Аннотация: Глеб — учитель французского, прекрасный специалист, надежный товарищ и в целом весьма положительный молодой человек. А еще он — Мангуст и должен убить Змея… Эта незримая простым смертным война идет тысячелетия. Веками Мангусты, воины Света, выходят на бой с силами Мрака — и не приемлют в борьбе со Змеями ни хитростей, ни коварства… Веками Змеи, адепты Тьмы, таятся — и наносят защитникам Света удар за ударом. Тайно. Исподтишка… До сих пор Добро одерживало верх. Но побежденное Зло всегда возрождается. И вот теперь настало время для новой схватки Света и Тьмы. Поле боя — улицы современной Москвы…


---------------------------------------------


 Валерий Вайнин
 Убить Змея

   Семь заповедей Одиноких Мангустов  
 1. Найди Змея и убей его.
 2. Храни в тайне свою Сущность.
 3. Не используй свою Силу без крайней необходимости.
 4. Не вмешивайся в дела Человечества.
 5. Не принимай от людей помощи.
 6. Воспитай ученика.
 7. Если устал — уйди.




 ПРОЛОГ


 Цепляясь за скалы, солнце сползало в океан. Под скалами, на песчаном берегу, пожилой господин в синей шляпе с белым пером, в синем плаще и в синих ботфортах бросал в воду камешки. Плоская галька, вылетая из его руки, весело скакала по зеркальной глади. Чеканный профиль господина в синем мог бы украсить золотые монеты, и подобное пустое занятие явно ему не подходило.
 Меж тем вдоль берега, по щиколотку в воде, неторопливо шел молодой человек в плавках — стройный, мускулистый и загорелый. Лицо его пряталось в тени широкополого сомбреро. Приблизившись к господину в синем, молодой человек молча встал рядом.
 — Ты опять опоздал, — проворчал пожилой господин, и брошенный им камешек подпрыгнул в воде двенадцать раз.
 — Неплохо, — с улыбкой прокомментировал молодой человек. — Стив, ей-богу, я торопился.
 Пожилой хмуро окинул его взглядом.
 — Вижу. Прими надлежащий вид.
 — О, нет! — простонал молодой человек. — В такую жару! Стив, ты садист…
 — Прими надлежащий вид! — возвысил голос пожилой господин. — Сейчас мы проведем посвящение!
 Молодой человек на миг замер и обеспокоенно спросил:
 — С чего такая спешка?
 — У тебя есть возражения?
 — Нет, но… Стив, зачем так торопиться?
 Пожилой господин гневно сверкнул глазами.
 — Делай, что тебе сказано!
 Молодой человек со вздохом поклонился.
 — Да, учитель, — смиренно проговорил он. И тут же оказался точь-в-точь в таких же плаще, шляпе и ботфортах какие были на пожилом господине.
 Тот окинул его придирчивым взглядом.
 — Смотришься нормально. Хотя до Неудержимого тебе далеко.
 Молодой человек был очевидно задет.
 — Да ну? Это почему же?
 — Ты самый легкомысленный Мангуст всех времен.
 — У тебя есть доказательства, учитель?
 — Более чем достаточно. — Пожилой господин загнул на руке палец. — Ты использовал свою Силу, чтобы изменить свое тело.
 — Усовершенствовать, — деловито уточнил молодой человек, — Зато теперь я сильнейший даже среди Мангустов.
 — Это запрещено, безумец! — притопнул ногой учитель. — Ты мог разрушить свою Сущность!
 Молодой человек отмахнулся.
 — Стив, я не идиот. Все было под контролем.
 Бросив на него негодующий взгляд, пожилой господин загнул второй палец.
 — Твои проказы с видеофильмами — это… это просто… Скажи сам, как это назвать.
 Молодой человек опустил глаза.
 — Называй, как хочешь. Но это не проказы.
 Учитель вздохнул.
 — Знаю, — сказал он с неожиданной теплотой. — Именно это меня и беспокоит. Ты очень уязвим с этой стороны. И наконец, — он загнул третий палец, — тебе двести двадцать девять лет, из которых более ста пятидесяти ты потратил на различные академии, университеты и прочую дребедень. Ты воин или школяр?
 — Что ты несешь! — возмутился вдруг молодой человек. — Мы должны освоить третий уровень: сочетание магии с наукой и техникой! А уж потом…
 — Есть только два уровня! — в гневе перебил его учитель. — Человеческая жизнь и чистая магия! И для Мангуста, черт тебя дери, второй уровень — самый главный! Никакого третьего просто не существует!
 Молодой человек покачал головой.
 — Нет, Стив, имеется еще и четвертый. На нем происходит осмысление нашей Сущности. Что есть Мангуст в этом мире? Какова природа его способностей? Где граница между живой и неживой материей? Когда мы это поймем, наша Сила возрастет неизмеримо. И должен тебе возразить, учитель…
 — Боже, что за чушь!
 — …для Мангуста главный вовсе не второй уровень — и даже не третий и не четвертый, — а самый первый. Именно потому, Стив, что, как ты справедливо заметил, это и есть человеческая жизнь.
 После этих слов в воздухе повисло молчание Пожилой господин выгреб из кармана штанов оставшиеся камешки и швырнул в песок. Пунцовое солнце висело над океаном, будто не решаясь окунуться. Под стерильно синим небом стояли двое мужчин в архаичных синих одеждах.
 — Да ты у нас философ, — произнес наконец пожилой господин. — И с такими нелепыми речами ты думаешь одолеть Змея?
 — Запросто.
 — Хвастун. Тебе далеко до Неудержимого, а он…
 — А он плохо кончил.
 — Но Змея убил!
 — И где он теперь? Что с ним стало?!
 Пожилой господин как-то вдруг сник, плечи его опустились, и стало заметна, что он очень-очень стар.
 — Жаль, ты его не знал, — произнес он тихо. — Он был Воин. Думаю, вы могли бы стать друзьями. А что с ним стало?.. Этого, боюсь, мы никогда не узнаем. Я не должен был отпускать его: он не вполне еще окреп.
 Молодой человек дотронулся до плеча учителя.
 — Брось, ты же не мог все время его опекать.
 В глазах пожилого господина гнездилась тоска.
 — Разумеется, — усмехнулся он криво, — то же и с тобой. Совершу ритуал посвящения и уйду.
 — Какого черта! — воскликнул молодой человек. — Стив, я же не в том смысле..
 — Все, пора заканчивать, — жестко перебил его учитель. — Сократим обряд до предела. Выдержишь испытания, выберешь имя своей Сущности, затем я нареку тебя Мангустом и уйду. Это мое право: я устал. Я невыразимо устал.
 — Но, Стив…
 — Приступим! — Пожилой господин властно поднял руку, оторвался вдруг от земли и повис в воздухе, словно сидя в кресле. — Готов ли ты к посвящению?
 Молодой человек поклонился.
 — Да, учитель.
 — По традиции ты должен отразить воду, отразить камень и отразить огонь. С чего начнем?
 — Можно все сразу.
 — Прекрати наконец паясничать.
 — Послушай, Стив… ей-богу, для меня эти испытания — просто тьфу!
 Учитель, не меняя позы, переместился по воздуху ближе к воде.
 — Ладно же, хвастун! Сам напросился! — сказал он сердито, затем закрыл глаза — и лицо его будто окаменело.
 Наступила какая-то неестественная жуткая тишина. И вслед за этим в океане вдруг выросла гигантская, чуть ли не до небес, волна и с огромной скоростью понеслась к берегу.
 — Отрази воду! — торжественно прозвучал сверху голос учителя.
 И в это время прибрежные скалы затряслись, загрохотали и стали быстро надвигаться на молодого человека.
 — Отрази камень! — проговорил его учитель.
 И часть берега объяло внезапно высоченное пламя, которое подобно разъяренному быку устремилось на испытуемого. И учитель, кружа в воздухе над его головой, приказал:
 — Отрази огонь!
 Меж тем гигантская волна, заслоняя полнеба, была уже неподалеку. Громыхающие скалы приближались с фатальной неотвратимостью. И жуткое пламя бушевало уже совсем рядом, опаляя нестерпимым жаром.
 — Можно хоть плащ снять? — попросил молодой человек.
 — Нет! — в гневе отрезал учитель. — Почему ты медлишь, хвастунишка?!
 Молодой человек принялся обмахиваться шляпой.
 — Тяну удовольствие, сэр, — пробормотал он и, повернувшись лицом к волне, крикнул: — Привет, Блу! — Затем обратился к скалам: — Как поживаешь, Пьер? — И бросил быстрый взгляд на пламя: — Угомонись, Плясун!
 Висящий в воздухе учитель в изумлении произнес:
 — Что, черт возьми, все это значит?
 — Четвертый уровень, сэр, — ответил испытуемый. Гигантская волна тем временем застыла. Скалы перестали грохотать и замерли. Пламя остановилось.
 Пожилой господин пожал плечами.
 — Остановить — не значит отразить.
 — Не спеши с выводами, учитель.
 Волна стала опадать. Она пластично меняла форму и вскоре превратилась в голубовато-прозрачную женщину, как бы одетую в длинное вечернее платье. Женщина неторопливо двинулась к берегу, скользя по воде.
 Скалы треснули и начали осыпаться. Из их недр вылез грубо отесанный каменный великан и шагнул в сторону молодого человека.
 А бушующее пламя трансформировалось в косматого огненного мужика, который шел, беспрестанно танцуя.
 Водяная женщина, выбравшись на берег, без видимых усилий подошла к молодому человеку. Сквозь нее просвечивало закатное солнце.
 — Приветик! — высоким чистым голосом проговорила Она. — Давненько не собирались!
 — Ты скучала, Блу? — улыбнулся испытуемый.
 — Век бы ее не видать! — встрял в разговор скачущий огненный мужик. — Компанию только портит!
 — Ах, извините! — огрызнулась Блу. — Похоже, я не из тех, кто способен оценить ваше изысканное общество!
 Каменный великан навис над ними и прогрохотал:
 — Хорош собачиться!
 Молодой человек заткнул пальцами уши.
 — Тише, Пьер, — попросил он. — Будь проще, не слишком выделяйся.
 Великан кивнул и моментально уменьшился в размерах. Теперь он был выше испытуемого всего на голову.
 — Хорош собачиться! — повторил он значительно тише. — Достали уже!
 Огненный мужик и водяная женщина обиженно примолкли.
 Висящий в воздухе пожилой господин в синих одеждах обалдело взирал на происходящее.
 — Знакомьтесь, — указал на него испытуемый, — Стивен Пирс — мой учитель.
 Каменный великан, задрав бугристую голову, шаркнул ногой так, что вздрогнула земля.
 — Рад знакомству, мистер. Меня зовут Пьер.
 — А я — Плясун, — сообщил огненный мужик, дергаясь и подскакивая. — Другого имечка для меня не нашлось.
 Водяная женщина сделала грациозный реверанс.
 — Блу, — представилась она. — Весьма польщена.
 — Я тоже, — хмуро отозвался учитель. — И что теперь? — обратился он к молодому человеку.
 Тот в ответ улыбнулся:
 — Теперь минута отдыха. Ребята, станцуем для учителя?
 Водяная женщина беззвучно захлопала в ладоши.
 — О да! С удовольствием!
 — А я уже начал, — заявил огненный мужик.
 — Нашу? — уточнил каменный великан. — Валяй заводи!
 Молодой человек щелкнул пальцами, и неведомо откуда брызнула музыка. Задорный диксиленд, словно прячась где-то рядом, наяривал «Хэлло, Долли!». И все, так сказать, заинтересованные лица принялись отплясывать кто во что горазд. Блу изящно двигалась, слегка приподняв платье. Сквозь нее сверкал и переливался искрами скачущий под музыку Плясун. Тяжеловесный Пьер топал и кряхтел, стараясь попасть в такт. Не отставал от них и испытуемый: плащ его лихо развевался, шляпа съехала на затылок. Все четверо, очевидно, получали от этой пляски большое удовольствие.
 Парящий в воздухе учитель глубоко вздохнул.
 «Отрази воду! Отрази камень! Отрази огонь! — пробормотал он растерянно. — Черт возьми, что здесь происходит?!»
 Уловив его настроение, молодой человек громко хлопнул в ладоши.
 — Всё, ребята! Спасибо! — проговорил он, и музыка оборвалась. — Пора по домам! Рад был повидаться!
 — Как это?.. Уже? — выразил общее огорчение Пьер. Молодой человек развел руками:
 — Сегодня мало времени.
 — Всегда у нас так! — Огненный мужик в досаде топнул красно-желтой ногой и, дергаясь, двинулся прочь. — Даже не размялся толком! — проворчал он, уменьшаясь и улетая белым дымком.
 Каменный человек, наоборот, увеличился до прежних размеров, шагнул к скалам и пропал среди огромных обломков. Скалы зашевелились, загрохотали и возвратились на обычное место.
 Водяная женщина, покачивая прозрачными бедрами, подошла к океану. Коснувшись его поверхности, она стала медленно оседать и растекаться, однако успела помахать рукой:
 — Не забудь позвать на следующую вечеринку!
 — Будь уверена, Блу! — отозвался молодой человек. И вновь повисла тишина.
 Учитель прочистил горло кашлем.
 — Как ты это сделал? — спросил он угрюмо.
 Молодой человек торжествующе улыбнулся.
 — Четвертый уровень, Стив. Я проник в их Сущность и…
 — Брось трепаться! — Резко опустившись на землю, пожилой господин сдернул с головы шляпу и отшвырнул. — Силой своей магии ты вылепил из них фигуры и сам произносил слова за каждого.
 — Нет, Стив, я…
 — Не скрою, все это впечатляет. Разумеется, ты затратил уйму энергии. Гораздо проще было их уничтожить, да уж ладно… И я не хочу слышать ни о каком четвертом уровне!
 Испытуемый упрямо качнул головой.
 — Я проник в их Сущность и помог им обрести облик. Теперь они способны принимать его сами. Я обучил их человеческой речи, и теперь они говорят на любом языке. А энергии, Стив, я на это ничуть не потратил: я их только позвал. Увы, я не могу пока объяснить этого научно…
 — Да пошел ты со своей наукой! — вскричал учитель, и его седые кудри гневно взметнулись вверх. — Поздно мне играть в эти игры!
 — Но, Стив, тысяча шестьсот лет для Мангуста…
 — Тысяча шестьсот сорок семь! Мне бы твои двести двадцать девять, дружок… Короче, становись на колено!
 Молодой человек топтался в нерешительности.
 — Может, в другой раз, Стив? Право слово, я еще не…
 — На колено, болтун!
 Гнев учителя был явно нарочитым, однако молодой человек опустился на левое колено и покорно склонил голову. Положив ладонь на его плечо, учитель торопливо проговорил:
 — Я, Мангуст по имени Повелитель Стихий, нарекаю тебя Мангустом… Ты выбрал имя своей Сущности?
 — Да, сэр. Я выбрал имя Ученик.
 В прозрачных небесах громыхнул гром. Из океана торчал краешек багрового солнца.
 Учитель со стоном схватился за голову.
 — Шут гороховый! С таким имечком ты собираешься одолеть Змея?
 Молодой человек застыл на одном колене.
 — Да, сэр. Именно с таким.
 Пожилой господин безнадежно махнул рукой.
 — Ладно, слово произнесено. Я, Повелитель Стихий, нарекаю тебя Мангустом по имени Ученик. Ты должен найти Змея, убить его и… Опасайся женщин! Ради Бога, опасайся женщин!
 Ученик удивленно взглянул из-под шляпы, встал и отряхнул колено.
 — А что, — улыбнулся он, — я как-то неправильно себя веду?
 Учитель смущенно отвел взгляд.
 — Это я так… на всякий случай. Чтоб ты не очень увлекался… Прощай, мальчик. Ты остаешься один.
 Тело его мелко задрожало и словно осветилось изнутри, затем поднялось в воздух и стало быстро, как надувная игрушка, увеличиваться в размерах.
 — Стив! — заорал Ученик. — Черт тебя дери, Стив!
 — Устал… Ухожу… — тихо прозвучало будто со всех сторон. На фоне закатного чистого неба учитель распадался на светящиеся кусочки мозаики, которые, разлетаясь, продолжали сохранять зыбкий его облик. «Ухожу», — прошелестел ветерок, и Мангуст по имени Повелитель Стихий бесследно растворился в природе.
 — Зря ты, Стив… — пробормотал Ученик. — Я бы тебя так не бросил.
 Сев на песок, он прикрыл лицо шляпой. Солнце утонуло в океане, и сразу стемнело. Наступила душная тропическая ночь.




 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
 ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ



 Глава первая

 Февраль был серым и слякотным. Посыпанный солью снег клейкой массой растекался по тротуарам. Казалось, Москва страдает от насморка, от чего делается мрачной и раздражительной. Недоброжелатели, впрочем, утверждали, что Москва почти всегда такая. В потоке грязных автомобилей дряхлый «жигуленок» цвета «беж», вероятно, более всех средств передвижения соответствовал этому хмурому утру. Вынырнув из транспортного потока, «жигуленок» подпрыгнул на колдобине и припарковался у кафе с игривым названием «Амброзия». Из «жигуленка» вышел парень в джинсах и синей куртке. Заперев автомобиль, он направился ко входу в бар. Роста парень был выше среднего, густая его шевелюра была в меру подстрижена, а на загорелом худощавом лице красовались неуместные в эту пору темные очки. Во всем остальном он ничем не выделялся в суетливой московской толпе, однако, искушенного наблюдателя наверняка поразила бы его походка: шел он изумительно легко, словно едва касаясь земли.
 Бар в кафе «Амброзия» был небольшим, довольно уютным и, главное, работал с утра. Оставив куртку в гардеробе, парень вошел в мягко освещенное помещение, наполненное умопомрачительным кофейным запахом. Под курткой у парня оказалась лишь тонкая синяя рубашка, под которой угадывалось тренированное тело. Молоденькая барменша помахала ему рукой:
 — Привет, Глеб! Тебе как обычно?
 Парень окинул бар быстрым взглядом. За столиком расположился мятый мужчина с бутылкой «Балтики». Посасывая пиво из горлышка, он уставился в газету «Сегодня». Два субъекта в кожаных пиджаках глушили у стойки водку и развязно заигрывали с барменшей.
 — Как обычно, Кать, — ответил вошедший парень. — У тебя проблемы?
 Барменша — молоденькая хорошенькая блондинка — поспешно качнула головой.
 — Все в порядке, Глеб. Ребята малость перебрали, но…
 — Мы плохие, мы просто гадкие! — гоготнул один из пьяных субъектов, обратив к вошедшему отекшую физиономию. — А ты чё, сильно крутой, да?
 Поправив темные очки, Глеб подошел к стойке.
 — Они расплатились? — поинтересовался он у барменши. Та молча кивнула.
 Опухший субъект вызывающе выпятил подбородок.
 — Ну и чё? Какие будут предложения?
 — Щас изжогу начнет нагонять, — ввернул его приятель. Глеб посмотрел на них, держа руки в карманах.
 — Пойдем, красавцы. Провожу вас к выходу.
 Опухший ухмыльнулся.
 — А если, допустим, я пошлю тебя в жопу?
 Глеб пожал плечами.
 — Тогда я сломаю тебе руку. Или ногу. Что выбираешь?
 Прозвучало это спокойно и убедительно. Оба пьяницы замерли. Барменша деловито наливала кофе. Мужчина за столиком перестал шелестеть газетой.
 Приятель опухшего взглянул на часы.
 — Вообще-то, Ген, времени в обрез. Начнем тут разбираться, разобьем что-нибудь… На фиг надо.
 Опухший искоса глянул на Глеба:
 — Считай, напугал, — и, выложив на стол серебристую визитку, обратился к барменше: — Без обид, ладно? Звякни на досуге, я тебе работу предложу. Получше, чем в этой конюшне.
 — Обязательно, — пообещала девушка.
 Субъекты в кожаных пиджаках, пошатываясь, потопали к выходу. Проводив их взглядом из темных очков, Глеб спросил:
 — Где твой амбал, Катерина?
 — А пес его знает! Когда надо, этого козла днем с огнем… Спасибо, Глеб. — Барменша подвинула к нему чашку кофе и блюдце с двумя бутербродами. — За счет заведения.
 — Брось, — Глеб попробовал кофе, — так вы быстро прогорите.
 Сидящий за столом помятый мужчина грохнул вдруг бутылкой пива.
 — Ну и страна, мать вашу! — возопил он, тряся газетой.
 — Что случилось? — вежливо полюбопытствовал Глеб.
 — В четверг журналистку замочили! Ольгу Самарскую! Изнасиловали сперва на какой-то стройке, потом горло перерезали! И только сегодня, через четыре дня, обнародовали, падлы!
 — Ужас какой! — вздрогнула барменша. — Просто беспредел!
 Опираясь о стойку бара, Глеб застыл с надкушенным бутербродом.
 — Вы знакомы с ее статьями? — обратился он к мужчине за столиком.
 — Еще как знаком! — визгливо отозвался тот. — Готов поспорить, ей все это организовали!
 — Кто? — спросил Глеб.
 — Да кто угодно! У нас это дело плевое!
 — Ужас! — повторила барменша.
 Тут в бар ввалился краснощекий коренастый крепыш в распахнутом пальто. Стуча коваными каблуками, он направился прямиком к Глебу.
 — Извини за опоздание, — сказал он, протягивая руку.
 — Извиняю, — ответил Глеб, пожимая его короткопалую кисть.
 — Толян, ты чего не здороваешься? — возмутилась барменша.
 Толян виновато тряхнул круглой головой.
 — Кэт, I am sorry. Жизнь задолбала. Короче, — обратился он к Глебу, — твой вопрос я не решил. Хозяин не берет в охрану «темных лошадок».
 — Понятное дело, блин! — в досаде отреагировал Глеб. — Ничего, что ли, нельзя придумать?!
 Толян прищурил маленькие глазки.
 — Никак не врублюсь: чего ты к нему так рвешься? Имеются другие варианты…
 — Нет уж, хрен! — перебил Глеб. — Хочу к твоему хозяину! Второй сорт не для меня!
 Толян удовлетворенно хмыкнул.
 — Тогда выход один: подгребай сюда к трем часам. Я приведу Стаса. Если ты ему глянешься…
 — Глянусь, не глянусь! Толян, я не девочка!
 — Не заводись, Глеб. Только Стас может повлиять на хозяина. Вон Кэт словечко за тебя замолвит. — Толян подмигнул барменше. — Замолвишь, Кэт?
 Девушка улыбнулась.
 — А как же! — отозвалась она, протирая бокал. — Употреблю все свое влияние.
 — Вот и о'кей. — Толян застегнул пальто и зашагал к выходу. — Короче, подгребай к трем.
 Бамбуковые занавески дернулись и сомкнулись за его спиной.
 — Откуда ты его знаешь? — полюбопытствовала барменша.
 Проглотив остатки бутерброда, Глеб запил его остывшим кофе.
 — В кабаке познакомились, — ответил он. — Там драка началась, и мы с ним от четверых отмахались. А что?
 — Да так… — вздохнула барменша. — Глупый вы народ, мужики. И знакомства у вас глупые.
 Глеб поправил темные очки.
 — Кать, если ты что-то мне сказать хочешь, говори. А то бежать надо.
 Приблизив к нему лицо, девушка понизила голос:
 — Ты хоть знаешь, к кому нанимаешься? Этот Виталий Лосев такая сволочь…
 — А мне по барабану, — перебил Глеб. — Он платит такие бабки, что… Пусть будет хоть крокодилом.
 — Ну конечно, главное — бабки! А что за них делать надо?!
 — Как это что? Охранять, блин… Кать, мне деньги нужны.
 Барменша вздохнула и вернулась к протирке бокалов.
 — А что… ты сейчас без работы? — поинтересовалась она. — Заходишь вроде часто, а я ничего о тебе не знаю. Кто ты по профессии?
 — Да какая там профессия, — отмахнулся Глеб. — Восемь классов с трудом окончил. Служил в Морфлоте коком…
 — Поваром то есть? — удивилась барменша. Глеб хмуро кивнул.
 — И теперь вот в свои тридцать два года…
 — Тебе тридцать два? — вновь удивилась девушка. — Никогда бы не дала.
 Глеб усмехнулся.
 — Просто я молодо выгляжу. Драться и стрелять — вот все, что я умею, — проговорил он, направляясь к выходу. — Буду ровно в три.
 Мужчина за столиком ткнул пальцем в газету.
 — Ну и страна! Опять омоновцев в Чечне уделали! Девятнадцать человек!
 Глеб обернулся в его сторону.
 — А ты отдохни. Не изводи себя так, — сказал он и вышел. Мужчина с газетой запоздало огрызнулся.
 — Да пошел ты… Советчиков тут развелось!
 Барменша вышла из-за стойки, забрала с его стола пустую бутылку и вздохнула.
 — Двигали бы вы, папаша, домой. Нечего тут настроение портить.
 Поглядывая на часы, Глеб снова мчался в автомобильном потоке. Дряхлый его «жигуленок», нагло обгоняя иномарки, проделывал у них под носом рискованные маневры. В результате сумасшедших гонок это чудо техники затормозило у здания районной средней школы за пятнадцать минут до начала четвертого урока. Выскочив из автомобиля, Глеб снял темные очки и сунул их в карман куртки. В его фиолетовых глазах поблескивали веселые искорки. Вбежав в вестибюль школы, он сдернул с себя куртку и взлетел по лестнице на третий этаж. Звонок на перемену еще не прозвенел, и в коридорах было пустынно.
 В учительской оказалась лишь географичка Галина Даниловна — пампушечка лет под тридцать с глазами мечтательной коровы и стрижкой под мальчика. Выставив аппетитный задок, она озабоченно копалась в своей сумочке.
 — Расписание поменяли? — входя, спросил Глеб. Она стрельнула в него глазками.
 — Явился — не запылился. Лично у тебя практически все по-прежнему. Только сперва 9-й «Б», потом 9-й «А» и напоследок — «В». Мог бы выяснить это раньше, разгильдяй.
 Глеб похлопал ее по заду.
 — Не ворчи, а то сейчас как…
 — Совсем опупел! — Географичка оттолкнула его руку и вдруг хихикнула. — Дотерпи до вечера.
 Глеб вздохнул:
 — Легко сказать. Попробую, но… Разузнала про Лосева?
 Закрывая сумочку, Галина Даниловна расправила блузку на пышной груди.
 — Ага, только и делов мне задания твои выполнять.
 — Галка, — нахмурился Глеб, — не вредничай: вот-вот звонок.
 — Ой, да тут и узнавать было нечего. Школу нашу он вовсе не финансирует. Просто контачит иногда с Иваном Гавриловичем. Они в каком-то благотворительном фонде вместе подвизаются. У тебя-то что за интерес?
 Зыркнув по сторонам, Глеб с подозрением заглянул под стол.
 — А ты никому не разболтаешь? — спросил он замогильным голосом.
 — Вопрос! — Заинтригованная географичка приблизила к нему ухо. — Ты ж меня знаешь!
 С миной заговорщика Глеб сообщил:
 — Хочу написать его биографию.
 Галина Даниловна малость оторопела, затем хихикнула и попыталась вкатить ему дружеский подзатыльник. Рука ее, однако, задела лишь воздух: Глеб уклонился каким-то совершенно неуловимым движением. И в этот момент прозвенел звонок на перемену.
 — Как называется их фонд? — торопливо спросил Глеб.
 — Ой, да откуда я знаю! — отмахнулась Галина Даниловна. — Их нынче, этих фондов, как собак нерезаных!
 Учительская стала наполняться народом. Послышалась привычная воркотня на погоду, на зарплату и на текущий учебный процесс. Завуч Зинаида Павловна — худосочная сорокалетняя дева с неизменной косой вокруг головы — сурово оглядела коллег по работе.
 — Глеб Михайлович, — произнесла она, неотвратимо приближаясь, — что у вас опять за вид? Сколько я могу с вами бороться?
 Коллеги вокруг примолкли, предвкушая спектакль.
 — А что? — Глеб осмотрел свои джинсы и рубашку. — Нешто я пятен насажал?
 Бесцветные бровки завуча сошлись над переносицей.
 — Не ерничайте, Глеб Михайлович. Я просила вас проводить уроки в чем-нибудь более строгом. В нашей школе существуют правила, с которыми, хотите — не хотите, вам придется считаться.
 Глеб держал руки в карманах джинсов. Его фиолетовые глаза смеялись.
 — Во-первых, — сказал он, — форму отменили даже для учащихся…
 — Этот аргумент мы с вами уже обсуждали! — повысила голос завуч.
 — А во-вторых, — невозмутимо продолжал Глеб, — вам и самой давно пора надеть что-нибудь этакое… пестренькое и в обтяжку.
 По учительской прошелестел общий вздох. Географичка хихикнула. Завуч покраснела.
 — Глеб Михайлович, я ценю ваш юмор…
 — А я — вашу настойчивость, Зинаида Павловна. — Не вынимая рук из карманов, Глеб направился к двери. — Извините, меня ждет 9-й «Б».
 Зинаида Павловна сделалась пунцовой. Ее поникшие плечи выражали смятение.
 — А если комиссия из министерства?! — возопила она в отчаянии.
 Глеб обернулся в дверях:
 — Комиссию мы встретим в бикини. Причем на самых пикантных местах у нас будут вышиты паспортные данные.
 На сей раз смех был общий.
 За дверью Глеб едва не столкнулся с двухметровым учителем физкультуры.
 — Покидаем в кольцо после уроков? — предложил тот с места в карьер. — Я должен отыграться.
 Глеб покачал головой:
 — Сегодня спешу. В другой раз, Сень.
 — Вечно ты куда-то спешишь. — Физкультурник почесал седеющий ус. — Про журналистку Самарскую слышал?
 — Да, — вздохнул Глеб. — А что?
 — Ну и как тебе?
 — Сень, ты хочешь, чтоб я это прокомментировал?
 Прозвенел звонок. Перемена закончилась, школьники разных возрастов — кто шагом, кто вприпрыжку — устремились получать знания.
 — Да что тут комментировать, — махнул рукой физкультурник. — Тошнит просто.
 Глеб кивнул и спустился по лестнице на второй этаж.
 У кабинета французского его поджидала сладкая парочка из 9-го «Б» — Лёня Рюмин и Гуля Шарипова. Похоже, они никогда не разлучались. Во всяком случае, встретить их по отдельности никому из учителей еще не удавалось.
 — Глеб Михайлович, мы ни в зуб ногой, — без предисловий заявил Лёня, и его светлый чубчик вызывающе вздыбился над вздернутым носиком.
 — И на прогулку по Парижу вы отправитесь без нас, — подхватила Гуля. Говорила она с едва заметным акцентом и сверкала на Глеба хитрющими раскосыми глазами. Ее черные волосы были модно подстрижены, а простенькое строгое платьице подчеркивало хрупкую стройность фигуры.
 — Разумеется, нас мучает зависть, — сокрушенно добавил Лёня.
 — Ведь Париж — город нашей мечты, — продолжила Гуля.
 И Лёня тяжко вздохнул:
 — Но нерадивость наша и лень заслуживают примерного наказания.
 А Гуля пояснила:
 — Придется нам остаться в унылой зимней Москве.
 — Ждут ли нас тут убийственные двойки? — жалобно вопросил Лёня.
 — Это будет уже слишком, — отозвалась Гуля. — Мы и так наказаны.
 Скрестив на груди руки, Глеб терпеливо все это выслушал.
 — Переведите ваш диалог на французский, получите пятерки, — пообещал он. — Так сказать, не покидая Москвы.
 — Ой, нет! — мотнул чубом Лёня. — Это потребует огромной концентрации мысли.
 — Лучше мы у вас дома полы помоем, — предложила Гуля.
 — Или гвозди в стенку забьем, — радостно поддержал Лёня. Глеб распахнул перед ними двери кабинета.
 — Милости прошу. Пять минут от урока вы уже отхватили. Можете собой гордиться.
 Ребята с достоинством вошли.
 — Мы и не думали ничего отхватывать, — обронил через плечо Лёня.
 — А если и отхватили, так от чистого сердца, — блеснула глазами Гуля.
 И они чинно отправились к своему столу.
 Поздоровавшись по-французски, Глеб разрешил классу сесть. И начались прогулки по Парижу — стандартная тема на уроках французского. Ребята лепетали что-то в меру своей фантазии и ограниченных запасов лексики. Глеб вставлял между делом иронические шпильки, мимоходом поправляя и подсказывая. Лёня и Гуля, кстати, отвечали не хуже людей и вызывали своими репликами смех в классе. К концу урока Глеб еще исхитрился повторить «прошедшее простое» время глаголов.
 После звонка учительский стол окружили пять бойких девчонок, в которых вдруг пробудился жгучий интерес к французскому языку, поэтому из кабинета Глеб вышел не сразу. В глубине коридора он увидел Лёню Рюмина, сцепившегося с Медведевым из 9-го «А». Рядом суетилась Гуля с оторванной пуговкой на рукаве. Рябая физиономия Медведева кривилась от злобы.
 — Смотри, сучка узкоглазая! — шипел он в сторону Гули, тряся Лёню, как грушу. — Я тебя подловлю в темном уголке!
 Лёня меж тем тщетно пытался размахнуться для удара.
 — Ах ты мешок с дерьмом! — пропыхтел он.
 Гуля пыталась оттащить Медведева за ремень штанов.
 — Сын ишака! — крикнула она. — Поцелуй под хвост своего папочку!
 Глеб направился к месту происшествия, но его опередила выпорхнувшая из-за угла молоденькая училка младших классов.
 — Прекрати сейчас же! — обратилась она к Медведеву, мгновенно определив в нем зачинщика.
 — А то чё будет? — осклабился сей переросток.
 — К директору отведу!
 — Во, блин, напугала! Болеет твой директор…
 Тут Лёня наконец вырвался из его захвата.
 — Не связывайтесь, — посоветовал он училке. — Это же придурок по жизни. Ему зона — дом родной.
 Медведев вновь бросился было в драку, однако натолкнулся на Глеба. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.
 — Ну чё всё на меня да на меня! — заканючил Медведев. — А эти узкоглазые тут ваще…
 Глеб взял его за ухо и шепнул:
 — Чтоб я тебя не видел.
 Глянув исподлобья, Медведев молча потопал прочь.
 — Что тут произошло? — спросила училка младших классов. Лёня хмуро кивнул на Гулю.
 — Он предложил ей прокатиться на верблюде.
 — А я была не одета для верховой езды, — подхватила Гуля, примеряя к рукаву оторванную пуговку.
 Они с Лёней переглянулись и пошли в сторону кабинета физики. Молоденькая училка распахнула на Глеба удивленные глаза.
 — Как вы думаете, что у них тут произошло?
 Глеб пожал плечами.
 — Похоже, прогулка на верблюде сорвалась.
 На уроке французского в 9-м «А» Медведев отсутствовал. Это никого не огорчило, и урок прошел без приключений. После занятий у раздевалки Глеба остановила географичка.
 — Вечером придешь? — тихо спросила она.
 — Вероятней всего, — кивнул Глеб. — Слушай, Галь… а что с нашим директором? За два месяца, что я здесь работаю, он промелькнул не более трех раз.
 Галина Даниловна усмехнулась:
 — Иван Гаврилович, видишь ли, у нас что-то вроде свадебного генерала. Доктор филологии, почетный член разных академий, но при этом — старый больной человек. Фактически за директора у нас — твоя любовь Зинаида.
 — Ясно. — Глеб задумчиво потер переносицу. — А что за дела у них с Лосевым? В каком таком они фонде?
 На сдобном личике Галины отразилась досада.
 — Достал ты меня своими вопросами! Не один ли тебе черт?!
 — В общем-то, конечно, — пробормотал Глеб. — Старею просто, собираю сплетни.
 В окне раздевалки он увидел четырех хулиганистых подростков, теснивших Лёню и Гулю за контейнеры с мусором. Возглавлял эту акцию, разумеется, все тот же Медведев из 9-го «А».
 — Ты хоть завтракал? — меняя тему разговора, полюбопытствовала географичка.
 — Угу. — Глеб не отрывал взгляда от окна.
 — А что ты ел? — томно произнесла Галина Даниловна.
 — Ананасы в шампанском, — буркнул Глеб.
 На выручку Лёне с Гулей по снежной каше спешил физкультурник. Он походил на пожарную каланчу, которая вот-вот завалится. Размахивая руками, он, видимо, пытался урезонить агрессивную молодежь.
 — Небось опять кофе с бутербродами! — возмутилась географичка. — Знаешь, к чему приводит такое питание?.. — Тут наконец она обратила внимание на сцену за окном.
 Один из подростков, незаметно зайдя физкультурнику за спину, заехал ему по ногам обрезком трубы. Физкультурник рухнул как подкошенный.
 — Разиня старая! — пробормотал Глеб. Географичка ухватила его за рукав куртки.
 — Не лезь, сами разберутся!
 — Ну прямо! — Вырвав руку, Глеб побежал к выходу.
 Физкультурник лежал на асфальте и, когда пытался подняться, получал трубой по спине. Один из подростков обхватил сзади брыкающуюся Гулю, а двое других держали за руки Леню, которого торжествующий Медведев сладострастно колотил кулаками в живот. За сражением этим наблюдали группы школьников всех возрастов: не одобряли и не вмешивались.
 Глеб вылетел из дверей торпедой. Пацан, лупивший физкультурника, даже не заметил, как из руки его исчез обрезок трубы, а сам он оказался в сугробе головой вниз. Двое, державшие Лёню Рюмина, выпустили свою жертву и бросились на Глеба. Вернее, лишь дернулись в его сторону, но к успели сделать ни шага: будто мешки с тряпьем, они отлетели в сугроб вслед за дружком. Облапивший Гулю попробовал прикрыться ею, как щитом, но попытка эта успеха не имела. Теперь вся лихая четверка барахталась в куче, медленно оправляясь от шока. Никто из ошеломленных зрителей толком ничего не успел разглядеть: вся эта баталия длилась буквально несколько мгновений.
 Гуля метнулась к побитому Лёне, который выглядел плачевно, однако пытался держаться гоголем.
 Глеб помог физкультурнику подняться.
 — Валенок ты, Сенька!
 — Знаю, — хмуро отозвался тот. — Легко еще отделался.
 Меж тем «виновник торжества» Медведев из 9-го «А» стряхнул наконец оцепенение и попробовал дать деру. Он пробежал метров двадцать, когда Глеб его заметил и настиг в три прыжка. В буквальном смысле — в три огромных прыжка.
 — Кенгуру прямо! — восхищенно брякнул кто-то из пятиклашек.
 Глеб мысленно обругал себя последними словами.
 — Запрыгаешь тут… — пробормотал он. — Скользко, как на катке.
 Он крепко держал Медведева за ухо. С опаской выбираясь из сугроба, один из подростков сквозь зубы процедил:
 — Сильно крутой, да? Не ссы, есть покруче.
 Физкультурник шагнул в его сторону.
 — Дай-ка его мне.
 Глеб преградил ему путь плечом и чуть встряхнул Медведева за ухо.
 — Уй! — взвизгнул тот. — Вы что, оборзели?!
 — Да, — кивнул Глеб и обратился к четверым его заступникам: — Чтоб я вас больше здесь не видел.
 Подростки с независимым видом отряхивались.
 — Ну и что ты нам сделаешь, чмо? — осклабился тот, что лупил физкультурника трубой.
 Глеб взглянул на него в упор.
 — От настроения зависит: покалечу или убью. Хочешь проверить? Считаю до трех. Один, два…
 Лихая четверка убралась без лишних слов. Глеб оглядел толпящихся вокруг школьников.
 — Валите по домам, маленькие мерзавцы, — сказал он. — Спектакль окончен.
 Школьники послушно стали расходиться, обмениваясь впечатлениями. Они вовсе не сгорали от стыда. Медведев меж тем заканючил:
 — Пустите! Ухо оторвете!
 — Ничего, приклеишь, — успокоил его Глеб. Побитый Лёня Рюмин тем временем слегка привел себя в порядок.
 — Отпустите его, Глеб Михайлович, спасибо, — проговорил он смущенно. — Это одноклеточное свое получит.
 — Ой-ой, напугал, блин! — огрызнулся Медведев, пытаясь вырвать ухо из пальцев Глеба.
 Гуля полоснула его взглядом.
 — Шакал облезлый.
 Лёня взял ее под локоть.
 — Пойдем. Он у меня за Можайск улетит. — Подхватив свои сумки, они пошли к автобусной остановке.
 — Ой-ой, я от страха обхезался! — бросил им вдогонку Медведев. — Грозить мне тут всякий будет!
 Глеб отпустил его.
 — Дуй отсюда. Некогда мне, твое счастье.
 Потирая пунцовое ухо, Медведев поплелся прочь. Двухметровый учитель физкультуры хлопнул Глеба по плечу:
 — Ну ты молоток! Я даже не просек, как ты успел покидать их в кучу!
 Отводя взгляд, Глеб пробормотал:
 — Сам себе удивляюсь. Как-то завелся вдруг…
 В накинутом на плечи пальто к ним подошла географичка.
 — И что вы этим доказали?
 — Ты про что? — вылупился на нее физкультурник.
 — Да ладно, Сень! Передо мной-то не надо! — отмахнулась Галина Даниловна. — У Лёнечки этого папаня — полковник ФСБ. Подсуетиться захотели, Семен Алексеевич?
 У физкультурника, что называется, отвисла челюсть. Глеб сквозь зубы произнес:
 — Галь, что ты мелешь?
 — А ничего! — повысила голос географичка. — Им, шпанятам этим, и шестнадцати нет! Покалечишь — оправдывайся потом в суде…
 — Всё, Галь! — Глеб взглянул на часы. — Извини, опаздываю.
 Он ринулся к своему «жигуленку». Галина крикнула ему вслед:
 — Полковник ФСБ тут разберется как-нибудь без тебя!
 Физкультурник сердито теребил ус.
 — На месте Глеба, — сказал он, — я бы тебя трахать не стал.
 Географичка окинула его презрительным взглядом:
 — Семен Алексеевич, а вам никто и не предлагает.
 Физкультурник собрался было достойно ее отбрить, но лишь махнул рукой и зашагал к зданию школы.
 Бар в кафе «Амброзия» был заполнен теперь почти наполовину. Из динамика жалобно завывал певец Киркоров, сетуя на то, что плохо спит ночами. Публика внимала ему весьма рассеянно, поскольку у нее, у публики, своих забот хватало.
 Глеб (опять в темных очках) вошел ровно в три. Барменша помахала ему рукой. У стойки его уже ждали. Краснощекий крепыш Толян в расстегнутом пальто сидел на высоком табурете и ел шоколадку. Рядышком, тоже в расстегнутом пальто, стоял некто огненно-рыжий и пил апельсиновый сок. Ростом этот рыжий был чуть пониже физкультурника, зато габаритами гораздо его превосходил.
 — Ты Глеб? — негромким баском уточнил сей богатырь, протягивая могучую длань. Казалось, его мускулы вот-вот прорвут пальто. — Я Стас. Возглавляю охрану.
 — Знаю. — Глеб пожал его медвежью лапу. — Возьмешь меня на работу?
 Стас откровенно оглядел его с ног до головы. И вдруг улыбнулся.
 — Ну ты прямо быка за рога. Расскажи-ка о себе.
 — Да что рассказывать-то, блин? — пожал плечами Глеб. И лаконично сообщил, что служил на военном корабле коком, что образования никакого, а драться его учил один китаец.
 — Как звали китайца? — поинтересовался Стас. Глеб поправил темные очки.
 — Ли Бо. А тебе зачем?
 — Да так. Думал, может, знаю. Катя говорит, сегодня ты ее спас — двух придурков вышвырнул?
 Глеб удивленно поднял брови. Барменша подмигнула ему из-за спины рыжего. Глеб с улыбкой погрозил ей пальцем.
 — Кать, брось. Они сами слиняли.
 Рыжий удовлетворенно кивнул.
 — Хорошо, что цену себе не набиваешь.
 Толян постучал пальцем по стеклу своих часов.
 — Стас, короче. Время — деньги.
 — И что б я без тебя делал? — Стас допил апельсиновый сок. — Можешь здесь подождать? — обратился он к Глебу. — Я позвоню в течение часа.
 — Ништяк, нет проблем! — обрадовался Глеб. — Думаешь, я подойду?
 — Попытка — не пытка, — ответил Стас и обернулся к барменше. — До вечера, значит?
 Та кивнула.
 — Освобожусь в девять.
 — Хорошо, я заеду. — Стас направился к выходу.
 Толян сполз с табурета и хлопнул Глеба по плечу.
 — Не дрейфь, проскочим! — бодро пообещал он и коваными каблуками затопал вслед за рыжим.
 Барменша улыбнулась Глебу:
 — Сосиски и кофе?
 Глеб улыбнулся в ответ:
 — И два кусочка хлеба.
 Подавая ему тарелку, барменша глубоко вздохнула.
 — Журналистка эта прямо из головы не идет. Молодая, известная, счастливая небось… И вдруг бац — изнасиловали и горло перерезали! Жуть какая-то!
 Глеб накрыл ее ладонь своей.
 — Кать, подумай о чем-нибудь приятном, — посоветовал он. Затем расплатился, взял сосиски и кофе и присел за свободный столик.
 Между тем певец Киркоров громогласно поднимал свой бокал, сообщая всем заинтересованным лицам, за кого он пьет и с какой целью. Стараясь его перекричать, барменша спросила:
 — Почему ты всегда в темных очках?
 Глеб с усмешкой ткнул вилкой в сосиску.
 — Чтоб никто не прочел мои умные мысли.
 — Нет, кроме шуток.
 — Глаза болят, Кать.
 Он ел неторопливо и задумчиво, глядя при этом в окно на февральскую слякоть.
 Стас позвонил через полчаса. Позвав Глеба в подсобку, барменша протянула ему телефонную трубку.
 — Ты на колесах?.. — деловито прозвучал голос рыжего. — Хорошо. Приезжай в спортзал… — Стас назвал адрес. — Знаешь, где это?
 — Найду, — радостно отозвался Глеб.
 — Давай в темпе. Толян встретит у входа.
 Глеб вернул трубку барменше.
 — Вот спасибо, Катя! За это покажу тебе фокус. — Он помахал рукой возле волос девушки, делая вид, будто что-то вытаскивает. — Угадай, что у меня в кулаке?
 Барменша растерянно улыбнулась:
 — Ну, не знаю… Может, конфета?
 — Какая?
 — Наверное, шоколадная?
 — Поконкретней.
 — Ну… может быть, «трюфель»?
 — Правильно! — Глеб раскрыл кулак. На его ладони лежала конфета «трюфель». — Угадала, получи.
 Барменша изумленно взяла конфету.
 — Обалдеть! Как ты это сделал?
 — Дешевый трюк, — отмахнулся Глеб, — один матрос научил. Пока.
 Он поспешно вышел.
 Барменша недоверчиво разглядывала «трюфель». Затем развернула, съела и поцокала языком: «О-о! Просто обалдеть!»
 В новейшем спорткомплексе, словно сошедшем с рекламного проспекта, в огромном пустом зале олигарх Виталий Лосев тренировался вместе со своей охраной. Одетый в белое кимоно Толян, проводя Глеба сквозь кордоны местных качков, мимоходом его проинструктировал:
 — Будет наезжать — не возникай. Он сука.
 Рыжий Стас, обнаженный выше пояса, отрабатывал на мешке различные удары ногой. Его блестящие от пота мышцы выглядели просто устрашающе. Какой-то сухощавый белесый жердяй боксировал в другой мешок. А сам Лосев, также в белом кимоно, крутил педали на велотренажере. Этот русский мультимиллионер был невысоким лысым толстячком, насупленная физиономия которого беспрестанно тиражировалась прессой и телевидением.
 — Виталий Петрович, — Толян слегка подтолкнул Глеба в спину, — вот он. Ну, тот, о ком мы говорили.
 Небрежно кивнув, Виталий Петрович молча приналег на педали.
 Рыжий Стас оставил в покое мешок и встал рядом с Глебом. Сухощавый жердяй, прекратив боксировать, тоже подошел.
 — Толян Большой, — представил его рыжий, и тот пожал Глебу руку.
 А хозяин все крутил и крутил педали.
 — Кхе, кхе! — напомнил о себе Стас.
 — Щас я тебе покашляю, так покашляю… — насмешливо пообещал олигарх Лосев. Глаза у него были красновато-серыми с глубокими, как бы вдавленными зрачками. Возникало ощущение, будто сквозь внешнюю его оболочку проглядывает кто-то иной — таинственный и зловещий. Ощущения этого не передавали ни газетные фото, ни изображения на телеэкранах.
 — Вопрос надо бы решить, — набычился рыжий.
 — Уф-ф! — Толстячок слез с велосипеда, полотенцем вытер с лица пот и ткнул пальцем Стаса в грудь. — Как-нибудь я оторву тебе яйца.
 Толян и Толян Большой с готовностью гоготнули. Стас в ответ буркнул:
 — Это будет непросто.
 Лосев глянул на него через плечо:
 — Проще, чем ты думаешь, — и обратился к Глебу: — А с тобой мы поступим так…
 — Может, хоть познакомитесь? — хмуро перебил рыжий. Хозяин вздохнул.
 — Станислав, ты меня утомляешь.
 — Кого угодно достанет, — поддакнул Толян, украдкой подмигивая Стасу.
 — Закрой-ка хлебало, — мягко посоветовал олигарх и обратился к рыжему: — Ты его рекомендовал, — кивнул он на Глеба, — с тебя и спрос будет. Если, конечно, я решу его взять.
 Глеб взволнованно сглотнул.
 — Возьмите, Виталий Петрович. Не пожалеете.
 Заложив руки за спину, Лосев упер в него пронзительный взгляд.
 — Почему в темных очках? Сними.
 — У меня конъюнктивит, глаза болят. — Глеб сдернул очки и часто заморгал.
 Лосев махнул рукой.
 — Можешь надеть. Дерись в очках.
 Глеб поспешно водрузил очки на нос.
 — Простите, не понял… С кем драться-то?
 — А вот с ними. — Лосев указал на Толяна и Толяна Большого. — Поколотишь их, возьму на работу. Если они тебя — получишь коленом под зад. Лады?
 Глеб замялся.
 Стас слегка отодвинул его богатырским плечом.
 — Человек поговорить пришел. Он даже форму не захватил.
 Хозяин усмехнулся.
 — Ну ты даешь, Станислав! Поговорить, форму не захватил…
 — Подгузник не надел, — ввернул Толян, и Толян Большой услужливо хохотнул.
 Глеб снял куртку и повесил на боксерский мешок.
 — Уговорили. Сейчас я им наваляю.
 Толяны переглянулись. Лосев присел на сваленные в углу маты.
 — Так-то лучше. Начали.
 Приняв низкую стойку, Глеб поманил противников пальцем.
 — А ну, парни, ходите сюда!
 Толяны вновь переглянулись, пошли на него и почти синхронно сделали выпад ногой. Глеб отпрянул, налетел на табурет с бутылкой «спрайта» и с возгласом «ух, блин!» завалился на спину. Вместе с табуретом и газировкой.
 Лосев хихикнул. Стас угрюмо наблюдал, прислонясь плечом к шведской стенке.
 Толяны метнулись к месту падения противника, чтобы победно завершить схватку. Однако Глеб, кувыркнувшись через голову, успел подняться и принять стойку. Толяны атаковали его серией прямых руками. Но удары их частью просвистели по воздуху, а частью обрушились на кожаный мешок, потому что Глеб весьма удачно споткнулся о ту же бутылку «спрайта» и, лежа на ней, проехал метра два.
 Хозяин захохотал. Стас невольно улыбнулся. И оба Толяна не удержались от смеха.
 Глеб в досаде вскочил и сам бросился в атаку. Прыгнув, он растопырил ноги с намерением ударить в грудь обоих противников одновременно Задумано было неслабо. Но Толяны всего-навсего отступили в разные стороны, и Глеб, пролетев между ними, вмазался в мешок и повис на нем, раскачиваясь.
 Лосев буквально скорчился от смеха. Стас, однако, перестал улыбаться, и на лице у него появилось озадаченное выражение.
 А далее началось нечто невообразимое. Толяны как угорелые принялись гоняться за Глебом по всему залу. Глеб, что называется, волчком вертелся, постоянно обо что-то спотыкаясь и падая, затем вставал и бросался в атаку на Толянов с большим азартом, но без малейшего эффекта. И в конце концов оба охранника остановились, тяжело дыша, и в досаде уставились на хозяина. Красные щеки Толяна пылали, как помидоры с лампочкой внутри.
 — Может, хватит онанизма? — предложил он, и его крутые бока ходили при этом ходуном.
 — Несерьезно как-то, — поддержал напарника Толян Большой, смахивая со лба пот.
 — Да ладно вам, блин, — смущенно пробормотал Глеб, поправив темные очки, удержавшиеся каким-то чудом на его носу. — Сегодня просто я не в форме.
 Расправляя кимоно на кругленьком своем животе, Лосев поднялся с матраса.
 — Ну-ну, не скромничай, — хохотнул он напоследок. — Я тебя беру. Пойдешь телохранителем к моей племяшке. Пятьсот баксов в месяц.
 — Что-то я не понял, Виталий Петрович… — собрался возразить рыжий, но хозяин резко его оборвал:
 — Не суйся! После поговорим!
 Глеб переминался с ноги на ногу.
 — Даже не знаю… Вообще-то я хотел к вам лично. Мне, если честно, деньги нужны. А за пятьсот баксов, сами понимаете…
 Лосев злобно сверкнул на него красновато-серыми глазами. Но вдруг опустил взгляд и с кошачьей мягкостью проговорил:
 — Но ведь это лишь для начала. Ты должен себя проявить. — Он взял Глеба под руку и повел в дальний угол зала. — Моей племяннице грубо угрожают. Какие-то голоса по телефону. Меня это, разумеется, беспокоит. Надеюсь, ты меня за это не осудишь.
 — Виталий Петрович! — горячо откликнулся Глеб. — Какие, блин, проблемы!
 — Так я и думал, спасибо. Работа, собственно, невелика. Походишь с ней месячишко, понаблюдаешь… С кем встречается, какие заводит знакомства — докладывай мне лично. Как по-твоему, справишься?
 — Нет вопросов! А если наезжать кто-то будет… самому разобраться или вам звонить?
 Во взгляде Лосева промелькнуло презрение, но голос сохранил доверительность:
 — Действуй по обстановке. Главное, докладывай обо всем. Могу я на тебя положиться?
 — А то! — молодцевато брякнул Глеб. — Но, Виталий Петрович… потом вы берете меня в свою личную охрану. И за другие деньги. Правильно я понял?
 — Абсолютно. — Лосев едва сдержал смешок. — Только поезжай немедленно и приступай к работе. Племянница ждет.
 — А вдруг я ей не подойду? — уточнил на всякий случай Глеб.
 — С чего бы? — Лосев достал из кейса блокнот, черкнул в нем авторучкой и, вырвав страничку, протянул ее Глебу. — Здесь Дашкин адрес и мой «сотовый» телефон. Докладывай обо всем.
 — Железно, — пообещал Глеб. — А мой телефон есть у Толяна.
 — Угу. — Олигарх извлек из кармашка кейса пять стодолларовых купюр. — Вот плата за месяц вперед.
 Глеб взял деньги с усмешкой.
 — Не боитесь, что я просто смотаюсь с этими бабками?
 Лосев усмехнулся в ответ.
 — Ну, деньги-то небольшие. Да к тому же… куда ты от меня смотаешься?
 — Виталий Петрович, я же пошутил!
 — Пошутил, не пошутил, а скрыться от меня теперь не мечтай. Тебе, крысеныш, это просто не по силам.
 Опустив глаза, Глеб спрятал в карман деньги и листок с адресом.
 — Ладно, я погнал.
 Лосев, усаживаясь на велотренажер, махнул рукой в сторону двери.
 — Давай-давай, старайся.
 Рыжий накинул на могучие плечи полотенце.
 — Пошли выведу, — буркнул он Глебу и направился к двери. Глеб поспешил за ним, натягивая на ходу куртку.
 — Эй! — крикнул ему Толян. — С тебя причитается!
 — Само собой! — радостно отозвался Глеб.
 Когда они оказались за дверью, Стас хмуро полюбопытствовал:
 — К чему был этот цирк?
 Глеб смущенно поправил темные очки.
 — Как-то все неожиданно… Даже размяться не дали.
 — Ну да, при этом ты ничуть не взмок и дышал, как спящий младенец.
 — Брось, это лишь с виду. В конце я сдох. Ей-богу.
 Рыжий взъерошил пятерней свою шевелюру.
 — Ладно, как скажешь. — Рванув на себя дверь, он вернулся в спортзал.
 Лосев, размеренно крутя педали, по мобильному телефону информировал племянницу о нанятом для нее телохранителе. Стас дождался окончания разговора и подошел.
 — Чего тебе? — насторожился хозяин.
 — Виталий Петрович, пять дней назад Максима подстрелили — нужна замена. Вы обещали…
 — Кого? Этого недоумка? — скривился Лосев, кивая на дверь. — Пускай девчонку охраняет. Пока его не замочили ненароком.
 — Виталий Петрович, он вовсе не такой пентюх, как…
 — Всё! Тема закрыта! За пять сотен пусть обслуживает эту писюшку — и того не стоит!
 Пожав плечами, Стас от души врезал ногой по боксерскому мешку.
 Приехав по указанному в листке адресу, Глеб припарковался метрах в пятидесяти от нужной подворотни, возле Дома игрушек. Сгущались сырые февральские сумерки. Возле светящихся витрин магазина стоял мальчишка лет семи-восьми в латаных пальтишке и шапчонке. Как зачарованный смотрел он на бегущий меж зеленых холмов поезд миниатюрной железной дороги. Прошагав мимо, Глеб оглянулся. Мальчишка прямо прилип к стеклу витрины, и в глазах его отражалась недоступная сказка. Глеб чуть потоптался, поправил темные очки и свернул во двор дома.
 Набрав записанный код, он вошел в подъезд, поднялся в лифте на пятый этаж и нажал кнопку звонка. Дверь открылась, и перед Глебом предстал некто в мятых брюках и клетчатой ковбойке, носом уткнувшийся в лист бумаги.
 — Здравствуйте! — рявкнул Глеб.
 — Шолом. — Из-за бумажного листа выглянуло бледное лицо с курчавой бородкой. На Глеба уставились черные внимательные глаза. — Вы телохранитель? Заходите, раздевайтесь.
 В меленькой прихожей перед зеркалом Глеб скинул куртку и спросил:
 — Обувь снимать?
 — На фиг, — отмахнулся бородач и, не отрывая взгляда от своего листа, испещренного математическими знаками, засеменил в комнату.
 Вытерев ноги о половичок, Глеб устремился за ним. Бородач присел за письменный стол с компьютером и принялся черкать авторучкой на листе.
 — Э-э… извините, — напомнил о себе Глеб, — а хозяйка где?
 — Несколько правее, — отозвался насмешливый женский голос. — Поверните нос на шестьдесят градусов.
 Племянница олигарха сидела за журнальным столиком и мазала ногти перламутровым лаком. Глеб, что называется, обомлел. Как ни пошло это звучит, но ее зеленые глаза походили на изумруды, а роскошные пепельные волосы до плеч так оттеняли матовую белизну кожи, что… Черт побери! Сказать, что она была потрясающе красива, значило не сказать ничего. Подобные лица Природа иногда создает в единственном экземпляре и потом бывает просто не в силах повторить их на «бис».
 — Вы Дарья Николаевна? — обалдело уточнил Глеб. Его не оставляла надежда на то, что фигура у нее окажется никудышной, а ноги — кривыми. В какой-то мере это вернуло бы мирозданию утраченное равновесие.
 — Как вы догадались? — осведомилась она. — У меня что, на лбу это написано?
 — Ну, я подумал, что… — Глеб запнулся, наморщил лоб и выпалил: — Если Виталий Петрович дал мне верный адрес, то вы — его племянница Дарья Николаевна.
 Она фыркнула.
 — Потрясающее умозаключение.
 — Угу, — кивнул Глеб, — с логикой у меня все в порядке.
 — Заметно. — Она помахала растопыренной ладошкой, чтобы подсушить лак. Затем встала, подошла к окну и задернула шторы. — Наверное, у вас какой-нибудь черный пояс?
 Тут Глеб обомлел во второй раз. На ней был короткий халатик и домашние туфли на каблучке. Фигура у нее была — черт побери! А красота длинных стройных ног могла бы потрясти и египетскую мумию. Но самое поразительное заключалось в том, что каждый ее шаг, каждое движение исполнены были такой грации, которую не обретешь ни в танц классе, ни на подиуме. И Глеб про себя решил, что она обязана быть идиоткой: если в мозгах у нее больше двух извилин — она просто монстр.
 — Нужны мне эти пояса! — отмахнулся Глеб. — Меня знакомый китаец драться учил.
 — Как звали китайца? — полюбопытствовала племянница олигарха.
 — Какая разница? Обычное китайское имя.
 — Какое, если не секрет?
 Глеб с вызовом выпятил подбородок.
 — Ли Бо его звали. Вам зачем?
 Племянница бросила взгляд на сидящего за столом бородача.
 — Как тебе это имечко, Илья?
 Илья оторвался от бумаг и посмотрел на Глеба внимательными черными глазами.
 — А вас-то самого как звать? — спросил он.
 — Разве я не… Вот блин! Извиняюсь. Меня зовут Глеб.
 — А как, блин, по отчеству? — уточнила племянница.
 — Без отчества, Дарья Николаевна. Просто Глеб.
 — Тогда я просто Даша.
 Глеб мотнул головой.
 — Нет. Вы мой босс.
 — Скажите на милость! — Она подошла к нему едва ли не вплотную. — А почему на вас темные очки?
 — У меня конъюнктивит.
 — Надо же, какое слово вы знаете!
 — Ага, я запомнил! — Глеб слегка попятился.
 — Повезло вам, — сказала Даша. — Могли ведь заикой остаться.
 — Вряд ли, — возразил Глеб, — заик у нас в роду не было. Извиняюсь, можно вас спросить? — обратился он к бородачу, ткнув пальцем в исчерканный им бумажный лист. — Что у вас тут написано? Что-то из химии, да?
 Племянница олигарха прыснула. Илья взглянул на Глеба недоверчиво.
 — Это дифференциальные уравнения, если не возражаете.
 — С чего бы мне возражать? — пожал плечами Глеб. — Я сперва подумал, это химия, а не то, что вы сказали. Но вам, конечно, виднее.
 Даша вонзила в него свои зеленые глазищи.
 — Простите, какое у вас образование?
 — Да какое там образование! Восемь классов с трудом окончил, служил коком на военном корабле и теперь, в тридцать два года, только драться и умею, — без запинки отбарабанил Глеб.
 Даша медленно прошлась по комнате.
 — Ваша образованность, простите, бросается в глаза. Могли чему-то и подучиться, пока время еще есть.
 — А мне за это бабки не платят, — обиженно парировал Глеб. — Мое дело — кулаками махать.
 — Боюсь, что деретесь вы тоже неважно.
 — Да ну?! Вам это дядя сказал?!
 — Нет, дядя вас как раз нахваливал. Но я не очень ему верю.
 — Это почему же?!
 — Потому что вас тренировал Ли Бо, который был великим поэтом и умер много веков назад.
 — Ну и что?! — нимало не смутился Глеб. — В Китае столько населения… У них там навалом всяких Ли Бо и Брюсов Ли!
 Даша похлопала в ладоши.
 — Браво! У вас, оказывается, два знакомых китайца!
 Глеб в сердцах поправил темные очки.
 — Дарья Николаевна, если я вам не подхожу…
 — Послушайте! — гаркнул вдруг бородач. — Кончайте этот гвалт! Работать мешаете!
 Покосившись на него, Глеб понизил голос:
 — Дарья Николаевна, какой-то несерьезный у нас разговор. Даже неудобно перед вашим мужем.
 Она тоже покосилась на бородача и тоже понизила голос:
 — Мой муж как-нибудь переживет. Но платить больше трехсот долларов я вам не смогу. Устроит вас это?
 Глеб удивленно приподнял брови.
 — Извините, что-то я не врубился. Ваш дядя уже заплатил мне полштуки.
 Теперь удивилась Даша.
 — Вот как? Ну тогда… тогда придется вам их вернуть. Если, разумеется, вы намерены у меня работать.
 — Лабуда какая-то, — тряхнул головой Глеб. — Ваш дядя отстегивает мне пятьсот баксов в месяц, и вам вообще не надо суетиться. Но вы хотите сами выдавать мне три сотни без дядиного участия. Так, что ли?
 — Именно. Вы поняли меня правильно.
 — И я должен на это согласиться?! По-вашему, я такой лох?! Если хотите знать, полштуки за охрану — это вообще тьфу!
 Даша приблизилась к нему и гневно посмотрела в глаза. Вернее, в темные очки. Но от ее взгляда очки не спасали.
 — Послушайте, господин супермен: дядя вас подыскал — на том и спасибо. В остальном я не хочу у него одалживаться. А что касается вашего гонорара… Думаю, вы не стоите больше, чем я вам предлагаю.
 — Да ну?! Виталий Петрович так не считает!
 Бородач хлопнул ладонью по столу.
 — Сейчас я чем-нибудь в вас запущу!
 Даша виновато ему улыбнулась:
 — Извини, Илюш, заканчиваем. — И вновь обратила сверкающий взгляд на Глеба. — Зарубите себе на носу: если б вы чего-нибудь стоили, Виталий Петрович никогда бы вас ко мне не отправил. Ясно?
 «Да, — мысленно восхитился Глеб, — она монстр». А вслух угрюмо буркнул:
 — Если, по-вашему, я такая дешевка, на кой черт я вам сдался?
 — Простите, я не хотела вас оскорбить. Но понадобитесь вы мне всего раз пять-шесть, да и то на часок-другой. Проводите меня на деловую встречу и обратно домой. Сомневаюсь, что вам придется отстреливаться.
 — Виталий Петрович говорил, что вам угрожают по телефону, — вспомнил Глеб.
 — Да, — кивнула она, — вероятно, это кто-нибудь из отвергнутых поклонников. Просто я трусиха и считаю разумным подстраховаться. Однако не более, чем на триста долларов. Это примерно половина от моего заработка.
 — Вы работаете? — удивился Глеб. — Фотомоделью небось?
 Щеки ее вспыхнули, будто от оскорбления.
 — Нет, мистер Брюс Ли. Я всего лишь перевожу с английского техдокументацию на холодильники, унитазы и прочую дребедень. Вы разочарованы?.. Можете поверить, что триста долларов — существенная брешь в моем бюджете.
 Глеб в досаде хлопнул себя по бедру.
 — Вот же блин! Ведь для кармана вашего дяди это блошиный укус! А мне, Дарья Николаевна, извиняюсь, бабки нужны!
 — Неужели? А вы подайтесь в фотомодели. Там вашего образования хватит.
 — Можете подкалывать сколько влезет: я, конечно, не Ален Делон. Но подставлять свою задницу за копейки… экскюз ми.
 — Боже, какие познания! — Она достала из пачки сигарету, чиркнула зажигалкой и закурила. — Значит, вы отказываетесь?
 Глеб вздохнул.
 — Я должен подумать.
 — Попытайтесь, вдруг получится.
 — Уж как-нибудь. Хоть я и не так умен, чтобы переводить инструкции к унитазу.
 Бородач хмыкнул, уткнувшись в бумаги. С грацией пантеры Даша прошлась из угла в угол.
 — Ваш ответ мне нужен сию минуту, — проговорила она сухо. — В девять вечера у меня встреча.
 Глеб отогнал от лица табачный дым.
 — Даже не знаю…
 — Ладно, — резко произнесла она, — я согласна платить вам пятьсот.
 Глеб улыбнулся до ушей.
 — Ништяк! Совсем другой базар!
 — Но вы должны вернуть Виталию Петровичу его деньги.
 — Само собой. Раз пошла такая пьянка… Во сколько за вами заехать?
 — В полдевятого. Сможете?
 — Нет проблем. Хотите, покажу фокус?
 Она как бы ненароком выдохнула сигаретный дым ему в лицо.
 — Прямо жажду.
 Глеб помахал руками возле ее пышных пепельных волос, делая вид, будто что-то из них извлекает.
 — Угадайте, что у меня в кулаке! — жизнерадостно предложил он.
 Бородач, оторвавшись от бумаг, посмотрел на него с любопытством. Даша неторопливо притушила сигарету в пепельнице.
 — Маслина, — произнесла она с ехидцей. — Больная черная маслина.
 — Угадали! — объявил Глеб, разжимая кулак. — Ешьте на здоровье!
 Он протянул ей маслину величиной с крупный чернослив. Даша растерянно взяла, понюхала и пробормотала:
 — Не помню, я загадывала с косточкой или без?
 — С косточкой, — заверил ее Глеб. — Чтобы сплюнуть ее в лицо тому, кто мало образован. Не все же только дым пускать.
 Дашины щеки вспыхнули. А бородач миролюбиво поинтересовался:
 — Как вам это удалось?
 — Простейший трюк, — отмахнулся Глеб. — Матрос один научил.
 Даша хищно сощурила глаза.
 — Как его звали? Может, адмирал Нельсон?
 — Нет, — покачал головой Глеб. — Нельсон, судя по всему, предпочитает ваше общество.
 — Вы забыли добавить «блин», — с комичной серьезностью подсказал бородач.
 Глеб развел руками.
 — Со мной бывает. От застенчивости. — Он шагнул в прихожую, надел куртку и приоткрыл входную дверь. — Буду в полдевятого, Дарья Николаевна.
 Дверь за ним мягко закрылась.
 — Придется потерпеть, — вздохнула Даша. — Ничего лучшего у меня пока нет.
 Бородач посмотрел на нее с усмешкой.
 — Если мозги атрофировались, кулаки не помогут.
 — А чего ты ждал от этого самородка? — Даша положила в рот маслину. — О-о! Вкусно!
 Бородач стал собирать со стола бумаги и складывать в папку.
 — Дуська, — проговорил он, — я имею в виду твои мозги. В последнее время ты редко их упражняешь.
 Даша перестала жевать.
 — Илюша, эту косточку я сплюну в тебя! Что было не так?
 — Да всё. Твои наскоки насчет образования, твой просветительский зуд… По-моему, он прекрасно осведомлен, кто такой Ли Бо, и был весьма удивлен, что ты также в курсе.
 — Брось, — растерялась Даша.
 Илья аккуратно завязал на папке тесемку.
 — Ты не обратила внимания на перепады в его лексике? Похоже, он над тобой слегка издевался.
 Щеки Даши покраснели.
 — Это почему же?
 — Да потому что ты с твоей внешностью, по всем канонам, должна быть законченной кретинкой. И надо сказать, в этот образ ты почти вписалась.
 Даша нервно извлекла из пачки сигарету и вновь закурила.
 — Ну-ну, не совсем, не совсем… — пробормотала она. — В какой-то момент я тоже что-то почувствовала.
 Илья улыбнулся.
 — Мазл тов!  [1] Не все еще потеряно.
 — Гольдберг, сейчас врежу! Ну и… зачем, по-твоему, он разыгрывал эту комедию?
 Илья пожал плечами.
 — Чтоб я так знал. Если он жаден до денег, он мог бы взять у тебя триста зеленых и оставить себе дядины пятьсот. Молча. Кто б его подловил?
 — Зачем же он стал торговаться?
 — Дуська, шевели мозгами!
 — Ну-у… вероятно, он хотел, чтобы мы думали, что он жаден и туповат. Но зачем?
 — Поживем — увидим, — с папкой под мышкой Илья вышел из комнаты, — вариантов тут сколько угодно.
 Даша вышла вслед за ним.
 — А что подсказывает твоя интуиция?
 — Она молчит. Но инстинктивно… — Илья надел пальто, — тот, кто старается казаться хуже, чем он есть, внушает мне меньше опасений.
 Даша чмокнула его в щеку.
 — Аналитик чертов! Может, тебя все-таки покормить?
 — Нет уж, дома поем.
 — Когда придешь?
 — Послезавтра. Зато в восемь утра и вдвоем с Альбертом.
 Они дуэтом рассмеялись. Затем Илья надел шапку и ушел.
 Даша выдохнула сигаретный дым на свое отражение в зеркале и прошептала: «Жить становится все интересней, моя прелесть». Отражение ответило ей встревоженным взглядом.
 Закрыв за собой дверь племянницы олигарха, Глеб не спеша двинулся вниз по лестнице. «Ничего себе!» — ошеломленно пробормотал он. В этот момент проскрипел поднимающийся лифт и остановился этажом выше.
 — В общем, усек? — раздался приглушенный мужской голос. — Я тут, ты там.
 — А если она возникнет? — осведомился другой голос.
 — Ее не трогать, — ответил первый, — только отсечь.
 Глеб бесшумно спустился еще на этаж и замер на лестничной клетке. Покинутая им только что квартира находилась на пятом. Один из приехавших в лифте, судя по топоту, спустился на полпролета вниз, другой, очевидно, поднялся на столько же вверх, и оттуда после короткой паузы прозвучал вопрос:
 — И сколько нам тут загорать?
 — Сколько надо! — прошипел голос над головой Глеба. — Закрой фонтан, мудило!
 На пятом этаже вскоре хлопнула дверь квартиры и послышались быстрые шаги по ступенькам.
 — Мужики, вам чего? — раздался встревоженный голос бородача Ильи.
 Затем, судя по звукам, его дважды ударили и заволокли в кабину лифта. При этом ноги Ильи обо что-то задели, он глухо вскрикнул, и лифт поехал вниз.
 Глеб кубарем скатился по лестнице на первый этаж и распластался по стене у дверей лифта. Когда двери открылись, два бугая в спортивных костюмах под мышки, будто пьяного, выволокли Илью из кабины. Шапка его сползла на глаза, шарф подметал пол, но рука судорожно сжимала папку с бумагами.
 — Убивать не будем, не бзди, — успокоил один из бугаев. — Только пощекочем.
 — Массаж сделаем, — поправил второй.
 — Бесплатный, — уточнил первый, распахивая дверь подъезда. — Чтобы ты объяснил этой сучке, что ее номер восемь…
 Договорить и выйти они не успели: двумя руками одновременно Глеб ударил их сзади по бычьим шеям. Бугаи рухнули, как снопы. Подхватив Илью, Глеб вытащил его на свежий воздух.
 — Идти можете? — спросил он, фиксируя взглядом стоящий у подъезда «ниссан».
 — Вроде бы, — усмехнулся разбитой губой Илья. Под глазом у него набухал синяк. — Вы прямо как рояль в кустах.
 Глеб поправил темные очки.
 — При чем тут кусты? Я их еще в лифте засек.
 Илья воззрился на него внимательными черными глазами.
 — Хоть бы не улыбались, — сказал он. — Это выдает вас с головой.
 — Не понял, вы про что? — буркнул Глеб и, схватив Илью за руку, потащил прочь от подъезда. — Быстрей, у меня там машина!
 Послушно семеня за ним, Илья полюбопытствовал:
 — Драпать будем?
 — Наоборот! — Глеб запихнул его в свой «жигуленок». — Попробуем выяснить, откуда ноги растут! — Он завел мотор и, отъехав от Дома игрушек, припарковался в двадцати метрах от стоящего у подъезда «ниссана».
 Илья меж тем поправил на себе шапку и шарф и проверил на всякий случай содержимое своей драгоценной папки.
 — Грамотно ты их вырубил, — похвалил он.
 — Рад, что вы оценили, — сухо отозвался Глеб, следя за выходом из подъезда.
 Илья ехидно усмехнулся разбитой губой.
 — Ваша речь — наслажденье для слуха. Этакий бодрящий словесный коктейль.
 — Просто день сегодня тяжелый, — вздохнул Глеб.
 — Тогда хватит напрягаться, — предложил Илья. — Перейдем на «ты».
 — Запросто, — кивнул Глеб. — А вот и наши доберманы, — указал он на вывалившихся из подъезда бугаев, которые, потирая шеи, кинулись к «ниссану». — Ага! Так я и думал!
 — На хвост им сядешь? — догадался Илья.
 — А то! Можешь соскочить, пока не поздно.
 — Поздно. Морду мне уже набили.
 «Ниссан» вырулил со двора, и Глеб покатил за ним. Было около семи вечера. По улицам Москвы автомобили мчались сплошным потоком. Засечь «хвост» было нелегко, но еще труднее было на «хвосте» удержаться. Глебу, однако, неплохо это удавалось: «жигуленок» его проявлял порой бесшабашность, доходящую до героизма.
 — Ты не из ФСБ, часом? — прервал молчание Илья.
 Выруливая из-под капота рефрижератора, Глеб пожал плечами:
 — Пустой вопрос. Допустим, я отвечу «нет». Что тебе это даст?
 — Логически — ничего. Любопытна твоя реакция.
 — Реакцию можно симулировать. И потом… какие у тебя основания считать, будто вы с женой представляете интерес для ФСБ?
 Илья потрогал фингал под глазом.
 — Во-первых, интересы этой конторы непредсказуемы. А во-вторых, Дашка мне вовсе не жена. И не любовница. Ты удовлетворен?
 — Меня это не касается, — буркнул Глеб, резко уходя влево за «ниссаном».
 — И все же расставим все по местам, — насмешливо произнес Илья. — В школе мы с Дашкой Лосевой десять лет просидели за одной партой, и, могу спорить, я единственный, кто не был в нее влюблен.
 Сделав очередной вираж, Глеб на него покосился.
 — А ты вообще-то… вполне здоров?
 — Могу справки представить, — в тон ему ответил Илья. — Между прочим, занятная у тебя колымага. Посмотришь, вот-вот развалится, а на деле черт знает что: движется, как на воздушной подушке, и мощь — как у локомотива.
 Глянув на него поверх темных очков, Глеб вздохнул.
 — Послушай, Илья… ты со своей долбаной проницательностью у меня сегодня — точно кость в горле.
 — Мочить будешь? — улыбнулся Илья. — Знаешь, старик…
 — Прошу пристегнуть ремни, — перебил Глеб, тормозя. — Кажется, идем на посадку.
 Они остановились возле ресторана «Бочка» неподалеку от преследуемого «ниссана». Бугаи в спортивных костюмах вылезли из автомобиля и поплелись ко входу в ресторан. Один из них, жестикулируя, что-то бубнил по «сотовому» телефону. Перед входом в «Бочку» они встали и закурили. Мимо проплывала разодетая богатенькая публика — компаниями, парами и в одиночку. В дверях ресторана возник вдруг Толян в дорогом костюме и при галстуке.
 — Мамочки родные! — удивился Глеб.
 — Кто-то знакомый? — предположил Илья.
 — Можно сказать, до боли.
 Толян меж тем подошел к притихшим бугаям, с улыбкой забрал сигарету у одного из них и ткнул горящим концом в лоб другому. Тот отпрянул и, похоже, заскулил.
 — Мерзость какая, — пробормотал Илья. Глеб завел мотор и медленно отъехал задом.
 — Занятно, — подытожил он, — но пока я мало что понял. Куда тебя отвезти?
 — Сам доберусь, — запротестовал Илья. — Мне и так уж с тобой не расплатиться.
 — Киш ин тохес  [2] , — буркнул Глеб.
 — О-о! — округлил глаза Илья. — Ну, если вопрос стоит так… Живу я здесь недалеко. — И он назвал адрес.
 Глеб развернул машину.
 — Если не секрет, — спросил он, — что ты делал за письменным столом своей школьной подруги?
 — За письменным столом обычно я работаю. А ты что подумал?
 — Что работать ты мог бы и дома.
 — Дельная мысль, — вздохнул Илья. — Но беда в том, старик, что жена моя Алла занимается сетевым бизнесом. Слыхал о такой напасти? С утра до ночи у нас в квартире толкутся энергичные тетки с коробками шампуня, косметики и пищевых добавок. Гвалт стоит несусветный. А в пединституте на кафедре математики, где я обретаюсь… как бы помягче выразиться… гибрид супермаркета с бардаком.
 — Ясно, — кивнул Глеб. — В связи с невыносимостью обстановки подруга выделила тебе стол и стул. А муж ее не возражает?
 Илья хмыкнул.
 — Я все ждал: когда ж ты об этом спросишь? С мужем она развелась около года назад, за месяц примерно до гибели родителей. Еще вопросы есть?
 — Извини, — смутился Глеб. — Как погибли ее родители?
 — Ехали в машине с вечеринки и врезались в неуправляемый трейлер. Нелепо до ужаса… А знаешь, кто был Дашкин отец?
 — Ну-ка просвети, — насторожился Глеб.
 — Известный журналист Николай Лосев. Слыхал про такого? Кстати, Ольга Самарская, которую в четверг прикончили, была его ученицей… — Илья вдруг осекся и замолчал.
 И, не нарушая молчания, Глеб довез его до дома. Лишь притормозив у подъезда, похвастался:
 — Могу в такси работать: все улицы и переулки знаю.
 Илья вздохнул и сказал:
 — После гибели родителей Дашка сама вручила мне ключ от квартиры и попросила работать у нее. Так ей было тошно, что… В общем, можешь догадаться.
 Они молча сидели в «жигуленке». В подъезд входили и выходили люди, и дверь при этом гулко хлопала.
 — Грустная история, — произнес наконец Глеб. — Но что-то в ней не так. Чего-то вы оба не договариваете.
 — У тебя тоже, старик, душа не нараспашку, — парировал Илья. — Мы хоть комедии не ломаем.
 Глеб взглянул на него поверх темных очков.
 — Я вами горжусь. Но, старик, у меня к тебе две просьбы. Первая: не говори своей подружке об этом нашем трёпе. Пусть пока…
 — Не обещаю, — перебил Илья. — От Дашки у меня секретов нет.
 — Дай мне хоть немного времени, — попросил Глеб. — Чутье подсказывает, что мне лучше пока прикидываться шлангом.
 — С Дашкой этот номер не пройдет.
 — И все же я попробую. Не очень-то я поверил в угрозы ее отвергнутых поклонников.
 — Мы тоже не развесили уши, когда ты заливал, будто служил коком на военном корабле.
 Глеб вздохнул.
 — Страшные вы люди. И просьба вторая: запиши мой телефон и при малейшем намеке на какую-либо опасность сейчас же звони.
 — Вот это — пожалуйста, — улыбнулся Илья.
 Они обменялись телефонами. Затем школьный товарищ племянницы олигарха не без опаски вошел в подъезд своего дома. На него, однако, никто не напал, и без всяких приключений он открыл дверь своей квартиры.
 — Илюша, это ты? — раздался из комнаты голос жены.
 — Нет, — буркнул Илья, — это отряд дистрибьюторов особого назначения.
 — Давай-давай, — раздраженно произнесла жена, — ты у меня дохохмишься.
 Илья поспешно разделся и юркнул в ванную, чтобы оценить ущерб, нанесенный его физиономии. При взгляде в зеркало брови его от удивления приподнялись: фингал под глазом почти рассосался, а разбитая губа вообще оказалась целехонькой.
 Глеб наскоро перекусил в ближайшей пельменной и, как было условлено, в половине девятого оказался у дома своей новой хозяйки. На улицах было практически безлюдно, лишь мальчуган в драном пальтишке по-прежнему глазел на витрину магазина игрушек. И Глеб опять невольно оглянулся, замер и шагнул в сторону мальчишки… но услыхал ворчливый старушечий голос:
 — Санька, ну всё! Я замерзла! — Низенькая горбунья потянула мальчика за руку.
 — Ба, я сейчас! — стал вырываться тот. Но старушка держала крепко.
 — Никаких «сейчас»! Знаю я твои «сейчас»!
 И они побрели по тротуару прочь. А Глеб посмотрел им вслед и, как говорится, пошел своей дорогой.
 Даша открыла ему дверь, хмуро взглянув на свои часики. Ее пепельные волосы были убраны в пучок на затылке, а темно-серый брючный костюм элегантно облегал умопомрачительную фигуру.
 — Вы опоздали на шесть минут, — отчеканила она ледяным тоном. Ее изумрудные глаза, что называется, метали молнии. Она была так ослепительна, что просто глазам было больно.
 Глеб поправил темные очки.
 — Извиняюсь, — пробормотал он, входя. — Больше не повторится.
 — Кого ты там песочишь? — донесся из комнаты приятный мужской баритон, а затем явился и сам его обладатель — высокий молодой мужчина с волосами до плеч. Лицо его было несколько обрюзгшим, но сохраняло еще породу. А улыбка была само обаяние. — Ага! — вскричал он. — Тот самый телохранитель! — И протянул Глебу вялую кисть. — Алекс, честь имею представиться!
 — Нитшяк. — Глеб восхищенно пожал ему руку. — Вы Алексей Кашин, да? Я вас в кино видел.
 Не выпуская руки Глеба, Алекс обернулся к Даше.
 — Видишь, народ меня еще помнит! — объявил он с пафосом. — Стало быть, жизнь прожита не зря!
 Даша поморщилась:
 — Не ёрничай, Лёшка. Иди домой, не до тебя.
 — Домой?.. Но я не знаю, где мой дом!
 — Пить надо меньше, друг мой. Иди, у меня дела.
 Обиженно засопев, Алекс стал натягивать ондатровый полушубок.
 — Всеми отвергнут, вечно гоним, — бормотал он трагически. И вдруг погрозил Глебу пальцем. — Смотри, телохранитель! Ты отвечаешь за это тело головой! — С этими словами он вышел, хлопнув дверью.
 — Занавес упал, — вздохнула Даша, надевая дубленку. — На чьей машине поедем, на моей или на вашей?
 — На моей, — ответил Глеб, выходя из квартиры. — Извиняюсь, актер этот… что ли, он тоже отвергнутый поклонник? Ну, в смысле… не он ли вам угрожает?
 Закрыв дверь на ключ, Даша вызвала лифт.
 — Это мой бывший муж. Абсолютно безобиден.
 Садясь в «жигуленок» Глеба, она сказала адрес и попросила разрешения закурить.
 — Извиняюсь, — ответил Глеб, выруливая на проезжую часть, — у меня здесь не курят.
 — На моей «хонде» надо было ехать! — в досаде воскликнула Даша.
 — Почему это?
 — Во-первых, она не разваливается на ходу! А во-вторых, я курила бы в ней без разрешения!
 — Дарья Николаевна, разваливаться тут никто не собирается. Это во-первых. У меня, конечно, не «ягуар», но Бог даст — доедем без опоздания. И во-вторых, курить без разрешения в присутствии некурящих — невежливо в любом случае. Приличные девочки так себя не ведут.
 Даша взглянула на него, прищурясь.
 — Приличные девочки вообще не курят, — парировала она. Затем демонстративно достала из сумочки сигареты, закурила и выпустила дым в лицо Глебу.
 — Опять?! — Глеб раздраженно приоткрыл окно.
 — Снова, — кивнула она, откидываясь на спинку сиденья. — И главное, за те же деньги.
 Некоторое время они ехали молча.
 — Илья вам не звонил? — невзначай полюбопытствовал Глеб.
 Даша удивленно к нему полуобернулась.
 — Почему он должен звонить?
 — Да так… просто я подумал, мало ли…
 — Слушайте, Глеб! Поддерживать светскую беседу вас не нанимали! Так что я перебьюсь!
 — Как скажете, Дарья Николаевна. Перебивайтесь на здоровье.
 Они вновь замолчали. Поток машин на московских улицах заметно ослабел, и «жигуленок» Глеба мчался, как застоявшийся конь. Даша приоткрыла окошко со своей стороны.
 — Эти очки не мешают вам рулить? — осведомилась она. — Или они у вас ночного видения?
 Глеб снял очки и выбросил в окно.
 — Надеюсь, тема исчерпана?
 — О, разумеется! Но как же ваш конъюнктивит?
 — Прошел. От вашего соседства.
 — Ништяк! — воскликнула Даша. — Я так за вас рада, блин!
 — Пародия — не ваш жанр, — сухо заметил Глеб. Даша выбросила в окошко окурок.
 — Илья оказался прав.
 Сбавив скорость, Глеб вглядывался в номера домов.
 — Ох уж этот Илья. Всегда он прав.
 — Вы даже не спросите, о чем речь?
 — Я не любопытен, Дарья Николаевна. Приехали.
 «Жигуленок» остановился у престижного жилого комплекса. Даша посмотрела Глебу в глаза.
 — Илья предположил, что вы надо мной издеваетесь.
 Глеб прижал ладонь к сердцу:
 — Я бы никогда себе такого не позволил.
 — Теперь вижу, — усмехнулась Даша. — Когда вы без темных очков.
 — От вас не укроешься. Мне пойти с вами или в машине подождать?
 — Разумеется, вы идёте со мной.
 — Воля ваша. — Глеб вышел и открыл перед ней дверцу. Они направились к дому.
 — И вот еще что… — остановилась вдруг Даша. — Мне приходится рассчитывать на вашу смекалку.
 — В каком смысле? — покосился на нее Глеб. — Я всего лишь телохранитель. Не забыли?
 Они стояли у освещенного подъезда. Куртка на Глебе была распахнута, руки в карманах джинсов, глаза насмешливо поблескивали. Даша, напротив, была в нерешительности и отряхивала перчаткой несуществующие снежинки с воротника.
 — Извините, что я сегодня на вас наехала. Насчет образования и всего прочего… Если вам угодно было разыгрывать фарс…
 — Дарья Николаевна, давайте прекратим…
 — …вам глупо обижаться на то, что я на ваш розыгрыш купилась.
 — Дарья Николаевна, ластик!
 Она взглянула на него в недоумении:
 — Что вы имеете в виду?
 — Именно ластик. — Глеб изобразил, будто что-то стирает с ладони. — Давайте сотрем все неприятное и начнем знакомство сначала. Идёт?
 Она кивнула:
 — Можно попробовать.
 — Итак. Какого рода смекалку я должен сейчас проявить?
 — В этом доме, — Даша указала на дверь подъезда, — я буду изображать матёрую журналистку — корреспондента газеты «Вечерний курьер». Формально у меня нет оснований являться сюда с телохранителем. Поэтому хорошо бы вам сыграть роль моего коллеги из той же газеты. Ну как? Уверена, что без темных очков у вас получится.
 — Если экспертом будет не Илья, — без улыбки заметил Глеб. — Я постараюсь, но у меня есть вопросы. Дарья Николаевна, мы лезем в логово мафии?
 Она помедлила с ответом.
 — Думаю, вряд ли. Молодые супруги — мастера бальных танцев, готовые часами щебетать о своих успехах. Вот и пощебечем.
 — Однако вы обзаводитесь телохранителем.
 — На всякий случай: я трусиха… Еще вопросы?
 — Последний. Что я должен делать в роли вашего коллеги?
 — Сидеть с умным видом, изредка подавая реплики. Желательно впопад.
 — Только-то? Вы явно мне переплачиваете.
 — Я тоже так думаю. Но вам удалось меня разжалобить.
 — Ну да, если кто-то Кембридж не окончил, у вас прямо душа кровью обливается.
 Она сверкнула на него глазами.
 — Мы до утра так стоять будем?!
 Глеб развел руками:
 — Сколько прикажете, босс.
 Воспользовавшись домофоном, Даша связалась с хозяевами квартиры, и те открыли дверь подъезда.
 Квартира была роскошной. При входе располагался просторный холл с тропическими пальмами, мягкой мебелью и телевизором. Далее просматривались замысловатые интерьеры… Впрочем, дальше холла Дашу и Глеба никто не приглашал. Супруги Манько — Павел и Валентина — встретили «корреспондентов» в шортах и в майках без рукавов. Фигуры их вполне соответствовали эталонам их профессии, но в лицах не было ничего примечательного. Дашина красота, очевидно, произвела на них ошеломляющее впечатление, которое они тщетно старались скрыть. «Корреспондентов» заботливо избавили от верхней одежды, обули в тапочки и усадили на диван. Павел и Валентина расположились в креслах напротив. Рядышком работал телевизор: на канате ОРТ шла информационная программа «Время».
 — Мы сможем уделить вам не более сорока минут, — объявила Валентина и посмотрела на мужа, как бы ожидая одобрения.
 Павел кивнул.
 — Завтра нам рано вставать.
 Супруги были курносыми блондинами с водянистыми глазами.
 Даша достала из сумочки диктофон.
 — Сорок минут нам хватит, — улыбнулась она. — Только неплохо бы выключить ящик.
 — Пока нельзя, — покачала головой Валентина. — В новостях культуры будут наших конкурентов показывать.
 — Брат и сестра Селивановы, — уточнил Павел. — Слыхали про таких?
 — Ну-у… вроде бы… — замялась Даша.
 — Мы должны их знать? — вежливо спросил Глеб. Павел фыркнул:
 — Вот ещё! Интриганы колченогие!
 — Любимцы старых пердунов! — хихикнула Валентина. — Но посмотреть их мы обязаны: они будут звонить.
 В этот момент на телеэкране возникли два детских трупика, похожие на скелеты: мальчики полутора и трех лет. Они умерли от голода и были брошены родителями на помойку. Стиснув зубы, Глеб вперился в экран. Но сюжет этот длился не более двадцати секунд.
 — И придется гладить их по шерстке, — подмигнул Павел, — говорить какие-то комплименты.
 — А Женька Селиванова, между прочим, ложится под каждого члена жюри, — ввернула Валентина.
 Глеб встал с дивана.
 — Где у вас тут можно покурить?
 Даша бросила на него быстрый взгляд.
 — А вон там, — поднялась с кресла Валентина, — пойдемте, я покажу. — Она вывела Глеба за пределы квартиры. Здесь тоже был небольшой холл с двумя креслами, столиком и пепельницей. — Курите, только форточку приоткройте, — сказала Валентина, исчезая за дверью.
 Глеб подошел к окну, послушно открыл форточку — и разрыдался. Два беззащитных детских тельца будто выжглись на сетчатке его глаз. Боль была нестерпимой. С этим надо было срочно как-то справиться. Глеб сконцентрировался, выровнял дыхание и прижался лбом к холодному стеклу. За окном плавно кружились редкие снежинки…
 За спиной вдруг скрипнула дверь, раздался легкий цокот каблучков, и Даша тихо проговорила:
 — Эй! Ты чего? Ну-ка прекрати… Сейчас я в темпе их запишу, и сматываемся. — Каблучки зацокали обратно, и дверь затворилась.
 Когда Глеб вернулся с «перекура», телевизор был выключен, диктофон включен и мастера бального танца щебетали без умолку. Как им было трудно, в какой бедности они жили, какие в их искусстве интриги. Если б не помощь фонда, то неизвестно еще…
 — Простите, — перебил Глеб, — о каком фонде идет речь?
 — Международный фонд поддержки талантов, — пояснила Валентина. — Его недавно образовали. Года четыре всего, да, Паш?
 Павел кивнул.
 — Они сами нас разыскали, — охотно развил он тему. — Если б не наш… извините за нескромность, незаурядный потенциал, они б и связываться не стали. Во всем мире этот фонд выбирает только самых супер, самых бест и оказывает огромную поддержку…
 — Кто возглавляет этот фонд? — вновь перебил Глеб. — Какими средствами он располагает, не знаете?
 — Конкретно не скажу, — авторитетно произнес Павел, — но бабки там сидят неимоверные. Президентом там этот… как его, миллиардера этого? Сикейрос, вроде?
 — Родригес, — поправила Валентина.
 — Во-во, Родригес! Теперь они нам и гастроли обалденные устраивают, и участие в самых престижных конкурсах оплачивают…
 — И требуют еще, чтобы мы рекомендовали им какие-нибудь новые таланты, — продолжала Валентина.
 Муж посмотрел на нее осуждающе.
 — Ё-моё, да кого здесь можно рекомендовать? Кто у нас вокруг, Валь? Шелупонь всякая.
 Даша выключила диктофон.
 — Спасибо, — вежливо поблагодарила она, — материала у меня достаточно. Если возникнут какие-то вопросы, я позвоню.
 — Конечно, в любое время. — Павел откровенно пожирал ее глазами. — В марте мы выступаем в Олимпийской деревне, обязательно пришлем вам билеты.
 — Придем с удовольствием, — пообещала Даша. — А вы не угостите нас кофе?
 Глеб удивленно приподнял бровь. Супруги обменялись взглядами.
 — Конечно, — выдавил из себя Павел.
 — С удовольствием. — Валентина встала и отправилась на кухню.
 Даша откинулась на спинку дивана и кокетливо произнесла:
 — Как у вас тут хорошо!
 Водянистые глаза танцора будто подернулись масляной пленкой.
 — А вы это… вы приходите почаще, — предложил он, не обращая внимания на Глеба.
 — Спасибо, я подумаю, — многообещающе улыбнулась Даша. — Скажите, вы не были знакомы с Ольгой Самарской?
 Павел наморщил лоб. Вроде бы… А кто она?
 — Журналистка тоже. Вы не давали ей интервью? Примерно месяц назад.
 — Как вы сказали? Самарская?.. Нет, не знаю такую.
 Глеб пристально смотрел на танцора. Танцор не врал.
 — Нет так нет, — махнула рукой Даша. — Будем пить кофе.
 Поданный Валентиной кофе оказался растворимым и слабеньким. К этому пойлу мастера бального танца подали сухарики, оставшиеся, вероятно, еще со времен Троянской войны. Даша свою чашку не допила, а Глеб и пробовать не стал.
 — Что, собственно, мы тут делали? — полюбопытствовал он, когда они с Дашей выходили из подъезда.
 Даша в раздражении достала сигарету и закурила.
 — Вы меня охраняли. А я… простите, это мое личное дело.
 — Простите, это глупо. Чтобы вас охранять, мне следует знать больше.
 — Ой ли? Не надо набивать себе цену.
 — Цена мне уже установлена, и за ее предел я не выхожу. — Глеб открыл свой «жигуленок». — Везти вас домой или куда-нибудь еще?
 Она смотрела на него зелеными глазищами, и редкие снежинки опускались на ее непокрытые волосы.
 — Не спешите, — сказала она, пуская дым колечками. — Вы уже покурили, теперь позвольте мне.
 — А в машине слабо?
 — В машине сидите вы. Злой, как старый черт.
 — И вовсе я не злой. Просто пытаюсь вас напугать.
 — Не пытайтесь: дохлый номер.
 — Да ну? Сейчас проверим. — Глеб распахнул перед ней дверцу «жигуленка». — Вон видите тот симпатичный «ниссан»? Он пасёт нас от вашего дома.
 Даша осторожно взглянула в указанном направлении, затем притушила каблуком окурок.
 — Вы меня разыгрываете, — пробормотала она, садясь в машину.
 — Можете убедиться сами. — Включив зажигание, Глеб вырулил на дорогу. — Там двое братков на задании.
 «Ниссан» тут же снялся с места и покатил следом за «жигуленком». Прибавив газу, Глеб помчался к Дашиному дому. «Ниссан» не отставал.
 — Неужели нельзя от них оторваться? — нервно произнесла Даша.
 — Не вижу смысла, — невозмутимо ответил Глеб. — Им известен ваш адрес. Если это и есть отвергнутые поклонники, надо признать, они ребята с выдумкой.
 — То есть? — насторожилась Даша.
 Глеб с усмешкой посмотрел в зеркальце заднего вида.
 — К примеру, не далее как сегодня они побили Илью. Вероятно, чтоб добиться вашей благосклонности.
 Даша сдавила виски ладонями.
 — Что ж вы молчали, мать вашу?!
 Глеб пожал плечами.
 — Мы с вами как-то не удосужились оговорить круг моих обязанностей. Вот дядюшка ваш — мужик конкретный. Он сразу объяснил, что главная моя задача шпионить за вами и доносить ему.
 — Узнаю родственничка! — Даша оглянулась на преследующий их «ниссан». — Боится, как бы я не нанесла ущерб его репутации!
 Глеб с сомнением покачал головой.
 — Хорошо, коли так. Но уверен, здесь что-то другое.
 — Не выдумывайте, — отмахнулась Даша. — Мы с дядькой общаемся настолько редко, что наши интересы вряд ли где-то пересекаются. Можете доносить ему все, что сочтете нужным.
 Глеб покосился в ее сторону.
 — Благодарю. Я рассчитывал на ваше сотрудничество.
 — Да Бога ради. Вижу, работа шпиона вам по душе.
 — Ага, это мое призвание. Хотите меня уволить?
 — Зачем? Запахнет жареным — слиняете сами.
 — Или потребую повышения зарплаты.
 Она обожгла его взглядом.
 — Не раскатывайте губы! Пятьсот долларов — ваш потолок!
 Глеб вздохнул.
 — Дарья Николаевна, я просто пошутил. Может, мне вам подмигивать?
 — С вашим юмором это будет кстати!
 Глеб рассмеялся.
 — Знаете, как называется наш с вами диалог?
 Даша старалась справиться с дыханием.
 — Ну давайте, просветите меня!
 — Это диалог-поединок, самый примитивный и презренный вид человеческого общения.
 — Вы способны на большее?!
 — На большее, Дарья Николаевна, в данный момент не способны вы. — Глеб притормозил у ее подъезда. «Ниссан» остановился в пятидесяти метрах. — Не волнуйтесь: эти парни, насколько я понял, не получали указаний вступать с вами в контакт. Во всяком случае, пока.
 — Спасибо, утешили! Спокойной ночи! — Она вышла из машины и с треском захлопнула дверцу.
 Глеб выскочил вслед за ней:
 — Стойте! Я должен вас проводить!
 — Не хлопочите, я сама! — Набрав код, Даша вошла в подъезд.
 Глеб опередил ее и вызвал лифт.
 — Не мешайте мне делать мою работу! — повысил он голос. — Если вам нравится изображать стерву, найдите себе другой объект.
 Они вошли в лифт, не глядя друг на друга.
 — Извините, — буркнула Даша.
 — Неврастеничка, — отозвался Глеб. Она подняла на него сверкающий взгляд.
 — Черт возьми, ведь я сказала: извините!
 — Черт возьми, вы произнесли это неправильно!
 — А как, черт возьми, по-вашему, правильно?!
 Они вышли из лифта и встали перед дверью квартиры.
 — Правильно, — спокойно проговорил Глеб, — надо было сказать «ластик» и стереть все, что вы намололи в машине.
 — Впредь учту, — сухо пообещала Даша, ключом открывая дверь. — Вероятно, вы должны зайти первым и с пистолетом в руке заглянуть под кровать?
 Глеб кивнул:
 — Так и сделаю. Только без пистолета.
 Он вошел и быстро осмотрел квартиру — две маленькие комнаты, кухню, ванну и туалет.
 Даша прикрыла за собой входную дверь.
 — Ну как? Других шпионов нет?
 — Все чисто, — ответил Глеб. — Но я всегда считал, что воспитанные девочки убирают за собой постель.
 Щеки Даши вспыхнули.
 — Да?!
 — Да, — кивнул Глеб.
 Глядя друг другу в глаза, они рассмеялись.
 — Валите отсюда, — сказала она.
 — Когда идем на следующее дело? — спросил он. Она взяла с тумбочки блокнот и ручку.
 — Диктуйте свой телефон: я позвоню завтра. — И, записав, поинтересовалась: — Вы один живете? Я на предмет того, во сколько вас удобно беспокоить.
 — В любое время. — Глеб приоткрыл дверь. — Запритесь на оба замка, — посоветовал он и вышел.
 И тут же зазвонил телефон.
 Сбросив с себя дубленку, Даша ринулась в спальню: радиотелефон лежал на той самой неубранной постели. Схватив его, Даша с замиранием сердца произнесла «алло». И дурные предчувствия ее не обманули.
 — Ну как, сучара, — раздался знакомый наглый хрип, — еще не угомонилась?
 — А ты? — осведомилась Даша. — Еще не сгнил от сифилиса?
 — Ну, б…, крутая! Хочешь вслед за своей подружкой? Могу устроить: восемь шершавых обслужишь за ночь.
 Даша изобразила смех.
 — Не свисти, мудак. У вас на всю братву столько не наберется.
 Из трубки послышалось что-то вроде хрюканья.
 — А ты мне нравишься, сучка. С тобой и побазарить в кайф. Времени только нет. Короче, будешь гнать волну — сама понимаешь, не маленькая. Отскочи и наслаждайся жизнью. Пусть у ментов об этом деле голова пухнет.
 Зажав телефон меж плечом и ухом, Даша закурила.
 — Что ж ты так дергаешься, козлик? Выходит, ты меня больше ментов боишься?
 В трубке возникла пауза.
 — Короче, ты меня поняла, — прохрипел голос. — Последнее тебе предупреждение. — И раздались короткие гудки.
 Уронив телефон на одеяло, Даша медленно выдохнула дым. Сигарета в ее пальцах мелко подрагивала. Ткнув ее в пепельницу, Даша взяла телефон и быстро набрала номер. Трубку сняли не сразу, далеко не сразу.
 — Отвалите, я занят, — произнес наконец веселый мужской голос.
 — Эдик, это я! — сказала Даша. — Ну-ка выполняй свое обещание!
 — Дашуля! Милая! — обрадовался невидимый Эдик. Рядом звучала музыка, слышался женский смех. — Что ты имеешь в виду? Я тебе столько наобещал, что…
 — Котик, ты знаешь, о чем я, — жестко оборвала его Даша. — Брось разыгрывать придурка.
 — Дашуль, конечно, я помню, — признался он, приглушив голос. — Но, ей-богу, я не предполагал, что ты это на серьёзе. Согласись, что для тебя это несколько…
 — В общем, так, — отрезала Даша, — если до десяти утра ты не привезешь мне обещанное, можешь забыть мой номер.
 — Киса, я в лепешку расшибусь, но до десяти…
 Брезгливо скривив губы, Даша дала отбой и тут же набрала другой номер.
 — Да-а, — отозвался сонный женский голос.
 — Привет, — сухо проговорила Даша. — Илью будь добра.
 Из голоса ответившей женщины мигом исчезла сонливость, вместо которой появилось раздражение.
 — Он уже лёг. Что за срочность такая?
 — Алка, живо! Не то получишь по жопе!
 — Очень я тебя испугалась! Хоть бы совесть поимела… Илья, это тебя! Подруга твоя нахальная!
 Через полминуты голос Ильи проворчал из трубки:
 — Дуська, иди к свиньям. Я правда сплю.
 — На тебя напали?! — крикнула Даша. — Почему ты не позвонил, жопа?!
 — Не жопа, а тохес, — поправил Илья. — Жопами называют таких антисемиток, как ты.
 — Илюшка, что произошло?!
 Илья вздохнул.
 — Тебе Глеб протрепался? Ну да, кто ж еще?.. Как он их классно вырубил — пальчики оближешь!
 — Да ни о чем он не трепался, — в досаде возразила Даша. — Сказал только про тебя. Чтоб я была осторожней.
 Илья хмыкнул.
 — Таки я его понимаю. Охранять такую идиотку…
 — Слушай, тохес! Либо ты сию минуту мне все выкладываешь, либо я сажусь за руль и через полчаса вытрясу из тебя…
 — Верю, — перебил Илья. — Он меня просил ничего тебе не говорить, но… Дуська, ша! Не кипятись! Я сказал ему, что никаких секретов от тебя не имею.
 — То-то же, — удовлетворенно буркнула Даша.
 Илья прочистил кашлем горло. Затем неторопливо и обстоятельно выложил ей то, что считал необходимым.
 Однокомнатная квартирка Глеба обставлена была, что называется, аскетически. На кухне — холодильник, стол и две табуретки; чайник — на плите, посуда — в шкафчике. В комнате — семь полок с книгами, раскладной диван, стул и старый шкаф. Радиотелефон помещался на холодильнике, и, когда Глеб доставал кефир, как раз начались звонки.
 — Чего трубку не снимаешь? — нежно упрекнула географичка. — И почему не приехал?
 Глеб отхлебнул кефир из пакета.
 — Извини, Галь, не получилось. Сумасшедший день.
 — Ты ужинаешь?
 — Как бы.
 — А что ты ешь?
 Глеб поперхнулся и закашлялся.
 — Галка, я пью кефир. Если у тебя ничего срочного…
 — С тобой директор жаждет пообщаться. Зинаида ему настучала, что ты проводишь уроки в джинсах и не реагируешь на ее замечания.
 Глеб возвел глаза к потолку.
 — И когда я должен с ним общаться? Надеюсь, не сейчас?
 Галина хихикнула.
 — Не нервничай. В среду после уроков.
 — Вот и ладушки. До завтра, Галь, — поспешно попрощался Глеб.
 В ответ она чмокнула трубку так, что у него отдалось в ухе.
 Почистив зубы, Глеб принял ледяной душ, растерся полотенцем и голым вышел из ванной. Тишину квартиры пронзали телефонные звонки. Из трубки зарокотал злой голос олигарха Лосева.
 — Что ж ты, крысеныш, не докладываешь?! За что я тебе плачу?!
 Глеб с усмешкой отодвинул трубку от уха.
 — Виталий Петрович, — залепетал он, — да что докладывать-то? У каких-то плясунов были. Фокстроты, вальсы, конкурсы какие-то… Я, блин, там чуть не засох. Может, если она в булочную пойдет, тоже вам докладывать? Как скажете, мне по барабану…
 — Ладно, ладно. — Лосев заметно сбавил тон. — Шут с ними, с плясунами. Больше ничего не было?
 — Чего не было? — туповато уточнил Глеб.
 — Угроз каких-то, нападений… Мало ли.
 — Да каких там нападений, Виталий Петрович! Даже собака не тявкнула! — Глеб аж задохнулся от возмущения. — Племянница ваша, конечно, девушка ого-го… но, по-моему, она сдвинулась на этой почве.
 — Но-но, языком-то не мели! Делай, за что заплачено!
 — Забрали бы вы меня к себе, — с тоской произнес Глеб.
 — Видно будет. Сперва заслужи. — Олигарх дал отбой.
 Глеб задумчиво положил трубку на холодильник. Затем прошел в комнату, как был голым, сел на диван в позе «лотоса» и неподвижным взором уставился на дверцу шкафа. И вскоре на дверце заплясали причудливые тени, которые, казалось, пытались сложиться в некий узор… но ни во что не сложились и растаяли.
 Просидев эдак около двух часов, Глеб в досаде швырнул на диван подушку. «Слабак! — обозвал он себя. — Бездарь несчастная!»

