Аннотация: XXI век. По поверхности Земли стремительно распространяется тибериум, инопланетное вещество, которое может стать спасением человечества или его погибелью. Не прекращается противоборство двух мощных группировок: Всемирной оборонной инициативы (ВОИ), стремящейся сохранить планету в се нынешнем виде, и Братства Нод, террористической организации, которая с религиозным пылом верит в потенциал тибериума и добивается мирового господства.
 Уничтожение орбитальной станции «Филадельфия», осуществленное членами Братства, провоцирует начало Третьей тибериумиой войны. Одно из лучших подразделений ВОИ, 22-я дивизия пехоты, должно помешать плану террористов и не допустить, чтобы повсюду воцарился смертоносный хаос. Но в то время, как во всем мире идут ожесточенные бои, прибывают таинственные гости, способные стереть с лица Земли человеческую расу.


---------------------------------------------


 Кейт де Кандидо
 Тибериумные войны


  Посвящается 
  всем работающим в пекарне Паломбо. 
  Они знают почему… 


 Война не просто вызывает появление определенных добродетелей, она нуждается в них; речь идет не о высочайших нравственных качествах, а о тех, которые можно назвать первичными: об отваге, правдивости, духе повиновения, привычке к дисциплине. Когда в народе тем или иным способом порождена одна из подобных добродетелей, это дает государству военное преимущество и увеличивает вероятность того, что оно продолжит участие в борьбе наций.

     Уолтер Бейджхот. 

     Физика и политика 


 По-настоящему начинаешь жить лишь после того, как заглянешь в глаза смерти; для воинов жизнь имеет особый вкус, неведомый людям, которых они защищают.

     Автор неизвестен 



  Примечание историка 


 События в романе происходят в то же время,
 что и действие игры «Command amp; Conquer. Тибериумные войны».




 Глава 1


 Танк ехал по заросшему травой и бамбуком гребню горы, обстреливая большой храм и тех, кто там находился. Несколько пуль вонзилось в висевший над дверью неправильный шестиугольник с изображением изогнутого в виде перевернутой буквы «С» хвоста скорпиона на красном фоне — эмблему Братства Нод. Танк, казалось, специально старается разгромить этот символ на мелкие кусочки.
 Грохот орудий эхом разносился в ночи, а солдаты ВОИ, бежавшие перед танком, уже собирались приступить к захвату разрушаемого здания.
 Но мелькнула зеленоватая вспышка, и взрыв отбросил дюжину бойцов назад. Цвет пламени свидетельствовал о том, что в состав взрывчатки входил тибериум. Солдаты — все без исключения боевые ветераны — долго кричали от боли, словно дети, когда ядовитое кристаллическое вещество прожигало им кожу, мышцы и кости.
 Однако наступление ВОИ не ослабевало, атаки следовали одна за другой. Гранатометы вели огонь по изрешеченному пулями храму, и вскоре оттуда стали выбегать кашляющие и истекающие кровью солдаты Нод.
 Укрывшись за зарослями красного можжевельника и ногоплодника, несколько одетых в черное воинов вели огонь по танку и бойцам ВОИ, но те обладали численным превосходством и занимали более выгодную позицию. По очереди они перестреляли всех оставшихся фанатиков Братства Нод.
 Глазам солдат, ворвавшихся в храм Нод, предстало неожиданное зрелище: лаборатория с пробирками, кипящими растворами, компьютерными станциями, центрифугой и прочим. Строевой командир распорядилась приступить к конфискации оборудования.
 Этот приказ оказался для нее последним.
 Мелькнула еще одна вспышка, и здание охватил огонь.
 Послышался голос: «45-я дивизия пехоты уничтожила штаб Братства Нод в Кении. Погибли три дюжины солдат ВОИ, и еще сотни получили ранения, но благодаря данной операции удалось одержать одну из решающих побед во Второй тибериумной войне. Строевой командир Илона Грюнвальдт после официального окончания войны была посмертно удостоена медали Почета ВОИ.
 В ходе осмотра обломков удалось выявить генетический материал, принадлежащий Кейну, психотическому лидеру Братства, и таким образом подтвердились сообщения оперативно-разведывательного отдела ВОИ о том, что Кейн находился на опорном пункте. Быстрое падение Нод, а также то, что сам Кейн со времен боя в Ж-2 не появлялся на публике и в сети, подтверждают предположения о его самоубийстве. Кейн не мог смириться с поражением и желал избежать суда над военными преступниками, который закончился бы его казнью».
 Повисшее в центре зала голографическое изображение успешной операции 45-й дивизии постепенно исчезало, и Жасмин Мартинес опять подумала о поразительной мощи, пропагандистской машины ВОИ. Она уже несколько лет была репортером «Дабл-Ю-Три-Эн», одного из крупнейших информационных агентств, и не раз видела отснятый материал о том, как 45-я дивизия сносила опорный пункт Кейна в Кении. Тем не менее голограмма произвела на нее сильнейшее впечатление. Сцены боев и звуки казались такими реальными. Интересно, как бы все это воспринималось, если бы нашли способ передавать в голограммах запахи.
 В зале «Филадельфии», крупнейшей орбитальной космической станции ВОИ, где проходил энергетический саммит, уже около часа демонстрировались различные пропагандистские документальные фильмы. Репортеры собрались только потому, что сюда планировала заглянуть генеральный директор ВОИ, Лия Кинзбург, чтобы немного побеседовать с прессой. Это означало лишь, что Кинзбург зайдет, скажет что-нибудь туманное и затем удалится, однако каждый представитель средств массовой информации считал своим долгом дождаться ее.
 Наконец Кинзбург вошла в зал в сопровождении пожилого лысого мужчины. Невысокий, сутулый, он казался Жасмин смутно знакомым. Она прикоснулась к своим очкам, чтобы активировать камеру. Несмотря на то что почти ничего существенного сейчас сказано не будет, Жасмин должна была вести запись, если не хотела остаться без работы.
 Большинство репортеров постоянно держали камеры включенными, считая, что им потом удастся смонтировать хороший ролик. Жасмин обычно робко ссылалась на желание сэкономить заряд батарейки, но на самом деле она просто ненавидела процесс монтажа и старалась максимально упростить его. При одной лишь мысли о необходимости сидеть в темной кабинке и заниматься нудной работой в надежде создать хоть что-то ценное ее охватывал необъяснимый страх.
 «Вообще-то не такой уж и необъяснимый. Это обычная лень». Она словно слышала голос отца.
 Остальные репортеры также считали, что, выключив камеру, могут пропустить что-нибудь важное. Но за все годы работы в «Дабл-Ю-Три-Эн» Жасмин еще ни разу не сталкивалась с чем-то неожиданным.
 Она активировала камеру и перевела дрон в режим ожидания, чтобы иметь возможность вести съемку под другим углом, а также включить себя в кадр. Учитывая, что в помещении находились более дюжины репортеров и все они разместились в одном углу, только с помощью дронов удавалось добиться такого разнообразия.
 Конечно, ВОИ не было никакого дела до углов съемки и видеоряда. Они просто поддерживали безопасность, и именно поэтому дронам почти никогда не удавалось снять что-либо интересное, а при попытках сделать это они подвергались незамедлительному уничтожению. Разбирались с дронами автоматические системы безопасности или один из четырех телохранителей Кинзбург, вооруженных почти так же, как и любой пехотинец ВОИ.
 Один из дронов Жасмин как-то раз уже уничтожили. Именно тогда она узнала, какие они дорогие, поскольку «Дабл-Ю-Три-Эн» вычла стоимость нового оборудования из ее зарплаты.
 Несколько репортеров одновременно задавали фактически один и тот же вопрос:
 — Директор Кинзбург, не могли бы вы вкратце рассказать, о чем будет ваша завтрашняя речь?
 Глубокие морщины на лице Лии Кинзбург свидетельствовали как о немалых прожитых годах, так и о постоянном нервном напряжении, в ее темных волосах серебрилась седина, взгляд голубых глаз отличался остротой. Она улыбнулась, демонстрируя безупречно ровные зубы, и направилась к столу с закусками «фингер фуд» [1] и напитками, к которым репортерам прикасаться не дозволялось.
 — Я не хотела бы сообщать слишком много подробностей, Альфред, а не то ты завтра проспишь всю мою речь, потому что тебе будет неинтересно. — Датский акцент в ее речи был почти незаметен.
 Хотя шутка не отличалась особым остроумием, все вежливо захихикали. Кинзбург была самым могущественным человеком в ВОИ, а значит, учитывая положение дел в мире, и самым могущественным человеком на планете, поэтому все смеялись даже над не очень удачными ее шутками.
 — Но пару намеков, — добавила Кинзбург, наливая себе кофе, — я дать могу. Завтра я буду говорить об итогах нашего саммита.
 Жасмин едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Уже было известно, что завтрашняя речь станет кратким изложением того, что совет директоров и остальные консультанты ВОИ обсуждали в течение последних нескольких дней за закрытыми дверьми здесь на «Филадельфии». И действительно, эта речь еще несколько месяцев назад была запланирована в качестве завершающей части саммита. Большинство директоров в перерывах между заседаниями выдавали репортерам ничего не значащие клише. Несколько тщательно отобранных деталей просочилось раньше времени, но ни одна из них не являлась по-настоящему важной.
 Кинзбург продолжила:
 — Когда все это закончится, у ВОИ будет новый девиз. Последние пять десятилетий нам приходилось уделять особое внимание борьбе с распространением тибериума, противостоянию Нод и другим силам, которые стремились изменить нашу жизнь. Завтра все изменится к лучшему.
 Затем Кинзбург указала на пожилого мужчину рядом с собой. Жасмин уже несколько минут безуспешно пыталась вспомнить, кто он.
 — У меня есть еще одна приятная новость. Это доктор Игнатио Мобиус. Я уверена, что его имя вам прекрасно известно.
 «Ну конечно». Просто на большинстве фотографий Мобиус моложе и еще с волосами.
 — Мне приятно сообщить, что после моего выступления доктору Мобиусу вручат медаль Почета за героические усилия в попытках найти выход из кризиса, вызванного тибериумом. Я уверена, вам всем известно… — («Но ты все равно нам скажешь», — недружелюбно подумала Жасмин), — …что когда пятьдесят два года назад был открыт тибериум, доктор Мобиус одним из первых приступил к его изучению, и по сей день он продолжает оставаться в первых рядах исследователей тибериума. Он работал сначала с НАТО, а позднее и с ВОИ. Мир в огромном долгу перед доктором Мобиусом, и, награждая его завтра медалью, мы лишь начинаем воздавать ему за все его заслуги.
 С этими словами Кинзбург взяла кружку с кофе и удалилась. Телохранители шли рядом с ней, Мобиус позади. Жасмин жадно уставилась на кофейник. Ее контрольный чип не запрещал ей пить кофе, но в этом году его было слишком мало, и С-2, Синяя зона, где жила Жасмин, оказалась одним из регионов, который не получил ничего. Жасмин раздумывала, кому надо дать взятку, чтобы ей налили здесь чашку кофе.
 Также она размышляла о том, почему ничего не сказал Мобиус. Да, он далеко не молод, и она подозревала, что чествовать его завтра будут в основном ради того, чтобы успеть вручить ему медаль, пока он не умер.
 Поскольку Жасмин была из «Дабл-Ю-Три-Эн», все думали, что она владеет какой-то секретной информацией, которой больше ни у кого нет. Раньше она сама надеялась, что так и будет. Но когда Жасмин начала работать в «Дабл-Ю-Три-Эн», после того как четыре года занималась местными новостями и спортивными репортажами в Бостоне, она была глубоко разочарована, обнаружив, что ее, сотрудника крупнейшего в мире информационного агентства, ВОИ ограничивает так же строго, как и остальных.
 Однако не все об этом знали. С выражением живейшего любопытства на лицах к ней подошли двое местных репортеров: Амелия де Гуардиола, невысокого роста женщина из Лиссабона в С-5, и долговязый Джанкарло Трондейм из Хельсинки в С-1.
 Амелия поинтересовалась:
 — Ты знаешь, о каком девизе шла речь, Жасмин?
 — Нет, но могу поспорить, что все мы получим много эфирного времени, пытаясь это выяснить.
 Карло засмеялся:
 — Готов побиться об заклад, что девизом станет «Тибериум».
 — Несколько разочаровывает, да? — спросила Амелия.
 — Вот почему я думаю, что девиз таким и будет. Брось, ты же не ожидаешь оригинальности. Мы ведь говорим о ВОИ.
 — Я просто боюсь, что этим словом может оказаться «война», — сказала Амелия.
 — Думаешь? — Жасмин постаралась не выдать своей радости, затем упрекнула себя за это чувство.
 К сожалению, она слишком поздно спохватилась, и Карло с Амелией устремили на нее скептические взгляды.
 — Ты хочешь войны?
 — Нет, конечно нет, просто… — Она вздохнула. — Я стала репортером сразу после окончания Второй тибериумной войны… Трудно представить что-либо более скучное, чем репортажи с заседаний на саммитах.
 Амелия вздрогнула.
 — Уж пусть лучше будет скучно.
 После этих слов Амелия и Карло нашли себе других собеседников. Жасмин вздохнула. Она не могла винить коллег за то, что те плохо о ней думают. Вторая тибериумная война оказалась кровопролитной, число погибших просто ужасало. Радовало лишь одно: Нод был нанесен серьезный ущерб, а Кейна убили.
 После прекращения боевых действий прошло двенадцать лет. ВОИ с тех пор более десяти лет пыталась сдерживать распространение тибериума. Сейчас мир уже не состоял из стран и континентов, а был разделен на Синие, Желтые и Красные зоны в зависимости от уровня проникновения в них тибериума. Синие зоны заражены не были, Красные являли собой полную противоположность, а Желтые находилась где-то посередине. Неудивительно, что большая часть мира представляла собой Желтую зону. Жасмин, Карло и Амелии повезло: они жили в Синих зонах.
 В Красных зонах, конечно, никого не было. Уровень заражения тибериумом, слишком высокий для людей, не позволял там выжить.
 Раздался треск в наушнике:
 — Жасмин, ты меня слышишь?
 Это была ее начальница, Пенни Сукдео. Прикоснувшись к наушнику, Жасмин произнесла:
 — Да, шеф?
 — Эн сообщила мне, что Кинзбург только что разговаривала с репортерами. Почему ты мне ничего не прислала?
 — Я как раз составляла материал, шеф. Просто…
 — Твой дрон не активирован. Попробуй еще раз.
 — Составление происходит у меня в голове. Вы же меня знаете, я Мартинес Один Дубль.
 — Если у меня через пять минут не будет готового материала, я отправляю туда By.
 Пенни прервала связь, прежде чем Жасмин успела ответить, что, вероятно, было к лучшему. «Аннабелле By как репортеру до меня очень далеко. Она совсем не умеет держаться перед камерой». Жасмин предпочла бы видеть на экране эту дурочку Кассандру Блэр. По крайней мере на нее работал ее австралийский акцент.
 По правде говоря, Жасмин не собиралась посылать какой-либо сюжет о так называемой пресс-конференции Кинзбург. Причина проста: директор не сказала ничего существенного. Она хотела сделать репортаж о настоящей речи Кинзбург, а не комментировать ее поддразнивания насчет магического слова, которое возвестит о радикальном изменении в политике ВОИ.
 Кроме того, «радикальное изменение» уже произошло. Набор в вооруженные силы ВОИ сократился, но то же самое случилось с числом стычек, в которых они участвовали. Каким бы словом Кинзбург ни собиралась поразить всех в своей завтрашней речи, она, вероятно, признает, что эта перемена продолжается уже десять лет.
 Может, новым девизом станет  «мир». 
 Конечно, еще состоится награждение Мобиуса. Об этом стоит упомянуть.
 Жасмин коснулась внутренней стороны запястья, и дрон перешел из режима ожидания в активный режим. Небольшой предмет, размером с шарикоподшипник, на ее поясе зажужжал и ожил. Вытащив из-за пояса электронного помощника, Жасмин с помощью сенсорной панели переместила дрон так, чтобы он был напротив нее. Помощник проверил состояние гирокомпасов и систем управления полетом, уровень заряда батареи (в режиме ожидания израсходовалось лишь четыре процента энергии) и чистоту линзы.
 Затем Жасмин оглянулась. Она вовсе не хотела показывать зрителям «Дабл-Ю-Три-Эн» пустой зал, где ей было выделено лишь двадцать процентов. На стене, около которой находились все репортеры, висело две омерзительных картины. Жасмин не пожелала бы и злейшему врагу смотреть на них. Одна представляла собой космический пейзаж. Отвратительным он был из-за того, что автор намешал слишком много разных цветов там, где следовало использовать только черный. На другой в неоимпрессионистском стиле на фоне неба был изображен Нью-Йорк 2020-х годов. По глубокому убеждению Жасмин, всем неоимпрессионистам следовало отрубить кисти рук, чтобы они прекратили осквернять мир искусства.
 Ей пришлось выбирать между видом сверху — что было слегка радикально для короткого репортажа о бессодержательном событии — и кадром, в котором окажутся другие репортеры.
 После непродолжительного размышления она решила помучить своих зрителей так называемым искусством. Пенни всегда кричала на нее, когда в кадр попадали репортеры, не работающие на «Дабл-Ю-Три-Эн», поскольку это напоминало зрителям, что они могли бы смотреть на кого-нибудь другого. Поскольку Пенни и так уже сердилась на нее, не стоило злить ее еще больше.
 Глядя на дисплей, расположенный на внутренней стороне левой линзы ее очков, она проверила изображение, которое получал дрон. Удостоверившись, что ее блестящие темные волосы хорошо выглядят, а четыре косички (по две с каждой стороны) располагаются симметрично и аккуратно уложены, она начала запись.
 — Жасмин Мартинес ведет репортаж с энергетического саммита ВОИ на орбитальной космической станции «Филадельфия». Сегодня последний день переговоров между директорами ВОИ и несколькими военными, экономическими и научными консультантами. Завтра директор Кинзбург расскажет нам об итогах этого саммита, а сегодня она сообщила мне… — (Опять же Пенни не любила, когда упоминались другие репортеры, поэтому Жасмин решила притвориться, что Кинзбург разговаривала только с ней, а не с дюжиной людей.) — …что объявит в своей речи новый девиз ВОИ. Выстраивается масса предположений о том, что это за девиз, но директор ясно дала понять, что все они ошибочны.
 Затем Жасмин остановила дрон, дала помощнику команду показать на дисплее речь Кинзбург и вставила в монтируемый репортаж ее заключительный фрагмент: «Последние пять десятилетий нам приходилось уделять особое внимание борьбе с распространением тибериума, противостоянию Нод и другим силам, которые стремились изменить нашу жизнь. Завтра все изменится к лучшему».
 — Означает ли это, что ВОИ будет действовать на опережение, а не просто реагировать на продолжающееся распространение тибериума, или предпримет даже что-нибудь более радикальное, мы узнаем позже. Директор Кинзбург также сообщила, что доктор Игнатио Мобиус, один из ведущих мировых экспертов по тибериуму, получит медаль Почета ВОИ за самоотверженную работу в течение последних пятидесяти лет.
 Она снова остановила дрон, на этот раз вставляя следующее: «Мир в огромном долгу перед доктором Мобиусом, и, удостаивая его завтра медалью, мы лишь начинаем воздавать ему за все его заслуги».
 — Жасмин Мартинес с репортажем для «Дабл-Ю-Три-Эн».
 Она просмотрела весь материал. Следовало убедиться в отсутствии каких-либо оплошностей, не говоря уже о таких мелочах, как жужжащая перед дроном муха и тому подобное. Один-единственный раз Жасмин забыла просмотреть сюжет перед отправкой его Пенни. Потом оказалось, что ее дрон заглючил и изображение, которое он записывал, находилось примерно в десяти градусах в стороне от исходного изображения, поступающего на ее линзу. С тех пор она обязательно проверяла репортаж перед отправкой.
 Удовлетворенная тем, что все в порядке, и гордясь своей фразой о действии на опережение и реагировании, она отослала запись Пенни.
 Не прошло и минуты, как у нее в ухе зазвучал голос редактора:
 — Неплохо. Мне понравилась твоя реплика о действии на опережение. Как мило, что Мобиусу дают награду, когда он уже одной ногой в могиле. Как думаешь, о каком девизе шла речь?
 Зная, что Пенни ценит прямоту, Жасмин не стала сдерживаться, как с Карло и Амелией:
 — Да откуда, черт возьми, я могу знать, а?! Я ведь простой репортер.
 — Да. — Голос Пенни прозвучал странно.
 — Что это значит, шеф?
 — А, извини, Жасмин, в зоне С-два что-то происходит. Военные зашевелились. Мне нужно это проверить. Ты хорошо поработала, продолжай в том же духе.
 Жасмин с облегчением вздохнула. Когда Пенни заканчивала разговоры подобным образом, это означало, что у нее достаточно хорошее настроение и что, вероятно, сегодня она больше не влезет к ней в ухо. Впрочем, возможно, Пенни просто поглощена другими мыслями. Интересно, почему в зоне С-2 мобилизация?
 Генерал Закарий Харкин как раз заканчивал связь с оперативно-разведывательным отделом, когда в его кабинет вошла директор Кинзбург.
 Или, скорее, в его временный кабинет. Обычно, как старший военный офицер «Филадельфии», Харкин занимал самый большой кабинет на станции. Однако когда на борту находились все директора, это помещение по протоколу переходило Кинзбург.
 К ее чести, она извинилась за это неудобство и даже предложила не занимать кабинет, но Харкин и слышать ни о чем не хотел. Не такая уж это и жертва. Космические станции потребляли энергию в таких количествах, что ни один из кабинетов не был особенно большим, и рабочее место площадью в сто двадцать квадратных футов мало отличалось от того, что занимало «всего лишь» сто квадратных футов.
 Кроме того, пока Харкин имея доступ к ЭВА, [2] военному компьютеру и искусственному интеллекту ВОИ, он мог работать даже в земляной норе.
 Не хватало ему одного: дубового стола, который был в его семье уже четыре поколения. Как военный генерал, Харкин получал неплохое жалованье, но, временами испытывая трудности с наличностью, начинал думать, что может продать этот стол за несколько тысяч кредитов. Из-за сильного распространения тибериума по Земле растения были очень важны для поддержания необходимого количества кислорода, и поэтому деревянные предметы роскоши перестали производить. Те же, что были сделаны ранее, становились все более редкими и, следовательно, весьма ценными. Иногда Харкин думал, как людям удалось так истощить растительный мир, но с другой стороны, кто мог заранее знать о появлении тибериума? Кроме того, подобные мысли были несколько странными для обладателя ценного дубового стола — генерал не раз клялся, что этот стол будет рядом с ним до самой смерти. Когда Харкин отказался остаться в своем кабинете на время проведения саммита, Кинзбург предложила хотя бы выделить несколько солдат, чтобы перенести стол, но Харкин отказался и от этого. Ему очень хотелось продолжать пользоваться этим столом из-за семейной гордости. Но отрывать солдат от выполнения важных обязанностей ради собственного каприза значит неоправданно растрачивать ресурсы. Подобный приказ стал бы первым шагом к ухудшению дисциплины. Кинзбург спросила:
 — Хорошие новости?
 — И плохие, к сожалению. Хорошая новость заключается в том, что, по официальному заявлению оперативно-разведывательного отдела, уровень угрозы со стороны Нод стал «низким».
 Усаживаясь, Кинзбург кивнула:
 — Весьма кстати. Попрошу Эллу вставить это в речь.
 Харкин остался стоять главным образом потому, что терпеть не мог сидеть за обычным металлическим столом.
 — По правде говоря, мы могли бы это сделать несколько недель назад, но со стороны ряда генералов имелись возражения.
 После этих слов на лице Кинзбург появилась улыбка, настоящая, а не фальшивая, как перед камерами. Искренние улыбки были для нее редкостью.
 — Полагаю, под «рядом генералов» вы подразумеваете Джека Грейнджера?
 Не желая дурно отзываться о коллеге в разговоре с штатским, — пусть даже это и женщина, которой он дает отчет, — Харкин лишь сказал:
 — Да, он тоже возражал.
 Именно Грейнджер твердо верил в то, что Нод все еще представляет угрозу, даже если Кейн действительно мертв. Кроме того, Грейнджер, как и многие, считал, что харизматичный лидер Братства на самом деле не погиб. И это несмотря на то что Грейнджер и Харкин были среди тех немногих, кому сообщили, что смерть. Кейна произошла не в Кении, как объявили общественности, а в Каире от рук строевого командира ВОИ Майкла Макнила. Хотя Макнил нанес Кейну удар в сердце, тела так и не нашли, и это вызвало скептицизм Грейнджера.
 Харкин тоже начинал склоняться к подобной точке зрения.
 — А вот и плохая новость: Грейнджер только что отправил часть войск в Северную Каролину.
 Нахмурившись, Кинзбург спросила:
 — Зачем?
 — Обычная проверка грузовика превратилась черт знает во что. Оказалось, что это грузовик Нод. Водитель взорвал себя вместе с машиной.
 Кинзбург подалась вперед.
 — А кто-нибудь из наших пострадал?
 Харкин покачал головой:
 — Ранена одна защитница, но она поправится.
 — Господи. — Кинзбург откинулась на спинку стула и потерла лоб. — Кажется, мы уже год не сталкивались с камикадзе.
 — Два года. В ходе спутникового сканирования, проведенного оперативно-разведывательным отделом, выяснилось, что уровень потребления энергии в сетке выше, чем ожидалось. Поэтому Грейнджер решил не рисковать и отправил туда группу. Кодовое название операции «Альфа грив».
 — Держите меня в курсе, — произнесла Кинзбург. — Если Нод действует так близко к Синей зоне, то, возможно, выводы о снижении уровня угрозы оказались поспешными.
 Северная Каролина была в Ж-шесть, Желтой зоне, занимающей немалую часть Северной Америки прямо возле южной границы С-2.
 — Может, тревога ложная. Мы даже точно не знаем, был ли это действительно грузовик Нод. Так мог действовать какой-нибудь безумец, который хотел убить себя в присутствии других людей. Давайте посмотрим, что нароют люди Грейнджера, прежде чем менять сообщение.
 — Хорошо, Зак, как скажешь. — Кинзбург перевела дух. — Кроме того, я предпочла бы заявить в завтрашнем выступлении, что угроза со стороны Нод низкая. Даже если через несколько дней выяснится, что данная информация ошибочна, это повысит доверие людей к нашим действиям, особенно когда мы объявим о программе-резонаторе.
 — Конечно, Лия. — Харкин понимающе кивнул, зная, сколь важно убедить гражданских в том, что ситуация находится под контролем, независимо от того, соответствует это действительности или нет. Вот почему ВОИ, тайный альянс, созданный в соответствии со специальным приказом ООН, долго держал в секрете сведения о тибериуме, обнаруженном в Италии, которая теперь являлась центром К-один, на данный момент крупнейшей из восьми Красных зон. Директора ВОИ обнародовали информацию о тибериуме, лишь когда Кейн вынудил их сделать это. Харкин искренне верил, что людям не может повредить то, о чем они не знают.
 Зажужжала дверь кабинета. Кинзбург, как генеральный директор, имела на «Филадельфии» доступ в любое помещение, которое не было опечатано специальным образом, чего Харкин обычно не делал. Он ничего не скрывал от тех, кто имел разрешение находиться в этой части станции, и, в каком бы кабинете он ни был, никакими личными делами не занимался.
 Прежде же чем входили все остальные, раздавалось жужжание. Оно сопровождалось появлением голографического изображения того, кто находился за дверью. Сейчас там стояла невысокого роста женщина с коротко стриженными волосами серо-стального цвета и строгими голубыми глазами. Количество морщин позволяло ей с легкостью придавать лицу убедительное сердитое выражение. Особенно заметны были морщинки в уголках глаз. Элиза Скаранджелло, одна из ученых, консультирующих директоров ВОИ во время саммита, уже двадцать лет являлась женой Харкина.
 Генерал прикоснулся к верхнему правому углу голограммы, и дверь открылась.
 Элиза переступила через порог, затем остановилась, увидев, кто сидит на стуле для гостей.
 — Извини, Зи, я не знала, что ты не один. Я зайду позже.
 Кинзбург снова улыбнулась, но на этот раз улыбкой, предназначавшейся общественности.
 — Ни в коем случае, доктор. Я как раз собиралась уходить. Ваш муж рассказывал мне о ситуации, о которой он, вне всякого сомнения, поведает и вам.
 Напряженным тоном Элиза произнесла:
 — Директор, у меня допуск только пятого уровня, а мой муж никогда…
 — Конечно, никогда. — Кивнув Харкину, Кинзбург сказала: — Держите меня в курсе, Зак. Мы снова поговорим сегодня вечером.
 С этими словами она ушла.
 Элиза посмотрела, как за директором закрывается дверь, затем повернулась к мужу с сердитым видом, наводившим ужас на сотрудников лаборатории.
 — Эта идиотка всегда будет так меня злить?
 — По-видимому, да. — Харкин говорил нейтральным тоном. Меньше всего он хотел ссориться с женой из-за своей начальницы.
 — Знаешь, что я только что выяснила? Бойл изменил свое отношение к финансированию проекта резонатора, и только лишь потому, что он действует по прямым указаниям директора. Этой чертовой Лии Кинзбург собственной персоной. Можешь поверить в это дерьмо?
 — Нет, — машинально ответил Харкин.
 Он сел. Когда жена начинала ругаться, стоило устроиться удобнее.
 — Я видела речь, которую она завтра произнесет. Эта стерва два дня орет на меня по поводу «больших расходов» на программу, затем делает ее краеугольным камнем своей речи, приписывая себе все заслуги! Это, черт возьми, была даже не ее идея, и с самого начала она выступала против!
 — Но она ее реализует, — заметил Харкин.
 — Конечно. Когда все до единого твердят ей об этом, включая половину этих чертовых директоров, еще бы она не сказала «да»! Она беспокоится, что повторится Флорида.
 — Ее можно понять.
 Харкин заметил, что на его столе пурпурным цветом горит лампочка — входящий вызов. Он нажал на кнопку удержания: когда Элиза в таком состоянии, ее лучше не прерывать. Каюта у них крошечная, о том, чтобы уйти спать в гостиную, не могло быть и речи, и, если он ответит на вызов, ему придется ставить здесь походную кровать.
 Однако Элиза увидела огонек и поняла, что это означает.
 — Извини, тебе нужно работать.
 — Да.
 — Зи, любовь моя, ты ведь генерал. И когда ты на службе, у тебя есть более важные дела, чем разговоры с женой. — Сейчас ее улыбка могла бы осветить целую Красную зону. — Но сегодня ночью я замучаю тебя вопросами.
 Харкин усмехнулся:
 — Прекрасно.
 Элиза повернулась к двери, затем снова посмотрела на мужа:
 — О, я чуть не забыла, зачем пришла…
 — Не для того, чтобы разносить в пух и прах Лию?
 На лице жены снова появилось сердитое выражение.
 — Нет. Ты знаешь Манфреда, моего бывшего помощника?
 Элиза меняла лабораторных помощников с такой же частотой, как большинство людей нижнее белье. Харкин уже давно перестал обращать на них внимание.
 — Конечно, не знаю.
 — Ну, он сделал предложение техничке, с которой встречается, и сегодня вечером будет празднование в ординаторской. Я обещала прийти туда, и будет очень хорошо, если ты тоже заглянешь.
 — Когда?
 — В девятнадцать часов, после окончания смены.
 — У меня в это время должно быть совещание с оперативно-разведывательным отделом, но потом я приду.
 — Спасибо. — Она снова улыбнулась. — Манфреду и Натали очень важно получить твое благословение.
 Харкин поднял брови:
 — Я не собираюсь никого благословлять. Я этих двоих даже не знаю.
 — Тогда просто пожелай им счастливого брака.
 Лампочка на его столе стала янтарной.
 — Хорошо, это я сделаю. А сейчас я должен ответить.
 — Прекрасно. — Она направилась к двери. — Я люблю тебя, генерал.
 Он послал ей воздушный поцелуй.
 — Я тоже тебя люблю, доктор.
 Как только за Элизой закрылась дверь, он дотронулся до лампочки, и над столом появилась еще одна голограмма.
 — Харкин слушает.
 На голограмме были видны приятные азиатские черты Сандры Телфэр из оперативно-разведывательного отдела.
 — Генерал, я хотела проинформировать вас о том, что поступили первые сообщения из Северной Каролины. Это определенно своего рода опорная база Нод, но у нас еще нет точных сведений насчет войск.
 Харкин задумчиво почесал подбородок. Возможно, это ничего и не значит. В конце концов, что у них есть кроме грузовика с камикадзе?
 — Спасибо, Сандра. Держите меня в курсе. Как там генерал Грейнджер?
 Телфэр стала серьезной:
 — На стенку лезет, как обычно.
 — Джек всегда недоволен, если ему не о чем беспокоиться. — Харкин перевел дух. — Будем надеяться, что его беспокойство совершенно беспочвенно.
 Жасмин поерзала на металлическом стуле, пытаясь устроиться удобнее. Она хотела спокойно просидеть долгую речь Кинзбург и не мучиться потом три дня от боли.
 Она подозревала, что это невозможно. Как говаривал ее отец, «за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь». Правда, там, где она росла, зайцы не водились. Она сделала в своем Помощнике пометку: раздобыть немного мази от боли в мышцах, которая наверняка появится после сегодняшнего долгого сидения.
 С помощью электронного помощника Жасмин стала подыскивать подходящую точку для ведения съемки. Как репортер «Дабл-Ю-Три-Эн», она сидела в самом центре и прекрасно видела то место, где будет стоять Кинзбург. Наконец Жасмин решила направить дрон туда, откуда он сможет взять в кадр девять мест позади трибуны. Там, пока Кинзбург будет произносить свою речь, будут сидеть восемь членов совета директоров и доктор Мобиус. Жасмин хотелось увидеть их реакцию. Все восемь директоров уже читали речь и одобрили ее — вероятно, каждый хотел что-то вставить или выкинуть, — но она все же надеялась заметить непроизвольное проявление чувств. Конечно, профессиональные политики более сдержанны, чем, скажем, атлеты, у которых она брала интервью в Бостоне, но даже лучший из них мог себя выдать. Если такое случалось, это вызывало обсуждение, что заставляло людей переключаться на «Дабл-Ю-Три-Эн». Повышение рейтинга агентства очень радовало Пенни, а Жасмин знала, что лучше всего, когда редактор доволен. При мыслях о раздраженной Пенни ей становилось не по себе.
 В маленьком пресс-центре «Филадельфии» было самое большое на этой орбитальной станции окно. Один из своих первых репортажей для «Дабл-Ю-Три-Эн» Жасмин делала о строительстве станции. Во время интервью инженер говорил о том, как трудно, дорого и рискованно ставить здесь окна. Прозрачные вещества отличались меньшей прочностью по сравнению с непрозрачными, а станция находилась в неумолимом вакууме космоса. Даже стеклосталь, используемая для изготовления окон, не была такой крепкой, как сплавы, применяемые для строительства самой станции. Когда Жасмин спросила, зачем вообще нужны окна, инженер улыбнулся и ответил: «Просто подождите и посмотрите, какой откроется вид».
 Жасмин пришлось вырезать большую часть интервью, перегруженного терминологией, но она сохранила этот фрагмент.
 Инженер оказался прав. От вида планеты, лежащей внизу в величественной пустоте космоса, просто дух захватывало. (С некоторыми буквально так и произошло: у Карло Трондейма случился приступ астмы, когда он впервые это увидел.)
 Портило вид лишь одно: даже с такой высоты было заметно, какой урон причинил Земле тибериум. Когда Жасмин впервые прибыла на станцию после завершения строительства, она увидела из окна пресс-центра, что Европа, Западная Азия и Северная Африка представляют собой отвратительное зеленовато-желтое пятно. Раньше же вся планета, если смотреть на нее из открытого космоса, была чистого голубого цвета. Сегодня, однако, станция находилась над Северной Америкой. Глядя на Восточное побережье, Жасмин тихо засмеялась и подумала: «Я вижу отсюда свой дом…»
 Амелия села рядом с ней.
 — Есть какие-нибудь новости о главной новости? — спросила она.
 Жасмин покачала головой:
 — Я говорила с несколькими помощниками вчера вечером после ужина, но они ничего не сказали.
 — Мне тоже ничего не удалось выяснить. Мой босс начал опрос зрителей. Пока семьдесят пять процентов говорят, что этим девизой будет слово «мир», а двадцать процентов считают, что «единство». Оставшиеся пять процентов называют примерно сотню различных слов.
 Не в состоянии сдержать усмешку, Жасмин спросила:
 — Не «тибериум»?
 Посмеиваясь, Амелия ответила:
 — Кто-то предложил такой вариант, вполне возможно, что это сам Карло.
 К трибуне вышел пресс-секретарь ВОИ Такаши Чао.
 — Дамы и господа, мы скоро начинаем, занимайте, пожалуйста, свои места.
 Стоявшие репортеры сели. Жасмин улыбнулась. Большинство из них, вероятно, хотели избежать дискомфорта как можно дольше, но она считала, что лучше заранее привыкнуть к неудобному стулу, чтобы во время съемки не ерзать и не двигать камеру. (Правда Жасмин знала, что некоторые полагались исключительно на дроны, а часть репортеров делали только аудиозапись, поэтому ерзанье не имело особого значения.) Жасмин нажала на очки и активировала свой дрон.
 Как только все сели, Чао произнес:
 — Дамы и господа, позвольте мне представить вам совет директоров Всемирной оборонной инициативы и доктора Игнатно Мобиуса из научного отдела ВОИ.
 Все вежливо зааплодировали. Большинство людей в этом зале за прошедшую неделю десятки раз говорили по меньшей мере с одним или двумя директорами, поэтому находиться с ними в одном помещении не было чем-то неслыханным. Аплодисменты стали чуть громче, когда вошел Мобиус.
 Жасмин думала, мог ли Чао заговорить, не начиная со слов «дамы и господа». Почему-то она в этом сомневалась.
 Семь директоров, и мужчины, и женщины, были в стандартных европейско-американских парадных костюмах: хлопковых или льняных рубашках на пуговицах и без воротников, слаксах, мокасинах. Только двое выглядели иначе: руководящий зонами С-10, С-13 и С-14 в Африке директор Мокае в яркой цветастой дашики [3] и шляпе и директор Дельгадо — ее темно-синее платье и туфли на высоких каблуках были удивительно старомодны. В совете она отвечала за самую маленькую территорию, возглавляя зону С-8 в Южной Америке. В этой женщине чувствовалось что-то от традиционалиста, поэтому Жасмин не слишком удивилась такому наряду. Мобиус тоже пришел в старомодном костюме, похожем на те, которые носили в конце двадцатого века, в дни его молодости.
 Мобиус и восемь директоров сели, а Чао уступил место за трибуной Лии Кинзбург.
 Дрон Жасмин находился в точке, с которой мог снимать всех входивших директоров, и кое-что привлекло ее внимание. Она воспроизвела сделанную дроном запись. Кинзбург выглядела так, словно на ее плечи взвалили непосильную тяжесть. Спустя секунду все изменилось и на ее лице появилась широкая улыбка. Точно так же она улыбалась вчера в зале. «Интересно, в чем же дело?»
 — Добрый день, представители прессы. Знаю, что вы ведете запись, поэтому приветствую также и всех людей мира. Эта неделя оказалась для нас просто замечательной, и мы надеемся, что наша радость передастся жителям планеты, которая вращается под нами, в то время как мы смотрим в будущее.
 «Клише, но неплохое», — подумала Жасмин.
 — Пятьдесят два года тому назад в Италии, в реке Тибр было найдено некое вещество. Этот роковой день тысяча девятьсот девяносто пятого года навсегда изменил мир. Вещество, которое ученые назвали тибериумом, стало доминирующей силой на планете, оно неумолимо расползалось по земному шару, трансформируя — можно даже сказать, поражая — все на своем пути.
 «Как будто мы об этом еще не знаем». Жасмин вздохнула, думая, когда Кинзбург наконец дойдет до слова, которому суждено войти в историю.
 — Тибериум сделал непригодными для проживания ряд регионов на планете, изменил погодные условия и наш образ жизни. Он также оказался движущей силой в политике и объединил нации мира. К сожалению, объединились они не под одним знаменем. Уже произошло две ужасных войны, как раз в то время, когда наши ученые пытались найти способ борьбы с распространением тибериума. Военные были вынуждены сражаться за нашу свободу и с террористами — людьми, введенными в заблуждение и считающими тибериум не естественным феноменом, которым он является, а некой священной силой, достойной преклонения.
 Жасмин заметила у одного из репортеров, ерзающих на своих местах, камеру того же типа, что и у нее. «Надеюсь, твой дрон записывал, поскольку это высказывание достойно цитирования». По крайней мере некоторым оно понравится. Сама Жасмин не видела необходимости повторять то, что все и так уже знали, а пока в речи ничего нового не прозвучало.
 — Однако сегодня ситуация изменится. После Второй тибериумной войны нам сопутствовала удача. Братство Нод по большей части уничтожено, его лидер мертв. Теперь мы уже не ждем, пока тибериум уничтожит нас, не ждем нападения террористов. Настало время действовать. Со времени своего создания ВОИ всегда использовала оборонительную или сдерживающую тактику, включавшую защиту от тибериума, борьбу с Братством Нод и переменами, которые обе эти силы произвели в нашем мире. Но сегодня все изменится.
 «Наконец-то». Жасмин показалось, что другие директора напряглись или, по крайней мере, выпрямились. То же самое сделали и ее коллеги-репортеры. Именно этого они и ждали.
 — Теперь у ВОИ новый девиз: противостояние. Больше мы не будем просто наблюдать и позволять этой странной силе влиять на нас. Мы изучаем тибериум уже пятьдесят лет и теперь ближе, чем когда-либо, подошли к пониманию его и контролю над ним. Нам не нужно сейчас вести войны с Братством Нод, и поэтому мы сможем справиться с мощью тибериума и вернуть себе наш мир.
 Покосившись на Амелию, Жасмин подумала, выбрал ли «противостояние» кто-нибудь из тех пяти процентов ее зрителей, кто голосовал за девиз, состоящий из одного слова. Самой Жасмин такое слово не пришло бы в голову.
 — Недавно мы выяснили, что у тибериума есть слабое место. Наши лучшие ученые уже работают над программой, с помощью которой можно будет воспользоваться этой слабостью. Для отражения натиска тибериума мы применим звуковой резонатор. Наша первоочередная задача — остановить распространение тибериума в Желтых зонах и не допустить его в Синие. Однако наши планы идут гораздо дальше. Когда-то нам сказали, что если не бороться с тибериумом, к году он покроет всю планету. Сейчас у нас новый прогноз: к две тысячи сто двенадцатому году ВОИ снова сделает все Красные зоны обитаемыми.
 «К вечеру эта цитата облетит планету», — с улыбкой подумала Жасмин. Она готова была побиться об заклад, что Кинзбург специально дала указания ученым фальсифицировать результаты исследований, чтобы запланированная дата совпала с датой захвата планеты в старом предсказании. Определенно сделать Красные зоны обитаемыми всего лишь за шестьдесят пять лет невозможно.
 — Люди поднялись на вершину эволюционной лестницы, добившись поразительных успехов. Мы расщепили атом, побывали в космосе, разложили человеческий организм на мельчайшие компоненты, открыли способы продления жизни и расширения наших знаний до невообразимых пределов. И с этой проблемой мы тоже справимся. Тибериум просто самая последняя из тех трудностей, которым мы противостояли и продолжим противостоять.
 Как только Жасмин начала пересылать материал Пенни — обычно она сначала монтировала сюжет, но сейчас ей хотелось, чтобы босс увидела это, — станция неожиданно затряслась.
 Жасмин едва успела подумать о том, что «Филадельфия» благодаря вращению должна обладать устойчивостью, как раздался взрыв.
 Когда Кинзбург начала свою речь, генерал Харкин стоял в дальнем углу пресс-центра. Он, разумеется, читал речь и даже видел, как Кинзбург ее репетирует, поэтому ему было неинтересно слушать это выступление. Он пришел в основном ради того, чтобы увидеть Землю из самого большого окна станции.
 Сначала генерал не хотел, чтобы его назначали сюда, — хотя он и не отказывался, поскольку никогда не оспаривал приказы, — но первый взгляд из окна станции изменил его отношение к ней.
 «Вот ради этого мы и сражаемся». Он думал об этом, глядя на опустошенную тибериумом планету, на которой родился; эти слова он сказал жене, когда она впервые появилась на «Филадельфии». Элиза и сама повторила их, когда ее назначили сюда несколько месяцев спустя, и он всегда радовался, что она находится рядом с ним.
 Сейчас, когда была начата программа-резонатор, положение улучшалось. После десятилетий разочарований они наконец нашли способ справиться с тибериумом: оказалось, что техническая акустика способна остановить его распространение, и ресурсы ВОИ были направлены на разработку акустического оружия. По правде говоря, Нод все еще представлял угрозу. Генерал получил от Грейнджера сообщение о том, что в Северной Каролине имеется самый настоящий опорный пункт Нод, включая завод, и что солдат там больше, чем, по мнению оперативно-разведывательного отдела, может быть во всем Западном полушарии.
 К утру уровень угрозы со стороны Нод будет повышен до «среднего», но Харкину хотелось, чтобы он оставался низким, по крайней мере, пока достаточное количество информационных агентств не осветит сегодняшнее выступление Кинзбург. Потом никому не будет особого дела до этого. Как-никак в обязанности генерала входило создавать у гражданских видимость хорошего положения дел.
 Внезапно в наушнике раздался треск и зазвучал голос Сандры Телфэр:
 — Генерал, уничтожен космодром имени Годдарда.
 — Кто это сделал? — Харкин шевелил губами, не издавая ни звука, чтобы не мешать выступлению Кинзбург, но для передающего устройства этого было достаточно.
 — Мы считаем, что Нод, но это не главное. Космодром имени Годдарда…
 — Отвечает за спутниковую систему обороны, пока мы находимся над Северной Америкой. Черт! Нам нужно…
 — Что нужно, генерал? — с беспокойством спросила Телфэр после того, как Харкин неожиданно замолчал.
 Но пораженный Харкин не мог даже шевелить губами: глядя в окно, он видел ракету, которая направлялась прямо к станции.
 «Я люблю тебя, Элиза».
 «Филадельфия» сильно накренилась, и в тот самый момент, когда воздух вырвался наружу, раздался оглушительный звук разрываемого на части металла. Сам Харкин почувствовал, как взрывная волна потащила его по залу. Благодаря годам тренировок он сразу полностью расслабил мышцы, но это не имело значения. Через мгновение он окажется в вакууме, если допустить, что будет еще жив.
 Неожиданно стало очень жарко, и генерал понял, что этому не бывать. Перед смертью Закарий Харкин успел почувствовать, как пожар, вспыхнувший в результате попадания боеголовки, пожирает его плоть и кости.
 — Просим прощения за прерывание репортажа, но мы получили сообщение чрезвычайной важности о «Филадельфии». Только что из-за серьезного сбоя произошла авария. Мы приложим все усилия, чтобы получить точные сведения о происшедшем. Пока же у нас нет никакой информации о том, что могло вызвать столь значительную трагедию. Мы будем…
 На голограмме вместо Уильяма Фрэнка из «Дабл-Ю-Три-Эн» появились горящие обломки космической станции «Филадельфия», которая сходила с орбиты и начинала неизбежное падение на Землю.
 Кейн посмотрел на служителя, сидящего за компьютерным терминалом.
 — Мы готовы, брат Имонн?
 — Да, сэр. Трансляция начнется по вашему указанию.
 — Хорошо. — Он оглянулся на голограмму, на которой снова бормотал Фрэнк.
 — …По-прежнему не знают, что вызвало эту ужасную катастрофу…
 — Сейчас узнаешь, — прошептал Кейн.
 — …Но мы получаем сообщения о том, что все тысяча сорок семь пассажиров на борту «Филадельфии»- предположительно мертвы, включая девятерых директоров и по меньшей мере дюжину других членов руководства ВОИ…
 — Прекрасно. — Кейн ожидал подтверждения того, что директора, ученые и военный персонал на борту станции мертвы. — Давай, брат Имонн!
 Имонн набрал код на клавиатуре и кивнул Кейну, который перевел дух, когда зависший перед ним в воздухе дрон активизировался. На голограмме вместо ведущего «Дабл-Ю-Три-Эн» появились лысая голова, козлиная бородка и проницательные глаза Кейна. В динамиках зазвучал его глубокий голос:
 — «Филадельфия» не потерпела катастрофу, ее уничтожили. Подобный шаг явился ударом милосердия в сердце злостной идеологии. Это стало смертью страха и рождением надежды. Возрадуйтесь, сыновья Нод! Рекой потечет кровь ваших угнетателей, и пятьдесят лет тирании окончательно уйдут в прошлое. Грядет трансформация. Начинается новая эпоха. Будущее за нами.
 Кивнув, Имонн прервал трансляцию. Кейн знал: никому не удастся проследить, откуда передавался сигнал. Имонн был слишком талантлив, чтобы совершить ошибку. В противном случае его никогда не допустили бы в круг приближенных Кейна.
 «Начало положено», — подумал Кейн, страстно предвкушая кровопролитие, которое за этим последует, и то, к чему оно приведет…




