Аннотация: В ночной пуще, под ножами лесных разбойников, случай сводит двоих: юного рыцаря Элиаса и лорда Фредерика – Судью Королевского Дома. Их встреча – начало головокружительных приключений. Впереди – горести и радости, схватки и интриги, предательство друзей и близких, любовь прекрасных дам, война, кровь и слава...
 Жизнь строга, судьба капризна, но никто не обещал, что будет иначе.


---------------------------------------------


 Инна СУДАРЕВА
 СУДЬЯ КОРОЛЕВСКОГО ДОМА



 Книга первая
 Судья Королевского дома



 Я той боюсь, что тихо подкрадется,
 И как котенок, прыгнув на колени,
 Вдруг в сердце беззащитное вопьется,
 Когда совсем не жду я нападенья...

    Неизвестный автор.


 1

 Легкий ветер шелестел в ветвях Лисьей дубравы. Уже темнело, и древний тракт, тянувшийся через огромную пущу, притих, словно сонная змея. По дороге ехал одинокий путник. Его лошадь устало брела, сам он, похоже, дремал в седле, изредка вскидывая голову, чтобы осмотреть путь. Чуть позади рысил мул, навьюченный поклажей.
 Перед тем как въехать в пущу, всадник остановился. Лисья дубрава пользовалась недоброй славой. Об этом его предупредили в придорожном трактире, что остался позади. Пышнотелая черноглазая хозяйка очень уж уговаривала его остаться ночевать, намекая на ночлег в ее мягкой постели. Если бы не обет целомудрия, путник бы, возможно, остался. Но его ждала столица, ждал отец и гвардейская кираса, что была обещана уже тогда, когда он только появился на свет. Путника звали Элиас Крунос, а его отец Барт Крунос был капитаном королевской гвардии. Элиасу уже исполнилось двадцать лет, и в этом возрасте ему полагалось покинуть родную усадьбу и стать гвардейцем, а после смерти отца – занять его место капитана. Так было всегда. В свое время Барт Крунос сменил своего отца, а тот – своего.
 Элиаса готовили к службе в гвардии с самой колыбели, обучая боевому искусству, умению ездить верхом, закаляли и не жалели розог. Причем руководила этим процессом мать Элиаса, грозная хозяйка Осенней усадьбы – госпожа Юлия Крунос. Благодаря жесткой системе воспитания Элиас вырос здоровым и сильным, статным, широкоплечим молодцем. Неудивительно, что хозяйка трактира «Счастливый Путь» столь жарко дышала ему в ухо; когда уговаривала остаться ночевать. Элиас и вид имел приглядного деревенского парня: светловолосый, кареглазый, с открытым широким лицом, темными бровями и густыми ресницами, как у девушки. Но до вступления в гвардию и получения первой похвалы от Короля Элиасу было положено воздерживаться от всяческих контактов со слабым полом, от употребления веселящих напитков и от танцев. Таков был обет всякого, кто готовился вступить в гвардию Его величества. Элиас строго соблюдал правила, особенно после того, как матушка поймала его на сеновале Осенней усадьбы со своей горничной. Последовала бурная разборка, и после нее будущий гвардеец отлеживался в своей комнате, примачивая синяки и ссадины...
 Как говорилось ранее, Элиас, прежде чем въехать в пущу, сперва подумал, правильно ли он поступил, не согласившись переночевать в «Счастливом Пути», но потом, успокоительно погладив свой меч, решительно пришпорил коня. Перспектива встретить лесных разбойников предоставляла ему еще и возможность проверить свои боевые навыки, которые он до сих пор применял лишь на тренировках и в учебных поединках с матушкой или с дружинниками Осенней усадьбы.
 Лисья дубрава встретила вечернего гостя суровым шумом вековых деревьев. Элиас настороженно выпрямился в седле – дальше дремать было бы опасно. Юноша зорко, как только позволяла сгустившаяся темень, следил за дорогой и окрестностями, держа руку на рукояти доброго отцовского меча. Пока все было спокойно.
 Прошло довольно много времени. Элиас не зажигал факела, хотя стало совсем темно: из леса огонь легко мог был виден как разбойниками, так и зверьем. Лошадь будущего гвардейца прекрасно понимала, что идти надо по дороге, никуда не сворачивая, и Элиас полностью положился на чутье коня. Мерная, спокойная езда уже успокоила юношу, глаза его вновь стали слипаться, и рука то и дело соскальзывала с оружия.
 И в это время на него напали.
 Кто-то очень сильный и быстрый одним мощным рывком сдернул клевавшего носом Элиаса за плащ с коня, повалил на землю, пытаясь этим же плащом его обмотать и лишить возможности двигаться. Лошадь юноши испуганно ржала и била передними ногами разбойников, пытавшихся удержать ее за поводья. Сам Элиас ловко вывернулся, кинжалом обрезав свой плащ, вскочил на ноги и выхватил-таки меч. Его кровь забурлила, разгоряченная предчувствием схватки. Вид огромного, широкоплечего разбойника не остановил юношу – он смело бросился на врага и сразу провел целую серию мастерски отработанных фехтовальных приемов. Головорез, пыхтя, отчаянно отбивался устрашающим тесаком, и это подзадорило Элиаса. Однако он забыл одно из главных правил, которые розгами вбивала ему матушка: в бою голова должна быть холодной. Юношеский пыл затмил слабый голос разума и осторожности. Два других разбойника, видя, что их товарищу приходится худо, кинули возиться с лошадью и мулом и бросились на подмогу. Будущую гордость Королевской гвардии просто оглушили дубинкой по голове. Элиас упал, как сноп.
 Очнулся юноша, лежа в неудобной позе, со связанными ногами, скрученными за спиной руками и кляпом во рту, в колючих кустах. Видимо, его специально туда положили да еще куртку и рубашку стянули – теперь малейшее движение доставляло сильную боль от шипов. Недалеко у молодых елок горел костер, и возле него три бандита рылись в его дорожных сумках, деля добычу. Они тихо переругивались, кидали друг другу Элиасовы вещи, меняясь. Поодаль, привязанные к дереву, стояли его лошадь и понурый мул.
 Элиасу все это, мягко говоря, не понравилось. Он тревожно и отчаянно заворочался, не обращая внимания на то, что покрывается болезненными царапинами.
 – Глянь – очухался уже, – сказал один из разбойников, подойдя на шум. – Что будем с ним делать?
 – А чего еще? В мешок и утопить – речка рядом, – ответил тот здоровяк, которому посчастливилось испытать на себе фехтовальное искусство Элиаса. – Больно прыткий – пусть остудится.
 Разбойники захохотали.
 Юноша лишь замычал, выказывая тем самым полное несогласие с таким будущим.
 Неужели все? Неужели вот так бесславно закончит свои дни потомок капитанов Королевской гвардии? Элиас отчаянно забился в своих путах, но добавил себе лишь еще царапин. А когда один из разбойников направился к нему, расправляя в руках мешок, юноша взвыл еще громче и все-таки выкатился из кустов.
 – Ишь ты! Ишь ты! – возмутились бандиты его прытью и кинулись на Элиаса.
 Двое подняли юношу, а третий хотел натянуть ему на голову мешок.
 Тихий короткий свист – в горле того, что приготовил мешок, затрепетала тонкая белая стрела с серебристым оперением. Разбойник упал. Двое других кинулись в разные стороны, отпустив Элиаса, и тот, не удержавшись на связанных ногах, рухнул лицом в мох. Перевернулся и тут же увидел, как от такой же стрелы, но пущенной в спину, под левую лопатку, упал второй головорез.
 Из густых зарослей сонного папоротника раздался спокойный, показавшийся даже скучающим, голос:
 – Не думай бежать, Глен.
 Видимо, это относилось к главарю-здоровяку, потому как тот застыл на месте, боясь пошевелиться. Послышалось шуршание папоротников – кто-то из них выбирался. Потом – звук легких, неспешных шагов. Элиас лишь напрягал слух, потому как видеть, лежа на спине с запрокинувшейся головой, было почти невозможно.
 – Так-так, несложно тебя найти, Глен, – продолжал тот же голос. – Ночь, дубрава, древний тракт – старо, как мир. Нужно было только ехать за этим глупым юнцом, который решил ночью один пересечь пущу.
 Элиас не выдержал – по-змеиному вывернулся, чтобы увидеть, что же происходит и кто обозвал его «глупым юнцом».
 У костра, ссутулившись, стоял бандит Глен, своими огромными размерами похожий на медведя. Вокруг него неспешно прохаживался, рассматривая разбойника, изящный человек, казавшийся подростком по сравнению с головорезом. Он аккуратно ступал в мох щегольскими сапожками и держал наготове длинный тонкий прямой меч, сверкавший холодным белым пламенем в свете костра.
 – Что ж мне делать, Глен? Помнится, ты обещал мне начать новую, честную жизнь, – продолжал человек. – Когда это было? Всего год назад. Даже не знаю, мало это или много.
 Изящный господин бросил водить хоровод вокруг Глена и присел у костра в опасной близости от набычившегося разбойника.
 – Огонь успокаивает, – произнес человек, – почему же вы, разбойники, так часто сидя у костра, не можете успокоиться и смягчиться? – Он вдруг положил меч рядом с собой, и Элиас в мыслях обозвал неведомого спасителя идиотом.
 Глен не преминул этим воспользоваться – кинулся на моралиста, намереваясь, видимо, задушить его. Но тот вдруг вскинул левую руку и выстрелил из внезапно появившегося на предплечье маленького арбалета белой с серебром стрелой прямо в глаз бандиту. Глен охнул и упал в костер. Все произошло за какие-то доли секунды.
 – Безнадежен, – сказал человек, вставая.
 Он подошел к затихшему Элиасу, наклонился, глянул холодными серыми глазами и сказал:
 – Глупо, юноша, одному разъезжать по ночному лесу, – и принялся распутывать мохнатые веревки. – Ого, как они вас замотали! Это потому, что вы использовали нападение, как защиту, и дрались весьма эффективно. Я, кстати, был свидетелем вашего поединка с Гленом на дороге. Скажу честно – даже любовался... Уверен, вы бы справились с бандитами, если бы имели хоть малейший опыт в подобных заварушках. Но, судя по поединку, серьезных боев у вас до сих пор не было.
 – Это... как вы догадались? – огорошенный такими речами, спросил Элиас.
 – Слишком много красивых поз, слишком четко проведены все ваши приемы – по-книжному. Теория теорией, юноша, но практика всегда бесценна. Если вас хотят убить, не становитесь в изящную позицию, чтобы обороняться, – нападайте и грызите, рвите и режьте – в борьбе за жизнь все способы хороши. Это так – бесплатный совет... Ну вот вы и свободны.
 Элиас поднялся на слегка непослушных от долгого бездействия ногах и принялся растирать занемевшие руки. Его спаситель поискал в ворохе вещей у костра, нашел куртку юноши и заботливо набросил ему на плечи.
 – Присядем, – сказал незнакомец и непринужденно устроился на куче лапника, который разбойники намеревались использовать как постель. Близость трех трупов его, казалось, совершенно не волновала.
 Элиас присел рядом. Его немного колотило, и он старался, чтоб спаситель этого не заметил. А тот протянул юноше флягу с чем-то душистым и терпким.
 – М-мне нельзя, – замямлил Элиас.
 – Можно, – усмехнулся человек, – после всего, что было, – даже нужно. Давайте пейте. А то как ни скрывай, а вас бьет дрожь.
 Элиас решил, что стоит послушаться. Он отхлебнул вкусного тягучего резкого вина, и внутри сразу потеплело и успокоилось.
 – Вы их убили? – спросил юноша, кивнув на неподвижные тела.
 – Конечно. Иначе они убили бы вас... Ну и как зовут того, кого я спас?
 – Элиас Крунос, сын Барта Круноса, капитана...
 – Знаю-знаю, хорошо знаю вашего отца, – закивал человек, прерывая поток готовых хлынуть перечислений чинов и регалий Элиасова батюшки.
 – А вы, сэр? Кто вы? – спросил юноша, отхлебнув еще из фляжки.
 – Меня зовут Фредерик. Я Судья Королевского дома. Такие спасенные, как вы, могут называть меня просто – Фред.
 Элиас вздрогнул, пристальней взглянул на спасителя. Это был молодой человек, темноволосый, стройный и хорошо сложенный, среднего роста, с красивым породистым лицом: тонкие правильные черты, удлиненный разрез серых внимательных глаз, решительная линия рта, четко очерченный подбородок. Его кожаная одежда песочного цвета отличалась изяществом и простотой: длинная просторная куртка, перетянутая черным кожаным поясом, на втором, из бронзовых пластин, висел кинжал. Рукава куртки были заправлены в широкие бронзовые боевые браслеты. Тонкий длинный меч теперь висел за спиной в специальных ножнах. На ногах, кроме кожаных штанов, цветом – таких же, как куртка, были бронзовые наколенники и невысокие сапоги, что казались нарисованными, так хорошо и по размеру они были сшиты. На вид Фреду было лет двадцать пять, не более.
 Судья Королевского дома. Значит, он в родстве с Королем.
 – Что ж вы, юноша, в гвардию? – спросил Фредерик, методично собирая обратно в дорожные сумки Элиасову поклажу, разбросанную бандитами вокруг костра.
 Странно было слышать от него такое обращение – будто сам Судья уже в преклонном возрасте. Но Элиас смолчал, боясь сказать чего-нибудь лишнего. Фред ему понравился: в нем чувствовалось что-то по-настоящему рыцарское, и держал он себя весьма просто и дружелюбно. Однако образ Судьи был для многих в Королевстве зловещим, словно некое неотвратимое возмездие за малейшие проступок или прегрешение. Элиас Крунос был из таких: матушка в детстве часто пугала его мрачным суровым Судьей, что придет и накажет мальчугана, который все никак не научится не мочить постель.
 – Да, к отцу, – ответил юноша.
 Фредерик кивнул. Сумки были собраны.
 – Сожалею, но всю вашу провизию бандиты съели, – заметил он. – Ну не потрошить же их, в самом деле. А кушать хочется.
 Элиас вздрогнул, услыхав смех Судьи.
 – Поедем, – позвал Фредерик. – В этой дубраве у меня есть Пост.
 Он свистнул, и к костру из папоротников выбежал прекрасный крупный гнедой конь в богатой сбруе. Судья легко вскочил в седло, вопросительно глянул на стоявшего без движения Элиаса.
 – Ну же.
 – А как же мертвые? Разве мы не похороним их?
 Фредерик пожал плечами:
 – С какой стати мне или вам возиться с трупами?
 – Но их съедят дикие звери.
 – Пусть, это их право. – Судья вновь усмехнулся.
 – Но это не по-людски. Так нельзя.
 Тут уж Фредерик просто расхохотался:
 – Вы учите Судью, что правильно, а что нет? Вот что я вам скажу, мастер Элиас: пусть эти негодяи хоть местным зверям окажут услугу – покормят их... Едем, или я оставлю вас тут одного.
 Элиас послушался, но у него появилось ощущение, что Судья, мягко говоря, отличается от других людей. Может, равнодушием?
 Пост – так называлось тайное жилище Судьи. Таких мест много, но о них никто ничего не знает. Пост может быть в какой-нибудь сельской избе, в убогой землянке или в богатом доме, а то и г. дупле огромного векового дуба, как тот, куда прибыли Судья и Элиас. Но все Посты одинаковы в одном: там всегда сухо, тепло, комфортно, есть еда и питье, и все необходимое для нормальной жизни. Жизнь Судьи, почти целиком – в бесконечных разъездах по своему округу. Исполнение обязанностей обвинителя и защитника, прощения и наказания, следствия и суда. Поэтому для него, вечно подвергающего свою жизнь переживаниям и опасностям, важно, где бы он ни был, иметь поблизости место, где можно просто отдохнуть: вымыться, сменить одежду, подкрепить силы хорошей едой. Именно для этого Пост. И у каждого Поста есть Смотритель – проверенный самим Судьей человек. Его обязанность – держать Пост в тайне и в хорошем состоянии, быть всегда готовым принять хозяина. Смотрителя еще можно сравнить с монахом-отшельником: он закрыт от остального мира. Часто Смотрителями становились люди, которых в жизни более ничего не привлекало: люди, по разным причинам потерявшие семью, дом, работу или все это разом...
 – Ешьте, пейте, – сказал Фредерик, когда они уселись за небольшой круглый стол. – Марта обработает ваши царапины.
 Марта была Смотрителем этого поста. Высокая жгучая брюнетка с пронзительными черными глазами, гибкая и изящная, как кошка, – ей никак не подходила роль прислуги. У Элиаса при первом же взгляде на нее пересохло во рту и где-то внизу живота проснулось то, что, он помнил, проснулось и тогда с горничной матушки на сеновале Осенней усадьбы. Вспомнив об обете, он взял себя в руки. А вот Фредерик, похоже, никак не реагировал на чары своего Смотрителя. Зевая, он предоставил себя ее заботам: Марта сняла с него оружие, оба пояса, браслеты; когда он сел, стянула сапоги и наколенники, принесла серебряный таз теплой воды, чтобы вымыть Судье ноги. Элиас ее не заинтересовал – она то и дело бросала мимолетные и неравнодушные взгляды на Фредерика. Будущему же гвардейцу из внимания девушки достались таз для умывания, кувшин с водой и большое льняное полотенце.
 Теперь они приготовились перекусить. Марта принесла двух копченых кур, большую глиняную миску салата из капусты и моркови, оплетенную бутыль вина, пару жареных колбас, зеленого лука, помидор, выложила на стол свежую буханку душистого хлеба. У Элиаса теперь засосало под ложечкой. Эти яства напомнили ему родной дом.
 Пока они ели, Марта пристроилась на табурете за юношей, стянула с него куртку и принялась смазывать каждую его царапину каким-то тягучим составом из маленькой глиняной баночки.
 Когда голод был побежден, Элиас выказал желание задать пару вопросов. Фредерик знаком отослал Марту и приготовился отвечать.
 – Вы знали этого бандита, сэр? – начал юноша.
 – Ну да, – кивнул Фредерик, бросая в рот пару орехов. – Каюсь, что знаком со многими людьми, которых вы, да и другие, иначе как преступники не называете. Все они в свое время получают по заслугам от меня или моих людей. Есть непреложная истина – безнаказанность умножает зло. И мы, Судьи, должны не допускать такого умножения.
 – Вы всегда убиваете злодеев так же, как Глена и его разбойников?
 – Если считаю их опасными, безнадежными и бесполезными. Вот, к примеру, Глен: год назад я поймал его и показал, чем может закончиться развеселая жизнь разбойника. Я держал меч у его горла, и он дал слово, упав на колени, что бросит грабежи, вернется к жене и детям в деревню, будет снова заниматься своим садом. Божился и бил лбом в землю. – Тут Фредерик хмыкнул, то ли надменно, то ли презрительно. – Знаете, Элиас, у него ведь прекрасный сад. Дело, возможно, не такое прибыльное, как грабеж на больших дорогах, но ведь убивать никого не надо... Разве что жуков каких травить... Ну сейчас садом занимается жена Глена, точнее – уже его вдова. Сыновья ей помогают. Они, правда, совсем малыши. – Судья чуть улыбнулся. – Ребята хорошие. Я иногда заявляюсь в гости к тем, кто мне интересен. Был и у них в доме пару недель назад. Мальцы просили вернуть их папу.
 Элиас остолбенел.
 – Так вы сделали их сиротами?!
 – Юноша, – строго сказал Фредерик. – Они стали сиротами уже тогда, когда отец бросил их. Он ведь пошел разбойничать не потому, что понадобились деньги для содержания семьи. Его жена и дети ничего не имели с добычи Глена, они вообще последние года три его не видели. Он просто захотел легкого хлеба, поменьше забот и побольше веселья, вот и все...
 – Но, может быть, он рано или поздно вернулся бы в семью. Зачем вы подставились, чтоб он напал на вас?
 – Дитя мое, у Глена уже был шанс. Если он глуп или упрям, не могу же я постоянно делать на это скидку. – Судья пожал плечами. – Вот мне и пришлось его спровоцировать, чтобы убить и не волноваться о том, справедливо ли это. Ведь все равно вышло по справедливости. А что, может, вы хотели бы сейчас лежать на речном дне?
 Элиас смолк. Как-никак Фредерик спас ему жизнь. Судья зевнул, продемонстрировав безупречные зубы.
 – Надеюсь, ваши вопросы закончились, потому что очень хочу спать, – признался он. – Да и вам советую.
 Вновь появилась Марта. Она проводила молодых людей в соседнее крохотное помещение – спальню, где, кроме низкой и достаточно широкой кровати, а также пары сундуков, ничего не было. Элиасу досталось место на этих самых сундуках, куда постелили одну из медвежьих шкур, покрывавших постель. Фредерик позволил девушке раздеть себя и просто рухнул на кровать, заснув почти мгновенно. Марта заботливо накрыла его теплым шерстяным пледом, оборотилась к Элиасу, который устраивался под своим покрывалом, намереваясь раздеться.
 – Ничего более не желаете? – ровным голосом спросила она, проведя пальцем по линии шикарного декольте.
 Элиас жутко законфузился и отрицательно замотал головой. Марта вздохнула, похоже, облегченно, бросила еще один быстрый взгляд, полный сожаления, на мирно посапывающего Фредерика, и вышла из спальни.

 2

 Утром Элиас проснулся свежим и отдохнувшим. Ночь его прошла почти без сновидений – сказались усталость и переживания. Зато теперь от вчерашнего происшествия с разбойниками почти не осталось никаких волнений, даже болезненные царапины спешили затянуться, и юноша в мыслях поблагодарил чудесное снадобье Марты. Осмотревшись, он обнаружил, что Судья уже встал и, похоже, давно – его постель была холодна. Натянув свою одежду, Элиас выглянул в соседнюю комнату, где они вечером ужинали: Фредерик сидел за столом, потягивая чай из чашки. Марта примостилась на табурете рядом и подкладывала Судье на тарелку пышные маленькие булочки, как говорится, на один укус. Увидав Элиаса, Фредерик энергично ему закивал, приглашая сесть за стол, потому как рот его был забит сдобой.
 Марта приготовила еще чашку чая и поставила очередную тарелку с булочками.
 – Доброе утро, – сказал Элиас.
 Фредерик снова кивнул и виновато показал на свои раздутые щеки. Марта, улыбнувшись, легко провела по его коротко остриженным волосам рукой. Судья тоже улыбнулся, насколько позволял набитый рот, и, прожевав, сказал:
 – Она со мной, как мать.
 «Ну уж и так», – мысленно фыркнул Элиас. При дневном свете юноша принялся рассматривать своего ночного спасителя. Фредерик теперь казался еще младше, а на его загорелой коже на щеках проступал почти детский румянец. Странно, но этот Судья теперь меньше всего походил на Судью.
 – Простите, сэр Фредерик, я забыл поблагодарить вас за свое спасение, – начал юноша.
 – Мальчик мой, – перебил его Судья. – Давай перейдем на «ты» и без всяких сэров. Я тебя спас, и ты мне теперь как сын родной, ну или брат. Сколько тебе лет?
 – Двадцать, месяц назад исполнилось.
 – Мне двадцать семь. Так что в младшие братья ты мне годишься. – Фредерик улыбнулся и кивнул на булочки. – Ешь давай – скоро поедем.
 «Двадцать семь, – подумал Элиас, – а выглядит моим ровесником». Было странно предполагать, что беспокойная жизнь Судьи может замедлять старение.
 – Но я намерен продолжить путь в столицу, – заметил юноша, наслаждаясь душистым травяным чаем. – Разве вы... мм... ты поедешь со мной?
 – Да, есть дела при дворе.
 – Ах да, ты ведь из Королевского дома.
 Фредерик кивнул и уточнил:
 – Я кузен Короля, по материнской линии. Мой отец был Судьей. Самым лучшим. Он погиб в схватке с одним из преступных кланов, когда мне было три года. Я занял его место. – Рассказывая, молодой человек продолжал непринужденно пить чай и с завидным аппетитом поглощать булочки.
 – А твоя матушка?
 – Тоже умерла, от тяжелой болезни – мне было десять.
 – Это печально, – пробормотал Элиас, думая о том, как ему хорошо: и отец, и мать живы и заботятся о нем.
 Фредерик пожал плечами:
 – Вообще-то я уже привык и по-иному себя не ощущаю... Все это было так давно.
 Хоть он так сказал, но на его гладкий высокий лоб набежало-таки едва заметное облачко печали. Впрочем, так же быстро и сбежало.
 Чай был допит, все нежные булочки съедены, и Фредерик заторопил Элиаса со сборами. А через пару минут они спустились из дупла вниз, где ждали свежие накормленные лошади и мул. Судья сразу вспрыгнул на своего гнедого красавца. Марта приторочила ему к седлу сумку, из которой вкусно пахло свежим хлебом и яблоками, как бы невзначай задержала руку на его щиколотке и отошла в сторону.
 Фредерик на прощание лишь кивнул своему Смотрителю, Элиас же вежливо поклонился и поблагодарил за гостеприимство, а уж потом сел в седло. Марта махнула им рукой и скрылась в листве дуба, ловко взбираясь по веткам.
 Какое-то время ехали молча. Потом Судья, видимо, довольно общительный по натуре, не выдержал.
 – Как тебе Марта?
 – Она очень красива, – признался Элиас, чуть покраснев при воспоминании о том возбуждении, которое он испытал, впервые увидав девушку.
 – Она была ласкова с тобой ночью?
 – О, Фред, ничего не было! – Элиас покраснел еще больше и подумал, что Судья слишком бесцеремонен.
 Тот нахмурился:
 – Я же просил ее исполнить все твои пожелания. К тому же после всех этих неприятностей с разбойниками тебе нужно было как следует расслабиться... Вернусь – накажу.
 – Нет-нет, – поспешил спасти участь Марты Элиас. – Она предлагала. Я сам не захотел. Да, и мне все-таки нельзя – я еще не в гвардии.
 Теперь Фредерик недоуменно смотрел на юношу.
 – Но ты же хотел ее – я видел.
 – Да, но она – твой Смотритель, и мой обет я не могу нарушать. К тому же она так на тебя смотрела. – Этими словами Элиас хотел еще больше смягчить Фредерика в отношении девушки.
 – Не она первая, – вдруг сказал Судья, и голос его вдруг стал странно низок при этих словах.
 Элиас смолк, решив, что в делах любви и отношений со слабым полом у Судей, видимо, свои порядки и обычаи. Но опять мелькнула мысль, что не такой Фред, как все, очень даже не такой. А Судья тем временем повел разговор в другое русло:
 – Покажи мне свой меч.
 Юноша достал отцовский клинок, длинный, широкий и тяжелый, протянул Фредерику. Тот с видом знатока осмотрел, сделал пару замахов.
 – Что ж, неплохой, старинный. Фамильный, наверно?
 Элиас кивнул и бросил взгляд на рукоять чудесного меча Судьи, что торчала из-за плеча молодого человека.
 – А, – сразу заметил Фредерик. – Посмотри мой. Это клинок из специального сплава, тонкий и упругий. Можно обручем согнуть, а ему хоть бы что. От отца остался. А ему – от его отца, ну и так далее. Постарше твоего будет. Говорят, нет уже мастеров, которые делали подобные клинки.
 Элиас осторожно принял белый меч. Оказалось, что по всей длине лезвия он еще украшен изысканной гравировкой, изображающей двух драконов с длинными переплетенными хвостами. «Дракон – символ мудрости и справедливости», – вспомнил Элиас из своих книжек со сборником старинных легенд.
 Рукоять составляла с клинком одно целое и была очень удобной для руки. Юноша проверил баланс, остроту и поранился, чуть проведя пальцем по краю лезвия.
 – Прекрасное оружие, – коротко сказал, отдал назад меч и сунул кровоточащий палец в рот.
 – Это не поможет, – усмехнулся Фредерик, – раны от моего меча очень долго не заживают. Возьми-ка, приложи к ранке.
 Он достал из-за пояса маленький кусок полотна, пропитанный чем-то резко пахнущим, и протянул его Элиасу.
 – Кстати, клинок не точили уже на протяжении сотни лет, – заметил Судья.
 Видно, ему очень нравилось хвастаться. Хотя было ведь чем. А может, просто редко выдавалась такая возможность... Элиас опять выказал восхищение чудесным оружием Фредерика и не покривил душой – за такой клинок он сам отдал бы полжизни.
 – А этот арбалет, что выскакивает из руки? – спросил юноша.
 – Не из руки, а из рукава. – Фредерик, отпустив поводья, с готовностью начал показывать мудреный механизм, что крепился ремешками на его левом запястье. Когда Судья резко сжал пальцы в кулак, механизм со щелчком превратился в маленький арбалет, уже заряженный тонкой белой стрелой. – Такое хитрое оружие придумал три века назад оружейник Реф по заказу Южного Судьи Альберта. Оно не раз доказывало свое право на существование. Легкое и почти бесшумное – просто незаменимо для засады. И в ближнем бою весьма удобно. Запас болтов невелик – шесть штук – и крепится повыше арбалета на руку. Очень эффективно: достаточно далеко стреляет и практически не надо целиться – куда укажешь рукой, туда и летит. Если натренироваться – не будешь знать промаха. С сотни шагов в глаз – легко. – И Судья шутливо прицелился в Элиаса, отчего тот невольно поежился. – У меня еще много всяких секретов...
 – А почему мне все рассказываешь? – спросил юноша.
 Фредерик вновь усмехнулся:
 – Ты теперь один из моих, так сказать, адептов. Как и все те, кого я спас. Не волнуйся. Это практически ни к чему не обязывает, кроме как по мере сил и возможностей оказывать мне помощь, если я о ней попрошу. Смею уверить, что я делаю это довольно редко.
 – О, для меня это честь, – поспешил заверить Элиас. – Быть в одной команде с Судьей Королевского дома...
 – Ты не в команде, – поправил Фредерик. – Ты для меня запасной вариант, так, на всякий случай. Часть моих обязанностей на тебя никак не ложится. Вот провожу тебя к твоему папе, и живи себе дальше как планировал, можешь даже забыть про меня. А я не забуду, и если понадобится – напомню. Но это не угроза. Так, малозаметная часть твоей жизни. Если конечно ты не вздумаешь нарушать закон. В этом случае я не просто напомню о себе. – И Судья в который раз усмехнулся.
 Элиас слегка обиделся на «запасной вариант», и Фредерик, видя это, ободряюще похлопал его по плечу:
 – Эй, младший брат, не дуйся. Я ведь откровенен с тобой. К тому же зачем мне подвергать тебя лишней опасности. Моя жизнь не такой уж сахар, как может показаться на первый взгляд. Я готовился к ней с малолетства. Если же тебя, малыш, окунуть в ту среду, в которой я вращаюсь, ты и суток не продержишься. Поверь, мне тоже бывает нелегко, именно для таких случаев и нужны мои запасные варианты.
 – Я буду рад оказать тебе любую помощь, если потребуется, – ответил Элиас.
 – Отлично, это я и хотел услышать.
 Так, беседуя о том о сем, а в основном Фредерик рассказывал о разных забавных историях, связанных с судейством, они незаметно проехали всю Лисью дубраву, которая теперь, по словам Судьи, стала безопасной в плане разбойников. Потом потянулось золотистое пшеничное поле.
 – У фермера Свана замечательный урожай в этом году, – сказал Фредерик. – Это его угодья.
 – Ты про всех все знаешь? – спросил Элиас.
 – Ну не про всех и не все, – отвечал Судья, отхлебывая из фляжки что-то, ароматно пахнущее медом. – Не знаю же я секретов, скажем, пятилетнего малыша Барри, что живет в деревне Заболотье, или красавицы Улиссы из Горбов, которая в свои двадцать лет все не хочет выходить замуж.
 – А почему она не хочет?
 – Вот этого я и не знаю! – расхохотался Фредерик. – А до некоторых людей мне попросту дела нет.
 Тут смех его оборвался – далеко, за полем, он увидал густой столб дыма.
 – Что это? – спросил Элиас, также обратив внимание на серые клубы.
 – Там хутор Свана. Он горит.
 Фредерик пришпорил коня и, что ветер, понесся по дороге. Элиас поспешил за ним. Они свернули на тропу, шедшую в сторону горевшей усадьбы. Десять минут быстрой скачки – и молодые люди остановились у высокого бревенчатого забора, из-за которого валил дым. Крепкие, на совесть сделанные ворота оказались закрыты, и Фредерик встал ногами на спину лошади, а со спины прыгнул на забор и оттуда – во двор. Элиас пробовал сделать так же, но удалось лишь допрыгнуть до забора и то неудачно: он повис на нем на руках, беспомощно болтая ногами. Подтянуться было очень неудобно. Тем временем скрипнули, открываясь, ворота. Из них выскочил Фредерик. Увидав как-то по-глупому висящего Элиаса, он лишь покачал головой, схватил за поводья лошадей и повел их во двор. Будущий же гвардеец еще повисел пару секунд, сполз по забору вниз, слегка попортив куртку, и последовал, сконфуженный, за лошадьми. То, что он увидел во дворе, заставило его забыть о неудавшемся прыжке.
 Внутри был разбит прекрасный фруктовый сад: яблони, груши, вишни, сливы. Ветки деревьев ломились от плодов. И это было еще ужасней, потому что на одной из груш висело чье-то обгоревшее тело. В глубине сада располагался большой, добротный, каменный дом, крытый темно-красной черепицей. Из его разбитых окон валили густые черные клубы дыма.
 – Это Сван, – кивнул на повешенного Фредерик и резво побежал к дому. – Скорее, малыш, у него большая семья. Может, они в доме и еще живы.
 Элиас последовал за ним.
 Изящный Фредерик, ничуть не мешкая, ринулся, судя по всему, в еще горящий дом. Будущий гвардеец, к стыду своему, не смог так поступить: жар и дым, бившие из распахнутой двери, остановили его. Он беспомощно застыл на крыльце, прикрывая глаза рукой, и пару раз все-таки попытался войти, но мощный инстинкт самосохранения не позволил. Из дома тем временем послышался ставший зычным голос Фредерика:
 – Катарина! Дети! Где вы?!
 Еще через пару минут Судья выскочил вместе с дымом на крыльцо, где столкнулся с Элиасом. Он сунул в руки юноше какой-то небольшой теплый сверток, схватил ведро, что стояло у бочки с дождевой водой, наполнил его и кинулся обратно в дом.
 Элиас в полной растерянности спустился с крыльца и глянул в сверток. Это оказался младенец. Он трогательно закашлял, потом по-кошачьи заплакал, морща покрасневшее личико.
 – Б-боже, – прошептал Элиас, совершенно сбитый с толку: матушка многому его учила, только забыла рассказать, как обращаться с младенцами, только что спасенными из огня.
 Юноша положил малыша на скамейку под липами, водой обмыл его лицо, пару капель влил в раскрытый ротик. Дитя вновь закашлялось и взревело еще громче.
 Фредерик тем временем успел несколько раз мелькнуть туда-сюда, гася, видимо, огонь в доме. Из окон уже повалил белый пар. На четвертом забеге Судья не выдержал: выскочив на крыльцо, упал на колени, выронил ведро и отчаянно закашлял, держась за грудь. Элиас кинулся было к нему, но тот оправился раньше, чем подоспела помощь, и вновь побежал в дом. Еще через два забега Фредерик буквально выполз на крыльцо, волоча громыхавшее ведро за собой, и затих на ступеньках.
 Теперь Элиас подоспел. Он взял Судью на руки (Фредерик оказался довольно легким для такого здоровяка, как будущий гвардеец), снес вниз и уложил на траву возле скамейки, на которой заходился от плача ребенок, снова воспользовался водой, чтоб плеснуть в лицо Судьи. Тот ответил громким, давящимся кашлем, перевернулся на бок и сел. Лицо его было в копоти, глаза слезились, руки и одежда также пострадали от дыма и огня. Элиас вновь застыдился того, что побоялся войти в горящий дом.
 – Уф, хорошо, что ты остался здесь, малыш, – хрипло сказал Фредерик, когда смог говорить. – А если б мы оба свалились с ног? Оба бы и пропали. – Он еще покашлял и с наслаждением втянул свежий воздух в легкие. – Как там ребенок? Судя по воплям, жив и здоров.
 Он поднялся и, шатаясь, подошел к скамейке, развернул пеленки.
 – Ах, малышка. И совершенно мокрая. Элиас, достань-ка пару своих рубашек и теплый плащ: ее надо перепеленать... Бедняжка, плачь-плачь, не стесняйся. Судя по всему, ты теперь круглая сирота.
 Пока Элиас бегал за сумками и потрошил их, Фредерик жадно напился из бочки, вымыл лицо и руки. Потом вымыл девочку, не обращая внимания на ее отчаянные крики, от которых у Элиаса сводило челюсти, взял принесенные рубашки и ловко запеленал в них ребенка, укутал в теплый шерстяной плащ и сунул этот сверток в руки юноше со словами:
 – Будь с ней поласковее – она теперь одна-одинешенька на целом свете.
 Сам направился к погребу, что находился позади дома, и через какое-то время вынес большую кринку.
 – Судя по запаху, это – козье, – сообщил он Элиасу, взял ковшик, которым черпал воду из бочки, чтоб напиться, налил в него молока. – Чтоб не плакала, надо покормить. Эх, холодное... Можно застудить девочку. Нет, не годится, чтоб, спасшись из огня, она умерла от простуды... Давай, Элиас, набери молоко в рот. Я сделаю то же самое. Не глотать! Когда согреется, выльешь в ковшик, и накормим ребенка.
 Они набрали молока в рот и уселись на скамейке. «Два парня, два воина по всем статьям, забавно смотрятся с раздутыми щеками и с ревущим младенцем на руках», – думал Элиас, перекатывая молоко во рту. Фредерик сидел, опираясь локтями о колени и бесстрастно глядя на притоптанную траву. О чем он думал? Наверняка о том, что нужно как следует разобраться: кто мог разорить усадьбу фермера Свана, у которого всегда была прекрасная пшеница, который снабжал Марту и ее Пост белоснежной мукой, замечательными фруктами и овощами, нежным телячьим мясом, жирным молоком, маслом, яйцами и многим другим, не зная, что это все для Судьи Фредерика.
 Молоко согрелось, Фредерик свернул из куска полотна что-то вроде соски, и малышку Катарину накормили. Она ела жадно, чмокая, хрюкая и захлебываясь. А Катариной назвал ее Фредерик, по имени сгоревшей жены Свана.
 – Я ведь не знаю, как на самом деле ее зовут. Эта кроха недавно родилась, и я не успел с ней познакомиться, – сказал Судья, осторожно вытирая молочные подтеки на щечках ребенка. – Видишь, не все я знаю.
 Он окинул взглядом почерневший дом, оглянулся на труп на груше.
 – Они убили Свана, сожгли его жену и четверых детей, мал мала меньше. Серьезные ребята, – пробормотал Фредерик.
 – Что за изверги это сделали? – спросил Элиас, бережно качая на руках наевшуюся и засыпающую Катарину.
 – Тебе не надо это знать, тем более что я и сам точно не знаю. Зато я знаю, зачем они это сделали – чтобы лишить мой Пост в этой дубраве провизии. Ведь все остальные деревни, где можно запастись продовольствием, намного дальше, чем усадьба Свана. Покойный Глен никогда не трогал фермера – боялся меня, ведь я хорошо знаком со Сваном. И Глен грабил только на дороге случайных путников. Эти же бандиты бросили мне вызов, – отвечал Фредерик, ероша волосы на голове. – Посмотри за малышкой, братец, а я осмотрю местность.
 И он, сорвав с нижней ветки пару груш, быстро пошагал в глубь сада.

 3

 Капитан Барт Крунос обнял сына.
 – Какой богатырь вырос! Быть тебе гордостью Королевской гвардии! – воскликнул он, хлопая Элиаса по плечу. – Матушка, правда, мне писала, что ты слегка ленив в учении, но, судя по тому, что она отправила тебя все-таки в столицу, да еще одного, ты всему уже научился.
 Элиас скромно молчал: он не мог сказать, что лишь благодаря Судье Фредерику из Западного округа он остался в живых и добрался до столицы Королевства, Белого Города. Может, он и признался бы в этом отцу, самому близкому своему человеку, но Фредерик взял с него слово, что все приключившееся юноша сохранит в тайне.
 После того как они закрыли усадьбу Свана, отвезли малышку Катарину в ближайшую деревню, жителям которой Фредерик, представившись, строго наказал заботиться и о ребенке и о хуторе как о наследстве малышки, молодые люди продолжили свой путь в столицу. Фредерик часто оставлял Элиаса по каким-то своим делам, а потом нагонял уже в дороге. Судя по тому, что один раз он вернулся переодетым в другую, но похожую на прежнюю, одежду, он наведался в один из своих Постов. Почему не брал с собой Элиаса? Об этом юноша не спрашивал, памятуя, что в дела Судьи лезть не следует ради себя же самого.
 В Белый Город Элиас въехал через Ворота Заката без Фредерика – Судья остался в пригороде, пожелав юноше всего наилучшего.
 Столица встретила младшего Круноса блистающими шпилями башен на высоченной крепостной стене и светлыми просторными улицами. Город по праву назывался Белым: не только дома, но и мостовая оказались из светлого камня, многие деревянные постройки были выкрашены в белый цвет. На этом фоне зелень смотрелась просто великолепно. Столица любила себя украшать: всюду были пышно цветущие клумбы, раскидистые каштаны, липы и клены, аккуратно подстриженные кусты и газоны, душистые кипарисы. Над многими улицами натягивали широкие разноцветные ленты и гирлянды из цветов, балконы домов тоже пестрели трепещущими на ветру яркими лентами – Белый Город готовился к празднику. На эту осень намечалось Посвящение в рыцари лучших юношей из Королевского воинства.
 – Да-да, – сказал сыну капитан Барт, когда они прогуливались вдоль высокой, чугунной ограды дворца. – Жаль, конечно, что ты прибыл только сейчас. Случись это раньше – стоял бы в первых рядах за рыцарской цепью. Вручает ее сам Король. Это большая честь. Но не переживай. Ты молод, силен, – все впереди, сынок. Послужишь год-другой, проявишь себя при случае – и ты рыцарь...
 Элиас поселился у отца. Капитан снимал в доме недалеко от дворца небольшую квартиру в две комнаты на третьем, последнем этаже. Еду готовили повара в хозяйской кухне и доставляли наверх в удобное сэру Барту время. В комнатах, спальне и гостиной, имелись мягкие диваны, шкаф и сундук для одежды, стол, несколько кресел. На полах лежали пушистые бежевые ковры, окна обрамляли клетчатые занавеси, два раза в неделю приходила горничная. Поэтому в покоях сэра Барта было чисто и опрятно. Элиас невольно удивился, видя, что отец, легендарный капитан, преданный Королю от кончиков пальцев до кончиков седых волос, судя по всему, любит уют и покой. Окна квартиры сэра Барта выходили в тихий внутренний дворик, откуда, кроме смеха местных детей и поскрипывания качелей, практически не доносилось никакого шума. Грозный капитан, покраснев, признался сыну, что голоса играющих во дворе детей всегда напоминали ему об Элиасе, которого он оставил в Осенней усадьбе пятнадцать лет назад и навещал изредка – только на зимние праздники.
 – Я рад, что ты теперь со мной, сынок, – ласково говорил сэр Барт, сидя вместе с Элиасом за столом в гостиной, куда подали пирог с рыбой, вареную морковь и белого вина.
 Они долго беседовали – и за ужином, и после. Это было вполне закономерно – капитану хотелось услышать как можно больше о том, как шли раньше и идут теперь дела в усадьбе, а Элиас жадно «впитывал» рассказы отца о столичной жизни, о порядках в гвардии, о дворцовых интригах и прочее-прочее.
 – Завтра же я возьму тебя с собой во дворец, на утреннюю смену постов, – перед тем как разойтись по постелям, сказал капитан Барт. – Как раз в это время Король выходит прогуляться в зимний сад, и я представлю тебя ему и другим вельможам.
 Элиас согласно кивнул. Матушка много раз твердила ему, что, попав в столицу, он должен всегда и во всем слушаться отца и спрашивать у него совета. Отец всегда был для юноши неким недосягаемым идеалом, чуть ли не божеством, на которое призывала равняться матушка. Однако недавняя встреча с Судьей Фредериком слегка пошатнула тот пьедестал, на котором Элиас держал старшего Круноса. Если раньше лишь отец был для него примером для подражания, то теперь изящный и быстрый Фредерик слегка потеснил капитана.
 Наступило знаменательное для Элиаса утро. Он облачился в свое лучшее платье: белую шелковую рубашку, синюю бархатную тунику с золотым шитьем по вороту и подолу, такие же обтягивающие штаны, ненадеванные сапоги, украшенные золотыми цепочками вокруг щиколоток. На пояс из золотых пластин с гравировкой он повесил красивый изогнутый кинжал в богатых ножнах, взял черный берет с золотой пряжкой.
 Капитан, одетый в черную форму из кожи, умилился при виде столь нарядного и статного кавалера, каким явился теперь его сын, и тут же пообещал, что все придворные красотки будут Элиасовы. Юноша со снисходительным укором проговорил «папа», намекая на свой обет, и сэр Барт замахал рукой, мол «молчу, молчу»...
 Во дворце капитан провел Элиаса по всем постам, следя за сменой караула и представляя гвардейцам сына. Все они были рослые, крепкого телосложения мужчины, видной внешности и силы. В их экипировку входили меч, небольшой круглый щит, короткое белое копье с серебряным наконечником. Кроме оружия и кожаной черно-зеленой формы гвардейцы обязаны были носить легкий шлем, не закрывающий лицо, кольчугу из крупных круглых пластин, походившую на чешую карпа, и поножи. Все это снаряжение блистало и отражало окружающий мир. К тому же оно понравилось Элиасу. Вообще пока что в столице ему все нравилось.
 После смены караула капитан прошел с сыном в зимний сад. Вот уж где юноша был в восторге: диковинные цветы и деревья, красивые фонтаны из белого камня и с красными рыбками, изысканные клумбы, составленные из разных причудливых валунов, трав и цветов, белоснежные мраморные скамейки. Этот парк под огромным стеклянным куполом был шедевром садоводчества и поражал всякого, кто туда входил.
 Элиас, открыв рот, глазел на высокие диковинные деревья с мохнатыми стволами и пуком огромных длинных листьев на макушке, когда отец указал ему на процессию, что показалась в начале одной из тропинок.
 – Это Король. Поспешим.
 Король Аллар оказался невысоким полным мужчиной лет тридцати пяти. У него было круглое, довольно добродушное лицо, обрамленное аккуратной бородкой и усами, маленькие темные глаза, в которых при близком рассмотрении Элиас увидел проницательность и внимательность ко всему, что вокруг происходило. Одет его величество был в простую домашнюю одежду: светлую полотняную тунику, перетянутую пестрым плетеным поясом с веселыми кистями, мягкие башмаки и просторные штаны с боковой шнуровкой, такой же веселой, как пояс. Сопровождали Короля супруга, пышная миловидная блондинка, ростом равная его величеству, в голубом, легком, утреннем платье и с замысловатой прической, похожей на башенку, а также – множество дам и господ. Все были богато и ярко одеты и представительны.
 – Мой храбрый капитан! Доброе утро! – первым и довольно благостно протянул Король, видя сэра Барта и Элиаса. – Как всегда, бережете наш покой?
 Оба Круноса низко поклонились.
 – Доброе утро, мой Король, – сказал капитан, разогнувшись. – Рад видеть вас в добром здравии и хорошем расположении духа.
 – А я всегда рад видеть тебя. Может, поэтому у меня хорошее настроение, – улыбнулся его величество; его пухлые щеки от этого раздались еще шире, сделав Короля похожим на пирожника, у которого дела идут в гору день за днем.
 Элиасу понравилась эта манера, с которой общались Его Величество и его отец.
 – Что за молодец? – спросил Король. – Неплохо смотрелся бы в моей гвардии, а?
 – Это мой единственный сын, Ваше Величество, мастер Элиас Крунос. На днях прибыл из родного дома, выказав тем самым огромное желание служить вам именно в качестве гвардейца.
 – Что ж, желание похвальное. Как и то, что юноша намерен придерживаться традиций и следовать пути своих славных предков. Уверен, вы, сэр Барт, воспитали в нем настоящего воина, достойного гвардейских знаков. Так что не вижу причин отказывать юному мастеру Элиасу в этом, – сказал Король Аллар. – Я при всех даю свое разрешение.
 Сэр Барт благодарно поклонился, Элиас также поспешил согнуться.
 – Смотри, капитан, сделай из него хорошего гвардейца, а также – смену, достойную тебя, – проговорил Король и медленно пошагал дальше.
 Вся разноцветная, благоухающая заморскими духами процессия буквально обтекла сэра Барта и его сына, следуя за государем в глубь зимнего сада, где шуршали голубой водой фонтаны. Глазастые придворные дамы одарили юношу благосклонными взглядами. Что ж, он молод, красив, статен, да и Король сразу ему благоволит. Элиас приосанился и улыбнулся одной из них, длинноногой огненно-рыжей девице-красавице, одетой не в платье, а в сиреневые узкие брючки до колена и полупрозрачную бледно-фиолетовую блузу со множеством бантиков-завязок на груди. Ее искристые зеленые глаза приветливо смотрели на нового гвардейца, а земляничные губы раскрылись в задорной улыбке, обнажив мелкие, но ровные и белые зубы.
 – Кто это, отец? – спросил Элиас.
 – Понравилась? – довольным тоном проговорил капитан. – Она из свиты ее величества, одна из первых красавиц – дама Кора. До этого считалась неприступной. Столько знатных кавалеров добивалось ее благоволения, и все напрасно. Но для тебя, сынок, похоже, нет таких женских крепостей, которые выдержали бы. Эх, берегитесь, дамы Королевского двора.
 Отец, похоже, был очень доволен не только тем, что Король быстро дал свое позволение на вступление Элиаса в гвардию, а еще и тем, какими взглядами знатные женщины смотрели на плоть от плоти его.
 – В тебе вижу себя, молодого, – шепнул Элиасу капитан, и глаза его под седыми бровями задорно блеснули. – Тогдашние красотки тоже не обделяли меня вниманием. – Он подмигнул одной пожилой даме из свиты, гладкой толстухе в старомодном богатом платье и невообразимо помпезном головном уборе.
 Та прикрыла одной рукой рот, растянувшийся в улыбке, а другой махнула капитану, как бы говоря «ах, оставьте». Элиаса такие дела немного опечалили: судя по всему, его матушка уже давно обзавелась рогами. Потом он успокоил себя мыслями, что и госпожа Юлия Крунос вполне могла не оставаться в долгу у надолго уезжавшего из Осенней усадьбы мужа. Когда же за этой мыслью мелькнула другая, поставившая вопрос: а вдруг капитан не его отец, – Элиас даже замотал головой, прогоняя подобные измышления, и дал себе зарок не обсуждать родителей.
 Потом на одной из тропинок зимнего сада появились двое человек, в одном из которых Элиас не без радости узнал Фредерика. Он был одет в серое с серебром, а фасон его одежды и обуви, судя по всему, всегда оставался неизменен: длинная, почти до колен, куртка под пояс, узкие штаны, удобные, точно шитые по ноге и из мягкой кожи, сапоги. За спиной в специальных ножнах висел чудесный серебристый меч. Рядом с Судьей шел высокий сухощавый человек лет сорока в темно-коричневой одежде. На его поясе, уже при бедре, тоже висел меч, широкий и тяжелый, с рукоятью, украшенной крупным темным камнем. Быстро шагая в сторону Короля и его окружения, они о чем-то оживленно беседовали. Фредерик увидел сэра Барта и Элиаса, чуть кивнул, пройдя мимо. Капитан низко поклонился этим двоим, заставил и сына, прокомментировав:
 – Это Судьи: лорд Фредерик из Западного округа и лорд Конрад из Северного. Запомни: они, как и Судьи Гитбор из Южного и Освальд из Восточного округов, всегда, в любое время, в любом месте допускаются к его величеству, без доклада и в любом виде. Лордов Гитбора и Освальда я тебе укажу при случае. Смотри, запоминай – членов Королевского дома ты в первую очередь должен знать в лицо...
 Король Аллар обернулся к приближавшимся Судьям, и лицо его сделалось несчастным. Фредерик и Конрад тем временем бесцеремонно вклинились в толпу придворных, добрались до государя и с двух сторон зашептали что-то ему в уши. Аллар остановил их, сделал знак придворным, чтоб они удалились, подозвал капитана и Элиаса.
 – Сэр Барт и ты, мастер Элиас, проследите, чтоб никто нам не мешал, – приказал Король.
 Его величество и оба Судьи отошли к белой мраморной скамье, окруженной высокими кустами розового шиповника. Капитан и Элиас, положив руки на рукояти мечей, стали важно прохаживаться невдалеке, так чтобы самим случайно не услышать, о чем говорится. Юный гвардеец все посматривал на Фредерика. Но тот не обращал на него никакого внимания – стоял, скрестив руки и лениво покачиваясь, у скамьи, где сидели Король и Конрад, и ждал, когда Судья Северного округа закончит говорить. Правитель то и дело бросал вопросительные взгляды на Западного Судью, и тот то кивал, то пожимал плечами. Все трое выглядели весьма озабоченно.
 После Конрада говорить начал Фредерик. Сначала спокойно, потом – все громче и громче. И наконец, видя, что Король неодобрительно качает головой и хмурится, он побледнел, топнул ногой, энергично зажестикулировал, и с его губ сорвалось громкое:
 – Это мое дело! Я знаю, что говорю!
 Конрад вскочил, схватил его за плечи, кинув быстрый взгляд на Элиаса, который оторопело глядел на разговаривавших (он не думал, что Судья может проявить себя таким несдержанным), и усадил Западного Судью на скамью рядом с правителем. Потом отцепил от пояса небольшую фляжку, протянул бледному, как смерть, Фредерику. Король успокаивающе положил молодому человеку руку на плечо. Тот стал жадно пить, а Конрад подошел к Элиасу. Надо сказать, тот почувствовал себя очень неуютно под взглядом черных глаз Северного Судьи, которые «сверлили», словно буравчики.
 – Мастер Элиас?
 Юноша кивнул.
 – Я прошу вас и вашего отца как можно быстрее отвести лорда Фредерика к королевскому доктору, мастеру Линару. Открылась рана. Поэтому как можно осторожней. И позаботьтесь о том, чтобы никто ничего не узнал: раны Судьи не должны предаваться огласке. Его величество сказал мне, что в этом деле на вас вполне можно положиться. Вы понимаете, какое доверие вам оказано?
 Элиас закивал еще активней. Конрад сделал ему и подошедшему капитану знак идти за ним к скамье. Юноша и сэр Барт с готовностью пошли, остановились возле Короля. Фредерик сидел, сильно ссутулившись. Только теперь Элиас заметил свежее темное пятно, что расплылось на его серой куртке с левой стороны в области подмышки.
 – Фред, ступай, – мягко сказал правитель. – Наш капитан и этот гвардеец тебя проводят.
 – Как же то, что я вам сказал? – спросил Фредерик, подняв голову.
 – Ты истечешь кровью, любезный кузен.
 – Мне нужен ваш ответ, государь. – В голосе Западного Судьи скрежетнули стальные нотки.
 – Мой ответ ты услышишь завтра, – не менее твердым голосом отвечал Король Аллар.
 Фредерик чуть слышно застонал.
 – Давайте, помогите ему встать и быстрее – к врачу, – заторопил лорд Конрад.
 Элиас и капитан приподняли Судью и быстро зашагали с ним к выходу из сада. Фредерик шел довольно бодро, сильно стиснув зубы, и не издал ни звука, ни на Элиаса, ни на сэра Барта не смотрел. К комнатам мастера Линара, придворного врача, они добрались, никем не замеченные.
 Доктор оказался молодым человеком лет двадцати пяти, высоким и худощавым, но жилистым, с обритой головой. Из-за этого его нос с легкой горбинкой прибавлял в размерах.
 Комната, в которую вошли сэр Барт, Элиас и Западный Судья, была обычной гостиной, очень простой в плане меблировки: пара диванов и пара кресел, все покрытое меховыми накидками, широкий и низкий стол из темного дерева посредине. Возле дальней стены располагался застекленный книжный шкаф, на полках которого не наблюдалось свободного места из-за толстых старинных фолиантов с золочеными корешками; а у высокого окна, убранного в золотистые портьеры, был маленький круглый столик. На нем стояла вызывающе красная, пузатая ваза. Элиасу невольно подумалось, что она тут явно лишняя...
 Мастер Линар, которому Фредерик после слова «здрасте» показал свое пятно, приказал вести раненого в соседнюю комнату, где усадил Судью на широкую кушетку.
 В этой комнате все было совсем уж странным: стеллажи, полки, шкафчики, заставленные некими банками, пузырьками и коробками. Элиас увидел также огромное множество книг и старинных свитков, какое не видел никогда. Причем все это в художественном беспорядке, россыпью, покрывало не только несколько широких столов, но еще и пол.
 Доктор, ничуть не смущаясь, ногой «согнал» бумаги в дальний угол, чтоб расчистить место возле кушетки, и сказал капитану и его сыну:
 – Подождите за дверью – я вас позову, если понадобитесь.
 Они вышли в гостиную, а мастер Линар повернулся к Фредерику. Тот уже слегка заскучал.
 – Ну-с, господин Судья, вот и вы в числе моих пациентов. Давайте-ка глянем.
 Взяв ножницы, он быстро разрезал куртку и нижнюю рубашку Судьи в месте раны, начал осматривать сдвинувшуюся повязку. Все выглядело плохо: плечо и левая сторона груди вздулись и посинели, а туго замотанные бинты насквозь пропитались кровью, которая, судя по всему, продолжала течь и сейчас. Линар аккуратно подцепил и срезал набрякшую повязку. Фредерик невольно охнул – нельзя было сказать, что врачеватель деликатничал.
 – Могу вас усыпить, – предложил доктор. – Боли никакой, а проснетесь – все будет обработано и перевязано.
 – Нет уж, – ответил Судья.
 – Не доверяете? Ну терпите. Рана довольно глубокая, – продолжал Линар, слегка прощупывая края. – Стрелой вас? Так-так. И ее, судя по всему, вы сами и выдрали. Что ж так неаккуратно-то? А вспухло от слишком тугой повязки – думали: так легче кровь остановить? Неправильно. Бальзамчику сюда. – Он прижал пропитанный душистым составом тампон к ране, и Фредерик, сильно дернувшись и зарычав, обмяк на кушетке. – Что ж, и это неплохо.
 Он оставил потерявшего сознание Судью лежать на пару минут. За это время приготовил все, что нужно было для перевязки. Подождав еще немного, убрал тампон – рана заметно улучшилась: кровь остановилась, края побелели, немного сошли припухлость и синюшность. Мастер Линар довольно улыбнулся: это чудесное средство – бальзам – было его личным изобретением, и он лишний раз убедился, каким действенным.
 Доктор позвал капитана Барта и Элиаса:
 – Приподнимите его, господа, и я займусь перевязкой.
 За одно мгновение он ловко и не туго укутал рану специальными бинтами, которые также были чем-то пропитаны.
 – Теперь пусть отдыхает. Меньше движений – меньше раздражения для раны... Капитан, я знаю, что вы всегда заняты, оставьте вашего сына пока здесь. Когда Западный Судья придет в себя, мастер Элиас поможет ему добраться до его покоев.
 Сэр Барт кивнул, ободрительно хлопнул сына по плечу и вышел из комнат доктора. Элиас же прошел в гостиную и уселся там на один из диванов. Напротив, на стене, висела большая картина с пейзажем в блеклых желто-зеленых тонах, и как раз туда юноша и воткнул взгляд.
 Через какое-то время он уже начал клевать носом, но входная дверь тихо зашуршала, открываясь, и в комнату скользнула та самая рыжеволосая красавица в сиреневом. «Дама Кора», – вспомнил Элиас и поспешно вскочил, чтобы приветствовать девушку. Но она, хитро и обворожительно улыбнувшись, приложила тонкий пальчик к земляничным губам, призывая к тишине, и так же легко шмыгнула дальше. Элиас даже рот забыл закрыть, который открыл для того, чтоб поздороваться.

 4

 Фредерик, морщась, лениво открыл глаза. Увидал над собой лицо Коры.
 – А, привет, киска.
 Она улыбнулась его словам именно так, чтобы у него сладко защемило в груди, поправила подушку, погладила по щеке. Судья, уже в который раз, заставил себя быть равнодушным. И, как всегда, получилось, потому что в свое время ему хорошо вбили в голову: мысль властна над телом, а не наоборот.
 – Ты проследила за мной, хитрая лиса?
 – Фред, Фред, – вздохнула она. – Когда же ты станешь снова называть меня по имени?
 Он фыркнул и с кряхтением повернулся, осмотрелся.
 – Где мастер Линар?
 – Деликатно удалился. Но перед этим просил меня предложить тебе выпить вот это. – Девушка протянула Фредерику стакан с лекарством. – И не опасайся: травить тебя я не буду.
 – Конечно, не будешь, – усмехнулся Судья и выпил все, а потом кисло сморщился. – Гадость... Зачем ты пришла?
 – Я волнуюсь за тебя, Фред. Вот ты уже и рану получил, судя по всему, серьезную.
 – Ха, зато те шестеро головорезов, что напали на меня, мертвы! Передай своему отцу, что он потерял неплохих бойцов. И пусть еще присылает – их тоже отправлю на тот свет. – Голос Фредерика был жестким. – А лучше, пусть сам явится – выясним отношения раз и навсегда!
 – Ты же знаешь, я не вижусь с ним уже два года и не знаю про него ничего, – упавшим голосом отвечала Кора.
 – Не очень-то я тебе верю.
 – Зачем ты так?
 – Есть причины. – Фредерик медленно, стараясь поменьше беспокоить рану, сел на кушетке, спустил ноги вниз.
 Кора дотронулась до его предплечья – он непроизвольно отодвинулся, отвернувшись. Красивые губы девушки дрогнули, она вновь сказала с укором:
 – Фредерик, зачем ты так?
 – Киска, неужели ты думаешь, что я могу тебе доверять? Твой отец – глава преступного клана Секиры, его люди в свое время убили моего отца. Все твои предки были преступниками, а ты хочешь, чтобы я считал тебя не такой? Да всем известно, что кровь – не вода, и она зовет за собой. Точно так же как кровь моего отца позвала меня! Я стал Судьей, а ты... ну где гарантия, что ты не станешь такой же, как твой отец?
 – Почему же ты не выдашь меня? – уже с вызовом заговорила Кора. – Почему не откроешь всем, кто я такая? Это был бы прекрасный способ взять в оборот моего отца. Разве не так?
 Фредерик усмехнулся и махнул рукой на такое предложение:
 – Да, это не так. Твоему отцу ты, судя по всему, действительно, безразлична. Он ведь всегда хотел сына, а не кисейную барышню. Его ближайший помощник Юхан намного ближе ему, чем ты. К тому же, шантажируя твоего отца таким способом, я стал бы похожим на него, а мне это не нравится. Да и какой прок тебя выдавать? Смотреть потом, как с твоего красивого юного тела кожу обдирают на площади? Фи. Не забудь – я Судья, я берегу справедливость. Ты же пока ничего плохого не сделала. Живи, детка, и смотри – сама не оступись.
 – Спасибо за разрешение, – ядовито ответила Кора, резко поднимаясь. – Но запомни, Судья Фредерик, отталкивая меня, ты можешь заставить меня вернуться к отцу и стать твоим врагом!
 – А это личное дело каждого, как ему жить и кем быть. Я же слежу, чтоб все было законно и справедливо. Кстати, если увидишь отца, передай ему, что он перегнул палку, и я не успокоюсь, пока один из нас не будет мертв! – Последние слова были сказаны с таким металлом в голосе, что стакан на ближайшем столе жалобно зазвенел.
 Девушка обернулась, и Фредерик смущенно замолчал, увидав в ее глазах слезы.
 – Почему вы так хотите убить друг друга? – зашептала она. – Если бы ты знал, как мне тяжело, как больно слышать такие слова, видеть все это – эту вражду, ненависть. Почему тебе не оставить моего отца в покое? Неужели месть так важна?
 – Дело не в мести, – буркнул Судья. – Твой отец... Нет, тебе не нужно знать...
 Она вновь села рядом, взяла его руку в свою, и молодой человек уже не противился. Заговорила, мягко, нежно:
 – Вспомни, как хорошо нам было вместе. До того, как ты узнал, кто я такая, Фред. Я ведь не изменилась, ни чуточки. Но ты, ты просто пугаешь меня этим холодом. Не отталкивай меня, вернись ко мне, и, кто знает, может, я сумею многое. Например, примирить тебя с моим отцом.
 Тут Фредерик решительно вырвал у нее руку.
 – Первое главное правило Судьи: никаких соглашений с преступниками! – прошипел он, хищно сузив глаза. – Ты не помогаешь мне, так и мешать не смей! Иначе, клянусь, я забуду то, что спал с тобой, и сдам тебя!
 Кора вспыхнула, подскочив так, словно ее ошпарили:
 – О! Так только потому ты меня не выдаешь, что спал со мной?! О, Фредерик! Я этого не забуду!
 И она стремительно вышла из комнаты. Столкнулась в гостиной с Элиасом, который, надувшись, беспокойно прохаживался по комнате (он догадался, к кому пришла красавица, потревожившая его сердце), и выскочила в коридор.
 Юноша не мог не заметить ее разгневанного лица и поневоле порадовался, сообразив, что с Фредериком у дамы Коры был неприятный разговор.
 Через пару минут в гостиную выглянул Судья. Он ерошил волосы на голове и хмурился.
 – А, ты здесь, – сказал, увидев Элиаса. – Ушла? Оно и к лучшему. От этих женщин одни неприятности, брат... У тебя есть хоть плащ какой? Этот мастер Линар исполосовал мою куртку почем зря.
 Элиас развел руками.
 – Сэр Фредерик, – послышался строгий голос доктора. – Я дам вам свою куртку, а также настоятельно порекомендую хотя бы неделю провести в постели: вы потеряли много крови – вам надо восстановить силы, и рана должна как следует закрыться. И в течение этой недели я буду вас навещать.
 Фредерик сердито буркнул в глубь комнаты:
 – Я сегодня же уезжаю в свой округ!
 – Об этом не может быть и речи, – отвечал мастер Линар, выходя с Судьей в гостиную. – Теперь вся ответственность за вашу жизнь лежит на мне, так как вы – мой пациент. Если добром не согласитесь на недельный постельный режим, я найду способ заставить вас лежать в постели, сэр Фредерик.
 – Это какой же? – язвительно осведомился Западный Судья.
 – Я поговорю с его величеством. Он-то, по крайней мере, имеет на вас влияние. Терять любимого кузена и такого деятельного Судью Король не согласится, – хитро улыбался мастер Линар.
 Фредерик стал мрачнее тучи, но на этот раз смолчал. К тому же его пошатывало, и Элиас подумал, что в самом деле весьма неосмотрительно отправляться в дальний путь в таком состоянии. Юноша подошел к Судье и торжественно сказал:
 – Позвольте проводить вас в ваши покои, сэр Фредерик.
 Тот глянул на него с упавшим выражением лица, которое означало «и ты туда же». Мастер Линар тем временем накинул на Западного Судью просторный плащ, помог застегнуть стальные пряжки, чтоб скрыть голую грудь и повязки. Элиас же взял Фредерика под здоровую руку, и они вдвоем вышли из покоев доктора в коридор.
 – В конце коридора – лестница. Подниметесь на следующий этаж. Там все левое крыло отведено нашему неугомонному Судье, – весело проинформировал Элиаса мастер Линар. – А вам, сэр Фредерик, желаю приятно провести время. И не забудьте – я утром и вечером буду вас навещать. О лекарствах и перевязках договорюсь с вашим камердинером, также проинструктирую его, как с вами обходится. Так что никаких хитростей, сэр Фредерик. Вы теперь под моим полным контролем!
 Молодому человеку ничего не оставалось, как тяжко вздохнуть. Он и Элиас довольно печально поплелись по коридору.
 Покои у Западного Судьи были просто королевскими. Правда, Элиас не знал, как должны выглядеть именно королевские покои, но, судя по всему, Фредериковы были не хуже. Молодых людей встретил, церемонно распахнув дверь из резного дуба, высокий, плотный и очень важный господин средних лет, гладко выбритый от макушки до шеи. Элиас, вспомнив мастера Линара, подумал, что, видимо, в Королевском дворце очень модно сейчас брить не только щеки, но и саму макушку.
 Увидав Западного Судью, солидный господин почтительно поклонился, сказав низким рокочущим голосом:
 – Здравствуйте, сэр. Рад снова видеть вас.
 – Добрый день, Манф, – отвечал Фредерик.
 – Я вижу, вам понадобится постель, сэр, – проговорил Манф, указывая на перебинтованную грудь молодого человека, что мелькнула-таки из-под плаща.
 – А я вижу, что тут все в полном порядке и готово к моему приему, – отвечал Судья. – Ты, Манф, один из лучших моих Смотрителей.
 – Рад слышать это, сэр, – вновь поклонился камердинер. – Всегда к вашим услугам.
 Фредерика усадили в мягкое удобное кресло с высокой спинкой, что стояло у камина из дикого камня. Манф, величаво согнувшись, разул Судью, снял с него плащ и укутал молодого человека в плед. Элиас же, не зная, что теперь делать, просто стоял посреди гостиной, рассматривая то узорчатый паркет, то причудливые рисунки на темно-синих покрывалах диванов. Они своей пышностью напоминали пироги.
 – Садись и ты, братец, – кивнул Фредерик на соседнее кресло. – Мне надо с тобой поговорить. Видно, придется прибегнуть к твоей помощи.
 Элиас просто расцвел:
 – Все, что угодно!
 – Я уверен: тебе это понравится. Необходимо съездить в Лисью дубраву, в мой Пост, забрать оттуда Марту и все самое необходимое и проводить ее в трактир «Счастливый путь». Там вас должны ждать. Надеюсь, ты помнишь, где это?
 – Да, помню, а что случилось?
 – Неужели не сообразил? Мой Пост в дубраве лишен источника провизии – усадьбы фермера Свана. Марта там уже четыре дня. Запасов ей, конечно, на это время хватило и еще хватит на пару дней. Как раз столько нужно, чтобы ты туда добрался. Я бы поехал сам, но, как видишь, мастер Линар взял меня в оборот. – Фредерик усмехнулся и кивнул на свои бинты.
 – Но кто посмел ранить тебя? Судью Королевского дома?
 – Их было шестеро, малыш. – Фредерик понизил голос, а глаза его заблестели. – В пригороде Белого Города есть один из моих Постов. Там бандиты убили моего Смотрителя – бедняжку Оливию и устроили мне засаду. – Он самодовольно усмехнулся. – Думали: со мной легко разобраться. Сперва выстрелили в меня из луков. Пару стрел я отбил, а вот одна – попала в подмышку. Пришлось спешно вырвать ее и отмахать всех, пока силы не убыли. Если б бандитов оказалось больше – еще куда ни шло – пришлось бы мне худо. А так – шестеро. Хотя бойцы были что надо.
 – Неужели ты один – шестерых?!
 Фредерик пожал плечами:
 – Не это важно. Намного важнее узнать, кто сдает мои Посты. – Судья гневно заскрежетал зубами. – И не только мои Посты. Знаешь, Северный Судья, лорд Конрад, обеспокоен тем же.
 – Кто же это? Кому надо вредить Судьям?
 – Не об этом сейчас речь. Твоя задача – обезопасить Марту. Я не бросаю своих Смотрителей на волю случая. К тому же, думаю, и ты не бросил бы ее в сложной ситуации.
 Элиас с готовностью кивнул. Марта очень даже ему понравилась, и еще раз увидеть ее было бы для юноши приятным событием. «Хотя, судя по всему, и эта вздыхает не по мне», – вдруг горько подумал гвардеец.
 – А мой отец? – спохватился юноша.
 – Скажешь ему, что нужен мне – для таких дел тебя отпустит не то что отец – сам Король, – хвастливо отвечал Фредерик. – И на будущее: захочешь отлынить от службы – обращайся, устрою протекцию. – И Судья захохотал.
 Потом он охнул и прижал руку к больной груди. Пробормотал: «Забыл, так-растак, эту дырку», протянул Элиасу белое кольцо-печатку, что снял с левой руки.
 – Мой знак Судьи. Где покажешь – получишь и стол, и кров, и свежую лошадь. Хотя лошадь возьмешь мою, из королевских конюшен, тут тебе тоже мое кольцо пригодится. И менять коня не будешь. Ты, наверно, не помнишь, как добраться до Поста в Лисьей дубраве? А мой гнедой Галоп все помнит. Смотри, малыш, я доверяю тебе.
 Элиас улыбнулся:
 – Я не оплошаю. Ведь сам Король нынче доверил тебя мне и моему отцу. – Юноша специально поставил себя впереди отца: решил подражать Фредериковой манере хвастаться.
 Судья оценил, покивал и засмеялся, снова охая:
 – Что ж. Буду болеть спокойно. Иди, мастер Элиас.
 Юноша поклонился и почти вприпрыжку выбежал из покоев Фредерика. На выходе столкнулся с мастером Линаром. Тот, вооруженный врачебным чемоданчиком, прошел в гостиную.
 – Ну-с, здравствуйте, господин Манф, – начал доктор, обращаясь к кланявшемуся камердинеру. – У меня к вам важное дельце.
 Элиас обернулся и посмотрел на Фредерика. Лицо Судьи, наблюдавшего, как Линар и Манф сговариваются между собой насчет него, было несчастным.

 5

 На въезде в Лисью дубраву Элиас столкнулся с небольшой компанией: шестеро конников на низкорослых мохнатых лошадках сопровождали крытую повозку с плотно закрытыми окошками. Судя по повозке и одежде всадников, это были простые крестьяне, поэтому Элиас гордо выпрямился, положил руку на крестовину своего внушительного меча и гаркнул:
 – А ну, дорогу!
 Те, смирно поснимав шапки, поспешили съехать на обочину. Элиас уже собирался продолжить путь, как вдруг из повозки донесся сдавленный женский крик «Помогите!» Элиаса как огнем обожгло: голос-то был похож на голос Марты. Он повернул лошадь к притихшим и, как ему показалось, испуганным крестьянам.
 – Кто там у...
 Он не успел договорить: один из смирных поселян вдруг метнул что-то блестящее. Элиас молниеносно прикрылся небольшим щитом, что крепился на левую руку, и, ударившись о сталь щита, на землю упал тонкий нож.
 – Ах ты, скотина! – воскликнул разъяренный юноша: кому ж понравится, чтоб в него кидались ножами.
 Он выхватил меч и решительно двинул коня на обидчика. Тут же все шестеро внезапно откинули за плечи свои серые потертые плащи, и Элиас увидел, как они хорошо вооружены. «Никакие это не крестьяне, – мелькнула мысль, – бандиты!» Их было шестеро, а он всего один, но тут Элиас вспомнил, что Фредерик справился как раз с шестерыми. «Я не хуже!» – решил юный гвардеец и бросился в схватку.
 – Держитесь, молодой господин! Держитесь! – раздался крик со стороны дубравы.
 Элиас не мог видеть, кто спешит ему на помощь: ловко управляя конем, он не менее ловко уворачивался от быстрых ударов врагов и нападал сам. Потом из лесу засвистали стрелы. Двое бандитов упали замертво с пробитыми шеями, еще один получил стрелу в ногу, выше колена, и заорал, схватившись за древко. Трое других, видя то, чего не видел Элиас, подхватили раненого товарища и поспешили удрать. Гвардеец хотел преследовать их, но человек, выпрыгнувший из придорожного малинника, схватил за поводья его коня.
 – Остановитесь, молодой господин. Мы ведь сделали все, что было нужно. – И он широко улыбнулся.
 Элиас, все еще разгоряченный схваткой, спрыгнул с лошади, подбежал к повозке и одним ударом кулака снес с петель довольно тяжелую дверь. Схватил протянутую из темноты тонкую руку, вытянул Марту. Она тут же крепко обхватила его, заплакала:
 – Вы спасли меня! Спасли!
 – Но что случилось? – тяжело дыша, спросил Элиас, смущенный этими объятиями.
 – Они нашли Пост, они напали, – проговорила девушка, глотая слезы. – Сперва хотели меня убить, даже веревку приготовили, чтобы повесить, а потом вдруг передумали. Сказали, что я пригожусь им, чтобы взять Судью Фредерика за горло. Если б я знала, я бы сама себя убила.
 – Успокойтесь, успокойтесь, – бормотал юноша, несмело обняв ее дрожащие от рыданий плечи.
 Тут он вспомнил о том, кто только что спас жизнь ему и Марте, обернулся к неизвестному стрелку. Тот терпеливо стоял в стороне, тренькая тетивой на небольшом луке. Это был коренастый невысокий мужчина лет сорока с сильно загорелым, обветренным лицом и пронзительными голубыми глазами. По скромной, но добротной одежде из толстой коричневой кожи можно было предположить, что он охотник.
 – Стрелок Марий, – представился он, по-деревенски кланяясь. – Рад, что помог вам и юной даме.
 – Я Элиас Крунос, королевский гвардеец и помощник Западного Судьи Фредерика. – Элиасу было приятно хоть кому-нибудь перечислить все свои новенькие «титулы». – Это дама Марта. Мы тоже очень рады, что вы подоспели.
 Стрелок кивнул, еще раз поклонился, услыхав, с какой важной птицей свела его судьба, и начал рассказывать:
 – Я в дубраве охотился, потом услышал шум. Гляжу: трое негодяев девушку тянут в повозку. Руки ей связали – и туда. Эх, нехорошо, думаю. А отбивать боязно: я один, их вон сколько, да все при оружии. Я и решил: пока прослежу за ними. Скоро вечер, заночуют где-нибудь, а я вот в темноте подкрадусь (я на это мастер) да повозку и открою. Сбежим без шума и возни. А тут вы, молодой да горячий. Ну, думаю, раз так, и ночи не надо дожидаться. – Марий широко улыбнулся.
 – Что ж, мы очень вам благодарны, – ответил Элиас. – Что хотите за свою храбрость?
 – А ничего, – еще шире улыбнувшись, сказал стрелок. – Помог добрым людям – и хорошо. На небе запишется. Вам вот пожелаю, чтоб не попадались больше в такие переделки. Прощевайте.
 Он махнул им рукой и исчез в пуще.
 – Как вы? – спросил Элиас у Марты. – Все в порядке? Меня послал Фредерик: забрать вас из дубравы и проводить в трактир «Счастливый путь».
 – С ним что-то случилось? – встревоженным голосом проговорила девушка, вытирая следы слез со щек. – Я знаю, если бы все было в порядке, он бы сам за мной приехал.
 – Да пустяки. Он слегка ранен – доктор велел ему лежать. Так что он мне вас доверил.
 – Ранен?! Но что произошло? – Голос Марты стал еще тревожнее.
 – Этого он мне не рассказывал. – Элиас решил, что пора закруглять эту тему. – И не волнуйтесь, с ним все в порядке: в Королевском дворце, в своих покоях, под присмотром лучшего доктора Королевства... Давайте-ка, садитесь на моего коня и поедем в «Счастливый путь».
 – Нам незачем туда ехать!
 – Так распорядился Судья Фредерик, и его приказы не обсуждаются! – твердо отвечал Элиас.
 – Вы не понимаете, мастер Элиас, – поспешно заговорила Марта. – Эти люди, что похитили меня, настроены очень серьезно. Я им нужна, это ясно. Они далеко не убегут: видели, что вы один, а этот одинокий охотник – так, счастливая случайность. Бандиты со временем обыщут все здешние места, чтобы узнать, куда я и вы делись, и обязательно наведаются в трактир. Даже если там за меня заступятся – бандиты хорошо вооружены и перебьют всех, кто им станет мешать. Так что прежде всего необходимо дать знать сэру Фредерику о том, что случилось. Он хоть помощь пришлет. Если мы этого не сделаем, а станем тихо сидеть в трактире и ждать неизвестно чего, бандиты рано или поздно найдут нас, и тогда у них будет кем шантажировать сэра Фредерика.
 – Легко сказать – дать знак, – фыркнул Элиас. – Ну предположим, я согласен, что нужно поступить именно так. Но как? До столицы несколько дней пути, а бросить вас одну я не могу: сами сказали, как это опасно. Пока я доберусь туда, все расскажу Фредерику, вернусь с подмогой обратно – вас к тому времени точно найдут.
 – Не нужно никуда ехать, – отвечала Марта. – Нам надо вернуться в мой Пост. Сэр Фредерик всех своих Смотрителей научил пользоваться голубиной почтой. И моя голубятня уцелела – бандиты ее не нашли. Она на самой верхушке дуба.
 Элиас, немного подумав, согласно кивнул. Что ж, эта девушка ему, право, нравилась: не только красивая, но и деятельная, и здраво рассуждает. Только ее навязчивые идеи насчет Фредерика слегка портили дело. «Есть уже две дамы, которые мне по душе. И как это получилось, что у обеих на уме именно Судья», – с досадой подумал Элиас, когда они ехали в глубь пущи.
 Пост Судьи в Лисьей дубраве был полностью разгромлен. Он, правда, так и остался не виден снаружи, но внутри царил неописуемый беспорядок: стулья, столы переломаны, посуда разбита, крохотная печка разрушена, все, что можно было порвать, порвано.
 – Похоже, они и не взяли ничего, – заметил, осматриваясь, Элиас.
 – Если бы было что-то, что можно использовать против сэра Фредерика, они бы это взяли, – пожала плечами Марта, осторожно переступая через обломки мебели, намереваясь пройти в спаленку. – Но здесь ничего нет.
 – Кроме вас, – ответил на ее слова юноша. Она лишь вздохнула, откинув назад свои роскошные черные волосы, а Элиас ощутил дрожь в коленках.
 – Я переоденусь. В этом платье неудобно будет лазить по веткам. Надеюсь, хоть что-то из одежды они оставили целым.
 Через пару минут она вернулась, облаченная в мужскую, очевидно Фредерикову, одежду. Элиас отметил, что так она еще красивей: узкие кожаные штаны обтягивали стройные, длинные ноги девушки, делая Марту очень соблазнительной.
 – Теперь найдем перо и чернила, – сказал он и, чтоб отвлечься, принялся шарить по комнате.
 Чернильница обнаружилась на полу, под крышкой стола. Благо она плотно закрывалась крышечкой и своего содержимого не потеряла. Нашлась и бумага, и перо, потрепанное, но вполне годное.
 В письме они подробно, насколько хватило места, изложили все, что случилось. Марта скрутила листик в трубку, сунула в специальную сумочку и, выйдя наружу, смело полезла по раскидистым сучьям вверх. Через какое-то время Элиас, оставшийся внизу, услыхал хлопанье птичьих крыльев и мог видеть, как пестрый крупный голубь взмыл в воздух и полетел на восток.
 – Это Стрела, самый быстрый, – сказала, спустившись, Марта. – До Белого Города долетит за пару часов. По прямой для птицы – это пустяки. Так что проводите меня в «Счастливый путь» и возвращайтесь к своим делам.
 – Да, но ведь люди, которых Фредерик решит выслать нам на помощь, не птицы, – заметил Элиас. – Я вас одну не оставлю. Фредерик не просто так приказал ехать в трактир: может, нас там кто-то ждет. Вот и проверим. Передам вас, как ценность, из рук в руки, тогда и успокоюсь.
 Скоро они спешно ехали по Лисьей дубраве. Уже потемнело, и Элиас хотел как можно раньше попасть в трактир, но до «Счастливого пути» было еще далеко. Марта, сидевшая позади него, держалась спокойно: ей не первый раз приходилось встречать темноту в дубраве. Чувствуя беспокойство юноши, она положила руку ему на плечо и сказала:
 – Не беспокойтесь, мастер Элиас. В этой пуще уже нет разбойников, об этом постарался сэр Фредерик.
 Юноша был рад ее словам: похоже, можно было начать разговор.
 – А что Фредерик всегда сам разбирается с преступниками? – спросил он.
 – Нет, конечно. Даже Судья не в состоянии следить сразу за всем в своем округе, – отвечала Марта. – У сэра Фредерика есть своя команда людей. Он сам их выбирал, готовил, проверял. А сам он берется лишь за самые запутанные или опасные дела. – Она вздохнула. – Как он меня иногда пугает, но в этот раз... Вы сказали, что он ранен? Такого вот никогда не было. Сэр Фредерик так искусно владеет оружием. Нет бойцов, ему равных. Разве, может, еще кто из Судей. У них, я слыхала, свои секреты боевого мастерства...
 – Я тоже такое слыхал. Ну по словам Фредерика, когда его ранили – это была серьезная ситуация. Шестеро отличных бойцов против него одного.
 – Вы же сказали, что он вам ничего не рассказывал, – лукаво заметила Марта.
 – А. Ну... почти ничего, – смешался Элиас. – Пару слов только.
 – Хорошо, я не буду вас пытать. Все, что мне надо знать, сэр Фредерик сам всегда говорит.
 Элиас чувствовал себя болваном. Но разговор решил продолжить:
 – А как Судья отбирает себе команду?
 – Не знаю. Может, дает сперва какие-нибудь небольшие поручения и наблюдает, как человек справляется. Вот как вам, например. Вы, судя по всему, желаете быть в числе его людей.
 Элиас пожал плечами. Она ведь почти угадала. Нет, он еще не до конца решил, ведь его только что сделали гвардейцем. Но что интересного в том, чтобы идти по дорожке, давно протоптанной предками. Может он, Элиас Крунос, проложит новую стезю для своего рода. Ведь это тоже почетное занятие: защищать справедливость, порядок и спокойствие родины внутри. Может, даже еще почетнее, чем делать это на поле брани. Ведь конфликтов с соседями у Королевства давно не было, а внутренние не прекращались: это и бандиты всех сортов, и зарвавшиеся землевладельцы, что тиранили своих подданных, и многое другое. А сейчас, судя по всему, объявился некий очень уж сильный, опасный и наглый негодяй, который посмел устроить покушение на Судью Королевского дома, а потом – похитить его Смотрителя. Да, Элиас был уверен: то, что случилось с Мартой, организовал именно он.
 – Эх, если бы захватить в плен одного из этих бандитов, – пробормотал Элиас. – Я бы развязал его язык.
 «Да, кстати, – вдруг мелькнула неожиданная мысль, – если бы я разобрался в этом деле, нашел главаря этих бандитов, доставил его к Фредерику на суд! Вот уж после такого Западный Судья точно бы принял меня в свою команду и, возможно, не на последнее место!» Такая идея заставила Элиаса даже забыть о теплых руках Марты, что держались за его пояс...
 До «Счастливого пути» они добрались лишь под утро. Пришлось довольно долго колотить руками и ногами в массивные высокие ворота, чтобы добудиться хозяев. Но крепкие, увесистые кулаки Элиаса сделали свое дело: он так сильно громыхал ими в дубовые створки и зычно кричал «ОТКРЫВАЙТЕ!», что переполошил весь мирно спящий трактир. Сквозь щели забора было видно, как замелькали огни спешно зажженных факелов и фонарей, послышались беспокойные голоса и подозрительный звон оружия.
 – Нет, ну свинство! – возмутился Элиас. – Мало того что держат нас тут среди ночи, так еще и оружием решили встречать. Ух! – С этим возгласом он выхватил свой меч.
 – Тише. Если они, открыв ворота, увидят вас готовым к бою, точно решат, что мы разбойники, и убьют из луков, – возразила Марта, мягким прикосновением заставив его опустить руку с мечом. – Спрячьте оружие и держите руки на виду. Местные всегда очень осторожны и, если что-то угрожает их жизни, до двух не считают.
 Элиас послушался. Ворота скрипнули, отворяясь, и проем тут же ощетинился стрелами и копьями. Марта оказалась права.
 – Доброй ночи, – начал Элиас уже не рыкающим голосом, а помягче и поспокойнее. – Ночь застала нас в пути, и все, что мы хотим, это ужин и ночлег. – Вдруг, вспомнив о кольце Фредерика, он быстро снял его и ткнул в нос ближайшего человека. – Вот, печать Судьи. Вы должны помогать.
 Все оружие, направленное против них, тут же опустилось. Из-за спин мужчин выскочила хозяйка-толстушка: она узнала Элиаса и защебетала:
 – Молодой господин вернулся. Мы очень, очень рады. Для вас – самая лучшая комната, самая лучшая еда. Я сама все приготовлю. – Подскочив к юноше, она крутым бедром оттерла от него Марту и повела сбитого с толку такой резкой переменой приема Элиаса в дом.
 Комнату выделили действительно неплохую для обычного придорожного трактира: большую, хоть и с низким потолком, чистую и теплую, на втором этаже. Перед этим Элиас видел, как хозяин и его молодцы выпихнули оттуда толстого купчину, сердито бренчавшего у них перед носом не менее толстым кошельком. Но, похоже, кольцо Западного Судьи оказалось весомее. Хозяйка перестелила постель, недовольно косясь на Марту.
 Когда на постоялом дворе все более-менее затихло, хозяйка пригласила ночных гостей в столовую залу, где для них зажгли свечи и собрали на стол довольно приличный ужин: холодную телятину, пирог с луком и капустой, печеные овощи и пару бутылок местного пива. Элиас только сейчас обнаружил, что жутко голоден.
 За какую-нибудь четверть часа все съестное было уничтожено двумя парами молодых челюстей, и Элиас, и Марта, благостно вздыхая и прислушиваясь к теплоте, расползавшейся по животу, откинулись на спинку скамьи. Теперь захотелось тишины и спокойствия, и глаза начали слипаться.
 – Как же мы будем спать? – спросила Марта. – В комнате одна кровать.
 – Идите наверх, а я здесь переночую, – великодушно ответил Элиас. – Вам отдых больше нужен: столько натерпелись. Я же боров крепкий, и тут, на скамье переночую.
 Марта была довольна. Она даже неожиданно поцеловала его в щеку, блеснув глазами, и сказала:
 – Вы мой ангел-хранитель, мастер Элиас. Ваши родители должны вами гордиться. Я обязательно расскажу сэру Фредерику, как много вы для меня сделали.
 С этими словами она, подарив ему еще один добрый взгляд и улыбку, поднялась наверх по скрипучей лестнице. Размякший от пива и поцелуя Элиас проводил ее взглядом. Потом подтащил скамью ближе к горевшему камину, застелил ее плащом и попытался удобнее устроиться. Но спать не пришлось: лестница вновь заскрипела, и в столовую залу спустился какой-то человек в простой черной одежде.
 – Мастер Элиас? – тихим голосом спросил он юношу.
 Тот кивнул, сообразив, что, видимо, это – человек Фредерика.
 – Судья вам очень доверяет. – Человек кивнул на кольцо Судьи. – Меня зовут сэр Филипп, я ближайший помощник лорда Фредерика. Мне поручено встретить вас здесь и препроводить Смотрителя Марту в безопасное место.
 – А вы знаете, что с нами случилось?
 Сэр Филипп отрицательно покачал головой. И тогда Элиас, совершенно забыв о том, что смертельно устал и хочет спать, начал взахлеб рассказывать о происшествии в Лисьей дубраве. Сэр Филипп внимательно выслушал, ни разу не прервав юношу и совершенно спокойно воспринимая активные жестикуляции Элиаса, который не только рассказывал, но и показывал, как он сражался с бандитами.
 – Во-от. – Этим словом юный гвардеец закончил повествование и перевел дух.
 – Молодой человек, вы достойны всяческих похвал, – сказал сэр Филипп. – Я при случае расскажу Судье Фредерику о вашей самоотверженности. Пока же дальше будем действовать так: вы немедленно возвращаетесь в столицу, я же, не дожидаясь утра, уеду с девицей Мартой.
 – Куда? – слегка потерянно спросил Элиас.
 – Ну, юноша, этого вам знать не следует. Могу лишь сказать, что Марта продолжит свою службу, став Смотрителем в том месте, которое определит ей Судья Фредерик.
 – А попрощаться с ней я могу?
 – Почему же нет? – улыбнулся сэр Филипп, но его улыбка не понравилась Элиасу: она открыла мелкие, как у белки, зубы с большой щербиной по центру. От этого круглое с мягкими чертами лицо сэра Филиппа стало хитрым и хищным.
 – Прямо сейчас, говорите? – совсем уж помрачнев, спросил Элиас.
 Помощник Судьи утвердительно кивнул. А Элиас вздохнул.
 – Не огорчайтесь, мастер Элиас, – сказал сэр Филипп. – Вы с ней еще увидитесь, я вам обещаю. – И он вновь улыбнулся.
 – Да, но как же послание, которое мы отправили Фредерику с голубиной почтой? – спохватился юноша.
 – Не волнуйтесь. Бандиты ведь ничего про меня не знали, и на это Судья Фредерик и будет рассчитывать. Я увезу, как и должен был увезти, Марту в безопасное место. И даже если негодяи станут ее искать – все будет бесполезно. Уверяю вас, сэр Фредерик именно так и решит. Совершенно не обязательно посылать сюда помощь. Вы же написали ему, что следуете в «Счастливый путь».
 Элиас вновь прокрутил в голове эти слова и подумал, что, в самом деле, все разумно.

 6

 Фредерик сидел в своей широкой постели под шелковым балдахином и, скучая, наблюдал за мастером Линаром. Тот, сгорбившись над шахматной доской, уже четверть часа обдумывал ход. Судья заключил сам с собой пари, что доктор сейчас походит слоном и откроет короля. Линар так и сделал. Тогда Фредерик, вздохнув, передвинул коня и объявил:
 – Шах и мат.
 Доктор только развел руками. Потом расставил фигуры вновь, предложил новую партию. Судья поморщился:
 – Надоело.
 – Надоело играть? – переспросил Линар.
 – Надоело выигрывать, – поправил его Фредерик.
 – А вы поддавайтесь.
 – Не умею.
 – Настоящий стратег должен уметь и проигрывать, но так, чтоб никто не подозревал, что он специально это делает.
 – Если так хорошо разбираетесь в стратегиях, может, вы мне специально проигрываете?
 Мастер Линар вздохнул:
 – К сожалению, нет.
 Теперь Фредерик вздохнул и откинулся на шелковые подушки, которых за его спиной было четыре штуки.
 – Долго вы еще продержите меня в постели? – спросил он, наблюдая, как Линар собирает шахматы в бархатный мешочек и завязывает его золотым шнурком. – Мне вон уже голубиную почту шлют с просьбой о помощи.
 – Знал бы – подстрелил шуструю птичку.
 – Вы не любите птиц, доктор?
 – Я не люблю, когда вмешиваются в мой лечебный процесс.
 – Что это за процесс: заставлять человека днями и ночами валяться в кровати, – пробурчал Судья и взял с подноса на прикроватном столике большое красное яблоко, впился в него зубами и сердито захрустел. – У меня от лежания, наоборот, бока болят. Смотрите – заболею чем-нибудь еще.
 – Из моих пациентов вы самый ворчливый и капризный, – заметил доктор. – Почему не бреетесь? – Он кивнул на пятидневную щетину Фредерика.
 – Ха, пусть все видят, до чего вы меня довели.
 В спальню важно вплыл камердинер Манф.
 – Мастер Элиас Крунос просит разрешения войти, – громогласно объявил он.
 Фредерик чуть не подавился яблоком, выпрыгнул из-под одеяла и, накинув на исподнюю сорочку халат, босиком поскакал в гостиную, опрокинув по пути бронзовый светильник со стола. Манф флегматично поймал падающий канделябр и водрузил на место. Мастер Линар в который раз сокрушенно развел руками и последовал за Судьей.
 Элиас, присевший в кресло, чтоб отдохнуть с дороги, услыхал сперва быстрое шлепанье босых ног по паркету, а потом уже увидел вбегающего Фредерика и слегка опешил: Судья оказался бледным, взъерошенным и небритым, и именно его ноги шлепали по полу.
 – Привет, малыш, – с ходу заговорил он. – Как добрались? Как Марта?
 – Я один, – отвечал Элиас. – Марту увез с собой сэр Филипп, как было задумано.
 – Ка-акой Филипп? – тусклым голосом спросил Фредерик.
 Он побелел еще больше и вдруг без сил опустился в соседнее кресло. Элиасу вдруг показалось, что вокруг них все стало черно-белым.
 – Филипп, – прошептал Судья и стиснул руками голову. – Элиас, и ты и я полные дураки! Я не все рассказал тебе, и ты сам отдал ему в руки Марту.
 Предупредительный Манф уже стоял рядом с двумя стаканами воды. Фредерик машинально выпил один, буквально из-под рук Элиаса выхватил и второй, так же быстро его осушил.
 – Еще, сэр? – невозмутимо осведомился камердинер.
 – Будь так любезен, – растерянно отвечал Судья.
 Манф торжественно направился набрать еще воды в стаканы.
 Судья лихорадочно ерошил себе волосы, пытаясь соображать. Это не так хорошо получалось, как хотелось бы. Впервые Элиас видел Фредерика таким озабоченным, даже растерянным: обычным для лица Судьи было выражение уверенности, граничившей с самоуверенностью.
 – Манф, – позвал он, – мою дорожную одежду, все боевое снаряжение и меч, и отдай приказание, чтоб седлали вороного Крошку.
 – Я не позволю, – стальным голосом отозвался стоявший в дверях спальни мастер Линар. – Вы обещали мне, что неделю, сэр Фредерик, хотя бы неделю проведете в кровати под моим присмотром.
 – Да зажила эта дырка, зажила! – воскликнул Фредерик. – Этот ваш бальзам чудеса творит. Вы же видите: я бодр и свеж. Ну может, слегка помят постелью... И вообще, что бы там ни говорили, я уезжаю! Уже пять дней провалялся, и вот к чему это привело!
 Он в крайнем раздражении ударил по столу рукой. Тот жалобно скрипнул.
 – Маанф! – взревел Судья, видя, что камердинер не двигается с места.
 – Сэр, прошу прощения, но у меня договоренность с мастером Линаром, – отвечал тот.
 Фредерик от возмущения такими словами, казалось, потерял дар речи.
 – Черт с вами, если вы ничего не понимаете, – молвил он наконец, – сам знаю, где гардеробная – не в первый раз. Элиас, малыш, идем – поможешь. А если вы, – это он уже сказал, сжав кулаки, вставшим на его пути в гардероб Линару и Манфу, – если попытаетесь меня остановить, клянусь, применю силу! И миндальничать не стану!
 Камердинер и доктор в замешательстве переглянулись. Они были почти на голову выше Судьи, а Манф – еще и крупнее, но, видимо, оба хорошо знали о возможностях Фредерика, поэтому не стали искушать судьбу и уступили ему дорогу. Элиас, совершенно растерянный, поспешил за Судьей. В гардеробной Фредерик с кряхтеньем оделся, неловко ворочая левой рукой: видно, рана все-таки давала о себе знать, – и Элиас помог ему натянуть на нижнюю рубашку тонкую, невесомую, серебристую кольчугу, а на нее – кожаную куртку. Судья также взял боевые браслеты, приладил хитроумный арбалетный механизм, повесил за спину меч, а на бронзовый пояс – кинжал. Как был, небритым и растрепанным, выскочил вместе с Элиасом в коридор, сверкнув напоследок глазами в сторону камердинера и доктора.
 У конюшен, к которым они бегом направились, на руку Фредерику внезапно сел большой голубь.
 – Письмо! – воскликнул Элиас.
 – Вижу, – буркнул Западный Судья и развернул послание, пробежал глазами по строчкам. – Так я и думал. Он убил Олисса и спрятал его под кроватью в комнате, а потом выдал себя за Олисса, чтобы заполучить Марту.
 – Я не понимаю, – пробормотал Элиас.
 – Ясно, что тебе ничего не ясно, – отвечал Фредерик, отпуская голубя. – Объясню. Человек, которому ты препоручил Марту, некто Филипп, приехал в «Счастливый путь», где вас ждал мой человек, сэр Олисс. Филипп убил его и спрятал тело. Затем дождался вас двоих и, выдав себя за моего помощника, получил то, чего не получили его люди, а именно – Марту. Странно, что он и с тобой не расправился... Я послал в «Счастливый путь» Марка, тоже одного из своих людей, после того как получил ваше послание. Вот он теперь мне ответил, что нашел беднягу Олисса в одной из комнат трактира под кроватью. Филипп задушил его шнурком плаща.
 – Так это он послал похитителей за Мартой?
 – Да. Я ведь уже объяснил.
 – Тогда, может быть, этот человек также организовал покушение и на тебя.
 – Смотри-ка, а ты быстро соображаешь, – вдруг засмеялся Фредерик, но без насмешки – весело.
 – Я поеду с тобой за Мартой.
 – Разве я так сказал?
 – В том, что она оказалась в руках бандитов, есть и моя вина...
 – Нисколько, – перебил его Фредерик. – Вина здесь только на мне: я дал тебе слишком мало информации, чтобы ты мог действовать правильно, и теперь сам разберусь с этим делом.
 Судье тем временем подвели могучего вороного коня в серебряной сбруе. Он уже собирался сесть в седло, как услышал:
 – Фред! Подожди!
 Элиас также обернулся на голос: по тропинке со стороны парка легко и грациозно бежала дама Кора. Эта рыжая красавица воздушной бабочкой мелькнула мимо юноши, чтобы остановиться возле Фредерика:
 – Фред, куда ты отправляешься? Я спрашивала у мастера Линара: ты должен еще лежать.
 – Никому ничего не должен, – резко отвечал Судья и уже сунул ногу в стремя.
 – Фред! – Дама Кора схватила его за рукав, чтобы остановить, но отпустила, видя, что на них смотрит Элиас, и смолкла, потом обратилась к гвардейцу: – Вы не могли бы оставить нас для важного разговора.
 Юноша чуть слышно вздохнул, понимая, что оставаться здесь уже совершенно ни к чему: Фредерик не берет его с собой, а даме Коре он уж точно неинтересен. Оставалось лишь одно: идти к отцу и выполнять свои обязанности Королевского гвардейца. Слегка поклонившись Судье и даме, он спешно зашагал через парк к выходу.
 – И что за важный разговор? – довольно холодным тоном спросил Фредерик, глядя мимо Коры.
 – Мне надо знать, что ты задумал. – Девушка вновь взяла его за рукав.
 – Я не обязан отчитываться перед тобой.
 – Фред, если я буду знать, быть может, я смогу помочь тебе. – Она все старалась поймать его взгляд.
 – А мне кажется, совсем наоборот, это может помешать моим планам. – И Судья решительно вскочил в седло. – Прощай, киска, может, еще свидимся.
 Кора не успела и рта открыть, как он стегнул вороного и быстрей молнии понесся по аллее парка к выходу, обгоняя Элиаса. Девушка лишь сердито топнула ногой. В глазах ее были отчаяние и даже слезы. Но спустя мгновение лицо Коры просветлело: она прищелкнула пальцами, до того ей понравилась внезапная мысль, и побежала за гвардейцем.
 – Мастер Элиас! Постойте! – окликнула она юношу.
 Тот обернулся.
 – Я не ошиблась? Вас ведь так зовут? – спросила девушка, подходя к нему и очаровательно улыбаясь. – Ваш отец – капитан Королевской гвардии, я права?
 – Совершенно правы. – Элиас учтиво поклонился, польщенный тем, что она его знает (интересовалась, значит).
 – Теперь у меня к вам важный разговор. И он касается Судьи Фредерика. – Кора взяла юношу под руку. – Пойдемте, присядем где-нибудь в парке и побеседуем.
 Они без труда нашли уютную скамейку, окруженную невысокими стрижеными кипарисами.
 – Я вижу, что Фредерик очень вам доверяет, мастер Элиас, – начала Кора. – Значит, вы незаурядный человек. Поэтому я решила поговорить именно с вами, и если вы мне не поможете, то уже никто не поможет.
 Элиас приосанился: начало разговора ему нравилось – хрупкая красавица просила его о помощи.
 – Понимаете, это дело, которым сейчас занимается Судья, очень опасно. Настолько опасно, что он сам даже не подозревает, – продолжала Кора. – Но сперва скажите мне, вам ничего не говорит имя Филипп или Юхан?
 Элиас кивнул.
 – Хорошо, – помрачнев, сказала девушка. – А вы не могли бы рассказать мне подробности, при которых вам пришлось столкнуться с этими людьми?
 – Простите, дама Кора, но я не могу вам рассказать – это не моя тайна. – И гвардеец опустил взгляд.
 – Поймите же, я должна знать как можно больше, чтобы определить, какой опасности подвергается Фредерик. Все ваши недомолвки только погубят его! Я же могу помочь и хочу этого! – Голос Коры дрожал и срывался от волнения.
 – Неужели вы можете больше Судьи Королевского дома? – недоверчиво спросил Элиас. – Дама Кора, извините, но я склонен не доверять вам после таких заявлений. Я совершенно вас не знаю.
 И вновь на лице девушки появилось выражение отчаяния. Она даже всплеснула руками:
 – О боже, и вы меня не хотите понять! Что ж мне сделать, чтоб вы поверили?
 Тут она решительно схватила Элиаса за плечи и с неожиданной силой прижала его к кипарисам, глянула прямо в лицо, пронзив зелеными молниями глаз.
 – Я люблю его, мастер Элиас. Люблю так, как не любят отца с матерью. Вы знали когда-нибудь подобное?.. А теперь ему грозит большая опасность, и, поверьте, я хочу и могу помочь. Мне только нужно знать все то, что знаете вы, чтобы решить, как действовать. И это не все. После того как вы мне все расскажете, мы вместе отправимся за Фредериком и поможем ему, хочет он этого или нет. Он в самом деле не понимает, что ему грозит. И я прошу вас, умоляю, только об одном: поверьте мне...
 Какое-то время Элиас молчал. Надо сказать, что первые слова Коры произвели на него большее впечатление, чем все последующие. Юноша был сильно огорчен: настроился на приятное уговаривание, а вместо этого получил недвусмысленное признание в любви к другому.
 Но девушка продолжала пронзительно смотреть на него, и он не выдержал: лгать с таким взглядом было невозможно.
 – Я верю вам, – глухо ответил он. – Я расскажу...