 Глава вторая

 В семь утра позвонила Даша. Голос ее звучал бодро и деловито.
 — Вы не могли бы сегодня заехать за мной в шесть? Думаю, где-нибудь около девяти вы освободитесь.
 — Конечно, Дарья Николаевна, — ответил Глеб. — Никаких проблем.
 — Насчет проблем не гарантирую, — пробормотала она, давая отбой.
 И тут же позвонил Илья.
 — Шолом, — буркнул он мрачно.
 — Шолом, коли не шутишь, — улыбнулся Глеб. — Как твои боевые раны?
 — Ты не поверишь: рассосались. Можешь со мной встретиться сегодня днем?
 — Запросто. О чем пойдет речь?
 — О Дашке. Хочу кое-что тебе объяснить.
 — Почему ты на это отважился?
 — Потому что она совсем сбрендила. Пистолет покупать собралась.
 Глеб присвистнул.
 — Что за ерунда? Может, это не серьезно?
 — Старик, если Дашка сказала… Надо ее знать! — В голосе Ильи прозвучали панические нотки.
 — Где и во сколько? — спросил Глеб.
 — В четыре возле моего института. Устраивает?
 — Да. Диктуй адрес.
 Положив трубку, Глеб по-быстрому принял ледяной душ и растерся полотенцем. Его загорелое мускулистое тело стало пунцовым. Перед тем как вскочить в свой «жигуленок», он успел допить вчерашний кефир.
 Первым, кого он встретил в школе, был физкультурник. Теребя седеющий ус, он предложил:
 — Покидаем в кольцо после уроков? Или морду кому набьем?
 — Лучше б в кольцо, — сказал Глеб. — Только не сегодня.
 — С тобой каши не сваришь, — махнул рукой физкультурник и широченными шагами направился в спортзал.
 По расписанию Глеб давал по вторникам три сдвоенных урока в восьмых классах. И сегодня, как обычно, уроки эти проходили весьма оживленно. Время, однако, ползло так медленно, что Глебу стало уже неловко столь откровенно поглядывать на часы.
 На перемене к нему подошли Гуля Шарипова и Лёня Рюмин и с подчеркнутым уважением поздоровались. А супостат их Медведев, напротив, прошмыгнул мимо с гаденькой ухмылочкой, и ухмылочка эта подсказала Глебу наиболее вероятное развитие событий.
 После уроков географичка перехватила его на выходе из учительской раздевалки.
 — Сегодня хоть придешь? — спросила она, мечтательно глядя в пространство. — Я ужин приготовлю. А то питаешься черт-те как.
 — Готовь. — Глеб украдкой хлопнул ее по аппетитному задку. — Приду где-то после девяти.
 — А пораньше — никак? — закапризничала было Галина, однако ей помешала бесшумно возникшая завуч.
 — Глеб Михайлович! — обрадовалась она. — Хорошо, я вас поймала! Завтра после уроков Иван Гаврилович ждет вас у себя в кабинете.
 Глеб церемонно поклонился.
 — Всенепременнейше буду. Прикажете явиться во фраке?
 Завуч с достоинством поправила косу на затылке.
 — Не понимаю, к чему этот тон?
 Глеб застегнул «молнию» на куртке.
 — Зинаида Павловна, вы можете жаловаться в ООН, можете обложить меня красными флажками — все равно я буду приходить в джинсах.
 — Но, Глеб Михайлович, при чем тут…
 — Все, голубушка. До завтра, я спешу. — С этими словами Глеб распахнул дверь и вышел из школы.
 Завуч растерянно посмотрела на географичку.
 — Галина Даниловна, что он имел в виду? Директор хочет поговорить с ним о вчерашней драке с подростками. При чем тут джинсы?
 Географичка пожала плечами.
 — Не знаю, Зинаида Павловна… Говорят, вы настучали… пардон, доложили Ивану Гавриловичу о неподобающей одежде учителя французского.
 — Я? — удивилась завуч.
 — Так говорят, — пробормотала географичка, поспешно удаляясь.
 Зинаида Павловна посмотрела ей вслед.
 — Я настучала?! Извините, по этому ведомству я пока не прохожу! — возмутилась она и, зайдя в раздевалку, хлопнула дверью.
 Приближаясь к своему «жигуленку», Глеб заметил трех коротко стриженных парней в штанах и куртках «адидас». Парни вылезли из бордового «вольво» и с решительным видом направились к нему. Глеб со вздохом убрал в карман ключи от машины. Здоровяк с четырьмя золотыми зубами на верхней челюсти буркнул:
 — Поедешь с нами.
 Два его дружка молча жевали жвачку. Глеб деловито уточнил:
 — Прокатиться?
 — Ну, — кивнул златозубый.
 — Не поеду, нет времени, — сказал Глеб.
 — Ты француз? — уточнил в свою очередь златозубый.
 — Ну, — кивнул Глеб.
 — Поедешь, — сказал здоровяк. — Без понтов.
 Двое жующих встали у Глеба по бокам. Глеб с опаской взглянул на окна школы.
 — Ладно, — согласился он. — Минут за двадцать, думаю, мы управимся.
 Он подошел к «вольво», топча хлюпающий снег. Парни вели его толково: двое по бокам, один сзади. Жующие распахнули задние дверцы и, усадив Глеба посерёдке, стиснули его, опять же, с двух боков. Златозубый занял место водителя.
 — Ага, мы быстро, — подтвердил он. — Пустырь тут есть.
 Глеб вспомнил ухмылочку Медведева из 9-го «А».
 — Значит, это ваших писунов я вчера отшлепал?
 — Ну, — кивнул златозубый. — Зря ты сунулся, француз. Придется теперь тебя отмудохать. А то пацаны уважать не будут.
 Это уже было похоже на речь. Глеб усмехнулся:
 — Звать-то тебя как, уважаемый?
 — Меня-то? — Златозубый глянул на него через плечо. — Сильвестр. А фамилия Сталлоне. Может, слыхал?
 Двое жующих по бокам Глеба заржали.
 — Слыхал, — ответил Глеб. — Приятно познакомиться.
 — Ну, — подмигнул в зеркальце златозубый. — А тебя как зовут? На кого страховку выписывать?
 Двое жующих снова заржали. Резким рывком освободив руки, Глеб обнял своих конвоиров за бычьи шеи. Смех оборвался. Парни дернулись и обмякли. Уронив их на спинку сиденья, Глеб ухватил златозубого за уши и слегка рванул на себя. Тот взвыл, не успев понять, что случилось.
 — Обратно вези, — скомандовал Глеб.
 — Ну па-адла!.. — простонал злосчастный Сильвестр Сталлоне, однако после очередного рывка за уши тут же заткнулся.
 — Зови меня просто Француз, — предложил Глеб.
 Бордовый «вольво» развернулся и помчался назад к школе. Конвоиры на заднем сиденье валялись в отключке, а управляемый за уши водитель сопел от злости, но глупостей не делал.
 — Всё, б…, приехали, — прохрипел он, затормозив около дряхлого «жигуленка» цвета «беж».
 — Вот видишь, за двадцать минут управились. — Глеб отпустил уши водителя и перелез через приходящего в себя конвоира.
 — Я тебя урою, падла! — пообещал златозубый. Уши его распухли, глаза налились кровью.
 Поставив ногу на тротуар, Глеб обернулся.
 — Я могу убить тебя хоть сию минуту. Государства я не боюсь, а жизнь тебе подобных для меня лично никакой ценности не имеет. Но я тебя отпускаю. Спросишь, почему?.. А черт меня знает! Пока! — Глеб выбрался из машины.
 — Скоро встретимся! — выкрикнул златозубый. Обернувшись, Глеб вновь приоткрыл дверцу.
 — А коли встретимся, друг Сильвестр, падай и смирно лежи на брюхе: это твой шанс.
 Он сел в свой «жигуленок» и, сорвавшись с места, укатил.
 — Я тебя урою, — повторил златозубый без всякой, однако, убежденности.
 Один из парней на заднем сиденье оклемался и, тараща глаза, возобновил жевание.
 — Чем он мне врезал? — виновато спросил незадачливый конвоир.
 Златозубый вперил в него угрюмый взгляд.
 — Хером.
 — Нет, без понтов?
 — Гадом быть: твоим собственным.
 Обменявшись парочкой ругательств, дружки уставились каждый в свое окно. И бордовый «вольво» отъехал от школьного двора.
 Возле грязновато-желтого здания института, среди бестолкового студенческого гомона, Илья выделялся, как монумент, своей отрешенностью и спокойствием. На нем были нелепая шапка с кожаным верхом и вышедшее из моды пальто, которые, безусловно, лишь подчеркивали его монументальность.
 — Заседание кафедры перенесли на полпятого, — проворчал он, усаживаясь в машине рядом с Глебом. — Так что давай в темпе.
 — Я весь внимание, — ответил Глеб, включая обогреватель.
 Илья чуть покашлял, подергал свою курчавую бородку и наконец выпалил:
 — Дашка взялась сама расследовать убийство Самарской. Она уверена, что милиция никогда ничего не раскроет и…
 — Погоди, погоди! — затряс головой Глеб. — Давай по порядку. И я буду перебивать тебя вопросами.
 — На здоровье. Только времени у нас мало.
 — Ничего, так мы его только сэкономим. Даша и Ольга были подругами?
 — Еще какими. Притом, как я уже говорил, Самарская была ученицей Дашкиного отца. Так вот, совершенно очевидно, что ее изнасилование и убийство в недостроенном доме — полная лажа. Но милиция на этом зациклилась…
 — Почему лажа?
 Илья сдернул с головы шапку.
 — Ну, старик, ты меня удивляешь! Что Ольке там было делать?! И как она туда попала?!
 Глеб пожал плечами:
 — Мало ли. К примеру, хотела получить информацию у кого-то из братков и недооценила степени риска. Или просто шла мимо тех мест и…
 — Бред! Сивой! Кобылы! — проскандировал Илья. — Она брала интервью у кого-то вполне респектабельного. И от этого господина или дамы, веселая и довольная, она позвонила Дашке. «Сейчас, — говорит, — выпью кофе, поймаю такси и приеду к тебе». Это было около трех часов дня. Дашка ждала до восьми, потом начала обзванивать общих знакомых, милицейские участки и травмпункты. Теперь ответь мне: как могла оказаться Олька в недостроенном даме?
 Глеб задумчиво почесал переносицу.
 — Даша говорила со следователем?
 — Еще бы! Ее показания аккуратно записали — и тишина!
 Глеб вздохнул:
 — Ясно. Тебе известно, над чем работала Ольга?
 Илья покачал головой.
 — Дашка пыталась, но не могла у нее выпытать. Самарская обожала напускать туману. «Материал, — говорит, — забойный. Пока до сути не докопаюсь, трепаться не буду». Однако она забыла у Дашки листок с именами людей, у который брала или намечала взять интервью, с их адресами и телефонами. Забыла именно в день убийства… Она в общем-то и собиралась заехать к Дашке за этим листком.
 — Понятное дело, — хмуро кивнул Глеб. — Разуверившись в органах МВД, Дарья Николаевна принялась лично прочесывать этот список. И тут же начались телефонные угрозы. И разумеется, потребовался телохранитель, хоть плохонький.
 Илья криво усмехнулся:
 — Теперь еще и пистолет.
 — Друзья детства! — Глеб хлопнул ладонью по рулю. — Два клинических идиота.
 «Жигуленок» в ответ бибикнул, и стайка студенток кинулась врассыпную от неподвижного автомобиля.
 — Ша, — буркнул Илья, — не устраивай кипеж.
 — Ты видал этот список? — спросил Глеб.
 — Дашка не показывает. Говорит, чтоб я в это не лез.
 — Черт бы вас драл, Илья! Где ваши мозги?! Ну хорошо, допустим, она даже вычислит того, кто заказал Ольгу! Дальше-то что?!
 — Что ты на меня орешь?! — заорал Илья. — Думаешь, я это ей не вдалбливал?! Она уперлась, как… Найду, говорит, эту сволочь и сдам куда следует!
 Глеб выдержал паузу, пытаясь усмирить гнев.
 — Угу, найдет и сдаст, — понизил он голос. — А этой сволочи между тем известен каждый ее шаг… Ладно, вопрос последний: Дашин дядя знает… как бы мягче выразиться, об этом частном расследовании?
 — Нет, кроме меня и Дашки, никто не знает. Теперь еще и ты.
 — Ну да, когда приперло аж до пистолета.
 — Все равно она меня прибьет за то, что я тебе протрепался.
 Глеб положил руку Илье на плечо:
 — Слушай, хватит ваньку валять. Ее надо отговорить.
 Илья обреченно вздохнул:
 — Это невозможно.
 — Ой, только не нагнетай, ладно?! — вновь разозлился Глеб. — Почему-то я уверен, что ты сумеешь найти слова, доходящие до сердца! Напрягись, Илья!
 Илья принялся вертеть на пальце свою шапку.
 — Знаешь, старик… пожалуй, я расскажу тебе два школьных эпизода, весьма наглядно характеризующих Дашку. Но только вкратце. Мы с Дашкой дружили и сидели за одной партой, об этом я уже говорил. А что все вокруг были в нее влюблены, можешь и сам догадаться. Она уже с третьего класса была глаз не оторвать. И вот, когда мы перешли в девятый, некий Сережа Маслов с чего-то вдруг меня к ней приревновал и возненавидел люто. И главное, как водится, с антисемитским уклоном. При каждом удобном случае обзывал меня жидовской мордой и грозил по стенке размазать. Но при Дашке ни-ни. Какова скотина!.. Однако Дашка что-то все же заподозрила и начала допытываться. Я отвечал уклончиво. Хоть я был интеллигентный еврейский мальчик, но сознаться в трусости мне тоже было стыдно. И вот как-то раз Сережа со своей шестеркой Протопоповым подловили меня возле школы и притиснули к дереву. Дескать, смерть жидам. Сережа успел даже нос мне расквасить. И тут из-за угла выходит Дашка, помахивая портфельчиком: «Привет, мальчики! Чем занимаемся?» Сережа туда-сюда, засуетился. «Да вот, — говорит, — у нас тут мужской разговор». «Да ну? — удивляется моя подруга. — А у меня, Серж, для тебя сюрприз». И эдак не спеша открывает портфель. Сержу, конечно, интересно, он приближается и норовит заглянуть. Дашка достает вот такой булыжник и с размаху лепит ему в рожу. Потом еще разок. Сережа падает, умываясь соплями, а его шестерка Протопопов шустро делает ноги.
 Глеб расхохотался.
 — Обалдеть!
 — Погоди балдеть, еще не конец, — улыбнулся Илья. — Вечером того же дня Дашка явилась к Маслову домой и позвонила в дверь. Открыла ей мама: «Ой, сынуля, к тебе такая девушка пришла! Заходите, пожалуйста!» Видать, сынуля рассказать постеснялся, от кого схлопотал. «Да нет, большое спасибо, — смущается Дашка, — я на минутку». Короче, выходит Сережа из квартиры, весь в пластыре, и опять получает по роже тем же булыжничком из портфеля. И Дашка его напутствует: «Если ты, гадина, приблизишься к нему хоть на шаг, хоть на три шага…» Старик, ты чего?
 Отворачиваясь к окну, Глеб буркнул:
 — Ничего. Свалились, блин, на мою голову.
 — В общем, — Илья продолжал крутить шапку на пальце, — Дашку тогда чуть из школы не выперли. Хорошо, Николай Петрович сумел нажать на кое-какие рычаги. А в выпускном классе случилась другая история… — Илья взглянул на часы и охнул. — Старик, буквально в двух словах. Не помню, говорил ли я тебе, что школа наша была математической и двух лучших учеников принимали в университет без экзаменов. Тогда я считал себя сильным математиком и, признаться, до сих пор питаю еще иллюзии… Но я был лишь вторым. Первой была Дашка.
 Брови Глеба поползли вверх.
 — Этого ты не говорил.
 — Значит, приберег на закуску. Занимался я тогда с удовольствием и постоянно, так сказать, работал над собой. А Дашка только так, — Илья щелкнул пальцами, — на всех мат-олимпиадах призы брала. И вот, значит, она была в классе первой, я — вторым, а ее подружка… приличная стервочка, соответственно, занимала третье место. И эту самую «третью» в университет без экзаменов уже не берут, и завидует она по-черному. В силу данных обстоятельств начинает она Дашке зудеть на ухо: «Хорошо тебе, раз ты такая неотразимая. Мозги тут ни при чем. Тебе достаточно попой повертеть — и пятерка обеспечена, хоть по математике, хоть по физкультуре». А говорить Дашке, будто она что-то выигрывает благодаря своей внешности, это… это хуже, чем красная тряпка для быка. Вот Дашка взяла, да и завалила экзамен по геометрии: еле трояк ей натянули. Вся школа была в шоке… Таким вот образом я оказался на первом месте, а стерва-подружка на втором. Меня на мехмат взяли, а Дашка играючи поступила в иняз и окончила, разумеется, с красным дипломом. На третьем курсе выскочила замуж за актера, потом без сожаления развелась и после гибели родителей уверена, что жизнь идет наперекосяк. В общем, надеюсь, ты…
 В окно машины постучали. Женоподобный молодой человек в свитере и брючках в обтяжку визгливо прокричал:
 — Дорогуша, ты с ума сошел!
 — Иду, иду, — засуетился Илья, приоткрывая дверцу машины.
 — А подружка-стерва? — поинтересовался Глеб. — Ей по ночам не икается?
 Илья удивленно обернулся.
 — Так ведь это ж и была Ольга Самарская. Я думал, ты догадался. Она тогда два дня на Дашкином плече прорыдала и со стыда подалась на журналистику. Зачем, по-твоему, я тебе все это рассказал?
 Глеб хмуро оперся на руль..
 — Чтобы я зарубил себе на носу: Дашка это дело не бросит.
 — Умница. Отговорить ее…
 — Дорогуша! — Женоподобный просунул в машину голову и кокетливо прочирикал. — Ой, простите! Добрый день!.. Дорогуша, ты знаешь, что сейчас с нами сделают?
 Илья вылез наружу.
 — Замучаются, — проворчал он.
 — И все же отговорить придется, — вздохнул Глеб, заводя мотор. — Просто выбора нет.
 — Попробуй, — вздохнул в ответ Илья. — Если она станет обзывать тебя дураком, считай, у тебя появился шанс.
 — В смысле?
 — Примета есть такая, — усмехнулся Илья, захлопывая дверцу.
 «Жигуленок» медленно отъехал, лавируя меж выбоин в асфальте.
 Женоподобный взял Илью под руку.
 — Кто этот интересный мужчина?
 — Он не по твоей части, Альберт.
 Они шагали к зданию института.
 — Пока не попробуешь, не узнаешь, — возразил Альберт.
 — Можешь мне поверить! — Илья высвободил руку. Альберт не обиделся.
 — Ну и Бог с ним, — бодро проговорил он. — Идем быстрей. Знаешь, как называется наш с тобой сюжет? Два безумца опаздывают на заседание ослов.
 Под их ногами поскрипывал прихваченный морозцем снег.
 В баре кафе «Амброзия» знаменитый голос Аллы Пугачевой распевал знаменитого «Арлекина». Народу, как обычно, было немного. Облокотясь на стойку, рыжий Стас, начальник охраны Виталия Лосева, смаковал апельсиновый сок. Барменша Катя увлеченно что-то ему щебетала, и он кивал с улыбкой. При появлении Глеба они синхронно обернулись в его сторону.
 — О-о, сегодня ты без очков! — улыбнулась барменша. — Сосиски и кофе?
 — Как обычно, — кивнул Глеб, пожимая могучую длань Стаса.
 — Как идет служба? — поинтересовался тот. — Без проблем?
 Глеб растянул губы в улыбке.
 — Ништяк. Если б еще бабки платили… вообще кайф.
 Рыжий взглянул на него недоверчиво.
 — Не заливаешь?
 — Зачем? — округлил глаза Глеб. — Я в натуре.
 Рыжий сморщился, как от кислого.
 — Мне эти ваши словечки, — ребром ладони он чиркнул себя по горлу, — вот где!
 — Мне тоже, — поспешно согласился Глеб. — Стараюсь избавляться, но… липнут как банный лист, понимаешь! — Взяв у барменши сосиски и кофе, он расплатился и сел за столик.
 Не успел он прожевать и полсосиски, как рыжий подсел к нему.
 — Вообще-то я зашел с тобой повидаться, — произнес он негромко. — Мне Катя сказала, что в это время ты обычно здесь бываешь.
 Глеб не спеша доел сосиску.
 — И зачем я тебе?
 — Предупредить хочу. Не знаю, что ты за птица, может, ты просто дерьмо и я потом пожалею… Но эти игры не по мне. Обрыдло все.
 — Стас, какие игры? Объясни, блин, толком!
 — Объяснить трудно. Слышу я разные разговорчики… Такое возникает ощущение, что Лось в любой момент готов тебя грохнуть вместе со своей племянницей. Не знаю, зачем он послал тебя ее охранять да наобещал с три короба… Но тебе надо быть с ним начеку. Такое у меня ощущение.
 Выпив залпом кофе, Глеб усмехнулся:
 — Наши ощущения совпадают, Стас.
 — Тебе-то знать откуда? — удивился рыжий.
 В этот момент в дверях возникла румяная физиономия Толяна. Оглядев помещение бара, он в своем длинном пальто прямиком пошел к их столику.
 — Мне тоже трудно объяснить, — быстро проговорил Глеб, — но берегись этого мерзавца.
 Рыжий глянул на приближающегося Толяна, потом — на Глеба.
 — Брось, — сказал он недоверчиво.
 — Услуга за услугу, Стас. — Глеб встал со стула. — Спасибо.
 — За что спасибо-то? — полюбопытствовал подошедший Толян. — Мне тоже стакан сока! — крикнул он барменше.
 Глеб повертел перед его носом двумя стодолларовыми купюрами.
 — Вот это видел? Стас одолжил. Не то что некоторые.
 Толян свойски улыбнулся.
 — На меня, что ли, намекаешь? Да у меня таких башлей отродясь не водилось. Зато некоторые пристают: устрой да устрой на работу. А устроишь — даже бутылки не поставят.
 Глеб ударил себя в грудь.
 — Толян, в первый же выходной! Упьемся по полной программе!
 — Пой, ласточка, пой.
 — Толян, зуб даю!
 Стас переводил недоумевающий взгляд с одного на другого.
 — Толян! — крикнула барменша. — Твой сок!
 — Ох, опаздываю! — спохватился Глеб и заспешил к выходу.
 Толян посмотрел ему вслед, и улыбка сползла с его лица.
 — Ты чё, одолжил ему деньги? — обратился он к рыжему. Тот ответил ему хмурым взглядом.
 — У тебя со слухом плохо?
 — Не в том дело, Стас. Ты ж плохо его знаешь.
 Стас кивнул:
 — Ага. Ты его привел, ты и ответишь.
 Пожав плечами, Толян отправился к стойке и вернулся с бокалом сока.
 — О чем базарили? — спросил он небрежно.
 — Базарят торговки рыбой, — поправил Стас. — Мы разговаривали.
 Толян с улыбкой поднял руки.
 — Ну ладно, ладно. О чем был разговор?
 — Тебе-то что?
 — Спросить нельзя?
 — Спроси у него, — вставая, отрезал рыжий. — Пора ехать: хозяин скоро освободится.
 И Стас направился к двери. Толян вперил в его спину злобный взгляд, оставил бокал с недопитым соком и поспешил следом.
 Мальчишка опять стоял у витрины Дома игрушек. Как на боевом посту. Игрушечная железная дорога, похоже, повергала его в столбняк. Проходя мимо, Глеб чуть слышно буркнул: «Ну всё, ты меня достал!»
 — Эй! — обратился он к мальчишке. — Хочешь такую?
 Мальчишка вздрогнул.
 — Идите, куда шли, — огрызнулся он неуверенно. Глеб подошел и присел перед ним на корточки.
 — Меня Глебом зовут. А тебя?
 — Саша. — Казалось, мальчишка в любой момент готов был пуститься наутек. — Взрослых надо звать по отчеству.
 — Но друзей можно без отчества, — сказал Глеб. Мальчишка взглянул на него внимательно.
 — Вы псих?
 — Да, — кивнул Глеб, — но не опасный.
 Мальчишка улыбнулся.
 — Друзей так не заводят, — заметил он резонно.
 — Как правило, — согласился Глеб. — Но бывают исключения. Сегодня, к примеру, я шел мимо и подумал: «Если Саша хочет железную дорогу, она у него будет».
 — Когда? — уточнил Саша. — В этой жизни?
 Глеб сглотнул.
 — Сколько тебе лет? — спросил он после паузы.
 — Скоро девять. А что?
 Глеб встал с корточек.
 — Пойдем-ка, Саш, домой! — Он взял мальчишку за руку. — Кое-что у тебя будет и в этой жизни.
 — Ну да! — Мальчишка вырвал руку. — А потом вы заберете мои органы!
 — Какие еще органы?
 — Печень и сердце! Для пересадки!
 Глеб застонал.
 — Ты меня доконаешь! Либо идем домой, либо я сейчас тут лягу… и можешь забирать мою печень и сердце к чертовой матери!
 Мальчик опять улыбнулся. Хорошая у него была улыбка: умная и застенчивая.
 — Ладно, идем, — согласился он. — Только за руку меня вести не надо. Я не салага.
 — Уж вижу, — вздохнул Глеб.
 Жил Саша неподалеку, в блочном доме на втором этаже. Глеб нажал кнопку звонка. Дверь открыла горбатая старушка с глазами побитой собаки. Она испуганно уставилась на Глеба, затем перевела взгляд на мальчика.
 — В чем дело, Сань?
 — Ба, это Глеб, — ответил мальчик. Старушка виновато глянула на незнакомца.
 — Взрослых надо звать по отчеству.
 — Друзей можно без отчества, — усмехнулся мальчик.
 — Каких еще друзей?.. Друзей не заводят с бухты-барахты, — растерянно пробормотала горбунья.
 — Как правило, — глубокомысленно изрек мальчик. — Но бывают исключения.
 Он лукаво зыркнул на Глеба.
 Старушка вздохнула.
 — Ну что ж… заходите. Грабить у нас нечего.
 — Жаль, — переступая порог, сказал Глеб, — я так надеялся.
 Старушка улыбнулась.
 — Меня зовут Варвара Львовна, — представилась она. Тут из комнаты выбежала девочка лет четырех в линялом байковом платьице и штопаных колготках.
 — А меня зовут Танька! — объявила она, сверкая глазенками.
 Глеб присел перед ней на корточки.
 — А меня — Глеб.
 Хихикнув, девочка спряталась за бабушкину юбку. Саша небрежно произнес:
 — Сеструха моя. Младшая.
 — На тебя похожа, — польстил ему Глеб и, глянув на часы, поспешно поднялся. — Варвара Львовна, — обратился он к старушке, — сколько у вас комнат и сколько народу здесь живет?
 Горбунья настороженно посмотрела исподлобья.
 — Две комнаты, — она обняла детей, — живем втроем. А вам зачем?
 — Для отчетности. Вы пенсию получаете?
 — Да. На нее и живем.
 — Вот и замечательно, — брякнул Глеб. — То есть я в том смысле, что… Дело в том, что фирма, в которой я работаю, занимается благотворительностью. Мы помогаем малоимущим семьям, а нам за это снижают налоги. Ну, вы понимаете… Словом, мы берем вас под крылышко.
 Старушка смотрела недоверчиво.
 — Это как же?
 — Очень просто, — из кармана куртки Глеб извлек пачку сторублевок и вложил в руку горбуньи, — вот так.
 Зардевшись, словно девушка, Варвара Львовна попыталась вернуть ему деньги.
 — Ну что вы!.. Как же так?.. Неудобно как-то…
 — Еще как удобно! Мы фирма богатая! — Глеб приоткрыл входную дверь. — С вашего позволения, я буду иногда наведываться. И все ваши трудности мы уладим. Договорились? — Он выбежал на лестничную площадку.
 Старушка встала на пороге, прижимая деньги к груди.
 — Господи, я даже чаем вас не напоила!
 — В другой раз! — отозвался Глеб, сбегая по лестнице. — Опаздываю! Начальство меня по стенке размажет!
 — Как называется ваша фирма?! — крикнула вдогонку Варвара Львовна.
 — Фирма «Даша»! — снизу откликнулся Глеб. Старушка зашла в квартиру и прикрыла дверь.
 — Да, Сань… — ошеломленно проговорила она, — нашел ты себе друга. Бывает же такое!.. Фирма «Даша».
 — Ба, их теперь знаешь сколько развелось? — отмахнулся мальчик, снимая с себя пальтишко. — Как у бобика блох!
 — Сань! — позвала из комнаты его сестренка. — Тут какая-то колобка огломная!
 — Не колобка, а коробка, — поправил мальчик, идя на ее зов.
 — Я и говолю, колобка! Чего плидилаешься?!
 Саша вошел в убогую комнатушку с выцветшими обоями и действительно увидел на полу большую коробку. Мальчик с опаской приблизился, приоткрыл крышку и…
 — Бабуль! — закричал он. — Тут железная дорога!
 Варвара Львовна не поверила глазам.
 — Как же так?.. Когда же он умудрился? Пока мы с Танюшкой за хлебом ходили?.. Выходит, он все это заранее… Сань, там какой-то листок выпал.
 — Где, ба?
 — Вон, под стул залетел. Там что-то вроде написано.
 Мальчик поднял бумажку и прочел вслух:
 – «В этой жизни».
 — И все? — удивилась бабушка.
 — Ни фига себе «все»! — воскликнул Саша, пряча листок в карман.
 Даша была вне себя. В дубленке нараспашку она прохаживалась перед своим подъездом и нервно курила. От ее гневного взгляда Глеб едва не обратился в пепел.
 — Теперь уже на двадцать минут! — Она указала ему на свои часики.
 — Прошу прощения, мотор заглох, — не моргнув глазом соврал Глеб.
 Даша придавила окурок сапожком.
 — Странно, что ваша тарахтелка вообще передвигается! Сегодня поедем на моей, и поведу я!
 — Как скажете, Дарья Николаевна.
 — Ой-ой, как мы изображаем раскаяние! — Она направилась к стоящей в пяти шагах «хонде». — В следующий раз вычту из вашей зарплаты!
 Заметив неподалеку знакомый «ниссан», Глеб проворчал:
 — Так всегда: чуть что — сразу из зарплаты.
 — Поговорите мне! — Она открыла «хонду» и села за руль. — Вчерашний «хвост» заметили?
 — А то! — усмехнулся Глеб, усаживаясь рядом. — Даже они заметили, что мы их заметили.
 — Может, пугануть их? — Даша приоткрыла сумочку, в нерешительности ее подержала и бросила на заднее сиденье. — А-а, черт с ними! Этих мы хоть знаем!
 — Здравая мысль, — сказал Глеб. — Не ожидал.
 — Хамите?
 — Ага, с гуманной целью. Неужто вы всерьез надеетесь вычислить заказчика, в то время как сами у него на крючке? Это ж коню ясно.
 Даша включила зажигание и выехала на дорогу.
 — Ну, Илюшка, — проговорила она, — и надеру же я тебе тохес!
 — Вам бы кто надрал, — осадил ее Глеб. — Ведете себя как идиотка. Тупая и упрямая.
 Даша сверкнула на него глазищами, но с неожиданным спокойствием поинтересовалась:
 — Почему?
 — Потому что прочесыванием списка Ольги вы лишь…
 — Илья и про список вам доложил! Трепло!
 — Покажите мне список. Я попробую…
 — Перебьетесь.
 — Дарья Николаевна, прочесывая этот список, вы сами как на ладони. Противник ваш, кто бы он ни был, калач тертый. Если он ликвидировал журналистку, значит, она что-то раскопала. Так неужели вы думаете, что при личной встрече с вами, если, кстати, он на нее пойдет…
 — Ой пойдет! — заверила Даша. — Во-первых, чтоб не вызвать у меня подозрений, а во-вторых, чтоб разнюхать, как много я знаю.
 — Весьма сомнительно, — возразил Глеб. — На ваши подозрения ему скорей всего плевать. А информация, которой вы якобы владеете, может и вовсе не иметь цены без конкретных доказательств. Но даже если вы в чем-то правы…
 — Я права. Иначе я была бы уже трупом.
 Глеб вздохнул и чуть помолчал.
 — Допустим. Но почему вы считаете, что при встрече с вами этот господин Икс расколется? Как-то все у вас зыбко, Дарья Николаевна.
 Даша свернула вдруг в темный переулок и притормозила.
 — Гляньте-ка, — возмутилась она, — прицепились, как репей.
 Преследующий их «ниссан» нахально остановился в двадцати шагах.
 — Мы уже на месте? — осведомился Глеб.
 — Нет, нам в Сокольники. Но время в запасе еще есть.
 — За что ж вы меня так песочили?
 — Терпеть не могу опозданий. Обещайте впредь быть пунктуальней.
 — Обещаю. А вы обещайте, что впредь не выйдете одна из квартиры.
 Даша помедлила с ответом.
 — Не могу обещать. — Она достала из кармана дубленки сигареты и зажигалку. — Пожалуй, закурю без разрешения. В своей-то машине.
 Глеб усмехнулся.
 — А в моей машине вы разрешение спрашиваете и курите, несмотря на запрет.
 — Увы, я такая, — кивнула Даша и закурила. — А в расследовании моем все не так уж зыбко. У меня есть одна деталь, по которой я могу определить заказчика при встрече. Ему даже в голову не придет, на чем он попался.
 Отогнав от себя дым, Глеб приоткрыл окошко.
 — И что ж это за деталь?
 Приоткрыв окно со своей стороны, Даша выпустила в него колечко дыма.
 — Коммерческая тайна. Почему, собственно, я должна вам доверять?
 Глеб резко к ней повернулся.
 — Дарья Николаевна, посмотрите сюда! — Он дотронулся пальцем до своей переносицы.
 Она взглянула на него, прищурясь.
 — Именно сюда?
 — Ага. И ответьте на два вопроса.
 Они посмотрели друг другу в глаза.
 — Валяйте, — сказала Даша. — Если смогу.
 — Как давно мы с вами знакомы?
 — Сегодня второй день. Надо же!
 — Вы мне доверяете?
 Она опустила глаза.
 — Глеб, не обижайтесь, но у меня нет особых оснований…
 — Дарья Николаевна, я не спрашиваю, есть ли у вас основания. Я спрашиваю: вы мне доверяете?
 Она вновь подняла на него изумрудные глазищи и совершенно серьезно осведомилась:
 — Кто такой Ли Бо? Ну-ка быстро.
 — Это мой тренер по восточным единоборствам, — как на уроке отбарабанил Глеб.
 Даша выбросила окурок в окошко.
 — Ну и замечательно. Можете сами ответить на свой вопрос.
 Теперь глаза опустил Глеб.
 — Ладно, пускай не совсем тренер… — смущенно пробормотал он. — На самом деле Ли Бо родился в 701 году, а умер в 762-м. Этот парень, черт его дери, был величайшим поэтом Китая. Наплевав на придворные почести, он скитался, как последний бомж, но жизнь его стала легендой. Его называли «бессмертным, низвергнутым с небес»… — Отчаянно махнув рукой, Глеб продекламировал:
  Среди цветов поставил я  кувшин в тиши ночной  и одиноко пью вино, 
  и друга нет со мной. 
  Но в собутыльники луну  позвал я в добрый час, 
  и тень свою я пригласил, 
  и трое стало нас. 
  Но разве, — спрашиваю я, —  
  умеют пить луна  и тень, хотя всегда за мной  последует она? 
  А тень с луной не разделить. 
  И я в тиши ночной  согласен с ними пировать  хоть до весны самой 
 Перевод В. Алексеева.
 Даша смотрела на него широко раскрытыми изумленными глазами. А Глеб, глотая знакомый комок в горле, едва справлялся с дыханием.
  Я начинаю петь, 
  и в такт колышется луна, 
  пляшу — и пляшет тень моя, 
  бесшумна и длинна. 
  Нам было весело, 
  пока хмелели мы втроем, 
  а захмелели — разошлись, 
  кто как, своим путем. 
  И снова в жизни одному  мне предстоит брести  до встречи — той, 
  что между звезд у Млечного пути. 
 Перевод В. Алексеева.
 Наклонившись к окну, Глеб вдохнул прохладный воздух.
 — Не смейте отворачиваться, — сказала Даша. — Илья тут же вас раскусил.
 Глеб поднял стекло и хмуро повернулся.
 — Дарья Николаевна, я не хочу быть грубым, но…
 — Послушайте, Глеб! Раз уж мы через это все же прошли, вы можете называть меня просто Дашей.
 Глядя ей в глаза, Глеб проговорил:
 — Даша, вы мне надоели вместе со своим Ильей.
 Она с улыбкой завела мотор.
 — Глеб, я вам доверяю. Несмотря на ваш дебильный спектакль.
 Они медленно поехали вдоль переулка. «Ниссан» следовал за ними, держа небольшую дистанцию.
 — Благодаря моему дебильному спектаклю, — буркнул Глеб, — вы смогли блеснуть своей образованностью.
 Дашины щеки вспыхнули.
 — Глеб, можете мне поверить…
 — Ластик, — в досаде на себя перебил Глеб.
 — …можете поверить, что я вовсе этим не горжусь и…
 — Я сказал, ластик! — повысил голос Глеб. — Я стер свою подлую реплику! Я ее не произносил.
 Из переулка они выехали на Садовое кольцо, сопровождаемые своим назойливым эскортом.
 — Значит, ластик? — задумчиво переспросила Даша. — Сказали и тут же стерли, да?
 — Ага, — вздохнул Глеб. — Иной раз я такое леплю, что и вспоминать неловко. Лучше стереть сразу.
 Даша усмехнулась:
 — Ну что ж, ластик — верное оружие.
 — А что касается оружия, — Глеб выразительно глянул на лежащую сзади сумочку, — то его либо уж совсем не брать, либо держать под рукой. И, Бога ради, не злитесь на Илью: он о вас печется.
 — Знаю, — просто сказала Даша. — Кроме него, у меня никого нет.
 После короткой паузы Глеб обронил:
 — А вот и врете.
 Она с усмешкой на него покосилась:
 — Простите, не поняла.
 — Ну и не надо. Вы покажете мне список Самарской?
 — Подумаю. Может быть… А вы объясните мне свое странное поведение?
 — Да что в нем странного? Просто меня иногда заносит…
 — Глеб, опять?! — сердито перебила Даша. — Давайте так: либо говорить правду, либо не говорить ничего! Согласны на такое условие?!
 Глеб помолчал, подумал и кивнул:
 — Согласен. Но мне это будет нелегко. Я и сам веду… весьма специфическое расследование. О нем я не то что рассказывать — даже намекнуть не имею права. Последствия могут быть катастрофическими.
 — Для кого? — спросила Даша.
 — Можете смеяться, но для всего человечества.
 Даша взглянула на него с досадой:
 — Даже так? Тогда конечно. Лучше не рассказывайте.
 — Это не вам решать, а мне.
 — Ошибаетесь. Если речь идет о судьбах человечества, слушать вас я остерегусь.
 — По-вашему, я похож на шиза?
 Она посмотрела на него, как бы оценивая.
 — Вы вообще ни на кого не похожи.
 — Вас это шокирует?
 — Да, черт возьми! Вы разочарованы?
 — Скорей удручен.
 — Убогостью моего интеллекта?
 — Невыразительностью моего лица.
 Даша улыбнулась:
 — Ах, сколько сарказма! Кстати, как называется этот наш диалог? Неужели опять «поединок»?
 — Нет, — качнул головой Глеб, — это диалог-игра.
 — То есть шаг вперед?
 — Безусловно.
 — Это бодрит, — продолжала улыбаться Даша. — Какая у вас там следующая ступенька наверх?
 Глеб вздохнул.
 — Диалог-танец, явление довольно редкое. Можно сказать, уникальное.
 — Как интересно! Ну и что же он такое, этот диалог-танец?
 — Если повезет, сами узнаете. Не ошибётесь, будьте уверены.
 В разговоре их внезапно возникла пауза. Они молча миновали площадь трех вокзалов, молча доехали до Сокольников и, малость попетляв, остановились возле двадцатиэтажной башни. «Ниссан», само собой, припарковался неподалеку.
 Даша взглянула на свои часики.
 — Полвосьмого. Почти тютелька в тютельку.
 — Какие будут инструкции? — деловито осведомился Глеб.
 — Все те же, — ответила Даша. — Мы из газеты «Вечерний курьер», пишем статью о кино.
 Глеб смотрел на нее внимательно.
 — И кто же наш объект на сей раз?
 — Французская киноактриса Элен Вилье. Знаете такую?
 Глеб покачал головой:
 — Увы, нет.
 — Темнота! Элен — звезда среди первых. И очень красивая женщина.
 Лицо Глеба выразило удивление.
 — Что она делает в Москве? И какое вообще имеет отношение к нашему делу?
 — К моему делу, — подчеркнула Даша, — имеет отношение каждый, кто попал в Ольгин список. Независимо от профессии и пола.
 — И французская киноактриса? — с сомнением переспросил Глеб.
 — Да хоть сам Римский папа! — отрезала Даша. — В Москве она уже около четырех месяцев, снимается в двух совместных картинах… И живет она в этом доме, у своей подруги Шлыковой, которая, кстати сказать, тоже включена в список. Мало ли что Оля про них нарыла.
 — Допустим, — неохотно уступил Глеб. — И как вы собираетесь общаться с француженкой? По-английски?
 — Нет, через Марью Шлыкову. Хоть в Олином списке она числится домохозяйкой, но пообещала побыть сегодня переводчицей. В общем, с Богом!
 Они поднялись на шестнадцатый этаж и позвонили в дверь. Открыла им, судя по свиноподобной физиономии, не французская кинозвезда, а переводчица-домохозяйка. Она была в потертой фуфайке, надетой поверх халата, и в тапочках на босу ногу.
 — Здравствуйте, мы из газеты «Вечерний курьер», — бойко представилась Даша. — Утром я с вами созванивалась.
 На свиноподобной физиономии не дрогнул ни один мускул, лишь маленькие злобные глазки уперлись Глебу в кадык.
 — Вы не сказали, что вас будет двое, — каким-то механическим голосом произнесла госпожа Шлыкова.
 Даша виновато улыбнулась:
 — Извините, Марья Павловна, я не знала, что это важно.
 Марья Павловна чуть пожевала губами.
 — Э-э… вообще-то Элен не вполне здорова и лучше бы…
 — Марь-ийя! — прозвучал из квартиры женский голос. — Я хотель, они входить! Антрэ!
 Пожав плечами Марья Павловна отступила в прихожую. Вошедшему вслед за Дашей Глебу в нос ударил густой запах марихуаны. А сверкающий хрусталь, который выпирал отовсюду, буквально слепил глаза. Под ногами раскинулись персидские ковры.
 Элен Вилье стояла в глубине комнаты, облокотясь на сервант. На ней было надето облегающее серебристое платье с разрезом до середины бедра. Фигурой своей она откровенно гордилась, и поза ее была вызывающей. Изящная длинная шея, прямые черные волосы до плеч и карие глаза мгновенно приковывали внимание. Французская актриса была красива, даже очень. Она курила сигарету через мундштук, что и являлось, очевидно, источником запаха марихуаны.
 Глеб принял дубленку у Даши и повесил на предложенные хозяйкой плечики, затем разделся сам. Даша была в шерстяном платье до колен без изысков и украшений. Неподражаемой своей походкой она приблизилась к Элен и приветливо улыбнулась.
 — Бонсуар! Вот все, что я знаю по-французски.
 Рядом с ней киноактриса как-то сразу потускнела, красота ее словно поблекла. И женским своим чутьем она это мигом ощутила.
 — Сэ манифик! — улыбнулась она в ответ, что далось ей не без труда.
 — Здравствуйте, — произнес Глеб, уперев глаза в пол. Он старался держаться на расстоянии, но, разумеется, его это не спасло.
 Лихорадочно блестящий взгляд Элен скользнул вверх по джинсам Глеба, чуть задержался на дешевой рубашке и наконец рассеянно остановился на его лице. Киноактриса сперва обомлела, затем едва не подскочила. И возбужденно залопотала по-французски.
 — Лорд Грин! Какая встреча! Но что за вид?! — перевела Марья Шлыкова и, обращаясь к француженке, постучала себя по лбу. — Тю э маляд, мои ами.
 Элен вспыхнула, как порох. Разумеется, по-французски.
 — Я не больна, кретинка! Это лорд Грин, мы познакомились в Ницце на вилле Мак-Грегора! Исчезни, уродина, вместе с этой девкой! Я должна поговорить с ним наедине!
 Шлыкова растерянно прокашлялась и, буравя Глеба злыми глазками, перевела:
 — Она утверждает, что вы какой-то лорд Грин и что вас познакомил какой-то… не важно. Она хотела бы переговорить с вами конфиденциально. Что вы на это скажете?
 Глеб с улыбкой пожал плечами:
 — Даже не знаю… Мне, конечно, лестно, что меня путают с английским лордом, но… как говорится, и близко не стояло. Марихуана порой вызывает такие странные видения…
 Шлыкова перебила:
 — Я предупреждала, что она не совсем здорова.
 — Теперь мы видим, — поспешно согласился Глеб. Изумрудные глаза Даши в это время прожигали его насквозь. Она ехидно усмехнулась.
 — Пожалуй, нам лучше прийти в другой раз.
 Элен обвела взглядом всех по очереди. Затем подошла к Глебу и страстно проговорила:
 — Майкл, что за комедия?! Ведь ты в совершенстве владеешь французским! Или наш разговор предназначен для ушей твоей шлюхи?!
 — Она почему-то называет вас Майклом, — перевела Шлыкова, — и утверждает, что вы знаете французский.
 Даша покачала головой.
 — Мне очень жаль, но его зовут Глеб.
 — Причем с детства, — добавил Глеб, пятясь к двери.
 — А что касается французского… — вздохнула Даша.
 — Я просто ни в зуб ногой, — заключил Глеб.
 Свиноподобная физиономия Шлыковой выразила подозрительность и лукавство одновременно. Косясь на киноактрису, она постучала пальцем себя по лбу.
 Однако Элен не собиралась сдаваться.
 — Майкл, дерьмо! — возопила она. — Я не позволю дважды себя динамить!
 И не успела Шлыкова перевести все это на русский, как заморская гостья с разбегу кинулась Глебу на шею. Движение Глеба практически было неуловимым: он чуть отклонился, и киноактриса, обхватив руками воздух, шлепнулась на персидский ковер. Разрез ее серебристого платья задрался до кружевных трусиков.
 — Отличный кадр, — выходя, одобрила Даша. — Неплохо бы отснять пару дублей.
 Глеб спешно помог ей одеться и мигом натянул куртку.
 — Дурдом какой-то, — буркнул он, открывая перед Дашей дверь.
 Когда они выходили, за их спинами раздавались темпераментные французские проклятия.
 — Заткнись, кошка мартовская, — урезонивала подругу Марья Шлыкова. — Одно только у тебя на уме.
 — Сама заткнись, корова! — не унималась Элен. — Мой Бог, он мне за это заплатит! О, негодяй!
 — А если это не он? — возразила Шлыкова. И сама же себя спросила: — А если это он, почему не признается?.. Не ной, нимфоманочка, мы его проверим. Ох проверим!
 Ее свиноподобная физиономия с угрозой обернулась к входной двери. Элен приподнялась на ковре и устремила безумный взгляд в том же направлении.
 Даша и Глеб ехали обратно в гробовом молчании. Следующий за ними «ниссан» настолько уже примелькался, что внушал даже некоторый оптимизм: дескать, вот в этом изменчивом мире есть все же что-то постоянное.
 Даша вела «хонду» медленно и аккуратно.
 — Как ваше самочувствие, лорд Грин? — наконец спросила она. — Простите мое плебейское любопытство: вы граф или герцог?
 — Барон, — хмуро отозвался Глеб. — Пожалуйста, не врежьтесь в столб.
 — О, не волнуйтесь! Я не решусь угробить особу голубых кровей!
 — Буду вам за это признателен. Особенно — если вы помолчите и дадите мне подумать.
 — Как прикажете, Майкл. Буду нема как рыба. Я буду просто шофером у своего телохранителя…
 — Дашка, отстань! — с горечью перебил Глеб. — Похоже, я в дерьме по самую макушку!
 После паузы она сухо осведомилась:
 — Надеюсь, не из-за меня?
 — Нет, стечение обстоятельств. Вы должны срочно показать мне список.
 — Я не ослышалась? Вы сказали «должны»?
 — Извините, я неудачно выразился…
 — Не в этом дело. Просто я не поняла, мы на «вы» или на «ты»? Вы как-то путаетесь.
 Глеб вздохнул:
 — Вообще-то на «вы» легче держать дистанцию.
 — Вот как? — изобразила улыбку Даша. — Тогда перейдем на «ты». Мы ведь не боимся трудностей?
 Глеб отвел взгляд.
 — Лично я этих трудностей боюсь. Могу и не преодолеть.
 Даша фыркнула:
 — Так-то лучше, ваша светлость. А то я уж начала сомневаться в своем женском обаянии.
 — Ну да, — буркнул Глеб, — так я в это и поверил! Когда ты покажешь мне список?
 — Господи! У меня в телохранителях сам лорд Грин! И всего-то за пятьсот баксов!
 — Дарья, список!
 — А ты распахнешь передо мной душу? Поведаешь о себе правду, Майкл, Глеб или как там тебя еще?
 — Глеб, и только Глеб. Никаких Майклов и никаких душевных излияний.
 — И никаких списков! — разозлилась Даша. — Доверие должно быть обоюдным! Не правда ли, сэр?
 — Правда. Посему предупреждаю: список этот я у тебя выкраду.
 — Попробуй. Я тебе задницу отстрелю.
 Глеб посмотрел на нее с грустью:
 — Промахнешься, глупышка. Я неуязвим.
 Даша удивленно на него покосилась:
 — А ты хвастун, оказывается.
 — Скорее болтун, — криво усмехнулся Глеб. — Но я с собой справлюсь. Не хочешь сотрудничать — не надо. Останемся каждый при своих.
 — Ну и фиг с тобой! — сказала она, резко тормозя у светящегося киоска.
 Висящий на хвосте «ниссан» остановился в десяти метрах от их «хонды». Улочка была совершенно безлюдной.
 — Что еще за маневры? — насторожился Глеб.
 — Кончились сигареты! Могу я купить?! — огрызнулась Даша, хватая сумочку.
 Киоск располагался примерно посередине меж «хондой» и «ниссаном». Глеб приоткрыл дверцу со своей стороны.
 — Лучше я сгоняю, — предложил он.
 Но Даша лишь отмахнулась и выскочила из автомобиля. Стремительной походкой, миновав киоск, она двинулась прямиком к «ниссану». И приблизившись шагов на пять, оглушительно свистнула в два пальца. Выпрыгнув из «хонды», Глеб заметил, как опускается водительское стекло преследующей их машины. В окне показалась морда одного из бугаев, напавших вчера на Илью.
 — Чего надо? — скривился он в ухмылке. Даша подарила ему ослепительную улыбку.
 — Маленькое дельце, — она выхватила из сумочки пистолет и ткнула им парня в зубы, — на минутку буквально.
 Бугай окаменел.
 — Ты чего, сучара? — прошамкал он, практически не разжимая губ.
 Даша вдавила дуло в его щеку.
 — Если ты, козел, еще раз мне позвонишь…
 Глеб оттащил ее и отобрал пистолет.
 — Ну всё, всё, — прошептал он, — уймись сейчас же.
 — Я мозги тебе вышибу, понял! — вырываясь, кричала Даша.
 Зажав ей рот ладонью, Глеб громко сказал:
 — Мужик, мы вас не видели, мы вас не знаем. А вы нас где-то потеряли, и никакого базара. О'кей? Перетрите это меж собой.
 Нужно отдать бугаям должное: они укатили без угроз и матерщины.
 Даша всхлипнула.
 — Верни табельное оружие! — потребовала она. Глеб перекинул пистолет из руки в руку.
 — Фокус-мокус! — объявил он, пряча руки за спину. — Вуаля! — произнес он, вытянув открытые ладони перед собой. Пистолет исчез.
 Даша обошла Глеба вокруг.
 — Куда ты его дел? — опять всхлипнула она. — Я триста зеленых за него заплатила.
 Глеб взял ее под руку и повел к «хонде».
 — Нам с тобой оружие ни к чему, — как бы в шутку заверил он. — Мы их голыми руками передавим. Только, чур, машину веду я! — Он усадил Дашу на место рядом с водителем, а сам сел за руль.
 Даша не возражала.
 — Чуть не описалась от страха, — призналась она. Бросив на нее взгляд, Глеб дал газ и помчался по обледенелому шоссе.
 — Эти три сотни вычтешь из моего гонорара! — сердито проговорил он.
 Даша изумленно приподняла бровь.
 — Эй! — Она стерла с его щеки слезинку. — Это еще что такое?
 — Ничего! Не подглядывай!
 — А если мне хочется?
 — Перехочется! Лучше дай на список взглянуть.
 — Сперва расскажи о себе правду. Всю-всю.
 — Фигушки!
 — Тогда и список — фигушки.
 — Глупая гусыня!
 — Упертый баран!
 Они оба рассмеялись.
 — Даш, ты стерва.
 — Ну и что? Все равно ты мне всё выложишь.
 Глеб вздохнул.
 — Только не сейчас. Мне нужно время.
 — О-о! — победоносно улыбнулась Даша. — Я потерплю. Только недолго.
 Они подъехали к седому. «Ниссан» не появлялся. Без него было даже неуютно. Глеб завел Дашу в подъезд, они молча поднялись на лифте и вошли в квартиру.
 — Шкаф проверять будешь? — осведомилась Даша. Глеб покачал головой:
 — Нет, если не дашь повода.
 Она пристально вгляделась в его лицо.
 — А без повода?
 Его глаза смеялись.
 — Без повода это может войти в привычку.
 Они стояли друг напротив друга: она в дубленке нараспашку, а он в куртке, руки в карманах.
 — Почему у тебя глаза фиолетовые? — спросила она.
 — Чтобы тебя лучше слышать, — ответил он без улыбки.
 — Ну, тогда… может, чаю?
 — Нет уж, я побегу. И без меня из дома ни шагу.
 — Это может войти в привычку.
 — Очень на это рассчитываю. — Глеб взялся за ручку двери.
 — Кстати! — остановила его Даша. — Завтра утром мне надо на работу: забрать тексты для перевода. Отвезешь меня?
 — Конечно. Во сколько?
 — В полдесятого. Больше часа это мероприятие не займет.
 — Договорились, — Глеб приоткрыл дверь, — но только на часик. С одиннадцати до двух я занят, потом — опять к твоим услугам.
 — Отлично. Только не опаздывай: уволю!
 — Обижаешь, — усмехнулся Глеб, захлопывая за собой дверь.
 Даша посмотрела на свое отражение в зеркале.
 — Ну? — растерянно спросила она. — Тебе это надо?
 Отражение уклончиво помалкивало.
 — Не пудри мне мозги, — махнула на него Даша. — Я тебя насквозь вижу.
 У отражения покраснели щеки.
 Открыв Глебу дверь, географичка издала возглас, подобный воинственному кличу.
 — Ага, явился! — обрадовалась она. — А я уж думала…
 — Явился, — подтвердил Глеб, снимая куртку. — Ей-богу, явился!
 Она встретила его в красном платье, пожалуй, коротковатом для ее обильной фигуры. Из ушей ее, как сталактиты, свисали массивные красные клипсы. Помада на губах и маникюр, разумеется, тоже были красными.
 — Пораньше не мог? — томно упрекнула она, ковыряя ковер каблучком красной туфельки.
 — Галь, — вздохнул Глеб, — хоть ты меня убей, но я немедленно должен это выяснить. — С этими словами он задрал на ней юбку.
 Трусики оказались тоже красными. Хихикнув, она ударила его по руке.
 — Потерпи. Сперва утка с черносливом.
 Глеб вымыл руки и сел за стол. Утка была просто объедение, и кофе был высший класс. Едва Глеб допил свою чашечку — Галина со стула пересела к нему на колени и жарко присосалась к губам. «Оно тебе надо?» — спросил себя Глеб и сразу понял, что в данный момент вопрос этот звучит уже риторически. Было очевидно, что «оно» больше никогда не понадобится.
 Оторвав от своих губ коллегу по работе, Глеб деликатно поставил ее на пол.
 — Извини, глаза слипаются… — Поднимаясь на ноги, он зевнул. — Ты меня перекормила.
 Галина попыталась повиснуть у него на шее.
 — Ну так пойдем в койку.
 Глеб выскользнул из ее объятий.
 — Нет. Пожалуй, поеду.
 — Ну ты фрукт! — произнесла она сквозь зубы. — Пожрал — и домой!
 — Это от застенчивости. — Он чмокнул ее в лобик, хлопнул по заду и, сочтя свою миссию выполненной, снял с вешалки куртку.
 Но Галочка обладала одним бесценным качеством: она умела ждать долго и терпеливо, точно кошка в засаде. Поэтому, провожая Глеба за дверь, она поцеловала его в щеку.
 — Ладно, лапа, завтра я приготовлю что-нибудь диетическое, — хихикнула она. — Типа манной кашки…
 — Верно мыслишь, — подмигнул Глеб, уходя.
 Галина вернулась к столу и с досады доела утку. Затем, обтерев салфеткой пальцы, позвонила по телефону.
 — Чем порадуешь, мой свет? — осведомился мягкий хрипловатый голос, то ли мужской, то ли женский.
 — Уехал домой, — сообщила географичка.
 — Каков негодяй. — В странном голосе слышалась издевка. — Не горюй, мой свет: твоим будет. Молодец, что позвонила.
 В трубке раздались гудки. Галина положила в рот черносливину и сказала в пикающую трубку:
 — Смотрите, вы обещали.
 Возле дома его ждали четверо. Фонарь не горел, и пространство перед подъездом едва просматривалось благодаря лишь свету из окон. Не успел Глеб выйти из «жигуленка» — они его обступили. Застегнутые наглухо куртки, шнурованные сапоги, в руках — резиновые дубинки. Они были неторопливы, хладнокровны и уверенны. Их лица затушевывал полумрак. Глеб огляделся и вздохнул с облегчением: народу вокруг не было ни души.
 Один из четверки, похлопывая дубинкой по своей ладони, с усмешкой произнес:
 — Дай закурить.
 Ничего другого они придумывать не собирались и действовали в рамках затертых штампов. Глеб — без единого звука — сделал неуловимое движение ногой. Трудно было даже определить, двигался ли он вообще, или это лишь померещилось. Любитель курения рухнул с переломом бедра и, катаясь по асфальту, заорал благим матом. Трое остальных, сжимая дубинки, устремились в атаку. Вернее, такой у них был порыв, который ни во что не воплотился. Они даже не поняли, что с ними произошло, когда еще двое, опять же с переломом бедра, повалились рядом с товарищем, а последний, схваченный Глебом за кадык, топтался на цыпочках и хрипел.
 — Кто вас послал? — тихо спросил у него Глеб.
 Мимикой лица бандит показал, что готов отвечать. Однако, стоило Глебу его отпустить, он счел за благо сделать ноги. Вероятно, он умел бегать быстро, но не успел и шагнуть, как вновь стоял в прежней позе.
 — Кто вас послал? — повторил Глеб, сжимая пальцами его горло. — Говори, другого шанса не будет.
 Отпущенный бандит на сей раз бежать не пытался. Массируя травмированный кадык, он просипел:
 — Митька Грач… велел в санаторий тебя определить.
 Настал черед удивляться Глебу.
 — Что еще за Грач? Не знаю такого.
 — Твои проблемы… — прокашлял бандит, косясь на корчащуюся на асфальте троицу. — Дорогу, видать, ты ему перешел.
 — Имя-то его как? Без кликух ваших.
 — Грачев Дмитрий Аркадьевич. Медь, алюминий, никель. Его часто по ящику показывают.
 Глеб пожал плечами.
 — У меня телевизора нет.
 — Твои проблемы. Ну чё… могу сваливать?
 — Сваливай. И этих подбери. Им теперь месяца на два койка обеспечена.
 Бандит уныло оглядел поле битвы.
 — Слышь, кент, — улыбнулся он заискивающе, — у тебя это… черный пояс, что ли?
 — Белый в горошек. — Глеб открыл дверь подъезда. — Привет Грачу!
 У себя в квартире он разделся и, принимая душ, основательно поразмышлял. В результате размышлений он решил не звонить олигарху Лосеву с докладом. И, как Глеб и предполагал, сам Виталий Петрович не позвонил тоже.
 Сегодня телефон безмолвствовал. И Глеб голышом сидел на диване в позе «лотоса» и напряженно взирал на дверцу шкафа, по которой перемещались смутные тени. После трех часов такого сидения Глеб в досаде плюхнулся на подушку и заснул как убитый.

 Глава третья

 Даше он явился в полдесятого утра, минутка в минутку. Дверь ему открыл Илья, как водится, уткнувшись в лист с дифференциальными уравнениями.
 — Шолом, — буркнул он рассеянно. — Она уехала, будет через час. Просила, чтоб ты ее дождался.
 — Как это уехала?! — от души возмутился Глеб. — Мы ж договорились!
 Он раздраженно стянул с себя куртку.
 Из комнаты раздался высокий мужской голос.
 — Кто там?
 — Телохранитель Дашкин! — отозвался Илья и, посмотрев на Глеба, развел руками: — На работе у нее какая-то накладка. Шеф просил приехать на полчаса раньше.
 — Какого черта? Ей нельзя одной высовываться, — проворчал Глеб, входя вслед за Ильей в комнату.
 За письменным столом, заваленным бумагами, сидел вчерашний женоподобный субъект.
 — Доброе утро! — кокетливо проворковал он. — Меня зовут Альберт. А вас?
 — Глеб.
 — О! Люблю это имя!
 — Алик, завязывай, — строго проговорил Илья. — Нам бежать скоро.
 — Подожду на кухне, — сказал Глеб, выходя.
 — Зачем же? — бросил ему вслед Альберт. — Вы нисколько нам не мешаете.
 Кухонька была крохотной. На столике в уголке притулился маленький японский телевизор. Глеб включил его со скуки, предельно убавив звук. Прогулявшись по каналам, Глеб не нашел ничего интересного. Из комнаты меж тем доносились обрывки диалога: «Говорю тебе, кретиниус, надо проинтегрировать». — «Тупица, зачем?! Там же абсолютный вакуум!» — «Илюшенция, не по дэ ихс! Я предлагаю — по дэ зэт…» — «Ах, вон ты куда?.. Шлэмазл  [3] , что это нам даёт?» — «Смотри сюда, ослиная рожа. Используем пространство Миньковского, затем делаем перенос по оси времени…»
 Глеб прикрыл кухонную дверь. Но вскоре она распахнулась, и на пороге ее возник всклокоченный Илья.
 — Старик, значит, так… Мы побежали. Дашке скажи, чтоб ничего на столе не трогала. После двух я, может, заскочу еще поработать.
 — Ступай с Богом, — улыбнулся Глеб, — и ни о чем не беспокойся.
 Илья потоптался на месте.
 — Вообще-то поговорить бы надо… Ну ладно, потом.
 Он вышел. И перед тем как захлопнулась входная дверь, голос Альберта игриво произнес:
 — До свидания, Глеб! Приятно было познакомиться!
 Глеб вздохнул и вышел из кухни. Бумаги валялись на столе и на компьютере без всякого видимого порядка. Глеб взял наугад испещренный математическими символами лист, просмотрел его и равнодушно положил на место. Потом взял другой, затем — еще один… и вдруг присвистнул. «Ну, ребята, вы даете! — пробормотал он, хватая чистый лист и авторучку. — Не знаю, кто из вас кретиниус, а кто ослиная рожа, но проморгать такое решение…»
 Присев за стол, Глеб начал лихорадочно строчить убористым почерком. Изредка он останавливался, мгновение-другое размышлял и вновь принимался писать. По мере того как лист покрывался уравнениями, по лицу Глеба расползалась блаженная улыбка. Заметив вдруг вошедшую Дашу, он проворно скомкал свой лист и швырнул в корзину для бумаг.
 — Привет! — улыбнулась Даша. Она вошла в распахнутой дубленке, румяная от мороза. — Где Илья с Альбертом?
 — Ушли, просили ничего тут не трогать, — отрапортовал Глеб. Взглянув на часы, он охнул и вскочил со стула. — Почему уехала одна? Мы же договорились! — упрекнул он из прихожей.
 Даша вытащила из корзины брошенный им лист и тщательно расправила.
 — Шеф позвонил, — объяснила она. — Просил приехать немедленно.
 — Перебьется! Больше никогда так не делай! — крикнул Глеб, выходя. — Позвоню около трех!
 Дверь за ним захлопнулась.
 Сверкающими глазами разглядывала Даша исписанный Глебом листок.
 — Черта с два! — притопнула она ногой. — Надоели мне твои тайны!
 Положив листок на стол, она выбежала из квартиры, стремительно пронеслась вниз по лестнице и, выскочив из подъезда, впрыгнула в свою зеленую «хонду».
 Когда «хонда» выруливала из подворотни, «жигуленок» Глеба только-только отъезжал от Дома игрушек. «Извините, сэр Майкл, — усмехнулась Даша, — но я позволю себе сесть вам на хвост».
 Глеб вошел в кабинет французского вместе со звонком. Шум в классе мгновенно стих, и Лёня Рюмин, тряхнув светлым чубчиком, затянул «Марсельезу»: «Аллон занфан дэ ла патри-э…» Класс засмеялся.
 Улыбнулся и Глеб.
 — Фальшиво и произношение скверное, — сказал он по-французски. — Кто-нибудь ему поможет?
 Дверь в кабинет скрипнула и чуть-чуть приоткрылась. Никто не обратил на это внимания.
 На помощь Лёне, конечно же, пришла Гуля Шарипова. Она пропела первую строку «Марсельезы» довольно чистенько и с неплохим прононсом.
 — Хорошая девочка, — похвалил Глеб. — Пятерка в журнал.
 Класс возбужденно загудел. Послышались возгласы: «Можно мне попробовать?» — «Хотите, я под гитару сбацаю?» — «Давайте хором затянем!»
 Дверь кабинета приоткрылась еще чуть-чуть.
 — Хватит песен, — по-французски произнес Глеб. И по-русски добавил: — Сегодня у нас в гостях представитель министерства образования, которому может не понравиться наш вокал. — С этими словами он распахнул дверь и взял за руку притаившуюся в коридоре Дашу. — Если думаешь, что я тебя не засек, — шепнул он ей, — можешь меня уволить. — Затем втянул ее в кабинет и представил: — Дарья Николаевна Лосева — инспектор-лингвист. Прошу вести себя прилично.
 Класс встал и замер от восхищения. Пунцовая от конфуза Даша была просто фантастически прекрасна. Замешательство ее, однако, длилось не более нескольких мгновений. Королевским жестом усадив класс, она сняла дубленку и перекинула через руку.
 — Я устроюсь вон там, — указала она на пустующий в углу стол и зацокала меж рядов шпильками сапожек.
 — Вот и хорошо, — улыбнулся Глеб. — А мы продолжим урок. И постараемся, как говорится, не ударить лицом в грязь.
 Даша украдкой показала ему язык. Оглянувшись на нее, Лёня Рюмин задорно мотнул чубчиком.
 — А давайте все как один выйдем к доске, — предложил он.
 — И устроим шоу для одного зрителя, — поддержала его Гуля.
 Глеб кивнул.
 — Почему бы нет? Только говорите по-французски.
 Но Лёня выразил сомнение:
 — А вдруг инспектор по-французски не понимает?
 — Тогда мы должны говорить по-русски, — подхватила Гуля.
 — Не то получится, что мы вроде секретничаем, — развил свою мысль Лёня.
 — Но какие могут быть секреты от представителя министерства! — торжественно провозгласила Гуля.
 Даша рассмеялась. Глеб вздохнул:
 — Прошу познакомиться, 9-й «Б».
 — Нас продали! — застонал Лёня. — Теперь начнутся репрессии!
 — Не начнутся, — возразила Гуля. — Существуют права человека.
 Лёня посмотрел на нее в упор и отчеканил:
 — Ты имеешь право хранить молчание. Всё сказанное тобой может быть использовано против тебя.
 Класс грохнул от хохота. Даша заливалась в углу колокольчиком. Но Глебу удалось сдержаться, и с превеликим трудом он довел урок до конца. Звонок прозвучал для него как набат свободы.
 Выпроваживая из кабинета ребят, которые норовили задержаться и поглазеть на «инспектора-лингвиста», Глеб столкнулся в дверях с географичкой.
 — Не забыл, что тебе сегодня к директору? — заботливо напомнила она.
 Пропуская в коридор остатки 9-го «Б», Глеб ответил:
 — Приду обязательно.
 — Может, все-таки переоденешься? — предложила Галина.
 — Угу, — буркнул Глеб, — шнурки поглажу.
 Цыкнув на галдящих за спиной школьников, географичка со вздохом осведомилась:
 — Что ты ел на завтрак?
 Глеб услыхал, как с ним рядом фыркнула Даша.
 — Извините, — сухо проговорила она, — у меня мало времени.
 — Инспектор из министерства образования, — столь же сухо представил ее Глеб.
 Географичка, что называется, распахнула глаза. Она попыталась было войти, но Глеб загородил дверь рукой, как шлагбаумом.
 — Вы инспектор? Очень приятно, — пробормотала Галина. — А я географию преподаю… Посидите на уроке?
 Даша улыбнулась ей из-за спины Глеба.
 — Нет, спасибо: география — не мой профиль. Пардон, — она постучала пальцем Глебу по плечу, — я все время забываю вашу фамилию.
 — Может, снять для вас копию моего паспорта? — буркнул Глеб.
 Географичка удивленно приподняла брови.
 — Его фамилия Грин, — сообщила она услужливо. — Глеб Михайлович, что с вами сегодня?
 Даша заговорщицки ей подмигнула.
 — Проверьте, что он съел на завтрак. Кстати, — обратилась она к Глебу, — я знакома с одним английским лордом, у которого ваша фамилия. Он, случаем, вам не родственник?
 — Даже не однофамилец, — огрызнулся Глеб и слегка оттеснил географичку плечом. — Галь, извини… у инспектора имеются замечания по уроку. Нам поговорить надо. — С этими словами он закрыл перед ней дверь.
 Даша не спеша надела дубленку.
 — Учитель французского, значит? — усмехнулась она. — Зарплата, ясное дело, маленькая — вот и подрабатываешь телохранителем. Ситуация житейская.
 — Рад, что ты понимаешь, — в тон ей отозвался Глеб. Дверь подергали. Глеб выглянул.
 Географичка смотрела умоляюще.
 — Заглянешь ко мне после уроков?
 — Постараюсь. — Глеб закрыл дверь и крепко сжал ручку. Даша пошарила в карманах своей дубленки.
 — Черт! Листок твой дома оставила!.. Что ты там накорябал?
 Глеб пожал плечами.
 — Кое-какие мыслишки.
 — Так ты еще и математик?.. Ладно, листок-то зачем выбросил? Все равно ведь я его нашла.
 Глеб вздохнул.
 — Надо было мне его съесть. Чтоб никаких улик.
 Даша улыбнулась.
 — Иди в задницу, понял! Чем больше я тебя знаю, тем больше тайн. Это утомляет…
 Дверь снова подергали. Потом еще. И поскольку Глеб не отпускал ручку, в дверь заколотили.
 — Ну, Галина Даниловна, — буркнул Глеб, разжимая пальцы, — вы меня достали!
 В кабинет вошли двое субъектов в ладно скроенных пальто и при галстуках.
 — Грин Глеб Михайлович? — обратился к Глебу один из них и без всяких околичностей предъявил удостоверение. — Лейтенант Кислицын, ФСБ. Не могли бы вы проехать с нами?
 Даша приблизилась и, сверкая глазами, полюбопытствовала.
 — Собственно, зачем?
 Лейтенант Кислицын, приятный мужчина без особых примет, окинул ее цепким взглядом. И то, что он увидел, безусловно, произвело на него впечатление.
 — Простите, с кем имею честь? — едва ли не галантно осведомился он.
 — Коллега по работе, — прищурилась на него Даша. — Вам показать документы?
 — Не обязательно, — улыбнулся лейтенант. — У нас вопросы к Глебу Михайловичу. Коллеги по работе могут не беспокоиться. Разве что во внеслужебное время… Глеб Михайлович, пожалуйста, пройдемте к машине.
 Звонок возвестил окончание перемены.
 — Вот мои лентяи-то обрадуются, — усмехнулся Глеб. — Могу я предупредить завуча, что урок отменяется?
 Господа из ФСБ переглянулись.
 — Можете, — кивнул лейтенант Кислицын, — мы вас проводим. Всего хорошего, коллега по работе, — улыбнулся он Даше.
 В сопровождении двух чекистов Глеб прошествовал по коридору мимо глазеющих на него школьников.
 Стряхнув оцепенение, Даша выбежала из здания школы, вскочила в свою «хонду» и доехала до ближайшего таксофона. По счастью, в кармане у нее завалялось несколько жетонов. Она позвонила олигарху Лосеву на «сотовый».
 — Слушаю, — раздраженно отозвался Виталий Петрович.
 — Дядька, это я, — сказала Даша.
 — Я занят, — буркнул олигарх. — Перезвони через час.
 — Я тебе дам через час! — повысила голос Даша. — Глеба арестовали!
 В трубке возникла пауза.
 — Какого еще Глеба?
 — Которого ты мне прислал! Его на Лубянку забрали!
 На сей раз пауза была подлинней.
 — Чего ты от меня хочешь? — сердито осведомился олигарх.
 Голос Даши сделался медоточивым.
 — Милый дядя, ты ведь знаешь, я была трудным ребенком: курить начала, матом ругалась… Тебе продемонстрировать?
 — Обойдусь. Я не уверен, что в силах ему помочь. Могу подыскать тебе другого телохранителя.
 Изумрудные глаза Даши потемнели от ярости, но голос оставался тихим.
 — Даю тебе час, мой золотой. Если ты его не вытащишь, я могу плохо о тебе подумать. А если я подумаю о тебе плохо, ты горько пожалеешь, что ты мой родственник. Я понятно выражаюсь?
 После очередной паузы Виталий Петрович вдруг хохотнул:
 — Это шантаж?
 — Нет! — рявкнула Даша. — Это ультиматум!
 Олигарх рассмеялся:
 — Нахалка, ты меня забавляешь! Ладно, сиди дома и не дергайся…
 — Нет, брат моего папы! Я еду на Лубянку и жду тебя у главного входа! Поторопись, иначе будет не до забав! — Даша резко повесила трубку.
 Кабинет на Лубянке, в который ввели Глеба, был невелик и скромен. Два конвоира в добротных пальто бесшумно исчезли, оставив задержанного наедине с господином в тщательно отутюженном сером костюме. Ростом этот господин явно удался, притом был тощ и прям как трость. Заложив руки за спину, он расхаживал по кабинету с непроницаемым лицом.
 — Садитесь, — коротко обронил он.
 Глеб сбросил куртку на спинку стула и сел, положив ногу на ногу. Хозяин кабинета, окинув его оценивающим взглядом, как бы с удивлением уточнил:
 — Вы Глеб Михайлович Грин?
 Глеб чуть наклонил голову:
 — С вашего позволения.
 Господин в сером костюме отвернулся вдруг к окну, выставив на обозрение отглаженную прямую спину. После продолжительного молчания он резко объявил:
 — Ничего не понимаю.
 — Я тоже, — поддакнул Глеб. Он готов был побиться об заклад, что хозяин кабинета изрядно пьян, хоть и держится молодцом.
 На столе зазвонил внутренний телефон. Господин в сером снял трубку.
 — Да, Владимир Григорьевич, — отозвался он бодро, — мы как раз беседуем… Разумеется, Владимир Григорьевич. Все, что предусмотрено в подобных случаях… — Он слегка отодвинул трубку от уха и, к изумлению Глеба, ему подмигнул. — Конечно, никакого миндальничанья… Так точно, господин генерал-лейтенант! — Положив трубку на рычаг, он уставился на Глеба красными отёчными глазами.
 — Разве дела мои так плохи? — вежливо поинтересовался Глеб.
 Присев наконец за стол, хозяин кабинета повторил:
 — Ничего не понимаю.
 Глебу это, мягко говоря, стало надоедать.
 — Так, может, я пойду? — предложил он. — Когда поймете, созвонимся.
 Господин в сером усмехнулся лишь уголками губ. Его гладко выбритые щеки были болезненно бледны.
 — Глеб Михайлович, — доверительно проговорил он, — кто-то очень сильно под вас копает. У вас нет идеи, кто бы это мог быть?
 Глеб постарался не выдать своего удивления.
 — Нельзя ли узнать, о чем вообще идет речь? — сухо проговорил он. — И с кем я имею дело в вашем лице?
 — Полковник Рюмин, — запоздало представился хозяин кабинета, — Борис Викторович. Я отец Лёни Рюмина из 9-го «Б». Много про вас наслышан.
 — А-а… — улыбнулся Глеб. — Бывают в жизни встречи.
 — И не говорите. Так вот, Глеб Михайлович, на вас поступило заявление от французской подданной Эллен Вилье, проживающей в данное время в Москве. Она утверждает, что вчера вечером в доме ее подруги Шлыковой Марьи Павловны вы пытались ее изнасиловать. Спасло ее якобы лишь вмешательство этой самой подруги, которая под угрозой зажигалки в форме пистолета заставила вас ретироваться.
 Глеб кисло усмехнулся.
 — Интересная история.
 — Весьма, — кивнул полковник Рюмин. — Но это лишь семечки. Главное в том, что мадам Вилье утверждает, будто вы некий лорд Майкл Грин, прибывший в Россию по заданию британской разведки.
 — Даже так? — улыбнулся Глеб. Полковник тонко улыбнулся в ответ.
 — Ни больше ни меньше.
 Глеб развел руками:
 — Не знаю даже, что сказать. Вы можете меня проверить и…
 — Уже проверили. Это было нетрудно. А учитывая то, что, по нашим оперативным данным, актриса Вилье… говоря деликатно, высокой нравственностью не блещет да к тому же еще ширяется, дело о попытке изнасилования также не стоит выеденного яйца. Мадам, вероятно, приняла желаемое за действительное. И по моему разумению, писульку ее следовало просто выбросить в клозет. Но, как ни странно, ей дали ход, и на меня сильно давят…
 — Почему вы мне об этом говорите? — перебил Глеб, выразительно оглядев потолок и стены.
 – «Жучков» нет, проверено, — отмахнулся полковник, вставая. — А говорю столь напрямик, потому что… — Ребром ладони он провел себе по горлу. — Знаете, какая у меня в отделе кличка? За глаза коллеги зовут меня Оксфорд.
 — Надеюсь, с уважением? — улыбнулся Глеб.
 Прохаживаясь по кабинету, полковник покачал головой:
 — Скорей с презрением. Так что, Глеб Михайлович, хотел бы я вам помочь, однако, увы… Кто же все-таки под вас копает?
 — Не представляю, — пожал плечами Глеб. — А скажите, Борис Викторович, если вдруг я это выясню и… допустим, возникнет криминальная ситуация, связанная с вашим ведомством, — смогу я к вам тогда обратиться?
 Полковник приостановил свое хождение и замер, прямой как трость.
 — Обратиться в расчете на что? — уточнил он.
 — Лишь на то, чтобы вы будете действовать по закону.
 Борис Викторович не спешил с ответом.
 — Силы мои невелики, — проговорил он наконец, — но если вопрос будет поставлен именно так…
 В этот момент дверь в кабинет распахнулась и в нее ввалился низкорослый кривоногий господин с отвислыми, как у бульдога, щеками. И вслед за ним, точно держа его на поводке, царственно явилась Даша.
 — Ну?! Что тут за канитель?! — прорычал кривоногий, кося тревожным глазом на племянницу Лосева — Сорвал, понимаешь, человека с уроков! Его дети ждут, а ты резину тянешь!
 Произошло, казалось, невозможное: спина полковника Рюмина стала еще прямее.
 — Господин генерал, — отчеканил он, — по личному вашему распоряжению я прорабатываю заявление французской гражданки Элен Ви…
 — Угомонись, Боря! — оборвал его генерал — Эта чокнутая уже забрала свою кляузу обратно! А ты все куда-то скачешь да шашкой размахиваешь! Давно бы мог разобраться что к чему!
 На бледном лице полковника не дрогнул ни один мускул.
 — Виноват, господин генерал. Переусердствовал.
 Даша обратила к нему пылающее гневом лицо.
 — Может, вам профессию сменить? — ехидно предложила она. — На такую, где усердие важнее мозгов.
 Полковник умел держать удары.
 — И что бы вы мне посоветовали? — осведомился он спокойно.
 — Картонные коробки склеивать, — сверкнула глазами Даша. — Чем больше усердия, тем больше коробочек.
 Глеб в досаде встал со стула и взял куртку.
 — Я свободен? — спросил он, обращаясь исключительно к полковнику Рюмину.
 Тот едва заметно кивнул.
 Генерал махнул рукой, блеснув запонкой на белоснежном манжете сорочки.
 — Да, можете идти, Борис Викторович подпишет вам пропуск. — И с елейной улыбочкой уставился на Дашу. — Напрасно Виталий Петрович волнуется, ей-богу. Рано или поздно мы бы сами расставили все по местам.
 — Простите, не поняла, — Даша выхватила у полковника Рюмина подписанный пропуск, — что значит рано или поздно?
 — Ну… э-э… я не совсем удачно выразился. Я имел в виду… Пойдемте, Дашенька, я вас провожу.
 — Спасибо, Владимир Григорьевич. — Даша взяла Глеба под руку, и они вместе с генералом ФСБ вышли из кабинета.
 Полковник Рюмин задумчиво смотрел на закрывшуюся за ними дверь. «Чем больше усердия, тем больше коробочек, — пробормотал он себе под нос. — Так только и работаем». Затем он выдвинул ящик стола, достал початую бутылку дрянного коньяка и жадно хлебнул из горлышка. Если б за этим занятием его застал кто-нибудь из коллег, полковник Рюмин едва ли заслужил бы обидную кличку Оксфорд.
 Даша везла Глеба в своей «хонде». Стрелки часов на панели показывали четверть третьего. Легкий морозец сгустил ненадолго мокрую снежную кашу, и неласковое солнце выглянуло будто лишь затем, чтобы продемонстрировать, что оно в принципе еще существует, однако в данный момент у него, у солнца, имеются дела более важные, чем обогрев московских улиц.
 — В школу? — покосилась на Глеба Даша.
 — Угу, — кивнул Глеб, — там мой «жигуль». И директор на ковер вызывает.
 — Хочешь, схожу с тобой?
 — В качестве телохранителя?
 Щеки Даши вспыхнули.
 — Да Бога ради! Выкручивайся сам!
 — Думаешь, справлюсь?
 — Думаю, ты мог бы сказать «спасибо»!
 Глеб бросил на нее сердитый взгляд.
 — Я очень тебе благодарен. Только, пожалуйста, впредь не лезь меня выручать. Со мной ничего не случится.
 — Еще бы! — скривила губы Даша. — Тебя ведь тренировал Ли Бо!
 Глеб нахмурился.
 — Дашка, твое вмешательство испортило мне всю игру.
 Даша нервно рассмеялась.
 — Ах, простите, сэр Майкл! Я не предполагала, что заявление этой нимфоманки в ФСБ входит в ваши тонкие расчеты!
 Глеб глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
 — К нимфоманке этой привела меня ты, разве не так?.. Теперь подумай вот о чем. Почему она настрочила донос именно в ФСБ? Почему на эту бредятину не только отреагировали, но и раскрутили ее с такой скоростью? Почему звонок твоего дяди так легко все уладил?
 Сунув в рот сигарету, Даша смяла пустую пачку.
 — Информации маловато, — произнесла она, руля и прикуривая одновременно. — Кто наши противники, определить пока нереально.
 — Да, — кивнул Глеб, — но полковник Рюмин, как я понял, не из их числа. А ты на него хамски наехала.
 — Переживет как-нибудь. — Даша медленно выпустила дым. — Терпеть не могу эту публику.
 Глеб раздраженно отмахнулся от дыма.
 — Умница, так держать. Останови, дойду отсюда пешком.
 — На здоровье! — Даша притормозила у тротуара. — Пойди проветрись!
 Глеб приоткрыл дверцу.
 — Если хочешь, чтоб мы нашли того, кто угробил твою подругу…
 — Не хлопочи, — холодно перебила Даша. — Я работаю одна.
 От гнева Глеб аж задохнулся.
 — Больше ты вообще не работаешь! Ты на пенсии! — заорал он. — И сию же минуту бросаешь курить!
 — Это кто сказал?! — мигом взвилась Даша.
 Глеб выхватил у нее изо рта сигарету и швырнул под ноги.
 — Я сказал! — Захлопнув дверцу «хонды», он зашагал прочь. Даша посмотрела ему вслед, перевела взгляд на пустую пачку и произнесла в тихом бешенстве:
 — Пошел знаешь куда!.. На кухне у меня целый блок!
 И она помчалась домой, горя желанием накуриться до одури. Лелея в себе это бешенство, она ворвалась в свою квартиру и вытащила из тумбочки блок «Мальборо». Даже дубленку не сняла.
 — Я тебе покомандую! — притопнула ногой Даша и, сжав сигарету губами, щелкнула зажигалкой.
 Но прикурить не удалось: огонек погас. Даша вновь щелкнула зажигалкой, однако, лишь поднесла ее к сигарете, огонек опять погас. После нескольких попыток Даша вполне убедилась, что в исправной зажигалке пламя гаснет исключительно возле ее сигареты. Тогда она попробовала прикурить от спички — та же история: спички гасли возле сигареты. «Вот же гадство!» — вконец разозлилась Даша и зажгла газовую конфорку. Но и конфорка погасла, стоило лишь поднести к ней сигарету. Запахло газом. Однако Даша попробовала еще дважды — результат был тот же: стоило поднести сигарету, конфорка гасла. Это было уже слишком. Тут, кстати, Даша вдруг вспомнила, что возле подъезда видела мужика в каске и с автогеном в руке. Она ринулась из квартиры.
 Сварщик оказался на месте. Даша подбежала к нему и попросила прикурить от горелки.
 — Зажигалка сломалась, а спичек нет, — объяснила она доверительно.
 Сварщик расплылся в улыбке.
 — Прикуривайте на здоровье. Только поаккуратней. — Он услужливо направил пламя вбок, но стоило Даше приблизить сигарету, оно вмиг погасло. — Что за ерунда? — Сварщик изумленно уставился на горелку. — Газу еще вроде полбаллона.
 Даша вздохнула.
 — Сдаюсь. Бросаю курить.
 — Вот так сразу? — глупо улыбался сварщик.
 — Именно сразу, — ответила Даша. — Иначе не бросишь.
 Уроки закончились, и в школе было непривычно пусто. Лишь завуч Зинаида Павловна, семеня по коридору, пришпиливала на ходу свою девичью косу к затылку.
 — Глеб Михайлович, — ее лицо выразило сочувствие, — ну как там? Обошлось?
 Глеб небрежено отмахнулся:
 — Просто недоразумение.
 — Ну слава Богу, — облегченно вздохнула Зинаида Павловна. — Иван Гаврилович вас ждет.
 — К нему и направляюсь, — сухо ответил Глеб. Лицо завуча порозовело.
 — Глеб Михайлович, я полагаю, что одежда учителя должна быть более строгой, чем ваша. Возможно, взгляды мои устарели, но я никогда… — голос ее дрогнул, — поверьте, никогда и никому, кроме вас лично, этих взглядов не высказывала. — Задрав подбородок, она устремилась прочь.
 Глядя на ее удаляющуюся нескладную фигуру, Глеб озадаченно почесал переносицу.
 — Разрази меня гром.
 Секретарь директора, бойкая семнадцатилетняя девчушка, при виде Глеба плутовато усмехнулась и кивнула на обитую коленкором дверь.
 — Ждет-с. Злой, как…
 Дверь приоткрылась, и в проеме показалась голова директора.
 — Был бы я злой, Милка, я б давно распилил тебя на части. Прошу вас, Глеб Михайлович.
 Глеб вошел и присел на предложенный стул.
 — Извините за опоздание, Иван Гаврилович. Задержали на Лубянке.
 Директор был низеньким, морщинистым и седым как лунь старичком. Хромая на левую ногу, он обошел вокруг стола и сел напротив Глеба.
 — Долго мурыжили? — спросил он участливо.
 — Обошлось без пыток, — ответил Глеб и выжидательно замолчал.
 С тем же участливым видом директор выдержал паузу.
 — Вы у нас работаете… с декабря, кажется? — уточнил он как бы невзначай.
 Глеб кивнул.
 — Чуть больше двух месяцев. А что?
 — Жаль, Глеб Михайлович, что за эти два месяца мы с вами толком и не познакомились. Всю нынешнюю зиму я хвораю, хвораю — прямо черная полоса. Но мне весьма любопытно: что вы за человек?
 Глеб пожал плечами:
 — Тут я вам не ответчик.
 — Уж я понимаю, — улыбнулся директор, — уж придется мне самому вас разгадывать. Но ведь вы мне в этом поможете, правда?
 — В меру сил, — улыбнулся в ответ Глеб.
 — Вот и чудненько. Прямо сейчас и начнем. Зачем вы устроили драку с подростками возле школы?
 Глеб нахмурился.
 — Иван Гаврилович, я ничего не устраивал. Я был вынужден вмешаться, так как…
 — Да знаю, знаю, — мягко перебил директор. — Я только спрашиваю: зачем возле школы? Отвели бы их куда-нибудь и накостыляли по первое число. А рядом со школой… такой звон может пойти — хлопот не оберешься.
 Глеб рассмеялся.
 — Если дело лишь за этим… Действительно жаль, Иван Гаврилович, что мы с вами раньше не познакомились.
 Директор просиял. Каждая морщинка на его лице улыбалась.
 — А я о чем толкую! Такие парни, как мы с вами, всегда найдут общий язык. Если вас, к примеру, интересует фонд, с которым я сотрудничаю, вам вовсе не обязательно собирать всякие сплетни. Вы, молодой человек, можете смело обратиться за информацией ко мне.
 В этот момент дверь отворилась и в кабинет вошел олигарх Лосев собственной персоной.
 — Или к Виталию Петровичу, — продолжал улыбаться директор. — Ведь вас, насколько мне известно, представлять друг другу не надо.
 Олигарх был в соболиной шубе. Его красновато-серые глаза буравили Глеба, как нефтяную скважину, а лысина Виталия Петровича блестела, как шлем хоккеиста.
 — Ловко ты меня надул, Глеб Михайлович, — мрачно проговорил он. — Таким лохом прикинулся — хоть в музей выставляй.
 Глеб развел руками:
 — А как прикажете себя вести? Взяли бы вы к себе в охрану жалкого учителя французского?
 Лосев-усмехнулся.
 — Я б тебя скорей в психушку сдал.
 — Вот видите, — вздохнул Глеб. — А мне между тем деньги нужны. Много денег для нормальной жизни, — проговорил он с фанатичным блеском в глазах и, развалясь на спинке стула, обратился к директору: — По этой самой причине я и заинтересовался вашим фондом. Там, где большие деньги крутятся, всегда есть возможность малость отщипнуть.
 Олигарх и директор школы обменялись быстрыми взглядами.
 — Но почему именно к Виталию Петровичу? — ласково спросил директор.
 — Потому что, — отрубил Глеб, — из того, что мне известно, я сделал вывод: Виталий Лосев не болтает о высоких материях и о завоеваниях демократии, а просто живет и дает жить другим. Поправьте меня, если ошибаюсь.
 — Хм! — приподнял бровь олигарх. — Откуда ты так здорово знаешь французский?
 — Я окончил Сорбонну. Можете проверить в ФСБ.
 И вновь олигарх переглянулся с директором школы. Морщинки на лице директора сложились в обиженную гримасу.
 — Зачем вы так, Глеб Михайлович?
 — Предвижу и другие ваши вопросы, — продолжал чеканить Глеб. — С Элен Вилье я действительно познакомился в Ницце, когда был в турпоездке. Нас представил друг другу барон Мак-Грегор, с которым я пьянствовал неделю. У нас там подобралась такая компания… сплошные снобы. И мне пришлось… В общем, я нахально разыграл роль английского лорда, путешествующего инкогнито. О том, что я обычный российский гражданин, можете опять же навести справки в ФСБ: они уже прокачали меня через компьютер. А что касается этой чокнутой Элен, то у меня аллергия на нее с первой встречи. Можете вообразить мои ощущения, когда ваша племянница, Виталий Петрович, привела меня в некую квартиру, где я услыхал истерический вопль: «Ах, лорд Грин! Ах, какая встреча!»
 Лосев хохотнул:
 — Зачем Дашка к ней поперлась?
 Глеб пожал плечами:
 — В подробности мы не вдавались. Какое-то интервью для какой-то статьи о кино… Виталий Петрович, мое дело маленькое: обеспечить личную охрану и доложить вам об опасных знакомствах Дарьи Николаевны. Хоть от Элен меня и тошнит, однако опасности в ней я не вижу.
 Олигарх и директор школы переглянулись в третий раз. Теперь пауза несколько затянулась.
 — Глеб Михайлович, — произнес наконец директор, — для чего вы нам все это выложили?
 — Чтоб вы не подумали, будто со мной не стоит связываться. Если я из легкомыслия кое в чем и соврал, это не означает, что мне вообще нельзя доверять.
 Красновато-серые глаза олигарха загорелись, как аварийные огни.
 — А где доказательства, что тебе доверять можно?
 Колючий взгляд директора спрятался под морщинистые веки.
 — Ах, Виталий Петрович, — сокрушенно покачал он седой головой, — какой же вы подозрительный мужик! Разве у нас с вами стратегический объект? Ведь мы всего лишь сотрудники фонда, поддерживающего таланты. Дело это благородное, но чертовски хлопотное. С чего бы вам проявлять столь болезненную бдительность? Разве Глеб Михайлович, несмотря на его… я бы сказал, неуместное мальчишество, разве он может что-то у нас украсть?
 Олигарх упер взгляд в пол, как провинившийся школьник.
 — Речь не идет о краже, — попытался возразить он. — Речь идет о безответственном поведении.
 Директор хрипло рассмеялся.
 — Бросьте, Виталий Петрович! Уморите старика!.. Бизнесмен-то вроде вы, а не я. Мой коллега хочет заработать — почему бы нет? Мы ж тут все понимаем, что крупный талант — редкость и огромная ценность для человечества, а наш фонд вовсе не беден. Что такое для него пять тысяч долларов за открытие серьезного дарования?.. Вперед, мой мальчик, дерзайте, — обратился директор к Глебу. — За каждый выявленный вами талант, причем в любой области, мы заплатим вам пять тысяч долларов. После того, разумеется, как эксперты подтвердят высокий потенциал вашей находки. Виталий Петрович, какие у вас доводы против?
 Олигарх продолжал смотреть в пол.
 — Никаких, — коротко обронил он.
 — Вот это я понимаю! Это разговор! — обрадовался Глеб. — Иван Гаврилович, а если я кого-то вам открою… меня это… не пошлют куда подальше, не заплатив?
 — Обижаете, — ответил директор. — Я там все же вице-президент. Можете проверить в ФСБ, вам подтвердят.
 Глеб рассмеялся. Осклабился и олигарх. Глеб встал со стула.
 — В таком случае я приступаю к поискам.
 — Вот и чудненько. — Директор приподнялся тоже. — Не знаю, правда, как у вас теперь будет с охраной племянницы Виталия Петровича…
 — Пускай все идет по-прежнему, — поспешно ввернул Лосев. — Я удваиваю плату.
 — Прекрасно! — еще больше обрадовался Глеб. — Но хочется верить, что это не предел! Иван Гаврилович, а могу я как-то познакомиться с деятельностью фонда? В каких-нибудь мероприятиях, скажем, поучаствовать?
 Олигарх и директор переглянулись в четвертый раз за недолгую встречу.
 — Виталий Петрович, у вас остались еще приглашения на завтрашнюю презентацию? — осведомился директор.
 Олигарх достал из кармана пиджака золоченый билет и молча протянул Глебу. На билете готическим шрифтом было напечатано: «Дамы и господа! Международный фонд поддержки талантов приглашает Вас на презентацию некоммерческого издательства „Жемчуг“, которая состоится 27 февраля сего года в Центральном доме литераторов в 19.00». Далее следовал адрес и нечто вроде печати: ЗАО «Грачев и К°».
 — Спасибо, приду обязательно, — с энтузиазмом проговорил Глеб. — А кто такой Грачев?
 Директор кивнул на олигарха.
 — Деловой партнер Виталия Петровича. Так сказать, из новых, но с кругозором. Вошел в наш проект двадцатью процентами капитала и согласился возглавить издательство, которое не принесет ему ничего, кроме головной боли.
 — Что ж это за издательство такое? — заинтересовался Глеб, двигаясь бочком к двери.
 — Наше издательство, — рекламным голосом произнес Виталий Лосев, — будет печатать не какую-нибудь там порнуху, а серьезную современную литературу. Деньги, парень, еще не самое главное.
 Глеб едва не прыснул. Подметив его реакцию, директор свойски ему подмигнул.
 — Конечно, Виталий Петрович, — с иронией подтвердил директор, — деньги — не самое главное. Когда их много. В общем, приходите, Глеб Михайлович, не пожалеете. Хоть господин Лосев доходчиво нам разъяснил, что не в деньгах счастье, однако будет икра с шампанским и американский боевик на десерт. — С этими словами он взял Глеба под руку и, хромая, проводил до двери.
 — Форма одежды, между прочим, смокинг, — усмехнулся вдогонку олигарх. — Вам одолжить?
 — Спасибо, возьму напрокат, — сказал Глеб.
 — Кстати, о форме одежды, — придержал его в дверях директор. — Глеб Михайлович, если вы собираетесь давать уроки в джинсах…
 — Собираюсь, Иван Гаврилович. Ох собираюсь!
 — Пожалуйста, не перебивайте старших. Фасон ваших штанов мне лично… извините за выражение, до фонаря. Но Зинаида Павловна прямо ест меня поедом. Сказать откровенно, — директор заглянул Глебу в глаза, — я немного ее побаиваюсь. Давайте договоримся так: время от времени я, под ее давлением, буду вам делать как бы нахлобучку, а вы будете как бы каяться и давать слёзные обещания. Согласны?
 — А то! — улыбнулся до ушей Глеб. — Не сочтите меня льстецом, Иван Гаврилович, но работать с вами — одно удовольствие.
 Простившись, он вышел.
 Директор прикрыл за ним дверь, прохромал к своему креслу и сел. Олигарх тут же навис над ним своей соболиной шубой.
 — Почему бы его просто не убрать? — предложил он, тяжело опираясь на стол.
 Директор взглянул на него исподлобья. Глаза Ивана Гавриловича, словно увеличившись, сверкнули, как два кинжала.
 — Заткнись, кретин, — будто выплюнул он в лицо олигарху. — Таких, как ты, на Востоке называют сыном ишака и гиены. Если сейчас напортачишь, за твою кабанью шкуру я не дам и деревянного рубля.
 Олигарх втянул лысую голову в пушистый воротник. Однако рискнул возразить:
 — Но ведь я могу его прихватить и выпытать, что у него на уме.
 Директор поднялся с кресла, также опираясь на стол. То ли от гнева, то ли в силу иных причин, морщины его почти разгладились и лицо очень помолодело.
 — И что тебе это даст, недоумок? Если он тот, кого мы ищем, на твои пытки ему насрать. Он лишь вернее возьмет след. А если он простой ловец удачи, его неплохо можно использовать. Единственная твоя дельная мысль, да и то случайная, это приставить его к племяннице и проследить, куда это нас приведет. Одобряю: пусть они, как две лягушки в молоке, взбивают для нас масло.
 — Но если он — это он, какова опасность! — вскричал Лосев. — Мы не знаем даже, на что он способен!
 Директор ухватил его за отворот шубы.
 — Но ведь и он не знает, что мы знаем о его существовании! Ему неизвестно о нашем союзнике! Он понятия не имеет о размерах нашей власти! Только представь, какие сюрпризы его здесь ожидают!.. И прекрати истерику, ублюдок. Если даже он тот, кого мы ищем, все равно он не догадывается, с кем имеет дело в твоем и моем лице. Так что вытри сопли! — Старческие руки Ивана Гавриловича встряхнули олигарха и с такой легкостью швырнули на пол, будто весь олигарх состоял из одной только шубы.
 Виталий Петрович встал на ноги почти успокоенным.
 — И какова теперь у нас тактика? — спросил он.
 — Дадим ему как бы зеленую улицу. Но будем придавливать. Глядишь, что-то и вылезет наружу.
 Олигарх недоверчиво усмехнулся:
 — И как вы определите переломный момент?
 Директор расслабился в кресле.
 — Мало ли… — проговорил он задумчиво. — Если, допустим, в голове твоей племянницы созреет простенький вопрос, из-за которого пришлось избавиться от шустрой журналистки, тогда… Хотел бы я знать, как в этом случает поведет себя наш учитель французского?
 Выходя из школы, Глеб мысленно усмехнулся: да, Иван Гаврилович, насчет моих джинсов вы сильно прокололись. Ах, бедняга! Зинаида Павловна так с этим вас доняла, что вы от нее прямо шарахаетесь! А Зинаида Павловна между тем утверждает, что ничего вам не говорила, и я верю ей на все сто. Отсюда следует, что… во-первых, кто-то все же вам донес о наших с ней прениях об одежде, и вы, Иван Гаврилович, это во-вторых, решили использовать ситуацию, чтобы внести дополнительный штришок в свою роль рубахи-парня. Милейший, вы перестарались: как говорится, шпионы валятся на мелочах. К тому же, интеллигентный вы мой старичок, прожженная каналья Лосев тянется перед вами в струну. С чего бы это? Из уважения к сединам?.. Ха!
 Когда Глеб подходил к своему «жигуленку», с каким-то унылым однообразием повторилась вчерашняя сцена: из бордового «вольво» вылезла знакомая троица в адидасовских штанах и так же, как вчера, обступила Глеба. Только на сей раз у двоих, вставших по бокам, были пистолеты. На людной улице, средь бела дня… С другой стороны, дело житейское: кого этим отморозкам бояться? Наставив на Глеба стволы, они жевали жвачку. Крепыш с золотыми зубами оружия не держал. В его обязанности, очевидно, входило думать за всех троих.
 — Ну чё, Француз, поехали? — произнес этот мозговой центр. — Время — деньги, без понтов.
 Глеб вздохнул:
 — Сильвестр, уши не болят?
 Златозубый сплюнул ему под ноги.
 — Слышь, Француз… я б тебя, падла, прямо здесь завалил, но Папаня велел живым тебя доставить.
 — Папаня — это шеф твой, что ли? — уточнил Глеб.
 — Ну. Упрешься рогом — яйца тебе отстрелим, без понтов. Какое хочешь, на выбор.
 Парни с пистолетами заржали. Они умели ценить юмор.
 Глеб глянул на здание школы и вспомнил с облегчением, что окна директорского кабинета выходят на противоположную сторону.
 — Как звать твоего Папаню? — полюбопытствовал он.
 — Чак Норрис, — буркнул златозубый и под гогот вооруженных дружков кивнул в сторону «вольво». — Залазь, погнали.
 — Ладно, — согласился Глеб. — Только сперва я позвонить должен.
 Смех парней с пистолетами смолк.
 — Может, прострелить ему коленку? — предложил один из них.
 Глеб чуть отклонился вбок, захватил его руку и сломал. И ту же операцию мгновенно проделал с его напарником. Все это свершилось с такой невероятной быстротой, что златозубый как сторонний наблюдатель не заметил вообще никакого действия, а зафиксировал взглядом лишь результат. Вертясь волчками, парни поддерживали сломанные руки и вопили в голос. Златозубый отреагировал с опозданием, но не стандартно: он повалился брюхом на асфальт и прикрыл голову руками. И так лежал он, без звука и движения, пока Глеб, выбросив пистолеты в люк канализации, не вернулся и не сказал:
 — Восстань, Сильвестр. Поехали к твоему Чаку Норрису.
 Только тут златозубый встал, отряхнулся и пробормотал:
 — Ну все, б… чтоб я еще с тобой связался…
 Они вчетвером погрузились в «вольво»: Глеб сел за руль, златозубый — рядом, а двое с переломанными руками, стеная, расположились сзади.
 — А ты не такой чайник, каким кажешься, — покосился на златозубого Глеб.
 — Угу, — буркнул тот, — мамаша моя тоже так думает.
 Развалясь на сиденье, он курил и показывал дорогу Глебу, который гнал машину с бешеной скоростью. Парочка за их спинами создавала шумовой фон, перемежая стоны с матерщиной. Притормозив у телефона-автомата, Глеб выскочил и позвонил Даше, но у нее было глухо занято. После нескольких попыток Глеб чертыхнулся, вновь сел за руль и погнал «вольво» вдоль Казанской железной дороги к Папане на дачу. Домчали они еще засветло. Дача оказалась трехэтажным особняком, расположенным на обширном огороженном участке соснового бора. Ограда, естественно, была высокой и сплошной, а металлические ворота, похоже, могли выдержать танковую атаку. По указанию златозубого Глеб дважды гуднул.
 — Как звать Папаню? — повторил он свой вопрос.
 — У него и спросишь, — огрызнулся златозубый.
 Ворота между тем раздвинулись, и Глеб с тремя бандитами въехал, так сказать, в частное владение. Охраны было… как на секретном военном объекте. Ворота немедленно сомкнулись, и «вольво» обступили крутые парни в количестве явно избыточном.
 — Меня здесь ждут? — осведомился Глеб.
 — Ну, — хмуро кивнул златозубый. — Покури пока, я щас.
 Он выбрался из машины, перемолвился с охранниками и по гаревой дорожке затрусил к особняку. Парочка на заднем сиденье заметно оживилась и, костеря Глеба в бога-душу, кое-как вылезла на свежий воздух. Для охранников «пострадавшие», само собой, были своими. Под сочувственные возгласы братвы они принялись кивать в сторону Глеба, очевидно, рассказывая, какая он бяка.
 После недолгого ожидания Глеб вновь гуднул. К нему сейчас же подошел верзила в камуфляже и жестом приказал опустить стекло. Когда Глеб выполнил приказание, он просунул внутрь конопатую физиономию и сквозь зубы процедил:
 — Еще раз бибикнешь, глаз на жопу натяну, понял!
 Вместо ответа Глеб сжал пальцами его нос и гуднул еще трижды. Затем включил зажигание и медленно поехал к особняку, тащя верзилу за ноздри. Взбешенные охранники бежали следом с автоматами наперевес. Глеб моментально приобрел среди них такую популярность, что они были готовы растерзать его в клочки.
 Но тут наконец появился златозубый в сопровождении парней еще более крутых, приближенных, видимо, к особе владельца дачи. Глеб выпустил нос верзилы и, поднимая стекло, посоветовал:
 — Наплюй на все и ложись спать.
 Златозубый приоткрыл дверцу.
 — Пойдем, Папаня икру мечет.
 Пока Глеб выходил из «вольво», между парнями из охраны, алчущими линчевать его на месте, и парнями крутыми еще более произошел короткий базар, который завершился восстановлением дисциплины. И под усиленным конвоем, флагманом которого был златозубый, Глеба сопроводили в особняк, где роскошь и безвкусица соперничали на равных.
 — Обувь снимать? — спросил Глеб.
 Но шутка его успеха не имела. Парни более крутые буквально из рук в руки передали его четверке парней, крутых во всех отношениях. Один из этой четверки профессионально обыскал Глеба и кивком пригласил следовать за ним. Трое остальных, что называется, прикрывали тылы, а златозубый семенил сбоку.
 Они вошли в огромную комнату с паркетным полом и зеркалами по периметру стен. Комната эта походила скорей на танцкласс, чем на жилое помещение. В углу стоял низенький столик, уставленный снедью и напитками. В кресле возле столика сидел, нога на ногу, невзрачный мужчинка с реденькими волосами, в кроссовках и в костюме «адидас». На небритом лице мужчинки, под бесцветными бровками, поблескивали живые плутоватые глаза, которые прямо-таки ощупывали Глеба.
 — Так ты и есть Француз? — явно разочарованно произнес Папаня.
 — Ну, — подтвердил за Глеба златозубый.
 Глеб шагнул к хозяину дачи. И вместе с ним синхронно шагнула четверка парней, крутых во всех отношениях.
 — А ты, значит, Митька Грач? — уверенно предположил Глеб.
 Тут между Папаней, златозубым и четырьмя парнями начались странные переглядки.
 — При чем здесь Грач, не ко сну будет помянут? — удивился мужчинка в кресле, подергивая ногой. — Я с ним на одном гектаре срать не сяду.
 — Тогда кто ж ты такой? — удивился в свою очередь Глеб.
 — Я Дока, — представился мужчинка с таким видом, словно устал раздавать автографы.
 — Верю, что ты дока, — буркнул Глеб. — Но звать-то тебя как?
 Босс хохотнул. Челядь почтительно подхихикнула.
 — Дока — моя фамилия, а звать Игнатом. Неужто не слыхал?
 Глеб чертыхнулся с досады.
 — И на фиг я сюда перся?! Знал бы, что ты не Грач… — Он подошел к столику, взял с блюда индюшачью ногу и с аппетитом вонзил в нее зубы.
 Охранники двинулись было к нему, но Дока остановил их жестом.
 — А что за дела у тебя с Грачом? — полюбопытствовал ой небрежно. — Или секрет?
 — Никаких секретов, — мотнул головой Глеб, прожевывая индейку. — Вчера его «быки» подловили меня возле дома. Троих я отправил в больницу, а четвертого послал передать Грачу привет.
 Парни, крутые во всех отношениях, недоверчиво переглянулись.
 — Не заливаешь? — усмехнулся один из четверки.
 — Без понтов, — убежденно возразил ему златозубый. Их босс вскочил вдруг с кресла и хлопнул себя по тощим ляжкам.
 — Ну, Француз!.. Вот уважил! Если разведка подтвердит, я тебе… проси, что хочешь!
 — Вот поэтому сегодня, — объяснил Глеб, расправляясь с индейкой, — когда твои отморозки наставили на меня стволы, я решил, что Грач получил мой привет, и согласился с ним перебазарить. Чисто из любопытства. И вдруг слышу: я не Грач, я Дока, фамилия у меня такая. Вот ведь недоразумение… Короче, вези меня обратно, Игнат.
 Один из парней, преданно заглядывая в глаза боссу, задорно предложил:
 — Может, его отмудохать?
 — Подгузник смени, — посоветовал ему златозубый. Глеб вытер салфеткой пальцы.
 — Спасибо за угощение, мне пора.
 — Хочешь перебазарить с Грачом? — осклабился в кресле Дока. — Могу тебе устроить.
 — Не трудись, — ответил Глеб, — завтра я с ним увижусь. Тебе-то я зачем понадобился?
 — Тоже из любопытства. — Папаня дотянулся вилкой до соленого грибочка, положил в рот и пожевал. — Сперва ты вон, — он ткнул вилкой в сторону златозубого, — брата Васиного в школе обидел…
 — Медведев твой брат? — обернулся на златозубого Глеб.
 — Ну, — хмуро подтвердил тот.
 — Потом молодняк отлупил, — прищурясь, продолжил Дока, — а потом и Ваську самого с его придурками. Вот Васька-то и прибежал ко мне жаловаться. Мне, конечно, стало интересно: что там за Француз такой?
 — И ты вручил этим ябедам стволы? В качестве, так сказать, пригласительного билета?
 — Надо больно. У них этого добра и без меня… Спать с оружием ложатся. Видать, прихватили с собой для храбрости…
 — Ну хватит, — перебил Глеб. — Некогда мне твою бредятину слушать.
 Плутоватые глаза Доки оледенели, губы сжались в линию. Уловив реакцию хозяина, охрана двинулась на Глеба.
 — Язык можно и выдернуть! — пообещал один из парней.
 — Игнат, если они сделают еще один шаг, — пообещал в ответ Глеб, — я отправлю их загорать, а тебя положу сверху.
 — Без понтов, — поддакнул златозубый Вася, прежде именуемый Сильвестром, благоразумно пятясь к стене.
 Однако ни босс, ни охранники его благоразумия, увы, не оценили. И то, что произошло дальше, трудно было даже вообразить. Парни, крутые во всех отношениях, приняв наработанные боевые стойки, атаковали Глеба с четырех сторон. Глеб прыгнул с места и, сделав невероятное сальто, как в цирке, встал на плечи одному из нападавших. И щиколотками ног легонько ударил его по ушам. Трое остальных в полном смятении метнулись скопом на выручку. Глеб мягко перепрыгнул на плечи к ближайшему и, ударив его щиколотками по ушам, проделал тот же трюк с третьим и с четвертым. Затем вновь сделал сальто и встал на ноги прямо перед креслом босса. Все это шоу длилось не более двадцати секунд.
 Сжимая ладонями уши, охранники верещали — кто на коленях, кто на четвереньках. Вжавшийся в стену Вася хрипло выдохнул:
 — Во б…!
 Игнат Дока был, мало сказать, ошеломлен — он был потрясен до глубины своей забубённой души. И на губах его застыла такая улыбочка… будто он увидел шагающую к нему статую Командора.
 Глеб расстегнул «молнию» на куртке.
 — Натоплено тут… Хоть бы форточки открыли.
 Дока схватил бутылку «спрайта» и судорожно глотнул из горлышка.
 — Все это херня, — пробормотал он. — За тобой лишь первый раунд.
 — Хочешь начать второй? — Глеб налил себе яблочного сока и выпил. — В таком случае зови подмогу, Игнат. Человек двадцать, тридцать… Сколько твоих придурков здесь поместится? Потом еще спецназ можешь вызвать.
 Дока недоверчиво осклабился.
 — Со всеми сладишь?
 — А ты попробуй, Игнат. Проведи эксперимент.
 — А как насчет пули, Француз? Она ведь, говорят, дура.
 Глеб приблизил к нему лицо.
 — Я бы не советовал. Можешь, конечно, проверить. Но результатов этой проверки ты уже не узнаешь.
 Взгляд Доки вновь сделался плутоватым: он быстро приходил в себя.
 — Ладно, поверю на слово.
 — Вот это правильно. Можно от тебя позвонить?
 Игнат протянул ему «сотовый» телефон.
 — Не в ментовку, случаем?
 — Ну и шутки у тебя… — Глеб набрал номер Даши. Никто не подходил, и после десятого гудка Глеб в досаде вернул телефон владельцу. — Надо ехать. Чего все-таки ты от меня хотел, Игнат?
 — Чтоб ты в поединках поучаствовал, — признался наконец Дока. — В боях без правил.
 — Чего-о? — вылупился на него Глеб. — Американских фильмов насмотрелся?
 Плутоватая физиономия Доки стала прямо-таки обаятельной. Он вновь контролировал обстановку.
 — Не я один, — развел он руками. — Многие московские тузы балуются: телохранитель против телохранителя. Тут и азарт, и личные амбиции… Ставки, сам понимаешь, какие.
 Глеб растерянно почесал переносицу.
 — С ума сойти. Ну и как там у вас: проигравшему смерть?
 — Да ну, — отмахнулся Дока. — Травмы, конечно, бывают всякие, но без мокрухи. Нормальный мордобой. Грач, кстати, тоже бойцов выставляет, фраер ссученный.
 Глеб усмехнулся:
 — Хитрый ты мужик, Игнат. Хочешь выставить меня, и, чтоб я не отказался, приплетаешь к делу Грача.
 — Думаешь, горбатого леплю? — как бы обиделся Дока.
 — Да нет, просто все для тебя кстати пришлось: одним выстрелом двух зайцев. Грач ведь и тебе точно кость в горле. Так, Игнат?
 — Скорей заноза в жопе. Ну как, по рукам? Я хорошо заплачу.
 Пожав плечами, Глеб пошел к двери.
 — Видно будет. Смотря как повернется. Если узнаешь о Граче что-нибудь интересное, разыщи меня через него. — Глеб кивнул на златозубого. — Пойдем, Сильвестр, отвезешь меня обратно.
 Златозубый отлепился от стены и, даже не взглянув на босса, затрусил вслед за Глебом. Оклемавшиеся охранники проводили их мрачными взглядами.
 — Ну чё, Папань… догнать его? — осмелился предложить тот, кто затеял заварушку.
 Дока посмотрел на него, склонив голову набок.
 — Зачем? Хочешь сапоги ему почистить? — Он подцепил вилкой скользкий грибок и отправил в рот.
 Пасмурные лица побитых охранников прояснились: настроение у Папани было превосходным — значит пронесло.
 Телефон трезвонил, как пожарная сигнализация. Едва переступив порог своей квартиры, Глеб ринулся к трубке.
 — Попался, шлэмазл! — произнес голос Ильи. — Что ты там накорябал?
 — Я тоже рад тебя слышать. — Глеб проворно стряхнул с себя куртку. — Ты от Даши звонишь?
 — Уже из дома. И заметь, я не спрашиваю, какой матрос или боцман учил тебя математике. Я только хочу знать: что ты здесь нагородил?
 Глеб улыбнулся.
 — Ты такой умный, скажи мне это сам.
 Илья чуть помолчал.
 — Вроде бы, — пробормотал он неуверенно, — ты построил математическую модель пространства-времени, при которой любые две точки могут быть сколь угодно близки в соответствующей системе координат. Так, по-твоему?
 — А по-твоему? — Глеб стаскивал с себя сапоги и джинсы. — Старик, проконсультируйся с Альбертом. От ваших с ним идей до моего построения всего полшажка.
 Илья хмыкнул.
 — Ничего себе шажочек! На ходулях, что ли?.. Ладно, допустим. Ты считаешь, в этом может быть какой-то физический смысл?
 — А что ты, например, можешь сейчас шагнуть — и попасть ко мне в гости, шагнуть — и попасть на Луну или еще куда. Зонтик только захвати.
 Тут голос Ильи стал язвительным до чрезвычайности.
 — Господин Пуанкаре, уточните, пожалуйста, как все это будет работать?
 По лицу Глеба растекалась блаженная улыбка.
 — Скоро я покажу вам это на практике, господин Фома.
 — По ночам являться станешь! В белой простыне?
 На этот прикол Глеб не отреагировал.
 — Если ты заметил, — проговорил он, — там есть решение и для энергии. Ее можно извлекать практически из любой точки…
 — Совковой лопатой, — продолжил за него Илья. — Старик, у меня, кстати, отопление плохо греет. Не мог бы ты его энергетически подпитать?
 Глеб прыснул.
 — Ох, Илья, ты у меня сейчас выпросишь. Я такую баню тебе устрою…
 — Ну ладно, ладно. — Голос Ильи стал вдруг серьезным. — Если без зубоскальства, то красиво. Обалденно красиво, старик. И черт с ним, с физическим смыслом. — С этими словами Илья дал отбой.
 — Ха! — сказал Глеб и с улыбкой до ушей отправился в душ.
 А когда он вышел, голый и блаженный, телефон надрывался снова. Звонила Даша.
 — Где ты была?! — У Глеба точно гора с плеч свалилась. — Целый день тебе названиваю.
 Голос Даши звучал подчеркнуто сухо.
 — У меня к тебе два вопроса: один — практический, другой — интимный. С какого начинать?
 Глеб весь напрягся.
 — Давай с интимного.
 Выдержав паузу, она спросила:
 — Что ты ел сегодня на ужин?
 Медленно опустившись на диван Глеб рассмеялся.
 — Ладно, переходи ко второму вопросу.
 — Нет, — столь же сухо возразила Даша, — сперва ответь. Я вдруг поняла, что мне просто необходимо знать, что ты ел сегодня на ужин.
 — Еще не ел, — пробормотал Глеб. — Сейчас яичницу сварганю.
 — Хм… оригинально. Пожалуй, сварганю себе то же самое. Теперь вопрос второй.
 — Практический?
 — Да, связанный со здоровьем. Допустим, загорелся дом. Можешь себе такое представить?
 — Вполне. Что дальше?
 — Допустим, я, Даша Лосева, захочу прикурить от этого пламени. Блажь у меня такая… Ответь, засранец, пожар в этом случае потухнет?
 По щеке Глеба покатилась слеза.
 — Потухнет, — ответил он, — можешь не сомневаться.
 — Так я и подумала. Поэтому не стала ничего поджигать. Перестань реветь, плакса.
 Лицо Глеба вспыхнуло.
 — Я кладу трубку.
 Она закричала:
 — Не смей, дурак!
 — Ладно, клади первая.
 — Дурак! Дурак!
 — Открыла Америку.
 — Терпеть тебя не могу!
 — Врешь.
 — Почему ты так уверен?!
 — Потому что знаю тебя уже три дня.
 После короткого молчания она всхлипнула.
 — Черт, это невыносимо! Я просто вышвырну этот телефон!
 — Все равно я тебя услышу.
 — Прекрати! Как называется этот идиотский диалог?!
 — Не знаю.
 — Всё ты знаешь, колдун!
 — Я ничего не знаю! — заорал Глеб. — Я все делаю наперекосяк! Учитель давно бы мне башку свинтил!
 Даша глубоко вздохнула.
 — Слушай, давай успокоимся, — всхлипнула она. — Если я сейчас реветь начну… сутки прореву без остановки. А ты меня еще и курения лишил… Кто твой учитель? На сей раз, надеюсь, не Ли Бо?
 — Нет, его звали Стив Пирс. Он и Ли Бо дружили.
 — То есть… в семьсот каком-то году?
 — Угу.
 — Что «угу»?! Нестанешь ли ты утверждать… Слушай, морда! Всему, что ты мне скажешь, я поверю! Поэтому думай, что говоришь!
 Слезу текли из глаз Глеба.
 — Извини, родная, меня занесло… хватит… Просто я двести лет думал, что тебя не бывает. Если честно, и сейчас думаю…
 — Не смей класть трубку! — закричала Даша.
 — Не выходи завтра из дома. Вечером я позвоню.
 Дав отбой, Глеб свернулся на диване калачиком. Телефон звонил и звонил, но Глеб не отзывался. Он так и пролежал всю ночь голый, без постели. Только под утро забылся коротким сном.