 Глава 2


 Рикардо Вега сидел в маленькой душной комнате в Форт-Диксе, куда ему приказали прибыть после окончания курса основной боевой подготовки. Примерно половина его группы — те, кому удалось пройти обучение до конца, — находилась в этой же комнате. Но многих из присутствующих он не знал. Всего там было человек тридцать. Вега слышал, как шумит система кондиционирования воздуха, но эффект она производила весьма слабый. Рикардо уже снял черно-серую рабочую рубашку и положил ее на стоящий рядом пустой стул, но пот продолжал струиться по шее, пропитывая черную футболку.
 Большинство других новобранцев, как мужчины, так и женщины, последовали его примеру. Вега обратил внимание на незнакомого парня, с которого пот чуть ли не ручьями лился. А вот сидящая рядом с ним женщина совершенно не потела. Веге потребовалась секунда, чтобы узнать ее. Отум Марвел с курса. Во время обучения Отум носила короткие каштановые волосы, но теперь подстригла их «ежиком»; волосы Отум стали короче, чем у самого Веги. Ему не нравилась ее новая прическа, хотя наверняка она помогала Отум легче переносить жару.
 Не выглядел вспотевшим и сержант, стоящий в дальнем углу комнаты рядом с дверью. «Наверное, следит, чтобы мы ничего не украли».
 Несмотря на дерьмовую систему кондиционирования, в комнате казалось прохладнее, чем на улице. Это было уже далеко не первое отвратительное лето, и с каждым годом погода становилась все хуже. Большинство людей возлагали вину на тибериум или считали это делом рук Нод. В любом случае Вега страдал сейчас от духоты и повышенной влажности.
 Перед тем как направить его в эту комнату, штаб-сержант велел ему оставить вещевой мешок, который отвезут в казарму, пока Вега будет разговаривать с заместителем командира дивизии.
 — За что ты тут?
 Вега повернулся и увидел невысокого коренастого парня. Волосы его были подстрижены по последней моде: густые у висков, едва ли не полностью выбритые на макушке и затылке. Кожа кофейного цвета, глаза почти черные.
 — Не понял?
 — Я спросил, за что ты тут? Я вот за нападение. Думаю, лучше здесь, чем париться на нарах, да?
 Как только он сказал «париться на нарах», Вега понял, что этот парень вступил в ряды объединенных миротворцев Всемирной оборонной инициативы, чтобы не сидеть в тюрьме. Отец говорил ему, что из-за сокращения набора после окончания ВТВ [4] ВОИ все чаще предлагает людям, совершившим преступления, службу в армии.
 — Ни за что, — ответил Вега. — Я доброволец.
 Темные глаза парня сузились:
 — Браток, ты чего меня паришь? Кто сам захочет заниматься этой фигней?
 — Наверное, это у меня наследственное. — Вега пожал плечами. — Видишь ли, мой отец…
 — Смирно! — скомандовал сержант.
 Все поднялись и почти одновременно стали по стойке «смирно», даже парень позади Веги. В комнату вошел белый мужчина средних лет. На нем были такая же черная футболка, как на всех солдатах, и шляпа с дубовым листом майора [5] спереди. Его нос казался чуть крупнее обычного, а в темных усах пробивалась седина.
 — Отставить. — В его речи чувствовался рубленый британский акцент.
 Все сели. Вега сидел, выпрямив спину. Большинство в комнате тоже. Рикардо не оборачивался и не видел позы парня, обвиненного в нападении, но готов был поспорить, что тот сидит согнувшись.
 Майор вышел к трибуне в передней части комнаты.
 — Я майор Гастингс, заместитель командира Двадцать второй дивизии пехоты ОМВОИ. — Вега заметил, что Гастингс произнес эту аббревиатуру как пять букв. Отец Вега обычно произносил ее слитно. — Я буду краток, потому что, по правде говоря, у меня есть дела поважнее, чем болтать тут с вами. Во-первых, тем, кто поступил на службу, думая, что, раз мы официально не воюем с Нод или с кем-нибудь еще, здесь будет тепленькое местечко, я предлагаю вернуться туда, откуда вы пришли. Двадцать вторая дивизия относится к числу элитных, и тот, кто расслабится, долго здесь не продержится. Меня не волнует, убьют вас или нет, хотя бумажная работа доставит мне мало радости. Однако из-за вас могут погибнуть талантливые ребята, а я предпочитаю этого избежать.
 Затем Гастингс начал ходить по комнате, по очереди заглядывая в глаза каждому солдату.
 — Во-вторых, вы должны понимать, что буква «М» в ОМВОИ означает «миротворцы». Таким образом, вы здесь для того, чтобы поддерживать мир. Мы защитники мира на нашей планете, и именно ей мы служим, а не ВОИ, хотя эта организация и выполняет руководящую функцию.
 Вега удивился. Он и не подозревал о существовании такого различия и был озадачен тем, что о нем заговорил майор, заместитель командира элитной дивизии.
 — В-третьих, у нас, миротворцев, командование по цепочке. Если у вас проблема, обсудите ее со своим сержантом, затем с командиром роты, потом с командиром батальона и, наконец, со мной.
 Кто-то пробормотал:
 — А затем с Богом, да?
 — Вообще-то со строевым командиром Макнилом. Он командует Двадцать второй дивизией, и это означает, что вся ответственность лежит на нем. Я же просто обладаю властью и обычно применяю ее по отношению к солдатам, которые меня прерывают.
 Вега услышал, как кто-то сглотнул. Звук донесся оттуда же, откуда и комментарий о Боге, но Вега не решился нарушить дисциплину и посмотреть.
 — А если у вас проблема, которую следует изложить Богу, предлагаю вам отправляться прямо к нему, поскольку никто из нас, вероятно, не сможет вам помочь. — После этих слов Гастингс вернулся за трибуну и прикоснулся к ней. Над трибуной появилась голограмма со списком имен. С места, где сидел Вега, они выглядели написанными наоборот. — А теперь последняя проверка, нужно убедиться, что здесь нет лишних и отсутствующих. Подайте какой-нибудь знак, когда я назову ваше имя. Абернати Лисхай.
 — Здесь.
 — Поступаете в распоряжение лейтенанта Лемиша из второй роты. Аковон Марио.
 Звучали имена. Солдаты откликались, и Гастингс говорил каждому, в распоряжение какого лейтенанта (произносил он «леттенант») он поступает, затем прикасался к этому имени на голограмме, и оно исчезало из списка. Наконец осталось лишь два имени.
 — Вега Рикардо.
 — Здесь, сэр.
 — Вы поступаете в распоряжение лейтенанта Опал из седьмой роты, но задержитесь на минутку, когда мы закончим, хорошо?
 — Есть, сэр!
 Вега точно не знал, в чем дело, но догадывался: наверное, это связано с отцом. Всегда одно и то же. Он был сыном героя войны, и это давало ему определенные преимущества. Но и сильно мешало. Обычно офицеры любили вести разговор в стиле: «Я служил с твоим отцом, и тебе нужно многому научиться, чтобы стать таким, как он» или «Я служил с твоим отцом, поэтому если тебе вдруг что понадобится»… Он предпочитал второе — всегда приятно, когда старшие офицеры хотят тебе помочь, — но хотел бы не слышать ни того, ни другого и просто выполнять солдатский долг. Он желал быть рядовым Рикардо Вегой, а не сыном Хавьера Веги.
 Он был очень рад, что никого больше не направили в седьмую роту. Ему очень не хотелось бы разбираться с другими солдатами только лишь из-за того, что Гастингс вздумал предаться воспоминаниям.
 Майор прикоснулся к голограмме, где осталось только одно имя.
 — Зайпс Мустафо.
 — Н-да.
 — Вы тоже к лейтенанту Опал. Подождите с ней на улице, пока я поговорю с рядовым Вегой. Все.
 Сержант в углу рявкнул:
 — Смирно!
 Все встали по стойке «смирно».
 — Разойдись.
 Новобранцы направились к задней двери. Зайпс сказал:
 — Особо не торопись, браток. Я не спешу.
 Вега фыркнул. Он прошел вперед, отдал честь — Гастингс быстро ответил — и остался стоять по стойке «смирно».
 — Всё, сержант, — сказал Гастингс после того, как все новобранцы за исключением Веги вышли из комнаты.
 Сержант отдал честь и вышел через ту же дверь, через которую ранее вошел Гастингс.
 — Значит, вы сын Хавьера Веги, верно?
 — Да, сэр!
 — У меня к вам вопрос, рядовой. Почему вы решили вступить в ряды миротворцев?
 — Всегда хотел стать солдатом, сэр!
 — Хм. — Гастингс скрестил руки. — Спрошу прямо, рядовой. Вы стали миротворцем, потому что вам велел отец?
 «Да, подобного разговора я не ожидал».
 — Нет, сэр!
 — Не было чрезмерного давления со стороны  pater familias  [6] продолжить семейную традицию?
 — Нет, сэр!
 — Вы не поступаете на службу против его желания, а?
 — Нет, сэр!
 — Потому что меньше всего мне надо, чтобы все друзья вашего отца начали просить меня быть помягче с пареньком, и я совершенно не желаю убеждать вас уйти со службы в качестве одолжения старику.
 — Нет, сэр! Отец всегда говорил, чтобы я поступал так, как считаю нужным, сэр!
 Гастингс кивнул:
 — Очень хорошо. Того или иного особого отношения к вам, рядовой, не будет. Вы сын Хавьера Веги. Я не стану обращаться с вами хуже или лучше, чем вы того заслуживаете. — Он помедлил. — Но если кто-то будет, я хочу об этом знать. Это как раз тот случай, когда я предлагаю вам пропустить несколько звеньев в цепочке командования и прийти сразу ко мне.
 Вега заколебался.
 — Сэр, при всем уважении я не смогу так поступить.
 — В самом деле?
 Внезапно стало казаться, что система кондиционирования совершенно не нужна, поскольку температура в комнате вдруг упала на несколько градусов.
 Однако Вега решил истолковать это как просьбу объясниться:
 — Сэр, если я не буду следовать цепочке командования, это лишь подтвердит, что ко мне особое отношение из-за моего отца.
 При этих словах Гастингс ухмыльнулся:
 — Неплохо. Что ж, ладно, поступайте как хотите. Свободны.
 — Сэр! — Вега отдал честь, повернулся на каблуке и направился к задней двери.
 — Могу вас порадовать: я не встречался с вашим отцом и не служил с ним, поэтому вам не придется выслушивать утомительные воспоминания о прежних временах. Однако я не могу ручаться за всех своих подчиненных. Что же касается моего единственного начальника здесь, то строевой командир Макнил как раз служил с вашим отцом, поэтому я заранее прошу прощения.
 — Спасибо, сэр!
 — Не заставляйте лейтенанта Опал ждать, рядовой. И добро пожаловать в Двадцать вторую дивизию.
 — Спасибо, сэр!
 Только выйдя из комнаты, Вега позволил себе улыбнуться. «Возможно, не все так плохо». Лишь одно заставляло его сопротивляться искушению присоединиться к миротворцам: бесконечные сравнения с отцом и рассказы о нем. Большинство из них он слышал тысячу раз от приходящих в гости многочисленных друзей отца.
 Но благодаря этим рассказам Веге захотелось стать одним из них.
 На улице, где жара и влажность были просто невыносимыми, он оценил даже плохо работающие кондиционеры. По небу с шумом пронеслось несколько военных самолетов. Солдаты в черных рабочих рубашках занимались строевой подготовкой.
 Рикардо огляделся в поисках Мустафо Зайпса. Тот стоял рядом с женщиной с нашивками лейтенанта, едва заметными на закатанных рукавах. Лейтенант Опал, догадался Вега. Высокая, загорелая, она была коротко подстрижена, и только с левого виска до середины уха петлей спускалась тонкая светлая косичка. Еще одно модное веяние. Обычно косички свободно висели, но правила ВОИ требовали подбирать волосы. Вега подумал о переменах, происшедших с течением лет: во времена его отца лейтенанта заставили бы отрезать косу.
 Вега подошел к ней и отдал честь.
 — Рядовой Вега в ваше распоряжение прибыл, мэм.
 — Вольно, рядовой. Гастингс закончил свою ободряющую речь?
 — Да, мэм, — кивнув, ответил Вега.
 — Он подбадривает только тех, кто, по его мнению, может доставить ему неприятности. Вы собираетесь доставить ему неприятности, рядовой?
 — Нет, мэм.
 — А почему тогда майор так подумал?
 Сдерживая вздох, Вега ответил:
 — Мой отец Хавьер Вега, мэм. Майор Гастингс выразил опасение, что я поступил на службу под давлением со стороны отца.
 — Это правда?
 — Нет, мэм.
 — Гастингс вам поверил?
 — Думаю, да, мэм.
 Опал наконец улыбнулась. Ее белые зубы резко выделялись на загорелом лице.
 — Что ж, он вам верит, я тоже. Оправдайте наши ожидания.
 — Постараюсь, мэм.
 — Хорошо. Рядовой Зайпс отправится в подразделение «Альфа», а вы — в подразделение «Эпсилон». Пойдемте.
 Они пришли на стоянку питбулей. Крыша питбуля «СС6», к которому повела новобранцев Опал, оказалась поднята: здесь, на базе, вероятность нападения была низкой. Если бы на них напали, «СС6», оснащенный ракетной установкой, выступил бы в качестве легкой боевой машины. Он работал исключительно на электричестве, и на каждом из четырех колес был установлен двигатель; многовато, зато машина служила исправно. При прохождении курса подготовки Вега с удивлением узнал о таких питбулях — во времена его отца, когда шла ВТВ, все питбули были газоэлектрическими.
 Опал села в питбуль, тот прочел данные с ее жетонов и сразу же завелся. Если машина находилась на территории, не принадлежащей военным, она, прежде чем заработать, сканировала ДНК водителя, но в Форт-Диксе хватало жетонов. Зайпс запрыгнул на заднее сиденье, а Вега сел рядом с Опал.
 — Сначала мы отвезем вас, Вега, — сообщила она, ведя питбуль по главной подъездной дороге базы. — У подразделения «Эпсилон» сейчас утренняя пробежка. Вы как раз успеете к самому концу.
 — Да, мэм. — Вега улыбнулся.
 — Я сказала что-то смешное?
 — Нет, мэм, просто очень хочется побегать. В колледже я был в команде легкоатлетов.
 Хавьер Вега поставил сыну лишь одно условие: если он хочет служить в ВОИ, то сначала должен получить высшее образование. Сейчас у Веги была степень бакалавра истории Фордхемского университета, что, вероятно, не принесет ему большой пользы как рядовому, но может пригодиться при продвижении по служебной лестнице. Если он когда-либо займет высокий пост в армии, знание и понимание истории окажутся бесценными.
 В команду легкоатлетов Вега записался, потому что любил бегать, и теперь он искренне сожалел, что не успеет к началу пробежки.
 — А мои ребята не бегают? — спросил Зайпс, затем быстро добавил: — Э-э, мэм.
 — «Альфа» вчера дежурила допоздна, сейчас бойцы завтракают. Я отведу вас в столовую после того, как мы высадим здесь Вегу. — Она усмехнулась: — Поверьте мне, вы будете благодарны, если опоздаете к завтраку.
 Зайпс хихикнул:
 — Я двадцать два года ел дерьмо, которое готовила моя мама, мэм. Уж в ВОИ вряд ли смогут кормить хуже. И потом, мне вообще грозила тюремная баланда.
 — Тюремная пташка, да? — Опал повернула на немощеную грунтовую дорогу. — Значит, ты дважды прошел курс основной боевой подготовки.
 — Да, мэм. И оба раза был лучшим.
 Вега не знал, что это требуется. Гастингс сказал, что 22-я дивизия относится к числу элитных, поэтому Зайпсу, вероятно, пришлось заниматься «основной боевой подготовкой для головорезов», то есть пройти курс дважды.
 — За что вас сюда направили, рядовой? — спросила Опал.
 — За нападение, мэм, — ответил Зайпс. — Какой-то придурок клеился к моей бабе.
 — Интересно, а она оценила ваше заступничество?
 Питбуль начал подпрыгивать на камнях и ухабах, и Зайпс вжался в заднее сиденье. «Еще одно улучшение, — подумал Вега о глубоких сиденьях. — На старых „СС2", на которых ездил отец, стояла отвратительная подвеска». Он неподвижно сидел рядом с водителем, чувствуя себя вполне удобно, даже когда машина прыгала, как баскетбольный мяч.
 Зайпсу потребовалось не больше двух секунд, чтобы ответить на вопрос Опал:
 — Не-а, не оценила, эта подстилка. Назвала меня нодцем и порвала со мной. Я решил, что мне незачем возвращаться, поэтому, когда судья предложил мне план Б, я согласился. Раз эта баба называет меня нодцем, я докажу, что она ошибается, и убью парочку из них.
 — Сержант Гнайзда полюбит тебя.
 Веге стало интересно, что это означает, но, не успев задать вопрос, он заметил группу одетых так же, как и он, людей, бегущих строем по направлению к холму. «Отлично. Вовремя я здесь оказался, как раз смогу подняться по холму. Дайте мне шанс сразу же показать, на что я способен».
 Солдаты выстроились в две шеренги: в одной десять, в другой девять человек. Двадцатый, бледный мужчина с кудрявыми светлыми волосами, выбивающимися из-под кепки с тремя сержантскими нашивками, выкрикивал слова песни:
 — Я не знал, но мне сказали!
 Все девятнадцать глоток проорали:
 — Я НЕ ЗНАЛ, НО МНЕ СКАЗАЛИ!
 — Что нодцы с душой своей расстались!
 — ЧТО НОДЦЫ С ДУШОЙ СВОЕЙ РАССТАЛИСЬ!
 — Тибериум они хотят больше всего!
 — ТИБЕРИУМ ОНИ ХОТЯТ БОЛЬШЕ ВСЕГО!
 — Но от нас их не спасет ничего!
 — НО ОТ НАС ИХ НЕ СПАСЕТ НИЧЕГО!
 — По порядку рассчитайсь!
 — РАЗ, ДВА!
 — По порядку рассчитайсь!
 — ТРИ, ЧЕТЫРЕ!
 При первой команде «рассчитайсь» сержант заметил приближающийся питбуль, прекратил двигаться вперед, но продолжал шагать на месте. Не сбиваясь с ноги, солдаты сделали то же самое.
 — Подразделение — стой!
 Все остановились и стали по стойке «смирно». Опал подъехала прямо к сержанту.
 — Как дела, Гуди?
 Гуди пожал плечами:
 — Так, ничего.
 — Рада это слышать. Рядовой Вега, это сержант Гудьер. Гуди, вот твой новобранец. Можешь смело обращаться с ним как с дерьмом.
 — Всегда так и делаю, мэм.
 — Отлично.
 Вега соскочил с заднего сиденья питбуля и отдал честь Гудьеру:
 — Рядовой Вега в ваше распоряжение прибыл, сержант.
 Гудьер смерил Бегу взглядом.
 — Слышал, что вы знаменитый бегун, рядовой.
 — Да, сэр, я был бегуном, когда учился в университете.
 — И установили новые рекорды в Фордхеме в беге на шестьсот и восемьсот метров.
 Вега не мог пожать плечами, так как стоял по стойке «смирно», но ему не хотелось хвастаться своими рекордами.
 — Да, сэр, установил.
 — Прекрасно, присоединяйтесь к пробежке.
 Теперь Вега улыбнулся:
 — Я надеялся, что вы так скажете, сэр.
 — Я так и думал. В конец шеренги к Бродеру.
 — Есть, сэр!
 Вега побежал и встал рядом с солдатом в последнем ряду. Он решил, что это и есть Бродер. У бледного рыжеволосого парня в ушах были какие-то приспособления, очень похожие на слуховой аппарат. Они были соединены с очками. Не может быть. ВОИ не приняла бы на службу в боевое подразделение человека с плохим слухом.
 Опал уехала, Зайпс по-прежнему сидел на заднем сиденье. «Вероятно, он тут долго не продержится», — подумал Вега, стоя по стойке «смирно» рядом с Бродером.
 Гудьер начал бег на месте, все остальные тоже. Рикардо немного опоздал — он ждал звукового сигнала или приказа.
 Затем сержант повернулся кругом и побежал вверх по склону холма. Солдаты, не сбиваясь с ноги, следовали за ним. Краем глаза Вега поглядывал на Бродера, чтобы убедиться, что бежит в ногу с ним.
 Веге хотелось нестись вверх по холму что есть мочи. Но это было бы слишком легко. Трудность как раз и заключалась в том, чтобы, не нарушая строя, медленно бежать по наклонному участку, борясь с гравитацией. Вега заметил, что двое солдат сбились с ноги, но исправились со следующим шагом. К его удивлению, Гудьер не стал ругать их за это и даже ничего не сказал. Подобная реакция как-то не очень вязалась с образом сержанта из рассказов отца и историй, которые он слышал на курсе основной боевой подготовки.
 Когда они преодолели уже полпути вверх по холму, Рикардо увидел вспышку света в небе. Он на мгновение поднял взгляд, затем снова стал смотреть вперед. Несколько солдат отреагировали точно так же. Строй нарушать нельзя.
 Гудьер, казалось, тоже заметил вспышку, но затянул еще одну песню, на этот раз старую рок-композицию «Ду ва диди» «Разве не так делали в каком-то старом фильме?» — подумал Вега, когда они бежали и пели, не сбиваясь с ритма.
 Он подумал, что голос Бродера звучит странно. Гудьер пел: «Она просто шла по улице», солдаты в ответ дружно запевали: «Ду ва дидди дидди дам дидди ду», и голос Бродера трудно было расслышать отчетливо, но Вега мог поклясться, что тот поет, как глухой.
 «Это куда же я записался, а?…»
 Когда они добрались до вершины холма, Вега почувствовал в ногах знакомую боль от хорошей пробежки и улыбнулся.
 Внезапно Гудьер остановился и прикоснулся к уху. Все остановились. Вега сделал это на полсекунды позже и шагнул назад, чтобы оставаться рядом с Бродером. Несколько солдат также запоздали на полсекунды. Это была незапланированная остановка.
 — Подразделение, возвращаемся на главную базу. Кое-что наметилось.
 — Наметилось, да? Интересно, что это значит, — произнес парень, стоящий перед Рикардо.
 — Надеюсь, нам удастся пострелять в нодцев, — отозвался его сосед.
 Гудьер скомандовал:
 — Кругом!
 Вега повернулся. Теперь он оказался впереди.
 — Ускоренным маршем!
 Вега продолжал смотреть на Бродера, поскольку у каждого сержанта имелось свое представление о том, что такое «ускоренный». Для одних это означало буквально в два раза быстрее обычного бега трусцой, для других еще быстрее, для некоторых обычный бег трусцой, во время которого следовало поднимать ноги выше.
 Гудьер, по-видимому, подразумевал под ускоренным маршем бег с удвоенной скоростью. Рикардо, не отстающий от Бродера, заметил одобрительный взгляд сержанта.
 Они быстро вернулись в главную зону Форт-Дикса. Там несколько групп солдат — одни в рабочей одежде, другие в полном обмундировании, на некоторых было надето что-то из рабочей одежды и что-то из формы — направлялись к зданию с надписью «АУДИТОРИЯ». Вероятно, это было единственное в форте место, способное вместить всю дивизию.
 Три самолета взмыли в небо, с шумом преодолевая звуковой барьер.
 Метрах в десяти от здания Гудьер сказал:
 — Не пытайтесь держаться рядом. Просто найдите себе места. А вы, Вега, подружитесь с кем-нибудь, а то заблудитесь.
 Несколько солдат при этих словах хихикнули, и Рикардо добродушно последовал их примеру.
 — Есть, сэр, — ответил он. Затем повернулся к Бродеру. Если в подразделении глухой парень, он хотел об этом знать. Рикардо как можно отчетливее произнес: — Будешь моим приятелем?
 — Не нужно говорить со мной так, словно я дурачок какой-то. — Затем Бродер усмехнулся: — Прибереги это для Момоа.
 Они направились к двери и смешались с остальными.
 Здоровяк из «Эпсилона» огрызнулся:
 — А ну заткнись, Бродер.
 Когда они заходили, Вега, говоря как обычно и специально не глядя на Бродера, произнес:
 — Рискну предположить, что это и есть Момоа, да?
 — Да, это Сердитый Щенок. Дразни его как можно больше. Он просто милашка, когда бесится.
 Войдя, Вега оказался вверху просторного амфитеатра. Помещение представляло собой большой круг с помостом в центре. Высокий мужчина со звездами строевого командира на кепи стоял в одиночестве на этом помосте и оживленно говорил. «Наверное, это Макнил принимает чей-то отчет».
 Бродер указал на два пустых места.
 — Давай туда.
 Вега начал уже привыкать к искаженной речи Бродера. Казалось, его горло покрыто наждачной бумагой. Рикардо нечасто встречал глухих людей, а те немногие, кого он видел, использовали язык жестов.
 — Ладно, — начал Вега, когда они пробирались наверх к местам рядом с тремя солдатами, — как ты определяешь, что я говорю?
 Широко улыбаясь, Бродер прикоснулся к своим очкам.
 — Экспериментальное устройство. — Как только они сели, он снял очки и протянул их Веге. — Посмотри внутрь левой линзы.
 Опустив взгляд, Вега увидел бегущую строку: «Посмотри внутрь левой линзы».
 — Неплохо.
 «Неплохо», — появилась надпись на линзе. Вега протянул очки Бродеру.
 — Но я несколько удивлен, что ты в боевом подразделении.
 — Это пилотная программа. Не только эти очки, но и все мое снаряжение разработано таким образом, чтобы сделать слух ненужным в полевых условиях.
 — Думаю, когда идет постоянная стрельба, мы все глухие, да?
 Бродер улыбнулся:
 — Вот именно.
 Откуда-то гаркнул громкоговоритель:
 — Смирно!
 Вега быстро поднялся, Бродер и остальные сделали то же самое. Кто-то из солдат запоздал, и Вега подумал, придется ли им за это ответить. Конечно, если они не в его подразделении, он этого никогда не узнает.
 На помосте Вега видел Макнила, движения его губ совпадали со словами, звучавшими в громкоговорителе.
 — Вольно. Садитесь.
 Все сели.
 — Буду предельно краток, потому что лишнего времени нет. Возможно, некоторые из вас заметили недавнюю вспышку в небе. Это террористы Нод уничтожили «Филадельфию».
 По амфитеатру прокатился гул. Вега вдруг обнаружил, что не в состоянии сглотнуть. «У них же проходил саммит. Там были все директора…»
 — Смирно!
 Все умолкли и снова встали.
 — Я сказал, что буду предельно краток. У нас есть задание, и мы не можем позволить себе скорбеть. Нод разрушил Годдард, что сделало «Филадельфию» уязвимой. Все директора погибли, как и генерал Харкин, и дюжина других ведущих сотрудников ВОИ. Нашими военными силами продолжает командовать генерал Грейнджер. Он приказал Двадцать второй дивизии направиться в зону С-11. Нодцы атаковали Сан-Диего, и нужно прогнать их к черту с нашей территории. — Макнил обвел взглядом амфитеатр, затем продолжил: — Боюсь, что началась Третья тибериумная война. В этот раз ее начали не мы, но именно мы, черт возьми, ее закончим! Идите в казармы и переоденьтесь в форму. Мы отправляемся в С-11 через двадцать минут. Полный инструктаж получите на «Гуроне». Разойдись!
 Солдаты перелезали через стулья, продвигаясь к выходам в верхней части амфитеатра. Вега беспомощно смотрел на Бродера, который одними губами произнес: «Пойдем со мной».
 Пробившись через толпу, они добрались до двери. Как только они очутились на улице — «неужели похолодало, или это мне кажется?» — подумал Вега, — Бродер показал налево, и они побежали в ту сторону.
 Вега спросил:
 — «Гурон» — это транспортник?
 Кивнув, Бродер ответил:
 — Да, они все названы в честь озер.
 «Я знаю, спасибо». Рикардо чуть не произнес фразу вслух, но решил, что это будет грубо. Бродер просто пытался помочь.
 Вскоре они подбежали к казарме, в которую входили солдаты их взвода. Внутри Вега увидел двухъярусные кровати, стоящие в два ряда, по пять в каждом. У изголовья — по две тумбочки.
 Вега не успел даже спросить, какая кровать его, как откуда-то появился Гудьер.
 — Пойдемте со мной, рядовой.
 Сержант подвел Вегу к кровати. Парень заметил, что солдаты надевают бронежилеты, назапястники, кобуру и сапоги. Затем он увидел на одной из нижних коек свой вещевой мешок. «Слава богу. Не люблю спать наверху…»
 — Надевайте форму, рядовой. У нас нет времени вводить вас в курс дела и все тут показывать.
 — Меня не нужно вводить в курс дела, сэр.
 Один из соседей заметил:
 — Отлично, мне нравится, когда салагам уже ввели.
 Несколько солдат засмеялись.
 — Потом будете над салагой подтрунивать, Диш. — Затем Гудьер обратился ко всем: — Поторапливайтесь, мальчики и девочки, нас ждет транспорт.
 Тумбочка просканировала жетоны Веги и сразу же открылась. Он с радостью увидел, что на жилете с правой стороны уже написано: «Вега».
 — Эй, Гуди! — позвал кто-то с другой стороны кровати. Рикардо показалось, что это женский голос. — А как нодцам вообще удалось взорвать «Филли»? Я думала, что уровень угрозы был «низким».
 Тот, кого Гудьер назвал Дишем, засмеялся:
 — Брось, Галлахер, чего ты ожидала от оперативно-разведывательного отдела? Эти ребята не смогли бы даже собственную задницу по карте с фонариком найти.
 Вега надел назапястник.
 — Да, — заметил он, — но Кейн мертв, поэтому боевой дух у них, вероятно, уже не тот, что раньше.
 — Ты-то, черт возьми, что можешь об этом знать? — спросил Диш.
 Гудьер ответил:
 — Вероятно, больше, чем вы, Диш. Мальчики и девочки, это наш самый свеженький новобранец, рядовой Вега. Он не обычный салага. Его отец Хавьер Вега, и, если вы не знаете, кто это, я вам скажу, что он один из лучших бойцов, которые когда-либо служили в ВОИ.
 Раздались улюлюканье и насмешливые возгласы. Вега закрыл глаза и принялся считать до десяти по-испански, отчаянно желая, чтобы сержант замолчал.
 Вперед выступила женщина, которая спрашивала о «низком» уровне угрозы. У нее были кожа кофейного цвета и темные вьющиеся волосы, небрежно собранные на макушке.
 — Наверное, это шутка. — Она повернулась к Гудьеру: — Гуди, я думала, мы уже покончили с непотизмом.
 Вега напрягся:
 — Не понял…
 Повернувшись к нему, она ответила:
 — Слушай, рядовой, я не сомневаюсь, что твой отец был прекрасным солдатом, гордостью ВОИ, но это Двадцать вторая дивизия. Мы не можем таскать с собой папенькиных сынков.
 Закрепив назапястник, он бросил ей прямо в лицо:
 — Я не папенькин сынок. Я записался, потому что сам кое-чего стою. Я набрал девяносто восемь баллов за тест и был лучшим в своем классе во время курса основной боевой подготовки.
 Прежде чем она успела ответить, вмешался Гудьер:
 — Извините, рядовые Вега и Галлахер, не могли бы вы ненадолго отложить свою войну, чтобы мы могли заняться нашей общей войной? Если не будете готовы через три минуты, останетесь здесь.
 — Да, сэр. — Галлахер вернулась к своей тумбочке.
 Не отводя от нее взгляда, Вега закрепил головной дисплей. Он знал, ему придется доказывать, что он достоин своего отца, но почему, черт побери, эта девица сразу же решила, что от него не будет никакого толка?! Это ему очень не понравилось.
 Он повернулся к Дишу.
 — Она всегда такая злобная?
 — Нет, обычно еще хуже. — Диш уже полностью собрался. На его жилете было написано «БОУЛЗ». Протянув руку, он сказал: — Алессио Боулз.
 Пожимая руку, Вега ответил:
 — Рикардо Вега.
 — Меня называют Диш.
 — А меня Вега.
 Гудьер крикнул:
 — Строиться!
 Все выбежали на улицу к ожидающим питбулям. Вега втиснулся на заднее сиденье одного из них вместе с Бродером, Боулзом и кем-то еще.
 Внезапно его словно молнией ударило: «Мы же воюем!» Он знал, что ему придется сражаться, но не ожидал тотальной войны, особенно в свой первый день в боевом подразделении.
 «Филадельфию» уничтожили. Вега изучал историю. Он понимал, что этот удар в большей степени носил символический характер, задача нанести реально серьезный ущерб не ставилась. ВОИ была готова к подобным ситуациям, и новый совет директоров уже, вероятно, приступил к работе. Копии всей хранившейся на «Филадельфии» информации имелись еще в шести других местах. Были и иные космические станции, способные выполнять работу, которой занималась «Филадельфия».
 Нет, для Нод было важно уничтожить именно самый значительный символ ВОИ, который она считала свидетельством собственного превосходства.
 Вега подумал о том, что его отец собирался на этот саммит в качестве военного советника. Вероятно, его хотели поставить перед камерами как героя войны, чтобы напомнить людям об успехах ВОИ.
 Но его протез был не слишком надежен, и доктора, не желая рисковать, запретили ему отправляться в суборбитальное путешествие. Это спасло ему жизнь.
 «Мне нужно с ним связаться». Вега ощутил почти непреодолимое желание поговорить с отцом.
 «Может, у меня будет возможность на „Гуроне"». Он улыбнулся.
 — Что такого смешного, парень? — спросил Боулз.
 — Да так, подумал, что никогда раньше не видел новых транспортников. Читал о них во время подготовки, но ни на одном еще не побывал.
 Боулз пожал плечами:
 — Просто самолет, и все.
 Верзила, сидевший впереди, — Вега узнал в нем Момоа по прозвищу Сердитый Щенок, — произнес:
 — Не обращай на него внимания, рядовой. «Гурон» — это такая красота, само совершенство.
 — Приготовьте тряпки, — фыркнула Галлахер. — Щенок сейчас снова все стекло обкончает.
 — Ага, от мыслей о «Гуроне», а не потому, что ты здесь, — заметил Момоа.
 — Пожалуйста, у меня от этих комплиментов голова кругом пойдет.
 Боулз сказал:
 — От «Гурона» тоже пойдет, если его поведет Йохансен.
 — Я думал, что Йохансена отстранили, — заметил парень рядом с Вегой. На его жилете было написано «ГОЛДЕН». — После того случая с «Дельфином». [7] 
 — Не-а, ему просто на неделю запретили летать, — ответил Момоа. — Прошло уже две недели, значит, сейчас поведет он.
 — Черт! — Голден посмотрел на Вегу: — У тебя случайно нет с собой таблеток от тошноты, а?
 — А… — Вега замешкался. Боулз наклонился к нему:
 — Голден — это наш вечный ипохондрик.
 — Я не ипохондрик, — возразил Голден. — Мне просто все время плохо!
 Вега тихонько засмеялся, затем сунул руку в карман брюк. Карман был чуть выше его все еще пустой кобуры. (Он предполагал, что получит оружие на «Гуроне» во время двухчасового перелета на другую сторону континента.) Рикардо вытащил богато украшенную таблетницу, которую отец подарил ему на прошлый день рождения, и открыл ее. В каждом из шести ее отделений лежало по три таблетки.
 Он достал желтую и протянул Голдену:
 — Вот. Я слышал, это помогает от тошноты.
 — Серьезно? — Глаза Голдена округлились и стали напоминать блюдца. Он быстро взял таблетку. — Ты лучше всех, рядовой… — он опустил взгляд на жилет Веги, — Вега. За мной должок.
 — Не надо, забудь.
 Питбуль продолжал ехать к аэродрому Форт-Дикса. Начиналось все как-то странно, но, дав Голдену таблетку, Вега почувствовал, что сделал первый шаг к тому, чтобы вписаться в подразделение «Эпсилон» и в Двадцать вторую дивизию.
 Конечно, главное — это бой, и скоро они познают его вкус.
 «Тогда я покажу Галлахер, какой я на самом деле солдат».




 Глава 3


 Услышав будильник, Аннабелла By, как обычно, протянула руку к проему в стене рядом с кроватью, где стояла кружка, которую обслуживающая система наполнила чаем. Не открывая глаз, Аннабелла сделала глоток. Сейчас, после бессонной ночи, этот напиток был ей просто необходим.
 Из-за тибериума многие кофейные плантаторы разорились, а кое-кто принял сторону Братства Нод. Кофе стал редкостью. Когда Аннабелла программировала свой чип, она решила перейти с кофе на чай. Он обходился дешевле, к тому же его можно было пить холодным. Аннабелла всегда носила в рюкзаке бутылку с холодным чаем, и это помогало ей восполнять потерю воды в организме. Она предпочитала травяные чаи, они успокаивали воспаленное горло. Выбор чая также освободил место на чипе для других удовольствий, с которыми Аннабелла не хотела расставаться. Она советовала и Жасмин не выделять под кофе столько места на чипе, но та ее не слушала. В этом году Аннабелла особенно радовалась тому, что перешла на чай, поскольку из-за неурожая зона С-2 осталась вовсе без кофе.
 Думая о Жасмин, Аннабелла вспомнила «Филадельфию» и впала в уныние. «Поверить не могу, что она мертва». Жасмин не особо нравилась ей — на взгляд Аннабеллы, она была излишне надменной, всегда беспокоилась о том, как выглядит во время репортажа, — но Аннабелла не желала зла коллеге-репортеру и с горечью думала обо всех, кто находился в тот день на орбитальной станции.
 Журналисты, директора, фактически правившие свободным миром… Вчера перед сном она прочитала в какой-то статье, что большинство главных помощников теперь уже покойных директоров получили повышение и заняли места своих начальников. Редмонд Бойль, бывший комиссар казначейства ВОИ, стал исполняющим обязанности директора вместо Лии Кинзбург. Аннабелла понимала: Бойля назначили лишь потому, что он способен сохранить лицо ВОИ в глазах общественности. Как только страсти улягутся, они наймут настоящего директора.
 «Все те люди мертвы». Конечно, Аннабелла знала, что люди и раньше умирали из-за тибериума и спровоцированных им войн с Братством Нод, но это… с таким она раньше никогда не сталкивалась. Кроме того, нодцы ведь не должны были больше представлять угрозу!
 Аннабелла сделала еще два глотка чаю, горячая жидкость взбодрила ее, и девушка открыла глаза.
 Смотреть было особо не на что. За исключением ванной Аннабелла могла видеть всю квартиру, поскольку она состояла из одной комнаты. Кухонная мебель встроена в стену. В раковине гора грязных кружек, которые Аннабелла собиралась на днях загрузить в посудомоечную машину. Окон не было, но это не имело большого значения, поскольку смотреть девушка смогла бы лишь на другие многоквартирные высотки, характерные для большинства жилых районов в городах Синих зон. По крайней мере, в зоне С-2 точно. Аннабелла никогда не покидала С-2, не представляла, как застроены остальные Синие зоны.
 Нельзя сказать, что она так уж заботилась о своем жилище. Весь день и большую часть вечера девушка проводила на работе, а дома лишь спала и иногда ела. Аннабелла знала, что некоторым людям, занимающим высокое положение в ВОИ, или таким, как Пенни, ее начальница, выделяли несколько комнат. Она надеялась когда-нибудь достичь таких высот, но в глубине души понимала, что это не очень важно. Вещей у нее было мало, ее личное имущество составляли в основном косметические средства, столь необходимые телерепортеру. Еще одна комната понадобилась бы ей лишь в одном случае — если бы у нее появился ребенок, а в ближайшее время это вряд ли произойдет.
 «Хорошо бы переехать в квартиру, из окна которой можно увидеть что-нибудь интересное, как, например, в одном из тех зданий возле парка Ван-Коргландт или Вейв-Хилл», [8]  - подумала она, отбрасывая с обнаженного тела одеяло и выбираясь из постели с чашкой в руках. Хотя жилые районы теперь застроили домами, парковую зону сохранили, частично для отдыха — один из недавних репортажей Аннабеллы был о том, насколько важны детские игровые площадки в парках, — а главным образом потому, что деревья стали дефицитным ресурсом. Тибериум поглотил огромное количество растительности, поэтому оставшуюся берегли как зеницу ока.
 «Поверить не могу, что все они мертвы».
 Направляясь в ванную, Аннабелла отпила еще немного чаю и затем приступила к обычному утреннему ритуалу. Сначала осмотрела себя с ног до головы, чтобы убедиться, что у нее не появилось ни грамма лишнего веса, а лицо и руки (попадавшие в объектив камеры) по-прежнему безупречны, и, самое важное, что отсутствуют признаки отравления тибериумом. Аннабелла, как и остальные люди, появляющиеся на экране, должна была хорошо выглядеть, поэтому первые два этапа осмотра являлись обычным делом для людей ее профессии. А вот настоятельные рекомендации искать признаки заражения тибериумом уже давно вдалбливали всем людям в мире. Аннабелла еще помнила, как паниковала, когда в юности у нее позеленел кусочек кожи. Потом оказалось, что это обычная аллергия на золото, реакция на ювелирное изделие, подаренное Аннабелле ее другом. Парень стал после этого каким-то дерганым и порвал с ней спустя неделю.
 «Грустно, многие мои романы заканчиваются именно так», — подумала Аннабелла, Нельзя сказать, что у нее оставалось много времени на личную жизнь. Она хотела стать первой среди репортеров «Дабл-Ю-Три-Эн». Это требовало большого труда, а время от времени ей приходилось и самой отыскивать репортажи. Иногда подобные шаги не давали ожидаемого результата — польза от найденного сюжета была лишь в том случае, если он нравился Пенни. Однажды та оказалась настолько разочарована, что даже занесла Аннабеллу на время в список спаммеров. Но и выигрыш в случае удачи ждал немалый. Так, например, произошло с сюжетом об игровых площадках: его рейтинг оказался значительно выше, чем у обычных второстепенных репортажей.
 Аннабелла смотрела на свое отражение в зеркале: рост сто семьдесят, короткие, слегка вьющиеся волосы, золотистого цвета кожа, идеально обработанная лазером; характерные для итальянцев круглые щеки, слегка раскосые азиатские глаза. Все это было совершенно естественно, учитывая, сколько кровей в ней намешано. Довольная своим видом, Аннабелла умылась, проглотила семь таблеток, которые все принимали для избавления от токсинов, затем прописанные ей таблетки от аллергии и для улучшения работы щитовидной железы. После душа она решила проверить почту и, прикоснувшись к стене, дала соответствующую команду дому. В центре комнаты появилась голограмма. Раньше Аннабелла пробовала управлять домом с помощью голосовых команд. Но для этого требовалась идеальная дикция. У Аннабеллы она была лучше, чем у большинства людей, но только не утром после сна и не вечером после работы, когда она особенно нуждалась в помощи дома. Спустя месяц она отказалась от системы голосовой активации и вернулась к вводу данных вручную.
 На голограмме прокручивались почтовые ячейки, и Аннабелла прикасалась к тем, которые казались ей заслуживающими внимания. Таких было менее одного процента. Несколько сообщений она переместила в папку «посмотреть позже» (там уже почти не осталось места), а большую часть отправила в корзину. Затем Аннабелла вспомнила, что давно не очищала корзину, и удалила все письма в ней, потом прочитала отобранные сообщения, оказавшиеся не такими уж и стоящими. Одеваясь, она просмотрела несколько присланных информационных сюжетов: со вчерашнего вечера никаких серьезных изменений не произошло. Несколько воинских частей было отправлено отражать атаки Нод на Синие зоны, в том числе и нападение на федеральный округ Колумбия в С-2. Также произошли стычки в Желтых зонах, но всего этого можно было ожидать. Еще она получила от ВОИ сообщение о потерях. В нем перечислялись сотрудники ВОИ и их родственники, убитые или раненные в ходе действий Нод. Аннабелла просмотрела список и облегченно вздохнула, не обнаружив в нем имен своих знакомых за исключением погибших на «Филадельфии», которых она уже знала.
 Важное письмо пришло от Пенни: «Свяжись со мной, когда закончишь пить чай, у меня для тебя репортаж».
 Дотронувшись до меню на голограмме, она включила режим быстрой связи и прикоснулась к имени Пенни. Конечно, ее босс уже находилась на работе. Пенни Сукдео проводила дома еще меньше времени, чем Аннабелла. Репортеры и техники шутили, что у нее нет квартиры и она просто живет в своем кабинете. У ночной смены был другой начальник — в настоящее время скользкий человечек по имени Тимоти Мак. Предполагалось, что они с Пенни должны пользоваться одним кабинетом: Пенни днем, а он — ночью. Однако Пенни так засиживалась на работе по вечерам, что это стало непрактичным, особенно если учесть, что она не впускала ночного босса в кабинет до тех пор, пока сама не уходила, и часто к этому моменту уже успевала пройти большая часть ночной смены. Мак постоянно ныл по этому поводу, да еще жаловался, что у него маленький кабинет…
 В центре комнаты появилось грубоватое лицо Пенни. Посеребренные сединой волосы были подстрижены под каре, очень популярной прическе во времена детства Аннабеллы. Сегодня такие стрижки никто не носил.
 — Ты уже допила чай?
 — Я уже проснулась. Пенни, в чем дело?
 — Ты мертвой хваткой вцепилась в чашку. Это значит, что ты еще не допила чай.
 Аннабелла сделала вид, что ставит кружку в раковину, показала ладони.
 — Я проснулась, выпила чаю, приняла душ и оделась. Мне нужно закончить репортаж о Марголине, но я задержалась дома, поскольку получила срочное сообщение с просьбой связаться с вами. Что случилось?
 — Завтра ты отправляешься в Джорджию.
 Аннабелла моргнула.
 — Я за что-то наказана?
 — Вовсе нет. Проведешь несколько дней в Атланте. Это настоящий нервный центр южной части Ж-шесть, и я хочу, чтобы ты собрала материал о том, как они там выживают. Мне нужно, чтобы репортаж получился таким же, как тот о детской площадке, но в крупном масштабе.
 — Детская площа… Пенни, идет война, а вы поручаете мне какую-то дерьмовую работу.
 — Это не дерьмовая работа. На этом настаивает сам Бойль. Он желает, чтобы общественность увидела, что обычные люди сражаются с тибериумом во имя правого дела, особенно в Ж-шесть. Слишком много Желтых зон находится под контролем Нод, и именно сейчас Бойль хочет показать, какого успеха мы там добились. — Пенни вздохнула. — Слушай, Бойль несколько лет мечтал об этом проекте. Об этом упоминалось в трех его последних служебных записках, но поскольку у комиссара казначейства нет фактической власти над «Дабл-Ю-Три-Эн», я могла не обращать на него внимания. Теперь же он главный, и это означает, что когда он говорит «прыгайте», мы спрашиваем, в каком направлении, по какой траектории и что делать, когда мы приземлимся.
 Аннабелла ухмыльнулась:
 — Вам хотелось ввернуть эту фразу, да, Пенни?
 Широко улыбаясь, та ответила:
 — Вообще-то ты четвертый человек, которому я сегодня это сказала. — Улыбка исчезла. — Если мы не подчинимся, я навлеку на себя гнев нового директора, а я этого очень не хочу, и ты тоже.
 — Ладно. — Затем до нее кое-что дошло. — А почему не сегодня?
 — Думала, обратишь ты на это внимание или нет. — Пенни нахмурилась. — Чай она допила, как же. Я уверена, что у тебя там еще полкружки.
 Аннабелла негромко топнула.
 — Ошибаетесь. — В действительности кружка была полна лишь на четверть. — Почему я еду не сегодня, если для Бойля это такое срочное дело?
 — Передвижения ограничены, пока не будет обеспечена безопасность округа Колумбия. Кроме того, мне нужно, чтобы ты закончила монтировать репортаж о Марголине. И сегодня вечером отпевают Жасмин, я думала, тебе захочется там быть.
 Вообще-то Аннабелла не очень хотела, но не имело смысла говорить об этом Пенни.
 — А кто занимается округом Колумбия? Кассандра?
 Пенни кивнула.
 — И прежде чем ты скажешь еще что-нибудь, напомню: чтобы делать военные репортажи, необходимо проработать у нас…
 — Три года, знаю, я миллиарды раз слышала это от вас, Пенни. Я и не закидывала удочку. Мне просто было любопытно, кого вы послали.
 — Ладно. — Похоже, Пенни ей не поверила.
 Аннабелла не могла винить ее. Военные репортажи были для журналистов вожделенным священным Граалем, ведь они всегда получали наивысшие рейтинги. Аннабелле до трехлетнего стажа оставалось проработать девять месяцев.
 — Что-нибудь еще?
 — Ничего такого, что не могло бы подождать, пока ты притащишь свою задницу сюда, поэтому поторапливайся. Но сначала…
 — Да?
 — Возможно, ты захочешь переодеть блузку. Она у тебя наизнанку.
 Поскольку Аннабелла думала, что сегодня будет заниматься монтажом, она выбрала простую блузку с длинным рукавом. На случай появления перед камерой у нее имелась другая одежда в манхэттенском офисе «Дабл-Ю-Три-Эн». Опустив взгляд на плечи, Аннабелла увидела швы.
 Она сердито сняла блузку — под ней была майка — и пробормотала:
 — Я уже почти весь чай выпила.
 — В следующий раз сначала допей все, а потом разговаривай со мной. А вообще-то нет. Я с утра могу и посмеяться.
 — Не обманывайте меня, Пенни. Вы не смеялись с две тысячи двадцать первого года.
 — Поэтому сейчас как раз самое время начать. Кстати, надеюсь, в Ж-шесть ты собираешься надевать на себя больше вещей. На улице носи два слоя одежды и…
 — Пенни, а есть ли какая-нибудь брошюра для направляющихся в Желтую зону или что-то подобное?
 — Да. Она уже в твоем ящике вместе со всеми контактами для репортажа.
 — Прекрасно. Я прочитаю ее, когда приеду на работу, и вечером соберу вещи с учетом рекомендаций.
 — Хорошо. Жду тебя через двадцать минут.
 Изображение Пенни исчезло. Аннабелла вернулась в ванную, проверила, правильно ли надела остальные вещи, затем вышла, и дверь квартиры автоматически заблокировалась. Вытащив электронного помощника, она включила маскировщик. Поглядев сейчас в зеркало, девушка увидела бы в нем другое лицо. Не самый популярный репортер «Дабл-Ю-Три-Эн» — им была Кассандра Блэр, хотя в течение следующих нескольких недель ей, вероятно, придется уступить место бедной Жасмин, — тем не менее достаточно часто мелькала в эфире, и люди обычно узнавали ее на улице, что затрудняло передвижение. Времена, когда гонца, приносившего дурные вести, убивали, давно прошли, но традиция обвинять того, кто сообщает плохие новости, сохранилась. Все сотрудники «Дабл-Ю-Три-Эн», которые появлялись на экране, имели маскировщик, изменяющий черты их лица до неузнаваемости. В начале века эти устройства использовали террористы Нод. Теперь же, когда повсеместно распространилось полное биосканирование, простая физическая маскировка стала бесполезной для террористов, но очень подходила знаменитостям, даже таким незначительным, как Аннабелла.
 Она прошла по Ривердейл-авеню и встала в длинную очередь на автобус. Учитывая утреннее время и количество людей на остановке, автобус мог приехать в любую секунду. Пока он не пришел, Аннабелла еще раз проверила почту, обратившись к электронному помощнику, но ничего стоящего не обнаружила.
 Аннабелла подумала, что, уезжая из города, должна предупредить дядю Фредди и тетю Монику. Брат матери Аннабеллы и невестка вырастили ее после гибели родителей из-за несчастного случая на стройке. Артемис Фиорелло и Кончата By были строительными подрядчиками, и им поручили возведение зданий ВОИ у стен на границе С-2. Корпус военных инженеров построил сами стены, но на несколько необходимых офисных зданий заключили субдоговор, и заниматься ими должны были родители Аннабеллы. К несчастью, произошло землетрясение. Опрокинулся домик, где располагался временный офис родителей Аннабеллы, они и несколько членов бригады погибли. Причиной землетрясения послужило незначительное смещение по линии тектонического разрыва. До того как в Огайо распространился тибериум, подобной линии не существовало.
 До того момента никто не задумывался о влиянии тибериума на тектонику плит, и смерть родителей Аннабеллы послужила толчком к изучению этого вопроса. Сотни жизней были спасены благодаря исследованиям ВОИ и детекторам линий тектонических разломов.
 Аннабелла сожалела лишь о том, какой ценой это было достигнуто.
 Но высокие цены стали нормой. Когда-то практически в каждой семье был автомобиль, а то и два, но сейчас машинами владели только самые богатые, самые важные и те, кому они требовались для работы. Большинство людей ездили не очень далеко, а если им все же приходилось это делать, они пользовались общественным транспортом.
 Прикоснувшись к наушнику, Аннабелла установила связь с тетей и дядей. Девушка должна была увидеть их через два дня — они ужинали вместе раз в неделю. Ей хотелось бы встречаться с родственниками чаще, но удавалось выкроить лишь один вечер.
 Раздался голос тети Моники:
 — Белла, как ты?
 — Хорошо, zia, [9]  - быстро произнесла Аннабелла. — Все просто замечательно, мы с тобой вчера разговаривали четыре раза, ничего не изменилось. Я просто хотела сказать, что завтра уезжаю из города на несколько дней и не смогу прийти в пятницу на ужин.
 — Жаль. Я как раз собиралась приготовить макароны зити с виндалу. [10] 
 Закатывая глаза, Аннабелла ответила:
 — Извини, в другой раз.
 Когда Аннабелла по какой-либо причине не могла прийти на ужин, Моника всегда говорила, что собирается готовить макароны с виндалу. Аннабелла была уверена, что тетя просто не знает, как делать это блюдо, но не желает этого признавать.
 — Скажи zio, [11] что в следующий раз он должен показать мне найденное видео. — Фредди купил устройство для считывания запчипов и занимался просмотром старых записей, которые не мог воспроизводить раньше, потому что люди перестали пользоваться запами в 2038 году. Моника и Фредди подарили Аннабелле «заппер» на первый день рождения после смерти ее родителей. Это был очень дорогой подарок, такие вещи могли позволить себе только богачи.
 — Он смотрит их так часто, что скоро заездит считывающее устройство. Это ведь просто дурацкие видео, которые он снимал во время поездок. Правда, одно тебе понравится, он записал нашу поездку в зоопарк в то время, когда еще не разобрали монорельсовую дорогу.
 При этом воспоминании Аннабелла улыбнулась. Зоопарк в Бронксе, ставший настоящим заповедником, теперь редко открывали для посещений. Тибериум за пятьдесят лет уничтожил столько же видов животных, сколько их погибло из-за человеческого безразличия, и ВОИ внесла значительный вклад в максимальное сохранение тех, что остались. Зоопарки в Бронксе, Сан-Диего и Сиднее приобрели огромное значение.
 На Ривердейл-авеню показался автобус — один из тех гибридов, которые выходили только в час пик, когда обычные электрические автобусы не справлялись с большим количеством пассажиров.
 — Zia, мне пора, автобус пришел.
 Вообще-то Аннабелла могла продолжать разговор, но она боялась, что Моника заведет речь о далеком прошлом. Что ж, пропуская семейный ужин, Аннабелла по крайней мере будет избавлена от тетушкиных ностальгических воспоминаний, которые вызывали у нее зубную боль. Она успела наслушаться Монику вчера. После того как взорвалась «Филадельфия», тетя связывалась с Аннабеллой четыре раза, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, словно она была на борту.
 — Ладно, Белла. Звони нам, если тебе что-нибудь понадобится, а когда вернешься, поговорим.
 — Пока, zia.
 Автобус просканировал ее на входе и снял с ее счета плату за проезд. Аннабелла стояла далеко не в начале очереди, рассчитывать на сидячее место не приходилось, поэтому она, как и несколько десятков других людей, взялась покрепче за поручень. Аннабелла не была сторонницей общественного транспорта, но без него в городе все остановилось бы. К тому же в случае нападения туннели подземки окажутся самым безопасным местом.
 Аннабелла прислушалась к разговору соседей: здорового бородача в поношенной голубой кепке с сомкнутыми буквами NY, [12] которые, кажется, обозначали местную бейсбольную команду (Аннабелла никогда не уделяла большого внимания спорту), и низенькой толстушки с большой родинкой на щеке. Странно, что женщина от нее не избавилась: несложная косметическая процедура занимала четыре минуты и стоила всего тридцать кредитов.
 Бородач спросил:
 — Получила известие от брата?
 Родинка в ответ покачала головой:
 — Похоже, никому не позволяют связываться друг с другом после недавних действий со стороны Нод.
 — Черт, по крайней мере, эти придурки могли бы позволить людям разговаривать, ты бы тогда узнала, жив он или нет.
 Пожимая плечами, Родинка ответила:
 — Я продолжаю смотреть «Дабл-Ю-Три-Эн» — надеюсь, они наконец сообщат о потерях. Я считала, раз он работает в ВОИ, они что-нибудь сообщат, но, похоже, на уборщиков там всем плевать.
 — Да. Можно подумать, им не наплевать на семьи погибших. Просто стараются делать вид, что все хорошо. Ненавижу этих долбаных придурков из «Дабл-Ю-Три-Эн».
 Аннабелла порадовалась, что у нее есть маскировщик. А еще она решила, что может оказаться полезной.
 — Извините, — обратилась она к Родинке, — а как зовут вашего брата?
 — А вам-то на кой черт его имя понадобилось? — спросила та.
 — Я работаю в ВОИ, — ответила Аннабелла. Это было неправдой, но уж лучше так, чем говорить, что ты «придурочная из "Дабл-Ю-Три-Эн"». — Нам прислали список убитых сотрудников.
 Родинка моргнула.
 — Серьезно? Томми мне никогда не говорил, что так делают.
 — Делают. Я могу посмотреть.
 Бородач подозрительно щурился из-под кепки.
 — Ваш голос кажется мне знакомым, дамочка. Я вас знаю?
 — Сомневаюсь.
 — Его зовут Томми Стефан, — ответила Родинка.
 Аннабелла подключила электронного помощника к домашнему почтовому ящику. Она никогда не отправляла в корзину списки погибших, которые могли оказаться весьма ценными для исследований. Никого с фамилией Стефан в списке не было. Родинка закрыла глаза и протяжно выдохнула.
 — Слава богу. — Она открыла глаза и прикоснулась свободной рукой к руке Аннабеллы. — Большое вам спасибо.
 — Но никаких гарантий нет. — Аннабелла подумала, что, возможно, напрасно обнадежила женщину. — Это лишь означает, что не было сообщений о его ранении или смерти. Там настоящее безумие творится, и…
 — Что ж, — ответила Родинка, — по крайней мере я знаю, что есть надежда. Это лучше, чем ничего.
 — Не для меня, — заметил Бородач. — Я предпочел бы точное знание или полное незнание, а не эту неопределенность.
 Аннабелла пожала плечами:
 — Это все, что я могу сделать.
 — О нет, нет, нет. Вы не виноваты. Вы пытаетесь помочь, и это очень радует, но меня бесят эти придурки из «Дабл-Ю-Три-Эн».
 Аннабелла хотела ответить, но передумала. Ей уже надо было пробираться к выходу. Автобус поворачивал на 231-ю стрит.
 Еще несколько минут — и они на Бродвее. В 2033 году метро в Нью-Йорке полностью перестроили. Жилые районы города в основном группировались вокруг станций, подземный транспорт также был реконструирован, стал если не более удобным, то более быстрым и эффективным. Количество остановок уменьшилось, например, поезд № 1 останавливался в северо-западном Бронксе только один раз, а не четыре, как раньше. Это привело к росту очередей на остановках, зато дорога, длившаяся час, когда Аннабелла была ребенком, теперь занимала вместе с поездкой на автобусе всего двадцать минут.
 Протиснувшись на платформу, заполненную пассажирами на Манхэттен, который по-прежнему оставался центром активности в этом регионе, Аннабелла подумала о своем новом задании. Она еще ни разу не бывала в Желтой зоне. Наверное, ей придется пройти через определенные процедуры, дезинфекция и тому подобное. Пенни об этом не говорила, но, вероятно, все указания содержались в присланных материалах. Аннабелла могла получить доступ к ним прямо отсюда, но решила подождать, пока не приедет в офис, чтобы видеть объемную голограмму, а не плоское изображение на экране электронного помощника.
 Поезд прибыл, и как минимум трижды Аннабелле наступили на ногу. Ей почти не нужно было двигаться, волна людей буквально внесла ее в вагон.
 В отличие от автобусов — или метро до тридцать третьего года — в этих поездах не было сидений за исключением тех, которые предназначались для людей с физическими ограничениями, и они могли садиться на них только после авторизации. (Как-то возвращаясь поздно вечером домой, Аннабелла видела двоих подростков, пытавшихся проскользнуть мимо сканера, чтобы занять сиденья. На следующей остановке их арестовал полицейский, получивший сигнал тревоги и ожидающий прибытия поезда.) Удерживать равновесие пассажирам помогали поручни.
 Иногда Аннабелла думала, что такая жизнь ужасна. Дядя Фредди часто рассказывал о старых добрых временах «до тибериума». Люди тогда жили в квартирах, в которых на каждого приходилось несколько комнат, а не одна, многие имели машины, и никому не приходилось принимать по семь таблеток в день лишь для того, чтобы не отравиться самим воздухом. И в мире было больше двух наций. Теперь же все люди принадлежали к ВОИ или к Братству Нод.
 «Какой бы плохой ни была жизнь, — подумала Аннабелла, когда поезд накренился и на нее навалился мускулистый мужчина, — по крайней мере, мной не правят террористы».




