Аннотация: Фантастика Глена Кука – это всегда неожиданные сюжетные повороты и всегда невероятные ситуации, это лихие приключения и незабываемые герои, это неподражаемое богатство фантазии – и, конечно, искрометный юмор, давно уже ставший для этого автора истинной «фирменной маркой». Таков и его не просто всемирно известный, но и всемирно культовый сериал о приключениях сыщика Гаррета.
 Гаррет – это человек в стране троллей, гномов, вампиров…
 Гаррет – блестящий детектив, способный раскрыть любое преступление в мире магии, готовый идти на риск и даже в самых отчаянных ситуациях не теряющий спасительной иронии. И теперь Гаррет начинает новое дело – дело о спасении мальчишки, за которым охотятся ПОТУСТОРОННИЕ СИЛЫ – слишком нелепые и странные, чтобы их можно было описать!..
 Приключения детектива Гаррета ПРОДОЛЖАЮТСЯ!


---------------------------------------------


 Глен Кук
 Злобные чугунные небеса
  (Приключения Гаррета-10) 



 1


 Моя мамочка была слишком застенчивой, чтобы поведать мне всю правду. Но ее сынок – не окончательный идиот и сумел допереть до истины своим умом. Я был рожден под злою звездой. А может быть, даже под злою галактикой. А в злобных чугунных небесах в момент моего появления на свет сталкивались устроившие свару зигзаги молний.
 Планеты расположились в таком гнусном порядке, повторения которого, как говорят, не ожидается на протяжении жизни по меньшей мере сотни поколений.
 У меня, правда, было предчувствие, что и к тому времени мой партнер все еще будет торчать здесь, чтобы вдоволь насладиться тем, как планеты снова учинят тот же парад, вступая в новый заговор против человечества.
 Моя голова раскалывалась от боли, а сам я, изрыгая проклятия, с пустой кружкой в трясущейся лапе волочился к входной двери. Какой-то идиот (которому – клянусь! – в ближайшее время вместо руки придется обзавестись железным крюком) упорно продолжал калечить мою дверь.
 Атмосфера в доме полнилась весельем, что еще сильнее вгоняло меня в тоску.
 Все, что мой партнер находил забавным, грозило мне, как правило, новыми неприятностями.
 В маленькой комнате у входа Попка-Дурак сквернословил во сне, и вылетавшие из его клюва слова заставили бы покраснеть даже самую воинственную из амазонок.
 На защиту дверной панели мне пришлось встать самому, поскольку Дин уехал навестить стадо своих недотеп-племянниц. Что же касается Покойника, то тот ни при каких обстоятельствах не выползет из своей норы, чтобы озаботиться сохранностью дверей, а двери нынче вовсе не дешевы. Вот уже четыре сотни лет он имеет серьезные проблемы по части общения, вбив себе в башку, что раз кто-то четыре века назад воткнул нож ему в спину, он и пальцем для себя не должен пошевелить.
 Я приник к дверному глазку.
 Я послал проклятие в чей-то адрес, что делаю всегда, когда шестое чувство подсказывает мне, что дела вот-вот пойдут так, как им и следовало идти.
 Облегчив таким образом душу, я почувствовал себя несколько лучше.
 Однако, пялясь в дырку, я даже своим орлиным взором не смог углядеть поблизости ни одного аппетитного образчика женского пола.
 – Но ведь у меня все всегда начинается с какой-нибудь девульки, – разочарованно проворчал я и включил свои седьмое и восьмое чувства.
 Однако и те не обнаружили девичьего присутствия.
 Мой природный оптимизм сразу же дал о себе знать, взыграв на всю катушку. Ни одной дамочки поблизости! За дверью вообще никого не было, кроме моего старинного кореша Плеймета и какого-то изможденного старого хрыча. Хрыч, надо полагать, был чужестранцем, так как карентиец его комплекции ни за что не смог бы пережить войны в Кантарде.
 Нет девиц, значит, нет и неприятностей, а значит – ничего не начинается, мне не придется трудиться, и мировой порядок не рухнул. Я разберусь с этим делом за десять минут, а потом нацежу себе пива и примусь вынашивать планы мести Морли Дотсу за то, что он повесил на меня этого Попку-Дурака.
 В довольно застойной атмосфере моего дома прокатилась еще одна волна веселья, и это напомнило мне, что невозможное в наших краях лишь на йоту менее вероятно, нежели нормальное.
 Настало время проветрить помещение.
 И тут я совершил чудовищную ошибку.
 Я открыл дверь.




 2


 Если по совести, то ростом Плеймет до девяти футов не дотягивает, хотя создается иллюзия, что он занимает в высоту именно такое пространство. Одним словом, для того чтобы войти в мою дверь, ему пришлось ссутулиться. Его плечищи выли столь широкими, что он едва протиснулся в проем. И на всех этих условно девяти футах не было ни унции жира.
 Сплошные мышцы.
 Плеймет владеет конюшней. И всю работу там выполняет сам, включая кузнечное дело. Вилами, перегружая сено или навоз, мой приятель тоже предпочитает действовать в одиночку. Вид Плеймета внушает ужас, но на самом деле он душка и лелеет мечту стать когда-нибудь священником.
 Его страшно печалит, что Танфер давно страдает от существенного переизбытка разного рода попов и религий.
 – Привет, Гаррет, – бросил он.
 Тонкость обращения, увы, не входит в число его достоинств. Зато у парня тонкий слух и острые глаза.
 А что касается Гаррета, то это – ваш покорный слуга.
 Шесть футов и еще горстка дюймов. Держу пари, что столь приятного ликом и так располагающего к себе бывшего морского пехотинца вам нигде не встретить. Гаррет – подлинный супермен, способный пить и танцевать всю ночь, но ухитряющийся сохранить координацию и силы для того, чтобы доковылять до двери и впустить в дом друга. И подобные подвиги он совершает, несмотря на то что время едва-едва перевалило за полдень.
 – Где же твое пастырское наставление, приятель? – спросил я.
 Мне несколько раз уже приходилось выслушивать его нравоучения, когда я долго плелся к двери или не мог придумать убедительной причины, в силу которой пропустил его занудную проповедь в какой-нибудь забытой богом церквушке.
 В ответ Плеймет осчастливил меня издевательской ухмылкой. Его талант по этой части значительно превышает мои способности. Я могу всего лишь вскидывать одну бровь, в то время как он умеет кривить верхнюю губу так, что она начинает извиваться и дрожать, словно живот восточной танцовщицы.
 – Я берегу свои лучшие проповеди для людей, чей нрав оставляет хотя бы крошечную надежду на спасение их душ.
 Или намек на подобную надежду.
 В маленькой комнате у дверей Попка-Дурак верещал так, словно вознамерился снести дикобразье яйцо. А волна веселья в очередной раз отравила атмосферу моего дома.
 Все темные планеты, видимо, приступили к боевому построению в одну линию.
 Плеймет нанес упреждающий удар, лишив меня возможности выступить хотя и с несколько потертой от частого употребления, но все едино – блестящей и смертельной по своей мощи отповедью.
 – Познакомься с моим другом, Гаррет. Его зовут Кипрос Проуз, – сказал он.
 Гигант Кипрос Проуз превышал ростом пять футов не менее чем на толщину волоса, являлся обладателем взлохмаченной светлой шевелюры, безумного взгляда и – по самому скромному счету – миллионом морщин на роже. Кроме того, он, видимо, страдал тяжким нервным расстройством. Он почесывался. Он вертелся. Его головка на тощей шейке безостановочно вращалась в разные стороны.
 – Он изобретает всякие штуки, – продолжал Плеймет, – а после того, что произошло сегодня утром, я обещал ему твою помощь.
 – Моя благодарность, Плеймет, просто безмерна. И я рад, что ты заскочил ко мне, поскольку я обещал городским властям твою помощь в оформлении праздника Непорочного жульничества, который должен скоро состояться в квартале Мечтаний.
 Плеймет сердито насупился, очевидно, потому, что с ортодоксальными ритуалами и терминологией у него постоянно возникали проблемы. Я же вскинул бровь в своей второсортной издевке.
 Издевка не сработала. Пришлось переключиться на более понятные ему обороты речи.
 – Итак, ты ему обещал? За меня? Видимо, для этого и существуют друзья, не так ли?
 – Да ладно тебе! Возможно, я и перестарался. – Его слова и тон, которым они были произнесены, резко контрастировали друг с другом. – Прости.
 – Значит, ты просишь прощения? Ну это, конечно, все меняет. В таком случае все в порядке. Ты не злоупотребляешь моей дружбой, как ею злоупотребляют Морли Дотс, Плоскомордый Тарп или, к примеру, Торнада.
 Лично я ни за что не стал бы злоупотреблять дружбой и принимать решения за своих корешей.
 Крошечный заморыш тем временем пытался вынырнуть из-за спины Плеймета, не переставая при этом лопотать.
 – Неужели это действительно он, Плей? – поинтересовался я. – Ничего особенного. А я с твоих слов понял, что в нем по меньшей мере десять футов роста.
 – Я это я, детка. Но сейчас я на отдыхе.
 Кипрос Проуз изъяснялся визгливым сопрано, слегка при этом гундося. Его голос вызывал у меня чудовищное раздражение. Мне очень хотелось поставить его на голову и вежливо предложить говорить по-карентийски так, как подобает мужчине.
 О боги! Взглянув на него ближе, я сообразил, что Проуз вовсе не так стар, как мне показалось вначале.
 Теперь я понял, как ему удалось выжить в Кантарде. Он просто слишком молод, чтобы участвовать в войне.
 Плеймет умоляюще выпучил глаза и умильным тоном произнес;
 – У него ум светлый, как солнце, Гаррет, но насчет общения он не шибко горазд.
 Мальчишка наконец ухитрился выбраться из-за необъятной спины Плеймета. Он явно принадлежал к категории тех детей, которых все регулярно поколачивали за то, что они не способны украсить свою гениальность умением держать рот на запоре. Проуз чувствовал себя обязанным сообщить этим здоровенным и вздорным тугодумам, что они ошибаются. В чем они ошибались и ошибались ли вообще, не имело никакого значения.
 – И это заставляет тебя бесконечно страдать, – заметил я.
 – Ты меня понимаешь, – вздохнул Плеймет.
 – Понимаю, но едва ли сочувствую, – сказал я, сграбастав мальчишку за секунду до того, как тот успел сунуть свою морщинистую рожицу в маленькую комнату у дверей. – Я не могу сочувствовать всем тем, кто не способен установить связи между причиной и следствием.
 Я изменил захват и заломил правую руку юного гения за спину. На сей раз он сумел уловить причинно-следственную связь между болью и необходимостью вести себя смирно.
 Попка-Дурак решил, что настал идеальный момент приступить к проповеди.
 – Я знаю девицу, которая обитает в хижине…
 И так далее.
 Лицо Плейметова дружка залилось краской.
 – Почему бы нам не перебраться в мой кабинет? – спросил я.
 Мой кабинет – по сути, стенной шкаф с претензией на величие. Плеймет своей массой блокировал дверь, и мне пришлось вытягивать мальчишку через крошечную щель между моим приятелем и косяком. Можно было бы сообразить и пропустить парня первым.
 По ходу дела я заметил, что мой партнер не проявляет к происходящему никакого интереса. Его лишь слегка забавляли мои страдания. Обычная история. Каждый стремится использовать любимого сына мамочки Гаррет в своих низменных целях.
 – Сюда, Кип! – бросил Плеймет, который обычно являет собой образчик терпения, но этот мальчонка, видимо, уже довел его до ручки.
 Он возложил свою лапищу на плечо ребенка и слегка сдавил пальцы. Это был исключительно разумный шаг, поскольку Плеймет мог так стиснуть кусок гранита, что тот превращался в щебень. Ощутив себя снова свободным, я уселся за стол. Мне всегда казалось, что на своем рабочем месте я выгляжу гораздо внушительнее.
 Плеймет усадил Кипроса Проуза на стул для клиентов, а сам встал сзади, не снимая лапы с его плеча. Возможно, эта гора мышц опасалась, что если недомерка не удерживать, то он непременно сбежит. Но в данный момент это нам не грозило, поскольку все внимание мальчишки было обращено на Элеонору.
 Элеонора – центральная фигура картины, украшающей стену моего кабинета. На полотне изображена смертельно испуганная женщина, бегущая прочь от мрачного особняка, в одном из верхних окон которого пылает лампа. Окружающая строение тьма полнится скрытой угрозой. Вся картина пронизана какой-то мрачной магией. В свое время злого колдовства в ней было еще больше. Это было до того, как я сумел схватить убийцу Элеоноры.
 Если вы существо достаточно порочное и при этом опасное, то в один далеко не прекрасный день можете узреть свое изображение в темном пространстве, окружающем особняк.
 Элеонора насмерть сразила моего юного посетителя. Она каждого поражает с первого взгляда, но реакция парня оказалась исключительной.
 – Похоже, в нем есть задатки парапсихолога, – сказал я.
 Плеймет кивнул и улыбнулся, продемонстрировав несколько акров белоснежных зубов.
 – Под кучей навоза здесь может скрываться маг, – едва слышно произнес он.
 Я вопросительно вскинул бровь.
 – Папаша неизвестен, – прошептал Плеймет.
 – Вот, значит, как…
 Наши владыки с Холма не прочь позабавиться, Часто они ведут себя не менее фривольно, чем распутные боги некоторых пантеонов. Отпрыски, произведенные ими за пределами супружеского ложа, встречаются в Танфере довольно часто.
 Иногда случается так, что внебрачные детки наследуют некоторые таланты своих отцов.
 – Боюсь, прежде чем вы удосужитесь выложить мне ваши проблемы, у меня борода вырастет до пояса, – тонко заметил я.
 На втором этаже кто-то затопал. Очевидно, проснулась Кэт.
 Если мальчишка ее увидит, то наверняка снова остолбенеет.
 – Ну хорошо, – начал Плеймет. – Как я сказал, парня зовут Кипрос Проуз. А по-простому – Кип. Я знаю его с тех пор, как он под стол пешком ходил. Кип постоянно отирался в моей конюшне. Мальчишка обожает лошадей. А в последнее время стал изобретать всякую всячину.
 Еще одно темное пятно на репутации недомерка. Лошади, как известно, не что иное, как ангелы тьмы. Но им хватает ума, чтобы ввести всех в заблуждение и представить себя полезными существами.
 – Мне-то до этого, спрашивается, какое дело?
 Я вновь почувствовал появление своего партнера. Похоже, ситуация забавляла его все больше и больше. Кип тоже что-то ощутил. Его глаза округлились. Забыв об Элеоноре, он принялся нервно крутить головой. Затем, обращаясь к Плеймету, произнес:
 – Кажется, они здесь! Я что-то… чувствую. – И, нахмурившись, добавил:
 – Но на сей раз это нечто иное. Что-то очень древнее и связанное с землей. Похоже на тролля.
 – А вот и нет, – фыркнул я. – Больше всего это создание смахивает на страхолюдного дядюшку тролля – и при этом незаконного.
 Никто еще не сравнивал Покойника с троллем. А если и сравнивал, то только в связи с его асоциальным поведением.
 Я почувствовал, как мой партнер начал закипать.
 Мальчонка, сумевший достать Покойника, должен был бы привлечь все мое внимание. Но, пребывая в сумеречном состоянии души, я лишь замер с широкой ухмылкой. Безучастным я оставался еще и потому, что в работе не нуждался.
 Бабки текли рекой, и я просто не успевал их тратить.
 – У тебя пять минут, Плеймет. Выкладывай.




 3


 – Будет лучше, если все объяснит Кип, – сказал Плеймет.
 – Но способен ли он сосредоточиться? – усомнился я и добавил умоляюще: – Прошу, рассказывайте. Мне глубоко плевать, кто из вас на это решится!
 Терпение не входит в число моих достоинств. Особенно в те довольно частые моменты, когда я начинаю подозревать, что кто-то хочет заставить меня трудиться.
 Кип несколько раз открыл и закрыл рот. Он старался изо всех сил, но его снова что-то отвлекло.
 Я вздохнул. Плеймет тоже.
 – Он живет в своем мире, Гаррет.
 – Это заметно. Тебе лучше знать. Ты знаком с ним много лет и успел мне сообщить, что парень большой любитель лошадок и изобретает всякую всячину. Продолжай. Итак, ты приперся ко мне. Почему?
 – Кто-то – и, как мне кажется, не один человек – устроил за ним слежку. Мальчишка утверждает, будто они пытаются проникнуть в его черепушку. А сегодня утром кто-то вознамерился его похитить.
 Я посмотрел на Кипа. Затем перевел взгляд на Плеймета.
 И снова на Кипа. Имея героический характер, я ухитрился сохранить серьезное выражение лица. Однако вполне сознавал: это удается только потому, что по роду деятельности мне постоянно приходится сталкиваться с подобными проблемами. Меня всегда забавляли угрозы умственного вандализма и мозговых краж.
 До меня докатилась очередная волна веселья, а Кип подпрыгнул на стуле.
 – Назови мне хоть кого-нибудь, кто мог бы польститься на этого…
 Плеймет лишь пожал плечами. Мне показалось, что он несколько смущен и уже не считает визит ко мне хорошей затеей.
 – Может, потому, что он изобретатель? – неуверенно предположил мой приятель. – Во всяком случае, так думает Кип.
 – И что же он изобрел?
 – В основном он выдает идеи разного рода приспособлений и механизмов, которые, возможно, и работали бы, будь у него инструменты и материалы, потребные для их создания. Мы пробовали соорудить пару вещиц попроще. Это недорогие и очень небольшие предметы. Он, например, сделал пишущую палочку, которая не рассыпается в пальцах подобно углю, и ее не надо макать в чернильницу или воду каждые десять секунд. Это кладет конец всем неприятностям, связанным с чернилами. А еще мы сделали с ним замечательный аппарат для точки инструмента. Кроме того, он изобрел новые удила, которые не повреждают губ лошади, Я их использую у себя в конюшне, и они хорошо раскупаются. У парня куча мыслей, связанных со сложными машинами, но большую часть я просто не понимаю.
 Кип кивнул, судя по всему, соглашаясь с Плейметом. Но с чем именно он соглашался, я так и не понял.
 – Что можешь сказать о его семье?
 Плеймет скорчил недовольную гримасу – видать, на эту тему ему не очень хотелось распространяться. Во всяком случае, при мальчишке..
 – Кип – младший ребенок из трех. У него есть сестра и брат. Самая старшая там – сестра, ее зовут Касси. Касси на четыре года старше Рафи, который, в свою очередь, старше Кипа на два. Его мать не совсем обычная женщина… – Он постучал себя пальцем по виску. – А отец пропал.
 Плеймет поднял два, а затем и три пальца, чтобы показать, что в данном случае нельзя исключать и множественности папаш. Скорее всего этого Кипрос не знал. В таких случаях мамаши, как правило, не спешат с откровениями.
 – Погибли на войне?
 Плеймет пожал плечами и ручищами прижал мальчишку к стулу. Тот ни секунды не мог сидеть спокойно. Он принялся рыться на моем столе и читать записи, которые я вел на обрывках бумаги. Оказывается, парень умел читать, что для юного поколения весьма необычно. Я был практически уверен, что в его грамотности виноват Плеймет.
 Я отодвинул чернильницу на безопасное расстояние, размышляя о том, что избавление от чернил было бы замечательным событием. Как только я увлекусь писаниной, вся моя одежда оказывается в чернильных пятнах.
 – Каждый раз их становится все больше и больше, – вдруг сказал мальчишка. – Они ищут Ластира и Нудисс. И даже наняли себе в помощь человека по имени Бик Гонлит.
 – Гаррет! – возопил Плеймет. – Что с тобой?
 – Я знаю Бика Гонлита. Вернее, много о нем слыхал.
 – Ну и что? Выглядишь так, будто тебя что-то удивило.
 – Я так выгляжу, потому что действительно удивлен. Бик Гонлит отлавливает должников и специализируется на том, чтобы доставить их живьем. С какой стати он вдруг заинтересовался Кипом?
 – Они ищут вовсе не меня, – произнес Кип таким тоном, словно его безмерно поражала тупость окружающих. – Я их не интересую. Им нужны Ластир и Нудисс. А я им нужен только потому, что они думают, будто я знаю, где находится эта парочка.
 – А ты действительно знаешь?
 Интересно, кто эти Ластир и Нудисс?
 – Нет.
 Ответ, надо сказать, прозвучал не слишком убедительно.
 Эти имена не попадали ни в одну из знакомых мне расовых ниш. На эльфов не похоже. Не исключено, что это гномы с севера. Однако если это не имена, а прозвища, то они вполне могут принадлежать и оркам. Нудисс на оркском наречии означало «похабщина» или что-то типа того.
 – Кто они?
 – Их невозможно отличить от обычных людей, – ответил мальчишка. – Они хотят, чтобы вы принимали их за людей, и вы в это верите, пока не посмотрите им в глаза. Глаза они переделать не могут.
 Кто не умеет изменять свои глаза?!
 – Что он, дьявол его побери, несет, Плей?
 – Не знаю, Гаррет. Более осмысленного ответа мне от него добиться не удалось. Именно поэтому я и привел его к тебе.
 – Премного благодарен. От подобного доверия на душе становится теплее, а все тело охватывает священный трепет.
 Плеймет слишком хорошо меня знал, и на мой сарказм ему было наплевать.
 – Вначале я тоже подумал, что у парня слегка поехала крыша, и некоторое время не обращал на его слова внимания. Не было никаких фактов, говоривших о том, что все эти россказни не плод его воображения. Но затем кто-то вломился в их дом. Это было очень странно, поскольку в этом семействе нет даже горшка, в который можно было бы пописать. На следующий день утром они заявились в конюшню. Их было трое. Какие-то чудные бабы. Я отвел Кипу уголок в кузнице, и он его использует в качестве мастерской. Так вот, эта троица пыталась уволочь парня.
 – И ты им не позволил?
 – Естественно. – Мой вопрос, судя по тону, которым был произнесен ответ, показался ему оскорбительным. – Но если по совести, то изгнал их не только я. Их беспокоили лошади. Похоже, эти бабы их боялись.
 – Это говорит лишь о том, что они не лишены здравого смысла.
 – Как ты можешь так шутить, Гаррет? – печально произнес Плеймет, не желавший слышать правду о лошадях.
 – Девушки знали, что от лошадей одни неприятности, и то, что они хотели спасти парнишку от этих чудовищ, не должно тебя удивлять.
 – У них были очень странные глаза, Гаррет, – сказал Плеймет, не желая продолжать дискуссию. – Как дырки в черепе. А когда они смотрели прямо на меня, создавалось впечатление, будто эти дырки затянуты туманом.
 Я попытался представить, как проходила встреча в конюшне. Мой друг питает отвращение к разного рода насилию, но будучи идеалистом, может выступить с весьма тяжеловесными аргументами, если дискуссия, поскользнувшись на банановой корке, переходит из области интеллекта в несколько иные сферы. У него хватает здравого смысла понять, что не все разделяют его точку зрения. Он знает, что есть те, кого – чтобы убедить – достаточно поколотить, но есть и те, кого приходится убивать. Это, как правило, типы, от которых отказались бы и их мамочки.
 – Может, это какая-нибудь новая порода? – спросил я.
 Дело в том, что все населяющие Танфер расы способны к скрещиванию. Правда, саму механику процесса порой невозможно представить, но его результаты часто можно встретить на улицах города. Временами природа выкидывает довольно забавные трюки. И некоторые из этих забавных аномалий входят в число моих друзей.
 Кип затряс головой, а Плеймет сказал:
 – Дай-ка мне листок бумаги, я попытаюсь их нарисовать.
 С этими словами он достал из кармана инкрустированную серебром коробочку из полированного вишневого дерева. Когда была открыта крышка, я увидел целый набор художественных принадлежностей. Плеймет извлек пару деревянных палочек, которые скорее всего и были знаменитым изобретением Кипа.
 – Еще один неожиданный дар, – сказал я, толкая ему через стол листок бумаги. Обрывок был довольно чистым, так как я начал писать лишь на одной стороне.
 В жилище Плеймета на стенах висели рисунки углем, но я не обращал на них внимания и тем более не предполагал, что автор этих картинок – хозяин дома.
 Это еще раз говорило о том, что сыскная работа требует любознательности и внимания к мельчайшим деталям.
 – Тебе надо срочно менять занятие, – сказал я, увидев, как умело Плеймет орудует рисовальными палочками.
 – По правде говоря, Гаррет, большого призвания у меня к этому делу нет, – сказал он, ловко и уверенно управляясь с изобретением Кипа. – Если только для карнавала…
 Он рисовал левой. Они все левши. А у парня, который рисовал Элеонору, видимо, обе руки были левыми.
 Портрет довольно быстро обретал законченную форму.
 – Оригинал, видимо, был довольно жуткой тварью.
 Голова создания напоминала обращенную тупым концом вверх грушу. Рот был настолько крошечным, что питаться это существо могло разве только супом. Ушей я не увидел, но Плеймет еще не закончил портрет.
 Рука художника двигалась все медленнее и медленнее. На лбу вдруг появились глубокие морщины, выступили капельки пота. Плеймет собрал все силы, чтобы заставить свою руку двигаться в нужном направлении.
 – Да, к этому делу у меня гораздо меньше призвания, чем к произнесению проповедей, – выдавил он.
 – Что не так?
 – Я не могу изобразить то, что видел. Мне хотелось нарисовать женщину, которая командовала парадом. Ничего особенного. Маленького роста, волосы имбирного цвета, обрезаны прямой челкой над глазами, а на висках спускаются на пару дюймов, прикрывая те места, где должны находиться уши.
 Оказалось, что у существа, которое он пытался изобразить, ушей не было.
 Плеймет рисовал нечто такое, что к человеческой расе определенно не имело отношения. Голова, как я уже успел сказать, напоминала обращенную хвостиком вниз грушу. Глаза были чересчур большие, выпуклые и без зрачков. Нос он тоже не нарисовал. Вместо носа на физиономии располагались три щели, образуя в плане букву «Y», узким концом вверх.
 – Значит, носа у них нет, – глубокомысленно заметил я. – А как насчет ушей?
 – Поначалу я думал, что ушей не видно под волосами. Но потом понял… что дело вовсе не в этом. Ниже, почти на шее, у них есть пятна, похожие на хорошо созревший синяк. Видимо, они и играют роль слухового аппарата.
 Плеймет, когда хотел, мог выражаться весьма изящно.
 Все это было действительно странно. Я не мог припомнить ни единой расы, у которой не было хоть каких-нибудь ушей. На самом деле большинство населяющих наши края существ имеют такие уши, перед которыми человеческий орган слуха просто бледнеет. В Танфере можно увидеть огромные, сплошь заросшие щетиной уши, нередко встречаются остроконечные ушные раковины, а порой попадаются и висячие, покрытые чешуей лопухи.
 – Эй, Старые Кости, а ты не мог бы прийти нам на помощь? Почему Плей не может изобразить это существо?
 Мой рабочий кабинет наполнился неслышимым недовольным брюзжанием. Кип взвизгнул, а Покойник заметил:
 «Мистер Плеймет, судя по всему, пытается воспроизвести то, что действительно находилось перед ним, а не то, что он якобы видел. Не исключено, что он был сознательно введен в заблуждение. Иллюстрация имеет сходство с образами, которые хранит в своей памяти мальчик. Я имею в виду его посетителей эльфов».
 – Замечательно, Плей, – восхитился я. – Держу пари, что полковник Туп мечтает иметь в штате существо, способное рисовать портреты злодеев, которых он хочет поймать.
 – Ну и пусть себе мечтает. Ты знаешь, Гаррет, что я человек простой и вовсе не алчный. Но должен заметить, что владелец второсортных конюшен вроде меня зарабатывает больше, чем любой честный полицейский.
 – Ты прав. Любой честный труд больших доходов не приносит. Но, борясь за закон и порядок под руководством Тупа и Шустера, можно получить приличный навар. Итак, что же дальше?
 Кип забормотал что-то нечленораздельное. Рисунок Плеймета, видимо, потряс его гораздо меньше, чем меня.
 – Глаза у них вовсе не такие, – напрягши слух, уловил я.
 – Но их ведь невозможно изобразить, – обиделся творец шедевра. – Ты разве забыл, что, когда они начинают смотреть прямо на тебя, их затягивает как бы дымка? И их глаза не похожи на наши. У них нет век.
 – Дело не в том. Глаза у них выпуклые и имеют форму…
 «Гаррет!»
 Мальчишка взвизгнул, подскочил на стуле и, бросив мои документы, простонал:
 – Они здесь! Снова хотят влезть в мою голову!
 После чего стрелой вылетел из-за стола и попытался укрыться за спиной Плеймета.
 – Придержи его! – скомандовал я. – Ничего страшного.
 Старый Весельчак решил заставить меня обратить на него внимание.
 Старый Весельчак продолжил, предварительно вылив на меня здоровенное ведро сарказма:
 «Молодой человек абсолютно прав, Гаррет. В проходе за моим жилищем находится незнакомое существо. Это существо пытается заглянуть в окно дома. Я сумел его дезориентировать и блокировать дальнейшие действия. Но это далось мне с огромным трудом и вынудило пустить в дело все мои многочисленные умы».
 Покойник принадлежит к редкой породе существ, известных под названием Логхиры. Они действительно обладают подобным уродством. У них несколько умов, способных мыслить параллельно, выполняя совершенно разные функции. Я слышал, что у некоторых из них даже возникает дробление личности. Невозможно представить, что из этого может получиться, поскольку Старые Кости иногда бывают совершенно невыносимы, даже оставаясь единой сущностью. Представляете, какие спектакли он мог бы выдавать, если бы вдруг стал множественным?
 Из маленькой комнаты у дверей и со второго этажа дома до нас одновременно долетели громкие вопли. Не знаю, какие проблемы возникли у Кэт, что же касается Попки-Дурака, то он, видимо, пустил все свои силы на то, чтобы убедить мир в своей вменяемости. Этот клоун хотел доказать, что не менее разумен, чем какая-нибудь пьяная вдрызг бабочка.
 «Существо благодаря моим действиям соображает в данный момент очень слабо, что роднит его с парой проживающих в этом доме весьма чувствительных, но, увы, убогих разумом созданий. Думаю, что в данный момент все они мало чем друг от друга отличаются».
 – Ты не должен так отзываться о моей подружке! – возмутился я.
 В ответ на это Покойник, надо думать, насмешливо ухмыльнулся, и по помещению прокатилась волна сарказма.
 Вообще-то он в чем-то прав. У Кэт масса самых разнообразных достоинств, но избыточный интеллект в их число не входит. Однако она не такая дурочка, как может показаться на первый взгляд. Имитация легкого слабоумия – одна из составляющих ее стратегии самозащиты.
 Мальчишка принялся невнятно нести какую-то чепуху, и его лепет мало чем отличался от бормотания упившегося до бессознательного состояния бродяги. Эта невнятица подозрительно напоминала ту милую чушь, которую, находясь под кайфом, мурлыкала Кэт.
 – Скажи, а у Кипа, случайно, не было проблем с наркотиками или алкоголем? – спросил я Плеймета.
 Мальчишка залопотал на наречии, в котором я уже не мог распознать ни одного из диалектов родного мне карентийского языка. А в иностранных языках я не очень секу, поскольку округа, в которой я обитаю, отнюдь не кишит полиглотами.
 Однако через некоторое время мне стало казаться, что каждое четвертое произнесенное Кипом слово звучит как-то знакомо. Вполне возможно, что это были настоящие слова, но произнесенные вне всякой связи.
 – Нет. Никогда, – ответил Плеймет. – У него на это просто не хватает фантазии. Но он вел себя именно так, когда в конюшне появились эльфы.
 – Эльфы? Какие эльфы? Неужели в нашей беседе неожиданно наметился прогресс?
 – Никаких эльфов не было. Мне просто удобнее их так называть. Это были особи женского пола, ростом примерно с эльфов. Но в остальном, надо сказать, ничего общего со знакомыми нам эльфийками у них не было. Скажи, тебе когда-нибудь доводилось встречать эльфочку, которая не была бы похожа на любимую ученицу дьявола?
 Я понимал, что он хотел этим сказать, хотя сам использовал бы несколько иную терминологию. Даже самая уродливая эльфийка настолько хороша собой, что вы готовы мчаться за ней сломя голову, как только она вам подмигнет или улыбнется. А если она, находясь в игривом настроении, еще и покрутит бедрами, вы за ней не побежите, поскольку бежать будете не в состоянии. У вас просто расплавится позвоночник.
 – Нет. Не видел.
 – Так вот… эти… хм… феминоиды совсем не походили на эльфов. Они практически бесполы.
 – Откуда тебе это известно?
 «Гаррет! Несмотря на всю силу моего интеллекта, у меня нет излишка серого вещества, чтобы удерживать незваного гостя, пока ты предаешься болтовне на отвлеченные темы. Вопросы пола ты сможешь обсудить с мистером Плейметом позже. Неизвестное нам создание находится в проулке за нашим домом. Оно в растерянности, и его можно схватить. Проделай это, если тебе не трудно. И перестань отнимать у мистера Плеймета его драгоценное время».
 – Плей, мой прилипший к креслу дружок сообщает, что один из «эльфов» сшивается за нашим домом. Почему нам не пригласить его – или ее – к себе? Дадим ему пару раз, чтобы лишить сообразиловки, а Старые Кости, пока гость будет в отпаде, покопаются в его черепушке. Таким образом я смогу узнать, что вся эта заварушка означает, да и ты выяснишь, стоит ли тебе продолжать беспокоиться или нет.
 Проклятие! Слово «беспокоиться» в данном контексте было совершенно неуместно. Дело в том, что степень его беспокойства и реальное положение дел находились в обратно пропорциональном отношении. Плеймет переставал беспокоиться лишь тогда, когда дела шли из рук вон плохо, а мы оказывались в критическом положении.
 «Гаррет!»
 – Хорошо! Хорошо!
 Этот Покойник настолько ленив, что даже сдохнуть до конца не желает, и в то же время он смеет требовать, чтобы я трудился, как готовящаяся к зимним холодам пчелка. И в этом гордящееся своим гением Его Величество не видит никакого противоречия.
 – Итак, Плей, наша диспозиция будет выглядеть следующим образом…




 4


 Плеймет должен был вступить в проулок за домом со стороны Дороги Чародея, я же, как существо более молодое и мобильное, избрал для себя обходной путь, чтобы блокировать проход с другой стороны. Протрусив немного в западном направлении по Макунадо-стрит, я нырнул в узкую вонючую дыру, вспугнув по пути стаю пикси, свивших гнездо под валяющейся вверх дном корзиной. Еще не узрев их деревенских лохмотьев, я понял, что это нищие, только что прибывшие в Танфер иммигранты.
 – Ребята, – сказал я, – советую свить гнездо в другом месте, где вам не придется постоянно отгонять кошек, собак и крыс.
 Вообще-то наши городские кошки и собаки достаточно умны, чтобы не связываться с маленьким народцем. Иное дело крысы. Эти грызуны считаются существами сообразительными, однако, по моему мнению, мозгов им все же сильно не хватает. Что касается всех прочих существ, обитающих в нашем городе, то голод, как говорится, не тетка, и некоторые из них не прочь съесть на обед пару-другую пикси, несмотря на полученные от них ранее уроки.
 Маленький народец отблагодарил меня за совет тем, что учинил подлинную свистопляску. Пикси носились вокруг меня в воздухе и пискляво проклинали, угрожая проткнуть своими крошечными отравленными рапирами.
 Когда я нырнул в дыру между домами, Попка-Дурак в качестве пассажира восседал у меня на плече и вел себя вполне пристойно. Но как только я принялся вертеться, отмахиваясь от этих проклятущих москитов, он нашел себе насест у крыши дома и стал оттуда давать бесплатные советы моим противникам:
 – Заходите слева! – верещал он. – Слева он хуже видит!
 Вперед!!!
 Произведенный нами шум вызвал интерес у одного из летучих ящеров, которые иногда дремлют на крышах среди голубиного помета. Летучие ящеры уже стали исчезающим видом, потому что они страшные тугодумы. По сообразительности эти создания лишь ненамного превосходят крупный валун. Крысы и голуби в сравнении с ними – блестящие интеллектуалы. Обучаются летучие ящеры крайне медленно.
 Этот выглядел особенно потрепанным – его кожистые крылья по краям превратились в лохмотья, а на груди образовались пятна плесени.
 Ящер посмотрел на Попку-Дурака так, будто обрел в нем воплощение всех своих молитв.
 Это был самый жалкий из всех летучих ящеров, которых мне доводилось видеть, но и он показался мне ответом на пару-тройку моих обращений к богам. Жизнь станет значительно светлее и лучше, если мне удастся избавиться от этого цыпленка в шутовском наряде, не задев чувств Покойника или Морли Дотса. Болтливую птицу подарил мне Морли, выразив надежду, что ваш покорный слуга не причинит вреда этому чудовищу своими действиями или, не дай бог, бездействием.
 Как только в поле зрения оказался летучий ящер, пикси утратили ко мне всякий интерес. Этот народ прекрасно знал, откуда исходит подлинная опасность.
 Попка-Дурак спланировал мне на плечо. От страха его трясло. И, похоже, впервые в жизни птичка лишилась дара речи. Во всяком случае, ее грязный клюв перестал изрыгать гнусности.
 Через несколько мгновений пикси продемонстрировали, что они со мной просто играли. Когда я уже вылезал из вонючего проулка, ко мне подлетела одна из матрон и предложила перекусить.
 – Какая часть тушки тебя больше всего соблазняет? – спросила она. – Лично я рекомендовала бы тебе крысиные потроха на гриле. Вкуснятина – пальчики оближешь!
 – Питайтесь сами, ребята, – вежливо ответил я и добавил, ткнув пальцем себе в плечо: – Я прихватил с собой ленч.
 – Ой… какой миленький! – пропищал чей-то голос.
 – А хоть перья-то ты нам оставишь? – поинтересовался другой.
 Я понял, что подобной возможности у меня больше не будет.
 Но в этот миг на меня что-то накатило. Мои челюсти крепко сомкнулись, и я не мог выдавить предложения, которое мысленно произносил раз по десять в день. Если бы челюсти не слиплись, я завопил бы от горя.
 Мне опять не удалось избавиться от этого дронта в клоунском наряде!
 Воздух вокруг меня завибрировал от неслышимого хихиканья.
 Так вот, значит, в чем дело! Оказывается, Весельчак не так уж занят. Я должен был заподозрить неладное, как только заметил, что раскрашенное дитя джунглей демонстрирует слишком хорошие манеры.
 Интересно. Покойник никогда раньше не дотягивался до меня на таком расстоянии. Не исключено, что он чем-то настолько увлекся, что машинально запустил свои телепатические способности на всю катушку. Но с другой стороны, он, возможно, слишком обожал Попку-Дурака и не мог допустить его безвременной кончины.
 Я пожалел, что у меня нет времени на эксперименты.
 Ликвидировав временные расхождения во взглядах, мы с пикси установили самые дружеские отношения. Это означало, что ребята отправились подбирать все, что плохо лежит, лишь время от времени попискивая что-то в адрес Большого, то есть меня. Правда, пара юнцов летела вслед за мной, но делали они это главном образом для того, чтобы избежать участия в общем труде.
 Я двигался на восток по проулку, опасаясь, что задержка из-за свары с пикси может привести к провалу операции. Но тут же сообразил, что мой компаньон-сквернослов поднял бы страшный вопль, почувствовав, что Старые Кости чем-то разочарованы.
 Что-то засвистело за моим ухом. Я обернулся, ожидая увидеть вожака банды. Но вожак, видимо, охранял стаю или скорее всего дожевывал какого-нибудь тронутого умом голубя.
 Увидел я лишь юную девицу пикси, которая оказалась настолько неопытной, что не сумела ускользнуть из моего поля зрения.
 Одним из ключей успеха в моем деле служит общительность и умение заводить друзей среди различных рас, профессий и в самых разных местах. Союзница пикси могла оказаться для меня весьма полезным приобретением.
 Я завел с ней приятную беседу.
 Думаю, что мне многого удалось бы добиться, не встань на моем пути судьба.
 Все пикси разом подняли гвалт, и в тот же миг Попка-Дурак прохрипел мое имя.