 7

 Вороной Крошка был на редкость резвым. Именно поэтому Фредерик выбрал его, чтобы ехать в Лисью дубраву. Сутки бешеной скачки – и Судья оказался у ворот «Счастливого пути», где намеревался встретиться со своим помощником Марком. Оставив Крошку на попечение местного конюха, Фредерик вбежал в трактир: все сидевшие обернулись на грохот открывшейся двери. Среди них Судья тут же выхватил взглядом рыцаря Марка, махнул ему рукой. Помощник, невысокий молодой человек с белесыми волосами и светлыми глазами, подскочил к нему.
 – Идемте, покажу, – тихо сказал он Фредерику.
 Они поднялись по лестнице на жилой этаж, зашли в одну из комнат, маленькую и темную.
 – Здесь я нашел Олисса, – сообщил Марк, указывая на узкую постель. – Лежал там с передавленным горлом.
 – Где тело? – спросил Фредерик.
 – Я приказал хозяевам положить его на ледник. Они ужасно сопротивлялись, а хозяйка вообще скандал закатила...
 – Я думаю, – мрачно усмехнулся Судья, – чтоб мертвец лежал рядом с их мясом и колбасами. Ты осмотрел Олисса?
 – Да, его задушили, я ведь писал в послании.
 – В самом деле, помню... А что говорят хозяева? Постояльцы?
 – Что ж им говорить: ничего не помним, мало ли народу мелькает в нашем трактире. Люди такие ненаблюдательные. Описали с грехом пополам того, с кем уехала Марта.
 – Ну и?
 – Приличного вида господин, среднего роста, упитанный, круглолицый. В темной одежде, на хорошем гнедом коне, расплатился золотой монетой. Да, еще, щербина во рту по центру. Вот щербину хозяйка запомнила: он ей улыбался. Хоть какой толк от скандальной бабы, – пробурчал Марк.
 – Куда же они с Мартой поехали?
 – Хозяин сказал, что на юг.
 Фредерик нахмурился.
 – Скорее всего, он подался в Зимний порт – там нечто вроде штаб-квартиры. Заманивает меня.
 – Кто – он?
 Судья не ответил, продолжал думать вслух, нахмурив брови:
 – Я проигрываю эту партию.
 – Сэр?
 Фредерик встрепенулся:
 – Марк, ты едешь со мной. Заплати хозяевам. Скажи, чтоб позаботились о теле Олисса: пусть похоронят его на местном кладбище и поставят памятную плиту. Буду ехать обратно – проверю, как все сделано. У него семья ведь была?
 – Да, сэр. Жена и сын пяти лет. Я их хорошо знаю. Мы с Олиссом давние друзья. Я гостил у них пару раз.
 – Отлично. Чуть позже позаботишься о них: я выделю средства, чтоб они не бедствовали; если вдова пожелает, возьму сына под свою опеку – заменит со временем отца.
 – Сэр, вы очень добры.
 – Это не доброта, Марк, это мой долг им, и неоплатный, – буркнул Фредерик и тут же добавил со вздохом: – Как я не люблю, когда такое происходит.
 Марк ничего не ответил. Он уже привык к этой черствости Судьи.
 – Едем сейчас же, – сказал Фредерик, но тут снизу донеслись запахи жареного мяса, от которых у молодого человека раздулись ноздри породистого носа. – Хотя... Ох, как я голоден!
 Он, действительно, совершенно забыл, что уже больше суток ничего не ел и не пил. Это была особенность его организма, который с детства приучали довольствоваться малым и, если надо, даже забывать о потребностях пить, есть, спать. Однако сейчас тело, едва оправившееся от раны, победило разум, требуя себе подкрепления. Фредерик не стал сопротивляться.
 Когда сытный обед был закончен, Фредерик, словно чертик из коробочки, выскочил во двор, сам в пять секунд оседлал вороного Крошку, махнул рукой уже готовому Марку, и молодые люди вихрем полетели по дороге на юг...
 Их путь лежал в Зимний порт, небольшой город на побережье Лесного моря.
 Море называлось так из-за водорослей, которых в нем было в избытке. Корабли, ходившие по Лесному морю, имели специальные резаки на носах, чтобы не застревать в водяных зарослях. Одно было хорошо: водоросли являлись вкусной и дешевой пищей, и если бы не их промысел, Лесное море давно стало бы несудоходным.
 А Зимний порт получил свое название за то, что на зиму в этот город переправлялись суда с покрывавшихся льдом рек Южного Королевства. Там они зимовали у запасных пирсов, менялась и чинилась их оснастка, корпуса. И в это время в городе было довольно спокойно: пираты, сновавшие на своих быстрых кораблях по Лесному морю, боялись заходить в Зимний порт, когда там стояли практически все суда Королевства. Зато с началом речного судоходства, когда корабли лениво расползались по каналам и рекам, в порту появлялись трепанные бурями и частыми сражениями шхуны морских разбойников: они приезжали торговать добычей и проматывать заработанное в кабаках.
 Зимний порт входил в Западный округ Южного Королевства и являлся одним из его самых неспокойных мест. Фредерик называл его «неблагополучный порт», хотя это было еще мягко сказано. Как во всяком порту (а их в Королевстве было пять) здесь имелось множество кабаков, публичных и игорных домов и прочих злачных мест. Зимний порт жил по своим разбойничьим законам, свод которых назывался Темный Устав, и Фредерик никогда не переделывал эти законы, потому что, чтобы переделать Устав, надо было переделать весь город, а для этого его надо было просто уничтожить. Западный Судья и его люди лишь следили за тем, чтобы соблюдались именно эти местные законы, чтобы не возникал так называемый Очум, которого боялись и сами неблагополучные жители Зимнего порта (во время Очума законы, и официальные, и Темный Устав, попирались и не соблюдались, то есть все очумевали).
 Чтобы избежать подобного, Фредерик иногда даже прибегал к помощи главарей местных банд, а временами и они искали его покровительства и помощи. Само собой, все преступные кланы Зимнего порта исправно платили налоги и своему Королю и своему Судье, и за этим Фредерик также строго следил. Молодой Западный Судья каким-то шестым чутьем всегда безошибочно придерживался определенного равновесия между благополучным и неблагополучным миром. За это Зимний порт уважал его и считал непреходящим «головой», хотя каждый разбойник или вор, мелкий ли, крупный, знал, что стоит ему нарушить это самое невидимое равновесие, и Судья обязательно найдет его и жестко накажет. Но, как бы жесток ни был в таких случаях лорд Фредерик, все знали, что наказание всегда справедливо.
 При въезде в Зимний порт Судья первым делом раздал щедрую милостыню нищим, что стояли и сидели у ворот. Среди побирушек у него было много осведомителей, и они, получая монетку, тут же давали ответы на вопросы, которые он им задавал.
 Потом Фредерик и Марк углубились в город. Надо сказать, они очень устали: пять дней быстрой скачки почти без отдыха не дались даром. К тому же и всадники, и лошади страдали от голода и жажды.
 – Ничего, – сказал Фредерик. – Скоро мой Пост, там и отдохнем, а пока заглянем в кабачок «Шумиха».
 Зимний порт неизменно пах рыбой, сыростью и нечистотами. Западный Судья морщил нос и плетью отгонял от себя прохожих бродяжного вида, от которых разило за версту кислым пивом и немытым телом. Улицы в городе были грязные (как и их жители), кривые и темные от нависавших над брусчаткой верхних, более широких, чем первые, этажей. Судья подумал, что вновь попал в полную противоположность Белого города. Марк держался невозмутимо: также не в первый раз посещал эти неблагополучные места.
 «Шумиха» был один из самых приличных трактиров в Зимнем порту: более чистые комнаты и залы, более приличные еда и питье, более учтивое обслуживание. Этот постоялый двор был для Фредерика прикрытием: он останавливался здесь, чтобы не привлекать внимание к своему Посту в городе. Так и в этот раз: хозяин, вечно пьяный краснолицый толстяк Галун, радушно встретил высокого гостя, определил ему лучшую комнату, на втором этаже, с окнами во двор, а не на шумную улицу; отправил в покои самую смазливую служанку с подносом, заставленным аппетитными блюдами, и кухонного мальчишку с четырьмя бутылками заморского вина из недавней контрабандной партии. Марк принял все это, выставил обслугу за дверь и велел им не беспокоить.
 Наскоро подкрепившись, молодые люди набросили на плечи неприметные плащи простолюдинов, выбрались через окно и ушли по крышам в соседний квартал, где спустились на мостовую и пошагали по грязным улочкам в сторону порта.
 – Весь город уже должен быть в курсе, что я здесь, – говорил Фредерик. – И я уверен, что сэр Филипп, как он себя называет, также оповещен.
 – Он ведь убил вашего отца? – спросил Марк.
 – Да, а теперь, судя по всему, замыслил убить меня. Но и этого ему мало. Я кое-что узнал и просчитал: в голове Филиппа зреет сумасшедшая идея захватить власть в Южном Королевстве. Для этого ему надо сначала расправиться со всеми Судьями – они ведь оплот порядка и закона в государстве. У Филиппа уже огромная банда. Хотя это уже не банда, а целая организация. И в ней не только воры и разбойники: в нее вступили богатые торговцы, кое-кто из знати. Это те, кто недоволен теперешним правителем и положением в стране. И именно они выделяют Филиппу огромные средства для его темных дел против Судейства. Большие деньги – сиречь большая власть, и эти глупцы сами отдают ее в руки преступнику.
 – Это же серьезный заговор! – воскликнул Марк. – Я не могу поверить, что знать предала своего Короля и примкнула к какому-то бандиту!
 – Филипп пообещал многим землевладельцам независимость, если сядет на трон, – продолжал Фредерик. – Ты же знаешь, как любит знать устанавливать порядки на своих вотчинах, не считаясь с законами сюзерена... Так что Филипп не так глуп – знает, чем привлечь на свою сторону... Эй!
 Этот возглас относился к ребенку неопределенного пола и в неописуемых лохмотьях, который стрелой вылетел из-за угла и врезался Судье в ноги. Фредерик схватил малыша под мышки и поднял на уровень лица:
 – Что за зверь?
 – Пусти! Он меня догонит! – заревело дитя. – Он меня будет бить!
 – У такой крохи уже есть враги? – удивился Судья.
 И тут же в этом убедился: следом за крохой выбежал загорелый до черноты верзила в ярких пиратских одеждах. На алом шелковом поясе, что в несколько оборотов охватывал его ярко-синюю тунику, болтался с левой стороны широкий короткий меч, а с правой – целый набор метательных кинжалов в золотом футляре. Тяжелые сапоги пирата устрашающе грохотали по мостовой, а черные глаза метали молнии из-под мохнатых бровей. Казалось, даже воздух вокруг головореза раскалился, столько в нем было ярости.
 – Ага! – воскликнул он, увидав ребенка. – Сейчас я тебя проучу!
 Он щелкнул большим плетеным кнутом, и малыш, которому было, самое большее, лет пять, завизжал, стараясь вырваться из рук Фредерика. Судья же спокойно передал кроху в руки Марка и повернулся к пирату, начав разговор по-деловому:
 – Сэр, какие права у вас на этого ребенка?
 – Это моя собственность! Так что – с дороги!
 – Что можно сделать, чтоб вы отказались от прав на него? – невозмутимо продолжил Фредерик.
 – Ничего! Эта сучка прокусила мне палец, а никто не смеет просто так пускать кровь капитану Алану!
 – Девочка, – задумчиво произнес Судья, глянув на побелевшего от ужаса ребенка. – Что-то везет мне на девочек...
 Его мысли были прерваны диким ревом капитана Алана, который уже намеревался схватить малышку за волосы и вырвать из рук Марка. Рыцарь спешно уклонился, прикрывая собой девочку. Западный Судья спас положение, коротко ударив по волосатому предплечью пирата ребром ладони. Рука капитана повисла будто плеть, а Фредерик продолжил:
 – Сэр, вы отказываетесь от выгодного предложения. Три золотых за эту... Как вы сказали? Сучку?
 – Ну ты! – снова взревел уже окончательно рассвирепевший капитан и кинулся на Фредерика.
 Тот посторонился и подставил верзиле ногу.
 – Ладно, пять золотых. На рынке рабов вы за нее и двух с натягом не получите, – заметил Судья, наблюдая, как пират поднимается на ноги. – Грязная худышка, за которой еще, небось, и штанишки стирать надо. Может, вы ее еще и с ложки кормите.
 – Ну ты!!! – чуть не завизжал капитан, снова бросаясь в схватку.
 На этот раз Фредерик встретил его сверкнувшим в сумерках белым мечом.
 – Еще раз подумайте, сэр, – металлическим голосом сказал он.
 – Западный Судья! – выдохнул пират, сразу остановившись: меч Фредерика был его визитной карточкой, и в Зимнем порту это оружие он в свое время часто использовал.
 – Мое предложение еще в силе, – предупредил Судья.
 – Я дарю вам эту девчонку, сэр, – низко кланяясь и гася в себе ярость, пробубнил капитан. – Для такого головы, как вы...
 – Спасибо за любезность, но как я сказал, так и будет. – Фредерик спрятал меч и, отцепив кошелек с пояса, отсчитал пять золотых монет. – Не хочу, чтобы из-за встречи со мной вы были в убытке.
 Пират взял деньги, вновь низко поклонился и сказал:
 – Я, моя команда и моя шхуна «Жук» всегда к услугам Западного Судьи.
 Фредерик кивнул и прошел мимо, дав знак Марку следовать за ним. Тот, вздохнув облегченно, поудобнее устроил на руках все еще всхлипывающую и дрожащую от страха девочку и поспешил за Судьей. Он хотел сказать Фредерику, что восхищен его поступком, что это так благородно – заступаться за слабых, но не успел и рта открыть, как услышал судейское ворчание:
 – Спаситель малолеток... Похоже, мне это на роду написано...
 Пост Судьи находился в самом порту, спрятанный под одним из высоких пирсов. Смотрителем там был мужчина средних лет, бывший моряк, насквозь просоленный морем. Фредерик не очень любил этот Пост: здесь, как, впрочем, и во всем порту, пахло рыбой, гнилым деревом и сыростью. Правда, в самом помещении, состоявшем из двух небольших комнат, было чисто и довольно уютно. Чтобы попасть в Пост, нужно было сесть в лодку и проплыть далеко под пирс, где у самого его начала в земле и находилось портовое убежище Судьи.
 Марк сел на весла, а притихшая девочка сначала скрючилась под скамьей, словно какая-нибудь зверушка, а потом, продрогнув, несмело подползла к Фредерику. Тот молча сидел на корме. Ребенок боязливо глянул на Судью. Он же, вздохнув, распахнул плащ:
 – Ну иди, погрейся.
 Малышка довольно улыбнулась и быстро шмыгнула к нему на колени, крепко прижалась к груди Фредерика, обхватив его худыми ручонками. Судья вновь вздохнул, подумав, что его бархатная куртка безнадежно испачкана, но пару раз ребенок глянул на него большими, сияющими от счастья глазами, и Фредерик забыл о куртке. За те несколько минут, что они плыли, девочка согрелась и заснула, обнимая своего неожиданного покровителя. Фредерик уже на руках пронес ее в Пост мимо удивленного Смотрителя и положил на свою постель во второй комнате, накрыл одеялом.
 – Это чтоб тебе было весело, – обратился Фредерик к Смотрителю Леону. – Проснется – выкупай, переодень, накорми и напои. Да, не забудь причесать, косы заплети. Умеешь ведь? А еще – куклу какую-нибудь смастери. Пусть играет.
 – Разве я нянька? – пробовал возмутиться Леон.
 – Я купил ее за пять золотых, так что это – моя собственность. А ты – Смотритель моей собственности, вот и будь с ней поаккуратней, – усмехнулся Фредерик.
 Леон еще что-то побурчал, собирая на стол.
 – Что слышно в городе? – спросил Судья.
 – Все, как обычно: контрабанда, пираты, драки, грабежи, убийства. Ваши молодцы справляются с этим всем потихоньку. Пару недель назад некто Алан на «Жуке» напал на большое торговое судно Шелковой гильдии. Глава гильдии, его семья, несколько других торговцев были на этом корабле. Судя по всему, они погибли. Теперь Алан и его команда беснуются в портовых кабаках, пропивая и прогуливая добычу. Несколько его ребят уже сидят в подвалах городской тюрьмы, еще пару – удобряют землю на кладбище со вспоротыми животами...
 – Глава Шелковой гильдии, господин Амадей Вельс. Я встречался с ним в Белом Городе. Предприимчивый, энергичный молодой торговец, – проговорил Фредерик. – Женат уже лет шесть, имеет малолетнюю дочь... Хм... Уж не ее ли мы купили, Марк? Да, везет мне на сироток... А этого капитана Алана надо проучить. Он лишил Королевскую казну хорошей статьи доходов: Шелковая гильдия платила огромные налоги.
 – И как мы с ним поступим? – спросил Марк, густо намазывая свой хлеб маслом, а потом – вареньем.
 – Капитан Алан сам предложил мне свои услуги. Вот я ими и воспользуюсь, – усмехнулся Фредерик. – Я поставлю его во главе Шелковой гильдии вместо погибшего Амадея Вельса. Пусть перевозит шелк на своем «Жуке». А если доходы гильдии станут падать, из него самого совью шелковые веревки. Он убил купца, теперь пусть будет в его шкуре.
 – А если это ему понравится?
 – Не моя забота. Королевство не должно терять доходы из-за бандита. Понравится – оно и к лучшему, одним пиратом меньше, не понравится – есть другие перспективы, и намного хуже. А когда вырастет кроха, что спит в соседней комнате, он передаст ей всю Шелковую гильдию, и она решит его судьбу. Так что передай мое распоряжение насчет этого капитана Алана и его людей. Пусть их нынче же арестуют и ждут меня для оглашения приговора.
 Марк согласно кивнул.
 – Побрились бы перед тем, как гильдии разбойникам вручать, – проворчал Леон, стругая что-то в своем углу.
 – А, – вспомнил Фредерик и провел рукой по уже отросшей бороде, затем почесал голову. – Приготовь-ка горячую ванну, мне и вымыться бы стоило. – И он рассмеялся.

 8

 – Мой отец выше и сильней тебя, – ни с того ни с сего буркнула Агата, когда Фредерик торжественно вручил ей золотоволосую и голубоглазую куклу в розовом платье, щедро расшитом бисером.
 – А кто защитил тебя от пирата? – парировал Судья, присаживаясь за стол. – Твой отец, что ли?
 Агата обиженно надула свои румяные щеки еще больше.
 Конечно, не стоило лишний раз напоминать девочке, что родителей уже нет рядом, но Фредерик рассуждал так: он сам в три года узнал, что такое смерть, когда погиб его отец, и это лишь сделало его тверже и жизнеспособнее, потому и малышка Агата должна знать о жизни не только миндальные стороны. «Чем раньше она сообразит, что осталась одна на свете, тем быстрее повзрослеет и поумнеет. И сил, не физических, так духовных, у нее прибавится, – говорил Судья. – Никто ведь с ней нянькаться не будет. Лучшее, что я могу сделать – отправить ее в свое поместье, под присмотр моей нянюшки, древней, как мой меч. Но она ее может испортить кружавчиками и рюшечками. Можно, правда, и в монастырь определить, да тоже жаль девчонку. С нянюшкой Судьи Фредерика куда как лучше».
 Правда, он сам два последних дня возился с девочкой. Платьев ей накупил, игрушек, постоянно носил всякие сладости и вкусности. И почему-то ему нравилась эта нехитрая забота о малышке.
 Агата действительно оказалась дочерью погибшего торговца Амадея Вельса. Вместе с родителями она совершала свое первое путешествие по Лесному морю: корабль шелковой гильдии отправлялся в очередной рейс, и Вельс решил взять с собой семью. Плавание казалось безопасным: торговое судно было снабжено двумя катапультами и имело на борту отряд воинов, вооруженных луками и дротиками.
 Пираты напали поздней ночью из-за каменистого острова, которых в изобилии по всему Лесному морю. У них были черные паруса, и в темноте на торговце поздно заметили надвигавшуюся опасность.
 Во время боя мама Агаты спрятала дочь в одном из сундуков с одеждой. Бандиты, разбирая добычу после схватки, там и обнаружили девочку. Убивать ребенка они не решились, и капитан забрал се себе с тем, чтобы позже затребовать выкуп с родных малышки. Правда, он не знал, что, погубив родителей Агаты, он оставил ее круглой сиротой...
 Фредерик сделал так, как решил: во главе Шелковой гильдии он поставил пирата Алана, проведя перед этим с капитаном обстоятельную разъяснительную работу...
 Агата же дулась, когда Судья пытался заниматься с ней – показывал буквы и цифры, учил их прописывать и считать яблоки. Когда же он сидел, нахмурившись, за столом, обдумывая всевозможные судейские дела, то девочка подходила ближе, устраивалась у его ног и так замирала, пока он не обращал на нее внимание.
 Судью все беспокоило. «Еще немного, и я окончательно привяжусь к ней, – так думал он, наблюдая, как девочка заплетает куклам косы. – Надо бы отправить ее в поместье». Но это тоже влекло за собой проблемы: о том, что у Западного Судьи в усадьбе появилась воспитанница, тут же станет известно по всему Королевству, и этим не преминут воспользоваться враги Фредерика: они могут похитить девочку, как сделали это с Мартой, и шантажировать его. «Я совершаю вторую ошибку, – озабоченно тер лоб Фредерик. – Сперва привязался к Марте, теперь – к этой крохе. Слишком много уязвимых мест, господин Судья... Ни друзей, ни любимых – не забывай, чему тебя учили. Твой отец в свое время попался на ту же удочку и осиротил тебя».
 За эти два дня он поднял всю свою сеть осведомителей, чтобы выяснить хоть что-нибудь о Филиппе, о его клане и о Марте. Судьба девушки беспокоила его с каждым днем все сильней. Хотя он понимал, почему похититель до сих пор не выставил свои условия. «Тянет время – хочет пощекотать мне нервы», – так думал Фредерик.
 Филипп объявился сам: к концу четвертого дня их пребывания в Зимнем порту Марк принес запечатанный конверт, который, по его словам, без лишних слов ему в руки сунул какой-то до черноты грязный оборванец на выходе из «Шумихи».
 – Он хочет, чтобы я пришел в заброшенные северные доки, один и без оружия, – сказал Фредерик, прочитав письмо. – Марта у него, жива и невредима.
 – Мой лорд, это самоубийство! – воскликнул Марк. – Я надеюсь, вы этого не сделаете!
 – Ну руки и ноги я ж себе не отрежу, а они – самое действенное оружие, – усмехнулся Судья.
 – Сэр, прошу меня извинить, но, может быть, это тот самый случай, когда надо пожертвовать незначительным человеком, чтобы не потерять большего?
 Фредерик покачал головой:
 – Я думал над этим, но я не могу так с ней поступить. – В памяти Судьи вновь возникли мягкие булочки, душистый чай, теплые руки и большие влажные черные глаза, и Фредерик даже застонал от той боли, что возникла при мысли, что Марта умрет, причем, возможно, не самой легкой смертью. – Ты хотел бы, Марк, чтоб я так обошелся с тобой? Чтобы бросил, отказался от тебя? После всей твоей верной службы?
 На это Марку нечего было сказать.
 – Я допустил ошибку, непростительную, и плачу за нее теперь, – проговорил Фредерик.
 – Но Филипп может убить вас обоих, сэр.
 – Скорее всего, он так и задумал.
 – Вы не пойдете один! Я соберу лучших парней...
 – Что ж, вы всей оравой последуете за мной? Его люди заметят вас – это лишние неприятности. Я пойду один и без оружия – от этого зависит жизнь Марты. Может, это глупо, но что еще делать? Ситуации с заложниками никогда мне не нравились. Возможно, получу еще пару царапин... А вдруг повезет? И я раз и навсегда покончу с таким типом, как Филипп?
 Марк лишь сокрушенно покачал головой.
 – Почему бы нам просто не окружить доки и не потребовать выдачи Марты, мой лорд?
 – Они убьют ее.
 – Нет, она нужна будет им как прикрытие.
 – Они опять выдвинут те же требования: чтобы я явился к ним.
 – Но мы будем рядом!
 – Это тупиковая ситуация, Марк. Мы перебьем друг друга.
 – Но должен быть выход!
 – Он есть – я пойду туда и сам разберусь с этим делом.
 Марк развел руками, понимая, что Судью не переубедить.
 Весь этот разговор происходил в «Шумихе» – в Пост они ходили ближе к ночи, чтобы узнать от Леона последние портовые новости.
 В окна их комнаты несся обычный городской шум: разговоры, крики, грохот по мостовой тяжелых телег, топот лошадиных копыт. Фредерик глянул на окна соседнего дома: там миловидная девчушка поливала роскошную белую герань. Судья вдруг подумал, что смертельно устал. Устал от всего: от городов, шума, суеты, опасности, что все время крутилась рядом, бесконечных скачек, преследований и слежек. Где-то в его поместье кто-нибудь вот так же поливает такую же герань на клумбах, а в старом парке летит нежный пух с тополей, вечером стрекочут кузнечики и самозабвенно поют песни лягушки в озере. «Ты портишься с каждым днем, Судья Фредерик», – сказал молодой человек сам себе.
 – Марк, дай мне бумагу и перо. Напишу пару писем.
 В этот момент он подумал о Коре. О красивой, с огненными волосами и тонкой фигурой девушке, которая, он невольно признал, отвоевала место в его сердце.
 «Признаться ей в любви, что ли? Чтоб не страдала?» – Судья усмехнулся мыслям. Потом написал:
 «Даме Коре от Судьи Фредерика.
 Спешу попрощаться с тобой. Самое главное – не проливай слез, так как есть причина для радости. У меня нет ни жены, ни наследника, поэтому свое поместье Теплый снег, все земли и средства я оставляю тебе. Прими также в довесок кроху Агату Вельс и отнесись к ней как к младшей сестре. Прости за то, что бывал временами груб и неучтив, – это издержки среды, в которую я время от времени погружаюсь. Мой меч завещаю славному Элиасу Круносу – он знает толк в оружии. И передай ему, чтобы позаботился о Марте – она тоже ему нравится. И еще. Поверь, если бы я мог позволить себе любить кого-нибудь, я любил бы тебя, киска».
 Тут он остановился и зачеркнул слово «киска». Коре оно никогда не нравилось. Вздохнул, в который раз вспомнив ее лицо, душистые волосы, большие зеленые глаза и улыбку, от которой у него всегда кружилась голова и приятно щемило в груди.
 В комнату вошел Марк. Он был мрачнее тучи.
 – Сэр, они пришли за вами.
 – Я так и думал. Филипп не дает мне выбора, – заметил Фредерик.
 – Но это безумие! Вы ведь не пойдете с ними, мой лорд!
 – Пойду, Марк, пойду. Именно так, как пошла с Филиппом Марта, абсолютно доверчиво, один и без оружия. И в этом мое преимущество.
 – Какое, сэр? – изумился Марк.
 – А такое: от безоружного всегда меньше ожидают опасности, чем от вооруженного. Поверь мне, я этим воспользуюсь. – И Фредерик в который раз самоуверенно усмехнулся.
 Он спокойно снял арбалет с предплечья, отстегнул боевой пояс с кинжалом и передал Марку свой меч. Потом дал молодому человеку конверт, в который было вложено только что написанное письмо.
 – Это для дамы Коры из свиты ее величества. А Королю Аллару и Судье Конраду при случае передашь на словах, чтобы не забывали о том, что я им сказал во время нашей последней встречи. Но это указания на тот случай, если я не вернусь. Тебе же, Марк, я пожелаю спокойной жизни – это самое драгоценное, что стоит беречь.
 – Сэр, – Марк схватил его за руку, – позвольте все-таки пойти с вами!
 – Нет, я могу и тебя потерять. Хватит уже смертей среди моих людей. Я сам должен разобраться с этим делом. Тем более что с Филиппом у меня свои счеты. Прощай, Марк.
 – До свиданья, сэр, – ответил молодой человек.
 – Конечно, – словно вспомнив что-то, спохватился Фредерик. – До свиданья.
 И он вышел, быстро, решительно.
 Марк, не зная, что делать, опустился в полном отчаянии на стул, что стоял посреди комнаты, и сидел так до тех пор, пока совершенно не стемнело. Прошло, наверное, часа два.
 Неожиданный стук в дверь заставил рыцаря подскочить на месте. Он открыл и увидал на пороге высокого белобрысого парня в кожаной одежде и с тяжелым мечом на поясе.
 – Где лорд Фредерик? – прошептал он, явно забыв поздороваться.
 – Но кто вы? – также шепотом изумился Марк.
 – Шшш, – зашипел парень и, впихнув рыцаря обратно в комнату, зашел следом и запер за собой дверь. – Кажется, я опоздал. Судья ушел в доки?
 – Да, но...
 – Меня зовут Элиас, Элиас Крунос, я из Королевской гвардии. А теперь – поторопимся...

 9

 Тяжелые двери захлопнулись, сверкнули в темноте искры огнив, запаливая факелы, и в их тусклом свете Судья увидел, что оказался в огромном сарае. Посреди плескалась мрачная вода, на которой покачивалось нечто, раньше бывшее лодкой. На сходнях были люди, некоторые с факелами. Вот они – старые северные доки Зимнего порта...
 – Двигайся! – грубо толкнули в спину.
 Судья послушался, сделал пару шагов вперед, вышел на свет, остановился. Он прекрасно знал, какое удовольствие доставляет плебеям возможность приказывать аристократам, а тем более – Судье Королевского дома. Что ж, можно доставить Винну Сому такое удовольствие.
 Фредерик знал здесь почти всех: от самого низшего «бегуна» до того, кто стоял в окружении своих «громил». Это был Филипп Кругляш, глава клана Секиры. И сейчас в неверном свете факелов Фредерик видел, как он улыбался, вызывающе демонстрируя свою знаменитую щербину. Было чему улыбаться: Филипп крепко держал Марту, прикрывшись ею, как щитом, а у горла девушки непринужденно крутил тонким кинжалом.
 Судья автоматически пересчитал всех, кто находился в доке: двадцать три человека, вместе с Мартой, итого – двадцать два противника. Он моментально оценил, у кого какое оружие: преимущественно ножи и мечи. С луками были трое: они стояли далеко позади Филиппа, держа оружие наготове. Рядом с главарем находился высокий широкоплечий парень лет двадцати пяти, в черной кожаной одежде и с богатой рыцарской цепью на груди. Это Юхан, из благородных, кичится цепью, которую не заслужил. После Филиппа – первый человек в клане. И зовут его Юхан Рыцарь. Хотя какой он рыцарь – просто сбежавший от сюзерена оруженосец, не дождавшийся посвящения.
 Но у Юхана – метательные дротики в перевязи, тонкие и легкие, похожие на стрекозиное тело, остро заточены, в плоть входят легко и глубоко. Фредерик вспомнил невзначай о своей кольчуге, усмехнулся: перед входом в доки его обыскали, пошарив руками по одежде, но тонкую, словно рубашку, кольчугу не прощупали. Один плюс в этой ситуации есть.
 Он встретился взглядом с Мартой: судя по виду, она была готова на все. Что ж, еще один плюс: в свое время Фредерик сам обучал ее кое-каким боевым приемам и фехтованию. Будет заваруха – будет и от девушки толк. Вот только кинжал Филиппа у ее горла – это один большой и жирный минус.
 И Фредерик расслабился: пока что ситуация не в его пользу – нужно было ждать.
 Все эти мысли, взгляды, расчеты заняли всего пару секунд в голове Судьи. Окружающие не могли и подумать, что он что-то замышляет.
 Расслабив руки, Фредерик ждал.
 – Привет тебе, Судья Королевского дома, – довольно приветливо начал Филипп. – Как видишь, мне не составило большого труда встретиться с тобой.
 – Да уж, труд невелик: похитить моего Смотрителя, – ответил Западный Судья. – Однако не стоило этого делать – я очень недоволен.
 Среди кланщиков раздались возмущенные возгласы: мало того что он один безоружный среди них, так еще и угрожает. Филипп, усмехнувшись, поднял руку, призывая к тишине, сокрушенно покачал головой.
 – Как всегда, до безобразия самоуверен – весь в отца. Видимо, его ошибки тебя ничему не научили, – заметил Филипп и кивнул приспешнику: – Юхан, покажи ему, кто в доме хозяин.
 Рыцарь-самозванец зловеще осклабился и неторопливо подошел к Судье. «Будет больно», – подумал Фредерик. И не ошибся: Юхан несколько раз, методично меняя руку, ударил его в живот и грудь. А когда Судья, не выдержав, буквально переломился пополам, добавил еще и коленом в голову, на какое-то мгновение оглушив Фредерика. Но тот не издал ни звука, удержался на ногах, помотал головой, чтоб быстрей вернуть ясность сознания, снова выпрямился и недобро улыбнулся кланщику разбитыми губами:
 – За одно это твои кишки намотают на ворот. Я лично за этим прослежу.
 За такие слова Юхан собрался от души впечатать Судье в левую скулу. Фредерик молниеносно сблокировал удар, одновременно другой рукой коротко и быстро ударил Юхана в шею. Тот упал.
 – Одну минуту, – вмешался Филипп и многозначительно продемонстрировал кинжал у шеи Марты, которая глазами, полными отчаяния, следила за происходящим. – Не забывайтесь, сэр Фредерик, не забывайтесь.
 Судья лишь скрипнул зубами и вновь расслабил руки. Юхан тем временем встал, прокашлялся и прошипел:
 – Ну ладно, шустрый да быстрый. Теперь не трепыхайся.
 С этими словами он достал свой широкий нож.
 – Отлично, браток, подрежь ему крылышки, – захохотали остальные бандиты, подходя ближе: зрелище обещало быть захватывающим.
 Фредерик приготовился к сильной боли.
 Юхан коротко взмахнул ножом, рассек Судье левое бедро чуть выше колена. Фредерик схватился за рану, пытаясь остановить хлынувшую кровь. Марта вскрикнула.
 – Скажи, как интересно, – усмехнулся Филипп. – Все твои Смотрители так неравнодушны к тебе?
 Судья молчал – берег силы, которые, он чувствовал, уходили вместе с кровью.
 – Это еще цветочки, – проговорил Юхан, – по сравнению с этим. – И со всего размаху всадил нож Фредерику в живот.
 Это была большая удача. Судья принял нож с воплем боли, обхватил лезвие руками, согнувшись пополам. Юхан отпустил рукоять, оставляя оружие в животе Фредерика.
 Нож попал в кольчугу и даже не поцарапал Судью, лишь больно ушиб. Имитируя тяжелораненого, Фредерик, старательно охая, повалился на колени. И не переставал следить за окружающими.
 Отлично: Филипп отпустил Марту, чтоб подойти ближе и посмотреть, как корчится в предсмертных конвульсиях его враг. Вот если б еще Марта подбежала к нему...
 Судье сказочно везло: Марта подлетела быстрей стрелы, обхватила его за плечи.
 Пора!
 Фредерик метнул нож – тот впился в горло одного из лучников. В то же мгновение Судья, воскликнув «Марта! За меня!», выхватил из ножен Юхана меч и вспорол в замахе животы двум ближайшим бандитам, схватил опешившего Юхана за его хваленую цепь, дернул к себе и, скрутив железным захватом руки, прикрылся им. Вовремя: оставшиеся в живых лучники спустили тетивы. Одна стрела свистнула мимо, вторая впилась Юхану в голень. Он взревел.
 Фредерик перекинул меч Марте, дернул из перевязи своего заложника метательные дротики и ими прикончил стрелков. Снова схватил меч.
 – Вооружись, – кивнул девушке на лежавших в лужах крови бандитов, которые даже мечи свои достать не успели. – Оторви рукав, перевяжи мне ногу. Будем уходить.
 Она послушно и быстро выполнила все, что он сказал.
 Только теперь оставшиеся шестнадцать бандитов схватились за оружие.
 – Спокойно, господа, – тихо сказал Судья. – Только двиньтесь – я вырву мастеру Юхану горло. – Он стиснул заложнику кадык свободной рукой – тот захрипел. – Прием так и называется – Рука Судьи. А теперь мы с дамой уйдем, не пролив больше вашей крови.
 Выглядели они очень странно: Фредерик пятился назад к дверям, подволакивая раненую ногу, в обнимку с бандитом Юханом, также волочившим свою простреленную конечность. За спиной Судьи виднелась Марта с мечом наготове и горящими глазами.
 Филипп, прятавшийся за своими людьми, увидал поблескивание сквозь прорехи в куртке Фредерика.
 – Кольчуга! Он в кольчуге! Убейте их! Всех троих! Не жалейте Юхана – такая дичь уходит! – вскричал он.
 Бандиты по его команде дружно взмахнули мечами и ножами и ринулись в бой.
 – Черт, ты оказывается, бесполезен, – шепнул Фредерик в ухо заложнику и тут же передавил ему горло, оттолкнул обмякшее тело в сторону, успев вытащить из-за пояса Юхана длинный кинжал, и стал в позицию.
 Ждать долго не пришлось: противники налетели, как птичья стая, ободренные тем, что их больше в шестнадцать раз. Спасало лишь то, что в довольно узком пространстве дока они не могли нападать все одновременно.
 – Беги! – только и успел Судья крикнуть Марте.
 Замелькали клинки. Фредерику пришлось биться в шестнадцать раз быстрее противников. В ход он пустил все: меч, кинжал, кулаки, локти, ноги и даже головой кому-то близко подобравшемуся «дал бычка». Марта не послушалась – не убежала. Она пристроилась у Судьи за спиной, обороняя себя и его от ударов в спину.
 – Глупая! – шипел на нее Фредерик, отражая выпады молниеносными блоками. – Ты делаешь меня уязвимей!
 Пригнувшись под свистнувшим мечом, он со свистом подрубил ноги нападавшему и, выпрямляясь, как пружина, рассек снизу вверх бок еще одному.
 – Четырнадцать! – провозгласил Фредерик и получил целую серию прямых ударов, которые отразил бешеным вращением меча, попутно снеся головы еще двоим кланщикам. – Двенадцать! Крошка! Не все потеряно!
 Марта отчаянно отбивалась с левой стороны. На нее насели сразу четверо, и, похоже, дело клонилось не в пользу девушки. Фредерик пару раз прикрыл ее от смертельных ударов, получил при этом сам удары в грудь и в плечи, от которых лишь кольчуга и спасла. Правда, он быстро слабел: от потери крови и сильных болезненных ушибов. Поэтому, не прекращая сражаться, медленно продвигался к выходу.
 – Не дайте им уйти! – орал за спинами своих людей Филипп. – Отрежьте их от выхода!
 Фредерик отчаянно метнул в него кинжал. Тонко свистнув, он впился главе клана Секиры в плечо. Филипп охнул и повалился на колени. Еще двое бандитов оставили бой, чтобы помочь своему предводителю.
 – Уже легче, – сказал Западный Судья.
 Тут он ошибся: раненая нога подвела, и Фредерик очень не вовремя запнулся. Марта успела подставить свой клинок под меч, что поспешили обрушить на него, но неудачно: лезвие скользнуло по оружию девушки, ударило Судью в голову. Фредерик рухнул лицом вниз, как подкошенный.
 Марта с громким устрашающим криком перепрыгнула через него и с мечом наперевес собралась защищать тело патрона. Злоба к врагам и отчаяние придали ей сил: с одного выпада она свалила первого из нападавших, проколола бок другому, но, получив рану в предплечье, выронила оружие. Над ней и Фредериком блеснули клинки.
 Со страшным скрипом вновь распахнулись кованые двери дока.
 – Всем назад! – раздался зычный голос, и Марта не поверила своим ушам, Элиаса Круноса. – Назад! Перестреляем!
 Направленные на девушку и пытавшегося встать Судью мечи и ножи мигом исчезли.
 – Братва! Бежим! – послышались крики бандитов.
 В одно мгновение они погасили свои факелы и, как крысы, бросились в темноте врассыпную. Но ворвавшиеся в док люди были со своими огнями. Затренькали тетивы арбалетов – несколько убегавших упали с болтами в спинах.
 – Догоняйте остальных! – зычно командовал Элиас своим людям.
 Сам же подбежал к Марте, которая помогала встать Судье.
 – Да вы оба в крови! Еще чуть-чуть, и они бы прикончили вас!
 – Да, мастер Элиас, вы очень вовремя, – сказала Марта, улыбаясь.
 – Элиас, малыш, – прошептал окровавленными губами Фредерик. – Вот кого я всегда рад видеть.
 – Уж как я рад видеть вас обоих живыми, хоть и не невредимыми!
 Элиас поспешил пожать руку Судьи. Фредерик, улыбаясь, хотел еще что-то сказать, но вместо слов с его губ сорвался некий хриплый стон, и Судья повалился вперед лицом, потеряв сознание. Элиас успел его подхватить. Из мелькания факелов вынырнул Марк с обнаженным мечом в руке.
 – Жив? Убит?
 – Похоже, тяжело ранен, – отвечал юноша, удобнее беря Фредерика на руки. – Скорее, вынесем его отсюда, осмотрим. Помоги Марте – она тоже ранена.
 Марк предложил девушке руку, Элиас, как ребенка, понес Судью на свежий воздух.
 – Со мной не возитесь, – говорила Марта помощнику Судьи, что взялся перевязать ее. – Лорд Фредерик – вот кому досталось... Все из-за меня...
 Элиас уложил Судью на деревянный причал. Один из гвардейцев посветил ему. Левая нога Фредерика была вся в крови, штанина и сапог насквозь ею пропитались. Повязка, которой Марта наскоро перетянула широкий и глубокий порез, теперь только раздражала рану. Элиас решительно сдернул повязку, разодрал мокрую и липкую от крови штанину над раной, принял из рук Марка широкий кусок полотна от плаща и плотно перевязал Фредерику бедро, затем поспешил осмотреть и окровавленную голову. Здесь рана оказалась неглубокой: меч, скользнувший по клинку Марты, ударил почти плашмя и с погашенной силой, поэтому лишь рассек кожу. Однако кровотечение было довольно сильным. Элиас также перевязал голову Судье, вновь поднял его на руки.
 – Куда? – обратился он к Марку.
 – В Пост. Здесь недалеко, – отвечал тот, беря Марту за здоровую руку и готовясь вести.

 10

 Он выплыл из темноты и с трудом открыл глаза. То, что увидел, заставило тяжко вздохнуть: рядом была Кора. Тут же накатила боль: остро заныли ребра, где-то внизу отозвалась, запылав, нога, а голова, та вообще решила, что пришло время расколоться. Судья глухо застонал и вновь провалился в темноту.
 Свет вернулся нехотя, и глаза вновь раскрылись. Очень хотелось пить. Наверное, он сказал это вслух – к губам поднесли кружку с водой. Приятная прохлада наполнила грудь и живот. Глотки потребовали усилия – от них на лбу выступила испарина. Ее заботливо промокнули полотенцем. Хорошо...
 Наверное, он это тоже произнес вслух – послышался ответ: «Да, сэр». Шире открыв глаза, Судья увидал вновь – Кору, рядом с ней – Марту. Обе улыбались, а в глазах – тревога... Надо бы их приободрить.
 – Дамы, – приветственно сказал Фредерик.
 Это было похоже на жалкий писк.
 Марта вновь аккуратно вытерла его лоб, стараясь не тревожить повязку. Спросила:
 – Как вы, сэр?
 – Как ты, детка? Судя по всему, мы выбрались.
 – Да, сэр. Мне так жаль, что все обернулось столькими бедами... А со мной все в порядке.
 – Филипп? – прошелестел Судья.
 – Ему и двум его людям удалось бежать от мастера Элиаса и его солдат.
 – Девятнадцать, – выдохнул Фредерик и невольно застонал от резкой боли в груди – перед глазами заплясали темные пятна.
 – Юхан жив – он в тюрьме Зимнего порта, – откуда-то издалека говорила Марта.
 Как из колодца донесся голос Коры:
 – Он теряет сознание. Фред, Фред...
 «Я просто хочу спать», – вдруг подумал Судья и вновь провалился в забытье.
 Оно началось приятно, словно действительно он просто уснул. Перед Фредериком встало его поместье, куда он давно не наведывался: замок на острове посреди лесного озера, тополиная аллея, посаженная отцом в день рождения Фредерика, сад, где любила возиться с цветами мать, нежная, маленькая белокурая женщина, напоминавшая ему фею из цветка...
 Жизнь проносилась перед ним рваными полотнами, яркими и стертыми пятнами, от самого начала. И в это начало, в первые сознательные дни, пришел Филипп. Пришел, чтобы отпечататься навсегда во всей последующей жизни... Со стороны, взрослыми глазами Судья видел, что произошло в тот день...
 Филипп ворвался в их дом, здесь, захватив Фредерика и его мать, он ждал Западного Судью, лорда Гарета. Тот пришел, один и без оружия, чтобы спасти свою семью...
 Нож Филиппа у своего горла... Фредерик вновь его ощутил и заскрипел зубами, когда на глазах трехлетнего малыша бандиты копьями убили отца. Как ужасно, как много крови... И мать это видела: она кричала, как сумасшедшая...
 – Убей и его, Филипп, – сказал кто-то, кивнув на мальчика. – Вырастет – станет мстить.
 – Нет, у меня жена на сносях – нехороший знак, – отвечал Филипп и сел на корточки перед Фредериком. – А ты, малыш, ведь не станешь мне мстить? – улыбнулся – жуткая щербина.
 Фредерик плюнул, как умел, в круглое довольное лицо и бросился бежать. Тонкий метательный дротик догнал его, впившись сзади в плечо...
 Мать сошла с ума: Фредерик видел теперь, как она бродила в саду, который увядал без ее заботливых рук, плакала на могиле сэра Гарета под раскидистыми кленами. Слуги, которые смотрели за Фредериком, не давали ему видеть всего этого тогда...
 – Поедем со мной, малыш, – так сказал Северный Судья Конрад. – Ты займешь место своего отца...
 Он больше не видел мать живой. Лишь в гробу: хрупкой, истощенной душевными и физическими недугами. И брови ее скорбно приподняты, словно и сейчас она собирается плакать. И кожа прозрачна на тонких белых пальцах, сквозь нее видны застывшие голубые жилки... Ей было всего двадцать шесть лет.
 Ее могила под вечно плачущими ивами. Фредерик же больше никогда не плакал...
 «Мой Теплый снег... Я хочу домой. Я так давно там не был, под ивами, что плачут о матери, под кленами, что шелестят над отцом, под тополями, что ждут меня...»
 Нож у горла... У горла Марты... Ухмылка – щербина, словно темное лезвие ножа... Нож у горла... У горла... Коры. Он не пожалеет свою дочь... Ты ведь любишь ее, Судья Фредерик. Любовь делает нас такими уязвимыми...
 Фредерик с хрипом очнулся от надвинувшегося кошмара, резко, словно вынырнул из холодной воды.
 – Тише, тише, – услышал голос Марты. – Лежите спокойно, мой лорд.
 Судья послушно опустился в подушки. В ушах слегка звенело от слабости. Он стал осматривать место, в котором находился. Все было незнакомым. Девушка тем временем напоила его травяным отваром, подозрительно похожим на тот, которым когда-то потчевал мастер Линар.
 – Я так рада, что вы очнулись, – дрожащим от волнения голосом заговорила Марта. – Я ведь до сих пор не поблагодарила вас за то, что вы ради меня сделали... О, сэр...
 И она, взяв его руку, прижалась к ней губами.
 – Никто никогда не делал для меня больше, чем вы, – сказала она.
 Фредерик молчал, благосклонно улыбаясь. Нельзя сказать, что ему было неприятно. Особенно после всех тех видений, которые преподнесло ему забытье.
 Их прервала вошедшая Кора. Она увидала руку Судьи в руках Марты и нахмурилась.
 Фредерик уже открыл рот, чтобы задать пару вопросов, но Кора предупредила его:
 – Тебе нельзя разговаривать, Фред. Кроме ран в ногу и голову ты обзавелся парой сломанных ребер... Марта, вам тоже следует отдохнуть.
 Чернявая красавица, стрельнув во Фредерика темными влажными глазами, покорно опустила голову и поспешила выйти.
 – Зачем ты ее отослала? – все-таки начал Судья, пытаясь повыше устроиться в постели. – Ее присутствие мне приятно. Я спас ее – она меня благодарила... И что вообще ты тут делаешь? Где Элиас? Где Марк? И где я сам нахожусь?
 – Судя по тону и разговорам, ты идешь на поправку, – улыбаясь, отвечала Кора; она приподняла ему голову и осторожно сунула под плечи еще подушку. – Так лучше?
 Фредерик кивнул и расслабился.
 – Что с моим отцом, Фред? – вдруг спросила девушка, и губы ее невольно дрогнули.
 Если бы не боль в груди, Судья пожал бы плечами.
 – Не знаю, – лениво отвечал он. – Я всадил в него нож, а потом и мне свет потушили. Надеюсь, он мертв – так для него лучше.
 Кора теперь кусала губы да терзала в руках полотенце, которым Марта вытирала Судье лоб. Фредерик понял, что не следовало так говорить.
 – Извини, – буркнул он.
 Девушка нервно махнула рукой, села рядом, потом прижала руку Фредерика к своей щеке, закрыла глаза, в которых блеснули слезы, и прошептала:
 – Все пустяки... Главное, что ты жив. Эти две недели прошли, как в дурном сне. Все думали, что ты не выкарабкаешься...
 – Две недели?! – ужаснулся Западный Судья.
 – Элиас и Марк отнесли тебя в Пост. Но там сыро, и доктора не приведешь. У тебя началась лихорадка. Тогда решили перевезти тебя сюда, на постоялый двор, где Элиас и я сняли комнаты.
 – Ты и Элиас?
 – У нас договоренность. – Она не выпускала его руки. – Как же я рада видеть твои глаза. Две недели ты их не открывал. – Кора погладила его по заросшей щеке. – Ты опять с бородой. И с бородой выглядишь старше и таким суровым.
 Она наклонилась, чтоб его поцеловать, но Судья остановил ее.
 – Погоди. Объясни мне, что за договоренность у тебя с Королевским гвардейцем? И где, в конце концов, Элиас?
 Как в ответ на его вопрос распахнулась дверь – вошел Элиас, за ним – мастер Линар.
 – О нет, – выдохнул Фредерик и скривился – заныли ребра.
 – Здравствуйте, дорогой сэр Фредерик! – ослепительно улыбаясь, молвил доктор. – Ваша неугомонность заставляет нас чаще встречаться.
 – Скорее – мое невезение, – мрачно отвечал Судья. – Элиас, малыш, это ты его привез?
 – Это я просила мастера Элиаса съездить за королевским доктором, – сказала Кора. – Я заметила, что он благотворно на тебя влияет. К тому же именно мастер Линар спас тебя от горячки.
 – Да, господин Судья, – начал доктор, присаживаясь на место Коры и раскрывая свой чемоданчик. – Вот уже пять дней, как я вытягиваю вас с того света. Надо сказать, когда я прибыл по просьбе мастера Элиаса в Зимний порт, то нашел вас и ваше состояние весьма плачевным: воспаленные раны, жар, лихорадка, бред, частые потери сознания. К тому же только я и обнаружил, что у вас еще и ребра сломанные имеются. Интересно, кому удалось вас так отделать?
 Говоря все это, доктор одновременно осматривал больного: щупал пульс, проверял повязки, оттягивал Судье веко, заглядывая в сердитый серый глаз.
 – Их было двадцать два, – ворчливо заметил Фредерик. – Плюс к этому я был сразу ранен и избит. Так что ничего удивительного.
 – Да-да, Марта уже всем рассказала о вашем подвиге. – Доктор говорил уже серьезно.
 Фредерик скривился, но уже не от боли.
 – Твой поступок, Фред! – вдруг горячо заговорил Элиас. – Я мечтаю хоть вполовину быть таким, как ты. Судья Королевского дома, один, безоружный, пошел в логово врагов, чтобы спасти простую девушку...
 – Она не простая девушка, – оборвал его Фредерик. – Она мой Смотритель, всегда была добросовестна и внимательна. Ни разу я не усомнился в ее преданности и старательности. Таких своих людей я не бросаю в беде. Так что оставим все высокопарные фразы – я поступил по справедливости, как и должен был.
 Тут он увидел Марту: она стояла позади всех, незаметно прислонившись к косяку двери, улыбаясь, смотрела на него. Ее взгляд, полный необычайной нежности и теплоты, неожиданно смутил Фредерика, и он смолк, потом буркнул, глядя в сторону:
 – Я устал... Пусть все выйдут. Элиас, малыш, а ты останься. – И юному гвардейцу достался тяжелый судейский взгляд.
 – А теперь объясни мне, мастер Элиас, что за договор у тебя с дамой Корой, – с металлом в голосе начал Фредерик, когда закрылась дверь за мастером Линаром и девушками. – Конечно, очень счастливо, что ты оказался в нужное время в этих чертовых доках и спас меня и Марту, но как это понимать?
 Элиас вздохнул: он ждал таких вопросов и абсолютно не надеялся, что сможет избежать объяснений с самим Западным Судьей.
 – Не заставляй меня лишний раз тебя уговаривать – мне нельзя много болтать, – заметил Фредерик.
 – Я рассказал ей о том, что твой враг Филипп похитил Марту, чтобы шантажировать тебя, – начал Элиас.
 – Интересно, а как насчет моего приказа «никому ни слова»? Ты понимаешь, что ослушался Судью Королевского дома?! – Фредерик внезапно подскочил на постели, как мячик, железной хваткой сжал юноше горло, припер к стенке так, что тот не мог и шевельнуться. – У меня есть все основания прикончить тебя прямо здесь, мастер Элиас, за предательство Судьи, – прошептал он ему в ухо.
 – Я не предавал тебя, – хрипел Элиас. – Дама Кора... она сказала, что хочет оградить тебя от смертельной опасности, которой ты подвергаешься, даже не подозревая об этом.
 – Я всегда знаю, чему подвергаюсь, – возразил Судья.
 – Согласись, что ты не знал, что тебе разобьют голову и порежут ногу, – заметил Элиас. – Если бы не я, Западного Судьи не стало бы. И Кора тоже сыграла в этом не последнюю роль.
 – Я знал, что могу погибнуть. И если бы погиб, это был бы один из возможных вариантов. Всего лишь.
 – В таком случае даме Коре такой вариант явно не подходил.
 Судья ослабил хватку.
 – Она тебе сама сказала?
 – Я думаю, мне она сказала намного больше, чем когда-нибудь говорила тебе.
 Фредерик с готовностью вновь сжал Элиасу горло:
 – Что она тебе сказала?
 – Ты задушишь меня!
 – Странно, именно так я и собираюсь поступить, если не услышу правды, – ответил Судья. – Резервных сил организма мне хватит, поверь.
 – Тебе надо лежать, – пискнул Элиас, заметив, как сереет лицо Фредерика. – Потом тебе будет плохо.
 – Что она тебе сказала?! – уже проревел Судья.
 – Сказала, что любит тебя.
 – Правду! – И Фредерик сдавил горло юноши так, что у того и свет померк в глазах.
 – Это правда, – на скудном выдохе просипел Элиас.
 Судья отпустил гвардейца, и юноша медленно сполз по стенке на пол, откашлялся и отдышался. Сам Фредерик уже без сил опустился на постель, закрыл глаза. Элиас тер себе шею, в мыслях удивляясь, как ослабленному и уступающему в размерах Судье удалось прижать его к стене и чуть не удушить.
 – Продолжай, – шепотом сказал Фредерик, обмякнув в подушки. – И учти, будешь врать – найду способ заставить говорить правду.
 – Не сомневаюсь, – отозвался Элиас, но, уловив стальной взгляд Фредерика, начал: – После того как я все рассказал даме Коре, она приказала мне взять у отца отряд гвардейцев и незамедлительно ехать в Зимний порт и ждать ее в этом трактире. Когда она появилась здесь, то сразу сообщила, где и когда Филипп назначил тебе встречу. Она также узнала, где остановились ты и твой помощник Марк. Мы поспешили в «Шумиху», но тебя уже не было. Взяв Марка, я бросился со своими людьми в доки. Дальше ты и сам знаешь.
 – Все более чем странно, – пробормотал Судья, открыв глаза. – Если только ты чего-то не договариваешь.
 – Все, что знал, рассказал, – пожал плечами Элиас. – Могу я высказать предположение?
 – Ну?
 – Мне кажется, дама Кора как-то связана с преступным миром и, возможно, с кланом Секиры.
 Фредерик смолчал. Он размышлял о том, правду ли сейчас услышал. Но багровые следы от его пальцев на шее Элиаса давали гарантию того, что гвардеец не лгал. А юноша частично догадался о мыслях Судьи.
 – Фред, поверь, я предан тебе не менее Марка или Марты, – сказал Элиас. – Конечно, я понимаю: ослушаться Судью Королевского дома – это серьезнейший проступок...
 – Преступление, – поправил его Фредерик.
 Элиас лишь развел руками, как бы говоря: «Ну, делайте со мной что хотите».
 – Но ты спас мне жизнь, как я однажды спас твою, – продолжил Судья. – Я освобождаю тебя от ответственности за ослушание и от обязательств «запасного варианта». Ты мне ничего не должен – я тебе. Можешь ехать к отцу и спокойно продолжать свою гвардейскую карьеру.
 Элиас ждал всего, но не этого. Он взбунтовался:
 – Но так нельзя! Я не согласен!
 – Не хочешь быть гвардейцем? – Фредерик удивленно приподнял бровь.
 – Это, конечно, очень почетно, но... – Элиас вдруг смолк: не очень-то ему хотелось вот так сразу выдавать свои тайные желания. – Если по правде, мне больше по душе быть в твоей команде, Фред.
 – И это он говорит после того, как ослушался меня! – возмутился Западный Судья, ударив кулаками в постель и охнув при этом от боли. – Черт! Как я сказал, так и будет. Я не могу больше тебе доверять. Так что нынче же отправляйся в Белый Город к отцу и приступай к своим гвардейским обязанностям.
 Элиас опустил голову и вышел.

 11

 Начинать дознание Коры было намного сложнее. Во-первых, Фредерик никак не мог себе позволить придушить ее, как Элиаса, во-вторых, тяжело допытывать человека, который заботливо поправляет тебе подушки, одеяла, приносит воду и чуть ли не с ложки кормит (правда, в этом случае Судья сердито отобрал ложку у девушки). Однако Кора, надо отдать ей должное, все прекрасно понимала и первой начала тяготивший Фредерика разговор.
 – Ты зря обидел мастера Элиаса, Фред.
 – Он уже тебе жалуется? – съязвил Судья, прожевав творожную булочку.
 – Нет. Я просто увидела, что после разговора с тобой он крайне подавлен. Мы с недавних пор с ним Друзья, я и поинтересовалась, что ж такое наговорил ему Судья Фредерик... Зачем ты так с ним? Парень хочет быть твоим помощником. И разве он не доказал свою преданность, когда спас тебя и Марту. Он ведь рисковал.
 – Да, он очень рисковал, когда ввел тебя в курс дела.
 – Разве это привело к плохому?
 – Я не знаю, что будет дальше, киска. Я не знаю, что ты сделала. И я уверен, что ты мне ничего не расскажешь. Одно мне стало ясно: ты поддерживаешь связи с кланом Секиры и, возможно, со своим отцом, а это ничем не оправдать.
 – Даже спасением твоей жизни?
 – Откуда мне знать, для чего ты это сделала? Может быть затем, чтобы я стал доверять тебе.
 – Это бесполезно, лорд Фредерик, – горько усмехнулась Кора. – Ты никому никогда не станешь доверять. Твоя самоуверенность – это огромный монстр, который пожирает всех, кто пытается быть рядом с тобой! Ты думаешь, что быть одному – это замечательно? Поверь мне, я знаю, каково это. Я ушла из клана, еще не зная тебя, потому что чувствовала: то, что делает отец и его люди – не для меня, я не могу жить среди такого. Может, это кровь матери виновата. Но моя мать умерла, а мой отец, – тут она тяжко вздохнула, – он проклянет меня за то, что я сделала. Я ведь пришла к нему и сказала, что хочу быть с ним вместе, хочу стать такой же, как он. И отец поверил, доверился мне, он поцеловал меня, он снова назвал меня своей девочкой... И я предала его, чтоб помочь тебе... А как еще можно было узнать, что он замышляет? Как еще можно было спасти тебя? И вот теперь и ты отталкиваешь меня за то, что я сделала... О, Фред, ты хоть с кем-нибудь бываешь добр? Именно добр, а не справедлив? Потому что твоя справедливость жестокая и нечеловеческая!
 С этими словами, сказанными в крайнем волнении и даже со слезами, девушка выбежала из комнаты. Судья же чувствовал себя прескверно. Он ничего не узнал, выслушал нелицеприятное мнение о себе и поссорился с той, с которой никак не хотел ссориться.
 Будучи в таком не самом радужном настроении, он вызвал к себе Марка и потребовал все новости за те две с лишним недели, которые провел в болезни. Судью интересовало многое, особенно же то, напали ли на след Филиппа и остальных кланщиков.
 – На прошлой неделе – разбойное нападение на торговый караван у западной границы, – тусклым тоном докладывал Марк, шелестя донесениями. – Из торговцев и их людей никто не пострадал. Бандитов поймали на следующие же сутки, из четверых двое убиты. Награбленное вернули владельцам. Они заплатили все полагающиеся пошлины... В селении Светозори сгорели три усадьбы, погорельцы обратились с прошением к своему лендлорду, тот отказал в помощи. Люди ютятся в шалашах, а зима на подходе. Сэр Гай побывал там и все уладил: для них на деньги лендлорда уже строится жилье, собирается все необходимое...
 – Что с Юханом? – спросил Судья.
 – Он не может говорить: повреждены голосовые связки. Пока молчит, лечит ногу и горло.
 – Но писать-то он умеет! Пытки применяли?
 – К раненому? Сэр! – с укором молвил Марк.
 – Не спорить! – рявкнул Фредерик. – Полагаю, пытками уже давно и немого заставили бы говорить. Что за сиропство? Ты забыл, каким делом мы сейчас занимаемся? Заговор против Короля и всего Королевства! Немедленно отправляйся в тюрьму и допрашивай Юхана! С пристрастием! Завтра чтоб были сведения!
 – Да, сэр. – Марк поклонился и вышел.
 Фредерик вновь откинулся на подушки: он устал и хотел спать. Почти весь день прошел в разговорах, а точнее – в препирательствах различного рода. Поэтому Судья закрыл глаза и совершенно спокойно уснул...
 А в нижнем зале постоялого двора Кора прощалась с Элиасом.
 – До свиданья, мастер Элиас. – Она, улыбаясь, протянула ему руку, которую юноша поспешил поцеловать. – И спасибо за все...
 – Вы так печальны, – заметил Элиас. – Что он наговорил вам?
 – Неважно. Он расстроит кого угодно. Умеет это делать, – невесело усмехнулась девушка. – Впрочем, мне не привыкать.
 Мимо них, буркнув «до свиданья», прошел нахмуренный Марк.
 – Вот и ему досталось, – вздохнула Кора. – Врагам Западного Судьи не позавидуешь, но и другом его быть несладко.
 – А как же вы? – начал Элиас. – Вы ведь любите его, неужели ему и на это плевать? Простите, это не мое дело, но я не могу видеть, как вы страдаете из-за его черствости. Да если бы я был на его месте! – Тут он запнулся и густо покраснел.
 Кора лишь покачала головой:
 – Вы не на его месте, поэтому не стоит ничего говорить. И давайте не будем больше обсуждать эту тему и вспоминать мои откровения. Я призналась вам во всем лишь для того, чтобы помочь Фредерику. А теперь, прошу, забудьте все, что говорилось. Это касается только меня и его.
 Элиас вновь поник – слишком резко прозвучали последние слова. Кора поспешила смягчить сказанное:
 – Простите. Наверное, это настроение Фредерика заразно, – улыбнулась она. – Я, в самом деле, так благодарна вам. Поверьте, я не забуду, что вы помогли мне. Вы мой друг, мастер Элиас, ведь правда?
 – А вы – мой, – поспешил ответить юноша.
 К ним спустилась Марта. Кора одарила ее ледяным взглядом и, кивнув Элиасу, ушла.
 Черноволосая красавица приблизилась к Элиасу и глянула так, что он вновь задрожал. «Остается только решить, какая из двух лучше, – подумал юноша. – Только, похоже, от дамы Коры лихорадки у меня не бывает».
 – Уезжаете? – довольно печальным тоном спросила она.
 – Да, Фредерик отсылает меня в Белый Город к отцу. Говорит, что больше не нуждается в моих услугах, – поспешил нажаловаться Элиас.
 – Не придавайте этому значения, – сказала Марта. – Он со всеми резок, иногда и без причины. Хотя причина все же есть.
 – Какая же?
 Марта улыбнулась:
 – Вы хотите, чтоб я так вот сразу раскрыла вам его слабое место? Мастер Элиас, вы наивны.
 – А как вы узнали о слабом месте Судьи?
 – Я знаю его достаточно, чтобы самой догадаться о причинах этой черствости. Понимаете, это мы с вами обычные люди, а он – Судья. В этом все дело.
 Элиас ничего не смог ответить, потому что мало понял.
 Марта вновь глянула на него бездонными черными глазами, и сердце его закачалось, словно лодка на волнах.
 – Как ваша рука? – спросил он.
 – А! Все в порядке. Почти не беспокоит. – Девушка улыбнулась так по-доброму, что и Элиас расплылся в улыбке.
 – Ну я пойду – лошадь уже готова, вещи собраны, – сказал он и вдруг взял ее за руку. – Я бы хотел увидеть вас как-нибудь еще.
 Марта смотрела удивленно. Элиас же краснел.
 – Голубиная почта! Конечно же! Обещайте, что пришлете мне письмо, чтобы я знал, где искать вас, – плюнув на смущение, заговорил он. – А я отвечу или сам приеду. Обещаете?
 – Хорошо, – чуть порозовев, ответила Марта. – Вы странный, мастер Элиас.
 – Нет, просто... вы мне очень нравитесь, – решился юноша и почувствовал, как уши его запылали.
 Марта прикрыла рот ладонью, смущенно улыбаясь. Элиас с облегчением вздохнул: сказал и сказал, теперь пусть делает выводы. Девушка вдруг быстро поцеловала его в щеку.
 – Я запомню ваши слова, мастер Элиас... Пока же позвольте проводить вас до лошади...
 Фредерика разбудил мастер Линар бодрым возгласом «Время перевязки». Судья со вздохом откинул одеяло с больной ноги, поморщился, когда сняли бинты.
 – Что ж, – балагурил доктор. – С каждым днем все лучше и лучше. Согласитесь, господин Судья, что мой бальзам – чудо.
 – Я вам уже это говорил, – отозвался Фредерик.
 – Вы помните? Отлично. Давайте-ка удобрим еще раз. – Он нещадно протер душистым тампоном рану, заставив Судью скрежетнуть зубами. – Мне всегда нравилась ваша выдержка, сэр... Теперь голову, если позволите.
 – Ради бога, – отвечал тот: эта рана его уже почти не беспокоила.
 Фредерик приготовился скучать, когда от мастера Линара поступил неожиданный вопрос:
 – Почему вы так резки со своими друзьями?
 – С кем?
 – С мастером Элиасом, дамой Корой, Мартой, Марком, со мной, в конце концов?
 – Вы и себя относите к моим друзьям? – холодно спросил Фредерик.
 – Простите, сэр. – Доктор чуть смутился. – Да, быть может, я просто лечу ваши раны. Ну а остальные?
 – Мастер Линар, у меня нет друзей. У меня есть помощники: Марк, Марта, много других; с Элиасом просто судьба свела. Право, нужно отдать ему должное, малый подает большие надежды... А дама Кора... Впрочем, вы и так уже много услышали.
 – Сэр, вы не правы...
 – Не вмешивайтесь! – вдруг грубо оборвал его Фредерик. – Вот что я скажу вам, мастер Линар, да и всем остальным при случае: не стоит набиваться мне в друзья! У меня их нет и быть не может! Я – Судья и лишние привязанности делают меня уязвимым. Так случилось с Мартой... Бог мой! Прав был Марк, когда советовал мне оставить ее бандитам! – неожиданно выдал он.
 – Сэр, что вы говорите?! – Линар даже на месте подскочил.
 – То, что сейчас пришло мне в голову! – Фредерик нервно возвысил голос. – Из-за нее я лежу сейчас здесь, не имея возможности двинуться, и выслушиваю вас и всех остальных! А это не доставляет мне никакого удовольствия! Я не исповедник и не желаю сам исповедоваться!
 Последние слова он выкрикнул и бессильно упал в подушки.
 – Простите, сэр, – поклонился доктор, – я не должен был беспокоить вас глупыми вопросами.
 – Будет лучше, если вы уйдете, – заметил Фредерик, борясь с мушками, что пестрели у него перед глазами.
 – После осмотра ваших ребер я так и сделаю, – сказал мастер Линар. – Позволю лишь сообщить, что все готово к вашему отъезду. Завтра утром можно отправляться.
 – Куда? – упавшим голосом спросил Судья.
 – В ваше поместье, сэр.
 – Разве я распоряжался насчет этого?
 – Будучи в забытьи, вы бредили им.
 – Я?!
 – Ваши дру... помощники, точнее – дама Кора, она решила, что будет лучше исполнить это ваше подспудное желание. В самом деле, выздоравливать лучше всего в милых сердцу местах.
 – Интересно, – слегка розовея, забубнил Судья, – чего еще я подспудно нажелал?
 – Вам лучше спросить у дамы Коры. Она почти не отходила от вас и старалась, чтобы больше никто не слышал вашего бреда... А теперь позвольте осмотреть ваши ребра, сэр.
 Закончив, мастер Линар молча поклонился и вышел из комнаты.
 – Та-ак, – протянул Фредерик, пытаясь взъерошить волосы на голове и натыкаясь пальцами на бинты. – Хитрая лиса! Что ж я такое наболтал?

 12

 Агата сидела в крытой повозке рядом с Фредериком, то и дело любопытно выглядывала наружу.
 – И этот лес твой? – спрашивала она.
 – Мой, – наверно в десятый раз устало отвечал Судья. – Тут все мое, я ж тебе говорил.
 – А зачем тебе одному столько? – округлила глаза малышка.
 – Хороший вопрос, – пробормотал Фредерик и пожал плечами.
 Они ехали по его землям. Огромное поместье Судьи включало в себя около десятка больших деревень, множество хуторов и мелких селений, четыре города, леса, поля, луга и занимало почти четверть Западного округа.
 Фредерик не стал противиться решению Коры перевезти его в поместье: он был даже рад этому. Правда, чувствовал себя немного растерянным: он не появлялся в Теплом снеге около десяти лет и не знал, что его там ждет. Правда, Западный Судья регулярно получал письма от своей нянюшки, дамы Ванды, которая заведовала в его отсутствие поместьем. Она всегда писала почти одно и то же: сообщала о последних новостях сельскохозяйственного плана, делилась соображениями насчет той или иной перестановки в замке и прочее, прочее. Заканчивала длинное послание, написанное замысловатыми завитушками, всегда одинаково: что ждем-де не дождемся «ненаглядного Фреда». Иногда Судье от нянюшки перепадали эпитеты «мой карапузик» и «малышок». Такие письма наводили на Фредерика тоску: после них никак не хотелось ехать в Теплый снег и подвергаться излишней опеке дамы Ванды.
 Но теперь он должен был признать, на родину ему хотелось. К тому же с ним ехала Агата Вельс, и ее он втайне готовился подставить опекам нянюшки вместо себя.
 Кора также сопровождала Судью. На его хмурый вопрос: «Ты поедешь со мной после того, что мы друг другу наговорили?» она ответила, что делает скидку на его раненую голову. «Я тоже хороша – накричала на больного», – мило улыбаясь, заметила девушка и поцеловала его в уже выбритую щеку.
 Теперь она весело гарцевала на Крошке рядом с Мартой, Марком и мастером Линаром. Кроме них Западного Судью эскортировал отряд солдат из гарнизона Зимнего Порта. Агата должна была ехать в другой повозке, куда перебирались, устав от езды верхом, дамы, но девочка пересела к Судье. Он, в отличие от Коры и Марты, никуда не мог сбежать от бесконечных вопросов Агаты.
 – Когда тебя принесли к Леону, я думала – ты умер, – честно рассказывала малышка. – Как мой папа. Я даже плакала.
 – Спасибо, – кисло отвечал Судья.
 – Из тебя столько крови натекло! Я видела, хоть мне и не давали смотреть. В тебе сейчас мало крови? Ты белый. А мои щеки румяные. Леон давал мне вареные бураки – я не люблю бураки.
 Фредерик лишь понимающе приподнимал брови: вареную свеклу он тоже не любил. Болтовня Агаты создавала умиротворяющий фон, в котором мысли текли неторопливо, но основательно. А подумать следовало о многом.
 Марк допросил Юхана, как было велено – с пристрастием, но ничего не добился: пытошники сломали разбойнику ключицу, отрезали ухо, прижигали каленым железом пятки и подмышки – и никакого результата. Юхан хрипел, стонал, орал, насколько позволяли травмированные связки, но ничего не сказал, ничего не написал. Однако мысли Западного Судьи, уже в который раз, оборотились к прошлому. Он много раз задавал себе вопрос: с чего все началось? Какие же счеты были у бандита Филиппа с его отцом? Почему именно Судья Гарет стал первой высокопоставленной жертвой главы клана Секиры? «Сколько лет прошло, а ответ все не найден, – думал Фредерик. – Может, потому что я его и не искал. Отгородился от прошлого, как забором». Прошлое никогда не хотелось вспоминать, а тем более – ворошить: там остался окровавленный труп отца во дворе родного дома, сошедшая с ума мать, которая, возможно, сама довела себя до смерти, и казавшееся бесконечно долгим одинокое детство в мрачном замке Северного Судьи, мало похожее на детство, больше – на пребывание в солдатских казармах...
 Фредерик посматривал в окно на грациозную Кору. Она прекрасно держалась в седле, выгодно причесав волосы, позволив им развеваться огненным знаменем за головой. «Она вряд ли в курсе дел своего отца». Невольно залюбовался ею. Молода, красива, любит тебя, чего ж еще, Судья Фредерик? И именно потому, что ты Судья, – ничего больше...
 – Когда ты женишься? – Вопрос более чем внезапный, сопровожденный чувствительным толчком вбок – отозвались заживающие ребра.
 – А?
 – Ну когда ты женишься на Коре? – Агата сделала лицо, говорившее: какой же ты непонятливый.
 – Наверное, никогда, – рассеянно отвечал Судья, продолжая следить за рыжей всадницей – она, право, его завораживала.
 – Тогда женишься на мне! – заявило дитя. – Подождешь, когда я вырасту!
 – Ты собралась за меня замуж? – расхохотался Фредерик. – Ты же постоянно дуешься на меня.
 – Ну и что. Я вырасту и не буду дуться.
 Взгляд ее голубых глаз, слишком серьезный для пятилетней девочки, рассмешил Судью, и он забыл о своих мрачных мыслях, когда Агата уселась рядом и взяла его за руку.
 К окну подъехал Марк:
 – Замок, сэр.
 – Мой замок, – поспешил заметить Фредерик, увидав, как Агата открыла рот для очередного вопроса.
 Цветущий замок – так называлось огромное старинное строение из крупного дикого камня, венчавшее, словно корона, остров посреди большого, спокойного, лесного озера. Цветущий, потому что и за крепостной стеной, и снаружи весной буйно цвели садовые деревья: яблони, груши, вишни, сливы, персики и абрикосы. Летом их сменяли каштаны и липы, а в любое время года, кроме зимы, конечно, распускались и благоухали простые полевые цветы, и те, за которыми ухаживали в оранжерее и на клумбах садовники. Лишь зимой, когда снег щедро укрывал все вокруг пушистым одеялом, а озеро покрывалось ледяным панцирем, Цветущий замок останавливал цветение.
 Фредерик заметил: за те десять лет, что он не бывал дома, разросся плющ на западной стене, почти полностью закрыв ее. Шевельнулась практичная мысль: срезать надо бы, а то с его помощью можно и внутрь перебраться. И Восточная башня выглядела обветшалой. Там были покои матери и давно никто не жил. Оглушительно скрипели цепи моста, когда его опускали. Замок будто жаловался хозяину: вот, мол, ты меня забыл, забросил. Судья лишь вздохнул, подумав о том, что каково это: наводить порядок в Западном округе, когда его собственное поместье не в идеальном состоянии.
 Во двор замка высыпала встречать хозяина вся челядь во главе с дамой Вандой.
 Фредерик при поддержке Марка и мастера Линара выбрался из повозки: еще не хватало, чтоб его выносили пред сердобольные очи нянюшки и остальных. Но слез все равно не избежали.
 – Мальчик мой, мальчик мой! – С такими причитаниями дама Ванда бросилась к крайне бледному и изможденному, на ее взгляд, Фредерику, намереваясь заключить его в объятия.
 – Я бы попросил, госпожа, – остановил ее мастер Линар. – Я врач лорда Фредерика и должен заметить, что ваша горячность может повредить моему больному.
 – Больному? Больному! Я так и знала! – С этими словами дама Ванда, будучи женщиной весьма объемной, высокой и сильной, смела доктора со своего пути, и Фредерик был вынужден подать голос, чтобы не попасть все-таки в ее обхваты:
 – Милая нянюшка, рад тебя видеть в добром здравии, и давай оставим объятия на потом – мои кости не выдержат.
 – Я не видела тебя столько лет, – возвещала дама Ванда, – неужто и обнять нельзя?
 – После твоих ласк мастеру Линару придется заново меня латать, – усмехнулся Судья.
 – Ну хорошо-хорошо. – Утирая слезы, она остановилась. – Проходите же в замок. Все готово: и комнаты, и обед. Как же мы все рады видеть тебя, Фред... Ну чего молчите? – Этот рык уже относился к почтительно затихшим слугам.
 – Долгие лета сэру Фредерику! – хором отозвались они.
 Судья вежливо кивнул головой.
 Их проводили в Малый гостевой зал замка. Солдат из эскорта – в столовую для прислуги.
 Марк и Линар бережно усадили Фредерика в огромное кресло, покрытое медвежьей шкурой, что стояло у пылавшего камина: там горела, наверно, целая сосна. Дама Ванда поспешила укутать своего бывшего воспитанника теплым, собственноручно связанным из шерсти пледом так, что через пару секунд Фредерик разрумянился, запыхтел от жары и принялся выпутываться. Видя, что малышку Агату поручили молодой горничной, Судья потерял всякую надежду отделаться от излишнего внимания нянюшки. Остальных разместили за широким дубовым столом, куда поспешно выставлялись всевозможные кушанья: жареный картофель с ребрышками, тушеная капуста, запеченные куры, гуси, поросенок, домашние колбасы в деревянных мисках, свежие и соленые овощи, душистые каши в пузатых чугунках, теплый пышный хлеб, вино в оплетенных бутылях и многое другое. Все парило и испускало умопомрачительные для оголодавших путешественников ароматы. Агате, как самой младшей, уже наложили всего понемногу в тарелку, и она, счастливая, уписывала за обе щеки – горничная только успевала промакивать ей губы. За Фредериком, опять безжалостно замотанным в плед, взялась ухаживать няня: она распорядилась насчет отдельного стола. Но уж кормить себя Судья не позволил.
 Обед получился необыкновенно вкусным и сытным, а после него наступило умиротворение: уставший и вконец разморенный Фредерик мирно задремал у камина, Агату отвели спать в выделенную для нее комнату. Дама Ванда устроилась в кресле напротив спящего воспитанника, взявшись за вязание. А мажордом Фил предложил Коре, Марте, Марку и мастеру Линару осмотреть их комнаты и сам замок и увел молодых людей бродить по галереям. В людской веселилась прислуга и судейский эскорт...
 Когда Фредерик проснулся, он сразу получил от Ванды стакан теплого молока, поморщился:
 – А вина нет?
 – За обедом ты выпил предостаточно, – последовал ответ.
 – Нянюшка, мне уже двадцать семь...
 – Но это не значит, что ты не будешь пить молоко! – оборвала его дама Ванда.
 Пришлось подчиниться.
 – Какие славные девушки тебя сопровождают, – лукаво улыбаясь, начала няня, вновь беря вязанье. – Какая из них станет хозяйкой Теплого снега?
 Фредерик поперхнулся молоком.
 – Должна же я знать, как себя с ними вести, – молвила дама Ванда, невозмутимо постукивая спицами.
 – Как с гостями, нянюшка, как с долгожданными гостями, – поспешил ответить Фредерик.
 Ванда застучала спицами уже сердито:
 – Ладно, я старая дева, но ты-то не моих кровей. Молодые люди в наше время, между прочим, женятся лет в двадцать. А ты? Мне, может, детей твоих понянчить хочется. В этом замке давно уже смеха детского не слышно.
 – Прости, нянюшка, но...
 И Судья замолчал: право, зачем огорчать старушку. Пусть болтает.
 – Дама Кора, например, – продолжала Ванда, – чем плоха? И такие взгляды тебе посылает, ай-яй. Да и чернявая не хуже. Я понимаю, будет трудно выбрать.
 Фредерик вздохнул.
 С лестницы, ведущей на галереи, послышались голоса, смех – вернулись молодые люди. Кора весело подбежала к Судье:
 – Твой замок – что-то необыкновенное. Столько старины и таинственности. Говорят, в Восточной башне даже привидение есть.
 – Фил, это ты ей сказал? – помрачнев, спросил мажордома Фредерик.
 Тот виновато склонил голову.
 – Ладно, пусть будет привидение, – устало произнес Судья: сразу по приезде становиться грозным хозяином ему расхотелось. – Мои покои готовы? Марк, Линар, проводите меня туда.
 В зале остались Марта, Кора и дама Ванда. Последняя подмигнула девушкам и пригласила их вновь сесть за стол:
 – Ну рассказывайте.
 – Что? – растерялись обе.
 – Да про все, – махнула рукой няня. – Мы тут сидим в глуши, мало что знаем, а Фред никогда ничего не рассказывает. Так что все будет интересным.
 Марта скромно молчала, пока Кора, энергично жестикулируя, повествовала о подвигах бесстрашного Западного Судьи. На даму Ванду рассказ произвел огромное впечатление: она охала и ахала, всем своим существом будучи среди описываемых событий. Но кроме старой няни были еще слушатели: за дубовыми дверями Малой гостевой залы притаилась добрая половина прислуги: им тоже было небезынтересно узнать о деяниях Судьи Фредерика, о котором в Западном округе уже слагали легенды. Кроме того, он был их лордом и не появлялся в родном поместье около десяти лет – можно понять их любопытство.
 – Девочка моя! – С такими словами дама Ванда после рассказа Коры обняла Марту. – Натерпелись вы, бедняжки. А Фред молодец – весь в отца. Сэр Гарет гордился бы им. – Она вытерла выступившую слезу. – Да, он на небесах и, уверена, видит и гордится. А уж его матушка... – Тут она не выдержала и расплакалась.

 13

 Прошла неделя, и Судье было позволено вставать с постели. Теперь он, в простой домашней одежде, слегка прихрамывая на больную ногу, бродил по родному замку. Не без удовольствия вспоминал, что и как здесь было в дни его детства.
 Странно – Фредерик помнил то время, когда вместе с отцом играл в мяч и в салки, хотя ему тогда было чуть больше двух лет. Наверное, помнил потому, что больше воспоминаний о подобном не осталось. Слишком быстро кончилось детство...
 Побывав во всех уголках родного дома, он вернулся в кабинет отца, чтобы разобрать давно забытые бумаги. Среди пыли и пожелтевших листков он искал ответ на тот вопрос, что с приездом в Теплый снег стал назойливо мучить его: почему сэр Гарет был убит. Но рукописи не могли дать всех разъяснений – им все-таки было более четверти века. «Я поздно, очень поздно спохватился», – так думал Фредерик. Он корил себя за столь долгое бездействие, за то, что, став Судьей, ничего не предпринял, чтоб докопаться до правды.
 Пока он был мал, делом об убийстве Судьи Гарета занимался Северный Судья лорд Конрад, и в свое время (Фредерику к тому времени исполнилось тринадцать) он сказал мальчику:
 – Похоже, все кончено. Убийцам твоего отца удалось бежать из страны. Думаю, Королевство закрыто для них навсегда.
 – Дайте мне людей – я отправлюсь их искать! – воскликнул тогда Фредерик. – Они должны жизнью заплатить за преступления!
 – Детские глупости, – оборвал его Конрад. – Твое место – здесь, в Южном Королевстве. Ты – Судья, у тебя свои обязательства перед страной и людьми. Просто взять и все бросить? Ради мести? Это предательство, и по отношению к твоему отцу – тоже. Еще большее, чем не отомстить за него. Он хотел видеть в тебе своего преемника, чтобы ты даже превзошел его. Он сам мне так говорил... И еще. Отправившись в неизвестность, чтоб мстить, ты предашь не только свою страну, чаяния своего отца, – ты и меня предашь. Я многое в тебя вложил, Фред. И ради чего? Ради того, чтоб ты посвятил себя пустой мести? Это слабость, забудь о ней. Твое предназначение не в этом...
 И Фредерик забыл. Постарался забыть. Это было довольно легко – Конрад многому его научил. И прежде всего – гасить всякие чувства и эмоции. «Холодный, здравый рассудок, как у Бога, – говорил Северный Судья. – Карая или награждая людей, Бог абсолютно холоден и беспристрастен. И мы, Судьи, должны быть похожи на него в этом»...
 Теперь все было не так. Никак не получалось в этом месте, в родном замке, где, казалось, в самом деле до сих пор обитают души безвременно ушедших родителей, оставаться равнодушным. Все напоминало о них, сперва туманно, а потом – все четче с каждой минутой. Там, во дворе, каменные плиты когда-то были залиты кровью отца, а в восточной башне, поговаривали, осенними вечерами бродит и жалобно плачет тонкая белая фигура его матери. Именно поэтому – Фредерик сейчас признавал – не тянуло его в родной дом...
 Он разбирал переписку отца с тогдашним Королем Донатом, отцом Короля Аллара. Мать Фредерика была родной сестрой Доната, поэтому неудивительно, что Король обсуждал с зятем многие государственные дела. Судя по всему, сэр Гарет был весьма сведущ и в политике, и в экономике, и в военном деле, так как Король Донат в своих письмах часто спрашивал у него совета по тем или иным вопросам. «Мой отец – правая рука Короля. И Филипп убил его... И было это в год смерти Доната». – Такие мысли заставили Фредерика подумать о вещах, которые выбили его из колеи. А потом нашлось одно из последних писем, которое повергло Фредерика чуть ли не в отчаяние. «...Я всерьез думаю о том, что Аллар не способен принять из моих рук государство... Королевству нужен зрелый, твердый правитель, а не мечтательный и безответственный молокосос... Гарет, мне бы хотелось видеть тебя своим преемником...» Эти строки сразили Фредерика не хуже того меча, что обрушился на его голову в заброшенных доках. «Этого не может быть... никак не может». – Судья боялся поверить в то, к чему его привела логическая цепочка.
 После таких открытий Фредерик ходил бледным и понурым, вызывая опасения доктора и окружающих...
 Он сидел, сгорбившись, на каменной скамье под кленами, что роняли листья на могилу лорда Гарета. Сейчас как никогда Фредерику не хватало отца. Будучи ребенком, он не понимал, как много потерял в его лице, потом – привык к своему одиночеству, но теперь появилась угроза лишиться еще одного родного человека: у Западного Судьи были причины считать Короля Аллара, своего царственного кузена, причастным к гибели отца. И не только к этому преступлению... «Как я поздно спохватился... Я дурак, непроходимый глупец... Верил всему, что мне говорили, и даже не пытался увидеть правды... Она ведь все эти годы была здесь, в моем родном доме – в письмах Доната», – такие невеселые мысли бродили в голове Судьи.
 – Сэр Фредерик, – окликнули его.
 – Марк, мне не до донесений. После, – отвечал он.
 Потом все же окликнул рыцаря:
 – Постой. Что слышно о Юхане?
 – Все без изменений, сэр. Он молчит – пытки не ломают его.
 – Я обещал ему, что его кишки намотают на ворот, – заметил Судья. – Пусть так и будет. Он мне больше не нужен. Казнь на главной площади Зимнего порта. Объявить приговор: за измену, убийства, грабежи, похищения, посягательство на жизнь Судьи Королевского дома. Более чем достаточно... Я не бросаю слов на ветер.
 – Да, сэр... Кстати, я думаю, это стоит возвратить вам. – И Марк протянул Судье конверт. – Это ваше письмо даме Коре.
 Рыцарь ушел. Фредерик вновь погрузился в свои мрачные раздумья, машинально сминая в руках конверт. Все складывалось плохо, очень плохо. Если его главный враг не Филипп...
 – Привет! – Звонкий голос Агаты.
 Судья лишь вздохнул, когда она бесцеремонно забралась к нему на колени и требовательно заглянула в лицо. Няня девочки, румяная, круглолицая Мона, лишь простодушно улыбалась, стоя рядом.
 – Тебе грустно? – спросила Агата, завязывая на шнурках его рубашки замысловатые узелки.
 – Есть немного.
 – Здесь кто-то умер? И его закопали? А глубоко закопали?
 – Это могила моего отца. Глубоко.
 – А мой папа? Его тоже закопали?
 – Нет, – покачал головой Фредерик. – Твой папа в море. У него нет могилы.
 Агата пожала плечами; резко, как все дети, перешла на другую тему:
 – Мне тут нравится. У тебя красивый замок и сады с цветами. Можно плести венки. А в моей комнате много игрушек, и в окошке разноцветные стеклышки.
 Судья улыбнулся: девочку поселили в его бывшей детской, и все игрушки тоже когда-то принадлежали ему. Он вспомнил деревянную лошадку и барабан, солдатиков и свистульки, разноцветные кубики, из которых можно строить высокую башню или длинные стены. Да, там есть с чем играть... А когда-то давно, в жаркий, летний день отец запустил для него несколько воздушных змеев. Вон на том лугу. Было красиво и празднично, мама звонко смеялась, и он тоже хохотал. Теперь змеи валяются где-нибудь в пыльных шкафах...
 – Ладно, не грусти, – сказала Агата. – Я пойду – мы с Моной на лодке покатаемся. Хочешь с нами? А это что? – Она так внезапно выхватила конверт, что Фредерик не успел среагировать. – Письмо? Кому?
 – Верни! – потребовал Судья.
 – А ты попробуй – догони! – задорно прокричала, улепетывая, Агата.
 – Нет, это невозможно! – вспылил Фредерик. – Отдай немедленно!
 Он подхватился со скамьи, побежал, прихрамывая, за девочкой. Агата хохотала, петляя меж кустов, а Судья зло пыхтел: эта игра ему не нравилась. Плюнув на больную ногу, он сделал впечатляющий прыжок через куст шиповника, зацепил малышку за ногу, и они вместе покатились по траве, благо было мягко. Агата вымазалась и заревела, обидевшись; тут же скомкала конверт и кинула его в колючие заросли:
 – Вот тебе!
 Подоспела Мона. Она подняла девочку, стала приводить ее в порядок, говоря Фредерику:
 – Нехорошо, сэр, так сердиться на ребенка. Она хотела только развеселить вас.
 Судья раздраженно махнул рукой и побрел в замок... Нет, право, сегодня все не ладилось. А тут еще навстречу попался мастер Линар:
 – Сэр Фредерик! Наконец-то я вас нашел. Прошу – на осмотр...
 Мастер Линар, обследовав ребра Судьи, теперь с любопытством наблюдал за своим пациентом. Тот, с обнаженным торсом, в одних легких полотняных штанах стоял у большого зеркала, поигрывал бицепсами и наносил удары в воздух, наблюдая, как работают мышцы рук и груди. Он спешил восстановиться.
 – Вы в прекрасной форме, сэр, – сказал мастер Линар. – Поверьте мне как врачу.
 – Ну да, – скептически отвечал Судья. – Уж себя-то я не обману. Пролежав больше месяца, я не могу быть в прекрасной форме. Мне необходимо тренироваться. Удар слева совсем плох: слабоват и скорость не та. Боюсь, что в фехтовальном зале я разочаруюсь еще больше. Хотя тут у меня и партнера подходящего нет, чтоб в этом убедиться.
 – Могу предложить вам свои услуги. – Линар учтиво поклонился.
 – Вы?! – удивился Фредерик.
 – Поверьте: умея лечить раны, я умею их наносить.
 – Надеюсь, так же мастерски, – усмехнулся Западный Судья. – Иначе я отделаю вас, как мальчишку.
 – Позвольте сказать вам то же самое. – И доктор усмехнулся так же.
 – Ну-ну, – еще больше удивился Судья. – В таком случае не стоит тянуть. Идемте.
 Накинув домашнюю полотняную куртку, Фредерик направился вместе с доктором в фехтовальный зал.
 Пол там был каменный – то, что надо для занятий, в углу – несколько соломенных циновок – если кому-нибудь захочется поразвлечься рукопашным боем с бросанием противника; на стенах и вдоль них в дубовых лакированных стойках – всевозможное оружие и доспехи. Узкие окна были распахнуты, впуская по-ноябрьски морозный воздух и солнечные лучи. Кроме Судьи и доктора в зал пришли Марк, Кора и Марта, которые не прочь были посмотреть на поединок, и пара слуг с полотенцами и водой в серебряных кувшинах.
 – Не боитесь простудиться? – спросил Линар, кивнув на открытые окна.
 В ответ Судья лишь хмыкнул, взял из рук Марка свой меч, сделал пару финтов, со свистом рассекая воздух, нахмурился – результат ему явно не нравился. Потом попробовал то же левой.
 Доктор тем временем снял куртку и остался в рубашке, узких бархатных штанах и мягких кожаных башмаках, выбрал себе длинный прямой меч из вороненой стали, опробовал его и стал в позицию.
 Первый поединок занял всего лишь несколько секунд: Линар сделал стремительный выпад, целясь в левый бок Фредерику. Тот, гибко уклонившись, схватил противника за плечо, одновременно приставив свой меч к его горлу:
 – Есть!
 – Потрясающе, – выдохнул доктор, похолодев как лезвие, холодившее его шею.
 Фредерик отпустил его, пожав плечами:
 – Я был прав – вы мне не противник.
 – Я просто не знаю вашей техники, – оправдывался Линар.
 – Еще не хватало, чтоб вы ее знали, – ухмыльнулся Судья. – Что ж, становитесь – продолжим.
 Доктор начал с ложного выпада, перекинул меч в другую руку, намереваясь рубить, но Судья именно в эту долю секунды уже держал кончик меча у лба Линара.
 – Есть!
 – Сэр, вы неуязвимы! – вновь выдохнул доктор.
 – Вам просто не хватает скорости. К тому же у вас было не так много практики, как у меня, – уже снисходительно отвечал Фредерик. – Но, право, становится скучно.
 Он оборотился к наблюдавшим за поединком, сокрушенно покачал головой, глядя на Марка. Тот вздохнул и пожал плечами. Вперед вышла Кора.
 – Может, я тебя развлеку? – улыбаясь, спросила она, взяв из стоек два коротких парных меча.
 – Будет забавно, – проговорил Фредерик.
 Они застыли друг против друга.
 На этот раз первым напал Судья: он обрушил на противницу серию молниеносных выпадов и рубящих ударов. Удивительно, но Кора мастерски их отбила, ловя лезвие перекрещением своих мечей. Последний удар она не просто парировала, но с усилием отбросила клинок Фредерика назад и ринулась в атаку, то бешено вращая, то рубя мечами. Стоял непрекращающийся свист и звон, потому как Судья прекрасно отбивал эти атаки.
 Оба на миг остановились, держа оружие неподвижно.
 – Ты приятно удивляешь, – заметил Фредерик.
 – Меня это радует, – улыбаясь, отвечала девушка. – Продолжим?
 Судья кивнул.
 Кора метнула один из мечей ему в голову, одновременно присев, и, пока противник уклонялся, сделала выпад снизу вверх, целя ему в живот. Фредерик коротким движением отбил удар и, завершив круговое движение, опустил клинок на незащищенную шею девушки и остановил его в миллиметре от кожи. Со стороны было даже невозможно уловить, как двигалось его оружие, так быстро все произошло.
 – Есть!
 Кора разочарованно бросила меч.
 – Слишком быстро, – буркнула она.
 Судья подал ей руку, помогая встать, и пожал плечами:
 – Что делать. Это вызвано жизненной необходимостью. Быстрота и реакция не раз спасали меня.
 – Но ведь не только они, – тихо заметила Кора.
 – Конечно, – широко улыбнувшись, сказал Фредерик, – еще мой ум и то многое, чем я владею.
 – Самонадеянный хвастун! – досталось ему.
 Судья нахмурился, бросил меч Марку.
 – В таком случае – рукопашная, – сказал он, хрустнув костяшками пальцев.
 Теперь улыбнулась Кора.
 – Нет-нет! – подал голос доктор. – Вот этого я никак позволить не могу! Ломать только что сросшиеся кости – увольте, сэр Фредерик. Тем более что вы и так уже запыхались. Для первого раза хватит.
 – В самом деле, – сказала Кора. – Я и забыла.
 Фредерик лишь пожал плечами и нахмурился еще больше – он тоже кое о чем забыл.
 Судья вытер покрытый крупными каплями пота лоб, выпил воды, поправил расслабившийся пояс куртки и, все так же слегка прихрамывая, ушел в кабинет отца, где закрылся и вновь погрузился в изучение бумаг давностью в четверть века...
 В Зимний порт уже было доставлено распоряжение Западного Судьи насчет казни преступника Юхана по кличке Рыцарь. Вечером того же дня на главной площади портового города разносились его сдавленные вопли и стоны, а многочисленные зеваки, затаив дыхание, наблюдали, как палач, вспоров живот осужденному, медленно и аккуратно тянул из него внутренности.

 14

 – Как вы познакомились? – спросила дама Ванда.
 Она сидела в большом кресле у камина, где пылала добрая половина огромной березы. В руках – неизменное вязанье. Все в Цветущем замке имели что-либо, связанное заботливой дамой Вандой.
 Кора стояла у высокого стрельчатого окна, наблюдая за происходящим во дворе замка. Там Фредерик занимался выездкой на Крошке. Вопрос Ванды был неожиданным и заставил девушку вздрогнуть. Потом она улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям, ответила просто:
 – На дне рождения Короля. Это было года три назад. Я впервые вышла в свет. Мой опекун, лорд Эдвар Бейз привез меня в Белый Город, представил Королеве. Судя по всему, я ей понравилась. – Кора усмехнулась. – Она взяла меня в свою свиту.
 – Ну такая красавица не может не нравиться, – заметила Ванда. – И не только Королеве. Видно, все мужское население двора разволновалось, увидав вас. Ну расскажите же мне о празднике. Давненько ничего про столичные дела не слыхала.
 Кора вздохнула, вспомнив тот день. Впрочем, она никогда его не забывала...
 Огромный тронный зал Королевского дворца, белые колонны которого были увиты крупными гирляндами цветущего плюща; придворные в праздничных ярких одеждах; музыка, танцы; множество дубовых столов, заполненных всевозможными яствами. Стульев не было: каждый подходил и брал то, что ему хотелось. А для тех, кто желал присесть, у стен и возле колонн располагались длинные удобные диваны.
 Кору привел на праздник лорд Эдвар, но не просто опекун, а родной дед, убеленный сединами величавый старик, отец ее покойной матери. Правда, об этом почти никто ничего не знал...
 Клан Секиры похитил дочь лорда Эдвара – Веду, когда ей было семнадцать лет, и требовал выкуп за девицу. Выкуп был уплачен, но девушка не вернулась к отцу: она решила стать женой одного из кланщиков, а именно – Филиппа Кругляша. Филипп был добр и внимателен к девице во время ее плена и, надо сказать, сам влюбился в юную рыжую красавицу. Понятно, что лорд Эдвар был категорически против такого брака своей единственной дочери. Но упрямством у Веды отличались не только огненные кудри, но и характер. Она вышла замуж за Филиппа, который к тому моменту уже был главой клана Секиры, и через год родила ему дочь, Кору. После ее рождения между Филиппом и Ведой резко испортились отношения: Филипп желал иметь сына, наследника. К тому же перед свадьбой он обещал своей избраннице, что со временем оставит преступный мир и поступит на службу Королю, тем более что в этом лорд Эдвар оказал бы ему содействие (убедившись, что решение дочери насчет замужества непоколебимо, лорд смирился и благородно обещал помогать молодым, если понадобится). Однако Филипп не сдержал слова. Главе одного из крупнейших преступных кланов Королевства было не так-то просто стать простым офицером в армии Короля. К тому же он считал неприемлемым для себя прибегать к помощи тестя, который его, мягко говоря, недолюбливал, и быть тем самым обязанным лорду Эдвару. Филипп не разрешил Веде и дочери переехать к отцу. В конце концов Веда не выдержала его откровенной грубости, доходившей порой до рукоприкладства. Она попыталась бежать, но безуспешно. Беда была еще в том, что она знала слишком много о клане Секиры, и Филипп не мог просто так ее отпустить. Веда вновь превратилась в пленницу. Только теперь и деньги отца не могли ей помочь. Единственным утешением бедняжки была дочь.
 Когда Коре было пятнадцать, Веда взяла слово с Филиппа, что в случае ее смерти он отправит девочку к лорду Эдвару. Филипп согласился с этим, и на следующее утро Веду нашли в постели мертвой. Она воспользовалась ядом из своего фамильного перстня. Перстень остался Коре, и с ним она отправилась к деду. Филипп был очень суеверен и побоялся не исполнить просьбу покойной жены.
 Лорду Эдвару не понадобилось и на перстень смотреть, чтоб узнать в тонкой рыжеволосой девочке свою внучку – она была копией Веды. Но для всех остальных их родственность осталась тайной, и Кора называлась теперь воспитанницей лорда Бейза. Никто не увидел в этом ничего удивительного: одинокий старик, потерявший дочь, взял под опеку девочку, поразительно на нее похожую.
 Для Коры наняли лучших гувернанток, купили все, что было необходимо знатной девушке, готовящейся выйти в свет, и после шестнадцатилетия внучки дед повез ее, юную леди, в столицу...
 Они вошли в тронный зал, и их сразу окружил целый рой молодых людей. Все были наслышаны о юной воспитаннице лорда Эдвара, спешили увидеть ее и оценить. Дед представлял Коре подходивших, она вежливо улыбалась и кивала головой, выслушивая их приветствия. Девушку тут же засыпали комплиментами. Ее поначалу это сильно смутило, но, не будучи тихоней, Кора быстро освоилась, влилась в один из дамских кружков, где ее радушно приняли, памятуя, что Королева благосклонно взяла девушку под покровительство. И скоро она, при поддержке не менее бойких подруг, начала веселую словесную перепалку с юными придворными, что кружили вокруг девушек. Дед Коры нашел себе компанию в лице бывшего королевского маршала и нескольких пожилых лордов: они завели неспешную беседу о прошедших временах.
 – Посмотри, это сэр Винс, – рассказывала тем временем Коре одна из дам. – Ничего из себя, но ноги короткие и кривые. – Они засмеялись. – Он один из офицеров Королевской кавалерии. А вон там – молодой лорд Гастон, хозяин Солнечного озера, здоровяк и рыжий, как ты. Нравится?
 – Нет, ни капельки.
 – Правильно. Жутко конопатый и зануда, каких мало...
 Так постепенно Кора была ознакомлена почти со всей мужской частью общества. Ясное дело, что многих она не запомнила, но было интересно слушать комментарии насчет того или иного кавалера.
 – А это кто? – спросила девушка. – Там, у Королевского столика?
 – Высокий, худой и хмурый? В темно-синем? Это Северный Судья, лорд Конрад. На вампира похож...
 – Да нет, другой. Он сейчас беседует с Его величеством. И не такой высокий.
 – Да у тебя глаз – алмаз: подмечаешь самых лучших, – заметила дама. – Хотя такого красавчика трудно не заметить. Смотри-ка, и он глянул на тебя.
 – Да кто же это?
 – Это молодой Западный Судья, лорд Фредерик, кузен Короля.
 – Какой же будет к нему комментарий? – весело спросила Кора.
 К ее удивлению, тут дама-хохотушка вздохнула, опустив глаза:
 – Погибель для женских сердец. Красив, умен, богат и знатен, но холоднокровный, как змея. Ни одна из придворных красавиц, вздыхающих о нем, не может похвастать, что он взглянул на нее благосклонно. Одно слово – Судья.
 – Он не любит женщин?
 – Скорее он их игнорирует. Право, этот кремень тебя заинтересовал, признайся. – Дама толкнула Кору в бок. – Предупреждаю: только настрадаешься. Выбери в ухажеры кого-нибудь попроще... Почему бы именно Судьям не быть конопатыми и кривоногими?
 Кора не ответила. Она с интересом рассматривала Западного Судью. Действительно красив, именно мужской, строгой красотой – не слащавой, какой отличались глазастые и круглолицые, похожие на девиц, пажи при дворе. Он, наверное, красивее всех тех кавалеров, которых Кора сегодня видела. И такой молодой – не скажешь, что Судья. Правда, держится весьма представительно и важно.
 Тем временем Фредерик, видимо чувствуя, что за ним наблюдают, нахмурился, начал оглядываться. И Кора поспешила отвести глаза.
 Тут объявили начало игрищ. Сперва несколько девушек спели веселую песенку и сплясали под нее, потом явились жонглеры и фокусники. Среди юношей завязалась борьба: двоих связывали вместе поясами, и они старались оторвать друг друга от земли за эти пояса.
 – Пойдем к музыкантам, – сказала Коре подруга, – попросим играть Танец Поцелуев.
 Они так и сделали, и скоро по залу разнеслись мелодичные звуки лютней и флейт. Им ответили радостные возгласы молодых людей: этот танец все любили. Дамы сами могли выбирать себе партнеров, и после каждой фигуры полагалось целовать друг друга в щеку, а в конце танца, при прощании – в губы.
 Подружки Коры со смехом разбежались, выбирая себе кавалеров. Сама же девушка решительно прошла мимо стоявших неподалеку юношей, которые призывно на нее смотрели. Она уже отметила того, кого твердо собралась пригласить.
 Все Судьи устроились отдельно: развалившись на двух бархатных диванах у стены за мраморными колоннами, они важно о чем-то разговаривали, не обращая внимания на царившее вокруг веселье. Со стороны казалось, что эти четверо из совершенно другого мира.
 Кора подошла и тронула сидевшего спиной к залу Фредерика за плечо. Тот обернулся.
 – Я вас приглашаю, сэр, – вежливо поклонившись, сказала девушка.
 – Меня? Я не танцую, – как отрезал тот.
 Судьи тем временем встали, приветствуя Кору. Совершенно седой, коренастый лорд Освальд, Судья Восточного округа, старинный друг сэра Эдвара, ободряюще улыбнулся девушке и сказал Фредерику:
 – Эта юная особа сегодня первый раз на балу, и ей нельзя отказывать.
 Молодой Судья с недовольным видом протянул Коре руку:
 – Что ж, идемте. Только не обижайтесь, если я оттопчу вам ноги.
 Фредерик зря угрожал – танцевал он превосходно, легко и стремительно подхватывая Кору, когда требовалось, на руки, и кружил так, что сердце замирало. Да, Судья не выделялся богатырским ростом и сложением, но от него веяло необычайной силой и уверенностью. Только он не целовал Кору: лишь слегка касался сжатыми губами бархатной щеки девушки. Она же, не смущаясь, щедро дарила ему свои поцелуи, довольно наблюдая за удивлением, что росло в его серых глазах. Наконец, где-то в середине танца, он нарушил молчание:
 – Вы ведь воспитанница сэра Эдвара, не так ли?
 – Да. А вы – Судья Западного округа?
 – Точно так. – Тут Фредерик улыбнулся, и Кора подумала, что он очаровашка. – Вам здесь нравится?
 – Да.
 – Лорд Освальд сказал, что вы удивительно похожи на пропавшую дочь сэра Эдвара. Судя по всему, она была красавицей, – так же улыбаясь, продолжал молодой человек.
 Его голос заметно потеплел. «Какой же он кремень, если уже сделал мне комплимент?» – подумала Кора, ловя на себе взгляды удивленных подруг, что танцевали рядом. Тут Судья, обхватив ее за талию и подняв вверх, так закружил, что заколка, сдерживающая локоны девушки в пышном хвосте, слетела, и ее волосы огненными струями оплели их обоих.
 – Потрясающе, – вдруг прошептал Фредерик, осторожно опуская Кору вниз. – Вы словно солнце. Освальд был прав: вам нельзя отказать...
 Танец кончился, и Кора, улыбаясь, ждала. Она твердо решила, что теперь Фредерик должен первым ее поцеловать. Он, видимо, понял это и с неожиданным смущением в глазах и румянцем на щеках притянул ее к себе и коснулся губами ее губ...
 Как тогда от поцелуя, так и теперь Кора вздрогнула от искры, что пробежала по ее телу при одном воспоминании об этом.
 – Да, при дворе умеют веселиться, – заметила дама Ванда, дослушав рассказ девушки о праздновании дня рождения Короля. – Неудивительно, что Фреда все эти годы не тянуло домой. Здесь и музыкантов-то хороших нелегко сыскать, а песни и танцы все старомодные.
 Вдруг она отложила вязанье и щелкнула пальцами:
 – А что если мы устроим небольшой праздник? В честь выздоровления нашего молодого господина? Право, отличный повод открыть полувековые бочки с вином и заколоть пару-тройку баранов и кабанчиков?
 – Я думаю: это неплохая идея, – отозвалась Кора, вновь глядя во двор.
 – Все! Решено! А у Фредерика даже спрашивать не будем – сделаем сюрприз! Это будет легко: он все время сидит в отцовском кабинете. Вы поможете мне? Я ведь не знаю, как принято теперь в столице организовывать вечеринки, какие блюда стоит приготовить и, главное, как украсить зал и самих себя.
 – Буду только рада. – И девушка улыбнулась бойкой даме Ванде.