 Глава 4


 Голден использовал уже четвертый гигиенический пакет, когда Сердитый Щенок Момоа наклонился к Веге и спросил:
 — Что ты ему дал?
 Прежде чем Вега успел ответить, Боулз произнес:
 — Он сказал, что благодаря этой таблетке Голдена не будет тошнить.
 Вмешался Бродер:
 — Он сказал не это.
 Вега кивнул:
 — Бродер прав. Я сказал, будто слышал, что они помогают от тошноты. — Он ухмыльнулся. — Наверное, я неправильно расслышал.
 Бойцы подразделения «Эпсилон» сидели на длинной металлической скамье, одной из пяти в этом отсеке «Гурона». Воздухолет взлетел двадцать минут назад, буквально в ту же секунду, как двадцать вторая дивизия и все ее снаряжение — включая несколько «Дельфинов» и танков — оказались на боргу. Вспоминая насмешки солдат над пилотом, Рикардо радовался, что перелет проходит так гладко.
 Многие веселились. Момоа, сидящий рядом с Рикардо, хлопнул его по спине чуть сильнее, чем тому хотелось бы, — он даже через бронекостюм почувствовал боль, — и воскликнул:
 — Неплохо, салага!
 Веге пришлось немного отклониться влево, чтобы широченные плечи Щенка не задевали его, когда тот двигается. Момоа не надел наплечники, и было видно, какие у него массивные, мускулистые руки.
 Голден наконец закончил блевать и устремил на Вегу убийственный взгляд (эффект оказался несколько снижен: глаза его были мутными, а кожа приобрела зеленоватый оттенок).
 — Тебе конец, салага!
 — Можешь особо не утруждаться, — заметила Галлахер, — я его сама уложу.
 — Успокойся, — сказал Вега, — через три минуты с тобой все будет в порядке. Поверь мне.
 — Поверить тебе?!. - спросила Галлахер. — Да я тебя убью!
 — Уймись, Галлахер, — вмешался Боулз. — Голден несколько месяцев держал это в себе.
 — Да, салага молодец. Заставил Голдена позеленеть. Зеленый поделился зеленью. — Момоа засмеялся собственной остроте.
 Остальные солдаты тоже.
 — Офигенно смешно, Щенок! — Галлахер перевела сердитый взгляд на Момоа.
 Сидящий с другой стороны от Веги Бродер тихо произнес:
 — Это было умно.
 С невозмутимым видом Рикардо ответил:
 — Понятия не имею, о чем ты говоришь.
 — Ты Вега?
 Обернувшись, он увидел невысокую женщину с большим носом и проницательными карими глазами. Бронекостюма на ней не было, а на рукавах рабочей одежды имелось две нашивки. Вероятно, канцелярский работник, подумал Вега. За исключением обслуживающего персонала все на «Гуроне» были в скафандрах. Кроме того, в руках она держала коробку, а пехота обычно не занималась доставкой.
 Момоа улыбнулся женщине, и на сей раз его улыбка оказалась приятней.
 — Как дела, капрал Сильверстейн?
 — Лучше, если я дышу через рот в твоем присутствии, рядовой Момоа. — Она снова посмотрела на Вегу. — Ты не ответил.
 Поглядев на свою грудь, Рикардо ухмыльнулся:
 — Если я не Вега, значит, кто-то должен выдать мне новый бронекостюм.
 Сильверстейн закатила глаза.
 — Здорово, еще один умник чертов.
 — Это лучше, чем быть тупицей, так всегда говорит мой отец.
 — О, — воскликнула Галлахер, — вот почему он герой войны. Он изобрел все эти глупые штампы.
 Сильверстейн бесцеремонно грохнула коробку перед Вегой:
 — Это твое. Если что-то неисправно, приходи ко мне. Не обращайся к квартирмейстеру. Они там все разломают, понял? Пойдешь в квартирмейстерскую службу — я ни за что не отвечаю.
 — Если что, приходить к вам, понял.
 — Хорошо. — Она посмотрела на Момоа. — Я получила ответ на твой запрос.
 Здоровяк наклонился вперед, и его глаза стали как тарелки.
 — И?…
 — Как я тебя и предупреждала, они сказали: «Нет». «Джи-Ди-3» не были одобрены для обычного использования.
 — Да, как будто Момоа обычный, — заметил Боулз.
 — Как бы то ни было, — ответила Сильверстейн, — ты не сможешь получить это оружие по меньшей мере еще месяц. Извини.
 Не похоже было, что она слишком сожалеет. Момоа сердито забурчал. Вега спросил у Бродера:
 — Ротный писарь?
 — Да, Мемо.
 — Ее зовут Мемо? — хихикнул Вега. Боулз быстро ответил:
 — В лицо ее так называть не стоит. Она терпеть этого не может. — Он нахмурился. — По крайней мере, мне кажется, что она этого терпеть не может. Так или иначе, я на своей шкуре не проверял. Никогда не беси ротного писаря. Это наш девиз.
 Вега, в котором отец воспитал уважение к обслуживающему персоналу, молча согласился. Однако кое-что по-прежнему вызывало его любопытство.
 — Я и не знал, что «Джи-Ди-3» уже готовы.
 Боулз вздохнул:
 — Видимо, еще не готовы. Похоже, ты не получишь свое ОО, Щенок.
 Нахмурившись, Вега спросил:
 — Что?
 Бродер объяснил:
 — Огромное оружие. Щенку грустно, он хочет самое большое оружие из того, что доступно.
 Момоа стукнул мясистым кулаком по скамейке:
 — Черт! Я так хотел получить его! В нем должен быть гранатомет!
 — Да, — тоскливо протянул Боулз, — представляю, как будет выглядеть нодец после того, как ему снесет башку одна из таких штуковин.
 Голден хмыкнул:
 — Да ладно, Щенок, тебе прекрасно подойдет «Джи-Ди-2», которая у тебя на груди.
 — Это не одно и то же! — Момоа едва не рявкнул.
 Закатив глаза, Голден произнес:
 — Ты будешь жить. — Затем улыбнулся: — Наверное.
 — Эй, — воскликнул Боулз, — похоже, ты жив.
 — Да, по правде говоря, давно я себя так хорошо не чувствовал. Спасибо, малыш.
 Вега хихикнул:
 — Не за что. И меня зовут Вега, а не «малыш». — Он всю жизнь был «малышом Хавьера Веги», не хотел больше слышать это слово из пяти букв.
 Судя по виду Момоа, он напряженно о чем-то думал.
 — Мы могли бы называть тебя Тошнотиком.
 Галлахер сразу же отреагировала:
 — Мне нравится.
 Прежде чем Вега успел возразить, сержант Гудьер, все это время сидевший на краю скамейки, поднялся. В отсеке «Гурона» было пять рядов скамеек для пяти подразделений седьмой роты четвертого батальона двадцать второй дивизии. Скамьи были установлены так, что бойцы сидели по обе стороны от центра, «Альфа» и «Бета» напротив «Гаммы» и «Эпсилона».
 Встал не только Гуди. Все пять сержантов были на ногах.
 — Слушайте внимательно! — произнесла сержант «Альфы», бритоголовая женщина с приплюснутым носом. Что это женщина, Вега определил по ее высокому голосу и довольно большой груди. — Сейчас мы получим приказы на марш.
 В центре отсека прямо над их головами появилась голограмма. Чтобы увидеть изображение, надо было посмотреть вверх. «Вот почему мы сидим лицом к середине», — понял Вега.
 У парня, который появился сейчас перед ними, были нашивки капитана — вероятно, к солдатам собирался обратиться командир батальона Район Генри. У капитана были темная кожа с еще более темными веснушками под глазами и серьезные карие глаза. Хотя кепка скрывала большую часть его головы, казалось, что он лысый. Капитан только что закончил встречу с шестью другими начальниками батальонов, майором Гастингсом и строевым командиром Макнилом по разработке плана боя.
 — Мальчики и девочки, у нас есть задание. Нодцы захватили Сан-Диего, и наша задача отбить его. Они вторглись на военно-морскую базу и используют Дворец съездов в качестве командного пункта. — Рядом с Генри появилось изображение Дворца съездов в Сан-Диего — массивного длинного здания площадью более двух миллионов квадратных футов, как сообщалось в тексте рядом с картинкой. — Местные войска уничтожены, и хотя, по некоторым данным, сопротивление кое-где продолжается, полной уверенности в этом нет, поэтому мы должны рассчитывать только на себя.
 — Как обычно, — пробормотал Боулз.
 Генри продолжил:
 — Задача четвертого батальона уничтожить командный пункт. Первому и второму батальонам поручается захват военно-морской базы, а третий батальон будет обеспечивать воздушную поддержку обеих операций.
 Вега кивнул. Солдаты третьего батальона полетят на «Дельфинах» и «Журавлях». Первый батальон (танковая группа) отправится к военно-морской базе при поддержке пехотинцев второго и четвертого батальонов. Особую роль пехота должна будет сыграть при захвате Дворца съездов.
 — Мы могли бы просто разбомбить дворец к чертям собачьим, но один из башковитых сотрудников ВОИ попал в плен к НОД, и оперативно-разведывательный отдел утверждает, что он в ДССД. [13] Этот башковитый — доктор Джозеф Такеда. Он представляет большую ценность для ВОИ, и, если нам не удастся доставить его задницу на «Гурон» в целости и сохранности, мы будем драить сортиры до конца этой войны.
 — А, черт, — пробормотала Галлахер. — Ненавижу эту политическую фигню!
 — Если он ученый, — заметил Вега, — он им понадобится, тем более после гибели Мобиуса на «Филли».
 Галлахер бросила на Вегу взгляд, который словно говорил: «А ты-то что, черт возьми, можешь об этом знать?» Но она промолчала, а Генри тем временем продолжал обрисовывать в общих чертах план атаки.
 — По данным оперативно-разведывательного отдела, Такеду держат в одном из крошечных залов заседаний на втором этаже, куда почти невозможно проникнуть, не минуя полдюжины охранников. В то время как третий батальон будет отвлекать их ударами с воздуха — все окажутся мимо, — первая и вторая роты осуществят заход из гавани, третья, четвертая и пятая войдут через юго-восточный вход, а шестая и седьмая — через северо-западный. — Голограмма рядом с Генри вращалась и показывала аэроснимок ДССД. На нем солдаты четвертого батальона передвигались в соответствии с указаниями Генри.
 Вега сосредоточил внимание на правой части голограммы, где будут демонстрироваться действия его группы. От парковки она поднимется по лестнице на второй этаж Дворца съездов.
 Голограмма ДССД увеличилась и дала крупный план выставочного зала на первом этаже. Этот зал был лишь немного меньше, чем весь массивный дворец. Вторая, четвертая и шестая роты заходили с различных точек. Вега подумал о том, где пойдет его рота.
 — Оперативно-разведывательный отдел полагает, что в выставочном зале они, возможно, держат пленников. ВОИ считает их жертвами войны.
 При этих словах бойцы напряглись. Одно дело, если они все были солдатами, местными полицейскими или еще кем-нибудь, но если там гражданские.
 Затем Вега подумал: «Что ж, на „Филадельфии" тоже были гражданские».
 — Было бы неплохо спасти пленников, но это не главное. Однако док Такеда должен выйти из ДССД живым при любом раскладе. — Изображение ДССД уменьшилось, затем вновь увеличилось: появился крупный план второго этажа, который по контрасту с выставочным залом представлял собой сеть коридоров и залов заседаний. Нарушали ее два больших открытых павильона. Видно было, как первая, третья, пятая и седьмая роты двигаются по этажу, все они заходили с разных точек. — Точно мы знаем лишь одно — вернее, оперативно-разведывательный отдел утверждает, что знает: Такеда где-то на втором этаже.
 В ходе инструктажа выражение лица Генри почти не менялось, но, когда он говорил об оперативно-разведывательном отделе, в голосе его чувствовалось сомнение Вега вспомнил отцовские слова: «Лишь в очень редких случаях, если все идет идеально и они полностью сосредоточатся, возможно, им удастся точно определить, зеленый тибериум или нет».
 — ЭВА сейчас отправляет все это на ваши головные дисплеи. Мы приземляемся через восемьдесят или, если Йохансен займется делом, через семьдесят минут. Генри, конец связи.
 Рикардо опустил окуляр головного дисплея на левый глаз. Появившееся меню предлагало ознакомиться с планом боя. Он прикоснулся к клавишам на назапястнике, и появилась схема, только что обрисованная капитаном Генри.
 — В чем дело, Тошнотик, не собираешься открывать свой подарок? — Это была Галлахер.
 Остановив воспроизведение, Вега откликнулся:
 — А? И не называй меня так!
 Медленно, словно говоря с идиотом, Галлахер произнесла:
 — Мемо дала тебе подарок, а ты смотришь в головной дисплей? — Она показала на коробку у ног Веги.
 Проследив за пальцем Галлахер, Вега уставился на коробку, словно он ее раньше и не видел.
 — Черт, — пробормотал он и откинул дисплей наверх, переводя его в исходное состояние, затем наклонился, чтобы открыть коробку.
 Крышка отскочила при его прикосновении. Внутри оказались винтовка «Джи-Ди-2», бронированные наплечники и набедренники, пистолет калибра двенадцать целых семь десятых миллиметра, [14] несколько коробок с боеприпасами и шлем.
 Вега принялся надевать снаряжение, внимательно его осматривая. «Джи-Ди-2» была намагничена. Он прикрепил ее к передней части бронекостюма — приклад на правое плечо, дуло смотрит вниз и влево. Затем проверил боеприпасы, положил запчасти от «Джи-Ди-2» в верхнюю и нижнюю патронные сумки справа. Обойма от пистолета пошла в нижнюю левую сумку.
 Странно: обойма оказалась тяжелее, чем он ожидал.
 Момоа заметил его удивление.
 — Это «Ночной ястреб», [15] а не «Орел». Выстреливает сорок патронов, а не тридцать.
 — Хорошо. — Единственным пистолетом, из которого Вега когда-либо стрелял, был старый десятимиллиметровый [16] пистолет отца.
 Затем он поднял взгляд.
 — Нет аптечки первой помощи?
 Момоа это рассмешило. Бродер сказал:
 — Добро пожаловать в Двадцать вторую. У нас новые бронекостюмы.
 — Подожди, — начал Вега, — а в них работает микрофибра? — Он читал о том, что костюмы пехотинца следующего поколения будут снабжены микрофиброй, которая окажет первую помощь в бою. Сначала она стянется вокруг ран, заменяя таким образом перевязку, затем введет при необходимости антибиотики. А еще эти скафандры должны были укреплять мускулатуру.
 — Да, — ответил Бродер. — Мы всегда получаем новые игрушки.
 — За исключением этих долбаных «Джи-Ди-три», — пробормотал Момоа.
 Боулз засмеялся.
 — Мы их получим.
 — Но не сейчас! Это меня просто бесит.
 Рикардо вытащил шлем, чтобы примерить, — голова у него была большая, и ему почти все время выдавали слишком маленькие головные уборы. С приятным удивлением он обнаружил, что шлем подходит идеально. Когда Вега установил его у себя на плечах, на внутренней части шлема зажглись один большой дисплее и несколько экранов поменьше. С помощью назапястника Вега проверил контрольной список. Казалось, все в исправном состоянии.
 Но когда он щелкнул на последнем элементе списка, назапястник перестал работать. Рикардо прикоснулся к нему несколько раз, но ничего не произошло.
 Его первым побуждением было пойти к Сильверстейн, но затем, вспомнив, что говорил ему отец об «ударном ремонте», Вега ударил по боковой стороне назапястника ребром ладони. Теперь назапястник работал отлично.
 Когда Рикардо закончил проверять снаряжение, они уже были в десяти минутах от места назначения. Он поднял взгляд и увидел, что Боулз, Момоа и Бродер уставились на него.
 — Что?
 Боулз покачал головой:
 — Никогда не видел, чтобы кто-то так возился с контрольным списком, разве только Галлахер.
 — О, прошу тебя!.. — воскликнула Галлахер.
 — Может, еще схемы посмотришь, чтобы убедиться, что там все правильно запрограммировано? — осведомился Боулз.
 — Заткнись, — сказал Бродер. — Он просто тщательно все проверяет.
 — Пять минут до места назначения, — раздался голос из динамиков.
 В этот момент в отсек вошла Опал. Сержант «Альфы» крикнул:
 — Смирно!
 — Вольно, — произнесла Опал, махнув рукой. Галлахер спросила:
 — Лейтенант, как нам попасть во Дворец съездов, не став при этом удобной мишенью для Нод?
 — Можно не брать с собой Щенка, тогда мы будем менее заметны, — прошептал Боулз.
 Голден хихикнул, а Момоа сверкнул глазами. Опал не слышала или, что вероятнее, проигнорировала комментарий Боулза.
 — «Гурон» высадит нас на Харбор-драйв примерно в полукилометре от ДССД. А там уж дело за нами.
 Вега широко улыбнулся, а все вокруг застонали.
 — Черт, нам придется вступать в бой бегом?
 — Мы будем бежать по улице?
 Кто-то из «Альфы» ответил:
 — Это же Синяя зона, придурок; с нами все будет в порядке.
 — Да, но ее захватили нодцы. Вдруг они притащили туда тибериум?
 Вега вздрогнул. Мысль о том, что тибериум мог появиться в Синих зонах, наполняла его страхом.
 — Наша задача и заключается в том, чтобы это предотвратить, — наконец ответила Опал. — Но мы не можем сбросить десант над их командным пунктом, поэтому приземлимся в городе. — Она улыбнулась. — Пора проверить, какой толк от специальных приспособлений.
 Повернувшись к Бродеру, Вега бросил на него вопросительный взгляд:
 — Заметил ремни у себя на спине, бедрах и прочие штуки?
 Вега кивнул:
 — Да, и что?
 Бродер протянул руку и коснулся его бедра.
 — Дотронься здесь.
 Прикосновение Бродера не вызвало никакой реакции, а после прикосновения Рикардо черные полосы поперек его спины, плеч, верхней части рук и бедер вздулись.
 — Я не чувствую никакой разницы.
 — Ты и не будешь чувствовать, — заметил Бродер, — пока не начнешь напрягаться. Ты заметишь разницу, потому что на любое движение потребуется меньше усилий.
 — Здорово.
 Затем Вега опустил на левый глаз дисплей и кое-что проверил. Был доступен план боя только для их роты. В соответствии с ним, они приземлятся на перекрестке Харбор-драйв и Пасифик-хайвей — это было чуть ли не единственное место, где мог сесть «Гурон». Оттуда они побегут по Харбор-драйв к ДССД.
 Шестой и седьмой ротам будет проще — точка их захода находится ближе всего к месту посадки.
 Проверив расстояние от перекрестка до северо-западного входа во Дворец съездов, Рикардо обнаружил, что оно составляет шестьсот метров. «Может быть, мне представится шанс побить собственный рекорд…»




 Глава 5


 Аннабелла By сидела в зоне ожидания для особо важных персон на станции «Пени». Подобной привилегией она пользовалась как сотрудник «Дабл-Ю-Три-Эн». Возле каждого места была специальная ниша «Мгновенная еда», где желающие могли получить почти холодные напитки и передержанную в микроволновке пищу. Аннабелла давно уже научилась избегать и того, и другого. С собой она взяла обычную бутылку с холодным чаем и закуски, которые насобирала в офисах «Дабл-Ю-Три-Эн», прежде чем направиться сюда.
 «На платформе номер семь производится посадка на поезд „Вай-Зет-сто" в Атланту: Повторяю: на платформе номер семь производится посадка на поезд „Вай-Зет-сто" в Атланту».
 Аннабелла оказалась одной из дюжины поднявшихся людей — пассажиров оказалось гораздо меньше, чем в четырех других поездах, готовящихся к отправлению. Но эти поезда не выезжали за пределы зоны С-2. Из-за того, что использование автомобилей сократилось, попасть из одного города в другой удобнее и проще всего было по железной дороге. Из Нью-Йорка в Атланту ежедневно уходил лишь «Вай-Зет-100», самый популярный из поездов — путешествия между зонами происходили не часто, а те люди, которые их все же совершали, имели для этого веские основания.
 Лифт доставил Аннабеллу вниз, на платформу. «Вай-Зет-100» оказался меньше обычного поезда — в нем было только два вагона, хотя в большинстве междугородных поездов их количество превышало дюжину. На платформе Аннабелла прошла биосканирование, подтвердившее, что она забронировала место в поезде. Войдя в последний вагон, девушка выбрала место у окна и положила багаж на верхнюю полку.
 Аннабелла поерзала. Она оделась для Желтой зоны и чувствовала себя неудобно. Хотя девушка еще не надела перчатки и шляпу — с этим можно было подождать до Атланты, — на ней были две рубашки с длинным рукавом, голубые джинсы на подкладке, пара толстых носков и туристские ботинки. Волосы она уложила таким образом, чтобы шляпа с полями полностью их скрыла.
 Вытащив своего помощника, Аннабелла в девятый раз прочитала описание процедуры пересечения границы между зонами. Когда они достигнут границы с С-2, весь поезд пройдет дезинфекцию. Через четыре дня, когда девушка поедет обратно, она займет значительно больше времени.
 Чтобы добраться до границы зоны С-2, требовалось лишь несколько часов. Аннабелла решила посвятить это время журналам, которые в последние месяцы откладывала в сторону. Если от этой поездки и есть какая-нибудь польза, она заключается в том, что можно несколько часов спокойно почитать, с иронией подумала Аннабелла, погружаясь в мир развлечений. Из наушников электронного помощника доносилась музыка — в основном популярный на радио вдохновляющий джаз. Хорошее сопровождение.
 У границы они въехали в туннель. В темноте Аннабелла заметила несколько человек в военной форме.
 Дезинфицирующая процедура оказалась на удивление простой. Всем велели встать и ждать. Спустя некоторое время у пассажиров появилось ощущение, что их обдувают горячим воздухом. Это продолжалось пару минут. Потом в поезде потемнело, и людям велели стоять неподвижно.
 Наконец, когда процедура была закончена, зажегся свет и им позволили сесть. Как Аннабелла и читала накануне, сканирование прошло автоматически, под контролем военного персонала. Если бы возникла какая-либо проблема, девушка уже знала бы об этом. Более того, если бы что-то было не так, ей, вероятно, вообще не позволили бы сесть в поезд.
 Время от времени Аннабелла поглядывала в окно. Сначала поезд ехал по сельской местности. Аннабелла знала, что они тщательно охраняются — ведь тибериум поглотил большое количество пахотной земли, включая Центральную часть Северной Америки, которая теперь входила в Красную зону. Оставшиеся фермы были оборудованы передовыми системами безопасности и находились под охраной отрядов ВОИ. В воздухе висела легкая летняя дымка.
 Когда поезд пересек границу между зонами, картина резко изменилась. Аннабелла готовилась к этой перемене, но все равно испытала шок.
 Воздух был наполнен зловонными испарениями, немногочисленные фермы никто и не думал охранять. Землю покрывала кристаллическая зелень тибериума. Следуя через зону С-2, поезд миновал Филадельфию, Балтимор, округ Колумбия, освобожденные ВОИ накануне вечером, и Виргинию-Бич. Они понесли серьезный ущерб от атак Нод, но все же сохранили свой городской облик.
 В Шарлот [17] глазам предстала значительно более унылая картина.
 В городах Синей зоны была современная архитектура. В некоторых (например, в Филадельфии и Балтиморе) — небольшое количество старых, еще двадцатого века, зданий. В Шарлотт Аннабелла увидела лишь несколько современных построек и множество обветшалых, изъеденных тибериумом старых домов с разбитыми стеклами.
 Однако больше всего поражало отсутствие людей. Нельзя сказать, что Аннабелла вообще никого не увидела, но если она и заметила кое-где прохожих, то лишь потому, что их было очень мало.
 Этого, конечно, следовало ожидать: даже в Синих зонах по улицам ходить разрешалось лишь между одиннадцатью и пятнадцатью часами, а сейчас было почти четырнадцать. Но она ощутила настоящую пустоту, которой никогда не чувствовала в Нью-Йорке.
 Спустя час поезд прибыл на вокзал Тернера в Атланте. Названный в честь одного из любимых сынов Атланты, умершего в 2021 году от отравления тибериумом, он был построен в тридцатые годы двадцать первого века. Прежняя железнодорожная станция оказалась неспособной справиться с количеством людей, которым она внезапно потребовалась.
 Сняв дорожную сумку с полки, Аннабелла медленно вышла на платформу. Сумка сама катилась на колесиках следом за ней.
 Аннабелла сразу же узнала человека, который должен был ее встретить: Сальваторе Патель, помощник мэра Лебница.
 Протянув руку, она произнесла:
 — Мистер Патель, я Аннабелла By.
 Патель, невысокого роста мужчина с короткими темными волосами и золотистой кожей, растерянно уставился на протянутую руку. На рукопожатие он не ответил.
 — Ах да, мисс By. Добро пожаловать в Атланту. Вам нужно будет надеть перчатки, — нервно произнес он.
 Аннабелла заметила, что его руки в перчатках.
 — А, конечно, извините. — Она встала на колени и вытащила из сумки перчатки и шляпу. — Старые привычки и всякое такое…
 — Что вы только что делали, мисс By? — Затем лицо Пателя просветлело. — А, подождите, это, наверное, было рукопожатие, да? Простите. Мне следовало догадаться.
 Аннабелла удивленно моргнула.
 — У вас не приняты рукопожатия? — Ей даже в голову не приходило, что кому-то может быть неизвестен этот простой жест.
 — А почему они должны быть «приняты»? — По тону Пателя чувствовалось, что он не просто смущен, а возмущен мыслью об этом. Он направился к выходу с платформы, Аннабелла последовала за ним. Патель произнес: — Итак, сейчас я должен отвезти вас в отель, проследить, чтобы вас зарегистрировали, а затем вы будете ужинать с мэром Лебницем и его сотрудниками. Завтрашняя программа зависит от вас.
 Они подошли к лифту.
 — От меня?
 Патель хихикнул:
 — Ну, вы ведь репортер. Это ваш репортаж.
 Аннабелла на некоторое время задумалась.
 — Вероятно, я приму решение после разговора с его честью, имени не помню.
 — С кем?
 — Э-э, с мэром Лебницем.
 — О, это своего рода почтительное обращение? Интересно. Мы здесь обычно обходимся без подобных формальностей.
 Они вошли в лифт, который доставил их на главный уровень станции. Аннабелла начала думать, что это скорее будет репортаж не о Желтых зонах, а о первом контакте с инопланетянами.
 За ужином Аннабелла с удивлением услышала вопрос мэра:
 — И о чем будет ваш репортаж, мисс By?
 От неожиданности она чуть не подавилась.
 — Директор Бойль вам не сообщил?
 Лебниц тихонько засмеялся:
 — Мисс By, можете не сомневаться в том, что никакой директор ВОИ не будет ничего обсуждать ни с одним мэром Желтой зоны. — Он говорил с сильным южным акцентом. — Мне лишь сообщили, что приедет репортер и что я должен отнестись к ней со всей учтивостью.
 Одарив мэра своей самой яркой улыбкой и намеренно игнорируя слова Пателя о почтительном обращении, Аннабелла произнесла:
 — Что ж, ваша честь, должна сказать, что пока учтивость была первоклассной.
 Встретив Аннабеллу на вокзале, Патель отвез ее в один из стандартных сетевых отелей. В номере, который оказался больше, чем ее квартира в Нью-Йорке, стояла кровать королевского размера. Одно это уже означало, что Аннабелла приехала сюда не напрасно. Патель ждал ее в вестибюле, пока она распаковывала вещи и переодевалась. Носить в середине лета два слоя одежды казалось ей глупым. Тем более что на улице, по данным ее электронного помощника, было жарко.
 Они прибыли в отель на пригородном автобусе, который ходил от вокзала почти ко всем крупным гостиницам Атланты. В ожидании автобуса Аннабелла активировала встроенную в очки камеру. Она хотела записать свои поездки по Атланте — вряд ли они будут похожи на поездки по Нью-Йорку. Достаточно уже того, что автобус ни разу не открыл дверей, пока они находились на открытом воздухе. Пункт прибытия на вокзале Тернера находился под землей, а в гостинице, вместо того чтобы высадить людей у парадного входа, как сделали бы в С-2, водитель направил автобус в подземный гараж, плотно закрывавшийся снаружи титановыми воротами.
 Непривычным оказалось и то, что процедуру регистрации в отеле проводил человек. Аннабелла знала, что так было в прежние времена, но считала, что теперь процесс регистрации во всем мире стал автоматизированным. Ее даже не сканировали, хотя в компьютере гостиницы имелась вся необходимая информация.
 — Я смотрю, вы Т-отрицательны, — заметила администратор.
 — Я не знаю, что это означает…
 Администратор бросила на нее удивленный взгляд и пояснила:
 — Вы не заражены тибериумом. Это значит, что вам предоставят номер на одном из верхних этажей.
 После регистрации ей вручили маленький кусочек пластика.
 — Э-э, что это такое?
 Разговаривая словно с маленьким ребенком, администратор объяснила:
 — Это ключ. Он вам потребуется, чтобы попасть в номер.
 — Извините, просто я… там, откуда я, нет такого. У нас на дверях биосканеры.
 — Мило, — ответила, одаривая ее испепеляющим взглядом, администратор с совершенно неискренней улыбкой.
 С этого момента Аннабелла возненавидела процесс регистрации.
 Целых пять минут она пыталась разобраться, как пользоваться этим дурацким ключом, — просить помощи у кого-то из персонала она, естественно, не стала. Открыв наконец дверь, Аннабелла привела себя в порядок, и Патель проводил ее обратно в гараж. На этот раз их ждал не автобус, а фургон, принадлежавший, по словам Пателя, ведомству мэра. В какой-то момент Аннабелла испугалась, решив, что ее везут в одну из зараженных тибериумом развалюх, поскольку фургон, выехав на окраину города, затормозил возле обветшалого здания. Оказалось, однако, что резиденция мэра располагается в большом особняке на другой стороне улицы. Аннабелла нашла это несколько странным. Ее внимание привлекли непонятные устройства, размещенные вокруг развалюхи. Девушка предположила, что они каким-то образом сдерживают распространение тибериума. Потом она запросит информацию о них у электронного помощника, а пока просто снимет их на камеру.
 Особняк показался Аннабелле старомодным. Она подозревала, что его построили в девятнадцатом веке, после гражданской войны, в ходе которой значительная часть города оказалась сожженной силами Союза. [18] Огромный гараж, примыкающий к одной из стен дома, относился к более позднему времени и, совершенно очевидно, был спроектирован ВОИ. Особняк окружали вооруженные до зубов бойцы ВОИ в полной броне.
 Аннабеллу проводили в роскошный обеденный зал. С потолка свисала огромная хрустальная люстра, а под ней стоял покрытый желтой кружевной скатертью стол на дюжину человек. Опустив взгляд, Аннабеяла увидала, что ножки стола похожи на деревянные. Это стоило записать на камеру — она не помнила, когда в последний раз видела настоящую древесину.
 Еда в основном была традиционной кубинско-китайской, ничего особенного, но довольно вкусно. К удивлению Аннабеллы, Лебниц подал ее сам. Широкоплечий, не толстый, с темными с проседью волосами, мэр напоминал гигантского медведя.
 В ответ на обращение «ваша честь» Лебниц тихонько засмеялся, и его щеки затряслись над воротником старомодной рубашки.
 — Мы не придаем большого значения всей этой официальной галиматье, мисс By. Здесь меня называют просто Моне.
 — Что ж, в таком случае, Моне, меня зовут Аннабелла.
 Подняв бокал вина, Лебниц слегка наклонил его в сторону гостьи.
 Одна из сотрудниц мэра, моложавая женщина, возраст которой выдавали только морщинки в уголках глаз, сказала:
 — Вы так и не ответили на вопрос, мисс By. Зачем вы сюда приехали?
 Сладко улыбаясь, Аннабелла произнесла:
 — Вообще-то вопрос был иным. Меня спросили, о чем будет мой репортаж. Ответ на оба этих вопроса одинаковый: «Дабл-Ю-Трн-Эн» хочет, чтобы я сделала материал о жизни в Желтой зоне.
 Бледный мужчина, сидящий напротив Пателя, посмотрел на нее как на сумасшедшую.
 — Что это значит? Наша жизнь — это наша жизнь.
 Прежде чем ответить, Аннабелла обмакнула кусочек ло-мейна в чесночно-цитрусовый соус и положила его в рот.
 — Да, но люди в Синих зонах ничего о ней не знают. Я уж точно не знаю. Представьте мое удивление, когда в гостинице меня регистрирует человек, а затем я должна пользоваться ключом, чтобы попасть в свой номер.
 — В Синих зонах делают не так? — спросил Лебниц.
 — Там все автоматическое.
 — Это несколько выходит за рамки нашего бюджета.
 — Понятно. — Аннабелла проглотила еще немного ло-мейна и продолжила: — К тому же многие Желтые зоны находятся в руках Нод. Я точно не знаю, но думаю, что «Дабл-Ю-Три-Эн» хочет показать, как вы, ребята, боретесь с тибериумом, выступая на стороне ВОИ.
 Женщина, утверждавшая, что Аннабелла не ответила на вопрос мэра, пробормотала:
 — Мы боремся не с тибериумом.
 — Что-что? — спросила Аннабелла.
 — Ничего, — быстро ответила женщина. — Полагаю, вы все записываете?
 — Да, конечно. Мне сказали, что я могу…
 — Все в порядке, Аннабелла Териз всегда ведет себя как заноза в пальце, — быстро произнес Лебниц, глядя на Териз. — Нам нечего скрывать.
 Чувствуя необходимость сменить тему, Аннабелла спросила:
 — Моне, мы сейчас в резиденции мэра?
 Лебниц хихикнул:
 — Полагаю, что можно так сказать. Я имею в виду, это место, где сплю я, моя жена и другое семьи.
 — Какие «другие семьи»?
 — Это большой дом, Аннабелла, и он безопасен, даже несмотря на беду, которая случилась на другой стороне улицы. Мы не можем позволить, чтобы в нем оставались неиспользуемые помещения.
 — Сколько людей здесь живет?
 — Сейчас пятнадцать семей.
 Аннабелла моргнула.
 — Где они?
 Лебниц тихонько засмеялся, и его щеки снова затряслись.
 — Большинство наверху. Некоторые отлучились по работе или другим делам.
 — Это обычное явление?
 — Наверное. — Лебниц пожал плечами. Аннабелле показалось, что сидящие за столом нервничают — за исключением Териз, которая выглядела разъяренной. Интересно, они считают, что она лукавит, говоря о своих планах, или, может, им не нравятся камеры?
 — Вы упомянули о беде на другой стороне улицы. Расскажите подробнее.
 Сделав глоток вина, Лебниц откинулся на спинку стула.
 — Что ж, об этом стоит рассказать. Видите ли, это, вероятно, лучший пример того, какова жизнь в наших краях.
 Аннабелла смотрела прямо на Лебница: она хотела, чтобы он попал в кадр и каждое его слово было зафиксировано. Учитывая замешательство окружающих, она решила ограничиться камерой, встроенной в очки.
 — Там жила дюжина семей, примерно как здесь. Пара ребятишек возились, как это делают дети, и один из них умудрился разбить окно. Обычно окна оснащены ставнем, который автоматически опускается и защищает дом. К сожалению… в общем, это оборудование оказалось не таким современным, как утверждает «ПТЗ».
 — ПТЗ? — Аннабелла предположила, что это компания, устанавливающая упомянутое оборудование.
 Робко улыбаясь, Лебниц ответил:
 — Извините, думал, все знают, кто такие «ПТЗ».
 — Мы обычно называем их «придурками», — произнес мужчина, сидящий рядом с Пателем.
 Лебниц пояснил:
 — Это «Перес-Тоскано-Зеленецки». Они получили от ВОИ контракт на строительство всего того, что преграждает путь зеленой смерти.
 Аннабелла не стала спрашивать, что означает «зеленая смерть». «И так совершенно очевидно».
 — Итак, компания «ПТЗ» напортачила, устанавливая систему ставен в том доме, и она не сработала. И тогда мальчик запаниковал. Хотелось бы, чтобы вы поняли, Аннабелла. Мы стараемся как можно чаще говорить людям о методах борьбы с зеленой смертью. Есть специальные брошюры, массу материалов можно найти во всемирной Сети. Во всех школах рассказывают об этом как минимум раз в неделю, иногда чаще, особенно в это время года, когда особенно велика вероятность того, что люди захотят выйти на улицу.
 — Но?…
 Сардонически улыбаясь, Лебниц ответил:
 — Но люди не перестают делиться собственными соображениями — и умудряются выдать самую нелепую чепуху за достоверный факт. Видите ли, любой, кто работал в области маркетинга или рекламы, скажет вам, что невозможно достучаться до всех. Всегда найдется тот, кто чего-то не слышал или не знает, а природа, как известно, не терпит вакуума. — Лебниц замолчал и сделал глоток вина.
 — Значит, этот вакуум заполняется самой нелепой чепухой?
 Делая в ее сторону одобрительный жест, Лебниц ответил:
 — Именно. А ребенок, разбивший окно, видит, что ставень не опускается. Естественно, он не хочет умирать. Мальчик слышал рассказы о зеленой смерти и не желает, чтобы это случилось с ним, с его семьей и остальными людьми в доме. А еще он помнит, что бабушка говорила ему о «лучшем способе избавления от НЧС» — так ее здесь раньше называли, — быстро добавил он, видя растерянный взгляд Аннабеллы, — нефритовые челюсти смерти. Как бы то ни было, бабушка говорила, что лучшее средство зашиты от НЧС — это разбавитель для краски.
 При этих словах Аннабелла поморщилась. В 2020 году ВОИ выпустила учебник «Жизнь с тибериумом». В течение прошедших лет в него регулярно вносились дополнения, самая последняя его версия вышла сразу после окончания ВТВ в 2035 году. В этой книге разоблачались многочисленные «домашние средства» борьбы с тибериумом. Одним из таких средств, якобы очень действенных, и был разбавитель для краски — благоприятнейшая питательная среда для тибериума.
 — Брат этого мальчика велел принести несколько полотенец, окунул их в растворитель для краски и заткнул ими дыру. Он думал, что благодаря этому НЧС не сможет проникнуть в дом, как говорила его бабушка.
 — Не получилось? — спросила Аннабелла.
 — Нет, мэм. — Лебниц покачал головой. — Вечером ионная буря прорвалась через полотенца, и на этом все закончилось. Зеленая смерть кормилась на этих полотенцах, будто ей подали обед из четырех блюд. Трое людей в доме получили ожоги от тибериума, еще у троих началось гниение. Им пришлось покинуть дом.
 Покачав головой, Аннабелла сказала:
 — Ужасно.
 Териз закатила глаза.
 — Это нормально. Мы сталкиваемся с этим каждый день. Вы этого не знали?
 «Почему я должна это знать?» — подумала Аннабелла, но сдержалась.
 — Моне, могу ли я увидеть людей, пораженных тибериумом?
 — Вы не планировали посещение больницы? — спросил один из служащих.
 — По правде говоря, я вообще ничего не планировала. Я хотела увидеть, что здесь происходит, и собиралась действовать по обстоятельствам. Я считаю, что репортажи получаются лучше, если они создаются спонтанно, а не планируются заранее. Кроме того, важно во всем разобраться, а следовать плану в этом случае сложно.
 Лебниц допил вино.
 — Это кажется мне несколько непрактичным.
 — Что вы имеете в виду?
 — Вас ведь могут загнать в тупик? Или подвести к тому, что не имеет отношения к теме репортажа.
 Аннабелла пожала плечами:
 — В принципе так почти все время и бывает. Всегда записывают больше, чем необходимо. Из всего, что я когда-либо записала на камеру, я использовала в репортажах менее одного процента. Для этого и существует процесс монтажа.
 — Кроме того, — ехидно заметила Териз, — это все должно пройти контроль специалистов ВОИ.
 — Конечно, они просматривают мои репортажи. Стандартная процедура. Но это не контроль. Они вносят предложения, но не контролируют то, что мы делаем.
 — В самом деле? — с сомнением спросила Териз.
 — В самом деле, — решительно заявила Аннабелла. — Вы ведь слышали о свободе прессы, не так ли?
 — Господи боже, вы и вправду в это верите, да?
 — Вы должны извинить Териз, — быстро произнес Лебниц, прежде чем Аннабелла успела ответить. — Она в плохом настроении примерно с две тысячи двадцать девятого года
 Териз покраснела.
 — Извините Моне, но…
 — Все в порядке. — Немного подумав, Аннабелла решила выдать часть личной информации в надежде, что это поможет присутствующим увидеть в ней человека, а не репортера «Дабл-Ю-Три-Эн». — Я к этому привыкла. В своем родном городе я даже вынуждена пользоваться маскировщиком.
 Патель спросил:
 — А что это такое?
 Один из мужчин добавил:
 — Это случайно не те штуки, которыми раньше пользовались нодцы?
 — Именно. Это устройство, меняющее внешний вид человека. Оно накладывает на лицо голограмму, и вы выглядите иначе. Братство использовало его, чтобы обмануть системы видеонаблюдения в те времена, когда это было чуть ли не единственное средство безопасности.
 Лебниц снова тихонько засмеялся:
 — Меня изумляет, что в прежние времена, когда можно было запросто менять внешность, людей не грабили какими-нибудь изощренными способами.
 — Да, я тоже не могла поверить, когда мой босс сказала мне об этом. Но сейчас такая штука настоящая находка для меня.
 — Зачем она вам нужна? — резко спросила Териз.
 — Потому что люди знают меня в лицо. Они видят меня в своих квартирах и офисах, и я вызываю у них ассоциации с репортажами, которые делаю. И, если репортаж им не нравится, они обвиняют меня. — Они также ассоциировали ее с репортажами, которые им нравились, что, в свою очередь, также вызывало определенного рода преследования, но Аннабелла подозревала, что ее аудитория не слишком это оценит. — Поэтому, появляясь на людях, я пользуюсь маскировщиком, чтобы меня не узнали.
 — Неужели вам не хочется, чтобы вас узнавали? — В голосе Териз слышалось ехидство.
 Не желая, чтобы ее поддразнивали, Аннабелла ответила:
 — Я люблю ездить на работу и обратно домой спокойно. Ходить по магазинам и есть так, чтобы меня не тревожили.
 — Мне кажется, — произнесла Териз, — если ваша профессия связана с появлением на публике, вам следует смириться с тем, что вас «беспокоят», — это часть вашей работы.
 — И когда работаю, я отношусь к этому нормально, Я никогда не пользуюсь маскировщиком на работе, Териз.
 По выражению лица Териз Аннабелла поняла, что допустила тактическую ошибку, обратившись к ней по имени. Но как еще к ней обращаться? Мэр, самый важный человек из присутствующих, нормально относился к тому, что его называют Моне, с чего бы этой женщине беспокоиться из-за таких пустяков?
 Аннабелла продолжила:
 — В частной жизни я предпочитаю сохранять анонимность. Как и все остальные люди.
 — Но ведь вы не такая, как все, верно? — спросила Териз явно враждебным тоном. — Вы репортер «Дабл-Ю-Три-Эн», публичная фигура. Вы думаете, кто-либо из нас пытается скрыть от общественности, кто он такой? Вы что, совсем охренели и думаете, что кто-нибудь из нас может быть «не на работе»?
 Все за столом напряглись, когда Териз выругалась. Хотя на «Дабл-Ю-Три-Эн» не были введены ограничения подобного рода, так обычно никто себя не вел. И действительно, Аннабелле хватило бы пальцев на руках, чтобы сосчитать количество раз, когда кто-либо ругался на экране, и все те люди в тот момент были особенно эмоциональны.
 «И Териз тоже», — подумала она.
 Раньше Лебниц спокойно относился к выпадам Териз и не запрещал ей говорить, но произнесенное перед камерой слово «охренели» заставило его встать.
 — Так, Териз, достаточно. Аннабелла гость нашего города, и я не собираюсь обращаться с гостями подобным образом, понятно?
 Казалось, совершенно искренне Териз произнесла:
 — Прошу прощения, Моне. — Впрочем, вид ее не был таким раскаивающимся, когда она добавила: — Извините, мисс By. Это было грубо с моей стороны.
 — Ничего, все в порядке, — ответила Аннабелла. — То, что вы говорили, шло от сердца. Я ценю честность. — Повернувшись к Лебницу, который снова занял свое место за столом, она спросила: — Моне, как вы думаете, могу ли я завтра, помимо посещения больницы, просто походить с вами? Понаблюдать за жизнью города, чтобы понять, чему стоит уделить особое внимание.
 — Что ж… — Мэр обратился к Пателю: — Сэл, устроишь это? Распорядись, чтобы Аннабелле было разрешено находиться там, где завтра будем мы.
 — Конечно, — ответил тот.
 Доедая последний кусочек ло-мейна, Аннабелла думала, во что же она ввязалась.