 Глава четвертая

 Утром, после гимнастики и ледяного душа, он все-таки сварганил себе яичницу. Был четверг. По расписанию уроков французского сегодня Глеб не давал, поэтому вполне мог себе позволить, сидя в позе «лотоса», взирать на дверцу шкафа хоть до посинения.
 За окном падал мокрый снег, день был серенький и тусклый. А по дверце шкафа заплясали вдруг солнечные блики, причем источник света, казалось, находился не снаружи, а внутри. То есть не казалось вовсе, а так оно и было, потому что взамен потертой деревянной фактуры дверца обрела прозрачность и глубину. Тело Глеба словно окаменело, лицо походило на гипсовую маску, а фиолетовые глаза были широко раскрыты и мерцали холодным огнем.
 Дверца шкафа таяла, как лед, а за ней виднелась покрытая цветами лужайка и лоскуток синего неба. Послышался невнятный, будто пробивающийся сквозь эфирные помехи, птичий щебет. И где-то неподалеку будто зажурчала вода. Лоб Глеба покрылся капельками пота.
 В комнату влетела вдруг желтая бабочка — заметалась, закружилась и села Глебу на нос. Бережно ее сняв, Глеб встал с дивана. Видение лужайки сразу же начало тускнеть, и сквозь него отчетливо проступила потрескавшаяся дверца шкафа. Глеб распахнул дверцу — шкаф был пуст, но вместо задней его стенки светился выход в зеленый благоухающий мир. Глеб выпустил туда бабочку. Тут мир стал тускнеть, расплываться… и вскоре на его месте опять возникла стенка старого шкафа. «Ну вот, — закрывая дверцу, улыбнулся Глеб, — теперь уже лучше».
 И с этой самой улыбкой он позвонил Илье.
 Илья не ответил на приветствие, не поинтересовался здоровьем, а без всяких околичностей заявил:
 — Нет, старик, работать это не будет. Хоть ты меня режь.
 — Дурак, — вздохнул Глеб.
 — Старик, послушай мудрого еврейского мальчика. Что, собственно, такое твое многомерное пространство? Что такое система координат, при выборе которой можно сколь угодно сблизить любые две точки? Это всего лишь красивая математическая абстракция…
 — Дурак, дурак, — буркнул Глеб. Илья фыркнул:
 — От Дашки заразился? Мазл тов!
 У Глеба покраснели уши.
 — Денька через два-три, — пробормотал он, — я тебе все на пальцах покажу.
 — Куда-нибудь шагнем? — осведомился Илья.
 — Еще как! — пообещал Глеб. Илья вздохнул:
 — Главное, старик, чтоб не в дерьмо.
 Глеб рассмеялся.
 — Так мы же на ходулях, старик!
 — Ну, разве что… — Илья кашлянул. — Глеб, ты извини, у меня тут абитуриенты. Нам заниматься надо.
 — Бедный ты, бедный, — посочувствовал Глеб. — В университет готовишь?
 — Куда закажут. Деньги не пахнут. Ну все, старик…
 — Погоди! — Глеб задержал дыхание, зажмурился и выпалил: — Ты не хотел бы поработать со мной на пару?
 Илья хохотнул.
 — Телохранителем? Это мы запросто…
 — Старик, я серьезно! Мне позарез нужен… Я тут расследую одно дельце и… Черт! Ты помог бы мне в качестве аналитика. Мы б с тобой это дело размотали…
 — Глеб, — перебил Илья, — мне деньги зарабатывать надо. Меня жена из дома скоро выгонит.
 Глеб зажмурился еще крепче.
 — Деньги — не проблема, старик. Сколько захочешь и в любой валюте.
 Сидя за столом, заваленным учебниками, Илья озадаченно погладил курчавую бороду. Слева и справа от него с постными физиономиями восседали прыщавый подросток в очках и девчонка с наклеенными ресницами. Перерыв в занятиях, очевидно, ничуть их не огорчал.
 — Старик, — Илья подвинул к девчонке задачник и ткнул карандашом в номер, который следовало решить, — я абсолютно уверен, что ты не сумасшедший. Но, сам понимаешь, у меня есть вопросы.
 — Если я отвечу, ты согласишься? — В голосе Глеба звучало беспокойство.
 Илья вздохнул.
 — Кто ж от таких предложений отказывается?
 — Отлично! — обрадовался Глеб. — Скоро мы все обсудим!
 Из трубки послышались короткие гудки.
 Отодвинув от себя телефон, Илья  с тоской взглянул на абитуриентов, которые с еще большей тоской вчитывались в условия задачи.
 — Значит, так, — Илья прокашлялся, — стандартная, в общем, ситуация: бассейн и две трубы.
 — Дебильная задачка, — заявил подросток в очках. — Из одной трубы вода втекает, в другую — зачем-то вытекает…
 — Ой, не говори! — подхватила девчонка, хлопая чудовищными ресницами. — Этот бассейн меня уже заколебал!
 Илья грозно сдвинул брови над переносицей.
 — Еще чего придумаете! За вас, между прочим, родители деньги платят, хотят, чтоб вы в институт поступили… Ну-ка, живо! Давайте составлять уравнение! Что примем за икс?
 Несмотря на обеденное время, народу в баре при кафе «Амброзия» было раз, два и обчелся. Однако песни Киркорова звучали, как на юбилейном концерте.
 — Сосиски и кофе? — для порядка уточнила барменша.
 — Как обычно, — кивнул Глеб. И не удержался: — Кать, ты б репертуар, что ли, обновила! А то у тебя все Филя да Алла!
 Барменша метнула на него взгляд, прикидывая, очевидно, обидеться или принять во внимание. Получалось у нее нечто среднее.
 — А чего бы ты хотел? — с вызовом осведомилась она. Глеб неторопливо размешал в кофе сахар.
 — Ну, я бы… с удовольствием послушал бы что-нибудь из старого джаза.
 Девушка дернула плечом.
 — Таких записей у меня нет.
 Глеб с широкой улыбкой помахал ладонью возле ее волос.
 — Фокус-мокус! Что у меня в руке?
 Барменша невольно улыбнулась в ответ.
 — Конечно же, записи старого джаза, — предположила она.
 — Угадала! — Глеб протянул ей кассету. — Будет настроение, поставь.
 — Почему бы нет? — согласилась Катя. И вдруг, просияв, помахала рукой кому-то за спиной Глеба.
 Глеб обернулся. В бар входил рыжий Стас, глава охраны Лосева. Он молча протянул Глебу огромную пятерню, затем наклонился над стойкой, и они с барменшей поцеловались.
 — Пойду-ка я поем. — Забрав свой кофе и сосиски, Глеб направился к свободному столику.
 — Приходи за добавкой! — пригласила сияющая Катя. — За счет заведения!
 Через короткое время за столик Глеба присел хмурый Стас. Он цедил через соломинку апельсиновый сок, и плечи его сутулились от избытка силы.
 — Зачем ты это ешь? — кивнул он на тарелку Глеба.
 — Тест на выживание, — буркнул Глеб, глотая остаток сосиски.
 Рыжий улыбнулся, и лицо его стало добрым и привлекательным.
 — Что-то часто мы встречаемся, — проговорил он как бы с удивлением.
 — Мир тесен, — глубокомысленно произнес Глеб, смакуя кофе.
 — Даже чересчур, — кивнул рыжий, и улыбка исчезла с его лица. — Я не про тебя.
 Глеб опустил кофейную чашечку на стол.
 — У тебя проблемы?
 Стас глянул на него исподлобья.
 — Ты, что ли, «скорая помощь»?
 — Угу, — сказал Глеб, — в сочетании с катафалком.
 В этот момент барменша врубила «Хэлло, Долли!» в исполнении диксиленда: на кассете Глеба эта мелодия шла первым номером. Двое ханыг за соседним столиком вздрогнули, расправили плечи и непроизвольно задергали лоснящимися коленками.
 — Похоже, меня вот-вот попрут, — перекрикивая музыку, сообщил Стас. — Не знаю, зачем я тебе это говорю.
 — Чем ты не угодил? — прокричал ему Глеб.
 — Тем, что я тупой. Приказы обсуждаю, вопросы задаю. Толян вон… он умный. Подметки на ходу режет.
 Глеб почесал переносицу.
 — Плюнь, Стас, — посоветовал он. — Уйди сам.
 Стас взъерошил свою пылающую шевелюру.
 — Куда? К браткам?.. Как из армии демобилизовался, так с тех пор и кручусь… — Махнув рукой, он обернулся к барменше и выразительно потыкал пальцем себе в ухо. Катя послушно убавила звук. — Денег скоплю, уволюсь.
 — Как ты их скопишь? Путем экономии? — съязвил Глеб.
 — На боях заработаю. Тут богатые жлобы устраивают поединки типа восточных единоборств… Слухи не доходили?
 Глеб усмехнулся:
 — Слыхал уж.
 — Ну так вот, — рыжий угрюмо смотрел в бокал с апельсиновым соком, — вчера вечером я за два боя четыре штуки зеленых срубил. Влегкую. Хочешь, тебя пристрою?
 Глеб встал из-за столика.
 — Спасибо, мне уже предлагали. Бросай эти глупости, парень.
 — Ты знаешь что-то получше?
 — Ну, в общем… почему бы тебе не поработать со мной?
 Стас поднял на него удивленный взгляд.
 — На кого работать?
 — На самих себя. Охрана, безопасность и все такое прочее.
 — А кто платить будет?
 — Я. Подумай, Стас.
 — Ты? — Рыжий аж рот приоткрыл. — Ты ж сам за пятьсот баксов к Лосю нанялся.
 Глеб наклонился к нему, опершись руками о столик.
 — Подумай, Стас. Назови любую сумму — деньги не проблема.
 Губы рыжего искривились в усмешке.
 — Даже так?.. Спасибо, на криминал я не пойду.
 — А против криминала? — Глеб посмотрел на него в упор. — Опасная, доложу тебе, работенка.
 Стас опустил глаза.
 — Хорошо, я подумаю. Но, если надумаю, ты мне все объяснишь. Втемную я не играю.
 — Естественно. Только о разговоре нашем — никому ни слова.
 — Это обещаю, — кивнул рыжий. Помахав барменше, Глеб ушел.
 Катя вышла из-за стойки и положила руку Стасу на плечо.
 — Чего он от тебя хотел?
 Стас накрыл ее руку своей.
 — Уговаривал слинять от Лося.
 — Что ж он сам не линяет?
 Ссутулившись, рыжий посмотрел на нее снизу вверх.
 — Не доверяешь ему?
 Катя пожала плечами.
 — В общем-то я его практически не знаю… А в чем дело, Стас?
 Рыжий вытащил из бокала соломинку и залпом допил апельсиновый сок.
 — Да так, — отмахнулся он хмуро, — принюхиваюсь. Чутье свое проверяю.
 С набитыми пакетами в руках Глеб поднялся на второй этаж и позвонил в дверь. Открыла ему горбатая старушка.
 — Здравствуйте, Варвара Львовна, — сказал Глеб. — Я из фирмы «Даша». Помните, я позавчера к вам заходил?
 — Еще бы я вас не помнила! — просияла старушка. — Заходите, пожалуйста, Глеб… отчества вы так и не назвали!
 — Без отчества обойдемся. — Переступив порог, Глеб протянул ей пакеты. — Здесь кое-что из продуктов.
 Старушка всплеснула руками.
 — Ой, зачем?! Вы и так уж… — Она вдруг погрозила ему пальцем. — Как тут железная дорога оказалась? Как вы ее протащили?
 — Секрет фирмы. — Глеб поставил пакеты с продуктами у стены. — Саша дома?
 — Саша дома, — эхом отозвалась внезапно появившаяся девчушка. — Он улоки делает. Злой, как челт.
 — Привет, Танька! — протянул ей руку Глеб. Спрятавшись за бабушкину юбку, девочка хихикнула:
 — Пливет, пливет!
 Варвара Львовна провела Глеба в комнату, где Саша делал уроки. Комнатка была убогой, с пузырящимися обоями. Мальчик сидел за круглым обеденным столом, и на стул ему для удобства была подложена пачка газет.
 — Привет, Саш! — бодро произнес Глеб. Мальчик даже головы не повернул.
 — Здравствуйте.
 Возникла пауза. Варвара Львовна покашляла от неловкости.
 — Сашок, к тебе пришли. Ты бы отвлекся…
 — У меня уроков навалом.
 — В каком ты классе? — столь же бодро осведомился Глеб. Мальчик с усмешкой обернулся, и усмешка эта была какой-то недетской.
 — В третьем, — ответил он вежливо. — Учусь на четыре-пять. В свободное время книжки читаю.
 Теперь неловкость ощутила даже Танька.
 — Злой, как челт, — повторила она тихо.
 — Саша, — бабушка пыталась говорить строго, — ты поблагодарил бы Глеба… э-э… за подарок!
 — Спасибо, — сказал мальчик, листая учебник арифметики.
 — Не за что, — ответил Глеб. — Ладно, не стану тебе мешать.
 Саша промолчал. И Варвара Львовна поспешно предложила:
 — Пойдемте, я напою вас чаем.
 — Спасибо, мне надо бежать. — Глеб направился в прихожую. — В другой раз как-нибудь.
 — Вечно у вас «в другой раз»… — Старушка вдруг зыркнула на дверь комнаты, в которой занимался мальчик. — Хотите я вам Сашины стихи покажу? — спросила она, заговорщицки понизив голос.
 Глеб посмотрел на нее с удивлением:
 — Конечно.
 Старушка метнулась куда-то, чем-то пошелестела и вынесла три листка, вырванных из школьной тетради.
 — Вот, — прошептала она, — больше не нашла. Он куда-то их прячет.
 Стихи были записаны круглым детским почерком, без ошибок. Одно стихотворение называлось «Новый год».
  Не трогали кошки мышек, и зайцев не ели волки. 
  Родители всех детишек водили гурьбой на елки. 
  Махал Дед Мороз им шляпой, чтоб счастлив был даже слабый. 
  А те, кто без мамы с папой, играли со снежной бабой. 
 Глеб растерянно взглянул на Варвару Львовну. На лице старушки отражалась гордость за внука. И вопрос о родителях Саши и Тани, можно сказать, замер у Глеба на губах. Другое стихотворение было без названия.
  Хоть ты злишься — мне все равно: унесет меня добрый конь. 
  Знай, не маленький я давно — не дразни меня и не тронь. 
  И тебе, моему врагу, крикну я, горяча коня: 
  «Может, я тебе помогу — только ты не дразни меня!» 
 Глеб в смятении глядел на дверь, за которой скрывался Саша, и прочел третье стихотворение. Оно было совсем коротким:
  Пусть черти в пекло меня сведут  и скроют мои следы — 
  друзья узнают, 
  друзья придут и выручат из беды. 
 Этого Глеб вынести уже не мог. Вернув листки старушке, он открыл входную дверь и быстро вышел.
 — До свидания, Варвара Львовна! — крикнул он, сбегая по ступенькам. — Надо будет сделать у вас ремонт!
 — Всего вам доброго! — крикнула вслед старушка и, закрыв дверь, заглянула в комнату к Саше. — Что на тебя нашло? — спросила она с укором.
 И вертящаяся возле ног Танька с готовностью ее поддержала:
 — Плотивный и вледный!
 Мальчик сердито обернулся.
 — Сколько я просил не трогать мои стихи!
 Варвара Львовна виновато пролепетала:
 — Но, Сань, ему ведь интересно…
 — Ничего ему не интересно! — повысил голос мальчик. — И никому мы не нужны!
 — Сашок, нехорошо так говорить. Надо быть благодарным.
 — Ой, такой вледный! — ввернула Танька. Мальчик зашелестел страницами учебника.
 — Вы мне мешаете, — сказал он раздраженно. — Закройте, пожалуйста, дверь с той стороны.
 На презентацию некоммерческого издательства «Жемчуг» собрался весь писательский бомонд вперемешку с бандитами. Возле Центрального дома литераторов яблоку негде было упасть, не то что припарковаться. Оставив свой «жигуленок» в дальнем переулочке, Глеб направился к месту действия. На нем было модное пальто из английской шерсти, под которым был надет превосходно сшитый смокинг. Предъявив при входе свой пригласительный билет, Глеб оказался средь оживленной, пахнущей дорогими парфюмами публики. Он сдал пальто в гардероб и стал прохаживаться в фойе, лавируя меж знатоков литературы, алчущих выпить и закусить на халяву. И в этой многоликой праздничной толпе Глеба ожидали сюрпризы.
 Сперва он заметил сухопарого накрахмаленного иностранца, на одежду которого не то что пушинка — микроб не посмел бы опуститься. Иностранца этого сопровождала группа российских граждан во главе с бородатым рослым красавцем, жестко работающим локтями.
 — Пройдемте туда, барон, — проговорил он на скверном английском. — Я должен вас кое с кем познакомить.
 Барон капризно ответил по-русски:
 — Ти мине ужье надоесть. Я от тебия устать. Мине нужино кушьять и пиить.
 Бородатый красавец захохотал вместе со всей группой.
 — О'кей, барон! О'кей!
 Когда они проходили мимо, Глеб отвернулся, чтобы не попасться барону на глаза, и едва не столкнулся с Элен Вилье, которой два галантных господина шептали что-то на ухо. Француженка заливалась смехом, и Глеб виртуозно исчез из поля ее зрения.
 Вокруг было полно красивых женщин: жены и любовницы денежных воротил, актрисы театра и кино, дочери на выданье, чьи-то секретарши. Сверкание глаз и драгоценностей электризовало атмосферу. Можно было подумать, что здесь не презентация скромного издательства, а филиал Каннского кинофестиваля.
 И вдруг появилась Даша. В темно-зеленом вечернем платье. Как нож в масло, вошла она в толпу красавиц. Перед ней расступались, смех и говор смолкали, и провожали ее взоры, полные восхищения и неприкрытой зависти. Двое телевизионщиков, устанавливающих аппаратуру, при виде Даши негромко обменялись впечатлениями. «На любом конкурсе красоты — первое место», — сказал один из них. «Ни фига, — возразил второй, — конкурс вообще бы отменили». Но Даша, казалось, ничего не слышала и не замечала вокруг. Она шла под руку с русоволосым интересным мужчиной и внимала его сладким речам. Закусив губу, Глеб поспешил раствориться в общей массе.
 Наконец пригласили в актовый зал. Насколько Глеб уяснил из обрывков разговоров, сегодняшний вечер должен состоять из четырех частей: рассказ об издательстве и его перспективах, затем — легкий концерт, затем — банкет и в заключение свежий американский боевик. Денег на все это, похоже, потрачена была уйма, но что касается вкуса и фантазии… Впрочем, Глеб готовился стойко все выдержать и был немедленно вознагражден.
 На сцену поднялся бородатый красавец, сопровождавший зарубежного барона, и представился Дмитрием Грачевым — директором издательства «Жемчуг». Глеб, откинувшись на спинку кресла, смотрел и слушал из последнего ряда. Меж тем на сцене, рядом с новоиспеченным директором, возник амбал, бычью шею которого сдавливал галстук. Амбал протянул шефу красную папку, и тот, раскрыв ее, прочел устав, литературное кредо и календарные планы своего издательства. Читал он без выражения, зато в хорошем темпе. А Глеб тем временем пытался угадать, по какой такой причине холеный этот мужик послал к его подъезду четырех бандитов.
 Из текста, прочитанного Грачевым, следовало, что его издательство будет способствовать развитию истинной литературы, вопреки порнографии, детективам и прочей шелухе.
 И с этой благородной целью оно, издательство, предполагает поднять гонорары «некассовых» авторов на небывалую высоту. На этой торжественной ноте Митька Грач закончил свою энергичную речь и предоставил слово молодому поэту, который вышел на сцену в желтом пиджаке и с разгону заявил, что обращается лишь к тем, кто духовно развит, а кто не развит, на тех ему чихать. Вслед за поэтом два мастера прозы и один детективщик дружно посетовали на тиранию книжного рынка. Причем детективщик клялся всеми святыми, что за приличные бабки тут же бросит свой окаянный жанр. Взирая на это шоу, Глеб, что называется, балдел и тщетно пытался вычислить, зачем оно сдалось Митьке Грачу.
 Далее пошло еще интересней. На сцену выпорхнула Элен Вилье и через переводчика объявила о своем открытии. По ее словам, выходило, что между литературой и кинематографом существует глубокая неразрывная связь. Заинтригованная публика затаила дыхание, но экспансивная француженка уступила вдруг место накрахмаленному барону Мак-Грегору, который при посредничестве Дмитрия Грачева поведал примерно следующее: ни в Англии, ни в родной его Шотландии нет такого издательства, как «Жемчуг», поэтому вся литература в этих странах вот-вот даст дуба, вся надежда лишь на Россию. «Черт бы все побрать!» — под аплодисменты заключил барон и покинул сцену.
 Внезапно зал замер. На сцену вышли две очень красивые женщины: шатенка с карими глазами и блондинка с глазами голубыми, как озера. Обе высокие, с великолепными фигурами и длинными стройными ногами. Эротика из обеих так и перла без малейшего усилия с их стороны. Сидящая по соседству с Глебом супружеская пара принялась оживленно их обсуждать. На вопрос мужа «кто это?» жена, упрекнув его в невежестве, сообщила, что блондинка — суперфотомодель Виктория Бланш, а шатенка — ее менеджер и секретарь Жанна Блинова. Благодаря этому нечаянному диалогу Глеб тоже, так сказать, введен был в курс дела.
 Блондинка-фотомодель меж тем приблизилась к микрофону и, трогательно указав на свое горло, прошептала, что говорить не может. И вслед за этим ее прелестный менеджер прочла краткий текст, суть которого сводилась к тому, что Виктория Бланш поддерживает столь полезное гуманитарное предприятие и жертвует на издательство «Жемчуг» пятьдесят тысяч долларов США. Зал разразился овациями, и тем самым официальная часть была завершена.
 Концерт получился нелепым, сумбурным и скомканным (последнее, кстати, было скорее его достоинством). Кто-то прочел юмористический рассказ, кто-то спел, кто-то сдуру сыграл на рояле Баха. Но гвоздем программы оказались супруги Манько, Павел и Валентина, у которых Даша в понедельник «брала интервью». Они исполнили три бальных танца: танго, вальс и чарльстон. Глеб был, мало сказать, поражен — он был потрясен. Эта злобная гаденькая парочка танцевала гениально. Их движения просто завораживали своей колдовской красотой. «Итак, — лихорадочно размышлял Глеб, — фонд финансирует этих танцоров и финансирует издательство Грачева. И танцоры при этом оказались в списке Самарской. Какая складывается картина?» Увы, никакой картины у него не складывалось. А публика, поаплодировав бальным танцорам, рванула наконец к выпивке и жратве.
 В ресторане ЦДЛ столы были накрыты «а-ля фуршет», и чего на них только не громоздилось: от телячьих языков до шашлыка из осетрины. А бутылок-то, бутылок!.. Публика ринулась на штурм. Среди смельчаков, атакующих гусиный паштет, Глеб с удивлением заметил вчерашнего генерала ФСБ. Генерал тоже его заметил и, набивая рот едой, игриво погрозил ему пальцем. Но прелести жизни на этом не заканчивались.
 Приютившись в уголке, Глеб увидел Дашу, пьющую шампанское в обществе своего русоволосого кавалера. Затем к ним присоединились Дмитрий Грачев и шотландский барон, который с блудливым выражением лица поцеловал Даше руку. Слышать их разговор Глеб не мог, но ему было очевидно, что Дашин кавалер и Митька Грач хорошо друг друга знают. Все четверо пили шампанское и смеялись. Но вот к ним приблизилось новое лицо — актер Алексей Кашин, бывший Дашин муж. Его длинные волосы были собраны в хвостик на затылке, а походка была явно нетвердой. Он заговорил о чем-то, сопровождая свою речь избыточной жестикуляцией. Улыбки на лицах мужчин растаяли. Даша, похоже, попыталась утихомирить бывшего супруга, однако тот никаких резонов не слушал и стал привлекать внимание посторонних. Тогда спутник Даши с Митькой Грачём взяли пьяного актера под белы руки и силой повели прочь. Тут Даша случайно обернулась и увидала Глеба. Прятаться было поздно.
 Дашины щеки порозовели. Шепнув что-то барону, она кошачьей своей походкой приблизилась, остановилась в двух шагах и негромко произнесла:
 — В смокинге, мать твою!
 — Велели, — ответил Глеб.
 Даша окинула его придирчивым взглядом.
 — Чтоб мне провалиться, — пробормотала она, беря Глеба под руку. — Пойдем, познакомлю тебя с очень занятным типом.
 Жизнь становилась все интересней. При виде Глеба рыбьи глазки барона, как говорится, полезли на лоб. Глеб молча ему поклонился. Изумленный барон обратился к Даше:
 — Это есть он?
 — Ага, — Даша смахнула с плеча Глеба несуществующую пушинку, — я его личный секретарь.
 — Но ви сказать: он есть телхар… телохар…
 — Телохранитель, — пришла на выручку Даша. — Он мой телохранитель до шести вечера, а после шести — я его секретарь.
 Но барон, что называется, никак не мог врубиться.
 — Лорд Грин, — обратился он к Глебу, — чито это есть означать?
 Глеб в досаде поморщился.
 — Не насилуйте русский язык, Ричард, — сказал он по-английски. — От вашего произношения у бронзовых статуй уши отвалятся.
 Брови Даши приподнялись. Но лишь на мгновение.
 — Будьте снисходительны, сэр Майкл, — проворковала она, также перейдя на английский. — Барон не привык еще к нашим приколам.
 И весь дальнейший разговор между ними шел теперь исключительно по-английски.
 — Лорд Грин, какими судьбами? — Шотландец буквально ел Глеба глазами.
 Глеб сдвинул брови над переносицей.
 — Приватное поручение премьер-министра. Извините, Мак-Грегор, я не могу об этом распространяться.
 Заглянув Мак-Грегору в глаза, Даша ввернула:
 — Кроме сэра Майкла, посвящена только я. Надеюсь, мы можем рассчитывать на вашу скромность, барон?
 — О да! — Чело барона разгладилось. — Называйте меня Ричардом, леди… Простите, мне трудно произнести ваше имя, но… Если вы уговорите сэра Майкла вступить в наше тайное братство и вступите сами, вы обретете не только мою дружбу, но и покровительство самых могучих сил в Старом и Новом свете.
 Даша озадаченно посмотрела на Глеба.
 Глеб сурово взглянул на барона.
 — Об этом — позднее, Ричард, когда моя секретная миссия здесь будет завершена. Тогда я и миледи, — кивнул он на Дашу, — охотно послушаем о вашем тайном братстве. Если оно действительно сулит такую власть над миром, как вы уже три года пытаетесь меня убедить… Черт возьми, почему бы нет?
 В глазах шотландца вспыхнул фанатичный блеск.
 — О, лорд Грин!..
 — Однако повторяю: держите пока язык за зубами. И вообще мы с вами только что познакомились. — Подмигнув барону, Глеб доверительно понизил голос. — Ричард, прошу по дружбе, огради меня от этой назойливой мадам, — кивнул он на Элен Вилье, которая решительно двигалась в их сторону. — Из-за нее меня чуть не арестовали.
 Мак-Грегор округлил глаза.
 — Разумеется, лорд Гр… Конечно, Майкл! Можешь на меня рассчитывать! — С этими словами он ринулся на перехват француженки.
 Даша приблизила свое лицо к лицу Глеба.
 — Во что, черт побери, мы тут играем?
 Глеб вдохнул аромат ее волос.
 — Леди Дарья, вы были неподражаемы.
 — О каком тайном братстве он молол?
 — А ваш английский, миледи, почти безупречен. Если убрать отдельные шероховатости…
 — Я спрашиваю, — Даша ухватила его за лацкан смокинга, — о каком тайном братстве шла речь?
 На них стали оборачиваться. И, наклонясь к ее уху, Глеб скороговоркой ответил:
 — О том самом, в котором твой дядюшка играет весьма заметную роль. Отпусти, мы привлекаем внимание.
 Даша растерянно разжала пальцы. И в этот момент подошел ее отлучившийся кавалер все с тем же Дмитрием Грачевым. Даша представила из друг другу.
 — Эдик, — кивнула она на русоволосого симпатягу. — Митя, — улыбнулась она Грачеву и встала рядом с Глебом. — А это мой… телохранитель Глеб.
 Взгляд Грачева блеснул недобрым огоньком, однако красавец бородач протянул холеную руку.
 — Приятно познакомиться.
 — Мне тоже, — улыбнулся Глеб, отвечая на рукопожатие. Вскрикнув от боли, Грачев присел.
 — Ой, блин…
 Лицо Глеба приняло озабоченное выражение.
 — Извините, у меня просто мышцу свело.
 Грачев побагровел.
 — Бывает, — буркнул он, тряся побелевшими пальцами. — Могу массажиста прислать.
 Даша бросила на Глеба обеспокоенный взгляд.
 На губах Глеба застыла глуповато-добродушная усмешка.
 — Спасибо, Митя, я бы не отказался. Только четверым массажистам моей проблемы не решить. Побольше бы надо. Найдется у вас?
 — Поищем, — мрачно пообещал Грачев.
 Тут официант предложил им шампанское. Все четверо взяли с подноса по бокалу. Глеб улыбнулся Грачеву:
 — За успешные поиски.
 Даша чуть пригубила из бокала. Русоволосый Эдик выпил шампанское залпом.
 — Дашуль, — проговорил он с досадой, — мы же договорились: твоя охрана сегодня — забота моя. Разве что-то изменилось?
 Даша прижала руку к сердцу.
 — Эдик, мое слово — скала. Глеб здесь совершенно случайно.
 — Но раз уж я здесь… — ввернул Глеб.
 — Раз уж он здесь, — подхватила Даша, — пусть отрабатывает свою зарплату. Чтоб служба медом не казалась.
 Эдик нахмурился.
 — Даш, я не очень понимаю… У меня в тачке трое качков. У Мити, — кивнул он на Грачева, — здесь человек…
 — Двенадцать, — подсказал Грачев, с прищуром глядя на Глеба. — Если свистну, еще пятьдесят прибежит.
 Даша сухо проговорила:
 — Мне столько ни к чему. Военных действий я пока не планирую.
 — Дашуль, ну что за ерунда? — не унимался Эдик. — Зачем тебе вообще телохранитель, если я могу обеспечить тебе надежную защиту без всяких денежных затрат?
 И тут раздался хорошо поставленный негодующий голос.
 — Ты?! Защиту?! Сопливый пердун! — прогремел Алексей Кашин, актер и бывший муж. Он едва стоял на ногах. Хвостик на его затылке распался, и длинные волосы рассыпались по плечам. — Холуйская твоя рожа! Давно ли ты в горкоме комсомола толстые зады вылизывал?!
 Жующий и выпивающий народ как по команде повернулся в их сторону.
 — Пойдем, Эдик, — процедил сквозь зубы Грачев. — Надо устроить его поудобней.
 Они взяли пьяного актера под локотки.
 — Опомнись, Дарья! — кричал бывший муж. — Плюнь ему в рыло!
 Эдик двинул Кашина по шее.
 — Убью, сволочь!
 — Ну-ну, только попробуй! — Даша пошла вслед за выволакиваемым актером и, обернувшись, крикнула Глебу: — Я прослежу, подожди!
 Глеб кивнул в знак согласия. Но в этот момент голос Элен Вилье прощебетал за его спиной:
 — Дерьмо баранье, я глаза тебе выцарапаю! — Когда она успела обкуриться и как избавилась от опеки Мак-Грегора, оставалось лишь гадать, но француженка стояла перед Глебом, разгневанная, как фурия. — Даже узнавать меня не желаешь, мерзавец! Говори, где твоя зеленоглазая шлюха!
 Презентация издательства «Жемчуг», можно сказать, стремительно набирала обороты. Глеб схватил даму под руку и потащил меж столиков с плачевными остатками снеди.
 — Элен, дорогая! — с горечью проговорил он по-французски. — Как ты могла?! Я так тебе верил!
 Элен притормозила и захлопала ресницами.
 — О чем ты, негодник?
 Проходящая мимо фотомодель Виктория Бланш сочувственно Глебу подмигнула, однако разбираться, что бы это значило, было некогда. Прозвучал гонг, призывающий на просмотр американского боевика, и публика потянулась в кинозал.
 — Элен, — трагически прошептал Глеб, — эта женщина, с которой ты меня видела… это исчадие ада — офицер контрразведки. Я тут вынужден скрываться под русским именем, а ты, Элен, так легко, так бессовестно меня выдала.
 Француженка тряхнула черными как смоль волосами, будто прогоняя наваждение.
 — Какая, к черту, контрразведка? Что ты мелешь, плутишка?.. Ну откуда я могла знать?
 Они миновали опустевший банкетный зал и, продолжая двигаться, оказались возле безлюдного женского туалета.
 — Ты должна была сообразить, Элен. Ведь я отнекивался, утверждал, что не говорю по-французски… Разве я вел бы себя подобным образом без веских оснований?
 Элен неуверенно пробормотала:
 — Не знаю, может, я не очень сообразительна, однако все это как-то… странно как-то звучит…
 — Дрянь! — Глеб отвесил ей пощечину. — Твоими стараниями я угодил на Лубянку! Известно тебе, что я еле ноги унес?!
 — О-о, Майкл! — Француженка обвила руками шею Глеба и, привалясь к стенке, потянула его на себя. — Я так виновата, милый!
 Из туалета вышла уборщица и с противной ухмылкой принялась протирать шваброй пол.
 Глеб попытался выскользнуть из объятий кинозвезды.
 — Ладно, Элен… ладно… я уже не сержусь.
 Однако Элен не собиралась так легко выпускать добычу.
 — О, Майкл! — простонала она и с участившимся дыханием задрала стройную ногу на поясницу Глеба.
 А за спиной раздался насмешливый голос Даши:
 — Какая прелесть! Не торопитесь, лорд Грин, я подожду в кинозале. — И каблучки ее зацокали прочь.
 Оторвав от себя француженку, Глеб бросил ей короткую реплику и догнал Дашу. Даша взяла его под руку.
 — Что ты ей сказал? Переведи.
 Глеб вздохнул.
 — Я сказал ей: «Делай вид, что мы не знакомы».
 Даша прыснула.
 — Остроумно. Когда ты мне все объяснишь?
 — Когда сам чуть-чуть разберусь. Ей-богу, я бреду впотьмах.
 Она остановилась и посмотрела ему в глаза:
 — Правда все расскажешь?
 Глеб выдержал ее взгляд.
 — Обещаю. Пусть за это я буду гореть в аду.
 Даша опустила глаза.
 — Насчет ада не трепись. Но в крайнем случае… я составлю тебе компанию. И вот еще что… поосторожней с Митей. По-моему, он что-то против тебя затевает.
 — Неужели? — улыбнулся Глеб. — Какая неожиданность!
 — Не хорохорься. Против лома нет приема.
 — Интересная мысль. Надо ее записать.
 Они заглянули в кинозал. Начало фильма задерживалось, но почти все кресла были заняты. Из центра зала им помахал Эдик: он держал для них места. Даша приняла приглашение своего услужливого кавалера и села между ним и Глебом. Вскоре в проходе появилась Элен в сопровождении Мак-Грегора. Они устроились неподалеку и, перешептываясь, бросали взгляды на Глеба и Дашу. Наконец свет в зале погас. Экран вспыхнул, и на нем замелькали титры.
 — Смотрел я этот фильм, — объявил Эдик. — Неплохой боевичок.
 — Только не вздумай пересказывать, — предупредила Даша.
 — Еще не хватало! — Эдик обиженно засопел.
 Начало было стандартным. В мирный американский дом ворвались люди в масках. Избив молодого отца семейства, они привязали его к стулу и выволокли из постели вопящую от ужаса жену…
 Даша толкнула Глеба локтем.
 — Не ёрзай.
 — Я не ёрзаю, — буркнул Глеб.
 — Это окружной прокурор, брат шерифа, — прокомментировал Эдик.
 Прокурору меж тем приходилось совсем туго. С его жены сорвали белье, двое гангстеров раздвинули ей ноги, третий с дебильной улыбкой расстегивал на себе штаны, а четвертый… четвертый держал перепуганного сынишку, приставив к его горлу нож.
 — Ну прямо! — буркнул Глеб. Глаза его влажно заблестели.
 — Что? — наклонилась к нему Даша.
 — Ничего, покурю пойду. — Он пробрался к проходу и вышел из зала.
 Эдик проводил его повеселевшим взглядом.
 — Шериф будет мстить, — успокоил он Дашу. — Его Ван Дамм играет, так что мало им не покажется… Это что еще за новости? — удивился он вдруг. — Что за ахинея?
 На экране действительно происходило черт-те что. На помощь пострадавшему откуда ни возьмись явился спаситель. Лицо его все время оставалось в тени, но почему-то было очевидно, что это вовсе не Ван Дамм. Гангстеры, ошарашенные не менее зрителей, схватились было за оружие, но не успели. Ни эффектной перестрелки, ни драки с приемами каратэ — вообще ничего не было. Незнакомец, двигаясь с неимоверной быстротой, убил всю четверку, потратив на каждого по одному удару. Даша тихо охнула.
 — Это не по сюжету? — спросила она, уже угадывая ответ.
 — Вообще ничего похожего! — возмутился Эдик.
 В это время на экране отвязанный прокурор приводил в чувство спасенную от поругания жену, а таинственный незнакомец держал на руках его дрожащего сынишку. Наконец он передал мальчугана отцу и попятился к двери. «Кто вы?» — спросил благодарный прокурор. И его спаситель на чистейшем русском языке произнес: «Друзья узнают, друзья придут». Затем экран стал совершенно белым. Публика засвистела. В зале зажегся свет.
 Глеб тем временем прогуливался по Дому литераторов. В пустынных помещениях блуждали призраки умерших мастеров. Живые люди встречались крайне редко. Алексей, бывший Дашин муж, на призрака похож не был, но и на живого смахивал не очень. Лицо его было белым как мел, под глазами темнели круги, а длинные волосы слиплись в мокрые пряди. Он был так пьян, что было удивительно, как он еще передвигается. Тем не менее Глеба он узнал и без единой фальшивой нотки пропел: «Ох, рано встает охрана!» Смотреть на него было жалко.
 — Хотите протрезветь? — предложил Глеб. Алексей замахал на него руками.
 — Кыш, хранитель тела!.. Взаймы не дам, нет ни копейки!
 Глеб улыбнулся.
 — Да ну? А по-моему, у вас вон в том кармане сто баксов лежит.
 — У кого? У меня?.. — Бывший муж расхохотался, едва устояв при этом на ногах. — Разве что квитанция из химчистки… — Он сунул пальцы в нагрудный карман смокинга и вытащил стодолларовую купюру. От изумления бедолага чуть не грохнулся в обморок. — Это недрз… нед-ра-зуме-нье какое-то… Эй, хранитель тела, назад посмотри!
 — Всегда успею, — усмехнулся Глеб, слегка отклоняясь вбок.
 Резиновая дубинка просвистела мимо. Подкравшийся сзади мордоворот размахнулся для нового удара. Без видимых усилий Глеб перехватил его руку и вывернул кисть. Дубинка шлепнулась на пол.
 — Молоток! — похвалил пьяный актер. — Врежь ему сперва по яйцам, потом — в зубы.
 Глеб медленно выворачивал противнику руку.
 — Кто тебя послал? Грач?
 Мордоворот не стонал, не матерился. Багровея от боли, он просто кивнул. И чуть помедлив, просипел:
 — В сортире ждет.
 — Ну что ж, — сказал Глеб, — не будем испытывать его терпение.
 Ведя мордоворота за вывернутую кисть, он отправился на свидание к директору издательства «Жемчуг». Пьяный актер крикнул ему вслед:
 — Эй! Не суйся лучше!.. Их там как мух на дерьме! — И, поскольку Глеб не ответил, не преминул добавить: — Дарье это не понравится!
 «А мы ей не скажем», — буркнул себе под нос Глеб. Подходя к мужскому туалету, он заметил, как из кинозала повалил возмущенный народ: просмотр боевика был сорван из-за испорченной кинокопии. Но пока мужской туалет был пуст. Один лишь красавец Дмитрий Грачев расчесывал перед зеркалом бороду. Втолкнув мордоворота, Глеб нажал ему на сонную артерию и, когда тот начал оседать, подпер его тушей входную дверь. Грачев не успел толком удивиться: от пощечины Глеба он отлетел метра на два и растянулся возле писсуара. И расческа нелепо торчала из его ухоженной бороды. Наклонившись над ним, Глеб вытащил расческу и аккуратно вложил в карман его смокинга.
 — Один лишь вопрос: кто тебя науськивает?
 Грачев попытался подняться, но Глеб надавил коленом ему на грудь. Директор издательства, однако, не был напуган, он был взбешен.
 — Узнаешь скоро, — выдавил он из себя. — Перед тем как сдохнуть.
 В дверь туалета забарабанили. Подпирающий ее мордоворот зашевелился и открыл глаза.
 Глеб резко приподнял голову Грачева за ухо.
 — Ты сейчас мне скажешь, Митя. В противном случае…
 В этот момент мордоворот отполз от двери, и в туалет тут же ворвались пятеро таких же, как он, качков, причем последний из них сам подпер дверь туалета плечом.
 Глеб вскочил на ноги.
 И со зловещей ухмылкой поднялся с пола Грачев.
 — Мочить тебя у меня приказа нет, — сказал он, отряхиваясь. — Но придется проявить инициативу. Суньте его для начала мордой в унитаз!
 Пятеро, включая оклемавшегося мордоворота, двинулись на Глеба. Один остался подпирать дверь. В дверь деликатно постучали. Парни замерли. Стоявший на карауле, высунув голову наружу, обменялся с кем-то короткими репликами, рявкнул:
 — Всё, я сказал! Ссыте в портки! — и, закрыв дверь, вновь подпер ее плечом.
 И пятеро мордоворотов, словно ожившие картинки, вновь двинулись на Глеба.
 Глеб не прислонился к стене, защищая спину, и не стал принимать боевую стойку. Он с усмешкой сунул руки в карманы.
 — Их лечение, Митя, за твой счет, — предупредил он и нокаутировал ближайшего качка ударом ноги в подбородок. Тот упал не моргнув глазом. Остальные даже не заметили, как это получилось. — Сейчас ты мне всё скажешь, Грач, — повторил Глеб.
 В глазах Грачева мелькнуло беспокойство. Мордовороты его нападать уже не спешили и, кружа вне досягаемости Глеба, как бы выбирали момент для атаки. Похоже, они вовсе не рвались в герои.
 В дверь опять постучали. Караульный попытался не реагировать, но стук усилился и перешел в ощутимые толчки.
 — Ща я вам побарабаню! — гаркнул караульный, выглядывая. И тут же отскочил, едва не схлопотав по лбу.
 В туалет ворвались три богатыря в форме муниципальной милиции и чуть не споткнулись о нокаутированного качка.
 — Сержант ГУВД Ткаченко, — представился один из милиционеров. — Что у вас тут за дела?
 Грачев, мигом приосанившись, сразу стал солидным бизнесменом и директором издательства.
 — А что вас интересует? Какую нужду мы здесь справляем?
 Сержант взглянул на своих коллег, как бы ища поддержки.
 — Почему этот на полу? — Голос милиционера звучал вполне миролюбиво. — И почему дверь заблокировали?
 — Этот, — Грачев кивнул на неподвижного мордоворота, — перебрал на банкете. Мы тут закрылись, чтобы привести его в чувство. Еще вопросы будут?
 Сержант пристально оглядел присутствующих. Со стороны Глеба, разумеется, опровержений не последовало. Милиционеры уставились друг на друга.
 Тут вошел Алексей Кашин, бывший супруг, и, качаясь, как при девятибальном шторме, пристроился к писсуару.
 — Нравитесь вы мне, ребята, — пробормотал он, расстегивая ширинку.
 А вслед за бывшим супругом в дверях возникла и сама Даша. Переступив порог мужского туалета, она изящно обогнула трех работников правопорядка, а также обалдевшего Грача с бандитами и взяла под руку не менее обалдевшего Глеба.
 — Мне жаль, Митя, что я прервала вас в столь деликатный момент, — проворковала она, увлекая Глеба наружу, — но мы очень спешим. Можете продолжать.
 Когда они с Глебом исчезли, Грачев стряхнул наконец оцепенение и заорал на сержанта ГУВД:
 — Какого хера ты влез?
 — Извините, Дмитрий Аркадьевич, — залепетал сержант, — но эта девушка при свидетелях заявила, что…
 — За-я-ви-ила! Отбояриться не мог, говнодав?! За что я деньги вам плачу?!
 — Отбояришься тут, когда свидетелей вокруг…
 Позабытый всеми пьяный актер Кашин, застегнув ширинку, побрел к двери.
 — Поганец Митька Грач, тебя я презираю, — продекламировал он, сплюнув через плечо.
 Грачев оттолкнул вспотевшего сержанта ГУВД и рявкнул одному из своих мордоворотов:
 — Догони эту пьянь! И повози фейсом об асфальт!
 — Понял! — обрадовался качок и помчался выполнять столь приятное поручение.
 А директор издательства «Жемчуг» встал перед зеркалом и заново расчесал бороду.
 — Могу вам обещать, — обратился он к отражениям трех милиционеров, — девушку эту я оттрахаю. При свидетелях, блин.
 Отражения сохранили немоту и неподвижность.
 «Жигуленок» Глеба остановился у Дашиного дома. За окнами автомобиля разбушевалась метель. Уходящий февраль не желал сдаваться без боя, и наступающему марту, очевидно, придется немало потрудиться на расчистке московских улиц.
 Даша куталась в воротник дубленки.
 — Значит, я должна была дожидаться, пока они тебя изобьют? — уточнила она, хмуря брови.
 Глеб вытащил ключи из зажигания.
 — Что-то я запамятовал: кто чей телохранитель?
 — Это что же… мужская гордость взыграла?!
 — Дашка, ты мне мешаешь. И тогда, на Лубянке, и теперь вот.
 Даша прищурила сверкающие глазищи.
 — Ты самодовольный надутый индюк!
 — Тонкое наблюдение, — кивнул Глеб. — Что дальше?
 — И смокинг тебе не идет! И Элен твоя… просто б…!
 — Все же это лучше, чем офицер контрразведки.
 Даша едва не улыбнулась, но спохватилась вовремя.
 — И юмор у тебя, должна заметить…
 — О нет! — перебил Глеб. — Юмор не трожь! Это святое!
 Даша вышла из машины, с треском захлопнув дверцу. Глеб также вышел из машины и догнал Дашу у подъезда.
 — К какому тайному братству принадлежит мой дядя? — повторила она свой недавний вопрос.
 — Потом как-нибудь, — пообещал Глеб. — Ты пока не созрела.
 — Тогда вали отсюда.
 — Сперва проверю твое жилище.
 — Можешь не беспокоиться.
 — Это не беспокойство, это моя работа.
 Они молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Глеб в смокинге, виднеющемся из распахнутого пальто, и Даша в дубленке, накинутой на вечернее платье, встали друг против друга в тесной прихожей.
 — Ну как? — ехидно поинтересовалась Даша. — Бомба не заложена?
 Глеб прошел в комнату и деловито заглянут под письменный стол.
 — Все чисто. А кто такой этот Эдик?
 Войдя за ним следом, Даша небрежно обронила:
 — Мой жених. Правда симпатичный?
 Глеб кивнул.
 — Просто миляга. Что общего у него с Грачевым?
 — Не знаю. Бизнес какой-то… Мне надоели твои вопросы.
 — Можешь воспользоваться пятой поправкой к американской конституции.
 Даша не улыбнулась.
 — На следующей неделе я с тобой расплачусь и… Благодарю вас, лорд Грин. Телохранитель мне больше не понадобится.
 — Ну и слава Богу. Только об увольнении надо уведомлять заранее.
 — Ты прав. Я выплачу тебе двухнедельное пособие.
 — Тогда другое дело! — обрадовался Глеб. — Хочешь, напоследок покажу тебе фокус?
 Изумрудные глаза Даши гневно сверкнули.
 — Валяй, — сказала она. — Напоследок.
 Глеб помахал рукой возле ее волос.
 — Угадай, что у меня в кулаке?
 — У тебя там, — отчеканила Даша, — листок из тетради. В клеточку. А на нем чернилами нарисован Альберт Эйнштейн. Угадала? Или у меня извращенная фантазия?
 Глеб на мгновение замер и — рассмеялся.
 — Ну вы даете, Дарья Николаевна! Таким сложным фокусам боцман меня не обучал! — Разжав кулак, он швырнул в корзину скомканную бумажку. — Всего хорошего. Через неделю зайду за пособием.
 Он вышел из комнаты и хлопнул входной дверью.
 Даша застыла, безвольно опустив руки. Услыхав, как со скрипом открылись и захлопнулись дверцы лифта, она в досаде пробормотала:
 — Дурак! Дурак! Дурак!
 Потом, чуть подумав, извлекла из корзины брошенную Глебом бумажку и расправила ее на столе… Это был листок из тетради. В клеточку. На нем чернилами был нарисован портрет Эйнштейна. И Эйнштейн улыбался во весь рот. А под рисунком было написано: «Сама дура! Дура! Дура!»
 Даша опустилась на стул и, всхлипнув, сказала:
 — То-то же.

 Глава пятая

 По пятницам Глеб давал шесть уроков французского, по одной паре в каждом из трех девятых классов. Все шло в привычном вроде бы русле за исключением двух моментов. 9?й «Б» не искрился обычной жизнерадостностью, а буквально источал мрачный сарказм. Неформальные лидеры Лёня Рюмин и Гуля Шарипова любой вопрос по теме урока ухитрялись перевести на обсуждение гнусной роли Лубянки в болезнях российской демократии. Большинство класса, похоже, не шибко их понимало, однако поддерживало из солидарности. В настроение ребят Глеб демонстративно не вникал. Он лишь заставлял их высказываться по-французски, следя за грамматикой и произношением. И второе. Медведев из 9-го «А» явился с фонарем под глазом и на занятиях проявлял бестолковую активность, старательно изображая интерес к предмету. Из педагогических соображений Глеб поставил ему «четверку», что привело беднягу в полное замешательство.
 После уроков Глеб зашел в учительскую и попросил у завуча номера домашних телефонов всех девятиклассников.
 — Вам зачем? — поинтересовалась Зинаида Павловна, протягивая ему отпечатанные на машинке данные.
 — Кое-кто из ребят, — ответил Глеб, — проявляет способности к языку. Хочу поговорить с их родителями: не согласятся ли они на дополнительные занятия.
 — Платные? — насторожилась завуч.
 — Само собой. — Глеб старательно переписал в блокнот несколько номеров, хотя нужен ему был лишь телефон Лёни Рюмина. — Кто ж нынче работает бесплатно?
 Завуч вздохнула, поправляя извечную косу на затылке.
 — Трудно с вами спорить, Глеб Михайлович. Времена изменились.
 Тут в учительскую впорхнула географичка.
 — Здрасьте, кого не видела! — прощебетала она, и пышный ее задок вильнул перед Глебом.
 Кроме нее и Зинаиды, в комнате никого больше не было. Глебу, можно сказать, повезло.
 — Привет, Галь! — Он как бы продолжал переписывать номера телефонов. — Вчера, между прочим, был на банкете, который устроил этот… забыл, как называется фонд, где наш Иван Гаврилович — большая шишка.
 Глаза географички загорелись.
 — Как ты туда попал?
 — Случайно. Сперва директор сделал мне выволочку за драку возле школы, а потом смягчился и вручил приглашение на презентацию их издательства.
 Географичка колыхнула бюстом над его ухом.
 — Ну и как? Приличный был банкет?
 Завуч меж тем копалась в сумочке, делая вид, будто разговор этот ей неинтересен.
 — Полное дерьмо, — скривился Глеб. — Публика там… сплошные олигофрены. Думаю, это издательство скоро сдохнет. Вместе с фондом нашего дорогого шефа.
 Завуч резко поднялась. Ее увядшие щеки покрылись пятнами.
 — Глеб Михайлович, этого я от вас не ожидала. По-моему, Иван Гаврилович заслуживает немного уважения…
 — Зинаида Павловна, — округлил глаза Глеб, — разве я не имею права на собственное мнение?
 — Разве о том речь?! — От негодования лицо старой девы сделалось даже привлекательным. — Но почему такая агрессивность, такое недружелюбие?! — Схватив сумку, она устремилась из учительской. — От кого, от кого, Глеб Михайлович, а от вас…
 Дверь за ней захлопнулась. Географичка хихикнула:
 — Схлопотал? Нашел перед кем откровенничать.
 Вскочив со стула, Глеб сунул листок с телефонами в карман джинсов.
 — Прокольчик получился, — пробормотал он, шагая к двери.
 — Вечером придешь? — бросила вслед ему географичка, но ответа не услышала: Глеб уже мчался по коридору.
 Завуча он догнал на лестничной площадке.
 — Зинаида Павловна, я был неправ.
 — При чем здесь прав — неправ, Глеб Михайлович?
 Глеб прижал ладонь к груди.
 — Но я лишь дурачился. Просто меня слегка занесло.
 Выражение лица Зинаиды Павловны смягчилось.
 — Вас часто заносит, Глеб Михайлович. Вам надо лучше себя контролировать.
 — Буду, — с готовностью пообещал Глеб. — Надеюсь, вы не станете передавать директору о моем… как бы это выразить…
 — Глеб Михайлович! — Бесцветные бровки завуча сошлись над переносицей. — Вот уже в который раз я слышу инсинуации насчет того, что я будто бы… Пожалуйста, усвойте раз и навсегда: я не ябеда!
 Неожиданно для себя Глеб чмокнул ее в щеку и помчался вниз по лестнице.
 Когда он, выйдя из школы, приближался к своему «жигуленку», то заметил рядышком знакомый «вольво», из которого сейчас же вылез златозубый Вася. На сей раз он был один и без оружия.
 — Ну чё, как дела? — сверкнул он улыбкой. Глеб ответил вопросом на вопрос:
 — Синяк братану ты поставил?
 — Ну.
 — Зачем?
 Физиономия Василия выразила искреннее изумление подобным вопросом.
 — Кто ж его, лоха, учить будет?
 Не вступая в дебаты о педагогике, Глеб сразу высказал догадку:
 — Тебя Дока прислал?
 — Ну.
 — Информация о Граче?
 — Бои у него в воскресенье.
 — Мне-то что? — пожал плечами Глеб.
 — Он против Лося играет, — с многозначительной усмешкой сообщил златозубый, наблюдая за произведенным эффектом.
 Глеб почесал переносицу.
 — То есть… если я правильно тебя понял, Грач выставляет бойца против бойца Виталия Лосева, так?
 — Без понтов.
 — И кто ж бойцы?
 — У Грача — хер его знает. Темнит, падло. А у Лося — охранник его рыжий: бьется как зверь. Ставки будут… — Василий поцокал языком. — Может, поучаствуешь?
 Помедлив с ответом, Глеб уточнил:
 — В качестве бойца вашего?
 — Ну. Ты всех там уделаешь.
 Открыв дверцу «жигуленка», Глеб вздохнул.
 — Во сколько и где?
 Глаза Василия загорелись.
 — ЦСКА, зал единоборств, знаешь? — И в ответ на удивленный взгляд Глеба поспешил заверить: — Да там ментов понагонят — блоха не пёрнет! Всё перекроют на хер!
 — А как же я туда попаду? — спросил Глеб, садясь в машину.
 — Ну, блин… какие проблемы?! Я встречу у въезда. В шесть вечера.
 — Ладно, встречай, — кивнул Глеб, захлопнул дверцу и уехал.
 Лицо златозубого, как говорится, озарилось улыбкой. Он вразвалочку подошел к «вольво», взял с сиденья «сотовый» телефон и набрал номер.
 — Васька, ты? — послышался нетерпеливый голос Папани.
 — Ну.
 — Он клюнул?
 — Ну.
 — Не соскочит?
 — Без понтов. Кой-кого мы ущучим! — пообещал Василий, и его золотые зубы блеснули сквозь поваливший снег.
 Глеб позвонил в дверь. Даша открыла и, подбоченясь, встала на пороге. Она была в джинсах, в белой маечке, и пепельные ее волосы были убраны в пышный «конский хвост». Щуря зеленые свои глазищи, она смотрела на Глеба вызывающе. Боже, до чего она была хороша!
 — Итак… — произнес Глеб.
 — Итак? — подняла брови Даша. Они смотрели друг другу в глаза.
 — Вот, — вздохнул Глеб, — пришел за выходным пособием.
 Даша нахмурилась. Жутко нахмурилась.
 — Мы ж договорились: через неделю.
 — Ничего, я подожду на кухне.
 Она перегородила дверь рукой.
 — Здесь тебе не вокзал.
 — А вот мы проверим. — Глеб отодвинул ее руку и вошел.
 Даша закрыла дверь и встала перед Глебом, упрев руки в боки.
 — Знаешь что?!
 — Знаю.
 — Ну скажи!
 — Фигушки.
 Сдерживая улыбку, Даша спросила:
 — Как ты сделал этот фокус?
 — Какой фокус?
 — С Эйнштейном.
 — С каким Эйнштейном?
 Она рассмеялась.
 — Вот щас как врежу!
 — Рука не подымется.
 — Еще как подымется! — Она размахнулась и шлепнула его по затылку. Вернее, хотела шлепнуть, но промахнулась.
 Глеб в ответ улыбнулся.
 — Я тоже рад тебя видеть.
 Даша размахнулась другой рукой, примеряясь более тщательно. Рука ее, однако, вновь загребла воздух.
 — А вот это уже хамство, — вздохнула Даша. — Пойдем, накормлю котлетами.
 Глеб замотал головой.
 — Да нет, спасибо, я…
 — Никогда! — Она поводила пальцем перед его носом. — Слышишь, никогда не смей говорить «нет, спасибо»!
 Глеб снял куртку и повесил на вешалку.
 — Но за это, — сказал он без всякой надежды, — ты покажешь мне Ольгин список.
 Улыбка на Дашином лице погасла.
 — Ты пришел лишь за этим?
 — Никогда! — Глеб поводил пальцем перед ее носом. — Слышишь, никогда…
 — Ластик, — буркнула Даша.
 — …не смей мне задавать таких идиотских…
 — Я говорю: ластик! — притопнула она ногой. — Похвалишь мои котлеты — получишь этот список!
 Глеб вытаращил глаза от удивления.
 Котлеты оказались действительно очень вкусными, и Глеб уминал их прямо-таки бессовестно. Пока он ел, Даша работала на компьютере. И когда Глеб, вымыв за собой посуду, вошел в комнату…
 Даша была в очках. Обложившись англо-русскими словарями, она сидела за письменным столом и правила текст на экране дисплея. Но как же ей шли очки!
 — С восьми утра не разгибаюсь, — пожаловалась она. — Шестьдесят страниц этой мутоты надо перевести к понедельнику.
 Глеб с сочувствием уточнил:
 — А сегодня у нас…
 — Уже пятница, — вздохнула Даша. — Придется пару ночей не поспать.
 — Ну прямо! — возразил Глеб.
 — Хоть прямо, хоть криво… — Она выдвинула ящик стола и достала вырванный из блокнота листок. — Держи, как обещала.
 Глеб бережно взял листок. Почерк у покойной журналистки был ужасным. Присев на укрытую пледом тахту, Глеб кое-как разобрал записи:
  Супруги Манько (Валентина и Павел) — мастера бального танца 
  Игнат Владимирович Дока — Криминальный авторитет 
  Федор Лях — художник 
  Марья Павловна Шлыкова — домохозяйка 
  Владимир Григорьевич Святов — генерал-лейтенант ФСБ 
  Наталья Салтыкова — Колдунья 
  Виктория Бланш — фотомодель 
  И.Г.З. — учитель русского языка 
  Дмитрий Аркадьевич Грачев — бизнесмен, связанный с криминалом 
  Элен Вилье — французская киноактриса 
 Напротив каждого имени был указан номер московского телефона. За исключением колдуньи Салтыковой: в ее строке вместо телефона был записан адрес.
 Положив листок на колено, Глеб откинулся на спинку тахты.
 Даша подошла и присела рядом.
 — Ну как? — Она взяла листок с колена Глеба. — Извлек что-нибудь полезное?
 Глеб помедлил с ответом. И вместо ответа спросил:
 — В списке этих имен тебя ничего не удивило?
 Даша внимательно посмотрела ему в глаза.
 — Ну, разве что… как они вообще попали в один список?
 — Вот! — мрачно усмехнулся Глеб. — Даже в клубе филателистов эти люди вряд ли могли бы оказаться вместе. Тебя не интересовало, что их объединяет?
 — Конечно, интересовало. Но я подумала, что…
 — Погоди, — перебил Глеб, сдерживая волнение, — давай по порядку. У кого из них ты успела побывать, пока я не стал твоим телохранителем?
 Даша ткнула в список перламутровым ноготком.
 — Вот, у Феди Ляха. И у Игната Доки. Занятный, между прочим, дядечка…
 — О чем у вас шел разговор?
 — Да так, в общем. Мою сверхзадачу ты знаешь: вычислить заказчика. Федя пригласил меня в свою мастерскую, показал работы… Впечатление довольно сильное, но какое-то зловещее. Этот художник, безусловно, талантлив. А Игнат Владимирович, как положено, повел меня в ресторан, распустил хвост и заливал что-то о превратностях российского бизнеса.
 — И у каждого из них ты поинтересовалась, не был ли он знаком с Ольгой Самарской?
 — Весьма ненавязчиво. Как бы к слову.
 Глеб хмуро кивнул.
 — И тут же начались телефонные угрозы. И дядя твой, которого почему-то нет в этом списке, нанял меня по дешевке, чтоб я за тобой шпионил. То-то я ломал голову!
 Даша заставила себя улыбнуться.
 — Послушайте, лорд Грин, вы не могли бы, так сказать, сбросить завесу…
 — Ты не называла этим первым двоим других имен из списка? — вновь перебил Глеб. — Не пыталась выведать, что их всех объединяет?
 Даша вздохнула:
 — Обижаешь, начальник. Отец частенько мне твердил: во время интервью лучше не задавать главного вопроса — надо строить беседу так, чтобы твой герой сам проболтался.
 Глеб опустил глаза.
 — Вот поэтому, — сказал он тихо, — ты тут еще сидишь и переводишь с английского. А подруга твоя, Ольга… очевидно, поспешила этот главный вопрос задать.
 В Дашиных глазах мелькнул испуг.
 — Может, все же объяснишь…
 — Как ты собиралась вычислить заказчика? — вновь перебил Глеб.
 Даша встала и нервно прошлась по комнате.
 — Черт, и курить нельзя!.. В день убийства Оля мне позвонила и обещала заехать за этим треклятым списком. И в трубке я услышала, как ее кто-то позвал: «Кофе готов, мой свет!» Голос был странный: не то мужской, не то женский. Но если б я его опять услыхала, я б не ошиблась.
 Глеб посмотрел ей в глаза и с чувством произнес:
 — Дура.
 — Нет, ей-богу, — Даша продолжала кружить по комнате, — у меня абсолютный слух, так что можешь быть уверен…
 — А кто такой, — Глеб заглянул в список, — И.Г.З. — учитель русского языка?
 — Ну откуда я знаю?! — взвилась Даша. — Диктуй телефон! Сейчас позвоню и выясню!
 — Я тебе выясню! — взорвался Глеб. — Так тебе выясню!.. Всё, кончились твои девичьи подвиги! Без меня больше ни шагу, поняла?! Я тебя и в туалет водить буду!
 Даша встала против него, подбоченясь.
 — Какой сервис, лорд Грин! За пятьсот-то баксов!
 Глеб похлопал по тахте рядом с собой.
 — Ну-ка сядь!
 — Не командуй! — Даша села. — Раскомандовался тут!
 Глеб потер ладонями виски.
 — Послушай… брось талдычить про деньги. Раз и навсегда. Сколько тебе заплатить, чтоб ты не высовывалась?
 — Только за это?!
 — Дашка, остынь! Я наделал ошибок, я тупей барана…
 — В глаза бросается!
 — Господи, — Глеб продолжал тереть виски, — если бы ты сразу показала мне этот список! Ведь у меня возникло подозрение… Дашка, будешь ты меня слушаться или нет?
 Даша сняла очки и аккуратно положила на стул.
 — Буду. Но при условии.
 — Все что угодно!
 — Я тоже должна тебя охранять.
 У Глеба, что называется, отвисла челюсть.
 — Меня? — переспросил он недоверчиво.
 — Тебя, дурак.
 Глеб рассмеялся:
 — Как, если не секрет? Булыжник из портфеля достанешь?
 Дашино лицо вспыхнуло.
 — Илья, да?! Ну конечно, кто ж еще!.. Знаешь, может, ты и крутой, и способности у тебя необычные…
 — Даш, — с неожиданной грустью перебил Глеб, — все мои способности не стоят твоего булыжника в портфеле. Ты даже не представляешь, как я тобой восхищаюсь, родная.
 Даша пристально посмотрела на него, и глаза ее вдруг наполнились слезами.
 — В школе я была сильней, чище… — всхлипнула она. — Теперь я уже не та. Я тоже наворотила ошибок… Не смей держать меня на расстоянии!
 Глеб присел перед ней на корточки.
 — Только охраняй меня на совесть, ладно? — улыбнулся он.
 — Само собой, — вновь всхлипнула она, — без меня они тебя убьют!
 — Кто они?
 — Не знаю! Ты ведь не говоришь!
 Глеб встал и прошелся по комнате.
 — В какой газете работала Ольга? — спросил он задумчиво.
 — В «Вечернем курьере».
 — Ах, ну да… Ты знаешь там кого-нибудь?
 — Многих. Отец активно с ними сотрудничал… А что?
 — Можешь организовать мне встречу с редактором? Надо бы выяснить, как попал к Самарской этот список.
 Даша вскочила с тахты.
 — Запросто, — она кинулась в другую комнату, — если только он сейчас в Москве.
 — Хорошо бы на сегодня! — высказал пожелание Глеб.
 Он задумчиво подошел к окну. Снег валил да валил и сразу таял, превращаясь в грязь на улицах. А завтра, между прочим, по календарю наступала весна.
 Даша влетела, одетая в дубленку.
 — Поехали, он ждет ровно в шесть! У него для нас не более пятнадцати минут!
 Глеб отвернулся от окна.
 — Ты куда-то собралась?
 — Угадай с трех попыток!
 — А как же твои шестьдесят страниц текста?
 — Успеется, — отмахнулась Даша. — Не надеялся ли ты поехать без меня?
 Глеб вздохнул.
 — Ну, в общем… это я так, для порядку.
 Они поехали на «жигуленке» Глеба. Дороги совсем развезло. Снег налипал на лобовое стекло, и «дворники» едва справлялись. Глеб, однако, вел машину так, будто катил по идеальной скоростной трассе.
 — Пожалуйста, обещай никуда одной не выходить, — повторил он настойчиво.
 Даша кивнула с усмешкой.
 — О'кей, я вызову охрану. Ту или иную.
 Глеб хмуро на нее покосился.
 — Твой жених Эдик не поможет тебе даже при поддержке армии и флота.
 Даша прыснула.
 — Ход твоих мыслей мне нравится. Ладно, давай договоримся: я забываю про твою зарплату, а ты не упоминаешь о моем женихе Эдике. Особенно к ночи.
 — Замётано, — кивнул Глеб. — Но без меня ты из дома ни шагу.
 — А ты без меня.
 Глеб застонал.
 — Ну подумай, куда ты лезешь!
 — Уже подумала. Верни мой пистолет.
 Больше спорить Глеб не стал, экономя силы на будущее. И «жигуленок» его, по Дашиному указанию, остановился у трехэтажного особнячка. Выходя из машины, Глеб предупредил:
 — О списке ни слова.
 — Все время обижаешь, — вздохнула Даша, захлопывая дверцу.
 Комната, занимаемая главным редактором, была крохотной: в ней с трудом помещались два стола, на каждом из которых, однако, было по компьютеру. Редактор, плотно сбитый мужчина лет сорока в джинсах и свитере, церемонно поцеловал Даше руку.
 — Николавна, ты прекрасна до неприличия.
 — Я знаю, — сказала Даша.
 Девушка за вторым столом подняла веснушчатую мордашку и рассеянно произнесла:
 — Привет, Дашуль!
 — Здравствуй, Зоя, — более чем холодно отозвалась Даша и представила присутствующим Глеба.
 Редактор протянул Глебу руку.
 — Федор. Ребята, даже не раздевайтесь. — Он постучал пальцем по стеклу своих часов. — Жизнь собачья, так что раз, два — и разбежались! — Он придвинул Даше стул, а Глебу указал на подоконник: — Уютное местечко, если не боитесь радикулита. Валяйте свои вопросы. Зойка, надеюсь, не помешает?
 — Нисколько, — отозвался с подоконника Глеб. — Над чем работала Самарская перед гибелью?
 Редактор развел руками:
 — Кто об этом только не спрашивал. И милиция в том числе. Ольга интересовалась чем-то вроде магических ритуалов… Ничего более определенного, увы, сообщить не могу. Самарская была у нас как бы на особом положении: звезда. Она часто позволяла себе партизанские действия.
 — С неоправданным риском, — ввернула из-за компьютера веснушчатая Зоя. — Чтобы славой ни с кем не делиться.
 — Ну, ты-то, — парировала Даша, — и без дележа себе оттяпаешь. Так сказать, от имени коллектива.
 Повисло неловкое молчание.
 — Федор, — обратился к редактору Глеб, — неужели она даже не намекнула?
 Редактор задумчиво кивнул:
 — Намеков было достаточно. Держитесь, мол, готовлю вам бомбу. Что же это за бомба? Да вот, мол, собираются люди от министра до уголовника и еще черт знает кого и занимаются черт знает чем. Ладно, Оля, допустим. И чем же они занимаются? А вот это, говорит, и есть бомба. Кстати, — обернулся редактор к Даше, — нечто подобное я слышал и от твоего отца. Примерно за неделю до его гибели.
 Даша побелела. Глеб съехал с подоконника.
 — То есть? — спросили они дуэтом.
 — Какая слаженность! — улыбнулся редактор. — Николай Петрович, кажется, тоже носился с чем-то прохожим. Представьте, говорил он, в одной комнате собираются люди столь разных слоев общества, что уравнять их не в силах даже кладбище. Как по-вашему, спрашивал он, что их может объединять?.. Черт! Или у меня с головой плохо, или именно он увлек Ольку этой бредятиной. Что-то я смутно припоминаю…
 — Железно, Федь! — поддержала из-за компьютера Зоя. — Я тоже вспомнила. Николай Петрович умел зажигать. И он говорил о ритуалах.
 Редактор озабоченно взглянул на свои часы.
 — Не знаю, ребята, зачем вам все это. Может, для семейного альбома… Но я вроде все вам сказал. И время, простите, вышло.
 А Зоя задумчиво проговорила:
 — Где-то около месяца назад Олечкин бой-френд, капитан уголовного розыска, поделился с ней какими-то оперативными данными. После чего прима наша расцвела в предвкушении сенсации…
 — Какая же ты дрянь! — бросила ей Даша. Зоя, будто и не слыша, спокойно продолжила:
 — Бой-френда из милиции сразу поперли, а звезда нашей журналистики…
 — Заткнись, — оборвал ее редактор. — Самарская имела право даже на бредятину.
 Глеб застегнул «молнию» на куртке.
 — Почему же бредятина? — возразил он. — Могла бы получиться проблемная статья: «Значение ритуалов в жизни человечества». С подзаголовком: «От плясок африканского шамана до инаугурации президента России».
 Редактор посмотрел на него с интересом.
 — Вот и написали бы.
 Глеб вздохнул:
 — Рад бы, да не умею.
 Глядя на редактора, Даша ядовито произнесла:
 — Спасибо, Федор Данилович, за предложение. И за ценную информацию спасибо.
 Они с Глебом направились к двери. Зоя вдогонку бросила:
 — Насчет статьи, Глеб… Не отмахивайтесь, у вас получится. В крайнем случае — звоните, я помогу.
 — Она поможет! — буркнула Даша. Глеб обернулся:
 — Может, я и воспользуюсь. А вы, случаем, не знаете этого бой-френда из милиции?
 — Она все знает, — пробормотала Даша. Зоя обворожительно улыбнулась Глебу.
 — Виктор Малхасянц. Хотите достану его домашний телефон?
 — Не трудись, у меня записан, — ответила Даша и утянула Глеба за дверь.
 Редактор в тревоге посмотрел на часы.
 — Как думаешь, — спросил он, — доеду я до Преображенки минут за двадцать?
 — За пятнадцать доедешь. — Встав из-за стола, Зоя подошла к редактору сзади. Юбчонка на ней была куцая, и ножки выглядели соблазнительно. — Расслабься, Федюня, — промурлыкала она и принялась массировать начальству плечи.
 Редактор блаженно зажмурился.
 — Заяц, я опаздываю… Рекламодатели — народ капризный…
 — Успеешь. Расслабься.
 Постанывая, редактор спросил:
 — Зачем ты ее провоцировала?
 — Терпеть не могу балованных папиных дочек. — Зоя запустила руки ему под рубашку и начала растирать грудь. — Следовало ей намекнуть, что ее дорогой папочка был любовником ее школьной подруги. Думаю, это откровение помогло бы ей тверже стоять на земле.
 — А ты, ей-богу, дрянь, — проговорил редактор, постанывая от массажа.
 Снегопад не прекращался, и на сей раз Глеб вел машину медленно и осторожно. Он размышлял.
 — Я этой крысе волосенки повыдергиваю! — в сердцах пообещала Даша.
 — Ты знакома с Ольгиным Виктором Малхасянцем? — спросил Глеб.
 — Угу, мы Новый год вместе встречали. Она всегда Ольке завидовала, вечно распускала сплетни…
 — Мы можем срочно с ним связаться?
 — Легко. Сейчас позвоним из дома… Теперь еще лезет с услугами! Ах, вы пишите! Ах, я помогу!..
 — Дашка! — прикрикнул Глеб. — Похоже, твоего отца убила та же рука, что и Ольгу! Только способы разные!
 Даша будто прикусила язык. И после паузы уточнила:
 — Думаешь, из-за этой темы… связанной со списком?
 — Не ходи к гадалке.
 — А маму?.. Просто за компанию, да?
 Глеб молча вздохнул.
 Даша тихо спросила:
 — А мы отыщем доказательства? Ведь прежде чем кого-то обвинять…
 — Я никого не собираюсь обвинять, — резко проговорил Глеб. — Я должен их найти и стереть в порошок. Эти силы, родная, не подлежат суду.
 После продолжительного молчания Даша сказала:
 — Ты уже в третий раз называешь меня «родная». За это я поверю тебе без объяснений.
 Глеб посмотрел на нее с грустью.
 — И все же объясниться с тобой мне придется. Очень скоро. Во-первых, я обещал. А во-вторых… кажется, у меня уже нет выбора. — Ведя машину, Глеб напряженно вглядывался в пургу. — Мы оказались нечаянно в одном клубке. И должен тебе признаться, без этого пресловутого списка я б долго еще тыкался, как слепой щенок.
 Оставшийся путь они проехали молча. Даша, как только они переступили порог ее квартиры, бросилась листать записную книжку.
 — Ага, вот он: Малхасянц Виктор, — обрадовалась она и набрала номер. — Не подходит. Будем названивать каждые пятнадцать минут. А пока — давай кофейку.
 Глеб со вздохом снял куртку. Они выпили кофе и позвонили еще раз. Трубку никто не поднял.
 — Ладно, — Глеб направился в прихожую, — из дома дозвонюсь.
 — Нет уж, звони отсюда, — остановила его Даша. — Я займусь своим чертовым переводом, а ты виси на телефоне.
 — А я не помешаю?
 — Когда помешаешь, я тебе обязательно скажу.
 Водрузив на нос очки, Даша села за компьютер. А Глеб устроился на тахте и через короткие интервалы времени стал набирать номер любовника убитой журналистки. По-прежнему никто не отзывался.
 — Может, он куда уехал? — предположил Глеб.
 — Вряд ли, — Даша прикрыла рукой зевок. — Что-то на меня и кофе не подействовал. Этот перевод меня доконает… Хочешь, отдам тебе Ольгин список? Пусть у тебя хранится.
 — Спасибо, я и так все запомнил.
 — Как это? Там ведь еще и телефоны.
 Глеб улыбнулся. Улыбка получилась виноватой.
 — Хоть целая телефонная книга. Мне достаточно взглянуть.
 — Ну-у? — изумилась Даша. — Тогда тебе как шпиону… — она вновь зевнула, — как шпиону цены просто нет. Слушай, прилягу-ка я на полчасика, а? Дозванивайся пока, ладно?
 Глеб кивнул с готовностью:
 — Конечно, приляг.
 — Только разбуди меня: за этой гадостью мне всю ночь сидеть. И завтра, и послезавтра… О Господи!
 Прямо в одежде Даша прилегла в другой комнате на кровать, и Глеб укрыл ее снятым с тахты пледом. Затем еще разок набрал номер Виктора Малхасянца. И вновь безрезультатно.
 Глеб взял с Дашиного стола шестьдесят страниц английского текста и присел на тахту. Пачка листов, которую он держал в руках, являлась технической документацией на американское медоборудование «сэконд хэнд». Действительно, о Господи!.. Глеб быстро проглядел каждую страничку и через пятнадцать минут положил рукопись на место. Затем вновь набрал тот же номер. На сей раз отозвался приятный мужской баритон.
 — Добрый вечер. Это Виктор? — произнес Глеб, понизив голос, чтобы не разбудить Дашу.
 — Да. И что отсюда следует? — насторожился баритон. Глеб представился корреспондентом «Известий», ведущим журналистское расследование убийства Самарской. Версия милиции, заявил Глеб, не выдерживает критики, поэтому было бы неплохо получить от вас кое-какую информацию…
 — Кто вам дал мой телефон? — перебил Малхасянц.
 — Редактор «Вечернего курьера», — соврал Глеб. Последовала пауза.
 — Вряд ли я смогу быть вам полезен! — Баритон в трубке звучал теперь столь резко, что напоминал воронье карканье. Бой-френд покойной журналистки намеревался, очевидно, оборвать разговор.
 — Этот список Ольга получила от вас? — наугад выпалил Глеб.
 И вновь последовала пауза.
 — Как вы узнали? — спросил Виктор. — Впрочем, плевать. Скажу вам три вещи…
 — Не могли бы мы сейчас встретиться? — перебил Глеб.
 — Зачем? То, что я хочу сказать, я скажу и так. Первое. Я вел наружное наблюдение за… — Виктор запнулся, — за одним из московских авторитетов и обнаружил его в очень странной компании. Странной даже по нашим милицейским меркам. Но, как вскоре выяснилось, к делу, которым я занимался, эти люди отношения не имели. Только поэтому я показал список Оле… откровенно говоря, как некий курьез. До сих пор недоумеваю, с чего она вдруг так загорелась. Второе…
 — Ваша речь не похожа на речь мента, — не сдержал удивления Глеб.
 — У меня, господин журналист, все же университетское образование. Но не будем отвлекаться. Второе. Через три дня после того, как я показал Ольге список, меня уволили с формулировкой «служебная халатность». И наконец, третье — самое главное…
 Глеб вновь перебил:
 — Виктор, нас слушают.
 — Да хрен с ними! — в сердцах воскликнул бывший капитан уголовного розыска. — Но вы-то… Откуда вам это известно?
 — Послушайте, — уклонился от ответа Глеб, — давайте я к вам сейчас приеду. Более двадцати минут я у вас не отниму, зато обязательно раскручу это дело.
 — Как бы вам рога не обломали. — Голос капитана заметно потеплел, и, продиктовав адрес, он положил трубку.
 Глеб черкнул на листке несколько слов Даше, сдернул куртку с вешалки и выбежал из квартиры.
 При звуке захлопнувшейся двери Даша вздрогнула и проснулась. Сбросив с себя плед, она кинулась в соседнюю комнату, где вместо Глеба обнаружила записку: «Встречаюсь с Малхасянцем. Позвоню из дома».
 — Вот засранец! — притопнула ногой Даша и принялась вышагивать из угла в угол.
 Затем, немного успокоившись, она вздохнула и села за работу. Но при взгляде на дисплей компьютера она в изумлении протерла глаза: на экране был набран перевод первой страницы американской техдокументации. «Приятный пустячок! — улыбнулась Даша. — А как там дальше?» И, затаив дыхание, она стала наблюдать, как на дисплее промелькнули все шестьдесят страниц свежепереведенного текста. И под всем этим располагалась скромная приписка: «Не трудись проверять: точно как в аптеке».
 Несмотря на темень и снегопад, возле дома, где проживал Малхасянц, толпился народ. У Глеба возникло нехорошее предчувствие. Он подошел и пробился сквозь круговую стенку людей. В центре круга лежало распластанное окровавленное тело, рядом с которым и снег был в кровавых пятнах. Пожилая женщина в пуховом платке солидно и уважительно кого-то информировала:
 — С десятого сиганул. Непьющий, из сорок второй…
 Предчувствие Глеба не обмануло: бывший капитан МУРа никому и никогда уже не расскажет «Третье — самое главное». Подслушав их телефонный разговор, ему чертовски оперативно организовали «самоубийство». Милиция, судя по раскладу, версию эту проглотит с аппетитом.
 Раздался вой сирены бесполезной «скорой помощи». Вот-вот должны были примчаться и служители правопорядка. Не дожидаясь развязки, Глеб сел в свой «жигуленок» и доехал до ближайшего таксофона. Было четверть десятого вечера.
 Глеб набрал добытый у завуча номер и, услыхав грудной женский голос, попросил к телефону Бориса Викторовича — отца Лёни Рюмина и полковника ФСБ по совместительству. Борис Викторович, на удачу, оказался дома и, когда Глеб назвался, выразил нечто вроде приятного удивления. Глеб, однако, без труда определил, что полковник ФСБ по кличке Оксфорд, как и в прошлый раз, был пьян. Но выбирать не приходилось.
 — Борис Викторович, — сказал Глеб, — не могли бы мы с вами встретиться?
 — Кто запретит? — хохотнул полковник. — На когда вам выписать пропуск?
 — Не на Лубянке, — уточнил Глеб. — Как учитель вашего сына я предпочел бы навестить вас дома. Завтра, например.
 Хоть полковник и был пьян, реакция его не подвела. Очевидно, сказывалась выучка.
 — С превеликим удовольствием, Глеб Михайлович! — отозвался он радостно. — Только не завтра: завтра дел невпроворот. Давайте созвонимся заранее, назначим встречу, жена пирогов напечет…
 — Не надо пирогов, полковник, — перебил Глеб. — Ваш телефон не прослушивается.
 Борис Викторович будто малость протрезвел.
 — Не пойму, о чем вы? — осторожно осведомился он.
 — Не прослушивается, можете поверить, — продолжал напирать Глеб. — И кабинет на Лубянке не прослушивался, вы сказали правду. Если б соврали, я б не стал вам звонить.
 Полковник чуть помолчал, и в голосе его появились металлические нотки.
 — О чем конкретно вы хотите со мной говорить?
 — Ни о чем таком, что противоречило бы вашим прямым обязанностям.
 — Отрадно слышать. И все же не могли бы вы хоть как-то обозначить тему?
 — Борис Викторович, я не собираюсь вести с вами беседу, стоя в автомате. Давайте уж посидим, посплетничаем… о том, к примеру, какие бывают непутевые начальники. Среди них порой и генералы попадаются. Такие, знаете ли, шалуны… Боюсь, как бы у их подчиненных к весне геморрой не обострился.
 И вновь полковник оказался на высоте.
 — Нет-нет, никаких сплетен, — проговорил он сурово, — это нам не к лицу. Давайте просто посидим за чаем с пирогами. Завтра в шесть вас устроит?
 — Вполне, — усмехнулся Глеб. — Адрес я знаю.
 Полковник Рюмин, дав отбой, озадаченно воззрился на телефонную трубку. Его домашний кабинет был меньше кабинета на Лубянке, однако на книжных полках здесь поместилось немало томов по истории права. Напряженно размышляя, Борис Викторович прошелся по комнате. Одет он был в тщательно отутюженные брюки и строгий мохеровый свитер, в горловине которого белел воротничок сорочки. Оксфорд оставался Оксфордом даже в домашних тапочках.
 В дверь заглянула миловидная полная женщина с высокой прической.
 — Борик, он уходит, — пожаловалась она. — На ночь глядя, в такую метель.
 Полковник, прямой как трость, не вполне твердой походкой явился из кабинета.
 — Леонид, — молвил он строго, — мама волнуется.
 Ученик 9-го «Б» Лёня Рюмин дерзко тряхнул светлым чубчиком. Он был в пальто и вертел в руке шапку. Рядом с ним стояла одетая для выхода Гуля Шарипова.
 — Сильно волнуется? — кивнул Лёня на мать.
 — Разумеется, — подтвердил полковник.
 — Так поделись с ней хладнокровием чекиста.
 Мать сейчас же возмутилась:
 — Лёня, как ты смеешь!
 — Спокойно, Аня. — Полковника слегка шатнуло. — Леонид, будь благоразумен.
 Лёня и Гуля переглянулись. Их взгляды были содержательней иных диалогов.
 — Не желает делиться, — вздохнул Лёня, — жадина.
 Гуля показательно нахмурилась.
 — Нельзя так разговаривать.
 — С кем, с чекистами? — Лицо Лёни приняло торжественное выражение. — Можно, они поймут. Ведь это ж прямые мужественные люди. Они могут выставить девушку из дома и даже глазом не моргнуть.
 — Лёнька! — прикрикнула в смятении мать.
 — Так девушке и надо, — возразила Гуля. — Нечего было допоздна засиживаться.
 — Думаешь? — как бы усомнился Лёня. — Но ведь у нее тоже есть родители. Разве они не волнуются?
 — Сами виноваты, — заявила Гуля. — Не надо было девушку отпускать. Сидела бы дома — уроки делала. А потом все вместе смотрели бы телевизор.
 — А что, — полюбопытствовал Лёня, — родители девушки — тоже чекисты?
 Мать, казалось, готова была разрыдаться.
 — Если ты немедленно не прекратишь!..
 — Аня, спокойно, — Борис Викторович обнял жену за плечи, — мы ведем себя глупо. Проводи Гулю, — обратился он к сыну, — и сразу домой. Пожалуйста, Леонид… Времена теперь смутные.
 С этими словами прямой как трость полковник вернулся в свой кабинет, прикрыл дверь и достал из письменного стола бутылку дешевого коньяка. «Времена смутные», — повторил он и, сев в рабочее кресло, стал пить коньяк из горлышка.
 Придя домой, Глеб тут же позвонил Даше.
 — Спасибо, — сказала она.
 — На здоровье, — ответил Глеб. — А за что спасибо-то?
 — Проснулась я — тебя нет, а перевод мой выполнен от начала до конца.
 — Поди ж ты! — удивился Глеб. — Везет же некоторым!
 — А потом, — продолжила Даша, — я делала себе бутерброд…
 — С чем? — уточнил Глеб.
 — С сыром. Делала бутерброд с сыром и порезала палец чуть не до кости…
 — Вот кулёма! — расстроился Глеб.
 — Слушай дальше. Сунула я палец под кран, подержала… Вытаскиваю — ни кровинки, ни царапины. Будто и не резала.
 — Хм! — опять удивился Глеб. — А еще говорят, в Москве беда с водопроводом. Теперь в случае чего буду все части тела под кран совать.
 Даша прыснула.
 — Представляю себе. Ладно. Что поведал тебе Малхасянц?
 — Увы… — Глеб задержал дыхание, — как раз перед моим приходом его выбросили с десятого этажа.
 Даша ахнула. И после короткого молчания вскричала:
 — Глеб, мать твою! Можешь ты быть осторожней?
 — Ты это мне?! — разозлился Глеб. — Сама лезешь куда не просят! В придурков стволом тычешь!
 Они умолкли, переводя дыхание. Наконец Даша встревоженно спросила:
 — Что теперь будем делать?
 — Ты — ничего, — отрезал Глеб. — А я… Очень скоро я во всем разберусь. Поняла?.. Сиди дома и не впускай никого, кроме Илюшки и меня. Завтра заеду, завезу продукты. Ясно?.. Ну, что ты там сопишь? Хочешь, стишок прочту? Его мальчишка восьмилетний написал.
 — Прочти.
 Глеб откашлялся.
  Пусть черти в пекло меня сведут и спрячут мои следы — друзья узнают… 
 Глеб сглотнул ком в горле.
  …друзья придут и выручат из беды. 
 — Эй! — зазвенел Дашин голос. — Не смей там реветь в одиночку!
 — Пардон, — буркнул Глеб, — мне стыдно.
 — Ах, стыдно тебе?! А кто боевик на презентации испортил?! Друзья узнают, друзья, видите ли, придут!
 — Мне очень-очень стыдно…
 — Слушай, засранец! Работаем стэп бай стэп! Всё, что делаешь ты, — то же самое делаю я! И попробуй мне еще вякнуть! — Даша дала отбой.
 — Угу, — проворчал Глеб, кладя трубку, — размечталась!
 Он выпил полпакета кефира и принял ледяной душ. Затем, как обычно, сел на диван в позе «лотоса» и уставился на дверцу шкафа. Сегодня дело пошло легче.
 Фактура дверцы быстро обретала прозрачность и глубину. Сквозь нее, как сквозь сито, просочились солнечные блики. Комната наполнилась птичьим щебетом и ароматом цветов…
 И тут зазвонил телефон. Глеб встал с дивана и распахнул дверцу шкафа. Вместо задней стенки оказался открытый выход на зеленый солнечный луг. Телефон меж тем звонил не умолкая. Глеб сходил за ним на кухню и вернулся. Луг оставался на месте, живой и благоухающий. Глеб расплылся в улыбке.
 — Алло! — проговорил он в трубку.
 — Привет, служивый! — услыхал он голос Грачева. — Тебе там не икается?
 — О, Митюша! — Глеб продолжал любоваться лугом. — Где ж твои костоломы? Я соскучился.
 — Потерпи чуток, скоро встретитесь.
 — Жаль, что не сейчас. Но спасибо, что позвонил: ты большая умница. А знаешь почему?
 — Не гоношись, педрило, — процедил сквозь зубы Грачев. — Ты у меня на коленях сосать будешь…
 Продолжая блаженно улыбаться, Глеб выглянул из шкафа наружу и сощурился от яркого света. Мимо прожужжал шмель, с куста вспорхнула птаха — зато Митькин голос пропал начисто: вместо него из трубки доносились шипение и треск. Но стоило Глебу втянуть голову обратно в шкаф, в ухо ему вновь хлынули незамысловатые угрозы Грача.
 — Так знаешь, почему ты умница? — перебил Глеб. — Потому что у меня возник вопрос: где этот придурок достал мой телефон? Легко на него ответив, я догадался, кто твой босс. Спасибо, Митя.
 Даже по телефону было нетрудно определить, как перетрухал этот бородатый красавчик.
 — Какой еще босс? Что ты мне пургу гонишь? — попробовал вильнуть он в сторону.
 — Тот, что велел тебе меня прищучить. Но звонить мне по телефону он не приказывал, так ведь? Это уж твоя личная инициатива, Митя, ибо душа у тебя горела.
 — Слушай, членосос! — заорал Грачев, отчаянно пытаясь спасти положение. — Телефон твой дал мне Эдик, а ему дала его Дашенька! А мне она даст не только телефон! На днях я так ее оприходую…
 И тут же из трубки раздался крик, напоминающий звериный. Лицо Глеба словно окаменело.
 — Что, Митенька, больно? — тихо спросил он. — Сейчас будет еще больней. Зря ты это сказал, Митя. Я мог бы убить тебя прямо по телефону, однако… срок твой еще не вышел. Погуляй пока.
 На другом конце провода директор издательства «Жемчуг» с трудом приходил в себя.
 — Что за хренотень?.. — пробормотал он ошарашенно. — Как ты это сделал?
 Глеб готов был прибить себя с досады.
 — Не следовало мне этого делать, Грач. Ох не следовало!.. Но ты ведь никому не расскажешь, правда? А расскажешь — твой хозяин и не такое с тобой сотворит. Он ведь тоже небось разные штуки знает. Так что, Митя, держи язык за зубами, а хвост — пистолетом. Скоро увидимся.
 Швырнув радиотелефон на стул, Глеб через шкаф вышел на цветущий луг. Слева луг опоясывали высокие сосны, а справа журчала река — вот к ней-то и направился Глеб, жмурясь от солнца.
 В Москве было одиннадцать вечера. На улицах хозяйничала вьюга. Шел последний час февраля.

 Глава шестая

 Утром небо прояснилось. Выглянуло солнце и ударил морозец. Сугробы заискрились, снег заскрипел под ногами. В первый день весны, казалось, наступила настоящая зима.
 Глеб вошел в бар при кафе «Амброзия», заказал кофе, бутерброд с сыром и обратился к молоденькому бармену с едва заметными усиками:
 — Извините, а куда подевалась Катя?
 — Она сегодня выходная, — охотно отозвался бармен. — И завтра тоже. В понедельник ее смена.
 С досады Глеб расплескал кофе.
 — Вы не дадите мне ее домашний телефон? Она очень-очень мне нужна.
 Бармен старательно протирал бокалы.
 — Телефона ее я не знаю. А если б и знал, не дал бы. Без ее согласия, не обижайтесь…
 — Да-да, вы правы. — Глеб надкусил бутерброд.
 — Вообще-то вы чуть-чуть разминулись, — доверительно проинформировал юноша. — Минут за пять до вашего прихода Катя усвистала со своим приятелем.
 — Рыжий? Здоровенный такой?
 — Вы его знаете?
 Глеб проглотил остатки бутерброда, не прожевав. Опять же с досады.
 — Черт! Именно он-то мне и нужен! Как теперь его искать?!
 Бармен пожал плечами.
 — Ничем не могу помочь. Катиного телефона я правда не знаю.
 Глеб со вздохом допил кофе.
 И в этот момент ввалился Толян. Его пальто, как обычно, было распахнуто, а румянец на щеках от морозца прямо-таки полыхал.
 — Какие люди! — воскликнул он при виде Глеба. — А я вот все думаю: куда это наша бутылка закатилась?
 Глеб широко улыбнулся.
 — Кончай, в натуре, эти примочки! — Поставив чашечку, он отошел от стойки. — Я ж обещал: как только размотаюсь, веду тебя в кабак.
 — Тебе, говорят, зарплату удвоили? — осклабился Толян. Они стояли в проходе меж столиков. Малочисленные посетители не обращали на них внимания.
 — Лично я, — скривил губы Глеб, — этого удвоения пока не видал. Вот положу в карман, тогда поверю.
 — Да ла-адно! — Толян по-приятельски ткнул его кулаком в живот. Вернее, намеревался ткнуть, но промазал. С такого расстояния это было просто невероятно. Толян с изумлением глянул на свой кулак и повторил попытку вместе с возгласом «да ла-адно!». Однако и эта попытка потерпела неудачу. Неуловимым по быстроте движением Глеб откачнулся, и кулак опять пролетел мимо. У обалдевшего Толяна хватило смекалки сделать вид, будто так и надо. — Не Стаса ищешь? — как бы между прочим поинтересовался он.
 — На кой он мне? — отмахнулся Глеб. Затем ухмыльнулся. — А ты крутой, блин, мужик! Прямо завидки берут! — подмигнул он и направился к двери.
 — То про что? — не вытерпел Толян.
 Глеб обернулся в дверях:
 — Да видел я тебя у ресторана «Бочка». Ты какому-то уроду сигаретой лоб прижигал. Краси-иво! — вновь подмигнул Глеб и вышел.
 Румянец на щеках Толяна мигом утратил свою яркость. Охранник олигарха приблизился к стойке и резко спросил:
 — Что ему было надо?
 Молодой бармен пожал плечами.
 — Кофе и бутерброд с сыром.
 Толян ухватил юношу за рубаху.
 — Ты мне мозги не засирай! Искал он кого-то?!
 — Вам-то что? — Пытаясь вырваться, бармен ухитрился нажать кнопку под стойкой. — Вы из ментовки разве?
 — Я те щас покажу ментовку! Что он тут вынюхивал?!
 Тут из подсобки выкатился здоровенный бугай и воззрился на Толяна сонными глазками.
 — Ты чё, братан? — проговорил он через губу. — Ты от ореховских, что ли?
 Толян отпустил рубашку бармена.
 — У меня своя шобла, покруче, — буркнул он хмуро. Бугай зевнул.
 — Ну так чё? Забивай стрелку — побазарим. Толян повернулся к нему спиной.
 — Двойной кофе без сахара, — заказал он бармену.
 — Ты чё, не догоняешь, что ли?! — повысил голос бугай. — Тут все схвачено, вали!
 Толян саданул кулаком по стойке.
 — Могу я выпить кофе или нет?!
 Бугай и бармен обменялись взглядами.
 — Налей ему, Антон, — разрешил здоровяк, возвращаясь в подсобку. — Будет еще возникать… свистни, я у себя.
 Толян взял из бокала бумажную салфетку и промокнул вспотевший лоб.
 Сжимая в руках пакеты с продуктами, Глеб позвонил в Дашину дверь. Открыл ему Илья. Конечно же, не глядя, буркнул:
 — Шолом.
 — Я тебе дам «шолом»! — прикрикнул Глеб, захлопывая ногой дверь. — В глазок бы хоть посмотрел, кому открываешь!
 Илья оторвал взгляд от листка.
 — Ша, без паники, — улыбнулся он, поглаживая курчавую бородку. — Дуське вроде грозить перестали. И моя интеллигентская морда тоже никого не интересует. Как-то даже скучно.
 — Как бы весело не стало! — проворчал Глеб, прислоняя пакеты к стене прихожей. И, понизив голос, быстро спросил: — О предложении моем подумал?
 — Угу, если всё мне объяснишь… — Илья вновь уткнулся в листок с уравнениями. — Вот собака! Похоже, я потерял где-то корень из трех!
 Тут в прихожую стремительно вошла Даша. Она была в очень коротеньком бежевом платье и туфельках на шпильке. Смотреть на ее умопомрачительные ноги и сохранять на лице невозмутимость было нелегко. Глеб поспешно перевел взгляд на ее сияющие изумрудные глазищи, на пепельные волосы, растрепавшиеся по плечам, и… Это зрелище тоже оказалось не для слабонервных.
 — Ребята, мать вашу, — проворчал Глеб, — смотрите все же, кому открываете!
 Даша быстро шагнула к нему, будто собираясь броситься на шею. Но вдруг остановилась и нахмурилась.
 — Что это? — кивнула она на пакеты.
 — Еда, — ответил Глеб. — Я говорю, прежде чем открыть дверь…
 — Дуська! Что он приволок? — раздался из комнаты голос Ильи, который хоть и погрузился в свои уравнения, но спрашивал с неподдельным интересом.
 — Сейчас выясним, — отозвалась Даша, исследуя содержимое пакетов. — О-о, какая ветчина!.. Балык! С ума сойти, ананасы! А тут… копченые языки!..
 Глеб ретировался в комнату. Илья, сидя за письменным столом, облизнулся:
 — В принципе я не прочь все это порубать.
 — Опять дистрибьюторы из дома выжили? — с улыбкой спросил Глеб.
 Илья возвел очи к небу:
 — Старик, там такой стоит гармидер  [4] …
 Тут ворвалась Даша. Она хотела выглядеть сердитой, но лицо плохо ее слушалось.
 — Что это вообще за пижонство?! — набросилась она на Глеба.
 Глеб пожал плечами.
 — Взял, что под руку подвернулось.
 — Проворная, видать, была рука! — Дашины губы дрогнули в улыбке. — Представь счет, я оплачу.
 У Глеба покраснели уши.
 — Непременно, — сказал он. — Плюс десять процентов за доставку…
 — Ластик, — ввернула с улыбкой Даша.
 — …и надбавка за работу в выходной.
 — Ластик, я сказала!
 — Плюс чаевые. Надеюсь, Эдик не поскупится.
 — Что-о?! Что ты произнес?!
 — Ладно, ластик.
 — Дурак!
 — Я же сказал, ластик! Сама дура!
 Оторвавшись от бумаг, Илья вперил в них изумленный взгляд.
 — Ни фига себе! — вырвалось у него. Теперь покраснела Даша.
 — Гольдберг, ты о чем? Что «ни фига себе»?.. Ладно, пойду разберу пакеты. — С этими словами она вышла.
 Глеб быстро наклонился к уху Ильи.
 — На той неделе поговорим, да?
 — Угу, — кивнул Илья, — я позвоню. Или ты звони.
 — Замётано. — Глеб положил руку ему на плечо и громко произнес: — Пока, ребята! Вечером созвонимся!
 Чиркнув «молнией» на куртке, он вышел и захлопнул за собой дверь.
 И тут же в комнату влетела Даша.
 — Ну, морда! — возмутилась она. Метнувшись в прихожую, она мигом надела дубленку и сменила туфли на сапоги. — Илюшка! Разбери пакеты и поешь! — крикнула она, выскакивая из квартиры.
 Илья оторопело поглаживал бородку.
 — Поесть-то, конечно, я поем, — пробормотал он, — но все равно интересно.
 Горбатая старушка приходу Глеба так обрадовалась, что, не рискнув ее обидеть, он по-быстрому выпил чаю с кизиловым вареньем. Но брать вновь деньги Варвара Львовна упорно отказывалась.
 — Это просто излишество, Глеб. Вы и так дали нам столько, что… и холодильник у нас набит. Мы деликатесы ваши еще неделю доедать будем.
 После энергичных препирательств Глеб сурово нахмурил брови.
 — Варвара Львовна, почему вы не хотите помочь нашей фирме? Если вы будете упрямиться, нам не удастся списать налоги.
 — Извините, Глеб, я, конечно, в этом не разбираюсь, но… сдается мне, что с налогами вы меня дурите.
 — Здрасьте-пожалуйста! Могу показать вам статью закона, — врал напропалую Глеб. — И к тому же, вероятно, я скоро уеду в командировку и хочу быть уверен, что… Варвара Львовна, пожалуйста, не упрямьтесь.
 Старушка сдалась и взяла пачку сторублевок. Вертящаяся возле ног Танька недовольно поинтересовалась:
 — В какую еще командиловку?
 — В служебную, — улыбнулся ей Глеб. — А что же Саша, так и не покажется?
 Старушка виновато развела руками.
 — Не обижайтесь, в последние дни он какой-то… Не понимаю, что с ним.
 — Уплямый, как балан, — поставила диагноз Танька.
 — Ну что ж, — вздохнул Глеб, — если гора не идет к Магомету… — Он постучал и вошел в Сашину комнату. За ним проследовали бабушка и Танька.
 Сидя на полу, мальчик разбирал железную дорогу и складывал в коробку. Его худенькие плечи напряглись.
 — Привет, Сашка! — сказал Глеб.
 — Здравствуйте, — отозвался мальчик, не поднимая головы.
 И четырехлетняя его сестренка с чувством проговорила:
 — Глубый какой!
 Глеб потоптался и спросил:
 — Ну, как дела?
 Мальчик поднял на него горящие глазенки.
 — Зачем вы к нам ходите? Может, вас тоже… квартира наша интересует?
 Варвара Львовна всплеснула руками:
 — Санька, что ты несешь?! Неужели ты думаешь…
 — Минутку, — остановил ее Глеб, — у нас мужской разговор. Квартира твоя меня действительно интересует, — ответил он мальчику, — в том смысле, что в ней пора делать ремонт. Вот только чуть потеплеет и… Но почему ты сказал «вас тоже»?
 — Да ну, глупости, — отмахнулась Варвара Львовна. — Приходил тут чиновник из префектуры с двумя хамоватыми юнцами…
 — С братками, — ввернул Саша.
 — …и предлагал нам за доплату переехать в коммуналку.
 Брови Глеба поползли вверх.
 — Что за новости? С чего это вдруг?
 — Видите ли, — смутилась старушка, — сама-то я из Смоленска, здесь прописаны только они, — кивнула она на детей.
 — Папаша наш слинял три года назад, — криво усмехнулся Саша.
 — Прекрати, — неуверенно осадила его бабушка. — А квартира эта, значит, принадлежала дочке моей — их матери…
 — …которая замерзла по пьянке, потому что была б… — прокомментировал Саша.
 — Прекрати, бесстыдник! — прикрикнула на внука бабушка, и губы ее затряслись.
 Прижавшись к ее ногам, Танька зашмыгала носом. Саша втянул голову в плечи. Воздух в комнате будто загустел.
 — В общем, так, — нарушил молчание Глеб, — гоните всех взашей. Если кто сунется, просите сутки на размышление и звоните мне вот по этим номерам. — Он протянул старушке листок с телефонами, своим и Дашиным.
 — Да ну, я думаю, это глупости. — Варвара Львовна спрятала листок в карман кофты. — Дети-то здесь прописаны.
 — У нас чем глупей, тем реальней. — Глеб направился к выходу. — Звоните сразу же.
 Поднявшись с пола, Саша проследовал за ним и спросил звенящим голоском:
 — Зачем вам все это нужно?!
 — Строка твоя понравилась, — ответил Глеб и процитировал: — «Друзья узнают, друзья придут…»
 — Это просто стихи! — крикнул мальчик. — У меня нет друзей!
 Глеб вздохнул.
 — Как сказала бы одна чудачка: ты дурак. Хочешь — не хочешь, но дружить с тобой я все равно буду.
 Саша глянул на него исподлобья.
 — Вы псих.
 — Ты это уже говорил, надоело. — Глеб приоткрыл дверь. — Надеюсь, у тебя хватит мужества признать, что ты не прав.
 Захлопнув за собой дверь, Глеб побежал вниз по ступенькам. Лишь только шаги его затихли, с площадки, той, что повыше, крадучись спустилась Даша и с глубоким вздохом нажала кнопку звонка.
 Дверь тут же открылась, и за порогом Даша увидела горбатую старушку, мальчика и девочку. На несколько мгновений все будто застыли в кадре.
 — Простите, может, я ошиблась этажом… — залепетала Даша. — Я ищу своего знакомого, мы с ним разминулись… Такой, знаете, подтянутый… в синей куртке…
 — Глеб? — улыбнулась горбунья. — Из фирмы «Даша»?
 Даша аж приоткрыла рот. Но мигом пришла в себя.
 — Да, — небрежно кивнула она. — Я директор этой фирмы.
 Старушка и дети вылупили на нее глаза. Ее красота их ошеломила.
 — Очень приятно, — пробормотала Варвара Львовна. — Глеб только что ушел… Извините, он не называет своего отчества…
 — Не важно, — отмахнулась Даша, — лишь бы дело не страдало. Как он тут? У вас нет претензий?
 Старушка вдруг нахмурилась:
 — Какие претензии? Если вы его проверяете… Глеб не нуждается ни в каких проверках. Деньги он полностью нам вручил, могу дать вам расписку.
 Даша покраснела.
 — Нет-нет, вы неверно меня поняли. Я просто… ну, просто я…
 Мальчик неожиданно улыбнулся.
 — Бабуль, ты не врубилась, — заявил он. — Это ж та самая чудачка… ну, которая сказала бы, что я дурак.
 После неловкой паузы Даша возразила:
 — Ошибаешься, про тебя бы я так не сказала.
 — Что же мы стоим? — опомнилась Варвара Львовна. — Может, зайдете? Как, простите, вас зовут?
 — Даша, такое вот совпадение. — Переступив порог, она прикрыла за собой дверь. — Но я буквально на минутку…
 Выйдя из подъезда, Глеб с усмешкой притаился возле двери. Часы на его руке показывали четверть шестого. Морозец усилился, но солнце, хоть и утомленное, еще гуляло по сугробам.
 Даша вышла через двенадцать минут. Выпрыгнув из-за двери, Глеб напал на нее сзади и зажал ладонью рот. Она безвольно поникла и зарыла глаза. Глеб попробовал поставить ее на ноги — не получилось.
 — Без паники, это я, — успокоил он. — Но в следующий раз это может оказаться…
 Вдруг она ему подмигнула и, вырвавшись, рассмеялась.
 — Неужели это ты?! Боже, какая встреча!
 Глеб сердито схватил ее за руку.
 — Просто я пытаюсь тебя убедить, что в следующий раз все может закончиться не так весело.
 Даша вырвала руку.
 — Неужели ты вообразил…
 — Девушка, он к вам пристает?
 Рядом остановились двое крепких парней студенческого вида. По лицам их было заметно, что за Дашу они готовы намять бока хоть корпусу ВДВ.
 — Нет, — улыбнулась Даша, беря Глеба под руку, — это я к нему пристаю.
 Парни ушли явно разочарованные.
 — Не перевелись еще рыцари, — буркнул Глеб.
 Не обратив на его реплику внимания, Даша продолжила свою мысль:
 — Неужели ты думаешь, что я думаю, будто ты не засек мою слежку?
 Глеб удивленно приподнял бровь.
 — То есть? Уж не хочешь ли ты сказать…
 — Разумеется. Я знала, что ты знаешь, что я за тобой иду. И когда ты вошел к Колесниковым…
 — К кому, к кому?
 — Ну конечно, ты даже не знаешь фамилии своих подопечных. Извините, сэр Майкл, но фирма «Даша» таких работников не держит.
 — Тебе бы только увольнять, — проворчал Глеб. Даша рассмеялась:
 — Короче, когда ты зашел к Колесниковым, я решила заявиться к ним после тебя и выяснить, что здесь, черт побери, происходит. А далее просматривалось только два варианта: либо ты подло от меня смоешься, оставив без охраны, либо захочешь меня проучить, а потом попробуешь от меня отделаться. Я поставила на второй вариант с одной лишь поправкой…
 — Постой, постой, — тряхнул головой Глеб. — А если б я сразу поймал тебя на слежке? Такой вариант ты учла?
 — Это не вариант, — отмахнулась Даша. — Если б ты обнаружил меня сразу, я бы вот так взяла тебя под руку и отправилась бы с тобой вполне легально.
 Глеб хмыкнул. За этим интересным разговором они дошли до его «жигуленка», припаркованного у Дома игрушек. Глеб отпер ключом дверцу.
 — Даже не знаю, — сказал он, — смеяться тут или плакать.
 — Положись на интуицию, — посоветовала Даша, устраиваясь на переднем сиденье. — Кстати, куда мы?
 Глеб набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул.
 — Бороться ведь с тобой бесполезно, да? — проговорил он обреченно.
 Даша кивнула.
 — Начинаешь соображать. Если над тобой поработать… Все же куда мы?
 Глеб завел мотор.
 — На чай с пирогами. К полковнику ФСБ. Которому ты так блистательно хамила на Лубянке.
 — О! — Даша щелкнула пальцами. — С утра у меня нос чесался!
 Глеб сурово на нее покосился.
 — Но в наш разговор ты не лезешь. Не обижайся.
 Даша усмехнулась:
 — Должна тебе заметить, странную ты выбираешь компанию для субботних визитов.
 — Лично ты, — парировал Глеб, гоня автомобиль по обледенелому шоссе, — можешь легко от этой встречи уклониться. Еще не поздно.
 Даша вздохнула:
 — Увы… Я уже расслабилась и плыву по течению.
 Притормозив у дома полковника Рюмина, Глеб внимательно оглядел окрестности. Все было тихо и спокойно: ни бандитов, ни сотрудников безопасности, выгуливающих собак. Вроде бы.
 В светлом ухоженном подъезде консьержка остановила их возгласом: «Вы к кому?» Когда Глеб назвал фамилию и номер квартиры полковника, бдительная эта тетя позвонила Рюминым и выяснила, действительно ли они ждут гостей. После чего вызвала для Глеба и Даши лифт, нажала кнопку нужного этажа и успела отпрыгнуть, пока двери не захлопнулись. Переглянувшись, Глеб и Даша прыснули.
 Открыла им полная миловидная дама в длинном платье и с высокой прической. О визите Глеба она, очевидно, была предупреждена загодя, а о приходе Даши ее только что оповестил звонок консьержки. Однако лицо этой воспитанной дамы не выражало ничего, кроме радушия.
 — Заходите, пожалуйста! Раздевайтесь! Минутку, я дам вам «плечики»! — суетилась она. В квартире вкусно пахло выпечкой. — Вы Глеб Михайлович?.. Очень приятно. Давно хотела с вами познакомиться… Ох, извините! Загляну в духовку… — Она метнулась на кухню.
 В ответ на удивленный взгляд Даши Глеб прошептал:
 — Полковник — отец моего ученика. Стечение обстоятельств.
 — О'кей, — шепнула Даша, — гуляем дальше.
 Тут вернулась хозяйка и представилась.
 — Меня зовут Анна Кирилловна. А вы… — она чисто по-женски оглядела Дашу с ног до головы, и на лице ее, как принято говорит, отразилась сложная гамма чувств, — вы тоже учительница?
 Ответить Даша не успела.
 За нее ответил вышедший из комнаты Лёня Рюмин:
 — Это представитель министерства культуры.
 — Не культуры, а просвещения, — поправила оказавшаяся рядом Гуля Шарипова. — И не представитель, а инспектор.
 Лёня тряхнул светлым чубчиком.
 — Ты путаешь. Министерство это называется… типа мелиорации… в общем, с оборонкой связано.
 Даша протянула руку хозяйке.
 — Меня зовут Даша. Всё остальное — непроверенные слухи.
 — Этот Лёнька! — Анна Кирилловна бросила на сына обожающий взгляд. — Он в могилу меня сведет! Вы извините, Борис Викторович сейчас выйдет из душа. У него давление подскочило и… Минут десять — пятнадцать, ладно?
 Глеб и Даша заверили ее, что нет проблем, что давление — дело святое и пятнадцать минут погоды не делают. После чего их провели в холл и усадили на угловой диван. Ожидание, вероятно, могло бы для них промелькнуть незаметно, если б за ними не устремились неугомонные Лёня с Гулей.
 Глеб и Даша чинно сели рядышком, а Лёня с Гулей расположились на другой половине дивана — как раз под углом. Нахально пялясь на Дашу, Лёня обратился к своей подруге:
 — А у представителя министерства, между прочим, платье покороче твоего.
 Гуля пожала плечами:
 — Может, у них теперь форма такая.
 — При чем здесь форма? — возразил Лёня. — Ноги надо иметь.
 — При чем здесь ноги? — возразила Гуля. — Я тоже могу поднять юбку вот так. Чем хуже?
 Лёня выставил вперед ладонь.
 — А вот этого не надо. Во-первых, ты скромная восточная девочка. А во-вторых, если ты чуть юбку поднимешь, потом инспектор еще чуть поднимет, потом опять ты… До чего мы вообще дойдем?
 — До протеста, — заявила Гуля.
 — Против чего?
 — Против изнурительных занятий французским языком.
 Лёня почесал затылок.
 — Хм… То есть чтоб длина юбки в сантиметрах соответствовала длине урока в минутах?
 — Да, — кивнула Гуля. — Опираясь на опыт министерства.
 Глеб и Даша переглянулись.
 — Надо признать, — вздохнул Глеб, — в женских юбках Лёня — специалист.
 — Любит их задирать? — предположила Даша.
 — Нет, умеет за них держаться.
 — Это вид спорта такой?
 — Скорей диагноз. Болезнь коварная: кайф от самого себя.
 Даша сделала круглые глаза.
 — Это опасно?
 — Очень, — мрачно ответил Глеб. — Главный симптом — провалы в памяти.
 Даша поёжилась, косясь на Лёню с Гулей.
 — И в чем эти провалы проявляются?
 — Больные забывают, что они не придурки. Из роли выйти не могут.
 Гуля сверкнула черными глазами.
 — В режиссерах мы не нуждаемся!
 — И в услугах доктора тоже, — поддержал ее Лёня. Даша улыбнулась:
 — Сердятся, лапоньки. Обидеть норовят.
 — Волновать их вообще опасно, — сказал Глеб. — От мозговых усилий могут впасть в кому.
 — Не почитать ли им сказку на ночь? — предложила Даша.
 — Только не «Доктора Айболита», — предупредил Глеб. — Образ Бармалея производит на малышей такое впечатление, что…
 — …кроме длины юбок, их ничего не интересует, — догадалась Даша.
 Вскочив с дивана, Гуля покинула холл. Лёня изобразил зевок.
 — Неплохо поразмялись, — пробормотал он, торопясь вслед за Гулей.
 Прыснув, Глеб и Даша ударили ладонью о ладонь. И в этот момент появился долгожданный полковник ФСБ. Высокий и прямой как трость, он ступал словно по палубе корабля, который сильно покачивало. Возможно, полковник и впрямь принимал душ, но едва ли от давления.
 — Вижу, вы не скучаете, — улыбнулся он. — Извините, что заставил ждать.
 — Мы тут приятно проводили время, — улыбнулась в ответ Даша.
 Полковник выразительно посмотрел на дверь комнаты, в которой скрылись ребята.
 — Могу себе представить.
 — Не перейти ли нам к делу, — предложил Глеб.
 — Только после пирогов. Иначе сами понимаете…
 — Жена со свету сживет? — посочувствовала Даша.
 — Это вряд ли, — усомнился Глеб. — Зато, ежели начальство полюбопытствует, заходил ли учитель французского, Борис Викторович смело ответит: так точно. Чем занимались? Пироги кушали.
 — И ведь это чистейшая правда, — подхватила Даша. — Кто посмеет осудить?
 — Лишь злые завистники, — вздохнул Глеб, — которым язва не позволяет трескать мучное.
 Полковник хохотнул.
 — У Лёньки с Гулькой, что ли, научились?
 Глеб кивнул:
 — Есть грех.
 — Всегда перенимаем дурное, — посетовала Даша. Борис Викторович заложил руки за спину и сделался еще прямее. Глаза его поблескивали.
 — Ладно, если начальство спросит, так и доложу: от пирогов отказались. А пироги, между прочим, четырех видов: с индейкой, с грибами, с яблоками и с курагой.
 Облизнувшись, Даша посмотрела на Глеба.
 — Вообще-то я не на диете.
 — Приятно слышать, Дарья Николаевна. — Полковник качнулся от полноты чувств. — Признаться, я опасался, что вы вновь приметесь меня чихвостить.
 Глеба все это уже изрядно раздражало.
 — Экий вы, Борис Викторович, пугливый и трепетный, — заметил он саркастично.
 — Зря опасались, — успокоила полковника Даша, — я пришла к вам с миром. Где тут моют руки?
 Пироги и вправду оказались превосходными, и Глеб, к собственной досаде, волей-неволей воздал им должное. За большим круглым столом, можно сказать, были представлены три поколения российских граждан: господин полковник с супругой, затем — Глеб с Дашей, и наконец, краса и гордость 9-го «Б» Лёня с Гулей, которые, кстати, вели себя тихо и приветливо — прямо золото, а не ребята.
 От коньяка Глеб отказался: он был за рулем. Даша выпила с наперсток и больше не стала: вкус у коньяка был прескверным. Лёне и Гуле выпить не предложили, что вызвало с их стороны ряд язвительных замечаний. А что до Анны Кирилловны — она была занята лишь тем, что пыталась отодвинуть бутылку подальше от супруга. Полковник, однако, удержу не знал. Впрочем, держался он браво: только лоб немножко вспотел. Наконец Глеб поблагодарил от души хозяйку и демонстративно взглянул на свои часы. Полковник встал со стула.
 — Пойдемте в мой кабинет, Глеб Михайлович, — пригласил он, поспешно заглотив коньяк из фужера. — А вы, Дарья Николаевна… не хотите полистать пока журналы мод?
 — С удовольствием. — Даша тоже поднялась.
 Тут Лёня бросил взгляд на Гулю, и та чуть заметно кивнула.
 — Может, ужастик с нами посмотрите? — предложил Лёня. — Я такую кассету достал — неделю не заснете.
 — Вот это по мне! — Даша хищно скрючила пальцы. — Это я обож-жаю!
 И она ушла с ребятами в Лёнину комнату. Борис Викторович провел Глеба к себе в кабинет и вежливо подвинул к нему кресло.
 — Я без предисловий, — сказал Глеб, усаживаясь. Однако в этот момент зазвонил телефон. Полковник взял трубку, произнес «алло» и сразу весь напрягся. Виновато взглянув на Глеба, он заговорил тщательно подобранными фразами, туманно и обтекаемо. Вероятно, звонило начальство по чертовски секретному государственному делу. Задача Бориса Викторовича была воистину не для слабаков: он должен был вести речь таким образом, чтобы у генерала не возникало вопросов и при этом Глеб не понял ни шиша. От чрезмерных усилий господину Оксфорду пришлось даже ослабить узел на галстуке. Решив проявить милосердие, Глеб встал и показал жестами, что отлучится на пару минут. Полковник благодарно прижал руку к сердцу.
 Глеб вышел из кабинета и заглянул в холл. Там было пусто. Из кухни доносился звук льющейся воды и звон посуды — под этот аккомпанемент Анна Кирилловна что-то напевала вполголоса. В полумраке одной из комнат, через приоткрытую дверь, Глеб разглядел сидящих на диванчике Лёню, Гулю и Дашу. Они вперились в телеэкран, на котором, судя по жуткой музыке и нечеловеческим воплям, происходили кошмарные события. Глеб тихо вошел и встал радом с Дашей. Не отрывая взгляда от экрана, Даша стиснула его руку.
 Пещера была извилистой и сумрачной, и стены ее были покрыты мерзкой слизью. Огромный монстр, злобный и необаятельный, настигал испуганную девчушку, окровавленные родители которой корчились в пузырящейся жиже. Чудище плотоядно ревело, сотрясая скалы. А у девочки не было ни сил, ни времени даже заплакать. К тому же она споткнулась и упала. И монстр, разинув пасть, навис над ней всей своей тошнотворной громадой.
 Дашины пальцы впились в руку Глеба.
 — Ну прямо! — буркнул Глеб и, мягко вытащив руку из руки Даши, торопливо ретировался.
 Полковник помахал ему из приоткрытой двери кабинета.
 — Глеб Михайлович, миль пардон. Прошу вас.
 Глеб вошел и сел в то же кресло.
 — Борис Викторович, я хочу вас завербовать.
 Полковник не возмутился, не рассмеялся — он присел в кресло напротив и произнес:
 — Внимательно вас слушаю.
 — Прежде всего, — сказал Глеб, — я ценю то, что вы не пытаетесь записать наш разговор.
 — Откуда вам это известно? Может, у меня включен диктофон? — серьезно проговорил полковник. — И откуда вы знаете, что кабинет на Лубянке и мой домашний телефон не прослушиваются?
 — Я определяю это легко и безошибочно.
 — Техника последнего поколения? Где-нибудь в пуговице?
 — Возможно. Борис Викторович, почему бы вам не поработать на свою страну в рамках конституции и уголовного кодекса?
 В ответ на свое предложение Глеб готов был услышать нечто вроде: «А чем, черт побери, по-вашему, я занимаюсь?!» Однако полковник, слегка наклонив голову, лишь повторил:
 — Я весь внимание.
 Кличка Оксфорд ему и вправду подходила, даже пьяному. И Глеб решил брать быка за рога.
 — Генерал Святов, ваш начальник, — сказал он, — похоже, оказался в дурной компании. Как только это подтвердится…
 — Мафия, вероятно? — с иронией уточнил полковник.
 — Можно и так назвать, — серьезно ответил Глеб. — Только любая мафия в сравнении со структурой, которую обслуживает ваш замечательный шеф, это как… примерно как цыпленок в сравнении с тигром. Если моя версия подтвердится, я генерала ликвидирую, и вы займете его место. В перспективе, разумеется.
 Вот тут полковник рассмеялся.
 — Глеб Михайлович, вы знакомы со спецификой нашей конторы? Вы хоть понимаете… пардон, какую чепуху городите?
 Глеб с улыбкой качнул головой:
 — Ни бум-бум. Но вы займете место генерала, Борис Викторович. И второе. В ближайшие дни, вероятно, мне понадобится ваша помощь.
 — То есть? В какой области?
 — В области защиты хороших людей от плохих. Боюсь, один я могу не управиться.
 — Глеб Михайлович, а почему бы вам…
 — Только не предлагайте мне обращаться в милицию.
 Полковник пристально посмотрел на него, вздохнул и задумчиво покачал головой.
 — Глеб Михайлович, слушая вас, я не могу отделаться от ощущения…
 — …будто говорите с параноиком, — с усмешкой закончил Глеб. — Представьте, Борис Викторович, я сознательно разыграл этот дебют. У нас очень мало времени: события скоро начнут развиваться. Наблюдайте, думайте, делайте выводы. Можете пока считать меня шизом, но не спешите доносить о нашем разговоре шефу: это окончится для вас трагически.
 — Это угроза? — нахмурился полковник.
 — Да, — кивнул Глеб, — но не с моей стороны. Генерал-лейтенант Святов по приказу своих хозяев уберет вас за милую душу как опасного свидетеля. Допустите лишь на минуту, что я не псих, и подумайте, Борис Викторович.
 Полковник помолчал, разглядывая ногти.
 — Ладно, я подумаю. Это все, что я пока могу вам обещать.
 — Благодарю. И последнее, — Глеб встал с кресла, — вам придется бросить пить, Борис Викторович. Вернее, вы уже бросили.
 Полковник резко поднялся.
 — Приятно было пообщаться, — тон его был злым, — но не смею вас больше задерживать.
 Они вышли из кабинета.
 В холле на угловом диване сидели Даша, Лёня и Гуля. Похоже, они проводили митинг.
 — Я этому Смоличу нос отгрызу! — размахивал руками Лёня. — Так меня облажать!
 Гуля попробовала заступиться:
 — А если ему самому такую кассету подсунули?
 — Кому? Смоличу? — нервно хихикнул Лёня. — А он вот так, не глядя, вручил ее мне, да? Причем в обмен на «Кровавый спорт»!
 При виде Глеба Даша с усмешкой поднялась.
 — Вы закончили?
 — Как будто, — ответил Глеб.
 — Надеюсь, вполне, — холодно добавил полковник.
 — Тогда поехали. — Даша повлекла Глеба в прихожую и заговорщицки шепнула: — Классно мы ему врезали.
 — Кому? — изобразил недоумение Глеб.
 — Уроду этому, из фильма, — подмигнула Даша. — Жаль, кассета испорчена.
 Они бодро оделись и стали прощаться. Из кухни явилась Анна Кирилловна и выразила сожаление по поводу раннего ухода столь приятных молодых людей. Приятные молодые люди тоже сказали ей все, что положено, и она с плохо скрываемым облегчением вернулась на кухню. Полковник вышел проводить их до лифта.
 — Не подпишите ли нам пропуск? — улыбнулся Глеб. И Даша пояснила:
 — Консьержка ваша — зверь. Без личного досмотра может не выпустить.
 Борис Викторович выдавил из себя смешок.
 — Да, леди у нас там железная. Но думаю, все обойдется.
 Убедившись, что лифт с Глебом и Дашей благополучно поехал вниз, полковник вошел в квартиру и услыхал весьма эмоциональный разговор на кухне.
 — Тогда Демон Мрака погнался за их дочерью, — возмущенно вскрикивал Лёня. — Лишь заклятие из Книги Мертвых могло его остановить.
 — Вот же пакость какая, — посочувствовала Анна Кирилловна.
 — При чем здесь пакость?! — все больше распалялся Лёня. — Фильм ведь только начался! Он должен был съесть у девчонки сердце и отправиться в Нью-Йорк! И вдруг появляется какой-то хрен…
 — На Глеба нашего, между прочим, похож, — ввернул голосок Гули.
 — Тебе померещилось, он в тени стоял, — раздраженно возразил Лёня. — И вот, значит, Ланселот этот…
 — Кто-кто? — переспросила Анна Кирилловна. И Гуля мягко пояснила:
 — Рыцарь был такой. При дворе короля Артура.
 — В общем, чувак этот, — повысил голос Лёня, которого постоянно перебивали, — уставился на Демона Мрака и сказал: «Перебьешься!»
 — Так прямо и сказал? — удивилась Анна Кирилловна.
 — Мам, так перевели! И Демон Мрака задрожал вдруг как осиновый лист, начал оплывать, как свеча, и растекся грязной лужей. А этот мистер Крутой…
 — Все-таки он похож на Глеба Михайловича.
 — …взял девочку на руки и передал родителям, которые, кстати, оказались живы-здоровы. А дальше пошло «молоко».
 — Какое молоко?
 — Анна Кирилловна, — вновь пояснила Гуля, — «молоко» — это белый экран.
 Полковник с усмешкой отошел от кухонной двери и направился к бару. Плеснув себе в бокал коньяку, он залпом его осушил и… удивленно замер. Затем налил еще порцию, выпил и вполне убедился, что пил холодный чай. В гневе Борис Викторович хотел было кликнуть жену, однако помедлил и понюхал сперва бутылку. Пахло чистейшим дагестанским коньяком. Борис Викторович осторожно, можно сказать, по капельке наполнил фужер и, зажмурившись, опрокинул в рот… Чистейший холодный чай. Тут полковник был просто вынужден провести следственный эксперимент. Придвинув к себе две нетронутые бутылки — с джином и с водкой «Столичной», — он свинтил с них пробки и понюхал содержимое. Джин, как положено, пах сосной да ёлкой, и водка пахла тоже вполне традиционно. Борис Викторович взял два чистых бокала и наполнил каждый одним из этих напитков. Затем — попробовал с опаской и отодвинул с отвращением: в бокалах была чистейшая вода без вкуса и запаха. Полковник вновь понюхал горлышки бутылок — черт побери, водка и джин! Тогда он хлебнул прямо из горлышка… Опять вода.
 — Аня! — в панике закричал полковник. — Иди сюда!
 В его голосе жена, очевидно, расслышала нечто, заставившее ее примчаться немедленно.
 — Борик, что случилось? — спросила она встревоженно. Полковник протянул ей полбокала коньяка.
 — Анют, попробуй!
 Лицо супруги перекосилось.
 — Ой, Борик… видеть не могу.
 — Анют, пожалуйста! Полглоточка!
 И снова в голосе мужа Анна Кирилловна услыхала нечто… Пригубив коньяк, она поморщилась и вернула мужу бокал.
 — Всё?
 — Что ты почувствовала, солнышко?
 — Твой противный вонючий клоповник. Что же еще?
 — Спасибо, Анют. — Полковник залпом допил этот «вонючий клоповник», но ощутил лишь вкус холодного чая. И в голове его, будто неоновая вывеска, вспыхнули слова, произнесенные учителем французского: «ПРИДЕТСЯ БРОСИТЬ ПИТЬ. ВЕРНЕЕ, ВЫ УЖЕ БРОСИЛИ». В кабинете на Лубянке, правда, имелась недопитая бутылка, но Борис Викторович теперь не очень-то на нее рассчитывал. — Позови-ка Лёньку, — попросил он жену.
 Жена в недоумении вышла. А сын вошел и заявил с порога:
 — Пойду провожу Гулю.
 — Иди, — легко согласился полковник. — Оставь мне только твою испорченную кассету. Любопытно посмотреть.
 В машине Даша спросила:
 — Как прошла беседа с чекистом?
 Вновь повалил снег. Глеб включил «дворники» и ответил:
 — Кабы я знал.
 Больше вопросов Даша не задавала. Открыв дверь своей квартиры, она предложила:
 — Давай пить кофе.
 Глеб покачал головой:
 — Нет, поеду.
 В этот момент зазвонил телефон. Даша подошла. На ее «алло», однако, никто не ответил.
 — Дело хозяйское, — сказала она в трубку и дала отбой. Затем вернулась в прихожую и, глядя на Глеба, притопнула ногой. — Нет, не поедешь!
 Глеб попятился к двери.
 — Дарья Николаевна, пли-из!
 — Ничего не «плиз»! Дурак!
 Они смотрели в глаза друг другу. Глеб отступил еще на шаг.
 — Дарья Николаевна, соберитесь с мыслями.
 — Пробовала. Не получается.
 — Значит, от меня заразилась. Извини.
 — А ты хотел бы излечиться?
 — У меня просто нет шансов.
 — Не хвастаешь?
 — Если бы.
 Они смотрели друг другу в глаза. Она сделала к нему шаг.
 — Как называется наш диалог теперь? Это и есть «танец»?
 — Не знаю, — Глеб попятился, — я ни черта уже не знаю.
 Даша топнула ногой.
 — Не смей двигаться! Стой, не шевелись!
 Но тут в дверь позвонили. Потом еще раз, более настойчиво.
 — Кого там черти принесли? — в досаде произнесла Даша. Глеб приоткрыл дверь, выглянул и отошел в сторону.
 В прихожую вплыл огромный букет алых роз, за которым сияла улыбка Эдика.
 — Киса, прими сей скромный дар… — начал Эдик торжественно, однако, заметив Глеба, осекся.
 Даша сделала реверанс, приняла букет и положила на тумбочку под зеркало.
 — Звонил сейчас ты? — спросила она. Эдик тряхнул русой гривой.
 — Ага. Свет у тебя вроде горел, но я решил на всякий случай…
 — Котик, — мягко перебила Даша, — если ты еще раз вздумаешь молчать в трубку, то я эту самую трубку раздолбаю о твою голову. Извини, котик, я жуткая сука.
 Эдик застыл с улыбкой, точно истукан. Глеб взялся за ручку двери.
 — Всего хорошего, Дарья Николаевна. Завтра я позвоню…
 — А сегодня? — Даша выжидающе смотрела ему в глаза. Глеб выдержал ее взгляд.
 — Сегодня вам охрана, думаю, не понадобится.
 — Вот именно, — пришел в себя Эдик. — Мы тут сами с тобой, Дашуль, как-нибудь разберемся. Какие проблемы?
 Дашины щеки вспыхнули, глаза гневно сверкнули.
 — Вообще-то я устала и спать хочу, — сказала она с раздражением. — И мне еще перевод заканчивать надо. Шестьдесят страниц до понедельника.
 Глеб сохранил на лице невозмутимость.
 — Не буду вам мешать, — проговорил он, выходя.
 — Минутку! — остановила его Даша. — Поручаю тебе Эдуарда. В целях безопасности, пожалуйста, проводи его до машины.
 — Но, киса, — выразил протест Эдик, — я ведь никуда не спешу…
 — Котик, я устала. Спасибо за цветы.
 Эдику ничего не оставалось, как уйти вместе с Глебом. Заперев за ними дверь, Даша сняла наконец дубленку и с досадой посмотрела в зеркало.
 — Ну, моя прелесть, допрыгалась? — обратилась она к своему отражению. — Так тебе и надо! Не ной!
 Глеб и Эдик, не сговариваясь, остановились под козырьком подъезда. Снегопад продолжался, но мороз ослаб.
 — Если мылишься в эту степь — то зря, — буркнул Эдик, отворачивая лицо. — Мозги по стенке размажу.
 Глеб вздохнул.
 — Вроде весна уже, а снег все валит и валит. Что за климат!
 — Короче, я предупредил, — Эдик поднял воротник пальто, — не исчезнешь, раздавлю, как мандавошку.
 — А завтра небось потеплеет, — предположил Глеб, — и опять грязь по колено. Ты колеса уже сменил?
 Эдик пробуравил его взглядом.
 — Такой ты отвязанный, да? Никого не боишься?
 — Боюсь, — ответил Глеб, — тебя да Митьку Грача. Так запугали, аж заикаюсь.
 Эдик чуть помолчал.
 — С Грачевым меня не путай. С тобой я сам разберусь. — С этими словами он шагнул с крыльца и растворился в снегопаде.
 Проводив взглядом смутный силуэт его отъезжающего авто, Глеб застегнул куртку и направился к своему «жигуленку».