 5


 В моем распоряжении была примерно одна десятая секунды, чтобы рассмотреть человека, внешний вид которого полностью соответствовал его имени. И то, и другое было, мягко говоря, необычным. Человек сплошь состоял из шаров.
 У него была круглая, как шар, голова. Слипшиеся пряди длинных волос указывали строго на юг, открывая на северном полюсе ослепительную плешь. У него был округлый ротик с пухлыми круглыми губками, круглые глаза и нос почти такой же круглый, как свиной пятачок. Тело его тоже было округлой формы. Что касается ног, то их я рассмотреть не успел.
 Эта связка воздушных шаров возвышалась над землей не больше чем на пять футов и пять дюймов.
 Бик Гонлит собственной персоной. Знаменитый охотник за беглыми должниками. Человек, которого с первого взгляда можно принять за преуспевающего розовощекого булочника, чрезмерно пристрастившегося к собственной продукции. Впрочем, он также смахивал на парня, развлекающего своими дурацкими шутками подонки общества в дешевом трактире. Чтобы противостоять такому смазливому и ловкому парню, как я, ему прежде всего следовало бы обзавестись сапогами на сверхвысокой платформе.
 К вопросу о сапогах. Согласно легенде, такие сапоги у него были. А стачал их какой-то чеботарь гном в жалкой сапожной мастерской на окраине Темизвара. О сапогах Гонлита в преступном подполье Танфера ходят разные слухи, они стали своего рода визитной карточкой этого охотника за людьми.
 Не исключено, что сегодня он влез на лестницу, потому как обычно, даже в знаменитых сапогах, был ниже меня.
 По правде говоря, увидеть эти печально известные сапоги я не смог. Не увидел и лестницы. Только успел увидеть за его спиной нечто, напоминавшее морду осла-переростка. После этого я уже не видел ничего, кроме быстро приближающейся грязной почвы. Гонлит, воспользовавшись предоставленной ему одной десятой секунды, врезал мне дубиной по затылку.
 Один-единственный удар превратил мои кости в студень, и я поник, словно свеча под жаркими солнечными лучами. Попка-Дурак и девица из породы пикси приветствовали мое падение радостными воплями. Впрочем, нельзя исключать, что они меня громко оплакивали. Одним словом, шум эти ребята произвели немалый. Мне показалось, что даже осел-переросток разразился громким хохотом.
 Открыв глаза, я наделся увидеть перед собой ангела хранителя с золотистыми волосами. Но вместо посланца богов узрел Плеймета, махавшего надо мной своей лапищей. Плеймет был хорошим другом. Он оттащил меня от места падения и посадил, прислонив к стене еще до того, как меня успели обнаружить другие граждане нашего города. Тем самым он не позволил этим добропорядочным гражданам обшарить мои карманы в поисках скрытых сокровищ.
 – На твоем месте я бы не двигался, – сказал Плеймет.
 – Я нахожусь на своем месте и двигаться не собираюсь. Даже дышать постараюсь еле-еле. Башка просто раскалывается, а я ведь ни капли не выпил (сегодня утром). Придется прикупить шлем. Знаешь, такой с дурацкой пикой на макушке. Их продают в лавке армейских неликвидов.
 – Купи-купи. Но только не забудь его надевать. Что случилось?
 – А я только что собирался спросить об этом тебя.
 – Понятия не имею. Я услыхал, как заверещала твоя птаха, и заподозрил, что ты снова влип в какую-то историю – у тебя на это врожденный талант. Короче, я рванул сюда. С тобой и вправду случилась неприятность. Какой-то плешивый шарик бродил вокруг тебя с дубиной в руках, высматривая место, куда лучше звездануть. Парень был жуть как похож на Бика Гонлита.
 – Это и был Бик Гонлит, – сказал я.
 Мне теперь страшно хотелось познакомиться с этим уродом поближе. Все, что я о нем знал, было всего лишь слухами. Как говорят, он не только успешно разыскивал сбежавших должников, но и доставлял их кредиторам живьем. Если верить слухам, он обладал довольно необычными пристрастиями и магической обувкой. Я видел его неоднократно и сразу узнал.
 – Ты забыл сказать, что знаешь его, когда Кип упомянул его имя, – заметил я.
 – Тогда в этом не было необходимости. Кип сказал тебе все, что надо. На тот момент. Ну и потом, я знаю в основном то, что о нем толкуют. Убийство в его репертуар не входит.
 Бик чуть старше меня, и мы из одной с ним округи. Как говорят, он любит сладко поесть и выпить хорошего вина, особенно «Золотое танферское», если ухитряется его достать. Но если это действительно был он, значит, с того момента, как я видел его последний раз, парень далеко скатился по наклонной плоскости.
 – Точно он. Может, Бик так забалдел от жрачки, что надумал расширить репертуар?
 – Он не из тех, кто размахивает дубиной.
 – В таком случае это был его нехороший брат-близнец.
 Неужели Плеймет настолько наивен? Даже я могу шарахнуть по башке дубиной парня ростом на пятнадцать дюймов выше меня, на пятнадцать лет моложе и на пятнадцать фунтов легче. Но для этого у меня должен быть основательный мотив.
 Так что обсудить следует лишь характер и основательность мотиваций.
 Я поставил этот вопрос перед Плейметом, и тот, поразмыслив, сообщил, что на сей счет сказать ему нечего.
 – Куда он подевался? – спросил я.
 – Удалился, заметив мое приближение. Вскочил на осла и ускакал, прикрыв лицо.
 – Полагаешь, он тебя узнал?
 – Думаю, да. Иначе с какой стати он стал бы скрывать свою рожу? Вычислить меня, как ты понимаешь, несложно, учитывая размеры и цвет. Вокруг тебя таких, как я, крутится немного.
 Если Бик Гонлит знал, кто мы такие, то должен был понять, что таких, как он, на земле вскоре останется ровно столько, сколько волос на чешуе ящера. То есть ни одного.
 – Это ты верно подметил. Интересно, он соображал, чей черепок собирается разбить?
 У Гаррета в городе сложилась определенная репутация, и все знали, что он особенно не любит, когда его бьют дубиной по тыкве. Кроме того, было известно, что у указанного Гаррета имеется несколько близких друзей, чья реакция будет непредсказуема, если у их кореша не по его вине возникнут неприятности. Некоторые из дружков наверняка начнут точить зубы.
 В законах обязательности мести существует ряд исключений типа: «Он сам на это нарвался» и «Поделом ему», но в данном случае трудно предположить, что ваш покорный слуга сам нарывался на то, чтобы Бик Гонлит шарахнул его по черепу дубиной.
 Одним из таких верных друзей и был Плеймет. Мне хотелось верить, что Плоскомордый Тарп, Морли Дотс и прочие достойные люди встанут на мою защиту. Среди этих достойных людей были могущественные главы семей, которым я в свое время оказал услуги. За меня грудью могли подняться семьи пивоваров Вайдеров и сапожников Тейтов, а также не распространяющаяся о роде своих занятий семейка Контагью.
 Семейство Контагью последним пойдет защищать меня.
 Но если они это сделают, кому-то придется весьма скверно.
 Эта семья возглавляет так называемую Организацию. Или, если хотите. Синдикат, или – еще по-иному – Комиссию. А если уж совсем по-простому, то папа Чодо Контагью и его дочурка Белинда стоят во главе организованной преступности города. Даже наши обитающие на Холме вожди-чародеи избегают связываться с этими ребятами – настолько велики их могущество и жестокость. Чодо и Белинда не утруждают себя юридическими процессами, не ищут свидетелей или доказательств. Они просто калечат людей. Или убивают. Они считаются моими друзьями, я их до полусмерти боюсь.
 В то время до меня еще не дошло, что Бик Гонлит мог пожелать прихватить меня по чьему-то заказу как должника и получить причитающийся гонорар.
 – И что же ты намерен предпринять? – спросил Плеймет.
 – Я очень хочу повидаться с Биком, чтобы выбить полсотни фунтов жира из его необъятной задницы, но в данный момент умираю от желания добраться до дома и помыться.
 Узкие проулки Танфера, как вы понимаете, не замощены и представляют собой нечто вроде канавы, в которой накапливаются разнообразные отбросы. Их никогда не чистят, ожидая, пока очередной ливень смоет всю эту мерзость в штормовой канал, по которому она и скатится в реку. Добрые, но, к несчастью, ленивые подданные нашего короля относили в проулки за домами все то, что стеснялись вывалить у своего порога. По милости Бика Гонлита мне пришлось близко познакомиться с теми, с позволения сказать, отбросами, которые вызывали наибольшее смущение у моих соседей. Любой незаинтересованный обыватель старался держаться от этих субстанций подальше.
 Для того чтобы избрать городские проулки в качестве маршрута передвижения, требовался высокий уровень сознательности и соответствующее чувство долга. И того, и другого было у меня, увы, в избытке – в результате мне следовало срочно помыться, чтобы не пугать людей.
 Впрочем, нельзя исключать и того, что за людей я зря беспокоюсь. Ведь часто бывает так, что на наши грешки окружающим глубоко плевать, и проблемы существуют лишь в наших головах. Понимать это мы начинаем, к сожалению, слишком поздно. Так бывает, когда кто-нибудь начинает бешено хохотать через три часа после того, как услышал дурацкую шутку.
 Однако в данном случае это правило, видимо, не действовало, от меня разило так, что мне самому становилось не по себе.
 – Спасибо, – сказал я Плеймету. – Ты подоспел вовремя.
 – Всегда готов услужить.
 – А другой-то куда подевался?
 – Кто?
 – Парень, которого мы собирались пригласить на чай. Тот, кого мы условно решили причислить к эльфам.
 – Если он еще и был здесь, значит, обладает способностью становиться невидимкой. Может, Покойнику удалось проследить за ним?
 Может, и удалось, только он ни за что не признается, если упустил.
 – Ты же знаешь, насколько скептически я отношусь к его телепатическим способностям, – заявил я, чтобы позлить Старые Кости, если он меня слушает.
 От Попки-Дурака не было ни слуху ни духу. Так же как и от пикси. Неужели кто-то прошелся дубинкой и по их хлипким черепкам? Может, я получил по балде и извалялся в дерьме не напрасно, и болтливый дронт приказал долго жить?
 – Ты, случайно, не знаешь, где мистер Большая Шишка?
 Где моя любимая птичка?
 Плеймет в ответ печально покачал головой.
 – Не огорчайся, и давай отсюда выбираться.
 У меня не было ни малейшего желания заниматься поисками двух исчезнувших летунов – ведь это требовало дальнейшего пребывания в столь малокомфортабельном месте.
 Плеймет что-то буркнул в ответ. Это место ему тоже было явно не по вкусу. Мой приятель по природе своей вовсе не искатель приключений, а проповедник. Зато на меня все мыслимые и немыслимые приключения сыплются, как из рога изобилия. Не исключено, что в этом виновата та диета, которой я придерживаюсь. Однако сейчас Плеймету жаловаться не приходилось. Приключение он, явившись ко мне с Кипом, навлек на свою голову самостоятельно.
 Мы вылезли из вонючей норы, именуемой проулком, с разбитыми сердцами. Преуспели мы лишь в одном – полностью провалили миссию.
 Прохожие на Дороге Чародея вопросительно вскидывали брови, затыкали носы и отворачивались. Но у меня в отличие от мирных граждан не было ни малейших шансов на спасение. Я вертел головой, закрывал нос ладонью, сжимал двумя пальцами, однако мое благоухание оставалось со мной. Я в полной мере мог наслаждаться своим ароматом. Амбре говорило о том, что я достиг высокой стадии зрелости, если не перезрел вовсе.
 Я молил богов, чтобы на землю обрушилась гроза и смыла меня через канализацию в реку.
 Может быть, наши властители вдруг опомнятся и мобилизуют безработных ветеранов войны для очистки превращенного в помойку города?
 Однако я знал: подобное невозможно. Для этого требуется проявить здравый смысл и потратить немного денег. Здравого смысла у наших лидеров не имелось, а бабки нужны были для того, чтобы позолотить чьи-то карманы.
 Соседи утратили ко мне интерес, когда кто-то завопил:
 – Смотрите! Еще одно!
 Услыхав этот призыв, все народонаселение нашего квартала уставилось в небеса. Я поднял глаза на пару мгновений позже и ничего не увидел.
 – Что, дьявол всех побери, происходит?
 Плеймет посмотрел на меня так, словно только что поднял валун и обнаружил под ним совершенно новый вид идиота.
 – Где ты все время был, Гаррет? В небе то и дело загораются какие-то огни и происходят иные странные вещи. Я думал, что все об этом знают и ведут наблюдение.
 – Все, кроме меня. Расскажи-ка подробнее.
 – Тебе надо почаще выползать из дома, Гаррет, – покачал он головой. – Следует знать, что творится вокруг тебя даже тогда, когда ты не работаешь.
 Возражать против этого было невозможно.




 6


 – Что за чертовщина?
 Входная дверь моего дома была нараспашку.
 – Может, Кип сбежал? – высказал предположение Плеймет и, используя преимущество в росте, принялся осматривать округу. – Но это с его стороны было бы глупо. Ведь он не найдет дороги домой.
 Я выразил свое изумление, изящно вскинув бровь, и поинтересовался:
 – Где ты их подбираешь?
 Плеймет был даже хуже, чем Дин. Дин являл собой всего лишь допотопный артефакт, служивший у меня в качестве повара и домоправителя. У старикана было огромное число недостатков. Один из них состоял в том, что он изображал одновременно моих маму и папу, а другой – в том, что этот совокупный родитель имел слишком большое и доброе сердце. Его сердце, видимо, было даже больше, чем у Плеймета. Но в отличие от моего дружка Дин ограничивался в своей филантропии тем, что подбирал на улице брошенных котят и девиц со многими странностями. Что касается Плеймета, то он тащил в свой дом все, включая птиц с перебитыми крыльями и почти взрослых мальчишек, которым для передвижения по родному городу требовался гид.
 Сейчас Плеймет слишком разволновался, чтобы продолжать беседу. Одним гигантским прыжком он преодолел ступени и скрылся в дверях. Я к подобного рода упражнениям не слишком приспособлен и поэтому последовал за ним, соблюдая чувство собственного достоинства.
 – Эй, Гаррет, – донеслось до меня, – он все на том же месте, где мы его оставили!
 Плеймет был абсолютно прав. Кип сидел словно приклеенный на стуле для клиентов, а на его лице было такое выражение, словно он только что удостоился узреть бога. На стуле его удерживал Покойник, но это вовсе не объясняло идиотской гримасы.
 – В таком случае, кто оставил дверь открытой?
 «Твоя подруга впала в уныние, когда не нашла никого, кто мог бы приготовить ей завтрак. Когда этот юноша смотрел на нее, пуская слюни, она покинула твой дом».
 По комнате прокатился вал телепатического веселья. Это был большой вал, возможно, даже с гребешками насмешки.
 – Неужели у тебя не хватало свободного мозгового пространства, чтобы удержать эту дурочку?
 Ответа не последовало. Проблема в том, что у жмуриков часто смещаются ценностные понятия. На улицах полным-полно растяп и наркоманов. Но Кэт ни на кого не похожа, она – воплощенное божество.
 – А что случилось с невоздержанной на язык птичкой?
 Уж это-то Покойник должен знать. Попка-Дурак служил ему третьей рукой и дополнительным ртом. Он будет рыдать горючими слезами, когда любимая птичка откинет лапы. Впрочем, это произойдет не скоро: Морли Дотс уверяет, что попугаи живут миллион лет. Если, конечно, прежде никто не свернет им костлявую шею.
 Я тоже стану рыдать. Но это будут слезы счастья.
 «Мистер Большая Шишка в данный момент ведет преследование создания, которое ты не поймал, поскольку органически не способен сконцентрировать внимание на главной задаче».
 – Ты, очевидно, имеешь в виду Бика Гонлита – парня, который галопом умчался на осле? Я оказался не готов к встрече с ним только потому, что никто не удосужился предупредить меня, что он болтается в этом проулке.
 «Допускаю, что с моей стороны имел место определенный недосмотр. Мне не удалось установить присутствие рядом с нашим домом еще одного лица. Однако это уже не имеет значения. Но я проявил бы еще большую нерадивость, если бы не указал тебе на необходимость более тщательно готовиться к операции, зная, что у тебя могут возникнуть некоторые сложности».
 – Не имеет значения? Сложности? Сдается мне, твоя башка вместо мозгов набита свиным дерьмом…
 «Избавь меня от своих жалких и совершенно неубедительных театральных выходок, Гаррет».
 Неубедительных?! Не знаю, как для него, но для меня все выглядело более чем убедительно. Я набрал полную грудь воздуха, чтобы оставить за собой последнее слово. По правде говоря, мне это ни разу не удалось, но я подобно ветерану матримониального фронта, пережившего полсотни браков и сохранившего оптимизм, не терял надежды на успех. Последнее слово может остаться за мной в любой момент. Даже сегодня.
 Но скорее всего я смогу произнести его лишь на смертном одре, когда костлявая нанесет удар прежде, чем Весельчак успеет что-то сказать. Правда, нельзя исключать, что он решит последовать за мной, тем более на этом пути он уже имеет большую фору.
 Итак – смерть. Гаррет теперь знает, как оставить за собой последней слово.
 «Мистер Большая Шишка, Гаррет, преследует создание, которое я обнаружил в проходе за нашим жилищем. Я почему-то решил, что ты это поймешь и сам, но, видимо, ошибся. Должен сказать, это весьма необычное создание, Гаррет. Ничего подобного я ранее не встречал. Главной отличительной чертой этого существа является способность становиться невидимым, затуманив сознание окружающих. Потрясающе.»
 – А ты продолжаешь твердить, что ничто не ново под солнцем.
 Юный приятель Плеймета наконец пришел в себя и заметил нас.
 – Что с вами случилось, ребята? От вас ужасно пахнет.
 Мой добрый верный друг Плеймет осклабился и заявил:
 – Ты вдыхаешь запах Гаррета, Кип. Я же благоухаю розами, лилиями и прочими ароматными представителями флоры.
 – Мы столкнулись с Биком Гонлитом, – пояснил я, ожег Плеймета взглядом и посмотрел на мальчишку. Однако тот не воспользовался представившейся ему возможностью повеселиться за мой счет. Вероятно, парень еще не совсем безнадежен по части человеческих отношений, и не исключено, что в нем сохранились некоторые рудименты инстинкта самосохранения.
 В этом весь я. Любимый сын мамы Гаррет способен обнаружить светлое пятно даже в ухе самой страшной совы.
 Впрочем, нельзя исключать и того, что у парня начисто отсутствует чувство юмора.
 Кип поднял глаза на Плеймета, ожидая подтверждения моих слов.
 – Это действительно был Гонлит, – сказал Плеймет и, обращаясь ко мне, продолжил:
 – Сделай что-нибудь с собой любимым, Гаррет. Мне почему-то кажется, что нам вскоре придется появиться на людях, и я не хочу, чтобы ты смущался своих соотечественников.
 Я снова ощутил очередную волну телепатического веселья.
 «Предложение мистера Плеймета представляется мне весьма уместным, Гаррет».
 В этот миг я не только услышал тяжелую поступь судьбы, но даже уловил запах Рока. Именно так воняла прелая листва джунглей в дождливый период в то время, когда я нес военную службу на Южных островах. Воздух становился густым, и чтобы почувствовать это амбре, не нужно было даже дышать.
 На меня вот-вот должно было снова пасть проклятие. Все мои попытки увернуться от работы оказались тщетными. Меня вновь ждал рабский труд. И все потому, что сын мамы Гаррет оказался настолько туп, чтобы открыть дверь и впустить к себе в дом ужасные неприятности.
 – Ой!
 В комнату просунул свою похожую на хурму физиономию старый Дин, который прикидывается шеф-поваром и домоправителем, а на самом деле является моей злой мачехой.
 – Как это прикажете понимать, мистер Гаррет? Я возвращаюсь домой и нахожу входную дверь настежь!
 – Всего-навсего научный эксперимент. Я пытаюсь выяснить, догадываются ли вздорные старики захлопнуть дверь, прежде чем начать кряхтеть по поводу того, что она осталась открытой. Особенно меня интересовала реакция того сквалыжного старца, что проживает в этом доме и чей статус весьма близок к статусу временного гостя и отнюдь не является вечным, как этому старцу представляется, – без запинки выпалил я и тут же добавил:
 – Ты, случайно, не заметил, не сшивается ли рядом с нашим домом какая-нибудь девица приятной наружности?
 С чувством юмора у Дина большой напряг, и он одарил меня самым суровым взглядом. В который раз он решил, что может таким образом продемонстрировать миру то, что фривольность поведения и непростительное легкомыслие – серьезнейшие недостатки моей натуры.
 Дин полагает, что корнем всех моих неудач является отсутствие жены. И это, смеет утверждать тип, который не приближался к семейному счастью даже на пушечный выстрел! Я не расстаюсь с ним, поскольку старик – первоклассный повар и отличный домоправитель. А также потому, что Дин достаточно безумен, чтобы хорошо уживаться с Покойником, хотя, появившись в моем доме, он не желал иметь со Старыми Костями никаких дел.
 – Не поднимай шум, – сказал я. – Здесь – клиент. 
 Старикан расплылся в улыбке, а я понял, что совершил очередную ошибку. Упоминать о работе не следовало, ведь ничто не радовало его больше, чем мой, непосильный труд.
 Заскрипев зубами, я продолжил:
 – С этими делами следует разобраться как можно быстрее. Надо найти Кэт до того, как она изменит ко мне отношение, о чем я буду горько жалеть.
 Дин недовольно скривился и двинулся на кухню. Кэт не входила в число его любимиц. Более того, она ему активно не нравилась, ему ведь не удалось ее очаровать так, как он очаровывал некоторых моих временных подружек.
 «Боюсь, что с поисками мисс Шейвер тебе, Гаррет, придется повременить».
 – Ничего подобного. Для меня, Весельчак, сейчас нет ничего более важного, чем мисс Шейвер.
 Плеймет и Кип безмерно изумились. Старые Кости решили не приобщать их к нашей беседе. Правда, Кип, как существо более восприимчивое, крутил головой, словно чувствовал, что вокруг него что-то проистекает.
 «К сожалению, мои попытки ознакомиться с воспоминаниями мальчика, вынуждают меня нарушать некоторые этические границы. У меня возникает так много вопросов, и я получаю так мало ответов, что нам, видимо, следует заняться выяснением того, что мальчик знает, хотя и не осознает этого».
 Подобный подход возможен, но его реализация потребует массу времени. Я не раз убеждал Покойника более агрессивно копаться в мозгах клиентов и подозреваемых, но он не желал мне внимать.
 – Ну и что же тебе удалось выяснить?
 Его непременно надо подталкивать, сам он никогда не догадывается поделиться сведениями.
 «По правде говоря, крайне мало. Мальчик шагнул в нашу реальность не более чем на полступни. Его юная голова набита эклектической смесью какой-то фантастической чуши, в которой он большую часть времени и пребывает. Он постоянный герой собственных фантазий».
 Так же, как и все мы.
 «Некоторые из его фантазий напоминают широко известные эпические творения и саги. Некоторые – всего лишь пересказ современных басен. А иные – не что иное, как мутанты действительно имевших место исторических событий. Часть из них полностью соответствует истине. В голове этого ребенка фантазии и реальность переплелись настолько, что отличить одно от другого весьма сложно».
 – Если в них толпятся девочки, мы имеем дело с совершенно нормальным мальчишкой.
 «Если у тебя появились грязные мысли, ты в очередной раз заблуждаешься. Девочки в его фантазиях, естественно, присутствуют, но действо ограничивается тем, что наш герой либо спасает зачарованную принцессу, либо оказывает рыцарскую помощь угодившей в неприятное положение мамзели. Особ женского пола в его фантазиях достаточно, но среди них я пока не обнаружил ни единой, которая не была бы воплощением чистоты и непорочности. Наш молодой человек относится к ним с огромным почтением».
 Я бросил на Кипа взгляд, состоящий на восемьдесят процентов из сострадания и на двадцать – из одобрения. Впрочем, я не сомневался в том, что уважение к женщине, как таковое, в данном случае не входит в систему уравнения. Виной всему была его бесконечная наивность.
 «Он знаком с существами, которых зовут Ластир и Нудисс, – продолжал Покойник. – Они не люди, а мальчик оказался настолько легкомысленным, что даже не сделал попытки выяснить их истинную сущность. Образы, которые присутствуют в его мозгу, мне совершенно неизвестны».
 Образы, возникшие в моей голове, мне тоже ничего не говорили.
 – Кровосмешение? А может быть, гибридизация?
 Если вы побродите по улицам Танфера хотя бы несколько часов, то сами увидите, насколько артистична и изобретательна природа в своих бесконечных трюках.
 «Возможно. Но нельзя исключать и того, что они – нечто такое, что вообще не принадлежит нашему миру».
 – Давай не будем паниковать! – прорычал я.
 Не сдержался любимый сын мамы Гаррет потому, что по-настоящему сдрейфил. Совсем недавно бедняге пришлось столкнуться лбом с чем-то (или кем-то) таким, что раньше ему видеть не доводилось. Это были древние боги, настолько скверные, что никогда не чистили зубы, а в детстве постоянно грубили своим мамочкам. Они почему-то решили, что божественный рэкет пойдет лучше, если они вылезут из мрачного места, в котором были заключены, и откроют лавочку в нашем мире.
 «В существе, следившем за нашим жилищем, Гаррет, не было ничего сверхъестественного. Совсем напротив. Я вообще не обнаружил там присутствия магии. Создавалось впечатление, что это существо целиком и полностью пребывало вне мира магии, метафизики или чего-то иного в том же роде».
 Широко открыв рот, я набрал в грудь пару пинт воздуха.
 Сделал я это, чтобы полнее оценить те последствия, которые могут возникнуть для нас от соприкосновения с полностью лишенным магии миром. Мир без магии! Мир, где царит порядок, где можно уверенно предугадать ход развития любых событий! Мир, из которого бежало все зло!
 С другой стороны, в знакомстве с этим миром я увидел и иные, гораздо более мрачные перспективы.
 Плеймет ткнул меня в бок своим похожим на небольшое деревцо пальцем и сказал:
 – Я знаю, Гаррет, что перед твоим взором сейчас раскинулось бесконечное пустое пространство, но не пора ли взглянуть на то, что находится у тебя в голове?
 Чтобы понять вопрос, мне пришлось потрясти головой.
 Плеймет ошибался: открывшееся моему взору бесконечное пространство пустым вовсе не было. Оно было наполнено образами и различными предположениями, порожденными многочисленными вспомогательными разумами Покойника. Вся эта головоломка его настолько заинтриговала, что он утратил контроль над мыслями, и часть их выскальзывала в мир.
 – Прости. Весельчак на некоторое время отвлек мое внимание.
 – Похоже, что и внимание Кипа тоже.
 Мальчишка напрягся так, что стал похож на столб. Он смежил веки, а с покрытого миллионом морщин лица сошли все краски. Когда я приподнял одно веко, то зрачка не увидел, настолько сильно закатились его глаза.
 – Что ты с ним сотворил, Весельчак?
 Покойник обрушил на меня вал самодовольства, в котором не содержалось ничего разумного, и я обратился к Плеймету:
 – Итак, хватай быка за рога и выкладывай, чего тебе от меня надо.
 – Вообще-то я хочу, чтобы ты ради него понюхал немного вокруг. Кип временами похож на здоровенную занозу в заднице, Гаррет, но это в основном потому, что никто не занимался его светским воспитанием, не учил искусству общения с людьми. Он подружился с парочкой бродяг. С двумя потерянными душами, если хочешь. Парень стал о них заботиться, а они были ему за это благодарны. Кип стал ощущать свою значимость. Примерно такие же чувства испытываю я, заботясь о нем и о лошадках. Не надо, чтобы он из-за этого страдал.
 Плеймет был прав. Мир явно испытывал нехватку заботливых и внимательных людей. Но меня сейчас интересовало другое. С Плейметом творилось что-то непонятное, и в его душе шли какие-то сложные процессы. Иными словами, мой кореш воспринимал все эти события болезненнее, чем следовало.
 – А ты, случаем, не его беглый папочка?
 Этот простой вопрос, похоже, ошеломил Плеймета. Он пару раз пожевал губами и глотнул галлон воздуха. Я невольно подумал, не попал ли я точку. Впрочем, одного взгляда было достаточно, чтобы понять – коричневый гигант и морщинистый заморыш в родственных отношениях состоять не могут.
 – Не надо провоцировать меня, Гаррет!
 – О чем ты?
 Провокации – вовсе не мой стиль. Особенно в отношении друзей. Если такое и случается, то крайне редко. А уж в отношении существа, превосходящего меня ростом на три фута и способного держать под мышкой лошадь, а другой рукой это чудовище подковать, любая провокация просто смертельно опасна.
 – Извини. Я просто глупо пошутил. Вся эта заваруха действует мне на нервы. А теперь, почему бы тебе не выложить мне все, чтобы Покойнику не пришлось для сбора информации разобрать вас на части?
 К этому моменту я уже понял, что заключить мир с Кэт мне в ближайшее время не удастся.
 Мой вопрос к Плеймету объяснялся тем, что еще в самом начале своей розыскной деятельности я осознал: клиенты не желают излагать все известные им факты. Никогда. Вторая непреложная истина в моей профессии состоит в том, что рассказы клиентов по меньшей мере на половину лживы. Они желают получить нужный результат, однако скрывают при этом все, что может представить их в не слишком хорошем свете. Короче, они врут обо всем. А больше всего врут те, кто стал жертвой собственной алчности или глупости. Но и они ждут положительных результатов от моего расследования.
 Плеймет был не худшим клиентом. Уровень вранья в его повествовании оказался довольно низким. Частично это объяснялось тем, что он знал о телепатических возможностях моего партнера, частично – тем, что по своей природе Плеймет был хорошим парнем. Он рассказал мне много, однако существенно меньше того, что я успел узнать к тому времени. Итак, Кип подружился с парочкой чудаков по кличке Ластир и Нудисс. Были ли у этих ребят другие имена, Плеймет не знал. Кип помог им немного приспособиться к жизни в городе. Через некоторое время в Танфере появилась еще пара бродяг, и эти вновь прибывшие пустились на поиски первых двух. Причин своего интереса к подопечным Кипа они никак не объясняли, что было воспринято весьма, как принято говорить, неоднозначно. Эта, с позволения сказать, неоднозначность существенно усилилась после событий, имевших место в доме Кипа. Впрочем, нельзя исключать и того, что не все эти разные странные бродяги были одними и теми же странными бродягами.
 Ластир и Нудисс сшивались в городе по меньшей мере год. Те же, кто учинил за ними охоту, появились недавно.
 При этом охотники проявляли завидную решительность.
 Кип сопровождал повествование Плеймета утвердительными кивками, но сам не проронил ни слова. Я очень рассчитывал на то, что Покойник сумеет собрать мысли, которые появились в голове мальчишки.
 – Возможно, это было простое совпадение, – сказал Плеймет, – но изобретать он начал лишь после того, как вокруг него стали вертеться эти типы. Прежде он ограничивался тем, что сочинял всякие фантастические истории. И вот теперь изобретает всякие машины, глядя на которые начинаешь думать, что они даже способны работать.
 «Голова мальчика, Гаррет, просто нашпигована образами удивительных механизмов»
 Судя по тону телепатического послания. Покойник испытывал сильнейшее потрясение.
 – И что же ты от меня ждешь? – спросил я.
 – Просто побудь рядом с нами некоторое время.
 «Приступай к расследованию».
 – Расследованию чего?
 «Пусть тебя ведет на этом пути твой опыт. Но что бы ты ни предпринимал, в первую очередь попытайся захватить одно из этих созданий и доставить его ко мне».
 – Неужели ты полагаешь, что я способен творить чудеса?
 Сам я давно знал, что способен на любое чудо.