 15

 Кора громко постучала в дубовые двери кабинета.
 – Кто? – Недовольный голос Фредерика. «Интересно, он вообще бывает когда-нибудь довольным», – невзначай подумала девушка.
 – Это я, Кора. Не пора ли тебе подышать воздухом. Ты сидишь там уже пять часов. Доктор Линар попросил меня вытянуть тебя на прогулку.
 – Проще говоря – выгулять меня, – так же ворчливо отвечал Судья, открывая дверь.
 Он был бледен и взъерошен, а в глазах – несвойственное ему беспокойство.
 – Что с тобой, Фред? От ран ты оправился, но похоже, заболел чем-то другим, – заметила Кора.
 – Ты права – мне надо пройтись, – пробормотал Фредерик, в который раз ероша волосы.
 Гулять они отправились за крепостную стену через мост и в соседний лес, прихватив с собой на всякий случай лошадей. Судья рассеянно брел по тропинкам, иногда останавливался в раздумьях, что давало возможность вороному Крошке срывать с кустов неслетевшие листья. Был ноябрь, и в прохладных низинах уже лежал иней на пожухлой траве, а воздух по-зимнему щипал лицо. Иногда Фредерик так вздыхал, что пугал Кору: она привыкла видеть его едким, самоуверенным, даже невыносимым, но не таким подавленным. Он даже сгорбился, будто тащил Крошку на плечах, а не вел за собой на поводу. Когда же они, так молча, набрели на пень, Судья опустился на него и, подперев голову руками, уставился на соседний муравейник.
 Кора не выдержала.
 – Боже, Фред, можно подумать, что у тебя кто-то умер, – начала она.
 – Где-то ты права, – отозвался Судья.
 Он поднял на нее глаза и неожиданно сказал:
 – Прости, я во многом виноват перед тобой.
 – Да что с тобой такое? – Эти несвойственные Судье слова поразили Кору еще больше.
 – В эти дни я многое узнал, – ответил Фредерик. – Слишком многое, слишком неожиданное и, надо сказать, малоприятное. И теперь я чувствую себя так, как, наверное, ощущала себя ты. И твои слова насчет одиночества... Ты была права: это ничуть не замечательно...
 – Но ты ведь не одинок. – Кора пристроилась рядом, благо размеры пня позволяли. – Право, более чем странно слышать от тебя такие слова. Как бы ты ни отмахивался от друзей, они у тебя есть, и я – один из них. – Тут она ему улыбнулась. – А насчет прощения... Я уже давно простила тебя. Тем более что ты просил об этом раньше.
 Фредерик недоуменно поднял брови.
 Кора, все так же улыбаясь, достала из-за пазухи довольно мятое письмо – Судья даже вспыхнул, и лицом, и ушами.
 – Оно у тебя?!
 Девушка кивнула.
 – Няня Агаты передала мне. Сказала, что малышка отобрала его у тебя и кинула в кусты. Ты рассердился и забыл его достать. Мона достала и, чтобы не волновать тебя лишний раз, передала письмо мне. Ведь оно мне адресовано?
 – Вообще-то тебе, но после моей смерти, – быстро поправился Фредерик.
 – Ты странный, Фред. Сперва при каждом удобном случае отталкиваешь меня от себя, а потом – делаешь меня практически своей наследницей... Я уж молчу про то, что ты говорил во время болезни в бреду. Сколько признаний в любви я выслушала. – Девушка закатила глаза.
 Судья покраснел еще больше. Теперь Кора рассмеялась и поспешила обнять его, чтоб он не обиделся на ее смех. Фредерик понял это и обнял ее в ответ:
 – Не волнуйся – не обижусь. Твои шутки надо мной ничто по сравнению... – Тут он замолк.
 Девушка лишь крепче прижалась щекой к плечу Фредерика.
 – Я не стану спрашивать, что так волнует тебя, Фред. Только знай: в любом деле я твой самый верный друг и помощник. Надеюсь, ты не против? – Она лукаво взглянула на него.
 – Это тебя удивит, но я не против, – в тон ей ответил Судья и улыбнулся именно той улыбкой, за которую Кора считала его очаровашкой.
 – Я повторюсь, – совсем тихо зашептала девушка, словно кто-то кроме мирно фыркавших лошадей мог ее услышать, – но я люблю тебя.
 Судья обнял ее еще крепче и жарко поцеловал. После столь долгого холодного периода в их отношениях Кору это привело в восторг.
 – Я всегда любил и буду любить тебя, что бы ни происходило, – сказал Фредерик.
 – Зачем тогда целых два года ты отталкивал меня от себя? После всего, что так хорошо начиналось...
 – Я просто не хочу повторять судьбу своих родителей. Твой отец может воспользоваться тем, что ты много для меня значишь. Так ведь уже получилось – с Мартой...
 – А она много для тебя значит? – чуть нахмурившись, спросила Кора.
 – Много, как верный Смотритель, как преданный мне человек. А я не могу просто так бросать своих людей в беде.
 – Но разве мой отец пойдет на то, чтобы шантажировать тебя мною? Ведь я его дочь...
 – Видимо, ты плохо знаешь Филиппа. Прежде всего он – глава преступного клана Секиры, а любящим отцом, насколько я знаю, никогда не был. Я не прав?
 Девушка лишь опустила голову.
 – Он пойдет на все, чтобы уничтожить меня, как, впрочем, и я – его... до этого дня, – продолжал Судья.
 – Разве что-то изменилось? – с горечью спросила Кора. – Вы так ненавидите друг друга...
 – Изменилось, и многое. – Тут в его глазах вспыхнуло что-то – какая-то новая идея, наверняка сумасшедшая, и Фредерик встряхнулся сам, встряхнул девушку, заговорил быстро и с жаром: – Ты сказала, что всегда будешь моим верным другом. Что ж. Как друга прошу тебя: помоги мне встретиться с твоим отцом.
 – Ты с ума сошел!
 – Совсем наоборот. Послушай-ка меня. – И Фредерик зашептал ей в ухо что-то такое, отчего девушка изумленно охнула.
 Глаза Западного Судьи вновь горели самодовольно и задорно, и это было хорошим знаком: похоже, подавленное настроение покинуло его.
 – Это серьезно? – не поверила ушам Кора.
 – Абсолютно. Другого способа нет, поэтому не смотри на меня такими глазами. – Фредерик улыбнулся. – Все, что мне нужно, это твое согласие сотрудничать.
 – И все?
 – Ну, может, еще хоть какой завялящийся поцелуй, чтоб поддержать меня в этом деле.
 Поцелуй он получил, а насчет согласия девушка решила повременить.
 – Я подумаю. Время у меня есть?
 Фредерик слегка наклонил голову:
 – Право, чем скорей ты решишь, тем будет лучше.
 – Сегодня вечером. Идет? Хорошо. Теперь давай вернемся в замок – лично я проголодалась.
 – Я тоже, – многозначительно ответил Судья, притягивая Кору к себе.
 – Фред? О! Ну не здесь же, – засмеялась девушка. – Подожди до вечера.
 – Только никто, запомни, никто не должен знать, какие у нас с тобой отношения, мой огонек, – прошептал Фредерик, целуя ее в ухо.
 Кора просто растаяла: «мой огонек» – так ласково он ее называл до того, как узнал, что она дочь Филиппа...
 Цветущий замок, затаившись, ожидал их возвращения.
 – Подозрительно тихо, – заметил Фредерик, когда они въехали во двор. – Что-то здесь не так.
 – Главное – не волнуйся, – улыбаясь, ответила Кора. – Зачем во всем сразу чувствовать угрозу?
 Спешившись, они прошли в холл, оттуда девушка потянула Судью в Большой зал. Как только они вошли, зажглись огни, заиграли флейты, скрипки и лютни, и Фредерик был просто ошеломлен: такого он еще не видел. Зал был украшен со столичной роскошью и провинциальной безвкусицей. Видимо, со всего замка сюда стянули все, что могло декорировать. Кора смеялась:
 – Я предупреждала их, что сейчас в моде простота. Будь снисходителен: все так хотят сделать тебе приятное.
 Судья лишь растерянно улыбнулся, когда его окружили одетые лесными феями круглолицые деревенские девушки и стали петь приветственные песни. С Фредерика сняли теплый плащ, который он не успел оставить в холле, на голову водрузили венок из виноградной лозы, взяли под руки и вывели на середину зала. Чувствовал он себя преглупо, поэтому с готовностью осушил предложенный для начала большой серебряный кубок вина, чтобы расслабиться и обрести необходимое настроение. На всякого рода празднествах он всегда был как не в своей тарелке.
 Вечеринка началась. Столы ломились от угощений, собравшиеся поднимали кубки за здоровье своего хозяина. Смех, шутки, веселье – все это сопровождало застолье. С одной стороны дама Ванда вещала о подвигах малолетнего Фредерика, с другой – развеселившийся Марк рассказывал о тех переделках, в которых он побывал вместе с патроном; мастер Линар также обрел аудиторию: делился взглядами на способы лечения простуды и ревматизма.
 Второй кубок и обильная закуска еще больше раскрепостили Фредерика. Сидя между Мартой и Корой, он только самодовольно наблюдал, как обе девушки по очереди накладывают на его тарелку все больше и больше разной вкуснятины.
 – И вы думаете, что я все это съем? – ухмылялся он.
 Еще пара бокалов вина – и молодой Судья, лишь услышав звуки музыки, взял за руку тоже слегка захмелевшую Кору со словами:
 – Все, танцевать.
 Его пример был заразительным. В пляс пошла чуть ли не вся молодежь: Марту подхватил мастер Линар, порозовевший не только щеками, но и бритой макушкой, Марк выбрал себе хохотушку-горничную. Веселились все: рядом с лордом отплясывал садовник, бравые солдаты из судейского эскорта расхватали самых симпатичных кухарок и посудомоек, вызвав, правда, некоторое недовольство среди мужского населения замка.
 – Ты танцуешь так же превосходно, как и фехтуешь, – сказала Кора Фредерику.
 – Ты еще учти, что я пьян, – усмехнулся Судья.
 Танцевали они до тех пор, пока у Коры не закружилась голова.
 – Пошли на воздух, – предложил Фредерик и, хохоча, потянул девушку на террасу.
 Там кружился снег, покрывая белым пухом гранитный пол, балюстраду и стоявшие в больших белых кадках бархатно-зеленые кипарисы. В свете, падающем из залы, снежинки поблескивали не хуже алмазов и казались волшебной зимней завесой. Было тихо и уютно.
 Фредерик лихо смел снег со скамьи, что стояла меж кипарисами, сел сам, а Кору притянул к себе на колени, заботливо обхватив ее чуть ниже талии.
 – Чтоб твоя попка не замерзла, – пояснил он, жарко шепча ей в ухо.
 – Фред, ты не похож на лорда из Королевского дома, – засмеялась Кора.
 – А на кого я похож? – полузакрыв глаза, спросил Фредерик; погрузив лицо в ее волосы, он вдыхал их аромат. – Такие огненные, что даже греют.
 – На деревенщину.
 – Ну деревенские парни тоже неплохо умеют ухаживать за девушками. Разве не так? – Он чуть прикоснулся губами к дужке ее уха.
 – Так, так, – снисходительно ответила Кора, обняла его за шею, поцеловала, засмеялась. – Как думаешь, нас никто не видит?
 Фредерик лишь улыбнулся, прижал ее к себе крепче, предложил жарким шепотом:
 – Пошли в мою спальню... или в твою. Выбирай.
 – Так сразу, после двух лет прохлады? – в шутку возмутилась Кора. – А поухаживать, а извиниться за черствость? И где, в конце концов, подарки? Ну хоть малюсенькие?
 Ответить Судья не успел – тишину вечера нарушил пронзительный звук рожка. У стен замка вертелся на храпящем коне гонец. И от человека, и от лошади валил пар.
 – Ворота! Открывайте! Срочное сообщение для Западного Судьи!
 – Что-то случилось, – недовольно буркнул Фредерик, поднимаясь со скамьи.
 Он легко перепрыгнул через балюстраду вниз, со второго этажа во двор, вместе с привратниками побежал к воротам. Через минуту слушал гонца.
 – Убит Восточный Судья лорд Освальд! – сразу выпалил тот, даже не спешившись.
 – Как?! Когда?!
 – Вчера. Он гостил у своего друга сэра Эдвара Бейза вместе с сыном Бертрамом. Поздней ночью на поместье Бейза напали бандиты. Эдвар был убит прямо в постели, его люди не успели оказать сопротивление. Восточный Судья и его сын пытались остановить налетчиков, но силы были неравны. Сэр Освальд умер от полученных ран, молодой лорд Бертрам жив, но находится на грани жизни и смерти. Поместье Бейза разграблено и сожжено, много убитых, крестьяне разбежались по соседним лесам.
 – Кто это сделал, известно?
 – Клан Секиры, сэр.
 Фредерик заиграл желваками. К нему подошла Кора – губы ее дрожали, а в глазах блестели слезы.
 – Слыхала? – обратился к ней Судья. – А теперь ответь: да или нет.
 – Да, я согласна, – прошептала девушка и, разрыдавшись, бросилась к нему. – Как он мог?! Как он мог?!
 Судья гладил ее по голове и, шепча что-то успокаивающее, увел обратно в замок.
 Понятное дело, что и танцы, и веселье на этом закончились.

 16

 Капитан Барт теперь по праву гордился сыном. А как же иначе? Юноша вернулся после довольно долгой отлучки, и не успел капитан задать ему хорошую взбучку, как следом прилетел на коне гонец с письмом от самого Западного Судьи, в котором лорд Фредерик сообщал Королю Аллару, что юный Элиас Крунос оказал ему, Судье Королевского дома, неоценимые услуги. В связи с этим лорд Фредерик просит Его Величество даровать отважному мастеру Элиасу рыцарское звание. Да, именно так и было написано в письме, которое написал Марк под диктовку Западного Судьи, потому как сам Фредерик из-за ранений не мог писать сам. Было еще отдельное письмо и сэру Барту, где Судья Фредерик благодарил капитана за сына и всячески расхваливал доблести Элиаса. Это письмо с печатью Западного Судьи сэр Барт уложил в ларец из красного дерева с золотым замочком, со словами: «Это – к чести семьи».
 Сам Элиас дулся. Он прекрасно понимал, что этими письмами, которые он обозвал «отписками», Фредерик окончательно дает понять, что более не нуждается в его услугах. Типа: ты мне помог, вот и получи в качестве благодарности рыцарскую цепь, причем из королевских рук. Надо сказать, что юноша был бы более рад получить эту самую цепь из рук Западного Судьи, что позволило бы ему стать рыцарем последнего. Но Фредерик не дал ему шанса. Теперь Элиас был рыцарем Короля. Его именовали сэром, отец закатил по поводу посвящения сына знатную вечеринку в соседнем со своим домом трактире, где чуть ли не вся Королевская гвардия на славу повеселилась, выпила весь запас вина за здоровье юного рыцаря и опустошила все кладовки. Однако настроения Элиасу это не прибавило.
 Не радовало и то, что красотки в таверне благосклонно ему улыбались и мимоходом чмокали то в щеку, то в губы. Элиас думал о Марте. Ведь отдалив его от себя, Фредерик тем самым отдалил его и от девушки, а Элиасу после их разговора в Зимнем порту Марта вдруг стала сниться по ночам, причем сны эти были не всегда скромными.
 Отец, видя, что сын-сокровище хандрит, дал ему пару дней отпуска.
 – Поброди по городу, себя покажи, на людей погляди. Ты столицы-то толком и не видел.
 И Элиас пошел бродить. Надо сказать, это бродяжничество пошло на пользу: он ходил по улицам Белого Города, рассматривая замысловатые по архитектуре здания, переходя из богатых кварталов в бедные, и мог думать о чем угодно. А когда он любовался золочеными шпилями главного собора, его голову вновь посетила мысль о том, что, право, не все потеряно. Стоит найти бандита Филиппа, и он реабилитируется в глазах Западного Судьи, докажет, что ему можно доверять, и не только: можно поручать сложные дела. Хотя и поручать нет необходимости: когда надо, молодчина Элиас сам проявляет инициативу. Такие мысли окрылили юношу. Действительно, почему бы не провести собственное расследование?
 Только вот с чего начать. И Элиас начал усиленно думать.
 Клан Секиры – про него так много разговоров. Он решил, что надо бы послушать эти разговоры. И Элиас направил стопы в бедные кварталы столицы. К тому же уже начинало темнеть, и юноша подумал, что в своем красивом бархатном одеянии он наверняка привлечет внимание нереспектабельной части населения.
 Кабачок «Бочка счастья» приглянулся Элиасу именно из-за своего неприглядного вида. Он больше походил на притон, чем на место, где можно пропустить пару стаканчиков за здоровье кого-нибудь небезразличного тебе. Правда, юношу предупредила прямо на входе худая белесая девчонка лет тринадцати, что выплеснула прямо под порог ведро помоев:
 – Чиво тут забыли, господин? Есть места и поприличней.
 Она тут же получила оплеуху от вышедшего в это время на крыльцо такого же тощего, но жилистого безбородого старика с длинными седыми патлами на лысеющей голове:
 – Господину видней, куда ходить. Не тебе, дуре, указывать ему!
 Элиас был парень сообразительный, понял, почему пихнули белесую: чтоб не отпугнула богато одетого молодого олуха. С такого можно и за плохую выпивку втридорога содрать, и девку какую рядом пристроить, чтоб разомлел и подарил ей весь кошелек; если ж напоить, так и обобрать втихаря можно.
 Итак, Элиас решительно вступил в неприятно пахнущий несвежей рыбой и кислым пивом кабак. Там было сумрачно и жарко. Освещали большую комнату лишь два коптящих факела да огонь в камине с перекошенными стенками. Грубые столы, лавки, посуда, пол, потолок – всё выглядело грязным и запущенным. Патлатый старик, зашедший следом, оказался хозяином «Бочки счастья». Он с поклонами освободил юноше стол, предварительно спихнув на пол дремавшего на нем пьяного оборванца, принес некое темное питье в большой глиняной кружке. Элиас брезгливо покосился на нее: судя по всему, кружку эту никогда не мыли – так, протирали изредка и не идеально чистым полотенцем. Но делать нечего – юноша притворился, что пьет. Сам же незаметно вылил кисло пахнущую бурду под стол, как раз на оборванца, которому резкое перемещение на пол не помешало спать. Тут и закуска подоспела: кругленькая глазастая девица с размалеванными губами и пышным бюстом, выпиравшим из яркой красной блузы, ловко плюхнула перед Элиасом на стол деревянное блюдо с еще шкварчавшей колбасой и перьями лука.
 – Лучшее, что у нас есть, – низким голосом, шедшим откуда-то из глубины груди, сообщила она и широко улыбнулась, отчего стал виден легкий недостаток зубов. – Пробуй – не пожалеешь.
 Юный гвардеец как можно приветливее улыбнулся в ответ и потыкал в колбасу ножом. На вид вроде съедобно и даже аппетитно. Потом вспомнил, что он все-таки здесь с определенной целью. Значит, надо чем-то жертвовать ради того, чтобы Западный Судья взял его в свою команду. «Если это собачатина, пусть будет на их совести», – подумал юноша и смело зажевал колбасу вприкуску с луком. Щербатая девица улыбнулась еще шире и села рядом, прижавшись мягким горячим бедром к его бедру. Тут ее окликнул хозяин, что вернулся за стойку:
 – Эй, тут ведь еще клиенты имеются!
 – Отвали, папаша, – отозвалась девица, – не каждый день такие красавчики в нашу «Бочку» забредают. Так что – не мешай общению... И принеси-ка нам еще по пиву.
 Старик сплюнул, однако вышел из-за стойки, чтоб обслужить и их и других желающих выпивки.
 – Меня зовут Вела, – представилась девица, быстро осушив свою кружку. – Я дочка хозяина «Счастливой бочки». Как папаша загнется – все здесь будет моим. – Она вновь улыбнулась. – А ты чей сынок?
 – Да я, – сперва смешался Элиас: сообразил только сейчас, что правду не скажешь, а придумать, что соврать, пока не придумал; потом решил импровизировать. – Да я и сам с усам.
 Вела громко расхохоталась. Элиас ее поддержал: после второй кружки, которую он так же успешно вылил вон, надо было изображать захмелевшего.
 – Ладно, не бойся, ты ж со мной, – сказала девица.
 – С чего решила, что я боюсь?
 – Боишься – по глазам вижу. – Тут она прильнула к его уху, зашептала: – Неспроста ты здесь. Раз появился в наших местах, значит, есть потреба. Кого ищешь?
 Элиас быстро прикинул: для чего она спрашивает? Хочет помочь или заподозрила неладное. Рискнуть?
 – Я б сказал, да не знаю, можно ли доверять тебе, красотка, – ответил он, решив прощупать почву. – Слыхала что про резню в доках Зимнего порта?
 – Как не слыхать, – с готовностью отозвалась Вела. – Про подлости Судьи Фреда на каждом углу говорят.
 – И что говорят?
 – А то, что обманул Фред голову Секирную, не выполнил уговора. И всех добрых молодцев Секиры уложили холуи судейские.
 «Ладно, за холуя судейского как-нибудь потом посчитаемся», – подумал Элиас, а сказал:
 – Так я, красавица, ищу того, кто остался из клана, чтобы кой-чего сообщить.
 – И что же? – И в глазах Белы внезапно угасли хмельные огоньки.
 – А вот это я только настоящему кланщику скажу.
 Вела усмехнулась совершенно не так, как смеялась раньше, то есть не по-глупому. Потом вытащила из тесной щели меж грудей конец цепочки, на которой оказался маленький серебряный медальон. Открыв его, она показала кусочек тонкой кожи, вырезанный в форме секиры.
 – Кланщица тебе подойдет? – спросила она.
 «Что ж, – подумал Элиас, – везет либо новичкам, либо дуракам. Буду надеяться на лучшее».
 – Неплохо, киска. – Слово «киска» он почерпнул из непринужденного и залихватского лексикона Западного Судьи. – Если ты из команды Филиппа, то не проводишь ли меня к нему?
 – Э, куда хватил, – вдруг недобро глянула Вела. – Да я сейчас лишь головой кивну, и тебе глотку перережут. Кругляша он видеть хочет. Да кто ты такой, чтоб сразу к голове на поклон? Эй, братишки!
 Из-за соседних столов тут же поднялась троица бритоголовых громил внушительного вида в кожаных одеждах. «Все-таки не всех перебили тогда в доках», – мелькнула у Элиаса мысль.
 – Что, сестренка? – спросил один из мужичков.
 – Этот франт о Кругляше заикнулся, – кивнула на малость струхнувшего гвардейца Вела. – Видеть его хочет.
 – За какой такой надобностью, сэр? – Тут братишки окончательно переместились за Элиасов столик: парни устроились на табуретах так, что перекрыли юноше все пути к отступлению.
 – Есть у меня к нему пару слов, – продолжал интрижничать Элиас (он по правде и сам не знал, какая информация может быть ценной для Филиппа Кругляша).
 – На пару слов можно и к нам, – ухмыльнулся тот, кто решил вести переговоры. – Если ты судейский холуй, так сразу молись – с такими разговор у нас короткий. – Он продемонстрировал широкий нож.
 Элиаса вдруг осенило.
 – По правде говоря, – начал юноша, – я был, так сказать, судейским холуем. Да Судья Фредерик не очень-то умеет благодарить своих людей, и появилось у меня, за что с ним посчитаться. И слыхал я, кстати, что ваш Кругляш не прочь сделать то же самое. Так почему б нам с ним вместе не провернуть дельце против Западного Судьи? К тому же ваш клан уже пытался его убить, да не вышло ничего хорошего. А я бы дал Кругляшу один ход к Фреду. Глядишь, и я б доволен был, и Филиппу радость на старости лет. – И Элиас доброжелательно подмигнул громиле.
 – Это какой же ход?
 – Ну нет, братцы, это мое дело, и слушать меня будет Филипп, – выдал довольно твердо и про себя подумал: «Сказано неплохо».
 Громила думал. Думал долго, а его приятели сидели молча, не спуская с Элиаса угрюмых глаз, и от этого у юноши мелко-мелко стало дрожать под правой коленкой. Щербатая Вела пристроилась рядом, наблюдая за мужчинами.
 – Ну ладно, – сказал громила, и Элиас почувствовал, что дышать стало свободнее. – Пока живи. А через четыре дня приходи вечером сюда же, один, да смотри – не шути. Спросишь вот ее. – Он кивнул на Велу. – Она проводит куда следует. Если какое зло против нас имеешь – не жить тебе. Найдем и у Судьи в кармане, если понадобится голову отвертеть.
 У Элиаса теперь зачесалась шея, но он вновь улыбнулся как можно добродушней.
 – Эх, ребята, знали б вы, как он меня из этого самого кармана вытолкал взашей. И это после всего, что я для него сделал. Вот ваш голова знает. При встрече скажите-ка ему про меня: парень из «Счастливого пути» – он поймет и будет даже рад меня видеть.
 Тут уже братва посмотрела на Элиаса с интересом.
 – Ну добро, – вновь кивнул разговорчивый громила. – Смотри, значит – через четыре дня.
 – Буду, – заверил гвардеец.
 Вела проводила его из кабака и напоследок погрозила пальцем:
 – Держись, красавчик. У нас ведь как: вход – грош, а выход – два.
 Элиас счел, что будет не лишним поцеловать ей руку, и от этого девица, смягчившись, лишь махнула рукой: иди уж.
 «Итак, наживка кинута. Осталось ждать клева, – так думал Элиас, возвращаясь домой. – Четыре дня жизни у меня есть. Что потом? Что если Филипп прикажет на следующей встрече прирезать меня без разговоров? Ведь это я, парень из «Счастливого пути», помешал планам Кругляша в доках. За такое стоит убить без объяснений. – Тут Элиасу взгрустнулось. – Однако, судя по размаху замыслов, Филипп не так уж скоропалителен на решения. Тем более что я якобы предложу ему другой план покушения на Фредерика. А ведь Филипп жаждет убить его так же сильно, как Фредерик – убить Филиппа. – И Элиас мысленно попросил у Фредерика прощения за то, что выставил Судью Королевского дома чуть ли не разменной монетой в своей игре. – Ну ладно, допустит меня Филипп пред свои очи. И что я ему скажу? – Юноша даже остановился – об этом он как-то не думал. – А ничего и говорить не буду – приставлю нож к горлу, как он поступил с Мартой, заволоку на коня и увезу с собой – силенок хватит. И прямо Фредерику его доставлю, тепленького».
 Сэр Элиас Крунос заулыбался – план показался ему замечательным.

 17

 Четыре дня тянулись неимоверно долго. Мрачное ожидание скрасило лишь то, что на свое послание в Теплый снег Марте, отправленное почтовым голубем, Элиас получил ответ, доставленный ему тем же способом. В своем письме юноша, соблюдя все каноны вежливости, сначала поинтересовался здоровьем девушки, здоровьем Западного Судьи, погодой в поместье, затем плавно перешел к той теме, что интересовала больше: как скоро Фредерик прибудет в Белый Город и будет ли Марта сопровождать его. После этого вопроса Элиас уже не поскупился выразить свою симпатию и желание видеть девушку. «Я был бы счастлив пригласить вас на ужин и представить моему батюшке». Эти слова, по мнению Элиаса, многое должны были сказать Марте, поэтому он неосознанно написал их жирно, сильнее нажимая на перо.
 Ответила Марта, судя по всему, сразу. Это обрадовало Элиаса: значит, она ждала его послание. Из ее письма Элиас узнал, что сама девушка полностью здорова, а Фредерик поправляется удивительно быстро благодаря врачебному искусству мастера Линара, а погода в поместье стоит замечательная (выпал первый снег, и днем солнечно и морозно), и выбираться в Белый Город Судья, похоже, не собирается. «Жаль, очень жаль, если меня убьют, а я так и не повидаю Марту», – подумал Элиас, вертя в руках листок, исписанный мелким девичьим почерком.
 Через три дня вечером Элиас был в «Бочке счастья». Нельзя сказать, что он пришел неподготовленным. По примеру Фредерика юноша надел тонкую кольчугу на нижнюю рубашку, предплечья закрыл боевыми браслетами. Кроме того, облачился в походную куртку с нашитыми на грудь, спину и плечи стальными пластинами, за кожаный пояс заткнул три метательных ножика, на второй пояс приладил свой меч и парный к нему кинжал; а сапоги выбрал особые – с закрытыми сталью носками и каблуками. Голова также нуждалась в защите, и Элиас надел маленькую круглую шапочку без полей, подкладка которой была стальным шлемом. В таком облачении, стоя перед зеркалом, юноша подумал, что выглядит не хуже лихого Западного Судьи – даже круче благодаря превосходству в размерах и росте.
 Таким вот воином и предстал он в кабаке перед Велой. Та как раз жевала яблоко и чуть не поперхнулась, увидав юношу.
 – Война что ль началась? – усмехнулась она. – Ты пойми, молодец, если тебя захотят прирезать – прирежут, и доспехи не помогут. А теперь пошли, рыцарь. Ты верхом?
 – Зачем это?
 – Поедем на загородную прогулку, – таков был ответ.
 Элиас лишь пожал плечами. Он, правда, приехал верхом в «Счастливую бочку», но то, что теперь предстояло еще отправиться куда-то за город, в лес, ночью, сильно его обеспокоило. Вела увидела его замешательство и вновь усмехнулась (ох, не нравилась ее улыбка Элиасу):
 – Если боишься – так и скажи. Выгоню отсюда взашей, и всего делов-то.
 Он не отказался. И поехал за Велой, которая ловко оседлала свою невысокую мохнатую лошадку с толстыми ногами. Когда Южные ворота Белого Города остались далеко позади, а время перевалило за полночь, их встретили трое всадников у самой кромки древнего леса. Не говоря ни слова, один из них завязал юноше глаза, и теперь они все вместе продолжили путь.
 Элиас отметил, что скакали они по хорошей дороге. Два раза, правда, переходили вброд ручей или реку. Потом дорога пошла лесная – ему то и дело приказывали пригнуться, и по одежде время от времени шуршали ветки елок. И лошадь ступала мягко – видимо, в мох. «Только вот погибнуть могу, какой бы я ни был следопыт», – уныло думал Элиас. Он почти жалел, что ввязался в такое дело. А когда где-то неподалеку зловеще заухал филин, юноша подумал о том, что зря он решил поломать семейные традиции и стать помощником Судьи Королевского дома, а не гвардейцем Короля.
 Тут Элиасу скомандовали:
 – Приехали.
 Лошади стали. Юноша снял повязку и осмотрелся. Лес, дремучий, нехоженый.
 Он увидел несколько землянок, покрытых густым еловым лапником. Меж ними горел костер, у которого грелись и разговаривали люди, легкий дымок поднимался и из труб землянок. Вот оно, логово Филиппа Кругляша... Тут Вела дернула Элиаса за плащ:
 – Слезай давай – голова ждет.
 Перед тем как впихнуть его в одну из землянок, низенький коренастый мужичок обстоятельно обыскал Элиаса: ухмыляясь, отобрал все оружие, шапку-шлем, приказал снять куртку. Юноша лишь вздохнул и покорился.
 – Смотри-ка, какой молодец. – Мужичок довольно ткнул пальцем в кольчугу. – Я ведь был в доках и помню, как выкрутился Судья... А ну снимай. Померзнешь немного.
 В землянку Элиас вошел в одной рубашке и штанах – сапоги тоже отобрали. Он подумал, что совершил ошибку, так откровенно вооружившись. «Чем же мне теперь его брать? – растерянно думал юноша. – Кажется, я попался».
 – Попался – не то слово, – так сказал Филипп Кругляш, только увидав Элиаса. – Старый добрый мастер Элиас Крунос, гвардеец Его Величества и верный помощник Западного Судьи. Тогда в «Счастливом пути» я не убил тебя лишь потому, что ты сам отдал мне Марту. Но за то, что ты устроил в доках, следует тебя наказать... Святая простота. Решил потягаться со мной сейчас?
 – Тут вы ошибаетесь, сэр Филипп, – начал было Элиас. – Я надеюсь, вам правильно все объяснили?
 – Главное, что я правильно все понял... А теперь ты объясни мне вот это. – Тут Филипп отошел в сторону, и юноша увидел сидевшую за столом даму Кору.
 Она, стиснув побелевшие губы, пронзительно смотрела на Элиаса, а в ее зеленых глазах читалось одно «Ну и дурак ты, Элиас!» Потом он увидел еще двух персонажей: громилу из «Бочки счастья», что разговаривал с ним, и стройную девушку с пышными золотистыми волосами. Последняя стояла позади Коры в тени, опустив голову и теребя в руках концы шелкового пояса. «Служанка, видимо», – подумал он про нее.
 – Ты и ты, – кивнул Филипп по очереди на Элиаса и Кору, – явились ко мне с так называемой повинной: прости-де нам то, что мы когда-то провалили твои планы. Оба же утверждаете, что немало натерпелись от Западного Судьи, и хотите мстить, и знаете, как это сделать. Но кто-то из вас врет. Я думаю даже, что оба... Брайн, – это относилось к громиле, что недобро улыбался Элиасу, – запри дверь – будем разбираться.
 Брайн демонстративно задвинул щеколду.
 – Ну, дочурка, ты уже вроде все рассказала, что хотела. Послушаем теперь мастера Элиаса, – начал Филипп.
 – Дочурка?! – Юноша еще не оправился от первого изумления, а тут еще одно.
 – Да, она моя дочь! И клянусь, я недалек от того, чтобы стать детоубийцей! – вскричал Филипп. – Говори, сопляк! Что тебе здесь надо?!
 У Элиаса, как назло, отнялась речь. Он просто не мог сообразить, что же теперь надо сказать.
 – Похоже, арсенал уверток исчерпан, – зловеще засмеялся Филипп. – Ну-ка, Брайн, сделай ему пару-тройку ножевых ранений.
 Тот с готовностью вынул широкий кинжал из-за пояса и приблизился к юноше.
 Элиас увидел вдруг, как белокурая служанка удивительно резво перепрыгнула стол и вскинула высоко ногу, заехав дамской туфлей в грудь Брайна. Тот полетел к стене и обмяк. Почти одновременно блондинка хлестко ударила Филиппа по уху, да так сильно, что глава клана Секиры упал ничком на стол. Девица же бесстыже задрала юбки и, прижав Филиппа голой коленкой к столу, ловко скрутила ему руки за спиной своим шелковым поясом. Потом откинула растрепавшиеся золотистые кудри назад за плечи, обнаружив изящный аристократический профиль Западного Судьи, который, правда, портили увеличенные вишневой помадой губы и розовые румяна на щеках.
 Юноша мотнул головой, чтобы вернулось сознание.
 – Что, не ожидал? – спросил. Фредерик, грозно хмурясь, а его глаза метали молнии из-под щедро накрашенных ресниц. – А ты-то что здесь делаешь?
 Элиас ничего и сказать не мог, только судорожно сглотнул. Вид Западного Судьи, надо сказать, поразил его еще больше, чем все те неожиданности, что обрушились на него за последние минуты. Фредерик это заметил и нахмурился еще больше, раздраженно сдернул парик с головы, пригладил собственные коротко стриженные волосы и рукавом попытался стереть с лица косметику, но лишь размазал помаду и румяна, и прошипел: «Дьявольщина». Кора смеялась то ли весело, то ли нервно:
 – Ты неотразим, Фред!
 – Я знаю, – язвительно ответил он.
 Яростно вытерев лицо нижней юбкой, Фредерик взял со стола кувшин с водой, вылил ее на голову Филиппа. Тот закашлялся, замотал головой, приходя в сознание.
 – Теперь рассказывай, – грозно сказал Западный Судья.
 – Что это? Кто это? – пробормотал Филипп, ворочаясь на столе.
 Фредерик дернул его за шиворот и посадил на скамью, приблизил свою лицо к его лицу.
 – Это я, Кругляш, твой более старый, чем мастер Элиас, знакомый. А теперь догадайся, почему ты все еще жив.
 Филипп рванулся в сторону, увидав Западного Судью.
 – Элиас, что стоишь? – рявкнул Фредерик. – Свяжи второго бандита! Где твое оружие?
 – На в-входе все от-тобрали, – заикаясь, ответил юноша – из него выходил страх.
 Кора с понимающим видом протянула ему стакан воды.
 Фредерик тем временем развернул Филиппа лицом к свету, сам уселся напротив, облокотившись одной рукой о стол. Глава клана Секиры хлопал глазами, глядя то на него, то на свою дочь. Кора сидела там, где и раньше, не двигаясь и направив немигающий взгляд на огонь, что потрескивал в печке.
 – Ты убил сэра Эдвара Бейза, – начал Фредерик, а девушка вздрогнула, услыхав имя деда. – Так ты отомстил своей дочери за то, что она выдала тебя в доках?
 – Я не убивал его...
 – Не ты сам, но твои люди! А твои люди слушают лишь твои приказы!
 – Я им этого не приказывал...
 – Неужели? – с сарказмом произнес Фредерик. – Может быть, и двадцать пять лет назад ты не хотел, но убил моего отца?!
 – Не я, это не я, – быстро заговорил Филипп.
 – Тогда рассказывай, потому что в противном случае я убью тебя, – прошипел Фредерик ему в ухо. – Как убийца, вор и грабитель, ты достоин немедленной смерти. А как главный в заговоре против Короля и Королевства – еще и мучительной. И я, будучи Судьей Королевского дома, без промедления покараю преступника и изменника.
 Кора, слыша эти слова, обхватила голову руками, зажав себе уши, и закрыла глаза. Плечи ее дрогнули пару раз.
 – Что прячешься? – увидав такое, проговорил Филипп. – Предала отца, теперь лицо прячешь? Смотри-смотри, дочурка, к чему привели твои игры...
 – Молчи, негодяй, – схватил его за грудки Фредерик. – Отцовские права на нее ты давно утратил!
 – Зато ты, как я вижу, приобрел, – прошипел ему в ответ Филипп. – Только не отцовские. Продалась красавчику Судье. – Это он отцедил Коре.
 Тут уже девушка вскочила, подлетела к нему.
 – Не смей судить меня! Ты погубил мою мать, мое детство, моего деда. Ты никогда не был мне отцом – скорее тюремщиком. Никогда не видела я от тебя ничего хорошего. Лишь один раз за все время ты сделал для меня полезную вещь – отпустил к деду. И то лишь потому, что боялся плохой приметы – не исполнить волю покойницы. – Она горько скривила губы. – И ты хотел, чтобы я помогала тебе в преступлениях? Никогда! Я привела сюда Западного Судью, с тем чтобы ты рассказал ему все, что знаешь. Подумай, может быть, этим ты искупишь все свои грязные дела.
 Филипп заскрежетал зубами.
 – Ладно. – Он глянул на Фредерика. – Я расскажу. Только станет ли легче?
 – Ты, главное, расскажи, – насмешливо ответил Судья.
 – Тогда приготовься к тому, что голова твоя распухнет и лопнет от моего рассказа, потому что не я главный твой враг, сэр Фредерик, а те, кому ты верен и предан, кто всю твою жизнь был для тебя самым близким человеком.
 Фредерик заметно побледнел при этих словах.
 – Судя по тому, как ты жаждал встречи со мной, тебе стало кое-что известно, – продолжил Филипп. – Так и было задумано, но не мною... Ты подозреваешь не кого-нибудь, а Короля. Как славно все сработало. – Он усмехнулся. – Только вот без меня тебе не узнать всей правды. Потому как то, что узнал ты, – всего лишь ее начало.
 – Начало?
 – Конечно. А теперь смотри, не упусти ни одного слова из моего рассказа. – И тут он заговорил быстро и четко, словно заучил все наизусть: – Король Донат выбрал твоего отца в свои преемники. Юный королевич Аллар, узнав об этом, был в отчаянии – он не хотел терять трон. Но кое-кто тоже был не прочь примерить корону, только он находился далековато от трона. И вот этот кое-кто предложил Аллару свои услуги, услуги своего хитрого, изобретательного ума. Королевич согласился – тогда идея казалась ему весьма заманчивой, а предложивший помощь – верным слугою. Этот кое-кто имел тесные связи с преступным миром Королевства и без труда нашел исполнителей для своего плана, получив одобрение будущего Короля. Этими исполнителями был я и мой клан. Нам щедро заплатили за твоего отца, лорд Фредерик, и еще больше – за молчание и согласие сотрудничать дальше, если придется. Итак, Аллар стал Королем, а ты – сиротой. А кое-кто уже повел игру по-другому. Король оказался в его полной власти: можно было, шантажирую слабовольного Аллара, из тени управлять государством. Тем более что завещание покойного Доната, составленное в пользу твоего отца и его потомков, на руках у этого кое-кого. И еще жив-здоров ты, сын убитого лорда Гарета, формально – законный Король.
 И Элиас, и Кора, и очнувшийся Брайн, которого гвардеец связал скатертью со стола, как по команде уставились на Фредерика. А тот сидел, ни жив ни мертв, с лицом белее снега.
 – И почему же этот кое-кто оставил в живых меня? – спросил он тусклым голосом.
 – Ты запасной вариант, сэр Фредерик, всего лишь для того чтобы держать Короля Аллара на очень коротком поводке. К тому же с твоей помощью этот кое-кто планировал скомпрометировать Судей перед всем Королевством и со временем вообще отменить Судейский уклад.
 – Но как? Каким образом?
 – Вспомни те беспорядки, тот всплеск преступности, что вспыхнули в первую очередь в твоем округе, потом – в Восточном... А погромы судейских Постов? Для чего это делалось? Чтобы показать неспособность Судей обеспечивать внутреннюю безопасность. А раз Судьи не могут исполнять свои обязанности, так зачем они нужны? Позже ты стал сильно мешать его планам, потому что взялся за судейство с невиданной силой и энергией и даже обнаружил концы заговора, потянув за которые можно было бы размотать весь клубок. Тогда он приказал мне и моим людям убить тебя. И лорд Освальд также был заказан им, потому что тоже кое-что накопал. А Эдвар Бейз, его люди – всего лишь случайные жертвы. Покушение на Восточного Судью Освальда проводилось без меня – я был ранен тобой в доках. Я даже не знал, куда отправились мои кланщики. Знал лишь, по чьему приказу...
 – Кто он? – прорычал Фредерик: он вспомнил, как в Посту в пригороде Белого Города обнаружил убитую Оливию, женщину тридцати трех лет, круглолицую и неулыбчивую. Она стала его Смотрителем после того, как Фредерик вытянул ее из проруби: потеряв семью при пожаре, Оливия собиралась топиться... – Кто приказал?!
 Вспомнил Судья и убийц, которые поджидали его тогда в разгромленном Посту, и похищение Марты, и бой в доках, и многое другое, очень многое... Да, накопилось...
 – Кто он?! – уже яростно воскликнул Фредерик. – Кто?!
 Филипп молчал: его испугал тот звериный огонь, что вспыхнул в глазах Западного Судьи. Но, рассказав почти все, он не мог утаить главного:
 – Судья Конрад.
 На какое-то мгновение свет для Фредерика померк. Потом он почувствовал, как пальцы сжимают чью-то шею, и услыхал собственное рычание:
 – Ты лжешь, гад! Лжешь!
 Элиас кинулся оттаскивать Фредерика от Филиппа: Судья тигром кинулся на бандита и начал его душить. Но пришлось нелегко. Кругляш уже хрипел широко открытым ртом, из которого вывалился сереющий язык, когда Элиас, поначалу вцепившийся Судье в плечи, сообразил ударить Фредерика увесистым кулаком по голове. Судья ахнул и обмяк, выпустив горло Филиппа. Тот сипло потянул в себя воздух и закашлялся, отходя от удушья. Кора в ужасе сжалась в комок в своем углу.
 Элиас потянул полуоглушенного Судью к скамье. Фредерик пробовал вырваться из мощных рук гвардейца.
 – Лжец! Сволочь! – выкрикивал он Филиппу, а Элиасу ревел: – Пусти меня!
 Но тот, естественно, не отпускал. Наконец Судья выдохся, бессильно повис в руках гвардейца, рыча, словно раненый медведь.
 – Ну что? – откашлявшись, осведомился Филипп. – Полегчало? Каково это: узнать, что человек, заменивший тебе отца, является его убийцей? Он вырастил тебя, воспитал, обучил всему, что знал сам. А знаешь зачем? Он хотел сделать из тебя не Судью, а убийцу, облеченного властью, чтобы потом ткнуть в тебя пальцем и сказать: «Разве нужен такой Судья? Свою жестокость, жажду немилосердно карать за малейший проступок он называет справедливостью и тем самым восстанавливает против себя народ!» Вот для чего ты был ему нужен. Но он признался мне, что ты его разочаровал – слишком силен в тебе твой отец... Да, лорд Гарет был настоящим Судьей... И Конрад, и я совершили одну ошибку: оставив тебе жизнь тогда, двадцать пять лет назад, мы позволили Гарету продолжать жить в тебе...
 – Я не верю. Ты просто хочешь, чтобы мы, Судьи, перегрызлись друг с другом, – отвечал Фредерик.
 – И что, я за пару минут придумал всю эту историю? – говорил Филипп. – А Король Аллар? Неужели он лично нанимал меня для убийства твоего отца? Ты считаешь, он сам до такого додумался бы? А завещание Доната? Оно ведь существует, оно у Конрада, и Аллар знает об этом. И как ты думаешь, почему Северный Судья проводит так много времени в столице, а не в своем округе, где, по его же словам, не все спокойно?
 – Слишком все запутанно, – пробормотал Фредерик. – У меня просто голова раскалывается.
 – Я ведь предупреждал. Правда не всегда приятна, – ухмыльнулся Кругляш, и его щербина вновь взбесила Судью – он готов был кинуться на бандита, но Элиас поймал его буквально в прыжке.
 Попыхтев пару минут, Фредерик более-менее взял себя в руки.
 – Ладно, хорошо... По крайней мере, теперь я знаю, что делать дальше, – сказал он. – Твои слова может подтвердить только сам Конрад. И я заставлю его говорить. – Судья устрашающе проскрежетал зубами.
 Так как Элиас отпустил его, Фредерик изловчился подлететь к Филиппу и крепко прижал его к крышке стола головой, зашипел на ухо:
 – А теперь слушай внимательно – я повторять не стану. Я не убью тебя лишь потому, что ты нужен мне, хотя у меня большое желание перерезать тебе горло. Ты поедешь со мной в Белый Город и подтвердишь перед Благородным собранием все то, что я там расскажу. А расскажу я то, что сейчас услышал от тебя.
 – Ты думаешь справиться с Конрадом? Ведь бароны севера за него, – пыхтел Филипп. – А как поступишь с Королем? Будешь судить и его? Это смешно.
 – Мое дело, как поступить с предателями и изменниками, твое – делать то, что я сказал. И без фокусов!
 – Боюсь, что мы все тут уже трупы. – И Филипп кинул взгляд на Элиаса, Кору и набычившегося Брайна.
 – Бояться тебе должно только меня!
 – А что будет со мной потом? Казнишь после всех своих разборов?
 Фредерик нахмурился, краем глаза уловил, как вздрогнула Кора.
 – Ты будешь жить, – глухо ответил он.
 – В тюрьме? Лучше сразу убей меня.
 – Будешь жить, где захочешь, но не в Королевстве. Отправишься в изгнание. О средствах не беспокойся. Клан Секиры я распущу, а его члены не станут преследоваться законом. Если, конечно, не начнут совершать новых преступлений, – продолжил Судья. – Сейчас же мне нужен ты и твои люди.
 – Их немного осталось после битвы в доках, – угрюмо заметил Филипп.
 – Ничего, мне хватит... Теперь позови своих головорезов и объясни им, что к чему, – сказал Судья. – И не забудь сказать им, что от того, как они себя проявят, будут зависеть их жизни, да и твоя тоже.
 Филиппу ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Он дал знак Брайну, и тот отправился за кланщиками.
 Через пару минут Фредерик свирепо глядел на вошедших. Заметив одного (тот щипал его за зад, принимая за девушку), он подошел к насмешнику и ответил ему такую затрещину, что молодчик опрокинулся и врезался в стену.
 – Будешь знать, как распускать руки! – прорычал Западный Судья, сорвал разодранную оборку с плеча и вышел вон.
 Где-то снаружи вновь послышался его рык:
 – Мои вещи сюда! И готовьте коней! Утром выезжаем!
 Филипп поднял глаза на дочь. Кора ответила ледяным тоном:
 – Что бы ты ни говорил, это не имеет никакого значения. Я сделала то, что считала нужным, и никогда не сделаю того, что повредило бы Фредерику или мне самой. Ты же больше не имеешь для меня веса. И помни о договоренности. Если ты ее нарушишь – я подниму против тебя оружие.
 Бедняга Элиас, выполнявший до сего момента роль сдерживающего фактора, теперь подошел к ней и сказал:
 – Так что ж получается: Фредерик – законный Король? А на троне в данный момент узурпатор?
 – Только это ты и понял из всего, что услышал? – Девушка невесело улыбнулась. – Мастер Элиас, я думала, ты поумней, раз смог просочиться в клан Филиппа Кругляша.
 – Между прочим, я теперь рыцарь.
 Тут она расхохоталась, взглянув на рыцаря, облаченного в одни штаны и рубашку. Элиас, поджав пальцы босых ног, поспешил уйти искать свою остальную одежду.
 Кора, оставшись с бандитами в землянке, спокойно села на скамью, положив правую руку на стол. Там на предплечье был складной арбалет Фредерика, пока что не приведенный в действие и потому невидимый из рукава. Филипп, похоже, это понял и потому дал знак всем остальным выйти и вытащить из землянки все еще связанного Брайна.
 – Дочь, ты предала меня второй раз, – вдруг сказал Филипп.
 – А ты ничего не сделал, чтобы спасти моего деда, – отвечала девушка. – А еще раньше довел мою мать до самоубийства. А еще раньше – обманул ее, не выполнив обещания бросить разбойничьи дела... Мне дальше перечислять?.. Я сделала то, что считала нужным, и не потому что хотела отомстить тебе, а потому кто на карту сейчас поставлена судьба целой страны. И от нас всех зависит, закончится ли это все мирно или реками крови. А ты постарайся сделать хоть что-нибудь благородное в своей жизни и помоги лорду Фредерику.
 – Разве может Судья заключать соглашение с преступником?
 – В засуху у ручья и волк рядом с косулей, – молвила Кора.
 Тут хлопнула дверь – вошел Фредерик, переодевшийся в черную кожаную одежду, за ним – Элиас в полной своей экипировке, которую он отобрал у того коренастого мужичка, что обыскивал его на входе. Из-за плеча Судьи вновь сверкала рукоять серебристого меча, на голове был легкий шлем, в глазах горело нечто темное и бездонное.
 – Почему до сих пор здесь? – резко спросил он. – Мы едем в Белый Город. Через две недели – Благородное собрание. Нужно подготовиться.
 – К смерти? – невесело усмехнулся Филипп.
 – Ты перепишешь на бумагу все свои показания, Элиас предупредит своего отца, чтобы гвардия была наготове в день собрания. А Кора, – тут его лицо смягчилось и голос потеплел, он взял руку девушки в свою, поцеловал, – ты просто отдохнешь от всего этого... То, что ты сделала для меня, для всех нас, – это неоценимо.
 Судья погладил ее по волосам и, не выдержав, обнял, так крепко, словно боялся потерять. А Кругляшу сказал:
 – Если останусь жив после всего, что задумал, твоя дочь станет моей женой, Филипп. Подумай об этом. Хоть раз сделай что-нибудь хорошее для нее.
 Кругляш молчал – он не ожидал такого поворота.
 – Что же ты такое задумал? – в тревоге спросила Кора, заглядывая Фредерику в глаза – там снова горели огни темной ярости.
 – Единственное, что мне осталось – вызову Конрада на Божий суд!

 18

 В первый день зимы начался новый год в Королевстве. И утром этого дня в Зале Решений Королевского дворца собрались благородные мужи государства на ежегодный совет. Число участников всегда было одинаковым: Король, Судьи Королевского дома, главный казначей, министр внешней дипломатии, два Королевских советника, маршал, адмирал, генералы, капитан гвардии, делегации из трех лордов от каждого округа. Но теперь людей поубавилось: не стало Судьи Освальда, а в делегации от Восточного округа не хватало почтенного сэра Эдвара Бейза.
 Фредерик на этом собрании являлся самым младшим. Король Аллар расцеловал кузена, поздравив с выздоровлением, и Западный Судья с беспечной улыбкой поклонился государю, поблагодарил за заботу. Так же вежливо и доброжелательно повел он себя с Конрадом.
 – Жаль, очень жаль лорда Освальда – достойный был человек. Мы частенько вместе разбирали сложные дела, – посетовал Северный Судья.
 – Я вновь подниму вопрос об исключительных полномочиях для себя, – сказал Фредерик. – Вот к чему привела беспечность и мягкость его величества: убит Судья Королевского дома. Если бы мне было позволено кинуть Клич по Королевству, этого бы не случилось. Я ведь просил, много раз просил об этом...
 – Мальчик, ты горяч, – перебил его Конрад. – Исключительные полномочия потому и исключительны, что к ним прибегают в самых крайних случаях.
 – В стране идет охота на Судей – это не крайний случай? – возразил Фредерик. – Или вы хотите последовать за Освальдом?
 – В моем округе все спокойно. Южный Судья также не проявляет беспокойства. Разошлась преступность в Западном и Восточном.
 – В Южном округе и населения-то почти нет: все болота да степь безжизненная. Старый Судья Гитбор совсем жиром заплыл из-за этого: только спит и ест, забыл уже, как верхом ездить, – проговорил Фредерик, указывая на толстого невысокого старика с багровым лицом, что мирно посапывал в кресле рядом с Королем. – И насчет твоего округа могу сказать, что преступным кланам не с руки там разворачиваться: крупных городов мало, горы, леса дремучие – к тому же северяне привыкли сообща справляться с негодяями. Так что и на севере преступникам не сахар.
 – Может и так, может и так, – пробормотал Конрад. – Только ты не торопись.
 – Разве я тороплюсь? – возразил Западный Судья. – Год назад я поднимал вопрос об исключительных полномочиях. И целый год Король тянет с принятием решения! Это, по-твоему, торопливость?!
 Их оборвал звон колокольчика одного из герольдов, что распорядительствовали на собрании: они требовали тишины и внимания – Королю полагалось выступить с традиционной приветственной речью.
 – Я надеюсь, решения, принятые на благородном собрании, пойдут лишь к пользе нашего народа и Королевства, – так закончил государь, а потом добавил: – Жаль, что нет с нами теперь Восточного Судьи Освальда. Он был моим двоюродным дядей, и его смерть – для меня еще и потеря родственника, которого я искренне любил и глубоко уважал. Его старший сын лорд Бертрам, как только оправится от ран, займет по праву место своего отца, став Судьей Восточного округа... Скорблю также по благородному сэру Эдвару Бейзу: он был одним из мудрейших членов нашего собрания. Жаль, что он не оставил наследников...
 – Прошу прощения, Ваше величество, – отозвался Фредерик, встав со своего места. – У развалин, которыми стало поместье сэра Эдвара, как и у его титула есть наследник. Точнее – наследница.
 – Ты имеешь в виду его так называемую воспитанницу, даму Кору? – спросил Конрад. – Разве она может претендовать на наследство?
 – По законам нашего Королевства именно так, – отвечал Фредерик. – Странно, что вы забыли, лорд Конрад. Или вам жаль отдавать девушке разоренный и сгоревший замок с опустошенными землями?
 – Господа Судьи, эти дела, я думаю, мы обсудим позже, когда решим вопросы для нашей страны более глобальные и судьбоносные, – заметил Король. – Теперь должен выступить Судья Конрад.
 Фредерик кивнул, сел обратно, хотя в его движениях просматривалось едва сдерживаемое нетерпение. Лорд Конрад же поклонился собранию и заговорил:
 – Уже много лет Южное Королевство живет в мире и согласии с соседями, ближними и дальними. Мир всегда драгоценен, и для знати, и для простого люда. Но, похоже, появились люди, которые забыли, как ужасна война. Им не по нраву спокойствие и мир. И они начинают разъедать страну изнутри убийствами, наглыми разбоями, поджогами, сея страх и ужас. Мало им простолюдинов, так они замахнулись на благородных и даже на сам Королевский дом, на хранителей справедливости и порядка – Судей... А почему? Потому что сами Судьи утратили бдительность! И, возможно, даже вступили в сговор с преступным миром!
 Все собрание взволнованно зашумело, даже Судья Гитбор проснулся, услыхав последние слова, и теперь изумленно хлопал седыми ресницами. Фредерик вскочил с кресла, воскликнул:
 – Кого конкретно вы обвиняете?!
 Все смолкли, услыхав его ставший звонким голос.
 – Уж не меня ли?! – продолжил громко Фредерик. – Судью Освальда обвинять нельзя – он погиб от рук бандитов. Сэра Гитбора? Неправдоподобно: у него, с его ленью, медлительностью и вечным довольством жизнью нет никаких предпосылок к предательству. Сами себя вы обвинять не можете. Значит – я! Вы обвиняете меня?!
 Наступила мертвая тишина. Все смотрели на Судью Конрада, ожидая его ответа. Но он не успел и рта открыть, потому что Фредерик вновь заговорил:
 – А теперь слушайте! Я сам при всем Благородном собрании обвиняю лорда Конрада в предательстве, в сговоре с преступным миром, в государственной измене, в покушениях на мою жизнь и жизни моих людей, в убийстве сэра Эдвара Бейза и Судьи Освальда и в убийстве моего отца – Судьи Гарета – двадцать пять лет назад!
 Теперь все собрание ахнуло, словно один сильно пораженный человек. Конрад лишь сложил руки на груди, с надменным вызовом глядя на Фредерика.
 – Все это бред, – сказал Северный Судья. – Рана в голову лишила тебя рассудка.
 – Слову Судьи принято верить бездоказательно, – ответил Фредерик, – но я готов представить всему Благородному собранию свидетеля, который подтвердит мои слова.
 Он хлопнул в ладоши, и в залу вошли Филипп и Брайн. Их сопровождал юный гвардеец Элиас. Все трое поклонились собранию. Лицо Судьи Конрада стало каменным.
 Фредерик, не спуская с него глаз, заговорил:
 – Представляю вам, благородные господа, Филиппа Кругляша, главу преступного клана Секиры и одного из его людей, так называемого «казначея», Брайна Скрягу.
 – Им не место здесь! – раздался чей-то голос, но Западный Судья смерил его владельца ледяным взглядом и сказал:
 – То, что они скажут, может быть важнее для государства, чем все то, что до этого говорили на протяжении многих лет в собрании вы, сэр Биллем... Итак, господин Филипп, вы узнаете в этом зале кого-нибудь?
 – Узнаю, ваша милость. Судью Северного округа, лорда Конрада, – глухо, но вполне внятно ответил голова клана Секиры.
 – Двадцать пять лет назад сэр Конрад нанял вас и ваших людей для того, чтобы убить Западного Судью лорда Гарета.
 – Точно так, – чуть помедлив, кивнул Филипп, опустив глаза вниз: он боялся глянуть на Конрада.
 – Сколько он вам заплатил?
 – Очень щедро, сэр. Пятьсот полновесных золотых монет.
 – В самом деле – щедро. – Фредерик не сдержался, метнул в Конрада взгляд, не обещавший ничего хорошего. – Что же вы должны были сделать за эти деньги?
 – Лорд Конрад сам разработал план – мы должны были лишь строго следовать ему: проникнуть в поместье Западного Судьи, захватить в заложники его семью, чтобы принудить лорда Гарета приехать в замок без оружия и сопровождения. Затем – убить его...
 – Кого вы слушаете?! – вдруг воскликнул Судья Конрад. – Бандита? Убийцу? Вора и негодяя?! Позволяете ему клеветать на Судью Королевского дома?! Да знаете ли вы, что любой в Южном Королевстве, кто встретит Филиппа Кругляша, может, не колеблясь, сделать вот это!
 Тут он вскинул руку, выпустив из наручного арбалета коричневую с красным оперением стрелу в лоб Филиппа. Но она тут же была сбита в полете белой с серебром.
 – Не получится, Конрад, – сказал Фредерик, целя из своего арбалета в Северного Судью. – Я буду говорить, а он – подтверждать. Он теперь не бандит, а свидетель всех тех злодеяний, что ты сотворил. Сэр Элиас, проследите, чтобы Северный Судья не выкидывал больше такого.
 Потом Фредерик обернулся к Королю. Тот сидел белее снега, вжавшись в свое высокое кресло. Он, казалось, даже похудел за последние несколько минут, так вытянулось его лицо.
 – Вы правильно боитесь, Ваше величество, – сказал молодой Судья, пронзительно глядя в глаза Аллара, – потому что и у вас я стану требовать ответа. Зачем? Зачем вы все это начали?
 Благородные господа обернулись в изумлении к Королю. Тот произнес внезапно посиневшими губами и чуть ли не шепотом:
 – Я... я... Не хотел я этого. Ничего не хотел. Это Конрад, он меня заставил... Я был мальчишкой, а отец видел в лорде Гарете преемника, а я, это я должен был стать Королем, а не Гарет! Узнав о завещании, я просто в ужас пришел. Как отец мог так со мной обойтись? Лишить меня короны? А Конрад сказал, что может помочь, только я не знал, что он будет убивать Гарета... А потом, когда все было сделано, он шантажировал меня, все эти годы...
 – О чем вы говорите? – спросил один из лордов. – Кто-нибудь что-нибудь объяснит?
 – Я объясню, – сказал Фредерик. – Мой отец был верным слугой Короля Доната, его помощником, советчиком, вместе с ним заботился о благе государства. Донат отдал Гарету в жены свою сестру, чтобы еще больше приблизить к трону, чтобы сделать его следующим Королем, ведь принц Аллар был слабовольным, легкомысленным, неспособным править. Донат написал завещание, где обо всем этом сказано. Король объявил своему сыну, что тот не будет Королем, объяснил причины своего решения, просил сына первым присягнуть на верность лорду Гарету, когда тот станет правителем. Но Аллар, при всей своей нерешительности, не захотел терять трон. И тут ему на помощь пришел лорд Конрад, Северный Судья, у которого вообще были далеко идущие планы...
 Тут Фредерика грубо оборвали – Конрад, до этого нервно игравший желваками, выстрелил в молодого человека. Западный Судья быстро, отработанным движением, отклонил голову, и болт попал в деревянную раму позади него. Элиас бросился крутить Северному Судье руки, но тот выстрелил и в гвардейца.
 – Нет уж! – воскликнул Фредерик, вновь сбивая стрелу Конрада своей у самого носа Элиаса, и взревел: – Всем на пол!
 Все Благородное собрание дружно ухнуло под длинный стол, а между Судьями началась перестрелка. Семь болтов были выпущены ими друг в друга, и от каждого оба благополучно увернулись. Растратив комплекты, они отшвырнули ненужные арбалеты в сторону, облегчив тем самым руки.
 – Ты выдал себя, Конрад, – сказал Западный Судья.
 – Так-так, Фред, – процедил сквозь зубы Северный.
 – Мой отец считал тебя своим другом, а я – вторым отцом. За такое двойное предательство надо платить огромную цену, не говоря уже о других твоих злодеяниях!
 – Хочешь убить меня, Фред?
 – Это будет справедливо.
 – А по совести ли? Я ведь вырастил тебя, был твоим наставником, заботился о тебе, Фред.
 – И все это делалось ради одной гнусной цели – захватить трон, используя меня и Аллара! К тому же – ты только что хотел убить меня.
 – Но все же ты обязан мне всем. Если бы не я, ты не стал бы Судьей... Назад! – Этот возглас относился к Элиасу, который вновь бросился на Северного Судью.
 Конрад выхватил свой тяжелый меч и чуть не снес юному гвардейцу голову – тот успел отпрыгнуть.
 – Попробуй-ка возьми меня, сопляк!
 – Элиас! Теперь не суйся – это мое дело! – воскликнул Западный Судья.
 Из-под стола у ног Фредерика показалось багровое от ползанья на четвереньках лицо Судьи Гитбора.
 – Божий суд, юноша, Божий суд, – прокряхтел старик, дернув молодого человека за полу куртки.
 Надо же, и вечно сонный старик сообразил, что делать.
 – Судья Конрад! Я вызываю тебя на Божий суд! Благородное собрание! Всех вас зову в свидетели! – громко объявил молодой человек. – Ты не можешь отказаться, Конрад! К тому же если победишь – значит, я обвинял тебя, не имея на то оснований! И ты будешь невиновен.
 Тут Северный Судья зловеще осклабился – такой вариант его устраивал. А Фредерик подумал: «Играй по моим правилам!»
 – Я не против, – сказал Конрад.
 – Здесь и сейчас? – уточнил Фредерик.
 – Здесь и сейчас, – отозвался Северный Судья.
 Они оба резво перепрыгнули через стол заседаний под окна, где было больше света. Благородное собрание благоразумно кинулось к противоположной стене. Судьи-противники тем временем, желая освободить больше места, дружно вытолкнули стол с середины залы, и он, массивный, дубовый, со скрежетом заскользил по каменным плитам в сторону столпившихся у глухой стены лордов. Те лишь ахнули, ожидая столкновения с дубовой громадиной, но стол притормозил точно в полуметре от них. Королю же стало плохо: он медленно сполз по стенке на пол. Элиас подхватил его и аккуратно усадил в ближайшее кресло.
 – Благодарю, – прошелестел Аллар белыми губами, глядя на юношу полузакрытыми глазами, – ты славный, верный...
 – Жаль, что не могу того же сказать о вас, – тихо и неожиданно для себя самого шепнул Элиас – он уже не уважал своего Короля, и только присяга толкнула его помочь государю, а у того от этих слов вдруг задрожали пухлые щеки.
 – Смотрите, молодой человек, – обратился тем временем к гвардейцу Южный Судья Гитбор. – Такое редко увидишь – поединок Судей Королевского дома.
 Элиас с удивлением глянул на старика: для него это, значит, просто увлекательное зрелище?
 Фредерик выхватил меч, отбросив ножны в сторону, сделал пару финтов, чтоб разгорячить руку. Потом – стремительный прыжок – замелькала сталь. В самом деле – было на что посмотреть. У юного Элиаса даже дыхание захватило. Он-то думал, что прекрасно фехтует! Увидав, как управляются с мечами Судьи, он понял, что никак не фехтует. В этом поединке в ход шло все: не только меч, но и ноги, руки, прыжки, выпады. Удары парировались, отбивались и клинками, и боевыми браслетами, и наколенниками. Одежды Судей со свистом развевались, и это было с умыслом – сбить противника с толку. От стали снопом летели искры, звон не прекращался. Все казалось причудливым, стремительным и смертельным танцем. За пару минут было проведено множество хитрых приемов, затем Фредерик с разворота нанес такой сильный прямой удар мечом, что Конрад, парировав его, был отброшен далеко назад. Получился маленький перерыв. А на лице Северного Судьи уже не было прежней уверенности в победе.
 – Неплохо, правда? – заметил Фредерик. – Я ведь знал, с кем придется иметь дело – готовился. – И он усмехнулся, довольно-таки зловеще.
 – Ну-ну, мальчик, правда, ты меня удивил, – сказал Конрад. – Только еще не вечер...
 С этими словами он кинулся в новую атаку. Фредерик отбил запястьем, закованным в браслет, его рубящий удар и от души впечатал ногой в грудь Северного Судьи. Того вновь отбросило назад. Молодой человек тут же бросился следом, намереваясь проколоть врага, но не успел: Конрад быстро сбалансировал и выставил для защиты меч – Западный Судья остановился, также перейдя в оборону. Потом случилось такое, что привело Элиаса и всех остальных в восторг: Конрад сделал резкий выпад вперед, переходя в ближний бой, а Фредерик поймал его меч, с фантастической точностью зажав лезвие изгибом руки между плечом и предплечьем, и резким толчком, словно рычагом, сломал клинок противника. Обломок зазвенел, упав на каменный пол.
 – Все, Конрад, все, – проговорил Фредерик. – Признай свою вину, и я не стану тебя убивать. Ты проиграл – Божий суд свершился.
 Конрад вновь заиграл желваками. Фредерик терпеливо ждал его ответа.
 – Хорошо, – тихо заговорил Северный Судья, – я скажу...
 Тут он со страшной силой ударил молодого человека остатком меча. Фредерик успел выставить блок, но был опрокинут на спину и, вскакивая обратно на ноги, потерял несколько секунд, которых Конраду хватило, чтоб подлететь к благородным лордам и, выхватив из них Судью Гитбора, приставить острый обломок к горлу старика.
 – О, нет, – вырвалось у Фредерика: с некоторых пор он ненавидел ситуации с заложниками.
 – Да, вот так-то, мальчик, – прошипел Конрад. – Если мне дадут спокойно убраться из дворца и из города, старому хрычу ничего не будет. Если нет – я прирежу его, как свинью! Клянусь, я...
 Он не договорил, потому что сэр Гитбор молниеносно вскинул руку, и его поднятый вверх большой палец с противным чавкающим звуком вонзился не хуже ножа в междуглазье Северного Судьи. Смерть от такого удара почти всегда мгновенна, и Конрад, чуть слышно охнув, рухнул на пол, зияя черной дыркой в переносице. На каменные плиты тут же набежала кровь.
 – Во-от, – невозмутимо протянул Южный Судья, вытирая окровавленный палец о полу своей просторной туники.
 – Сэр Гитбор! – полувозмущенно-полуизумленно выдохнул Фредерик.
 – Простите, молодой человек, но когда мне держат сталь у горла, я сам не свой, – прокряхтел старик. – Я понимаю, что убить его должны были вы, но сами поймите: ситуация зашла в тупик.
 Фредерику ничего не оставалось, как развести руками.
 – Прием «палец-нож», – пробормотал Элиас Крунос, машинально пытаясь повторить движение руки Судьи Гитбора. – Забытый древний прием...
 – Ну не такой и забытый, – важно отозвался Южный Судья.
 – Да уж, – буркнул Фредерик, обходя вокруг простертого тела Северного Судьи. – Мертв... Мертвее не бывает...
 – Молодой человек, все ваши обвинения на его счет тем самым подтверждаются, – заметил лорд Гитбор.
 Западный Судья обернулся к Королю:
 – Ваше Величество желает судиться со мной так, как судился Конрад?
 Аллар, только оправившийся от обморока, вновь закатил глаза и обмяк в кресле.
 Фредерик тем временем поднял свой складной арбалет и брошенный Конрадом. Свой белый приладил обратно на предплечье, а коричневый Северного Судьи протянул Элиасу со словами:
 – Держи. Это тебе за храбрость.

 19

 Фредерик сидел на троне. Печальный и рассеянный. Печальный, потому что после всех прошедших событий радоваться было нечему, рассеянный, потому что он никак не ожидал, что с отречением Аллара придется стать Королем. Благородное собрание единогласно выбрало его. Он отказывался как мог:
 – Меня готовили не в Короли, а в Судьи!
 – Тем более, Король-Судья – прекрасное сочетание. Ты будешь справедливым Королем, – говорил молодому человеку лорд Гитбор. – Ну не мне же на старости лет править Королевством, в самом деле. Я ведь все больше сплю – готовлюсь уснуть навечно. – И он смеялся дребезжащим смехом. – К тому же пропавшее завещание Короля Доната делало вашего покойного отца государем. Значит, после смерти Судьи Гарета вы, юноша, стали законным Королем. А ваш кузен Аллар попросту узурпировал власть двадцать пять лет назад.
 – Иногда мне хочется, чтоб этого завещания в самом деле не было, – бурчал Западный Судья.
 А завещание нашли – Конрад, видимо, не думал о том, что его планы провалятся. Бумага была обнаружена в шкатулке для бумаг в покоях Северного Судьи в Белом Замке. Ее попросту вскрыли ножом. Фредерик даже поморщился, когда ему об этом доложили, и подумал: «Как в дурном сне все».
 Фредерик вздыхал, стоя на Королевском балконе, когда Аллар, поддерживаемый двумя гвардейцами, объявлял об отречении народу; вздыхал, когда Верховный герольд тут же представил его людям как нового Короля, и объявил наконец-таки волю давно умершего Доната; вздыхал, когда в Церемониальном зале провели Малую Коронацию (Большую необходимо было готовить несколько месяцев): торжественно возложили на голову золотой с изумрудами венец, покрыли плечи белой мантией, вручили королевские меч и жезл. Вздыхал, первый раз сев на трон, когда представители всех сословий присягали ему в верности.
 Отрекшийся Король был посажен под домашний арест на своей половине. Его судьбу должен был решить Суд Судей. Но сперва надо было назначить этих самых Судей: Северного, Восточного и Западного. Восточным, как уже решили, должен был стать старший сын покойного Судьи Освальда, Бертрам, пост Северного прочили младшему, семнадцатилетнему Клименту, а вот вопрос о Западном округе оставался открытым. Королевский дом был исчерпан: у старого Гитбора не было наследника – у него была дочь, толстая румяная дама Ида. Конрад же вообще не был женат. Ходили слухи, что есть где-то его незаконнорожденный сын, но это были всего лишь слухи, к тому же этому бастарду ничего не полагалось после козней его отца. А на севере тем временем бароны-горцы сеяли смуту. И последнее было плодом трудов Конрада...
 Все нужно было решить и поскорей...
 А Фредерик тосковал – Кора исчезла.
 Он видел ее сразу, как вышел после поединка с Конрадом в сопровождении лордов из Зала Решений. Не успел и рта открыть, как герольды объявили всем ожидавшим окончания заседания, что сэр Фредерик теперь Король. Рыжеволосая красавица с удивлением глянула на него, низко поклонилась вместе со всеми и потерялась в толпе придворных. Фредерик приказал Элиасу разыскать ее, но девушки нигде не было. Она не вернулась на половину Королевы, не видели ее ни в парке, ни в конюшнях, нигде... Просто исчезла...
 «Глупая, глупая, – думал Фредерик, – решила, что теперь она мне не пара». Он плотней запахнул плащ из серебристых волчьих шкур – в Тронном зале было прохладно. Лучше было бы провести время где-нибудь в гимнастическом зале, фехтуя или подтягиваясь. Но он уже не Судья – он Король, а у Короля свои обязанности. «От которых зажирею, как Аллар в свое время», – подумал Фредерик...
 Он вызвал к себе маршала и капитана Барта вместе с Элиасом, которому теперь все прочили большое будущее.
 – Меня волнует ситуация в Северном округе, – сказал Фредерик, когда они устроились за столом заседаний. – Какие оттуда приходят известия?
 – Северные бароны решили объединить дружины и идти на Белый Город, – начал докладывать маршал. – По моим сведениям, это около полутора тысяч воинов-горцев. Треть из них – конники, остальные – пешие и стрелки.
 – Кто возглавил это войско?
 – Некто Тимбер.
 – Тимбер... А дальше?
 – Тимбер – незаконнорожденный сын Судьи Конрада. У него нет другого имени.
 – Как-то быстро он нашелся, – пробормотал Фредерик. – То никто ничего не знал, то вдруг раз – и он появился и уже при собственном войске. Не кажется вам это подозрительным, господа?
 – Одно из двух, – подал голос капитан Барт, – либо кто-то из баронов знал о нем раньше и тщательно скрывал, либо знать выбрала кого-то для роли бастарда, чтобы было кому возглавить тех, кто решил мстить за своего сюзерена.
 – Да уж, но, учитывая то, что при выигрыше партии бастард становится Королем, любой барон пожелал бы оказаться ублюдком, я не думаю, что они кого-то выбрали – они бы при этом неслабо передрались бы, а не объединились. Поэтому, мне кажется, правильным будет первый вариант: бастард был и есть, и Конрад не от всех его прятал, – сказал Фредерик. – Что ж, вот его-то я понимаю и не считаю изменником, в отличие от господ баронов.
 – Это почему же? – нахмурил мохнатые брови маршал.
 – Он хочет мстить за отца, как и я в свое время, – ответил молодой человек. – Похоже, круг замкнулся...
 – Что же нам делать, Ваше Величество? – спросил маршал. – Северяне ведь выступили к столице. Не послать ли войско им навстречу?
 – Ни в коем случае, – отвечал Фредерик, слегка поморщившись при обращении «Ваше Величество». – Я не хочу развязывать в государстве гражданскую войну. От вас понадобится только одно: мобилизовать войска и быть при полной готовности. Устраивать резню я не позволю – северяне такие же мои подданные, как и вы все.
 Тут он встал, прошелся вдоль стола, продолжая говорить:
 – Я соберу своих лучших людей – они помогут там, где нужны зоркие глаза, внимательные уши и неслышная походка. Мы организуем масштабный контроль за действиями бунтовщиков – нам будет известен каждый их шаг, каждый их план. И еще: я хочу, чтобы земли, по которым пройдут мятежные отряды, были безлюдны.
 – То есть? – не понял маршал.
 – То есть на их марше все деревни и города должны оказаться покинутыми. Также следует послать главарям бунтовщиков сообщение, что в случае, если они будут грабить покинутые селения, я приравняю их к обычным бандитам и поступлю с ними соответственно. Люди же, которым придется сниматься с мест, получат компенсацию из моей собственной казны...
 Тут же поскакали гонцы в Северный округ и объявляли в каждом селе, хуторе и городе, что были на пути мятежных отрядов, шедших к столице:
 – Снимайтесь с мест! Заколачивайте дома! Идите на юг к Белому Городу! Не бойтесь оставлять жилье – вся ваша собственность и вы сами под защитой Короля! Каждое семейство по прибытии в лагерь беженцев получит крышу над головой, пропитание и по три золотые монеты на каждого члена семьи. И после возвращения домой вас ожидает компенсация за возможный ущерб, причиненный мятежниками. Благодарите нового Короля Фредерика – он заботится о своих подданных и не хочет братоубийственной войны!
 И потянулись караваны беженцев с севера к Белому Городу. Конечно, без радости покидали люди свои селения, но понимали, что так уберегутся они от возможной войны. У южных стен столицы ожидал их палаточный город с походными кухнями. Кто-то из беженцев разместился там, кого-то приняли в самой столице: Фредерик распорядился, чтобы знать предоставила людям часть покоев в своих особняках. Даже в Королевском дворце несколько нижних залов приспособили для беженцев – там установили кровати, полотняные перегородки. Одно было хорошо – людей в северных землях и так проживало немного, а снялись с мест лишь те, по чьей земле предположительно должны были пройти отряды бунтовщиков. Поэтому недостатка в жилье и провизии, находясь в столице, беженцы не испытывали.
 Фредерик тем временем созвал всех тех, кто числился в его команде Западного Судьи, и каждому поручил особое задание: одни должны были внедриться в армию бастарда Тимбера, чтобы начать убеждать людей в неправильности их мятежа, другие – рассредоточиться по покинутой территории, чтобы препятствовать грабежам и мародерству, третьих Фредерик разослал во все остальные округа Королевства, чтобы сообщить о происходящем и чтобы местные бароны собрали свои дружины и были наготове, если понадобится их помощь.
 – Вот он, клич Судьи, – говорил Фредерик. – Только не против преступности, а против гражданской войны.
 Это его сильно огорчало, потому как себя он считал отчасти виновным в происходившем. «Не вороши я прошлое – ничего бы не случилось», – так думал молодой Король. Он ходил с мрачным, озабоченным видом по дворцу, спускался к беженцам, интересовался их делами, давал советы людям, что работали с прибывавшими, принимал новые решения, чтобы улучшить жизнь людей, покинувших родину; часто его видели и в палаточном лагере. И потихоньку понеслась весть по Королевству, что новый правитель, бывший Судья Фредерик, заботлив к подданным и щедр.
 – Вы начинаете неплохо, юноша, – говорил Фредерику старик Гитбор.
 – Поверьте, могло бы быть лучше, – хмуро отвечал молодой человек, – если бы ничего вообще не менялось: Аллар был бы Королем, я – Судьей, Конрад был бы жив, а про Тимбера никто не слыхал бы.
 А еще – Кора была бы с ним. Но этого Фредерик никому не говорил, кроме Элиаса. Потому что именно юному гвардейцу поручил он начать поиски девушки.
 – Я бы сам искал, но, как видишь, на мне теперь ответственность за целое государство, – говорил он Элиасу. – Так что вся надежда в этом деле на тебе, братец. Найди ее – нам хотя бы сказать друг другу пару слов.
 – Ты не женился на ней раньше, потому что знал, кто ее отец? – спросил юноша.
 Фредерик покачал головой.
 – Это причиняло мне боль, но и только. Я не предлагал Коре быть моей женой, потому что боялся, что ее отец использует ее против меня. Так, как он использовал Марту. Я был Судьей – Судье не полагается привязываться к кому-нибудь. Знаешь ведь историю моего отца. Кстати, и старика Гитбора один раз подцепили на тот же крючок: захватив в заложники его дочь Иду, преступный клан Крюков вынудил Южного Судью отпустить из тюрьмы главаря кланщиков. Освальду в этом плане посчастливилось. Конрад же вообще не заводил семью. – Тут он вздохнул. – А до поры я считал его своим отцом и думал, что он любит меня как сына.
 – Слишком много печальных историй в твоей жизни, – заметил Элиас.
 – Будет и еще одна, если ты не найдешь Кору, – отвечал Фредерик, в который раз вздыхая. – Так что постарайся. Я теперь Король – мне нужна Королева. – Тут он улыбнулся, даже мечтательно, что для его в последнее время нахмуренного лица было необычно. – Она будет прекрасна в короне с изумрудами, похожими на ее глаза. Постарайся, братец, наша страна заслуживает прекраснейшей женщины в Королевы.
 Ну, насчет прекраснейшей – тут Элиас бы поспорил, у него на это было свое мнение. Особенно после того, как в Королевский дворец по распоряжению Фредерика прибыла наконец Марта. Прибыла, правда, не одна, а с малышкой Агатой. Но Агата, только выпрыгнув из повозки, тут же прилепилась к Фредерику, что вышел их встречать, и Элиас мог поговорить с девушкой.
 – Здравствуй, – краснея, сказал он. – Рад тебя видеть.
 – Здравствуй, – отвечала Марта, чуть улыбаясь.
 В то утро Элиас позабыл про все Королевство с его проблемами. Он увел черноволосую Марту в зимний сад, где журчал фонтан и душисто пахли роскошные южные цветы. Фредерик с тоской смотрел им вслед, а жестокая, как все пятилетние дети, Агата немилосердно дергала его за руку, требуя, чтобы он немедленно показал ей ее комнату...
 День спустя Король Фредерик перед благородными лордами посвятил Марту в дамы, что было равнозначно рыцарскому званию для мужчины, и объявил, что просит ее руки для сэра Элиаса Круноса.
 – Ты не против? – спросил он перед церемонией у девушки.
 – О, сэр, вы слишком добры ко мне, – отвечала она.
 – После всего, что ты для меня сделала, это – самое малое, что я могу сделать для тебя. Только скажи, по душе ли тебе Элиас? Если нет – проси все, что хочешь, я постараюсь исполнить твои желания.
 Марта лишь покачала головой, и в ее бездонных глазах заколыхалась влажная печаль:
 – Но себя-то вы мне не отдадите.
 Фредерика такие слова обескуражили.
 – Прости, – начал он, – я всегда чувствовал, что ты не просто предана мне, но... я не могу того же сказать о своих чувствах к тебе. Мне жаль...
 – О чем вы жалеете, сэр? – остановила его Марта. – О том, что любите другую? Не надо об этом жалеть. Я вот жалею, что не вижу даму Кору рядом с вами, и вы из-за этого так печальны.
 – Не будем о ней. Сейчас речь о тебе. Хочешь ли ты стать женой Элиаса? Я не успокоюсь, пока не устрою твою судьбу. Он, по всему видно, неравнодушен к тебе. К тому же, право, он не хуже меня, а где-то и лучше. – Тут Фредерик улыбнулся. – И выше, и сильнее.
 – Не расхваливайте его, сэр, я сама вижу, что он весь из достоинств. – Марта чуть слышно вздохнула. – Я согласна на замужество с Элиасом, но только при одном условии.
 – При каком же?
 Она вдруг положила руки ему на плечи, заглянула прямо в глаза, заворожив бездной своих очей.
 – Поцелуйте меня... Один только раз. А потом скажите, что отдаете меня другому.
 Фредерик вспомнил в этот момент, что он все-таки был Судьей, решительно закрыл глаза, чтобы не поддаться чарам влажных черных глаз, и коротко поцеловал девушку в губы. «Так лучше для нее, – думал он. – Так лучше... С Элиасом она будет счастлива». Открыв глаза, он решительно взял Марту за руку и ввел в Зал Решений, где и провел церемонию посвящения, а потом, после радостного «да» Элиаса, объявил:
 – Да будет так. Отныне вы – жених и невеста и будете обручены по обычаю через год в главном соборе Белого Города. – И он соединил руки молодых людей.
 Элиас восторженно поцеловал Марте руки, потом обнял и жарко прильнул к ее губам. Девушка же, отвечая на его поцелуй, не сводила глаз с Фредерика. Но тот лишь улыбался, не размыкая губ...
 – Я уезжаю, – объявил Элиас Марте вечером того дня, когда Фредерик поручил ему искать Кору. – Не скучай без меня.
 Она отложила белую сорочку, у которой только что вышивала ворот, встала, подошла к жениху.
 – Куда ты едешь?
 – Прости – не могу сказать. Надеюсь лишь, что это ненадолго. – Элиас взял руки девушки в свои, любуясь ее лицом и уложенными в причудливую прическу смоляными косами. – Какая же ты красавица!
 За эти слова получил по поцелую в щеки. Марта улыбалась, думая: «Он добрый и нежный. Он любит меня. Он должен быть счастлив, и тут я должна постараться»...

 20

 По Восточному тракту, вдоль полей, занесенных снегом, во весь опор скакал всадник. Его огромный вороной жеребец храпел и вскидывал головой, отбрасывая могучими копытами комья земли. От разгоряченных лоснящихся боков валил пар. Всадник, укутанный в плащ из серебристых волчьих шкур, казался ребенком на этом скакуне-демоне, но было видно, что рука его тверда и легко управляет лошадью.
 Он ехал по землям покойного Эдвара Бейза и остановился у сгоревшей усадьбы, где его жеребца взял под уздцы вышедший из развалин человек.
 – Привет, Элиас, – сказал Фредерик, опуская шарф, закрывавший лицо до самых глаз. – Что скажешь?
 Элиас, снял меховую шапку, поклонился и произнес:
 – Надо бы спешиться и отдохнуть – судя по всему, ты скакал без передышки.
 – Ничего, Крошка отличный конь – под стать мне. – Фредерик усмехнулся и потрепал вороного, что нетерпеливо крутился на месте, по крутой шее. – Ну где ты ее видел? – В его голосе было нетерпение.
 – Не я видел. Крестьяне из соседней деревни заметили позавчера одинокого всадника, – отвечал Элиас. – Я проверил – она ночевала здесь, в развалинах поместья, вон там и кострище есть... Я как узнал – сразу послал тебе голубем письмо.
 – Откуда ты взял, что это была она?
 Элиас, улыбаясь, протянул ему несколько огненно-рыжих волос.
 – Вот. Она причесывалась, а волосы из расчески бросила в снег.
 Фредерик кивнул:
 – Ты меня приятно удивляешь, братец. И где она теперь?
 – Уехала.
 – Черт, я и сам вижу, что здесь ее нет. Куда?!
 – Вроде дальше на восток.
 – Вроде или точно?! – Тут голос Фредерика стал раздраженным. – Черт дери! Я бросил свое Королевство и три дня не слазил с седла, чтоб услышать твое «вроде»?! Почему сам не разобрался?!
 Он пришпорил Крошку, и тот вынес его из черных развалин поместья на заснеженный пустырь. Элиас побежал следом.
 Фредерик пристально смотрел на восток, припоминая местность.
 – Там за лесом – река Лилина, широкая и глубокая. Эта дорога ведет на маленький рыбацкий хутор, а за речкой – приграничные поля, а дальше – Царство Броков... Неужели она решила податься туда?
 – Что ей делать у соседей?
 На это Фредерик не ответил. Он ударил Крошку пятками в бока, и тот, заржав, вновь сорвался с места, чтоб нести всадника к лесу. Элиас поспешно сел на своего серого и поскакал за Королем.
 – Черт! – вновь услыхал юноша. – Следы снегом занесло – ничего не разобрать!
 «Зачастил он чертыхаться», – подумал Элиас.
 Лес пересекли за какие-то полчаса, но лошадь юного гвардейца была отдохнувшей и сытой, а вот вороной Фредерика покрылся пеной, что вылетала из его раздувавшихся ноздрей, и храпел.
 Перед ними раскинулось серое широкое полотно реки. Другой берег был еле виден – он почти сливался с низкими свинцовыми тучами на горизонте. Фредерик без лишних разговоров указал рукой на маленькую лодку, что скользила по волнам где-то на середине реки:
 – Она! Это она – я знаю.
 Он сделал глубокий вдох, еще один и еще. Элиас припомнил истории про то, что Судьи владеют секретом голоса, способного разноситься на милю вокруг, и подумал, что сейчас посчастливится это услышать.
 – Ко-ора-а! – Такого вопля здешняя местность еще не слыхала.
 Его услыхали – в лодке подхватилась, взметнулась тонкая фигура, и ветер внезапно растрепал огненные волосы, которые теперь и Элиас увидел.
 – Вернись! Кора!
 Фредерик в отчаянии сбросил плащ, начал лихорадочно расстегивать куртку и пояс.
 – Ты с ума сошел! – воскликнул Элиас. – Вода ледяная!
 – Ты лед видишь? Нет. Значит, вполне можно плыть, – отвечал Фредерик.
 Он уже сбросил и рубашку, и сапоги, оставшись в одних штанах. Кожа его тут же стала «гусиной». Элиас загородил Фредерику дорогу:
 – Нет! Твоя жизнь принадлежит теперь всему государству!
 – Прочь! – С таким возгласом молодой человек просто отшвырнул гвардейца и кинулся в серую воду.
 Плавать он умел не хуже рыбы. Но в январской воде плавать пока не приходилось. Холод сперва обжег тело, потом постепенно начал вытягивать тепло, сковывая движения. «Гребок, еще гребок», – командовал сам себе Фредерик, заставляя руки и ноги работать как механизм, в постоянном ритме. Перед собой он видел лишь корму лодки, которая понемногу, но приближалась, метр за метром.
 Гребок, еще... Голове стало дурно, сердце сжал холод, немело тело... Где-то сзади на берегу метался в поисках лодки Элиас... Корма все ближе... И зеленые глаза смотрят на него... В ушах зазвенело...
 Вода захлестнула Фредерика с головой, приведя в чувство. Он услышал крик Коры – она звала его, тянула ему руку. А его руки не слушались – занемели, опустились.
 Утонуть? После всего – просто взять и утонуть?! Судья Фредерик, не шути...
 Гребок, еще гребок – быстро, мощно работают руки... Вот она, корма. Схватиться, подтянуться – легче не бывает...
 Кора обхватила его, мокрого, посиневшего, холодного, как ледышка. Откуда-то взялись силы – втащила Фредерика в лодку, укрыла своим плащом, начала лихорадочно растирать.
 – Я з-за т-тобой, – борясь с ознобом, сообщил Фредерик. – З-зачем удрала?
 – Ты ненормальный! – ответила Кора, чуть не плача.
 – Р-раньше т-тебе это нравилось... П-пойдешь за меня?
 – Что? – не поняла девушка.
 – Замуж за меня пойдешь?
 – Нет, ты точно ненормальный. – Она не выдержала – разрыдалась.
 – Это можно расценивать как согласие? – спросил Фредерик.
 – Нет-нет, – замотала головой Кора. – Ну как ты себе это представляешь? Я еще могла бы стать женой Западного Судьи, хотя и это казалось маловероятным, но женой Короля... Это невозможно.
 – Да почему же?! – чуть ли не возмущенно воскликнул молодой человек. – Король может выбирать себе жену по нраву.
 – Но не из таких низов, как преступный мир. Фред, я не пара Главе Королевского дома.
 – Прежде всего ты внучка почтенного сэра Эдвара Бейза, законная наследница его титула и поместья...
 Кора вновь покачала головой:
 – Прежде всего я – дочь Филиппа Кругляша. И отец мой не осужден и не казнен только потому, что ты был милостив и отправил его в изгнание. И поместья у меня нет – люди моего отца сожгли его, и деда моего убили.
 – Пусть так, но никто ведь об этом не знает и не узнает.
 – Может и не узнает, а может наоборот. Что ты будешь делать, когда все откроется? Как станут о тебе говорить: как о Короле, что взял в жены дочь отщепенца, дочь убийцы, вора и грабителя, дочь того, за кем числятся все смертные грехи? Разве может Король так делать? Разве может он бросать тень на Королевский дом и все Королевство?
 Фредерик молчал. Его уже не трясло – он просто застыл, уразумев вдруг, почему Кора ему отказывает.
 – Только не говори, что ради меня ты откажешься от трона, – поспешила сказать девушка. – Я не могу требовать от тебя такого и не выйду за тебя замуж, если ты это сделаешь, потому что всю жизнь потом буду обвинять себя в том, что лишила родину правителя. Ты нужен государству, Фред. И жена тебе нужна другая, с незапятнанной репутацией, без темного прошлого, которое в любой момент может ударить в спину... Вот почему я решила уехать. И не прощалась, чтобы тебе не пришлось меня уговаривать. Не пристало Королю уговаривать дочь преступника.
 Она отвернулась, чтоб вытереть глаза и вздохнуть поглубже – ей не хотелось больше плакать, а слезы подступали и готовились брызнуть вновь. Взяв себя в руки, твердо сказала:
 – Фред, нам не быть вместе. Будет лучше, если мы простимся и забудем друг друга.
 Кора вдруг поймала себя на том, что боится глянуть на Фредерика. А ведь нужно. И она подняла на него глаза... Молодой человек не смотрел на нее. Он растерянно наблюдал, как плещется вода за бортом.
 Это напугало Кору.
 – Не бойся, топиться я не собираюсь, – предупредил он ее мысли. – Ты твердо все решила?
 – Я решила это еще тогда, когда тебя объявили новым Королем, – чуть дрогнувшим голосом ответила Кора.
 Фредерик внезапно посмотрел ей прямо в глаза – словно клинком пронзил:
 – Значит, получается, я гнал коня через полстраны, искал твои следы и, черт меня дери, плыл за этой лодкой в ледяной воде только затем, чтоб услышать твое «нет»?! Для Короля это так же недопустимо, как и взять в жены дочь преступника!
 Кора молчала: она не знала, принимать ли это как упрек или как начало уговоров.
 – Ты оскорбила меня, – вдруг сказал Фредерик. – Прощай.
 Тут же, не дожидаясь ответа, легко прыгнул с лодки обратно в воду.
 – Нет! Фредерик! – вскричала Кора.
 Он вынырнул, мотнул головой и быстро, не оборачиваясь, поплыл обратно.
 – Надменный дурак, – прошептала девушка. – Только доплыви, сделай мне напоследок приятное.
 Фредерик греб, как одержимый. Он действительно сильно оскорбился, и разъяренность по этому поводу помогала, как ни странно, плыть к берегу быстрее, чем он плыл к лодке.
 Его встретил Элиас.
 – Ты ненормальный, – сообщил он Фредерику, набросив на его скрюченные от холода плечи плащ из волчьих шкур.
 – Вы что, сговорились? – злобно стуча зубами, осведомился тот. – Разведи костер хоть, а то мне жена и вовсе не понадобится.
 Элиас хмыкнул, оценив шутку.
 Через пару минут два бравых парня грелись в выкопанной в снегу яме у пылавшего костра. Фредерик перестукивал зубами и уныло смотрел на другой берег реки. Элиас деликатно помалкивал.
 – Она отказала, – буркнул вдруг Фредерик.
 – Что?
 – Отказала, прокинула меня, дала от ворот поворот! – раздраженно выдал он все известные ему синонимы.
 – Как так? Я не понимаю. В чем причина ее бегства?
 Фредерик лишь пожал плечами.
 – Тут и понимать нечего. Она не хочет быть Королевой. Как чувствовал – не будет мне добра от Короны. Коре был по душе Судья Фредерик, а Король Фредерик – это для нее слишком тяжелый подарок. Хотя подарок ли... Вот у тебя с Мартой как?
 Элиас слегка порозовел: он вспомнил, как черноволосая красотка жарко поцеловала его на прощание и прошептала нежным голоском «до встречи, женишок».
 – Вижу, что нормально, – наблюдая за юношей, буркнул Фредерик. – Черт, я начинаю тебе завидовать.
 Юноша опять отметил, что это было по меньшей мере четвертое «черт».
 – Что у тебя в сумке? – спросил Фредерик.
 Элиас вместо ответа достал кольцо копченой колбасы и буханку хлеба. У Короля глаза блеснули голодными огнями, и юноша отдал ему всю еду.
 – Я голоден, как волк, – объяснил Фредерик ту поспешность, с которой вонзил зубы в мясо.
 – Я удивляюсь твоим возможностям, – повел разговор Элиас, пытаясь отвлечь его от мрачных мыслей. – Три дня скакать без еды, сна и простого отдыха!
 – Не забывай – я все-таки Судья, – отвечал Фредерик. – Меня многому научили. Тело – всего лишь вместилище души, и не оно должно командовать, а дух, что живет в нем. Я могу несколько дней даже не замечать голода и жажды, обходиться без сна, если необходимо. И не думай, что я один такой выдающийся – каждый Судья умеет это и некоторые их помощники.
 – И сэр Гитбор? – Тут Элиас невольно улыбнулся, вспомнив объемное брюшко и сонные глазки Южного Судьи.
 Фредерик покачал головой:
 – Ему сейчас это незачем. А если понадобится – он все сможет. Ты забыл, кто прикончил Конрада?
 – Но ведь ты тоже мог его убить, а не стал.
 – Конрад слишком много значил для меня – я не хотел его смерти на самом деле. Справедливость – она того требовала. И тут Гитбор сделал все за меня. Видно судьба так распорядилась. – Тут он вздохнул прерывисто и даже перестал жевать. – А мне теперь что делать? Что толку с моих способностей теперь. – Фредерик опять глянул на реку: лодка уже достигла противоположного берега, правда из-за мглы, что висела в воздухе, тяжело было что-либо рассмотреть четко. – Я бросил все дела, все Королевство, чтобы просто предложить ей стать моей женой...
 Элиас затряс головой:
 – Но все-таки как она объяснила свой отказ? Неужели так и сказала: я не хочу? Ведь до этого она была очень даже не против. Почему ж так все изменилось? Ведь она бежит от тебя как от огня, скрывается, словно чего-то боится.
 – Боится, именно так. Боится навредить мне. Ее отец – преступник. А род будущей Королевы по обычаю не обязательно должен быть знатен и богат, но благочестив, благополучен, уважаем. – Фредерик вновь вздохнул. – Филипп все-таки отомстил мне. Кора действительно не может быть моей женой теперь, когда я стал Королем. Королевский дом безупречен. Конрад и так уже бросил тень на него, которую пришлось смыть его кровью. И я не могу пойти против Закона, я ведь еще и Судья – я сам защищаю Закон. – Тут он обхватил голову руками, словно боялся, что она расколется. – Как я устал от всего этого...
 – И что будет с ней? – Элиас кивнул на реку, которая отделяла теперь от них Кору.
 – Я не знаю, что она конкретно задумала. Одно ясно: решила уехать подальше от меня – на другой берег, в другое государство. – Фредерик криво усмехнулся. – Если бы я мог – отправился бы с ней, бросил бы все к чертям, но сейчас это невозможно.
 Подул сильный порывистый ветер, и молодые люди плотней укутались в плащи. Элиас, видя, что Фредерик уничтожил колбасу и хлеб и вновь приуныл, протянул ему фляжку с крепким вином. Тут Король-Судья даже улыбнулся:
 – С этого и надо было начинать, братец.
 От вина на его бледное исхудавшее лицо вернулся румянец.
 – На коней, малыш Элиас, и поедем! – уже бодрей сказал Фредерик и свистом подозвал вороного.
 – Как? – удивился юноша. – Я думал, мы переночуем где-нибудь в деревне – надо бы отдохнуть. Ты сам говорил, что не спал все дни, что скакал сюда. К тому же вид у тебя, мягко говоря, не очень...
 – Ты обо мне заботишься? – изумился Фредерик и расхохотался. – Ты слишком мало меня знаешь, чтобы так со мной поступать! Шевелись-ка, братец – у нас впереди обратный путь и, возможно, война.