 Глава седьмая

 На следующий день, в воскресенье, в полвторого дня Глеб вылез из собственного шкафа. Погода за окном была скверной: вместо снега накрапывал дождь. Глеб с сожалением оглянулся на шкаф. Сквозь проем вместо отсутствующей задней стенки виднелся цветущий луг. Из шкафа так и веяло летней жарой, смягченной свежестью реки. Глеб неохотно закрыл дверцу, подошел к телефону и набрал номер Даши. В который уже раз трубку никто не поднял. Чертыхнувшись, Глеб сделал стойку на руках. Он был в одних лишь плавках, и его точеное мускулистое тело застыло в скульптурной позе. Когда зазвонил телефон, Глеб в прыжке встал на ноги и нетерпеливо схватил трубку. Но звонила не Даша.
 — Хэлло, Майкл! — приветствовал его барон Мак-Грегор. — Могу я встретиться с вами приватно?
 Изображать удивление Глеб не стал. Выяснять, от кого шотландец узнал его телефон, он тоже не потрудился.
 — Где вы, Ричард? — осведомился он. Разумеется, разговор шел по-английски.
 — Возле вашего дома, — ответил барон. — Сижу на детских качелях.
 — Поднимайтесь. Номер квартиры знаете?
 Мак-Грегор замялся.
 — Вы один, Майкл? — уточнил он после паузы.
 — Увы, — сухо произнес Глеб, — со мной ни полиции, ни шлюх. Кого вы опасаетесь, барон?
 Мак-Грегор хохотнул:
 — Вы все такой же, лорд Грин. Я поднимаюсь.
 Глеб натянул на себя джинсы, носки и рубашку. И, пока барон не позвонил в дверь, успел заглотить полпакета кефира.
 Мак-Грегор выглядел еще более накрахмаленным, чем обычно сняв с себя дорогое модное пальто, он оказался в не менее дорогом, сшитом на заказ костюме, в котором его сухопарая фигурка смотрелась несколько выше и стройней. Барон окинул изумленным взглядом, мягко сказать, скромную обитель лорда Грина и, не найдя ничего, достойного внимания, воззрился на шкаф. Глеб, как бы невзначай, прислонился спиной к дверце.
 — Валяйте, Ричард, выкладывайте, — усмехнулся он. — На вас давят, и вы хотите заключить со мной сделку. Не так ли?
 В рыбьих глазах шотландца мелькнуло удивление, смешанное с испугом.
 — Лорд Грин, мне трудно выразить восхищение вашей необыкновенной проницательностью…
 — К черту титулы, Ричард. Мы накоротке, притом я спешу. Кого конкретно вы представляете?
 — Этого, Майкл, я пока открыть не могу. Но как только вы решитесь на определенные шаги…
 — Уже три года, Ричард. Целых три года вы, как говорят русские, пытаетесь всучить мне кота в мешке. По-вашему, я похож на осла?
 Мак-Грегор беспомощно развел руками.
 — Вы знаете, Майкл: я вам друг. Но правила игры, увы, диктую здесь не я.
 — Старый баран, — буркнул по-русски Глеб.
 — Как, простите? — не расслышал Мак-Грегор.
 — Так, просто междометие, — вернулся к английскому Глеб. — Итак, старина, подведем-ка итог наших трехлетних переговоров. В начале нашего знакомства вам, бог весть почему, пришла идея вовлечь меня…
 — Исключительно из личной к вам симпатии, Майкл, и от восхищения вашими незаурядными задатками.
 — Благодарю. Короче, вам пришла идея вовлечь меня в некое тайно братство, которое готовится взять власть над всем миром. Так?.. Ну что ж, мне весьма лестно, однако пустая болтовня меня не впечатляет. Дайте мне, говорю я, войти в вашу компанию и самому разобраться что к чему, а уж потом…
 — Этого нельзя, старина. Сперва надо пройти посвящение.
 — То есть отрезать себе путь назад?
 — Да, Майкл. Я всегда был с тобой честен.
 — И когда я спрашиваю, пустят ли меня наверх…
 — Я отвечаю: придется начать снизу. Только начать, друг мой.
 — Ричард, я не идиот. Я дорожу своей репутацией и положением в обществе. Поэтому я должен знать, кто еще, кроме тебя, входит в эту вашу таинственную организацию. А ты в ответ долбишь мне, как дятел, что для непосвященного это великий секрет. Таким образом, чушка ты чугунная, мы все ходим и ходим по кругу!.. Чего ж вы от меня теперь хотите, барон?
 Мак-Грегор взволнованно прошелся по комнате.
 — Но ведь я назвал тебе одного человека, Майкл. Назвал, рискуя своим благополучием и… может быть, жизнью.
 Глеб похлопал шотландца по накладному плечу.
 — Браво, Ричард. Вот мы и определили истинную цель твоего визита.
 Барон невесело усмехнулся:
 — И какова же эта цель?
 — Выяснить, много ли я разнюхал. Ведь каков авантюрист! Взял да нанялся к вашему человеку телохранителем!
 — К его племяннице, Майкл.
 — Не важно, это уже была его идея. Все равно я стал всюду совать нос, чем вызвал смятение в ваших рядах.
 — Значит, никакого задания от премьер-министра вы не получали, сэр, — грустно заключил шотландец. — Значит, это просто блеф.
 — Чистейшей воды, — весело подтвердил Глеб. — Но в твоих интересах, Ричард, этот блеф поддерживать. Ведь боссам твоим невдомек, что на Виталия Лосева навел меня ты. Дерьмовый, кстати, субъект. Что за ценность в нем такая?
 — О, если б ты знал его силу, Майкл, ты б относился к нам серьезней!
 — Если б я относился к вам серьезней, я б давно спустил на вас Скотленд-Ярд.
 Барон презрительно отмахнулся.
 — Ах, оставьте, лорд Грин. Этим вы лишь подписали бы себе смертный приговор. Скотленд-Ярд их не остановит.
 — Их или вас?
 Шотландец угрюмо уставился в пол.
 — Когда я с вами, я говорю «их»…
 — А когда вы с ними, вы говорите «нас». Вы не тверды в своих симпатиях, барон. — Глеб взглянул на свои часы. — Пора нам заключать сделку и разбегаться. Я опаздываю.
 Мак-Грегор все так же смотрел в пол.
 — И в чем, по-вашему, наша сделка состоит?
 — Объясняю. — Глеб взял барона под руку и вывел в прихожую. — Ты хочешь, чтобы я вступил? Изволь, я согласен. Дай мне только кое-что разнюхать самому, без твоей помощи. А за это поддерживай мою легенду о секретном задании премьер-министра.
 — Но, Майкл, — барон надел пальто и шарф, — они ведь могут легко это проверить.
 — Пускай. — Глеб быстро натянул сапоги. — В канцелярии лорда-премьера им подпустят такого тумана, что едва ли они что-то в нем разглядят.
 Барон задумчиво застегнул пуговицы на пальто.
 — А твоя работа телохранителем? И эта… племянница?
 — Пока все остается по-прежнему. — Надев куртку, Глеб открыл дверь. — Я слежу за вашими людьми, ваши люди следят за мной. Сегодня это устраивает обе стороны.
 Они шагнули на лестничную площадку. Захлопнув дверь, Глеб вызвал лифт.
 Мак-Грегор вздохнул.
 — Если б ты доверял мне, Майкл, ты б смело покорился судьбе.
 Они вошли в лифт, и Глеб нажал кнопку первого этажа.
 — Ты сам себе не доверяешь, Ричард, — мягко возразил он. — А с судьбой у каждого из нас свои счеты.
 У подъезда они пожали друг другу руки и расстались. Глеб влез в свой «жигуленок», чуть побуксовал на краю сугроба и укатил, подняв фонтан снежных брызг. А барон Мак-Грегор, проводив его напряженным взглядом, подошел к припаркованному неподалеку красному «мерседесу», открыл дверцу и сел рядом с водителем.
 За рулем вальяжно расположился господин с черными седеющими волосами и орлиным профилем.
 — Вероятно, быстрее ты не мог, — сердито проговорил он, трогая автомобиль с места.
 — Не мог, дон Родригес, — почтительно ответил барон. — Тем более что во времени вы меня не ограничили.
 Лавируя меж мусорных баков, господин с орлиным профилем вывел «мерседес» из подворотни.
 — Мои подозрения оправдались? — нетерпеливо осведомился он. Вопрос прозвучал риторически.
 Барон, однако, ответил неожиданно:
 — Едва ли, дон Родригес. Он слеп и наивен, как ребенок.
 Бровь дона Родригеса приподнялась.
 — Тогда как понять его демарш?
 Мак-Грегор с усмешкой пожал плечами:
 — Авантюрист. Доверие премьер-министра ударяет ему в голову, как старое бургундское.
 Испанец чуть подумал.
 — Что ж, мы это проверим, — сказал он, успокаиваясь. — Как все-таки он вышел на Лосева? Согласись, Дик, это странно.
 Шотландец небрежно махнул рукой:
 — Совпадение. Дела сердечные, дон Родригес.
 — То есть?
 — Вы когда-нибудь видели племянницу Лосева?
 — Нет. А что, разве…
 — Она затмевает красотой даже Викторию Бланш.
 — О-о! — Глаза испанца загорелись. — Любопытно будет взглянуть… Значит, он подкатился к дядюшке, чтобы охмурить эту сеньорину?
 — Да. Хотя он всячески это отрицает.
 Взглянув друг на друга, испанец и шотландец рассмеялись. Однако, отсмеявшись, дон Родригес жестко произнес:
 — Я не верю в эту чепуху, Дик. Ни на грош не верю. Если твоя голова чего-нибудь стоит, считай, ты ее уже прозакладывал.
 В ЦСКА, возле зала единоборств, творилось нечто невообразимое. Зрителей-болельщиков, желающих попасть внутрь, вроде не наблюдалось. Зато охраны, представленной ГУВД, частными агентствами и различными криминальными группировками, было пруд пруди. Как говорится, пешему не пройти, конному не проехать. Куда уж там Глебу на его «жигуленке». Если б не расторопный Вася.
 Он встретил Глеба ровно в три (можно сказать, выловил из потока машин), плюхнулся рядышком на сиденье и лихо провел через все кордоны. Мало того — нашел место для парковки.
 — Влиятельный ты мужик, Сильвестр, — восхитился Глеб, вынимая ключи из зажигания.
 — Ну! — Вася сверкнул золотыми зубами. — Видал, чего устроили!
 — А как же остальные? У которых нет таких вот провожатых?
 — Всем, кому надо, пропуска напечатали. Без понтов.
 Вася провел Глеба через незаметную боковую дверь и доставил, опять же минуя охрану, в одну из раздевалок, где в окружении крутых своих парней дожидался его Игнат Дока. Поглаживая жиденькие волосы, он сидел на скамье и подергивал ногой. На лице его застыла улыбка, выражающая, очевидно, дружескую приязнь. Этот благодушный криминальный туз одет был все в тот же костюм «адидас» и те же кроссовки.
 — Привет, Француз! — махнул он рукой. — Драться будем?
 — Мы с тобой? — уточнил Глеб. Дока хохотнул.
 — Ценю твой юмор, поэтому поставлю на тебя. Тебе тут все на один зубок. Долго не провозишься.
 Глеб ответил пародийно сиплым голосом:
 — Ты чисто конкретно давай, в натуре! С кем драться?
 Дока хохотнул, и с ним за компанию — Вася. Крутые парни хмуро и враждебно молчали, было их шесть человек. Четверо, побитые Глебом, присутствовали в полном составе.
 — А тебе не один ли хрен? — Дока улыбался, подергивая ногой. — Выйдешь на татами, узнаешь.
 Глеб расстегнул «молнию» на куртке.
 — Игнат, сейчас в грызло дам.
 Один из побитой четверки, словно того и ждал, выхватил пистолет и наставил на Глеба.
 — Вякни еще только, чмо! — выкрикнул он нервно.
 — Завязывай, Хрюша, — буркнул златозубый. — Не будь мудилой.
 Глеб с интересом взглянул на Доку.
 — Ты это одобряешь, Игнат?
 Парня с пистолетом, похоже, волновал тот же вопрос: он выжидательно косился на Папаню. Игнат, однако, с ответом медлил, он продолжал улыбаться, подрагивая ногой. Охранник воспринял это как поощрение.
 — На колени, гнида! — скомандовал он Глебу.
 Глеб спокойно стоял, держа руки в карманах. Охранник снял пистолет с предохранителя.
 — Хрюш, ты чё, в улёте? — искренне удивился Вася. Остальные парни, затаив дыхание, замерли.
 Глеб шагнул к Хрюше. Тот расставил ноги и ухватил пистолет обеими руками. Все по науке, притом с пяти шагов.
 — Убери пушку, — наконец подал голос Дока.
 Но приказ его опоздал: в этот момент Глеб сделал еще шаг, и парень спустил курок. Пистолет сухо щелкнул, вышла осечка. Вася ошеломленно выдохнул:
 — Отморозок, б…
 — Кому я сказал! — истерически взвизгнул Дока.
 Но охранник, очевидно, вошел в ступор: он все нажимал и нажимал на спуск, и пистолет издавал нелепые щелчки. Глеб взял его за кисть и молниеносным движением сломал руку. Парень заорал, пистолет упал на пол и… тут же превратился в ржавую труху, едва сохраняющую первоначальную форму. Глеб пнул эту ржавчину сапогом, и она рассыпалась по кафельной плитке. Крутые парни вместе со своим Папаней обалдело взирали на происходящее.
 Глеб окинул их хмурым взглядом.
 — Кому еще неймется? — поинтересовался он. Ответа не последовало. Глеб шагнул к Доке и двумя пальцами взял его за горло. — Таких шуток я не люблю, Игнат.
 Дока захрипел. Никто из охранников не шевельнулся. Только Вася подошел сзади и попросил:
 — Отпусти, удавишь на хер.
 — Не переживай, Сильвестр. — Глеб разжал пальцы. — Он мне еще нужен. Повторяю вопрос: с кем я должен драться?
 Дока массировал себе горло.
 — С рыжим или японцем, — просипел он. — Или с ними обоими.
 — Рыжий — это Стас? Охранник Лосева? — уточнил Глеб. — А что за японец?
 — Боец Грача, — ответил Дока, и глаза его обрели обычное плутоватое выражение. — Японца этого никто пока не видел. Но Митька похваляется, что он всех побьет. Мой ниндзя, говорит, трех твоих Французов уроет. А я говорю: спорю на пятьдесят штук, что мой Француз твоего косоглазого за минуту вырубит.
 Глеб рассмеялся:
 — Живучая ты каналья, Игнат. И подначивать мастер.
 Дока с ухмылкой подмигнул. Он, можно сказать, расцветал на глазах. Обратив наконец внимание на стоны охранника с переломанной рукой, он процедил сквозь зубы:
 — Ну, че вы тут расселись? Везите его в травмпункт.
 Двое парней проворно подхватили приятеля и увели. Глеб задумчиво проговорил:
 — Ладно, если японца выставляет Грач… пожалуй, слегка его вздую. Но с условием.
 Дока аж затрепетал.
 — Сколько?
 Глеб взглянул на него, прищурясь.
 — Деньги оставь себе. Условие такое: если я побью японца, ты публично дашь Грачу в зубы. Идет?
 Вася заржал, как жеребец.
 Трое оставшихся охранников молча переглянулись.
 На лице Доки застыла недоверчивая ухмылка.
 — Брось, Француз… Серьезно, что ли?
 Глеб кивнул.
 — Иначе драться не буду.
 — Брось. Я б Грачу впаял с таким кайфом… Но ты представляешь, что здесь начнется?
 Глеб пожал плечами:
 — Дело твое, Игнат. Твой риск зависит от размера твоих ставок.
 Дока и златозубый переглянулись. Причем взгляд Папани выразил смятение, близкое к панике.
 — Это война, — произнес он как бы про себя.
 — Ну, — с готовностью подтвердил Вася.
 — Войны не будет, ручаюсь, — пообещал Глеб.
 Дока, златозубый и трое охранников вперили в него взгляды. Казалось, было слышно, как в головах у них скрипели шестеренки. Стоявший рядом с Папаней небритый мордоворот сплюнул и проворчал:
 — Он ручается, блин… — и мигом осекся, кося глазом на ржавчину, оставшуюся от пистолета.
 Взгляд и мысли Доки гуляли в тех же примерно окрестностях.
 — Это перетереть надо, — выдавил он из себя. — Подожди с Васькой в зале. Там рыжий небось уже второго бойца окучивает. Поболейте пока, а мы тут силенки свои посчитаем.
 Глеб направился к двери, бросив на ходу:
 — Валяй считай. Условие мое жесткое: согласен — по рукам, не согласен — хрен тебе в нос. Думай, Игнат, думай.
 Ведя Глеба в зал, златозубый буркнул:
 — Ты прямо под дых, без понтов.
 — С вами только так, — буркнул в ответ Глеб, оглядывая зал. — Ты всех тут знаешь?
 — Ну, — кивнул Вася. И сразу поправился: — Почти.
 Несмотря на то что подобные бои устраивались исключительно для «своих», лишних мест в зале не оставалось. Очевидно, «своих» здесь было более чем достаточно. Впрочем, и Вася был не лыком шит: он где-то потерся, подвинул кого-то своим плотным задом, и через пару минут они с Глебом сидели на удобных местах.
 Неподалеку от них расположилась фотомодель Виктория Бланш со своей прелестной секретаршей. А за их спинами Глеб заметил свиноподобную физиономию Марьи Шлыковой, на квартире которой жила Элен Вилье, и степенного пожилого господина, то и дело наклоняющегося к ушку неотразимой Виктории.
 — Кто это? — спросил у Васи Глеб. — Вон тот дядечка за спиной блондинки?
 Вася проследил за его взглядом.
 — Этого не знаю, без понтов. У нее таких — табун целый. Вон видишь, быки вокруг? Это все охрана ее, а там, слева…
 — Узнай, кто сидит у нее за спиной, — требовательно проговорил Глеб.
 Златозубый хмуро на него покосился, встал и попер вдоль ряда по чьим-то ногам.
 — Место держи, — буркнул он через плечо.
 Среди публики, в первом ряду, Глеб заметил генерала ФСБ Святова, оживленно беседующего с олигархом Лосевым, охрана которого — Толян и Толян Большой — беспечно трескала попкорн двумя радами выше. Все они (генерал, олигарх и оба Толяна) также заметили Глеба, и Виталий Петрович демократично помахал ему рукой. Глеб помахал в ответ.
 Тут вернулся Вася и сообщил, указывая на пожилого господина, не устающего наклоняться к уху красавицы Виктории:
 — Рой Колмен, американский сенатор. Ни хрена себе.
 — Совершенно с тобой согласен, — задумчиво кивнул Глеб. — А вот и наши гладиаторы.
 На татами вышел Стас. Он был обнажен по пояс, и могучие его мышцы блестели от пота.
 — Он двоих уже сделал, — проинформировал Вася, — за третьего принимается.
 Глеб нахмурился.
 — Не многовато ли для одного дня?
 — Никто не заставляет. На бабки, говорят, жадный, без понтов.
 На противоположный край ковра встал детина в кимоно, повыше Стаса на полголовы и тяжелее килограммов на двадцать.
 — Чей бугай? — поинтересовался Глеб.
 — Солнцевской братвы, — усмехнулся Вася. — Кто щас победит, будет с Грачевым япошкой махаться… или с тобой.
 Арбитр в белом смокинге назвал в микрофон имена участников поединка и напомнил правила: бой ведется до полной победы — либо один из бойцов сдается, либо его уносят с ковра. На этом функции арбитра заканчивались, ему оставалось лишь объявить имя победителя, который и без того для всех будет очевиден.
 Противники поклонились друг другу, арбитр вскрикнул, и поединок начался. Бугай в кимоно был силен, зол и неповоротлив. Стас молотил его, как грушу, руками и ногами, но тот держал удары, точно мраморная колонна. Два-три раза, правда, он и сам заехал Стасу по голове и по корпусу. Похоже, это оказалось весьма чувствительно, и рыжий, судя по всему, решил впредь действовать осмотрительней. Удары его стали обдуманней и точней. Противник психологически дрогнул. И хоть здоровяк этот пытался еще как-то отмахиваться, в принципе с ним было уже все ясно. Поединок получился неинтересным.
 Виталий Лосев наблюдал за боем исподлобья. Успехи начальника собственной охраны, казалось, его не радовали. Обмениваясь с генералом ФСБ отрывочными репликами, олигарх нетерпеливо поглядывал на часы.
 — Где ж Папаня твой? — обратился к златозубому Глеб. — Не больно-то он торопится.
 — Перебздел, — огорченно прокомментировал Вася. — Не попрет он вот так на Грача, гадом буду.
 — Дело его. Пусть с японцем дерется сам.
 Взгляд златозубого выразил полную безнадёгу.
 — Не передумаешь?
 Глеб качнул головой.
 — Без понтов.
 Вася вздохнул:
 — Во блин… ты б их отметелил. А ты чё, так и будешь в школе учителем ишачить?
 Глеб усмехнулся:
 — Не одобряешь?
 Вася чуть подумал и сказал:
 — Странно и удивительно.
 Глеб взглянул на него с интересом.
 — Какие слова ты, оказывается, знаешь.
 — Ну, — усмехнулся Вася.
 В этот момент Стас добил наконец своего противника, и тот рухнул на татами. Под жидкие аплодисменты арбитр объявил победителя, а ставленника солнцевской братвы под руки уволокли секунданты. Но не успел Стас покинуть поле боя, как к нему подскочили Толян и Толян Большой и начали темпераментно что-то ему втолковывать. Стас отрицательно покачал головой. Толян оглянулся на олигарха и развел руками. Лысина Виталия Петровича побагровела, его красновато-серые глаза будто выстрелили вдавленными своими зрачками. Бросив резкую реплику генералу ФСБ, Лосев поднялся и направился к месту разборки.
 На татами тем временем вышел молодой японец в черном кимоно. Он был довольно высок и строен, и в лице его гармонично слились черты азиата и европейца. Сопровождали юношу японский господин, похожий на него лицом, и бородатый красавец Дмитрий Грачев. Все трое были несуетливы, спокойны и уверены в победе.
 — Черт меня дери! — в сердцах пробормотал Глеб.
 — В чем проблема, Француз? — чутко отреагировал Вася. Глеб не ответил.
 Олигарх Лосев меж тем принялся лично увещевать своего телохранителя. Сквозь общий гул в зале до Глеба доносились обрывки их диалога: «…не буду ждать до посинения». — «Четвертый поединок, Виталий Петрович, я не двужильный…» — «…и десять штук у тебя в кармане. Либо ты уволен и катись…» Стас мотал еще огненной своей шевелюрой, однако все менее уверенно. Похоже, аргументация босса на него подействовала.
 — Хотят, чтоб он без передыха бился, — догадался Вася.
 Юноша в черном кимоно ждал, сохраняя невозмутимость. Похожий на него японский господин на задержку также не досадовал и обменялся поклоном с американским сенатором, сидящим позади блистательной Виктории Бланш. Но Дмитрий Грачев, не обладая самурайской выдержкой, стал проявлять нервозность. Непрестанно поглаживая бороду, он подошел к Лосеву для прояснения ситуации. Прокаркав что-то резким голосом, олигарх вперил в Стаса горящий злобой гипнотический взгляд. Стас утвердительно тряхнул рыжими кудрями и шагнул к центру татами.
 Все посторонние поспешно покинули место состязания. Арбитр объявил участников этого поединка и повторил правила на русском и английском языках. Японец и Стас поклонились друг другу.
 Глеб напряженно замер.
 При первых же движениях и осторожной пробе сил стало заметно, что Стас изрядно подустал. Все действия его были замедленны, тяжелы и неэкономны, отчего усталость лишь возрастала. Японец же, напротив, передвигался будто перышко, не делая ни лишнего выпада, ни бесполезного поворота. Он, можно сказать, играючи блокировал лобовые атаки Стаса и, улучив момент, в прыжке нанес ему ногой сокрушительный удар в грудь. Рыжий опрокинулся на спину, чуть полежал, приходя в себя, затем перекатился на живот и попытался встать на ноги. Но японец ударил его пяткой по лицу. Стас вновь упал.
 Виталий Лосев и Митька Грач обменялись улыбками.
 — Он его прикончит, — пробормотал Глеб, вскакивая со скамьи.
 — Думал все бабки зацапать, — усмехнулся Вася.
 — Глохни! — рявкнул на него Глеб и, расталкивая зрителей, ринулся к арене.
 Стас меж тем вновь попробовал подняться. И вновь получил ногой по лицу. На татами брызнула кровь. Публика восторженно заревела. Мотнув головой, как раненый бык, Стас упрямо пытался встать. В невозмутимых глазах японца вспыхнула ярость.
 Приметив движение Глеба сквозь орущую толпу, Толян с пятью грачевскими парнями преградил ему путь.
 — Но-но, — ухмыльнулся Толян, — без глупостей.
 Прыгнув с места, Глеб сделал сальто в воздухе и легко перелетел через их живую стенку.
 Стас, пошатываясь, встал на четвереньки. Японец занес ногу для удара. Не успев опуститься на татами, Глеб еще в воздухе крикнул по-японски:
 — Прекрати, Такэру!
 Юноша в черном кимоно замер с поднятой ногой.
 Зрители перестали орать. Наступила тишина. Американский сенатор наклонился к уху Виктории Бланш, но она неделикатно его оттолкнула.
 Генерал ФСБ подманил пальцем двух аккуратных ребят в серых пиджаках и что им пошептал.
 Митька Грач отдал какой-то приказ группе амбалов. На холеном его лице отразились смятение и досада.
 Олигарх Лосев, злобно сверкая глазами, приложил к уху «сотовый» телефон.
 Вошедший только что в зал Игнат Дока вертел по сторонам головой, ничего не понимая.
 Юноша в черном кимоно опустил занесенную для удара ногу, поклонился Глебу и сказал по-японски:
 — Да, сэнсей. Ваше слово — закон.
 Услыхав это, японский господин, похожий лицом на юношу, не смог сдержать удивления.
 — Что это значит, Такэру? — спросил он, приближаясь. Разговор шел по-японски.
 — Киото, шесть лет назад, — ответил юноша. — Господин в лиловых одеждах.
 — Уверен ли ты, брат?
 — Могу ли я забыть, Сато-сан?
 Японский господин отвесил Глебу почтительный поклон.
 — Благодарю за брата, сэр, — произнес он по-английски. — Наша семья у вас в долгу.
 Глеб тоже поклонился.
 — Служить вашей семье — большая честь, — ответил он по-японски.
 Стас тем временем пытался подняться с четверенек, но это плохо ему удавалось.
 Игнат Дока отыскал среди зрителей златозубого и в недоумении спросил:
 — Что тут за дела?
 — Ё-мое! — ответил ошеломленный Вася.
 — Объясни! — потребовал Папаня. Покосившись на него, Вася буркнул:
 — По-японски нихт ферштейн, без понтов.
 А юноша в черном кимоно почтительно обратился к Глебу:
 — Поединок прекращен, сэнсей?
 — Да, — Глеб поднял с пола Стаса, поддерживая под мышки, — я его забираю.
 В ответ на его действия пять грачевских амбалов, прихватив с собой для верности еще семерых, двинули скопом к татами. Оба Толяна по кивку олигарха тоже поспешили в эту кучу малу. Парни в серых пиджаках уставились на генерала Святова, ожидая указаний.
 Публика замерла в безмолвии.
 Стас едва держался на ногах, и Глебу приходилось буквально тащить его на себе. Юноша в черном кимоно встал спиной к спине Глеба, готовясь отразить нападение.
 — Отойди, Такэру, — подперев Стаса левым плечом, Глеб освободил правую руку, — тебя это не касается.
 — Моя жизнь принадлежит вам, сэнсей.
 — Высокопарный японский молокосос, — проворчал по-русски Глеб, — куда ты на хрен лезешь?
 И на правильном русском языке, почти без акцента, Такэру ответил:
 — Обижаешь, начальник.
 — Во, б…, дает! — раздался рядом голос златозубого. Раздобыв где-то хоккейную клюшку, он занял оборонительную позицию возле японца. — Чешет по-нашему, сучок!
 Глеб слегка опешил.
 — Сильвестр, ты что… помогать, что ли, вздумал?
 — Ну.
 — А у Папани отпросился?
 — Пошел он в жопу, без понтов.
 Дюжина грачевских амбалов и оба лосевских Толяна неторопливо сжимали кольцо. Слишком большие ставки, очевидно, были сделаны на этот прерванный поединок.
 Японский господин, старший брат Такэру, крикнул в гневе по-английски, обращаясь к Виталию Лосеву:
 — Прекратите!
 Взгляды русского олигарха и японца скрестились, как мечи. Виталий Петрович изобразил на лице улыбку и, откинувшись на спинку сиденья, махнул рукой. Неведомо кому, как бы в пространство.
 Генерал ФСБ буквально повторил его жест. Аккуратные парни в серых пиджаках расслабились и уселись на свои места.
 Амбалы Грачева с двумя Толянами застыли, как соляные столбы.
 Глеб повел Стаса к выходу из зала. Впереди них, с хоккейной клюшкой в руках, осторожно двигался Вася, а сзади страховал Такэру. Так они и вышли вчетвером.
 Публика, оставаясь на местах, требовала назад деньги. От неуправляемых эмоций в зале нарастал гул.
 Наклонясь к точеному ушку Виктории Бланш, американский сенатор заявил.
 — У нас в Неваде такие шоу делают лучше. Здесь я просто скучал.
 — Мне жаль вас, Рой, — холодно отозвалась фотомодель по-английски.
 А секретарь ее Жанна Блинова со вздохом по-русски произнесла!
 — Увы, на любом уровне приходится терпеть мудаков.
 На эту странную реплику сенатор не отреагировал, поскольку ни слова не понимал по-русски.
 Глеб завел Стаса в раздевалку, где тот кое-как переоделся сам. Рыжий на глазах восстанавливал силы. Все лицо его было в кровоподтеках, покрытых подсыхающей бурой коркой. Умываться, однако, он не стал: благоразумие требовало как можно быстрее уносить ноги.
 — Где твоя машина? — спросил Глеб, набрасывая ему на плечи пальто.
 — Возле дома, — усмехнулся рыжий. Правая половина его лица распухла, и усмешка получилась только с левой стороны. — Я на такси приехал. Как знал.
 Вошли Такэру и Вася. Японец натянул сапоги и куртку прямо на черное кимоно.
 — Как дела? — обратился он к Стасу по-русски.
 — Лучше всех. — Стас повесил на плечо спортивную сумку.
 — Извините, — сказал Такэру.
 — Вали знаешь куда! — огрызнулся рыжий. — Я не на балет сюда пришел!
 Вася нетерпеливо поигрывал клюшкой.
 — Кончайте базар-вокзал. Линять надо.
 Он помог им миновать милицейский кордон и кратчайшим путем привел к «жигуленку» Глеба. Усадив Такэру и Стаса в машину, Глеб пожал златозубому руку.
 — Спасибо, Сильвестр. Без понтов.
 — Пока, Француз. Не нарывайся за бесплатно, — посоветовал Вася и, отбросив клюшку, пошел обратно в зал единоборств.
 Глеб выехал за ворота стадиона и помчался по Ленинградскому проспекту.
 — Где ты остановился, Такэру? — спросил он по-японски.
 — В нашем посольстве, сэнсей.
 — Не называй меня сэнсеем. Зови меня просто Глеб. Тебя отвезти в посольство?
 — Если можно, Глеб-сан.
 Глеб посмотрел в зеркальце на Стаса. Раскорячив ноги, тот едва помещался на заднем сиденье.
 — Завезем Такэру, потом — тебя, — обратился к нему Глеб. — Не возражаешь?
 — Нормалек, — с закрытыми глазами кивнул рыжий.
 Такэру спросил по-русски:
 — Адрес знаете?
 — Найду, — улыбнулся Глеб — Где ты русский освоил?
 — Занимался два года, курсы посещал. Потом ходил на бизнес-встречи с братом — слушал живую речь.
 — Молодчина, — продолжал улыбаться Глеб. — Надолго в Москву?
 — На два-три месяца. У брата контракт с вашим правительством на создание компьютерного центра.
 — Ясно… — Глеб глянул в зеркальце на вроде дремлющего рыжего и вновь перешел на японский. — Скажи, Такэру, с людьми этими… которые заправляли сегодня в зале, твой брат хорошо знаком?
 Подумав, юноша ответил также по-японски:
 — Не знаю, Глеб-сан. С мистером Лосевым брат ведет дела четыре года. Ни с кем другим я просто не знаком. Остановите, пожалуйста: здесь я выйду.
 Глеб притормозил метрах в пятидесяти от посольства Японии.
 — Бывает у тебя свободное время, Такэру? — осведомился он осторожно.
 — Хоть отбавляй, — по-русски ответил юноша.
 — Ты можешь этим временем распоряжаться? — уточнил Глеб по-японски.
 — Как вольный ветер, — произнес по-русски Такэру, улыбаясь. — Поездка в Москву — для меня весенняя прогулка.
 — Хороша весна, — проворчал вдруг Стас, косясь на моросящий за окном дождь.
 Глеб вздохнул:
 — Да уж… Могу я рассчитывать на твою помощь, Такэру?
 Глаза японца вспыхнули в полумраке салона.
 — Где угодно и когда угодно, — ответил он опять же по-русски и назвал Глебу телефон посольства, по которому его легко можно разыскать.
 Когда, простившись, Такэру вышел из «жигуленка», Стас за спиной Глеба сказал:
 — Нормальный парень. Но придется с ним поквитаться.
 — Вряд ли, — отозвался Глеб, заводя мотор.
 — Разве я похож на фраера?
 — Ты не похож на придурка.
 Обдумав это возражение, рыжий проворчал:
 — Ладно, будет видно. Тебе лично — спасибо.
 — Не за что. — Глеб отъехал от посольства и включил «дворники»: дождь припустил, будто летом. — Куда тебя везти?
 — К Екатерине.
 — Адрес?
 Стас назвал улицу и номер дома. Некоторое время они ехали в тишине, лишь неуместный мартовский дождь барабанил по крыше автомобиля. Затем Стас нарушил молчание, тщательно подбирая слова:
 — Я не спрашиваю, что за дела у тебя с этими самураями. Не спрашиваю, где ты научился так шпарить по-японски…
 — Когда-нибудь расскажу.
 — …и не спрашиваю, зачем ты разыгрывал рубаху-парня блатного пошиба. Я только спрашиваю: твое предложение еще в силе?
 — Разумеется.
 — Я имею в виду предложение поработать на тебя.
 — Я понял. Десяти штук для начала хватит?
 Рыжий вздохнул.
 — Дать бы тебе сейчас по чайнику…
 — Брось. Ведь, насколько я понял, Виталий Петрович тебя уже выпер.
 — И пес с ним. Я успел кое-что скопить. А тебе я и так должен.
 — Ничего ты мне не должен. Забудь.
 — Я добра не забываю.
 — Тогда передай дальше.
 Рыжий фыркнул:
 — Как это?
 — Сделай добро кому-нибудь еще, — объяснил Глеб. — Все очень просто.
 Стас помолчал, затем сказал задумчиво:
 — Занятный ты мужик. Зачем только к Лосю нанялся?
 — Скоро узнаешь. А деньги — не проблема. Заплачу сколько скажешь.
 Рыжий усмехнулся:
 — Во житуха! Яхту куплю…
 — Житуха у тебя будет суровая, — перебил Глеб. — Можешь не сомневаться.
 — Иди ты? — вконец развеселился Рыжий. — Ну, давай пиши мои телефоны.
 — Так запомню, — заверил Глеб. И в обмен на три телефона Стаса (домашний, мобильный и домашний барменши Кати) черкнул ему свой номер. — Со дня на день приступим.
 — И начнется суровая жизнь? — подмигнул рыжий.
 — Не ходи к гадалке, — грустно усмехнулся Глеб.
 «Жигуленок» остановился возле блочно-панельной пятиэтажки. Открыв дверцу, Стас поставил ногу на мокрый асфальт.
 — Значит, жду звонка.
 Глеб тоже вышел из машины.
 — Провожу тебя до квартиры.
 — Я в порядке, — буркнул рыжий. — И там лифта нет.
 — Ох напугал!
 Они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь квартиры. Открыла им барменша Катя, без макияжа, в домашнем халате. Она выглядела очень молоденькой и трогательно-беззащитной.
 — Раненых героев заказывали? — выпалил Глеб. — Распишитесь в получении.
 Увидев окровавленную физиономию Стаса, девушка испуганно вскрикнула:
 — Господи, хоть живой?!
 — Как огурчик, — улыбнулся рыжий. — Обещал приехать — приехал.
 Катя поспешно втянула его в квартиру.
 — Глеб, ты зайдешь?
 Глеб мотнул головой.
 — Мое дело сдать клиента из рук в руки. Чао! — И он побежал вниз по лестнице.
 Закрыв дверь, Катя стянула со Стаса пальто и ботинки.
 — Господи, что они с тобой сделали! — причитала она. — Хорошо, родители на даче ночуют! Их кондрашка бы хватила!
 — Так они на даче? — обрадовался Стас. — Эх, гуляем!
 — Уж молчал бы. Гуляет он. Глянь на себя в зеркало.
 Девушка проворно наполнила водой ванну и, втиснув в нее могучее тело Стаса, принялась бережно отмывать его намыленной губкой.
 — Уф, хорошо! — фыркал рыжий. — Просто фантастика!
 — Не больно?
 — Да нет, три сильней: я тащусь.
 Вымыв ему лицо, Катя отступила на шаг и пристально в него всмотрелась. С губки, зажатой в ее руке, капала порозовевшая мыльная пена.
 — Стас, что за свинство? — сердито проговорила девушка. — Это юмор у вас такой?
 — Ты про что? — Стас блаженно жмурился. — Пройдись еще разок мочалкой, а!
 — Если вы с Глебом решили меня разыграть, то, извини, таких шуток я не понимаю!
 Стас удивленно приоткрыл один глаз.
 — Ты про что? — повторил он механически. И, повинуясь безотчетному импульсу, вдруг поднялся и взглянул в висящее над раковиной зеркало.
 На его умытой распаренной физиономии не было ни царапины. Лицо это вполне годилось для рекламы шампуня, витаминов или крема для бритья. А кровоточащий сломанный нос… он был совершенно цел, невредим и, вероятно, также не понимал подобных шуток. Стас торопливо ощупал свои ребра и грудь — они не то что не болели, а вроде бы вообще не получали ни одного удара в жизни.
 Заметив его растерянность, Катя спросила уже более миролюбиво:
 — И как, по-твоему, это называется?
 Плюхаясь обратно в ванну, Стас пробормотал:
 — Ведро водки поставлю тому, кто мне это объяснит.
 Едва успев раздеться, Глеб набрал номер Даши. После десятого гудка он положил трубку и в досаде сварил себе полпачки пельменей. Расправившись с этим незатейливым кушаньем, он открыл дверцу шкафа и заглянул внутрь. Выход на зеленый луг был на месте: там светило солнце, пели птички, журчала река. Лазейка в другой мир была теперь стабильной, но сбежать туда не хотелось.
 Глеб закрыл шкаф и вновь позвонил Даше. Трубку никто не поднимал. Полчаса прослонявшись по комнате, Глеб сдернул куртку с вешалки и собрался, бог весть зачем, ехать к Дашиному дому. Однако, страховки ради, решил еще разок набрать ее номер.
 — Глеб, ты? — раздалось из трубки. Глеб медленно выдохнул воздух.
 — Угадала, — сказал он сухо. — Но рейтинг твой от этого не повысился.
 — Я была в театре.
 — Приятно слышать.
 — С Эдиком.
 — Особенно радует.
 — Я отрабатывала его розы.
 — Бедняжка. Ты не переутомилась?
 — Мне что, в воскресенье дома сидеть? — огрызнулась она. — Прекрати источать на меня желчь!
 Глеб прокашлялся.
 — Что-то на кого-то источать — не мой стиль, — парировал он холодно. — Но мы с тобой как бы договаривались, что без меня ты из дома как бы не выйдешь. Или я что-то путаю?
 — Я была с охраной. Эдик захватил трех придурков…
 — Дарья Николаевна, придурки — не охрана, пора бы это усвоить. А что касается воскресного сидения дома… Можешь поверить, я тоже не развлекался.
 — Мне-то какое дело, развлекался ты или нет?! — вскричала Даша.
 Глеб вздохнул:
 — Согласен, мои проблемы.
 — Я вовсе не это имела в виду, я…
 — Что хоть смотрела, если не секрет?
 – «Горе от ума» в постановке Олега Меньшикова. Послушай, Глеб…
 — Слабый спектакль. Я тебя не поздравляю.
 — Легко переживу!
 — Вряд ли, если ты под охраной придурков. Пожалуйста, положи трубку.
 — Сам клади!
 — Эту привилегию я всегда уступаю дамам.
 — Которым хватает терпения тебя слушать!
 — Считаю до трех. Один, два…
 — Дурак!
 В трубке раздались гудки.
 Глеб разделся и встал под ледяной душ. И стоял до посинения.

 Глава восьмая

 По расписанию понедельника у Глеба сегодня значилось три последних урока в девятых классах. На перемене завуч ему сообщила, что его хочет видеть директор.
 — Зачем? — полюбопытствовал Глеб. Зинаида Павловна пожала худыми плечами.
 — Меня не информировали. Иван Гаврилович просто велел вас разыскать и…
 — …вручить повестку, — закончил реплику Глеб.
 Завуч собралась нахмуриться, но улыбнулась, и улыбка украсила ее непривлекательное лицо.
 — Глеб Михайлович, ваше остроумие когда-нибудь выйдет вам боком.
 — Предчувствую это, — вздохнул Глеб. — Когда велено явиться?
 — После уроков. Как только освободитесь.
 А на следующей перемене, по пути в школьную столовую, его перехватила географичка.
 — Когда придешь? — осведомилась она эротическим шепотом. На ней был оранжевый облегающий костюм, подчеркивающий пикантную полноту ее фигуры. — Питаешься кое-как и все чего-то суетишься, суетишься… А я соскучилась.
 Глеб ответил ей таким же шепотом:
 — Галь, ты еще малость поскучай, а я пока пойду и попитаюсь кое-как.
 Галина Даниловна не обиделась. Она просто мастерски умела не обижаться.
 — Слыхала я, директор тебя вызывает? — произнесла она будничным голосом.
 — Где слыхала, в теленовостях?
 — Хохми, хохми — дохохмишься. — Лицо географички выразило дружескую озабоченность. — Распустил язык при Зинаиде, болтун.
 — Насчет дерьмовой презентации, что ли?
 — Разумеется. Надо тебе было высказываться. Иди теперь оправдывайся, изворачивайся…
 — Галь, так ведь я это нарочно.
 — То есть?
 — Хотел проверить, настучишь ты или нет.
 — Кто, я?! — Галина Даниловна аж поперхнулась. От шеи до корней волос ее залила краска. — Кроме тебя, в учительской, между прочим, нас было двое. И между прочим, Зинаида…
 — Галь, Зинаида не в курсе даже, зачем меня вызывают.
 — Верь ей больше, она…
 Но тут к ним подошел физкультурник и с двухметровой своей высоты, игнорируя географичку, обратился к Глебу:
 — По компоту вмажем?
 Глеб кивнул.
 — Гулять так гулять.
 — Позволить-то себе можем? — как бы усомнился физкультурник.
 Глеб дотянулся до его плеча.
 — Расслабься: я угощаю.
 Географичка сочла за благо бесшумно удалиться.
 А на шестом уроке, сразу после звонка, в кабинет французского вошла Даша. На ней было строгое темно-серое платье сантиметров на пять выше колен, сапожки на шпильке, и суровость ее лица соответствовала стандарту, установленному для чиновников министерства просвещения. Королевским жестом руки она усадила вставший для приветствия класс.
 — Глеб Михайлович, я притулюсь где-нибудь… вон там, — указала она на свободный стол, — а после урока мы обсудим с вами некоторые вопросы методики.
 — Как скажете, — невозмутимо отозвался Глеб.
 Сев за стол, Даша обратила на него сияющий изумрудный взгляд.
 — Всю ночь не спала, — сказала она по-английски.
 — Поделом тебе, — по-английски ответил Глеб.
 На эти лингвистические выкрутасы класс никак не отреагировал. Здесь не было бузотёров, подобных Лёне и Гуле. Это был дисциплинированный и нелюбопытный 9-й «В». Глеб даже не потрудился хоть как-то представить Дашу: сошло и так.
 Урок проковылял, так сказать, без падений и взлетов, и после звонка класс мгновенно опустел — занятия закончились, и школьники рванули на свободу.
 Придерживая дверь, Глеб обернулся к Даше.
 — Итак?
 Даша подошла к нему и посмотрела в глаза.
 — Итак.
 — Наверное, — предположил Глеб, — мне следует отвезти твой перевод к тебе в контору.
 Даша не сводила с него глаз.
 — Конечно. Это прямая твоя обязанность. Но я уже отвезла сама, извини… Деньги мне заплатили, но другой работы не дали. Говорят, нет заказов.
 — Врут?
 — Разумеется. Но почему?
 Глеб нахмурился.
 — Я разберусь. Но лишь в интересах следствия. А работа эта… ну ее к свиньям.
 — Серьезно?
 — Вполне. Я еще вчера хотел с тобой об этом поговорить, но… Слушай, прекрати на меня так смотреть!
 — Как?
 — Вот так.
 — Как вот так?
 — Сама знаешь. Сейчас я растаю.
 — Тогда я соберу тебя в пузырек. И буду принимать по две капли на ночь.
 Они смотрели друг другу в глаза.
 — В общем, так… — Глеб прокашлялся. — Меня вызывает на ковер директор…
 — Я порву ему пасть, — пообещала Даша.
 — …думаю, минут на десять, — невозмутимо продолжал Глеб. — Ты ждешь меня здесь. Потом мы едем в Мытищи знакомиться с колдуньей из Ольгиного списка.
 — Я сама ведьма, — сказала Даша, не сводя с него глаз. Глеб хмыкнул.
 — Кто тебе это сказал?
 — Многие говорят.
 — Плюнь им в лицо. И сиди тихо.
 Дверь кабинета подергали. Глеб отпустил дверную ручку, и в комнату заглянула географичка.
 — Ну, что ты закопался? Иван Гаврилович неважно себя чувствует и просил поторопиться… — Тут она заметила Дашу. — О, инспектор министерства! Что-то вы к нам зачастили!
 Даша вздохнула:
 — Служба.
 Глеб шагнул за дверь и обернулся:
 — Дарья Николаевна, дождитесь меня, пожалуйста.
 Даша деловито взглянула на свои часики:
 — Ладно, Глеб Михайлович. Даю вам десять минут.
 Когда шаги Глеба затихли в коридоре, географичка ядовито поинтересовалась:
 — Вам так понравились его уроки? Или, наоборот, много замечаний?
 Даша обезоруживающе улыбнулась.
 — Сказать откровенно, по-французски я не понимаю ни слова.
 — Зачем же тогда вы явились?
 — Спросить, что он ел на завтрак.
 Девчонки-секретаря в «предбаннике» не оказалось. Было похоже, она смоталась с концами. Постучав, Глеб приоткрыл дверь директорского кабинета и вошел. Кабинет был пуст. Чертыхнувшись, Глеб стал прохаживаться из угла в угол. Этак он маршировал минут двадцать пять.
 Директор вошел, кашляя, сопя и хромая более обычного.
 — А вот и я, вот и я… Давно ждете? Извините, дружок. Я чайку горячего напился и лекарство принял.
 — Что с вами, Иван Гаврилович? — посочувствовал Глеб.
 — Да шут его знает. Простыл, радикулит обострился… Бог с ним, не будем о болячках. Слыхал я, вы ругаете презентацию нашего издательства? Только не подумайте, будто я собираю сплетни…
 — Иван Гаврилович, такое мне даже в голову не пришло.
 Директор остро на него взглянул и тут же опустил глаза.
 — Вот и правильно, Глеб Михайлович. Для меня очень важно знать ваше мнение. Пусть самое нелицеприятное.
 Теперь Глеб посмотрел в глаза директору.
 — Иван Гаврилович, вам известно, что Дмитрий Грачев — бандит до мозга костей?
 Директор закашлялся, но взгляда не отвел.
 — Да вы, Глеб Михайлович, никак удивить меня хотели?
 — Признаться, хотел, — усмехнулся Глеб. — Зачем тогда вы держите этого пахана в авангарде? Нанять больше некого?
 Ероша седые волосы, директор проковылял к окну.
 — Глеб Михайлович, ведь и я могу полюбопытствовать: известно ли вам, что Виталий Лосев — бандит похлеще Грачева? Если неизвестно — ваша проницательность весьма однобока. А если известно, зачем вы подались к нему в охрану? Мы с вами, дорогой мой, в такое время живем и в такой стране, где у интеллигентного человека выбор…
 — Нет, Иван Гаврилович, — перебил Глеб, — на это я не куплюсь. У вас благородные цели и огромные финансовые возможности. Вы просто не имеете права себя компрометировать. А у меня задачи более скромные — так сказать, на уровне шкурных интересов…
 — Ах, Глеб Михайлович, — директор прохромал к своему креслу, — до чего мне приятно с вами беседовать! Мы с вами точно дипломаты двух враждующих стран: ходим вокруг да около и выискиваем слабые места.
 Глеб пожал плечами:
 — Иван Гаврилович, я вас не понимаю.
 — Ну, полно, полно, дружок! Если б вы доверяли мне больше и поведали откровенно, в чем именно состоят эти ваши шкурные интересы…
 В дверь постучали, затем в кабинет впорхнула Даша.
 — Глеб Михайлович, прошло сорок минут… — Заметив сидящего директора, она обворожительно ему улыбнулась. — Прошу прощения, вы Иван Гаврилович?
 Директор кивнул с улыбкой.
 — Если мне не изменяет память.
 Даша ткнула ногтем в стекло своих часиков.
 — Извините за бесцеремонность, но у меня скоро заседание коллегии в министерстве. А мы с Глебом Михайловичем еще не обсудили методику его уроков и…
 Директор рассмеялся, и смех его перешел в кашель.
 — Прекратите, Дарья Николаевна… — проговорил он, запыхавшись, — ей-богу, уморите.
 — Мы знакомы? — смутилась Даша.
 — Как сказать… Племянницу Виталия Петровича забыть невозможно. Я дважды имел честь вас видеть, а вы едва ли меня заметили.
 Даша с улыбкой вздохнула.
 — Значит, попалась.
 Директор перевел взгляд на Глеба.
 — Эх, молодежь, молодежь… Что с вами делать — идите. Но, Глеб Михайлович, наш с вами разговор…
 В дверь вновь постучали, и ворвалась сердитая географичка.
 — Эта фифа якобы из министерства!.. — заметив Дашу, она осеклась и пробормотала: — Ах, она уже здесь!
 Директор вперил в географичку колючий взгляд.
 — Галина Даниловна, что за паника? Разве у нас налёт террористов?
 — Кто его знает? — усмехнулся Глеб. — Галина Даниловна всегда начеку и спешит уведомить начальство. Как утверждал один великий стратег, кадры решают всё. До свидания, Иван Гаврилович.
 — Приятно было познакомиться, — сказала Даша. Директор поднялся, хромая, обошел стол и поцеловал ей руку.
 — Взаимно. Глеб Михайлович, надеюсь, наш разговор не закончен.
 Глеб молча кивнул, и они с Дашей вышли. Географичка пролепетала:
 — Иван Гаврилович, я просто подумала, что…
 Директор хлестнул ее по щеке.
 — Гусыня безмозглая!
 Из глаз географички потекли слезы.
 — За что, Иван Гаврилович?
 Директор подошел к двери и запер ее на ключ. В походке его не осталось и следа хромоты, и морщины на лице разгладились.
 — Вертись возле него, шалава, и не упускай из виду. — Голос Ивана Гавриловича как-то вдруг очистился от кашля и хрипоты. — Для этого и существует твоя задиристая задница.
 — Ну да, задница! А у этой девчонки…
 — Делай что велено! Девчонка эта долго не протянет! — Низенький и щуплый директор с легкостью швырнул пышнотелую Галину животом на стол и задрал ей сзади юбку. — Не тушуйся, заманивай его своими прелестями!
 Географичка взвизгнула.
 — Ой, не надо!
 Одним резким движением директор сдернул с нее колготки и трусики.
 — Раздвинь ляжки, персик! — приказал он и, приспустив на себе штаны, вонзил в ее телеса увесистый член. — Вот так, вот так, потренируемся…
 — Ненавижу! — вскричала Галина Даниловна. — Подонок!
 Однако она постанывала от удовольствия.
 Из окна «жигуленка» Даша посмотрела на здание школы.
 — Симпатичный дедуля.
 — Чересчур, — задумчиво отозвался Глеб.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Только то, что сказал.
 Пятый день весны тоже выдался пасмурный. Спасибо, хоть не было дождя, и Глеб гнал свой «жигуленок» настолько быстро, насколько позволяли дороги, потоки транспорта и служба ГАИ. Достав из дубленки пачку сигарет, Даша повертела ее в руке и выкинула в окошко.
 — Странно, — проговорила она, — все нормальные люди бросают курить с трудом, а мне хоть бы хны.
 — Поздравляю, — усмехнулся Глеб. — А город-то зачем засорять?
 — Извините, сэр Майкл. Остановите: я подберу.
 — Ладно уж. Но впредь остерегись.
 — Нет, правда, я сама не терплю такого свинства. Давай подберем.
 — На обратном пути. Запомни место.
 Они рассмеялись. И Даша спросила:
 — А ты чем вчера занимался?
 — Глупостями.
 — Какими? Давай подробности.
 — Дашка, дай поразмышлять. Создай условия.
 — Да пожалуйста! Думаешь, мне охота с тобой трепаться? У меня самой мыслей, как у дурака махорки.
 До Мытищ они ухитрились доехать молча. Затем Глеб дважды выходил из машины и, назвав адрес колдуньи, просил у прохожих подсказки. Прохожие как-то многозначительно усмехались, но подсказывали охотно. И в конце концов после недолгого блуждания «жигуленок» Глеба остановился возле жиденького забора, за которым виднелся покосившийся домишко — обычное жилье колдуний.
 — Посиди пока в машине, ладно? — попросил Дашу Глеб, выходя.
 Даша тут же вышла следом.
 — Ладно-ладно, я здесь постою, — пообещала она.
 — Только без фокусов! — Глеб отворил просевшую калитку и зашагал по тропе, расчищенной в сугробе.
 Дом казался нежилым, даже дымок над печной трубой не вился. Входа было два: один (застекленная верандочка), очевидно, летний, другой, тот, что подальше, использовался, похоже, в холодное время года. Вот к тому-то входу Глеб и направился. Дверь вполне соответствовала общему антуражу: обшарпанная и потрескавшаяся — ни ручки, ни звонка. Глеб попробовал заглянуть в окно, однако оно оказалось завешено изнутри темной тряпкой. Глеб собрался уж было в него постучать, но вдруг услыхал со стороны веранды испуганный Дашин возглас. Чертыхнувшись, Глеб бросился к летнему входу.
 Он увидел Дашу, обалдело замеревшую внутри веранды. А из дома, через распахнутую дверь, на нее лилась визгливая ругань:
 — Кыш отсюда, мерзавка! Нечего тут высматривать! Пошла прочь, лярва!
 — Но послушайте, — пыталась оправдаться Даша, — я ведь хотела только…
 — Нечего мне слушать! Катись, кому сказала!
 — Но я хочу только задать вам…
 — Я тебе задам, прошмандовка! Так задам, костей не соберешь!
 Взбежав на крыльцо веранды, Глеб разглядел в полумраке дома безобразную старуху, одетую в засаленный халат, на ворот которого ниспадали длинные свалявшиеся патлы. При появлении Глеба эта злосчастная образина будто захлебнулась своей руганью и чуть отступила в глубь комнаты.
 — Кого ты привела, мерзавка?! — прокаркала она. — Думаешь, я не справлюсь с вами обоими?!
 От изумления брови Глеба взлетели вверх. Слегка отстранив обомлевшую Дашу, он шагнул к порогу, за которым агрессивно ощетинилась старуха.
 — Графиня? — тихо проговорил он. — Наталья Дмитриевна?
 Вздрогнув, старуха так и подалась ему навстречу.
 — Боже мой… Глеб Михайлович… — Голос ее зазвучал вдруг нежно, как серебряный колокольчик. — Неужели это вы?
 Воздух вокруг старухи внезапно загустел и заклубился, как дым, и вся она словно погрузилась в клубящийся белый омут. Комната вдруг вспыхнула ярким светом, засверкала огнями, и дым рассеялся, будто от дуновения ветерка. На месте безобразной старухи стояла взволнованная пожилая дама, седеющие волосы которой уложены были в старомодную прическу, а длинное дорогое платье, казалось, было сшито для дворянского бала.
 Дама перешагнула порог, и они с Глебом троекратно расцеловались.
 — Неплохая маскировка, мадам, — улыбнулся Глеб. — И ругаться вы наловчились, как… Не знаю, приятен ли вам подобный комплимент, графиня.
 Графиня зарделась.
 — Вы же сами, сударь, понуждали меня одолеть эту науку. Али запамятовали?
 — Помню, — подтвердил Глеб, — и ничуть о том не сожалею.
 Даша пошатнулась и оперлась о его руку.
 — Дамы и господа, могу я тут на что-нибудь присесть?
 Глеб обнял ее за плечи.
 — Просил ведь: подожди в машине.
 Пожилая дама виновато проговорила:
 — Душечка, не знаю, сможете ли вы меня простить, но поверьте: недостойное мое поведение имеет свои причины. Если бы я знала, что вы пришли с Глебом Михайловичем… Извините меня и не принимайте всерьез брань выжившей из ума старухи. В утешение вам должна заметить: за свои сто двенадцать лет я не встречала женщины, красота которой могла бы равняться с вашей.
 Дашины щеки заалели, как маков цвет.
 — Благодарю вас, графиня, вы слишком ко мне снисходительны. И вам не пристало оправдываться. Я и без того уверена, что ни характер ваш, ни воспитание не позволили бы вам обидеть кого-либо понапрасну.
 Глеб с усмешкой на нее покосился.
 — Каков стиль, блин!
 — Не встревай в базар, — в тон ему ответила Даша. — Я с детства тонкий стилист. Не усёк разве?
 Графиня рассмеялась.
 — Вижу, сударыня, мне придется брать у вас уроки.
 — Да это я так… — вздохнула Даша, — от девичьей застенчивости.
 Графиня лукаво посмотрела на Глеба.
 — Где вы отыскали это чудо?
 — Места надо знать. — Глеб взглянул на свои часы. — Однако, Наталья Дмитриевна, у нас к вам два вопроса. За этим, собственно, мы и приехали.
 Графиня всплеснула руками:
 — Что же мы стоим! Глеб Михайлович и…
 — Даша, — подсказал Глеб.
 — Дашенька. Вам так идет ваше имя. Заходите, прошу вас.
 Они вошли, разделись и очутились в голубой гостиной, тесноватой для дворянского гнезда, но весьма просторной для этого домишки. В углу гостиной помещался белый рояль, на котором в бронзовом канделябре горели свечи. Графиня пробормотала нечто невнятное, взмахнула руками — и на столе появилась кружевная скатерть.
 — Сейчас, мои хорошие… минутку… — Обойдя вокруг стола, графиня произвела руками несколько пассов, и на скатерти прямо из воздуха возникли всевозможные варенья да печенья вместе с посудой и кипящим самоваром. А из соседней комнатушки своим ходом приковыляли три стула с резными спинками и чинно встали у стола. — Прошу, гости дорогие! — пригласила графиня.
 И откуда-то из пустоты на свободное место стола шваркнулось блюдо с гусем, обложенным печеными яблоками.
 — Спасибо, с удовольствием, — сказал Глеб. — Мы голодны как волки.
 Графиня взглянула на него в изумлении.
 — Глеб Михайлович, гуся я не готовила.
 — Да? — удивился Глеб — Значит, он сам сюда залетел.
 Графиня погрозила ему пальцем.
 Глядя на всё это, Даша тихо объявила:
 — Кажется, я в обморок грохнусь.
 — Лучше после обеда, — попросил Глеб.
 — После обеда охота пропадет, — возразила Даша. Чуть подумав, Глеб кивнул.
 — Ладно, падай. Только по-быстрому.
 Даша вздохнула и села за стол. Графиня была в восторге.
 — Глеб Михайлович, Дашенька, ваш приход для меня — просто Божья милость.
 — А уход наш станет избавлением, — съехидничал Глеб, уписывая гуся. И не дав графине возразить, тут же задал вопрос: — Не довелось ли вам, Наталья Дмитриевна, месяц-два назад побывать в нехорошей компании?
 Графиня быстро подняла на него взгляд.
 — Вы не устаете меня поражать, Глеб Михайлович. Ну откуда вам это известно?
 Отодвинув от себя тарелку, Глеб обтер салфеткой губы.
 — Чисто случайно. В мои руки попал весьма странный список имен, среди которых фигурировали вы, графиня, под именем Наталья Салтыкова с пометой «колдунья». И рядом был указан ваш мытищинский адрес. Признаться, до последней минуты я сомневался, что встречу здесь именно вас.
 — Понимаю, — вздохнула графиня. — Глеб Михайлович, скажу как на духу: все это из-за проклятого моего любопытства. Следуя вашему совету, я перестала афишировать свои… более чем скромные способности. Восемь лет назад я переехала сюда…
 — Прямо из Риги? — уточнил Глеб. Даша слушала, широко раскрыв глаза.
 — Нет, — ответила графиня, — уже из Ростова. О, это изумительная история! Но как-нибудь в другой раз… Ну вот, стало быть, поселилась я здесь, приняла сей непривлекательный облик и, когда малость пообвыклась, начала лечить людей. Да, Глеб Михайлович, тут я вас не послушалась! Не сетуйте на старуху! Люди порой так несчастны…
 — Картина вырисовывается, — с горечью перебил Глеб. — Вы многим помогли, многих вылечили, и вскоре о вас поползли слухи, которые в итоге достигли ушей тех, кого я просил вас остерегаться.
 — Но, друг мой, меня все знали как безумную старую мегеру, которая излечивает многие болячки из корыстных побуждений.
 — Подобный образ, графиня, привлекает к себе чёрта.
 — Но я работала только среди местных.
 — И кто-то из этих местных, преисполненный благодарности, взял на себя труд заняться вашей рекламой. И вот к вам явились очень милые люди и пригласили принять участие… В чем, Наталья Дмитриевна? В заседании? В круглом столе?
 Графиня опустила глаза.
 — В симпозиуме парапсихологов. Там был один шаман… то ли из Якутии, то ли с Чукотки, демонстрировавший трюки на уровне индийского факира из Одессы. Я, конечно, догадалась, что он не более чем бутафория. Публика там собралась разношерстная, но атмосфера была насыщена какой-то зоологической злобой. И устроителей этого, с позволения сказать, симпозиума интересовало, на что способна именно я.
 — Вы запомнили хоть кого-то из устроителей? — с надеждой спросил Глеб.
 — Ну… обхаживали меня двое научных сотрудников — Ира и Ян. Весьма недалекие молодые люди с неприметной внешностью, которую так ценят в любой разведке. Представляете, Дашенька, чтобы выпытать мои секреты, они ухаживали за старой чокнутой уродиной, как… — подыскивая слово, Наталья Дмитриевна щелкнула пальцами, — прямо как…
 — …за графиней, — подсказала Даша.
 — Именно! — рассмеялась графиня. — Их любезности могли бы растопить камень. Но я оттуда свалила.
 — Ах! — улыбнулась Даша.
 — При чем здесь «ах»? — улыбнулась графиня. — В моем возрасте, деточка, пора бы чувствовать, когда вступаешь в какашку.
 — Поэтому, значит, вы на меня так напустились?
 — Ну разумеется! Теперь мне в каждом углу поросенок с хреном мерещится.
 Дамы, похоже, развеселились. Глеб, однако, всё более мрачнел.
 — Спасибо, за хлеб-соль, — сказал он, поднимаясь. — Нам пора.
 Глаза графини потухли.
 — Так скоро? — проговорила она с печальной покорностью.
 — Можно я вас навещу? — спросила, вставая, Даша.
 — Правда? — оживилась графиня. — Это было бы чудесно!
 Глеб помог Даше надеть дубленку.
 — Быть может, Наталья Дмитриевна, мы увидимся гораздо скорее, чем вы думаете. У вас нет телефона?
 — Зачем он мне?
 Глеб достал из куртки блокнот, черкнул в нем авторучкой и протянул графине вырванный листок.
 — Здесь мой и Дашин телефоны. Когда вас вновь станут приглашать на симпозиум, тут же позвоните. Соглашайтесь, но без меня не делайте ни шагу.
 Графиня прижала листок к груди.
 — Вы полагаете, что они…
 — Убежден. Они вот-вот объявятся.
 Графиня проводила Дашу с Глебом до крыльца.
 — Глеб Михайлович, — проговорила она встревоженно, — эти люди… так ли они опасны?
 — Опасней просто не бывает. Вам повезло, Наталья Дмитриевна, что они считают себя неуязвимыми и потому не очень торопятся. Обещайте мне позвонить.
 — Ну разумеется, друг мой. Бог знает, что у вас на уме. Вы всегда были для меня загадкой, Глеб Михайлович. Но положа руку на сердце… никому в жизни я не доверяла так, как доверяю вам. — Она перекрестила его лоб. — До свидания, Дашенька.
 Даша поцеловала ее в щеку, сбежала с крыльца и зашагала к машине. Глеб пошел вслед за ней по расчищенной тропе.
 Графиня стояла на крыльце, пока «жигуленок» не уехал. Тогда она вздохнула, зябко повела плечами и через веранду прошла в дом. И в тот же миг гостиная с белым роялем превратилась в убогую комнатенку, свечи погасли, а благородная госпожа вновь приняла облик безобразной старухи в засаленном халате. Однако взгляд у старухи был добрым и мечтательным.
 Сквозь сырой и холодный мартовский сумрак Глеб гнал машину к Москве. С ним рядом, отвернувшись к окну, всхлипывала Даша.
 — Она же там одна… совершенно одна…
 — Дашка, замолчи! — прикрикнул Глеб. По щекам его катились слезы.
 Даша резко обернулась.
 — Вот сейчас я тебя обниму, прижмусь к тебе, и мы врежемся!
 Глеб пожал плечами.
 — Ну, не знаю… в принципе можешь попробовать.
 — Думаешь испугаюсь?! — Даша обняла его за шею и прижалась щекой к его щеке. — Теперь хоть трава не расти!
 — Трудно с тобой спорить… — Глеб бросил руль и поцеловал ее в губы.
 Даша вскрикнула и в страхе взглянула в окно. «Жигуленок» как ни в чем не бывало катил по скользкой трассе и, пока руки Глеба обнимали Дашу, совершенно самостоятельно выполнил левый поворот. Даша облегченно перевела дух.
 — Что же я за трусиха, — пробормотала она, впиваясь губами в губы Глеба. И задохнувшись, произнесла: — Наконец-то!.. Зачем ты вообще держишь руль?
 Глеб потерся носом о ее нос.
 — Чтоб не привлекать внимания. Отодвинься, кстати, от водителя: впереди пост ГАИ.
 Руки Глеба вновь легли на руль. Даша чинно отодвинулась, помолчала и спросила:
 — Вообще она кто?
 — Ну, если тебе нужны формулировки… она фея, — с грустью проговорил Глеб.
 — В смысле?.. Не хочешь ли ты сказать, что феи существуют в реальности?
 — Насчет реальности не гарантирую. За свои двести тридцать два года я встретил пока лишь ее одну.
 Даша посмотрела на него долгим внимательным взглядом.
 — Про твои двести тридцать два года я слышу уже не впервые. Но я б тебе и тридцати не дала.
 — Так и есть, — кивнул Глеб, косясь на притаившихся у поворота гаишников. — Физиологически мы с тобой примерно одного возраста. Но живу я очень давно. Впрочем, по нашим меркам я мальчишка.
 — Вот и ладушки! — Даша положила голову ему на плечо. — Не знаю, по каким это вашим меркам, и не спрашиваю. Я ничего уже не спрашиваю.
 — Скоро все узнаешь.
 — Хочется верить. А пока можно я немного посплю? Когда ты вчера швырнул трубку, у меня была жуткая ночка…
 — Я не швырял, ты первая положила.
 — Я не клала, ты меня заставил. И вот от всего этого обилия впечатлений… — Даша зевнула, — бедная моя голова уже идет кругом.
 Глеб поцеловал ее в макушку.
 — Спи, родная. Все эти впечатления и вправду нужно переспать.
 Пригревшись на его плече, Даша действительно заснула и не заметила, как они въехали в Москву. Волосы Даши рассыпались по руке Глеба, и он старался не шевелиться, чтобы их не стряхнуть. Но стоило «жигуленку» притормозить возле дома, Даша открыла глаза.
 — Уже приехали? — удивилась она. — Классно я вздремнула.
 Только лишь они поднялись в квартиру, Глеб сразу же стал прощаться.
 — Завтра приду. Никуда не выходи.
 Даша встала к нему лицом, подбоченясь.
 — Между прочим, сегодня понедельник.
 — Знаю.
 — Что ты знаешь?
 — Что неделю назад я пришел к тебе наниматься телохранителем.
 — Не пришел, а заявился! Весь из себя в темных очках: «Какие, блин, у вас проблемы?» Дешевка жалкая!
 — Ну, не совсем так…
 — Именно так! Самоуверенный, вздорный и жутко ехидный мальчишка!
 Глеб грустно улыбнулся.
 — Мальчику меж тем далеко за двести.
 Даша приблизила к нему лицо.
 — Почему же ты так долго ко мне шел?
 — Я думал, тебя не бывает.
 — Меня и не было до прошлого понедельника.
 — Ты будешь смеяться, — Глеб потерся носом о ее нос, — но до прошлого понедельника не было и меня.
 Дашины глаза наполнились слезами.
 — Уходи! Убирайся немедленно или… я тебя съем!
 Глеб коснулся губами ее губ.
 — Нехорошо наедаться на ночь, — сказал он и вышел, мягко прикрыв дверь.
 Даша постояла в прихожей, сняла с себя дубленку, затем вошла в комнату и достала с книжной полки потрепанный томик, взятый на днях в библиотеке. Отыскав по оглавлению стихи Ли Бо, она открыла нужную страницу и принялась читать вслух:
  Среди цветов поставил я  кувшин в тиши ночной  и одиноко пью вино, 
  и друга нет со мной… 
 Тут Даша всхлипнула, однако, взяв себя в руки, продолжила чтение:
  Но в собутыльники луну  позвал я в добрый час, 
  и тень свою я пригласил, 
  и трое стало нас. 
  Но разве, — спрашиваю я, —  
  умеет пить луна  и тень, хотя всегда за мной  последует она? 
 Уронив книгу на кровать, Даша разрыдалась в подушку.
 — Ведь я же здесь… — бормотала она сквозь плач, — я же вот она, дурак!
 Первым делом Глеб принял ледяной душ. Затем, как обычно, воссел в позе «лотоса» на диване. Однако смотрел он на сей раз не на дверцу шкафа, а на свою раскрытую ладонь.
 Минут примерно через сорок на ладони его появился изумруд величиной с грецкий орех. И внутри изумруда вспыхнул огонь: камень засветился, засверкал с яркостью «вольтовой дуги», сохраняя при этом зеленый цвет. В комнате стало жарко.
 Закрыв ладонь, Глеб сжал изумруд в кулак. И пальцы его начали светиться изнутри. Еще минут через сорок Глеб разжал кулак. Теперь на его ладони лежало колечко, сверкающее столь же ослепительно, как породивший его изумруд. Но сверкание это вскоре потускнело, и жара в комнате начала спадать. Колечко сделалось прозрачно-зеленым и обрело форму вьюнка, который, чудилось, вот-вот зашелестит крохотными своими листиками.
 Положив колечко на стул, Глеб вытер со лба пот и устало растянулся на диване. Около получаса он пролежал, не шевелясь. Затем ему позвонила Даша.
 — Варваре Львовне дали срок до завтра, — сообщила она без предисловий. — Если она не согласится…
 — Варваре Львовне? — тупо переспросил Глеб.
 — Это бабушка Саши и Тани. Глеб, очнись! Она звонила тебе весь день и только что дозвонилась до меня. Ей поставили ультиматум.
 Усталость Глеба как рукой сняло.
 — Господи, — пробормотал он, — что я за дубина. Когда они явятся за ответом?
 — Завтра в пять. Если она не согласится переехать в коммуналку, ее с детьми выселят из Москвы.
 — Ну прямо! — буркнул Глеб.
 — Они говорят, — повысила голос Даша, — что, поскольку у Варвары Львовны нет прописки, а квартира числится за ее покойной дочерью…
 — Даш, плевать на то, что они говорят! Завтра они запоют у меня «аллилуйя»!
 Даша чуть помолчала, затем потребовала:
 — Верни мне пистолет, я иду с тобой.
 — Сейчас! Какие еще просьбы, пожелания? — ядовито осведомился Глеб.
 Даша вздохнула.
 — Могу я позвонить Варваре Львовне и как-то ее обнадежить?
 — Безусловно, — ответил Глеб. — Фирма «Даша» гарантирует.
 Даша еще чуть помолчала.
 — Мне тут тоже… довольно странный звонок был, — проговорила она неуверенно. — Не то чтоб угрожающий, но…
 — Дашка, не тяни душу! — мигом встревожился Глеб.
 — В общем, ничего хамского, просто… Реплика была такая: «Скоро, очень скоро, мой свет!» Но главное, голос — то ли мужской, то ли женский…
 — Тот самый, который ты слышала в трубке, когда тебе звонила Ольга, — без труда догадался Глеб.
 — Да, — тихо подтвердила Даша. После короткого молчания Глеб сказал:
 — Ладно, пора заканчивать дебютную подготовку. Ты хорошо заперла двери?
 — На оба замка.
 — Пока этого достаточно. Еда у тебя еще осталась?
 — Навалом. Глеб, ты не думай, я не очень-то испугалась…
 — Вот и замечательно. Завтра у меня уроки с половины девятого, значит… Около восьми я буду у тебя с двумя классными парнями. Они посидят с тобой, пока я не вернусь из школы.
 — Глеб, прекрати. Если б я обращала внимание на телефонные наезды…
 — Дарья Николаевна, вы же умненькая девочка, первая ученица по математике… Будешь ты слушаться или нет?
 — Буду, буду.
 — Тогда выспись как следует и без четверти восемь утра жди: я представлю тебе двух игроков нашей команды.
 — Ой! — удивилась Даша. — Я не ослышалась?
 — Ты не ослышалась.
 — А сколько народу в нашей команде?
 — Всё, Дашка! Звони Варваре Львовне — и спать. Я тебя целую.
 — О-о! Сколько раз?
 — Пока не надоест.
 — Кому?
 Глеб улыбнулся.
 — Клади трубку, сейчас же.
 — Сам клади.
 — Раз, два, три… три с половиной…
 — Продолжай, — подзадорила Даша. — Вместо колыбельной.
 Глеб вздохнул.
 — Даш, мне надо сделать срочные звонки.
 — Ладно уж, в виде исключения.
 Даша дала отбой, и Глеб тут же набрал номер японского посольства и по-английски попросил к телефону господина Такэру Абэ. Вежливый мужской голос предложил ему представиться. Глеб назвался Майклом Грином. Через полминуты Такэру взял трубку. Невзирая на поздний час, звонку Глеба он явно обрадовался и без малейших колебаний согласился охранять «кого угодно, где угодно и сколько угодно». Глеб договорился забрать его у посольства в 7.20 утра.
 Второй звонок был Стасу. Глеб легко его разыскал по номеру мобильного телефона. В отличие от японца рыжий расспросил обо всем подробно и основательно. В итоге он, хоть и без энтузиазма, дал согласие охранять племянницу бывшего своего хозяина. Глеб продиктовал Стасу Дашин адрес и договорился встретиться у ее подъезда без четверти восемь.
 После этих переговоров Глеб заснул в тревоге, и рука его сжимала изумрудное колечко в форме вьюнка.

 Глава девятая

 Улыбающийся Такэру выглядел как студент, прогуливающий занятия. Одет он был, как и Глеб, в куртку и джинсы и без черного своего кимоно производил несерьезное впечатление. Но глуп был бы тот, кто бы этому впечатлению поверил.
 — Доброе утро, Глеб-сан, — произнес юноша по-русски. — Надеюсь, день будет солнечным.
 — Если весна услышит твой зов, — по-японски ответил Глеб.
 Улыбка Такэру выразила удовольствие. И он возразил по-японски:
 — Весна подобна кукушке: криклива и непостоянна.
 — Так рассудил ворчливо бредущий впотьмах старик, — заключил Глеб, отъезжая от посольства.
 Такэру засмеялся и захлопал в ладоши.
 — Восхитительно, Глеб-сан! Просто восхитительно!
 Глеб с улыбкой его осадил:
 — Сдержанность — лицо самурая.
 — Откровенность — оружие юности, — улыбнулся в ответ Такэру.
 Беседуя в подобном духе, они подъехали к Дашиному дому. Возле серой «тойоты» их ждал Стас.
 — Осаждающих вроде не видать, — буркнул он, озираясь.
 — Сплюнь три раза, — посоветовал Глеб. Такэру сдержанно поклонился.
 — Доброе утро.
 — Привет! — Стас протянул ему свою необъятную пятерню и мстительно сдавил изящную ладонь японца.
 Такэру побагровел, однако невозмутимо выдержал это варварское рукопожатие. Хмыкнув, Стас отпустил его руку.
 — Разминка закончена? — хмуро осведомился Глеб.
 — Порядок, — усмехнулся рыжий. — Проверка на вшивость.
 Даша открыла им, едва Глеб коснулся кнопки звонка. Она тоже была в джинсах, в футболке с короткими рукавами, и волосы ее были собраны в «конский хвост». Несмотря на службу у ее дяди, Стас, если судить по выражению его физиономии, ни разу Дашу не видел. То есть его физиономия выражала, что называется, полный отпад. А на юном лице Такэру написано было столь откровенное восхищение, что его самурайские предки, вероятно, заворочались в гробу.
 Как только Глеб представил их всех друг другу, Даша деловито объявила:
 — Мойте руки, буду вас кормить.
 Рыжий немедля стал отнекиваться. Такэру кланялся и бормотал, что утром вообще не завтракает, что чрезмерное потребление калорий губит спортсмена… Словом, эт-то надо было видеть!
 — Иначе выгоню, — прекратила базар Даша. Глеб взглянул на свои часы.
 — Некоторые и сами сбегут, — пообещал он.
 — А с некоторыми, — Даша взяла его под руку и повлекла на кухню, — я должна срочно поговорить. Ребята, раздевайтесь! Я на минуту буквально!
 На кухне Глеб не дал ей рта раскрыть:
 — Дашка, ни слова. Я опоздаю на урок.
 Даша с улыбкой взяла его за грудки.
 — Зачем тогда ты со мной сюда пришел?
 — Только лишь за этим. — Глеб надел ей на палец изумрудное колечко-вьюнок. — Носи не снимая.
 Даша смотрела на колечко так… примерно так, как Такэру смотрел на Дашу.
 — Ой! — сказала она.
 — Теперь мне будет чуть поспокойней, — вздохнул Глеб, выходя из кухни. — Пока, мужики. В случае чего — стойте насмерть. Сменю вас после пяти.
 Он ушел, захлопнув за собой дверь. Даша вернулась в прихожую. Оба ее телохранителя переминались с ноги на ногу, причем Такэру был уже в носках. Даша дала ему тапочки.
 — Обуйтесь, пол холодный.
 — Спасибо, — поклонился японец, — мне и так хорошо.
 — Ну, коли так… Прошу мыть руки.
 Вытирая полотенцем свои могучие длани, Стас полюбопытствовал:
 — Шахмат, случаем, не найдется?
 — Кто из вас играет? — спросила Даша, украдкой любуясь колечком.
 — Ну, вообще-то, — застенчиво пробормотал рыжий, — у меня был первый разряд. Давно, правда.
 Такэру выглянул из-за его спины.
 — Я тоже люблю шахматы. Шахматы учат побеждать.
 Даша улыбнулась им обоим:
 — Вот и замечательно. Я тоже немного играла. Но тоже давно, еще в школе. После завтрака устроим турнир.
 С этими словами она отправилась молоть кофе.
 В девятых классах у Глеба сегодня занятий не было. Досадное это обстоятельство осложняло контакт с Медведевым из 9-го «А», ибо характер сей отрок имел… мягко сказать, игривый и потому на переменах был неуловим. После третьего урока Глеб, устав гоняться за ним от сортира до чердака и обратно, решился наконец использовать свое служебное положение: он вызвал Медведева с урока (с позволения математички) на пару слов в коридор.
 Медведев прикрыл за собой дверь кабинета и вылупился на Глеба едва ли не с ужасом.
 — Чего? — спросил он глухо, готовясь пуститься наутёк.
 — Брат мне твой нужен, — сказал Глеб. — Можешь его срочно разыскать?
 Медведев потрогал заживающий фингал под глазом.
 — Ну да, чуть что — сразу все на меня! Я ничего не делал!
 Глеб тряхнул его легонько за плечо.
 — Вова, не нервничай: ты мне до фонаря. Твой брат нужен мне по личному делу. Врубился?
 Туповатая физиономия подростка заметно просветлела.
 — Ну. И чё я должен?
 Глеб задумчиво потер переносицу.
 — Что у вас дальше по расписанию?
 — Чего по расписанию? — не понял Медведев.
 — Уроки у тебя какие, пятый и шестой?
 — А-а… Физкультура. А что?
 — Удачно. Я отпрошу тебя у Семена Алексеевича, а ты разыщешь мне брата, идёт?
 — Могу, — обрадовался Медведев. — А с геометрии нельзя?
 Глеб вздохнул.
 — Это уже вымогательство… Ладно, попробую.
 Пожилая, болезненного вида математичка с облегчением отпустила с урока эту, как она выразилась, беспросветно тусклую личность. Когда Глеб вынес Медведеву его сумку с учебниками, тот аж подпрыгнул от нечаянной радости.
 — Ну, чё сказать Ваське?
 — Чтоб ждал меня в четыре часа, где обычно.
 — Угу, — буркнул подросток, и только пятки засверкали. С Лёней Рюминым все получилось несколько проще. На перемене, после пятого урока, Глеб увидел его в коридоре одинокого и неприкаянного: Гуля отсутствовала, у Гули разболелся зуб. Лёня стоял у окна и листал «Над пропастью во ржи» Сэлинджера.
 — Привет, — обратился к нему Глеб.
 — Здравствуйте, — ответил Лёня апатично.
 — Не знаешь, как связаться с твоим отцом на Лубянке?
 — По телефону, как же еще.
 — Можешь дать номер?
 — Пожалуйста. Только зачем он вам?
 — Позволь мне сохранить это в секрете.
 Лёня смутился.
 — Да нет, Глеб Михайлович, я не в том смысле, что… Просто мой папа ни на что не способен. Если у вас серьезное дело, на него лучше не рассчитывать.
 — Это почему же? — слегка опешил Глеб.
 Лёня безнадежно махнул рукой.
 — Даже в той истории с Медведевым… Помните? Я просил вытурить этого отморозка из школы, а мой служивый родитель ничего не смог сделать.
 Глеб посмотрел на него с интересом.
 — Не смог или не захотел?
 — Да какая разница?
 — Вопрос не ко мне. Знаешь стихотворение: «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха…»
 — Знаю. Это вы к чему?
 — К тому, Лень, что ты уже большой. Сядь и подумай: должна ли служба безопасности карать школьных драчунов? Занятная, между прочим, тема для сочинения.
 Похоже, Лёня малость растерялся. И тут прозвенел звонок.
 — Глеб Михайлович, у вас есть на чем записать телефон? — забеспокоился Лёня.
 — Говори, я запомню, — бросил на ходу Глеб.
 После занятий он зашел в учительскую, дождался, пока народ разбредется, и позвонил на Лубянку. Полковник Рюмин оказался на месте. Глеб поздоровался и назвал себя.
 — Слушаю вас. Только, пожалуйста, покороче, — сухо произнес полковник. Он был трезвый и злой.
 — Моему другу угрожают криминальные структуры, — столь же сухо проговорил Глеб. — Прошу организовать его охрану с восьми вечера до восьми утра.
 После короткой паузы полковник осведомился, слегка повысив голос:
 — Господин учитель, вы, часом, головой не ушиблись?
 — Борис Викторович, опрометчивая реакция порой обходится очень дорого, — усмехнулся Глеб. — Вас не учили этому на курсах кройки и шитья?
 — Вы вообще понимаете, куда звоните?! — Полковник повысил голос еще на полтона. — Если не понимаете, вам быстро объяснят! Свяжитесь с Петровкой, с РУБОПом, с частными агентствами, наконец…
 — Не орите, полковник, — перебил его Глеб. Лицо его окаменело, фиолетовые глаза смотрели в пространство. — Вы бросили пить, Борис Викторович, это похвально. Теперь бросьте ковырять авторучкой в ухе: подобное занятие вас не красит. И не надо вздрагивать. Подумаешь, авторучка загорелась, не вызывать же пожарных… Да не дергайтесь вы! Гляньте, даже пепла не осталось.
 Борис Викторович молчал. Глеб его не торопил.
 — Что ж, это забавно… — пробормотал наконец полковник. — Но, ей-богу, я не понимаю…
 — Я не собираюсь, — вновь перебил его Глеб, — обращаться ни на Петровку, ни в частные агентства. Я работаю с вами, Борис Викторович, ибо вы человек порядочный. Пожалуйста, поверьте в это сами и наплюйте на прогнившую систему. Ни о чем таком, что противоречило бы вашим принципам, я никогда не попрошу.
 — Надеюсь, — выдавил из себя полковник.
 — Можете не сомневаться. И вот вам новая авторучка, лучше прежней… Да нет, не там. Вот она — парит над вашим лбом. Берите, берите: она не кусается. И не сочтите это за взятку. Это лишь возмещение убытков, понесенных при пожаре.
 Полковник Рюмин нервно рассмеялся.
 — Глеб Михайлович… не знаю даже, что сказать… Похоже, мне чертовски повезло, что вы на меня не рассердились. Кто ваш друг — политик, банкир, предприниматель?
 — Переводчик с английского, — ответил Глеб. — Дарья Николаевна Лосева.
 — Вот те раз! — удивился полковник. — И кому ж она дорогу перешла?
 — Именно это я и хотел бы выяснить с вашей помощью. Думаю, здесь замешан… кто-то из окружения ее знаменитого дяди.
 Полковник задумался. В трубке было слышно, как он барабанит пальцами по столу.
 — В общем-то я могу организовать охрану. Есть у меня профессионалы экстра-класса. Но, Глеб Михайлович, всё это… полуофициально как бы, понимаете?
 — То есть надо платить?
 — Увы. Время теперь такое… коммерческое.
 — Бога ради, Борис Викторович. Лишь бы вы гарантировали надежность.
 — Если б я не гарантировал, Глеб Михайлович, я не стал бы и предлагать. Четверых хватит? Двое у подъезда и двое на соседних этажах.
 — Пожалуй, — задумчиво согласился Глеб. — Каждому по три тысячи, пойдет? Долларов, разумеется.
 — С восьми вечера до восьми утра? — недоверчиво уточнил полковник и, получив подтверждение, хмыкнул. — На таких условиях я сам возглавлю охрану. Неофициально, само собой.
 — Отлично, Борис Викторович. Надеюсь, оружие у вас есть.
 Полковник издал смешок.
 — Да какое у нас оружие? Рогатка да камешек.
 Тут в учительскую вошла географичка.
 — Это ж убойная сила! — поддержал шутку Глеб. — Значит, как мы договариваемся?
 — Могу я вам перезвонить, Глеб Михайлович?
 — Зачем? У вас какие-то проблемы?
 Географичка деловито копалась в своей сумочке.
 — Никаких. Просто я должен переговорить с людьми, — пояснил полковник. — Назовите ваш телефон.
 Глеб покосился на географичку.
 — Лучше я сам вам перезвоню. Около пяти, годится?
 — Вполне. Буду на месте.
 Они оба положили трубки.
 Галина Даниловна с иронией прокомментировала:
 — Бурная деловая жизнь. На личную — времени уже не хватает. Или хватает, но не для меня.
 Глеб подошел к ней и взял за плечи.
 — Шпионка из тебя хреновая, притом ты уже засвечена. Потерпи, Галь, может тебя на кого-нибудь обменяют.
 Она вырвалась из его рук.
 — Ой, ой! Надо мне больно за тобой шпионить! С какой, интересно, целью?!
 Глеб пожал плечами:
 — Тебе виднее. Или не тебе.
 В дверях он столкнулся с физкультурником. Двухметровый Семен лихо крутанул мяч на пальце.
 — В кольцо покидать, конечно же, тебе недосуг? — спросил он риторически.
 Глеб кивнул на географичку.
 — Вон Галина Даниловна жаждет покидать в кольцо. Уважил бы девушку, — предложил он, выходя.
 Прикрыв за Глебом дверь, физкультурник спросил:
 — Правда, что ли?
 — Слушай его больше! — отмахнулась географичка.
 — А что, — подмигнул Семен, — может, покидаем?
 — Щас! Спешу и падаю!
 — Тогда лови. — Физкультурник бросил ей мяч.
 Галина с испугу поймала.
 — Совсем сдурел?! Чуть нос не своротил!
 — Ладно, ладно, — усмехнулся физкультурник. — Поиграй пока с директором. Завтра отдадите.
 Вася ждал в бордовом «вольво» ровно в четыре часа. При появлении Глеба он вышел и сверкнул на солнце золотыми зубами. Солнце настороженно выглядывало из-за школьной крыши, и Вася жмурился, приставив ко лбу ладонь. В воздухе наконец запахло весной.
 — Ну чё, — улыбнулся старший брат Медведева, — кого мочить будем?
 Глеб открыл дверцу «жигуленка».
 — Присядем-ка поговорим.
 Они уселись на переднее сиденье. Вася глянул неодобрительно.
 — Сменил бы колымагу, Француз. А то смех просто.
 Глеб отмахнулся.
 — Меня устраивает. Можешь организовать охрану возле одного подъезда?
 Вопрос Васю не смутил.
 — Жилого дома? — уточнил он деловито. Глеб кивнул. — Объясни, чего надо.
 Глеб вкратце обрисовал ситуацию: семью, состоящую из бабушки и двух внучат, пытаются выпереть из двухкомнатной квартиры в коммуналку; наезжает на них какой-то муниципальный чиновник под бандитской «крышей»; сегодня в пять бабушке принесут на подпись соответствующие документы.
 — Когда они явятся, — подытожил Глеб, — я вытряхну из них дерьмо. А затем ты со своей «братвой» не подпустишь их «братву» к этой семье на пушечный выстрел. Вопросы есть?
 Вася, что называется, почесал репу.
 — Ну, ты, Француз, блин, даешь… Проблемы ищешь на мою жопу.
 — Без понтов, — подтвердил Глеб.
 — Кончай свои примочки, — буркнул Вася. — Чьи хоть козлы? Таганские, люберецкие или…
 — Мне по барабану, — перебил Глеб, — я в них не разбираюсь. Ты выполнишь мою просьбу?
 — Перебазарить сперва надо. Звякну щас Папане…
 — Без Папани. С Папаней твоим я встречусь завтра и задам ему парочку важных вопросов. Эту встречу ты организуешь мне в полчетвертого здесь же. А пока работай самостоятельно, искупай грехи молодости.
 Вася нервно заёрзал.
 — Слышь, Француз, ты это… за глотку, б…, не бери, понял!
 — То есть ты мне отказываешь?
 Глаза Васи забегали.
 — Да не отказываю я, блин… Бабка твоя, она хоть расписки никакой не давала?
 Глеб посмотрел на него в упор.
 — Давала. Лично тебе. — Глеб протянул златозубому листок бумаги. — В этой расписке она обязуется оформить квартиру на твое имя в обмен на десять тысяч баксов, которые ты ей уже заплатил. Сечешь ход мысли?
 Вася читал расписку, и лицо его светлело.
 — А ты, Француз, не лох, гадом буду!
 — Ты мне льстишь. Покажешь эту расписку таганским, люберецким и любым другим канальям, а потом — тихонько ее порвешь. А если не порвешь, я сразу об этом узнаю…
 — Слышь, Глеб… Михайлович, — обиженно насупился Вася, — ты, б…, это… не держи меня за такую гниду, ладно? Я стариков и детей, б…, на улицу не вышвыриваю.
 Глеб внимательно на него посмотрел.
 — Ну, коли так, Сильвестр, тебе это зачтется. Так что насчет охраны?
 Вася извлек из кармана «сотовый» телефон.
 — Говори адрес.
 Глеб покачал головой.
 — Сделаем иначе. Во-первых, — он взял с заднего сиденья бумажный пакет и протянул златозубому, — здесь двадцать штук зеленых. Это братве твоей на пиво. Теперь ты, и только ты, «крыша» семьи Колесниковых. Понял?
 Заглянув в пакет, Вася просиял.
 — Что тут, на хер, непонятного?
 — Завязал бы материться, — поморщился Глеб, — глядишь, твой брат чего-нибудь путного бы от тебя набрался. Во-вторых, сейчас мы на твоей тачке доедем до интересующего нас дома. Я зайду, а ты подождешь у подъезда. Когда эти красавцы заявятся, я их слегка отделаю, и ты запомнишь их рожи. Потом вызовешь своих друзей-приятелей и… Сильвестр, если хоть один таракан проскочит к этой семье, ответишь мне лично.
 Вася выдержал взгляд Глеба.
 — Не дам никому их тронуть, Француз. Без понтов.
 Они пересели в бордовый «вольво» и вскоре оказались у дома Колесниковых.
 — Слышь, насчет завтра… — неуверенно проговорил златозубый. — Если Папаня не захочет с тобой встречаться, как быть? Я ж не приволоку его за яйца.
 — Этого не потребуется. — Глеб открыл дверцу и вышел. — Просто передай ему, что в полчетвертого я жду около школы. Он умный, он выкроит для меня немного времени.
 Захлопнув дверцу, Глеб вбежал в подъезд, поднялся на второй этаж и нажал кнопку звонка. Было без четверти пять.
 Варвара Львовна открыла дверь. На лице ее застыл испуг, и горб, казалось, увеличился.
 — Ой, Глеб, это вы! — с облегчением пролепетала она. Глеб вошел, взял старушку за плечи и заглянул в глаза.
 — Забудьте, как ночной кошмар.
 Старушка прижалась к его куртке, она едва доставала до его груди.
 — Дай-то Бог… дай-то Бог, — всхлипнула она.
 У бабушкиных ног возникла вдруг Танька и произнесла кокетливо:
 — Пливет!
 — Здравствуйте, — негромко проговорил Саша. Мальчик стоял на пороге комнаты и смотрел исподлобья.
 — Привет всем, — сказал Глеб. — Варвара Львовна, вы позволите мне от вас позвонить?
 — Конечно. — Старушка провела его к телефону.
 Глеб набрал номер Лубянки. Полковник Рюмин сразу снял трубку и уверенно спросил:
 — Глеб Михайлович? — и, получив подтверждение, сказал: — Все в порядке. Без четверти восемь я и трое моих людей прибудем на объект. О нашем прибытии я сообщу телефонным звонком. Кто снимет трубку?
 — Лично я, — ответил Глеб. — Записывайте Дашин адрес и телефон.
 Полковник вздохнул:
 — Обижаете. Адрес и телефон Дарьи Николаевны мне известны. Так же, впрочем, как ваши, Глеб Михайлович.
 — Восхищен вашей оперативностью.
 — Ирония ваша мне понятна. После звонка я поднимусь в квартиру и, убедившись, что объект жив-здоров, приступлю к охране.
 — И заодно я с вами расплачусь.
 — Это уж само собой. А утром мы повторяем ту же процедуру: без пятнадцати восемь я звоню по телефону, затем поднимаюсь в квартиру и, так сказать, сдаю дежурство. Согласны?
 — Конечно. Если не будет сюрпризов.
 — Разумеется. До вечера, Глеб Михайлович.
 Положив трубку, Глеб обернулся к застывшей в напряжении старушке.
 — Варвара Львовна, не волнуйтесь, ради Бога. Как только они придут, я с ними пообщаюсь, и вы никогда их больше не увидите. Еда у вас еще осталась?
 — Ой, Глеб, там еще столько…
 — Ладно-ладно, на днях еще завезу. Как дела, Тань? — Глеб присел на корточки перед девочкой. — Твой брат все такой же вредный?
 — Ой, вле-едный! — охотно подтвердила Танька.
 И тут в дверь позвонили. Варвара Львовна вздрогнула. Глеб резко поднялся с корточек.
 — Ну всё, девочки-мальчики, — сказал он, — мне пора. Не скучайте.
 Открыв дверь, он вышел из квартиры и толкнул господина в каракулевом полушубке, жмущего на кнопку звонка. Господин этот изумленно отлетел в сторону и мог бы рухнуть с лестницы, если б его не подхватил детина в распахнутой кожаной куртке, с массивным золотым крестом на груди. Другой детина, в такой же точно кожанке, но без креста, тупо вылупился на Глеба.
 — Этот еще откуда? Что за поц?
 Глеб захлопнул за собой дверь.
 — Не узнал, что ли? — усмехнулся он. — Обидно до соплей.
 Не успел детина должным образом отреагировать, как получил легкий удар по шее, после чего прилег отдохнуть головой на ступеньки. Его дружок с крестом на груди поставил на ноги господина в каракуле, матюгнулся и развернул пудовый кулак. Это все, что он успел сделать. После аналогичного удара по шее он растянулся вдоль перил.
 — Главное, — сказал Глеб, — чтоб всем было поровну.
 Господин в каракуле, опомнившись, рванул было вниз по ступенькам, но Глеб сгреб его за воротник.
 — Куда? Рабочий день не закончился.
 — Послушайте, у меня предписание! — заверещал сей чиновник префектуры, барахтаясь в собственном полушубке. — Всё на абсолютно законном основании! Если не верите, можете…
 Двумя пальцами Глеб сдавил его кадык.
 — Тихо, сволочь. У меня нет ни времени, ни желания тебя слушать. Назови лишь свое имя.
 Ощутив горло свободным, господин в каракуле попытался хорохориться.
 — Думаешь, ты кручёный, да?! — заверещал он выше на октаву. — Тебе ж завтра паяльник в зад засунут…
 Глеб вновь сжал его кадык.
 — Вот это уже разговор. А то предписание какое-то, да на законном основании… Произнесешь хоть слово, кроме своего имени, я сию минуту вырву тебе горло. Последняя попытка.
 Чиновник префектуры прохрипел:
 — Зимин Сергей Васильевич.
 — Документы, — потребовал Глеб, но, видя, как Зимин лезет в карман пиджака, остановил его: — Ладно, потом. В живых я тебя оставляю условно и не уверен, что правильно делаю. Но чтоб ни тебя, ни твоих орлов никто здесь больше не встречал. Если у них, — Глеб кивнул на дверь Колесниковых, — возникнул проблемы… хоть гриппом заболеют, хоть коленку ушибут — я тебя, сволочь, из-под земли достану. Понял?
 Чиновник зыркнул на него злобным взглядом.
 — Угу, я понятливый.
 Глеб насмешливо прищурился.
 — А ведь ты не веришь мне, Сергей Васильевич. Думаешь, на понт беру, — проговорил он с укором. Фиолетовые глаза его странно блеснули, и в тот же миг чиновник префектуры сам собой взмыл к потолку. Галстук чиновника змеей выполз из полушубка, обвился вокруг его шеи и принялся душить. Лицо бедолаги побурело, рот раскрылся, и в расширенных зрачках заметался ужас. Господин в каракулевом полушубке, точно удавленник, висел под потолком и судорожно дергал ногами. — Теперь, похоже, ты поверил, — заметил Глеб. — Но если кому растреплешь, попадешь в психушку.
 Галстук чиновника Зимина размотался с его шеи да заполз обратно под пиджак. Плавно опустившись на пол, чиновник тут же отключился от остроты ощущений и распластался меж своих братьев по бизнесу аккурат посередке. Трое претендентов на квартиру Колесниковых лежали у ее дверей. Пора было очистить территорию.
 Взвалив на каждое плечо по детине в кожанке, Глеб без каких-либо усилий вынес их из подъезда и уложил на тающий сугроб, как на худую перину. Богатырь с крестом на груди раскинул руки, словно отдыхая после битвы. Однако второй бандит некстати зашевелился, поскольку на лоб ему с ветки тополя капала сосулька. Бормоча невнятные ругательства, он попробовал встать.
 — Креста на тебе нет, — проворчал Глеб, отправляя его в нокаут.
 Вася вылез из «вольво», приблизился и полюбопытствовал:
 — Эти, что ли?
 — Догадался Штирлиц, — прокомментировал Глеб. — Сейчас еще одного представлю.
 Когда на сугроб рядом с «братками» он выложил чиновника префектуры, Вася уверенно заявил:
 — Никого тут не знаю.
 Проходивший мимо народ подозрительно косился в их сторону, вопросов, однако, не задавая. Время нынче неспокойное: мало ли кто там на снегу — пьяные, больные или вообще трупы.
 — Скоро они оклемаются, — пообещал Глеб и указал на чиновника: — У этого отбери документы. Пусть он их у тебя потом выкупит.
 Вася кивнул.
 — Разберусь. Вон уже наши подруливают.
 Из-за угла дома выехали два «опеля». Глеб протянул Васе листок из блокнота.
 — Мой телефон. Позвони вечером: что здесь да как.
 — Без проблем. — Вася спрятал листок в карман. — А ты мой мобильный запиши.
 — Говори, я запомню.
 Сказав свой номер, Вася вдруг всполошился:
 — Слышь, Француз, колымага-то твоя у школы осталась! Может, тебя отвезти?
 — Спасибо, мне тут недалеко, — ответил Глеб и зашагал к дому Даши.
 — Охота ж тебе подметки протирать, — буркнул ему вслед Вася.
 Из двух «опелей» тем временем вылезли шесть мордоворотов. Резвой гурьбой приблизились они к Василию и принялись с интересом глазеть на лежащую под ногами троицу.
 — Ну чё? — нетерпеливо спросил Вася.
 — Хрен в борще! — дружелюбно отозвался один из шестерки. — Где там наши мани-мани? — Он тоже был в кожанке, тоже с золотым крестом и от лежащего на снегу отличался разве что длиной волос, да и то надо было хорошо приглядеться.
 — Фингал, заглохни, — огрызнулся Вася. — Бабки у меня. Кого-нибудь из этих знаешь?
 Фингал кивнул на детину без креста:
 — Этот из люберов. Стрелу забивать придется. А этот, — он слегка пнул господина в каракуле, — Зимин из префектуры. Двести штук Федоту должен, на счетчике сидит.
 Троица на снегу начала шевелиться, приходя в себя. Почесав за ухом, Вася скомандовал:
 — Грузи их в тачку. По раскладу они попали штук на пятьдесят. Без понтов.
 Дашину дверь открыл Стас, и вид у него был столь мрачный, что у Глеба в груди похолодело. Переступив порог, Глеб наткнулся на Такэру, будто в воду опущенного. Глеб ощутил… над этим можно смеяться, но он готов был хлопнуться в обморок. Но тут в прихожей появилась Даша. Держа руки в карманах джинсов, она попыталась улыбнуться:
 — Пойдем, накормлю.
 Лицо ее было заплакано. Однако жива-здорова, Господи… Глеба чуть отпустило.
 — Что произошло? — спросил он, снимая куртку. Стас мрачно усмехнулся.
 — Кое-какие мелочи.
 — О которых легко забыть, — подхватила Даша, и глаза ее наполнились слезами.
 — Глеб-сан, — печально проговорил Такэру, — мы оказались бессильны: сражаться было не с кем.
 Глеб швырнул куртку на стул.
 — Спасибо за толковое объяснение. Но не сочтите за труд повторить еще раз. Для тупицы.
 — Стас, расскажи, — попросила Даша.
 Стас начал кое-как излагать, но его постоянно перебивали, уточняя и дополняя. И все же, несмотря на общую сумятицу, картина прояснилась.
 Около девяти утра позвонил Алексей Кашин, бывший супруг, и заявил, будто знает, кто заказал Ольгу Самарскую, и надо срочно встретиться. Причем голос Алексея звучал так, словно он чего-то смертельно боится и едва сдерживается, чтоб не закричать. Особого значения этому Даша не придала, учитывая постоянные запои Кашина и его тяжелые похмельные синдромы. Ладно, согласилась она, приезжай и поведай, что знаешь. Еду, сказал Алексей, и повесил трубку. Затем прошло около двух часов. В дверь позвонили. Стас посмотрел в глазок — никого. Тогда они с Такэру, страхуя друг друга, вышли на лестничную площадку и… В открытом лифте на полу, в луже крови, сидел мужик с перерезанным горлом. Выбежавшая из квартиры Даша узнала в убитом своего бывшего мужа. Они вызвали милицию. Вот, пожалуй, и все. Правда, прибывшие на место преступления оперативники норовили вывернуть всех наизнанку. Особенно крепко они вцепились почему-то в Стаса. Но вскоре все утряслось: Такэру исхитрился позвонить в свое посольство, и оттуда последовал звонок куда-то «наверх». К тому же опрос жильцов дома показал, что несколько человек видели белый «шевроле», из которого двое качков выволокли «пьяного или больного» и затащили в подъезд. Кто-то запомнил даже номер машины. Так что все вопросы к Даше в итоге свелись к рутине: «Известны ли вам враги бывшего мужа?.. Не мог ли кто-то из общих знакомых отомстить таким образом лично вам?» Когда и подобные вопросы иссякли, розыскники с достоинством удалились.
 — Такие вот пироги, — заключил Стас, глядя на свои часы. — Могу забросить самурая в посольство, если поторопимся.
 — Да уж, пироги… — Глеб задумчиво потер переносицу. — А как насчет завтра?
 Надевая пальто, Стас кивнул.
 — Само собой. Опять к восьми?
 Глеб кивнул.
 — Да, но я просил бы вас задержаться завтра чуть подольше. Мне надо кое-что вам объяснить.
 — О'кей, — кивнул рыжий. Его могучая фигура нависла над Такэру, надевающим обувь. — Ниндзя, ты как?
 — Нет проблем, — улыбнулся Такэру.
 И Стас предложил Глебу:
 — Утром я сам его заберу из посольства. Поехали, якудза.
 — От якудзы слышу, — парировал Такэру, и все рассмеялись.
 Японец и Стас ушли. Закрывая за ними дверь, Даша спросила:
 — Как там у Колесниковых?
 — Порядок, — ответил Глеб, заходя в комнату. — Надо будет лишь проверить посты.
 На письменном столе, возле компьютера, лежала шахматная доска с незаконченной партией. Глеб заинтересованно склонился над позицией. Даша оперлась о его плечо.
 — Черными играла я, — похвалилась она.
 — Умненькая девочка, — улыбнулся Глеб. — Но я бы выиграл и за белых.
 На кухне, пока Глеб ел, Даша разглядывала колечко-вьюнок у себя на пальце.
 — Спасибо, кстати, за подарок, — сказала она.
 — Носи на здоровье.
 — Похоже, у меня нет выбора. Когда я сняла кольцо, чтобы вымыть посуду, через миг оно само наделось мне на палец.
 — Что ты говоришь! — округлил глаза Глеб.
 — Тогда я провела эксперимент, — продолжила Даша. — Я заперла колечко в шкатулке и оставила в ванной, а сама ушла на кухню.
 — Так ему и надо.
 — Уйти-то я ушла, но… Каким-то образом оно вновь оказалось у меня на пальце.
 — Вот же напасть! — посетовал Глеб. Даша улыбнулась.
 — Иди к чёрту.
 Глеб встал и поцеловал ее в щеку.
 — Вот все, что я могу тебе ответить.
 — А продолжение будет?
 В этот момент зазвонил телефон.
 — Я подойду: это ФСБ. — Опередив Дашу, Глеб снял трубку.
 — Глеб Михайлович? — раздался голос полковника Рюмина. — Могу я к вам подняться?
 — Да, Борис Викторович. Я открою.
 Когда он положил трубку, Даша осведомилась:
 — Что, чёрт возьми, здесь происходит?
 — Охраняем тебя всей мощью государства, — ответил Глеб, направляясь к двери.
 — Послушай, я серьезно!
 — А я, думаешь, шучу?
 В дверь позвонили. Глеб впустил полковника Рюмина. Полковник, как обычно, был прям как трость и вопреки обычаю трезв как стеклышко.
 — Здравствуйте, Дарья Николаевна, — галантно поклонился он.
 Даша кое-как изобразила улыбку.
 — Добрый вечер.
 Полковник деловито спросил:
 — Надеюсь, теперь у вас все благополучно? О том, что здесь случилось, я в курсе.
 — Браво. — Глеб протянул ему конверт с долларами. — Здесь вся сумма.
 — Не сомневаюсь. — Сунув конверт в карман, полковник приоткрыл дверь. — Всего хорошего, Дарья Николаевна, до завтра. Глеб Михайлович, может, вы спуститесь со мной ненадолго? Я бы хотел обсудить с вами… м-м… кое-какие мои соображения по поводу… э-э… сегодняшнего инцидента в лифте.
 — Да, Борис Викторович. Минут через десять.
 Полковник вышел, и Глеб закрыл за ним дверь.
 — Итак, — сказала Даша, — я жду ответа.
 — Как соловей лета, — буркнул Глеб, надевая куртку. Даша подошла к нему вплотную и заглянула в глаза.
 — Зачем здесь ФСБ?
 — Смеху ради.
 — Не переборщить бы с юмором!
 — Не переборщат. Можешь на них положиться. — Глеб обнял ее и поцеловал в макушку.
 Даша отстранилась.
 — Куда ты намылился?
 — Да так… прошвырнуться по Бродвею. — Глеб хмуро приоткрыл дверь.
 — Почему мне нельзя с тобой?
 — Ты не закончила партию в шахматы.
 Даша топнула ногой.
 — Как ты смеешь отгораживаться от меня словами!
 — Как ты смеешь не читать мои мысли! — огрызнулся Глеб, захлопывая за собой дверь.
 Эта реплика повергла Дашу в растерянность. Однако она подумала и с опозданием возразила:
 — Неправда, я их читаю. Но пока еще с запинками.




 ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 СЫЩИК



 Глава первая

 В 7.30 утра полковник Рюмин встретил Глеба у Дашиного подъезда. В воздухе висел сырой туман, в недрах которого могли укрыться и охранники, и враги.
 — Сдаю дежурство, — утомленно проговорил полковник. — За нами еще полчаса, не настаиваете…
 — Ради Бога, Борис Викторович, — отмахнулся Глеб. — Надеюсь, без происшествий?
 Полковник помедлил с ответом.
 — Я бы так не сказал. Будь на вашем месте, Глеб Михайлович, кто-то другой, он определенно принял бы меня за сумасшедшего. Но с вами, полагаю, такой проблемы не возникнет.
 Глеб стиснул его плечо.
 — Господи, можно без предисловий?!
 Дернув плечом, полковник отступил на шаг.
 — В четверть второго ночи, — проговорил он, точно рапортуя, — к двери Дарьи Николаевны подошла чумазая потрепанная баба, похожая на бомжиху, и стала заглядывать в замочную скважину. Один из моих сотрудников схватил ее за руку и спросил, что она здесь потеряла. Бомжиха стала молча вырываться, проявив недюжинную силу. Пришлось подключиться второму сотруднику. Вдвоем они эту мадам кое-как скрутили, надели наручники и заперли в машине. Пока мы совещались, как с ней поступить, дверца машины распахнулась как бы сама собой, и оттуда… хорошо, у меня есть свидетели… оттуда выскочила огромная волчица, на бегу отшвырнула меня шагов на пять и умчалась в темноту. На сиденье валялись окровавленные обломки наручников. Затем… до утра без происшествий. Все тихо и спокойно.
 Глеб кивнул:
 — Спасибо, Борис Викторович. Свои деньги вы отработали.
 Полковник взглянул на него с прищуром:
 — Вижу, вы не удивлены.
 — Разумеется, сумасшедшим я вас не считаю. Думаю, теперь вам станут понятней мои странные намеки. — Он приоткрыл дверь подъезда. — Всего доброго.
 — Минутку, — полковник вошел с ним в подъезд, — я сниму посты с этажей. Скажите, Глеб Михайлович, мой генерал-лейтенант… вы говорили, он попал в плохую компанию..
 — Да, — кивнул Глеб, заходя с полковником в лифт, — ваш начальник теперь на службе у той самой волчицы или у еще кого похлеще.
 На Дашином этаже Глеб вышел, а полковник остался в кабине лифта, в которую сейчас же вошли два его неприметных сотрудника.
 — Кстати, из-за наручников, — заметил полковник, — у волчицы, вероятно, поранены передние лапы.
 Лифт захлопнулся и пошел вниз.
 — Может, и поранены, — задумчиво пробормотал Глеб, давя на кнопку звонка. — Если у нее проблемы с регенерацией.
 Даша открыла и чмокнула его в щеку.
 — Опять звонил этот голос, — бодро сообщила она. — «Охрана не поможет, свет мой!» Жуткая зануда. «Чего, — спрашиваю, — вы от меня хотите? Так сказать, в идеале?» В ответ раздается гаденькое хихиканье «Наслаждайтесь мгновением, — говорит, — и приготовьтесь».
 — Только-то? — Глеб расстегнул куртку, но снимать не стал.
 Держа руки в кармане джинсов, Даша тряхнула «конским хвостом».
 — Примитивное давление на психику. Банально до тошноты.
 Глеб взглянул на свои часы.
 — Больше никаких происшествий?
 — Тебе мало? Пойдем, накормлю.
 Глеб качнул головой.
 — На урок опоздаю.
 — Хотя бы кофе. А то…
 В дверь позвонили. Посмотрев в глазок, Даша открыла. Вошли Стас и Такэру.
 — Покойников не прибавилось? — мрачно пошутил рыжий, снимая пальто.
 — Еще не вечер, — обнадежил его Глеб.
 — Хороший у вас юмор, — вздохнула Даша и обратилась к Такэру: — Ну а ты что скажешь?
 Японец улыбнулся.
 — Туман, — ответил он, снимая обувь, — весной пахнет.
 — Значит, завтракать пора, — заключила Даша и отправилась на кухню.
 Следуя за ней, Такэру возразил:
 — Сначала доиграем вчерашнюю партию. Пожалуйста.
 Даша ответила, гремя посудой:
 — У тебя никаких шансов. Тем более на голодный желудок.
 Глеб взялся за дверную ручку, но Стас подпер дверь плечом.
 — Слышь, а ты правда спас Такэру жизнь? — поинтересовался он, понизив голос.
 — Это он тебе сказал? — удивился Глеб.
 — Не мне. Даша у него выпытала, как вы познакомились… ну и все такое прочее.
 — Если выпытала, о чем ты спрашиваешь? — в досаде пробормотал Глеб.
 Стас замялся.
 — Не верится как-то. Он говорит, было восемь якудза с железными цепями и кольями. Так?.. Вроде его заманили в ловушку, но случайно проходил ты, одетый в какие-то лиловые одежды, и… Нет, кроме шуток: ты якобы за полминуты убил всех восьмерых голыми руками, причем никто из них тебя ни разу даже не коснулся. Что за понтяра такая?
 Глеб вздохнул.
 — Чего только люди не придумают. Пусти, мне бежать надо.
 Убрав плечо от двери, Стас с усмешкой протянул руку.
 — Ну давай, пока.
 — Пока, — протянул ему руку Глеб. — Не забудь, сегодня я задержу вас ненадолго.
 — Нет проблем. — Рыжий стиснул руку Глеба изо всех своих богатырских сил.
 — Проследи, чтоб у Такэру проблем не было. — Глеб в ответ сдавил руку Стаса. — Пусть с братом своим согласует.
 Напрягая мышцы, Стас побагровел, затем побледнел и присел от боли на корточки.
 — Ага, — прохрипел он, — я прослежу.
 — И постарайтесь тут обойтись без трупов. — Глеб отпустил его руку и вышел.
 Массируя суставы побелевших пальцев, Стас смотрел ему вслед с детским восхищением. А когда, потряхивая онемевшей дланью, он ввалился в комнату, Даша готовилась поставить Такэру мат.
 — Ушел? — спросила она, глядя на шахматную доску.
 — Угу, — кивнул рыжий.
 — Ну и дурак, — сказала Даша, и по щеке ее скатилась слезинка.
 Такэру и Стас переглянулись.
 — Сдаюсь, — японец положил своего короля, — можно завтракать.
 Завуч поймала Глеба после третьего урока и выразила признательность за то, что он согласился подменить французским заболевшую биологичку и пришел к половине девятого, хотя, по расписанию, мог бы еще поспать.
 Глеб по-военному отдал честь.
 — Рад стараться.
 Завуч с улыбкой поправила обернутую вокруг головы косу.
 — Вы могли бы стать прекрасным педагогом, — заметила она, — если б только…
 — …не ходил на уроки в джинсах, — продолжил за нее Глеб.
 Завуч отмахнулась.
 — Это мы проехали. Я имела в виду, если б зарплата у нас была побольше. Конечно же, такие деньги для молодого мужчины — просто смех.
 — И для старого тоже, — улыбнулся Глеб. — Но разве я просил прибавки?
 — Пока не просили. Но, подрабатывая телохранителем, вы долго у нас не продержитесь. И будет очень-очень жаль.
 — Вон вы про что, — нахмурился Глеб. Зинаида Павловна смутилась.
 — Ну, что вы хотите… слухами земля полнится.
 Глеб протянул ей руку:
 — Хотите пари? Я продержусь у вас до тех пор, пока вы меня сами не выгоните.
 — Принимаю. — Завуч взяла его руку. — На что?
 — На шоколадный торт.
 — Идет. И к вашим джинсам я больше не цепляюсь.
 Глеб хмыкнул.
 — Признаться, Зинаида Павловна, вы меня озадачили.
 Завуч порозовела.
 — Ну да, вы думали, я вобла сушеная. Ладно, побегу. Иван Гаврилович заболел, надо организовать замену на русский и литературу.
 — А что с ним? — поинтересовался Глеб.
 — Да знаете… как говорится, старость — не радость. Сердце, давление… в общем, полный букет.
 — Так, может, сходим навестим?
 Завуч удивленно на него взглянула. Прозвенел звонок.
 — Молодец, что предложили, Глеб Михайлович. Я и сама собиралась, да все как-то… — Она со вздохом махнула рукой. — Давайте условимся: если Иван Гаврилович завтра-послезавтра не поднимется, мы с вами непременно его навестим.
 С этим они и разошлись по своим кабинетам.
 После уроков, едва успев перекусить в столовке, Глеб отправился на встречу с красой и гордостью российского криминала — Игнатом Докой. На месте свидания, однако, оказался лишь бордовый «вольво» златозубого, и сам Вася жмурился на прохладном мартовском солнышке, опершись задом о капот.
 — Бонжур, Француз, — осклабился он золотыми зубами.
 — У братишки нахватался? — усмехнулся Глеб.
 — Ну.
 — Умница. Теперь ваши знания уравнялись. А что же Папаня? Продинамить меня решил?
 — Щас будет, — жмурясь, успокоил Вася.
 — Без понтов? — уточнил Глеб.
 — Ну, — кивнул Вася, протягивая ему лист бумаги. — На, можешь рвать.
 Это была расписка, якобы выданная Варварой Львовной Колесниковой с обещанием оформить квартиру на Васино имя в обмен на полученные десять тысяч долларов США. Разрывая лист на мелкие клочки, Глеб полюбопытствовал:
 — Пригодилось?
 — Ну, блин, еще как! Утром стрелка была. Теперь к бабке твоей мимо меня никто не вопрется. Скажи, пусть спит спокойно. А этот фраер из префектуры вообще попал штук на… по самые не балуйся.
 Глеб вздохнул:
 — Ладно, жизнь рассудит.
 В этот момент подъехали два черных «мерседеса».
 — Папаня, — кивнул на них Вася. — Почти не опоздал.
 Из каждого «мерседеса» вылезли по два амбала. Глеб сморщился, как от кислятины.
 — Дешевка твой Папаня, — сказал он. — Маленькая трусливая дешевка.
 Вася хмуро на него покосился.
 — Получше других, — буркнул он, направляя свои стопы к «мерседесу». Он переговорил с охранниками и вернулся с приглашением: — Залезай к нему в тачку, едем в кабак.
 — Идите в задницу, — отмахнулся с досадой Глеб. — У меня разговору-то минут на десять. Не хватало еще с вами бухать.
 — Так и передать? — обиделся златозубый.
 — Передай: огромное спасибо, но у меня нет времени.
 С этим Вася отошел, «перебазарил» и, вернувшись, повторил приглашение в кабак. Глеб разозлился не на шутку, и златозубый отправился на очередной тур переговоров. Путем этой «челночной» дипломатии было наконец достигнуто соглашение, в результате которого Глеб и Папаня оказались в бордовом Васином «вольво».
 Дока был сегодня в шикарном пальто, в костюме и при галстуке. Притом, судя по интенсивности благоухания, похоже, он вылил на себя полведра дорогого парфюма.
 — Ну как прикид? — подмигнул он Глебу. Глеб внимательно его рассмотрел.
 — В замызганных штанцах ты выглядел сексуальней.
 Дока сверкнул плутовскими глазками.
 — Склочный ты мужик, Француз. Колючий и несговорчивый.
 Глеб вздохнул.
 — Два вопроса к тебе, Игнат. Соврешь — убью прямо здесь. Условия задачи ясны?
 — Я не фраер, не бери на испуг, — окрысился Дока, но глаза его беспокойно забегали.
 — Вопрос первый, — невозмутимо проговорил Глеб. — Недавно с тобой встречалась журналистка Даша Лосева. Ты водил ее в ресторан, помнишь?
 Брови Доки озадаченно приподнялись. Он пригладил свои жидкие волосенки.
 — Из «Вечернего курьера»?.. Еще бы! Забудешь такую!.. А что? Бизнесом моим интересовалась, связан ли он с криминалом. — Игнат хохотнул. — Нет, говорю, у меня все легально. Еще расспрашивала про Самарскую… ну, которую накануне замочили, знаком ли я с ней… Короче, Француз. В чем проблема-то?
 Глеб посмотрел на него в упор.
 — После встречи с тобой, Игнат, у этой корреспондентки начались неприятности. Ей стали звонить с угрозами, чтоб не лезла не в свое дело, не то хуже будет. Это я мягко выражаюсь. «Хвоста» ей навесили, преследовали по пятам… Что ты об этом скажешь, Игнат?
 Брови Доки поднялись еще выше.
 — Думаешь, это я? — ткнул он себя в галстук. И вдруг с облегчением рассмеялся. — Вроде умный ты мужик, Француз, а такую пургу гонишь! Ну посуди сам: зачем я буду на девчонку изжогу нагонять? Чем она мне помешала? — Дока явно перестал нервничать.
 Глеб задумчиво потер переносицу.
 — Ладно, вопрос второй. Ко мне в руки случайно попал список интересных людей, составленный журналисткой Самарской. Кто-то из этого списка, похоже, ее и пришил. Кто-то… может, мастера бального танца или художник. А может, французская актриса, генерал ФСБ или фотомодель. Там, кстати, и дружок твой Дмитрий Грачев, и сам ты, Игнат Владимирович Дока, с пометкой «криминальный авторитет». Занятная компашка, я те доложу!.. Так вот, Игнат, если вопрос не покажется тебе чересчур сложным: как ты туда попал?
 Папаня небрежно махнул рукой.
 — Проще пареной репы. Больше вопросов нет?
 Настал черед Глеба поднимать брови.
 — Нет, это последний.
 Дока расслабленно развалился на спинке сиденья.
 — Мастера бальных танцев — это Валька Манько, правильно? Почти два года ее трахаю: у Пашеньки ейного вообще не встает…
 — Короче, — поморщился Глеб, — не отвлекайся.
 — А я и не отвлекаюсь. Исполнила как-то мне Валюша минет… Ну все, всё! Потом заняла у меня пять штук баксов… Неслабые у нее расценки, да? Ну ладно, заняла она, значит, пять штук и стала зазывать то ли на семинар, то ли на симпозиум, где собираются какие-то крутые люди — покруче президентов, — которые могут меня к чему-то там приобщить… Надо знать Валю: проявишь недоверие — плешь проест и месяц к себе не подпустит. Ладно, говорю, а телки там будут? Самые лучшие, говорит: фотомодели да кинозвезды. Про ФСБ и МВД, сучка, даже не упоминает… В общем, поперся я туда, лох старый. Глядь — а за мной дружок закадычный Малхасянц из МУРа. Его я мигом засек: он и не скрывался, прилип внаглую. Да хрен с тобой, думаю, паси — я на отдыхе. Приезжаю, значит. И первый, кого зырю на этой сходке, Митька Грач. Весь расфуфыренный, падло, по-английски чешет — я те дам! А на сцене какой-то чурка размалеванный фокусы задрючивает, и в зале все прямо торчат. Гляжу вокруг — ни одной нормальной телки, сплошные мымры. Покрутился я там, значит, покрутился…
 — Все, Игнат, спасибо, — перебил Глеб, выходя из машины. — Ты мне очень помог.
 — Пользуйся, — махнул рукой Дока. — А как насчет поединков? Может, надумаешь?
 — Ага, шнурки только поглажу. — Глеб захлопнул дверцу, пересел в свой «жигуленок» и уехал.
 А на его место плюхнулся Вася.
 — Ну чё? — воззрился он на Папаню.
 — Да так… — Дока отвернулся к окну, — помощи просил. Наезжают на его знакомую, грозят по телефону. Я сказал, подумаю.
 Но Василий был отнюдь не простак.
 — Папань, чё ты гонишь? — ухмыльнулся он.
 — Ну ты, сосок отгрызанный! Хлебало-то закрой! — рявкнул вдруг Игнат. И тут же, как бы извиняясь, похлопал Васю по плечу. — Как думаешь, он Грача зарыть сможет?
 — Ну, — уверенно кивнул Вася.
 Дока опустил стекло и плутовато взглянул на здание школы.
 — Так надо помочь человеку, — сказал он, — в этом конкретном деле.
 Висящее над школой солнце, казалось, подмигнуло ему из-за облака и спряталось, чтоб не рассмеяться.
 Дверь открыл Стас и спросил, понизив голос:
 — Почему Такэру называет тебя сэнсеем?
 Глеб снял куртку.
 — Я его тренировал около месяца. Еще вопросы есть?
 — Не за один раз, — улыбнулся рыжий.
 — Да чего там, — вздохнул Глеб, — выстреливай уж всю обойму.
 В комнате Даша играла в шахматы с Ильей. Такэру напряженно «болел». Белые фигуры Даши теснили черных по всему полю. Илья нервно поглаживал курчавую бороду.
 — Шолом, — обронил он при появлении Глеба.
 Даша подняла на Глеба сияющие глаза и тут же уставилась на шахматную доску.
 — Может, прерветесь? — предложил Глеб. — Помните, зачем я вас здесь собрал?
 Обдумывая очередной ход, Илья рассеянно пробормотал:
 — Угу, минутку.
 — Сейчас я с ним разберусь, — пообещала Даша.
 — Трепись, трепись, — буркнул Илья, двинув ладью. Даша мгновенно ответила конем и выиграла качество.
 — Сливай воду, гроссмейстер, — улыбнулась она.
 — Перебьешься, — огрызнулся Илья, делая рокировку. Даша срубила его слона и похвасталась:
 — Деру, как щенка.
 — Дуська! — взвился вдруг Илья. — Ты мешаешь мне думать!
 Даша подняла руки вверх:
 — Все, котик, молчу. Сдаюсь из старой дружбы.
 Лицо Ильи стало пунцовым.
 — Слушай, Дуська… либо играй, либо…
 Его реплика потонула в общем хохоте. Смеясь, Глеб хлопнул в ладоши.
 — Все, хватит!
 Никто, однако, не обратил на него внимания: все уставились на шахматную доску. Глеб с усмешкой вздохнул.
 Вдруг шахматная доска плавно взлетела в воздух, проплыла над головами и повисла под потолком. Наступила, как говорится, гробовая тишина. И в тишине этой торжественно прозвучал голос Даши —
 — Гольдберг, предлагаю ничью.
 И вновь раздался общий хохот, причем на сей раз смеялся даже уязвленный Илья. «Ну я вам покажу!» — Глеб изо всех сил старался нахмуриться.
 В комнату вдруг вбежал огромный бенгальский тигр, поставил передние лапы на стол и громоподобно зарычал. Илья чуть не проглотил черного ферзя. Хохочущий Стас поперхнулся и застыл с идиотски раскрытым ртом. Такэру попятился, заслоняя собой Дашу, а Даша пролепетала побледневшими губами:
 — Господи, Глеб… пожалуйста, прекрати.
 — Вижу, проняло, — без улыбки произнес Глеб.
 Тигр снял передние лапы со стола и вытянул их перед собой. Висящая под потолком шахматная доска, словно сухой лист, опустилась и улеглась на эти лапы, как чайный поднос. Держа перед собой доску с фигурами, зверь чинно прошествовал на задних лапах и вышел из комнаты.
 — Чтоб я сгорел! — то ли хихикнул, то ли всхлипнул Илья.
 — Голограмма, — небрежно пояснил Глеб, осёдлывая стул. — Может, поговорим, мальчики-девочки?
 Такэру деликатно присел на тахту. Стас взгромоздился на подоконник. А Илья полюбопытствовал:
 — Если это голограмма, как он тащил доску?
 — Доска сама двигалась, синхронно, — ответил Глеб. — То, что я вам сейчас расскажу, кроме вас, не должен знать никто. Можете вы мне это обещать?
 Все молча кивнули.
 — Гриф «Совершенно секретно», — криво усмехнулся рыжий.
 Глеб шутки не принял.
 — Такэру, — взглянул он на японца, — ты ничего не должен рассказывать брату. Согласен?
 Опустив глаза, Такэру не ответил.
 — А что будет, если расскажет? — с той же кривой усмешкой осведомился Стас. — Какая будет кара?
 Глеб посмотрел на него с грустью.
 — При чем тут кара? Просто все мы можем попасть в беду. В большую беду.
 Даша взяла свой стул и поставила рядом с Глебом.
 — Только не из-за меня, — сказала она, усаживаясь. Такэру поднял голову и посмотрел Глебу в глаза.
 — Я не расскажу никому, сэнсей… Глеб-сан.
 Глеб удовлетворенно кивнул:
 — Я всем вам верю. Мне двести тридцать два года, и в людях я немножко разбираюсь.
 — Сколько, сколько? — ядовито переспросил Стас. Глеб вздохнул.
 — Я сказал: мне двести тридцать два года. И это еще не самое для вас удивительное. Можно, я продолжу?
 Рыжий примирительно поднял руку.
 — Извини. Выглядишь ты моложе меня и если малость себе набавляешь… не мое это дело.
 — Вот и ладно, — насмешливо произнес Глеб. — Такой парень, как я, рождается на земле примерно раз в четыреста лет. Мы называем себя Одинокими Мангустами, и в наших жилах смешалась кровь многих народов. Сочетание наших генов — уникальная случайность, загадка природы, но мы умеем творить то, что принято называть чудесами. Хотя когда-нибудь, я уверен, наука объяснит механизм наших способностей…
 — Старик, а что конкретно ты умеешь? — заинтригованно перебил Илья.
 Глеб смущенно пожал плечами.
 — Да практически… Я, конечно, не Господь Бог, но… Легче перечислить, чего я не умею. Притом я постоянно учусь, так что…
 — Чего тогда ты не умеешь? — не унимался Илья.
 — Например, оживлять мертвых. Поэтому, ребята, ошибаться мы не имеем права. Об остальном, так сказать, в рабочем порядке…
 — Старик, а продемонстрировать можешь? — с улыбкой перебил Илья. Он, стервец, вполне уже оклемался. — Твой голографический котяра, бесспорно, впечатляет, но… Ребята, кто за полноценную демонстрацию чудес?
 Руки подняли все. Даже Даша с виноватым видом. Глеб в досаде хлопнул по спинке стула.
 — Так мы до ночи не закончим!.. Ладно, демонстрация в завершение моего краткого рассказа. Итак — я Мангуст. Главный долг Мангуста — убить Змея, который есть воплощение мирового зла. Змей — это человек, также обладающий сверхъестественными способностями, которые используются им для достижения абсолютной власти над человечеством. Понимаю, ребята, звучит это как параноидальный бред, однако… Сила Змея обычно уступает силе Мангуста. Но Змей всегда строит вокруг себя Систему, или Пирамиду, которая порой превосходит силу Мангуста.
 — Где-то я об этом слышал, — пробормотал Илья.
 — Ничего подобного ты слышать не мог, — раздраженно возразил Глеб. — Сведения о Мангустах в течение тысячелетий передаются лишь от учителя ученику. Если, к примеру, сегодня где-то в мире родится Мангуст, об этом узнаю только я. Перед глазами у меня возникнет объёмный зрительный образ, который подскажет мне… Короче, я быстро найду этого Мангустенка, отберу у родителей и займусь его воспитанием. Рождение Мангуста — случайность, он может явиться на свет в любой семье, генофонд которой содержит достаточно разных национальностей. Но даже эта семья никогда не узнает о чудесном своем ребенке. Тем более что все остальные дети в этой семье окажутся вполне обыкновенными.
 — И ты отберешь Мангустёнка у родителей? — тихо спросила Даша.
 Глеб вздохнул.
 — Да. Так же как забрали меня, путем подмены. Мои родители воспитали чужого нормального ребенка, ни о чем не догадываясь. Никто не пострадал.
 Дашины глаза заблестели.
 — Ты даже не знал своих родителей?
 Встав со стула, Глеб прошелся по комнате.
 — Вот ты меня уже и пожалела, — горько усмехнулся он. — Способности Мангустёнка развиваются стремительно, сразу пошли бы слухи… Чудо-ребенка непременно выкрали бы слуги Змея и либо угробили бы его, либо воспитали по-своему. Вот поэтому о существовании Мангустов не известно ни единой душе, — Глеб обернулся к Илье, — и слышать о них ты ни от кого не мог.
 Илья смущенно опустил взгляд.
 — Старик, но я слышал. Не помню… кажется, в январе на встрече выпускников нашего класса…
 — Точно, — вдруг поддержала его Даша. — Танька Лунцова трепалась.
 — Ну да! — хлопнул себя по лбу Илья. — Она пересказала, не помню уж к чему, какую-то восточную легенду, в которой Мангуст, олицетворяющий Добро, побеждает Змея — излюбленную ипостась Дьявола. Конечно же, Танька Лунцова!
 Такэру задумчиво кивнул.
 — В Токийском университете я тоже что-то слышал.
 Глеб рассмеялся.
 — Ну вот, пошло-поехало! Теперь всех одолеют воспоминания!.. Нет, конечно же, я не отрицаю, что ваша Танька Лунцова и вообще кто угодно могли рассказывать нечто подобное. Мотив противоборства мангусты и кобры весьма популярен в Юго-Восточной Азии. Но, ребята, поверьте: к нашему разговору это не имеет ни малейшего отношения.
 — А не могло быть так, — предположила Даша, — что сведения о Мангустах просочились от Змея и его сподвижников?
 Глеб кивнул ей с улыбкой:
 — Хороший вопрос. Давай рассмотрим подобную возможность. В течение своей долгой жизни Мангуст убивает не одного, а двух, трех, а то и большее число Змеев. Да-да, не удивляйтесь. Змей — это человек, но… его действительно можно воспринимать как некое воплощение Дьявола. Мангуст его убивает, однако через столетие-другое он возрождается вновь. Разумеется, это уже новая личность, не обладающая в отличие от Мангуста памятью о прошлых столетиях. Все Змеи разные. Обычно это мутанты, человекоподобные уроды, скрывающиеся от людских глаз. При желании они способны изменять свой облик, но ненадолго и не без веских причин. Иногда, очень редко, Змей ничем внешне не отличается от нормального человека. Для Мангуста этот случай самый трудный… Иными словами, Змеев гораздо больше, чем Мангустов, и все они во многом друг от друга отличаются. Но и сходство меж ними, как подметили Мангусты, имеется весьма существенное. Во-первых, Змей рождается лишь в те моменты Истории, когда в мировом сообществе накапливается определенное количество канцерогенов зла. Змей не может существовать без эпидемий человеческой ненависти, подлости, страха — он ими дышит, ими питается. И не в каком-нибудь метафорическом смысле, а в самом прямом. Сама физиология Змея устроена так, что из этих темных истоков произрастает его великая сила. Кстати, именно поэтому ныне здравствующий Змей обосновался в России: сегодня здесь накопилось столько всякого дерьма, что парню этому просто раздолье… Во-вторых, все до одного Змеи, неизвестно почему, строят свою Систему, или Пирамиду, по двоичному принципу. То есть у Змея всегда имеются два главных подручных — Мангусты называют их «глаза Змея». У каждого из этой двойки свои двое подручных — «клыки Змея», их, соответственно, четверо. К их числу относится твой дядя, Даша, и, вероятно… — Глеб бросил быстрый взгляд на Такэру, однако промолчал. Лицо Даши вспыхнуло. Она не сводила с Глеба глаз.
 — Виталий Петрович? — живо переспросил Стас. — Ну, в общем… с него станется. Я б не удивился.
 Илья и Такэру слушали напряженно, не проронив ни звука.
 — У каждого из «клыков» тоже двое подручных, — продолжил Глеб, — их восемь, и зовутся они «хребет Змея». К их числу принадлежит барон Мак-Грегор. Вот все, что мне пока доподлинно известно относительно конкретных «слуг Дьявола», а времени в обрез… Далее. За «хребтом Змея» следуют первое, второе и третье «кольца Змея», состоящие, соответственно, из 16, 32 и 64 бойцов. Дальнейшие удвоения названий не удостаиваются. Но когда число приспешников превысит некую критическую величину, власть Змея станет абсолютной. Что произойдет в этом случае, трудно даже вообразить. Но, к счастью, Мангусты убивают Змеев, и через столетия новый народившийся Змей вынужден начинать всё сначала. Ну как, ребята, интересно вам слушать эту сказочку?
 Стас прокашлялся.
 — Валяй дальше, — выразил он общее мнение.
 — Итак, — Глеб посмотрел на Дашу, — вернемся к твоему вопросу: не просочились ли сведения о Мангустах от Змея и его сподвижников? Ответ очевиден: это исключено. Мангуст выслеживает Змея и убивает, не оставляя визитной карточки. Чтобы разрушить Систему Змея, достаточно уничтожить «глаза» его и «клыки», что Мангусты и делают. В результате Система распадается, и ни один из «посвященных» не подозревает, кто ее разрушил. К тому же следует добавить, что осиротевшие прислужники проживают короткую человеческую жизнь, и внукам их едва ли известно о существовании и гибели Змея. А уж о Мангустах… о них не ведает ни одна живая душа. В данный момент, правда, я сам начал трепаться… но мне за это и отвечать перед вами, перед будущим и… Только не говорите мне, что вы уже слышали все это в каких-то легендах.
 После продолжительного молчания Даша спросила:
 — А сколько проживет Змей, если его не убить?
 Глеб с грустью усмехнулся.
 — Практически вечно. Вот же мерзавец.
 Даша опустила глаза.
 — А Мангуст… сколько живет он?
 — Сколько захочет, пока не надоест. — Глеб продолжал вышагивать по комнате. — Мой учитель, к примеру, убил трех с половиной Змеев и умер… ушел из жизни в возрасте 1647 лет. Как видите, я совсем мальчишка.
 — Почти две тысячи лет, — мечтательно проговорил Такэру.
 — Охренеть! — поддержал его Стас. А Илья уточнил:
 — Как это убил трех с половиной Змеев? Что значит «с половиной»?
 — Ну ты и зануда! — Глеб взглянул на свои часы. — Это я так, образно. Трех Змеев он убил сам, а четвертого обескровил и поручил добить своему ученику.
 — Что значит «обескровил»? — вновь уточнил Илья.
 — Какому еще ученику? — одновременно с ним спросила Даша.
 Глеб возвел глаза к потолку.
 — Слушайте, этак мы с места не сдвинемся! Вы все время лезете в частности!
 Стас тряхнул рыжими кудрями.
 — Ни фига. Если мы в команде, отвечай на все вопросы.
 Глеб с досадой пожал плечами.
 — Да ради Бога! Времени только жаль… Обескровил — значит уничтожил «глаза» с «клыками» да притом измотал Змея в битве. Создав такие мягкие условия, мой учитель, Стивен Пирс, послал ученика, чтобы тот прикончил Змея… как бы в качестве тренировки. В те годы я лежал еще в колыбельке и ученика, моего предшественника, естественно, не помню. Дело в том, что он убил Змея, но при этом и сам исчез. Вероятно, погиб тоже. Вот и все.
 — Как это исчез, погиб?.. — в недоумении осведомился Илья.
 — Сейчас я взвою! — воскликнул Глеб. — Старик, исчез — значит исчез! Погиб — значит погиб! Неудержимый, так звали ученика вторым именем, убил Змея и больше не появлялся! Это всё, что нам со Стивом было известно! Такие битвы, Илья, трупов не оставляют, поэтому доказательств никаких… Более двух веков учитель казнил себя за гибель Неудержимого, считая, что поторопился выпускать его против Змея. Поэтому Стив и ушел из жизни, как только посвятил меня в Мангусты. Еще вопросы есть?
 — Да, — твердо сказала Даша. — Что-то я не поняла. Твой учитель казнил себя за гибель Неудержимого, которому создал, как ты сам выразился, мягкие условия. И от своих душевных переживаний учитель… как бы покончил с собой и оставил тебя со Змеем один на один, так получается?
 — Даш, ты не принимаешь в расчет…
 — Погоди, Глеб! А если, упаси Боже, ты проиграешь схватку? В таком случае ведь линия Мангустов вообще прервется, разве нет? Как он мог просто взять и добровольно уйти из жизни? Да я б его за это…
 — Дашка, хватит! — вскричал Глеб, и в голосе его прозвучала невыразимая боль. — Он устал побеждать Змеев! Устал, потому что Змеи рождаются опять и опять! Тысяча шестьсот лет, Даш! Ты понимаешь, что это такое?! Тебе ли его судить?!
 Воцарилась тишина. Чтоб разрядить ее, Илья кашлянул. Даша опустила влажно заблестевшие глаза.
 — Извини, — пролепетала она, — я дура.
 Глеб подошел, склонился над ней и прижался щекой к ее щеке. Затем смущенно отпрянул и проговорил бодрым голосом:
 — Вообще-то должен вам заметить, что я, похоже, самый сильный из Мангустов, когда-либо существовавших. Не сочтите за хвастовство, но… Даже на первом и на втором уровнях не было мне равных. А уж на третьем и на четвертом…
 — Что еще за уровни? — перебил Илья. Глеб рассмеялся.
 — Ну вот, опять!
 — Слушай, — раздраженно проговорил Илья, — если ты что-то излагаешь, изволь выражаться внятно. Или я не прав?
 — Прав, прав, — Глеб украдкой взглянул на часы, — но у меня одна просьба. Сейчас я без ваших перебивок доскажу то, что должен, и мы, как говорится, подведем черту. Конечно же, я догадываюсь, что у всех у вас такое ощущение, будто завтра вы проснетесь и вся эта ахинея, которую я здесь нагромоздил, развеется как дым. Ну что ж, давить на вас не буду: скоро всё само встанет на места. Согласитесь, однако, что поток ваших вопросов следует прервать, иначе мы просто утонем. Или я не прав? — обратился Глеб к Илье.
 Илья вздохнул с улыбкой.
 — А если интересно?
 — Не в последний раз видимся. Итак… Я работаю на четырех уровнях. Первый — обычная человеческая жизнь. Уже на этом уровне, чисто физически, Мангуст имеет огромные преимущества перед кем бы то ни было из людей. Во-первых, память Мангуста такова, что он способен воспроизвести текст страниц на двести, едва лишь его пролистав.
 Стас присвистнул.
 — Продемонстрируешь при случае?
 — Запросто. Во-вторых, реакция Мангуста раз в пять превышает рекордную реакцию нормального человека. То же самое можно сказать о физической силе Мангуста и его выносливости, это уже в-третьих. Не стоит сжимать Мангусту руку, Стас: он легко сломает тебе кости. Что же касается лично меня, то… как бы вам объяснить… Короче, используя второй свой уровень, я усовершенствовал первый. Конечно, я рисковал. Мангусты себе вообще это запрещают: можно потерять всё. Но я был упрям, осторожен, и я выиграл. Теперь я могу уклоняться от одиночных пуль, допрыгнуть с места до четвертого этажа жилого дома, обогнать автомобиль, едущий со скоростью 90 км в час, и многое другое. В это трудно поверить, но это так. Поэтому, Стас, нелепо удивляться тому, что я уложил восьмерых придурков с цепями. Мне, прости, даже слышать об этом неловко. Для меня это… примерно как для тебя отшлепать младшую группу детсада.
 — И все это мне досталось за пятьсот баксов, — ввернула Даша.
 — Плюс огромная куча проблем, — грустно улыбнулся ей Глеб. — Далее. Второй уровень — это магия. Вернее, то, что мы традиционно под этим словом понимаем. На самом деле вся магия Мангуста заключается в уникальном умении концентрировать волю и воображение. Подобное умение можно развивать и развивать, причем… Ладно, не будем отвлекаться. Третий уровень — это сочетание магии с наукой и техникой. Тут все ясно, не стоит углубляться…
 — Ничего не ясно, — буркнул Илья. — Жаль тебя перебивать, но истина дороже.
 — Тебе лично я продемонстрирую третий уровень наглядно, — пообещал Глеб. — На базе ваших с Альбертом уравнений.
 — Старик, это твои уравнения, — возразил Илья. — В подачках я не нуждаюсь.
 — Ишь гордец, славу делить брезгует! — улыбнулся Глеб. — Ладно, история рассудит… И наконец четвертый уровень — это постижение сущности перехода от неживого к живому и обратно. Уровень этот беспределен и необъятен. Однако следует заметить, никто из Мангустов до третьего и четвертого уровня до сих пор не поднимался: им почему-то хватало первых двух. Вот, собственно, и все. Так сказать, для знакомства. Осталось объяснить, зачем я вас тут собрал.
 — И еще демонстрация, — напомнил Стас. — Второго уровня.
 — Конечно, конечно, — усмехнулся Глеб. — Итак. Причин к вам обратиться у меня было две. Первая. Почему, подумал я, Змеев должны убивать лишь Мангусты? Пора бы, черт возьми, хорошим людям самим о себе позаботиться. В этом пункте, признаться, я принципиально расхожусь со всеми моими предшественниками. Причина вторая, тесно связанная с первой. У меня возникло ощущение… или гипотеза, пока ничем не подтвержденная, что цепь возрождений Змея можно прервать, оставив его без пищи. И суть, разумеется, не в том, что человечество разом лишится вдруг своих пороков, а в том, что для начала сердитые ребята соберутся и надерут Змею задницу. А почему я выбрал именно вас?.. Этого я объяснять не буду. Выбрал и всё. Само собой, вы имеете право отказаться. Если кто-то хотел бы отойти в сторону — пожалуйста, заявите об этом сразу.
 Глеб обвел взглядом присутствующих.
 Даша посмотрела на него в упор.
 — Надеюсь, моего заявления ты не ждешь? — спросила она сухо.
 Глеб пожал плечами.
 — Неволить я никого не собираюсь. И тебя в том числе.
 Даша встала и подошла к нему вплотную. Щеки ге горели, глаза гневно сверкали.
 — Ну-ка повтори.
 Глеб выдержал ее взгляд.
 — Вообще-то, — сказал он, — это дело не для девчонок.
 Даша размахнулась и влепила ему пощечину. То есть не влепила, а попыталась. Как Глеб уклонился, никто не заметил: стоял вроде как стоял, вроде чуть качнулся — и Дашина рука хлестнула воздух. Затем вторая Дашина рука, по инерции, повторила неудачу первой. Даша задохнулась от возмущения.
 — Извинись, засранец! — притопнула она ногой. Она была божественно прекрасна.
 Глеб отступил на шаг.
 — А ты чего дерешься, а? Чуть полчерепа не снесла!
 Даша не улыбнулась. Просто даже ни капельки.
 — Еще не так получишь, — пообещала она, усаживаясь на стул.
 Вместо нее улыбнулся Такэру.
 — Я с вами, сэнсей.
 Илья вздохнул.
 — Лично я, как старый мудрый еврей, еще вчера взял на работе отпуск на три недели. Альтернатива у меня простая: или биться с этим… со Змеем, или возвращаться к своим студентам и абитуриентам. Как вы уже догадались, я предпочитаю первое. Но мы должны уложиться в три недели, не то меня уволят за прогулы.
 Стас хмыкнул.
 — Несерьезная у нас обстановка. В такой компании уроки хорошо прогуливать.
 — Отходишь в сторону? — спросил Глеб.
 — Кто сказал? — удивился рыжий. — Хочу проверить, поехала у меня крыша или нет. А то ведь всю жизнь потом буду сомневаться. Ты обещал что-то продемонстрировать. Может, начнем?
 Глеб кивнул.
 — Только по-быстрому, — сказал он и пропал. Исчез, будто его выключили.
 Все обалденно обшаривали глазами комнату. Теребя курчавую бороду, Илья крикнул:
 — Эй! Ку-ку!
 — Ку-ку! — ответил голос Глеба из ниоткуда.
 И вслед за этим все присутствующие взлетели, как воздушные шарики, и закружились вокруг люстры.
 — Ой, здорово! — засмеялась Даша.
 — Я знал, что тебе понравится, — отозвался голос Глеба. Затем появился и сам Глеб: как ни в чем не бывало он сидел на стуле. А команда его продолжала кружиться под потолком.
 — Продам-ка я свою тачку, — объявил Стас. — На одном бензине сколько сэкономлю.
 — Садиться сперва научись, — возразил Такэру, барахтая ногами.
 Глядя на них, Глеб покачивался на стуле.
 — Более двухсот лет, — произнес он с грустью, — я ничего не демонстрировал, а наоборот — всё скрывал, скрывал… И только учился, учился… Ну еще бы! Мангусту иначе нельзя! Чтобы приготовить себе яичницу, я заходил в супермаркет, покупал яйца, потом ставил сковородку на плиту и — все как у нормальных людей. И знаете, ребята, я ничуть об этом не жалею и не собираюсь менять своих устоявшихся привычек. И все же мне чертовски приятно смотреть, как вы тут порхаете.
 — Я уже напорхалась, спусти меня на пол, — попросила Даша.
 — Фиг тебе, — ответил Глеб, — ты драчунья. Вот смотрю я на вас и вспоминаю Сашкины стихи… мальчишки одного восьмилетнего:
  Пусть черти в пекло меня сведут  и скроют мои следы — 
  друзья узнают, друзья придут  и выручат из беды. 
 — Старик, ты это к чему? — Илья попытался в полете заправить выбившуюся из брюк рубаху.
 Глеб пожал плечами:
 — Сам не знаю. Наверное, дело в том, что ни у мальчишки этого, ни у меня друзей не было… О'кей. Последняя демонстрация. Учебная.
 На письменном столе вдруг появились три желтых банана, лежащих на некотором расстоянии друг от друга. Вися под потолком, Илья одобрил:
 — Очень кстати. Давай их сюда.
 — Нельзя, — ответил Глеб, — это учебное пособие. Смотрите внимательно: здесь чудеса трех видов. Вот этот банан, — Глеб протянул руку, и рука его ухватила воздух, — просто голограмма, объемная иллюзия. — После этих слов банан растаял, и Глеб протянул руку к другому. На сей раз плод лег на его ладонь всей своей зрелой тяжестью. — Этот банан я только что украл у тетки, торгующей здесь на углу.
 — Так ей и надо, — пробормотала Даша. — Горластая наглая стерва.
 — Тем не менее товар я ей возвращаю, — сказал Глеб, и банан исчез с его ладони. Он указал пальцем на третий плод. — А этот банан я сию минуту вырастил сам, выражаясь фигурально, из воздуха. Можете попробовать.
 — Маловато будет, — усмехнулся Стас.
 И словно в ответ на его замечание банан стал увеличиваться, пока не достиг размеров здоровенной азиатской дыни.
 — Этого хватит? — осведомился Глеб, взглянув на часы. — Илья, спускайся. Я отвезу тебя домой, по дороге поговорим.
 Илья, разумеется, спустился.
 — А мы? — подал голос рыжий.
 — А тебя и Такэру я прошу еще немного побыть с Дашей. Я вернусь и вас подменю. Одну ее оставлять опасно.
 — Я ж не про то! — зарычал Стас. — Спускай нас на хрен!
 — Хрен еще не созрел. — Глеб потянул Илью в прихожую. — Шевелись, старик. Линяем.
 Надевая пальто, Илья буркнул:
 — Я тоже хочу банан.
 И сей же миг в его объятия рухнула увесистая банановая гроздь. От внезапности Илья уронил ее на пол.
 — Давай, кулёма, помчались! — торопил его Глеб. Из комнаты до них доносились грубости и угрозы. Подобрав бананы с пола, Илья очистил один и надкусил.
 — У-у, вкусно… Не ворованные?
 Глеб выставил вперед ладони.
 — Вот этими мозолистыми руками вырастил! — заверил он, выталкивая Илью из квартиры.
 Лишь только за ними захлопнулась дверь, летающие под потолком плавно опустились на пол.
 — Как лепестки опадающей вишни, — с улыбкой проговорил Такэру.
 Рыжий посмотрел на него с иронией.
 — Угу, — кивнул он, — в самую точку.
 — Надо съесть этот бананчик, — предложила Даша.
 — Давайте, — согласился Такэру. — И в шахматы сыграем.
 — Шахматы наши ку-ку! — ехидно возразил Стас.
 И будто в опровержение его слов на задних лапах вошел тигр, положил на стол доску с фигурами и растворился в воздухе.
 — Голограмма хренова, — проворчал рыжий. Даша с тревогой смотрела на шахматную доску.
 — Очень мило, — проговорила она задумчиво. — Боюсь, приемы Змея гораздо проще и эффективней. И не так уж все весело.
 — Даш, брось, — отмахнулся Стас, сдирая кожуру с громадного банана. — Принеси лучше нож и вилку. И большое блюдо.
 В «жигуленке» Глеб вручил Илье список Ольги Самарской, перепечатанный на машинке с некоторыми его, Глеба, комментариями. Илья спрятал листок в карман пальто.
 — Там есть и случайные люди, — сказал Глеб, гоня свой «жигуленок» к дому Ильи. — Главное, определить все четыре «клыка» и оба «глаза», хотя кто-то из них, конечно же, в список не попал. Мы должны их разыскать, выйти через них на Змея и вместе с ним уничтожить. Тогда Система будет разрушена, и мы сможем расслабиться. Лет на двести-триста.
 Поглаживая бородку, Илья задумчиво смотрел в окошко.
 — Хочешь, чтоб мы с тобой проанализировали всю информацию? — уточнил он.
 — Не только. Нам еще необходимо разработать план оперативных действий. Обстановка накаляется, сроки поджимают. Сперва Дашкин отец, потом Самарская, а затем и сама Дашка при моем соучастии разворошили эту нечисть. Тут, как во всем, свои плюсы и минусы, но змееныши активизировались, и ситуация становится непредсказуемой.
 «Жигуленок» мчался по сумрачным московским улицам. Освещение зачастую оставляло желать лучшего, однако вечер был звездным, и в приоткрытое Ильей окошко дышала весна. После короткого молчания Илья фыркнул:
 — Хоть ты меня режь, старик… мне действительно трудно воспринимать все это на серьёзе. Несмотря на твои демонстрации. Ты совершенно прав: мне кажется, завтра я проснусь и…
 — Черт возьми, старик, — раздраженно перебил Глеб, — можешь воспринимать это как чисто умозрительную задачу или компьютерную игру! Ладушки?!
 Илья кивнул:
 — Пожалуй. Но в игре этой пока не просматривается хоть какой-то логики.
 — И все же она есть. Постоянно удваивая число «посвященных», Змей стремится к абсолютной власти. Если он ее достигнет, то станет практически неуязвим и бессмертен. Однако, наращивая свою мощь, Змей чертовски боится света, то есть публичности. Притом Змей не подозревает о существовании Мангуста, и в этом наше огромное преимущество, которое желательно сохранить вплоть до решающей битвы. Именно поэтому я и должен пока действовать лишь на первом уровне, нигде и никак не проявляя своих возможностей. Моя сегодняшняя демонстрации, старик… просто слов нет. Учитель меня бы высек — и был бы тысячу раз прав.
 — То есть ты хочешь сказать, — удивился Илья, — что тебя могут как бы запеленговать?
 — Именно. И будет самым ужасным, если Змей уползет и забьется в глухую нору. Тогда искать его придется века полтора. И тогда сколько б ни вырывали мы «глаза» его и «клыки», где-то в укромном уголке Змей будет их быстро восстанавливать. Так что думай, старик. Крепко думай.
 Илья усмехнулся:
 — А ты что будешь делать?
 — Тоже думать буду. И, как принято в научных работах, выражу тебе благодарность за обсуждение и критику.
 — То есть отводишь мне роль доктора Ватсона?
 — Ради Бога, Илюша, будь Холмсом. Оставь роль Ватсона мне.
 — Другой разговор. — Илья сохранял на лице серьезную мину. — Выдай-ка мне всю информацию, которой владеешь.
 И пока они ехали, Глеб вкратце ему поведал обо всех более или менее значительных событиях, контактах и своих личных действиях с того памятного понедельника, когда они познакомились. Илья смотрел на него своими внимательными глазами, вопреки обыкновению, не перебивая и не задавая вопросов.
 Когда они остановились у дома, Глеб взял с заднего сиденья бумажный пакет и протянул Илье.
 — Здесь десять тысяч долларов. На первое время.
 Илья оттолкнул пакет рукой.
 — Киш ин тохес! Ты что же, думаешь, я…
 — Ну-ка, бери! — гаркнул на него Глеб. — Ты же охотник на Змея, задница! Сколько, по-твоему, должно тебе заплатить благодарное человечество?!
 Илья прыснул. Затем взял пакет и помахал им перед носом Глеба.
 — Ты украл их или вырастил?
 Глеб покачал головой.
 — Ни то, ни другое. Воровством я не занимаюсь, а выращивать деньги — значит способствовать инфляции. Поэтому я их честно зарабатываю. С моими-то возможностями, старик, да за двести лет… Поверь, я чертовски богат. А уж переместить в пространстве некоторую сумму для личных нужд… Бери, старик, не сомневайся: налоги уплачены. И пойдем, я провожу тебя до квартиры. Теперь без охраны ты больше…
 — Слушай, — в задумчивости перебил Илья, — а у этих «глаз» да «клыков» есть хоть какие-то отличительные признаки?
 — Ну вот, — обрадовался Глеб, — я все ждал, когда ты об этом спросишь. Признаки-то у них есть. Но, поскольку у каждого конкретного Змея свои особенности и повадки, характеристики их подручных с трудом поддаются классификации. Мангустам, однако, удалось выделить нечто общее в рангах, начиная с восьмерки — «хребта Змея». Восьмерка обычно состоит из очень сильных шаманов и экстрасенсов. Среди прочих трюков они умеют перемещать предметы в пространстве, создавать локальное электромагнитное поле, зажигать взглядом огонь. К их числу относятся барон Мак-Грегор и графиня Салтыкова, о которых я тебе только что рассказал. Но графиню им не заполучить, тут у них обломчик вышел… «Клыки Змея» умеют все то же, что и «хребет», и плюс к тому могут принимать облик какого-либо конкретного зверя. В этом облике они трудно уязвимы и сила их возрастает многократно. Бомжиха у двери Даши, превратившаяся затем в волчицу, безусловно, из этой лихой четверки.
 — Смотри-ка, — встревоженно пробормотал Илья, — они в Дуську прямо вцепились.
 Глеб сложил пальцы в кукиш.
 — Во им!.. Далее «глаза». Они умеют то же, что и «клыки», и вдобавок могут существовать, так сказать, в бесплотном состоянии, в виде плазмы, которая зрительно воспринимается как туман, дым или нечто, подобное призраку. Вряд ли нужно упоминать о том, что могущество этих тварей уступает лишь самому Змею.
 — И конечно, Мангусту? — в тревоге уточнил Илья. Глеб с улыбкой положил руку ему на плечо.
 — Мангуст раздолбает их всех. Особенно — с такой командой. — Он распахнул дверцу «жигуленка». — Пошли, мне возвращаться надо. Бананы не забудь.
 Илья выбрался из машины, держа в одной руке связку бананов, в другой — бумажный пакет с долларами.
 — А если их спровоцировать? — предложил он задумчиво. — Чтоб они психанули и как-то проявились. Тогда было б легче вычислить, кто есть кто.
 — Почему бы нет? — Глеб вошел вместе с ним в подъезд. — Только надо тщательно все продумать, чтоб не пострадали те, кто ни при чем. Завтра у меня нет занятий в школе. Могли бы встретиться и наметить, так сказать, сценарный план.
 — Договорились. — Илья сунул бананы под мышку и достал из кармана ключ. — А пока подвергну данные разведки беспощадной дедукции.
 Выйдя из лифта, он открыл ключом дверь своей квартиры.
 Глеб остался в лифте.
 — Только, пожалуйста, — напомнил он, — без охраны не выходи. Утром созвонимся, я за тобой заеду.
 Илья обернулся, переступив порог.
 — Знаешь, старик, я фаталист. Кому суждено быть повешенным, тот…
 — А вот это видал! — Глеб показал ему кулак и нажал кнопку первого этажа. — Повыступай у меня!
 Лифт поехал вниз.
 — Тут же я тебя послушался, — проворчал себе под нос Илья, захлопывая дверь.
 В прихожую выкатилась жена его Алла в банном халате и с полотенцем вокруг головы.
 — Помереть и не встать! — изумилась она. — Бананы купил!
 — Мотька спит? — спросил Илья, передавая ей связку.
 — Спит. У бабы с дедой.
 — Опять? Твои дистрибьюторы нас скоро из дома выживут.
 — Мои дистрибьюторы нас кормят! — повысила голос Алла. — А ты, Илюша, большой у нас умник, но мозги твои пока никто не оценил! — Алла воинственно очистила банан и впилась в него зубами.
 Илья протянул ей бумажный пакет.
 — Может, подержишь, кормилица? — съязвил он, снимая пальто.
 — Что здесь? Сухарики? — съязвила в ответ Алла, заглядывая в пакет. Ее кругленькое личико вытянулось. — Илюшка… что это значит?
 — По-английски читать умеешь? — осведомился Илья. — А то могу перевести. Там написано: «Дорогой Илюша, на мировом рынке твои мозги ценятся высоко». Не веришь?
 Алла не спорила. Она считала доллары.
 Когда Глеб вернулся, Даша, Такэру и Стас коротали время за шахматами. Время меж тем перевалило за одиннадцать. Сняв куртку, Глеб объявил:
 — Всё, ребята, заступаю на вахту.
 Стас и Такэру мигом засобирались. Даша проворчала:
 — Мы прямо как на осадном положении.
 — Не мы, а только ты, — поправил Глеб.
 — Спасибо, утешил.
 Застегивая пальто, Стас попросил Глеба:
 — Повтори-ка тот стишок. Который про друзей.
 — Зачем? — полюбопытствовал Глеб.
 — Зачем, зачем — низачем, — огрызнулся рыжий. — Интересно мне. Всё бы ему «зачем».
 — Ну, если ты настаиваешь… — Глеб прочел четверостишие: «Друзья узнают, друзья придут…»
 Стас помолчал и спросил:
 — Правда, что ли, мальчишка написал?
 — Вот те крест, — улыбнулся Глеб. Такэру уже обулся и надел куртку.
 — Талантливый ребенок — надежда семьи, — изрек он глубокомысленно.
 Стас иронически на него покосился.
 — Погнали, ниндзя. Твое посольство уже небось розыск объявило. Как у нас завтра? — обратился он к Глебу.
 — Позвоню утром, до одиннадцати, — ответил Глеб. И Такэру со Стасом ушли.
 Закрыв за ними дверь, Даша вздохнула.
 — Надолго ли я лишена прогулок?
 — Только до завтра, — пообещал Глеб.
 — Ну да? — не поверила Даша. — А как же все твои страшилки?
 — Обойдем их стороной. Жизнь продолжается.
 — Хорошо бы… — Даша вдруг всполошилась. — Эй, ты хоть ел что-нибудь?
 — Да как тебе сказать…
 — Ах я мерзавка! — Даша устремилась на кухню. — Иди сюда, живо!
 Глеб зашел в ванную вымыть руки.
 — Мне только кефир! — крикнул он оттуда. — На ночь не наедаюсь!
 Когда он появился на кухне, Даша огорченно развела руками.
 — Кефира-то как раз и нет.
 — Брось, — не поверил Глеб, — поищи в холодильнике.
 — Что мне искать? Раз я из дома не выходила…
 — Даш, посмотри получше.
 — Смотри сам! — Даша в сердцах распахнула холодильник и… сразу увидела литровый пакет кефира.
 — Ну вот, — обрадовался Глеб, — главное, хорошо поискать.
 Он взял пакет, надорвал его и стал из него пить. Даша рассмеялась.
 — Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю…
 Глеб приложил палец к губам и замер.
 Они услышали мягкий хлопок двери и крадущиеся шаги. Глеб поставил кефир на стол. Шаги затихли, затем стали осторожно приближаться. Глеб вышел навстречу, Даша — за ним, схватив кухонный нож.
 Перед ними, сверкая лысиной, предстал Виталий Петрович Лосев. Его красновато-серые глаза зловеще поблескивали в полумраке коридора. На лице его, однако, застыла растерянная улыбочка: похоже, встретить здесь Глеба дядюшка не ожидал.
 — Удачно получилось, — проговорил он, извлекая из кармана пять стодолларовых купюр. — Я задолжал тебе прибавку к зарплате, забирай.
 — Очень кстати, — Глеб сунул деньги в карман джинсов, — а то я совсем обнищал.
 Олигарх впился в него своими вдавленными зрачками.
 — Сверхурочно работаешь?
 — Как ты вошел? — резко спросила Даша.
 — Дверь была открыта. Проезжал тут мимо, решил заскочить: не надо ли чего… Нож-то тебе зачем? — хохотнул Виталий Петрович. — От грабителей, что ли, отбиваться? Так я ж тебе телохранителя нанял!
 Даша сверкнула на него изумрудными глазами.
 — Дверь была закрыта. Я сама заперла ее на ключ.
 Виталий Петрович изобразил на лице обиду.
 — Что ж, по-твоему, я отмычкой орудовал? Девонька, я не умею. Мне проще дверь взорвать.
 Глеб обернулся к Даше.
 — Видимо, дверь была открыта. Моя оплошность: выносил мусор и… Черт, меня за это уволить надо!
 Лосев бросил на него пронзительный взгляд.
 — Уволить не уволю, а зарплату урежу, — вновь хохотнул он и воззрился на племянницу. — Да убери ты свой нож! Я прямо взмок со страху!
 — Подгузник сменить? — заботливо предложила Даша.
 — Ну-ну, зачем ссориться? — засуетился Глеб. — Пойдемте, Виталий Петрович, я провожу вас до лифта. Представляете, угрозы-то Дарье Николаевне все продолжаются и продолжаются.
 — И кто бы это, по-твоему, мог быть? — Лосев не сводил с него пристального взгляда, но Глеб успешно теснил его к двери.
 — Как это кто? Поклонники, разумеется. Извините, что не докладываю, Виталий Петрович, но… — Глеб откровенно выдавил олигарха на лестничную площадку, — эти поклонники совсем оборзели. Я уж не стал вас беспокоить. Думаю, сам справлюсь.
 Они смотрели друг на друга в упор. По лестнице, с нижнего и верхнего этажей, к ним приближались два Толяна. Взгляды их, устремленные на хозяина, словно спрашивали, что происходит и какие будут указания.
 Олигарх растянул губы в улыбку.
 — О'кей, справляйся, — он вызвал лифт, — но все-таки докладывай.
 И оба Толяна тут же заулыбались.
 — Какие люди в Голливуде! — распахнул руки Толян Большой.
 — Страшный человек! — засиял Толян, и румянец на его щеках вспыхнул еще ярче. — Бойцов прямо с ковра уводит, а бутылку не ставит!
 Глеб, так сказать, задохнулся от счастья.
 — Кончай на понт брать! Двинули хоть сейчас! Я как раз при бабках, на всю ночь забуриться можем!
 Толян изобразил на лице огорчение.
 — Сейчас не в жилу. Я пока на работе.
 — С тобой всегда так! — расстроился Глеб, вошел в квартиру и захлопнул дверь.
 Толяны переглянулись и выжидательно уставились на хозяина.
 — Хитер, шельма. — Олигарх шагнул в подъехавший лифт. — Ладно, еще денек-другой… — злобно прошипел он и рявкнул на охранников: — Вам что, вонючки, особое приглашение?!
 Толяны торопливо шмыгнули в кабину, и лифт, поскрипывая, поехал вниз.
 Даша и Глеб стояли в прихожей перед закрытой входной дверью. В зеленых Дашиных глазах испуга не было — лишь удивление и усталость.
 — Он убить меня хотел?
 Глеб пожал плечами.
 — Черт его знает. Лень гадать.
 Даша подергала дверную ручку.
 — Швейцарские замки, значит, им не помеха?
 — Ха-ха! — ответил Глеб.
 — Миленькое дело! И кто меня сегодня охраняет? Дяденьки из ФСБ?
 Глеб покачал головой.
 — Хорошего понемножку. Охранять тебя буду всего лишь я. Для этого, в конце концов, меня и наняли.
 Даша посмотрела на него недоверчиво.
 — Не хочешь ли ты сказать, что не наденешь сейчас свою чертову куртку, не сядешь в свой чертов драндулет и не помчишься к черту на рога?
 Глеб кивнул.
 — Если не возражаешь.
 Даша просияла.
 — И ты меня не боишься?
 — Попробую с этим справиться, — вздохнул Глеб. Она шагнула к нему.
 — Не справишься, дохлый номер.
 — Ну хоть попытаюсь.
 Они смотрели друг другу в глаза.
 — Между прочим, ты весь дрожишь.
 — Ничего подобного.
 — Да? Сейчас проверим.
 — Возражаю.
 — Против чего?
 — Против экспериментов на живых людях…
 Тут их буквально швырнуло друг к другу. Глеб приник к губам Даши, и прохладный ее язычок скользнул ему навстречу. Она обняла его за шею, прижалась к нему грудью и бедрами, но этого им обоим уже было мало. Он притиснул ее к стене и, несмотря на плотную ткань джинсов, ощутил, как подрагивает низ ее живота. Он вновь впился в ее губы, просунул язык меж ее зубов и стал тереться бедрами о ее бедра. Она задрожала всем телом и приникла к нему так, словно хотела раздавить. Чувствуя, что теряет голову, Глеб застонал. Даша в ответ вскрикнула и забилась точно в конвульсиях, и судороги ее мгновенно передались Глебу. Оба они как бешеные закружились, стискивая друг друга в объятиях. Затем закричали и замерли, не разжимая объятий, пошатываясь и тяжело дыша.
 Даша смущенно взглянула из-под ресниц и уткнулась носом в ключицу Глеба.
 — Господи, — прошептала она, — прямо в одежде.
 — Да хоть бы и в броне, — шепотом ответил Глеб. Они тихо рассмеялись.
 — Сто лет могу с тобой так стоять, — заявила Даша.
 — Признаться, у меня другие планы, — возразил Глеб.
 — Нет, — возразила Даша, — это мои планы. Я сама тебя изнасилую.
 Они рассмеялись почти беззвучно, и Глеб слегка потянул ее в сторону кровати.
 — Ну-ка пойдем.
 — Нет, — тряхнула волосами Даша, — это я сказала: «Ну-ка пойдем!»
 До кровати они едва дошли и рухнули, срывая друг с друга одежду. Эта чертова одежда, не желая слезать, мешалась, запутывалась и трещала по швам. Глеб избавился от нее первым. На Даше оставалась лишь тонкая маечка, которую Глеб намеревался снять.
 — Потом! — вскричала Даша. — Войди в меня сейчас же! Не могу терпеть!
 Кожа ее была прохладной и нежной, как шелк. Соприкоснувшись животами, они вздрогнули, точно от удара током.
 — Господи, — простонал Глеб, — ведь я же тебя растерзаю.
 Он не вошел в нее, а ворвался — ворвался всей мощью тренированного своего тела — и задвигался резкими толчками. Из горла ее вырвался сдавленный крик. Глеб замер в испуге. Затем стал медленно целовать ее лицо.
 — Я просто свихнулся, — шептал он между поцелуями, — я грубая скотина… И что на меня накатило?.. Я на тебя смотрел, смотрел и… всегда старался себя контролировать…
 — У тебя это почти получалось, дурак, — нежно прошептала Даша.
 — Ну да, получалось — чуть с ума не сошел… Держался, держался, как стойкий оловянный солдатик… И вот прямо как с цепи сорвался, идиот!
 Даша открыла глаза и посмотрела на него таким взглядом… И на подушку с ее щеки капнула слезинка.
 — Не знаю, как у тебя было с другими женщинами за двести лет… я об этом даже думать не могу. Я бы их всех передушила. Ей-богу, не шучу…
 — Ни одной не было, — Глеб целовал ее заплаканное лицо, — ластик. Ты всех стерла без следа. В тот самый понедельник.
 После короткого молчания Даша чуть слышно спросила:
 — Правда?
 Глеб потерся носом о ее нос.
 — Разве ты не читаешь мои мысли?
 Она обняла его и прижалась к нему всем своим трепещущим телом.
 — Ластик, любовь моя, — горячо зашептала Даша. — Конечно, ластик. Я тоже никого не знала и знать не хочу… — Из глаз ее продолжали катиться слезы. — Я не виновата, что ты так долго не приходил. Я тоже думала, что тебя не бывает… А теперь я стерла всех к чертям собачьим… Только не думай, что я всегда такая дура, как сейчас. Просто сейчас я похотливая кошка и ничуть этого не стыжусь… — А слезы все катились и катились у нее из глаз. — Вообще-то я девочка умная и жутко сообразительная. Тебе не будет за меня стыдно перед твоими графинями и баронами…
 — Что ты несешь! Прекрати немедленно…
 — Не прекращу. Сам прекрати, плакса… Ну, чего ты ревешь, а? Всю меня слезами закапал. Ты же пропадешь без меня, Мангуст фигов. А знаешь почему? — Она обхватила ногами его поясницу и прижалась животом к его животу. — Потому что я такая вот похотливая кошка и плевать мне на все человечество. Я не дам им тебя угробить, любовь моя. Потому что без тебя я умру. Не думай, что это просто слова.
 — Если хочешь знать… — Глеб едва сдерживал подступившие к горлу рыдания, — если уж совсем честно, то я тоже… без тебя я вообще… Черт! Ты ведь знаешь, знаешь!
 — Ой, какой дурак! Пожалуйста, будь грубой скотиной… Нет, как в первый раз… Да, любовь моя, так. Не бойся, мне не больно… Еще!.. Боже мой, еще! — Даша извивалась в объятиях Глеба, будто изнизываясь на него и обволакивая. Она стонала и шептала ему на ухо: — Давай умрем… пожалуйста, давай умрем вместе… О Боже! Пожалуйста!.. Не уходи, не оставляй меня!.. Вместе! Всегда вместе!
 — Да, — хрипло прошептал Глеб, — давай умрем! — Оба они закричали, судорожно переплелись и замерли. И через несколько мгновений взглянули друг на друга.
 — Скажи, — прошептала Даша, — глаза у меня бесстыжие?
 Глеб вздохнул.
 — Если честно… маечка твоя мне мешала. Дай-ка сниму.
 Но только лишь Глеб шевельнулся, Даша обвила его руками и ногами.
 — Не смей его из меня вытаскивать, — заявила она. — Там его место.
 — Угу, — кивнул Глеб, — буду тебе его оставлять, уходя на работу.
 — Это скрасит мое одиночество, — кивнула в ответ Даша. — А маечку я и так сниму.
 Она проделала это с удивительной ловкостью, лежа на спине.
 — Ну вот, — обрадовался Глеб, — теперь я буду кусать твою потрясающую грудь.
 Даша приподняла рукой одну из грудей.
 — На, кусай.
 Глеб сжал ее сосок губами и пощекотал языком. Даша вздрогнула. Сосок ее набух и затвердел. Глеб проделал ту же операцию со вторым соском. Даша укусила его за ухо, дыхание ее участилось.
 — Ну все, — обреченно прошептал Глеб, — сейчас я тебя изнасилую.
 Даша вновь приникла к нему всем телом.
 — Валяй, — ответила она. — Но если ослабишь хватку, я вывернусь и изнасилую тебя сама.
 Эта битва, с короткими передышками, продолжалась до четырех утра. Глеб лежал на спине, заложив руки за голову. Даша лежала на Глебе, прижав щеку к его груди. Одеяло валялось на полу, и укрывали их обоих лишь роскошные Дашины волосы. Глеб тихо спросил:
 — А как ты думаешь…
 — Никак, — сонно перебила Даша. — Ты меня заездил.
 — Я насчет отношений с человечеством.
 — Плевала я на него. Ты мне такое тут устроил… Вот посплю часок и отплачу тебе сторицей.
 Глеб вздохнул:
 — На человечество, может, и плевать. Просто я подумал, что раз уж так получилось… Если встретились такие ребята, как мы с тобой, неужели в этом мире никому не станет теплее?
 Даша подняла голову и посмотрела ему в глаза.
 — Нет, — вздохнула она, — все-таки я тебя съем. Чтобы человечеству не досталось ни кусочка.

 Глава вторая

 Утро за окном было солнечным. Глеб тихонько встал, чтоб не разбудить Дашу, и проделал в соседней комнате комплекс упражнений. Затем почистил зубы и принял ледяной душ, после чего, опять же в соседней комнате, нагишом уселся на пол в позе «лотоса». Около получаса он просидел, не шевелясь, с закрытыми глазами. И вдруг у ног его, прямо из воздуха, появились золотые часы с браслетом. Часы светились, будто маленькое солнышко. Затем появились еще одни точно такие же часы, потом — еще. И в итоге трое идентичных светящихся часов лежало на полу. Глеб открыл глаза. Свечение часов стало ослабевать и вскоре пропало совсем. Теперь они выглядели вполне заурядными промышленными изделиями в золотом корпусе. Глеб встал на ноги, подобрал с пола часы и положил их на компьютер.
 В спальне меж тем ветерок из форточки шевелил занавеску, и по одеялу прыгали солнечные зайчики. Даша улыбалась во сне. И была она так прекрасна, что Глеб готов был разрыдаться. Присев на краешек постели, он коснулся губами ее щеки. Даша тут же обвила руками его шею, и глаза ее сверкнули, как два изумруда.
 — Как ты посмел от меня уйти?
 — Пардон, — улыбнулся Глеб, — я воспользовался твоей зубной щеткой и полотенцем.
 — Это слегка тебя оправдывает. — Даша похлопала рукой по одеялу, и колечко-вьюнок на ее пальце вспыхнуло в солнечном луче. — Ну-ка живо в постель! Разговор не закончен…
 Тут в дверь позвонили.
 — Как же, дадут поговорить! — проворчал Глеб, натягивая джинсы на голое тело.
 В дверь позвонили вторично. Глеб прошлепал в прихожую босыми ногами.
 В квартиру влетел запыхавшийся Илья.
 — Шолом! — выдохнул он. — Там те же два дебила в «ниссане»! Ехали за мной от автобусной остановки!
 Глеб в досаде хлопнул себя по бедру.
 — Черт тебя дери! Я же просил: без охраны — ни шагу!
 — Ша! Что за крик? Когда ни свет ни заря в дом прут дистрибьюторы, я не в силах дожидаться твоего звонка.
 — Старик, ей-богу, — жестко проговорил Глеб, — еще один такой номер, и я даже не знаю… в лягушку тебя превращу, честно!
 Взгляд Илья выразил живой интерес.
 — А ты сумеешь?
 — Левой пяткой, — в сердцах заверил Глеб. Илья задумчиво погладил бородку.
 — По-моему, ты блефуешь. Но не будем рисковать.
 Глеб не сдержал улыбки.
 — Мудрое решение. Повторяю: без охраны — ни шагу.
 — Ладно, — кивнул Илья. — А с этим «ниссаном» как быть?
 — Разберемся, — отмахнулся Глеб и вошел в комнату. Илья вошел следом.
 — Эй! — спохватился он вдруг. — А ты чего тут голый скачешь?
 — Я не голый, я в штанах, — возразил Глеб. — А скачу от радости тебя лицезреть.
 — Ну-ну, — усмехнулся Илья, — этой радостью я тебя обеспечу. Между прочим, я пораскинул на ночь мозгами над Олькиным списком и над тем, что ты мне порассказал. И знаешь, что я надумал? Начинать надо с Элен Вилье и Виктории Бланш.
 Глеб удивленно поднял брози.
 — Почему?
 — Потому что почти везде они мелькают, как фиалки в проруби. Меня это интуитивно раздражает. Надо б их как-то колупнуть, а дальше ниточка потянется. Согласен?
 Глеб задумчиво потер переносицу.
 — Попробовать можно. И если это что-то нам даст…
 Его перебила вошедшая Даша.
 — Шолом, — произнесла она деловито. На ней была рубашка Глеба, едва прикрывающая трусики.
 Илья вылупил на нее глаза.
 — Что за видохес?
 Даша встала перед ним, подбоченясь:
 — Я вас шокирую, друг мой?
 Илья нахмурился:
 — Лосева, прекрати. Надень юбку или хоть…
 — Гольдберг, отвянь! — обрезала его Даша. — Ты редкостный зануда!
 Глеб сидел на подоконнике и качал босой ногой.
 — Вы оба не правы, — встрял он в разговор. — Илья — не зануда, а ты уже не Лосева.
 Даша живо к нему обернулась.
 — Пардон, ошибочка, — просияла она. — Илюшка меня сбил.
 Илья ехидно полюбопытствовал:
 — Если вы не Лосева, то, простите, вы кто?
 Даша толкнула его плечом.
 — Я теперь Грин, тупица.
 Илья погладил бородку, помолчал и сказал:
 — То-то я смотрю, ты сегодня какая-то… Знаешь, Дуська, когда все вокруг твердили, что ты очень красивая, обычно я верил на слово. Но сейчас я вдруг и сам это заметил.
 Дашины щеки порозовели. Она порывисто обняла Илью.
 — Съел небось что-нибудь… Пойду, кстати, сооружу завтрак, — пробормотала она и ушла на кухню.
 Глеб слез с подоконника.
 — Итак, вернемся к твоим ночным размышлениям. Но сперва, — он взял трубку радиотелефона и набрал номер, — надо вызвать Стаса и Такэру. Сегодня, похоже, нам придется разделиться.
 Стас моментально отозвался по мобильному номеру. Глеб быстро с ним договорился о том, что он, Стас, сгоняет за Такэру и оба они через час-полтора приедут к Даше. Чтобы Стас был начеку, Глеб в нескольких словах обрисовал ему ситуацию с «ниссаном». Рыжий выслушал с интересом. «То есть они пасли вас внаглую, потом исчезли, а теперь опять появились? — обобщил он полученную информацию. — Лихие мужики!» На том разговор был завершен.
 Даша позвала на кухню завтракать. На ней был строгий деловой костюм, волосы были стянуты в пучок, а на носу сидели очки. Она и в этом бюрократическом виде смотрелась — глаз не оторвать. Накладывая Илье кашу, она осведомилась:
 — Теперь ты мной доволен? Твоя скромность больше не страдает?
 Илья посолил кашу.
 — Кончай спектакль, Лосева… то есть Грин. Ходи хоть голой.
 Даша взглянула на Глеба.
 — Он вошел во вкус.
 Глеб с сомнением покачал головой.
 — Провоцирует. Требуй расписки.
 — Кстати, насчет провокации, — раздраженно заметил Илья. — Может, делом займемся? Может, отстанем от бедного еврея?
 Даша ухватила его за бороду.
 — Размечтался.
 И они стали подробно обсуждать план операции… вернее, провокации… а еще вернее, два плана двух провокаций, предложенные Ильей, по отношению к французской киноактрисе Элен Вилье и фотомодели Виктории Бланш. В разгар горячего обсуждения деталей Даша молча встала и вышла из кухни. Глеб с Ильей продолжали спорить.
 — Что-то надо менять, — утверждал Глеб. — Эти два сценария должны различаться, как небо и земля. В них не должно быть ни малейшего сходства.
 — Старик, какая разница? — упирался Илья. — Ведь все это будет выглядеть как случайность.
 — Но я-то участвую в обеих интригах, — напомнил ему Глеб. — Если мы оба раза попадем в яблочко, они легко все сопоставят и… Старик, не держи их за идиотов.
 Илья задумался.
 — А может… Если, допустим, в одном случае произойдет какие-то стихийное бедствие… ну, мало ли…
 — Пожар! — радостно подхватил Глеб. — Гасить его обычными средствами порой мучительно и опасно, поэтому возникает искушение пустить в ход… Старик, ты гений!
 Илья скромно отмахнулся.
 — Это с детства. Но в другом сюжете можно все оставить без изменений. Согласен?
 — На все сто.
 Когда вернулась Даша, они, так сказать, наносили последние штрихи. Даша послушала их и потребовала:
 — Введите, пожалуйста, в курс.
 — Потом как-нибудь, — пообещал Глеб, — на досуге.
 — За рюмкой портвейна, — поддакнул Илья. Даша перевела гневный взгляд с одного на другого.
 — Я только что звонила в офис Виктории Бланш, — сообщила она сухо. — Ее менеджер назначила нам встречу сегодня в четыре пятнадцать. Вопросы есть?
 Глеб приподнялся на стуле.
 — Кому это нам?
 — Тебе и мне — двум корреспондентам «Вечернего курьера».
 Глеб схватился за голову.
 — О нет!
 — О да! — притопнула ногой Даша. — Я пообещала фотографий не делать!
 Илья посмотрел на Глеба.
 — А собственно… если вместе с тобой, почему бы и нет?
 Глеб сложил посуду и отнес в раковину.
 — Чего уж теперь… Но с Элен я встречусь один.
 Даша поводила пальцем у него перед носом.
 — Даже не думай!
 — Даш, это не игрушки.
 — Я иду с тобой!
 — Черта с два. К тому же неплохо бы сначала созвониться.
 Вытерев руки полотенцем, Глеб вышел из кухни.
 Даша, как львица в клетке, металась из угла в угол. Щеки ее пылали, глаза сверкали. Илья наблюдал за ней с изумлением.
 — Дуська, ты ревнуешь? — улыбнулся он.
 — С чего ты взял? — вызывающе осведомилась Даша. — Надо больно! Просто я… Видел бы ты эту нимфоманку! На шею ему вешалась и готова была задрать юбку хоть в мужском сортире! Было б к кому ревновать!
 Илья рассмеялся.
 — Дуська, уймись: глупо.
 Прекратив метаться, Даша растерянно на него посмотрела.
 — Боже, — она сдавила виски ладонями, — разве я когда-нибудь так себя вела?
 — Вот именно. Я тебя просто не узнаю.
 — Я сама себя не узнаю. Дура!.. Я должна с этим справиться.
 Илья обнял ее за плечи.
 — Успокойся. Как только он к ней войдет, туда ворвутся Стас и Такэру, изображая бандитский налет. Стоит ли с ума сходить?
 Дашино лицо озарилось улыбкой.
 — Это вы так придумали? Ну ладно…
 В этот момент вошел Глеб и сказал:
 — Рановато веселитесь. Может еще не сработать.
 — Ну как, дозвонился? — бодро спросила Даша.
 — А то! Встречаемся в девять. Для подобных встреч Элен снимает отдельную квартирку, так что по сценарию…
 — Ах вот как! — перебила Даша, сдергивая с носа очки. — Квартирка у нее отдельная!
 Глеб со вздохом взглянул на Илью.
 — В математическом вашем классе была одна такая дура или две?
 В это время в дверь позвонили, и Глеб пошел открывать.
 — Одна! — крикнула ему вслед Даша. — Зато очень обаятельная!
 Пришли Стас и Такэру. Пока они раздевались, Глеб лаконично ввел их в курс предстоящей операции. Все это заняло не более трех минут. Стас внимательно слушал, терзая расческой огненную свою шевелюру.
 — А если дамочка просто с боку припека? — выразил сомнение он.
 Глеб пожал плечами.
 — Мы ведь не причиним ей вреда. Это лишь инсценировка.
 Стас нахмурился.
 — Все же мне это как-то… А ты, ниндзя, что скажешь?
 Снимая обувь, Такэру засмеялся. Глеб и Стас воззрились на него в недоумении.
 — Ты чего? — спросил Стас.
 — Очень забавно, — ответил японец, — с чулком на голове.
 Рыжий взглянул на Глеба с усмешкой.
 — Ну, раз так… Запиши нам адрес: будем забавляться.
 Глеб протянул ему листок с адресом, и они втроем прошли на кухню.
 — Шолом! — произнес Такэру при виде Ильи. Все рассмеялись.
 — Докладываю, — пробасил Стас, — «ниссан» у подъезда припаркован, только он пуст. Может, не тот «ниссан»?
 — По-твоему, я параноик? — обиделся Илья. — Ехали за мной от остановки, я их узнал. С глазами у меня все в порядке.
 — Номер надо было запомнить, специалист, — проворчал рыжий. — Ладно, проверим при выходе.
 Глеб положил руку ему на плечо.
 — Отвезешь Илью домой?
 Стас кивнул:
 — Нет вопросов. Но, если нам готовиться к бандитскому налету, надо ехать прямо сейчас.
 Но Даша, хоть и с трудом, уговорила их выпить кофе, за которым, кстати, они обговорили некоторые детали предстоящей инсценировки.
 — Главное, — подытожил Глеб, — точность во времени. Если у вас спустит колесо или в пробку попадете — все пойдет насмарку.
 — Будь спок, — заверил Стас, выходя из кухни, — не вчера с печки свалился.
 Илья и Такэру направились вслед за ними в прихожую.
 — Минутку, мужики! — остановил их Глеб. Он сходил за часами, лежащими на компьютере, и роздал каждому. — Маленький презент. Примерьте-ка.
 Илья посмотрел на Глеба внимательными черными глазами, хотел, очевидно, что-то спросить, но воздержался. Он снял старенькие свои часы, спрятал в карман и надел на запястье презент Глеба.
 После коротких пререканий то же самое проделал и Стас, хотя никак не мог взять в толк, чем плохи часы, которые он недавно себе купил.
 Труднее всех пришлось с Такэру. Узнав, что часы золотые, щепетильный японец упорно отказывался их принимать. «Это очень важно?» — украдкой спросила Даша. Глеб кивнул в ответ. Тогда она отвела Такэру в сторонку и чем-то с ним пошепталась. Когда японец присоединился к Илье со Стасом, часы уже были у него на руке.
 — Спасибо, Глеб-сан, — поклонился Такэру.
 Стас хлопнул себя по лбу.
 — Что-то у меня с головой. Сэнк ю вери мач. Нет, серьезно: спасибо.
 Однако, выйдя с Ильей и Такэру из квартиры, только лишь Глеб закрыл за ними дверь, рыжий тут же снял подаренные часы и спрятал в карман.
 — Часики классные, — объяснил он, — если будет драка — жалко.
 Он достал свои прежние часы, собрался надеть, но… Часы, подаренные Глебом, как ни в чем не бывало поблескивали на его руке. Стас обалдело уставился на свое запястье. Илья и Такэру взглянули друг на друга, затем — на свои часы. И будто по команде сняли их и убрали в карман. Часы тотчас, как бы материализуясь из воздуха, возникли на их запястьях. В карманах, естественно, оказалось пусто.
 — Не слабо, — вырвалось у Ильи.
 — Ой как не слабо! — поддержал Такэру. Стас задумчиво почесал свой рыжий затылок.
 — Ну а если сделать так? — Он вновь снял с себя часы, вложил их в руку Ильи и отскочил на несколько шагов.
 Часы в руке Ильи словно растаяли и тут же появились на запястье Стаса.
 — То есть ни украсть, ни отобрать, ни даже потерять их невозможно, — сделал вывод Илья.
 Стас восхищенно взирал на свою руку.
 — Ну и ну! Если они противоударные и пылеводонепроницаемые, тогда вообще… Ладно, поехали: забот невпроворот.
 Когда они вышли из подъезда, солнышко сияло на синем небе и пахло весной. Стас приблизился к подозрительному «ниссану» и заглянул в окошко. Автомобиль по-прежнему был пуст.
 — Потерял кого? — раздался за спиной голос Толяна. Стас резко обернулся. Толян ухмылялся, держа руки в карманах утепленного плаща. Стоящие у подъезда Илья и Такэру меж тем были взяты под конвой Толяном Большим и двумя амбалами (на лбу одного алел рубец от сигаретного ожога). Мигом оценив обстановку, Стас лениво шагнул к Толяну.
 — А я уж соскучился, — как бы ненароком он расстегнул пуговицы на пальто, — вот сюрприз. Если с утра твоей рожи не увижу, считай, день пропал зря.
 С той же ухмылочкой Толян отступил.
 — Стой где стоишь, рыжик. Тебя хозяин требует. И вон того… еврейчика. Мы вас доставим, не дергайся.
 — Ну, раз требует… А вопрос можно?
 — Только один.
 Стас сделал еще шаг.
 — Ты его жопу с утра вылизывал?
 Толян выдернул из-под плаща пистолет с глушителем. И, словно копируя его движение, Толян Большой сделал то же самое. Амбалы тем временем схватили под руки Илью.
 — Думал, отбоярился? — буркнул тот, что со шрамом. — Зря думал.
 — Не бзди, долго не промучаешься, — осклабился второй. Лицо Такэру застыло в маску, взгляд потемнел от гнева, однако поза его казалась беспечной и расслабленной. Какой-то старичок в ушанке собрался было выйти из подъезда, но, окинув взглядом диспозицию, благоразумно юркнул обратно. Досужий народ во дворе предусмотрительно рассосался. Может, кто-то и вызовет милицию, но все же надеяться на это не следовало.
 Держа Стаса под прицелом, Толян отчеканил:
 — Дернешься, рыжик, велено тебя грохнуть. Вместе с этим, — кивнул он на Илью. — А япошка пусть рвет когти, он свободен. Значит, так, медленно поворачивайся и лезь в тачку. В случае чего — стреляю без предупреждения. Вперед.
 Все дальнейшее произошло очень быстро. Такэру с разворотом заехал ногой Толяну Большому в ухо, но поскользнулся, и удар получился ослабленный. Толян Большой все же упал, но в падении дважды выстрелил в японца, можно сказать, в упор. Прозвучало два сухих щелчка. «Ну, гнида!» — вскричал Стас, пытаясь в прыжке достать Толяна. Толян, однако, был начеку и трижды выстрелил рыжему в грудь с расстояния не более метра. Илья закричал в ужасе и хилыми своими руками оттолкнул державших его амбалов. Вот тут-то и началось самое интересное.
 От руки Ильи один из амбалов отлетел метров на пять и вмазался башкой в мусорный контейнер. Другой, с ожогом на лбу, удержался, схватив Илью за пальто. Илья вцепился в его куртку и с криком «Вот тебе, сволочь! Получай!» стал колотить амбалом о дверь подъезда. Здоровенный детина в руках Ильи мотался, как тряпичная кукла.
 Тем временем Стас ошарашенно рассматривал свою грудь, расстрелянную с одного шага. На пальто и на свитере не было ни кровинки, ни дырочки… вообще ни следа. Столь же обалдело взирал на него Толян, тщетно пытаясь понять, куда подевались три выпущенные им пули. Однако пудовый кулак Стаса прервал бесплодные его размышления. Рухнув, Толян обронил пистолет. Стас поднял оружие, сунул за ремень брюк и вдруг обратил внимание, что часы на его руке нагрелись и ярко светятся. «Мать моя женщина!» — пробормотал он, что называется, озаренный догадкой. Подняв Толяна с земли, он нанес ему сокрушительную зуботычину, затем вновь поднял и произвел то же действие.
 Такэру меж тем метелил ногами Толяна Большого, гонял его по асфальту, как футбольный мяч. Два пистолетных выстрела, очевидно, не произвели на японца никакого впечатления. Пистолет, кстати, валялся рядом, и подошедший Стас, подобрав его, сунул за ремень с другого боку.
 Затем Стас оттащил разъяренного Илью от полупридушенного амбала, который, кстати, один из всей четверки оставался все же в сознании. Стас взял его за волосы и проговорил:
 — Соберешь всю эту падаль, отвезешь к Лосю. И если я кого-то из вас увижу близко… Понял или объяснить?
 — Да на хер мне эти заморочки! — прохрипел амбал с ожогом. — Другого лоха пусть поищут!
 Стас отпустил его волосы.
 — Это правильно. Работай.
 Под его присмотром амбал заволок своего напарника и обоих Толянов в «ниссан», завел мотор, и только их и видели.
 Приподняв рукав куртки, Такэру показал Илье свои часы.
 — Смотри, светятся.
 — И мои, — кивнул Илья, — но уже слабее. Опасность вроде миновала, так что… Славный подарочек.
 — Поехали! — открывая «тойоту», крикнул Стас. И, заводя мотор, пробормотал: — Эх, мне бы эти часики в Чечне…
 Глеб и Даша, как матерые газетные волки, явились на интервью в потертых джинсах. Выше пояса Глеб был в синей своей рубашке, а Даша в сиреневой кофточке. Они стояли перед стальной дверью, над которой висела видеокамера, и ожидали, пока их впустят. Свои синие куртки они держали в руках.
 — О, да мы с тобой в одном цвете, — заметил вдруг Глеб. Даша лукаво усмехнулась.
 — Кто бы мог подумать.
 Рядом ожил микрофон и просипел:
 — Пожалуйста. Третья комната налево.
 Запор щелкнул, Глеб потянул дверь на себя, и они с Дашей вошли. В коридоре располагалось еще несколько дверей. Открыв третью слева, они очутились в просторном зале, часть которого оборудована было под фотостудию, а все остальное помещение являлось офисом с двумя компьютерами и стильной жесткой мебелью. За столом с тремя телефонами красовалась менеджер Жанна Блинова в коричневом длинном платье, которое очень шло к ее волосам, уложенным в затейливую прическу. Жанна курила сигарету, стряхивая пепел в корзину для бумаг. Глеб просто поверить не мог в такую удачу.
 После взаимных сдержанных приветствий менеджер-секретарь подарила Глебу многообещающую улыбку и небрежным взглядом окинула Дашу с ног до головы.
 — Вас обоих мы вроде уже видели, — проговорила она, пуская дым из ноздрей.
 — А мы вас, — ответила Даша. — Имели честь.
 Тут зазвонил один из телефонов. Красотка Жанна сняла трубку и, разговаривая, продолжала стряхивать пепел в корзину. Даша вопросительно посмотрела на Глеба, и Глеб чуть заметно кивнул. Но менеджер положила трубку и проинформировала:
 — Вика просит прощения. Ей нужно переодеться после съемки. — Жанна указала сигаретой на внутреннюю дверь. — Она выйдет к вам через минуту-другую.
 Вновь зазвонил телефон, и менеджер затеяла с кем-то нудное препирательство по поводу условий контракта. И когда она в очередной раз стряхнула пепел, корзина для бумаг вдруг загорелась, а следом за ней, будто политый бензином, вспыхнул стол. Истошно завопив, Жанна бросила трубку и метнулась к висящему на стене огнетушителю.
 — Дайте мне! — крикнул Глеб, выхватывая огнетушитель у нее из рук.
 — А я?! — засуетилась Даша. — Что делать мне?!
 — Прекратите истерику, срывайте шторы! — заорала на нее менеджер.
 Но пока Глеб поливал из огнетушителя стол, а дамы воевали с занавесками, на стене загорелся пластик, и повалил черный дым.
 — Откройте окна, мы тут задохнемся! — завизжала Жанна.
 — Я тебе открою, кретинка! — раздался голос Виктории Бланш. — Здесь тогда все к чертям заполыхает!
 Фотомодель выскочила из комнатки с другим огнетушителем в руках. На ней был светлый костюм с короткой юбкой. Ее длинные стройные ножки обуты были в туфельки на высокой шпильке, золотистые волосы в беспорядке разметались, а бездонные голубые глаза выражали непоколебимую решимость победить этот чертов огонь.
 — Заливайте сперва пластик! — крикнул ей Глеб.
 — Знаю! — отозвалась Виктория, направляя струю огнетушителя на полыхающую стену. — Жанна и вы, девушка! Хватайте ведро и чайник, быстрей!
 Жанна и Даша кинулись выполнять ее команду. Самоотверженность и хладнокровие фотомодели не могли не вызвать восхищения.
 Минут пятнадцать Глеб и Виктория боролись с пламенем, а Жанна и Даша подносили им воду в ведре и в чайнике. На столе тем временем трезвонили телефоны, но было не до них. Наконец пожар был потушен. Все кашляли, наглотавшись дыма. Прическа менеджера Жанны распалась, и на плече болтался оторванный рукав платья. Светлый костюм Виктории превратился во что-то несусветное, лицо и волосы ее покрылись копотью. Она вертела в руках туфельку, пытаясь приладить сломанный каблук.
 Когда Глеб и Даша, умывшись, вышли из туалета, фотомодель улыбнулась им сквозь налет черной сажи.
 — Не знаю, как вас и благодарить.
 — Не стоит. — Глеб подобрал с пола свою и Дашину куртки. — Как загорится, звоните.
 Виктория взглянула на него из-под ресниц.
 — Вообще-то у нас с вами неплохо получается.
 Даша, покачивая бедрами, обогнула ее и встала меж ней и Глебом.
 — И с каждым пожаром будет все лучше и лучше, — пообещала она. — Надеюсь, наше с вами интервью все же состоится?
 — Ну не сегодня же! — раздраженно ответила Жанна. Виктория осадила ее взглядом.
 — А кто говорит про сегодня? — Она перевела взгляд на Дашу, и глаза ее застыли, как две голубые льдинки. — Созвонимся на днях и вновь назначим встречу. Тут еще, сами понимаете… Пока все в порядок приведем…
 — О да! — посочувствовала Даша. — Надеюсь, вы застрахованы?
 Глеб взял ее под руку и потянул к двери.
 — Наши искренние соболезнования, — сказал он. С тем они и ушли.
 — Ну а теперь, — обратилась Виктория к своему секретарю, — выкладывай, как все началось.
 Жанна виновато уставилась в пол.
 — Да что сказать… Я курила, пепел упал в корзину — и загорелось… — Жанна подняла вдруг пылающий злобой взгляд. — Уничтожь эту девку! Немедленно уничтожь!
 Виктория казалась удивленной.
 — За что? За ее острый язычок?
 — За то, что она красивей тебя! — брякнула Жанна. И тут же рухнула на пол, корчась от нестерпимой боли.
 Фотомодель неторопливо уселась на обгоревший стол и скрестила стройные ноги.
 — Красота — дело вкуса, — возразила она. — А твой вкус явно испорчен.
 Жанна, корчась, поползла к ней.
 — Пожалуйста, не надо… я этого не вынесу… — хрипела она. И, доползя до Виктории, поцеловала ее туфлю. — Я ошиблась… Пощади, госпожа!
 — Черт с тобой. — Виктория оттолкнула ее ногой, и, перестав корчиться, секретарь-менеджер распласталась на полу. Фотомодель брезгливо скривила губы. — Ты так легко бы не отделалась, если б я была уверена, что этот поджог устроила ты.
 Жанна приподнялась, встала на колени и устремила взгляд на хозяйку.
 — А разве не я? Горящий пепел попал в корзину и…
 — Допустим, — перебила Виктория. — Но пластик-то у нас огнеупорный. Как он вообще загорелся? Да еще от каких-то бумажек.
 Сидящая на столе фотомодель и стоящая на коленях секретарша выразительно посмотрели друг на друга.
 «Жигуленок» Глеба мчался на запад Москвы, словно преследуя заходящее солнце. Глеб молча размышлял за рулем.
 — Куда все-таки мы едем? — нарушила молчание Даша.
 — А вот не скажу. — Глеб взял ее за руку, и она улыбнулась с облегчением.
 — Ну что ты хмуришься? Испереживался весь.
 — А чему радоваться? Испортил офис двум очаровательным женщинам.
 — Никакие они не очаровательные. В тебе говорят гормоны.
 Глеб усмехнулся:
 — Гормоны как раз говорят в тебе.
 Даша погладила его руку.
 — Ничего подобного. Просто я смотрела на эту голубоглазую бестию, смотрела… Прямо ангел небесный! Глеб, могу поклясться, что эта фототёлка — совсем не то, чем кажется.
 Глеб задумчиво пожал плечами.
 — Не знаю, мисс Марпл… может, в чем-то вы и правы, однако следует признать, что этот наш выстрел оказался холостым. В результате ничего не прояснилось. Если так и дальше пойдет…
 Даша стиснула его пальцы.
 — Твоя француженка окажется «клыком». Сегодня вечером она в кого-нибудь превратится. Считай это пророчеством ведьмы.
 Глеб рассмеялся:
 — Смотри, ведьма, ты обещала. Кстати, везу я тебя к себе домой. Во-первых, в мое отсутствие они тебя там не достанут, а во-вторых… во-вторых, без тебя я уже не могу. Но это личное, отношения к делу не имеет. А если я тебе надоем…
 — Дурак! — Даша обняла его за шею.
 — А если я тебе надоем, — невозмутимо повторил Глеб, — ты сможешь от меня легко отгородиться без ущерба для своей безопасности.
 Разомкнув объятия, Даша нахмурилась.
 — А если я тебе надоем?
 — Ты не надоешь мне никогда, потому что тебя попросту не бывает.
 — Нет, меня бывает, бывает! — крикнула Даша. — Это тебя не бывает, Мангуст фигов.
 Глеб грустно улыбнулся.
 — Меня-то как раз бывает. Только очень редко.
 Остановившись у своего дома, он вышел из машины и быстро огляделся. Затем открыл дверцу и помог выйти Даше, которая тоже огляделась, но без опаски, а с любопытством. Переступив порог квартиры, Даша азартно потерла руки.
 — Сейчас буду все высматривать, везде совать свой длинный нос!
 Глеб снял с нее куртку.
 — Сделай одолжение. Тут особенно не разгуляешься.
 Даша прошла на кухню и заглянула в холодильник. На пустых полках сиротливо стоял пакет кефира. Хмыкнув, Даша холодильник закрыла. На столе она углядела печатную машинку с заправленным в нее листом. Даша наклонилась к листу и вслух прочла:
 – «Значение ритуалов в жизни человечества». Ёлки зеленые…
 — Дашка, отойди! — потребовал Глеб, вбегая на кухню. — Это читать нельзя!
 Даша насмешливо посмотрела ему в глаза.
 — Мне все можно. Я наглая и бесцеремонная.
 — Даш, пожалуйста! Это лишь наброски, у меня пока ничего не выходит!
 Даша смотрела на него во все глаза.
 — Тяжелый случай. — Она едва сдерживала смех. — Зачем ты вообще за это взялся?
 Глеб смущенно пожал плечами.
 — Интересно было попробовать, научиться… Что ты на меня так уставилась?! — неожиданно разозлился он. — Да, я хочу писать статьи! Что здесь смешного?!
 Даша рассмеялась:
 — Ничего, милый… извини. Почему бы тебе, допустим, не поработать еще и сварщиком?
 Глеб погрозил ей кулаком.
 — Поиздевайся мне!.. Надо бы одежду сменить: мы с тобой гарью пропахли.
 — Я же ничего не захватила, — вздохнула Даша и прошла в комнату. — Мамочки! У тебя телевизора нет, какое счастье!.. И диванчик совсем узенький.
 — Он раскладывается, — успокоил Глеб.
 — Это излишество, — отмахнулась Даша и заглянула в рассохшийся шкаф.
 В лицо ей плеснуло солнцем и запахами цветущего луга. Даша вскрикнула и зажмурилась. Глеб наслаждался произведенным эффектом.
 — Можешь позагорать да искупаться, — предложил он небрежно. — Народу здесь ни души.
 Дашин взгляд невозможно было описать.
 — Боже мой… где это?
 Глеб развел руками.
 — Как говорят в Одессе: чтоб я так знал! Во всяком случае, это не в нашей солнечной системе. Вероятней всего — в другой галактике… Не спрашивай, как я это место отыскал: объяснить не смогу. Но перекинуть туда мостик я сумел при помощи тех самых уравнений, которые… В общем, с подсказкой Илюшки и Альберта.
 Даша робко ступила в шкаф и, жмурясь, выглянула наружу. Мимо ее носа прожужжал шмель. Вокруг торжествующе пели птицы, и ветерок разносил речную прохладу. Даша вернулась обратно в комнату, осторожно прикрыв дверцу. В глазах ее, обращенных на Глеба, сверкали слезы.
 — Как жаль, — всхлипнула она, — что ты не умеешь писать чертовы статьи в эти долбаные газеты.
 — Поверь, писать статьи ничуть не легче, — возразил Глеб. — Но я научусь, гадом быть! — Он взглянул на часы. — О-о! Скоро ехать к Элен!
 — Мог бы не напоминать, — буркнула Даша. Глеб обнял ее и поцеловал в макушку.
 — Я быстренько переоденусь, и мы чего-нибудь перекусим, ладно?
 — С удовольствием, — кивнула Даша, отправляясь на кухню, — мы разделим твой кефир по-братски.
 Распахнув холодильник, она протянула руку за пакетом. Холодильник был набит до отказа. И чего там только не было!
 — Кефиром я не обойдусь! — заявил из комнаты Глеб. — От борьбы с пожаром у меня аппетит разыгрался!
 Извлекая из холодильника гусиный паштет с шампиньонами, Даша облизнулась.
 — Пей свой кефир! — отозвалась она. — Перед свиданием наедаться вредно! Стошнить может!
 Глеб явился на кухню в темно-синих брюках, фиолетовом свитере и в модных черных туфлях. Даша придирчиво его оглядела.
 — Сойдет для француженки, — заключила она. — Где, кстати, хранится твоя одежда?
 — Как это где? — Глеб стал проворно накрывать на стол. — В шкафу. Там же, где и твоя.
 — Ясно, — вздохнула Даша. — Очень остроумно.
 Когда они ели, Глеб дотронулся вдруг до ее руки и спросил:
 — Почему ты развелась с Кашиным? Если не хочешь отвечать, извини.
 Даша горько усмехнулась:
 — Поставим вопрос иначе: почему я вышла за Кашина? Отвечаю: сдуру. И вопрос, почему я развелась, становится лишним. Дело не в том, что он был амбициозным и недалеким, и не в том, что сильно пил, мир праху его. А дело в том, что, как подметил Илья, мы с ним персонажи разных комедий… Но, если уж у нас пошел такой душевный разговор, ответь мне тоже. Какие отношения были у тебя с твоим учителем?
 Глеб взглянул на нее удивленно.
 — Превосходные отношения. Он был единственный родной мне человек, единственный друг… Даш, зачем ты спрашиваешь?
 Даша опустила глаза.
 — Не понимаю, почему он тебя бросил.
 Глеб застонал.
 — Опять двадцать пять! Перед своим уходом Стив предупредил: «Опасайся женщин». Теперь, кажется, я начинаю его понимать.
 — Какая глубокая мысль! — ядовито произнесла Даша. — Надо было прожить тысячу шестьсот лет, чтобы до этого додуматься!
 Глеб со вздохом взглянул на часы.
 — Сходи, родная, прогуляйся, — сказал он, вставая. — Я скоро вернусь.
 Он вышел в прихожую и стал надевать куртку.
 Даша, примирительно чмокнув его в щеку, подошла к шкафу и открыла дверцу. Шкаф был завешан женской одеждой, в просветах которой виднелся все тот же цветущий луг.
 — С ума сойти! — восхитилась Даша.
 — Это я из журналов надергал по памяти, — проговорил из прихожей Глеб. — Насчет размеров не сомневайся: все на тебя. Обувь в левом углу, белье внутри дивана. Пока.
 За ним захлопнулась дверь.
 А Даша увлеченно пересмотрела все платья, костюмы и блузки. Затем кое-что примерила, подобрав соответствующую обувь. Гардеробом своим она осталась довольна. Надев короткое летнее платье и босоножки на каблучке, она раздвинула плечики с одеждой и через шкаф отправилась на прогулку.
 Пройдя несколько шагов по траве, Даша неуверенно оглянулась. Позади остался небольшой зеленый холм с пещеркой, из которой, собственно, Даша и вышла. Через эту пещерку, значит, она и попадет обратно в шкаф. Вдохнув полной грудью, Даша направилась к журчащей неподалеку речке. «Мог бы взять меня с собой, я бы в машине посидела, — ворчала она мысленно. — Конечно, здесь потрясно, может, лучше чем на Гавайях, но… Вот сейчас искупаюсь, присяду на камушек и примусь реветь». Произнося мысленно эти глупости, Даша сама себе удивлялась. А по щекам ее меж тем катились слезы. И это в такой прекрасный денек, при такой чистейшей экологии… Дура, да и только!
 Элен встретила Глеба в чем-то розовом, полупрозрачном и благоухающем до одури. Хотя, следует признать, она и в этом агрессивном одеянии выглядела чертовски привлекательно. Ее черные как вороново крыло волосы были схвачены розовой лентой, губы розовели парижской помадой, а в глазах, что называется, кипела и клокотала страсть.
 — О, Майкл, я так ждала! — возопила она, едва прикрыв входную дверь.
 — Я стремился к тебе, Элен, — патетически произнес Глеб, — но стечение обстоятельств, эти ужасные интриги… Если б ты знала, друг мой!
 Он лепил пошлость за пошлостью, изображая волнение. Говорили они, разумеется, по-французски. Глеб расстегнул куртку, однако снимать ее не торопился. Он с любопытством рассматривал «любовное гнездышко» кинозвезды и как бы нечаянно чуть приотворил входную дверь.
 — Ты все мне расскажешь, Майкл! — Элен повисла у него на шее. — Ты поведаешь мне о своих заботах!
 Глеб обнял ее и прошептал:
 — О да! Впереди у нас целая ночь любви!
 Элен потянулась к нему влажными губами.
 — О, дорогой, ты был со мной так жесток…
 Глеб украдкой взглянул на часы. От этого опереточного диалога его подташнивало. Собравшись с духом, он уж намеревался подарить даме лобзание, но, по счастью, помощь подоспела вовремя.
 Стас и Такэру ворвались в квартиру с чулками, натянутыми на лица, и с пистолетами в руках. Глеб, обнимающий француженку, стоял к ним спиной. Такэру без лишних слов «вырубил» его, как бы ударив рукояткой пистолета. В падении Глеб успел заметить, как сузились от ярости зрачки Элен.
 Стас заорал во всю глотку:
 — Деньги, драгоценности гони!
 — Что вам нужно, подонки?! — завопила в ответ Элен. Конечно же, по-французски.
 Рыжий поднес пистолет к ее носу.
 — Будешь верещать, кукла, мозги вышибу!
 Элен бесстрашно оттолкнула пистолет.
 — Пошли прочь! Убирайтесь в задницу! — продолжала вопить она.
 Разговор явно шел по принципу «моя твоя не понимай». Глеб лежал на паркете, изображая кандидата в покойники, и приоткрыв один глаз, наслаждался этим шоу.
 Такэру дважды выстрелил в воздух. Выстрелы, разумеется, были холостыми. Вряд ли Элен сумела это определить, но испуга тем не менее не проявила. Напротив, от ярости она как-то вся ощерилась и зашипела. Стас протянул руку к жемчугам на ее шее.
 — Ну-ка снимай! Битте шон!
 Для Элен, очевидно, это было уж слишком. Она отпрыгнула, бросив взгляд на лежащего Глеба, и вновь зашипела. И шипение ее перешло вдруг в ужасный звериный рык. И очертания тела киноактрисы начали меняться на глазах. Встав на четвереньки, она стряхнула с себя розовый пеньюар, под которым оказалось уже не трепетное женское тело, а тулово зверя, обросшее короткой черной шерстью. И красивое лицо француженки, ощерясь изогнутыми клыками, превратилось в голову разъяренной черной пантеры.
 — Ёлы-палы! — выдохнул ошеломленный Стас, направляя на пантеру пистолет, заряженный холостыми.
 — Не ожидал, — признался Такэру, становясь рядом с рыжим.
 «Сматывайтесь, идиоты!» — мысленно взывал к ним Глеб.
 Пантера меж тем пошла на них, сверкая злобными желтыми глазами и молотя в бешенстве хвостом о пол. «Грабители» наконец опомнились и рванули к двери. Пантера Элен, прыгнув, как черная молния, устремилась за ними. До выхода оставался шаг, но горе-налетчики сделать его уже не успевали. Однако часы на их руках вспыхнули, и два синих луча вонзились в оскаленную пасть оборотня. Издав крик боли, пантера закружилась волчком. Стас и Такэру, выскочив из квартиры, захлопнули за собой дверь. Пантера прыгнула и, рыча от бешенства, принялась царапать дверь когтями.
 Через некоторое время она, однако, угомонилась, бесшумно приблизилась к «оглушенному» Глебу и внимательно посмотрела на него желтыми глазами. Глеб не подавал признаков жизни. Тогда пантера, можно сказать, на цыпочках удалилась в соседнюю комнату и вернулась опять же на цыпочках, но уже в натуральном облике Элен Вилье. Француженка была голой, и щеки ее раздувались от набранной воды. Надев сброшенный пеньюар, Элен склонилась над Глебом и выплеснула на его лицо воду изо рта.
 — Майкл, дорогой… — она похлопала Глеба по щекам, — очнись, Майкл.
 Глеб со стоном открыл глаза.
 — Что случилось, Элен? — осведомился он, ощупывая свой затылок. — На нас напали?
 — Да, дорогой. Какие-то мерзавцы пытались отнять мое ожерелье.
 Глеб «с трудом» поднялся. Элен заботливо его поддержала.
 — Отнять ожерелье?.. — переспросил тупо Глеб. И вдруг вспылил: — Ах, негодяи! Где они?! Я сотру их в порошок!
 Элен с улыбкой потрепала его по щеке.
 — Но, дорогой, разве их теперь разыщешь?
 Глеб взял ее за плечи.
 — Что они с тобой сделали? Говори правду, я все вынесу.
 Элен хихикнула.
 — Майкл, ты прелесть! Со мной все в порядке: они просто сбежали.
 — Как сбежали? Почему?
 — Потому что до смерти испугались.
 — Чего, черт возьми, они испугались?
 Элен заморгала, подыскивая ответ.
 — Ну, я не знаю… мало ли чего…
 Глеб встряхнул ее за плечи.
 — Что тут произошло? Говори правду!
 — Майкл, я не знаю, — повторила Элен в досаде. — Просто их что-то напугало.
 Застегнув «молнию» на куртке, Глеб решительно устремился к выходу. Следы огромных когтей на двери он как бы не заметил.
 — Что за несчастная страна! — возопил он на ходу. — Но я найду этих подонков! Из-под земли достану!
 — Но, Майкл… ведь это смешно. Где ты их теперь…
 — У меня есть знакомства в МВД! Не волнуйся, дорогая! Жди звонка!
 С этими словами Глеб вышел и захлопнул дверь.
 Элен растерянно смотрела на следы своих когтей, оставленные на обшивке. Затем прошла в комнату, где был накрыт стол на двоих, в ведерке со льдом охлаждалось шампанское и горели свечи. Окинув все это злобным взглядом, Элен взяла со стола фарфоровую тарелку и с размаху грохнула о пол.
 — Пропади пропадом! — крикнула она, хватая еще тарелку. — Пропади пропадом, импотент хренов!
 Элен принялась бить посуду. Из ее прелестного рта, обведенного розовой помадой, вырывался яростный рык пантеры.
 Только лишь Глеб переступил порог, Даша выбежала в прихожую. На ней было короткое летнее платьице и босоножки на каблучке. Она хотела броситься ему на шею, но смутилась вдруг, нахмурилась и деловито спросила:
 — Как все прошло?
 Она была так хороша, что просто глазам больно было на нее смотреть. Глеб никак не мог к этому привыкнуть.
 — О, да ты загорела! — отметил он с удовольствием.
 — У меня это запросто, — отмахнулась Даша. — Не заговаривай зубы: как прошло?
 — Сейчас позвоню Илье и расскажу сразу вам обоим.
 Даша кивнула.
 — О'кей, босс, слова надо экономить. Сейчас я вас соединю. — Она присела с телефоном на диван и набрала номер. — Хэлло! Мистер Гольдберг? — проговорила она, пародируя английский акцент. — Вас беспокоит секретарь лорда Грина. Помойте уши, мистер Гольдберг: на проводе их светлость.
 Глеб отобрал у нее трубку.
 — Прошу прощения, — сказал он. — Персонал теперь ни к черту. Распустились, понимаешь…
 — Фиг с ним, с персоналом, — перебил Илья. — Знаешь, что с нами сегодня было? — И он эмоционально поведал о схватке возле Дашиного подъезда.
 Прижав ухо к трубке, Даша слушала вместе с Глебом. Когда Илья закончил свой короткий рассказ, Глеб хмуро потер подбородок.
 — Н-да… похоже, у Виталия Петровича сдают нервишки.
 — Может, оно к лучшему? — предположила Даша. Глеб пожал плечами:
 — По некоторой теории, все, что ни делается, — все к лучшему. Но я не ее сторонник.
 — Спасибо за часики, — раздался из трубки голос Ильи.
 — На здоровье, — ответил Глеб, — но не зарывайся. Без охраны — все равно ни на шаг.
 — А Стасу и Такэру можно? — запальчиво спросил Илья. Даша перехватила у Глеба трубку.
 — Да, им можно, а тебе нельзя! — крикнула она. — Не строй из себя Шварценеггера!
 Отобрав у нее трубку, Глеб подтвердил:
 — Старик, женщина права.
 Илья чуть помолчал, затем крикнул:
 — Эй, вы двое! Вы начинаете меня раздражать!
 — Эка незадача, — вздохнул Глеб. — О наших провокациях слушать будешь? Или раздражение так тебя захлестнуло, что…
 — Вот собака! — фыркнул Илья. — Разных видел собак, но такого… Мне что, за язык тебя тянуть?!
 Глеб рассказал сперва о бесполезном пожаре в офисе фотомодели. Затем доложил о свидании с Элен Вилье и о превращении оной в черную пантеру. История эта прозвучала у Глеба юмористически, и Даша с Ильей то и дело прыскали. А когда Глеб воспроизвел финальную реплику Элен («Не знаю, просто их что-то напугало»), оба его слушателя прямо-таки покатились со смеху.
 — Дай-ка мне Дашку, — потребовал Илья. И Даша проговорила в трубку:
 — Общество защиты животных слушает.
 — Дусь, как по-твоему, — спросил Илья, — среди пантер встречаются нимфоманки?
 — Навалом, — парировала Даша, — как среди евреев — необрезанных.
 Илья фыркнул.
 — Ладно, специалистка, давай обратно Глеба… Значит, что мы имеем с гуся? — подытожил он, когда Глеб взял трубку. — Мы знаем двух «клыков Змея»: Дашкин дядя и эта самая Элен, так?.. Осталось вычислить еще два «клыка», два «глаза» и самого Змея, правильно?
 — Ага, — подтвердил Глеб. — Все, кто рангом ниже — типа Мак-Грегора, — нас мало интересуют.
 Чуть подумав, Илья спросил:
 — Ты уверен, что они сейчас в Москве?
 — На девяносто пять процентов.
 — Чудненько. У меня брезжит парочка идей. Когда можем встретиться?
 — Так… завтра у меня шесть уроков, потом еще одно дельце… В половине пятого у меня дома, устраивает?
 — Вполне. Как тебя найти?
 Глеб продиктовал свой адрес и добавил:
 — Только обязательно созвонись со Стасом. Пусть они с Такэру тебя привезут. Знаешь их телефоны?
 — Обменялись. Ладно, пока. А то Алка тут телефон требует: ее дистрибьюторы могут остаться без вечернего промывания мозгов. Это у них мотивацией называется.
 Илья дал отбой, и Глеб положил трубку.
 — Что у тебя еще за дельце после уроков? — осведомилась Даша.
 — В контору твою наведаюсь. Попробую выяснить, почему тебе не дают переводов. Где, кстати, находится ваше бюро?
 Даша сказала адрес и назвала имя начальника.
 — Только поделикатней там с ними, ладно? — попросила она. — У нас там полторы калеки.
 — Не волнуйся, — Глеб устало откинулся на спинку дивана, — к твоему Степану Савельевичу явится интеллигентный учитель французского и вежливо поинтересуется, что за дела, почему жену его оставляют без заработка, который служил основой семейного бюджета.
 Даша скользнула к нему на колени.
 — Что ты сказал? Повтори.
 Зазвонил телефон. Глеб со вздохом взял трубку.
 — Глеб Михайлович? — прозвучал голос полковника Рюмина. — Борис Викторович вас беспокоит.
 — Вы ничуть меня не беспокоите, Борис Викторович, — ответил Глеб.
 — Приятно слышать. Хочу вам сообщить, что Алексея Кашина, бывшего мужа Дарьи Николаевны, ликвидировали по заказу Дмитрия Грачева. Вам вроде он известен?
 — А то! — буркнул Глеб. — Спасибо, Борис Викторович. Ваше сообщение, признаться, мало меня удивило.
 — Ну что ж… ничего более добавить не могу. Разве что пустяк: для суда никаких доказательств.
 — Фиг с ними, с доказательствами. Бог, как говорится, все видит.
 Полковник, чуть помолчав, спросил:
 — Глеб Михайлович, уж не собираетесь ли вы сами с Грачом разобраться? Коли так, должен предупредить, что у этого мерзавца такие покровители…
 — Что за мысли, Борис Викторович? С моей стороны никаких поползновений. Я целиком полагаюсь на органы правосудия.
 — Весьма похвально, — с усмешкой заметил полковник. — Тогда мне остается лишь…
 — Минутку, Борис Викторович, — остановил его Глеб. — Вам ничего не известно о Международном фонде поддержку талантов?
 На сей раз полковник ФСБ молчал значительно дольше.
 — Забавно, что вы спросили, — произнес он наконец. — У меня самого организация эта вызывает жгучий интерес. Тем более что ее ревностно опекает мое непосредственное начальство.
 — Значит, разузнать что-либо вам не так-то просто? — предположил Глеб.
 — Весьма непросто. Но я постараюсь. Так любопытно, знаете ли… Всего доброго, Глеб Михайлович.
 Полковник положил трубку, Глеб — тоже.
 — Я не подслушивала и с колен не слезу, — заявила Даша. Голова ее лежала на плече Глеба.
 Глеб вздохнул.
 — А как же я попаду в душ?
 — Только вместе со мной.
 — Ну так пошли.
 Даша подняла голову с его плеча.
 — А чем мы там займемся?
 — Не там, а еще по дороге туда, — пообещал Глеб. Даша прижалась лбом к его лбу и уточнила:
 — Не по дороге туда, а заранее. Прежде чем в дорогу отправиться.

