Аннотация: Трое юных смельчаков — братья Чани и Хани и принцесса Радужной страны Рюби — отправляются в новое путешествие. На этот раз их путь лежит в замок Хозяина Туманов, повелителя снежных волков. В руках странников старинные мечи — синий, зеленый и красный. Давным — давно их выковали неизвестные мастера и вложили в них силу воды, воздуха и огня. Но для полной победы над Хозяином Туманов необходим еще один, голубой меч — с силой земли. Без него поверженное зло может снова обрести былое могущество...


---------------------------------------------


 Александр Больных
 Снежные волки



 1. ВРАГИ


 Тяжелое дыхание со свистом и хрипом вырывалось из оскаленных пастей, ядовитая слюна кипела на зубах… Мощные лапы неутомимо взрывали снег, но бежать по глубоким сугробам, местами скрывавшим волков до самых кончиков ушей, было очень трудно. Они то и дело проваливались в сухой, рассыпчатый снег, начинали барахтаться, как неопытные пловцы, внезапно потерявшие дно, и тогда бег замедлялся. А добыча, легкая и стремительная, скользила по тоненькой корочке наста извивающейся черной молнией. Громадные клыки Сноу Девила со стальным лязгом щелкнули в напрасной злобе, глаза полыхнули бешеным желтым огнем…
 Сам вожак давно бы уже отказался от бесконечной погони, почти сразу поняв, что она будет напрасной, не то место… Однако приказ Повелителя неумолимо гнал его дальше. Стоило лишь чуть замедлить бег, как ошейник из красной кожи немедленно сжимал горло железным кольцом, в груди начинало жечь, перед глазами метались разноцветные круги, ноги подкашивались… Повелитель не доверял вожаку, как сам Сноу Девил не доверял волкам. Только страх может держать в покорности, и огромный волк не обвинял Повелителя, и свирепо рычал на любого из стаи, кто осмеливался хоть немного отстать.
 Искрящийся в голубоватом лунном свете снег с силой разлетался в стороны двумя рваными парчовыми полотнищами. Когда бежавший у правого плеча вожака Сноу Гуул начинал высовываться вперед, Сноу Девил чуть поворачивал лобастую голову и грозно обнажал клыки, в горле клокотало угрожающее рычание. Молодой волк в ответ морщил нос, тоже показывая зубы, но отступал, не рискуя пока в открытую схватиться с вожаком. Да и не время в жаркой погоне выяснять, кому вести стаю. Повелитель не простит, если из-за раздоров его приказ будет не выполнен.
 Белые шубы волков начинали светиться, попадая в резкие смолянистые тени раскидистых елей, и если бы не ледяное дыхание, оседавшее колючими сверкающими иголками на жесткой хвое, можно было подумать, что стая бесплотных призраков несется по ночному лесу. Лес. Сноу Девил не любил его, избегал как только мог и даже побаивался. В лесу волки лишались половины своей силы. Проклятые цепкие ветви хватали за густую шубу, дергали, останавливали. Мелкие гибкие березки путались под ногами, мешали бежать. Их тонкие прутья хлестали по морде, норовя выбить глаза. И Сноу Девил в бессильной злобе огрызался на деревья… А самое главное — в лесу не было ветра. Тишина и покой… Нет посвиста пурги, не вьются вихри поземки…
 Соболь тем временем уходил.
 Маленькая черная тень, ненавидяще сверкнув зелеными глазами, ловко юркнула в непролазное переплетение сухих сучьев бурелома. Сноу Девил, успев сообразить, чем это грозит, уперся в землю всеми четырьмя лапами и затормозил так резко, что его завертело, он едва не перевернулся через голову, подняв фонтан снега. Сноу Вайпер с разбега кинулся было прямо на сучья, но, отброшенный, покатился по земле, жалобно поскуливая.
 Сноу Девил бешено завыл. Дрожащий переливчатый вой взлетел вверх, раскатился по лесу и бесследно увяз в чащобах, не оставив даже эха. Волк прислушался. Ничего. Никакого ответа. А он привык, чтобы голос его сплетался с заунывными припевами ветра, со свистящим шелестом несущегося над землей снега. В Сумеречном Краю всегда бывало именно так. Но здесь, в проклятом лесу, темно и тихо. Волк снова завыл, и стая, присев на хвосты, вторила ему. Однако злая песня была бессильна, и волки стали звать Повелителя.
 Вместо ответа ошейник снова сдавил горло Сноу Девила. Тот вскочил, встряхнулся и тяжелым ровным галопом помчался вдоль завала, ловко огибая торчащие острые корни выворотней, следом за уходящим соболем. Чутье еще не изменило вожаку и правильно вело его. Сноу Уитч и Сноу Вайпер бежали за ним, Сноу Гуул, Сноу Снейк и Сноу Веном мчались с другой стороны завала. Соболь был обложен, с какой бы стороны он ни выскочил — ему не миновать острых волчьих клыков. Соболю некуда деться… Сейчас кончится эта мерзкая мешанина корней и веток, и тогда…
 Но вдруг волк почуял нечто странное, какую-то неясную помеху. Он повел головой в стороны, принюхиваясь, и в прозрачных янтарных глазах вспыхнул и начал разгораться зеленый огонек. Неподалеку кто-то шел. Люди! Добыча!
 Волк заколебался. Приказ Повелителя должно выполнить, но ведь люди же! Люди, которых волк ненавидел еще более свирепо, чем лес, потому что людей ненавидел Повелитель. Сноу Девил даже заскулил, настолько сильным было желание. Его буквально раздирало надвое. Лишь сейчас он пожалел, что отправился на охоту всего лишь с пятью волками, а не со всей стаей. Тогда можно было бы оставить кого-нибудь караулить соболя, а что делать сейчас? Все решилось, когда Сноу Вайпер, жадно втягивавший воздух расширенными ноздрями, не выдержал и, грозно зарычав, бросился в другую сторону, навстречу людям. Вожак последовал за ним, протяжным воем собирая стаю. Соболь был пока забыт.
 Продравшись сквозь частый молодой ельник, волки выскочили на залитую белесым мутным светом поляну и замерли, увидев тех, за кем гнались Люди идут по ночному лесу? Это было необычно. А все необычное таит в себе опасность. Слабые неуклюжие создания предпочитали по ночам отсиживаться в прочных бревенчатых хижинах, куда проникнуть было очень и очень трудно, или окружали себя кольцами отвратительного кусающегося красного огня, разводя многочисленные костры. Делали они это в напрасной надежде уберечься от волков, не представляя, на что способна стая. Сноу Девил сладостно облизнулся, вспоминая. А эти трое шли без опаски, словно по городской улице. Всего лишь одна жалкая горящая головня не могла разогнать ночную тьму, и тем более — остановить волка.
 Сноу Девил еще раз прислушался: не будет ли какого знака от Повелителя? Или какого другого приказа? Повелитель все знает и все видит, бессмысленно пытаться скрыть что-либо от него. Но он молчит. Значит вожак действует правильно. Сноу Девил хрипло кашлянул и шагнул навстречу людям, следом за ним двинулись и остальные пятеро. Этого было больше чем достаточно, чтобы справиться с тремя усталыми путниками, Сноу Девил даже не стал петь злую песню. Незачем слишком пугать жертвы, они и так пригвождены к месту холодным страхом. Вожак улыбнулся, обнажив сверкнувшие клыки… Конечно, гораздо лучше, если бы поднялась метель, воздух наполнили слепящие белые хлопья. Тогда можно было бы поиграть с людьми, повеселиться… Но ветер спал. Лишь едва слышно потрескивали стволы деревьев.
 Сноу Веном, самый молодой и самый нетерпеливый, а вдобавок самый глупый, не стал дожидаться, пока у людей от страха окончательно отнимутся руки и ноги, а язык замерзнет во рту. Кровожадно зарычав, он бросился на шедшего впереди. И тут произошло неожиданное. Навстречу волку сверкнула слепящая синяя молния, рычание перешло в захлебывающийся кашель, потом в невнятное бульканье, и зверь с пронзенным горлом, заливая снег пышущей холодом зеленовато-голубой кровью, покатился по земле, слабо дергаясь… Такого еще не было…
 Но волки не привыкли отступать. Сноу Уитч и Сноу Вайпер одновременно бросились на человека, однако вновь пронзительный синий блеск расколол ночь, дважды заставив Сноу Девила зажмуриться. Сноу Уитч, перерубленный пополам, затих сразу, а Сноу Вайпер долго еще бился на взрытом снегу, визжа и скуля, пока не затих.
 Сноу Девил не испугался. Он не знал, что такое страх смерти. Противник оказался гораздо опаснее, чем на первый взгляд, теперь вожак пожалел, что их осталось трое. Трое на трое! И самое главное — ни единого дуновения даже слабенького ветерка.
 Три человека стояли на поляне, тесно прижавшись плечом к плечу. В руках у одного сверкала цветная молния. Нужно было прикончить его, тогда остальные двое будут не опаснее зайцев… Три огромных волка замерли, чуть отступив, в тени огромных елей, не решаясь напасть.
 Вдруг Сноу Девил услышал знакомый зов. Повелитель приказывал ему немедленно уходить. Волк недовольно зарычал, он не хотел, чтобы люди приняли этот уход за бегство. И, откликаясь на его рычание, человек с искрящейся синей молнией в правой руке пошел навстречу волкам. Огонь молнии резал глаза и даже издали опалял гораздо сильнее, чем пламя самого большого костра. А человек, похоже, ничего не замечал и не чувствовал.
 Сноу Девил недовольно фыркнул и попятился, толкнув Сноу Снейка. Сноу Гуул протестующе заворчал, но вожак щелкнул зубами, и волк подчинился. Сникнув, он тоже отступил. Человек выкрикнул что-то торжествующее и побежал прямо на волков, подняв молнию над головой. Волки повернулись и неспешно затрусили прочь. Сноу Девил оглянулся и протяжно завыл. Он запомнил этого человека, и где бы они теперь ни встретились, волк сразу его узнает. И человек пожалеет об этом.
 Морской Король нервно облизывал поминутно пересыхающие губы и, чтобы хоть как-то успокоиться, крутил перстень. Он не любил бывать в тронном зале Ледяного Дворца, не любил по многим причинам. Прежде всего потому, что моментально вспоминались его собственный дворец, его собственный тронный зал, его собственный трон, украшенный перламутром и жемчугами, его бывшая держава. Сразу вспоминалось, что и не король он больше, а так, непонятно кто, приживал из милости Хозяина Тумана. В такие минуты Морской Король до крови кусал себе кулаки, неистово топал потрепанными башмаками, выкрикивал нечленораздельные проклятья и бессмысленно размахивал руками. Они еще встретятся! Они обязательно встретятся! Тогда посмотрим, чья возьмет. Он припомнит, все припомнит проклятой принцессе, негодным мальчишкам… Всем-всем-всем! Пусть не сам, пусть с помощью Хозяина Тумана… Месть! Дерзкие наглецы на своей шкуре почувствуют сокрушительную мощь черного колдовства. А потом…
 Сладкие мечты начинали мелькать перед мысленным взором Морского Короля. Он жмурился, как сытый кот, предвкушая победу. Ему представлялись скованные пленники, пылающие города, ликующие крики победившей армии… Однако приходило отрезвление. Любопытник рассказал много интересного, неоценимый друг. Единственный, кто остался верен даже в часы невзгод. Все видит, все слышит… Точнее, все подслушивает и подсматривает. Так, он рассказал, что даже в этом случае Морскому Королю не видать короны как своих ушей. Хозяин Тумана не из тех, кто, однажды схватив добычу, выпускает потом ее из своих когтей.
 Эта мысль приводила Морского Короля в совершенное исступление. Все пропало! Пропала корона, пропал трон, пропала голубая жемчужина! Остались Золотой Талисман и неутоленная жажда мести. Проклятая принцесса! Месть ей! Месть!
 Высокие зеленовато-белые стены тронного зала слабо поблескивали, отсвечивая изнутри. Казалось, что под толстым зеленым стеклом струятся молочные полоски, несущие крохотные зеленоватые искорки. Морской Король никак не мог решить, светятся ли это сами стены, или в них отражается клубящийся под потолком фосфоресцирующий туман. Сквозь высокие узкие стрельчатые окна не пробивалось ни единого луча света — Хозяин Тумана не любил солнце, и небо над Ледяным Дворцом постоянно заволакивали плотные серые тучи. И это тоже не нравилось Морскому Королю, потому что он предпочитал тепло и солнце. А здесь по залам постоянно гулял холодный пронизывающий сквозняк, метались вихри снежинок, шевелились клочья белесого тумана. Король никак не мог привыкнуть к отсутствию слуг: видите ли, все появляется из неощутимого месива, вползающего в комнату… Да, в этом дворце ни в чем нельзя быть уверенным. Любая стена, любая лестница, любая дверь могут в следующую секунду бесследно растаять, превратившись во влажное пятнышко, исчезнуть… Всюду туман.
 Раздались тяжелые звенящие шаги, мраморный пол затрещал под ногами вошедшего. Морской Король поспешно поклонился.
 — Приветствую тебя, генерал.
 Высокая сумрачная фигура, окутанная полупрозрачной черной дымкой, величественно кивнула.
 — Мрак и туман!
 Морской Король натянуто улыбнулся. Командующий ледяной армией лейтенант-фельдмаршал Эвигезайс внушал ему еще больший страх, чем некогда Фрозен. Тот был обычным Ледяным, пусть даже в чине генерал-капитана. А этот… Закованный в латы вороненой стали, лишенные всяких украшений, одним своим взглядом превращающий воду в лед, Эвигезайс заставлял короля дрожать, едва войдя в комнату. Вот бы его тогда… Проклятая Ториль, ноги бы королевской в этом жутком месте не было.
 — Ну вот и собрались.
 Морской Король невольно дернулся, услышав за спиной тихий, присвистывающий голос Хозяина Тумана. Как всегда, он появился совершенно незаметно. Только что его не было — и вот он сидит на троне, и гадай, что он видел и слышал… Ледяная звезда, укрепленная в изголовье трона, засияла мрачным синеватым светом.
 Морской Король снова поспешно согнулся в поклоне — непривычное для короля дело.
 — Ждем твоего слова, повелитель.
 Эвигезайс мрачно склонил голову, казалось, раздался ржавый скрип.
 — Я получил сообщение от своих верных волков, — немного помолчав, начал Хозяин Тумана. — Они идут. Они идут, несмотря ни на что. Позади Большое Болото, позади Кромешный Лес. Сейчас они готовятся выйти на равнину, приближаясь вплотную к границам наших владений.
 Морской Король выпучил глаза.
 — Как? Твои волки не остановили их? Ведь ни один смертный не может противиться песням снежных волков!
 — Ни один простой смертный, — злобно уточнил Хозяин Тумана.
 — Но эти сопливые мальчишки и есть простые смертные! — выкрикнул Морской Король.
 — Не знаю, — сухо ответил Хозяин Тумана. — Почему-то такой простой мальчишка уничтожил твое Оборотное Зеркало, да и самого тебя загнал ко мне. Кроме того, с ними проклятая каменная девка. — Он зашипел, как рассерженная гадюка. — Кто знает, на что способны злокозненные Радужники. Одна моя армия уже погибла напрасно. — Хозяин Тумана метнул испепеляющий взгляд на заерзавшего от смущения Морского Короля. — И виноват в этом ты! Мне понадобится время, чтобы создать новую, потому что я хочу сделать ее непобедимой. А это не так просто. Мы перебрали великое множество айсбергов, но ледяного серебра отчаянно мало. Приходится добывать его в глубине голубых льдов. Шахты пробиваются слишком медленно. Эвигезайс!
 Ледяной глухо отозвался:
 — Рабы умирают слишком быстро.
 — Это не мое дело. Желание Повелителя должно быть выполнено!
 Лейтенант-фельдмаршал чуть шевельнулся.
 — Оно будет выполнено.
 — Великий, — льстиво зажурчал Морской Король. — Тебе ли беспокоиться? Да ты сотрешь их в порошок одним щелчком. Одни твои снежные волки…
 Хозяин Тумана начал медленно раздуваться от злости.
 — Что значит «беспокоиться»? Ты, кажется, хочешь сказать, что моя власть поколебалась?! — Морской Король обмер от страха, но Хозяин Тумана не собирался, видимо, слишком запугивать его, потому что миролюбиво продолжил: — Мои волки… Дурак Сноу Девил оставил всю стаю здесь и отправился в Кромешный Лес всего с пятью волками. Они должны были поймать мне Соболенка, черт бы их побрал! А нарвались на эту троицу. Волков оказалось слишком мало. Они страшны стаей, а не поодиночке!
 Морской Король как можно простодушнее сказал:
 — Не может такого быть! У них нет Золотого Факела! Ведь принцесса не пошла с ними! — А сам возликовал. Есть управа и на тебя! Запомним, пригодится на будущее, когда придется делить добычу.
 — Тем не менее… — пробурчал Хозяин Тумана. — Как им это удалось — не знаю, но они прошли уже и туманы… — он осекся. — Какие-то молнии… Не знаю.
 — Ты так велик и могуч, — Морской Король вдруг понял, что, обращаясь к Хозяину Тумана, он каждый раз низко кланяется, и потому обозлился сам на себя. — Ты их победишь и уничтожишь. Твои солдаты просто схватят дерзких наглецов. — Он повернулся к Эвигезайсу. — Достаточно будет и десятка ледяных воинов.
 — Он прав, — громыхнул маршал. — Я швырну их к подножию твоего трона!
 Хозяин Тумана задумался, а потом сказал:
 — Не стоит хвалиться. Я не сомневаюсь в своей победе. Ведь Тъерквинг лежит у моих ног, и не троим юнцам поколебать стены Ледяного Дворца. Но много ли чести в такой победе? Мне нужно больше. Что же до них… — Он презрительно махнул рукой. — Они не стоят внимания. Волки просто растерялись от неожиданности. Но нельзя недооценивать противника. Однажды это очень скверно кончилось, и свидетель тому есть. — Морской Король побагровел, затем побледнел. — Тем более у этих мерзавцев повсюду находятся помощники.
 — Какие? — не понял Король.
 — Что, если они договорятся с Соболенком? Ведь в свое время им удалось найти общий язык с Хрустальным Эдельвейсом. Меня совсем не обрадует, если еще и подданные Соболенка выступят против меня. Я не хочу уничтожать их, мне не нужны земли без слуг!
 — Но, великий, — возразил Морской Король, облегченно вздохнув, — этого не произойдет. С ними нет человека, способного понимать язык животных. Где сейчас принцесса — никому не ведомо.
 — Ты так полагаешь? — насмешливо спросил Хозяин Тумана.
 — Прости, великий, я забыл. В любом случае Ториль не с ними.
 — Велика сила Черного Меча, — угрюмо вставил Эвигезайс.
 — Хоть ты и маршал, но дурак, — хладнокровно сказал Хозяин Тумана. — Ты полагаешь, что только меч способен быть основой договора?
 — А что же еще? — не понял Эвигезайс.
 — Да, конечно, — странным тоном произнес Хозяин Тумана. — Однако они никогда не будут вместе.
 Морской Король ехидно усмехнулся.
 — Ты уверен, великий?
 — Да.
 — Почему?
 — Я знаю.
 Король демонстративно покачал головой.
 И тогда Хозяин Тумана снова рассвирепел.
 — Ты мне не веришь?
 — Сомневаюсь.
 — Этот меч — Черный. Нельзя безнаказанно общаться со злом, нельзя использовать его и остаться при этом по-прежнему чистым. Каждый раз, когда, борясь с одним злом, ты прибегаешь к помощи другого, неизбежно рождается третье зло. Еще более страшное, чем первые два вместе взятые. Принцесса этого не поняла и сейчас стала нашим союзником. Враг моего врага
 — мой друг. — При этих словах Морской Король мерзко захихикал. — Настанет час, и Меч еще себя покажет!
 — Ты это видел?! — в голосе Морского Короля прозвучали восторг и трепет.
 Хозяин Тумана мрачно посмотрел куда-то вверх.
 — Посмотри! — настаивал Морской Король.
 Хозяин Тумана медленно повернулся на троне и пододвинул к себе постамент из черного гранита, на котором на золотой подставке стояла трехгранная призма. Она была сделана из простых камней — одна грань из зеленого малахита, вторая — из синего лазурита, третья — из красного родонита. Но эта недорогая вещица охранялась гораздо бдительнее, чем сокровищница дворца. Поэтому Морской Король пользовался любым случаем, чтобы получше познакомиться с ней, он все-таки рассчитывал однажды стать здесь хозяином.
 — Взглянуть вперед?! — прошипел Хозяин Тумана. — Нет… Никогда! Сначала посмотрим, как же им удалось зайти так далеко.
 Он повернул призму зеленой гранью к себе. Укрепленная на оси в золотом кругу, призма повернулась при первом прикосновении. Затем Хозяин Тумана резко крутнул золотой обод. Раздался тяжелый грозный звон, словно ударили в исполинский медный колокол. Призма засветилась, сначала неярко, потом все сильнее. По тронному залу забегали зеленые тени. Морскому Королю показалось, что волнистый узор с камня перешел на стены. Сначала заколебались стены, потом начали изгибаться четкие линии окон, зал корчился и дрожал, будто в лихорадке. Снова прозвучал невидимый колокол, и зал растаял…




 2. БЕГСТВО


 Дождь, плаксиво постанывая, продолжал барабанить по стеклам. Он словно обиделся, что его не пускают в комнату, ему этого хочется очень сильно, и потому он бесстыдно продолжает канючить и ломиться в окно, неведомо на что надеясь.
 Хани поплотнее закрыл мелко дребезжавшие створки и подбросил дров в очаг. Пламя метнулось вверх и весело загудело, но рассеять уныние и мрак, повисшие в комнате, не смогло, наоборот, стало еще темнее и неуютнее. Дрожащие красные отсветы гасли в сыром мраке, не доходя до стен. В углах, казалось, навечно поселилась чернота. Хани поднял большое суковатое березовое полено, покачал в руке, прикидывая, войдет ли оно в очаг. Чани, брезгливо следивший за ним, недовольно сказал:
 — Прекрати.
 — Так ведь холодно же, — недоуменно возразил Хани.
 — Все равно прекрати, — зябко кутаясь в шерстяное одеяло, ответил брат. — Теплее не станет. Сам, что ли, не видишь — опять туман.
 Действительно, сквозь мокрое стекло проступала ворсистая белая пелена с легким, едва уловимым зеленоватым оттенком, напоминавшая чуть тронутый плесенью войлок. Это было странно и невозможно — туман во время дождя, но белые клочья, нанизанные на струйки воды, продолжали шевелиться за окном.
 — Опять, — недовольно нахмурился Хани.
 — Опять, — невесело подтвердила Рюби.
 Прошло уже полгода, как они вернулись в Акантон, вернулись втроем. Совершенно неожиданно Рюби решила пойти с ними, к величайшей радости Хани, которую он не слишком умело прятал. Чани же вернулся мрачнее тучи — Ториль наотрез отказалась снова побывать в Акантоне. Вряд ли он надеялся, что принцесса покинет Тан-Хорез, но хотя бы просто посетить… Хани удалось случайно услышать, как брат уговаривал Ториль, но бесполезно. Она очень холодно сослалась на неотложные дела государственной важности, которые призывали ее незамедлительно вернуться в островное королевство.
 Родной город встретил их крайне неприветливо. Горожане не забыли Десятикрылого, не забыли те неприятности, которые принесло им посещение принцессы. А главное — они не забыли своего испуга, такое не забывают и не прощают. И как всегда, было найдено объяснение — виноваты во всем братья. Стоит найти виноватого, и сразу становится легче на душе, ведь сам оказываешься абсолютно не при чем. Все они, они! Хотя теперь, когда армия Морского Короля больше не существовала, а сам он, потеряв Голубую Жемчужину, утратил и власть над морем, бояться вроде было некого. Магистрат даже распорядился сгоряча начать строительство двух новых торговых галеасов, однако наступила осень, пошли дожди, и строительство как-то само собой незаметно прекратилось. А когда снова по-весеннему засияло солнце, о галеасах уже не вспомнили.
 Братья ожидали, что их дом будет разграблен или даже сожжен. Все могло быть после их поспешного бегства. Но страх перед колдунами, видимо, оказался сильнее желания отомстить, сильнее жадности — все осталось на своих местах, опрокинутые чашки так же валялись на столе, никто не захлопнул дверцу шкафа. Только толстый слой пыли покрывал столы, стулья, кровати. Им пришлось приложить немало сил, выгребая кучи грязи и мусора, вычищая затянувшую углы плесень, прежде чем дом снова приобрел жилой вид.
 Хани, правда, боялся, что в один прекрасный день Рюби скажет: «Все, хватит» — и уйдет. Но летели дни, а она не собиралась покидать город. Что ей было нужно в Акантоне, чего она дожидалась — оставалось неясным. Когда Хани прямо спрашивал ее об этом, она отмалчивалась, загадочно улыбаясь. Чани тоже пытался выведать это, но Рюби только пробормотала неопределенно насчет прекрасной погоды и целебного морского воздуха. Хотя погода не баловала… Бешеные штормы, сотрясавшие стены города, давно прекратились. Наговорный Камень, неведомо откуда снова возникший на прежнем месте, успокоительно мерцал под гладкой, как полированная бирюза, поверхностью бухты. Но вот пришла весна — а вместе с ней пришли туманы. Казалось, плотное белое облако решило поселиться в городе. Проснувшись однажды утром, горожане увидели его, словно кто-то одновременно распорол миллион подушек, и в воздухе кружился тончайший белый пух.
 Иногда туман исчезал, но ненадолго. Проходил день, два — и снова он возвращался в город. Еще пять минут назад мирно светило солнце, на небе не было ни одного самого крошечного облачка, и вдруг ниоткуда прямо перед тобой возникали белые клубы, быстро сливавшиеся в огромную шапку, накрывающую город. Если выйти из городских ворот и отъехать на лигу или две, то лишь шевелящийся белый холм виднелся на том месте, где должен был стоять Акантон. Через несколько дней туман пропадал, но вскоре обязательно появлялся снова.
 И опять зашевелились в городе слухи.
 Вы слышали, слышали… Нет, воистину на нас проклятье лежит, за то, что не извели вовремя колдунью. Все от них, злодеев. Только одну спровадили, как другая на нашу голову объявилась. Гнать их надо, жестоко гнать, я вам наверное говорю… Вспомните, явилась тогда неведомо откуда, незванная, непрошенная… Вы же не помните, вот и я не помню… И никто не скажет, откуда они взялись, не иначе как злых рук дело. Доподлинно про то известно — чужемерзкие деяния, я сам не знаю, но говорят… Черное колдовство, не к ночи будь помянуто… А вы видели, вы видели, что творится-то… Эти злодеи, я уверен, нас всех вконец извести вознамерились. Вспомните, братья. Штормы накликали? Накликали. Но мы устояли, слава нам, братья. Тогда они Десятикрылого призвали. Помните? Мы его одолели. Драться с ним ходили. Победили… Как бы не так! Сговор был, коварный сговор! Они ходили… Я ходил!.. Никто не видел… Так что, может, напрочь все врут, как они сражались. Да наверняка лгут, быть того не может. В жисть не поверю, чтобы им Десятикрылого одолеть… От верных людей слышали наидоподлиннейше — сговорились… Перед драконом мы, значит, устояли, опять выходит — слава нам!.. А вы видели, видели?.. А колдуны, устрашившись нашей силы, сбежали. Их тогда капитан городской стражи одолел, превозмог ихнее колдовство. Насмерть победил. Они и удрали. А сейчас снова вернулись. Куда только магистрат смотрит?! Почему их в город пустили?!.. Пустили — не пустили… Прохлопали ушами, вот теперь и получите сдачу — третий день ни зги не видно. На улицу выглянешь — только и гадай: день тама или ночь. Пятачок медный в молоке плавает, а не солнце. Ходить можно — лишь если руки вытянешь, иначе беспременно на первую же стену налетишь… А соседка моя давеча сослепу в канаву попала, чуть ногу не сломала, доселе лежмя лежит, охает… А все беды ведьма новая накликала. Ведь взглянет — как огнем обожжет, и не захочешь, глаза опустишь… Я вот слышал, что кто-то где-то видел, как она светилась… Да чтобы человек светился… Колдовство… А я видел, а я видел… Нет, братья, я вам точно говорю — не по дороге нам с колдунами да ведьмами. Жили спокойно без них, а как появились — так вся жизнь наперекосяк пошла. Вот когда бы Морской Король был — так и жили бы за ним, как за каменной стеной. Оборонит, защитит. Так нет его теперя. Эти недруги извели… А я видел!!! Чего тебе?.. Корабли пришли, много. Паруса черные с золотом, трубы играют, факелы горят… Пираты?!.. То может случиться. Нет, хуже, прямо на глазах перед входом в порт растаяли, как дым. Снова колдовство… Хуже будет. Гнать их, гнать жестоко, пока еще город стоит… А не послушаются — так в магистрат бежать, у него стража. Советники сами только и ждут, надобно помочь… Вот вы и помогайте, а я вовсе посмотрю… А еще говорят, что туман этот в воду садится и сгущает ее, навроде как кисель делается. Весло вязнет, корабль пройти не может, гавань тиной затянуло… Не видел, но точно говорят!.. Спасаться надо, братья, завтра поздно будет… Эх, нету владыки крепкого… Ничто, сами справимся, вон нас сколько! Сила… Гнать…
 — Смотрите, — сказал вдруг Чани, подойдя к окну.
 Дождь прекратился, туман рассеялся, и улица казалась непривычно чистой и длинной. Хани, встав рядом с братом, толчком распахнул створку и выглянул наружу. Улицу заполнили люди. Сбившись небольшими кучками, они о чем-то шептались. Заметив распахнутое окно, шарахнулись было, но, опомнившись, стали собираться тесными группами. Увидев, что показались только братья, толпа подалась к дому, хотя вплотную приблизиться не рисковала.
 — Ну, держись, сейчас начнется, — весело и зло прошептал на ухо брату Чани.
 — Что там? — спросила сидевшая у очага Рюби. Она плохо переносила сырость, и в такие блеклые дни старалась не отходить от огня.
 — Подожди немного, — сказал Чани. — Пока еще не вполне ясно, до чего додумались эти толстопузые лавочники. Но в любом случае — ничего хорошего.
 Хани неодобрительно покачал головой. В последнее время брат стал очень нервным, раздражительным. Ему ничего не стоило вспылить по самому пустяковому поводу, и разговаривать он начал резко и сварливо. Даже говоря сущую правду, Чани выбирал наиболее оскорбительную форму для выражения своих мыслей.
 В окно было видно жирное, чадящее пламя факелов — во время туманов с огнем ходили и днем, но сейчас это не было вызвано необходимостью. Готовилось что-то иное. Влажно поблескивали плащи, мокрое железо кирас и шлемов, долетали невнятная брань и лязг оружия. Чани сморщился, отчего стал похож на оскалившего клыки волка, посмотрел на суету, а потом вдруг сказал брату:
 — Я выйду, поговорю с ними. А вы пока подготовьтесь уходить.
 — Я с тобой, — сунулся было Хани.
 — Я сказал: готовьтесь уходить, — жестко повторил Чани. — На этот раз нам придется иметь дело не с перепуганными стражниками, а с толпой. Это может совсем иначе кончиться.
 Рюби, тоже подошедшая к окну, спросила:
 — Мне только кажется, или действительно стоит туман?
 — Какой туман? — желчно бросил Чани.
 Но Хани, приглядевшись внимательней, подтвердил:
 — В самом деле, я различаю какую-то зеленоватую дымку.
 — Зеленую? Ты не ошибаешься? — встревожилась Рюби.
 — Да. Точно зеленую.
 Чани прищурился и тоже наконец заметил тончайшее салатное марево, наполняющее воздух. Он нехотя признался:
 — И я вижу.
 — Тогда нам действительно надо бежать, — решительно сказала Рюби. — Именно бежать. Я не могу всего объяснить, но поверьте мне. У нас нет лишнего времени.
 — Я попытаюсь их немного задержать, — криво усмехнулся Чани. — Но только вы не мешкайте понапрасну.
 Он оценивающе оглядел коллекцию железного лома, стараниями Хани украшавшую стены, и выбрал тот же короткий меч, с которым совершил предыдущее путешествие. Чем-то он ему полюбился, хотя на стене висели более грозные с виду сабли и ятаганы. Спрятав меч под полой куртки, Чани спустился по лестнице к входной двери.
 Когда дверь затрещала под градом ударов, он уже стоял наготове, осторожно прислушиваясь. Хорошо знакомый капитан городской стражи, внушительно надувая щеки и топорща усы, распахнул дверь и отпрянул, словно налетел на острие копья. Чани приятно улыбнулся ему, но капитан неподкупно закрыл глаза и на всякий случай сделал еще шаг назад. Натолкнувшись спиной на скрещенные алебарды стражников, он остановился и открыл глаза.
 — Что вам угодно? — сладким голосом спросил Чани.
 Капитан повертел головой, убедился, что стража рядом и ему на помощь придут незамедлительно, серьезно откашлялся и произнес:
 — Постановлением уважаемого городского магистрата вы объявляетесь вне закона.
 — Даже так? — удивленно поднял брови Чани. — За что же?
 — Так и только так! — Капитан выглядел одновременно и страшно важным, и страшно напуганным. — Ваша вина доказана полностью и неопровержимо. Постановлением магистрата вам приговорено отрубить головы. — Капитан опасливо втянул свою поглубже в плечи, хотя на нее никто не покушался. — Однако наш магистрат столь же милостив, сколь и всемогущ. В неизмеримой милости повелено было заменить усекновение головы пожизненным изгнанием.
 — Очень приятно, — мило улыбнулся Чани. — Однако все это уже было. Хоть скажи, что же на этот раз нам поставили в вину?
 Капитан еще раз откашлялся, будто в горле у него пересохло, подкрутил усы, посмотрел на собравшуюся толпу и почувствовал себя очень смелым. Занудно-канцелярским голосом он начал перечислять:
 — Во-первых: неуважение к городской власти, выразившееся в оказании неповиновения и сопротивления городской страже в лице меня. Во-вторых: употребление на территории великого и славного Акантона чужемерзкого колдовства, выразившегося в пугании огнем городской стражи в лице опять-таки меня и обжигании ее таковым же. В-третьих: проведение в город чужестранцев без выданного на то разрешения городской стражи в лице снова меня. В-четвертых: оскорбление и бунт против высокого сюзерена и покровителя Акантона Славного — Морского Короля.
 — Но ведь Морской Король бежал в Сумеречные Земли, — удивился Чани. — Что вам теперь до него?
 Услышав это, капитан обрадовался.
 — Ага! В пятых, последних и самых главных! Покушение на священную особу Повелителя и Господина!
 — Но ведь он уже никакой не повелитель и не господин, — спокойно разъяснил Чани, пытаясь прикинуть: успел ли брат собраться. — И не был он им никогда. Почему вы так упорно цепляетесь за него? Наоборот, радоваться нужно, что возрождается великий и славный Акантон, Свободный Акантон.
 Капитан озадаченно замолчал. Зеленоватая дымка стала гуще, в воздухе отчетливо запахло какой-то заморской пряностью: может быть, корицей… Или чем-то похожим. Сдвинув шлем на нос, капитан почесал затылок, потом аккуратно водворил шлем на место. Наморщил короткий, пуговичкой, нос и наконец с убежденностью попугая произнес:
 — Ты еще глуп. Ты еще слишком молод и слишком глуп, чтобы понять смысл происходящего. Свободный Акантон? Ха. Свободный город… На что он способен? Первый же король, который захочет, который не почтет за труд заняться этим, сорвет знамя с серебряными львами с городских башен. И горе побежденным! Нет и не может быть свободы для города. Можно быть великим только в составе великой державы, под рукой могучего властелина. И наша свобода — это свобода найти себе господина!
 Произнося это, капитан мерно раскачивался, полузакрыв глаза. Мертвые оловянные белки тускло блестели из-под век. По мере того, как он произносил эту тираду, Чани медленно бледнел, на скулах у него заиграли желваки.
 — Значит, без господина нельзя? — переспросил он.
 — Нельзя, — деревянным голосом ответил капитан.
 — Но ведь вы выбрали не того господина. Морской Король совсем не так силен и могуч, как вам кажется.
 — Господин всегда силен и могуч.
 — С-собака! — зловещим свистящим голосом заговорил Чани, не выдержав.
 — Ты соскучился по хозяйской плетке? Жалкая тварь! Я доставлю тебе это удовольствие здесь и немедленно, не нужно искать господина за тридевять земель. Я сам поколочу тебя! — и он резким движением выхватил спрятанный меч.
 Капитан шарахнулся назад, сбив с ног одного из стражников. Но, оказавшись за спасительной щетиной наклоненных алебард, завопил, срывая голос:
 — Стража! Вперед! Убейте этого мятежника и колдуна! Убейте!
 Однако стражники не спешили, продолжая переминаться с ноги на ногу. Напоминание, что Чани колдун, не прибавило им смелости. Капитан взвыл:
 — Арбалеты!!
 В задних рядах толпы почувствовалось движение, было похоже, что половина зевак пытается удрать, а вторая половина стремится подойти поближе, чтобы не пропустить увлекательного зрелища. В результате они помешали друг другу, и никто не двинулся с места.
 — Арбалеты же!! — истошно надрывался капитан.
 Чани стоял настороже, держа обнаженный меч в опущенной руке. Левой рукой он держался за дверь, готовый в любую секунду захлопнуть ее. В воздухе мелькнули несколько камней, зазвенели разбитые стекла. Капитан предусмотрительно отступил еще на несколько шагов. Наконец смятение затихло, и поверх голов продолжавших застенчиво топтаться на месте стражников высунулись тупые рыльца арбалетов. Чани мгновенно отпрянул, одновременно захлопывая дверь, и сразу сильные удары потрясли ее. Но дубовые доски выдержали и не раскололись, хотя кованое жало одной стрелы пронзило дверь насквозь. Чани быстро задвинул тяжелый засов и прислушался.
 Сначала за дверью было тихо, потом там шумно завозились, засопели, и как-то враз все заговорили. Зазвучали мясистые шлепки — кто-то плечом бился о дверь, но старый дуб был рассчитан и не на такое. Окованную железом дверь можно было пробить разве что тараном. Бессмысленность затеи дошла вскоре даже до капитана, знакомый голос снова заорал нечто невнятное. Говорить тихо капитан, кажется, разучился. Потом за дверью снова завозились, зашушукались, из общего гомона пробивались отдельные слова: «Ломать… Себе дороже… меч… бревно давайте… прикончат ведь… колдунья… огонь… не выйдет… огонь! Нам же хуже…» Наконец шум смолк, и до Чани долетел искаженный голос капитана:
 — Тащите факелы! Сожгите крыс в гнезде, нам хлопот меньше будет. Советники магистрата только спасибо потом скажут. Эй, там! Факелы! Живо!
 Ждать больше было нечего. Чани бегом бросился наверх, в большую комнату. Сквозь разбитые стекла по комнате гулял сырой холодный ветер, несущий зеленоватые клочья. Пряный запах стал резким, почти неприятным. Хани, с напряженным лицом, прижался к стене рядом с выбитым окном, осторожно выглядывая на улицу.
 — Пора уходить! — из дверей приказал Чани, но брат не шевельнулся, словно не слышал приказа.
 По потолку лихорадочно заплясали красные отблески, явственно потянуло гарью. Гомон толпы стал громче.
 — Ого, — тихо, как бы про себя, сказал Хани. — Этого я не ожидал.
 Пригнувшись, чтобы его не было заметно в окне, — получить в бок стрелу ему совсем не хотелось, — Чани перебежал к брату и дернул его за руку.
 — Идем! Нельзя больше терять время! Где Рюби?
 — Она на кухне.
 — Отлично. Заднюю сторону они не караулят. Бежим, а то действительно сгорим.
 Отблески на потолке стали ярче, налились жаром, в окно проползла первая робкая струйка дыма.
 — Снова бежать, — тоскливо сказал Хани. — Почему бежать? Из своего родного города… Неужели нельзя договориться?
 — Нельзя! — сверкнул глазами Чани. — Это стадо обалдевших от страха жирных свиней готово слопать нас живьем. Ты не представляешь, насколько они опасны в своем страхе. Тот, кто их запугал, знал, что делает.
 — Это наши земляки, — возразил Хани.
 — Нет! Я не знаю их!
 Волоча слабо упирающегося брата, Чани выскочил на кухню, а следом, расколов последнее чудом уцелевшее стекло, в комнату влетела короткая тяжелая арбалетная стрела. Брызнув щепками, она с чмоканьем впилась в стену.
 — Что там? — бросилась навстречу им Рюби, уже завязавшая третий и последний дорожный мешок.
 — Они сошли с ума, — тихо сказал Хани.
 — Я так и думала, — непонятно отозвалась Рюби.
 Чани подхватил тяжелый табурет и с треском высадил оконную раму. На заднем дворе действительно никого не было.
 — Эти лавочники слишком глупы, чтобы окружить дом, — нетерпеливо бросил Чани. И вдруг весело рассмеялся. — Раньше мы удирали через это окно, чтобы поиграть в путешественников.
 — Это не игра, — чуть улыбнулась Рюби.
 — Бежим, а то и они догадаются, что из дома можно выйти не только через дверь, — и Чани первым проскользнул на улицу.




 3. ДОРОЖНЫЕ ВСТРЕЧИ


 Сначала путешествие показалось Хани приятным. Правда, смутно помнилось, что и прошлое тоже начиналось весьма недурно… Но это было легче похода к Потаенной Гавани. Ведь тогда им сразу пришлось продираться сквозь лесные чащобы, бить ноги по камням, карабкаться на головоломные кручи… Бр-р-р… На сей раз вдаль бежала вымощенная крупными серыми камнями дорога, шагать по которой было легко и удобно. И хотя невыстиранные, грязно-серые облака частенько закрывали солнце, а сырой ветер, смешанный с дождем, противно свистел в вершинах деревьев и обдавал пригоршнями холодных брызг, настроение было хоть куда. Чани то и дело тревожно оглядывался, но ведь ему всегда мерещились непонятные ужасы…
 — Не беспокойся, — сказала ему Рюби. — Им сейчас не до нас. — Она показала на зеленоватую полосу, расстилавшуюся над городской стеной.
 — Что там? — спросил Чани.
 — Присмотрись повнимательней…
 В сером полумраке засверкали бесчисленные мечи, стройные шеренги воинов двинулись в атаку, развернулись разноцветные знамена, ветер раздувал белые паруса множества кораблей… Но все это витало в воздухе над шпилями городских башен, плыло и таяло, как утренний туман под жаркими лучами солнца.
 — Они сейчас сражаются с толпой призраков. Точнее, с собственным страхом, и им не до погони, — объяснила Рюби. — Каждый видит то, чего больше всего боится.
 — Что это? — приглушенно спросил Хани.
 — Пока не время, — уклонилась от ответа Рюби. — Идем.
 Старая королевская дорога вела на северо-запад, к Келхоупу. Это было не совсем то, что надо, как объяснила Рюби, но длинный путь по дороге отнимет меньше времени, чем короткий прямо по холмам.
 Дождь постепенно усиливался, и не раз Хани вспомнил добрым словом Ториль за великолепные плащи из шкур диковинных морских зверей. Гладкие и блестящие, они совершенно не пропускали воду, а подкладка из тончайшего птичьего пуха не позволяла замерзнуть даже в сильный холод. Особенно хорошо было то, что сейчас принцессы с ними не было. Она, конечно, отличный товарищ и могущественная волшебница, но прежде всего она была принцессой, и никогда не давала это забыть.
 Во всяком случае, Хани шагал, весело насвистывая. Он не замечал угрюмого молчания брата и озабоченности Рюби. Он даже не задавался вопросом куда: собственно, и зачем они идут.
 В первый же день они отшагали около семи лиг, и поэтому вечерний отдых Хани воспринял как совершенно заслуженный. Непонятным было лишь упорное нежелание Рюби остановиться на исключительно кстати подвернувшемся постоялом дворе. Еще днем, когда Хани несколько раз хотел завернуть в придорожные трактиры или кабачки перекусить, Рюби одергивала его. Пришлось грызть хлеб, который он успел захватить из дома. Но сейчас-то зачем было отказываться от мягких удобных постелей, жаркого очага и вкусного ужина? Тем более, что хлеб кончился слишком быстро.
 — Может, все-таки заглянем туда? — без особой надежды предложил Хани, когда они свернули в молоденькую березовую рощицу, и Рюби начала развязывать свой мешок, готовясь к ночлегу. А окна трактира светили так соблазнительно и зазывно…
 — Нет, — она покачала головой и нахмурилась.
 — Почему? — никак не мог взять в толк Хани. Чани только сухо усмехнулся.
 — Нам не нужно особо прятаться, — сказала Рюби, — но лучше будет, если мы не станем мозолить глаза все встречным и поперечным. В трактире могут встретиться самые разные люди. Даже и те, с которыми лучше не встречаться.
 — Враги? — В Хани взыграла вдруг отвага. — Да мы их!.. — Он гордо выпятил грудь. — Если мы самого Морского Короля одолели, то что нам…
 — Развоевался, — неодобрительно сказал брат. — Набери лучше хвороста для костра и постарайся припомнить, как бежал из города.
 — Почему я? — по инерции спросил Хани. — Ты тоже можешь.
 — Давай-давай, — брат толкнул его в плечо. Хани вздохнул и отправился за хворостом.
 Когда разгорелся небольшой костерок, и пламя запрыгало, потрескивая, по влажным сучьям, Хани осведомился:
 — А как насчет ужина?
 Рюби протянула ему на ладони крошечный белый кубик, который Хани сначала принял за кристалл соли и потому недовольно сморщился.
 — Нет уж, увольте. Ешьте сами.
 Чани хитро подмигнул ему, но Хани не поддался.
 — Ни за что!
 — Тогда ложись спать голодный, — предложил брат.
 Хани недоверчиво взял кубик, понюхал его. Не пахло ничем. Лизнул осторожно, но вкуса соли не почувствовал. Тогда Хани отважился и сунул кубик в рот. Проглотился он как-то сам собой. Сразу же приятное тепло и сытость разлились по всему телу, хотя разобрать, на что именно похожа необычная еда, Хани не успел.
 — Что это? — сыто жмурясь, спросил он.
 — Каменный хлеб, — ответила Рюби.
 — Каменный?! — ужаснулся Хани.
 — Это совсем не значит — засохший до каменной твердости. Такая еда в ходу у нашего народа, — сказала Рюби. — В нем смешаны все соки земли, все то, что она дает и растениям, и животным. Одного такого кубика тебе хватит на несколько дней.
 — Это, конечно, очень удобно в дороге, — скорбно согласился Хани. — Но ведь иногда так хочется пожевать чего-нибудь.
 Рюби звонко рассмеялась.
 — Это уж как получится. Посмотрим. — Но потом стала серьезной. — Ты ведь хотел узнать, зачем мы прячемся и почему спешим?
 — Совершенно верно, — подтвердил Хани. — И еще один маленький вопрос: зачем мы вообще идем?
 — Второй вопрос, который нужно было задать первым, — хмыкнул Чани, с хрустом ломая о колено толстую ветку и швыряя ее в огонь. Взвился сноп золотых искр, и такие же золотые точки заплясали в глазах Рюби.
 — Ну, на этот вопрос долго искать ответ не придется. Ты сам посоветовал вспомнить, как мы уходили, — подсказала Рюби.
 — Нет, этого мало, — заупрямился Хани. — Мало ли, что им в голову взбредет. Пошумели бы, пошумели, да и успокоились. Не впервой. Да и не в последний раз, я думаю. Ведь все эти дни в городе постоянно шум и склоки.
 Небо быстро темнело, в разрывах туч колюче засверкали звезды, резко выделяясь на черном фоне. В сыром ночном воздухе голоса звучали особенно ясно и отчетливо. Хани даже невольно приглушил голос, он терял уверенность, ему хотелось оглянуться, чтобы проверить, не стоит ли кто за спиной? Заметив это, Рюби усмехнулась.
 — А ты не так храбр, как пытаешься выглядеть, — лукаво заметила она.
 — Ну уж, — насупился Хани. И чтобы скрыть смущение, добавил: — Но ты так и не ответила.
 Рюби стала серьезной.
 — Отвечу. Нам нет нужды прятаться от прислужников Морского Короля. Да у него, я полагаю, не осталось никого больше. Он теперь слаб, как ребенок, и не представляет никакой опасности. Это зло мы сокрушили, битва в Радужном ущелье была последним всплеском ярости, после которого наступило затишье.
 — Затишье? — колко переспросил Чани.
 — Да, затишье, — она грустно улыбнулась. — Малое зло ушло, мы уничтожили его. Хотя, какое это было зло… Так… Чепуха.
 — Нет уж, — недоверчиво сказал Хани, вспоминая тюрьму Морского Короля. — Это ты зря.
 — Я повторяю: это было не зло, а лишь пародия на него. Ты еще, к счастью, не сталкивался с настоящим злом, не подозреваешь, что это такое. Хотя возможность мельком увидеть его, ощутить его тень была. Ториль совершенно правильно утверждала, что со злом можно бороться с помощью зла. Но она жестоко ошибалась, говоря: только с помощью зла. Да, конечно, можно уничтожить малую несправедливость, подавить малую жестокость с помощью несправедливости большой и жестокости громадной. Но куда потом денется творение рук твоих? Ведь выпуская в мир большое зло, мы не делаем мир лучше, даже полагая, что открываем ворота злу с благими целями. Напротив, мир становится только хуже. Мы вернули под солнце Черный Меч. И его тень может оказаться гораздо чернее, чем мрак бурь Морского Короля.
 — Тем не менее, войско короля погибло, — возразил Хани.
 — Погибло, — согласилась Рюби. — Но разве Меч Ненависти был тому причиной?
 Хани смутился. В этот вечер ему явно не везло, то и дело он попадал впросак.
 — Ты права, — неохотно признал он.
 — И еще вспомни, как изменилась принцесса, когда завладела мечом, — продолжала Рюби. Чани, услышав это, помрачнел, завернулся плотнее в плащ и отвернулся, уткнувшись лицом в колени. Разговор ему был явно неприятен. — Нет, никакое зло нельзя одолеть с помощью меча, — убежденно закончила Рюби.
 — А дракон? — напомнил Хани.
 — Сам дракон только и мечтал освободиться от золотых крыльев. Схватились две черные силы — Золотой Талисман и Черный Меч. Кто из них вышел победителем, — она понизила голос, оглянувшись на задремавшего Чани,
 — мне до сих пор не ясно. Я не думаю, что без помощи самого Десятикрылого можно было что-нибудь сделать. — Она совсем перешла на шепот. — И я не уверена, что прикосновение Чани к мечу осталось без последствий.
 — Тоже скажешь, — Хани невольно посмотрел на брата.
 — Это может показать лишь время. Мне очень хочется надеяться, что я ошибаюсь в своих подозрениях. Пока определенно сказать можно одно: с нашей помощью, пусть и невольной, в мир пришло зло, до сих пор дремавшее. И сейчас мы должны исправить свою ошибку, прежде чем оно успеет разрастись и окрепнуть. Один скверный поступок тянет за собой другой, и вскоре они покатятся, множась, всесокрушающей лавиной. Никому, встав на путь зла, не удавалось остановиться на полдороге. Это как ледяная гора над пропастью — поскользнувшись всего лишь один раз, будешь лететь без остановки до самых черных глубин. И если даже не разобьешься, то вряд ли сумеешь выбраться оттуда обратно к солнцу.
 Хани погрустнел и встревоженно посмотрел на брата. Чани дремал и, видимо, ничего не слышал.
 — Мне не нравятся твои слова.
 — Я очень сильно желала бы ошибиться, но…
 — За кем именно мы гонимся сейчас?
 — За тем, кто стоял за спиной Морского Короля. Король был просто игрушкой в злых руках, марионеткой. Далеко на севере лежат корни этого зла, под белесым небом Сумеречного Края набирает недобрую силу Ледяная Звезда, там, в глубинах вечных льдов. Сюда протянулись лишь ядовитые когти, отравляющие души и сердца, наполняющие их страхом и раболепностью, жестокостью и высокомерием. Само зло не любит показываться на глаза. Оно предпочитает таиться во мраке и плохо переносит солнечный свет. Сейчас оно далеко, его влияние слабо, здесь чувствуется лишь его отдаленное дыхание. Я не боюсь того, чего нет, это было бы просто глупо. Но вспомни Акантон. Куда опаснее невольные прислужники зла, зачастую сами не сознающие, что творят.
 — Хорошо хоть так, — пристально глядя ей в глаза, сказал Хани. — А то я боялся, как бы ты не сказала, что они знают, кому служат и что делают.
 Рюби медленно покачала головой.
 — Ты взрослеешь. Нет, они обмануты. Но почему им не пришел в голову простой вопрос: если ты хочешь создать государство, то обязательно ли для этого искать себе властелина? Зачем нужен кто-то на шее? Люди должны сами вершить свою судьбу.
 Хани побагровел.
 — Не говори так. Для тебя они чужие, как бы хорошо ты к ним ни относилась. Они не так плохи, как ты о них думаешь. Ведь они просто слепы. Но это их беда, а не вина. Ожесточение — тоже зло и не родит ничего, кроме нового зла. Что посеешь — то и пожнешь.
 — Это как раз то, что я говорила. Когти зла тоже нужно вырывать, хотя, если добраться до его корней, тогда когти отпадут сами собой. Мы сделали много ошибок. Нашли Черный Меч. Позволили бежать Морскому Королю. Значит именно мы должны их исправить, причем как можно скорее. — Она уважительно посмотрела на Хани. — А ты молодец. Я не думаю, что твой брат сможет сам понять все это. Одно плохо — я предчувствую, что и этот поход может оказаться таким же бесплодным. Мы еще встретим и Черный Меч, и более страшное зло. Но сможем ли мы его уничтожить? Может, я ошибаюсь, когда веду всего лишь вас двоих.
 — Почему?
 — Да потому! — вдруг довольно невежливо ответила Рюби. — Давай лучше спать. Завтра нужно подняться пораньше.