 21

 До Белого Города оставалось пару часов быстрой езды, когда из придорожного леса наперерез путникам вылетел конный отряд вооруженных людей. Их предводитель в высоком сияющем в лучах зимнего солнца шлеме замахал своим штандартом, призывая Фредерика и Элиаса остановиться.
 – Северяне, – сказал Фредерик. – Они уже так близко от столицы. Смотри – из-за леса дым поднимается – они подожгли деревню. Видимо, это часть авангарда армии Тимбера.
 – Что нам делать? – спросил Элиас.
 – Шпорить коней. Едем во весь опор через поле – так короче. Тем более что от дороги они нас отрезали.
 Его вороной легко перепрыгнул терновники, что росли у дороги, и, расправив хвост, помчался по заснеженной равнине. Элиас повернул своего следом.
 – Стойте! Будем стрелять! – закричали им.
 Отряд мгновенно перестроился и пустился в погоню. Над головами Фредерика и Элиаса весело свистнули стрелы. Фредерик пару из них отбил боевым браслетом, а юный гвардеец лишь вжал голову в плечи и начал просить небо, чтоб в него не попали.
 Они довольно легко отрывались от преследователей – те были в тяжелой броне и при полном вооружении: копья, мечи, луки, – поэтому их кони скакали медленнее. Фредерик, чтобы помочь Крошке, бросил свой меховой плащ. Элиас также отшвырнул мешки с продуктами и запасной одеждой. Лошадям это прибавило прыти.
 Все бы ничего, но ехать по полю – совсем не то, что по дороге. На дороге кроты не роют норы, а вот в поле зимой встречаются нарытые еще с лета или осени коварные ямки. В одну из таких и угодила передняя нога могучего Крошки. С диким ржанием он рухнул, перевернулся через голову и упал на спину, взметнув тучу снега и мерзлой земли. Фредерик успел кое-как среагировать: вовремя отпустил поводья и вынул ноги из стремян, поэтому при первом же толчке вылетел из седла далеко вперед и покатился по насту. Элиас натянул свои поводья.
 – Что стоишь?! – взревел Фредерик, поднявшись и стряхнув снег с волос и лица. – Скачи дальше!
 – Я тебя не оставлю! Бери моего коня!
 – Они тебя убьют, дурак!
 – А тебя?
 Крошка сломал ногу и жалобно ржал, пытаясь подняться. Фредерик раздраженно бросил юноше свой рожок:
 – Скачи и труби в него – это сигнал тревоги. Тебя услышат из Белого Города – вышлют подмогу. Приведешь их ко мне. Скачи же!
 – То же самое можешь сделать и ты! – Тут Элиас вспомнил, что надо сказать. – Я не брошу вас, Ваше Величество!
 – Ты один не выстоишь против них! А я смогу! Отдай мне свой арбалет и скачи – твой Король тебе приказывает!
 Элиас кинул взгляд на преследователей – они угрожающе приближались. Еще пару секунд сомнений – и юноша бросил Фредерику арбалет, пришпорил коня и понесся дальше, изо всех сил дуя в рог.
 Король-Судья быстро закрепил оружие на левую руку. Следующее, что он сделал – это коротким взмахом кинжала перерезал беспомощному Крошке шейную артерию. Вороной захрипел, дернул ногами – кровь широкой струей полилась из раны на снег – потом затих. «Прости, дружище», – шепнул Фредерик и сжал кулаки – арбалеты, раскрывшись, отозвались веселыми щелчками.
 Пару десятков метров отделяли его от всадников.
 Фредерик в один миг оценил ситуацию и направил арбалеты на нападавших.
 – Если не остановитесь – вы трупы! – предупредил он.
 Ответом ему послужил дружный смех. Конечно, их ведь было восемнадцать хорошо вооруженных всадников, могучих и крепких воинов с северных гор. Одни усы – гордость каждого горца – чего стоили.
 – Лучше сдавайся или сам умрешь! – крикнул Фредерику тот, что летел на него первым с копьем наперевес.
 Молодой человек пожал плечами и начал стрелять. Болты один за другим вылетали из арбалетов и достигали цели. Он бил наверняка, целя в шею или глаз. За пару секунд из восемнадцати нападавших осталось шесть всадников и двенадцать лошадей, потерявших своих седоков. Причем шестеро оставшихся заметно сбавили скорость и остановили коней в нескольких метрах от Фредерика.
 – Оружие Судьи! – воскликнул один из них, указывая на болт в горле одного из убитых. – Кто ты такой?
 – Догадайся! – Фредерик выхватил из-за спины свой меч, и он тонко зазвенел в его руках. – Последний раз предупреждаю – убирайтесь отсюда!
 Их предводитель коротко взмахнул мечом:
 – Захватим его, ребята! Это Судья Фредерик! Якобы наш Король! Тимбер будет рад такой добыче!
 – Дураки! – обозвал их Фредерик.
 Он отбросил пустые арбалеты, и нападавшие подумали, что опасаться уже нечего, поэтому ринулись вперед, наставив на молодого человека копья.
 – Черта с два! – С таким возгласом Фредерик резво подпрыгнул – копья скользнули под него, вспорошив снег, – едва приземлившись на их перекрестье, он вновь, как пружина, взмыл вверх, ловко кувыркаясь в воздухе и сверкая белым лезвием меча, и оказался на коне за спиной одного из копейщиков.
 Одним точным движением он сломал воину его крепкую мускулистую шею, сбросил тело вниз и натянул поводья испуганно заржавшей лошади, поворачивая ее против остальных.
 – Черта с два вам меня взять! – провозгласил он и ринулся в бой, устрашающе свистнув мечом.
 Четверо из пяти дружно развернули коней и помчались от него подальше с той же скоростью, с которой преследовали, если не быстрее.
 – А вы что же? – осведомился Фредерик у предводителя беглецов, что пожелал остаться. – Не последуете за своими молодцами, барон Хоклер?
 Тот вздрогнул, услыхав свое имя, и сделал угрожающее движение мечом.
 – Я буду драться с вами, сэр Фредерик. Вы убили моих людей и заставили других испугаться вас! Тем самым вы оскорбили меня!
 – Я бы советовал вам тоже испугаться, – невозмутимо отвечал молодой человек. – Потому что для меня вы всего-навсего бунтовщик и изменник. К тому же пожарище за лесом наверняка дело ваших рук. Стало быть, вы еще грабитель и поджигатель, а возможно, и убийца мирных поселян. Я не прав?
 Вместо ответа барон обрушил на него несколько сокрушительных ударов своего тяжелого двуручного клинка. Фредерик вместо того, чтобы их отбить, легко увернулся и, откинувшись в седле, коротким взмахом меча перерезал подпругу у седла противника, и Хоклер рухнул наземь, загремев доспехами. Он быстро перевернулся, чтобы подхватить выпавший из руки меч, но на его лезвии уже стояла нога Короля-Судьи.
 – Не глупите, барон, я и так вас убью, – сказал ему сверху Фредерик. – Вы до сих пор живы лишь потому, что мне нужно передать сообщение Тимберу. – Тут он поднял взгляд от Хоклера к лесу.
 Барон воспользовался этим и нанес ему резкий удар вытянутыми вперед пальцами под дых. Фредерик молча поймал его руку, поджал губы и сузил глаза – лицо его стало от этого хищным и жестоким.
 – А это, чтобы поубавить вам прыть, – сказал он и одним движением сломал Хоклеру сразу все пальцы на руке – те только хрупнули.
 Северянин не издал ни звука – лишь губу закусил.
 – Садитесь на коня и спешите к бастарду, – говорил Фредерик. – Скажите ему и всем остальным: пусть возвращаются в родные дома. Король Фредерик не хочет крови своих подданных. Я хочу мира и спокойной жизни для всех. Если Тимбер считает себя достойным короны, он должен думать и хотеть так же. Пусть явится ко мне без опасения быть схваченным, и мы один на один выясним отношения. Скажите ему, что не стоит ради этого начинать гражданскую войну... И не волнуйтесь – ваши пальцы быстро заживут – я ломал их аккуратно...
 Хоклер, стараясь не тревожить больную кисть, сел на лошадь. Это было трудно сделать, тем более что на ней уже не было седла, и Фредерик помог ему, заставив коня стать на колени.
 – А мой меч? – угрюмо спросил барон.
 – Нет, – коротко ответил молодой человек и, подняв клинок Хоклера, переломил его о колено. – Вы теперь на заметке у Судьи, и ваше наказание всего лишь отложено.
 Северянин скрипнул зубами и пришпорил коня.
 Фредерик проводил его взглядом, спрятал свой меч в ножны, подобрал арбалеты и приладил их на предплечья, взял также брошенный бароном штандарт, оседлал свою лошадь и направил ее в сторону леса – он желал увидеть, что стало с деревней...
 Поваленный частокол, сорванные с петель ворота, почерневшие сожженные избы с зияющими окнами, пустые хлева и гумна – вот что увидел Фредерик, гарцуя по улочке, изрытой копытами лошадей. И еще – убитые. Трое мертвых крестьян при въезде в деревню – их застрелили из луков. Еще один повис на частоколе, что опоясывал село, – из его спины торчал дротик, и кровь залила черные бревна загороди. Дальше попалась женщина с разрубленной головой – она лежала поперек улицы, раскинув руки, а рядом сидел, скрючившись на корточках, ребенок лет пяти. Он не плакал – уже выплакался – и пустыми, широко открытыми глазами посмотрел на Фредерика. У Короля зашевелились волосы на затылке от этого взгляда. Откуда-то появилась чумазая девочка-подросток, стрельнула в молодого человека испуганными глазами, схватила малыша и исчезла вместе с ним среди развалин.
 Он услышал крики, поспешил туда – у одного из обвалившихся домов бесновался человек. Он пытался кинуться в избу, над обгорелыми бревнами которой еще курился дым, но его удерживали односельчане.
 – Дети! – кричал он с надрывом. – Дети мои! Женушка моя!
 Завидев Фредерика, двое мужчин выскочили вперед с вилами, намереваясь напасть на него. Фредерик показал им свою Судейскую печатку, и они опустили оружие. Король спешился, подошел к крестьянам.
 – Что с ним?
 – Его жена и дети не успели выскочить, – отвечали на его вопрос. – Крыша обрушилась – их завалило. А он, похоже, помешался.
 – Достаньте их, достаньте, – уже тихо скулил крестьянин, повиснув в руках тех, кто его сдерживал.
 Фредерик пожал плечами и ступил на черное от копоти крыльцо:
 – Не дело оставлять их под обломками. Может, кто выжил.
 Он легко разворотил груду покрытых пеплом обломков, пробрался в то помещение, что когда-то было просторной горницей. Искал недолго: отвалив в сторону обрушившиеся доски потолка, увидел крестьянскую кровать. На ней, на лоскутном прожженном покрывале – полусгоревший женский труп. Она лежала на животе, обугленные руки закрывали голову. Она что-то прятала, что-то укрывала собой...
 У Фредерика комок подступил к горлу. Собрав все свое хладнокровие, он осторожно переложил тело женщины на пол и откинул покрывало... И подумал, что умирает...
 Два малыша-близнеца клубком скрючились на кровати, обхватив друг друга пухлыми ручонками. Светлые головки были похожи на золотистые луковки. Огонь не тронул их – мама уберегла. Казалось, они уснули, приоткрыв маленькие ротики. Только белые губы и лица указывали на то, что им уже не проснуться – малыши задохнулись.
 Подкосились ноги – пришлось ухватиться за спинку кровати. Перед глазами все закружилось, а в ушах противно зазвенела слабость: он видел много смертей, он сам убивал, но смерть детей – это было то самое, что он считал недопустимым и самым ужасным на свете.
 – Просто надо отдохнуть, – уговаривал Фредерик свое тело, которое было готово рухнуть в обморок. – Еще немного – и я отдохну... Кровать и сон – скоро все это будет...
 Он справился с приступом слабости, взял близнецов на руки. Головки-луковки бессильно стукнули его в ключицы, а мягкие детские волосы защекотали шею – и вновь заболело где-то в груди. Фредерик почувствовал, что плачет: глаза защипало, и по щекам скатились слезы. Он не плакал уже лет двадцать...
 Сдерживая прерывистый вздох, он вынес малышей на улицу, где его встретили скорбным воем крестьянки. Кто-то постелил грубый шерстяной плащ на снег, и Фредерик опустил на него детей, вытер со лба капли холодного пота.
 – Там осталось тело матери, – сказал он глухим голосом. – Кто-нибудь заберите ее...
 Сам без сил опустился прямо в сугроб – ноги совсем не держали.
 Где-то за деревней послышался его собственный рожок, и в село на горячих серых лошадях влетели добрых три десятка королевских гвардейцев. Впереди несся Элиас на взмыленном коне, за ним – капитан Барт.
 – Мне повезло! – крикнул Элиас еще издали. – Мой отец и солдаты патрулировали в пригороде и услыхали мой рог.
 Кроме солдат прискакали мастер Линар и Марк. Доктор тут же кинулся к сидевшему в сугробе Королю и внезапно остановился, тихо спросил:
 – Сэр, как вы?
 – Я в порядке, просто устал, – отмахнулся Фредерик. – Займитесь лучше поселянами – здесь, судя по всему, есть раненые.
 Мастер Линар нерешительно переступил с ноги на ногу, странно глядя на Короля-Судью. Фредерик вопросительно поднял брови, кинул взгляд на Элиаса и остальных – те смотрели точно так же.
 – Я просто устал, – уже с раздражением произнес молодой человек. – Все, что мне нужно – это добраться до постели и поспать... Эй, кто тут староста на деревне?
 Из небольшой толпы собравшихся крестьян выступил коренастый веснушчатый парень с угрюмым широким лицом.
 – Староста убитый. Я его сын.
 – Я приказываю вам собрать все самое необходимое и перебираться в Белый Город. Детей и женщин отправим сейчас же – каждый гвардеец может взять кого-нибудь к себе на седло. – Потом Фредерик оборотился к спешившемуся сэру Барту и тихо, чтоб не слышали поселяне, зашипел: – Как получилось, что отряды бунтовщиков оказались в восточном лесу?! Мы ведь ждали их с севера.
 – Они, видимо, решили взять город в кольцо, – отвечал капитан.
 – Что значит «видимо»?! – еще яростней зашипел Король. – Почему в мое отсутствие все вышло из-под контроля?! А может, вы того и хотите, чтоб северяне обложили столицу?! Да, меня не было пять дней... Но разве это значит, что за пять дней ничего не должно произойти?! Черт побери! Где ваша инициатива?! – В сердцах пнул ногой сугроб, вновь подошел к крестьянам, бросил им под ноги штандарт барона Хоклера. – Вот знамя того, кто разорил вашу деревню. И это моя, лично моя заслуга! – Он вдруг пошатнулся, прижал ладонь ко лбу. – Коня мне – едем в город!
 Марк подвел ему своего скакуна, придержал стремя.
 – Если позволите, сэр, я сяду сзади, – сказал он.
 – Я в состоянии держаться в седле самостоятельно! – огрызнулся Фредерик и дал коню шпоры.
 В Королевском дворце он без промедления отправился в свои покои. Шагал по коридорам быстро, чтобы вновь не пошатнуться. Элиас и Линар едва поспевали за ним. Капитана и Марка он отослал следить за построением укреплений у городских стен.
 Его встретил Манф, который открыл было рот для приветствия, но так ничего и не сказал, уставившись на Фредерика тем же непонятным взглядом.
 – Да что с вами такое, – сердито буркнул молодой человек, но тут увидел свое отражение в высоком зеркале и все понял.
 Выглядел он, конечно, так, как выглядит не спавший примерно шесть дней, скакавший все это время на лошади, мало евший и пивший, то есть ужасно: небритый с темными кругами под красными глазами, с посеревшим исхудавшим лицом. Но было еще кое-что. В его коротких взъерошенных темных волосах была щедрая проседь. И сам себе теперь Фредерик казался постаревшим лет на двадцать. Теперь он понял, почему взвыли крестьянки, когда он вышел с мертвыми детьми из сгоревшего дома, почему Линар и остальные так смотрели... Его вновь повело в сторону, и Манф вовремя обхватил Короля рукой за плечи.
 – Вам нужно умыться и поесть, сэр.
 Фредерик мотнул поседевшей головой:
 – Постель, Манф, вот что мне нужнее.
 Камердинер без лишних слов провел его в спальню, уложил на кровать прямо в одежде.
 Как только голова Фредерика коснулась прохладной шелковой подушки, он тут же провалился в тяжелый беспробудный сон.
 Манф же аккуратно расстегнул ему пояс, развязал шнурки куртки и рубашки, открыв горло и грудь, снял боевые браслеты и арбалеты с рук, потом достал свой тонкий кинжал. Линар, вошедший в спальню, стал свидетелем того, как Манф невозмутимо распорол сапоги Короля и таким образом снял их. Дыхание Фредерика тем временем стало ровнее, нахмуренный лоб разгладился, и лицо посветлело.
 – Элиас говорит: он пять дней как в седле, без сна и отдыха, – заметил доктор.
 – Поседел он явно не от этого, – буркнул Манф.
 Линар пощупал пульс у спящего, приложил ухо его груди.
 – Сердце колотится, что заячий хвост, – пробормотал он. – Удивительно, что оно вообще столько выдержало... Не отходите от постели, Манф, следите за его дыханием. Король крайне истощен как телом, так и духом.
 Камердинер кивнул. Линар вышел в гостиную и »смотрелся в поисках Элиаса – тот как сквозь землю провалился. Негромкое посапывание указало на его местонахождение – юноша спал, откинувшись в кресле у камина. «Тоже умаялся», – подумал доктор, подойдя и щупая его лоб. Гвардеец выглядел не в пример лучше Фредерика: румяный, глубоко и спокойно дышавший.
 – Тут мне волноваться нечего, – буркнул Линар.

 22

 Лодочник помог Коре уложить и увязать вещи на небольшие санки, принял из ее рук монеты, хитро глянул и сказал:
 – Могу перевести обратно. Вас там вроде дожидаются, – и он указал на другой берег Лилины, где мигал огонек костра.
 Девушка покачала головой. Лодочник продолжил:
 – Эх, дама, когда мужчина кидается за вами в ледяную воду, это что-нибудь да значит.
 – Я тебя нанимала для того, чтоб переплыть реку, а не за тем, чтоб слушать твои уговоры, – оборвала она его. – Скажи лучше, где тут поблизости деревня.
 – Пройдете немного вниз по течению, наткнетесь на тропу, что ведет в лес. По ней до деревни и дойдете. Вот вам снегоступы – сугробы нынче богато наметало... Может, все-таки чего передать на тот берег?
 Кора лишь нахмурилась, и перевозчик, пожав плечами, толкнул свою лодку от берега, запрыгнул в нее и сел на весла. Девушка же плотнее замотала шарф на лице и шее, оставив открытыми лишь глаза, нацепила на ноги снегоступы, впряглась в санки и потопала вдоль реки вниз по течению.
 Как и говорил лодочник, скоро ее путь пересекла хорошо утоптанная тропинка. Видимо, по ней часто ходили к реке. Дорожка через каких-то полчаса привела Кору к небольшой деревушке за покосившимся частоколом.
 – Отлично, – сказала девушка сама себе. – Каким бы захудалым ни было это селение, за звонкую монету я найду здесь все, что мне нужно.
 А денег она взяла с собой предостаточно. Тем более что вчера еще и своего коня продала – переправить его через Лилину было невозможно. Теперь в этой деревушке она планировала переночевать, приобрести какую-никакую лошадь и ехать дальше...
 «Дальше, – думала она, уже сидя у печки в доме местного старосты. – Что дальше? Куда мне деваться?»
 Хозяйка бегала от печи к столу, выставляя на него разную деревенскую снедь: яичницу, кашу в горшке, пузырящиеся шкварки на огромной сковородке. Из подполья выудила два оплетенных кувшина с вином.
 – Далеко ль до Брокии? – спросила Кора старосту, что деловито набивал табачком свою вишневую трубку.
 – День пути, если пешком. Верхом, конечно, быстрее.
 – А лошадь у кого купить можно?
 – У меня и можно. – Староста улыбнулся в густую пшеничную бороду – день обещал быть удачным.
 Кора приуныла, когда хозяин показал ей ее будущего скакуна: мохнатую низкорослую темно-коричневую лошадку-толстушку. Звали ее Пава.
 – Она бегать хоть умеет? – поинтересовалась девушка.
 – Не так быстро, как длинноногие знатные скакуны, но зато она неутомима, – нахваливал староста, похлопывая Паву по широкому крупу. – А смирная какая! Просто ангел, а не лошадь.
 То, что смирная, он не врал – Пава меланхолично сжевала свой овес и ухом не вела. За неимением ничего другого Кора, тяжко вздохнув, заплатила за мохноногую лошадку три золотых. Цена была назначена довольно высокая, но выбора не было. Либо Пава – либо топать пешком до границы, а там неизвестно, удастся ли купить коня.
 Хозяйка позвала их ужинать. Кроме нее, ее мужа Коры за стол сели и дети хозяев: двое старших сыновей (рослые парни восемнадцати и пятнадцати лет) и две младших девочки (десяти и восьми лет), все были румяными, белесыми и широколицыми – старосту. Семейство выглядело счастливым. Младшая с тугими косичками и круглыми голубыми глазами, видимо, являлась любимицей отца. Он усадил девочку к себе на колени и подкладывал лучшие куски на ее тарелку. Кора невольно вспомнила своего отца, и ей взгрустнулось.
 – Ешьте, ешьте, – приговаривала хозяйка. – Постелим вам на печке – там тепло и сенник мягкий. А утром после завтрака и ехать дальше можно.
 Кора согласно закивала. Ей было приятно, что ей уделяют столько внимания, хоть она и заплатила за это деньги.
 Лежа вечером на мягком душистом сеннике и слыша, как посапывают хозяйские дети, которым постелили на полу, она вдруг остро почувствовала, насколько одинока. Будет ли у нее когда-нибудь уютный и просторный дом? И муж, и дети...
 «Как все странно получилось... Может, даже глупо», – думала девушка.
 Ее вновь понесло в воспоминания...
 Их первый танец, первый поцелуй, первая ночь... Он ошарашил ее, постучав далеко за полночь в окно, тем более что это был третий этаж. Когда она открыла, легко спрыгнул на паркет с охапкой белых сонных роз. Ошеломленная девушка не знала, что делать. Он же закружил ее по комнате, напевая что-то нежное, усадил на кровать и положил цветы на ее колени. Сам наклонился и шепнул в ухо «я люблю тебя», поцеловал и так же быстро взлетел на подоконник, намереваясь оттуда прыгнуть на ветви раскидистого клена, что рос под окном.
 – Постой! – обрела она наконец голос. – Ты ничего больше не скажешь?
 Фредерик обернулся, чуть наклонив голову, подошел и сел рядом. Кора почувствовала, как его руки обвились вокруг ее талии, а губы коснулись волос. Он зашептал:
 – Скажу, многое... Ты как восходящее солнце, твои волосы – шелковое пламя, что греет душу, а глаза – притягательней морских глубин... Я никогда ни к кому ничего подобного не испытывал. Но разве имеет значение то, что было раньше. Я теперь весь лишь в этом миге, рядом с тобой. – Он нашел ее губы и поцеловал. – А ты? Ты что скажешь?
 – Что мне сказать, кроме того, что я сама тебя выбрала, – улыбнулась Кора и доверчиво прижалась к нему.
 – И ты не пожалеешь. – Фредерик крепко обнял ее.
 Он был нежен и ласков в эту первую ночь. Да и в последующие тоже. Приходя тем же путем, обязательно приносил какие-нибудь цветы и изящные подарки, а лицо его светилось счастьем. И Кора была на вершине блаженства: она любила, ее любили – казалось, больше ничего не было нужно. А потом все резко изменилось...
 Кора уткнулась лицом в подушку, набитую чабрецом. До сих пор воспоминание о той последней ночи причиняло ей сильную боль...
 – Что ты еще скрываешь? Что скрываешь, кроме того, что ты дочь убийцы моего отца?! – Эти слова ножами вонзались в нее.
 Откуда он узнал? Какое это имело значение? Он – Судья, ему положено все знать.
 – Зачем ты здесь? Все это смахивает на заговор против меня! Говори! Я заставлю тебя говорить!
 Она не оправдывалась – просто сидела, зажав уши ладонями. Он грубо оторвал ее руки от головы и затряс за плечи, цедя сквозь зубы «говори!» Их глаза на какое-то мгновение встретились, и он отшатнулся, отпустил ее, отвернулся к окну.
 – Все, что я могла сказать, уже сказано. Теми ночами, что мы провели вместе. И ни слова лжи не было. С моим отцом я не имею ничего общего... Если тебе мало моей любви... – Тут она вздохнула и не стала больше ничего говорить.
 – С твоим отцом у тебя есть общее – кровь, а со мной отныне не может быть ничего. Прощай... Я тебя не знаю...
 И он надолго пропал. Изредка Кора видела его на королевских приемах и то мельком: он переговаривал с нужными ему людьми и исчезал, не удостаивая ее даже взглядом. И так два года. Они были для девушки сплошной зимой. Много красавцев-придворных пытались за ней ухаживать. Но Кора ни к кому не была благосклонна. Даже ее подруги указывали ей на это, говоря, что самое главное – удачно выйти замуж.
 – А как ты можешь выйти замуж, когда с первого же слова отшиваешь потенциального жениха.
 – Просто я не хочу замуж, – отмахивалась Кора.
 Нет, конечно же, она лгала. Просто каждую ночь видела во сне улыбку Фредерика, его серые глаза, которые становились бархатными и теплыми при взгляде на нее, и губы Коры вспоминали его жаркие поцелуи. Сколько слез пролилось в эти ночи...
 И вот наконец-то мосты восстановлены. Два зимних года позади, она мечтала о нем, она доказала Фредерику, что любит его и ради него готова на все. Ах, как же это было трудно. Но он оценил, он вдруг признался, что ни на миг не переставал ее любить, что думал лишь о ней и что его ночи и дни в эти два года были такими же печальными... И вот уже один шаг до того, чтобы стать его женой, его единственной навечно...
 Но теперь Фредерик казался ей стоящим на вершине высочайшей горы в мире, а она сама – у ее подножия. И не было возможности, чтобы подняться к нему. А он, разве мог он спуститься к ней, бросив на произвол судьбы целое государство?
 «Я сама, сама отказалась, – прошептала девушка в душистую подушку. – И всегда надо об этом помнить. И надо постараться забыть о нем и обо всем, что было, и побыстрей».
 С такими мыслями Кора задремала лишь под утро. Вскоре проснулись хозяева; зашумел, зашевелился дом старосты. К девушке на печь заглянула старшая девочка:
 – Завтракать пожалуйте.
 Завтрак был не менее сытным, чем ужин. После староста проводил ее на конюшню, где ждала накормленная, оседланная и навьюченная Пава. Здесь же был и младший сын хозяина. Он держал под уздцы похожего на Паву низкорослого мохнатого коника.
 – Грег покажет вам дорогу, – сообщил староста. – К тому же здесь не всегда безопасно ездить одному.
 Кора скептически глянула на подростка. Он ей не особо понравился – низколобый, насупившийся. Правда, он выглядел старше своих пятнадцати лет: широкоплечий крепыш с большими руками.
 – Тогда поехали, – пожала плечами девушка – она хотела отправиться пораньше, чтобы не привлекать внимания целой деревни.
 По улице рысили молча, также молчали на заснеженной дороге, и лишь когда въехали в лес, Грег нарушил молчание:
 – Вы ведь из большого города?
 Кора кивнула, чуть улыбнувшись.
 – А может, из самой столицы? – продолжил, оживляясь, мальчик.
 – Как ты угадал? – Она решила быть снисходительной к его любопытству.
 Грег приосанился – ему понравилась собственная догадливость.
 – Ну такие красивые дамы, наверно, только в Белом Городе, – ответил он, широко улыбаясь Коре белозубым ртом.
 Девушку он даже развеселил этим комплиментом.
 – А зачем вам в Брокию? – совсем осмелел Грег.
 – Тебе не говорили, что ты чересчур любопытен? – Это должно было слегка осадить мальчика.
 – А я спрашиваю не из любопытства, – сказал он. – Мне просто интересно, куда я с вами попаду.
 – Со мной? – удивилась Кора. – Ты всего лишь проводишь меня до границы.
 Грег пожал плечами.
 – Вообще-то я собирался попроситься к вам в услужение, благородная дама, – сообщил он. – Но если вы против, я прямо сейчас отправлюсь домой. – И он уже готов был поворотить коня назад.
 – Что за шутки?!
 – Но вы ведь не станете возвращаться со мной в поселок, чтобы сообщить отцу о том, что я вас бросил на полпути, – лукаво заметил Грег. – А я ему скажу, что вы отказались от моих услуг проводника.
 Кора внимательно посмотрела на его ставшее хитрым лицо.
 – Чего ты хочешь, плут?
 – Только одного – всюду следовать за вами, дама, – склонив голову, объявил Грег.
 – Отправляйся прямо сейчас к отцу и ври ему все, что хочешь, – заявила девушка, решительно пришпорив Паву – та ответила недовольным фырканьем, но шагу все-таки прибавила. – Я тебе не нянька.
 – О, нет! – Грег понял, что его неумелый шантаж не пройдет, схватил лошадь Коры за поводья. – Я вас просто умоляю: позвольте мне стать вашим слугою. Жизнь для меня – тоска сплошная. Мой отец полагается лишь на старшего сына, а меня держит за пустое место... Да я просто не должен был родиться в семье рыбака – я ненавижу ловить рыбу, и есть ее тоже не люблю!..
 – Скажи, пожалуйста, какой повод, чтоб сменить обстановку... Ты начал с вранья, мальчик, а мне такой слуга не надобен.
 – Простите! Простите! Я никогда больше не стану вас обманывать!
 – С какой стати мне тебе верить? – Кора придержала лошадь и вдруг подумала, что становится похожей на Фредерика с этим его вечным недоверием, и заставила себя смягчиться, видя неподдельное отчаяние на лице Грега. – Ладно, я дам тебе шанс. Но только один.
 – Вы не пожалеете, – уже преданно глядя ей в глаза, сказал Грег.
 – Для начала проведи меня все-таки до границы, – усмехнулась Кора.
 После этого разговора даже их тихоходные лошадки как-то быстрее потрусили по дороге. К полудню впереди показалась крепость.
 – Это пограничный форт Дубовый, госпожа, – сказал Грег. – Я многих там знаю – часто ездил с отцом продавать рыбу. Если желаете, найду приличное жилье, где можно будет отдохнуть и подкрепиться.
 Кора согласно кивнула. Ей, правда, не столько хотелось отдохнуть и поесть, сколько сменить лошадь.
 Тяжелые дубовые ворота форта гостеприимно распахнулись перед ними. Внутри оказалось обычное поселение с двумя перекрещивающимися улицами, образованными одноэтажными бревенчатыми домиками, похожими друг на друга мощными стенами, узкими окнами и маленькими огородами. Отдельно стояли конюшни и хлева для скота. Хозяйство здесь было практически общее.
 К Коре и Грегу подошел один из привратников, высокий плотный стражник в темных доспехах из плотной кожи и круглом шлеме.
 – Добрый день вам, – поспешила сказать девушка, ослепительно улыбаясь.
 Стражник кивнул, и взгляд его, сперва суровый, заметно потеплел – не часто в их местах появлялись такие дамы и улыбались ему. Для большего эффекта Кора откинула назад капюшон, демонстрируя свою роскошную гриву.
 – Красавица с огненными волосами и изумрудными глазами, – вдруг сказал стражник. – Благородная дама, вас ожидают.
 Грег вопросительно посмотрел на девушку. Но и у нее на лице было лишь недоумение, смешанное с тревогой. Неужели Фредерик решил не оставлять ее в покое? Если так, то, может быть, стоит передумать?.. Эта мысль показалась Коре не такой уж лишенной смысла. И щеки, и уши ее внезапно загорелись: может быть, еще не все потеряно. Право, если он решил настоять на ее возвращении, она вернется.
 Тем временем стражник, почтительно склонившись, указал на ближайший дом, отличный от остальных большими размерами и высоким крыльцом.
 – Пройдите в дом коменданта – там все узнаете.
 Кора спешилась, бросила поводья Грегу и поспешила на крыльцо. Хоть расстались они с Фредериком на ссоре, ей не терпелось его вновь увидеть.
 Какой же шок она испытала, увидав в просторной горнице своего отца, Филиппа-Кругляша.
 – Здравствуй, дочка, – широко улыбаясь, встал он из-за стола.
 Кора поспешила отступить назад к двери, но там уже стоял Брайн, который погасил свет в ее глазах, опустив на голову девушке свой увесистый кулак...
 – Ну же, открывай глазки, красавица. – Эти слова были первыми, что она услыхала, придя в себя. – Брайн, ты болван – так ее звезданул. Узнает ли она меня после твоего тумака?
 Кора открыла-таки глаза. Голова сильно болела, и где-то над виском горячо пульсировала шишка. Руки девушки были крепко связаны за спиной за запястья и локти, а рот замотан плотным кляпом. Ни двигаться, ни говорить – лишь смотреть. Зрелище было нехорошим.
 Над ней склонился Филипп. Он брызгал Коре в лицо холодной водой, больно пощупал шишку. Девушка замычала от этого.
 – Тихо, до свадьбы заживет, – заметил Филипп и расхохотался. – Ха-ха, если она вообще будет!
 Кора, изловчившись, лягнула его своим изящным сапогом. Злость в ней кипела – что было, то было.
 – Нет, Брайн, слабовато ты ее ударил. Надо добавить. – И Филипп уже от всей своей души отвесил девушке пару звонких, хлестких пощечин – Кора хрипло зарычала.
 – Догадайся, зачем ты мне? – наклонившись к ней, зловеще прошипел Кругляш. – Думаешь, посчитаться с тобой хочу? Да, конечно, не без этого. Но мне важней не с тобой свести счеты. – Тут он обернулся к Брайну, который сидел за столом. – Что, дружище, возьмем Судью Фреда за яйца?
 Брайн ответил хохотом.
 – Он ведь на дух не переносит дел с заложниками, – заметил Филипп.
 Девушка вдруг вспомнила слова Фредерика о том, что, узнав, что Кора значит для него, Филипп не преминет этим воспользоваться и ничто его не остановит. Вот оно, случилось именно то, чего Западный Судья всегда боялся...

 23

 Фредерик стоял у высокого стрельчатого окна, скрестив руки за спиной, и всматривался в белые от снега крыши домов, что теснились у подножия Королевского холма, на котором располагался теперь уже его дворец. Столица еще спала, а он уже выспался, принял ванну, облачился в мягкую чистую одежду и плотно позавтракал. Теперь ощущал, как разливалось по всем жилам тепло, обещая новые силы и энергию. Все это было нужно для сегодняшнего выезда. Лишь на душе не было покоя. Перед глазами вставали то зеленые глаза Коры, полные слез, то кровь на изрытом копытами снегу, то золотистые головки-луковки задохнувшихся близнецов... Он гнал эти видения, что преследовали его еще во сне. Но они возвращались, и не помог даже успокоительный травяной настой мастера Линара, который Фредерик утром выпил без обычных своих капризов, чем удивил доктора и Манфа.
 – Ваши доспехи, государь! – торжественно объявил камердинер, выкатывая на середину залы специальные деревянные стойки с развешенными на них латами.
 – Они обязательны? – тускло спросил Фредерик.
 – Вы должны предстать перед войсками во всем своем великолепии, государь! – с тем же пафосом произнес Манф. – Вы глава рыцарства, образец доблести и силы...
 – Знаю, знаю, – поспешил остановить поток его высокопарных речей молодой человек, – благородства и величия Королевского дома... Слышал все это и не раз – Судья Гитбор все это мне сообщил.
 Со вздохом он подошел к доспехам, осмотрел их. Латы были великолепны – серебристые и блестящие. Фредерик взвесил на руке один из наплечников. Он оказался удивительно легким. Спросил:
 – Хоть прочные? Или только красивые?
 – Государь, скажу вам лишь одно: доспехи из того же сплава, что и ваш меч.
 Это было исчерпывающей информацией.
 – Что ж, облачайте меня, – вздохнув, разрешил Фредерик.
 Манф хлопнул в ладоши. В залу вошли двое юношей-оруженосцев. Они ловко одели Короля в одежду из тонкой белой кожи, прочные сапоги со шпорами, затем – в длинную, до колен, кольчугу из мельчайших звеньев (похожая однажды уже спасла Фредерику жизнь) и специальными пряжками начали крепить латы. Гибкий панцирь в виде драконьих крыльев, наплечники, налокотники, боевые браслеты с насечками-драконами, наколенники, поножи. Голову прикрыли кольчужной сеткой, потом торжественно опустили на нее сверкающий открытый шлем в виде драконьей головы.
 Фредерик опробовал, как сгибаются руки, ноги, покрутил шеей. Манф тем временем подтащил с помощью оруженосцев огромное зеркало в дубовой раме и, глядя на Фредерика, даже слезу утер.
 – Государь, вы так величественны, – сказал он. – Позвольте преклонить перед вами колено и присягнуть вам в вечной преданности.
 Фредерик молчал – вид белого блистающего рыцаря в зеркале, каким он теперь явился, надо сказать, его самого впечатлил. «Интересно, что бы Кора сказала, увидав меня таким?» – подумал он и вздохнул. Вздох теперь вырывался сам собой всегда, когда он вспоминал о девушке. «Испугалась бы», – сам ответил на вопрос, обернулся к уже стоявшим на коленях Манфу и оруженосцам.
 – Поднимитесь. Это лишнее.
 Манф протянул ему меч. Оруженосец поспешил закрепить на спине Фредерика привычные ему ножны.
 – Я готов, а как мое воинство? – бодрым голосом спросил Король.
 Воинство ожидало его на площади перед дворцом. Здесь были королевские гвардейцы, отряды лучников, пехотинцев, рыцарей. Всего около пятисот человек, не считая собравшихся зевак. В четыре раза больше воинов располагалось за Белым Городом на пустом зимнем поле. Это прибыли из каждого округа предводители-лорды с ополчением. Они стали лагерем под стенами столицы, ожидая выезда Фредерика.
 Молодому Королю подвел могучего белого жеребца в блистающем снаряжении сэр Элиас Крунос. Поддержал стремя. Оруженосец подал Фредерику его личный штандарт – черное знамя с белым ощерившимся драконом.
 Заиграли боевые трубы, и Король выехал к воинству. Его приветствовали громкими криками и звоном оружия. Осадив горячего коня перед строем, Фредерик поднял руку, призывая к тишине.
 – Воины! Вы видите мое знамя! Дракон всегда был символом справедливости и мудрости. Под этим знаменем мы едем не воевать, не убивать... Против нас собрались наши братья – не враги. Мы не можем лишать их жизни только за то, что алчные, жаждущие власти люди одурманили их головы призрачными идеями. Мы должны вернуть мир на нашу землю, прекратить распри и вражду, которые могут разорвать на куски родину и сделать врагами добрых соседей.
 Его слушали очень внимательно, и когда он остановился, чтобы перевести дух (приходилось ведь почти кричать), то тишины никто не нарушил.
 – Еще раз скажу. Мы едем не на войну – на встречу со своими земляками, которые, по несчастливой случайности, видят в нас врагов. Наша задача – переубедить их в этом. Наше оружие при нас лишь затем, чтобы показать северянам, что мы можем, но не желаем поднимать его против них... Теперь – вперед, и да поможет нам отец небесный!
 Фредерик не любил высокопарных слов. Но когда стал Королем, ему необходимо было уметь произносить речи. «Ораторское искусство часто помогает в управлении государством». – Это он вычитал в письмах своего отца Королю Донату. Вся переписка, перевезенная из Теплого снега, теперь хранилась в кабинете Фредерика в Королевском дворце рядом с найденным завещанием Доната...
 Королевская конница двинулась за Фредериком по главной улице Белого Города, что вела от площади к Северным Воротам. Элиас, Марк и капитан Барт, также в полном рыцарском снаряжении, пристроились за Королем. Фредерик передал юному гвардейцу свой штандарт, и Элиас еще больше расправил свои могучие плечи: это было большой честью – нести знамя государя.
 – Что происходило, пока я отсыпался? – вполголоса задал ему вопрос Фредерик.
 – А? Да, – не сразу сообразил Элиас. – Прибыли войска из всех округов, чтобы поддержать настоящего Короля и тем самым присягнуть на верность.
 – Это я знаю, – отмахнулся Фредерик, а толпа зевак вокруг восторженно возопила: люди подумали, что он их приветствует. – Что-нибудь про Кору?
 – Ничего, – покачал головой Элиас.
 Фредерик вздохнул в который раз.
 – Как Агата? – Тут он чуть улыбнулся, вспомнив, как смешно она хмурит белесые бровки.
 – Она хотела тебя видеть. Но ведь тебе не до этого...
 – Что мой кузен Аллар?
 – Высказывал пожелание присоединится к войску.
 – Он?! Когда он в последний раз верхом ездил – вот вопрос, – усмехнулся Фредерик. – С ним разберемся после Тимбера... Марк!
 Тот подъехал к нему, а Элиас, наоборот, чуть отстал, чтоб не мешать разговору.
 – Что слышно из войска Тимбера?
 – Войско на днях раскололось. Часть воинов отправилась обратно на Север, где, по их словам, они намерены ожидать вашего справедливого решения насчет их судьбы. Они признали вас законным Королем. И это все благодаря вашему замыслу внедрить в ряды бунтовщиков своих людей.
 – Сколько человек теперь у Тимбера?
 – Чуть меньше тысячи – восемь с половиной сотен.
 – Ого, так почти половина образумилась. – Фредерику эта весть понравилась. – Итак, нас будет две с половиной тысячи против восьми сотен с небольшим? По крайней мере, у нас численное превосходство. – И он усмехнулся.
 – Государь, я уверен: стоит вам обратиться к оставшимся бунтовщикам с речью – и они сложат оружие, сдавшись вам на милость, – заметил Марк. – Ведь среди них все еще находятся ваши адепты. В нужный момент они сыграют свою роль.
 – Я не удивлюсь, если их там будет около половины, – вновь усмехнулся Король-Судья. – Кто из лордов возглавляет ополчения?
 – Восточного округа – лорд Климент, младший сын покойного Судьи Освальда, западников собрал под свое знамя верный вам лорд Манфред Лэн, южного – лорд Тайтор Герш, правая рука Южного Судьи. Их люди – отборные бойцы.
 – Замечательно. – Все эти известия больше и больше бодрили Фредерика. – Верные Королевскому дому лорды получат награду, предатели – понесут заслуженное наказание.
 – Это справедливо, – сказал Марк.
 Воинство в сияющих доспехах тем временем прогромыхало по улицам Белого Города и, словно река, вылилось за стены столицы, присоединило к себе армии округов. Их предводители, ожидавшие выезда Короля, тут же склонили перед Фредериком свои знамена, присягая в верности, и под приветственные крики воинов вся почти трехтысячная рать двинулась по северной дороге навстречу мятежным северянам.
 По пути Фредерик выслушал многочисленные отчеты лордов и баронов, донесения разведчиков. Вечером войско расположилось лагерем у кромки леса. Как положено, разбили палатки, расставили дозорных, подтянулись обозы и задымили походные кухни. А в Королевском шатре собрался военный совет.
 – Мы встретим их здесь. Место более чем удобное. – Фредерик энергично тыкал прутиком в разложенную на столе карту. – На правом фланге, на холме – дружина сэра Климента, на левом – лорда Манфреда, сэр Тайтор, ваши конники и стрелки – в резерве. Я буду в центре, в этой небольшой ложбине, вместе с королевским войском и гвардией. Щитоносцев как всегда вперед, лучники и арбалетчики сразу за ними. Северяне окажутся запертыми меж холмами. Закрытое пространство окажет на них угнетающее действие. – Молодой Король постучал прутиком по столу. – У нас численное превосходство, и к месту сражения мы подойдем раньше, займем лучшие позиции и успеем отдохнуть после марша.
 – Так надо сразу и разгромить мятежников. С такими преимуществами мы сметем их в пять секунд, – сказал маршал.
 – Да, и потом на севере затаится тихая ненависть, которая подрастет вместе с детьми погибших мятежников и в один прекрасный день лет через пятнадцать ударит нам в спину, – заметил Фредерик. – Похоже, вы давно не были в битве, маршал, раз решили воевать с соотечественниками. Я же говорил о цели нашего похода. Вы плохо слушали.
 – Простите, государь. – Маршал склонил голову, увидав, как нахмурился Король.
 – Я хочу, чтобы мои слова сразу доходили до тех, кому они адресованы, – стальным голосом добавил Фредерик.
 Маршал склонился еще ниже...
 Утро следующего дня было великолепным и обещало прекрасный день: солнце ярко светило с лазоревого неба, выбивая из ослепительно белых сугробов, покрывавших поля, радужные искры. Морозный воздух бодрил.
 Довольно быстро проснулся лагерь. Повара спешили накормить людей сытной кашей, и через какие полчаса войско было готово к походу. Еще через два часа все заняли позиции на указанной Фредериком местности.
 Король, дав последние указания лордам, отпустил командиров к их дружинам. При нем остались маршал, капитан гвардии, Марк и Элиас. Последний и теперь гордо нес королевский штандарт и выглядел внушительно на своем богатырском сером коне и в сверкающих доспехах гвардейца.
 Прошло несколько минут, и на дороге, ведущей на север, показался всадник. Во весь опор он проскакал до войска и замахал рукой, хрипло крича:
 – Они на подходе!
 Это был разведчик.
 – Марк, сигнал! – сказал Фредерик.
 Над заснеженными полями разнесся звук рога. Войск правого и левого фланга не было видно, но Король был уверен – они за холмами выстроились боевым порядком и ждут следующей команды.
 На дороге появился авангард мятежников – отряд человек в двадцать. Они резко осадили лошадей, увидав впереди, в какой-то полумиле, закованные в сталь отряды, затрубили в свои рожки и поскакали обратно.
 Королевское войско терпеливо ждало, пока подтянутся и выстроятся северяне. Отряды мятежников выглядели довольно потрепанно – недели похода на столицу не дались даром. Тем более что двигались они по обезлюдевшей местности, где почти негде было пополнять запасы провианта и фуража.
 – Жалкое зрелище по сравнению с нашими молодцами, – обратился Фредерик к своим рыцарям. – Я спущусь к ним. – И он тронул поводья. – Барт, Элиас и Марк, вы со мной.
 Он лихо погарцевал по склону холма.
 Им навстречу из рядов северян выехали несколько рыцарей. Явно, что это был Тимбер и бароны, но Фредерик их проигнорировал, остановился, подняв руку, дал знак стоять сопровождавшим.
 – Воины Севера! – заговорил он. – Я, ваш правитель, спрашиваю: зачем вы пришли сюда с оружием?
 Сперва от войска мятежников повеяло тишиной. Простой вопрос не нашел ответа. Затем один из баронов выкрикнул:
 – Ты не король! У нашего ставленника больше прав на престол!
 – По каким же это законам у бастарда больше прав, чем у законнорожденного? – усмехнулся Фредерик.
 Эти слова отозвались неспокойными возгласами среди северян.
 – Впрочем, господин Тимбер, ваш предводитель, меня не сильно волнует, – продолжил Король-Судья. – И даже не вы, господа бароны. Меня больше беспокоит ваша судьба, воины Севера. Я обращаюсь сейчас только к вам, потому что те, кто командует вами, потеряли рассудок.
 По рядам мятежников вновь прокатилось волнение – они заколыхались, угрожающе приблизились к Фредерику.
 – Они привели вас сюда на верную погибель! – объявил Фредерик. – Марк, сигнал!
 Над холмами вновь пронесся звук королевского рожка – тут же их белые вершины ощерились копьями армий. Было видно, как северяне крутили головами, осматриваясь – они оказались окруженными со всех сторон.
 – Черт! Он провел нас! – воскликнул кто-то из баронов. – Это ловушка!
 Мятежники зашумели еще больше. Фредерик поднял руку, призывая к тишине, и воскликнул:
 – Еще один сигнал рога – и войска, верные мне, сметут вас с лица земли! А теперь – тихо! Я буду говорить дальше!
 Все покорно замолчали. Фредерик легким наклоном головы выказал удовлетворение послушанием мятежной армии.
 – Я, ваш правитель, не хочу вашей гибели. У каждого из вас есть семьи, и я не хочу, чтобы женщины Севера стали вдовами, а дети – сиротами. Вы такие же мои подданные, как и те, кто сейчас на этих холмах. Зачем вам сражаться со своими согражданами, своими братьями? Я готов принять вас, как принимает отец неразумных детей обратно в свой дом.
 Тут он поднял руки и освободил голову от шлема, передал его капитану Барту.
 – Вот я перед вами, воины Севера, с непокрытой головой. Мне нужен мир, а не война. Мне нужна ваша преданность, а не ваша кровь...
 По рядам северян прокатился вздох облегчения: люди расслабились – возможная битва их страшила, а их Король вдруг отвратил угрозу схватки одним своим словом.
 – Ура! Ура Королю Фредерику! – раздался средь них одиночный крик.
 Не успел он затихнуть, как его подхватили несколько десятков голосов, и еще, и скоро все в войске Тимбера кричали в полный голос одно: «Ура Королю Фреду!»
 На губах Фредерика играла чуть заметная улыбка – он в который раз был доволен собой. Поднял снова руку и тем самым восстановив тишину, он произнес:
 – Теперь, в знак своей преданности выдайте мне тех, кто подбил вас на мятеж. Они – изменники своей страны, разжигатели внутренней братоубийственной войны – их судьбу будет решать Королевский суд.
 Пятерых баронов и Тимбера тут же окружили их же дружинники. Произошла секундная заварушка, и их быстро разоружили, заставили сойти с коней и подвели к Фредерику. Тот глянул на плененных сверху вниз.
 – Отлично. В мой шатер их.

 24

 Тимбер был высок и широкоплеч, черноволос и темноглаз. Не только Фредерик, но все остальные, кто знал Конрада, отметили про себя, что он очень похож на Северного Судью. «Так же, как я похож на своего отца», – подумал Фредерик, пристально глядя на бастарда. Тот пока еще не произнес ни единого слова, угрюмо смотрел вниз, избегая поднимать глаза на кого бы то ни было. «Плебейское воспитание, – отметил Фредерик. – От Конрада у него лишь внешность».
 – Так я жду объяснений, господа бароны, – громко и требовательно говорил молодой Король. – Какая нелегкая понесла вас воевать со мной? Что за авантюру вы задумали? Посадить на трон бастарда, бывшего мельника? Для чего? Чтобы все соседние государства смеялись над нами и чурались общаться с нами? Выставить на посмешище Королевский дом, принизить статус нашей страны?
 Он внимательней посмотрел на баронов, ожидая ответа: самому молодому из них было уже за сорок. Высокие коренастые мужчины, умудренные жизнью, все с проседью в бородах. И он должен их отчитывать, как набедокуривших молодых шалопаев.
 – Господа, – он понизил голос, – вы молчите... Неужели вам нечего сказать? Неужели вы смотрите на меня как на врага? Неужели вы думаете, что все ваши заслуги перед родиной забыты? Что я готов немилосердно карать вас? Вы и ваши предки всегда были верными вассалами Короны, верными защитниками северных рубежей. И теперь я прошу лишь одного: признайте свою вину, раскайтесь и идите с миром в свои пределы. Вот и все, что я хотел сказать вам здесь, в своем шатре. И я жду вашего ответа.
 Тут самый старший из баронов, сэр Килвар ступил к Королю. Стоявшие за Фредериком капитан Барт и Элиас мгновенно обнажили мечи, опасаясь покушения, но тот остановил их.
 Сэр Килвар преклонил перед Фредериком колено, взял его руку, положил себе на голову и сказал:
 – Мой Король.
 Остальные бароны, включая и сэра Хоклера с перевязанной рукой, также опустились на колени и сказали то же самое, почтительно склонив головы.
 Надо сказать, слова Фредерика произвели на них сильное впечатление – они-то ожидали немедленного и жестокого приговора.
 – Я прощаю вам, господа, измену лично мне, – вновь заговорил Фредерик. – Но кто простит те грабежи и нападения на людей, разорения деревень и городов там, где прошли ваши люди?
 Тут вскинул голову Тимбер:
 – Ничего такого не было! Мы не воевали с мирными людьми!
 – Не было или ты не видел? – обратился к нему Фредерик.
 – Это неправда! – воскликнул бастард, взглянув на баронов, которые теперь вновь молчали. – У нас не было цели разорять чужие дома!
 Тут Фредерик схватил его за ворот куртки, сорвал со своей головы кольчужный капюшон, и все увидали его седые волосы.
 – Тогда скажи мне, откуда взялось это?! – прорычал Король. – Мне двадцать восемь лет, и четыре дня назад мои волосы были так же черны, как твои! Хочешь знать, что я видел? Я видел убитых крестьян, их жен, что лежали, порубленные мечами, я видел детей, задохнувшихся в дыму пожарища... И это было не кошмарное сновидение! Подтвердите, сэр Хоклер!
 Последний лишь ниже опустил голову. Тут Тимбер вырвался из рук Фредерика и обернулся к баронам:
 – Так вы лгали мне... Постоянно! Ежеминутно! Что все в порядке, что мы не встречаем сопротивления, потому что люди за нас!.. И за моей спиной вы и ваши дружинники просто занимались мародерством?!..
 – И теперь нужно держать за это ответ, – заметил Фредерик.
 – Каждый из нас готов предоставить в распоряжение Короля свою казну, – проговорил сэр Килвар, и никто из баронов не возразил – они так и стояли на коленях, склонив головы.
 – Что ж, это приемлемо, – кивнул Фредерик.
 – Нет, постойте! – вскричал Тимбер. – Разве так можно – деньгами откупаться от того зла, что причинили?! Боже, да прикрываясь мною, они занимались обычным грабежом! Они убивали людей!..
 – Это зло посеял твой отец, если он считается твоим отцом, – отрезал Фредерик. – А я только и занимаюсь теперь тем, что выправляю последствия его злодеяний! А ты? Ты ведь явился сюда, чтобы мстить за него. И это снова его же зло. Он позволил тебе родиться бастардом, и рос ты без отца, всеми презираемый, а твоя мать постоянно подвергалась насмешкам, и где был справедливый Судья Конрад? Он сделал лишь одно: сообщил о тебе баронам, чтобы в случае чего они использовали тебя... Ты понадобился Конраду лишь один раз – после его смерти. Будучи живым, он и видеть тебя не хотел. – И Фредерик горько усмехнулся.
 В ответ на эти слова Тимбер кинулся на него. Но Король, опередив бросившихся вперед капитана и Элиаса, встретил его сокрушительным ударом кулака в плечо. Тимбера от этого резко прокрутило вокруг оси, и, вновь оказавшись лицом к Фредерику, он ощутил на своем кадыке острый холод стали.
 – Спокойно, – предупредил Фредерик, на вытянутой руке держа меч.
 Тимбер судорожно сглотнул.
 – У тебя ведь есть мать, – сказал Фредерик. – Она там, далеко, плачет о тебе, ждет тебя. Как думаешь, она сильно расстроится, если ты умрешь?
 Бастард молчал, глядя в сторону. Он лишь поймал себя на том, что действительно сейчас вспомнил о матери. Она ведь осталась совсем одна, если не считать тупого горбуна-работника, который больше походил на домашнюю скотину, чем на человека.
 – Ну, – напомнил о себе Фредерик. – Вот видишь, у тебя есть для чего жить. Зачем же ставить на карту свою жизнь?
 Так как Тимбер все не отвечал, Король-Судья ударил его мечом плашмя по шее, заставив упасть, и молвил сверху:
 – Возвращайся на свою мельницу и больше никогда не забывай о том, что ты мельник. В дела государства тебе не следует вмешиваться.
 И он вернул меч в ножны за спиной.
 Тимбер осмелился взглянуть на Фредерика и встретился взглядом с его глазами, что смотрели как-то полунасмешливо-полусочувственно.
 – Выйдите все – оставьте меня и господина Тимбера одних, – приказал Король.
 – Но государь, – подал голос капитан Барт.
 – Я сказал! – рявкнул Фредерик, и все поспешили выйти.
 Он повернулся к Тимберу, который так и сидел, скрючившись, на земле.
 – Поднимись, юноша, – сказал Фредерик (бастарду было ведь всего 20 лет). – Я скажу тебе то, чего никому еще не говорил.
 Тимбер повиновался.
 – Ты думаешь, когда я увидел смерть Конрада, я возликовал? – начал Фредерик. – Ты думаешь, я хотел его смерти?.. В три года я потерял отца, и мне было мало лет, чтобы понять, как велика эта утрата. В десять лет я похоронил мать. И мне было очень больно, хотя до этого я почти не видел ее, не общался с ней. С пяти лет я жил в замке Конрада. Он заботился, растил, обучал меня всему. Не поверишь, но, кажется, он любил меня. А я любил его. Мы ведь в самом деле были как отец и сын. Я до сих пор спрашиваю себя: неужели он до такой степени мог быть лицемерным... И я не верю этому... Просто потом, когда я вырос, я, видимо, стал сильно напоминать ему своего родного отца – Судью Гарета... Знаешь, каково это – быть преданным своим отцом? Ведь Конрад стал моим отцом, и не знаю, за что он причинил мне такую боль, предав меня... Но я и тогда не хотел его смерти – он сам нашел ее. И, погибнув, он опять сделал мне больно, очень больно – потеряв его, я вновь потерял отца, но теперь я уже все понимал... Я хотел всего лишь справедливости, а не его крови... И скажи мне, Тимбер, кому я должен мстить за все те потери, которыми полна моя жизнь? А ведь это еще не все они... Мне тоже собирать армию и куда-нибудь наступать?
 Бастард молчал – он не ожидал таких откровений.
 – Я говорю тебе все это, потому что вижу в тебе себя, полного жажды справедливой мести. Видишь, к чему она привела – желая отомстить убийце моего отца, я погубил того, кто заменил мне его. И от этого, поверь, моя голова и грудь готовы разорваться. Я никогда не думал, что все так закрутится... Поэтому, возвращайся в свой дом и береги себя и тех, кто тебе близок.
 Не ожидая ответа, Фредерик позвал капитана Барта:
 – Дайте ему коня и провизии на обратную дорогу – он едет домой. Да, и пусть его сопровождают трое конных воинов – для его же безопасности. – Потом вновь глянул на Тимбера: – Что на это скажешь?
 – Я еду домой, – глухо ответил бастард. – Я всего лишь мельник.
 – Объявите войскам мою волю, сэр Барт, – сказал Фредерик. – Мы возвращаемся в Белый Город. Воинство северян должно быть распущено – пусть также отправляются по домам, но на этот раз без грабежей и мародерства – мои люди строго за этим проследят. Пленные бароны едут со мной в столицу – там решим кое-какие вопросы.
 Капитан поклонился и вышел вместе с Тимбером.
 Фредерик, оставшись один, прерывисто вздохнул и провел рукой по лбу. Он устал почти так же, как после той пятидневной беспрерывной скачки. Видимо, девяти часов сна, в который он провалился, едва добравшись до кровати, не хватило – сейчас молодой человек вновь чувствовал противную слабость в теле и легкий звон в ушах. А откровенный разговор с Тимбером испортил ему настроение: вновь заставил вспомнить о прошедших малоприятных событиях. Он ведь умолчал о такой значимой потере, как Кора, но девушка с роскошными огненными косами теперь стояла у него перед глазами, и сердце защемило тоской.
 – Да, слишком много печальных историй в моей жизни, – пробормотал Фредерик те слова, что сказал ему как-то Элиас.
 Тут он заставил себя взбодриться, согнал с лица тревожное облако и вышел из шатра. Войска приветствовали его стройными возгласами и бряцанием оружия – их Король победил, не пролив и капли крови. Такое простым воинам казалось чудом. И Фредерик подумал, что теперь они все готовы идти за ним и в огонь и в воду. Это приподняло ему настроение. «По крайней мере, король из меня пока что неплохой», – сказал он сам себе, садясь на коня, которого ему подвел Элиас.
 Юноша преданно смотрел на Фредерика. То, как он справился с такой огромной проблемой, как угроза гражданской войны, вызвало у Элиаса, как и у всех остальных, благоговейный трепет перед особой Короля. Придержав Фредерику стремя, гвардеец поспешил сесть на своего коня и высоко поднял Королевский штандарт.
 – В столицу, господа, – коротко сказал Фредерик, надел поданный сэром Бартом шлем, и пришпорил коня.
 И к трем часам дня почти все войско снялось с позиций и последовало к Белому Городу, а на следующий день столица встречала Фредерика и его воинов громкими звуками труб и барабанов, ликующими криками, охапками разноцветных лент и бумажных за неимением живых цветов (было всего лишь начало марта-месяца). Горожане щедро сыпали их на головы проезжавших по улицам рыцарей и шедших солдат. Фредерик ехал впереди и принимал на себя первую самую сильную волну ликования: копыта его коня тонули в охапках лент и цветов, встречные девушки хохотушки вплетали в гриву лошади золотистые шнуры, ему самому повязывали на руку свои шарфы и не забывали вспрыгивать на стремя и целовать в щеки, щебеча «Наш Король – самый красивый, самый добрый». Отовсюду неслось «Слава! Слава Королю-миротворцу!»
 На какое-то мгновение Фредерик забыл обо всех неприятностях и бедах – к нему текла волна почитания и любви, и голова кружилась от всех этих глаз, что с обожанием и преданностью смотрели на него, от всех этих возгласов и разноцветного мелькания. «Все это в твою честь, – говорил он сам себе, – в твою честь, Судья Фредерик, Король Фредерик... Ты заслужил это – ты все делал правильно. Твой отец был бы тобой доволен...»
 – Это триумф, мой государь, – услыхал он голос Судьи Гитбора. – Вы превзошли все мои ожидания, молодой человек. Король Донат был сто раз прав, когда препоручил Королевство вашему отцу и его потомкам.
 Южный Судья, оставшийся в столице за главного в отсутствие Короля, выехал навстречу возвратившемуся войску. Он поравнял коня с лошадью Фредерика, и дальше они поехали рядом.
 – Север усмирен, и не пролито ни капли крови – это чудо, которое вы совершили, – говорил сэр Гитбор. – Что может был лучше для Короля, чем вера его народа в него. Вас любят и чтят. Скажу честно – я заметил, что люди сперва настороженно к вам относились, ожидая от нового Короля установления новых порядков... К новому ведь всегда все заранее отрицательно настроены... Но теперь, когда вы принесли мир, от вас примут всё, что угодно. Вы можете этим воспользоваться...
 – Спасибо за совет, Судья Гитбор, – отвечал Фредерик. – У меня есть уже кое-какие соображения.
 – Я не сомневался, – заметил старик, усмехаясь в усы.
 В тот же день, даже не сняв доспехов, Фредерик принялся за дела. В Зале Решений он опять собрал благородных лордов. Война войной – ее остановили, но не закончили – необходимо было разобраться с мятежными баронами. Отпускать их, не покарав, было бы очень опрометчиво. Поэтому казну каждого барона арестовали: в их земли Фредерик приказал разослать помощников королевского казначея, чтобы они от его имени распорядились средствами мятежников, направив их на компенсации пострадавшим от войны и грабежей и на погашение военных расходов, и направить вместе с казначеями в каждый замок офицеров своей гвардии, чтобы те подчинили себе баронские дружины. Теперь они должны были получать жалованье не от своего сюзерена, а из королевской казны.
 – Также, господа бароны, – говорил Фредерик, – я желаю, чтобы ваши сыновья, от семи до пятнадцати лет, прибыли в Королевский замок.
 – Государь, вы берете наших детей в заложники? – дрогнувшим голосом осмелился спросить сэр Кил вар.
 – Думаю, вам будет приятно узнать, что к концу весны я намерен создать рыцарский корпус специально для защиты северных рубежей и поддержания порядка в нем, и ваши сыновья станут первыми офицерами этого подразделения, – отвечал Фредерик. – Здесь они не будут ни в чем нуждаться. Я сам и мои капитаны займутся их воспитанием и обучением. Считайте их не заложниками, а учениками Короля. К тому же в любое время вам будет дозволено видеться с ними.
 Бароны согласно поклонились. Они поняли, что происходит: как Судья Конрад в свое время взрастил в них самих свои идеи, причем так, что даже после его смерти они решили сделать то, что он не успел, так и Фредерик теперь намеревался поступить с их сыновьями. Что ж, это было разумно и хитро со стороны Короля: сделать детей мятежников своими учениками.
 Совет закончился, и Фредерик направился в свои покои, где Манф после попытки торжественно приветствовать своего Короля (эту попытку государь оборвал ворчливым «оставь это герольдам») при помощи оруженосцев снял с него доспехи.
 – Ванну и постель Его Величеству! – распорядился камердинер.
 – Манф, я еще и есть хочу, – заметил Король, потирая немного саднившие от лат плечи.
 – Одно ваше слово, и повара займутся приготовлением торжественного ужина!
 – Тогда я точно умру с голоду, – покачал головой Фредерик. – Неужто для меня не найдется во всем Дворце куска холодной говядины, ломтя хлеба и кувшина с вином?
 Манф понимающе поклонился, и пока государь принимал ванну, в гостиную королевских апартаментов доставили на золотом подносе то, что просил Фредерик.
 – Торжества перенесем на послезавтра, – распоряжался он, макая куски мяса в соль и отправляя их в рот. – Отпраздновать победу необходимо – люди любят праздники... А пока всем нам необходимо отдохнуть. Передайте дворцовому церемониймейстеру мой приказ готовить торжество – он знает, что делать...
 На следующее утро в гостиной, которой начинались королевские покои, за резным столом в кресле с высокой спинкой сидел мастер Линар. Он что-то писал в своих свитках, то и дело покусывая гусиное перо. Рядом стоял, заглядывая в его записи, Элиас, сменивший доспехи гвардейца на зеленый бархатный наряд придворного. Он морщил лоб – видимо, пытался усиленно понять то, что писалось. С другой стороны от Линара была Марта. Девушка с улыбкой посматривала то на своего жениха, то на доктора; также наблюдала за малышкой Агатой, которая, сидя на ковре у камина, рассматривала большую старинную книгу с красочными миниатюрами, любезно предоставленную Манфом.
 – А потом заклепываем и снаружи оставляем шнурок, – проговорил Линар.
 – И что? – спросил Элиас.
 – И все, – в тон ему ответил Линар и покачал головой. – Нет, придется беседовать об этом с Королем.
 В залу из королевской спальни торжественно вплыл Фредериков камердинер.
 – Его величество Король, – объявил он и поклонился бритой головой открытым дверям.
 Фредерик вошел, как всегда, стремительно, поздоровался с поклонившимися ему господами, обратился к гвардейцу:
 – Элиас, что за срочное дело?
 Тот без лишних слов протянул Королю маленький красный деревянный цилиндр размером с мизинец. Это было письмо, и прибыло оно на рассвете с голубиной почтой, и его цвет означал высочайшую важность, поэтому Элиас и спешил с ним.
 – Откуда пришло? – спросил Фредерик, отковыривая запечатанную сургучом пробку.
 – Почтари сказали, что голубь с востока – у него оранжевый шнурок.
 Молодой человек достал крохотную бумажную трубочку, подошел к окну, чтобы развернуть и прочитать послание. Прочитав, нахмурился. В зале была мертвая тишина – все следили за ним и ждали его слов.
 – Манф, легкий завтрак, мою дорожную одежду, снаряжение и меч. Пусть седлают моего лучшего коня.
 Камердинер со слегка удивленным видом послушно поклонился и направился было к выходу, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Но его остановил мастер Линар.
 – Как ваш личный врач, Ваше Величество, смею утверждать, что это невозможно! – заявил он. – Вам необходим отдых и еще раз отдых! Я просто не выпущу вас из Дворца!
 – А как же праздник? – вмешалась Агата. – Мы же Мартой готовились – шили платья, учили танцы и песни. И Дворец уже украшают...
 – Государь, – заговорил и Элиас, – вы не можете просто так все бросить и уехать вновь неизвестно куда – люди этого не поймут.
 И как только Фредерик открыл рот, чтобы ответить на все их слова, они, будто сговорившись, загалдели, наперебой доказывая, как необходимо ему остаться.
 Марта, заметив, что у Фредерика брови сходятся все ближе и ближе, а уши краснеют (так он постепенно выходил из себя), неожиданно громким возгласом заставила всех замолчать. Король бросил на нее благодарный взгляд.
 – Я думаю, у Его Величества есть веские причины, чтобы незамедлительно уехать, – сказала она уже тише своим бархатным голосом. – Но мне кажется, будет неразумно вам, государь, ехать одному. Все мы к вашим услугам, – и успокоительно улыбнувшись, она поклонилась Фредерику.
 Такая ее манера держаться и говорить всегда действовала умиротворяюще на Западного Судью. Точно то же произошло и сейчас. Видимо, за это короткое время Фредерик прикинул кое-что в уме. Поэтому, кивнув, произнес:
 – Конечно, вы мне не дали договорить. Я думаю, вы все, кроме тебя, крошка, – последнее относилось к надувшейся Агате, – поможете мне, так как сложившаяся ситуация требует незамедлительного решения.

 25

 Грег вытер рукавом под носом – вот уже два дня его мучил сильный насморк, от которого не только текло из носу, но еще слезились глаза и противно набухло в переносице. Мальчик пару раз чихнул и принял из рук подошедшего солдата кружку с почти горячим вином. Сидел он на узкой скамье, покрытой стеганным одеялом, у большого очага в казарме Крепости На Холме, что располагалась на самом севере Восточного округа. За окном капало с тающих сосулек, моросил дождь – там было сыро, грязно и неуютно. Куда как лучше сидеть у горящего камина и прогонять весеннюю простуду теплым вином. Оно уже ударило парню в голову, и он почти забыл, зачем сюда приехал.
 – Как дела, сынок? – Рядом присел комендант крепости сэр Матис.
 Грег кивнул в ответ, мол, все хорошо. Матис усмехнулся, видя на лице мальчика блаженную улыбку и осоловелые глаза.
 – Ну-ну, – обратился комендант к солдатам, – смотрите – не споите парня.
 Грег незаметно уснул, поникнув на скамье. Снилось ему многое: и отец, грозивший из-за высокого плетня пуком крапивы, и младшие сестры, весело скачущие вокруг цветущей вишни, и огромный сом в реке, который пытался перевернуть его рыбацкую лодку. Потом явилась красавица дама с пламенем вместо волос. Она наклонилась к нему и поцеловала в щеку, и при этом его обдало жаром. Затем все резко потемнело, и заболел правый бок. Грег вспомнил, что, приехав в крепость, свалился от усталости с лошади и сильно ушибся, и тут проснулся – его энергично тормошили.
 – Пошли, парень, тебя хотят видеть, – сказал сэр Матис.
 Мальчика провели в комендантский дом, что стоил отдельно от казарм, в просторную комнату с широкими окнами, где он увидел сразу нескольких господ. К нему подошел высокий, под два метра, широкоплечий молодой человек в красивой блестящей кольчуге, румяный и светловолосый. Такой сверкающий рыцарь, и Грег подумал, что это наверно и есть Судья Фред, Король Фред, которому дама Кора просила рассказать о беде, что с ней приключилась.
 – Государь! – начал было паренек, но светловолосый, широко улыбнувшись, покачал головой и указал на человека в кожаной одежде песочного цвета, сидевшего за массивным сосновым столом:
 – Вот государь. И он ждет твоего рассказа.
 Грег подошел. Сидевший встал, и мальчик с легким разочарованием отметил, что Король почти на голову ниже светловолосого рыцаря и уже в плечах. Лицом он, правда, был красивее богатыря в сияющей кольчуге, но худой и бледный, словно после тяжелой болезни, а добрая половина волос на голове оказалась седой. Однако глаза Короля, серые и холодные, смотрели пронзительно и внимательно, и Грег почувствовал себя как бы раздетым.
 – Что с ней? – не дав мальчику открыть рта, спросил Король.
 – Дама Кора взяла меня к себе в слуги, – начал Грег, – а в форте Дубовом нас поджидали какие-то люди. Они захватили мою хозяйку и меня, когда я сообразил, в чем дело, и хотел позвать на помощь. Нас связали, заткнули рты и сунули в мешки. Потом повезли куда-то. И везли очень долго...
 От его слов – Грег заметил – Король становился все мрачнее и мрачнее.
 – Потом повозка, в которую нас положили, остановилась. Нас вытряхнули из мешков. Было совсем темно. Видимо, похитители решили сделать привал. Нас сунули в палатку, не развязывая, а на входе оставили часового. Но я-то не просто так лежал, словно гусеница какая – когда меня связывали, я напрягся, – тут Грег увидел, как Король понимающе кивнул головой и даже усмехнулся, – а там, в палатке, расслабил тело, и смог-таки выпутаться из веревок. Госпожа была очень удивлена, когда я освободился, – и мальчик самодовольно улыбнулся, – я хотел и ее развязать, но она велела мне оставить ее у бандитов...
 – Это почему? – спросил Король.
 – Сказала: если убежим вместе – за нами обязательно погонятся, а если сбегу я один – вряд ли за мной, простым мальчишкой, станут охотиться... Дама Кора просила меня добраться до ближайшего селения или крепости и передать через кого-нибудь важного весть самому Королю Фредерику. За мною, и правда, никто не стал гнаться, а ближайшей крепостью оказалась эта.
 Тут вмешался капитан Матис:
 – Я сразу связался со Смотрителем покойного Судьи Освальда – он мой давний друг. Именно он и отправил письмо голубиной почтой.
 – Как звали похитителей? – спросил Король.
 – Я не уверен, но одного из них называли Голова, и еще одного – Брайном, – ответил Грег.
 – Дьявол! – прошипел Король, и лицо его перекосилось, как от сильной боли. – Как чувствовал! Где они теперь, кто-нибудь знает?
 – Мы знаем, государь, – вновь заговорил сэр Матис. – Вчера вечером в нашу крепость на взмыленном коне прискакал человек из Орлиной усадьбы – это дальше на север, в Лысых скалах. Он сообщил, что на их замок вероломно напали и захватили его. По описанию, захватчики – те же похитители.
 – Я должен видеть этого человека, – объявил Король.
 Капитан Матис поклонился и спешно вышел из комнаты, намереваясь исполнить приказ.
 Грег все стоял перед Королем и незаметно рассматривал его и остальных господ. У окна на широкой скамье сидели двое – сухощавый молодой человек с гладковыбритой головой в темно-зеленой шерстяной куртке до колен, таких же штанах и невысоких замшевых сапогах. На его колене лежал снятый черный плащ, грудь украшала стальная цепь с подвеской в виде аптекарской чаши, на широком ремне через плечо висела большая кожаная сумка. «Лекарь, должно быть», – подумал мальчик. Второй человек оказался прекрасной темноглазой девушкой с гибким станом и густыми черными волосами, заплетенными в две толстые косы. Она также была облачена в дорожный костюм, состоявший из длинной куртки, кованых лосин, высоких сапог для верховой езды и просторного плаща из беличьего меха с капюшоном. Влажные бездонные глаза красавицы встретились с глазами Грега, и паренек густо покраснел – слишком уж пристально он рассматривал девушку, а она это заметила.
 Покраснев, мальчик вновь перекинул взгляд на Короля. Тот теперь прохаживался по комнате гибкой мягкой походкой, напомнившей Грегу повадки лесных кошек. На его наборном из бронзовых пластин поясе был кинжал, за кожаной перевязью торчали тонкие блестящие метательные ножики, а на спине висел необычный длинный белый меч. «По всему видно, он любит оружие и в оружии разбирается». – Такая мысль мелькнула у парня. Король также заметил его взгляд и произнес, улыбнувшись:
 – Присядь, а то все стоишь.
 Грегу это понравилось – он не ожидал, что государь будет так просто с ним общаться. Понравилась и улыбка – она убавила Королю лет десять, сделав почти ровесником светловолосого рыцаря, которому было всего лет двадцать – двадцать два.
 Мальчик сел у стола, а черноволосая девушка, улыбаясь, протянула ему яблоко и круглую свежую булочку. Король тем временем вполголоса заговорил с лекарем и рыцарем:
 – Мне кажется, Филипп спятил. То, что он сделал, выходит за рамки разумного. Ведь в любом случае он ничего не выигрывает... Он просто помешался на мести.
 – Надо было казнить его, – сказал рыцарь.
 – Я дал слово, – буркнул на это Король и вновь нахмурился.
 В комнату зашли капитан Матис и невысокий коренастый мужчина лет сорока в простой шерстяной одежде. Его лоб и правый глаз были замотаны белым полотном. Человек поклонился низким крестьянским поклоном Королю.
 – Я Стан-конюх из Орлиной усадьбы, – сказал он.
 – Как получилось, что бандиты захватили ваш замок? – спросил Король.
 – Они подошли вечером, позавчера – человек пятнадцать, не больше. Постучали, как положено, попросили ночлега, сказав, что с ними есть больные. В наших местах всегда спокойно – не так часто люди появляются. Конечно, мы их пустили. И хозяин с хозяйкой вышли их поприветствовать. А они, войдя, сразу напали на дружину и почти всех перебили – дрались словно дьяволы какие – наши воины такого не видали. А кого не убили, согнали в замковый подвал. И хозяина со все семьей, и прислугу... И мою женушку, и моих деток – всех. – Тут губы рассказчика дрогнули, и он поспешил утереть набежавшую слезу.
 – Я же говорю – он спятил, – резко произнес Король. – Захватить замок – да это самоубийство. Лорд Климент, когда узнает, прибудет сюда со всеми своими людьми...
 – Государь, вы же знаете – Филипп ни перед чем не остановится, если так будет, – сказал рыцарь.
 – Знаю-знаю. – Король, глухо прорычав, запустил пальцы в свои седые волосы – это был жест отчаяния.
 Девушка, увидав это, подошла, мягко коснулась рукой его плеча. Когда он повернулся, протянула ему фляжку, из которой пахло медом. Отпив из нее, государь поворотился к конюху:
 – Сможешь ли ты нарисовать мне план вашего замка?
 Тот лишь захлопал глазами.
 – Расскажи, каков ваш замок, – переиначил вопрос Король. – Я буду задавать вопросы – ты отвечать.
 Стан кивнул. Около двух часов понадобилось Королю, чтобы узнать, сколько башен в замке, где мост, каковы подходы к усадьбе, какой высоты стены и из чего они вообще сделаны, и прочее, прочее, прочее... Государь даже набросал на бумаге рисунок Орлиной усадьбы и показал его конюху. Тот закивал, соглашаясь, что все вышло очень похожим. Потом пошли вопросы о внутреннем расположении комнат. Так как Стан (по его собственным словам) родился и всю жизнь провел в Орлиной усадьбе, все внутри он еще в детстве знал вдоль и поперек. С большой гордостью он рассказал о тайном ходе из донжона.
 – Он был сделан сразу при постройке замка, – сказал конюх. – В давние времена здесь было неспокойно – усадьбу часто осаждали, захватывали и разоряли, а ход помогал бежать в леса и там пережидать набеги врагов. Сейчас им не пользуются. Может, и забыли про него.
 – Забыли или нет – мало толку. Рассказывай подробнее о том, где какие комнаты.
 Так постепенно на бумаге появился и внутренний план усадьбы: этаж за этажом, постройка за постройкой. Надо сказать, Грега, наблюдавшего за всем этим со стороны, восхитило то, что слова конюха быстро перетекают рисунками на бумагу. Король рисовал четкими резкими линиями, показывал нарисованное конюху, и Стан то и дело радостно кивал.
 – Ну вроде все, – вздохнув после долгого разговора, произнес Король, вновь отхлебнул медовой воды из фляжки и принялся раскладывать бумаги на столе. – Прошу, господа, обсудим план штурма.
 – Штурма? – оживился капитан Матис (надо сказать, ему давно надоела спокойная и скучная жизнь его забытой всеми крепости). – Ваше Величество, если вы намерены штурмовать Орлиный замок, мои солдаты к вашим услугам!
 – Да, я буду штурмовать усадьбу, но не так, как вы полагаете, капитан, – ответил Король. – Штурм будет тихим и незаметным.
 – Тихий штурм?! – в один голос удивились и капитан Матис и светловолосый рыцарь.
 Конечно, в их понимании штурм – это большое количество до зубов вооруженных солдат, с криками и бряцанием нападающих на крепость или замок, и примерно такое же число обороняющихся, не менее громко орущих и громыхающих своим оружием. Вопли, лязг мечей и копий, грохот таранов и метательных установок, льющиеся масло и кипяток, свист стрел и дротиков. Да, вот звуки штурма. И говорить после этого о тишине?
 – Итак, все сюда, – повторил Король, указывая на разложенные рисунки. – Надо все обсудить. Мастер Линар, – это он обратился к лекарю, – готовьте пока свои штуки... или как вы их там назвали...
 – Бомбы, государь, бомбы, – улыбаясь, ответил бритоголовый мастер Линар, – поверьте мне, они сослужат хорошую службу.
 – Да, я помню, как на демонстрации этих штук в вашей лаборатории мы покрылись густым слоем сажи осле взрыва. Кстати, я перед этим вымылся, как следует, – проворчал Король. – А Элиас, – он кивнул в сторону рыцаря, – тот вообще бровей лишился. А дыма сколько было и грохота?
 – Это маленькие недоработки, – наклонил голову Линар. – Я их устранил.
 – Будем надеяться.
 И все дружно склонились над картой.
 Мастер Линар тем временем стал выкладывать из объемного деревянного ящика, что стоял у окна, небольшие полотняные мешочки. Видя, что Грег с любопытством наблюдает за ним, он подозвал мальчика:
 – Иди – поможешь.
 Паренек с радостью подбежал.
 – Только осторожно – не урони. Складывай аккуратно на лавку, – приказал лекарь и начал подавать Грегу мешочки.
 Те оказались набиты мягким сеном, а в сене лежали какие-то железные клепаные шары размером с большое яблоко. Сходство с яблоком еще больше подчеркивалось торчащими из шаров полотняными хвостиками, которые были пропитаны чем-то смолистым. Всего шаров было штук пятнадцать.
 – Бом-бы, – старательно повторил Грег.
 – Да, бомбы, – кивнул лекарь, довольно улыбаясь, – это мое изобретение.
 – А зачем они?
 – Если будешь участвовать в штурме – узнаешь.

 26

 В вересковых зарослях у подножия Орлиной усадьбы короткими перебежками мелькнули четверо человек. Двое из них несли за плечами объемные мешки. Подобравшись к насыпи, где рос довольно густой кустарник, они залегли там и стали совершенно невидимы в утренних сумерках. Было часа четыре.
 – Итак, вы знаете, что делать, – шепотом заговорил Фредерик Элиасу, Линару и Грегу. – Как только в замке поднимется шум – метайте бомбы через стену. Элиас, братец, ты у нас здоровяк – перекинешь – стена не такая уж и высокая. Мастер Линар, я надеюсь, вы вполне уверены в этих штуках, и никто из вас не пострадает. Грег, малыш, держись и, если что, не бойся дать деру.
 – Да я не... – начал было мальчик.
 – Тсс, – оборвал его Фредерик. – Мне пора.
 Он легко скользнул по насыпи вниз и так же быстро поднялся наверх к самой крепостной стене, где затих на минутку: песок, что зашуршал при спуске и подъеме у него под ногами, привлек внимание сонного дозорного на крепостной стене. Пришлось ждать, пока он осмотрит окрестности и успокоится.
 Затем Фредерик начал карабкаться по древней и щербатой стене наверх. Делать это было достаточно легко, тем более для человека с сильными руками и ногами. Мастер Линар, что продолжал лежать вместе с остальными в кустах, кивнул на черную фигуру, быстро поднимавшуюся по стене, и сказал Элиасу:
 – Он один штурмует замок... М-да, такого еще не бывало.
 – Я думаю, про это сложат легенды, – отозвался гвардеец.
 – Не сомневаюсь, – ответил доктор. – Тем более что здесь замешана прекрасная дама, которую надо вызволить из лап негодяев.
 – Интересно, будет ли упоминаться в легенде то, кто главный негодяй – отец прекрасной дамы?
 – Он уже ей не отец, – после небольшой паузы ответил мастер Линар, – и даже негодяем его трудно назвать – он попросту сумасшедший...
 Фредерик тем временем перелез уже через стену и затаился в тени одного из зубцов. Но так как дозорный мирно задремал, обняв свое копье, молодой человек, бесшумно ступая обутыми в мягкие сапоги ногами, шмыгнул мимо него на лестницу, что вела вниз, во двор. Его можно было принять и за призрак: в черной одежде, с капюшоном на голове и закрытым лицом, и двигался легко и быстро.
 Остановившись на последних ступенях, он еще раз прикинул в голове план замка, осмотрел окна хозяйского дома, куда намеревался пробраться. В одном, на верхнем этаже, горел тусклый свет. «Туда», – подумал Фредерик. Он пересек двор, осторожно, опасаясь скрипа петель, приоткрыл тяжелую входную дверь и хмыкнул, просочившись внутрь, – видимо захватчики никак не рассчитывали на такое вторжение – на входе не было никакого караула. «Скорее всего, наелись, напились и спать завалились», – мелькнула мысль при виде валявшихся на полу пустых винных бутылок. А стол в главном зале, заваленный объедками и такой же опустошенной тарой, подтвердил догадку Фредерика.
 Стараясь держаться в тени на всякий случай, молодой человек через боковую дверь прошел на лестницу и по ней поднялся на верхний этаж...
 Руки и ноги Коры были крепко связаны и уже порядком затекли. Она сидела на скамье у стены, стиснув зубы и исподлобья глядя на своих трех сторожей. Спутали ее после того, как она попыталась выпрыгнуть из окна башни, в которой ее сперва держали. Девушка в отчаянии от мысли, что станет причиной гибели Фредерика, хотела покончить с собой. Но, повиснув на руках на краю окна, она не смогла оттолкнуться и полететь вниз. Такой ее и обнаружил Филипп. Он за косы втащил Кору обратно, отхлестал по щекам и приказал своим людям перевести ее в дом, связать, лишив возможности двигаться, и охранять, не спуская с девушки глаз.
 После того как Орлиный замок был взят, а его обитатели посажены под замок в подвал, первым делом захватчиков было похозяйничать в кладовых. За какой-то день они уничтожили месячный, если не больше, запас провизии и вина. Поэтому и сейчас надсмотрщики Коры бросали на нее маслянистые и затуманенные вином взгляды. Сдерживал их лишь приказ Филиппа, гласивший: девушка нужна совсем для другого дела.
 Кора не просто возненавидела отца – она уже испытывала отвращение при одном взгляде на него. Принося ей воду или еду, он издевательски говорил, что заботится о ней, «о своей милой девочке», лицемерно улыбался и гладил по голове, но, замечая горящие зеленые глаза, тут же принимался бить ее по щекам и приговаривал: «Так для тебя лучше, так ты исправишься». Когда он уходил, Кора провожала его тем же презрительным взглядом, а в душе ее одновременно рос ужас – она понимала, что Филипп все глубже и глубже погружается в свое безумие, становясь чудовищем.
 Он уже послал одного из своих людей в Белый Город с сообщением для Короля Фредерика. И теперь для Коры время превратилось в ожидание, полное смертной тоски. Она сознавала свою беспомощность и готова была ненавидеть себя за это...
 Легкий шорох не привлек ничьего внимания, только ее...
 Сперва она увидала, как из щели между тяжелой дверью и полом выкатились три блестящих металлических шарика размером с орех. Шарики стукнулись о башмак одного из бандитов, что сидел, развалясь, напротив, и пыхнули едким белым дымом, который в один миг заполнил все помещение.
 Кора зажмурилась, так как глаза противно заслезились. В горле словно напильником провели – она закашлялась. Ее сторожа ответили из дыма таким же отчаянным кашлем. Кроме этого из едкого тумана донеслись глухие удары, звуки падающих тел – там, похоже, произошла короткая борьба.
 Девушка уже совсем задыхалась, когда ее подхватили на руки и стремительно куда-то понесли. Затем посадили, провели по лицу влажной тканью, дали выпить воды и начали распутывать веревки. Кора проморгалась и встретилась взглядом с такими знакомыми серыми глазами, что блестели из-под черного капюшона.
 Фредерик стянул шарф, закрывавший лицо, под подбородок и белозубо улыбнулся:
 – Привет, киска.
 Она хотела ответить и сказать что-нибудь очень хорошее, но он приложил палец к губам, призывая молчать, вновь поднял ее, уже выпутанную из веревок, на руки и быстро понес подальше от комнаты, из которой до сих пор валил дым и слышался уже не кашель – удушливые хрипы бандитов. Остановился Фредерик на галерее, где усадил Кору на скамью. Так как девушка вновь закашляла – протянул ей фляжку.
 – Очень плохо? – спросил с такой заботой в голосе, что Кора всхлипнула и обхватила его за шею.
 – Ну-ну, успокойся. – Фредерик погладил ее по плечам. – Теперь все будет хорошо. Я вытащу тебя отсюда. – Он чуть отодвинулся, чтобы заглянуть ей в лицо. – Тебя били? Они все умрут!
 Где-то за стенами замка послышались громкие хлопки.
 – Сейчас будет переполох! – заметил Фредерик и быстро расстегнул и снял короткую кожаную куртку, потом и кольчугу.
 – Что ты собрался делать? – с удивлением спросила Кора.
 – Не о том думаешь, киска, – с ухмылкой ответил Фредерик и надел на нее свою кольчугу, куртку, сам остался в черной льняной рубашке, снял и капюшон и тоже натянул его Коре на голову. – Так будет лучше – никто не сообразит, что это ты – и безопаснее... Можешь сама идти?
 – Фред, твои волосы, – прошептала Кора. – Что случилось, Фред?
 На это он лишь поморщился, буркнул «ерунда какая» и вновь повторил вопрос:
 – Так сможешь сама идти?
 – Конечно.
 Он взял девушку за руку, и они побежали по галерее. У лестницы пришлось остановиться – по ней им навстречу спешили, бряцая оружием, трое головорезов Филиппа. Фредерик смело выступил им навстречу. Первый, наткнувшись на Короля, получил сильнейший удар ногой в грудь и, улетая назад, опрокинул остальных. Они дружно, с грохотом и воплями, покатились по ступеням вниз так же быстро, как только что спешили наверх. Фредерик не отставал. В конце лестницы он даже не дал им подняться: одного свалил прямым ударом кулака в голову, второму наотмашь отвесил звонкую оплеуху. Третий и так лежал неподвижно – при спуске с лестницы сломал себе шею. Все удары Короля были быстрыми, мощными и смертельными.
 – Быстрее, – оборотился Фредерик к Коре. – Надо освободить узников!
 Вдоль стены внутреннего дворика, где они оказались, у самой земли были узкие длинные окошки в подвал, забранные решетками. Оттуда, из темноты и сырости, потянулись руки, послышались голоса:
 – Благородный сэр, выпустите нас.
 Фредерик, спустившись по кривым каменным ступенькам у края стены к позеленевшей от сырости двери, одним взмахом меча расколол тяжелый ржавый замок и открыл подвал.
 А с галереи кричали пришедшие в себя после дымовых шариков бандиты:
 – Сбежала! Она сбежала! Кто-то проник в замок! Нас атакуют!
 Снаружи, со двора, раздался сильный грохот, и земля задрожала под ногами – словно молния ударила в замок.
 – Бегите! – крикнул Фредерик освобожденным, а сам выступил навстречу бандитам, что спускались с галереи с мечами и ножами наперевес. – Бегите из замка – это разрушили ворота!
 Сойтись с захватчиками в бою он не успел – в воздухе что-то свистнуло и взорвалось, разлетевшись на яркие вспышки и железные осколки. От этого некоторые из бандитов упали с криками боли, остальные бросились врассыпную. Фредерик, схватив полуоглушенную Кору за руку, потащил ее к выходу, следом за бежавшими из подвала узниками. За ними, было слышно, что-то снова падало и взрывалось, взметая вверх комья земли и осыпая ими убегающих. Внутренний дворик превратился в набор дымящихся воронок.
 – Что?! Что это?! – вскрикивала Кора.
 – Игрушки мастера Линара! – также криком отвечал Фредерик.
 Они выскочили на главный двор. Тяжелые бревенчатые ворота были разрушены сильным взрывом – хитроумный доктор пробрался к ним вместе с Гретом, заложил несколько своих бомб и поджег фитили. Бывшие узники, не мешкая, устремились в дымящийся почерневший проем. Перепрыгивая через развороченные бревна, они выбрались на мост.
 Фредерика и Кору у самых ворот отрезали от убегавших Филипп и его люди, которых осталось всего пятеро. Надо сказать, что у них всех, кроме Главы клана, был очень напуганный вид. Они выбежали из сторожевой башни, которую объяло пламя.
 – Убьем их! – с таким воплем кинулся Кругляш на Фредерика.
 Король метнул тонкие стальные ножики – двое из нападавших упали, еще один решил попросту убежать и бросил свое оружие, а Филипп и Брайн налетели на Фредерика.
 Глаза Филиппа горели сумасшедшими яростными огнями. Он действительно помешался. Помешался оттого, что планы его рушились, что опять Судья Фредерик обставил его, и помешательство придало бандиту необычайную силу. Он сокрушительными ударами меча заставил молодого человека отступить назад.
 Однако Фредерика взбесило это яростное нападение. Отбив своим клинком атаку Филиппа, он с не меньшей яростью стал атаковать. Тем более что за его спиной была Кора, и он желал только одного – вырвать ее из этого пекла живой и невредимой.
 – Тебе все мало?! – С таким возгласом Король отбросил Филиппа от себя – он не хотел убивать Главу клана Секиры, а вот Брайна, увернувшись сперва от его сокрушительного меча, сшиб наземь и ударил ребром ладони по шее – у того хрустнули, ломаясь, позвонки. – Кора, беги на мост!
 – Не так быстро! – Филипп метнул в сорвавшуюся с места девушку меч.
 Клинок ударил ей между лопаток. Она вскрикнула и упала, опрокинувшись за бревна разрушенных ворот.
 У Фредерика вырвался звериный рык ярости. Он прыгнул за Корой, подхватил ее за локоть, поднял с земли. Она была невредима – спасла кольчуга.
 – Огонек мой, – прошептал он, прижав ее к себе, и тут же оттолкнул к мосту. – Беги же, беги!
 Вовремя.
 – Не уйдешь! – С таким криком Филипп поистине тигриным прыжком настиг Фредерика.
 Оба покатились по мосту, сцепившись. Главарь клана все пытался ножом достать горло Короля, но тот перехватил его руку, ударил ее о камни, и Филипп охнул – оружие вылетело из пальцев, зазвенело, подпрыгивая по мосту. Фредерик провел хитрый прием: вывернувшись из рук врага, коленкой отбросил его от себя, вскочил на ноги. Филипп также поспешил встать и, мотнув, словно бык, головой, вновь кинулся в схватку. Фредерик молниеносно выбросил руку вперед, схватил Филиппа за куртку на груди и, резко откинувшись назад, перебросил его через себя, упав на спину. Получилось чересчур быстро и сильно: Филипп как из катапульты свистнул над Королем. Молодой человек отпустил его, и по инерции он пролетел дальше, за край моста. Вывернувшись змеей, Фредерик успел поймать Филиппа за шиворот. Так они и застыли: Король – лежа на животе на краю моста, Глава клана Секиры – болтаясь над пропастью.
 – Хватайся за руку, – пропыхтел Фредерик. – Я не хочу твоей смерти.
 Филипп что-то зарычал в ответ и обхватил предплечье Короля, уцепившись за арбалет. Вторую руку он вскинул выше к запасу стрел и дернул ремешки на себя. Серебристые болты посыпались вниз, но один остался в руке бандита, и его, резко подтянувшись, он всадил Фредерику под ключицу. Тот вскрикнул, не столько от боли, сколько от неожиданности и возмущения таким поворотом событий, выпустил ворот Филиппа, и бандит повис, держась за арбалет.
 Фредерик, застонав, пробовал вырваться, но Филипп, злобно улыбаясь, задергался, пытаясь стянуть его за собой в пропасть.
 Кора, увидав, что творится, бросилась помогать. Откуда взялись силы – она уцепилась за пояс сползавшего с моста Фредерика и рванула его на себя. Тот ответил громким криком боли – его просто разрывали на части.
 Тут лопнули ремешки, крепившие арбалет, и Филипп со злобным воем рухнул вниз, а Кора с Фредериком откатились на середину моста.
 – А-а, – застонал Король, зажимая огнем полыхавшее плечо. – Ты уж извини, но твой отец – редкая сволочь!
 – Покажи, покажи, – захлопотала Кора. – Глубоко? Серьезно?
 – Больно!
 Девушка отвела его руку, которой он зажимал рану, разорвала рубашку, чтобы осмотреть плечо. Из него торчал белый судейский болт.
 – Что же делать? – растерялась Кора.
 – Что делать, что делать, – забубнил, кривясь от боли, Фредерик. – Достать его.
 Он сам схватился за стрелу и, рыча от «удовольствия», потащил из раны. Кора лишь с ужасом за этим наблюдала, совсем растерявшись. Молодой человек откинул ставший красным болт – из раны широкой струей хлынула кровь.
 – Чем-нибудь, зажать ее, – просипел Фредерик. Кора сорвала с шеи шарф и им кое-как перевязала плечо.
 Потом они поднялись, подошли к краю моста, заглянули в пропасть: Филипп лежал, распластавшись на камнях, что побурели от его крови в районе головы. Высота здесь была около тридцати метров, и надежды на то, что он остался жив после такого падения, не оставалось.
 Фредерик прижал к себе Кору. Девушку бил сильнейший озноб.
 – Все хорошо. Успокойся. Ты жива и невредима – это главное, – шепнул он ей на ухо, с удовольствием касаясь губами огненных волос. – Теперь пойдем.
 На том конце моста им махали руками мастер Линар и Грег. Элиас, стоявший рядом, не махал: отработав катапультой – отшвыряв почти все бомбы, – он уже просто не мог лишний раз поднять руки.
 Обняв свою любимую девушку здоровой рукой, Фредерик повел ее подальше от Орлиного замка, который весело трещал огнем пожарища.

 27

 В Крепости На Холме Король и его люди, вернувшись со штурма, по праву заняли лучшие комнаты в роме коменданта. Мастер Линар занялся плечом Фредерика и при перевязке выслушал все причитающиеся к этому проклятия. Кору окружила заботами Марта. Элиас препроводил захваченного им на мосту единственного уцелевшего кланщика в крепостной острог, a Грег занялся тем, что уселся с важным видом во дворе комендантского дома, чтобы поведать собравшейся детворе (и не только ей) о взятии Орлиного замка, в котором он сам, по его словам, сыграл далеко не второстепенную роль.
 Комендант Матис тем временем снарядил в Орлиную усадьбу солдат, чтобы те помогли обитателям замка разобрать завалы после взрывов и пожара и восстановить разрушенное. Фредерик со своей стороны обещал хозяину замка денежную компенсацию за причиненный ущерб, но тот отказался.
 – Меня, мою семью и всех моих людей спас сам Король. Большего я не мог желать, – кланяясь, отвечал он. – К тому же я с радостью предложил бы Вашему Величеству отдохнуть в моей усадьбе и залечить рану, которую вы получили, спасая наши жизни, но боюсь, состояние замка не позволит мне надеяться на ваше согласие.
 Фредерик не стал стеснять хозяев Орлиной усадьбы. К тому же в его планах после освобождения Коры было немедленное отбытие в Белый Город, который ждал его для празднеств и коронации. Однако мастер Линар в категорической форме заявил, что необходимо хотя бы пару дней воздержаться от езды верхом, так как рана должна затянуться. А к коронации молодой человек планировал также присовокупить и обручение со спасенной девушкой. Только для этого надо было еще и с ней переговорить...
 Жена коменданта крепости была хозяйственной и любящей уют, поэтому в свое время пожелала иметь за домом небольшой сад, который под ее началом и разбили подчиненные сэра Матиса. Под одной из груш в этом саду и нашел Фредерик Кору. Она сидела на деревянной скамье, прислонившись к стволу дерева, укутанная в теплый плащ, что дала ей Марта, и сонным взглядом наблюдала за курами. Их выпустили погулять по дышавшей весной земле.
 – Как дела? – начал Фредерик.
 – Неплохо. – Девушка подвинулась к краю скамьи. – Садись.
 Когда он оказался рядом, Кора прижалась к нему, обхватила руками и спрятала лицо у него на груди.
 – Огонек мой, – только и смог прошептать Фредерик, которого этот внезапный нежный порыв лишил всех остальных слов, и обнял девушку в ответ.
 Вместо него заговорила Кора.
 – Забудь все то, что я сказала тогда, в лодке на реке... Это было глупо, невозможно – вот так взять и сказать тебе «нет». Я ведь жить без тебя не могу... Мне и женой твоей быть необязательно – просто быть рядом, просто видеть тебя счастливым. Так ведь можно. И никто тебя не упрекнет, что женился на дочке бандита...
 – Молчи, глупышка, молчи. – Фредерик заставил ее посмотреть ему в глаза. – Я забуду все то, что ты мне наговорила, лишь при одном условии...
 Кора вопросительно моргнула.
 – Если ты согласишься быть моей женой. Соглашайся, киска. Корона – это то, что пойдет к твоим огненным волосам. – Фредерик улыбнулся той своей улыбкой, что сводила девушку с ума. – Вообще-то я могу тебя и не спрашивать. Я тебя спас, и по всем рыцарским канонам спасенная дама принадлежит своему спасителю... Но все же скажи «да», это польстит моему самолюбию, а оно у меня... Ну ты же знаешь какое. – Он говорил, и в глазах горели веселые огоньки.
 – Фред, ты ненормальный, – улыбаясь в ответ, сказала Кора.
 – Из твоих уст это самый прекрасный комплимент. Кому другому я бы за такое навешал оплеух... Но скажи, ты согласна?
 – Да, – кивнула девушка, – я выйду за тебя замуж... И будь, что будет...
 – Будь, что будет, – повторил Фредерик и прижал ее к себе. – А будет все хорошо...
 За ними из окна дома наблюдала Марта. В ее главах было смешанное чувство радости и тоски. Кто-то подошел, мягко тронул за плечо.
 – Элиас, – улыбаясь, произнесла она.
 – Точно так, – шепнул юноша.
 Он глянул туда, куда смотрела Марта, и сказал:
 – Судя по всему, она согласилась...
 – Это замечательно, что они счастливы.
 – Конечно. Счастливый Король – это огромное благо для страны, – заметил Элиас. – Ну а ты? Счастлива ли ты со мной?
 – Что за вопрос? Конечно.
 Элиас мягко, но настойчиво развернул Марту к себе, глянул в ее черные глаза:
 – Скажи мне правду. Неужели ты думаешь, что я ничего не замечаю? Что ты любишь Фреда, а не меня, и готова на все, ради него... Я все время думаю, что ты согласилась стать моей невестой лишь потому, что он так распорядился...
 – Ты не прав, – поспешила перебить его девушка. – Он спрашивал меня, хочу ли я выйти за тебя замуж.
 – И ты сказала «да»? Конечно, что же еще ты могла сказать... Если бы сказала «нет», то огорчила бы его. А ты не можешь его огорчить! Ты делаешь все так, как хочет он. – Тут Элиас скрежетнул зубами. – Скажи, он ведь спал с тобой?
 – Что ты такое говоришь?! – возмутилась Марта. – Спал! Я была его Смотрителем, Элиас, Смотрителем, а не любовницей! Фредерик спас меня от такого ужаса, что ты и представить себе не можешь! Меня продали! Продали как скотину в публичный дом! И держали в подвале больше недели, избивая и моря голодом, чтобы я согласилась стать шлюхой, чтобы согласилась пойти к престарелому толстосуму, которому нравились девственницы. А Фредерик разгромил этот вертеп и сам вынес меня из подвала на свет божий! Да я была бы счастлива платить ему любовью за свое спасение. Но ему это не нужно... Никогда не было нужно...
 – Что ж получается, ему не нужна твоя любовь, а тебе – моя?
 – Не говори так, – мягко сказала Марта. – Ты мне нужен как никогда и твоя любовь. Я тоже люблю тебя, но только не так, как любила Фредерика. Он для меня – что-то недостижимое. Так любят, наверно, солнце: оно греет, притягивает, но к нему ни прикоснуться, ни поцеловать, ни обнять... Ты другое, Элиас. Ты – здесь и сейчас, и ты любишь меня, несмотря ни на что... Ведь любишь?
 Вместо ответа юноша обнял ее, чтобы успокоить внезапно сильней забившееся сердце.
 – И я люблю тебя, – шепнула Марта. – Словно огонь какой от тебя ко мне... Чего ж еще?
 – Да ничего, – так же шепотом ответил Элиас. – Просто иногда говори мне это...
 Он верил ей, и в этот момент ему было плевать на все, кроме того, что она прижималась к его груди, согревая и наполняя ее чем-то тягуче-сладостным.
 – Весна-весна, – услыхали они веселый голос мастера Линара, – что она со всеми вами делает...
 Через месяц столица увидала наконец своего Короля и будущую Королеву.
 Сперва прошла коронация. Это была пышная, блистательная церемония, как, впрочем, и все мероприятия такого масштаба, что проводились в государстве.
 В огромном Церемониальном зале Королевского дворца Глава Церкви перед священнослужителями, Благородным Собранием, рыцарством и представителями третьего сословия, под торжественные гимны хора, возложил на голову Фредерика древнюю тяжелую корону из белого золота, украшенную голубыми алмазами, а герольды покрыли его плечи роскошной мантией из белоснежного переливчатого меха северных барсов, два рыцаря подали Королевские меч и жезл. Встав с колен во всем этом облачении, Фредерик произнес Слово Государя, в котором обещал заботиться о стране и народе, защищать их и радеть об их благе. Затем избранные представители каждого сословия присягнули ему на верность, от каждого округа были поднесены дары. И трубачи возвестили всем в Белом Городе да и во всей стране о новом законном Короле Фредерике.
 Стоя же после коронации на главном балконе Королевского дворца, Фредерик приветствовал собравшихся горожан и всех тех, кто прибыл в столицу.
 В белой с золотом одежде, с посветлевшим и радостным лицом, которое сияло почти так же, как корона на его волосах, тронутых сединой, он держал за руку свою драгоценную рыжеволосую красавицу и представлял ее как Королевскую невесту. Народ громкими радостными возгласами одобрял его выбор – Кора была волшебно хороша в облегающем платье изумрудного цвета. Свои роскошные огненные волосы она не стала укладывать в сложную прическу, а просто по-девичьи распустила по плечам, подобрав пряди за ушами изящными заколками.
 – Ох, я умру, – выдохнула Кора, видя столько людей, слыша гул их голосов, словно шум моря.
 – Я бы советовал тебе привыкать, – шепнул ей Фредерик. – И ничего не бойся – я же рядом. – И он сильней сжал ее руку. – Поклонись им и улыбнись – они будут счастливы не меньше моего.
 – А что потом?
 – Потом я тебя поцелую, и все увидят, как я тебя люблю...
   КОНЕЦ.  




 Книга вторая
 Король-странник



 ...Из глаз, не знавших слез, я слезы лью
 О тех, кого во тьме таит могила,
 Ищу любовь погибшую свою
 И все, что в жизни мне казалось мило...

    Сэр Вильям Шекспир.


 ВСТУПЛЕНИЕ

 Переливчато щебетали птицы. Было жарко, пышно цвели сады, и теплый ветер, обвевавший лицо, благоухал. Прозрачные воды озера искрили радужными бликами в солнечных лучах и ласково принимали в себя тонкие ветви прибрежных ив с молодыми глянцевыми листьями. Весна – конец мая – всегда была прекрасна в Цветущем замке...
 Но не для него. Этой весной, когда на каштанах под окнами уже распустились душистые свечи, умерла его жена. Умерла, и никто не смог ей помочь.
 – Простите, сэр, я ничего не могу сделать, – сказал доктор, которого он считал чуть ли не чародеем. – Молитесь за нее. И все мы будем молиться.
 Он молился: целую неделю после ее тяжелых родов он стоял на коленях у ее кровати, держал тонкую бледную руку с еле слышно бившейся жилкой в своих руках и молил небо не лишать его любимой. Он не замечал, как ночь сменяла день и наоборот – он только следил за малейшими изменениями на бледном худом лице любимой женщины. Вместе с ним молились обитатели замка, поместья и, возможно, всей страны. Они любили свою Королеву, рыжеволосую и с кротким взглядом изумрудных глаз.
 Эти глаза теперь лихорадочно блестели от слез, а волосы, когда-то подобные сияющему пламени, теперь казались тусклой медью. Она все шептала чуть слышно: «Прости меня, прости». Но ей не за что было просить прощения, и он давал ей это понять самым нежным поцелуем, самым нежным прикосновением, на какое только был способен.
 Потом, в самый последний миг, она вся вдруг рванулась к нему, обняла с неожиданной силой и зашептала жарко:
 – Я так хочу жить... Боже, я так хочу жить... С тобой и нашим крохой... Береги его...
 И все... То, что показалось шагом к выздоровлению, было вспышкой перед нахлынувшей тьмой.
 Она умерла в огромной спальне Цветущего замка, за окнами которой бушевал каштанов цвет и заливались весенними трелями птицы. А в соседней комнате в кружевных пеленках и покрывалах ревел требовательным баском розовый крепыш, наследник трона и Короны. Он теперь стал сиротой, и мать ему отныне заменяли целых три няньки.
 Весна – конец мая – самое пышное цветение, самые сводящие с ума запахи. Время для любви и надежды, для самых светлых мечтаний... И похороны среди буйства природы. И болело, как внутри все болело...
 Он распорядился, чтоб все прошло просто, без королевской пышности. Когда была их свадьба, наоборот, он со всеми хотел делиться своим счастьем, ведь оно далось после стольких испытаний и представлялось таким огромным, что все Королевство должно было с ними его разделить. Да, оно было огромным, но таким недолгим...
 Последний поцелуй, последний раз прикоснуться к огненным волосам, убранным под жемчужную сетку, последнее пожатие руки, когда-то мягкой и теплой, теперь – холодной и твердой. И глаз она больше не откроет, никогда... Нет больше в мире изумрудных глаз...
 Красивая, изящная, нежная, любимая... мертвая...
 Когда закрыли крышку гроба, он всем существом своим остался там, вместе с ней. Темнота подступила ко всех сторон, стало глухо и душно, словно и его завалили землей...
 Королеву похоронили под ивами, рядом с могилой его матери. «Здесь две самые дорогие мне женщины», – сказал он.
 Могильщики разровняли холм, и он дал знак всем уйти. Слезы просились наружу, и их никто не должен был видеть, кроме ивовых ветвей, таких же скорбных и поникших.
 Весь оставшийся день и всю последующую ночь он просидел на земле у могилы своей Королевы и, глядя на холм, что укрыл ее в себе, в который раз жалел, что он жив и что его глаза видят такое – могилу любимой жены...
 – Вы уже три дня ничего не ели, – заметил доктор.
 – Я знаю.
 – Смею заметить, государь, что так нельзя.
 На эти слова он лишь пожал плечами.
 Они стояли на берегу озера, что окружало Цветущий замок – родовое гнездо Короля. Он, худой и бледный, с неподвижным взглядом, рассеянно бросал в воду мелкие камешки и так же рассеянно наблюдал за волнами, на которых колыхались крупные влажные кувшинки. Эти белые цветы напомнили тот день в конце апреля...
 Она была так хороша со своим круглым животиком, в легком белом платье и с распущенными огненными волосами, когда он катал ее здесь на этом озере на лодке. А как замирало сердце, когда она неосторожно перегибалась через борт, чтобы сорвать кувшинки, и смеялась, видя страх в его глазах:
 – Не свалюсь – не бойся.
 Не бойся... Легче сказать, чем сделать...
 Он боялся с той самой минуты, как она забеременела. И никогда он не испытывал такого страха. Стоило ей споткнуться или слишком резко повернуться, и его сердце колотилось, словно горошина в погремушке... Погремушку он сам вырезал из липы для их будущего малыша...
 – Нельзя падать духом, государь. – Голос доктора прервал воспоминания. – Вы Король, от вас зависит жизнь целого государства... Вы отец, в конце концов, и вы нужны своему сыну.
 – Я знаю, – очередной ответ.
 Липовая погремушка. Ею иногда стучит нянька в детской, и сердце его обрывается от этого звука...
 Тут доктор рискнул, ни много ни мало, жизнью: схватил Короля за плечи и пару раз жестко встряхнул:
 – Очнитесь, сэр! Я же пытаюсь вернуть вас к нормальной жизни! Помогите же мне!
 – Я должен уехать. – Он так и продолжал смотреть словно сквозь доктора, и встряска ничуть его не расшевелила. – Если я останусь – я сойду с ума... Без нее я сойду с ума... Да, я уеду...
 Доктор отпустил его, недоуменно подняв брови.
 – Путешествие, – чуть бодрее сказал государь, – это мне поможет, думаю... А как вы считаете?
 – Но ваш сын? А страна? Как же все это без вас?
 – Моему сыну всего пару недель, и ему нужнее няньки, а страна... Все спокойно, все стабильно, все на своих местах... Для Королевства я сделал все, что было нужно... И у меня достаточно советников и министров, чтобы в мое отсутствие все было в порядке. Год-два – и я вернусь. Как раз придет время учить сына держаться в седле. – И он слабо улыбнулся. – Отдайте все необходимые распоряжения насчет моего отъезда.
 – Кто будет сопровождать вас, государь?
 – Никто. Я еду один...