 Глава 6


 Капрал Хью Исемби старался не обращать внимания на зуд в руке. Когда его повысили до капрала, ему сделали новую татуировку — татуировку тибериумом, — и она иногда по-прежнему чесалась.
 Он лежал на животе в вентиляционной шахте над одним из коридоров Дворца съездов Сан-Диего. На сгибе руки у него покоилась винтовка «Т7», новая разработка. Исемби никогда раньше не бывал в этом полушарии и радовался, что попал сюда, служа Братству Нод.
 Вместе с рядовым Войскунским он готовился теперь отразить атаку язычников ВОИ.
 Узнав об этом задании, Исемби вызвался добровольцем. Он всегда хотел побывать в Калифорнии — Исемби никогда не видел Тихого океана — и одобрял все, что ослабляло так называемые Синие зоны ВОИ.
 При мысли о Синих зонах Исемби ощущал почти физическую тошноту. Земле был дарован тибериум, и как отреагировала ВОИ? Самоизоляцией, строительством стен и попытками его остановить. Неудивительно, что столько бойцов ВОИ погибло от его воздействия. Их настигла кара божья за то, что они отвергали дарованное свыше.
 — Надеюсь, эти штуки работают, — пробормотал рядом с ним Войскунский.
 — О чем ты?
 Войскунский опустил взгляд на свою «Т7»
 — О лучевом оружии.
 Исемби лукаво осведомился:
 — Ты имеешь в виду энергетическое оружие, улучшенное тибериумом?
 — Да, лучевое оружие, — ответил Войскунский, качая головой в шлеме. — Вы смотрели спецификации на него? У него очень высокая кривая потребления энергии.
 Растерявшийся Исемби ответил:
 — Конечно, высокая. Иначе как бы оно выстреливало потоками энергии.
 — Меня беспокоит его надежность. — Войскунский снова опустил взгляд на оружие. — Такое огромное количество энергии заключено в этом небольшом куске металла. Боюсь, как бы оно не разорвалось прямо у меня в руках.
 — Если это произойдет, по крайне мере мы погибнем, сражаясь с врагами Братства.
 Войскунский улыбнулся:
 — Я готов умереть, сражаясь с врагами Братства, капрал. Но умереть здесь, в вентиляционной шахте, ничего не делая…
 — Мы служим Братству. Что еще имеет значение? — спросил Исемби.
 — Избавьте меня от фанатиков, — пробормотал Войскунский.
 Исемби начал было сердиться. И как только Войскунскому удалось попасть в славную армию Кейна?!
 — Рядовой…
 — Я вовсе не хотел проявить неуважение, капрал, — произнес Войскунский. — Я верю в то, что мы делаем, поверьте. Мне просто не по душе идея бессмысленной смерти. Я знаю, что умру. Мы все умрем. Но я предпочел бы, умирая, захватить с собой несколько этих фашистов, а не погибать из-за ненадежного снаряжения.
 Исемби уловил мысль рядового, но решил промолчать. Войскунскому нужно научиться уважать старших по званию.
 — Это оружие позволит нам уничтожить наших врагов раз и навсегда. Поэтому мы и собрали силы вторжения.
 — Вы уверены? — спросил Войскунский.
 — Конечно, уверен. — Исемби покачал головой. — Если бы мы ограничивались устаревшим метательным оружием, наше войско моментально уничтожили бы. Но теперь на нашей стороне сила тибериума.
 — Надеюсь, этого достаточно, — сказал Войскунский. — Но они, наверное, будут бомбить нас с воздуха.
 Исемби улыбнулся:
 — Они не рискнут. Ты разве не знаешь, кто находится в комнате под этой шахтой?
 Посмеиваясь, Войскунский ответил:
 — Возможно, вы не поверите, капрал, но я хороший солдат. Я иду туда, куда мне велят, и не задаю вопросов.
 — Нет, ты просто комментируешь.
 — Конечно. Братство ведь хочет, чтобы его члены свободно выражали свои мысли, не так ли?
 Открыв было рот, Исемби все-таки воздержался от резкого ответа и переключился на поставленную перед ними задачу.
 — В зале заседаний под нами допрашивают пойманного во время захвата города ученого ВОИ.
 — И что?… В ВОИ ученых полным-полно. Сомневаюсь, что они заметят отсутствие одного из них.
 С насмешкой Исемби произнес:
 — Этот джентльмен считается у них «экспертом» по тибериуму. Остальные их «эксперты» были уничтожены, когда производилась зачистка «Филадельфии».
 — О, прошу вас. Станция не была «зачищена». Ее взорвали. И я мог бы добавить, что взорвали красиво. Мне никогда не нравился ее дизайн.
 Исемби снова напрягся.
 — Дело в том, что этот человек очень ценен для них. Мы здесь для того, чтобы помешать неизбежному вторжению парней из ВОИ, желающих спасти славного доктора Такеду.
 — Хорошо. Если эта штука действительно взорвется, когда я выстрелю из нее, они по крайней мере тоже погибнут.
 Вздохнув, Исемби подумал, что после выполнения задания надо бы написать рапорт капитану аль-Рашану относительно Войскунского.
 Тот пробормотал что-то на своем родном русском языке.
 — Что это было, рядовой?
 — Я говорил, что, даже несмотря на это вот мощнейшее оружие, — он показал на «Т7», — у нас вряд ли хватит сил, чтобы всерьез удерживать город и отражать атаки ВОИ. Нам чертовски повезло, что мы вообще смогли его захватить.
 — Это не было везением, — возразил Исемби. — ВОИ ослабла и решила, что мы еще слабее. Их жалкая разведка даже не смогла заметить нашу тайно крепнущую силу. Мы наращивали мощь, а их оборона оставалась на прежнем уровне, точнее, приходила в упадок. Мы смогли захватить Сан-Диего, потому что войска, защищающие его, были ослаблены и почти ничего собой не представляли.
 — Да, но долго так продолжаться не может. Вы действительно считаете, что мы способны захватить все Синие зоны? Возможно, я ошибаюсь — конечно, не в первый раз, — но если вас интересует мое мнение, мы здесь не для того, чтобы удерживать Сан-Диего, а для того, чтобы позлить ВОИ и вселить страх в их сердца.
 «Я точно составлю на него рапорт», — подумал Исемби, но вслух ничего не сказал. Ему надоело слушать Войскунского.
 Его болтовня была бессмысленна. Тибериум спасет человечество, выведет его из темных времен зависимости от ископаемого топлива, жалких границ и войн. Он сделал для объединения мира больше, чем что-либо другое, хотя этот процесс еще не завершился. Тем не менее, в мире, где когда-то были сотни наций, их осталось всего две. Когда Братство окончательно уничтожит ВОИ, мир станет целостным. Им будет править тибериум, и его неограниченный потенциал выведет человечество на новый уровень.
 Исемби надеялся застать это время. Если же не удастся — что ж, по крайне мере он смог увидеть Тихий океан. Он родился и вырос в Кении и много раз видел Атлантику, во время подготовки в Бхопале познакомился с Индийским океаном, но Тихий…
 Когда подразделение Исемби направлялось на войсковом транспорте «Ви-Ти-32» в Сан-Диего, капрал не мог оторваться от иллюминатора. Оба океана, которые он видел раньше, были по-своему очаровательны, но они и сравниться не могли с грандиозной величественной синевой Тихого океана, в котором лишь местами виднелись небольшие острова.
 «Даже если я погибну сегодня, по крайней мере я это увидел».
 Потом они летели над Сан-Диего. Город, не подвергшийся влиянию тибериума, пребывал в примитивном, если не безжизненном состоянии. Желтовато-серый бетон, стекло… За пределами Сан-Диего господствовала растительная жизнь, а затем начиналась пустыня. «Типично для ВОИ, — подумал Исемби. — Они окружили свои Синие зоны стенами — корабли, так сказать, попали в бутылки, — надеясь сохранить уже несуществующее прошлое».
 Это воспоминание освежило Исемби, смыв дурной вкус ехидного комментария Войскунского, и он слегка поерзал.
 Татуировка снова начала чесаться. Он машинально положил руку на плечо, затем отдернул ее.
 — Впечатляет, — заметил Войскунский. — Последний капрал, под началом которого я служил, постоянно чесал свою татуировку.
 Глядя на оголенную часть руки Войскунского, Исемби покачал головой:
 — Я смотрю, у тебя нет татуировки.
 Солдат вздрогнул.
 — У меня аллергия на иглы. Да и неохота, чтобы тибериум был в моей коже.
 Исемби не выдержал:
 — Ты хоть понимаешь, что с каждым твоим словом мне все больше хочется написать на тебя рапорт?
 — За что, капрал? Я верный солдат, готовый отдать жизнь ради Братства, — особенно если при этом я смогу нанести ущерб этим фашистам. Возможно, я согласен не со всем, что делает Братство, но верю, что в целом мы правы, а ВОИ сильно заблуждается. Я не люблю Братство столь сильно, как любите его вы, сэр, и прошу прошения за это, но вы можете не сомневаться, что никто не ненавидит ВОИ сильнее меня.
 До настоящего момента тон Войскунского был слегка ехидным, даже презрительным, и от этого у Исемби скулы сводило. Но, когда рядовой говорил о своей ненависти, капрал видел, как напрягается под броней его тело. Исемби решил повременить с рапортом на рядового и принять окончательное решение в зависимости от его поведения в бою. Ведь скорее всего отряды ВОИ нападут на Дворец съездов. ВОИ пойдет на все, чтобы спасти Такеду. Исемби уже предвкушал уничтожение вражеских бойцов во имя Братства.
 Если он будет носить этот костюм не снимая, то никогда не перестанет бежать.
 Вега пробегал шестьсот метров десятки, нет, сотни раз, начиная с подросткового возраста. Он участвовал во множестве забегов на соревнованиях, когда носил темно-бордовую форму Фордхемского университета, но никогда не чувствовал себя в таком приподнятом настроении, как в конце этой пробежки. Рикардо совершенно не ощущал усталости. Все дело было в тех черных ремнях, которые показал ему Бродер. Они усиливали его и так натренированные ноги и с избытком компенсировали вес костюма, «Джи-Ди-2», «Ночного ястреба», запасных боеприпасов и шлема
 Шестая и седьмая роты достигли улицы, ведущей к одному из многочисленных отелей, которые обслуживали Дворец съездов. Харбор-драйв изначально предназначалась для движения тяжелого автотранспорта, распространенного здесь раньше. Вокруг высились небоскребы, но дальше, за пределами делового центра, высоких зданий не было — в этих местах часто случались землетрясения, а со времен появления тибериума ситуация заметно ухудшилась.
 Чуть раньше лейтенанты Андерсон и Лемиш вместе с первой и второй ротами отделились от общей группы и двинулись направо к пристани, чтобы зайти сзади. А почти перед самым отелем лейтенанты д'Агостино, Гюган и Демитриджян вместе с третьей, четвертой и пятой ротами повернули налево, чтобы, обойдя кругом, приблизиться к дальней стороне Дворца съездов.
 Капитан Генри остался с шестой и седьмой ротами, значит, Вега будет действовать под его руководством. Порядок подчинения в 22-й дивизии определялся номером роты, Андерсон и д'Агостино остались во главе своих частей. Если что-нибудь случится с Генри, его сменит лейтенант Липински, и только если что-то случится с ней, командование перейдет к Опал.
 Вега заметил, что их не сопровождают медики. Видимо, командование абсолютно уверено в способности бронекостюма оказывать первую помощь. Он надеялся, что эта уверенность оправданна.
 Вега услышал сообщение:
 — Периметр совершенно чист.
 Это означало, что Нод не сможет нанести по ним удар, пока они не достигнут ДССД. А еще это подтверждало, что на центральных улицах Сан-Диего, где обычно бурлила жизнь, никого нет.
 Конечно, они находились в деловом районе, и никаких жилых зданий, кроме отелей, не было здесь, но атмосфера все равно казалась зловещей.
 Дорога, ведущая к отелю, раздваивалась и изгибалась вверх по склону холма, покрытого густой растительностью. Генри остановил солдат возле зарослей на подступах к ДССД. Прежде чем начать атаку, необходимо дождаться, пока остальные роты займут свои места.
 Генри кивнул Липински и Опал. Те отобрали по две команды снайперов и дали им указания. Восемь солдат — каждая команда состояла из одного снайпера и одного корректировщика — пробежали по дороге и вошли в отель с парадного входа; поднявшись на верхние этажи, они смогут видеть весь Дворец съездов и часовых. Никого из подразделения Веги среди снайперов не было, этих парней он не знал. Однако по дороге сюда Рикардо видел, как четверо снайперов из седьмой роты говорят об отеле и его планировке.
 Ожидая сигнала к атаке, Вега проверил системы своего шлема. Камера работала прекрасно и могла передавать сигнал любому спутнику ВОИ, который находился сейчас над зоной С-11. Это означало, что действия каждого солдата будут зафиксированы. Рикардо знал, что это может оказаться полезным как в качестве исторического документа, так и для любого возможного военного суда, поскольку записи камер были гораздо более убедительным свидетельством, чем показания ошалевших в бою солдат.
 Однако прибор ночного видения не работал.
 — У меня инфракрасная подсветка не в порядке, — сказал он, стукнув по шлему и не получив никакого результата.
 Момоа покачал головой:
 — Черт. Наверное, тебе нужен компьютерщик-грек.
 — Звали? — К Веге подошел капрал. Облаченный в стандартный бронекостюм, но без шлема, он был вооружен лишь пистолетом. Протянув руку, он произнес: — Джейсон Попадопулос, техническое обслуживание. Меня тут называют «компьютерщик-грек», потому что большинство этих придурков не могут произнести «Попадопулос». Дайте-ка взглянуть на ваш шлем.
 Пожав протянутую руку, Вега расстегнул крепления и снял шлем.
 — А, вижу, вот эта вот фиговина не подключена как надо к этой вот штуковине, поэтому мне понадобится potrzebie, [19] чтобы все починить.
 — А, да ладно тебе, компьютерщик, — сказал Момоа, — ты ведь даже еще не смотрел на него.
 — А еще он все это выдумал, — с улыбкой произнес Вега. Поймав удивленный взгляд Попадопулоса, он добавил: — У моего товарища по комнате в колледже была огромная коллекция старых журналов «Mad».
 Засунув руку в карман, Попадопулос широко улыбнулся, вытащил инструмент и стал что-то налаживать внутри шлема.
 — Это и есть potrzebie? — спросил Вега.
 — Вообще-то это отвертка. Соединение неплотное. — Буркнув, грек вытащил отвертку и убрал ее в карман. — Вот. Принеси мне его снова после окончания операции. У шлемов для башки твоего размера очень быстро нарушается регулировка, поэтому к концу операции настройка, вероятно, собьется. Если система выйдет из строя, просто…
 — Стукнуть по шлему сбоку, я знаю.
 — Молодец. Что-нибудь еще?
 Не успел Вега ответить, как Момоа воскликнул:
 — Ты хочешь сказать, что фиговины ненастоящие? Что за ерунда, браток? Что же ты там все это время чинил?
 Остальные солдаты изо всех сил сдерживались, чтобы не разразиться хохотом в нескольких метрах от захваченного Нод Дворца съездов, но это было непросто.
 Глядя на Попадолулоса, Вега ответил:
 — Извини, я испортил твою шутку.
 — Не беспокойся, я другую придумаю. С бравым рядовым Момоа это все равно что стакан воды выпить.
 Кто-то из «Альфы» произнес:
 — Эй, компьютерщик, это долбаная «Джи-Ди-2» снова заедает.
 Глядя на Вегу, Попадопулос пробормотал:
 — С защитой от заедания, тоже мне. Проклятые инженеры. Сейчас иду, Беннет!
 Как только техник убежал, капитан Генри приложил руку к уху и произнес:
 — Первая и вторая роты на месте. Вега, надевайте шлем.
 Рикардо защелкнул застежки на шлеме и сразу же услышал быстрые реплики в динамиках:
 — Снайпер один на месте.
 — Снайпер два на месте.
 — Снайпер четыре готов.
 Затем раздался голос Опал. Вега не только слышал лейтенанта, но и видел ее прямо перед собой.
 — Снайпер три, какого черта?
 — Извините, мэм, никак не зарядить эту чертову штуку.
 Попадопулос подбежал к Опал.
 — Мне?…
 — Нет, — ответила она. — Эммануэлли, клянусь Богом, Буддой, Аллахом, Яхве и моей великой тетей Фанни, что, если ты в течение тридцати секунд не научишься заряжать «Джи-Эл-Эс-70», я потребую, чтобы тебя назначили в…
 — Снайпер три готов! — почти сразу же прозвучал ответ.
 Эммануэлли не хотела знать, куда ее назначат, если она взбесит лейтенанта.
 — Фаур, тебе нужно заряжать боеприпасы?
 — Нет, мэм.
 — Ты меня обманываешь, Фаур?
 — Да, мэм.
 — Мы втроем побеседуем после окончания операции. Вообще-то это будет монолог, и я гарантирую хорошую порцию ругани. Конец связи. — Она повернулась к Генри: — Извините, капитан.
 — Поговорим об этом потом, — небрежно заметил Генри. Затем приложил руку к уху. — Роты три, четыре и пять на месте.
 Вега снял свою «Джи-Ди-2» с груди и встал на изготовку. Как только третий батальон обеспечит боевую поддержку с воздуха, они пойдут в атаку.
 — Снайпер один, — произнес Генри, — доложите обстановку.
 — Патрули на входах. Четверо у каждой двери.
 — А крыша?
 — Никого, сэр.
 Генри улыбнулся. От этого его лицо приобрело страшное выражение, Вега предпочел бы, чтобы капитан не улыбался.
 Момоа сказал:
 — У тупоголовых придурков нет снайперов? Здорово!
 — Если у них нет хороших стрелков, — заметила Галлахер, — значит, они не хотят рисковать. Плохой снайпер хуже, чем отсутствие снайпера.
 Вега заметил:
 — Но если у них нет снайпера, они, вероятно, придумали соответствующую…
 В воздухе, справа и сверху от них, прогремел взрыв. Вега инстинктивно поднял взгляд и увидел пламя, охватившее верхние этажи отеля. С неба обрушился дождь из стекла и стали.
 — А, черт! — воскликнул Момоа. Несколько осколков порезало ему руки.
 — Всем ротам — вперед, вперед, вперед! — крикнул Генри.
 Шестая и седьмая роты бросились к ДССД. Ударной поддержки с воздуха уже никто не ждал.
 Липински была впереди вместе с двумя бойцами, вооруженными рейлганами. Заняв позицию на другой стороне зарослей, они вели огонь, прикрывая атакующих; бегущие впереди стреляли по дорожке перед входами, где находились охранники, о которых упомянул снайпер один.
 Вега изо всех сил старался не думать о том, что все снайперы, включая Фаур и Эммануэлли, мертвы.
 — Проклятые нодцы. — Боулз бежал рядом с ним, поэтому Рикардо слышал его голос на фоне стрельбы. — Смерть им за то, что устроили такую гадость!
 Рейлганы быстро уложили солдат ближайшего дозора, но бойцам следующего удалось развернуться и открыть огонь.
 Оружие нодцев исторгало пучки зеленой энергии. Один из них попал Липински в левое плечо, и ее рука упала на землю. Секундой позже рухнула и сама лейтенант.
 — Дьявол, откуда они взяли эти?… — Вопрос Боулза повис в воздухе.
 Мимо пронесся окровавленный Момоа, который уложил из своего «Джи-Ди-2» всех четверых бойцов второго дозора.
 Итак, Липински вышла из строя. Какое решение примет Генри, когда они ворвутся в ДССД? Он подозревал, что капитан отправился с этой группой, потому что хотел лично спасти Такеду. Ничего удивительного, ведь именно спасение ученого было основной целью этой части операции. Скорее всего, Генри пойдет наверх вместе с седьмой ротой.
 Поскольку шестая рота лишилась командира, она, вероятно, присоединится к седьмой под началом Генри.
 Размышления Веги были прерваны хлопками взрывов. «Третий батальон закрывает файл после того, как его взломали, — поморщился Рикардо, но затем одернул себя: — Это не их вина, что Нод взорвал отель». Вега услышал стрельбу из рейлгана внутри ДССД и с надеждой подумал, что среди этих придурков нет хороших стрелков.
 Бойцы шестой и седьмой рот по трое забегали внутрь через стеклянные двери, каждый оглядывался по сторонам, стараясь держать в поле зрения окружающую обстановку, один прикрывал другого. Вега старался не смотреть на трупы солдат ВОИ, их тела были ужасно обезображены энергетическим оружием Нод. Многих оно прожгло насквозь, через отверстия в телах виден был выложенный плитками пол, на котором они лежали.
 «Как им, черт возьми, вообще это удалось?» Отец говорил Рикардо, что ВОИ годами пыталась создать энергетическое оружие, но ее специалисты никак не могли решить проблему чрезмерного потребления энергии. Это не позволяло сделать оружие рентабельным и наладить массовое производство. Источником необходимой энергии мог послужить тибериум, но никто не понимал, как предотвратить заражение им самого оружия, а многие даже не хотели об этом думать, считая это вещество напастью для планеты. Насколько Вега знал, ВОИ даже не приблизилась к решению головоломки. «А Кейну и его безумцам это, похоже, удалось».
 Кейн. На «Гуроне» им показали репортажи об уничтожении «Филадельфии» — вероятно, таким образом солдат решили раззадорить, хотя нельзя сказать, что в этом имелась особая необходимость, — а также послание Кейна. Невероятно: этот фанатик оказался жив, хотя все считали, что его прикончили в Кении двадцать лет назад. Хавьер Вега никогда до конца в это не верил: «Его тела не нашли, сынок, — говорил он, — а у этой твари жизней больше, чем у трех кошек», — и, как обычно, оказался прав.
 Бойцы рассредоточились, чтобы полностью взять под контроль и обезопасить участок, где они находились. «Странно, — подумал Вега, — почему на полу так много битого стекла?» Двери были нетронутыми.
 Как только обе роты зашли внутрь — Вега решил, что остальные солдаты ВОИ начали бой с другими дозорными группами Нод, — Генри повернулся к Опал:
 — Лейтенант, отправляйтесь за Такедой.
 Удивленная тем, что капитан отказался от руководства этой частью операции, Опал кивнула:
 — Да, сэр.
 Уважение Веги к Генри выросло на порядок. Он поступил так, как было лучше всего для батальона, а не для него лично.
 — Шестая рота, начинаем! — скомандовал Генри, затем посмотрел на Опал:
 — Не напортачьте, лейтенант.
 — Мне бы такое и в голову не пришло. — Она повернулась к своим солдатам: — Седьмая рота, вперед. Ким, Момоа, Макавой, вы будете головным дозором.
 Чтобы попасть на второй этаж, где предположительно держали Такеду, им требовалось пробежать по эскалатору. Вега обратил внимание на то, что первыми Опал послала троих самых крупных в роте бойцов. Они отвлекут огонь на себя.
 Вега вдруг почувствовал, что ему трудно дышать. Эта груда тел, погибшие снайперы…
 «Соберись, салага», — скомандовал он себе.
 Рикардо поднял взгляд… и увидел нодца. Спрятавшись под эскалатором, тот навел оружие на троих солдат головного дозора. Вега поднял свою «Джи-Ди-2», собираясь выстрелить.
 Однако, прежде чем он успел нажать на спусковой крючок, нодец упал изрешеченный пулями. Оглядевшись, Вега понял, что солдата уложила Галлахер.
 — Хороший выстрел, Галлахер, — заметил Гудьер.
 — Черт, — пробормотал Вега. «Это должен был быть мой выстрел, а не этой глупой бабы».
 Когда они преодолели три четверти пути наверх, Момоа вдруг начал стрелять, ведя огонь сразу в нескольких направлениях.
 — Что такое, Щенок? — крикнул то ли Ким, то ли Макавой — Вега не видел их нагрудников.
 Пожимая могучими плечами, Момоа ответил:
 — На всякий случай. Там ведь наших нет.
 — Похоже, ты одного уложил, — заметил кто-то из солдат.
 Когда Вега добрался до верха эскалатора вместе с Галлахер, Бродером и Боулзом, он увидел, что солдат Нод рухнул на свой рейлган, нацеленный на большую дыру в окне. Так вот откуда взялось битое стекло.
 — Неплохо, Щенок, — заметила Опал. — Будем действовать по плану, ребята.
 На одном из дисплеев шлема Рикардо появилась схема, которую он ранее видел на голограмме и которую изучал после инструктажа.
 Затем она исчезла.
 Вега попытался вернуть схему, затем стукнул по шлему. Никакого толку.
 — Черт, — пробормотал он.
 Гудьер вел их по одному из коридоров второго этажа. Остальные подразделения шли в других направлениях. Вега последовал за Бродером. Пока, казалось, все шло по плану, но будет весьма некстати, если в середине операции выяснится, что у Гудьера, Опал, Генри, Гастингса или Макнила припасен особый вариант ее проведения, о котором ему никто не удосужился сказать за те три с половиной секунды, что Рикардо провел в дивизии. Его дисплей барахлил, а компьютерщику-греку сейчас было явно не до того.
 Вега почувствовал, что его подавляет серый цвет. Стены коридора были светло-серыми, ковер чуть темнее, а цвет потолка и дверей представлял собой нечто среднее. И почему нельзя было сделать их более красочными?
 Парни из подразделения «Эпсилон» один за другим проверяли залы заседаний, но, кроме стульев и трибун, ничего пока не обнаружили.
 Голден и двое других бойцов, которых Вега не знал, собирались проверить последний зал в конце коридора. В тот момент, когда Голден приближался к двери, а двое солдат прикрывали его, шлем Рикардо переключился на ночное видение.
 Он уже решил было стукнуть по нему, но заметил нечто странное: прибор реагировал на участок, где не было источников света. Просто маленький кружок.
 «Похоже на дуло энергетического оружия». Вега выстрелил.
 Как только Исемби увидел, что бойцы ВОИ входят в коридор, он предупредил капитана аль-Рашана:
 — Они на подходе. — Через прицел на «Т7» он видел черные фигуры на сером фоне.
 — Взрывное устройство готово, — сообщил аль-Рашан. — Не стреляйте в них, пока не увидите белки их глаз.
 — Они в шлемах, — растерявшись, произнес Исемби.
 Аль-Рашан засмеялся:
 — Это старое выражение, капрал. Оно означает: не стреляйте, пока они не подойдут совсем близко. Они не знают, что вы там, поэтому воспользуйтесь преимуществом.
 — Есть, сэр.
 Бронежилеты солдат Нод и оружие «Т7» устойчивы к воздействию инфракрасных сканеров.
 — Остальные пехотинцы ожидают за дверью и вступят в бой, как только сработает взрывное устройство. Конец связи.
 Войскунский произнес:
 — Если вам станет легче, сэр, я тоже этого не понял.
 — Мне не легче, — кисло ответил Исемби.
 Солдаты ВОИ методично проверяли каждую дверь. Исемби приходилось прикладывать едва ли не физическое усилие, чтобы не нажать на спусковой крючок «Т7».
 Двое язычников двинулись к залу заседаний, где аль-Рашан допрашивал Такеду. «Прекрасно». Исемби навел оружие на группу солдат, только что проверивших другую комнату. Их там собралось примерно с полдюжины. Капрал знал, что Войскунский меткий стрелок, — вот почему его поставили здесь.
 — Целься в тех, что сзади.
 — Есть, сэр, — ответил Войскунский с неожиданным воодушевлением. Похоже, рядовой действительно ненавидел ВОИ.
 Когда Исемби прицелился, ему показалось, что один из солдат ВОИ глядит прямо на него — по крайней мере поднял голову и смотрел на потолок.
 В тот самый момент как Исемби нажал на спусковой крючок, боец, смотревший на потолок, поднял винтовку и выстрелил в Исемби.
 Горячая вспышка ударила Вегу в грудь и отбросила назад. Вскочив на ноги, он увидел сразу три вещи: дверь, в которую входил Голден с двумя солдатами, взорвалась, вероятно, сработало специальное устройство; двое солдат Нод упали на пол из дыры, которую проделало в потолке его оружие; кричащий Голден оказался отброшенным на другую сторону коридора.
 Рикардо подбежал к Голдену. У рядового текла кровь из дюжины ран, а его бронекостюм был раздроблен. «Не могу… дышать!»
 Вега попытался снять с Голдена шлем, но не сумел. «Конечно, дубина, только Голден, медик или старший по званию может снять его».
 Вега почувствовал сильный жар и увидел, как в стену перед ним ударил поток зеленой энергии.
 Быстро обернувшись, он приготовился стрелять и заметил лишь, как Галлахер подстрелила нодца, который целился в него из своего энергетического оружия.
 — Следи за своей задницей, салага! — крикнула она. — Как Голден?
 — Дышать не может! Гуди! — Сержант был единственным, кто мог снять шлем с Голдена.
 Наконец Рикардо сосредоточился на происходящем в коридоре. Дверь зала заседаний выбило взрывом, полдюжины вражеских солдат выбежали оттуда, готовые вступить в бой. Несмотря на понесенные седьмой ротой потери, бойцы ВОИ численно превосходили нодцев, но те были значительно лучше вооружены.
 К тому же стало совершенно очевидно, что они ожидали нападения и хорошо к нему подготовились.
 Вега поднял взгляд и выстрелил в проделанную им же дыру в потолке.
 — Мы уже сняли их оттуда, Тошнотик, — заметила Галлахер, доказывая на два тела на полу. — Вперед!
 Она побежала к залу заседаний. Вега последовал за ней. Рядом с ним бежал Боулз.
 — Давай покажем этим гадам!
 Галлахер, однако, остановилась на пороге. Вега и Боулз последовали ее примеру.
 Рикардо сразу же понял, в чем дело. На помосте метровой высоты стояли трое солдат Нод в темной рабочей одежде, сапогах, бежевых жилетах, красных шлемах. В руках все трое сжимали энергетическое оружие. Двое солдат развернули стволы в сторону двери, а третий держал на прицеле еще одного человека, находящегося на помосте. Вега узнал его по материалам, которые просмотрел после инструктажа: Такеда. С растрепанными волосами, с лицом, обезображенным многочисленными порезами и ушибами, ученый выглядел совсем не так, как на фотографиях, которые содержались в его файле, но Рикардо не мог ни с чем спутать нос в форме луковицы и тонкие усы. Такеда, казалось, находился в полубессознательном состоянии, взгляд его блуждал.
 «Дьявол, они пытали его!»
 У бойца, направившего оружие на Такеду, были нашивки капитана на форме и тибериумная татуировка на руке. Он произнес:
 — Сложите оружие, язычники, или доктор Такеда умрет.
 — Пошел к черту! — ответил Боулз и выстрелил.
 У Веги душа ушла в пятки, но Боулз стрелял не в солдат Нод. Он стрелял в помост. Опоры рухнули, помост осел, и в потолок полетели струи зеленой энергии.
 Галлахер тут же уничтожила тех двоих, что находились дальше всего от Такеды. Боулз едва не выстрелил в третьего, когда Вега с криком «Диш!» бросил свою «Джи-Ди-2» на пол и вытащил пистолет.
 Ему потребовалась одна миллисекунда, чтобы прицелиться и влепить капитану нодцев пулю между глаз.
 Кровь, брызнувшая во все стороны, перепачкала и доктора Такеду.
 Боулз подбежал к нодцам, желая убедиться в том, что они мертвы. Вега подошел к доктору Такеде, задержавшись лишь для того, чтобы засунуть в кобуру «Ночной ястреб» и подобрать «Джи-Ди-2».
 — Простите, сэр, — произнес он, прижимая винтовку к груди. — Я рядовой Вега из Двадцать второй дивизии. Мы вытащим вас отсюда. Идти можете?
 — Рядовой Вега, — ответил Такеда, — если это означает, что я выберусь отсюда и окажусь в месте дислокации ВОИ или хотя бы на хорошем военном самолете, тогда, смею вас уверить, я смогу и бежать.
 Галлахер смотрела на Вегу так, словно у него выросла вторая голова.
 — Где ты научился так стрелять, Тошнотик?
 — Это талант, Галлахер, а не то, чему можно научиться. И перестань меня так называть.
 — Да пошел ты…
 Боулз стоял над трупами, пристально глядя на них, а затем вдруг принялся бить одного из убитых ногами.
 Галлахер закатила глаза.
 — Диш, черт, хватит уже, а?
 Обернувшись, Боулз ответил:
 — Ну и ладно. — Затем выстрелил всем троим в лицо.
 Такеда произнес:
 — Наверное, ему нужно дать выход своей агрессии.
 — Похоже на то, — ответил Вега. Затем он прикоснулся к своему шлему. — Сержант Гу…
 Рикардо не успел закончить, как в динамиках зазвучал голос сержанта:
 — Мы взяли под контроль коридор, но мы единственные, у кого все так удачно складывается. Нам нужно добраться до…
 Вега прервал сержанта:
 — Говорит Вега. Сэр, Такеда у нас.
 Наступила пауза. Рикардо повел ученого к двери.
 — Вега, повторите.
 Он вышел через дверь вместе с Такедой.
 — Такеда со мной, сэр.
 Все смотрели на него. Галлахер и Боулз шли за ними.
 Гудьер спросил:
 — Рядовой Вега, что вы пьете?
 — Сэр?
 — Если вы хотите надраться, что вы пьете?
 — А-а, немецкое пиво, если удается его достать. А если не удается, то текилу.
 Повернувшись к остальным, Гудьер скомандовал:
 — Уходим! Саймонтон, Келерчан, берите раненых. Кто-нибудь из нодцев еще дышит?
 Момоа пнул двух солдат, вывалившихся из дыры в потолке, которую прострелил Вега.
 — Эти двое.
 — Тащи их, — распорядился Гудьер.
 — Зачем? — спросил Момоа. Боулз добавил:
 — Да, Гуди, на кой черт нам их задницы? Мы уже выполнили поставленную задачу.
 — Вы ставите под сомнение приказ старшего по званию, рядовой? — спросил Гудьер. Тон его был предельно вежливым, но вряд ли кто-то мог усомниться в серьезности его слов.
 — Никак нет, сэр.
 — Тогда помоги Щенку тащить этих чертовых пленников.
 — Есть, сэр.
 Затем сержант повысил голос:
 — Пойдемте, ребята. Уходим, уходим, живо! — Он прикоснулся к шлему. — Говорит Гудьер. — Вега слышал его голос в динамиках. — Подразделение «Эпсилон» освободило Такеду, а также захватило двух пленников, мы уходим.
 Сквозь шум стрельбы прорвался голос Генри:
 — Всем подразделениям: возвращайтесь на первую позицию. Повторяю, всем подразделениям вернуться на первую позицию! Третий батальон, приготовьтесь нанести окончательный удар по ДССД.
 Вега удивился, но потом вспомнил, что сказал Генри во время инструктажа. Они не станут бомбить ДССД из-за того, что там находился Такеда. Теперь же, когда ученого выведут…
 Рикардо поддерживал Такеду. Тот сдержал свое обещание и почти бежал. Бежавший рядом Гудьер спросил:
 — Как вы, доктор?
 — Это не моя, кровь, сержант, — ответил доктор. — Благодаря рядовому Веге со мной все будет в порядке.
 — Хорошо. — Они добрались до верхней части эскалатора, и Гудьер, глядя на Вегу, произнес: — Рядовой, к восходу солнца вы будете купаться в текиле.
 По правде говоря, Вега предпочел бы немецкое пиво, поскольку текилу пил лишь с отцом, но он знал, как трудно раздобыть его в эти дни.
 На пути к эскалатору Галлахер и Ким уложили еще шестерых солдат Нод. Однако и бойцов ВОИ в этой переделке полегло немало. Рикардо и Такеда замыкали шествие. Уже знакомая вспышка заставила Вегу обернуться. Он увидел, как зеленый поток энергии проходит через головы Келерчана и рядового, которого он нес. В отличие от оружия, из которого Вега стрелял в капитана, это не оставляло кровоточащих ран.
 Взревев, Вега сорвал «Джи-Ди-2» с груди и выстрелил в сторону, откуда вылетел луч.
 Но он стрелял в пустоту. Галлахер уже уложила снайпера.
 — Нужно быстрее двигаться, Тошнотик, — заметила она. — Ну что, поднажмем?
 — Не называй меня так.
 Когда они бежали по эскалатору, который третий батальон через несколько минут превратит в пыль, Вега нонял, что не может забыть погибших и раненых бойцов ВОИ. Они так и стояли у него перед глазами: задыхающийся Голден, лейтенант Липински с оторванной рукой, Келерчан, лишившийся головы.
 Но образы убитых нодцев совершенно его не волновали. Вега даже пожалел, что не присоединился к Боулзу, когда тот избивал ногами трупы врагов.
 В его шлеме зазвучал голос Генри:
 — Четвертый батальон, отходите к месту приземления ускоренным маршем. Быстро, быстро, быстро!
 Вега посмотрел на Такеду, которому помогал теперь и Гудьер.
 — Наверное, пришло время проверить, как вы бегаете, сэр.
 — С радостью, — мужественно произнес ученый. Затем он обратился к Гудьеру: — Сержант, правильно ли я понимаю, что теперь, когда меня уже нет в этом здании, ВОИ намеревается сровнять его с землей и уничтожить при этом как можно больше фанатиков Кейна?
 — Ничего не могу сказать по этому поводу, сэр, — ответил Гудьер. Затем он крикнул: — Рядовой Бродер!
 Бродер замедлил бег, чтобы все трое смогли поравняться с ним.
 — Да, сэр?
 — Ваш шлем, рядовой.
 — Э-э, слушаюсь, сэр.
 Бродер снял шлем и протянул его Гудьеру.
 — Благодарю вас, рядовой. Оставайтесь с нами.
 Бродер, казавшийся растерянным, кивнул и присоединился к троице.
 Гудьер надел шлем на голову Такеды.
 — Вам он понадобится, сэр.
 Так как шлем был надет не на солдата, которому принадлежал, его внешние динамики не работали и голос Такеды звучал приглушенно.
 — Я ничего не вижу.
 — Я и рядовой Вега будем вашими глазами, сэр. Поверьте мне, вам это понадобится.
 Рикардо все еще не понимал, в чем дело, но благоразумно решил промолчать.
 Когда они преодолели три четверти пути к месту посадки, Гудьер, Опал, Генри и сержант Гнайзда из подразделения «Альфа» крикнули:
 — Ложитесь!
 Вега бросился на землю, потащив за собой Такеду, Гудьер схватил Бродера и повалил его.
 Раздался грохот взрыва, и Рикардо порадовался, что на нем шлем, защищающий…
 «Уши!» Теперь он понял действия сержанта. ДССД находился на расстоянии четырехсот метров, и шум взрыва мог повредить барабанные перепонки Такеды, у которого не было шлема, поэтому Гудьер и передал ему шлем Бродера, ведь глухому рядовому Бродеру нечего было беспокоиться из-за сильного шума.
 Опал скомандовала:
 — Подъем, подъем, подъем! Ускоренным маршем к «Гурону»!
 Деловую часть Сан-Диего уже окутало облако пыли и дыма. Вега попытался переключиться в режим ночного видения, но в раскаленном от стрельбы воздухе это не имело смысла.
 Затем он заметил, что Такеда все еще лежит на асфальте. Наклонившись, Рикардо помог ученому подняться.
 — Пойдемте, док. Пора возвращаться домой.
 Капрал Исемби пытался что-то сказать, но лишь беспомощно стонал. Дисплей сообщал, что его бронежилет понес значительный ущерб от стрелкового оружия, но системы автоматического восстановления включились и будут полностью функциональными через семь минут. К сожалению, ему потребовалось несколько минут, чтобы прочитать эту информацию, поскольку буквы плыли у него перед глазами.
 «Наверное, я контужен или что-то в этом роде. Как этот проклятый язычник смог увидеть меня?» Кем бы ни был солдат, стрелявший в него и Войскунского, он сумел увидеть их обоих. «Неужели ВОИ улучшила свое снаряжение?»
 Исемби испытывал дискомфорт, словно лежал на остром камне. Спустя секунду ему удалось дать дисплею соответствующую команду, и тот показал, что его несет на своем плече солдат ВОИ. Головорез этот бежал по окутанной пылью улице Сан-Диего.
 «Я пленник».
 Быстрое сканирование показало, что они захватили и Войскунского, а также спасли Такеду. «Мы не справились».
 Функция самоуничтожения еще не была восстановлена, но Исемби горел желанием воспользоваться ею при первой же возможности.
 — Это пленники? — послышался чей-то голос.
 Расширив область сканирования, Исемби увидел, что несущий его головорез разговаривает с человеком в звании строевого командира.
 — Да, сэр!
 — Отнесите его в помещение для пленников. Пусть посмотрит, что мы с ними сделали.
 Исемби увидел, что его и Войскунского заносят в войсковой транспорт. У Братства была информация об этих самолетах, но никто не знал, что у них внутри. Он настроил свои сканеры так, чтобы они улавливали как можно больше. Исемби не был уверен, сможет ли он передавать информацию на какой-либо из приемников Братства, но он сделает все возможное, прежде чем лишит себя жизни. Наблюдая за тем, как Войскунского уносят в помещение для пленников, Исемби молился Кейну, чтобы рядовому хватило ума поступить так же.
 — Сэр, — произнес другой офицер, — не следует ли снять с них броню?
 Услышав это, Исемби начал паниковать.
 — На мой взгляд, она сильно повреждена, но, возможно, вы правы. Рядовой, снимите с него броню.
 — Есть, сэр.
 Довольно резким движением рядовой бросил Исемби на палубу. У капрала все сжалось внутри, но броня защитила его от удара.
 Ответ на запрос показал, что функция самоуничтожения пока еще недоступна. «Это не так уж важно» — самодовольно подумал Исемби. — Вряд ли эти глупцы смогут обойти систему безопасности бронекостюма». Если ему повезет, это животное попытается снять броню, и в результате ему оторвет руку взрывом, а сам Исемби будет в полной безопасности.
 — Подожди, Щенок, — произнес другой голос. — Эта штука взорвется. Подожди-ка секундочку.
 — Отвали, Компьютерщик, — огрызнулся тот, кого назвали Щенком. — Я не собираюсь их трогать.
 Исемби просканировал всех головорезов ВОИ в помещении. Тот, кого называли Компьютерщик, был капралом по имени Попадопулос — об этом говорила нашивка на его жилете, — и его броня отличалась от той, что носили остальные. Вероятно, это нестроевой солдат. Здоровенного рядового по прозвищу Щенок звали Момоа. Двое других, в соответствии с базой данных бронекостюма Исемби, были строевой командир Майкл Макнил и майор Гастингс — вероятно, один из заместителей Макнила.
 Затем дисплей отключился.
 В панике Исемби попробовал активировать его. Без толку. Он видел теперь лишь потолок палубы. Капрал попытался пошевелить рукой и обнаружил, что не может.
 — Что ты сделал? — громко крикнул он.
 — Вырубил все твои системы, — ответил Попадопулос, и Исемби мог лишь представить самодовольную улыбку язычника. — Теперь, браток, ты просто носишь мертвый груз. Щенок, хочешь выполнить почетную обязанность?
 Момоа навис над пленником.
 — С удовольствием.
 Исемби почувствовал себя бананом. Здоровяк рядовой схватился за броню на его плече и начал дергать ее, срывая кусок за куском. От мощных рывков язычника лопались провода, по сторонам разлетались искры. Когда с Исемби сняли шлем, он увидел еще одного солдата ВОИ. «Боулз» — так было написано на жилете. Он держал оружие у коленей пленника. Исемби догадался: если он пошевелится, ему прострелят колено.
 Момоа продолжал срывать броню кусок за куском, а Попадопулос собирал их, приговаривая, с каким удовольствием он примется изучать технологию Нод.
 У Исемби в душе все кипело. Ему не удалось погибнуть на поле боя, а теперь эти язычники не позволяют ему лишить себя жизни, чтобы не мараться их грязью. Если он попытается бежать, они просто покалечат его, но не позволят умереть.
 Через считаные минуты Исемби остался в одном нижнем белье, и Момоа рывком поставил пленника на ноги, едва не вывихнув ему плечи.
 Макнил смерил взглядом почти голого Исемби, затем покачал головой:
 — Без брони он лишь обычный человек, не правда ли?
 — Нет, сэр, с этой ерундой на руке он не обычный человек, — горько ответил Боулз. — Она делает его одним из них, сэр. Разрешите вырвать ему коленные чашечки.
 — Отказываю, рядовой, — резко ответил Макнил. — Капрал наш пленник, и с ним будут обращаться должным образом. Может быть, кто-то и считает, что Женевская конвенция устарела, но в цивилизованном мире мы обращаемся с пленными как с людьми.
 «А все наши пленники — язычники, и обращаться с ними нужно как с неверными», — подумал Исемби, но промолчал. Ему нечего сказать этим людям.
 — Веди его, — приказал Макнил и зашагал вперед.
 Здоровяк рядовой, подталкивая Исемби в спину, повел его по коридору к взлетно-посадочной палубе. Исемби пытался запомнить все, что видел, — от приборов до расположения кресел, на тот случай если ему удастся передать эту информацию Братству. Он не нарушит свой долг перед Кейном и их общим делом.
 Только почувствовав тяжесть в ногах, словно какая-то сила вдавливала их в палубу, Исемби понял, что самолет взлетает. Он и не подозревал, что технология ВОИ шагнула так далеко вперед, и это против воли произвело на него впечатление.
 — Поверните его сюда, рядовой, — велел Макнил головорезу Момоа.
 Тот крутанул Исемби, затем развернул его лицом к иллюминатору. Сопротивляться было бессмысленно, ему бы просто свернули шею. Что ж, по крайней мере он сможет посмотреть на океан.
 Зрелище, представшее его взору, оказалось еще лучше.
 Город, который он видел день назад, когда они прибыли, стал едва узнаваемым. Здания повреждены, некоторые совершенно разрушены. На месте Дворца съездов зияла теперь дымящаяся воронка. А там, где была гордая и величественная военно-морская база, служившая первой линией обороны Западного побережья Соединенных Штатов, образовался кратер. Над океаном поднимался пар.
 — Вот что осталось от могущественных сил Братства Нод, капрал, — заметил Макнил. — Вы продолжаете думать, что можете победить нас, но вам это не удастся. Мы вас раздавим.
 Исемби лишь улыбнулся. ВОИ, может, и вернула себе контроль над Сан-Диего, но и городу сильно досталось. Шрамы обезобразили их драгоценную Синюю зону, и это означало, что Братство на самом деле одержало сегодня победу, даже если ВОИ этого не осознает.
 Бутылка разбилась, корабль терпит крушение.




 Глава 7


 С самого утра Аннабелла By сопровождала мэра Моне Лебница. День проходил скучно, она попыталась вспомнить хоть что-нибудь примечательное и не смогла.
 Это не стало для нее неожиданностью. Когда Аннабелла только начала работать в «Дабл-Ю-Три-Эн», ей приходилось делать репортажи о собраниях в муниципалитете и всяком таком прочем, — воспоминания о тех временах были не из приятных.
 Рабочий кабинет Моне ее несколько разочаровал. Аннабелла побывала в кабинетах мэров пяти разных городов в С-2. Она видела сдержанную элегантность особняка Грейси в Нью-Йорке, в котором с тридцать второго после уничтожения нью-йоркого Сити-холла работал мэр, старомодное величие кабинета мэра в Балтиморе и великолепную современную архитектуру Паша-холла в Камдене.
 Поэтому она так поразилась, обнаружив, что Лебниц трудится в маленькой тесной комнатушке на двадцатом этаже, за обычным канцелярским столом, вокруг которого стояли на редкость неудобные стулья.
 Пока камера послушно записывала все скучные встречи и переговоры, проводившиеся во имя поддержания гражданского порядка, Аннабелла смотрела в окно. На пустынных улицах, которые патрулировались бойцами ВОИ, можно было увидеть лишь отдельных прохожих. Кое-где встречались играющие дети. Несколько ребятишек прыгали в классики — ничего подобного Аннабелла не видела со времен своего детства. Другая группа детей и один взрослый играли в бочче [20] чем-то вроде пластиковых шариков из «бобового пуфа». На автостоянке стучали мячом баскетболисты.
 Увидела она и «тибериумных бродяг». Аннабелла слышала, что они есть даже в Желтых зонах, контролируемых ВОИ, но не верила этому. Конечно, в Синих зонах проблемы с бездомными не существовало.
 В своем электронном помощнике она сделала пометку взять интервью у кого-нибудь из бродяг, зараженных тибериумом.
 Аннабелла отметила, что на улице оказалось гораздо больше машин, чем она ожидала. В Нью-Йорке их почти не было, и даже в сельских районах в родном краю она встречала лишь большие грузовики или автобусы. Очевидно, здесь некоторые люди располагали личными автомобилями. Это было очень необычно.
 Лебниц оторвал ее от осмотра достопримечательностей:
 — Извините, Аннабелла…
 — Да, ваша честь.
 — Я же просил вас не называть меня так, а?
 — Да, сэр, но я медленно учусь. — Аннабелла сказала это намеренно, чтобы поддразнить Териз, но та не поддалась на провокацию.
 — Что ж, скоро у меня обед, а я еще собирался заехать в больницу имени Лаубенталя и выразить соболезнование людям в доме напротив. Вы сказали, что хотите встретиться с ними, так что пойдемте.
 Вслед за мэром и его помощниками Аннабелла вышла из кабинета. За дверью к ним присоединилась охрана, все вместе они сели в лифт и спустились в гараж.
 Фургон, похожий на тот, что отвозил ее вчера в особняк и обратно в отель, ожидал рядом с лифтом. Когда они уселись, водитель, средних лет мужчина с большим носом, произнес:
 — Вас по-прежнему гоняют, мисс By?
 Аннабелла улыбнулась;
 — Именно поэтому мне хорошо платят, Майк.
 Териз в изумлении посмотрела на нее. «Да, эта сучка из Синей зоны помнит, как зовут наемного работника».
 Они ехали по Пичтри-стрит, [21] затем повернули на другую улицу. Здесь Аннабелла опять увидела игру в бочче.
 — У нас это не редкость, — заметил Лебниц, не дожидаясь вопроса Аннабеллы. — В эту игру можно играть везде и ее можно прекратить в любое время.
 Прежде чем Аннабелла успела поинтересоваться, почему возможность прекратить игру столь важна, раздались оглушительные завывания сирены. Закрыв уши руками, она спросила:
 — Что, черт возьми?…
 Никто не отвечал, пока сирена не смолкла. Затем Лебниц пояснил:
 — Ионная буря. Майк…
 — Понял, — ответил водитель и, развернувшись, поехал обратно, затем направил машину к ближайшему гаражу.
 Аннабелла не могла оторвать взгляда от детей, играющих в бочче.
 — Скоро ли начнется буря?
 — После того как включается сирена? Минут через десять. Спутник улавливает приближающуюся бурю, а сирена сигнализирует о том, что всем необходимо вернуться домой.
 Аннабелла снова посмотрела на детей. Майк подъехал к успевшей образоваться на стоянке очереди.
 — Ваша честь, ребята все еще на улице. Разве они не должны вернуться домой?
 — Должны. — Лебниц вздохнул. — Но они дети и думают, что неуязвимы. Поэтому-то в палатах для зараженных тибериумом полным-полно детей.
 Когда они подъехали к двери, над приборной панелью появилась голограмма солдата ВОИ в шлеме.
 — Мэр Лебниц, рад, что с вами все в порядке.
 — Спасибо, капитан. Слушайте, примерно в квартале отсюда ребятишки играют в бочче на улице. Окажите мне любезность и отправьте их домой, а?
 — Если мы сможем выделить кого-нибудь, сэр, то с радостью…
 — Вы уж постарайтесь. Ребята на улице и…
 — При всем моем уважении, сэр, — ответил капитан, и Аннабелла расстроилась из-за того, что не может видеть выражение его лица, — всем жителям сообщили, как поступать, если включается сирена. Мы не можем нести ответственность за тех, кто не следует этим указаниям.
 Аннабелла вспомнила вчерашний разговор с мэром. Голос Лебница стад жестким.
 — О, я полагаю, вы можете нести ответственность, и добьюсь, чтобы вы ее несли, если не увижу этих детей в гараже вместе с нами к началу бури. Я понятно выражаюсь, капитан?
 — Мы сделаем все, что в наших силах, сэр. Заезжайте внутрь.
 — Хорошо, — произнес Майк и завел фургон в гараж.
 Аннабелла была очень рада, что не выключила встроенную в очки камеру. Возможно, эта запись окажется полезной.
 — Вы молодец, — сказала она Лебницу, когда Майк, руководствуясь указаниями одного из военных, ставил фургон на стоянке.
 Лебниц издал звук, напоминающий шум лопнувшей трубы.
 — Ерунда это все.
 — Вряд ли. Вы пытались…
 Наконец заговорила Териз:
 — Он хочет сказать, что это все было абсолютно впустую. Моне не обладает никакой властью над бойцами ВОИ и не может осуществить свою угрозу. Правда, я бы об этом не беспокоилась. Дети, вероятно, просто ждут до последней минуты, а потом уйдут домой. Мои дети все время так делают.
 Аннабелле было трудно представить Териз в роли любящей матери. Обратившись к электронному помощнику, она заглянула в файл Териз Плашко. Конечно, та оказалась вдовой с четырьмя детьми. Ее муж умер от отравления тибериумом.
 Глядя на Лебница и стараясь не смотреть на Териз, она спросила:
 — А сколько продолжаются бури?
 — По-разному, — ответил Лебниц. — Об этой буре нас заранее не предупреждали, поэтому, вероятно, она будет недолгой. Если буря должна продлиться два-три часа, мы заблаговременно знаем о ее приближении. Ну а эта — вероятно, на час, не больше.
 Аннабелла решила спросить о том, что беспокоило ее с того момента, как она вернулась в отель.
 — Вчера за ужином меня смутила одна вещь.
 — Только одна? — спросила Териз. Аннабелла проигнорировала ее выпад.
 — В первый день после уничтожения «Филадельфии» все только об этом и говорили. Одна из наших репортеров находилась на борту… Всем хотелось узнать подробнее об этом нападении и начавшейся войне, люди интересовались, кто пострадал, когда Братство Нод напало на Синие зоны, поэтому я была несколько удивлена тем, что здесь никто об этом не говорил.
 — А почему мы должны говорить? — спросил Патель.
 — Как понять: почему вы должны? — ответила вопросом на вопрос Аннабелла, ожидая очередной колкости от Териз. — Нодцы снова взялись за свое, и это затрагивает всех нас.
 — Как именно? — поинтересовался Лебниц. — На нас они не нападали. У нас свои проблемы, если вы этого еще не заметили.
 — Я понимаю, но нападение Нод затрагивает весь мир.
 — Значит, это проблема всего мира. — Лебниц вздохнул. — Я знаю, это кажется грубым, Аннабелла, но сейчас я пытаюсь сделать так, чтобы наши люди остались в живых. Мы ведем войну.
 — Против тибериума?
 Лебниц кивнул.
 — Если Нод решит нанести удар — что ж, у нас нет недостатка в бойцах ВОИ. А пока я забочусь прежде всего о жителях нашего города.
 Если у Аннабеллы и были другие вопросы, они замерли у нее на губах.
 — Скажите, мисс By, вы слушаете музыку? — спросила Териз.
 — Конечно.
 — Какую.
 — Всякую. Я слушаю то, что обычно передают по «Джи-Эн». А что?
 — По «Джи-Эн», да? — Териз хихикнула. — Ладно. Просто было любопытно.
 Через некоторое время Аннабелла направилась в туалет. Выйдя оттуда, она заметила, что один солдат наблюдает за бурей на экране.
 Гараж был звуконепроницаемым, окна отсутствовали, поэтому Аннабелла не видела бури и не слышала ее. Она пожалела, что не оставила дрон на улице, — снабженный хорошей системой защиты, он скорее всего не пострадал бы, но… Поскольку сейчас дрон был у нее, она дала ему команду зависнуть над плечом солдата и принялась наблюдать за происходящим на экране.
 Небо стало темно-пурпурным, город приобрел зловещий облик. Рядом с металлическими объектами — фонарными столбами, светофорами, маяками, трансляционными башнями — сверкали электрические разряды, будто тысячи трансформаторов вышли из-под контроля. Молнии искрились и плясали, раскалывая асфальт и разбивая окна. Мусор взлетал на воздух, закручивался спиралью. С бумагой получалось еще интереснее: она поднималась, а затем резко падала на землю, словно ее прихлопывала гигантская рука.
 Минут через пять солдат обернулся:
 — Никогда раньше такого не видели?
 Аннабелла покачала головой.
 — Отсюда буря прекрасна. А вот если находиться на улице, то не очень.
 Улыбнувшись, Аннабелла ответила:
 — Не сомневаюсь. Не возражаете, что мой дрон все это записывает?
 Солдат пожал плечами, и Аннабелла возвратилась к фургону.
 Буря закончилась примерно через час после того, как началась. На голограмме появилось лицо капитана и прозвучало сообщение, что можно выходить. У Аннабеллы заурчало в животе, она вспомнила, что еще не обедала. Впрочем, гораздо важнее было то, что она благополучно перенесла бурю.
 Лебниц спросил:
 — Капитан, что с теми детьми?
 — Я отправил туда несколько солдат, но, когда они прибыли, детей уже не было. Они оставили на улице мяч для игры в бочче и все остальное.
 — Они играли не мячом, — заметила Аннабелла.
 — Это была какая-то подушка, — быстро сказал капитан. — Я имел в виду, что они сами нашли себе укрытие, и не сомневаюсь, что с ними все в порядке. — Капитан не казался таким уж обеспокоенным.
 Когда фургон выехал из гаража, Аннабелла увидела, сколь разрушительное воздействие оказал шторм: дороги были разбиты, смог еще не рассеялся. Майк умело объезжал рытвины, и Аннабелла спросила:
 — Так всегда бывает после ионной бури?
 — Нет, обычно еще хуже, но у нас в бюджете предусмотрена отдельная статья расходов на ремонтные работы такого рода. — Он улыбнулся. — Бизнес у дорожно-строительных компаний идет хорошо.
 Когда грузовик заехал в подземный гараж больницы имени Лаубенталя, у Аннабеллы снова заурчало в животе. Вместе с ней вышли только Лебниц и Патель. Поймав вопросительный взгляд репортера, Лебниц пояснил:
 — Нехорошо, если по коридорам больницы начнет ходить целая толпа. Лучше нам быть втроем.
 Постовой возле лифта направил их на процедуру дезинфекции.
 Лебниц и Патель проследовали в бокс. После этого вход за ними герметично закрылся и зажегся красный огонек. Секунд через семь зажегся зеленый огонек и бокс открылся. Мэр и его помощник надели желтые комбинезоны, а Аннабелла вошла в бокс. После того как он герметично закрылся, в нем стало темно. «Хорошо, что я не страдаю клаустрофобией», — подумала она, чувствуя, что ее обдувает горячий воздух. Это было очень похоже на ту процедуру, которую она проходила и в поезде. На выходе из бокса ее ожидал солдат.
 — Простите, мэм, но вы не можете войти в больницу с вашим оборудованием.
 — Извините, не совсем понимаю.
 — Оборудование — очки и вот эта штука у вас на поясе.
 — Это мои камеры. Я репортер и…
 — Я знаю, кто вы, мэм. Сканируя вас, я обратил на это внимание. Также я связался с ВОИ, и там подтвердили, для чего вы приехали сюда, но боюсь, ваше разрешение на запись не распространяется на данную больницу. Вы можете войти и потом рассказывать, что видели и слышали здесь, но запись вести нельзя.
 Вздохнув, Аннабелла сняла очки, скомандовала дрону подлететь к ее руке и отдала обе камеры солдату. К счастью, все то, что она записывала, автоматически передавалось на спутник «Дабл-Ю-Три-Эн», поэтому отснятый материал будет в безопасности. «Черт, Пенни наверняка его уже просмотрела, чтобы проверить меня, не выходя со мной на связь». Если эти головорезы испортят камеры, Пенни пришлет ей новое оборудование в течение нескольких часов.
 Однако подобная ситуация все равно раздражала. Никому не нужны пересказы. Именно видеоролики пользуются успехом и дают высокие рейтинги, а не репортеры, что-то говорящие в кадре.
 Но выбора у нее, похоже, не было, поэтому она выполнила указания солдата, влезла в желтый комбинезон и надела капюшон.
 К своему удивлению, Аннабелла чувствовала себя в таком наряде очень комфортно. Она думала, что ей будет жарко, но создатели костюма позаботились не только о защите от «зеленой смерти», но и об удобстве.
 Лифт поднялся на четвертый этаж, где, по словам Лебница, и располагались палаты для зараженных тибериумом.
 Как только открылись двери, Аннабелла услышала вопль, по сравнению с которым сирена, возвещающая о приближении ионной бури, казалась просто хныканьем.
 — Доктора! Доктора! — кричала какая-то женщина в зеленом комбинезоне, подбегая к бьющемуся в агонии человеку. Именно его истошный вопль и услышала Аннабелла, выходя из лифта.
 Еще трое людей в зеленом и один в пурпурном бежали к несчастному. Мужчина в пурпурном провел какой-то палочкой по телу пациента, крики которого стали еще громче, и Аннабелла пожалела о том, что разработчики комбинезона не оснастили его звукоизоляцией вместо системы охлаждения.
 — Ипекакуану, [22] немедленно! — произнес «пурпурный».
 Ему подали две таблетки, и он буквально забросил их в открытый рот кричащего пациента.
 На полсекунды, пока мужчина глотал, вопли прекратились, затем возобновились. Больной так и не открывал глаз.
 Потом все его тело затряслось, руки вытянулись, а крики перешли в булькающие хрипы. Изо рта потекла слюна, а на лбу начали набухать вены.
 Затем он обмяк и рухнул на пол.
 Аннабелла жалела, что у нее нет камеры, чтобы записать это, но в то же время знала, что вспомнит эту сцену в мельчайших подробностях.
 — Проклятье! — воскликнул «пурпурный». — Мы опоздали. Желудок разорвался. Что, черт возьми, произошло?
 Теперь, когда Аннабелла не отвлекалась на крики, она заметила, что одежда несчастного поношенная и грязная, в пропитанную потом кожу въелась грязь, а скудные волосы растрепаны. «Бездомный бродяга».
 Один из людей в зеленом сказал:
 — Он поступил с жалобой на боль в желудке. Вероятно, съел зеленую.
 — Похоже.
 — Аннабелла?
 Услышав свое имя и повернувшись, она увидела, что рядом с ней стоит Патель. Лебниц же направился к главной конторке.
 — Да?
 — Они готовы отвести нас в палату.
 — А, да. Извините. Я, — она покачала головой, — никогда ничего подобного не видела.
 — Значит, вам повезло, — только и сказал Патель.
 Пытаясь прийти в себя от только что пережитого ужаса, Аннабелла поспешила за Пателем и мэром вслед за человеком в зеленом комбинезоне. Патель объяснил, что цвет комбинезона обозначает статус человека: доктора ходят в пурпурном, медсестры и медбратья в зеленом, медики-технологи в оранжевом, а посетители в желтом. Комбинезоны носили все, кроме пациентов.
 Аннабелла обратилась к медбрату:
 — А люди часто поступают так, как этот бродяга? Ну, проглатывают тибериум.
 — Видите ли… Если человек не знает, когда ему доведется поесть в следующий раз, он ест то, что удается раздобыть, считая, что риск стоит того.
 — Ничто не стоит такого риска, — тихо проговорила Аннабелла.
 — Если вы будете умирать от голода, возможно, вы станете думать иначе. Ну вот, сюда.
 Аннабелла, конечно, видела погибших от тибериума на голограммах — все их видели, хотели они того или нет. Такие голограммы, показывавшие кристаллизированную кожу, опухоли и тому подобное, были наиболее убедительным предупреждением об опасностях, которые таило в себе ядовитое вещество. Аннабелла считала, что готова и в реальной жизни ознакомиться с результатами отравления тибериумом.
 Она заблуждалась.
 Голограммы не передавали запахи. Запах пораженной болезнью плоти пропитал все помещение и даже проникал через охладительные системы костюма. В носу жгло от аммиака, которым безуспешно старались дезинфицировать помещение.
 В палате находились четверо. Мэр беседовал с молодой женщиной в дальнем углу, а внимание Аннабеллы привлек мальчик лет тринадцати. Его лицо было покрыто опухолями, одна из них сочилась гноем. На правой щеке горели зеленые пятна, а правая рука ниже локтя превратилась в зеленый обрубок.
 Аннабелла порадовалась, что не успела пообедать, — к горлу подступила тошнота. Она судорожно сглотнула.
 Повернувшись к одному из врачей, Аннабелла спросила:
 — Сколько ему еще осталось?
 Доктор медлил с ответом.
 — Немного. Он был инфицирован лишь тридцать шесть часов назад, но тибериум уже у него в крови и вот-вот доберется до сердца или легких. Как только это произойдет… — Не было необходимости заканчивать предложение.
 Аннабелла снова сглотнула. Еще чуть-чуть, и ее бы вырвало.
 Оставшуюся часть дня Аннабелла провела как в тумане. Когда они вышли из больницы, солдаты выбросили их комбинезоны в установку для уничтожения отходов и без всяких возражений вернули Аннабелле ее снаряжение. Она посещала какие-то собрания, публичные выступления, но не могла забыть умирающего тринадцатилетнего мальчика и чувствовала лишь запах гниющей плоти, слышала только пиканье больничного оборудования.
 День закончился около двадцати одного часа. Териз пришлось трижды обратиться к Аннабелле по имени, прежде чем она ответила:
 — Извините, что?
 — Я спрашивала, есть ли у вас планы на сегодняшний вечер.
 — А… э… — Больше всего ей хотелось принять в отеле ванну. Она уже так давно не принимала ванну — даже не была уверена, что помнит, как это делается. — Ничего конкретного. А что?
 — Я хочу вам кое-что показать. Я заеду за вами в гараж через час.
 — Хорошо.
 Она попрощалась с Лебницем, который сказал, что ему было приятно провести день в ее компании. Аннабелла еле сдержалась, чтобы не ответить: «Это потому, что весь день я была настоящим зомби за исключением того момента, когда чуть не блеванула в больничный комбинезон».
 Молча Патель отвез ее в отель в небольшом автомобиле. Аннабелла поднялась в лифте на свой этаж, пять минут думала, в какой карман положила этот дурацкий ключ, затем еще три минуты вспоминала, как им пользоваться, и, наконец войдя в номер, первым делом проверила почту. Большую часть писем она решила прочесть потом или отправила в корзину, затем связалась с Пенни:
 — Как дела?
 — Думаю, должен получиться хороший репортаж. — Сообщить больше Аннабелла не решилась.
 — Я бегло просмотрела то, что ты успела отснять. Неплохо.
 Аннабелла буквально сдирала с себя одежду, липкую от пота.
 — Мне не позволили войти в Лаубенталь с камерами. И поверьте мне, вы бы не захотели, чтобы я снимала то, что там было.
 Пенни сердито спросила:
 — Это почему еще, черт возьми?!
 Обычно такой тон начальницы бросал Аннабеллу в дрожь, но не сегодня.
 — Потому что я видела все собственными глазами, с голограммой и сравнивать нельзя.
 Повисла долгая пауза. Аннабелла прикоснулась к наушнику, чтобы убедиться, что она по-прежнему на связи.
 — Пенни?
 — Прекрасно. У тебя есть еще два дня.
 — Ладно. — «Не знаю, смогу ли я выдержать два дня». — Люди здесь очень помогают. Думаю, они хотят, чтобы жители Синих зон узнали об их жизни.
 — Потому ты и делаешь этот репортаж, Аннабелла.
 Она сняла с себя оставшуюся одежду и с наслаждением почувствовала, как влажная кожа покрывается мурашками от охлаждаемого кондиционерами воздуха.
 — Одна из них пригласила меня куда-то сегодня вечером. Она не сказала, в чем дело, но думаю, она хочет помириться. Ее зовут Териз Плашко, и она все время была настоящей занозой у меня в заднице.
 — Ого, а я отправила тебя туда из-за твоего дружелюбного лица.
 Аннабелла едва со смеху не покатилась. С того момента, когда перед бурей включилась сирена, она даже не улыбалась ни разу.
 Аннабелла кое-что вспомнила:
 — Я не смогла записать ионную бурю. Мы находились под землей, и я не успела вовремя выпустить дрон на улицу. — Ложь, так как она на самом деле просто не подумала об этом, но зачем Пенни знать все? — Но если будет еще одна, я постараюсь ее записать.
 — Не переживай из-за этого. Нам пока хватит присланных записей. Мне нужно больше материала о людях. Жаль, что ты не пронесла камеру в больницу.
 — Нет, не жаль, — выразительно произнесла Аннабелла.
 Териз, ожидавшая Аннабеллу на стоянке, казалась подавленной.
 — Вот наша машина, — произнесла она, подходя к автомобилю, серебристому седану средних размеров. Аннабелла видела такие несколько лет назад, когда делала репортаж в северной части Нью-Йорка.
 При приближении Териз дверцы не открылись. Ей пришлось воспользоваться жезловидным пультом.
 — А ездить на ней не рискованно? — спросила Аннабелла.
 — Ничего другого получить не удалось, — ответила Териз, садясь на водительское сиденье. — Все новое, оснащенное биосканерами нам не по карману даже с четырьмя источниками дохода.
 — В семье? — спросила Аннабелла, втискиваясь на переднее сиденье. В фургоне было гораздо просторнее.
 Териз кивнула и нажала на кнопку, чтобы завести машину. Они молча выехали из гаража под неодобрительным взглядом охранника. Аннабелла каким-то образом почувствовала взгляд солдата даже через шлем ВОИ. «Вот это и есть презрение», — подумала она.
 Рядом с домом, к которому они подъехали, Аннабелла увидела уличную автостоянку — первую в этом городе.
 Териз остановила машину и протянула руку к заднему сиденью.
 — Прежде чем мы выйдем, вам необходимо кое-что надеть. — Она протянула Аннабелле пластиковую сумку. Расстегнув ее, Аннабелла увидела капюшон и перчатки, которые будут защищать ей голову и руки. — Идти недалеко, — добавила Териз, — но рисковать не нужно.
 Натягивая перчатки, — они казались влажными, липкими, и ей пришлось дернуть их несколько раз, чтобы полностью натянуть на пальцы, — Аннабелла спросила:
 — А зачем вообще рисковать?
 Териз справилась с перчатками гораздо быстрее.
 — Увидите.
 Полностью защитив себя от возможного заражения тибериумом, они вышли из машины. Териз заперла ее с помощью пульта, и женщины бегом направились ко входу. Дверь находилась лишь в нескольких метрах, но казалось, что они бежали до нее целую вечность, и все это время Аннабелла продолжала видеть умирающего в больничной постели мальчика.
 Войдя, Териз сняла капюшон и перчатки. Аннабелла последовала ее примеру, огляделась в поисках мусорного ведра, но не нашла его. Териз, с капюшоном и перчатками на руках, уже вела ее к одному из столиков.
 Их было около десяти, стоящих в два ряда деревянных — Аннабелла испытала шок — столиков.
 Со всех сторон доносился запах еды. Глядя на здание, она бы и не подумала, что внутри ресторан, но сейчас в этом не было никаких сомнений. «Прямо как на ужине у Моники и Фредди — когда zia в настроении…»
 Напротив двери на кухню, на невысоком помосте, Аннабелла увидела четырех музыкантов. За ударными инструментами расположилась светловолосая женщина, темнокожий мужчина сидел за старомодным деревянным пианино, а двое других мужчин — оба бледные, на одном солнцезащитные очки — держали гитары. Аннабелла, мало что понимавшая в музыке, была уверена, что один играл на акустической, а другой на бас-гитаре.
 Мужчина, игравший на обычной гитаре, подошел к переднему краю помоста.
 — Добрый вечер! Сейчас мы исполним «Бродячий блюз».
 Квартет начал отбивать забойный ритм, и Аннабелла едва не упала со стула. Музыка всегда расслабляла и успокаивала ее, а эти звуки заставляли двигаться.
 Один из гитаристов запел:



   С утра нашарил под кроватью башмаки,
   С утра почуял — встал не с той ноги,
   Нет, дома нынче мне не усидеть,
   Пойду с тоски бродить и блюз печальный петь. [23] 



 В словах песни не было ничего особенного, но сочетание мощной игры на гитаре, пианино, бас-гитаре и барабанах создавало ритм, ударами отдававшийся у нее в груди, — раз, два, три, четыре…
 В середине песни к ним подошли, чтобы принять заказ. Аннабелла, увлеченная происходящим, даже не поинтересовалась, есть ли здесь встроенные в столы компьютеры. «Очевидно, — подумала она, сообразив, что Териз уже сделала заказ, — в ресторанах у них то же самое, что и в гостиницах».
 Следующая песня оказалась не столь мощной в музыкальном отношении, зато текст обращал на себя внимание:



   Ходит тут по домам чужак и спрашивает имена,
   Ходит он по домам с рассвета и дотемна,
   Он зачем-то имя моей сестры записал,
   Записал и ушел, ничего нам с ней не сказал.
   Ходит тут по домам чужак и спрашивает имена.