 7


 Когда мы через некоторое время вышли из дома, я был чист как стеклышко, и на мне красовался сшитый у хорошего портного костюм. Так что выглядел я почти респектабельно.
 Я покрутил головой, но не обнаружил никаких следов Кэт.
 Моя подружка имела передо мной фору не менее часа и уже наверняка кипела, как перегретый чайник.
 Охлаждать ее придется крайне осторожно – нельзя допустить, чтобы она превратилась в ледышку.
 Кэт я не увидел. Зато увидел Дина. Старикан топал домой. Интересно, куда, к дьяволу, его носило? Его руки были пусты.
 Потом я заметил, как он швырнул монетку – денежка наверняка была моей, со своими деньгами старый скряга никогда не расставался. Швырнул он ее на пестрое одеяло, служившее подстилкой для уличной предсказательницы. Это меня безмерно удивило. Предсказательница осчастливила старца беззубой улыбкой.
 Меня осенила блестящая идея. Надо объявить себя великим парапсихологом. Старые Кости будут рыться в мозгах клиентов и делиться со мной добытыми сведениями. Я же стану производить впечатление, вынуждая их расставаться со своими бабками. Замечательно!
 «Открытый рот, Гаррет, не позволяет открыть глаза».
 – Как это прикажешь понимать? – возмутился я, поскольку вслух не произнес ни слова. – Терпеть не могу, когда ты начинаешь изрекать образчики древней мудрости. Очень умно… «Бабочка должна хранить молчание, когда орел садится на песок». Или вроде того.
 Я был страшно доволен собой. Достойный ответ.
 На улицу я вышел вооруженным. Это было в основном не смертельное оружие. Похлопав себя по карманам и убедившись, что весь арсенал на месте, я сказал:
 – Веди, Плеймет.
 Плеймет спустился по ступеням и повернул налево. Я двинулся следом, удерживая Кипа между нами. Почти у самых ступеней мы столкнулись с Дином.
 – Где тебя носило? – поинтересовался я.
 – Была пара-тройка дел, – ответил мой домоправитель;
 – Ах вот как! – Больше я ничего не сказал, поскольку ему незачем было знать, что он не остался незамеченным, отправившись в город по поручению Покойника. – Продолжим наш путь, друг Плеймет.
 Однако путь мы продолжили лишь после того, как я хорошенько осмотрел Макунадо-стрит и не обнаружил на ней ничего подозрительного.
 На Макунадо-стрит денно и нощно царит оживление, лишь жестокие зимние морозы способны очистить от людей эту важную магистраль. В тот день улица оказалась особенно оживленной, но ничего необычного в человеческой суете не было. Я, во всяком случае, не увидел в толпе ни одной знакомой криминальной рожи, не заметил и никаких признаков начинающегося мятежа.
 – Кто это? – спросил Плеймет, когда я помахал рукой одной из своих соседок.
 – Мадам Кардонлос. Шпик полицейский. Иногда люблю над ней поиздеваться. Отличное развлечение, надо сказать.
 – Бывают моменты, Гаррет, когда ты вгоняешь меня в отчаяние. Очень часто ты сам оказываешься своим злейшим врагом. За каким дьяволом тебе дразнить тех, кто способен облить тебя дерьмом перед людьми, которые, если захотят, способны скормить тебя крысам?
 – Да потому что Шустер и его банда будут подозревать меня во всех смертных грехах, если я вдруг начну вести себя смирно.
 Дил Шустер заправлял официально не существующей тайной полицией Танфера. Я был с ним знаком, поскольку присутствовал при зачатии этой банды террористов. Впрочем, о ее существовании в городе не знали только самые глупые или самые ленивые.
 Иногда мне приходится сильно нервничать из-за того, что по роду деятельности я вынужден несколько грубо обращаться с важными гражданами города. Что касается Шустера, то этому парню нервничать не приходится. Он ради соблюдения порядка и законности готов пойти на любые нарушения как порядка, так и всех законов. Если у него возникнет потребность, он без малейших колебаний сломает мне шею.
 Транспортное заведение Плеймета было всего лишь в часе пути от моего дома, и мы добрались туда без всяких неприятностей. Как только мы оказались под крышей, я отправился в кухню заварить себе лекарства от головной боли.




 8


 Осмотр крошечной мастерской Кипа почти ничего не дал.
 Мне стало ясно, что парень отлично владеет своими инструментами. У него их было множество, и назначение большей их части мне было совершенно не известно. Судя по всему, он одновременно пытался реализовать по меньшей мере сотню проектов. Едва мы вошли в мастерскую, Кип схватил напильник и принялся снимать заусеницы с круглой металлической пластины примерно восьми дюймов диаметром.
 – Итак, с чем же мы имеем дело? – спросил я.
 – Кто его знает, – ответил Плеймет, пожимая плечами. – Видимо, парень вытачивает какую-то деталь своих машин. Могу продемонстрировать тебе их изображения. Я сделал рисунки по его просьбе.
 – Я тебя не о машинах спрашиваю. Меня интересует, как случилось, что ты должен водить на поводке существо, которое настолько далеко от жизни, что не видит окружающего мира.
 На этот вопрос последовало еще одно весьма выразительное пожатие плеч. Затем Плеймет провел меня в кузницу, которая со времени моего последнего посещения стала заметно больше. Но не просторнее, поскольку была чуть ли не под крышу забита всяким металлическим хламом и недостроенными сооружениями. Интересно, как он ухитряется в таком хаосе подковывать лошадей?
 Из ниши в стене Плеймет извлек кожаную папку, а из папки – с десяток листков отличной линованной бумаги. Он просмотрел на удивление хорошие рисунки и остановился на одном. Поскольку мне краем глаза удалось увидеть картинки, я, будучи по природе своей существом любознательным, не выдержал и спросил, обратив особое внимание на один портрет;
 – А кем был этот весьма привлекательный молодой человек?
 Плеймет негромко кашлянул, как бы демонстрируя свою объективность, но тон, каким он ответил, никакой объективности не подразумевал:
 – Ключевое слово в твоем вопросе, Гаррет, – «был».
 Углубляться в тему мой друг не стал.
 Там были еще портреты. И все преотличные. Некоторых из изображенных на них людей я узнал.
 Сколько же у Плеймета скрытых талантов? Каждые несколько месяцев он снова и снова поражает меня.
 Однако гораздо больше в папке было рисунков машин.
 Некоторые из них являли собой чрезвычайно сложные, не побоюсь сказать, фантастические механизмы. Иные, вроде маленькой двухколесной тележки с торчащими вперед шестами, казались совсем простыми. Между шестами Плеймет нарисовал человека, как будто тащившего за собой это сооружение.
 Нечто подобное, но только без шестов, находилось в десяти футах от того места, где я стоял.
 – Похоже, некоторые из этих штуковин ты хочешь построить?
 – Что? О да! В конечном итоге – все. Но постоянно возникают проблемы. Вот для этой тележки я никак не могу найти достаточно длинных и в то же время легких шестов или, если хочешь, оглобель. Но мы ее уже испытали, и она отлично работает.
 – К чему она?
 – Да к тому, что в этом городе полным-полно ужасно богатых и ужасно ленивых жителей. С другой стороны, здесь множество безработных молодых людей, которых следует удержать от разного рода неприятностей. Я намерен построить целый флот таких тележек и сдавать их за номинальную плату молодым людям, чтобы те могли обеспечить свое существование. В то же время это избавит их от всякого рода неприятностей.
 Надо сказать, что любимый сын мамы Гаррет вполне прилично обеспечивает свое существование, но от многочисленных и разнообразных неприятностей это его почему-то не избавляет.
 Рядом с тележкой стоял другой механизм. Я не мог определить, что это такое. У него было три колеса. Два из них имели в диаметре примерно один фут и были установлены сзади на одной оси. Диаметр третьего составлял фута два с половиной, и его можно было вращать при помощи деревянной рукоятки, соединенной с деревянной же вилкой. Вилка, насколько я заметил, была накрепко скреплена с осью, что, собственно, и обеспечивало возможность вращения. Рисунка этой машины в папке Плеймета я не видел.
 – А это что за штука?
 – Мы называем ее трехколесником. Вначале я тебе еще кое-что покажу, а затем продемонстрирую машину в действии. Вот это двухколесник. Более сложный вариант трехколесника. – С этими словами он показал мне еще один рисунок.
 Этот механизм имел спереди и сзади два одинаковых по размеру колеса, между которыми находился крошечный насест – видимо, для ездока.
 – Не могу дорубить, как эта штука будет работать, – заметил я.
 – Я тоже. Когда я рисую, Кип пытается мне все объяснить, но я редко понимаю его идеи. Однако все, что парень собирает из разных деталей, как ни странно, работает именно так, как он обещал. Иногда это бывает настолько просто, что я изумляюсь, почему никто раньше этого не придумал. Так что мне приходится принимать все его слова на веру. Эта машина – так же, как и та с тремя колесами – приводится в движение мышечной силой ног ездока. Если хочешь узнать подробности, спроси Кипа. Через некоторое время он снова обретет человеческий облик. Подойди сюда! – Он поманил меня к трехколеснику. – Взбирайся и садись.
 На деревянной арке, являющейся частью механизма, находилось некое подобие седла, способного вместить разве только мышь. Я еще не успел усесться, как у меня заныла задница.
 – Что это? Разновидность прогулочного кресла с колесами? – Если так, то мои нижние конечности для этого слишком большие. – Я видывал инвалидные коляски и получше.
 У Чодо Контагью, кстати, было роскошное кресло-коляска с массой прибамбасов, включая независимую систему подогрева. Возила босса команда из четырех катал.
 – Поставь свои лапы на эти хреновины, – сказал Плеймет, ткнув носком сапога на стержни в форме буквы «L», прикрепленные к обоим концам передней оси. – Правую – с правой стороны, а левую – с левой. Поставил? Хорошо. А теперь начинай давить. Правой… Левой… Правой… Левой…
 Я последовал указаниям, механизм пришел в движение и двинулся по кругу.
 – Вот здорово! – восхитился я, и тут моя ступня соскользнула с закорючки. Загнутый металлический конец оцарапал мне щиколотку. Я произнес несколько свирепых слов, услышав которые, мама Гаррет залилась бы краской стыда. И я ее понимаю, поскольку закончил я свою тираду и вправду со смаком.
 – Мы работаем над устранением дефекта, – сказал Плеймет. – Это действительно неприятно. Кип предполагает просверлить отверстие в центре деревянной…
 Я очень быстро освоил трехколесник, но развернуться по-настоящему в кузне было негде.
 – Что скажешь, если я попробую прокатиться по улице?
 – На твоем месте я бы этого не делал. У нас уже были неприятности. Кип выезжал покататься на свободе, но несколько человек пытались отнять у него механизм. И вскоре после этого в наших краях стали появляться довольно странные типы.
 Я еще несколько минут покатался по конюшне, а потом сполз с седла, поскольку не получал удовольствия от езды в замкнутом пространстве.
 – Ты, случаем, не планируешь начать массовое производство трехколесников? – поинтересовался я. – Если так, то я один беру. Если средства позволят.
 Глаза Плеймета загорелись энтузиазмом: он унюхал возможность выплатить мне гонорар, не расставаясь с деньгами.
 – Не исключено. Но присущая мне честность вынуждает признать, что у нас с этой машиной возникнут большие сложности. Особенно с колесами и поворотной палкой с вилкой.
 Свиное сало, судя по всему, плохой смазочный материал.
 – И кроме того, приманивает мух, – заметил я.
 Мухи там вились огромными роями. Впрочем, возможно, дело было вовсе не в свином сале. Ведь мы все же находились в конюшне.
 – Да, – согласился Плеймет. – Но и это еще не все. Твердые породы дерева, необходимые для производства, встречаются крайне редко. Кроме того, нам потребуется масса деревообработчиков, если мы хотим удовлетворить хотя бы небольшую долю потенциального спроса.
 Похоже, мой большой друг давно и серьезно размышлял над проблемами массового производства. 
 – Найми команду безработных ветеранов войны, пусть они на тебя работают.
 – И сколько же среди них, по-твоему, квалифицированных столяров или мебельщиков?
 – М-да… Не говоря уж о колесниках. – Я обошел вокруг машины. – Неужели эту штуку действительно придумал твой юный друг-недоносок?
 – И эту, и множество других, Гаррет. Если мы сможем сообразить, как соорудить все то, что он придумал, то в механике произойдет революция.
 – А как вы намерены назвать эту машину? – спросил я.
 – Как я сказал – трехколесником.
 Лично мне казалось, что изобретение заслуживает более яркого имени.
 – Вношу предложение. Ты можешь обучить ветеранов делать трехколесники. Это легче, чем научить их столярному мастерству или изготовлению мебели.
 – Гильдия столяров и мебельщиков учинит такой хай, что мало не покажется.
 Я посмотрел на трехколесник и тяжело вздохнул:
 – Гарантирую, что кого-нибудь эта штуковина просто озолотит.
 Мои пророческие способности ограничены, но на сей раз я был уверен, что предсказание сбудется. Я без труда представил богатые кварталы нашего города, кишащие трехколесниками.
 – Человека с не столь крепкими моральными устоями, как у меня, ты хочешь сказать?
 – Моральные устои тут ни при чем. Я просто констатировал факт. Как только первые механизмы появятся на улицах, появятся и люди, желающие украсть идею. – Мне в голову пришла интересная мысль – единственная, которой я был способен осчастливить мир в этот день:
 – Значит, ты говоришь, что кто-то пытался отнять у Кипа машину, как только он вывел ее на улицу?
 Плеймет кивнул.
 – Может, у парня возникли проблемы потому, что кто-то вознамерился украсть его идеи? – продолжал я, прекрасно понимая, что я – не единственный подданный нашего короля, у которого хватило мозгов оценить потенциал изобретений мальчишки.
 Плеймет снова кивнул и, не ограничившись на сей раз кивком, добавил:
 – И это, наверное, тоже. Но появление странных эльфов явно имеет отношение к возникновению наших трудностей. И сейчас меня больше всего тревожат эльфы. Побудь здесь и последи за мальчишкой. Я пойду заварю чаю.
 В этом – весь мой друг Плеймет. Весьма цивилизованная личность. Несмотря на творящийся вокруг него бардак, он находит время для всех тонкостей светского обращения.




 9


 Когда Кипу надоело обрабатывать металлический диск, он отложил его в сторону и принялся вертеть в пальцах нечто деревянное. Я следил за ним краем глаза, одновременно перебирая рисунки Плеймета. Этот парень, оказывается, еще и классный художник! Особенно удавался ему перенос на бумагу идей мальчишки. Некоторые рисунки сопровождались пояснениями, написанными явно не рукой Плеймета.
 – Как ты до всего этого доходишь? – спросил я у Кипа, вовсе не рассчитывая получить ответ.
 Если бы он и расслышал вопрос, то скорее всего попросту бы разозлился. Творческие типы, как правило, ведут себя именно так. Их выводят из себя постоянные вопросы, которые подразумевают, что они не способны ничего почерпнуть из собственного черепка. Я бы ни за что этого не спросил, будь Кип художником или, не дай бог, поэтом.
 Однако парень продолжал меня изумлять.
 – Не знаю, мистер Гаррет, – сказал он. – Все это просто само собой приходит мне голову. Иногда во сне. У меня всегда голова была забита всякими историями и идеями. Однако в последнее время они становятся все более и более интересными.
 Произнося это, Кип не отрывал взгляда от куска дерева, который вертел в пальцах.
 Попав в свою мастерскую, мальчишка стал совсем другим. Теперь он был спокоен и уверен в себе.
 Интересно, подумал я, насколько его половая зрелость связана с успехами в творчестве? Не имея ответа на этот вопрос, я снова углубился в рисунки Плеймета.
 На сей раз мне на глаза попались те, что вначале почему-то ускользнули от моего внимания. Наброски были выполнены на крошечных листках бумаги. Передо мной находились изображения «эльфов».
 – Скажи, это те существа, которые тебя донимали? – спросил я.
 Кип оторвал взгляд от деревянной детали, посмотрел на наброски и сказал:
 – Вот эти двое, слева и справа – Нудисс и Ластир. Они очень хорошие. Двух других я не знаю. Возможно, они были среди тех, которых прогнал Плей.
 – Именно так, – сказал Плеймет, внося в мастерскую чай.
 – Я же сказал тебе, что твой талант может стать классным оружием в борьбе со злом. Смотри сам. Тебе уже удалось идентифицировать двоих злодеев.
 – Не увлекайся, Гаррет. Ничего мне не удалось.
 Да. Скорее всего он прав. В нашем распоряжении – приблизительные изображения двух предположительно нехороших существ. Об этих существах мы ничего не знаем. Я даже не мог понять, принадлежат ли они к тому же виду эльфов, что и первые два. Если верить таланту Плеймета, то они скорее всего представители другой породы.
 – А у меня тоже возникла конструкторская идея, – заявил я, меняя тему.
 Плеймет и мальчишка обратили на меня взгляды. Это были, как мне показалось, не простые взгляды, а скептические.
 – Почему вы мне не верите?! – возмутился я. – Посмотрите, сколько труда надо затратить, чтобы сделать механизм, который поворачивает переднее колесо, и ручки для этого механизма. В качестве ручек можно употребить воловьи рога. А рога без всяких затей вы приобретете на бойне.
 Мое предложение, похоже, повергло их в шок. Во всяком случае, на их физиономиях появилась гримаса отвращения.
 Но я, впав в раж, продолжал развивать идею:
 – Вы можете попросить сохранять целиком черепа с рогами. Таким образом вам удастся наладить производство новой модели трехколесника под названием «Мертвая голова». Представляете, какой фурор среди богатых покупателей с Холма произведет эта эксклюзивная модель?!
 – Пей чай, Гаррет, – грустно покачал головой Плеймет. – И постарайся сегодня лечь спать пораньше.
 Я ожег этого так называемого друга возмущенным взглядом.
 Думаю, что над совершенствованием такого рода взгляда мне еще предстоит поработать, поскольку сейчас Плеймет никак не прореагировал. Только улыбнулся и к первому оскорблению добавил еще одно:
 – У тебя начинается сопровождающийся галлюцинациями бред.
 – Что же, вам специалистам, виднее… – пытаясь сохранить лицо, сказал я. – А мне же, простому парню, придется вернуться к более подобающему роду деятельности. Итак, соврите мне об этих «возможно, эльфах» все, что еще не успели соврать.
 – Морды у них просто отвратные, – сказал Плеймет. – Мои рисунки не способны передать всего их уродства.
 Что касается меня, то ни один из эльфов особого отвращения у меня не вызывал, что я и не преминул высказать. И тут же потребовал у своих неотесанных клиентов объяснения на сей счет.
 – Я называю это каким-то внутренним образом, – пустился в туманные рассуждения Плеймет. – Сам увидишь, как только встретишь одного из них.
 Надо полагать, он не сомневался, что встреча с этими существами меня ждет непременно.
 – Кип, ты способен сообщить нечто такое, что может пойти на пользу моей работе? Ведь как ни крути, но под ударом в первую очередь твоя задница.
 – Несмотря на последние события, Кип по-прежнему считает, что удар направлен не против него, – вмешался Плеймет.
 Кип в своих заблуждениях не одинок. Его позицию разделяет большинство людей. Они почему-то не способны поверить, что все дерьмо льется на них и отказываются верить даже тогда, когда кто-то берет здоровенный молот и начинает лупить их по башке. Особенно рьяно они протестуют, если их лупят по их же вине.
 Мы потолковали еще немного, наслаждаясь чаем. Я задал множество вопросов, большая часть которых носила общий характер. Ответов же получил ничтожно мало. Кип вслух этого не сказал, но я видел, что, оказавшись дома, он почувствовал себя в безопасности, и его беспокоила теперь только судьба его друзей с нелепыми именами. Недоумок почему-то решил, что он защитит их лучше всего, сказав мне как можно меньше.
 – Ты должен спасать их не от меня, – проворчал я. – За ними охотятся другие.
 Возможно, Кип и правда не знал, где прячутся его любимые эльфы, но я был готов держать пари, что ему прекрасно известно, откуда начинать поиск.
 Когда я взглядом попросил Плеймета о помощи, тот только пожал плечами. Итак, судя по всему, толку от моего большого друга ждать не приходится.
 Плеймет свято верит в то, что нам, умудренным опытом людям, следует позволять юному поколению учиться на собственных ошибках. Меня же он пригласил для того, чтобы процесс обучения Кипа не принял смертельно опасной формы. Как только появился я, Плеймет вознамерился отойти в сторону и, скрестив руки, наблюдать за дальнейшим развитием событий.
 – Ты же знаешь, я терпеть не могу работать телохранителем, – сказал я Плеймету.
 – Я знаю, что ты вообще не выносишь никакой работы, – ответил этот, с позволения сказать, друг, – если, конечно, не считать твоей основной обязанностью потребление пива.
 – Возможно, – с достоинством произнес я, – но приглашать Гаррета на подобную работу – то же самое, что приглашать оперную диву спеть на людном углу под шарманку. Если хочешь обеспечить мальчишке безопасность, завербуй Плоскомордого Тарпа.
 Плоскомордый Тарп – такой бугай, что его не свалить и оглоблей, и настолько туп, что верен долгу всегда (если, конечно, в сознании и еще способен дышать).
 – К дверям твоего дома меня привели твои выдающиеся таланты, Гаррет, – учтиво ответил Плеймет (чайную чашку он держал, аристократично оттопырив мизинец). – Что касается Плоскомордого Тарпа, то он представляется мне стихийной силой природы. Могучей, но неспособной мыслить. Его можно сравнить с катящейся по склону каменной глыбой. Подобно ей, наш друг не способен сменить курс, если того потребуют обстоятельства. У Тарпа, увы, отсутствует какая-либо гибкость.
 Эта тирада, очевидно, была призвана служить комплиментом, но Гаррет не таков, чтобы купиться на примитивную лесть.
 – Не вешай мне лапшу на уши, приятель. Скажи прямо, что средства не позволяют тебе обратиться за услугами к Тарпу, – сказал я, бродя среди недостроенных изобретений и все больше и больше приходя в изумление. – Он требует платы вперед. На случай, если ты в нем вдруг разочаруешься и откажешься от дальнейших услуг.
 – Да. Это тоже важно.
 Ну и крысеныш!
 (Если можно так выразиться, говоря о гиганте.)
 Плеймет рассчитывал на то, что страдающий безмерным любопытством Покойник заставит меня заняться этим делом, хочу я того или нет. И, надо сказать, в своих расчетах он не ошибся.
 Вам, наверное, тоже не слишком нравится, когда друзья начинают вами манипулировать?
 Я взял с верстака какой-то странный арбалет. Ничего подобного я прежде не видел.
 – В свое время я сносно владел арбалетом, – сказал я. – Какой цели служит это оружие? Пробивать дыры в стенах замка?
 Вместо обычного рычага для натяжения тетивы этот арбалет был оснащен парой барабанов с массой приспособлений.
 Я изо всех сил принялся вращать рукоятки, и тетива слегка натянулась. Впрочем, слово «тетива» в данном случае мало что говорило. Это был скорее канат, которым можно тянуть по реке баржи.
 – Мы пытаемся разработать арсенал различного не смертельного оружия, – ответил Плеймет. – С помощью этой штуки можно сбить с ног защищенного броней воина, не причинив ему тяжкого увечья.
 Я не стал спрашивать, почему им так неохота калечить противника. Ведь ясно же, что воин рано или поздно очнется и попрет на них с новыми силами. Чтобы не нарываться на неприятности, я взвесил на руках арбалет и спросил:
 – Выходит, мы имеем дело с переносной баллистой?
 – Стрелы, если тебя интересует, – вон в том металлическом ведре.
 – Эти штуковины?
 Ни за что не принял бы эти штуки за стрелы. Более всего они напоминали укороченные и деформированные булавы, с которыми обычно работают жонглеры. На тупые концы двух стрел был наклеен довольно толстый слой фетра. И на этот раз я сумел воздержаться от ехидных замечаний, что, несомненно, свидетельствовало о моей незаурядной выдержке.
 Только сейчас я понял, что испытывает Морли, когда я уговариваю его не резать кому-то глотку, поскольку считаю это действие излишним. Степень допустимого насилия, по Плеймету, была настолько же ниже моих представлений на этот счет, насколько мое миролюбие отличалось от кровожадности Морли.
 Я зарядил арбалет одной из болванок и пожал плечами, когда Плеймет возопил:
 – Только не в помещении, Гаррет!
 Наверное, именно таким тоном он обращался к Кипу, когда тот собирался испытывать очередное свое изобретение.
 – Хорошо, – примирительно сказал я и, повернувшись к мальчику, спросил:
 – Кип, ты так и не сказал мне, почему эльфы хотели захватить твоих друзей со странными именами.
 – Я не знаю, – ответил он, глядя в сторону.
 Лгун из него никудышный. Ясно, что у него были на этот счет кое-какие соображения.
 Я посмотрел на Плеймета, тот пожал плечами и едва заметно покачал головой. Он явно не был готов как следует надавить на парня.
 – Ну и куда же дальше мы будем танцевать?
 – Лично мне не терпится соорудить паучью ловушку, – ответил Плеймет, снова пожимая плечами.
 – Что ж, это может сработать.
 Как вам, возможно, известно, пауки обожают укрываться в какой-нибудь дыре, замаскировав ее сверху. Они тихо сидят там и терпеливо ждут, когда свалится что-нибудь съедобное.
 Как только это происходит, они прыгают на жертву и получают превосходный обед. Или ужин. Или завтрак. Но Плеймет имел в виду вовсе не обычаи пауков, а ту тактику засад, которую мы применяли во время войны в Кантарде. Иными словами, он собирался сидеть тихо и ждать, пока что-нибудь произойдет.




 10


 Я исподволь, без нажима, продолжал выспрашивать Кипа о его странных дружках. Парень бесил меня тем, что хранил по отношению к ним какую-то совершенно извращенную верность. Он, надо думать, никак не мог дорубить, что я здесь для того, чтобы оказать ему помощь.
 Было просто необходимо встретиться с Покойником, узнать, что он успел выяснить, и спросить, как можно проникнуть в тот мир фантазий, где обитал Кипрос Проуз. Видимо, воображение парня было слишком мощным и уродовало его отношение к реальной жизни.
 После получаса вежливой беседы за чашкой чая мне удалось выяснить только то, что Кипрос Проуз способен уходить от неприятных вопросов почти с той же ловкостью, что и мой дохлый партнер. Поняв, что толку мне от него не добиться, я принялся бродить среди недостроенных машин и механизмов.
 – Гаррет! – вдруг завопил Плеймет.
 Я оглянулся. Плеймет с круглыми от изумления глазами указывал пальцем куда-то в стену.
 Бросив взгляд в указанном направлении, я увидел, как в стене конюшни возникла небольшая дыра, а из дыры ударил луч ярко-красного цвета. Луч рыскал направо и налево, прожигая толстенные деревянные брусья. Помещение заполнила вонь горящего дерева, заглушив сладкий аромат свежего конского дерьма. Дыма было столько, что я сразу вспомнил о коптильнях и о кострах на лоне природы.
 Костры на лоне природы не входили в число приятных воспоминаний юности. Они ассоциировались у меня не с пикниками, а с войной. Костер дымил, где-то рядом шел бой, а нас атаковали полчища кровососущих членистоногих и толпы изголодавшихся позвоночных с клыками длиной в мой указательный палец. Запах дыма от горящего дерева мгновенно пробуждает во мне боевой инстинкт – а отнюдь не аппетит, как у многих.
 Я схватил арбалет-переросток и зарядил его жонглерской булавой (не подбитой фетром, естественно).
 Взрезанная красным лучом часть стены рухнула в конюшню, и в образовавшуюся брешь брызнули лучи солнца. На ярком фоне возник странный силуэт.
 Я нажал на спуск.
 В свое время я умел обращаться с арбалетом вполне прилично, и тот, кто стоял в проломе, первым понял, что Гаррет своих боевых навыков не утратил. Болванка угодила ему точно в брюхо. Звук удара был что надо! Бух! А отдача от выстрела оказалось такой, что мне пришлось сделать шаг назад и слегка развернуться.
 Злодей сложился пополам и рухнул на землю. Однако, к моему величайшему сожалению, парень был не один. Его дружки не дали мне времени перезарядить оружие. Серьезный недостаток, подумал я. О низкой скорострельности суперарбалета надо будет сообщить Плеймету.
 Отбросив никчемный арбалет, я схватил кузнечный молот. Для данного случая это был самый надежный инструмент. Те штучки, что я припрятал на себе, на увесистый удар, увы, были не способны.
 В проломе возникли два мерцающих силуэта. На обывателей Танфера они походили мало, поскольку каждые несколько секунд начинали переливаться серебром. Тот, которого я сразил первым, валялся на земле. Он с ног до головы сделался серебряным и напоминал большую шпильку для волос, так как лежал сложившись вдвое. Над ним склонилась мерцающая серебристая фигура, которая каждые десять секунд принимала форму какого-то чудака, а затем начинала мерцать снова. Глядя на них, казалось, что смотришь сквозь восходящий поток раскаленного воздуха. Лишь тот, кто лежал, не мерцал вовсе. Похоже, удар булавы повредил жизненно важный центр, отвечающий за создание иллюзий.
 Плеймет переместился вперед, чтобы вступить с сребристыми в переговоры. В мире, где обитал мой приятель, все диспуты должны были решаться мирным путем.
 Его отвага и верность принципам меня восхищали, однако я предпочитал придерживаться единственного курса, который способна породить моя убогая фантазия.
 Один из злодеев держал в руках какую-то блестящую штуковину. Когда он направил ее на моего приятеля, тот опустился на пол так, словно каждая его мышца вдруг превратилась в желе.
 Я метнул молот.
 Еще мальчишкой я обожал использовать молоты в качестве метательного оружия. Я упражнялся в бросках всякий раз, как удавалось раздобыть инструмент. Делать это приходилось втайне, поскольку мои тренировки частенько наносили материальный ущерб соседям. Я тогда где-то узнал, что молот был излюбленным оружием древних воинов, и сидевшая во мне в то время частица Кипроса Проуза уверила меня, что я – не кто иной, как знаменитый и непобедимый воитель прошлого по прозвищу Гаррет Молоток.
 Гаррет Молоток и на этот раз пробил точно. Но цель, заметив бросок, чуть отклонилась в сторону. Отклонилась ровно настолько, что молот, слегка задев серебрящуюся поверхность, полетел по широкой дуге, дальний конец которой удачно совпал с затылком мерцающего злодея, пытавшегося вернуть к жизни того, кого я сразил первым.
 Удар по всем законам механики должен был проделать в его черепе дыру, но этого почему-то не случилось. Злодей лишь качнулся вперед, а затем ткнулся тем, что называлось лицом, в падшего ранее товарища.
 Это, вне всякого сомнения, были «эльфы» Плеймета. При всей своей одаренности, он все же не смог верно отобразить их внешность. Надо будет ему об этом сказать, когда закончится заварушка.
 Тот, который сразил Плеймета, решил заняться мной, а еще один, последний, бросился вслед за Кипом. Парень продемонстрировал именно то поведение, которого я от него и ожидал. Судя по всему, он твердо придерживался точки зрения, что каждый должен стоять сам за себя. Словом, наш изобретатель предпринял попытку унести ноги.
 Преследователь метнул в него нечто сверкающее, и с Кипом случилось то же, что и с Плейметом.
 На некоторое время мне удалось избежать их судьбы. Я удержался на ногах и наполнил воздух массой летающих предметов. Но энтузиазм, с которым я это делал, вскоре иссяк.
 Ощущение было таким, словно я принял на грудь изрядную порцию чего-то, по крепости значительно превосходившего пиво. Мои движения замедлились.
 Однако головокружение продолжалось недолго.