 4. МАЛЕНЬКИЕ НЕОЖИДАННОСТИ


 Второй день путешествия был продолжением первого. Рюби быстрым упругим шагом бывалого путешественника отмеривала лигу за лигой. Сначала Хани удивлялся ее неутомимости, ведь раньше ему не доводилось путешествовать с нею. Потом его потихоньку начала глодать черная зависть. Как так? В конце концов он считал себя настоящим мужчиной, но какая-то девчонка пытается доказать, что она сильнее и выносливее. Не бывать тому. Хани надувал грудь и пытался двигаться таким же скользящим, размашистым шагом, однако очень быстро по спине у него начинали ползти теплые струйки. Изображать из себя скорохода оказалось неимоверно тяжело. Приходилось тщательно следить за каждым своим движением. От такого напряженного внимания на лбу выступала испарина, и соленый пот щипал глаза. Обиженный донельзя, Хани начинал отставать, и ему приходилось выкладывать остатки сил, чтобы нагнать ушедших вперед. Пришлось искать объяснение, которое, к счастью, лежало на поверхности. Не может простой человек состязаться с волшебником в могуществе. Этим Хани и утешился. Идти однако легче не стало. Самое странное, что брат, сумрачно молчавший и, казалось, совершенно на различающий дороги, полностью погруженный в какие-то свои невеселые мысли, не прилагал никаких усилий, чтобы выдержать сумасшедший темп, заданный Рюби.
 Именно Чани первым заметил черную точку, неподвижно висящую в небе. Он резко остановился и поднял руку вверх. Рюби испуганно вздрогнула, но когда увидела причину беспокойства, облегченно вздохнула.
 — Орел.
 — Это может быть враг, — угрюмо буркнул Чани.
 — Нет, — покачала головой Рюби. — Это всего лишь дозорный Орлиного Патруля горной стражи Найклоста.
 — Этих чурбанов в железных горшках? — удивился Чани, видимо вспомнив о походе в Туманных горах.
 — Да.
 — Но ведь ты говорила, что они закрылись в своем королевстве и не выходят за пределы гор, его окружающих. Что означает появление этого орла? Уж не изменили ли они своим обычаям? Неизменным обычаям, — саркастически добавил Чани.
 Рюби покусала губу, размышляя, а потом сказала:
 — Нет, все-таки это не опасно. Но мне это не нравится. Никогда раньше Орлиный Патруль не забирался так далеко к северу от Черных гор. Отсюда больше шестидесяти лиг до границ королевства. Я думаю… Думаю… Наверное, они следят за кем-то другим. Великий Лост хотя и не покидает своего королевства, но интересуется всем.
 — Мир меняется, — криво усмехнулся Чани. — Меняется и Найклост, хочет того правитель или нет. Бесполезно делать вид, что все осталось по-прежнему, когда это от тебя не зависит.
 Хани, не слишком поняв смысл беседы, нетерпеливо спросил:
 — Если это нам ничем не грозит, так стоит ли обращать внимание и тратить время? Мы спешим, и по дороге наверняка встретим много интересного и удивительного, более важного.
 — Конечно, не будем терять время, — странным тоном согласился Чани. — Идем.
 — Что тебе не нравится? — уловил насмешку Хани. Но брат не ответил.
 А дальше был день третий, день четвертый… Когда происшествий нет, дни как-то незаметно стираются в памяти, сливаясь в один длинный-длинный серый скучный моток, конца которому не видно. Каменные плиты дороги мелькали перед глазами с надоедливой неизменностью, как невиданная рубчатая лента. Уложенные много веков назад, они выглядели совсем новыми, лишь по краям дороги слегка выщербились. Но Рюби мимоходом обмолвилась, что им больше трех тысяч лет… А посреди дороги между ними по-прежнему не пробивалось ни единой травинки. Однако упадок и запустение были заметны — каменные столбы, отмечавшие пройденные лиги, попадали, резные украшения обломались, и как Хани ни старался разобрать таинственные надписи, стершиеся буквы молчали.
 Все-таки он спросил Рюби, кто строил эту дорогу и зачем.
 — Потом, потом… — рассеянно отозвалась она.
 — Опять «потом», — обиделся Хани.
 — Я расскажу об этом чуть позже. Когда придет время и мы будем в нужном месте. — Она напряженно вслушивалась в тишину, даже легла на дорогу, припав ухом к холодному камню. Хани недоуменно фыркнул — он-то ничего подозрительного не видел. Рюби встала заметно помрачневшая.
 — Нам нужно спешить.
 — Зачем? Мы за три дня не встретили ни единого человека!
 — И тебе это не показалось странным? — спросил Чани.
 — Нет.
 — А зря.
 Хани надулся. Но Рюби прекратила начавшийся было спор.
 — Давайте поспешим.
 Приближался вечер, и влажные черные тени легли поперек дороги. Рюби все время оглядывалась и торопила братьев, хотя они по-прежнему ничего не видели и не слышали. Холодный ветер, дувший прямо в лицо, усилился и пронизывал до костей. Путники кутались в плащи, спасавшие от его уколов.
 Но вот и Хани услышал то, что Рюби заметила еще давно и что стало источником ее тревоги. Тихий равномерный стук. Высокий холм, с которого они только что спустились, не позволял увидеть ничего, однако они отчетливо слышали грохот копыт. Рюби перескочила через придорожную канаву и махнула братьям рукой, подзывая к себе. Хани укрылся рядом с ней в зарослях шиповника.
 — Ты же сама говорила, что нам никто не угрожает.
 — Вспомни поточнее, что именно я говорила.
 Дробный стук стал отчетливым и резким, его сопровождало звяканье железа, храп лошадей. Вскоре на вершине холма показались три черных силуэта. Сначала Хани не поверил глазам — они были расплывчатыми и полупрозрачными, ему показалось, будто они летят на крыльях. Но только потом Хани понял, что это большие плащи трепещут на ветру за плечами всадников. Как вихрь, конники промчались мимо замерших в колючей чаще путников, обдав их пронзительным запахом едкого лошадиного пота. В памяти остались угрюмые, словно высеченные из камня лица, в вечерних сумерках казавшиеся почти черными, слабо блеснувшие петли кольчуг, островерхие шлемы с орлиными перьями на шишаках, странные черные плащи, длинные копья с узкими трехгранными лезвиями, золотистые ленты вымпелов, вьющихся на концах копий.
 — Кто это? — спросил Хани. — Я никогда не видел таких воинов и даже не читал про что-либо похожее.
 — Интереснее другое, — заметил Чани. — Они какие-то полупрозрачные, сквозь них видно все.
 — Так и должно быть, — подтвердила грустно Рюби.
 — Должно? — даже Чани не смог скрыть удивления.
 — Да.
 — А ты обратил внимание, что изображено на щитах? — вмешался Хани.
 — Нет, — отрубил Чани.
 — И тоже зря.
 — Почему?
 — Я увидел серебряного льва на голубом поле.
 — Герб нашего города? — изумился Чани.
 — Именно.
 — Да, это герб Акантона, — подтвердила Рюби. — Всадники легкой кавалерии Приморской провинции. Никогда не думала, что снова увижу их, казалось, они канули в прошлое навсегда и больше не выйдут на землю. Но мы ошиблись. — Она закрыла ладонями лицо.
 — Если это враги, с ними нужно было сразиться. Их всего трое, — настырно сказал Хани.
 — Пока это не враги. И ты не убьешь их, они мертвы уже больше тысячи лет.
 Постепенно дорога с равнины втянулась в гряду маленьких холмов, на склонах которых под слоем дерна просматривались белые полосы. Чани объяснил, что это меловые холмы, предгорья Черных гор — хребта, уходящего к северу от пересекающих остров Туманных гор. Подходил к концу четвертый день путешествия, и Хани уже начал присматривать удобное место для ночлега. Он любил отдыхать хорошо и старался, чтобы даже полевой лагерь был как можно уютнее.
 Дорога, плавно изгибаясь, текла вокруг пологого холма, поросшего редкими соснами, торчащими на фоне красного заката диковинными золотисто-розовыми свечами. Вдруг три черные фигуры отделились от стоящего на самой обочине дерева и шагнули им навстречу. Хани, вспомнив всадников и странные слова Рюби, схватился за оружие. Тем более, что двигались люди совершенно бесшумно, как призраки. Их можно было принять за ожившие продолжения вечерних теней. Чани, немного помедлив, тоже взялся за меч, но Рюби осталась совершенно спокойной.
 Самый высокий из воинов, на щите которого виднелась красная полоска десятника, поднял правую руку и гортанно, со странным акцентом, сказал:
 — Мир вам.
 — И тебе мир, — откликнулась Рюби.
 Теперь Хани рассмотрел их зеленые шелковые кафтаны, обильно расшитые серебром. На воинах не было доспехов, и вообще одежда, украшенная богатым замысловатым узором, усыпанная каменьями, со множеством кружевных фестонов, серебряных цепочек и бляшек, больше напоминала женское платье, чем мундир солдата. Но на поясе у каждого висел длинный прямой палаш с фигурной серебряной рукоятью, хотя казался он совершенно чужеродным и неуместным.
 — Простите, — вежливо сказал десятник, — но дальше вам нет дороги.
 — С каких пор вдруг дороги стали закрываться для мирных путников? — недоброжелательно поинтересовалась Рюби. — Или снова вернулись смутные времена?
 — Дороги для мирных путников по-прежнему открыты, — возразил десятник. — И смутные времена войн, крови и пожаров не наступили, и мы не желаем, чтобы они когда-либо наступили. Мы делаем все для этого. Вот потому дороги закрыты для  в  ас .
 Брови Рюби взлетели вверх.
 — За что же нам оказана такая высокая честь?
 — Вчера в наш город прискакали вестники магистрата Акантона.
 — А вы уверены, что они именно из Акантона?
 — Это не мое дело, верить или не верить, — качнул головой десятник. — Я маленький человек, я только выполняю приказы. Мне сказали, что прибыли гонцы из Акантона, значит они действительно прибыли оттуда. Я не имею права сомневаться в приказах Директории свободного города Келхоупа.
 — А свое мнение у тебя есть? — начал злиться Чани.
 — Мнения нет, есть приказ. Нам прислали дружеское предостережение, сообщив, что по дороге идут трое, несущие с собой те самые кровь и огонь, избежать которых мы хотим.
 — И описали наши приметы, — зловеще закончил Чани.
 — Да, — подтвердил десятник.
 — На-адо же, — растягивая слова, произнес Чани. — Почему нас так боятся?
 — Это не мое дело, — упрямо повторил десятник. — Мне приказывают — я исполняю. И мне приказали предупредить вас, что ворота Келхоупа не откроются перед вами. Вам лучше свернуть.
 — В Черные горы?
 — Да.
 — Ну, это мы посмотрим.
 Чани медленно потянул меч из ножен. Десятник, заметив это, слегка побледнел, но не отступил. Он был храбрее акантонского капитана. Быстрым движением он поднес к губам изящный серебряный свисток и выжидательно замер. Хани тоже обнажил свой меч и приготовился драться, он ждал только знака старшего брата. Но Рюби остановила их.
 — Подождите. — И снова обратилась к десятнику. — Но мы не собираемся останавливаться в Келхоупе. Мы сразу пройдем дальше, старой королевской дорогой.
 — Нет. Дорога закрыта, — стоял на своем десятник. — Старая королевская дорога, так же, как и северный тракт, проходящий через наш город, закрыты для вас.
 — Куда же нам идти?
 — Это ваше дело. Я только выполняю приказ, — с упорством деревянного истукана повторил десятник.
 — Зачем ты слушаешь это расфуфыренное чучело? — шепнул на ухо Рюби Чани. — Они же не умеют сражаться. Опрокинем их и пойдем дальше, куда нам нужно.
 Его глаза мрачно загорелись, так внезапно пламя почти потухшего костра прорывается синеватыми языками сквозь толстый слой остывшего пепла, чтобы опалить неосторожно поверившего в спокойствие кострища. Напуганный этим, десятник нервно дернулся и пронзительно засвистел в свисток. Мгновенно откуда-то из темноты возникло множество воинов, заблестели лезвия обнаженных мечей.
 Рюби покачала головой.
 — Нам нужно уходить.
 — Ты испугалась? — насмешливо спросил Чани.
 — Нет. Просто нам сейчас невыгодно привлекать лишнее внимание. Мы должны идти по возможности скрытно. Не прячась специально, но и не крича о себе на всех углах.
 Десятник, ободренный их заминкой и появлением подкрепления, давшего ему численный перевес, властно крикнул:
 — Схватить их!
 Однако прежде чем солдаты успели сделать хоть один шаг, Рюби щелкнула пальцами, и вспыхнул ослепительный клубок прозрачного красного сверкания, напоминавшего расплавленное стекло. Это был необычный огонь, так как не чувствовалось никакого жара, но красный свет был так ярок, что заставлял жмуриться и буквально пронизывал насквозь. Ослепленные воины выронили мечи и с криками начали кататься по земле, закрывая ладонями лица. Рюби с горечью смотрела на них. Хани понял, что ей сейчас так же больно, как и этим людям.
 — Кажется, спектакль окончен? — Чани хладнокровно спрятал меч в ножны. — Можно идти дальше? Я полагаю, нам не помешают.




 5. ГРИФОН И ТУМАН


 Холмистая зеленая равнина незаметно превратилась в почти безжизненное каменистое взгорье. Теперь слева от них тянулись на север унылые поля, покрытые чахлой травой, ничуть не напоминавшей густую буйную поросль приморских лугов вокруг Акантона. Пропали пестрые пятна цветов, только унылые сизые колючки репейников торчали на глинистых проплешинах. Далеко-далеко, чуть заметной серой полоской извивалась дорога, с которой им все-таки пришлось свернуть, а еще дальше, на самом горизонте, поднимались к небу странные сиреневые клубы тумана или пара, подсвеченные снизу мерцающим, призрачным серебристым светом. Когда ветер ненадолго заходил к северу, до путников долетал гнилостный запах разложения — это было зловонное дыхание Большого Болота.
 Справа холмы становились выше и круче, в их глинистых боках все чаще поблескивали гранитные прожилки, отсвечивавшие красным и коричневым. Чуть дальше, в колеблющемся жарком мареве виднелись отвесные каменные стены, изрезанные ветром и дождями. Это был авангард могучего войска — исполинские громады камня, увенчанные белыми искрящимися снежными шлемами, стояли за ними. Леденящий тело и душу ветер долетал с Черных гор.
 Хани невольно передалась тревога Рюби, и он постоянно оглядывался, ему мерещилось, что кто-то следит за ними, что за ближайшим холмом их ожидает засада. Он то и дело хватался за меч, приставлял ладонь ко лбу, вглядываясь вдаль. Даже вечно хмурый Чани развеселился, видя его суету. Но Хани никак не мог забыть случившегося недавно.
 Едва они отошли от жалобно кричащих воинов Келхоупа, как громадная серая тень стремительно пролетела над ними, в лицо пахнуло ветром. Громкий резкий клекот оглушил их. Чани от испуга едва не упал на колени, Хани согнулся, обхватив голову.
 Еще раз большая птица скользнула над ними и растаяла в сером небе.
 — Ну и чудовище, — сказал Чани, тяжело дыша.
 — Это и есть Орлиный Патруль, — безразлично сказала Рюби. — Они хотят знать получше, что происходит.
 Поэтому Хани ничуть не удивился, когда утром одиннадцатого дня пути их разбудили истошные вопли и громкое мяуканье — словно большого кота защемило в мышеловке, и он никак не может вытащить лапу. Это было именно то, чего Хани ждал. Вопли раздавались из узкой расселины, вымытой водой в склоне холма.
 — Мне это мерещится, или я действительно слышу знакомый голос? — спросил Чани, вслушиваясь.
 — Почему кажется? — звонко рассмеялась Рюби. — Это наш добрый старый простофиля.
 — Опять попался, — сочувственно кивнул Чани.
 Хани послушал минуту-другую, а потом расхохотался.
 — Да ведь это Грифон!
 — Он самый, — скорбно поджала губы Рюби. — Судя по крику, снова вляпался в какую-то скверную историю.
 — Идем выручать, — рванулся Хани.
 — Подожди, — осадил его брат. — Не нужно так спешить. Ты ведь еще не знаешь, что случилось с этим недотепой. Не стоит бросаться очертя голову неведомо куда.
 В заунывных криках Грифона пробилась нотка отчаяния.
 — Опять хвост прищемил? — предположил Хани. Затем встал, потянулся, поиграл плечами. — Нет, вы как хотите, а я пойду на выручку. В конце концов это, похоже, наша злая доля — постоянно спасать «редкое, реликтовое животное», как он сам любит выражаться.
 — Ладно, — махнул рукой Чани. — Двинулись.
 Но очень скоро их решимость изрядно поколебалась. Из травы показались странные белые сучья. Хани нагнулся, чтобы получше рассмотреть их, но тут же с криком подскочил. Это были не сучья, это были кости. Много костей. Земля перед расселиной была буквально усеяна скелетами мелких животных и птиц.
 — Мне это сильно не нравится, — сказал Хани и на всякий случай вытащил меч. — Раньше он попадался как-то безопаснее, что ли.
 Зайти в расселину они не успели. Неожиданно там, в тени, что-то зашевелилось, задвигалось. Или это была сама тень? После кучи обглоданных костей проверять как-то не хотелось. Хани вспомнил шевелящуюся черноту подземной ночи. Но нет, здесь им встретилось нечто другое. Однако он ощутил тот же самый отчетливый запах опасности.
 Хани замер. Рюби и Чани остановились чуть поодаль. Клубящееся серое облако выползло из расселины, неуверенно повертелось на месте, а потом плавно двинулось в его сторону. Сначала Хани показалось, что облако плывет над землей, но потом он различил, что его нижний край выбрасывает тоненькие отростки-ножки, цепляясь за камни и траву. Хани немного отступил, но почувствовал на себе взгляд Рюби и остановился. Одновременно с ним остановилось облако.
 Грифон в расселине жутко завопил, потом сдавленно закашлялся и умолк, словно ему заткнули клюв. Там творилось что-то недоброе, и Хани шагнул вперед. Серое облако начало расползаться в стороны, словно выбросило два длинных крыла. Оно стало совсем прозрачным. И вскоре пропало… или почти пропало, перед Хани теперь покачивалась тончайшая кисея или дымка. Он прищурился. Вытянул вперед руку с мечом. И тут наконец понял, что это такое. Перед ним раскинулась длинная паутина! Огромная — наверное, локтей пятьдесят в длину и не меньше двадцати в вышину.
 Хани чуть попятился, он не хотел встречаться с пауком, который имеет ловчую сеть таких размеров. Но паук не появлялся. Зато паутина, немного скособочась и прихрамывая правым краем, двинулась за ним. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Вскоре Хани пришлось мчаться во весь дух, только камешки летели из-под каблуков. Паутина отстала, но погоню не прекратила. Стрелой он взбежал на пригорок, с которого за ним наблюдали Чани и Рюби. Паутина, тихонько попискивая, плелась следом.
 Слегка побледнев, Хани спросил у Рюби:
 — Ты знаешь, что теперь делать? Скоро она будет здесь.
 — Совершенно верно, — спокойно подтвердила Рюби. — Ты ее разбудил, значит тебе с ней и драться. — Но в глазах у нее мелькала лукавая смешинка.
 — Как можно драться со зверем, у которого нет ни ног, ни головы? — в отчаянии возопил Хани. — Нужно поразить ее в сердце, только покажите поскорее, где у нее сердце?!
 Тем временем паутина добралась до подножия холмика и остановилась, раздумывая. Края ее сошлись и яростно запищали друг на друга, о чем-то споря.
 — Честно говоря, наше путешествие продолжает приносить неожиданности. Я не думала, что они еще уцелели где-то, — уже совсем весело сказала Рюби.
 — Ах, да. Вы не знаете. Бродячая Паутина. Стр-рашный хищник древних дней. Жил, когда на земле еще не было человека, охотился на глупых зверей, которые сейчас вымерли, вероятно, именно по причине своей глупости. Еще никому не удавалось удрать от нее. Бежит не слишком быстро, но может гнать свою добычу сутки, двое, трое, хоть неделю, пока та не свалится без сил. После этого Паутина связывает ее и начинает кушать. — Жуткие слова, которые она произносила, совсем не вязались с веселым тоном. — Только косточки останутся. Да вы и сами видели.
 Паутина пришла к какому-то решению и начала медленно взбираться на холмик, пыхтя от напряжения.
 — Очень интересно, — сквозь зубы процедил Чани. — И как же с ней бороться?
 — Древнее животное, совершенно не изменившееся за прошедшие века. И главное — ничуть не поумневшее за все это время, — продолжала Рюби, нагибаясь и поднимая увесистый булыжник, один из тех, которые обильно усеивали склон.
 Паутина была уже совсем рядом, когда Рюби, не слишком ловко размахнувшись, швырнула камень в нее. Камень приклеился к сети и повис, верхний край Паутины в этом месте слегка прогнулся от тяжести. Рюби быстро подняла второй камень и кинула следом. Затем третий, четвертый… Поняв, в чем дело, к ней присоединились оба брата. Под тяжестью каменных обломков Паутина закачалась, было видно, как ей трудно удерживать груз, но ни один из камней она не выпустила. Наконец Паутина не выдержала и шлепнулась на землю, как рыбачья сеть, до отказа набитая уловом. Только улов-то был несъедобный. Бока Паутины трепыхнулись, она попыталась подняться, но это не удалось, тогда она свернулась клубком, обнимая булыжники. Опять раздалось пищание.
 — Ну вот, — удовлетворенно сказала Рюби, отряхивая руки. — Теперь она будет три дня разбираться, чего же такого нахватала. Я говорила, совершенно безмозглая тварь.
 Осторожно, чтобы не натолкнуться внезапно на другую Паутину, они подошли к входу в расселину и заглянули внутрь. Там было темно и сыро. Сначала путники ничего не увидели, но потом различили какой-то бесформенный комок, который дергался и приглушенно пищал. Что там находилось внутри — судить трудно, Паутина опутывала это непроницаемой пеленой.
 — Что будем делать? — спросил Хани. — Как я догадываюсь, это и есть наш приятель.
 — Очевидно, — откликнулась Рюби. — Будем резать. Паутина поймала добычу, и теперь не двинется с места, хоть ее на куски рви.
 Комок, заслышав голоса, усиленно задергался.
 — И порву, — пообещал Хани, примериваясь, как удобнее резать. Лезвие двигалось с большим трудом, как в очень густом клее. Если бы Паутина сопротивлялась, она ни за что не дала бы себя разрезать. Однако тварь упрямо цеплялась за добычу, не думая больше ни о чем. Прошло еще полчаса, и перед ними, наконец, предстал помятый и всклокоченный Грифон. Сначала он только ошалело хлопал глазами и крутил головой, не в силах поверить в свое освобождение, а затем начал вылизывать и вычесывать шкурку. Паутина изрядно пощипала его, и казалось, что мех Грифона сильно потратила моль. Кроме того, он весь был перемазан клеем, к которому пристали непонятные сучья, сухая трава и просто грязь. Но Грифон кое-как оправился, с хрустом потянулся и церемонно сказал:
 — Премного вами благодарен. Когда бы не воспрянул сей наисчастливый случай. — Он глубоко и проникновенно вздохнул и скептически оглядел пролысины на боках. — Чуть заживо не съела, др-рянь, — выбился Грифон из торжественного стиля. — А меня есть нельзя, меня надобно охранять и беречь, потому как я есть животное редкое и уникальное. — Он немного подумал и добавил: — Реликтовое.
 Хани едва не застонал, потом все-таки прыснул в кулак.
 — Видишь, я был прав, — шепнул он брату.
 — А я и не спорил, — ответил Чани. — Он всегда несет одно и то же.
 — Не стоит благодарностей, — немного грубовато сказал Хани Грифону.
 — Воистину так, — неожиданно покладисто мурлыкнул Грифон. — Не возникает никаких сомнений в моем самом скором освобождении. Да если бы вы мне не помешали… Ух бы я ее! Растоптал бы!
 — Замолчи ты, — морщась, как от зубной боли, оборвал его Чани.
 Грифон опешил.
 — Ты это чего? — он опасливо отодвинулся от Чани. Воинственно встопорщившийся на макушке хохолок опал.
 — Вот так-то лучше, — пригрозил Чани. — А то расхвастался.
 — На редкость невоспитанный юноша, — обиженно отозвался Грифон, передернул крыльями, расправил их и внимательно посмотрел, не пострадали ли перья. Крылья были в порядке, только немного помялись.
 — Что ты здесь делаешь? — спросила Рюби.
 Грифон пригорюнился.
 — Как всегда… Пытался пожить мирно и тихо, никому не мешая, ни во что не впутываясь. Так не удалось. М-да. Прилетел, знаете ли, с Брикенхаверноста. Лечу, понимаете ли, лечу… Прекрасное место для отдыха. Солнышко светит, песочек шуршит, пальмочки растут, дракончики летают… Ой! То есть что это я плету?! Скверная дыра! Солнце печет, песок повсюду скрипит, пальмы колючие, драконы тоже… Того и гляди — слопают… Вы никогда не бывали на Брикенхаверносте? И не советую. Отдохнуть не удастся. Я вот никого не трогал, а на меня — с зубами… Чуть не проглотили. Но я увернулся… То есть победил их. Прилетел сюда. Думал поначалу, что нашел, наконец-таки, уютное местечко. Пересижу, перележу. Заснул. Просыпаюсь… О ужас! Можно смело сказать — меня почти обглодали. До костей, — Грифон кокетливо помахал крылышком. — Просыпаюсь — кошмар. Только собрался ее победить, как вы помешали.
 Чани, усмехнувшись, предложил:
 — Пошли с нами на север. Безопаснее будет.
 — С вами?! На север?! — ужаснулся Грифон. — Ни! За! Что! — звонко воскликнул он. — Нет-нет-нет… И не просите даже. В Сумеречный Край я не ходок. И не леток, то есть не летун. Это значит поссориться с Хозяином Тумана… — Грифон вздрогнул. — Что обо мне подумают… Что может из этого воспоследовать?! Нет-нет-нет, не впутывайте меня в ваши сомнительные затеи. — Он от ужаса даже закрыл глаза крыльями. — И не просите.
 — Он безнадежен, — махнул рукой Хани. — Идем.
 — Мы еще встретимся, — вежливо попрощалась Рюби.
 — Никогда! — с жаром фыркнул Грифон.
 — А вот я скажу Десятикрылому, где тебя встретил, — посулил Чани.
 Грифона перекосило.
 — Ты это серьезно?
 — Куда как.
 — Он же меня… Ма-ама!
 — Да не бойся, не бойся, — успокоил Чани. — Живи себе на здоровье, только постарайся не попадаться.
 Грифон грустно посмотрел им вслед, потом сел и начал яростно чесаться, видимо, пощипанные Паутиной места сильно зудели.
 Поначалу Хани решил, что приключение выдалось не столько опасное, сколько веселое. Но следующий день, проведенный в отрогах Туманных гор, оказался совсем иным. С самого утра с вершин дул холодный порывистый ветер. Вообще Хани уже начал удивляться: вроде бы лето в разгаре, а погода не балует теплом. Ветер то шипел по-змеиному, трепля длинные редкие космы желтоватой травы, то начинал пронзительно свистеть, пролетая по скалистым ущельям. Вместе с ним по небу мчались клочковатые облака, часто закрывая тревожно-красное солнце. Над далекими пиками собирались тяжелые черные тучи, сверкавшие молниями. Доносились глухие раскаты грома. Собиралась гроза, и Рюби, озабоченно поглядывая на небо, подгоняла братьев. Она хотела как можно скорее покинуть предгорья и выбраться на равнину. Но дорога по горам была нелегкой, приходилось то и дело обходить особенно крутые склоны. Постоянные подъемы и спуски были крайне утомительны. Хани скоро запыхался и взмолился о пощаде.
 Когда они входили в очередное ущелье, Рюби остановилась. Прямо перед ними вырос строй всадников в пышных зеленых одеждах. Хани сразу вспомнил воинов Келхоупа. Да, это снова были они. Но на сей раз воины облачились в доспехи. Кольчуги сверкали и искрились самоцветными каменьями, на шлемах колыхались разноцветные пышные страусовые перья, длинные зеленые плащи, вышитые серебром, покрывали крупы коней и свешивались до земли. Сначала Хани даже померещилось, что они снова встретили Изумрудов, но он моментально убедился в своей ошибке, не увидев дрожащего лучистого свечения, сопровождавшего Радужников. Увы, это была всего лишь попытка походить на них, не более.
 Золотистые глаза Рюби гневно потемнели.
 — Снова они. Кажется, Директория собралась выслужиться, как и магистрат. Только кому они пытаются нас продать?
 Передний из всадников поспешно опустил забрало, словно ее взгляд обжигал. И глухо, как из бочки, крикнул:
 — Сдавайтесь!
 — Почему воины Келхоупа разбойничают на дорогах? — довольно неприветливо спросил Чани.
 — Мне приказано доставить вас в город.
 — Ничего не понимаю. Сначала Директория рассылает по всем дорогам вооруженную стражу, чтобы только не пропустить нас в город даже на одну минуту. А буквально два дня спустя те же самые воины получают приказ схватить нас. Ничего не понимаю.
 — Это и не нужно. Я выполняю приказ, а не пытаюсь его обсуждать. Сдавайтесь и не заставляйте нас применить оружие! — крикнул воин, опуская копье так, что его острие оказалось нацеленным в грудь Рюби.
 Здесь Хани не стал раздумывать. Сто локтей — невеликое расстояние для всадника. Мало что ему взбредет в голову?! Он резко рванул Рюби за руку назад с такой силой, что она едва устояла на ногах, и толкнул ее к брату, одновременно выхватывая меч.
 — Бегите! — крикнул он. — Я задержу их.
 Но всадники пока не двигались с места. Только тихо позвякивала сбруя коней.
 — Глупец, — ответил Чани. — Разве ты сможешь? Надо уходить всем.
 Всадники пошли шагом. Их было много, и Хани решил, что на этот раз брат прав. Доблесть не всегда полезна для здоровья. Отбросив прочь гордость, он повернулся и побежал по ущелью. Каменные стены то и дело круто изгибались, это мешало всадникам скакать во весь опор, и какое-то время беглецы держались впереди. Но вот ущелье раздвинулось и превратилось в бескрайнюю равнину. В тот самый момент, когда это было меньше всего нужно. Пытаться убежать здесь от конников было совершенно бессмысленно. Топот копыт по камням становился все громче, приближался. Скоро они появятся из-за поворота, и тогда конец…
 У Хани опустились руки.
 Но Рюби, заметив впереди высокую скалу, бросилась туда. Видимо, когда-то от горы откололся кусок и откатился в сторону, потому что лежала эта глыба в конце глубокой борозды с рваными краями. По отвесным бокам глыбы взобраться наверх невозможно, лишь в одном месте откос был не таким крутым, и на вершину вело жалкое подобие тропинки. Рюби начала карабкаться по ней.
 Когда всадники на разгоряченных конях с громом и звоном вылетели на равнину, путники уже стояли на вершине камня, глядя на растерянно закрутившихся преследователей. Однако вскоре их предводитель опомнился — это был уже знакомый десятник, — по его приказу несколько человек спешились и разбежались в стороны, ища следы. Чани пригнул брата вниз, чтобы их не было заметно, но Хани неловко сдвинул обломок камня, тот со стуком полетел вниз, едва не проломив голову десятнику. Прятаться после этого стало бесполезно, и они встали. Десятник взмахнул рукой, и несколько воинов уже собрались лезть по тропинке…
 — Кажется, снова будет интересно, — недовольно бросил Чани. — Хотя мне совсем не хочется с ними встречаться.
 Но в это время тучи, раньше клубившиеся над горами, выползли на равнину. Блеснула мертвенная синеватая молния, и прозвучал громовой раскат такой силы, что Хани невольно заткнул уши. Эхо еще долго металось в ущельях, грохоча, как сотни обвалов. Лошади взбесились, с диким ржанием и визгом они вставали на дыбы, били копытами, рвались с привязи. Воины, остановившись, растерянно размахивали руками. Они сбились в кучу, напоминая овец. Ветер беспощадно трепал и рвал их роскошные плащи, сбивал с ног.
 Новая молния сверкнула из тучи, она ударила в серую скалу на правой стороне ущелья, прямо над лошадьми. На головы им посыпались вороха раскаленного щебня, снова громовой удар расколол воздух, и люди с ужасом увидели, как серый камень заколебался и начал медленно подниматься в воздух, одновременно стремительно истаивая, словно кусок льда на горячей плите. Через минуту диковинный сиреневый смерч бушевал у входа в ущелье, совершенно скрыв из вида горы. Матово светящийся столб, кое-где поблескивающий крошечными голубоватыми искорками, взлетел в воздух и развернулся кольцом, расползаясь во все стороны.
 — Бегите! — отчаянно крикнула Рюби воинам. — Спасайтесь скорее! Это смерть!
 Но те, парализованные испугом, не двинулись с места. Сиреневое облако поколебалось немного, а потом стремительно обрушилось вниз, на людей, обволокло их и скрыло из вида. Раздались вопли, визг, рев, в этих голосах не осталось ничего человеческого. Сверху было хорошо видно, что облако ведет себя не как обычный туман. Движения его были направленными и осмысленными. Сначала оно залило участок перед выходом из ущелья, потом выпустило длинные щупальца, неспешно обвернувшиеся вокруг основания каменной глыбы, отрезав путникам дорогу вниз. Теперь им не удалось бы прорваться на равнину, избежав встречи с облаком.
 — Туман! — вскрикнул вдруг Хани, звонко шлепнув себя по лбу. — Снова колдовской туман!
 — Вот именно, — озабоченно сказала Рюби. — И непонятно, чему ты радуешься.
 — Ведь у нас нет Золотого Факела, — добавил Чани.
 Усилившиеся порывы ветра не в силах были разметать ворсистую кучу, шевелившуюся внизу. Туман плотнее сомкнулся вокруг камня, обхватил его и, выбрасывая короткие отростки, начал взбираться по неровностям склонов вверх сразу со всех сторон. Хани сначала было испугался, но потом заметил, что Рюби следит за туманом совершенно спокойно и даже с любопытством, и почувствовал себя уверенней. Он всецело полагался на ее силы.
 Рюби подошла к краю скалы и наклонилась над обрывом. Ветер трепал ее распущенные волосы, Хани увидел, как над ней загорелось дрожащее красное сияние, отличавшее Рубинов от остальных Радужников. Рюби протянула руку вперед, громко и повелительно, перекрывая свист ветра, произнесла непонятную фразу. Хани с трудом вспомнились уродливые звуки колдовского языка. Туман на мгновение замер, но потом снова пополз наверх, хотя и не так уверенно. Теперь Хани расслышал тихое шуршание, напомнившее ему одновременно и шорох песка, перемешиваемого ветром, и едва различимый плеск волн в тихую погоду, и сотни отдаленных людских голосов, и шелест сухих листьев в осеннем лесу. Все смешалось воедино в этом звуке. И еще слышалось в нем угрожающее потрескивание змеиной чешуи…
 Рюби выкрикнула новое заклинание, туман опять замер ненадолго, а потом пополз с удвоенной скоростью. Вскоре он плескался у самых ног Рюби. Хани невольно подался к центру площадки, подальше от опасности. Рюби взмахнула рукой, прямо из ее ладони, как показалось Хани, вылетел режущий красный луч, со свирепой силой ударивший по туману. По пути луч зацепил камень, и крепчайший гранит с треском разлетелся мелкой крошкой. Но даже этот страшный луч беспросветно увяз в тумане. Снова и снова Рюби полосовала колеблющуюся сиреневую массу светящимся лезвием, но с таким же успехом можно было рубить мечом воду. Туман не отступал. Хани подумал, что именно этот луч пронзил когда-то акулу. Но какой силой должен обладать туман, чтобы противостоять ему…
 Вдруг за спиной у него прозвучал испуганный вскрик. Хани резко обернулся и увидел, как клок тумана медленно обвивается вокруг ног Чани. Он хотел броситься на помощь брату, но обнаружил, что не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Так, наверное, чувствуют себя бабочки, увязшие в смоле. Подрагивающая сиреневая вуаль поднялась до пояса Чани… Хани с ужасом заметил, что брата всего затрясло. Чани снова вскрикнул. Его лицо исказила дикая гримаса боли, и вдруг оно начало меняться. Или это только померещилось Хани? Он воспринимал теперь все происходящее, как во сне, в дурном кошмаре, когда хочешь сделать что-то и не можешь. Нет сил даже вырваться из объятий липкого страха и проснуться.
 Сначала Хани показалось, что брат вырос, плечи его раздвинулись и налились силой. На его месте появился незнакомый могучий воин, властный и жестокий, губы сжимались в презрительной усмешке, нос изогнулся, как клюв хищной птицы, черные глаза из-под сросшихся на переносице бровей метнули пламя… Но в этом лице было и что-то знакомое, родное… Туман поднялся воину до груди, и тот пропал, превратился в пожилого человека, немного грузного, но все еще статного и крепкого. На голове его сверкала множеством огней царская корона, украшенная крупными бриллиантами, но в волосах появились серебряные нити… Туман поднялся еще выше, и величественный царь уступил место согбенному годами седому старику. Многочисленные складки и морщины изрезали сухую кожу лица, шевелились жидкие прядки волос, в полуоткрытом рту виднелись черные пеньки сгнивших зубов… Но это был все тот же человек. И воин, и царь, и старик… И Чани. Только постепенно пропадала отвага во взоре, сменяясь неистовой жестокостью и злобным коварством…
 И шорох, далекие голоса, мерное пение…
 Что случилось потом — Хани никогда не мог рассказать, память как отключилась. Вроде ему привиделась ослепительная красная вспышка за спиной, там, где стояла Рюби. Ответом была протянувшаяся через полнеба бледная молния, такая же, как родившая этот жуткий туман. Но ее свечение пропало в целом море красного огня, внезапно залившем небосвод… Хани оглох и ослеп…
 Когда он пришел в себя, оказалось, что он лежит на жестком камне. Неподалеку сидел, уткнувшись лицом в колени, сгорбившийся Чани. Хани бросился к нему, чтобы убедиться, все ли в порядке. Но брат поднял голову
 — и Хани замер, пораженный. Его лицо было усталым и предельно измученным, на виске серебрилась прядь седых волос. Чани словно постарел на несколько лет.
 — Что с тобой? — тихо спросил Хани.
 Чани отрицательно покачал головой.
 — Все нормально, — голос его был хриплым. — Со мной ничего не случилось.
 Вспомнив о Рюби, Хани повернулся к ней. Рюби стояла на прежнем месте, обхватив руками плечи, точно замерзла. Хани осторожно тронул ее за плечо. Рюби повернулась и улыбнулась уголком рта. Потом указала вниз.
 — Смотри!
 Хани увидел, что там, где остались их преследователи, трава рассыпалась коричневым прахом, и в этой пыли валяются безмолвные скелеты. Клочья истлевшей ткани едва прикрывали их, мечи заржавели, кольчуги пропали бесследно.
 — Что с ними? — побелевшими непослушными губами вымолвил Хани. — Такое впечатление, что внизу прошли сотни лет…
 Рюби остро взглянула на него.
 — Ты снова поражаешь меня. Это Туман Старости. Для того, кто попадает в него, действительно за минуту проходит сто лет. Для этих бедняг минула целая эпоха. — Она вздохнула. — То же самое ждало и нас.
 — Но ты…
 — Что для камня сто лет? Одно мгновение… — сказала она чуточку горделиво. — Ты забываешь, кто я. Для нас Туман Старости не опасен. Но я не смогла с ним сразу справиться и едва не погубила вас. Черные слова колдовского языка — чужие для Радужников, и заклинание в моих устах не имело полной силы. К тому же я все время чувствовала черную волю, холодную и беспощадную… Она руководила туманом. Я лишь с величайшим трудом одержала верх.
 Хани замялся, но потом, решившись, украдкой кивнул в сторону брата.
 — Не бойся, — успокоила его Рюби. — Ему сейчас ничто не грозит, хотя… Кто знает…
 — Кто были эти люди?
 Рюби устало улыбнулась.
 — Неужели не догадался? Это был твой брат. Каким он будет через много лет. Или может стать.
 — А что было после?
 Глаза Рюби моментально потускнели.
 — Не спрашивай. Никогда не спрашивай меня об этом. Если придет нужда, я сама все расскажу.