 1

 Деревня Перепутье, что в южном округе Снежного графства, всегда жила весело. И именно потому, что располагалась на перепутье. Здесь то и дело появлялись новые люди, путники, которых гостеприимно встречали в местной харчевне «Крестовище». Не было вечера, чтоб за ее столиками и стойками не собирались местные жители, чтобы посудачить о новостях, которые принес последний путешественник. Само собой, за этими разговорами выпивалось много пива и вина, и съедалось прилично закуски из хозяйских погребов. И «Крестовище» процветало. А для некоторых путников платой за ночлег и стол в харчевне иногда был просто занимательный и желательно долгий рассказ о собственных странствиях и о тех диковинах, что они повидали. Такие повествования собирали много народу и приносили хозяину немалые барыши.
 Поэтому когда в жуткий ливень с градом в «Крестовище» буквально ввалился путник в черных кожаных одеждах, с которых ручьями текла вода, хозяин Акил первым делом толкнул ногой дремавшего у теплого очага мальчишку, чтоб тот подкинул в огонь сырое поленце. Дым из трубы харчевни был сигналом для жителей Перепутья, что у Акила новый гость.
 – Добрый день, господин рыцарь, – почтительно поклонился хозяин, видя добротные одежды путника, его длинный меч за спиной и широкий кинжал на бронзовом наборном поясе. – Хотя что я говорю: какой он добрый. Как зарядил с утра, так и льет, ливень распроклятый... Прошу вас, к огню поближе, снимайте куртку и сапоги – я дам вам сухие.
 Брови путника удивленно приподнялись – видно, не везде он встречал такое радушие.
 – Благодарю, у меня есть свои, – предупредил он Акила, который уже выудил из-под стойки пару крепких, но сильно поношенных сапог.
 Он подошел к очагу, где уже трещало и шипело внушительных размеров сырое полено, расстегнул пояса (их было два) и перевязь, что крепила на спине меч, снял промокший капюшон и длинную куртку и повесил их на гвоздь, вбитый в стену, уселся на скамью, чтобы заняться сапогами, в которых (Акил слышал даже из-за стойки) хлюпало.
 – Займитесь моей лошадью: она привязана во дворе, – обратился гость к хозяину, – ей нужно сухое стойло и хороший овес.
 Акил кивнул мальчишке, и тот выбежал наружу будить спавших на сеновале работников.
 – Что господин желает на обед? – спросил тем временем трактирщик.
 – Холодного цыпленка с гречневой кашей, свежих овощей и молодого вина.
 Хозяин кивнул, и пока гость обсыхал и переобувал сапоги (запасные он достал из своего дорожного мешка), быстро накрыл один из столов в зале простой, но опрятной скатертью и выставил на него все затребованное.
 А сапоги у прибывшего были очень хорошие: из отличной мягкой кожи, шиты точно по ноге и крепкими аккуратными стежками, по бокам шнуровались для лучшего облегания. Впрочем, и та обувь, что сушилась у очага, была не хуже. Акил прекрасно знал, что, посмотрев на башмаки, можно судить и о человеке: богат он, знатен или нет, да и о многом другом. А такие сапоги, как у приезжего, были и дороги, и красивы, и удобны. Удобны и для ходьбы, и для езды верхом. Затем трактирщик незаметно стал рассматривать и хозяина сапог. Явно не простолюдин и даже не из мелких дворян: хоть среднего роста, но строен и статен, как вельможа, каждое движение быстрое, пружинистое, словно у дикой кошки; лицо гладкое чистое с красивыми чертами, только выражение на нем мрачное и усталое, а коротко стриженые волосы – с заметной проседью, хотя на вид прибывшему лет тридцать, не больше.
 Гость принялся за еду. Акил подошел, приготовив стаканчик для себя, спросил:
 – Я не помешаю вам, сэр?
 – Нисколько.
 Хозяин радостно улыбнулся и сел напротив, потягивая вино. Так он решил составить компанию приезжему и заодно разговорить его.
 – Я вижу, вы не местный, – начал трактирщик. – У вас легкий акцент. Вы с юга, я угадал?
 Тот кивнул, аккуратно оторвав от цыпленка лоскуток мяса и отправив его в рот. Так же благовоспитанно ложкой зачерпнул кашу и заел все это четвертиной помидора. Набив таким образом рот, он показал Акилу, что настроен есть и слушать, а не разговаривать. Трактирщик понял.
 – У нас часто кто-нибудь останавливается, – продолжил хозяин. – И мы всегда рады гостям. Так что, если желаете заночевать в «Крестовище», я приготовлю вам лучшую комнату. У меня всегда чисто, сухо и тепло – об этом хозяюшка заботится.
 Гость вновь кивнул, продолжая поглощать цыпленка, кашу, помидоры и вино.
 – Отлично, – обрадовался Акил. – Эй, старушка! – На этот его зов в залу вошла полная румяная молодая женщина – его жена, в просторном домотканом платье, подвязанном чистым передником. – Приготовь комнату нашему гостю.
 Хозяйка, увидав красивого рыцаря, приветливо улыбнулась ему, кивнула мужу и пошла по дубовой лестнице наверх.
 Тут в харчевню, громко хлопнув дверями, заявились сразу несколько фермеров из соседних усадеб – не заметить дым, что заволок половину деревенской улицы, было невозможно.
 – Здрав будь, старина, – сказал один из них трактирщику. – Ну и льет сегодня – грех не пропустить по стаканчику.
 Скинув намокшие шерстяные плащи на вешалки, они сели кружком за стол у стены, то и дело поглядывая на приезжего. Тот вполоборота оценил вошедших и вновь вернулся к своей трапезе. Возникла небольшая пауза, в течение которой Акил перебрасывался взглядами с односельчанами, которые вопросительно моргали ему. Чуть заметно пожав плечами на их немой вопрос «ну что?», трактирщик вдруг поймал на себе внимательный взгляд гостя, который скрупулезно объедал куриное крылышко.
 – Это полено, – сказал гость.
 – Что? – не понял Акил.
 – Я говорю – полено... Это ведь сигнал. Дымовой сигнал.
 – А-а-а, – протянул трактирщик.
 Какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга, а в глазах обоих искрил еле сдерживаемый смех. И через это мгновение оба расхохотались, шутливо грозя друг другу пальцами.
 – Рад, что повеселил вас, сэр, – сказал Акил. – Но как вы догадались?
 – Да просто, – отвечал гость. – На моем пути столько перепутий и крестовищ встречалось, и всюду одно и то же... Ждете от меня баек?
 – Мы были бы рады услыхать от вас что-нибудь интересное о дальних странах и местах, непохожих на наше, сэр, – согласно кивнул Акил, и вслед за ним закивали крестьяне.
 – Ну что ж, я вроде достаточно набил живот, чтоб и вас покормить байками, – усмехнулся приезжий.
 Он уже отодвинул свой стул от стола, чтобы оказаться в круге света, отбрасываемом пламенем, что горело в камине, но тут опять хлопнула входная дверь, запуская новых посетителей. Но это уже были не крестьяне. Сперва в трактир зашел хозяйской походкой высокий, широкоплечий молодой вельможа в богатом бархатном одеянии и необъятном берете, украшенном золотым шнуром с кистью, что свешивалась ему на левое плечо. Его рыцарские сапоги нещадно грохотали и звякали шпорами по дощатому полу, а широкий алый плащ, казалось, решил затмить даже огонь в камине.
 Окинув надменным взглядом обстановку и всех присутствующих, вельможа оглянулся к дверям и произнес:
 – Входите, тут вполне прилично.
 В приоткрытую дверь тут же скользнули с головы до ног укутанные в плотные плащи две тонкие женские фигуры. Где-то во дворе послышалось ржание лошадей, голоса людей.
 Акил проворно подскочил к новым гостям.
 – Рад приветствовать вас, благородные господа, – начал было он, но вельможа прервал его:
 – Пусть немедля весь этот сброд убирается. Нам нужны две лучшие комнаты и самый лучший ужин. Во дворе – мои люди и лошади. Им также нужна еда и крыша.
 – Все сделаем, все сделаем, – затараторил Акил и бросился во двор, несмотря на дождь.
 Крестьяне тем временем спешно и понуро ушли. Вниз спустилась хозяйка. Поклонившись новым посетителям и предложив им сесть пока за стол, она собралась провести первого гостя в его комнату.
 – Эй, я же сказал: чтоб никого, кроме нас, не было! – вдруг рявкнул вельможа.
 Хозяйка замерла на месте, испуганно глядя то на него, то на рыцаря. Она не знала, как ей сейчас поступить. Тогда первый гость оборотился к вельможе:
 – Сэр, во-первых, я не отношусь к тому сброду, который убирается; во-вторых, я прибыл первым и уже заказал себе комнату, где намерен отдохнуть после долгого пути. – И он передал хозяйке золотую монету, которую она спешно сунула в карман передника. – В-третьих, юноша, я сделаю скидку на вашу молодость и горячность и не стану учить вас вежливости.
 Сказав все это, он повернулся спиной к прибывшим, намереваясь продолжить свой путь на второй этаж. Но молодой вельможа, не стерпев таких речей, прыгнул к нему и, схватив за плечо, резко развернул к себе. Тут же прямо с разворота он был отброшен далеко назад сильнейшим ударом кулака под дых и по пути сбил табурет. Дамы, устроившиеся на скамье у огня, лишь ахнули.
 – Не стоило меня трогать, – стальным голосом заметил рыцарь, вновь поворачиваясь к лестнице.
 – Ко мне! – взревел во весь богатырский голос оскорбленный вельможа, вскакивая на ноги и взмахивая широким и коротким мечом.
 На его крик в трактир вбежали сразу шестеро человек. Рыцарь с готовностью выхватил правой рукой из ножен свой меч, оказавшийся необычно белым, а левой – кинжал и решительно ступил к неожиданным противникам.
 Тут одна из дам поспешила встать между ними и, скинув с головы капюшон, девичьим, но твердым голосом обратилась к вельможе и его людям:
 – Прекратите немедленно! Пусть они уберут оружие и выйдут отсюда!
 Воины послушно опустили свои палки и вышли.
 – Стыдитесь, Роман. Этот трактир не ваш, чтобы так запросто выгонять отсюда посетителей! Он такой же путник, как и мы с вами, он также ищет здесь прибежища от дождя и холода. – Потом оборотилась к рыцарю: – Вас, сэр, прошу спрятать оружие. Должна заметить, что с вашей стороны было так же недопустимо рукоприкладство, как и со стороны сэра Романа.
 Тут она замолчала, смущенная взглядом его серых глаз. Он, казалось, совсем не слушал ее, а просто рассматривал. Ведь было на что посмотреть: юная леди Роксана, дочь лорда Криспина, владетеля Земли Ветряков, и сама не знала, как она красива. Невысокая, но тонкая и грациозная, с пышными золотистыми волосами и большими голубыми глазами, с лицом ребенка, нежным и румяным, она походила на фею из цветка... «Фея из цветка» – прошептал он чуть слышно, словно что-то вспомнив. Потом вдруг встрепенулся, вежливо поклонился.
 – Простите, что сделал вас свидетелем этой неприятной сцены, – сказал он. – Таким прекрасным глазам надо видеть лишь прекрасное... Меня зовут Фредерик. Я рыцарь из Южного Королевства.
 – О, вы проделали такой долгий путь! – очаровательно улыбнулась девушка. – Видишь, Роман, это рыцарь из далекой южной страны. Может, он будет так любезен и расскажет нам за ужином что-нибудь о своей родине?
 Молодой вельможа молчал, набычившись.
 Фредерик, Западный Судья и Король Южного Королевства, также молчал, продолжая смотреть на белокурую девушку... Фея из цветка... Такой всегда была для него мать, не пережившая гибели отца, хрупкая, словно полупрозрачная... Девушка смущенно улыбнулась, не зная, как расценивать его взгляд.
 – Меня зовут Роксана. Я дочь лорда Криспина из Земли Ветряков.
 – Прошу вас, леди, – подал голос сэр Роман. – Не стоит сразу вот так рассказывать о себе первому встречному. Кто может поручиться за правдивость его слов?
 – Вы хотите назвать меня лгуном, сэр? – с металлом в голосе протянул Фредерик.
 – Прекратите сейчас же! – воскликнула Роксана, опасаясь, что сейчас вновь начнется потасовка. – Право, нам всем надо отдохнуть. Усталость вызывает раздражительность.
 Мужчины еще раз смерили друг друга далеко не дружелюбными взглядами. Затем Фредерик церемонно поклонился Роксане, опять повернулся к лестнице, намереваясь попасть-таки в отведенную ему комнату.
 – Вода для умывания – на окне в кувшине, – говорила хозяйка, показывая Фредерику, где и что. – Если что-то еще понадобится, дергайте за этот шнур. Он проведен к колокольцам в кухню – там всегда кто-нибудь есть... На ужин будут свиные колбасы и тушеная капуста.
 Она развесила прихваченные из общей залы его плащ и куртку на шнуре, обвивавшем широкую дымоходную трубу, что шла от камина внизу по стене комнаты, поставила рядом и сапоги. От дымохода приятно веяло теплом, и Фредерик устало опустился на скамью, прислонившись спиной к нагретым кирпичам.
 – Ужин подадите в комнату, – буркнул он.
 – Господин, мне очень жаль, что так все получилось, – проговорила хозяйка, останавливаясь перед ним и теребя в руках край передника.
 – Не стоит вспоминать об этом, – махнул рукой Фредерик. – Я ведь отвоевал себе комнату? – Он улыбнулся.
 Хозяйка улыбнулась в ответ, и румянец разросся во всю ширь ее пухлых щек.
 – Я принесу вам чаю. У меня прекрасный чай из зверобоя. А то вы бледный и уставший.
 Фредерик согласно кивнул.
 Через пару минут сидел на скамье уже с объемной глиняной кружкой, полной душистого травяного настоя, и с удовольствием пил его маленькими глотками. Право, он устал: три дня ехал верхом, а еще этот дождь – размыл дорогу. Стоило задержаться в трактире на несколько дней, чтоб и ливень кончился, и путь просох.
 Фредерик глянул в окно – по стеклу ручьями втекла вода. Таких долгих и щедрых дождей в его Королевстве никогда не бывало. Вот они, новые земли...
 Он перешел границу своей страны чуть более неделю назад. А до этого проехал ее всю от Теплого снега до самых северных гор, где все еще пустовала без хозяина Железная крепость, которая раньше принадлежала Конраду, Северному Судье. Конрад в свое время вступил в сговор с преступным кланом Секиры и был убит Южным Судьей – сэром Гитбором. Остановившись в Железной крепости на пару дней (там ведь прошли его детство и юность), Фредерик принял решение штурмовать горы и нашел себе надежного проводника из местных жителей. Переход через заснеженные хребты дался нелегко. Он предполагал ночлег под открытым небом, на ветру, и вынужденное голодание и занял у Короля более недели. Был путь намного легче – по подземной реке Боре, что неспешно текла в огромных пещерах северных гор, можно было на лодке проплыть хребты насквозь. Но теперь Фредерик мог похвастать тем, что прошел все сложные перевалы и не сдался горам. «А толку?» – думал сейчас он, глядя на унылое небо за окном таким же унылым взглядом.
 Заплатив проводнику и отправив его назад, теперь Фредерик оказался совершенно один в чужой стране. Снежное графство всегда оставалось закрытым государством. Кое-что о нем слыхали: там часто вспыхивали распри между многочисленными отпрысками правящих ландграфов за право наследования. Но это были не кровопролитные стычки и войны, а незаметные интриги и заговоры. А народ в графстве в большинстве своем нрав имел спокойный и трудолюбивый, тем более что в суровом северном климате без стойкости и тяжелого труда нельзя было обойтись. Крестьяне жили небольшими общинами, по десять-двадцать дворов и сообща обрабатывали землю, разводили скот и птицу, охотились и рыбачили. Вместе им было легче устоять перед строптивой изменчивой погодой, перед дремучими пущами, полными зверей, и перед землевладельцами. Это в Королевстве на лендлордов, вздумавших самодурствовать, находилась управа в лице Судей Королевского дома. Здесь было не так: ландграф наделил своих вассалов почти неограниченной властью над феодами и не утруждал себя мыслями о положении подданных.
 Фредерик отметил все это за то малое время, что проехал по земле Снежного графства. В приграничном форте он купил карту страны и старательно ее изучил. Карта была составлена неплохо и пока не подводила его. В тех селениях, которые он проехал, его встречали довольно радушно, особенно когда узнавали, что он из Южного Королевства (так называли его страну в Снежном графстве). Про Королевство ему рассказывали много хорошего: что там и живется вольнее, и правят там справедливей, и народ там веселый и довольный, и с погодой дела лучше и с урожаями, и выходы к морю есть, а значит – торговля процветает... Одним словом, Фредерик узнал, что живет в благословенном крае. «Да, хорошо там, где нас нет, – думал он. – Теплый снег всегда был для меня желанным местом, самым прекрасным и родным... Но не теперь...»
 В комнате стало душно, и от чая бросило в жар – Фредерик открыл окно, сел на подоконник. Дождь усыпляюще шуршал в листве вишневых деревьев, что росли напротив, и молодой человек даже задремал...
 – Утром отправимся, – послышался тихий голос из сада.
 У Западного Судьи уши отличались превосходной чуткостью. Поэтому сквозь полудрему Фредерик услыхал такой разговор:
 – Чертов дождь... Уже давно были бы на месте, – голос сэра Романа.
 – Конечно, с таким делом надо поспешать, – отвечал его собеседник. – Ловко вы это придумали.
 – В этом деле я на отца положился. Мое дело – улыбаться Роксане и говорить ей о вечной любви.
 – Ну такому кавалеру, как вы, это не сложно... Вам любая поверит... А не боязно? Ландграфу ведь дорогу перебегаете.
 – Боязно, – тут Роман вздохнул, – да больно куш большой.
 – Так и девка-то хороша.
 – Да пес с ней, с девкой: женюсь, трахну и запру в какой-нибудь башне, чтоб жить не мешала...
 Тут голоса стали удаляться, и Фредерик открыл глаза. Его мозг уже выстроил логическую цепочку для всего того, что услыхал.
 Еще на границе он узнал, что ландграф собирается жениться и в жены он себе выбрал некую юную знатную красавицу. Если не вдаваться в подробности, то Роксана – это она и есть. Значит, юный сэр Роман играет с ней в любовь и обманом увозит ее, чтобы жениться, перебежав, таким образом, дорогу ландграфу. А большой куш – это наверняка большое приданое Роксаны. «Хотя здесь может быть все, что угодно», – мелькнула мысль.
 – А какое, собственно, тебе до всего этого дело, – буркнул Фредерик, перебираясь с подоконника на постель и откинувшись в подушку.
 Перед ним всплыло детское лицо Роксаны, с милой и наивной улыбкой. Странно, что против такого ребенка задумали такую подлость. Как сказал Роман? Женюсь, трахну и запру... Вот какое у нее будущее...
 – Черт! – Он подскочил на кровати. – Тебе всегда больше всех надо!

 2

 И Роксана, и ее горничная испуганно вскрикнули и бросились к дверям, когда из окна в комнату впрыгнул рыцарь Фредерик.
 – Ради бога! – С таким возгласом он бросился им наперерез и закрыл пути к выходу. – Не шумите. Мне нужно задать вам всего пару вопросов, и я буду знать, что делать.
 – Роман! – вместо ответа позвала девушка.
 Фредерик схватил ее за руку, дернул к себе, зажав рот ладонью. Увидав, что горничная открыла свой, моментально приставил к горлу Роксаны кинжал, зашипел:
 – Молчи или будет плохо!
 Тут же девушка в его руках обсела в обморок.
 – Ах ты, господи, – с досадой пробормотал он, осторожно уложил ее в кресло и в этот момент получил стулом в плечи – бойкая служанка времени зря не теряла.
 Молниеносно развернувшись, Фредерик ногой ударил горничную в грудь – с дамами, нападавшими на него, он никогда не церемонился. Та, сдавленно охнув, отлетела к стенке.
 – Ну хоть обе молчат, – заметил Фредерик, потирая саднившее плечо.
 Он на всякий случай связал служанку ее же длинным широким вышитым поясом и затолкал ей в рот кляп из полотенца, сам вернулся к Роксане. Она все еще была без сознания, поэтому молодой человек слегка похлопал ее по щекам.
 – Ой, Лия, что ты делаешь? – забормотала девушка, а открыв глаза, поспешила и рот открыть, чтоб вскрикнуть, увидав Фредерика.
 Не успела – он вновь закрыл ладонью ее губы.
 – Еще раз прошу внимания к моим словам, – зашептал он. – От этого в первую очередь ваша жизнь зависит. Поверьте, никакого зла я вам причинять не собираюсь – это не в моих правилах... Ох, что я несу... Ладно, просто отвечайте на мои вопросы.
 Роксана что-то промычала.
 – Короче, один раз моргнете – это «да», два раза – «нет». Если не знаете, что ответить, просто помотаете головой. Понятно?
 Девушка отчаянно забилась в его руках, но Фредерик крепко ее держал. Поняв, что ничего другого ей не остается, Роксана затихла. Молодой человек расценил это как согласие отвечать.
 – Вы невеста ландграфа? – бодро задал он первый вопрос.
 Она моргнула раз, два и заморгала часто-часто, и по щекам в два ручья покатились крупные слезы.
 – Ну вот только этого не надо, – растерянно забормотал Фредерик. – Я вас отпущу, только обещайте не шуметь. – И он осторожно отвел руки. – Вот теперь сядьте, вот платок – утритесь.
 – В-вы, в-вы меня выследили? – сквозь рыдания спросила девушка. – Кто вас послал? Мой отец или мой жених?
 – Значит, вы все-таки сбежали, – сделал для себя вывод Фредерик. – Сэр Роман обещал на вас жениться?
 – Я люблю его, а он любит меня, – утираясь платком, говорила Роксана. – А мой отец не хочет нашей свадьбы. Он хочет, чтоб я стала женой ландграфа. Пожалуйста, отпустите меня, не доносите про меня и Романа отцу и графу. Хотите, я вам свой перстень отдам... и серьги... и ожерелье возьмите. – Она уже поснимала все украшения и совала их в руки Фредерика.
 Тот быстро отвел ее руки.
 – Мне очень жаль, но я не могу не сказать вам то, что услышал. Право, все это так случайно... А может, не случайно, – забормотал он. – Может, и не стоило так поступать...
 Роксана растерянно смотрела на него – рыцарь, казалось, забыл про нее и разговаривал сам с собой.
 – Сэр? – Она тронула его за плечо. – Так что вы мне скажете?
 Он вздрогнул, как там внизу в зале, будто что-то внезапно вспомнил.
 – Сказать, да конечно, – увидав ее чистые детские глаза, просто застонал. – Боже, как же вам это не понравится... Простите, леди, но сэр Роман обманывает вас.
 Лицо девушки стало вопросительно-удивленным:
 – Что-что? – спросила она.
 – Я хочу сказать, что сэр Роман намерен жениться на вас лишь для того, чтобы завладеть вашим приданым. Также, вот это уж не знаю почему, он хочет таким образом досадить ландграфу. Еще раз простите, но приведу его слова относительно вас: женюсь, трахну и запру в какой-нибудь башне, чтоб жить не мешала...
 Роксана чуть не задохнулась от возмущения и отвесила Фредерику звонкую пощечину. Он мог бы перехватить ее руку, но не стал: за такие слова, пусть и правдивые, всякая настоящая леди обязана была дать оплеуху. Поэтому Король стерпел, хотя в ушах у него зазвенело.
 – Да как вы смеете?! Как смеете говорить такое о Романе?! – воскликнула она. – Кто вы такой, чтоб так говорить?!
 – К сожалению, никаких прямых доказательств того, что я говорю правду, у меня нет. Есть лишь мое слово рыцаря и просто честного человека.
 Роксана сидела, стиснув губы так, что они побелели.
 – А отец сэра Романа, в каких он отношениях с вашим отцом? – спросил Фредерик.
 – Его отец – барон Лиер, верный вассал ландграфа, так же как и мой отец, – рассеянно отвечала девушка. – Они не друзья и не враги. Так... – Тут глаза ее вновь увлажнились. – Боже, я не могу поверить... Вы ведь лжете! Лжете!
 – А вы не знаете: барону Лиеру есть за что мстить ландграфу? – продолжал спрашивать Фредерик. – Может, граф обидел чем своего вассала?
 – Я не знаю... Ничего не знаю. – Роксана совсем расплакалась.
 Молодой человек растерянно смотрел на нее. Он не умел успокаивать навзрыд плачущих девиц.
 – Я прошу вас успокоиться, – стараясь не дрогнуть голосом, сказал он. – Подумайте о себе, о том положении, в котором вы можете оказаться. Пока что есть возможность все исправить, но если помедлить, вас уже ничто не спасет. Я повторю, хоть вам и неприятно это слышать: «женюсь, трахну и запру». Такого будущего вы хотите?
 – Я вам не верю, – уже прошипела сквозь слезы Роксана и пронизала его ненавидящим взглядом. – Убирайтесь! Можете отправляться к моему отцу или к ландграфу, все равно, кто вас подослал, и передать, что у вас ничего не вышло! И будьте покойны: я про вас не скажу Роману, иначе он убьет вас...
 Фредерик слегка поклонился и сказал:
 – Если понадобится помощь и защита, я всегда буду рад оказать вам эти услуги.
 – Убирайтесь! – С таким возгласом Роксана швырнула в него подушку: это было первое, что попарю ей под руку.
 От подушки Фредерик счел нужным увернуться, легко вскочил на подоконник и таким образом удалился в свою комнату, будучи в сомнениях относительно правильности своего вмешательства в дела Роксаны.
 А девушка осталась в сомнениях еще более тяжких. Только что выдвинули обвинения против ее возлюбленного, которому она с недавних пор верила и доверяла больше, чем родному отцу. И не просто доверяла. Да ведь ради него она родного отца обманула, предала его чаяния и надежды. Неужели Роман задумал подлость.
 – Не может быть, не может быть, – бормотала Роксана.
 Из раздумий ее вывело мычание Лии, которая пришла в себя и теперь отчаянно вращала выпученными глазами и мычала, чтобы привлечь внимание госпожи.
 – Ах да, потерпи, – спохватилась Роксана и кинулась развязывать служанку.
 – Господи, да почему вы до сих пор никого не позвали? – возмутилась та, как только ее рот получил свободу. – Надо срочно все рассказать сэру Роману. Уж он-то разберется с этим негодяем. Он ничего плохого вам не сделал?.. Ох, моя голова...
 – Не смей! И молчи! Никто ничего не должен знать, – оборвала ее девушка.
 Лия вопросительно на нее посмотрела:
 – Да вы никак что задумали, моя леди?
 – Задумала. Поди глянь: готов ли ужин.
 Ужин был готов, и Роксана вместе с горничной спустились в зал. Их ожидал уже попробовавший местного вина Роман. Его глаза блестели, а щеки румянились.
 – Моя леди, прошу. – Широко улыбаясь, он усадил девушку за стол, на который трактирщик Акил выставил все свои самые лучшие блюда и вина.
 С ледника принесли даже гусиный паштет и заливные языки.
 – Нет, хозяин все-таки молодец, – заговорил Роман, усаживаясь напротив и вновь поднимая бокал. – За здоровье моей леди! – провозгласил он и залпом выпил вино. – Такое прекрасное питье, а какие яства. – И он жадно схватил с ближайшего блюда жареного цыпленка.
 Надо сказать, Роксана до разговора с Фредериком также мечтала утолить сильный голод, который испытывала после долгого пути, но теперь вид еды ее никак не прельщал.
 – Троф, налей-ка мне еще, – позвал Роман своего оруженосца, невысокого, но коренастого и, видно, немалой силы мужчину средних лет с длинными и большими руками. – Что ж ты не ешь ничего, золотко? – спросил он девушку. – Не брезгуй – блюда хороши.
 – Роман, послушай, что скажу. – Роксана подняла на него свои ясные глаза. – Не время сейчас пировать да вино пить...
 – А что ж нам мешает? – удивился юноша.
 – Рыцарь, что опрокинул тебя давеча на пол, – девушка заметила, как нахмурился он при этих словах, – он ведь не простой странник. Он посланный моего отца.
 Роман слегка протрезвел и озабоченно облокотился о стол. А до этого сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула.
 – Ты же знаешь, я убью всякого, кто попытается разлучить нас. Пусть бы даже твой отец самого дьявола послал за тобой.
 – Он не собирается разлучать нас. Он приехал сообщить, что за ослушание отец лишает меня наследства и отрекается от меня, – молвила девушка. – И я теперь хуже какой нищенки, потому как и нищенкам положены отец, мать да сума в наследство, мне же – ничего. – И она пристально глянула на Романа, ожидая его реакции.
 Так как во рту юноши теперь находился изрядный кусок мяса, он прожевал его, правда, уже не так энергично – судя по всему, аппетит пропал и у него.
 – Что ж, – заговорил он, то и дело бросая взгляды на своего не менее огорошенного оруженосца, что застыл за спиной девушки с кувшином в руках. – Что ж... Это конечно не имеет значения... Потому что я люблю тебя и всегда буду любить...
 Но взгляд Романа был не таким. Всего на мгновение промелькнуло его в глазах что-то похожее на растерянность и досаду, и Роксана это заметила: она ведь только и делала, что пристально следила за юношей. Это мгновение доставило ей сильную боль. «Неужели правда? Неужели...»
 – Так ли это, Роман? – чуть дрогнувшим голосом спросила девушка.
 – Ты что, мне не доверяешь?! – вдруг вспылил он. – Да я же себя под удар подставил! Сама подумай!.. Черт, да что он тебе наговорил, этот проходимец?! Да я прямо сейчас его прикончу! – С этими словами Роман, уже порядком захмелевший, вскочил с места, опрокинув стул, и, громыхая сапогами, двинулся к лестнице, на ходу вытягивая из ножен ставший не сильно послушным меч.
 – За мной спешите?
 Роксана обернулась. Из полумрака, что царил на лестнице, четко был виден тонкий белый клинок, направленный строго в шею Романа. И юноша уже стоял, боясь шевельнуться. Его даже не пошатывало, потому что хмель чудом испарился, как только сталь похолодила горло.
 Из полумрака вышел и владелец белого меча – рыцарь Фредерик. Бесшумно ступая, он спустился в зал, и Роман вынужден был пятиться, чтоб не насадиться на клинок.
 – Отлично, юноша, – «похвалил» его Фредерик. – Отдайте мне ваш грозный меч. Хорошо. – Взяв оружие, он упер его в пол и ударил ногой по клинку – тот жалобно переломился. – Люблю так делать... Теперь ваш оруженосец сделает то же самое со своим мечом.
 Троф повиновался. Сломав свой меч, он бросил его на пол и в тот же миг ловко метнул в грудь рыцарю тонкий кинжал, что прятал в просторном рукаве. Фредерик молниеносно отбил мечом летящее стальное жало в сторону и сразу вернул острие своего клинка к горлу Романа, не дав тому даже шевельнуться.
 – Еще одна попытка, и я убью его, мастер Троф, – предупредил он. – Леди Роксана, прошу вас стать за моей спиной.
 – И не подумаю, сэр, – ледяным голосом ответила девушка, – не подумаю, пока не узнаю всей правды.
 Фредерик понимающе приподнял бровь.
 – Что ж, сэр Роман, прошу вас. – И он дал тому прочувствовать остроту своего меча, надавив слегка кончиком клинка на кадык.
 Юноша судорожно сглотнул, прошептал осипшим голосом:
 – Что вам надо?
 – Вы же слышали – правды. И не советую изворачиваться – мне все известно, – стальным голосом ответил Фредерик. – Одно слово лжи – и я перережу вам горло!
 Он блефовал практически «на сухую». Но ему ли, в недавнем времени Западному Судье (а больше Судьей, а не Королем он себя считал), не знать всех тонкостей допроса, методов добывания информации и признаков лжи. И Фредерик был уверен: если Роман станет врать, он это увидит.
 Сильно побледневший юноша вновь судорожно сглотнул.
 – Хорошо, – начал он, – раз уж так все пошло, к чему изворачиваться... Тебе же хуже, Роксана... Да, ты мне была нужна только из-за своего приданого. И из-за тех земель, что должны были тебе отойти после замужества. Барон Криспин ведь любит тебя, свою единственную дочку. Я был уверен, что он смирится с нашей свадьбой... Да и ты сама так говорила... Но видишь, как все получилось... Скажи спасибо вот ему. – Роман слегка кивнул в сторону Фредерика. – Так, может, я и женился бы на тебе, на бесприданнице...
 Каждое его слово ранило девушку все глубже и глубже. Но она держалась, хотя было огромное желание разреветься, и то и дело чуть не до крови закусывала губу. А на слова Романа о бесприданнице выкрикнула:
 – Женился бы?! Женюсь, трахну и запру?! Так кажется?!
 Тут уже вздрогнул, как ужаленный Роман. Его лицо стало еще белее, хотя это казалось невозможным.
 – Так! Так! Именно так – я по тебе вижу! Это твои слова! Боже, как же я могла не увидеть такой лжи?! – выкрикивала Роксана с болью каждое слово.
 – Тише, – остановил ее Фредерик. – Я думаю, сэр Роман еще не все рассказал.
 – Чего же больше? – скривил губы юноша.
 – Как же. Еще много интересного. О вашем отце, например, желательно послушать.
 Тут лицо Романа вытянулось. Неожиданно подал голос его оруженосец:
 – Отец моего господина, благородный барон Лиер, ничего не знает об этом.
 – Сомневаюсь, – сказал Фредерик и надавил на свой меч, слегка проколов кожу под подбородком у Романа – тонкой струйкой потекла кровь; Роксана закрыла лицо руками.
 – Не вмешивайся в наши дела, южанин! – прошипел Троф, бросаясь вперед, но остановился под красноречивым взглядом молодого человека. – Ты лезешь в опасные дебри!
 – Ну же, сэр Роман, – затребовал Фредерик. – Мы ждем.
 – Ничего не знаю... Лишь то, что отцу есть за что считаться с ландграфом, – поспешно ответил юноша.
 – Молчите, сэр! – С таким криком Троф не сдержался и бросился на Фредерика.
 Тот, не глядя, вскинул в его сторону левую руку – та предплечье моментально, с веселым щелчком, раскрылся маленький белый арбалет – тонко свистнул серебристый болт – оруженосец упал, пораженный в правое плечо.
 – Черт! – вырвалось у Романа.
 – Вы готовы еще что-нибудь нам сообщить? – спросил Фредерик, опустив руку, а арбалет с готовностью зарядился следующей стрелой.
 – Признаю: отец встречался с графом Густавом. Около двух месяцев назад...
 – Отлично. И о чем шел разговор? – глазом не моргнув, продолжил Фредерик.
 – Я не слыхал: отец выслал меня в другие покои... Граф заезжал к нам в замок во время охоты, чтобы не было подозрений. Вот и все.
 Фредерик бросил взгляд на Трофа, который лежал на полу, стараясь зажать рану здоровой рукой, и смотрел на него горящими злобой глазами.
 – Судя по всему, оруженосец знает больше, – пробормотал молодой человек.
 – Хоть режь меня, южанин – ничего не скажу! – поспешил заявить Троф, и видно было, что он настроен серьезно.
 – Мне большего не надо, – минуту подумав, ответил Фредерик. – Леди Роксана, теперь слово за вами.
 Та отняла руки от лица: глаза блестели слезами, а взгляд так и говорил: чего ж еще надо.
 – Может, вы желаете и дальше оставаться в обществе сэра Романа и его людей? – спросил молодой человек. – Решайте, как вам поступить.
 Девушка смотрела на Романа, с горечью качая головой:
 – Я не могу поверить... Не могу... Как так можно?
 – Решайтесь, леди, – торопил ее Фредерик, – как можно скорее нам надо убраться отсюда.
 – Я... Я, – с трудом сдерживая рыдания, заговорила девушка. – Я прошу у вас, сэр Фредерик, рыцарь Южного Королевства, защиты и помощи...
 – Отлично, – кивнул молодой человек. – Тогда делайте так, как я скажу. Во-первых, пойдите наверх и соберите все самое необходимое, что может понадобиться вам в пути. Затем в моей комнате возьмите и мой мешок.
 – Мои люди не выпустят вас, – заметил Роман.
 – А мы их попросим, – усмехнулся Фредерик. – Сделайте такую любезность, сэр Роман, соберите еду, что на столе, в узел из скатерти... Так-так, аккуратней... Эй, добрый хозяин, я знаю: вы там, под стойкой. Откройте-ка нам вон ту дверь, что выходит на задний двор к конюшням.
 Акил поспешил выполнить просьбу.
 Тем временем в залу вернулась Роксана. Она накинула на себя дорожный плащ. С бледным лицом, полная отчаянной решимости, она стала рядом с Фредериком.
 – Я готова, сэр. А моя служанка?
 Лия была тут же, сжимая в руках и свой узелок. Она испуганно косилась на Романа, а особенно – на Трофа, который лежал и тихо постанывал.
 – Сожалею. Ее придется оставить. – Фредерик не очень-то тепло глянул на горничную: плечо до сих пор саднило.
 – О нет! – взбунтовалась Лия. – Я не оставлю госпожу одну с незнакомым рыцарем.
 – Сэр, позвольте ей ехать с нами, – проговорила Роксана.
 После минутного раздумья Фредерик согласно кивнул.

 3

 Лишь углубившись в пущу, которая на карте значилась как Слепой бор, они перешли с бешеного галопа на шаг. Лошади порядком устали – они лишь самую малость передохнули в конюшнях «Крестовища», как их вновь оседлали и взнуздали и заставили нестись добрых три четверти часа по размытой дороге под непрекращающимся дождем.
 – Не пора ли нам передохнуть? Поискали бы какое укрытие, – обратилась Лия к Фредерику, что ехал чуть позади них, то и дело оглядываясь назад – следил, чтоб не было погони.
 Погоней пока не пахло. Перед тем как сломя голову отбыть из «Крестовища», Фредерик потрудился изрядно попортить сбрую других лошадей своим кинжалом. Их пытались остановить при выезде из ворот, но молодой человек швырнул под ноги солдатам дымовые шарики, которые и в дождь неплохо срабатывали, и под прикрытием густых клубов дыма все трое, Фредерик, леди Роксана и ее служанка Лия, покинули трактир деревни Перепутье.
 Фредерик не отреагировал на слова Лии, а Роксана, похоже, вся погрузилась в свои невеселые мысли, и ей не было дела ни до чего. С ее головы во время скачки ветром сорвало капюшон, он теперь болтался за спиной, не закрывая голову девушки от дождя, и по золотистым волосам текли потоки воды.
 – Госпожа, я думаю: нам стоит отдохнуть? – Лия тронула хозяйку за плечо.
 Та вздрогнула, обернулась. Было непонятно – то ли капли дождя текут по ее щекам, то ли слезы.
 – Я бы не советовал, – отозвался Фредерик, – мы недостаточно далеко от Перепутья, а это небезопасно.
 – Зачем Роману преследовать нас? – пожала плечами Роксана.
 – Граф Густав – это кто? – вместо ответа спросил Фредерик.
 – Единокровный брат ландграфа, младший. Матери у них были разные...
 – Так-так. – Теперь молодой человек и вовсе нахмурился: по всему выходило, что он действительно влез в опасные дела; тут попахивало интригами, а то и заговором. – Вот и есть, за что нас преследовать.
 – Но куда мы вообще направляемся? – спохватилась Роксана.
 – Я отвезу вас домой, к вашему отцу: он, бедняга, видно, места себе не находит.
 – А если я не захочу? – Девушка остановила свою лошадь, с вызовом глянула на Фредерика.
 – Это вряд ли. – И он кивнул назад. – Вот и погоня, дамы... Зря мы перешли на шаг... Советую дать коню шпоры, леди Роксана. Роман и его люди едут не затем, чтобы вернуть вас. Убить – вот их цель.
 – Они не посмеют!
 Фредерик пожал плечами:
 – Хотите проверить?
 Секунду на раздумья – и Роксана первая сорвалась в галоп.
 – Куда?! – взревел Фредерик, пуская своего могучего мышастого скакуна следом.
 Он ловко перегнулся в седле, ухватив лошадь девушки за поводья, одной рукой развернул ее с пути в придорожные заросли.
 – Скачите в лес. Там будет, где спрятаться.
 Но их, видимо заметили: со стороны преследователей донеслось улюлюканье, а потом мимо свистнула пара стрел. Фредерик придержал мышастого, развернул его в сторону всадников.
 – Сэр, что вы собираетесь делать?! – вскрикнула Роксана.
 – Задержу их.
 – И что мы будем делать в пуще одни? Две слабые девушки? – возмутилась Лия. – Уж лучше вам ехать с госпожой, а я поскачу в другую сторону и отвлеку погоню на себя.
 – О, нет! Они убьют тебя! Точно!
 – Не волнуйтесь, госпожа, я не такая дуреха, чтоб попасться.
 Фредерик кивнул:
 – Это разумно. Едем. И пригнитесь к шее лошади.
 Одной рукой он схватил поводья коня Роксаны, второй – поводья своего скакуна и решительно дал мышастому шпоры. Тот сорвался в бешеный галоп. Девушке оставалось лишь уцепиться за гриву своего коня и прижаться к нему как можно плотнее – над головой засвистали ветки деревьев.
 Лошади неслись, сбивая влагу с папоротников и поднимая вихри брызг. Из потревоженных кустов взмывали на соседние ели испуганные птицы. Чуть приподнимая голову, Роксана тут же получала в лицо порцию мокрой сорванной паутины, полной всяческой трухи. Впереди она видела мощный круп серого коня и спину своего рыцаря, который железной рукой держал повод ее лошади. По этой руке, она видела, то и дело нещадно хлестали, срываясь, ветви и сучья.
 Бешеная скачка, от которой становилось дурно голове и больно телу. Из последних сил девушка старалась не вылететь из седла. Руки, судорожно вцепившиеся в гриву коня, невыносимо болели. Хотелось просто закрыть глаза и пробудиться из этого дурного сна...
 Ее конь, отчаянно заржав, рухнул наземь. Роксана не успела ни подумать, ни прикрыться, как вылетела из седла в густой кустарник, обдираясь до крови, и, ударившись о нечто твердое, потеряла сознание...
 Первое, что почувствовала: тепло и мягко... Свежо пахнет хвоей и аппетитно – грибами... Первое, что услыхала: тихую, убаюкивающую песню:



   Я ехал лесом, душистым лесом,
   Светило солнце, слепило солнце,
   Тебя увидел, тебя заметил.
   И солнца ярче твое оконце...



 Роксана открыла глаза. Как же ужасно голова болит... и тело ноет... и пить хочется... ох, перед глазами все кружится... Где она, вообще?
 Понемногу справившись со слабостью, девушка приподняла голову, повернулась набок, чтобы обозреть окружающее. Она лежала не то в пещере, не то в норе, на плаще, покрывавшем охапку елового лапника. Потолок был сплетением неких ветвей или корней, сквозь них пробивались золотистые лучики солнца. У входа с веток капала тягучая влага. «Дождь кончился», – подумала девушка, плотнее укутываясь в одеяло... Одеяло? Это же плащ, теплый, шерстяной... Чей? Роксана спохватилась: ее платье сняли. Она лежала почти голышом в чужом плаще, а ее левые плечо и нога были аккуратно обложены сочными подорожниковыми листьями... Вновь послышалась тихая песня:



   Я умру, я пропаду,
   Если бросишь ты меня,
   Стану я землей, могилой,
   Если бросишь ты меня...



 Потом уже прозой и шепотом: «я умер, я пропал...».
 – Сэр Фредерик, – позвала Роксана, узнав голос.
 Тут же среди ветвей, что обрамляли вход, появилось его лицо, бледное, взволнованное. Он улыбнулся, очень ласково и приятно, увидав ее открытые глаза.
 – Я рад, что вам лучше, леди.
 – Вы... вы раздели меня? – чувствуя, что краснеет, опросила Роксана.
 – А как же иначе я добрался бы до ваших вывихов и ушибов? – Он присел рядом на лапник, протянул ей фляжку, из которой сладко пахло. – Вода с медом. Пейте.
 Она послушно сделала пару глотков, искоса поглядывая на Фредерика. Он же сидел, терзая в руках папоротниковый побег и мурлыкая под нос опять какую-то песенку. На нее не смотрел – следил за солнечными зайчиками, что прыгали по лапнику. Его тонкий, изящный профиль, мягко подсвеченный солнцем, заставил Роксану о многом забыть. «Странный он, – подумала девушка, и тут же спохватилась: – Он меня спас, а я еще ни слова благодарности».
 – Сэр, – вновь позвала она.
 Он кивнул, дав понять, что слушает.
 – Я хотела сказать вам спасибо, сэр... И простите за то... за ту пощечину... Право, я вам стольким обязана, – сбивчиво заговорила Роксана. – Даже не знаю, чем вас еще отблагодарить...
 Фредерик улыбнулся, все так же глядя на солнечные блики. Улыбка была печальной, как и вздох, что внезапно вырвался у него.
 – Ничем, – сказал он, – я рад, что смог помочь вам. Терпеть не могу, когда таких, как вы, используют как товар.
 Роксана бросила взгляд на его правую руку – все предплечье было туго замотано полотняными полосами.
 – Вы поранились?
 – Пустяки. Вам больше досталось, когда с коня слетели, – ответил Фредерик. – Как плечо? Я вправил вывих, а подорожники должны были снять боль.
 – Ноет немного.
 – Могу я посмотреть?
 Девушка кивнула, вновь чувствуя, что краска заливает ее щеки. Молодой человек осторожно спустил ниже плащ, которым были укутаны хрупкие плечи Роксаны, мягко пальцами прощупал вздутую и посиневшую ключицу. Потом вдруг посмотрел прямо в глаза. Он был так близко, что Роксана, смутившись, укуталась обратно.
 – Вы боитесь меня? – спросил он. – Напрасно. Я хочу лишь отвезти вас домой, к отцу.
 – Почему вы это делаете? Почему вы решили помогать мне? Я до сих пор думаю, что вы человек моего отца или ландграфа.
 – Я сам по себе. И всегда был, – коротко ответил Фредерик, вновь усаживаясь на лапник. – Ваше плечо на пути к выздоровлению. С ногой еще легче – пара царапин – быстро заживет. Еще немного полежите, и поедем дальше. У меня подозрение, что нас не оставят в покое – будут искать. Ваша лошадь сломала ногу при падении. Я добил ее. Поедете на моем Мышке, – говорил он, словно ломти отрезал: быстро, четко и ровно.
 – Вы не ответили, – остановила его Роксана. – Почему вы вмешались? Кто вы вообще?
 Фредерик опять взглянул на нее, усмехнулся, словно говоря: ну что ты будешь делать.
 – Скажем так, – чуть растягивая слова, начал он, – это привычка – помогать тем, кто нуждается в помощи, раскрывать всяческие заговоры и недобрые замыслы...
 – Неплохая привычка, – улыбнулась Роксана.
 – Не совсем. Из-за нее я, например, получил от вас оплеуху...
 – Я уже просила прощения...
 – Это не упрек. Это пример. Я ведь сказал «например». – Он улыбнулся в ответ.
 – И откуда же у вас эта привычка? – Роксана совсем оживилась и поудобнее устроилась на своем ложе, повернувшись на бок и подтянув колени к груди: этот рыцарь заинтриговал ее, и Роман с его предательством как-то затуманился в памяти.
 – Оттуда же, откуда все привычки.
 Девушка кивнула, слегка разочарованная этим уклончивым ответом. Потом вновь спохватилась.
 – А как же мой второй вопрос? Насчет того, кто вы на самом деле?
 – Не все ли равно? – равнодушным голосом пробормотал он. – Расскажите лучше, как вы, дама из благородного семейства, докатились до бегства из отчего дома. Неужто папа вас затиранил?
 – Я ведь уже говорила, – недовольным тоном отвечала Роксана.
 – Да-да, о том, что вы и Роман любите друг друга. А Роман говорил об этом вашему отцу?
 – Нет. Мой отец ведь твердо решил, что я стану женой ландграфа.
 – Ландграф делал вам предложение?
 – Не мне – моему отцу. Он просил моей руки у моего отца.
 – Что ж Роман не сделал того же? Попытал бы удачи. Хотя бы для порядка. А потом и вы бы стали упрашивать отца. Он бы не устоял. Или он такой тиран?
 Тут Роксана смолчала. Правда, почему Роман даже не попытался все устроить честно. Вполне возможно, что отец сперва бы был против их брака, но если бы и Роксана упала в ноги родителю... Кто знает, как было бы... Но стоило хотя бы попытаться...
 – Вот и я о том же, – словно угадав ее мысли, пробормотал Фредерик. – И дело тут скорей всего не в вашем приданом, хотя и в нем тоже, но главное, видимо, в том, что Роман или, скорее, его отец почему-то решили пойти на прямой конфликт с ландграфом. – Он уже не обращался напрямую к Роксане – так, говорил сам с собой, и девушка не в первый раз за ним это отметила. – Отец Романа – простой барон, вассал, каких немало, без определенной поддержки шиш бы он осмелился... У него есть покровитель и довольно могущественный... Почему бы не граф Густав? Вполне может быть... Но это лишь предположение. – Тут он обратил внимание, что Роксана, широко открыв глаза, смотрит на него с удивлением и даже испугом, улыбнулся извиняюще. – Не обращайте внимания: я привык быть один и разговариваю иногда сам с собой. Наверное, для того, чтобы не разучиться разговаривать вообще.
 – Если честно, я иногда думаю, что вы не совсем нормальный, – шутливым тоном заметила Роксана.
 – Где-то вы правы. – Фредерик улыбнулся, только в улыбке проскользнуло опять что-то печальное. – Хотите есть? Я захватил из «Крестовища» много вкусного.
 На это предложение живот Роксаны отозвался требовательным урчанием, и девушка поспешила согласно кивнуть.
 Фредерик вышел из пещерки и через пару минут вернулся, взял Роксану на руки и вынес наружу, где усадил на траву. А рядом на скатерти возлежали все те яства, которые девушка не попробовала в трактире.
 – Советую начать с этого. – Он отрезал внушительный кусок от фаршированной щуки, отломил хрустящую корку от каравая хлеба, протянул все Роксане. – Ешьте, подкрепляйтесь.
 Она поспешила набить рот – право, было вкусно. Может потому, что сильно проголодалась. Так, жуя, девушка обратила внимание на то, что день был на удивление светлым, и солнце стояло высоко. А ведь выехали они из трактира вечером. Неужели она весь остаток дня и всю ночь пролежала без памяти в пещерке?
 На этот ее вопрос Фредерик ответил утвердительно.
 – Я боялся за вашу голову, – признался молодой человек, лениво пожевывая веточку укропа. – Однако зря – она у вас крепкая... Хотите пить? Вот немного вина.
 – Я вина не пью... А можно еще медовой воды?
 Он подал ей фляжку.
 – Расскажите хоть о своем крае, – почти умоляющим тоном попросила Роксана: сидеть и молча жевать ей не очень нравилось.
 На это предложение Фредерик сперва потянулся.
 – Ну у нас дождей не так много, – сказал он, чуть поразмыслив. – Стало быть, не так сыро и туманно, как у вас.
 – А море?
 – Что море?.. А, да, есть море. Оно называется Лесное. Там в воде растут длинные густые водоросли, и вода повсюду зеленая от них. Наши корабли даже резаки специальные имеют на носу, чтобы разрезать при плавании эту траву, иначе можно и застрять. Одно спасение – водоросли эти можно есть. Если б не их промысел – море б давно заросло, – рассказывал Фредерик.
 – А вы плавали на корабле?
 – Пару раз. А вы разве нет?
 – Только на лодке по реке, – вздохнула Роксана. – и то для развлечения... А правда, что морская вода соленая?
 Фредерик задумчиво кивнул... Эти ее вопросы пробудили воспоминания о многих событиях. О Зимнем порте, к примеру, где он часто бывал и попадал во всевозможные заварушки, связанные с его судейской деятельностью. Как лихо он, будучи семнадцатилетним юношей, фехтовал на шатком пирсе с целым отрядом пиратов. У них были сабли и отравленные дротики, ножи и кастеты, у него – меч и верный арбалет в рукаве. Не получив ни одной царапины, он уложил восьмерых морских головорезов прежде, чем подоспели его люди. Почему он дрался с ними? Кажется, они перерезали всех в одном из трактиров, включая хозяев, прислугу, проституток и попрошаек, которым не посчастливилось оказаться там, а потом еще и обобрали убитых. Фредерик тогда оказался неподалеку... Именно после этого подвига в Зимнем порту стали говорить про него «он крутой»... А захват судна, шедшего с востока? На корабле везли людей, чтоб продать их на тайных рынках. Рабство в Королевстве тогда всего три года, как запретили, и Судьи непрестанно изживали его в стране, находя и карая работорговцев и тех, кто покупал рабов и использовал их труд или их самих... «Что ж тогда было?» – подумал Фредерик и улыбнулся. А было все замечательно: он и трое его людей ночью вплавь, с мечами за спиной, добрались до восточного корабля, что стоял на якоре за мысом у входа в портовую бухту – так запросто пришвартоваться работорговцам у пирсов было бы слишком рискованно. Судья Фредерик и судейские помощники тихо и незаметно убили на судне всех, кроме юнги – мальчишки лет тринадцати. Когда открыли люк в трюм и услышали оттуда тихий слабый плач людей, которым уготовили судьбу рабов, когда увидели десятки блестящих, полных горя и страха глаз, Судья тогда первый раз почувствовал себя счастливым человеком: он мог спасти и он спас их всех...
 «Как все было просто тогда, – думал Фредерик, – я прекрасно знал, где черное, где белое, и не боялся ошибиться, зная, что поступаю правильно... Где теперь моя уверенность...»
 – Сэр, – окликнула его Роксана, видя, что рыцарь не жует свой укроп, а вновь погрузился в какие-то раздумья.
 Он опять встрепенулся, глянул на нее и как будто сквозь нее, в который раз пробормотал «простите».
 «Странный он все-таки», – подумала девушка.

 4

 Получилось как нельзя кстати, что Роксану спас от козней Романа именно Фредерик. Во-первых, он был красив, и девушка даже отметила, что намного красивее ее коварного жениха. Во-вторых, он был старице – настоящий рыцарь, от которого веяло необычайной силой и надежностью. И держался он как человек, уверенный в себе: никакого самоутверждения шли бахвальства, чем часто грешил юный Роман. В-третьих, у него была своя история, какая-то тайна. Поэтому горечь и обида от предательства жениха у Роксаны проходили довольно быстро.
 Фредерик вел Мышку под уздцы по лесу. Девушка сидела на коне. Так как ее платье от кувырков при падении в кусты пришло в негодность, молодой человек отдал ей свою запасную одежду: льняную рубашку, куртку и штаны из кожи, все темно-зеленого цвета. Достались Роксане и его сапоги, которые, само собой, рыли великоваты. Но Фредерик затянул шнурки потуже, и, по крайней мере, обувь не сваливалась с ее ног.
 – Дремучие тут леса, – говорил он. – И зверей, я слыхал, много. Может, теперь вы мне расскажете что-нибудь о здешних краях. Какие тут звери? Нужно ли их опасаться?
 – Наверное, медведи есть, – неуверенно отвечала Роксана. – Боюсь, что мало знаю о лесе. Я всю свою жизнь мало куда выезжала из замка отца.
 – И на охоте ни разу не были?
 – Разве в вашей стране женщины могут охотиться?
 – Да, это ведь развлечение. А веселиться можно не только мужчинам.
 – У нас одно веселье: до замужества сидишь в доме отца, вышиваешь иль вяжешь, после замужества – в доме мужа, вышиваешь иль вяжешь, – вздохнув, ответила Роксана.
 Фредерик хмыкнул:
 – Скучно, наверно.
 – Не с чем сравнивать, – пожала плечами девушка.
 – Ну почему, – возразил он, – вот сейчас у вас самое настоящее приключение. Что вы об этом думаете?
 – Ну если сумасшедшая скачка по лесу и падение в колючие кусты – это приключение, то лучше бы мне дома сидеть! – заявила Роксана.
 – Очень разумные речи, – кивнул Фредерик.
 – Но с другой стороны, сидя дома, можно умереть со скуки и ничего интересного за всю жизнь не увидеть и не узнать.
 – И тут вы правы. – Он вновь согласился. – В самом деле, иногда очень трудно решить, что же на самом деле лучше: делать что-либо или не делать.
 Тут Роксана лукаво улыбнулась. «Разговорю его!» – мелькнула мысль. Она вздохнула и произнесла:
 – Вот вы, к примеру, тоже не стали сидеть дома и отправились путешествовать. Ведь так?
 – Так.
 – А почему? Ведь все всегда говорят, что нигде не бывает так хорошо, как дома.
 – Иногда дома становится невыносимо, – последовал ответ.
 Девушка была удивлена.
 Фредерик вдруг остановился, дернув Мышку за повод, и конь фыркнул, недовольный, что потревожили уздою его губы. Молодой человек обернулся к девушке: глаза, словно клинки, пронзили ее, заставили смутиться, даже испугаться.
 – Вот что я вам скажу, леди. Не стоит дознаваться, кто я и что я. Разве мало я вам рассказал? Разве мало я для вас сделал? Вы до сих пор мне не доверяете? Разве мало доказательств того, что я не намерен причинять вам какого-либо вреда? – Это был уже упрек.
 – У меня и в мыслях такого не было, – смешалась Роксана. – Это простое любопытство...
 – Насколько я помню, это не считается хорошей чертой, – сухо заметил Фредерик и вновь пошагал по блистающей каплями воды траве, Мышка затопал следом, а Роксана надулась...
 Сколько они так ехали, сказать было трудно. Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем Фредерик, видя, что девушка уже шатается в седле и отчаянно зевает, решил сделать привал.
 Остановились на берегу маленького лесного озера. Фредерик расстелил под ивами свой плащ, усадил туда Роксану. Девушка с тоской посмотрела на прозрачную воду, потом – на молодого человека.
 – Ясно, – буркнул он. – Если что – я рядом.
 И он удалился в соседние заросли...
 Роксана блаженствовала в прохладных водах озера. Возможность вымыть голову – она и не думала, что это может принести столько счастья. Девушка даже что-то напевала, пальцами расчесывая свои косы под водой. И усталость как рукой сняло. Нет, все-таки она никогда не пожалеет об этом приключении. Нырнула, вынырнула, – хорошо...
 Вышла из воды, завернулась в плащ, помотала головой, чтобы растрепать слипшиеся мокрые волосы.
 – Сэр, можете выходить.
 Из ракитника никто не отозвался и не вышел. Роксана, чуть встревожившись, направилась туда, раздвинула ветки, чтоб пролезть сквозь кусты. Надо сказать, она испытала досаду, обнаружив рыцаря на трауре крепко спящим. Он даже чуть похрапывал. «Похожее, нет ему до меня никакого дела, – так подумала, нахмурившись. – Хотя он, должно быть, устал».
 Вздохнув, она вернулась к своим брошенным под ивами вещам и уже протянула руку за штанами, как застыла в ужасе: на одежде лежал длинный, черный, блестящий змей с оранжево-красными пятнами на голове. Он страшно зашипел на руку Роксаны и свернулся в пружину, явно готовясь нападать...
 Что предпринимает в таких случаях благородная леди? Правильно – визжит во всю силу своих легких. Именно с такими звуками Роксана кинулась к ракитнику, надеясь найти защиту у своего рыцаря. Фредерик, разбуженный ее криками, подхватился и бросился к ней, думая, что придется сражаться, по крайней мере, с медведем. Они столкнулись как раз в центре кустов: Роксану отбросило на траву, рыцаря – в озеро.
 – Дьявол! – это уже воскликнул Фредерик, сидя по пояс в воде. – Что такое?!
 – Змей! Змей! – повторяла девушка, уже на четвереньках собираясь заползти к нему в озеро.
 – Что? – Он поднялся, и вода ручьем полилась с его одежды, волос и оружия. – Твою такую! – это сказал, увидав «змея» – толстого и длинного ужа. – Ужей вы никогда что ль не видели?!
 Его лицо стало багровым: видно было, что самые ужасные слова, какие он только знал, вот-вот готовы хлынуть не хуже потоков, что весело журчали, стекая по его куртке.
 – Ааа, – только махнул рукой, увидав расширенные от испуга глаза Роксаны, и, сердито шлепая, выбрался на берег, носком сапога откинул шипящего ужа подальше.
 Девушке ничего не оставалось, как присесть под ивами на траву. Она обхватила коленки, потому как они мелко дрожали, и виновато посмотрела на рыцаря.
 Фредерик же методично расстегнул свои пояса, снял сапоги и куртку, разложил все это на солнце, отцепил с предплечья арбалет. Потом распустил завязки на своей льняной рубахе, снял ее и хорошенько выжал. Размотал повязку на руке.
 Роксана смотрела во все глаза. Она никогда не видела мужчину без одежды. Никогда... Поэтому вид спины Фредерика, его плеч и груди, где под загорелой кожей при каждом движении играли мышцы, произвел на девушку самое огромное впечатление. А когда он выкручивал рубашку и мускулы на его предплечьях и плечах натянулись тугими жгутами, Роксана совсем округлила глаза.
 Потом Фредерик сделал еще хуже: он начал развязывать шнурки своих кожаных штанов. Девушка, густо краснея, отвернулась и услыхала его ворчание:
 – Только от дождя просох – и нате вам, пожалуйста, искупнитесь-ка в озере...
 – Простите, – довольно жалким голосом отозвалась Роксана, уткнувшись лицом в колени: очень уж сильным был соблазн взглянуть на него именно сейчас.
 Он же с громким шлепком встряхнул штаны и повесил их на ивовый сук, туда же пристроил рубашку. Девушка подняла глаза... Слава богу – он обернул бедра полотенцем.
 – Чего уж тут прощения просить. – Фредерик сел рядом, хмыкнул. – От этого одежда быстрей не высохнет... Я так и не поспал, – с укоризной сообщил он. – Так что, если позволите, вздремну чуток.
 Роксана кивнула, все еще смущаясь. Фредерик вздохнул и кивнул на плащ, в который куталась девушка:
 – Оденьтесь и отдайте мне его. Спать голышом на траве малоприятно.
 Она, спохватившись, сгребла в охапку свою одежду и скрылась за ракитником, откуда через секунду бросила рыцарю плащ.
 – Ну дите, – пробормотал Фредерик, завернулся в него и устроился поудобнее на траве.
 К тому времени, как из ракитника вышла Роксана, он уже крепко спал.
 – А я пить хочу, – сказала уже в пустоту девушка. – И есть...
 Взгляд ее упал на седельные сумки, которые Фредерик снял с Мышки. Насколько она помнила, именно оттуда появлялись еда и питье. «Что ж, поищем», – решила девушка, присаживаясь рядом с сумками.
 Нашлись половина хлебного каравая, кольцо копченой колбасы и пучок зеленого лука, а вот фляжка была пуста. «Озеро рядом, балда», – сказала сама себе Роксана. Вооружившись едой, она села под иву и по очереди стала кусать: от хлеба, от колбасы, от лука, и снова по кругу. Живот приятно наполнился, и Роксана взглянула на мир веселей. Было тепло, светило солнце, и про дождь напоминал лишь мокрый песок крошечного приозерного пляжа.
 Взгляд ее упал на белевший в траве хитрый механизм, который, она помнила, легко превращался в арбалет. «Какая штуковина», – восхищенно думала девушка, взяв в руки это оружие. Ее тонкие чуткие пальцы быстро нашли нужную пружинку, и арбалет со щелчком раскрылся. Он был искусно сработан, из белого легкого, но прочного металла, украшен изящной гравировкой, изображавшей тонкотелого дракона, свернувшегося причудливыми кольцами. Роксана вспомнила про меч Фредерика: там тоже вроде был дракон.
 – Дракон, дракон, – бормотала она, рассматривая клинок рыцаря. – Тут целых два дракона, и они переплелись.
 Она что-то слышала о драконах юга? Отец рассказывал... Роксане было тогда лет восемь, и она болела. Лежала в своей комнате с горлом, обмотанным пуховым шарфом, и уныло смотрела в стрельчатое окно, за которым моросил осенний дождь. Было сумрачно и скучно. Даже плакать хотелось. Няня ушла готовить травяной лечебный чай. А мамы у девочки давно не было.
 Но вот пришел отец, сгреб ее сильными большими руками вместе с одеялом в объятия и устроился в кресле у окна. Как же тогда было уютно и приятно...
 – Что сделать, чтоб ты поправилась, золотко? – вздохнул могучий бородатый барон.
 – Сказку расскажи, – мурлыкнула девочка, сворачиваясь клубком на его груди.
 – Про мельничиху-ведьму или двухголового коня?
 – Нет, что-нибудь новое.
 – Новое? Хм. – Отец задумался, озабоченно шевеля усами. – А вот далеко на юге жили давным-давно драконы. Это такие вроде ящериц, но большие, как сосны в бору, и крылатые. И еще – они умели огонь выпускать изо рта. И чешуя у них необычная: каждая чешуйка – камень драгоценный, переливчатый, а самый большой и красивый алмаз – в голове, в междуглазье. Поэтому драконы мудры были и никого зазря не убивали. Хорошие люди за советом да споры разные разрешать к ним ходили. Но были такие, которым очень уж хотелось до драгоценных камней драконьих добраться. Ведь убей одного дракона – сразу богатым станешь, как чешую с него снимешь. Так начали на них охотиться. Особенно же хотелось людям алмазы из междуглазья получить. Могли-де эти камни самые сокровенные желания исполнять. Много драконов убили, много охотников стали богатыми людьми, но алмаза из междуглазья никто ни разу не нашел. Как разрубали дракону голову, так в том месте, где камень вроде должен был быть, черная дыра оказывалась... И случилось так, что осталось всего два дракона на юге: он и она. Решили они отказаться от своих волшебных личин, чтобы не угас совсем их род. Ведь каждый знает, что могут драконы обращаться в людей и жить среди них, хоть и недолго. Если же затянется это время, забудет дракон, как он выглядел на самом деле и навсегда человеком сделается. Вот так и они, последний дракон и драконица, остались людьми и стали жить, как люди. И пошел, говорят, от них род южных Королей, потому что дети их были благородны, сильны и справедливы...
 – А камень в междуглазье? – сонно спросила тогда Роксана.
 – Ну это уж совсем выдумки, – улыбнулся барон в свою светлую бороду. – А вот подрастешь, да понадобится мне ехать в южный край, возьму тебя с собой; поглядишь, что у тамошних Королей и в самом деле драконы на гербах...
 «Драконы на гербах», – пробормотала девушка, рассматривая оружие Фредерика.
 Ее отвлек от таких мыслей странный звук: кто-то хлопал крыльями над головой. Роксана подняла голову: над Мышкой, что объедал ветки ивы, кружился крупный пестрый голубь. Птица плавно опустилась на спину коня и принялась спокойно чистить перья. Девушка увидала небольшой деревянный цилиндр, болтавшийся у нее на лапках. «Почтовый», – догадалась она и подошла ближе, протянула руку к цилиндру. Голубь вдруг хлопнул крыльями и взмыл повыше – на дерево.
 – Гули-гули. – Роксана поманила его крошками.
 Но голубь был неподкупен. Он демонстративно смотрел в другую сторону и намеревался, судя по всему, ожидать пробуждения Фредерика.
 – Драконы, голуби, – забормотала Роксана, пожимая плечами. – Да, вот уж приключение.
 Роксана услыхала ворчание за спиной. Это Фредерик чем-то был недоволен во сне. Он перевернулся с боку на бок, хмуря брови.
 Девушка подошла, села рядом. Теперь его можно было прямо так и рассматривать. «Красивый. Только мрачный очень. И волосы, хотя молодой... Интересно, почему?.. А это что? Шрам. Ого». Роксана осторожно протянула руку, чтоб дотронуться до небольшого рубца под левой ключицей Фредерика, но не успела: рыцарь вдруг с глухим рычанием подхватился и так сжал, перехватив, ее пальцы, что девушка вскрикнула от боли. Глаза его сузились, отливая сталью, губы поджались – хищник, безжалостный...
 – Б-больно, – пискнула Роксана.
 Он моргнул пару раз, словно приходя в себя, отпустил ее, выдохнул воздух, сказал глухо:
 – Больше так не делайте – я и убить могу.
 – Я заметила, – кисло ответила девушка. – Вы мне чуть руку не сломали!
 – А вы мне спать не даете!
 – А к вам почта прилетела!
 – А вы... Что? – Он вскочил так быстро, что потерял полотенце, и Роксана поспешно закрыла глаза.
 – Так, – через какое-то мгновение услыхала она его ставший резким голос. – Вы пытались прочитать?
 «Догадался? Как?»
 – Очень просто, – ответил Фредерик на ее мысли. – Голубь обычно ждет меня, сидя на спине у Мышки, а теперь вон куда залетел. Ведь неспроста. Я прав?
 Девушка взглянула на него с вызовом. Он тем временем сердито затягивал шнурки штанов, которые поспешил надеть, хоть они и не высохли.
 – А что если и правы? Я хочу знать как можно больше о вас. Может, вы шпион и прибыли с тайным заданием в наш край. Может, у вас в голове такое, по сравнению с которым Роман просто детски пошутил со мной...
 – Повторюсь: все, что требовалось, я вам сказал, а большего знать не надо. А уж тем более пытаться читать чужие письма! – нравоучительно заметил Фредерик и щелкнул пальцами: голубь тут же слетел к нему на руку. – И не надо объяснять желание влезть в мои дела заботой о родине. Это ведь простое, хоть и нездоровое, любопытство...
 – И пожалуйста, – вскочила на ноги Роксана. – Я даже уйду – читайте, сколько влезет!
 Она рывком вскинула плащ себе на плечи, тем более что уже вечерело и холодало, и решительно двинулась в глубь леса.
 – Далеко-то не уходите! – крикнул ей вслед Фредерик, но это Роксана проигнорировала, и он покачал головой, отковыривая затычку цилиндра с посланием. – Любопытство, – развернул тонкий бумажный рулончик, прочитал: «Он выздоровел. Север спокоен, запад и побережье контролирует Марк, восток и юг – под Судьями, я – на месте, и все также в порядке. Возвращайся. Элиас».
 – Возвращайся, – пробормотал Фредерик. – И это слово в каждом письме... Нет, братец, я не вернусь... По крайней мере, не сейчас. Сейчас, куда ни гляну – всюду ее лицо. – Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Куда бы убежать...
 Из таких вот невеселых раздумий его вывел пронзительный визг. От неожиданности выронил бумажку.
 – Ох, – и потер грудь в области сердца, – ну если опять уж!
 Визг повторился, а потом крик:
 – Волки! Волки!
 Фредерик схватил меч и сломя голову бросился на вопли...
 Роксана стремительно шагала, глядя под ноги. «Да он меня ребенком считает! Хуже! Дурой! Как будто без него пропаду... Не пропаду, еще увидишь!»
 Тут она споткнулась и упала лицом в низенькие кустики. «Ой, черника! Здорово!» Ягоды подняли ей настроение. Крупные, душистые, они приятно пощипывали язык, разливаясь во рту кисло-сладким соком. Пособирав все, что было рядом, и усевшись на пень, что торчал среди черничной полянки, девушка плотнее запахнула плащ.
 Что теперь? К отцу? Как-то он примет ее, беглую дочь...
 Чуть слышное низкое рычание заставило ее оглянуться и замереть в ужасе от увиденного: из соседних зарослей на нее смотрели горящими глазами два черных зверя, похожих на больших собак... Два? Ну нет: тут же рядом с этими двумя оскалили кровавые пасти еще трое, а за ними показались еще и еще... Целая стая огромных голодных лесных волков начала окружать Роксану.
 Она испустила тонкий писк, потом решила, что что-то похожее уже было и вряд ли Фредерик быстро откликнется после инцидента с ужом. Поэтому, схватив первую попавшуюся палку, она закричала в голос «Волки! Волки!» и ударила первого прыгнувшего на нее зверя в голову. Палка оказалась трухлявой и переломилась, но сбила хищника наземь. Роксана, воспользовавшись заминкой, бросилась бежать, но сразу двое волков вцепились в ее плащ и повалили девушку наземь. Она в ужасе закрылась руками, увидав над собой оскаленные пасти...
 Резкий свист... блеск... удар... А ее никто не тронул... Роксана открыла глаза: увидала стоявшего к ней спиной, к волкам лицом Фредерика. Босой, в одних штанах, он держал меч наизготовку, а у его ног лежал волк с разрубленной головой. Звери взяли его в полукольцо и кинулись почти одновременно. То, что произошло потом, Роксана не смогла бы описать. Какими-то немыслимыми приемами, прыжками, поворотами, совершенными с необычайной скоростью, Фредерик в несколько секунд не только увернулся от всех челюстей и лап, но и уложил волков веером вокруг себя, и завершил свой смертоносный танец, вскинув меч на плечо.
 – Я же говорил: далеко не уходите, – сказал он девушке. – Ну и волки в этих лесах – такие крупные и черные...
 Вместо ответа Роксана громко икнула.

 5

 С берега озера пришлось в спешном порядке уходить – свалка волчьих трупов неподалеку могла привлечь хищников побольше. «Уж если волки у вас такие, представляю, какими могут быть медведи», – бормотал Фредерик, когда они рассовывали вещи и провизию по седельным сумкам.
 Вновь усадив Роксану в седло, молодой человек взял на руку почтового голубя и быстро повел Мышку дальше от озера и места битвы с волками.
 Потемнело, и Фредерик торопился найти какое-нибудь убежище. Вдруг остановился, потянул носом воздух: едва заметно пахло дымом.
 – Жилье где-то рядом. – Он сел на Мышку позади Роксаны, забрал поводья и дал шпоры.
 Через каких-то полчаса быстрой скачки они оказались у высокого глухого забора из цельных заостренных бревен.
 – Да, в здешнем лесу стоит так укрепляться, – хмыкнул Фредерик. – Теперь бы вход поискать.
 Забор оказался очень длинным: видимо, он принадлежал не одной усадьбе, а целому поселку. Вход представлял собой мощные, тяжелые ворота, сбоку от которых высилась сторожевая башенка, а в ней мигал факельный огонек.
 – Эй-эй! – прокричал Фредерик. – Не будете ли вы так любезны пустить нас на ночлег?
 – Проваливай! – довольно грубо ответила башня. – После захода солнца ворота не поднимаем!
 – Может, сделаете для нас исключение? Мы только что подверглись нападению волчьей стаи! – продолжал переговоры Фредерик.
 – Ха, так значит, я разговариваю с мертвыми? – усмехнулась башня. – Тут так: коли волки нападают – это верная смерть, а мертвецам у живых делать нечего! Брось врать и проваливай!
 – Постой, – заговорил другой голос – женский. – Пусть поднимут ворота. Я хочу посмотреть на того, кто умудрился уйти живым от черных волков.
 Ворота тяжело приподнялись: с той стороны их тянули через блоки толстыми пеньковыми канатами, а как только Мышка вошел внутрь, тут же ухнули обратно, напугав грохотом коня. Он встал на дыбы, заржав и прижав уши, но Фредерик быстро успокоил его, а Роксане не дал свалиться с седла.
 Их тут же окружили высокие светловолосые люди с факелами. Все острое, что у них было, – короткие копья и заряженные луки – они направили на вошедших.
 – Просим только ночлега, – повторил Фредерик.
 – Он у вас уже есть, – ему ответила статная молодая женщина с широким лицом, обсыпанным веснушками, и толстыми светлыми косами, выйдя вперед.
 – Госпожа, разумно ли пускать неизвестно кого в поселок? – спросил ее один из воинов.
 На его слова она лишь предупреждающе подняла руку, мол, все уже сказано.
 Фредерик спешился, помог слезть Роксане. Их провели в один из домов: крепкое, бревенчатое сооружение с узкими окошками и плоской крышей из хвойных веток. Внутри было тепло и сухо, и Фредерик даже довольно заурчал что-то, словно кот, а Роксана почувствовала, что сейчас уснет, так ее разморило от всех скачек, страхов и внезапно нахлынувшего тепла. Она тут же опустилась на скамью у порога, а молодой человек поспешил к небольшой круглой печке, что была посередине комнаты, и расставил для просушки сапоги, а куртку и рубаху повесил на бечевку, что обвивала стену печки. Почтовый голубь слетел с его руки и устроился на сушильных шестах, что висели под потолком.
 Та, которую называли «госпожой», зайдя за гостями, остановилась у скамьи, где сидела Роксана, и с улыбкой на тонких губах наблюдала, как хозяйничает Фредерик.
 – Представьтесь для начала, сэр, – обратилась она к нему.
 Рыцарь оборотился, как будто только сейчас ее заметил, произнес «ах, да!» и чуть поклонился:
 – Фредерик, рыцарь Южного Королевства.
 – Южанин, – вдруг задумчиво произнесла госпожа, и от этого слова рыцарь нахмурился. – Я недавно вернулась в свой поселок, а до этого слышала в деревушке за лесом о неком рыцаре-южанине. Он устроил большой переполох в Перепутье. Это, может быть, вы?
 Фредерик лишь слегка приподнял бровь, глянул на Роксану: сонливость у нее вроде прошла – глаза смотрели пронзительно.
 – А кто этим интересуется? – вопросом на вопрос ответил молодой человек.
 Госпожа улыбнулась, и в улыбке не было ничего угрожающего или подозрительного.
 – Конечно. Вы назвали свое имя – я назову свое. Криста, хозяйка Березового городка. И поверьте, пока вы здесь, вам ничего не грозит... Кстати, ваши раны вас разве не беспокоят?
 – Раны? – Фредерик недоуменно осмотрел себя. – А, это... Это не моя кровь – волчья. – Он с досадой обнаружил кровавые пятна у себя под ребрами и на плече и попытался их вытереть.
 – Я прикажу подготовить для вас воду, южанин, – сказала Криста, все так же улыбаясь. – А ваша спутница...
 – Леди Роксана из... – подала было голос девушка, но Фредерик перебил:
 – Из Южного Королевства. Она моя сестра, – сказал он. – Мы путешествуем, и очень печально встретить в ваших землях людей, которые непочтительно относятся к иноземцам. Мне пришлось защищать честь сестры в Перепутье от человека, который называет себя рыцарем вашего графства.
 Роксана даже глаза округлила от удивления – как он это завернул, ничтоже сумняшеся.
 – У нас такое не редкость... И не только от зверей мы построили эту стену, – вздохнула, разведя руками, Криста. – Что ж, пойду распоряжусь насчет воды и ужина для вас. Вы мои гости.
 Гостеприимство госпожи Кристы понравилось и Роксане и Фредерику. В небольшой пристройке, которую именовали «мыльня», их ждали две просторные дубовые кадушки, полные теплой воды, и широкие полотенца. Когда же путники, вымытые и разморенные, вернулись в дом, там уже был накрыт стол для ужина.
 Кроме госпожи и ее гостей, за стол сели глазастый русоголовый мальчик лет шести в простой шерстяной одежде и пожилая женщина в темном платье и платке, скрывавшем волосы.
 – Мой сын Анастас, моя свекровь госпожа Талика, – представила их Криста.
 Во время ужина она мало ела, но много рассказывала.
 – Березовый городок сам по себе, никому не принадлежит, кроме нас, построивших его. Леса здесь дикие, нехоженые, никто не предъявляет на них прав. Отец моего мужа, лишенный земли фермер, привел сюда своих людей и срубил первую крепость. Через год ее сожгла молния. Ничего не поделаешь – отстроились заново, но уже на другом месте, и после этого жизнь наладилась. Жители Березового городка занимаются охотой, ездят торговать звериными шкурами, собирают кедровые и лесные орехи – тоже промысел прибыльный. Но мы стараемся держаться подальше от остальных людей. Опасаемся, чтобы какой-нибудь владетельный барон не обратил внимание на наш городок. Больше от людей, нежели от зверей, наша стена. Но тех, кому нужна помощь и убежище, встречают в нашем городке тепло. Лишние руки всегда нужны...
 – Почему вы это рассказываете? – перебил ее Фредерик. – Не боитесь доверять нам?
 – Я послала людей к озеру: они нашли убитых зверей. Эти черные волки – каннибалы. Неделю назад они убили моего мужа и еще нескольких охотников, которые пытались уничтожить их стаю, а еще раньше нападали на охотников и собирателей из нашего городка. А вы один справились с ними... Вы настоящий рыцарь. Я от всего Березового городка говорю вам «огромное спасибо». – И Криста, встав из-за стола, поклонилась ему; то же сделали ее сын и госпожа Талия.
 Фредерик кивнул, дав понять, что благодарность принята.
 Когда с ужином было покончено, Криста села ближе к Фредерику.
 – Что занесло вас к нам, южанин? – спросила она, взяв сына на колени.
 – Едем на север, к тамошним святыням. Принесем жертву в Полночном храме, чтоб жизнь наша сложилась счастливо. Особенно жизнь Роксаны. Ей предстоит замужество.
 Было видно, что Криста задумалась. Потом вздохнула.
 – Я бы с радостью поехала с вами, чтобы попросить счастья и для Березового городка, но, боюсь, не смогу оставить людей и сына одних. После гибели мужа все теперь на мне... А вы не могли бы сделать это за меня?
 Тут уж задумался Фредерик.
 – Хорошо, – с легким замешательством сказал он.
 – О, сэр, и вновь мы вам все благодарны, – проговорила госпожа Талия, и в глазах ее блеснули слезы. – Это ведь будет замечательно. Я слыхала, молитвы в Полночном храме творят чудеса. Если за нас замолвят там словечко, наш город расцветет, и беды отступят от него. Как мужу этого всегда хотелось...
 Фредерику постелили толстый сенник на скамье у окна. Он, не мешкая, рухнул на такую постель и через секунду уже спал. Роксану хозяйка городка провела в свою спальню, указала на широкую кровать с необъятными подушками.
 – Спите спокойно, – сказала девушке и прикрыла за собой дверь.
 Роксане ничего не оставалось, как раздеться, залезть под одеяло и задуть свечку, которую Криста оставила у кровати.
 На Березовый городок, как и на весь мир, опустилась ночь...
 У озера, с которого спешно бежали Фредерик и Роксана, появились всадники, освещавшие свой путь факелами. Они спешились, стали осматривать берег, пугая огнями сонных лягушек и ночевавших в камышах стрекоз.
 – Ну что? – спросил тот из них, кто не удосужился покинуть седло. – Есть какие следы?
 – Да, сэр, трава сильно смята, следы копыт и вот еще что. – Всаднику подали крохотную бумажку.
 – Посвети мне, Троф, – сказал сэр Роман, всматриваясь в письмо, которое обронил, да так и не поднял Фредерик. – Ага – письмецо. На южном диалекте. Он был тут... Наверняка шпион. Перебрасывается посланиями со своими.
 – Но как?
 – Глупый ты Троф. Неужто никогда не слышал о голубиной почте? Посмотри, какое маленькое письмецо. Наверняка специально, чтоб привязывать к птичьей лапке. Иначе зачем так мелко писать? Фух, аж глаза разболелись рассматривать этакую мелочь... Ладно, сохраним.
 – Господин, не могли они далеко уйти. Здесь рядом где-то есть лесной поселок. Может, они туда на ночлег попросились? – предположил один из воинов, что просматривали берег.
 – Стоит проверить, – сказал Роман...
 К стенам Березового городка они добрались, когда уже начало светать.
 Троф затрубил в рожок.
 – Кто? – сонно спросила башня.
 – Благородный сэр Роман, сын барона Лиера из Земли Туманов.
 – Что нужно сэру Роману в нашем Березовом городке?
 – Задать пару вопросов хозяину вашего селения.
 – Задавайте! Я главная в городе, – это ответила из башни госпожа Криста.
 – Не очень-то это удобно – перекрикиваться через стену, госпожа! Почему бы вам не впустить нас?
 – Ничем не могу помочь. Спрашивайте или уходите от наших стен.
 – Ладно, – подал голос Роман. – Молчи, Троф... Эй, госпожа Березового города, мы ищем двух людей: рыцаря на крупном сером коне и девушку, светловолосую. Мы знаем, они недавно были здесь, и их следы ведут к вашим воротам. Может, они в вашем городе? Учтите, это могут быть шпионы с юга!
 – Да, я видала их, – чуть помедлив, ответила Криста. – Вчера вечером. Просились на ночлег. Но мы не пустили их. Велели убираться. У нас такой порядок – никого не пускать после захода солнца.
 – Куда же они направились?
 – Мы не следили за ними.
 Роман раздраженно мотнул головой.
 – Что ж, вы и нас не пустите? Хотя бы передохнуть и накормить лошадей.
 – Для лошадей в лесу полно травы, и вода недалеко. А пускать вооруженный до зубов отряд в город слишком опрометчиво, – ответила Криста.
 – Ладно, – вновь сказал Роман. – Мы уедем. Спасибо и на этом. – Он хлестнул коня и поскакал по лесной дороге обратно в пущу; за ним поспешил весь его отряд.
 Криста обернулась к стоявшему позади в тени крыши Фредерику. Он, сложив руки на груди, невозмутимо смотрел мимо нее на удалявшихся всадников.
 – Я думаю, вам стоит сменить коня, – заметила она.
 Фредерик покачал головой:
 – Нет.
 – Я понимаю, это во всех отношениях замечательный конь и стоит, вероятно, много денег, но он выдаст вас. Слишком заметный.
 – Мне сменить коня, а Роксане остричь волосы? – усмехнулся Фредерик. – Нет уж. Не стану я прятаться, и ей это незачем...
 – На юге все так упрямы? – спросила Криста.
 – Большинство...
 Она глянула прямо ему в глаза:
 – Этот сэр Роман сказал правду о том, что вы шпионы?
 – Нет. Он просто хочет добиться того, чего я ему не позволил в Перепутье. Любым способом.
 Кристе этого ответа было вполне достаточно...
 Через полчаса Фредерик держал за поводья Мышку, готовясь выйти за ворота Березового городка. Роксана сидела верхом. Криста снабдила ее капюшоном, под который посоветовала спрятать золотистые косы. Фредерику она протянула кожаный шнурок с нанизанными волчьими клыками. Их было шестьдесят четыре – такие длинные бусы – по четыре клыка с каждого убитого волка.
 – Это ваш трофей. От шкур-то вы отказались. – С такими словами Криста завязала шнурок вокруг могучей шеи Мышки. – А это – на память о Березовом городке и в благодарность от меня – пояс моего мужа. – Она протянула Фредерику широкую длинную кожаную ленту, украшенную причудливым тиснением.
 Он взял подарок, потом заметил горящий взгляд маленького Анастаса, что подошел к матери.
 – Нет, – сказал Фредерик, – Пояс отца пусть останется сыну: он его по праву. Как подрастет, прицепит к нему и отцовский меч.
 Мальчик с радостным возгласом принял подарок и тут же, как умел, перепоясался.
 – Прощайте, рыцарь-южанин, – улыбнулась Криста, обняв сына. – Спасибо.
 Фредерик махнул на прощание рукой.
 – Счастливого пути и счастливого замужества. – Это хозяйка Березового городка пожелала Роксане.

 6

 Они двигались весь день. Сперва ехали лесом, ближе к полудню – полем, которому не видно было конца. Несколько раз останавливались на перекрестках и развилках: Фредерик сверялся с картой и по солнцу определял, куда повернуть. Он молчал, а лицо его было хмурым, и это тревожило Роксану.
 Заночевали в поле. Фредерик разжег костер, принялся потрошить сумки с провизией. Роксане выделил ломоть хлеба, пару кусков вяленой говядины и несколько капустных листьев. Отломав себе от краюхи, растянулся у огня на притоптанной траве. Вместо уничтоженного волками плаща в Березовом городе их снабдили легкими покрывалами, и их оба он отдал девушке. Расседланный Мышка пасся рядом, а на его спине сидел, чистил перья голубь.
 Жевали тоже молча.
 Роксана не выдержала.
 – Как долго нам еще ехать?
 – Если поторопимся – дня два, если будем двигаться с прежней скоростью – дня три, а то и больше.
 – Думаю, стоит поторопиться.
 – Надоели приключения? – Фредерик вытянул из сумки листок бумаги и маленький карандаш, стал кто-то выписывать, мелко-мелко.
 – Да, – буркнула Роксана, видя, что он непрошибаем.
 Рыцарь пожал плечами:
 – Ну я тоже был бы не прочь поспешить. – Он уже дописал, свернул листок в трубочку, щелкнул пальцами, подзывая птицу.
 Девушка ответила сердитым хрустом капустного листа.
 Фредерик отпустил снаряженного голубя, проследил его полет и потянулся.
 – Теперь – спать. Вам тоже советую, раз уж завтра мы торопимся.
 Он не очень-то вежливо повернулся к девушке спиной, сунул руки под голову и замер. Через пару минут Роксана услыхала его ровное дыхание. «Черт тебя дери, господин рыцарь! – возмутилась про себя девушка. – Засыпать вот так моментально! А мне где-то полночи ворочайся, звезды считая...»
 Уже совсем стемнело, и из дальнего леса заухал филин. Роксана поежилась, осторожно перебралась ближе к невозмутимо сопевшему Фредерику. Лицо ее горело, а в мыслях она ругала сама себя, но ночные страхи были сильны. Поэтому она плотно завернулась в свои покрывала и легла рядом с рыцарем, стараясь его не потревожить. Считать звезды пришлось довольно долго, но мирное фырканье Мышки, тепло спавшего рядом Фредерика постепенно успокоили и усыпили девушку...
 Ей по-лошадиному фыркнули прямо в ухо. Открыв глаза, она увидала Мышку: он щипал траву вокруг ее головы. Светало, звезды уже погасли, и небо из верного стало синим. Было тепло и уютно. Как будто в объятиях отца... Объятиях... Объятиях?! Роксана уже совсем проснулась. Ее обнимали. Обнимал Фредерик. Он к тому же крепко спал, уткнув лицо в плечо девушки. Она попыталась высвободиться, но он пробормотал «огонек мой» и сцепил руки еще крепче. «Попалась, так попалась», – мелькнула мысль-досада.
 Рыцарь вдруг прижался губами к ее шее... «С ума можно сойти!» – пронеслось в голове Роксаны, и она энергично повернулась на бок, лицом к спящему.
 Фредерик открыл глаза, моргнул пару раз, видя совсем рядом красное лицо девушки. Красное, отчего? От возмущения, должно быть.
 – Простите, – буркнул и разжал руки...
 Теперь они торопились, как и пожелала Роксана.
 Торопились следующим образом: Фредерик усадил ее в седло, сам вспрыгнул на спину коня сзади и дал шпоры.
 Мышка, несмотря на свои крупные габариты, оказался резвым и легким в беге. Вскидывая время от времени головой, он летел вперед по дороге, и Роксане это нравилось. Ее обвевало ветром, полным душистых травяных запахов с лугов. Одна рука рыцаря обнимала ее за талию, другая крепко держала поводья. Девушка ощущала спиной его грудь, а ухом – дыхание. Нельзя сказать, что ей было неприятно, и совсем уж без возмущения вспоминала она тот нечаянный поцелуй в шею...
 Ни один мужчина не целовал ее так. Даже Роман. Да ему она и не позволяла. Так, лишь подержать за руку, чуть обнять, а если и коснуться губами, то щеки. А Фредериков поцелуй был жарким. «Только он, наверное, для той, которую он во сне видел». – Такая мысль угнетала Роксану. Она вдруг поймала себя на том, что слишком уж много места в ее голове занял рыцарь-южанин.
 В такой вот молчаливой скачке прошел день, за ним, после ночевки в бескрайних лугах, начался второй. Мешок с припасами заметно похудел. Только яблок было вдоволь: ими они запаслись в Березовом городке. Где-то за полями мелькали пару раз небольшие селения, но Фредерик, судя по всему, не планировал заворачивать туда. На вопрос Роксаны «почему бы нам не заехать купить какой еды?» хмуро буркнул «нет, это опасно». Он вообще стал больше хмуриться слишком часто осматривал окрестности, словно ожидал чьего-то нежелательного появления.
 К вечеру второго дня, присев у разведенного в поле костра, он сообщил Роксане:
 – За этим пролеском – земли вашего отца. Я надеюсь, мы скоро закончим путь, И, надеюсь, без особых приключений.
 – Да что еще может с нами случиться? – пожала плечами девушка.
 – Все, что угодно.
 – Вы про Романа? Мы ведь ускользнули от него.
 – Как раз где-нибудь на землях вашего отца он и сможет нас дожидаться. Он ведь знает, что именно туда мы направляемся. Проще всего вместо того, чтоб гоняться за нами, подстеречь нас именно там, куда мы стремимся.
 – Хм, – задумалась Роксана. – Неужели вы думаете, ему так нужна моя жизнь?
 – Вы или ваша жизнь. Тут есть выбор. Только пожизненное заточение в замке барона Лиера вас вряд ли устроит. Боюсь, дело не только в вашем приданом, раз Роман начал такую охоту.
 – А в чем же?
 Фредерик пожал плечами:
 – Я мало знаю о вашем крае, чтобы делать какие-либо конкретные выводы. У меня лишь предположения.
 – Какие же? – Роксане захотелось воспользоваться тем, что он разговорился.
 Но Фредерик невесело усмехнулся и покачал головой. Разговор был окончен...
 Утром случилось то, чего он опасался. Проехав небольшой лесок, что отделял их от Земли Ветряков, они увидали тонкую струйку дыма над лугом, что простирался дальше.
 – Держитесь, – приказал Фредерик Роксане и пришпорил Мышку. – Может, проскочим.
 Конь сорвался в галоп так, что у девушки помутилось в голове от рывка. Левой рукой Фредерик сильней обхватил ее и прижал к себе.
 – Веселей, веселей, мышастый, – приговаривал рыцарь.
 Их заметили. Послышались крики: люди спешили седлать своих разбредшихся по лугу коней. Роксана прищурилась, чтоб рассмотреть, кто они. Ее глаза сразу же выхватили высокую фигуру Романа. Фредерик оказался прав: он поджидал ее на земле ее же отца.
 Тем временем организовалась погоня. Человек шесть уже неслись во весь опор за беглецами, которым удалось все-таки немного оторваться, еще пятеро спешили следом.
 Мышка скакал славно, но недостаточно быстро: сказывалась тяжесть двух седоков.
 – Скачем, как можно дальше, – шепнул в ухо девушки Фредерик.
 – А потом?
 – Потом – дадим бой.
 – Бой? – только и успела переспросить Роксана. – Ага.
 Она плохо представляла себе, как будет давать бой...
 Мышка довольно резво выбрасывал вперед свои мощные ноги: может, слова Фредерика о бое подстегнули его.
 – Стойте! – орал Роман.
 Он далеко опередил своих людей и медленно, но верно нагонял беглецов.
 – Стой, южанин! Не уйдешь! – Его крик уже совсем близко.
 Фредерик резко осадил коня и развернул его к противнику.
 – Оставьте леди Роксану в покое, сэр.
 Девушка увидела горящие глаза своего жениха-обманщика. Он заухмылялся ей.
 – Ну же, золотко... Прыгай мне в седло. Что за радость вернуться к отцу в замок?
 – Уж лучше у отца под замком, чем у тебя, – сквозь зубы прошипела Роксана, вспомнив, что он ей готовил: «женюсь, трахну и запру» – эти слова стали для нее чем-то вроде девиза на щите – всегда напоминали, что есть Роман на самом деле.
 – Вспомни – отец отказался от тебя, лишил наследства. Он сделает тебя посудомойкой на кухне.
 – Я соврала тебе тогда, Роман. Соврала, чтоб испытать, и ты не выдержал – показал себя. Мой отец любит меня по-настоящему.
 Ухмылка сползла с лица юноши, брови его сошлись к переносью.
 – Пусть так, – сказал он. – Только не уйти тебе от меня, золотко...
 Потом глянул на Фредерика, который терпеливо ждал, когда окончится выяснение отношений.
 – Могу поспорить, что ты, южанин, положил глаз на нее. С какой стати тебе, чужаку, вмешиваться в наши дела, – насмешливо говорил Роман. – Конечно, сам без роду-племени, а тут такая возможность – спасти дочь владетельного барона. Только не надейся: тут тебе ничего не светит. Барон Криспин не такой дурак, чтоб отдавать дочь первому встречному.
 – Сэр, можете говорить все, что угодно. Лишь одно знайте: я не отдам вам леди Роксану ни под каким предлогом, – холодно отвечал Фредерик.
 – А как насчет такого предлога? – И Роман лихо выхватил внушительный по размерам меч, спрыгнув наземь.
 Тут Фредерик даже осклабился:
 – Поединок? Что ж, пойдет. – Он быстро дернул свой клинок из ножен и тоже спешился.
 Роман довольно захохотал:
 – Ну все. Ты покойник, южанин.
 – У меня те же мысли насчет вас, – признался Фредерик.
 Роман напал. Удары его были сильны, быстры, но неуклюжи и неточны. Это Фредерик отметил в первую очередь. Он повел бой как обычно: пока оборонялся, чтобы выведать слабые места противника и узнать его тактику. Надо сказать, у Романа ее-то и не было. Разил и рубил он хаотично, надеясь лишь на свою недюжинную силу, которой у него было хоть отбавляй.
 – Ужасная техника, – заметил Фредерик, невозмутимо отбивая выпады.
 – Попробуй вот это! – И Роман провел довольно-таки хитрый прием, которым собирался подрубить противнику ноги.
 Ничего не получилось: южанин головокружительным прыжком избежал острого лезвия, по пути чуть было не снеся голову противнику, и Романа это немного охладило.
 – Если это все, то теперь – я, – объявил Фредерик. – Переходите в оборону, юноша.
 Он сделал короткий шаг вперед. Белый клинок змеей скользнул под мышку Романа: тот едва успел поймать острие рукоятью меча и тут же получил левым кулаком в печень, охнул, упал на одно колено.
 – Удар-молот, – сообщил южанин. – Поднимайтесь – я жду.
 Роман упрямо мотнул головой и кинулся в атаку сразу с колен. Его отчаянный выпад Фредерик не стал даже отражать, просто чуть уклонился в сторону, так что лезвие меча рыцаря скользнуло по коже куртки, и вновь левой рукой, но уже не кулаком, а полусжатыми пальцами ударил Романа в основание шеи и прокомментировал:
 – Пальцы-кастет.
 А Роман уже лежал на траве и хрипел, держась за шею.
 – Третья попытка? – спросил Фредерик. – Ладно, жду.
 Ждать пришлось уже несколько минут: юноша тряс головой, прогоняя мглу, что застилала глаза. Удар почти парализовал горло, лишив возможности дышать.
 – Ну-ну, – проговорил Фредерик, подходя ближе и протягивая противнику руку. – Вставайте.
 Роман тут же вновь отчаянно бросился в схватку, надеясь застать врага врасплох. Опять неудача – южанин словно был заколдован. Уклониться от прямого выпада на таком расстоянии – невозможно... Но он уклонился. И Роман по инерции кувырнулся вперед, вонзив клинок глубоко в землю.
 – А неплохо, – оценил Фредерик. – Еще чуть-чуть, и вы проткнули бы меня.
 Юноша поднялся, тяжко дыша.
 – Чуть-чуть? – переспросил он, вытирая пот со лба. – Сейчас будет чуть-чуть.
 Схватив меч обеими руками, Роман взмахнул им, намереваясь сокрушить рыцаря.
 Фредерик шмыгнул под него, схватил одной ручкой за пояс, второй – за ворот и, пользуясь силой и напором противника, перебросил его через себя и отпустил в свободный полет.
 Роман рухнул плашмя наземь, выронив меч и на какой-то миг потеряв способность видеть, слышать и дышать. Когда зрение вернулось, увидал острие меча южанина, что упиралось ему в переносицу.
 – Не убивайте его, сэр, – сказала Роксана.
 Фредерик с сомнением наклонил голову. Роман для него был «неисправимым», а таких он убивал.
 Тем временем подоспели остальные преследователи. Но они остановили коней чуть в отдалении, видя, как господин вызвал южанина на поединок. В рыцарские дела им не положено было встревать.
 – Стреляйте! Стреляйте же! – вдруг истошно закричал Роман, извиваясь на земле под клинком Фредерика.
 Тот молниеносно обернулся, собираясь дать отпор лучникам. Именно они в его понятии были связаны со словом «стрелки». Успел еще удивиться, увидав наставленные на него странные металлические трубки.
 – Берегитесь! – вскрикнула Роксана, но тут раздался грохот, и трубка в руках одного из воинов пыхнула огнем и дымом.
 Фредерика сильно дернуло в сторону. Что-то словно огнем обожгло его правую руку выше локтя. Он недоуменно глянул на разорванный рукав и рану, из которой побежала кровь.
 – Что за...
 Договорить не успел. Вновь грохнуло, уже из другой трубки. Охнув и выронив меч, Фредерик упал навзничь от сильного толчка в грудь. Ударился спиной и затылком оземь: из легких вышибло воздух, а в глазах заплясали цветные круги. На его куртке, под левой ключицей дымилась прожженная дыра. Он пробовал подняться, но вскочивший на ноги Роман ударил его ногой под ребра, а затем выхватил свой кинжал, придавил коленом Фредерика к земле.
 – Я добью тебя! – прошипел, замахиваясь.
 – Нет! – вновь закричала Роксана.
 Она подхватила меч Фредерика и отчаянно бросилась на Романа. Тот наотмашь ударил девушку по лицу. Ахнув, она упала, оглушенная.
 Фредерик, борясь с болью и обмороком, который грозил накатить, приподнял ставшую неимоверно тяжелой левую руку с арбалетом.
 – Не смей бить ее, – прошептал и выстрелил почти вслепую – перед глазами был темный туман.
 Роман ответил странным квакающим звуком и рухнул ничком: болт пробил ему шею насквозь и теперь торчал из-под затылка окровавленным острием.
 Фредерик запрокинул голову, натужно дыша.
 Люди Романа тем временем сорвались с места и побежали к Роксане и лежащим на траве рыцарям. Заметив это и сообразив, что ничего хорошего ее не ожидает, девушка, взмахнув мечом Фредерика, полная решимости сражаться, встала у них на пути.
 – Не смейте подходить! – от волнения тонко закричала она.
 Она не ожидала, что воины остановятся, но они остановились, потом начали даже отходить.
 – Ага! – торжествовала Роксана, со свистом махая мечом.
 Воины бросили оружие и помчались к лесу, покарав спины.
 – Будете знать! – голосила девушка, прыгая на месте, но, услыхав позади глухой топот, обернулась.
 Всадники. Тяжеловооруженные рыцари, целый отряд пронесся мимо нее, громыхая мечами и доспехами. Вот кого испугались воины Романа.
 Роксана кинулась к Фредерику, приподняла запрокинутую голову.
 – Живы? Вы живы, сэр? – Она осторожно дотронулась до его груди, где была дыра на куртке, и пальбы наткнулись на прохладную металлическую чешую. – Кольчуга?! Какое счастье!
 – Что это? Что? – хрипел Фредерик, пытаясь здоровой рукой упереться в землю и подняться.
 – Это ружья. Давайте я помогу. – Она обхватила его за плечи, пытаясь усадить.
 Он не только сел, но и встал, и стоял, чуть покачиваясь, держась за раненую руку.
 Тем временем от отряда рыцарей, поскакавших за воинами Романа, к ним вернулись двое. На их панцирях Роксана не без радости увидала гербы своего отца. Видимо, это был один из сторожевых отрядов, которые время от времени объезжали владения своего барона, следя за порядком. Всадники подъехали ближе, спешились, сняли шлемы, поклонились девушке и шагнули к Фредерику.
 – Нет-нет, не смейте его трогать! – воскликнула девушка, увидав недобрые взгляды рыцарей, направленные на молодого человека. – Это сэр Фредерик, рыцарь Южного Королевства, и ему я обязана тем, что до сих пор жива и невредима. И мой отец должен узнать об этом.
 – А, тот самый южанин, – проговорил один из рыцарей, коренастый воин лет сорока, с широким обветренным лицом, заросшим клочковатой бородой. – Леди Роксана, ваш отец давно горит желанием увидеть вас, а также господина, который вас сопровождает.