 11


 Я совершенно не запомнил того момента, когда на меня опустилась тьма. Первое, что я увидел, очнувшись, был аккуратный носик Морли Дотса. Носик моего приятеля находился всего в нескольких дюймах от моего не столь привлекательного органа обоняния. Это напомнило мне простую истину – чтобы остаться в живых, следует дышать. Краем глаза я видел, что Плоскомордый Тарп пытается внушить ту же мысль Плеймету, а находящаяся поблизости юная крысючка Пулар Паленая что-то нервно вынюхивает, жалобно скуля.
 Сознание возвращалось быстрее, чем бывает после того, как крепко переберешь. Да и похмелья я не ощущал. Однако эти клоуны не хотели поверить в то, что мое жалкое положение никоим образом не связано с алкоголем. Когда люди что-то втемяшат себе в голову, они перестают обращать внимание на факты, вступающие в противоречие с их предрассудками.
 Моим адвокатом выступала одна только Пулар Паленая – гениальная девица крысючка.
 – Вы оба похожи на старых фригидных дев, – заявил я, обращаясь к Плоскомордому и Морли. – А тебе, Паленая, я безмерно благодарен за веру в мою добропорядочность. О, моя бедная головка!
 Похмелья я не ощущал, но последствия прошлой бурной ночи еще давали о себе знать. Порошки от головной боли не действовали.
 – И ты хочешь, чтобы мы поверили, будто ты не подыхаешь от похмелья? – осклабился Морли. Но осклабился как-то хило. Одна сторона его физиономии работала явно хуже, чем другая.
 С появления серебристых существ времени, видимо, прошло не много. Некоторые деревяшки в проломе стены все еще дымились. Чудо, что конюшня вообще не сгорела. Но еще большим чудом представлялось мне неожиданное появление Дотса, Тарпа и Пулар.
 – Паленая! – проревел я. – Откуда вы, ребята, возникли? – Мне казалось, крысючка сможет дать прямой ответ. – И с какой стати вы здесь очутились?
 Морли и Тарп и ухом не повели. Паленая сильно разволновалась. Крысюки по природе своей существа застенчивые, а Паленая жила вне коллектива, пытаясь самостоятельно пробить себе дорогу в иной среде. Мои стенания ее тронули: крысюки мужского пола никогда не вопят дикими голосами и не угрожают всех прикончить, если у них и впрямь нет намерения это сделать. Кроме того, они никогда не подтрунивают друг над другом.
 В присутствии Паленой я, чтобы ее ненароком не обидеть, всегда хожу по струнке. Наверное, именно так вы обращались бы со своей мамой, если бы та вдруг вздумала напялить на себя крысиную шкуру.
 Ответить крысючка не успела, поскольку первым выступил Морли:
 – С этим все в порядке. Пробудился и сразу заскрипел.
 – Эй, Морли, – не унимался я, – какого дьявола вы здесь делаете?
 – Благодарю вас, мистер Морли, за то, что вы прогнали отсюда злых и нехороших существ. Повтори, Гаррет.
 – Благодарю вас, мистер Морли, за то, что вы прогнали отсюда злых и нехороших существ.
 – Видишь? Ведь можешь, если захочешь.
 – Я и сам бы прекрасно во всем разобрался, – сказал я и, заметив, что на неработающей стороне его физиономии разрастается свежий фингал, добавил:
 – Когда он созреет окончательно, ты будешь выглядеть довольно жутко. Итак, как вы здесь оказались?
 Стильный наряд Морли висел лохмотьями и был изрядно заляпан конским навозом, что наверняка огорчало его гораздо больше, нежели ущерб, нанесенный здоровью.
 – Покойник попросил меня приглядеть за тобой. Прихватив Паленую и известного тебе тяжеловеса, я явился сюда. Ты, дружище, просто магнит, притягивающий разного рода неприятности. Веселье началось еще до того, как мы успели добраться до места. Да, кстати, это что за чудики?
 С помощью Морли и Паленой мне наконец удалось принять вертикальное положение.
 – А где мальчишка? – спросил я, покрутив головой.
 – Ах, еще и ребенок? Возможно, это как раз и был тот самый, которого уволокли твои серебристые друзья. Кто они, Гаррет?
 – Понятия не имею. Неужели вам не удалось их остановить?
 – Боюсь, что нет. Все мое внимание было поглощено ударами о стены и катанием в конских экскрементах. Эти парни показались мне неуязвимыми. – Он выглядел настолько опечаленным, насколько позволяло наполовину действующее лицо. – Об одного из них я даже сломал свою любимую трость-шпагу.
 Я не смог сдержать ухмылку. Морли был смертельно красив. Полукровка. Немного человек, но в основном темный эльф. Из-за этого парня папашам юных девиц часто приходится визжать в самое что ни на есть непотребное ночное время. Его тщеславие не знает границ. Одевается Морли безупречно и всегда шагает чуть-чуть впереди моды. Всякий беспорядок повергает его в ужас, а грязь любого рода вызывает отвращение.
 Грязь, судя по всему, испытывает к моему другу те же самые чувства и всеми силами его избегает.
 Я снова фыркнул.
 – Видимо, имеет место серьезное сотрясение мозга, – сварливо произнес Морли. – Я знаю, что мой добрый друг Гаррет, будучи в здравом рассудке, не стал бы смеяться или даже скорее издеваться над несчастьем страдающего товарища.
 – Издеваться? – вскинул я бровь, не сумев сдержать очередную ухмылку. – Хи-хи, страдания значит… – С этими словами я огляделся по сторонам и спросил:
 – А куда подевался мой добрый друг Морли? Почему мне приходится иметь дело с его нехорошим близнецом-братом?
 – Да и мне это тоже не по вкусу.
 Паленая достаточно часто видела нас в деле и потому пропустила мимо ушей большую часть нашего трепа. Но она действительно не понимала, что произошло. Сцепив длинные пальцы, чтобы не размахивать руками, она внимательно смотрела на нас своими косоватыми глазами. Заостренный носик на крысиной мордочке двигался в разные стороны, а усы непрерывно шевелились. Из всех органов чувств у Паленой лучше всего было развито обоняние, и большую часть сведений о мире она получала через нос.
 Юная крысючка была существом эмоциональным и легко возбудимым, но сейчас являла собой образец сдержанности.
 Если Паленая и научилась от меня чему-нибудь полезному, так это умению держать себя в руках. К сожалению, на остальных друзей столь благотворного влияния мне оказать не удалось, и это говорило о том, что я просто не умею правильно обращаться со своей собственностью.
 Воспользовавшись паузой, Паленая спросила:
 – Что происходит, Гаррет? До меня не совсем дошел смысл послания Покойника.
 И несмотря на это, крысючка покинула свое дневное укрытие. Лишь для того, чтобы прийти мне на помощь. Она была влюблена в меня по уши. Морли, который готов переломать кости всякому, кто осмелится поставить под сомнения его высокие этические принципы, находил ужасно смешными чувства крысючки к великолепному Гаррету и не уставал по этому поводу потешаться.
 Морли Дотс ради своих предрассудков мог пойти на все, но в то же время терпеть не мог, если те же предрассудки обращались против него самого. В этом поведении он не находил никаких противоречий. Поскольку крысюки появились в результате неудачного эксперимента наших проживающих на Холме колдунов, многие обитатели Танфера вообще не включают их в число разумных племен, заполонивших наш город. К этим, не постесняюсь сказать, расистам относился и Морли.
 – Поскольку Его Пройдошество тебе что-то сообщило, Паленая, – сказал я, – ты информирована гораздо больше, чем я, ибо меня Старые Кости своими сведениями осчастливить не пожелали.
 Члены ее семьи ставят личное имя после родового, в то время как другие крысючьи семейства поступают наоборот.
 Они размещают свои клички в том же порядке, что и люди.
 Делают это крысюки, видимо, для того, чтобы ввести всех в заблуждение.
 – Он даже не удосужился мне сообщить, что намерен ввести вас в игру, – закончил я.
 – Ты способен стоять, Плеймет? – спросил Плоскомордый, воздвигнув владельца конюшни на ноги.
 – Н-не думаю, – пробормотал Плеймет.
 Я попытался рассказать присутствующим, что знал, не пытаясь в отличие от моего партнера скрыть важные детали. За некоторым крошечным исключением, конечно. Я не стал им сообщать, насколько ловко умеет Покойник влезать в чужие, не готовые к вторжению мозги. Об этом никому, кроме меня, знать не следовало.
 – А ты уверен, приятель, что тебя не облапошили? – засомневался Плоскомордый. – Может, ты чего недорубил? Плей, ты зачем втягиваешь в свои игры моего лучшего друга Гаррета?
 – Нет, нет, Плей тут ни при чем, – поспешно сказал я.
 Если бы это были проделки Плеймета, Покойник бы меня предупредил. Скорее всего Кипом и Плеем кто-то манипулировал. 
 – Но у меня складывается впечатление, что какие-то нехорошие существа ведут игры с Кипом. Скажи, Плей, тебе довелось видеть этих мистических Ластира и Нудисс?
 – Формально они мне не представились, так что рассказывать особенно нечего. Я видел их несколько раз, но это было сравнительно давно. В свое время они навещали Кипа довольно часто. Норовили завалиться тогда, когда парень был один.
 Я негромко застонал. Создавалось впечатление, что несмотря на все муки и страдания, которые мне уже пришлось претерпеть, полезные сведения я смогу раздобыть, лишь прихватив одного из серебристых.
 Думаю, что мой партнер пришел к подобному выводу еще до того, как я вышел из дома. Только этим можно объяснить присутствие Паленой.
 Кроме того, что Пулар Паленая оставалась моим единственным другом среди парий Танфера, она была лучшим в нашем городе следопытом. Паленая могла безошибочно найти нужный запах во всем многообразии затопившей городские кварталы вони. При этом крысючка никогда не теряла след.
 – Паленая! Ты что-нибудь унюхала? – спросил я, зная, что она уже давно принюхивается.
 Крысючка просто не могла этого не делать. Ей хватало ума понять, ради чего ее попросили принять участие в операции.
 В ответ Паленая попыталась пожать плечами и покачать головой, однако эти чисто человеческие жесты крысюкам даются с огромным трудом. Ей так хочется быть похожей на людей! Каждый раз, когда я вижу ее потуги, мне становится больно. Кроме того, я смущаюсь: ведь во многих случаях мы недостойны того, чтобы нам подражали.
 Не сумев воспроизвести указанные жесты, она ответила:
 – Нет. Никаких эльфов. Там, где лежали двое, сохранился весьма специфический запах. Но он присутствует только в этом месте. Никуда не распространяется. Такой запах у живого существа быть не может.
 – Здорово!
 С тех пор как я видел Паленую последний раз, ее речь значительно улучшилась. Небольшой акцент проявлялся только тогда, когда она начинала торопиться. Это было почти чудо, учитывая, каким речевым аппаратом ей приходилось пользоваться. Ни один крысюк по части разговора с ней даже рядом не стоял. С крысючкой меня познакомил крутой бандюга крысюк по имени Надега, и, если верить этому парню, то Паленая страдала небольшим дефектом слуха – слышала все, чего не слышали другие.
 – Еще немного – и ты освоишь шипящие, – сказал я.
 Воля способна творить чудеса.
 Пока же ее шипящие звуки больше всего напоминали беседу пары змей. Но Паленая, чтобы продолжать свои усилия, нуждалась в постоянной дружеской поддержке. От своих соплеменников она никакой моральной помощи не получала.
 – Ну и чем же мы теперь займемся? – спросил Морли.
 Судя по его виду, ему это было по барабану. А если и интересовало, то совсем чуть-чуть. Темному эльфу не терпелось вернуться в свои «Пальмы», и он сейчас размышлял о том, как смыться по возможности элегантно. И еще Дотсу хотелось переодеться, пока никто его не узрел в столь непотребном виде. У меня складывалось впечатление, что в любую минуту наш отряд может его потерять.
 – Я не могу проследить за странными эльфами, – сказала Паленая. – Но Гаррет очень умно подсказал мне, что можно идти по запаху лошадей, если я теряю запах человека, севшего в экипаж, в который запряжены эти лошади.
 Ну и талантище у этого парня по имени Гаррет!
 Немного подумав, я произнес:
 – Однако на сей раз метафора ученицы повергла в недоумение самого учителя.
 Паленая посмотрела на меня так, словно поняла, что я этими лестными словами приглашаю ее продолжить рассказ.
 – Эльфы взяли с собой мальчика, – сказала она, последовав приглашению мудрого учителя. – Его запах я чувствую и могу идти по следу. Там, где они остановятся, мы и найдем странных эльфов.
 – Эта юная особа – гений! – торжественно объявил я. – Но прежде чем пуститься в путь, следует совершить налет на кладовку нашего большого друга. Итак, Плей, где ты хранишь свои продовольственные запасы?
 Эта мысль была встречена с энтузиазмом всеми, кроме Плеймета. И Морли. Плеймет не восторгался моим предложением потому, что его благотворительность становится весьма ограниченной, если получающие вспомоществование лица неплатежеспособны. Морли же попросту хотелось улизнуть.
 Ну и пусть их. Нам непременно следует подкрепиться, и пусть беглецы-эльфы трепещут, ожидая справедливого возмездия от накормленных, но тем не менее разгневанных богов.




 12


 Плоскомордый трижды перебегал улицу, пытаясь определить, как можно безопасно миновать чрезвычайно нервного верблюда. Хозяина в поле зрения не наблюдалось. Я безмерно удивился, увидев это животное. Верблюды так далеко на юге – большая редкость. Не исключено, что у него вообще нет хозяина. Весьма вероятно, что его просто бросили. Существо было почти столь же мерзкое, как Попка-Дурак. Вначале этот урод опростал кишечник, а затем обильно оросил мочой Плоскомордого.
 – Это как раз то, в чем я сильно нуждаюсь, – пробормотал я.
 – С какого конца? – спросила Паленая, тренируя свое чувство юмора.
 Она хихикнула – надо полагать, ей понравилась собственная шутка. Ну и смела же эта юная крысючка, если не только отважилась выбраться из норы средь бела дня, но и пытается острить в обществе людей.
 – Оставляю выбор за тобой, – не менее остроумно ответил я и добавил:
 – Ты знаешь, кто в действительности это чудовище? Если не знаешь, скажу. Перед нами лошадь, сбросившая с себя маску приличия.
 Даже Паленая понимала, что это полная чушь. Понимала, хоть и любила четвероногих чудищ даже меньше, чем я. Не будет преувеличением сказать, что между крысюками и лошадьми непрерывно идет вялотекущая война. Лошади ненавидят крысиный народ даже сильнее, чем большинство людей.
 – Я нисколько не удивлюсь, Гаррет, – вступил в нашу беседу Плеймет, – если увижу тебя на ступенях Канцлерства между Гавкающим Псом Амато и Вуди Грэнджером. Я даже сейчас представляю себе, как ты с пеной у рта обвиняешь короля и всю королевскую семью в том, что они стали жалкими пешками в Великом лошадином заговоре.
 Канцлерство – главное правительственное здание, на ступенях которого каждый, согласно традиции, может во весь голос орать о своих претензиях к кому угодно. Этот дурацкий обычай привел к тому, что ступени Канцлерства стали местом сборища профессиональных жалобщиков и всякого рода психов. Многие граждане Танфера воспринимают их как дармовое развлечение.
 – Ты не должен так говорить! Вскоре эти зверюги тебя прикончат, – сказал я, но, увидев, как разволновалась Паленая, добавил:
 – Возможно, я несколько преувеличиваю, но все равно ты имеешь дело со злобными и опасными существами. Они готовы броситься на человека в любой момент.
 Стоящее на нашем пути злобное и опасное существо наградило Плоскомордого увесистым плевком, на что мой друг ответил столь же увесистым хуком в верблюжью челюсть. Это был прекрасно поставленный и выверенный профессиональный удар. Один из тех, которыми зарабатывает себе на жизнь Плоскомордый. Но на сей раз он вложил в него весь свой вес и всю силу своих железных мышц. Верблюд попятился, глаза его закатились, и он упал на колени.
 – Пошли, – сказал Плоскомордый. – Некоторые не желают понимать вежливого обращения, тогда им приходится показывать, кто хозяин.
 Мы прошагали еще пару сотен футов и снова остановились. Эта улица никуда не вела. Она упиралась в стену. Что было абсолютно невозможно.
 – А это что за хреновина?! – изумился Плоскомордый. – Какому кретину пришло в голову перегораживать улицы стенами?
 В его замечании был глубокий смысл. Танфер насчитывает тысячи заканчивающихся тупиком проулков и пролазов, но какое-то древнее происшествие побудило наших правителей принять закон, запрещающий возведение стен поперек сквозных улиц. Чем правители руководствовались, я не знаю, возможно, им просто хотелось передвигаться по всем улицам в обоих направлениях. И хотя то, по чему мы следовали, улицей назвать можно было лишь с большой натяжкой, официально она считалась таковой. О том, что этот вонючий проход должен был считаться улицей, говорило название, начертанное на стенах всех угловых домов. Надписи не подновлялись лет сто, и прочитать их было практически невозможно.
 Прочитав обрывки надписей и поднапрягши фантазию, я решил, что эта псевдомагистраль именуется «Костяная нога» или что-то в этом роде.
 Преграждавшая нам путь стена была сложена из крупных блоков старого серого известняка. Из точно такого же камня была сооружена стена по левой стороне улицы. Обе стены остро нуждались в услугах каменщика. Однако в преграде, стоящей поперек, присутствовало нечто такое, что заставляло всех нас слегка психовать.
 – Даю голову на отсечение, но камешки выглядят вовсе не так, как должна выглядеть кладка, сделанная в последний уик-энд, – сказал у.
 Хотите верьте, хотите нет, но некоторые подданные нашего короля – существа настолько злонамеренные, что готовы пойти на нарушение всех законов, пока представители власти пребывают на заслуженном отдыхе.
 Никто из нашей компании не решался подступиться к стене. Мы топтались на месте до тех пор, пока Паленая, единственная среди нас особа женского пола, не решила, что «ждать от этих мужиков нечего», и принялась пронюхивать путь к стенке. Она нюхала до тех пор, пока ее остренький носик почти не уткнулся в каменную кладку.
 – След мальчика ведет за стену, Гаррет. А сама стена пахнет почти так же, как место, где друг на друге валялись два эльфа.
 Плеймет отошел немного назад и поднял разбитый кирпич, который еще не прикарманили уличные мальчишки. (Они продают найденные обломки кирпичным заводам, где их размалывают и добавляют в глину для производства новой продукции.) – Гаррет, у тебя хватило мозгов посмотреть наверх?
 Мозгов у меня на это, естественно, не хватило.
 Впрочем, как и у всех остальных.
 Устыдившись собственной безмозглости, мы все подняли глаза.
 Эта стена ни с чем не соединялась. Более того, она была даже не каменной. По мере приближения к верхней кромке стена начинала вибрировать – чем выше, тем сильнее, а ее край, цветом смахивающий на белое пузо ящерицы, был и вовсе размыт. Становясь вначале туманным, он затем растворялся в воздухе.
 – Да это же просто иллюзия.
 Плеймет бросил кирпич.
 Метательный снаряд без малейшей задержки скрылся за внешне непреодолимой преградой. Она оказалась проницаемой, зато страшно холодной и влажной, в чем я смог убедиться, осторожно дотронувшись до нее пальчиком. Плоскомордый Тарп оказался не столь осмотрителен, как единственный оставшийся в живых сынок мамы Гаррет. Решив проверить стенку на прочность, он повторил трюк с верблюдом, в результате чего его лапа ушла в псевдокамень по локоть.
 После этого мы отступили назад и обменялись тревожными взглядами. 
 – Это – иллюзия очень высокого порядка, – сказал я.
 – Я слышу, как с той стороны кто-то кого-то зовет, – Добавила Паленая.
 – Иллюзия, которая держится значительное время и используется как прикрытие, требует для своего создания усилий весьма могущественного мага, – глубокомысленно заметил Плеймет.
 Я произнес нечто нечленораздельное, но явно не совсем пристойное, поскольку волшебное появление стены означало, что в деле замешан кто-то из пяти десятков магов с Холма, которые и являются истинными правителями Каренты.
 – За стеной определенно кто-то есть, – сказала Паленая. – Зовет тебя, Гаррет.
 – Что будем делать? – спросил я у Плеймета.
 Не стыжусь признаться, ребят с Холма я боюсь, но тем не менее я никогда не отказывался от дел из-за того, что им могло вздуматься шевельнуть своим магическим пальцем. И сейчас я тоже не собирался ретироваться. Похищение Кипа меня не только разозлило, но и заинтересовало.
 – Есть ли среди вас желающие унести ноги с поля боя? – спросил я.
 Дезертиров не оказалось. Плоскомордый, правда, пару раз судорожно глотнул по галлону воздуха, да и Плеймет слегка позеленел, а Паленую начала бить дрожь, словно бедняжка оказалась голой на ледяном ветру. Крысючка начертала какие-то знаки на реальной стене, видимо, для того, чтобы отвадить зло.
 – Ты – герой из морской пехоты, – сказал Плеймет, – валяй, показывай нам свое боевое умение.
 Плоскомордый расплылся в огромной – от уха до уха – ухмылке. Он, как и Плеймет, служил когда-то в обычной пехтуре и не раз слышал мои рассуждения о сравнительных достоинствах различных родов войск. Во всяком случае, гораздо чаще, чем слышал их Плеймет. Плоскомордый отказывался признавать простые истины или, если хотите, не желал видеть света. Дискуссии наши, думаю, будут продолжаться вечно, поскольку армейские недоумки не желают признавать факты даже тогда, когда их просто вколачивают им в зубы.
 Мне показалась, что рожа у Плоскомордого вот-вот развалится на две части – верхняя часть черепа откинулась в ухмылке, а нижняя челюсть упала на грудь.
 – Во-во, Гаррет! Покажи-ка, старина, всю удаль Корпуса морской пехоты. Как вы там орали? «Ого-го – мы не салаки и не можем жить без драки»? Я что-то подзабыл. Или это было: «Ого-го – мы не селедки и не можем жить без водки»?
 Возмутительно!
 – Крики прекратились, – зловещим тоном произнесла Паленая.
 – Сейчас я продемонстрирую тебе, безмозглая пехота, что такое настоящий морпех! – Я набрал полную грудь воздуха и ринулся на стену.
 Плоскомордый оскорбительно заржал. Он знал, что я не брошусь на него, даже если очень захочу. Во-первых, мы друзья, и, во-вторых, в далеком прошлом у нас было столкновение на профессиональной почве. Лично я вспоминаю об этом случае с прискорбием, ибо столкновение, с моей точки зрения, закончилось весьма неудовлетворительно.
 Бросаясь на стену, я издал боевой клич морского пехотинца, оказавшегося в гуще сражения. Как тогда, на Южных островах. Однако справедливости ради следует отметить, что сражений там было немного. В основном мы занимались тем, что выслеживали венагетов, чтобы исподтишка воткнуть им в спину нож. Венагеты отвечали нам тем же. Ходить в атаку приходилось крайне редко. Это было чересчур опасно.
 Стена, как выяснилось, была не совсем иллюзорной. Она оказывала сопротивление. Мне почудилось, что я врезался в чье-то брюхо. Брюхо было несколько более податливым, чем человеческое, и по площади, конечно, не шло ни в какое сравнение с обыкновенным. Через несколько секунд брюхо прорвалось, но к этому времени я уже почти успел обледенеть, настолько оно было холодным.
 В пробитую славным морпехом брешь ринулась, не встречая, как всегда, сопротивления, обычная пехтура. За пехотой последовали гражданские лица. Но постоянно следить за маневрами своей армии я не имел возможности.
 Оказалось, что мы штурмуем крепость, которую враг воздвиг с целью допросить пленника или для того, чтобы предоставить возможность пострадавшим товарищам по оружию немного прийти в себя. Короче, по ту сторону вражеского убежища высилась еще одна стена. Эта стена, казалось, была сложена из кирпича – но кирпича полупрозрачного. Во всяком случае, с того места, откуда я смотрел.
 Сердце упало куда-то в район желудка – супостаты нас заметили.
 В этот миг я краем глаза уловил какое-то движение. Такие образы возникают обычно в те моменты, когда ваши алкогольные фантазии разгуливаются вовсю. Но сейчас я был трезв, как стеклышко, и это были вовсе не фантазии. Все, что я наблюдал, происходило наяву. Но вглядеться как следует я просто не успел. На краткий миг я увидел серебристых эльфов и Кипа с заклеенным лентой ртом. Паленая, наверное, сумела услышать, как парень звал меня из-под этой заклейки.
 Она пыталась нам это сказать, но мы, увы, к ней не прислушались.
 Один из серебристых эльфов поднял руку.
 Я отскочил, но, боюсь, недостаточно быстро.
 Я опять не почувствовал, как на меня опустилась тьма.




 15


 Придя в себя, я первым делом увидел Морли Дотса. Низко склонившись надо мной, темный эльф сказал:
 – Ну и представление ты учиняешь, Гаррет! Отпадаешь по второму разу. А ведь солнце еще высоко. – Он покрутил головой, а я попытался подняться. – Ну хорошо, я понимаю, здесь ты прошел сквозь стену. Но как ты ухитрился схлопотать по тыкве в тихом уютном переходе? Не понимаю. Стареешь, Гаррет, стареешь.
 – О боги! Моя голова! Не знаю, что они со мной сделали, но я начинаю серьезно размышлять, не стоит ли вообще покончить с алкоголем.
 – Неужели ты намерен отказаться от пива, Гаррет? Только не обманывай обманщика, обманщик!
 – Я сказал «алкоголь», ничтожный бабник! А пиво есть не что иное, как священный эликсир. Тот, кто отказывается от пива, рискует бессмертием души. Насколько я успел заметить, на тебе новый костюм и выглядишь ты вполне пристойно. Как тебе удалось нас найти?
 Морли сопровождала пара его подручных. Я этих ребят не знал. На них были наряды, которые обычно носят официанты в «Пальмах», однако эти парни были значительно моложе Рохли и Стручка – прежних соратников Морли. Может, старые парни стали очень старыми.
 – Твоя подружка оставила след, по которому мы и шли. Обычные символы крысюков. Нарисованные мелом. Неужели ты их не заметил? Непростительная небрежность для такого выдающегося детектива!
 Гордость не позволила мне соврать.
 – Нет. Не заметил.
 Лет десять назад я бы ошибки не признал. Подобное поведение часто приводило к тому, что я казался значительно более глупым, чем выглядел бы, честно признав свой провал.
 Люди вообще странные существа. А любимый сын мамы Гаррет, похоже, самый странный из известных мне людей.
 Ребята Морли не шевельнули мизинцем, чтобы кому-нибудь помочь. Дотс и сам ничего не делал, а всего лишь трепал языком. Все указывало на то, что никто из нас серьезно не пострадал.
 – Что произошло с иллюзией?
 – Какой иллюзией?
 Я все ему рассказал. Поначалу он склонялся к тому, чтобы мне не поверить, но не осмелился, поскольку Плоскомордый поведал ему то же, что и я. У Тарпа не слишком развитое воображение, чтобы он мог придумать все сам, к тому же в отличие от меня он страшно вспыльчив.
 – Итак, вы напугали их настолько, что они сбежали, хотя первоначально этого не хотели. У них на руках несколько раненых и один военнопленный.
 – Мы не знаем, есть ли среди них пострадавшие.
 – Нет, Гаррет, известно. Используй остатки своих мозгов, которые, как ошибочно полагает Покойник, у тебя еще сохранились. Если бы среди них не было раненых, то зачем им тогда задерживаться? Они просто отволокли бы парня туда, куда им надо. Берем след! Противник не мог уйти далеко.
 Возможно, он прав, и злодеи скрылись за ближним углом, но я не имел понятия, как можно снова взять след. Прямо сейчас.
 Паленая все еще валялась в полном отпаде.
 – Неужели они сообразили, как мы их нашли? – разволновался я, полагая, что крысючка не приходит в себя только потому, что супостаты увидели ее нос и обрушили на нее двойную дозу тьмы.
 – Меня больше интересует, почему они не покалечили вас сильнее, – продолжал развивать тему Дотс. Сам он всегда облегчал себе существование, истребляя всех, кто вовлечен в конфликт. – По каким-то неясным для меня причинам эти парни завалили тебя дважды, не нанеся при этом сильного увечья.
 Подобный стиль поведения находился за пределами его понимания.
 Он сделал особый упор на слове «сильного», поскольку весь мой вид взывал к жалости, вопия о том, как глубоко я страдаю, хотя, возможно, и временно.
 – С тобой, Плоскомордый, все в порядке?
 – Котелок просто раскалывается, – скорбно, но с угрозой в голосе ответил Тарп.
 Понимая, что мой друг вот-вот может пойти вразнос, и следуя инстинкту самосохранения, я предпочел оставить его страдать в одиночестве.
 – А как ты, Плей?
 А вот орать в ответ было вовсе не обязательно.
 Возможно, мне повезло больше, чем остальным, так как похмельем я страдал значительно чаще и к подобному состоянию успел привыкнуть.
 Я повернулся к Паленой, которая мирно покоилась на земле.
 – Может, не стоит крысючку беспокоить? Она так уютно устроилась.
 – Целуй ее скорее, Гаррет, – осклабился Морли, демонстрируя всю тысячу своих острых зубов.
 – Что?
 Он открыл было пасть, чтобы высказать шутку о спящей красавице, но, вовремя передумав, поманил меня за собой. Я последовал за ним. Когда мы отошли на расстояние, недоступное даже острому крысиному слуху, он прошептал:
 – Она вовсе не в отпаде, Гаррет. Паленая предоставляет тебе возможность продемонстрировать особую заботу о ней.
 Тот факт, что он не стал надо мной издеваться, говорил о всей серьезности его слов. Он боялся, что я обижу легкоранимую душу юной крысючки. Впрочем, проявляя подобное внимание, этот темный эльф, как мне казалось, руководствовался личными мотивами.
 – Понимаю, – сказал я, хотя на самом деле ничего не понимал.
 Мне вовсе не нравилась ответственность, которая сваливалась на мою бедную голову: крысючка начинала выкидывать свои девичьи штучки, пытаясь мною манипулировать.
 Это граничило с шантажом на эмоциях. По правде говоря, это и было самым что ни на есть настоящим шантажом. Крысючка этого просто не понимает, а я не обладаю достаточными ресурсами, чтобы такому шантажу противостоять. Не раз знакомые мне дамы утверждали, что любимый сын мамы Гаррет в некоторых сферах своего эмоционального развития недалеко ушел от подросткового возраста.
 Я подошел к крысючке и опустился рядом с ней на колени.
 – Паленая…
 Та никак не отреагировала, но мне показалось, что для пребывающей в обмороке она дышит слишком часто.
 Интересно, как вы ухитряетесь сообщить кому-нибудь, что их мечты о возможных взаимоотношениях – всего лишь беспочвенные фантазии? Лично я этого не умею. Все, что бы я ни сказал Паленой, будет глупостью и прозвучит как затасканное клише. Мне как человеку она была очень симпатична, а частному детективу Гаррету профессионально – просто необходима. Паленая стала одним из полудюжины моих самых близких друзей. Мне нравилось учить ее жить в мире, где ее появление, мягко говоря, никто не приветствовал. Но она никогда не могла стать мне больше, чем другом, деловым партнером и ученицей. И я не имел ни малейшего представления, как дать ей это понять, не причинив страданий.
 Когда она впервые вырвалась из объятий своего народа, где особи женского пола имеют меньше прав, нежели лошади в человеческом обществе, я подумывал о том, чтобы поселить ее в своем доме и включить в нашу команду. Мне до сих пор нравится эта идея, однако Покойник убедил меня в том, что жаждущая любви и внимания Пулар Паленая воспримет это предложение не просто как предоставление ей жилища, а как нечто гораздо более серьезное.
 Я прикоснулся к ее шее. Сердце крысючки колотилось очень сильно. Я в отчаянии огляделся по сторонам и убедился, что на помощь ко мне никто не торопится. Морли издевательски ухмылялся, снова демонстрируя миру все пять тысяч белоснежных, острых как иглы, зубов темного эльфа.
 – Хочешь, Гаррет, я ее понесу? – спросил Плоскомордый. В этом был весь Тарп. Готовый помочь несмотря на страдания. Как любой человек, он был соткан из противоречий.
 – Это было бы хорошо. Но кто из вас, ребята, знает, как лечить крысюков? Если мы не сможем помочь ей сами, то бедняжку придется немедленно отправить назад к Надеге.
 Эти слова были призваны послужить лучшим лекарством – своего рода философским камнем.
 Надега считался крестным отцом крысиного народа. Все крысюки его жутко уважали и жутко боялись. Крысиное племя, как известно, занимается весьма сомнительной, а частенько просто преступной деятельностью. Надега считает Пулар Паленую своей собственностью. Не исключено, что, согласно традициям и законам крысиного сообщества, он действительно имеет на это право. Там, насколько мне известно, существуют подобного рода контракты. Но крысюки в Танфере не верховодят, и поэтому отважному парню Гаррету глубоко плевать на чьи-то правила или обычаи, если он для себя решил, что плохо, а что хорошо.
 – Она будет страдать, Гаррет, если крысюковский босс снова наложит на нее свои лапы, – хитро подмигнув, принялся убеждать меня Тарп. – Однажды он уже пытался нанять меня, чтобы я ее к нему приволок, – закончил он и улыбнулся, явив миру гнилые зубы.
 Что же, помощь мне все же поступила, причем оттуда, откуда я меньше всего ожидал.
 Плоскомордый иногда оказывается весьма душевным и тонко чувствующим парнем.
 Паленая – о чудо! – внезапно пошевелилась.
 – И почему же ты отказался?
 – Во-первых, потому, что Надега – гад, пробы ставить негде. Он не способен вбить себе в башку, что дело гораздо сложнее, чем прихватить одну бабенку (пусть и крысиную) и доставить ее в нужное место. Этот тип не может понять, что крысючка способна думать самостоятельно, жить там, где ей хочется, и заводить друзей, способных за нее кому угодно морду набить. А когда ты пытаешься это втемяшить в его башку, он считает, что ты всего лишь хочешь сорвать больше бабок.
 – Полагаю, он основывается на предыдущем опыте. Ура! Она, кажется, оживает. Привет, соня. Ты последняя открыла свои глазки!
 Паленая пробормотала нечто невнятное.
 – А мы тебя ждем.
 Губы Паленой растянулись в едва заметной крысиной улыбке. Ей, видать, показалось, что в моем тоне прозвучало облегчение. Возможно, так оно и было – я обрадовался, что ее страдания и впрямь оказались не настоящими.
 Восстановление Пулар Паленой протекало с поразительной быстротой. Она явно решила, что ей полезнее быть здоровой. Упоминание Надеги подействовало на нее лучше волшебного бальзама.
 Морли приказал одному из своих официантов приготовить для нас бутерброды с сыром, а мы, усевшись в кружок, принялись спорить, кто сильнее пострадал от неизвестных супостатов. Идея с бутербродами поначалу показалась мне гениальной, но когда официант подошел с полной корзиной жратвы, есть мне почему-то расхотелось.
 Такое же отсутствие аппетита поразило Плоскомордого, Плеймета и Паленую. И всем троим эта аномалия тоже крайне не понравилась. Ведь они обычно так любили пожрать.
 Что же касается Паленой, она всегда была голодна, как бродячая кошка. Паленая так быстро поглощала все съестное, что даже муравьям ничего не доставалось.
 – Кажется, мы имеем дело с очередным изобретением, – пробурчал я. – Новейшая программа сгонки веса для джентльменов и благородных дам.
 Теперь в нашем городе не останется ни одного тучного человека.
 Очень скоро Паленая взяла след, и мы, с больными головами и пустыми желудками, пустились в путь. Начинало темнеть, но крысючка без труда шла по запаху Кипа. Зрение никогда не было для нее главным, хотя ночью его значение возрастало. В темноте она видела даже лучше, чем Морли, а у того зрение – как у филина.
 На сей раз погоня не продлилась и двадцати минут.
 Теперь схрон мы обнаружили сразу, несмотря на то, что он оказался не стеной, а всего лишь пристройкой к зданию.
 Серебристым эльфам просто не повезло – дом, который они избрали для своих гнусных целей, был прекрасно знаком как Тарпу, так и мне. Но мы не знали того, что увидим рядом с укрытием по меньшей мере два десятка зевак, собравшихся поглазеть на пристройку, которой еще полчаса назад не существовало.
 – Эти ребята, – сказал Плеймет, имея в виду эльфов, – не особо соображают, что делают.
 – У меня складывается впечатление, что им ничем подобным заниматься не приходилось. Что скажете, если я предложу просто ворваться и захватить мальчишку?
 Мне вовсе не хотелось впадать в беспамятство и приходить в себя с головной болью, словно от тяжелого похмелья.
 Двух – или трех – раз за день было уже выше крыши.
 Несмотря на страдания, что мне пришлось пережить, мальчишка все еще оставался у похитителей. Парень, конечно, был невыносим, но, очевидно, не настолько, чтобы серебристые эльфы его вдруг взяли да и выбросили. Видать, Кип был им действительно очень нужен.
 Наверное, головная боль сильно сказывается на мыслительных способностях. Ведь даже на моего друга, темного эльфа Морли Дотса, она оказала точно такое же воздействие, как и на меня. Выслушав подробный отчет о предыдущей схватке, он заявил, что готов идти на штурм.
 – Нас всех им не прикончить, Гаррет. Нас шестеро! – Паленая ощетинилась, Морли не включил ее в список. – Всех нас им не завалить.