 6. В ЛЕДЯНОМ ДВОРЦЕ


 Морской Король, угрюмо насупившись, сидел в углу тронного зала и тихо сопел. Ему было грустно и тоскливо. В конце концов, чего он не поделил с правителями Тан-Хореза? Те никогда не покушались на его подводные владения, им вполне хватало островов. А королю эти проклятые острова не так уж и нужны были. Можно было враждовать потихоньку, чтобы жизнь не казалась слишком скучной, так ведь нет… Рука машинально пошарила на груди и сразу отдернулась. Увы… Он давно лишился Голубой Жемчужины, и больше моря не подвластны ему, и титул Морского Короля звучит как злая насмешка. И не морской, и не король… Поэтому, конечно, все его покинули и бросили. Даже Крысюк, который так часто клялся в вечной любви и преданности. Он-то и предал первым… Один Любопытник остался, хотя ему совсем не нравилось в Ледяном Дворце… Мысли привычно-лениво ползли по знакомому пути. Уж он думал-передумал…
 Кстати, а где Любопытник?
 Морской Король осторожно щелкнул пальцами — вряд ли кто различил этот еле слышный звук.
 Прошло совсем немного времени, и под массивную бронзовую дверь тронного зала, холодно сверкавшую выложенными из синего камня узорами, просунулось тоненькое зеленое щупальце. Казалось совершенно невероятным, чтобы можно было протиснуться в неразличимую щель между дверью и поблескивающим мраморным полированным полом, но Любопытник сделал это. Он вообще умел просачиваться в самую крохотную дырочку, только бы она была. Морской Король чуть усмехнулся, глядя на маленькую зеленую фигурку, неуклюже ковыляющую к нему. Любопытник был похож на осьминога, если встречаются осьминоги на трех ногах. Глаз у него был всего один, но зато на макушке — большой и тоже зеленый, лучистый. Неоценимый помощник… Замочная скважина для Любопытника была все равно, что настежь открытые парадные ворота дворца, в нее он входил, не помедлив ни секунды. Если по какой-либо причине Любопытник не хотел, чтобы его видели и слышали, но сам видеть и слышать хотел, то просовывал сквозь щель ухо или глаз. И все узнавал. А если учесть, что он мог моментально менять цвет, маскируясь под что угодно, то лучшего соглядатая нельзя было желать. Морской Король помнил, как однажды Любопытник едва не поплатился за свои таланты, так смело замаскировавшись на золотом блюде с заливным осетром, что едва не был съеден лично им, королем.
 Но были у Любопытника и недостатки. Вынюхивал и подслушивал он не по чьей-то просьбе, а единственно из жгучего, неутолимого любопытства. Что ему было интересно — то и узнавал… А потом рассказывал об этом кому ни попадя, просто Морской Король нравился ему больше остальных. И хорошо хоть в Ледяном Дворце Любопытник ни с кем не сошелся, а то бы такое началось, узнай Хозяин Тумана кое о чем…
 Любопытник вскарабкался на ладонь к королю, и тот ласково пощекотал прохладную скользкую зеленую шкурку.
 — Ну, рассказывай.
 — Хозяин Тумана отправил на юг своих волков, — пропищал Любопытник.
 — Куда?
 — В Кромешный Лес, охотиться за Соболем.
 Морской Король злорадно усмехнулся.
 — Как бы не так. Эта дичь им не по зубам.
 — Может быть. Однако он уверен, что поймает Соболя.
 — А зачем ему это? Мне он ничего не говорил.
 — И не скажет. У него свои планы, ты ему не нужен. Для него Соболь только первый шаг. Потом он разыщет Хрустальный Эдельвейс.
 Морской Король помрачнел.
 — Значит он учел мои ошибки. Я недооценил этих проклятых тварей, не думал, что они станут помогать девчонке. И крепко поплатился. Ну кто мог знать, что принцесса столкуется с охапкой сена?! — Король в отчаянии стукнул себя кулаком по лбу. — А ведь если он справится с животными и растениями… У них не останется никаких союзников, они обречены… И как я сам с ним буду воевать?! Да еще эти проклятые Ледяные…
 — Не бойся, — успокоил Любопытник. — Здесь ты немного ошибаешься. — Он ехидно хихикнул. — Ледяных у Хозяина Тумана осталось не так уж много. Не было счастья, да несчастье помогло. Ты погубил почти всю его армию в последнем походе. Сейчас у него остались одни надсмотрщики да дворцовая стража. А армии нет!
 — Но и здесь он задумал черное злодейство. — Морской Король плюнул. — Ему удалось наловить несколько сот новых рабов, которых заставили пробивать шахты в голубых льдах, в самое их сердце — к Вечному Холоду. Они добывают для Хозяина Тумана ледяное серебро.
 — А это еще что? — Любопытник был невероятно удивлен. Встретилось нечто, чего он не знал!
 — Ты помнишь, как погибли Ледяные?
 — Еще бы не помнить!
 Морской Король дернулся от такой наглости, но ответил:
 — Теперь он сделает им глаза из ледяного серебра. Оно никогда не нагревается, даже в пламени кузнечного горна остается совершенно холодным. И, значит, они никогда не растают.
 — Ах, вот оно что… А я-то думал…
 — Что?! — взвился Морской Король.
 — Так ведь новых-то Ледяных у него и вовсе почти нет. Один лишь лейтенант-фельдмаршал.
 — Эвигезайс?
 — Да. Ну, может, еще трое-четверо, не скажу точно.
 — А откуда ты это знаешь?
 — Знаю, — неопределенно отозвался Любопытник. — Знаю — и все тут.
 — Ладно, пусть. Но ведь если ему удастся добыть достаточное количество серебра, то справиться с ним будет невозможно. Что же мне тогда делать?!
 — А это уж твоя забота, — сказал Любопытник. — Хотя я могу посоветовать.
 — Что?
 — Враг твоего врага — твой друг.
 Морской Король задумался. Он долго сидел неподвижно, уставившись пустым взором в потолок. Наконец нерешительно сказал:
 — Это опасно. Это смертельно опасно… Хотя справедливо. Если не можешь справиться с врагом сам — предоставь это кому-нибудь другому. Помоги ему. — Глаза короля лихорадочно засверкали. — Там, где не справится сильный, всегда сумеет победить умный. А сейчас у них так все запуталось, что они сами вряд ли разберутся, кто друг, а кто враг. Значит этим можно воспользоваться…
 Синие разводы пробежали по холодно блистающим сводам тронного зала, сделалось еще холоднее и неуютнее. Облака синего тумана заполнили весь зал, он начал скручиваться жгутами, уплотняться, раскатился глубокий медный удар. Словно невидимые руки разодрали тяжелый синеватый занавес, и в зал хлынули потоки солнечного света, раздался плеск волн и шипение ветра. Морской Король радостно заулыбался, а Хозяин Тумана, наоборот, недовольно завертелся на троне и даже как-то съежился.
 …сверкающие аквамариновые волны били в борт галеры, но мерно вздымались длинные тяжелые весла в такт пронзительному свисту флейты. Волны пенились под их мощными ударами, ветер трепал тяжелое черное шелковое полотнище с вышитым золотым факелом. Но это не была мирная галера купца или путешественника. Ее борта покрывали стальные листы, а на палубе стояли одни только воины, закованные в сверкающие латы, с тяжелыми кривыми мечами на боку. Несколько человек копошились возле странной машины зловещего вида. На кормовом помосте властно распоряжался капитан в роскошном красном плаще, украшенном золотыми дубовыми листьями. А позади, следуя за головной, в неправдоподобно четком строю шло множество боевых галер. Мощный флот двигался на север…
 Морской Король злорадно ухмыльнулся и со свистом втянул воздух между кривых желтых зубов, краем глаза посмотрел на Хозяина Тумана. Тот сидел на троне молчаливый и неподвижный, как всегда не показывая, какие чувства владеют им.
 …с клекотом большой орел опустился на протянутую руку в кожаной перчатке и сунулся клювом к самому уху вожака. Тот выслушал птицу, покусывая губы от волнения, его лицо побледнело. Опрометью вожак подскочил к статному воину с бронзовым крестом командора на правом плече и тоже что-то зашептал ему на ухо. Командор выслушал его спокойно, не мигая, уставив прозрачные льдистые глаза в переносицу вожаку. Вожак совсем сник, но показал на орла, который подтверждающе кивнул. Тогда командор махнул рукой, и воины, беспечно валявшиеся на траве, вскочили и начали спешно седлать коней…
 Хозяин Тумана ненавидяще выдохнул, Морской Король поморщился, так как гнилостное дыхание пахнуло ему прямо в лицо.
 …клубящиеся синевато-сиреневые облака напоминали необычного оттенка море. Величаво вздымались, вскипали перламутровой пеной и разбивались о каменистый утес исполинские валы. Они были медлительны и неотвратимы, совсем как морской прилив, почти незаметный, но несущий гибель неосторожно доверившемуся его медлительности. Да, туман заливал утес, как море поглощает одинокий риф. На вершине утеса стояли трое…
 Глаза Хозяина Тумана полыхнули красным огнем.
 — Попались какие-то дураки!
 Морской Король вгляделся повнимательней и невольно дернулся. Хозяин Тумана заметил это движение.
 — Что, знакомые?
 — Нет-нет, — поспешно сказал Морской Король, проклиная сам себя за несдержанность и неосторожность. — Впервые вижу.
 — Так уж впервые, — насмешливо бросил Хозяин Тумана. — А что, если повернуть Зерцало зеленой гранью и посмотреть, что было совсем недавно? Может, тогда вспомнишь?
 — Тогда уж лучше сразу красной, — ядовито ответил король. — Увидим, что случится в будущем!
 — Молчать! — Хозяин Тумана взлетел с трона и грозно навис над королем. — Не сметь! Никогда не говорить об этом!!!
 И Морской Король подумал, что здесь что-то не так. В голосе Хозяина Тумана отчетливо слышался страх. Почему?
 Безмятежно начавшееся и трудно продолжившееся путешествие снова стало приятным и спокойным, когда путники вышли опять на старую королевскую дорогу. Можно даже сказать, что это был отдых после трудных и опасных блужданий в горах. Хани вообще был бы не против остановиться на денек-другой, передохнуть, отоспаться. Хотя их пребывание в отрогах Черных гор не затянулось, оно отняло очень много сил. Но Рюби безжалостно подгоняла, и Хани, недовольно ворча, подчинялся. Когда он пожаловался было брату, Чани спокойно возразил:
 — Все правильно. Мы должны спешить.
 — Зачем? Мы прошли уже очень много и оторвались от преследователей. Они погибли.
 — Да?
 — По крайней мере те, что были ближе всего к нам.
 — Вот именно. Мы прошли много, но впереди осталось еще больше. Мы преодолели еще одну опасность, но впереди нас ждут многие. И не самые страшные враги остались позади. Главное же — мы должны успеть до наступления зимы, ведь сейчас наш путь лежит не на юг.
 — А куда?
 — Ты невнимательно смотрел на карту принцессы, — с укором бросил Чани.
 Отпечаток упадка и запустения лежал на дороге повсюду. Огромные каменные плиты не выщербились, но сдвинулись с места, словно их разбросали второпях, и теперь между ними пробивалась некрепкая молодая поросль. Часть плит вообще пропала. Хани гадал, кому же понадобилось разбирать дорогу, но обратиться к Рюби с вопросом не решился. Несколько раз на обочинах они видели вросшие в землю замшелые каменные развалины — все, что осталось от горделивых замков и гостеприимных постоялых дворов.
 Временами, когда ветер дул с севера, на дорогу из низин выползали лохмотья едко пахнущего зеленоватого тумана, и тогда путники невольно прибавляли ход, чтобы избежать зловонного дыхания Большого Болота. Сначала Хани удивлялся, почему им навстречу не попался до сих пор ни один человек, но Рюби разъяснила, что на протяжении восьмидесяти лиг от Келхоупа до Нескина дорога идет по окраинам Болота. Люди панически боятся его, считая пристанищем темных сил, и предпочитают гораздо более длинный и трудный путь южнее, по бездорожью, через леса и горы, так велик их страх перед чарами Болота. И потому, как ни странно, в этих местах самое безопасное и незаметное место — прямо на дороге.
 Так ли, иначе ли, но за два дня они не встретили ни единой души, хотя прошли более двадцати лиг. Лишь однажды Хани заметил высоко в небе две крохотные черные точки. Он сказал об этом Рюби, но та презрительно отмахнулась.
 — Не обращай внимания.
 — А если это все-таки враги? Вспомни, как бежал от нас Морской Король. Не обязательно же это Орлиная Патруль.
 — Вот именно, вспомни… Сейчас день, ярко светит солнце, на небе ни облачка. Слуги холода и тумана не любят такой погоды. Если бы сейчас была ночь, или к нам приближалась бы грозовая туча, тогда следовало бы опасаться. Нет, для беспокойства нет поводов.
 — Но кто это?
 Рюби пригляделась повнимательней.
 — Это именно Орлиная Патруль. Вечный Лост следит за всей страной. Хоть это и необычно, но ни капли не опасно.
 — Владыка Озерного Королевства? — спросил вдруг Чани, до сих пор угрюмо молчавший, погрузившись в какие-то тайные мысли.
 — Да, — как-то странно посмотрев на него, подтвердила Рюби. — Лост вечный и неизменный, в семнадцатом воплощении, Флоунинг Благородный.
 Злая усмешка скривила губы Чани.
 — Еще один король… Сколько их развелось! Да пребудет с вами покой, радуйтесь! Новостей нет!
 — Откуда ты это знаешь?! — вскинулась Рюби.
 — Знаю… Знаю и помню. — Чани снова мрачно замолчал.
 Вечером того же дня они свернули со старой королевской дороги и углубились в холмы, тянувшиеся слева от нее. Все явственней становилось приближение Болота. Небо затянули унылые серые тучи, на вид вроде бы и не слишком плотные, но почти не пропускавшие солнечного света. А те лучики, которым все-таки посчастливилось прорваться вниз, окрашивались в неприятный сероватый цвет, и с неба лилось только тусклое сумеречное мерцание. В низинах между холмами все чаще мелькали рыжие глинистые проплешины, на которых не росла даже неприхотливая настырная осока. Появились озерца рыжеватой воды, подернутые ряской. Когда-то эти места были покрыты лесом, потому что часто попадались гниющие стволы сосен. Некоторые из них потеряли хвою, почернели от старости и гнили и поднимались из воды, как диковинные скелеты. Их нижние ветки были увиты седыми прядями паутины. Под ногами начало чавкать и хлюпать.
 Как ни спешила Рюби, добраться к Болоту до наступления темноты им не удалось, пришлось заночевать среди холмов, где для привала выбрали вершинку поприятнее. Рюби напрочь отказалась остановиться в низине, да никто и не настаивал особенно — такой там был скверный запах. Холм был гладкий, словно специально утоптанный. Несколько странных белых камней валялось на вершине. Раньше они были вкопаны в землю, но кто-то в слепой ярости вырвал их и разбросал в беспорядке. Вопрос Хани остался опять без ответа, Рюби ясно дала понять, что не намерена говорить. За всем этим крылись какие-то жуткие тайны. Они и сами не заметили, как мрачный вечер перешел в ночь, а та превратилась в такое же безрадостное хмурое утро.
 В полдень путники стояли на берегу выглядевшего бесконечным озера черной тяжелой воды, уходившего на север и на юго-запад. Зеленоватые завитки тумана шевелились, свивались клубками, вырастали полупрозрачными колоннами над зловонно хлюпающими омутами. Сухие тростники и камыши тихо шуршали, хотя разгоряченные волнением лица не ощущали даже слабого дуновения ветерка. С болот тянуло таким холодом, что они невольно старались запахнуть поплотнее плащи.
 — Неужели мы пойдем туда? — не скрывая дрожи в голосе, спросил Хани, мужество которого изрядно поколебалось при виде мертвого пейзажа.
 Рюби кивнула.
 — Пойдем. Но не сразу. Я должна кое-что осмотреть получше. В этом месте Болото имеет ширину около сорока лиг, и не стоит удлинять себе путь, неверно выбрав дорогу. Мы двинемся дальше завтра.
 Чани, который, скрестив руки на груди, по-хозяйски оглядывал Болото, словно оно ему принадлежало, сухо заметил:
 — Я не думаю, что мы заблудимся.
 — Я тоже так не думаю, — не стала спорить Рюби. — Но осторожность никогда не помешает.
 Греясь у маленького костерка — сырые ивовые ветки горели плохо, только трещали и почти не давали тепла, братья видели, что Рюби долго стояла на краю трясины, вглядываясь в зеленоватый туман, в котором мерцали призрачные огни.




 7. БОЛЬШОЕ БОЛОТО


 Поход через Болото всегда вспоминался Хани как жуткий кошмар. Не раз потом он просыпался с криком в холодном поту, когда вновь перед мысленным взором вставали бескрайные черные топи…
 Никакой тропы не было видно. Влажная земля жадно, со всхлипыванием и присвистом чавкала под ногами, выбрасывая мутно-коричневые струйки. Ухватив ногу, трясина совсем не стремилась отпустить ее. День выдался на редкость холодным для лета, при каждом выдохе изо рта вылетали клубочки пара, хотя, наверное, это колдовская сила удерживала холод над Болотом. Так, по крайней мере, решил Хани. Седоватый туман плотным ковром покрывал почву, временами доходя путникам до пояса. Идти приходилось наощупь, не видя дороги, что было страшно опасно, но выбора не было, туман и не думал рассеиваться. Справа и слева, там, где он становился чуточку реже, были видны бесчисленные гниющие озера, почернелые кочки, затхлые лужи, над которыми курились ядовитые дымки… Туман, туман, всюду туман… Здесь нельзя было скрыться от него, он пронизывал весь воздух над Большим Болотом…
 Они потеряли счет времени. Как Хани ни старался потом, он так и не смог ответить, сколько же дней они брели по Болоту. Два? Семь? Тридцать? Дни и ночи слились для них в одну непрерывную тусклую полосу. Спать приходилось сидя, примостившись на какой-нибудь кочке повыше. Чани как-то мрачно пошутил, что скоро они научатся спать, как цапли, стоя на одной ноге, если вторую некуда будет поставить. Но хотя они и выбирали для ночлега насколько возможно сухие места, — просыпались до нитки мокрые, промозглая сырость заставляла дрожать, проникая под плащи. Костер развести удавалось крайне редко, это становилось настоящим праздником.
 Самым страшным на Болоте была тишина. Ни одного живого существа. Не было слышно птичьих голосов, даже лягушки, привыкшие заселять каждую лужу, здесь не водились. В конце концов Хани обрадовался бы даже надоедливому зудению комаров. Но не было и его. Мертвые травы и гниющие тростники шелестели только на окраине Болота, а в глубине они стояли молча. Как-то, не выдержав этой пытки, Хани истошно закричал, но голос его увяз в тумане, так никуда не улетев.
 Много странного и загадочного было на Болоте. Чем дальше они углублялись в трясины, тем становилось светлее, хотя солнце по-прежнему не показывалось. Зеленоватый туман редел, позволяя видеть гниющую коричневую равнину, но в то же время оставалось ощущение чего-то липкого и противного, висящего в воздухе. Плащи то и дело покрывались слизистой пленкой, возникшей неведомо откуда. Постепенно черный цвет стал вытеснять коричневый. Они брели по черной, мелкой, булькающей грязи, украшенной блекло-зеленой каймой мертвых водорослей.
 В какой же это день произошло?..
 Шедшая впереди Рюби остановилась так резко и внезапно, что Хани налетел на нее.
 — Что случилось? — опасливо спросил он.
 — Смотрите, — Рюби вытянула руку вперед.
 Черная муть начала меняться. Она заблестела, хотя солнца так и не выглянуло, в ней что-то зашевелилось, пропали грязевые разводы, поверхность стала гладкой, как отполированная. Возникло странное ощущение, будто они смотрят сквозь толстое стекло в безлунную зимнюю ночь, такая глубина угадывалась под внезапно заблестевшей водой. Чуть погодя в отдалении над водой, не касаясь ее, вспыхнули дрожащие разноцветные огни: красные, синие, желтые, зеленые. Они были тусклыми и прозрачными, сливались со струящимся из туч свечением. А потом задвигались, заплясали, сходясь и расходясь. Их трепещущие язычки сплетались причудливыми узорами, словно пытались что-то сказать.
 Хани невольно попятился, но брат, крепко схватив за плечо, остановил его.
 — Назад дороги нет. Большое Болото — это такое место, где можно идти только вперед, — насмешливо сказал он.
 Хани оглянулся. Прямо позади них, буквально у самых ног, чуть покачивался желто-коричневый узор гнилой ряски, прикрывавший глубокий провал. И это там, где недавно вода не доходила ему до колена! Вдали, едва заметные, качались высохшие камыши. Но как далеко они были…
 Над танцующими огнями взвихрились такие же цветные дымы. Светящиеся клубы распухали на глазах, поднимаясь к небу, густели, сливались друг с другом и постепенно заволакивали все вокруг. Над Болотом разнесся резкий пряный аромат, напоминающий запах корицы. В одно мгновение он перекрыл тошнотворный запах гниения и смерти.
 — Что это? — шепотом спросил Хани.
 — Не знаю, — так же тихо ответила Рюби, побледнев. — Никогда не слышала ни о чем подобном. Даже мои знания небезграничны.
 Один лишь Чани оставался сравнительно спокойным. Он вышел вперед, оттеснив Рюби, и молча разглядывал необычную картину. Ноздри его широко раздувались, втягивая приятно пахнущий воздух.
 Пестрые фосфоресцирующие облака тем временем подобрались к путникам вплотную и окружили их. Хани невольно дернулся, чтобы бежать, но понимая бессмысленность этого желания, заставил себя стоять на месте. От приторного, слишком сильного аромата все кружилось перед глазами, голова казалась распухшей и мягкой. Хани почувствовал, как у него подгибаются ноги, еще немного — и он упадет прямо в расступающуюся под ногами пропасть. Но рука брата с такой силой встряхнула его за воротник плаща, что лязгнули зубы. Хани прикусил язык и от острой боли коротко вскрикнул. В тот же миг наваждение пропало, дурман исчез.
 Снова они стояли в болоте, погрузившись почти по колено в вязкую черную грязь, которая с каждой минутой все больше и больше засасывала их. Над головами струился тонкий зеленоватый дымок, едва заметный. Хани рванулся, но топь держала крепко, и он оставил ей как добычу правый сапог. Кое-как, обеими руками, он выдрал сапог из грязи и сказал, обращаясь к Рюби:
 — Нельзя стоять, надо двигаться. Иначе мы скоро увязнем по самые уши.
 — Куда идти? — впервые Хани уловил в голосе Рюби совершенно отчетливый страх.
 Хани огляделся в недоумении. Болото как болото. Каким было, таким и осталось. Или не таким? Точнее, не совсем таким… Откуда-то взялась почерневшая, скорченная, словно ее пытали огнем, старая ель. Обломанной засохшей веткой она указывала… на тропу! Тропу, так и манившую, так и звавшую идти по ней. Но ведь раньше дороги не было! Хани это помнил совершенно отчетливо. Откуда она взялась? Опять какие-то колдовские штуки?! И он не слишком уверенно сказал:
 — Может, попробуем?
 — Чтобы зайти прямо в Мертвые Трясины? Или уж сразу в Бездонный Провал? — Рюби постаралась за насмешкой скрыть испуг и неуверенность. — Мы ведь не знаем, кто именно так любезно расстелил ее перед нами. Но кто бы то ни был, я не верю в его доброту. Здесь, на Большом Болоте, она не существует, это не то место, где можно встретить друга.
 — Почему же? — не понял Хани.
 Зеленоватый дым обвился вокруг головы Рюби, и Хани померещилось, что ее золотистые глаза вдруг запылали мертвенным синеватым светом, тонкие черты лица исказились, нос отвис крючком, изо рта выглянули желтые клыки. Он помотал головой, прогоняя кошмар.
 — Нужно знать историю Большого Болота, — пояснила она.
 Хани на всякий случай даже хлестнул себя ладонью по щеке. Потом, зашипев от боли, приоткрыл правый глаз. Рюби снова стала прежней. Внезапно глухим сиплым голосом заговорил Чани:
 — Брат прав. Нам нельзя больше оставаться на этом месте. Здесь мы можем дождаться только своей гибели. Но идти, доверяясь этой тропинке, было бы глупо. На Большом Болоте нельзя ошибиться два раза, потому что погибнешь после первого же. Впрочем, я выведу вас отсюда.
 — Ты? — изумился Хани.
 — Да, я!
 Рюби пристально посмотрела на него, покачала головой, но ничего не сказала. Хани понял, что ее мучают противоречивые мысли, она никак не может решиться…
 Чани закрыл лицо ладонями, и Хани испугался, глядя, как стремительно белеют его руки, на которых вдруг резко проступили подсохшие царапины от осоки и жесткой травы, неотмытые пятна грязи. Потом Чани обеими руками взял свой меч за лезвие и протянул рукоятью вперед, словно предлагая кому-то невидимому взять его. Там, куда была устремлена рукоять меча, вдруг вспыхнуло мутное багровое пламя, и прямо из болота в небо взлетело огромное облако черного дыма. Оно стремительно расползалось, гася и без того слабый свет. В полумраке лицо Чани белело, как гипсовая маска, черные тени легли на закрытые глаза. Он перехватил меч в правую руку, медленным движением сдвинул рукав на левой, обнажив ее до локтя. У Хани затряслись руки, он боролся с сильнейшим желанием зажмуриться и заткнуть уши. Внезапно Чани стремительным, почти неуловимым движением, напоминавшим бросок змеи, полоснул себя мечом по левой руке. Темная дымящаяся струйка крови побежала по холодно поблескивающему серебристому лезвию и пропала бесследно, впитавшись в металл так легко, словно это был сухой песок. В то же самое мгновение яркая многоцветная вспышка ударила по глазам, как близкий просверк молнии. Это семь невзрачных блеклых камешков на рукояти меча вспыхнули всеми цветами радуги: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый… Они сверкали, разбрасывая колючие лучи, освещали болото. А еще немного погодя словно маленькое солнце загорелось в руке Чани — сначала края лезвия засветились дрожащим синим светом, потом весь меч. С каждой секундой сияние становилось все сильнее, лезвие удлинялось на глазах, и вскоре в руке Чани оказался играющий пронзительным чистым бирюзовым светом длинный прямой меч, ничем не напоминавший короткий неуклюжий гладиус, которым он был еще совсем недавно.
 — Значит ты вспомнил… — прошептала Рюби, но Хани, стоявший буквально бок о бок с ней, услышал. — Я не думала, что это произойдет так быстро. И не здесь… Но, видимо, так надо.
 Все тем же сиплым незнакомым голосом Чани приказал:
 — Идем!
 — Куда? — глупо переспросил Хани.
 Но брат, не слушая его, не обращая внимания на кровь, хлеставшую из рассеченной руки, поднял светящийся меч высоко над головой, как факел, и стремительно зашагал вперед. Только черная пена брызнула из-под сапог. Ни о чем не думая, Хани опрометью бросился следом, за ним поспешила Рюби. Чани шел, не глядя на уходящую куда-то вправо тропу, шел быстро и уверенно, точно родился и вырос в этих местах, и они были ему знакомы до последней травинки. Запыхавшийся Хани с трудом поспевал за ним. Он еще успел заметить, как закрылась, задергалась тропа и утонула в грязи.
 Вскоре далеко впереди из Болота показался высокий пологий холм. Чани, перейдя на бег, устремился к нему. Измученные, грязные путники с радостью ощутили под ногами прочную землю, не уходящую вниз при каждом шаге, не пружинящую, не грозящую проглотить бесследно.
 Как только они вышли на берег, Чани остановился, пошатнулся и упал ничком. Хани бросился к нему, перевернул на спину и испуганно вскрикнул, увидев бледное, почти прозрачное лицо брата.
 — Надо поскорее перевязать его. Он потерял слишком много крови, — сказала подошедшая Рюби.
 Хани сбросил на землю свой мешок, суетливо выхватил оттуда чистую рубашку, поспешно разорвал ее на полосы и бережно замотал левую руку брата. Полотно потемнело и набухло, но кровотечение остановилось.
 После этого Хани осторожно спрятал светящийся меч в ножны. Рукоятка была теплой и вроде даже мягкой на ощупь. Убедившись, что с братом все в порядке, Хани спросил, с любопытством озираясь:
 — Куда это мы попали? Я не слышал, что в Большом Болоте есть острова. Ведь мы из него так и не вышли?
 Рюби кивнула.
 — Верно. И прошли мы только половину пути. Но зато самую трудную половину. Дальше будет гораздо легче. Мы пойдем по заброшенной дороге, которая сохранилась даже в Большом Болоте.
 — Но что это за место? — повторил свой вопрос Хани.
 — Столица великого и могучего королевства, владевшего всем островом. И даже Акантоном. Хотя тогда он назывался иначе.
 — Сто-олица? — недоверчиво протянул Хани. — Это?
 — Да.
 — Не может быть!
 — Может. Когда-то здесь стояла Джайнангала Стобашенная, столица могущественных королей Анталанандура Счастливого.
 — Действительно, счастливого, — скептически усмехнулся Хани, глядя назад, на Болото.
 — Разве ты никогда не слышал об этом государстве? — удивилась Рюби. — О нем сложено много преданий. Принцесса должна была рассказать вам хоть что-то.
 — Нет.
 — Тоже понятно, — кивнула Рюби. — У нее были на то причины. Особенно если она видела ваши мечи. — Хани незаметно погладил рукоять своего, наверное, он такой же волшебный, как и у брата. — Видела и догадалась, что это такое. Хотя нет, вряд ли… Откуда ей знать. Легенды — да, а это — нет. Тан-Хорез слишком молод, чтобы в нем могла ожить старина. Разведи костер и укрой его получше. — Она указала на Чани. — Ему сейчас нужно тепло. Хотим мы того или нет, но придется сделать остановку, пока твой брат не почувствует себя в силах продолжать путь. Он очнется слабым, как ребенок. А я пока расскажу тебе кое-что…
 Никто не помнит истоков Анталанандура, столь глубоко они ушли в черные дали минувших веков. Три тысячи лет, пять тысяч… Никто не скажет точно. Самый прочный пергамент трижды успел сгнить, самые яркие чернила четырежды выцвели…
 Было время, когда Анталанандур рос и крепчал. Строились новые города, прокладывались дороги. Отважные путешественники бесстрашно проникали в чащи глухих лесов, поднимались на заснеженные горные перевалы, пробивались сквозь тяжелые северные льды. Следом за ними приходили нетерпеливые, жаждущие нового. И поднимались стены еще одного города, распахивались и засевались поля.
 Но не все было так хорошо, как могло показаться на первый взгляд. Чтобы освободить место для полей, вырубались леса, беспощадно уродовались горы, где добывался камень для строений. Уничтожались звери. Сгонялись со своих гнезд птицы. Сначала это было не столь заметно, люди все-таки старались сдерживаться. Искусные ученые вывели на потеху королям новых диковинных зверей, которых не видала прежде земля. Так родился Десятикрылый. Так родился Грифон. Но так был открыт путь рождению акул, ибо даже милый Грифон был создан вопреки природе…
 И вот однажды в Анталанандур пришло зло.
 Впервые его тень стала заметна в правление короля Белиаппы Лучезарного. Ему вздумалось как-то посетить золотые копи возле Наксаона, лежащие в пятидесяти лигах от столицы. Так, небольшая прогулка. Король спустился глубоко под землю, туда, где в темноте и сырости добывались величие и слава Анталанандура Счастливого — золотые слитки. По какой-то странной причуде гор в шахтах находили только золотые самородки. Приказав пораженной свите остаться на месте, король взял пылающий факел и один пошел вглубь горы по низкой и грязной штольне. Вскоре он вернулся. Что видел король и слышал в горном мраке — осталось навсегда тайной королевского дома, передаваясь от отца к сыну. Ни разу ни один из королей словом не обмолвился об этом. Но когда Белиаппа вернулся к нетерпеливо ожидавшей свите, люди ахнули от страха и удивления. За полчаса король постарел на полвека. Морщины избороздили его лицо, а волосы поседели. Но по-прежнему прямым остался стан и твердой рука.
 С тех пор словно невидимый огонь постоянно жег Белиаппу. Лишь одно волновало его: золото. Больше золота. Еще больше золота. Руки его тряслись, когда он видел золотые монеты, а в глазах загоралось пламя жадности.
 Жизнь королевства пошла по-новому. Король приказал выстроить новый дворец на холмах Наксалахара и бросил столицу, переехав туда. Целыми днями он сидел у хрустального окна, следя, как поднимаются из черных провалов шахт корзины с бесценным грузом, безумие горело в его взоре.
 Повелением Белиаппы по всей стране было разослано великое множество экспедиций. От них требовалось одно — отыскать новые месторождения золота. Почему-то ни серебро, ни драгоценные камни не привлекали Белиаппу. Золото и только золото. С великим трудом и большими жертвами была пробита дорога сквозь неприступные хребты Срединных гор и открыт доступ на Приозерную равнину. Однако новые земли больше не интересовали короля. Когда измученные люди вернулись, Белиаппа задал только один вопрос: где золото? Услышав ответ, король помрачнел, черные тени легли под глазами. В припадке сумасшествия он обвинил людей, что они скрыли найденные сокровища, и приказал казнить…
 Другой отряд пересек Холодное море и высадился на берегах Торедда. Земля эта была обширна и плодородна, но воины короля огнем и мечом прошли по ней, истребляя живших там пастухов и землепашцев. Да, сейчас воин с мечом, а не ищущий тайн был вестником короля. Золота на северных равнинах не нашли. Но на самой границе вечных снегов, подо льдом, были открыты неисчерпаемые запасы серебра. Король не вынес такого огорчения и умер.
 Однако его сын и наследник Кариаппа Светоносный оценил находку. Он нарек северную провинцию Атинъярханом — Серебряным Краем. Управлял новой провинцией обычно старший сын и наследник престола королей. Она стремительно крепла — возникали новые города, дальше на север двигалась цепь замков, прикрывавшая границу королевства от набегов варваров, как называли местных жителей надменные южане. Но захватчики были непривычны к суровому климату севера, длительные морозы и свирепые метели, глубокие снега и сверкающие льды пугали их. И постепенно наместники Атинъярхана начали привлекать в свою армию местных жителей, но во главе гарнизонов обязательно стоял уроженец Анталанандура.
 Белиаппа оставил сыну огромные подвалы, до отказа набитые золотом, а впридачу — ту самую неутолимую страсть к золоту, которая сгубила его и послужила причиной многих смертей позднее. Говорили, что Белиаппа просто сгорел. Когда он умирал, из покоев дворца клубами валил черный мерзкий дым…
 Кариаппа оставил после себя не только Алмазный венец великих королей, но и золотой перстень с изображением паука, вырезанным на нем, покрытый жирной липкой копотью. Ибо Кариаппа тоже сгорел…
 В правление Апанны Солнцеликого запылало пламя на южных границах королевства. Из безлесых жарких степей нахлынули полчища конных кочевников. Они не смогли преодолеть заснеженные перевалы Южного хребта, но прошли вдоль восточного побережья острова, там, где горы, спускаясь к морю, становятся не такими высокими и крутыми. Варвары были многочисленны и хорошо вооружены. Если раньше лишь отдельные разбойничьи шайки осмеливались тревожить набегами южные области Анталанандура, то теперь их лавина поколебала самый трон великих королей. Наместник Кхатты, третий сын короля, вышедший им навстречу с гарнизоном крепости, погиб в бою, все его воины были уничтожены. Область между Туманными горами и Кхаттой полностью попала под власть варваров, их отряды появились на старой королевской дороге. Апанне пришлось собирать все свои войска, были сняты гарнизоны приморских крепостей. Впервые король призвал легионы Северного войска на землю Анталанандура, ибо Апанна не хотел рисковать. Во главе неисчислимой армии он напал на варваров, отрезал их от приморского прохода, прижал к Туманным горам и в многодневной кровопролитной битве уничтожил пришельцев. Но эта победа не принесла счастья Анталанандуру, скорее наоборот, послужила причиной еще более страшных бедствий.
 При Тинданне Сверкающем начали иссякать шахты Наксаона. Король призвал своих алхимиков и под страхом невиданной смерти приказал найти тайну рождения золота. Но прошло много лет, прежде чем эта тайна открылась людям. В раскаленных глубинах Земли, в клокотании вечного пламени недр из черной и липкой грязи по крупицам выплавляется желтая масса с отвратительным запахом, который способен убить человека. Гной Земли…
 Тинданна повелел пробить такую шахту, чтобы достичь вечного огня, но в Наксаоне сделать это было нельзя. Не в человеческих силах было пробиться так глубоко. Шахту начали копать в горах на севере Анталанандура — в Заскаръярхане, а из копей Наксаона приказано было доставлять туда эту самую черную массу, порождавшую золото. Но когда люди добрались до нее, внезапно хлынувшая вода затопила все шахты, и возник тот самый Бездонный Провал, из которого родилось Большое Болото. Ежегодно вода заливала все больше и больше полей, сам Наксаон уцелел только потому, что стоял на холмах. Но пока это было еще просто болото. Тинданна не вынес неудачи своего плана, казавшегося ему гениальным. Так золото убило еще одного короля.
 Во времена Агастьи Блистающего Анталанандур Счастливый, казалось, достиг вершины своего могущества. Государство было так богато, что появилась молва, будто стены Джайнангалы сложены из золотых кирпичей, а улицы вымощены драгоценными камнями. Но королю было этого мало. Его взор приковали далекие южные степи. Он решил, что там сможет найти новые золотые месторождения, и отправил туда своих воинов. Так как самым надежным, самым боеспособным он считал Северный легион, то больше половины армии король взял из него. Армия пропала бесследно, видимо, варвары были не так слабы, как считал Агастья. Тогда король решил отомстить им и во главе новой армии отправиться сам.
 Однако повеление короля направить в Анталанандур остатки Северного легиона не было выполнено. Командир Легиона Скъельд спросил: за что мы должны умирать? На что нам неведомые южные края, где, говорят, земля горит под ногами? И весь Атинъярхан восстал. Южанам припомнили все, начиная с походов армий Кариаппы. Уцелели из них немногие. После этого Торедд и окружающие его острова отпали от Анталанандура. Скъельд короновался и назвал свое государство Тъерквингом — Северным Краем на местном наречии. Взбешенный Агастья, забыв про юг, направил в Торедд несколько карательных отрядов, но все они были разгромлены, и король почел за благо помириться с бунтовщиками, тем более, что отряды северян начали высаживаться на берегах Анталанандура. Агастья признал Скъельда королем, но в хрониках это имя сопровождалось эпитетом «Кровавый».
 Однако Скъельдинги были воинственны и свирепы. По чьему-то наущению они начали постоянно разорять берега Анталанандура. Король Додиаппа Светозарный был вынужден построить Великую стену, протянувшуюся по всему берегу Холодного моря. Снова наступила недолгая передышка. Так война пришла на землю самого Анталанандура, начавшись где-то далеко…
 Принявший скипетр правителя Тъерквинга Когг Четвертый Безумный собрал громадную армию, на множестве кораблей проплыл вдоль восточных берегов Анталанандура и высадился возле злосчастной Кхатты. Ведь там уже стены не было… Он сжег Кхатту, перебил всех жителей и двинулся прямо на Джайнангалу. Король Вираджай Золотой вышел ему навстречу, под стенами столицы разыгралась самая жуткая, самая кровавая из битв. Воины Анталанандура сражались отчаянно, так как сейчас они уже защищали свои дома, своих жен и детей. Но северяне были искуснее в бою, они были свирепы и безжалостны. Армия Вираджая была разгромлена. Но наступил вечер, и Когг не рискнул в потемках вступать в столицу поверженного врага, отложив это на утро. Вираджай кинулся к Бездонному провалу. Загнав насмерть трех коней, он прискакал к единственной сохранившейся шахте и бросился в нее. Те немногие, кто уцелел, рассказывают страшное. Будто сама земля вздыбилась, потоки мутной воды и горячей лавы, смешанной с грязью, хлынули наружу. Вираджай пропал. А на месте копей возникло теперь уже Большое Болото, ибо за одну ночь оно достигло поля битвы, похоронив под собой мертвых и раненых. Лишь жалкие остатки армии Когга спаслись из-под стен Джайнангалы Стобашенной. Но и саму Джайнангалу проглотило болото. Вираджай не отдал столицу захватчикам, погубив ее.
 После этой войны Анталанандур лежал в руинах, но и Тъерквингу пришлось худо. На его берегах появились новые враги — морские племена, которые много позже превратились в народ Тан-Хореза. Они начали грабить северные города, так как пошел слух, что Когг вывез все богатства Анталанандура к себе. Однако старая вражда не утихала. Кое-как справившись с пиратами, король Глаудрут Свирепый высадился с армией прямо в том месте, где северный тракт выходил к Холодному морю, прорвал Великую Стену, разбил армию последнего короля Анталанандура Манданны Великолепного и двинулся на юг. Манданна успел бежать…
 Когда армия Глаудрута подошла к Черным горам, ее встретило войско, собранное Манданной в Приозерном крае. Разыгралась последняя битва. Снова армия Манданны была разбита, на сей раз король погиб. Но и армия Глаудрута была практически уничтожена. Остатки ее бежали на север.
 Наместник Приозерного края объявил, что теперь он не зависит от Анталанандура, и тоже короновался. Никто этого решения не оспаривал, однако на всякий случай Лост закрыл границы своих владений, сказав, что Найклост уцелел именно потому, что отгородился горами от остального мира. От Анталанандура остались только несколько городов, сообщение между которыми почти прервалось. Постепенно забылся старый язык, старые обычаи… Обезлюдевший Тъерквинг медленно, но верно превращался в ледяную пустыню. Только Найклост процветал, если такое существование можно назвать процветанием…




 8. И СНОВА ГРИФОН


 Утро было таким же хмурым, грязным и липким, как болото вокруг островка. Кстати, островок оказался довольно необычным. Гладкая пепельно-серая земля была такой плотной, что даже кованые железом тяжелые сапоги не оставляли на ней ни малейшего следа. Он был не столь велик, как показалось вчера измученным путникам, — не более тысячи локтей в поперечнике — и имел почти правильную круглую форму, словно бы в болоте утонул шлем неведомого великана. Как гребень шлема, из трясины выныривали остатки толстой крепостной стены, поднимались на вершину островка и бесследно пропадали, как обрезанные ножом. Там же, на вершине, стояла огромная статуя. Красный гранит, когда-то отполированный до зеркального блеска, теперь был изглодан ядовитыми болотными испарениями, покрылся крошечными язвами и оспинами. Болото одолело камень. Постамент был выщерблен ударами молотов, точно кто-то в безумном гневе пытался разбить статую, но сил не хватило.
 Воин в диковинных доспехах смотрел на север, подняв меч. На суровом и властном лице не было заметно решимости, скорее затаенный испуг. Скульптор не пощадил изображенного.
 Путники долго смотрели на статую. Наконец Чани, который почти пришел в себя, глухо спросил:
 — Кто это?
 — Король Вираджай Золотой, — ответила Рюби.
 — Да, конечно, — невпопад, видимо, отвечая собственным мыслям, сказал Чани.
 Скрестив руки на груди, он долго еще смотрел на статую. Хани, стоявшему поодаль, вдруг померещилось, что у него начинает двоиться в глазах, что он видит ожившую копию статуи, особенно после того, как Чани поднял правую руку точно таким же жестом. Как? Почему? В том, что великие короли Анталанандура не имеют никакого отношения к брату, Хани был совершенно уверен. Откуда же такое сходство? Приглядевшись, Хани уловил и различия — все-таки черты лица короля были несколько иными. Но мало ли как потомок может отличаться от предка… Словом, тут была еще одна загадка, одна из многих в этом путешествии.
 Все последовавшее потом развивалось так стремительно, что человеческий глаз не в силах был уследить за происходящим. Чани произнес несколько слов на незнакомом языке, может, он прочитал почти совсем стершуюся надпись на постаменте статуи. Тотчас из густой чернильной тени, прилепившейся к основанию стены, вылетела тускло блеснувшая серебряная молния. Или нет. Не молния, а непонятная серо-серебристая вспышка. Она ударила в грудь Чани, как копье, опрокинула навзничь, и он покатился по земле. Если бы не Рюби, подхватившая его, Чани так и кувыркался бы по пологому склону до самого болота и дальше. Когда он, ошалело тряся головой, сконфуженный и злой, поднялся, то увидел исполинскую змею, свернувшуюся тугими кольцами у подножия постамента. Ее треугольная голова с угрожающе поблескивающими глазами медленно раскачивалась, словно змея выбирала — на кого броситься.
 Но не это поразило Чани. За время путешествий он насмотрелся на всяческие диковинки и теперь любовался на них без особого интереса, а с каким-то усталым любопытством — что там еще такое встретилось чудное? Однако змея была по любым меркам незаурядная в высшей степени. Точнее, не сама змея — ну, мало ли, большая, чешуя серебром старым отливает… Не такое видывали. Но вот рука… Все знают, что у змей нет ног, не было ног и у этой. Зато она имела руку — большую, мускулистую, поросшую редкими черными волосами. Четыре ее крючковатых пальца с длинными острыми когтями нервно сжимались в кулак внушающих уважение размеров и снова разжимались.
 Чани, поддаваясь медленно разгорающемуся гневу, засопев, потащил из ножен меч, который начал рассыпать быстро гаснущие светлячки синих искр, и шагнул по склону вверх, навстречу змее.
 — Подожди, — попыталась остановить его Рюби, но Чани пренебрежительно отмахнулся, внимательно следя за змеей, готовый отразить первый же ее бросок. Потихоньку, мелкими шагами он приближался к противнику.
 Хани с тревогой смотрел на брата. Странное дело, он не ощущал никакой неприязни к змее, не говоря уже о ненависти. Для него она была такой же частью островка, как камни под ногами, как развалины стены. И как нельзя было сердиться на камни, так же нельзя было питать злобу к этому выходцу из далекого прошлого, о котором рассказывала Рюби. Чани так отреагировал на выпад только потому, что не слышал ее рассказа. Змея была обломком славы великого королевства, свидетельством искусства его умельцев, напрасно потревоженным. Ибо прошлому не было места в этом мире.
 Чани с бешеным огнем в глазах подступил к змее, но тут совершенно неожиданно навстречу его мечу сверкнуло лезвие большого ятагана, меч вылетел из руки Чани и со звоном запрыгал по камню. С проклятием Чани поднял его и снова бросился на змею. Снова его нападение было отбито. Когда он собрался в третий раз нанести удар змее, та громко зашипела, засвистела, и Хани испуганно вскрикнул. Синий ореол вокруг меча брата погас, снова в руках Чани оказался простой кусок железа. Он замер в нерешительности, ошеломленно уставившись на свой меч; если бы змея захотела напасть, то лучшего момента ей нельзя было выбрать. Она и воспользовалась заминкой, но несколько неожиданно. Куда-то пропал ее ятаган, а сама змея, сверкнув серебристо-серой чешуей, неуловимым движением обвилась вокруг Чани, сковав его стальными кольцами своего тела. Кошмарная голова покачивалась у самого лица Чани, раздвоенный язык выскакивал из пасти, касаясь его волос.
 Хани пронзительно закричал, представив, как змея ужалит брата, тотчас выхватил свой меч и уже готов был броситься на змею, но Рюби схватила его за руку.
 — Остановись! — властно крикнула она.
 — Но ведь его надо спасать, — вырывался Хани. Однако рука Рюби оказалась просто каменной, и Хани трепыхался, как зверек, попавший в капкан.
 — Ты не спасешь его, а только погубишь.
 — Но…
 — Замолчи и не мешай! — осадила его Рюби.
 Тем временем лицо Чани побелело. Было заметно, что шевелящиеся кольца змеиного тела сжимаются все сильнее, Чани уже не хватало воздуха.
 Рюби громко произнесла непонятную фразу, обращаясь к змее на том самом языке, на котором Чани читал надпись на постаменте. Змея в ответ зашипела, но Хани почудилось, что в отрывистом посвистывании и переливчатом замысловатом шипении он улавливает знакомые слова. И понял, что змея отказывается выполнить просьбу Рюби. Он крепче сжал рукоять меча.
 Рюби снова заговорила. На этот раз она уже не просила, а приказывала. Змея нерешительно засвистела, но Рюби повелительно оборвала ее, добавив, видимо, специально для Хани:
 — Ступай прочь, Дворцовый Страж! Охраняй покой мертвых королей и не пересекай пути живых!
 «Королей?» — пронеслось в голове Хани. Видимо, та же мысль пришла в голову его брату, так как, несмотря на крайне плачевное положение, он попытался принять горделивую позу.
 Змея с заметной неохотой распустила кольца и собралась было уползти, но потом обернулась на секунду и выразительно и крепко щелкнула двумя пальцами Чани по лбу. Не успел он задохнуться от возмущения, как змея пропала неведомо куда.
 Чани, сконфуженный и злой, сидел, нервно потирая лоб, на котором вспухала, наливаясь ярким сине-фиолетовым цветом, солидная шишка. Театральный жест змеи оказался не совсем театральным.
 — Я же предупреждала тебя, — с укоризной обратилась к нему Рюби.
 — Кто знал… — вяло огрызнулся он.
 — …что змея окажется сильнее, — ехидно закончила Рюби.
 — Отстань, — кисло сказал Чани.
 — А ты мог бы говорить и повежливей, — звенящим от напряжения голосом произнес Хани.
 Чани метнул на брата нелюбезный взгляд, для него совершенной неожиданностью оказался выпад Хани. Но возражать не рискнул, только еще раз ощупал шишку.
 — Кто это был? — хмуро спросил он немного погодя.
 — Дворцовый Страж, — ответила Рюби. — Когда-то такие змеи охраняли Золотой Дворец повелителей Анталанандура, развалины которого поглотило это болото. Верный и неподкупный страж. Они стояли на стенах и у дверей. Эта осталась последней. Она, видимо, все еще ждет возвращения королей и верит в возрождение Алмазного Венца.
 — Сумасшедшая, — зло, с чувством сказал Чани.
 Рюби согласно кивнула.
 — Скорее всего. Но уроженцам древних лет часто известно скрытое от остальных. Так что, может, она и не так уж неправа в своем ожидании.
 — Может быть, — протянул Чани.
 — Но как она смогла погасить меч? — встрял Хани. Брат снова посмотрел на него исподлобья.
 — Дворцовые Стражи владела всеми секретами оружия, в том числе магического, — объяснила Рюби, но Хани уловил в ее словах какую-то фальшь.
 — Тем не менее, Анталанандур проиграл последнюю войну, — с ехидцей произнес Хани.
 — Да. Потому что встретился с колдовством, оказавшимся сильнее.
 В этот момент до них донеслись истошные вопли, невнятные жалобы и пронзительное мяуканье.
 — Поспешим, — с непонятной усмешкой сказала Рюби. — Кажется, кому-то опять нужна наша помощь.
 Чани с кислой гримасой прислушался.
 — Я даже догадываюсь, кому именно, — со вздохом закончил он.
 Ну конечно, они увидели Грифона. Кого же еще? Он сидел в неловкой позе, точнее, даже не сидел, а полулежал, неестественно привалившись боком к остаткам стены. Когда он увидел подходящих людей, то сначала примолк испуганно, а потом, разглядев, кто именно пришел, разразился нечленораздельными радостными воплями.
 Подойдя ближе, Рюби небрежно спросила:
 — Что случилось на этот раз?
 Грифон обиженно захлопал глазами и плаксиво пробормотал:
 — Мне не нравятся ваши нехорошие намеки. Что значит «на этот раз»?
 — Только то и значит, что спасать тебя приходится постоянно, — сказал начавший отходить Чани.
 Грифон вознамерился было обидеться всерьез, но вовремя сообразил, что ни к чему хорошему это не приведет, и пожаловался:
 — Приклеился.
 — Что?! — у Чани от удивления глаза полезли на лоб.
 — Приклеился, — проскулил Грифон.
 Чани вдруг расхохотался. Нелепая фигура Грифона была настолько комична, что он совершенно забыл о своем недавнем приключении.
 — Тебе бы так, — щелкнул клювом Грифон.
 — Наказание ты наше, — беззлобно пожурила его Рюби. — Ну, делать нечего, давайте отрывать его.
 — То есть как отрывать? — забеспокоился Грифон. — Вы того, поосторожнее, не попортите мне перышки.
 — Не бойся, не попортим, — успокоил Чани.
 — Да, и сами не приклейтесь, — предупредил Грифон.
 — Сейчас уже вряд ли, — осмотревшись, сказала Рюби.
 Грифон протянул им оставшуюся свободной левую переднюю лапу, братья, ухватившись за нее, дружно дернули. Грифон истерически взвыл.
 — Я же предупреждал вас: осторожнее! Вы меня на куски разорвете!
 — Ничего, терпи. Вляпался — теперь терпи, — грубовато заметил Чани.
 Последующие полчаса вокруг разносились звуки возни, сопение, пыхтение, прерываемые болезненными вскриками Грифона и воплями: «Ой, больно!.. Крыло оторвали!.. Караул!.. Мя-а-а-у!!!» Наконец, взъерошенные, усталые, мокрые, братья мощно дернули в последний раз, и Грифон мешком шлепнулся на твердую серую землю. Приподнял голову, похлопал глазами и деловито сообщил:
 — Я умер. — Его клюв со стуком упал на землю.
 Впрочем, довольно скоро выяснилось, что Грифон изрядно поспешил с таким выводом. Спустя минуту он уже сидел и чистил слипшуюся перепачканную шерсть, то и дело укоризненно поглядывая на братьев, словно они были виноваты в случившемся.
 — Как я теперь летать буду? — причитал он. — Половину перьев повыдрали! И сделали меня таким, что смотреть жутко, сердце просто разрывается. От хвоста один огрызок остался. — Грифон любовно разгладил и расчесал кисточку. — Это просто безобразие.
 — Может, его обратно приклеить? — серьезно спросил Чани.
 — Нет-нет, — торопливо отскочил Грифон. — Меня нельзя обижать. Я животное редкое, почти исчезнувшее. Ре-лик-то-во-е!
 Наконец Грифон закончил туалет, еще раз с видом трагического сожаления осмотрел себя и тяжело вздохнул.
 — Нет, не то. Одни жалкие воспоминания.
 — А как ты попал сюда? — спросила Рюби.
 Грифон развел крыльями.
 — Обычно. Прилетел. Лечу я, понимаете ли, лечу… Побывал на Огненной горе. Прекрасное место: чистый горный воздух, вулкан извергается… То есть что это я плету… Я хотел сказать: отвратительное место. Разреженный горный воздух, дышать просто нечем. Вулкан тут же… Неприятное соседство, сажей плюется, то и дело взорваться грозит… Премерзко. Вы там никогда не бывали? — Но тут он, похоже, вспомнил, кто такая Рюби, окончательно смутился, отвернулся и невнятно закончил: — Я и говорю, красота неописуемая…
 Далее выяснилось, что Грифон вознамерился навестить старого приятеля
 — Дворцового Стража, с которым подружился еще во времена Агастьи Блистающего. Тогда Грифон еще жил в зверинце Золотого Дворца. Однако когда прилетел на этот единственный оставшийся посреди Большого Болота островок, то змеи не нашел, скрылась куда-то. Грифон огорчился, но решил все-таки дождаться. Погулял, посвистел. Никто не откликался. Только пополз какой-то странный туман. Белый, мутный, как клейстер, жирный на ощупь. При этих словах Рюби многозначительно кивнула. Прямо как чашку киселя опрокинули на голову. Грифон не обратил на него никакого внимания и продолжал слоняться по островку, потом решил маленько соснуть, чтобы скоротать время — по какой-то причине ему  о  бя  за  те  ль  но нужно было дождаться Стража. Рано или поздно тот все равно выполз бы из своей норы. Когда Грифон проснулся, то оказалось, что он прочно приклеился к развалинам стены. На его беспорядочные крики примчался Дворцовый Страж, отругал… Грифон прикусил было язык, но поздно, вырвалось. Потом попробовал освободить, не получилось. И тут же пропал неведомо куда.
 — Все ясно, — сказала Рюби. — Дворцовый Страж услышал наши голоса и скрылся. А потом почему-то решил, что именно мы виноваты в том, что этот недотепа приклеился. — Грифон засопел. — И Страж напал на нас.
 — Я попросил бы вас выбирать выражения, — гордо изрек Грифон.
 — Помалкивай, кошка драная, — оборвал его Чани.
 — П-ф. Грубый, нахальный, невоспитанный мальчишка, — парировал Грифон.
 — Но-но… Я тебя, — повернулся к нему Чани.
 Грифон торопливо отскочил в сторону, с треском расправил крылья и шумно взлетел. Уже сверху, оказавшись в безопасности, крикнул:
 — Хулиган!
 — Больше я тебя спасать не стану, — пообещал Чани.
 — И не надо, — хвастливо ответил Грифон. Проваливаясь на правое крыло, видимо, сильнее пострадавшее, он умчался.
 Чани украдкой чуть-чуть выдвинул меч из ножен. Лезвие снова сияло успокоительным синим светом.
 — Опять Хозяин Тумана, — сказал Хани.
 — Совершенно верно. Он, — подтвердила Рюби.
 — Чем ему помешал этот чудак? — пожал плечами Хани.
 — Он охотился не за ним, — презрительно усмехнулся брат.
 — За нами?!
 — Да, — ответила Рюби. — Хозяину Тумана очень не хочется, чтобы мы дошли до цели.
 — А мне кажется, что вы ошибаетесь, — возразил Хани. — Он не подозревает о нас. Это просто дорожные трудности и приключения. Хотя, может быть, я и ошибаюсь.