 Глава третья

 В школе царила праздничная суета. Поскольку нынче была пятница, а 8 марта падало на субботу, народ — и учащийся, и преподающий — был просто вынужден поздравлять друг друга с женским днем, направо-налево улыбаться и всячески саботировать занятия. В учительской Глеб сдал физкультурнику тридцатник на скромный «выпивон с закусоном».
 — Ох, гульнем! — потирал ладони двухметровый Семен.
 — Флаг вам на башню, — пожелал Глеб.
 — А ты, что ли, не поучаствуешь?
 — Боюсь.
 — Чего?
 — Разомлею.
 — Нет, Глеб, серьезно. Здесь такой малинник…
 — Серьезно, Сень, некогда. Извини.
 Возле кабинета французского Глеба караулили всё те же Лёня Рюмин и Гуля Шарипова. С большим букетом мимозы.
 — Глеб Михайлович, — начал Лёня, вытаскивая букет из-за спины, — разрешите в этот светлый день…
 — …когда особенно верится в счастье, — подхватила Гуля. Лёня тряхнул светлым чубчиком.
 — …от имени и по поручению 9-го «Б» поздравить вас…
 — Есть предложение, — прервал его Глеб. — У вас сегодня сдвоенный французский. Первый урок мы проведем по программе, а второй… на втором просто потреплемся о чем-нибудь светлом и праздничном. Идёт?
 — Сэ манифик! — обрадовалась Гуля. Но Лёня был более практичен.
 — А на первом уроке, — спросил он, — оценки ставить будете?
 — Пятерки и четверки. Еще вопросы есть?
 — Есть, — вздохнула Гуля. — Что делать с этим букетом?
 Глеб развел руками.
 — Подарите своему другу Медведеву.
 Переглянувшись, ребята прыснули.
 — Вот так! — Лёня показал большой палец. — Хохма еще та!
 С этим они втроем вошли в класс. После занятий возле учительской раздевалки Глеба тормознула завуч.
 — А вы разве не остаетесь? — Она была принаряжена и завита.
 — Увы, Зинаида Павловна, дела, — ответил Глеб. — Поздравляю и желаю, как говорится, счастья, здоровья и успехов в работе.
 — Благодарю. А насчет Ивана Гавриловича? Он все еще болен, и ему будет приятно, если мы навестим его завтра. Вы как?
 — С удовольствием. Во сколько?
 — Ну, давайте… в одиннадцать у метро «Динамо», — предложила завуч и описала, в каком именно месте им удобнее встретиться. — Купим ему какие-нибудь фрукты, соки…
 В этот момент мимо прошествовала географичка с букетом тюльпанов и коробкой зефира в шоколаде. Глеба она как бы не замечала.
 — Зинаида Павловна, вы идете? — проговорила она сухо. — Все уже собрались. Ждут только вас.
 — Галь, привет! — улыбнулся ей Глеб. — С женским днем тебя!
 Галина будто лишь сейчас его заметила:
 — О… привет! — и тут же вновь обратилась к завучу: — Что-то я не помню, где у нас стаканы?
 Глеб застегнул куртку.
 — Ну, счастливо вам погулять, — сказал он и вышел из школы.
 Завуч нахмурила брови.
 — Галина Даниловна, стаканы в шкафу в учительской, и вы прекрасно об этом знаете. И разве обязательно хамить?
 Географичка покраснела. Но не от смущения, а от злости.
 — Вам чего надо? — тряхнула она тюльпанами. — Какое вам вообще дело?
 Завуч обомлела.
 — Галина Даниловна, по-моему, вы забываетесь. Советую вам впредь…
 — Хватит, тошнит уже! — отмахнулась Галина. — Сперва заведи себе мужика, потом советуй! — И, задорно подрагивая задом, она зашагала по коридору. И все же оглянулась. — Зинаида Павловна, что же вы стоите? Вас ведь ждут.
 Завуч, багровая, как свекла, поплелась за ней. Она лихорадочно сочиняла хлесткую отповедь, однако на ум ничего не приходило.
 Дашина контора ютилась в полуподвальном помещении. На двери висела серая табличка «Бюро переводов технической литературы и документации». Войдя в эту дверь и открыв еще одну, Глеб оказался в довольно просторном помещении с мигающей лампой под потолком. Здесь размещались шесть письменных столов, из которых заняты были только два. За одним из них бледная полная дама, грызя баранку, работала на компьютере, за другим девица помоложе и посимпатичней читала «Аргументы и факты».
 — Добрый день! — сказал Глеб. — Где я могу найти Степана Савельевича?
 Дама за компьютером махнула баранкой в сторону еще одной двери.
 — Там, — произнесла она, не поворачивая головы. Девица посимпатичней с любопытством выглянула из-за газеты.
 — Заходите, он свободен.
 — Вот так, без доклада? — улыбнулся Глеб.
 — Ага, — улыбнулась девица. — Дверь на себя — и вперед!
 Глеб так и поступил, предварительно постучавшись.
 За столом, заваленным бумагами, пожилой ушастый мужчина говорил по телефону. Пиджак его висел на спинке стула, рукава рубашки были закатаны, и ослабленный узел галстука болтался где-то над пупком. При появлении Глеба он привстал и указал на свободный стул с таким видом, будто наконец дождался дорогого гостя. Глеб сел.
 — Нет уж, извините! — возмущался в трубку этот ушастик. — Расценки я вам урежу!.. А при чем здесь мое обещание? Вы сами нарушили… Послушайте!.. Нет, вы меня послушайте?! А вы динамили нас больше недели… Всё, золотко! У меня клиент! Бай-бай! — Он швырнул трубку и воззрился на Глеба. — Извините, слушаю вас.
 — Я не клиент, Степан Савельевич, — сказал Глеб, — я муж Даши Лосевой. Здравствуйте.
 Степан Савельевич озадаченно почесал оттопыренное ухо.
 — Когда же она успела замуж выскочить?
 Глеб с усмешкой посмотрел на него в упор.
 — Как раз в тот день, когда вы отказались давать ей работу.
 — Ясно, — вздохнул директор бюро переводов, — вы пришли взять меня за грудки.
 — Нет, — качнул головой Глеб, — я только хочу узнать причину.
 Опустив глаза, Степан Савельевич принялся перекладывать бумаги. Глеб молча ждал. Директор бюро вдруг метнулся к двери, чуть приоткрыл ее и посмотрел в щелку.
 — Сидит, цаца! — прошипел он. — Газетки почитывает!
 Глеб с любопытством разглядывал его пунцовое от гнева ухо.
 И Степана Савельевича наконец прорвало.
 — Послушайте, таких переводчиков, как Дарья, днем с огнем поискать. Тексты всегда четкие: ни ошибок, ни корявостей. А многие полагают: раз технический перевод — любая халтура годится, туда-сюда… Притом Дарья в сроки укладывалась и не подвела меня ни разу, вот так.
 — Мне ее трудовая характеристика не нужна, — сказал Глеб.
 — Молодой человек, я хочу, чтоб вы поняли, — Степан Савельевич кивнул на дверь и понизил голос, — если б мне эту б… не навязали, если б на меня так не давили, туда-сюда…
 — Минутку, — прервал его Глеб. — Вы хотите сказать, что Дашины заказы передают теперь вон той милой девушке? Правильно я вас понял?
 — Увы, именно так.
 — И девушка эта, судя по всему… Вероятно, она подруга кого-то очень влиятельного?
 Директор бюро вздохнул с облегчением.
 — С вами приятно разговаривать.
 — Благодарю. Чья она любовница, Степан Савельевич? Назовите имя.
 Степан Савельевич замялся.
 — Не знаю, не знаю… Вряд ли я имею право…
 Перегнувшись через стол, Глеб слегка затянул узел на галстуке ушастика.
 — Боюсь, у вас нет выбора, — сказал он мягко. Директор бюро вовсе не стремился разыгрывать героя.
 — Дмитрий Аркадьевич Грачев, вот так, — прошептал он, сделав большие глаза. — Личность грандиозная. Уж не знаю, что он нашел в этой лярве, туда-сюда… но меня за глотку взяли — будь здоров.
 Глеб отпустил его галстук.
 — Спасибо, Степан Савельевич. Я выяснил, что хотел. Всего хорошего.
 Директор бюро проводил Глеба через комнату сотрудников до входной двери.
 — Передайте Дарье, — прошептал он, — что недельки через две нам обещали несколько крупных заказов, и я уж постараюсь…
 — Не трудитесь, мы уволились, — отмахнулся Глеб, выходя. Когда дверь за ним закрылась девица с «Аргументами и фактами» в руках полюбопытствовала:
 — Что за ковбой?
 Степан Савельевич выпятил нижнюю губу.
 — Давать отчет вам я покамест не обязан. Занялись бы лучше делом, барышня. Риммочка, — обратился он к даме за компьютером, — как там у нас с балансом?
 — Через часок-другой добью, — пообещала Риммочка, откусывая баранку.
 Девица меж тем обиженно отложила газету.
 — Мне, что ли, уткнуться носом в словарь? Чего-то из себя изображать?.. У меня, к вашему сведению, биоритм совы. То есть вся творческая активность именно к ночи.
 Уши директора бюро приняли боевой окрас.
 — Вашу ночную активность я оплачивать не собираюсь! — выпалил он и юркнул в дверь кабинета.
 — Ну, козел! — пробормотала девица с газетой. — Хочешь, чтоб тебе ноги повыдергивали?!
 — Не бери в голову, — отозвалась дама за компьютером. — У Савельича просто климакс. В тяжелой форме.
 Даша встретила Глеба в прихожей. Она была в джинсах, в свитере и в сапогах. Лицо ее выражало тревогу.
 — Звонила графиня, у нее был такой голос… — торопливо сообщила Даша. — К ней опять наведались эти… организаторы симпозиума. Она грамотно их послала. Они уехали, но пообещали скоро вернуться со своим научным руководством. Как тебе это нравится?
 Глеб нахмурился.
 — Совсем не нравится.
 — Мне тоже. Я позвонила Илье, Стасу и Такэру и отменила сегодняшнюю встречу. Надо мчаться в Мытищи. Постой-ка… — Даша сбегала на кухню и вернулась с бумажным свертком. — Я тут бутерброды заготовила, буду кормить тебя по дороге. Что ты так смотришь? Я сделала что-то не так?
 — Ты умница, — мягко ответил Глеб, — ты все сделала правильно. Только поеду я один.
 Изумрудные Дашины глаза потемнели от обиды.
 — Если б у меня были ключи, — запальчиво проговорила она, — я бы заперла твою квартиру и сама уехала!
 Глеб удивленно поднял брови. Затем достал из куртки ключ и протянул Даше.
 — Дело только за этим? Тогда вперед.
 — Спасибо… — Даша повертела ключ на пальце и опустила в карман джинсов. — Ладно, ластик… Но почему я не могу поехать с тобой?! Скажи почему?!
 Глеб вздохнул.
 — Ты умная девочка. Пожалуйста, приведи хоть один довод, который оправдал бы твою поездку в Мытищи.
 — Да сколько угодно!
 — Пожалуйста, хоть один.
 Даша теребила пакет с бутербродами.
 — Можешь сесть на диван? — попросила она вдруг.
 — Даш, нет времени, я…
 — Всего на минутку. Пожалуйста.
 Глеб вошел в комнату и, не снимая куртки, присел на краешек дивана.
 — Я весь внимание.
 — Сейчас день или ночь? — спросила Даша. Глеб улыбнулся.
 — День, родная. Ты это к чему?
 — К тому, что ночью я шепчу тебе всякую нежную чепуху, а сейчас день, и мы способны рассуждать холодно и трезво. Так ведь?
 — Продолжай.
 — Ну так вот… именно днем я говорю тебе, что… дело в том… Послушай, я просто не в состоянии без тебя находиться! Я дышать без тебя не могу — это единственный мой довод!
 В полном смятении Глеб встал с дивана.
 — Все? — спросил он.
 — Да, — тихо ответила Даша. И Глеб потребовал:
 — Немедленно скажи «ластик».
 Даша подняла на него широко раскрытые глаза.
 — Черта с два!
 — Дашка, я очень-очень тебя прошу.
 В Дашиных глазах блеснули слезы.
 — Ну, если ты так просишь… Фиг с тобой, ластик.
 Глеб подошел к ней и взял за плечи.
 — Значит, ты стерла все, что говорила до этого.
 Даша всхлипнула.
 — Стерла так стерла.
 — Тогда слушай. Это я не в состоянии без тебя находиться. Это я дышать без тебя не могу, черт меня дери. Я первый это сказал, вот.
 Даша улыбнулась сквозь слезы.
 — Не слабая речь, — вздохнула она. — И главное, без шпаргалки. Так я еду с тобой в Мытищи?
 — Да, будь я проклят.
 Даша порывисто обняла его, вручила сверток с бутербродами и бросилась надевать куртку.
 В машине Глеб поведал ей об откровениях директора ее бюро. Даша не удивилась.
 — Нечто подобное я и предполагала.
 — Едва ли, — усомнился Глеб, гоня свой «жигуленок» по Садовому кольцу. — Где орудует Грач, там нити дергает твой дядя. Зачем им это? Никак не постигну их логики. То прыгнут, то отскочат. То грозят, то ластятся. То «хвоста» привесят, то теряют вдруг интерес. Малхасянца из окна выбросили, чтоб не трепал лишнего. А Кашина-то зачем? Чтоб нервы тебе пощекотать?.. Ну, допустим, пощекотали. Дальше-то что? Логично было бы тебя убрать. Но что для них ты с детским твоим расследованием? Что для них я с моей импровизированной буффонадой?.. Нелепо все, непрактично. И суетливо как-то.
 — Ну их всех к лешему, — отмахнулась Даша и принялась кормить его бутербродами.
 На Ярославском шоссе они попали в пробку. Впереди произошла авария, и колонне застывших машин не видно было конца. Глеб нервно взглянул на часы.
 — Вот же увязли! — проговорил он в досаде. — И так на душе кошки скребут…
 — Чуть не забыла, — спохватилась Даша. — Илья просил тебе передать, что сегодня дистрибьютор его Алки в каком-то назидательном контексте упомянул о Мангустах и Змеях. Мангусты, по его сведениям, рождаются от ангелов, а Змеи — это духи Тьмы.
 Глеба аж перекосило.
 — Что за бредятина?
 Даша развела руками.
 — За что купила.
 — Больше этого не покупай. — Глеб опустил стекло и высунул голову наружу. Пробка рассасываться не собиралась. Водитель стоявшей сзади «волги» вышел из машины и отправился вперед на разведку. — Эх, семь бед — один ответ! — махнул рукой Глеб, закрывая окно. — Даш, обними-ка меня крепко, закрой глаза и ничего не бойся!
 Не задавая вопросов, Даша сделала, как он велел. И в тот же миг лицо ее обожгло нестерпимым холодом. Возникло ощущение, будто она падает в бесконечную черную пустоту, и сердце остановилось, объятое каким-то первобытным ужасом. И длилось все это одно лишь долгое, невыразимо долгое мгновение.
 Открыв глаза, Даша увидала побелевшее лицо Глеба. Он замер, откинувшись на спинку сиденья, и лоб его покрывали капельки пота. «Жигуленок» их оказался в Мытищах, метрах в двадцати от поворота в переулок графини.
 — Господи, — Даша дотронулась до щеки Глеба, — ты в порядке?
 Глеб слабо ей улыбнулся.
 — Восемнадцать секунд… я восстановлюсь… Я не должен был этого делать и не имел права ждать. Которое из этих зол меньшее? — Сделав глубокий вдох, он включил зажигание, и «жигуленок» выехал из просевшего сугроба.
 — Сама-то как? — спросил Глеб. — Очень худо было?
 Даша прижалась щекой к его плечу.
 — Пустяки.
 Свернув в переулок графини, они заметили коричневый джип, отъезжающий от ее калитки.
 — Дашка, — сказал Глеб, — беда.
 Когда они притормозили, коричневый джип уже сворачивал за угол на другом конце переулка. Выскочив из машины, Глеб и Даша бросились к дому графини.
 Двери верандочки были распахнуты настежь. На полу отпечаталось несколько влажных следов. Графиня в естественном своем облике лежала на полу у порога комнаты, на месте горла у нее зияла кровавая дыра. Даша издала крик ужаса. Глеб опустился перед графиней на колени, склонился над ее лицом и коснулся сонной артерии. Графиня приоткрыла глаза и взглянула на него, явно не узнавая. Губы ее беззвучно шевельнулись. Из дыры в горле надулся кровавый пузырь и лопнул.
 Даша метнулась к двери.
 — Я сбегаю к соседям, позвоню в «скорую»!
 — Стой, — приказал Глеб.
 — Но ведь есть хоть какой-то шанс! — зарыдала Даша.
 — Стой на месте! — повысил голос Глеб. — И ни звука!
 Даша повиновалась. Присев на стул, она закрыла руками лицо и тихо плакала.
 Глеб застыл, склонясь над графиней. Он сжал ее виски ладонями и, казалось, перестал дышать. Только фиолетовые его глаза будто увеличились и озарились мерцающим гипнотическим светом. Через минуту-другую на горле графини лопнул еще один кровавый пузырь, затем дыра стала затягиваться, и еще через минуту от нее не осталось и следа. Графиня судорожно вздохнула, точно всхлипнула, и дыхание ее выровнялось, взгляд обрел осмысленность.
 — Глеб Михайлович… — проговорила она тихо, — как славно, что вы приехали… Кто у нас там плачет?
 Даша вскочила со стула, подбежала и остолбенела, не веря глазам. Губы графини растянулись в улыбку.
 — Дашенька… до чего же я рада вас видеть.
 Даша обняла стоящего на коленях Глеба и зарыдала в голос.
 Графиня приподнялась. Силы ее быстро прибывали.
 — Ну-ну, девонька, ну-ну… Эка невидаль: старуха в обморок упала… Глеб Михайлович, вы не могли бы помочь мне подняться?
 — Пардон, Наталья Дмитриевна, я как-то замешкался. — Глеб подал ей руку, и Даше показалось, что он сам вот-вот свалится.
 — Восемнадцати секунд хватит? — спросила она с тревогой.
 — Пятнадцатью обойдусь, — пообещал Глеб.
 — О чем вы шепчетесь? — улыбнулась графиня. — Консилиум у моего тела собирать пока рано. Конечно, эта волчица-оборотень могла бы меня потрепать, но вы, по счастью, ее спугнули. Судя по всему, интересное у них там общество.
 Глеб задумчиво потер переносицу.
 — Скажите-ка, у этой женщины-оборотня запястья рук не были забинтованы?
 Графиня нахмурилась, припоминая.
 — Да, кажется… одна рука была замотана чем-то красным. А что, Глеб Михайлович, вы разве ее…
 — Вопросы потом, Наталья Дмитриевна, — прервал ее Глеб. — Собирайте вещички, закрывайте дом и поехали.
 Графиня посмотрела на него в недоумении.
 — Куда?
 — Сегодня поживете на квартире у Даши, причем под охраной. А завтра к вечеру я поселю вас в одном безопасном местечке.
 — Глеб Михайлович, по-моему, вы зря хлопочете. Вряд ли они рискнут вернуться и повторить свое назойливое приглашение…
 — Простите, графиня, — проговорил с поклоном Глеб, — если вы не подчинитесь, мне придется вас похитить.
 Графиня рассмеялась.
 — О, я подчиняюсь! Хоть меня давно уже не похищали и стоило бы освежить память! Дашенька, вы поможете мне собраться?
 Сборы оказались недолгими. Через полчаса графиня вручила Глебу небольшой чемоданчик и заперла дом. Взгляд ее был печальным. Глеб обнял ее за хрупкие плечи и посмотрел в глаза.
 — Скоро я изведу эту нечисть, Наталья Дмитриевна. Вы сможете вернуться, если захотите. Обещаю.
 — Дай-то Бог! — вздохнула графиня, сходя с крылечка. — Я не стесню вас, Дашенька?
 — Ничуть, — улыбнулась Даша. — Тем более что теперь я живу у мужа.
 — Как? Вы разве… — Графиня остановилась у калитки, переводя растерянный взгляд с Даши на Глеба. Но, очевидно, что-то заметив в их лицах, она заулыбалась и погрозила ила пальцем. — Поздравляю. Не знаю даже, кому из вас повезло больше.
 — Мне! — объявили одновременно Глеб и Даша и, взяв графиню под руки, усадили в машину.
 Притормозив у ближайшего таксофона, Глеб вышел и позвонил Стасу. Рыжий был малость навеселе, но приехать к Даше согласился и обещал прихватить Такэру. Узнав, что сегодняшняя вахта рассчитана примерно на сутки, Стас вовсе не огорчился, а вроде бы даже обрадовался. И Глеб повесил трубку, слегка недоумевая.
 Когда они вновь покатили в сторону Москвы, Глеб обратился к сидящей рядом графине:
 — Наталья Дмитриевна, пожалуйста… как все произошло?
 «Жигуленок» мчался сквозь сумерки, густеющие на глазах. Графиня усмехнулась.
 — Произошло все весьма забавно. С утра заявились Ира и Ян. Помните, я рассказывала о молодых сотрудниках, которые…
 — Мы все помним, — заверил Глеб.
 — Ну вот. Они стали меня уговаривать, чтобы я отправилась с ними и продемонстрировала наконец свои способности. Разумеется, я отказалась категорически. Однако они не желали слушать никаких резонов. Тогда мне пришлось проявить характер. Ну, вы представляете… Глеб Михайлович, Дашенька, ведь я была в образе старой мегеры, притом утомили они меня чрезвычайно. Словом, я столкнула взглядом их с крыльца и обрушила им на головы сугроб. Тот, что у забора, надо признать, достаточно грязный. Мне даже совестно сделалось. Не смейтесь, Дашенька: я вела себя скверно… Ну вот. Они, пардон, слиняли, притом с угрозами, но обещали вернуться. Тогда я зашла к соседке и позвонила вам, друзья мои. Признаться, я немножко струхнула.. Ну вот. Они вернулись с весьма неприятной дамой и с одним шотландским бароном…
 — С Мак-Грегором? — удивился Глеб.
 — Вы его знаете? — удивилась графиня. — Лет эдак тридцать назад, когда я выглядела еще вполне прилично, он пытался даже за мной волочиться. И агитировал при этом вступить в какое-то могущественное тайное братство. Он и сегодня, хоть и не признал меня в облике уродливой старухи, начал буквально с того же.
 — Каналья! — не сдержался Глеб.
 — Нет-нет, Глеб Михайлович, — заступилась графиня, — он вел себя скромно: высекал огонь щелчком пальцев, двигал взглядом предметы… Подобные экзерсисы я еще гимназисткой проделывала. А барону так хотелось произвести впечатление. Он пытался даже урезонить эту… с позволения сказать, даму (я б ее и в кухарки не взяла), когда она в приказном тоне велела мне следовать за ними. Знаете, как я отреагировала? Дашенька, закройте уши. Я послала ее в жопу. И знаете, каков был ее ответ? Она дыхнула на меня пламенем. Только представьте: вонючим серным пламенем. От отвращения я едва успела его отразить. Она, видимо, этого не ожидала, и мерзкая ее морда сделалась пунцовой. Мне показалось даже, что с ней сейчас случится апоплексический удар. Однако обошлось… Ну вот. Топнула, значит, она ногой и устроила наводнение. То есть вода полилась буквально из всех щелей. Но трюк этот хорошо мне известен. Как говорит здешний сантехник, «эту протечку» я быстро ликвидировала. Тогда у мадам вообще, извините за вульгарность, крыша поехала. Все вилки и ножи, какие были в доме, взмыли вдруг в воздух и устремились на меня. Но, Глеб Михайлович, Дашенька, не сочтите за бахвальство… командовать посудой в моем собственном доме я никому еще не позволяла. Я повернула свое столовое серебро против этой вздорной бабы. Следует заметить, она сумела защититься. То есть почти. Один из ножей, с ореховой рукояткой, самый мой любимый, все же отхватил ей ухо. Да, Глеб Михайлович, Дашенька, вы можете меня осуждать, но я это сделала, я отрезала ей ухо… Послушайте, почему вы оба плачете?
 — Ерунда, — всхлипнула на заднем сиденье Даша, — такая уж у нас семейка.
 Глеб смущенно прокашлялся.
 — Продолжайте, Наталья Дмитриевна. Вы замечательная рассказчица.
 Графиня вздохнула.
 — Полно вам, сударь. Грешно смеяться над старухой… Ну вот. Когда мой нож отхватил ей ухо, она стала превращаться в волчицу. Такого я еще не видела. С горящими злобными глазами, с дымящейся пастью и с окровавленным срезом уха она была поистине ужасна. Форменное исчадие ада. Я попыталась применить свою силу и вышвырнуть ее из дома, но в облике волчицы она мне не поддавалась. Меня словно морозом сковало, я пала духом. Когда это отродье на меня прыгнуло, я не сумела защититься и… Дальше все в тумане. Очевидно, я упала в обморок. Потом приехали вы и всех вспугнули.
 После короткого молчания Глеб сказал:
 — Ну что ж, графиня… рад, что это приключение местами показалось вам забавным. Вы не могли бы как-то описать вашу очаровательную даму? Как она выглядела?
 — Чрезвычайно мерзко и необаятельно, — без запинки ответила графиня. — Притом одета была весьма безвкусно: в какую-то фуфайку оранжевую, как на дорожных работах… Даже эта ее прислужница, Ира, по-моему, ее стеснялась. Зато молодой человек, Ян, скакал вокруг нее на задних лапках и нашептывал: «Марья Павловна, мы тратим время… Марья Павловна, эта старуха над нами издевается».
 — Шлыкова! — раздался сзади голос Даши. Глеб задумчиво кивнул.
 — Угу, домохозяйка и переводчица Элен. Логично.
 Даша щелкнула пальцами.
 – «Клык» номер три!
 Графиня встревоженно к ней обернулась:
 — Это чудовище вам знакомо?
 — Встречались, имели честь.
 — Это не опасно, Дашенька?
 — Опасно для нее!
 Глеб подмигнул Даше в зеркальце.
 — Я за Шлыкову прямо боюсь. Наталья Дмитриевна, сегодняшнюю ночь и завтрашний день вы проведете под охраной двух симпатичных молодых людей. Вас это не смущает?
 — Голубчик, — улыбнулась графиня, — в моем возрасте я могу уже не беспокоиться о своей репутации. Если вы это имели в виду.
 Когда они остановились у Дашиного дома, уже совсем стемнело и фонари не горели. Лишь свет из окон кое-как обрисовывал пространство перед подъездом. Даша проверила свою «хонду». Машина стояла целехонька: похоже, ее не вскрывали, и все колеса оказались на месте.
 В квартире дела обстояли несколько хуже. Хоть за время Дашиного отсутствия, на первый взгляд, ничего не изменилось, однако Глеб, пройдясь по комнатам, приложил палец к губам и вывел дам в прихожую.
 — Квартира и телефон прослушиваются, — прошептал он. — Постойте-ка здесь. Я сейчас.
 Пока Даша с графиней ждали, Глеб вновь прошелся по комнатам, и оттуда послышались негромкие хлопки, будто лопались воздушные шарики. Минут через пять Глеб вернулся в прихожую и сделал приглашающий жест.
 — Прошу. Неприкосновенность жилища восстановлена.
 — А телефон? — осведомилась Даша.
 — Само собой. Наши друзья из ФСБ будут счастливы. В их наушниках круглые сутки будет звучать «Лебединое озеро».
 Даша прыснула.
 — Думаешь, генерал Святов? — предположила она.
 — Не ходи к гадалке. Теперь ты тоже его интересуешь. В очередной раз эти ребята меняют тактику.
 В этот момент зазвонил телефон. Даша сняла трубку и стала разговаривать. Тем временем Глеб помог графине снять пальто. Графиня взглянула на него с укором.
 — Глеб Михайлович, вы ничего не хотите мне объяснить?
 — Не хочу, Наталья Дмитриевна, — твердо ответил Глеб. — Вы должны знать лишь то, что вы у друзей и никакая опасность вам здесь не грозит.
 — А вам с Дашенькой?
 Ответить Глеб не успел. Вернулась Даша и сообщила:
 — Звонил Федя Лях. Помнишь, художник из списка? Приглашает к себе в мастерскую.
 — Экий миляга! — усмехнулся Глеб. — Кабы не знать, что именно по его доносу тебе стали грозить по телефону.
 Даша удивленно приподняла брови.
 — Да-а?.. А я, признаться, на Доку грешила.
 Глеб покачал головой:
 — Нет, Игната я зондировал. Он оказался честным вором в законе.
 Во время этого короткого диалога графиня не спускала с них глаз.
 — Друзья мои, — проговорила она растерянно, — да у вас тут… просто подпольный комитет какой-то.
 Глеб и Даша рассмеялись. В дверь позвонили.
 — Стас и Такэру, — объявил Глеб, отправляясь открывать.
 Однако он ошибся. Пришел действительно Стас, но вместо японца с ним была Катя, барменша из кафе «Амброзия». Она явно смущалась, и рыжий слегка подталкивал ее в спину.
 — Такэру не смог, — объяснил он, дыхнув коньяком. — Ну и вот, значит, раз такое дело…
 — Ты нашел ему замену, — догадался Глеб, улыбнувшись барменше. — Заходи, Катя, раздевайся.
 Катя вздохнула с некоторым облегчением.
 — Ей-богу, я ни при чем: он силком меня притащил. Там, говорит, охранять кого-то надо, а напарника нет. Поэтому, говорит, ты будешь моей огневой поддержкой.
 Рыжий подмигнул Глебу из-за ее спины.
 — Или я не прав?
 Надо сказать, Глеб был растерян.
 — Тебе видней, — дипломатично заметил он, снимая с Кати пальто.
 Девушка была в нарядном платье до колен, миленькая, стройная и до того хрупкая, что при появлении Даши, казалось, готова была переломиться от избытка ее лучезарности.
 Но Даша протянула ей руку с королевской простотой.
 — Привет, я Даша. А вы?.. Пойдемте, Катюш, я покажу вам, где тут еда, посуда и постельное белье. Стас молодец, что вас привел: будете за старшую.
 Рыжий удовлетворенно хмыкнул.
 — Ну-ну! И где это ты так загорела?
 Даша пожала плечами.
 — Да у меня, знаешь… солнце чуть выглянет, морда сразу как у негритоски. Наталья Дмитриевна, я вам подружку веду! — крикнула она и утянула барменшу в комнату.
 Рыжий виновато посмотрел на Глеба.
 — Не злись, что я на грудь малость принял и с Катериной приперся. Со вчерашнего вечера, как эта баба в пантеру превратилась, очухаться не могу. Смотрю на Катьку и думаю: вот повернусь к тебе спиной, а ты как прыгнешь…
 Глеб положил руку ему на плечо.
 — Пройдет. Расслабься.
 Стас криво усмехнулся:
 — А ведь я, сапог, не верил. На демонстрации твои смотрел, как на фокусы в цирке. Впредь умней буду.
 Они с Глебом вошли в комнату, где Даша с Катей стелили постели на тахте и на раскладушке. Графиня тем временем кипятила на кухне чайник и накрывала на стол. Для нее Даша приготовила свою кровать.
 — Какие милые у вас друзья, — шепнула Наталья Дмитриевна.
 Даша поцеловала ее в щеку.
 — Других не держим.
 И они с Глебом, простившись, уехали.
 А графиня со Стасом и Катей сели ужинать.
 — Наталья Дмитриевна, — проговорила, краснея, Катя, — а вы правда графиня?
 — Деточка, разве это имеет значение? — вздохнула старая фея.
 — Да нет… интересно просто.
 — Катюша, когда-то я была графиней. А теперь я нормальная деклассированная бабка.
 Катя подлила ей чаю.
 — А Глеба вы откуда знаете?
 — Ну, это длинная история. Девять лет назад Глеб Михайлович избавил меня от больших неприятностей. И с тех пор не дает возможности хоть как-то себя отблагодарить.
 Стас тщательно намазывал хлеб маслом.
 — А он не говорил вам, чтобы вы передали дальше? — поинтересовался рыжий. — Ну, в смысле… добро, которое он вам сделал.
 Графиня внимательно на него посмотрела.
 — О-о, понимаю, — тихо сказала она. — Вижу, вы знакомы коротко.
 — О чем вообще речь? — осведомилась Катя.
 Рыжий продолжал сосредоточенно намазывать хлеб маслом.
 Даша привезла из дома книги и, лежа на разложенном диванчике, читала. Вернее, пыталась читать. Большую часть времени она смотрела на Глеба, который сидел голый в позе «лотоса», уставясь на шкаф. Часа через полтора он в изнеможении обхватил колени и уперся в них лбом. Даша моментально обняла его сзади.
 — Ты просто устал, — шепнула она. — Утром все получится.
 — Сейчас восстановлюсь, — пообещал Глеб, укладываясь в постель. — Двадцать три секунды, и я как огурчик.
 Даша прилегла с ним рядом, гладя его волосы.
 — Даю тебе две минуты премиальных, — шепнула она. За две минуты Глеб заснул. Даша продолжала гладить его и целовать, пока не заснула сама.
 Проснулась она под утро в холодном поту и в ужасе вскочила. Глеба в постели не было, а из кухни доносились каскады гулких щелчков. С тревожно колотящимся сердцем Даша на цыпочках прокралась на кухню.
 При свете настольной лампы голый Глеб печатал на машинке статью о ритуалах. Оторвав взгляд от текста, он увидел в дверях испуганную голую Дашу.
 — Не шпионь, — сказал он, накрывая рукопись газетой. — Ни фига не выходит, стыдно показывать.
 Даша перевела дух.
 — Господи, мне такой кошмар приснился. Мерзость такая — передать невозможно. А ты от меня ушел.
 Глеб быстро встал, взял ее на руки и отнес в постель.
 — Спи, родная, — прошептал он. — Никакая бяка тебя не тронет.
 Свернувшись калачиком у него на плече, Даша пробормотала:
 — Только не уходи. Я тоже буду.
 Глеб поцеловал ее в лоб.
 — Что ты будешь тоже?
 — Осваивать журналистику. — Она подложила его ладонь себе под щеку.
 — Серьезно? И какую же ты выбрала тему, если не секрет?
 — О ритуалах.
 — Вот как? — улыбнулся Глеб. — Ну что ж… придется мне взяться за что-нибудь другое.
 — Интересно, за что другое?
 — Ну, мало ли… Примусь, скажем, за статью о слонах в Московском зоопарке.
 — Ну, тогда… — Даша зевнула, — тогда и я буду писать о слонах в Московском зоопарке.
 Глеб застонал:
 — О нет! Такой свиньи ты мне не подложишь!
 Даша потерлась щекой о его ладонь.
 — Подложу, можешь поверить.
 Глеб чуть подумал и сказал:
 — Тогда я займусь живописью. На фиг мне сдалась эта журналистика?
 Даша вздохнула.
 — Любовь моя, ты дурак. Если ты займешься живописью — козе понятно, что и я займусь живописью. Не мешай мне спать.

 Глава четвертая

 Проснувшись, Даша увидела Глеба, вылезающего из шкафа и бегущего к телефону.
 — С восьмым марта тебя поздравлять? — спросил он на ходу.
 Телефон трезвонил-надрывался. Даша сладко потянулась.
 — Не поздравлять, — ответила она. — Разговаривай здесь, я буду подслушивать.
 Глеб присел с телефоном к ней на постель. Даша обняла его, прижав ухо к трубке. Звонил полковник Рюмин. После взаимных приветствий Борис Викторович уточнил как бы в шутку:
 — Линия не прослушивается?
 — Нет, — серьезно ответил Глеб, — я бы с этим справился.
 — В таком случае поздравьте от меня Дарью Николаевну с женским днем.
 — Спасибо! — громко сказала Даша. — Мои поздравления Анне Кирилловне!
 — Так-так, — хохотнул полковник. — А вы говорите, линия не прослушивается.
 Глеб вздохнул.
 — От этой прослушки у меня защиты нет.
 Полковник выдержал паузу.
 — Глеб Михайлович, могу я говорить?
 — Безусловно.
 — По поводу интересующего вас фонда. Практически никаких зацепок. Деньги крутятся там огромные: сотни миллионов долларов. Но вроде бы всё чисто, все легально.
 — Не сомневаюсь, — заметил Глеб. — Не с той стороны копаете.
 — А с какой прикажете? — осведомился полковник. Колкость его Глеб оставил без внимания.
 — Их деятельность, Борис Викторович. Чем они вообще занимаются?
 — Разыскивают таланты, Глеб Михайлович. Можете себе представить? Разыскивают таланты и вкладывают в них капитал. Как принято нынче говорить, раскручивают. Причем буквально все, кого они пестуют, становятся звездами мировой величины. Никакого надувательства. Так с какой стороны мне копать, Глеб Михайлович?
 Теперь паузу выдержал Глеб.
 — Не знаю, Борис Викторович, — вздохнул он. — А по линии руководства? Никаких аномалий?
 — Может, они и есть, но я их не обнаружил. Президент фонда Хуан Родригес — крупный торговец антиквариатом, мультимиллионер. На нем ни пятнышка. Два вице-президента: американский сенатор Рой Колмен и директор вашей школы Иван Зотов. На них тоже вряд что накопаешь. Исполнительный директор Виталий Лосев… Тут, конечно, разгуляться можно. Было бы желание. Но капиталы его в фонде не работают, и занимается он чистым администрированием. А Дмитрий Грачев вообще там мальчик на побегушках, хоть и директор издательства. Словом, повторяю: зацепок никаких.
 — Ну что ж… — задумчиво отозвался Глеб, — на нет и суда нет.
 — Совершенно с вами согласен. И еще один пункт. Мой шеф активно вами интересуется, притом сильно нервничает. Будьте осторожны, Глеб Михайлович, и охраняйте Дашу. Если она сейчас меня слышит, она должна слиться с окружающей средой. Всего вам доброго! — Полковник Рюмин дал отбой.
 — Премного благодарен, — буркнул Глеб, бросая трубку на постель. — Но все это нам известно и без ФСБ.
 Мелкий противный дождь барабанил по стеклу. Даша произнесла с досадой:
 — Неужели твоего директора обязательно навещать в такую погоду? И притом без меня?
 Глеб вздохнул.
 — Армянское радио на глупые вопросы не отвечает.
 Даша вздохнула тоже.
 — Тогда я в душ, а ты готовь яичницу. После ночных кошмаров аппетит у меня зверский.
 Пока она была в душе, позвонил Такэру.
 — Брат запретил мне с вами общаться, сэнсей, — огорошил он Глеба. Произнес он это с грустью по-японски.
 — Почему? — по-японски спросил Глеб.
 — Сато-сан говорит, что вы на заметке у спецслужб. Моя дружба с вами подрывает его деловую репутацию. Брат благодарен вам за мое спасение, но, если он не прервет наши контакты, его партнеры по бизнесу сулят ему большие неприятности. Мне очень жаль, Глеб-сан.
 Глеб мысленно чертыхнулся, но слова подбирал тщательно!
 — Подумай, Такэру, кто эти партнеры по бизнесу? Не окажется ли твой брат в гораздо большей беде, если подчинится их давлению? Ты ведь помнишь, о каких ужасных людях я вам рассказывал. Ты видел женщину, которая превратилась в черную пантеру, и хорошо понимаешь, что это не игра воображения.
 Такэру помолчал, потом вздохнул.
 — Да, сэнсей. Но ведь вы запретили рассказывать об этом брату, и я не знаю, как поступить.
 Глеб задумчиво потер переносицу.
 — Не мог бы ты, — проговорил он, — устроить мне встречу с твоим братом? Как можно скорее и чтоб никто об этом не узнал. Господину Сато Абэ, я уверен, действительно грозит большая беда, но не с той стороны, с какой он ожидает. Передай ему эти мои слова.
 — Хорошо, Глеб-сан, попробую, — пообещал Такэру без энтузиазма. — Я позвоню сегодня вечером.
 На том они и простились, после чего Глеб быстренько приготовил яичницу с ветчиной.
 — Молодец, Мангуст, — похвалила Даша, лихо расправившись со своей порцией.
 — Фирма веников не вяжет, — рассеянно отозвался Глеб. Но, взглянув на часы, вскочил из-за стола и рванул в прихожую.
 — Эй! А кофе? — всполошилась Даша.
 — Некогда. — Глеб натянул куртку. — Позвони Илюхе, расекажи про волчицу Шлыкову. Пусть проанализирует расклад.
 Даша вышла к нему в прихожую.
 — Ладно. Только графиню без меня не забирай.
 — Угу, — кивнул Глеб, выскакивая за дверь. Щелкнул замок. И Даша проворчала:
 — Анализировать, между прочим, и я умею.
 Однако она добросовестно дозвонилась Илье, поцапавшись предварительно с его Алкой. Илья взял трубку и потребовал, чтобы Даша прекратила третировать его жену. Но в ироничном его голосе отчетливо слышалось: так ее, Дуська! Жаль, что мало!.. Выслушав рассказ о битве графини с волчицей-оборотнем, Илья воскликнул:
 — Чтоб я так жил! У вас что ни день, то веселее! А некоторые сидят в четырех стенах, вроде как в отпуске…
 — Молчи, идиотина! — сердито перебила Даша. — Наслаждайся тишиной и покоем!
 — Врагам моим такую тишину. С живой графиней бы хоть познакомили. А то помру местечковым рохлей.
 Чуть помолчав, Даша тихо проговорила:
 — Гольдберг, не ёрничай: мне страшно. Мне очень-очень страшно. Все вы просто болваны, даже Мангуст наш… Он только нас пугает, а сам беспечен, как школьник. Думает, что неуязвим, а такого не бывает. Понимаешь, просто не бывает. Счастливые финалы оставим для детских сказок.
 — Неужели? — съязвил Илья. — Это почему же?
 — Да потому что нашему подлому миру не нужен Мангуст! — закричала вдруг Даша. — Его вполне Змей устраивает! Со Змеем можно сторговаться, с ним можно заключать сделки… Пойми, Илюшка, Мангуст чужой для тех и для этих! Если с Глебом что-нибудь случится, я жить не буду ни минуты! Илюшка, ты меня знаешь… Пусть тогда катится этот мир к чертям! Он холоден, пуст и неинтересен!
 Илья молчал ошеломленный.
 — Слушай, Лосева-Грин… — наконец заговорил он, прокашлявшись, — что за настроения? По-моему, Змей здорово вляпался. Он, считай, уже труп.
 — Почему это?
 — Потому что нарвался на таких ковбойцев, как мы с тобой, из математического класса. А Такэру и Стас вообще… они «клыки» его голыми руками повыдергивают. Мангусту и делать ничего не придется.
 — Вот это мне нравится! — бесшабашно проговорила Даша. — Только ты не хвались, а думай, думай, шевели мозгами! А я загорать пошла.
 — Куда?
 — В шкаф.
 Илья фыркнул.
 — Ну-ну. Нафталином натереться не забудь.
 — Обязательно, — пообещала Даша и положила трубку. Затем встала у окна и прижалась лбом к стеклу. А мелкий противный дождь все стучал и стучал по подоконнику.
 Завуч ждала Глеба, стоя под зонтиком и беспрестанно поглядывая на часы. Глеб выскочил из «жигуленка» и, перепрыгнув лужу, с грацией матадора уклонился от бампера грузовика. Завуч испуганно ахнула.
 — Глеб Михайлович, вы сумасшедший!
 Глеб приложил ладонь к груди.
 — Извините за опоздание. Мне очень стыдно.
 — К вашим опозданиям, Глеб Михайлович, все уже привыкли. А то, что вы лезете под колеса трейлера…
 — Как это привыкли? — смутился Глеб. — Разве я так уж часто… Черт, с детства никуда не успеваю вовремя!
 Завуч покачала головой в белом платке.
 — Ваше детство, по-моему, далеко не закончилось.
 — Возможно, — буркнул Глеб. — Однако началось оно очень давно.
 И они отправились покупать фрукты для больного директора.
 У лотка, где разгружали бананы, они встали в небольшую очередь. Глеб, чтоб не терять времени, пошел за соками и йогуртами, оставив Зинаиду Павловну караулить разгрузку. Когда он вернулся, у завуча уже назревал конфликт с местной фауной в лице двух стриженых жлобов, выпихивающих ее из очереди.
 — Вы же здесь не стояли, — возмущалась Зинаида Павловна. — Неужели трудно вести себя прилично хотя бы в день восьмого марта?
 — Тётка, прикрой рыгалку! — улыбчиво посоветовал один из парней. — Достала, блин!
 — Жизнь коротка, — ввернул другой. — Зачем ее себе еще укорачивать?
 Глеб подошел и сказал:
 — Дуйте отсюда оба. Чтоб пятки сверкали.
 — Чего-о? — искренне удивился парень номер один. Причем смотрел он почему-то не на Глеба, а на пакет с йогуртами в его руке. — Ты мне, что ль, грозишь?
 Номер два отреагировал по-другому. Похоже, он был философ.
 — Мужик, слышь, что говорю? Жизнь, говорю, коротка.
 — Не, Андрюх, ты глянь, — вновь вступил номер первый, — он мне грозит, членосос этот.
 Теперь этим двоим плевать было на бананы. Народ с интересом наблюдал за развитием событий. Глеб отдал свой пакет завучу.
 — Подержите-ка, я мигом.
 Завуч повисла у него на руке.
 — Глеб Михайлович, ради Бога!
 — Что за базар? — осведомился третий жлоб, возникший как из-под земли. Выглядел он более накачанным и наглым, чем два его брата по оружию. Рожа его, однако, показалась Глебу смутно знакомой. Где-то она уже мелькала. Парняга тоже глянул на Глеба пристально… и вдруг побледнел. — Француз? — уточнил он, будто не веря глазам.
 — Ну. — Глеб шагнул в его сторону. Парень выставил вперед ладони.
 — Нет вопросов. Мы сваливаем.
 Подхватив дружбанов своих за куртки, он потянул их прочь. И голос одного из них донесся метров с пятидесяти:
 — Правда, что ли, Француз?
 В процессе покупки фруктов трепещущая завуч не вымолвила ни слова. Лишь когда они сели в «жигуленок», Зинаида Павловна решила все же спросить:
 — Почему француз?
 — Потому что преподаю французский, — ответил Глеб, выруливая меж фанерных ящиков.
 — Глеб Михайлович, я знаю, что вы преподаете французский. Им-то что с того?
 — Ну, видимо… этот язык вызывает у них уважение.
 — Право слово, Глеб Михайлович, даже не представляю, как этот инцидент квалифицировать.
 — Как всенародную славу.
 — Послушайте… да вы надо мной издеваетесь.
 — Догадался Штирлиц.
 Завуч рассмеялась:
 — Глеб Михайлович, вы невыносимы!
 И вплоть до момента, когда они позвонили в дверь директорской квартиры, Зинаида Павловна непрестанно хихикала и поправляла на голове платок.
 Директор открыл им, кашляя, хрипя и улыбаясь. Глеб и завуч вошли, разделись и вручили ему пакеты с гостинцами. Иван Гаврилович засмущался было, запротестовал, но в итоге принял все как положено. Глеб и завуч тактично выспросили, где и что у него болит, и, как водится, засыпали больного медицинскими советами. Директор внимал коллегам с интересом, поглядывая, однако, на часы. При подобных обстоятельствах визитерам следовало бы откланяться, но Зинаида Павловна очертя голову принялась вываливать на кашляющего старичка бесконечные школьные неурядицы. Глеб мысленно ей поаплодировал. Отказаться от обсуждения директор не мог, но явно стал нервничать.
 — Зинаида Павловна, — не выдержал он наконец, — денька через три я выйду на работу. Может, проблема с уборщицей подождет?
 Завуч поперхнулась, словно от тычка.
 — Да, Иван Гаврилович… конечно… Просто я думала, что… Извините, я вас утомила. Пойдемте, Глеб Михайлович.
 Глеб меж тем перемещался по комнате и рассматривал книги. Книг было множество.
 — Минутку, у меня аж глаза разбегаются. Не возражаете, Иван Гаврилович?
 На сей раз улыбка далась директору с трудом.
 — Конечно, Глеб Михайлович, изучайте на здоровье. Вам чай или кофе?
 — Спасибо, Иван Гаврилович, — залепетала завуч, — мы уже уходим…
 — Кофе, — ответил Глеб, — и покрепче, если можно.
 — У нас все можно, — раздраженно кивнул директор. Он даже кашлять перестал. — А вам, Зинаида Павловна?
 — Нет-нет, спасибо… я утром уже пила.
 — Ну, как угодно. Было бы предложено.
 Директор прохромал на кухню, и оттуда донесся шум электрокофемолки. Сидя на стуле с прямой спиной, завуч теребила на коленях платок.
 — По-моему, пора уходить, — прошептала она. — Мы не даем больному прилечь.
 Заложив руки за спину, Глеб продолжал рассматривать книги.
 — Он не больной, Зинаида Павловна. Он симулянт.
 Завуч вздрогнула и покосилась на дверь.
 — Что за ахинея, Глеб Михайлович?! Слушать этого не желаю!
 Глеб пожал плечами:
 — Слушайте, не слушайте — суть не меняется.
 — Глеб Михайлович, побойтесь Бога! С чего вдруг такое подозрение?!
 И в этот момент из кухни раздался голос директора:
 — Глеб Михайлович! Кофе готов, мой свет!
 Глеб на мгновение замер, затем губы его искривились в усмешку.
 — Шпионы валятся на мелочах, — проговорил он, будто отвечая на вопрос завуча.
 Не успела Зинаида Павловна поинтересоваться, при чем здесь шпионы, как директор внес чашечку кофе, источавшего умопомрачительный запах. На пасмурном фоне окна седые волосы Ивана Гавриловича выглядели словно пух одуванчика. Кто бы поверил, что благообразный сей старичок приказал ликвидировать журналистку Самарскую, терроризировал по телефону Дашу и вообще творил черт-те что? «Кофе готов, мой свет!»
 Протягивая чашечку Глебу, директор пронзительно посмотрел ему в глаза. Возможно, Иван Гаврилович в тот же миг пожалел, что характерная эта фраза сорвалась с его языка. Ведь он был умный, очень умный. Лицо Глеба, однако, выражало полную безмятежность и наслаждение кофейным ароматом.
 — Кстати, Глеб Михайлович… — прохрипел директор и закашлялся, — что-то вы перестали интересоваться нашим фондом.
 — Так я ж для вас таланты ищу, — ответил Глеб. — Очки, так сказать, набираю.
 — Вот как? Что ж, похвально, весьма похвально.
 Глеб поставил пустую чашечку на стол.
 — Спасибо, кофе был отменный. Жаль, снотворного сыпанули многовато. Но ничего, это даже придает пикантность.
 Директор точно окаменел. Пронзительные глаза его растерянно заметались.
 Завуч хихикнула:
 — Глеб Михайлович, вы с вашим юмором…
 — Ничего себе юмор! — широко улыбнулся Глеб. — Выпиваю, значит, я лошадиную дозу таблеток, засыпаю за рулем, и врезаемся мы с вами, Зинаида Павловна, в памятник Пушкину. Вам это понравится? А вам, Иван Гаврилович? Отвечает ли это вашим планам?
 Завуч продолжала смеяться.
 — Хватит, Глеб Михайлович… прекратите! А то я с вами не поеду!
 Они вышли в прихожую вместе с директором.
 — Не беспокойтесь, Зинаида Павловна, — Глеб помог завучу надеть пальто, — на меня снотворное не действует. Яды, кстати, тоже. Со мной что-то другое придумывать надо.
 Подавая ему куртку, директор пробормотал:
 — Да, дружок, юмор у вас…
 — Извращенный, — подсказал Глеб, с усмешкой глянув ему в глаза. — Что поделаешь… Поправляйтесь, мой свет.
 Выходя, они нос к носу столкнулись с географичкой. Она собиралась нажать кнопку звонка и от растерянности смогла лишь вымолвить:
 — Ах, это вы…
 Глеб насмешливо поклонился:
 — Извини, засиделись. Кофе превосходный, рекомендую. Веди себя хорошо, Иван Гаврилович и тебя угостит.
 Заходя вместе с Глебом в лифт, завуч сухо произнесла:
 — До понедельника, Галина Даниловна. То есть до вторника.
 Лифт уехал вниз.
 Директор стоял на пороге квартиры.
 — Ну, долго мне ждать?
 Географичка замешкалась.
 — Так и знала, что наткнусь на них! — воскликнула она в досаде.
 — И что здесь особенного? — пожал плечами директор. — Они пришли проведать больного и встретили в дверях коллегу. Большое дело.
 Географичка оперлась о дверной косяк.
 — Зачем звал?
 — С женским днем поздравить! — Иван Гаврилович ухватил ее за шиворот, мощным рывком втянул в прихожую и захлопнул дверь. Он вовсе не был болен, ничуть не хромал, и глубокие морщины на его злобном лице почти разгладились. — Норов свой проявить собралась, пышечка?!
 Рот географички искривился от ненависти.
 — Чего ты хочешь, белая вошь?! — прошипела она. Директор вновь схватил ее за шиворот, втащил в комнату и швырнул на кушетку. Глаза его налились кровью, затем пожелтели и обесцветились, блестя, как два ледяных осколка. Тело директора удлинилось так, что оскаленная голова замаячила под потолком, и весь он стал быстро таять в клубах тумана, который повалил из ушей его и ноздрей. В течение минуты Иван Гаврилович превратился в клубящегося белого призрака с жуткими ледяными глазами и пульсирующим провалом рта. Географичка, в пальто лежащая на кушетке, застыла от нестерпимого холода и ужаса.
 — Чего ты от меня хочешь? — повторила она немеющими губами. — Какой от меня толк? Он ведь в мою сторону и не глядит.
 — Делай что велено, тля! — просвистел-прошелестел призрак, и леденящий его голос звучал, казалось, сразу отовсюду. — Будешь повиноваться, в подарок получишь жизнь!
 — Но что же я могу? — прошептала Галина.
 — А много ли надо? — Белый призрак свернулся вдруг в спираль, резко распрямился и ринулся к ней под одежду. — Быть может, свет мой, — прошелестел он, сдавливая ей грудь холодом, — ты скоро сделаешь телефонный звоночек. Один короткий звонок.
 Географичка потеряла сознание.
 А когда очнулась, то лежала на кушетке голая, и возле нее участливо суетился директор.
 — Ну-ну, Галина Даниловна, ну-ну… Экая вы впечатлительная, — бормотал он, протягивая ей чашечку дымящегося кофе.
 Галина присела, взяла чашечку и сделала глоток. Зубы ее мелко стучали о стекло.
 Глеб довез завуча до дома, выслушав по дороге нотацию о правилах поведения педагога и о неуместности в его устах некоторых рискованных шуток. Глеб не спорил — он лишь вздыхал, изображая раскаяние. Наконец Зинаида Павловна решила, что его проняло, и, выходя из машины, сделала признание:
 — И все же, Глеб Михайлович, вы иногда меня смешите. Это мало кому удается.
 — Правда? — улыбнулся Глеб. — Тогда ладно, до понедельника.
 Завуч задержалась у приоткрытой дверцы.
 — До вторника, Глеб Михайлович. У нас ведь перенос: восьмое марта попало на субботу, и ее перенесли на понедельник. Вы что, телевизор не смотрите, радио не слушаете?
 — Да как-то… Нечаянная радость получилась.
 — Вот и отдыхайте. До вторника.
 Зинаида Павловна раскрыла зонтик и направилась к подъезду. А Глеб, рванув с места, помчался за Дашей.
 Даша ждала его в прихожей, полностью одетая и с бутербродами на изготовку.
 — У Мангустов бывает язва? — осведомилась она раздраженно.
 — Ни язвы, ни других болячек. — Глеб прижал ее к себе. — Как же я по тебе соскучился!
 — Если рискнешь это повторить, — отозвалась Даша, — я сорву с тебя одежду и… Представляешь, что будет?
 Глеб вздохнул:
 — За графиней ехать надо.
 Даша куснула его за ухо.
 — Вот именно. А то соскучился он, видите ли… Ты ничего не говорил, я ничего не слышала.
 В лифте Глеб успел съесть два бутерброда с сыром и, пока садился за руль, ухитрился проглотить третий. Трогая машину с места, он торжествующе покосился на Дашу.
 — Помнишь в списке сокращение «И.Г.З.» и ремарку справа — «учитель русского языка»?
 Даша с усмешкой кивнула.
 — Это оказался твой директор?
 — Ага, Иван Гаврилович Зотов.
 — Глеб, чтоб это выяснить, достаточно было позвонить по указанному рядом телефону. Можно было не называть своего имени, в конце концов. Или тут же повесить трубку.
 — Разумеется, мисс Марпл, — кивнул Глеб. — Но в этом случае я бы не услышал: «Глеб Михайлович! Кофе готов, мой свет!»
 Даша вскинула на него испуганный взгляд.
 — Дурак, ты же рисковал!
 Глеб удивленно поднял брови.
 — Ты обо мне, что ли, беспокоишься?
 — О ком же еще?! Оля мертва… Ты, конечно, рождаешься раз в четыреста лет, но… Этот тип очень опасен! Я не хочу ждать еще четыреста лет!
 Глеб со вздохом взял ее за руку.
 — Прав был Стив, когда предупреждал: «Опасайся женщин».
 Даша прижалась щекой к его ладони.
 — Этот тип очень опасен, — повторила она тихо.
 — Судя по тому, как перед ним тушуется твой дядя, — задумчиво проговорил Глеб, — наш Иван Гаврилович относится к «двойке». Сильнее его лишь сам Змей.
 Отстранившись, Даша попросила:
 — Верни мой пистолет. Пожалуйста.
 Глеб грустно усмехнулся:
 — Пуля его не возьмет, родная. Но не волнуйся: мы сотрем их всех в порошок.
 Даша приоткрыла окно и выглянула, щурясь от мелкого дождя.
 — Само собой, добро восторжествует, и мы станцуем в финале румбу. Как полагается в сказках для детей.
 — Чарльстон, — с улыбкой поправил Глеб.
 — Что? — обернулась к нему Даша.
 — Станцуем чарльстон в финале. Под диксиленд, под «Хэлло, Долли!». Балдею от этой мелодии.
 — Я тоже.
 — Вот и прекрасно. Не пропусти свою сказку, родная.
 Щеки Даши вспыхнули.
 — Я не про сказку, я про счастливый финал!
 Глеб пожал плечами:
 — А кому, к чертям, нужны несчастливые финалы? В жизни, в фильмах, в книгах… Если честно, трагических развязок я просто не перевариваю. Такой вот я примитив. И кстати о детях… Заскочим на минутку к Колесниковым. Я Сашке с Танькой фрукты купил и сладости.
 Даша посмотрела на него долгим взглядом, взяла вновь за руку и молчала до остановки у дома Колесниковых.
 Дверь им открыл Саша. Лицо его вспыхнуло радостью, которую он тут же погасил.
 — Бабушки нет дома, — объявил он официальным тоном.
 — А лично к тебе нельзя? — улыбнулся Глеб.
 — Ну, если хотите… — Мальчик посторонился.
 Глеб с Дашей вошли. Из комнаты доносились громкие всхлипывания. Даша нахмурила брови.
 — Сестренку обидел?
 — Обидишь ее! — буркнул Саша. — Бабушка ушла, вот и хнычет. С тех пор как нас хотели из квартиры выкинуть, боится одна оставаться.
 Даша растерянно посмотрела на Глеба. Глеб строго посмотрел на мальчика.
 — Но ты-то ведь с ней.
 — Я не в счет.
 — А бабушка где? — спросила Даша.
 — К соседке пошла. С восьмым марта поздравить.
 Глеб протянул мальчику пакеты с едой.
 — Отнеси-ка на кухню. Танька, привет! — крикнул он. Всхлипывания прекратились.
 — Пливет! — откликнулась девочка. И плач возобновился.
 Глеб и Даша вошли в комнату. Танька лежала на кроватке, обнимала облезлого плюшевого мишку и старательно хныкала на публику. Даша погладила ее по голове.
 — Тань, ты чего?
 — Ничего! Мне стлашно!
 — Чего же тебе страшно, если братик с тобой?
 — Блатик… — всхлипнула девочка, — блатик тоже маленький. И вледный.
 Подхватив девочку на руки, Даша присела с ней на стул.
 — Вовсе он не вредный, — возразила она, гладя Таньку по волосам. — Мне кажется, ты сама вредная.
 Девочка обняла ее за шею.
 — Я не вледная. Я тлусиха.
 Даша в смятении посмотрела на Глеба. Глеб беспомощно развел руками.
 — Графиню надо срочно забирать: мы и так уже… — пробормотал он. — Стас небось там рвет и мечет.
 В комнату вошел Саша.
 — Спасибо за жратву, — проговорил он вежливо. — Дорогая, наверное?
 Глеб отмахнулся:
 — Пустяки. Характер твой хуже твоих стихов. Но я потерплю.
 Девочка на коленях Даши притихла.
 — Скоро вернется бабушка? — спросила Даша со вздохом. Саша пожал в ответ плечами:
 — Через час, через два.
 Даша попыталась снять Таньку с колен.
 — Ладно, моя хорошая, нам пора.
 Крепко обхватив ее за шею, Танька опять захныкала.
 Глеб прошелся по комнате, ероша пятерней волосы. Затем присел перед девочкой на корточки и дотронулся до ее руки.
 — Тань, чего ты боишься? Тебя вон какой медведь охраняет.
 — Он иглушечный, — резонно заметила девочка, продолжая лить слезы.
 — Кто игрушечный? Майкл? — возмутился Глеб. — Ну, Тань, ты даешь! Майкл только притворяется игрушечным. Дайка его сюда: он сейчас покажет, как ты не права.
 Девочка протянула ему медвежонка и стала подглядывать меж растопыренных пальчиков руки. Медвежонок был чумазым и потертым — казалось, ткни только, и посыплется труха. Глеб внимательно оглядел его со всех сторон.
 — Придется его сперва помыть. Сейчас мы придем, — сказал он, направляясь в ванную.
 Отсутствовал он десять минут. Таня и Даша напряженно ждали. А Саша со скучающим видом произнес:
 — Охота же ребенка глупостями пичкать.
 — В чем, по-твоему, глупость? — уточнила Даша.
 — В таких вот приколах, — усмехнулся мальчик. — Нравится волшебника из себя разыгрывать. Перед маленькой дурехой.
 Дашины глаза сверкнули.
 — Знаешь, мой милый… Может получиться так, что волшебник придет к тебе, а ты его и не заметишь. Проспишь просто-напросто…
 Тут вернулся Глеб из ванной. Плюшевый мишка в его руках выглядел как новенький. Казалось, он улыбается от сытости и довольства. Глеб посадил его на кроватку и обратился к нему с вопросом:
 — Ну, Майкл, скажи: будешь ты охранять Таню и этого вредного Сашку?
 Медвежонок, как положено игрушке, с достоинством молчал. Саша ехидно усмехнулся.
 — Может, у него что-то со слухом?
 Медвежонок повернул мордашку в его сторону.
 — Это у тебя что-то с головой, — огрызнулся он приятным баском. — Я просто задумался, как лучше вас охранять.
 — Ну и что ты надумал? — осведомился Глеб. — Что, например, ты сделаешь, если на детей нападет шайка разбойников?
 — Ха! — воскликнул медвежонок, спрыгивая на пол. — Я стану огромным, до потолка и выше! Может, кто-то здесь сомневается? Саш, хочешь, покажу этот фокус?
 Потрясенный мальчик едва сумел кивнуть.
 — Погоди, — вмешался Глеб. — А вдруг Таня испугается?
 Медвежонок приблизился к девочке, замершей на коленях у Даши.
 — Тань, — проговорил он, — ты не испугаешься, если я стану огромным?.. Даш, а ты?
 Танька, млея от восторга, мотнула косичками. А Даша…
 — Валяй, — сказала она и закусила губу. Медвежонок взмахнул передними лапками, стал быстро увеличиваться и действительно вымахал ростом под потолок. Но теперь он уже не был плюшевым — он был самым настоящим медведем, только чертовски большим.
 — Ну как?! — зарычал он громовым голосом. — Кто посмеет тронуть моих маленьких?!
 Спустив девочку с колен, Даша резко поднялась и направилась к двери.
 — Я у машины подожду, — пробормотала она. Когда она открывала входную дверь, медведь крикнул:
 — Даш, а Даш!
 Даша обернулась на пороге:
 — Чего тебе, медвежья морда?
 Медведь выглянул из комнаты и внимательно на нее посмотрел:
 — Даш, не смей реветь в одиночку.
 — Иди к черту, Майкл! — зарыдала Даша и бросилась вниз по лестнице.
 Глеб беспокойно посмотрел ей вслед.
 — Ладно, ребята, — сказал он, — нам пора. Скоро бабушка вернется… А вы пока тут с Майклом…
 Он вышел из квартиры и захлопнул дверь. Отколупнув лапой побелку с потолка, медведь озабоченно проговорил:
 — В ближайшее время надо сделать ремонт.
 Танькины глазенки сияли.
 — Ой, Майкл… — набралась она храбрости, — а можно тебя на лучках поделжать?
 Медведь кивнул.
 — Только я уменьшусь.
 Он стал быстро уменьшаться и вновь сделался обычным плюшевым мишкой, который, однако, умеет ходить и разговаривать. Таня посадила его себе на колени, обняла и сказала:
 — Ой, какой ты холосенький!
 — А то! — самодовольно подтвердил медвежонок. — Только, чур, меня не выдавать! Для всех, кроме вас, я буду прикидываться плюшевым придурком, набитым опилками. Договорились?
 Танька прижала его к себе.
 — Договолились. Ой, какой ты смешной, Майкл!
 — А ты, Саш, что скажешь? — осведомился медвежонок.
 — Само собой, — кивнул мальчик. — Трепачей здесь нет.
 Медвежонок блеснул на него глазками-пуговками.
 — Знаешь, в чем твоя проблема? — произнес он назидательно.
 — В чем? — тихо спросил Саша.
 Медвежонок спрыгнул с колен девочки, приблизился и упер лапки в бока.
 — У тебя плохая память, Саша Колесников. «Друзья узнают, друзья придут» — кто это написал, а?
 Саша Колесников не плакал, можно сказать, с пеленок. Какие бы неприятности ни случались в его восьмилетней жизни, держался он с достоинством. Сейчас он тоже старался выглядеть крутым, и если ему это не удалось… так ведь всего лишь разок. И две-три слезинки — разве это плач?
 В «жигуленке» Даша отрыдалась у Глеба на плече, и они поехали наконец за графиней. Благо ехать было меж домов какие-нибудь метров триста. В машине, в подъезде своего дома и в лифте Даша держала Глеба за руку, бестолково твердя: «Черт тебя побери, Майкл!»
 Дверь им открыл Стас.
 — Лучше поздно, чем никогда, — проворчал он (впрочем, весьма добродушно).
 — Извини, — стал оправдываться Глеб, — столько дел навалилось…
 — Знаем мы ваши дела, — подмигнул рыжий. — Кать, выходи! Сдаем вахту!
 Катя выпорхнула в прихожую, как школьница после занятий, и прощебетала:
 — Если понадобится охрана, только свистните!
 Они со Стасом быстро оделись. Уходя, рыжий шепнул Глебу, что были странные телефонные звонки: разные голоса, мужские и женские, заунывно повторяли: «Скоро… Очень скоро…» Глеб пренебрежительно отмахнулся, поблагодарил, и они простились.
 Графиня ждала их за компьютером.
 — Извините, друзья мои, что не встречаю. Меня тут Стас одной игре обучил… оторваться — никакой возможности.
 Взглянув на дисплей, Даша прыснула.
 — Пасьянс «Солитер»! Наталья Дмитриевна, вы хоть обедали?
 — Разумеется. Мы с Катей даже суп грибной приготовили… Дашенька, не в службу, а в дружбу: что мне делать с этим маразматическим королем треф?
 Словом, от компьютера графиню пришлось оттаскивать. И когда эта болезненная операция наконец завершилась, погрузить их сиятельство с чемоданчиком в машину было уже делом техники. Улучив момент, Даша заговорщицки шепнула Глебу:
 — Позволь, я сама ее ошарашу.
 — Уже видела? — улыбнулся Глеб.
 — Ага. Обалдеть прямо!
 В крохотной спартанской квартирке Глеба графиня деликатно осмотрелась.
 — И я вас не стесню? — спросила она с удивлением.
 — Ничуть, — невозмутимо ответила Даша и постучала по дверце старого шкафа. — Вы будете жить здесь, Наталья Дмитриевна.
 Графиня в смятении перевела взгляд с нее на Глеба.
 — Вероятно, я должна заглянуть внутрь?
 Глеб с улыбкой кивнул.
 — Именно. Попытка — не пытка, мадам.
 Даша, будучи не в силах сдержаться, распахнула дверцу, схватила в охапку свои платья и швырнула на диван.
 — Ну же, Наталья Дмитриевна! Смелее!
 Со снисходительной улыбкой графиня чопорно заглянула в шкаф. И, вскрикнув, отпрянула. Если Даша и рассчитывала на сюрприз, то эффект, можно сказать, превзошел ее ожидания. Графиня была потрясена.
 — Итак, — деловито произнес Глеб, — давайте наконец осуществим заселение. За мной, милые дамы!
 Он вошел в шкаф.
 Даша сделала шаг за ним и втянула за руку онемевшую графиню.
 — Пойдемте, Наталья Дмитриевна! Не бойтесь!
 Они ступили на цветущий луг. Слева, в лучах солнца, зеленел лес, справа журчала река, а впереди, метрах в двухстах, возвышался белый двухэтажный особняк, к которому, собственно, они и направлялись. Даша вела за руку ошарашенную графиню, а Глеб нес ее чемоданчик.
 — Значит, ты из-за этого так маялся вчера? — сияя, проговорила Даша.
 — Угу, — вздохнул Глеб. — Никак не мог наладить электричество, водопровод и канализацию. Не Земля все-таки.
 — Теперь-то все в норме? — обеспокоилась за графиню Даша.
 — Обиж-жаешь! — расплылся до ушей Глеб. — Я даже телевизор тут запустил. Думаешь, он через космос принимает?.. Правильно, ни фига подобного. Он просто-напросто подсоединен кабелем к антенне нашего дома, вот и все. Примерно тот же финт я проделал и с телефоном. Теперь, Наталья Дмитриевна, вы можете заходить к нам и звонить. Так же как и мы к вам. Поди плохо?
 Графиня словно лишилась голоса. Она озиралась, прислушивалась к звукам, наклонялась к цветам… и лицо ее выражало такой восторг, передать который способна лишь кисть художника.
 В особняке Глеб и Даша провели графиню по комнатам, и Глеб показал ей кладовые с припасами, холодильник, ванную и прочее, и прочее. Переходя из помещения в помещение, графиня обрела наконец дар речи.
 — Глеб Михайлович, — проговорила она энергично, — вы позволите мне переставить тут мебель?
 Глеб просиял.
 — Разумеется, Наталья Дмитриевна. Это ваш дом.
 Графиня посмотрела на него долгим задумчивым взглядом.
 — Только от вас, Глеб Михайлович, могу принять я такой подарок. Но стоит ли повторять, что для меня вы человек-загадка? Ведь никакому чародею подобное не по силам.
 Глеб смущенно отмахнулся:
 — Да ну… сочетание магии с наукой. Третий уровень.
 — Как всё просто! — рассмеялась графиня. — А почему бы вам с Дашенькой тоже здесь не поселиться? Были бы соседями.
 — Мы и так соседи, — заметил Глеб. — До завтра, Наталья Дмитриевна. Обживайтесь, осваивайтесь… Если что — звоните.
 И они с Дашей отправились обратно через луг в московскую квартиру. Стоя на крыльце особняка, графиня растроганно смотрела им вслед. Затем вздохнула и с возгласом «За дело, старая кляча!» вошла в дом. Осмотрев комнаты, Наталья Дмитриевна остановилась в гостиной и нажала клавишу выключателя. Большая хрустальная люстра заиграла тысячью огней.
 — Довольно мило, — произнесла графиня вслух. — Но кое-что следует поменять.
 Под ее взглядом стол и стулья чуть подпрыгнули и бодро промаршировали к окну, а диван по-тюленьи подполз ближе к камину. Графиня постояла, посмотрела и с сомнением покачала головой.
 — Так тоже не годится, — пробормотала она.
 Мебель вновь заскакала, затопала и выстроилась в новом порядке. Однако и эта комбинация Наталью Дмитриевну не удовлетворила. Если б дело происходило в обычном московском доме, разбуженные ночью жильцы, вероятно, решили бы, что у их соседки-графини репетирует балетная труппа. Причем без музыки и в кованых сапогах.
 Не успели Глеб и Даша вылезти из шкафа, как зазвонил телефон. Глеб поспешно снял трубку. Звонил Такэру.
 — Брат согласен встретиться, Глеб-сан, — сообщил он по-японски.
 — Когда и где? — по-японски спросил Глеб.
 — Завтра в шесть вечера. А где… Сато-сан полагается в выборе места на вас, сэнсей. Никто не должен видеть вас вместе.
 Глеб чуть подумал.
 — Предлагаю Дашину квартиру. Кроме тебя с братом и меня, там никого не будет. Согласен?
 — Да, Глеб-сан. Думаю, нас это устроит.
 — Адрес запомнил? Найдешь?
 — Не ходи к гадалке, — ответил Такэру по-русски и по-японски закончил. — Доброй ночи, Глеб-сан.
 Когда Глеб дал отбой, подслушивающая Даша вздохнула:
 — У меня, но без меня. Ладно, давай перекусим
 — Я — кефир, — объявил Глеб.
 — Я тоже, — сказала Даша. — Только с булочкой.
 Звонок Ильи не помешал им предаваться этому пиршеству.
 — Пораскинул я тут мозгами, — возбужденно произнес Илья, — и понял, что надо прощупать твоего директора.
 — Как ты это понял? — заинтригованно спросил Глеб.
 — Да так, ничего существенного.. Только его отношения с Дашкиным дядькой. Но врожденное чувство гармонии мне подсказывает, что, если бы Мангуст и Змей работали в одной школе, это было бы забавно.
 — Пожалуй, слишком, — усмехнулся Глеб и рассказал о сегодняшнем визите к «больному» директору.
 Илья помолчал, переваривая услышанное.
 — Значит, Ольку он угробил… — Илья был растерян. — Не ожидал, признаться. Мелковато как-то для него.
 — Ну, во-первых, он не Змей, а скорей всего «глаз Змея», — прокомментировал Глеб. — А во-вторых, Самарскую он лишь усыпил, а довершили дело бандиты Митьки Грача. Эта нечисть охотно пользуется услугами спецслужб и криминала.
 — Но зачем? — недоумевал Илья. — Почему бы твоему Гаврилычу было не убрать девушку по-тихому? Превратил бы в лягушку, как ты меня грозился.
 — Я-то умею, а он вряд ли.
 — …или распылил бы на атомы, или… Мало ли вариантов?
 — Много, старик. Но исчезновение известной журналистки спровоцировало бы ее поиски именно в кругу тех, у кого она перед этим брала интервью. Ольгин список мог оказаться не только у нас. Поверь, Илюша, слуги Змея — мерзавцы, но не глупцы. Для них гораздо разумней свести дело к бытовому криминалу, а дальше пускай менты шерстят московские группировки. Каковы будут успехи, легко угадать.
 — Возможно, возможно… — в задумчивости пробормотал Илья. — Следующий, кто у меня на заметке, американский сенатор Колмен. Какого черта он здесь ошивается в такой милой компании? Что у них там — бизнес, большая политика? А может, ни то и ни другое?
 — Так давай придумай для Колмена провокацию, — предложил Глеб. — А я тем временем постараюсь на него выйти.
 — Запросто, — ответил Илья. — Утром наверняка что-то придет в мою мудрую голову. Зайн гезунд.
 Они оба дали отбой.
 Даша не спеша отложила книгу, встала напротив Глеба и спросила:
 — У Мангуста может родиться Мангуст?
 Глеб со вздохом развел руками.
 — Увы. Рождаются самые обыкновенные дети. Разве что здоровые физически. Часто ты слыхала, чтоб, к примеру, от гениев рождались гении?
 — Жаль, — вздохнула Даша, глядя ему в глаза. — Тогда о другом. Ты говорил, что у твоего учителя, Стивена Пирса, было второе имя — имя его Сущности… Можешь мне сказать?
 — Ну, пожалуй… теперь могу. Повелитель Стихий. Зачем тебе?
 — Так. А у того Мангуста, который исчез или погиб, второе имя было… Неудержимый, кажется?
 — Да. Что за допрос?
 — А какое у тебя второе имя?
 Глядя ей в глаза, Глеб усмехнулся:
 — А вот это уж фиг!
 — И не надо! — улыбнулась Даша. — Я и так знаю.
 Глеб насторожился.
 — Откуда, черт возьми, ты знаешь?
 — Мысли твои читаю. Радуйся.
 — Радуюсь. Но имя моей Сущности для тебя под семью замками.
 — Ой ли? Хочешь скажу?
 — Попробуй.
 — Нет, серьезно?
 — Давай говори.
 Даша посмотрела на него с невыразимой нежностью.
 — Твое второе имя — Плакса.
 Глеб перевел дух.
 — Надеюсь, ты никому об этом не расскажешь?
 — Что за вопрос, дурак? — рассердилась Даша. — Хочешь, скажу тебе свое второе имя? Или сам догадаешься?
 Глеб с улыбкой покачал головой:
 — Даже не представляю.
 Глядя ему в глаза, Даша с наигранной торжественностью произнесла:
 — Мое второе имя — Ученица.
 В небесах оглушительно громыхнуло. Даша в испуге бросилась в объятия к Глебу. Прижимая ее к груди, Глеб ошеломленно пробормотал:
 — Боже мой, родная… гроза в начале марта. Что за имечко ты себе придумала, дуреха?
 — У меня иногда такое ощущение, — прошептала Даша, — будто я школьница, десятый еще не окончила. Мне так это ощущение нравится!
 Глеб поцеловал ее в макушку.
 — Очень тебя понимаю.
 — Еще бы не понимал, Плакса!
 Ночью Дашу мучили кошмары. Она вздрагивала, кричала и отбивалась от чего-то руками. Глеб разбудил ее, успокоил и баюкал на коленях до утра. Эти кошмары его насторожили. Очень насторожили.

 Глава пятая

 Утром, пока Даша отсыпалась, Глеб успел сделать гимнастику и сесть на кухне за печатную машинку. Статья о ритуалах двигалась из рук вон плохо. Изложение получалось пресным и скучным, и мысли тонули в каком-то словесном болоте. Глеб злился на себя, комкал напечатанное и швырял на пол. Затем начинал заново и опять комкал. Он предавался этому занятию с таким остервенением, что не заметил, как на кухню явилась Даша. Влажная после душа и насмешливая, она подобрала скомканные листы и принялась читать. Ненароком поймав ее за этим занятием, Глеб вскипел.
 — Это еще что такое?! — Он выхватил у Даши лист. — Кто разрешил?!
 — Первый абзац неплохой, — поделилась впечатлениями Даша, — второй… в общем, так себе. Дальше — гораздо хуже.
 — Сам знаю, — буркнул Глеб. — Нечего подбирать с пола!
 Даша театрально захлопала ресницами.
 — Это для музея, лорд Грин.
 — Удар ниже пояса, — обиделся Глеб. — Я сижу тихо, ничего никому не показываю… К чему здесь твое ехидство?
 Даша обвила руками его шею.
 — Хочу и ехидничаю. Садистка потому что.
 — Да на здоровье. Вот уйду, как Илья, работать к подруге…
 — Нет! — крикнула Даша. — Я больше не буду!
 — Поклянись самым дорогим, — потребовал Глеб. Но тут зазвонил телефон. Глеб поднял трубку.
 — Француз?! — раздался голос Васи златозубого.
 — О-о! — удивился Глеб. — Чем обязан?
 Вася помолчал, посопел и выпалил:
 — Папаню вывезли, Француз! Люди Грача, б…! Из-за шести вагонов никеля! Они грохнут его, без понтов! Замочат, суки! Помоги, Француз!
 Удивление Глеба возросло.
 — Я-то при чем? Мне эти ваши разборки, знаешь…
 — Грач, гнида, его не выпустит! — захлебывался речью златозубый. — Пускай Папаня отдаст ему никель, один хер — кранты! А наши все по щелям расползлись, перебздели! Если сейчас его не вытащить…
 — При чем здесь я? — перебил Глеб. — Только мне и дел в уголовщину вашу впутываться.
 — Игнат не падло, Француз! — заорал Вася. — А Грач — это беспредел! Ты сам знаешь, какой он… — Будто поперхнувшись, Вася замолчал. Потом проговорил тихо: — Француз… Глеб Михайлович, помоги, а! У Папани дети, внуки маленькие…
 — Ну давай, бери меня на жалость! — заорал Глеб, выскакивая в прихожую. — Сейчас я всё брошу и полечу ваших уркаганов выручать! И попрусь к черту на кулички! — Он сдернул куртку с вешалки. — Говори, гад, куда ехать!
 — Француз, ты это… по-шустрому только, ладно? — пробормотал Вася и обрисовал место встречи.
 Даша приняла у Глеба телефон.
 — У меня один лишь вопрос, — вздохнула она, — во сколько вернешься?
 — Как управлюсь. — Глеб поцеловал ее в губы. — У меня еще встреча с братьями Абэ. Потом — сразу домой.
 Даша вернула ему поцелуй.
 — На жалость тебя как раз и взяли, — с усмешкой заметила она. — Только ленивый тебя на жалость не возьмет.
 Глеб застегнул куртку.
 — Не навестить ли тебе графиню? — предложил он, выбегая за дверь.
 Даша собиралась положить телефон на место, но он зазвонил в ее руке.
 — Дашуля! — раздался в трубке голос Эдика. — Тебя ли слышу?!
 — Угадал, — ответила Даша.
 — Киса, ты совсем меня забыла.
 — Котик, я вышла замуж.
 — За кого? За телохранителя?
 — Опять угадал. Ты в ударе.
 Помолчав, Эдик спросил:
 — Почему так скоропалительно?
 — Боялась опоздать. Как ты меня разыскал?
 — Тоже мне проблема. Люди подсказали.
 — Не Митя ли Грачев? — Даша открыла шкаф и расчистила себе проход меж платьев.
 — А хоть бы и Митя? — с вызовом проговорил Эдик. — Тебе-то какая разница?
 — Да, в сущности, никакой. Бай-бай, котик. Не звони мне больше.
 Бросив телефон на постель, Даша вошла в шкаф и направилась в гости к графине.
 Когда Глеб выбежал из подъезда, два суетливых субъекта отпрянули от его «жигуленка» и заспешили к припаркованному неподалеку «опелю». Пока Глеб открывал ключом дверцу, эта парочка влезла в свой автомобиль, но отъезжать не торопилась: один из субъектов деловито рылся в портфеле, другой — с интересом разглядывал голубей. «Сапожники», — усмехнулся про себя Глеб, включая зажигание.
 «Жигуленок» медленно тронулся с места, и связка динамитных патронов, засунутая в мотор, каким-то непонятным образом осталась лежать в луже. Глеб чуть отъехал, притормозил и посмотрел в боковое зеркальце. Выскочившие из «опеля» субъекты в недоумении склонились над упавшим динамитом. Обменявшись короткими репликами, они решили, видимо, убрать бомбу в портфель, но она взорвалась у них в руках. Причем настолько бесшумно, что сидящие на лавочке пенсионеры вообще ничего не услышали, однако заметили, как двух копошащихся в луже ханыг разнесло вдруг в клочья.
 Глеб выехал из подворотни и погнал машину к месту встречи с Васей златозубым.
 Вася ждал его у Окружной на повороте в Бутово. Нервничал он жутко. На его предложение бросить «жигуленок» здесь и ехать дальше на «вольво» Глеб ответил отказом.
 — Вызволим Папаню, — пояснил Глеб, — повезешь его отлеживаться. Вы — в одну сторону, я — в другую.
 — Если вызволим, — буркнул златозубый, влезая в свой бордовый «вольво».
 Глеб на «жигуленке» последовал за ним. Ехали они около получаса и остановились неподалеку от недостроенного многоквартирного дома. Судя по тишине и отсутствию техники, строительство явно было заморожено. На таком же примерно объекте, по свидетельству прессы, была изнасилована и убита журналистка Самарская. Митька Грач, очевидно, привычек своих менять не любил.
 Из-за штабеля бетонных блоков выскочил амбал с биноклем, подбежал к «вольво» и через опущенное стекло пошушукался с Васей. После короткого этого совещания амбал вновь спрятался за штабель, а Вася вылез из «вольво» и махнул рукой, подзывая Глеба. Глеб подошел. Вася блеснул золотыми зубами в сторону стройки.
 — Его там держат. Восемь человек охраны. Три «Макарова», пять «Калашниковых». Грача пока нет, вот-вот должен подъехать.
 Завершив сей лаконичный доклад, Вася выдернул из-за ремня пистолет, снял с предохранителя и уставился на Глеба, ожидая указаний. Глеб взглянул на него с интересом.
 — В штаны небось наложил?
 — Ну, — хмуро отозвался Вася. — И что с того?
 — То есть ты готов за хозяина живот положить?
 Вася помолчал, глядя в землю, и буркнул:
 — Друг он мне, понял? Чё-то делать надо, блин.
 — Да, блин… — удивленно проговорил Глеб, — ты парень с сюрпризом. Спрячь свою пушку и жди здесь.
 — Француз, я не фраер… — запротестовал было Вася, но Глеб резко его оборвал:
 — Начхать мне, кто ты есть! Сиди тихо, или я тебя вырублю, понял?!
 Разумеется, Вася понял. Засунув пистолет обратно за ремень, он лишь уточнил:
 — Вообще, что ли, не лезть?
 — Вообще и в частности, — ответил Глеб. — Даже если услышишь выстрелы. Даже если эта стройка взлетит на воздух. Если Игнат жив — ты его получишь.
 Держа руки в карманах куртки, Глеб зашагал к недостроенному дому. Меж курганов мусора дом взирал на него провалами окон. Территория казалась безлюдной. Однако стоило Глебу приблизиться, перед ним возникли четверо молодцов с автоматами, угрюмых и самоуверенных.
 — Куда прешь? — спокойно осведомился один из них.
 — Гуляю, — ответил Глеб. — Нельзя?
 Молодчики переглянулись: нахальство Глеба не укладывалось в обычные рамки. Парни, похоже, были тертые.
 — Вот что, мужик, — предложил тот, кто завел разговор, — если поссать забрел — ссы и делай ноги. Усек?
 — Угу, — кивнул Глеб, — могу стравить в твой карман.
 Парень навел на него автомат, лениво и равнодушно.
 — Только и всего? — спросил он, сплюнув.
 — Мочи его, Гринь! Чё ты зыришь?! — вскипел молодчик слева. — Мочи к едрене фене!
 В этот момент из дверного проема показались еще двое. Один из них, видать, для разнообразия, держал в руке пистолет. И взмахнув этим пистолетом, он произнес начальственно:
 — Какие-то проблемы?
 — Да вот, — откликнулся Глеб, — хочу Игната у вас забрать, а эти придурки не пускают.
 Мужчина с пистолетом посмотрел на него озадаченно. Глеб ответил нахальной ухмылкой.
 — Кончай его, Гринь, — приказал мужчина с пистолетом.
 — Кажись, это мент, — неуверенно возразил Гриня.
 — Мент, не мент, — повысил голос его начальник, — кончай, кому сказано.
 Гриня пожал плечами и сжал автомат.
 — Предупреждаю, — объявил Глеб, — кто выстрелит в меня, убьет своего товарища. Кроме шуток.
 Но предупреждение, что называется, ушло в песок.
 — Всё, довыступался, — вроде бы с сожалением произнес Гриня и выпустил Глебу в грудь автоматную очередь.
 Двое молодчиков слева и справа, прошитые пулями, упали замертво. Четверо оставшихся воззрились на Глеба с досадой.
 — Еще попробуешь? — Глеб шагнул к своему палачу. — Прицелься получше.
 Парень выпустил еще одну очередь — метров с пяти. Повалились еще трое, в том числе и сам стрелявший. Все были убиты наповал. Остался лишь их начальник с пистолетом. В силу полного обалдения он позволил Глебу приблизиться к себе почти вплотную. Глеб встал перед ним, заложив руки за спину, и посоветовал:
 — Не стреляй: попадешь в себя.
 Но разве люди слушают добрые советы? Дрожащим пальцем этот олух нажал на спуск, и, вопреки законам механики, собственная пуля аккуратно вошла ему же в лоб. Он соскользнул по стенке, сохраняя на лице изумленное выражение.
 «По данным разведки осталось еще двое», — отметил мысленно Глеб, входя в строение. Быстро и бесшумно двинулся он по этажам и уже на третьем, в одной из комнат, нашел то, что искал.
 Игнат Дока в своем костюмчике «адидас» сидел на фанерном ящике. Руки его стягивал за спиной провод, физиономия была разбита в кровь. Караулили этого страдальца в законе два бугая в камуфляже, которые при ближайшем рассмотрении ничем не отличались от собственных его крутых парней. Бугаи, видать, хорошо были вышколены, поэтому, невзирая на стрельбу, не отходили от пленника ни на шаг. При появлении Глеба в дверном проеме оба синхронно вскинули пистолеты. Игнат поднял заплывшие от кровоподтеков глаза и приоткрыл рот, то ли желая о чем-то предупредить, то ли просто от изумления. Выяснять это Глеб не стал.
 — Стреляйте и до свидания, — сказал он, входя.
 Бугаи выстрелили без колебаний. И оба рухнули на покрытый мусором пол. Во лбу у каждого зияла дырка. Ослабевший от побоев Папаня не имел сил даже удивиться, однако полюбопытствовал:
 — Как ты это сделал?
 — Вопросы здесь задаю я, — сказал Глеб, снимая с него провод. — Ходить можешь?
 — Без проблем, — заявил Дока. Он встал, шагнул, и ноги его подкосились.
 — Похвалялася коза! — Глеб подхватил его и легко взвалил на плечо. — Занимайте места согласно купленным билетам.
 Увидав у дома шестерых убитых боевиков, Дока восхищенно пробормотал:
 — Ну, Француз… всех грохнул.
 — Сами себя застрелили, — уточнил Глеб, неся его к машине.
 Дока болезненно хохотнул. В его заплывших глазах появился привычный плутовской огонек.
 — Слышь, может, все же поучаствуешь в поединках? — просипел он. — Мы так им рожи надраим — хоть на елку вешай!
 Глеб рассмеялся.
 — Игнат, ты непотопляем! Образец стойкости русского криминала!
 — Нет, серьезно, Француз, подумай головой…
 Глеб донес его до «вольво» и сгрузил на заднее сиденье. Обрадованный Вася суетился, как бригада «скорой помощи».
 — Папань, б… Дай куртку под башку положу!
 Амбал с биноклем вылез из-за штабеля и с почтительного расстояния поедал глазами Глеба.
 — Гуд бай, ребята, — сказал Глеб, забираясь в «жигуленок».
 — Спасибо, Француз! — ломким голосом крикнул Дока. — Я твой должник!
 — Про меня забудь, передай дальше, — ответил Глеб.
 — Чего передать-то? — не понял Папаня.
 — А на что у тебя мозгов хватит. — Глеб захлопнул дверцу и укатил.
 Вася подошел к амбалу с биноклем, малость с ним «перебазарил» и вернулся к машине.
 — Скоро Грач тут нарисуется. Когти рвать надо, без понтов.
 — Ну и поехали, чего зря трендеть, — проворчал Дока. Вася завел мотор и бережно тронул с места.
 — Тебя там как, не трясет? — спросил он заботливо.
 — Нормально, гони, — хмуро отозвался Папаня. — Чего Француз дальше передать велел?
 Вася поддал газку, и стрелка спидометра лихо переползла за стокилометровую отметку.
 — Не врубился, что ли? — сверкнул усмешкой Вася.
 — Сам-то врубился? — раздраженно проговорил Дока. — Ну так объясни, без этого… без комедии!
 — Может, выручить кого, должок простить, — буркнул Вася. — Мало ли чего.
 — Это я и без тебя просек, доцент.
 — Во блин! Раз просек, чего яйца крутишь?
 Дока чуть подумал и спросил:
 — Если я Грача в землю зарою, как по-твоему, это Божье дело?
 Вася кивнул с ухмылкой:
 — Ну.
 — Ежели так, я с Французом сквитаюсь, — пообещал Игнат. — Доволен будет, зуб даю.
 Съехав с Окружной, бордовый «вольво» по Минскому шоссе помчался в сторону центра.
 Глеб вошел в квартиру Даши за полчаса до назначенной встречи. Внимательно осмотревшись, он убедился, что за время его отсутствия никто сюда не проникал и новых «жучков» не оставил. Сняв куртку, Глеб отключил на всякий случай телефон.
 Звонок в дверь раздался ровно в шесть. Братья Абэ, Сато и Такэру, явились оба в коричневых лайковых пальто, в коричневых костюмах и при галстуках. Одежда и выражение лиц, очевидно, должны были продемонстрировать сугубую официальность их визита. «Черта с два, ребята, — подумал Глеб — Эту игру я вам поломаю». Впрочем, как скоро выяснилось, ломать было в общем-то нечего.
 Братья чинно, с прямыми спинами, присели на стулья. Глеб демонстративно уселся на письменный стол рядом с компьютером. Таким образом, он волей-неволей смотрел на собеседников сверху вниз.
 — Надеюсь, господа, — проговорил он по-японски, — вы добрались без осложнений и российские спецслужбы не причинили вам вреда.
 — Мистер Грин, — по-английски произнес Сато Абэ, — давайте оставим восточный колорит, а также иронию, и не будем ходить вокруг да около. У вас, вероятно, имеются ко мне вопросы, как и у меня к вам. Не обещаю, что смогу на все вопросы ответить, однако предоставлю вам возможность их задать. Прошу вас, мистер Грин, начинайте. У нас мало времени.
 — Времени всегда не хватает, мистер Абэ, — по-английски парировал Глеб (и весь дальнейший разговор шел по-английски), — и все же лучше время потерять, чем использовать себе во вред.
 — Вы говорите загадками, сэр. Благодарю вас за спасение брата. С детства я заменяю ему родителей, и мы перед вами в долгу. Поэтому я здесь.
 Фиолетовые глаза Глеба потемнели от гнева.
 — Сато-сан, вы предложили не ходить вокруг да около, однако не сумели преодолеть эту национальную привычку. К тому же нам следует иначе расставить акценты: вы здесь потому, что вы в долгу перед собственным братом, а вовсе не передо мной. Или, по-вашему, я опять говорю загадками?
 Такэру поднял на Глеба удивленный взгляд. Сато-сан побледнел, в глазах его вспыхнул гнев, но губы изобразили улыбку.
 — Мой долг перед братом, мистер Грин, дело семейное. А ваш интерес к нашей семье имеет, вероятно, свои причины. Какие именно, мистер Грин?
 Глеб слез со стола, прошелся по комнате и, что называется, сделал выстрел вслепую:
 — Вы ошиблись в выборе друзей, мистер Абэ. И вы в дерьме по самые уши.
 Такэру обеспокоенно посмотрел на брата. Сато-сан продолжал улыбаться.
 — Вам виднее, сэр Майкл, — слегка поклонился он. — Не угодно ли вам меня вытащить?
 Глеб едва скрыл удивление.
 — За этим я вас и пригласил, — сказал он. — Не перейти ли нам к задаванию вопросов?
 — О'кей, мистер Грин, — кивнул японец. — Вы сотрудник Интерпола или офицер британской разведки?
 Такэру опустил глаза, губы его дрогнули в усмешке. Глеб сохранил на лице серьезность.
 — Почему бы вам, мистер Абэ, не адресовать этот вопрос вашим шестеркам из ФСБ? К тому же, как меня уверяют, никакие полицейские структуры вашему братству не страшны. Не так ли?
 Такэру взглянул на брата с испугом. Улыбка словно примерзла к лицу Сато Абэ.
 — С вашей стороны, мистер Грин, — сказал он, — недооценивать наше братство было бы нелепым безрассудством.
 — Как и переоценивать его, — парировал Глеб. — Не так уж вы всесильны, как о себе воображаете. Кстати, кто ваш босс?
 На ответ, разумеется, Глеб не рассчитывал: его интересовала лишь реакция японца на подобный вопрос. Каково же было его удивление, когда Сато-сан его поправил:
 — Сенатор Колмен не босс, а наставник. Могущественный и грозный наставник. Я не могу разрешить Такэру помогать вам в безумстве, мистер Грин.
 Пораженный Такэру пролепетал:
 — Что это значит, Сато?
 Старший брат не обратил на него внимания, он следил исподлобья за расхаживающим по комнате Глебом.
 Пораженный не менее Такэру, Глеб остановился у окна и повернулся к братьям спиной, скрывая свои чувства.
 — Сато-сан, — произнес он небрежно, — какое животное вам нравится более других?
 Улыбка наконец исчезла с лица японца, глаза его сверкнули.
 — Кондор, — ответил он со сдерживаемой страстью, — свободная гордая птица. Вы и об этом знаете, мистер Грин.
 Глеб резко обернулся в его сторону, и взгляды их скрестились.
 — Ну и влип же ты, кондор, — тихо проговорил Глеб. — И как тебя угораздило?
 Губы японца вновь улыбались.
 — Я совершил сразу две ошибки, — сказал он. — Однажды попросил у сенатора финансовой помощи и, чтобы подкрепить просьбу, продемонстрировал ему свои способности, о которых не ведал никто, даже мой младший брат.
 Такэру словно одеревенел. Глеб криво усмехнулся:
 — И с тех пор вы с сенатором такие друзья, водой не разольешь?
 — О да! — усмехнулся в ответ Сато. — Мы дружим столь крепко, что никакой Интерпол нас не разлучит.
 После гнетущего молчания Глеб осторожно полюбопытствовал:
 — Зачем вы собираете таланты? Какой вам от них прок?
 Японец чуть приподнял бровь.
 — Таланты — лучшие проводники и распространители нашей идеологии. Но не в этом главное, мистер Грин. Шестнадцать очень талантливых людей создают необычайно сильное пси-поле. Когда включается Большая Пирамида, эти шестнадцать избранников…
 — …образуют первое «кольцо Змея», — мрачно продолжил Глеб.
 — О, мистер Грин! Вам и об этом известно… Первое кольцо располагается над вторым, которое, кстати, состоит из руководства мировых спецслужб. Всего тридцать два человека. А в третье кольцо входят главари криминальных группировок — шестьдесят четыре мерзавца. О дальнейшем удвоении распространяться не стоит, но смею вас уверить, мистер Грин, что Большая Пирамида практически несокрушима.
 — Едва ли она полностью укомплектована, — предположил Глеб.
 — Не важно, — возразил Сато. — Она и сейчас способна подавить любое спонтанное сопротивление. Оставьте нас в покое, мистер Грин. Такэру помочь вам не сможет, а вы на него навлечете беду.
 С этими словами Сато встал со стула, и брат последовал его примеру.
 Как бы между прочим Глеб осведомился:
 — И кто же у вас нынче в роли Змея? Или Магистра, как вы его называете?
 Японец на мгновение замер, подумал и усмехнулся:
 — Если я скажу вам, мистер Грин, и вы что-нибудь предпримете, меня моментально вычислят. Можете представить, что произойдет в этом случае со мной и с моим братом. Эту битву вам не выиграть, сэр. Но если вы столь безумны, что ж… в пасть к дракону полезайте сами. Я и так сказал слишком много. Остается лишь надеяться, что мои друзья-партнеры об этом не проведают.
 — Во всяком случае, не от меня, — заверил Глеб. — Спасибо, мистер Абэ.
 Они поклонились друг другу.
 Затем все трое молча оделись, покинули квартиру и спустились в лифте к выходу из подъезда.
 — Сначала вы, мистер Грин. — Японец кивнул на дверь. — Мы чуть позднее. Маленькая предосторожность.
 Глеб взялся за ручку двери.
 — Почему бы вам не уехать, Сато-сан? — предложил он, помедлив. — Ведь это не ваша драка.
 — Куда уехать? — На сей раз улыбка японцу не удалась — получилась болезненная гримаса. — В какую бы нору мы ни забились, нас везде разыщут.
 — Вы их переоцениваете. — Глеб приоткрыл дверь подъезда. — Это лишь ожившие земные нечистоты. Не бейтесь на их стороне, Сато-сан.
 Глеб вышел.
 Братья Абэ услыхали тарахтение его отъезжающего «жигуленка». Сато и Такэру также вышли из подъезда и направили свои стопы к припаркованному неподалеку «форду», за рулем которого, точно статуя Будды, восседал полусонный русский толстяк. Узрев своих клиентов на заднем сиденье, толстяк встряхнулся, завел мотор и неторопливо поехал к посольству. Едва ли этот представитель московской обслуги знал по-английски, тем более — по-японски, однако братья Абэ повели разговор почти шепотом.
 — Значит, ты оборотень, — с горечью произнес Такэру. — Ты «клык Змея».
 Сато печально усмехнулся:
 — Вижу, господин в лиловых одеждах неплохо тебя просветил.
 Такэру выдержал взгляд старшего брата.
 — Он мой друг, Сато-сан. И я его не предам.
 — Разве я требую этого, глупышка?
 — Тогда почему ты оборотень? Почему ты с ними?
 — Оборотень, малыш, не значит мерзавец. Это лишь определенные свойства организма. Подобные способности тоже от Бога, а уж использовать из можно по-разному. А почему я с ними?.. Вот тут действительно моя вина, за которую предстоит еще расплачиваться. Если господин в лиловых одеждах одержит вдруг победу, что ж… Надеюсь, убив меня, он не станет мстить тебе.
 — Сэнсей не станет тебя убивать, — запальчиво возразил Такэру. — Он не убивает хороших людей.
 — Увы, брат… Среди монстров, которые меня окружают, хорошему человеку не место.
 — Переходи на нашу сторону, Сато!
 — Поздно, малыш. Мистер Грин прав: я увяз по уши.
 Такэру сжал руку брата.
 — Сато-сан, помнишь, когда я был маленьким, ты читал мне книгу «Бусидо: путь самурая»?
 Сато напрягся, бледнея, однако нашел в себе силы улыбнуться.
 — Не странно ли, Такэру, что ты напомнил мне об этом сейчас?
 Тем временем «форд», ведомый толстяком, похожим на Будду, мягко затормозил у посольства Японии.
 Воскресеньице получилось, мягко сказать, насыщенным. Даже навестить графиню сил не оставалось. По этому поводу Глеб ощущал уколы совести.
 — Ну как она там? — выпытывал Глеб у Даши, набирая номер Ильи.
 Даша с улыбкой покосилась на шкаф.
 — Цветники разбивает, стрижет английский газон… Сельская идиллия.
 — Не обижается, что я не зашел?
 — Она вся в хлопотах. Расслабься.
 — Хорошо. Может, завтра время выкрою…
 — Эй, на палубе! — прорезался в трубке голос Ильи. — Ты кому звонишь: мне или покойной тете Песе?
 — Тебе, тебе, — проворчал Глеб. — У тети Песи занято.
 — Если мне, так и разговаривай со мной. Не отвлекайся.
 Глеб вздохнул:
 — Виноват. Спешу отчитаться в проделанной работе.
 Выслушав его рассказ о встрече с братьями Абэ, Илья в досаде проговорил:
 — Тут, понимаешь, сидишь напрягаешься… идеи рожаешь — аж мозги трещат. Потом звонишь ты и все на фиг портишь.
 Глеб хмыкнул:
 — Дело обычное, старик. Оперативные данные часто не соответствуют прогнозам аналитиков. Так какие у тебя идеи?
 — По моим прикидкам, американский сенатор тянет на роль Змея.
 — Едва ли, — задумчиво возразил Глеб. — Сомневаюсь, что Змей лично занимается вербовкой.
 — А я о чем? — буркнул Илья. — Ты все карты мне спутал. Значит, старший брат Такэру может в кондора превращаться?
 — Наряду с прочим.
 Даша слушала их разговор, прижав ухо к трубке. Илья недоверчиво уточнил:
 — Он что же, и летать умеет?
 — Несомненно.
 — Старик, а ты умеешь в кого-нибудь превращаться?
 Глеб рассмеялся.
 Даша крикнула в трубку:
 — Спроси меня — я тебе отвечу!
 — Отвечай, — потребовал Илья.
 — Мне самому интересно, — поддержал его Глеб. Даша ответила без запинки:
 — Превратиться он может в кого захочет. Только он не захочет, потому что для него эти превращения хуже горькой редьки. Он просто этим делом брезгует.
 Илья хмыкнул:
 — Старик, она права?
 — Черт меня дери, — пробормотал Глеб. — Уберите от меня эту бабу.
 Даша показала ему язык.
 — Илюшка! — крикнула она в трубку. — Я же его мысли читаю!
 — Как тебе это удается, Лосева-Грин?
 — Представь, никакой телепатии! Ведь я только что описала мои собственные мысли и ощущения. А Глеб… он жутко несамостоятельный: он воспринимает все точь-в-точь как я.
 Глеб рассмеялся:
 — Уйди немедленно!
 — Дуська, ты меня слышишь?! — кричал из трубки Илья.
 — Слышу, сынку, слышу! — отозвалась Даша. Рассмеялись все трое.
 — А сам-то он летать умеет? — продолжал допытываться Илья.
 Даша пренебрежительно скривила губы.
 — Что за вопрос? Если мы вчетвером порхали вокруг люстры, как мотыльки, неужели он не сможет то же самое сделать в одиночку?
 — Да, старик, — поддакнул ей Глеб, — для аналитика вопрос неудачный.
 Илья вздохнул:
 — Ладно, с кем не бывает. Слышь, Дусь! Можно я завтра у тебя поработаю? У меня тут кое-какие мыслишки завелись…
 — О чем речь! — с готовностью согласилась Даша. — У тебя же есть ключи, так что…
 — Ни в коем случае! — категорически заявил Глеб. — Дашкина квартира пока под запретом. Работай здесь, у нас. Только я сам за тобой заеду.
 — У тебя найдется место? — засмущался Илья. Глеб и Даша переглянулись.
 — Поищем, — пообещал Глеб.
 — В шкаф тебя посадим, — обнадежила Даша.
 — В шкаф так в шкаф, — легко согласился Илья. — Во сколько заедешь?
 Договорились на десять утра, на том и распростились. Даша многозначительно произнесла:
 — Завтра, между прочим, понедельник.
 — У меня уроков нет, — сказал Глеб. — Выходной перенесли с субботы на…
 — Я не об этом, — прервала его Даша.
 — Знаю. Ты имела в виду, что завтра — две недели, как мы познакомились.
 — Все-таки вспомнил, — улыбнулась Даша. Глеб развел руками:
 — Если ты о чем подумала… я жутко несамостоятельный.
 Она обняла его за шею.
 — О чем я думаю сейчас?
 Глеб наморщил лоб.
 — Ну, очевидно, о том… что надо бы разложить диван. Так?
 Даша подняла указательный палец.
 — С одной поправочкой. Сию же минуту разложить этот чертов диван!
 Но и с этой поправкой разложить диван они не успели, поскольку опомнились лишь под утро, истощенные, обессиленные и все же не способные друг от друга оторваться.
 — Держи меня крепче, или я умру, — прошептала Даша Глеб прижал ее к себе.
 — Кто это сказал, ты или я?
 — Я. Нет ты… Вообще-то какая разница?
 Глеб тихо засмеялся.
 — У Поля Элюара, — прошептал он, — есть такое крохотное стихотворение: «Я так тебя люблю, что я уже не знаю, кого из нас двоих нет в этой комнате».
 Даша посмотрела ему в глаза.
 — Это не Элюар, это я сказала.
 — Само собой, — кивнул Глеб. — Он тоже, видать, жутко несамостоятельный.
 Они задремали совсем ненадолго: Глеб проснулся от истошного крика. Вся в холодном поту, Даша дрожала в его объятиях, от чего-то или кого-то в ужасе отбиваясь. Разбуженная Глебом, она не сразу пришла в себя и норовила разодрать ногтями его физиономию.
 — Бр-р-р, мерзость какая! — тряхнула она головой, очнувшись. — Какая-то черная бесформенная тварь с желтыми глазами… лезет на меня, обволакивает, как будто присасывается… Приснится же такое!
 Глеб погладил ее по волосам.
 — Прямо «Кошмар на улице Вязов». — Он поцеловал ее, скрывая тревогу. — Спи, родная: этот Фредди больше не придет.
 — Держи меня крепко, а то я боюсь.
 — Не бойся, — прошептал Глеб, гладя ее по волосам.
 Только лишь Даша заснула, он осторожно выбрался из-под одеяла, сел на пол в позе «лотоса» и пробормотал: «Ты у меня попляшешь, Фредди доморощенный!» Оставаясь в позе «лотоса», Глеб плавно поднялся в воздух и завис в метре над постелью.
 Даша проспала до утра без сновидений.

 Глава шестая

 Пока Глеб ездил за Ильей, Даша продолжала спать. Она проснулась лишь в тот момент, когда щелкнул дверной замок. Потянувшись, Даша спросила:
 — Где ты был?
 Ответил ей голос Ильи:
 — Кончай дрыхнуть, Лосева-Грин. Я позавтракать не успел.
 — Черт! — всполошилась Даша, вскакивая. — Ждите на кухне, я в душ сгоняю!
 Глеб с Ильей прошли на кухню.
 — Хилая у тебя квартирка, — посочувствовал Илья, кладя на стол свою папку с уравнениями.
 Глеб усмехнулся.
 — Во дворце, думаешь, лучше?
 — Можно и в хижине, — Илья погладил курчавую бородку, — если хижина трехкомнатная.
 Зазвонил телефон. Глеб снял трубку с холодильника.
 — Хэлло, Майкл! — произнес голос барона Мак-Грегора. — Не могли бы мы сегодня встретиться?
 — Тебя-то мне и надо! — обрадовался Глеб и сказал в трубку по-английски: — Да, Ричард, и немедленно. Где вы остановились?
 — В отеле «Метрополь». Но здесь я бы не хотел…
 — В каком вы номере? Я выезжаю.
 — Дружище, здесь не вполне удобно…
 — В каком ты номере, говнюк?!
 Барон поперхнулся. Затем со вздохом назвал номер своего люкса. Глеб тут же дал отбой.
 — Попробую выйти на сенатора Колмена, — объяснил он, выскакивая в прихожую. — Придумай убойную провокацию.
 Илья вышел вслед за ним.
 — Сенатор под охраной?
 — Думаю, чисто символической. Если он «глаз Змея», охрана ему — как зайцу звонок.
 — Даже от Мангуста?
 — Обо мне он, к счастью, не ведает, — усмехнулся Глеб, пулей вылетая за дверь.
 Из ванной тотчас выбежала Даша. На ней было летнее платьице, волосы ее поблескивали от влаги.
 — Куда он? — спросила она встревоженно.
 — Добывать сенатора, — ответил Илья.
 — Звонил кто-то?
 — Какой-то Ричард.
 — Мак-Грегор, гаденыш! — сверкнула глазами Даша. — Придушила бы его!.. Пойдем завтракать.
 Они вошли на кухню.
 — За что ты его так? — полюбопытствовал Илья. — Конечно, всех их надо… Но за что именно барона?
 — Они со Шлыковой чуть графиню не загрызли. Мало тебе? Яичницу с сыром будешь?
 — Буду. Насколько я информирован, Мак-Грегор в грызне не участвовал и пытался даже…
 — Участвовал, не участвовал! Он был там не в качестве жертвы! И он за все ответит! Кофе будешь?
 — Буду. По-твоему, он должен был прикрыть графиню грудью? Встань на его место…
 — Илюша, я не встану ни на его место, ни на место любой другой сволочи! Играй в эти игры сам, на здоровье!
 Дашино лицо раскраснелось, глаза ее сверкали. И у нее за спиной, на газовой плите, шипела раскаленная сковорода.
 Илья присел на табурет, раскрыл папку и выложил на краешек стола листы, испещренные математическими символами.
 — Узнаю Дашу Лосеву из 10-го «А», — проворчал он. — Есть только черное и белое, промежутков мы не признаем.
 Даша вздохнула:
 — Представь, я действительно как бы вернулась в школу. Хорошо тебе — такому умному и рассудительному…
 — Не шей мне дела, — раздраженно прервал ее Илья. — Может, я поглупей тебя.
 Даша улыбнулась:
 — Не хвастайся. Ну, чего ты надулся?
 — Ты испортила мне настроение.
 Ели они в молчании. Даша с улыбкой поглядывала на Илью, но тот хмуро смотрел в тарелку. А когда Даша тарелку убрала, чтобы вымыть, Илья тут же уткнулся в листок с формулами. Даша положила руку ему на плечо.
 — Илюшка, прекрати. Что я такого сказала?
 — Тебе объяснить? — Илья поднял на нее сердитый взгляд. — Ты сказала, что я конформист и такая же сволочь, как Мак-Грегор со своей камарильей. Поэтому я и могу поставить себя на его место…
 Даша рассмеялась:
 — Какой же ты идиот! Ну-ка скажи: «Ластик»!
 — Не знаю я этих ваших глупостей…
 — Гольдберг, живо говори «ластик»! И пойдем знакомиться с графиней: ты ведь хотел.
 — Пошли, — встрепенулся Илья, вставая.
 — Сперва скажи «ластик»!
 — Сама скажи. А то: «Играй в эти игры сам, на здоровье!» Вот же стерва!
 — Илюшка, ластик! Но я же имела в виду, что… Ластик, ластик, ластик!
 — Другое дело. Теперь и я говорю: ластик. Права была бабушка Ида. «Илюша, — предупредила она, — не водись с этими гоями: они тебя плохим словам научат». Что тут смешного, Лосева-Грин? Где твоя графиня?
 Даша вытерла полотенцем руки.
 — В шкафу, мой золотой. Вперед.
 — Начинается! — усмехнулся Илья, проследовав за Дашей в комнату.
 Даша открыла дверцу шкафа и отодвинула плечики с одеждой.
 — Прошу, мистер Гольдберг!
 Предполагая розыгрыш, Илья с усмешкой заглянул. И тут же отпрянул. Даша сияла, наслаждаясь эффектом. Илья постоял, постоял и заглянул в шкаф еще раз.
 — Дуська, чтоб я так жил!.. — пробормотал он ошеломленно. — Сил нет с этим парнем! Он таки использовал свои сумасшедшие уравнения!.. Считай меня коммунистом, но я должен туда сунуться.
 С этими словами Илья влез в шкаф.
 — Свитер сними, тут жарища, — посоветовала Даша, устремляясь вслед за ним.
 В «Метрополь» Глеб вошел бочком и направился к лифту, стараясь не привлекать к себе внимания. На этаже Мак-Грегора он огляделся. Коридор был пуст. Глеб подошел к номеру барона, тихо постучал и толкнул дверь.
 Перед ним стоял незнакомый господин в смокинге.
 — Чем могу служить? — надменно произнес он по-испански.
 — Извините, я полагал, что это апартаменты барона Мак-Грегора, — по-испански ответил Глеб.
 Зрачки испанца впились в лицо Глеба, как два буравчика, а губы меж тем растягивались в улыбку.
 — О! Это я прошу меня извинить… Ричард! — крикнул он, обернувшись. Его темные волосы серебрила седина, и орлиный его профиль эффектно выделялся на фоне белых гардин. — Ричард, где же вы?! К вам посетитель!
 Из смежной комнаты вышел Мак-Грегор в шелковом халате и с шарфом, обмотанным вокруг лба. Под глазом барона пламенел здоровенный фингал.
 — В ванной поскользнулся, — смущенно объяснил он, тронув фингал пальцем.
 — И наткнулись на собственный кулак? — предположил Глеб.
 Глаза Мак-Грегора забегали. Чуть покашляв, он представил Глеба и господина в смокинге друг другу:
 — Сэр Майкл Грин. Дон Хуан Родригес, президент Международного…
 — Оставьте, Ричард: это скучно, — по-английски перебил испанец, пожимая Глебу руку.
 Пожатие было холодным и крепким, как у статуи Командора. Глебу пришлось напрячь кисть. Бровь Родригеса удивленно приподнялась, он закусил губу.
 — Вовсе не скучно, дон Хуан, — возразил по-испански Глеб. — Ваш благотворительный фонд меня давно интересует. Я хотел бы узнать о нем побольше. Разумеется, если вы не против.
 — Мне льстит ваш интерес, сэр Майкл, — испанец взглянул на часы, — но, к сожалению, я спешу. Надеюсь, как-нибудь за рюмкой коньяка… Вы любите коньяк, сэр Майкл?
 Глеб обезоруживающе улыбнулся:
 — Только не испанский.
 Родригес рассмеялся.
 — Испанский я и сам не употребляю. Ну что ж, лорд Грин… приятно было познакомиться. Возможно, я скоро вас разыщу. Через Ричарда. Или вы меня.
 Они церемонно раскланялись, и испанец ушел. Глеб с усмешкой приблизился к Мак-Грегору.
 — Стареешь, Дик, стареешь. Тебе уже бьют морду в номерах люкс.
 Содрав с головы полотенце, барон швырнул его на ковер.
 — Черт побери, Майкл, побеспокойся о себе!
 — Стоит ли, барон? Вы так обо мне печетесь, что хочется проявить беспечность.
 Но ирония Глеба пропала втуне. Мечась по комнате в развевающемся халате, барон возопил:
 — Моего попечительства уже недостаточно, Майкл! Над твоей головой сгустились такие тучи, что… Если б ты мог представить, насколько все серьезно, ты б никогда…
 Глеб бесцеремонно его прервал:
 — Барон, либо короче — либо идите в задницу.
 Мак-Грегор воззрился на него негодующе, затем махнул рукой и вновь заметался, решив не обижаться.
 — Майкл, если в ближайшие дни ты не вступишь в братство, пострадают близкие тебе люди! Будь пожалуйста, серьезен!
 — И ты звонил мне, чтобы об этом сообщить?
 — Да, черт возьми! Да! — прокаркал барон.
 По комнате будто прошелестел ветерок. Глеб быстро огляделся: для сквозняка не было никаких условий. Глеб обернулся к барону.
 — Объясни мне две вещи, старина. Первое: зачем я вам так понадобился? И второе: на что вы рассчитываете, оказывая на меня столь наглое давление?
 — Изволь, — кивнул барон, — отвечу. Вы, лорд Грин, лишь карта в нашей игре, но карта крупная. А что касается давления… Оно пропорционально вашей привязанности. Если близкие вам люди начнут страдать так, что пытки инквизиции покажутся им забавой… Едва ли, лорд Грин, вы сохраните свое самодовольное хладнокровие.
 И вновь по комнате пронесся ветерок. На сей раз, однако, Глеб не обратил на него внимания.
 — Вам известны близкие мне люди? — сухо осведомился он.
 — Будь уверен. Наша разведка превосходит всё, что ты можешь себе представить. Твоя жизнь, Майкл, у нас как на ладони.
 — Допустим. Но разве я не способен защитить, кого пожелаю?
 Барон издал скрипучий нервный смешок.
 — Майкл, не будь ослом. Бойцов нашего братства не остановят ни оружие, ни бетонный бункер. Каждый из них стоит современной армии, если не больше.
 — Круто, — по-русски прокомментировал Глеб и по-английски добавил: — Ты вынуждаешь меня согласиться. Пожалуй, я ваш. Но только…
 — Дружище, наконец-то! — воскликнул барон, раскрывая объятия.
 От объятий Глеб уклонился.
 — Но у меня два условия, Ричард.
 — Что еще за условия? — насторожился барон. — Не знаю, Майкл, едва ли я в силах…
 — Устрой мне встречу с сенатором Колменом. Он, кстати, не из ваших?
 — Нет, с чего ты взял? — неуклюже солгал барон. — Мы, разумеется, знакомы, он даже поселился здесь же, этажом выше… Майкл, ты ко мне за этим примчался?
 Глеб кивнул:
 — Мне нужно переговорить с сенатором.
 — О чем? — спросил барон, пряча глаза. — Майкл, сенатор — человек занятой. К нему нельзя вломиться без веской причины.
 Глеб окинул его ледяным взглядом:
 — Полагаю, барон, мой титул и общественное положение дают мне право на аудиенцию не только у сенатора, но и у самого президента Соединенных Штатов. Если представить меня для вас затруднительно…
 — Бог с тобой, Майкл! — всполошился Мак-Грегор. — Ты неверно меня понял, я…
 — …в таком случае, — высокомерно продолжал Глеб, — я легко найду того, кто почтет за честь…
 — Майкл, я все устрою! К чему эти обиды?
 Глеб подарил ему снисходительную улыбку.
 — Тогда по рукам. После встречи с сенатором я определю дату моего вступления в ваше братство. Не скрою, ты заинтриговал меня, Ричард. Бойцы, способные в одиночку противостоять современным армиям… Это по силам разве что самому Дьяволу, да и то… — Глеб махнул рукой и направился к двери. — Жду звонка, барон.
 — А второе условие? — окликнул его Мак-Грегор. Глеб в недоумении обернулся:
 — Что?
 — Ты сказал, у тебя два условия. Каково второе?
 — Вот ты о чем, — усмехнулся Глеб. — Второе — совсем пустяк. Передай господину, который считает себя невидимкой, что в следующий раз я суну его головой в писсуар.
 С этими словами он вышел.
 Только лишь за ним закрылась дверь, в углу комнаты буквально из воздуха возник все тот же испанец в смокинге. Его появление не столь удивило Мак-Грегора, сколь раздосадовало.
 — Сеньор Родригес, — с апломбом проговорил барон, — я предпочел бы действовать самостоятельно. Если вы не доверяете мне…
 Испанец ухватил барона за шиворот и одной рукой оторвал от пола. Шелковый халат затрещал, но выдержал.
 — Кто велел тебе, мешок с дерьмом, предупреждать его об угрозе близким? — прошипел Родригес. — Трухлявая ослиная шкура, ты должен был всего лишь его припугнуть и проследить за реакцией. Ничего конкретного, бараньи мозги. Теперь твоими стараниями он будет начеку. Вижу, подраспустил я вас, но ничего — дело поправимое.
 — Но, дон Хуан… — пытаясь освободиться, барон дрыгал в воздухе ногами, — он же не воспринимает нас всерьез и, конечно же, ничего не понял…
 — Ах не понял? — Родригес влепил барону пощечину, от которой тот, пролетев метров пять, шлепнулся на ковер. — Не понял, помет куриный? А то, что он меня сейчас видел, как ты это объяснишь? Отвечай, собачья блевотина.
 Лежа на ковре, барон угрюмо сопел. Под вторым его глазом набухал синяк.
 Дома Глеб никого не застал. На кухонном столе скучала раскрытая папка Ильи, возле которой располагались веером листы с уравнениями. Глеб наклонился над ними, с интересом просмотрел и, пожав плечами, пробормотал: «Очень сомневаюсь». Затем снял куртку и отправился в шкаф.
 Солнце сияло, пестрел цветами луг, птицы чирикали — все было по-прежнему. Однако… Вокруг белого особняка графини раскинулся роскошный английский газон, на котором не слишком густо красовались цветочные клумбы. Рядом с одной из них… Губы Глеба сами собой растянулись в улыбку: Даша загорала, сидя в шезлонге, а чуть подальше Илья, обнаженный выше пояса, подстригал кусты сирени. Его худые плечи успели уже порозоветь, и, обратив на это внимание, графиня прокричала из окна:
 — Илюша! Немедленно наденьте рубашку!
 Сама графиня была в пестреньком открытом сарафане и в допотопной соломенной шляпе.
 — У меня руки заняты! — отозвался Илья. — Сейчас закончу куст…
 — Нет-нет, — настаивала графиня, — вы и так уже обгорели!
 Из окна выпорхнула рубаха Ильи, плавно полетела по воздуху и опустилась на спину хозяину, обхватив рукавами его шею.
 — Спасибо, Наталья Дмитриевна! — поблагодарил Илья, продолжая орудовать секатором.
 Никем не замеченный, Глеб бесшумно прокрался к Даше и встал за ее шезлонгом. Даша была в бикини. Кожу ее покрывал золотистый загар, и точеная ее фигура выглядела не то что потрясающе, а даже сверх того.
 — Рада, что тебе нравится, — сказала она, не открывая глаз.
 — А если я лукавлю? — полюбопытствовал Глеб, становясь между ней и солнцем.
 — Убью.
 — Рука не поднимется.
 — Поднимется, если посмеешь отвести от меня взгляд. Слушай, как удалось графине за два дня сотворить здесь такое?
 Глеб с улыбкой покосился на подстригающего сирень Илью и сказал:
 — Не забывай, что она фея. Она прямо на глазах, без фокусов, выращивает из семечка дерево с плодами. А уж клумбы и газон… Растения — ее стихия. Все остальное — так, между прочим.
 Чуть помолчав, Даша спросила:
 — А ты умеешь, как она?
 Глеб усмехнулся:
 — Конечно. Ну-ка выкладывай, что тебя беспокоит. Только не говори, что решила выращивать кактусы на подоконнике.
 Даша тревожно взглянула из-под ресниц:
 — Кто чьи мысли у нас читает?.. Ладно, вопрос такой… Эта самая змеиная Пирамида, или Система, как она воздействует на Мангуста? В чем ее сила?
 Глеб со вздохом кивнул:
 — Хороший вопрос. Как ты понимаешь, опыта у меня пока нет. Но учитель советовал с Пирамидой по возможности не связываться. Желательно уничтожить по отдельности «глаза», «клыки» и самого Змея. В противном случае…
 — А если Пирамида не укомплектована? — уточнила Даша.
 — Думаю, так и есть. Некомплект, разумеется, уменьшает их возможности, однако… Если они собираются вместе и начинают петь свои заклинания, то сила их способна превзойти силу Мангуста.
 Даша смотрела на него широко раскрытыми изумрудными глазами.
 — Ты веришь в заклинания?
 Глеб пожал плечами:
 — Главное, они верят. И концентрируют на этом пении всю свою энергию. Стив говорил, что с помощью Пирамиды Змей каким-то образом меняет структуру пространства и материи на квантовом уровне. Мангуст наиболее чувствителен к этим изменениям, поскольку и сам связан с пространством-временем, можно сказать, биологически. В общем, если Мангуст не сумеет быстро выстроить защиту, мозг его будет разрушен изнутри. Увы, ничего более вразумительного по данному вопросу я произнести не способен.
 — Спасибо, мне и этого, — Даша провела пальцем себе по горлу, — вот так достаточно. С большим запасом.
 Глеб присел перед ней на корточки и заглянул в глаза.
 — В любом случае я надеру им задницу.
 Тут раздался голос Ильи:
 — Дуська, он что, в прятки играет? Передай, что я его засек.
 — Ты хоть купался? — спросил Глеб. За Илью ответила Даша:
 — Кто купался? Гольдберг?.. Ха-ха! У него то вода прохладная, то волна большая. Вот я купалась дважды.
 Приближаясь, Илья проворчал:
 — Купалась она… Гвалт стоял на всю Дерибасовскую.
 На крыльцо вышла графиня.
 — Глеб Михайлович! — обрадовалась она. — Как раз к обеду!
 — Я готов! — улыбнулся Глеб и пробормотал себе под нос: — Пастораль прямо, сельская идиллия.
 Даша встала и сложила шезлонг.
 — Не насмешничай, не поддержу.
 Розовый от солнца Илья бросил взгляд на часы.
 — Обедать, ужинать… В Москве сейчас семь вечера. Я дома быть обещал.
 — Пообедаем — поедешь, — сказала Даша. — Алка твоя на еде сэкономит.
 Илья сделал вид, будто не слышал.
 — Сколько здесь длятся сутки? — полюбопытствовал он. Глеб чуть подумал.
 — Приблизительно двадцать шесть с половиной земных часов. На ночь приходится менее четверти этого времени. Практически без сезонных колебаний. Состав воздуха, микроорганизмы, экология — по высшему разряду. Ну, что тебе еще?.. Разумная жизнь отсутствует, а неразумная вполне безопасна. За исключением приблудных математиков, обрезающих невинный кустарник.
 Они втроем неторопливо шли к дому.
 — И что же… — Илья обвел секатором линию горизонта, — Лосева говорит, это в другой галактике… правда?
 Даша насмешливо на него покосилась.
 — Лосева, — сказала она, — тем более Грин, всегда говорит правду.
 — Факт, — кивнул Глеб.
 — Само собой, — язвительно произнес Илья. — Однако должен заметить: если б не время года, все это, — он вновь описал окружность секатором, — напоминает правительственную дачу в Подмосковье.
 — С одной лишь разницей, — ввернул Глеб. — В другой галактике ты уже разгуливаешь, а на правительственную дачу не попадешь никогда.
 Илья и Даша прыснули.
 — А он у тебя ничего, иногда соображает, — подмигнул Даше Илья.
 — Порой мне и самой так кажется, — вздохнула Даша.
 — Когда будешь уверена, позвони, — парировал Глеб. Усадив наконец их за стол, графиня нахмурила брови. И голос ее прозвучал строго:
 — Обед стынет, а вы, судари мои… Илюша, от вас, признаться, я этого не ожидала.
 Глеб вздохнул.
 — Он и сам не ожидал.
 — Что пригласят на обед к графине, — продолжила Даша. Графиня улыбнулась, Илья смутился.
 — Врут, — буркнул он.
 — Врем, — кивнула Даша. — Он каждый день обедает у графинь.
 — Если его не похищают королевы, — добавил Глеб.
 Наталья Дмитриевна рассмеялась. Илья подергал себя за бороду.
 — Вы оба такие остроумные, прямо…
 — …как Лёня с Гулькой, — подсказал Глеб.
 Качнув головой, Даша поправила:
 — Нет, как Гуля с Лёнькой.
 Чтобы не нарываться, Илья не спросил, кто такие эти Ленька и Гулька. И обед, как говорится, прошел в теплой и дружественной обстановке: Илья вел себя как сапер на минном поле, Глеб и Даша держались паиньками, графиня была в восторге.
 От десерта Илья отказался, поблагодарил и стал прощаться. Графиня отпустила его с неохотой. Даша осталась еще позагорать, а Глеб откланялся, чтобы отвезти домой Илью. Извинившись, графиня задержала его в дверях и отвела в сторону.
 — Глеб Михайлович, если вам понадобится моя помощь… ради Христа, смирите свою гордыню и располагайте мной.
 Глеб несколько растерялся.
 — Какая помощь, Наталья Дмитриевна? Какая гордыня?
 Приподняв подбородок, графиня выпрямила спину. Ее шея грациозно выгнулась, умные глаза горели. Даже в простеньком сарафане она выглядела аристократкой, и этого из нее ничем было не вытравить.
 — Сударь, вы великий маг, — произнесла она торжественно. — Однако в битве с Дьяволом даже такая старая перечница, как я, может вам пригодиться.
 Глаза Глеба негодующе сверкнули.
 — Пардон, графиня… как говорят в народе, я должен перебазарить с этими трепачами.
 — Нет-нет, Глеб Михайлович, Илья и Даша ничего мне не рассказывали. Я сама подслушала нечаянно, а потом… каюсь, прислушалась повнимательней. Дашенька очень за вас беспокоится и… Я тоже за вас беспокоюсь.
 Гнев Глеба испарился, осталась лишь неловкость.
 — Что ж так беспокоиться? — пробормотал он. — Не знаю, что вы там услышали, Наталья Дмитриевна, но… Поверьте, мне будет гораздо легче, если вы будете тут в безопасности выращивать свои цветы.
 Графиня вздохнула:
 — Понимаю. Именно для этого и сотворили вы ни с чем не сравнимое это чудо.
 Глеб невольно поморщился.
 — Обойдемся без комплиментов, графиня. Просто я слегка опередил науку. А что касается вашего участия в заварушке… Обещаю, если потребуется помощь…
 — Мы едем или как? — раздраженно осведомился заглянувший в дверь Илья. — Извините, Наталья Дмитриевна, но мой личный шофер совсем распоясался. Если его не понукать…
 — Иду, злыдень, иду! — С облегчением оборвав разговор, Глеб вслед за Ильей направился к выходу.
 — Помните, Глеб Михайлович! Вы обещали! — крикнула вдогонку графиня.
 Даша проводила их до холма и вернулась к особняку.
 Глеб с Ильей вошли в пещерку, из которой через шкаф проследовали в квартиру Глеба. Илья тут же ринулся на кухню к своим уравнениям. Уравнения сиротливо ютились возле папки, без упреков и жалоб.
 — Даже не поработал, — в досаде буркнул Илья. Глеб похлопал его по плечу.
 — По-твоему, ты весь день лентяйничал?
 — Нет, я кустам обрезание делал!
 — Может, прекратишь ворчать?
 Но ворчать Илья не прекратил. Стоило им выйти из подъезда, он принялся ворчать на мелкий холодный дождь, на капризную московскую весну, а когда они ехали в «жигуленке», он ворчал на раздолбанные дороги, которые все чинят да чинят и все никак… Глеб вел машину, молчал и усмехался. И наконец Илья иссяк. Покосившись на Глеба, он усмехнулся тоже:
 — По-твоему, я должен охать да ахать? Ох где я был! Ах что я видел!.. Даже крепкая еврейская голова может этого не выдержать.
 — Выдержишь как-нибудь, — успокоил его Глеб. — Завтра я за тобой заеду: сядешь у графини в теньке и спокойно поработаешь. Не переживай.
 «Жигуленок» мчался сквозь дождь, обгоняя «мерседесы» и высекая брызги из луж. Илья раздраженно теребил свою бородку.
 — А с чего мне переживать? Ты со Змеем будешь биться, а я в теньке посижу.
 — Заткнись! — прикрикнул Глеб. — Чтоб я больше этого не слышал! Ты не воин, ты ученый. Надеюсь, у тебя хватит мозгов с этим примириться.
 Илья вздохнул и спросил:
 — Во сколько завтра заедешь?
 — Сразу после уроков.
 — Ты, что ли, не можешь бросить свою школу? Раз пошла такая пьянка, тебе надо сосредоточиться.
 — Как это бросить? — удивился Глеб. — На кого я их брошу?.. Старик, об этом и речи быть не может. Скажи-ка лучше, ты придумал провокацию для сенатора?
 — Когда мне было? — виновато буркнул Илья. — Я же кусты подстригал.
 — Оправдывайся теперь кустами, — усмехнулся Глеб. — А события меж тем развиваются.
 И он доложил о сегодняшней встрече с Мак-Грегором и Родригесом в номере «Метрополя», умолчав, правда, об угрозе барона, затрагивающей близких Глебу людей.
 Илья азартно хлопнул себя по колену:
 — Так и знал! Президент фонда не может быть в стороне от гадючника… Старик, а ты что же, видишь невидимок?
 — Некоторых, — скромно ответил Глеб. — Президент фонда, кстати, вполне может оказаться Змеем. Так сказать, по совместительству. Но может оказаться всего лишь «глазом». Итак, альтернатива проста: сенатор Колмен или президент Родригес? Вероятней всего, один из них Змей, другой — «глаз Змея». И твоя провокация должна выявить, кто есть кто.
 — Так ли это важно? Если Змей один из них…
 — Очень важно, старик. Я обязан Змея вычислить и, по возможности, изолировать от Системы. Иначе очень трудно сделать ему козу.
 «Жигуленок» остановился у дома Ильи. Илья хмыкнул.
 — А если вдруг выяснится, что один из них, допустим, «глаз Змея», а другой вообще не из этой оперы?
 После короткого раздумья Глеб покачал головой:
 — Сомневаюсь. Очень сомневаюсь.
 — А вдруг? Что тогда?
 — Тогда… — Глеб вышел из машины и огляделся, — тогда придется продолжить розыск. Причем в обстановке, близкой к боевой: гадючник сильно потревожен.
 Илья с кислой миной вылез под дождь.
 — Ладно, к утру я все продумаю.
 Они с Глебом вошли в подъезд и поднялись в лифте. Когда Илья открывал ключом дверь квартиры, до них донесся голос жены его Аллы, убеждавшей кого-то по телефону не пороть горячку и не выносить сор из избы.
 Илья возвел глаза к небесам.
 — Каждый Божий день!
 — Значит, дома у тебя все в порядке, — заключил Глеб и уехал в лифте вниз.
 — Угу, в порядке! — Илья вошел и захлопнул за собой дверь. — Хорошенькие тут порядочки!
 Говоря по телефону, Алла из комнаты засекла недовольство мужа и мгновенно оценила его степень. Пока Илья раздевался в прихожей, она свернула разговор, перевела дух и ринулась в контратаку.
 — Ты уже начинаешь? — задала она коронный вопрос, появляясь в дверях.
 — Нет, кончаю, — возразил Илья. Причем он имел в виду именно то, что сказал.
 Алла, однако, в столь легкую победу не поверила и, как рекомендуют военные, решила развить успех.
 — Свои хохмочки оставь при себе. Я занимаю телефон исключительно по работе. Я не треплюсь часами с Дуськой и с этим недоделанным Альбертом. А если тебя что-то не устраивает, можешь… — Вдруг она осеклась, пристально разглядывая мужа. — Илюша, что у тебя с лицом?
 Илья изобразил недоумение.
 — А что у меня такое?
 — Ты красный, как вареный рак.
 — Да? Значит, я обгорел.
 — Где это, интересно, ты обгорел?
 — В газовой духовке.
 — Илья, прекрати свои шуточки! Где ты обгорел?!
 — В другой галактике.
 — Сейчас я в тебя чем-нибудь запущу! Можешь ответить по-человечески?!
 — Не могу! — заорал Илья, заходя в туалет. — Духовка тебе не годится! Другая галактика тебя не устраивает! Придумай что-нибудь сама! — Он с треском захлопнул дверь туалета.
 Уставясь на эту дверь, Алла растерянно проговорила:
 — В Москве с утра дождь: тоже не очень-то обгоришь…
 Войдя, Глеб встретил в прихожей Дашу.
 — Итак? — улыбнулся он.
 — Итак? — улыбнулась она, снимая с него куртку.
 — Представить не могу, — сказал он, — что я когда-то сюда входил, а тебя здесь не было.
 — Представить не могу, — сказала она, — что я была где-то, куда ты не входил.
 Они церемонно поклонились друг другу.
 — А теперь… — сказал Глеб.
 — Именно теперь, — подчеркнула Даша.
 — …когда мы обменялись любезностями…
 — …которые посторонний принял бы за чепуху…
 — …и был бы прав в том смысле, что…
 — …эти любезности не в состоянии выразить…
 — …того, что у нас в душе, — закончил Глеб и вернулся к началу этой витиеватой фразы: — Теперь я приму душ и тебя загипнотизирую.
 Даша куснула его за ухо.
 — Нынче это так называется? Тогда я с тобой в душ.
 Глеб покачал головой.
 — Нет, душ будет ледяным, тебе это не понравится. А что касается гипноза, то я имел в виду именно гипноз.
 — На фиг? — удивилась Даша.
 — Угадай, — предложил Глеб, заходя в ванную.
 — Смотреть-то на тебя хоть можно?
 — На здоровье. Было бы на что.
 — А что будет, если я угадаю?
 — Выполню любое твое желание.
 Даша фыркнула:
 — Ты и так выполнишь.
 — Ну тогда… тогда я очень тебя зауважаю.
 — Ты и так меня уважаешь. Даже чересчур.
 — Тогда угадай просто из спортивного интереса.
 — Вот! — Даша подняла вверх указательный палец. — Умеешь ты поставить цель! Я угадаю просто из спортивного интереса. А ты за это меня зауважаешь и выполнишь любое мое желание.
 Они оба рассмеялись. И Глеб, становясь под душ, сказал:
 — Нет, все-таки тебя не бывает.
 — Надеюсь, это не причина для развода? — уточнила Даша. Они вновь рассмеялись.
 И вертясь под душем, Глеб спросил:
 — Ну как, угадала или сдаешься?
 Даша тронула пальцем ледяную струю и отдернула руку.
 — Ух! Обжигает прямо!.. Конечно, я угадала. Думаю, ты хочешь справиться с моими ночными кошмарами.
 — Умница.
 — Разве это настолько серьезно?
 — Да нет… Я лишь страхуюсь.
 Даша вздохнула:
 — Ладно, как скажешь, милый.
 Когда Глеб, растеревшись полотенцем, вышел из ванной, Даша уже читала в постели. Глеб взглянул на книгу.
 — Что тут у нас? О, «Доктор Фаустус»! Похоже, гипноз тебе не понадобится.
 И будто в ответ на его реплику Даша прикрыла зевок ладошкой.
 — Да, скучновато малость, — призналась она.
 Глеб тем временем установил на стуле настольную лампу и включил ее. Лампа крепилась на эластичном стержне, и Глеб зафиксировал ее таким образом, что на полу образовался яркий круг света диаметром около метра. Следя за этими приготовлениями, Даша поинтересовалась:
 — А почему ты голый?
 Возясь с лампой, Глеб уточнил:
 — Я тебя шокирую?
 — Дурак. Отвечай на вопрос.
 — Даже не знаю, как тебе объяснить. Представь, что вокруг нас существуют различные энергетические потоки… нечто вроде модного нынче пси-поля. И вот, стало быть, всей поверхностью кожи я ощущаю тончайшие его колебания. Конечно, это не более чем грубая модель.
 — Доходчиво… — Даша отложила книгу. — Не пора ли перейти к гипнозу?
 Глеб кивнул:
 — Начнем. Ляг на спину и закрой глаза.
 Выполнив команду, Даша полюбопытствовала:
 — Разве ты не станешь размахивать у меня перед носом какой-нибудь хреновиной? Чтобы я смотрела на нее и считала: раз, два, три…
 — Нет, — Глеб поправил на ней одеяло, — мы пойдем другим путем. Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни.
 Даша заснула. Дыхание ее было глубоким и ровным.
 В комнате царил полумрак. Лишь световой круг от лампы выделялся, как цирковая арена, на которой вот-вот должно было начаться представление. Глеб сел на пол в позе «лотоса» и замер, глядя в этот круг света.
 Более часа просидел Глеб в полной неподвижности: не шевелясь и даже не моргая. Ничего не происходило. Даша безмятежно спала. Прошел еще час и еще… примерно до трех ночи.
 Первым отреагировал Глеб. Он вздрогнул, и кожа его покрылась мурашками. В световом круге на полу замельтешили тени, которые тут же стали сгущаться. И Даша застонала во сне.
 В освещенном пространстве появилось объемное изображение интерьера комнаты, напоминающей люкс барона в «Метрополе». На широком диване в люксе лежала обнаженная женщина. Вернее, не женщина, а большая кукла-манекен. Над этой куклой склонился некто, одетый во все черное. Изображение было цветным и контрастным: можно сказать, идеальная голограмма. Несмотря на крошечные размеры фигурок, Глеб различал мельчайшие складки на одежде господина в черном и трещинки на глянцевом животе манекена. Даже пейзаж Ван Гога над диваном можно было рассмотреть в деталях.
 Встав на колени перед лежащей куклой, господин в черном принялся ее оглаживать и пощипывать. Кукла трепыхалась в его руках. Даша вскрикнула, дернулась и стала судорожно отбиваться. Лицо ее при этом выражало крайнюю степень отвращения. Глеб протянул в ее сторону ладонь, от которой исходило синеватое свечение. Даша замерла, словно к чему-то прислушиваясь. Глеб произвел ладонью резкое рубящее движение. Сердито нахмурив брови, Даша повторила его движение левой рукой, на пальце которой в этот миг вспыхнуло колечко-вьюнок.
 И в круге света лежащая на диване кукла вдруг вскинула резко руку и ударила господина в черном по лицу. Тот опрокинулся на спину, вскочил и ошарашенно огляделся. И тут Глеб наконец увидел лицо, мелькнувшее перед ним до этого в зале единоборств: лицо американского сенатора Колмена.
 В круге света на полу голографическая копия сенатора в смятении взирала на взбунтовавшийся манекен. Затем, справившись с изумлением, сенатор, или господин в черном, принялся шевелить губами, раскачиваться и делать странные пассы. И тело его стало вдруг увеличиваться, расплываться и терять очертания. Через несколько мгновений сенатор Колмен превратился в бесформенное черное облако, клубящееся над распростертой куклой. На поверхности черного облака сверкали два огромных желтых глаза, злобный взгляд которых был направлен на куклу-манекен. Даша задрожала во сне и заслонила лицо рукой. Тело ее горело, точно в лихорадке.
 В позе «лотоса» Глеб взмыл в воздух и повис у Даши в изголовье. Черное облако тем временем протянуло бесформенное щупальце к лицу манекена. Даша закричала, забившись в конвульсиях.
 — Спокойно, родная, — прошептал Глеб, — я с тобой.
 И вновь Даша замерла, будто прислушиваясь.
 Глеб сжал руку в кулак, выставил указательный палец и нацелил его в голограмму черного призрака.
 Повторив его движение, Даша пробормотала во сне: «Получай, сволочь!» Из ее колечка-вьюнка вырвался тонкий зеленый луч и ушел сквозь оконное стекло. И в тот же миг кукла-манекен взметнула вверх руку, из пальца которой вылетел зеленый луч и вонзился в глаз черного призрака.
 Стены «Метрополя», вероятно, содрогнулись от нечеловеческого крика. Но в круге света от настольной лампы было видно лишь, как черное облако затрепыхалось, рухнуло на ковер и превратилось обратно в сенатора Колмена. Сенатор катался по полу, в беззвучном крике открывал рот и прижимал ладонь к правому глазу. Глеб мягко опустился вниз, намереваясь выключить лампу. Но рука его застыла у кнопки.
 В круге света появился новый персонаж: дон Хуан Родригес собственной персоной. Возник ли он из воздуха, или просто вошел, Глеб увидеть не успел, однако отметил, что испанец был все в том же смокинге. После обмена какими-то репликами дон Хуан заостренным носком полуботинка врезал стенающему сенатору по ребрам. Рой Колмен попытался встать. Тогда испанец ему еще изрядно добавил.
 Стоя возле лампы, Глеб задумчиво наблюдал, как в круге света у его ног голографический дон Хуан с наслаждением избивает ногами распростертого на ковре сенатора, тоже, разумеется, голографического. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока Рой Колмен не поцеловал каблук испанца. После подобного изъявления любви дон Хуан с презрением отпихнул сенатора и прекратил избиение. Затем президент фонда вдруг забеспокоился, стал озираться и пристально посмотрел вверх, словно заметил невидимого наблюдателя.
 Глеб поспешно выключил настольную лампу, и власть ночного кошмара исчезла вместе с кругом света на полу. Дыхание Даши вновь сделалось глубоким и ровным. Глеб лег с ней рядом, обнял и поцеловал во влажный лоб. Даша тут же к нему прижалась, ткнулась носом ему в шею и, не открывая глаз, прошептала:
 — Ты был в моем сне, я видела. Мы надрали этому уроду задницу.
 — Да, мой маленький, — Глеб целовал ее лицо и гладил волосы, — но так легко он не отделается. Спи, мой хороший.
 — Ага… — зевнула Даша, — только ты не уходи из моих снов.