 14


 Они завалили всех нас, большинство зевак, некоторое количество случайных прохожих и даже пару-тройку дельцов, которые вели переговоры в соседнем здании и так и не узнали, что их сразило.
 На сей раз я пришел в себя быстрее, зато голова раскалывалась гораздо сильнее. Первое, что я увидел, открыв глаза, был мой работящий дружок Морли Дотс. Как и раньше. Однако теперь он сидел, сжав виски ладонями, и, судя по его виду, делал все, чтобы не завопить от боли. Впрочем, не исключено, что темный эльф размышлял обо всех прелестях самоубийства.
 – Теперь мы понимаем, почему тебя не произвели в генералы во время последней драчки с Венагетой.
 Учитывая хилые боевые заслуги многих наших генералов, заработавших звезды по праву рождения, Морли скорее всего не выпал бы из общей картины.
 Морли провыл нечто невнятное о том, что, мол, это я все придумал, а потом обратился ко мне с мольбой говорить потише.
 – Щенок! Я просыпаюсь в таком состоянии три-четыре раза в неделю и при этом продолжаю функционировать. Скажи-ка лучше, почему все эти люди так орут?
 Не испытавшие удара темноты соседи высыпали на улицу. В обычных обстоятельствах их голоса показались бы мне совершенно нормальными. Но обстоятельства были, как выяснилось, абсолютно необычными.
 Все пялились в небо.
 Я тоже поднял глаза и успел заметить, как большой сверкающий объект в форме диска скрывается за крышами ближайших домов.
 – Что за дьявольщина?! – воскликнул я, вопросительно глядя на Морли. – Впрочем, можешь не отвечать, и так все ясно. Твои соплеменники только что улетели на одном из сверкающих огней, вызвавших столь живой интерес бездельников-обывателей.
 – Соплеменники? Эти типы не имеют к эльфам никакого отношения. Ни к одному из эльфских видов. Рты и глаза у них абсолютно неправильные. Даже зубы не такие, как у нас. Скорее всего это деформированные представители человеческого рода, прибывшие откуда-то издалека. Так что займись своими сородичами, Гаррет. Мы имеем дело не с эльфами.
 Плеймет оклемался и спросил в промежутке между стонами:
 – Мы сумели его вернуть?
 – Кого? Кипа? Мы даже краем глаза его не видели. Посмотрим-ка лучше на наши трофеи, может, у этой шлюхи Судьбы все-таки окажется золотое сердце.
 Нам удалось собрать несколько обрывков серебристой ткани и с десяток других предметов разной формы и совершенно неизвестного назначения. Наши находки включали несколько разорванных мешочков, изготовленных из тонкого, как бумага, серебристого материала. Кроме того, там имелись какие-то серые и гладкие камнеподобные предметы повторяющихся форм и размеров. Впрочем, на ощупь у этих штук с камнями ничего общего не было. На большинстве артефактов были пометки зеленого, красного и желтого цвета. Пометки напоминали шрифт, но с этим алфавитом ни один из нас знаком не был.
 Один из ребят Морли явился с пакетом, которые супостаты еще не успели открыть. В нем были два бисквита, весьма смахивающие при ближайшем рассмотрении на большие овсяные печенья с сильным запахом черной патоки на основе сорго.
 – Еда, – сказал Плеймет. – Мы не дали им доесть.
 – А я не прочь и перекусить, – объявил о своем возвращении к жизни Плоскомордый. – У нас еще сохранилась та корзина с сыром? – Он потер лоб и огляделся по сторонам.
 Болевой порог Плоскомордого был потрясающе высок, и Тарп, судя по его виду, только сейчас к нему подобрался.
 – Что, собственно, случилось? – поинтересовался Плоскомордый и принялся пожирать овсяные бисквиты эльфов.
 Расправился он с ними настолько быстро, что никто не успел и рта открыть, чтобы напомнить о том вреде, который может причинить здоровью неизвестная пища.
 На его вопрос никто не ответил – ответа ни у кого не было.
 – Гляньте-ка! – раздался чей-то визг, и секунду спустя половина зевак уже тыкала пальцем в небо.
 Серебряный диск вернулся. При этом он очень спешил.
 Он мчался на юг, а его движение сопровождалось громовым грохотом.
 – А вот и еще один! Совсем другой!
 Один за несколько мгновений превратился в три. Но эти леталки на диски уже не походили. Они скорее напоминали наполненные газом сверкающие шары. Нечто похожее, впрочем, гораздо меньших размеров, мне доводилось видеть на болотах Южных островов, когда мы сражались с венагетами.
 Сверкающие шары преследовали серебряный диск.
 – Я несколько недель слушал рассказы об этих штуковинах, – пробормотал Морли, – и склонялся к тому, что они продукт массовой истерии.
 Я огляделся в поисках более удобного наблюдательного пункта. Мне хотелось получить обзор на запад в сторону городского центра. Или, точнее, в сторону Холма, поскольку только его обитатели были способны на подобные фокусы.
 Устраивая свары, они в своих разборках пускались на рискованные магические эксперименты, в результате которых страдали простые граждане.
 – А тебе не кажется, Гаррет, что это вернулись твои дружки, безработные боги?
 Подобная мысль мне в голову не приходила.
 – Сомневаюсь, – ответил я. – Те были более сдержанными и высовывались, только когда их хотели видеть. А для того, чтобы их увидели неверующие, надо было затратить огромные усилия.
 – Сдается мне, что и эти ребята предпочли бы остаться невидимыми, если бы им предоставили такую возможность.
 В их компании происходят какие-то события. События эти, видимо, настолько серьезны, что им пришлось пожертвовать секретностью.
 – Наверное.
 Мне казалось, что Морли прав. Если вы иностранец, то, следуя элементарной логике, не станете носиться по незнакомому городу, привлекая всеобщее внимание. Вы пойдете на это лишь в случае крайней необходимости.
 – Тебе не кажется, что Плоскомордый как-то странно хрипит? – спросил я.
 Тарп, насколько я смог заметить в свете факелов, несколько раз сменил цвет, каждый фантастичнее другого. Обыватели зажигали лампы и факелы, чтобы чувствовать себя на вечерней улице в большей безопасности. Чудаки! Ведь и при свете дня они, выходя из дома, сильно рисковали. Должен признаться, придя в себя, мы обнаружили, что нас полностью обчистили, оставив лишь ногти на пальцах ног.
 – Кажется, он собирается откинуть копыта, – ответил Морли. – И вообще, нам, по-моему, следует как можно скорее сменить дислокацию. Здешняя возня рано или поздно привлечет внимание властей.
 Ему не хотелось привлекать к себе внимание, хоть он и с возмущением отрицал свое участие в каких-либо преступных действиях. Во всяком случае, в последнее время.
 Что ж, старые привычки не хотят умирать.
 В наши дни, когда послевоенная экономика оказалась в кризисе, недавно созданная тайная полиция с большим подозрением смотрит на все шумные сборища. Уличная гулянка вполне способна перерасти в полноценный мятеж из-за столкновения человека с представителем иного вида. Мои соплеменники склонны обвинять пришельцев в том, что пока люди проливали кровь в борьбе за свободу Танфера, всякие там монстры и уроды-гибриды заняли все хлебные места.
 Рано или поздно социальные болячки королевства должны выплеснуться наружу.
 – Все готово к тому, чтобы к дьяволу взорваться, – заметил я.
 Морли кивнул, понимая о чем речь. Темный эльф разделял мои опасения и стал весьма болезненно воспринимать перемены в обществе. Ему крайне не нравилось, в какую сторону развиваются события. Однако беспокоила его вовсе не возможность конфликта. Конфликт, как известно, можно хорошо использовать для извлечения прибыли. Морли выводила из себя все возрастающая власть Короны и усиление вмешательства властей в личную жизнь граждан.
 Согласно воззрениям эльфов, идеальное правительство – то, которое не правит. По их мнению, жизнь гораздо забавнее, когда кругом царит хаос и выживают сильнейшие.
 В то же время Морли готов признать, что избыточная доза анархии неизбежно приведет к истреблению всех видов эльфов, для которых Танфер стал домом сравнительно недавно.
 – Замечательное предложение, дружище, – сказал я. – Означает ли оно, что лично ты потащишь на своем горбу Пулар Паленую?.. Что? Не слышу ответа.
 Крысючка все еще пребывала в обмороке, но это меня нисколько не колыхало.
 – Морли, – продолжал я. – Я только что заметил Бика Гонлита. Он вел за нами наблюдение с противоположной стороны улицы.
 – В таком случае потащим Паленую на пару и посмотрим, удастся ли ей напасть на его след. Он может знать, где нам искать плейметовского мальчишку.
 – Как по-твоему, она способна отсюда унюхать след парня?
 – Конечно, нет, если его увезли на том гигантском летающем колесе.
 Просто замечательно! Я, конечно, не против поближе взглянуть на летающий диск, но использовать внезапно подвернувшуюся возможность передышки мне хотелось сильнее.
 Паленая тем временем пыталась с помощью Плоскомордого подняться на ноги.
 – В таком случае в путь, – сказал я, обращаясь к Морли. – Мне на глаза только что попалась еще одна знакомая рожа. В недалеком прошлом я видел ее в свите полковника Тупа и Дила Шустера. – Я, как правило, старался запомнить подобные лица, чтобы заранее продумать план отступления в случае их появления. – Нести Паленую я, конечно, помогу, – закончил я.




 15


 Однако тайная полиция должного интереса к нам не проявила и преследовать не стала. Во всяком случае, в тот момент. Но я не сомневался, что услышу об Уэстмене Тупе, если кто-то из зевак меня узнал.
 Полковник Уэстмен Туп, бывший когда-то хорошим знакомым молодого и симпатичного солдата морской пехоты по имени Гаррет, теперь возглавлял все полицейские силы Танфера. Он считался и главой тайной полиции. По крайней мере на бумаге.
 Мы организовали конференцию в темном закоулке, примерно в полумиле от главного места событий.
 – Итак, что дальше?
 – Я не могу взять след человека, который улетел по воздуху внутри летающего корабля, сделанного из металла, – объявила Паленая. – Почему вы на меня так уставились? – громко спросила она, оглядевшись по сторонам.
 – Да потому, что Морли сказал буквально то же самое, перед тем как ты оклемалась. Поэтому мы решили пуститься по следам Бика Гонлита. – Это имя ей было известно. Мы в присутствии крысючки обсуждали все, что случилось ранее. – Пойдем за ним, как только оторвемся от полиции.
 – Расскажите мне подробнее об этом Бике Гонлите.
 Мы с Плейметом наперебой принялись просвещать Пулар по поводу Бика и той роли, которую он сыграл в последних событиях. Задача оказалась не из легких – мы сами практически ничего не знали.
 – Впрочем, я не слишком уверен, что он играл какую-либо роль в вечерних событиях, – закончил я.
 – Вы, люди, постоянно твердите, что превосходите нас по части сообразительности, хотя на самом деле, Гаррет, ты частенько выглядишь полным тупицей. Ты начинаешь болтать, прежде чем успеешь раскинуть мозгами (неужели это я научил ее выражаться столь изысканно?). Как, по-твоему, я могу взять след существа, которое для меня всего лишь одно из лиц в огромной толпе?
 – Она четко уловила твой характер, Гаррет, – вмешался Морли, просто обожавший возлагать вину на любимого сына мамы Гаррет. – И я совсем не против того, чтобы получить более исчерпывающую информацию. Бик Гонлит для меня – всего лишь имя.
 – Это такой невысокий шарообразный парень, который носит сапоги на толстенной подошве…
 – По пути сюда я несколько раз видел маленького круглого человечка в сапогах с безмерно толстыми подошвами. Я думал, что он работает на тебя. – поскольку неподалеку от него кружил твой попугай, – произнес Морли.
 – А я его не заметил, – вмешался Плеймет, – и птичку тоже.
 – Я ничего не видел, – пришлось признаться мне.
 Мой попугай летел за мной следом, а я его не заметил!
 Похоже, пришло время задуматься о смене профессии.
 – А я птицу заметила, – сказала Паленая. – Но я не знала, что мистер Большая Шишка летит за ним. Я думала, он летит за тобой, Гаррет. Он все еще где-то поблизости. Я видела его лишь минуту назад.
 – Все, ребята, я принял решение. Сейчас же отправляюсь к Вайдеру и нанимаюсь охранником на его пивоварню, – заявил я, ощущая свою слепоту и полную никчемность. Было так темно, что я не видел пальцев вытянутой руки.
 – А за нами как раз следит какой-то толстый коротышка, – объявила вдруг Паленая. – Он прячется за лестницей прямо под попугаем.
 Похоже, все видели все, стоило им только взглянуть. Я же был способен заметить лишь далекое слабое свечение примерно в том месте, где мы потеряли след Кипа.
 Мне действительно захотелось отправиться к Максу Вайдеру и заявить, что вступаю в его команду. Честно. Во всяком случае, в тот момент. Но прежде чем окончательно решиться, я могу еще выкинуть пару-тройку трюков.
 – У меня родилась блестящая идея, – начал я. – Мы все едва дышим от усталости. Почему бы нам не двинуться ко мне? Если Гонлит действительно следит за нами, мы приведем его к Покойнику.
 Мне уже давно отчаянно хотелось попасть домой и слегка выпить, чтобы хоть немного ослабить головную боль. Кроме того, я умирал от голода. И смертельно устал. Несколько нокаутов подряд выпили все мои жизненные соки. И хотя на сей раз нокауты не явились следствием удара дубиной по башке, эффект был точно таким же.
 Предложенный мной план не вызвал ни слова протеста.
 Чему я немало удивился. Морли по природе своей – спорщик. Он вступает в дискуссию для того, чтобы развлечься.
 Однако теперь он лишь произнес:
 – Я тоже вымотался, кроме того, в «Пальмах» сейчас самое горячее время, а командует там Рохля.
 – Согласен, – вступил в беседу Плоскомордый, – надо сваливать, пока не начались скверные дела.
 Даже Плеймет был согласен на то, чтобы закрыть контору до утра, и при этом сбежать от меня.
 – В конюшне весь день никого не было, мне надо успеть до того, как животные успеют так огорчиться, что… – Плей замолчал, а мне показалось, что сейчас он произнесет нечто ужасное о возможности заговора и вооруженного мятежа лошадей. Но, видимо, решив, что подобное признание может бросить тень и на него, сменил тему. – Кроме того, кто-то должен сообщить семье Кипа, что случилось с ребенком.
 Все промолчали, а Плеймет, выдержав паузу, продолжил:
 – Не мог бы ты, Гаррет, взять на себя эту печальную, но в то же время почетную обязанность?
 – Вряд ли, дружище, вряд ли. После сегодняшних передряг ты стоишь в моей ежевечерней молитве «О Боже, позволь мне оказать ему услугу» на последнем месте.
 На роже Плеймета мелькнула легкая ухмылка, тут же сменившаяся возмущением, а у меня появилось такое ощущение, будто мне врезали в челюсть, только непонятно, кто и как меня ударил.




 16


 Я увидел Попку-Дурака в двух кварталах от дома на Дороге Чародея, да и то лишь после того, как он плюхнулся мне на плечо. Или, если хотите, в одном квартале от проулка за своим домом. Таким образом, компанию мне составляли только крысючка Пулар Паленая и ужасная птичка.
 Никто не пожелал пожертвовать сном ради спасения Кипроса Проуза.
 Наверное, я убеждал себя в том, что мне хотелось услышать. А услышать мне хотелось, что Кип в данный момент пребывает в полной безопасности, поскольку серебристые эльфы не проявляли никаких намерений причинить постоянный ущерб чьему-либо здоровью.
 Пока.
 Впрочем, учитывая характер мальчишки, похитители могли и изменить своим правилам.
 Птичка молчала. Однако само ее присутствие говорило о том, что Покойник знал о нашем возвращении, и о том, что по нашему следу идет Бик Гонлит.
 Сейчас мы узнаем, насколько тщательно маленький толстячок готовил свое домашнее задание.
 Если он что-то узнал о Покойнике, то ни за что не станет приближаться к дому. Во всяком случае, не настолько близко, как прошлый раз. Хотя что есть близко и что есть далеко, когда имеешь дело с Логхиром, до конца не знал даже любимый сынишка мамы Гаррет.
 – Он остановился, Гаррет, – прошептал мне на ухо Попка-Дурак. – Укрылся за ступенями дома Бейлнока. С этого места он хорошо видит фасад нашего дома, но расстояние слишком велико, чтобы я мог понять, что у него на уме.
 Покойник, видимо, не возражал, чтобы Паленая поняла: раскрашенный петух – средство общения между ним и мною.
 Я не мог представить, что он настолько туп, что считает крысючку еще тупее. А это означало лишь одно: Покойник ей полностью доверяет.
 Всегда приятно узнать о степени доверия твоего партнера.
 Я оглянулся, но, как и положено, ничего не увидел. Интересно, каким образом Гонлит ухитряется следить за нами?
 Судя по всему, ему сейчас кто-то помогает, и этот кто-то обладает большими возможностями. В противном случае он не мог бы тащиться позади, оставаясь незамеченным.
 Для того чтобы укрыться от бдительного взора частного сыщика Гаррета, необходима магия – причем магия продвинутая.
 Я уверен, что у меня отличный нюх на слежку. Свой хвост я всегда замечаю, за исключением тех – увы, нередких – случаев, когда шпик располагает сильным магическим оружием.
 Когда мы с Паленой взбирались по ступеням моего дома, из-под карниза крыши послышался полусонный сердитый писк, и оттуда выпорхнуло нечто летающее. Летун был быстр, словно колибри, и рассмотреть его толком мне не удалось.
 Сделав около нас несколько кругов, существо скрылось в темноте.
 Входная дверь моего дома распахнулась. Покойник, видимо, предупредил Дина о нашем появлении. Облаченный в ночную рубашку старикан стоял в проеме, подняв над головой лампу, и, судя по недовольной роже, проклинал рождение, смерть и все то, что находилось между ними.
 – Так рано? – поинтересовался я.
 Ночная рубашка должна была служить мне упреком. В это время он обычно ко сну еще не отходил. Как правило, старик влезал в ночной наряд только перед тем, как забраться в постель. Лишь в отдельных случаях, по причинам, понятным только ему, он использовал ночную рубашку в качестве знамени протеста.
 Дин проворчал нечто невнятное и одарил меня еще более мрачным взглядом.
 – Что здесь делает эта банда пикси? – спросил я, ожидая, что поле этого вопроса начнется свара, и мы будем спорить до скончания времен.
 – Пусть тебе расскажет Оно. Тот жмурик, который решил усыновить и удочерить всех этих разбойников.
 Вот, значит, как. Век живи – век учись и познай причину недовольства Дина. Покойник сотворил нечто такое, что оскорбило его чувство справедливости.
 Настроение домоправителя особенно ухудшало то, что во всех своих неприятностях я был склонен винить его. Впрочем, делаю я это не без оснований. Стоит мне отвернуться, как он убегает навещать своих дурнушек племянниц или пускается в другую столь же глупую авантюру.
 На сей раз я почувствовал, что атмосфера слишком напряжена, и ее стоит разрядить.
 – Я с ним потолкую, – сказал я с чувством, поскольку затея Покойника и мне была не по вкусу.
 Жить рядом с пикси – почти то же самое, что делить кров с колонией воробьев. Их перебранка никогда не кончается.
 Для полноты картины эта банда устроила себе жилье прямо над окном моей спальни.
 Однако все это Старые Кости нисколько не тревожило.
 Он уже помер, и совершенно не обязан слышать производимый летучим народцем шум.
 – Если он откажется внять рассудку, то мне известно, где найти гнездо шмелей.
 Шмели и крошечный летучий народец, если верить легендам, враждуют друг с другом с начала времен.
 – Но как мы потом избавимся от шмелей? – проворчал Дин.
 – Будем беспокоиться последовательно, братец. И двигаться шаг за шагом. В данный момент мы стоим перед более масштабной проблемой. Я потерял мальчишку, который явился утром с просьбой о помощи. Это произошло при весьма странных обстоятельствах. Сооруди чайку, слепи парочку бутербродов и доставь все это к Его Милости. Я поставлю тебя в известность о результатах наших переговоров.
 Старик поплелся в кухню. Мои слова пробудили в нем чувство сострадания ко всем брошенным и потерянным. Подумать только, еще совсем недавно он был готов запихать Кипа в мешок вместе с парой булыжников и отправить знакомиться с сокровищами на дне реки, где-нибудь поближе к порту.
 Паленая с интересом следила, как я устраивал Попку-Дурака на насесте в маленькой комнате у двери. К этому времени Покойник уже перестал контролировать птичку, и раскрашенный шут, утратив всякую сдержанность, снова стал самим собой. Он сквернословил, как портовый грузчик. Поскольку в данный момент его больше всего интересовала жратва, то он на чем свет стоит, самыми непотребными словами поносил своего хозяина. Когда я насыпал ему еды, он даже позволил Паленой погладить ему перышки при условии, что крысючка не станет мешать пиршеству.
 Паленая была тронута, так как обычно этот каплун из джунглей третировал ее не меньше, чем меня. Она подняла на меня глаза и продемонстрировала в улыбке свои крысиные зубы.
 – Лучше бы ты этого не делала, – сказал я.
 – Разве я делаю что-нибудь не так? – поинтересовалась она.
 – Все правильно. Но ты – не человек. Удовлетворись тем, что ты самая умная и самая красивая среди всех крысючек, когда-либо обитавших на этой земле. Оставайся собой.
 Я ощущал себя чьим-то не очень юным папочкой, изъясняющимся при помощи затасканных клише. Чувствовал я себя действительно ужасно, поскольку был достаточно стар, чтобы понять истинный смысл собственных сентенций. Я засмущался еще сильнее, вспомнив, какими самоуверенными юнцами мы выглядели, когда на нас изливалась, как нам казалось, всякая чушь, что на самом деле было лишь экстравагантной манерой Джо Эвримена делиться накопленной им за многие годы мудростью.
 «Она очень молода, Гаррет, и совсем недавно вырвалась из состояния, весьма близкого к рабству. Для того чтобы укрепить веру в себя, ей требуется время и благоприятные обстоятельства – любовь этой благородной птицы, например».
 Старые Кости тоже испытывали к Паленой слабость. Впрочем, Покойник все категорически отметал, когда я высказывался на эту тему вслух. Он просто отказывался воспринимать любой намек на свою эмоциональную уязвимость или сентиментальность.
 Я продолжал размышлять о стариках, о клише и о том, насколько часто Покойник обращает все те же клише против меня. Я относился к его поучениями примерно так же, как в свои пятнадцать лет относился к советам всех лиц мужского пола, находившихся в возрасте моего отца. Думаю, что ни старики, ни молодые в конечном итоге так ничего и не усваивают из науки жизни. Хотя и очень стараются.
 Дин чуть ли не взашей затолкал нас в комнату Покойника. Сам он доставил туда чай и бутерброды, поручив мне нести лампу. Паленая волокла стул, который я смастерил специально для нее. На этом стуле она могла сидеть так, что внушительный хвост ей почти не мешал. Через несколько секунд мы уже отчаянно трудились, поглощая бутерброды и чай.
 – Проклятие! – выдавил я, набив рот хлебом с ветчиной. – Даже не представлял, насколько проголодался. Похоже, что все последствия полученных ударов уже исчезли.
 В ответ на это глубокое замечание Паленая вообще отделалась лишь междометием. Ни на что другое у нее просто не было времени. Прикончив все, к чему едва притронулся Дин и что не заглотал я, крысючка огляделась с таким видом, словно где-то рядом должен обретаться зажаренный на вертеле поросенок, наличие которого она в силу каких-то причин проморгала. Среди моих знакомых имелся целый батальон молодых дам, ненавидевших крысючку и готовых ее при случае убить за то, что она ела все в огромных количествах и не нарастила на себе при этом ни единой унции жира.
 Среди крысюков тучных не бывает.
 Покойник заставил меня рассказывать первым.
 На память я не жалуюсь, и поэтому сообщал подробности, которые помогали лучше понимать события, в то время как Покойник шарил в моем мозгу, извлекая оттуда нужные сведения общего характера. Он задал всего несколько вопросов, да и то лишь после того, как я выговорился. Больше всего его интересовали магические действия серебристых эльфов. Он требовал, чтобы я сообщил ему все, даже самые мельчайшие детали.
 «По первому впечатлению я склонен согласиться с мистером Дотсом, что эти существа, Гаррет, не эльфы. Скорее всего они принадлежат к какой-то редкой, обитающей в изоляции от остального человечества, породе. Судя по описанию их внешности, нельзя исключать, что мы имеем дело с гибридами людей и кефшайдов. В то же время их одеяние представляется мне крайне необычным. Нам необходимо ознакомиться с материалами, которые ты собрал на месте последнего контакта. Прошу принять участие в изучении вас всех. Мне необходимо взглянуть на образчики с трех разных точек зрения и узнать мнения трех различных умов».
 Артефакты, размещенные на столе – одном из немногих предметов мебели в комнате Покойника, – выглядели весьма непрезентабельно. Поскольку Логхир все равно мог заглянуть в мою черепную коробку, я был вынужден признаться:
 – Похоже, мы собрали какой-то мусор.
 Получив три искомые точки зрения и немного поразмыслив, Старые Кости выдали свое заключение:
 «Ты совершенно прав, Гаррет. Серебристые существа выбросили эти предметы за ненадобностью или, цитируя тебя, как мусор».
 Интересно, как он ухитрился это определить?
 «Исключительно при помощи того же процесса, который позволил тебе сделать идентичное заключение. Единственное отличие в анализе заключалось в том, что за моими выводами стоял огромный опыт и мощный интеллект. Мне очень жаль, что ни один из вас не может вспомнить точной картины исчезновения похитителей».
 – Жутко жалко, – пробурчал я.
 Моя голова хоть и с перебоями, но работала, боль слегка уменьшилась. Впрочем, мучения продолжались.
 Покойник, видимо, был заинтересован в деле больше, чем хотел признать. Как только я начал вновь жалеть себя и возжаждал пива, чтобы облегчить страдания, он тут же вмешался в естественный ход событий. Весельчак влез в мою башку, повернул там какой-то рычажок, и головной боли как не бывало. Однако ощущение того, что она может в любой миг вернуться, Старые Кости решили на всякий случай сохранить.
 «К каким заключениям мы пришли, изучив так называемый мусор похитителей?»
 Вопрос был явно риторическим, поскольку я ничего путного на эту тему сказать не мог.
 Паленая, еще раз понюхав каждый предмет, постаралась как можно лучше изобразить пожатие плечами – жест, как я уже успел заметить, крысюкам совсем не свойственный.
 – Запах очень холодный, – заметила она. – Или скорее стерильный. В этих вещах нет души. Магия тоже отсутствует.
 С учетом того, что я видел, и страданий, которые перенес, это заявление представлялось весьма забавным. Но чтобы не мешать крысючке самоутверждаться, вслух я своих сомнений выражать не стал. И, кроме того, она могла оказаться права.
 «Именно так, Гаррет. Именно так»
 Я сердито покосился в строну жмурика. Предполагалось, что он не имеет права залезать в мои мысли, когда я не делаю доклада.
 «Я не заглядывал в то, что ты считаешь своими мыслями, Гаррет. Мне просто известно, о чем ты думаешь. Полагаю, наступило время побеседовать с мистером Биком Гонлитом.
 Его роль в этих событиях представляется мне несколько аномальной, хотя у меня и есть ряд гипотез. Показания этого человека подскажут мне, от каких из этих гипотетических построений можно отказаться без вреда для нашего дела».
 – У меня почему-то складывается впечатление, что приглашать его на беседу придется мне. Или я ошибаюсь?
 «Ты, Гаррет, похоже, начал страдать каким-то совершенно иррациональным пессимизмом. От тебя потребуется очень мало усилий. Это мне придется до предела напрягаться после того, как ты, затратив лишь несколько минут своего бесценного времени, доставишь мистера Гонлита сюда. Не забудь прихватить с собой инструмент для убеждения».
 – Никогда не выхожу без него из дома, – сказал я.
 В этом был весь мой партнер. Подобно какому-нибудь попу или профессору, он считал свое растительное существование тяжким и почетным трудом. Мои же страдания и боль им во внимание не принимались, поскольку это были всего лишь жалкие мускульные усилия.




 17


 Бик Гонлит отказался от всякого рода сотрудничества. Как выяснилось, в перепуге он способен довольно быстро шевелить конечностями. Кто мог подумать, что этот обрубок с культями вместо ног учинит мне подобную гонку?
 Я, во всяком случае, не мог. Пока в эту гонку не ввязался.
 Пробежав несколько кварталов, я уже радовался, что Покойник выслал мне на подмогу Попку-Дурака. К тому времени стало ясно: Бик Гонлит в отличие от Гаррета прекрасно видит в темноте. Впрочем, сенсацией это для меня не стало.
 Увы, мне приходится жить в округе, обитатели которой не настолько богаты, чтобы поддерживать сносное уличное освещение.
 Разноцветный цыпленок вполне справлялся с работой скаута. Он летел, изрыгая проклятия и распевая непристойные куплеты, позаимствованные, надо полагать, из старинных охотничьих песен. Оставалось надеяться, что те, кого птичка поднимет с постели, не станут винить в этом меня.
 Впрочем, я понимал, что мои надежды безосновательны.
 Наверняка посыплются жалобы, начнутся бесконечные пересуды, что, мол, меня следует изгнать из квартала. Но меня это не особенно тревожило, я был уверен, что найдутся трезвые головы и урезонят экстремистов. Все, кто прожил здесь более или менее долго, знают, что я делю дом с дохлым Логхиром, способным отравить существование очень многим и очень надолго. Зачем нарываться на неприятности?
 Я решил, что пора кончать шутить, следует прибавить скорости. Только так можно его отловить.
 Любимый сын мамы Гаррет страшно жалел о том, что распустил всех своих сообщников по домам. На этой фазе операции они могли бы очень пригодиться. Впрочем, чем я никогда не обладал, так это даром предвидения.
 Рядом с Большой Арсенальной улицей, неподалеку от квартала пивоваров, сохранились останки Танфера времен Империи. Того Танфера, что погиб во время Великого Пожара. Этот район по каким-то давно забытым причинам именовался кварталом Непорочного идиота. Непорочный идиот являл собой нечто вроде исторического музея под открытым небом. Здания здесь стояли плечом к плечу, а проходы между ними были крытыми, даже вентиляцию едва-едва обеспечивали. В остальных районах, отстроенных после пожара, улицы и проходы между домами были гораздо шире.
 Так требовал закон.
 Благодаря мудрости властей в новых районах не только огонь, но и инфекции распространялись не слишком быстро.
 Вопли чудо-птички свидетельствовали, что объект охоты намерен избавиться от преследования, нырнув в лабиринт крытых переходов квартала Непорочного идиота.
 Мне не раз доводилось там бывать. Это и впрямь лабиринт, возвышающийся местами на пять этажей. Гонлит, надо думать, не подозревал о моем знакомстве с кварталом Непорочного идиота. Между тем мне было известно, что лабиринт насчитывает очень немного входов. Бик Гонлит вбежал туда с дальнего конца, рассчитывая, что я" побегу следом и заблужусь в бесконечных переходах. Если он хотел выскочить из квартала, оторвавшись от меня, то его появления следовало ждать неподалеку от того места, где я остановился, прислушиваясь к громким воплям Попки-Дурака.
 У меня даже появилось несколько свободных минут. Каждое мгновение я использовал, чтобы вернуть легким способность дышать. Дыхание следовало восстановить, иначе Гонлит услышит мое пыхтение за два квартала.
 Но беспокоился я напрасно. Бик сам пыхтел так громко, что не услыхал бы звука колокола, возвещавшего о конце света. Голова его была опущена, руки и ноги еще двигались, но сам способ его передвижения нельзя уже было назвать даже быстрой ходьбой. Однако он все же двигался. Казалось, он сдохнет на месте, если не сделает перерыва, чтобы справиться с дыханием.
 Точно рассчитав движение, я схватил толстяка за ворот ровно в тот момент, когда он плелся мимо меня. Он сделал слабую попытку ускорить шаг, но вовремя от этой безумной идеи отказался. Отказался окончательно и бесповоротно. То бишь попросту улегся на мостовую и стал хватать ртом воздух.
 Десять минут спустя он все еще валялся, свернувшись наподобие мокрицы и принуждая меня делать за него все то, что он решительно отказывался делать самостоятельно. Судя по его поведению, он знал обо мне достаточно, чтобы понять – убивать за отказ от сотрудничества я не стану.
 Морли прав. Пора отказаться от стереотипов и начать вести себя так, чтобы сделаться предсказуемым. Кроме того, следует поработать над сменой имиджа. В Гаррете все должны видеть сильно крутого парня.
 Благодаря Покойнику я не забыл прихватить с собой прогулочную трость – восемнадцать дюймов крепчайшего дуба с фунтом свинца, вделанного в рабочий конец. Тросточка в эту недружелюбную ночь могла принести мне немалую пользу.
 Я постучал Бика по ногам чуть ниже колена. Постучал нежно, чтобы ничего ненароком не сломать. Но достаточно сильно, чтобы на время превратить его нижние конечности в желе. Мне не хотелось, чтобы парень принялся брыкаться, когда я начну стаскивать с него драгоценные сапоги.
 Он все понял еще до того, как я снял первый сапог, и начал вопить. Звал на помощь. Умолял меня о пощаде. Попка-Дурак вторил ему, вопя сразу несколькими, явно не человеческими голосами. Однако ни один из этих голосов не вдохновлял обывателей забыть весь свой жизненный опыт и броситься кого-то спасать. В нашем городе подобное вообще не принято.
 – Слушай, сукин сын, – прорычал я, – если хочешь получить взад свои сапоги, будешь делать то, что мне надо.
 С этими словами я стукнул мистера Гонлита по плечикам неподалеку от шеи.
 У мистера Гонлита тут же возникли некоторые затруднения с подвижностью рук.
 Коротышка оказался по-своему крепким парнем. Он не прекращал сопротивления до тех пор, пока я не стянул с него второй сапог. После этого он опять расслабился, не предпринимая никаких попыток облегчить мне жизнь.
 – Бик, я уношу твои сапоги! Возможно, они придадут мне новый шик.
 Я хотел уволочь с собой и Гонлита, но вдруг услышал звук, которого, честно говоря, услышать не ожидал. Это был свисток. Где-то рядом оказался пеший патруль, и один из солдат, догадавшись, что здесь что-то происходит, звал на помощь.
 Патрули на улицах появились недавно, но слухи о них ходили уже несколько недель. Времена меняются. Шустер и Туп постоянно носились с новыми идеями о том, как лучше установить в нашем городе закон и порядок. В принципе я не возражал, если они совали нос в чьи-то дела. Но мои дела касались только меня.
 – Увы, приятель, но нам с другом надо спешить, – сказал я. – За обувку не беспокойся, я о ней позабочусь. Где найти сапоги, ты знаешь. Когда появится настроение, заскочи ко мне. Там ты их и получишь.
 Я готов был спорить с кем угодно, что сапоги представляют для него особую ценность, и не сомневался, что увижу Бика Гонлита у своих дверей. Можно было бы и еще с ним потолковать, но свистки уже слышались с нескольких сторон и явно приближались.
 Итак, я двинулся домой. Лишь прошагав полпути, я осознал, что Попка-Дурак мне компанию не составил. Придя домой, я сразу направился к Покойнику, чтобы выяснить в чем дело.
 «Стиль, с помощью которого тебе удалось справиться со сложной ситуацией, заслуживает похвалы. Тем не менее у мистера Гонлита еще сохранились определенные возможности, поэтому в качестве меры предосторожности я оставил рядом с ним острые глаза и очень громкий голос. Надеюсь, что у мистера Гонлита проснется здравый смыл, и он перестанет рыдать о своих сапогах.
 Да, кстати, они все еще у тебя? Превосходно. Не мог бы ты пригласить сюда мисс Пулар? В данный момент она в кухне, готовит себе ужин. Дин уже отошел ко сну.
 Мы попытаемся выяснить, почему сапоги столь дороги нашему округлому врагу.
 Тебе удалось узнать, почему он так хорошо видит в темноте?»
 – Боюсь, что нет. Я забыл этот вопрос, как только услышал свистки.
 Старые Кости совсем не хотели спать и пребывали в превосходной форме. Многочисленные умы дохлого Логхира требовали, чтобы я сообщал ему новые и новые детали. Кроме того, Весельчак предоставил мне свободу бороться со сном до тех пор, пока не выкачал из меня всю нужную информацию.