 9. БОЛОТНИЧЕК


 Как они сбились с дороги — не заметил никто. Возможно, подкупило то, что по другую сторону островка Большое Болото резко изменилось. Больше оно не напоминало мертвую пустыню. Это было самое обычное болотце, только слишком большое. Пропали унылые черные и коричневые цвета, их сменила зелень всевозможных оттенков. Появились полосы жиденького мха, пожелтевшие заросли тростника и камыша, лужайки на удивление сочной травы. Правда, грязь под предательски манящим ковром травки была по-прежнему черной и вонючей, в чем Хани убедился лично, неосторожно забредя на такую полянку и провалившись по колено. Кое-как выбравшись, он долго чистился, но полностью выскрести впитавшуюся грязь ему не удалось, и едкий запах преследовал его еще много дней спустя.
 В Болоте появилась жизнь. Конечно, лучше было не встречаться с шуршащими в тростниках жирными длинными гадюками. С наступлением темноты прямо у самого лица начинали порхать с противным скрипучим писком летучие мыши, тоже не вызывавшие больших симпатий, но все-таки это были живые существа. Мертвая пустыня казалась гораздо страшнее. Днем путников сопровождал оглушительный лягушачий хор, где каждый из солистов делал все возможное, чтобы перекричать соседа. Сосед, понятно, отвечал тем же. Но так или иначе, Болото переменилось.
 Когда они опустились на большую кочку, чтобы подкрепиться, Рюби с непонятным весельем сообщила:
 — А ведь мы снова заблудились.
 — Да? Вот чепуха, — равнодушно отозвался Хани. Потом до него дошло, что именно она сказала, он вскочил, выпучив глаза. — Как?!
 — Сядь и поешь спокойно, — хладнокровно посоветовал Чани. — Не знаю, что бы мы только делали без твоего каменного хлеба, — обратился он к Рюби.
 — Разыскать какую-либо еду на Большом Болоте, по-моему, абсолютно невозможно. Да садись же ты, — поторопил он Хани. — Воплями делу не поможешь.
 — И это как раз тогда, когда мы уже почти выбрались из Болота, — опечалился Хани. — А сейчас мы тут проплутаем еще долго.
 — Если вообще выйдем, — удивительно спокойно добавил Чани. — Не исключено и такое.
 — Ты что, шутишь? — обиделся Хани.
 — Я? Ничуть.
 Хани почти всерьез надулся, но потом сообразил, что это и в самом деле серьезно. И тогда испугался.
 — Как это могло случиться?
 — Я думаю, что это все тот же Обманный Туман, — предположила Рюби. — Хозяин Тумана сначала просчитался, когда выпустил его так открыто. На сей раз он, видимо, действовал более осторожно, втихую, исподволь. Может быть, даже примешивая творения своего чужемерзкого колдовства к обычному утреннему туману. Ведь Обманный Туман почти такой же с виду. Надо признаться, он сумел обмануть нас.
 В этот момент в тростниках позади них что-то завыло, зашипело, зашикало, захрипело. Потом раздались тяжелые хлюпающие шаги, хруст ломаемых стеблей. Кто-то большой и грузный направлялся к ним. Хани, нервно схватившись за меч, обернулся. Тростники и камыш заколебались, затряслись… Но никто не появился.
 Чани, саркастически смотревший на суматоху, предложил:
 — Плохо ли, хорошо ли, но нужно идти. Даже если мы не знаем дороги. Сидя на месте, мы наверняка никуда не придем и из Болота не выйдем.
 Они пошли дальше наугад.
 Болото стало явно суше. В нем все чаще попадались торфяные островки, на которых торчали вертикально поставленные длинные тонкие каменные глыбы, грубо обтесанные древними мастерами. Что-то похожее они уже видели… В центре круга, образованного белыми камнями помельче, стоял большой черный камень. Хани заинтересовался и однажды хотел подойти поближе, но Рюби довольно резко одернула его.
 — Не нужно тревожить могилы.
 — Могилы?! — в ужасе отпрянул Хани.
 — Да, — вмешался Чани. — Под каждым из черных камней спит воин Анталанандура.
 — А под белыми? — спросил Хани.
 Чани с кривой усмешкой, исказившей лицо, придавшей ему хищное выражение, объяснил:
 — Эти камни отмечают убитых им врагов.
 Когда, наконец, впереди показалась ровная зеленая лужайка, усыпанная веселым узором ярких цветов, Хани с радостным криком бросился к ней, но тут же у него из-под ног вывернулось с пронзительным писком какое-то существо. Хани шарахнулся назад, оступился и едва не упал носом в липкую грязь. Чани успел его подхватить в последний момент.
 Оправившись от неожиданности, они увидели стоящий перед ними на длинных и тонких, как у цапли, ногах пушистый комочек. В мягкой золотисто-коричневой шерстке, которую сразу захотелось погладить, весело поблескивали два больших голубых глаза. Очень-очень любопытных.
 — Куда вы идете? — спросило существо.
 — Куда надо, — автоматически ответил Чани, не дав себе труда задуматься, почему диковинная зверушка говорит по-человечески. — Только бы поскорее выбраться из Болота.
 — А чем вам здесь не нравится? — не понял зверек.
 — Кому тут может понравиться?! — тоже не понял Чани.
 — Не знаю… Я всегда думал, что места здесь самые отличные.
 — Кому как, — дипломатично ответил Хани, поняв, что брат может сейчас наговорить лишнего. — Ты, видимо, тут живешь?
 — Конечно! Ведь я же Болотничек. Где мне еще жить, как не на болоте?!
 — Очень приятно, — церемонно поклонился Хани.
 — Ладно, познакомились и двинулись дальше, — нетерпеливо поторопил Чани.
 Он уже собрался было направиться к прельстившей Хани лужайке, как Болотничек остановил его.
 — Не советую вам туда ходить. Вы там не пройдете.
 — Это почему? — не поверил Чани.
 — Смотрите.
 Болотничек, стоя на одной ноге, нашарил другой в грязи гнивший кусок древесины, ловко размахнулся и швырнул его прямо на лужайку. Казавшаяся твердой и надежной зеленая равнина жадно чавкнула. На секунду зелень на ней расступилась, обнажив надоевшую до омерзения черную маслянистую жижу, потом снова сомкнулась. По лужайке пробежали несколько маленьких кольцевых волн, и все стихло. Предательская зелень опять манила неосторожного путника.
 — Да-а… — еле смог выдавить Хани, вспомнив свой бездумный бег.
 — Там очень-очень глубоко, — серьезно разъяснил Болотничек.
 — Удивляюсь, как здесь можно жить, — сдерживая невольную дрожь, сказал Чани.
 — А что такого? — не понял Болотничек. — На мой взгляд, тут ничего страшного нет.
 И он уверенно и спокойно зашагал на длинных гибких ногах прямо к трясине. В самое последнее мгновение перед тем, как он ступил на зеленый ковер, между пальцами у него вдруг развернулись широкие прозрачные пленки. Болотничек слегка присел и легко, как по твердой земле, зашагал по жидкой грязи.
 — Вот, видели? — с оттенком скрытой гордости спросил он, вернувшись.
 — Да, — согласилась Рюби, — здорово. Но не поможешь ли ты нам выйти из болота? А то мы заблудились.
 — Конечно, помогу, — покладисто согласился Болотничек. — Каждый обязан помогать слабым. Мне вас просто жаль. Как вы только осмелились, такие большие, громоздкие, неуклюжие, сунуться к нам в Болото? Это же нужно просто с ума сойти. А сейчас, между прочим, вы идете прямиком к Бездонному Провалу. До него, конечно, далековато, но конец Болота еще дальше. А ведь к Провалу даже я предпочитаю не ходить.
 — Бездонный Провал? — Рюби слегка побледнела.
 — А что это такое? — спросил не слышавший рассказа Чани. Рюби коротко пересказала ему эту историю.
 — Оч-чень интересно, — сказал Чани совсем равнодушно, но жадно сверкнувшие глаза выдали его. — Так значит, там добывали золото… Запомним, — добавил он шепотом.
 — Ну так вы идете или нет? — оборвал их разговор начавший терять терпение Болотничек, которому эти рассказы были совершенно не интересны. Он уже начал переминаться с ноги на ногу.
 — Конечно, идем, — торопливо ответила Рюби.
 В том месте, куда их привел Болотничек, лес примыкал к Большому Болоту совсем вплотную. Только что они шли среди режущей осоки, под ногами хлюпала грязно-коричневая от жидкого торфа вода, но еще два шага — и вокруг стоят молоденькие елочки, а земля приятно твердая, не качается и не плюется вонючими фонтанчиками при малейшем движении.
 Хани простодушно предложил Болотничку идти вместе с ними, дескать, зачем оставаться в гнилом и жутком болоте. Но тот, в свою очередь, радостно пригласил их к себе. Ему, Болотничку, совершенно непонятно, как можно променять такое уютное, восхитительно заросшее тростником болото на мрачный и угрюмый лес, в котором и лягушек-то не водится. Словом, когда им надоест противная твердая земля, постоянно набивающая мозоли, он, Болотничек, всегда рад… Он поможет, накормит, напоит, выведет. Расстались они совсем дружески.
 — Поможет! — кипятился Чани, когда Болотничек отошел подальше и уже не мог слышать. — Долг помогать слабым… Да его одним щелчком перешибить можно, а туда же лезет! Спаситель!
 — Перестань, — остановил его Хани. — Когда бы не он, бродили бы до сих пор по Болоту.
 Рюби, задумчиво следя за удаляющейся пушистой фигуркой, которую на фоне пестрого качающегося камыша можно было различить, только твердо зная, что она здесь есть, тихо сказала:
 — Я и не знала, что на Большом Болоте есть жизнь. Это очень хорошая новость. Можно надеяться, что однажды это болото все-таки высохнет. Оно не может, не должно быть вечным. — Рюби горестно усмехнулась. — Правда, для этого необходимо заткнуть Бездонный Провал. Но в конце концов, нет ничего невозможного…
 — Заткнем, — пообещал Хани и лихо забросил за плечи дорожный мешок. — Вперед. — Потом оглянулся. Над Большим Болотом стояла слабо светящаяся синим стена тумана. Он вздрогнул. — Подумать страшно, столько шли… Неделю? Две? Три? Сказал бы кто-нибудь, что можно на болоте прожить столько — не поверил бы. Нанюхались же мы там всякой гадости…
 Он еще не подозревал, насколько оказался прав.




 10. СОБОЛЕНОК


 После долгого пребывания в болоте лес показался им непривычно оживленным и шумным. Даже странно было вспоминать давние рассказы об угрюмом, мрачном, пугающем Кромешном Лесе. Какой же он Кромешный, если солнце светит так ярко и жарко? Весело трещат птицы. Лес полон шорохов и незнакомых голосов, ветер игриво треплет высоченные ели за колючие вихры на макушках, а внизу тихо и уютно. Приятно пахнет нагретой смолой, чуть приторно — теплой хвоей, кружится голова, на прогалинах порхают разноцветные бабочки, мелькает пушистый флажок беличьего хвостика… Для Хани это был просто праздник. Так приятно шагать по густой упругой траве, любоваться цветами.
 — А ведь Лес начал наступление на Болото, — заметила как-то Рюби.
 — И здесь война, — ответил Чани.
 — Не война, а борьба.
 — Не все ли равно?
 — Подумай.
 Дикие звери, которыми так усердно стращали в сказках, избегали их. Однажды они ощутили на себе чей-то пристальный, недобрый взгляд. Хани даже почувствовал страх, сковывающий движения. Древний страх, откуда-то из далекого прошлого. Затем в густой тени мелькнули бесшумно два пылающих изумрудным огнем глаза. Уловив замешательство Хани, Рюби совсем по-мальчишечьи свистнула. Резко, пронзительно, угрожающе. В ответ раздалось недовольное ворчание, и, раздвинув ветки сильным упругим телом, неслышно ступая толстыми лапами, вышла большая рысь. Она топорщила бакенбарды и утробно урчала. Рюби сказала ей что-то, рысь неодобрительно фыркнула и степенно ушла обратно в чащу.
 — Ты умеешь разговаривать с ними? — не смог скрыть любопытства и удивления Хани.
 — Конечно, — ответила Рюби. — Ведь все они моя родня. Очень далекая, правда, но все-таки мы не чужие друг другу.
 Путешествие по лесу хоть и было приятным, но тоже подзатянулось. Чани начал ворчать, что знай он заранее о том, как далеко придется тащиться, отказался бы наверняка. Однако он первый поторапливал остальных на привалах, когда, по его мнению, Хани и Рюби засиживались слишком долго.
 Постепенно становились короче дни, а ночи наливались чернотой. Ярче сверкали звезды. Заметно похолодало, хотя сразу после выхода из болота было просто жарко, как и положено летом. Это встревожило Рюби. Хани же воспринимал это как положенное. Ему передалось спокойствие брата. И увидев однажды утром серебристый налет инея на хвое, он ничуть не удивился. Позади были более удивительные вещи, чем летний заморозок.
 Лес пожелтел и покраснел разными оттенками. По утрам и вечерам под ногами похрустывали тоненькие льдинки. Солнце грело заметно слабее и только к самому полудню растапливало их своими скупыми лучами. А еще через день над лесом повисла реденькая, поблескивающая сеточка снегопада. На вид совсем непрочная, она оказалась сильнее солнечного света. Пороша мягкой меховой пеленой укутала поляны и перелески, пока еще не в силах пробиться под деревья. Она одела муравьиные кучи, ветви деревьев ближе к вершинам. Ветер то и дело стряхивал ее, и снег сыпался за шиворот колючим дождем. Чани недовольно морщился и ворчал, что впервые посреди лета видит падающий снег.
 — Темные силы, — внушительно и непонятно ответил Хани, сам плохо представляя, о чем говорит. Но такое объяснение отвечало на все вопросы: темные силы — и все тут.
 Однако он подметил, что, когда разыгрывалась метель, Рюби тщательнее готовила ночлег, произнося множество заклинаний. Вероятно, лагерь окружала непроницаемая магическая стена, защищавшая от внезапных нападений.
 Они грелись у костра, когда Хани насторожился. Ему померещились вдали тягучие, заунывные звуки, которые легко можно было спутать с воем ветра.
 — Волки? — спросил он.
 — Не совсем, — сказала помрачневшая Рюби.
 — Что значит «не совсем»?
 — Это Снежные Волки.
 — А кто они такие?
 — Сам скоро увидишь. Хотя лучше бы их в жизни ни разу не встретить.
 — Это слуги Хозяина Тумана, — уверенно сказал Чани.
 — Да, — сухо подтвердила Рюби. — Они давненько не заходили так далеко на юг.
 — Что же мы теперь будем делать? — спросил Хани.
 — Придется проучить их, — жестко ответил Чани и, поправив перевязь меча, шагнул в крутящиеся вихри пурги.
 — Безумец, стой! — крикнула Рюби.
 — Стой! — закричал и Хани, бросаясь следом, но брат не обратил ни малейшего внимания на них.
 Тогда Рюби, выхватив из костра пылающую головню, побежала следом.
 Схватка была короткой и жестокой…
 — Непонятно, за кем же они гнались? — Чани внимательно оглядывал утоптанный снег, на котором дымились пятна едкой, невыносимо холодной зеленой крови. Там, где эта кровь попала на валежник, сухие ветки размякли, превратившись в противное, полужидкое месиво.
 — Где-то здесь прячется, — сказал Хани, прислушиваясь. Нет, ни единого звука, даже метель стихла. Холодная, морозная ночь. Кажется, сами звезды от холода начали похрустывать, замерзая.
 Внезапно Рюби резко выбросила вперед руку.
 — Вот он!
 Хани подскочил к ней. На снегу легкими голубыми тенями лежала цепочка крошечных следов.
 — Кто это? — спросил он. Но Рюби не ответила. С изменившимся лицом она бросилась по следу, подсвечивая себе трещащей головней. Хани, недоуменно покрутив головой, последовал за ней. Подбежав к гигантскому выворотню, Рюби остановилась, разглядывая щетинящиеся во все стороны корни и сучья. Следы уходили вглубь, под ствол. Но там весь снег был изрыт волчьими лапами.
 — Неужели волки поймали его? — сама себя спросила Рюби, и Хани увидел, как в уголке глаза у нее блеснула слезинка. Или это ему только показалось в неверном, пляшущем свете горящего полена?
 Рюби тихонько посвистела. Ответа не было. Тогда она сунула головню Хани и, опустившись на колени, ловко скользнула под ствол. Когда она поднялась, на руках у нее лежал черный пушистый зверек с длинным пышным хвостом. Хани никогда таких не видел. Зверек смотрел прямо перед собой тусклым неподвижным взглядом. Он не сопротивлялся, не пытался вырваться, только мелко дрожал.
 Рюби ласково гладила его, приговаривая:
 — Успокойся. Все кончилось. Их больше нет. Все в порядке. Успокойся, маленький.
 Хани неожиданно почувствовал ядовитый укол в груди.
 На ночь они развели костер побольше, и Чани, до сих пор презрительно глядевший на их хлопоты, сам вызвался дежурить. Хотя Рюби уверяла, что волки больше не вернутся, он не захотел рисковать и остался подбрасывать сушняк в костер. Зверька укутали потеплее, он быстро уснул. Но и во сне продолжал переживать погоню — вздрагивал и постанывал.
 Проснулся Хани от того, что что-то теплое и пушистое щекотало ему нос. Открыв глаза, он едва не вскрикнул от неожиданности, увидев прямо перед собой любопытную черную мордочку. Зверек, склонив на бок изящную головку, осторожно трогал лапкой его лицо. Хани невольно чихнул. Зверек пружиной подпрыгнул сразу на всех четырех лапках, выгнул спину дугой и недовольно заурчал.
 — Вставай, вставай, — поторопила Рюби, видя, что Хани не спешит подниматься. — Чай уже давно готов, мы должны выходить, из-за пурги и так потеряно уже целых два дня.
 Хани сел. Зверек теперь ластился к Рюби, и та щекотала ему грудку пальцами. Густой черный мех зверька в солнечном свете искрился серебряными огоньками, как усыпанный крошечными драгоценными камешками, глаза его горели зеленым огнем.
 — Что это за явление? — спросил Хани, потягиваясь.
 — Соболь, — недовольно буркнул Чани, скривившись, словно у него болел зуб.
 — Соболенок, — поправила Рюби, и зверек подтверждающе муркнул.
 — Вот, значит, кого мы спасли, — сказал Хани, внимательно разглядывая зверька. Соболенок пушистый черной ленточкой скользнул на плечо Рюби, как перелился, настолько плавными были его движения. Хани, смотревшему против солнца, на минуту показалось, что на голове зверька засияла маленькая золотая корона.
 — Да, еще один… гм… повелитель отыскался, — непонятно почему с резким недружелюбием сказал Чани.
 — Это он? — недоверчиво уставился на Соболенка Хани.
 — А чем он тебе не понравился? — спросила Рюби, ласково поглаживая напружинившегося зверька, пытаясь его успокоить. Но Соболенок распушил шерсть, став вдвое толще, глаза, утонувшие в желтой шерсти надбровных дуг, зажглись глубоким зеленым огнем, напомнившим сверкание меча.
 — Извини…те, — с запинкой проговорил Хани. — Я не хотел те… вас обидеть.
 Соболенок ткнулся носом в ухо Рюби и, казалось, что-то прошептал ей. Она, с трудом сдерживая улыбку, сказала:
 — Он тебя прощает и не гневается.
 — Еще раз прошу прощения, — поклонился Хани. Глядя на это, старший брат безмолвно оскалился. Соболенок подозрительно посмотрел на него, но сдержался.
 — А чей он повелитель? — поинтересовался Хани. — И разве быва… — он осекся, снова заметив недовольный взгляд Соболенка.
 — Ты забыл Хрустальный Эдельвейс? — удивилась Рюби. — Я считала, что память у тебя получше. И в царстве растений, и в царстве животных есть свои правители. Далеко не всегда правителем бывает самый большой и самый сильный.
 — Я всегда полагал, что царь зверей — это лев, — вызывающе произнес Чани.
 Рюби покачала головой.
 — Как может этот ленивый, прожорливый засоня быть царем? Кроме густой гривы и длинных клыков у него ничего нет. А долгий волос не означает большого ума. Вот соболь — это воистину благородный зверь, как и положено властелину.
 Соболенок, сначала насупившийся при упоминании льва, теперь хвастливо вскинул головку, и Хани опять померещилась золотая корона. Чани недовольно умолк и отвернулся.
 — Соболенок пообещал нам, что все его подданные, которых мы встретим, будут помогать нам. Хозяин Тумана давно охотится за ним, так как считает зверей своими заклятыми врагами. Снежные Волки растерзали его отца, охотились за ним самим, и Соболенок ненавидит их. Враги наступают на Кромешный Лес. Если не помочь ему, лес не выстоит, холода обязательно погубят его. А ведь Соболенок, договорившись с Эдельвейсом, стал бороться с Большим Болотом, он ведет постоянную войну с порождениями черных рук Хозяина Тумана… И Соболенок просит нашей помощи. Но, помогая ему, мы поможем и самим себе. Все вместе — или никто.
 — Странно ты говоришь, — горячо сказал Хани. — Кажется, что ты нас убеждаешь! Разве мы отказываемся?! Конечно же поможем! Глупо думать иначе.
 Соболенок черной молнией сорвался с плеча Рюби, взлетел на руки к Хани и твердым, царапающим языком лизнул его в щеку. Хани покраснел. Но смутился и Соболенок, отвернулся, задергал хвостом. Хани с удовольствием погладил его теплую шелковистую шкурку.
 — Пора идти, нечего рассиживаться, — хрипло сказал Чани, который уже собрал свой мешок и стоял наготове.
 Соболенок посмотрел на него и угрожающе заворчал.
 Чем ближе они подходили к опушке, тем гуще становился лес, хотя полагалось наоборот. Порывы ледяного ветра все сильнее и секли лицо. Путники вышли на остатки древней дороги. Дерзкие молодые елочки, бесцеремонно растолкав покрошившиеся каменные плиты, росли на самой ее середине. Конечно, на это понадобилось много времени, но Хани понял, что скоро лес проглотит эту дорогу без остатка.
 — Это Серебряная дорога, — пояснила Рюби. — Вела когда-то в Джайнангалу из Атинхаркора — порта, куда поступало серебро, дань Атинъярхана.
 Чани неприязненно посмотрел на деревья вокруг дороги, словно они были его личными врагами, покушались на что-то принадлежащее лично ему. И еще Хани заметил одну странную вещь: деревья здесь росли не прямо, а с наклоном на север. И чем дальше они шли, тем сильнее становился этот наклон.
 Идти становилось все труднее — обветренные сугробы покрылись ледяной коркой, слишком слабой, чтобы выдержать вес человека, но достаточно прочной, чтобы уже через полчаса вконец вымотать любого, кто попытается продраться сквозь эти сугробы. Дневные переходы значительно сократились, что вызвало еще большую тревогу Рюби.
 Наконец между деревьями завиднелись тусклые сероватые просветы.
 — Еще немного, и мы выйдем из леса, — пообещала Рюби.
 — Выйдем ли? — Чани с сомнением глядел на сугробы, поднимающиеся уже выше плеч.
 — Обязательно выйдем! — весело крикнул Хани и, как буйвол, вломился в преграждающую путь снежную стену. Уже через минуту от него пар валил столбом, однако он, помогая себе руками, как пловец, расталкивал снег плечом и продолжал упорно продираться вперед, пока вдруг не скатился кувырком с небольшого холмика, когда снежный занос неожиданно кончился.
 — Ур-ра! — закричал он, приплясывая. — Идите скорее сюда!
 Но Рюби не разделяла его веселья. Наоборот, она грустно посмотрела назад, на черно-зеленую зубчатую стену леса и печально сказала:
 — Все. Теперь впереди нас ждут только враждебные земли Сумеречного Края. Лес был нашим другом и защитником, зло не могло проникнуть в него. Выйдя оттуда, мы лишаемся этой защиты. Придется каждую минуту быть начеку.
 — Но мы еще не вступили в Сумеречный Край, — возразил Чани.
 — Сумеречный Край там, где властвует Хозяин Тумана. И очень скоро мы подойдем к границе его владений.
 — Много проку было от такой помощи, — не унимался Чани, презрительно гримасничая. — Во времена великих королей не нужен был никакой лес. Под милостивой сенью Алмазного венца не было места и тени зла.
 — Это, конечно, так, — не стала спорить Рюби. — Но… — Она хотела что-то сказать, однако сдержалась. Чани побагровел.
 Хани, прощаясь, помахал рукой лесу.
 — До свиданья! Мы еще вернемся.
 До него долетел невнятный шорох ветвей и поскрипывание стволов, словно и лес прощался с ним. Ненадолго ему показалось, что перед ним стоит шеренга воинов в темно-зеленых одеждах и сверкающих белых доспехах. Он потряс головой. Нет. Это были всего лишь покрытые снегом ели.




 11. СНЕЖНАЯ ПУСТЫНЯ


 Шедший впереди Чани внезапно с глухим возгласом взмахнул руками и повалился на снег, будто кто-то исподтишка сильно дернул его за ногу. Хани бросился к нему на помощь, но почувствовал сильный рывок за плечо, остановивший его. Он обернулся. Никого. Рюби стоит позади, шагах в десяти. И никого. Он снова попытался шагнуть, и снова невидимая помеха не пустила его.
 — Что это?! — недоуменно крикнул он.
 — Что случилось? — спросила Рюби, не трогаясь с места.
 — Кто-то или что-то держит меня.
 — Но здесь никого нет.
 Чани с глухим рычанием ворочался в снегу, не в силах подняться.
 — И все-таки что-то держит меня, — настаивал Хани.
 — Посмотри внимательней.
 Чани начал довольно громко ругаться, видимо, наконец смог выплюнуть набившийся в рот снег.
 — Меня тоже кто-то поймал! — крикнул он. — Какой-то капкан невидимый!
 Хани рванулся изо всех сил, плащ громко затрещал. Тогда Хани присел, ощупывая какие-то прочные черные веревки, вцепившиеся в плащ и уходившие под снег.
 — А это еще что?!
 Он принялся яростно раскидывать снег, и из сугроба поднялось странное растение. Черные гибкие стебли напоминали не то веревки, не то стальную проволоку — такими они были прочными и жесткими. Узкие черные листики крепко держались за стебли и на концах имели по три острых крючка. Именно такие крючки вцепились в одежду Хани. Он попробовал было отцепить их, но куда там! Пока он успевал оторвать один лист, два новых вцеплялись ему в рукав. Хани понял, что скоро станет таким же беспомощным, как брат. А из-под снега украдкой выползали новые и новые стебли, сплетаясь в колючую сеть.
 Чани первый сообразил, что нужно делать. Сквозь падающую пелену снега мелькнула приглушенная снегопадом, неяркая синяя вспышка. Через минуту он, злой и промокший, стоял перед Хани, держа в руке обнаженный меч.
 — Ну как?
 — Сам видишь, — стоически ответил Хани.
 Несколько взмахов меча — и Хани тоже обрел свободу. Рюби подобрала обрывки черных кустов и внимательно их рассматривала.
 — Ну, что ты скажешь теперь? — насмешливо поинтересовался Чани, спрятав меч и отдирая остатки колючек. — Насчет доброты леса и природы вообще. Если бы не мой меч, мы бы запутались в этих зарослях намертво и замерзли. Или нас сожрали бы волки, которые на равнине, я абсолютно уверен, бывают почти каждый день. Я думаю, что простой меч эти кустики не возьмет. Такое по силам только мне! — он самодовольно улыбнулся и потрогал рукоять меча. — Вот тебе и природа.
 Рюби спокойно ответила:
 — А почему ты решил, что эти кусты здесь росли всегда? Я повторю то, что говорила раньше: лес нам помогал и еще поможет не раз.
 — А это? — яростно спросил Чани. — Нет уж, избавьте меня от такой помощи!
 — «Это» в лесу не живет и не может жить. Мы опять видим порождение злых рук и злого ума, как те Снежные Волки. Ведь их ты не причисляешь к обычным зверям.
 — У тебя на все готовы отговорки.
 — Не надо ссориться, — вмешался Хани.
 — Нет, почему же, — не отставал брат. — Я считаю, что такая глупая вера в чью-то помощь до добра не доведет. Мы должны полагаться только на свои собственные силы.
 — Знакомые слова, — не стала скрывать насмешку Рюби.
 — Да, — Чани немного остыл, но продолжал упрямиться.
 — Вспомни, что говорила принцесса. И чем это кончилось.
 Чани окончательно смутился, но признать свое поражение он не мог.
 — Она была кое в чем неправа. Но не во всем. Встречались у нее и правильные слова. Да к тому же она была всего лишь…
 — Не то, что ты? — продолжила Рюби.
 Чани не ответил. Он поднял воротник плаща, старательно пряча лицо, хотя мороз был не столько уж силен.
 — Идем, в самом деле, чего это мы, — пробурчал он.
 Ветер бил прямо в лицо, неся с собой хлопья тяжелого мокрого снега. На скользких черных плащах он почти не задерживался, иначе путники давно бы превратились в ходячих снеговиков.
 — Что за чертовщина, — недовольно бурчал Хани, в тысячный раз протирая ладонью залепленные метелью глаза. — Снег летом… Да так много… Чем дальше, тем это все мне меньше нравится. Странные какие-то чудеса.
 — Ты много еще увидишь, чего раньше не видел и не хотел бы увидеть, — ободряюще сказал Чани.
 Они побрели дальше.
 Ноги вязли в снегу не хуже, чем недавно в болоте, и такая ходьба страшно выматывала. В болоте еще можно было выбрать место посуше, а на равнине, куда ни глянь — всюду снег, снег и снег. Не обойти, не пройти… Вскоре они еле ползли, а конца метели ждать не приходилось. Останавливались только для того, чтобы подкрепиться горячим чаем, кое-как подогретым на выкопанных из-под снега кустиках поблеклой травы. И снова вперед… День, ночь, день…
 Если бы не остатки дороги, на которую они вышли еще в лесу, вряд ли вообще им удалось бы куда-нибудь пройти. Здесь хоть не было больших сугробов. Но в конце концов встречный ветер превратился в бурю такой силы, что двигаться приходилось, пригнувшись к самой земле, едва не ползком, цепляясь за камни руками. Ветер неизменно дул им навстречу, не отклоняясь даже самую малость от навечно выбранного направления.
 — Теперь я понимаю, почему деревья в Кромешном Лесу растут с наклоном в одну сторону. — Хани, ежась и вздрагивая, выскребал из-за ворота полурастаявший снег, занесенный туда хитрым порывом ветра. — Иначе бы им ни за что не устоять.
 В этот день они впервые увидели далеко впереди слабое белесое свечение, дрожавшее в небе. Словно там парило огромных размеров зеркало, от старости тусклое и мутное, а в этом зеркале отражалась еще не выглянувшая из-за горизонта луна, бледно-холодная, чуть зеленоватая.
 — Я устал от чудес, — вздохнул Хани. — Надеюсь, это будет не слишком страшно?
 — Надейся, — язвительно бросил ему брат.
 Следующее утро впервые за много дней не принесло с собой тоскливой хмари, туч и нескончаемого снегопада. На небе не было ни облачка, ярко сверкало солнце, с ним соперничал блеск голубовато-белого снега. И, наверное, было бы очень тепло, если бы не тот самый ледяной ветер, с убийственным упорством дующий с севера. Как ни старались путники закутаться поплотнее в плащи, он ухитрялся найти наималейшую щелочку и проникнуть внутрь. Тогда по телу прокатывалась волна дрожи, словно к голой спине прикоснулись кусочком льда. От этого постоянного пронизывающего озноба казалось, что солнце не золотое, а тоже какое-то ледянисто-белое. Под ногами неслись вихри поземки, и это помогало, иначе можно было ослепнуть от окружающего их нестерпимого сияния и блеска. А на снежные вихорьки можно было смотреть, они скрадывали отражение солнца на плотном снегу.
 Плоская, как стол, унылая равнина вдруг прервалась цепью черных пятен. Издали было невозможно различить, что же это — голые вершины холмов, большие камни или какие-то древние здания. Воздух над этими пятнами все время странно дрожал, струился и переливался, от него исходило еле различимое голубоватое свечение. Внизу, под полукружием свечения, кипела и бурлила снежная пыль, словно там собрались несколько десятков смерчей и водили бешеный хоровод. Иногда вверх взлетали искрящиеся столбы снежной пудры, рассыпались в воздухе тающим кисейным покровом, затемняя на мгновение и необычное солнце, и снежное зеркало, потом снова опадали вниз, в клокотание пурги. Уши закладывал постоянный резкий, воющий свист, и что творилось там, в невиданном снежном котле, расслышать было невозможно.
 — Честно говоря, — поморщился недовольно Чани, — мне совершенно не хочется идти туда. Как-то не тянет.
 — Наша дорога идет на север, — бесстрастно отозвалась Рюби.
 — А обойти это место никак нельзя?
 — Я думаю, что нельзя. Это граница владений Хозяина Тумана, там начинается таинственный Сумеречный Край. И только оттуда можно пройти на северные острова, другие пути закрыты наглухо. Тем более, что мы идем именно к Хозяину Тумана и нам нет смысла сворачивать. Кроме того, я считаю, что лучше схватиться с трудностями в начале пути, а не в самом конце, когда нам особенно потребуются силы и мужество. Если мы не сможем преодолеть эту преграду, то не стоит и пытаться сражаться с Хозяином Тумана. Здесь мы по крайней мере сумеем в случае поражения спокойно отступить. От стен же Ледяного Дворца возврата уже не будет.
 — Все это справедливо, — вздохнул Чани. — Но схватка с безмозглой пургой славы не принесет.
 И он собрался шагнуть вперед, но Хани схватил его за руку.
 — Подожди!
 — Что за глупости? — высокомерно бросил Чани.
 Вместо ответа Хани с такой силой подбил ему ноги, что брат, нелепо взмахнув руками, шлепнулся в снег. Он поднял залепленное снегом, перекошенное от гнева лицо и уже готов был обрушиться на Хани с градом проклятий, как тот зажал ему рот рукой. Рюби тоже упала в снег рядом с ними.
 Большой снежный смерч отделился от кипящего котла вихрей и, ревя, как разъяренный дракон, покатился по равнине, всасывая в себя снег и оставляя позади черную дорожку. Но в его реве незаметно начали прорисовываться тоскливые поющие нотки, делавшиеся постепенно все более и более отчетливыми.
 — Волки, — прошептал Хани.
 — Ну и что?! — злобно ответил Чани, выплевывая снег изо рта. — Мы однажды уже встретились с ними. Я не вижу в них ничего опасного, жалкие твари. Трусливые и слабые.
 — Когда как, — возразила шепотом Рюби. — То было в лесу, а здесь я не хотела бы с ними встречаться.
 Колеблющаяся колонна смерча прошла совсем близко. Поднятая ею снежная пыль закрыла солнце, и на равнину лег полумрак, напоминавший сумерки. Внезапно смерч рассыпался на десять маленьких смерчиков, неистово крутящихся и воющих ничуть не слабее пропавшего гиганта. А потом исчезли и они. Прямо перед ошеломленными путниками, не далее чем в двух сотнях локтей, сидели десять огромных белых волков. Самый крупный из них задрал к тусклому небу морду и завыл. Леденящий душу звук пролетел над равниной. Девять волков вторили вожаку. Хани почудилось, что кровь его превратилась в красные ледышки, руки и ноги онемели, и он превращается в каменную статую… Но, к счастью, ветер дул со стороны волков, и они не могли учуять притаившихся путников, иначе тем пришлось бы плохо. Еще раз провыв, вожак сорвался с места и стремительной рысью помчался по равнине. Он парил над снегом, не оставляя следов. Ослепительный синий луч, отразившийся от какого-то украшения на его ошейнике, больно резанул по глазам. Хани подумалось, что он снова увидел Ледяную Звезду.
 Когда волки скрылись, Чани перевел дух. Хоть он и храбрился, но даже ему было явно не по себе, и с заметным облегчением он сказал:
 — Проклятые! Убрались наконец! — Потом повернулся к Рюби и специально для нее добавил: — Чего только не наделала твоя природа в Сумеречном Краю.
 — Не надо, — осуждающе сказала Рюби. — Ты сам не веришь в то, что говоришь. Ты превосходно помнишь встречи и в Туманных горах, и на острове дракона, и в Кромешном лесу. Я твердо уверена, что мы найдем помощников и на ледяных полях севера, возле дворца Хозяина Тумана. Звери никогда не будут отстаивать зло, противясь человеку, так как он часть той же природы. А волки, акулы… Это нежить, противная ей, ведущая с ней борьбу не на жизнь, а на смерть. Природа добра по своей сути, в ней нет зла, кроме рожденного черными руками и черным разумом.
 Чани недоверчиво пожал плечами, но спорить не стал. Осторожно посмотрев вслед волкам, он поднялся.
 — Тогда идем. Путь открыт.
 Ветер наконец утих, идти стало гораздо легче, но все-таки прошло несколько часов, прежде чем они сумели добраться до загадочных черных пятен. Уже начало смеркаться, и теперь путники ясно различали повисшую на сером небе молочно-белую, светящуюся призрачным светом дугу, концами опиравшуюся на зазубренные черные камни. Рядом с ней стояла вторая такая же, дальше третья, четвертая… Их свечение напоминало полную луну, пробивающуюся сквозь метель.
 — Белая радуга… — прошептал Хани.
 — Целая радужная стена, — поправил его брат.
 — Еще одна выдумка Хозяина Тумана, — зло сказала Рюби. — Эти чудовища ползут впереди его армий, замораживая землю, разгоняя все живое. Они стражи его владений. Отсюда и дует тот ветер, который так мешал нам все эти дни. Не знаю, что случилось, наверное, они пропускали волков, поэтому ветер стих. Но тогда нам надо поторопиться, пока снова не начался ледяной ураган.
 — Если кому-то удастся пройти под радугой, он станет счастливым, — заметил Чани. — Так говорит народная примета.
 — Да. Но только не под этой, — возразила Рюби.
 Однако они опоздали. Земля под ними задрожала, как в судорогах, громкий рокочущий гул прокатился по равнине. За аркой радуги вспыхнули столбы прозрачного сине-зеленого пламени, с тонким оглушительным свистом, закладывающим уши, они, вращаясь, вознеслись в небо, изогнулись, наклонились вперед и прикоснулись к радугам, моментально налившимся их ярким холодным огнем. Беззвучно ударили ветвистые синеватые молнии, радуги засветились еще сильнее, они уже пылали… В то же мгновение слабый ветерок начал крепчать. Крошечные, невидимые глазом ледяные кристаллы, которые он нес с собой, кололи лицо, как жала несметных полчищ ядовитых насекомых. Вскоре ветер превратился в настоящую бурю и продолжал усиливаться. Чани опрокинуло, закрутило и покатило по земле, как куль. Хани успел упасть сам и изо всех сил вцепился руками в землю, даже кровь выступила из-под ногтей. Но он чувствовал, что и его медленно тащит назад.
 Краем глаза он успел заметить, что Рюби продолжает стоять как ни в чем не бывало, точно этот ветер для нее не более чем легкое дуновение. Потом в белесых вихрях промелькнула ярко-красная искра. Метель истошно взвыла и с утроенной яростью набросилась на них. Хани показалось, что крепкие холодные руки обхватили его, оторвали от земли, подняли вверх… и сейчас швырнут с такой силой, что он разобьется насмерть о промерзшую, крепкую, как камень, землю.
 Снова полыхнули языки нестерпимо яркого, горячего красного пламени. Раздался громовой треск, вой… Его бешено завертело, потом он куда-то полетел и ударился с такой силой, что перехватило дыхание…
 Рюби сидела, обхватив голову руками, словно ее мучила нестерпимая боль. Подошел помятый, взъерошенный Чани, молча потирая разбитое колено. Повздыхал, наконец спросил:
 — Пойдем, что ли?
 Рюби не ответила, лишь посмотрела на него и снова опустила голову. Хани с содроганием глядел на выжженную в земле глубокую борозду с оплавленными стекловидными краями, груды тончайшего серого пепла, обгоревшие камни. Он и представить не мог, что существует подобная сила. Непонятно было, почему Рюби не радовалась, ведь путь был открыт: белая радуга погасла, камни были разметаны по всей равнине, ничто больше не стояло поперек дороги.




 12. В ЛЕДЯНОМ ДВОРЦЕ


 Хозяин Тумана в бешенстве метался по тронному залу, размахивая кулаками. При каждом его движении свистящий порыв холодного влажного ветра заставлял Морского Короля тихо вздрагивать. Желтые глаза свирепо сверкали, нагоняя ужас, рот Хозяина Тумана беззвучно раскрылся — от переполнявшей его злобы он не в силах был выдавить ни звука. Морской Король следил за ним, то и дело невольно приседая. Таким Хозяина Тумана он еще не видел ни разу за все их многовековое знакомство. Эвигезайс с неизменно мрачным видом ожидающе смотрел на повелителя, видимо, гнев Хозяина Тумана его ничуть не страшил. Сноу Девил сидел, как крепко побитая собака, тщательно спрятав хвост и виновато помаргивая.
 Наконец Хозяин Тумана опустился на трон и грозно прошипел:
 — Как вы допустили? Как вы вообще посмели явиться мне на глаза после такого?! Вы обязаны были умереть!
 — Это приказ? — деловито осведомился Звигезайс. Его тон не оставлял ни малейшего сомнения, что будь это приказ, его неукоснительно выполнят.
 — Враг появился на принадлежащих мне землях! — продолжал бушевать Хозяин Тумана. — Невозможно! — При каждом слове изо рта у него вылетали клубы белого морозного пара, оседая колючими иголочками инея на троне, на стенах зала, на плечах стоящего ближе всех к нему лейтенант-фельдмаршала.
 Сноу Девил совсем съежился в комок, не в состоянии поднять глаз на взбешенного повелителя. Было ясно, что ему хочется провалиться сквозь землю. Однако Эвигезайс блеклым невыразительным голосом, так, наверное, говорил бы запыленный булыжник, появись у него дар речи, произнес:
 — Это пока еще не наши земли. Пограничные столбы королевства установлены на берегу Торедда, и на другую сторону пролива мы их перенести пока не успели.
 — Белая радуга — тоже пограничный столб! Это уже прямой вызов мне! Это война! — Хозяин Тумана хрипел, задыхаясь. — Заморозить!
 — Бесполезно, — отважился вставить Морской Король. — Они однажды встречались с Черным туманом в горах на северном тракте. И ничего не произошло. Сила огня превозмогла силу тумана. А сейчас они открылись: у них есть огонь земных недр, который оказался сильнее даже Тумана старости.
 — Огонь, огонь… — неистово зашипел, как исполинский змей, Хозяин Тумана. — Ты думаешь, что они видели все мое могущество?! Во всем его колдовском блеске и всей жестокой силе?! Нет! Думаешь, они справились со всеми туманами, которыми я владею? Тоже нет! — Он начал стремительно раздуваться и вскоре коснулся головой потолка. Голос его превратился в глухой рокот, подобный шуму отдаленного прибоя на скалистом берегу. — Огонь?! Что мне огонь! Они еще не видели Красного тумана! Не боролись с Мертвым туманом! Они не пробовали всерьез Безумный туман! — Неожиданно он заговорил тише. — Но даже это еще не все. У меня в запасе много разных туманов, ты и представить не можешь, какими они бывают. Не забывай, кто я! Никогда не забывай!
 И снова Морскому Королю стало казаться, что нет на свете никого сильнее Хозяина Тумана. Он силен. Он еще жутко силен, никому не дано опрокинуть его. Все, что было до сих пор — так, мелкие неудачи.
 — Прикажешь уничтожить их? — провыл Сноу Девил, с трудом выдавливая из горла звуки человеческой речи.
 — Нет, — покачал головой Хозяин Тумана. — Пока не стоит, мои верные волки. Вам предназначена другая работа. Пойте свои злые песни на равнинах Сумеречного Края, наполните его неназванным страхом, чтобы сердце любого, кто ступит на проклятую мною землю, останавливалось, превратившись в кусок льда, а руки налились свинцом. Я вышлю пургу. Пройдите остров из конца в конец, пойте всем о моем могуществе, и чтобы эта песня проникла в душу каждого человека, еще оставшегося в моих владениях. Непокорные начали поднимать головы, мы должны снова пригнуть их к земле и поставить свою тяжелую ногу на их дерзкие шеи!
 — Слушаюсь, повелитель! — рявкнул волк, и его янтарные глаза блеснули кровожадной радостью. — Мы выполним твою волю.
 — А потом я отдам вам этих юных наглецов. Ведь у вас с ними особые счеты? — милостиво изволил пошутить Хозяин Тумана.
 Волк ощерился, вспомнив свое недавнее поражение.
 — Мы отомстим!
 — Позволю себе заметить, — тихо вставил Морской Король, — что не все так просто. Они уже не раз опрокидывали препятствия, которые мы им ставили.
 — Но ведь ты сумел расколоть их товарищество? — спросил Хозяин Тумана.
 — Нет, это был не я.
 — Тогда Черный Меч?
 — И не он, — поморщился король. — Кстати, не забывай, что где-то бродит по свету это грозное оружие. Сейчас им владеет человек, хорошо умеющий ненавидеть. И этот человек не друг тебе.
 — Человек, — презрительно рассек правой рукой воздух Эвигезайс.
 — Но именно с его помощью Радужники уничтожили Десятикрылого и армию самого Фрозена. Не нужно забывать о силе Золотого Факела.
 — Зо-ло-то-го, — раздельно произнес Хозяин Тумана.
 — Золотого, — сладко улыбнувшись, подтвердил Морской Король, поправив на пальце перстень с золотым пауком. — Это ты правильно заметил. Но не Черный Меч расколол их. У королей Тан-Хореза от века нет и не будет друзей. Они всегда блюдут только свои интересы. Жаль, что я не сумел тогда повернуть Меч Ненависти против мальчишек.
 — Я все равно не верю, что они так опасны, — скептически сказал Эвигезайс. — Они, конечно, могли победить Фрозена, но будут бессильны передо мной. Ледяное серебро невозможно нагреть, я не страшусь солнца. Повели — и я швырну их связанными к подножию твоего трона.
 — Нет, — снова возразил Хозяин Тумана. — Ты мне нужен здесь, в шахте. Пробились вы, наконец, к голубому льду?
 — Пока не можем. Люди не выдерживают холода, мрут.
 — Какое мне до этого дело! Они должны во что бы то ни стало достичь голубого льда, только там рождается ледяное серебро. Пусть для этого придется погубить в шахте всех жителей страны. Возьми отряд солдат и надсмотрщиков и налови новых рабов. Равнины Торедда и горы Лаксредда еще не совсем обезлюдели, — он угрюмо усмехнулся.
 — Слушаю, повелитель, — поклонился Эвигезайс.
 — А нашими врагами мы займемся несколько позже. — Хозяин Тумана гулко, как из пустой бочки, расхохотался. — Они еще далеко, пусть переправятся хотя бы через Холодное море. И вообще, сколько испуга! Можно подумать, что на нас движется неисчислимая армия! — Он снова затрясся в припадке хохота. — Чепуха! Всего три ребенка!
 — Повторяю: нельзя их недооценивать, — мрачно сказал Морской Король.
 — Мальчишки, конечно, не опасны, с ними не будет никаких хлопот. Но с каменной девчонкой придется считаться, хочешь того или нет.
 — Почему?
 Морской Король помрачнел еще больше.
 — Мерзкие Радужники… Они ловко обманули меня, спрятавшись за чужую спину…
 — Молодцы! — буркнул Эвигезайс. Морской Король оскалился и продолжил:
 — Я думал, что воюю с самозваными Повелителями Огня, а на самом деле оказалось — с Радужниками. Проклятье! — с бессильной злобой застонал Морской Король. — Если бы я только знал…
 — Но ты не знал, — заметил Эвигезайс. — Обмани противника — и ты победишь его еще до сражения.
 Хозяин Тумана беспокойно заерзал на троне.
 — Радужники… Конечно, это несколько иное дело. Но почему ты сразу не предупредил меня? Почему ты молчал раньше? — обрушился он на Морского Короля.
 — Ты меня не желал слушать.
 — Ладно, забудем об этом. Что ты предлагаешь?
 — Ты уверен, что сможешь убить девчонку?
 — А что, если нет? — вопросом на вопрос ответил Хозяин Тумана.
 — Тогда лучше сразу спасайся. Беги.
 — Куда?
 Морской Король опасливо оглянулся, точно боялся, что их могут подслушать, и еле слышно, шевеля одними губами, прошептал:
 — Двухголовый.
 Словно тьма разлилась в тронном зале. Хозяин Тумана в один миг съежился, приняв обычные размеры.
 — Это… нет… Рано… — так же тихо ответил он. — Он не похож на меня. Туда нельзя явиться побежденным. Это я тебе спустил по доброте неисчерпаемой… А он… отдаст нас обоих Ночникам… — Морской Король смертельно побледнел при этих словах. В зале повисло тяжелое молчание.
 Эвигезайс кашлянул. Все вздрогнули.
 — Позволь мне идти, — обратился он к Хозяину Тумана. — Дело не терпит промедления.
 — Иди, — вяло согласился тот. — И ты ступай, — махнул он рукой совершенно поблекшему Сноу Девилу. — Идите и возвращайтесь только с радостной вестью. — Дождавшись, пока они покинут тронный зал, Хозяин Тумана обратился к Морскому Королю: — А мы посмотрим, что творится в мире.
 — Настоящего?
 — Нет, прошлого, — резко ответил Хозяин Тумана.
 Зеленые тени помчались по стенам тронного зала, едва Зерцало Мира закружилось вокруг грани прошлого. Молча они смотрели на разворачивающиеся перед ними картины. Когда бушующая красно-белая река пламени хлынула, сметая белую радугу, Хозяин Тумана мощным ударом отшвырнул Зерцало прочь.
 — Это то, чего я всегда боялся, — слабо произнес Морской Король. — Пламя Золотого Факела — легкий дождичек по сравнению с этим штормовым валом.
 — Но ты заметил, она не всесильна.
 — Да. Но почему?
 Хозяин Тумана усмехнулся.
 — Она боится повредить землю.
 — И этим надо воспользоваться.
 — Если сумеем.
 — Должны суметь. Это вопрос нашей жизни и нашей смерти. Но это будет потом. Пока что они идут по Бурым равнинам. Их ждет там немало приключений. И не из тех, после которых остается кто-то, чтобы рассказать, что случилось.
 — Но мерзкий соболь обещал им помогать! — Хозяин Тумана потряс кулаком. — Я это запомню!
 — Однако не все звери подчиняются Соболю, — оскалился Морской Король.
 — Я с удовольствием посмотрю, как она будет выворачиваться!
 Хозяин Тумана непонимающе уставился на Морского Короля, потом что-то вспомнил и с сомнением спросил:
 — Неужели еще кто-то уцелел?
 — Ты должен лучше знать, что происходит на твоей земле.
 Хозяин Тумана нахмурился.
 — Уволь… Никто не заходит в ущелья Гор Страха, после того как остатки Великой Армии бежали на север. Даже во времена наибольшего могущества Анталанандура Счастливого люди не рисковали появляться там…
 — А я рискнул, — торжествующе сказал Морской Король.
 — Но если девчонка все-таки справится?
 — Не должна.
 — Ладно, — усмехнулся Хозяин Тумана. — Для нее лично у меня кое-что припасено. Велика сила гор, но две тысячи лет не прошли для меня даром. Я тоже кое-чему научился, создал свое. И сейчас я брошу им вызов! — с хвастливой угрозой закончил Хозяин Тумана.