 7

 Барон Криспин вошел в комнату, которую он выделил в своем замке рыцарю Фредерику. Южанин, голый по пояс, сидел на табурете у стола, а знахарка Орни прикладывала смоченные в травяном настое компрессы к огромному кровоподтеку на его груди.
 – Прошу прощения, – сказал барон.
 – Ничего – все почти закончено, – отозвался Фредерик.
 Он дал знак Орни, чтоб она вышла. Знахарка собрала все свое в узелок и мышкой юркнула за дверь.
 – Как ваша рука, грудь? – начал разговор барон.
 – Все отлично. Ваша знахарка прекрасно врачует раны. – Южанин взялся за рубашку.
 – Она, кстати, тоже с юга.
 – Вот как? – Фредерик чуть приподнял бровь, но на этом его интерес, похоже, угас.
 – Примите, сэр, мою глубочайшую отцовскую благодарность за заботы о Роксане. Право, эта девчонка заслуживает хорошей взбучки. Вы чуть не погибли из-за нее. Вы мой почетный гость, и можете оставаться в замке сколько пожелаете.
 – Смею уверить вас, что пробуду у вас ровно столько, сколько понадобится для заживления моих ран. С такой рукой тяжело путешествовать.
 – Буду счастлив делить с вами кров, сэр Фредерик.
 Тот лишь кивнул.
 – Сегодня вечером у нас небольшое торжество, – продолжал барон. – Если ваше здоровье позволяет, прошу быть в шесть в парадном зале.
 Фредерик вновь кивнул. Барон хлопнул в ладоши – в комнату зашел невысокий пожилой человек. Он аккуратно разложил перед Фредериком нарядную одежду.
 – Все это ваше, сэр, как и мой слуга Дарон.
 И снова короткий кивок. Барон слегка нахмурился: похоже, рыцарь воспринимал все как должное.
 Покинув комнату южанина, сэр Криспин направился к покоям дочери. С ней он уже имел серьезный разговор, который окончился обильными слезными потоками со стороны Роксаны и могучими объятиями отца, успокаивающего дочь.
 – Так кто он, этот твой спаситель? – сразу с порога начал барон, прервав эмоциональные рассказы служанки Лии о том, как ей удалось избежать преследователей и добраться до Земли Ветряков. – Странствующий рыцарь, говоришь? Для простого бродяги он слишком вольно себя держит!
 – В чем дело? – удивленно приподняла тонкие каштановые брови Роксана.
 – Я удостоил его такой чести – жить в моем замке, есть с одного стола со мной! И где его благодарность? Молча кивать головой! Да он невежа!
 – Может, так принято на юге.
 – Тем более, раз ты, кроме того что бродяга, еще и чужестранец, а здешний барон оказывает тебе такую честь, следует быть более благодарным! Он мне не нравится. Он внушает подозрения. К тому же, ты говоришь, он многое вызнал о некоем заговоре.
 – Я ведь тебе все рассказала. Барон Лиер встречался с графом Густавом и так далее. Чего ж еще?
 – А вдруг он шпион с юга? Явился сюда, чтобы сеять смуту и раздор между землевладельцами! Ты видела его оружие? Оно пристало князю, а не простому бродяге! Ведь, может статься, он ограбил, убил кого-нибудь в своей земле и теперь бежит от правосудия. И спасая тебя, преследовал одну цель – заслужить мое покровительство.
 – Ты не хочешь быть благодарным человеку, который меня спас? – чуть похолодевшим голосом спросила Роксана.
 – Было бы лучше, если б мы знали о нем больше, – ответил барон. – Не навлек бы беды на нас этот южанин. Он убил Романа. Барон Лиер не оставит это просто так.
 Роксана лишь вздохнула: вспомнила, как воины отца везли в замок тело ее убитого «жениха». Его красивое, когда-то дорогое для нее лицо было искажено предсмертной судорогой и запачкано кровью. Было страшно и жалко видеть, что за какое мгновение цветущий, здоровый юноша превратился в труп. «Погиб из-за каких-то непонятных интриг», – подумала она.
 Ее отец думал тем временем свое: «Как бы разузнать о нем побольше? И побольше о том заговоре, который якобы затеяли Лиер и Густав. Было бы очень неприятно попасть между двумя такими врагами, как ландграф и его брат. Неужели Густав решился посредством Лиера и Романа помешать свадьбе ландграфа?.. Да, мои земли, которые пойдут в приданое, лакомый кусок, но именно поэтому надо, чтоб они достались ландграфу: это укрепит государство...»
 Фредерик оделся в куртку попроще. Теперь надо было по возможности обследовать замок.
 – Господин Дарон, – обратился он к слуге, что все стоял у дверей, ожидая приказов, – буду признателен, если познакомите меня с замком, расскажете, что и как.
 – Все, что пожелает ваша милость, – поклонился слуга.
 Замок представлял собой одноэтажное сооружение из толстых мореных бревен на довольно высоком фундаменте из дикого камня и больше походил на огромную избу, чем на крепость феодала. В нем было два просторных зала и множество мелких комнат. На подворье размещались конюшни, склады, хлева для господского скота и прочие мелкие постройки.
 Фредерик отметил, что усадьба обычного дворянина в его Королевстве куда более ухожена и приятна взгляду, нежели мрачное жилище барона Криспина. Единственное, что могло радовать здесь глаз, это прекрасный вид на окрестности с крепостной, также бревенчатой, стены. Замок располагался на высоком зеленом холме, а холм изящно огибала небольшая речка, темно-синими петлями уходившая в долину. И вдоль реки и дальше в полях кружили разноцветными лопастями ветряки, гордость земли барона.
 – Их довольно много, – заметил Фредерик.
 Он и слуга стояли на стене, и Дарон деловито объяснял, что нигде больше нет такого количества ветряков, как в земле барона Криспина. К ним подошли два воина, что несли службу на стенах. Став чуть поодаль, они принялись рассматривать рыцаря-южанина, вполголоса переговариваясь. Фредерик краем уха уловил пару реплик.
 – Говорят, он круто машется...
 – Ну капитан бы его сделал...
 Молодой человек чуть дернул бровью и велел Дарону отвести его к конюшням...
 Конюхи у барона были хорошими ребятами, и Мышку окружили должной заботой. Фредерик с удовольствием отметил, что его скакун сыт, напоен и вымыт. Жеребец энергично закивал головой, увидав хозяина.
 – Молодец, мальчик, хороший. – Фредерик потрепал его по крутой шее, погладил широкую спину.
 Он любил лошадей. Для него, особенно во время судейства, верный конь часто был надежней и преданней человека.
 – У вас прекрасная лошадь, сэр, – это сказал барон, заходя в конюшни. – Я слыхал про коней такой масти, но ни разу не видел.
 – Масть называется мышастая. Потому и коня зовут Мышка.
 – Сколько стоит такой скакун?
 Фредерик удивился:
 – Я его не продаю.
 – Может быть, обмен? Я бы дал вам за него двух своих лучших коней.
 – Оставим это, господин барон. Я не торговец и не меняла.
 Он чуть поклонился и поспешил выйти из конюшен: такой разговор был ему неприятен. А барон вновь нахмурился: ему, в свою очередь, не понравился тон южанина и его манера так запросто обрывать беседу.
 Лежа в отведенной ему комнате на постели (надо сказать, он порядком устал, к тому же грудь и раненая рука разболелись), Фредерик, закрыв глаза, лениво прокручивал в мозгу все то, что произошло за последние дни. И почти жалел, что помог Роксане.
 Деликатное покашливание отвлекло молодого человека от размышлений. Открыв глаза, увидал знахарку Орни. «Белесая, худенькая девочка, – отметил он про себя, – к тому же какая-то запуганная». Ее соломенного цвета волосы были коротко острижены в кружок, и от этого она напоминала подростка. А светлая кожаная одежда: короткая курточка, штаны с бахромой в боковых швах, широкий узорчатый пояс, на котором болталось несметное количество кулечков и мешочков, – еще больше делали ее похожей на мальчишку.
 – Я стучала – вы не ответили. Я решила войти.
 – Зачем? – тускло спросил Фредерик.
 – Я... я знаю, кто вы, сэр.
 Он сел и внимательно посмотрел на девушку. «Только сейчас заметил, какие у нее большие пронзительные светло-карие глаза. Спросил, чуть растягивая слова:
 – И кто же?
 – Судья Королевского дома, лорд Фредерик... Вы меня не помните? Конечно, мне ведь было тогда около пяти лет.
 Фредерик нахмурился, вороша свою память.
 – Двенадцать лет назад Судье Конраду из деревин Корень привели на суд знахарку, мою маму...
 – Ах да, – кивнул молодой человек. – Я вспомнил. Твою мать Конрад хотел казнить. Кажется, ее обвиняли в отравлении?
 Орни кивнула:
 – Мою мать позвали лечить одну тяжелобольную, но было уже слишком поздно. Настои не помогли – женщина умерла, а ее муж решил, что умерла она от снадобий. Он и его родня повели маму к Судье, обвиняя ее в колдовстве и убийстве... Вы были там, на суде, сэр, и вы выступили в защиту моей матери.
 Фредерик вспоминал все ярче: он приехал навестить Северного Судью. Тот пригласил его поучаствовать в суде над знахаркой из горной деревни. «Тебе необходим опыт в разбирательствах такого рода», – так сказал Конрад.
 Родня умершей больной тогда громко вопила, требуя казнить худую темноволосую женщину с обветренным скуластым лицом. За ее юбку цеплялось тонкими руками глазастое напутанное дитя.
 Конрад уже собирался вынести приговор, удовлетворявший требования мужа и родни умершей, но Фредерик остановил его тихими речами:
 – Не судите так поспешно. В самом деле, по словам мужа, умершая серьезно хворала, и сама знахарка говорит, что ее позвали слишком поздно, и снадобья могли лишь облегчить страдания, но не излечить. Да и была ли выгода знахарке травить эту женщину? Она ведь и так врачует людей, постоянно опасаясь неудачи в этом деле. Ремесло лекаря всегда сопряжено с таким риском, ведь врачует-то простой человек, и он не всемогущ. Согласитесь, однозначно обвинить ее невозможно.
 – Это так, – отвечал Конрад, – но если сейчас ее отпустить, она может совершать такие ошибки дальше и уже не бояться их, а стало быть, где-то недобросовестно относиться к своему ремеслу.
 Фредерик пожал плечами:
 – Но разве смерть научит ее чему-нибудь? К тому же у нее совсем маленькая дочь, которой, я думаю, она передаст свои знания.
 Конрад чуть нахмурил брови:
 – Но не наказать ее нельзя... Ты молод: тебе просто жаль ее, а Судья должен быть беспристрастен.
 Юный Судья (ему было тогда всего шестнадцать лет) вновь пожал плечами.
 Знахарку решено было не лишать жизни, а заточить в подвал. Она просила, чтобы ей позволили взять с собой в камеру дочь. «Она без меня ведь умрет с голоду», – говорила женщина. Но Конрад велел отвезти девочку в соседнюю деревню и определить какому-нибудь богатому крестьянину в нахлебницы.
 Через несколько дней, прогуливаясь вдоль крепостной стены Железного замка, Фредерик увидел возле одного из узких темничных окошек, что располагались у самой земли, скрюченного грязного ребенка в лохмотьях. Это была Орни. Она сбежала из дома, в который определил ее Конрад, сама дошла через леса и поле до крепости Северного Судьи и теперь сидела у окошка камеры, где заключили ее маму.
 Фредерик решил, что возьмет инициативу в свои руки. Ночью он, под свою ответственность, вывел знахарку из темницы и из замка и вместе с дочкой повез ее к реке, что текла под скалы в Снежное графство. Там устроил их в речной караван торговых лодок, которые готовились отплыть с товарами на север.
 – Все, что вам осталось – бежать из Королевства, – так сказал он женщине. – Здесь вы уже будете вне закона. С вашим ремеслом, думаю, не пропадете.
 Деньги, одежда, провизия – всем этим он снабдил беглецов, и знахарка со слезами благодарности поцеловала ему руку... А от Конрада потом ему здорово влетело...
 – Только благодаря вам, сэр, я до сих пор жива, – так сказала теперь Орни.
 – Не преувеличивай.
 – Моя мать всегда так говорила: Судья Фредерик – наш спаситель. И тогда, когда вы стояли на берегу реки, провожая нас, я запомнила ваши глаза. Потому и узнала вас теперь сразу же, как увидела. Я бы узнала вас и через сто лет.
 – А твоя мать? – Он решил перевести разговор немного в другое русло.
 – Умерла год назад. По прибытии в Снежное графство мы много скитались, потом оказались в землях барона Криспина. Сперва мама врачевала его подданных, а уж они и рассказали ему о ее врачебном искусстве, и барон взял нас в свой замок.
 – Вам повезло.
 – Да, здесь нам неплохо жилось. Мать обучила меня всему, что сама знала, и теперь, когда она умерла, я ее заменила.
 – И как? Справляешься?
 Орни только кивнула, заметив в тоне Фредерика скуку. Потом сказала:
 – Я хочу предупредить, сэр: будьте осторожны – барон с подозрением к вам относится.
 – Я заметил.
 – И еще... Что я могу для вас сделать?
 – Хм, – пожал плечами Фредерик. – Что ты знаешь о ружьях?
 – О ружьях? – Такого вопроса Орни явно не ожидала.
 Молодой человек сокрушенно махнул рукой. Но девушка исправилась:
 – Ружьями пользуются только воины ландграфа и очень редко. Некий таинственный оружейник их делает. И ландграф тщательно скрывает его местонахождение.
 – Да? – Теперь Фредерик задумался над тем, почему ж столь драгоценное оружие оказалось у людей Романа. – А где те ружья, которые отобрали у наших преследователей? Их было целых три штуки.
 – Этого я не знаю. Скорее всего, они у барона.
 – Я бы много дал, чтобы познакомиться ближе с этим устройством, – пробормотал Фредерик.
 Орни прикусила губу и вдруг выпалила:
 – А если я предоставлю вам такую возможность?
 Молодой человек заинтересованно приподнял бровь:
 – Ты что-то хочешь от меня.
 – Но если я смогу? – настаивала девушка.
 – Ну сможешь, и что?
 – Вы возьмете меня с собой в Королевство? Я так хочу обратно, на родину, – почти умоляюще проговорила Орни.
 – Сожалею, но я не спешу обратно.
 – Но когда-нибудь вы же вернетесь.
 – Это будет не скоро. Очень не скоро.
 Орни с непониманием уставилась на него.
 – Да, крошка, да. – И он улегся обратно на подушку. – Тебе лучше продолжать жить у барона Криспина. Разве тебе тут плохо? На родине не очень по-доброму с тобой обошлись. К тому же здесь ты при деле, у тебя вполне очерченное будущее, а там, в Королевстве, надо будет начинать все «с нуля». И поверь, там полно уже известных и авторитетных знахарей и врачевателей. Ты вряд ли составишь им конкуренцию... Один королевский лекарь чего стоит. – Тут он даже усмехнулся, словно вспомнил что-то веселое.
 Орни вновь закусила губу – уже с отчаянием. Потом спросила:
 – А вы-то зачем здесь? Зачем, Судья Фредерик?
 – Я? – Этот вопрос, как обычно, сбил его с тол. – Я... – Он нахмурился. – Я путешествую, крошка. Устал от тревог и забот, решил развеяться в странствиях.
 – Да? А пули в грудь как же? Или они тоже, чтоб развеяться? – скептически заметила девушка.
 – Для своих лет ты слишком язвительна. – С этим замечанием Фредерик закрыл глаза, дав понять, что разговор окончен.
 Но Орни не сдавалась:
 – Я расскажу барону, кто вы!
 – Мда? Это твоя плата за то, что я когда-то спас тебя и твою маму, Орнилла из Корня? – лениво осведомился Фредерик, не открывая глаз.
 И в который раз девушка закусила губу.

 8

 Музыканты дули в сопелки, били в барабаны и терзали струны цимбал, выводя непривычные Фредерику мелодии. Его усадили по правую сторону барона Криспина, что было большой честью (что бы барон ни думал о южанине, приходилось соблюдать все формальности). Роксана в нарядном темно-красном платье сидела напротив, мило улыбаясь молодому человеку.
 Следуя советам Дарона, Фредерик облачился в короткую куртку из мягкой темно-зеленой замши с золотой шнуровкой по рукавам и вороту, штаны того же материала, но сапоги взял свои, как слуга ни пытался доказать, что к такому наряду идеально подходят лишь башмаки с носами, закрученными вверх. Вымытый, выбритый, причесанный и нарядный, он, явившись в парадный зал к назначенному времени, сразу привлек внимание дам и девиц. Среди рыцарей дружины барона, которые также собрались на ужин, Фредерик выглядел как изящный тонконогий скакун в табуне мощных тяжеловесных боевых коней. Северяне были высокими ширококостными воинами. Особенно выделялся размерами сэр Скиван, молодой капитан дружины, который напомнил Фредерику его верного рыцаря и помощника сэра Элиаса Круноса. Этот Скиван посматривал на южанина довольно враждебно: Фредерик, как оказалось, сидел там, где обычно было место капитана, потеснив его дальше от барона.
 – Я пью за сэра Фредерика, отважного рыцаря с Юга, – таким был первый тост, объявленный бароном; на него Фредерик вежливо встал и поклонился.
 Бокалы осушили, и застучали вилки.
 Стол был богатым и щедрым, а еда – вкусной и очень сытной. Фредерика удивило малое количество овощей, к которым он привык, и обилие мясных блюд и хлебов. Он довольно быстро наелся и уже сидел, скучая и потягивая из тяжелого серебряного бокала крепкое вино, и от этого голова тяжелела, и мысли сбивались в несуразную кучу.
 Барон, то и дело посматривавший на южанина, отметил его ставший рассеянным взгляд и чуть усмехнулся. «Быстро он захмелел», – подумал Криспин.
 Кроме барона это заметил и Скиван...
 Как начать ссору? Нет ничего легче. Сперва надо найти завязку. Это очень просто сделать, когда мозги затуманены вином или кое-чем более крепким. Завязкой может быть что угодно. Потом все катится по наклонной: слово за слово, и вот уже есть два злейших врага, которые жаждут пустить друг другу кровь, как минимум. Максимум – стереть друг друга с лица земли...
 Капитан Скиван принял простое и немудреное решение. Этому способствовали его внушительные размеры, медвежья сила и несколько выпитых бокалов вина. Поэтому, встав из-за стола якобы затем, чтобы принять из рук прислужника блюдо, он довольно сильно задел локтем соседа, то бишь Фредерика. А потом Скиван  не извинился. 
 Что было дальше? Хороший вопрос...
 Южанин удивил капитана тем, что подскочил и отвесил ему звонкую оплеуху, и глаза его при этом горели так, как должны были гореть, по меньшей мере, у оскорбленного князя. И оплеуха получилась очень сильной – капитана швырнуло на прислужника, а тот рухнул на пол, животом на блюдо. Блюдо молча погибло, прислужник вымазался и ушибся, а Скиван свирепо зарычал и кинулся на южанина, стиснув кулаки. Тот моментально встретил его ударом левой под дых, не дав даже замахнуться. Капитан согнулся пополам, хватая ртом воздух.
 Дамы ахнули, мужчины повскакивали с мест.
 – Где ваши извинения, сэр? – процедил Фредерик, держа кулаки наготове. – Черт! Я настаиваю на поединке! Прямо сейчас!
 – Да! – отозвался пришедший в себя капитан – его глаза также горели и метали молнии. – Не терпится на тот свет? Готов услужить!
 Барон Криспин, надо сказать, так же как и все присутствующие, был ошеломлен произошедшим и попытался вмешаться:
 – Вы оба хмельны, господа. Я думаю, стоит повременить с выяснением отношений.
 – Нет! – заявили в один голос Фредерик и Скиван.
 Барон схватил за плечо своего капитана, отвел его в сторону:
 – Что ты здесь устраиваешь?! Он наш гость! Почетный!
 – Он чужак с юга, расхаживает здесь хозяином, занял мое место за столом, корчит из себя вельможу! Пусть сперва покажет, какой он рыцарь! Я заставлю его слизывать собственную кровь с пола вашего замка, сэр! Разве вам этого не хочется? Чтобы этот надменный бродяга ползал словно собака, как ему и должно.
 На это барон промолчал. Он никогда не кривил душой и, надо сказать, теперь в чем-то был доволен выходкой Скивана.
 Фредерика же оттянула на пару слов Роксана:
 – Вы с ума сошли! Он вас раздавит!
 – Ошибаетесь, – возразил Фредерик, непринужденно взяв со стола еще бокал вина. – Такие большие всего лишь громче падают – вот и вся разница.
 – А ваши раны?
 – Ерунда по сравнению с тем, что он оскорбил меня. И не мешайтесь в рыцарские дела, леди. – Это он сказал уже довольно резко.
 – Еще раз прошу вас примириться! – обратился к обоим противникам Криспин.
 – Я надеюсь, барон, ваши слова – всего лишь формальность, – отозвался Фредерик.
 Скиван просто отрицательно покачал головой.
 Когда их вели в соседний зал, где предполагалось устроить бой, капитан все кидал на южанина страшные взгляды, не обещавшие ничего хорошего. А на входе прошипел:
 – В порошок сотру!
 – Обещаю то же самое, – ответил Фредерик.
 Ему было весело. Впервые за долгое время. Может, виновато в этом было крепкое вино, но молодой человек не без удовольствия чувствовал, как веселей бежала кровь по жилам, а предстоящий поединок воспринимал как развлечение.
 Скивану подали ужасающих размеров двуручный тяжелый меч. Капитан легко поиграл с ним, рассекая лезвием воздух. Фредерик оценивающе покивал, наблюдая манипуляции противника, принял из рук Дарона перчатки и свой меч. Он казался булавкой на фоне оружия Скивана.
 Скиван снял куртку, поиграл мышцами, которые вздувались под тонким полотном рубашки, Фредерик же, пожав плечами, расслабил пояс на своей куртке.
 Само собой, что смотреть на поединок, который обещал быть захватывающим, в зал перебрались все участники ужина. Исключая тех, кто по причине захмеления не мог уже встать из-за стола.
 – Неужели нельзя их остановить? – шепнула Роксана отцу. – Скиван убьет его.
 – Господа! – тут же произнес барон. – Деретесь до первой крови! Это мое требование хозяина! – А дочке сказал тихо: – Это все, что я могу сделать.
 – До первой так до первой, – буркнул капитан, недобро щурясь: первой кровью, в его понимании, мог быть и фонтан крови из перерезанного горла.
 Фредерик вновь пожал плечами.
 Скиван, не долго думая (он не склонен был предаваться долгим размышлениям), с лихим «иэх!» обрушил на противника свой страшный клинок. Фредерик отскочил, держа оружие опущенным, и меч капитана застрял в досках пола. И застрял довольно сильно, потому что как капитан ни старался его выдернуть обратно, у него не получалось.
 – Мда, впечатляет, – заметил Фредерик. – Это хитрый ход. – И с этими словами он без промедления приставил свой меч к горлу Скивана.
 Тому пришлось выпрямиться и замереть.
 Не понравился капитану взгляд южанина: он смотрел на него, как художник на картину, словно выбирал место, где лишний раз мазнуть кистью. Так оно и было, только кистью послужил меч. Фредерик коротко взмахнул им, и на скуле капитала набрякла кровью длинная царапина.
 – Вот и первая кровь, – объявил молодой человек. – Думаю, на этом мы закончим.
 Чуть поклонившись, он отвернулся от противника, но тот, наклонив голову по-бычьи вперед, ринулся за ним, стиснув кулаки.
 Не услышать топот тяжелых сапог за спиной было невозможно, и Фредерик быстро среагировал. Присев для того, чтобы кулак Скивана свистнул над головой, он, крутнувшись волчком, сделал подсечку ногой и, когда капитан опрокинулся с грохотом на пол, выбив из-под досок тучу пыли, оседлал его грудь и схватил за горло.
 – Тихо, а то горло передавлю, – предупредил он. – Вам лучше принести свои извинения.
 – Лучше дави, – просипел в ответ Скиван.
 Фредерик понял: падение капитана видели его рыцари, его солдаты. Для Скивана это было позором. Он отпустил его и встал.
 – Я не стану убивать в доме того, кто приветил меня как гостя... И вообще, то, что произошло, было глупо. Барон прав: с хмельной головой дела не делают... Прошу меня извинить. – С этими словами подошел к сэру Криспину. – Думаю, злоупотреблю гостеприимством, если останусь дольше в вашем замке. На рассвете я уеду...
 Он коротко поклонился и направился к выходу из залы, за колонной заметил Орни:
 – Пойдем – ты мне нужна.
 Все было сказано и сделано быстро, и никто не успел его остановить.
 В своей комнате Фредерик первым делом зажег свечу и начал стягивать куртку. Орни непонимающе ставилась на него.
 – Помоги же, что стоишь, – прокряхтел он.
 Только теперь она увидала, что правый рукав его рубашки в крови. «Рана открылась», – мелькнуло в голове.
 После перевязки Фредерик встал со стула, подошел к окну.
 – Солнце на закате красное. Завтра будет неплохой день, – заметил он. – Отлично.
 – Вы завтра уедете? – спросила девушка.
 – Разве я об этом не сказал?
 – С такой рукой я бы не советовала...
 – Я не спрашиваю твоего совета, – оборвал ее Фредерик.
 – Позвольте тогда мне ехать с вами – вам нужен кто-то, кто лечил бы ваши раны, – не смутившись его резкого тона, предложила Орни.
 – Кажется, мы это уже обсуждали.
 – Я прошу вас! Вы не представляете, как это тяжело – быть одной. Я для всех здесь чужая...
 Фредерик красноречиво глянул на нее, словно сказал «И это ты мне говоришь?», и Орни замолкла.
 Какое-то время он молча смотрел в темноту за окном, на его лоб в межбровье то набегала, то вновь пропадала легкая складка. В какое другое время слова девушки ничуть бы не тронули его, но теперь где-то внутри он размягчился и отметил это за собой уже давно.
 Орни ждала. Она понимала, видела, что не просто так Фредерик молчит.
 – Ладно. Вот ты поедешь со мной. А как насчет барона? Он будет доволен, когда узнает, что ты уходишь из замка?
 – Мне все равно. Я не его собственность, я – наемный работник. Мне платят жалованье. Я могу уйти, – так сказала девушка, но в голосе ее послышалась неуверенность.
 – Смотри сама, – кивнул Фредерик. – Но если что, я за тебя драться не стану.
 Этого было достаточно, чтобы Орни взвизгнула от радости и бросилась к нему на шею. Молодому человеку досталось по поцелую в обе щеки. После, отступив и смущенно покраснев, Орни выбежала из комнаты со словами: «Я – собираться».
 – Опять я в няньках, – сказал сам себе Фредерик.
 Его собственные сборы заняли всего пару минут. Положив готовые сумки у кровати, он опустился в подушки и закрыл глаза: надо было отдохнуть.
 «Теперь есть определенное место, куда надо двигаться, – так побежали мысли. – Полночный храм, где молитвы творят чудеса... Чудеса... Березовый городок достоин чуда». И вдруг захотелось верить в чудеса. Ему самому было нужно чудо, только одно: чтобы  она вернулась. Тогда бы и он вернулся. И не от чего было бы бежать...
 Как только в комнате посветлело, Фредерик встал с кровати, взял плащ, забросил на плечо свою дорожную сумку.
 Дверь в его комнату открылась: на пороге была Роксана, бледная, с растерянным взглядом. По ней было видно, что ее ночь прошла без сна.
 – Вы уезжаете? – сразу спросила девушка.
 Фредерик кивнул и сделал шаг к выходу.
 – Не уезжайте, сэр, – чуть дрогнувшим голосом произнесла Роксана. – Не уезжайте...
 Не договорила – лишь глаза блеснули слезами. Фредерик увидел, хотя она попыталась спрятать лицо, взял ее за дрожащую руку.
 – Девочка, хорошая, – заговорил он. – Выходите замуж и будьте счастливы. Я – мимолетное событие в вашей жизни и не самое радужное...
 – Зачем же вы... зачем все это для меня делали? Я думала, что вы... что-то чувствуете ко мне.
 – Конечно же, чувствую, – улыбнулся Фредерик, – если бы нет, стал бы я вас защищать...
 – Но что же это? Почему же тогда вы уезжаете? – Роксана сжала его руку.
 – Я хочу сказать: вы для меня как сестра... Не знаю почему... Быть может, потому что именно такой была бы моя сестра, если бы она была у меня. – Он говорил сбивчиво. – И еще: глядя на вас и слыша слова Романа о том, какое будущее он вам приготовил, я крайне возмутился: никому не пожелал бы я какой участи, тем более своей сестре... И я защищал вас от всех бед и злодеев так же, как защищал бы родную сестру... Я вас огорчил? – Он обратил внимание на ее потухший взгляд.
 – Еще бы, – упавшим голосом ответила Роксана; она сжала губы – только б не расплакаться.
 – Мне пора, – чуть помолчав, ответил молодой человек.
 – Я с вами! – вдруг выпалила она.
 Фредерик даже дернулся.
 – С ума вы, что ль, посходили?! – Эта ситуация уже его раздражала, и он повел себя уже не как гость и простой рыцарь – он начал отдавать приказы. – Ступайте к отцу, леди, и попросите его дать вам урок на рему «нельзя вешаться на шею первому встречному»!.. И еще... У каждого из нас есть свои обязательства. Ваши в том, чтобы выйти замуж за ландграфа и укрепить родное государство. Поэтому выбросьте из головы всю блажь и постарайтесь быть достойной своей миссии!
 За такие речи он был «награжден»:
 – Ненавижу! Все вы одинаковые! – И глаза ее горели яростно, и слезы из них все-таки брызнули, и сама она выскочила, как ошпаренная, из комнаты.
 Фредерик шумно выдохнул воздух, взъерошил волосы:
 – Все-все... бежать отсюда, бежать...
 Вышел в коридор и на повороте наткнулся на Скивана, который, судя по всему, как раз к нему и направлялся. С губ сорвалось: «Вот черт!».
 – Убегаете? – довольно язвительно осведомился капитан, уперев руки в бока.
 Кровь ударила Фредерику в голову. Это слово было последней каплей. Он схватил Скивана за грудки прежде, чем тот успел что-либо предпринять, и прошипел ему в лицо:
 – Никто не смеет говорить мне такого! И я убью вас, сэр!
 Он оттолкнул капитана, швырнул в сторону свои мешки и выхватил из заплечных ножен меч.
 – Это мне и надо, – так ответил весь красный от ярости Скиван, с готовностью достав свой клинок.
 И только их мечи скрестились друг с другом, осветив полумрак коридора искрами, как снаружи донесся звук горна.
 – Тревога! – вырвалось у Скивана. – Вот черт!
 – Сперва надо закончить! – ответил Фредерик и угостил капитана стремительным ударом в живот.
 Тому пришлось парировать выпад, а затем отбивать и следующие, с которыми Фредерик не стал медлить.
 На шум, производимый ими, да и на звуки тревожного горна в коридор сбежались люди.
 – Прекратить! Разнять! – послышался голос барона Криспина.
 Но к противникам никто не осмеливался подойти.
 Скиван перешел в безнадежную оборону: нападать не было возможности. Техника южанина, скорость и стремительность его атак ошеломили капитала. Белое лезвие мелькало и свистело то сверху, то снизу, то с боков, молниеносно меняя направление.
 – Убью! – рычал время от времени Фредерик, а глаза его стали почти черными от захолонувшего их огня ярости.
 Окружающие были словно заворожены их поединком. Наконец барон возвысил голос до крика:
 – Капитан! Прекратить! Я приказываю! – и Криспин сам бросился между противниками, прямо в скрещение смертоносных клинков – все лишь ахнули.
 Фредерик отпрыгнул, Скиван также поспешил отступить.
 – Ты нужен на стенах – у ворот целое войско! – прогремел капитану барон.
 – Надо закончить! – отозвался Фредерик и вновь ринулся вперед, но Криспин упер руку ему в грудь, останавливая, и был одарен за такое вмешательство ужасным взглядом и громким возмущением. – Что такое?!
 И барон в секунду увидел в нем человека, не привыкшего к тому, чтобы его останавливали, а привыкшего к полному повиновению окружающих.
 – Сэр, оставьте мне моего капитана! – сказал Криспин.
 Фредерик пару раз моргнул, словно соображал, где находится, и опустил меч, расслабив руки.
 – Вы, как вижу, твердо решили сегодня же уехать? – продолжил барон, указывая на собранные вещевые мешки.
 Вместо ответа молодой человек пару раз глубоко вздохнул, чтоб восстановить дыхание и полностью расслабиться. Потом вложил меч в ножны и принял сумки, которые подал ему Дарон, и молча направился к выходу. Там столкнулся с солдатом, который бегом бежал.
 – Господин, это дружина барона Лиера! – сообщил тот Криспину. – Их около сотни. Все хорошо вооружены.
 – Что им надо?
 – Барон Лиер требует тело своего сына Романа и голову его убийцы!
 Фредерик с досадой на лице вышел во двор. Там один из конюхов уже держал снаряженного Мышку. Холеный конь нетерпеливо танцевал на одном месте и храпел, предчувствуя скачку. Ожерелье из волчьих клыков подпрыгивало на его могучей груди.
 Молодой человек осмотрелся, ища взглядом Орни, но ее нигде не было видно. «Наверно, барон не отпустил ее. Что ж, тем лучше: намечается заваруха».
 Сел в седло, взял поводья.
 – Вы что, не слыхали? – донесся до него голос барона Криспина. – Там, за стеной требуют вашу голову!
 – Хотите ее получить? – осведомился Фредерик, повернув к нему лошадь.
 – Что за чушь! Вы тем самым оскорбляете меня, сэр! Вы мой гость и...
 – Тогда прикажите открыть для меня ворота. Я уеду, а дружина барона Лиера последует за мной.
 – Вы спятили! Это, конечно, благородно, но я не могу позволить, чтоб вас убили!
 – Кто вам сказал, что я дам себя убить? – Тут Фредерик бросил внимательный взгляд на ворота, изучая их механизм. – Не хотите, так я сам открою, – сообщил он и пустил болт из арбалета в канат, что удерживал дубовые бревна ворот в поднятом состоянии.
 Одна из веревок каната лопнула, остальные чуть подержались и, громко хлопнув, порвались также, не выдержав нагрузки. Под вопли жителей замка ворота ухнули вниз, и Фредерик пришпорил Мышку.
 – Стойте! Подождите! – это вопила Орни, неизвестно откуда вынырнувшая.
 Она со всех своих ног мчалась наперерез всаднику, крепко прижимая к груди нечто длинное, замотанное в мешковину. Фредерик сообразил, что это. Перегнувшись в седле, он на скаку ухватил Орни за протянутую руку, и она словно птичка взлетела к нему на седло.
 Мышка вынес их наружу.
 В каких-нибудь ста метрах Фредерик увидал отряд верховых копьеносцев в тяжелых кольчугах и плоских шлемах. Они занимались тем, что успокаивали своих испуганных громким и неожиданным падением ворот лошадей. «Отлично. Проскочим», – так решил Фредерик и направил Мышку в объезд.
 – Держись, крошка. – Это Фредерик сказал Орни, и она с готовностью уцепилась за его пояс.
 – Южанин! Вот он! – прокричал один из копьеносцев, в котором молодой человек узнал Трофа.
 Несколько воинов справились с лошадьми и поспешили наперерез Фредерику.
 – Назад! – От этого девчачьего визга за своей спиной Фредерик чуть не оглох.

 9

 Орни уже держалась лишь одной рукой за пояс Фредерика. Второй она направляла металлическую трубку ружья на копьеносцев. Именно ружье она держала под мешковиной.
 – Головы снесу! – тонким голосом предупредила она и для убедительности чем-то громко щелкнула.
 Воины, преградившие было дорогу мышастому, поспешно освободили путь.
 – Ты умеешь с ним управляться? – шепотом и сквозь зубы спросил Фредерик.
 – Не-а, – проотрицала Орни.
 – Отлично. – Он ухмыльнулся и вновь пришпорил коня.
 Мышка наконец-то получил возможность рвануть что есть силы по полю. Как и ожидалось, дружина барона Лиера во главе с ним самим решительно последовала за южанином.
 Мышастый был сытым и отдохнувшим. Лошади преследователей – наоборот. Поэтому Мышка легко пошел в завидный отрыв, не смущаясь тем, что седоков на нем было двое. Орни то и дело оборачивалась и сообщала Фредерику о погоне.
 – Не отстают, – с тревогой заметила она, – а из замка за ними выдвинулся конный отряд.
 Фредерик только фыркнул.
 Право, очень странно все выглядело. Первым несся могучий серый конь с двумя седоками, их преследовал грозный отряд копьеносцев, а уже за ними спешили конники барона Криспина.
 Мышка всхрапывая начал штурмовать довольно крутой холм. До вершины оставалась пара десятков метров, которые он мог преодолеть несколькими прыжками, но тут им навстречу с другой стороны вылетели два всадника. Фредерик так резко натянул поводья, чтоб не столкнуться с ними, что мышастый встал на дыбы, а Орни, взвизгнув, не удержалась и слетела с седла в траву.
 – А! – воскликнул Фредерик.
 – О! – отозвались оба всадника в один голос.
 Он, сдерживая разгоряченного и пляшущего на месте Мышку, кивнул головой в сторону преследователей:
 – Видали?
 – Да!
 – Так в бой! – И выхватив свой меч, он повернул серого в сторону приближающихся копьеносцев.
 Орни поспешила отбежать в сторону (если можно было назвать бегом ее передвижение на четвереньках). Теперь она вообще ничего не соображала, хотя, упав, не ушиблась – трава была густой и мягкой. Поэтому ей ничего не оставалось, как просто наблюдать за происходившим. А происходило вот что.
 Южанин с мечом наперевес мчался навстречу дружине барона Лиера, а за ним следовали те двое, кто чуть не врезались в него на вершине холма.
 Копьеносцы, надо сказать, во время погони сильно растянулись, и Фредерик решил это использовать. О вихрем налетел на первых трех. Мышка, направленный твердой рукой, прыгнул на одного и, перелезая через присевшую в ужасе лошадь, сшиб копытами всадника наземь. Фредерик же во время полета нанес два рубящих удара, и оба достигли цели, раскроив копьеносцам головы.
 Тела убитых еще не коснулись травы, а он уже врезался в ряды подоспевших. К нему присоединили свои клинки и два всадника с холма.
 Фредерик рубил направо и налево. Белый меч только свистал, даже пел, рассекая воздух, обрубая копья и руки с мечами. Его неожиданные помощники управлялись со своим оружием не менее искусно.
 – Стойте! – это крикнул барон Лиер, видя, с какой скоростью убывает его дружина. – Все назад!
 Копьеносцы мгновенно отступили, взяв тем не менее Фредерика и всадников в кольцо.
 – Я сам разберусь с ним! – объявил Лиер, выезжая вперед. – Сам убью убийцу сына! Выходи на бой, южанин!
 Фредерик с готовностью взмахнул мечом и направил Мышку навстречу противнику, но их остановил крутой возглас:
 – Ну нет! Сперва вам придется сражаться со мной!
 И сквозь строй копейщиков в центр круга проложил себе путь барон Криспин со своей дружиной. Они как раз подоспели к месту боя.
 – Ваш сын Роман был с почетом принят в моем замке, и я относился к нему как к сыну, а он задумал такую подлость против моей дочери. И именно вы, как стало известно, приказали ему так поступить. Роман получил по заслугам. Ему еще повезло, что он умер от руки рыцаря в схватке, а не на виселице, как следовало! – такие речи обрушил Криспин на Лиера. – Но вы не меньший подлец, а как раз наоборот! И я, как отец оскорбленной дочери, накажу вас!
 И барон, выхватив свой тяжелый длинный меч, яростно набросился на Лиера. Их лошади сшиблись грудью, и завязался просто устрашающий поединок – от древних клинков, с которыми бароны легко управлялись, сыпались искры, а звон просто оглушал. Оба противника были крупны и сильны, а их могучие рыцарские кони (под стать хозяевам) храпели и взрывали копытами землю.
 Фредерик тем временем оборотился к своим помощникам:
 – Вы как тут? Я велел не пытаться искать меня.
 – Вина целиком на мне, госу... – начал было один из них, но Фредерик быстро прервал:
 – Никаких! Просто – сэр!
 – Простите, сэр... Это я настоял. Как ваш личный доктор, я не могу позволить себе оставить вас без внимания. Мало ли что может случиться во время путешествия... Думаю, что не помешаю вам. А Элиас, как ваш верный капитан, выказал желание сопровождать меня и во всем служить вам, – чуть склонив голову объяснил мастер Линар.
 – Ладно. После разберемся... Какой удар! Даже конь присел под ним! Мощно!
 – К их силе еще бы технику, – заметил Элиас Крунос.
 – Да уж, – кивнул Фредерик. – Ого!
 Этот его возглас был вызван тем, что барон Криспин так рубанул Лиера сбоку, что того снесло с лошади вместе с седлом, у которого лопнула подпруга.
 Упавший не спешил выпутаться из стремян и встать и лежал неподвижно – видимо, был оглушен при падении. Криспин тем временем спешился, подошел к Лиеру. Чуть всмотрелся в его лицо и отпрянул со словами:
 – Он мертв!
 Дружинники барона Лиера зашумели.
 – Мертв? Убит?
 – Позвольте, я доктор, – сообщил мастер Линар и, спешившись, наклонился над лежащим, прощупал пульс, прикоснулся к приоткрытым губам. – Да, в самом деле. Похоже, при ударе оземь из него и дух вылетел. Ах, нет, он шею сломал...
 – Что ж, все справедливо, – так сказал Фредерик и спрятал свой меч.
 Элиас и Линар последовали его примеру. То же сделал барон Криспин и его воины, которым так и не удалось вступить в бой. Копьеносцы же поверженного Лиера не спешили следовать им – они растерянно переглядывались. Их капитан хмуро мерил взглядом то Фредерика, то Криспина, потом сказал барону:
 – Вы сэр, при моих солдатах и при мне назвали нашего господина подлецом. Я, как его верный вассал, принимаю это оскорбление на свой счет и требую, чтоб вы за него отвечали!
 – У меня нет с вами счетов, – ответил Криспин. – Я вижу, вы не знаете причин, по которым я оскорбил вашего господина. И думаю, будет лучше, если вы об этом узнаете. Тогда, быть может, если вы честный рыцарь и просто порядочный человек, вы примете более трезвое решение и измените свое мнение о бароне Лиере.
 – Я готов выслушать вас, сэр, – кивнул капитан. – Я, в самом деле, ничего не знаю.
 – Предатель! – это выкрикнул из рядов копьеносцев старый знакомый Троф. – Ты обязался беспрекословно подчиняться господину, а теперь сомневаешься в правильности его приказов?! Он ведь приказал тебе сражаться против южанина и всех тех, кто будет ему помогать! А барон Криспин ему помогает!
 – Мы не животные, чтоб тупо подчиняться, – возразил капитан. – Я выслушаю барона и приму свое решение!
 Его воины одобрительно зашумели.
 – Отлично, – заметил Фредерик, – я вижу, в этих землях есть разумные люди.
 – Я видел, как вы дрались, сэр, – за его спиной раздался голос подъехавшего капитана Скивана. – Мое вам почтение, – и он отсалютовал как Фредерику, так и Элиасу, и мастеру Линару, приложив руку в латной перчатке к краю шлема. – Такой воин, как вы, сэр Южанин, стоит целого войска.
 – О, – Фредерик довольно кивнул, – благодарю, сэр... Разумных людей становится все больше.
 К нему протолкалась через лошадиные ноги Орни. Она по-прежнему сжимала в руках ружье, и барон Криспин, рассказывавший капитану копьеносцев суть дела, оборвал свою речь и промолвил, глядя на девушку:
 – Ты подалась в воровки, Орни?
 Та уцепилась за Фредериково стремя, прижалась всем телом к боку его лошади:
 – Я просто уезжаю, господин. Я больше не служу вам.
 – А ружье зачем?
 Девушка закусила губу.
 – Моя вина, господин барон, – отозвался Фредерик. – Малышка просила, чтоб я взял ее с собой, но я, отказываясь, брякнул, что взял бы ее, если б она принесла мне одно из ружей. Я сказал так, чтоб она поняла: брать ее с собой я не намерен. Но Орни оказалась более проворной, чем я предполагал. Поэтому она сейчас немедленно отдаст вам ружье, но со мной все-таки поедет.
 – Да-да. – Девушка с готовностью закивала и протянула Криспину ружье.
 Но барон покачал головой:
 – Думаю, это ружье – ваш законный трофей, сэр Фредерик.
 – Идите сюда, юная дама, – это сказал мастер Линар, протягивая руку Орни.
 Та подняла на него глаза. Доктор широко улыбался: девушка ему нравилась.
 – Нет-нет, я еду с сэром Фредериком. – И она вновь уцепилась за стремя Мышки.
 – Садись к нему в седло – он со мной, – успокоил ее Фредерик.
 Капитан копьеносцев тем временем сосредоточенно думал, поглаживая свою бороду. Он дослушал всю историю до конца и теперь готовился принять решение.
 – Что скажете, сэр? – спросил его Криспин, видя, что раздумье затягивается.
 – Я думаю: правда на вашей стороне, господин барон, – молвил наконец капитан. – Мне лишь жаль, что наш господин и его сын очернили свое рыцарское имя такими происками.
 Фредерик тем временем двинул коня прямо на Трофа со словами:
 – Кстати, я бы советовал вам, барон Криспин, побеседовать по душам вот с этим молодчиком. Он, я полагаю, знает много интересного о делах своего покойного господина.
 Криспин без лишних слов кивнул своим дружинникам, и те моментально обступили Трофа.
 – Южанин, – прошипел тот, видя, что нет больше ни малейшей возможности для бегства. – Ты ответишь еще за это и за все.
 Фредерик надменно усмехнулся и сказал:
 – Чтоб испугать меня, нужно большее, чем слова о расплате. Сколько я подобного слыхал.
 – Клянусь, это не просто слова!
 – И это я слыхал много раз. – И Фредерик оборотился к Криспину: – Господин барон, теперь, когда все разъяснилось, я думаю продолжить свой путь. Поэтому прощайте.
 – Вы решили ехать в Полночный храм? – спросил барон.
 Надо сказать, что при этих словах Линар и Элиас удивленно посмотрели на патрона.
 – Да, думаю не менять планы, – с чуть заметной досадой ответил Фредерик.
 – Что ж, прощайте, сэр. Спокойной и легкой дороги вам и вашим спутникам.
 Криспин дал знак дружине следовать за ним обратно в крепость. Копьеносцы Лиера также поскакали за ними.
 Фредерик повернул коня к доктору и гвардейцу.
 – Полночный храм? – спросил Элиас. – Я слыхал, там творятся чудеса. Мы за чудом туда поедем?
 – Сказки для детей, – буркнул Фредерик. – Просто меня поймали на слове. Теперь я обязан ехать туда и кое о чем помолиться в стенах храма. Я дал слово, и его надо сдержать.
 – Дело хорошее, – заметил Линар, – и вроде неопасное. Да, кстати, против кого мы воевали?
 – Какая разница? Главное, что на моей стороне.
 – А вы кто? – Это Линар спросил у Орни, которая до сих пор держалась возле Фредерикова коня.
 – Это Орни, бывшая знахарка барона Криспина. Она родом из нашего Королевства и очень хочет вернуться на родину. Так что вам я ее и препоручу, – сказал Фредерик.
 – Разве мы не едем в Полночный храм?
 – Я еду. Вы – нет. Отправляйтесь туда, откуда прибыли.
 – Ну нет. Не для того мы... – начал было Элиас.
 – Меня это не интересует, – отрезал Фредерик.
 – Я согласен с сэром Элиасом, – заметил Линар. – Мы для себя твердо решили, что будем сопровождать вас в ваших странствиях.
 – Ах, значит, мой приказ для вас ничто?!
 – Вы не на своей земле, сэр, и мы тоже. Здесь мы одинаковы – пришельцы с юга, и каждый из нас сам за себя и сам себе хозяин, – продолжал Линар.
 – Это прямое неповиновение!
 – Как угодно называйте. – Линар с легкой улыбкой наклонил голову – видел, что гнев Короля неискренен.
 И в самом деле, Фредерик, чуть нахмурив брови, пожал плечами. Он признался сам себе, что и впрямь ему надоело уже быть одному – сказывалась его общительная по природе натура.
 – Прости, малышка, – обратился он к Орни, которая, надо сказать, не без удивления слушала их пререкания. – Видно, в самом деле тебе не скоро быть на родине.
 – Это не страшно. – Девушка улыбнулась, и Фредерик отметил, что хитро.

 10

 Маленький отряд неспешно двигался по старому тракту на север. Эту дорогу проложили многие поколения паломников, жаждавших увидеть Полночный храм и помолиться под его сводами. Фредерик лениво посматривал вокруг, задавал короткие вопросы Линару о ходе дел в Королевстве и на них получал длинные ответы. Пара вопросов, заданных довольно холодным тоном, коснулись и сына, но лишь пара. Фредерик просто исполнил обязанность отца. Доктор это отметил и сокрушенно покачал головой.
 Орни, сидевшая позади доктора, с большим интересом слушала его рассказы. Элиас на могучем белом коне держался чуть позади. Он был заметно мрачен и молчал.
 Так они въехали в небольшой, по-осеннему пожелтевший лиственный лес.
 – Кстати, братец, тебя можно поздравить-то? – неожиданно обратился Фредерик к капитану.
 – С чем? – не сразу понял Элиас.
 – С началом женатой жизни! Твоя свадьба намечалась на эту осень. Странно, что ты покинул молодую жену. Хотя вид у тебя довольно кислый. Из-за этого?
 Гвардеец ответил не сразу. Видно было, что вопрос Фредерика застал его врасплох.
 – Свадьбы не было, – буркнул он.
 – Почему?! – Фредерик, удивился неподдельно, даже серого остановил, чтоб поравняться с Элиасом.
 Линар молчал, пожимая плечами.
 – К чему веселиться, когда в Королевстве траур, – ответил гвардеец.
 – Значит, вы отложили свадьбу?
 На этот вопрос Элиас как-то неопределенно мотнул головой. Фредерика это не устроило.
 – В чем дело? Никогда не видел тебя таким. Выкладывай, что случилось? Ты, право, не умеешь врать и что-то скрывать. Я же вижу.
 – Нечего скрывать, – вздохнул Элиас. – Свадьбы не было. И не будет.
 – Вот так новости!
 Фредерик махнул рукой, дав понять, что стоит сделать привал. Через пару минут они разложили костер и пустили лошадей пастись. Линар нанизал на прутки куски сала, чтоб запечь их на огне.
 – Нет, ты мне все должен рассказать, Элиас, – продолжал Фредерик, обеспокоенно расхаживая вдоль малиновых кустов. – Ты мне как младший брат. Я объявил о вашей помолвке, и я в большой степени в ответе за нее.
 Элиас напряженно зашевелил желваками – этот разговор был ему явно очень неприятен. И Фредерик внезапно многое понял – и семи пядей во лбу не понадобилось. Он пристально глянул на молодого человека и произнес жестким голосом:
 – Я, кажется, догадываюсь, в чем дело...
 Гвардеец при этих словах вздрогнул, а во взгляде, которым он одарил Короля, горела темная ярость. Именно ярость. И Фредерика это моментально зацепило.
 – О! – вырвалось у него. – Да ты готов меня порвать, братец.
 Элиас продолжал молчать. Но лицо его горело, а ладони то сжимались в кулаки внушительных разменов, то разжимались. Линар и Орни, бывшие в стороне, молча, затаив дыхание, наблюдали за двумя рыцарями. Эта ситуация их пугала.
 – Марта, похоже, сделала окончательный выбор. Она все-таки глупа, раз до сих пор на что-то наденется, – заговорил после минутного молчания Фредерик. – А ты поддался ее глупости. У тебя не стало сил, терпения и умения переубедить ее, склонить на свою сторону? Что ж ты быстро сдался? Ты слабак, Элиас. Ты хоть сейчас можешь сделать то, чего так сильно хочешь? Ты слышал ведь, что сказал Линар, здесь мы равные. Давай, прояви себя, братец. Ведь для этого ты прошел через северные горы. Что ж теперь? – И Фредерик насмешливо скривил губы. – Ну-ка, оживи в памяти те моменты, которые привели тебя сюда...
 Элиас лишь скрежетнул зубами. Он вдруг до боли ясно и резко вспомнил то утро...
 Он спешил к Марте.
 Солнце только вставало. Восток, который он увидал, пробегая по дворцовой галерее, нежно розовел, готовясь прогнать ночной сумрак.
 Две недели Элиас не видел свою невесту. Он ездил в родительский дом, чтоб повидаться с матушкой, которая ждала его и хотела обсудить многое по обустройству и расширению усадьбы: после свадьбы он ведь собирался везти Марту в родную Осеннюю усадьбу и жить там.
 И вот все дела переделаны, вопросы решены, получены все наставления от матушки, и Элиас, счастливый, спешил к Марте... В его руках был огромный букет простых полевых цветов, сонных и мерцавших росой. Он не первый раз так приходил. Ему нравилось перед самым рассветом скользнуть в комнаты Марты, просторные и полные свежего воздуха, потом в спальню, где блуждал легкий аромат ее духов. Она спала, всегда обняв шелковую подушку, а ее густые ресницы нежно оттеняли веки.
 Юноша никогда ее не будил. Просто присаживался на ковер или стул у постели напротив ее лица, прекрасного и спокойного, чуть касался шелковистых темных волос, рассыпанных по подушке, и старался дышать в такт ее дыханию. Потом он оставлял на столике букет и так же неслышно уходил, мечтая, что скоро эта спальня станет и его спальней и он будет прятать свое лицо в этих волосах и целовать этот тонкий изгиб губ, а ее изящное тело... Ох, от этих мыслей Элиас обычно стрелой несся по коридорам дворца, сбегал по лестнице в сад, где нырял в фонтан... Он был счастлив самим ожиданием счастья...
 И в то утро юноша, полный тихих спокойных мыслей, вошел в спальню невесты. Вот знакомый столик – место для цветов. Вот и Марта, красивая, нежная со светлым лицом, как ангел.
 Элиас вновь присел у ее кровати. Могучий юный рыцарь рядом с хрупкой тонкой девушкой. «Как я тебя люблю», – прошептал он и, не сдержавшись, прижался губами к ее откинутой в сторону руке. Сперва пальцы, потом – выше, выше локтя... В голове у него зашумело – от нее пахло медом...
 И ее губы шевельнулись, блаженно улыбнулись, и Элиас был готов прильнуть к ним, но эти изящные губы вдруг шепнули «Фред»... И мир вокруг почернел...
 Вот и сейчас...
 Тут Элиас взорвался не хуже бомбы мастера Линара.
 С диким ревом он бросился к Фредерику и вложил в свой удар всю злобу и ярость, что кипела в нем.
 Фредерик, как ни удивительно, не успел среагировать и защититься и, получив такой страшный удар в левую скулу, отлетел беззвучно на несколько метров назад и ухнул плашмя на траву. И больше не шевелился.
 Элиас же, рыча, поспешил к нему, а его сжатые кулаки напоминали кузнечные молоты.
 – Стой! Нет! – это завопил Линар, бросаясь гвардейцу наперерез.
 Доктор был схвачен за шиворот и пояс и брошен в соседний овраг, где, судя по звуку, что-то при его радении сломалось.
 – Ааа! – заревел Элиас, сгребая Фредерика за грудки и собираясь отвесить бесчувственному телу еще несколько таких же ударов.
 Но его замах и рык прервались. Подскочившая сзади Орни звонко стукнула его в затылок подобранной для такого случая палкой.
 Элиас, охнув, выпустил Фредерика и повалился на него ничком.
 – Вот, теперь тихо, – заметила Орни и вытерла испарину со лба.
 Она подбежала к оврагу, крикнула туда «Эй!» Ответом – тишина.
 – Здорово, просто здорово, – бормотала она, – на мне теперь три бесчувственных мужика!
 Орни уже не знала, кого ей первым приводить в себя. Решила, что лучше – доктора.
 Спустившись в овраг, она нашла Линара повисшим на надломленной березке, сунула ему под нос один из тех многочисленных мешочков, что болтались на ее поясе. Мешочек, надо сказать, очень резко пах.
 Доктор сморщился и закашлялся – пришел в себя.
 – Где? Что? – забормотал он, воротя нос в сторону.
 – Слезайте скорее с дерева, – отозвалась Орни и потянула его за куртку.
 – А, да. – С такими словами Линар забарахтался в ветках, отчего тонкий надломленный ствол хрупнул окончательно, и доктор, с треском, шумом и березовой кроной обрушился еще глубже в овраг.
 Орни только зажмурилась.
 Но Линар уже выбирался. Его лицо, руки и одежда заметно, пострадали – были разодраны и порваны, и брови – грозно нахмурены.
 – Где этот гад?! – С таким громким возгласом он вылез из оврага, а Орни молча ткнула ему на неподвижную группу, которую составляли Элиас и Фредерик.
 – Черт, ты его так? – спросил доктор, указывая на больших размеров шишку, что появилась у Элиаса на затылке.
 Не без усилий они приподняли гвардейца и перетащили его в сторону.
 – Глянь его шишку. – С этими словами Линар вернулся к Фредерику.
 У того вокруг левого глаза и дальше к уху вздулся и расцвел огромный кровоподтек. Скула была разбита, из нее сочилась кровь.
 – Ничего. Главное – живой. – И Линар осторожно стал прикладывать смоченное холодной водой полотенце к синяку. – И глаз цел.
 Это он определил, аккуратно разлепив вздутые веки. Да, глаз был цел, но и он и второй тоже безнадежно и глубоко закатились.
 Орни тем временем ощупала шишку Элиаса. Череп был цел. Правда, разве могла девушка, почти ребенок, маленькая и тощая, проломить голову такому богатырю. Оглушила и только. И, судя по кряхтенью, Элиас уже готов был прийти в себя.
 – Эй, что делать-то? Вдруг опять набросится?
 – Да? Сейчас оттащу Фредерика подальше, – оторвался доктор.
 Он действительно подхватил короля под мышки и быстро-быстро потащил его за малиновые кусты. Сапоги Фредерика оставляли борозды в опавшей листве. Он приоткрыл здоровый глаз, шепнул:
 – Куда?
 – Что? – не понял Линар.
 – Тащишь?
 – А... Туда...
 – А. – И Фредерик вновь закрыл глаза, проваливались в беспамятство.
 Линар уложил его поудобнее, сунул под голову свою куртку, скрученную в валик, вновь промокнул синяк.
 – Как все плохо, – бормотал доктор. – И что на него нашло?
 Оставив мокрое полотенце на лице Фредерика, он встал и вернулся к Орни и Элиасу.
 Тот уже пришел в себя и сидел набычившись. Линар подскочил к нему, внезапно сгреб за грудки, заставил встать и затряс, насколько позволяли собственные силы:
 – Что на тебя нашло?!
 Элиас не отвечал и не вырывался, только горько кривил губы.
 – Па-ачему у тех, кто силен, как бык, всегда недостаток мозгов?! – орал Линар. – Убить его захотел?!
 – Много ты понимаешь, – буркнул Элиас.
 – Что?!! – почти на визг сорвался доктор. – Я не понимаю?! Я понял, что ты собирался убить своего короля, а меня швырнул в овраг, и я мог погибнуть! Вот что я понял!
 Тут Элиас оторвал руки Линара от себя и сгреб доктора в охапку.
 – Вот что я скажу! Могу еще раз тебя туда кинуть! Здесь уже нет ни королей, ни слуг! Здесь мы равны, он сам это сказал! Он просил меня сделать то, что я хотел, вот я и сделал!
 – И какие твои проблемы это решило?!
 – Какие? – Тут Элиас смешался, выпустил доктора. – А никакие... Никакие. – Тут губы его предательски дрогнули, а в глазах блеснула влага, но он быстро отвернулся. – Все с самого начала было такой глупостью...
 Он, спотыкаясь, пошел к своей лошади, вдел ногу в стремя и взялся за луку седла.
 – Куда собрался? – раздался голос Фредерика. Он шатаясь вышел из-за малиновых кустов, придерживая у лица полотенце.
 – Черт, я, кажется, ослеп на один глаз. – Это он произнес своим обычным скучающим голосом.
 Подбежавший Линар поддержал его, усадил на охапку листьев под деревом, сказал:
 – Все в порядке. Глаз просто заплыл. Пара дней – и все пройдет.
 Фредерик отстранил его, чтоб вновь обратиться к гвардейцу:
 – Элиас! Я вопрос тебе задал!
 – Я уеду.
 – Ага. И куда? Из Королевства ты уже уехал.
 – К черту! Куда угодно!
 – Детство какое, – с досадой произнес Фредерик. – Моя разбитая рожа – не повод...
 – А Марта?!
 – Марта? Что такое Марта, чтоб король терял своего лучшего друга из-за нее.
 – Как ты можешь?! – воскликнул Элиас, оборачиваясь и вновь сжимая кулаки. – Как ты вообще мог так поступить с нами? С ней? Ведь ты заставил ее согласиться на помолвку со мной! Признайся!
 Фредерику нечего было говорить.
 – Друг, – с горечью продолжал Элиас. – Ты говорил когда-то, что друзья тебе не нужны. А Кора, она сказала, что быть твоим другом так же несладко, как и врагом. Но я и предположить не мог, до какой степени... Боже мой, да я, наверное, сильнее тебя страдаю оттого, что она умерла!
 И тут Фредерик подскочил как ошпаренный:
 – Как ты смеешь?!
 – Смею! Пока она была жива, а ты счастлив, и я был счастлив с Мартой. Она хоть вид делала, что любит меня, хоть пыталась полюбить. И кто знает, может все бы у нас получилось. По крайней мере, у меня был шанс. А теперь, когда Коры не стало, нет и для меня надежды... Никакой... Ну почему мое счастье зависит от твоего?!
 А Фредерик почувствовал, что нет у него внутри злобы. Словно ледяной водой затопило те угли ярости, что готовы были запылать... Он подошел к гвардейцу, проговорил, судорожно сглотнув:
 – Я прошу... я прошу простить меня.
 Стоит сказать, что это было нечто. И Элиас и Линар просто остолбенели. Они прекрасно знали, чего стоило Фредерику произнести сейчас эти слова. Сам он был ужасно бледен, а в глазах лихорадило несвойственное ему замешательство.
 – Я столько бед натворил. Думал: ничего невозможного для меня нет. – Голос Короля был глух и полон неуверенности. – Я ведь хотел сделать тебя и Марту счастливыми... Нельзя было так поступать, нельзя... Черт, как плохо, как плохо...

 11

 Элиас остался. По-прежнему мрачный, он ехал позади Фредерика. А тот выглядел не менее мрачно, да еще с ужасным синяком на пол-лица. Дальше рысил Линар с Орни за спиной. Эти двое выглядели не в пример лучше. Девушка прокручивала в голове те события, свидетелем которых она была.
 Теперь уже в их отряде царила гробовая тишина, нарушаемая фырканьем и топаньем лошадей. Каждый думал о своем...
 – Значит, он король? – шепотом спросила Орни доктора.
 – Нда, – буркнул он, не отвлекаясь от своих мыслей.
 – А почему...
 Но Линар быстро оборвал все ее расспросы:
 – Вот у него и спросишь!
 Девушка даже вздрогнула, но про себя решила: «Ну и не вопрос». И кстати на следующем привале, когда Элиас и Линар ушли собирать хворост для костра, смело подсела к устроившемуся под кленом Фредерику. Запрокинув голову, он держал на лице смоченное в холодной воде полотенце, и Орни смело сняла его и деловито начала умащать кровоподтек своей мазью.
 – Вам будет, о чем поговорить с Линаром, – заметил Фредерик, лениво прикрыв глаз, чтоб девушка смогла промокнуть багровое вздутое веко.
 – Думаю, в способах лечения синяков, подобных Вашему, мы не сойдемся с ним во мнениях, – улыбнулась Орни. – Он предпочитает холодные компрессы, я – мазь, которую меня матушка научила делать.
 На это Фредерик ничего не ответил – просто ждал окончания процедуры.
 – Как грудь? – спросила Орни. – Рука?
 – В порядке, – буркнул он. – Ты скоро?
 – Не похожи вы на короля, – вдруг заметила девушка.
 – И много королей ты видела?
 – Такого, как вы, точно – ни разу. – Она усмехнулась.
 Фредерик устало посмотрел на нее:
 – Что ты хочешь? Давай уж, говори. Мы теперь в одной команде.
 – Узнать о вас побольше. Вы были Судьей, теперь вы король, но почему-то вдали от своего Королевства. Что с вами случилось?
 Его губы чуть дрогнули, потому что ожило в памяти все очень живо и ясно.
 – Почему бы и нет? – пробормотал Фредерик. – Почему бы и не рассказать. Говорят, от этого легчает.
 – Расскажите, конечно, – с готовностью закивала девушка. – Вот увидите: на самом деле станет легче.
 – Все похоже на кошмарный сон... У меня была жена. Красавица и умница. Она любила меня. Она столько для меня сделала. Мы много пережили вместе. Так много, что кому иному до конца жизни хватило бы... Наконец все беды, казалось, остались позади. У нас должен был родиться ребенок. Эти роды... – он замолк, закусив губу, потом вдруг обхватил руками голову, зажал уши. – Боже, я слышу, как она кричит, как ей больно... И некому помочь. И я ничего не могу сделать... Я, король, ничего не могу сделать!.. Ребенок родился, но она... она умерла... И теперь я почти каждую ночь вижу себя рядом с ней в могиле... Я слышу ее дыхание, запах ее тела и волос, я касаюсь ее руки, и она теплая! Но мне темно и душно и холодно под могильным песком. И нет сил вырваться и вырвать ее оттуда... Я похоронен вместе с моей красавицей... И теперь я бегу. От мест, от мира, где жила она, где все напоминает о ней... Но воспоминания-то во мне, а от себя не убежать... Похоже, я глупость делаю, слоняясь по миру в надежде все забыть, но это все-таки легче, чем оставаться там, где все связано с ней... Трудности, с которыми сталкиваешься в пути, отвлекают от тяжелых мыслей. Пусть ненадолго, но забываешься...
 Орни была ошарашена такими признаниями.
 – А ваш ребенок? Вы о нем подумали? Каково ему?
 – Он слишком мал. Ему нет дела до переживаний. Молоко кормилицы, сухие пеленки и теплая колыбель – вот все, в чем он нуждается.
 Орни замотала головой:
 – Нет-нет, как же вы не понимаете. Дети так остро все чувствуют. Ведь теперь рядом с ним нет ни одного близкого, родного человека. Подумайте, взгляните на это так: у него умерла мать, а отец бросил его!
 Фредерика дернуло, по лицу пробежала судорога.
 – Не смей так говорить! – прошипел он.
 – Но это так!
 – Нет!
 – Да!
 – Нет!!!
 – Но я это вижу ТАК!
 Он только зарычал в ответ.
 – Вы бросили своего сына! – выкрикнула Орни. – Разве это правильно?! Вы всю жизнь судите других, а сами что вытворили?!!
 – Не смей мне выговаривать!
 – А что, вы в праведники записались?!
 Фредерик подскочил со своего места:
 – Замолчи! Да кто ты такая?!
 – Может, и никто, – тоже встав, ответила девушка. – Да, никто, но я бы никогда не поступила так, как Судья Королевского дома, как король!
 – О! – С таким возгласом крайнего возмущения Фредерик кинулся к своей лошади, взлетел в седло.
 Его лицо было перекошено от ярости, глаза горели.
 – Видеть вас всех не могу! – бросил он это Орни и как раз подошедшим Элиасу и Линару, стегнул Мышку и быстрей вихря понесся куда глаза глядят.
 Парни в полной ошарашенности выронили собранный хворост.
 – Что ты ему наговорила?! – набросился на Орни Линар.
 – То, что считала нужным!
 – Ты дура непроходимая! Он уже несколько месяцев как труп ходит, вот только сейчас немного ожил! И что теперь?! Ты представляешь, что он сейчас может сделать?!
 – Что?! Ну что?! Вернуться домой! Вот что ему нужно сделать!
 – Молчи лучше! – зашипел доктор, потом взревел. – Элиас! Его надо догнать! – и кинулся ловить своего коня...
 Мышке, похоже, передалось одержимое настроение Фредерика: и он несся со страшной скоростью по бездорожью, дико вскидывая головой. Перелетел через овраг, поваленные деревья, сиганул меж елей, заскользил копытами по песчаной косе, что вывела к речному берегу, и остановился только тогда, когда уже по брюхо оказался в этой самой речке – Фредерик сам натянул поводья, потому что октябрьская вода наполнила его сапоги неприятным отрезвляющим холодом.
 – Вот черт! – Все, что вставало у него на пути, всегда его раздражало; тем более – сейчас. – Вперед, Мальчик, вперед! Такой ручеек грех не переплыть!
 Послушный Мышка ринулся дальше в реку, оттолкнулся копытами от дна и поплыл, громко фыркая.
 Вода была довольно холодная, но, перебравшись на другой берег, Фредерик и не подумал останавливаться – он желал как можно быстрее и дальше оторваться от своих путников. Он был зол как никогда, в мыслях осыпая проклятиями их самоуправство и себя самого за то, что пошел у них на поводу, позволив остаться. Поэтому Мышке досталась еще пара тычков в бока, и он поскакал с не меньшей скоростью дальше от реки, за вересковые и еловые заросли, в глубь леса.
 На окраине леса Фредерик остановил серого, достал карту и сверился с ней. Теперь ехать надо было на север, через поле, где начиналась небольшая дорога, примыкавшая к северному тракту, с которого они сошли на привал. Надо сказать, совершив такое скоропалительное бегство, Фредерик сделал огромный крюк назад, и очень был этим недоволен. К тому же он вымок в реке, и порывы холодного осеннего ветра, гулявшего по полю, пробирали его до костей. «Совершаю глупость за глупостью!» – так он сказал сам себе и вновь выругался. Легче не стало. А скорее наоборот. Похоже, и природа ополчилась против него: с порывами ветра налетели мрачные свинцовые тучи, и из них посыпалась мелкая холодная водяная взвесь.
 Так, обзывая себя «тряпкой», «дураком», «идиотом» и словами покрепче, Фредерик добрался до дороги. К этому моменту у него уже зуб на зуб не попадал, а Мышка устало храпел, и из его ноздрей вылетала пена. Ведь привала, как такового, у них и не получилось.
 Завидев недалеко от дороги пару маленьких, как бы вросших в землю, домиков, Фредерик решил заехать на селище.
 Хутор по виду был заброшенным.
 Пробравшись внутрь покосившейся избы, Фредерик радостно отметил, что печка в довольно неплохом состоянии. За пару минут он зажег в ней огонь, использовав для растопки обломки бревен внутренней разрубленной перегородки и прочий хлам, ввел внутрь Мышку, расседлал и подвязал ему мешок с овсом, сам принялся энергично прыгать вокруг нагревающейся печки, хлопая себя по бокам и бедрам. Так постепенно Фредерик обсох и согрелся. Укутавшись в плащ, сел на ворох тряпья у огня и достал из мешка провизию. Перекусив, соорудил возле двери особую конструкцию из обломков досок, которая должна была с грохотом развалиться, если бы кто-нибудь попытался зайти в дом, и улегся поспать. Меч и кинжал, сняв с пояса, положил рядом и заснул почти мгновенно...
 Проснулся так же внезапно, от тревожного стука и ржания Мышки – серый топотал ногами по доскам, чтоб разбудить хозяина. Фредерик подхватился и сжал рукоять меча, готовясь к схватке.
 На него из темноты смотрели две пары огромных блестящих глаз. Первой была мысль «как они прошли в избу». Кинув взгляд на дверь, увидел, что сигнальная конструкция не тронута. «Я болван, что не обследовал весь дом, – обругал себя Фредерик. – Наверняка где-то есть какие-нибудь щели».
 Пока пришельцы не проявляли агрессии, и Фредерик также не спешил что-либо предпринимать. Он молчал – ждал, а ждать он умел.
 Глаза пару раз моргнули, но продолжали скользить по нему, видимо, изучая. Потом из темноты на свет, что отбрасывали тлеющие в печи уголья, выплыло худое заросшее бородой лицо. За ним – еще одно, безбородое и молодое, но такое же изможденное.
 – Зачем вы в нашем доме? – спросил бородатый.
 – Отдыхаю, – коротко буркнул Фредерик.
 Тот кивнул, видимо, удовлетворенный этим ответом, бросил взгляд на кусок хлеба, который Фредерик не доел, а оставил рядом с собой на плаще. Король заметил этот взгляд и, подняв ломоть, молча протянул бородатому. Тот не схватил, как можно было предположить, а спокойно взял и передал младшему, и благодарно кивнул Фредерику.
 – Я фермер Ален, хозяин Смоляного хутора, а это мой сын – Фортин.
 – Что ж это за хутор? Развалины одни, – заметил Фредерик.
 – Не моя в том вина, – ответил Ален, присаживаясь у печки.
 Его сын, жадно вонзивший зубы в хлеб, устроился у отца за спиной, то и дело бросая на Фредерика опасливые взгляды. Но тот был спокоен – крестьяне никогда не представлялись ему серьезной угрозой – поэтому прикрыл глаза и расслабился, подозревая услыхать печальную историю Алена.
 Так и случилось.
 – Барон Криспин, здешний землевладелец, разрушил наш хутор этой весной. Мы задолжали ему за несколько месяцев.
 – Что ж в долги-то влезли? – лениво осведомился Фредерик.
 – Так уж получилось, – глухо ответил Ален.
 – Что за ответ? Получилось так, как старались. – Не любил Фредерик жалобы крестьян на своих хозяев: в свое время наслушался их – да и голова у него болела.
 – Может, вы и правы, господин рыцарь... Да только в начале осени жена моя умерла. Сердце у ней не выдержало...
 – А почему живете в этих развалинах? Шли бы на новое место.
 – Рады бы, да никак – люди барона строго следят, чтобы мы не покинули эти места, не уплатив ему долг. Так и дохнем тут потихоньку. – Ален все мял в больших руках видавшие виды шапку.
 Фредерик слегка поморщился:
 – Сколько долгу?
 – Шесть золотых.
 Молодой человек открыл свой кошелек. Там было еще достаточно полновесных монет Южного Королевства. Без слов отсчитал шесть, протянул Алену. Тот замотал головой, отказываясь:
 – Не привык я к дармовщине.
 – Бери, – сказал как отрезал Фредерик. – Как отдашь долг барону, отправляйся с сыном в Березовый городок. Место как раз для таких, как вы... Вот смотри, где это. – Он развернул свою карту и указал Алену дорогу. – Хозяйкой там – госпожа Криста. Скажешь, что направил тебя рыцарь-южанин Фредерик. Она знает... Теперь дай мне поспать.
 – Как мне благодарить вас, сэр?! – Фермер прямо на колени упал и головой уже ткнулся в пол.
 От этого Фредерик даже застонал – не любил он такой благодарности.
 – Будет замечательно, если вы прямо сейчас обрадуете барона Криспина возвратом долга, а меня оставите в покое, – пробормотал молодой человек, запахнув плотнее плащ и собираясь уснуть.
 – Мы молиться за вас будем, – пообещал Ален.
 – Вот это – дело, – согласно кивнул Фредерик.
 Отбивая земные поклоны, фермер с сыном допятились до двери, шумно развалили сигнальное сооружение, врезавшись в него спинами, чем напугали Мышку, и ушли.
 – Как мне все надоело, – прошептал Фредерик, и это был крик его души.
 Закрыв глаза, он откинул голову назад и провалился в тревожный сон, полный тяжких видений.
 Кора появилась именно в том платье, в котором выглядела потрясающе. Улыбаясь, она взяла его за руки, и они закружились под звуки невидимых флейт и лютней... Так было в их первую встречу. И вновь ее волосы цвета пламени рассыпались по изящным точеным плечам, оплели их обоих, вскружив ему голову своим теплым ароматом. Именно в этот момент он почувствовал, что безнадежно и навсегда влюбился в ее изумрудные глаза, сияющие волосы и нежное тонкое лицо.
 Они кружились, становилось все жарче и жарче, и почему-то не хватало дыхания, и ноги не слушались, а Кора смеялась, тянула его за собой... Юная, резвая, быстрая, а он словно постарел, и не было сил за ней успеть... Так она и исчезла вдруг, не обернувшись, не подождав его... И темно, и душно, и жар в голове... Как давит виски, словно обручем. Потом понял, что давит – чей-то еле слышный стон «больно-больно»... Он ныл в его голове, рождая упрямую сверлящую боль... Так кричала Кора, а он зажимал тогда себе уши ладонями, потому что ничем не мог ей помочь, а слышать такое не было сил... Теперь ему больно, невыносимо больно...
 Стук, ржание... Это Мышка. Мышка что-то почуял.
 Фредерик открыл глаза и тут сообразил, что болен. Совсем болен. Его знобило, а голова, наоборот, горела, словно в огне. «Ну оно и к лучшему. Осталось только помереть».
 Ему уже было все равно, кого почуял Мышка. Зверя или человека – какая разница, кто, возможно, прикончит его здесь. И мысль о смерти показалась даже заманчивой...
 – Да он еле жив, – раздался голос. – А ты говорил: очень опасен. Не опаснее младенца.
 – Так убейте его, сэр.
 – Зачем? Только потому, что он тебя зацепил? Если он так хорош в битве, как ты говорил, у меня будет к нему пара предложений... Ишь, как его подкосило. А синяк-то какой славный... Кто-нибудь, влейте в бедолагу нашего лекарства! Да укутайте его получше. И поедем из этой дыры.
 Фредерик слышал все это как из колодца. А после последних слов ему в рот сунули горлышко фляжки, и что-то, похожее на жидкое пламя, обожгло ему горло, пищевод и сам желудок. Он закашлялся, его согнуло пополам, и кто-то поддержал за плечи, постучал по спине, хохоча:
 – Эге, это тебе не южное винцо-компотик!
 Затем его грубо, но плотно замотали в несколько теплых плащей и куда-то понесли.
 В голове зашумело, завертелось, по телу бежало приятное тепло, а не горячечный жар, и очень быстро Фредерик вновь провалился в сон, хмельной и без сновидений.

 12

 Приятно, проснувшись после болезни, чувствовать себя здоровым...
 Фредерик проснулся именно так. Болезнь, которая, как он думал, лишит его жизни, пропала так же быстро, как и одолела его. Он сильно пропотел, и первая мысль была – сменить рубашку. Сев в постели, вдруг понял, что ослаб: перед глазами все закружилось, а в ушах противно зазвенело, и в руках он не почувствовал былой силы. Пришлось лечь обратно и укрыться одеялом.
 Тут появилась вторая мысль – где это он?
 Помещение – маленькая комнатка с низким потолком – было незнакомым, но запахи и ощущения что-то напоминали. Еще странность – не было ни одного окна.
 На табурете у кровати Фредерик обнаружил кувшин с водой и жадно напился. Влага взбодрила его, освежила мысли, и они побежали более деятельно.
 Одежда?
 Если не считать его собственной льняной рубашки, он был раздет.
 Оружие?
 Его тоже не оказалось. Нигде в комнате.
 Вообще вся обстановка помещения была: простая кровать, на которой он лежал, табурет с кувшином, квадратный дощатый стол и еще табурет. Все.
 Это походило на камеру...
 День вообще сейчас или ночь?
 Фредерик лег глубже в подушку и задумался очень крепко.
 Почесав свою отросшую щетину, он сделал вывод, что ей не меньше трех дней. Уже стало легче. Тогда получается, что целых три дня он спал? Вполне возможно – за один день он не выздоровел бы...
 Тут залязгало железо – открывали тяжелую дверь.
 Фредерик смежил веки и сделал дыхание ровным – прикинулся «все еще спящим». А сквозь полусомкнутые ресницы он все прекрасно обозревал.
 В комнату вошел мужчина среднего роста, плотного телосложения, в просторной бархатной одежде. Его молодое холеное белое лицо украшали маленькие усы и бородка. Голову покрывал необъятный берет, а на груди, в складках куртки, поблескивал внушительных размеров круглый медальон из старинного потемневшего золота на массивной цепи.
 – Я думаю: ты не спишь, южанин, – сказал вошедший, и по голосу Фредерик узнал того, кто распоряжался насчет него на заброшенном хуторе. – За три дня только мертвый не выспится. Хотя надо заметить, иногда я думал, что тебе конец.
 Фредерик уже открыл глаза и внимательно смотрел на мужчину.
 – Конечно, вижу: у тебя много вопросов, – усмехнулся тот и подошел ближе к кровати, переставил кувшин на пол и сел на табурет. – Постараюсь объяснить все быстро и доходчиво. Я – граф Густав, и ты кое-что слыхал обо мне. И не только слыхал, а имел неосторожность разболтать услышанное чуть ли не всей стране... Хм, как все-таки быстро вести разносятся... Но к делу. В последнее время ты сильно подпортил мои планы...
 Фредерик на такое заявление лишь пожал слегка плечами.
 – Убил юного Романа, стал причиной смерти преданного мне барона Лиера, прекрасно осведомил насчет моих планов барона Криспина, его сладкую дочь и, возможно, все его окружение. Могу предположить, что многое уже долетело и до ушей моего владетельного брата...
 И тут тоже ответом было лишь пожатие плечами.
 – Вот сколько у меня причин, чтоб, самое малое, убить тебя, южанин, – продолжал Густав. – Но я этого не сделал.
 Фредерик чуть приподнял брови, как бы лениво интересуясь «и почему?».
 – Я наоборот – спас тебя от смерти на этом заброшенном селище. И ты мне должен, южанин...
 – Как вы узнали, что я там? – внезапно перебил его Фредерик.
 Густав даже вздрогнул – он просто не ожидал вопроса, тем более – заданного таким тоном, словно его допрашивают; потом ответил:
 – Это неважно.
 Фредерик кивнул, отметив про себя, что из графа никакой информации он не вытянет, поэтому расслабился и стал внимательно слушать то, что Густав сам намеревался рассказать. И тот спросил:
 – Во-первых, где леди Роксана?
 – В отеческом доме, я полагаю, – в который раз пожав плечами, ответил Фредерик.
 Густав заиграл желваками. Было видно, что он едва сдерживает ярость. Правда, Фредерик никак не понимал ее причины.
 – Не держи меня за дурака, – прошипел граф. – Мы сейчас в замке барона Криспина, но Роксаны тут нет. Она ведь была с тобой...
 – С чего вы взяли? – опять пожал плечами Фредерик.
 – Со слов барона!.. И советую отвечать сразу!
 – Чушь какая-то, – пробормотал молодой человек сам себе. – Ничего не понимаю...
 В его голове действительно все перемешалось, будто кто взболтал последние события, как яичницу перед жаркой. Он даже подумал: не продолжается ли так его бред.
 – Ну ладно, сделаем скидку на хворь. Может, она и впрямь повредила твоей памяти, – взяв себя в руки, продолжил Густав. – Криспин сказал, что Роксана отправилась с тобой в Полночный храм.
 – Возможно, – пытаясь во что-то вникнуть, чуть склонил голову Фредерик. – Я, право, уже ни в чем не могу быть твердо уверен...
 – Так где она теперь?! – Графа бесили эти «мысли вслух».
 – Не знаю, – мрачно ответил молодой человек.
 – Издеваешься?! – вскрикнул Густав, бросаясь к нему и хватая за ворот рубашки...
 «Может, это и бред. Но все равно надо взять ситуацию под контроль», – так подумал Фредерик и цопнул графа за горло мертвой хваткой. Его пальцы привычно нашли нервные узлы на шее жертвы и сдавили их, парализовав все тело Густава. Тот обмяк на постели рядом с Фредериком. А южанин склонился над ним с довольной ухмылкой. Самое ужасное – Густав продолжал все видеть, понимать и слышать, только двинуться не мог.
 – Вы даже не представляете, насколько я опасен, – сообщил Фредерик. – И мне не нужен мой меч или арбалет, чтоб вас убить... Но вы спасли меня, так что жить будете... Я просто лишил вас способности двигаться... Так, теперь мне нужно одеться. – Он окинул взглядом наряд простертого на постели Густава. – Не мой вкус, но ничего другого вроде нет...
 Он выбрался из-под одеяла, снял с лежащего высокие темно-красные сапоги, расстегнул пояс, присел рядом.
 – Во-первых, – методично расстегивая пуговицы на куртке Густава, начал говорить Фредерик, – я не просил вас меня спасать. Я, может, помереть был настроен. Во-вторых, раз уж я остался жив, то буду жить так, как сам решу, а не так, как хочется вам.
 Стянув с графа бархатные штаны, он обнаружил в одном из их карманов свой кошелек. Густаву досталось злобное:
 – Ворюга! А еще граф!
 Переодевшись в одежду Густава, которая, правда, висела на нем мешком (граф был не выше, но толще), Фредерик с досадой пробормотал:
 – Вот черт. Надо было сперва узнать, куда подевали мои меч и арбалет... Ну да ладно, сам разберусь.
 Он укутал Густава в одеяло и закрепил получившийся рулет простыней, а пояс графа использовал как кляп со словами:
 – Надеюсь, насморка у вас нет.
 Дверь была приоткрыта, и Фредерик, надвинув на глаза берет, уверенно вышел наружу.
 Стражник, что был в узком коридоре, сперва отсалютовал ему копьем, приняв за графа, и тут же полудил кулаком в висок. Он уже готов был рухнуть на каменный пол, но Фредерик заботливо подхватил его и уложил на плиты: это затем, чтоб при падении воин не загрохотал доспехами.
 Сняв с его пояса кольцо с ключами, заперев камеру с графом Густавом, Фредерик проигнорировал копье и вооружился длинным мечом стражника. Потом осмотрелся.
 «Если я в замке Криспина, то, судя по всему, это – темница», – рассудил молодой человек, бросая взгляды на ряды тяжелых окованных дверей с маленькими окошками, забранными решеткой. Некоторые были открыты, но большинство – заперты, и это указывало, что они не пустуют. «Отлично. Можно прикрыть свое бегство беспорядком». – С такими мыслями ухмыляющийся Фредерик начал по порядку открывать камеры.
 Каково же было его удивление, когда подавляющее большинство узников оказались обитателями замка: дружинники, прислужники, мужчины, женщины, даже дети, – а из одной из камер вышел сам барон Криспин.
 – Сэр Фредерик? Это он! Южанин! – понеслось отовсюду.
 – Сэр Фредерик?! – Барон был удивлен не меньше молодого человека. – Должен признать, вы просто наш ангел-хранитель. Сперва спасли мою дочь, теперь – всех нас спасаете...
 – Об этом после, – замотал головой Фредерик. – Объясните, что случилось?
 Тут он заметил среди освобожденных фермера Алена и его сына. И кое-что в его голове прояснилось: «По крайней мере, я могу понять, откуда граф узнал мое местонахождение».
 Тем временем барон Криспин начал быстрый рассказ:
 – Граф Густав прибыл к нам несколько дней назад со своей дружиной. Хотел якобы уладить те неприятности, связанные с бароном Лиером и Романом, ведь они были его вассалами. После пира, который мы дали в его честь, его воины захватили замок. Многих моих людей они убили, потому как те оказали сопротивление. Остальных заперли здесь... А моя дочь? Она с вами?
 – С какой стати?
 – Когда я вернулся в свой замок после вашего отъезда, она заявила мне, что дала обещание быть в Полночном храме, чтоб молиться о благополучном замужестве, и уехала. Из ее слов я понял, что она намерена нагнать вас в пути. С ней служанка, капитан Скиван и пять лучших моих рыцарей. Неужто вы их не встретили?.. И где ваши спутники?
 – Ваша дочь очень своенравна, господин барон, – заметил Фредерик, откровенно игнорируя вопросы Криспина.
 Барон хотел ответить что-нибудь типа «не вам судить о Роксане», но смолчал. Все-таки этот надменный южанин спасал его и его людей.
 – Эти крестьяне, – Фредерик указал барону на Алена и его сына, – шли к вам платить свой долг. Судя по всему, граф Густав отобрал у них деньги и посадил бедолаг в камеру. Имейте это в виду.
 – Да, так оно и было, – кланяясь, подтвердил фермер.
 – Я верю вашему слову, сэр, – кивнул Криспин Фредерику. – После того как мы вернем себе замок, фермеры будут вольны идти куда захотят.
 – Отлично... Там, полагаю, караулка? – Фредерик указал в конец коридора, где узкая каменная лесенка вела наверх.
 – Да.
 – Значит, и оружия там предостаточно. – Мозг Короля-Судьи быстро заработал в привычной обстановке. – Барон, отберите из людей тех, кто может сражаться. Я иду первым, обезвреживаю стражников.
 – Вы – за мной, берете их оружие. Дальше – по ситуации. Главное, повторюсь, – быстрота и внезапность. Да – и как можно тише.
 Он быстро пошагал к лестнице. Надо сказать, ему не столько хотелось помочь барону и его людям вернуть себе замок и покарать вероломных захватчиков, сколько – найти и вернуть себе оружие, коня. Меч, арбалет, кольчуга и серый Мышка – вот что занимало мысли Фредерика. А потом – отправиться все-таки в Полночный храм. Обещание, данное Кристе из Березового городка, уже давило на него, и он хотел поскорей его исполнить.
 В караулке его не ожидали – это факт.
 Ударом ноги распахнув дверь, Фредерик ею сшиб наземь одного из стражников. Двое других, трапезничавших за грубым дубовым столом, ничего не успели предпринять. Вспрыгнув прямо из проема двери на стол, молодой человек также ногой оглушил их по очереди.
 Все заняло секунды две не больше, и даже меч не понадобился.
 Еще через пару минут Фредерик и Криспин с мечами наперевес вели своих вооруженных бойцов по коридорам замка.
 – Ваши покои, они где? – спросил молодой человек барона.
 – Зачем? – удивился тот.
 – Где они? – уже настойчивей протянул Фредерик.
 – По лестнице вверх и налево, – пожал плечами Криспин. – Я дам вам пару воинов для сопровождения.
 – Не стоит... Мой вам совет: разделите людей на несколько отрядов. Пусть тихо прочешут замок и очистят его от захватчиков. Думаю, они с этим справятся.
 Сказав так, Фредерик поспешил к лестнице. Наверху его встретили пара воинов. Стычка была короткой. Два взмаха мечом, и оба они были смертельными для графских дружинников. «Это даже скучно», – заметил молодой человек сам себе.
 Как он и предполагал, граф Густав, захватив замок, занял хозяйские покои. Именно там Фредерик и обнаружил меч, арбалет и кольчугу. Само собой, такое вооружение не могло не привлечь внимания графа, и его он оставил себе, видимо, считая военным трофеем. Кроме того, Густава очень заинтересовали дымовые шарики, и они лежали тут же на столе аккуратной кучкой. Впрочем, Фредерик нашел здесь и дорожные сумки.
 – Нет, право, в этих землях вельможи не лучше обычных ворюг, – проворчал он, надевая кольчугу, цепляя меч за спину и арбалет на руку; шарики он сгреб в карман, а сумки вскинул на плечо. – Теперь Мышка. Сапоги – так и быть – черт с ними.
 Отбросив чужой меч и взяв свой наизготовку, он выбежал на балкон. Первое, что бросилось в глаза – пушистый снег. Похоже, за те пару дней, что он болел, были обильные снегопады. И это в конце октября. Недаром графство называлось Снежным: зима здесь наступала рано и быстро, губя сочную зелень лугов и лесов белым покрывалом.
 «Красиво как!» – невольно пронеслось в голове. Потом, опустив глаза вниз, Фредерик увидал, что во дворе замка кипит нешуточная битва.
 – Что ж, становится интереснее. – С такими словами он легко перемахнул перила балкона, прыгнув в самую гущу сражающихся.
 Его меч запел стальным свистом, рассекая воздух, плоть и кости. В том месте, где он приземлился, тут же образовалась внушительная брешь среди дружинников графа, которые дрались с воинами Криспина. Это взбодрило последних, и они с воинственными криками еще сильней стали теснить захватчиков к стенам.
 Фредерик был в своей стихии. Его клинок разил без устали, стрелы в арбалете уже закончились, найдя свои цели. Он просто летал по полю битвы, кидаясь в самые горячие места и оборачивая любую стычку в свою пользу. Враги ложились вокруг него веерами, а Фредерик жаждал драться еще и еще. Он уже весь покрылся кровью своих противников и каждый выпад или удар сопровождал воплем или рычанием. Даже воины барона, на чьей стороне он сражался, в ужасе шарахались от его горящих глаз и сверкающего меча.
 Где-то запели трубы, загрохотали копыта тяжелых рыцарских лошадей, и кто-то, явно рискуя жизнью, ухватил Фредерика за плечи. Молодой человек яростно развернулся и чуть было не пронзил Криспина.
 – Все! Все! – кричал барон. – Бою конец!
 – Да? А это кто такие? – Фредерик махнул в сторону ворвавшихся во двор рыцарей.
 Он был готов сражаться и с тяжелыми конниками, со всеми сразу – так бурлила его кровь. Если бы его сейчас видел Элиас или Марк, они не узнали бы Судью, который всегда отличался холодным рассудком даже в бою. Теперь Фредерик горел, словно зверь, его ноздри хищно раздувались, и тяжело ему было остановиться. Возможно потому, что до этого он долго был в крайне подавленном состоянии.
 – Это рыцари ландграфа! Они прибыли нам на помощь! – поспешил осведомить разбушевавшегося южанина барон.
 Фредерик заметно вздрогнул, помотал головой, увидал вдруг свои руки, липкие и темные от крови по самые локти. «Боже, я совсем озверел... Что со мной такое?» Он себе не нравился, совсем не нравился...
 Тем временем оставшихся в живых воинов Густава разоружили и проводили до разбирательств в подземелье замка. Сам граф все так же находился в камере, которую он определил было южанину.
 К Криспину и Фредерику подъехал на могучем вороном коне рыцарь в темно-синих доспехах, богато украшенных золотыми насечками. Это был ландграф Вильен, владетель Снежного графства.
 Барон и его дружинники поклонились своему сюзерену.
 – Рад видеть вашу милость в своем замке, – приветствовал ландграфа барон.
 – А я рад, что с вами все в порядке. – Вильен снял шлем, отдал его оруженосцу, спешился и пожал Криспину руку. – Мой брат получит по заслугам за свои козни, даю слово! Жаль только, что я поздно обо всем узнал. Но после об этом...
 Он обернулся к Фредерику, который уже собрался идти к конюшням и примерялся, как бы это быстрее обойти ландграфа и барона.
 – Думаю: не ошибусь. Вы южанин? – спросил Вильен.
 – Точно так, – кивнул молодой человек.
 Ландграф крепко пожал его руку с такими словами:
 – Рад увидеть того, кто спас мою невесту и, не побоюсь таких слов, все мое графство. Только благодаря вам стали известны все подлые замыслы моего брата, только благодаря вам его планы потерпели крах и миновала угроза войны... Вы, сэр, вправе просить у меня все, что пожелаете.
 Фредерик приподнял бровь и на минуту задумался: может, и не стоит так торопиться в дорогу.
 – Теплая ванна и чистая одежда. Да сапоги поудобнее. Вот, пожалуй, все...

 13

 Элиас пил кружку за кружкой. Вино было кисловатым и щипало язык, а в голове шумел и качался хмель, и тело отяжелело. Хорошо...
 Линар мерил шагами небольшой зал харчевни, в которой они остановились. Орни сидела за столом рядом с Элиасом и бросала рассеянные взгляды то на нервного доктора, то на захмелевшего гвардейца.
 – Третий день тут торчим, а о нем ни слуху ни духу, – бурчал Линар. – Я предлагаю ехать дальше, к храму. Уж коли он дал слово, то сдержит и будет там обязательно...
 После безуспешных поисков внезапно сбежавшего Фредерика было принято решение продолжить путь дальше на север и ждать в ближайшем селении, через которое проходил тракт. Но Король-Судья не объявлялся.
 – Он мог нарочно объезжать поселки, чтобы не встретиться с нами. Тогда совсем нету смысла тут сидеть... Но в храме он будет точно, – продолжал рассуждать Линар, раздраженно посматривая на Элиаса.
 Тот в очередной раз глотнул вина и вновь тупо уставился на кружку. Ему, похоже, было все равно.
 Хозяин харчевни, монотонно протирая кружки, которые и так были чистыми, все наблюдал за ними. Чужестранцы в его заведении появлялись не так часто, а тут сразу двое южан, прилично одетых, да на хороших конях, да с девчонкой в придачу. Один из них постоянно пьет, второй – ворчит, а девчонка – молчит и глазами хлопает. Странная компания, ничего не скажешь.
 – Элиас, хоть вид сделай, что ты вникаешь в мои слова, – рявкнул доктор.
 – Не приставай. Все равно будет так, как ты решил, – вяло ответил гвардеец и, отодвинув пустую кружку, щелкнул пальцами, дав понять хозяину, что надо еще выпивки.
 Линар внезапно перехватил его пальцы, прошипел:
 – Хватит! Мы уезжаем. В состоянии ты или нет, но мы уезжаем!
 Элиас лишь пожал плечами.
 Доктор отпустил его и решительно направился к выходу, где чуть не столкнулся сразу с несколькими людьми. Первой вошла дама в длинном плаще мехом внутрь, и, сняв капюшон, она звонко и радостно вскрикнула:
 – Орни!
 Девушка вскочила со скамьи, услыхав свое имя. Вошедшие были леди Роксана, капитан Скиван и двое рослых рыцарей.
 – Орни! Как же я рада, что догнала вас! – С такими словами Роксана подбежала к девушке, взяла ее за руки. – А где сэр Фредерик? Я намерена ехать с вами в Полночный храм. Я ведь тоже обязалась быть там...
 Тут только она обратила внимание на с грохотом вставшего из-за стола Элиаса. Тот, похоже, был полностью сбит с толку, который еще присутствовал в его затуманенной голове.
 Когда большие чистые глаза юной красавицы глянули в его глаза, Элиас протрезвел. Ему показалось, что в эту Богом забытую харчевню спустился небесный ангел.
 Роксана смущенно улыбнулась, видя неприкрытое восхищение в его глазах. Потом вдруг отметила, что ни Роман, ни странный сэр Фредерик так на нее не смотрели.
 – Это рыцарь Элиас и мастер Линар, – спешила представить молодых людей Орни. – Они с юга и друзья сэра Фредерика. А его нет...
 – Если вам надобен Фредерик, то он пожелал в одиночестве совершить путь к Полночному храму, – перехватил разговор Линар.
 Роксана слегка растерялась, но потом кивнула головой:
 – Что ж, встречусь с ним там.
 Элиас, придя в себя, деликатно кашлянул:
 – Если леди согласится, мы были бы счастливы присоединиться к вашим сопровождающим. Ведь нам в одну сторону, нам к одной цели.
 Линар удивленно глянул на гвардейца. После его трехдневной апатии и наплевательского отношения к окружающему миру это был значительный прогресс.
 – Буду только рада путешествовать с друзьями сэра Фредерика, – улыбнувшись, ответила девушка.
 Может быть, она была поверхностна в своих чувствах, может быть, даже легкомысленна, но ей внезапно подумалось, что южные земли богаты на красивых рыцарей, и один лучше другого. Роман теперь уже являлся для нее совершенно размытым образом из какого-то очень далекого прошлого, Фредерик – строгой статуей, от которой веяло холодом, а взгляд бархатных карих глаз сэра Элиаса, высокого и статного юноши, сейчас обжигал ее сердце...
 Линар, надо сказать, был доволен тем, как дела пошли дальше.
 Теперь они ехали отрядом в одиннадцать человек (Роксану сопровождали кроме Скивана еще пять рыцарей и служанка Лия), а мрачный Элиас теперь заметно оживился и охотно общался с юной привлекательной леди. И вообще эти двое светловолосых молодых людей смотрелись замечательной парой.
 А еще – Орни по-прежнему ехала с ним. Да, Линар наорал на нее за то, что она спровоцировала бегство Фредерика, но доктор не мог не признать: ему приятно, когда она рядом. Девушка, правда, дулась и демонстративно не разговаривала с ним все эти три дня...
 Элиас глаз не мог оторвать от северной красавицы. Все в ней казалось ему безупречным и прекрасным. Как она держалась в седле, тонкой маленькой рукой уверенно управляя своей лошадью, как говорила серебристым голосом, как улыбалась нежным белозубым ртом.
 Вокруг на полях лежал снег, искря в солнечных лучах, и теперь Элиас в своем воображении сравнивал Роксану с королевой снежного великолепия.
 – Вы тоже из Южного королевства? А как к нам прибыли? Я слыхала: можно проплыть на лодках под северными горами, – спрашивала Роксана.
 – Да, там, среди ущелий и сквозь скалы течет полноводная и спокойная река Бора. По ней даже небольшие торговые караваны лодок ходят. Правда, довольно скучно несколько дней плыть в тех местах, где только камень, холод и темнота, – рассказывал Элиас.
 Его не надо было тянуть за язык, как Фредерика. Он охотно рассказывал девушке про обычаи и нравы своей страны, про то интересное, что знал. А Роксана благодарно слушала, впитывала все в себя. Она вдруг открыла для себя, что все в мире, оказывается, может быть не так, как в ее землях.
 Элиас просто покорял ее своими историями. Он, как ни странно для рыцаря, прекрасно владел словами и рассказывал интересно. Может потому, что в свое время был не раз ловлен матушкой в библиотеке именно тогда, когда, как она полагала, ему следовало бы заниматься верховой ездой, фехтованием и рукопашным боем.
 – Я расскажу вам правдивую историю, в которой сам участвовал, – сообщил он Роксане. – Это целое приключение. Вам понравится, и не так скучно будет ехать.
 – А мне и так не скучно, – простодушно ответила девушка, но тут же спохватилась: – Конечно же, рассказывайте. Мне нравится слушать и узнавать так много нового.
 Мастер Линар, совершенно расслабившись, в это время беседовал с капитаном Скиваном, поэтому не сразу сообразил, что за историю рассказывает Элиас Роксане. До него долетали некоторые обрывки фраз, но когда он услыхал «...и вот Кругляш...»
 – Прошу прощения, – извинился он перед Скиваном и нагнал Элиаса с Роксаной, что ехали на пару корпусов впереди, и извинился уже перед ними: – Прошу прощения, что прерываю беседу... Элиас, на два слова.
 Спешившись, они сошли к обочине дороги.
 – Элиас, ты все еще пьян? – начал Линар.
 – Вовсе нет.
 – Тогда придержи язык. Не стоит неизвестным людям рассказывать о последних событиях Королевства, тем более если они касаются сам знаешь кого.
 – Я не называл ничьих имен, – оправдывался Элиас. – Я рассказываю, как будто это сказка, легенда... Ну или просто байка... А ей очень нравится. – Тут он бросил теплый взгляд на Роксану, которая терпеливо ждала его возвращения.
 – Тоже мне рассказчик, – буркнул Линар. – Еще немного, и в писатели подашься... Ладно. Обхаживай леди. Только не забывайся.
 – Не учи меня. Я давно взрослый. – С такими словами Элиас вернулся к своей лошади, в очередной раз улыбнулся Роксане, садясь в седло.
 И он продолжил свой рассказ...
 Ночевали в лесу, через который пролегал тракт.
 Элиас разжег костер, Линар занялся запеканием сала, а Скиван со своими воинами разбил две палатки: одну небольшую, и ее определили дамам, а вторую – попросторней, для остальных.
 Роксана по-прежнему держалась возле гвардейца, ожидая еще каких-нибудь историй. Элиас не стал долго мучить ее ожиданиями. Разобравшись с хворостом, он сел у огня на еловый лапник и приглашающе кивнул девушке.
 – Значит, у вас в Королевстве Судьи защищают не только знать, но и простых людей? – спросила Роксана. – А Судьей может любой стать?
 – Нет, конечно. Судья обязательно из Королевского дома. И обучать Судью может только Судья. Их знания и умения – тайна, которую они передают строго друг другу. Порой их возможности кажутся волшебными...
 – Например? – У Роксаны блестели глаза – так ей было интересно слушать.
 – Например, боевое искусство, которое вам, может быть, сложно оценить, вы ведь дама. Но меня как воина всегда поражала возможность Судьи без малейших раздумий одному выступить против превосходящего количества противников и, самое поразительное, одержать победу. Искусство Судьи владеть мечом и любым другим оружием поистине фантастическое. Их приемы ювелирно отточены и так быстры, что глаз не успевает видеть, а сила ударов... тут даже не знаю, с чем сравнить... В общем, это надо видеть.
 – Как интересно. – Роксана воспользовалась паузой, которую Элиас сделал, чтоб набрать воздуху в грудь. – То, что вы описываете, напоминает мне сэра Фредерика. Мне пришлось видеть, как он один за секунды справился с целой сворой волков-людоедов! А как он дрался с Романом!.. Вы его друг. Скажите, он ведь один из Судей?
 Тут Элиас досадливо хмыкнул. А Роксана торжествующе улыбнулась:
 – Думаю, я права! Еще у него на оружии куча драконов. А драконы, я слыхала, знак королей юга. Значит, Фредерик из Королевского дома и он Судья!
 – Я прошу вас, – зашипел испуганно Элиас, косясь на мастера Линара, который крутился возле костра, проверяя сало, и то и дело посматривал в сторону молодых людей. – Не говорите громко... Вы так проницательны, леди, что от вас ничего не скроешь, но думаю, больше никому об этом ничего знать не нужно.
 – Конечно-конечно, – в тон ему зашептала Роксана. – А эта история – про Кругляша и заложницу, что вы рассказали, – это про Фредерика? А скажите, почему он уехал из страны?
 Элиас был раздосадован и растерян. Так быстро вдруг все открылось, что он чуть не впал в панику. К тому же последовавший засим ком вопросов его полностью сбил с толку.
 – Простите, – забормотал он. – Но большего я вам рассказать не могу. Я и так уже практически предал своего патрона... Черт, как же это получилось?..
 – Что получилось? – пожевывая соленую шкурку от сала, спросил, подходя, Линар.
 – Да вот ремешок перетерся, – буркнул гвардеец, кивнул на свой сапог и принялся проверять шнуровку.
 Роксана усмехалась: ее забавило то, что такой богатырь, как Элиас, боится получить нагоняй от высокого, худого и узкоплечего доктора. Линар добродушно улыбнулся ей в ответ и направился к Орни, что сидела и беседовала о том о сем с Лией. Они только что нарезали хлеб и колбасы, готовя ужин.
 – Ты как? – слегка замявшись, спросил он.
 – Ничего, – коротко ответила Орни, чуть нахмурив брови: не могла она просто так забыть, что Линар отчитывал ее.
 Лия понимающе удалилась.
 – Я был не прав, когда орал на тебя.
 – Орать всегда неправильно.
 – Согласен... Но ты тоже пойми: ситуация сейчас очень серьезная. И я никак не мог и не могу быть спокоен. Эта неопределенность ужасно напрягает и выматывает...
 – Понятно, – смягчилась Орни, видя, что доктор и в самом деле обеспокоен тем, что она на него до сих пор дуется. – Ладно. С кем не бывает.
 Линар радостно закивал, слыша потепление в голосе девушки, и даже присел рядом.
 – Я так и не услышал твою историю. Как ты оказалась в Снежном графстве?
 Орни, пожав плечами, рассказала коротко о своей матери, о себе.
 – И тебе сейчас хочется обратно? – удивился Линар. – Наверно, там и дома твоего уже нет.
 – Но земля-то осталась нашей, – вздохнула Орни. – Я не боюсь начинать все сначала... Мне надоело быть оторванным листом и зависеть от чьей бы то ни было милости. Я хочу свой дом, хочу просто лечить людей, помогать им, а не слушать чьи-то приказы, – быть самой себе хозяйкой. Я уверена, что все получится. Мне только бы вернуться на родину... А может, мне это только кажется? – Она вдруг вспомнила слова Фредерика насчет ее планов.
 – О, я уверен, все будет именно так, как ты задумала. – Доктора поразили такие планы и трезвые взгляды на жизнь у девушки, которой едва минуло лет восемнадцать. – И я готов помогать тебе, если пожелаешь. Я ведь тоже лекарь. Поэтому запомни: в Южном Королевстве у тебя есть надежный помощник и друг.
 – Спасибо. – Орни улыбнулась и от этого стала еще больше похожа на ребенка. – Я думаю, королевский доктор оказал мне этим самым огромную честь.
 Линар тоже довольно улыбнулся: ему понравились такие слова, да и девушка ему нравилась все больше и больше.