 18


 Паленая обнюхала сапоги Гонлита. Я ей, надо сказать, не завидовал. Аромат никак нельзя было назвать привлекательным. В этом я сумел убедиться, когда стягивал сапоги с ног коротышки и нес домой, держа за ушки. Но у крысюков в отличие от людей запахи отвращения не вызывают. Им часто кажется привлекательным как раз тот, который нам представляется отталкивающим.
 Многие не способны в это поверить, но я достаточно долго пробыл рядом с Паленой и убедился: это действительно так.
 Толщина многослойных подошв знаменитых сапог Гонлита превышала два дюйма. Сами сапоги были украшены фальшивыми изумрудами и рубинами. По всему голенищу были рассеяны сверкающие медные заклепки. Честно говоря, обувь показалась мне довольно потрепанной. Возможно, Бик Гонлиг скатился по ступеням удачи гораздо ниже, чем об этом говорили слухи. Парень давно утратил популярность, и за его подвигами уже никто не следил, открыв рот.
 Когда-то сапоги были белыми. Они были белыми в то время, когда Бик Гонлит, по слухам, одевался только в белое, включая белоснежную миссионерскую шляпу с широченными полями.
 Но это было много лет назад, когда Бик Гонлит еще не был известен и потому процветал. Лишь позже он понял, что яркий, запоминающийся облик тому, кто занимается ловлей людей, на пользу никак не идет. Жертва издалека замечает ловца.
 Ходили слухи, будто сапоги заколдованы. Вопрос, насколько эти разговоры соответствовали истине, оставался открытым. Во всяком случае, сапогами-скороходами они не были, в чем я убедился, преследуя коротышку. Но, с другой стороны, он мог прекрасно видеть в темноте.
 Может, нам удастся выяснить все факты, когда Бик явится за своим сокровищем.
 Покойник и Пулар Паленая вступили по поводу этих сапог в мысленный контакт.
 От неожиданности я едва не подпрыгнул на стуле. Я, оказывается, и не заметил, как закрыл глаза. Это произошло, видимо, довольно давно, так как масло в лампе уже успело выгореть, и лишь единственная свеча продолжала гореть над шкатулкой, в которой хранились памятные для Покойника предметы. Ни его, ни Паленую недостаток света не беспокоил.
 «Гаррет!»
 Я услышал какой-то шум у входной двери.
 Это был один из двух разбудивших меня источников шума.
 Другим, как вы понимаете, был сам Весельчак.
 Покойник, естественно, никуда идти не собирался, и мне пришлось подняться со стула и ползти к дверям. Шум продолжался, и я решил, что мистер Гонлит заслуживает порки, хотя бы для напоминания о пристойных манерах.
 Я использовал дверной глазок по назначению и, к своему великому изумлению, обнаружил, что ненависть соседей к Гаррету пробуждает громким стуком вовсе не Гонлит. За дверями стояли трое или четверо парней. Поскольку манер у них вообще не было, то и напоминать было не о чем. Самым горластым оказался не кто иной, как сам полковник Уэстмен Туп – всеми обожаемый шеф городской охраны.
 С тех пор как наши пути пересеклись в последний раз, прошло довольно много времени. Похоже, он значительно вырос как по службе, так и в ширину.
 Я вознамерился удалиться, полагая, что полковнику не мешало бы слегка поумерить амбиции.
 «Впусти полковника, Гаррет. В итоге это принесет нам пользу».
 – Почему так до… – начал Туп, но закончить не успел: я с такой силой распахнул дверь, что едва не врезал ему по сопатке. – Ты что, Гаррет, свихнулся? – продолжил Туп, увернувшись от удара.
 «Гаррет!» – долетел до меня телепатический окрик.
 – Всего лишь крошечный урок вежливости, – сказал я, снова открывая захлопнувшуюся от удара дверь.
 Туп выглядел не столько сердитым, сколько взволнованным или даже скорее напуганным. А его подручные – три гориллы, размером чуть ли не с Плоскомордого – походили на людей, уснувших на ходу с открытыми глазами.
 – Добрый вечер, полковник. Чем могу быть полезен?
 Прикосновение дохлого Логхира вызвало у полковника легкий шок, и он вдруг стал проявлять несвойственную ему вежливость.
 – Прости, Гаррет, за поздний визит, но мы получили сведения о кое-каких необычных явлениях…
 – Это Танфер. И здесь столько всяких жрецов и магов, что они без труда способны весь мир загадить явлениями весьма странными, а порой и жутковатыми.
 Я повел полковника в комнату Покойника, а его гориллы остались торчать у дверей, все еще напоминая каменные изваяния.
 – Да, но на сей раз имеются основания подозревать, что в этом замешан ты.
 – Что? Я? Ну почему во всех бедах всегда обвиняют меня?
 – Да потому, что некто, отвечающий описанию твоей внешности, в сопровождении ряда персон, отвечающих описанию внешности твоих приятелей, включая сквернослова-попугая, были замечены в местах, где имели место странные события. Я не разделяю предположения, что это твой нехороший брат-близнец пытается бросить тень на твою репутацию. Хотя бы потому, что брата-близнеца у тебя нет.
 «Скажи ему всю правду, Гаррет».
 В большинстве случаев я охотно иду на сотрудничество с властями. Порой это меня раздражает, но, честно говоря, больших неудобств не создает.
 Поэтому я рассказал ему все. Как будто бы все. Почти все. Одним словом, я изложил события в облегченной форме, так как обычно издают книги для детей.
 После этого Туп приступил к своему рассказу. Его повествование оказалось значительно короче:
 – По пути к тебе мы наткнулись на толпу крысюков. Их было штук двадцать – тридцать, и, судя по виду, они готовили какое-то злодейство. Узнав нас, крысюки разбежались как тараканы. Мои ребята заметили, что вместе с ними убегал какой-то толстый коротышка. Готов ли кто-нибудь из вас сообщить мне, что это может означать?
 – Охотно сказал бы, босс. Но не имею никакого понятия.
 У Покойника тоже никаких комментариев не оказалось.
 – А что ты думаешь по поводу появления огней в небе, летающих шлемах и прочих занятных вещах? Какие у тебя на их счет предположения? Люди смотрят на эти явления и пугаются настолько, что другие люди требуют от меня принять в отношении указанных явлений необходимые меры. При этом никто не имеет ни малейшего представления, что это за дьявольщина, и у меня на этот счет тоже не появляется никаких соображений.
 – По-моему, ты, Туп, деградируешь. Ты стал изъясняться столь изысканно, что можешь выступать в суде.
 – Прости, Гаррет, но моя речь испортилась из-за того, что мне приходится вращаться в изысканном обществе. Эти придурки столь высокого мнения о себе, что каждый из них стал для меня самой большой занозой в заднице. Неприятности, которые можно заработать от трех нормальных преступников, не идут ни в какое сравнение с гадостями, которые может причинить единственный аристократ.
 – Кто попросил тебя заняться этими явлениями? Неужели они действительно верят в то, что ты способен вмешаться в дела чародеев?
 – Обратимся к реалиям, Гаррет. Как раз чародеи и обратились ко мне с требованием разобраться с этими явлениями.
 Колдуны не могут понять, что происходит, и ждут, что полковник Уэстмен Туп из Его Величества Городской Охраны Танфера откроет им эту страшную тайну. Между тем полковнику Уэсту Тупу приходится действовать с завязанными глазами. Но этого они знать не желают. Что, как ты считаешь, известно этому мальчишке Проузу?
 Я опасался, что он задаст этот вопрос сразу после заявления о том, что наши повелители с Холма в своем расследовании не преуспели. Однако вопрос последовал только сейчас.
 – Не знаю. Скорее всего на один плевок. Но парень надувается, делая вид, что ему известны все тайны вселенной. У него крыша набекрень. Восемьдесят процентов того, что он лопочет, переводится на обычный язык одной фразой: «Я хочу, чтобы вы видели, какой я необычный, вот».
 – Проуз знает, где найти тех бродячих эльфов, к которым он так прилип?
 – Предполагаю, что в случае острой необходимости он может каким-то образом вступить с ними в контакт. Но где они находятся, ему неизвестно.
 – Понятно, – протянул Туп и, взглянув на меня с подозрением, сказал:
 – Значит, ты утверждаешь, что его похитила другая банда?
 Мой старый знакомый Туп начинал страдать болезненной подозрительностью. Наверное, заразился от Дила Шустера. Болезнь называется «Никогда не доверяй штатским».
 Иногда мне казалось, что Дил Шустер делит все человечество на три категории. Те две, что поменьше, состояли из известных преступников и полицейских, причем границы между этими группами были весьма размыты. Третья, самая большая категория охватывала всех нас. С точки зрения Шустера, все мы были жуликами и мошенниками, которых пока еще не выловили. Поэтому обращаться с нами следовало соответственно.
 – Неужели он снова дрыхнет? – поинтересовался Туп, бросив взгляд на Покойника, который с момента появления полковника не подавал никаких признаков духовной жизни.
 – Хороший вопрос. В последнее время я выслушиваю от него массу бессодержательной чепухи, и это меня начинает беспокоить. Боюсь, Весельчак начал скольжение к окончательной смерти.
 Туп снова подозрительно на меня покосился. Ему уже не раз приходилось слышать от меня такие заявления.
 – Не мог бы ты ублажить мое любопытство? – спросил я. – Как получилось, что тебе лично приходится топтать улицы? Я-то думал, что вы, полковники, сидите себе спокойно в тюрьме Альхар и запугиваете заключенных, в то время как дивизии ваших подручных шныряют по городу, делая настоящую работу.
 Сразу на мой вопрос Туп не ответил. Он снова задумчиво посмотрел на Покойника, очевидно, размышляя о том, сможет ли он свалить от меня, сказав не всю правду.
 – Когда в связи с этими событиями всплыло твое имя, я понял, что веселье предстоит немалое. Поэтому я решил с самого начала застолбить себе место поближе к центру событии.
 Не требовалось множества умов Покойника, чтобы сообразить: полковник Туп пытается пудрить мне мозги. Холм, возможно, и не стоял напрямую за этими летающими огнями и кастрюлями, но кто-то из наших правителей, бесспорно, проявлял к ним большой интерес. А когда Холму чего-то надо, даже самые большие чиновные шишки начинают, пыхтя, носиться по городу, работая локтями и коленями. Не многим людям понравится перспектива провести остаток дней в муках или вообще мертвым.
 В последнем нет никакого противоречия, когда в дело вовлечены могущественные колдуны.
 С небольшой натяжкой можно даже сказать, что мы с полковником друзья. Конечно, не такие не разлей вода, как толстый и тонкий, ад и рай или кровные братья. Но мы испытываем взаимные симпатию и уважение и готовы протянуть друг другу руку помощи, когда это возможно.
 Весьма вероятно, что именно это и делал в данный момент Туп. Ему не хотелось, чтобы я вдруг сослепу шагнул в пропасть. Взамен за эту услугу он вправе выкачать у меня немного сведений, которые позволят ему предстать в хорошем свете перед подталкивающими его в задницу людьми.
 Я был совсем не прочь оказать ему помощь. В прошлом подобная система отношений работала хорошо. Хитрость состояла лишь в том, чтобы не дать никому возможность заподозрить, будто мы с ним хорошо уживаемся.
 – Выходит, по части информации ты и в самом деле не больше, чем здоровенная, но пустая бочка… Что там, дьявол их подери, происходит?!
 Поселившиеся у моего дома пикси приступили к военным действиям. Судя по тому, как они орали, война могла быть и гражданской.
 С момента моего возвращения они хранили молчание. Это было настолько необычно, что я начал подозревать о вмешательстве злой силы.
 – Пикси, – ответил я. – Похоже, мне пришлось усыновить целую банду. Против моей воли. Надо бы взглянуть, с чего это они так разволновались.
 Пришлось шевелиться самому: Весельчак не пожелал поделиться информацией.
 Тяжело поднявшись со стула, я двинулся к двери. Попка-Дурак спал и что-то выкрикивал в своих дьявольских кошмарах. Кажется, возмущался моей угрозой подарить его шарманщику. Я обещал это сделать после того, как клоун из джунглей учинил в доме дикое безобразие и свалил все на меня.
 Дин пилил меня добрых две недели.
 Туп последовал за мной. Заглянув в дверной глазок, я увидел, как подручные полковника что-то швыряют в небо.
 – Твои парни мучают моих пикси, – сказал я.
 – В таком случае я уведу их отсюда от греха подальше.
 Если узнаешь что-нибудь полезное, не стесняйся поделиться сведениями и со мной.
 – А ты, надеюсь, не скроешь, если кто-то из наших колдунов заинтересуется непосредственно мною.
 – Ты понимаешь, Гаррет, насколько это опасно. Поэтому даже если я что-то и узнаю, то вряд ли отважусь тебе сказать. Но ты не ошибешься, если вдруг решишь, что обитателей возвышенной части нашего города интересует проблема полета. Не удивляйся, если они обратятся к тебе за советом.
 Эй, дьявол вас побери, что вы делаете?
 – Они первые начали кидать в нас дверь…
 Дверь захлопнулась, и конца фразы я уже не слышал.




 19


 Я вернулся в комнату Покойника.
 – Почему нам вдруг понадобилось прогнать Тупа и его парней? И каким образом Попка-Дурак оказался дома?
 «Мистер Бик Гонлит ждет у дома, чтобы востребовать свои волшебные сапоги. Кроме того, полковник Туп ничего не мог прибавить к твоим поистине жалким знаниям.
 Пока ты изволил почивать, мисс Пулар открыла дверь для мистера Большая Шишка».
 – Добавил ли полковник Туп что-нибудь к твоим жалким знаниям? – поинтересовался я.
 Мне не понравилось, что Паленая открывала дверь, не имея прикрытия с тыла. Старые Кости иногда упускают очень важные детали.
 «Я получил всего лишь внутричерепное подтверждение того, что он сказал тебе. Обитатели Холма начали проявлять исключительный интерес к необычным небесным явлениям, имевшим место за последнее время. Жители Холма, как думает Туп, считают, что летающие объекты, являясь продуктом деятельности иностранных магов, несут в себе серьезную угрозу для Танфера. Однако лишь незначительное число наших магов придерживается мнения, что за этими явлениями стоят чернокнижники Каренты. Большинство считает, что это – одно из проявлений борьбы за власть, и надеются обнаружить заказчика во властных структурах города. Какова бы ни была истинная причина недавних событий, в основе треволнений обитателей Холма лежит опасение утратить нынешнее положение».
 – Они, значит, не хотят терять власть, а я, выходит, должен отправляться на улицу ловить Бика Гонлита?
 Я смертельно устал. Мне хотелось набить брюхо и счастливо завершить бесконечный день пятью-шестью кружечками пива.
 «Судя по тому грандиозному успеху, каким завершилась первая попытка, не лучше ли будет выждать, пока он сам к тебе явится? Мне кажется, он испытывает к своей обуви какую-то сверхъестественную привязанность. Сапоги играют в его жизни роль руководящего фактора».
 Из кухни с подносом в руках появилась Паленая. Она пряталась там, пока Туп находился в доме. И времени, надо отдать ей должное, не теряла. Крысючка приготовила массу бутербродов и притащила мне кружку пива, которую нацедила из бочки в леднике.
 Приступая к бутерброду, я вознаградил девицу своим трюком со вскинутой бровью. Ее усищи дернулись и отклонились назад. На человеческом языке это означало, что крысючка залилась краской.
 – Все в порядке, Паленая. Я рад твоему появлению. А тебе, Старые Кости, я скажу вот что. Мои глаза закрываются, торчать здесь я больше не в силах. Ты сможешь с ним побеседовать, если я его тебе притащу?
 Атмосфера наполнилась презрением к физической слабости, которую испытывают простые смертные, после чего последовал ответ:
 «Веди его сюда. На данном этапе это может иметь ключевое значение. Затем вы оба можете отправляться в постель, в то время как я предамся тяжкому труду».
 Паленая тихонько взвизгнула, а ее усы отогнулись назад почти до ушей. Я испугался, что они вообще могут оторваться.
 – Он вовсе не это имел в виду, Паленая. Весельчак просто сказал, что мы можем идти спать. Ты устроишься в комнате для гостей на третьем этаже. – Паленая знала это помещение, так как ей уже приходилось там ночевать. – Пойду проверю, ушел ли Туп.
 «Ушел. Но оставил наблюдателя, который, притворяясь пьяным, сидит на ступенях дома миссис Кардонлос. Он вот-вот уснет на посту».
 Я направился к дверям, не сомневаясь в том, что сонливость часового имеет искусственное происхождение. В отличие от моей.
 Паленая двинулась следом за мной. Она несла лампу. Поэтому, когда я открыл дверь, в проеме возник мой силуэт.
 Бик Гонлит явился пять минут спустя. Вид у него был жалкий, больше всего он смахивал на побитую собаку, если так можно выразиться о взрослом мужчине.
 – Бик, дружище, – сказал я, – понимаю, что тебе хочется меня повидать. Но с какой стати ты разместил вокруг моего дома банду крысюков?
 – Мои сапоги у тебя?
 – Я поместил их на самое почетное место. Но я их сожгу, а прах развею над рекой, если не услышу от тебя кое-каких разъяснений.
 – Ходят слухи, что ты не настолько крут, Гаррет.
 – О тебе тоже ходят всякие слухи, Бик. Поговаривают даже, что ты доставляешь живьем тех, кого поймаешь. Но это так – к слову. Итак, кроме ответа на вопрос о крысюках – этот ответ я хочу услышать несколько позже, – я хочу знать, почему ты около меня крутишься? Да, но где же мои хорошие манеры? Входи, входи. Не станем же мы обсуждать наши дела на пороге. Особенно учитывая то, что за мной сейчас следит солдат Охраны.
 Гонлит едва не подпрыгнул на месте, затем нервно огляделся по сторонам. Он был явно испуган. И к тому же бос.
 Бик проскользнул мимо меня, бросив через плечо последний опасливый взгляд.
 – Итак, начнем все же с крыс, – сказал я. – Почему они здесь?
 – Да потому, что за нее, – он посмотрел на Паленую, – мне обещано крупное вознаграждение. Надега спит и видит вернуть ее назад. Я надеялся забрать сапоги, когда банда Надеги учинит переполох, утаскивая твою подружку.
 – И кроме того, заработать немного монет. Молодец, Бик, ценю твою откровенность и серьезных претензий предъявлять не стану. Если ты, конечно, объяснишь мне, почему сегодня утром не только болтался в проулке за моим домом, но и врезал мне по черепу дубинкой. Нам сюда, – сказал я, открывая дверь в комнату Покойника.
 Сапоги Бика стояли на столе рядом с бутербродами Паленой. Но у меня создавалось впечатление, что прежде чем случится их радостное воссоединение с ногами владельца, пройдет еще немало времени.
 – Присаживайся, браток.
 – Я не стану задерживаться, Гаррет. Возьму сапоги и уйду.
 – Мечты бывают у всех, Бик. Но чтобы они воплотились в жизнь, иногда приходится чем-то жертвовать. Итак, как насчет проулка?
 – Какого проулка?
 – Крутого из себя строишь?! – мгновенно потерял терпение я. – Что ж, могу напомнить Я толкую о том проклятом проходе, который расположен за моим домом. О том месте, где ты напал на меня и стукнул дубиной по голове.
 Гонлит уставился на меня с таким видом, словно на моем лбу вдруг выросли оленьи рога.
 «Гаррет!»
 Я подпрыгнул на стуле. Тот же фокус проделали Бик и Паленая.
 – Да?
 «Как бы странно это ни звучало, но человек, с которым ты беседуешь, не имеет ни малейшего представления о том, что ты говоришь. В данный момент я рассматриваю гипотезу, согласно которой Бик Гонлит, встреченный тобой утром, не является тем человеком, которого ты привел в наш дом. Или у твоего собеседника есть брат-близнец или же, что более вероятно, создание, присутствие которого я уловил за нашим домом и за которым тебя направил, создало иллюзию, имитирующую представления Кипроса Проуза.
 Я согласен, что наступило время, когда ты можешь отправиться в постель, а этот человек пусть сядет. (Бик все еще не принял моего приглашения.) После этого я позабочусь о том, чтобы он тоже задремал.»
 Пулар Паленая сделала мне предложение, от которого в силу ее легкой ранимости отказаться было трудно.
 – Не сегодня, Паленая. Я настолько устал, что усну в разгар процесса. И твои чувства будут оскорблены, хотя ты и станешь утверждать, что сама виновата во всем.
 Крысючка привыкла к тому, что я кричу на нее, когда она пытается взять на себя чужую вину.
 Я, конечно, поступал не так честно, как следовало бы. Но это давало мне возможность выиграть время и продумать ответ, который не ранил бы чрезмерно тонко организованных чувств молодой крысючки. Нельзя было позволить ей потерять уверенность в себе.
 Чем дальше я размышлял на эту тему, тем больше убеждался в том, что без помощи Покойника здесь не обойтись.
 Паленая была в таком возрасте и настроении, что желала слышать от меня только то, что хотела услышать.
 Тем не менее произнесенные мною слова «как-нибудь в другой раз», кажется, несколько сняли возникший напряг. По крайней мере на время.
 Оставалось только надеяться, что крысючке не хватит смелости снова вернуться к этому вопросу.




 20


 В ту ночь проклятые пикси будили меня дважды. Просыпаясь, я каждый раз получал сигнал от Покойника, и это означало, что возле нашего дома кто-то рыщет. Кто именно, Весельчак не удосужился мне сообщить, а сам я настолько устал, что мне было глубоко наплевать.
 Пикси проявили себя отличными сторожевыми псами. Но если бы я возжелал себе охрану, то предпочел бы завести более крупное и кровожадное существо, которое могло бы тихохонько, не разбудив меня и не побеспокоив соседей, скушать врага.
 Проснулся я очень рано, еще до полудня, и, проковыляв по ступеням вниз в кухню, обнаружил мрачного Дина в обществе Пулар Паленой. Паленая сидела за столом и что-то жевала. Крысючка не забыла притащить из комнаты Покойника свое спец-кресло.
 Дин мыл посуду, одновременно ведя борьбу со своими расовыми предрассудками. Очень мало людей считает, что от крысюков есть какая-то польза. Да и сам я, честно говоря, принадлежу к господствующему большинству, хотя и стараюсь по мере сил скрыть свою неприязнь к крысиному народу.
 После появления Пулар Паленой, последнее стало мне даваться гораздо легче.
 – Ты, Паленая, скоро станешь толще дохлого Логхира, – промямлил я, шлепаясь на стул. – А голова до сих пор раскалывается.
 Боль, впрочем, была не такой сильной, как вечером.
 – Сколько раз я просил вас, мистер Гаррет, быть полегче с пивом? – проворчал Дин.
 – Пиво на сей раз ни при чем.
 Дин загрохотал кастрюлей и презрительно фыркнул. Он мне не верил. 
 – Это действительно так. Паленая может все подтвердить. Вчера меня лупили по голове какой-то магией. И не единожды. Каждый раз, когда я приходил в себя, головная боль была сильнее, чем раньше.
 – В таком случае объясните мне, пожалуйста, почему сегодня утром мне пришлось посылать за свежим бочонком?
 Ведь и десяти дней не прошло с тех пор, как вы прикончили предпоследний.
 – Новый бочонок? Но не мог же Покойник…
 Паленая вдруг стала проявлять необычайный интерес к занимающейся на потолке акробатикой мухе.
 – Неужели ты после этого совсем не страдаешь от похмелья, девочка?
 Она покачала головой и попыталась выдавить одну из своих «я-хочу-быть-человеком» улыбок.
 – Имей в виду, мы существуем в самом жестоком из всех жестоких миров. – Я не стал угрожать вернуть ее Надеге, поскольку опасался, что она воспримет мои слова всерьез.
 Дин извлек руки из воды на время достаточное для того, чтобы плюхнуть передо мной на стол кружку чая и тарелку с перезрелыми фруктами в компании крошечных кусочков ветчины.
 Это был мой обычный завтрак. Я не мог понять, каким образом Дин ухитряется извозить столько тарелок, горшков и сковородок, держа при этом своего работодателя впроголодь.
 Я сделал большой глоток и почувствовал, что напиток имеет какой-то горьковатый привкус. Кроме чая, Дин заварил еще какую-то травку. Я посмотрел на старика, но тот сердито отвернулся. Ясно. Домоправитель знал, что я буду страдать от головной боли, и принял упреждающие меры. Так что воркотню старик учинил только по привычке, поскольку Покойник ему уже все рассказал.
 Выходит, Весельчак тоже на что-то пригоден.
 Хотя похмелья он и не одобрял.
 Паленая подняла шум, демонстрируя заботу о любимом сыне мамы Гаррет. Дин всем своим видом выказывал отвращение, я одарил его недобрым взглядом. Из всех многочисленных особей женского пола, проходивших через эту кухню, старик активно не любил лишь тех, которые вдруг решали заявить на меня особые права.
 Особенно он начинал донимать меня, когда ему казалось, что я вдруг начинал переставал относиться к какой-то из девиц так, словно в ней было что-то особенное. Любое отклонение от нормы казалось старцу опасным.
 Я с грустью принялся размышлять о том, что мой дом постепенно превращается в гнездо старых вздорных холостяков.
 Пикси, приступив к действиям, учинили грандиозный шум. Дин не обратил на их вопли никакого внимания. Старик уже нарезал хлеб и готовился увечить овощи.
 – У тебя нет желания узнать, что там происходит? – осведомился я.
 – Нет. Это случается каждые четверть часа. Когда потребуется наше внимание, то, что валяется в соседней комнате, нас предупредит.
 Если оно не дрыхнет. У Покойника была дурацкая привычка неожиданно засыпать. Иногда на несколько месяцев.
 И эти запои, как правило, случались в самый неподходящий момент. Именно тогда, когда дел было по горло.
 Я закончил питаться. Добавленное в чай лекарство начинало оказывать действие, и мир стал казаться мне не таким мрачным и жестоким, как прежде.
 – Паленая, пойдем взглянем на старого Весельчака, – сказал я.
 Преждевременную вспышку оптимизма следовало держать в узде. Тем более что у ее истоков мог стоять жмурик.
 – Привет, Старые Кости! Что мы имеем на сегодня? Доброе утро, Бик Гонлит. Как поживаешь?
 Похоже, Дин несколько переборщил, добавляя лекарство в чай.
 Ответа от Покойника я не дождался. Что касается Гонлита, то он ответил мне стоном:
 – Я хочу получить свои сапоги, Гаррет.
 – Не сомневаюсь, что ты их получишь. Говорят, вся твоя личность заключена в этой обуви. Итак, почему же ты решил измазать ее дерьмом, ошиваясь за моим домом?
 – Неужели все снова?! – возопил Гонлит, закатывая глаза.
 «Эту линию следствия я, Гаррет, уже исчерпал. Мистер Гонлит искренне полагает, что никогда не бывал в том проулке за домом. Я ничем не смог поколебать его убеждения. В силу этого обстоятельства я склоняюсь к тому, чтобы ему поверить. Однако мистер Гонлит не может дать внятного ответа на вопрос, где он находился во время происходивших около нашего дома событий. И это обстоятельство его беспокоит даже больше, чем нас».
 Меня это не беспокоило нисколько.
 – Может, его использовал один из серебристых парней, так, как ты пользуешься Попкой-Дураком?
 «Подобная возможность приходила мне на ум. Но в мозгу мистера не сохранилось никаких остаточных явлений, которые обязательно существовали бы, если бы наш гость стал объектом манипулирования. Существуют некоторые намеки на то, что мистер Гонлит в тот момент спал. Поскольку он этого вспомнить не может, есть все основания полагать, что в сон он был погружен насильственно. Не исключено, что теми же средствами, которые были вчера использованы против тебя».
 – Ну хорошо. И что дальше?
 «Первым имя мистера Гонлита упомянул мальчик Кипрос Проуз».
 Я об этом уже думал. Может, это Кип все устроил? Неужели Покойник мог не заметить того, что здесь был мальчишка?
 «Исключено».
 – Бик, тебя, случайно, не нанимали отловить парочку эльфов по имени…
 – Ластир и Нудисс. Я устал отвечать на одни и те же вопросы. Отдай мои сапоги.
 «Он уверен, что до прихода сюда никогда не слышал этих имен».
 Я насупился. Радостное возбуждение и оптимизм начинали полегоньку улетучиваться.
 – В таком случае, как вышло, что он следил за мной, а ты следил за ним с помощью Попки-Дурака?
 «Он выслеживал мисс Пулар, Гаррет, а мистер Большая Шишка следовал за тобой. Насколько я смог определить, их появление рядом друг с другом явилось следствием твоего пребывания вблизи мисс Пулар».
 – Не кажется ли тебе, Старые Кости, что тут слишком много случайных совпадений? Ты знаешь, что я в совпадения верю, но терпеть их не могу. Скоро ты заявишь, что этот славный парень Бик просто споткнулся о Пулар Паленую в тот момент, когда она и Плоскомордый явились ко мне с помощью. И будучи парнем предприимчивым, Бик случайно оказался в нужном месте в нужное время. Одним словом, он удачно ловит шансы.
 «Это очень близко к истине, Гаррет. Во всяком случае, в том виде, какой она представляется мистеру Гонлиту. Ты ошибаешься лишь в одном. Он начал охоту на мисс Пулар задолго до того, как произошли эти странные события. Мистер Гонлит нашел место, где мы ее укрыли. Он заметил ее как раз в тот несчастливый момент, когда я обратился к ней с просьбой о помощи».
 Я совсем по-стариковски откашлялся. То, как развиваются события, мне крайне не нравилось.
 «Тебе никогда ничего не нравится. Но у тебя есть дурацкий талант слоняться без дела, совершая глупейшие ошибки и переворачивая все вверх дном, пока ситуация каким-то чудесным образом не улаживается».
 Я снова прохрипел по-стариковски, тренируя себя для жизни в весьма преклонном возрасте.
 «Я, Гаррет, стыжусь того, что мне потребовалось так много времени на то, чтобы обнаружить у тебя на хвосте мистера Гонлита».
 – Ого-го…
 Покойник крайне редко призвался в своих ошибках, проколах или недосмотрах. Ведь он принадлежит к наиболее совершенной расе – расе Логхиров. Если вы спросите, он до бесконечности будет токовать о своем превосходстве.
 Когда же он ошибается, то перекладывает всю вину на других.
 Ага, вот и он.
 «Затем я стал понимать, что полученное мною описание совершенно не соответствует действительности».
 – Поэтому ты не находишь ничего удивительного в том, что парень оказывался везде, где появлялись Паленая и я?
 Указывать на прорехи в его объяснениях абсолютно бесполезно. Жмурик просто игнорирует все ваши замечания.
 «Мне следовало глубже изучить твою встречу в проходе за нашим домом с ложным мистером Биком Гонлитом. Возможно, ты заметил нечто такое, что мы позже сочли тривиальным, поскольку не сомневались в правильности идентификации личности того, кто осмелился нас побеспокоить».
 Настоящий Бик Гонлит начал проявлять возрастающее беспокойство.
 – Позволь мне отдать ему обувку, и пусть он валит отсюда.
 Я понимал, что в голове у коротышки сейчас царит полный хаос. Он пытается уяснить для себя, какую роль невольно сыграл в неизвестных ему важных событиях, и перед ним кружился рой каких-то странных и, по-видимому, ложных воспоминаний.
 «Выпусти птицу, как только мистер Гонлит окажется в квартале от нашего дома».
 – С удовольствием. Всегда есть шанс, что он где-нибудь наткнется на орла-попугаежора. Получай свои сапоги, Бик, вали отсюда и старайся держаться подальше как от меня, так и от Пулар Паленой. Гарантирую, что вознаграждение, которое обещал тебе Надега, не стоит тех неприятностей, что ты можешь схлопотать. Белинда Контагью одно время ходила в моих подружках.
 С круглой рожи Бика мгновенно схлынула вся краска. До него, надо думать, доходили кой-какие слухи. Поскольку я все еще был жив, то это могло означать лишь одно: я по-прежнему хожу в подручных у этой помощницы смерти.
 «Очень глупо, Гаррет».
 Логхир совершенно прав. Идиотская угроза. Если мои слова дойдут до Белинды, я закончу жизнь на костылях. Если она окажется в добром расположении духа.
 Я помахал Гонлиту со ступеней своего дома и отправил в полет горластого клоуна. Когда тот с воплем исчез в воздухе, я отправился на свидание с Паленой и Покойником.