 13. ЧЕРЕЗ БУРЫЕ РАВНИНЫ


 Как только они миновали цепь странных черных камней, порождавших белые радуги, зима, к величайшему удивлению Хани, пропала. Граница снегов была прочерчена так резко, словно ее вели по линейке. Минуту назад путники брели едва не по пояс в сугробах, и вдруг под ногами жалобно заскрипел крупный серо-желтый песок. Нельзя сказать, что стало намного теплее, но когда остался за спиной жуткий ветер, созданный белыми радугами, когда перестала бить в лицо секущая ледяная крупа, Хани почувствовал себя много лучше. И в очередной раз решил, что вот сейчас-то они отдохнут… Потом вспомнил, как менялись за время пути его представления об отдыхе, и засмеялся. Брат посмотрел на него, как на ненормального, но промолчал.
 Правда, завеса туч стала еще ниже и плотнее, небо превратилось в настоящий потолок, выкрашенный тусклой серой краской, по которому так и тянуло постучать кулаком. Из-под краски еле просачивался грязно-желтый свет. Нечто похожее они видели на Большом Болоте, но теперь все было мрачнее, беспросветнее. В воздухе разлился странный горьковатый привкус, от которого першило в горле и слезились глаза.
 Хани с любопытством смотрел вокруг. Это надо было обязательно запомнить. Про Сумеречный Край рассказывали столько небылиц, что хотелось, вернувшись домой, как-нибудь небрежно сказать: «А вот когда я там был…» Но тут ему вспомнился Грифон, и он снова рассмеялся.
 Все казалось обычным, но в то же время местность неуловимо менялась, незаметно, капля по капле, переливаясь в нечто совершенно незнакомое. Подсохшую ломкую желтоватую траву и жалкие метелки ковыля постепенно сменили невысокие, всего в два человеческих роста, странные деревца. Их ветки росли кольцами вокруг ствола и вместо листьев были покрыты коричневыми мягкими иголочками. Деревца были очень хрупкими, при малейшем толчке они с тихим хрустом ломались, падая на землю, верхушка рассыпалась на кусочки. Их древесина больше всего напоминала крупноячеистую губку, до отказа пропитанную водой. Она загоралась с большим трудом, и каждый раз, пытаясь развести костер, путники тратили очень много времени. Горел же такой костер нежарким синеватым пламенем, с массой прозрачного зеленого, очень ядовитого дыма, но зато почти не давая тепла. Поэтому приготовление горячего чая стало настоящей проблемой.
 Четыре дня пролетели, как один. Что еще удивляло Хани — снова полное отсутствие зверей и птиц. Если на Болоте это можно было понять и объяснить, то что мешало им жить здесь? Конечно, не слишком хорошо, но Хани уже видел места и похуже. В то же время по ночам в зарослях они постоянно слышали шуршание, возню, сопение, попискивание, потрескивание. Однако едва день загорался тусклым светом, как все моментально стихало, только на песке появлялись неясные ряды мелких ямочек — все, что оставалось от следов. Лишь однажды, отправившись за топливом для костра, Хани натолкнулся на четкий отпечаток. Постоял, остолбенев, посмотрел на него, подумал и вернулся назад, не сказав об увиденном никому.
 Чем дальше они продвигались к северу, тем больше в песке становилось камней, равнина начала бугриться белыми меловыми холмами, которые поросли теми же непонятными деревьями. Когда Хани спросил у Рюби, что это такое, она хмуро ответила:
 — Эти… деревья… росли здесь много тысяч лет назад. Почему они снова вернулись в эти края, я не знаю. Даже нам, Радужникам, не известно все, что творится в Сумеречном Краю. Их не должно, понимаешь, не должно быть здесь. — Потом она тяжело вздохнула и добавила: — Когда-то эти места были житницей Анталанандура Счастливого. Насколько хватало глаз вокруг колыхались золотые волны хлебов. Я догадываюсь, кто превратил их в серую пустыню, но не представляю — как. У него для этого было слишком мало сил.
 — Хозяин Тумана? — спросил Чани, но так уверенно спросил, что скорее это было утверждение, а не вопрос.
 — Он, — подтвердила Рюби.
 Чани прикрыл глаза и тихо сказал:
 — Он ответит за все. И если он надеется на быструю смерть… — Чани внезапно замолчал, словно прикусив язык. Такая жуткая ненависть прозвучала в его голосе, что Хани испугался за него. Снова старший брат стал похож на каменную статую на развалинах затопленной Большим Болотом Джайнангалы, и такое превращение не радовало.
 Она появилась перед путниками совершенно неожиданно. Просто сероватый полусвет-полумрак, витавший в воздухе, слегка уплотнился, превратившись в огромный расплывчатый, такой же серый силуэт, выросший на гребне песчаного холма. Раздалось дробное костяное щелканье.
 Хани, мгновенно почуяв опасность, повернулся, схватил Рюби за руку и помчался в сторону видневшегося справа невысокого белого обрыва, зиявшего большими округлыми черными пятнами провалов. Он догадался, что там пещеры, в которых можно укрыться от неожиданно появившегося врага. А в том, что это враг, Хани не усомнился ни на миг.
 Они мчались так, что песок горстями летел из-под каблуков. Тяжелые плащи метались за плечами, цепляясь за ноги, мешали, останавливали… Песок тоже стал вдруг предательски мелким, стараясь засосать ногу поглубже, не спешил ее отпускать. В голове глухо бухали кузнечные молоты, перед глазами мелькали радужные пятна, постепенно окрашивающиеся красным. Прохладный воздух начал жечь горло.
 Почти без чувств они влетели в узкую расселину, вымытую дождями в мягкой породе. Хани сильно ободрал себе локоть, ударившись о камень. Бежавшему последним Чани едва не пришлось плохо — преследователь попытался схватить его, но не успел на одно мгновение. Чани отделался разодранным плащом.
 Чуть отдышавшись, Хани решил посмотреть, от кого же они спасались. Он собрался было выглянуть наружу, однако необходимость в этом сразу отпала — в пещеру сначала просунулась кошмарная голова, а потом преследователь попытался пролезть целиком. Но, к счастью, узкий вход не позволил ему это сделать.
 Громко щелкая клювом, в пещеру рвалась огромная — более восьми локтей ростом — птица. Ее тело было покрыто длинными волосовидными сине-зелеными перьями с металлическим отливом. Противная зеленоватая морщинистая кожа, напоминавшая змеиную шкуру, покрывала короткую толстую шею. На несуразно большой голове торчал клюв, похожий на топор. Вокруг красных сверкающих глаз росли венчики желтых перьев, и от этого блеск глаз казался еще ярче. Массивные желтые лапы имели по четыре пальца с длинными кривыми когтями.
 Заметив, что на нее смотрят, птица злобно защелкала клювом, встопорщила куцые крылышки, которые явно не могли поднять ее в воздух. Потом еще пару раз попыталась протиснуться в пещеру. Снова ей это не удалось, что привело птицу в неописуемую ярость. Злобно клекоча, она стала рыть песок и молотить клювом по камню. Хани с тревогой увидел, что хрупкий известняк крошится под ударами. Но при всей дикой силе птице было очень далеко до Каменного Дятла, и Хани успокоился.
 — Ну и тварь, — с отвращением сказал Чани, закончив осматривать плащ, распоротый ударом когтя, как бритвой.
 — Еще одна загадка, — сказала Рюби. — Эта птица — ровесница странных деревьев на равнине. Откуда она? Вообще мне начинает казаться, что вдруг вся эта страна незаметно провалилась в прошлое. Не могли все они дожить до наших дней сами по себе, здесь кроется черный умысел. — Она усмехнулась и обратилась к птице: — Откуда ты взялось, порождение черных годов?
 Птица даже захлебнулась злобой, разевая клюв в напрасной надежде схватить кого-нибудь. Красные глаза позеленели, зато шея, наливаясь кровью, начала краснеть. Однако, несмотря на все старания, прорваться внутрь ей не удалось. Птичья голова пропала, в пещеру просунулась лапа, наскребшая кучу песка и пыли, потом исчезла и она.
 — Ушла? — предположил Хани спустя какое-то время.
 — Как бы не так, — насмешливо ответил Чани. — Здесь где-нибудь притаилась. Сидит поблизости, подкарауливает.
 Точно подтверждая его слова, снаружи донеслись злобный клекот и костяное щелканье.
 — Ну и что? — легкомысленно присвистнул Хани. — Мы снова пустим в ход огонь и испепелим ее.
 — Ты полагаешь, что можно жечь все подряд, что попадется тебе в дороге? — неприязненно спросила Рюби.
 — Но ведь это враг, — недоумевал Хани, которого отчуждение Рюби резануло очень больно.
 — Нельзя обращать данную тебе силу против природы. Я не замедлю сжечь творение черных рук, но никогда не причиню вреда живому существу, даже если его вынудили выступить против меня.
 Хани только махнул рукой, выслушав отповедь, а когда Рюби попыталась улыбнуться ему, немедленно отвернулся изображая оскорбленную невинность.
 Осада была не слишком долгой. Вскоре снаружи послышалась шумная возня, топот, раздались скрипучие вопли птицы. Похоже, она кого-то заметила. Но кого? Врага или добычу? Судя по торжествующей нотке в криках, птица решила, что добычу.
 Чани осторожно подполз к выходу и выглянул наружу.
 Птица стояла недалеко от пещеры, но совершенно про нее забыла. Она злобно топала ногами, поднимая клубы пыли, пригибала голову к самой земле и немелодично орала. Ее вопли ничуть не напоминали птичье пение, скорее это была смесь криков дюжины дерущихся котов с барабанной дробью. А к ней, не спеша, легкой изящной походкой, словно пританцовывая, подходил диковинный зверь. Сначала Чани принял его за леопарда, но, приглядевшись, понял, что ошибается — лапы зверя были длинными и стройными, как у собаки. Подойдя к птице на расстояние полусотни локтей, зверь остановился и склонил голову набок, с любопытством разглядывая пернатого хищника. Его желтая шкура слегка подергивалась, черные пятнышки так и играли, зверь еле заметно переминался с ноги на ногу, словно ему было трудно стоять неподвижно.
 Птица буквально зашлась от злости, кипя и плюясь, даже кричать больше не могла — горло перехватило. С каким-то сиплым мычанием она бросилась на зверя. Тот, сверкнув изумрудными глазами, сделал великолепный скачок вбок, и птица, гулко топоча, с шумом и завываниями пронеслась мимо. Остановившись, она недоуменно завертела головой, свирепо щелкая огромным клювом, способным одним ударом разрубить надвое и гораздо более крупное животное.
 Но зверь ничуть не испугался. Напротив, он смотрел на птицу совершенно бестрепетно, даже позевывал, ему явно было интересно и ни капельки не страшно.
 Птица превратилась в настоящий вулкан и снова бросилась на зверя. Он повернулся и не спеша затрусил прочь, время от времени поглядывая через плечо на несущегося пернатого убийцу.
 — Сейчас догонит, — с горьким сожалением прошептал Чани. Зверь ему очень понравился.
 — Догонит? Как бы не так, — хмыкнула подошедшая Рюби. — Кажется, нам предстоит любопытный спектакль.
 Клокоча, как кипящий котел, птица мчалась на зверя. Чани не уловил момента, когда его ленивая развалистая трусца перешла в упругий пружинистый бег. Зверь словно плыл над землей, далеко вперед выбрасывая сильные лапы. На морде у него было написано презрение, он по-прежнему с игривым любопытством поглядывал на гнавшуюся за ним птицу. Ее тяжелые когтистые лапы поднимали тучи пыли, но, несмотря на все свои старания, она не могла приблизиться к зверю ни на шаг. Тот легко несся по кругу в широкой котловине у подножия холмов, как бы предлагая невольным зрителям полюбоваться редким зрелищем. Глядя на его веселую морду, никак нельзя было подумать, что за ним гонится тварь, жаждущая его крови.
 — Кто это? Я никогда не читал о таких зверях, — спросил кончивший обижаться Хани.
 — Когда-то они жили в зверинцах Джайнангалы и сопровождали охотничьи выезды повелителей Анталанандура. Странно, что он остался жить здесь, ведь он любит тепло и должен был уйти на юг, — объяснила Рюби.
 — А как его зовут?
 — Это нсуи-физи, или пардус.
 Тем временем птица, изрядно запыхавшись, начала постепенно настигать зверя. Чани даже скривился. Но зверь, заметив, что его догоняют, без малейших усилий прибавил ходу, и птица словно замерла на месте.
 Гонки продолжались уже более двух часов. Зверь явно развлекался. Он то подпускал птицу поближе, то снова уходил от нее. Ее держали только невероятная, неописуемая злоба и глупость — другой бы давно сообразил, что погоня бесполезна — да ослиное упрямство. Из клюва птицы уже летели клочья желтоватой пены, ее шатало, но она бежала, бежала и бежала…
 — Пардус может бежать и втрое быстрее, — сказала Рюби. — Как стоячую, он обходит скаковую лошадь. Никто на земле не может состязаться с ним. Да и в небе из птиц разве что только сокол…
 Но тут гонка подошла к концу. Птица зашаталась и рухнула на песок прямо под пещерой, потеряв последние остатки сил. Она лежала неряшливой серой грудой, шумно вздыхала и беспорядочно дергала ногами, пыль покрыла некогда блестящее оперение.
 Зверь остановился, посмотрел на нее. Кажется, его разочаровало, что интересная игра закончилась так быстро, он был совсем не против побегать еще. Пардус подошел вплотную к птице и потрогал ее лапой. Та дернулась, щелкнула клювом, пытаясь поймать дерзкую лапу, но зверь вовремя отскочил. Подняться сил у птицы уже не осталось. Глаза ее закатились, она замерла, даже дышать перестала. Зверь еще раз потрогал ее. Птица никак не отреагировала на новое оскорбление. Тогда зверь чихнул, повернулся и собрался уходить.
 — Сдохла? — громко спросил Хани.
 — Не думаю, — ответила Рюби. — Они всегда отличались исключительной живучестью. Другое дело, что ей сейчас придется дня два отлеживаться. Но, полагаю, оправится.
 Услышав голоса, зверь обернулся. И вдруг неожиданно для самого себя Чани свистнул ему. Зверь дернул ушами. Чани свистнул второй раз, и пардус вприпрыжку, пританцовывая, направился к ним. Присел, внимательно осмотрел путников. Его глаза продолжали лучиться весельем. Чани поманил его рукой. Зверь подумал немного и послушался — подошел к нему и, хрипло мурлыча, стал тереться о грудь, как простая домашняя кошка. Чани почесал ему за ухом, зверь довольно заурчал, встал на задние лапы, положил передние ему на плечи и длинным горячим языком старательно облизал Чани обе щеки.
 — Отстань, хулиган, — беззлобно отругнулся Чани, вконец ошеломленный.
 Зверь смешливо фыркнул и не спеша удалился, довольный до предела.
 — Вот видишь, — сказала Рюби. — А ты еще сомневался. — Она погрозила Хани пальцем.
 — Нет, — возразил Чани, — ты не права. Ведь это королевский ловчий. Это совершенно особый зверь, его нельзя равнять с простыми дикими животными.
 — Может быть, и так, — странным тоном произнесла Рюби.
 — Глупо в этом сомневаться, — убежденно закончил Чани.
 На этот раз Рюби промолчала, но Хани заметил, что она погрустнела.
 Дальнейший путь тоже был беспокойным, что-то изменилось вокруг них. Совсем неуловимо, незаметно, но в сердце поселилась тревога. Может, от того, что небо начало наливаться недобрым, зловещим красноватым свечением? Или в воздухе разлился едва уловимый привкус горечи, от которого хотелось кашлять?
 Перед ними тянулась все та же невыразительная серая равнина. Песок мешался с чахлой коричневатой землей. То и дело попадались непонятные белесые проплешины, точно кто-то высосал краски из земли. Снова поднялся ветер. Правда, на этот раз он нес солоноватый привкус недалекого моря, но опять в нем летела стылая ледяная крошка, больно режущая лицо. Жиденькие бледно-коричневые кустики послушно мотались в такт порывам ветра и, казалось, корчились от боли. Хани поддался нахлынувшему чувству тревоги и, прикрывая ладонью красные, слезящиеся глаза, то и дело напряженно вглядывался вдаль, пытаясь разгадать: какая же опасность подстерегает их на сей раз? Но впереди колыхалась однообразная серая муть с коричневыми разводами. Похоже, им предстояло забыть, что существуют в мире иные цвета, кроме трех: черного, серого, коричневого. Видимо, те же опасения испытывал и Чани, потому что он часто хватался за рукоять меча, кусал губы и беззвучно шептал какие-то проклятия.
 Постепенно краски начали бледнеть, хоть и трудно это было представить. Все заполнил белесый оттенок выцветшей на солнце ткани. Все цвета как бы растворились друг в друге, образовав неописуемый словами отвратительный оттенок, какую-то невидимую, непрозрачную жидкость, затопившую все вокруг. Постепенно пропала линия горизонта, они брели наугад, руководствуясь только интуицией, особенно когда исчезли коричневые холмы слева, еще позволявшие кое-как ориентироваться. Воздух наполнился протяжным приглушенным низким звуком, напоминавшим рокот очень далекой каменной лавины.
 И она налетела.
 Какая-то мягкая горячая волна подхватила Хани. Он почувствовал, что поднимается в воздух, переворачивается, крутится… Хотя по-прежнему прочно стоял на земле. Все плыло перед глазами, рот заполнила вязкая слюна, дышать стало трудно, как в бане, заполненной обжигающим влажным паром. Рядом болезненно вскрикнула Рюби, охнул и застонал Чани.
 Когда к Хани вернулась способность видеть и рассуждать спокойно, он различил, как прямо на глазах бледнеет его черный плащ, словно кусочек бумаги, пропитанный тушью, бросили в воду. От плаща расходились дымчатые черные разводы, таявшие в воздухе, а сам он белел. То же происходило с сапогами, дорожными сумками…
 Вдруг Хани заметил, что Рюби, смертельно побледнев, опускается на землю. Он бросился, подхватил ее.
 — Что с тобой?
 Она только застонала в ответ. Чани выхватил меч, который гудел и звенел, разбрасывая синие искры. Вокруг светящегося лезвия этот непонятный туман как будто стал пореже, синева не перетекала в него.
 — Обесцвет… — слабо прошептала Рюби.
 Хани растерялся. Что делать? Они столкнулись с колдовством, которое оказалось сильнее Рюби. Ее нужно было спасать. Но как?
 Решение пришло само собой. Этот туман высасывал цвета из всех предметов: из растений, даже из камней. Хани вспомнил сияющий рубин, который им дал когда-то Дайамонд. Видимо, бледнел и он. Значит, туману нужен красный цвет. Красное… Что же красное у него есть? Только одно…
 Хани решительно выхватил меч, быстро задрал левый рукав и полоснул по руке лезвием. Горячая дымящаяся струя крови хлынула из раны. Часть ее впиталась в лезвие, а часть — начала растворяться в прозрачном тумане, окружавшем их. Красные, вишневые, малиновые стрелки пробежали в разные стороны… Тотчас раздался протяжный стонущий звук, исполненный такой ненависти, что его шатнуло. Он испугался, что Рюби стало совсем плохо. Но это стонала не она. Еще раз эхо пролетело мимо них, и разом, как исчезает кусок льда, брошенный на раскаленную добела плиту, пропало душившее их наваждение.
 Силы быстро возвращались к Рюби. Она открыла глаза, посмотрела на разрезанную руку Хани, закусив губу, поднялась и стала торопливо бинтовать ее куском из холста своего мешка.
 Когда все было кончено, Хани спросил:
 — Что это напасть?
 — Еще один колдовской туман. Он похищает цвет, и смертельно опасен для меня, — ответила Рюби. — Ведь я всего лишь… — Она болезненно поморщилась.
 — Почему же он пропал так быстро?
 — Ты угадал, что его нужно насытить красным цветом. Но Обесцвет не выносит живой цвет. Даже капля крови была для него страшной отравой. Так же, как… — Она не договорила. — Спасибо.
 Хани смутился.
 — Не стоит…
 — Смотрите, — Чани подошел, держа в руке брошенный братом меч. Он стал точно таким же, как и его собственный, с той лишь разницей, что светился не синим, а пронзительным зеленым цветом. Гораздо ярче, чем изумруд.
 — Ого, — восхищенно присвистнул Хани. — Теперь, значит, я тоже смогу рубить камни.
 — Конечно, — усмехнулась Рюби. — Но только эти мечи предназначены несколько для иного.
 — А для чего? — хором спросили братья.
 — Это вы узнаете чуть позднее, — как это бывало уже не раз, Рюби уклонилась от прямого ответа.
 — Но почему они приобретают свои волшебные качества только напившись крови? — поинтересовался Чани. — Они созданы черными руками?
 — Ты невнимателен, — упрекнула его Рюби. — Чьей крови?
 Чани наморщил лоб, соображая. Потом удивленно посмотрел на нее.
 — Нет. Так же не бывает.
 — Почему?
 — Ведь меч — орудие убийства.
 — Ты не прав. Это оружие. И как всякое оружие он может попасть в разные руки. Меч может принести людям свободу, а может поработить их. Черный меч не может творить добрых дел, а эти — не могут быть использованы во зло. Они сразу погаснут, превратившись в бесполезные игрушки.
 — В чем дело? Объясните, — попросил Хани, для которого этот разговор казался беседой на чужом языке, он так и не понял, о чем идет речь.
 — Только тот, кто готов пожертвовать своей жизнью ради других, готов пролить свою кровь, чтобы спасти кого-либо, сможет придать этим мечам волшебную силу, — ответила Рюби. — Когда-то, очень давно, их было выковано четыре. Зеленый, синий, красный и голубой. Земля, вода, огонь и воздух отдали им свою силу. Свою  ч  ис  ту  ю силу , — подчеркнула она. — И если они соединятся все вместе, то нет такого зла, которое устояло бы перед ними. Хотя по отдельности они не всемогущи.
 — Вот как, — Хани с восхищением посмотрел на свой меч. Взмахнул им так, что воздух зашипел, разрезанный сияющим лезвием.




 14. ХОЛОДНОЕ МОРЕ


 К морю они вышли неожиданно, хотя и ждали этого последние три дня. Перед глазами стлалась бесконечная бурая равнина, кое-где оживлявшаяся белыми мазками язычков снега. Торчали редкие пучки сухой травы, настолько редкие, что даже они вызывали чувство радости. Видеть землю, совершенно лишенную жизни, было тяжело. Ветер снова усилился, и Хани начал опасаться, не ждет ли их впереди еще одна белая радуга — Рюби после встречи с Обесцветом была еще слаба. Они шли, уткнувшись носом в меховые воротники плащей, и потому двигались почти вслепую. Хани никогда не представлял, что могут существовать настолько неприветливые и неуютные места. Даже остров дракона был как-то веселее.
 Путники шли по твердой, изъязвленной ветром корке наста. И вдруг она зашевелилась под ногами, заворочалась, заскрипела. Хани, оторопев, остановился, чувствуя, как его закачало, словно на галере в сильный шторм. Вскрикнув, он метнулся назад, опрокинув брата навзничь. И в то же самое мгновение исполинский пласт снега с шумом рухнул вниз, едва не утащив их за собой.
 — Ты чего? — неуклюже барахтаясь в сугробе, крикнул Чани. — Спятил?!
 — До него еще не дошло, что именно случилось. С трудом ему удалось повернуться, и он на четвереньках кое-как выполз с неожиданно скользкого места.
 — Посмотри, — ответил Хани, помогая брату подняться и чуть подталкивая его вперед.
 Чани сделал шаг, второй и замер. Прямо перед ним открылась глубокая пропасть. Точнее, не пропасть. Он внезапно обнаружил, что стоит на краю высокого обрыва, совершенно незаметного даже вблизи. Если бы снежный козырек, нависавший над пустотой, оказался более прочным, все трое рухнули бы вниз, так и не поняв, куда провалились. Лишь очень тщательно приглядевшись, можно было различить тонкую извилистую черную линию, разделявшую две серо-белые равнины.
 Чани осторожно лег на край и свесил голову вниз, заглядывая под обрыв. У него перехватило дыхание. Высокая стена, не менее чем в двести локтей, была сложена из ноздреватых плит темно-серого известняка. Где-то они торчали языками, на них виднелись снежные островки. Но большей частью стена была гладкая, как крепостная.
 — Ну, как? — поинтересовалась Рюби.
 — Здорово, — с восхищением ответил Чани. — Ведь оно тянется вдоль всего берега.
 — На сотни лиг вправо и влево, по всему берегу Холодного моря, — подтвердила Рюби.
 — И ее построили в древнем Анталанандуре…
 — Во времена его упадка.
 — Какова же была держава в полном блеске своего величия! — с трепетом воскликнул Чани.
 — Это, конечно, очень интересно, — хладнокровно оборвал его восторги Хани, — но как мы будем спускаться? Сейчас с нами нет Ториль, и некому пригласить вьюнок любезно опустить свой стебель вместо лестницы. А ползти самому по такой крутизне мне как-то не хочется.
 Рюби посиневшими, потрескавшимися от ветра губами выдавила:
 — Мы должны спуститься. Наша дорога идет туда.
 — Куда? — неприязненно спросил Чани. — Мы уже достигли предела владений Анталанандура, стоит ли рисковать жизнью в глубинах Сумеречного края? Может, лучше постараться очистить от недругов эту землю?
 — И оставить гнездо, в котором зло рождается? — вопросом на вопрос ответила Рюби. — Нет, мы пойдем дальше. Там, за Холодным морем, лежит остров Торедд. Мы пересечем его и выйдем к развалинам Фаггена, столицы Тъерквинга.
 — Можно подумать, что там нас ждет нечто очень интересное, — буркнул себе под нос Чани. В последнее время он вообще ходил постоянно раздраженный и злой, часто спорил с Рюби. Хани догадывался, что было тому причиной, и помалкивал, хотя ему частенько хотелось одернуть брата. Но он лишь сказал спокойно:
 — Здесь нам не спуститься, скорее, шеи себе сломаем.
 — Попробуем пройти вдоль обрыва, — предложила Рюби. — Возможно, мы сумеем найти место, где стена разрушена, и сможем спуститься там.
 Поход вдоль обрыва был недолгим, уже на следующий день они нашли грубое подобие лестницы. Но когда Хани представил, как он спускается по ней, что-то екнуло у него в груди, и он остановил брата.
 — Не спеши.
 Он поднял валявшийся рядом каменный обломок и кинул его на середину лестницы. Она бесшумно заколебалась, по всей ее длине пробежала судорога, и кладка внезапно, разом, рассыпалась.
 — Вот что было бы с тобой.
 — Ловушка?! — гневно спросил Чани.
 — Да.
 — Но кто?!
 Ответ оказался совсем рядом. Неведомые строители не слишком прятали свое оружие, только выкрасили его белой краской, чтобы не сильно бросалось в глаза. Действительно: если есть лестница, зачем искать еще что-то?
 — Ну и машина… — Хани не пытался скрыть удивления.
 Рюби обошла вокруг неуклюжего, но прочного сооружения, потрогала толстые деревянные брусья.
 — Сделано совсем недавно, — ни к кому не обращаясь, сказала она.
 — А что это? — не унимался Хани.
 — Сам, что ли, не видишь, — буркнул Чани. — Подъемник.
 Хани озадаченно почесал в затылке.
 — Послу-ушайте, — протянул он. — Так получается… получается… Что кто-то прошел перед нами. Мы идем по следам целого отряда! Ведь в одиночку такую махину не сколотишь!
 Массивная квадратная рама из брусьев толщиной в человеческую руку далеко выдавалась над обрывом. На стальной поперечной оси был насажен барабан с намотанным на него канатом. Сложная система шестеренок позволяла, вращая барабаны, поднимать и опускать подвешенную на канате корзину. Хани с жаром кинулся в огромный сугроб, наметенный вокруг основания рамы, подняв настоящую метель. Чани только иронически хмыкнул, но уже через полчаса Хани совершенно разбросал сугроб, и перед глазами путников предстала массивная каменная пирамида, в которой пряталось основание рамы. Хани попытался раскачать его, но брусья даже не шелохнулись. В том же сугробе обнаружилась и ручка, которая вращала барабан. Хани не преминул убедиться, что все детали работают безупречно. Ручка вращалась легко, без скрипа крутился барабан, канат ложился на него аккуратными рядами.
 — Отличная штука, — похвалил Хани, старательно крутя ручку. — На совесть сработано.
 Рюби покачала головой.
 — Не нравится мне это.
 — Почему? — не понял Хани. — Я ручаюсь, что здесь нет ловушки, все надежно.
 — Мы не знаем, кто это сделал. А ведь именно он подстроил нам западню.
 — Разве не знаем? — картинно удивился Чани. — Это же яснее ясного.
 Он указал на истоптанный множеством сапог снег, ветер еще не успел загладить следы. Там же валялись какие-то обрывки, виднелось остывшее кострище.
 — Ну и что? — не понял Хани. — Ясно, что это сделали люди.
 Однако Рюби поняла сразу. Она озабоченно ощупала канат и сказала:
 — Им здесь нечего делать.
 — Точно так же кто-то думает, что и нам делать здесь нечего.
 — Вы это о чем? — совсем отчаявшись понять их, спросил Хани.
 Вместо ответа брат рассмеялся и хлопнул его по плечу.
 — Это мы просто так. Валяй, садись, — он указал на появившуюся над обрывом корзину. — Прокачу.
 — Но кто это?! — возопил Хани.
 — Если не можешь понять, — серьезно ответил брат, — постарайся почувствовать. Это у тебя выходит гораздо лучше.
 Хани вздохнул и, с трудом подавив желание зажмуриться, прополз по раме, уселся в мотающуюся на ветру корзину и махнул брату. Тот завертел рукоятку, и корзина медленно поплыла вниз. Ее крутило и раскачивало, несколько раз ощутимо ударяло о камни. Путешествие по воздуху показалось Хани почти бесконечным, хотя на самом деле оно заняло всего несколько минут.
 Наконец корзина шлепнулась в сугроб, наметенный у подножия стены, и Хани мешком вывалился из нее на промерзший песок. Его сильно мутило. Камни вокруг шатались и плавали. Хани сделал несколько неверных шагов, перед ним заплясали разноцветные вспышки, он охнул и опустился на землю.
 — Эге-ей… — слабо донеслось сверху.
 Хани перевернулся на спину и, не вставая, крикнул:
 — Поднимай!
 Корзина толчками пошла вверх.
 Следующей спустилась Рюби, а последним, уже не поднимая корзину, по канату ловко соскользнул Чани. Хани и не подозревал, что брат способен на такое. Сам Чани не придал этому никакого значения, он лишь слегка запыхался.
 — Ну что, двинулись дальше? — спросил Чани, спрыгнув на резко скрипнувший песок. И снова Хани померещилось, что вспыхнуло разноцветное пламя, напомнившее ему вдруг ущелье Радужников. Видимо, то же самое увидела и Рюби, потому что она опустилась на колени и начала внимательно рассматривать песок. Потом взяла его в руку и поднесла к самым глазам. Хани на всякий случай сделал то же самое. Песок как песок. Промерзший, смешанный со снегом. Не совсем, правда, обычный. Прозрачные крупинки медового цвета больше всего напоминали янтарную крошку, но мало ли какой песок бывает? И он страшно удивился, когда Рюби, достав из дорожного мешка маленькую холщовую сумку, начала собирать в нее песок, по возможности очищая его от комочков грязи и снега.
 Чани, с интересом следивший за ней, спросил:
 — Зачем?
 Вместо ответа Рюби сняла рукавицу, достала из сумочки щепотку песка и сжала его в кулаке, а потом с силой подбросила в воздух. Хани вдруг покачнулся и полетел кувырком — внезапно вспыхнувшее сияние ударило его по глазам, совершенно ослепив. Ему показалось, что совсем рядом зажглось новое солнце — яркое, опаляющее, гораздо более сильное, чем слабый тусклый шарик, едва видневшийся сквозь завесу тяжелых серых туч и тумана. Он даже забыл, как выглядит-то оно на самом деле…
 Когда к Хани вернулась способность видеть и умолк режущий звон в ушах, он сказал:
 — Такое впечатление, что ты спрятала в сумку кусок солнца.
 — Почти так и есть, — ответила Рюби. — Это солнечный песок.
 — Какой такой солнечный? — протирая слезящиеся глаза, недовольно пробурчал Чани, все еще не в состоянии разогнуться.
 — На этом побережье когда-то разыгралась большая битва между… — Рюби замялась. — Между армиями Анталанандура и Тъерквинга, — нашла подходящее объяснение она, но Хани понял, что это не вся правда. — В ней участвовал и Хозяин Тумана. Чтобы победить… он… призвал на помощь чужемерзкое заклинание и черное колдовство. Самому ему это не удалось бы… — щека у нее болезненно дернулась, ей было неприятно вспоминать. — Он создал Черное Солнце.
 — Черное Солнце… — прошептал Хани.
 — Да. В тот день на небе взошло второе солнце, которое несло с собой не свет и тепло, а наоборот — мрак и холод. Страшной была схватка на земле, но еще более жестокая борьба разыгралась в небе. Мы… Никто тогда не был готов встретить эту опасность, мы не ожидали ничего подобного. Черное Солнце оказалось сильнее. День превратился в кромешную ночь, а лето в одно мгновение сменилось зимой. Если бы простой зимой… Этот песок, — она обвела рукой вокруг себя, — замерзшие солнечные лучи. Да-да, лучи того самого солнца, которое светит и греет нам, но только превращенные в лед. Если отогреть их, ледышки превратятся обратно в жаркий солнечный свет.
 — Вот это да! — вырвалось у Хани.
 — И кто же сражался в той битве? — подозрительно спросил Чани.
 — Это неважно, — быстро ответила Рюби.
 — Как знать.
 — Пока не важно!
 Тем временем сумочка в руках Рюби наполнилась до отказа, и она, стремясь закончить неприятный по каким-то неведомым причинам разговор, предложила:
 — Идем.
 Чани пожал плечами, но ступил следом за ней на выползший на берег язык мутно-зеленого льда. Ему показалось, что в этот момент лед едва заметно дрогнул. Но ни Рюби, ни Хани этого не заметили, и Чани не придал значения своим ощущениям, сочтя их просто наваждением.
 На льду снега почти не было. Постоянные ветра, надрывно высвистывавшие какую-то бесконечную мелодию, сдували снег, и потому идти было легко и приятно. Сначала путники опасались трещин, но уже вскоре выяснилось, что толстенный лед, покрывавший поверхность Холодного моря веками, гораздо прочнее камня. Дорожные посохи со стальными наконечниками, так помогавшие раньше, здесь беспрестанно скользили. Когда Хани попытался-таки с размаха вонзить посох в лед, тот со звоном отскочил, едва не проткнув ему ногу. И снова Чани померещилась какая-то мелкая дрожь, пробежавшая по льду. Это его встревожило, но, не подавая вида, он спросил у Рюби:
 — Долго нам идти?
 — Я думаю, не слишком. День. Может быть, два, никак не больше. Лед сильно выветрился, и ноги не скользят. Это хорошо.
 В третий раз лед задрожал у них под ногами, на этот раз вполне отчетливо. С ужасом Хани увидел, как несокрушимая толща вдали начала подниматься горбом, лед словно сморщился. Потом горб медленно двинулся к ним, постепенно набирая скорость. Но в тот момент, когда Хани был готов с воплем броситься неведомо куда, лишь бы не видеть, скрыться от неизвестной, а от того еще более грозной опасности, лед вдруг выпрямился и, устало потрескивая, успокоился. Вскоре все стихло.
 — Приключения продолжаются, — непослушными губами пролепетал мертвенно-бледный Чани.
 — Идем, — хмуро сказала тоже побледневшая Рюби. — Не стоит задерживаться в этих местах. На сей раз обошлось, но кто скажет, что будет на следующий.
 — Значит, мы не обратим внимания на предупреждение? — спросил Чани.
 — Конечно, нет, — ответила Рюби.
 — Может быть, зря.
 — Может быть.
 Хани даже не хотелось спрашивать, что это было, он молча зашагал вслед за шедшей вперед Рюби.
 Ночь прошла беспокойно. Путникам то и дело чудились странные шорохи и скрипы, чьи-то приглушенные голоса, осторожные шаги. Они вскакивали, воспаленными от бессонницы глазами напряженно пялились в тусклый ночной полумрак, почти не отличавшийся по яркости от дневного… И не видели ничего. Только на севере, над появившейся уже узенькой темной полоской берега беззвучно загоралось и гасло странное серебристое сияние, похожее на отражение в облаках сверкания огромных глыб льда.
 Невыспавшиеся, усталые и злые, двинулись они утром в путь. Чани, самый зоркий из всех троих, вскоре увидел пологие бурые холмы, так похожие на оставшиеся позади. Они спускались к самому берегу. Обрадованный этим, он прибавил ходу, надеясь часа через два-три выбраться на землю. На льду он чувствовал себя как-то не в своей тарелке.
 И сразу остановился.
 Цепь невысоких сугробов, протянувшаяся параллельно берегу, вдруг ожила. Это были люди. Высокие, смуглые, в знакомых черных гладких плащах, под которыми виднелись стальные пластины лат. Головы воинов защищали восьмигранные остроконечные шлемы. А в руках они держали маленькие круглые щиты и тяжелые секиры.
 — Так вот кто построил подъемник, — прерывающимся голосом прошептал Хани.
 — Догадался наконец, — язвительно ответил брат, кладя ладонь на рукоять меча.
 — Но кто они?
 — Значит, не догадался, — грустно сказал Чани.
 — Или я сильно ошибаюсь, или это наши старые знакомые, — сквозь зубы процедила Рюби, спокойно снимая висевший за плечами тяжелый стальной арбалет, взводя его и вкладывая массивную стрелу. Впервые за время путешествия она взяла в руки оружие.
 Прозвучала гортанная команда, больше похожая на вскрик, и над строем поднялся маленький треугольный черный флажок с изображением золотого факела.
 — Повелители Огня, — удовлетворенно произнес Чани.
 — Тан-Хорез? — удивился Хани. — Не может быть.
 — Очень даже может, — спокойно сказала Рюби, держа арбалет наизготовку. — Сейчас ты еще не то увидишь.
 — Прекрати! — нервно крикнул Чани. — Этого не может быть.
 — И ты тоже увидишь.
 Воины расступились, и вперед вышел человек… Чани невольно сделал шаг навстречу. Ведь это была принцесса, он сразу узнал ее. Чани рванулся было, но остановился, пораженный. Ториль сильно изменилась. Лицо ее похудело и вытянулось, кожа обветрилась и потрескалась, синие глаза ввалились и почернели, став антрацитовыми. Волосы неровными клочьями торчали из-под шлема. Одета она была точно так же, как остальные воины, только в правой руке вместо топора она держала Черный Меч. Чани ощутил, как по спине побежал нервный холодок.
 — Стойте! — крикнула принцесса, поднимая правую руку. Вокруг лезвия меча струилось знакомое черное марево.
 Главным же было то, что пропало выражение доброжелательности на ее лице. Хоть и было оно раньше смешано с высокомерием, с излишней гордостью, но все-таки оно было. Теперь же осталась только пылающая злоба.
 — Я рад видеть тебя, принцесса, — сказал Чани. — Ты еще помнишь меня?
 Но Ториль, глядя на него лихорадочно горящими глазами, повторила:
 — Стойте!
 — Почему? — не понял Чани, тоже неожиданно для себя начавший сердиться. — Мы идем своей дорогой, и берега Тан-Хореза куда как далеки от здешних ледяных полей. Я не вижу их!
 — Лед — это вода и, как все моря мира, принадлежит повелителям Тан-Хореза. Значит, вы находитесь на его территории, и здесь приказываю я и только я.
 — Разумеется, — не стал скрывать издевку Чани. — Ее королевское высочество наследная принцесса Ториль-ор-Твайн ор-Эдельстер ор-Тан-Хорез-эд-Килданган.
 — Ты опять забываешься, наглец! — выкрикнула принцесса. — И ты заплатишь за свою дерзость очень дорого. С тобой у меня будет особый разговор, на дыбе ты раскаешься. А остальных я не задерживаю, ступайте назад. Если только вас пропустит Орк Великий, — насмешливо добавила она.
 И снова лед дрогнул.
 — Мы пойдем туда, куда захотим, ты не сможешь помешать нам, — с вызовом бросил Чани. — Отстань, — резко оборвал он брата, попытавшегося, как обычно, вставить что-то примирительное. — Никакие самозваные владыки не помешают мне!
 Рюби, слушая его, неодобрительно покачала головой и подняла арбалет, беря на прицел одного из воинов.
 — Самозваные? — голос Ториль зазвенел сталью. — Что ты хочешь этим сказать? Страшная смерть ждет оскорбившего трон.
 — Только то, что сказано. Вы владеете Тан-Хорезом только каких-то две тысячи лет.
 — Всего?! А что было до этого?!
 — Было многое.
 — Это никому не известно!
 — Ты так уверена?
 Смуглое лицо принцессы посерело.
 — Ты счастливец! — выкрикнула она. — Ты умрешь быстрой смертью, хоть и не заслужил этого.
 При этих словах Чани выхватил из ножен свой меч. Как и раньше, лезвие полыхнуло пронзительным синим светом. Дрожащие сапфировые отблески пробежали по угрюмым фигурам воинов, заиграли, дробясь, на их доспехах, раскалываясь на колючие синие искры. Ториль слегка попятилась.
 — Не-ет, — протянула она нерешительно. — Этого не может быть.
 — Что же ты остановилась? — издевательски спросил Чани. — Или, может, согласна, как некогда, склониться перед величием и мощью Алмазного венца?
 Не отвечая, Ториль взмахнула мечом, глаза золотого дракона на рукояти светились мрачным багровым светом ярости, по синеватой стали заплясали угловатые черные руны. Однако на этот раз Чани не дрогнул. Синее сияние затмевало взблески Черного Меча, поглощало их, и пропадал навеваемый им ужас. Меч как меч. Не более.
 Со свистом разрезав воздух, лезвие Черного Меча обрушилось ему на голову, позади охнул Хани. Но навстречу взметнулся излучавший синий свет меч Чани, мгновенно удлинившийся. Лезвия со звоном скрестились, полетели фонтаны белых и синих искр…
 Ториль чуть отпрянула назад, изумленно глядя на Чани. Тот, не сходя с места, слегка приподнял меч, и его острие коснулось груди принцессы, прочертив глубокую царапину на кирасе. Она еле отбила выпад своим пронзительно застонавшим мечом.
 — Значит это правда! — вырвалось у нее. — Пришел последний час… Нет! Умрешь ты!
 Принцесса бросилась на Чани, в слепом бешенстве рассыпая град ударов. Черный Меч ревел и завывал, как разъяренный дракон. Чани с огромным трудом отбивал льдисто поблескивающее лезвие, угрожавшее ему, казалось, со всех сторон. То справа, то слева, то сверху… Если бы не его чудесный меч, который сам вел руку куда это было необходимо, он бы давно уже пропустил роковой удар. Но словно непроницаемая синяя броня выросла вокруг него.
 Однако продолжаться бесконечно бой не мог. Хотя и невредимый, Чани мало-помалу отступал, а удары принцессы не слабели. Видимо, на самом деле сила меча определялась силой ненависти, а ненависть застилала ей глаза. Чани же никак не хотел наносить удары в полную силу. Он старался оберегать принцессу. Странное дело, даже в вихре бешеной схватки он успел подумать, что уже давно из хозяйки меча она превратилась в его рабу. Иначе с чего бы она так возненавидела его?
 В этот момент он едва не поскользнулся. Черный Меч, подняв вихрь ледяных крошек, ударил совсем рядом. И Чани понял, что надо кончать поединок, иначе может случиться непоправимое. Он не собирался причинять вреда принцессе, скорее отрубил бы себе руку. Но как обезоружить ее?
 Ториль постепенно приходила в полное неистовство, из ее груди при каждом взмахе вырывался хриплый стон, на губах показалась пена. Наверное, именно так выглядели легендарные берсерки, о которых Чани приводилось читать в старинных рукописях. Охваченный безумием, такой воин крушил все вокруг, убивал всех, кого встречал на своем пути, наносил удары с утроенной силой, не замечая ран. Но ведь в летописях, а не наяву…
 Наконец он дождался, когда принцесса неосторожно сделала глубокий выпад. Чани ловко увернулся и сбоку ударил наотмашь по Черному Мечу. Ториль истерически вскрикнула, когда золотой дракон, радостно завывая, вырвался на свободу, вывернув ей запястье. Меч тускло блеснул, просвистел в воздухе, подскочил, ударившись плашмя об лед, и с неожиданной легкостью вонзился острием в него. Раздался громовой треск, во льду открылась черная трещина, из которой фонтаном брызнула дымящаяся холодом вода. В последний раз торжествующе сверкнули красным глаза золотого дракона, и Черный Меч нырнул в глубины моря.
 Ошеломленная принцесса замерла и не сопротивлялась, когда Чани, схватив ее за руку, потащил к стоявшим поодаль Хани и Рюби.
 Растерявшиеся на мгновение воины испустили грозный глухой рев и, вскинув секиры на плечо, мерным шагом двинулись следом. Они не спешили, так как были уверены, что путники не смогут скрыться.
 Хани, выхватив свой меч, который в то же мгновение заполыхал зеленым огнем, встал рядом с братом. Ториль, волчьими глазами глядя на них, вырвалась и сделала большой шаг назад, к своим воинам, но ее остановил спокойный голос Рюби:
 — Не спеши, принцесса.
 И Ториль увидела, что тяжелая стрела, сделанная из матового красного металла, направлена ей прямо в грудь.
 — Ты не посмеешь, — прошептала она.
 Глаза Рюби сузились.
 — Ты обнажила Черный Меч.
 — Это мое право. Право короля: карать или миловать.
 — Даже так?
 — Да.
 — Но ты знаешь, что Радужники всегда боролись со злом во всех его проявлениях.
 — Да.
 — Тогда ты не усомнишься, что эта стрела пробьет тебя насквозь!
 Ториль ненавидяще посмотрела на Рюби, но промолчала.
 Воины Тан-Хореза подошли совсем близко. Их смущали необычные мечи противников, к тому же они видели, как синий меч справился с Мечом Ненависти, против которого не могло устоять никакое обычное оружие. Но только смущали, а не пугали, ведь двадцать против двоих. Конечно, многие падут, но победа будет за ними. Их сдерживало только то, что повелительнице грозила смерть. И они ждали какого-нибудь знака от нее.
 — Останови их, — приказала Рюби.
 — Нет. Ни за что!
 — Тогда ты умрешь первой.
 — За меня отомстят.
 — Ну, ладно… — Рюби медленно подняла арбалет к плечу, и Ториль не выдержала, она повернулась к своим воинам и крикнула:
 — Стойте!
 Те замерли. Братья тоже не двигались. Вдруг Ториль резким движением сорвала висевший у нее на шее под кирасой какой-то предмет и швырнула его в ту сторону, где лениво плескалась в пробитой Черным Мечом полынье вода.
 — Будьте вы прокляты! — отчаянно крикнула она. — Да покарает вас Орк Великий!
 — Сумасшедшая, — выдохнула Рюби.
 Лед колыхнулся настолько сильно, что некоторые из воинов попадали. Снова раздался треск, и дымящаяся трещина начала расширяться.
 — Бежим! — неожиданно крикнула Рюби и подала пример, первой сорвавшись с места. Она проскочила мимо совершенно оторопевших воинов и мощным прыжком перемахнула через трещину. Уже привыкший подчиняться ей без рассуждений Хани сразу последовал за Рюби. Чани замешкался, нерешительно поглядывая на Ториль, но та не двигалась.
 Трещина толчками расширялась, она уже достигла ширины пять локтей, превратившись в маленькую пропасть — настолько толстым был лед. Решившись, Чани схватил принцессу за руку и потащил за собой. Один из воинов попробовал схватить его, но басовито щелкнула тетива арбалета, и воин дико вскрикнул — толстая стрела насквозь пронзила ему руку, пробив стальной щит, как бумажный.
 Подбежав к трещине, Чани подхватил принцессу на руки и перепрыгнул на другую сторону, поскользнулся, едва не сорвался прямо в воду, однако брат успел подхватить его и удержать.
 Прозвучал еще более сильный грохот, лед вздыбился горбом, в разные стороны от него пробежали трещины, потом в воздух взметнулось ледяное крошево, и они увидели круглое озерцо, в котором плавали мелкие осколки зеленоватого льда. Замешкавшиеся воины оказались там же, в воде. Хани рванулся было помочь, но Рюби остановила его.
 — Не смей! Это смерть!
 Из воды вынырнула огромная лоснящаяся черная голова, украшенная ослепительно-белыми пятнами, распахнулась широкая пасть, утыканная похожими на колья зубами.
 — Опять акула! — вскрикнул Хани.
 — Нет! Бежим, — повторила Рюби, видя, как лед начинает крошиться дальше, и трещина подбирается к ним.
 Пологие глинистые откосы, усыпанные обкатанными гранитными обломками и заросшие жесткой щеткой высоких коричнево-бурых репейников, вывели путников на гладкое плато, слегка присыпанное снежной крупой. Похоже, что и здесь ее тоже нанесло с моря, а над сушей снег не шел. Унылая бурая равнина убегала вдаль, переходя в такое же унылое, беспросветное серое небо. Пейзаж был точно таким же, как по другую сторону пролива, но только песок здесь сменился глиной. Редкие невысокие холмы, такие же удручающе бурые, казались приклеенными к мохнатому ковру — настолько густы были заросли колючек. Тихое посвистывание ледяного ветра, сейчас, к счастью, бившего в спину, делало картину еще непригляднее.
 Белое поле Холодного моря уже скрылось из виду за цепью прибрежных холмов, а они продолжали торопливо шагать, временами переходя на бег, точно им все еще угрожало нападение. Наконец, запыхавшийся Хани остановился, посмотрел на идущего позади брата, который волочил за руку слабо сопротивлявшуюся принцессу, и сказал:
 — Вот мы и снова вчетвером!
 — Разве? — усмехнулся Чани, поглядывая на хмурую принцессу. — Ты ошибаешься, братец. Здесь трое и одна.
 Ториль, слушая его, недовольно фыркнула и отвернулась.
 — Зачем ты так? — Хани попытался примирить противников. — Нам сейчас нельзя ссориться, ведь это будет только на руку нашим общим врагам. А все вместе мы сможем одержать победу.
 — Над кем победу? И для кого победу? — едко спросила Ториль.
 На сей раз Чани через силу сделал вид, что не слышит. Рюби, глядя на эту перепалку, только тяжело вздохнула.
 — Идемте. Впереди нас ждет долгий и трудный путь, не стоит терять время, тем более на чужой земле.
 — Что значит «чужой»? Мы сейчас находимся на земле, искони принадлежащей королям Тан-Хореза, — надменно возвестила принцесса.
 — Неужели? — поразился Хани. А брат желчно возразил:
 — Мне всегда казалось, что ваш остров лежит гораздо южнее.
 Воспаленные глаза Ториль снова начали разгораться черным огнем.
 — Нашей короне принадлежит многое.
 — Самозванцам, нацепившим фальшивую корону, — резко бросил Чани.
 — Что ты этим хочешь сказать? — на глазах Ториль выступили слезы бессильной ярости.
 — Существует только одна корона — Алмазный венец. А все прочие — Скъельдинги, Вечный Лост и морские пираты — только жалкие воры, питающиеся крохами былого величия Анталанандура Счастливого.
 Вдруг его речь прервал глубокий вздох, прозвучавший у них за спиной. Путники круто обернулись и настороженно замерли.
 — Что это значит? — наконец выдавил Хани.
 — Это значит, что еще один властитель предъявляет свои права на остров Торедд, — злорадно сказала Ториль. — И я посмотрю, посмеет ли кто из вас принять вызов Хозяина Тумана.
 Действительно, перед ними стоял массивный четырехгранный чугунный столб на постаменте из черного гранита. Просто поразительно, как они сразу не заметили такой громадины. Он превышал два человеческих роста, и на вершине у него была укреплена откованная из странного синеватого металла четырехконечная звезда в круге. Отполированная до зеркального блеска, она холодно сверкала, несмотря на то, что солнце не показывалось из-за туч. Вокруг столба кружилось облако мельчайших снежных кристаллов, похожее на то, что возникает на вершине горы при приближении ненастья. И уж совсем странной была густая черная тень, протянувшаяся от столба на запад, туда, где, судя по времени, должно было заходить солнце. А вдалеке виднелся второй такой же столб. Крошечной черной точкой на самом горизонте маячил третий…
 Чани, прищурив глаза, внимательно посмотрел на столб, подошел к нему вплотную, похлопал ладонью. Оглянулся на Ториль.
 — Кто примет вызов, спрашиваешь? — И с внезапно вспыхнувшей злобой крикнул: — Я!
 Он выхватил меч, синий отсвет молнией пролетел над унылой равниной. Чани, широко размахнувшись, с плеча рубанул по столбу. Тот отозвался протяжным медным гулом, словно ударили в громадный гонг. Столб покачнулся, затрещал и рассыпался на куски. Ледяная звезда упала к ногам Чани, и он брезгливо, как раздавленную змею, оттолкнул ее ногой и принялся ожесточенно рубить мечом.
 Наконец Чани вытер выступивший на лбу пот и, тяжело дыша, сказал:
 — Хозяину Тумана придется примириться с потерей Торедда.
 — Да будет так, повелитель. — И Хани не понял, всерьез или со скрытой насмешкой произнесла это Ториль.
 Но глаза Чани загорелись гордостью, и он ответил совершенно всерьез:
 — Да, так будет.