 14

 Никто не знает точно, когда был основан Полночный храм. Многие сходятся на том, что начало ему положил сам Бог: ударил молнией в скалы, выбив пещеру в вековых камнях, которую потом углубили забредшие в эти места служители Господа.
 В общем, Полночный храм представлял собой несколько связанных между собой извилистыми переходами-коридорами пещер в горе, украшенных причудливыми колоннами, которые породила природа, и высеченными в стенах барельефами на религиозные темы, сотворенными уже человеком. Странно, но в этих залах, среди мертвого камня, не было холодно. И это тоже рождало всевозможные слухи о Полночном храме. Мол, Господь оберегает своих служителей и паломников, помогает им в этих суровых местах.
 Скалы, где располагался храм, были далеко за северной окраиной Снежного графства. На эти земли никто никогда не претендовал. Здесь день и ночь длились по полгода, а зима со снегом и ветрами почти никогда не отступала. Весна и лето были очень короткими и холодными. Поселений в этих местах совсем никаких не наблюдалось: жить среди камней и снегов мало кто отваживался. Лишь намного западнее Полночного храма появились как-то люди. Они охотились на зверей, что обитали среди ледяных торосов, покрывавших северное море, да занимались промыслом рыбы, жили в шатрах из кож огромных рыб, постоянно переезжали, кочуя по снежным просторам на санях, в которые впрягали мохнатых низкорослых лошадок, и умели лихо скользить на лыжах.
 Весной, правда, земля освобождалась от снега и спешила украситься скудной травой, низкими кустами с кислыми сочными ягодами. Деревья росли тоже низенькие, кривые, но с цепкими корнями: по-другому не смогли б они держаться на каменистой почве. Тогда белая обычно пустыня немного оживала, даже птицы тут пели и вили гнезда, но все это – ненадолго. Налетали суровые безжалостные ветра, принося холод и пургу, и губили только что пробудившуюся жизнь до следующей мимолетной весны...
 Такой край, белый во все стороны и до самого горизонта, предстал глазам Фредерика. Только эти глаза и были видны на его лице, замотанном теплым шерстяным шарфом.
 Его и Мышку славно снарядили для похода в северные земли. Ландграф Вильен, узнав, куда направляется южанин, распорядился экипировать его должным образом, сказав Фредерику: «Вы вряд ли знаете, что такое крайние северные земли». Молодому человеку предоставили полушубок, треух, рукавицы, гетры на сапоги – все из отличной овчины; штаны из двойной шерстяной ткани, такую же верхнюю рубаху. Мышке досталась теплая попона и наголовник. Кроме того, для всей остальной поклажи, которая, по словам Вильена, могла понадобиться Фредерику, ему предоставили вьючную лошадку, низенькую и толстую, с широкими крепкими ногами и длинной мохнатой шерстью. Она была еще и бурая и напоминала медведя с копытами. Фредерик хохотал, когда первый раз ее увидел, и сразу окрестил Медведкой. Но потом, уже попав в заснеженные просторы, оценил все достоинства этого животного, неприхотливого, не боящегося холода и ветра. Медведка исправно поспевала за длинноногим Мышкой, быстро семеня короткими ножками, а ее толстые копыта не позволяли ей проваливаться в снег, чем грешил, надо признать, мышастый.
 А еще ландграф презентовал Фредерику прекрасное ружье и научил им пользоваться. Оно, правда, занимало много места, было тяжелым и не особо удобным при зарядке, но Фредерик признал, что за этим оружием – будущее. «Мастер Линар любит механику: разберется, что и как тут можно улучшить», – так думал Король...
 Подножие голых, лишь кое-где покрытых снежными шапками скал даже обрадовало Фредерика. Он ехал по белой пустыне к ним, видным издалека, около трех дней и порядком устал от однообразия северного пейзажа и медленно приближающейся цели. Но надо было признать, это путешествие отвлекало его от мрачных и тяжелых мыслей. Даже боль, что ныла где-то внутри, поутихла...
 Может, еще и потому, что в ходе последних событий, связанных с заговором, он проявил себя неплохо и был доволен собою, отметив, что как Судью его рано списывать со счетов...
 Граф Густав признался во всем. Да, это по его распоряжению барон Лиер и его сын нацелились заполучить Роксану и ее земли-приданое, чтобы потом передать их во владение своему сюзерену. Если бы это получилось, Густав стал бы обладателем намного большей части территории Снежного графства и мог бы претендовать на титул ландграфа. Все это спровоцировало бы гражданскую войну. И насчет Фредерика у Густава были определенные планы: барон хотел, чтобы тот занялся обучением его людей: боевое искусство южанина уже гремело по всей стране.
 Пойдя на такой опрометчивый поступок, как захват замка барона Криспина, Густав стремился хоть как-то поправить совершенно разрушенные вмешательством Фредерика планы: убрать ненужных свидетелей, заставить либо Роксану выйти уже за него замуж, либо Криспина – оформить дарственную на земли на его имя. Потом он планировал укрепиться в Земле Ветряков, собрать здесь свои силы, при помощи Фредерика обучить воинов и начать борьбу с братом за все графство.
 Фредерик посчитал, что этот план Густава еще хуже предыдущего. Конечно, и в его развале он вновь сыграл внезапную и решающую роль, хотя и сам на это не настраивался...
 Попасть в Полночный храм можно было лишь одним путем: поднимаясь по узкой каменистой тропе. Ехать верхом было бы вдвойне опасно – конь мог соскользнуть в пропасть, чего-нибудь испугавшись. Поэтому Фредерик спешился и потащил лошадей за собой.
 Он двигался медленно, выверяя каждый шаг на обледеневшей дороге. Все меньше и меньше ему нравилась эта затея, но отступать назад было невозможно. Начинало смеркаться.
 Через пару часов черепашьего передвижения Фредерик увидел то, что уж совсем ему не понравилось.
 Смятый шлем, брошенное кем-то оружие, обрывок сапога, обломки чего-то, похожего на сани, обглоданные кости. Чьи? Человечьи? Конские?
 Он остановился, присел, чтоб лучше рассмотреть останки.
 – Это – позвонки лошади, а вот и ее задняя голень, копыта, – бормотал молодой человек, копаясь в снегу. – А вот это уже не шутки, – нахмурившись, он вытащил за пустую глазницу запорошенный человеческий череп. – Проломлен. Та-ак...
 Фредерик выпрямился, отпустил поводья лошадей и пошел вперед один, взяв наизготовку заряженное ружье. Завернув за скальный выступ, он оказался на крохотном плато, которое упиралось в почти отвесные скалы, уходившие высоко в небо.
 Тут было пустынно, если не считать огромные комы снега. Фредерик чуть сощурился, чтоб в приблизившихся сумерках рассмотреть, что же здесь такое...
 Комы снега вдруг двинулись, послышалось глухое рычание. Это были не комы.
 Огромные мохнатые белые звери повернули свои головы к Фредерику. Такого ему еще не приходилось видеть... Медведи. Северные белые медведи... Барон Криспин и ландграф Вильен что-то такое ему говорили. Сколько их? Десять? Пятнадцать? Разве медведи охотятся таким стадом?
 Размышлять было некогда.
 Фредерик выстрелил. Один из медведей рухнул на бок с продырявленной головой. Но другие громадными прыжками кинулись к молодому человеку. Еще пара остались у убитого, стали рвать его живот.
 Перезаряжать? Смерти подобно. Фредерик схватил ружье за дуло, словно дубину. Увернувшись от огромной мохнатой лапы с когтями, похожими на кривые кинжалы, он со всей силы ударил прикладом в голову зверя, потом еще раз уже другого. Приклад разлетелся в щепы. Отбросив погибшее ружье, выхватил меч.
 Кувыркаясь и приседая, падая и подпрыгивая, он вертелся меж кудлатых огромных монстров, уворачиваясь от могучих лап и нанося зверям такие удары, которые человека развалили бы на куски. Но для белых медведей это были так – царапины и уколы, которые лишь раздражали и заставляли нападать более свирепо и агрессивно.
 Фредерику стало жутко. Его стрелы из арбалета оказались недейственны – ими он убил только одного зверя, попав ему точно в глаз, остальные болты застревали в густой шкуре медведей, едва пробивая их плоть. Дымовые шарики, похоже, на здешнем морозе не срабатывали. И силы Короля быстро истощались: оборонительная тактика, которую он сейчас предпринял, была рассчитана на небольшой промежуток времени. Дыхание стало сбиваться.
 А потом случилось то, что поразило его, как молнией.
 Фредерик всадил клинок в одну из ощерившихся пастей, попав через небо в мозг. Это был смертельный удар. Медведь страшно взревел и в агонии клацнул зубами. А белый меч вдруг, жалобно хрупнув, обломился почти у самой рукояти.
 Король-Судья отпрыгнул назад, ощутил спиной холод камня. Откуда-то снизу обдало противным леденящим страхом. Фредерик от отчаяния впился зубами в запястье руки, что держала обломок меча.
 Еще несколько голодных монстров припали к телу своего сотоварища, но это была всего лишь небольшая заминка. Двое из них по-прежнему жаждали человечины.
 – Ну нет, – сквозь зубы прошептал молодой человек и, отбросив сломанный клинок, выхватил последнее, что у него осталось – охотничий кинжал.
 В сгущающихся сумерках где-то далеко позади ревущих и рвущих мясо зверей ему показалось некое движение, и даже вроде бы чьи-то голоса он услыхал, но присматриваться и прислушиваться не было времени...
 Со страшным криком, на какой он только был способен, Фредерик метнулся под лапы вставшего на дыбы медведя, нацелив стальное жало туда, где, по расчетам, у монстра было сердце.
 Он с воплями всаживал и всаживал клинок в клочковатую шерсть, вырывая оттуда густые струи крови. Смертельно раненный зверь ревел так же ужасно, как и человек. Он упал мордой вперед, завалив Фредерика. Это на какое-то время обезопасило последнего от других медведей, которые к тому же уже могли поживиться мясом убитых собратьев.
 Но тут появилась другая опасность – под многопудовой мохнатой тушей легко можно было задохнуться, и молодой человек быстро ощутил нехватку воздуха. Он попытался выбраться, но даже хоть как-то пошевелиться оказалось невозможным. «Все. Это все», – мелькнула самая худшая из всех мыслей. Сквозь тонкий противный звон в голове, которую стало распирать изнутри, он опять услыхал чьи-то крики.
 – Давай! Быстрей! – и голос знакомый.
 Тяжесть, что навалилась на тело, была сдвинута, человеческие руки выволокли его из-под туши. Фредерик смог вдохнуть полной грудью – в глазах сразу посветлело.
 – Скиван! – выдохнул он, обернулся. – Элиас!
 – Быстрее, в расщелину! – крикнул Скиван еще четырем воинам, что сдерживали натиск медведей длинными рогатинами.
 Элиас потянул Фредерика в узкую щель в отвесной скале. Остальные рыцари, крича и отпугивая рогатинами намеревавшихся продолжить нападение медведей, последовали за ними...
 Фредерик все не мог отойти от шока: колотило так, что Элиасу пришлось крепко обхватить его. Для гвардейца такое состояние Короля-Судьи тоже было своего рода шоком.
 По узкому коридору в скалах, куда не могли забраться огромные медведи, воины проследовали в большую просторную пещеру.
 Тут для Фредерика было много знакомых лиц. Мастер Линар, например, который тут же бросился совать ему в рот фляжку с каким-то кислым и обжигающим пойлом. Была и Роксана, бледная, и Орни, еще сильней похудевшая, хотя это казалось невозможным. Были еще какие-то люди, но рассматривать все и вся было очень обременительно. Элиас усадил Фредерика поближе к огню, что горел посреди пещеры, набросил на его скрюченные плечи теплый плащ.
 – Он цел? – спросил у гвардейца Линар.
 – Похоже, да, – неуверенно отвечал Элиас.
 – Мой меч, – пробормотал Фредерик. – Он сломался... Какие чудовища...
 – Это северные медведи, сэр. – Доктор подсел к молодому человеку. – Вы не ранены? У вас кровь на одежде.
 Тот отрицательно качнул головой, потом вздрогнул, огляделся:
 – Где мы?
 – Полночный храм. Один из боковых залов. Центральный вход завален камнями. От медведей. Я использовал бомбы...
 – Кто эти люди?
 – Жители соседнего с храмом рыбачьего поселка. Медвежья стая согнала их с места, вынудила искать прибежища здесь.
 – Разве медведи сбиваются в стаи?
 – Эти, похоже, да, – вздохнул Линар. – Когда мы подъехали к храму, медведи были уже здесь. Они напали на нас: растерзали двух рыцарей капитана Скивана и служанку госпожи Роксаны, напугали и убили лошадей. Нам едва удалось спастись. Помогли люди, что уже прятались в храме. Тогда я и взорвал главный вход, который до этого всего лишь досками был прикрыт... Теперь эти чудовища держат нас в блокаде. – Линар опять вздохнул, качая головой. – Кто ж знал, что все так будет...
 – Мой меч, мой конь. Мое ружье... Все пропало. – Фредерик стиснул голову руками. – Что же дальше?
 – Мы в полной растерянности, – подал голос Элиас. – Мы следили за дорогой сквозь щель в скале и ждали тебе. И молились, чтоб все кончилось хорошо. Это просто чудо, что ты жив... Ты даже убил нескольких медведей!
 Фредерик смотрел на всех как в полусне. Потом его взгляд прояснился – он вновь увидал Роксану, вспомнил о Скиване.
 – А вы как здесь?! – Молодой человек даже на ноги вскочил.
 – Я тоже как бы обязалась помолиться в Полночном храме, – заговорила девушка. – И я держу слово, как и вы! – Это нападение было ее защитой.
 Но у Фредерика не было ни сил, ни желания с ней препираться. Он махнул рукой, сел обратно.
 Тем временем к ним стали подтягиваться другие люди. Им было интересно увидеть новоприбывшего, который так храбро сражался с северными медведями.
 Потом откуда-то из боковых коридоров вышли три человека в длинных темных одеждах. Они также подошли к костру, со всеми по дороге раскланиваясь. Один из них, высокий седовласый старик с длинной бородой, коснулся плеча сгорбленного Фредерика. Тот поднял голову.
 – Мир тебе, рыцарь, – тихо сказал старик. – Будь как дома в нашей обители, чти Господа, и он будет с тобой.
 – Со мной, – эхом ответил молодой человек. – Со мной?! Дьявол! Какой мир?! Элиас, меч!
 Монахи (это были они) отшатнулись, услыхав такие речи.
 Фредерик тем временем сбросил плащ на пол, выхватил сам из ножен Элиаса тяжелый рыцарский меч гвардейца.
 – Мир, говорите?! Вас тут звери обложили, а вы о мире говорите. Да вы прикормили этих тварей! – резко говорил он. – Сидеть, держаться руками за голову и стонать «ай-яй, что нам делать?» – вот уж подходящее занятие для мужчин! Элиас! Хоть ты – рыцарь или баба?!
 – Это безумие, – встрял мастер Линар.
 – Мне так часто это говорят, что просто смешно! – скривил губы Фредерик. – Есть тут еще мужчины? Или будете сидеть вместе с женщинами и детьми, выть и подыхать с голоду?!
 – Фред, постой. – Элиас схватил его за руку, говорил тихо, пытаясь образумить. – Стоило бы сперва все хорошо продумать...
 – Эти твари сломали моё ружьё, мой меч! Меч моего отца! Может быть, они сейчас доедают моих лошадей... А еще посмотри вокруг: дети, женщины. Они, судя по лицам, уже голодают. Ты хочешь, чтоб тут стали пожирать друг друга? – зашипел на него Фредерик. – Ведь и до такого можно досидеть...
 – Но хотя бы завтра...
 – Именно сейчас! Завтра все будут слабее, чем сегодня! – отрезал Фредерик.
 – Сейчас ночь, – успокоительно заметил Линар. Это действительно немного охладило Короля-Судью.
 – Ночь, – повторил доктор. – А ночью звери видят намного лучше людей.
 – Не беда, – вдруг подал голос один из подошедших мужчин-рыбаков, низкорослый и коренастый, с широким обветренным лицом, узкими глазами-щелками и непослушными каштановыми волосами, что торчали из-под мохнатой шапки. – Ночью все сияет. Мы все увидим. Мы пойдем биться. – С этими словами он стукнул о каменный пол своей рогатиной.
 – О, – вымолвили в один голос Фредерик (довольно), Линар и Элиас (с плохо скрытым разочарованием).
 – Вы сумасшедшие, – заметила Роксана, которая во время этой крайне эмоциональной беседы стояла рядом с Элиасом. – Вы, южане, просто ненормальные какие-то.
 – Не мы, а он, – буркнул, кивнув на Фредерика, Элиас, отходя в сторону и беря в руки свою рогатину. – Воевать, так воевать. А с кем – какая разница...
 – А своей головы на плечах у вас нет?! – возмутилась девушка: ей очень не нравилась ситуация, и одной из причин был Элиас – за последнее время он занял в ее голове и сердце слишком много места, вытеснив уж совсем поблекший образ Романа и резкий, таинственный, путающий – Фредерика. – Зачем слушать безумца?
 – Я безумец? Вот как? – надменно протянул Фредерик. – Увижу я вас всех через, неделю, когда будете голодными глазами смотреть друг на друга. Вот уж где будет безумие.
 Тем временем все способные драться рыбаки уже вооружились: кто рогатинами, кто охотничьими копьями и ножами – и собрались у выхода из залы. К ним присоединились капитан Скиван со своими воинами, встали рядом и Элиас с Линаром.
 – Мастер, я думаю, вы будете нужнее здесь, а не снаружи, – сомнительно глядя на худощавого доктора, заметил Фредерик. – Мало ли...
 – Я уже как-то говорил, что умею не только лечить раны, но и наносить их, – улыбнулся Линар. – А в лекарском деле меня прекрасно заменит Орни, если что. Правда? – Он кивнул девушке, что стояла невдалеке, качая на руках хныкающего ребенка.
 У Орни чуть дрогнули губы, и она их закусила, отвернулась, чтоб скрыть набежавшие слезы. Сама мысль о том, что вот эти люди сейчас отправятся в схватку с ужасными зверями, внушала ей смертный страх. К тому же она увидела такой же страх и в глазах воинов. Не боялся бы только сумасшедший. И таким сейчас был для Орни Фредерик. Она уже ненавидела его. А когда жены и дети начали прощаться с собравшимися в бой мужьями и отцами, понеслись плач и стон, девушка про себя назвала южанина «чудовище бездушное» и сильнее прижала к груди уже заснувшего малыша.
 Чья-то рука потянулась и коснулась головы ребенка. Орни даже вздрогнула от неожиданности – рядом был Фредерик.
 – Мой сын чуть младше, – чуть слышно прошептал он.
 Потом глянул девушке в глаза:
 – Я обещал, что ты вернешься на родину, так оно и будет... После всех этих медведей и жуткого холода я думаю: нет ничего лучше дома... Поспешим. – Это он сказал воинам, что ждали его.

 15

 Как ни удивительно, но Фредерик и другие смогли убедиться, что не всегда ночью темно.
 – Красиво как, – невольно вырвалось у мастера Линара при виде переливающегося неба. – Чудо просто.
 – Не время любоваться, – заметил Фредерик, сам с трудом отводя глаза от северного сияния. – Смотрите, что медведи?
 Люди осторожно выбрались из трещины на плато, сбились в кучу у скалы, осматриваясь. Медведи, похоже, спали и во сне опять напоминали огромные сугробы снега.
 – Тихо подберемся, – шепнул Скиван Элиасу.
 Тот кивнул, подал знак остальным.
 Выставив вперед копья и рогатины, люди стали осторожно и медленно приближаться к спящим чудищам... Но не все они спали. Видно, белые медведи были не только огромны и могучи, но и достаточно умны.
 Один из гигантов предупреждающе зарычал, подняв голову. Тут же его примеру последовали остальные.
 – Не получилось, – с досадой плюнул в снег Фредерик. – Что ж, тогда – атака!
 Он перехватил удобнее свою пику и с громким криком бросился вперед. За ним, также очертя голову, ринулись все остальные.
 Медведи, похоже, сообразили, что люди решились на отчаянный поступок. Поэтому оскалили пасти, намереваясь ответить атакой на атаку...
 Фредерик нацелился на самого огромного медведя-самца. На меньшее он никак не мог согласиться. Может потому, что было жутко страшно. Именно страшно. Но Фредерик этого не стыдился. Наоборот, именно таким выбором и отчаянным нападением он бросил вызов страху, который противно дрожал внутри живота...
 С лихим «эх!» Король-Судья с разбега всадил корье почти наполовину в бок зверя. Тот взревел, попытался ударить человека, причинившего ему боль, лапой, но Фредерик увернулся, оставив пику в теле медведя. Когда тот рухнул, устрашающе рыча, молодой человек запрыгнул ему на бок, вырвал копье и оборотился, чтоб увидеть, что вокруг.
 А бой кипел нешуточный и жестокий. Люди превосходили зверей лишь числом, но это мало помогало, потому что они боялись. С криками ужаса несчастные охотники и рыболовы севера гибли под ударами и в челюстях белых медведей. Те мощными лапами ломали людям шеи, бросали их на скалы, рвали клыками плоть. На стороне зверей были сила и голод. Они действовали очень разумно: отбивали от основного отряда пару человек и приканчивали их.
 – Так не пойдет! – вскричал Фредерик. – Все ко мне! Ко мне!
 Он совершил головокружительный прыжок с туши убитого медведя на спину другого, который намеревался сбить его лапой вниз, и со всей силы вонзил копье в мощный загривок чудовища:
 – Получи! – вырвал копье, всадил снова, и еще раз.
 Ревущий зверь повалился.
 Все тем временем сбились в кучу вокруг Фредерика.
 – В кольцо! – заревел Король. – В кольцо! Копья и рогатины наружу!
 Люди повиновались.
 – Скиван, ваши рыцари?
 – Корин последний. – Капитан кивнул на высокого мощного воина с боевым топором в руках. – Он лучший. Уже двоих уложил. Я одного убил, двух подранил. – Он указал мечом в сторону покрытых кровью медведей, что зализывали раны, сидя у скалы.
 – Элиас?
 – Одного ранил, – как бы оправдываясь, отозвался гвардеец.
 – Я тоже отличился. Вон мой зверь валяется, – заметил мастер Линар.
 Фредерик скептически глянул на окровавленную ногу доктора, которую тот слегка подволакивал.
 – Ну досталось слегка, – развел руками Линар.
 – Осталось семеро, – прикинул Фредерик. – Из них трое подраненных. Легче, уже легче... Среди нас сколько убитых? Восемь... Плохо... Сейчас будем нападать на них по очереди, парами. Я и Элиас, потом вы, – кивнул на Скивана и Корина. – Вы, ребята, держите оборону. Как скомандую «проход!» делаете для нас брешь и тут же смыкаете ряды. – Это Король говорил северянам. – Элиас, ты готов?
 Юноша кивнул, взяв меч наизготовку.
 – Отлично. – Фредерик сделал два глубоких вздоха, будто собирался окунуться в воду. – Проход!
 Люди чуть разомкнули кольцо. Два рыцаря отчаянно бросились в схватку с медведями.
 Элиас выпрыгнул первым и подсек вставшего на задние лапы медведя. Фредерик вовремя подставил копье: падая, зверь насадился на него. Правда, это лишило Короля оружия – древко хрупнуло под громадной тушей.
 Выхватив кинжал, Фредерик чуть отступил перед зверями. Один из медведей рыча занес над ним лапу. Ничуть не мешкая, Король высоко подпрыгнул и всадил в нее клинок. Но второй лапой зверь сшиб человека в прыжке и отбросил к скале. Ударившись о камни головой, Фредерик безжизненно сполз в сугроб. К нему в тот же миг поспешили двое медведей.
 Элиас забыл о том, что и ему угрожали чудовища. Перехватив меч за клинок, он бросился к Королю. Успел раньше медведей, уцепил Фредерика за шиворот, потащил к защитному кольцу. Слишком далеко... Далеко... Получалось, что звери опять отбили для себя добычу.
 – Дьявол, – прошипел сквозь зубы юноша, опустил Короля в снег, приготовился защищать себя и лежащего.
 А медведи уже готовы были продолжить а гаку. Они окружили Элиаса и Фредерика.
 – Проход! – зычно гаркнул Скиван, и они вдвоем с Корином налетели на медведей справа. – За мной! В кольцо этих тварей!
 Теперь уже люди взяли в окружение зверей, напали на них отчаянно, всем скопом, коля копьями и рубя топорами почем зря. Получилось, что Элиас и Фредерик оказались в кольце из медведей, а сами они – в кольце из людей. Тут уж гвардеец дал волю своему доброму мечу. Зверям пришлось на какое-то время забыть о легкой добыче в центре, чтоб обороняться от напавших рыбаков и охотников, и Элиас это использовал, коля в мохнатые спины, которыми повернулись к нему медведи.
 Топот, рык и крики, пурга снега, вздымаемого ногами и лапами, брызги крови, хруст костей, – бой был ужасен, но люди стали одерживать верх.
 Элиас рубанул спину медведя. Тот разъяренно взревел, оборачиваясь, и обрушил на юношу ужасающего размера лапу. Гвардеец еле успел увернуться, получил все-таки в плечо: когти, больше похожие на кинжалы, легко вспороли его плотную куртку и нижнюю рубашку, сильно оцарапали кожу. Он упал в снег, быстро повернулся, выставил для защиты клинок – зверь уже стал на дыбы, чтоб добить человека, и с непрекращающимся ревом стал опускаться, целя лапами в голову Элиаса. Тот лишь зажмурился и тверже стиснул рукоять. Потом свет и звуки исчезли для него...
 – Братец, братец, – голос его Короля, полный тревоги.
 Элиас разлепил мокрые от снега ресницы, веки. Как же больно... И холодно...
 – Жив. Слава богу, – говорил Фредерик.
 Он держал голову верного гвардейца на своих коленях. Мастер Линар наскоро бинтовал располосованное плечо юноши.
 – А ты? – еле слышно спросил Элиас.
 – Мне что, – усмехнулся Фредерик. – Голова моя дубовая. Что ей будет. Пока в снегу прохлаждался, вы без меня управились лучше некуда.
 – Если б не шапка, ваши королевские мозги были бы на той скале, – буркнул Линар. – Потерпи, Элиас. Все хорошо. Заживет – даже красиво получится. Такие великолепные будут шрамы!
 Откуда-то сверху возникла взъерошенная голова капитана Скивана.
 – Вы герой, сэр, – кивнул он Элиасу. – Спасли товарища, двух медведей уложили и живым остались в этом зверином кольце.
 Юноша закрыл глаза – было утомительно смотреть. И плечо вдруг отозвалось резкой болью. Он невольно застонал, и тут где-то совсем рядом услыхал голос Фредерика:
 – Держись, братец... Мы скоро поедем домой. Слышишь, домой...
 И вновь провал в темноту... Фредерик обеспокоенно потряс юношу, который обмяк и свесил голову набок.
 – Тише, – отвел его руки Линар. – Надо перенести его в храм. Он в забытьи. Так даже лучше – боли и холода не чувствует.
 – Но он будет жить?
 – Наш Элиас – крепкий парень. Эти раны для него лишь царапины. Со мной мои бальзамы. Через пару-тройку дней он даже встанет.
 Фредерик отошел, наблюдая, как юношу осторожно подняли и понесли к расщелине.
 – Я виноват в этом. – Молодой человек окинул взглядом поле боя: тела медведей, людей, снег, залитый еще теплой кровью, и от нее поднимался пар. – Зачем я так спешил?
 – Вам хотелось вернуть свой меч, – заметил Линар.
 Это был укол. Но Король лишь чуть дернул уголком рта.
 Из расщелины тем временем на поле боя вышли женщины. Они подняли громкий плач, увидев многих своих мужчин убитыми... Фредерик дернул ртом еще раз...
 Он не сразу нашел полусъеденное тело медведя, в пасти которого сломался его меч, с трудом достал клинок, пошарил рядом в снегу, обнаружил и рукоять. На белом металле застыла смерзшаяся кровь.
 – Найдется ли мастер, что восстановит его? – задумчиво проговорил, подходя, Линар.
 Фредерик не ответил. Он растерянно крутил в руках обломки, то приставляя их, то разъединяя, и на лоб его в этот момент набежала тревожная складка.
 Громкий крик вывел его и мастера Линара из раздумий. Кричал Элиас. Его голос, полный боли, эхом разнесся по ущелью.
 Фредерик резко бросил в руки доктора сломанный клинок и очертя голову кинулся в храм.
 Чуть ли не по стене он пробежал узкую расщелину, влетел в залу, взъерошенный с выпученными глазами. От него все бросились врассыпную.
 – Что?! Где?!
 Элиас лежал на плоском камне у дальней стены. Четверо мужчин, включая Скивана и Корина, держали его за руки и за ноги, а над раненым плечом юноши хозяйничала Орни. В пальцах у нее мелькала окровавленная иголка с нитью. Рядом стояла белая как снег Роксана, и держала трясущимися руками миску с водой.
 Гвардеец извивался и орал что есть силы – державшие его воины чуть справлялись. Его голые спина и грудь были почти полностью в крови, что не переставала сочиться из ран.
 – Вы что делаете?! – Фредерик чуть не оглох от голоса Линара над своим ухом.
 – Зашиваю, – коротко отвечала Орни, не отрываясь от штопки.
 – Он что, салфетка вам?! – Линар бросился к Элиасу. – Вы его доконаете!
 – Назад! – взревела не хуже доктора девушка. – Я знаю, что делаю!
 Она шила быстро, почти молниеносно. Похоже, эта процедура была ей хорошо знакома. Через какой миг Орни закончила, своим маленьким ножиком перерезала нить, взяла одну из чистых сухих тряпок, смочила ее в миске, где не вода была, а нечто, похожее на воду, но резко пахнущее, и стала протирать окровавленные швы на плече Элиаса. Тут юноша взвыл еще громче и даже вырвался из рук мужчин, скатился с камня и замер прямо у ног ошарашенного Фредерика. Роксана, выронив миску, осела в обморок – Скиван только и успел ее подхватить.
 – Ты убила его! – ахнул Фредерик, упав на колени рядом с гвардейцем. – Элиас! Элиас!
 – Он сознание потерял, – ответила, подбежав, Орни. – Давайте перевернем его – мне надо закончить.
 Она щедро протерла швы своей тряпкой, благо теперь раненый не дергался, забинтовала Элиасу плечо. Потом его перенесли ближе к огню, где устроили на набитом сеном матраце и накрыли плащами.
 Линар попытался начать довольно резкий разговор с Орни, но та указала ему на его собственную окровавленную ногу:
 – Вас тоже надо заштопать! Ну-ка! – и кивнула Скивану и Корину: – Держите его, парни.
 Те с готовностью ухватили Линара под руки и уложили на камень, где только что извивался Элиас. Прижали что есть силы, позволив лишь дышать.
 – Нет! Так не пойдет! – завопил доктор.
 – Я еще ничего не делаю, а вы уже кричите, – заметила Орни и решительно разодрала остатки штанины над раной Линара. – Я так и думала – пара царапин. Тут надобно всего лишь промыть да забинтовать. – Она опять вооружилась тряпкой, смоченной в резко пахнущей «не воде», и приложила ее к ранам – Линар завопил так, что каменные стены храма задрожали:
 – Ааа! Жжет!
 Фредерик, наблюдая за всем этим, хотел одеть шапку: над правым виском у него тоже была приличная ссадина... Но вовремя остановился – в храме все-таки.
 Стараясь не попадаться в поле зрения деятельной Орниллы, которая принялась врачевать остальных пострадавших, он бочком подобрался к Элиасу. Тот как раз открыл глаза и пытался сообразить, что же произошло.
 – Как ты? – спросил Фредерик.
 Надо сказать, он очень испугался за гвардейца. Увидав Элиаса в снегу и крови без признаков жизни, Фредерик вдруг понял, насколько этот юноша ему дорог. Это был настоящий друг: ничто не поколебало его преданности и верности.
 – Больно очень, – скривился Элиас.
 – Ты же герой, – улыбнулся Фредерик и взял гвардейца за здоровую руку. – Ты все выдержишь. Меня спас, медведей гору уложил.
 – Выдержу... все, – кивнул юноша. – Ты прости... ту затрещину. Ты ведь тогда подставился, я видел... Глупо я сделал.
 – Это я глупо сделал, – покачал головой Фредерик. – И твою затрещину заслужил. Так что забудь. Главное – ты жив. Мы скоро поедем домой. И с Мартой все у тебя будет хорошо. Такой герой, как ты, заслуживает любви всех дам Королевства.
 – Нет, – опять скривился Элиас. – Ты ведь не знаешь, что я знаю.
 – Что же?
 – Она тебя любит. И все время любила. И не переставала ни на миг... Она старалась, правда, старалась любить меня. Я это видел, я ведь не дурак... Но ты очень уж глубоко запал ей в сердце. И себя ей не обмануть.
 – Глупости, Элиас. Тебе где-то что-то показалось, – пытался успокоить разволновавшегося юношу Фредерик.
 – Да нет же! – Тут Элиас, приподнявшись, ухватил его за куртку. – Слушай!
 Он коротко как мог рассказал о том, что заставило его уехать из Королевства.
 – Я ничего ей тогда не сказал. Будто ничего и не было. Марта даже не знает, что я это слышал, – добавил в конце Элиас. – Я просто пошел к Линару и предложил ему отправиться искать тебя. Он сам мне много раз зудел об этом, потому сразу согласился... В тот же день мы и уехали из Белого города... А нашли тебя легко – все Снежное графство трезвонит о южанине на сером коне...
 Тут Фредерик остановил его, видя, что глаза Элиаса уже лихорадочно поблескивают, а на лице вспыхивает нездоровый румянец.
 – Ляг. Тебе нужен покой. И что-нибудь от горячки. – Король обернулся, намереваясь позвать Линара.
 – Марта говорила: ты спас ее, – вновь схватил Фредерика за куртку юноша.
 – Да. – Молодой человек заставил гвардейца лечь. – Я расскажу, только не дергайся лишний раз.
 Он расстегнул пояс, снял куртку – было жарко сидеть у огня.
 – Три года назад вроде, – начал Фредерик, расшнуровывая сапоги: их надо было просушить. – Марта родом не из нашего Королевства. Ее привезли откуда-то с юга по Лесному морю, чтоб продать в публичный дом, дорого продать... И продали. Морили голодом, держали в подвале, чтоб заставить подчиняться – она ведь не хотела становиться шлюхой... Этот дом был в одном из городов моего округа. А я терпеть не могу, когда торгуют девушками и наживаются на их красоте. – Фредерик сердито дернул шнуровку.
 Элиас кивнул:
 – Как и в случае с леди Роксаной.
 – Она тебе рассказала? – Король покачал головой, пробормотал: – Что ж ей дома-то не сидится... Да, я же не закончил... Хозяева притона сполна заплатили за свою предприимчивость... Нас было трое: я и два моих воина. Мы под видом захмелевших богатеев, жаждущих развлечений с девочками, договорились с одной сводней, и она провела нас в дом. Ну потом все зависело от нашего оружия да крепких кулаков... Хотя особой заварухи не было. Ты же знаешь мои методы ведения боя. – Фредерик усмехнулся.
 – Ну да, – кивнул Элиас, – скорость и точность в каждом ударе.
 – Вот-вот. От них многое зависит. – Король вытянул разутые ноги в сторону костра. – А потом, когда мы спутали веревками хозяев и их прислугу, я спустился в подвал дома... Бедная Марта. Ее долго держали на хлебе и воде, без света и тепла. А она не сдалась... Я вынес ее наверх: идти она не могла, была в каком-то забытьи. Может, и умереть была готова... Когда Марта очнулась, я подумал, что она повредилась умом. Она плакала, не переставая, и цеплялась за меня, не отпускала. И постоянно смотрела мне в глаза. – Фредерик смолк – его невольно захватили воспоминания. – Так смотрела, что я почувствовал: если отпущу ее, оттолкну от себя, ей конец. – Он вдруг вспомнил еще одни глаза – зеленые, полные смертной тоски, глаза, которые так не хотели умирать и смотрели на него, и кричали «Помоги! Спаси!». – Боже, – стиснул руками голову, зажмурил глаза. – Боже...
 – Так я и знала! – раздался деловитый голос Орни.
 Фредерик, все еще пребывая в своих мыслях, не сообразил сперва, что может произойти, и девушке за эти мгновения удалось промокнуть ссадины на его виске.
 Он взвыл и едва не посыпал проклятиями. И от боли, и оттого что его так бесцеремонно вырвали из самого сокровенного... Опять сдержало, что был в храме.
 – Ты что себе позволяешь?!
 – Лечу ваши раны, – не моргнув глазом ответила она.
 – Ты! Ты! – Фредерик не находил слов, чтоб выплеснуть свой гнев; но тут обнаружил, что все в пещере смотрят на него, так внезапно взорвавшегося. – Какие мои раны?! Царапины? – Он ухватил девушку за локоть, оттащил в сторону, зашипел на ухо, кивнув на Элиаса: – Ты его чуть не угробила, вот и сделай теперь так, чтоб с ним все было в порядке!
 – Нет уж, – подковылял к ним мастер Линар. – Нашего гвардейца я ей больше не доверю.
 – Да он вроде во мне и не нуждается. Да и в вас тоже, – уколола Орни.
 Фредерик и Линар недоуменно переглянулись и поспешили обернуться к Элиасу. А тот пребывал в блаженстве: рядом уже сидела прекрасная леди Роксана и поила его травяным настоем.
 – Понятно, – в один голос протянули Король и доктор.

 16

 – Очень больно? – участливо спросила Роксана, заметив, как сморщился Элиас, когда она поправила у него под головой подушку.
 – Да так. Ерунда, – браво отвечал гвардеец.
 – Я так боялась, когда вы пошли к этим чудовищам. Мы слышали все эти крики, этот звериный рев. Ох, как было ужасно! – В глазах девушки блеснули слезы. – Мы все молились, чтоб вы победили. И я тоже. Я за вас молилась, – вполголоса призналась она и положила свою узкую руку на широкую ладонь Элиаса.
 – А я думал лишь о том, что не имею права проиграть в этом бою, – одновременно краснея и улыбаясь, отвечал юноша.
 – И не боялись умереть?
 – Боялся, – шепотом ответил Элиас. – Очень боялся, что никогда больше не увижу вашего лица.
 Роксана, улыбаясь своим мыслям, вдруг коснулась пальцами его небритой щеки. Легко и осторожно... Но этого хватило, чтоб у юноши вырвалось чуть слышное «я люблю вас».
 Элиас не знал, что же толкнуло его – просто взять и сказать такие слова. Может, подступавшая лихорадка была виновата, может, еще что. Только они прозвучали очень просто и главное – искренне.
 Девушка сидела все так же, чуть улыбаясь, и ничего не отвечала. Лишь в глазах ее что-то мерцало.
 – Я понимаю, – вздохнул Элиас, по-своему расценив ее молчание. – Простите... У вас жених...
 – Я его не люблю. А он, должно быть, не любит меня, – пожала плечами Роксана. – Я видела своего жениха лишь один раз. Но его интересовали больше земли моего отца...
 – Вас нельзя не любить, – ответил Элиас. – А на приданое я бы наплевал.
 На это Роксана вновь смущенно промолчала, потом тягуче посмотрела юноше в глаза:
 – Вы это вправду?
 – И от всего сердца. Не стану я врать, как Роман...
 – Наверное, не надо было вам эту историю рассказывать. – Девушка недовольно дернула губами. – Про Романа я хочу скорее забыть.
 Она много чего рассказала Элиасу о своих похождениях за время пути к Полночному храму. Гвардеец бурно возмущался, узнав о корыстных планах Романа и его отца, а повествование о том, как Фредерик взял девушку под свою защиту, немного обеспокоили его. Он то и дело отмечал, какое выражение на лице у Роксаны вызывают разговоры о Фредерике. Элиаса, надо сказать, уже сильно волновало то, что те девушки, которые ему нравятся, так или иначе связаны с Фредериком. «Заколдованный круг какой-то», – с досадой думал гвардеец. Но с Роксаной, похоже, не совсем так... Вот и теперь она сидела рядом, касалась его руки, его щеки, и вид у нее был даже счастливый.
 – Ваши слова... Они много для меня значат, – несмело заговорила Роксана. – Очень много. И если бы можно было... – Она сильно сжала его руку. – Вы меня понимаете?
 – Выходите за меня замуж, – вдруг кивнул Элиас, отбросив все условности и обычаи.
 Девушка вспыхнула, словно до этого он не делал никаких намеков на свои чувства.
 – И не считайте, что я такой легкомысленный. Я с первой встречи только и думаю, как вам это сказать...
 – Но вы же знаете, я не хозяйка сама себе, – ответила Роксана и зарделась еще ярче – это было почти признание.
 – Конечно, хозяйка, – улыбнулся Элиас. – Вы ведь сами решили ехать в Полночный храм.
 – И верно, – засмеялась девушка.
 Роксана задумалась: вспомнила, как ее руки просил Роман. Тогда она ответила быстро и восторженно согласием. Глупо, очень глупо. Роман покорил ее ростом, статью, красивым самоуверенным лицом, а в глаза ему она так толком и не посмотрела. Точнее, смотрела, только ничего не видела – словно слепая была. А еще – распирало от гордости, что такой блестящий рыцарь клянется ей в любви, целует ей руку. Тут Роксана поймала себя на мысли, что и любви-то к нему она не испытывала. Симпатия была, это правда, но вот любовь... Бросая взгляды на Элиаса и чувствуя, как незнакомо трепещет где-то в груди, Роксана призналась себе, что такого по отношению к Роману она не испытывала... Фредерик же, как Роксана теперь рассудила, просто ее интриговал. То, что совершенно незнакомый рыцарь, тоже красивый и статный, так внезапно взял на себя заботу о ней, также тешило самолюбие девушки. Только ни Роман, ни Фредерик не смотрели на нее с таким чувством, с каким смотрел Элиас. И по-другому отдавалось ее сердце рядом с юношей.
 – Так что вы мне ответите? – настойчиво спросил гвардеец.
 – Я бы ответила «да», но боюсь давать вам ложные надежды, – вздохнула Роксана. – Мой отец очень серьезно настроен отдать меня ландграфу. А мне не хотелось бы, чтоб из-за меня вы заимели во враги графа.
 – Не боюсь я вашего графа! – заявил Элиас. – Я бы увез вас в свою страну. У меня там прекрасная усадьба, да и чин немалый при дворе. Там бы никакой ландграф вас не достал... Знаете, будем возвращаться – я переговорю с вашим батюшкой.
 Роксане это более чем понравилось. Она радостно кивнула и обняла Элиаса за шею.
 – Мы его упросим, ведь так, – шепнула она краснеющему юноше. – Отец добрый. Он меня любит, он уступит, я уверена. Ведь, мне кажется, только с тобой я и буду счастлива.
 – Угу, – только и смог ответить Элиас, совсем потеряв голову от столь близко сиявших прекрасных глаз.
 А через миг их губы слились в поцелуе...
 – Это хорошо? – с сомнением спросил Линар у Фредерика.
 – Что?
 – Вот это. – Доктор указал на Элиаса и Роксану. – Они только что поцеловались.
 Фредерик пожал плечами:
 – А что плохого?
 – У Элиаса есть Марта, у леди Роксаны – жених-граф.
 Король вновь пожал плечами:
 – Жизнь все меняет. Да так, что спать иногда страшно ложиться – вдруг не проснешься...
 – Вы этого боитесь?
 На это Фредерик протяжно вздохнул, помолчал.
 – Пусть то, чего я боюсь, знаю один я. А то мало ли...
 Он потянул носом аппетитно запахший воздух. Это на огне женщины уже жарили медвежьи окорока, готовя знатное пиршество.
 – А где служители храма?
 – Перед боем они собирались молиться в главном зале. – Доктор устало присел на камни, хмуро глянул на подошедшую Орни. – Чего еще?
 – Выпить! – С таким приказом она протянула ему кружку, пахнущую травой.
 Именно теперь Фредерик счел нужным ускользнуть. Он все же не просто так приехал в Полночный храм...
 Странно, но в этих сумрачных каменных коридорах оказалось тепло. Он был разут, в одних штанах и рубашке, а холода совсем не чувствовал. Полночный храм удивлял в который раз... Чуть слышимые голоса, бормочущие молитвы, указали, куда идти в этих пещерных лабиринтах: молельная зала располагалась довольно далеко от входа.
 Она была великолепна, не уступая по грандиозности и монументальности Тронному залу Королевского дворца в Белом городе. Именно о нем напомнили Фредерику высокие своды и стройные колонны пещеры. Многие стены были украшены барельефами, изображавшими всевозможные картины загробного мира, как небесного, так и подземного, сцены из священной Первой книги. Одни были сделаны умельцами, к другим приложились руки не столь искусные, но, видимо, полные огромного желания украсить святое место. И тонким изящным статуям, и изображениям дивных цветов, и корявым грубым фигурам, и схематичным деревьям – всем нашлось место. Они соседствовали друг с другом, составляя удивительные композиции на стенах залы. А высокие своды храма мерцали дивными огнями, словно усыпанные алмазами. А это и были алмазы. Целые алмазные копи. Они отражали огни светильников, рассыпая его на радужные блики, и напоминали звезды. Лучшего украшения для храма Господа нельзя было придумать.
 В дальнем конце, над каменным алтарем, в огромных нишах, прорубленных в скалах чьими-то терпеливыми руками, Фредерик увидел три высокие статуи из чистого золота. У их подножия на коленях молились три человека в монашеских плащах.
 Как тихо ни ступали его босые ноги, а звуки от шагов разнеслись по всему залу, поднялись куда-то вверх, под каменный свод. И молящиеся обернулись. Один из них – тот старик, что уже говорил с Фредериком, встал с колен, пошел навстречу молодому человеку.
 – Медведи уничтожены, – упредил его вопрос Фредерик.
 – Так и должно быть. Господь никогда не оставляет своих детей в беде.
 – А мы все дети Господа? – спросил Король.
 – Все. Так написано в Первой книге.
 – Я читал. Я знаю, что там написано. – Фредерик приблизился к статуям. – Три образа. Бог Карающий – с мечом, Бог Дарующий – с венком, и Бог Прощающий, открывший свои объятия, – пробормотал он, глядя на высокие фигуры из блистающего золота. – И это все он один, для всех для нас.
 Старик дал знак остальным, чтоб они ушли.
 – Зачем вы здесь? – спросил монах.
 – Просить у Бога милости для Березового городка и его жителей.
 – Какой милости?
 – Чтоб жилось им легко и счастливо.
 – А вам ничего не надобно?
 На это Фредерик сперва помедлил, потом сказал:
 – Уже нет.
 – Вот как? – Старик обернулся, глянул на него. – Не так ведь вы стары, чтоб не желать ничего от жизни. Даже у меня есть желания.
 – То, чего я желаю, никто не исполнит.
 – Вы уверены?
 Тут Фредерик чуть скривил губы:
 – Разве кто-нибудь когда-нибудь мог вернуть мертвого к жизни?
 – Ах, вот что. – Старик понимающе кивнул головой. – Вы потеряли близкого человека. Которого любили больше отца и матери...
 Молодой человек пожал плечами, вновь повернулся к алтарю, дав понять старику, что не намерен продолжать разговор. А тот вновь заговорил:
 – Это тяжело... Но разве нет больше ничего в жизни, что привлекало бы вас?
 – К чему этот разговор? – уже немного раздраженным тоном отвечал Фредерик. – Вы проницательны, тут я согласен, но закончим на этом!
 – О, вы столь знатный и важный господин, а я всего лишь старый бедный монах. Вам ничего не стоит заткнуть мне рот, но закроете ли вы рот тому, что кричит в вас?
 – Бред! Чего вы пристали ко мне? Вы молитесь о своем, и я вам не мешаю, так дайте и мне помолиться спокойно!
 – Спокойно? В вас все бушует, а вы пришли в храм, думая, что никто этого не заметит. Но ведь даже мне, смертному, это видно, так с чего вы взяли, что Всевышний этого не видит? Ваша молитва о другом, и не лгите ни себе, ни Богу... Так что ответьте теперь правдиво: зачем вы здесь?
 Фредерик постарался загасить надменное возмущение, что поднималось в нем при мысли, что какой-то нищий монах влез в самую глубину его мыслей, в самую его душу. «Здесь все равны, все равны, – говорил он сам себе. – Что толку от рыцарской цепи или короны на голове. Этот нищий, быть может, счастливее меня, потому что сам себе он не лжет и другим – тоже».
 – Я хочу чуда, – глухим голосом ответил он. – Я прошу о нем, зная, что чудес не бывает.
 Старик вновь покивал головой:
 – Да, вы правы. Чудес не бывает. И все-таки вы здесь... Значит, вы во что-то верите.
 – Всегда и всюду я верил только в себя самого. Но теперь – не знаю... Я не смог самого главного – спасти ту, что была мне дороже жизни. Я бы сам умер, только б она жила. Но у меня даже такого выбора не было. Это какая-то насмешка надо мной...
 – Все мы под Богом... И все, что происходит в его власти и по его воле...
 И тут вдруг Фредерик не сдержался – бросил резко, повышенным тоном:
 – Даже смерть, убийства, грабежи и насилие? Все это тоже?! Я был Судьей в своей стране. Знаете ли вы, что это значит?
 Старик даже вздрогнул при таких словах. Потом ответил:
 – Я слыхал о Судьях Южного Королевства. Это люди сказочной силы и возможностей...
 – Ха! Только это вы слыхали... А то, что они не видят ничего, кроме грязи человеческих проступков изо дня в день? Это вы знаете? Я впервые убил, когда мне было двенадцать. И не просто убил – это была казнь. Я казнил выродка, который насиловал свою дочь, четырнадцатилетнюю девочку. Она с десяти лет жила в этом кошмаре, она сошла с ума, а потом, уже после казни своего мучителя, бросилась в реку и утонула. И я всему этому свидетель... Все случилось по воле Бога?! И подонок, погубивший собственное дитя, – тоже сын Господа?! Это было только начало моего судейства... А потом... Я лишил жизни многих: и в схватках, защищая собственную жизнь, и казня преступников. Кого-то я выслеживал, чтобы убить, кто-то сдавался сам, думая, что тем самым заслужит право на жизнь. Некоторым я давал шанс, но только один... А иногда... Иногда мои руки бывали по локоть в крови, и сам себе я казался самым преступным из всех преступников на свете. Тогда я думал, что Бога вообще нет! Что я заменяю его, осуждая, карая или прощая людей...
 – Во всем, во всем воля Господа. Это грех – говорить такие слова! – пытался отвечать монах.
 – Может, вы и правы, – горько улыбнувшись, сказал Фредерик. – Но я видел столько грязи, столько зла, что сам смешался с этим злом, выкорчевывая его... А потом, когда светлое, красивое, доброе пришло в мою жизнь, у меня его моментально забрали... Не успел я исправиться... Я стольких убил, а вот спасти ту одну, что была дороже всех, не смог... Теперь, прошу, не мешайте. Я обещал хозяйке Березового городка, и я должен выполнить обещание.
 Вздохнув, он опустился на колени перед статуями Бога. Поднял глаза на Дарующего, зашептал слова просьбы: «Мира и света, тепла и радости – все это пусть будет в Березовом городке. Пусть обойдут его жителей беды и невзгоды, болезни и недобрые люди. Возьми их под свою защиту и никогда не оставляй».
 Молился Фредерик недолго. Потому, наверное, что не был хорошо знаком с таким делом, как молитва. Он и в самом деле вдруг открыл для себя, что вопросы веры, Бога, религии его всегда очень мало интересовали. Так – на уровне обрядов, которые считал нудными и ненужными. А вот вера...
 Глядя в глаза золотому Богу, он услышал голос где-то внутри: «Веришь ли?»
 – Для вас молитва – не более чем досадная обязанность, – заметил монах. – Господь не любит, когда с ним говорят не от сердца.
 Фредерик вздрогнул. Вздрогнуло и его сердце. «Веришь ли?»
 – Я не стану лгать, – глухо ответил он. – Моя молитва не принесет пользы никому. Она неискренна.
 – Вы это признаете. Уже хорошо. – Старик улыбнулся. – Расскажите о себе, своей жизни. Я здесь именно для того, чтобы выслушивать вопли и шепот человеческих душ. И кто знает, вдруг откровения помогут вам. Никто еще не уходил от меня таким же, каким приходил. Люди меняются и часто – в лучшую сторону.
 – Моя жизнь, – проговорил Фредерик. – Она, как старый кувшин – вся на трещинах, как ветхая рубаха – вся на дырах. Я постоянно что-то или кого-то теряю... И то, что теряю, уже больше не в силах разыскать. Вот моя жизнь. И не стану я о ней говорить. Совсем недавно мне хотелось, чтоб она закончилась...
 – А теперь?
 – Не знаю... Когда медведь встал надо мной, мне вдруг захотелось жить. – Тут Фредерик усмехнулся, потом вновь нахмурился. – Я ведь не выполнил последнего желания Коры. Она просила, чтобы я заботился о нашем сыне. А я забыл. Просто забыл. Может, поэтому она приходит ко мне чуть ли не каждую ночь и бежит от меня, бросает меня одного. Как я бросил сына. Наверное, поэтому я должен жить... Вот оно, то самое, что держит меня...

 17

 Фредерик уже возвращался. Разные мысли терзали его. Но теперь не тяжкие, причиняющие боль воспоминания о Коре больше занимали Короля. Теперь больше волновало то, что где-то на родине остался его сын, маленький, слабый младенец, один, без родных рядом. «Как я мог так поступить? – мотая головой, уже в десятый раз спрашивал себя Фредерик. – Я сам рос без родного отца. И разве я желаю, чтобы такое же случилось с моим собственным сыном? Я дурак, идиот, ненормальный!.. Нет, решено: сегодня же домой! Хватит дурости. Путешествовать ему захотелось! – Он зло ударил сам себя в лоб. – Жалкий эгоист!»
 Он шагал, как всегда, быстро, тем более что обратный путь был знаком. Но тут его внимание привлекла мелькнувшая за одной из колонн тень. Фредерик не сбавил темпа ходьбы и не сделал шаги бесшумными. Просто, поравнявшись с колонной, стремительно взбежал наискось по ее столбу вверх и приземлился оттуда прямо на голову затаившемуся на другой стороне человеку:
 – Есть!
 – Ох! – выдохнул тот.
 Фредерик сорвал с его головы капюшон и не сдержал изумленного возгласа:
 – О!
 Перед ним лежал на каменном полу, зажмурившись, мельник Тимбер, незаконнорожденный сын Северного Судьи Конрада.
 – Как так? – отпуская его, только и смог спросить Фредерик.
 – Я... Я теперь послушник Полночного храма, – поднимаясь, ответил Тимбер.
 Он вытер кровь, что текла из его разбитой при падении губы.
 – Послушник? Ты следил за мной! Это что, обязанность послушника?! – начал допрос Фредерик.
 – Я не следил. Я узнал вас еще тогда, когда вы первый раз оказались в пещерах. Но я ничего никому не сказал и вам не стал открываться... А сейчас я шел к святому отцу, а вы шли навстречу. Я не хотел встречаться с вами, вот и спрятался, – объяснял тот.
 – Спрятался он, – пробурчал Фредерик, но, заметив, что парень совершенно растерян и все еще напуган, смягчил тон. – Что ж, дома тебе опять плохо показалось?
 – Что хорошего в доме, где умерла мать, – отвечал Тимбер глухим голосом. – Я вернулся из того похода на столицу, а она тяжело больна. Пару недель промаялась... Потом – все. Отдала богу душу. Один я остался. Работник сбежал. Сельчане и так на меня зло смотрели, но не трогали – мать жалели. А как ее не стало – все словно с цепи сорвались. Дом сожгли, мельницу развалили, посевы наши разорили. Все кричали: «Убирайся, изменник! Ублюдок!» Много чего кричали. Убить грозились... Я и ушел. А куда мне еще деваться? Бродяжничать по стране, пока кто-нибудь меня не узнает и не убьет? Я ведь враг всем...
 – Не всем, – покачал головой Фредерик.
 Он больше смотрел на Тимбера, чем слушал сбивчивый рассказ. И его поражало то, что чем больше смотрел, тем больше видел в этом бастарде Конрада. Его глаза, подбородок, привычка вот так сжимать узкие губы, его манера чуть склонять набок голову при разговоре, и голос – он так походил на голос Северного Судьи. «И Конрад, наверное, вот так глядя на меня, видел во мне моего отца, – подумалось Фредерику. – Вот почему он предал меня».
 – Не всем ты враг, – повторил Фредерик, заметив вопросительный взгляд Тимбера. – Я-то давно вычеркнул тебя из своих врагов. Я простил тебя...
 – Простили. Так и есть, – кивнул мельник. – Только я вот себя не простил. И это еще одна причина, почему я здесь, в Полночном храме. Я виноват в смерти многих невинных людей. Я буду служить храму, пока Господь не даст мне знак, что я прощен.
 – Разве ты убил кого? Убивали мятежные бароны и их воины...
 – Но они убивали, крича мое имя! Убивали, чтобы я мог пройти. Я – причина!
 Фредерик в который раз покачал головой. «А что же со мной делать? – он невольно посмотрел на свои руки, и ему показалось, что они в крови. – Скольких я убил? Разве можно назвать точное число душ, которые через мой меч отправились на небо? Пусть даже половину их – этого уже достаточно, чтоб заживо вмуровать меня в стены этого храма...»
 – Если думать обо всем этом, можно сойти с ума, – сказал он уже вслух.
 – Может и так, – отозвался Тимбер. – Только я все для себя решил. Мне нет места в мире, я буду здесь. Божий храм меня не оттолкнет.
 – Что ж, ты сам себе хозяин...
 – А! Вот вы где! – раздался голос Орни, довольно радостный: ее поиски увенчались-таки успехом. – Вас все ждут, сэр Фредерик. Как же без вас начинать торжественную трапезу?
 – Ну да. Я давно слышу запах жареных медведей, – усмехнулся Король. – А ты? – Он посмотрел на Тимбера. – Монахам ведь можно праздновать? Зови остальных в нашу пещеру. Судя по всему, там королевские кушанья...
 Через некоторое время они впятером (Тимбер позвал остальных служителей храма) вернулись в общие залы. Там горело сразу несколько костров. Женщины весело раскладывали по блюдам огромные куски медвежьего мяса, разливали по кружкам что-то темное из кожаных бурдюков.
 – Они называют это «веселун», – радостно сообщила Орни.
 – Судя по всему, ты уже попробовала, – заметил Фредерик.
 – Конечно! – засмеялась девушка. – Мы все так долго были в страхе, так боялись погибнуть, что теперь нам это просто необходимо! На душе легко и весело. Пейте и вы! – Она выхватила из рук проходившей мимо женщины пару кружек, доверху наполненных «веселуном», и протянула их Фредерику и Тимберу. – Пейте же!
 Тимбер помотал головой: ему, как послушнику, нельзя было таких напитков. Король же, чуть помедлив, выпил залпом, слегка поморщился: кислый «веселун» сильно защипал язык.
 – Странно все-таки, – заметил Фредерик, указывая на смеющихся людей, – они только-только оплакали погибших соплеменников и вот уже в пляс готовы идти.
 – Таков этот народ, – отвечал старый монах. – Смерть и рождение для них так же обыденны, как обед или сон. Слишком сурова их жизнь, чтоб долго чем-нибудь огорчаться. Мертвым – мертвое, живым – живое... Идите и вы веселиться. Это во многом ваша победа.
 – Живым – живое, – повторил Фредерик; эти слова он понял по-своему.
 Тут к ним опять подбежала румяная от «веселуна» Орни. Она принесла тарелки, полные кусков горячего, аппетитно румяного мяса.
 – Жаль, хлеба почти нет. Зато соли – хоть отбавляй, – сообщила она, вручив каждому по миске и по тонкому ломтику грубого темного хлеба.
 – Ты тут прямо как дома, – усмехнулся Фредерик.
 – Когда нет своего дома, то весь мир – это дом, – в тон ему ответила Орни. – Пойдемте танцевать.
 – Ты меня приглашаешь? – не сразу понял Король.
 – Ну его светлость Линар отказался: нога у него болит, – пожала плечами девушка. – А с увальнями рыцарями, типа Скивана и Корина, опасно плясать – еще ноги отдавят...
 – Так и я не мелочь какая-нибудь, – в тон ей говорил Фредерик.
 Но Орни уже бесцеремонно тащила его за руку в круг, что организовали танцующие и те, кто били в бубны и дули во что-то, похожее на пастушьи сопелки. Молодой человек, надо сказать, не сильно сопротивлялся. Право, так хотелось расслабиться, отвлечься от мрачных и тяжелых мыслей.
 – Что ж, танцы, так танцы. – Он тряхнул головой и топнул ногой, широким жестом выводя перед собой Орни, а улыбнулся белозубо, ослепительно – таким он когда-то нравился Коре.
 Юная знахарка удивила его изящными и легкими движениями. Казалось, танцевать она училась у лучших наставников. Ее тонкая фигурка была почти невесома для Фредерика, а стройные ноги безошибочно угадывали его движения, чтобы их повторить и не сбиться с ритма.
 А Линар, насупившись, крутил в руках обломки белого королевского меча, которые он считал своим долгом хранить, и следил за танцами, не спуская глаз с Орниллы. Он почти ревновал. Девушка же, кокетливо изгибаясь, бросала на него молниеносные взгляды, от которых у доктора кровь приливала к ушам. Нет, он именно из-за ноги не пошел с ней танцевать и теперь очень жалел. Эта тонкая девочка понравилась ему с первого взгляда: огромные карие глаза, тонкая нежная детская шея, копна непослушных коротких золотистых волос, совсем юное лицо. Странно, но Линар признавался себе, что ни одна красавица при дворе не тревожила так его мыслей, как Орни. Он невольно подсчитал, какая между ними разница в возрасте – двенадцать лет. «Не так уж и много», – подумалось ему.
 Танец кончился, и сам Король подвел Орни к Линару, усадил ее возле доктора.
 – Она умеет не только врачевать, – усмехнулся Фредерик. – Прими это во внимание.
 – Как не принять, – буркнул тот.
 Фредерик вежливо поклонился девушке, взял из рук лекаря сломанный клинок и устроился неподалеку, в какой раз качая головой при взгляде на место разлома. Что тут можно было сказать? Сломан, меч был сломан безнадежно, у самой рукояти, и клинок теперь стал чем-то вроде широкого дротика.
 – Белый меч, – задумчиво произнес старый монах, присаживаясь рядом. – Замечательное оружие.
 – Как же, – чуть скривил губы Фредерик. – Он подвел меня в битве.
 – Северные медведи обладают страшной силой. Неудивительно, что меч не устоял, – возразил монах. – Местные жители считают, что нынче в медведей вселился древний демон, настолько они свирепы и сильны.
 – Я просто огорчен, что потерял любимое оружие, – признался Фредерик. – Меч в самом деле замечательный... Был замечательным... Это меч моего отца. Я хотел передать его своему сыну. Жаль...
 – Думаю, его можно починить. – Старик взял из рук молодого человека обломки, чтобы осмотреть. – Оружейник ландграфа Вильена дал бы вам совет, а то и делом помог. Он старше меня, и столько повидал, что в Первой книге меньше описано.
 – Правда? Я уже слышал об этом оружейнике. Вильен скрывает его от любопытных. Так мне сказали.
 – Я не любопытен. Но я знаю, где оружейник, – улыбнулся монах. – Это ведь мой старший брат, и он часто шлет мне вести.
 – Как все странно складывается, – пробормотал Фредерик.
 – Нисколько. Намного страннее для вас будет то, что я вам кое-что подарю. – И старик все с той же улыбкой пригласил Короля следовать за ним.
 Они вышли в узкий коридор, из которого были выходы в маленькие пещерки, служившие кельями постоянным жителям Полночного храма. В одну из них монах провел Фредерика.
 – Вот это. – Старик достал из-под деревянного топчана, покрытого мохнатым древним одеялом, что-то, замотанное в кожи. – Это я вам отдам.
 Король развернул сверток и даже ахнул от удивления и восхищения. Перед ним был меч. Сомнений никаких – из того же металла, что и его собственный погибший клинок. Только тяжелее и шире, а рукоять была более массивная и украшена крупным белым полупрозрачным камнем, который блеснул звездой, поймав свет факела. Фредерик осторожно потянул меч из ножен.
 – Откуда? Откуда это великолепие? – прошептал молодой человек, завороженный бликами, что пробегали по полированному клинку при каждом повороте. – Эти драконы... Южные драконы!
 – Когда-то я был рыцарем, молодым и сильным, как вы. Я служил лорду Эльберту...
 – Эльберт? Пропавший лорд Королевского дома?! – удивился Фредерик. – Это младший брат моего прадеда. Я помню его историю. Он отправился к северным святыням, чтобы молить Бога о наследнике – его жена была бесплодна. Он не вернулся назад... Как все-таки причудлива жизнь. Как она все перевивает... Но это было так давно...
 – А я все помню, как будто это было вчера, и года мои летят незаметно, – кивнул старик. – Мой лорд горячо молился здесь в храме, и ему был дан знак. Какой – так никто и не узнал. Только лорд решил навсегда остаться в храме простым монахом. Наверное, Господь говорил с ним. Я остался с моим господином и был рядом с ним до последней минуты. Он умер там, в молельном зале. Неделями стоял он на коленях перед статуями Бога и просил милости для всех в своей стране. – Глаза монаха во время рассказа мерцали слезами. – Лорд завещал мне свой меч – единственное, с чем он не смог расстаться, одев капюшон монаха. Он просил отдать клинок тому, кто приедет с Юга, тому, у кого на оружии будут драконы – знак Королевского дома.
 – Бедный Эльберт, – прошептал Фредерик. – А его жена все ждала, долгие годы, так и не вышла снова замуж. И ветвь Эльберта угасла...
 – Печально. Очень печально, – кивнул старик.
 – И это тоже было угодно Богу? – покачал головой Король.
 – На все его воля, – ответил монах.
 – Пусть так... Я приму подарок, верный слуга. И все в Королевстве узнают о подвиге лорда Эльберта... Как же ваше имя? И остались ли где-нибудь в Королевстве ваши родичи, чтоб рассказать им о вас?
 – Мое имя Арист. И кроме брата нет у меня никого. Мы были так молоды, когда отправились с лордом Эльбертом на север, что не успели даже любимыми девушками обзавестись. А родители, должно быть, давно умерли.
 Фредерик какое-то время молчал, стараясь осмыслить все то, что он сейчас узнал, все, что произошло за последнее время. Потом заговорил тихо, медленно, каждое слово обдумывая:
 – Ваш подвиг превосходит подвиг Эльберта. Вы остались рядом с ним, позабыв о собственной жизни, о собственной молодости. Ведь вы могли вернуться домой, любить, строить, быть счастливым... Вы отказались от целой жизни ради своего лорда. – Тут он вдруг опустился на колени перед стариком. – Я прошу простить меня за все те речи, что оскорбили ваш слух и эти стены. Я недостоин поднять на вас взгляд, не то что спорить с вами.
 – Не надо. – Монах тронул его за плечо. – Встаньте. Колена надо преклонять пред Богом, а не перед его служителем... Я просто выбрал свой путь. И выбор есть у каждого... И у вас тоже. У вас есть свой мир. Вернитесь в него, берегите его, молитесь о нем в своем доме. Не ищите чуда здесь – его нет вне вашего мира.
 – Как вы правы, – прошептал Фредерик...
 В такой задумчивости он вернулся в залу, где продолжалось веселье. И опять ему навстречу прыгнула неугомонная Орни.
 – Какое счастье! – провозгласила она. – Смотрите, кто к нам пробрался!
 Фредерик глянул туда, куда указывала ее рука, и, вскрикнув от радости, бросился к своему серому скакуну. Мышка ответил энергичным киванием головы и приветливым фырканьем. Тут же была и приземистая Медведка.
 – Умный мальчик, – приговаривал молодой человек, гладя крутую шею скакуна. – Ты выжил. Ты нашел меня. Умница! – не удержавшись, даже поцеловал Мышку в нос.
 Фредерик заботливо и внимательно осмотрел коней. Они были невредимы, если не считать легкой ссадины на колене передней ноги Медведки. Видимо, лошади при виде медведей убежали далеко назад и спрятались в какой-нибудь пещере. А потом Мышка отправился искать хозяина.
 – Отлично, – шептал Король. – Отдохнем немного – и в обратный путь, к теплу и зелени. Тебе ведь это больше по нраву, мальчик?
 Мышка согласно фыркнул.
 Фредерик поспешил открыть сумки, что так и мотались на спинах лошадей. Он передал женщинам два больших каравая хлеба, несколько сыровяленых колбас и мешочек сушеных яблок, это все тут же радостно принялись делить. А коням подвязал овса. Потом достал еще сверток и направился к игравшим детям, каждому вручил по небольшой жмене сушеного чернослива.
 – Это вкусно, сладко; пробуйте, – улыбнулся, видя, что малыши с непониманием косятся на сморщенные ягоды.
 – Вам еще возвращаться домой, – заметил, подходя, старик. – А вы, похоже, все раздали.
 Фредерик лишь пожал плечами:
 – Я не избалован снедью. А тут дети, женщины, раненые. Им провиант нужнее. А я и поохотиться могу, если что... И не волнуйтесь – пару корок я себе оставил.
 Тут его тронули за плечо. Роксана:
 – Элиас просит вас подойти.
 Гвардеец слегка покраснел перед началом разговора, хотя рана лишила его приличного количества крови.
 – Я прошу твоего разрешения жениться на Роксане, – шепотом сказал юноша Фредерику.
 – Меня?
 – Ну да. Моего отца тут нет, а ты – мой король...
 – Тише!
 – Никто ничего не знает, – успокоительно заверил Элиас.
 – А разрешение отца Роксаны вам не надо?
 – Браки, заключенные в Полночном храме, никто не может расторгнуть или опровергнуть. Это нам объяснили монахи, – сообщил юноша. – Наша судьба – обвенчаться здесь.
 – Так зачем тебе мое согласие, раз вы в храме? – удивился Фредерик.
 – Ну ты же здесь. Я не могу не спросить тебя.
 – А если я не дам разрешения? – Король чуть прищурился.
 Элиас сдвинул брови.
 – Как-то быстро вы все решили, – заметил Фредерик.
 – Ничего не быстро. Мы уже две недели вместе...
 – Как много! – присвистнул Король.
 Элиас опять угрюмо промолчал.
 – Подумай, братец, – продолжил Фредерик. – Хорошенько подумай, прежде чем жениться. Я понимаю: после того что случилось с Мартой, тебе очень больно, а Роксана появилась, как свет в окошке...
 – Именно так! – перебил его гвардеец. – И я хочу, чтоб этот свет всегда мне светил.
 – Будет ли правильным, что все так поспешно?
 – Я люблю ее, – ответил Элиас. – А она любит меня.
 Фредерик качнул головой:
 – Как все просто... Что ж, я согласен. Пусть уж и счастье с вами здесь венчается. – Он улыбнулся, похлопал юношу по здоровому плечу. – Только не затягивай с выздоровлением, а то медовый месяц здесь проведешь...

 18

 Фредерик ехал на юг. Точно так, как и прибыл в северные земли – то есть один.
 Элиас и Роксана после того, как монах Арист их обвенчал, остались в Полночном храме: гвардейцу нужно было выздоравливать. С Роксаной также остались Скиван и Корин, а с Элиасом – мастер Линар и Орни. Последние двое, как отметил Фредерик, также проявляли друг к другу повышенное внимание. «Может, вы тоже поженитесь?» – шепнул Король своему лекарю на венчании Элиаса и Роксаны. «Я все-таки получше присмотрюсь к девушке», – в тон ему ответил Линар.
 Доктор уговаривал Фредерика повременить с отъездом, но тот настроился покинуть храм немедленно.
 – Я хочу как можно больше сократить то время, что мой сын проводит без меня. – Это Король сказал уже в седле, готовый к трудному переходу по заснеженным равнинам. – Он не заслужил такого... К тому же я похлопочу о том, чтобы сюда, в Храм, прислали пару обозов с провизией и лошадьми. Не думаю, что запасов медвежьего мяса и моих хлебов хватит надолго...
 И вот опять тяжелый переход в снегах. Но теперь каждый шаг давался легче. Потому что это было возвращение домой, к тому единственному родному существу, что у него осталось.
 Ехал налегке. Медведку со всеми узлами он оставил в храме. Даже ружье Орни не стал брать. На первый взгляд это могло показаться легкомысленным, но молодой человек полагался на свои способности и на выносливость Мышки. Для коня он прихватил мешок овса – все-таки серый нес его по сугробам, себе же определил пару хлебных горбушек и столько же небольших кусков подкопченного медвежьего мяса. За спиной Фредерика висел меч лорда Эльберта, а его собственный сломанный клинок был аккуратно завернут в шкуры и приторочен к седлу. По дороге домой Король намеревался заехать в одно селение, о котором рассказал старик Арист: там жил его брат Пер, искусный тайный оружейник ландграфа Вильена.
 – Он починит ваш меч, я уверен, – сказал монах. – Может, это займет много времени, но брат все сделает.
 Фредерик получил также от Ариста тайный знак, благодаря которому его должны были пропустить к оружейнику охранявшие его воины ландграфа...
 Мышка исправно скакал вперед, словно и ему передалось желание хозяина поскорее вернуться домой. И Король давно верил, что конь понимает его подчас лучше, чем кто-либо из людей.
 Милю за милей оставлял за собой могучий Мышка, быстро и не сбавляя скорости, и Фредерик даже мурлыкал под нос простенькую песенку, которую услыхал в одном торговом обозе. Когда это было? Лет десять назад, может и больше:



   Моя дорога длинная, но это путь домой,
   Избитая, пустынная, но это путь домой...



 Последнее время очень уж часто накатывали на него волны воспоминаний. Вот и теперь перед глазами тот обоз. Он со своими людьми ехал в маленькую деревню Заселы, в окрестностях которой появилась большая банда, совершавшая набеги на это поселение. Обоз двигался туда же, и Фредерик решил, что будет не так уж и плохо сопроводить мирных торговцев. Заодно, по его расчетам, обоз как раз бы и привлек внимание разбойников, тогда не потребовалось бы их искать. Он и его люди спешились, облачились в неприметные плащи странников и пошли рядом с возами, а лошадей расседлали и согнали в один табун, словно это кони на продажу.
 Он сидел в одной из подвод. Ехали очень медленно, телега покачивалась, морило в сон. А возница пел тихо вот эту песню:



   Дожди в лицо холодные, но это путь домой,
   И ветры беззаконные, но это путь домой...



 Тогда ему вдруг тоже захотелось домой. К спокойным зеленым рощам, цветущему саду, старому огромному замку, где родился. Вспомнилась и няня – необъятная дама Ванда с рокочущим, но добрым голосом... Потом все эти мысли быстро прошли – как и предполагалось, на обоз напали...
 В быстрой и довольно жестокой схватке Фредерик блистал боевым искусством и скоростью атак, и если поражал бандитов, то насмерть. Возможно, кто-то из разбойников пытался просить пощады, но они просто не успевали этого сделать. В живых остались только те, кому посчастливилось столкнуться не с Судьей, а с кем-нибудь из его людей, – всего три человека из шайки. Их обезоружили, связали для последующего суда. Но жизнь бандитов была все равно недолгой. За крупные разбои, в которых они были повинны и которые сопровождались убийствами мирных крестьян, их ожидала смертная казнь.
 Потом обоз продолжил путь. Фредерик, выполнив свою миссию, мог бы оставить торговцев, но не захотел. Так и проехал на телеге до самых Засел, дослушал песню...



   Пускай устал, иду едва, но это путь домой,
   И греют душу лишь слова, что это путь домой...



 Вот такую песню мурлыкал себе под нос укутанный в шарф Король Южного Королевства, направляя верного Мышку по едва приметной в сугробах дороге. И под это мурлыканье путь казался короче, и северный ветер был не таким уж и холодным.
 Ночевал Фредерик в яме, что выкапывал в снегу, прижимаясь к теплому боку коня. Огонь нечем было разжигать, да и не было дров. Спасали теплые плащи, в которые укутывался сам и укрывал Мышку. Так в полудреме проводил какое-то время, отдыхая, стараясь расслабить мышцы. Но сон редко шел – из-за жуткого холода. И тут Фредерик был доволен: заснув, он рисковал не проснуться.
 Мышка терпел вместе с хозяином, бодро скакал вперед, хотя было заметно, что и его силы на исходе.
 Потом стало легче: появилось чахлое редколесье низеньких деревьев. Целую ночь теперь Фредерик жег костер, грелся сам, грел коня. Было весело, несмотря на то что и без того скудная провизия уже заканчивалась.
 – Ничего, – приговаривал молодой человек, с удовольствием поворачиваясь то лицом, то спиной к огню. – Мой кошелек еще звенит. А доберемся до людей, за монету получим и кров, и стол и для тебя и для меня.
 Конь понимал, опускал голову на плечо хозяина, одобрительно фыркал в ухо. Фредерик задремал...
 Холодно...
 Холодно было той зимой, которую он проводил вместе с Корой...
 После Королевского бала, на котором они познакомились, прошла пара месяцев, а их чувства друг к другу разгорались сильнее, несмотря на то что в мире похолодало. Эти долгие зимние ночи, когда они нежно воевали на широкой постели... Рано утром Фредерик долго любовался спокойным во сне прекрасным детским лицом Коры, наслаждался медовым ароматом огненных волос, рассыпанных на подушке, потом целовал спящую девушку в точеное бархатное плечо, стараясь не разбудить, быстро одевался и выскальзывал в коридор, полный мыслей о том, что будет еще ночь, и еще, и еще. И никак не сказывалась на нем тогдашняя бессонница: ни усталости, ни сонливости. Даже наоборот, он был как никогда деятелен, всюду успевал и весь горел каким-то огнем. Фредерик носился по Западному округу вместе со своими воинами, наводя порядок где надо и где не надо. Той зимой ему было дело до всего. А закончив эти все дела, он гнал коня назад в Белый Город. Даже тогдашний король Аллар отметил: «Зачастил ты, кузен, ко двору. Раньше, говорил, скучно было». «Вот потолкаюсь тут немного, может, опять заскучаю», – отшучивался Фредерик. Не хотел он, чтоб кто-либо узнал о его привязанности к Коре. Это было бы чем-то вроде потери оружия в бою. Очень уж сильно отпечаталась в памяти история отца, Судьи Гарета; да к тому же перед глазами был хмурый Конрад, Северный Судья, воспитавший и вырастивший Фредерика после смерти родителей, вечно одинокий и холодный, жесткий не только с окружающими, но и с ним, Фредериком. «Чувства часто губят людей. Простые люди пусть себе сходят с ума, делая из-за своих страстей ошибку за ошибкой, глупость за глупостью. Тебе же, Судье Королевского дома, не пристало так поступать и жить. Ты – твердыня, ты – неизменность, ты всегда поступаешь, подчиняясь разуму, а не чувствам. В чем-то мы, Судьи, должны стремиться быть подобны Богу, что карает и награждает, невзирая на лица»...
 «Вот и Конрад в моих воспоминаниях», – сонно подумалось молодому человеку...
 Конрад сломал ему руку. Фредерику было семь лет, и Северный Судья учил его биться палками. Ударил по предплечью так сильно, что кость щелкнула. Фредерик по-детски тонко рычал, сдерживая крик, так было больно, а потом и сознание потерял. Очнулся уже в своей постели, а Конрад был рядом: склонившись над ним, улыбнулся, увидав, что мальчик открыл глаза, потом, спохватившись этой слабости-улыбки, нахмурился и строго сказал: «Запомни, это была всего лишь палка. В настоящем бою это может быть меч. И тогда...» – «Прощай, рука», – ответил, перебив его, Фредерик. Конрад опять улыбнулся, уже широко и открыто: «Я вижу, ты все понял...»
 Да, синяков, ссадин и даже ран, окриков и оплеух в дни, месяцы и годы учебы ему доставалось много и каждый день. Но не было ни слезинки. Плакать Фредерик не позволял себе даже лежа в постели, да не до слез было: так выматывался за день, что, добравшись до подушки, засыпал мгновенно...
 А где-то в глубине души, в самых потаенных ее уголках он завидовал чумазому кухонному мальчишке, которому ласково трепала чуб и заботливо вытирала фартуком разбитый во дворе нос мать-посудомойка...
 Познавать приходилось все и сразу: езда верхом, стрельба из лука и арбалета, рукопашный бой сменялись изучением древних фолиантов в библиотеке замка, уроками письма и счета, музыки и танцев. Потом – фехтование в закрытом зале: никому не полагалось видеть, как один Судья учит другого всем премудростям обращения с мечом. Эти занятия нравились Фредерику больше всего. Именно тогда Конрад вручал ему изящный отцовский клинок, да и само фехтование являлось не просто изучением определенного набора позиций и приемов.
 – Меч в твоей руке – не просто оружие. Это часть тебя самого, твоей сущности, твоей души. Твой меч – это судья, так же как и ты, – мудрено говорил Конрад. – Чувствуй его, сливайся с ним. А он ответит тебе тем же и будет отзываться на малейшую твою мысль. Но помни: никогда не беспокой его напрасно...
 Фредерик был благодарным учеником и осваивал все премудрости своего дела быстро и легко. Тут сказывалась и его кровь, что принадлежала к Королевскому дому и за сотни лет впитала в себя нужные знания. Фредерику оставалось их всего лишь вспомнить. Его тело было быстрым, гибким и сильным телом хищника со всеми причитающимися инстинктами.
 Гостивший некоторое время в замке Конрада Южный Судья Гитбор отметил, понаблюдав за небольшой демонстрацией возможностей десятилетнего Фредерика:
 – Я скажу вам, юноша, то, что, возможно, испортит вас, но не сказать я не могу. Вы – лучшее, что когда-либо рождал Королевский дом. Ваш отец был великолепен и в бою и в речах, но ему не хватало той твердости и резкости, которые я вижу в ваших движениях, той стали и жесткости, что есть в вашем взгляде...
 Теперь Фредерик понимал, что эти слова действительно его испортили. Конрад сделал из него всего лишь Судью и не вложил ничего человеческого. А то, что сказал Гитбор, разбудило в нем надменность и самоуверенность. Именно эти качества потом часто ставили ему в вину, но он считал, что имеет право так себя держать. А чувств он боялся... Просто боялся...
 – Не спи – замерзнешь! – раздался довольно веселый голос у него над ухом.
 Фредерик подхватился, так бесцеремонно вырванный из своих полусонных воспоминаний и раздумий.
 Средь белой метели, что кружила над равниной, увидал бородатого человека, за ним – двое широких крытых саней, которые тянули мохнатые крупные лошади.
 – Садись под крышу, человече, – пригласил погонщик. – Там отогреют. Лицо-то у тебя совсем белое. А за лошадку свою не волнуйся: я о ней позабочусь.
 Фредерик без долгих уговоров и разбирательств откинул плотный полог, чтоб залезть в первые сани. Там его встретили две пары больших черных глаз. Женщина лет тридцати, худая, но жилистая (видно было по ее крепким рукам), улыбаясь, указала ему на тюки возле большого горшка с угольями:
 – Ближе к теплу, пожалуйста. Вьюга нынче зверствует.
 Вторая пара глаз принадлежала ребенку лет десяти, укутанному в большую овчинную шубу.
 Молодой человек подмигнул этим детским глазам, что смотрели на него с опаской, улыбнулся хозяйке, стараясь, чтоб зубы не стучали, и послушно опустился на тюки.
 – А это – нутро согреть, – женщина протянула ему фляжку.
 Фредерик, снова улыбнулся: огненное питье северян, судя по всему, помогало во всех ситуациях. Все так же послушно принял фляжку, сделал пару глотков. Закашлялся и зажмурился – обожгло гортань.
 – Вот и закусить. – Женщина, хохотнув, протянула ему ломоть хлеба и копченое куриное крыло.
 Все это пошло за милую душу. И Фредерик, согретый и снаружи и изнутри, расслабился. Сани тем временем мерно двигались. Слышно было, как скрипел снег под полозьями и фыркали лошадки.
 – Меня зовут Айда. Мой муж – Бриен. Это наш сын, малыш Густен, – заговорила женщина. – А тебя как звать?
 – Фред.
 – О, никак тот самый южанин? – чуть наклонив голову, спросила Айда. – Про твои подвиги птицы и ветер сказки носят.
 – Уже сказки? – засмеялся Фредерик.
 Айда засмеялась вместе с ним.
 – Ну про то, что с тобой было, мы вроде знаем, – заметила она. – А расскажи, куда теперь направляешься? И чего чуть не замерз в поле?
 – Еду в Околесье. Там, говорят, кузня знатная. Интересно бы посмотреть...
 – Да. Все так говорят, что из простого интереса ты по нашему краю баламутишь, Южанин, – вновь засмеялась Айда. – А мы вот ездим от деревни к деревне. Бриен торгует и меняет, а я шить умею неплохо, особенно из овчины. Вот и обшиваю добрых людей тулупами да шубами. И твой полушубок, гляжу, уж не моими ли руками шит?
 – Может быть, – улыбнулся Фредерик и опять подмигнул маленькому Густену, который уже без страха, а наоборот, с детским интересом, даже приоткрыв рот, смотрел на него.
 – Эй, крепыш! – крикнула Айда.
 Сани остановились, полог откинулся, и внутрь заглянул Бриен. Борода и брови его совсем запорошило снегом.
 – Погрейся, крепыш. – Жена протянула ему фляжку, а Фредерик подумал, что, похоже, вовсе не от мороза лицо Бриена такое красное. – Слышь-ка, господину Южанину в Околесье надо.
 – Да я и сам доберусь...
 – Вот еще, – отмахнулась Айда. – Мы же недалеко проезжать будем. Можем и заехать. У меня там как раз и тетка проживает. Двоюродная.
 – Южанин, говоришь? – смачно вытерев варежкой усы и бороду после питья, переспросил Бриен. – Почему б и не подвезти хорошего человека до Околесья. Не так уж часто мы там бываем. Завернем, поторгуем, то-се.
 Фредерик только пожал плечами. От мороза, внезапного тепла и обжигающего питья он совсем обезволел и не хотел больше возражать. К тому же было так хорошо ехать в санях по снегу среди вьюги, на мягких тюках, рядом с завернутым в шубу ребенком, чьи любопытные темные глаза уже сонно подрагивали, а нос клевал. Фредерика, уже захмелевшего, тоже клонило в сон.
 Айда это заметила, хихикая, шепнула что-то мужу, накинула на себя тулуп и выскочила наружу, плотно закрыв полог, чтоб не выходило тепло.
 Уже в полудреме Фредерик услышал зычный голос Бриена, погонявшего лошадей. Сани дрогнули, начав движение, и от толчка молодой человек откинулся спиной на тюки, да и не стал подниматься. Устроившись удобнее, он окончательно закрыл глаза и мирно заснул с мыслями, что не так уж мало на свете хороших людей...

 19

 Околесье было большой деревней. И Фредерик подумал, что, с одной стороны, довольно умно: разместить тайную кузницу здесь, в довольно оживленном месте, ничем не отличавшемся от других подобных селений.
 Бриен по совету жены поехал на двор к вышеупомянутой двоюродной тетке. Та сперва не собиралась признавать родства и грозилась даже спустить с цепи двух огромных мохнатых собак, напомнивших Фредерику медведей. Но Айда подняла такой крик, что даже в пургу соседи тетки высунулись из своих домов, чтоб услышать, какая негостеприимная хозяйка живет рядом с ними.
 – А дядюшка Рум про тебя-то говорил: хорошая, добрая. Вижу я твою доброту: родного человека на порог не пускаешь! Что ж, я ему и скажу, а то еще будет в здешних местах по доброй памяти, так чтоб не просился к тебе. Уж лучше у чужих ночлег искать! – все это и еще много чего громогласно объявляла Айда, стоя рядом с мужем у саней.
 Фредерик, усмехаясь, ждал окончания свары, понимая, что бойкая швея не сдастся и своего добьется.
 Имя дядюшки Рума оживило память тетки, да и соседи уже хихикали, поэтому торговец со своими санями был допущен под навесы, а после все путники сидели в большой горнице в доме.
 За окном все еще мело, но уже потише, и Фредерик не стал долго греться у печки. Он расспросил мужа хозяйки о том, можно ли в их селении снарядить какой-нибудь обоз, чтоб отправить в Полночный храм.
 – А зачем такая спешка? – спросил высокий плотный крестьянин, поглаживая живот, обтянутый вязаной безрукавкой.
 Молодой человек пожалел, что сейчас придется все подробно рассказывать: это отнимало у него время. Но рассказать пришлось, и более получаса он услаждал слух многочисленного крестьянского семейства. Все охали, ахали, зажмуривались, когда он описывал схватку с медведями, и даже проливали слезы, услыхав, что в Полночном храме голодают дети. Само-то потомство двоюродной тетки было не в пример пухлым и розовощеким.
 – Это дело нужное, нужное, – заговорил хозяин, уже поглаживая не живот, а окладистую бороду. – Соберем, снарядим. Тут вы, господин, не волнуйтесь. Мы же люди, все понимаем. Эй, голубушка, – это он сказал жене. – Поди-ка в погреба да в коморы, собирай да не жалей – наживем еще добра, Бог даст. А я пойду сани гляну. Да пошли старших по соседям: пусть все обскажут. Снарядим пару молодцов с обозом...
 Тут Фредерик и в самом деле успокоился. Очень уж здраво решил крестьянин, как действовать. Понравилось Королю и то, что, не долго думая, сразу откликнулся на беду этот зажиточный толстый селянин, который, казалось, и с места не сдвинется из теплого дома ради чужой пользы.
 – Да, – спохватился молодой человек, ловя хозяина уже у входа. – Если деньги нужны...
 – Не надобно. Мы ж не ради денег, – покачал головой крестьянин. – Это дело Божье. Какие тут деньги.
 Фредерик понимающе кивнул. Это ему понравилось еще больше.
 Но сидеть в доме он опять-таки не стал. Выскочил вместе с хозяином на двор. Собрался искать кузню.
 Та располагалась на окраине поселка, не привлекая особого внимания. Кузня как кузня, в каждой большой деревне такая имеется. Однако у этой кузни был особый знак на левой верхней воротной петле, и про него говорил монах Арист.
 Фредерик вошел в пышущее жаром большое помещение, где полуголые мускулистые мужички ладно махали над наковальнями молотами, раздували огромные меха, тревожа огонь в печах.
 Сказав подошедшему человеку все необходимые слова, молодой человек последовал за ним в дальний угол кузни. Там у стены под развешенными на ржавых копьях кольчугах оказался тайный лаз, куда пришлось опускаться уже ползком. Через несколько метров такого передвижения Фредерик выпрямился в полный рост, оказавшись в хорошо освещенной пещерке. Здесь уже было что-то, напоминавшее скобяную лавку: за широкими столами трудились пару человек, разбирая какие-то механизмы и знакомые Фредерику стальные трубки. Видно, здесь мастерились ружья.
 Король чуть поклонился древнему старику, который встретил его у входа, поздоровался:
 – Добрый день. Привет вам от брата, – и подал старику письмецо, что прятал за пазухой.
 Кузнец Пер прочитал, беззвучно шевеля губами, и глаза его блеснули слезой:
 – Спасибо за весточку. Так уж давно вестей от брата не было. Даже жалею иногда, что не остался с ним. Но тут уж как Господь предопределяет.
 Он дал знак Фредерику, чтоб тот присел рядом с ним на скамью.
 – Покажите мне меч. Брат пишет, вы лорд Королевского дома, – тихо проговорил Пер.
 Молодой человек послушно развернул сверток со сломанным клинком. У старика вновь блеснули глаза, но уже боевым огоньком.
 – О, да! Южные драконы. – Он схватил меч, погладил лезвие. – Не думал, что увижу их еще когда. Лорд Эльберт вам кто?
 – Двоюродный прадед вроде, – ответил Фредерик: не разбирался он во всяких там родственных связях. – Я и деда-то своего не помню.
 – Лорды из вашего рода всегда мало жили, – заметил Пер. – Войны, битвы... Тяжело уцелеть. Потому и мечи вам нужны самые лучшие...
 – Вы почините его?
 – Конечно. – Кузнец даже улыбнулся. – Только это много времени займет. Станете ли ждать?
 – Как долго?
 – Может месяц, а может и год. Как кузнец, я никогда не сталкивался с такой сталью. Надо сперва разобраться, как с ней работать.
 Тут Фредерика взяли сомнения, и, видимо, это на лице его отразилось – Пер заметил и сказал:
 – Не волнуйтесь, сэр. Никогда не было того, чтоб я взялся за дело и не справился. То же касается и ружей, с которыми вы познакомились.
 – Вы знаете про мои похождения?
 – Об этом вся страна говорит. О Южанине Фреде, о его необычном мече и необычном мышастом коне. До меня много чего доходит. Я все-таки на особом счету у ландграфа... Я трудился над первым ружьем очень долго. И, согласитесь, это того стоило.
 – Да, за ружьями – будущее, – пробормотал Фредерик, жалея, что свое-то он потерял.
 – Мне хотелось бы, – Пер заговорил совсем тихо, – чтоб и родной стороне послужили мои руки. Я дам вам ружье, только обещайте, что, вернувшись домой, вы не себе его оставите, а передадите самому Королю, да живет он долго...
 – Все будет именно так, – заверил Фредерик.
 – Я бы и сам вернулся на родину, да пустил уже корни здесь. И лет мне слишком много. Какая уже разница, где помирать. Знать бы только, что все сделаете как надо. Тогда и помру спокойно. – Старик схватил молодого человека за руку, и глаза его теперь блестели волнением.
 Фредерик понял, что сейчас надо сказать. Он лишь окинул взглядом пещерку, чтоб убедиться, что их не подслушивают.
 – Я не солгу вам ни слова, – прошептал он. – И верьте мне, как верили своему сюзерену, лорду Эльберту. Как поверили бы своему Королю, потому что, касаясь моей руки, вы касаетесь руки Короля.
 – Если это правда...
 – Это правда. – И Фредерик пожал руку старика, которая стала мелко дрожать.
 Пер смотрел ему прямо в глаза, и молодой человек не отвел взгляда, лишь улыбнулся и чуть заметно кивнул.
 – Хорошо же. Хорошо. – Теперь и голос кузнеца дрожал. – Теперь дело за малым.
 Он снял со стены пещеры одно из висевших там новеньких ружей и протянул его Фредерику.
 – Езжайте с миром на юг, – проговорил Пер. – А сломанный меч пусть останется у меня. Я починю его и пришлю с надежным человеком. И постараюсь сделать это как можно быстрее...
 Фредерик вышел во двор и уже с удовольствием втянул ноздрями морозный воздух, который обжег нутро после жара кузни. Метель улеглась, и на небе потихоньку разбегались тучи, чтоб пропустить нежную голубизну и солнечные лучи.
 – Отлично. Можно ехать дальше, – пробормотал Король, забыв об усталости.
 На подходах к дому двоюродной тетки Айды его заметили издалека.
 – Идет! Идет! – закричал румяный, как наливное яблоко, мальчишка, сидевший на заборе.
 Подойдя, Фредерик увидал несколько широких саней, груженных большими мешками и оплетенными кувшинами. Мохнатые толстые лошади нетерпеливо грызли удила и выпускали пар из ноздрей, фыркая и встряхивая головами. Рядом с первыми санями стоял муж тетки и разговаривал с широкоплечим высоким парнем в треухе и коротком полушубке.
 – Вот мы и снарядились, – сообщил крестьянин подошедшему Фредерику. – Этот обоз отправится нынче же. Надо бы и по другим селам весть кинуть, чтоб тоже помогали.
 – Да, это разумно, – согласился молодой человек. – Мне же пора ехать.
 – Как так? – вышла из-за спины мужа тетка Айды. – Вы даже толком не поели.
 – И не все нам рассказали, – это уже сказал, подходя, Бриен.
 Таким образом, Фредерик вновь оказался в крестьянском доме, где был немедленно усажен за широкий стол, покрытый белой скатертью, и обставлен всевозможными блюдами и сковородками. За окном тронулся в путь обоз, а хозяин, пригласив и Бриена, уже разливал по кружкам вересковую настойку, щекотавшую запахом ноздри. Айда сидела у печки и балагурила с теткой, одновременно что-то штопая, а малыш Густен уже вовсю воевал деревянным мечом с хозяйскими детьми. И полетело время.
 Фредерик не заметил, как стемнело. А к вечеру никто и не подумал выпускать его за порог. Ему постелили на лавке под окнами, снабдив теплым одеялом. Дети полезли на печь, Айда с захмелевшим мужем направились в соседнюю камору, а тетка потащила шатающегося хозяина в горницу.
 Сложив руки за головой, Король откинулся на подушку, набитую душистым сеном, расслабился, и воспоминания зароились свободно и легко в его хмельной голове...
 Вспомнилось самое хорошее, что было в его жизни. Вспомнилась свадьба...
 Наверное, в те дни все Королевство прибыло в столицу. Белый город, украшенный яркими лентами, флагами, гирляндами цветов, гудел и шумел как днем, так и ночью, освещенный яркими праздничными фонарями, не прекращая танцев и песен. Гостей было так много, что им уже не находилось места в городе, и у стен раскинулся большой палаточный лагерь.
 В день венчания перед главным собором Фредерик, увидав людское море, что затопило площадь, подумал о том, как много все-таки людей на свете.
 Он приехал к храму первым, как полагалось, на белом коне, в белых королевских одеждах. Его многочисленная свита блистала нарядами и украшениями, даже лошади звенели всевозможными подвесками и колокольцами. Над всадниками реяли флаги, сверху непрестанно сыпались цветы и ленточки, устилая мостовую. Восторженный рев толпы, которая увидала Фредерика выезжающим из боковой улочки, не смолкал все то время, что он следовал к собору. Это и оглушало, и пьянило. А еще то, ради чего он все это устроил – ради бракосочетания с любимой девушкой.
 – Она опаздывает, – нетерпеливо говорил он Элиасу, что стоял с ним рядом у входа в храм (здесь полагалось жениху ожидать невесту). – Опаздывает!
 – Да нет же, – возражал гвардеец.
 – Вдруг ей что-нибудь еще взбредет в голову? Вдруг снова сбежит?
 – Не сбежит, – сказал подошедший Линар. – Вот и она.
 На площадь под непрестанные крики толпы вплыла роскошная, обтянутая белыми шелками и украшенная цветами карета. Фредерику она показалась похожей на бутон розы. И этот бутон был для него.
 Может быть, слишком стремительно он сбежал по лестнице вниз, чтобы открыть дверцы. Но ему было уже глубоко плевать на все обряды, что они репетировали до этого несколько дней. Потому что девушка, которая, улыбаясь, вложила в его руку свою, была прекрасна...
 – Привет. – И он улыбнулся, чувствуя себя невозможно счастливым.
 – Привет, – шепнула ему Кора, также улыбаясь. – Мы все делаем правильно?
 – Без сомнения.
 И они, в самом деле, уже ни в чем не сомневались. И тогда, когда священник во время церемонии, задав положенные вопросы, деликатно покашлял, привлекая их внимание, потому что Фредерик и Кора его не слышали – стояли у алтаря, держась за руки, и смотрели друг на друга, словно не виделись целую вечность и спешили насмотреться.
 Они обменялись кольцами, а их головы священники увенчали тонкими золотыми коронами. Потом был жаркий поцелуй. Его приветствовали восторженными криками все, кто был в храме, и с высоких сводов посыпались миллионы нежных белых цветов. Фредерик взял Кору на руки и, уже спускаясь со ступеней алтаря, пошел по мягкому благоухающему ковру. Все, что он видел в тот момент – это сияющие счастьем изумрудные глаза своей красавицы. И ему казалось, что он летит, а не идет.
 Пышное празднество хмелило голову не хуже доброго южного вина.
 В городе гремела музыка, ломились выставленные прямо на улицах столы от множества яств, все плясали в огромных хороводах, взявшись за руки, шумной цепью скакали по улицам. Когда еще будет такой шикарный повод для праздника, как королевская свадьба? И люди спешили повеселиться на славу, чтоб потом долго вспоминать эту весну.
 Во дворце праздновали не хуже. Туда съехались представители всех знатных родов Королевства, важные иноземные гости, главы торговых гильдий, чтобы поздравить новобрачных. Среди первых были Судьи Климент и Бертрам – сыновья покойного Восточного Судьи Освальда, Южный Судья Гитбор, круглый старичок с заплывшими жирком, но живыми, проницательными глазами.
 – Я среди вас, юноши, как старый пень под молодыми дубками, – кряхтел сгорбленный Гитбор, с завистью глядя на Судей.
 – Давно пора, – это Гитбор сказал Фредерику при рукопожатии, а Коре подмигнул. – Рад, что вам удалось окрутить этого баламута.
 Климент и Бертрам, сиявшие молодой красотой и роскошными нарядами, радостно улыбались, шумно поздравляли королевскую чету да еще представили Фредерику своих невест, пригожих, совсем юных девушек.
 – Мы от тебя не отстанем, братец, – заверил Короля Климент. – Еще посмотрим, кто первый сыном обзаведется.
 Их невесты застенчиво улыбались и краснели, подарили Коре роскошные букеты и украшения для волос.
 Пришел на свадьбу и кузен Фредерика – Аллар, который, будучи Королем, вступил в сговор с Северным Судьей и преступным кланом Секиры. В результате раскрытия всех интриг он отрекся от престола и был определен под домашний арест. По случаю торжества Аллара освободили, и после празднеств ему разрешалось вместе с супругой отбыть в поместье Зеленые крыши, что располагалось недалеко от столицы.
 – Рад за вас, – так сказал Аллар Фредерику и Коре. – И скорейших вам наследников.
 Фредерик, пожимая руку кузену, отметил, что тот заметно спал с лица, поэтому счел нужным обнять Аллара, похлопать по спине и шепнуть:
 – Никогда не забывай, что ты мой брат. Я-то всегда это помню.
 Ему хотелось таким образом взбодрить кузена, чтоб тот не сидел мрачнее тучи на празднике и не чувствовал себя чужим. Право, Фредерик не питал к нему злобы или ненависти, даже неприязни не было. Аллар всегда выказывал слабоволие, поэтому легко попал под влияние властного и жесткого Судьи Конрада, и Фредерик мог обвинить кузена лишь в этом – в слабоволии.
 Аллар все понял, улыбнулся уже бодрее и снова пожал Королю руку.
 – Ты, правда, не держишь на него зла? Или это из вежливости? – спросила у Фредерика Кора.
 Он лишь улыбнулся в ответ. Как можно было в такой день помнить или думать что-то злое? В этот день все казалось если не хорошим, то прекрасным.
 И Кора поняла без слов, тоже улыбнулась и лишний раз поцеловала его. Лишний? Вздор! Ни один ее поцелуй никогда не был лишним...