 21


 Возвращение к жизни после того, как Покойник разгреб грязь в подвалах моего мозга, было менее болезненным, чем удар по черепу заклинанием серебристого эльфа, однако его действия оставили меня в подавленном состоянии духа. У меня было только одно желание: снова забраться в постель, свернуться в клубочек и сосать большой палец.
 Такое проникновение в черепушку – дело для нас довольно редкое и всегда происходит только по моему разрешению. Каждый раз я клянусь, что впредь ничего подобного не допущу, в каком бы кризисе ни пребывал. Но когда случается очередная прорушка, даю свое согласие, поскольку доверяю Покойнику и знаю, что все кончится хорошо. Однако после каждого сеанса мрачные, темные воспоминания, как мне казалось, не исчезают, а, оседая куда-то вглубь, устраиваются там, поудобнее. Так оседает и уплотняется гравий, когда вы начинаете встряхивать наполненное ведро.
 Я сделал несколько глубоких вдохов, призванных очистить организм. Это упражнение было частью боевого искусства Морли и хорошо действовало, если вы настолько глупы, что позволяете себе верить в его полезность.
 – Узнали ли мы что-нибудь такое, что стоит моих страданий?
 «Полагаю, что узнали. Хотя на первый взгляд это может показаться несущественным».
 Продолжать он не стал. Покойник хотел, чтобы я его спросил, предоставив ему возможность продемонстрировать собственную гениальность.
 У меня не было желания предаваться обычным играм, и я решил ублажить Весельчака.
 – Ну и что же это?
 «Бик Гонлит, который был у нашего дома, не носил знаменитых сапог. Ты мимоходом бросил, что их не заметил, а я, оставив без внимания этот факт, лишил себя возможности сделать правильный вывод, что ты их не видел потому, что там их не было. В то время у нас не было никаких мотивов выйти за рамки очевидного. Кроме того, встреченный тобой Гонлит, даже без сапог на толстой подошве, был на несколько дюймов выше того мистера Гонлита, который несколько минут назад оставил наш дом».
 – И что же из этого следует?
 «Пока мне все до конца не ясно, но можно, не боясь ошибиться, предположить, что противная сторона способна предстать перед нами в обличье того, кого мы хорошо знаем».
 – Только не говори, что мы снова столкнулись с похитителями образов!
 «Не буду. Обещаю. Никаких похитителей образов здесь нет. Зато мы имеем дело с замечательной по исполнению магией иллюзий».
 – Но ты же сказал, что не заметил около нашего дома никаких следов магии!
 «Да, сказал. И до сих пор от своих слов не отказываюсь.
 И это вовсе не противоречие. Просто мы имеем дело с весьма загадочным явлением.»
 – Ну и дела! Выходит, наш старый добрый Бик виновен лишь в том, что хотел выкрасть Паленую и получить деньги?
 Принимая это на веру, я все же хочу знать, как Кип узнал его имя и почему решил, что он охотится за его странными друзьями. Кроме того, мне не терпится уяснить, откуда эльф знал Бика настолько хорошо, что сумел устроить этот маскарад. И как получилось, что сам Бик остался в неведении?
 «Великолепные вопросы, Гаррет. Похоже, ты наконец начинаешь учиться думать. К сожалению, у мистера Гонлита на них ответа не оказалось, и нам придется вести раскопки в ином месте. Поскольку у меня создается впечатление, что прямого пути к мальчику нам установить не удастся, визит к его матушке, напротив, имеет некоторые шансы оказаться продуктивным».
 – Ты полагаешь, что она может знать?.. Понимаю. То, что она скажет, послужит нитью или указателем, при помощи которых нам удастся добраться до тех, кому известно, где искать мальчишку.
 «Естественно. Именно поэтому я и предлагаю встречу с его матушкой. Не исключено даже, что она знает, где найти этого таинственного Ластира и его компаньона».
 Все может быть. Но я опасался, что эта мысль посетила людей, которые ведут за ним охоту, раньше, чем нас.
 «У меня складывается впечатление, что те, о ком ты думаешь, в этом деле дилетанты».
 Он прав. Если бы поиски вела Организация, пух и перья летели бы во все стороны. Никаких нежностей.
 «Верно подмечено, Гаррет. Да, кстати. Мисс Пулар должна оставаться здесь. У меня нет сомнений в том, что сообщники мистера Надеги ведут постоянное наблюдение за нашим домом».
 – Боюсь, люди Шустера тоже.
 «Именно».
 – В таком случае, может, и мне не стоит высовываться?
 Идея поддержать пивной бизнес, оставаясь дома, казалась мне в этот момент очень привлекательной.
 «Ты слишком печешься о своей репутации. Не волнуйся, я позабочусь, чтобы твой уход остался незамеченным».
 Еще один намек на то, что реальные возможности Покойника превышают те, что он готов признать вслух. Впрочем, он и прежде не раз прибегал к подобному трюку, а я до сих пор не знал, как ему это удается. Не исключено, что те, кто находился в нашей округе, просто переставали видеть мои перемещения.
 Прекрасная возможность раздобыть наличность, если она мне вдруг срочно понадобится!
 Надо подумать, не наступила ли пора менять занятие. Почему бы мне не стать, например, невидимым карманником?
 Комната вдруг наполнилась телепатическим шорохом. Это было похоже на шум, который производит трескающийся речной лед. Дохлому партнеру моя идея явно пришлась не по вкусу. Даже несмотря на то, что предположение было сделано в шутливой форме.
 Я стал размышлять, как, покончив с дневными заботами, заскочу в таверну, где собираются ветераны морской пехоты, чтобы при случае стряхнуть пыль с иных, не столь выдающихся, как они, смертных. Или загляну в другое местечко бросить взгляд на изящную женскую лодыжку.
 «Ничего подобного, Гаррет, я не допущу. Никаких утех – ни духовных, ни плотских. Во всяком случае, до тех пор, пока ты не найдешь нить, которую я стану разматывать, пока ты будешь подтверждать свою репутацию грубого, распутного и вообще никчемного существа».
 И он, увы, снова был прав.




 22


 Вначале я заскочил в конюшню к Плеймету, который должен был рассказать мне, как отыскать семейство Кипа.
 – Не знаю, пойдет ли это на пользу, – ответил Плеймет, когда я объяснил ему, что мне надо. – Могу гарантировать, что его мать ничего полезного не знает. Если бы знала, где его искать, то была бы уже там и таскала эльфов за уши до тех пор, пока они ей все не выложат.
 – Но у них, как мы знаем, ушей нет.
 – Это может свидетельствовать о том, что они уже успели побывать в лапах Кайен Проуз.
 – Похоже, случай действительно тяжелый.
 – Весьма решительная мамаша. Но только, когда дело касается ее деток. Во всем остальном она ничем не отличается от обычной вдовы, тяжким трудом зарабатывающей на жизнь своей семьи.
 Таких, как Кайен Проуз, в Танфере пруд пруди, хотя в последние самые кровавые годы войны, Корона, дабы не плодить вдов, стремилась призывать под свои знамена в основном молодых людей.
 – Хм… Возможно, я чего-то недослышал, но вчера ты не упоминал, что она – вдовица.
 Плеймет посмотрел на меня так, словно не верил, что сын мамы Гаррет может оказаться настолько тупым. Слово «вдова» в Танфере частенько служит эвфемизмом, призванным заменить понятие «мать-одиночка».
 – Она не склонна хвастать тем, что имеет трех детей от трех разных отцов, один из которых, вероятно, живет на Холме. Впрочем, двое папочек действительно мертвы. Да и волшебник к этому времени мог тоже отдать концы. Последний раз его видели на борту грузового судна, когда оно выходило из порта Танфера. Кип в то время был еще в утробе матери. «Лейтмарк» – так назывался корабль – не добрался до Фулл-Харбора.
 – Пираты?
 – Сейчас это уже не имеет значения, – пожал плечами Плеймет. – Кайен не везло с мужиками. Они или помирали, или сбегали. Но она сохраняла железный оптимизм и продолжала попытки. Когда Кип появился у меня, я убедил ее потратиться на то, чтобы исключить очередную беременность.
 Хотя бы ради детишек.
 – Кажется, ты и сам питаешь теплые чувства к семейству Проуз.
 – Мне нравятся ее дети. С учетом условий, в которых ребята росли, они оказались очень славными созданиями. А сама Кайен – достойная женщина, не заслужившая тех страданий, что выпали на ее долю. Но она постоянно навлекает на себя несчастья.
 – Синдром саморазрушения, стало быть? – спросил я, думая о своей жизни.
 – Определенно. Но главным образом в сфере, имеющей отношение к мужчинам. Она отвергает всех, кто мог бы относиться к ней хорошо, и привечает злодеев, которые над ней издеваются.
 Мне показалось, что в его голосе прозвучала нотка разочарования. Но если и так, то прозвучала она слабо, и эту тему я решил не развивать.
 Со временем я узнаю все о Кайен и о своем приятеле Плеймете, а сейчас мне предстоит всего лишь выяснить, как они поведут себя при встрече.




 23


 Выйдя из конюшни Плеймета, мы прошли с полмили по направлению к реке и, обогнув квартал Непорочного идиота, вышли к портняжной округе. По площади портняжная округа немного уступает Непорочному идиоту, и где-то на ее окраине мы и нашли мамочку Кипа.
 Кайен Проуз занималась портняжной работой в крошечном кооперативе. Работа шла двадцать четыре часа в сутки, и вели ее в несколько смен женщины, общественное положение которых было примерно одинаковым. Всех отличала крайняя бедность, все были обременены детьми и при этом не имели ни мужей, ни профессий. За большинством из них тянулся длинный шлейф лет, что не позволяло успешно выступать на ниве проституции или платного танца. Обстановка в заведении была крайне удручающей, мне казалось, что даже стены тут пропитаны отчаянием.
 Но каждая из находившихся там женщин были преисполнена духом решимости. Это были женщины, сумевшие выжить в борьбе и делавшие то, что должны делать. Глядя на них, я вспомнил себя – юного морского пехотинца, на которого справа надвигались аллигаторы, слева рейнджеры венагетов, а со всех сторон – разнообразные ядовитые козявки, змеи и летучие мыши. И мы тогда, подобно этим женщинам, делали свое дело, несмотря на соблазн бросить все и убежать.
 Эти дамы будут продолжать свою битву до последнего удара колокола судьбы.
 Чтобы покончить с этой темой, я сделаю им самый высокий комплимент: из них получились бы отличные морские пехотинцы.
 Когда мы вошли, в помещении находились восемь женщин. Я без труда определил, кто из них Кайен Проуз. Кип во многом был на нее похож… Но только…
 – Бог мой, Плей! Но она же красотка! Ты уверен?.. И ты хочешь сказать, что у этой женщины трое детей, одному из которых исполнилось девятнадцать?
 Слабое освещение, безусловно, шло ей на пользу, но в любом случае она выглядела не старше, чем я. А может быть, и моложе. Она вполне могла бы выступать на рынке тела. И, готов поспорить, весьма успешно.
 Возможно, всему виной были длинные светлые волосы Кайен, сверкавшие, как у девицы в два раза ее моложе. Возможно – кожа, для женщины зрелого возраста на удивление гладкая. Впрочем, вполне вероятно, что молодой она казалась из-за личика, на котором годы нищеты почти не оставили следа. Одним словом, она принадлежала к тем людям (такие встречаются лишь один на тысячу), которые никогда не стареют.
 Наверное, я довольно долго проторчал столбом. Не исключаю, что у меня при этом даже капали слюни… Пришел я в себя, лишь услыхав шепот Плеймета:
 – На нее все так реагируют, когда видят в первый раз.
 Видимо, все лица мужского пола, мысленно уточнил я.
 Взгляд голубых, как у ребенка, глаз Кайен встретился с взглядом ветерана, и родившиеся в их глубине слегка насмешливые огоньки ясно показали, что она читает мысли так же легко, как Покойник. Появившаяся на ее губках едва заметная улыбка сказала мне о том, что ход моих мыслей никакого неприятия у нее не вызывает.
 Боги проявили немыслимую щедрость, когда лепили Кайен. А архитектурный проект готовил великий художник. Материнство почти не сказалось на ее фигуре. Полагаю, найдется множество женщин лет на десять, а то и пятнадцать моложе Кайен, которые люто ненавидят ее просто за то, что она существует.
 Семь таковых сидели с ней в одной комнате.
 – Привет, Плей, – сказала она.
 О боги, ее глубокий, чуть хрипловатый голос звучал почти так же призывно, как голос Кэт. Он превратил мой хребет в желе, а я ведь пришел сюда по делу, ощущая вину за то, что позволил кому-то украсть ее сына.
 Кайен прекрасно понимала, как подействовал на меня ее вид. Наверное, с подобной реакцией мужчин ей приходилось сталкиваться ежедневно по меньшей мере лет двадцать пять.
 Готов поспорить на что угодно: в ее жилах течет кровь эльфов. Скорее всего эльфами были ее бабушка или дедушка.
 – К сожалению, я не могу оставить работу, – сказала она, – поскольку вчера сделала меньше, чем требуется.
 Она осмотрела меня с ног до головы с таким видом, словно выбирала овощи на базаре, но в ее исполнении это действо выглядело не оскорблением, а комплиментом.
 Я ответил ей точно таким же взглядом.
 Кайен определенно нравилось, когда на нее смотрят. Что, видимо, служило одним из симптомов ее болезни.
 Плеймет взирал на нас с кислым видом, подтверждая возникшие у меня ранее подозрения. Чтобы не обидеть товарища, я попытался обуздать свое юношеское очарование.
 – Познакомься с Гарретом, Кайен, – сказал Плеймет. – Это тот человек, который хочет помочь Кипу. А сейчас он пытается его найти.
 Кайен Проуз на краткий миг превратилась во взволнованную маму. У нее стал такой вид, какой я помнил с детства, что, в свою очередь, породило у меня тревожные мысли о том, не могла ли моя мамочка иногда тоже вести себя так, как матери не подобает.
 Нет. Никогда. Это была моя мама.
 – Я готова на все, чтобы помочь вам, мистер Гаррет, – сказала она деловым тоном. Или почти деловым. Кайен Проуз, к счастью, была не в силах скрыть свою сексуальность.
 Ну и дела. 
 – Мы пришли сюда, поскольку я не знаю, с чего начать, – объявил я. – Вы можете говорить, не отрываясь от работы?
 Раз заведение являлось кооперативом, потогонная система здесь явно не применялась и рабский труд не использовался. Однако мне показалось, что коллеги Кайен наше появление не приветствуют – ведь оно нарушало размеренное течение их жизни. Впрочем, две-три дамы поглядывали на Плеймета с таким видом, словно прикидывали, как этот парень будет смотреться в свадебном костюме.
 Но, повторяю, это был кооператив и здесь не было суровой сдельщины, однако для того, чтобы поддержать более или менее приемлемое существование, женщинам приходилось вкалывать по четырнадцать часов в сутки. Каким-то непостижимым образом им удалось найти формулу справедливого дележа получаемой кооперативом прибыли.
 – К сожалению, мне практически нечего вам сказать. Если бы я хоть что-нибудь знала, то скорее всего не потеряла бы своего мальчика. А об этих двух уродах я и вовсе понятия не имела.
 – Вы имеете в виду уродов по имени Ластир и Нудисс?
 – А разве здесь были какие-нибудь другие уроды?
 – Вашего сына украли четверо, но в их число названная вами парочка не входила. Кроме того, была еще троица, пытавшаяся похитить его несколько раньше. Их попытка успехом не увенчалась.
 Я не считал, что это были существа из одной и той же команды. Но поскольку дам-эльфов, навещавших Плеймета, я не видел, то полной уверенности на этот счет у меня не было.
 – Расскажите-ка мне лучше о Бике Гонлите, – продолжил я, рассудив, что если мне известно об этом парне, то о нем могла слышать и она.
 Как выяснилось, я попал в точку.
 Игла Каейн прекратила движение, а сама она изучала последний стежок добрых пару секунд. Затем она бросила короткий взгляд на Плеймета и возобновила работу в прежнем ритме.
 – Что вы хотите узнать?
 – Все, – сказал я, почувствовав, что за этим что-то скрывается. Возможно, ничего такого, что окажется мне полезным, но то, что какая-то связь с интересующими меня событиями здесь имеется, несомненно.
 Кайен снова взглянула на Плеймета, и я последовал ее примеру.
 Наш приятель пожал плечами и неуверенно поинтересовался:
 – Может, мне стоит подождать за дверью, Кайен?
 Я не был уверен в том, что женщина страдает излишней застенчивостью. Подобной роскоши она не могла себе позволить. Скорее всего она опасалась, что ее слова обидят Плеймета, и он в ней разочаруется. Его мнение было для нее очень важным. А может быть, он просто выступал для Кайен в качестве опоры в ее неустроенной жизни. Так или иначе, но она находила пользу в человеке, который был настолько хорош, что не желал становиться активным участником ее игры в самоуничтожение.
 Плеймет – из той редкой породы парней, которые настолько добры, что это не идет им на пользу. Все присутствующие понимали, что испытывает мой друг из-за того, что единственная нужная ему женщина ведет себя так, словно заключила контракт с силами тьмы. Все – кроме самой Кайен Проуз.
 – Можешь не уходить, Плей, – бросила она. – Если что-то из того, что я расскажу мистеру Гаррету, вгонит меня в краску, значит, я того заслуживаю. Сравнительно недавно, мистер Гаррет, у меня была непродолжительная, но довольно приятная связь с Биком Гонлитом.
 Ее игла просто летала, вшивая рукав в какой-то костюмчик, рассчитанный максимум на шестилетнего ребенка. Не исключено, что носить эту одежду будет девочка, которой никогда не придется страдать так, как страдала швея. 
 – Впрочем, он, как мне кажется, видел наши отношения в ином свете, нежели я, – продолжила она с такой интонацией, словно хотела сказать: «да они все такие».
 – Интересно, – заметил я.
 Покойник не счел нужным сообщить мне об этом обстоятельстве, видимо, желая, чтобы я выяснил все самостоятельно. А может, счел это не интересным и к делу не относящимся? Впрочем, нельзя исключать и того, что Бик этого не запомнил, поскольку не считал заслуживающим внимания.
 – И это произошло недавно? – решил уточнить я.
 – Я положила конец нашей связи три дня назад. Когда поняла, что он меня просто использует в своих целях.
 Проклятие! Простой вздох в устах этой дамы звучал, как призыв к близости. Неудивительно, что старина Бик не смог ее правильно оценить.
 Все швеи заерзали на своих местах, оживленно комментируя про себя слова Кайен. Вслух же не было произнесено ни слова. Надо думать, их оценки были далеки от справедливости. Мне не казалось, что Кайен Проуз объявила себя всеобщей собственностью. Она просто очень любила мужчин и всегда договаривалась с сидящим в ней дьяволом, что очередной избранник непременно должен оказаться неподходящим, отвратительным типом.
 – Понимаю. Спасибо, Плей, что надоумил меня сюда прийти. За последние три минуты я узнал больше, чем за все остальное время расследования. Скажите, Кайен, снимал ли он сапоги в минуты близости?
 Ходили слухи, что Бик занимался любовью, не расставаясь с любимой обувью.
 Кайен Проуз залилась краской. Остальных женщин, судя по выражению их лиц, это повергло в изумление.
 – Он… В этом отношении у него были кое-какие проблемы. Он говорил… Простите, вы, кажется, что-то спросили о сапогах?
 – Многие, связанные с Биком Гонлитом легенды, касаются его больших, отвратительных на вид и, возможно, магических сапог. Эту обувь не стал бы красть даже крысюк. Сапоги белые и усеяны фальшивыми драгоценными камнями.
 Подошвы у них необыкновенно толстые. Вы, как мне кажется, дюйма на четыре выше, чем босоногий Бик.
 – Мы с ним одинакового роста, и никаких особых сапог я не заметила. Я вообще на нем никакой обуви не видела. Ни сапог, ни ботинок.
 Мы с Плейметом обменялись многозначительными взглядами.
 – В чем дело? – спросила Кайен.
 – В таком случае вы имели дело не с подлинным Биком Гонлитом, – пояснил я. – Это был один из эльфов, разыскивавших друзей Кипа. Он использует какую-то разновидность магии, заставляющую людей верить в то, что перед ними Бик Гонлит. Но иллюзия почему-то не охватывает сапоги.
 – А ведь вы, наверное, правы. Я как-то об этом не думала, но когда мы были детьми, Бик постоянно занимался своей обувью.
 – Вы так давно с ним знакомы?
 – Примерно с того времени, когда мы находились в возрасте Кипа. Но близкими друзьями никогда не были. Поскольку мы росли на одной улице, я его иногда встречала, и мы ограничивались приветствиями. В то время я никакого внимания на него не обращала. Так же как и он на меня.
 Думаю, потому, что он был слегка… с приветом. Казалось, он не знал чего хочет. Словом, ненормальный. Но примерно месяц назад он опять возник и стал вести себя так, будто я его по-настоящему интересую. Бик приобрел приличные манеры и научился красиво болтать. Но дальше разговоров дело не шло. Каждый раз, о чем бы мы ни толковали, в центре беседы очень скоро оказывались Кип и его друзья. Бик постоянно задавал вопросы. Какой интерес, спрашивается, может представлять мужчина, который постоянно толкует о ваших детках, не предпринимая при этом ничего конструктивного? Лично я в этом ничего увлекательного не нахожу.
 «Тебе полезно это послушать, Плей», – подумал я. Эти слова давали ключ к пониманию личности Кайен и характера ее проблем. Умные мужчины могли бы извлечь из этого признания немалую пользу и перестали бы воздвигать даму на слишком высокий для нее пьедестал.
 – Не подумайте ничего плохого, но других мне частенько приходится держать в узде. Ведь мне надо работать и воспитывать детей.
 Одна из швей театрально застонала, а Плей сверкнул глазами и выпятил грудь с таким видом, словно готовился произнести проповедь об адском пламени, о грехе и о «пусть первым бросит камень тот, кто…»
 – Кип тоже был знаком с этим Биком? – спросил я.
 – Он знал его лучше, чем я. Мальчишка сразу сообразил, что Бик просто хочет быть ближе к паре этих уродов.
 – Ластир и Нудисс?
 – Именно так, приятель, – сказала Кайен, и по ее тону я понял, что мне все же удалось несколько снизить свой рейтинг в ее глазах.
 Не исключено даже, что мое имя вообще вычеркнули из первой страницы списка.
 – Вы не знаете, случайно, где я смогу найти этого Бика Гонлита? Есть ли у вас возможность установить с ним связь в случае необходимости?
 Прежде чем дать ответ, она глубоко задумалась, а я начал подозревать, что свет ее разума не пылает столь ярко, как могло показаться. Видимо, это было одним из факторов, мешавших ей устанавливать прочные связи.
 За ее красотой и сексуальностью, по существу, ничего не было.
 Я в большинстве случаев это большим грехом не считал, однако для успешного ведении дел глупость клиента могла служить серьезным препятствием.
 Краем глаза мне удалось заметить, что другие женщины с интересом наблюдали за моей реакцией. Их явно интересовало, пойму ли я, что такое Кайен Проуз, и если пойму, то как скоро. Не исключено, что при этом они испытывали ко мне неприязни больше, чем к своей подруге. Ведь все они, так или иначе, жили жизнью Кайен.
 Кайен, погрузившись в раздумья, с ответом не торопилась. Впрочем, вполне вероятно, что она тем самым предоставляла мне возможность еще раз хорошенько оценить то, от чего я отказываюсь.
 – Да, знаю, – наконец разродилась Кайен. – Плей, проводи мистера Гаррета ко мне домой. Рафи покажет вам место, где обычно прятался Бик. И если этот урод все еще там, сломайте ему за меня пару костей. Или все, если он откажется вернуть Кипа.
 Я хотел было пуститься в объяснения, что мальчишку скорее всего выкрал не ложный Бик Гонлит, но Плеймет меня вовремя одернул. В данном случае это не имело никакого значения. Он сказал, что нам пора двигаться.
 Идея была просто прекрасная, потому как, помимо всего прочего, Кайен Проуз оказывала на меня какое-то наркотическое воздействие, и мне казалось, что я постепенно помимо воли становлюсь наркоманом. Таким, каким стал уже мой смуглый приятель.
 Я подумал, что если бы личность Кайен не была столь ущербной и не несла бы в себе столько непримиримых противоречий, она вполне могла бы избрать для себя ремесло любовницы. При этом она, несомненно, заняла бы одно из первых мест в рядах этих достойных дам.
 То, что Кайен Проуз, несмотря на свою исключительно привлекательную внешность, не поднялась по ступеням социальной лестницы и стала тем, кто она есть, красноречиво свидетельствовало о том, какая дуреха скрывается за этой великолепной оболочкой.
 Давным-давно, почти сутки назад Плеймет сказал мне, что мамочка Кипроса Проуза – женщина не совсем обычная, и при этом выразительно покрутил пальцем у виска. И вот теперь, на основе полученной мной информации, я лично убедился, что мой большой друг прав. Но это нисколько не влияло на мое желание немедленно повернуть назад и попытаться заработать для себя несколько очков на будущее.




 24


 – Что ты думаешь о Кайен? – спросил Плеймет.
 – Скажу тебе как на духу, Плей. До этого я никогда ее не видел. Но мне сразу захотелось повалить ее на пол. Через десять секунд мне просто хотелось ее избить. Еще через десять секунд я уже не знал, чего вообще хочу. А в данный момент животная часть моей натуры вопиет, что я обязан вернуться, дабы не упустить счастливой возможности. Во мне бушуют какие-то извращенные силы самоуничтожения, которым я не в силах противостоять.
 Плеймет на мои слова не обиделся.
 – Именно так на нее реагирует большинство мужчин, – сказал он. – Ты запал чуть быстрее, чем другие. Но ты – это ты. Я уже много лет наблюдаю за Кайен Проуз и думаю, что причина заключена у нее внутри. Все эти обреченные на провал отношения ее совершенно не задевают. Что же касается мужчин, то чем больше им от нее достается, тем больше они из кожи лезут вон, чтобы добиться ее расположения.
 Мы шли неторопливо, словно на прогулке. Плеймету было необходимо высказаться. Было ясно, что мой приятель отравлен Кайен. Но сама Кайен Проуз, видимо, была о нем столь высокого мнения, что не давала ему смертельной дозы своего яда.
 Люди – весьма странные создания.
 – И что все это должно значить? – спросил я только для того, чтобы оставить открытыми форточки его разума.
 – Думаю, это значит, что Кайен в весьма слабой степени способна на то, что в совершенстве умеет делать Покойник.
 Читать мысли.
 А стало быть, поколение назад где-то в куче дров прятался еще один чародей.
 – Но ее способностей хватает не только на то, чтобы приблизительно понять, о чем ты думаешь. Она может – правда, очень слабо – подтолкнуть тебя на нужные ей действия. При этом у нее все на уровне подсознания. Она пользуется своими способностями каждый раз, когда рядом с ней оказываются мужчины. Все, что происходит в этот момент внутри нее, мгновенно находит отражение во внешнем мире. И эта способность возрастает, питая самое себя, по мере того, как все больше и больше начинает проявляться своей темной стороной.
 – Возможно, ты прав, – сказал я, немного поразмыслив.
 Я попытался сравнить воздействие, которое оказала на меня Кайен, с теми выходками, что могла учинить моя подружка Кэт. Кэт одним взглядом могла превратить сына мамы Гаррет в бесхребетную медузу. Если Кэт вами заинтересовалась, вам от ее внимания уже не уйти. У меня никогда не было объекта религиозного поклонения, но ближе всего к этому, если хотите, стоит Кэт.
 По-моему, это всего-навсего какой-то хитрый трюк. Но нельзя исключать и того, что здесь имеет место тонкая мысленная связь.
 – Но это всего лишь гипотеза, – продолжал Плеймет, и по его голосу мне показалось, что он чувствует себя перед Кайен слегка виноватым.
 – Дьявольски удачная гипотеза, надо сказать. Тебе как-нибудь надо побыть с ней наедине, чтобы тебя ничто не отвлекало. Таким образом ты сможешь проверить правильность своей теории.
 Плей пролопотал нечто невнятное.
 – Плей? Неужели я вогнал тебя в краску?
 – Я, Гаррет, не тот человек, чтобы следовать подобным советам.
 – Думаю, тебе стоит поработать над закалкой характера. Ну да ладно. Расскажи-ка лучше об остальных ее детишках. Есть ли у них проблемы, как у матушки и братца?
 – Таких, как у матери и брата, нет. Зато других предостаточно. Касси тебе должна понравиться.
 Больше он мне ничего не сказал. Но насчет Касси Плеймет оказался прав. Она оказалась на редкость обаятельными располагающим к себе ребенком.




 25


 Касси Доуп было девятнадцать, и она было точной копией своей мамочки, какой та была лет пятнадцать назад. Чувственность из нее так и перла, а контролировать ее дитя еще не научилась. Касси Доуп разбила бы сердца множества мужчин, только явившись перед ними. Бедняги страдали бы при мысли о том, что никогда не будут к ней ближе, чем в тот момент, когда впервые ее узрели. Аура Касси заполняла все помещение, однако в ней еще не ощущалось той уверенности в себе, которая была присуща ее мамаше.
 Зато Касси Доуп была значительно умнее Кайен Проуз.
 Она прекрасно знала о том, какое потрясение вызывает у мужчин, но у нее не было ни малейшей склонности делать это доминирующей чертой своего образа. Кайен Проуз всем своим поведением показывала Касси, что следовать в жизни примеру матери нельзя, и это был единственный положительный вклад Кайен в воспитание дочери.
 Все это я понял еще до того, как мы с Касси успели перемолвиться словом. Не потому, что я такой умный, а потому, что так хотела девушка. Это был ее стиль.
 Я не мог понять, какого дьявола эта роскошная юная женщина все еще проживает в обществе мамаши. Может, за этим стоит какой-то тайный порок?
 Плеймет провел ритуал формального представления, и я ухитрился потрясти ей руку, не подавившись при этом выпавшим языком. В общем, мне удалось сделать вид, что меня интересуют дела и только дела. Время от времени любимому сыну мамы Гаррет это удается, хотя я знаю, что есть такие, кто в его потуги совершенно не верит. В их число, насколько я понимал, входили как мама Проуз, так и ее дочка Доуп.
 Пялясь на Касси, я почти просмотрел присутствие ее братца Рафи. Парнишка не принадлежал к тем людям, которые привлекают к себе внимание.
 – Мы пытаемся найти Кипа, – начал я, обращаясь к Касси, – и нам кажется…
 – Если бы Плей не подтвердил, что все так и есть, я бы решила, что маленький урод сам устроил эту инсценировку.
 – Почему вы так считаете? – спросил я, заметив, что Касси, в отличие от мамы, не делает ничего, чтобы я обратил внимание, с какой женщиной имею дело.
 – Да потому, что у этой маленькой вонючки так устроены мозги, – решительно встрял в разговор Рафи. – Он постоянно живет в своих фантазиях. И там происходят жутко драматические события. Опасные погони, смертельные поединки, спасения в последний момент, встречи с прекрасными принцессами и схватки с ужасными чудовищами.
 – Ну точно, как твоя жизнь, Гаррет, – ухмыльнулся Плеймет.
 – За исключением острой нехватки принцесс, как прекрасных, так и всех прочих. А вы, Касси, случайно, не давным-давно потерянная принцесса, которую нашли в корзине у врат дома вашей нынешней матушки?
 – Что давным-давно потерянная, так это точно. Но если это комплимент, то вы набрали несколько очков, поскольку он звучит чуть тоньше, чем обычное: «Боже, до чего же ты красива! Ложись, потому что мне кажется, что я тебя люблю».
 – Вам, наверное, пришлось иметь дело с парнями из пехтуры. Мы, морские пехотинцы, ребята тонкие и мозговитые. – Мне казалось, что я получил ответ на вопрос, почему Касси Доуп не проложила себе путь к вершинам сладкой жизни. Каждая девица знает, как выбраться из городских низин. Но, может быть, она пребывает в постоянном озлоблении на то, что Судьба создала ее такое красавицей, и все тянут к ней лапы и приглашают в постель? Честно говоря, я в жизни еще не встречал женщины, которую возмущала бы собственная красота. Зато на женщин, люто ненавидящих своих родных сестер только потому, что природа наградила тех большей привлекательностью, натыкаешься на каждом углу. Но в принципе я подобное отношение понять могу. Оно может быть у людей, умеющих отличать личность от тела.
 Не исключено, что подобные настроения Касси порождены всем ее жизненным опытом, и она постоянно ждет подвоха. Все соседи могли решить, что яблочко от яблони недалеко падает, и относились к дочери так же, как к матери. Подобная слепота очень часто встречается у так называемых разумных существ, готовых выжечь старое клеймо на юном плечике совсем другого человека.
 – Кайен сказала, что ты можешь нам показать нору, в которой прятался Бик Гонлит, когда здесь появлялся, – вмешался Плеймет.
 Он произнес это нейтральным тоном, однако чуткое ухо могло бы уловить в нем некоторое напряжение. Касси уловила. И поняла.
 – Не могу. Я старалась держаться подальше от этого урода. Когда Кайен не было рядом, он меня постоянно куда-то тянул.
 Однако Кайен сообщила нам, что Бик не проявлял к ней никакого плотского интереса. Если он совсем не запал на мамашу, почему, спрашивается, его потянуло бы на дочку?
 Вполне может быть, что он не был простым карентийским парнем с горячей кровью и хотел совсем не того, что мог захотеть наш человек. Нельзя исключать, что фальшивый Бик намыливался похитить Касси с целью оказать давление на Кипа и заставить мальчишку выложить все, что тот знает.
 Я не мог представить Касси в роли простой заложницы.
 Она принадлежала к тому типу девиц, которых следует держать на порядочном удалении от пожилых мужчин. Если этого не делать, мужчины начнут дохнуть как мухи от инсультов и инфарктов. Да что толковать! У меня самого началось усиленное сердцебиение, и, чтобы не пасть жертвой инфаркта, я поспешил переключить внимание на ее брата.
 Должен признаться, что перевести взгляд на что-то иное мне было трудно. Особенно на Рафи, полностью поблекшего в сиянии сестры. У этого несчастного ребенка в характере не было даже тех отвратительных, но ярких черт, которые присутствовали в личности Кипа. Предо мной находился заурядный, вымахавший на шесть футов мальчишка, с нерасчесанной копной волос, карими глазами, жалкой порослью под носом, полным набором начинающих загнивать зубов и костяком, лишенным всякого подобия мышц. Мне страстно хотелось, чтобы он оказался в каком-нибудь другом месте. С братиком его объединяло то, что он предпочитал обитать в мире, который сотворил для себя сам.
 С первого взгляда было ясно, что у Рафи и Кипа папаши были разными. Касси… Что касается ее, то она, при желании, вполне могла сойти за единокровную сестру Кипа. Однако меня сильно смущало различие их фамилий.
 Впрочем, не важно. Смотреть на нее, пуская слюни, конечно, приятно, но меня ждут дела. Надо спасать ублюдочных подростков-недоумков.
 – Рафи, – приступил я, – меня зовут Гаррет. – Возможно, он этого еще не успел забыть, но я решил обращаться с ним так, как обращаюсь с Паленой. Очень осторожно. В таком возрасте молодые люди бывают весьма возбудимыми. – Я занимаюсь тем, что ищу потерянные предметы и исчезнувших людей.
 А также делаю все то, что клиенты отказываются делать сами. При условии, что считаю клиентов правыми. А клиент, как известно, всегда прав.
 – Как Бик Гонлит?
 – Точно. Я хочу найти его, так как он может знать, где находится твой брат.
 – Я не это имел в виду. Я сказал «как Бик Гонлит». Бик говорил, что занимается именно этим, – раздраженно произнес Рафи.
 – Настоящий Бик Гонлит ищет людей по заказу других людей. Тех, кто готов за находку хорошо заплатить.
 – Давай не будем осложнять, Гаррет, – вмешался в нашу содержательную беседу Плеймет. – Рафи, покажи нам, где останавливался Бик Гонлит.
 – Он пытался забрать меня с собой. Как Касси.
 – И ты узнал, где он скрывался. Отличная работа. – Плеймет беседовал с ним в той же манере, что и я, но мальчишка отвечал охотнее. Видимо, потому, что лучше знал его и больше доверял.
 Плеймет всем своим видом внушает доверие. Я наблюдал, как совершенно незнакомые люди доверяли ему все, кроме своих душ.
 Плеймет продолжал говорить, а Рафи продолжал отвечать.
 У этого парня был дефицит одного из присущих Кипу качеств. А именно – ума. Кроме того, он был испорченным ребенком. Испорченным настолько, насколько можно испортить дитя в стоящей на грани нищеты семье.
 Я отступил, оставив всю работу в руках мастера.
 – Не составите ли нам компанию? – спросил я, куртуазно предлагая Касси руку и вскидывая бровь – трюк, который обычно приводит их в экстаз.
 – Я предпочла бы остаться здесь.
 После подобного афронта мне оставалось одно: рыдая от душевной боли, уползти из жилища семейства Проуз. Следом за мной вышли Плеймет и Рафи.