 Сначала слова песни показались Аннабелле вполне безобидными, но потом она осознала, что в них содержится скрытый подтекст — комментарий к чему-либо, какое-то бунтарство?
 Повернувшись к помощнице мэра, она спросила:
 — Куда вы меня привели, Териз?
 Та пожала плечами:
 — Это просто музыка.
 — Да, но то, как они играют… они играют слишком страстно!
 — Разве музыка не должна быть такой?
 У Аннабеллы чуть было не вырвалось «нет», но в последний момент она сдержалась. Группа сыграла еще несколько песен, и Аннабелла подумала, что певец придавал словам гораздо больше смысла, чем джазовые исполнители, к которым она привыкла на радиостанции «Джи-Эн».
 Принесли заказ. Аннабелла никогда еще не ела ребрышки под таким соусом. Она хотела узнать рецепт для Моники, но оказалось, что он хранится в строгой тайне. Тогда Аннабелла рассказала Териз о zia и о том, как та берегла семейные рецепты.
 Закончив есть, Аннабелла сказала:
 — Спасибо, Териз. Я… я не знала, что музыка способна на такое.
 Впервые за этот вечер Териз ответила в свойственном ей стиле:
 — Вы еще многого не знаете, мисс By.
 — Да, я вижу. Но я пытаюсь учиться.
 — Надеюсь. Пора возвращаться.
 Аннабелла надела капюшон и перчатки — натянуть их оказалось сложнее, чем в первый раз, — и они побежали к машине. Уже в гараже отеля, открыв дверцу и собираясь выходить, Аннабелла произнесла:
 — Еще раз спасибо, Териз. Вы не обязаны были все это делать, но я очень рада, что вы так поступили.
 — Я сделала это не ради вас, — сухо ответила Териз, — а ради ваших зрителей. Поэтому, какое бы прозрение у вас сейчас ни наступило, отразите его в своем репортаже. Это… — Она заколебалась.
 — Что? — спросила Аннабелла.
 — Мы ведь должны были стать Синей зоной, вы об этом знали?
 Нахмурившись, Аннабелла спросила:
 — Вы должны — что?…
 — Я имела в виду первоначальные планы. — Териз так крепко вцепилась в руль, что костяшки пальцев побелели. — Когда они чертили зоны, С-2 должна была протянуться по всему Восточному побережью до Ки-Уэста.
 Аннабелла моргнула.
 — Я… я об этом не знала. — Она тайком включила камеру — этот разговор стоило записать.
 Улыбаясь, Териз заметила:
 — Они не слишком об этом распространяются. Но покопайтесь в архивах, поищите карты, начиная года с тридцать пятого, и сами все увидите. Вот почему в этой Желтой зоне столь велико присутствие ВОИ. Они, вероятно, чувствуют вину.
 — Вину в чем? Что случилось?
 — Они облажались. — Териз вздохнула. — В этом вообще-то никто не был виноват, но… — Она отпустила руль. — Видите ли, самая большая проблема всего побережья Мексиканского залива — это ураганы. Они приносят зеленую смерть в огромном количестве. Причина этих ураганов в том, что воздушные массы передвигаются от более теплой к более прохладной воде.
 Аннабелла хихикнула:
 — Спасибо, мистер Шиаме.
 Териз недоуменно посмотрела на нее.
 — Так звали моего учителя в третьем классе, извините. Продолжайте.
 — ВОИ установила звуковые резонаторы вокруг всего полуострова Флорида и на островах Флорида-кис [24] и использовала ионную пушку для нагрева прибрежной воды.
 — Похоже на хороший план. Что произошло?
 Териз вздохнула:
 — Все дело в одной из частей берегового канала. [25] Ее застроили, а потом совершенно забыли о ней. На рубеже веков численность населения во Флориде росла бешеными темпами, и началась безумная застройка, в том числе и на некоторых каналах. Там забыли поставить резонаторы, и этот проклятый тибериум смог проникнуть. — Еще один вздох. — На этом все и закончилось. Им пришлось отодвинуть границу зоны С-2 до Шарлотт. — Взгляд ее стал жестким. — По правде говоря, мисс By, именно поэтому вы мне так не нравитесь. У вас есть все то, что должно было быть у нас.
 Прежде чем Аннабелла смогла придумать ответ, который не звучал бы как глупая банальность, Териз сказала:
 — Послушайте, мне пора домой. Спокойной ночи.
 «Ну вот и все», — подумала Аннабелла.
 Дверца автомобиля захлопнулась, и Териз умчалась с такой скоростью, которую только мог развить ее неуклюжий старый седан, оставив погрузившуюся в размышления Аннабеллу на стоянке отеля.




 Глава 8


 Празднование в офицерском клубе Форт-Пауэлла продолжалось несколько часов.
 Как только «Гурон» Двадцать второй дивизии взлетел с пересечения Пасифик-хайвей и Харбор-драйв, бойцам продемонстрировали голограммы, воспроизводящие то, что сделал третий батальон с Дворцом съездов в Сан-Диего. Самолет «АС222 Мако» выстрелил из пушки по нескольким точкам, в том числе по несущим стенам и опорам, а затем два «Дельфина А50» выпустили по дворцу полдюжины ракет.
 Приняв на борт уцелевших солдат четвертого батальона, «Гурон» проследовал к остаткам военно-морской базы, которую первый и второй батальоны — возглавляемые самим строевым командиром Макнилом — должны были отбить у Нод. Однако, вместо того чтобы сдаться, нодцы решили взорвать базу. Дивизия понесла незначительные потери. Нодцы убили лишь себя, несколько пленников, а также уничтожили относительно полезную военно-морскую базу.
 Контроль над военной безопасностью Сан-Диего передали местным силам — военным, которым удалось уцелеть в ходе боев.
 «Гурон» направился в Форт-Пауэлл в Центральной Калифорнии. Здесь после анализа выполненной операции предстояло пополнить кое-какие запасы и разобраться с взятыми в плен двумя солдатами Нод.
 Герой дня рядовой Рикардо Вега пил третий — или уже четвертый? (он начинал терять счет) — стакан текилы, которой его угощал сержант Гудьер. В баре собрались большинство парней из подразделения «Эпсилон», подошли еще несколько человек из седьмой роты. Галлахер не удосужилась появиться, что совершенно не удивило Вегу, а Голден, конечно, все еще лежал в лазарете. Вега сидел спиной к барной стойке. С одной стороны от него был Момоа, с другой Бродер, а Силверстейн, Попадопулос и Зайпс стояли перед ним.
 — Черт, браток, — говорил Зайпс, — ты только один день в роте и сразу получил напиток героев.
 Вега, посмеиваясь, ответил:
 — Это пустяки, мне просто повезло.
 Момоа шевельнулся, собираясь в четырнадцатый раз похлопать Вегу по спине, но тот увернулся. Момоа, пивший уже шестую порцию водки, казалось, ничего не заметил.
 — Вся служба солдата зависит от везения. Видишь ли, везение — это когда ты возвращаешься домой живым. А невезение — когда погибаешь.
 Сильверстейн, неспешно потягивая пиво, заметила:
 — Очень глубокая мысль, Момоа.
 Момоа кивнул:
 — Спасибо, капрал Сильверстейн. Ваши слова много значат.
 Прежде чем Сильверстейн успела съязвить в ответ, Вега спросил:
 — Слушайте, Попадопулос, а что вы вообще здесь делаете?
 Грек допил остатки своего узо [26] и поставил стакан на барную стойку.
 — Что, я недостоин пить с настоящими солдатами?
 — Нет, — ответил Вега с широкой улыбкой, — я просто удивлен, что вы не погрузились с головой в изучение снятого с пленников оборудования Нод.
 Попадопулос с горечью ответил:
 — А не во что погружаться. — Он подал знак бармену — несколько растерянному капралу, который, видно, не ожидал такой толпы в среду вечером, — налить еще один стакан узо. — Как только «Гурон» приземлился, большие шишки в корпусе технической поддержки наложили на него свои грязные ручищи. Я передал им свои заметки, но они их скорее всего проигнорируют и сделают по-своему. — Он усмехнулся, когда бармен протянул ему еще одну порцию выпивки. — Думаю, они просто разберут его по кускам, но, черт возьми, я свой долг выполнил.
 Подняв стакан с текилой, Вега произнес:
 — Что ж, тогда выпьем за инженерный анализ.
 — Правильно, правильно! — воскликнул Момоа. — Я даже это слово произнести не могу.
 Смеясь, Вега спросил:
 — В пьяном виде или в трезвом?
 — И в том, и в другом, — пояснила Сильверстейн, прежде чем Момоа успел ответить.
 В разговор вступил Зайпс:
 — Я чего-то недопонимаю.
 — Что именно, Зайпс?
 — Это ведь клуб для офицеров, да?
 — Так указано на двери, — заметил Момоа, показывая на дверь, хотя надпись, о которой он говорил, находилась с другой стороны. Взмахнув рукой, он облился водкой, но не заметил этого.
 Демонстративно глядя на свой рукав, Зайпс произнес:
 — Ну, я вообще-то не офицер. Никто из вас тоже. Сержанты вон там, — он показал на Гудьера и Гнайзду, сидящих за столиком с капралом, которого Вега не знал, — они, может быть, офицеры, но мы-то нет. Почему мы здесь?
 Вега пожал плечами:
 — Отец говорил, что ходил в офицерский клуб с того момента, как записался в армию. Думаю, всем на это плевать.
 — Ладно, почему тогда заведение называется клубом для офицеров?
 Никто не смог ответить.
 — Будь я проклят, если знаю! — воскликнул Момоа.
 — Это тайна, — взвыл Бродер.
 Сильверстейн посмотрела на Вегу:
 — Кто твой отец?
 Зайпс одарил ее звериной усмешкой:
 — Я твой отец, дочка.
 — Сначала волосы отрасти, — презрительно ответила Сильверстейн.
 Зайпса подняли на смех, он казался задетым.
 — Тебе не нравится моя стрижка?
 — Уверена, что в девятом тюремном корпусе, где тебя так подстригли, это последний писк моды.
 Вега засмеялся:
 — Не связывайся с ротным писарем, Зайпс. Мой отец и об этом всегда говорил.
 Прежде чем Сильверстейн успела что-либо добавить, Гудьер начал постукивать по своему стакану. В офицерском клубе стало тихо.
 — Я хотел бы предложить тост.
 Вега покраснел, решив, что сержант опять будет говорить о проявленной им храбрости при спасении доктора Такеды из лап злобных нодцев. Как-никак три предыдущих тоста были как раз об этом.
 Гуди, однако, преподнес сюрприз.
 — За мужчин и женщин подразделения «Эпсилон» седьмой роты четвертого батальона Двадцать второй пехотной дивизии. Мне сообщили незадолго до прибытия в этот борде… — несколько солдат при этих словах захохотали, — что «Эпсилон» понесло наименьшие потери среди всех подразделений во время операции в бывшем Дворце съездов Сан-Диего.
 Раздались радостные возгласы. Кто-то крикнул:
 — Мы лучшие!
 Вега выпил, но от этого стал еще трезвее. Перед его мысленным взором снова пронеслись образы Келерчана, Голдена, Липински и всех остальных. То, что парни из «Эпсилона» отлично справились с поставленной задачей, наполняло его гордостью, но если они лучшие, значит, остальные подразделения понесли огромные потери. Более половины солдат четвертого батальона погибли, двадцать процентов были ранены.
 Рикардо повернулся лицом к бару и спиной к Зайпсу, Сильверстейн и Попадопулосу.
 Бродер наклонился к нему:
 — С тобой все в порядке?
 — Пустяки, я просто… — Он допил остатки текилы и резко поставил толстодонный стакан на пластиковую барную стойку. — Если они хотели разбомбить там все к чертям собачьим, почему не сделали это, прежде чем мы лишились половины наших ребят?
 — Ты хочешь сказать, что Такеда должен был погибнуть?
 Вега пытался сосредоточиться.
 — Еще раз?
 Бродер повторил вопрос.
 — Нет, конечно нет, просто… А как гражданские в выставочном зале?
 — Никого не было. Я разговаривал с одним своим приятелем из второй роты — зал взорвали, но людей там не было. Они устроили в нем командный пункт, поскольку его легко было защищать. Наверное, они считали, что весь огонь будет сосредоточен на военно-морской базе.
 Вега кивнул:
 — Понятно. Значит, никто из штатских не погиб.
 Покачав головой, Бродер ответил:
 — Нет. Погибли только солдаты Нод и сочувствующие идеям Братства.
 — Хорошо.
 — Смирно!
 Вега вскочил. Кое-кто из солдат поступил так же, хотя большинству из них это далось с трудом. Обернувшись, Вега увидел, что в клуб вошел строевой командир Макнил вместе с капитаном Генри, лейтенантом Опал и другими офицерами, которых Вега не знал.
 — Да ладно, парни, вольно. — Макнил покачал головой. — Я ищу человека часа.
 Его взгляд заскользил по присутствующим и остановился на Веге. Макнил направился к нему.
 Словно волны Красного моря по велению Моисея, солдаты расступились, позволяя Макнилу пройти. Опал и Генри шли следом, сияя от радости.
 Вега отдал честь, Макнил быстро козырнул в ответ и протянул руку.
 — К черту эти церемонии, мистер, я хочу пожать вам руку. Я не могу выразить словами, какую службу вы сослужили сегодня ВОИ. После смерти доктора Мобиуса Джозеф Такеда стал ведущим экспертом по тибериуму, и он до сих пор был бы в лапах Нод, если бы не вы.
 Пожав протянутую руку, Вега ответил:
 — Я просто исполнял свой долг, сэр.
 — Конечно, но вам удалось это сделать на редкость впечатляюще. Видите ли, я служил с вашим отцом… — «Начинается», — подумал Вега с трудом сдерживая вздох. — …И сегодня вы доказали мне, что унаследовали его лучшие качества. Если вы даже наполовину такой солдат, как Хавьер Вега, вы уже на несколько порядков выше, чем средний боец ВОИ. — Он повернулся ко всем собравшимся в баре. — Не обижайтесь на своего строевого командира, ребята, Хавьер Вега действительно великий солдат. Я горжусь, что служил вместе с ним во время Второй тибериумной войны, и горд, что его сын находится под моим началом сейчас; когда началась Третья тибериумная война.
 Макнил положил руку Веге на плечо, и Рикардо подумал: стало у него сейчас больше друзей или врагов?
 — Если на нашей стороне будут сражаться бойцы, подобные Рикардо Веге, я подозреваю, что Третья тибериумная война окажется короткой. — Убрав руку с плеча Беги, Макнил продолжил, обращаясь ко всем присутствующим: — Весь четвертый батальон проявил себя хорошо, особенно седьмая рота и подразделение «Эпсилон». Но война набирает обороты. После недавней активности Нод в нескольких Синих зонах по всему земному шару мы должны быть бдительными. Отчасти по этой причине я и нахожусь сегодня здесь. Официальная церемония состоится завтра утром, но я хотел сообщить всем, что ваши действия по спасению одного из самых важных в ВОИ людей и по освобождению одной из наших драгоценных Синих зон из-под контроля Нод не прошли не замеченными сильными мира сего. Особого внимания удостоились рядовые Вега и Галлахер. — Он обвел взглядом бар. — Она здесь?
 — Нет, сэр, — быстро ответил Вега, сделав бармену знак налить еще одну порцию текилы.
 — Жаль. Поскольку мы потеряли несколько командиров, необходимо подумать о замене. Капитан Генри будет командовать вторым, а капитан Опал — четвертым батальоном. Лейтенант Гудьер возмет под свое командование седьмую роту, а лейтенант Гнайзда шестую.
 По-видимому, Гудьер и Гнайзда слышали об этом впервые: у Гудьера челюсть буквально отвисла, а Гнайзда чуть не подавилась ромом.
 — Таким образом, остаются вакантными две сержантские должности в седьмой роте. Не знаю людей более достойных командовать подразделениями «Гамма» и «Эпсилон», чем сержанты Галлахер и Вега.
 Рикардо чудом удержал текилу, которую передал ему бармен.
 — Ни фига себе! — Глубокий бас Момоа прорезал густой воздух офицерского клуба.
 Трудно сказать, чьи глаза расширились больше — Макнила или Момоа.
 Стараясь говорить как можно тише, Момоа произнес:
 — Прошу прощения, сэр.
 Ко всеобщему облегчению, Макнил широко улыбнулся:
 — Все в порядке, рядовой. Я уверен, вы говорили от чистого сердца. Или от всей души.
 — Сэр… — начал Вега. — Наверное, произошла ошибка.
 — Никакой ошибки, сынок. Я знаю, что вы в подразделении всего несколько дней…
 — Сэр, простите, что перебиваю вас, но я присоединился к миротворцам лишь несколько дней назад. Я даже не распаковал свой мешок, когда мы получили приказ отправляться в Сан-Диего. Я его и до сих пор не распаковал.
 — Вот и хорошо, вам будет легче переехать в новые казармы.
 — Э-э, да, сэр.
 — Официальная церемония пройдет в столовой форта на следующее утро за завтраком. Вскоре после этого мы все снова возвращаемся на «Гурон». Война еще не окончена, далеко не окончена.
 Теперь Вега стоял по стойке «смирно».
 — Да, сэр. Мы будем готовы, сэр.
 — Вот это я рад слышать, сынок, очень рад.
 Строевой командир повернулся на каблуках и направился к выходу.
 Опал и Генри подошли к Веге. Генри похлопал его по плечу:
 — Поздравляю, сержант.
 — А я вас, капитан, — ответил Вега.
 — Меня поздравлять не нужно, — возразил Генри, качая головой. — Меня просто перевели. А вот Опал заслуживает поздравлений.
 К ним подошел Гудьер.
 — Зачем меня повысили? Не хочу я быть лейтенантом.
 — Нет ничего плохого в том, что вы лейтенант, Гуди, — заметила Опал.
 — Вам легко говорить, мэм, вы были лейтенантом. Не люблю я отдавать людям приказы, от этого у меня кожа зудеть начинает.
 — Знаете, — заметил Момоа, — это многое объясняет. Э-э, сэр.
 Генри пристально посмотрел на Момоа.
 — Знаете, рядовой, попадете вы в беду из-за своего языка.
 — Уже попал, сэр.
 Капитан расхохотался:
 — Я в этом и не сомневаюсь. Что ж, думаю, нужно выпить.
 — Угощаете, сэр? — спросил Момоа.
 — Нет, рядовой, учитывая ваше громогласное «Ни фига себе» перед строевым командиром, думаю, эта почетная обязанность переходит к вам.
 Момоа поморщился:
 — Слушаюсь, сэр.
 К нему наклонился Вега:
 — Ты можешь себе это позволить, верно?
 — Ну, я планировал послать деньги, выигранные в покер, своим родителям, но…
 — Покер, да? В подразделении играют?
 Усмехаясь, Момоа ответил:
 — В роте. Ты умеешь?
 — Ходила обо мне такая слава.
 — Играют по пятницам, по крайней мере, так было. Посмотрим, сейчас война и все такое. Но я с радостью приму твои деньги.
 — Не сомневаюсь. — Вега допил текилу и заказал еще одну за счет Момоа.
 «Я сержант. — Веге было как-то не по себе, несмотря на то что официальное назначение еще не произошло. — Может, и не произойдет. Возможно, строевой командир был пьян и к утру он уже забудет об этом. Кроме того, когда мы вызволяли Такеду, вместе с нами был Диш. Почему повышают меня, а не его?»
 Однако прочь сомнения. С улыбкой ожидая очередную порцию текилы, Вега подумал: «Как хочется поскорее рассказать об этом отцу».
 Алессио Боулз не мог заснуть.
 Он собирался пойти вместе с новичком и остальными бойцами подразделения в офицерский клуб, чтобы отпраздновать победу. Галлахер отказалась — Боулз понятия не имел, какая вожжа ей под хвост попала, но ей определенно пора избавляться от дурного нрава, пусть даже хирургическим путем. Сам Боулз очень хотел пойти.
 Сначала, однако, ему нужно было посмотреть, не пришли ли письма из Форт-Дикса. Поэтому он отправился в казармы, которые были выделены Двадцать второй дивизии, включил голограмму почтового ящика подразделения на дисплее над койкой и принялся проверять сообщения.
 Конечно, пришло письмо от Стефани Анисфельд, частного детектива, которого он нанял два года назад. В лихорадочной спешке, подпрыгивая от нетерпения на койке, он ткнул пальцем в значок письма, едва не продырявив голографический дисплей. Он испытывал слабую надежду, что это будет оно, то письмо, в котором Стефани сообщит Боулзу, что нашла его семью.
 «Алессио, надеюсь, что у вас все хорошо. Боюсь, у меня для вас плохие новости».
 Сердце Боулза заколотилось, он ощутил, как внутри разверзлась пропасть. Он вздрогнул и едва сдержал крик ярости.
 «Ниточка в Испании ни к чему не привела. Есть, Хейди Боулз, член Братства Нод, живущая в Мадриде, но это не ваша мать. Она состоит в браке с женщиной по имени Пенелопа Артц. Я разыскала ее и сделала несколько хороших снимков. Они прикреплены к письму».
 Боулз еще раньше заметил вложения, но захотел сначала прочесть письмо. Теперь он открыл их, и вокруг письма появилось пять фотографий невысокой бледной женщины с округлым лицом, голубыми глазами и светло-русыми волосами. Появилось на экране и два удостоверения личности, подтверждавшие, что это Хейди Боулз.
 Поскольку та Хейди Боулз, которая двадцать пять лет назад родила Алессио Боулза, была высокой и стройной — цвет волос и глаз за те семь лет, что он ее не видел, мать Алессио с легкостью могла изменить, — это была не она. Очередная попытка Анисфельд найти мать, отца, братьев и сестер, которые покинули Боулза, чтобы присоединиться к Братству Нод, потерпела неудачу.
 Он прочел оставшуюся часть послания.
 «Мне очень жаль, Алессио. Знаю, мы оба возлагали надежды на эту ниточку. Я еще попробую поискать в Мадриде, постараюсь завязать отношения с другими связными Нод. Сейчас идет война, набор в армию Братства возрос, поэтому я наверняка сумею что-нибудь найти. Буду держать вас в курсе. С наилучшими пожеланиями, Стефани».
 — Проклятье! — крикнул он.
 — В чем дело, Диш? — послышался голос с порога.
 Боулз поднял взгляд и увидел входящую Галлахер.
 — Извини, — произнес он тихо. — Пустяки.
 — Сейчас угадаю. Опять дурные новости от частного детектива?
 С протяжным вздохом Боулз кивнул.
 — Знаешь, сколько я на все это денег спустил?
 — Так зачем это делать?
 Боулз соскочил с койки.
 — Это ведь моя семья, Галлахер! Что же я еще должен делать? Просто забыть о них?
 — Ты не такой, как они, Диш, — мягко произнесла Галлахер, забрасывая свои вещи в тумбочку. — Они всего-навсего четверо ненормальных, присоединившихся к головорезам Кейна, такие же, как куча других придурков по всему миру.
 — Они не просто какие-то чертовы ненормальные. Они моя семья.
 — К черту семью, — сказала Галлахер, подходя к койке Боулза. — Они ни черта не значат. Значение имеет, кто ты. — Затем на ее лице появилась широкая ухмылка. — Сержант.
 Боулз заговорил:
 — Галлахер, я думал, ты не пойдешь в клуб.
 — Я туда и не ходила.
 — Значит, ты успела напиться где-то в другом месте, потому что я не Гуди.
 — Знаю. — Она засмеялась. — Я случайно услышала разговор строевого командира и Гастингса. Они говорили, что освободилось две сержантские должности, — я услышала свое имя, и они сказали, что сержантами станут ребята, которые спасли Такеду, поэтому вторым должен быть ты. Официальная церемония завтра, но мы с тобой теперь сержанты, Диш.
 Сердце у Боулза опять застучало чаще, но на этот раз он переживал не так сильно.
 — Да ты что? Мы получим нашивки?
 — Три нашивки, дружище, — ответила она, продолжая улыбаться. — Вот что происходит, когда ты спасаешь офигенно умных ученых из лап плохих парней. Гуди и Гнайзду повысили, поэтому мы занимаем их места.
 — Подожди, нас же было трое в том зале.
 — Да, но Тошнотика не повысят, он же только один день в дивизии. Даже в ВОИ такой фигни быть не может.
 — Ты уверена? Я только что проверял почту, никаких таких сообщений не было.
 Галлахер подошла к своей койке и активировала голограмму.
 — Вероятно, их еще не прислали. — Она принялась просматривать список сообщений. — Вот оно. Рядовая Тера Галлахер, так, так, так, с радостью сообщаем, так, так, так, о присвоении вам звания сержанта, вы получаете новые привилегии и обязанности. Вы и рядовой Рикардо Вега… — Она поникла. — Черт, да это какой-то розыгрыш!
 Боулз быстро произнес:
 — Не беспокойся об этом, Галлахер.
 — Как это не беспокоиться? Этот чертов сынок героя прослужил какие-то две секунды и уже получает нашивки, а ты нет.
 — Я же сказал: не волнуйся! — резко оборвал ее Боулз. — Слушай, Вега был там вместе с нами. Это ведь именно он подстрелил тех двоих, которых мы взяли в плен, и он сын героя войны. А вся моя семья поклоняется тибериуму и получает приказы от Кейна. Мне вообще повезло, что я служу здесь. Думаешь, они дадут мне нашивки? Если бы я был на их месте, а они на моем, я бы не дал.
 — Тошнотик никого не «подстрелил», ему просто повезло. А то, что родственники, это все ерунда…
 — Разве не ты мне говорила «к черту семью»? — спросил Боулз. — И что она ни черта не значит.
 — Не значит. — Галлахер выключила голограмму и легла. — Посплю немного.
 Спор на этом закончился. Покачав головой, Боулз лег на койку и стал писать письмо.
 Начал он его так же, как и все предыдущие.
 «Дорогие мама и папа, надеюсь, у вас все хорошо. — Ему потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дух и успокоиться. Затем он продолжил: — Мы только что закончили довольно опасную операцию. Нам пришлось отправиться в Сан-Диего и очистить город от войск Братства Нод. Вероятно, это дурная новость для вас, потому что сегодня я, возможно, убивал ваших друзей. Мне очень жаль, но сражаться с бойцами Нод — моя задача, и я об этом не жалею. Я лишь надеюсь, что среди солдат, убитых мной, были те, кто отравил вашу душу и разлучил нас. — Еще раз переведя дух, он закончил письмо следующими словами: — С любовью, ваш сын Алессио».
 Он быстро просмотрел напечатанное и удалил все, что шло после слов «опасная операция». Затем добавил: «Это был очень трудный бой, но Двадцать вторая дивизия одержала победу. Люблю вас обоих. Ваш сын Алессио».
 Потом он сохранил письмо в той же папке, в которой хранил все остальные письма, написанные за семь прошедших лет.
 Когда Анисфельд найдет его семью, он их отправит.
 Галлахер начала храпеть. Все остальные, вероятно, еще были в офицерском клубе.
 Закрыв голограмму, Боулэ встал, оделся и вышел из казармы.
 Было темно, лишь небольшие фонари на земле освещали дорогу. Форт-Пауэлл находился в центре Калифорнийской пустыни, поэтому тут и днем особо не на что было смотреть, а в безлунную ночь тем более.
 Боулз, сам того не осознавая, направился к гауптвахте. Он уже был здесь, когда вместе со Щенком в сопровождении военных полицейских относил туда двух плененных солдат Нод.
 Некоторое время — сколько именно, Алессио точно не знал и не стал проверять по своему головному дисплею, — он стоял рядом с гауптвахтой, раздумывая, зачем сюда пришел.
 «Да, непростой вопрос, приятель, — упрекнул он себя. — Ты ведь прекрасно знаешь зачем».
 Система защиты на входе просканировала его, но дверь не открылась. Рядом с ней появилось голографическое изображение охранника.
 — Чем могу помочь, рядовой Боулз?
 — Я вот думал, смогу ли я увидеть пленников.
 На лице охранника отразились сомнения.
 — Ты один из тех, кто принес их сюда, верно?
 Боулз кивнул.
 — Да, хорошо, но если кто-нибудь спросит, я спал и ты взломал замок.
 Дверь открылась. Алессио подумал, что солдату в случае чего лучше будет признаться, что он разрешил Боулзу увидеть пленников, а не говорить, что он спал и нарушил свой долг. Однако Боулз решил не спорить.
 На жилете охранника было написано «Озборн». На руке виднелись нашивки капрала. Он сидел за небольшим столом, на котором стоял голографический дисплей.
 — Спасибо, капрал.
 — Я могу дать вам минуту или две, рядовой, — произнес Озборн.
 — Хорошо.
 Озборн добавил:
 — И не рассчитывайте, что они окажутся разговорчивыми. Несколько военных полицейских пытались допросить их, но они упорно молчат. Рядовой не произнес ни слова, а капрал лишь повторяет одно и то же. Штаб присылает в помощь кого-то из С-шесть, специалиста по подобного рода ерунде.
 Боулз прошел мимо стола капрала в ту часть гауптвахты, где располагались камеры. Они отделялись от остального помещения металлическими прутьями, которые, как знал Боулз, были под напряжением. Большинство камер пустовало, но две оказались заняты — в них сидели знакомые Боулзу пленники: темнокожий капрал, судя по татуировке, с застывшей на плоском лице постоянной усмешкой и рядовой, бледный парень с серо-стальными глазами.
 Боулз покачал головой.
 — Строевой командир был прав. Они и впрямь выглядят как обычные люди.
 Бледный внезапно заговорил:
 — Конечно, мы люди, писсуар ты безмозглый.
 — Как смешно, — ответил Боулз. — Я писсуар, а вы ненормальные, делающие себе татуировки тибериумом.
 Капрал принялся орать на рядового на языке, которого Боулз не знал, но рядовой не обратил на него внимания.
 — Тибериум — это реальность. Он уже стал частью планеты! Вы продолжаете бороться с ним, и ради какой цели? Вы заперлись в городах, обнесенных стенами, военные вас тиранят, и даже в мирное время вы живете по военным законам. Ваше существование — это хаос, и тем не менее вы называете нас злодеями, потому что мы избрали новый мир.
 Пока он говорил все это, капрал продолжал орать на него.
 Покачав головой, Боулз сказал:
 — Вы, ребята, и в самом деле кучка дебилов. Тибериум — это яд! Он убивает людей!
 — Алкоголь тоже яд, убивающий людей, тем не менее вы его пьете. Постоянно сражаться с силой, с которой вы не в состоянии справиться, — это психоз. Ваш путь не ведет никуда, но вы пытаетесь навязать его всему миру, а мы — мы смогли обуздать этот элемент, подчинить его нашей воле. Тибериум и есть наша судьба, тибериум, а не бегство от него.
 — Дебилизм какой-то.
 — Да? Скажи-ка мне, а как именно ВОИ спасла мир?
 Прежде чем Боулз успел ответить, капрал наконец заговорил по-английски:
 — Вам никогда не удавалось победить. В лучшем случае вы могли отсрочить неизбежное, принося в жертву все больше людей. Если бы вы приняли с самого начала тибериум, мир был бы объединен и им правил бы…
 — Кейн? Не хотел бы я жить в таком мире, приятель.
 Капрал уставился на Боулза безжалостными карими глазами.
 — Это лишь начало. Огонь обрушится с небес. Болезнь изведет ваши тела И ваши души будут молить о прощении, когда Кейн явит свою ярость.
 Быстро повернувшись к столу, Алессио спросил:
 — Он раньше это же говорил?
 Озборн кивнул.
 — Рядовой, думаю, вам лучше уйти.
 — Ничего не имею против. — Боулз оглянулся на капрала. — Надо было стрелять тебе в колени, когда у меня была возможность.
 С этими словами он покинул гауптвахту.
 На следующее утро Вега получил письмо, в котором без пяти минут сержанту предписывалось явиться после завтрака в кабинет майора Гастингса. Он сумел прочесть это сообщение лишь после того, как принял средство от похмелья вместе с утренним набором таблеток. Как только лекарство прояснило его зрение и удалило лазерное сверло из затылка, он и ознакомился с посланием майора.
 Используя головной дисплей, подсоединенный к сети ЭВА Форт-Пауэлла, Вега без особого труда отыскал столовую. Все повышения раздавались Макнилом. Вчера в офицерском клубе ребята радовались за Вегу — как-никак они пошли в клуб в первую очередь для того, чтобы отпраздновать его успех при спасении Такеды, — а сейчас, обведя взглядом столовую, он увидел множество сердитых лиц.
 Он знал, о чем они думают: «Парень здесь меньше недели — и уже сержант. Какого черта?!»
 Вега знал, что должен будет достойно проявить себя, потому что он сын героя войны. Но этого он не ожидал. Он видел недобрые взгляды солдат, большинство из которых были гораздо опытнее его. Рикардо теперь превосходил их по званию, но, вероятно, это повышение принесет ему больше вреда, чем пользы.
 Естественно, недовольнее всех выглядела Галлахер, которой совершенно не хотелось получать нашивки вместе с «папенькиным сынком».
 После церемонии назначения Вега подошел к сидящему в одиночестве Боулзу, который лениво ковырял вилкой яичницу. Рикардо уже успел отведать это блюдо, поэтому не мог винить его.
 — Диш, мне тебя вчера не хватало.
 — Да, извини.
 — Нет, это я должен извиняться. — Садясь напротив Боулза, он показал на три полоски на руке. — Ты заслуживаешь их гораздо больше меня.
 — Нет. В любом случае я просто… просто писал домой.
 Качая головой, Вега заметил:
 — Диш, это даже нельзя назвать хорошей попыткой соврать.
 Алессио вздохнул:
 — Я действительно писал письмо. Я просто его не отправил.
 Это привело Вегу в замешательство:
 — Почему?
 Не обращая внимания на вопрос, Боулз продолжил:
 — Когда мы только прибыли в Форт-Пауэлл, я получил письмо, которое переслали сюда из Форт-Дикса. Частный детектив сообщил о том, что никого не удалось найти. Вот почему вчера вечером я не пришел в офицерский клуб.
 — Частный детектив? Подожди-ка, подожди-ка, Диш. Зачем тебе частный сыщик?
 В первый раз Боулз оторвал взгляд от жалкого подобия яичницы.
 — Ты не знаешь?
 — Чего не знаю?
 Покачав головой, Алессио воскликнул:
 — Черт, я-то думал, тебе уже сказали! Неудивительно, что ты считаешь, что я заслуживаю эти нашивки.
 — Я был немного занят с момента прибытия, и ты действительно их заслуживаешь.
 — Вовсе нет. — Боулз выпрямился. — Несколько лет назад вся моя семья присоединилась к Братству Нод. Родители, братья и сестры — все. Мне через такое пришлось пройти, прежде чем ВОИ позволила мне поступить на службу! Вот почему они дали сержанта тебе и Галлахер, а я так и остаюсь рядовым.
 — О… — Вега покачал головой. — В этом даже нет никакого смысла.
 — Еще какой есть. Ребята, вы спасли Такеду. Не знаю, известно ли тебе это, но он имеет огромный вес в ВОИ. Теперь наша дивизия просто курица, несущая золотые яйца.
 — Да, но ты такая же ее часть, как я и Галлахер. — Рикардо принялся барабанить пальцами по столу. — Слушай, ты ведь не единственный, у кого родственники перешли на сторону Нод. Ты ведь слышал много разговоров о великом Хавьере Веге, верно?
 Боулз улыбнулся:
 — Да, об этом раз или два упоминали…
 — Вот-вот, но никто при этом не говорит о брате моего отца. Мой дядя присоединился к Нод и… — Вега помедлил. Он начал рассказывать эту историю, не подумав о возможных последствиях.
 — И?…
 Поморщившись, Вега ответил:
 — Его убили.
 — Неудивительно. Если мне когда-нибудь удастся найти моих родных, обязательно скажу им об этом.
 — Смысл в том, что и у меня один из родственников перешел на сторону Нод!
 Боулз забросил в рот кусок яичницы.
 — Да, но это компенсируется тем, что твой отец настоящий герой. А у меня ни черта нет.
 Взглянув на свой назапястник, Вега понял, что ему пора поспешить в кабинет Гастингса.
 — Мне пора на встречу с майором.
 — Что, опять? Когда ты только прибыл в Дикс, разве он не оставил тебя после вводного занятия для беседы с глазу на глаз?
 Вега кивнул, вставая из-за стола.
 — Берегите задницу, сержант, — сказал Боулз. — Гастингс обычно на простых солдат так много времени не тратит, улавливаешь? Лучше вообще не попадаться ему на глаза, если есть такая возможность.
 — Учту. И, Диш, тебе хоть иногда необходимо разговаривать.
 Боулз кивнул:
 — Спасибо. Правда, сержант, я очень это ценю. — Он быстро отдал Веге честь.
 Ответив, Рикардо направился в кабинет, отведенный Гастингсу на то время, что Двадцать вторая дивизия проведет в Форт-Пауэлле. По дороге Вега обратил внимание на то, что теперь, когда он стал сержантом, его назапястник и головной дисплей имеют доступ к ЭВА. Быстрый запрос показал, что на следующий день дивизия направляется в С-5.
 После пятнадцатиминутного ожидания дверь открылась, и Вега увидел усатое лицо майора.
 — Сержант Вега, благодарю, что пришли. Пожалуйста, заходите.
 Гастингс посторонился, давая Веге пройти.
 Рикардо оказался в довольно типичном мрачноватом кабинете, которым пользовались многие офицеры. Как только Двадцать вторая дивизия покинет форт, этот кабинет займет другой майор.
 — Присаживайтесь, сержант, — сказал Гастингс. Садясь на стул для гостей, Вега ответил:
 — Спасибо, сэр.
 Гастингс плюхнулся на свой стул и несколько секунд внимательно смотрел на Бегу. Тому отчаянно хотелось отвести взгляд в сторону, но у него было такое чувство, что, если он это сделает, майор сочтет это признаком слабости. Вега чувствовал, что и так где-то допустил промах. Наконец майор заговорил:
 — Интересно, сержант Вега, помните ли вы наш разговор, который состоялся в день вашего прибытия в Форт-Дикс?
 — Да, сэр, помню.
 — Я говорил, что к вам не будет особого отношения, несмотря на заслуги вашего отца?
 — Да, сэр. — Вега, кажется, стал понимать, к чему клонит майор.
 — Я упоминаю об этом, потому что хочу, чтобы вы знали, как сильно я спорил со строевым командиром Макнилом по поводу вашего назначения. Он решил, что я «против», потому что у вас сравнительно мало опыта, и завел утомительный разговор о том, какие у нас сейчас трудные времена, как нам нужны отчаянные меры и нестандартное мышление, о падающих с яблони яблоках, и добавил массу прочих клише, не относящихся к делу. Видите ли, сержант, я вовсе не против того, чтобы заслуживающий повышения солдат получил его, даже несмотря на отсутствие опыта или, за неимением лучшего слова, независимо от его родословной.
 Поскольку Гастингс был абсолютно честен, Вега рискнул прервать его:
 — Вы хотите сказать, что я не заслужил повышения, сэр?
 — Вот именно. Видите ли, сержант, в отличие от строевого командира Макнила я внимательно просмотрел записи боев во Дворце съездов. Меня больше всего заинтересовали следующие эпизоды: капрал Попадопулос объясняет вам своеобразие вашего шлема вследствие его нестандартного размера; последующее переключение вашего шлема в режим ночного видения без команды с вашей стороны и ваш комментарий рядовой Галлахер — вернее, сержанту Галлахер — по поводу ваших снайперских способностей.
 Гастингс встал и заходил по кабинету.
 — Причина — единственная причина, — благодаря которой вы смогли освободить доктора Такеду и выйти сухим из воды, заключается в том, что ваш шлем заглючил, а у Братства Нод оказался изъян в обороне.
 Последняя фраза привела Вегу в замешательство:
 — Сэр?
 — Бронекостюмы Братства нельзя обнаружить с помощью приборов ночного видения. К несчастью для нодцев, их специалисты еще не разработали способа подобным же образом скрывать стволы энергетического оружия, которое генерирует огромное количество тепла при стрельбе.
 Вега кивнул. Именно об этом он тогда и подумал. Гастингс дернул себя за кончик усов.
 — С таким же успехом ваш шлем мог отреагировать на осветительный прибор или случайный всплеск в электрической системе здания. Подразделению «Эпсилон» удалось победить благодаря невероятному везению. Ибо если бы вы не подстрелили тех двоих, они всех вас перебили бы и взяли в плен, а не наоборот. Упомянутое везение, в свою очередь, произошло исключительно вследствие каприза природы, а именно нестандартного размера вашей головы. — Снова сев на стул, Гастингс произнес: — О да, вы же еще впечатляюще подстрелили того, кто вел допрос. — Видя замешательство Веги, Гастингс добавил: — По данным оперативно-разведывательного отдела, джентльмен, которого вы убили, был следователем Нод и допрашивал доктора Такеду. Его отправили туда, чтобы он не путался под ногами во время нападения.
 — Странно, что они не отвели его куда-нибудь в более безопасное место.
 — В Сан-Диего не было безопасных мест, — ответил Гастингс. — Они не могли контролировать город.
 — Значит, они и не надеялись удержать город? — воскликнул Рикардо. — Хотели просто припугнуть, как в случае с «Филадельфией»?
 Гастингс дернулся, словно его неожиданно хлопнули по спине.
 — Да, вероятнее всего, именно так. За прошедший день силы ВОИ почти очистили Синие зоны от войск Нод. Я подозреваю, что у них проблемы с личным составом, да и не только. Сомневаюсь, что у Братства достаточно войск для такого значительного рассредоточения оккупационных сил. Нет, они просто хотели нанести удар там, где мы живем, чтобы показать нашу уязвимость. И вряд ли их целью был захват Такеды. Ему просто не повезло, он оказался в неподходящее время не в том месте. — Гастингс наклонился вперед. — Точно так же как и вы были в нужное время в нужном месте, когда подстрелили следователя благодаря тому, что сами назвали талантом, а не мастерством. Действительно, ваши способности в стрельбе не изменились с тех пор, когда вы были мальчиком. Вы всегда великолепно стреляли, сержант. Это талант. И в Сан-Диего вы не сделали абсолютно ничего такого, что было бы связано с вашим мастерством солдата.
 Вега шевельнулся на стуле.
 — Сэр, могу я спросить прямо?
 Гастингс поднял брови.
 — Конечно.
 — Сэр, я ценю вашу откровенность, но чего вы от меня ожидаете? Я тоже не считаю, что достоин быть сержантом. По правде говоря, эти нашивки должен был получить рядовой Боулз, а не я.
 — Этого никогда бы не произошло, — быстро ответил Гастингс. — У него столько родственников перешли на сторону врага… Мы не можем поставить его на пост, где он будет отдавать приказы, в которых могут усомниться солдаты.
 — Я, наверное, не смогу просто отказаться от повышения.
 — Конечно нет, не говорите глупостей. Это было бы поведением слабоумного. — Гастингс скрестил руки. — Вы помните другую часть нашего разговора на днях в Диксе? Когда я велел вам приходить ко мне, если у вас возникнут трудности из-за вашего происхождения?
 — Да, сэр. И я отказался от вашего предложения, потому что не хотел нарушать субординацию.
 — Думаю, что об этом уже можно не беспокоиться, как говорится, птичка улетела, сержант. Теперь вы сами стали частью цепочки командования, боюсь, ее слабым звеном. Природный талант — это, конечно, здорово, но когда-нибудь удача закончится и одного таланта окажется недостаточно. Поэтому я хочу немного изменить свое предложение. Возможно, новые обязанности окажутся вам не по плечу. Если это так, я хочу, чтобы вы советовались с другими сержантами, и если не получится, приходите ко мне. Ваше повышение во многом обусловлено политическими причинами, нам важно привлечь внимание к спасению доктора Такеды с целью показать, что мы в состоянии защитить наше самое ценное и что мы вознаграждаем тех, кто это делает. В военное время нужны герои, и бойцы Двадцать второй дивизии, и особенно вашего подразделения, стали ими. Но смешивать политику и солдатскую службу так же опасно, как летучие химикаты при создании взрывчатки. Я не хочу, чтобы нашу дивизию разбили, сержант.
 Вега поднялся со стула и встал по стойке «смирно».
 — Если подобное произойдет, сэр, это будет не по моей вине.
 — Дай-то бог, чтобы вы оказались правы, сержант. Свободны.
 Отдав честь, Вега повернулся на каблуках и вышел из кабинета.
 Странно: несмотря на то, что майор критиковал его, новоиспеченный сержант совершенно из-за этого не расстраивался. Гастингса беспокоила эффективность дивизии, Вегу тоже. Макнил хотел, чтобы его ребята хорошо выглядели в глазах боссов ВОИ, а Гастингсу нужна была дивизия, способная справиться с поставленными задачами. В Сан-Диего все прошло отлично, даже если немалую роль сыграло везение.
 Сержант Вега поклялся, что не будет полагаться на удачу, а приложит все силы для того, чтобы мастерство солдат Двадцать второй дивизии помогло одержать победу над Братством Нод.




 Глава 9


 Аннабелла спала беспокойно: как только она закрывала глаза, перед мысленным взором появлялись пораженные тибериумом бродяги, трупы погибших, дети, играющие в бочче, в то время как их пожирает зеленая смерть. Все эти жуткие картины сопровождались музыкой из ресторана, где она ела ребрышки. Несколько раз она просыпалась в холодном поту.
 На второй день произошла предсказанная буря с радиоактивным душем. Она пришла из К-7, Красной зоны в центральной части Соединенных Штатов. В то утро мэр Лебниц показывал Аннабелле городской парк, где выращивали деревья на замену тем, что были уничтожены тибериумом. Перед тем как войти в убежище, чтобы укрыться от радиоактивного душа, который, вероятно, продлится весь день, Аннабелла оставила на улице дрон в дополнительном футляре для защиты от атмосферных воздействий.
 После того как буря закончилась и по улицам прошлись уборщики, Аннабелла дала дрону команду уничтожить футляр — не стоило везти домой зараженную вещь. Просматривая запись, она наблюдала, как душ уничтожает молодые деревца. В репортаж обязательно должны войти эти кадры: медленная гибель растительной жизни под воздействием феномена, который не существовал, пока в мире не появился тибериум.
 Она возвратилась в отель совершенно измотанная и снова принялась возиться с пластиковым ключом. Сколько бы раз она его ни вставляла и ни вынимала, зеленый огонек, сигнализирующий, что дверь открыта, так и не загорался.
 — Проклятые замки, — пробормотала она после пятой попытки.
 — Разрешите помочь?
 Обернувшись, Аннабелла увидела невысокого мужчину с густой черной бородой. В его лице было что-то азиатское.
 — Если вы откроете эту дверь, я вам ноги расцелую.
 Незнакомец улыбнулся:
 — В этом нет необходимости. Просто отдайте мне своего новорожденного.
 — Как только он у меня появится.
 Аннабеллу вдруг охватила паника. Стоит ли давать ключ первому встречному? Она отдернула руку и на всякий случай активировала встроенную в очки камеру.
 — Э-э, вообще-то…
 — Вы Аннабелла By, не так ли?
 — Боюсь, нет. — Она попыталась выдавить застенчивую улыбку. — Меня часто за нее принимают. Наверное, мне нужно сменить…
 — Прошу вас, не лгите мне, мисс By. Вы не в состоянии открыть обычную дверь, что выдает в вас жительницу так называемой Синей зоны, и, кроме того, в базе данных гостиницы указано, что вы живете в этом номере.
 Интересно, откуда у него доступ к базе данных?
 — Если вы знали, что это я, зачем спрашивать?
 — Просто старался быть вежливым. — Незнакомец огляделся. — Мы можем поговорить наедине, мисс By? Я хотел бы с вами кое-что обсудить.
 — Вы только что пытались вломиться ко мне в номер. Говорите все, что хотели сказать, здесь, мистер…
 Мужчина кивнул, по-видимому соглашаясь с ее доводом.
 — Можете называть меня мистер Анспо. Разумеется, это не мое настоящее имя. Сразу добавлю: я ношу устройство, создающее помехи в работе записывающих устройств. У вас не останется никакой записи этого разговора.
 Аннабелла продолжала вести съемку, но решила получше рассмотреть собеседника на тот случай, если он все же говорил правду.
 — Предложение у меня простое. Вы один из лучших репортеров, работающих в «Дабл-Ю-Три-Эн». Ваш материал о детских площадках Нью-Йорка стал образцом для подражания. Предполагаю, что и репортаж о положении дел в этом отсталом городишке вы делаете с подобным же подходом.
 Казалось, он ожидает ответа, но Аннабелла молчала. Черт, где же служба безопасности в этой дыре?!
 — В отличие от ваших коллег, мисс By, вы говорите о людях. Ваши репортажи — не о глобальных трагедиях и макротенденциях, а о том, что действительно интересует людей. Мы этим восхищаемся.
 Она решила задать вопрос, ответ на который и так был ей известен. Вдруг камера все же ведет запись…
 — «Мы» — это кто?
 — Мне кажется, это очевидно, мисс By. Видите ли, вы сообщаете только правду ВОИ. Но есть и другая правда. ВОИ проигрывает войну, потому что цепляется за прошлое, которое больше не имеет значения. Тибериум — это будущее, мисс By, и чем скорее мир примет его, тем лучше нам будет.
 Аннабелла на секунду отвела взгляд, пытаясь овладеть собой. Она видела, что Анспо не использует маскировщик. Сама она носила его достаточно долго и поэтому научилась замечать некоторую размытость, свойственную искусственным изображениям. Что касается этого человека, его борода, возможно, и была фальшивой, но лицо определенно настоящее.
 — Я видела человека, «принявшего» тибериум, мистер Анспо. Его желудок взорвался спустя несколько минут. Я видела умирающих детей, единственное преступление которых состояло в том, что они оказались слишком близко к тому месту, где кишел ваш драгоценный тибериум. Наблюдала я и за тем, как погибают во время радиоактивного ливня растения. Могу вам показать, если хотите.
 Анспо улыбнулся:
 — Естественный отбор, мисс By. Эволюция предпочитает тех, кто адаптируется к меняющимся условиям. Тибериум никуда не уходит, и мы должны приспосабливаться.
 — Вы утверждаете, что тибериум — часть естественного процесса?
 «И зачем ты вступаешь в философский спор с вербовщиком Нод?» — спросила она себя.
 Посмеиваясь, Анспо ответил:
 — Естественные процессы — это то, что происходит с природой. Появление тибериума ничем не отличается от появления какого-нибудь астероида миллионы лет назад. Оно изменило лицо планеты, а динозавры не смогли адаптироваться, поэтому и вымерли. Мы должны оказаться более достойными, чем наши предшественники, ископаемые ящеры. Неандертальцы боролись с кроманьонцами и проиграли.
 — Бубонная чума в Средние века тоже изменила облик планеты, — тихо произнесла Аннабелла. — И вы хотите сказать, что люди должны были принять болезнь? Поклонялись ли люди крысам, которые распространяли чуму?
 Анспо запрокинул голову и засмеялся:
 — Веский аргумент, мисс By. Вы были бы достойны влиться в наши ряды. Но я вижу, вы уже приняли решение. В электронном почтовом ящике вас ожидает письмо с пометкой «РАЙОН». Если передумаете, ответьте на него.
 Анспо поклонился и направился к лифту.
 Как только он исчез из виду, Аннабелла связалась со службой безопасности отеля, сообщила приметы незнакомца и сказала, что он пытался вломиться к ней в номер. Затем она решила проверить запись и обнаружила, что ничего не получилось.
 Попытавшись войти в номер, Аннабелла опять не смогла открыть дверь.
 Тогда она вытащила электронного помощника и принялась составлять описание Анспо.
 Представители службы безопасности наконец помогли ей справиться с дверью — к своему смущению, Аннабелла поняла, что вставляла ключ не той стороной, — и взяли у нее показания, хотя не обнаружили в отеле никого, кто бы подходил под описание. После их ухода Аннабелла проверила почту — на одном из писем действительно имелась пометка «РАЙОН». Текста в письме не было.
 Она сохранила его в папку и стала думать, каким образом восстановить запись разговора с мистером Анспо.
 Легла она поздно, и всю ночь ее терзали кошмары, образ Анспо преследовал ее неотвязно. На следующий день она улучила момент, чтобы поговорить с Териз наедине.
 Лебниц вел заседание городского совета, которое обещало быть угнетающе скучным, поэтому Аннабелла ничуть не переживала, что не увидится с ним. Кроме того, у нее были дела поважнее.
 — Разве вы не должны вести запись заседания? — осведомилась Териз, когда Аннабелла обратилась к ней с просьбой поговорить.
 — Дрон все записывает. И если вдруг там произойдет что-то интересное, это будет первое в истории городское собрание, достойное внимания.
 Териз улыбнулась:
 — Забавно. Извините, Аннабелла, вы сегодня дерьмово выглядите.
 — Спасибо, — резко ответила Аннабелла. — Вчера вечером меня навестили, и я думаю, вы знаете кто.
 Териз казалась удивленной:
 — О чем вы говорите?
 — Пожалуйста, не валяйте дурака. Вы единственная знали, когда я вернусь в свой номер. У дверей меня ждал вербовщик из Нод.
 — Вербовщик из… Аннабелла, вы совсем сбрендили. Какой еще вербовщик из Нод?
 — Вчера вечером возле двери в мой номер появился человек из Братства. Он знал, где я остановилась, и ждал меня именно тогда, когда я вернулась после поездки, о которой знали только мы с вами — и тот, кому вы, возможно, сообщили.
 — Послушайте, вы, — перебила ее Териз, — я в жизни не встречала никого из нодцев. Некоторые им сочувствуют, да, но это главным образом из-за того, что нодцы бесят ВОИ, а очень многие здесь не слишком любят ВОИ. Но это просто разговоры. Вы уверены, что это не был розыгрыш?
 — Он был ну очень убедителен.
 — Что именно произошло? — спросила Териз. Аннабелла пересказала ей весь разговор с таинственным мистером Анспо.
 Териз казалась ошеломленной.
 — Это прямо безумие какое-то. Должно быть, вы им позарез нужны, раз они решили действовать столь открыто. — Она задумчиво почесала подбородок. — Знаете что, упомяните об этом в своем репортаже, подобный факт заслуживает внимания. В других Желтых зонах нодцы повсюду, но они стараются не соваться в этот район, который должен был стать частью С-2, - добавила она с кривой улыбкой. — Что касается того, как они вас нашли, не знаю. Это ведь Братство Нод, у него есть свои источники. Как я уже говорила, некоторые здесь им сочувствуют — как, скажем, администратор отеля, которую вы взбесили во время регистрации.
 Аннабелла поморщилась:
 — Патель рассказал вам об этом, верно?
 — Да, — кивнув, ответила Териз. — Нас всех это позабавило.
 — Рада, что смогла вас развлечь.
 — Что ж, вы зарабатываете этим на жизнь. — Териз покачала головой. — У многих людей есть причины выдать вас Нод. Если им удастся вас завербовать, это станет для них огромной удачей. Но я этого не делала. Вы мне не нравитесь, но это не означает, что я выдам вас подонкам, взорвавшим «Филадельфию» и поклоняющимся веществу, которое убивает всех вокруг меня. Доверяйте мне хоть немного, а?
 Вздохнув, Аннабелла произнесла:
 — Вы правы. Извините. Я просто… тот парень выбил меня из колеи.
 Прежде чем Териз успела ответить, дверь в зал заседаний открылась и появился Лебниц в сопровождении Пателя и еще полдюжины людей, которые осыпали его вопросами.
 — Мудрые дамы решили переждать здесь, — с улыбкой заметил Лебниц, приближаясь к женщинам и не обращая внимания на назойливых просителей.
 Ими решил заняться Патель:
 — Дамы и господа, заседание окончено, мэр опаздывает на очень важную встречу.
 Переведя дух, Аннабелла выдавила приветливую улыбку и спросила:
 — О какой встрече идет речь, ваша честь?
 — Я бы очень хотел, чтобы вы перестали меня так называть. Речь идет о званом ужине.
 — Я приглашена?
 — Вы ведь последний вечер здесь, верно?
 Аннабелла кивнула.
 — Тогда лучше, чтобы вы были приглашены, потому что это ваш прощальный ужин.
 — Мой… — Аннабелла не смогла закончить предложение. — Почему я заслужила прощальный ужин?
 — Вы гость, Аннабелла. Гостеприимство теперь уже не то, каким оно было раньше, но мы все еще помним, как следует относиться к гостям. Сэл отвезет вас в отель, чтобы вы смогли переодеться. Затем он доставит вас в особняк.
 — С-спасибо, Моне.
 — Не за что.
 Патель, разогнавший пришедших на городское собрание местных любителей наживы, показал на коридор к лифту, который отвезет их в гараж.
 — Мисс By?
 Аннабелла повернулась и бросила взгляд на Териз, но та была поглощена разговором с одним из помощников мэра.
 С тяжелым сердцем она направилась вслед за Пателем в гараж.
 Аннабелла ожидала, что обратная дорога в Нью-Йорк окажется чуть сложнее. Как-никак люди не слишком часто путешествовали из Синих зон в Желтые, и возвращение в Синию зону требовало особого разрешения. Тем более что возвращалось еще меньше людей, чем уезжало. В ее вагоне был, кроме нее, лишь один пассажир — лысый мужчина за сорок, еще пара человек ехали в другом вагоне.
 «Но ведь я репортер „Дабл-Ю-Три-Эн". Я не простой обыватель. Мне приходится смотреть, как умирают дети, как взрывается живот бродяги, зараженного тибериумом, и меня пытаются завербовать страшные безумцы из Нод. Только знаменитости может так везти».
 Когда они выехали из Шарлотта, лысый мужчина наклонился в ее сторону:
 — Мэм, извините, что беспокою вас, но вы случайно не Аннабелла By?
 Внутри у нее все похолодело — как она вспомнила недавний разговор в гостинице, который начался точно так же. В какой-то момент она решила сказать «нет», как и Анспо, затем поняла, что все ее страхи нелепы. Одно дело отель, в котором даже нормальных биосканеров нет, и совсем другое — этот поезд, где было безопаснее, чем в закрытом сейфе. Ни один агент Нод сюда не проберется.
 Все же ее голос слегка дрогнул, когда она отвечала.
 — Да, это я.
 Протягивая руку, мужчина произнес:
 — Меня зовут Куэйм Галиулин. Я врач. ВОИ отправила меня в Таллахасси для демонстрации новых хирургических техник. А что привело в Желтую страну вас?
 — Репортаж, — спокойно ответила Аннабелла, надеясь, что на этом разговор закончится.
 Она не хотела вдаваться в подробности, поскольку сама точно не знала, каким именно будет ее сюжет. «Зачем Бойлю вообще понадобилось, чтобы „Дабл-Ю-Три-Эн" этим занималась? Какая польза от того, что все узнают, как бедствуют люди?»
 — О чем?
 Она вздохнула. Просто так он не отстанет.
 — О жизни в Желтой зоне.
 У Галиулина расширились глаза.
 — В самом деле? Это замечательно.
 — Вы так думаете? — Сама Аннабелла не испытывала особого оптимизма в отношении своего репортажа.
 — Конечно. Людям нужно увидеть, как другие преодолевают трудности. Те, кто живет в Желтых зонах, в любой момент могут лишиться крыши над головой, у них нет гарантии работы. Нет вообще никаких гарантий ни в чем. Но они продолжают жить, и кое-кому это удается даже лучше, чем многим из нас, граждан Синих зон.
 Слова Галиулина всколыхнули воспоминания. Синие зоны. Какая ирония, так назывался музыкальный стиль, [27] с которым ее познакомила Териз. Териз не объясняла этимологию этого слова, и оно не имело для Аннабеллы большого смысла. Действительно, эти люди были несчастными, но им удавалось выживать. «Посмотри, какую музыку они сочинили».
 Прежде чем Аннабелла ответила, ожили громкоговорители:
 «Приближаемся к пограничной станции».
 На этот раз процедура дезинфекции оказалась не такой простой. Когда поезд остановился, у входа в каждый вагон установили большой бокс. Увидев, как в боксы заходят бойцы ВОИ в бронекостюмах, она поняла, что это шлюзы. Четверо солдат вошли в ее вагон.
 — Мисс By, доктор Галиулин, пожалуйста, встаньте. — Голос солдата доносился из динамиков шлема. — Вам необходимо раздеться донага и отдать всю одежду из вашего багажа.
 Пока он говорил, другой солдат поставил между ней и Галиулином складную ширму, украшенную логотипом ВОИ. Еще двое занесли в вагон какие-то штуки, напоминающие по виду переносные туалеты. Это смутило Аннабеллу — ведь туалеты в поезде и так были.
 Однако больше всего ее занимало сейчас требование раздеться.
 — Как вас понимать?
 Галиулин выглянул из-за ширмы.
 — Разве вам об этом не говорили, когда вы направлялись сюда?
 — Да нет же!
 — Должны были. — Галиулин покачал головой, затем снова скрылся, за ширмой.
 — Прошу прощения, мисс By, но это стандартная процедура. Протокол ВОИ в отношении этого совершенно ясен. Когда вы направлялись в Желтую зону, вы должны были взять с собой запасной комплект одежды и перед выездом из С-2 сдать его на хранение.
 Аннабелла не могла в это поверить.
 — Никто мне об этом не говорил! Черт возьми, у меня куча информации об этой дурацкой поездке, и никто ни разу не упомянул, что моя одежда будет конфискована.
 — Как я уже говорил, мисс By, это стандартная процедура. И одежда будет не конфискована, а уничтожена.
 Всплеснув в отчаянии руками, Аннабелла воскликнула:
 — Так что же мне, черт возьми, делать? Ехать голой оставшуюся…
 — Мы с радостью предложим вам комбинезон ВОИ, но сейчас настаиваем на том, чтобы вы немедленно сняли всю свою одежду.
 На какое-то мгновение Аннабелле вдруг показалось, что солдаты готовы наставить на нее оружие, если она не послушается.
 — Прекрасное завершение офигенно замечательной поездки, — пробормотала она, стягивая через голову блузку, затем быстро сняла остальные вещи.
 Один солдат взял ее одежду и одежду доктора, а другой снял с полки багаж. По-видимому, замок, за который она заплатила сто кредитов, не представлял никакого препятствия для человека с полномочиями бойца ВОИ, поскольку открылся сразу же. Они забрали ее одежду и кое-что из туалетных принадлежностей. Аннабелла решила было возмутиться, но передумала. «Можно подумать, если я начну хныкать, они оставят мне эту зубную пасту, чтобы я пользовалась ею, рискуя заразить жителей Бронкса тибериумом».
 Они также забрали у нее очки и дрон. На этот раз она не смогла сдержаться:
 — А это обязательно забирать?
 Один солдат ответил:
 — Боюсь, да, мэм. Это стандартная…
 — Процедура, да, конечно.
 Это не имело особого значения: весь ее материал был передан на спутник «Дабл-Ю-Три-Эн» перед отъездом из Атланты, и Аннабелла ничего не теряла из-за конфискации оборудования. Пенни просто выдаст ей новый набор, и все.
 Как только они полностью разделись, один солдат поднял руку (по крайней мере Аннабелла предположила, что это мужчина, — голос в динамиках был искажен) и посмотрел на дисплей на назапястнике.
 — Похоже, все в порядке, капитан.
 — Хорошо.
 Аннабелла надеялась, что на этом унижения закончатся, однако она ошибалась. Солдаты передали ей семь небольших кусков материала, похожего на резину:
 — Это для защиты ваших глаз, носа, рта и ушей во время дезинфекции.
 — Чудесно. — Аннабелла заткнула ноздри и уши, закрыла рот и глаза. Как ни странно, она могла дышать и ртом, и носом. «Наверное, это не просто резина».
 Внезапно на нее со всех сторон полилась густая и очень горячая жидкость. Аннабелла закричала от боли, когда вязкая субстанция потекла по ее телу. Спустя несколько мгновений вещество покрыло ее с головы до пят и застыла. Ей казалось, что она в каком-то резиновом костюме, она захотела закричать, но не осмелилась открыть рот и чувствовала, что задыхается. «Я умру!»
 — Так, можете снимать.
 Аннабелла издала несколько нечленораздельных звуков, пытаясь объяснить, что не знает, как это сделать.
 — Понятно, это ваша первая поездка. Подождите.
 Когда солдат удалял загадочное вещество с правой руки Аннабеллы, она испытывала очень неприятное ощущение. Казалось, что вместе с этой субстанцией сдирается и кожа. Пошевелив свободными пальцами, Аннабелла сразу же принялась очищать шею.
 Делая вечность прошла, пока она сумела очистить себя от странного вещества, лишившись при этом и части волос. Наконец раздалась команда:
 — Стойте неподвижно, пожалуйста.
 Аннабеллу принялись обливать ледяной водой.
 Это принесло облегчение, но теперь ей было ужасно холодно. По телу побежали мурашки, зубы застучали. Аннабелла обхватила себя руками, пытаясь согреться, с нее на пол капала вода. С другой стороны ширмы послышался голос Галиулина. Похоже было, что у него тоже зуб на зуб не попадает.
 — Что ж, это неплохо взбадривает.
 Подошел солдат и протянул Аннабелле и Галиулину по две таблетки и стакану воды.
 — Примите их в туалете.
 Аннабелла собиралась спросить, что это за таблетки, затем, поняв, почему их нужно принимать именно в туалете, решила, что пояснений не требуется.
 Устроившись в переносном туалете, она положила таблетки на язык, запила их водой.
 Спустя мгновение она вдруг почувствовала тошноту и бурление в желудке. Во рту стало горько от желчи, и ее три или четыре раза сильно вырвало.
 Затем Аннабелла почувствовала странное ощущение в животе, и ее кишечник и мочевой пузырь самопроизвольно опустошились.
 Когда все это закончилось, она чувствовала себя совершенно измотанной, словно после скоростной пробежки.
 «А я уж было решила, что все самое ужасное позади», — подумала она, неуверенным шагом возвращаясь на свое место.
 Галиулин надевал джинсы. Один солдат протягивал Аннабелле костюм:
 — Держите, мисс By.
 Решив, что лучше не говорить того, о чем впоследствии можно пожалеть, она схватила костюм и начала одеваться. Ткань терлась об ободранную кожу, и Аннабелла поняла, каково это носить мешок из джута.
 Солдат зашел в портативный туалет, из которого она только что вышла. Вернувшись, он сказал:
 — Хорошо.
 — Черт, вы что, ребята, изучали мою блевотину и все остальное, да?
 Глядя на нее, словно она сошла с ума, Галиулин осведомился:
 — Чего вы ожидали, мисс By? Они должны были убедиться, что вы не инфицированы. Тибериум мерзкая штука.
 — Это я уже заметила. — Когда люди говорят, что тибериум опасная штука, в это легко поверить. Но когда ты собственными глазами видишь, как это вещество заживо пожирает мальчика-подростка или не успевшее зацвести молодое деревце…
 — Вы оба прошли очистительные процедуры, и вам разрешено войти в С-два, — сообщил командир группы. — Желаю приятного дня.
 Аннабелла не смогла сдержаться и громко расхохоталась.
 Успокоившись, она увидела, что Галиулин смотрит на нее как на настоящую сумасшедшую.
 — По крайней мере теперь я уверена, что сегодня мне уже нечего бояться.