 15. ВЕЛИКАН КАМЕННЫЕ ГЛАЗА


 Торедд показался Хани совсем не соответствующим рассказу Рюби. Какая же это житница? Какая же это богатая земля? Плоская невзрачная равнина, сухая и безжизненная, лишь кое-где поднимаются невысокие холмы с рыжими проплешинами глины на боках и со странными, плоскими, будто срезанными ножом вершинами. Ведь нечто подобное он уже видел… Но чем дальше они уходили от берегов Холодного моря — тем теплее становилось, хотя дорога вела их на север. Когда Хани сказал об этом, Рюби невесело усмехнулась.
 — Ты полагаешь, Хозяину Тумана нужен снег? Как бы не так! Он приберегает его для других. Сам он плохо переносит холод и предпочитает сидеть в тепле и уюте. Ведь мороз — смерть для тумана. Кому же охота выпасть инеем на стену собственного тронного зала?! Даже Черный Туман не так холоден, как может показаться издали.
 — Все равно, мертвая земля, — тихо сказал Хани.
 Чани покачал головой.
 — Не думаю. Тут должны остаться люди. Просто невозможно, чтобы все они, все до единого покинули родину. Не может этого быть. Даже в час самых тяжелых испытаний люди остаются верны родной земле. — Взглянув на поднявшиеся брови Ториль, он убежденно добавил: — Они здесь, и они ждут, когда мы освободим их из-под власти чудовища.
 — Может, ты и прав, — задумчиво сказала Рюби.
 — Даже наверняка, — вкрадчиво добавила Ториль. — Они мечтают отдаться под власть нового короля.
 — Молчи, — угрюмо огрызнулся Чани. — Не тебе судить об этом. В любом случае они не признают самозванца.
 Ториль почтительно поклонилась ему.
 — Прекратите ссориться, — вмешался Хани, на сей раз более жестко, чем раньше. — Это совершенно бессмысленно и крайне опасно. Ведь сейчас мы находимся на земле, подпавшей под власть нашего смертельного врага. Даже если мы в чем-то не согласны друг с другом, нам необходимо держаться вместе, ибо каждая распря играет ему на руку. Мы связаны одной ниточкой, и нельзя надеяться, что кому-то удастся в одиночку добраться до Ледяного Дворца. Либо мы дойдем все вместе, либо не дойдет никто из нас.
 — Никогда, — четко, с расстановкой произнесла Ториль, бешено сверкнув глазами. — Никогда вы не дождетесь от меня помощи. И не надейтесь. Даже если снова встретится Черный Туман…
 Рюби слушала ее, насмешливо улыбаясь, но в глубине золотистых глаз затаились жалость и боль.
 Уже шесть дней шли они по однообразной, безлесой равнине Сюддера — так, по словам Рюби, называлась южная часть Торедда. Поднимались на низкие холмы, спускались, и тотчас перед ними вырастала новая гряда, словно выскочившая из-под земли. А кругом, насколько хватало глаз, тянулись все те же холмы. Их покрывала желто-коричневая трава и колючий, такой же желто-коричневый кустарник. Растениям не хватало солнца, чтобы налиться зеленью.
 Ровная, как бы накрашенная на небо, серая пелена давила, угнетала. Время от времени с далекого морского берега налетал шквалистый холодный ветер. В низинах застревали, цепляясь за колючки кустарника, клочья тумана, оседавшие капельками мутной воды. Изредка попадались огромные, с целый дом, гранитные валуны, вросшие в землю и покрытые серо-зеленым мхом. Рюби разъяснила, что их принес с севера лед, когда покрывал эту страну много тысяч лет назад. Иногда встречались черные, словно обглоданные, рощицы низких мертвых деревьев. Ветры и режущая ледяная крупа содрали с них кору, оголили их.
 По вечерам несколько раз к несказанной радости Чани на вершинах далеких холмов они замечали отблески, похожие на свет далеких костров.
 Рюби с каждым днем мрачнела все больше, видимо, дела шли не так, как ей хотелось, хотя маленький отряд продвигался вперед достаточно быстро и без помех. Глядя на нее, перестал улыбаться и Хани. Ториль все время шла поодаль, как бы стараясь подчеркнуть, что она идет сама по себе, отдельно от остальных. Это выводило Чани из себя. Но в то же время демонстративные знаки почтения, выказываемые ему принцессой, заставляли его горделиво вздергивать голову. На привалах Ториль сразу до самых бровей закутывалась в плащ и сумрачно молчала, следя за слабо потрескивающим костерком. Один только Чани пока чувствовал себя сравнительно неплохо, хотя тоже большую часть времени молчал.
 На седьмой день путешествия Хани заметил в небе нечто необычное. Тучи, до этого стоявшие совершенно неподвижно, вдруг дружно устремились на север, хотя ветер в тот день дул как раз с севера. Они стягивались к одной точке где-то за горизонтом и там скручивались в огромную серую колонну, упиравшуюся одним концом в небо, а другим — в землю. Это походило на невиданных размеров смерч, но тучевая колонна не двигалась с места.
 — Может, пойдем посмотрим, куда они пропадают? — предложил Хани.
 Рюби удивленно пожала плечами.
 — Зачем? Ведь это всего-навсего…
 Договорить она не успела, потому что Хани вдруг круто повернулся и крикнул:
 — Кто здесь?!
 Но крик тут же замолк, так никуда и не улетев. Чани испуганно дернулся и недовольно сказал:
 — Предупреждай в следующий раз.
 — Мне все время кажется, что за нами кто-то следит, — пожаловался Хани.
 — Кто? — возмутился брат. — На много лиг кругом ни единой живой души.
 — Мне тоже так кажется, — вдруг произнесла Ториль.
 — И тебе? — обрадовался Хани.
 — Да.
 Но как ни старались они все вместе различить, кто это может быть, вокруг ничто не шелохнулось. Лишь далеко впереди раскачивались под ветром корявые черные деревца.
 А взгляд был. Холодный, давящий, каменный. Как тяжелая гранитная плита. Он буквально пригибал к земле, заставляя кровь холодеть в жилах и вселяя невольный ужас. Но кому он принадлежал?!
 Хани, в надежде получше увидеть окрестности, взобрался на гранитный валун, лежащий на вершине холма — напрасно. От огорчения он ударил по сырому камню ножнами меча, и тотчас по равнине пронесся громоподобный рев. Земля задрожала под ногами, и над деревьями поднялась фигура великана. Огромными шагами, с треском круша тонкие стволы, он бросился к путникам, в одно мгновение покрыв расстояние, которое, как им сначала казалось, надежно защищало их.
 Когда великан подбежал ближе, Хани испугался еще сильнее. Его грубая кожа цветом напоминала старую, растрескавшуюся дубовую кору. Да и сам он ростом и статью больше всего походил на внезапно оживший исполинский дуб — местные деревца доходили ему только до пояса. Одет был великан в косматую засаленную шкуру какого-то чудовищного зверя. Ноги были обмотаны кусками той же самой шкуры. На голове великана красовался гигантский череп какого-то ископаемого чудища. В руках он держал дубину длиной с корабельную мачту. Подойдя почти вплотную, великан остановился и завертел головой, словно не видел стоявших на самой вершине холма путников и застывшего на камне, как памятник, Хани. Когда его лицо повернулось к путникам, из груди Хани вырвался крик ужаса. Великан был слеп! В густой рыжей бороде сверкали острые клыки, не помещавшиеся во рту, приплюснутый нос жадно, со свистом и хлюпаньем втягивал воздух, но под низким лбом не было глаз! Не было даже глазниц. Жесткая, как проволока, рыжая шевелюра была как бы напялена прямо на зубастую пасть!
 Неожиданно камень под ногами Хани зашевелился и с шуршанием повернулся на своем замшелом ложе, так что юноша кувырком полетел на землю. Моховый покров камня не спеша пополз вверх, и снова все почувствовали тот самый неприятный взгляд.
 Великан радостно взвыл, так что у путников заложило уши, и, ликуя, с размаха так ударил дубинкой по земле, что холм затрясся. Оскалив зубы, он бросился на людей. Опомнившаяся Рюби схватила Хани за руку и опрометью бросилась по склону холма. Следом за ними мчалась Ториль, последним, с величайшей неохотой, Чани. Когда они спустились к подножию холма, великан был уже на вершине, но почему-то не спешил бежать дальше, а снова остановился. Путники же летели, сломя головы, мимо вредно цеплявшихся за плащи колючих кустов. Жесткая трава сразу стала предательски скользкой и норовила опрокинуть их.
 Наконец они остановились, укрывшись в глубоком овраге, и с трудом перевели дух.
 — Ну и чудовище… — еле выдавил Хани.
 — Про таких не говорится в наших летописях, — заметила Ториль, — однако он напоминает ледяного великана древних дней. Хотя мне казалось, что я знаю о Сумеречном Крае все, я не могу сказать точно, кто это.
 — Наверное, это страж границ Хозяина Тумана, — предположила Рюби. — Он создал много подобных чудовищ своим чужемерзким колдовством. Нам придется все время быть настороже.
 — Почему великан не преследовал нас? — спросил Хани.
 Вместо ответа послышалось тихое потрескивание, посыпались комья сухой земли и глины. Все вздрогнули. Но это всего лишь зашевелился гранитный валун, повисший в склоне над оврагом. Они успокоились было, но сразу прогремел хриплый голос великана, затопали огромные ноги. Опять пришлось спасаться бегством.
 — Не пойму, как он нас находит, — задыхаясь, пожаловался Чани после шестой или седьмой перебежки. — Ведь мы прячемся очень хорошо, великан так далеко, что мы его не видим, а он нас каким-то таинственным способом находит. Как?
 Ториль кисло усмехнулась.
 — Не догадываетесь?
 — Нет.
 Тогда принцесса указала на камень, по которому плавно скользил моховой покров, обнажая сырой гранит.
 — Вот его глаза.
 И, отвечая ей, невдалеке злобно завыло чудовище.
 — Я больше не могу, — Хани мешком рухнул на землю. — У меня ноги буквально подламываются.
 — На этой равнине нам от него не скрыться, — сказала Рюби, полуприкрыв глаза и что-то вспоминая. — Здесь повсюду валяются эти проклятые камни, значит он нас повсюду увидит. Бегите, я постараюсь его задержать. Я ведь не показала еще всего, что умею. — Она грустно улыбнулась. — Ведь это в какой-то степени мой родственник. Конечно, гранит
 — это не совсем драгоценный камень, но ведь камень же. Надеюсь, мы разберемся как-нибудь.
 Хани подскочил, как ужаленный.
 — Нет!
 Маячивший на вершине соседнего холма камень завертелся, осматривая лощины вокруг, теперь нужно было ждать появления великана, его тяжелые шаги уже приближались.
 — Что ты предлагаешь? — нервно спросил Чани, сжимая и разжимая пальцы на рукояти меча, хотя желание сражаться в нем явно поубавилось. — Я не вижу, как нам с ним справиться.
 — Каждый сам за себя, — хрипло каркнула Ториль. — Бежим в разные стороны. Кто-нибудь да спасется, за всеми сразу гнаться он не сможет.
 Хани молча покачал головой и бросился на холм, прямо навстречу великану, голова которого уже появилась над склоном. Все застыли. Вокруг разлилось зеленое сияние — это Хани обнажил меч. Раздался оглушительный треск, грохот. И все звуки перекрыл истошный вой. Выронив дубину, великан схватился обеими руками за голову и приплясывал на одном месте, вопя от боли. Он рычал и плевался, пинал землю, неуверенно, словно слепой, шарил по ней руками. Череп свалился, растрепанные волосы торчали в разные стороны.
 — Он разбил камень, — догадался Чани.
 — А сам… — у Рюби подкосились ноги.
 Принцесса, прищурившись, посмотрела наверх, где бесновался великан, и сухо сообщила:
 — Наверное, погиб.
 — Прекрати! — крикнул Чани. — Я не верю!
 — Сходи, проверь, — предложила она. — Если и тебе жизнь не дорога. — С холма полетели комья земли, великан яростно скреб пальцами вокруг себя.
 — И все-таки я посмотрю, — упрямо сказал Чани.
 Они обошли вокруг холма, но никаких следов Хани не заметили. Похоже, что Ториль, к величайшему сожалению, оказалась права, он погиб под ногами разъяренного великана. Рюби не хотела уходить с рокового места, и они прождали до вечера. Чани несколько раз принимался звать брата, рискуя привлечь внимание бесновавшегося великана, но ответа не было. Ночью путники развели большой костер, давая знак всем, кто его заметит — и друзьям, и врагам. Никто не пришел. Великан уже начал грызть землю, хрипя и рыча. В утреннем тумане он казался ожившим продолжением холма. Зеленоватая пелена тумана окрасила его рыжие волосы в дикий цвет.
 Наконец Чани решительно встал, вдохнул воздух, пронизанный слабым ароматом корицы, и сказал:
 — Надо идти дальше. Больше ждать нечего. Наш путь еще не закончен.
 — Я не уйду отсюда, — твердо сказала Рюби. — Он пошел за мной в море, он спас всех нас еще раз. Я не могу его покинуть.
 — Он погиб, — терпеливо разъяснил Чани.
 — Нет, он жив.
 Чани покачал головой.
 — Он был моим братом, и я с радостью отдал бы все, чтобы сейчас видеть его рядом. Но нужно иметь мужество смотреть правде в глаза. Он погиб. В бою неизбежны жертвы, их надо принимать как должное. К тому же перед нами стоит великая задача — освободить эту землю. И вернуть ее настоящему властелину, — тихонько добавил он. Однако Ториль все-таки расслышала эти слова, и радостно усмехнулась.
 Кое-как ему удалось уговорить Рюби. И они пошли дальше.
 По пути Чани с ожесточением рубил каждый встречный камень, с радостью слыша за спиной рев великана. Но постепенно рев слабел, и к полудню все стихло.




 16. ТЕНЬ БЕЗУМИЯ


 Мрачным был дальнейший путь. Казалось, впервые за все время их странствий удача отвернулась от них, и не осталось никакой надежды на возвращение Хани. Рюби искренне горевала, слезы блестели в золотистых глазах, ставших сероватыми от боли. Ториль тоже казалась удрученной, хотя временами на ее лице мелькала злорадная ухмылка. Зато Чани охватила холодная жесткая решимость. Теперь уже не Рюби, а он подгонял: «Вперед! Быстрее!» Дневные переходы увеличились до пятнадцати лиг, благо идти было почти так же легко, как по дороге. В пути им попадались замшелые развалины, остатки некогда могучих башен. Но кто строил их здесь, с какой целью — это Чани не интересовало.
 Вскоре далеко впереди зазвучал неумолчный грохот, похожий на шум мельничных жерновов, безостановочно, день и ночь перемалывающих камни вместо зерна. На горизонте заклубилась белесая завеса, выделяющаяся на фоне сероватого неба и туч. Она сверкала разноцветными огоньками — синими, красными, зелеными, желтыми.
 — Какую новую пакость приготовил нам Хозяин Тумана? — Чани, прищурившись, пытался рассмотреть, что же там грохочет. — Мне это снова напоминает белую радугу. Встретиться с ней сейчас было бы очень интересно. Вот только ветра нет. — Он усмехнулся и в упор поглядел на Ториль, правое веко у него мелко подергивалось. — Выяснили бы, чей огонь сильнее.
 Принцесса в последнее время чувствовала себя гораздо увереннее, видимо, она пришла к какому-то определенному решению, и потому решительно возразила:
 — Зачем? Ведь однажды вы уже справились с нею. От добра добра не ищут. — Неприязненный взгляд в сторону Рюби.
 — Пожалуй, ты права, — согласился Чани. — Не стоит искушать судьбу, если есть надежное средство.
 — Всегда рада дать совет, — Ториль церемонно поклонилась.
 Но Рюби лишь качнула головой.
 — Это не белая радуга, а что-то другое. Я не ощущаю опасности, хотя препятствие будет серьезным.
 — Можно подумать, что ты видишь, — подпустила шпильку Ториль.
 — Да, — просто ответила Рюби.
 Принцесса фыркнула, как рассерженная кошка и отвернулась, крайне недовольная.
 По мере приближения к таинственному месту почва под ногами начала ощутимо содрогаться. Снова пахнуло холодом, хотя ветра не было.
 — Грохочущий дым, — пошутил Чани, поднимаясь на каменистый холм. И остановился.
 Холм круто обрывался, как обрубленный топором, вниз уходил широкий каньон, глубиной не меньше пятидесяти локтей. Но не это смутило Чани. Хотя стены каньона и были круты, они пересекались великим множеством трещин и расселин. Гораздо удивительнее было то, что творилось на дне. Там шевелилась и грохотала сплошная масса голубовато-зеленого льда. Это не походило на весенний ледоход. Лед тек совершенно, как вода, хотя его движение было медленнее, чем у речных струй. Куски льда наползали друг на друга, с треском лопались и опрокидывались, громоздились заторами, в мгновение ока выраставшими до краев каньона, чтобы сразу же с громовым звуком рассыпаться. Теперь-то они поняли, откуда исходил смущавший их шум. Время от времени на поверхности появлялся истерзанный и измочаленный острыми льдинами ствол дерева и тут же пропадал. Возникали глубокие воронки ледоворотов и быстро затягивались.
 Чани, довольный, что препятствие оказалось не таким страшным, как мерещилось издали, прикинул на глаз ширину каньона и сказал немного отставшей Рюби:
 — Ты напрасно боялась. Мы легко переправимся на ту сторону, здесь не больше ста локтей.
 — Не спеши, — остановила его Рюби.
 Она подобрала камешек, валявшийся на краю обрыва и, размахнувшись, бросила его вниз. Не успел камень коснуться льда, как тот с треском вспучился и метнулся ему навстречу. Еще мгновение — и камень пропал бесследно, не задержавшись и одной секунды, точно его бросили в воду.
 — Видел?
 Чани недоверчиво проводил взглядом летящий камень, подобрал еще один и швырнул следом. Лед жадно проглотил и его.
 — Проклятая страна. Правы были они, что не захотели здесь жить. На это способен только ненормальный. Ведь здесь даже лед не такой, каким он должен быть.
 — А, Ледяная река, — без тени удивления сказала Ториль, едва глянув вниз.
 — Что ты об этом знаешь? — живо спросил Чани.
 — Много. Ведь должен откуда-то возникать тот лед, который переполняет Холодное море. Оно далеко не всегда было таким. По равнинам Сюддера текут две такие реки. Мы сейчас стоим на берегу восточной. И если мы намерены пробиться к развалинам Фаггена, то придется каким-то способом переправляться через нее, потому что она пересекает весь остров с севера на юг.
 — Почему ты не сказала об этом раньше?
 — Ты не спрашивал, и я обязана была молчать, пока… — Она чуть усмехнулась.
 — Ты ошибаешься, — возразила Рюби. — Эта река имеет истоки, как и западная.
 — Вот как? — насмешливо спросила Ториль. — И где же?
 — Вы знаете многое, но не все. Существуют два ледяных вулкана. Из их кратеров течет не огненная лава, а лед, потому что подземные коридоры соединяют их с голубыми льдами у самого Вечного Холода.
 — Ты не ошибаешься? — испытующе посмотрел на нее Чани.
 — Нет.
 — Тогда, может, лучше нам попробовать обойти их?
 — Слишком долго.
 — Значит будем искать способ переправиться, — подвел итог Чани.
 Тем временем ледяная река, словно почуяв присутствие людей, заволновалась, загрохотала особенно сильно. Крупный ледяной осколок со свистом вылетел из недр ледоворота и больно ударил Чани в плечо. Он злобно выругался и отступил на несколько шагов, чтобы укрыться за обрывом.
 — Что будем делать? — Чани вопросительно посмотрел на Ториль. Принцесса торжествующе вскинула голову, но тут же спрятала глаза, когда Чани жестко добавил: — Говори! Неужели этот лед не держит человека?
 — Как только он отрывается от реки, выходя в море, то сразу же превращается в самый обычный лед, иначе мы не пересекли бы Холодное море. Но здесь на нем лежит черное заклятье, — сказала Рюби. — Он глотает все, что падает в реку.
 Но вдруг сквозь треск льдин до них долетел едва различимый нежный, мелодичный перезвон крохотных колокольчиков. Лицо Ториль исказилось, словно это был рев разъяренного тигра, хотя Чани не услышал в новом звуке ничего жуткого. Он увидел крохотный зеленый росточек, высунувшийся у самых ног Рюби.
 — Не сметь! — взвизгнула принцесса. Но Рюби не обратила на нее никакого внимания, разговаривая с растением. Снова прозвенели колокольчики, и Чани узнал язык цветов. Пальцы Ториль нервно сжимались и разжимались, будто ей хотелось задушить кого-то. Однако Черный Меч давно покоился на морском дне, а схватить Рюби за горло… Волосы принцессы растрепались и торчали в стороны, в глазах мелькала такая ненависть, что Чани даже испугался.
 Наконец росточек и Рюби о чем-то договорились, и, как раньше, на острове дракона, крошечная зеленая веточка с тремя маленькими зубчатыми листиками начала стремительно расти.
 — Поч-чему?! — сквозь зубы прошипела Ториль. — Как они посмели?! Ведь они должны подчиняться только мне!
 Рюби с жалостью посмотрела на нее.
 — Неужели ты так и не поняла? Они помогают тем, кто вступает в схватку со злом, и никому и никогда не подчиняются. Раньше ты тоже делала доброе дело, поэтому они помогали тебе. Помогали, а не подчинялись.
 — Подчинялись! — выкрикнула Ториль.
 Она попыталась произнести какую-то фразу на языке цветов, но вместо звона хрустальных колокольчиков послышалось бряканье разбитого стекла. Ториль дико посмотрела на Рюби и еще раз начала тщательно выговаривать каждое слово. Снова ничего не получилось.
 — Не трудись понапрасну, — мягко остановила ее Рюби. — Тем, у кого на уме черные мысли, язык природы недоступен. Она никогда не будет пособничать в злых делах.
 Пока они говорили, лиана уже выросла настолько, что могла спокойно протянуться через ледяную реку, но растение чего-то ждало, не спешило кидаться в ледяное крошево. Лиана спокойно свилась кольцами у ног Рюби. Та подозвала к себе Чани.
 — Теперь твоя очередь. Перебрось ее на другой берег.
 Чани послушно поднял лиану и удивился ее живому теплу. Ему даже показалось, что он взял в руки зверька, а не растение. Не замечая свирепых взглядов, которые кидала ему Ториль, намотал лиану на руку и начал примериваться. Потом поднял увесистый камень, привязал к концу лианы, размахнулся и легко перебросил его на другой берег реки. Лиана немедленно обвилась вокруг скального выступа…
 — Пожалуйста, путь готов, — пригласила Рюби. — Если у тебя есть верные друзья, то не страшны никакие преграды.
 — Будьте вы прокляты! — прошипела принцесса. — Вам не будет удачи! И тебе, похитительница чужих слуг, и тебе, презревший величие… Эта земля принадлежит повелителям Тан-Хореза, как и все вокруг. Не надейтесь, что вам удастся похитить чужое!
 — Вы наглецы и воры, — холодно сказал Чани. — Тан-Хорез… Жалкая гнилая деревушка… Коровий сарай, которому едва две тысячи лет! Алмазный венец насчитывает сто веков истории!
 — Уж не ты ли намерен возродить Анталанандур Счастливый?! — вызывающе крикнула Ториль, от бешенства совсем потерявшая голову.
 — А почему бы и нет?! — быстро и твердо ответил Чани.
 Рюби устало, с выражением какой-то безнадежности смотрела на их перепалку.
 — Идемте, — недовольно сказала она. — Мы должны переправиться до наступления темноты. Выяснять, кому править Тъерквингом, будете на том берегу.
 Чани зло фыркнул.
 Дорога тянулась по каменистым плато, то и дело перерезаемым узкими глубокими каньонами, перебираться через которые было крайне трудно. Часто приходилось обходить ущелья стороной, что отнимало много времени и сил. Но трое путников упрямо двигались на восток. И с каждым днем Ториль делалась все мрачнее, словно таяли какие-то ее тайные надежды.
 По утрам они торопливо пили горячий чай, подкреплялись каменным хлебом из неистощимых запасов Рюби и как можно скорее снимались с места ночевки, словно старались подальше отойти от места гибели Хани. Хотя кому удалось убежать от воспоминаний? Или, может, каждый из троих пытался бежать от собственных мыслей?
 Грохот ледяной реки постепенно сошел на нет. Все чаще попадались развалины некогда горделивых замков. Но сейчас от них остались только жалкие руины, беспорядочные груды почерневших, закопченных камней, перевитые колючими кустами шиповника — единственного свидетеля былой славы.
 Теперь Чани внимательно присматривался к развалинам, так как хотел понять, какими возможностями обладает враг, сражаться с которым они собирались. Камни покрывал толстый слой сажи и копоти, словно здесь бушевал огненный шторм, разрушивший крепости. Он расплавил железные засовы и решетки, которые застыли неровными черными кляксами на раскрошившемся от жара граните. Глядя на эти свидетельства чудовищной мощи противника, Чани недовольно хмурился и с сомнением нащупывал рукоять меча, казавшегося ему теперь уже не таким могущественным.
 А потом начала портиться погода. По небу под неизменным серым пологом побежали иссиня-черные тучи, навстречу путникам задул сильный восточный ветер, в воздухе закружились хлопья мокрого снега.
 — Будем ждать гостей, — спокойно сказала Рюби, когда они начали готовиться к ночлегу.
 — Каких таких гостей? — подозрительно спросил Чани.
 — Этой ночью разразится сильная пурга. И я думаю, что снежные волки не заставят себя долго ждать.
 — Если они явятся — мы их достойно встретим, — с холодной уверенностью ответил Чани. — Мы с ними уже дрались и нашли на них укорот!
 — На мою помощь не рассчитывайте, — вскинулась Ториль. — Золотой Факел не вспыхнет. Да и нет его у меня!
 — Не поможешь, даже если тебе самой будет угрожать опасность? — равнодушно осведомился Чани.
 — Нет.
 — А если тебе прикажут?
 Принцесса заколебалась и ответила уклончиво:
 — Там посмотрим.
 Но Рюби решительно сказала:
 — Огонь, рожденный в кузнях Железного Замка, нам не нужен.
 — Вот и отлично, — мрачно закончила спор Ториль.
 Ночь наступила как-то неожиданно. Еще минуту назад западный небосклон светился тускло-желтым светом вечерней зари, из последних сил пробивавшейся сквозь тучи, и вдруг на путников обрушилась беспросветная темнота. Такой они раньше не видели, все-таки какое-то свечение лилось с неба. А теперь двойной полог туч совершенно поглощал слабый свет звезд и луны. Заглушая все остальные звуки, сильнее завыл ветер. Слабенький костер
 — горстка полугнилых прутьев — не рассеивал тьму, а скорее наоборот, сгущал ее еще сильнее. Чани подумал, что от такого костра вреда больше, чем пользы. Он не светит и не греет, зато указывает врагу их место.
 Но постепенно в плаксивом посвисте вьюги начали появляться и другие голоса. Негромкий, протяжный, невыразимо тоскливый вой прокатился по холмам. Он наполнил собою воздух и звучал, казалось, отовсюду. Начавшись с невнятного стона, он взмывал до пронзительного, режущего ухо звука, постепенно переходя в злобный рев, и заканчивался невнятным, щемящим сердце стенанием. Чани ощутил, как у него немеют руки и останавливается дыхание.
 — Вот они, — со злобным торжеством прошептала Ториль, сидевшая, нахохлившись, у костерка. — Попробуйте одолеть слуг тьмы!
 Снова зазвучал переливчатый вой. К первому волку присоединился второй, затем третий… Целая стая изливала тоску черному небу. Чани дрожал, как в лихорадке. Крупные капли холодного пота выступили на лбу, ему хотелось упасть на землю, обхватить голову руками, зажать уши и закричать от нестерпимого ужаса. Он с такой силой прикусил губу, что теплая солоноватая струйка крови пробежала по подбородку. Это немного отрезвило.
 Рюби равнодушно, точно ничто не могло ее взволновать, ждала. Она явно на что-то надеялась. А волки приближались. Их вой становился все громче, в нем появились торжествующие оттенки, уверенность, что добыча не скроется, предвкушение кровавого пира. Чани с отчаянием ощутил, что не может пошевелить рукой. Он стал совершенно беспомощен.
 Изломанное дрожащими красными отсветами лицо Ториль светилось хищной радостью.
 — Каковы вам злые песни мрака и ненависти? — мстительно спросила она.
 — Никому из смертных еще не удавалось противостоять им!
 Вместо ответа Рюби грустно улыбнулась, и принцесса отпрянула, как ужаленная. Рюби подняла правую руку, феерический красный свет залил холмы. Он был ровный и мощный, словно в небе под тучами вспыхнуло необычное красное солнце. В этом свете внезапно появились многочисленные быстрые силуэты, отбрасывающие на свежий снег фантастические багровые тени. Испуганные внезапно загоревшимся светом, они замерли в нерешительности, настороженно принюхиваясь и прислушиваясь.
 Чани вдруг ощутил, что невидимые оковы спали с него. Он медленно поднялся и повел плечами, стряхивая остатки оцепенения, гневно посмотрел на поскучневшую принцессу и шагнул навстречу волкам. Он ощутил разгорающееся бешенство, заволакивающее мозг черной пеленой, заставляющее не думать, а драться. Сейчас он хотел одного — рубить, крушить, убивать…
 Встревоженный его движением, самый крупный из волков задрал морду вверх и коротко провыл какой-то приказ. Колючими синевато-белыми лучами брызнула Ледяная Звезда, укрепленная у него на ошейнике. Волки медленно поднялись и начали постепенно окружать Чани.
 Однако он уже ничего не видел и не слышал. Семь камней на рукояти меча загорелись всеми цветами радуги. Чани сам зарычал, точно зверь, и выхватил меч, полоснувший по волкам синим лучом.
 — Корона и слава! — исступленно выкрикнул он, вспомнив надпись на каменном постаменте статуи древнего короля. Тогда он не смог прочитать древние иероглифы, а сейчас слова сами загорелись огненными буквами у него в мозгу.
 Волки снова замерли, и Чани, высоко подняв искрящийся меч, двинулся прямо на вожака. Тот поджал хвост и глухо заворчал, не решаясь броситься на человека. Но четверо волков, двое справа и двое слева, начали заходить со спины Чани, отрезая его от костра.
 — Остановись! — крикнула Рюби, но Чани не слышал ее и продолжал, как лунатик, шагать вперед.
 — Корона и слава! — срывая голос, снова крикнул он, стремительно бросаясь на вожака стаи. Тот шарахнулся в сторону, не приняв вызова, но когда Чани повернулся, чтобы вернуться к костру, перед ним выросли пять зловещих силуэтов. На сей раз волки явно не собирались отступать.
 Однако Чани не дрогнул.
 — Прочь с дороги, шелудивые твари, — повелительно сказал он. — Не становитесь на пути великих!
 Волки, прижав уши, тихо и угрожающе зарычали, но в их голосах не было прежней уверенности. Они дрогнули. Ровная шеренга смешалась, сбилась в кучу, волки не решились ни напасть, ни сбежать. Видимо, что-то произошло за спиной у Чани. Это могла быть только новая опасность, и он круто повернулся. Из красноватой темноты выдвинулась огромная неясная фигура. Сначала ему показалось, что на него наползает чудовищная глыба красного гранита, лишь потом Чани различил, что это медведь. Совершенно невообразимых размеров. Даже в кошмарном сне не мог привидеться такой исполин. Он шел, неуклюже загребая лапами, и земля, казалось, прогибалась и стонала под ним. Чудовищная лобастая башка медведя была низко опущена, тускло поблескивали красные угольки глаз, в полуоткрытой пасти виднелись клыки длиной почти в локоть. Чани подумалось, что если медведь встанет на задние лапы, то окажется под стать Великану Каменные Глаза.
 Волки тоскливо завыли. Явился настоящий хозяин этих мест. Но Чани, находясь во власти той же хмельной отваги, был готов броситься и на него. Он поступил бы так, но ясно ощутил волну добродушия и спокойствия, испускаемую могучим зверем. Медведь совсем не собирался нападать на него. Зато когда гигант увидел волков, словно эхо отдаленного грома прокатилось по холмам. Медведь остановился и зарычал. Потом поднял голову и во всю ширину распахнул свою ужасную пасть.
 Для волков это было уже слишком. Они и так выглядели, как нашкодившие щенки, рядом с медведем. Кто-то из них не выдержал и бросился наутек. Еще минута — и вся стая стремительным галопом мчалась прочь. Вожак на прощание провыл что-то, но прозвучало это смешно и глупо. Сам перепуганный до смерти, он еще пытался грозить.
 Медведь после бегства волков, похоже, снова потерял всякий интерес к происходящему. Сонно-равнодушно он посмотрел на костер, засопел добродушно, помотал головой, зевнул и невежливо повернулся задом. Потом рыкнул для острастки вслед удравшим волкам и ушел, подергивая смешным куцым хвостиком.
 Когда Чани вернулся к костру, его встретило напряженное молчание. Лишь много времени спустя Ториль кисло сказала:
 — Не надейся, что подданные Соболя будут выручать вас всегда. Не надейтесь. Вам предстоит еще идти через голубые льды. Там посмотрим.




 17. ТУМАН И ГРИФОН


 Туман подкрался совсем незаметно. Сначала из расселин и узких провалов между камнями заструилась прозрачная, как кисея, голубоватая дымка. По-прежнему окрестности было видно на много лиг вперед, но предметы потеряли свои резкие очертания, стали расплывчатыми и смазанными. Словно холмы и горы начали растворяться в воздухе, как капля чернил в стакане воды.
 Затем дымка стала погуще, ее пронизали пушистые темно-серые нити, и вся она засветилась неземным, дрожащим серо-перламутровым свечением. Зазвучала тихая ненавязчивая музыка, манящая за собой. Теперь уже дымка совершенно исказила перспективу. Холмы вдруг срывались со своих мест и начинали описывать бешеные стремительные круги, от этого мутилось в голове и тошнота подступала к горлу. Потерялось всякое ощущение объема, невозможно было сказать — яма перед тобой или, наоборот, торчащий камень. Чани даже расшиб себе колено до крови. А музыка становилась постепенно громче и настойчивей, противиться ей не было никакой возможности… Стоило повернуть голову, как внутри все замирало и екало, будто падаешь в бездонную яму. В ушах оглушительно бухали сотни медных колоколов.
 — Может, остановимся, переждем? — хрипло предложила Ториль.
 Чани энергично тряхнул головой. Нет, останавливаться было нельзя, он понимал это твердо. Если музыка зовет вперед, ей нужно подчиниться. Он покачнулся, в то же мгновение ему показалось, что весь мир перевернулся, земля оказалась вверху, он стоит, как муха на потолке, вверх ногами. Вскрикнув, Чани закрыл лицо ладонями и тихо ответил:
 — Идем дальше. Нет такой силы, что заставила бы меня остановиться!
 Дымка уже превратилась в настоящий туман, густой и плотный. Монотонная музыка заполнила весь мозг, вытеснив оттуда остатки мыслей. Было невыразимо приятно идти за ней, ни о чем не размышляя. Чани начало казаться, что сотни змей колышутся перед ним, встав на хвосты, в перламутровом мареве. Он уже совершенно перестал понимать, кто он, куда и зачем идет, прямо ли идет или направо, вверх или спускается… Ему чудилось, что странный серебристый туман пронизывает его насквозь, проникая в каждую клеточку тела, и оно помаленьку растворяется в тумане…
 Впечатление было разрушено сильнейшим ударом по лбу, искры посыпались из глаз. Чани даже присел, коротко застонав — таким мучительным оказалось пробуждение от сладкого сна. Прямо перед носом, вытяни руку и хватай, в тумане кто-то шевелился и ворчал. Кто-то золотистый, переливающийся и большой. Не успел Чани схватиться за меч, как знакомый голос обиженно простонал:
 — Ну вот, опять. Лечу, понимаете ли, себе, лечу, никого не трогаю… А они сразу драться!
 Чани ошалело икнул и, запинаясь, спросил:
 — Это ты?
 — Конечно, — отозвался голос, в нем не чувствовалось ни малейшего удивления. — Я — это я, только большой вопрос: что именно каждый из нас понимает под этим «я».
 — Я понимаю тебя.
 — И я тоже понимаю себя, — охотно согласился голос.
 — Тебя — в смысле Грифона, — оправившись наконец от потрясения, решительно сказал Чани.
 — Вот здесь я с тобой совершенно согласен. — Грифон вынырнул из тумана и тщательно осмотрел крылышки. — А что вы здесь делаете? — с неподдельным интересом поглядел он на Чани. Потом вежливо поклонился подошедшим Рюби и Ториль.
 — То есть как — что? — Вопрос был настолько глуп, что ответить на него оказалось трудно. — Мы идем.
 Теперь уже Грифон, выкатив глаза и полуоткрыв клюв, нелепо уставился на Чани.
 — Как так «идем»? Вот лично я — лечу. — Он мечтательно зажмурился. — Как сейчас помню. Прилетаю я однажды на Харренстарбанзантоспор… Вы, кстати, там никогда не бывали? Крайне рекомендую… Прекрасное место. Тихое озеро, персики… Ой, я хотел сказать — невыразимый кошмар! Вода ледяная, сунешься — окоченеешь, фрукты, понимаете ли, гнилые… Впрочем, это к делу не относится. Так повторяю: я лечу. А вы как сюда попали?
 — Куда — сюда? — непонимающе переспросил Чани.
 — В воздух, — простодушно ответил Грифон. Заметив, что Чани смотрит на него, как на сумасшедшего, он обиделся и поспешно добавил: — Или вы собираетесь отрицать, что под нами высота в двести локтей? Пошарь под ногами.
 Чани сначала сочувственно кивнул, чтобы не обижать зверя, но потом глянул себе под ноги. И сердце у него оборвалось. Ничего кроме того же перламутрового тумана. Земля действительно пропала. Он упал на колени, слепо вытянув руки вперед. Каким-то чудом они все держались в воздухе, на тумане. Рука беспрепятственно уходила вниз, но сам-то он ведь стоял! Что происходит?!
 — И высоко здесь? — напряженным голосом осведомилась Рюби, не потерявшая самообладания, тогда как на лице Ториль был написан откровенный ужас.
 — Да не очень. Локтей двести, я ведь уже говорил.
 — Если упадем — костей не соберем, — слабым голосом промолвил Чани.
 — Совершенно верно, — любезно подтвердил Грифон. — Но это не самый плохой из возможных вариантов. Вы совершенно напрасно двинулись путешествовать во время наступления Поющего Тумана.
 — Не слыхала про такой, — вставила Ториль.
 — Ах, — махнул лапой Грифон. — Он появился совсем недавно, лет пятьсот назад. Странная штука. В нем смешивается все и вся — верх и низ, право и лево, воздух и камни. Обязательно нужно переждать, не трогаясь с места. Иначе можешь, вот как сейчас, думая, что идешь совершенно прямо, забрести в какое-нибудь гнилое болото. Или забраться высоко вверх. Или, что гораздо хуже, опуститься в толщу камня.
 — Это навсегда? — спросил Чани.
 — Конечно, нет. Как только пропадет туман, пропадают и его чары. Ну, и поскольку вы летать не умеете, вам будет несколько затруднительно спастись. Впрочем, как я уже заметил, много хуже приходится тем, кто влезает в толщу гор.
 — Ладно, это потом, — встревоженно прервала его Ториль. — Лучше помоги нам сейчас найти землю.
 — Но ведь я ни во что не вмешиваюсь, — поспешно возразил Грифон.
 — А мы и не просим тебя вмешаться, — мягко сказала принцесса.
 — Вот и не просите.
 — Но ведь мы столько раз помогали тебе, — упрекнул его Чани.
 Грифон обиженно надулся.
 — Я бы и сам справился. Я ведь… Ох какой! Сильный!
 Все трое в ответ на это только усмехнулись.
 — С вашей стороны крайне бестактно напоминать мне об этом. Воспитанные люди так не поступают, — вконец оскорбился Грифон.
 — Ну, если ты настолько неблагодарен… — с горечью сказал Чани.
 Грифон в замешательстве почесал задней лапкой за ухом.
 — И так каждый раз… Я редкое животное. Меня же беречь надо! Охранять! А я должен все время кому-то помогать, кого-то спасать… Ладно, держитесь за мой хвост.
 Это было достаточно глупо и унизительно, но выбора у них не оставалось.
 Хозяин Тумана мрачно смотрел на дрожащие синие волны, разлетающиеся по самым отдаленным уголкам тронного зала от Зерцала Мира. Он уже не кричал, не скрежетал зубами, а просто сидел, буквально почернев, и угрюмо молчал. Наконец тихо спросил Морского Короля:
 — Что же теперь с нами будет?
 Тот пожевал сухими губами, поскреб в затылке и сказал рассеянно:
 — Они идут…
 — Это я и сам вижу.
 — Я ведь предупреждал.
 — Что они с нами сделают?
 — К чему такой пессимизм? Они еще не дошли. А самое главное, — воодушевился Морской Король — ты заметил? Они уже раскололись! Их уже не трое, а три! Каждый сам по себе. Еще немного — и они перегрызутся между собой! Они пока не победили нас! Они не дошли до Ледяного Дворца и не дойдут! А здесь их встретит непобедимая армия Ледяных! — Морской Король на секунду смешался, вспомнив неприятное, но сразу приободрился и весело закончил: — Мы их прикончим!
 — Прикончим?! — взвился Хозяин Тумана. — Ты что же, предлагаешь мне закрыться в стенах дворца, бросив всю принадлежащую мне землю?! Спрятаться, как мышь в нору? Отсиживаться, уповая на чудо, которое никогда не случится?! Отдать свои владения мерзким теплокровным людишкам? Не бывать тому!
 — Но ведь самые могучие твои средства оказались бессильны против них,
 — осторожно возразил Морской Король.
 — Это потому, что постоянно кто-нибудь вмешивается. Как этот проклятый Грифон, например. Ну ничего, я с ним посчитаюсь.
 — Драная кошка с крыльями, — поддакнул Морской Король. — Не снял я с него шкуру в свое время, пожалел. И напрасно. А ведь какая возможность была. За это сам пострадал потом. — Он мстительно добавил: — А ведь если вдуматься, то это он погубил твою армию.
 — Ничего, Грифон еще заплатит за все, — без особой уверенности сказал Хозяин Тумана. — Я очень рассчитывал на Поющий Туман. Ну неужели, когда человеку помогают звери, нет силы, способной победить его?! Человек и природа вместе… Не успел я всерьез взяться за нее. Да и ты проглядел в свое время. Надо было леса сводить под корень! Сжигать! Истреблять и зверей, и птиц! Всех! — Он снова начал кричать. — Оставить человека одного на голой земле. И только тогда напустить на него творения наших рук!
 Вдруг он заметил, что Морской Король просветлел лицом и порывается что-то сказать. Хозяин Тумана махнул ему рукой.
 — Давай!
 — Можно еще попробовать найти себе союзника.
 — Это кого?
 — Как раз тех, кто всерьез взялся за природу.
 Хозяин Тумана на секунду задумался, а потом безнадежно ответил:
 — Слишком поздно. Они не успеют. Да и когда ты слышал, чтобы Железный Замок кому-нибудь помогал? Они охотно продают оружие всем подряд, но я не знаю ни одного случая, чтобы они вышли за пределы своего края.
 — И все-таки я считаю, что надо попытаться.
 — Ты плохо представляешь, что именно советуешь. Ну да ладно…
 …высокая толстая стена, прорезанная через равные промежутки массивными квадратными башнями, тускло сверкала в лучах заходящего солнца. Когда ее изображение приблизилось, стало видно, что стену покрывают огромные, в двадцать локтей, квадратные же стальные плиты. Массивные ворота, лишенные всяких украшений, из мрачной вороненой стали, висели на тяжелых петлях. Вся земля внутри стен была залита гладкой черной массой, похожей на застывшую лаву, извергнутую вулканом. Ровные ряды одинаковых черных зданий выстроились, словно по линейке. Над каждым из них возвышалась квадратная труба из красного кирпича — похоже, хозяева замка не признавали округлых линий и питали пристрастие к резким угловатым формам. Из трубы непрерывно валили тяжелые клубы жирного черного дыма. В воздухе стоял неумолчный грохот сотен и сотен молотов. Рев огня, шипение пара… Сквозь широкие окна зданий то и дело мелькали разноцветные сполохи от расплавленного металла — кроваво-красные, пронзительные иссиня-белые, бледно-зеленые. Но нигде на протяжении многих лиг, обнесенных стеной, даже самый пристальный и внимательный взгляд не нашел бы и крошечного зеленого листика. Черный, серый, коричневый, черный, серый, коричневый, черный, серый, коричневый…
 — Обратиться к ним? Ну уж нет, — сказал Хозяин Тумана. — Полюбуйся, что они устроили у себя. Это еще нам аукнется. Дай им палец, они руку по самое плечо отхватят. Нет! В конце концов, я не пустил еще в ход самые надежные средства, ты ошибся. Я сам боюсь их пробовать. — Он усмехнулся. — Так как не знаю точно, куда повернет сила, которую я выпущу на свободу, на кого именно она обрушится. Но выбора у меня не остается, они сами виноваты.
 — А может, повернуть Зерцало красной гранью? — осторожно предложил Морской Король.
 — Будущее? Нет!! — взвизгнул Хозяин Тумана. — Ты забываешься, другому давно бы уже вырвали язык за такие дерзости. Никогда! Не смей больше напоминать об этом, иначе распростишься с головой.
 Морской Король недоуменно пожал плечами.
 — Не понимаю, почему ты так боишься своего будущего.
 — А  т  ы с  во  ег  о не боишься ? — в упор спросил Хозяин Тумана.
 Морской Король смешался, не зная, что ответить.