 Глава седьмая

 Утром, когда Глеб собирался в школу, а Даша спала, позвонил Такэру. Чтобы не разбудить обессиленную от кошмаров Дашу, Глеб закрылся с телефоном на кухне.
 Голос Такэру звучал бодро, если не сказать радостно.
 — Глеб-сан, брат разрешил мне вам помогать, — проговорил юноша по-русски. — Вы позволите мне вновь к вам присоединиться?
 Губы Глеба сами собой расползлись в улыбку.
 — Конечно, Такэру. Ничего другого от твоего брата я и не ожидал. Думаю, за неделю мы с нашим делом управимся.
 — Я в вашем распоряжении, сэнсей. Но Сато-сан… Не знаю, смею ли я просить… — теперь Такэру мучительно подбирал слова, — и все же я хочу быть уверен, что…
 — Твой брат не пострадает, — пришел ему на выручку Глеб, — если покинет стан врага. Он должен сделать выбор, иного пути нет.
 После короткого молчания Такэру сказал:
 — Сердце его уже сделало выбор. Ему лишь осталось в нем укрепиться. Я помогу брату.
 У Глеба невольно вырвалось:
 — Как же ты повзрослел, мальчик.
 — Да, сэнсей, — ответил Такэру, — я уже не тот сопливый негодяй, которого шесть лет назад вы спасли в притоне и обучили каратэ. Не стану вас задерживать, Глеб-сан. На небе ни облачка, день обещает быть солнечным и удачным. Вы знаете, где меня найти.
 Глеб, улыбаясь, смотрел на трубку, из которой доносились частые гудки. Время, однако, поджимало. И все же Глеб успел приготовить и съесть овсянку. Когда он мыл посуду, на кухню вошла Даша, голая, растрепанная и прекрасная. Она произнесла сердитым голосом:
 — Не смей уходить из моих снов.
 Глеб чмокнул ее в щеку.
 — Я только в школу.
 — Какая, на фиг, школа?! — подбоченилась Даша. — Тут, понимаешь, нечисть прет из всех щелей! Как, понимаешь, тараканы! А ему, видите ли, в школу!.. Может, правда отпуск возьмешь, а? Как Илюшка.
 Глеб снял куртку с вешалки.
 — Какой отпуск в разгар учебного года? Даш, брось. Где они впопыхах другого француза найдут?
 Даша вздохнула.
 — А со Змеем кто воевать будет? Пушкин?
 — Змея и так уделаю. Без отрыва от производства.
 Даша нахмурилась вдруг и помрачнела.
 — Мы тут с тобой, как два жизнерадостных идиота. А этой ночью, между прочим…
 — Плакать нам, что ли? — Глеб застегнул куртку.
 — …этой ночью я только и ощутила, во что вляпалась. Стоит лишь вспомнить, — Дашу передернуло, — вообще спать расхочется.
 — Умойся, оденься и ничего не бойся, — посоветовал Глеб.
 — Я за тебя боюсь, дурак.
 Глеб шаркнул ногой:
 — Тронут. Опаздываю, Даш. Лёнька с Гулькой ждут.
 Даша крикнула ему вслед:
 — Я тоже хочу к Лёньке с Гулькой!
 Но дверь захлопнулась, и Даша притопнула в досаде. Затем, как послушная девочка, умылась, оделась и почти не боялась. При солнечном-то свете. Потом позавтракала и прилегла на диван с «Доктором Фаустусом». Однако история композитора, который заразился сифилисом и в бреду вел философские диспуты с Дьяволом, при всем уважении к Томасу Манну, вызывала у Даши лишь скуку. И от этой самой скуки она, отложив книгу, позвонила к себе в контору — в бюро технических переводов.
 Трубку сняла бухгалтер Римма.
 — О, Дарья! — обрадовалась она. — Ты куда пропала? Я тут тебе звонила на днях…
 — Пропала, не пропала, — прервала ее Даша, — все равно ведь вы мне работы не даете. Или что-то наклевывается?
 — У нас всю дорогу наклевывается, — хихикнула бухгалтерша, — только не проклюнется никак. У Савельича… Даш, ей-богу, у него климакс. Все с этой новенькой, с Кузнецовой, воюет. Посмотрела бы на старого кобеля.
 Даша пожалела уже, что позвонила, и прикидывала в уме, как бы приличней закруглиться.
 — Ты чего там расчирикалась? — осведомилась она. — Рядом никого, что ли?
 — Ага, я в гордом одиночестве. Новенькая эта, Кузнецова, раньше обеда вообще не является, а Савельич… Нет, Даш, серьезно: у него климакс. Он прямо как змей на людей бросается. Мангуста на него нет. С утра приносит мне платежку и наезжает: «Имейте в виду, Римма…»
 — Погоди, Рим, — перебила Даша. — Что там еще за мангуст? Что за змей?
 — Легенда есть такая, на днях прочла. Змей — это человек, в котором воплотился Дьявол: точь-в-точь наш Савельич. А Мангуст вроде воплощение ангела. И вот, значит, он с этим Змеем сражается, только в нашем бюро что-то его не видать. Так на чем я остановилась? Приносит мне этот Змей платежку и говорит: «Имейте в виду, Римма…»
 — Рим, как ты об этой легенде узнала? Прямо жутко интересно!
 — В книжке прочла. Так и называется «Легенда о Мангустах и Змеях». Верка моя из библиотеки притащила. Не перебивай, Дарья, дай досказать!
 — Рим, а кто автор, не помнишь?
 — Авторов я вообще не запоминаю. Вот же привязалась. «Имейте в виду, Римма, — говорит, — если вы не проведете это вчерашним числом…»
 — Ой, Рим, у меня молоко убегает! Пока! — Даша дала отбой, руки у нее дрожали.
 Минут десять она затравленно металась по комнате. Затем спешно стала переодеваться. Облачившись в джинсы, водолазку и сапоги, она собрала волосы в «хвост», черкнула Глебу записку и с курткой под мышкой выбежала из квартиры. Мчась по лестнице вниз, Даша натянула на себя куртку. Дрожь в руках не прекращалась. Перед выходом из подъезда она осторожно огляделась. Никого и ничего подозрительного вроде не наблюдалось. И Даша быстро зашагала к автобусной остановке.
 Конечно же, она не могла заметить профессионального снайпера, который вот уже четвертый день караулил ее на чердаке дома напротив. Зато снайпер мигом опознал ее по фотографии. «Ништяк, — обрадовался он. — Через час получу остальные бабки». Пока Даша, озираясь, выходила из подъезда, киллер приоткрыл окно и поймал «объект» в оптический прицел винтовки. Киллер был крупным мужчиной, одетым в темные брюки и свитер. Без всяких эмоций, плавно и бережно, нажал он на спусковой крючок…
 И вечером крутые спецы из МУРа, что называется, чесали репу над свежим трупом на чердаке. Такого спецы не только еще никогда не видели, но даже вообразить себе не могли: пуля, выпущенная из снайперской винтовки, угодила в лоб самому снайперу. Баллистическая экспертиза и здравый смысл вступили здесь в такое противоречие, что… Примирить их можно было, только закрыв дело с пометкой «криминальные разборки». Должны же быть в сумасшедшем этом мире и у работников уголовного розыска хоть какие-то отдушины.
 Даша, разумеется, обо всем этом не подозревала, но, торопясь к автобусной остановке, она прятала в кармане куртки кисть левой руки: изумрудное колечко-вьюнок на ее пальце засверкало вдруг столь ослепительно, что реакцию окружающих трудно было предугадать. «Да знаю, знаю, — мысленно оправдывалась Даша, — что-то было не так. Но, черт возьми, я должна!» Впрочем, через пару остановок колечко пришло в норму, и руку можно было вытаскивать из кармана.
 День был теплый и солнечный. Это уже была весна, и школа гудела, как потревоженный улей. Ученикам будто шило кой-куда воткнули, а учителям с трудом давалась строгость. До каникул, однако, было еще далеко, и расслабуха эта грозила падением успеваемости. «Интересно, — подумал Глеб, — что бы тут началось, если б стало известно, кто у нас ходит в директорах».
 — Как там наш Иван Гаврилович? — обратился он на перемене к завучу. — Выздоравливать не собирается?
 Зинаида Павловна со вздохом поправила косичку на затылке.
 — Сегодня звонил. Обещал через денек-другой.
 — Почему бы его на пенсию не отправить? — предложил Глеб. — Зарплата наша для него — тьфу.
 Зинаида Павловна мигом приняла неприступный вид.
 — Не устаю вам удивляться, Глеб Михайлович. Иной раз вы сама чуткость, а иной раз… Кстати о зарплате: она с пятницы вас дожидается. Не забудьте получить.
 И она ушла, цокая каблучками, некрасивая, честная и надежная, как скала. Рассказать ей про Змея — не поверит, даже если Змей заглотит ее целиком.
 А вот физкультурник, как выяснилось, был слеплен из другого теста. После уроков он придержал Глеба в раздевалке и пробасил с двухметровой высоты:
 — Дело, конечно, не мое, но… Только не обижайся. По-моему, наш Божий одуванчик трахает твою Галину, как врага народа. Я вижу в этом что-то противоестественное.
 Глеб несколько опешил.
 — Семен Алексеевич, если вы претендуете на роль дуэньи…
 — Так и знал, что обидишься. Галина, может, и слова доброго не стоит. Но этот болезнетворный дедуля даже для нее чересчур. Чем-то, видать, он ее держит.
 — Какой ты у нас наблюдательный, — заинтересовался Глеб. — Тебе-то чем Иван Гаврилович не угодил?
 Физкультурник пожал саженными плечами:
 — А пес его знает… Клоп он вонючий. Добренький вроде да хворенький, а злоба в нем такая — не дай Бог присосется. Почему этого никто не видит?
 Глеб был изумлён. Проницательность этого отставного баскетболиста выходила за рамки. Однако углубляться в затронутую им тему было не ко времени и не к месту. По счастью, Глеб заметил приближающихся к ним десятиклассников и поспешил ретироваться.
 — Ты, может, и прав, — сказал он, бочком двигаясь к выходу. — Но Галка — взрослая девочка и вправе решать сама, с кем ей…
 — А ведь ты его тоже не любишь, — перебил физкультурник. — Будешь отрицать?
 Но его уже обступили десятиклассники, жаждущие поиграть в баскет. И Глеб, уклоняясь от ответа, под шумок сбежал.
 — Семен Алексеевич, мяч дадите? — загалдели школьники.
 Физкультурник разгладил седеющий ус.
 — Смотря зачем.
 — В баскет погонять! Не в футбол, честно!
 — Хоть минуток на десять! Плюс-минус полчаса!
 — Погодка, блин, шепчет, Семен Алексеевич!
 — Стоп, стоп, стоп! — водворил тишину физкультурник. — Вы, что ли, на улице играть вздумали?
 Десятиклассники воззрились на него в удивлении.
 — А где ж еще? — спросил самый высокий. — В зале Зинаида Павловна не разрешает.
 — Почему? — удивился в свою очередь Семен Алексеевич.
 — Потому что директор запретил. Говорит, мы после уроков как бы портим в зале пол. Вы разве не в курсе?
 Физкультурник хмуро оглядел их с высоты своего роста.
 — О'кей! — сказал он. — Айда за мной! Он зашагал в сторону спортзала.
 Школьники переглянулись и гуськом потопали за ним.
 — Ой, чё бу-удет! — закатил глаза самый высокий.
 Прежде чем ехать за Ильей, Глеб заглянул к Колесниковым. Варвара Львовна обрадовалась его приходу.
 — Уж сегодня-то вы позволите напоить вас чаем? — предложила она с улыбкой. Казалось, даже горб у старушки уменьшился.
 — Увы, — развел руками Глеб и достал пачку сторублевок, — я на минутку. Дел у меня…
 Старушка мягко отодвинула его руку с деньгами.
 — Глеб, я обижусь! Мы не успеваем тратить. И восьмого марта вы о нас не забыли. Дети говорят, вы заходили с Дашей. Спасибо вам за фрукты и сладости. Жаль, меня не застали дома.
 Пока она тараторила, Глеб ухитрился запихнуть купюры в карман ее кофты.
 — Я могу уехать в командировку, — объяснил он.
 — Вы говорили это в прошлый раз, чтобы всучить мне деньги, — резонно заметила старушка. — Ну, что мне с вами делать?
 Глеб с улыбкой вздохнул:
 — Смириться и терпеть.
 Тем временем из комнаты вышли Саша и Таня. В руках девочки был плюшевый медвежонок.
 — Пливет! Майкл ведет себя холошо! — объявила она, заговорщицки поглядывая на брата.
 — Здравствуйте, — сдержанно проговорил Саша. — Вы, как всегда, спешите?
 Глеб кивнул.
 — Сумасшедший день. Но скоро я к тебе забегу и… может, сходим с тобой погуляем, потреплемся. Если, конечно, у тебя найдется время. Договорились?
 Но Танька не дала брату ответить.
 — А Майкл вообще ни с кем не лазговаливает, — ввернула она, тиская медвежонка.
 Бабушка кивнула на нее с улыбкой:
 — Не расстается с ним. Буквально из рук не выпускает. И как вам удалось его отмыть?
 Глеб широко улыбнулся:
 — Мылом, Варвара Львовна. Самым обыкновенным мылом. Ну все, побегу! — Он взялся за ручку двери.
 — Глеб, — тихо сказал Саша, — а я стихотворение написал. Новое. Хотите прочесть?
 Глеб обернулся:
 — Еще как. Ну-ка давай.
 Саша протянул ему тетрадный листок, исписанный крупным детским почерком. Мальчик заметно волновался.
 — А мне не показал, — ревниво проговорила бабушка.
 — Может, сам прочтешь? — предложил Глеб, беря листок. Саша мотнул головой:
 — Я плохо читаю. Лучше вы.
 — Прочтите вслух, — попросила Варвара Львовна.
 И Глеб стал читать:
  Мальчишка плачет в ночную тьму, 
  как будто в беду попал: 
  волшебник в гости зашел к нему, 
  а мальчик его проспал. 
  Луна в окошко глядит с небес, 
  роняя печальный свет. 
  Зашел волшебник и вмиг исчез, 
  и даже записки нет. 
  Но, может, утром он вновь придет  с кулечком простых сластей? 
  Ведь утро доброе где-то ждет  волшебников и детей. 
 Закончив читать, Глеб сперва выровнял дыхание, потом попросил:
 — Можно я это заберу?
 Саша кивнул:
 — Я переписал это для вас.
 Глеб присел перед ним на корточки.
 — А что касается волшебника… знаешь, я терпеть таких не могу, которые исчезают. Подумаешь цаца какая! Мог бы и посидеть-подождать, пока мальчик проснется.
 Саша порывисто обнял его за шею.
 — А ты не исчезнешь? — проговорил он чуть слышно.
 — Ну прямо! — буркнул Глеб. — Только по срочным делам и ненадолго.
 — А Майкл никогда не вледничает! — невпопад объявила Танька.
 Глеб резко выпрямился.
 — Всё, девочки-мальчики. Горю, как швед под Полтавой.
 Варвара Львовна вздохнула:
 — Хоть когда-нибудь я напою вас чаем? Или не судьба?
 — Скоро целое ведро выпью! Целый бассейн! — пообещал Глеб, выскакивая за дверь.
 Дверь за ним захлопнулась.
 Бабушка извлекла из кармана деньги и укоризненно покачала головой.
 — Ну разве что за счет налогов… Интересно, какие же у них налоги?
 — Никакие, — улыбнулся Саша, уходя к себе в комнату. — Налоги здесь ни при чем.
 К нему вошла сестра с медвежонком.
 — Глеб сколо плидет? — спросила она.
 — Скоро, — ответил Саша. — Закрой дверь.
 Таня послушно выполнила команду. Бабушка из-за двери крикнула:
 — По-моему тоже, налоги ни при чем. Ну, что с ним делать?
 — Ничего с ним не поделаешь! — откликнулся мальчик и, понизив голос, обратился к медвежонку: — Скажи, Майкл.
 — Факт, — авторитетно кивнул медвежонок. — Если Глеб что-то вобьет в голову…
 — Ой, Майкл! — обрадовалась Танька. — Давай поиглаем!
 — Тихо ты! — прикрикнул на нее Саша. Медвежонок заерзал у девочки на коленях.
 — Что за балаболка! — проворчал он. — Ей-богу, она всех нас заложит!
 Прикрыв рот ладошкой, Танька захихикала.
 Сидя с Глебом в «жигуленке», Илья зудел, как электропила:
 — Полдня торчу дома и жду, пока ты нарисуешься. Ничего себе отпуск! Потом, когда занятия в школах давно закончились, тебя черт знает где носит. А я почему-то должен проявлять терпение. И все зачем? Затем, чтобы изложить тебе то, что я наработал еще вчера. Ничего себе борьба со Змеем!
 Глеб вздохнул:
 — Старик, я не прав. Зато у меня новости.
 Покосившись на него, Илья погладил бородку.
 — Начинай с плохих, — потребовал он. «Жигуленок» мчался к заходящему солнцу, будто собираясь его протаранить. И солнце медленно пятилось.
 — Плохая новость в том, — виновато проговорил Глеб, — что все твои вчерашние наработки — псу под хвост. А хорошая… Старик, мы уже всех героев знаем поимённо.
 И он рассказал Илье про Дашин так называемый ночной кошмар и о действующих в нем лицах.
 Илья молчал ошеломленный. Затем вздохнул и признался:
 — После твоего шкафа я думал, меня уже ничем не удивить. И вот опять — здрасьте! Бедная Дашка… Ладно, — он извлек из кармана блокнот, — давай подведем итоги.
 — Давай, — кивнул Глеб.
 Илья достал авторучку и почеркал ею в блокноте.
 — Что у нас получается? Получается у нас следующее. В четверку «клыков Змея» входят: наш дядя Виталик, звезда французского экрана Элен Вилье, московская домохозяйка Марья Шлыкова и японский бизнесмен Сато Абэ. Так?.. Далее двойка: директор твоей школы и американский сенатор Рой Колмен. Это «глаза Змея». В итальянской мафии, кстати, они бы назывались просто «капо». И наконец, гвоздь программы: президент Международного фонда поддержки талантов… Как ты его назвал?
 — Хуан Родригес.
 — Н-да, колоритный тип. Старик, а ты вполне уверен?
 — На все сто. Пинать ногами Черного призрака может только Змей. Больше никто.
 Илья задумчиво кивнул.
 — В принципе логично. Итак, на манеже Хуан Родригес под псевдонимом Змей… Старик, и что теперь?
 — Теперь, — усмехнулся Глеб, сворачивая на свою улицу, — приедем домой, пообедаем и разработаем план ликвидации преступной группировки. За недельку, думаю, мы с ней разделаемся.
 Илья взглянул недоверчиво:
 — Не круто ли берешь?
 — Просто выхода нет, — объяснил Глеб. — Если промедлим, Змей уползет в такую нору… Ищи-свищи его потом триста лет. К тому же, спугнув его, я засвечусь, и будь уверен, он хорошо подготовится к следующей битве с Мангустом. Что, Илюха, боязно?
 Илья зябко передернул плечами:
 — Да как-то… Если за неделю, то я вроде еще в отпуске.
 — Однако биться с ними тебе никто не позволит, — сказал Глеб, тормозя у своего дома. — Поэтому сиди тихо и не высовывайся.
 Они вышли из машины и направились к подъезду.
 — По-твоему, они не знают, что мы в одной команде? — спросил Илья.
 — Думаю, догадываются, — Глеб открыл дверь подъезда, — но это мало что им дает. Главное, не высовывайся. Остальное предоставь мне.
 Они поднялись в лифте, и Глеб открыл ключом дверь квартиры. Оттуда не раздалось ни звука.
 Даши в прихожей не было. У Глеба ёкнуло сердце.
 — Даш, ты где?! — встревоженно позвал он. Никто не отозвался.
 Снимая пальто, Илья предположил:
 — У графини небось загорает.
 — Ну прямо! — буркнул Глеб. Он зачем-то заглянул в комнату, потом прошел на кухню и оттуда раздался его стон: — Идио-о-тка!
 — Открыл Америку, — поддакнул Илья, также входя на кухню. — Что за гвалт?
 Глеб протянул ему записку: «Ушла в библиотеку. Питайтесь без меня». Затем опустился на табурет и сгорбил плечи.
 — Не представляю, куда рыпнуться. Сколько в Москве библиотек… Не знаешь, в которую она записана?
 Погладив бородку, Илья подумал и пробормотал:
 — Убей меня Бог. Старик, только не драматизируй. Она вполне способна за себя…
 — Ты что, не понимаешь, с кем мы имеем дело?! — взорвался Глеб. — Я прошу у вас неделю — и гуляйте, где хотите! Только неделю, засранцы! Разве это так много?!
 Илья уперся взглядом в пол.
 — Старик, что я должен сделать? Скажи конкретно.
 Глеб смотрел на него, быстро приходя в себя.
 — Извини. — Он положил руку Илье на плечо. — Начинаю уже валить с больной головы на здоровую. Прокачусь-ка я по библиотекам. Вот что надо сделать в первую очередь! — Глеб ринулся в прихожую.
 Илья вышел вслед за ним.
 — Старик, это полный кретинизм. Даже если ты найдешь библиотеку, в которую она отправилась, черта с два ты ее там застанешь.
 — Но может, кто-то ее видел! Может, кто-то с ней говорил!.. У тебя есть предложение получше?!
 Илья промолчал. Глеб потянулся к куртке.
 В этот момент в замке повернулся ключ, дверь отворилась, и вошла Даша.
 Глеб медленно опустился на пол и воззрился на нее, обхватив руками колени.
 — Браво, — буркнул он. — Публика в восторге.
 А Илья заорал:
 — Что ты вытворяешь, морда?! Ты нас чуть до инфаркта не довела!
 — Ша, бояре! — раздраженно отозвалась Даша, вешая куртку на крючок. — Не падайте в обморок заранее: всему свое время. Идите-ка сюда оба.
 Она стремительно прошла в комнату. Переглянувшись, Глеб с Ильей вошли вслед за ней.
 — Может, удостоишь нас объяснения… — сухо проговорил Глеб, но Даша его прервала:
 — Удостою, любовь моя! Так удостою, что мало не покажется! — Она резко обернулась к Илье. — Сядь на диван и не дыши. У меня с этим Мангустом разборка будет.
 Глеб промолчал. Его фиолетовые глаза гневно сверкали. Но Даша не отвела взгляда. Щеки ее пылали, а изумрудные глаза блестели, будто в лихорадке. Она была прекрасна, как ведьма в полнолуние.
 Садясь на диван, Илья проворчал:
 — Дуська, в твоей родне психов не было?
 — Ни одного, — серьезно ответила Даша. — Имеется, правда, один «клык Змея» по отцовской линии… но об этом в анкете указано.
 Глеб криво усмехнулся:
 — Вступление затянулось, Дарья Николаевна. Публика ждет.
 Казалось, Даша вот-вот заплачет.
 — Эй, публика! — обернулась она к сидящему на диване Илье. — Смотри в оба! И шевели мозгами, если они у тебя еще сохранились! — Даша вновь обернулась к Глебу. — Если сильный боец ударом кулака попадет тебе… допустим, в висок, он сможет тебя убить?
 Илья с шумом выдохнул воздух.
 Глеб ответил, насмешливо прищуриваясь:
 — Безусловно. У меня обыкновенная голова. Но вряд ли кто-то сумеет в нее попасть: ни пулей, ни снарядом, ни тем более кулаком. Никакой ниндзя не сможет меня даже коснуться. Извини, если я тебя разочаровал.
 Чтобы не заплакать, Даша закусила губу.
 — А можно, я попробую? — спросила она после молчания.
 — Ты уже пробовала.
 — Ну еще разок. Можно?
 — Валяй. Если уж тебе так приспичило.
 Даша резко махнула рукой, потом — другой, целя Глебу в физиономию. Разумеется, оба раза она ударила лишь воздух. И, как обычно, движение Глеба неуловимо было для глаз: казалось, он просто продолжает стоять, заложив руки за спину.
 Даша обернулась к Илье:
 — Видел?
 Илья заерзал на диване.
 — Лосева, у меня сейчас крыша поедет…
 — Попридержи ее, Гольдберг: она еще всем нам очень пригодится! — отчеканила Даша и вновь посмотрела на Глеба. — Ладно, Мангуст. Теперь ответь: почему ты отдал Сашу и Таню Колесниковых на растерзание бандитам?
 Брови Глеба взлетели вверх, глаза будто увеличились.
 — Что ты городишь? Я недавно от них и…
 — Так ты у них был?! — закричала Даша. — Был да сплыл! А эта сволочь к ним вломилась, и никто не защитил! Они все мертвы!
 Глеб стал белее полотна.
 — Нет, — замотал он головой, — этого быть не может.
 Из Дашиных глаз наконец покатились слезы.
 — Знаешь, что они с ними сделали?! — продолжала кричать она. — С Танькой, Сашей, бабушкой?! Тебе рассказать?! Хочешь подробностей?!
 — Нет! — закричал Глеб. — Нет! Нет!
 Даша сделала к нему шаг и каждой рукой, по очереди, хлестнула его по искаженному болью лицу. Пощечины прозвучали как выстрелы. Даша обернулась к Илье:
 — А теперь видел? Ниндзя его не коснется, пуля в него не попадет… — Дашу сотрясали рыдания. — Илюшка, я… я никому… слышишь… угробить его не дам…
 Раскачиваясь на диване, Илья обхватил руками голову.
 — Боже мой!.. Боже мой!..
 Между тем Глеб, на щеках которого багровели две Дашиных пятерни, вдруг тихо рассмеялся.
 Перестав рыдать, Даша воззрилась на него в изумлении неописуемом.
 — Как?.. И ты меня не прибьешь?
 Следы от пощечин на лице Глеба рассосались.
 — За что, родная? — вздохнул он. — За то, что ты своей жестокой выдумкой преподала мне урок?.. Спасибо, впредь буду умней. Не понимаю только, зачем надо было для этого ходить в библиотеку.
 Слезы вновь потекли по щекам Даши.
 — Фантастика! Он говорит мне «спасибо»!.. О'кей! Надеюсь, всё остальное пройдет легче. Сядь-ка на диван рядом с Ильей.
 Глеб сел.
 — Что еще ты приготовила? — усмехнулся он.
 — Ничего хорошего, — буркнул Илья. Даша нервно прошлась по комнате.
 — Вы уже определили верхушку змеиной Пирамиды? — спросила она.
 Илья достал из кармана блокнот, раскрыл на нужной странице и протянул ей.
 — Смотри сама.
 Даша внимательно изучила начерченную в блокноте схему. Вверху странички — Змей (Хуан Родригес, президент фонда). От него две стрелки вниз: «глаза Змея» (директор школы Иван Зотов и сенатор Рой Колмен). От каждого «глаза» — еще две стрелки вниз: «клыки Змея» (Виталий Лосев, Марья Шлыкова, Элен Вилье и Сато Абэ). Даша вернула блокнот Илье.
 — Двоих не знаю, — сказала она. И Глеб объяснил:
 — Хуан Родригес (Змей) — господин в смокинге из твоего кошмара. А Черный призрак — это сенатор Колмен.
 Даша задумчиво кивнула:
 — Значит, всех расставили по местам.
 — У тебя возражения? — насторожился Илья.
 — Один пустячок, — отмахнулась Даша, — о нем после. Только что я была в библиотеке и прочла там любопытную книжицу… не книгу даже, а брошюру под названием «Легенда о Мангустах и Змеях». Автор — некто Григорий Сидоров. Там и телефон его контактный указан. Так вот, милый, в брошюрке этой описано все, что ты нам рассказывал: и о Мангустах, и о Змеях, и о двоичной змеиной Пирамиде…
 — Даш, мне это осточертело! — раздраженно перебил Глеб. — О чем только люди не пишут! О чудесах Бермудского треугольника, о космическом скафандре в рисунках пещерного человека…
 — То есть легенда эта — не более чем совпадение фантазии с действительностью? Правильно я тебя поняла?
 — Нечто в этом роде. Во всяком случае, обсуждать сей опус я не собираюсь.
 Даша достала из кармана джинсов сложенный вчетверо листок.
 — Тогда что ты скажешь об этом? Я кое-что выписала… Вот. «Семь заповедей Одиноких Мангустов, — прочла она громко. — Первая: найди Змея и убей его. Вторая: храни в тайне свою Сущность. Третья: используй свою Силу. Четвертая: не вмешивайся в дела Человечества. Пятая: не принимай от людей помощи. Шестая: воспитай ученика. Седьмая: если устал — уйди». Ну как, милый, стало интересней?
 Глеб был просто ошеломлен. Он молчал несколько минут. Илья и Даша не сводили с него глаз. Наконец он встал с дивана.
 — Черт побери… — пробормотал он. — Ты записала телефон этого Сидорова?
 — Само собой. Но прежде чем звонить, скажи: не заметил ли ты в этих семи заповедях какой-нибудь ошибки?
 От удивления у Глеба аж рот приоткрылся.
 — Да, — кивнул он, — ошибка в третьей заповеди. Ты прочла: используй свою Силу. А надо «не используй свою Силу без необходимости». Почти наоборот.
 Даша подошла к нему вплотную и заглянула в глаза.
 — И ты собрался позвонить Сидорову и на эту ошибку указать?
 Глеб с Ильей переглянулись.
 — Ловушка! — воскликнули они одновременно. Даша нервно рассмеялась.
 — Какие умные! Упражняетесь, наверное?!
 Глеб подошел к окну и уставился в густеющие сумерки. Илья задумчиво гладил бородку.
 — Выходит, Змей знает о существовании Мангуста?
 — Неужели? — съязвила Даша. — И как же ты до этого допер?
 Не обратив внимания на ее выпад, Илья продолжал рассуждать:
 — Значит, Змей, по идее, должен был распространить подобные брошюры по всему свету.
 Даша кивнула:
 — Естественно. Только в одних странах она подписана именем, скажем, Джон Смит, а в других, к примеру, Шарль Дюбуа. Молодчина, Гольдберг, продолжай.
 Илья покосился на Глеба.
 — Что ж получается? Они знают о существовании Мангуста и пытаются его вычислить?.. Ничего себе хохмочка! Мангуст охотится на Змея, Змей охотится на Мангуста.
 — Причем заметь, — ввернула Даша, — Змей знает, что Мангуст о нем знает. А наш Мангуст между тем убежден, что Змей в полном неведении. У кого из них, по-твоему, преимущество?
 Глеб застыл, прижавшись лбом к стеклу. Глядя на его напряженную спину, Илья спросил:
 — Но знают ли они, что Мангуст — именно Глеб? Вряд ли, — ответил он сам себе. — Уверены они быть не могут.
 — Но сильно подозревают, — подчеркнула Даша. — Подумай сам: какой отличительный признак Мангуста на первом уровне?
 Илья погладил бородку.
 — Ну… если без всяких там чудес, то… его феноменальная реакция. Особенно в драках.
 — Вот! — Даша подняла вверх указательный палец. — Как по-твоему, дал ли им этот учитель французского пищу для размышлений? Допустим даже, у них в данный момент несколько подозреваемых. Можешь не сомневаться, сэр Майкл Грин среди них лидирует.
 — Погоди, погоди! — Илья вновь покосился на неподвижно застывшего Глеба. — Откуда все же они могли узнать? Если сведения о Мангусте веками держались в секрете и передавались от учителя непосредственно ученику… Где же могла произойти утечка?
 Даша грустно усмехнулась.
 — Спроси у Глеба, он объяснит.
 — Как это? — уставился на нее Илья.
 — Спорить могу, — сказала Даша, — он догадался. Только признаваться себе не хочет.
 Не оборачиваясь, Глеб произнес:
 — Она имеет в виду пропавшего Мангуста — Неудержимого, исчезнувшего после битвы с предшествующим Змеем. Стив предполагал, что оба они погибли…
 — Он тебе так говорил! — выкрикнула Даша. — Он врал!
 Глеб отвернулся наконец от окна. Вместо усмешки у него получилась гримаса.
 — Оригинальная версия. Весьма.
 И вновь по Дашиной щеке покатилась слеза. Даша с досадой смахнула ее ладонью.
 — Это не версия, милый. Ты сам это знаешь.
 Илья перевел недоумевающий взгляд с нее на Глеба.
 — Может, вы и мне, тупице, объясните?
 — Я такой же тупица, — холодно заметил Глеб. — За всеми разъяснениями — к Дарье Николаевне.
 Дашины глаза блеснули сквозь слезы.
 — Конечно, милый. Как скажешь… Ты не задумывался, почему все-таки Стивен Пирс не добил Змея сам, а послал ученика?
 — Даш, мы это уже обсуждали. Он послал Неудержимого, чтобы тот возмужал в бою. Учитель потом горько сожалел об этом и корил себя…
 — Чушь собачья! — крикнула Даша. — Тошнит просто!
 Глеб посмотрел на нее, как на больного ребенка.
 — Ладно. Какую же другую причину ты предполагаешь?
 — Я предполагаю, — кричала Даша, — что твой разлюбезный учитель не убивал Змея ни в прошлый, ни в позапрошлый раз! Я предполагаю, что сегодня мы имеем не возрожденного, а очень старого Змея, живущего уже черт-те сколько лет!
 Глеб хмыкнул:
 — Допустим. Но почему, по-твоему, Стив его не убивал? Силенок не хватило, струсил?.. В таком случае почему Змей оставил в живых Мангуста? Из гуманности?.. И почему Неудержимый выложил Змею нашу подноготную? Под пытками? Или Змей его купил?.. Но пытки Мангусту не страшны, а купить… Скажи, родная, чем Змей может прельстить Мангуста, могущество которого столь велико, что… — Глеб со вздохом махнул рукой. — Видишь, сколько вопросов. А у тебя одни фантазии.
 — Да, Лосева-Грин, — кивнул Илья, — тебя просто понесло.
 Дашины слезы высохли.
 — Слушайте, умники! — Она в досаде притопнула ногой. — Еще одна моя фантазия — и вопросы снимутся сами собой! Твой учитель, милый, не убил Змея ни в прошлый, ни в позапрошлый раз не потому, что струсил, а потому что он этого Змея пожалел! Погоди возражать! Допустим на минуту, что Змей этот был женщиной! Очень красивой женщиной! Ну-ка задавай теперь свои вопросы!.. Дважды Стив Пирс не решался убить Змею, а в третий раз послал ученика, надеясь, что тот окажется более стойким к ее чарам. Как тебе моя фантазия?.. Неудержимый ваш просто-напросто сбежал с красавицей Змеей, и плодом их страсти явилась вот эта самая брошюра. Неудержимый ведь знал, что ты лежишь в колыбельке, и терпеливо ждал, пока умрет ваш учитель. Ныне ты единственный, кто мешает им построить идеальную змеиную империю. Так не хочешь ли позвонить по указанному телефону и произнести: «Здравствуйте, я Мангуст. У вас там ошибка в третьей заповеди». Они так рассчитывают на твой идиотизм!
 Даша умолкла, тяжело дыша.
 Илья обалдело привстал на диване.
 На губах Глеба проступила слабая улыбка.
 — Ты не хочешь ко мне подойти? — тихо проговорил он.
 — А можно? — Даша бросилась к нему. Они обнялись и замерли.
 И Глеб задумчиво произнес:
 — Перед уходом Стив сказал: опасайся женщин. Это наставление еще тогда показалось мне… несколько неуместным.
 — Только жалкий намек, — всхлипнула Даша. — Твой учитель классно тебя подставил. Разбирайся, мол, как хочешь, а я из этой жизни линяю.
 Глеб со вздохом пожал плечами:
 — Стив был очень самолюбив. Представляю, какой ад он в себе носил.
 Даша заколотила кулачками по спине Глеба.
 — Нет! Нет! Нет! Ад он приготовил для тебя! Он был обязан…
 — Ладно, оставим это, — прервал ее Глеб. — Теперь многое прояснилось, можно и пообедать.
 Отстранившись, Даша бросила на него удивленный взгляд.
 — У тебя есть аппетит?
 — Зверский. Дашка, я тобой горжусь.
 Даша вновь к нему прижалась. Сидящий на диване Илья деликатно покашлял.
 — Старик, если не секрет, — решился встрять он, — что у тебя там прояснилось?
 Обнимая Дашу, Глеб загнул за ее спиной палец.
 — Первое: стало понятно их поведение — суматошное, агрессивное и непоследовательное. Они охотятся, выслеживают и в то же время боятся. Второе, — Глеб загнул еще палец, — теперь ясно, почему Виктория Бланш не поддалась на провокацию с пожаром.
 — Она слишком хитра и осторожна, — ввернула Даша. — Интересно, сколько ей лет?
 Глеб чуть подумал.
 — Ну, если прикинуть… Стиву было 1647, а ей… вероятно, плюс-минус сотня.
 Илья присвистнул.
 — Неслабо! Но почему вы оба так уверены?
 — А больше просто некому, — ответила Даша. — Она Змея, а Хуан Родригес, директор фонда, исчезнувший Мангуст.
 Глеб кивнул:
 — Схема наша в принципе сохраняется. Только Родригес в ней не Змей, а Неудержимый в роли Змея. Таланты поддерживает, каналья. А фотомодель Виктория всегда на виду: надежней не спрячешься. Ловко придумано.
 — С доказательствами у нас слабовато, — посетовал Илья. — Как-то все слишком лихо.
 Глеб усмехнулся:
 — Не для суда работаем. Невинные не пострадают, гарантирую. И последнее, — он загнул третий палец, — стало понятно, почему они так взялись за Дашку. Дело тут, конечно, не в детском ее расследовании. Просто она со своей красотой для Змеи — точно кость в горле. И в смысле стратегии, и чисто по-женски.
 Даша деловито уточнила:
 — То есть я как бы встала между Змеей и последним Мангустом, которого она в случае поражения могла бы нейтрализовать уже испытанным способом. Хрен ей в нос!
 — Я ей сочувствую, — хихикнул Илья. — Бедная Змея.
 — В общем, так, — подытожил Глеб, — быстренько обедаем и составляем план операции, состоящей из двух этапов: переполох в стане врага, затем мой звонок по номеру телефона, указанного в брошюре.
 Даша показала ему кукиш:
 — Вот тебе звонок!
 — Полный кретинизм, — поддержал ее Илья. Отмахнувшись, Глеб устремился на кухню.
 — Идите к чертям, я есть хочу! — С этим словами он распахнул холодильник и стал решительно метать продукты на стол.




 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
 МАНГУСТ



 Глава первая

 Полночи продежурил Глеб у постели Даши. Свет от настольной лампы по-прежнему образовывал на полу круг, но в круге этом на сей раз никакой нечисти не появлялось. Спокойно спящая Даша открыла вдруг глаза и спросила:
 — Ты, что ли, мне снишься?
 Глеб качнул головой.
 — Нет, я в увольнительной.
 Даша обдумала это заявление.
 — То есть в самоволке, — поправила его она. — Ложись, тебе надо выспаться.
 — Успею: мне к четвертому уроку.
 — Хватит меня охранять. Мы им так врезали — больше не сунутся.
 Глеб взглянул на часы: время перевалило за три с четвертью.
 — Пожалуй, — сказал он, выключил лампу и лег. Даша моментально к нему прижалась.
 — Не смей от меня отходить дальше, чем вот так.
 Глеб вздохнул:
 — Молчала бы. Вчерашний твой поход в библиотеку чуть меня в психушку не отправил.
 — А Мангустов в психушки принимают?
 — У нас свои, специализированные.
 Приподнявшись на локте, Даша посмотрела на него блестящими в темноте глазами.
 — Прости, любовь моя. Я больше никогда-никогда?.. А здорово я все это раскрутила?
 — Умница. — Глеб поцеловал ее в нос. — Прими поклон от всего человечества.
 — Ну да… — зевнула Даша, — дождешься от него поклона.
 Проспали они до девяти утра. В половину десятого должны были явиться Стас, Илья и Такэру. Оперативное совещание Глеб намеревался провести в течение часа: в пол-одиннадцатого ему надо было отправляться в школу, к четвертому уроку по расписанию.
 Ребята пришли без опоздания. Крохотная прихожая Глеба впервые вместила столько народу сразу.
 — Шолом! — сказал Илья.
 — Шолом! — эхом повторил Такэру. — Какое чудесное утро!
 — Ни хрена себе чудесное, — проворчал Стас. — На улице дождь со снегом и… квартирка у тебя, шеф, тоже, прямо скажем…
 — Зато шкаф что надо, — ввернул Илья.
 — Приятно, что ты оценил, — усмехнулась Даша. Рыжий взглянул на нее недоверчиво.
 — Что за дела с этим шкафом? Илья всю дорогу на что-то намекает, намекает…
 Глеб толкнул его в сторону кухни.
 — Сейчас некогда, потом. В темпе завтракаем, набрасываем план — и я убегаю. Тогда и со шкафом разберетесь.
 Стас фыркнул:
 — И этот туда же. Прямо любопытно.
 От завтрака никто не отказался: яичница с ветчиной, свежие овощи и кофе. Четверо кое-как разместились за столом, а Глеб ел стоя, приспособив тарелку на холодильнике. Намазывая хлеб горчицей, он уточнил:
 — Надеюсь, Илья описал вам ситуацию? Можно не повторяться?
 — Вопросов нет, — кивнул Такэру, коротко и без улыбки.
 — Минутку! — поднял руку рыжий. — Если Змеей оказалась фотомодель — это вообще полный абзац. Она в любой момент может улизнуть в толпе журналистов и поклонников.
 Глеб развел руками:
 — Риска, разумеется, не избежать. Но Змея не уклонится от битвы с последним Мангустом, если заранее не почует беды. А у нее сейчас, по ее мнению, все очевидные преимущества. Притом еще свой собственный Мангуст.
 Стас обвел хмурым взглядом присутствующих.
 — А тебя самого это не смущает? — обратился он к Глебу. Глеб покачал головой:
 — Ничуть. Не сочти за хвастовство, но… я сделаю эту сладкую парочку со всей их шоблой. Не расползлись бы только. А чтобы подобного позыва у них не возникло, следует поддерживать у них уверенность в победе. Враги наши — опасная сволочь, но вовсе не герои.
 — Тогда зачем их пугать? — продолжал допытываться рыжий. — Тут ведь можно и перегнуть палку.
 Глеб вновь развел руками:
 — Придется балансировать. Пугаем их ровно настолько, чтоб они сбились в кучу, сохраняя уверенность, что в куче их никто не одолеет. Конечно, времени у нас мало: меньше недели. Чуть промедлим, протянем — и что-то обязательно пойдет не так. Поэтому сразу после наших акций я звоню по контактному телефону и говорю им: „Ку-ку!“
 — О Господи! — вздохнула Даша.
 Глеб приподнял с холодильника чашечку с кофе.
 — Твое здоровье, дорогая! В общем, предлагаю следующий план… — И он вкратце изложил то, что они вчера наметили с Ильей и Дашей. Закончив, Глеб деловито прокомментировал сказанное. — Почему я прошу вашей помощи? Пусть они думают, что у меня целая ватага колдунов — не шибко сильных, но зубастых и наглых. Змею это не столь напугает, сколь разозлит. А Мангуста — тем более. И во-вторых, все вы так или иначе уже засвечены: им известно, что вы со мной, но не ясно, в каком качестве. Наши удары, надеюсь, будут для них сюрпризом и до битвы им будет не до вас. А после битвы… все вы забудете об этой нечисти по крайней мере лет на двести — триста. Вопросы есть?
 Стас усмехнулся:
 — От какой болезни я помру через двести лет?
 Глянув на него через плечо, Глеб понес посуду в раковину.
 — Ты будешь молод и здоров, как бык, — ответил он. — Еще вопросы?
 — Старик, что-то я не въехал, — возмутился вдруг Илья. — Вчера мы говорили одно, а сегодня… Ты опять меня в угол задвинул!
 Моя тарелки, Глеб возвел глаза к потолку.
 — Брось, Илюшка, — пришла на выручку Даша. — Ты ведь у нас аналитик…
 — Ну-ка замолчи! — рявкнул Илья. Даша подняла руки вверх:
 — Молчу.
 Стас прыснул:
 — Полундра, штормяга!
 — Очень-очень сердитый, — хихикнул Такэру.
 — Старик, — не отступал Илья, — я к тебе обращаюсь! Мы вчера однозначно договорились, что…
 — Ну хорошо, хорошо! — простонал Глеб, вытирая руки полотенцем. — Пусть будет, как вчера договорились. Тогда Стас пойдет вместе с Такэру.
 — Все! — просиял Илья. — Больше вопросов не имею!
 Даша потрепала его за бороду.
 — Ой, врешь!
 Глеб взглянул на часы:
 — Врет, не врет, но мне пора. — Он вышел из кухни. — Даш, своди мужиков искупаться.
 Такэру и Стас вылупились на него в недоумении. На лице Ильи появилась улыбка Моны Лизы.
 — Ладно, милый. — Даша вышла за Глебом в прихожую. — Только, пожалуйста, не задерживайся.
 Глеб чмокнул ее в щеку и ушел.
 — Что еще за купание? — не сдержал любопытства рыжий. Даша вздохнула:
 — Ну, как тебе сказать… — она подошла к шкафу, — в маленьких квартирках приходится исхитряться.
 Стас тоже подошел к шкафу и посмотрел на него с подозрением. Тем временем Илья нетерпеливо подталкивал Такэру в спину. Японец шел, заранее улыбаясь.
 Илья хохотнул:
 — Интересно, что подумает графиня?
 — Что туризм в этом доме приобретает размах, — улыбнулась Даша и распахнула дверцу шкафа. — Господа, прошу не толпиться!
 Стас и Такэру синхронно заглянули и — дуэтом издали какой-то странный русско-японский возглас. Илья хохотнул.
 — Не надо слов. Аналитики идут первыми, — заявил он и толез в шкаф.
 Народ в лице Такэру и Стаса безмолвствовал.
 — Долго стоять будем? — осведомилась Даша. — Банзай, мужики!
 Переглянувшись, „мужики“ полезли в шкаф. Даша непринужденно вошла вслед за ними.
 Примерно в середине последнего по расписанию урока дверь в кабинет французского чуть приоткрылась, но никто не зашел, не заглянул. Восьмиклассники с интересом уставились в образовавшуюся щель. Но Глеб как ни в чем не бывало продолжал вести урок. Тот, кто стоял за дверью, с шумом закрыл ее и вновь приоткрыл. Это был уже очевидный сигнал, не откликнуться на который Глеб счел неразумным.
 За дверью с видом заговорщика стоял Лёня Рюмин.
 — Глеб Михайлович, — прошептал он, — вас мой отец вызывает.
 — Где он? — спросил Глеб.
 — В туалете.
 Дело казалось загадочным. Глеб заглянул в класс.
 — Выполните упражнение в конце раздела, — распорядился он. — Я сейчас вернусь.
 Класс возбужденно загудел.
 — Устно или письменно? — уточнил кто-то.
 — Устно, лентяи, — ответил Глеб, прикрывая за собой дверь.
 Лёня Рюмин конспираторски огляделся.
 — Разговор не более трех минут, — предупредил он торопливо. Его светлый чубчик залихватски топорщился.
 — О чем разговор-то? — полюбопытствовал по дороге Глеб. Курносый Лёнин носик ехидно сморщился.
 — Не знаю. Лубянка использует меня втёмную.
 Глеб прыснул и потрепал его по вихрам. Возле входа в туалет Лёня встал, как говорится, на атасе, а его учитель французского проследовал к месту встречи с его отцом.
 В туалете для мальчиков полковник Оксфорд выглядел, мягко сказать, неприкаянно. В своем сшитом на заказ пальто, высокий и прямой как трость, он брезгливо прохаживался возле пожелтевших детских писсуаров.
 Пожимая Глебу руку, Борис Викторович мрачно произнес:
 — Вас должны арестовать. Завтра-послезавтра.
 Глеб улыбнулся:
 — Наконец-то. На английскую разведку работаю?
 Левая бровь полковника чуть приподнялась.
 — Вижу, вас не удивишь.
 — Это легко просчитать, — ответил Глеб. — И разумеется, у вас никаких намеков на доказательства — одна лишь инициатива генерала Святова.
 — Этого вполне достаточно, — без улыбки произнес полковник. — Тем более что производить арест он будет лично.
 — Кто еще из сотрудников?
 — Вероятно, я и два оперативника.
 Глеб щелкнул пальцами:
 — Вот это везение!
 На сей раз приподнялись обе брови полковника.
 — Вас не удивишь и не испугаешь. Но что за этим стоит?
 Глеб на мгновение задумался.
 — Борис Викторович, вам не трудно будет арестовать меня где-нибудь… скажем, у посольства Японии? Это, по-моему, неплохо бы смотрелось в отчетах?
 — Допустим, — полковник тревожно взглянул на часы, — но, Глеб Михайлович, я вас не понимаю.
 Глеб тоже посмотрел на часы.
 — Долго объяснять. Но будьте готовы к тому, что вы с оперативниками арестуете самого генерала Святова. То есть у вас просто не будет иного выхода. И ваши героические действия, полагаю, продвинут вас по службе.
 Полковник, следует отдать ему должное, и глазом не моргнул.
 — Как вы этого добьетесь? — только и спросил он.
 — Пока не скажу, — улыбнулся Глеб. — Но, вероятней всего, генерал сильно облажается, а вы, рискуя жизнью, восстановите порядок и закон. Устраивает?
 Полковник пожал плечами:
 — У меня такое чувство, Глеб Михайлович, что в скором времени я буду то ли благословлять, то ли проклинать судьбу за наше с вами знакомство.
 — Смотря чего вы ждете от судьбы, — ответил Глеб, направляясь к выходу. — Не забудьте лишь уведомить, куда и во сколько я должен явиться для ареста.
 Губы полковника дрогнули в улыбке.
 — Будьте спокойны, я позвоню.
 — Но прошу учесть, — предупредил Глеб, выходя, — до двух дня у меня уроки французского. Это святое.
 Полковник смотрел на закрывшуюся за ним дверь, и в глазах его промелькнуло недоумение. Он постоял еще с полминуты, затем тоже покинул туалет для мальчиков.
 Отделившись от стены, к нему шагнул Лёня.
 — Вражеская агентура не проявлялась, — лихо отрапортовал он.
 Взглянув на часы, полковник тихо проговорил:
 — Ты забыл ключи от квартиры. Я вызвал тебя с урока, чтобы их передать. Все это время ты был со мной. Но если кто-то засек тебя возле кабинета Глеба Михайловича, то… ты зашел к нему, чтобы на завтра отпроситься с французского.
 — На послезавтра, — поправил Лёня. — Завтра у Глеба Михайловича занятий нет.
 — Вот как? — задумчиво произнес полковник. — Значит, ты пытался отпроситься на послезавтра, но Глеб Михайлович тебя не отпустил. Так, на всякий случай.
 — Почему не отпустил? — заинтересовался Леня.
 — Меньше возможных нестыковок, — объяснил ему отец. — В общем, у тебя голова на плечах. Надеюсь.
 Лёня щелкнул каблуком.
 — Да, сэр!
 Полковник поморщился.
 — Вот только без этих твоих штучек, — потребовал он и зашагал к вестибюлю.
 Сын его тяжко вздохнул и отправился досиживать последние минуты урока физики.
 Вернувшись после уроков домой, Глеб застал там прямо-таки бодрость и веселье. Соратники по борьбе дожидались его на кухне, травя анекдоты. Никто, кроме Глеба, голоден не был, поскольку все отобедали у графини. И пока Глеб ел в одиночестве, Стас пытал его: правда ли, что этот мир за шкафом находится в другой галактике? Такэру вопросов не задавал. Но взгляд его, устремленный на Глеба, выражал такое неподдельное восхищение, что кусок, пожалуй, мог застрять в горле.
 Илья и Даша переглядывались, как два фокусника, трюк которых произвел фурор. Казалось, они готовы были водить экскурсии.
 Но команда, как выяснилось, не только загорала. Даша дозвонилась до волчицы, то есть до Шлыковой, и представилась ассистентом режиссера Павла Цветкова. (Кто он такой? А черт его знает!) По словам Даши, маэстро, то есть Павел Цветков, пожелал задействовать пантеру, то есть французскую звезду Элен Вилье, в сногсшибательном кинопроекте, для обсуждения которого ему (режиссеру) просто позарез нужно с ней (с Элен) сегодня встретиться. Шлыкова отнеслась ко всему этому настороженно и потребовала к телефону самого Павла Цветкова. Даша с готовностью передала трубку Илье. Илья скромно проинформировал Глеба:
 — Старик, я был в ударе.
 — Эт-то надо было слышать! — закатила глаза Даша. — Как он перед этой Фёклой выпендривался!
 — Цирк, — подтвердил Стас. — Он так ей мозги закомпостировал…
 — Смешной был режиссер, — хихикнул Такэру. Глеб с улыбкой обвел их взглядом:
 — И к чему пришли?
 Даша потрепала Илью за бороду.
 — В итоге Павла Цветкова ждут с четырех до шести вечера по уже известному нам адресу. Марья Павловна Шлыкова взялась, как обычно, выполнить роль переводчицы. Короче, обе милашки будут готовы к мировой славе.
 Глеб встал из-за стола.
 — Тогда едем. Не будем растягивать удовольствие.
 Стас обратил к нему обожженное солнцем лицо.
 — Слышь, а на хрен им все это надо, а? Фильмы, роли какие-то… Я сам видел, как эта французская лялька превратилась в жуткую образину. Они ж вообще из другого мира, на кой черт им этот кинобизнес?
 — Они из нашего мира, — возразил Глеб, выходя из кухни, — в том-то и беда. Их интересы весьма заурядны. Наша прелестная Элен с легким сердцем разрушит пол-Москвы или пол-Парижа, — Глеб надел куртку, — а потом сладко замурлычет от комплимента какого-нибудь заштатного кинокритика.
 Стас, Илья и Такэру тоже стали одеваться.
 — Значит, ничто человеческое им не чуждо, — усмехнулся Илья.
 Глеб кивнул:
 — Я уже устал вам это повторять.
 Даша посмотрела на него с тревогой.
 — А Мангустам, наоборот, — вздохнула она, — все человеческое до лампочки. Судя по их семи заповедям.
 Глеб грустно улыбнулся:
 — Мангусты тоже не во всем правы. Им еще предстоит за это расплачиваться.
 — Им! — воскликнула Даша. — Нравится мне это „им“!
 — Ша, Дуська, я Дубровский! — осадил ее Илья, открывая дверь. — Поехали, ребята. А то меня жена пополам перепилит.
 Мужчины вышли, и дверь за ними захлопнулась.
 Даша некоторое время прохаживалась из угла в угол, затем присела на диван и набрала номер художника Федора Ляха из Ольгиного списка.
 Федор снял трубку.
 — Ал-ло! — произнес он, как обычно, слегка заикаясь.
 — Здравствуйте, Федя, — проговорила Даша. — Вас беспокоит корреспондент „Вечернего курьера“. На днях вы мне звонили, в мастерскую приглашали. Помните?
 — К-конечно. Я уз-знал вас, Даша. В-вы придете?
 — Нет, не приду, — ответила Даша и умолкла.
 — Поч-чему?
 — Потому что ты заложил меня своей сатанинской секте, Федя. Напрасно ты это сделал.
 — К-какой ещ-ще секте? — В голосе художника послышалась тревога. — О чем вы гов-ворите?
 — Ну-ну, приятель! Хватит в несознанку играть! Твои сатанисты убили Ольгу Самарскую, ты тоже в этом замазан. Теперь этим делом занимаются ФСБ, Интерпол и еще восемь спецслужб. Берегись, ублюдок! Есть негласная установка: до суда не доводить, никого из ваших не арестовывать, а стрелять на поражение.
 — Я никого не убивал, — в панике залопотал художник. — Я только док-кладывал, как м-мне велели…
 — Не скромничай, Федя! — жестко перебила Даша. — Ты из фонда деньги получал? А за что тебе платят, спрашивал?.. Так позвони и поинтересуйся. Может, еще не поздно.
 — Даша, я даж-же не представляю, от-ткуда в-вам все это…
 — Федюня, я не выдаю свои источники. Срочно звони своим боссам и требуй, настойчиво требуй, чтобы тебя оставили в покое. Будут угрожать — обращайся к широкой общественности. Не теряй ни минуты, Федя. Защищайся.
 Дав отбой, Даша откинулась на спинку дивана. В изумрудных ее глазах поблескивали озорные огоньки.
 Глеб оставил „жигуленок“ у подъезда. Они поехали на „тойоте“ Стаса и, сделав крюк, завезли домой Илью. Пока Илья открывал ключом дверь квартиры, Стас полюбопытствовал, знает ли он, какое преимущество имеет мужчина, которого жена перепилила пополам. Илья заинтересованно обернулся на пороге:
 — И какое же?
 Нажав кнопку лифта, Стас ответил:
 — Он может сам себя поцеловать в зад.
 И лифт поехал вниз.
 — Сам себя в зад! — хихикнул Такэру. — Очень смешно!
 А сверху донесся возглас Ильи:
 — Похоже, я сегодня попробую!
 Только оказавшись в машине, Стас и Такэру заметили, что Глеба с ними нет. Они посидели малость, поозирались, и рыжий с досадой захлопнул дверцу.
 — Ё-мазай! Где он там застрял?!
 Голос Глеба раздался сзади:
 — Спасибо, что спросил.
 Стас и Такэру обернулись. На заднем сиденье никого не было. Перегнувшись через спинку, Такэру посмотрел на пол. На полу, разумеется, никто не лежал.
 — Глеб-сан, вы здесь? — осторожно спросил Такэру.
 — Будь уверен, — отозвался невидимый Глеб. — Этот фокус я вам уже показывал. Поехали.
 Включив зажигание, Стас проворчал:
 — Ну и зачем? Мог бы и там, возле их дома.
 — Или исчезнуть прямо у них на глазах, — усмехнулся Глеб. — А если у дома нас возьмут под наблюдение?.. С этого момента вас только двое: обо мне забудьте. И когда выйдем оттуда, пока не отъедем на приличное расстояние, вас опять же останется двое. Ты понял, Стас?
 — Понял, не лох, — буркнул рыжий.
 — И последнее, — продолжал напутствовать невидимый Глеб. — Не входите в азарт. Делайте все, как договорились, и смывайтесь через несколько минут. Никаких экспромтов.
 Стас хмуро промолчал. А Такэру, обернувшись, кивнул в пустоту:
 — Да, сэнсей.
 Наблюдения у дома Шлыковой, похоже, не было. То есть на первом уровне. А на втором — дать гарантий не мог бы даже Мангуст. Выбравшись из машины, Стас, Такэру и Глеб-невидимка вошли в подъезд и поднялись в лифте на шестнадцатый этаж. Стас позвонил в дверь.
 — Ты режиссер, — шепнул ему Глеб.
 — Коню ясно, — усмехнулся рыжий.
 Шлыкова открыла дверь. Глеб-невидимка едва не фыркнул: на Марье Павловне была все та же фуфайка поверх халата, все те же тапочки на босу ногу, а свиноподобная ее личность была такой, с позволения сказать, румяной, точно вынутая из духовки. Голова ее при этом была обмотана платком, который, очевидно, скрывал отсутствие уха, потерянного в битве с графиней. В течение нескольких секунд Шлыкова и Стас взирали друг на друга с большим пристрастием. Наконец злобные глазки Марьи Павловны переметнулись на Такэру.
 — Кто из вас Павел Цветков? — осведомилась она.
 — Конечно, не он, — кивнул на японца рыжий. — Это мой оператор.
 Госпожа Шлыкова изобразила нечто наподобие улыбки, однако впускать их не спешила.
 — Что-то голос у вас… по телефону он вроде был тоньше.
 — А у вас — толще, — парировал Стас. — Мне что, за удостоверением сгонять? Могу назад и не вернуться: мое время — деньги.
 Такэру деликатно тронул его за локоть.
 — Павел-сан, не надо нервничать, — проговорил он, демонстрируя сильный акцент. — Госпожа имеет право спросить.
 Шлыкова отступила в глубь прихожей.
 — Мне просто показалось… Прошу вас, — пригласила она обоих. — Элен ждет.
 Стас и Такэру с достоинством вошли, а вместе с ними, разумеется, и Глеб. Марихуаной на сей раз не пахло, но хрусталь по-прежнему пер изо всех щелей. Впрочем, блеск его на Такэру и Стаса впечатления не произвел, зато сами они начали производить впечатление буквально с порога.
 Пальто „режиссера“ и куртка „оператора“ стали расстегиваться сами собой, затем, опять же сами собой, снялись и поплыли по воздуху к вешалке. При этом пальто Стаса фамильярно похлопало Шлыкову по плечу. Стоящий в двух шагах Глеб видел, каких трудов стоило друзьям сохранять на лицах невозмутимость.
 — Время экономим, — прокомментировал с улыбкой Такэру.
 А Стас вообще выступил с блеском.
 — Погоди-ка, — обратился он к своему пальто, и пальто почтительно замерло в воздухе. — Дай-ка носовой платок, — приказал он. Пальто сунуло рукав в карман, извлекло чистый платок и, подлетев, протянуло его рыжему. Стас промокнул вспотевший лоб и буркнул „сэнк ю“. Пальто поклонилось, подлетело к вешалке и наделось на плечики.
 Будучи „клыком Змея“, Шлыкова, вероятно, умела и не такое. Однако, то ли от неожиданности, то ли от изящества разыгранной интермедии, она буквально потеряла дар речи. Лишь нетерпеливый голос Элен из гостиной вывел хозяйку дома из столбняка.
 — Мари! — прокричала по-французски звезда кино. — Что вы там застряли?! Заходите же!
 — Прошу, — выдавила из себя Марья Павловна и, шлепая тапочками, двинулась в комнату.
 Стас и Такэру прошагали за ней.
 Элен восседала на диване в чем-то оранжевом и воздушном, и стройные ее ножки упирались в персидский ковер.
 — Бонжур, — выговорил Стас.
 — Бонсуар, — слегка подправил его Такэру.
 — О, какие галантные кавалеры! — проворковала по-французски Элен. — Присаживайтесь, месье! Вот здесь, рядышком!
 Глеб-невидимка, прислонясь плечом к стене, усмехнулся. И не успели Стас и Такэру отреагировать на приглашение дамы, как два массивных кресла, прыгая по-лягушачьи, придвинулись к гостям сзади. „Режиссер“ и „оператор“ чинно сели.
 — Сэнк ю, — поблагодарил рыжий.
 — Мерси боку, — наклонил голову Такэру.
 Шлыкова плюхнулась на диван рядом с Элен и уставилась на гостей растерянными злыми глазками.
 — Что, черт побери, здесь происходит?! — воскликнула актриса.
 — Откуда я знаю, мать твою! — огрызнулась Шлыкова.
 Стас сурово потребовал:
 — Говорите по-русски, мы вас не понимаем.
 — Не перейти ли нам к делу? — с улыбкой предложил Такэру.
 Рыжий кивнул так глубокомысленно, что Глеб едва не прыснул.
 — Короче, так, — изрёк Стас, — я буду снимать фильм „ужасов“. Вы, — ткнул он пальцем в Элен, — должны превращаться в черную пантеру. А вы, — указал он на Шлыкову, — тоже в деле. Вас я беру на роль волчицы-оборотня. В общем, вы обе сыграете сами себя. По рукам?
 Такэру смотрел на Стаса, приоткрыв рот. У Глеба дух перехватило от восхищения. Ай да рыжий! Это была чистейшей воды импровизация, после которой не требовалось уже никаких „спецэффектов“ и следовало просто линять.
 Вконец обалдевшая Шлыкова перевела Элен деловое предложение „режиссера“. Француженка взвизгнула:
 — Кого ты мне подсунула, корова?! Хуан кишки из нас выпустит!
 — Заткнись, истеричка! — осадила ее Марья Павловна. — Мы должны сами с ними разобраться! Немедленно!
 „Ну прямо! — мысленно произнес Глеб. И мысленно поторопил друзей: — Всё, ребята, делайте ноги“. И будто услыхав его, Стас поднялся:
 — Короче, подумайте. Мы позвоним.
 Такэру тоже встал.
 Элен ослепительно им улыбнулась и быстро проговорила по-французски:
 — Убьем их!
 — Куда вы так заторопились? — произнесла по-русски Шлыкова. Ее улыбка напоминала волчий оскал. — Без угощения мы вас не отпустим.
 Она всплеснула руками, и от ногтей ее отделилось десять пылающих стрел, полетевших в лица гостей. Однако, не долетев, стрелы превратились в красные маргаритки и упали к ногам Такэру и Стаса.
 — Тётка, ты чего? — обалдело выпалил рыжий.
 — Мочалка трухлявая! — завопила на Шлыкову Элен. — К чему эти сантименты?!
 Но Марья Павловна и сама обалдела настолько, что не нашлась с ответом. Элен вскочила с дивана, готовая, судя по всему, перехватить инициативу. В этот момент, однако, в комнату вошли… Стас и Такэру. Обе милые дамы уставились на них, как легендарный баран на новые ворота. Впрочем, Стас и Такэру, те, что уже находились в комнате, от барана также мало отличались.
 Стоящий у стены Глеб-невидимка наслаждался эффектом.
 — Какие очаровательные куколки! — просюсюкал по-французски Стас-2.
 А Такэру-2 прорычал по-русски:
 — Р-р-растерзаю!
 С двух сторон они приблизились к дивану. Элен и Шлыкова будто уменьшились в размерах. Возможно, в другое время трюк с голограммами-двойниками вызвал бы у них лишь усмешку, но сейчас эти две могущественные колдуньи, входящие в четверку „клыков Змея“, были, что называется, полностью деморализованы.
 — Особенно эта, конфетка в оранжевом! — закатил глаза Стас-2. В отличие от своего прототипа он прекрасно говорил по-французски. — Сколько сексуальности, сколько страсти!
 Такэру-2 кивнул и по-русски пообещал:
 — Затр-р-рахаю!
 Это заявление, разумеется, не испугало Элен, зато вызвало краску на щеках настоящего Такэру: собственный двойник уже действовал ему на нервы.
 Такэру и Стас столбами застыли возле своих кресел.
 — Чего уставились? — обратился к ним Стас-2 на сей раз по-русски. — Валите отсюда, быстро!
 — Задницу надер-р-ру! — добавил Такэру-2.
 Глаза настоящего Такэру воинственно вспыхнули, и Глеб понял, что увлекся.
 — Идите, идите, он пошутил, — примирительно проговорил Стас-2.
 Шлыкова и Элен меж тем мрачно переглянулись и, похоже, начали приходить в себя. Но тут в дверь ввалились Стас-3 и Такэру-3 — оба в рабочих комбинезонах, с кепками набекрень.
 — Слесарей вызывали? — буркнул Стас-3. Шлыкова и Элен застонали дуэтом.
 — Вызывали, — ответил Стас-2. — В сортире протечка.
 „Слесари“ кивнули и направились в туалет.
 А настоящие Стас и Такэру тем временем без помех вышли в прихожую, оделись (причем сами) и спокойно удалились. Глеб-невидимка ушел с ними.
 Стас-2 по-французски обратился к поникшим дамам:
 — Насчет протечки в сортире не обижайтесь: это я устроил. Надо было дать работу родственникам. Ну, вы понимаете.
 Элен и Шлыкова механически кивнули.
 — Пользуйтесь японскими унитазами! — призвал Такэру-2 и медленно растаял в воздухе.
 — Шустрый малец, — подмигнул Стас-2. — Мне тоже пора, девочки. Привет Хуану Родригесу.
 При последних словах Элен и Шлыкова вздрогнули, как от удара бича, и вскочили наконец с дивана. Но Стас-2 растаял точно так же, как его партнер. Шлепая тапочками, Марья Павловна заспешила в туалет. Там, конечно же, никого не оказалось, но протечка действительно была. Ох была! Это чувствовалось по запаху. И все же протечка могла пока подождать.
 Вернувшись в гостиную, Шлыкова буркнула:
 — Звони Хуану.
 — Почему я?! — окрысилась Элен. — Звони сама!
 Марья Павловна похлопала ее по руке.
 — Давай, давай. Ты такая сексуальная.
 Элен злобно ощерилась, и зубы ее, казалось, стали превращаться в кошачьи клыки. Но Шлыкова молча положила перед ней радиотелефон. Элен испепелила ее взглядом, однако взяла трубку и принялась набирать номер.
 Стас и Такэру довезли Глеба до дома.
 — Насчет фильма „ужасов“ — просто гениально, — подытожил Глеб, выходя из „тойоты“.
 — Очень гениально, — с улыбкой кивнул Такэру. Рыжий высунул в окно свою обожженную на солнце физиономию.
 — Приятно слышать, — ухмыльнулся он. — Теперь можно расслабиться.
 Глеб мигом насторожился:
 — В смысле?
 — Ну… забуриться куда-нибудь, оттянуться… мало ли.
 Глеб покачал головой.
 — Воздержался бы пока.
 Стас нахмурился:
 — Слушай, шеф… имеем мы право на личную жизнь? Такэру вон сколько уже здесь околачивается, а еще Москвы толком не видел.
 Такэру опустил взгляд. Возражать Глебу он не решался, но было очевидно, что ему хочется поехать со Стасом. И Глеб обреченно пробормотал:
 — Вы ж в любой момент можете на них нарваться.
 Рыжий глянул на него с усмешкой:
 — Знаешь, друг, невидимкой ты мне больше нравился.
 Он помахал рукой, и „тойота“ укатила.
 „Ну и черт с вами! — рассердился Глеб. — Вы уже взрослые мальчики!“ Пока он дошел до подъезда и поднялся к себе на этаж, раздражение его несколько улеглось, но тревога осталась.
 Даша ждала его в прихожей. Прижавшись к нему, она спросила:
 — Ну как?
 — Если дашь раздеться, расскажу, — пообещал Глеб.
 — Если я дам тебе раздеться, будет не до рассказов, — возразила она.
 Глеб вздохнул:
 — Разве одежда — для нас помеха?
 — Не помеха, — согласилась Даша. — Но иногда она меня расхолаживает.
 — Неужели? — удивился Глеб. — Когда такое случится, пожалуйста, дай мне знать.
 Они рассмеялись, глядя друг другу в глаза.
 Зазвонил телефон. Даша подошла к нему, а Глеб снял куртку и повесил на крючок. Даша вручила трубку Глебу. Звонил полковник Рюмин.
 — Готовьтесь быть арестованным завтра в три часа дня, — проговорил он без предисловий.
 Глеб, прижав трубку к уху, вошел в комнату и присел на диван.
 — Где? — уточнил он.
 — У посольства Японии. Как вы и заказывали.
 Глеб кивнул:
 — Ладушки. Буду как штык.
 — Но, Глеб Михайлович… — полковник замялся, — если вы по какой-либо причине вдруг не явитесь… Вы даже не представляете, чем я рискую.
 — Явлюсь без опозданий, — заверил Глеб. — Готовьтесь стать героем, Борис Викторович. Живым, разумеется.
 — Всегда готов, — фыркнул полковник и дал отбой. Глеб в задумчивости отложил телефон, взглянул на сидящую рядом Дашу и рассказал о визите к Элен и Шлыковой.
 — Представь, что там сейчас началось, — заключил он с усмешкой.
 Даша пересела к нему на колени.
 — Как самое интересное, так без меня.
 — А Стас-то каков! — не мог нахвалиться Глеб. — Буду, говорит, снимать „ужастик“. Вы, говорит, должны превращаться в пантеру, а вы…
 Даша поцеловала его в губы. Но через некоторое время отстранилась и сказала:
 — Кстати о Стасе. Когда сегодня он, шутя, спросил, от какой болезни он помрет через двести лет… Помнишь, что ты ответил?
 Глеб потерся носом о ее нос.
 — У меня с памятью порядок.
 — Тогда повтори.
 — Я ответил, что через двести лет он будет молод и здоров, как бык.
 Даша кивнула. Изумрудные ее глаза смотрели внимательно и тревожно.
 — Ты ведь сказал это на серьёзе, да?
 — Зачем спрашиваешь, если знаешь?
 Даша смотрела, не мигая.
 — Нет, объясни сам.
 Глеб опустил взгляд.
 — Ну, в общем, я всех вас… тебя, Илью, Стаса, Такэру чуть-чуть подправил. Биологически.
 Даша глубоко вздохнула.
 — Как это подправил?
 Глеб опустил взгляд еще ниже.
 — Даш, я только в смысле здоровья. Ведь я на себе уже проверил, так что…
 Даша взяла его за уши и тряхнула.
 — Что это значит, черт возьми? Неужели мы через двести лет…
 — Минимум, — подчеркнул Глеб. — А потом я что-нибудь еще придумаю.
 — Погоди, — отмахнулась Даша. — Ты хочешь сказать, что через двести лет мы будем еще живы…
 — …и здоровы, как коровы, — ввернул Глеб. — Если, конечно, не попадете в авиакатастрофу.
 — То есть через двести лет я буду… — Даша запнулась, недоверчиво глядя ему в глаза.
 Глеб кивнул.
 — Будешь такая же, как сейчас: молодая и стервозная.
 По Дашиной щеке покатилась слезинка.
 — И ты не боишься?
 — Чего? — удивился Глеб.
 — Что я тебе надоем.
 — Ну прямо. Придется, правда, через какое-то время менять имена и места жительства, как это делаю я. Но подобной неудобство в принципе окупается.
 Даша обняла его за шею.
 — Но ведь я к тебе так прилипну, так прилипну…
 — Ловлю на слове. — Глеб погладил ее по волосам. — В университетской среде бытует такой стишок:
  Если вы утопните и ко дну прилипните, 
  день-другой промаетесь, а потом привыкнете. 
 — Какая прелесть! — рассмеялась Даша, продолжая при этом плакать. Через несколько секунд смех ее перешел в хохот.
 Гладя ее волосы, Глеб спросил:
 — Это не истерика?
 Даша замотала головой.
 — Просто я представила, как Илюшка наконец избавится от своей деловой жены. Я жуткая стерва.

 Глава вторая

 После бурной ночи, во время которой они, можно сказать, выпили друг друга до капли, Глеб готов был спать и спать (благо занятий в школе по четвергам у него не было). Однако телефон, адская эта машина, взорвал его сновидения. Мягко выбравшись из объятий Даши, Глеб взял трубку и закрылся на кухне.
 Звонил барон Мак-Грегор.
 — Майкл, я буду краток, — сухо произнес он. — Сенатор согласен принять тебя завтра в шесть вечера. — И барон назвал номер люкса в отеле „Метрополь“.
 — Спасибо, Ричард, — сказал Глеб. — У меня два условия. Первое…
 — Майкл, ты сумасшедший! — возопил шотландец. — Какие условия, когда жизнь твоя висит на волоске!
 — Первое, — невозмутимо повторил Глеб, — сенатор должен быть один. Без вашей нечисти, видимой и невидимой.
 — Сенатор ничего вам не должен, лорд Грин! Он лишь любезно согласился выполнить мою просьбу…
 — Ричард, не будь дубиной. Сенатор Колмен на днях лишился глаза, не так ли? Сказать, как это произошло?
 Барон растерянно примолк, затем пролепетал:
 — Майкл, не станешь же ты утверждать, что…
 — Да, старина: моих рук дело, — подтвердил Глеб. — Я не тот, за кого себя выдаю. Впрочем, думаю, об этом даже ты догадался. Устрой, чтобы сенатор был один в номере, и убирайся из России в 24 часа. Вот второе мое условие.
 Ошеломленный барон пытался протестовать:
 — Что за чепуха? Могу ли я уехать, когда обстановка так накалилась…
 — Беги, Ричард, спасай свою задницу, — посоветовал Глеб. — Не пройдет и недели, как поганое ваше братство я сотру в порошок. Смотрите в оба, господин барон. Как бы не получилось так, что вы поставили не на ту лошадь. Не говорите потом, будто я вас не предупреждал.
 После продолжительного молчания Мак-Грегор произнес:
 — Я выполню ваши условия, лорд Грин. Если удастся.
 Из трубки послышались короткие гудки. Сидя на табурете, Глеб задумчиво почесал трубкой ухо. В этот момент на кухню ворвалась голая растрепанная Даша.
 — Я придумала, — объявила она, — как мы будем отмечать мое двухсотлетие.
 — Не опоздать бы, — обеспокоился Глеб. Прыснув, Даша скользнула к нему на колени.
 — Прямо сейчас и начнем.
 Глеб хотел было обсудить заманчивое это предложение, однако в руке его зазвонил телефон.
 — Здорово, телохранитель! — произнес из трубки голос Толяна. — Видать, бутылку мою ты зажал. Ну, Бог с тобой.
 От недоброго предчувствия у Глеба ёкнуло сердце. Глядя на его лицо, Даша побледнела и прижала ухо к трубке.
 — Чего надо? — буркнул Глеб. Толян фыркнул.
 — Кому, мне? Мне-то ничего, это тебе надо. Рыжуля да япошка твой в подвале на цепях подвешены. Вызволять будешь?
 Даша тихо ахнула.
 Глеб показал ей прижатый к губам палец.
 — Они живы? — осведомился он ледяным тоном.
 — Живы пока, — подчеркнул последнее слово Толян. — Ну, помяли мы их малость, ножками по ним прошлись… Слышь, телохранитель, мы ихметелим, а рыжий бормочет: „Друзья узнают, друзья придут…“ Умора просто!
 Даша отпрянула от трубки и, зажав рот ладонью, выбежала из кухни.
 Тем же ледяным тоном Глеб произнес:
 — Вы не смогли бы с ними справиться даже с оружием. Как вы их взяли?
 Толян гоготнул:
 — Даже с оружием, во как! Такие они у тебя бэтманы, да?.. Ну, вообще-то пьяные они были в дупель. Устраивает объяснение?
 Глеб чертыхнулся про себя.
 — Ясно, — процедил он сквозь зубы. — Какие твои условия?
 Толян откровенно перевел дух.
 — Деловой разговор. Приезжай — скажу условия. Только без глупостей. Они в надежном месте, я звоню туда каждые четверть часа. Если со мной что случится и звонка не последует, их обоих сразу кончат. Усек?
 — Говори, где встречаемся, — буркнул Глеб.
 Толян объяснил, куда ехать, после чего оба дали отбой.
 На кухню стремительно вошла Даша. Она была в джинсах, в свитере и в сапогах. В руке она сжимала деревянную скалку для раскатки теста. Где она ее откопала?.. Вероятно, от прежних жильцов осталась.
 — Одевайся, поехали! — тряхнула Даша „конским хвостом“.
 — Остроумно, — похвалил Глеб, огибая ее по направлению к прихожей.
 Даша проследовала за ним.
 — Я еду с тобой!
 Глеб с невероятной быстротой натянул на себя джинсы и рубашку.
 — В мыслях, Даш! Только в мыслях! — пробормотал он.
 — Глеб, ну пожалуйста!
 Он взял ее за плечи и заглянул в глаза.
 — Дашка, ты дура. Самая красивая и самая любимая дура на свете.
 С этими словами он сдернул куртку с вешалки и выбежал за дверь.
 Даша прошлась по комнате и несколько раз от души рубанула скалкой по воздуху. Потом отнесла скалку на кухню, взяла телефон и набрала номер Ильи.
 — Наконец-то! — обрадовался Илья. — Все так горят на оперативной работе, что обо мне просто-напросто забыли! Ты проинформируешь меня о ходе операции, или я размечтался?
 — Гольдберг, не ворчи, — потребовала Даша. — Прямо как дед старый. Я ж тебе для чего звоню?
 И она поведала ему о визите режиссера Павла Цветкова и его оператора к французской актрисе Элен Вилье. Даша умела весьма красочно рассказывать даже о том, чего сама не видела. Особенно ярко у нее прозвучал эпизод с двойниками. Илья так и покатился.
 — Неплохо, — похвалил он, — очень неплохо. Завтра мой выход. Если, конечно, меня опять не задвинут некоторые антисемиты.
 — Спокуха, — ответила Даша, — всё идет по плану.
 Илья насторожился.
 — Дуська, что случилось? Какой-то у тебя голос…
 — Голос как голос. — Даша не стала рассказывать о том, что Стаса и Такэру захватили бандиты, и, чтобы уйти от вопроса, бодро осведомилась: — Что бы ты сделал, если б узнал, что жить тебе еще двести лет?
 — Повесился бы, — брякнул Илья.
 — Гольдберг, я серьезно!
 — На подобные глупости серьезно я не отвечаю.
 — Почему глупости?
 — Потому что, пока я буду над этим размышлять, моя короткая жизнь уже закончится.
 Даша начала злиться.
 — Гольдберг, если тебе отпущено двести лет, вешаться тебе не придется. Тебя затопчут Алкины дистрибьюторы.
 И Даша положила трубку.
 Глеб был не то что зол, он был в такой ярости, какой не помнил в себе уже многие годы. Когда „жигуленок“ его притормозил возле двух черных „мерсов“, он выскочил из него, едва не сорвав дверцу с петель.
 Коренастый Толян, расставив крепкие ножки, ухмылялся всем своим румянцем с автоматом „узи“ в руках. С таким же автоматом и в такой же позе с ним рядом стоял Толян Большой, только не улыбался и выглядел растерянным. За их спинами еще шесть мрачных типов ощетинились различными видами стрелкового оружия.
 — Неслабо подготовился, — усмехнулся Глеб. Усмешка его была зловещей.
 Но Толян, очевидно, считал себя в полной безопасности.
 — С тобой только так, — продолжал он ухмыляться. — Бутылку мне задолжал, придется выколачивать.
 Встреча их происходила в грязном тупике в окружении пустых ящиков из-под апельсинов. Глеб и Толян стояли друг против друга: один — держа руки в карманах, другой с автоматом наперевес.
 — Где они? — осведомился Глеб.
 — Тебе так прямо и скажи! — Толян подмигнул своим бандитам. Бандиты не шелохнулись, не издали ни звука, но Толян не обратил на это внимание. — Поедешь со мной к Лосю, — приказал он. — Лось поговорит с тобой по душам, потом решит, что с вами со всеми делать. Полезай в тачку, живо. Эй! — обратился он к Толяну Большому. — Устрой там приятеля поудобней!
 Толян Большой не отозвался. Сжимая автомат, он застыл, как изваяние, и взгляд его устремлен был в пустоту.
 Толян оглянулся, на сей раз в тревоге. Парни с оружием за его спиной стояли в тех же позах, что и при появлении Глеба. Казалось, они ослепли, оглохли и не дышали. Вот тут Толян перетрухал не на шутку.
 — Они что, сдохли?! — взвизгнул он не своим голосом.
 — Нет пока, — ответил Глеб и посмотрел в неподвижные глаза Толяна Большого. — Гоните в Можайск и ждите указаний, — властно произнес он.
 Толян Большой кивнул, точно робот, и шесть бандитов, стоящих сзади, повторили его кивок. Затем, как в ускоренных кадрах немого кино, они расселись по „мерседесам“ и поехали прочь из тупика. Колесо второго „мерседеса“ с треском раздавило пустой ящик из-под апельсинов.
 Толян вздрогнул, как от выстрела.
 — Ё-о-о-о! — только и смог вымолвить он.
 — Ну вот, — сказал Глеб, — остались мы с тобой вдвоем.
 Толян судорожно вскинул автомат.
 Автомат ржавой трухой посыпался из его рук, и на асфальте образовалась грязновато-желтая кучка. Ошарашенно уставясь на эту кучку, Толян пролепетал:
 — Если не позвоню через пять минут, их обоих грохнут.
 — Ну так звони, — спокойно произнес Глеб. — Потом отвезешь меня туда.
 Миниатюрный „сотовый“ телефон выпрыгнул из кармана Толяна и оказался у него в руке. Нервно сглотнув, Толян набрал номер. Мозги его, похоже, сильно перегрелись, и удивляться он был уже не в состоянии.
 — Слышь, это я, — проговорил он в телефон. — Как там, нормалёк?.. Ну, о'кей. Я перезвоню.
 Тут телефон выпорхнул из его руки и нырнул обратно в карман.
 — Поехали, — сказал Глеб и, не оглядываясь, направился к своему „жигуленку“.
 Толян затравленно зыркнул по сторонам, однако бежать не решился и понуро поплелся за Глебом.
 Ехали они минут десять, по узеньким переулочкам, через проходные дворы. Толян, похоже, знал этот район как свои пять пальцев. Остановились они возле кособокой пятиэтажки, в которой и жильцов-то не было видно.
 — Второй подъезд, подвал, — буркнул Толян, немного пришедший в себя.
 — Вылезай, веди, — распорядился Глеб.
 Они вышли из машины и направились к подъезду. И тут Толян попытался удрать: метнувшись вбок, на крепких своих коротких ножках помчался он вдоль дома. Не вынимая рук из карманов куртки, Глеб остановился и посмотрел ему вслед. Толяна вдруг подбросило вверх, он завертелся в воздухе волчком, полетел обратно и встал на ноги в двух шагах от Глеба.
 Глеб молча смотрел на него, чуть склонив голову набок.
 — Вот ты, значит, какой… — тяжело дыша, проговорил Толян. — И нанялся к Лосю за пятьсот баксов.
 Глеб кивнул:
 — Угу. Веди меня в подвал.
 Толян уперся взглядом в землю.
 — Убьешь меня?
 Глеб как бы задумался.
 — Вряд ли. Недавно мог бы, со злости. А сейчас… если с ребятами все в порядке…
 — Слышь, Глеб, — обрадованно залопотал Толян, — рыжего и япошку нам эта мочалка-барменша сдала. За полторы штуки. Они вчера как завалились на хату к ее подруге Милке… рванина, клейма ставить негде, — так она им в мартини столько снотворного вбухала…
 — Постой, постой, — перебил Глеб. — Ты говоришь про Катю? Это она за полторы тысячи…
 — Про кого ж еще! — едва не обиделся Толян. Румянец на его щеках полыхал, как знамя. — Эти полторы штуки я сам ей вчера между сисек засунул. За то, что они с Милкой твоих лохов оприходовали. Мы эту акцию давно планировали, да все как-то не склеивалось.
 Глеб потер лоб ладонью.
 — Чушь собачья… Катя?
 Толян ухмыльнулся до ушей:
 — Мальчик, сколько тебе лет? Откуда ты такой наивный?
 Глеб вздохнул:
 — А Стас знает?
 — Да уж теперь-то… — развел руками Толян, — теперь-то уж допёр наверняка. Обзывай рыжего, как хошь, но он не слабоумный. А Катька… На такую шмару любой нарваться может.
 Глеб тряхнул головой, будто прогоняя наваждение.
 — Ладно, пошли.
 И Толян затрусил к подъезду, как щенок после прогулки.
 Дверь подвала обита была железом. Толян постучал условным стуком. Внутри лязгнул засов, петли противно заскрипели, и в проеме показалась квадратная физиономия охранника. Увидев старшего, амбал отодвинулся, и Толян вместе с Глебом вошел в подвал. Здесь было жарко и влажно. Вдоль потолка и стен тянулись многочисленные трубы. Кроме амбала, открывшего дверь, еще двое резались на ящиках в карты. Появление новых лиц не произвело на них никакого впечатления.
 Стас и Такэру, подвешенные за руки к трубам на потолке, ногами едва касались пола. Глаза их были закрыты. При свете мигающей люминесцентной лампы казалось, что лица их гримасничают. Следов побоев заметно не было: вероятно, все успело зажить. Остались лишь грязевые разводы на коже. Возле стены валялись куртка Такэру и пальто Стаса. Пленники не подавали признаков жизни.
 Толян обеспокоенно зыркнул на Глеба.
 — Да нет… все должно быть нормально. Эй, мудилы грешные! — обратился он к сторожам. — Оторвите жопы, снимите их!
 Амбалы приподнялись, но Глеб гаркнул:
 — Сидеть!
 И парни присели от неожиданности.
 В этот момент цепи пленников вдруг лопнули. Стас и Такэру повалились на сырой пол. Глеб подошел к ним и проверил у каждого пульс. Стас и Такэру как по команде открыли глаза. Затем их стала бить дрожь, будто от электрического тока. Глеб выпрямился и перевел дух.
 Стас и Такэру легко вскочили на ноги.
 Рыжий нахмурил брови.
 — Явился — не запылился, — проворчал он. Но голос его звучал виновато.
 — Прости, что заставил ждать, — сухо отозвался Глеб. Стас приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого подскочил к охраннику, открывшему Глебу дверь, и мощным ударом в челюсть отправил его в нокаут.
 — Извините, сэнсей, — произнес Такэру по-японски. — Опять я… Опять вам пришлось меня… — Не договорив, он бросился на одного из сидящих амбалов и принялся молотить его, как боксерский мешок.
 Японец двигался столь легко и быстро, что вскочивший огромный детина не успевал ни защититься, ни даже упасть: точными боковыми ударами Такэру постоянно поддерживал его в вертикальном положении.
 — Ну, падло! — опомнился наконец третий охранник и поднялся, опрокинув ящики.
 Такэру чуть скосил глаза в его сторону, но Стас крикнул:
 — Этот мой! — и ринулся в драку.
 Минут примерно десять японец и рыжий избивали охранников. Глеб наблюдал за этим, держа руки в карманах. Толян смотрел тоже, и взгляд его выражал обреченность.
 Наконец, притомившись и выпустив пары, освобожденные пленники оставили своих мучителей лежащими на полу.
 — Поехали, что ли? — предложил Стас.
 — Над дыханием обоим надо поработать, — хмуро заметил Глеб. — И двигаетесь, как тюлени.
 Такэру поклонился.
 — Да, сэнсей.
 — Как скажешь, сэнсей, — проворчал рыжий и кивнул на Толяна. — Он тебя привел?
 — Догадался Штирлиц, — буркнул Глеб.
 Стас шагнул к Толяну, тот в испуге отступил. Но рыжий протянул ему руку и сказал:
 — Я о тебе думал хуже. Извини.
 Брови Глеба удивленно приподнялись. Толян бросил на него умоляющий взгляд и, пожимая руку Стаса, пробормотал:
 — Да ладно… сочтемся.
 Решив не прояснять это милое недоразумение, Глеб обратился к друзьям:
 — Подождите в машине. Я сейчас.
 — Там твой фирменный „жигуль“? — уточнил Стас, надевая пальто.
 — А тебе „БМВ“ подавай? — в тон ему осведомился Глеб.
 Рыжий усмехнулся.
 — Пошли, Такэру, в его колымагу. Нас там сейчас пилить будут, как Илюху жена.
 Они вышли, и из-за двери донесся смешок Такэру: „Я тоже куплю себе „жигуль““.
 Глеб посмотрел на Толяна в упор. Толян попятился и залепетал:
 — Я мог бы их сразу грохнуть, но не грохнул… Каждый себе на кусок хлеба зарабатывает как может. Если Лось приказал, а я не выполнил…
 — Слушай сюда! — прервал его Глеб. — Хозяина твоего я сам разыщу, очень скоро. Так и передай. А что касается тебя… Лучше на глаза не попадайся. Это твой шанс.
 Глеб вышел из подвала.
 Толян вздохнул с облегчением. Затем кинулся к лежащим на полу амбалам и стал бить их по щекам, приводя в чувство. Через некоторое время охранники, обрызганные ржавой водой из-под крана, восседали на ящиках и матерились, потирая помятые бока. А Толян, отойдя в дальний угол подвала, достал из кармана „сотовый“ телефон и набрал номер олигарха Лосева.
 — Виталий Петрович, — проговорил он шепотом, — тут такое было… Короче, эти мудаки все просрали… А что я? Что я могу один? Не я ж их нанимал. Ишаки просто…
 Глеб гнал машину, поглядывая на часы. Сидящий за его спиной Стас спросил:
 — А наши-то часы почему не сработали?
 Глеб ответил раздраженно:
 — Ваши часы защищают от взрыва и от выстрела. Но если напиваешься, как свинья… от мордобоя изволь уклоняться сам и блевать ходи самостоятельно.
 Красный от стыда Такэру тихо произнес:
 — Простите, сэнсей.
 Рыжий через силу усмехнулся:
 — Я же говорил: сейчас пилить будет. Короче, всё — ластик. Эту ночку мы стираем.
 Лихо обогнав трейлер с надписью „мороженое мясо“, Глеб удивленно поинтересовался:
 — Откуда ты знаешь про ластик?
 — Илюха научил. А что?
 — Ничего. Только ластиком можно стереть необдуманные свои слова, а не поступок, который мог стоить жизни.
 Чуть подумав, рыжий возразил:
 — Поступок следует за словами. Стираю и то, и другое. И будь спок: больше не вляпаюсь.
 Глеб лишь вздохнул и в очередной раз взглянул на часы.
 — Куда тебя отвезти? К Кате?
 Опустив голову, Стас сложил руки крестом.
 — С Катей всё. Домой вези. — И он сказал адрес.
 „Ты и вправду не слабоумный“, — удовлетворенно отметил про себя Глеб. Не проявив любопытства по поводу Кати, он лишь спросил:
 — А „тойота“ твоя где?
 — Слава Богу, возле дома. Мы с Такэру на такси к этой Милке рванули… В общем, я подстраховался на случай подпития. А ты чего всё на часы смотришь? Опаздываешь куда?
 Глеб кивнул:
 — В три часа ровно обязан быть у японского посольства. Как раз Такэру завезу и… — Глеб запнулся, чуть подумал и спросил: — У тебя „сотовый“ при себе?
 Похлопав себя по карманам пальто, Стас достал телефон, нажал кнопку и приложил ухо.
 — Работает. Хорошо хоть не расколошматили, гады.
 — Такэру, позвони брату, — сказал Глеб. — Сообщи, что жив-здоров: он волнуется поди. И попроси его встретить нас с тобой за территорией посольства. Прямо у въезда, в три ноль-ноль. Быстрей. Если Сато нет на месте, он должен успеть доехать к трем часам. Передай, что это очень важно.
 — Да, Глеб-сан. — Такэру взял у Стаса телефон и набрал номер. Брат его, очевидно, снял трубку сам. Такэру почтительно заговорил по-японски: — Я был с друзьями, Сато-сан. Потом я всё объясню… Нет, Сато, мистера Грина с нами не было. Но он сейчас со мной… Сато, пожалуйста, не ругайся. Выйди нас встретить… — И Такэру изложил брату просьбу Глеба, но от своего лица. Далее последовало молчание, прерывающееся односложными восклицаниями Такэру. Похоже, брат пытался выяснить, какого лешего он должен выходить к воротам и не нужен ли при этом духовой оркестр. — Я потом тебе всё объясню, — повторил Такэру и дал отбой.
 Стас, который из всего разговора, естественно, не понял ни слова, поинтересовался:
 — Ну как, порядок?
 — Ништяк, — ответил Такэру, возвращая ему телефон. Глеб довез Стаса до дома, высадил и сказал:
 — Вон твоя „тойота“. Если твои часы светиться не будут — взрывчатки там нет. А если засветятся… все равно взрывчатка не сработает.
 Стоя возле „жигуленка“, рыжий пожал могучими плечами:
 — На хрена им взрывчатка, если они думали, что нас и так замочат?
 — Знать бы, что у них в мозгах, — возразил Глеб и, захлопнув дверцу, погнал машину к посольству Японии.
 Дороги были сухие, движение — по московским понятиям — умеренное, и „жигуленок“ мчался, едва касаясь асфальта колесами. Глеб нервно поглядывал на часы, Такэру деликатно молчал на заднем сиденье. К посольству они подъехали в 15.02. Подобным опозданием, пожалуй, можно пренебречь.
 „Опель“ с господами из ФСБ стоял в двадцати метрах от посольских ворот. Сато Абэ в пальто нараспашку прогуливался рядом. Глеб припарковался рядом с „опелем“.
 Приоткрыв дверцу „жигуленка“, Глеб обернулся к Такэру:
 — Иди прямо к брату. И не удивляйся ничему.
 Такэру кивнул, и они вышли из машины.
 Из „опеля“ тут же выскочили четверо в штатском и двинулись наперерез Глебу. Впереди на кривых ножках семенил сам генерал Святов, и отвислые его щеки трепыхались при ходьбе. За ним пружинистым шагом поспешали два крепких молодца — очевидно, группа захвата. И замыкал процессию полковник Рюмин, гладко выбритый, подтянутый и прямой как трость. Генерал Святов опережал подчиненных метра на полтора и в охотничьем азарте все время наддавал.
 Глеб и Такэру спокойно шли к посольству. Сато, брат Такэру, двинулся им навстречу. Четверо с Лубянки успели вклиниться меж ними.
 — Грин Глеб Михайлович? — произнес генерал, заступая Глебу дорогу. Его бульдожьи щеки ходили ходуном.
 Тем временем два молодых офицера встали у Глеба по бокам, а полковник Рюмин блокировал его со спины.
 Оттесненный в сторонку Такэру невозмутимо взирал на происходящее. Сато бросил на него удивленный взгляд, но юноша едва заметно качнул головой. Сато остановился и также стал наблюдать.
 Фиолетовые глаза Глеба, казалось, вспыхнули изнутри. Глядя в зрачки генерала, он ответил:
 — Да, это я.
 Генерал на мгновение застыл. Затем распахнул вдруг пальто, выхватил автомат и заорал дурным голосом:
 — Молись, сука! Щас положу тебя вместе с твоими косоглазыми!
 Далее счет пошел на секунды.
 Сато Абэ остолбенел от неожиданности. По-русски он не понимал, но автомат в руках генерала в переводчике не нуждался.
 Такэру весь текст, разумеется, понял. Но доверие его к сэнсею было столь велико, что он сохранял полное хладнокровие.
 У офицеров группы захвата челюсти отвисли, можно сказать, до пупа.
 Полковник Рюмин, хоть и готов был к „сюрпризу“, однако тоже находился в обалдении.
 Глеб продолжал смотреть в зрачки генерала.
 — Кто вы такой? — произнес он вежливо. — И почему угрожаете мне оружием?
 Лицо генерала побагровело.
 — Щас, б…, узнаешь, кто я! — взревел он и пальнул в воздух из автомата. Пальто его распахнулось и… матерь Божья! Генерал весь был увешан гранатами. — Всех твоих япошек замочу! — орал он, паля из автомата по окружности. — А посольство их взорву на хер!
 — Товарищ генерал… Владимир Григорьевич… — залопотал один из молодых чекистов. Прикладом автомата генерал ударил его в живот.
 — Помогите же кто-нибудь! — закричал Глеб, глядя на полковника Рюмина.
 — Я те помогу, азиатский прихвостень! — Генерал выпустил очередь над самой головой Глеба.
 Сато и Такэру бросились ничком на асфальт. Вооруженная охрана посольства бежала к воротам.
 Офицеры, стоящие по бокам Глеба, похоже, готовы были по-детски расплакаться.
 Полковник Рюмин пришел наконец в себя. Боковым ударом в челюсть он свалил генерала с ног. Автомат выпал из рук шефа, и Борис Викторович проворно его подобрал. На губах генерала меж тем выступила пена. С воплем „Всех замочу!“ он встал на четвереньки и укусил за икру того же оперативника, которому только что заехал прикладом в живот. Оперативник буквально взвыл: укус начальства, очевидно, оказался весьма болезненным.
 — Гена, давай! — рявкнул полковник Рюмин и вместе со вторым оперативником бросился на пытающегося встать шефа.
 Тут и охрана посольства подоспела.
 — Все на землю! Руки за голову! — скомандовал русский богатырь в камуфляже.
 Японские офицеры также присутствовали и что-то выкрикивали по-своему. Лёжа на брыкающемся генерале, полковник Рюмин предъявил „корочки“ ФСБ и произнес по-английски:
 — Служба безопасности. Прошу сохранять спокойствие: инцидент улажен.
 Лица окружающих японцев выразили облегчение.
 Сато и Такэру, поднявшись с асфальта, пошли навстречу друг другу.
 Русский богатырь в камуфляже сплюнул жвачку себе под ноги.
 — Мне вообще-то по чайнику, что ты из ФСБ, — заявил он презрительно. Однако отступил и не возникал больше.
 Из здания посольства в пальто, накинутом на плечи, к месту происшествия спешил пожилой безукоризненно одетый японец. Очевидно, это был чиновник рангом не ниже советника. На скуластом его лице читалась решимость защитить суверенность своих территорий от любых посягательств.
 Тем временем взбесившегося генерала Святова удалось избавить от взрывчатки и сковать наручниками, предназначенными Глебу. Генерал продолжал изрыгать угрозы вперемежку с матерщиной. Укушенный им оперативник вызвал „скорую“.
 Полковник Рюмин в сторонке негромко выяснял отношения с чиновником японского посольства и начальником охраны. Они вполне миролюбиво говорили по-английски. Приблизившись к ним, Глеб покашлял, чтобы привлечь к себе внимание.
 — Так я пойду? Свидетели вам небось ни к чему?
 Японцы переглянулись и вопросительно воззрились на полковника ФСБ.
 — Идите, и советую не трепать языком, — небрежно отмахнулся Борис Викторович. Но взгляд его, брошенный на Глеба, выражал восхищение пополам с ужасом.
 Направляясь к своему „жигуленку“, Глеб помахал рукой Сато и Такэру.
 Сато проговорил по-японски:
 — Спецслужбам теперь не до вас, мистер Грин, не так ли?
 Глеб с усмешкой пожал плечами. Сато показал ему большой палец, а Такэру хихикнул:
 — Сколько было шуму!
 — Какой-то сумасшедший террорист, — по-японски отозвался Глеб. — Кстати, господин Абэ… Не могли бы вы упомянуть среди своих друзей в посольстве, кому они обязаны своим спасением от этого налета?
 Уголки губ Сато чуть заметно приподнялись.
 — Да, и кому же?
 — Полковнику ФСБ Рюмину. Если б не он, страшно представить, что здесь творилось бы.
 Сато поклонился:
 — Проинформирую об этом кого следует. Благодарность наша безгранична.
 Глеб поклонился в ответ, сел в машину и уехал. Задумчиво глядя ему вслед, Сато проговорил:
 — Вижу, сила его велика.
 — Знал бы ты, насколько она велика, — с гордостью произнес Такэру.
 Сато с грустью взглянул на брата.
 — Главный принцип самурая, — сказал он, — хочешь одолеть врага, готовься к смерти. А ты, Такэру, даже к поражению не готов.
 Младший брат возразил с улыбкой:
 — Главный принцип самурая, Сато-сан, сначала побеждай, потом сражайся. Победа у меня здесь, — Такэру коснулся пальцем своего лба, — а смерть врага я приму без подготовки.
 Пряча улыбку, Сато отвернулся и спросил.
 — Где ты провел ночь, негодник?
 Младший брат вздохнул:
 — Пилить будешь, как Илью жена?
 Сато озадаченно обернулся. Красный от смущения Такэру стоял, уперев взгляд в землю.
 О неудавшемся своем аресте Глеб рассказывать Даше не стал. Но об освобождении Такэру и Стаса (после утреннего эпизода с деревянной скалкой), конечно же, доложить ей был обязан. А Виталий Петрович Лосев, позвонивший вечером, безусловно, знал уже о том и о другом.
 — Избегаешь встречи со мной? — спросил он напрямик.
 — Откладываю, — поправил Глеб. — Но очень ненадолго.
 — Шустрым, смотрю, стал.
 — А кого бояться?
 Олигарх усмехнулся:
 — Ну да, на Лубянку теперь наплевать.
 — Ага, — подтвердил Глеб, — Лубянка приболела.
 После короткого молчания Лосев буркнул:
 — Спасибо, под придурка больше не косишь.
 — Так ведь надобность отпала, — простодушно признался Глеб.
 — А была такая надобность?
 — Теперь вы, Виталий Петрович, под простачка работаете.
 Лосев вновь помолчал и осведомился.
 — Дашка у тебя?
 Даша, прижимающая ухо к трубке, крикнула:
 — Тебе-то что?! Родственные чувства проснулись?!
 А Глеб спокойно ответил:
 — Даша у меня. За безопасность ее не волнуйтесь.
 — Я не волнуюсь, — заверил олигарх. — Теперь это твоя личная проблема.
 — Само собой, вы для этого меня и наняли, — сказал Глеб и дал отбой.
 Даша погладила его по волосам.
 — Не переживай. Такое, увы, не редкость.
 — Еще чего! — отмахнулся Глеб. — Переживать из-за этого „клыка“…
 — Я не про дядьку.
 — А про кого?
 — Про Катю, которая продала Стаса.
 Глеб воззрился на нее в изумлении.
 — Как ты угадала?
 — Я не гадала, дурак! — рассердилась Даша. — Я твои мысли читаю! Пора бы привыкнуть!
 Глеб вздохнул:
 — Ну разумеется. Знаешь, пойду-ка я, пожалуй…
 — Я тоже, — перебила Даша.
 — Что, интересно, ты тоже?
 — Тоже пойду работать над статьей о ритуалах.
 Теперь Глеб обалдел по-настоящему.
 — Ведьма, — пробормотал он. — Ей-богу, ведьма!
 Даша смотрела на него с насмешкой, уперев руки в боки.
 — Помнишь, я тебя предупреждала? А ты мне что ответил?