 Глава 10


 — Я говорил, какое это безумие?
 — Несколько тысяч раз, Щенок.
 — Да, безумие. Самое что ни на есть, во всех отношениях.
 — Трудно с этим не согласиться. Вообще-то я мог бы поспорить, потому что мне так скучно, что даже спор с тобой кажется удачной мыслью.
 Вега слушал звучавшую в динамиках шлема болтовню солдат своего подразделения. Неожиданно прорезался голос Галлахер:
 — Вега, не мог бы ты заставить своих собак замолчать, а? Мы здесь для того, чтобы оказывать поддержку.
 — Это не секретная операция, сержант. Мы просто ждем, пока нам не скажут, что нужна наша помощь.
 Вега и подразделение «Эпсилон» засели в небольшой долине в джунглях Мадагаскара. Они находились там, чтобы оказывать поддержку экспериментальным Джаггернаутам [28] «Марк-ЗА», прикрепленным к Двадцать второй дивизии для участия в операции. Ее целью было вернуть зону С-14. За прошедшие три недели дивизия стала «выручалочкой» для ОМВОИ. Сначала ее отправили в Португалию, чтобы помочь отвоевать зону С-5, а затем приказали отправляться сюда, в зону С-14.
 После Португалии генерал Грейнджер снабдил Макнила и его людей новыми игрушками. Момоа наконец получил свою драгоценную «Джи-Ди-3» с гранатометом, о котором так мечтал, но они также узнали, что уже создан прототип «Джи-Ди-4» и в ней будет минирейлган.
 Техники также выпустили новые шагающие машины: городские боевые платформы Джаггернаут «Марк-ЗА». Основанные на платформах «Марк-3», оснащенных тяжелыми пушками, эти новые шагающие ГБП имели орудийные башни, которые могли поворачиваться на триста шестьдесят градусов, и отсек для личного состава, теперь вмещающий четверых. Новые платформы также имели более мощные пушки и модернизированную систему огнетушения. Последняя была особенно необходима, поскольку платформы «Марк-3» обычно загорались сразу же. Во время демонстрации «3А» на «Гуроне» Попадопулос около часа рассказывал о них, не забыв отметить, что платформы сделаны в спешке и толку в бою от них не будет.
 По данным оперативно-разведывательного отдела, войска Нод на Мадагаскаре подготовлены лучше, чем обычно, потому что они планируют ввести тибериум в Индийский океан, что поразит как минимум четыре Синие зоны в Африке и Западной Азии, учитывая, сколь быстро передвигается тибериум по воде. Поэтому удары с воздуха даже не рассматривались. Слишком велик был риск взорвать тибериум и ускорить этим его распространение.
 Требовалось как можно скорее принять решительные меры, и на поле боя были выведены новые шагающие машины.
 Нод захватил небольшой город. Четвертый батальон находился в резерве, чтобы поддержать ГБП в случае, если Нод их разрушит или если они не смогут выполнить поставленную задачу. Подразделения «Гамма» и «Эпсилон» расположились недалеко от объекта, а остальные подразделения были рассредоточены вокруг. Шестая рота вступила в бой с несколькими разведчиками Нод и нейтрализовала их.
 При таком раскладе седьмая рота, и особенно подразделения «Гамма» и «Эпсилон», оказывалась козырем в рукаве.
 Вега улыбнулся. Этот образ напомнил ему о недавней игре в покер. За прошедшие три недели игры в покер в седьмой роте стали легендарными. Вега и Момоа обычно устраивали настоящее представление, а остальные просто наблюдали за ним с благоговейным трепетом.
 Финальная партия, которую они сыграли перед тем, как Двадцать вторую отправили на Мадагаскар, оказалась просто поразительной. Вега, наморщив лоб, внимательно изучил свои закрытые карты. [29] Среди его открытых карт [30] были туз и двойка, а также тройка и четверка. Он делал ставки так, словно у него стрит, [31]  - агрессивно, но не переигрывая, — в надежде создать у Момоа ложное чувство безопасности. Вега подозревал, что у Щенка флэш. [32] Хотя полной уверенности в этом у него не было — Момоа, который никогда не пытался скрывать свои эмоции, при игре в покер удивительно менялся. Но у Веги был фулл-хаус, [33] и он решил рискнуть.
 В игре остались только они и Попадопулос. Боулз вышел на первом круге торговли, а Сильверстейн — после второго. О компьютерщике-греке Вега не беспокоился — тот весь вечер проигрывал. А вот Момоа уже успел обмануть Рикардо несколько раз.
 При короле, тройке и шестерке бубен у него не было ни одной открытой пары. Вега не сомневался, что у Попадопулоса карты хуже.
 Момоа бросил пять черных фишек в большую кучку в центре.
 — Пятьдесят.
 Вега вбросил четыре красные фишки.
 — Поднимаю до ста.
 — Черт! — воскликнул Попадопулос и бросил на стол раскрытые карты. — Я выхожу.
 Момоа без малейших колебаний поставил четыре красные фишки.
 — Пятьдесят.
 Вега тоже без малейшего колебания — у него был третий из лучших наборов карт в покере да еще и с тузом — вбросил пять черных и восемь красных фишек.
 — Поднимаю до двухсот.
 Теперь Момоа заколебался. Двести кредитов — большие деньги, и это в дополнение к тем сотням, которые уже были в банке. Кто бы ни выиграл эту партию, ему достанется кругленькая сумма.
 Наконец Момоа вбросил восемь красных фишек, затем показал свои закрытые карты: еще двух королей и одну шестерку.
 — Фулл-хаус.
 В первый раз Вега широко улыбнулся, показывая, что у него тоже фулл-хаус. Но тузы принесли ему выигрыш.
 Лицо Момоа, до сих пор совершенно бесстрастное, исказилось от ярости.
 — Черт, трахни меня в задницу!
 — Извини, приятель, ты не в моем вкусе, — откликнулся Вега, загребая фишки.
 В этот момент прозвучала команда к посадке на «Гурон».
 Теперь они сидели в долине, ожидая начала операции. Охладительная система бронекостюма работала отменно, но от москитов, буквально облепивших головной дисплей, спасения не было. В шлеме зазвучал голос лейтенанта Лао, командира группы ГБП:
 — Мы начинаем бой с врагом.
 Рикардо дал дисплею команду показать джаггернауты. На экране внутри шлема появились светящиеся контуры десяти ГБП, идущих к городку с пяти различных направлений. Цифры на дисплее характеризовали состояние наиболее важных частей машин, здесь же высвечивались данные о противнике. Энергетические лучи ударяли по шагающим машинам, но броня «Марк-3А», по-видимому, выполняла свою функцию: оружие Нод не могло ее победить. Вега слышал шум боя.
 Он поднял взгляд на Боулза, который наблюдал за битвой сидя на дереве.
 — Ну, как там дела, Диш?
 В интеркоме послышался счастливый голос Боулза:
 — Приятно наблюдать за тем, как нодские лучи обламываются о нашу броню.
 ГБП открыли стрельбу из пушек.
 — Похоже, это просто операция по зачистке, — заметил Вега. — Извини, Щенок. Может, в следующий раз тебе удастся поиграть с гранатометом.
 — К черту это, сержант. Я хочу взять реванш за ваш фулл-хауз.
 — Да ладно, Щенок, успокойся, это была лишь игра.
 — Нет, сэр. Я бы предпочел отыграть свои деньги.
 — Они уже мои, Щенок.
 Джаггернаута почти приблизились к центру, и Вега напрягся, готовый отдать приказ вступить в бой.
 От долгого сидения в неудобной позе у Боулза уже начала болеть задница. Но он готов был потерпеть ради того, что видел.
 Вот одна из шагающих машин направилась к кольцу войск Нод. «Какого черта?» Боулз не понимал, почему ГБП не стреляет. Кольцо нодцев разомкнулось. «Можно ведь выстрелить в дугу. Почему они не стреляют и впустую тратят время?»
 Двое нодцев убежали при виде приближающейся машины, но четверо других проявили твердость и остались на месте.
 «Ладно, не важно, — подумал Боулз с усмешкой. — Я бы пятьдесят кредитов заплатил, чтобы на это посмотреть».
 Война набирала обороты. Потери ВОИ ужасали, хотя Двадцать вторая дивизия отделалась сравнительно легко. В Северной Африке Братство Нод, похоже, разрабатывало химическое оружие, в том числе жидкий тибериум, но Третья дивизия, отвоевавшая Вашингтон, округ Колумбия в зоне С-2, решила эту проблему. Все остальные Синие зоны находились в безопасности, хотя были некоторые неприятности в Австралии. «Готов поставить столько же, сколько проиграл в покер Щенок, что потом нас пошлют именно туда».
 Пока они были в Португалии, Боулз смог встретиться с Анисфельд — впервые с того момента, как он нанял ее. Они приятно пообедали в невзрачном кафе в Лиссабоне, но, кроме еды, его ничего не порадовало. Анисфельд не добилась никаких успехов в поисках семьи Боулза и была уверена, что, присоединившись к Нод, его близкие сменили удостоверения личности и не хотели, чтобы Боулз их нашел.
 — Позвольте дать вам совет, Алессио, — сказала она за десертом и кофе (такого дивного зспрессо он еще никогда не пил). — Бросьте это. Вы лишь впустую тратите деньги, и, хотя мне нравится работать, это нечестно по отношению к вам. Продолжайте жить своей жизнью.
 Боулз пристально посмотрел на ее красивое лицо, допил эспрессо и ответил:
 — Без семьи у меня нет жизни. Продолжайте искать.
 Проклятый пленник очень убедительно говорил о том, что нодцы прониклись тибериумом и ВОИ ничего не добьется. Но Боулз отказывался ему верить.
 Бой продолжался. Солдаты Нод по-прежнему оставались на месте, хотя их хваленые энергетические лучи не причиняли ни малейшего вреда ГБП. «Попробуйте-ка это на вкус, придурки».
 Внезапно экран потемнел. Боулз несколько раз стукнул по шлему, но это ни к чему не привело: не работали ни головной дисплей, ни системы управления связью. «Вот черт!»
 Сняв шлем, Алессио увидел, что солдаты Нод так и остались на месте, а все ГБП упали. «Только не это», — подумал он, спрыгивая с дерева.
 Как только дисплей погас и замолкли динамики, ослепший Вега сорвал шлем. С дерева соскочил Боулз.
 — Платформы упали!
 — Электромагнитный импульс, — сказал Попадопулос. — Наверное.
 Вега выругался. Оборудование ВОИ должно быть защищено от электромагнитных импульсов, но, похоже, нодцы нашли способ пробить их защиту.
 Перекрикивая ругань и гомон солдат, Вега рявкнул:
 — Молчать! Всем оставаться здесь.
 Взобравшись на каменную глыбу, разделявшую «Эпсилон» и «Гамму», он увидел, что бойцы Галлахер тоже пребывают в замешательстве. «Гамма» осталась единственным подразделением, с котором он мог поддерживать связь. Общаться с другими отрядами и координировать действия без снаряжения было нереально.
 — Галлахер, надо ударить по ним сейчас.
 Глядя на него как на безумца, Галлахер спросила:
 — Что?
 — Нашим подразделениям нужно немедленно двигаться к городу, пока враг этого не ожидает.
 — С чем? Наши шлемы…
 — Неисправны, но оружие-то стреляет. Прицелы и дисплеи вышли из строя, но огневые системы «Джи-Ди-3» и «Ночных ястребов» механические. Они по-прежнему работают. Если мы не нанесем сейчас удара по нодцам, они заразят океан и с нами все будет кончено. Мы должны действовать.
 Вега видел, что Галлахер колеблется. Он понимал: все дело в ее недоверии к папенькому сынку и недовольстве его несправедливым повышением. Эти чувства не умерли, хотя Вега и Галлахер уже участвовали в успешной операции в Португалии. В подразделениях «Гамма» и «Эпсилон» седьмой роты четвертого батальона оказалось меньше всего убитых и раненых. Сейчас Вега знал, что он прав. Более того, он был уверен, что остальные поймут, как следует действовать. А раз «Гамма» и «Эпсилон» находились ближе всего к цели, они должны пойти вперед, подавая пример.
 Не сводя взгляда с Веги, Галлахер произнесла:
 — Подразделение «Гамма», уходим.
 Кивнув, Рикардо перебрался обратно через камень и приказал своему подразделению следовать за ним.
 — Прицелы не работают, поэтому просто наводите оружие и стреляйте.
 Момоа фыркнул:
 — Прицелы — это для нодцев.
 — Вперед, вперед, вперед!
 Цепляясь за ветви и камни, Вега карабкался к тропе, ведущей в город. Тяжелый бронекостюм сковывал движения. Электромагнитные импульсы вывели из строя как усилители мускулатуры, так и охлаждающие системы. Это означало, что им всем придется полагаться на собственные мышцы и терпеть мадагаскарскую жару и невероятную влажность.
 Момоа быстрее всех взбирался к вершине. Вега, задыхаясь, крикнул:
 — Щенок, когда доберешься до тропинки, беги к городу и стреляй из гранатомета.
 — Мы слишком далеко, — ответил Момоа.
 — Знаю. Мне просто нужен дым от взрывов. Скорее всего электромагнитные импульсы вывели из строя и их оборудование, но они, наверное, к этому подготовились. Самое лучшее, что мы можем сделать, — это максимально затруднить им видимость. Может, они не поймут, сколько нас на самом деле.
 — Вот он, сержант. — Момоа широко улыбнулся. — Козырь в рукаве, да?
 — Два козыря, Щенок, — ответил Рикардо, хватаясь за ветку и продвигаясь вверх.
 Добравшись до тропинки, Момоа сразу бросился вперед. Секундой позже за ним последовали Вега, Боулз и несколько других солдат. Рикардо заметил, что Галлахер бежит рядом с ним.
 Гранаты взрывались вдоль тропы, поднимая клубы дыма и пыли.
 — Оставаться на тропе! — крикнул Вега. Услышав впереди стрельбу, он решил, что это другие бойцы Двадцать второй дивизии, но потом понял, что нодцы, оружие которых также повредили электромагнитные импульсы, перешли к традиционному оружию.
 Они натолкнулись на одну из упавших ГБП: гигантские ноги были раскинуты, три передних рейлгана направлены вниз.
 Дым от заградительного огня гранатомета Момоа начал рассеиваться, и Вега увидел, что пять бойцов — Бродер, Боулз, Момоа и Галлахер с одним из своих солдат — вступили в ближний бой с нодцами, используя «Ночные ястребы». Оборудование, заменяющее Бродеру слух, не работало, но он бился наравне с остальными.
 Вега увидел снайперов в нескольких окнах на втором этаже ближайшего здания и направил в их сторону свою «Джи-Ди-3».
 В этот момент Момоа кинулся назад и рухнул как подкошенный.
 — Щенок! — заорал Боулз, открывая безумную пальбу.
 Бросившись вперед во главе подразделений «Гамма» и «Эпсилон», Рикардо услышал слева вопль. Это был боевой клич, а не крики боли. Не переставая грохотали «Джи-Ди-3». «Значит, не я один понял, что надо делать!»
 Затем Вега словно отключился. Он помнил только фрагменты: как подстрелили Момоа, как сам он бежал к ближайшему зданию и как оттаскивал Боулза от избитого нодца…
 Он слышал стрельбу и завидовал Бродеру. Он видел, как льется кровь, чувствовал запах человеческой плоти, кишок и пота и чувствовал во рту вкус серы, которой был пропитан воздух.
 Но вот он перестал ощущать вес бронекостюма, пот испарился. Системы перезагрузились и снова работали нормально. Но прежде чем надеть шлем, надо остановить Боулза — еще несколько ударов, и он забьет нодца до смерти.
 Парень почти лишился сознания, и Вега надеялся, что это помешает ему совершить самоубийство. У ВОИ почти не было пленных нодцев, потому что все они лишали себя жизни.
 — Как ты, Диш, нормально? — спросил Вега. Боулз в последний раз ударил ногой командос.
 — Вот теперь нормально.
 Надев шлем, Вега услышал голос Гастингса:
 — Город взят под контроль. Повторяю, город взят под контроль.
 Рикардо огляделся.
 — Бродер, подготовьте пленника для транспортирования на базу.
 Улыбаясь, Бродер показал руки с отогнутыми вверх большими пальцами и направился к пленнику.
 — Майор Гастингс, говорит сержант Вега Подразделения «Гамма» и «Эпсилон» захватили пленника.
 — Рад, что вы снова с нами, сержант, — сухо ответил Гастингс. — Я впечатлен: вы хорошо поработали, и все остались живы. Отлично. Ваше подразделение, вероятно, удостоится похвалы.
 — Я действовал не один, сэр, а вместе с сержантом Галлахер.
 — Неужели? Это был идиотский шаг, имевший единственный шанс на успех. Сержант Галлахер обычно разумнее.
 Послышался голос Галлахер:
 — Майор, говорит сержант Галлахер. Мы обнаружили тайник с тибериумом. Мои солдаты охраняют его, но здесь немедленно требуется присутствие башковитых.
 — Конечно, сержант. Отлично. Сержант Вега утверждает, что вы оба помешали нодцам извлечь преимущества из трюка с электромагнитными импульсами.
 После некоторого колебания Галлахер ответила:
 — Сержант Вега слишком скромничает. Это была его идея, а я просто с ней согласилась.
 — Да, но вы были старшей, так что это и ваша заслуга. Вы оба молодцы. Гастингс, конец связи.
 Спустя мгновение Галлахер подошла к Веге.
 — Тебе не нужно было этого делать, сержант.
 — Да, но я сделал.
 Секунду они пристально смотрели друг на друга через шлемы. Она отвела взгляд первой.
 — Ладно, давай позаботимся об этом месте.
 — Конечно…
 — Сержант!
 К нему бежал Боулз.
 — В чем дело, Диш?
 — Щенку плохо.
 Вега почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Он совсем забыл о Момоа. Он вместе с Галлахер и Боулзом побежал к главному вестибюлю освобожденного здания.
 Рядовой Карим Момоа лежал, прислонившись головой к стене. Вокруг него натекла лужа крови. Вега видел, что бронекостюм пытается остановить кровотечение, но, вероятно, эта функция включилась уже слишком поздно.
 — Я вызвал врача, — сообщил Боулз. Опустившись на колени рядом со здоровяком, Вега произнес:
 — Держись, Щенок. Помощь уже в пути.
 — Похоже, я не смогу отыграть свои деньги, — Момоа кашлянул кровью.
 — Не говори так, чертов придурок. Ты поправишься. Ты слишком глуп, чтобы умереть.
 — Не обманывай меня, Галлахер. Меня уже не спасти. Очень жаль. У меня были планы относительно нас двоих.
 — Да? — спросила Галлахер. — Если они не заключались в том, чтобы я надавала тебе промеж ног…
 Момоа засмеялся и отхаркнул еще крови.
 — Не-а, я думал о доме в С-шесть. На горе.
 — Ненавижу горы, Щенок.
 — Да, — заметил Момоа, — но ты бы со временем… полюбила бы их. — Он снова отхаркнул кровью. Его глаза невидяще смотрели вперед. — Эй, эй, сержант. Ты тут?
 «Он даже не видит», — подумал Вега.
 — Да, Щенок, я здесь.
 — Здорово… здорово получилось с двумя тузами в рукаве.
 — Фулл-хаус всегда выигрывает.
 — Да.
 После этого Момоа замолчал.
 — Щенок?
 Молчание.
 Подбежала врач, Вега освободил ей дорогу, но знал, что уже поздно. Момоа умер.
 К наступлению ночи строевой командир Макнил превратил крупнейшее в городе здание во временный штаб Двадцать второй дивизии. Он вызвал Вегу и Галлахер в свой кабинет в полночь — как раз тогда, когда они готовились наконец лечь спать. Оба сержанта были на ногах уже двадцать часов, после боя они проверяли систему безопасности и готовили трупы для транспортировки. Момоа, например, собирались отправить для похорон домой на Гавайи. Однако, несмотря на сильнейшую усталость, им и в голову не пришло отклонить приглашение строевого командира.
 Кабинет, по-видимому, принадлежал туристическому агентству. Голографические постеры, восхвалявшие прелести различных регионов по всему миру, — Вега заметил, что все они относились к Синим зонам, — окрашенные в яркие, веселые цвета стены придавали комнате самый мирный вид. Макнил выглядел здесь несколько нелепо.
 Казалось, он и сам это понимает.
 — Выпьете со мной, сержанты? — спросил он. — Это помогает расслабиться, поверьте.
 Улыбнувшись, бойцы взяли по стакану с янтарной жидкостью.
 — Вы прекрасно себя проявили, сержант Вега. Хавьер Вега гордился бы вами.
 — Он гордится, сэр. — Часом ранее Рикардо выкроил момент, чтобы связаться с отцом. Разговор был коротким, он успел только сообщить отцу, что у него все хорошо.
 Макнил отпил из своего стакана.
 — Он и должен гордиться. Вы прекрасно сориентировались по обстановке. Братство рассчитывало сделать нас слепыми и беспомощными. — Он покачал головой. — Ох уж эти башковитые, черт бы их побрал. Они сказали мне, что «Марк-3А» готовы к боевым действиям. Пусть лучше отправят их на свалку и оставят нам для поддержки «Марк-3».
 — Да, сэр, — произнесла Галлахер.
 Веге захотелось защитить команду техников.
 — Сэр, однако новые винтовки «Джи-Ди-3» действительно оказались готовы.
 Он продолжал держать стакан в руке, так и не сделав ни одного глотка.
 Посмеиваясь, Макнил произнес:
 — Хорошее замечание. Эти нодцы надменные ослы, скажу я вам. И они никогда не умирают. Вы слышали, что я убил Кейна во время Второй тибериумной войны?
 Галлахер моргнула.
 — Простите, сэр, не поняла.
 — По крайней мере, я думал, что убил его, — добавил Макнил со вздохом. — Это произошло в Каире в конце войны. Я заколол этого психа прямо в сердце. — Размахивая рукой, строевой командир продолжил: — Это было секретное задание, ВОИ тогда заявила, что он был в другом месте, в Кении. Впрочем, сейчас это уже не имеет большого значения. Не могу понять, как ему удалось вернуться с того света, но, судя по всему, он жив.
 Нахмурившись, Вега произнес:
 — Да, его действительно показывали во всех этих пиратских роликах.
 — Они могли быть и смонтированы. Нет, дело не только в этом. Он написал программу. Никаких сомнений. У Кейна всегда есть тайный план. Надо только выяснить, в чем именно он заключается. А мы вместо этого тушим устроенные им пожары… — Покачивая головой, Макнил продолжил: — В любом случае вы оба работаете отлично. Вы оказались в ситуации, в которой многие солдаты запаниковали бы, да это и случилось. Мы с майором Гастингсом смогли собрать ударную группу, которая должна была вступить в бой после того, как вышли из строя ГБП, но вы оказались ближе всех и начали действовать самостоятельно. Если бы вы не нанесли удар по силам Нод, прежде чем у них появился шанс воспользоваться своим преимуществом, мы бы получили новую Желтую зону. По данным оперативно-разведывательного отдела, им понадобилось бы не более двух минут, чтобы отравить океан, и только ваша атака не позволила им это сделать. Вы дали нам достаточно времени для перегруппировки и для того, чтобы остановить врага. Молодцы.
 Вега и раньше думал о том, что нодцы могут отравить океан тибериумом, но только сейчас понял, насколько близки они были к этому.
 — Спасибо, сэр.
 — Я также говорил с техниками. Нам нужно обеспечить мобильный командный пункт на поле боя. Сегодня я из-за этих проклятых электромагнитных импульсов потерял связь с войсками, а мне нужно всегда держать руку на пульсе — я не могу рассчитывать только на то, что люди вроде вас станут рвать свои задницы. — Макнил отхлебнул из стакана. — Полагаю, вы будете рады узнать, что первые «Джи-Ди-4» поступили на вооружение. Их пока хватит лишь для двух рот — для двух рот, которыми вы командуете. Думаю, это меньшее, что я могу сделать в качестве благодарности.
 — С-спасибо, сэр, — изумленно пробормотал Вега.
 Галлахер подозрительно нахмурилась:
 — Сэр, но мы не командиры рот.
 — Именно они, лейтенанты. — Макнил откинулся на спинку стула и протяжно выдохнул. — Мне бы хотелось, чтобы вы считали эту новость хорошей, хотя все мы прекрасно понимаем: вас повышают так стремительно потому, что нам нужны лейтенанты. Мы потеряли много хороших людей. Погибли лейтенанты Гнайзда, Гюган и Лемиш. Поэтому Гудьер возьмет под свое командование вторую роту, вы, Галлахер, — шестую, а седьмая рота ваша, Вега.
 — Есть, сэр, — ответила Галлахер.
 Вега ничего не сказал, и Макнил заметил его замешательство.
 — В чем дело, лейтенант?
 — Ни в чем, сэр, просто я…
 Вега решил попробовать напиток. Он пах, как горючее, да и на вкус был, наверное, таким же. Горло Веги горело, а мозг, казалось, метался по черепу.
 Усмехаясь, Макнил заметил:
 — Эта штука прошибает по полной, да?
 Рикардо попытался ответить, издав лишь невнятный хрип. Он прочистил горло, затем произнес:
 — Я просто думал о Щенке, сэр. Э-э, о рядовом Момоа. Он всегда мечтал о следующем ОО. Не мог дождаться, когда получит «Джи-Ди-4».
 — Это один из тех, кого мы потеряли?
 Удивленный, что Макнил помнит имя одного из многих погибших в бою рядовых, Вега произнес:
 — Да, сэр, это он. Он был хорошим солдатом, сэр. Нам будет не хватать его.
 Поднимая свой стакан, Макнил сказал:
 — За рядового Момоа и за всех остальных, павших в бою.
 За это Вега был готов сделать еще один глоток.




 Глава 11


 — Жизнь в Желтой зоне поражает вовсе не тем, чего можно было ожидать.
 Сидя за письменным столом, Пенни Сукдео смотрела на висящее в центре кабинета голографическое изображение Аннабеллы By. Голос Аннабеллы идеально подходил для ведения репортажей: мягкий, приятный, не слишком гортанный и в меру высокий. Он не просто сообщал информацию, но и успокаивал слушателей. Помимо этого Аннабелла обладала привлекательным лицом. Неудивительно, что она входила в число тех репортеров, которых Пенни особенно хотелось видеть на экране.
 Единственное, чего ей не хватало, — солидности. Это не было серьезным недостатком — как-никак большинство новостей «Дабл-Ю-Три-Эн» не требовало какой-либо солидности, — но это все же немного мешало Аннабелле.
 Аннабелла говорила, и ее слова сопровождались кадрами:
 — Да, иногда наблюдается ужасная теснота (Пенни увидела кабинет, переполненный пытающимися работать людьми), введены значительные ограничения на одежду, которую позволяется носить, во многие места запрещено ходить и не всякую пищу можно есть. (Два человека надевали комбинезоны.) Солдаты ВОИ повсюду. (Появилось изображение военных на улицах Атланты.) Случающиеся здесь ужасные ионные бури гораздо опаснее, чем обычные торнадо, ураганы и землетрясения (ионную бурю Пенни видела впервые; впечатляли и обезображенные улицы), а радиоактивный душ убивает растительность. (Крупным планом было показано молодое деревце, медленно гибнущее под воздействием насыщенного тибериумом дождя.) Болезни стали частым явлением, и отравление тибериумом может произойти при самых обычных обстоятельствах. (Изображение человека с язвами. Затем в кадре снова появилась Аннабелла.) Хотя мне не позволили войти в больницу с камерой, я собственными глазами видела, как мужчина, в организм которого тибериум попал с пищей, умер от разрыва желудка. Также я видела, как эта зараза пожирала тело тринадцатилетнего мальчика. (Теперь на экране показали дом, окруженный охранниками в бронекостюмах. На земле вокруг дома был виден тибериум.) Из-за неисправного ставня смертоносному веществу удалось проникнуть в этот дом, и дюжина его обитателей оказались инфицированы. Но самое поразительное не это. Человека, приехавшего в Атланту, потрясает другое.
 Теперь на экране стали быстро сменять друг друга различные кадры: ребятишки, играющие в бочче, группа музыкантов на сцене, ужин в большой семье.
 — Жизнь здесь на редкость тяжела, и счастливчики в Синих зонах даже не могут представить себе все ее ужасы и трудности, но эти люди продолжают жить. Я говорю о детях, прекращающих играть в мяч после сигнала о приближении ионной бури. О музыкантах, делящихся своим искусством. О людях, наслаждающихся обществом друг друга. (На экране появился кабинет мэра.) Мэр Моне Лебниц не зная усталости трудится на благо жителей своего города. Таких руководителей найти непросто. Он мог бы сдаться, принять поражение, но продолжает бороться ради своих избирателей. Солдаты ВОИ сейчас ведут третью войну против Нод, но для Моне Лебница это второстепенная забота: он продолжает войну, в которую человечество вступило в тысяча девятьсот девяносто пятом году. Он держится с достоинством, честью и мужеством. И пока такие люди, как он и его команда, продолжают сражаться, мы можем надеяться на победу.
 Затем в кадре возник компьютер, на мониторе которого было мужское лицо.
 — Возможно, война подошла к его родному городу ближе, чем полагает мэр Лебниц. Большинство Желтых зон являются центром активности Нод, но Ж-шесть в целом и Юго-Восточное побережье в частности оставались свободными от влияния Братства. Однако в отеле, где я остановилась, ко мне подошел этот человек и пытался убедить меня присоединиться к Братству Нод. (В кадре снова сама Аннабелла.) Естественно, я отклонила его предложение. Он утверждал, что тибериум включен в процесс естественной эволюции общества, но то, что я видела в Атланте, убедило меня в том, что тибериум ничем не отличается от любого другого источника заболеваний, и либо мы искореним его, либо он убьет нас. Вот что такое тибериум, вот что представляет собой Нод и вот с чем борются каждый день достойные восхищения жители Атланты.
 Мелькание кадров закончилось. Пенни увидела все, что было нужно.
 — Что скажете? — спросил мягкий, приятный высокий голос.
 — Мне нравится, что ты так долго держала на экране лицо парня из Нод. Жаль, что эту часть придется вырезать.
 Аннабелла моргнула.
 — Что?
 Пенни улыбнулась. Она ожидала подобной реакции.
 — Ты вырежешь все об этом вербовщике из Нод, и мы передадим этот материал ВОИ.
 — Что? — Аннабелла встала.
 — Успокойся, Аннабелла, Это и тебе на пользу пойдет.
 — Мой репортаж подвергнется цензуре?
 — Нет, мы сообщим профессионалам об активности Нод в Ж-шесть, чтобы они приняли соответствующие меры.
 Всплеснув руками, Аннабелла воскликнула:
 — Значит, мы просто передадим часть моего репортажа ВОИ? Это ведь неправильно, Пенни! Наша работа сообщать новости, а это, несомненно, новость.
 — Да, новость. Но и ВОИ эти сведения крайне необходимы.
 — Это их проблема, — резко произнесла Аннабелла.
 — Нет, и наша тоже. Присядь.
 — Пенни…
 Наклонившись вперед, Пенни произнесла громче:
 — Сядь и заткнись.
 Аннабелла, казалось, только сейчас заметила, что начальница не в том настроении, чтобы с ней шутить. По правде говоря, до настоящего момента Пенни и не проявляла излишней строгости и серьезности, поскольку ожидала негативной реакции с ее стороны.
 После того как Аннабелла села — или, скорее, упала — на стул для гостей, Пенни сложила руки на столе.
 — Свобода прессы также означает, что мы вольны не выпускать в эфир тот или иной сюжет, если это принесет больше пользы.
 — И каким же образом это принесет больше…
 Выдохнув сквозь зубы, Пенни ответила:
 — Если ты помолчишь, я расскажу.
 — Извините. — Тон Аннабеллы даже отдаленно не напоминал извиняющийся, но Пенни не стала к этому придираться и откинулась на спинку стула.
 — Если мы выпустим твой репортаж в эфир в первоначальном виде, произойдет следующее: ВОИ выяснит одновременно со всеми, что Нод усиливает вербовку в зоне Ж-шесть. Это неудивительно: после взрыва «Филадельфии» они активизировались повсюду, но Ж-шесть все же находится в зоне контроля ВОИ. Итак, если боссы ВОИ узнают об этой вербовке из выпуска новостей, которые смотрят все, они жутко разозлятся, что мы не поделились с ними этой информацией. Плюс, конечно, нодцы, увидев этот сюжет, затаятся, и ВОИ станет труднее их отслеживать. Более того, ВОИ будет относиться к нам с подозрением и, возможно, начнет ограничивать нам доступ или вовсе сделает нашу жизнь невыносимой.
 — И все это, — быстро добавила Пенни, прежде чем Аннабелла успела в очередной раз ее прервать, — только из-за того, что ты хочешь сохранить фрагмент, фактически не являющийся частью твоего репортажа. Посмотри его снова, Аннабелла. Ты ведешь речь о героических людях, а затем перескакиваешь на другое и начинаешь говорить о себе.
 Скрестив руки на груди, Аннабелла спросила:
 — А что случится, если мы не дадим в эфире этот фрагмент?
 — У меня есть подруга в оперативно-разведывательном отделе ВОИ. Она может использовать твой сюжет, чтобы проследить за Нод тихо, без ажиотажа.
 На голограмме Пенни начал мигать огонек — поступил входящий вызов. Увидев, кто это, Сундео усмехнулась:
 — А вот и она, легка на помине.
 — Подождите, — произнесла Аннабелла, прежде чем Пенни успела активировать входящий вызов. — Я еще не дала согласия на то, чтобы вы поступили так с моим репортажем.
 Пенни это начало утомлять:
 — А твое согласие и не нужно. Ты сделала этот репортаж в качестве сотрудника «Дабл-Ю-Три-Эн», используя разрешение от «Дабл-Ю-Три-Эн» и оборудование «Дабл-Ю-Три-Эн». Это не твой репортаж. Это наш репортаж. — Пенни прикоснулась к соответствующей надписи на голограмме, чтобы сообщить Телфэр — или, вероятнее, одному из ее помощников, — что она пока еще не может ответить. — Я понимаю, раньше мы об этом не говорили, но ситуация именно такая. И ты об этом прекрасно знаешь. Просто тебе не нравится, что все это случилось с тобой.
 Аннабелла покачала головой:
 — Дело не в этом, я… — Она протяжно выдохнула и поникла. — Ну, в общем, да, именно в этом. Этот парень пытался вломиться в мой номер, Пенни! Он был сильнее меня, и если бы он попытался применить насилие… — Она помолчала. — По правде говоря, я не знаю, что бы я сделала, возможно, закричала, попыталась убежать. А потом мне пришлось подвергнуться этой чертовой процедуре дезинфекции и… — Резко рассмеявшись, она покачала головой: — Извините.
 Бросив на репортера ободряющий взгляд (по крайней мере, она надеялась, что он был ободряющим, поскольку ей лучше удавалось запугивать, чем подбадривать), Пенни активировала поступивший вызов. Над письменным столом высветились логотип ОМВОИ и надпись: «Пожалуйста, подождите».
 Спустя несколько мгновений появилось миловидное азиатское лицо Сандры Телфэр.
 — Пенни, как ты?
 — Безумствую, как обычно. Слишком много новостей, а места для них не хватает.
 — Хотела бы я сказать, что сочувствую. Слушай, Пенни, я всегда рада получить от тебя весточку, но ты, возможно, слышала, что идет война и я…
 — Сандра, — прервала Пенни, указывая на Аннабеллу, — это один из наших репортеров, Аннабелла By.
 — Вижу. Приятно с вами познакомиться, мисс By, но боюсь…
 — Аннабелла только что вернулась из Ж-шесть, где готовила репортаж. Когда она была там, кто-то из Нод пришел в отель и пытался завербовать ее.
 Телфэр хотела что-то сказать, затем осеклась и наконец произнесла:
 — Они в открытую занимаются вербовкой в Ж-шесть?
 Аннабелла заерзала на стуле.
 — Ну да, они прямо пытались завербовать меня, и у них был доступ к базе данных отеля. Значит, кто-то его им дал.
 Телфэр кивнула:
 — Похоже на то. Вы это записали?
 — Он заглушил запись, но я составила фоторобот. И он не пользовался маскировщиком.
 — Откуда вы знаете? — осведомилась Телфэр с изрядной долей ехидства.
 Аннабелла решительно ответила:
 — Потому что я сама пользуюсь им каждый день и знаю, что накладываемая на лицо голограмма расплывчата по краям. Поверьте мне, это было его лицо.
 — Прекрасно. Давайте посмотрим.
 Пенни широко улыбнулась:
 — Не так быстро. «Дабл-Ю-Три-Эн» с радостью передаст данную информацию и вырежет этот фрагмент из репортажа Аннабеллы…
 Телфэр подняла бровь.
 — Если?
 — Если вы позволите, чтобы мой сотрудник отправился в одну из ваших дивизий.
 — Мы уже это обсуждали, Пенни. Грейнджер не хочет, чтобы появление репортера отразилось на боеспособности дивизии.
 — Перестань скармливать мне эту чушь, Сандра. Репортеры веками следуют за военными. Вы, ребята, пытаетесь этому препятствовать, но подумай, каким образом это может повлиять на боевой дух. О солдатах будут рассказывать, и обычные люди смогут увидеть повседневную жизнь тех, кто участвует в битвах. Гражданские узнают, кто эти ребята на самом деле. Это принесет пользу всем. — Она улыбнулась. — А если вы не согласитесь, то не получите вербовщиков Нод.
 — Мы можем найти их и без вас.
 — Не сможете, если мы выпустим на экраны полную версию репортажа Аннабеллы.
 Телфэр несколько секунд пристально смотрела на Пенни. Она знала, что выбора у нее нет, и просто тянула время, пытаясь все же найти какую-нибудь лазейку.
 Пенни добавила:
 — Ну же, Сандра, ты ведь знаешь: я не стала бы ничего тебе говорить, если бы заранее не была уверена в твоем ответе.
 — Сообщу об этом Грейнджеру. Если он не даст добро, сделка не состоится. — Телфэр покачала головой. — Если допустить, что он все же согласится, у тебя уже есть на примете какая-нибудь дивизия?
 Посмеиваясь, Пенни ответила:
 — Забавно, что ты об этом спрашиваешь. Я думаю, подойдет одна из ваших золотых групп: ребята, которые захватили Вашингтон и Северную Африку, или парни, прогнавшие войска Нод из Сан-Диего и Мадагаскара.
 — Пусть будет Двадцать вторая дивизия. Они захватили Сан-Диего. Скоро они направляются в Австралию, и я думаю, что Макнил окажется более сговорчивым, чем строевой командир Третьей дивизии. Кроме того, Двадцать вторая дивизия получит наше новое боевое оружие, и если оно окажется эффективным, будет весьма кстати об этом рассказать. Покажем Нод, что мы тоже умеем вести пропаганду. А взамен, Пенни, ты передашь нам всю информацию о Нод и не выпустишь ее в сеть, договорились?
 — Конечно.
 — Чудненько, — сухо произнесла Телфэр. — Через час я буду разговаривать с Грейнджером и заведу об этом речь. — Она улыбнулась. — Мне придется надеть бронекостюм для защиты от его термоядерной реакции.
 — Напомни ему, какой я великий человек, — с бесстрастным видом ответила Пенни.
 — Разве он не пытался добиться твоего увольнения?
 — Он был одним из миллионов желающих. Береги себя, Сандра, и сообщи мне, как только Грейнджер даст добро.
 Лицо Телфэр исчезло, и Пенни поймала скептический взгляд Аннабеллы.
 — Ты меняешь раздобытые мной сведения на новый репортаж?
 — Так происходит все время, Аннабелла. Репортеры меняют опасные для выпуска в эфир сюжеты на другие репортажи. В противном случае агентство вообще может оказаться не у дел — и репортеры, соответственно, тоже. А теперь отправляйся домой и поспи. Можешь отдохнуть несколько дней.
 — Нет, — резко произнесла Аннабелла, словно сама мысль об отдыхе была ей противна. — Я не могу пойти домой.
 Пенни уставилась на нее.
 — Что?
 — Я не могу пойти домой! Не могу вернуться в эту уютную маленькую квартирку с ее чудесной обслуживающей системой. Мне нужно… — Она покачала головой. — Мне нужно выбраться из Синей зоны. Отправьте меня в Двадцать вторую дивизию. — Взмахом руки останавливая возможные возражения, Аннабелла добавила: — Я знаю, я не доработала девять месяцев до трехлетнего срока, но я к этому готова. Пожалуйста.
 Пенни ненадолго задумалась. Все, что она сказала Телфэр, было правдой, но Аннабелла действительно прекрасно подходила для подобного репортажа. Это станет естественным продолжением рассказа о детских площадках и сюжета об Атланте.
 — Хорошо, вот что я тебе скажу. Ты сделаешь то, что я пообещала Сандре, и не уделяй излишнего внимания внешнему блеску. Иногда правила агентства стоит нарушить.
 Аннабелла с облегчением вздохнула.
 — Спасибо. — Затем она улыбнулась. — Так почему Грейнджер пытался сделать так, чтобы вас уволили?
 — Я совершила большую тактическую ошибку, выпустив в эфир слова, которые он произнес, не зная, что его снимают на камеру.
 Ухмыляясь, Аннабелла спросила:
 — Почему же вас не уволили? Грейнджер не из тех, кто позволяет с собой шутить.
 Пенни ухмыльнулась в ответ:
 — А он совершил большую тактическую ошибку, думая, что у меня нет друзей в совете директоров. В любом случае, как только Грейнджер даст добро, я вырежу фрагмент, касающийся Нод, и выпущу твой репортаж в эфир. Я уверена, благодаря ему наш рейтинг в этом году во второй раз окажется самым высоким. — Ей не нужно было говорить о том, какой репортаж по-прежнему будет иметь наивысший рейтинг. Никому, казалось, не надоело смотреть, как взорвалась «Филадельфия». Взрыв орбитальной станции интересовал людей больше, чем ожидала Пенни. Но с другой стороны, в этой наполненной страхом атмосфере люди жаждали информации — любой информации — и смотрели сюжеты, содержание которых заранее было им известно.
 Аннабелла молча смотрела в пол. Впервые Пенни заметила у нее мешки под глазами.
 — Думаю, ты сможешь провести одну ночь в своей квартире.
 — Может быть. — В тоне Аннабеллы чувствовалась неуверенность.
 — Ну, постарайся. Измотанная, ты принесешь мало пользы. Поспи хорошенько ночью — а может, еще и днем, — и затем мы отправим тебя на войну.
 — Ладно. — Она встала. — Спасибо, Пенни.
 Пенни кивнула.
 — По правде говоря, Аннабелла, ты лучше всех подходишь для этой работы. Поэтому не напортачь.