 18. ГОРОД ВО ЛЬДУ


 За последние дни Чани переменился. Он осунулся, похудел, лицо стало как будто бронзовым — кожа обветрилась и потемнела, хоть это был не загар. Глаза теперь постоянно светились лихорадочным огнем, словно внутри его пылало пламя. Тонкие черные лучики-морщинки пробежали от уголков глаз, губы потрескались. Он выглядел на много лет старше, чем был на самом деле. Голова его приподнялась, Чани теперь смотрел на остальных как бы свысока, надменно и властно.
 Ториль коварно улыбалась, следя за этими переменами. Но заметила их и Рюби, потому что сказала Чани:
 — Ты ведешь себя недостойно.
 Чани медленно повернулся к ней всем корпусом, словно шея его вдруг потеряла гибкость, и тяжелым взглядом уставился на нее.
 — Ты собираешься указывать мне?
 — Да.
 — По какому праву? — в голосе Чани глухо заклокотал сдерживаемый гнев, глаза налились кровью. Но Рюби не испугалась этого превращения. Долго длился безмолвный поединок, никто не хотел уступать. Молчание прервала Ториль.
 — Идем, — сказала она. — Мне не нравятся вон те холмы, я чувствую, что там скрыта какая-то угроза.
 — Я на своей земле, — уже немного остывая, возразил Чани.
 — На земле королевства Тъерквинг, — злорадно поправила принцесса.
 — Я не знаю такого, — надменно ответил Чани. — Был, есть и будет только Атинъярхан, провинция Анталанандура.
 Ториль не приняла вызов и послушно подтвердила:
 — Да, конечно.
 В тот день они снова вышли к морю, точнее, к узкому фиорду, сжатому с боков отвесными гранитными стенами. Как-то совсем незаметно глинистые холмы, поросшие кустиками дрока и можжевельника, покрытые чахлой бурой травой, перешли в такие же бурые скалы. Путники ощутили это, лишь когда под ногами заскрипела каменная крошка.
 И сейчас они застыли, любуясь непривычной картиной. В крепчайшем граните словно гигантской секирой была вырублена узкая щель с гладкими краями. Иногда начинало казаться, что можно различить следы лезвия на камне. Внизу должно было лежать темно-синее зеркало моря, но…
 Воды в фиорде не было, остался один лед. Не тот, по которому они пересекали Холодное море — зелено-голубой, матовый и неимоверно крепкий. И не тот, что встретился им в ледяной реке. Нет. Этот был бледно-голубым, без малейшей примеси других цветов. Он лежал, спаянный воедино с каменными берегами. И было понятно, что фиорд скован льдом уже много лет, а может, и веков.
 — Но где же город? — изумленно спросил Чани. — Ведь Фагген стоит на берегу именно этого фиорда.
 Рюби, разглядывая выползшие на землю языки льда, кивнула.
 — Да, он расположен здесь.
 — Но я ничего не вижу.
 — Когда мы спустимся туда, разберемся.
 Им пришлось идти к самому концу узкого залива, туда, где под напором бескрайних ледяных полей, покрывавших море, лед начинал наступление на землю. Только в этом месте стены фиорда немного снижались, и можно было спуститься к морю, не свернув при этом себе шею.
 Однако, когда они подошли вплотную к кромке льда, оказалось, что это не так просто, как виделось сверху. Гладкий и ровный лед на самом деле был изрезан глубочайшими трещинами и лежал на земле огромными глыбами, размером превосходившими самый большой дом. Да что там дом! Даже ратуша Акантона могла вместе со шпилем запросто поместиться в такой «ледышке».
 Чани озадаченно посмотрел вглубь ледяного ущелья.
 — А вот туда мне не хотелось бы идти.
 — Но придется, — возразила Рюби.
 Но тут Ториль, давно приглядывавшаяся к айсбергам, сказала, ни к кому не обращаясь:
 — А вам не кажется, что льдины лежат как-то странно?
 — И в самом деле, — согласился Чани. — Они расположены совершенно правильными рядами.
 — Мне это напоминает улицы ледяного города…
 — Вероятно, так оно и есть, — неуверенно сказала Рюби. — В Сумеречном Краю слишком мало солнца, и потому мы не знаем точно, что здесь происходит, но можно предположить, что Хозяин Тумана помог льдам проглотить Фагген.
 — Чтобы уж ничто не напоминало о стоявшей здесь некогда столице могучей державы Скъельдингов, — закончила Ториль.
 — Нет такой державы! — крикнул Чани. — Есть только провинция Атинъярхан!
 При этих словах вдруг под землей пронесся глухой рокот. Ледяные стены слегка дрогнули, грозя сойтись и раздавить между ними путников. Во льду промелькнули голубые искорки.
 — Короли гневаются, — продолжала распалять его Ториль. — Мы видели знак.
 — Много веков прошло с тех пор, как Фагген скрылся под льдом, — тихо произнесла Рюби. — Не стоит ворошить прошлое. Особенно так далеко на севере, где силы мрака и холода могущественны. Ты уже совершил достаточно неосторожных поступков, — обратилась она к Чани, — не совершай еще одного.
 — Ты твердо уверена, что это были ошибки? — огрызнулся он.
 — Да.
 — А я считаю иначе.
 — Все равно, не стоит вызывать на себя гнев мертвых королей.
 — Для меня это не короли!
 Рюби не стала отвечать и уже повернулась, чтобы идти дальше по ледяной улице, как Чани, видимо, чтобы выплеснуть переполнявшее его раздражение, выхватил меч и с силой ударил по ледяной стене, возвышавшейся над ними. Раздался пронзительный стеклянный звук, точно лопнула хрустальная струна, затем послышался тихий треск, шорох, и на ошеломленного Чани обрушилась настоящая лавина мелких ледяных осколков и слежавшегося снега. Полуоглушенный, едва не задохнувшийся, он с трудом выбрался с помощью Ториль из свежего сугроба. И ахнул. Подбежавшая на крик Рюби тоже застыла в изумлении. Айсберг внутри оказался пустым!
 Из открывшейся огромной ледяной пещеры пахнуло нестерпимым холодом, они невольно попятились. Но одновременно с холодом явственно почувствовался запах тлена и гниения. А потом из пещеры вылетел клуб зеленого дыма, и они ощутили резкий аромат корицы, у Чани все поплыло перед глазами. Когда головокружение прошло, он сделал три шага вперед и остановился. Стенки ледяной пещеры оказались совсем тонкими. Айсберг больше всего напоминал пустую яичную скорлупу.
 Чани презрительно рассмеялся.
 — Для меня это символ лживого могущества Тъерквинга! Такой грозный на вид, а рассыпался в порошок при первом же ударе. Только глупые сказки старух незаслуженно возвеличили Тъерквинг. Наверное, это королевство во всем походило на айсберг, который я сейчас разбил. И богатства их — жалкие медяки. А сами Скъельдинги всего лишь мелкие воришки, дерзко посягнувшие на то, что им не принадлежит, и сумевшие, по счастью, избежать заслуженной кары!
 Недоумевая, слушала Рюби его хвастливые речи и не замечала злобной кривой усмешки на губах Ториль. Все молчали. Потом снова прокатился подземный грохот, гулким эхом отдавшийся в ледяной пещере. Трещины пробежали по ее стенам и потолку, полетели острые ледяные осколки. Чани, быстро сообразив, чем это грозит, стремительно выскочил наружу и мощным рывком выдернул Ториль, тоже заглянувшую посмотреть на диковинку. В то же мгновение айсберг провалился внутрь. Вверх взлетело облако морозной пыли, а когда оно рассеялось, лишь груда ледяной крошки осталась на том месте, где стояла казавшаяся несокрушимой голубоватая гора.
 Чани, охваченный приступом внезапного и непонятного буйства, бросился, размахивая мечом, на следующую льдину. Тускло поблескивая, заверещали в воздухе осколки, снова потекли струйки зеленоватого тумана. Чани с рычанием врубился в третий айсберг. Теперь он снова напоминал легендарных безумцев-берсерков Тъерквинга. Что было тому причиной — осталось загадкой. Глаза его подернулись матовой пленкой, на губах запузырилась зеленоватая слюна, он кричал что-то непонятное и крушил ледяные горы, пока, выбившись из сил, не опустился на землю.
 — Надоело? — жестко спросила Рюби.
 Чани коротко мотнул головой.
 — Нет, просто хотелось найти королевский дворец.
 — Так это же просто, — подсказала Ториль. — Он наверняка был самым большим в городе.
 — Значит, нам надо разыскать самую большую льдину, — закончил Чани.
 Как ни старалась Рюби отговорить его, он упорно стоял на своем. Наконец она сдалась.
 — Наверное, здесь, — не очень уверенно предположила Ториль, указывая на совершенно чудовищную матово-синюю ледяную гору, уходившую в самое небо. Она стояла посреди открытого пространства, напоминавшего площадь.
 — Похоже, это так, — согласился Чани, подойдя к айсбергу и осторожно трогая его ладонью.
 — Только будь повнимательней, — предупредила Рюби, — а то снова отравишься.
 — Ладно. Я не нуждаюсь в ваших советах, — хмуро ответил Чани.
 Рюби и Ториль, остановившись поодаль, настороженно следили за ним. Чани примерился, коротко размахнулся и, нанеся удар, молниеносно отскочил. С оглушительным грохотом лед разлетелся на куски, открыв черный провал, откуда немедленно повалили густые клубы зеленого тумана, как и предполагала Рюби. Однако на этот раз туман растаял, никого не захватив. Чани опасливо заглянул внутрь ледяного грота и вдруг присвистнул.
 — Смотрите-ка скорее, что здесь спрятано!
 Когда девушки подбежали к нему и увидели, что таилось внутри айсберга, то замерли, пораженные.
 По странной прихоти колдунов с потолка ледяной пещеры лился фосфоресцирующий голубоватый свет. Хотя внутри было темновато, все-таки удалось различить, что вся земля в ледяной пещере буквально покрыта толстым золотым ковром. Когда-то сокровища Скъельдингов были спрятаны за надежными каменными стенами, прочными запорами, но сейчас все это пропало, и монеты, украшения, безделушки раскатились по серому камню. Перстни, ожерелья, венцы, кубки, блюда, кувшины… Чего там только не было. Словно сухими листьями, все это было засыпано золотыми монетами. Золото позеленело от влаги, потускнело, покрылось липкой слизью.
 Из груди Чани вылетел протяжный стон.
 — Это моя добыча! — взревел он, отталкивая стоявшую рядом Ториль. — Моя!
 Чани схватился за горло. Никогда раньше он не видел такого количества золота сразу, даже подумать не мог, что подобное возможно. Воистину, неисчислимы сокровища Скъельдингов, но каковы тогда были сокровища великих королей?
 — Да, сталь сильнее золота, — забывшись, прошептал он. — Но за золото можно купить еще более сильную сталь. — И тут он почувствовал на себе пристальный холодный взгляд. — Кто здесь?!
 — Никого, — ответила Ториль, оправившись от потрясения.
 — А это кто лежит? — спросил Чани, вытягивая руку.
 В центре большого зала, служившего, как теперь они поняли, усыпальницей, стоял пьедестал из полированного черного гранита. На нем лежал мертвый король в некогда роскошной алой мантии, расшитой золотыми узорами. Истлевшие руки сжимали рукоять такого же короткого меча, каким был вооружен сам Чани.
 — Третий меч! — удивленно вскрикнула Рюби. — Как он мог сюда попасть?!
 Она шагнула к пьедесталу, но поскользнулась на груде золота и упала. В звоне и шорохе им почудился издевательский смех.
 — Я предупреждала вас — не нужно тревожить мертвых, — сказала Рюби, поднявшись. — Я сейчас повторю то же самое. Лучше уйдем отсюда.
 — Уйти от такой добычи? Никогда! — резко крикнул Чани. — Это золото нужно возвратить законным владельцам — наследникам Алмазного венца. Я отберу награбленное у самозванца, кем бы он ни был.
 — Я могу подсказать, кто это, — сказала, усмехаясь, Ториль. Она не вошла в ледовый грот, предпочтя остаться снаружи. Помолчала, и потом отчетливо произнесла: — Я полагаю, что это сам Скъельд Кровавый!
 В третий раз прокатился рокот под землей, от сильного толчка Чани едва не опрокинулся навзничь, но кое-как устоял. Внезапно словно вспыхнули сотни невидимых факелов, горящих странным голубым пламенем, и яркий свет залил гробницу. С содроганием Чани увидел, что пьедестал начал слегка дрожать и раскачиваться. Движение это было сначала почти неуловимо, но потом стало более заметным. Затем мертвый король зашевелился и сел. Но глаза его не открылись. Под сверкающим стальным шлемом, увенчанным золотой орлиной головой, давно уже белел голый череп.
 — Кто звал меня? — голос мертвеца был скрипучим и пронзительным, как вскрик заржавевшего железа.
 Ториль и Рюби испуганно попятились. Трудно их было смутить, во время путешествия они встречали разные опасности. Был остров дракона, была битва в Радужном ущелье, был Туман старости, и все-таки ужас поразил их своими ледяными стрелами. Они словно бы ослепли и оглохли. Но Чани, чувствуя, как ставшая уже привычной багровая пелена застилает глаза, дерзко крикнул:
 — Это я!
 И пошел навстречу мертвецу. Под ноги ему попалось золотое блюдо, он с такой силой пнул его, что бархатистый гул много раз отразился от сводчатого ледяного потолка.
 — Я! — во второй раз выкрикнул он, поднимая меч. Синяя молния сверкнула в могильнике, отбросив ломаные тени не голубоватые стены. — Я вызываю тебя на смертельный бой, самозванец и мятежник!
 Черные провалы глазниц уставились на него.
 — Снова ты, — проскрипел сидящий на пьедестале мертвый король. — Я однажды убил тебя. Зачем ты пришел второй раз? Ведь ты мертв!
 — Не более мертв, чем ты!
 — Лжешь! Я жив и буду жить вечно!
 — Нет! Пришел твой последний день. Сегодня я выброшу твой пустой череп воронам! Судьбой тебе предрешено умереть трижды, сегодня день твоей второй смерти!
 — Не бывать тому.
 — Однажды ты ускользнул от справедливой кары, но не надейся на чудо второй раз. Я пришел забрать принадлежащее мне по праву.
 — Нет права выше силы! — выкрикнул мертвец, стремительно соскальзывая на пол. — Мечом родилась держава Скъельдингов, мечом она будет жить! Я убил тебя, чтобы взойти на трон, убью еще раз, чтобы расчистить дорогу моим внукам!
 Костлявой рукой, лишь кое-где покрытой клочками истлевшей кожи, он забросил лохмотья плаща на плечи и взмахнул мечом. И вторая молния расколола полумрак — рубиново-красная.
 — Старый глупец! — скривился Чани. — Оглянись! Давно повергнут в прах Тъерквинг, лишь холодный ветер гуляет по его полям. Ветер и снег! И никто уже не помнит о живших здесь тысячи лет назад.
 — Тем более, смерть тебе! — взвыл Скъельд.
 С удивительной скоростью и силой он принялся осыпать Чани ударами. Когда мечи скрещивались, раздавался резкий треск, не похожий на лязг стали, вспыхивало золотое пламя и сыпались жаркие искры. Чани сразу понял, что на этот раз он не может полагаться только на силу оружия, меч Скъельда не сломается, он вышел из рук того же мастера. Несколько раз Чани наносил мертвецу страшные удары, пробивавшие его насквозь. Для живого человека любая из таких ран оказалась бы смертельной, но Скъельд был мертв уже больше тысячи лет и не обращал никакого внимания на пронзающее его лезвие. Лишь сильнее и сильнее становился противный гнилостный запах.
 Постепенно Чани начал отступать. Он едва успевал парировать град ударов. Пот выступил у него на лбу, и влажная ладонь с трудом удерживала ставшую скользкой рукоять меча. Уже два или три раза рубиновое лезвие просвистело возле уха, обдавая жаром. Усталость свинцовым плащом ложилась на плечи, мешая сражаться.
 Но в этот момент, видя, что ему приходится плохо, Рюби подняла с пола чеканный золотой кувшин в половину человеческого роста, взметнула его над головой и швырнула в мертвого короля. Несмотря на чудовищную силу, мертвец был легок, как перышко, ведь кроме высохшего скелета у него ничего не осталось. И потому удар, который он при жизни вряд ли бы заметил, теперь внезапно опрокинул его на спину. Чани тигровым прыжком ринулся на упавшего Скъельда и подмял его под себя. В обнимку враги покатились по ослизлому золоту. Костлявые пальцы мертвого короля впились в щеку Чани, разорвав ее в кровь. Однако он с такой силой сжал кости правого запястья мертвеца, что те, жалко хрустнув, рассыпались прахом. Ярко сверкнул рубиновый меч и отлетел в сторону. Обрадованно вскрикнув, Чани подхватил мертвеца, поднял в воздух и с размаха ударил о каменный пьедестал. Не давая врагу опомниться, Чани взмахнул мечом, отсекая смердящий череп.
 Обезглавленный скелет с минуту постоял, раскачиваясь, а потом рассыпался на отдельные кости. Плавно порхнув в воздухе, красные с золотом лохмотья накрыли их саваном. Чани вытер ладонью окровавленную щеку и злорадно сказал:
 — Месть свершилась!
 В глазницах валяющегося черепа вспыхнул багровый огонек. В последний раз проскрипел голос Скъельда:
 — Радуйся, ты победил. Приветствую тебя, принц. Но я не желаю тебе счастья, да ты его и не получишь. Хватит ли у тебя смелости надеть Алмазный Венец?! Ты победил, но ты проиграл!
 — Ты еще смеешь угрожать мне?! — гневно крикнул Чани.
 Череп молчал. С пронзительным смехом Чани пинком отбросил его в сторону и, повернувшись к своим спутницам, торжествующе возгласил:
 — Я победил! Золото мое!




 19. СВОБОДНЫЙ НАРОД


 — Опять льды, — вздохнул Чани при виде бугристой белой равнины. Ториль усмехнулась, глядя, как он с видимым удовольствием ощупывает массивную золотую цепь, которую повесил себе на шею еще в гробнице Скъельда.
 — Ты ведь собираешься сражаться с Хозяином Тумана, — серьезно сказала Рюби. — Ты сам выбрал эту дорогу, так что незачем причитать.
 — Да, выбрал, — согласился Чани, недобро посмотрев на Рюби. — И никому не повернуть меня. Я пройду ее до конца. До самого конца.
 Внезапно Ториль, лениво мурлыкавшая какую-то песенку, сдавленно охнула, съежилась и юркнула в снег, пытаясь укрыться за толстой льдиной, вставшей дыбом.
 — Что там? — недоуменно спросил Чани. Но в следующий момент увидел сам и прыгнул в укрытие так же стремительно.
 К ним приближалась толпа людей. Пока она была еще далеко и казалась бесформенной мохнатой массой, неторопливо скользящей по льду, словно ожившая шкура диковинного зверя, которой вдруг вздумалось прогуляться. Однако, когда люди немного приблизились, стали заметны несколько высоких фигур, идущих отдельно от общей массы.
 Чани с удивлением различил, что они одеты в легкие голубые плащи, которые никак не могли спасти от пронизывающего холода. Потом его глаза удивленно расширились.
 — Ничего не понимаю… — прошептал он.
 Действительно, было чему удивляться. Несколько Ледяных — теперь он ясно видел, что это были именно они, — вооруженные копьями и мечами, гнали толпу плохо одетых бородатых людей. Звериные шкуры, заношенные холщовые рубахи домотканого полотна, грубые шерстяные плащи. У многих не было обуви, ноги они кутали в такие же звериные шкуры, перевязанные кожаными ремнями.
 — Дикари, — презрительно процедил Чани сквозь зубы. — Не понимаю только, откуда они здесь взялись.
 — Ты ведь все время твердил, что не могут все жители покинуть Тъерквинг. Вот они у тебя перед глазами, — сказала Рюби. — Ты видишь истинных хозяев Сумеречного Края.
 — Хозяев? — скривился Чани. — Они-то хозяева? Уж скорее лжекороли Скъельдинги. Но, насколько я знаю, последний лжекороль Тейст Третий Отцеубийца умер бездетным, не оставив наследника. И с тех пор пресеклась династия Скъельдингов. Она больше не возродилась! Именно отсутствие короля и помогло Хозяину Тумана захватить пришедшую в упадок страну.
 И он снова презрительно посмотрел на окруженных стражей людей.
 — Не завидую я им, — тихо вымолвила Ториль, отметив для себя, что все разговоры Чани сворачивает на единственную тему.
 — Да, конечно, в Ледяном Дворце их не ждет роскошный пир, — согласилась Рюби.
 — В Ледяном Дворце? — непонятно усмехнулась Ториль. — Они движутся не туда.
 — Куда же их гонят? — поинтересовался Чани.
 — В ледяные шахты.
 — Куда? — переспросил он.
 — В голубых льдах, далеко на севере, пробиты глубокие шахты, где рабы Хозяина Тумана ищут для него ледяное серебро. Укрепляют его власть и могущество.
 — Ну и пусть, — равнодушно заметил Чани. — Эти уже никуда не успеют. Мы прикончим их «хозяина» много раньше. Ты что?! — крикнул он, видя, как Рюби взялась за меч. — Нас же заметят!
 — Конечно. Потому что я постараюсь сейчас освободить этих несчастных. Стража невелика, к тому же больше половины из них — надсмотрщики, а не солдаты.
 — Зачем? — искренне удивился Чани. — Мы сообщим о себе Хозяину Тумана раньше времени. У нас не останется шанса захватить его врасплох.
 — Мы должны спасти людей.
 — Людей, но не рабов.
 — Мне стыдно говорить с тобой.
 Однако тут вмешалась Ториль.
 — Мы пришли сюда с другой целью, — вкрадчиво прошептала она.
 — Правильно, — подхватил Чани. — Мы должны уничтожить Хозяина Тумана. А когда рухнет его власть, можно будет заняться и остальным.
 Рюби покачала головой.
 — Нет. Ты, кажется, забыл, что мы обязаны повсюду исправлять то зло, которое создали сами.
 — А разве это не одно и то же?
 — Нет. Вспомни свой поединок со Скъельдом. Тебя не удивило, что оба меча горели? Вы оба сражались за добро.
 — И этот мертвец? — голос Чани пресекся.
 — Да.
 — Как так? Или добро — или зло.
 — Нет. Каждый из вас тогда служил добру, пытаясь уничтожить зло в другом. Все гораздо сложнее, чем тебе может показаться на первый взгляд.
 — Значит, по-твоему, я могу ступить на путь зла?
 — Ты делаешь по нему уже не первый шаг.
 Снова вмешался ласковый голос принцессы:
 — Какое нам дело до простолюдинов. Идет война, а значит, будут жертвы. Думая о победе, нельзя помнить о солдатах.
 — Какое нам дело, — послушно повторил Чани. — Они не должны вмешиваться в дела великих. Лев не замечает жучков на дороге.
 — А я всегда считала, что незачем освобождать землю от черной власти, если на этой земле не останется людей. Я могла бы сказать, что, уничтожив этих Ледяных, мы еще больше ослабим армию Хозяина Тумана. Я могла бы сказать… Но нет, я ничего не буду говорить, — гневно закончила Рюби. — Я просто иду.
 Она обнажила меч, и разгорелось красное сияние — она в свое время взяла меч Скъельда. Колонна, подошедшая почти вплотную, замерла; и ледяные стражи, и пленные были одинаково поражены. Они не предполагали встретить кого-либо во льдах. Но потом сказалась выучка Ледяных. Прозвучала резкая команда, и надсмотрщики засвистели бичами, отгоняя людей подальше от таинственного места. Трое стражников во главе с командиром, на шлеме которого сверкала откованная из золота Ледяная Звезда, направились навстречу неизвестной опасности. Уж чем-чем, а трусостью Ледяные никогда не страдали.
 Рюби вышла из-за тороса и медленно двинулась им навстречу. Немного поколебавшись, Чани с проклятием обнажил свой меч и пошел следом за ней, бормоча под нос все известные ему ругательства. Он остановил Рюби и отодвинул ее плечом в сторону, зло пообещав:
 — Взбалмошная девчонка, потом я с тобой поговорю.
 Она радостно улыбнулась в ответ, но Чани лишь недовольно дернул щекой.
 Ледяные чуть замедлили шаги, увидев необычное оружие противников. Однако колебались они всего лишь одно мгновение. Холодно блеснули длинные тяжелые мечи в руках стражников, а командир с самого начала держал свой меч наготове. Повинуясь его приказу, трое солдат бросились на Чани. Тот ждал их, недобро щурясь. Немного смущенные этой уверенностью, Ледяные снова замялись, видимо, они привыкли к панике среди противников.
 — Мрак и туман! — раздраженно крикнул командир. — Вперед! Почему остановились?!
 Но Чани, дождавшись уже привычной багровой волны, затянувшей сознание, сам кинулся на них с воплем:
 — Корона и слава!
 Синий меч на удивление легко рассек взметнувшийся ему навстречу меч Ледяного, словно тот был вылеплен из воска, а не откован из отличной стали. Шлем с треском лопнул, и разрубленный до пояса Ледяной беззвучно повалился на снег. Упоенный успехом, Чани бросился на следующего врага и мощным ударом перерубил его надвое. Третий солдат сумел продержаться немногим дольше.
 Не обращая никакого внимания на шарахнувшегося в сторону командира, Чани побежал к бестолково мечущимся надсмотрщикам. Те, размахивая бичами, пытались выглядеть очень грозно, но разве бич — оружие?
 Чани не видел, что творилось у него за спиной.
 И совершенно напрасно.
 Разрубленные куски тел Ледяных зашевелились и сами собой сложились воедино. Зеленая кровь быстро втянулась в раны, словно ее и не было, раны стремительно заросли. Воины сначала слабо зашевелились, потом сели и, наконец, встали.
 Командир, злобно оскалившись, указал правой рукой на Чани:
 — Схватить живым!
 Солдаты послушно рванулись вперед. Правда, сейчас один из них был безоружен — разрубленный меч так и не восстановился, обломки валялись в стороне, но в руках у солдата появился длинный кинжал-дирк.
 Чани неистово размахивал мечом, пытаясь зацепить прыгавших, как зайцы, надсмотрщиков, но это ему плохо удавалось. Лишь один из них корчился на снегу — у него была отсечена рука, остальные же были пока целы. Услыхав топот подбегающих воинов, Чани повернулся, чтобы встретить новую опасность лицом, но в этот момент в воздухе взвилась прочная веревочная сеть, и Чани, опутанный ею, рыча от злости, повалился на снег. Он попытался было перерубить мечом ее ячеи, но один из Ледяных, подстегнутый приказом командира, бросился грудью прямо на меч. Пока Чани вытаскивал застрявшее в пробитом панцире лезвие, надсмотрщики сноровисто — чувствовался большой опыт — скрутили ему веревками руки и ноги. Подошедший командир презрительно ткнул его сапогом в бок и равнодушно приказал:
 — Закуйте его, повелителю нужны сильные рабы.
 Потом, немного удивленно посмотрев на висящую на груди Чани золотую цепь, добавил:
 — Орел Скъельдингов?.. То, о чем предупреждали… Кто ты?
 Чани плюнул в него. Тогда Ледяной отвернулся и оценивающе посмотрел на замершую невдалеке Рюби, видимо, решая, стоит ли она хлопот, и крикнул:
 — Подойди сюда!
 Рюби нехорошо улыбнулась.
 — Грязный кусок льда! Ты забыл, что произошло с твоими братьями в Радужном ущелье?
 Командир сначала дернулся, а потом гулко засмеялся:
 — Фрозен был дурак, но ты еще глупее! Здесь нет проклятых Радужников, здесь нет солнца! Ты находишься в Сумеречном Краю. Или ты забыла? Наши бичи живо напомнят. Брось меч, одна ты ничего не сделаешь. Повелитель милостив, он оставит тебя жить возле своего трона. Не хочешь? Ну, как знаешь. Тогда пойдешь как рабыня, с колодкой на шее!
 Он резко махнул правой рукой, и четверо надсмотрщиков, весело переговариваясь и развертывая на ходу сеть, пошли к Рюби. С ними шли двое воинов.
 Рюби спокойно ждала, сунув левую руку в висящую на поясе сумочку. Светящийся пурпурным огнем меч она держала в опущенной правой.
 — Взять ее! — приказал командир Ледяным.
 И в тот же миг ярчайшая вспышка полоснула по глазам Чани, как золотая бритва. Он зажмурился, вскрикнув от боли. Но еще громче завизжали Ледяные. Когда Чани смог открыть полуослепшие от слез глаза, то с радостью увидел, как солдаты плавятся и оседают, сочась каплями черной воды. Вскоре от Ледяных остались только смердящие лужи.
 — Проклятье! — взвыл командир. — Смерть тебе!
 Он снова со свистом взмахнул мечом… Нет, не мечом, правой рукой… Или… Чани вскрикнул от ужаса. У Ледяного не было правой руки. От самого плеча начиналось серебристое сверкающее лезвие. Меч вместо руки! Это было неслыханно.
 Ярость сослужила Ледяному плохую службу, он пропустил стремительный, как блеск молнии, удар и рухнул обезглавленный.
 Не теряя ни минуты, Рюби разрезала веревки. Чани вскочил на ноги, первым делом схватив валявшийся рядом меч. Но не стал благодарить ее, а лишь довольно неприязненно спросил:
 — Что будем делать?
 — С кем?
 Вместо ответа он указал кончиком меча на две стремительно удаляющиеся черные фигуры. Каким-то чудом двоим надсмотрщикам удалось уцелеть, возможно, они просто отвернулись в ту секунду, когда Рюби бросила в воздух горсть солнечного песка.
 — Прежде всего освободим людей, — сказала она.
 Железо кандалов не могло противиться ударам мечей, и вскоре, радостно переговариваясь, люди столпились вокруг них.
 — Что прикажешь, владычица? — обратился к Рюби седобородый старик.
 Чани вздрогнул, как от сильной пощечины, но стиснул зубы и промолчал, понимая, что не следует вмешиваться.
 — Ты знаешь, как пройти к Ледяному Дворцу?
 — Зачем тебе это? — испугался старик. — Ведь там смерть!
 — Да, смерть. Но не наша, а Хозяина Тумана.
 — Я знаю, — протиснулся сквозь толпу рыжий детина, на запястьях которого еще побрякивали железные кольца.
 — Отлично, — решила Рюби. — Ты проводишь нас.
 — Ты позволишь, старейший? — спросил мужчина у старика.
 — Не только разрешаю, но и приказываю тебе, Дъярв, провести чужестранцев к Ледяному Дворцу. Ты головой ответишь перед Свободным Народом за их жизни, — сказал старик. — А мы пойдем следом.
 — Так будет, почтенный Хвис.
 — Глупцы, — проскрипел вдруг сзади неприятный голос. Рюби, взмахнув мечом, круто повернулась. Перед ней снова стоял командир Ледяных. — Глупцы, — повторил он. — Вы всерьез надеетесь одолеть повелителя? Зря. Ты же видишь, что твое светоносное колдовство не причинило мне никакого вреда. Те, что погибли, не имели ледяного серебра. А мне не страшен твой свет. И у повелителя много таких, как я. Ваши кости растаскают глупые песцы по всему Торедду.
 — Уйди, — поморщившись, приказала Рюби.
 Командир был достаточно умен, чтобы не пытаться напасть во второй раз. Он потерпел поражение и понял это, а потому просто повернулся и, прихрамывая, пошел следом за сбежавшими надсмотрщиками.
 — Он прав в одном, — сказал Чани недовольно. — Хозяин Тумана теперь предупрежден, и нам придется очень плохо.
 Хвис сипло рассмеялся.
 — Чепуха. Они живут здесь много веков, но так и не узнали нашего края. Дъярв проведет вас короткой дорогой, много короче той, что известна Ледяным. И Свободный Народ поможет вам. Это я обещаю как старейший.
 — Благодарю тебя, почтенный Хвис, — поклонилась Рюби.
 Наползавшая туча была буро-коричневого цвета, словно кто-то истолок в мельчайшую пыль огромное количество ржавчины и пустил ее по ветру. Внутри тучи метались проблески огня, красные и белые вспышки. Даже сейчас, когда она находилась вдалеке, чувствовалось опаляющее дыхание пламени. Если все остальные творения Хозяина Тумана старались подкрасться втихую, незаметно, то эта двигалась вызывающе открыто, нагло. Раскаты грома, мрачное утробное урчание были слышны задолго до ее появления на горизонте.
 Завидев тучу, Дъярв упал на колени, бледный, как мел. Рыжая борода резко выделялась на грязноватом лице.
 — Небесный огонь… — прошептал он.
 — Какой огонь? — презрительно спросил Чани. — Не мели вздора.
 — Я говорю правду, верь мне! — с жаром сказал Дъярв. — Это жидкий огонь, размазанный по небу. Он проникает в самую маленькую щелочку, а потом, по приказу Хозяина Тумана, загорается.
 — А до того? — вмешалась Рюби.
 — До того, милостивая владычица, это просто едкий красный туман. Иначе разве смог бы он пробираться в закрытые дома.
 — Вот оно что, — устало сказала Рюби. — Хозяин Тумана одолжил пламень из печей Железного Замка. Он не терял времени даром и хорошо приготовился к войне, еще сотня-другая лет, и справиться с ним было бы вообще невозможно. Я и предполагала, насколько вовремя мы начали свой поход.
 Тем временем туча приближалась. Перепуганный насмерть Дъярв снова попытался встать на колени, но Рюби удержала его.
 — Разве ты не видишь, что Красный Туман проходит мимо?
 — Да чего нам вообще бояться? — процедил Чани. — Я уверен, что твой огонь гораздо сильнее этой жалкой свечки.
 — Конечно, — согласилась Рюби. — Но в этом Сумеречном Краю, где я за месяц ни разу не видела солнца, мои силы поуменьшились. Мне нужно солнце, лишь тогда я полностью верну свою мощь. А пока я предпочла бы не ввязываться в напрасные схватки.
 Ториль довольно потерла руки, но под испытующим взглядом Чани смутилась и сделала вид, что пытается отчистить грязь с ладоней.
 Красная туча, завывая, пролетала неподалеку, когда Дъярв снова вскрикнул.
 — Что случилось?
 — Она настигнет ушедших…
 — Хозяин Тумана не мог так быстро выслать погоню, — уверенно возразила Ториль.
 — Да. Он послал Красный Туман с какой-то другой целью, но тот пройдет прямо над спасшимися. И они погибнут.
 Рюби не колебалась ни секунды. Она протянула вперед обе руки, и волна ярчайшего красного пламени устремилась на перехват. У Чани затрещали от жара ресницы, затлели волосы.
 — Что ты делаешь?! — успел крикнуть он, падая лицом в снег, чтобы спастись от нестерпимого жара. — Ведь нам понадобится еще твоя сила! Не расходуй ее по пустякам!
 Но Рюби не обратила внимания на его слова.
 А там, где встретились две реки огня, забушевала невиданная буря. Столбы красного и белого пламени свивались в жгуты, вздымаясь до самых туч, испуганно прянувших в стороны. В разрыве выглянуло голубое небо, и тут же скрылось в облаках черного дыма и белого пара, со свистом и ревом бившего от тающих льдов. Красная туча не сдавалась, она огрызалась, выбрасывая струи мутного красного дыма, которые отбивали в сторону потоки прозрачного огня, направляемые Рюби. Но было заметно, что постепенно Красный Туман редеет, туча становится все меньше. Уже не с такой силой ревет пламя, совсем замолкли громовые раскаты.
 Наконец вяло трепыхнулся последний язычок багрового огня и растаял, оставив после себя только жалкую струйку сизоватого дыма. Все стихло. И тишина после неистового рева пламени была такой оглушительной, что зазвенело в ушах. Дъярв ошеломленно тряс головой, глядя на Рюби, как на богиню. А та, побледневшая, с трясущимися руками, едва держалась на ногах.
 Ториль, никогда и ничего не боявшаяся, невольно вздрагивая и оглядываясь на тающее на небе кольцо дыма, уважительно сказала:
 — Воистину велика твоя сила. Моему факелу не равняться с ней.
 — Это не моя сила, — возразила Рюби. — Это сила земного огня, в котором рождаются драгоценные камни, умноженная на мощь солнца, подарившего жизнь земле. Страшно использовать ее, так она велика…
 Закопченное, покрытое тонким серым пеплом поле, над которым разгоралась схватка двух огней, они постарались пересечь поскорее. То здесь, то там попадались глубокие лужи и промоины в тех местах, где огонь касался льда.
 Неожиданно Дъярв остановился и что-то подобрал. Он долго рассматривал эту вещицу, а потом протянул ее Рюби:
 — Что это такое?
 У Чани глаза на лоб полезли.
 — Этих-то как сюда занесло?
 На ладони Рюби лежала заколка в воде золотого креста с раздвоенными концами.
 — Я сама не понимаю, — призналась Рюби. — Это знак маршала войска Вечного Лоста. Но действительно, что он здесь делал?
 Ториль долго смотрела на крест, затем усмехнулась.
 — Я даже могу сказать, кто это. Видите тройку, выбитую на кресте. Третий маршал Нетцльбек, командир Горной Стражи. Видимо, очень важное было поручение, если Лост доверил его именно Нетцльбеку. Я знаю, что он был в гораздо большем фаворе, чем даже сам магистр Голденштрайх.
 — Значит я убила его? — горько спросила Рюби.
 — Успокойся, владычица. Он был мертв задолго до того, как его коснулся очищающий жар твоего огня, — ответил Дъярв. — Красный Туман убивает своим дыханием много раньше, чем огнем.
 — Красный Туман… — угрюмо пробормотал Чани, — так вот что сожгло замки Северного легиона!
 — Война была долгой и страшной, — уклончиво ответил Дъярв. — Но мы так и остались Свободным Народом, хотя нас теперь во много раз меньше, чем до прихода Хозяина Тумана.




 20. ОБРЕЧЕННЫЕ


 Чудовищная белая искрящаяся ледяная плита толщиной более ста локтей торчала над ледяной равниной, отбрасывая резкие сине-зеленые тени. Они окрашивали бугристый лед в призрачные, нереальные цвета. Постоянно двигающиеся и играющие пятна света и тени напоминали миражи. Казалось, что лед шевелится, отдельные торосы перебегают с места на место, подпрыгивают. Хотя Чани твердо знал, что это не так, впечатление было очень сильным. Нога не находила опоры, при каждом шаге грозила опасность провалиться в незамеченную трещину и искупаться в холодной воде. Привыкший к подобным походам Дъярв легко скользил по льдинам, но Чани то и дело спотыкался, злился на вонючего дикаря, как он его мысленно называл, и медленно свирепел.
 Над вершинами ледяного утеса курилось странное желтое облако, поразительно напоминавшее Красный Туман, только гораздо более густое. Не то кисель, не то жидкий раствор глины. С Красным Туманом его роднило ощущение опасности, которое облако распространяло вокруг себя. В облаке то и дело вспыхивали голубые молнии, резко выделявшиеся на желтом фоне, разлетались снопы искр, яркими звездочками летевшие вниз, на утес, и гасшие на лету. Доносился резкий отрывистый треск. Беззвучно вспухали и лопались пузыри голубого пламени. А еще выше, над облаком, вздымалась циклопическая четырехгранная башня из полупрозрачного зеленоватого камня, чуть поблескивавшая изнутри и наполнявшая окрестности таинственным свечением.
 — Ледяной Дворец, Башня Ветров, — указал на нее Дъярв.
 — Он должен рассылать свои колдовские туманы повсюду, значит помощниками ему служат ветры. Еще раз можно только порадоваться, как вовремя мы пришли сюда, — медленно сказала Рюби. — Если только он не успел сговориться с Безымянным, то все будет в порядке.
 Чани увидел, как второй раз за день испугалась Ториль.
 — Ты это всерьез?
 — Как никогда ранее.
 — Тогда, пожалуй, ты права. Не стоило нам соваться в дела волшебников. Лучше бы мы оставались на своих островах…
 — О чем это вы? — подозрительно спросил Чани.
 — Так, древние предания, — уклонилась Ториль.
 Чани угрюмо насупился. Девчонки постоянно играли в загадки. Сплошные недомолвки, намеки… Ничего, еще придет и его час.
 — Но как нам подняться наверх? — спросила Рюби у Дъярва.
 Тот протянул руку.
 — Вон там в ледяных утесах есть трещина.
 Действительно, из желтого месива выныривала широкая гладкая дорога, петлями спускавшаяся на равнину и заканчивающаяся большой утоптанной площадкой у подножия утеса.
 — Подозрительное место, — сказал Чани. — Я предпочел бы подняться с другой стороны, где нас не ждут. — Он оценивающе посмотрел на отвесные края утеса и вздохнул. — Но это невозможно. Выбора у нас нет. Придется идти туда, куда нас любезно приглашают.
 Он уже собрался шагнуть к дороге, но Дъярв перехватил его.
 — Что тебе нужно, дикарь? — сорвался Чани.
 Дъярв, свирепо блеснув глазами, снял с перевязи тяжелую секиру. Чани, нагло усмехнувшись ему в лицо, положил ладонь на рукоять меча и чуть сдвинул вперед ножны на поясе.
 — Прекрати! — Рюби сердито посмотрела на Чани. — Ты еще не король, если почему-то вдруг вообразил себя наследником…
 Чани с минуту выдерживал взгляд пылающих золотых глаз, потом смутился, покраснел, пробормотал что-то под нос и отвернулся.
 — Извини его, — обратилась Рюби к Дъярву. — Он…
 — Сейчас нельзя идти, — объяснил чуть побледневший Дъярв. — Этот туман, как и все остальные, таит смерть.
 Выяснилось, что жители Сумеречного Края хорошо знакомы с колдовством Хозяина Тумана, гораздо лучше, чем Рюби, несмотря на огромные знания Радужников. Но горьким было это знание. Оно оплачивалось сотнями и тысячами жизней. Хозяин Тумана обрушивал на непокорный Свободный Народ самые жуткие творения своих черных рук. Колдовские туманы вились денно и нощно над унылыми равнинами, разыскивая людей, и мало кто мог потом рассказать об этих встречах. Черный Туман и Красный Туман, Поющий Туман и Туман Старости — Свободный Народ перевидал все.
 Испробовали люди и эту желтую мешанину. Для человека, попавшего в нее, время останавливало свой бег. Шли минуты, дни, годы, века, а он не замечал этого. Человек не умирал, но жизнь прекращалась для него. Он застывал, как каменная статуя. Тело его оставалось теплым, члены сохраняли гибкость, однако жертва ничего не видела, не слышала, не двигалась, не дышала. Пролетали годы, но человек не старел, пока, непонятно почему, Хозяину Тумана не приходила в голову причуда освободить его.
 — Как же нам пройти сквозь него? — спросила Рюби.
 — Не знаю, — честно ответил Дъярв.
 Чани дернул щекой и предложил:
 — Испари его.
 — Я вряд ли смогу сейчас, — виновато сказала Рюби.
 — Может, мы просто подождем? — предложила Ториль.
 — Тогда Ледяной Дворец просто уплывет, — возразил Дъярв.
 — Как уплывет? — поразился Чани. — Ведь он же вмерз в лед!
 — Нет, он может спокойно передвигаться по воле Хозяина Тумана. Айсберг бесследно режет лед, как лодка разрезает волны, — объяснил Дъярв.
 Словно чтобы помочь им закончить спор, ледяной утес задрожал, над льдами прокатился тающий гул — как отзвук грозы, бушующей за горизонтом. Голубые огни в Тумане Времени засияли сильнее, на них стало больно смотреть. Затем до самого неба взметнулась стена голубого, бледного до полной прозрачности огня. Пламя скрутилось столбом, на вершине которого качалась плоская шапка дыма, напоминая исполинский гриб. Потом огонь оторвался от закипевшего тумана и умчался вверх. Прозвучал тоскливый волчий вой, напомнивший путникам недавнюю встречу.
 — Интересно, — Рюби смотрела, не скрывая любопытства. — Никогда не приводилось видеть тень огня…
 — Лучше не стоять так открыто, — посоветовал Дъярв. — Давайте укроемся за торосами.
 Облако тумана раздалось в стороны, как раздвинутое исполинскими руками. Два желтых полотнища взметнулись вверх. В открывшемся проходе стала видна высокая зеленоватая стена из того же самого камня, что и Башня Ветров. Со звонким ударом распахнулись тяжелые ворота, скрипя и лязгая, поползли вверх толстые решетки, и на дороге показалась армия.
 Первыми вылетели Снежный Волки. Злобно подвывая, они сразу унеслись легким галопом. Следом за ними в четком строю вышел небольшой отряд Ледяных.
 — Немного же их осталось, — изумленно-злорадно прошептал Чани.
 — Да, большая часть армии полегла в Радужном ущелье, — согласилась Рюби. Ториль недовольно дернула плечом.
 Впереди когорты Ледяных шли три командира. Они были на две головы выше остальных и отличались от солдат богатой одеждой, украшенной золотом и драгоценными каменьями, и странным зеленоватым цветом лица. Главным же их отличием был большой меч вместо правой руки.
 — Хозяин Тумана создал Ледяных, которые ничего не умеют, кроме убийства, — недовольно заметила Рюби.
 — Отличные воины, — вдруг возразил Чани.
 В центре шествовал тот самый командир, с которым они дрались совсем недавно. На этот раз на нем был роскошный парчовый плащ, скрепленный на правом плече сверкающей пряжкой в форме неизменной Ледяной Звезды. Ее колючие искры метались по льду, и Чани показалось, что они просвечивают насквозь толстый торос, за которым укрылись путники.
 Замыкали строй всадники на белых медведях. Громадные звери недовольно ревели и мотали головами, пытаясь сорвать железные уздечки, концы которых сжимали в руках рослые полуголые люди в звериных шкурах. На головах у людей красовались голубые шлемы, склепанные из четырех железных пластин, к седлам были приторочены тяжелые секиры.
 Чани невольно оглянулся на Дъярва, ибо всадники казались его близнецами. Дъярв грустно кивнул.
 — Да. Когда-то и они были моими друзьями, но теперь это оборотни, их подчинил себе Хозяин Тумана. Они не ведают, что творят. Злодей отнял у них память. Когда такой человек снова попадает к нам, приходится его учить родному языку, рассказывать, кто он и откуда, знакомить с родными. А раз они не помнят себя, то их легко заставить выполнять любые приказы.
 — Конечно, — недоверчиво протянул Чани.
 Тем временем армия Хозяина Тумана спустилась с утеса и прошла мимо них.
 — А ведь в замке осталось совсем мало воинов, — радостно сказала Рюби.
 — Да, на армию это мало похоже, — презрительно подтвердила Ториль. — Скорее так, небольшой отряд. Но может, это только авангард, а главные силы остались пока во дворце? Ведь он знает, что нас очень мало.
 — Не думаю, — качнула головой Рюби. — И посланы они не против нас, а на усмирение восставшего в очередной раз Свободного Народа. Хозяин Тумана для этого выскреб последние силы, надеясь погасить пламя прежде, чем мы поможем ему разгореться всерьез. А сам попытается отсидеться за крепостными стенами.
 — Ну и что? — усмехнулась Ториль. — Можно подумать, что это знание облегчит наш путь через эти самые стены в Башню Ветров. Попробуй-ка пробиться сквозь завесу этого тумана, если у тебя в запасе больше не осталось огня. — Она указала на лениво переливающиеся желтые струи, снова закрывшие путь наверх. — Что мы будем делать?
 — Будем думать, — спокойно ответила Рюби.
 Принцесса мстительно поглядела на нее и торжествующе добавила:
 — Я чувствую в этом тумане великую силу. Лишь воистину могучий волшебник сумеет победить его.
 — Я уже трижды выпускала свой огонь. В четвертый раз это далеко не так просто сделать. Третий мог вообще стать последним. — Рюби вздохнула. — Я не знаю. В стенах Ледяного Дворца нас могут ждать любые неприятности, а я буду слаба, как младенец.
 — Чепуха, — самоуверенно отрезал Чани. — Помогите мне только добраться до Хозяина Тумана, а уж я с него сдеру шкуру. Это мое дело. — Он погладил золотую цепь на шее. — Наглец трижды и трижды пожалеет, что посмел посягнуть на земли, находящиеся под высоким покровительством Алмазного венца.
 — Видимо, у меня действительно нет выбора, — устало произнесла Рюби.
 — Тогда приготовьтесь.
 Она решительно вышла на дорогу. Ториль с презрительной и недоверчивой усмешкой следила за ней. Но в эту минуту наверху начало твориться нечто непонятное. Голубое пламя, игравшее в толще тумана, начало постепенно приобретать красный цвет. Туман зашевелился. Приподнялся и снова опустился на утес. Потом начал бурлить и клокотать, как кипящая вода. Раздалось оглушительное шипение, словно кто-то потревожил клубок исполинских змей. Высоко в небо взметнулись желтые фонтаны. Они поднимались и таяли, не опускаясь назад.
 — Что это?! — крикнул Чани.
 Рюби ответила:
 — Сама не понимаю, но сейчас нам откроют дорогу. Даже здесь у нас нашлись друзья! — специально для Чани добавила она.
 Видя, как перекосилось его лицо, Ториль прошептала ему на ухо:
 — Как ты позволяешь этой самозванке командовать?
 Огонь оказался сильнее тумана. Прошел — и пелена окончательно пропала. С утеса многочисленными звенящими ручьями текла вода. Подниматься по дороге, ставшей страшно скользкой, было трудно. И если бы Дъярв не подхватил Чани вовремя, тот скатился бы к самому подножью айсберга.
 Вскоре перед ними выросли высокие стены Ледяного Дворца. Перед самыми воротами стояла высокая игла ледяного обелиска, на котором золотом сияла эмблема — четырехгранная звезда в круге.
 — Ну, действуй, — предложила Рюби. — Ты просил проложить дорогу — наш неведомый друг сделал это. Теперь покажи, на что ты способен, открой ворота.
 — А что, если это западня? — подозрительно сказала Ториль. — Сейчас опустит туман обратно — и нам конец.
 — Отступать поздно, — ответил Чани.
 Но вдруг огромные, в три человеческих роста, бронзовые створки начали расходиться. Рюби и Чани моментально выхватили мечи, Дъярв поднял свою секиру. Но никто не появился в открытых воротах.
 — Измена проникла и сюда, — обрадовалась Ториль. — Помните, как Жемчужники выдали нам Морского Короля? Сейчас слуги предают Хозяина Тумана. Ледяной Дворец пуст. Кроме предателя, покупающего жизнь и владельца, мы не найдем никого.
 — Но кто это сделал? — недоумевал Чани.
 — А что если… Морской Король? — предположила принцесса.
 — Это будет неожиданно.
 Но тут в тени стены они заметили невысокую фигурку. Она сделала несколько шагов навстречу им. Это был Хани.
 Во дворце царила растерянность, граничившая с паникой. Если раньше в холодных сверкающих залах был слышен малейший шорох, гулко отдавался каждый шаг, то теперь, кажется, даже звуки перепугались и попрятались по углам, замерли. Морской Король торопливо, вприпрыжку, бежал по коридору и не слышал собственных шагов.
 Холодно поблескивающие двери тронного зала были полуоткрыты, даже Ледяная Звезда на них слегка потускнела. Правая створка немного перекосилась. Почему-то именно эти двери окончательно убедили Морского Короля, что дело проиграно и пора подумать о собственном спасении. Но деться-то было некуда, сбежать из Ледяного Дворца пока было невозможно по многим причинам. Он набрался духу и проскользнул в зал.
 Хозяин Тумана стоял у окна, задумавшись, и не заметил вошедшего. Морской Король осторожно кашлянул, но Хозяин Тумана не обратил внимания на робкий знак. Тогда король откашлялся погромче.
 — А, это ты… — вяло произнес Хозяин Тумана. — Иди сюда…
 Когда тот подошел к окну, Хозяин Тумана мрачно приказал:
 — Смотри.
 Король послушно вытаращился, но ничего необычного не увидел. Белый снег сверкает, тускло светится изнутри зеленоватая стена дворца. Солнце восходит.
 — Смотри внимательней, — повторил Хозяин Тумана.
 — А что я должен увидеть? — нерешительно спросил Морской Король.
 — Ты действительно так глуп или только притворяешься? — грубо сказал Хозяин Тумана. — Неужели не чувствуешь разницы?
 Морской Король пожал плечами.
 — Дорога, снег, солнце… Солнце! — спохватился он. — Откуда?! Ведь здесь раньше никогда не было видно солнца! Что же такое творится? — он растерянно посмотрел в глаза Хозяину Тумана.
 — Вот именно, — с натугой выдавил тот. — Это конец. Конец мне, да и тебе, пожалуй, тоже.
 — Но я тут при чем? — истошно заверещал Морской Король.
 Хозяин Тумана словно бы и не слышал его.
 — Армия сейчас далеко, не успеет вернуться… Ледяные погибли… Крах! Остается только подняться на вершину Башни Ветров и броситься вниз. Так ведь и то не получится!
 Морского Короля прошиб холодный пот. Неужели все пропало? Туманы рассеяны… Армия погибла… Значит, прогадал? Или можно еще успеть переметнуться к тем? Не простят…
 Хозяин Тумана тусклым голосом закончил:
 — Все изменили, все предали… И ты тоже смотришь на сторону.
 Морской Король побагровел и пролепетал:
 — Я сам стал жертвой предательства.
 — Они вошли во дворец и скоро будут здесь, — продолжал говорить Хозяин Тумана сам с собой.
 Морской Король задергался, порываясь бежать, но потом решился:
 — Идем вместе! Проиграна битва, но не проиграна война. Убежище мы найдем в Железном Замке. Я уговорю Двухголового помочь нам. Ведь он наш союзник…
 — Союзник?! — горько усмехнулся Хозяин Тумана. — Ты плетешь ерунду! Тот, кто потерпел поражение, всегда сирота…
 У Морского Короля отвисла челюсть.
 — И ты не боишься это говорить?
 — Нет. Мне сейчас ничто не страшно. Я и так мертв. Явиться к Двухголовому… Нет, уж лучше я паду здесь, чем попасть в лапы его мастеров. Прошедшие эпохи не смягчили его, он по-прежнему безжалостен к проигравшим. И он жестоко спросит с меня за поражение. А тебя я не держу.
 — Хозяин Тумана усмехнулся. — Можешь попытать счастья. Проваливай вместе со своим прихвостнем.
 — Это с кем? — проблеял обиженно Морской Король.
 — Ты думаешь, я ничего не знаю про Любопытника? Ну и глуп же ты. В этом дворце ничего не происходит без моего дозволения. Если твой шпион до сих пор жив, это значит, что я так распорядился. Тайна — оружие слабого. — Он вздохнул. — Я полагал, что силен… А похоже, что и мне надо было хранить свои дела в тайне.
 — Значит, ты не уйдешь?
 — Нет.
 — Зря.
 — Как знать. Последний бой еще не начался. — Хозяин Тумана угрюмо усмехнулся.
 Вдруг Морского Короля осенило.
 — Зерцало Мира! — выпалил он.
 — Что? — без интереса спросил Хозяин Тумана.
 — Давай заглянем в будущее! Сейчас нам терять нечего.
 — Хуже не будет? — какая-то искорка промелькнула в прозрачных глазах Хозяина Тумана. — А ты не боишься увидеть себя повешенным за ноги на вершине Башни Ветров?
 — Нет.
 — Почему?
 — Зная об этом, я сделаю все, чтобы изменить будущее.
 — В том-то и дело, что изменить его тебе не удастся, хоть пополам разорвись. Так что, милый, готовься…
 Морской Король издал невнятный горловой звук и побагровел. Потом побелел и злобно и твердо сказал:
 — Нет.
 — А ты смелый. Смелый, но глупый.
 Вместо ответа Морской Король поднял вверх правую руку, пронзительно блеснул золотой паук, вырезанный на перстне.
 — Ну и что?
 Глаза короля загорелись.
 — Мы победим их. В тот самый момент, когда они вообразят, что стоят на пороге победы, мы нанесем им смертельный удар. Ты помнишь любимую поговорку Двухголового?
 — Да.
 — Какая?
 — Не ищи другого врага, кроме внутри себя.
 — Именно! Сейчас сюда идут три человека. Понимаешь?! Не втроем, а три отдельных человека. Мы расколем их, заставим каждого сражаться против остальных. Надо бить врага его же руками. Хищные повадки Повелителей Огня мне хорошо известны. Эту и не надо будет натравливать — она сама вцепится в горло любому. Принцесса Ториль ор-Твайн ор-Эдельстер ор-Тан-Хорез-эд-Килданган — достойная дочь своего отца. И когда она встретится с принцем Чанганной Ослепительным, то… Жажда золота подвигнула правителей Анталанандура на множество черных дел, а кое-кого и просто сожгла.
 — Чанганна? Неужели этот сопляк…
 — Да!
 — Тогда еще хуже, чем я предполагал. Древнее колдовство Анталанандура непобедимо. Самое жуткое — три меча вышли на свободу. Если к ним еще присоединить огонь земли, которым владеет эта девчонка, нам не позавидует никто. Даже овца в пасти волка. Будь они прокляты!
 — Но ведь остались только два меча, — поправил Морской Король. — Два! А не три. И тем более не четыре, — прибавил он шепотом. Потом ядовито усмехнулся. — Да и эти могут сражаться только за добро. Я совсем не уверен, что синий будет обнажен в защиту слабых. Скорее уж для того, чтобы сделать их еще слабее.
 — Хочешь проверить? — в упор спросил Хозяин Тумана.
 — Нет. Я ведь безоружен.
 — Это легко исправить. — Хозяин Тумана широкими скользящими шагами подошел к трону и выхватил из-за спинки Черный Меч! Мрачная тень пробежала по тронному залу, даже солнечный свет начал меркнуть.
 — Ведь он утонул, — только и сумел вымолвить Морской Король.
 — Силы зла рассеяны повсюду, и в глубинах моря.
 — Акулы погибли!
 — Чепуха. Что мне до твоих слуг. У меня есть свои друзья, гораздо более могучие.
 — Кто же?
 — Орк Великий помог мне.
 Морской Король попятился.
 — Нет-нет… Не проси. Этот меч сокрушил мою державу, я не прикоснусь к нему, иначе на этот раз он убьет меня самого.
 — Все-таки ты трус, — с сожалением констатировал Хозяин Тумана. Он крепче сжал рукоять меча и взмахнул им. Воздух болезненно загудел и застонал, разрезаемый дымчатым лезвием. Глаза золотого дракона вспыхнули красным огнем.
 — Теперь совсем другое дело, — Морской Король постарался придать своему голосу уверенность и веселье, которых он не испытывал. Но получилось это плоховато. — С таким оружием ты сокрушишь их.
 — Болван! — заорал Хозяин Тумана. — Идиот! Смотри!
 Одним прыжком он подскочил к окну и сильно ударил рукоятью меча по стеклу. Окно с треском распахнулось, осколки полетели вниз с жалобным звоном. Морской Король высунулся наружу и ахнул. На равнине перед Ледяным Дворцом стояли люди, их было много, несколько тысяч. Кто-то был одет в добротные суконные и шерстяные одежды, кто-то кутался всего лишь в звериные шкуры, но в руках у каждого было оружие. Солнце сверкало на остриях копий, лезвиях мечей и топоров.
 — Свободный Народ?!
 — Они.
 — Но это просто разношерстная толпа… — начал было Морской Король, но осекся, вспомнив, что Ледяной Дворец почти пуст. — Так значит Звигезайс погиб? Это же невозможно!
 — Да, пришло время платить по счету, — тяжело сказал Хозяин Тумана. — Но я заплачу с лихвой. Ты прав, я превращу их победу в страшное поражение. Если мне суждено погибнуть, то этот день будет для них днем слез! Отсюда не уйдет ни один! — Он злобно захохотал, словно ночная буря завыла. — А Ледяная Звезда?! Вздор! Это тоже только тень. Я ведь люблю тени и призраки…
 — Ты не посмеешь, — слабым голосом произнес Морской Король.
 — Я? Конечно, нет. Они сделают это сами после моей смерти. Обязательно сделают!
 — Не на-адо, — у Морского Короля подогнулись колени.
 — Какой ты все-таки трус. — Хозяин Тумана презрительно плюнул ему в лицо. — Не удивительно, что ты проиграл… — Он еще раз взмахнул мечом, дракон обрадованно завыл. — Ну, я пошел. Враги уже ворвались во дворец. И пусть будет, что будет!
 Когда он скрылся за дверью, Морской Король трясущейся рукой вытер холодный пот, обильно выступивший на лице, и судорожно вздохнул. Вдруг он подпрыгнул и дико вскрикнул. Что-то холодное и влажное коснулось его руки. Но это был всего лишь Любопытник. Он с трудом ковылял на двух ножках, зажав в третьей золотой диск подставки Зерцала Мира. Ему было очень тяжело и трудно.
 Морской Король протянул трясущуюся руку и сразу же отдернул. Хозяин Тумана был прав. Страшно глядеть в глаза своему будущему. Но Зерцало манило, притягивало с неодолимой силой. Медленно, как лунатик, Морской Король поднял его и поставил на пол рядом с собой. Пустыми глазами уставился на трехцветную призму. Потом повернул ее красной гранью к себе. Подождал немного. Где-то далеко, в гулких залах Ледяного Дворца прокатилось долгое эхо. Кто-то невидимый отчаянно кричал. Затем раздался лязг мечей. Морской Король дотронулся до золотого обода, зажмурился и стремительно крутанул его. По стенам тронного зала пробежали красные волны, прозвучал бархатистый медный удар…
 …что-то гремело и рушилось. Вверх вздымались клубы черного дыма, подкрашенные изнутри пламенем. Огонь, огонь, всюду огонь…