 Глава третья

 Утром перед уходом в школу Глебу позвонил полковник Рюмин.
 — Линия не прослушивается? — осведомился он как бы в шутку.
 — Всё чисто, — заверил его Глеб.
 — Тогда позвольте сообщить, что начальник мой несколько… вышел из строя.
 — И куда при этом вошел?
 — В психоневрологический стационар. Не знаю, надолго ли.
 — Надейтесь на лучшее, Борис Викторович.
 — Вашими бы устами, Глеб Михайлович, вашими бы устами, — хохотнул полковник. — Шум, кстати, поднялся невообразимый. Звонил министр иностранных дел, потом — премьер-министр, потом — сам президент. Я замучился рапорты писать.
 — Полагаю, ваши заслуги отметили?
 — Как ни странно, да. Посол Японии представил меня как спасителя, так что…
 — Поздравляю, Борис Викторович.
 — Спасибо, Глеб Михайлович. Пока я исполняю обязанности заболевшего генерала, а там… В нашем ведомстве сложно что-либо предсказать.
 — Ничего, — успокоил Глеб, — если вас попробуют обойти, вы обезвредите еще какого-нибудь террориста.
 — Если под руку подвернется, — усомнился полковник. Глеб нетерпеливо взглянул на часы.
 — Подвернется, Борис Викторович. Их у нас — как собак нерезаных.
 Полковник покашлял.
 — Кстати о террористах. Вчера при выходе на задержание генерал Святов при мне надевал пальто. Глеб Михайлович, у него под пальто никакого автомата и никаких гранат не было. Как вы думаете, где он их взял?
 — Мало ли… — пожал плечами Глеб. — Вы у табачного киоска по пути не останавливались?
 — Остроумная версия, — насмешливо заметил полковник. — Непременно ее отработаю. Всего доброго, Глеб Михайлович.
 В трубке раздались гудки.
 Глеб ринулся на кухню и проглотил остывшую яичницу, приготовленную Дашей. Затем опрокинул в себя чашку чуть теплого кофе. Даша наблюдала за этим завтраком с осуждением.
 — Вот не буду ворчать, не буду! Потому что я не такая! — уговаривала она себя.
 Глеб рассмеялся и, чмокнув ее в лоб, выскочил в прихожую.
 — Тренируйся, — подмигнул он, надевая куртку. — Повторяй наизусть заклинания.
 Даша застегнула на его куртке „молнию“.
 — Я, между прочим, волнуюсь, — призналась она.
 — Еще бы! Пугать Белого призрака — не фунт изюма. Сегодня, родная, у тебя как бы премьера.
 — Ты за мной заедешь?
 Глеб открыл входную дверь.
 — За такой дурацкий вопрос ведьму надо дисквалифицировать, — сказал он и вышел.
 Дверь захлопнулась, и Даша показала ей язык. Затем она подошла к телефону и набрала мобильный номер Стаса.
 — Да! — неприветливо отозвался рыжий.
 — Дрыхнешь, что ли? — предположила Даша.
 — Кто это?.. Даш, ты? — Голос Стаса потеплел. — Какое там дрыхну… С шести утра на ногах.
 — Молодец. Обещание свое помнишь?
 — Насчет аппаратуры? Так из-за нее и кручусь. Вчера, сама понимаешь… я был не в форме.
 — Так тебе и надо, — сказала Даша. — Жалеть тебя не собираюсь.
 — При чем тут жалость? — буркнул Стас. — Просто я не могу пока найти таких усилителей, какие ты заказывала. Сейчас вот загляну в два-три местечка…
 — В чем загвоздка-то? — осведомилась Даша.
 — Как это в чем? Ты хочешь, чтоб можно было прямо под открытым небом врубать и чтоб мощность была, как из пушки. Такая аппаратура в ресторанах не валяется! — В голосе рыжего прозвучала обида.
 — Ну ладно, Стасик, ладно, — примирительно произнесла Даша. — Поторопись, все должно быть под рукой.
 — Даш, я все понимаю. Иду работать, — ответил Стас и дал отбой.
 Сжимая телефон, Даша смотрела в пустоту.
 — Ничего ты не понимаешь, рыжик, — пробормотала она. — Никто из вас ничего не понимает.
 День в школе проходил обыкновенно, и погода вполне ему соответствовала: не тепло и не холодно, сыро — но без дождя. Заурядный московский день середины марта.
 А после третьего урока, на перемене, по коридорам школы понеслись крики: „Физкультурнику плохо!“ Глеб выбежал из столовой и с ватагой учеников помчался к кабинету директора.
 Семен лежал на полу, длинный как верста, едва умещаясь в комнатушке секретаря. Возле него суетились завуч и пожилая химичка. Рядом толпились школьники. „Пропустите меня! — визжала девчонка-секретарша. — Надо вызвать „скорую“! Пробравшись к неподвижному Семену, Глеб присел перед ним на корточки. Пушистые усы физкультурника обвисли, глаза были выпучены, и на лице застыло выражение ужаса. „Скорая помощь“ тут была уже бесполезна, и даже Глеб помочь был не в силах.
 — Что с ним? — спросила завуч. Глеб резко распрямился.
 — Он мертв.
 Завуч и химичка разом вскрикнули. Вокруг раздались охи да ахи. „Скорую помощь“ все же вызвали.
 — От чего он умер? — всхлипнула завуч.
 Глядя на ужас, запечатлевшийся на лице покойника, Глеб пробормотал:
 — Хотел бы я это знать. Очень бы хотел.
 На пороге своего кабинета возник директор, дряхленький, седой и озабоченный.
 — Инфаркт, вероятно, — вздохнул он. — Нынче инфаркт так и косит молодых. Темпа жизни не выдерживают.
 Во взгляде его, брошенном на Глеба, читалась откровенная издёвка. „Ах ты гадина!“ — догадался Глеб, сдерживая клокочущую ярость.
 — О, Иван Гаврилович! — процедил он сквозь зубы. — Вы уже, оказывается, выздоровели!
 Директор ядовито усмехнулся:
 — Извините, если я вас разочаровал.
 — Совсем наоборот, — в тон ему ответил Глеб, — ваше присутствие многое объясняет.
 В общей сумятице странный их диалог не привлек ничьего внимания. Директор церемонно поклонился Глебу.
 — Рад за вас. Однако вашу проницательность к делу не пришьешь.
 — Да какие между нами дела! — отмахнулся Глеб. — Семен, очевидно, оказался в неудачное время в неудачном месте, и гладь — инфаркт! Вы сейчас смотрите на меня, Иван Гаврилович, а я вижу перед собой вас. А дела пускай заводит прокуратура, не так ли?
 Глеб вышел в коридор и сквозь гул голосов услышал, как за его спиной директор зааплодировал.
 Четвертый урок прошел своим чередом, и на перемене стало известно, что тело физкультурника увезли. „Во что ты влез, Сенька? — размышлял Глеб в пустом кабинете французского. — Как же ты его раскусил! А я не уберег тебя… и в кольцо мы так и не покидали“. Глеб готов был себя задушить, но начался пятый урок, который также прошел своим чередом. А за ним — шестой.
 Минут за десять до конца занятий в дверь кабинета постучали, дверь приоткрылась, и чья-то рука поманила Глеба в коридор. Глеб вышел. У кабинета переминался с ноги на ногу Вася златозубый. Лицо его было мрачнее тучи.
 — Слышь, Француз, — проговорил он полушепотом, — там к твоей бабке с детьми два отморозка с утра вломились…
 — Что?! — Глеб схватил его за плечи и встряхнул, точно куклу.
 Вася даже не пытался освободиться.
 — Да не наши это, Француз. И не те, что за квартирой охотились, — забормотал он торопливо. — Приблудные какие-то. Мы их уже вывезли. Но они и так в крови, чуть живые: говорят, медведь нас порвал. Там, говорят, огромный медведь, злой, как черт, и по-человечьи матерится. Мы так поняли: крыша у них поехала. Я зашел после посмотреть, что там да как. Медведя, конечно, никакого, без понтов. Но, Глеб Михайлович… кто-то этих пеньков все же уделал: у них прямо куски мяса выдраны. Дай, думаю, заскочу к тебе в школу, чтоб ты знал.
 Переведя дух, Глеб отпустил Васю.
 — Как там ребята? — спросил он. Златозубый помедлил с ответом.
 — Девчонка в норме: с мишкой плюшевым балукается. Малец только из школы прикондылял, он вообще ничего не видел. А вот бабка… Да не дергайся ты: никто ее пальцем не тронул. Но хрен знает, что у них там было. Перепсиховала, видать, бабка сильно. Лежит в кровати и трясется. Правильно я сделал, что тебе стукнул?
 Глеб кивнул:
 — Да, спасибо. У тебя „сотовый“ с собой?
 — Ну.
 — Подождешь меня у машины? Мне позвонить надо.
 — Нет проблем. — Сверкнув золотой улыбкой, Вася затопал по коридору.
 Глеб вернулся в класс и кое-как довел урок до конца. Когда прозвенел звонок, он с такой поспешностью рванул за дверь, что ученики его не удержались от хихиканья.
 Пока школьники не разошлись по домам, Глеб промчался вдоль коридоров, заглядывая в классы. 9-й „Б“ он отыскал в кабинете физики и буквально в дверях столкнулся с выходящими Лёней и Гулей.
 — Вас-то мне и надо! — облегченно вздохнул он. Лёня и Гуля переглянулись.
 — Если насчет стенгазеты, — тряхнул чубчиком Лёня, — то миль пардон. В прошлом месяце мы ее уже выпускали.
 А Гуля добавила:
 — Теперь согласимся издавать только „Вашингтон пост“.
 — Разумеется, на французском языке, — уточнил Лёня. Глеб нетерпеливо посмотрел на часы.
 — Мне нужна ваша помощь. Прямо сейчас.
 Ребята вновь переглянулись.
 — Ну, если вам лично… — промямлил Лёня.
 — Что надо делать? — решительно спросила Гуля.
 — Есть бабушка и двое внучат, — ответил Глеб. — Бабушку сегодня очень напугали. Она вполне здорова, но… я о ней все же беспокоюсь. У меня самого, к сожалению, ни минуты свободной. Поэтому я вас прошу посидеть с ней до вечера, для подстраховки. Конечно, сегодня пятница, и у вас могут быть свои планы…
 — Обязательно до вечера? — вздохнул Лёня. Гуля сверкнула на него карими глазами.
 — Сколько надо, столько посидим!
 А Глеб виновато проговорил:
 — Уроки на понедельник сделаете, посмотрите телек… Потом я развезу вас по домам.
 Лёня бросил взгляд на Гулю.
 — Неплохо бы предков предупредить.
 — Оттуда позвоним, — отмахнулась Гуля. — Мы согласны, Глеб Михайлович.
 — Спасибо, — улыбнулся Глеб. — Жду вас у машины. — Он зашагал по коридору, сбежал по лестнице вниз и в учительской раздевалке встретил директора.
 — Уходите, Глеб Михайлович? — проговорил старик, и обычный вопрос прозвучал у него как бы с подтекстом.
 — Ухожу, Иван Гаврилович. А вы, надо понимать, остаетесь? — И этот вопрос, казалось, содержал нечто большее, чем подразумевал.
 Директор развел руками:
 — Нынче я, увы, допоздна. Дел, знаете ли, накопилось…
 — Пощадите себя, Иван Гаврилович. Здоровье поберегите.
 — В меру сил, Глеб Михайлович, в меру сил. — С этими словами директор захромал в сторону лестницы.
 А Глеб, надев куртку, выбежал из школы. Вася ждал его у бордового „вольво“, привычно опираясь задом о капот. Он протянул Глебу „сотовый“ телефон. Глеб набрал свой домашний номер.
 — Алло! — мелодично прозвучал голос Даши.
 — Привет! — сказал Глеб. — Я задержусь на полчаса. Потом все по плану.
 Даша, читавшая „Доктора Фаустуса“, опустила ноги с дивана.
 — Что случилось? — спросила она. Голос Глеба прозвучал весьма бодро.
 — Ничего. Что могло случиться?
 — Врешь.
 — Ага.
 — С тобой кто-то рядом, и ты не можешь говорить?
 — Да. Пока.
 Из трубки раздались гудки. Не успела Даша отложить телефон, как в руке ее он вновь зазвонил.
 — Дарья Николаевна?! — послышался взволнованный женский голос. — С Глебом беда! Он при смерти, просит, чтобы вы немедленно приехали! Дарья Николаевна, пожалуйста, поторопитесь!
 Даша вскочила с дивана.
 — Что с ним?! Кто говорит?!
 — Это Галина Даниловна — учительница географии! Мы с вами виделись, помните?! Глеб сейчас в школе, бандиты проломили ему голову! Мы вызвали „скорую“, но сами понимаете…
 — Еду! — крикнула Даша. — Как я его там найду?!
 — Я встречу вас у входа! Не теряйте времени: он очень-очень плох! — Галина Даниловна дала отбой.
 Отложив телефон, Даша пробормотала:
 — Времени я не потеряю, будь уверена.
 Она прилегла на диван и вновь принялась за „Доктора Фаустуса“.
 Поднявшись с Лёней и Гулей на второй этаж, Глеб позвонил в квартиру Колесниковых. Через несколько мгновений из-за двери донесся мальчишеский голосок:
 — Кто там?
 — Саш, это Глеб. Открой.
 Дверь отворилась, Глеб с Лёней и Гулей вошли. Саша с любопытством смотрел на них, засунув руки в карманы штанишек. А рядом уже крутилась Танька с плюшевым мишкой в обнимку.
 — А Майкл знаете что сделал? — хихикнула она.
 — Как бабушка? — спросил торопливо Глеб.
 — Лежит, — лаконично ответил Саша. Глеб кивнул на Лёню с Гулей:
 — Вот, привел вам помощников.
 Гуля улыбнулась:
 — Привет!
 — Юной леди и джентльмену, — продолжил Лёня.
 Саша взглянул на него снизу вверх.
 — Здравствуйте, — произнес он сухо.
 — Ну ладно, — засуетился Глеб, — вы тут раздевайтесь, знакомьтесь… Зайду пока к бабушке.
 Он постучал в дверь комнаты, которую занимала Варвара Львовна, и заглянул. Старушка лежала в кровати, натянув одеяло до подбородка. Скосив глаза в сторону Глеба, она пролепетала:
 — О, это вы!
 — Можно войти?
 — Конечно. Я рада, что вы пришли. Вам, должно быть, известно, что у нас тут приключилось?
 Глеб кивнул:
 — Мне рассказали.
 — Я так испугалась, так испугалась… — Старушка мелко затряслась. — Эти молодчики, потом этот жуткий медведь…
 — Варвара Львовна, медведь — просто робот последнего поколения, созданный нашей фирмой для защиты пенсионеров и детей, — выпалил Глеб единым духом. Ничего более правдоподобного в данный момент он придумать не смог. — Вы уж простите, я вас не предупредил, потому что экспериментальные образцы мы пока держим в секрете. В связи с этим у меня к вам огромная просьба: сведения о медведе-роботе храните, пожалуйста, в тайне.
 Перестав трястись, старушка посмотрела на Глеба так, будто у нее пелена с глаз упала.
 — Вот оно что… То-то я думаю… Конечно, Глеб, я буду нема как рыба. Жаль, что я пока не в состоянии напоить вас чаем…
 — Варвара Львовна, у меня ни минуты. Лежите, не беспокойтесь. Я привел вам двух моих девятиклассников — они приглядят за вами и за детьми, а вечером я заеду.
 — Ой, спасибо, Глеб! Как хорошо вы сделали! Только ведь их надо накормить… Сейчас я поднимусь.
 — Еще чего! Они здесь именно для того, чтобы вы спокойно лежали. Гуля сама возьмет там в холодильнике, если позволите…
 — Конечно, Глеб. Ради Бога.
 — …и накормит вас и детей. А я побежал.
 Глеб шагнул к двери, но за спиной у себя услыхал:
 — Вы вроде сказали „моих девятиклассников“?
 Глеб второпях обернулся.
 — Да, я преподаю у них французский. А что?
 Варвара Львовна взирала на него с простодушием ребенка.
 — У вас ведь фирма своя, эксперименты секретные… При чем тут преподавание в школе?
 В досаде Глеб едва не откусил себе язык.
 — Ну, видите ли… в школе мы испытываем новую методику обучения языкам и сами проводим уроки. Тоже в виде эксперимента.
 Старушка глубоко вздохнула.
 — И как вы всё это успеваете?
 Глеб с улыбкой развел руками и быстро вышел, чтобы не ляпнуть что-нибудь невпопад. Он отвел Гулю Шарипову на кухню, распахнул перед ней холодильник и дал необходимые инструкции.
 — То есть я остаюсь за хозяйку? — уточнила Гуля.
 — И я! — заявила Танька, вертящаяся у ее ног.
 — Вы обе, — сказал Глеб, открыл входную дверь и был таков.
 Гуля деловито принялась раскладывать на столе продукты.
 Танька протянула ей плюшевого медвежонка.
 — Ой, Гуль, а знаешь, что Майкл сегодня сделал?
 Гуля оглядела кухню.
 — Тань, где у вас тарелки? Ах, вот они… Так что сделал Майкл?
 Танька погладила медвежонка по голове.
 — Он плогнал двух лазбойников. Они волвались сюда, а Майкл надлал им попы, вот.
 Гуля достала из кулька колбасу и положила на деревянную дощечку.
 — Какой он у тебя, оказывается, сильный, — улыбнулась девушка, нарезая колбасу на тонкие ломтики.
 — И не говоли! — тряхнула косичками Танька. — Он у меня тако-ой сильный!
 Тем временем Саша и Лёня Рюмин собирали в комнате железную дорогу. Вернее, Саша собирал, а Лёня подавал конструктивные советы, которыми желательно не пользоваться.
 — Может, заткнешься?! — не выдержал наконец Саша. Лёня не обиделся.
 — Ах ты, малявка дерзкая! — усмехнулся он. — Ты ж так до ночи провозишься!
 Саша посмотрел на него грустными глазами.
 — Хочешь сам попробовать?
 — Да нет, зачем? Раз уж ты начал…
 — Ага, — кивнул Саша, — у тебя не выйдет.
 — Откуда, мон ами, тебе это известно?
 — Вижу.
 — Что ты видишь?
 — Что ты придурок.
 Лёня встал с пола, сжав кулаки.
 — Что ты там вякнул, шпингалет?!
 Саша спокойно смотрел на него снизу вверх.
 — Я не вякнул, а сказал: ты придурок. Бить меня будешь?
 Лёня покраснел до корней волос.
 — Бить тебя никто не собирался. Уймись, дитя природы.
 Саша чуть заметно улыбнулся.
 — Тогда не зуди под руку. Сейчас соберу, и можем запускать.
 Даша, как повелось, встретила Глеба в прихожей. Она была в джинсах, в свитере, в куртке и в сапожках. И пепельные ее волосы были собраны в „конский хвост“. Повертевшись перед Глебом, она осведомилась:
 — По экипировке замечаний нет?
 Глеб качнул головой:
 — Никаких. Поехали быстрей, он в школе.
 — Ну разумеется! — усмехнулась Даша и, пока они спускались в лифте, поведала Глебу о звонке географички.
 Глеб удивился:
 — Невероятно. Они что, за полных идиотов нас держат?
 — Не нас, а меня, — поправила Даша. Они вышли из подъезда и сели в „жигули“. — И должна признаться, они во мне не очень-то ошиблись.
 — То есть? — воззрился на нее Глеб, включив зажигание. Даша хмуро смотрела перед собой.
 — Если б ты сам не позвонил за минуту до ее звонка… Не знаю. Кажется, я могла бы…
 — О нет! — застонал Глеб, выезжая из подворотни.
 — Да, черт возьми! Да! — вскричала Даша и всхлипнула. — Если мне говорят, что тебе проломили голову, я уже не соображаю, Мангуст ты или интеллигент вшивый! Я уже полная идиотка! Сегодня мне просто повезло!
 — Поверить не могу, — ошарашенно пробормотал Глеб. Его смуглое лицо побледнело.
 Даша прижала его руку к своей щеке.
 — Ну ладно, плакса, ты чего? В следующий раз, если мне сообщат, что тебя по стенке размазали, я только расхохочусь и стану джигу отплясывать. Договорились?
 Глеб все не мог прийти в себя.
 — Дура, если с тобой что-нибудь… я ведь сразу уйду. Ни на мгновение не задержусь в этом мире.
 Даша поцеловала его руку.
 — А если с тобой что-нибудь? Я даже подумать об этом не могу!.. Ну всё, всё. Я же умная, ты знаешь. Обещаю, что не попадусь.
 Глеб перевел дух.
 — Просто права не имеешь. Мы обязаны опережать их на шаг.
 И он рассказал ей о смерти учителя физкультуры и о нападении на квартиру Колесниковых. После второго рассказа Даша невольно прыснула.
 — Ай да Майкл! Ай да терминатор! — И тут же нахмурилась. — Думаешь, этот налет — случайность?
 Глеб пожал плечами:
 — Уверенности нет, но похоже.
 — А по поводу физкультурника…
 — Вот тут никаких сомнений. И сейчас мы эту мразь пощекочем. Жаль, не до смерти. Но, Дашка, не зарывайся: на все про все — несколько минут.
 И они подробно обсудили, как Даше следует себя вести.
 Припарковался Глеб в узком переулочке, метров за пятьсот до школы. Только лишь они вышли из „жигуленка“, Глеб исчез. Даша в панике стала озираться.
 — Ты здесь? — спросила она тихо. Голос Глеба раздался рядом:
 — Здесь, родная. Конечно, здесь.
 — Не отходи от меня ни на дюйм: я боюсь, — призналась Даша и направилась к школе.
 Географичка встретила ее у входа. Она была в облегающем платье цвета кумача, и ее густо накрашенные губы пламенели, как лесной пожар. Но лицо Галины Даниловны выглядело бледным и осунувшимся, а глаза воровато бегали.
 — Что-то вы долго, — упрекнула она Дашу. — Не очень торопились, видать.
 Даша взглянула на нее в упор.
 — Он жив?
 Географичка потупилась.
 — На данный момент вроде бы…
 Они вошли внутрь здания. В школе было тихо и безлюдно. Одинокая уборщица, орудовавшая шваброй, лишь подчеркивала пустынность многочисленных помещений. Невидимый Глеб коснулся губами Дашиной щеки.
 — Ну? — вздохнула Даша. — Куда идти?
 — Я покажу, — сказала географичка и двинулась вверх по лестнице. У дверей кабинета директора она остановилась и уперлась взглядом в пол. — Заходите, он там.
 Невидимый Глеб скользнул в комнатку секретаря. Даша вошла за ним. Галина Даниловна осталась в коридоре.
 Дверь кабинета Даша отворила без стука: коли там умирающий — не до церемоний. И вновь Глеб прошмыгнул в дверь прежде Даши. Директор сидел за столом и листал бумаги, делая в них пометки. При появлении Даши он поднял глаза, но посмотрел не на нее, а настороженно оглядел комнату. Не заметив ничего подозрительного, он удовлетворенно усмехнулся.
 — Где он? — холодно осведомилась Даша.
 — А черт его знает, — ответил директор.
 Дверь за Дашиной спиной закрылась, ключ сам собой повернулся в замке и, взвившись в воздух, влетел в карман директорских брюк. Директор с ухмылкой взирал на Дашу, и подвижные его глазки светились торжеством садиста. Даша снова ощутила прикосновение Глеба к своей щеке.
 — Наврали, значит, — сказала она и, подвинув ногой стул, преспокойно на него уселась. — Придется вас наказать, дедуля.
 Директор расхохотался:
 — Да ну? И как вы это сделаете?
 — Легко. Я же все-таки ведьма.
 Давясь хохотом, директор замахал на нее руками:
 — Прекратите!.. Уморите, ей-богу!..
 — Интересно, что здесь смешного? — как бы обиделась Даша.
 Резко оборвав смех, директор прошипел:
 — Если б, сучка, ты была ведьмой, твой дядя давно бы тебя приспособил. Хватит болтать и слушай внимательно: сделаешь, как я велю, останешься жива. Может быть.
 — Да неужели?! — Даша встала, оперлась руками о стол и впилась взглядом в лицо директора. Глаза ее сверкали от ярости. — Шел бы ты в задницу, дешевка! Там твое место!
 Директор также приподнялся в кресле.
 — Что ж, приступим, — процедил он сквозь зубы. Авторучка, лежащая на его бумагах, взлетела к потолку и превратилась в маленькую злобную тварь, напоминающую дракона. Тварь эта, оскалив зубастую пасть, ринулась сверху на Дашу. Вскрикнув, Даша заслонила лицо рукой. И от зеленого колечка-вьюнка на ее пальце вылетел крошечный светящийся листок и угодил в оскаленную пасть дракончика. Тварь сбилась с направления, завертелась в воздухе юлой и, бросившись вдруг на директора, принялась грызть его ухо. На пол закапала кровь. Директор взвыл, сжал дракончика в кулаке, и тот исчез в огненной вспышке.
 — Вот, значит, как?! — завизжал директор, ошеломленно глядя на Дашу. — Ладно, переговоры закончены!
 Даша почувствовала, как ноги отделяются от пола и неведомая сила тащит ее вверх. Но на высоте двух-трех сантиметров сила эта внезапно иссякла, и Даша твердо встала на пол. Лицо директора исказилось от напряжения, но Даша как стояла, так и продолжала стоять. Зато сам Иван Гаврилович вылетел вдруг из кресла, будто катапультировался, и головой врезался в потолок. Затем немного опустился и снова ударился в потолок, затем еще и еще. Во взгляде директора, обращенном сверху на Дашу, лютая злоба смешалась со страхом. Он собрал в кулак остатки своей воли.
 Изо рта, из глаз, из ушей директора повалил вдруг белый туман. В тумане этом тело Ивана Гавриловича стало растворяться и таять, а глаза сделались огромными и вспыхнули мерцающим потусторонним светом. Дашу пронзил могильный холод. „Ну прямо! — шепнул невидимый Глеб. — Эту птичку мы из пальца подстрелим. Сделай ему „бах“!“
 — Ну прямо! — топнула ногой коченеющая Даша. — Да я тебя, гадина, из пальца подстрелю! — Она сжала кулак, выставив палец, как дуло пистолета, прицелилась и произнесла: — Бах-бах!
 В клубах колдовского тумана словно что-то взорвалось. В теле Белого призрака зазмеились фиолетовые молнии. Он задергался весь и задрожал, вновь обретая человеческую плоть. И наконец, полностью обратившись в седого старичка директора, рухнул сверху на письменный стол, весь в ожогах и в черной копоти.
 — Кто ты? — спросил он в ужасе.
 Даша протянула руку в его сторону. Из кармана директорских брюк вылетел ключ и опустился к ней на ладонь.
 — Я же сказала: я ведьма. Тупой, что ли? — Даша открыла ключом дверь кабинета и на пороге обернулась. — Олю Самарскую помнишь? Я за нее с тобой еще не рассчиталась, мой свет. Но потерпи: скоро, очень скоро.
 Она вышла, покачивая бедрами.
 В коридоре ей встретилась географичка. При виде Даши на лице Галины Даниловны отразилась, как говорится, сложная гамма чувств.
 — Как вы… — только и сумела вымолвить она.
 — Вот так! — Даша отвесила ей пощечину и, покачивая бедрами, направилась к выходу из школы.
 Прижав к битой щеке ладонь, географичка недоверчиво смотрела Даше вслед. Затем она опасливо приблизилась к недавнему месту событий, крадучись пересекла секретарский „предбанник“ и осторожно заглянула в кабинет.
 Директор лежал на столе — обессиленный и беспомощный. Галина Даниловна сперва обалдело вытаращила на него глаза, потом многообещающе усмехнулась.
 — Неужто не сработало? — посочувствовала она, приближаясь к распластанному начальнику.
 С трудом шевельнув рукой, Иван Гаврилович прошептал:
 — Пошла вон.
 — Сейчас, — ответила географичка и плюнула ему в лицо. — Только умою тебя чуток, — она плюнула еще раз, — и пойду смотреть мексиканский сериал. Вот тебе за Семена. И еще за Семена, — плевок следовал за плевком, и лицо директора обрастало ими, точно лишаем, — а это за меня, за страхи мои ночные…
 Силы Белого призрака восстанавливались медленно, и Галина Даниловна плевала в него, пока хватало слюны. А слюны у нее в запасе было изрядно.
 Схватка с директором Дашу так раззадорила, что она категорически отказывалась покидать поле сражения.
 — Я просто обязана врезать сенатору Колмену! — заявила она, сверкая глазами.
 — Фиг тебе, — раздраженно ответил Глеб.
 Они мчались в „жигуленке“ за Ильей, который по утвержденному сценарию должен был сегодня пугать сенатора. Даша полуобернулась к Глебу.
 — Ну почему я не могу пойти с Илюшкой? Хоть один довод!
 Обойдя на повороте голубой „лексус“, Глеб сказал:
 — Ты свое отыграла, уйди со сцены.
 Даша обворожительно улыбнулась.
 — На это отвечу так. Во-первых, я все равно уже у них засвечена. Во-вторых, этот скот Колмен приставал ко мне во сне, и я должна лично съездить ему по рылу.
 — Ты уже съездила. Причем неслабо.
 — Это была самозащита. У меня есть право на контратаку.
 Они приближались к дому Ильи. Глеб вздохнул.
 — Дашка, отстань.
 — Это решающий твой довод? — осведомилась Даша. Тормозя у подъезда, Глеб прикидывал в уме все „за“ и „против“.
 — Илья не согласится, — подытожил он вслух. — Скажет, опять его в угол задвинули.
 Однако Илья, выслушав обе стороны, повел себя неожиданно.
 — Дуська должна пойти, — рассудил он. — Я не говорю по-английски, сенатор не говорит по-русски. Она будет переводчицей.
 Даша выскочила из машины (благо они еще не отъехали от дома), распахнула заднюю дверцу и, всунувшись, поцеловала Илью в щеку.
 — Умница! Идеше коп!  [5] — С этими словами она вернулась на место и победоносно взглянула на Глеба. — Вопросы будут, шеф?
 Глеб молча завел мотор, и они поехали к „Метрополю“. Даша ликовала, Илья предвкушал приключение. „Детсад какой-то!“ — хмурился Глеб. Обсуждая с ними примерный план действий, он особо подчеркнул, что на всю акцию следует затратить не более десяти минут.
 Километра за три до „Метрополя“ Глеб и Даша поменялись местами: Даша повела машину, а Глеб сел рядом, только уже невидимый. Илья, что называется, кайфовал.
 — Никак не привыкну, — признался он. — Чего уж только не насмотрелся вроде, но все-таки… Дуська, а ты?
 Сбросив скорость, Даша высматривала место для парковки.
 — А я, — сказала она, — по-другому уже этот мир не представляю.
 Илья озадаченно почесал бородку.
 — Честно?
 Даша утвердительно тряхнула „конским хвостом“.
 — Сама себе удивляюсь.
 — Вон свободное место, не проскочи, — проворчал невидимый Глеб.
 В вестибюле „Метрополя“ на Илью с Дашей поначалу никто не обратил внимания. Однако у лифта дорогу им преградили два качка в костюмах и при галстуках.
 — Простите, вы к кому? — вежливо осведомился один из них.
 Может, они были из шестерок змеиной Пирамиды, может, всего лишь из охраны отеля. Это было сейчас не важно. Чем Илья и Даша привлекли их внимание, оставалось только гадать. Но времени на гадание не было.
 — Э-э… мы, собственно… — промямлил Илья.
 — Отвалите, парни, некогда, — по-английски произнесла Даша.
 Невидимый Глеб тем временем вошел в пустой лифт и обернулся. Качки чуть заметно вздрогнули.
 Тот, что задал вопрос, удовлетворенно кивнул.
 — Спасибо, проходите.
 А второй галантно добавил:
 — Айм сори, леди. Гоу.
 Илья с Дашей проследовали в лифт, и невидимый Глеб нажал кнопку нужного этажа.
 — Теряем время, — заметил он с досадой. — Приступайте сразу, без раскачки.
 Илья нервно хихикнул:
 — Как войдем — сразу по мордасам?
 — Ну, в общем, да, — отозвался Глеб. Пытаясь до него дотронуться, Даша попросила:
 — Только не отходи от нас.
 — Нет, Лосева-Грин, — продолжал хихикать Илья, — он рванет сейчас на стриптиз.
 Когда Илья постучал в дверь люкса, лоб его покрылся капельками пота. Но стоявшая за его спиной Даша внешне сохраняла спокойствие.
 Дверь им открыл степенный господин в превосходно сшитом костюме. Благоухая дорогим одеколоном, он улыбался так радушно и приветливо, что черная повязка на его глазу казалась вовсе неуместной.
 — Прошу, лорд Грин, — проговорил он по-английски, отступая на шаг. Его единственный глаз меж тем впился в лицо Ильи, как пиявка.
 „Черт! Он же меня не знает!“ — сообразил вдруг невидимый Глеб.
 Илья вошел, а за ним — Даша. Она быстро огляделась. Обстановка люкса была такой же, как в ее ночном кошмаре. Даже пейзаж Ван Гога над диваном висел так же — чуть покосившись.
 А дальше — весь их план рухнул, события понеслись галопом.
 Взгляд сенатора Колмена переместился с Ильи на Дашу и… Улыбка на его лице растаяла, уступив выражению ужаса. С возгласом „О Боже!“ сенатор попятился.
 — Хм! — удивилась Даша. — Подобного эффекта я еще не производила!
 — Встреча в твоем сне, — мигом сообразил Илья. — Твой кошмар превратился в его кошмар.
 Это были первые и последние членораздельные слова, которые они произнесли в люксе отеля „Метрополь“.
 Продолжая пятиться, сенатор прыгнул вдруг к телефону и сдернул трубку. Илья растерянно приоткрыл рот, из которого внезапно вылетела шаровая молния и взорвалась у сенатора перед носом. То ли от ожога, то ли от испуга сенатор вскрикнул и выпустил из руки телефонную трубку. Илья, надо заметить, испугался не меньше и прикрыл свой рот ладонью.
 Тело сенатора тем временем стало удлиняться, испускать черный дым и терять привычные очертания. Затем этот клубящийся сгусток дыма потянулся к вентиляционной решетке: Черный призрак не хотел сражаться, он собирался просто бежать.
 Расставив ноги, будто для стрельбы из пистолета, Даша навела на беглеца указательный палец и крикнула: „Бах-бах!“
 Черный призрак завизжал, завертелся в воздухе и фосфорически запульсировал, затем опустился на диван под пейзаж Ван Гога. Однако это уже вновь был сенатор Колмен в своем натуральном облике. Целясь в него пальцем, Даша сделала шаг к дивану. Сенатор взирал на нее, точно кролик на удава. Даша вдруг резко чиркнула пальцем по воздуху. И в тот же миг ремень из брюк сенатора пополз по его груди и обвился вокруг горла. Сенатор распахивал рот, как рыба на берегу. Пытаясь избавиться от удавки, он побагровел.
 Переглянувшись, Илья и Даша молча направились к двери. Дверь перед ними открылась и, когда они вышли, закрылась сама собой.
 Тут сенатор Колмен сдернул наконец с горла ремень и с отвращением швырнул на ковер. Ремень лежал неподвижно, не проявляя никакой агрессивности. Сенатор вновь схватил телефонную трубку и дрожащей рукой кое-как набрал номер. Когда в трубке отозвались, он скороговоркои запричитав:
 — Хуан, это была она! Это невыносимо, Хуан! Пора собрать всех наших… Нет-нет, я не смею тебе указывать, Хуан! Просто я на пределе!
 И, упав перед телефоном на колени, сенатор заскулил по-собачьи.
 „Жигуленок“ вела Даша, Илья пристроился с ней рядом. Они столь оживленно обсуждали акцию с сенатором, что не заметили, как Глеб на заднем сиденье обрел видимость. Разглядев наконец его в зеркальце, Даша спросила
 — Ну и как мы выступили?
 — Блеск! — тихо похвалил Глеб. Он дремал. Илья обернулся:
 — Старик, ты чего? Притомился?
 — Двенадцать секунд, — сквозь дрему пробормотал Глеб.
 — В смысле? — Илья в недоумении перевел взгляд на Дашу.
 — Ша, Гольдберг! — прошептала Даша. — Дай ему отдохнуть!
 Они продолжали разговор шепотом, однако двенадцати секунд Глебу явно не хватило. Он встрепенулся лишь у дома Ильи и повторил свою похвалу.
 — Просто блеск. Получилось лучше, чем я ожидал.
 — Посиди в машине, — предложила Даша. — Илюшку я сама провожу.
 — Ну прямо! — Глеб приоткрыл дверцу. — Ты, конечно, ведьма, но телохранителем работаю я.
 Они проводили Илью вместе, как обычно, до квартиры, затем сразу же поехали к Колесниковым. Даша гнала „жигуленок“ с непривычной для себя лихостью, а Глеб дремал на ее плече.
 Даша не могла скрыть тревоги.
 — Ты в порядке, любовь моя?
 — А то! — отозвался Глеб, не разлепляя век. — Еще десять секунд — и порядок.
 У дома Колесниковых они опять вышли из машины вместе и поднялись в квартиру. Глеб улыбался и шутил, но, казалось, двигался под наркозом.
 Варвара Львовна обрадовалась им обоим. Она уже довольно бодро перемещалась по дому и на Лёню с Гулей не могла нахвалиться. Саша и Таня также выглядели почти счастливыми. Так что крутые представители 9-го „Б“ как бы купались в лучах славы. Уводя их с собой, Глеб твердо пообещал старушке в самое ближайшее время сделать наконец в их квартире ремонт.
 В машине Лёня и Гуля азартно обменивались шпильками с Дашей, а Глеб вновь дремал на ее плече.
 Ведя его к подъезду, Даша предупредила:
 — Осторожно, мой маленький, не споткнись.
 — Не волнуйся, мамуля, — ответил Глеб, вися на ее плече. — Сейчас приму ледяной душ и рассонюсь.
 Но от ледяного душа она его избавила, сразу уложив в постель.
 — Спи, мой невидимка, — сказала Даша, покрывая его лицо поцелуями. — Спи семнадцать секунд, потом — еще двадцать и еще пятьдесят.
 — Надо бы душ принять… — пробормотал Глеб и заснул.
 Посидев с ним какое-то время, Даша взяла телефон, закрылась на кухне и позвонила Стасу на мобильный. Узнав Дашин голос, рыжий победно объявил:
 — Вроде достал. Утром еду забирать. Прямо с фургончиком.
 — Отлично! — обрадовалась Даша. — А не надуют?
 — Завтра увидим.
 — Э-э, Стас… Ты меня так не пугай!
 Рыжий хохотнул.
 — А ты не пугайся. Все будет тип-топ.
 — Ой, смотри! Про записи не забыл?
 — Помню, Даш, не волнуйся. Утром позвоню.
 Положив телефон на холодильник, Даша задумчиво прошлась по кухне. Затем вернулась в комнату, присела на постель и, склонясь над Глебом, прошептала:
 — Спи, любовь моя. Ты под охраной.

 Глава четвертая

 Даша легла лишь глубокой ночью, обняла спящего Глеба и заснула так крепко, что телефонного звонка даже не услышала. Зато Глеб проснулся мигом, вскочил, свежий как огурчик, и ринулся на кухню.
 Телефон верещал на холодильнике. Была суббота, и за окном накрапывал дождь. Весна капризничала.
 Звонил олигарх Лосев.
 — Если мы срочно не встретимся, хуже будет, — заявил он, не поздоровавшись. По голосу было заметно, что Виталий Петрович нервничал. Очень нервничал.
 — Кому? — спросил Глеб.
 — Что „кому“?
 — Будет хуже.
 — Тебе, умник! И Дашке!
 — Заботитесь, значит?
 — Только о себе! Задницу уже припекает!
 — С чего бы? Кризис на бирже?
 — Брось придуряться! — Голос Лосева сорвался на крик. — После вчерашних Дашкиных гастролей — сперва в школе твоей, потом в номере сенатора!.. — Олигарх аж задохнулся. — У меня теперь такой геморрой, что… Откуда в ней это взялось?! Ведь с детства ничего похожего не было! Твои небось штучки, паскуда!
 Поморщившись, Глеб отодвинул трубку от уха.
 — Перестаньте визжать, — потребовал он. — Ближе к делу.
 Олигарх примолк, пытаясь взять себя в руки.
 — Предлагаю сделку, — произнес он почти спокойно. — Давай встретимся, обсудим.
 Глеб вздохнул:
 — Чему быть, того не миновать.
 — Ты о чем? — насторожился Лосев.
 — Так, поток сознания. Когда и где, Виталий Петрович?
 — В спортзале, где ты ко мне нанимался. Помнишь?
 — Конечно.
 — Через полчасика успеешь?
 — Запросто. Встречать не надо, сам войду.
 Положив телефон на холодильник, Глеб кинулся в душ. Затем проглотил кофе  с бутербродами и сдернул куртку с вешалки.
 Тут в прихожую выбежала Даша.
 — Куда? — спросила она, протирая глаза.
 — К дяде твоему. — Глеб открыл входную дверь.
 — Зачем?
 — Чтоб его убить.
 Сонливость мигом слетела с Даши. Она посмотрела Глебу в глаза.
 — Это надолго?
 Стоя у открытой двери, Глеб взглянул на нее с грустью.
 — Часа за полтора, думаю, обернусь, — проговорил он, криво усмехаясь. Затем вышел и захлопнул дверь.
 Даша стремительно бросилась в ванну, впервые в жизни влезла под ледяной душ и вертелась под ним, пока не посинела. Процедура эта ее чуть-чуть успокоила. А когда она кое-как глотала кофе, телефон на холодильнике зазвонил. Вздрогнув, Даша с опаской взяла трубку.
 — Здравствуйте, Дашенька! — услыхала она голос графини. — Могу я поговорить с Глебом Михайловичем?
 Даша с облегчением перевела дух.
 — Здравствуйте, Наталья Дмитриевна. Его сейчас нет. Передать что-нибудь?
 Графиня помедлила с ответом.
 — Может, оно и к лучшему. С точки зрения политеса мне следует прежде поговорить с вами.
 Даша улыбнулась.
 — Вы меня интригуете, Наталья Дмитриевна.
 — Очень хотелось бы, Дашенька, чтобы вы интриговали со мной вместе.
 — О, я с удовольствием, графиня! Но против кого?
 — Против Глеба Михайловича, разумеется.
 Даша рассмеялась:
 — Думаете, у нас получится?
 — Должно получиться, Дашенька. — В голосе графини прозвучало вдруг отчаяние. — Если он откажется принять мою помощь, я… просто не знаю, на что я решусь.
 Улыбка сползла с лица Даши.
 — Наталья Дмитриевна, может, я сейчас к вам зайду и мы все обсудим?
 — Это было бы замечательно. Если у вас найдется для меня время.
 Даша покраснела.
 — Как вам не совестно, Наталья Дмитриевна? В последние дни, признаться, я немного замоталась, но… Я сию же минуту к вам иду.
 — Очень хорошо. Я угощу вас, Дашенька, чем-то особенным.
 Положив телефон на стол, Даша направилась к шкафу.
 Но телефон зазвонил опять. Даша поспешно вернулась. На сей раз звонил Стас.
 — Всё отлично, — бодро сообщил он. — Аппаратура классная. Она уже у меня, можешь не волноваться.
 — Слава Богу! — обрадовалась Даша. — Умница, рыжик!
 — Да ладно, — заскромничал Стас. — Лишь бы сработало.
 Даша вздохнула:
 — Обязано сработать. Сохраняй готовность номер один.
 Рыжий хохотнул:
 — Атаманша прямо! Глеб по-прежнему не в курсе?
 — Разумеется, нет. Наверняка он заартачится и вообще запретит… Стас, ты меня не продашь?
 Рыжий помолчал, затем хмуро потребовал:
 — Ну-ка скажи „ластик“!
 Дашины губы растянулись в улыбку.
 — Ластик. Извини.
 — Тогда пока. Готовность номер один.
 Стас дал отбой.
 Даша отложила телефон и, не переставая улыбаться, вошла наконец в шкаф.
 В окрестностях спортзала мордоворотов было столько — яблоку упасть негде. Убивать их, калечить и даже вступать с ними в пререкания в планы Глеба не входило. Поэтому он, сделавшись невидимым, миновал все препятствия и без труда попал в то помещение, где олигарх Лосев в белом кимоно крутил педали на велосипедном тренажере. Заметив приоткрывшуюся дверь, Виталий Петрович скосил на нее свои красновато-серые глаза и буркнул:
 — Подоприте стулом. Пускай постучит.
 Толян и Толян Большой наперегонки бросились выполнять волю хозяина. В зале все было таким же, как три недели назад. Не хватало лишь могучей фигуры Стаса, молотящего мешок. Впрочем, его отсутствие, похоже, никого тут не волновало.
 Олигарх крутил педали, поглядывая на часы. Толян подал ему полотенце и заискивающе проговорил:
 — Сейчас подъедет, никуда не денется.
 — Уже подъехал, — отозвался Глеб, как бы возникая из воздуха. — И зря, Толян, ты попался мне на глаза. Ведь я предупреждал.
 Появление Глеба впечатление произвело на всех разное. Толян Большой, вздрогнув, попятился к двери. Толян обыкновенный поражен был чуть меньше и, несмотря на испуг, пытался хорохориться.
 — Как бы сам не огреб! — огрызнулся он, бросив преданный взгляд на хозяина.
 А хозяин меж тем ошеломлен был более всех и тщетно пытался это скрыть. Он слез с тренажера и встал перед Глебом, сверкая потной лысиной. Вдавленные его зрачки суетливо перемещались с предмета на предмет, а пухлые пальцы теребили висящее на шее полотенце.
 — Короче, так, — произнес он с апломбом, — предлагаю сделку. Хоть выбора у тебя в общем-то нет…
 — Где брат твой, сволочь? — перебил Глеб, глядя на него в упор.
 Лысина олигарха стала наливаться кровью. Но не от страха — от злобы. Мандраж его внезапно прошел.
 — В яме с червями! — заорал он, нацелив в лицо Глеба свои жуткие зрачки. — Там, где завтра будешь ты, если не отдашь мне племянницу и не свалишь из России! Я тебя увольняю, колдунок сраный!
 Глеб прыснул:
 — Только и всего? Дешево я отделался. Если у вашей Змеи такие „клыки“, похоже, ей пора к дантисту.
 Олигарх застыл, точно пыльным мешком ударенный. Оба Толяна замерли у двери, боясь вмешаться и не рискуя бежать. Они собирались выяснить, чья возьмет.
 — Ах ты… крысеныш! — прошипел Виталий Петрович, теряя над собой контроль. Глаза его налились кровью. — Да я из тебя сейчас все дерьмо…
 — Начинай, тварь! — Глеб взглянул на часы. — Через пять минут башка твоя лопнет!
 Глаза Лосева сделались совсем красными. Набрав в грудь воздуха, он дунул в сторону Глеба. Изо рта олигарха вылетело багровое пламя, принявшее форму кобры, которая на мгновение зависла над Глебом, затем молниеносно ринулась ему в лицо. Глеб едва заметно уклонился.
 Два Толяна у двери издали нечто вроде писка.
 Промахнувшись, огненная кобра подобралась и приготовилась к новой атаке. Виталий Лосев наступал, выпучив глаза и разинув рот, из которого, извиваясь, проистекала багровая смертоносная гадина. Глеб стоял, не шевелясь. И когда кобра вновь атаковала, он выставил перед ней открытую ладонь. Кобра остановилась в броске, будто натолкнулась на препятствие, затрепыхалась, задергалась и вдруг, развернувшись, метнулась головой в открытый рот олигарха. Виталия Петровича швырнуло на лежащие в углу маты. Он завертелся волчком и забился в судорогах. Запахло паленым.
 Два Толяна застыли у двери, как соляные столбы.
 Справившись наконец с судорогами, олигарх встал на четвереньки и прохрипел:
 — Ладно, ублюдок, сыграем всерьез.
 Глеб постучал пальцем по стеклу своих часов.
 — Оставь дешевые эффекты. У тебя меньше двух минут.
 Стоя на четвереньках, олигарх принялся раскачиваться и двигать головой так, будто роет носом землю. Лицо его стало вытягиваться, превращаясь на глазах в свиное рыло с двумя острыми клыками. Кимоно затрещало на нем и грудой лоскутов свалилось на пол. Руки и ноги Виталия Петровича преобразились в четыре мощные конечности, опирающиеся на копыта, а тело моментально обросло жесткой серой щетиной. Краса и гордость российского бизнеса превратился в огромного злобного кабана.
 — У-ё-о-о! — вырвалось у Толяна.
 Зыркнув в его сторону красными глазками, кабан со скоростью торпеды устремился на Глеба, который с усмешкой за ним наблюдал. Перед самым рылом кабана Глеб подпрыгнул и вскочил ему на спину. Издав нечто среднее между хрюком и рыком, олигарх-оборотень принялся носиться по спортзалу. Он разгонялся и резко тормозил и взбрыкивал задом, но Глеб виртуозно балансировал на его спине. Кабан впал в бешенство, из пасти его падали хлопья белой пены, но в конце концов он догадался упасть на спину — и Глеб соскочил. Взглянув на часы, он сказал:
 — Всё, время твое вышло.
 И в то же мгновение голова кабана треснула, как перезрелый арбуз, и разлетелась, словно взорвавшись изнутри. Оборотень завалился на бок, дернул копытами и подох. Застегнув куртку, Глеб направился к выходу.
 У двери, бледный, как покойник, стоял Толян Большой. Его друг и напарник успел, что называется, сделать ноги в последний момент. Когда Глеб оказался перед ним, Толян Большой не шелохнулся, лишь тихо произнес:
 — И чего дальше?
 Глеб пожал плечами:
 — Сменишь хозяина, вот и всё. Выбирай получше.
 С этими словами Глеб вышел.
 Толян Большой опасливо приблизился к безголовому кабану, пытаясь различить в нем черты олигарха и благодетеля.
 — Этот свалил? — раздался встревоженный голос сзади. Толян Большой буркнул через плечо:
 — Не-а, я в карман его заныкал.
 Толян с ухмылкой вышел из-за его спины.
 — Мало ли… может, прячется тут где-то. Он же вон чего умеет.
 Толян Большой бросил на него хмурый взгляд:
 — Уроет он тебя. Как пить дать уроет.
 — Сперва пусть поймает, — отмахнулся Толян и носком ботинка потыкал в тушу кабана. — Короче, отвечаем всем так: Лось куда-то умотал, куда — мы без понятия. За эту свинину, — он вновь пнул кабана, — мокруху нам не повесят. Слышь, давай отволочем его к Зурабу. Тут отбивных — на два холодильника, не пропадать же добру… Эй, ты чего?.. Да шучу я, шучу, мудило!
 Толян Большой скорчился в углу. Его обильно рвало.
 Когда Глеб вошел, Даша встала перед ним и заглянула в глаза. Глеб утвердительно прикрыл веки. Даша опустила взгляд.
 — С тобой графиня поговорить хочет.
 Глеб повесил на крючок куртку.
 — О чем?
 — Угадай с трех попыток.
 — Угадал. Помощь ее мне не нужна.
 — Скажи ей об этом сам.
 — Ладно, сейчас я к ней загляну. Но прежде, — Глеб зашел на кухню и взял телефон, — дай-ка мне номер автора брошюры.
 Даша в тревоге к нему прижалась.
 — Уже?
 — А чего тянуть? — Глеб потерся носом о ее нос. Даша протянула ему клочок бумаги.
 — Тогда вперед.
 Глеб набрал записанный на бумажке номер. Трубку долго не снимали, затем отозвался хрипящий мужской голос:
 — Сидоров у телефона.
 — Здравствуйте, — сказал Глеб. — Не вы ли автор „Легенды о Мангустах и Змеях“?
 После длительного молчания Сидоров прокашлялся.
 — Ну я. И что отсюда следует?
 — Не могли бы мы с вами встретиться и обсудить кое-какие неточности в вашем тексте? — предложил Глеб.
 — За каким хреном? — Сидоров, похоже, был пьян в дымину.
 Глеб старался сохранить хладнокровие.
 — У вас там ошибка в третьей заповеди.
 — Знаю. Ну и что? — с вызовом произнес пьянчужка. Хладнокровие сохранить не удалось.
 — Слушай сюда, кретин! — заорал Глеб. — Я Мангуст и хочу говорить с твоими хозяевами. Если ты сию минуту с ними не свяжешься, они сами отвинтят тебе яйца и повесят на Останкинскую башню! Усёк, дубина?! Я перезвоню через час!
 Глеб в сердцах шмякнул телефон на стол. Взглянув друг на друга, они с Дашей рассмеялись.
 — Обалдеть! — проговорила Даша. — Даже приказы Дьявола выполняются у нас через пень-колоду!
 Глеб вздохнул:
 — На том стоим. Ладно, схожу пока к графине. Жаль ее огорчать, но рисковать ее жизнью я не собираюсь.
 Глеб направился к шкафу, однако не дошел: на кухонном столе зазвонил телефон. Даша взяла его и сказала „алло“. Глеб вернулся на кухню.
 — Да, это я, — удивленно проговорила Даша. — Простите, с кем имею честь?.. Вот как? Мне очень лестно… — С Дашиного лица медленно сходила краска. — Да, он дома. Пожалуйста.
 Глеб взял трубку из ее вздрагивающей руки и, приложив к уху, обнял Дашу за плечи.
 — Глеб Михайлович? — проговорил из трубки приятный баритон. — Только что вы звонили Сидорову. Позвольте за него извиниться: остатки своих мозгов он давно пропил.
 — Поэтому вы его и наняли? — предположил Глеб. Баритон хохотнул:
 — Зато теперь никому его не жалко. Догадываетесь, кто я?
 — Дон Хуан Родригес, президент Международного фонда. Я узнал вас, несмотря на то что вы говорите сейчас по-русски. Предлагаю перейти прямо к делу.
 — Ах, лорд Грин! Как вы торопитесь! Впопыхах даже забыли упомянуть, что распознали во мне так называемого Змея.
 — Зачем, дон Хуан? Мы оба об этом знаем — этого достаточно.
 — И вы не поинтересуетесь, как я вас вычислил? — усмехнулся Родригес. — Думаете, я не догадался, под чьей режиссурой Даша Лосева столь блистательно выступила у вас в школе и в отеле „Метрополь“? Снимаю шляпу. Но дяде вашей красотки в самое ближайшее время придется заняться ее воспитанием…
 — Дяди ее нет в живых, — перебил Глеб. — Час назад он сдох в шкуре кабана. Ближе к делу, Змей.
 Даша прижалась к плечу Глеба.
 Родригес примолк, переваривая неприятную новость, затем с угрозой произнес:
 — О'кей, Мангуст, к делу так к делу. Судя по твоим маневрам, ты хочешь сразиться с верхушкой моей Пирамиды, или, как вы называете ее, Системой. Я прав?
 — Да, — подтвердил Глеб. — Когда и где?
 — Завтра в двенадцать, на даче у твоего приятеля Дмитрия Грачева. Просторы там необъятные и народу вокруг ни души. Запишешь адрес, или что-то не устраивает?
 — Диктуй, — сказал Глеб. — В двенадцать я там буду.
 Родригес хмыкнул:
 — Друзей своих захвати. Эх, погуляем!
 — Не раскатывай губы, Змей. Гулянка не состоится.
 — Ну-ну, Мангуст! Ты это не обдумал! В данной ситуации твоим сподвижникам гораздо безопасней быть с тобой рядом. В противном случае, пока ты будешь со мной биться, мои люди выкурят их из любой норы. Твоих друзей мы знаем поименно. Победишь меня — они вольные птицы. Если верх возьму я… подумай сам, куда они денутся? Решение у нас одно: или — или.
 Глеб в смятении посмотрел на Дашу и тут же отвел взгляд.
 — Пожалуй, — буркнул он в трубку. — Говори, куда ехать.
 Родригес продиктовал адрес, затем предложил, перейдя на испанский:
 — Почему бы нам не сразиться один на один, сэр Майкл? К чему напрасные жертвы?
 — Дон Хуан, я готов прослезиться, — по-испански ответил Глеб.
 — То есть вы отказываетесь, мистер Мангуст?
 — Я не верю вашему слову, сеньор Змей. Но я согласен.
 — Вот и отлично! — Родригес вновь перешел на русский. — Мы с тобой сшибемся, а наши дамы за нас поболеют. Кто победит, получит весь гарем, — испанец хохотнул, — и Дашу Лосеву в придачу. Поди плохо?
 Глеб вздохнул.
 — Змеев губит непомерный аппетит. До завтра, болтун.
 — Э-э, погоди! — остановил его испанец. — Тебе, случаем, не известно, куда подевался этот недоносок Мак-Грегор? Его будто корова языком слизнула.
 — Да ну? — усмехнулся Глеб. — Эка жалость!
 Родригес процедил сквозь зубы:
 — Думаю, ты вряд ли стал бы его прятать. Все равно ведь я его потом разыщу.
 — Для тебя никакого „потом“ не будет, — пообещал Глеб. — До завтра, сладкоречивый.
 Положив телефон на холодильник, он чмокнул Дашу в нос и направился к шкафу.
 — Почему ты не сказал ему, что знаешь, что он не Змей? — спросила Даша.
 Глеб обернулся:
 — Зачем? Пусть Змея до последнего момента думает, что не раскрыта. Хоть не сбежит.
 — По-твоему, она завтра явится?
 — Уверен. — Глеб открыл дверцу шкафа. — Они навалятся на меня скопом.
 Сверкнув глазами, Даша вздернула подбородок.
 — Я еду с тобой! Мы все едем с тобой!
 Поставив ногу в шкаф, Глеб кивнул:
 — Да, родная.
 Дашины брови от удивления взлетели вверх.
 — Ты согласен? И даже не вредничаешь?
 Глеб грустно улыбнулся:
 — Родригес почти убедил меня, что это правильное решение.
 Даша просияла.
 — Тогда я звоню ребятам и договариваюсь, ладно?
 — Да, мы выезжаем в десять утра, — сказал Глеб и скрылся в шкафу.
 Даша немедленно позвонила Стасу.
 — В десять утра выезжаем, — выпалила она.
 — Нет проблем, — отозвался рыжий. — За Ильей и Такэру я заеду. Где встречаемся?
 — У нашего дома.
 — Замётано. Глеб не возникает?
 — Он согласен. Но аппаратура — наш секрет. Кстати, с ней все в порядке?
 — Даш, сколько можно? Я ж сказал: не волнуйся…
 — Ну да, не волнуйся! А подключаться куда?
 Стас глубоко вздохнул.
 — Даш, я не такой тупица, каким кажусь. Усилители я одолжил вместе с „фольксвагеном“, в нем генератор. Час назад мы с Такэру все проверили, и он присобачил там какую-то японскую хреновину… Короче, звучок получился такой, что жильцы милицию вызвали. Ей-богу, Даш… не дергайся: все будет тип-топ. Лишь бы это вообще сработало.
 Даша сглотнула ком в горле.
 — Рыжуха, я тебя целую. До завтра.
 Она дала отбой и, отложив телефон, принялась в задумчивости мерить шагами кухню. И по всем направлениям, как ни крути, у нее получалось два с половиной шага.
 Над белым особняком синело небо и светило солнце. Вокруг особняка зеленел газон и пестрели цветочные клумбы. Графиня, одетая в ситцевый сарафан, в гневе сверкала глазами, и сдвинутая набок панама сидела на ней „а-ля чёрт возьми“. Глеб едва сдерживал смех.
 — Можете сердиться, Глеб Михайлович, можете обижаться! Но я высказала вам все, что на душе! — В такт своим словам графиня взмахивала тяпкой. — Лишь из обрывков разговоров ваших друзей я узнала…
 — А вот подслушивать нехорошо, — ввернул Глеб. — Вам это вовсе не к лицу, графиня.
 Щеки Натальи Дмитриевны вспыхнули.
 — Немедленно скажите „ластик“! — потребовала она.
 — Что-о? — расплылся в улыбке Глеб.
 — Это значит, — нахмурила брови графиня, — что вы стираете вашу хамскую реплику о моем подслушивании!
 — Что это значит, я понял, — продолжал улыбаться Глеб. — Но кто научил вас пользоваться ластиком?
 Графиня малость поостыла.
 — Такэру. А что? Очень милый, воспитанный юноша…
 — Ластик, Наталья Дмитриевна! — Глеб приложил руку к сердцу.
 Рукояткой тяпки графиня поправила на голове панаму.
 — Все равно мириться с вами я не собираюсь! — заявила она решительно. — Вам грозит опасность…
 — Ничего мне не грозит.
 — Тем более, голубчик! Дайте мне в этом удостовериться — и мы поедем чаи распивать! А, Глеб Михайлович?! Что вы на это возразите?! В том-то и дело, что возразить вам нечего! А по-моему, голубчик, если вы отказываетесь от моей помощи, значит, другом своим меня не считаете! А если я вам не друг, то я немедленно съезжаю с этой галактики и отправляюсь к себе в Мытищи!.. В чем дело?! Что я сказала смешного?! Если вы не прекратите скалить зубы…
 Глеб расхохотался.
 — Всё, графиня, сдаюсь! — Он поднял руки вверх. — На всё согласен, только не съезжайте с этой галактики. Вам никогда, Наталья Дмитриевна… слышите, никогда не удастся со мной поссориться.
 Графиня взглянула на него недоверчиво:
 — Что значит сдаетесь? Что значит на всё согласны?
 Отсмеявшись, Глеб вздохнул:
 — Я принимаю вашу помощь. Завтра у нас битва с организованной нечистью. Выезжаем в десять утра.
 Опустив на траву тяпку, графиня подошла к нему и троекратно расцеловала.
 — Вот это правильно. Вот это по-нашему. Давно бы так.
 — Прямо как дети малые, — проворчал Глеб, — что вы, что Дашка. Будто на пикник собираетесь.
 Сдвинув панаму на затылок, графиня усмехнулась:
 — Дурак.
 Брови Глеба поползли вверх.
 — А этому кто вас научил?
 — Это слово, Глеб Михайлович, я с молоком матери всосала. И смею вам заметить, иной раз оно… метко вас характеризует.
 — Вам виднее, — улыбнулся Глеб. — Ладно, графиня, пойду.
 Наталья Дмитриевна его перекрестила.
 — С Богом, друг мой. До завтра.
 Сопровождаемый птичьим щебетом, Глеб пересек цветущий луг, вошел в темнеющую в холме пещерку и, миновав шкаф с Дашиными платьями, очутился в своей квартире.
 Даша говорила с кем-то по телефону.
 — А вот и он, — сообщила она при виде Глеба и, передавая ему трубку, шепнула: — Второй раз звонит.
 Из трубки донесся вкрадчивый голос Доки.
 — Привет, Француз! Как жизнь молодая?
 — Игнат? — удивился Глеб. — Чем обязан?
 — Слыхал я, ты на дачу к Митьке Грачу собираешься.
 Прижав ухо к трубке, Даша слушала разговор. Она бросила на Глеба изумленный взгляд.
 — А ты откуда знаешь? — еще более изумился Глеб.
 — Сорока на хвосте принесла. У меня к тебе просьбочка, Француз…
 — Игнат, говори, откуда знаешь. Иначе кладу трубку.
 — Да ладно, велика хитрость. У моей братвы в его братве агентура имеется. Можно сказать, родня. Ну и стукнули мне, что завтра у вас там разборка намечается. Правда это?
 — Допустим, — осторожно ответил Глеб.
 — Француз, просьба к тебе нижайшая: оставь Грача мне.
 Глеб и Даша переглянулись.
 — То есть? — уточнил Глеб.
 — Ну, бей-круши там кого хошь. А доберешься до Грача… Я с пацанами моими рядом буду. Подай только весточку, и мы из-под земли появимся. Уж я его приласкаю.
 Глеб озадаченно потер переносицу.
 — Хочешь Грача прямо на блюде получить?
 Дока смутился.
 — Брось, Француз. Если какая помощь нужна — только скажи: я твой должник.
 — Спасибо, сам управлюсь. Это я так. В принципе, Игнат, предложение твое очень меня устраивает: пачкаться о Грача неохота. Загвоздка лишь в том, как я подам тебе весточку. Боюсь, в горячке будет не до тебя.
 — Не проблема, — обрадовался Дока. — Я с тобой Васю отправлю. Он сам, когда надо, меня разыщет.
 — Ага, только Васи мне не хватало! Там, к твоему сведению…
 — Брось, Француз! Вася не помешает!
 — При чем тут помешает, не помешает? Там опасно будет. Игнат, ты что, не врубаешься?
 — Врубаюсь. Он сам напросился.
 Глеб с раздражением осведомился:
 — Что значит напросился?
 — То и значит, — вздохнул Дока. — Помочь тебе рвется.
 Глеб покосился на Дашу. Даша пожала плечами.
 — Помощников у меня развелось, — проворчал Глеб, — не знаю, куда спрятаться. Одним Васей больше, одним меньше…
 — Француз, ты человек! На развалюхе своей поедешь?
 — Да. А что?
 — Ничего, просто ее ни с чем не спутаешь. Мы будем ждать тебя на дороге. Там поворот один есть — его никак не минуешь. Вася пересядет к тебе.
 Глеб усмехнулся:
 — Передай ему, пусть клюшку хоккейную захватит. Без нее нам кранты.
 — Не гневи Бога, Француз, — с неожиданным достоинством ответил Дока. — Иной раз и клюшка решает дело.
 Из трубки послышались гудки.
 Глеб положил телефон на холодильник. Ветер за окном трепал верхушки деревьев, и косой дождик стучал в стекло. Глеб и Даша взглянули друг другу в глаза.
 — Итак? — вздохнула Даша.
 — Итак, — улыбнулся Глеб.
 — Завтра великий день, — сказала Даша.
 — Величайший, — согласился Глеб.
 — Я не про битву со Змеем… то есть со Змеей.
 — Представь, я тоже.
 Дашины глаза заблестели.
 — И что же ты имеешь в виду?
 Глеб смотрел на нее, чуть склонив голову набок.
 — То же, что и ты.
 — Ну-ка скажи!
 — Завтра будет три недели, как мы познакомились.
 — Правильно, — вздохнула Даша. — За это время я поняла, что кое-как могу тебя вытерпеть.
 Глеб кивнул:
 — Я тоже сносно к тебе отношусь.
 — Насколько сносно?
 — Настолько, чтобы не замечать твоей стервозности. В ближайшую тысячу лет.
 Дашины глаза наполнились слезами.
 — А вторую тысячу лет? А третью?
 — После второй я, надеюсь, привыкну.
 Они смотрели друг другу в глаза и улыбались сквозь слезы. Две взрослые плаксы.

 Глава пятая

 Воскресенье выдалось тихим и солнечным. Ровно в десять утра на двух машинах они отъехали от дома Глеба. В «жигуленке», мчащемся впереди, кроме законного владельца, находились Даша и графиня. В следовавшем сзади белом «фольксвагене» разместились Стас (за рулем), Илья (рядом) и Такэру (с колонками стереосистемы). Перед выездом Глеб, увидев Стаса за рулем «фольксвагена», полюбопытствовал, куда подевалась его «тойота». Переглянувшись с Дашей, рыжий ответил, что у «тойоты» забарахлил мотор, а эту рабочую колымагу он одолжил на денек у приятеля. В общих чертах, кстати, это соответствовало действительности. Даша тут же заторопилась, засуетилась и принялась всех подгонять. Глеб, разумеется, мигом засек ее со Стасом переглядки, однако вникать не стал: не до того было. И вот теперь Такэру, пристроившись в кузове возле аппаратуры, можно сказать, сдувал с нее пылинки.
 — А мы эту технику не раздолбаем? — обеспокоился Илья. — По нашим-то дорогам.
 Стас хмуро на него покосился:
 — Не должны. Иначе мне башку снесут.
 Такэру улыбался, обнимая усилители, как наседка цыплят.
 Все трое — даже Илья — были в джинсах, куртках и в спортивной обуви. На запястьях у всех троих поблескивали часы, подаренные Глебом.
 Глеб и Даша, разумеется, одеты были точно так же: в джинсы и куртки. Лишь графиня выбивалась из ансамбля. Она облачилась в строгое коричневое платье, поверх которого надела короткий кроличий тулуп. Наталья Дмитриевна тщательно уложила волосы, и лицо ее было светлым и торжественным.
 Сидя рядом с Глебом, Даша крепко держала его за руку.
 — Инструктаж будет? — спросила она бодрым голосом.
 Притормозив у светофора, Глеб усмехнулся:
 — Кто б меня самого проинструктировал! Просто держитесь кучей, не отходите друг от друга. На меня не обращайте внимания, что бы ни происходило.
 — Глеб Михайлович, что вы такое говорите? — возмутилась графиня. — Как это не обращать на вас внимания? Мы же не сторонние наблюдатели.
 Обернувшись к ней, Даша мягко произнесла:
 — Это необходимо, Наталья Дмитриевна. Глеб должен видеть, что с нами все в порядке, и не рассеивать свое внимание. Для начала мы обязаны позаботиться хотя бы о самих себе, а дальше… Посмотрим, как будут развиваться события.
 Глеб благодарно сжал ей руку.
 Глядя на мотающийся перед ней «конский хвост», графиня вздохнула.
 — Дашенька, вы умница, держите меня в узде. Я такая темпераментная баба… Порой я просто за себя не ручаюсь.
 Глеб улыбнулся ей через зеркальце.
 — Вы наше секретное оружие, графиня.
 — Смертельное притом, — добавила Даша.
 — Вам бы только издеваться, — проговорила Наталья Дмитриевна, оглядываясь назад. — А друзья наши не отстанут?
 Даша тоже оглянулась и вопросительно посмотрела на Глеба.
 — Не отстанут, — ответил Глеб. — Они у меня на поводке.
 Графиня, похоже, собралась поинтересоваться, что значит «на поводке», но вместо этого спросила:
 — В каком направлении мы едем?
 — В киевском, Наталья Дмитриевна, — улыбнулся Глеб.
 Удовлетворенно кивнув, графиня вновь посмотрела в заднее стекло. Белый «фольксваген», ведомый Стасом, следовал за ними метрах в двадцати. Графиня с облегчением откинулась на спинку сиденья.
 В киевском направлении они мчались часа полтора. Митька Грач, видать, не случайно выбрал место для дачи поглуше и подальше от столицы. Вспомнив указания Родригеса, Глеб у заросшего камышом болотца свернул на проселочную дорогу, которая по качеству покрытия не уступала Киевскому шоссе. Доехав до развилки, Глеб свернул налево. Белый «фольксваген“ неотступно следовал по пятам. Через два-три километра, миновав дубовую рощу, они свернули направо и заметили у обочины бордовый «вольво». Глеб притормозил. Вслед за ним притормозил и «фольксваген» Стаса.
 Глеб вышел из машины. Из бордового «вольво» ему навстречу вышли Игнат Дока и Вася. Внутри «вольво», за рулем, оставался некто в камуфляжной форме. Игнат и Вася были в костюмах «адидас», у обоих — грудь нараспашку. Плутоватые глазки Доки пытались разглядеть, кто сидит у Глеба в машине.
 — Привет, Француз! — вскинул руку Папаня.
 — Добрый день, — сказал Вася, и в его устах это прозвучало столь необычно, как соловьиная трель в клюве дятла.
 — Здорово, — ответил Глеб и обратился к златозубому: — Ищешь приключений на свою задницу?
 — Ну, — кивнул Вася.
 — Без понтов? — уточнил Глеб.
 Вася сверкнул золотой своей улыбкой.
 — Ладно, хорош прикалываться! Погнали, что ли?
 — Ну, — кивнул Глеб.
 — Ты, блин, юморист, — проворчал Вася, топая следом за ним к «жигуленку».
 Игнат прокричал ему в спину:
 — Смотри там, не облажайся!
 — Отвали, заманал уже! — откликнулся Вася, плюхаясь рядом с графиней.
 „Жигуленок“ рванул с места, а за ним — белый «фольксваген». Вскоре обе машины исчезли за горбом дороги.
 Дока неторопливо подошел к Васиному «вольво“ и уселся рядом с пузатым водителем в камуфляже.
 — Чё-то я не просёк, Папань, — пробасил пузан. — Он чё, такими силами с Грачем воевать собрался?
 Дока задумчиво ерошил жиденькую свою шевелюру.
 — Значит, кто у нас там? Сивый — пятнадцать быков, Трехпалый — восемнадцать, Жора — двадцать три, правильно?
 Пузан в камуфляже кивнул:
 — Очко в очко.
 — Жмых и Баксин — сорок семь, так? — продолжил свой реестр Дока. — Веня — ровно дюжина…
 — Веня пока не прибыл, — уточнил пузан. — В пути еще.
 Дока воззрился на него в недоумении:
 — Какого хера?
 Пузан раскатисто хохотнул:
 — Стволы на базе позабыли. Возвращаться пришлось.
 Игнат усмехнулся:
 — Во народ! Хотя, насколько я знаю Француза, стволы там уже не понадобятся.
 Пузан в камуфляже из уважения промолчал. Но во взгляде его читалось недоверие.
 В «жигуленке» Вася вежливо со всеми поздоровался. Даша обернулась и вежливо ему ответила. Глянув на нее, Вася обомлел. С этого момента он, точно под гипнозом, смотрел лишь на ее покачивающийся «конский хвост». Графиню его реакция позабавила, но она деликатно спрятала улыбку. Глеб заметил все это в зеркальце, но ему было не до забав: дело, можно сказать, близилось к развязке.
 Дача Дмитрия Грачева, как водится, скрывалась за высоченным забором и гектары занимала неоглядные. При виде этих хором и территорий сразу же становилось ясно, что хозяин их — большая шишка, а покровители его — шишки выше некуда. Неподалеку от ворот и вдоль забора пестрело множество припаркованных иномарок. А когда ворота бесшумно открылись, пропуская «жигуленок» с «фольксвагеном», выяснилось, что и внутри, на заасфальтированной стоянке, машин хоть отбавляй.
 Особняк был четырехэтажный. Земельные угодья Грача захватывали изрядный кусок леса, перед которым расстилался газон площадью примерно в два с половиной футбольных поля. И сейчас, во второй половине марта, трава только начинала еще зеленеть. А на краю газона, у лесной опушки, возвышалось странное сооружение в форме усеченного конуса. По окружности этого конуса, снизу доверху в порядке уменьшения, располагались пять рядов скамеек, на которые можно было взобраться по специально приспособленным лесенкам. Перехватив напряженный взгляд Глеба, Даша тихо спросила:
 — Что это?
 — Каркас Пирамиды Змея, — ответил Глеб. — На первой скамье вдоль окружности встанут тридцать два человека: второе кольцо Змея. На второй скамье повыше встанут шестнадцать — первое кольцо. Затем, соответственно, восемь — «хребет Змея», четыре «клыка» и два «глаза Змея». А на верхней площадке встанет Сам. Вернее, Сама в нашем случае.
 — Он ведь предлагал один на один, — подавленно произнесла Даша.
 Глеб усмехнулся:
 — Это он так, для поддержания разговора.
 Сидя в «жигуленке», они ожидали приближающегося к ним Родригеса. Графиня и Вася молча озирались по сторонам. Стас, Илья и Такэру, дублируя действия Глеба, также не выходили из «фольксвагена». Десятка два мордоворотов Грача слонялись поблизости, следуя, очевидно, указаниям в контакт не вступать: они лишь отворили ворота и впустили дорогих гостей.
 Родригес в красном пиджаке и в белой сорочке с бабочкой лучезарно улыбался. Его седеющие волосы серебрились на солнце. Подойдя к «жигуленку», он сделал приглашающий жест: вылезайте, мол, чего сидеть?
 — Зовут к столу, — сказал Глеб и вышел из машины.
 За ним вышли Даша, Вася и графиня. Такэру, Илья и Стас также покинули «фольксваген». Все они молча сгрудились за спиной Глеба.
 — Не представите ли меня дамам? — проговорил Родригес, с восхищением глядя на Дашу.
 — Нет смысла, — ответил Глеб. — Знакомство будет мимолетным.
 — Как знать, как знать, — многозначительно усмехнулся испанец, раздевая Дашу глазами. Он галантно поклонился графине. — Дон Хуан Родригес. Рад вашему визиту, Наталья Дмитриевна.
 — Вы меня знаете? — удивилась графиня.
 — Кто же не знает графиню Салтыкову? Позвольте принести вам глубочайшие извинения за хамскую агрессивность, которую позволили себе мои люди в отношении вас. Я был в отъезде и… Надеюсь, я как-то сумею загладить их вину.
 Графиня растаяла. В свои сто четырнадцать лет она представить себе не могла, что такой джентльмен способен на нехорошие поступки.
 — Я тоже на это надеюсь, сеньор Родригес, — ответила она с достоинством.
 Родригес вновь поклонился и перевел взгляд на Дашу.
 — Так вот вы какая, Дарья Николаевна! — Он поцеловал ей руку, слегка задержав ее в своей ладони. — А я, знаете ли, тот самый Родригес. Для кого-то я, может, и Змей, но для вас — просто Хуан.
 Изумрудные Дашины глаза гневно вспыхнули. Голос ее, однако, прозвучал с чарующим кокетством:
 — А ты все такой же лакомка, Неудержимый, не меняешься. Мангустов продал — может, и Змею продашь? Договоримся?
 Лицо Родригеса вытянулось и побледнело. Все вокруг напряженно застыли, даже Вася, толком и не понимающий, что здесь происходит. Сияло солнце, синело небо, и в гробовой тишине стоном прозвучал возглас Ильи:
 — Дуська, рано!
 Даша вздохнула:
 — Импровизация, Гольдберг! Тошно смотреть, как он тут хвост распускает! — С виноватым видом она взяла Глеба за руку. — Прости, милый: что сделано, то сделано! — С этими словами она сунула два пальца в рот и оглушительно свистнула.
 Кое-кто из охранников Грача зажал себе уши. Глеб улыбнулся:
 — Все забываю спросить: кто тебя этому научил?
 — Вовка Родин из 6-го «Б», — ответила Даша. — Правда здорово?
 Стас и Такэру синхронно показали ей большие пальцы.
 — Ништяк! — сверкнул золотыми зубами Вася. Лишь Илья буркнул:
 — Ну да, Вовка Родин научит!
 — Между прочим, я тоже умею, — заявила вдруг графиня. — Только не упражнялась давно.
 — А ну! — подначил ее Глеб.
 Наталья Дмитриевна смущенно свистнула в четыре пальца. Не так чисто и не так пронзительно, как Даша, но… Один из мордоворотов Грача даже зааплодировал.
 А дон Хуан Родригес все не мог прийти в себя от разоблачения. Меж тем лицо его из бледного сделалось багровым, а выражение радушия перешло в маску хищной злобы.
 — Оказывается, Дарья Николаевна, — проговорил он мрачно, — вам известно больше, чем я предполагал. Ну что ж… тем хуже для вас.
 Глеб щелкнул пальцами перед его носом.
 — Начнем, Неудержимый.
 Родригес зловеще осклабился.
 — Пожалуй.
 Тем временем на широкое крыльцо особняка из внутренних помещений стал стекаться народ, привлеченный свистом милых дам. И одет народ сей был весьма своеобразно: на женщинах и на мужчинах были одинаковые серые балахоны с капюшонами, откинутыми на спину. Среди лиц, составляющих эту серую толпу, мелькали и знакомые: директор школы Иван Гаврилович и сенатор Колмен с повязкой на глазу, Сато Абэ, Марья Шлыкова и Элен Вилье, бросающая на Глеба испепеляющие взгляды. Среди враждебных этих лиц Даша разглядела мастеров бального танца — супругов Манько и лобастую физиономию художника Федора Ляха. Лишь двое выделялись своей одеждой: хозяин дачи Дмитрий Грачев и фотомодель Виктория Бланш, которая, кстати, и держалась от серых балахонов несколько особняком.
 Грачев, бородатый и красивый, был в бежевом костюме и при галстуке. Он молча спустился с крыльца и встал шагах в десяти от команды Глеба. И тут же двадцать охранников взяли друзей Мангуста в полукольцо.
 Виктория Бланш была в коротком светлом платье, и белые туфельки на высоком каблуке подчеркивали красоту ее ног. Золотистые волосы фотомодели сверкали на солнце, а голубые ее глаза казались глазами ангела.
 — Значит, номер не прошел? — насмешливо проговорила Виктория. Обращалась она к Родригесу, но ее ледяной взгляд устремлен был на Дашу.
 — Увы, — отозвался Родригес. — Действуем по второму варианту.
 Виктория кивнула:
 — Как я и предвидела.
 Люди в серых балахонах, стоящие на крыльце, не издавали ни звука и как будто излучали электричество. Впечатление было жуткое.
 Глеб взглянул на Родригеса в упор:
 — Неудержимый, ты драться-то умеешь? Или только дамам ручки целовать?
 — И этого не умеет, — ввернула Даша. — У него губы слюнявые.
 Родригес, казалось, готов был броситься на нее с кулаками.
 Но Виктория Бланш осадила его взглядом.
 — Эй, Грач! — произнесла она властно и указала на Дашу. — Она твоя!
 — Благодарю, госпожа! — подобострастно поклонился Грачев.
 — Падло, — буркнул Вася.
 А графиня бросила в лицо Виктории:
 — Дрянь!
 Глеб меж тем сбросил куртку, вышел на газон и пальцем поманил Родригеса.
 — Начнем, Неудержимый. Учитель всегда ставил тебя в пример.
 Хуан Родригес с усмешкой подошел и встал перед ним.
 — Как твое имя, Мангуст?
 — Ученик, — с поклоном ответил Глеб.
 В безоблачных небесах громыхнуло. И Глеб оказался вдруг в синем плаще, в синих ботфортах и в синей шляпе с белым пером.
 Даша, без кровинки в лице, смотрела во все глаза. Стас стиснул ручищами плечи Такэру и Ильи, а те и не шелохнулись. Графиня и Вася стояли рядышком, невольно прижавшись друг к другу. Даже охранники Грача, потеряв бдительность, вытянули шеи, чтоб лучше видеть.
 Родригес театрально расхохотался:
 — Ученик?! Что за имя, чёрт побери?!
 Глеб взмахнул перед ним шляпой.
 — Это имя твоей смерти.
 Родригес сбросил свой красный пиджак.
 — На каком уровне бьёмся, Ученик?
 Глеб пожал плечами:
 — Как скажешь.
 — Начнем на первом, — предложил Родригес и молниеносно направил кулак в лицо Глебу.
 Глеб едва успел уклониться, и рука противника задела лишь перо его шляпы. Оба в удивлении замерли: Родригес — оттого что не попал, а Глеб — оттого что кто-то сумел все же его коснуться. Отскочив друг от друга, они приняли стойки.
 — На первом начали, на первом и закончим, — пообещал Глеб.
 В неимоверном прыжке Родригес нацелился ногой ему в голову. Уклонившись, Глеб поймал ногу Родригеса в плащ. Резким рывком дон Хуан сумел освободить ногу, лишившись при этом лакированной туфли. Перемешались они оба столь быстро, что зрителям их поединка едва удавалось различить отдельные фазы движений. Зрители смогли заметить лишь мелькнувший ботфорт Глеба, затем услышали глухой удар, после которого Родригес упал, однако тут же поднялся и в досаде сбросил с ноги вторую туфлю. Теперь дон Хуан был обут лишь в носки. Он вновь сделал выпад ногой, вложив в удар всю свою сокрушительную силу. Но Глеб на сей раз не только уклонился: каким-то непостижимым образом он оказался вдруг у Родригеса за спиной и произнес: «Ку-ку!» Испанец мгновенно развернулся. Лицо его было пунцовым от злобы и растерянности.
 — Ёлки-моталки! — вырвалось у восхищенного Стаса. А Такэру проговорил с мальчишеской гордостью:
 — Сэнсея никому не одолеть.
 Тем временем Виктория Бланш хмуро махнула рукой — и толпа серых балахонов сейчас же потекла с крыльца к возвышавшемуся на опушке сооружению.
 И в тот же миг Родригес усилил натиск: энергия его удвоилась, движения, если такое возможно, стали еще стремительней. Однако что бы он ни делал, какие бы удары нанести ни пытался, Глеб неизменно оказывался у него за спиной. Во время бесплодных своих атак злой и униженный Родригес краем глаза следил за тем, как скамьи конусообразного сооружения заполняются стоячими фигурками в серых балахонах. Следил за этим и Глеб и, будто играя с доном Хуаном, не наносил ударов.
 — Что за дела, Француз? Мочи его! — пробормотал себе под нос Вася.
 А графиня, наблюдая за перемещением серых балахонов, прошептала:
 — Ох не нравится мне это!
 Илья, бочком подобравшийся к Даше, нервно произнес:
 — Что он тянет? Они же сейчас построятся!
 Даша не отозвалась: она в ужасе следила за комплектованием змеиной Пирамиды. На верхней скамье, опоясывающей конус, стояли двое: директор школы Иван Зотов и американский сенатор Рой Колмен — «глаза Змея». На скамью вторую сверху взобрались трое: Марья Шлыкова, Элен Вилье и Сато Абэ — «клыки Змея». Здесь не хватало четвертого — Виталия Лосева, мир праху его. Даша заметила, что японец, стоящий на скамье, бросает тревожные взгляды на своего младшего брата. Но Такэру и не смотрел в его сторону: он всецело был поглощен поединком Мангустов.
 Илья толкнул Дашу локтем:
 — Нельзя дать им построиться! Надо что-то сделать!
 — Нет, — глухо отозвалась Даша, — надо выждать.
 На третьей сверху скамье, посчитала она, расположились пять человек — все незнакомые. С бароном Мак-Грегором их было бы шесть, а должно быть восемь. «Хребет Змея» тоже неукомплектован. На скамье второй снизу в серых балахонах собрались таланты, приобретенные фондом Родригеса. Среди них Даша узнала супругов Манько и художника Федора Ляха. Всего семеро — негусто, поскольку в первом кольце Змея должно быть шестнадцать человек. И наконец, на самой нижней круговой скамье разместилось двадцать семь балахонов вместо тридцати двух: значит, во втором кольце Змея тоже некомплект. Даша не представляла, насколько эти пробелы уменьшают могущество змеиной Пирамиды, однако вздохнула с некоторым облегчением.
 В гробовом молчании люди в серых балахонах застыли на пятиярусном сооружении. Лишь вершина усеченного конуса пустовала. Но недолго. Виктория Бланш вспорхнула вдруг с крыльца и понеслась по воздуху к своей Пирамиде. Ее короткое светлое платьице трепетало на прохладном ветру, а золотистые волосы искрились на солнышке. Она была словно ангел самой последней современной модели. И Вася, задравший в изумлении голову, казалось, сигналил ей своими золотыми зубами.
 И вновь Родригес усилил атаку. Натиск его, даже по меркам Мангустов, сделался просто бешеным.
 — Всё, Ученик! — прохрипел он по-испански. — Порезвились — хватит!
 — Согласен, — ответил по-испански Глеб, закатив ему оплеуху.
 Родригес пошатнулся, но устоял.
 Виктория Бланш меж тем опустилась на вершину конуса и простёрла к небу руки. Люди в серых балахонах надвинули капюшоны на лица.
 Губы Родригеса искривились в злобной усмешке.
 — Вы упустили шанс, лорд Грин! — крикнул он, бросаясь в отчаянную атаку.
 Но Глеб, уклонившись, опять оказался у него за спиной.
 — Прощай, Неудержимый, — произнес он тихо, и пальцем пробил Родригесу височную кость.
 Дон Хуан рухнул замертво.
 Охранники Грачева испустили разочарованный вздох.
 — Ништяк, Француз! — выкрикнул Вася.
 В этот момент Виктория Бланш и серые балахоны запели заклинания. Глеб обернулся в их сторону.
 — Наконец-то, — буркнул он и зашагал к змеиной Пирамиде.
 Заклинания серых балахонов звучали на каком-то неизвестном, вероятно, древнем языке, и громкость пения, а также его страстность заметно нарастали. Движение Глеба к Пирамиде замедлилось. Он вдруг споткнулся, встал и споткнулся опять. Над усадьбой Дмитрия Грачева стали собираться тучи, которые на глазах густели, будто набухая гноем.
 Митька Грач и его охранники, обхватив руками головы, попадали на землю. Следом за ними повалился Вася златозубый. Графиня держалась несколько дольше, но вскоре и она с возгласом «Господи Боже!», заткнув себе уши, опустилась на корточки. На ногах оставались только Стас, Илья и Такэру, на запястьях которых начали светиться часы, и Даша, у которой на пальце зеленым светом горело колечко-вьюнок. Но у каждого из них четверых голова болела так, что казалось, вот-вот расколется.
 — Ребята, пора! — крикнула Даша.
 Такэру, Илья и Стас бросились к белому «фольксвагену».
 Пение серых балахонов тем временем становилось все более жутким. Виктория Бланш стояла на вершине конуса, окутанная багровым сиянием, а небо над ее головой сделалось непроглядно черным.
 Глеб пытался идти к Пирамиде, но каждый шаг давался ему с неимоверным трудом. В воздухе не ощущалось ни ветерка, но перо на шляпе Глеба трепетало, а синий плащ, точно пластырь, облепил его тело. Глеб словно попал в какую-то вязкую жидкость. «Все равно я подойду, — бормотал он, напрягая силы. — А уж когда подойду, Змея…» Но силы его были на исходе. За свои двести тридцать два года Ученик подобного еще не испытывал и не ведал предела своему могуществу.
 Стас и Такэру вытащили из «фольксвагена» стереоколонки. Илья возился внутри кузова, подсоединяя провода к генератору. Даша ожесточенно массировала себе виски. Колечко на ее пальце светилось все более тускло, а головная боль усиливалась.
 — Мужики, быстрей! — поторопила она. — Что вы там закопались?!
 — Лосева, не ори под руку! — огрызнулся из „фольксвагена“ Илья.
 — Мы сейчас! — оправдывался Такэру. — Там рычажок заклинило!
 — Только бы сработало! Только бы сработало! — как молитву бормотал рыжий, ставя усилитель на газон.
 Тем временем Глеб, точно под наркозом, сделал нетвердый шаг и провалился вдруг в землю по колено. Кое-как вытащив ногу, он шагнул — и опять провалился. Серые балахоны пели заклинания, и хор их звучал торжествующе. Глеб вытащил ногу, оставив в земле ботфорт, шагнул… и на сей раз провалился по пояс. Выбраться он уже не мог. Более того, он медленно продолжал погружаться. В голубых глазах Виктории Бланш заплясали всполохи адского пламени.
 Глеб погрузился в землю по грудь.
 И тут из стереоколонок, расставленных на газоне, хлынула музыка. Во всю мочь. Диксиленд брызнул всеми цветами радуги. И негритянская певица Элла Фитцджеральд запела «Хэлло, Долли!». Вселенная, казалось, вздрогнула и притопнула ногой.
 Серые балахоны продолжали петь заклинания, и в глазах госпожи их, Змеи, полыхал багровый огонь.
 «Хэлло, Долли!» — пела гениальная негритянка, что в переводе на русский означает: «Друзья узнают, друзья придут…» А по-английски «Хэлло, Долли!» — и всё тут.
 «Хэлло, Долли!» — неслось из динамиков.
 На второй скамье снизу два прислужника Змеи откинули с лиц капюшоны. Это были супруги Манько. Колени их задергались в ритме диксиленда, и ноги мастеров бального танца сами собой принялись вдруг отплясывать чарльстон. Это была, так сказать, первая ласточка, вслед за которой серые балахоны один за другим стали сбиваться с такта своего пения.
 Погружающийся в землю Глеб взлетел вверх, как пробка из бутылки шампанского. Сделав тройное сальто в воздухе, он твердо встал на ноги лицом к Пирамиде. Он уже не был одет в синий плащ, ботфорты и шляпу с белым пером — на нем вновь были джинсы, кроссовки и рубашка, тоже, впрочем, синие. Обернувшись, он показал друзьям большой палец и крикнул:
 — Даш, подними там мою куртку! А то затопчут!
 По Дашиным щекам катились слезы.
 — Вот засранец! — улыбнулась она. — Сколько видела засранцев…
 Стас, Илья и Такэру обнимали ее и хлопали по спине, как футболиста, забившего пенальти.
 Меж тем Виктория Бланш развела руки в стороны, затем соединила их, указывая на Глеба. И два серых балахона, стоящие на ближайшей к ней скамье, съёжились вдруг и опали, открывая взорам два сгустка тумана, белого и черного. В туманах этих еще проступали лица директора школы Ивана Гавриловича и американского сенатора Колмена. Но затем сгустки заклубились, стали увеличиваться, и под открытым небом Белый и Черный призраки обрели небывалые размеры. Двумя ураганными вихрями устремились они на Глеба.
 — Ну-ну, — сказал Глеб, — хорошего понемножку.
 Он выставил раскрытую ладонь. Призраки остановились, будто натолкнувшись на преграду, и попытались обогнуть Глеба с двух сторон. Глеб развел руки и крутанул ими, будто метнул две пращи. Призраки завертелись, как смерчи, подхватывая с газона прошлогоднюю листву. Глеб резко соединил ладони. И оба смерча столкнулись, смешались и превратились в один черно-белый торнадо, изнутри которого раздались два жутких нечеловеческих крика. Глеб вытянул губы трубочкой и дунул. Черно-белый смерч, издав леденящий душу вой, взметнулся ввысь, пробил в тучах дыру и стал осыпаться на землю клоками пепла и сажи. Тучи над змеиной Пирамидой моментально рассеялись. Ослепительно засверкало солнце.
 Виктория Бланш взлетела с вершины конуса и понеслась над лесом.
 — Куда ты, радость моя? — усмехнулся Глеб и в тот же миг исчез с глаз.
 — Где он? — забеспокоился, поднявшись с земли, Вася. Графиня тоже встала, распрямилась и будто помолодела.
 — Вон! Видите в небе пятнышко? — показала она. — Это Дьяволица. А вон второе появилось, видите?! Это Глеб Михайлович!
 Полный впечатлений Вася пробормотал:
 — Ни один лох мне не поверит, без понтов.
 Приставив ладонь козырьком, Даша тревожно следила за погоней в небе. А на земле меж тем началось столпотворение. Слуги Змеи в панике хлынули с Пирамиды, сбрасывая с себя серые балахоны. Во все лопатки бежали они к своим автомобилям, садились и уезжали. Никто им не препятствовал: хозяин дачи и его охрана, очухавшись от головной боли, потеряли интерес к происходящему. Бородатый красавец Митька Грач кружил возле Даши, не сводя с нее плотоядного взгляда. Златозубый Вася засек его маневры, тихонько отошел в сторонку, затем во весь опор припустил через газон к лесу. Вернулся он, держа в руках увесистую сучковатую дубину. И оказался прав: события развивались стремительно.
 Стас и Такэру заносили стереоколонки в «фольксваген».
 — Поаккуратней, — предупредил рыжий, — мне башку за них свинтят.
 — Не беда, — улыбнулся Такэру. — Мы тебе протез поставим.
 В этот момент, по приказу Грача, на них напали четверо охранников. Стас и Такэру, стараясь держаться подальше от колонок, дали им бой. И сразу же стало ясно, что без подмоги амбалам Грача не обойтись. Подмога подошла в виде еще одной четверки с пистолетами.
 — Уройте их! — крикнул Грач, хватая Дашу за руку и таща к дому.
 Даша довольно хладнокровно лягнула его в голень. Грач ойкнул, но добычи не выпустил. Тут подоспел Вася и перетянул его дубиной по спине. Грач взвыл, Даша вырвалась, но ненадолго. На вопль хозяина примчались трое амбалов, а на выручку Даше с Васей пришел лишь Илья.
 Графиня их проблемы даже не заметила: в это время она взглядом выбила пистолет из руки охранника, целящегося в Такэру, затем таким же образом разоружила еще одного, взявшего на мушку Стаса. Однако два других «братка» успели выстрелить несколько раз. Но, к изумлению охранников, пистолеты издавали лишь бесполезные щелчки, а часы на запястьях Такэру и Стаса после каждого холостого выстрела светились все ярче. Многозначительно переглянувшись, Стас и Такэру начали технично избивать восьмерых амбалов. Графиня перевела дух и поискала глазами Дашу.
 Митька Грач держал Дашу сзади, приставив к ее горлу нож. Рядышком лежали сбитый с ног Илья и сучковатая Васина дубина. Самого Васю лупил бритоголовый придурок, в то время как двое других крутили ему руки. Графиня подоспела весьма кстати.
 — Отпусти ее, холуй! — обратилась она к Грачу.
 — Наталья Дмитриевна, берегитесь! — под ножом Грача в ужасе закричала Даша.
 Графиня обернулась. На нее торпедой неслась огромная волчица с отрезанным ухом. Графиня растерянно обмерла. Вставший на ноги Илья подобрал Васину дубину.
 — Наталья Дмитриевна, сверху! — предупредил он, неумело готовясь отразить нападение.
 На графиню пикировал громадный кондор с острыми, будто стальными, когтями и мощным клювом, загнутым, как ятаган. Перестав избивать Васю, охранники задрали головы. Волчица была в пяти шагах. Время словно замедлилось.
 Стас и Такэру, не замечая ничего вокруг, в азарте дрались. Из восьми мордоворотов Грача пятеро лежали уже на земле, не представляя собой никакой потенциальной угрозы. Однако на смену им подошли еще трое. Таким образом, Стас и Такэру в данную минуту бились против шестерых, стараясь при этом не повредить колонки, которые они так и не успели убрать в «фольксваген“.
 Глеб гонялся еще за Змеей, но в небе на сей раз не видно было ни пятнышка.
 Митька Грач приставил нож к горлу Даши. Трое его холопов держали Васю. Илья стоял рядом с графиней и бестолково размахивал дубиной, пытаясь напугать кондора. Меж тем волчица с оскаленной пастью была от них в пяти шагах. И вдруг произошло неожиданное: пролетев над головой графини, кондор напал на волчицу и выдрал из ее загривка кровавый кусок мяса. По-бабьи взвизгнув, волчица подпрыгнула и щелкнула в воздухе зубами — но кондор уже набрал высоту.
 — Кто б ты ни был, храни тебя Бог! — прошептала Наталья Дмитриевна, приходя в себя.
 Она пронзительно глянула на Митьку Грача, и нож, вырвавшись из его руки, со свистом вонзился волчице меж глаз. Волчица беззвучно издохла, не успев упасть на землю. Митька Грач изумленно взирал на свою обезоруженную руку. И в этот момент Дашина нога заехала ему по ступне. Бизнесмен и директор издательства запрыгал, вертясь волчком.
 — Дашенька, вы прелесть! — похвалила графиня и взглядом отшвырнула одного из охранников, державших Васю.
 С возгласом «Аналитики, вперед!» Илья довольно удачно угостил дубиной второго охранника. И, воспользовавшись ситуацией, сам Вася вырубил кулаком третьего. Затем он извлек из кармана «сотовый» телефон, набрал номер и проговорил:
 — Это я, Папань. Давай.
 — Черт возьми, у нас неплохо получается! — улыбнулась Даша.
 — Ну! — сверкнул ей зубами Вася.
 Но радоваться, увы, было рано. Откуда ни возьмись появилась черная пантера и, обнажив клыки, прыгнула на Дашу. Завопив, Илья метнул в нее дубиной. Дубина вреда пантере не причинила, однако прыжок испортила. Пантера прыгнула снова. Напрягая силы, графиня слегка отбросила ее взглядом. Пантера не обратила внимания ни на нее, ни на Илью: стало очевидно, что тварь эта охотится на Дашу. Замерев на месте, Даша побледнела от страха. Колечко-вьюнок на ее пальце светилось зеленым огнем. Когда пантера прыгнула в третий раз, то промахнулась почти на метр. Вероятно, решив, что в этом опять виновата графиня, зверюга обратила на нее свои желтые глаза.
 Воспрявший Митька Грач тем временем проворно зажал Даше рот и с помощью одного из охранников потащил ее к дому. Даша неистово брыкалась, но ничего поделать не могла.
 Илья и Вася как зачарованные таращились на пантеру. Бесполезная дубина валялась неподалеку. Оставшиеся охранники благоразумно смылись.
 Пантера прыгнула на графиню. Наталья Дмитриевна остановила ее с превеликим трудом: силы старой феи были на исходе. Пантера скалила пасть, точно ухмыляясь. Илья и Вася, сбросив наконец оцепенение, с двух сторон стали подкрадываться к дубине. Однако времени у них уже не было.
 Пантера напружинилась для прыжка. Графиня смотрела в ее желтые глаза, готовясь отразить атаку. И тут на помощь вновь прилетел кондор. Он спикировал на пантеру, но неудачно: черная бестия едва не ухватила его клыками. Кондор увернулся, набрал высоту и камнем бросился вниз. Но пантера прыгнула, и… у графини оказалось недостаточно сил, чтобы ее остановить.
 Графиня была убита ударом когтистой черной лапы. Наталья Дмитриевна умерла мгновенно. Залитая кровью, она лежала на земле, а неподвижный взор ее был обращен в небеса. Илья опустился перед ней на колени и в исступлении заорал:
 — Где ты, чёрт тебя дери?! Плюнь ты на свою Змею!
 В этот момент кондор упал пантере на спину и вонзил клюв в ее голову. Пантера взревела и, махнув лапой, зацепила его крыло. И все же вторым ударом клюва кондор ее прикончил. Пантера издохла в судорогах, а кондор попытался взлететь с перебитым крылом. Как ни странно, ему это кое-как удалось, и он стал медленно набирать высоту.
 Илья оцепенело склонился над телом графини. Вася топтался за его спиной. Вдруг из дома донесся Дашин крик.
 — Слышь, это… — Вася коснулся плеча Ильи. — Там выручать надо, без понтов.
 Илья встал и подобрал дубину. «Старик, где тебя носит?!» — пробормотал он себе под нос. И они с Васей побежали к дому.
 Стас и Такэру меж тем расправились со всеми своими противниками и порядком притомились. Одиннадцать охранников Митьки Грача лежали на газоне, терпеливо ожидая, пока трава зазеленеет. Стас и Такэру занесли наконец колонки в „фольксваген», и рыжий, указывая в небо, проговорил:
 — Это не Глеб там объявился?
 Такэру посмотрел в указанном направлении. Над каркасом змеиной Пирамиды летел кондор с перебитым крылом. Он быстро терял высоту и, похоже, падал на деревья.
 — Это Сато! Он ранен! — Такэру бегом припустил к лесу.
 — Вот ёлы-палы… Да постой ты! — Стас помчался за ним следом.
 Через несколько минут на газон грачевской дачи со стремительностью метеорита с небес опустилась Виктория Бланш. Она тяжело дышала, затравленно озираясь.
 — Я здесь, Змея! — раздался рядом голос Глеба, и сам он возник из воздуха в пяти шагах от фотомодели. — Слинять хотела, краса обложек?
 Виктория вскрикнула в испуге, взмахнула рукой — и в тот же миг вокруг Глеба вспыхнуло пламя высотой с деревья. Глеб усмехнулся.
 — Эй, Плясун! — позвал он. — Можно тебя на минутку?
 Пламя тут же свернулось, съежилось и превратилось в огненного мужика, скачущего и дергающегося на месте.
 — Ну, чего? — проговорил мужик трескучим голосом. — Наезжают, что ли, на тебя? Эта, что ли? — кивнул он на ошеломленную фотомодель.
 — Помогать не надо, Плясун, — сказал Глеб, — просто уйди. Только без обид, ладно?
 Огненный мужик почесал огненную лохматую башку.
 — А вечеринка когда?
 — Скоро, — пообещал Глеб.
 — Лады, — кивнул Плясун. И, обернувшись к Виктории, вдруг показал длинный язык, кинулся на нее и растаял.
 Отпрянув, фотомодель упала. Юбка ее, и без того короткая, задралась, демонстрируя соблазнительные бедра вплоть до кружевных трусиков. Ветерок шевелил золотистые волосы Виктории, а ее бездонные голубые глаза излучали гипнотическую сексуальность.
 — Браво! — проговорила она с кокетливой улыбкой. — Ничего подобного я и представить себе не могла!
 Глеб смотрел на нее, чуть склонив голову набок.
 — Вы неподражаемы, мадам, — сказал он.
 Виктория протянула ему руку.
 — Не поможете ли мне подняться? Когда страсти улеглись, можно приступить к переговорам. Условия, разумеется, диктуете вы.
 Глеб изобразил удивление:
 — Переговоры Мангуста со Змеей?
 — Ах, оставьте ярлыки! — отмахнулась Виктория. — Есть только мир и власть над миром! Остальное — шелуха. Так вы поможете мне встать?
 — Сколько вам лет, леди? — задумчиво осведомился Глеб. — Конечно, дамам подобные вопросы не задают…
 — Мне тысяча пятьсот сорок шесть лет, — отчеканила Виктория Бланш, — и я этим горжусь. Вы подадите мне руку, лорд Грин?
 Глеб грустно усмехнулся:
 — Вот, значит, как оно произошло со Стивом Пирсом, потом с Неудержимым… Дашка — просто гений.
 — Дашка ваша — бабочка-однодневка! Через какие-то сорок — пятьдесят лет она окочурится, сделавшись старухой! Простите, милорд, если я вас огорчила… Что с вами? Что вы там увидели?
 Упомянув о Даше, Глеб автоматически стал искать ее глазами и только тут заметил, как вокруг тихо и безлюдно. Зоркий взгляд его скользнул по отдыхающим на газоне охранникам, затем переместился на пантеру и волчицу, околевших бок о бок, затем…
 Лицо Глеба побелело.
 — Нет! — прошептал он ошеломленно. — Только не…
 — Черт побери, лорд Грин! — капризно произнесла Виктория. — Подайте же наконец мне руку!
 Но Глеб шагал уже прочь.
 — Прощай, Змея, — сказал он, не оборачиваясь. — Не твой нынче день.
 И в сей же миг за его спиной голова красавицы фотомодели лопнула, как проколотый воздушный шарик, и разлетелась на мелкие клочки. Змея завалилась на спину, демонстрируя соблазнительные бедра, вовсе бесполезные при отсутствии головы.
 А Глеб приближался к телу графини. «Нет! Нет! — продолжал твердить себе он. — Только не это!» Кровь, заливавшая графиню, свернулась и почернела. Пульс можно было не проверять. Тут ничего не мог поделать даже Мангуст. Встав перед графиней на колени, Глеб сдавил свою голову руками. «Гад! — простонал он тихо. — Какой же я гад!» Он стоял на коленях и раскачивался.
 На плечо ему легла чья-то рука.
 — Проблемы, Француз? — раздался голос Игната Доки.
 Глеб резко поднялся. Лицо Папани, окруженного крутыми своими парнями, выражало искреннее сочувствие. И тут на крыльцо особняка выбежал Вася и заорал:
 — Француз, там Грач и девушка твоя! Чё ты варежку разинул?!
 Глеб пулей понесся к дому. Тело графини за его спиной вспыхнуло синим пламенем и мгновенно сгорело без дыма и пепла. Стоящий рядом с Докой пузан в камуфляже обалдело пробасил:
 — Что за дела, блин?
 Игнат почесал волосатую грудь, выглядывающую из-под костюма „адидас“.
 — Тут свои разборки, — заметил он глубокомысленно. — А у тебя на уме все стволы да стволы.
 Даша тем временем из последних сил сражалась с обезумевшим от вожделения Митькой Грачом. Она швыряла в него бронзовые статуэтки, хрусталь, морские раковины — все, что под руку попадалось. Грач, ухмыляясь в бороду, уворачивался и методично наступал. Паркет закрытой изнутри комнаты устлан был осколками да черепками. Снаружи в дверь колотил Илья и кричал:
 — Дуська, держись! У меня дубина! Я сейчас все тут раскурочу!
 — Твоего жидяру я за член подвешу, — пообещал Грач, перескакивая через опрокинутый журнальный столик.
 Вместо ответа Даша запустила в него пепельницей из богемского стекла. Глаза ее и колечко на пальце сверкали зеленым огнем. Даша не произносила ни слова. Пепельница просвистела возле уха Грача, и он замысловато выругался. А в Дашиной руке меж тем оказалась непочатая бутылка виски. Грач резко притормозил.
 — А ну поставь! — рявкнул он. А Илья все колотил в дверь.
 — Эй, сволочь! Я тебе всю обивку уделал!
 Даша замахнулась бутылкой, будто гранатой.
 — Поставь на место, сука! — заорал Грач, выхватывая из-за пояса пистолет. — До трех считаю! Раз… Два…
 Стуки Ильи прекратились. Наступила непривычная тишина. Даша и Грач как по команде обернулись на дверь.
 Дверь мягко и бесшумно свалилась на пол. В комнату вошел Глеб. За ним — Илья с дубиной и Вася. Дернувшись, Грач направил на них дуло пистолета. Глеб не обратил на него внимания.
 — Как ты? — спросил он Дашу. Даша подошла к нему вплотную.
 — А ты?
 Глеб криво усмехнулся:
 — Можем переходить к журналистике.
 — Эй! Вы чё?! — забеспокоился Вася. — Эта падла щас пальнет!
 Илья отбросил дубину.
 — Теперь вряд ли, — успокоил он златозубого. — Лосева-Грин, ты хоть разок ему засветила? Какой у вас счет?
 — Практически по нулям. — Даша подкинула в руке бутылку виски. — Это я забираю в качестве трофея.
 — Че вы тут ля-ля?! — не унимался Вася. — У этого придурка рука дрожит!
 Только теперь Глеб обратил взгляд на Грачева.
 — А что, может, и вправду пальнешь?
 Осклабившись, Грач отбросил пистолет.
 — Ты ведь не убьешь безоружного, Мангуст? — нахально заявил он. — Ментам тоже меня не сдашь: не в твоих интересах сейчас светиться. Да и что ты им скажешь? Что ты сражался тут с нечистой силой, а Грачев — ее представитель? Сам понимаешь… У вас в общем-то нет вариантов, сэр.
 Глеб возразил:
 — Один все же есть.
 В комнату вошел Дока с четверкой своих парней.
 — Хай, Грач! Гостей принимаешь?
 Холеное лицо Грачева исказила судорога. Он буквально лишился дара речи. Никакой Мангуст не смог бы ужаснуть его больше, чем это явление Папани.
 — Пожалуй, нам пора, — сказал Глеб.
 — Ага, идите, — кивнул Дока. — Мы тут приберем.
 Проходя мимо Васи, Даша чмокнула его в щеку.
 — Спасибо за помощь.
 Вася зарделся, как девица.
 — Да ладно… — пробормотал он. — Идите, идите! Нечего вам тут смотреть!
 Глеб положил руку ему на плечо.
 — Пока, Сильвестр. Забегай как-нибудь, после уроков.
 — Ну! — улыбнулся Вася.
 Папаня воззрился на него в изумлении. Глеб с Ильей и Дашей ушли. Четверо крутых парней проворно стянули с Грачева штаны, усадили на стул и принялись обматывать бизнесмена веревкой. А Папаня все смотрел на Васю.
 — Ну чё уставился?! — не выдержал Вася. — Клопа, что ли, увидел?
 — Открой рот, — потребовал Дока. Теперь Вася воззрился на Игната.
 — Совсем, блин, плохой?
 Рядом заскулил Митька Грач, стянутый веревкой. Игнат вздохнул:
 — Василий, прошу тебя: пожалуйста, открой рот.
 От подобного обращения Вася малость прибаддел.
 — На! — буркнул он, распахивая рот так, будто собирался проглотить живую крысу.
 Дока удовлетворенно кивнул.
 — Так и есть. Поди глянь на свои зубы.
 Предчувствуя недоброе, Вася выскочил из комнаты и заметался по особняку в поисках зеркала. А когда нашел — приблизился к нему с дрожью в коленках и с опаской приоткрыл рот… Мать честная! Золотых коронок как не бывало! Все Васины зубы, сверху и снизу, стали такими ровными да белыми — звезды Голливуда перемрут от зависти.
 В опустевшем особняке Вася с разинутым ртом вертелся перед зеркалом, изучая себя с разных позиций. И то, что он видел в зеркале, ему нравилось. Жутко нравилось, без понтов.
 Солнце клонилось к западу. Было тепло и безветренно. И охранники Митьки Грача как сквозь землю провалились.
 Глеб и братья Абэ, Сато и Такэру, стояли у коричневого «форда». Левая рука Сато в деревянных лубках висела на перевязи, сделанной из шарфа. Такэру заботливо поправил пальто, наброшенное на плечи брата.
 — Вам понравилось петь в хоре, Сато-сан? — спросил по-японски Глеб.
 В глазах японца мелькнула усмешка.
 — Я не пел с ними, Глеб-сан, — ответил он, — я лишь разевал рот, как рыба.
 Глеб вежливо поклонился.
 — Надеюсь, вам это больше не понадобится. Сколько вы пробудете в Москве?
 — Около двух недель, мистер Грин. Придется кое-что поправить в делах и подыскать новых партнеров.
 — Что ж, Сато-сан… удачи вам.
 — И вам, Глеб-сан.
 Такэру открыл перед братом дверцу, и Сато осторожно, стараясь не задеть сломанную руку, полез в автомобиль. Глеб направился к своему «жигуленку», однако обернулся и по-японски крикнул:
 — Спасибо, что пришел на помощь, Кондор!
 Сато улыбнулся ему из окна автомобиля.
 — Спасибо, что избавил меня от этого хора, Мангуст!
 Коричневый «форд“, за рулем которого восседал толстяк, похожий на Будду, быстро набрал скорость и скрылся из глаз. Возле «жигуленка“ ждали Стас, Илья и Даша. Илья рассказал о том, как погибла графиня, и лица у всех были темнее тучи. Глядя исподлобья на подошедшего Глеба, рыжий буркнул:
 — Всё, еду возвращать аппаратуру.
 — Спасибо, — сказал Глеб. — Идея с музыкой была гениальной.
 Стас кивнул на Дашу.
 — Благодари автора. — С этими словами он сел в «фольксваген», развернулся и возле «жигуленка» притормозил. — И что теперь? — спросил он из окна. — Никаких больше дел?
 Глеб задумчиво почесал переносицу.
 — Вообще-то есть одно предложение.
 — От которого нельзя отказаться? — усмехнулся рыжий.
 — Пойдешь учителем физкультуры в школу?
 Стас чуть подумал и уточнил:
 — В ту, где ты работаешь?
 Глеб кивнул.
 — Зарплата, конечно, копеечная…
 — Умеешь ты уговаривать, — улыбнулся рыжий.
 — Я не считаю, что ты должен быть прямо счастлив, — смутился Глеб.
 — Согласен, — сказал Стас. — Могу начать хоть завтра. Заодно ты меня потренируешь.
 Он рванул с места и укатил, улыбаясь.
 Глеб, Илья и Даша тоже сели в машину и поехали в сторону Москвы. Вопреки обыкновению Глеб вел „жигуленок“ осторожно и неторопливо.
 — А как насчет аналитиков? — без улыбки полюбопытствовал Илья. — Их просят не беспокоиться?
 — Гольдберг, не мели ерунды, — ответила Даша.
 — Не к тебе обращаюсь! — огрызнулся Илья.
 — Не мели ерунды, Гольдберг, — повторил за Дашей Глеб. Это были последние слова, произнесенные в „жигуленке“ по дороге к дому Ильи. Когда машина остановилась у подъезда, Глеб устало обернулся:
 — Пока, старик. Созвонимся.
 — Как это пока? — удивился Илья. — А кто меня до квартиры проводит?
 Глеб с улыбкой покачал головой:
 — Перебьешься. Отныне можешь спокойно ходить по улицам. Кроме обычного московского бандита, ничто тебе не угрожает.
 — Ах да! — Илья потрогал часы на своем запястье. — Мы теперь вольные птицы!
 Он вышел из «жигуленка» и направился к подъезду. Приоткрыв окно, Даша крикнула:
 — Илюшка, я вечером позвоню!
 Илья молча ей помахал.
 Открыв ключом дверь квартиры, он увидел причесанную и принаряженную Аллу. Пахло чем-то вкусным.
 — У нас гости? — удивился Илья, раздеваясь. Лицо Аллы было каменным.
 — При чем здесь гости? Я ждала тебя к обеду.
 — Кроме шуток? — не поверил Илья. — Ну, считай, дождалась.
 Чуть помедлив, Алла спросила:
 — Где ты был?
 — На даче.
 — У кого.
 — У мафиози. — Надев тапочки, Илья направился в ванную. Алла скептически скривила губы.
 — И что же ты там делал, у мафиози?
 — Бился с нечистой силой.
 — Илья! — взорвалась Алла. — Я серьезно с тобой разговариваю!
 — А я серьезно тебе отвечаю! — Илья вошел в ванную и заперся.
 Алла начала колотить в дверь.
 — Ты завел себе женщину, да?! Говори, завел?!
 Приоткрыв дверь, Илья выглянул и покрутил пальцем у виска.
 — Идиотка, позвони Дуське и спроси, где мы были! — сказал он и вновь закрылся.
 Алла с облегчением перевела дух.
 — Так ты с Дуськой был?.. Илюша, побыстрей там! Я разогрею жаркое!
 Глеб и Даша доехали молча. Молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Даша смотрела на Глеба, Глеб отводил взгляд.
 — Ты куртку испачкала, — заметил он безжизненным голосом.
 — Потом почищу, — отмахнулась Даша, вешая куртку на крючок. — Как насчет грачевского виски? Хряпнем за победу?
 — Можно, — кивнул Глеб и, зайдя на кухню, уставился в окно.
 Даша подошла к нему и с силой развернула к себе.
 — Прекрати! — прикрикнула она. — Прекрати сию минуту!
 Глеб сделал мучительную попытку улыбнуться.
 — Что прекратить, родная?
 Из Дашиных глаз хлынули слезы.
 — Сколько твердить тебе, — топнула она ногой, — не смей реветь в одиночку!
 Глеб судорожно вздохнул.
 — Да не реву я… С чего ты взяла?
 — Кому ты заливаешь, плакса? — Даша обняла его, и слезы ее хлынули ему за воротник.
 Тут Глеба прорвало, и он разрыдался взахлеб.
 — Это я, всё я!.. — выкрикивал он, прижавшись к Даше. — Никакая победа не стоит ее жизни!.. Что я наделал, гад!..
 — Замолчи, дурак!.. Ну пожалуйста, любовь моя!.. — рыдала Даша. — Мы ведь никогда-никогда ее не забудем! Ты же сам знаешь…
 Они стояли на кухне, обнявшись, и ревели в три ручья. Долго ли они могли так простоять, сказать трудно, поскольку их прервал телефонный звонок. Глеб глубоко вздохнул, прокашлялся и взял трубку с холодильника.
 — Глеб Михайлович? — услыхал он взволнованный голос завуча. — Слава Богу, я вас застала!
 — Что стряслось, Зинаида Павловна? — встревожился Глеб. Даша приникла ухом к трубке.
 Завуч слегка замялась.
 — Глеб Михайлович, простите, что беспокою в воскресенье, но завтра у нас комиссия из министерства и… Глеб Михайлович, я вас умоляю, не приходите завтра на занятия в джинсах! Хотя бы один денек!
 Глеб с улыбкой вздохнул:
 — Хорошо. Завтра приду в костюме и в галстуке.
 Отстранившись от трубки, Даша уставилась на него своими зелеными глазищами.
 — Ни фига себе!
 Завуч также проявила недоверие.
 — Глеб Михайлович, вы серьезно?
 — Я серьезен как никогда. И кстати, Зинаида Павловна, я нашел для нас преподавателя физкультуры. Если не возражаете…
 — Какой вы молодчина, Глеб Михайлович! Вы так нас выручаете!.. Иван Гаврилович будет очень вами доволен!
 — Вот это вряд ли, — буркнул Глеб.
 — Что? Извините, не расслышала!
 — Не важно, Зинаида Павловна. Комиссию мы встретим во всеоружии.
 — Надеюсь, Глеб Михайлович. Очень надеюсь… Ну, до завтра!
 Завуч дала отбой, и Глеб положил телефон на место. Даша не сводила с него глаз.
 — Ты пойдешь завтра в галстуке?
 Глеб развел руками:
 — Обещал.
 — Лёнька с Гулькой тебя изведут, — предсказала Даша. Глеб кивнул:
 — Не упустят случая.
 Глядя ему в глаза, Даша заявила:
 — Я иду с тобой. Будем отплевываться.
 — Пошли, — согласился Глеб. — И не забудь деревянную скалку.
 Даша обняла его и прижалась. И они так стояли, стояли… Уже не плакали, а просто стояли.




 ВМЕСТО ЭПИЛОГА


 Прошла неделя.
 Воскресенье выдалось холодное, и с утра зарядил дождь.
 Глеб притащил в комнату кухонный стол. Сидя за печатной машинкой, Даша смотрела на вставленный в нее лист и сокрушенно качала головой. Топчущийся рядом Глеб с тревогой спросил:
 — Опять, что ли, не нравится?
 — Так себе, — ответила Даша. — Начало еще туда-сюда, а дальше… сухо и беспомощно.
 Глеб хмуро пожал плечами.
 — Но ведь я должен…
 — Мы должны, — поправила Даша. Глеб кивнул.
 — Ведь мы должны грамотно определить место и значение ритуалов хотя бы…
 — Долго вы еще? — осведомился Стас, выглядывая из шкафа.
 — Извини, — рассеянно отозвался Глеб, перечитывая отрывок из своей статьи.
 — Сейчас идем, — пообещала Даша, отбирая у Глеба текст и принимаясь черкать в нем ручкой.
 Рыжий насмешливо фыркнул.
 — Даю пять минут, — сказал он и скрылся в шкафу. Даша заправила в машинку чистый бумажный лист. Заглядывая через ее плечо, Глеб пробормотал:
 — Надо у Колесниковых ремонт сделать срочно.
 — Сделаем на этой неделе, — кивнула Даша и продолжила разговор: — Вот именно «грамотно»! У нас, как в учебнике, тоска зеленая. Нужно принципиально изменить подход.
 Глеб задумчиво потер переносицу.
 — А что, если… если, скажем, придумать сквозной сюжет, как бы пронизывающий все известные ритуалы?
 — Вот! — Даша подняла указательный палец. — С этого надо было начинать. И вот что я предлагаю…
 Через пять минут они не закончили, через десять — тоже. А через полчаса из шкафа выглянул Такэру.
 — Глеб-сан, — произнес он с улыбкой, — Илья велел сделать вам обрезание.
 Глеб и Даша прыснули.
 — Что ж он сам за этим не пришел? — спросил Глеб.
 — Он сказал, — объяснил Такэру, — что у бедного еврея может дрогнуть рука и эту операцию лучше поручить японцу.
 Глеб и Даша рассмеялись.
 — Пойдем, — Даша отодвинула машинку, — а то и вправду нарвемся.
 Глеб вздохнул:
 — Ладно, завтра продолжим.
 Они вошли вслед за Такэру в шкаф.
 Над цветущим лугом светило солнце. Щебетали птицы, порхали бабочки. Стараясь не смотреть на пустующий белый особняк, Глеб и Даша вслед за Такэру направились к реке. Даша взяла руку Глеба и шепнула:
 — Она где-то здесь, рядом.
 Глеб молча сжал ее пальцы.
 Река была широкой и неторопливой. Лишь у громадных валунов, торчащих посередине, вода бурлила и пенилась. На песчаном берегу горел костерок, предназначенный для приготовления шашлыков. Стас уже нанизывал баранину на шампуры, а сидящий у воды Илья открывал бутылки с сухим вином.
 — Привел! — радостно объявил Такэру. — Лучше поздно, чем никогда!
 Илья хлопнул пробкой.
 Даша, одетая в шорты и в топик, присела рядом со Стасом.
 — Давай помогу, — предложила она, беря шампур. Понизив голос, рыжий полюбопытствовал:
 — С какими еще друзьями он будет нас знакомить?
 Даша пожала плечами:
 — Понятия не имею. Молчит, как партизан.
 — Эй, на палубе! — окликнул Глеба Стас. — Где ж твои друзья? А то шашлыки пора закладывать.
 Глеб стоял лицом к реке, жмурясь на солнце.
 — Музыку обеспечили? — осведомился он деловито. Такэру поднял с травы магнитофон.
 — Йес! Как заказывали, сэнсей!
 Глеб удовлетворенно кивнул. Набрав в грудь воздуха, он бросил взгляд на валуны и крикнул:
 — Пьер! Блу! Прошу на вечеринку! — Затем обернулся к костерку. — Плясун, иди сюда!
 И вдруг, к изумлению присутствующих, несколько валунов задвигались, сложились вместе и приняли форму каменного великана, который, вздымая волны, направился к берегу. Одна из волн меж тем превратилась в голубовато-прозрачную женщину в длинном платье, идущую по воде рядом с великаном. А костерок, разожженный Стасом, жарко вспыхнул, увеличился до человеческого роста и в облике лохматого дергающегося мужика двинулся в сторону Глеба.
 Стас, Илья и Такэру замерли, приоткрыв рты.
 С распахнутыми глазами Даша встала рядом с Глебом и взяла его за руку.
 Водяная женщина выбралась на берег первой и плавно заскользила по песку.
 — Привет! — произнесла она высоким чистым голосом. — Спасибо, что позвали!
 — Привет, Блу! — улыбнулся Глеб.
 — Здравствуйте, — пролепетала Даша. Остальные не вымолвили ни слова.
 Тем временем каменный великан также вышел на берег и прогрохотал:
 — Здрасьте всем, кого не видел!
 — Привет, Пьер! — Глеб помассировал себе ухо. — Не мог бы ты потише?
 Великан кивнул.
 — Извиняюсь, одичал малость, — проговорил он не так оглушительно. — Даш, ты не признала меня, что ли?
 Даша прижалась к Глебу.
 — Нет, — выдохнула она. Великан захохотал.
 — Я ж булыжником был, в портфеле у тебя лежал! Потом ты мной одного придурка лупцевала, помнишь?
 Даша улыбнулась.
 — Еще бы! Привет, Пьер!
 Тут за спиной раздался трескучий смешок.
 — А меня помнишь? — спросил пляшущий огненный мужик.
 Даша обернулась:
 — Как вам сказать… С одной стороны, кто же вас не знает, а с другой…
 Огненный мужик дернулся и прошипел:
 — При чем тут с одной стороны, с другой?! Мы же с тобой курить бросали! Ты поднесешь ко мне сигарету — я погасну! Ты опять поднесешь — я опять погасну! Забыла, что ли?!
 — Как же, — вздохнула Даша, — забудешь такое!
 — Вот именно, — подала голос водяная женщина. — Хам — он хам и есть.
 Огненный мужик, дергаясь и подпрыгивая, двинулся в ее сторону.
 — Чего-чего?! Повтори!
 Блу смотрела на него, подбоченясь.
 — Хамло ты, Плясун! Хоть тысячу раз повторю! Девушка прикурить хотела, а ему, видите ли, вздумалось гаснуть!
 Плясун озадаченно почесал пылающую шевелюру.
 — Так это он меня подучил, — кивнул он на Глеба. Блу отмахнулась:
 — Что значит «подучил»? Сколько тебе лет, дедуля?
 Каменный великан сердито прогремел:
 — Бросьте собачиться! Достали уже!
 Стас, Илья и Такэру, сбившись в кучу, взирали на это грандиозное шоу.
 — Блу, ты не права, — вмешался наконец Глеб. — Плясун просто оказал мне услугу. Ты ведь тоже, когда я попросил, здорово меня выручила, в рассуждения не пускаясь.
 Блу кокетливо повела плечами.
 — Это ж было совсем другое дело.
 — Что за дело? — насторожилась Даша. — Почему не знаю?
 Водяная женщина хихикнула.
 — Ну, Даш, понимаешь… — она заговорщицки взглянула на Глеба, — недавно мы одного типа от пьянки отучали. Нальет он себе, к примеру, водки, попробует — а там я. Нальет он коньяку или виски, — Блу вновь хихикнула, — а там опять я, только слегка подкрашенная. Вот умора!
 Тем временем Глеб знаками показал Такэру, что пора включать музыку. Такэру нажал на кнопку магнитофона, и в разговор ворвался голос негритянской певицы в сопровождении диксиленда. «Хэлло, Долли!» — задорно выводила Элла Фитцджеральд.
 Каменный великан затопал и задвигал коленями в такт.
 — Ух! — прогрохотал он. — Клёво!
 Стас, Илья и Такэру обменялись улыбками. Подмигнув им, Глеб крикнул:
 — Блу, Плясун, чего стоите?!
 Водяная женщина и огненный мужик упрашивать себя не заставили: вместе с Глебом и каменным великаном они принялись отплясывать чарльстон. И хоть двигались они вразнобой — смотреть на них было одно удовольствие.
 — Без меня? — спохватилась Даша и присоединилась к танцующим.
 «Хэлло, Долли! — пела негритянка Элла. — Хэлло, моя крошка!.. Друзья узнают, друзья придут! И не смей реветь в одиночку!»