 Глава 12


 Лейтенант Рикардо Вега сидел в одиночестве в казарме и чистил винтовку «Джи-Ди-4». В звании лейтенанта Вега был уже целую неделю. Все это время Двадцать вторая дивизия обеспечивала безопасность зоны С-14. После повышения Вега в память о Сердитом Щенке стал носить такой же, как у него, бронекостюм-безрукавку.
 Лейтенант смотрел репортаж «Дабл-Ю-Три-Эн» о военной политике. Шла пресс-конференция Бойля, исполняющего обязанности директора. Он стоял за металлической трибуной, на передней части которой красовался логотип ВОИ.
 Вегу удивляло, что не показывали никого из репортеров, задающих вопросы. Все камеры были устремлены на Бойля, чьи тонкие усы казались мокрыми от пота.
 — Директор Бойль, наступил ли переломный момент в войне после побед ВОИ в Северной Африке и конфискации оружия массового уничтожения?
 Бойль улыбнулся:
 — Единственными настоящими переломными моментами войны являются ее начало и окончание. А все остальное время мы наслаждаемся победами и извлекаем уроки из поражений.
 — Я смотрю, речи для Бойля стал писать более талантливый человек, — раздался голос за спиной Веги.
 Повернувшись, он увидел, что вошла Галлахер.
 — Наверное, — просто ответил Рикардо.
 — А зачем ты вообще смотришь эту чушь, Тошнотик?
 — Может, перестанешь называть меня так? — в который уже раз спросил Вега. Интересно, прекратит ли она обращаться к нему так, если он не будет возмущаться по этому поводу? Впрочем, у него не было ни малейшего желания скрывать свое неудовольствие.
 Заговорил другой репортер:
 — А что вы можете сказать об активности Нод в зоне Ж-один возле Сараева?
 — Прошу прощения, но у меня пока нет точных сведений о новом храме Нод в Сараеве.
 Галлахер легла на свою койку.
 — Что за осел этот парень. Нам обязательно это смотреть?
 — Извини, но альтернатива — повторный просмотр «Дня Харлея».
 — Все лучше, чем смотреть на этого придурка.
 Репортер не унимался:
 — То же самое вы сказали о лаборатории в Касабаде. [34] Наверняка ведь кто-то из военных получил сведения.
 — Ух ты, — сказала Галлахер, — парень с мозгами. Какова вероятность того, что такое возможно?
 — Очевидно, — ответил Бойль, — но одна простая ошибка устройства связи — это не повод снова начинать споры. Ситуация исправлена, уверяю вас.
 Вега закончил чистить «Джи-Ди-4» и принялся собирать ее.
 — Он бесится лишь из-за того, что Грейнджер не сообщил ему об отправке Третьей дивизии в Северную Африку.
 — Да, что ж, Грейнджер — мозг всей организации. — Галлахер закрыла глаза. — Мне нужно вздремнуть. Нельзя ли выключить эту чушь, Тошнотик?
 Протянув руку, Вега прикоснулся к голограмме и увеличил громкость.
 — Черт бы тебя побрал, Тошнотик. — Галлахер повернулась на другой бок и положила подушку на голову.
 — То есть теперь все стратегические военные решения принимаете вы?
 Галлахер убрала подушку с головы.
 — О черт, нет.
 Вега улыбнулся.
 — Наверное, будет здорово.
 — Вот это я и называю спешить с выводами.
 — Что ж это мы такие везучие… — пробормотала Галлахер.
 — Вас интересует, буду ли я решать, сколько танков выводить в бой? — спросил Бойль. — Какими ракетами стрелять? Какого цвета камуфляж носить? Конечно нет!
 — Вообще-то, — заметил Вега, — у нас только черный камуфляж и есть.
 — Но начиная с этого момента я буду участвовать в принятии всех важных решений.
 — Я очень бы хотела прямо сейчас поверить в Бога, — сказала Галлахер.
 Вега закончил собирать «Джи-Ди-4» и убрал ее под койку.
 — Почему?
 — Я бы умоляла его подтвердить, что Бойль несет чушь.
 — Он политик и всегда несет чушь.
 Бойль продолжал говорить:
 — Поверьте мне, Братство Нод пожнет то, что посеяло. А Кейн посеял семена своего собственного уничтожения.
 Галлахер качала головой.
 — Меня сейчас вырвет.
 — Тогда я тоже смогу назвать тебя Тошнотиком.
 Дверь в казарму открылась, и появилась капитан Опал.
 — Ну, как тут мои любимые лейтенанты?
 — Отлично, капитан, — ответила Галлахер. Раньше Опал называла их любимыми сержантами. — Мы…
 Вдруг голограмма зарябила, пошли помехи.
 — Что за?… — Вега встал.
 Спустя секунду помехи пропали и появился символ Нод.
 — Черт, — пробормотала Галлахер, — еще одна пиратская станция.
 Конечно, потом вместо символа Нод возникло самодовольное лицо Кейна.
 — Мистер Бойль прав в одном. Мы пожнем то, что посеяли: семена уничтожения ВОИ. За правое дело борется лишь одна сторона, подавляемые наследники — наше Священное Братство — этого славного мира тибериума. Обратите взгляд к небесам, дети мои, ибо на востоке начинается новый рассвет. Вознесение ожидает верных.
 Снова появились помехи.
 — Его нужно убить, — заметил Вега, покачивая головой.
 — Я же тебя просила выключить эту чертову штуковину!
 Опал помешала Веге ответить.
 — Так, ребятишки, вы закончили? — Они замолчали. — Макнил и Гастингс хотят нас видеть.
 — Самое время, — воскликнула Галлахер, едва ли не соскакивая с койки. — Мы слишком долго сидим на задницах без дела.
 Вега засмеялся.
 — Черт, Галлахер, мы всего лишь неделю не участвовали в боевых действиях.
 — На мой взгляд, неделя — это долго. — Галлахер вышла из казармы, Вега направился следом. — Чем больше мы будем сражаться, тем скорее покончим с этим дерьмом.
 Вега, Галлахер, все остальные лейтенанты и четыре капитана дивизии собрались для инструктажа. Перед ними стояли Макнил и Гастингс. На голограмме была карта Австралии. Рядом со строевым командиром и майором стояла женщина в солдатской форме, но без знаков различия. Она казалась Веге безумно знакомой, но он не мог вспомнить, где видел ее раньше.
 Галлахер пробормотала:
 — Черт, я-то надеялась, что мы отравляемся в Сараево.
 — Может быть, они тебя одну туда отправят, — с широкой улыбкой заметил Вега.
 — Ребята, — произнес Макнил, и при звуках его голоса все замолчали, — нам необходимо обсудить три вещи. Прежде всего, у нас снова новые игрушки. Теперь винтовок «Джи-Ди-4» хватит на все роты, а не только на шестую и седьмую.
 — Чертовски своевременно.
 — Все хорошие штуки в первую очередь достаются любимцам!
 Галлахер улыбнулась:
 — Мы вообще-то умеем с ними обращаться, д'Агостино, — знаем, что стрелять надо не по собственным ногам.
 Прежде чем д'Агостино успел ответить на клеветническое замечание, Макнил произнес:
 — Спокойно. Когда мы отбили у Нод Сан-Диего, мы не только спасли доктора Такеду, но и захватили парочку вражеских рейлганов. В свою очередь, доктор Такеда доказал, что спасали мы его не зря. Ему удалось выяснить, как заставить это оружие работать. — Макнил взял со стола какой-то предмет, который Вега раньше не замечал. Ружейная ложа и спусковой крючок, такие же, как у «Джи-Ди-3», были закрыты металлическим щитком. Дулом служила пластиковая труба. Судя по тому, как Макнил держал оружие, оно имело некоторый вес. — Дамы и господа, представляю вам «ЭО-1».
 Капитан Генри поднял руку. Гастингс произнес:
 — Капитан, если у вас есть вопросы, они могут подождать окончания инструктажа.
 Макнил покачал головой.
 — Я знаю, о чем вы хотели спросить, Генри. Это оружие работает на тибериуме.
 Вега и Галлахер уже знали об этом, но кто-то услышал впервые, по рядам прокатился гул.
 — Слушайте, я знаю, что все вы об этом думаете, но мы проигрываем войну, и главная причина заключается в том, что они могут применять энергетические лучи, а мы продолжаем стрелять снарядами и пулями. В общем, по словам наших специалистов, «Джи-Ди-5» уже можно будет переключать в режим рейлгана простым нажатием кнопки. Нам нужно быть наравне с Нод, если мы хотим победить. Это означает, что нам нужны и «ЭО-1». Поступивших образцов хватит на одну роту. Добровольцы есть?
 Все молчали. Вздохнув, Вега поднял руку. Галлахер пробормотала:
 — Ты совсем сбрендил, Тошнотик.
 Он прошептал в ответ:
 — Не называй меня так. — Затем произнес громче: — Мои ребята научатся обращаться с этим оружием к концу недели, сэр.
 Макнил произнес:
 — Надеюсь, что так и будет, лейтенант Вега, потому что теперь я перехожу ко второй части. ВОИ наконец подыскала нам на смену оккупационное подразделение, — (раздались радостные возгласы), — поэтому у нас новое назначение. Майор…
 Гастингс увеличил изображение Австралии. Множество желтых точек было вокруг Сиднея, синие — в самом городе.
 — После нападения на «Филадельфию» Братство вторглось в Сидней так же, как и в другие Синие зоны. Нашим бойцам удалось изгнать войска Нод из остальных Синих зон. Мы удерживаем Сидней, но враг не отступил. Оперативно-разведывательный отдел считает, что заместитель Кейна руководит там какой-то миссией. — Гастингс прикоснулся к светящейся панели в нижней части карты, и появилось изображение светловолосой женщины с проницательными глазами. — Это генерал Килиан Кватар. Если данные нашей разведки верны и она правая рука Кейна, тогда, вероятно, речь идет о сдерживающих действиях в ходе подготовки к чему-то большему. Не исключено, что она должна отвлечь нас от того, что делает Кейн в Сараеве.
 Макнил быстро добавил:
 — Но мы не знаем, что там происходит. В любом случае это нас не касается. А вот Австралия — это наше дело. Если силам ВОИ не удалось оттеснить Кватар, — он усмехнулся, — то Двадцать вторая дивизия сделает то, что делает всегда.
 — Вытаскивает чужие задницы из огня? — Это был капитан Генри.
 Гастингс сдержал улыбку.
 — Угадали с первого раза, капитан.
 — Отправляемся на «Гуроне» в воскресенье утром, — произнес Макнил. Затем он подошел к рыжеволосой. — А теперь перейдем к этой очаровательной женщине. Познакомьтесь с Аннабеллой By из «Дабл-Ю-Три-Эн».
 Вега щелкнул пальцами и прошептал Галлахер:
 — Вот откуда я ее знаю!
 — Да, — ответила Галлахер, — она одна из говорящих голов «Дабл-Ю-Три-Эн». И ты знаешь, что сейчас скажет Макнил.
 — «Дабл-Ю-Три-Эн» поручила ей сделать репортаж о Двадцать второй дивизии. По-видимому, не только мы считаем себя легендами. Люди говорят о нас и хотят знать, кто мы.
 Д'Агостино хмыкнул:
 — Они будут разочарованы.
 В первый раз заговорила By.
 — Позвольте мне судить об этом, лейтенант.
 — Мисс By наш гость, — произнес Гастингс, — поэтому я ожидаю, что к ней будут относиться…
 — Как к одной из наших? — спросил Генри.
 — Нет, капитан Генри, я хочу, чтобы вы относились к ней хорошо. Вы не обязаны разговаривать с ней, если не хотите, чтобы вас, так сказать, записали. Однако если вы будете отказываться, прошу делать это вежливо.
 By добавила:
 — Скажем иначе. Я не рассчитываю, что кто-либо из вас будет относиться ко мне без презрения.
 — Я, однако, на это очень рассчитываю, — сказал Макнил. — И если я услышу от мисс By хоть одну жалобу, человек, на которого она пожалуется, сильно об этом пожалеет. Ясно?
 — Да, сэр, — сразу же ответили несколько человек, в том числе Вега.
 После некоторой паузы прозвучали ответы остальных офицеров.
 — Хорошо. Всем разойтись, кроме Веги и Опал.
 Все встали. Галлахер наклонилась к Рикардо.
 — Мы так влипли, что даже не смешно. За нами следуют репортеры, и в придачу мы получили лучевое оружие нодцев. Черт, теперь можно просто сдаться.
 За исключением Опал, Гастингса и Макнила все вышли из помещения, даже By, которая, вероятно, отправилась брать у кого-нибудь интервью. Макнил улыбнулся и произнес:
 — Похоже, я выиграл пари, майор.
 — Да, сэр, — мягко ответил Гастингс.
 — Я спорил с майором Гастингсом по поводу того, кто станет первым добровольцем. Я утверждал, что им будете именно вы.
 Глядя на майора, Вега спросил:
 — Разрешите спросить, сэр, а на кого бы вы поставили?
 — По правде говоря, лейтенант, я не думал, что в дивизии вообще найдется такой глупец.
 Вега сардонически произнес:
 — Спасибо, сэр.
 Опал толкнула его локтем:
 — Лейтенант…
 Гастингс поднял руку:
 — Нет, нет, капитан, все в порядке. Подумав об этом, я понял, что мне следовало быть умнее. Лейтенанту Веге неплохо удается обманывать ожидания. Кстати, я говорю совершенно серьезно, это искренний комплимент.
 — Спасибо, сэр, — снова произнес Вега. Затем повернулся к Макнилу: — Сэр, могу я говорить откровенно?
 Тот кивнул.
 — Я не хотел говорить что-либо в присутствии остальных, но каков риск, которому мы подвергаемся? Если это «ЭО-1» работает на тибериуме…
 — Никакому, — послышался чей-то голос. Вега повернулся и увидел, как входит доктор Джозеф Такеда. Выглядел он гораздо лучше, чем тогда, когда Рикардо видел его в последний раз. Темные волосы были аккуратно причесаны, усы подстрижены, большинство порезов и синяков зажили. — Рядовой Вега, рад снова вас видеть. А, вижу, вы уже стали лейтенантом. Поздравляю. Уверен, вы это заслужили.
 — Спасибо, доктор. — Вега решил не вспоминать о том, что он спас Такеду во многом благодаря чистому везению.
 — Так или иначе, это оружие совершенно безопасно. Тибериумом можно заразиться лишь в одном случае — если оружие взорвется. — Он серьезно улыбнулся. — Если это произойдет, так называемая тибериумная гниль станет самой маленькой из ваших неприятностей. При взрыве этого оружия высвободится такое количество энергии, что все в радиусе одного метра будет уничтожено.
 Опал принялась покручивать косичку.
 — А-а, командир, майор, возникает вопрос: что может заставить его взорваться?
 Макнил посмотрел на Такеду.
 — Доктор?
 — Только другой взрыв, — ответил тот. — Если и существует какой-либо способ вызвать приводящую к взрыву перегрузку оружия, мы его не нашли, хотя искали тщательно. Это оружие безопасно, капитан.
 — Видите? — спросил Макнил. — Беспокоиться не о чем. — Он посмотрел на Вегу: — Полагаю, ваши люди знают, что делают.
 — Знают, сэр, — ответил Рикардо без малейшего колебания.
 Опал кивнула:
 — Хорошо. Необходимо незамедлительно выдать новое оружие седьмой роте и начать обучение.
 — Конечно, — подтвердил Макнил. — Удачи, лейтенант.
 Вега кивнул, думая, зачем он в это ввязался. Макнил и Такеда немного перестарались, убеждая его в безопасности Энергетического оружия. Такеда его не удивил, но от строевого командира он ожидал большего скептицизма. Видно было, что Гастингс относился ко всему этому гораздо сдержаннее.
 Как только они вышли из комнаты, Вега обратился к Опал:
 — Капитан, с вашего разрешения я бы хотел, чтобы моей роте, когда мы отправимся в Австралию, выдали и «Джи-Ди-4».
 — Почему вы не хотите сначала увидеть «ЭО-1» в действии?
 — Я уверен, что мои ребята научатся стрелять из него, но меня беспокоит другое, мэм. После учений на полигоне мы окажемся в реальном бою, и нам необходимо иметь в запасе знакомое оружие, если что-то вдруг пойдет не так, — а в бою всегда что-нибудь идет не так.
 Опал задумалась.
 — Хорошо. Я это устрою.
 — Спасибо, мэм.
 — А из этих штуковин можно стрелять по москитам? — спросил Боулз.
 — Это не точное оружие, Диш, — ответил Зайпс. — Хотя твое желание мне понятно…
 — Да неужели, но я все же…
 — Замолчите! — велел сержант Бродер. После того как Вегу сделали лейтенантом, Бродера повысили, и теперь он командовал подразделением «Эпсилон», чему Вега был очень рад. Огорчало, что к Боулзу из-за его семьи относились в ОМВОИ несправедливо, но Бродер был хорошим солдатом, а благодаря технике он ничем не отличался от остальных. И даже когда во время боя за зону С-14 техника вышла из строя, он действовал наравне со всеми, а кое-кого и превзошел. Зайпса перевели в «Эпсилон» ему на замену, а новичок по имени Ида Спахиу заменила Момоа. Спахиу прибыла с курса основной боевой подготовки на следующий день после того, как они захватили остров.
 — Приготовить мишени! — скомандовал Бродер.
 Попадопулос кивнул и прикоснулся к панели управления на ящичке, который носил с собой. Остальные бойцы подразделения «Эпсилон», встав на одно колено, — несколько человек отмахивались от вездесущих москитов, — взяли винтовки «ЭО-1» на изготовку.
 Такеда рассказал солдатам об отличиях между «ЭО-1» и различными моделями винтовок «Джи-Ди». В основном они касались силы отдачи и веса. Седьмая рота осваивала новое оружие уже несколько дней, сейчас — в джунглях, тренируясь в стрельбе по «живым» мишеням: созданные компьютерщиком-греком голограммы имитировали сухопутные войска Нод. За подразделением «Эпсилон» Вега следил лично.
 — Огонь! — скомандовал Бродер.
 По голограммам ударили лучи зеленой энергии. Хотя солдаты пользовались этим оружием уже несколько дней, некоторые не выдержали отдачи и упали назад, а двое вообще не выстрелили.
 К Голдену и Спахиу подошел Бродер.
 — Отключить! — крикнул он.
 Голограммы погасли. Бродер выжидательно посмотрел на двух рядовых.
 Спахиу подняла взгляд на сержанта.
 — Заело, сэр.
 — Это энергетическое оружие, рядовой, там нечему заедать. Дайте-ка взглянуть, — сказал Бродер, протягивая руки.
 Спахиу передала оружие.
 — Ну? — спросил Вега после того, как Бродер посмотрел.
 Новоиспеченный сержант направил оружие вперед, нажал на спусковой крючок, но ничего не произошло.
 — Похоже, сломался спусковой механизм, сэр.
 Попадопулос страдальческим тоном произнес:
 — Дайте посмотреть.
 Он подбежал к Бродеру и взял у него оружие. Теперь сержант смотрел на Голдена, устремившего взгляд вперед.
 — Рядовой? У вас тоже заело?
 — Нет, сэр.
 — Тогда в чем дело?
 — Я не пользуюсь оружием Нод, сэр.
 Бродер упер руки в бока.
 — Это оружие ВОИ, рядовой. Оно было выдано вам, и вы научитесь им пользоваться.
 — К черту все это, — ответил Голден. — Эта штуковина заразит меня тибериумом, я не стану из нее стрелять.
 — Ничего подобного с вами не произойдет, рядовой.
 — А откуда мы знаем, сэр? — спросила Спахиу.
 — Так утверждают люди, гораздо более умные, чем любой из нас.
 — Кто, этот башковитый Такеда? — вмешался Зайпс. — Он ничто. Просто после того, как взорвали задницу Мобиуса, никого другого у них не осталось. Что он вообще может знать?
 Вега услышал сзади чьи-то шаги. Его сердце упало, когда он увидел, что это Аннабелла By. «Проклятье, только этого нам не хватало». Репортера сопровождали двое военных полицейских.
 Вега уже дал By одно интервью — без всякого желания, просто считал, что должен это сделать. Интервью прошло хорошо, но в данный момент этой журналистке нечего здесь делать. Рикардо не хотел, чтобы Аннабелла увидела отвратительную сцену, которая вот-вот разыграется на полигоне, и направился ей навстречу.
 — Я могу вам помочь, мисс By?
 — Мой дрон был здесь с самого начала контрольной стрельбы, лейтенант, — с милой улыбкой ответила By, — поэтому попытка помешать мне узнать о неподчинении рядового Голдена — безнадежное предприятие.
 Вега вздохнул. Он и не подозревал, что ее проклятая летающая камера здесь. Кое-кто должен был ему сказать.
 By бросила взгляд на солдат.
 — И он не единственный.
 Вперед вышел Боулз.
 — Бросьте, ребята, нам нельзя отставать от Нод. С этим оружием мы сможем их победить.
 — Да нам и без него это неплохо удавалось, — откликнулся Зайпс. — Хотя ты ведь имел дело с тибериумом, не так ли, браток? Вся твоя семья присоединилась к Кейну, значит, и ты можешь.
 — Что, какой-то уголовник будет мне нотации читать?! Иди к черту, Зайпс. Я здесь, потому что ненавижу этих долбаных нодцев, а не потому, что не хочу сидеть в тюрьме.
 — Достаточно! — скомандовал Вега. — Смирно!
 Подразделение построилось.
 — Что вы за солдаты вообще, а? Это просто самая последняя модель крутого оружия. Поэтому оно работает на тибериуме. Ну и что из этого? Да, таким оружием пользуется Нод. Но знаете что? Тибериум никуда не уходит, поэтому мы тоже можем его использовать.
 — Вы не используете тибериум, — послышалось у него за спиной.
 «А вот этого мне не надо», — подумал Вега.
 — Вас никто не просил высказываться, мисс By.
 — Жаль, потому что я в любом случае уже говорю. Я знаю, на что способно это вещество, лейтенант. Я видела, как умер человек, проглотивший тибериум с пищей: его живот буквально взорвался. Я видела детей, пораженных тибериумной гнилью, — поверьте, это страшное зрелище. Тибериум — очень коварная зараза, лейтенант, и не стоит винить солдат за нежелание иметь с ней дело.
 Вега стиснул зубы.
 — Знаете, что мне нравится еще меньше, мисс By? Гибель хороших солдат. Я видел, как нодцы с помощью этого оружия отрезают людям конечности. Лучший солдат подразделения «Эпсилон» погиб из-за этого оружия, и я хочу поквитаться с нодцами за это. Как заметил сержант Бродер, люди, умнее нас, считают, что данное оружие безопасно, и нам приказали верить им. Если кому-то из вас это не нравится, я уверен, что смогу найти желающих проводить недовольных на гауптвахту. — Он повернулся к Бродеру: — Сержант, продолжайте учения. Тот, кто откажется стрелять, будет арестован за неподчинение.
 — Есть, сэр.
 Убийственный взгляд Голдена Вега проигнорировал. Попадопулос протянул рядовой Спахиу «ЭО-1».
 — Теперь все должно работать, рядовой.
 — Спасибо.
 Казалось, она держала в руках не оружие, а ядовитую змею.
 — Приготовить мишени, — сказал Бродер. Попадопулос кивнул.
 Снова появились голограммы нодцев. Все бойцы подразделения «Эпсилон» встали на одно колено.
 — Огонь!
 В мишени полетели потоки зеленой энергии. К облегчению Веги, никто не упал.
 Но одна из винтовок не выстрелила. Рикардо снова стиснул зубы. Ему нравился Голден, несмотря на его утомительную ипохондрию, которая, как полагал лейтенант, усиливала его предубеждение против использования «ЭО-1». К тому же он был ранен в Сан-Диего, и Вега не мог винить этого парня за нежелание использовать оружие, работающее на тибериуме. Более того, он разделял его опасения. Но Вега также понимал, что нужно осваивать новое оружие, и хотел, чтобы именно его подразделение было первым. Хотя бы ради Момоа.
 Кроме того, он уже сказал, что будет с тем, кто ослушается. Отец всегда учил, что пустые угрозы — это прямая дорога к нарушению дисциплины.
 — Рядовой Голден, — произнес Вега, — вы арестованы за неподчинение. — Повернувшись к одному из военных полицейских, сопровождавших By, лейтенант распорядился: — Капрал, сопроводите рядового Голдена на гауптвахту.
 Полицейский отдал честь:
 — Есть, сэр!
 На полигоне воцарилась мертвая тишина. Сначала капрал забрал у Голдена все оружие: «ЭО-1», «Джи-Ди-4» и «Ночного ястреба». Затем он велел солдату бежать трусцой к лагерю и последовал за ним.
 — Продолжайте, сержант, — велел Вега Бродеру. Тот снова вернулся к стрельбе, а Вега подошел к Аннабелле.
 — Госпожа By, если вы вдруг опять позволите себе высказаться, когда я буду разговаривать со своими солдатами, я добьюсь того, чтобы на гауптвахту отправились вы. Мне плевать, какой у вас доступ. Нарушая дисциплину в подразделении, вы становитесь для меня проблемой.
 By собиралась возразить, но передумала.
 — Вы правы. Извините.
 Рикардо удивился:
 — Вы извиняетесь?
 — Я не должна вставлять себя в репортаж. Я рассказываю о вас, ребята, а не о себе. Я нарушила не только ваши, но и свои правила. — Она выдохнула. — Этого больше не повторится, лейтенант. И если вы позволите, замечу, что при недостатке опыта вам потребовалась большая смелость, чтобы арестовать подобным образом одного из своих солдат.
 — Я офицер, мисс By. А это налагает определенные обязанности, независимо от того, как долго я ношу форму.
 Улыбнувшись, Аннабелла ответила:
 — Хорошая цитата, лейтенант. Я собираюсь понаблюдать за стрельбой, если не возражаете.
 Показывая на полигон рукой, Вега ответил:
 — У вас свободный доступ, мисс By.
 Сам же он зашагал к лагерю. Ему потребуется объяснить арест Голдена, не говоря уже о заполнении соответствующих бумаг. «Надеюсь, это воспрепятствует дальнейшему неподчинению…»




 Глава 13


 Пенни Сукдео села за стол в своем кабинете и проверила почту. Она только что пришла с утомительного собрания, на котором обсуждались способы расширить базу подписчиков на канал «Дабл-Ю-Три-Эн» и повысить его рейтинги. Все это свелось к простому пожеланию «лучше делать свою работу» — совет, для Пенни совершенно лишний. А сейчас она с тоской думала о том, что ее почтовый ящик наверняка полон всякой чепухи, с которой ей не захочется возиться.
 Хотя… Одно из писем пришло с военного адреса ОМВОИ, созданного специально для Аннабеллы: это был ее первый репортаж с места боевых действий, аккуратно смонтированный и ожидающий окончательного вердикта Пенни.
 Она улыбнулась, вспомнив, как один из председательствующих на собрании назойливых придурков — Пенни гордилась тем, что не знала никого из них по имени, — сказал:
 — Вы знаете, что на самом деле хотят смотреть наши зрители? Репортажи с мест боевых действий. Я имею в виду не обычные пресс-конференции Грейнджера или того смешного парня с волосами в ушах, я говорю о настоящих боевых действиях. Поручите это задание одной из наших звезд — Блэр, Фрэнку или этой, как там ее, которая сделала репортаж об Атланте.
 — Аннабелла By? — улыбаясь, спросила Пенни.
 — Да, она.
 — Забавно, что вы об этом упомянули. Аннабелла недавно отправилась в Двадцать вторую дивизию и уже готовит репортаж.
 Лицо придурка стало похоже на чернослив.
 Пенни удовлетворенно вздохнула. Прежде чем открыть сообщение Аннабеллы, она решила посмотреть, что передавала «Дабл-Ю-Три-Эн» в данный момент. Уильям Фрэнк говорил о храме Нод в Сараеве и о том, что, судя по сообщениям ОМВОИ, войска миротворцев готовятся к наступлению, которое, возможно, приведет к победе в Третьей тибериумной войне, ну и так далее. Одним из ценнейших репортерских качеств Уильяма было его умение повторять глупости чиновников ВОИ с бесстрастным лицом.
 Она отправила картинку с Уильямом на плоский экран на стене на тот случай, если произойдет что-нибудь интересное. Вряд ли, конечно, но после уничтожения «Филадельфии» Пенни поняла, какую пользу приносит просмотр экстренных выпусков новостей: о неожиданном событии она могла узнать даже дома.
 Затем в центре ее кабинета появилось изображение Аннабеллы. Пенни заметила некоторые перемены: губы Аннабеллы были сжаты чуть сильнее обычного, а взгляд казался напряженным — словно она задумывалась над каждым словом.
 — Аннабелла By ведет репортаж с линии фронта для «Дабл-Ю-Три-Эн». — Она улыбнулась — это не была ее обычная пустая улыбка. — Вообще-то мы еще не на линии фронта. Я сейчас на «Гуроне», войсковом транспортном самолете, который должен доставить Двадцать вторую пехотную миротворческую дивизию в место назначения.
 Изображение изменилось. Аннабелла стояла в поле, на фоне самолета, похожего на гигантского кондора. Несколько танков, выехавших из открывшегося в днище люка, позволили оценить истинные размеры «Гурона».
 Пенни покачала головой. «Эта штука действительно была огромной».
 Аннабелла продолжала:
 — В первые недели Третьей тибериумной войны солдаты Двадцать второй дивизии заслужили репутацию бойцов, способных решить самые трудные проблемы. После ужасного нападения на «Филадельфию» Братство Нод вторглось в несколько Синих зон. Большинство его атак было с легкостью отражено. Сан-Диего не повезло, но затем туда прибыла Двадцать вторая дивизия…
 Позади Аннабеллы появилось несколько спутниковых фотографий дивизии, возглавляемой строевым командиром Макнилом. На одной из них бойцы захватывали военно-морские верфи Сан-Диего, на других танки ВОИ атаковали базу.
 — На Мадагаскаре и в Португалии дивизия продолжила свои удачные действия. Я спросила солдат, что, по их мнению, стало причиной успеха и получила несколько интересных ответов.
 Появился усатый мужчина с большим носом. Надпись на экране гласила, что это майор Альберто Гастингс, заместитель командира Двадцать второй пехотной дивизии. На заднем плане по-прежнему мелькали фрагменты захвата Сан-Диего. Гастингс говорил с британским акцентом:
 — Мы сражаемся по правилам, даже если эти правила нуждаются в постоянном пересмотре. Но мы профессиональные солдаты, и побеждать в войне — это наша работа. Если мы не добиваемся успеха, нас ждет увольнение или попросту гибель. Коэффициент сокращения для нашей профессии довольно высок, это правда, но он и должен таким быть.
 Гастингса сменил лысый мужчина с темной кожей и веснушками под глазами — капитан Район Генри, командир первого батальона.
 — Мы команда. Именно командная работа позволяет нам сохранять единство и помогает побеждать этих проклятых нодцев. Мы славные ребята, которые хорошо сражаются.
 Теперь появилась женщина со светлыми волосами и маленькой косичкой слева. Это была капитан Моник Опал, командир четвертого батальона.
 — Дисциплина. Подготовка, Мы солдаты. Вот чем мы занимаемся.
 На экране появилась еще одна женщина. Лейтенант Тера Галлахер, командир шестой роты. У нее были короткие кудрявые темные волосы и решительное выражение лица.
 — Правда на нашей стороне. Любой, кто считает тибериум естественным, сумасшедший. Это зараза, которую мы должны уничтожить, прежде чем она убьет нас всех. А нодцы — лишь один из симптомов болезни, и с ними тоже необходимо разобраться. Думаете, тибериум — это будущее? Нет, это смертный приговор. Именно так мы должны относиться к тибериуму и нодцам.
 — Мы правы, а они заблуждаются, — произнес светловолосый мужчинах решительными голубыми глазами, взгляд которых напугал Пенни даже на голограмме. Надпись гласила, что это рядовой Алессио Боулз из седьмой роты. — Нельзя сказать проще. Братство Нод — это зло. Точка, конец предложения. Вот и все, черт возьми.
 Пенни начала делать пометки для Аннабеллы. Первая гласила: еще раз поговорить с рядовым Боулзом. «Там явно что-то кроется».
 Снова говорила Аннабелла:
 — Большинство ответов оказалось примерно такими же. Но было одно исключение.
 — Нам повезло. — Это было все, что сказал приятный на вид молодой мужчина с темными волосами, смуглой кожей и добродушным лицом.
 На экране снова появилась Аннабелла. Она стояла перед группой солдат, которые стреляли какими-то лучами, напоминающими потоки энергии из старых фантастических фильмов. «Интересно, — подумала Пенни, — я-то считала, что такие штуки есть только у нодцев. Если специалисты ВОИ тоже их разработали, почему же они ничего не сообщили?»
 Понимая, что этот фрагмент, вероятно, придется вырезать после того, как материал попадет в руки контрольного отдела ВОИ, — одно из условий ВОИ заключалось в том, что они должны полностью одобрить содержание репортажа Аннабеллы и спорить с ними будет бесполезно, — Пенни сделала еще одну пометку.
 Аннабелла продолжала;
 — Хотя большинство солдат и офицеров говорили ожидаемые банальности о командной работе и благородных мотивах, у лейтенанта Рикардо Веги, одного из ротных командиров Двадцать второй дивизии, более реалистичный взгляд на положение дел.
 На экране снова появился тот молодой мужчина, на этот раз с сопроводительной надписью: «Лейтенант Рикардо Вега, командир седьмой роты».
 — Я уверен, что большинство ребят говорят обычные вещи, и они правы. Да, у нас командная работа, мы хорошо сражаемся и все такое, но… — Лейтенант перевел дух. — Я изучал историю в колледже, я участвую в этой войне и могу сказать, что нам везет. В войне нет победителей. Есть просто люди, из которых один проигрывает немного меньше, чем другой. Войны проигрываются умными людьми, совершающими глупости. Наполеон вторгся в Россию, японцы стали бомбить Перл-Харбор и тому подобное. Обе стороны проигрывают до тех пор, пока кто-то не сделает глупости. — Вега широко улыбнулся. — Я лишь надеюсь, это будем не мы.
 Снова зазвучал голос Аннабеллы.
 — Интересна биография лейтенанта Веги. Он из военной семьи — его отец был ранен при исполнении воинского долга во время Второй тибериумной войны. Молодой человек даже часа не пробыл в Двадцать второй дивизии, когда поступил приказ отбить у нодцев Сан-Диего. С того момента Вега быстро продвигался по службе и стал одним из самых награждаемых солдат одной из лучших дивизий. Но когда лейтенанта Вегу спрашивают о его достижениях, он проявляет скромность.
 Офицер смотрел вниз, щеки его покраснели.
 — Медали — это, конечно, круто, да, но я не слишком много думаю о них. В основном я вспоминаю ребят, которых уже нет с нами. Да, приятно получить кусочек металла или ленточку, но это не вернет нам Момоа, Келерчана, Липински или Макавоя и всех остальных.
 В кадре снова появилась Аннабелла. За ее спиной мелькали лучи — учения продолжались.
 — Я думаю, что именно поэтому дивизия действует столь успешна ее солдаты реалисты. Они понимают, как незначительны и сколь ценны их победы. Они также знают, что победу могут отобрать у них в любой момент — если не Братство Нод, тогда сама субстанция, из-за которой они сражаются.
 Говорила рядовая Ида Спахиу, седьмая рота:
 — Тибериум жутко пугает меня. Ужасно, что нодцы напали на нас именно тогда, когда мы уже почти выяснили, как избавиться от этой заразы. Нам нужно выиграть войну, чтобы мы снова могли заняться тем, что действительно важно.
 Появилась еще одна женщина, азиатка со светлой кожей, плоским лицом и широким ртом. Надпись на экране гласила: сержант Эйко Накатай, седьмая рота.
 — До того как присоединиться к миротворцам, я была полицейским в Токио. Я имела дело с недовольной толпой, с убийцами и сталкивалась с войсками Нод. Ничто из этого меня не пугает. Но зато меня приводит в ужас тибериум. Когда я была ребенком, он поразил моих родителей. — Сержант мрачно улыбнулась. — После этого уже нет смысла беспокоиться о всякой фигне. Кейн говорит о том, что тибериум спасет нас, но я видела, как он пожирает заживо моих мать и отца. Если это спасение, я не хочу такого спасения.
 Пенни опять увидела в кадре Аннабеллу.
 — В Двадцать второй дивизии есть боец, который испытывает особую ненависть к Братству Нод, — Алессио Боулз.
 — Вся моя семья присоединилась к Нод. Я не мог в это поверить. Они сказали, что тибериум захватывает все и, сражаясь с ним, мы боремся с природой. Мол, тибериум — это часть созданной Богом природы. К черту весь этот непонятный треп. — Казалось, Боулзу необходимо взять себя в руки. — Они уговаривали меня пойти с ними, но я не собирался в этом участвовать. Вот почему я записался в армию. Я не смог доказать им, что они творят зло, но сделаю все, чтобы остановить его. Я рад, что служу в Двадцать второй дивизии.
 Пенни удалила свою первую пометку. Теперь Аннабелла стояла на полигоне. Пенни узнала несколько солдат, работавших с оружием.
 — Бойцам элитной дивизии было доверено испытание новых технологий. Рядом со мной — сержант Джошуа Бродер. Еще три года назад сержант Бродер не смог бы поступить на службу.
 Пенни остановила запись — ее внимание привлекло происходящее на плоском экране. Бегущая строка гласила: «Бойцы ВОИ захватывают храм Нод».
 Поместив Уильяма Фрэнка на главную голограмму, Пенни включила звук.
 — Поступают сообщения о том, что солдаты ОМВОИ захватили храм Нод в Сараеве. Хотя считалось, что Кейн находился в храме, поймать его не удалось. Редмонд Бойль, исполняющий обязанности директора ВОИ, собирается выступить с заявлением для прессы.
 Пенни выскочила из кабинета и кинулась в центральную аппаратную.
 В аппаратной работала голограмма. За трибуной стоял новый пресс-секретарь ВОИ, и Пенни неожиданно обнаружила, что не может вспомнить его имени. Затем она подошла к своему режиссеру Эн Ди Филиппо.
 — Привет, босс, — сказала Эн, — забавный день, а? Вторая камера, будьте наготове, — добавила она в микрофон.
 Пресс-секретарь произнес:
 — Дамы и господа, директор Редмонд Бойль.
 Когда пресс-секретарь отошел в сторону, чтобы пропустить Бойля за трибуну, Пенни пробормотала:
 — Я смотрю, он уже больше не исполняющий обязанности.
 Эн усмехнулась:
 — Может, они поняли, что он не исполнял обязанности директора.
 — Благодарю вас, господа, но боюсь, у меня есть время лишь для заявления и краткой голограммы. Вопросов не будет. Несколько недель назад Братство Нод уничтожило орбитальную космическую станцию «Филадельфия». Сегодня пришло время возмездия. Сегодня утром в шесть часов по Гринвичу войска ОМВОИ захватили наземные части храма Нод в Сараеве. Пять минут назад я приказал подготовить одну из наших орбитальных ионных пушек к нанесению удара по этому храму. Кейн, лидер Нод, повинный в массовой гибели людей на «Филадельфии», закрыт в подвале под этим храмом и через тридцать секунд заплатит максимальную цену за свое преступление.
 Эн побледнела еще сильнее. Пенни спросила:
 — В чем дело?
 Эн посмотрела на нее, и Пенни увидела страх в глазах режиссера.
 — Примерно полчаса назад Кассандра передала информацию, что у Нод, возможно, есть в Сараеве жидкий тибериум. Если в него попадут выстрелом из ионной пушки…
 На голограмме несколько репортеров пытались привлечь внимание Бойля. Эн взяла себя в руки, произнесла: «вторая камера», и в кадре появились другие репортеры. Они оживленно переговаривались, и Пенни, прекрасно читавшая по губам, поняла, что как минимум двое из них знали то же, что и Кассандра.
 — Прошу прощения, — сказал Бойль, — но у меня нет времени на вопросы. — Затем он посмотрел в сторону и кивнул.
 Через мгновение перед трибуной появилась голограмма.
 Ассистент Эн сообщил:
 — У нас прямая связь с этой голограммой.
 — Включи ее, — сказала Эн.
 Теперь в центре аппаратной на голограмме, транслирующейся всем, подключенным к «Дабл-Ю-Три-Эн», демонстрировалось изображение с камеры на орбите. Это же изображение видели репортеры на пресс-конференции Бойля. Пенни быстро взглянула на информационную панель в аппаратной и прочитала, что камера находится на погодном спутнике ВОИ. Вероятно, она была ближайшей к той из шести ионных пушек, которая должна была выстрелить по храму Нод в Сараеве. Пушки эти ВОИ вывела на орбиту несколько лет и держала их там в качестве оружия на самый крайний случай.
 «Похоже, Бойль наконец устроил сам себе крайний случай», — подумала Пенни.
 — Эн, добавь к транслируемому нами материалу ссылки на все сюжеты, которые мы делали раньше об ионных пушках.
 — Поняла. — Эн кивнула помощнику, и он выполнил указание.
 Пушка вращалась вокруг своей оси. На таком расстоянии она не казалась большой. На фоне планеты, вокруг которой она двигалась по орбите, пушка выглядела как маленькая металлическая трубка. Пенни знала, что длина пушки составляет километр, а заключенная в ней энергия может в течение полугода обеспечивать светом дома во всем Западном полушарии.
 Затем пушка прекратила вращение, и Пенни затаила дыхание. «Эх ты, старая седеющая охотница за новостями».
 То, что привлекло ее взгляд, оказалось растущим свечением выстрела.
 Белый поток заряженных частиц излился на Землю.
 Пенни и раньше видела взрывы, записанные орбитальными камерами. Мощнейшие и разрушительные взрывы, такие, как в Хиросиме и Нагасаки, выглядели маленькими пузырями. С такого расстояния трудно было оценить всю их разрушительную мощь, поэтому, кстати, Пенни никогда не нравилось показывать взрывы, снятые с орбиты. Производимое на зрителей впечатление снижалось, и трансляция взрыва теряла смысл. Вот почему специалисты ОМВОИ, демонстрируя первоначальную модель ионных пушек «Марк-1», использовали записи взрывов, сделанные орбитальными камерами. Они хотели, чтобы люди посмотрели и воскликнули: «Получилось!», а не думали, глядя на страшные разрушения: «Как это ужасно!»
 Взрыв, который произошел в результате выстрела по Сараеву, совсем не походил на маленький пузырь, он выглядел разрушительным с любого расстояния.
 Пенни видела все демонстрационные ролики пушек «Марк-4», когда их впервые применили через несколько лет после окончания Второй тибериумной войны. Они не обладали такой разрушительной силой.
 «Это означает, что источник Кассандры не ошибся, и мы только что взорвали жидкий тибериум. Проклятье».
 — Ушел, — сообщил ассистент режиссера. — Бойль удрал.
 Эн щелкнула пальцами, сказала: «Первая камера», и на голограмме снова появилось изображение трибуны — теперь уже пустой. Вперед вышел пресс-секретарь и произнес:
 — Э-э, директору Бойлю нужно срочно разобраться с одним важным делом. Всем спасибо.
 Репортеры накинулись на него с вопросами, большинство которых относилось к количеству погибших от взрыва. Однако пресс-секретарь исчез так же быстро, как и Бойль.
 — Включай Уильяма, — сказала Эн, и на голограмме появился Уильям Фрэнк.
 Репортер, который вел прямой эфир и в день гибели «Филадельфии», был собран и профессионален.
 — Дамы и господа, семь лет назад были проведены испытания ионных пушек «Марк-четыре», сменивших ионные пушки «Марк-три», которые использовались во Второй тибериумной войне. Впервые после семилетнего перерыва ВОИ сегодня выстрелила из ионной пушки «Марк-четыре». Разработанные с целью поддержания мира шесть пушек посылают потоки заряженных частиц с орбиты к наземной цели…
 Пока Уильям, ожидая поступления точной информации, описывал пушку, помощник режиссера произнес:
 — Мы получили сообщения из района боевых действий.
 — Отправь их Уильяму, — велела Эн. — Господи боже, что мы наделали?
 Пенни не знала, что ответить, и на положила руку на плечо Эн и сказала:
 — Просто продолжайте сообщать новости.
 Пенни вернулась в свой кабинет. Она думала, стоит ли ей сейчас смотреть репортаж Аннабеллы о Двадцать второй дивизии.




 Глава 14


 Когда рядом с Рикардо Вегой прогремел взрыв, он произнес, не обращаясь ни к кому конкретно:
 — Если я снова решу вызваться добровольцем, напомните мне, чтобы я не раскрывал свой проклятый рот.
 В динамиках его шлема раздался голос Галлахер:
 — Я тебе об этом говорила, Тошнотик.
 — Заткнись, Галлахер, — ответил Вега, удерживая в нажатом положении спусковой крючок «ЭО-1» и наблюдая, как зеленый луч прошел сквозь тела нодцев.
 Боулз, у которого на «Джи-Ди-4» имелась насадка рейлгана, уложил еще несколько.
 Занимаемая силами ВОИ позиция на этом безлюдном участке зоны Ж-четыре давала определенное преимущество. Это было весьма кстати, поскольку половине солдат пришлось бросить свое основное оружие.
 К сожалению, проблемы, с которыми столкнулась Спахиу при стрельбе из «ЭО-1», оказались типичными для данной модели оружия. Попадопулос в ходе долгой лекции пояснил, что защитное покрытие источника энергии вступает в конфликт с остальными системами оружия, и малейший пустяк выводит механизм из строя. В контролируемых условиях полигона все прошло достаточно благополучно, если не считать несколько поломок вроде той, что случилась с оружием Спахиу. Но в хаосе боя «ЭО-1» подвергались регулярной тряске и вибрации и часто выходили из строя.
 По данным разведки, в этом районе находилась ударная группа Нод, и подразделения Галлахер и Веги были отправлены для проверки поступившей информации. Местные силы ОМВОИ выделили им в поддержку три танка «Мамонт Джи-150» и ГБП «Марк-3 джаггернаут».
 Когда Вега уложил несколько солдат Нод, внезапно появившихся на дороге, Боулз вырвался вперед, открыв стрельбу из рейлгана.
 — Диш, вернись! — крикнул Вега, но Алессио, одержимый желанием прикончить как можно больше нодцев, его не слышал.
 — Проклятье! — Рикардо кинулся за Боулзом, который действовал как камикадзе. — Рядовой, вернитесь на место! — крикнул он, стреляя в двух нодцев, надвигающихся с разных сторон на Боулза.
 Боулз перевел дух и побежал обратно вместе с Вегой.
 — Слушаюсь, сэр. Извините, сэр.
 «Мамонты» и «джаггернауты» наступали на нодцев.
 «Нельзя так вести войну», — подумал Вега. Ударная группа, с которой они столкнулись, оказалась гораздо больше, чем утверждал оперативно-разведывательный отдел. «Черт, так ведь и всю дивизию можно положить!» Если ему удастся выжить в этом кошмаре, он обязательно поговорит об этом с майором Гастингсом.
 После очередного выстрела его «ЭО-1» перестала работать.
 Сердито швырнув ставшее бесполезным оружие на землю, он сорвал с груди «Джи-Ди-3» — он пока не доверял «Джи-Ди-4» — и выпустил три гранаты по приближающимся нодцам.
 Что еще хуже, занимаемая ими дорога находилась в опасной близости от границы К-8, Красной зоны Австралии. Погода пока была нормальная, но Рикардо с ужасом думал о том, что произойдет, если ветер, дувший сейчас в сторону Красной зоны, переменится и принесет радиоактивный дождь.
 Вега наблюдал, как одна из ГБП атаковала танк Нод, испускающий тибериумные лучи. Ходящая машина сделала свое дело, ее снаряды достигли цели, и танк взорвался, вспыхнув зеленым огнем.
 — Держитесь подальше от него! — закричал Вега. Не хватало еще, чтобы вся его рота заразилась тибериумом.
 Затем он услышал какое-то завывание. Сначала Рикардо подумал, что забарахлил его шлем. «Черт возьми, Компьютерщик, ты же сказал, что решил проблему с моей большой головой». Завывание становилось все громче и громче, и стало ясно, что звук идет снаружи.
 За считанные секунды шум усилился настолько, что Вега ничего больше не слышал — ни переговоров в динамиках шлема, ни выстрелов. К тому же, несмотря на то что было раннее утро и совсем недавно взошло солнце, стало темнеть.
 Стрельба прекратилась, солдаты замерли, устремив взгляды вверх.
 К земле с громким шумом и невероятной скоростью несся какой-то гигантский объект. Вега не мог различить его формы, поскольку он был охвачен огнем, вспыхнувшим при входе в атмосферу.
 Рикардо сверился с электронным видеоагентом: судя по траектории, неопознанный объект должен приземлиться в К-8 примерно через две секунды.
 Сильный толчок бросил Вегу на песчаную землю. Зная, что бронекостюм смягчит удар, он крикнул:
 — Галлахер, что это было, черт возьми?
 — Будь я проклята, если знаю, Тошнотик.
 Затем снова раздалось завывание, но уже не столь громкое.
 Вега посмотрел в сторону Красной зоны, где приземлился неопознанный объект. К ним двигалось нечто похожее на жужжащее облако. Солдат охватил ужас — новый враг прибыл с другой планеты. Их ужас усилился, когда они разглядели рой насекомоподобных созданий с острыми лезвиями. Сотни темных крылатых существ, покрытых пластинами, направлялись к полю боя. Минуту спустя они окажутся на расстоянии удара.
 В динамиках шлема Вега услышал голос строевого командира Макнила:
 — Ребята, я получил сообщение о том, что, после того как мы взорвали к чертовой матери Сараево, к земле направилось шесть неопознанных объектов. По приказу директора по ним был открыт огонь, и число объектов увеличилось до тридцати девяти. Все они приземлились на Земле. Не вступайте с ними в бой — кто бы они ни были, — но, если они сами нападут на вас, защищайтесь.
 Переговоры велись в бешеном темпе, Макнил не успевал отвечать на вопросы. Вега решил связаться с Галлахер.
 — Лейтенант, что, черт возьми, происходит?!.
 — Не знаю, Тошнотик, но я служу под началом Макнила дольше тебя и никогда не слышала, чтобы он говорил подобным образом. Творится что-то невообразимое. Но, слушай, нодцы тоже ни черта не делают. Может, воспользуемся преимуществом?
 — Согласен. — Он собрался переключиться на общую линию, чтобы отправить своих солдат в атаку, затем снова посмотрел наверх. — Галлахер, похоже, у нас теперь проблемы посерьезнее.
 Неопознанные объекты принялись стрелять лучами, которые очень напоминали те, что вылетали из «ЭО-1».
 И палили они как по нодцам, так и по бойцам ВОИ.
 Вега переключился на общую линию:
 — Всем подразделениям: появились новые плохие парни. Стреляйте по этим штукам из всего, что у вас есть! Быстрее! Быстрее, быстрее!
 На борту «Гурона» за спиной строевого командира Майкла Макнила стояла Аннабелла By.
 — Черта с два я снова потеряю контроль, — пробормотал Макнил. Затем громко произнес: — Мемо, свяжитесь с Грейнджером и спросите у него еще раз, когда будет готов этот проклятый прототип командного пункта.
 Сильверстейн вздохнула:
 — Сэр, ответ будет таким же, как вчера. Они его еще тестируют.
 — Мы, черт возьми, его и в бою протестировать можем. Он нам нужен. — Макнил вздохнул. — Кто-нибудь, пожалуйста, заставьте этих «Дельфинов» двигаться, а? Наших ребят там поджаривают.
 Камера Аннабеллы, конечно, была включена, а дрон следовал за Двадцать второй дивизией. Аннабелла, вероятно, имела лучшее представление о том, что происходило на поле боя, но не собиралась делиться этими сведениями с Макнилом. Она хотела подробнее узнать о прототипе командного пункта, но решила с этим повременить.
 Сейчас ее гораздо больше интересовала третья сторона, только что вступившая в войну.
 Аннабелла уже несколько раз просмотрела репортаж Билла Фрэнка, не в силах до конца поверить увиденному. К репортажу была прикреплена голограмма с кадрами, предоставленными спутником ВОИ «Эс-Эй-Ти-3». Аннабелла вдруг осознала, что снова смотрит на эти кадры, а не на то, как инопланетяне убивают солдат, которые постепенно начинали ей нравиться.
 На изображениях со спутника представала огромная космическая пустота, нарушаемая лишь голубой полосой земной атмосферы, маленькой точкой в центре и еще шестью точками по краям. Эти шесть точек и были неопознанными объектами, которые, по данным лаборатории реактивных двигателей, направились к Земле почти сразу же после взрыва жидкого тибериума в Сараеве.
 Несколько потоков света вылетело вперед, один из точки в центре, остальные из точек, недоступных установленной на спутнике камере. В соответствии с надписью на дисплее, это были излучения ионных пушек, такие же, как те, которые недавно опустошили большую часть Европы.
 Выстрелы достигли целей, и можно было ожидать, что они окажутся уничтоженными так же, как и храм Нод.
 Но вместо этого шесть точек, корабли инопланетян (Аннабелла чувствовала нелепость этого определения, но как еще она могла их назвать, особенно после того, что видела на поле боя?), словно в процессе клеточного деления, образовали еще несколько точек, и все они с огромной скоростью устремились к Земле.
 Она переключилась на репортаж Билла.
 — Как нам удалось узнать, траектории движения тридцати девяти неопознанных объектов ведут к Красным зонам. Повторяю — и мы по-прежнему ждем подтверждения от ВОИ, — шесть объектов, которые направлялись к Земле, разделились, их стало тридцать девять, и они находятся в считаных минутах от Красных зон по всей планете. Окончательного подтверждения пока нет, но все наши источники говорят одно и то же: каждый из этих объектов в ближайшие несколько минут приземлится в одной из Красных зон.
 — Проклятый Нод, — пробормотал Макнил. — Уверен, это часть их плана. Наверняка.
 — Если это так, — сухо произнес Гастингс, — то план весьма неудачный. Эти инопланетяне уничтожают не только наших солдат, но и нодцев. Кроме того, Кейн мертв, и я сомневаюсь…
 — Кейн давно уже мертв, — резко ответил Макнил. — Он сказал: «Обратите взгляд к небесам», и нам следовало его послушать. Наш друг Бойль, исполняющий обязанности директора, сыграл на руку нодцам. Сразу же после того как мы взорвали Сараево, к Земле направились эти НЛО, и стрельба по ним только ухудшила положение. Я говорю серьезно, майор, мы ведем не новую войну, а войну на два фронта.
 — Тогда нужно сообщить об этом нодцам, — заметил Гастингс, — потому что они тоже погибают.
 Аннабелла пробормотала:
 — Умный человек, совершающий глупость.
 Макнил повернулся к ней:
 — Не понял, мисс By.
 — Об этом говорил лейтенант Вега, командир. Он сказал, что войны проигрывают умные люди, совершающие глупости, и я думаю, не стала ли такой глупостью стрельба из ионных пушек.
 Гастингс покачал головой:
 — Сомневаюсь, чтобы директора Бойля даже по ошибке могли принять за умного человека.
 Заговорила Сильверстейн:
 — Сэр, со мной только что связался штаб. Они приказывают прекратить использование винтовок «ЭО-1». По-видимому, Такеда допустил ошибку, разрабатывая конструкцию оружия, а в стремлении поскорее подготовить его к боевому применению никто этого не заметил. Магазин начинает… протекать, сэр.
 — Как вовремя, — пробормотал Гастингс.
 — Стоило тратить столько времени, сил и нести при этом потери ради спасения этого козла в Сан-Диего?! — воскликнул Макнил. — Что ж, теперь уже ничего не поделать. Мы выдали это оружие только седьмой роте. Остается лишь надеяться, что оно еще не… потекло, я правильно понял?
 — Да, сэр, — подтвердила Силверстейн.
 — Если протечки уже начались, эту проблему придется решать Веге.
 Аннабелла покачала головой. В подразделении «Эпсилон» стрелять из оружия, работающего на тибериуме, отказался только Голден, всего же в седьмой роте было одиннадцать таких отказников. Вега отправил их всех на гауптвахту. Аннабелла думала, какое влияние окажут теперь действия Веги на боевой дух роты.
 «Конечно, в том случае, если они выживут…»
 Инопланетная машина функционировала почти так же, как ГБП, но по виду больше напоминала гигантского скорпиона. Усиленные тибериумом лучи энергии вылетали как из носовой части, так и из жала на хвосте.
 Вега видел, что ГБП ВОИ вступили с ними в бой, но стрельба из рейлганов, по-видимому, не причиняла инопланетянам никакого вреда.
 Луч, выпущенный инопланетной шагающей машиной, попал в Зайпса. Он прошел сквозь тело рядового и задел винтовку «ЭО-1», которая взорвалась в зеленом столбе огня.
 — Зайпс! — воскликнул Боулз, бросившись к товарищу.
 Вега закричал:
 — Диш, не подходи к нему!
 Но Боулз и сам отступил, как только увидел зеленое вещество, расползающееся по бронекостюму Зайпса и разъедающее тело там, где броня была разрушена лучом инопланетного оружия.
 Зайпс закричал в агонии. Никогда раньше Вега не видел, чтобы тибериумная гниль распространялась с такой скоростью, пожирая тело и броню, словно огонь древесину.
 Боулз подошел к Зайпсу и выстрелил в него шесть раз.
 Прежде чем он успел снова нажать на курок, Вега схватил его за руку и потянул назад.
 — Диш, ты совсем, что ли, спятил, а? Зачем ты?…
 — Он был уже мертв, лейтенант! — ответил Алессио. — Вы же сами видели. Тибериумная гниль уже поглощала его, я лишь облегчил его страдания.
 По воздуху опять пронеслись лучи инопланетного оружия, и разговор пришлось прервать. Солдаты бросились в разные стороны, уклоняясь от лучей. В динамиках шлема Веги зазвучал голос Гутри:
 — Лейтенант, у меня «ЭО-1»…
 Заметив большой камень, Рикардо кинулся к нему.
 — Что случилось, сержант?
 — Оружие протекает, сэр. Я уже бросил его, но из него течет тибериум и…
 «Проклятье».
 — Будьте осторожнее, а если эти придурки подойдут слишком близко, швырните его в них.
 — Слушаюсь, сэр.
 Затем он попытался связаться с Макнилом, но ответа не было. «Наверное, проклятые инопланетяне заглушают сигнал».
 Он бросился за камень и увидел там Спахиу. Винтовка «ЭО-1» лежала рядом с ней на земле. Ее взгляд был устремлен вперед.
 — Рядовая, поднимите оружие, — скомандовал Вега, прицеливаясь в инопланетные танки, которые шли под прикрытием насекомоподобных машин. Они напоминали танки, сделанные людьми, но двигались гораздо быстрее. — Рядовая!
 Ида тихо отозвалась:
 — Нет.
 Повернувшись, Вега увидел, что она медленно перекатывается с одного боку на другой. Схватив ее за плечо, Вега скомандовал:
 — Рядовая Спахиу! Смирно!
 Она не шевельнулась.
 — Черт возьми, Ида, приди в себя! Перед тобой поставлена боевая задача!
 Вега подумал, сколько еще солдат, как Нод, так и ВОИ, впали в такое оцепенение. Он никогда не видел ничего подобного этим инопланетянам. «И я не считаю себя совсем спятившим, даже думая об этом?» Неудивительно, что у Спахиу сдали нервы.
 Но Вега не мог позволить, чтобы она оставалась в таком состоянии.
 — Рядовая Спахиу, враг ведет по нам огонь! Вы боец ОМВОИ, и у вас есть боевая задача. Какая у вас задача, рядовая?
 Спахиу ничего не ответила, но перестала перекатываться с боку на бок.
 — В чем заключается ваша задача, рядовая?
 — С-с-стрелять во врага, прежде чем он выстрелит в нас, сэр.
 Вега улыбнулся.
 — Вас тренировал сержант Каселберг, да?
 — Да, сэр.
 — А теперь поднимите оружие, солдат, и примемся за дело.
 — Слушаюсь, сэр, — ответила Спахиу, поднимая с земли винтовку.
 Затем она прицелилась и выстрелила в инопланетную шагающую машину.
 Луч из ее оружия срезал носовую часть машины. Спустя секунду все сооружение, издав пронзительный звук, рухнуло на землю.
 Затем по внутреннему механизму, который лишился защиты после выстрела Спахиу, выстрелила ГБП.
 Через секунду инопланетная шагающая машина взорвалась.
 «Значит, единственное оружие, способное поразить инопланетян, — это винтовки, из которых вытекает смертельно опасный тибериум. Символично».
 Вега заговорил по общему каналу связи:
 — Всем подразделениям, винтовки «ЭО-1» — единственное оружие, способное поразить инопланетян. — Он не успел посмотреть, как дела у нодцев, но поскольку некоторые инопланетяне оказались выведенными из строя, а обычное оружие было против них бесполезно, вероятно, энергетические лучи нодцев обладали не меньшей эффективностью. — Все, у кого работают «ЭО-1», должны немедленно пустить их в ход! Повторяю, немедленно пустите их в ход! Если винтовки не работают, вызывайте компьютерщика-грека, чтобы он их починил!
 Послышался голос Галлахер:
 — Тошнотик, я прикажу своим ребятам действовать вместе с твоими бойцами. Снаряды и пули могут поражать внутренности этих штуковин. Седьмая рота будет открывать инопланетян для удара, а мы — сшибать их как кегли.
 — Не знал, что ты играешь в кегли, Галлахер. Жаль, что у нас нет ракет.
 — Мы сражаемся тем, что у нас есть, а не тем, чего нет.
 — Да, да. — Вега снова включил канал общей связи. — Седьмая рота, вы поняли, что нужно делать? — Послышались утвердительные возгласы. — За дело. — Он повернулся к Спахиу: — Рядовая, вы со мной. Вы этому рады?
 Спахиу помедлила.
 — Вообще-то нет, сэр, но я все равно буду очень стараться.
 — Молодчина. Вперед!
 Когда они выбежали из-за камня, Спахиу открыла беспорядочную стрельбу.
 — Спокойней, — сказал ей Вега. — Используйте головной дисплей, найдите цель.
 — Слушаюсь, сэр.
 — Ищите все, что похоже на проклятых «насекомых».
 Она усмехнулась:
 — Слушаюсь, сэр.
 На бегу Вега услышал знакомый шум. К ним летели «Дельфины».
 В динамиках шлема зазвучал голос Галлахер:
 — Макнилу давно нужно было оказать нам поддержку с воздуха.
 — Да, но, похоже, у плохих парней она тоже есть. — В небе появился еще один рой «насекомых» — они были меньше первых, но гораздо многочисленнее.
 — Галлахер, Вега, говорит Йохансен. Мы позаботимся о команде «насекомых».
 — Йохансен, это какой же идиот позволил тебе руководить «Дельфинами»?
 — Естественный отбор, лейтенант. Наблюдайте за моими действиями. — Вега понял, что губы Йохансена растянулись в широкой улыбке.
 «Дельфины» вступили в бой с командой «летающих насекомых».
 Поглядывая время от времени на головной дисплей, где отображалась эта битва, Вега сосредоточил внимание на двух инопланетных шагающих машинах, которые направлялись к ним. Спахиу держала палец на спусковом крючке «ЭО-1», пока луч наконец не пробил насквозь шагающую машину, пытавшуюся проделать дыру в одном из «Мамонтов».
 Вега старался не вслушиваться в крики солдат, управляющих «Мамонтом».
 Экипажи двух других танков, поняв, что их снаряды не причиняют вреда инопланетянам, принялись стрелять в землю под ними в надежде, что хоть это поможет вывести их из строя. Вега приказал своим солдатам добивать инопланетян, по которым стреляли «Мамонты».
 «Мы тут как беззащитные птенцы», — подумал лейтенант. На открытом пространстве они были как на ладони. Не случайно нодцы устроили засаду именно здесь. В этих условиях оставалась лишь одна тактика: «продолжай стрелять, пока можешь».
 Но инопланетяне, буквально за две секунды прилетевшие сюда из зоны К-8, очень скоро смогут оказаться в любом густонаселенном районе зоны Ж-4 или, что еще хуже, С-9.
 — Лейтенант!
 Рикардо повернулся и увидел, что Спахиу смотрит на свою винтовку «ЭО-1». Проследив за ее взглядом, он увидел, что из емкости с тибериумом просачивается зеленое вещество.
 Внимание Веги и Спахиу отвлекло жужжание. Несколько «насекомых» из второй волны, размером с человека, прорвалось сквозь заслон «Дельфинов» и летело к ним. Рикардо открыл огонь.
 Спахиу последовала его примеру, и только вылетающие из ее винтовки лучи смогли нанести реальный ущерб врагу.
 — Бросьте оружие, рядовая, пока оно…
 — Нет, сэр.
 Вега резко повернулся к ней.
 — Рядовая Спахиу, я приказываю вам бросить оружие, пока оно вас не убило.
 — Если я брошу оружие, меня убьют инопланетяне, сэр. Я предпочитаю погибнуть сражаясь. — Ее голос звучал совершенно невыразительно и монотонно, словно она сидела за столом, где играют в покер. Ида продолжила стрельбу.
 Ей удалось продырявить еще несколько инопланетных летунов, напоминавших стрекоз. Вега добил их.
 Рикардо понятия не имел, долго ли они так продержатся, но каждый раз, бросая украдкой взгляд на винтовку Спахиу, он видел, что тибериум течет все сильнее. Вот уже его капли попали на бронекостюм Иды. «Нужно немедленно доставить ее к врачу».
 Однако сделать это он бы все равно не успел — жить Спахиу оставалось совсем немного.
 Вега вдруг увидел, что окружен мерзкими насекомоподобными штуковинами, а боеприпасы у него почти закончились.
 Спахиу по-прежнему продолжала палить, а по броне на ее правой руке уже распространилась тибериумная гниль. Вега выстрелил в пробитые ее выстрелами дыры в летунах.
 Затем один из выпущенных инопланетянами лучей пролетел рядом с головой Рикардо. Инстинктивно он выстрелил в ответ и крикнул:
 — Спахиу, добей эту штуковину.
 Ничего не произошло.
 Обернувшись, он увидел, что Иды нет, затем понял, что ее тело лежит на земле у его ног.
 Голова девушки медленно откатывалась в сторону.
 «Прости меня, отец», — подумал Вега, глядя на приближающихся инопланетян.
 Затем примерно полдюжины их охватило яркое пламя, а взрывная волна отбросила Рикардо назад. Бронекостюм смягчил удар. Вскочив на ноги, Вега бросился бежать.
 Человек в форме Нод произнес:
 — Шевели задницей, язычник, пока ее не отстрелили.
 Вега медлил лишь секунду. «Во время сильной бури сгодится любой порт», — подумал он и побежал к нодцам, вслепую стреляя назад из «Джи-Ди-3».
 Через час бой закончился. В разгар битвы инопланетяне вдруг поднялись в воздух и полетели обратно в сторону К-8.
 Вега обнаружил, что стоит рядом с нодцем. Это был не тот солдат, что спас его. Тот — мужчина это или женщина, не позволял определить бронекостюм — был убит.
 Солдат что-то произнес на незнакомом языке.
 — Если ты говоришь, что здесь творится черт-те что, приятель, я с тобой согласен.
 — Я плохо говорю по-английски, — ответил солдат. — Но согласен, что все здесь чертовски хреново.
 Рикардо повернулся и посмотрел на солдата.
 — Почему ты сражался на нашей стороне?
 — Приказали. Кроме того, это наш мир. Людей, а не их. А почему ты сражался вместе с нами?
 Усмехаясь, Вега ответил:
 — У меня почти не было выбора. — Он помедлил. — Пойду искать своих ребят. И в следующий раз…
 — В следующий раз я убью тебя, язычник.
 — Мы прекрасно понимаем, что каждый из нас должен делать, — пробормотал Вега, повернулся и, убедившись, что нодцы не идут за ним, побежал на восток к тому месту, где должна была находиться Галлахер. Он надеялся, что там их наконец подберет «Гурон».
 Повсюду виднелось как жидкое, так и кристаллическое зеленое вещество. Когда-то нетронутая земля была теперь в рытвинах и ямах. Вега задумался, какая их часть приходится на снаряды, а какая на жидкий тибериум, вытекавший из винтовок «ЭО-1» или из внутренностей инопланетных машин.
 Хорошо, что бронекостюм не пропускает запахов. Вега знал, как пахнут трупы, а их кругом лежало немало, как миротворцев, так и солдат Нод. Одни тела сильно пострадали от энергетического оружия, другие были изуродованы осколками снарядов. Ужасающе выглядели трупы, покрытые гнилью зеленой смерти — тибериума.
 Из трехсот солдат ОМВОИ в живых после боя остался лишь сорок один человек. Все «Дельфины» погибли, хотя им удалось перебить немало тех «насекомых», которые едва не уничтожили его, когда он был со Спахиу.
 С помощью электронного видеоагента Вега отыскал Иду. Он подбежал к ее обезглавленному телу и увидел тибериумную гниль, которая уже охватила всю левую часть трупа. Головы видно не было, хотя ЭВА сообщил, что она лежит неподалеку.
 «Пусть этим займутся сборщики трупов», — подумал Рикардо.
 ЭВА сообщил ему, что приземлился «Гурон». Когда Вега добрался до места, он увидел, что его ждут Макнил, Опал и Гастингс.
 — Прекрасно поработали, лейтенант, — произнесла Опал, отдав Веге честь.
 — Спасибо, мэм, но мы многим обязаны Нод.
 — Что вы сказали? — спросил Макнил. К ним спешила Галлахер.
 — Лейтенант Вега прав, сэр. Нодцы сражались на нашей стороне. Без их помощи мы бы все превратились в пищу для червей.
 Один из стоящих неподалеку солдат крикнул:
 — Сэр! К нам приближается Нод!
 Обернувшись, Рикардо увидел, что к ним направляется наземное транспортное средство Нод. Колеса у него были как у грузовика, а своим видом оно напоминало старый бронированный «фольксваген-баг». Вместо знамени Нод на нем развевался белый флаг, универсальный сигнал к перемирию.
 — Пропустите его! — велел Макнил, хотя Вега чувствовал, что все это строевому командиру явно не по душе.
 Машина подъехала к «Гурону». Когда она остановилась, на нее уже были нацелены примерно дюжина «Джи-Ди-3» и несколько «ЭО-1».
 Двери открылись, и из машины вышла в сопровождении трех вооруженных солдат женщина с тибериумной татуировкой майора и без головного убора.
 Она устремила взгляд прямо на Макнила.
 — Это вы строевой командир Майкл Макнил?
 — Да. И у вас есть пятнадцать секунд, чтобы объяснить, почему бы мне просто не отправить вас в то место, которое вас породило.
 Майор наклонила голову и улыбнулась:
 — Красиво сказано, командир. Я майор Кумато, и у меня есть предложение.
 — Поторопитесь. У вас осталось восемь секунд.
 — Мои люди готовы умереть за свое дело, командир Макнил, поэтому я не стану обращать внимания на ваше вызывающее поведение. Эти неизвестно откуда взявшиеся инопланетные создания нам не друзья.
 Демонстративно скрестив руки на груди, Макнил ответил:
 — Не знаю, не знаю. Мне показалось, что они разделяют вашу любовь к тибериуму.
 — Да, верно. Эти захватчики, похоже, научились делать с тибериумом то, о чем мы можем только мечтать. Но они злобно напали на нас, и им, вероятно, нет дела до наших с вами идеологических разногласий, поэтому давайте и мы забудем о них.
 — Что вы предлагаете? — спросил Макнил, хотя Веге уже все было ясно.
 Вероятно, и Макнил прекрасно понял, что происходит.
 — Перемирие, которое будет длиться, пока мы не истребим инопланетян. Если же это невозможно, давайте хотя бы объединим усилия по уничтожению башен, которые строят эти существа.
 — Башен?
 Кумато сделала жест рукой, и рядом с ней появилось голографическое изображение карты мира. Большая часть суши была обозначена нейтральным коричневым цветом за исключением тех регионов, которые ВОИ называла Красными зонами. Так как карту составляли нодцы, эти регионы были выделены зеленым цветом тибериума. На восьми Красных («Или в данном случае Зеленых», — мрачно подумал Вега) зонах виднелись черные точки: четыре в центральных Соединенных Штатах в К-7; шесть в К-6 в северных регионах Южной Америки; пять в К-2 в Центральной Африке; две в К-5 в странах Южно-Тихоокеанского региона; четыре в Центральной Австралии в К-8; пять в К-4 в Южном Китае; шесть в К-3 в Западной Азии и удручающие семь точек в зоне К-1, в которую входили Южная Европа и Северная Африка. Именно в нынешней К-1 обнаружили когда-то тибериум.
 — Все эти точки обозначают башни, воздвигаемые инопланетянами. И ваши, и наши войска пробовали задействовать самолеты, но их просто сбивали. Однако я считаю, что, объединив силы, мы сможем уничтожить эти башни. Я не знаю, для чего они предназначены, но раз инопланетяне напали на нас лишь ради того, чтобы помешать нам увидеть, чем они занимаются…
 — Я не могу санкционировать какое-либо перемирие, военачальник, и вы тоже.
 — После смерти Кейна, — ответила Кумато, — главная теперь генерал Кватар. Она санкционировала предложение, которое я вам сделала.
 — Думаете, я поверю, что на этот раз он действительно мертв? И откуда мне знать, что Кватар нормально к этому относится?
 — Я понимаю, почему именно вы столь скептично настроены, командир, но у нас нет времени на разбирательства. Я сейчас говорю от имени Братства. Мои солдаты нападут на башни с вашей помощью или без нее. Однако при вашей поддержке у человечества будет больше шансов на выживание.
 Макнил продолжал стоять, скрестив руки на груди.
 — Дайте мне минуту. — Собрав вокруг себя Гастингса, Опал, Галлахер и Вегу, он отошел на такое расстояние, чтобы их не могли слышать нодцы. — Какие есть соображения?
 Вега решил воспользоваться возможностью высказаться:
 — Сэр, мы живы лишь благодаря тому, что винтовки «ЭО-1» оказались единственным эффективным оружием против инопланетян и нам помогли солдаты Нод. Я перекинулся парой слов с одним из них, и он сказал, что они, так же как и мы, не хотят вторжения инопланетян.
 — Лейтенант, — ответил Гастингс, — нам велели прекратить использование «ЭО-1». Это оружие не работает.
 — В том-то и дело, что оно работает. Да, винтовки протекают и могут убить, если в них попадет выстрел из другого оружия. — Он вспомнил обезглавленное тело Спахиу, Боулза, который застрелил Зайпса, пока того полностью не поглотила тибериумная гниль, но отогнал эти образы и продолжил: — Однако винтовки «ЭО-1» — это все, что у нас есть. Может быть, союз с нодцами станет шагом к достижению определенного рода мира.
 — Ты хочешь заключить мир с этими придурками, Тошнотик? — спросила Галлахер.
 Опал тихо произнесла:
 — Буква «М» в ОМВОИ обозначает именно это, лейтенант.
 Макнил посмотрел на Гастингса:
 — А вы что скажете, майор?
 Тот подергал кончики усов.
 — Я думаю, мы сегодня уже достаточно смертей навидались. И увидим их еще больше, если не избавимся от этих башен.
 Макнил повернулся к Опал:
 — Капитан?
 Она принялась покручивать косичку.
 — Кумато пришла к нам с оливковой ветвью. Нам следует принять ее.
 Макнил обратился к Галлахер:
 — Лейтенант?
 Галлахер ответила:
 — О том, что эти башни существуют, мы знаем только с ее слов.
 — Нет, не только, — возразил Макнил. — Прежде чем потерять связь с оперативно-разведывательным отделом, мы получили сообщение об этих башнях. Данные на карте, которую нам прислали, полностью совпадают с данными Кумато. Более того, эти башни окружены какими-то силовыми полями.
 Вега покачал головой. О силовых полях он знал из фантастических романов и фильмов. «Да, и энергетические лучи из этой же серии. Смирись с этим».
 Макнил продолжил:
 — Вырубив эти силовые поля, мы уничтожим башни с помощью ионных пушек. Но кто-то должен туда отправиться и уничтожить генераторы.
 — Сэр, — заговорил Вега, — нам будет легче добраться до генераторов, если мы воспользуемся «ЭО-1» и помощью Нод.
 Галлахер добавила:
 — Даже если лейтенант прав, сэр, мы не должны полностью доверять Кумато.
 — О доверии и речи быть не может, лейтенант, уверяю вас.
 Макнил повернулся и зашагал к Кумато.
 — Из-за инопланетян я потерял связь со своим начальством, но, учитывая сложность ситуации, готов принять ваше предложение. Итак, мой ответ, ради спасения человечества давайте уничтожим этих пришельцев.