 21. ХОЗЯИН ТУМАНА


 Взбежав по широкой лестнице, Хани остановился в растерянности. Стены башни ослепительно сверкали, разбрасывая фонтаны цветных искр. У него даже голова закружилась от непривычного буйства красок. Разноцветные полотнища света дрожали и переливались, рассекая зал во всех направлениях. Все оттенки синего, зеленого и голубого перемешивались невообразимой мозаикой. Эту буйную круговерть прорезали, как стальные спицы, сияющие белые лучи, отражавшиеся от полупрозрачных дымчатых колонн. Картина дробилась и многократно отражалась на зеркальных стенах. Исчезло всякое ощущение реальности, возникало томительное чувство пропадающего направления, совсем как в Поющем Тумане. Если бы не успокоительно твердый белый мраморный пол под ногами, ориентироваться было бы просто невозможно.
 Но и сейчас Хани стоял, не в силах отличить настоящие двери от призрачных отражений и миражей, плясавших в воздухе. Меч в его руке сиял глубоким зеленым светом, гораздо более интенсивным и насыщенным, чем краски Ледяного Дворца. Это свечение подавляло и рассеивало бушевавшие вокруг световые вихри.
 Чани с разбега натолкнулся на его спину и закричал от злости.
 — Опять ты?! Ты хочешь похитить мою славу?! Не выйдет! Прочь с дороги! Пропусти!
 — Что ты раскричался? — рассудительно возразил Хани. — Куда идти? Ты знаешь?
 Чани, вне себя, замахнулся на него мечом, и синее свечение тревожно мигнуло. Опомнившись, он опустил меч. Потом снова зарычал и с треском срубил хрустальную колонну. По полу дробно застучали каменные осколки. Сверху эхом прозвучал издевательский хохот.
 Голос, напоминавший завывание ветра, утробно крикнул:
 — Ну что же вы встали, храбрые мальчики? Смелее вперед! Я жду вас!
 — Дождешься! — погрозил мечом невидимому врагу Чани. — Твоя голова будет торчать на колу у ворот дворца.
 И снова ответом был хохот.
 — Вот уж нет! Никогда!
 Чани, потеряв рассудок от бешенства, готов был голыми руками рвать и метать, по камешку разнести Башню Ветров, но, к счастью, делать этого не пришлось. В зал вбежала немного отставшая Рюби. Меч мертвого короля сиял в ее руке прозрачным рубиновым светом. Среди огней, наполнявших зал, красного не было, и этот луч рассек все встретившиеся ему цветовые фантомы. С резким пронзительным звуком, словно лопалась туго натянутая струна, они тускнели и гасли. Вскоре зал очистился. Перед ними открылась узкая винтовая лестница из полупрозрачного голубого камня, круто поднимающаяся к потолку.
 Чани, оттолкнув брата, с громким воплем бросился к ней, но его ждало новое разочарование. Лестница упиралась в точно такую же голубую полупрозрачную дверь, за которой мелькали неясные силуэты. Посреди двери в золотом обруче сверкал знак Ледяной Звезды.
 Чани с силой ударил мечом в самый центр звезды, но меч с жестяным бряканьем отлетел чуть не в лоб ему самому.
 — Проклятье! Грязный колдун, выходи!
 За дверью молчали.
 Чани метался взад и вперед, пока не поднялись Рюби и Хани. Рюби холодно посмотрела на его нелепые прыжки и спокойно сказала:
 — Дверь просто так не откроется. На ней лежит заклятье.
 — Так снимай, колдунья! — нетерпеливо крикнул Чани. — Король приказывает!
 Хани всерьез испугался, что брат спятил, в глазах Рюби мелькнула жалость.
 — Сделать это мы должны все вместе, втроем. Ледяная Звезда сильнее любого из мечей. Даже сильнее любых двух мечей вместе взятых. Но удар трех разнесет ее на куски.
 Три сверкающих лезвия — красное, синее и зеленое — одновременно вонзились прямо в центр золотого барельефа. Раздался тонкий свист, постепенно умолкший. Дверь задрожала, заструилась и потекла, как воск под горячими лучами солнца. Только лужица черной грязи осталась на полу.
 — Корона и слава! — Чани первым влетел в зал.
 В дальнем его конце высился фигурный золотой трон, украшенный крылатыми драконами. Чешуя их была сделана из изумрудов, бриллиантовые глаза настороженно поблескивали. Чани радостно улыбнулся, один вид этого трона согрел его сердце.
 — А где Хозяин Тумана? — спросил вошедший Хани.
 — Сбежал, как последний трус, — высокомерно ответил Чани.
 — Ошибаешься, щенок. Я здесь! Вот он я! — проревел за спиной у них нечеловеческий голос.
 Чани стремительно повернулся и замер от страха и неожиданности. В углу тронного зала клубился бесформенный сгусток белесого тумана, скрывавший в середине что-то длинное, прямое, черное. Потом тонкая беловатая струйка пробежала по полу и, закручиваясь спиралью, начала подниматься вверх. Через минуту перед ними стояло слепленное из тумана колышущееся подобие человеческой фигуры. Оно дрожало, словно туман все время хотел разлететься в стороны, но какие-то неведомые силы удерживали его. Три прозрачных ядовито-желтых глаза пламенели на бесформенном отростке, заменявшем голову. Больше у призрака не было ничего — ни рта, ни носа, ни ушей.
 — Испугались? — насмешливо спросил Хозяин Тумана. — Правильно!
 Тень пробежала по залу, когда из тумана вынырнул Черный Меч.
 — Нет! — вскрикнул Чани, отскакивая.
 Хани не пошевелился, и пристыженный брат снова бросился вперед, отдаваясь привычному бешенству.
 — Корона и слава!
 Со звоном лезвия скрестились, в стороны ударили синие молнии, дробящие стены тронного зала. В воздухе запахло странной смесью горелого и грозовой свежести. Льдистое лезвие Меча Ненависти на этот раз не желало поддаваться синему мечу. Противники ожесточенно рубили друг друга, но каждый удар встречал достойную защиту. Хани с тревогой заметил, как на лбу у брата начала выступать испарина.
 — Тебе помочь?
 — Нет, — прохрипел Чани. — Я сам.
 Но он сделал шаг назад, второй…
 Хани, подняв меч, бросился на Хозяина Тумана. Зеленое лезвие врезалось в плечо призрака и прошло сквозь него почти с такой же легкостью, как сквозь воздух. Хани не ощутил никакого сопротивления, будто действительно рубил туман. Хозяин Тумана захохотал, заухал, как филин в ночном лесу, и обрушил на Чани град новых ударов, которые тот отражал уже с большим трудом. Его рука слабела, теряла быстроту. На Хани призрак обращал не больше внимания, чем на докучливого комара.
 Скрипя зубами от гнева, Хани ожесточенно рубил туманный силуэт, но это было все равно, что рубить воздух. Хани понял, что еще две-три минуты, и брат не выдержит. Тогда он изо всех сил оттолкнул его в сторону. Чани не удержался, поскользнулся и покатился по полу. Хани поднял меч над головой и стал ждать.
 Хозяин Тумана замер на мгновение, а потом, взревев, обрушил удар неистовой силы. Руки Хани не выдержали. Лезвие Черного Меча рассекло плащ и глубоко вонзилось в его плечо, струей брызнула кровь. Но Хани, в свою очередь, вонзил меч в один из глаз противника.
 Раздался истошный вопль боли и ужаса. Поток зловонного гноя обрызгал Хани с головы до ног, по тронному залу поползла невыносимая вонь. Но Хани уже плохо воспринимал происходящее. Кровь сильной струей лилась из раны, и перед глазами у него все поплыло, закружилась голова. Как в дурном сне, он увидел холодно сверкающее лезвие Черного Меча, плавно поднимающееся над его головой. И как в дурном сне, он не мог пошевелить рукой, чтобы отразить удар.
 Но в это мгновение красная молния сверкнула в тронном зале, и во второй раз закричал Хозяин Тумана, лишившись второго глаза. Этот крик заметался по залу, отдаваясь от стен, вылетел в разбитое окно, возвещая о начале конца.
 Однако Хозяин Тумана не сдался. Призрак ураганом налетел на Рюби, но оправившийся Чани подкрался сзади и пронзил третий и последний его глаз. Черный Меч повис в воздухе, а потом грохнулся вниз, плашмя ударил Хани по руке и со звоном покатился по полу. Хани стоял, бессмысленно улыбаясь, и смотрел на то место, где недавно находился его противник. Последние клочья тумана быстро исчезали, как лед на горячей плите. Потом что-то мягкое и тяжелое навалилось ему на голову, и он потерял сознание.
 Чани вышел из Башни Ветров торжествующий, но злой до предела. Голова кружилась, он весь горел. Победа! Враг пал от его руки, но ведь обязательно скажут, что ему помогали. Когда бы не вмешательство, он кончил бы поединок гораздо раньше… В последний момент у него украли кусок славы, влили в победный кубок ложку дегтя, и радость имела горьковатый привкус.
 Дикари, столпившиеся во дворе Ледяного Дворца, приветствовали его радостными криками, дерзко глядя прямо в глаза и не сгибая спин. Чани угрюмо оглянулся. Голубоватый стеклянный силуэт Башни Ветров начал грузнеть и оплывать. Исчезла холодная воля Хозяина Тумана, и странный камень стал тем, чем он был с самого начала — простым льдом. Сумеречный Край начинал жить своей собственной жизнью, и лед таял…
 — Правильно, не обращай на них внимания, — обжег ухо горячий шепот.
 Чани чуть повернул голову. Рядом шла Ториль.
 — Они не должны обращаться к повелителю без должных почестей. Я хорошо знаю дворцовый этикет, я обучу тебя.
 Она еще долго что-то шептала, убеждала, доказывала, обещала, но, натыкаясь только на мрак и пустоту во взгляде Чани, в конце концов замолкла.
 Он подошел к ледяной стеле, на которой поблескивал преследовавший их повсюду в Сумеречном Краю золотой знак Ледяной Звезды. Золото и лед. Золото… Что-то мешало ему, что-то путалось в руках. Меч. Глаза Чани расширились от удивления. Ведь бой закончился, почему же он держит в руках оружие?
 Глазки золотого дракона пронзительно сверкнули. Черный Меч?! Откуда? Что произошло?! Почему он ничего не помнит?!
 Чани поднял затуманенные глаза на склонившуюся в поклоне Ториль.
 — Подойди, — и он поразился своему хриплому и скрипучему голосу. — Мы позволяем.
 Принцесса подошла, поклонившись еще ниже. Вид этой гордячки не обрадовал Чани. Так и должно быть… Разве варварийские князьки не присылали своих сыновей жить заложниками в Джайнангале Стобашенной? Было, есть, будет!
 — Мы разрешаем тебе говорить.
 — Повинуюсь, светлый принц. Если светлый принц разрешит, я скажу: не верь им. Возрождение славы великого королевства сейчас лежит на кончике твоего меча, а дерзкая каменная девчонка начнет доказывать, что война окончена, нужно сложить оружие. Не верь! Она надеется воспользоваться безмерной добротой светлого принца. Разве мало врагов стоит еще на твоем пути? Их всех должно сокрушить. Ты уничтожил главного, но малых тоже нужно истребить, в какие бы личины они не рядились. Нет сомнения в окончательной победе, но к ней еще нужно дойти.
 — Так будет, — согласился Чани.
 — Если светлый принц разрешит, я добавлю: ты должен короноваться Алмазным Венцом незамедлительно.
 — Так будет.
 — Великий король, наследник королей, Чанганна Ослепительный.
 Чани выпрямился и расправил плечи. Засверкавшая на солнце Ледяная Звезда отбрасывала дрожащий желтый отсвет на его лицо, и оно казалось отлитым из золота. Скулы резко заострились, нос хищно изогнулся, запавшие глаза сверкнули.
 — На колени!
 Немного опешившая Ториль, почти не колеблясь, повиновалась, но склонила голову, чтобы он не заметил мстительного выражения ненависти в ее глазах.
 Холодно блеснуло испещренное черными рунами лезвие Меча Ненависти, плашмя опускаясь на ее плечо.
 — Мы, великий король Чанганна Ослепительный, наследник королей и повелитель Анталанандура, даруем тебе и твоим потомкам в вечное владение остров Тан-Хорез. Даруем право на титул принцессы и малый венец. Так будет, пока существует Алмазный Венец и светит солнце.
 Ториль, скручивая стальной пружиной злобу, покорно поклонилась. Нужно терпеть ради своей цели.
 — Если великий король разрешит, я скажу: ему понадобятся слуги, чтобы восстанавливать столицу.
 — Да.
 Глаза принцессы коварно блеснули.
 — Если великий король разрешит, я скажу: флот княжества Тан-Хорез ожидает в заливе Энганьо милостивых приказов великого короля.
 — Он понадобится мне. Мне понадобятся военные галеры и много воинов, ибо впереди большая война. Первым ощутит на себе гнев великого короля проходимец и вор, нагло именующий себя Вечным Лостом. Как смел он назвать захваченные у нас провинции королевством?! Нет и не может быть ему прощения, как нет другого королевства, кроме Анталанандура Счастливого. Все остальные должны благодарить судьбу за счастье быть его вассалами.
 — Или…
 — Или проклинать ее, став врагами! Кто не с нами, тот против нас! — выкрикнул Чани, не заметив нарушения положенной формы обращения. Побелевшими пальцами он сжимал рукоять Черного Меча. Потом более спокойно добавил:
 — Впрочем, хотя мне и понадобятся солдаты, не они будут главной силой в новой войне.
 — Если великий король разрешит, я спрошу: кто?
 Чани гневно сверкнул глазами.
 — Жалкая магия Повелителей Огня — лишь тень, призрак могущества Алмазного Венца. Это свеча и солнце! Вспомни дракона! Вспомни Черный Меч! Это творения рук королей. Я найду себе надежных слуг.
 Он еще раз взмахнул мечом, и, отвечая, слабо засвистел ветер. Неведомо откуда налетели снежинки, тучи снова затянули небо. Снизу, с ледяной равнины, пахнуло холодом. Снежинки складывались в сугробы, которые сразу начали куриться, как маленькие вулканы.
 — Ко мне! — позвал Чани. — Ко мне, мои верные слуги!
 Ториль невольно вздрогнула, потому что закрутившиеся снежные вихри превратились в стаю громадных белых волков, хищно оскаливших зубы. Но Чани смело шагнул навстречу вожаку, и страшный зверь, ростом почти по грудь ему, трусливо задрожал. На минуту он вздыбил шерсть и зарычал было, но Чани пристально посмотрел ему прямо в глаза, и взъерошенный загривок опал. Желтый огонь, горевший в волчьих глазах, погас. Волк поджал хвост.
 — Ко мне! — повторил Чани, и приказ прозвучал, как удар бича.
 Волк тихо заскулил, униженно прижал уши, лег брюхом на землю и пополз к нему. Чани, криво усмехнувшись, поставил ногу зверю на шею. Волк извернулся и лизнул сапог.
 — Правильно, — Чани одобрительно потрепал его по голове. — Жди наших повелений. — Потом повернулся к Ториль и торжествующе сказал: — Ну, что ты теперь скажешь?
 Подавленная увиденным, она не в силах была говорить и только качала головой.
 — Это только первый шаг. — Чани хищно оскалился. — Я заставлю служить себе всех! Даже сбежавшие от монаршей кары Ледяные будут лежать у моих ног. Где-то дожидается меня моя армия…
 Но тут его речь прервал невнятный заунывный вой.
 — Как ты смеешь! — обрушился Чани на волка. — Когда говорит король, тебе должно покорно молчать!
 Сноу Девил мучительно задергался, но потом Чани и Ториль различили в его вое слова:
 — Повелитель…
 — Говори, мы повелеваем, — сурово приказал Чани.
 — Власть повелителя за его спиной.
 — Здесь? — Чани, не слишком веря, указал на стелу.
 — Да.
 — Где?
 — Под ней.
 — Как ее можно сдвинуть?
 — Разбей.
 — Дальше.
 — Будет дверь. Открыть.
 — А там?
 Но больше он не добился от Сноу Девила ни единого слова. Волк или не мог, или, как подозревала Ториль, больше не хотел говорить. А может, волчья глотка действительно плохо приспособлена для произнесения речей?
 Чани повернулся к волку спиной и потому не заметил, какое бешеное зеленое пламя вспыхнуло в глазах зверя. Волк охотно перегрыз бы ему глотку, но не смел. Он дернулся даже, чтобы прыгнуть на спину Чани, но что-то удержало…
 Чани медленно обошел вокруг стелы, потом поднял Черный Меч и обрушил ее на камень. Прозвучал гулкий удар, как в большой барабан, его окутало облако черно-зеленого дыма. Когда дым рассеялся, Чани протер заслезившиеся глаза и увидел потемневшую от времени бронзовую дверцу с большим кольцом посередине. Он потянул, дверца открылась неожиданно легко.




 22. ТЕНЬ СГУЩАЕТСЯ


 — Что он делает?! — отчаянно закричала Рюби.
 Хани, морщась от боли в рассеченном плече, вышел на крыльцо Башни Ветров. И сразу же услышал протяжный испуганный крик сотен людей. Из-за полуразвалившейся стены, окружавшей дворец, по небу пробежали черные лучи, точно из красочной картины, прикрывавшей закопченную стену, начали выдирать лоскутья. Редкие снежинки повалили чаще.
 Хани стремглав бросился к воротам.
 На том месте, где раньше была стела, теперь зияла глубокая яма, испускавшая светящиеся зеленые клубы не то дыма, не то пара. На краю ямы стоял незнакомый человек, точнее, черная тень, стремительно растущая, поднимающаяся над равниной. На голове у него сверкала, разбрасывая колющие, как иголки, сине-голубые лучи, яркая звезда. Один такой луч полоснул Хани по лицу, и тот застонал от боли, щека вздулась, точно по ней провели раскаленным железом. Полосы тьмы, мелькавшие на небе, опускались к этой звезде и втягивались в нее. Она, казалось, поглощала солнечный свет, просачивающийся сквозь тучи, чтобы превратить его в безжалостное ледяное сверкание.
 Растерявшаяся Рюби прошептала:
 — Именно так было на берегу Холодного моря. Так и даже страшнее.
 Но Хани не колебался. Ведь там, где-то посреди этого ужаса, остался его брат. И он решительно побежал на выручку.
 Мертвенно-бледный Чани стоял, сжимая обеими руками Черный Меч. Он ничего не видел и не слышал. Когда Хани тронул его ладони, они оказались холодны и тверды, как мрамор. Хани позвал его, но брат не откликался.
 Хани отступил на шаг. Почему? Может, причиной та высокая золотая корона, усеянная множеством драгоценных камней, что сверкает на голове брата? Спереди на ней блестел вырезанный из огромного алмаза знак Ледяной Звезды. Когда-то он слышал или читал, что великий король в древности погиб, неосторожно надев поднесенную ему корону с похожим алмазом. Камень собрал солнечные лучи и направил их в мозг короля… Даже в Радужном ущелье Хани не видал таких громадных камней. От алмаза веяло нестерпимым холодом. Режущее сверкание приглушалось тончайшей изморозью, вьющейся вокруг короны. Голубой луч упал на руку Хани, она тоже вспухла…
 Он подавил выступившие слезы и схватился было за корону, но сразу отпустил, так как ему показалось, что тонкая ледяная игла пронзила сердце. Сцепив зубы, Хани снова взялся за корону, превозмогая боль, сорвал ее с головы брата и швырнул наземь. Чани не пошевелился, он стоял неподвижно, как статуя.
 Тогда Хани, уже в открытую плача от боли и страха за него, ударил корону мечом. Прозвучал приглушенный звон, как от закутанного в толстое сукно хрусталя, затем раздался треск сотен ломающихся сосулек, и перед глазами Хани развернулось полотнище белого пламени, опрокинув его навзничь.
 Когда полуоглушенный Хани поднялся, корона все так же валялась на земле. Удар зеленого меча, способный рассечь каменную стену, ничуть не повредил ей, даже не поцарапал. Зато низко под облаками появилось дрожащее и переливающееся солнце.
 Хани оторопело уставился на него. Солнце очень напоминало настоящее, но в то же время ощущалась какая-то фальшь. Оно было нематериальным, бесплотным… А может, светилось особенным светом… В этом солнце не было радующей глаз теплой желтизны, скорее металлический блеск полированного золота. Да, точно. Теперь Хани понял, что оно не несло тепла, только светило. И вокруг него медленно вращался молочно-белый лучистый круг.
 Хани, не вполне отдавая себе отчет, размахнулся… Откуда-то издалека донесся слабый голос Рюби:
 — Остановись.
 Поздно, остановить удар он уже не смог. Раз, второй… Корона подскочила, и новые вспышки опрокинули его на мокрый снег. Полуослепший от жжения в глазах, Хани увидел, что в небе загорелись еще два ложных солнца.
 — Что ты натворил! — упрекнула подбежавшая Рюби.
 — Я только пытался спасти его, — Хани указал на неподвижного брата. — Решил, что виновата корона, и попытался разбить ее.
 — А вместо этого создал три фальшивых солнца.
 Слова долетали до него, как сквозь толстый слой ваты, перед глазами все шаталось и плавало, вероятно, от потери крови.
 — Какие солнца? — слабо ворочая языком, вымолвил Хани. Он уже не слышал, что отвечала ему Рюби, и приготовился нанести новый удар, но девушка перехватила его руку и легко вывернула меч из ослабевших пальцев.
 — Подожди же ты, — с досадой сказала она. — Почему ты всегда сначала пытаешься что-то сделать, а только потом думаешь?
 — Да, конечно…
 Наконец он опомнился.
 — Что случилось?
 Рюби с горечью ответила:
 — Твоего брата подвела непомерная гордыня. Он почему-то всерьез вообразил себя наследником королей Анталанандура. И когда ему подсказали, как найти корону Хозяина Тумана, Чани, не колеблясь ни минуты, решил взять ее. Но магическая корона оказалась сильнее. Наверное, сказалось и влияние Черного Меча, не должен он был хватать это оружие. Спасло его лишь отсутствие солнца. Воистину, не было счастья, да несчастье помогло. Иначе, собрав солнечный свет, корона сожгла бы ему мозг. Хозяин Тумана хорошо рассчитал, только не предвидел, что найдется такой брат, как ты. — Рюби ласково улыбнулась. — Этот слабенький свет не может убить человека, но свести с ума…
 — Почему брат не двигается?
 — Только когда разобьешь корону, освободишь его.
 — Что для этого нужно? Я готов на все!
 — Неужели ты забыл так быстро? Нужны три меча.
 — Они здесь.
 — И еще нужен третий человек.
 — Кто?
 — Кто угодно. Хотя бы наш проводник…
 Хани посмотрел на нее слезящимися глазами, потом просветлел и хлопнул себя ладонью по лбу, подбежал к стоящему в беспамятстве поодаль Дъярву. Встряхнул его, как кошка пойманную мышь.
 — Идем быстрее.
 Ошеломленный Дъярв не сопротивлялся и волочился за Хани, как тряпичная кукла. Ему приводилось видеть разное, но события этого дня превзошли прежние ужасы. Он безвольно перебирал ногами, слегка покачиваясь. Странное это было зрелище, особенно если учесть, что Дъярв был вдвое шире и на целый локоть выше Хани. Юноша поставил его перед Рюби, та вложила ему в ладонь меч. Рука северянина крепко сжалась — оружие он держать умел.
 — Что я должен делать? — сиплым, как спросонья, голосом поинтересовался Дъярв.
 Когда все три меча вонзились одновременно в Ледяную Звезду, над равниной прокатился истошный вопль боли. Камень начал дергаться, как живой, в разные стороны от него полетели дымящиеся черные капли. Попав на землю, они выжигали глубокие лунки. Звезда затряслась мелкой дрожью и с тихим щелчком исчезла, оставив после себя кольцо сероватого дыма. На том месте, где лежала корона, поднялся столб голубого пламени, но сразу погас.
 Хани некогда было смотреть на эти чудеса, он кинулся к брату.
 Медленно, не открывая глаз, Чани поднял правую руку и провел по лицу. Потом поглядел на Хани, не узнавая его.
 — Где я? Что случилось? — подозрительно спросил он.
 Хани отшатнулся — с такой ненавистью заговорил брат. А тот взмахнул мечом.
 — Я убью тебя!
 — Ты меня не узнаешь?! — с отчаянием спросил Хани.
 — Нет.
 — Я же твой брат, — неуверенно произнес Хани, оглядываясь на Рюби, как бы ища у нее поддержки.
 — Брат? Ах, да… Я очень рад, что снова встретил тебя, — холодно сказал Чани. — Где моя корона?
 — Она разбита.
 — Разбита?!
 — Она околдовала тебя, превратила в камень. Если бы мы не уничтожили Ледяную Звезду, ты остался бы здесь до скончания веков.
 Хани ожидал новой вспышки бешенства, даже приготовился отражать удары меча, но против ожидания Чани довольно спокойно бросил:
 — Да, конечно.
 По его лицу было понятно, что он мучительно раздумывает, как поступить. Но здесь к Чани подскочил притаившийся где-то Сноу Девил, поднялся на задние лапы и лизнул в нос. Хани даже не успел схватиться за меч, так быстро это произошло. Чани машинально потрепал волка по загривку и крикнул брату:
 — Не смей трогать моего слугу! — Глядя прямо в глаза пораженному Хани, он повторил, тщательно выговаривая каждое слово: — Не смей трогать моих друзей!
 Совершенно запутавшийся Хани отступил.
 Дъярв смотрел на три сверкающие солнца, открыв рот, как ребенок. Он тряс головой и протирал глаза, утомленные непривычным светом.
 — Что это такое?
 — Призраки, — недовольно ответила Рюби.
 — Они всегда будут светить? Раньше я не думал, что мир может быть так красив. Только в сказках…
 — Нет, мы уничтожим их.
 — Уничтожите? — испугался Дъярв. — Не надо! Я не хочу, чтобы над нашей землей снова воцарились сумерки.
 — Вам не придется больше жить впотьмах, — успокоила Рюби. — Вспомни недолгое время, когда светило настоящее солнце, теплое и ласковое, а не эти начищенные медяки.
 — Нет-нет, — забормотал Дъярв. — Не надо. Еще не известно, что получится из вашей затеи. Пусть лучше останутся эти.
 Хани возразил:
 — Но ведь призраки не могут согреть вашу землю. Она навечно превратится в мертвую ледяную пустыню.
 Ответить Дъярв не успел.
 Чудовищный храп, рев, треск, грохот и хлопанье оглушили их. Откуда-то сверху забили струи сернистого дыма, перемешанные с языками пламени. А затем с каменным стуком перед ними возникла черно-зеленая стена. Хани схватился за меч, но знакомый голос предупредил:
 — Но-но! Давайте не будем!
 — Чего не будем? — глупо переспросил Хани, задыхаясь в клубах пара и едкого дыма.
 — Не будем драться.
 — Успокойся, это всего лишь дракон, — объяснила Рюби.
 — Десятикрылый?! — вскрикнул Хани.
 — Вы несколько преувеличиваете. Всего-навсего Восьмикрылый, — поправил его дракон.
 — Спокойное и мирное создание, — весело добавила Рюби.
 Из черной колеблющейся завесы вынырнула исполинская квадратная морда, лукаво подмигнула ярким желтым глазом и дружелюбно пахнула огоньком.
 — Не верю, — упрямо сказал Хани. — Мы сражались с ним.
 — Вот настырный, — огорчился дракон. — И откуда ты такой взялся? Я, если хотите знать, вообще только и делаю, что сплю в поте… лица своего. А меня злодеем честят. — Дракон заметно обиделся.
 — Это он по незнанию, — успокоила Рюби.
 — Ладно. Вдобавок, я животное редкое. Как говорит один наш общий знакомый: реликтовое.
 — Ну и что ты здесь делаешь, реликт? — спросила Рюби.
 Дракон тяжело вздохнул, едва не опрокинув обоих наземь.
 — Вы тут Грифончика часом не видали? — в голосе дракона прозвучала тревога. — Он ведь такой маленький, неосторожный, неуклюжий. Постоянно в переделки попадает.
 Хани поразился. Дракон говорил с неподдельной нежностью.
 — Нет, — автоматически ответил он.
 — Видели, видели… — поправила Рюби. — Ты просто не знаешь. Недели две назад столкнулись с ним над ледяной рекой.
 — Куда его занесло, — огорчился дракон. — Он у меня такой неприспособленный… Опять разыскивай…
 — То-то он жаловался, что ты за ним все время гоняешься, — усмехнулась Рюби.
 — А как же? Его нельзя оставлять одного без присмотра. Его беречь надо.
 — Вот ты его и разбаловал до полного бесстыдства, — укоризненно произнес Хани.
 — Так ведь маленький же, — начал оправдываться дракон, от смущения пыхнув желтым огнем и едва не спалив Хани. — Как с ним не повозиться? К тому же росли вместе. Значит был неподалеку?
 — Был, — подтвердила Рюби.
 — Тогда он сейчас просто обязательно сидит в подвалах Ледяного Дворца, — досадливо помотал башкой дракон.
 — Мы не успели осмотреть подвалы, — виновато потупился Хани.
 — Догадываюсь. Тут у вас были великие дела и большие битвы. Кстати, зачем вы повесили эти холодные светильники? Над облаками гораздо лучше. Там солнце. А вы спрятались, неведомо зачем.
 — Хорошо, что ты напомнил, — обрадовалась Рюби. — Ты не мог бы уничтожить их?
 — Конечно, могу, — равнодушно ответил дракон.
 — Сделай, пожалуйста. А мы пока действительно осмотрим подвалы.
 Дракон кивнул.
 — Найдете шалопая, приструните покрепче. Я не хочу показываться раньше времени, а то сбежит. Сразу догадается, паршивец, что его начнут… воспитывать.
 Как и обещала Рюби, сразу после исчезновения ложных солнц тучи начали рассеиваться. И вид настоящего солнца привел Дъярва в совершенный восторг.
 — Никакая плата не будет чрезмерной за то, что вы сделали для Свободного Народа, — сказал он.
 Рюби пристально поглядела на него и ответила:
 — Нам еще понадобится ваша помощь. Ведь вы отлично умеете сражаться, а впереди у нас жестокие бои.
 — Приказывай, мы готовы. Здесь собрались не все воины, почтенный Хвис не успел оповестить всех старейшин, но это не займет много времени.
 — Ну, не так скоро, — улыбнулась Рюби. — Пока лучше помогите найти Грифона. Вы знаете, кто это?
 — Конечно.
 — А вот и мы! — совсем весело прокричал Хани, волоча за крыло упирающегося Грифона. Тот имел весьма сконфуженный вид.
 — Где обнаружилось это чудо? — спросила Рюби.
 — Неподалеку. Сидел на цепи возле малых ворот дворца.
 Грифон обиженно насупился и отвернулся.
 — Ничего, ничего, — назидательно сказал Хани. — Будешь теперь знать, как летать, сломя голову. Вот сейчас мы твоим воспитанием займемся, — вспомнил он слова дракона.
 — Меня нельзя обижать, — быстро встрепенулся Грифон. — Я животное редкое, реликтовое.
 Рюби расхохоталась от души.
 — Тебя не будут обижать, тебя будут воспитывать, — объяснил Хани.
 — Это кто «будут»? — с тревогой поинтересовался Грифон.
 — Есть некоторые… желающие. — Хани призывно свистнул.
 — Ой! — взвыл Грифон. — Дракоша! Миленький! Не надо! — Он затрепыхался, пытаясь вырваться из когтистой лапы. — Я больше не буду!
 Чани, угрюмо насупившись, исподлобья глядел на брата. Все время, что Хани возился с Грифоном, Чани провел в беседе с Ториль. И сейчас принцесса стояла у него за плечом. Хани, стараясь казаться как можно более спокойным, тихо произнес:
 — Идем.
 — Куда?
 — Нам предстоит много дел. Неужели ты забыл об ушедшем отряде Ледяных? Мы не должны оставлять семена зла, их надо уничтожать сразу.
 — Дурак! — раздраженно бросил Чани. — Ты уничтожил лишь блестящую возможность без малейших усилий подчинить себе этих чудовищ и стать самым могучим властелином, какого видел мир. Теперь тебе предстоит жестокая борьба с ними. Зачем? Зачем ты это сделал? Уже второй раз глупцы встают на моем пути к короне. Сначала эта каменная девка…
 Пощечина прозвучала хлестко, как удар бича. Голова Чани мотнулась. Он схватился за щеку и отпрянул, изумленно глядя на брата. Потом глаза его почернели, Чани снова начал превращаться в берсерка.
 — Ты за это заплатишь! — крикнул он. — Дорого заплатишь! Я не посмотрю, что ты мой брат.
 — Правильно, — поддакнула Ториль. — Светлый принц не имеет права прощать такое чудовищное оскорбление. Если как человек ты можешь его забыть, то твоя корона не может. Никто не имеет права поднимать руку на священную особу наследника Алмазного Венца.
 — Не вмешивайся, — одернул ее Чани. Теперь он не пытался вести себя, как король, но высокомерия у него все равно хватало на троих. — Я сам решаю, как мне поступать.
 — Как хочешь, — пожала плечами Ториль. — Если светлый принц разрешит, я напомню его же слова: королю нужны помощники.
 — Когда понадобишься, я позову тебя. А пока уйди.
 — Слушаю, повелитель, — принцесса торжествующе усмехнулась. Сейчас она была Чани гораздо нужнее, чем полчаса назад.
 — Подняв руку на наследника королей, ты обрек себя на страшную, долгую и мучительную смерть, — медленно заговорил Чани. — Но ты совершил трикрат худшее преступление, ты осмелился поднять руку на корону. Сам в том признался! Ты напрасно надеялся захватить ее, она по праву принадлежит мне. Я победил Хозяина Тумана, значит это моя добыча. Ты же дерзнул разбить ее. Я пока не решил, какой именно смерти тебя предать, но трепещи.
 — Опомнись, брат.
 Ядовитая улыбка заиграла на губах Чани.
 — Ты рассчитываешь на снисхождение? Напрасно… Злоумышление должно быть наказано. В таких делах нет и не может быть братьев.
 — Что ты городишь? — На лице Хани проступила боль в сто раз более сильная, чем от раны.
 — Где ты был, когда мы пробивались к Ледяному Дворцу? А может, ты сам предался Хозяину Тумана и лишь потом изменил ему, когда понял, что мы сильнее? Мне многое про тебя рассказали, открыли глаза.
 — Как ты можешь…
 — Могу! Я говорю то, что мне подсказывает сердце. Ко мне! — Чани трижды хлопнул в ладоши, и за спиной у него плотной группой встала стая Снежных Волков. Сноу Девил, униженно повизгивая, на брюхе подполз к Чани, и тот торжествующе поставил ногу ему на шею. Волк покорно лизнул сапог.
 — Видел?!
 — Но ведь именно он хотел тебя убить!
 — Он хотел меня возвеличить!
 — Он указал тебе путь к гибели!
 — Он указал мне путь к власти!
 Сноу Девил, вывернувшись из-под ноги Чани, злобно зарычал на его брата. И тотчас, как по команде, вся стая дружно двинулась вперед, приглушенно рыча. Стоило дать знак, и волки кинулись бы на Хани. Однако Чани медлил.
 — Есть могущество, которое не по плечу человеку, — сказал Хани, еще надеясь убедить брата.
 — Простому человеку.
 — А ты?
 — Я… На королей не распространяются человеческие законы.
 Слушая его, волки начали окружать Хани, но Чани быстрым жестом остановил их. Хани с жалостью качал головой, глядя на него.
 — Если светлый принц разрешит, я скажу, — низко кланяясь, произнесла Ториль. Но в глазах ее плескалась ненависть, а не смирение.
 — Вот! Учись! — крикнул Чани. — Когда ты обращаешься ко мне, ты должен припасть к земле, смиряя гордыню! Спрячь свой дерзкий взор! За несоблюдение дворцового этикета кара следует незамедлительно!
 Хани намеревался сказать, что дворца-то как раз у него нет, но сдержался. Только терпением можно пробить отравленную броню, сковавшую душу брата. Терпением и любовью.
 Сноу Девил опять зарычал. Но Чани, взбешенный неповиновением волка, набросился на него, нещадно пиная по голове. На губах у него запузырилась пена, глаза остекленели. Сноу Девил запищал, точно щенок, и только прятал нос от ударов, закрывая его лапами. Наконец Чани, распаленно дыша, повернулся к принцессе.
 — Разрешаю говорить.
 — Убей его!
 Лицо Чани исказили душевные муки.
 — Нет. Сегодня мой праздник, и я не хочу омрачать его.
 — Убей, иначе ты пожалеешь о своей доброте.
 — Нет.
 Ториль метнула в Хани свирепый взгляд и круто повернулась.
 — Идем. Наши дороги больше не совпадают с их путем. Нас ждет флот, готовый по твоему приказу сокрушить любого врага.
 — Разве… — нерешительно произнес Чани, словно споря с самим собой.
 — Ладно, идем.
 — Куда ты?! — крикнул Хани ему в спину.
 — Молчи, презренный, — не оборачиваясь, сказала Ториль. — Один раз тебе повезло. Не искушай судьбу дальше. Наше терпение велико, но не безгранично.
 Чани уходил, тяжело сгорбившись и не оглядываясь.
 Хани долго смотрел им вслед.
 — Он еще вернется, — успокоила Рюби.
 — Ты уверена? — безнадежно спросил он.
 — Да. Зло только накрыло его своей тенью, но еще не захватило сердце. Разве ты не заметил, как он сопротивлялся? Хотя нам еще предстоит борьба с ним за него.
 — Снова борьба, снова война, снова кровь… — горько сказал Хани. — Когда же все это кончится? Уходят один за другим. Сначала принцесса, теперь брат. Разве мы побеждены? Срубаешь одну змеиную голову, но тут же вырастают три новых. Не безнадежна ли наша борьба?
 — Нет, — уверенно ответила Рюби. — Вспомни дракона. Я убеждена, что он прилетел не только на поиски Грифона. Если бы нам понадобилась его помощь, он вступил бы в сражение. Власть золота велика, но не всесильна. Однако каждый должен начинать борьбу с себя. Не ищи другого зла, кроме как в себе.
 Позади них в тающих развалинах Ледяного Дворца вдруг вспыхнуло пламя. Айсберг начал трескаться, из-под льда хлынула черно-красная пылающая лава, непонятно как там появившаяся. Вверх полетели фонтаны пара. Лед дрожал и стонал, окутанный облаками дыма. Потом айсберг содрогнулся в последний раз, но так сильно, что все попадали. Дымящаяся черная полынья осталась там, где недавно красовался Ледяной Дворец. Он пропал бесследно.
 — А ты сомневался в победе, — с торжеством сказала Рюби. — Это еще не конец, но мы видим первый луч занимающейся зари!