 20

 Стук в дверь прервал его дремотные воспоминания, заставил подхватиться. Мимо со свечой в руке прошлепала босыми ногами из горницы в сени сонная хозяйка, укутанная в большой полосатый платок. Она ворчала: «Кого это несет?». За ней, покачиваясь и бормоча «звиняйте», прошел хозяин в овчинной безрукавке поверх исподнего. Захлопали отпираемые замки и сами двери.
 Фредерик уже не ложился, сидел на своей скамье, ожидая, когда и хозяева, и поздние гости, если таковые были, пройдут в дом.
 Гость был один, и молодой человек удивленно приподнял бровь, увидав оруженосца Трофа. Тот, было видно, тоже узнал южанина. В его глазах промелькнуло много всего, но в голове – еще больше. Троф бросился к Фредерику, видя, как рыцарь взялся за рукоять лежавшего рядом с подушкой меча, упал на колени и затараторил:
 – Прошу милости, благородный сэр! Прошу забыть все мои слова и дела, что были против вас!
 Хозяева огорошено стояли в пороге, наблюдая за этой сценой. Надо сказать, и Фредерик не ожидал такого поворота и растерялся. Троф же, выпалив свои просьбы и мольбы, все стоял на коленях и преданно смотрел в глаза южанину.
 Фредерик отметил, что оруженосец оборван и худ и весь трясется от холода.
 – Ну для начала, пойди к печке – согрейся, – пробормотал молодой человек...
 Троф жадно ел, глотал, почти не прожевывая. Хозяйка собрала на стол много вкусного: было мясо, хлеб, сало, яйца и большой кувшин кислого молока. Фредерик все сидел на скамье у окна, молчал и внимательно следил за ним, почти не шевелясь и не произнося больше ни слова.
 – Пустить-то я вас пустил, – заговорил хозяин дома, присаживаясь напротив за столом. – Только вы еще ни слова: кто и зачем? Может, господин южанин расскажет? Судя по всему, вы давние приятели.
 – Вроде того, – лениво протянул Фредерик. – Пару раз сталкивались. Это человек из дружины покойного барона Лиера.
 – Ага, – хозяин нахмурил брови, услыхав про Лиера.
 – Он неопасен, – заметил Фредерик.
 – Да? – Крестьянин не очень-то поверил: видел, как южанин потянулся к мечу, увидав Трофа.
 – Теперь – неопасен, – слегка поправился Фредерик. – Его господин мертв, а он подчинялся его приказам. Подневольный человек – что с него взять.
 Хозяин, чуть поразмыслив, кивнул уже согласно. Оруженосец обрадовано заговорил:
 – Ваша правда, благородный сэр. Стал бы я зло творить, не будь на то воля моего хозяина, чтоб ему пусто было... Из-за его черных дел и мое имя в грязь втоптано. А что я, подневольный, мог сделать? Перечить ему? Поперечишь тут, когда жить охота. Наш барон на расправу очень уж быстрый был...
 – Скажи мне лучше, как ты здесь оказался? – прервал его Фредерик.
 – Ландграф Вильен милостив. Меня отпустили после того, как я рассказал все о кознях графа Густава, – ответил Троф. – Дали лошадь, провизии, немного денег. Пока сюда добрался, все растерял: лошадь пала, еда кончилась, звонкая монета тоже. В такую пору хозяева постоялых дворов и харчевен берут дорого...
 – А чего здесь ищешь?
 – Моя родная деревня Уборы в здешних местах, – махнул Троф куда-то в сторону рукой. – Там брат мой крестьянствует. Авось не прогонит родного брата со двора.
 – Уборы? Знаю. – Хозяин раскурил вишневую трубку. – А как брата твоего величать?
 – Вальт.
 – А, – закивал крестьянин. – У него богатые пашни. Крепкий хозяин, и хозяйство крепкое. Да и человек хороший.
 – Ну да, – отозвалась хозяйка. – В прошлом году зерна у него купили да гусей. И все удачно.
 И она, и ее муж уже дружелюбно смотрели на Трофа.
 – Мне бы нового хозяина сыскать. Тогда не надобно и в нахлебники к брату идти. Боюсь я – неласково он меня встретит, – вздохнул оруженосец, отодвигая от себя пустые тарелки. – Да и земледелец из меня неважный: я все больше по части службы... Вот кабы вы, благородный сэр, взяли меня к себе в слуги, – это Троф сказал Фредерику.
 Тот опять чуть бровью дернул. Оруженосец не внушал ему особого доверия.
 – Я все понял. – Троф опустил голову, видя холодный взгляд южанина.
 – Давайте-ка лучше укладываться спать, – ответил Фредерик.
 Позднего гостя заботливые хозяева отправили спать в сени, снабдив овчинным тулупом и котелком с углями, чтоб не замерз.
 А к Фредерику сон уже не шел. Троф представлял для него опасность, как бы он ни был худ, изможден и полон раскаяния. В последнюю их встречу оруженосец без лишних намеков угрожал ему, а это Фредерик никогда не пропускал мимо ушей и не верил, что так просто и быстро Троф забыл о своих планах отомстить. Чутье Судьи никогда не подводило, и молодой человек «чуял», что с оруженосцем все не так гладко, как кажется. Не очень верилось Фредерику и в то, что ландграф просто так отпустил Трофа, который знал о кознях Густава и барона Лиера больше, чем тот же самый Роман.
 Под утро он все же забылся чутким тревожным сном, полным бессмысленных образов и неприятных глухих звуков. Но это длилось недолго – проснулись и весело завозились на печке дети. Встали и хозяева. Они загремели чугунками, готовя нешуточный завтрак – народу-то нынче было в доме много.
 Фредерик встал, прошел в сени, оттуда – на двор, где с удовольствием растер снегом лицо, грудь, руки. Над деревней под абсолютно чистым небом вставало солнце, заливая морозным светом белые просторы. И на душе, казалось, стало так же светло, легко и чисто.
 – Доброго утра, благородный сэр, – раздался рядом голос Трофа.
 Чувство покоя улетучилось. Но главное – не подать и виду, что насторожился.
 – И тебе того же, – кратко ответил Фредерик.
 – Я соврал вчера, – сказал Троф, подходя ближе. – Не хотел при крестьянах правду говорить.
 – Хм.
 – Меня никто не отпускал. Я сам сбежал от ландграфа.
 – А зачем мне рассказываешь?
 – Чтобы вы не думали больше, что я вам враг.
 – Ну а это тебе зачем?
 – Я бы хотел ехать с вами в Южное Королевство.
 – Ты же к брату собирался.
 – Брату я не нужен. Брат – это от отчаяния. Мы всегда вздорили, а после смерти отца да дележа наследства чуть не поубивали друг друга. Он ведь старший – ему все досталось. А мне вот пришлось идти в наемники...
 На это Фредерик пожал плечами:
 – Мне что за дело?
 – Никакого, конечно, – согласился Троф. – Только я еще раз попрошу: возьмите меня в слуги. Если бы я не сбежал от ландграфа, меня казнили бы. Теперь я жив, но если меня поймают, опять же – казнят. Так или иначе, в Снежном графстве мне отовсюду смерть... А вы для меня – последняя надежда... А брат может выдать меня ландграфу.
 – Хм. Так и я могу тебя выдать.
 Тут Троф улыбнулся, но Фредерику это не понравилось.
 – Вы не из таких, – сказал оруженосец. – Вы по-настоящему благородный сэр, вы не станете предавать того, кто вам доверился...
 – Уверен?
 – Да, – глазом не моргнув выпалил Троф.
 Фредерик задумался. Его тревога по поводу оруженосца немного улеглась. В самом деле, если все как следует взвесить, то положение Трофа было незавидным. «Почти как у Тимбера, – подумал молодой человек. – Тоже бросил родину не по своей воле. По-другому никак не могло быть...»
 – Хорошо, – сказал он через пару минут. – Ты поедешь со мной. Но это временно. Посмотрю, что ты из себя представляешь. Стоит ли тебе появляться в моей стране...
 – Уверен, я справлюсь! – выпалил Троф, выхватил из рук Фредерика куртку и довольно ловко подал ее молодому человеку.
 – Это уж слишком, – буркнул тот, отобрал куртку, надел ее сам: все-таки не нравилась ему эта услужливость. Хотя Трофа могли так приучить барон Лиер и надменный Роман...
 Сам Фредерик считал, что каждый самостоятельный человек, какое бы он ни занимал положение в обществе, должен уметь обслуживать сам себя. Этому учил его и Конрад. И вместе с науками, которые полагалось знать представителю Королевского дома, Фредерик осваивал нехитрые премудрости стирки, штопки, приготовления пищи, ухода за лошадьми и многое другое, а уж тем более – искусство самому одеваться и раздеваться...
 – Поди глянь: готов ли завтрак, – сказал он оруженосцу, а сам направился к конюшне, чтоб проведать Мышку.
 Тот выглядел сытым и отдохнувшим и, как обычно, радостно закивал хозяину. Возле коня уже крутились хозяйские дети, рассматривая диковинную масть жеребца. Фредерик, улыбнувшись мальчишкам, протянул четвероногому другу захваченную еще в сенях морковку. Мышка радостно ею захрустел – давно уже не перепадало ему такого лакомства.
 – Перекусим и снова поедем, – шепнул молодой человек в ухо коню, поглаживая его шею.
 – Хозяева просят к столу, – опять со спины голос Трофа. – Позвольте лошадью заняться.
 – Нет, – мотнул головой Фредерик. – Завтракать пойдем вместе. А с конем я сам управляюсь. Так что служить мне – одно удовольствие.
 Оруженосец не стал возражать, поклонился и отправился за своим новым хозяином в дом.
 Там уже царили сводившие с ума запахи тушеного с картошкой мяса, соленых грибов и огурцов. А хозяин, довольно улыбаясь, нес из каморки к столу пару глиняных бутылей.
 – Перед дорогой надо поесть как следует. И харчей вам соберем, – кивнул он на жену, что бегала из кладовки в кладовку, набивая сумки Фредерика всевозможной снедью – хлебами, копчеными колбасами, солониной.
 Молодой человек сунул руку за пазуху, чуть звякнул монетами в кошельке, а хозяин уже качал головой:
 – Все бы вам платить, сэр, – сказал с укоризною. – А мы это от души.
 И Фредерик понял, что лучшей благодарностью гостеприимным хозяевам будет то, что он покорно и молча примет их заботы и щедрость. Он сам для себя отметил, что понятие о крестьянах, какое у него было раньше, довольно сильно поколебалось. «Как и дворянин не всегда благороден и честен, так и крестьянин не всегда глупый увалень. По крайней мере, этот может принять важное решение и настоять на своем», – подумал молодой человек.
 Во время завтрака за столом было тесно, и хозяину это нравилось.
 – Люблю, когда много народу в доме, – сказал он, усаживая на колени своего младшего сына – карапуза лет четырех.
 «Мы с Корой тоже хотели много детей», – вдруг подумалось Фредерику, и где-то в груди потянула старая боль. Последнее время все, что даже касалось семьи, детей, отзывалось в нем колким эхом, заставляло корить себя за то, что бездумно кинулся куда глаза глядят, бросив сына – последнюю кроху, что осталась от его семьи. Поэтому после завтрака, с которым он поспешил расправиться как можно быстрее, Король, поблагодарив хозяев, надел свою овчинную куртку, треух и вновь прошел в конюшню, где оседлал и взнуздал Мышку и, уже сидя верхом, принял из рук хозяина объемные дорожные сумки.
 Троф следовал за ним словно тень.
 – Будет ли у вас какая лошадь для него? – спросил крестьянина Фредерик.
 – Как же, у соседей можно спросить, – отвечал тот. – Была у них лошадка. Правда, не такая красавица, как ваш Мышка, и наверняка много уступит ему в резвости...
 – Это не имеет особого значения, – перебил Фредерик. – Все лучше, чем пешком по снегу.
 – И то верно, – кивнул головой крестьянин. – Пойду сговорюсь для вас.
 Король терпеливо ждал, сдерживая плясавшего в предчувствии дороги Мышку.
 Хозяин вернулся, ведя на поводу уже оседланную толстую мохнатую лошадку, напомнившую Фредерику бурую Медведку. Отличие было в том, что эта лошадь была пегой – черно-белой, словно корова.
 – Звать – Печатка, – сообщил крестьянин.
 – Сколько?
 – Так отдали, – улыбнулся тот. – А вы все про деньги. Для Фреда Южанина ничего не жаль и повсюду двери открыты.
 – Знатно, – улыбнулся в ответ Фредерик и оборотился к Трофу: – В седло – едем.
 С высоты роста мышастого Король по очереди поклонился крестьянину, всей его семье, что вышла на крыльцо, Аиде и ее мужу, соседям и всем, кто собрался провожать его, и сказал:
 – Спасибо за хлеб-соль, тепло и заботу. Добра и мира вам. – Фредерик знал, что благодарность никогда не бывает лишней.
 – И тебе того же, – также поклонившись, отвечали хором селяне.
 Выезжая из деревни, Фредерик сделал небольшой крюк, чтобы завернуть в кузню Пера. Старик сидел на скамье у забора, укутавшись в меховую накидку, и явно ждал его, потому что, увидав всадника на мышастом коне, встал и пошел навстречу. Чуть помедлил, заметив рядом Трофа.
 – Хочу пожелать вам всего доброго, – сказал Пер, подходя. – С вашим мечом все будет в порядке. Я примерно знаю, как с ним работать. Сделаю и пришлю с человеком. Правда, возможно только через несколько месяцев. Техника обработки стали очень сложна. Но за качество работы я ручаюсь.
 Фредерик наклонился, протянул старику руку.
 – Я никогда не забуду, что держал руку своего Короля, – шепнул Пер.
 – Жаль, что лишь этой малостью порадую вас, – также тихо, чтоб не слышал никто посторонний, ответил Фредерик.
 – Этого более чем достаточно.
 – Возьмите. – Молодой человек протянул старику золотую монету Королевства. – Все-таки хоть что-то с родины. Думаю, для вас это важно.
 – Спасибо, сэр. – Пер все жал его руку.
 Уже выезжая из Околесья, Фредерик все ощущал на себе взгляд старого оружейника, который вышел к заградительному частоколу, чтоб проводить Короля. В который раз молодой человек думал о том, что был глупцом, когда покинул родину и все, что с ней связано.

 21

 Фредерик и Троф ехали вместе уже дня три. Молодой человек рассчитывал так, чтобы останавливаться на ночлег в попадавшихся на пути деревнях. Во-первых, ночевать один на один с Трофом в лесу он никак не мог себе позволить из чувства самосохранения, во-вторых, ему порядком надоело мерзнуть, и из ночлега в снегу и ночлега в теплом крестьянском доме он, понятно, выбирал второе. И еще – он постоянно одевал кольчугу. Она была легкой и ничуть его не тяготила, а службу могла сослужить верную, что не раз уже доказала.
 Оруженосец, надо сказать, ничем не поддерживал опасений Фредерика. Делал то, что и положено старательному слуге: держался чуть позади Мышки на своей мохнатой лошади, соскакивал наземь первым и бежал держать мышастого за повод, пока рыцарь спускался с седла, вносил поклажу в дом и прочее. Фредерик почти не разговаривал с Трофом, предпочитая по старой привычке молчать в пути, слушать и наблюдать. И час за часом гасла его тревога. К тому же Троф развлекал его. Оруженосец неплохо пел. Потому в дороге Король, расслабившись в седле, слушал песню за песней, то веселую, то печальную: про горького пьяницу, с которым случалось много смешного, про прекрасную даму в высокой башне, что ждет своего суженого, про подвиги доблестного рыцаря, бросившего вызов злому чудовищу. Троф, как оказалось, знал великое множество всяких таких потешек и баллад. После одной он переспрашивал «не надоело ли?» и, получив ответ «нет» в виде ленивого покачивания головой, затягивал следующую.
 Фредерик, сверяясь с картой, сделал вывод, что они уже въехали в Слепой бор, а там находился и Березовый городок. «Надо бы отчитаться перед Кристой. Наверняка ждет, когда я вернусь и расскажу о делах в Полночном храме, – подумал молодой человек, задумчиво глядя на крестик, которым он сам отметил на карте расположение Березового городка. – Правда, что хорошего я ей скажу? Может, лучше мимо проехать?..»
 На этот раз ночевать им пришлось в лесу, потому что, кроме Березового городка, до которого оставался день пути, в огромной пуще не было никаких поселков.
 Разложив костер и устроив лошадей у деревьев, они принялись за ужин.
 На небо выплыла огромная полная луна, осветив занесенные снегом ели и кусты тягучим молочным светом. Где-то уныло, протяжно завыли волки. Фредерик отметил, что Троф испуганно поежился и подсел ближе к огню, то и дело косясь в темноту, что подступала со всех сторон. Король вспомнил, что у оруженосца до сих пор не было никакого оружия. «Что ж, ему, похоже, вполне можно доверять», – решил Король.
 Он отцепил с бронзового пояса кинжал и протянул его Трофу, сказав:
 – Мало ли.
 Тот вытер руки о снег, потому что только расправился с копченой колбасой, и взял оружие. Достал клинок из ножен, покрутил так-сяк, рассматривая зеркальное лезвие. На нем тут же затанцевали отблески костра.
 – У вас знатное оружие, сэр, – заметил Троф.
 – Я знаю.
 – Даже ландграф не отказался бы от такого. У него подобного нет.
 Фредерик чуть пожал плечами, как бы говоря «его проблемы». Этот разговор он не хотел поддерживать, потому что догадывался: могут последовать вопросы и о том, кто он и что он, а уж с Трофом откровенничать в его планы не входило. Оруженосец тем временем проверил кинжал на остроту пальцем и даже присвистнул, так его впечатлила заточка. Потом сунул клинок за свой широкий кожаный пояс.
 Тревожно заржали лошади, и Фредерик кивнул оруженосцу, чтоб тот глянул, в чем дело, и, если надо, подвел коней ближе к костру. Троф, как обычно, послушно встал выполнять распоряжение.
 Фредерик озяб, сидя на лапнике. Поэтому встал, снял арбалет с предплечья и подошел к огню, чтоб согреться. Протянул над пламенем руки. Жар приятно обдал ладони, лицо, даже волосы на голове шевельнулись от поднимавшегося теплого воздуха. Опять где-то завыли волки. И молодой человек уже твердо решил, что заедет в Березовый городок, потому что именно в такой момент ужасно захотелось теплого и уютного крова...
 Троф задержался у лошадей, по привычке осмотрел сбрую. А правая рука то и дело нащупывала рукоять кинжала, что дал ему рыцарь. Оруженосец все правильно рассчитал. Терпение всегда было его выигрышной картой, и теперь тоже не подвело.
 Он осторожно выглянул из-за деревьев.
 Южанин стоял у костра, рассеянно кидал в огонь мелкие веточки. Его смертоносный арбалет лежал на плаще у дерева, довольно далеко, меч – в ножнах за спиной, но надо время, чтоб его выхватить. Самый момент напасть. Враг не ожидает подвоха, враг погружен в свои мысли...
 Троф вновь стиснул рукоять кинжала и осторожно стал подбираться к рыцарю. Тот и в самом деле забыл о всякой предосторожности. «Зарежу, как свинью», – подумалось оруженосцу. Тут в голове мелькнула еще мысль: «Кольчуга!» Если он в кольчуге, бить надо сюда, в основание шеи, сверху вниз, чтоб клинок вошел дальше в грудь. Да!
 Снег под ногами предательски скрипнул, и Троф поспешил ударить, чтобы опередить вздрогнувшего южанина. Тот еще успел обернуться и даже слегка уклониться.
 От этого удар получился скользящим – кинжал вспорол ворот куртки, задел шею и плечо и уткнулся в кольчугу.
 – Проклятие! – зарычал Троф, отскакивая.
 Фредерик, охнув, схватился за рану. Кинжал не задел артерию, но кровь потекла обильно, быстро.
 – Ублюдок! – выкрикнул он.
 – А ты – покойник! – ответил, ухмыляясь, оруженосец.
 В секунду он перехватил кинжал, чтоб удобно было делать выпады, и бросился на Фредерика. К его удивлению, тот не побежал, а чуть наклонился вперед, сжав кулаки... Ничего. Так даже легче.
 – Получи! – Троф сделал выпад.
 Доставать меч значило терять драгоценные в ближнем бою секунды. Фредерик повел оборону голыми руками: подставил блок предплечьем, отведя сталь от живота, чуть прыгнул в сторону, готовясь отразить новую атаку. Она последовала молниеносно. Так же быстро ногой ударил Трофа в кисть, выбив нож, который полетел далеко в кусты. Оруженосца это не смутило: он тигром прыгнул на южанина, чтобы не дать тому вытащить меч, вцепился в горло.
 Противники кубарем покатились по снегу, оставляя кровавые полосы: Фредерик – хрипя, Троф – рыча. Оказавшись в костре, оба кинули друг друга, выскочив из огня. Король опомнился первым: носком сапога поддел рассыпавшиеся угли прямо в голову оруженосцу. Пока тот, сыпя проклятиями, спасал лицо, Фредерик выхватил-таки меч. Последнее, что увидел Троф прояснившимися глазами – это свистнувшее ровно под шею блестящее лезвие. Чавкнув отлетевшей головой, он осел на снег.
 – Ублюдок, – вновь сказал Фредерик, переведя дыхание, и без сил сполз по стволу дерева на снег.
 Теперь его шея отозвалась жуткой болью, а в голове противно звенела слабость.
 – Этого мне не хватало. – Он посмотрел на руки, что были залиты собственной кровью.
 Рана горела и пульсировала, значит, кровь продолжала течь. Он полез в свои сумки, достал льняное полотенце, разорвал его на полосы и как смог замотал шею. Бинты намокли сразу. «Долго я так не протяну. – Мысль была невеселая. – Надо искать помощь».
 – Что ж, в Березовый городок, – пробормотал Фредерик, забираясь в седло.
 Мышка шел осторожно, понимая, что седоку не так просто держаться на его спине.
 – Умница, молодец, – подбадривал его Фредерик, цепляясь за гриву и поводья: голова кружилась, а глаза очень хотели закрыться.
 Из такого полузабытья его вывел крик откуда-то сверху: «Эй, чего надо?»
 С трудом подняв ставшую неимоверно тяжелой голову, он увидал высокие стены Березового городка. На сторожевой башне горели факелы, и оттуда вновь спросили: «Чего надо?»
 – Это я! – ответил Фредерик. – Южанин!
 Рядом с Мышкой впилась в мерзлую землю пара горящих стрел – так их осветили. Скакун испуганно шарахнулся в сторону, и молодой человек почти слетел с седла от резкого движения, но уцепился за гриву и не упал.
 – Открывайте! – раздался знакомый голос госпожи Кристы, и Фредерик облегченно вздохнул – похоже, без помощи его оставлять не собирались.
 За воротами молодому человеку помогли спуститься наземь. Кто-то взвалил его себе на плечо, и через пару минут раненый оказался в доме и сник на скамейке у печки. От тепла голову совсем затянуло туманом.
 Криста присела рядом, заставила выпрямиться и сидеть ровно, коснулась набухших от крови бинтов.
 – Кровотечение сильное, – сказала она двум девушкам, что пришли ей помогать. – Готовьте чистое полотно, теплую воду, лечебные настои, – вновь повернулась к Фредерику, что сквозь полузакрытые веки смотрел перед собой. – На вас напали? Со спины? Кто?
 – Было дело, – прошептал тот. – Кто напал, уже мертв.
 – Не сомневаюсь, – улыбнулась она. – Сейчас потерпите – я сниму повязки.
 – Потерплю, – кивнул Фредерик.
 И он спокойно закрыл глаза, чтоб погрузиться в сон без сновидений, с которым уже не было сил бороться...
 Тепло и блаженство – вот это почувствовал, вернувшись в реальность. А еще так уютно и по-домашнему прозвучал где-то снаружи собачий лай.
 Низкий потолок из широких досок, душистый сенник, мягкое шерстяное одеяло, огромная пуховая подушка; маленькое окошко над кроватью, закрытое белыми с вышивкой занавесками, а сквозь них пробиваются лучи утреннего солнца; треск поленьев в маленькой печке... И ни боли, ни холода...
 – Доброе утро. – Бодрый голос Кристы заставил поднять смежившиеся было веки. – Вижу, вам намного лучше.
 Он молчал, пока она осматривала его шею.
 – Вчера я думала: без лихорадки не обойдется. А сегодня вы даже румяный. – Криста, улыбаясь, протянула Фредерику кружку с горячим молоком с медом. – Где ваша сестра?
 – Замужем, – коротко ответил молодой человек и жадно прильнул к питью; морщился, когда глотал – шея все-таки побаливала.
 – Ого! Значит, молитвы в Полночном храме и впрямь так действенны.
 – Ну да. А как в вашем городке дела?
 – Еще и спрашиваете, – шире улыбнулась Криста. – Видно, вы очень старательно молились за нас. Березовый городок спокоен и счастлив. Пока нам никто не докучал: ни звери, ни люди.
 – Рад за вас. – Фредерик откинул одеяло, чтоб встать, и задумался, увидав отсутствие штанов на ногах. – Я вроде в шею был ранен...
 Криста расхохоталась, по пути объясняя:
 – Одежда была в крови. Пришлось вас раздеть.
 – Но теперь мне желательно ее вернуть.
 – Сожалею, она испорчена. Но таким я, конечно, вас не оставлю. – Криста хлопнула в ладоши, и в комнату зашла высокая девушка с ворохом одежды, который аккуратно положила на сундук у стены.
 – Выбирайте, – пригласительно кивнула на одежду Криста. – И спускайтесь в горницу – завтрак ждет...
 Завязывая шнурки у рубашки и глядя на свою забинтованную шею, Фредерик думал о том, как вообще все произошло. Как он мог так легко поверить человеку, который совсем недавно недвусмысленно угрожал ему? Всего несколько дней, и Троф перестал внушать ему опасения? «Обабился ты, братишка, – такой вывод сделал Фредерик для себя. – Стоит кому-нибудь заскулить пожалобней, и ты уже не в состоянии отказать. Недолго протянешь в таком случае».
 С таким вот хмурым лицом сидел он за столом в горнице, лениво ковыряя ложкой пшеничную кашу с мясом.
 – Ваших лошадей мы устроили в лучшей конюшне. Так что не волнуйтесь, – пробовала начать разговор сидевшая напротив Криста, видя мрачное лицо рыцаря.
 – Спасибо, – буркнул Фредерик.
 Он только что вернулся к своему раннему убеждению, что людям доверять не стоит. По возможности – никогда. Так и Конрад учил: «Все желательно делать самому... Если есть возможность перепроверить – перепроверь... Никогда не поворачивайся спиной к тому, в ком хоть на толику сомневаешься... Мир вокруг – дикий лес, и лучше быть в нем волком, а не зайцем...» Эти фразы, короткие, но бьющие в цель точно как болты из арбалета, сейчас вспыхивали в голове Короля. Да, Конрад предал его в свое время, но в другое время он многому научил. И никогда Фредерик не считал его негодяем и подлецом, даже когда их мечи скрестились в Зале Решений Королевского дворца. «Сейчас он обругал бы меня идиотом», – чуть улыбнувшись, подумал Фредерик. Вспомнил, сколько обидных слов и тычков доставалось ему во время учебы в Железной крепости. Это было его детство...
 Вдруг поймал на себе взгляд Кристы. Она тоже улыбалась, видя, как дрогнули в усмешке его губы.
 – С вами все в порядке? – спросила она.
 – Все отлично, – тряхнул он головой, но тут же поморщился – шея отозвалась на это неосторожное движение рывком боли.
 – Вижу, – еще шире улыбнулась Криста.
 Ее широкое веснушчатое лицо, добродушная улыбка и светло-синие глаза успокоительно подействовали на молодого человека, и он расслабленно пошутил:
 – Ну я-то в порядке. А шея жалуется.
 – А, вот еще что: ваша сестра, леди Роксана. Она ведь вам не сестра, – хитро прищурившись, заметила Криста.
 – Вы правы, – с легкой досадой Фредерик. – Каюсь – совсем заврался...
 – Фермер Ален и его сын благополучно добрались до наших мест и много чего рассказали о южанине и его подвигах в Земле Ветряков. Вы просто вихрем пронеслись по нашей стране, взбудоражив ее вдоль и поперек, – засмеялась хозяйка Березового городка.
 – Люблю оставлять след на земле, – в тон ей ответил Фредерик.
 – Кстати, гонцы ландграфа разнесли его приказ о том, чтобы все и каждый, встретив рыцаря Фредерика из Южного Королевства, оказывали ему помощь и гостеприимство, если он того пожелает, – продолжала Криста. – Это – за заслуги перед Снежным графством... Но для меня и всех жителей Березового городка приветить вас – не просто исполнение воли ландграфа. Вы – добрый друг, которого мы всегда рады видеть в наших пределах.
 – Приятно слышать, – коротко ответил Фредерик.
 – Расскажите же нам о Полночном храме. Наверняка и там не обошлось без приключений.
 У Кристы на коленях уже примостился лохматый малыш Анастас, из-подо лба бросавший на Фредерика любопытные взгляды, в дом потихоньку собрался народ, расположился якобы для каких-то дел на скамьях у печи и окна: девушки – с вязаньем и штопкой, парни – чинить сети, арканы, капканы и прочее охотничье хозяйство. Молодой человек подавил досадный вздох: не любил он повествовать, тем более – о своих похождениях. Еще в Околесье надоело. Но, подумав о том, что хозяйка Березового городка и ее люди имеют полное право узнать о том, как прошло его паломничество, он загасил досаду и в нескольких словах попытался рассказать все, что было в Полночном храме. Однако из-за бесконечных расспросов то Кристы, то ее сына, рассказ перерос-таки в долгую историю с красочными описаниями. Особенно понравилось всем слушать о северных медведях, – тут вопросов было больше всего. Маленький Анастас слушал, приоткрыв рот, а брови Кристы то тревожно хмурились, то удивленно взлетали. На скамьях тоже все затихли, иногда лишь охали и ахали хором, словно одно существо. Под конец истории Фредерик перевел дух и добавил:
 – Надо признать, что сам я не верю в чудеса и в чудотворность молитв в Полночном храме. Поэтому замечу, что вы, госпожа Криста, возможно ошиблись, попросив именно меня молиться там за ваш городок.
 На эти слова хозяйка Березового городка покачала головой:
 – Любая молитва любого человека, если она от сердца, никогда не бывает напрасной. Наши земли спокойны, леди Роксана – замужем. Разве это не доказывает, что вы не правы. Ведь ваши молитвы были от сердца?
 Фредерик согласно кивнул. Да, в храме он молился с горечью, но от сердца. И тут сомнений не было...

 22

 Меч лорда Эльберта был немного шире и тяжелее. Но Фредерик помнил, как славно он помог ему против Трофа.
 Молодой человек тренировался на крохотном дворике за срубом Кристы, приспосабливая руку к новому клинку. Белый прямой меч описывал грациозные сверкающие круги. Гибкое и сильное запястье позволяло крутить клинок в разных плоскостях, быстро, стремительно, со свистом рассекая воздух. Выпад в грудь, отступ, удар сбоку под ребро, поворот меча над головой, рубящий удар сверху в голову с протягом, отступ, глубокий выпад вперед, укол снизу в сердце... Прекрасное оружие... Рукоять удобно сбалансирована, совсем не тянет кисть. Про себя Фредерик повторял названия хитрых комбинаций: «цветок», «волна», «коготь», «пила», «удар палача». Руки и ноги работали привычно, спокойно, мозг даже дремал, отдав все движения на откуп мышечной памяти. С пяти лет его тело постигало все эти премудрости. Удар, поворот, прыжок, хлесткий удар... Каждое движение продумано, выверено столетиями, передано от одного Судьи другому. И это не тупо заученные комбинации – это одна импровизация с бесконечностью вариантов и сочетаний. Танец с мечом, красивый, смертельный...
 Фредерику нравилось смотреть, когда с мечом танцевали Конрад или Восточный Судья Освальд, и нравилось самому придумывать танец, ощущать при этом, как послушно тело, каждая его часть, слышать, как свистит вокруг него сталь верного клинка... Поворот, переброс в левую руку, укол в шею, обманный круг... Противник уже десять раз как мертв... Хорошо, и мысли текут как спокойная река... Этому он научит сына, маленького Гарета. И если у того что-нибудь не будет получаться, он никогда не назовет его идиотом, он никогда не сломает ему руку... Никогда... Он будет учить его... Глаза полузакрыты. Меч – это рука, рука – это меч... Укол, переброс, укол, прыжок, наклон, удар... Свой меч, после того, как его починит Пер, он подарит сыну, а меч Эльберта оставит себе...
 Дыхание чуть сбилось. Пот на лице... Хорошо... Мышцам тепло, кровь рада – ее разогнали. И шея не болит – так, чуть покалывает в месте ранения...
 – Волшебно.
 Фредерик вздрогнул, обернулся. Возле угла дома стояла Криста. Она с неприкрытым восхищением смотрела на него.
 – Простите, не могла пройти мимо, увидав ваши занятия. Это так красиво. Никогда не думала, что с мечом можно так... Словно танцевать...
 – Это и называется – Танец с мечом. – Фредерик хотел вытереть лицо рукавом, но Криста опередила, протянув ему свой платок.
 – Спасибо, – кивнул молодой человек.
 – Куда вы теперь отправитесь? – спросила хозяйка Березового городка.
 – На родину. Хоть у вас и гостеприимно, но холодно и зверья навалом. – Слово «зверья» он чуть выделил интонацией, и Криста понимающе кивнула, вновь спросила:
 – У вас спокойнее?
 – Скажем, привычнее. – Фредерик улыбнулся, отдал Кристе платок. – Там я точно знаю, с кем приходится иметь дело. А тут – всюду сюрпризы...
 – У вас есть дом? А зачем вы бродяжничаете?
 – Дома тоже бывает скучно.
 – А семья? У вас есть семья?.. Хотя, наверно, глупо спрашивать. Если бы у вас была семья, вы бы так свободно не путешествовали...
 – Думаете?
 – Семья – это обязательства. Семью так просто не оставишь. Она привязывает. Но это укрепляет, когда о ком-то заботишься...
 Тут Фредерик нахмурился. Эти слова укололи в больное место. А Криста, заметив, как лицо южанина дернулось, вопросительно глянула ему в глаза:
 – Я не права?
 – В том-то и дело, что правы. – Он вздохнул. – Нельзя оставлять семью... или то, что от нее осталось.
 – Это так, – согласно кивнула Криста. – После гибели мужа я думала, что не буду жить, что сил не хватит. Но Анастас, забота о нем, забота обо всем городке заставили собраться, побороть горе. Я видела, что нужна многим, и не могла обмануть их надежды. Теперь мой сын и все в Березовом городке – моя семья. Я живу только для них...
 Это был еще один укол, более глубокий. Фредерик моментально сравнил себя с Кристой. Она, женщина, которой по природе своей означено быть слабее мужчины, выказала большую твердость. Она сдержала такой тяжкий удар судьбы, как смерть близкого, любимого человека, а он – мужчина, Судья, Король, – получив такой же удар, сломался, поддался эмоциям, забыл о своем долге отца и правителя. «Скотина! Тряпка! – шипел он на себя в мыслях. – Получай же теперь от всех и каждого!» О, какими правильными стали слова Конрада: «Гони чувства! гони эмоции!», как точно ужалили его именно теперь упреки Орни. Потому что он сотни, тысячи раз был не прав, потому что он бросил, именно БРОСИЛ своего сына, эгоистично поддавшись горю...
 «Кора умерла! Ее больше нет! Ее больше никогда не будет! Никогда! И никакая скорбь, никакие слезы не помогут! Хоть волком вой, хоть утопись в реке, хоть подставься под чей-нибудь нож! Ничего не поможет!» – Это все он теперь кричал сам себе и сжимал губы так, что они побелели. Эти слова он ножами вонзал в незажившую рану где-то в груди. Наверное, туда, где была душа, чтоб перестала болеть, чтобы убить то, что болело. И как никогда захотелось увидеть сына, взять его на руки, прижать к себе, поцеловать... Вдруг поймал себя на том, что ни разу этого не делал – ни разу он еще не целовал сына... Чуть слышный, но полный непередаваемой горечи стон сорвался с его губ, как только эта мысль поразила его. Поразила еще сильнее, чем все мысли об умершей жене...
 – Сэр? – позвала его Криста.
 Она уже с минуту молча и встревоженно наблюдала за тем, что творилось на лице южанина. Оно было бледным и искаженным каким-то яростным отчаянием.
 – Что с вами? – Она, право, не понимала: неужели это ее слова повергли Фредерика в такое состояние.
 – Я должен ехать, – тряхнул он головой. – Именно сейчас... Как далеко я забрался...
 – Я бы не советовала раненым пускаться в дорогу, – заметила Криста. – Хотя бы пару дней...
 – Ни минуты, – перебил ее Фредерик.
 Он тут же, едва накинув куртку, пошагал к конюшням. Криста лишь пожала плечами: поняла, что уговаривать бесполезно. И не стала любопытствовать, что же заставляет его так рваться в путь. Стало быть, есть причины. Поэтому она отправилась дать распоряжения собирать южанину провизию и одежду в дорогу.
 Через какие-то полчаса Криста провожала Фредерика у ворот. Она коснулась ожерелья из волчьих клыков, что украшало шею мышастого скакуна:
 – Благодаря этому вы будете помнить о нас. И надеюсь, только хорошее... Увидимся ли мы еще когда? – Она глянула на него ясными глазами.
 Фредерик чуть задумался. Потом ответил, пожав руку хозяйке Березового городка:
 – Все может быть. Может, и увидимся... И еще: мало ли как жизнь повернется. Если станет вам худо здесь, смело приезжайте всем городком в Южное Королевство. Люди вы хорошие, честные, трудолюбивые – такие нужны в любой стране. И у меня на родине вам найдется место.
 – Как мы вас найдем, если решимся?
 – Просто, – улыбнулся Фредерик. – Езжайте сразу к Королевскому двору – там и я где-нибудь обнаружусь.
 – Вот как, – наклонила голову Криста. – Далеко ж вы забрались, господин придворный.
 – Ну скажем – это временная опала, – еще шире улыбнулся Фредерик.
 Криста кивнула:
 – Ну что ж, успехов вам. И как можно меньше встреч, при которых ударяют в спину.
 – Спасибо, – в который раз улыбнулся ей Фредерик. – Это ваше пожелание, наверное, самое лучшее для меня.
 – И еще, – подражая молодому человеку, продолжала Криста, – если же ваша опала будет продолжительной, не забывайте о нашем городке. Он гостеприимно примет вас, если понадобится. Такие рыцари, как вы, нужны любому городу.
 Фредерик, широко улыбаясь, кивнул, потрепал по светлым вихрам стоявшего возле Кристы Анастаса, сказал ему:
 – Расти большим и смелым.
 – Вырасту, – пообещал мальчик. – И тоже буду путешествовать.
 – Что ж, будешь в моих краях – заезжай. Познакомишься с моим сыном.
 – А где вы живете?
 – В Цветущем замке Теплого снега в Западном округе Королевства, – произнес Фредерик название своего дома, и где-то внутри тоскливо заныло от этих родных слов.
 – Красиво как, – улыбнулась Криста.
 – Это одна из причин, почему я туда тороплюсь...
 Уже за воротами Березового городка Фредерик оглянулся на стены гостеприимного лесного поселка. Из сторожевой башни ему махали руками.
 И опять появились противоречивые мысли о том, стоит ли доверять людям. «Нет здесь однозначного ответа, – думал Фредерик. – Пусть уж жизнь показывает, в каком случае, как поступать...»
 Теперь он держал путь к реке Боре. Правда, в такое время года торговые лодки по ней не ходили – река покрывалась льдом. Но зато по нему ездили санные обозы, хоть и не так часто, как в теплую пору. В общем, торговля не затихала.
 Слепой бор тихо спал под снегом. Фредерику показалось, что он остался один на всем свете. Даже зверья, птиц не было видно. Только высокие столетние сосны, ели, укрытые белыми пушистыми накидками, задумчиво склонялись над дорогой. Все было нетронутым, ослепительным и холодным.
 Мышка ступал спокойно и уверенно, толстенькая пегая Печатка семенила за ним, навьюченная мешками. Когда морозный воздух пробирался через овчинный полушубок к телу, Фредерик спешивался и бодро шагал по дороге, ведя лошадей под уздцы. Еще он грелся, прихлебывая из фляжки огненного северного питья. Оно весело горячило кровь и выгоняло из головы невеселые раздумья.
 «Домой, домой, – крутились мысли в такт шагам, – к сыну, к стране... Ведь, на самом деле, так много всего, что ждет тебя, а ты кинулся сломя голову в неизвестные дали».
 И дорога казалась легче, и шагалось быстрее, и мороз никак не мешал. Даже привалы Фредерик теперь делал намного реже, чем обычно. Черпалась откуда-то сила, что заставляла двигаться к югу без отдыха, без остановок. А про рану в шею он забыл почти сразу, как покинул Березовый городок...
 Скоро молодой человек оказался в уже знакомой деревне Перепутье и завернул в «Крестовище».
 Войдя в трактир, он первым делом налетел на изрядно захмелевшего Акила. Тот чуть не опрокинулся на спину при столкновении с гостем и удержался на ногах лишь потому, что Фредерик поймал его за пояс.
 – А! – глубокомысленно изрек Акил, вглядываясь в лицо вошедшего, потом расплылся в широченной улыбке. – Добро пожаловать, господин Южанин! – Это он объявил громогласно, чтоб слышали те, кто сидел в зале за столами (а людей там наблюдалось довольно много).
 – Здрасте-здрасте, – кивнул Фредерик. – Мне бы, как обычно: ужин и комнату. И лошадям моим – уход да питание.
 – С удовольствием! – хлопнул Акил молодого человека по плечу; тот чуть поморщился – заболела от тычка шея. – Эй, старушка!
 Из-за стойки уже спешила румяная хозяйка, на ходу вытирая руки полотенцем:
 – Иду, иду, не ори. Да усади господина рыцаря ближе к огню – пусть согреется. Такой-то мороз на улице. Да пойди конюха растолкай – спит, поди, в каморе.
 Фредерик уселся на скамью и с удовольствием вытянул озябшие ноги к камину, а там весело трещали березовые дрова. Снаружи тоже трещало – трещал мороз.
 Обычно при появлении нового лица в трактире, подобном «Крестовищу», все разговоры временно прекращаются. А если учесть то, что новым лицом был уже легендарный Южанин, то вполне понятно, что и разговоры стихли, и около десятка пар любопытных глаз принялись изучать молодого человека. И так как расслаблялись в данный момент в «Крестовище» преимущественно местные крестьяне, то рассматривали Фредерика они по-деревенски – бесцеремонно, как диковину.
 – Ну да, это он, – вполголоса сказал один из них товарищу напротив. – С прошлого раза я его помню. Осенью дело было. Когда ливень почти неделю лил.
 Молодой человек подумал, что не стоит обращать на них внимание. Тем более, хозяйка принесла ему большую кружку теплого, почти горячего, вина с пряностями, и тут же нашлось, чем заняться. Он пил, пил тягучее, душистое питье, и было оно каким-то знакомым...
 – Это с вашей родины, – сообщила стоявшая рядом хозяйка. – У нас есть пара бочонков. Так что, если хотите, буду подавать вам только его.
 Фредерик улыбнулся, обнаружив, что хорошо помнит вкус южного вина, и поблагодарил кивком.
 От вина и тепла бросило в жар, и молодой человек распустил шарф и снял полушубок. Хозяйка чуть охнула, увидав его перевязанную шею:
 – Нешто захворали?
 – Звери у вас в лесах опасные, – лениво ответил Фредерик.
 – Может, лекаря позвать? У нас есть старичок один – хорошо всякое такое врачует.
 – Как-нибудь позже... Мне бы перекусить...
 – Да все готово! – объявил откуда-то из-за спины жены Акил. – К столу пожалуйте!
 «Черт, прямо как в столовой зале Королевского дворца, – с досадой подумал молодой человек. – Еще чуть-чуть, и мне где-то здесь установят памятник».
 В самом деле, для него одного был накрыт самый широкий стол в зале, накрыт, наверное, самой лучшей скатертью. А блюд сколько выставили! Видимо, радушные хозяева «Крестовища» решили, что Южанин как герой должен и есть по-геройски. Одних мясных кушаний было целых пяти видов: жареные, истекающие жиром колбасы, тушеная птица с чесноком, запеченный румяный окорок, лосиные языки на вертеле и необъятный пирог с куропатками. Фредерик скромно забрал на тарелку с блюд пару языков, четверть пирога и тушеной капусты и моркови.
 Посетителя трактира немного ослабили свое внимание, видя, что пускаться в рассказы (а именно этого они ждали от Фредерика) Южанин пока не намерен. Правда, широко улыбающийся Акил, игнорируя тычки жены «иди, мол, за стойку», пристроился напротив, одной рукой подпер уже тяжелую голову, а второй начал подпихивать ближе к гостю блюда и приговаривать «это пробуйте, и это, не побрезгуйте».
 Фредерик первым делом допил вино. В животе умиротворенно потеплело, заурчало, в голове – расслабленно зашумело, и через пару минут настроение хозяина стало ему очень близким.
 – Как вы в прошлый визит тут навоевали. О, – сказал Акил, заметив родственный блеск в слегка осоловелых глазах Южанина. – И эта штука, – он кивнул на левую руку Фредерика, где был арбалет, – наверно, дорогого стоит. Так славно стреляет. Я видел...
 – Стоит. Прилично.
 – Ну-у все-таки здорово, что вы опять к нам заехали, – разулыбался еще шире Акил.
 – Рад слышать, – улыбнулся в ответ Фредерик и принялся за языки. – Мне у вас нравится.
 – А как же по-другому! – оживился хозяин. – Тут же вот все, что видите, все вот этими руками, вот так! – И он замахал руками, будто гвозди в стену заколачивал. – Сам все! Вместе с покойным батюшкой. Каждое бревнышко, досочку... А этот бандит, молокосос этот – Роман – собирался было все спалить, как вы уехали. Еле я откупился. Вот ведь как. Ну ничего, сейчас дела поправились. – Акил вдруг достал из-за пазухи (так чтоб хозяйка, что вернулась к стойке, не видела) фляжку и маленький стаканчик. – Кружку пожалуйте. Вот, за встречу. – И первым опрокинул стопочку, почмокал губами. – Хороша, мать. Сам готовил. На вишневой косточке.
 У Фредерика от наливки даже дух захватило, а в голове словно крылья ангельские захлопали, до того стало легко и весело. А уж еда пошла под питье – одно милое дело. Акил, видя, как задорно розовеет гость, принялся подливать южанину еще, да с прибаутками, приговорками...
 И через какие полчаса, благодаря щедрой на подливания руке трактирщика, Фредерик уже лихо отплясывал вместе с остальными развеселившимися посетителями трактира простые деревенские танцы, под звуки неизвестно откуда взявшихся свирелей. Все печали и тяжелые мысли были забыты...
 На следующий день хозяин и его гости с трудом оторвали тяжелые головы от сосновых столов, за которыми так и заснули после песен и танцев под веселое вино. А у ворот «Крестовища» уже звонили колокольцы большого торгового обоза, который вез на юг тюки с мехами, огромные сумки северных орехов, оленьи и лосиные рога и многое другое.
 Фредерик был рад. Правда, еще сильно болела голова, и вид любой еды вызывал тошноту, но то, что обоз планировал остановиться в Перепутье всего лишь на день, сглаживало все неприятные ощущения. Он охотно пообщался с торговцами и договорился ехать дальше с ними. Те были очень даже не против, узнав в нем «того самого южанина». Ставшие уже легендарными в Снежном графстве меч, арбалет и боевое искусство Фредерика внушили торговцам и такую мысль, что рыцарь может быть полезен их каравану и как защитник в нелегком и долгом путешествии. Поэтому они предложили молодому человеку место в крытых санях и харчевание, а взамен просили в случае опасности помогать им. Фредерика это вполне устроило, и на следующий день, уже знатно выспавшись, он оседлал и взнуздал Мышку и неспешно поехал рядом с головными санями тронувшегося на юг каравана. Лошадку Печатку он оставил в конюшне Акила, и трактирщик вместе с румяной женушкой долго и благодарно махали руками вслед удалявшимся саням и всаднику на крупном коне удивительной мышастой масти...

 23

 Середина мая...
 Цветущий замок поместья Теплый снег в эту пору по-настоящему цвел и благоухал. Сотни бабочек всевозможных окрасов порхали над пестрыми ухоженными клумбами и дикими лужайками. Воздух дрожал от жужжания пчел-трудяг. Мед в Теплом снеге никогда не переводился...
 Хоть и намечались майские праздники, а в замке не было особого веселья. Уже почти год прошел, как его обитатели находились в унынии и каком-то оцепенении. Их хозяин, их Король так скоропалительно уехал из своего родного поместья, не захотев ни с кем делить горе. Оно было так велико, что даже родной кроха-сын не смягчил его. Уехал и не спешил возвращаться. Все боялись, что он вообще не вернется. Здесь, в траурной части замкового парка, были могилы его радостей: отца, матери и жены.
 А сын Короля рос. Быстро и весело, и его беспечный смех звенел под сводами древней фамильной крепости, настойчиво прогоняя печаль и тоску его жителей. Малыш Гарет стал для них ярким солнечным зайчиком, согревающим и вселяющим надежду. «Не может быть, чтоб отец не вернулся к сыну, – говорили в замке, – к тому же он обещал».
 Гарету показывали портрет отца, но он всегда пугался двухметрового полотна, где Фредерика изобразили грозным рыцарем в белых доспехах с мечом и черным знаменем, на котором щерился белый дракон. Портрет матери был ему более приятен: много спокойного зеленого цвета – платье и искристые глаза, которые художнику особенно удались. Королева Кора смотрела тепло и ласково, чуть наклонив голову с пышными огненными волосами.
 Мамой же он звал даму Марту...
 Она приехала в Цветущий замок и настояла на том, чтобы ее определили в няньки королевичу. Многие усмотрели в этом кое-что большее, чем простую симпатию к розовому крепышу, но никто ее не осудил и не отказал. Тем более что через пару дней заметили: ребенку она нравится. А еще: через какие-то полмесяца он топал рядом с Мартой по желтым дорожкам парка и, если что-то надо было, обращался к ней «мама». Может, так он на свой лад произносил ее имя...
 Рано утром в канун первого майского праздника Марта взяла за ручку накормленного пшеничной кашей Гарета и отправилась в соседний с замком небольшой лес: собрать цветов для украшения стола и осмотреть ягодники. Ей нравилось вот так гулять по дороге, слушая, как журчат в небе птицы, купаясь в потоках солнечных лучей. Гарет, похоже, также был не против прогулок. Ему позволялось бегать, ползать, возить руками в пыли. К тому же время от времени Марта совала ему в рот крохотные пышки с творогом, на один укус...
 Ягодники обещали богатый урожай черники и земляники, а цветы собрались довольно быстро.
 Марта присмотрела уютную поляну на опушке леса для отдыха. Гарет, устав ловить мотыльков, прилег рядом, положил голову ей на колени и задремал. Прикрыв его голову от солнца легким платком, она достала крючок и начатое вязанье.
 Со стороны дороги послышался стук копыт – кто-то ехал. Марта подняла голову, отложила вязанье, встала с травы, взяв малыша на руки. Он лениво зевнул, проснувшись, и с радостью обвил ее шею ручками, заулыбался, вновь назвал мамой.
 А сердце ее вдруг забилось чаще.
 Из-за поворота показался всадник на крупном сером коне.
 Марта сделала шаг вперед.
 Человек остановился, спешился, не сводя глаз с Марты, а точнее – с розового малыша, быстрым шагом, топча траву и цветы, направился к ним. Он был уже так близко, что девушка увидала, как блестят слезами его серые глаза, как улыбаются и одновременно дрожат его губы.
 Король Фредерик протянул руки, и Марта опустила в них кроху Гарета. Как необычно они смотрелись: суровый рыцарь в черной кожаной одежде, с мечом за плечами, и двухлетний малыш с золотистыми волосками на голове в нежно-голубой рубашонке, с пальцем во рту.
 – С возвращением, сэр, – сказала Марта, дотронувшись до его плеча.
 – Я был безумцем, когда решил уехать, – ответил Фредерик, улыбаясь беспечно и счастливо. – Какой он уже большой и как похож на свою маму. – Он осторожно поцеловал Гарета в пушистую челку.
 – Папка, – вдруг объявил малыш, достав для этого палец изо рта.
 – В самую точку, кроха, – обрадовался Фредерик. – Как же я рад видеть вас...
 – А уж я как рада. – И тут девушка не удержалась от слез.
 Король протянул ей руку.
 – Иди ко мне, детка. – Он обнял прильнувшую к нему Марту. – Все хорошо.
 – Вы будете замечательным отцом, – прошептала девушка.
 На такие слова Фредерик покачал головой:
 – Ага, это после того, что я бросил сына в первый год его жизни. И свою страну. Нет, детка, я негодный отец и негодный Король. В который раз жалею, что корона попала на мою голову.
 – Сэр, но об этом жалеете лишь вы один. Не думаю, что кто-то из тех, кто вас знает, думает так же... Тогда, год назад вам было так тяжело... Но теперь вы вернулись, вы ведь хотели и вернулись. И теперь все будет хорошо. Вот если бы еще... – Тут Марта запнулась.
 Фредерик вопросительно глянул на нее.
 – Если бы вы нашли кого-нибудь, – совсем тихо произнесла она.
 – Кого-нибудь себе в жены? – холодно продолжил Король.
 – Ну неужели за время своих странствий вы не встретили ни одной пригожей девушки? Их ведь на севере, я слышала, много.
 – Всюду полно пригожих девушек. А что с того?
 Потом он замолчал... Ему вдруг расхотелось думать о том, что было. То, что есть, занимало гораздо больше: на его руках был сын, глазастый прекрасный малыш, который по-хозяйски дергал пряжку перевязи, что крепила меч на спине, и пыхтел, стараясь дотянуться до рукояти клинка. «Какое сокровище я чуть было не потерял», – подумал он, еще сильней прижав Гарета к груди.
 Марта все поняла.
 – Пойдемте в замок, сэр. Все так обрадуются вашему приезду, – сказала она...
 Он лежал в мягкой траве под цветущими каштанами и наслаждался теплом и легким ветром, полным душистого медового запаха. В его волосах был венок из желтых цветов, и сын, сидевший рядом на траве, щипал оттуда цветки. Всевозможные вкуснейшие яства и столетние добрые вина, которые были на застолье в честь его возвращения, разморили Фредерика. Он почти засыпал. К тому же на поместье тихо опускался вечер.
 – Вы всем довольны, сэр? – голос Марты.
 Конечно, он всем доволен. Теплая ванна, чистая мягкая домашняя одежда, шикарный обед, песни и танцы красивых девушек, улыбки на лицах, розовый сын, а теперь – темноглазая красавица рядом с ним в саду... После странствий, битв, опасности – это ли не то, к чему он стремился. И Фредерик удовлетворительно кивнул головой.
 – Давно ты в няньках у моего шалопая? – спросил он, подняв Гарета над собой на вытянутых руках – малыш звонко захохотал.
 – Больше полугода, сэр.
 – Я слышал, он зовет тебя мамой.
 Марта чуть помедлила с ответом:
 – Имя «Марта» ему сложно выговаривать.
 – Может быть. – Он прижал сына к себе, и тот затих, уткнувшись личиком в грудь отца... лежать бы так вместе с сыном долго-долго, чувствуя, какой он трогательно теплый, как дышит, как перестукивается сердце с его маленьким сердцем. – Не пора ли тебе спать, непоседа? – улыбнулся, видя, как малыш зевает.
 – Да, конечно, уже и звезды появились. – Марта взяла сонного Гарета за руку, поклонилась поднявшемуся Фредерику и пошла с малышом в сторону замка.
 Король смотрел ей вслед, и так ему захотелось, чтоб эти пышные волосы были не черными, а огненно рыжими. Чтоб она шла в дом, ведя за руку сына...
 Он шел к могиле Коры, срывая по дороге душистые цветы с веток деревьев.
 Вот он, этот камень, эта плита, эти строки, которые он сам сочинил. Впервые в жизни он сплел слова в стих. Для кого? Для умершей любимой...



   Нет в мире больше зеленых глаз,
   Нет в мире больше огня волос.
   Дороже света пропал алмаз,
   И не помогут потоки слез...



 Фредерик усыпал белую плиту цветами, присел рядом, коснулся рукой камня. За день он нагрелся и был приятно-теплым.
 – Знала, что найду тебя здесь, – раздался голос дамы Ванды.
 Молодой человек чуть пожал плечами, выпрямился.
 Она с самого его приезда в замок всем видом давала понять, что жаждет беседовать с ним наедине. Фредерик отметил, что няня сильно постарела за последний год: с трудом ходила, уже опиралась на тросточку и постоянно кряхтела. Но в глазах ее по-прежнему искрила почти безграничная энергия, и голос ничуть не изменился – те же волевые нотки, больше подобающие командиру воинского подразделения, чем почтенной даме. Все-таки она в свое время управляла в отсутствие Фредерика огромным поместьем и довольно успешно.
 Он взял старушку под руку и повел к озеру.
 – Год траура прошел. Что ты думаешь? – начала Ванда, когда молодой человек бережно усадил ее на скамью у берега.
 – Думаю: надо заняться воспитанием сына.
 – Это хорошие мысли, – кивнула дама Ванда. – Больно шаловлив, хоть еще совсем дитя.
 – Разве я не был таким?
 – Был-был. – Она вновь согласилась. – У тебя до сих пор неизвестно что в голове... Взять так и уехать. Одному, надувшись на весь свет. – Она принялась ворчать и выговаривать все то, что накопилось за год.
 Фредерик умел слушать не слыша, потому просто скосил глаза на озеро, которое постепенно погружалось в вечернюю мглу. «И от нее я должен получить на орехи», – мелькнула кислая мысль...
 – Опять не слушаешь?! – повысила голос дама Ванда.
 – Что ты, нянюшка, я тебя всегда слушаю, – улыбнулся Король.
 – Ну раз так, то вот тебе мое слово: женись вновь!
 Он чуть вздрогнул, улыбка сползла с лица.
 – Ну, право, ты мужчина – хоть куда. Молодой, красивый, крепкий. Ишь, какая рука твердая. – Дама Ванда толкнула Фредерика в предплечье, подмигнула. – И, мыслю, не только рука...
 – В кои-то веки ты заметила, что я уже мужчина, – хмыкнул Фредерик.
 – Не уходи от ответа!
 – Не буду.
 – Так женишься?
 – Зачем?
 – Тебе как Королю нужны наследники...
 – У меня есть наследник.
 – Одного мало. Вдруг с Гаретом...
 – С ним ничего не случится! – резко перебил Ванду Фредерик.
 – Ты что, Господь Бог, что так уверен?! Тебя год не было – ты не знаешь, как он болел в эту зиму. Мы думали – ничто не поможет. Твой сын чуть не умер! А ты – родной отец – в это время шлялся неизвестно где! А теперь говоришь: ничего не случится! Много ты понимаешь в жизни, я смотрю! – такой гневный поток речей обрушила Ванда на бывшего воспитанника. – Господи, и в чьих руках Королевство?!
 – Вот черт! – невольно кинул в сторону Фредерик, чувствуя, что каждое ее слово, как удар молота, прибивает его к земле.
 – Ты лицо-то не вороти! Ишь, не нравится ему!
 Он молчал, опустив голову. Виноват, сто раз виноват, что еще сказать.
 – Да ты обязан жениться! Гарету нужна мать! Тебе – жена, Королевству – Королева и ватага королевичей! Год траура прошел, и нечего дальше закисать. Мы живые и думать должны о живом...
 – Может, перенесем разговор на завтра? – заметил Фредерик и развел руками, показывая «смотри – уже стемнело».
 – Никаких «перенесем», пока не дашь ответ!
 – Как я понимаю, тебя устроит лишь утвердительный?
 – Ты всегда был понятливым.
 – Та-а-ак, – протянул молодой человек, нахмурившись.
 Дама Ванда нахмурилась еще больше и скрестила руки на груди, с вызовом глядя на Фредерика.
 – Та-ак, – повторил он, немного сбитый с толку. – Судя по напору, ты даже можешь предложить конкретного человека...
 – Что ж, Судья в тебе еще не умер...
 – Пожалуйста, не затягивай разговор.
 – К чему что-то говорить? Пораскинь еще чуток мозгами...
 – Марта.
 – Умница. Разве плоха кандидатура? А для Гарета она уже стала матерью.
 – Его мать – Кора! То, что она умерла, не значит, что Гарет должен о ней забыть!
 – Никто о таком не говорит. Просто сейчас, когда он так мал, ничего не понимает, он видит, кто его любит, кто о нем заботится. Это Марта. Разве не справедливо, что Гарет зовет ее мамой? Разве не справедливо, чтоб все так и продолжалось? А то, что его настоящая мать умерла, когда он родился, он узнает позже, когда войдет в разум...
 Фредерик с шумом выдохнул воздух, лихорадочно взъерошил волосы:
 – Это невозможно. Даже если бы я и был согласен.
 Дама Ванда удивленно посмотрела на него.
 – По кодексу Судьи: не должно быть никаких близких отношений со Смотрителями.
 – Марта уже не Смотритель...
 – Она была им, и все это знают. А кто такой Смотритель? Он умер для всего мира. У него нет прошлого, его настоящее и будущее принадлежит Судье, которому он служит... То, что я посвятил ее в дамы – исключение из правил... И еще – у нее был жених, была помолвка. И что потом? Элиас отказался от нее. Ты понимаешь, что это такое – невеста, от которой отказались? И все равно, какой была причина. Пусть даже это – просто дурь юного гвардейца... И ты теперь предлагаешь мне, Королю, ее в жены?
 – Как ты можешь...
 Фредерик замахал рукой:
 – Я испытываю к Марте лишь самые теплые чувства. Я ничуть не умаляю ее достоинств. Я считаю, что она – одна из лучших дам Королевства, которых я знаю. И она достойна самого лучшего, что есть на свете: любви, уважения, почитания. Но со мной – это невозможно. Я не просто человек, не просто мужчина, я – Король, я глава Королевского дома. И ты думаешь, Дом примет безродную девушку, чужестранку, проданную в рабство?
 – То, что ты говоришь – ужасно...
 – По крайней мере, я не лгу. И не буду лгать тебе, и в ней не буду поддерживать ложных надежд. А они есть – я чувствую, я вижу. – Фредерик покачал головой. – Они всегда были... Бедная девочка...
 – Судьба слишком жестока к ней, – уже сквозь слезы проговорила дама Ванда.
 – Мы сами себе все устраиваем. – Голос Короля зазвучал жестче. – Была бы она порассудительней – не было бы этой «жестокой судьбы». Перестать думать обо мне как о любовнике или супруге, ей надо было сразу же. Тем более, я никогда не давал ей повода так думать... И с Элиасом у нее ничего не вышло... Глупая, бедная девочка...
 – Ее оправдывает то, что она тебя любит... Это же всем видно – не только тебе.
 – Для нее – это главная проблема. Было бы лучше, если бы Марта побыстрее с ней справилась...
 Ванда качала головой, почти со страхом глядя на так внезапно ожесточившееся лицо Фредерика:
 – Не знала я, что ты стал таким...
 – Каким?
 – Жестоким.
 Фредерик на это лишь хмыкнул:
 – Я пятнадцать лет в Судьях. И я реально смотрю на то, что есть, и на то, что может быть. А реальность почти всегда жестока. Разве не жестоко судьба с самого начала обошлась с Мартой? И неужели я более жесток, чем те, кто продал ее в рабство в публичный дом? Я, наоборот, пытаюсь вернуть ее к реальности. Я сделал все, что мог. Я нашел ей жениха, я благословил ее помолвку. Элиас был блестящей партией. То, что произошло, в голове не укладывается...
 Ванда, все качая головой, встала:
 – Не переговорить мне тебя, Фред.
 – Разве дело в том, кто кого переговорит?
 Она глянула на молодого человека с укоризной:
 – Скажи мне лишь одно, Фред.
 – Что?
 – Ты любишь ее? Хоть немного?
 – Люблю, – тряхнул головой Фредерик. – Как верного друга и хорошего человека...

 24

 Марта уложила Гарета в колыбель, накрыла легким покрывалом, так как ночи теперь были теплыми, поцеловала в лоб и замурлыкала для него колыбельную. Никто никогда не учил ее этому, но она подбирала самые простые и ласковые слова, какие знала, и пела. И малыш засыпал, улыбаясь и слегка чмокая губами.
 Задернув шторы на высоком узком окне, она зажгла ночник на столике, позвала из соседней комнаты младшую няню, которой полагалось дежурить ночью у колыбели королевича. Пухлая румяная деревенская женщина-кормилица в просторном домотканом платье, бесшумно вошла, присела в глубокое кресло у ночника и принялась за вязанье.
 – Я прогуляюсь, а потом сменю тебя, – кивнула ей Марта.
 Она вышла в гулкий коридор, прикрыла за собой дверь и вздохнула. Как трепетало все внутри. Потому что где-то, совсем рядом, был он. И ей хотелось видеть его именно сейчас, чтоб убедиться: не сон то, что он вернулся. Шурша платьем, она легко и быстро заскользила по коридору на галерею, оттуда, по лестнице – в нижние, уже сонные, залы и – в сад...
 Марта нашла Фредерика за крепостной стеной, под ивами на берегу озера. Как более года назад – после похорон супруги – он стоял и рассеянно бросал в воду камушки. Она просто подошла сзади, почти не дыша, и обняла его за плечи. Потому что не было больше сил сдерживаться. Столько лет сдерживаться...
 – Я боялась, боялась, – шептала она, прижимаясь к нему всем телом.
 – Боялась? – спросил Фредерик, тоже боясь – боясь обернуться.
 – Боялась, что больше вас не увижу. – И Марта поцеловала его в затылок.
 Он промолчал, невольно позволив ей это. Давно женские руки его не обнимали, а губы не касались его тела. Что бы там ему ни думалось, что бы ни говорилось совсем недавно, а это было приятно, очень приятно. И улеглась изматывающая буря, что поднялась в нем после беседы с Вандой.
 – Я люблю вас, – вновь тихий нежный голос девушки. – Только ничего не говорите, потому что, что бы вы ни сказали, ничего не изменится.
 Фредерик и не говорил. У него кружилась голова, а по телу пробегала так давно не тревожившая его теплая дрожь.
 – Никто никогда не займет вашего места в моей душе, – шептала Марта. – Даже я сама ничего не могу сделать.
 Он повернулся к ней, посмотрел прямо в глаза. Они мерцали так близко темным омутом.
 – Зачем? Зачем ты мне все это говоришь? – почти простонал Фредерик, чувствуя, что погибает, а сил бороться, спасаться – нет.
 – Сколько же мне молчать? – сказала Марта, положив руки ему на плечи. – Каждую ночь я вас во сне вижу, и каждый день хочу быть рядом с вами. И еще хочу вот этого. – И она страстно поцеловала его.
 – Марта! – воскликнул Фредерик, почти вырвавшись из ее рук. – Я умоляю!
 – Нет, и не пытайтесь. – Она бросилась следом, крепко обхватила его, прижалась лицом к груди, и голос ее задрожал от близких слез. – Хоть раз в жизни... один раз... сдайтесь. Это я вас умоляю. Иначе я умру, я не выдержу больше.
 Марта дрожала, как лист на ветру. Фредерик чувствовал, как горит ее тело и колотится сердце, и в самом деле ему вдруг подумалось, что если сейчас он оттолкнет девушку еще раз, она погибнет, умрет прямо здесь.
 – Спаси, спаси меня, – вдруг прошептала Марта, и сердце Фредерика заныло старой болью.
 – Что же ты делаешь со мной? – не нашел больше ничего, кроме этих слов укора.
 – Я люблю тебя! Я хочу любить тебя! Я умру без тебя! – последовал ливень страстных ответов, сопровожденный такими же поцелуями, и от этого всего голова пошла бы кругом даже у статуи.
 И Фредерик почти сдался. Он поднял руки, чтоб обнять девушку, он ответил на ее поцелуи, он весь запылал, ощутив так близко ее тоже горячее упругое тело. Оно звало его. В голове пронеслись молнии мыслей, одна жарче другой. И этот жар вдруг оборотился в огненные волосы Коры, а его угли – в ее зеленые глаза.
 В один миг он взял себя в руки, аккуратно, но твердо и с силой отстранил от себя Марту, сказал шепотом:
 – Нет.
 Она все пыталась уцепиться за него, и Фредерик, стиснув ее руки у локтей, повторил уже громче:
 – Нет.
 – Почему? – не веря ушам и глазам, спросила Марта, а в голосе ее было отчаяние.
 – Это обман. Я не стану тебя обманывать.
 – Но я сама этого хочу...
 – Ты хочешь совершить глупость. А надо поступать разумно. Тебя этому не учили?
 – Я люблю тебя, – повторила Марта свое признание. – Я все понимаю – я не могу быть твоей женой, Королевой, после того как была рабыней, Смотрителем, невестой другого, который сбежал от меня. Я все понимаю...
 – Тем более, нет тебе резона совершать глупости...
 – Да, я ничего этого не могу. Но мне и не нужно. Я только любить тебя хочу...
 – Глупости! – повысил голос Фредерик. – Ты заранее согласна на наложничество?! Стать лишней простыней в моей постели?! Слышать не хочу!
 – Я люблю тебя! – Теперь Марта почти кричала, а глаза ее пылали. – Это ты слышишь? Ты ничего не слышишь!
 – Глупости я стараюсь не слышать! И не делать! Я уже достаточно их натворил. И не хочу еще одной, которая погубит твою жизнь.
 – Мою жизнь, – горько повторила Марта. – Да она медленно гибнет уже несколько лет. Потому что нет в ней смысла без тебя...
 – Боже, как я устал, – так ответил Фредерик на ее слова, уже в который раз за вечер озабоченно ероша волосы. – Не гожусь я для романтического компота... Детка, – уже мягче заговорил он с Мартой, – еще раз говорю: забыть меня, заглушить чувства ко мне – это единственное правильное, что тебе надо сделать. Это несложно. Вот и постарайся...
 – Никогда! – сквозь слезы боли и обиды выкрикнула Марта. – Никогда!
 Она сорвалась с места, бросившись куда-то в сгустившуюся темноту.
 – Эй! – крикнул вслед Фредерик. – Черт! Это не сложно! Я сам так делал!
 – Никогда! – с ожесточением ответил ему удаляющийся голос.
 Он пнул какой-то камень в воду. Тот сердитым всплеском растревожил озеро.
 – Любовь-морковь, – раздраженно процедил сквозь зубы. – Еще немного, и я перевешаю всех трубадуров в стране...
 Растерянно потоптавшись на берегу, пнул еще один камень в воду, потом чертыхнулся и бросился в ту сторону, куда убежала Марта.
 Ясное дело, что его беговая скорость была намного больше, чем у Марты. К тому же она неслась по траве, путаясь в своем длинном платье, а ногам Фредерика ничего не мешало. Поэтому очень скоро он увидал мелькание ее одежд впереди меж деревьев.
 – Марта! – крикнул он.
 Похоже, его голос заставил девушку прибавить в беге, и она скрылась в густых зарослях.
 – В салки мне, что ль, играть? – отчаявшись, остановился Фредерик, потом вновь сорвался с места: его мучила мысль, что с девушкой может случиться что-нибудь нехорошее.
 Заминка привела к тому, что он потерял Марту из виду и уже не знал, куда бежать.
 – Черт! – опять помянул нечистого Фредерик. – Стоило возвращаться домой, чтоб тут носиться по собственному саду за девчонкой. Черт!.. В конце концов! – заорал в темноту. – Мне это надоело!
 Он опять пнул нечто, попавшее под ноги, и побрел без дороги в замок.
 Все эти разговоры – сперва с Вандой, потом с Мартой – растревожили Фредерика, давно выгнали из головы хмель. Потому спать не хотелось. «Да и не засну я», – сказал сам себе, заворачивая в коридоре к своим покоям. Там ему встретился мажордом Фил, который, как обычно, обходил замок перед тем, как лечь спать.
 – Марту не видел?
 – Видел, сэр, – почти провозгласил мажордом.
 – Где?
 – Она пробежала по лестнице наверх, куда-то на галерею.
 – Черт! – не стал оригинальничать Фредерик и сорвался с места, чтоб нестись на галерею.
 Поднявшись по лестнице, он свернул в боковую дверь, которая вела на внешние террасы. Лицо приятно обдало ночным душистым ветром, но он лишь мотнул головой, всматриваясь в темноту.
 – Марта! Не смей! – выкрикнул, увидав тонкую фигуру, стоявшую на парапете.
 В эту же секунду увидал, как возник просвет между носками фигуры и парапетом – она прыгнула. Быстрее ветра метнулся к девушке. Но получалось медленно, боже, как медленно! Он тоже прыгнул, мощно оттолкнувшись ногами от пола. Перелетая через парапет, одной рукой ухватился за его край, другой – успел поймать уходящую вниз Марту за щиколотку.
 – Есть! – провозгласил, будучи доволен своей скоростью и ловкостью.
 Но одно дело – поймать, и совсем другое – удержать, вытащить и себя, и девушку, которая, похоже, была в обмороке, из такого довольно неловкого и опасного положения. Перед глазами мелькнул мощеный крупными плитами двор. «Если упадем, головы – вдрызг», – пронеслась мысль.
 – Раз-два, – превозмогая боль в натянутых до невозможного мышцах, Фредерик, стиснув зубы, принялся раскачивать Марту, что безжизненно висела головой вниз.
 Звать кого-нибудь на подмогу он не желал: не хотел, чтоб были потом лишние разговоры.
 – Раз-два! – Он продолжал все сильней раскачивать, но и пальцы опасно заскользили. – Ну же!
 Оскалившись и зарычав, он подкинул-таки Марту обратно на парапет, уцепился уже двумя руками за его край и перевел дух. Подтянулся, перепрыгнул к девушке.
 – Ну же, детка, приди в себя, – похлопал по ее щекам, которые были мокрыми от слез.
 Марта открыла глаза и тут же уцепилась за него мертвой хваткой. Ее колотило, словно на дворе был не май, а январский мороз.
 – Тише, тише, – зашептал ей на ухо Фредерик, поднял, словно ребенка на руки и быстро зашагал в коридор, оттуда – на жилую половину. – Вот же глупая. Что ж ты задумала, детка?
 Она не отвечала. Прятала лицо у него на груди и так стискивала пальцами куртку, что ткань трещала.
 Фредерик не знал, какую комнату она занимает, потому внес Марту в свои покои, хотел опустить на диван в кабинете, но девушка не отпускала его. Пришлось сесть самому, держа ее на руках.
 – Воды? – спросил.
 Марта кивнула.
 – Тогда – пусти. – Он говорил шепотом и очень мягко.
 Она снова кивнула, но рук не разжала. Фредерик только вздохнул, но освобождаться не стал. Даже наоборот, крепче прижал к себе девушку. А ее вдруг заколотило сильней – вырвались наружу рыдания.
 Фредерик не успокаивал. Только стал покачивать ее, как горюющего ребенка. За окном успокоительно светила почти полная луна, мерцали звезды. Он вновь вздохнул.
 Сколько прошло времени? Наверное, много. Это не имело значения.
 – Маленькая, глупая девочка, – зашептал Марте Фредерик, осторожно и нежно. – Что ж ты надумала? Там внизу – камни, боль, темнота. Тебе это надо? Тебе жить надо. Маленькая, глупая девочка...
 Она плакала, вымачивая его куртку горькими слезами.
 – Умница, вот так, – одобрял Фредерик. – Поплачь – станет легче. И больше, прошу, так не делай. Жизнь не для того, чтоб ты ее сама обрывала.
 – Простите, простите, – зашептала Марта. – Глупо, как глупо...
 – Конечно, глупо. – Фредерик взял ее поудобнее, а она с готовностью свернулась калачиком в его руках, словно у отца или старшего брата, успокаиваясь от звука его голоса. – Представь, что бы мне пришлось говорить Гарету. Он ведь завтра утром первым делом тебя позовет, детка. Ты ему нужна.
 – Нужна, – эхом повторила Марта. – А вам? Вам я нужна?
 – Конечно. – Он доказал слова делом, прижав ее к себе еще крепче и поцеловав в щеку. – Разве я говорил, что нет?
 – Нет.
 – Вот видишь. – Фредерик улыбался. – Почему ты тогда на такое решилась?
 – Мне так было больно, так больно. – Она вновь заплакала. – И сейчас больно.
 – Понятно. – Он вспомнил свою боль, которая уже стала привычкой. – Пройдет, все пройдет.
 Она подняла на него глаза. Темные, мерцающие, умоляющие.
 – Все пройдет, – повторил Фредерик и добавил: – Только опять прошу: никогда больше так не делай... Я тебя люблю.
 Марта все поняла. И Фредерик не лгал ей. Он любил ее так, как сказал даме Ванде: как «верного друга и хорошего человека». Именно это и поняла Марта.
 – Я буду рядом с вами?
 – Конечно, детка.
 – А Гарет?
 – Ты заменила ему мать. Я не против...
 И она замолчала. Хотя так просился вопрос: «А дальше?» Но Марта понимала. «Дальше» быть не могло. Пока, по крайней мере. «Я подожду. Я столько ждала. Подожду еще», – сказала она сама себе, прижимаясь щекой к теплой сильной груди любимого мужчины.
 А Фредерик наконец-то закрыл глаза, чтоб уснуть. Он изрядно вымотался за этот вечер.

 25

 Белый Город готовился встречать своего Короля. Больше года прошло, как государь, захолонувшись горем, оставил все и всех и подался странствовать в дальние края. Поговаривали, что он искал смерти на чужих дорогах.
 Теперь в столицу принеслись с Западного округа гонцы с известием, что со дня на день Король Фредерик прибывает в город. И везет с собой сына, которому пришла пора быть представленным Благородному собранию и всему народу.
 – Может, праздник какой забабахают? – делился с утра мыслями хозяин лучшей столичной сапожной мастерской с соседом-оружейником. – А то жизнь пошла кислая да сонная.
 – Конечно кислая, конечно сонная, – соглашался оружейник, протирая развешенные для продажи на стойках у своей лавки щиты. – Ты что ль забыл, кто сейчас за Короля?
 Сапожник хмыкнул:
 – Да уж. Его милость лорд Гитбор или спит, или пиво кислое пьет. Оттого, видать, и нам всем то кисло, то сонно.
 – Старик. Что с него взять, – махнул рукой оружейник. – Вот молодой Король вернется, может, повеселей и станет.
 – Вот кабы снова свадьба, – подмигнул сапожник. – Год уж минул. Все чин чином... Согласись, и торговля тогда бойчее.
 – Ну это у тебя. – Оружейник вытер пот со лба и присел на лавку у своих стоек. – Помню-помню, сколько башмаков да туфелек тебе заказали – подмастерья еле справлялись. Да и сам не разгибался. – Он кивнул на давно сгорбленную спину сапожника. – А мне б не свадьба, мне б война какая, вот...
 – Типун те на язык, бестолковый ты! – шлепнула оружейника полотенцем вышедшая на крыльцо жена. – Войну ему подавай. Мир надоел? Хочешь от сыновей избавиться?
 – Эхе, – заухмылялся сапожник. – Вот и женись после этого. – Сам он в холостяках ходил да подтрунивал над семейным соседом.
 Тут он засуетился и побежал к своей лавке. Там у входа остановились несколько всадников, по виду – знать. Один уже спешился и рассматривал выставленные на витрине образцы сапог и туфель.
 – Утро доброе, господа, – кланялся им сапожник. – Сделайте милость, будьте моими первыми покупателями нынче.
 – И тебе утро доброе. – Высокий светловолосый рыцарь в необъятном плаще, что рассматривал товар, обернулся к нему.
 – Сэр Элиас! – всплеснул руками сапожник. – Ох, как давно я вас не видел. Неужто последний заказ был неудачным?
 – Что ты, Николас, твоей обуви сносу нет. – Элиас Крунос звонко топнул по мостовой.
 – Ай, спасибо. – Сапожник и впрямь признал в сапогах рыцаря свои изделия. – Только пора, пора вам новые справлять.
 – Так потому и завернул к тебе. Вот с меня мерку снимешь и с супруги моей. – Говоря так, он помог спрыгнуть с белой лошади тонкой румяной золотоволоске с большими голубыми глазами, которые сияли счастьем.
 – Поздравляю, – опять поклонился сапожник юной леди и Элиасу. – Не зря, стал быть, пропадали. Всю землю, поди, изъездили, пока красоту такую нашли.
 Леди Роксана из Земли Ветряков зарозовелась и приветливо улыбнулась на его слова.
 Сапожник провел Элиаса и его юную супругу в комнату для заказчиков.
 – Славный город, – сказал тем временем барон Криспин мастеру Линару.
 – Вы еще за стенами так говорили, – заметил доктор.
 – Значит, правда, – парировал барон.
 Линар, чуть поклонившись ему, спешился, вытянул из-за седла замотанное в промасленную ветошь ружье и пошел к оружейнику:
 – Привет тебе, Робин.
 – И вам здрасте. – Тот поднялся, вытер руки о кожаный фартук и протянул правую доктору. – Чего закажете? Опять шарики?
 – И шарики, и кое-что еще. Пошли в лавку – потолкуем.
 Барон обернулся к Орни, что сидела на своей пегой лошади и крутила головой, рассматривая все и вся, пробормотал:
 – Что ж они нас бросили, – и, спешившись, проследовал в лавку сапожника за молодыми людьми...
 Криспин после возвращения дочери из Полночного храма сперва был возмущен ее самовольным бракосочетанием с Элиасом. Но сам ландграф Вильен, который, глубоко чтил старинные обычаи, установил мир.
 – Полночный храм – святыня из святынь. На нем рука Господа, в нем – дух его. Всякий обряд в этом месте священен, – говорил ландграф красному от возмущения Криспину, уже готовому бросить новоявленного зятя в темницу. – Не нам, грешным, вмешиваться в дела Всевышнего. А в том, что ваша дочь вас ослушалась, возможен Божий промысел... Последуйте моему примеру, барон, смирите гнев. Я-то, если вдуматься, в большем проигрыше. – И он даже печально улыбнулся бледной, но вытянувшейся в струнку Роксане, которая слушала эти разговоры и была готова в любой момент защищать свой выбор. – Желаю вам счастья, юная леди. Видно, с самого начала не судьба нам быть вместе...
 Роксана чуть расслабилась и благодарно ему поклонилась. Элиас поспешил сделать то же самое, утвердив для себя, что ландграф весьма благородный и великодушный человек. «Если б у меня невесту так увели... – пронеслась мысль, но остыла, потому что вспомнилась история с Мартой, а потом вновь вспыхнула. – Но я же впечатал за это самому Королю!»
 Криспин успокоился. А после того как Элиас, пользуясь установившейся тишиной, рассказал подробно, кто он и зачем здесь, а также о том, что Фредерик не просто рыцарь, а цельный Король, барон выказал огромное желание ехать немедленно в Королевство, чтобы благодарить государя за все те услуги, что он ему оказал.
 – Заодно гляну, на какое хозяйство ты, зятек, собираешься посадить мою дочку, – буркнул Криспин уже довольно мирно Элиасу.
 – Что ж, – одобрил его решение ландграф. – Езжайте, барон. Станьте нашим послом в Южной стране. Я бы и сам поехал, да дела в стране не позволяют оставить все на самотек. Я ведь также в неоплатном долгу у Короля Фредерика, потому и от меня ему – поклон и благодарность. А еще – заверение в том, что я и мое графство всегда готовы помочь ему и его стране, если понадобится. Думаю, это сильнее укрепит наши связи...
 С тем барон Криспин и отправился в дальний путь на юг...
 Орни, кивнув шести рыцарям, что составляли свиту барона, направила свою лошадь в соседнюю улочку – ей не терпелось самостоятельно познакомиться со столицей.
 До чего ж тут все было не похоже на Снежное графство. Даже люди смотрели и разговаривали по-другому: больше улыбались, приветливо раскланивались при встрече. И Орнилле кланялись, и улыбались, особенно молодые люди. Девушка, надо сказать, была немного смущена, думая, что это все от ее прически: она перестала стричься с того дня, как вместе с Фредериком уехала из замка барона Криспина, и теперь светлые с легкой рыжиной волосы отрастали свободно и беспорядочно. Глядя в зеркало, она постоянно думала про себя: «Ну воробей взъерошенный».
 Отчасти да, внимание на нее обращали из-за художественного беспорядка на голове, но не только. Орни была красива, как красиво юное деревце весной, тонкое и хрупкое, с нежными листьями, прекрасное в своей молодости. И еще – она не понимала, что красива, и наивность, смущение на лице делали девушку еще более очаровательной.
 – Утро доброе, юная госпожа. – За повод лошади Орни взялся ослепительно улыбающийся молодой человек в простой, но добротной одежде; шапку он почтительно снял, и легкий ветер чуть шевелил его каштановые вьющиеся волосы. – Вижу: вы недавно в столице. Если вам надобен надежный проводник по улицам города, не откажусь помочь.
 Орни чуть насторожилась, но потом улыбнулась в ответ. «Чего мне опасаться? Верный нож у меня всегда под рукой», – подумала она, а вслух сказала:
 – Если покажете мне главную площадь, буду весьма благодарна.
 – За поцелуй – все, что угодно, – подмигнул юноша.
 Орни хитро прищурилась:
 – Поцелуй, но в щеку.
 – Идет, – сторговался, смеясь. – Меня зовут Тальберт, я сын оружейника Робина. Я видел вас у лавки отца с королевским доктором Линаром и другими господами. – И он потянул за собой лошадь девушки.
 – Я – Орнилла, из Снежного Графства. Занимаюсь врачеванием, – с готовностью ответила Орни.
 – Заметно. – Тальберт кивнул на бесчисленные узелочки и кулечки, что болтались на узорчатом поясе девушки.
 Наверное, путь к площади юноша специально затянул, проводя Орни по разным улочкам, мимо скромных домов и шикарных особняков знати. Он не молчал: рассказывал о том о сем, о делах в столице, об обычаях, о жителях, о владельцах тех домов, перед которыми они останавливались. Также частенько здоровался с прохожими: было видно, что в Белом Городе его хорошо знают.
 – Привет, Таль, – махали ему рукой крепкие лохматые молодцы у одной таверны. – А где твой брат? Придет он нынче вечером играть в мяч?
 – Бернир ушиб руку молотом, – отвечал юноша. – Вряд ли придет.
 – Тогда ты приходи! Нам нужен сильный битник! – предупредили его молодцы. – Смотри – сегодня с южанами играем – не подведи!
 – Ладно! – махнул он им рукой, обернулся к Орни. – Прошу прощения... Нечем сейчас заняться в столице, кроме как в мяч гонять на пустыре за ратушей. Скучно. Когда был Король, постоянно устраивали турниры и соревнования – удаль молодецкую показать. А теперь ленивый старикан Гитбор всем заправляет – город совсем заснул, да и вся страна, – вздохнул Тальберт. – Вот ждем со дня на день, что приедет государь. Праздник будет, королевича представят миру. Да и новый рыцарский корпус готов уже показать то, чему научился за год, а ведь мальцы там совсем... Вот уж тогда будет что посмотреть. Так что вы, госпожа, вовремя приехали.
 Орни слушала с большим интересом.
 – А вот и площадь, – объявил Тальберт, выводя лошадь на широкое, мощенное крупным булыжником пространство. – Вот главный собор, тут два года назад Король венчался. За собором – лучшие в Королевстве цветники. Монахи знают столько секретов, как выращивать прекрасные розы и лилии... А напротив собора – ратуша, там цеха да гильдии столичные собрания проводят, – показывал он. – А это – дом лорда Винсента Тора – одного из капитанов королевской конницы, вон какой – почти размером с ратушу. Богато лорд живет – коней резвых разводит в своем поместье. Хорошие кони дорого стоят. Кому в повозку, кому под седло.
 – Орни! – послышался откуда-то сзади довольно встревоженный голос Линара. – Куда это ты запропала?
 Он галопом вылетел из проулка, резко осадил коня возле девушки, напутав тем самым Тальберта.
 – Орни, мы тебя обыскались, – нахмурившись на юношу, сообщил доктор. – Хоть бы сказала...
 – Я ж не ребенок. Захотелось город посмотреть самостоятельно, – выделила последнее слово девушка. – А королевский дворец и сама бы нашла. Он отовсюду виден. – Она кивнула в сторону блистающих на солнце шпилей высокого замка, что венчал центральный холм столицы.
 – Добрый день, мастер. – Тальберт, сняв шапку, поклонился Линару, все еще держа повод коня Орни в руке.
 – Здравствуй, Таль, – буркнул доктор. – Ну же, Орни, нам пора.
 Тальберт тем временем ухмылялся, помня обещание девушки.
 – Сейчас, – тоже улыбаясь, сказала Орни. – Я кое-что сделать должна, – и перегнувшись в седле, звонко чмокнула сына оружейника в щеку.
 Тот закраснелся, нахлобучил обратно шапку и отпустил повод, сказав:
 – Ну всего хорошего, госпожа. И если понадобится что-нибудь серьезнее вашего ножика, заходите в лавку Робина. Я для вас дамский стилет сделаю. Тонкий, легкий и красивый.
 – Спасибо, – кивнула Орни.
 – Право, нам пора, – вклинился между ними Линар. – Барон, Элиас, все ждут.
 – Что ж, едем. – Теперь она кивнула доктору, подобрав поводья.
 Пока двигались, Линар хмуро посматривал на девушку. Та пару раз ответила абсолютно ясным и невинным взором, потом не выдержала и спросила резко в лоб, остановив коня:
 – Ну что? Ты чем-то недоволен?
 – Ты его поцеловала...
 – И что? Тебя я тоже целовала. Забыл?
 – Я думал, твои поцелуи лишь для меня.
 – И почему ты так решил? Предложения-то ты мне еще не делал, так что...
 – Вот и сделаю! – вспыхнул Линар. – Выходи за меня замуж!
 Орни сперва изумленно округлила глаза, а потом засмеялась, и доктор надулся еще больше. Девушка тем временем оглянулась назад, чтоб найти все стоявшего на площади среди людей Тальберта. А он махнул Орни рукой, увидав, что она обернулась.
 – Не обидишься, если я скажу, что подумаю, – лукаво прижмурилась девушка. – И еще, обещай не ревновать ко всем и каждому.
 – Ладно, – не совсем уверенно ответил Линар. – Только учти: оружейник не слишком подходящая пара для знахарки.
 Орни опять засмеялась, а доктор уже предпочел молчать до самых ворот королевского дворца, к которому они подъехали вместе с бароном Криспином, Элиасом, Роксаной и сопровождавшими их рыцарями.
 Надо ли говорить, какую бурную встречу устроили стоявшие на часах у дворцовых ворот гвардейцы Элиасу и его спутникам. Все так переполошились, будто Короля встречали. Половина дворцового населения, включая и знать, и прислугу, высыпала к воротам. Их открытием торжественно командовал привратник Джероним, ростом, полнотой и важностью напоминавший Элиасу Манфа, королевского камердинера.
 Среди встречавших первым был капитан Барт. Он горячо обнимал сына, хлопал его по широкой спине.
 А узнав, что красавица рядом с ним – жена Элиаса, старик просто расцвел и с готовностью обнял и ее, и Криспина, и даже с рыцарями барона полез обниматься.
 – Столько радости после всех печалей, – сказал бравый капитан, утерев набежавшую слезу. – Ну, поспешим ко мне. Отдохнете с дороги, подкрепитесь. Да расскажете мне, что и как. А во дворец уж завтра. Завтра и Король прибывает...
 – Это хорошо, – заметил барон Криспин. – У меня к сэру... гм... к государю Фредерику особое дело.
 – Все, ребятки, – кивнул капитан гвардейцам. – Сегодня вы уж без меня.
 – Понимаем, – закивали те в ответ.
 А те придворные красотки, что выбежали встречать Элиаса, стояли теперь чуть поодаль, сбившись в кружок, и оценивали выбор близкого друга Короля. Роксана, чувствуя на себе эти придирчивые взгляды, лишь сделала прямей спину. Она была уверена – не найти им в ней изъянов...

 26

 Трубачи громко возвестила Белому Городу о том, что Король вступил в столицу.
 Было раннее утро, а город уже давно не спал. Не спал он и ночью – готовился, наряжал себя. Мелись улицы, натягивались разноцветные гирлянды из цветов и флажков и прочее-прочее-прочее. А уж сколько народу высыпало на улицы – наверное, сразу все жители...
 Фредерик постарался не быть хмурым, когда его Мышка ступил могучими копытами на столичную брусчатку, выбив из нее искры. Хотя настроение у Короля было не на уровне. Всю ночь он не спал: сидел в палатке у плетеной колыбели сладко посапывающего сына и думал обо всем понемногу...
 С Гаретом Фредерик почти не расставался, даже в седло брал, словно спешил наверстать то время, что упустил. И все чаще вспоминались слова Ванды, что с малышом что-нибудь может случиться. «Он мал и хрупок, а в мире и сильному-то не так просто выжить, – думалось молодому человеку. – Если его не станет?.. Нет-нет, это невозможно... Но если... Нет!.. Но вдруг? Что тогда? Что?» Он мотал головой, прогоняя эти мысли...
 Первыми, кто встретил Фредерика и следовавшие за ним повозки и эскорт, были несколько юных девушек в белоснежных нарядных платьях с венками из ярких цветов в руках. Они весело пропели приветствие, смеясь и танцуя вокруг мышастого скакуна, по очереди нацепили на коня и седло Короля свои венки, потянули Фредерика за руки, заставив наклониться, и одарили его поцелуями. Настроение молодого человека приподнялось.
 Следующим был лорд Гитбор в окружении статных гвардейцев, что блистали кольчугами и шлемами.
 – Рад! Рад видеть вас, государь! – Старик, располневший за последний год еще больше, не сдерживал слез и со своего рыжего великана-коня потянулся к Фредерику обниматься.
 Тот не противился, даже чмокнуть себя в ухо по-отечески позволил.
 Он ответил Гитбору, что также рад его видеть.
 – И славный Белый Город я рад видеть во всем его блеске и великолепии! – уже громко провозгласил Король, и встречавшие ответили ему громкими восторженными криками.
 Фредерик вежливо поклонился народу, и это стало причиной еще более громких воплей: «Слава! Слава Королю!» «Люди любят, когда им выказывают уважение», – вспомнил молодой государь строки из записей отца. Эти записи он часто перечитывал...
 – Во дворец, сэр Гитбор, – тихо сказал Фредерик Южному Судье. – Со мной мой сын, он мал для такого путешествия. Ему нужен отдых. И не только ему...
 По улицам они ехали, осыпаемые белыми и розовыми цветами из окон и балконов домов. Отовсюду неслись веселые звуки флейт и барабанов. Люди плясали прямо на улицах, одновременно приветствуя Короля. А он ослепительно улыбался и благосклонно кивал.
 – Вас любят больше моего, – покряхтывал рядом Гитбор. – Конечно, я за год им надоел. В столице жизнь должна кипеть, а со мной она затянулась паутиной... И как вы могли, юноша, скинуть на меня все эти королевские заботы? От купцов да дипломатов всяких спасу нет. Полгода назад прибыли купцы с востока – разрешения испрашивали торговать в восточном округе всякими сластями да шелками. А месяц назад приезжал один посол из... дай бог памяти... из княжества Эрин... вроде так... Привозил портрет тамошней княжны. Девица как раз на выданье – шестнадцать лет, темноволоса, кареглаза, румяна, как яблочко, стройна, как рябинка. – Южный Судья даже чуть губами причмокнул. – Посмотрите потом портрет-то...
 Фредерик лишь бровь приподнял – вот и весь интерес. Гитбор, заметив такую реакцию, решил переменить тему:
 – Ну где бывали, государь? Что видали?
 – В мемуарах напишу, – обронил молодой человек.
 – Эхе-хе, – покачал головой старик. – Раньше вы поразговорчивей были.
 – Это усталость.
 – Дай бог, чтоб только она. – Южный Судья нахмурился, заметив на лице Фредерика ту же мрачность, что была и год назад. – А вот и дворец.
 Тут, у ворот, Короля ждал сюрприз, которому он был рад. Среди вытянувшихся в струнку гвардейцев, возглавляемых капитаном Бартом, ему салютовал копьем Элиас Крунос. Рядом – в толпе придворных изящно приседала богато наряженная леди Роксана, кланялись мастер Линар и Орни, дальше (тут глаза Фредерика совсем округлились) – отвесил церемонный поклон барон Криспин из Северного графства. Еще дальше был выстроен Северный рыцарский корпус – тридцать четыре мальчика, сыновья северных баронов. Самому младшему было восемь лет, старшему – четырнадцать. Командовали ими рыцари Марк и Норман, бывшие когда-то верными помощниками Западного Судьи Фредерика. Юное воинство приветствовало Короля звонкими голосами. И молодой человек невольно улыбнулся, видя как из-под легких шлемов мальчиков задорно выбиваются светлые и темные локоны, каким серьезным выглядит рыжий и весь в конопушках десятилетка, какие они все смешные в своих детских кожаных доспехах. Он остановил коня напротив них.
 – Рад видеть таких бравых воинов, – поднял руку, говоря приветствие.
 – Слава Королю! – стройно отозвались мальчики.
 Фредерик видел, как сияли их глаза – государь остановился именно для того, чтоб поздороваться с ними. «Они будут верными рыцарями, – думал он, – особенно если я сам возьмусь их обучать и воспитывать... Скорей бы сын подрос...» Ему хотелось, чтоб Гарет был в их рядах и так же четко салютовал ему пусть и детским мечом. Но Гарет сейчас сидел на коленях у Марты в повозке и сосал палец, широко раскрытыми глазами глядя на нарядных придворных, что приветственно махали жезлами, украшенными лентами и цветами.
 – Про Северный корпус – это вы славно придумали, – заметил сэр Гитбор. – Я частенько бывал на занятиях. У мальчишек большой потенциал. Если преподать им пару уроков из судейского искусства, каждый из них будет стоить целого полка...
 – Думаете, стоит открывать им тайны мастерства Судей? – пожал плечами Фредерик. – Боюсь, с появлением новинки, что я привез их Северного графства, отпадет необходимость блестяще владеть мечом и всем тем оружием, которое нам известно.
 – Интригуете, – мигнул Гитбор.
 – Ненадолго, – улыбнулся Фредерик.
 – Все-таки считаю, хорошее фехтование будет востребовано всегда, – тряхнул головой Южный Судья. – Что бы вы там ни прятали в кармане.
 Фредерик улыбнулся еще шире: не ассоциировалось у него понятие «хорошее фехтование» с не в меру упитанным и ленивым лордом Гитбором...
 Через какое-то время Фредерик отдыхал в своих покоях, сидя в кресле у распахнутого окна. Рядом, в таком же кресле полная румяная кормилица насыщала Гарета молоком. Чуть поодаль Марта устраивала для малыша колыбель – ему полагалось спать.
 Воздух был душным, а небо хмурилось – собиралась гроза.
 Манф принес несколько стаканов с холодной лимонной водой. Вместе с ним и питьем в комнату «просочился» и сэр Гитбор. Фредерик отметил, что старик вообще в последнее время вел себя по-свойски.
 – Прошу прощения, – кивнул Южный Судья дамам и вставшему из кресла Фредерику. – Церемониймейстеры спрашивают, начинать ли подготовку к празднествам? Народ уже празднует. Надо бы все оформить официально. С приемом во дворце, игрищами и всякой такой всячиной...
 Фредерик прошел вместе с Южным Судьей в кабинет.
 – Как я вижу, подготовка уже началась. – Король встал у окна, указал на садовников, что сновали в парке и оранжереях, наводя порядок, украшая беседки и составляя пышные букеты, которыми предполагалось расцветить пиршественные столы.
 – Да.
 – Ну так и я не против гуляний. Пусть готовят все, как положено. Церемониймейстеры свое дело всегда знали.
 – Кого желаете видеть на празднике? Кого не желаете?
 – Пусть будут мои кузены Судьи с невестами, Аллар с супругой, – начал было Фредерик, потом остановился. – Хм, проще перечислить, кто мне не нужен... Таковых нет. Пусть во дворец явятся все те дворяне, которые посчитают нужным. Я всем рад. Буду рад видеть знакомые лица, буду рад видеть и новые, незнакомые...
 Гитбор одобрительно наклонил голову. Фредерик коротко вздохнул:
 – Вы мне лучше расскажите, любезный сэр, пока коротко, что нового в стране? Все ли спокойно?
 – Спокойно-то оно спокойно, – потер макушку Гитбор с видом озабоченным. – Да вот с юга новости неприятные приходят все чаще и чаще. Правда, вроде ничего серьезного...
 – Что такое? – Фредерик также чуть нахмурил брови.
 – Да с болот люди на наши земли перебираются, столбят участки, обживаются.
 – Что ж плохого? У вас на юге всегда было безлюдно.
 – То-то и оно, что вроде бы ничего плохого. Да пришельцы-то красны кожей и черны волосами.
 – Азарцы.
 – Они самые. Что-то согнало их с мест. Не пойдет просто так человек через болота, гнилые, ядовитые, на север, на наши земли, покинув родину. Да с семьей: женой, детьми, стариками.
 – Вы правы. – Фредерик нахмурился еще больше. – А у них самих что-нибудь узнавали? Что или кто их гонит?
 – Говорят, какой-то князь тамошний в их пределах зверствует.
 – Понятно. – Король с заметным облегчением вздохнул. – Ищут, стало быть, как рыба, где глубже да лучше. Что ж, в ваших степях теперь погуще будет да волков поменьше. Азарцы какие прошения присылали?
 – Был от них посланник, и с прошениями. Хотят в подданство наше перейти, торговлю вести, скот разводить, сады разбивать, налоги все чин чином платить, сынов в армию нашу отдавать.
 – Так разве ж это плохо? – уже недоуменно пожал плечами Фредерик. – Пусть себе живут. Работящие да верные подданные всякой стране нужны... Нет, ничего плохого пока не вижу.
 – То, что они рассказывают про своего князя, страшно. Он может угрожать и нашему государству.
 – Что? Нам? Первое, с чем столкнется, это – болота. И они, возможно, будут самым легким препятствием. Армия...
 – Вы рассуждаете, как мальчишка. Всегда надо знать, что угрожает. Про азарского князя у нас лишь байки его бывших подданных, преувеличенные страхом.
 – Значит, отправим разведчиков. Потом – по ситуации...
 – Это уже разумней, – кивнул старик. – Правда, наши белолицые разведчики никак не смогут тайно разведывать среди краснолицего населения.
 Фредерик улыбнулся:
 – Я бы предложил вам, уважаемый сэр Гитбор, быть моим советником. Пока ни от кого не слыхал я более полезных советов, как от вас.
 – Почетно, почетно. Но не советником – просто советчиком, – хитро мигнул Гитбор.
 Король, все улыбаясь, кивнул. Официальной должности старик не хотел – много хлопот придется на себя брать. С него и Судейства южного хватало, которое к тому же в последнее время стало сильней заботить. И Фредерик посчитал, что Гитбор преувеличивает, говоря о проблемах своего округа. «Поживем – увидим. Не все сразу», – думал молодой Король.
 – Что ж. С этим, право, разберемся, – вновь заговорил, присаживаясь в кресло напротив широкого кабинетного стола, Гитбор, – есть ведь еще проблема.
 – Да?
 – Вы, юноша. Вы и ваше будущее. Стране нужен сильный Король, с вполне очерченным будущим.
 – Мое будущее призрачно?
 – С большего – да. Тот младенец, что трогательно посапывает в вашей спальне – слишком призрачный маяк для страны. То, что было этой зимой...
 – Я знаю. Дама Ванда уже доложила, – с намеренно плохо скрываемой досадой упредил Фредерик.
 – Отлично. Стало быть, экономим время, – тряхнул головой Гитбор. – Женитьба – вот чего от вас ждут. Даже требуют. По крайней мере, я требую. Слабый здоровьем наследник... Простите, Королевству, Королевскому дому нужно не это...
 «Обложили, со всех сторон»; – заскрипел зубами Фредерик, а вслух сказал:
 – Моя судьба – мое дело...
 – Уже нет. Давно – нет. Вы приняли Корону согласно завещанию Короля Доната. Вы и ваши потомки отныне – Короли Южного Королевства. И ваша жизнь и их жизнь принадлежит стране, каждому ее жителю...
 – А если я передам корону другому?
 – Отречение? – нахмурился Гитбор. – Причина? Веская!.. Вы не безумец. Хоть и оставили на год страну, очертя голову бросившись неведомо куда. Но тут все понятно и никто вас не винит: горе, в самом деле, лучше переносить, путешествуя... Безумие – вот единственная причина для отречения. И то здесь решение примете не вы, а Благородное Собрание... Корона – это дар, это крест, который посылает Господь. Отказываться от нее – усомниться в Нем. Вы же знаете, чем это чревато. Вечное изгнание... Считайте, что я не слышал ваших слов об отречении, юноша! – Гитбор говорил вполголоса, но жестко и четко, словно рубил.
 – Обложили, со всех сторон, – теперь вслух сказал молодой человек, совсем поникнув головой.
 – Можно сказать и так, – кивнул Гитбор. – Право, не понимаю. Вы так сопротивляетесь женитьбе, словно я предлагаю вам разрушить Главный Собор страны... Ну так что скажете?
 Фредерик взъерошил волосы. В какой уже раз за последние две недели? «Оттянуть, как можно дальше оттянуть...»
 – После праздников. Отвечу после праздников. Вы и так загнали меня в угол...
 – Думаете собраться с мыслями и дать отпор? – скептически поинтересовался старик.
 – Надежда умирает последней, – парировал Фредерик не менее колким тоном.
 Гитбор пожал плечами и спросил:
 – Отчего такое сопротивление?
 Молодой человек не ответил.
 – Может быть, всему виной эта красавица Марта, что нянчит королевича? Вы же понимаете: тут никакой надежды нет... Вы можете сделать ее любовницей, но и только. В супруги вам она не годится, и хранить ей верность...
 – Я верен лишь своей законной и единственной супруге – Коре! Насколько помню, это не противоречит ни заповедям Первой книги, ни морали, – оборвал его Фредерик.
 Старик покачал головой:
 – Вам ли, бывшему Судье, не знать, как недопустимо в нашем круге отпускать на волю эмоции и чувства. Хранить верность покойной жене – эта роскошь для простых людей, не обремененных властью и ответственностью за судьбу целой страны.
 – Все это я знаю, и получше, чем кто-либо, – глухо ответил Король.
 – Тогда вы знаете, что делать, – кивнул Гитбор. – Итак, после празднеств я жду вашего ответа.
 – Да, – тряхнул головой Фредерик.
 Судья Гитбор поклонился и вышел из кабинета.
 Король прерывисто выдохнул воздух и обратил внимание на то, что ладони судорожно сжаты в кулаки. Он расслабил руки.
 – Нет мне добра от короны, – прошептал.
 За окном совсем потемнело, хоть был только полдень, а потом раскатисто громыхнуло. Сильный порыв ветра с шумом ворвался в открытую дверь, что вела на террасу, и затрепал тяжелые портьеры, словно они были легкими деревенскими занавесками.
 Фредерик встал в поток воздуха – его голова горела, и что-то тяжелое, нудное, болезненное просилось из глаз и из груди наружу. Год прошел, и боль почти затихла. Но теперь, когда он вернулся на родину, оказалось, что боль никуда не делась: она просто ждала его здесь. Чтоб начать терзать с новой силой...
 Он вышел на террасу под неистовый ливень, что с громом и молнией обрушился на город...
 Гарет после сытного молока уснул прямо на руках кормилицы.
 – Ишь, замаялся, – улыбалась та, покачивая малыша.
 Марта закрыла ставни, задернула шторы, уложила королевича в колыбель. Снаружи ярился гром, сгустившуюся тьму разрывали проблески молний, барабанил дождь.
 – Иди, отдыхай, – кивнула она кормилице.
 Дверь в кабинет пару раз хлопнула – оттуда рвался холодный ветер. «Видно, забыли окно закрыть, – с такой мыслью девушка прошла в кабинет.
 Она отдернула треплемые ветром портьеры, чтоб закрыть дверь на террасы, и остановилась.
 Там, под проливным дождем стоял Фредерик. Его фигура в черных одеждах была тонкой и зыбкой. Он опирался на балюстраду, ссутулившиеся плечи чуть заметно подрагивали.
 Марта помедлила, решилась, ступила под дождь и подошла к нему. Осторожно тронула за руку.
 Фредерик обернулся. По его почти белому, но спокойному, лицу текли потоки... Дождя? Слез? Только крепко сжатые губы дрожали почти незаметно, как и плечи.
 Ни слова не говоря, не обращая внимания на рассвирепевшую грозу, что громовыми раскатами сотрясала мир, на воду, что насквозь промочила одежду, волосы, Марта обняла Фредерика, прижалась крепче. И тогда почувствовала, какие горькие беззвучные рыдания рвут его грудь, его горло, все его существо, не находя выхода.
 – Поплачьте и вы теперь. И будет легче, и будет все хорошо, – шепнула девушка. – Быть слабым – это иногда необходимо...
 Он не сопротивлялся объятиям. Обнял в ответ и беззвучно заплакал, уткнувшись лицом в ее тонкое плечо...
 Гроза кончилась так же быстро и внезапно, как началась. Свежий ветер спешил разогнать тяжелые темно-серые тучи, а солнце дерзко пробивало их лучами. И скоро Белый Город, слегка потрепанный водными потоками, засиял белее улицами и домами. Вновь распахнулись окна, зажурчала речь, забегали по лужам босиком загорелые дети...
 В трактире «Жирный бочок» недалеко от Королевского дворца барон Криспин чокался с капитаном Бартом за счастье и долгие годы своих детей. Напротив стариков, увлеченных беседой, сидели молодожены – Элиас и Роксана. Склонив светловолосые головы, они шепотом наговаривали друг дружке всякие нежности и приятности. На другом конце длинного, заставленного аппетитными блюдами стола расположились мастер Линар и Орни. У них тоже было много тем для беседы...
 А из высокого окна Королевского Дворца на блистающую, залитую ярким солнцем столицу смотрел человек. Его кожаная одежда была черна, волосы – тронуты серебристой сединой, лицо – красиво и сурово, а в пронзительных серых глазах мерцала влагой боль. Отныне она никогда не исчезнет, навсегда поселится в них, на самом дне, медленно опустошая сердце и душу.
 Пусть даже за его спиной – нежный и любимый сын уютно спит в колыбели.
 Пусть даже рядом – темноволосая девушка, прекрасней которой лишь душистая июльская ночь со звездопадами во все небо и растущей луной.
 Пусть даже перед ним – целое Королевство, огромное и красивое, богатое и могучее...


КОНЕЦ.