 Глава 15


 Седьмая рота вместе с полком Нод готовила нападение на башни. Времени на то, чтобы оснастить ГБП и самолеты оружием «ЭО-1», не было, поэтому Вега и его бойцы направились в Красную зону на двух оставшихся танках «Мамонт». Изменив своему правилу носить в память о Момоа бронированную безрукавку Вега надел бронекостюм, полностью закрывающий тело. Только в таком виде можно было войти в Красную зону.
 Для большинства солдат участие в операции станет самоубийством. Одно отверстие в бронекостюме, одна пробоина в обшивке танка или самолета, и все будет кончено — бойцов поразит тибериумная гниль.
 Сопровождающие седьмую роту транспортные средства и самолеты Нод имели более обтекаемую форму, чем техника ВОИ. Поэтому в бою легко будет определить, кто есть кто.
 Вега тихо сидел в «Мамонте» вместе с Балидемажем, Боулзом, Ндоси, Саймоном и, к его удивлению, Галлахер. Бродер, Гутри, Эллис, Карл, Минайя и Накагаи ехали в другом танке. Винтовок «ЭО-1» осталась лишь дюжина, и только одиннадцать человек в седьмой роте умели с ними обращаться. Выяснилось, что Галлахер практиковалась в стрельбе из этого оружия на Мадагаскаре, что подтвердил и Гутри. Она пояснила, что хотела научиться пользоваться им на тот случай, если у нее под рукой в смертельно опасной ситуации окажется лишь винтовка «ЭО-1».
 — Спасибо, что присоединилась, Галлахер, — сказал Вега, когда они садились в танк.
 — Что, думаешь, я позволю, чтобы вся слава досталась тебе, Тошнотик? — ответила она с нахальной улыбкой.
 — Не называй меня так, — привычно огрызнулся он.
 Вега написал письмо отцу и попросил Мемо отправить его, когда блокировка связи будет снята, если такое, конечно, вообще когда-нибудь произойдет. Боулз написал письмо частному детективу с просьбой продолжать поиски даже после его смерти, но в этом случае она должна будет сообщить его родным, как он погиб.
 Никто не ожидал, что Боулз примет участие в операции. Когда Макнил описал поставленную задачу выжившим бойцам Двадцать второй дивизии, он отметил, что нужны лишь добровольцы, люди, готовые работать вместе с врагом. Вега был уверен, что Алессио откажется.
 Потом Боулз говорил ему:
 — Эти инопланетные твари используют тибериум. Черт возьми, я слышал, как кто-то говорил Опал, что их броня сделана из «тибериумного композита», или как там этот материал называется. Вы до сих пор не понимаете, лейтенант? — Прежде чем Вега успел ответить, Боулз произнес: — Именно из-за них эта гадость попала на Землю! Это они виноваты, что мы с девяносто пятого живем, словно в аду. И если есть возможность перебить этих тварей, изгнать их из нашего мира, я готов сражаться бок о бок с самим Кейном, черт бы его побрал.
 — Ладно. — Рикардо понял. — Так что ты написал частному детективу?
 — Я назначил ее получателем своей пенсии, — ответил Алессио. — Тогда она сможет продолжать работать над моим делом.
 Да, это было единственное, что он мог сделать теперь для достижения своей цели.
 — Слушай, Диш, насчет Зайпса…
 — Собираетесь отправить меня на гауптвахту?
 Покачав головой, Вега ответил:
 — Нет. Я хотел извиниться. Ты поступил так, как считал правильным, да и Зайпс в любом случае вряд ли остался бы в живых. — Вега вспомнил, как голова Спахиу медленно катилась по австралийской земле.
 — Спасибо, лейтенант, — тихо ответил Боулз. Сейчас они приближались к К-8. Солдаты умолкли. Водитель танка, на удивление веселый лейтенант Нейл Альберт, произнес:
 — Ну, вот, ребята, мы только что въехали в К-8.
 — А где фанфары или что-нибудь подобное? — спросил Боулз.
 — Верно, — заметил Ндоси, — например, почему не гаснет свет?
 Балидемаж усмехнулся:
 — Вы, ребята, теперь смотрите в оба.
 Их прервал Альберт:
 — Внимание, через десять минут мы доберемся до первой башни.
 Вега бросил на Галлахер вопросительный взгляд.
 — Чего уставился, Тошнотик? Это твоя рота. Я просто прикреплена к ней.
 — Но вы же старший лейтенант, лейтенант, — ответил он с улыбкой. — Я бы сказал, это ваша операция.
 — Прекрасно. Все за дело! Пора покончить с этими инопланетянами.
 Для выполнения этого задания Аннабелле выдали несколько дополнительных дронов, один из них она отправила с Двадцать второй дивизией, подключив его к каналу связи со спутником ВОИ. Аннабелла уже знала, что его уничтожат, прежде чем он покинет К-8.
 Всю жизнь Аннабелла провела в Синей зоне и была потрясена увиденным в Атланте. Проведя три дня в Желтой зоне, она решила, что поняла истинное влияние тибериума на жизнь людей на Земле.
 Она, конечно, видела фотографии Красных зон и фильмы о них. Все их видели. Это было первое, что показывали детям в школе, чтобы они понимали, в каком мире живут.
 Сейчас она стояла на взлетно-посадочной палубе «Гурона» и с ужасом смотрела на кадры, передаваемые дроном.
 Она видела Атланту после радиоактивного душа и ионной бури, видела в больнице имени Лаубенталя, что делает с людьми тибериум, но она и представить не могла, сколь сильно поражена земля в К-8.
 Целые акры земли, покрытой когда-то пышной растительностью, приобрели теперь зеленый тошнотворный оттенок тибериума. Сохранившиеся деревья гнили, разлагались и кристаллизовывались. Небо было окрашено в темно-пурпурный цвет, а ионные бури и радиоактивные дожди продолжали терзать умирающую землю. В воздухе висели тошнотворные испарения.
 Здесь ничего не росло.
 Ничто здесь не жило.
 За исключением инопланетян, которые, казалось, чувствовали себя тут словно в раю.
 В максимально загерметизированных бронекостюмах для зашиты от пропитанного тибериумом воздуха солдаты Двадцать второй дивизии вступили в бой с врагом. Устроившись на броне двух танков «Мамонт Джи-150», они стреляли из винтовок «ЭО-1» по инопланетянам, которые вели ответный огонь. Солдаты Нод сражались рядом с ними, а поддержку обеспечивали находящиеся позади еще два танка и полдюжины «Дельфинов».
 Аннабелла не знала, как относиться к тому, что войска ОМВОИ сражаются бок о бок с людьми, взорвавшими «Филадельфию». Однако она была абсолютно уверена в двух вещах: мысль о том, что планету захватят любящие тибериум инопланетяне, нравится ей еще меньше, и она устала смотреть, как люди стреляют друг в друга. Теперь она понимала, почему Пенни не позволяла делать репортажи с мест боев тем, кто отработал меньше трех лет, — агентство просто лишилось бы всех салаг, попавших в такую мясорубку.
 «Салаг? Здорово, теперь я заговорила, как боец ВОИ»
 Чтобы отвлечься от побоища, она подключилась к текущей трансляции «Дабл-Ю-Три-Эн» Билл Фрэнк беседовал с какой-то ученой — женщиной европейско-азиатского происхождения, с волосами, собранными в пучок.
 — Доктор Эмель Ибрахиим, научный руководитель лаборатории технологий будущего ВОИ, постарается пролить свет на эти загадочные вражеские сооружения.
 Аннабелла вздохнула. Конечно, они говорили о борьбе с инопланетянами. О чем еще можно было сейчас говорить? Веками человечество мечтало о первом контакте с инопланетянами, представляя себе возможные варианты развития событий — от мирного сосуществования до непонимания, способного привести к конфликту с тотальным вторжением. Как и большинство людей, Аннабелла жила в страхе перед тем, что случится именно последнее, и теперь худший кошмар всего рода человеческого стал реальностью.
 — Прежде всего, доктор Ибрахиим, поздравляю вас с тем, что вам удалось вырваться из Мюнхена.
 Ибрахиим улыбнулась:
 — Спасибо, Уильям. Было очень нелегко.
 На экране появилась ссылка на репортаж о спасении Мюнхена.
 — Трудно даже представить… Что вы можете рассказать нам об этих башнях в Красных зонах?
 Сидящая на стуле Ибрахиим наклонилась вперед и ответила:
 — Как и во всем остальном, что касается инопланетных захватчиков, ключевым моментом является тибериум. Они используют зеленый кристалл неизвестным нам образом. Мы, например, знаем, что тибериум служит горючим для их кораблей и оружия и что их башни сделаны из тибериумного композитного материала. Но мы не знаем, для чего эти башни. У нас только теории.
 «Какая полезная информация, идиотка». Аннабелла подумала, что напрасно злится на Ибрахиим. Конечно, сама она все это уже знала, но только благодаря тому, что провела последнюю неделю рядом со строевым командиром Макнилом.
 — Как интересно! — воскликнул Билл. Аннабелла улыбнулась: в тоне Билла чувствовался неподдельный восторг, хотя она знала, что он не испытывает никакого интереса к науке. — А что за теории?
 — Возможно, это заводы по очистке тибериума, ракетные шахты или даже система уничтожения планеты. Нужно подобраться ближе, но это нелегко.
 Аннабелла повернулась, чтобы посмотреть на то, что записывает дрон. Она увидела Вегу и Галлахер на броне двигающегося первым «Мамонта». Инопланетяне отбивались изо всех сил, и Аннабелла не могла не заметить, что число бойцов седьмой роты уменьшилось. «Да, доктор Ибрахиим, это совсем непросто», — подумала она. И Двадцать вторая дивизия прибыла не изучать башни, а уничтожить их.
 Месяц назад сама мысль об уничтожении первых инопланетян, вступивших в контакт с землянами, вызвала бы у Аннабеллы отвращение. Мысль об истреблении инопланетян с помощью оружия, работающего на тибериуме, по-прежнему была ей неприятна, но она понимала необходимость подобного шага.
 Билл сказал:
 — Верно, это вовсе нелегко. Благодарю вас, доктор Ибрахиим. — Затем он повернулся лицом к камере. — Что бы ни представляли собой эти башни, я думаю, можно смело утверждать, что они не были построены на благо рода человеческого.
 При этих словах Аннабелла закатила глаза. Последняя фраза Билла выбросила его из ряда лучших репортеров в нижнюю десятку.
 Следующий репортаж вела Кассандра Блэр. Она рассказывала о другом полке ОМВОИ, который добился успеха при нападении на башню в зоне К-1 в Риме. Аннабелла отключила прямую трансляцию «Дабл-Ю-Три-Эн». «Этот репортаж не лучше».
 Конечно, она могла выбрать какой-нибудь другой сюжет, но внезапно почувствовала такое же отвращение к самому понятию «новости», как и к желанию следить за ходом боя.
 Тем не менее, ее внимание неожиданно оказалось прикованным к проходящему сквозь ряды противника танку «Джи-150». Это напоминало уничтожение насекомых с помощью спрея, и Аннабеяла сразу же сделала в электронном помощнике соответствующую пометку.
 Только четыре человека остались на броне после того, как танки преодолели последнюю линию обороны башен. Не медля ни секунды, туда направились «Дельфины» и открыли огонь по генераторам силовых полей. К несчастью, им для выполнения этой задачи требовалось пролететь над наземными силами противника. Инопланетяне же выпускали усиленные тибериумом энергетические лучи с невероятной точностью. Три «Дельфина» и один из «Мамонтов» были уничтожены, но башни теперь стали уязвимыми.
 — Назад! — крикнул Вега. — Генераторы вырублены. Отходим, отходим, отходим!
 Один из солдат на взлетно-посадочной палубе произнес:
 — Ионные пушки на месте, майор.
 Гастингс, стоящий позади солдата, повернулся к сидящему Макнилу:
 — Двадцать вторая дивизия выйдет из зоны К-8 через три минуты.
 — Тогда начинайте обратный отсчет с трех минут, майор.
 Аннабелла принялась смотреть материал, передаваемый дроном. Бойцы ВОИ возвращались. Два оставшихся танка, одинокая ГБП, несколько «Дельфинов», уцелевших после атаки… Солдат Нод отступало почти так же мало. Аннабелла заметила, что двигались они в другом направлении.
 Три минуты казались вечностью. Несколько инопланетных машин направились за отходящими войсками. Другие занялись починкой генераторов. «Проклятье», — подумала Аннабелла и повернулась к Макнилу.
 — Командир, они пытаются отремонтировать генераторы.
 — Что? — Макнил подошел посмотреть, что показывает ее дрон. — Черт. Стреляйте из ионной пушки немедленно!
 Аннабелла молилась богам, к которым испытывала не самые теплые чувства после посещения больницы в Атланте, чтобы выжившие бойцы дивизии не попали под огонь ионной пушки.
 Аннабелла замерла в ожидании выстрела.
 Все произошло на удивление быстро. Устремленная к небу башня, гигантский монолит из зеленого металла или, скорее, из тибериумного композита, о котором говорила Ибрахиим, разлетелась на миллиард кусочков после того, как сквозь нее прошел поток белого огня.
 Затем экран потемнел. Дрон уничтожен. «Но его бы уничтожили в любом случае. А запись Пенни понравится».
 Техник произнес:
 — По данным спутниковой системы обороны, все четыре башни в Австралии уничтожены.
 Никто не радовался. Слишком мало солдат возвращалось из зоны К-8.




 Глава 16


 В медицинском отсеке «Гурона» устроили карантинное отделение для тех, кто соприкоснулся с тибериумом. Все убитые и раненые в К-8 были перенесены туда после уничтожения башен. Раненые, конечно, тоже скоро умрут — в Красной зоне заражение тибериумом было делом считаных минут.
 Вега стоял возле окна из стеклостали — оно отделяло карантинное отделение от остальной части медицинского отсека — и смотрел на медленно умирающего рядового Алессио Боулза.
 Врач Двадцать второй дивизии лейтенант Шилер пустила сюда Рикардо лишь на минуту, потому что ее пациентам необходим покой. Вега решил, что подобной глупости он за всю свою жизнь не слышал, поскольку очень скоро все эти раненые обретут вечный покой, но ничего не сказал.
 — Как дела, Диш? — спросил он и сразу же понял, как абсурден его вопрос. Весь левый бицепс Боулза представлял собой кусок мяса, покрытого липкой зеленью. Глаза Боулза покраснели, а лицо было бледнее простыни.
 — Отлично, — ответил Алессио с усмешкой. — Врач дает мне хорошие лекарства, — невнятно добавил он.
 Вега криво улыбнулся в ответ.
 — Теперь понятно, почему ты так говоришь.
 — Да идите вы, лейтенант!.. — огрызнулся Боулз.
 — Это должен был быть ты, — внезапно сказал Вега.
 — А?
 — Это тебя должны были сделать сержантом после Сан-Диего.
 — Пустяки, — ответил Боулз. — Мне повезло, что я попал в ОМВОИ. Звание не имеет значения. Кроме того, я, вероятно, в любом случае оказался бы в К-8.
 Появление Аннабеллы By помешало Веге ответить.
 — Что вы здесь делаете? — резко спросил он.
 — Рядовой просил меня прийти сюда, — тихо ответила By.
 — Все в порядке, Вега, — произнес Боулз. — Я просил, чтобы она взяла у меня последнее интервью.
 Глядя на Вегу, By сказала:
 — Если у вас, конечно, нет возражений, лейтенант.
 Возражения у Веги были, но, поскольку все они носили эгоистичный характер, он не стал их озвучивать.
 — Приступайте, мисс By.
 Аннабелла устремила взгляд на Боулза. Вега вспомнил, что у нее в очки встроена камера.
 — Начинайте говорить, рядовой Боулз.
 Смотря прямо на репортера, Алессио произнес:
 — Это сообщение для моих родителей, на тот случай, если их когда-либо удастся найти. — Он попытался поднять левую руку. — Меня ранили в Красной зоне. В школе нам говорили, что Красная зона означает смерть. Я заразился тибериумом, и жить мне осталось недолго. Мама, папа, Брайан, Рика, вот чему вы поклоняетесь. Наша семья перестала быть семьей, потому что вы решили боготворить то, что убило меня. Как мило.
 — Лейтенант Вега, явитесь в офицерскую кают-компанию.
 Вега поднял взгляд.
 — Мне пора. С тобой все нормально, Диш?
 Боулз кивнул:
 — Конечно. Рикардо…
 — Да?
 — Если у тебя будет возможность, найди Стеф и поблагодари ее от моего имени. Я оставил для нее письмо, но хочу, чтобы кто-то обратился к ней лично, понимаешь?
 Кивая, Вега ответил:
 — Никаких проблем, Диш.
 — Спасибо.
 Лейтенанту потребовалось приложить огромные усилия, чтобы покинуть медицинский отсек. Он понимал, что, скорее всего, больше не увидит Боулза живым.
 Вега пришел в офицерскую кают-компанию. Там его ждали Макнил, Гастингс, Опал и Галлахер.
 — Присаживайтесь, лейтенант, — произнес Гастингс.
 Вега сел рядом с Галлахер и задумался, зачем его вызвали.
 — Итак, ребята, — начал Макнил, — «Гурон» направляется в зону К-1.
 Вега моргнул. Он даже не знал, что «Гурон» вообще взлетел.
 — Почти все башни уничтожены, но одна осталась. Первый наш отряд, который попытался ее уничтожить, встретил сопротивление со стороны сил Нод и был отброшен.
 Галлахер рявкнула:
 — Я так и знала, что нельзя было доверять этой сучке!
 — Мы потеряли связь с Кумато, — добавил Гастингс. — А с помощью ЭВА удалось обнаружить группу войск Нод. Она прибыла в Австралию и напала на штаб Кватар. Подозреваю, что смерть Кейна вызвала некоторый раскол в их рядах, — сухо добавил майор.
 — Или же Кейн на самом деле жив и взбешен тем, что его люди стали действовать совместно с нами, — произнес Макнил. — В любом случае наш союз с Нод окончен. И теперь мы должны заняться Италией. Третья и Двадцать вторая дивизии возглавят атаку на последнюю башню. Третья дивизия сосредоточит внимание на нодцах, а мы тем временем нападем на инопланетян и задействуем новые игрушки.
 — У нас осталось только восемь этих штук, — сказал Вега. — У остальных четырех началась протечка в К-8. И только трое из тех, кто решил остаться в строю, умеют с ними обращаться.
 — Что значит «кто решил остаться в строю», лейтенант? — раздраженным тоном спросил Макнил.
 Вмешалась Опал:
 — Четверо на гауптвахте. Они практиковались в стрельбе из этого оружия, но отказались использовать его в бою. А еще несколько из тех, что на гауптвахте, отказались даже практиковаться в стрельбе из них.
 Макнил закрыл глаза.
 — Проклятье! Лейтенант, я не собираюсь учить вас командовать подразделением, но какого черта вы отправили на гауптвахту столько хороших солдат?
 Вега почувствовал, что у него вспыхнули щеки.
 — Сэр, они ослушались приказов. У меня не было выбора.
 — Я поддерживаю его решение, командир, — произнесла Опал. — Особенно если учесть, что они на самом деле не подчинились вашим приказам.
 — И я тоже считаю, что лейтенант поступил правильно, — вмешалась Галлахер. Она бросила взгляд на Вегу.
 Рикардо был поражен. «Меня поддерживает Галлахер? У меня леденеют ноги; в аду похолодало…»
 Макнил несколько секунд пристально смотрел на Вегу, и тому стало казаться, что из глаз командира сейчас вылетят энергетические лучи и поджарят его живьем.
 Наконец Макнил произнес:
 — Хорошо. Мы также проверим нашу новую игрушку. Я устал командовать на расстоянии, особенно когда эти проклятые инопланетяне лишают нас связи. Мы вроде бы решили эту проблему, наши башковитые разработали штуковину, которая позволит мне иметь мобильный командный пункт, чтобы я мог отдавать приказы, находясь на поле боя. Новые «Стрекозы» будут ждать нас в Монте-Карло.
 — «Стрекозы»? — спросила Опал.
 Усмехаясь, Макнил включил голограмму, на которой появилось нечто похожее на потомка ГБП и «Дельфина», только размерами эта штука была поменьше. Чтобы легче было представить ее размер, рядом с ней на голограмме стоял человек.
 — Индивидуальный транспорт. Он сможет перемещать меня туда, куда необходимо. К тому же у меня будет голограмма, показывающая все, что происходит на поле боя. Эта штука основана на технологии, которая позволила вашему глухому сержанту, как там его зовут…
 — Бродер, сэр, — ответил Вега.
 — Правильно, он самый… Ну так вот, все это основано на технологии, делающей его одним из нас. — Посмотрев по очереди на Опал, Вегу и Галлахер, Макнил добавил: — Вы все прекрасно выполняете свои обязанности, но мне нет смысла торчать здесь на «Гуроне», засунув палец в задницу. Я ведь строевой командир и, значит, должен находиться в строю. Наконец-то техника дает мне такую возможность.
 — Однако, — добавил Гастингс, — оборудование еще не протестировано.
 — Поэтому-то, — произнес Макнил с улыбкой, — я и доволен тем, как вы выполняете свои обязанности. В зону К-1 с нами отправляется только четвертый батальон. Первый, второй и третий батальоны под командованием майора Гастингса будут оказывать помощь нашим войскам в Европе. Во многих местах мы с трудом удерживаем свои позиции, а теперь, когда башни уничтожены, войска Нод снова стали опасными. Как я уже говорил, мы сейчас ведем войну на два фронта.
 Гастингс шевельнулся, словно хотел что-то сказать.
 — Вы трое, — продолжил Макнил, — будете передовой линией атаки и осуществите прорыв через ряды инопланетян, используя «ЭО-1», чтобы потом «Дельфины» могли вступить в бой и добить их. В Монте-Карло нас ожидает целый флот «А-50».
 Гастингс добавил:
 — «А-шестьдесят» возвращены на доработку, поскольку у них продолжается утечка топлива.
 — В боевом самолете как раз это и требуется, — пробормотала Опал.
 — Однако нам выделяют бронетранспортеры «Бык Джи-10», — сказал Гастингс. — В них есть бойницы, через которые можно будет стрелять из «ЭО-1».
 Думая о Боулзе, умирающем в карантинном отделении от раны, которую он получил, находясь на борту «Мамонта», Вега был рад появлению бронетранспортеров.
 — Мы приземлимся в Монте-Карло через три часа. Поспите, ребята, пока есть такая возможность. Нам предстоит долгий день.
 Когда рядом с головой Веги пронеслись энергетические лучи, выпущенные инопланетянами, он понял, что ни разу толком не высыпался после того, как начал служить в ОМВОИ. Рикардо точно не знал, почему именно сейчас об этом подумал, но эта мысль не покидала его, даже когда он стрелял из винтовки «ЭО-1» и пробил несколько отверстий в штуковине, которую оперативно-разведывательный отдел назвал аннигилятором. Он представлял собой гигантское треногое устройство, стреляющее из трех гибких змеевидных орудийных башен. В целом эта машина напоминала помесь гидры из греческой мифологии и спрута с тремя щупальцами.
 Однако у этого гибрида не вырастали новые головы вместо отрубленных, что продемонстрировал Вега, выстрелив в него несколько раз из «ЭО-1» и сделав его внутренности уязвимыми для бронетранспортера.
 Свою винтовку, начавшую протекать в первые минуты боя, Рикардо швырнул в нодца, который входил в состав группы, пытающейся помешать Двадцать второй дивизии вступить в бой с инопланетянами. Эта группа прорвалась сквозь ряды Третьей дивизии и убила Голдена и Накагаи. Сейчас Вега пользовался оружием Голдена.
 То время, которое Макнил выделил для сна, Вега провел на гауптвахте, пытаясь убедить хоть кого-нибудь перестать упрямиться и принять участие в бою в К-1. Ему удалось уговорить Голдена, Мерсье и Йанссена.
 «И теперь Голден мертв. Как и Спахиу, Диш, Щенок и…»
 Вега отогнал эту мысль. Время не позволяло предаваться печальным размышлениям. Он вспомнил слова, которые всегда повторял отец: «Первое правило войны заключается в том, что люди погибают. С этим нужно смириться и продолжать действовать».
 В динамиках шлема зазвучал голос Макнила:
 — Продолжайте двигаться вперед, ребята. Мы почти у цели!
 На связь с Вегой вышел Бродер:
 — Он разве не говорил то же самое полчаса назад?
 — Он и сейчас этого не сказал, — ответил Вега, прячась за покрытыми пятнами тибериума развалинами старого здания. — Это просто у тебя оборудование глючит.
 — Очень смешно, лейтенант, — ответил Бродер. Снова зазвучал голос Макнила:
 — Вега, позади вас двое парящих. Они за тем горным хребтом. Кифер, Палмер, вы двое ближе всех. Уничтожьте этот хребет, чтобы Вега мог выстрелить.
 Поток инопланетян не ослабевал. Каждый раз, когда казалось, что они со всеми уже разобрались, появлялась еще целая куча. «Может, они гидры», — подумал он, когда «Дельфины» лейтенантов Кифера и Палмера атаковали на бреющем полете находящийся за Вегой хребет. Он подождал, пока рассеется дым, с помощью ЭВА определил местонахождение парящих — так оперативно-разведывательный отдел неофициально называл способные к левитации волосатые штуки размером чуть больше человека — и принялся стрелять туда из «ЭО-1»
 — Отличные выстрелы, лейтенант. Галлахер, соберитесь. Вас вот-вот захватят.
 Вега был жив, а Двадцать вторая и Третья дивизии имели хоть какой-то шанс на победу лишь благодаря прототипу мобильного командного пункта. Макнил руководил операцией, находясь непосредственно на поле боя, и давал необходимые указания по перестановке сил.
 Позади Веги проехали два танка, ведя огонь по парящим, у которых теперь благодаря стрельбе Рикардо были открыты внутренности. Вега вышел на связь с Галлахер:
 — Дела идут неплохо. Похоже, наш план открывать инопланетян для удара, а потом сшибать их работает. Особенно если учесть, что мы можем позволить себе лишь ограниченное использование «ЭО-1».
 — Прежде всего, Тошнотик, это была моя стратегия, а не твоя. — Он услышал выстрелы ее винтовки. — Во-вторых, из-за ограниченного использования оружия эти твари некоторое время остаются живыми, а я бы предпочла, чтобы они погибали сразу и навсегда.
 Вега побежал вперед, надеясь, что энергетические узлы, которые нужно уничтожить, находятся поблизости. ЭВА не мог найти их, поэтому бойцам ВОИ придется с потерями пробиваться через ряды инопланетян, пока они не обнаружат цель.
 — Во-первых, не называй меня так, а во-вторых, у нас есть хоть какой-то шанс лишь благодаря этому оружию.
 — Нет, это все благодаря штуковине Макнила. Каждое второе подразделение в ОМВОИ прекрасно обходится без «ЭО-1».
 — И несет в два раза больше потерь. — Вега бежал мимо сгоревших и покрытых тибериумом обломков пляжного комплекса.
 Наконец он увидел энергетические узлы.
 Подняв взгляд, Рикардо заметил вдали и башню, стоявшую в том районе, на котором Третья дивизия сосредоточила свою атаку. Огромная светящаяся башня символизировала зло. Она, казалось, одним своим видом предвещала несчастье, и Вега почувствовал страх. На самом верху башни он увидел еще несколько устройств, судя по всему тоже принадлежавших инопланетянам. Пытались ли они сделать ее больше?
 Затем он понял, что инопланетяне строят крышу. «Проклятье, она уже почти готова!»
 — Командир, я нашел узлы.
 — Всем направляться к Веге! — скомандовал Макнил. — Быстрее, быстрее, быстрее!
 Несколько светящихся шаров — гораздо больших, чем аналогичные в К-8,- были установлены на зараженном тибериумом песке. Вега принялся стрелять по ним из винтовки Голдена. Мимо Рикардо пронесся еще один луч, и головной дисплей показал, что это стреляет Бродер.
 Откуда-то появились двое инопланетян и открыли по ним огонь.
 Веге удалось спрятаться, Бродеру нет, и энергетический луч размозжил ему череп.
 — Бродер!
 Раздался выстрел — Галлахер уничтожила инопланетянина, который убил Бродера. Рикардо вернулся к реальности. «Смирись со смертью и продолжай действовать».
 Кифер произнес:
 — Сэр, мы готовы выпустить по узлам ракеты.
 — Отходим, все отходим!
 Вега опустил взгляд на искалеченное тело Бродера, которое, несомненно, будет уничтожено ударами с воздуха, и после секундного колебания бросился бежать. Бронетранспортер, прибывший для оказания поддержки, уже разворачивался, и Галлахер с Вегой успели запрыгнуть на его борт, как раз когда он закончил разворот. Макнил произнес:
 — Кифер, Палмер, они отъехали, приступайте.
 Вега повернулся, чтобы увидеть, как «Дельфины» выпускают ракеты по бывшему итальянскому пляжу.
 Как только ракеты достигли земли, Рикардо посмотрел на башню. Слабое зеленое свечение почти полностью прекратилось. Еще большее впечатление произвели падающие с башни инопланетяне.
 — Хорошо, — сказал Макнил, — займемся башней. Сванн, Гринбергер, Буске, ваша очередь. Разбомбите эту штуку к чертям собачьим.
 Пока строевой командир говорил, башня снова засветилась, и на этот раз гораздо ярче.
 Еще три «Дельфина» пронеслись по пурпурному небу, но выпущенные ими ракеты не достигли башни и взорвались в воздухе, словно натолкнувшись на невидимую преграду.
 — Проклятье! — воскликнул Макнил. — Еще одно силовое поле.
 У Веги едва не вырвался непроизвольный смех, но он вовремя сдержался.
 Башня засветилась еще ярче, и казалось, от нее отделилась зеленая волна энергии. Она распространялась, подобно ряби в пруду, и двигалась прямо к Веге.
 Он спрыгнул с бронетранспортера, будто это могло помочь, и словно налетел на кирпичную стену.
 Вега рухнул на землю, все его тело пронзила мучительная боль, в глазах потемнело…




 Эпилог


 Рикардо увидел, что в темноте появилось что-то белое. Спустя секунду он понял, что это потолок медицинского отсека «Гурона». «Как, черт возьми, я сюда попал?»
 — Вы очнулись, — произнес женский голос, доносившийся, словно из глубокой пещеры. К Веге приблизилось бледное веснушчатое лицо Шилер. — Как вы себя чувствуете, лейтенант?
 Слабым голосом он ответил:
 — Такое ощущение, что кто-то сверлит мне затылок, постоянно меняя сверла.
 Она улыбнулась:
 — Значит, все уже почти хорошо.
 — Что со мной случилось?
 Опустив взгляд, чтобы сделать пометки в электронном помощнике, Шилер сказала:
 — Будь я проклята, если знаю. Мне ничего не сообщают.
 — А как я сюда попал?
 — А вот это я могу сказать. — Она отложила электронного помощника в сторону. — Макнил увидел, что солдаты, которые находились рядом с тем большим мерзким монолитом, ни на что не реагируют, и отправил других забрать вас. Среди них были и бойцы Третьей дивизии, которые нанесли по башне дополнительные удары с воздуха.
 — Значит, башня уничтожена?
 Шилер покачала головой:
 — Нет. Но инопланетян больше нет. Как только энергетические узлы вышли из строя, вся их техника на всей Земле взорвалась. От нее даже обломков не осталось.
 Вега улыбнулся:
 — А я-то думал, вам ничего не говорят, док.
 — А мне и не говорили. Я случайно услышала. Или, может, я обманываю. Отдохните, лейтенант, вы это заслужили.
 Рикардо провалился в сон.
 Очнувшись вновь, он увидел лицо Галлахер.
 — Давно тебе пора было проснуться, Тошнотик.
 — Не называй меня так, — автоматически произнес он. Головная боль сменилась монотонным гулом. — Сколько я так провалялся?
 — Сутки. Мы вернулись в С-два. По-видимому, будет парад.
 Вега нахмурился. Затем вспомнил, что ему сказала Шилер.
 — Война окончена?
 — Да.
 — Что стало с Нод?
 — Поверишь ты или нет, но те немногочисленные члены Братства, которые дали о себе знать, сдались. Я слышала, что после нашего ухода из Австралии в штаб Кватар наведалась группа нодцев и все там уничтожила, сама Кватар была убита.
 Вега поморщился:
 — Плохо.
 — Со смертью Кейна между отдельными группировками, вероятно, начались конфликты. — Галлахер широко улыбнулась. — Нам это весьма кстати, поскольку большая часть их лучших войск находилась в К-один, и мы их уничтожили. Ну, — добавила она с явной неохотой, — мы и Третья дивизия.
 — Мы должны воздать им должное? — усмехаясь, спросил Вега.
 — Я уж точно не собираюсь. В любом случае, раз Кейн и Кватар мертвы, думаю, что некоторое время Нод не будет представлять никакой проблемы. — Она покачала головой. — Конечно, наш строевой командир убежден, что Кейн не погиб. Такое опять начал нести, говорю тебе.
 Вега медленно повернул голову в сторону карантинного отделения.
 — Что с Дишем?
 Галлахер поникла:
 — Умер, пока мы сражались. И мы не вывезли из К-один ни одного трупа.
 Вега и не ожидал, что это сделают. Даже в Желтую зону никто не повезет труп, зараженный тибериумом, а уж в Синию тем более. Тела Бродера и других погибших останутся лежать там. Кроме того, удары с воздуха, о которых упоминала Шилер, вероятно, все уже уничтожили.
 — Та последняя башня по-прежнему стоит?
 — Да. Вреда от нее никакого, потому что эта штука совершенно не работает. Думаю, если война действительно окончена, ученые смогут на нее взглянуть. — Она фыркнула. — Гораздо больше толку будет, чем делать новое энергетическое оружие.
 — Мы стали его лебединой песней, да?
 — Да. Как я говорила той репортерше, тибериум — это просто дерьмо, из-за которого сражаются. Если его использовать, можно обжечься. Иногда буквально.
 Вега снова поморщился.
 — Ты ведь на самом деле не говорила «дерьмо, из-за которого сражаются», верно?
 Галлахер хихикнула:
 — Нет, я только сейчас об этом подумала. Может, мне стоит ее найти.
 — Черт, — пробормотал Вега.
 Затем он кое-что заметил. Нашивка на ее рукаве изменилась.
 — Тебя повысили?
 При этих словах она рассмеялась:
 — Наконец-то заметил, приятель! Черт, я думала, мне придется сунуть новую нашивку тебе в лицо. И повысили не только меня, капитан. Макнил торжественно вручит тебе нашивки после того, как Шилер выпустит тебе отсюда на все четыре стороны. Все выжившие после того боя получили повышение.
 Вега не мог до конца в это поверить. Он пришел в ОМВОИ всего несколько месяцев назад, в мирное время, и думал, что, отслужив положенный срок, возможно, когда-нибудь станет офицером. В тот день, когда он закончил курс основной боевой подготовки и прибыл в свое подразделение, была взорвана «Филадельфия», в мире вспыхнула новая война, и теперь вот Вега, не прослужив и года, стал капитаном.
 — Слушай, Вега… — начала Галлахер.
 Это привлекло его внимание. Она всегда обращалась к нему по званию или вовсе называла Тошнотиком.
 Она помедлила, затем сказала:
 — Я должна перед тобой извиниться. Я думала, ты просто какой-то там папенькин сынок, который не заслуживает даже просто быть в Двадцать второй дивизии и уж, конечно, не должен так быстро продвигаться по службе. Особенно после Сан-Диего, когда Диш действительно был достоин повышения. Но после всего того, через что мы прошли… — Она положила руку ему на плечо. — Ты хороший солдат, и я горжусь, что служу вместе с тобой.
 Вега положил руку на запястье Галлахер и произнес:
 — Я тоже горд, что служу с тобой.
 Закатив глаза, Галлахер воскликнула:
 — Черт, Тошнотик, называй меня Тера, ладно? — Она улыбнулась. — Так меня зовут друзья.
 — Все мои друзья вообще-то называют меня Beгой.
 — Не Рикардо? — Она хихикнула. — И не Рики?
 — Конечно нет, — выразительно ответил он. — По правде говоря, мне нравится Тошнотик. Я привык к этому прозвищу. И кроме того, это напоминает мне о Голдене.
 Несколько минут они сидели молча. Вега вспомнил шутку, которую он сыграл с Голденом на «Гуроне», когда они направлялись в Сан-Диего. Казалось, что с того времени прошла целая жизнь. Жизнь Голдена.
 Наконец Галлахер убрала руку с его плеча, а он отпустил ее запястье.
 — Я лучше пойду, пока не нагрянула Шилер. Встретимся, когда будешь получать нашивки капитана.
 — Хорошо, — с улыбкой ответил Вега.
 — Отдыхай, Тошнотик.
 — Слушаюсь, мэм.
 Пенни Сукдео отвлеклась от репортажей об окончании войны, подтверждений, что грозные инопланетяне исчезли столь же быстро, как и появились, сообщений о том, что отбившиеся от основных войск солдаты Нод сдаются ВОИ, и решила взглянуть на последний материал от Аннабеллы.
 Включив его, Пенни поморщилась. На голограмме Аннабелла выглядела постаревшей на десять лет.
 — Я нахожусь в офицерской кают-компании «Гурона». Лишь час назад здесь происходила церемония присвоения новых званий бойцам Двадцать второй дивизии, выжившим в Третьей тибериумной войне. — В кадре появилась женщина, надпись внизу экрана гласила: майор Моник Опал, прежде капитан. — Эта война закончилась изгнанием инопланетян и очевидным крахом Братства Нод. — Теперь нашивки получал Район Генри. — Конечно, пока существует тибериум, война на самом деле не может считаться оконченной. Нашей планете был нанесен значительный ущерб, на Синие зоны совершались многочисленные атаки, и кто знает, останется ли карта зон такой, какая она сейчас? — Камера показала, как получают повышение еще несколько человек. — И теперь нам также известно, что мы не одни во Вселенной. Было ли нападение из космоса единичным случаем или прелюдией к полномасштабному вторжению? — В кадре снова появилась Аннабелла. — Пока мы не можем ответить на эти вопросы, но если нам удастся выжить, это произойдет благодаря таким людям, как солдаты Двадцать второй пехотной дивизии Объединенных миротворцев Всемирной оборонной инициативы. Один из бойцов этой дивизии сказал мне то, что следует повторить.
 В кадре появился Рикардо Вега. Пенни помнила этот фрагмент по первому репортажу Аннабеллы.
 — В войне нет победителей. Есть просто люди, из которых один проигрывает немного меньше, чем другой.
 Камера снова показывала Аннабеллу.
 — Мы живы, и одна из причин этого заключается в том, что солдаты Двадцать второй дивизии проиграли значительно меньше, чем другие парни. Они заслужили уважение остальных бойцов и совета директоров ВОИ еще и за прекрасную работу по использованию новых технологий на поле боя. Я говорю о мобильном командном пункте, успешно протестированном строевым командиром Майклом Макнилом в Италии, о работающем на тибериуме оружии, которое применили лейтенант — теперь уже капитан — Рикардо Вега и его солдаты в Австралии, и о снаряжении, которое позволило глухому сержанту Джошуа Бродеру, погибшему в Италии, стать полноценным солдатом. Но главное — эти парни знают ставки, им известен риск, и они все равно исполняют свой долг. Они противостоят силам тьмы и обещают, что никто не потревожит вас сегодня вечером. Мы живем в ужасном мире, в котором господствуют болезни, катастрофы и смерть, — и так легко сдаться, решив, что надежды нет.
 Но я видела проблеск надежды — благодаря этим мужчинам и женщинам, которые решили служить миру, защищая его от тех, кто хочет его уничтожить или позволить ему погибнуть от ужасов тибериума. Я горжусь, что наблюдала за жизнью этих людей, и польщена тем, что знаю их. Надеюсь, что благодаря моим усилиям вы тоже смогли хоть немного познакомиться с этими доблестными воинами, ибо они заслуживают того, чтобы их знали и уважали. Это была Аннабелла By с репортажем для «Дабл-Ю-Три-Эн».
 Изображение Аннабеллы исчезло с голограммы. Пенни даже не поняла, что Аннабелла просто на некоторое время появилась в кадре после фрагмента интервью с Вегой. Она несколько раз ненадолго пропадала из кадра, когда показывали упоминавшихся Макнила, Вегу и Бродера. Но Пенни этого не заметила, поскольку была поглощена речью Аннабеллы.
 — Определенно никому в этом не признаюсь, — пробормотала она и сразу же выпустила репортаж Аннабеллы в эфир без каких-либо изменений и дополнений.
 Мир должен это увидеть.
 Кейн одновременно смотрел «Дабл-Ю-Три-Эн», религиозную службу новостей Нод и еще несколько независимых каналов со всего мира.
 Все они показывали одно и то же.
 Третья тибериумная война окончена, а ставшее кульминацией этой войны вторжение инопланетян отражено.
 По крайней мере, в это верили люди.
 Внезапно Кейн согнулся от сильной боли в груди. Естественно, спустя мгновение рядом с ним уже был брат Имонн. Обернувшись, он крикнул одному из служителей:
 — Немедленно вызвать врача!
 — Нет! — напряженным голосом возразил Кейн, прижимая руку к груди. — Со мной все в порядке. Это обычный приступ.
 Уже не в первый раз Кейн проклинал Майкла Макнила. Кейн хорошо спланировал свой побег из опорного пункта в Каире, но этот трижды проклятый солдат нашел его и пронзил штыком. Ему потребовались годы, чтобы оправиться от нанесенной раны.
 Кейн столько раз оказывался на волосок от гибели. Впрочем, в Сараеве он легко отделался, спрятавшись глубоко под землей. ВОИ не знала обо всех сараевских подвалах. И уж конечно, ВОИ не было известно о жидком тибериуме. Благодаря тому выстрелу из пушки вся Европа скоро станет одной большой Красной зоной.
 Кейн покачал головой, проклиная себя за то, что поддался слабости и воспользовался отвратительной терминологией ВОИ. Попытки классифицировать мир по цветным регионам абсурдны и обречены на провал.
 К счастью для Кейна, его вера была сильна. А в голове он всегда держал долгосрочный план.
 Боль утихла, и Кейн выпрямился.
 — Со мной все в порядке. Мы должны подготовиться, брат Имонн. Третья стадия нашего плана наконец началась.
 Имонн кивнул и вернулся к своей работе.
 Кейн продолжал смотреть новости. В большинстве выпусков показывали одно и то же: инопланетную башню в Южной Италии. Она находилась неподалеку от того места на берегу Тибра, где в 1995 году впервые обнаружили странный зеленый кристалл, который назвали тибериумом.
 Строительство остальных тридцати восьми башен было отвлекающим маневром. Значение имела лишь эта, последняя башня. Он все тщательно спланировал: спровоцировал войну с ВОИ, вынудил их выстрелить из ионной пушки по жидкому тибериуму и таким образом заставил инопланетян раньше времени обратить внимание на Землю.
 Однако не все шло в соответствии с планом. Кейн не ожидал предательства Кватар, но она заплатила за это дорогую цену.
 Кейн быстро помолился за души своих последователей, погибших в этой войне, за исключением Кватар и тех, кто перешел на ее сторону. Кейн знал, что скоро будут принесены в жертву и другие жизни, но все его последователи были к этому готовы. Правда, Кейн предполагал, что они мечтают умереть, сражаясь с бойцами ВОИ, а не быть убитыми инопланетянами, о которых раньше не слышали. Но, как бы то ни было, все, кого они потеряли, погибли, служа Братству Нод и тибериуму. В конечном счете именно это и важно.
 «Выполнение плана продолжается». Кейн улыбнулся. Годами он готовился к этому моменту. «Теперь, цитируя давно умершего поэта, "Должно быть, вновь готово откровенье". [35] Ибо внутри той башни кроются истинные секреты тибериума, а вместе с ними и контроль над всем».
 Он выключил новости. Предстояло еще проделать большую работу.