 26


 – Я же сказал, что Касси тебе понравится, – не преминул заметить Плеймет.
 – Ты не прав. Я в нее влюблен до безумия. Но мне не нравится то, что она носит внутри себя, используя тело в качестве прикрытия.
 Рафи рассмеялся. Или, если хотите, заржал. Такое ржание унять невозможно, как бы вы ни старались.
 – Ничего смешного я, по-моему, не говорил, – проронил я.
 – Это было вовсе не смешно, – добавил Плеймет.
 – Но вы не знаете Касси, – выдавил, заливаясь хохотом, Рафи. – Вы не живете с ней под одной крышей и не видите, как она меняет личины с такой же легкостью, с какой некоторые богатые сучки меняют наряды. – Парень перестал веселиться и продолжил:
 – Я знаю, что это вовсе не смешно. Но стервоза здорово вжилась в тот образ, который таскает вот уже целую неделю.
 – Она всегда была артисткой, – сказал Плеймет, делая все, чтобы слово не прозвучало как «шлюха». – Это ее способ выжить.
 – Тебе никогда не приходила в голову мысль, что число людей с разного рода сдвигами значительно превышает количество нормальных? С каждым днем я все больше убеждаюсь, что у каждого, кого я встречаю, узел или затянут слишком туго, или почти развязался. Просто одни скрывают это удачнее, чем другие. Это свойственно почти всем. За исключением тебя и меня, разумеется.
 – Что касается тебя, Гаррет, то ты иногда вызываешь у меня тревогу. По-моему, тебе стоит подумать о том, чтобы сменить окружение. Кроме меня, естественно. Или поменять занятие. На то, которое не будет делать из тебя пошлого циника.
 – Я? Циник? Да это же просто невозможно! Я – единое целое с бесконечной вселенной! Моя жизнь прекрасна. Одно только плохо – время от времени приходится работать.
 – Тебе не следовало выбирать в матушки женщину, которая жила на Холме.
 – Да, пожалуй, в этом деле я допустил некоторую близорукость.
 Рафи, которому удалось окончательно унять свой гогот, посмотрел на нас и сказал:
 – Вы, ребята, похоже, гораздо старше, чем кажетесь снаружи.
 Выйдя из дома и оказавшись вне общества сестры, парень неожиданно начал проявлять зачатки разума.
 – Вот как? И как же ты пришел к подобному заключению? – спросил я. Меня это замечание задело, хоть оно и прозвучало из уст недотепы.
 – Вы оба слишком много думаете.
 Тоже мне, философ.
 – Проклятие! Уже много лет никто не осмеливался бросить мне в лицо подобное обвинение!
 – Не исключено, что тебе, Гаррет, этого никогда не доводилось слышать, – меланхолично заметил Плеймет. – Однако, насколько мне помнится, недостаток, противоположный этому, упоминается в связи с тобой довольно ча… Вот это да!
 И что же мы здесь имеем?
 На улице чуть впереди нас толпились, перегородив проезд и проход, какие-то люди и тыкали пальцами в небо. Буквально.
 – Мною почему-то начинает овладевать тревожное чувство. Скажи-ка, Рафи, как далеко отсюда расположена обитель Вика?
 – В следующем квартале. Готов поспорить, что они ищут один из этих… Точно!
 Зеваки разом издали вопль восхищения. Все воздели руки к небесам, напомнив мне картину, на которой изображалась толпа, приветствующая входящего в цирк императора.
 Из-за черепичной крыши высоко в небе возник серебряный диск. Некоторое время он оставался на виду, а затем снова исчез. Часть зевак принялась горько сетовать на судьбу.
 Им хотелось, чтобы эта штука подлетела поближе. Я подумал, что на улицы города сейчас высыпали все бездельники. А их в Танфере, поверьте, большинство.
 Я услышал, как некоторые зеваки хвастались тем, что имели контакты с существами, обитающими в чреве диска. А один даже объявил, что был в плену у созданий, живущих внутри тех огненных шаров, которые я видел прошлым вечером. После этого между присутствующими началось соревнование, кто круче соврет о тех мерзостях, что творят с людьми серебристые эльфы.
 Человеческая фантазия, как известно, безгранична, и в силу этого обстоятельства некоторые байки звучали забавно, а другие представлялись чудовищными гротесками.
 – Разве не я сделал мудрое замечание, Плей, что они значительно превосходят нас числом? – спросил я, имея в виду толпящихся на улице бездельников. – Скажи, ты слышал раньше, чтобы эти серебряные штуковины появлялись в небе средь бела дня?
 Диски стали появляться в небе с месяц назад, но я почти не обращал на них внимания. В Танфере постоянно случается что-то странное и непонятное, однако я, подобно большинству подданных нашего короля, на это странное и непонятное внимания не обращаю, если оно не задевает напрямую моих интересов.
 – Да, конечно. Почти так же часто, как и ночью. Насколько я помню, все началось с год назад, и в то время явления происходили в дневное время.
 – Помню, помню. Чудо одного дня. Поскольку ничего больше не случилось, я выкинул это событие из головы. Людей здесь что-то становится многовато, – пробормотал я и двинулся в кильватере за Плейметом, который без труда рассекал толпу.
 Многие зеваки его узнали: мой друг, выполняя священнические обязанности, частенько появляется в этих краях с благотворительной миссией.
 Странные и непонятные вещи стали случаться в Танфере с удручающим постоянством. Летающие диски. Серебристые эльфы. В северной части города наблюдается самовозгорание людей. А пару дней назад прошло сообщение, что какой-то юный и с явными криминальными наклонностями мамонт, проникнув в город через неохраняемые северные ворота, учинил настоящий погром. Если кто-то из людей Тупа уснул, находясь там на часах, он должен быть готов к тому, чтобы этого мамонта сожрать. В глазах полковника Уэста Тупа и Дила Шустера манкирование служебными обязанностями – тяжкий грех, сродни государственной измене.
 Возможно, мне следует более внимательно присматриваться к событиям. На меня в последнее время свалилось так много странного и непонятного…
 – Что с вами, мистер Гаррет? – услышал я за спиной вопрос Рафи. – Вы почему-то подпрыгнули на ходу.
 Я вовсе не подпрыгнул, а всего-навсего вздрогнул. А случилось это потому, что сын мамы Гаррет осознал, что собрался взвалить на себя дополнительные заботы. О добровольном, в некотором роде, труде.. Но делиться своими комплексами с социально незрелым юнцом я не счел нужным и спросил:
 – Далеко еще?
 – Вон та развалюха из желтого кирпича.
 Перед нами и впрямь была развалюха, которой было как минимум сто лет. Этот четырехэтажный, с позволения сказать, дом был построен в начале прошлого века как убежище для бездомных и убогих. В наше время тоже строят ночлежки для несчастных, которые нуждаются в крыше над головой, и поэтому я, еще не переступив порог давно оставшегося без створок дверного проема, знал, что там увижу. Я знал, что мне придется переступать через тела скваттеров, стараясь при этом дышать как можно реже. Ближайшие общественные бани находились отсюда в нескольких милях.
 В своих предположениях я не ошибся, хотя что-то и не учел. Тяжелый дух подгорелого жира от чьей-то стряпни заглушал запах давно немытых тел.
 Каждая комната в здании была забита под завязку. Огромные семьи ютились на площади десять на восемь футов, и не исключено, что некоторым приходилось спать стоя. Обитатели дома явно наслаждались сном посменно, и большая их часть постоянно находилась на улицах, пытаясь зашибить честным или не очень честным способом пару медяков. Впрочем, при таком уровне нищеты водораздел между первым и вторым провести крайне трудно.
 Так обстоят дела в большей части нашего мира. И если вам сподобится заглянуть в такого рода жилище, вы начинаете благодарить богов за ваше более благополучное существование.
 На фоне этих трущоб жизнь Кайен Проуз переставала казаться столь ужасной.
 – Ну и где же здесь он прятался? – спросил я у Рафи.
 – Где-то наверху, – пожал плечами мальчишка. – Он что-то толковал о самом верхнем этаже.
 – О, мои старые колени!
 – Не похоже на то, что это место мог облюбовать себе Бик Гонлит – большой гурман и любитель красивой жизни, – заметил Плеймет.
 – Конечно, нет. Но, может, он использовал эту дыру в качестве конспиративной квартиры? – сказал я, переступив через нескольких малолеток, пялившихся на нас широко открытыми глазами. Самому старшему из них было не больше четырех, и все они кучковались у нижней ступени лестницы.
 Ответ на свой вопрос я уже знал. Тому Бику Гонлиту, который явился ко мне за своими магическими сапогами, о другом Бике ничего известно не было, и Покойник смог сразу это просечь.
 Совсем по-иному обстояло дело с этим самым другим Биком.
 Не исключено, что Бик реальный вступал, не зная того, в контакт с Биком искусственным.
 Пыхтя от напряжения, я спросил у Плеймета:
 – Скажи, а у нашего Бика, случайно, нет братьев?
 – Единственный ребенок единственного ребенка, насколько мне известно. Последний этаж. С какой стати ты вдруг стал так задыхаться? Какая комната, Рафи?
 Рафи не знал. Хотя Рафи особым умом не блистал, ему хватало мозгов не позволять кому-то заманить себя в опасное место. Конечно, если этот кто-то не помахивает перед его носом монетой.
 На четвертом этаже было восемь дверей или, вернее, восемь дверных проемов. Лишь на одном, самом дальнем от входа, имелась настоящая дверь. Несколько проемов были завешаны циновками, два оставались зияющими дырами, а один, соседствующий с настоящей дверью, был наглухо заколочен досками. Это было сделано настолько надежно, что даже самым предприимчивым обитателям ночлежки не удалось их отодрать, чтобы вернуть в коммерческий оборот нашего города.
 – Видимо, та, что с дверью, – сказал я.
 Из всех дверных проемов высунулись любопытствующие физиономии, по большей частью сильно чумазые и не очень возвышающиеся над полом. Лишь у пары взрослых обитателей трущобы хватило мужества продемонстрировать свое присутствие.
 Слишком активная демонстрация присутствия могла в этих местах Танфера оказаться смертельной забавой.
 – Посмотри, а замок-то настоящий, – сказал Плеймет и постучал в дверь. Не дождавшись ответа, он продолжил:
 – Замок, похоже, такой же, как в твоем доме.
 – Это потому, что его сделал тот же мошенник-слесарь.
 Старина Дин долго мучился, прежде чем потратить целое, как я считал, состояние на приобретение дурацкого запора.
 На то, чтобы понять, как его вскрыть, у меня ушло не более трех минут. Это познание мне было просто необходимо, так как Дин не только установил замок, но и принялся активно им пользоваться. Его не интересовало, где я нахожусь и не забыл ли я прихватить ключи, уходя из дома.
 Я тоже постучал. Ответа не последовало, хотя боль в костяшках пальцев дала о себе знать.
 Я подергал дверь. Зачем – не знаю. Может, для того, чтобы понять, что за ней происходит. Погода на дворе стояла прекрасная. Было ни тепло ни холодно и совсем не сыро.
 Однако дверь чуть затряслась в раме. Ничего удивительного, влажность в помещении в отличие от улицы стояла ужасная.
 Это была совсем новая дверь, и ей было суждено простоять здесь до тех пор, пока один из предприимчивых обитателей дома не доберется до ее петель с внутренней стороны.
 Я тронул ручку.
 Ручка повернулась.
 – Что за дьявольщина?!
 Дверь была не заперта. Ни засова, ни цепочки изнутри на двери не имелось. Она открывалась внутрь при малейшем нажиме.
 Мы стояли, прижавшись спинами к стене по обе стороны от дверного проема, и обменивались изумленными взглядами. В глубине коридора слышались шепот и возня; это юные обитатели дома пинали друг друга ногами в борьбе за более удобное место в зрительном зале.
 Если у вас вдруг возникло нелепое желание жить в одиночестве в столь непрезентабельном месте, вам следует либо обзавестись ручным громовым ящером, либо установить крутую ловушку прямо за порогом.
 Так и не дождавшись, когда в коридоре возникнет морда со зловонным дыханием и остроконечными зубами, чтобы узнать, кто стучит, я достал свою дубовую дубинку и при ее помощи распахнул дверь пошире.
 Комната за дверью оказалась чистой и прекрасно прибранной. Чуть ли не стерильной. На выкрашенной в серый цвет штукатурке я не увидел ни одной даже самой малой трещинки. Деревянный пол был отциклеван и покрыт лаком.
 Помещение, судя по виду, находилось в таком состоянии, до которого не дотягивало даже сто лет назад, когда в нем появился первый жилец.
 Пол устилали ковры, а меблировка включала в себя небольшой стол и два деревянных кресла. Одно из кресел стояло у секретера из вишневого дерева, а на секретере лежала пачка чистых листков бумаги и несколько перьев, как гусиных, так и стальных. Напротив небольшого окна находилось глубокое мягкое кресло, а само окно, как ни странно, было застеклено. Столик рядом с креслом служил подставкой для дорогой масляной лампы из бронзы и стекла.
 – Похоже, наш герой увлекается чтением, – прошептал я.
 Чуть в стороне от стола из вишневого дерева находилась книжная полка, сплошь уставленная книгами. Я насчитал по меньшей мере штук тридцать – настоящее состояние. Роскошные переплеты свидетельствовали о том, что книги старинные, редкие, очень дорогие и почти наверняка краденые.
 – Парень не бедняк, – тонко подметил Плеймет.
 – И это тебя удивляет, не так ли?
 – Входи осторожно!
 – С каких это пор пехтура учит морскую пехоту правилам игры? – Меня осенила прекрасная идея. Почему бы мне просто не сграбастать Рафи и не швырнуть его через порог? Мы же войдем после того, как дым рассеется. Мило и безопасно.
 Я начал подозревать, что здесь не обошлось без колдовства. Иного объяснения тому, что человек оставил жилье, не заперев дверь, быть не могло.
 – Швыряй и тем самым погуби окончательно все свои и без того мизерные шансы на успех у Касси и Кайен.
 – Боюсь, что успех у них мне по барабану. Наверное, старею, Плей. Похоже, мне следует серьезнее относиться к словам Морли, а Морли постоянно твердит, что твой друг Гаррет начинает терять интерес к женщинам, которые более безумны, чем он сам.
 С этими словами я сунул дубинку в дверь и поводил ею в разные стороны. Проделал я это медленно и осторожно, поскольку специалисты ставят растяжки так, что вы ничего не замечаете. Не обнаружив вопреки ожиданию никаких нитей, я сказал:
 – Ничего не видно, Плей. Но нутром чую: здесь что-то не то.
 На сей раз армия не решилась давать советы морской пехоте. На сей раз армия позволила профессионалу из Корпуса морской пехоты действовать самостоятельно.
 Профессионал решил еще раз пустить в ход волшебную палочку. Прямо за порогом на полу лежал крошечный коврик, и, чтобы посмотреть, что находится под ним, я принялся отодвигать его в сторону.
 Вначале я услышал звук, который бывает, если вылить воду в кипящее масло. Затем меня ослепила вспышка, сопровождаемая шумом детской хлопушки. Я отпрянул в сторону и на четвереньках пополз в сторону. Через пару секунд я оказался сидящим на полу спиной к стене.
 Когда зрение чуть прояснилось, а слух почти вернулся к норме, я увидел Рафи, колотящего по дымящейся стене узкого коридора прямо напротив двери. Пара будущих малолетних преступников громко вопила, требуя воды. А значит, мы вот-вот будем растоптаны толпой чрезмерно возбужденных обитателей дома.
 Воздух полнился запахом паленой щетины.
 – Боюсь, старик, тебе некоторое время придется походить в шляпе, – сказал Плеймет.
 Я прикоснулся к макушке и произнес несколько слов, которые мама Гаррет сочла бы неприемлемыми даже в подобной ситуации.
 – Ограничусь тем, что попрошу Дина меня постричь. Старик все равно твердит, что мне уже давно пора привести себя в порядок, – сказал я, улегся на живот и, вытянув руку с дубинкой, поворошил коврик.
 Потрескивание. Вспышка, Удар. Но гораздо слабее, чем до этого.
 Я проскользнул в обитель Бика, слега потревожив коврик за порогом. Ловушка на сей раз лишь слегка пукнула, и на этом все кончилось.




 27


 – У парня была масса времени, – сказал я после того, как мы трижды обыскали все помещение, не найдя при этом ничего, что могло бы нам посодействовать в поисках Кипа.
 Однако мы узнали, что этот Бик Гонлит обожал читать книги о прошлом и настоящем Танфера и Каренты. Кроме того, мы выяснили, что парень получает наслаждение, восстанавливая обветшавшие жилища. Бик Гонлит, с которым мы имели дело, не только переоборудовал всю комнату, но, заколотив наглухо двери соседнего помещения и проделав ход в стене, соорудил для себя уютную спальню. Проем забитой двери фальшивый Бик превратил в приличный стенной шкаф.
 – И при этом у него водятся лишние деньжата на кой-какие весьма дорогостоящие хобби, – сказал я, указывая на драгоценные тексты. – Труд тех, кто их украл, обошелся псевдо-Бику в немалые бабки. Теперь следует опросить соседей.
 – Они ничего не скажут. Это не их дело.
 – Надо знать, как спросить, Плей. Они запоют не хуже, чем стая канареек, если у тебя в руке во время беседы появятся медяки.
 – Не смотри на меня так.
 – Хорошо, больше не буду. Ответь-ка мне на такой вопрос. Кто в этом деле выступает в качестве клиента? Я не заявлялся ни к тебе, ни к Кипу. Неужели ты полагаешь, что я спалил свою башку ради любви к искусству? Нет, настолько я искусство не люблю. Кроме того, я потерял, надеюсь на время, самую любимую и наиболее талантливую из всех своих подружек из-за того, что был вынужден переться вместе с тобой в эти жалкие трущобы. И это еще не все. Я вынужден расставаться с заработанными тяжким трудом деньгами, чтобы найти мальчишку, который еще десять лет назад заслуживал, чтобы его вместе с парой кирпичей сунули в мешок и бросили в реку.
 – Не дави на меня, Гаррет. Чтобы рассчитаться с тобой, мне потребуется время. Я не предполагал, что дело окажется настолько сложным.
 – Ах, выходит, ты не предполагал! Ты – жалкий идеалист, Плей, и как всякий представитель этой вшивой породы веришь в то, что все происходит и будет происходить так, как должно происходить. Ты и тебе подобные никогда не обращают внимание на то, что в каждом событии принимают участие люди. Да будет тебе известно, мой друг, что люди – самое извращенное, злобное и не склонное к сотрудничеству существо среди всех, кого сотворили боги.
 – Гаррет! Перестань лить масло в огонь!
 – У меня еще найдется много что сказать.
 – Прекрати. Ты меня убедил.
 – Вот и славно. Следовательно, мы начинаем беседовать с людьми в коридоре. Ты начинаешь.
 Я не хотел, чтобы кто-то, кроме нас, входил в комнату Бика. Большой грех вводить людей в искушение выйти из нее с нежданной добычей.
 Повсюду были разбросаны непонятные предметы, напоминавшие продолговатые коробки размером с кусок мыла.
 Такие же артефакты серебристые эльфы побросали на месте похищения Кипа. На каждом из загадочных предметов имелись письмена на неизвестном мне языке, что само по себе знаменательно, поскольку в Танфере почти все могут изъясняться на многих языках, а каждый десятый даже умеет читать на одном или двух. Предметы были испещрены разноцветными стрелками и точками. Решив, что эти штуковины могут иметь отношение к колдовству, я оставил их в покое.
 Больше ничего интересного в первой комнате не было, а вторая – спальня – очень походила на мою. Так же, как и в моей спальне, заколоченная дверь была скрыта занавеской и служила своего рода шкафом. Отдернув занавеску, я увидел большой набор нарядов и целую полку париков. После подсчета оказалось, что их шестнадцать. Разнообразие париков свидетельствовало о том, что парень, выходя на улицу, часто менял личину. Однако все, что я видел, ни на йоту не приблизило меня к решению загадки Кипроса Проуза.
 Я вручил Плеймету все монеты, которые наскреб в своих карманах, предварительно тщательно пересчитав.
 – Только не демонстрируй щедрость. Здесь ее никто не ждет.
 – А что мне отвечать, если они спросят, с какой стати мы этим интересуемся?
 – Ничего не отвечать. Мы занимаемся сбором информации, а не ее распространением. Просто покажи им деньги.
 Если кто-то сообщит тебе нечто интересное, подкинь ему еще пару медяков. А если почувствуешь, что он набивает себе цену, отвесь пинка под зад и начинай опрашивать следующего. Я буду слушать отсюда.
 – Но почему, мистер Гаррет, вы заставляете Плеймета вести допрос? – возжелал узнать Рафи.
 – Да потому, что он похож на парня, которому можно доверять, – сказал я, имея в виду обличье проповедника, старательно культивируемое в себе Плейметом. – А я смахиваю на недоумка, готового позвать охранников, если услышу что-то интересное. Более того, меня даже могут принять за охранника в штатском.
 Само существование бандитов из секретной полиции Дила Шустера осложняло всем жизнь, а на некоторых даже наводило параноидный ужас. Подобное отношение к властям в большинстве случаев имело основание.
 Я бесцельно бродил по помещению. Плей и Рафи открыли народную ассамблею в коридоре. Поскольку заняться было решительно нечем, я принялся внимательно изучать дверной замок.
 Царапин на нем не оказалось, и это свидетельствовало, что его не вскрывали. На двери не было никаких следов фомки. Одним словом, все говорило за то, что обитающее здесь существо ушло, не заперев за собой дверь.
 Трудно поверить. Ведь это – Танфер. Хоть мне и приходилось десятки раз слышать от деревенских жителей россказни о том, как они там у себя никогда не запирают двери, представить подобное легкомыслие здесь было невозможно.
 Но, с другой стороны, не было никаких указаний и на то, что этого не произошло. Впрочем, вполне вероятно, что здешний обитатель хотел, чтобы некто вошел в его дом. И погиб при взрыве.
 Я кликнул Рафи и, когда тот явился из коридора, спросил:
 – Не знаешь, не мог ли кто-нибудь предупредить Бика Гонлита о нашем приходе?
 – Но как? Ведь об этом никто не знал.
 Действительно – как?




 28


 Мне казалось, что здесь пахнет жареным. За пару секунд, в течение которых вы не успели бы даже произнести: «Ты идиот, Гаррет!», у упомянутого Гаррета возникала куча идей, которые, как водится, оказались ложными.
 Мне повезло, что кто-то появился прежде, чем я успел затратить уйму времени и нервной энергии на рассуждения о том, каким образом Кайен или Касси сумели предупредить Бика Гонлита о нашем визите, чтобы тот успел установить свой взрывчатый коврик.
 Первым сигналом для меня стало явление, именуемое «тараканы на свету». Менее чем за минуту все население желтого дома без предупреждения разбежалось по норам.
 Жестом пригласив Плеймета и Рафи в жилье Бика, я сказал:
 – Укройтесь в спальне. И не производите шума.
 Как только они скрылись в соседней комнате, я закрыл и запер за ними дверь. Однако, вспомнив, что она до этого была не на запоре, я снова ее приоткрыл. После этого я вернул на место у порога маленький коврик.
 Теперь оставалось только ждать.
 Правда, я не знал, чего именно. Когда толпа людей одновременно – подобно стае птиц – производит какое-то действие, вам остается только залечь и следить за развитием событий.
 Таков и был мой тактический план на ближайшее время.
 Дверная ручка дернулась, словно кто-то вставил ключ в замочную скважину. Я сосредоточился. Неужели это возвращался домой жилец? Не потому ли разбежались обитатели трущобы? Собеседование Плеймета особых результатов не принесло, но ему удалось выяснить, что проживающие здесь граждане Танфера страшно этого жилья боятся. Однако каких-то конкретных причин страха никто назвать не мог.
 Как он отреагирует на то, что дверь не заперта? Видимо, проявит максимальную осторожность. Если, конечно, не сам оставил ее открытой.
 Я с маниакальным упорством продолжал сомневаться в подобном легкомыслии обитателя жилища.
 Дверь открылась. Но сразу в нее никто не вошел. Я затаил дыхание: только слепец мог не заметить обгорелой стены коридора и лишь человек, лишенный обоняния, мог не учуять запах паленых волос.
 Затем кто-то возник на пороге и легко перепрыгнул через взрывоопасный коврик.
 – Плей! – заорал я.
 Плеймет возник из соседней комнаты еще до того, как пришелец успел повернуться ко мне лицом. Оценив свои возможности, гость решил ничего не предпринимать. Это был верный выбор, ведь он был зажат между двумя молодцами, значительно выше ростом.
 Костлявый коротышка тянул не более чем на пять футов семь дюймов, а его прикид для этой округи выглядел слишком изысканно.
 – Ты знаешь этого парня? – спросил я у Плеймета.
 Плеймет покачал головой.
 – А ты, Рафи?
 – Я с ним не знаком, хотя и видел раньше.
 – Присаживайтесь, приятель, – распорядился я. – А ручки положите на стол.
 Плеймет придвинул эльфу стул, и когда тот, вняв моему совету, уселся, занял место за спинкой.
 Вспомнив то, что видел в соседней комнате, я сказал:
 – Дерни-ка его за шевелюру.
 Волосы легко отделились от головы, а кожа там, где до этого проходила их граница, слегка отошла от черепа. Открывшаяся часть головы была лысой, как колено, и при этом светло-серой.
 Я потянул за облупившийся край его физиономии, и кожный покров легко с нее снялся, обнажив нечто отдаленно напоминавшее художественные упражнения Плеймета. На сером лице эмоций было не больше, чем на маске, под которой оно прежде скрывалось.
 – Ну и дерьмо! – воскликнул Рафи. – Ведь это ж одна из тех тварей, о которых постоянно твердил Кип. Я не верил ему даже после того, как мама сказала, что тоже их видела. Кип вечно какую-нибудь чушь придумывал.
 – Я их тоже видел, – вмешался Плеймет. – Так же, как и мистер Гаррет. Впрочем, так близко – еще ни разу.
 – И кто же он? – Я знал, что он не из той команды, что я видел раньше. У нашего парня на костях было все-таки побольше мяса.
 – Не знаю, – ответил Рафи. – Но что не из друзей Кипа, это точно. Может, он тот, кто первым начал их искать.
 Я внимательно посмотрел на так называемого эльфа. К эльфам я его отнес условно, нам ведь не было известно, кто он на самом деле. Покойник полагал, что это гибрид людей и кефшайдов, но я считал, что с таким же правом можно считать его разновидностью эльфов. Ну, короче, мы ничего не знали. Не исключено, что эти ребята пришли из северной части Кантарда, где после нашего замирения с венагетами, по слухам, стали появляться весьма странные существа.
 Эльф держался очень спокойно. Даже несколько вальяжно. Похоже, мы его не запугали.
 – Я перед вами, дружок, в долгу, за тот удар по черепу, – сказал я уроду. – Но на время беседы постараюсь об этом забыть.
 Мои слова не возымели никакого действия. Эльф держал себя так, словно полностью владел ситуацией. У меня сложилось впечатление, что он надеялся своим молчанием выудить из меня как можно больше сведений.
 – Рафи, – сказал я, – отправляйся в соседнюю комнату и добудь там некоторое подобие мешка. Наволочка вполне сойдет. Словом, что-то такое, куда можно складывать вещи.
 Рафи вернулся буквально мгновенно с настоящим мешком в руках. Мешок был сделан из серебристой материи, которую мы нашли на месте похищения Кипа.
 – Теперь бросай в мешок мелкие бебехи, чепуховинки и вообще всякую всячину, – продолжил я давать указания. – Когда будешь загружать тару, держись к нам спиной и постарайся стать так, чтобы наш друг не видел, что ты опускаешь в этот замечательный серебряный мешочек.
 Я не знал, зачем даю парню эти инструкции, но мне почему-то казалось, что я поступаю правильно. Хороший мальчик Рафи принялся в точности выполнять то, что я ему сказал.
 – Кайен, похоже, хорошо с ним поработала, – небрежно бросил я, обращаясь к Плеймету.
 – Не глупи, – прошептал он. – Просто парень в хорошем расположении духа. Боюсь, что он, если осерчает, доставит нам неприятностей выше крыши.
 – А как ты думаешь, – продолжал я, кивая в сторону «пленника», – говорить-то он может?
 – По-моему, может. Он ведь прикидывался человеком. А молча это делать довольно сложно.
 На неподвижной физиономии эльфа мелькнуло нечто, что можно было принять за тень беспокойства. Деятельность Рафи явно пришлась ему не по вкусу.
 – Отличная работа, Рафи, – сказал я. – Когда мешок наполнится, стащи его вниз и оставь на улице.
 Я не сомневался, что уже через пару минут содержимое мешка исчезнет навсегда, вне зависимости от того, насколько полезными для граждан Танфера могут быть находящиеся в нем предметы.
 Я не сводил глаз с эльфа. Плеймет – тоже. Можно было ожидать, что пленник вот-вот что-нибудь предпримет. Если, конечно, вообще намерен что-то предпринять.
 Странные, имеющие форму буквы «Y», ноздри эльфа широко открылись и начали со свистом втягивать воздух. Затем ноздри закрылись, и крошечный кожистый ротик эльфа принялся за работу. Однако из него не вырвалось ни единого звука.
 Эльф выдохнул и снова с шумом вдохнул. Мне показалось, что он пытается еще раз предпринять нечто такое, в успех чего и сам не верит, ибо предшествующий опыт его разочаровал.
 Однако на сей раз у него получилось. Эльф заговорил:
 – Мистер Гаррет. Мистер Уиллер.
 Что за дьявол! Кто здесь мистер Уиллер?
 Плеймета я всегда знал только как Плеймета. И лишь раз, давным-давно я объявлял направо и налево, что его настоящее имя Душка. Но делал я это только для того, чтобы сбить с толку тех, кто мог начать на него охоту.
 Плеймет покачал головой и показал на Рафи. Итак, три разных отца. Мне и в голову не пришло, что Уиллер – фамилия мальчишки. Впрочем, Кайен могла использовать ее, хотя формально и не состояла в браке с этим человеком. Хотя, кажется, она в браке состояла. Плеймет что-то на эту тему говорил.
 Между тем наш новый приятель набрал воздуху достаточно, чтобы продолжить беседу.
 – Полагаю, мы можем принести друг другу пользу, – произнес он на безукоризненном карентийском языке голосом, который почему-то смахивал на металлический шепот. Я не сразу понял, что его голос не походил на человеческий потому, что голосом он вообще не пользовался.
 Еще одна сторона этой многогранной загадки. Все разумные существа, с которыми мне приходилось иметь дело, обладали тем или иным голосом. Даже у Покойника, когда тот еще был жив, имелся голос.
 – Кто вы такой? – спросил я. – И чем занимаетесь?
 – Полицейский? Человек, который ищет людей, совершивших дурные поступки, для того чтобы передать этих нехороших людей в органы юстиции? У вас подобные понятия существуют?
 – Естественно. Только в этих краях мы ловим преступников, а не нехороших людей, совершивших дурные поступки. Существенная разница, не так ли? Откуда вы?
 – Различие, которое не всегда признается в моей стране, – сказал он, проигнорировав мой вопрос. – Впрочем, и среди нас есть такие, кто отказывается сгибаться под порывами ветра.
 О боги! Неужели я имею дело с серокожим Шустером?
 – Итак, я прибыл в вашу страну в поисках двух, выражаясь вашим языком, преступников, – продолжал эльф. – Эти двое, увы, оказались неуловимыми. Однако в последние дни моя задача усложнилась, поскольку сюда прибыла еще одна группа охотников, которым с недавних пор стало известно приблизительное местонахождение преступной парочки.
 Проклятие! Как мне не хватало Покойника! Если бы он мог выслушать это существо! На первый взгляд рассказ нашего нового друга звучал вполне правдоподобно, хотя следить за повествованием было довольно затруднительно. Каждые несколько слов разделялись долгими паузами для вдоха и выдоха.
 Я начал подозревать, что это существо в обычных условиях общается, как Покойник, напрямую, путем прямого обмена мыслями.
 – И каким же образом мы можем принести друг другу пользу? – поинтересовался я.
 – Вы желаете вернуть мальчика по имени Кипрос Проуз, который был захвачен недавно прибывшими типами, известными у нас под именем Маскеры. Мои руководители начинают проявлять нетерпение. Полагаю, что смогу найти мальчика, выявив, где находятся те, кто его удерживает. Мне не хватит сил, чтобы в одиночку вырвать его из рук похитителей.
 Однако, действуя вместе, мы сумеем вызволить мальчика.
 После этого мальчик может мне сказать, где скрываются мои преступники. Как только они окажутся в моих руках, я удалюсь, и жизнь здесь вернется в норму.
 – Ваш план кажется настолько привлекательным, что представляется мне невыполнимым. Уверен, что жизнь в Танфере никогда не будет отличаться от того, что мы имеем сейчас. Насчет остального не знаю. Скажи, Плей, неужели эти Ластир и Нудисс действительно такие крутые преступники?
 – Знаю я их плохо, но для Чодо Контагью они, пожалуй, опасности не представляют, – усмехнулся Плеймет и добавил:
 – Но и как порядочные существа они себя не вели. Вообще-то все, что он сказал, вполне приемлемо. За какие грехи объявили в розыск эту парочку?
 – Они принадлежат Братству Света, а характера их преступлений я не знаю. Для успешного выполнения моей работы в этом нет необходимости.
 – Если нам суждено стать партнерами, то мы должны вас как-то называть. «Эй, вы!» будет явно недостаточно. У вас есть какое-нибудь имя? – спросил я.
 – Унум Идник В Воде Рожденный, – ответил он после некоторого раздумья. – Объяснить, чтобы вы все поняли, я не могу. Зовите меня Кейзи. Я недавно слышал это имя, и мне понравилось, как оно звучит. И для вас это будет проще.
 Окажись здесь моя подруга Торнада, она наверняка сообщила бы нам, что этот парень кажется ей даже более скользким, чем смазанное лисьим жиром совиное дерьмо. У него на все был готов ответ. При этом мне, правда, не казалось, что наш новый знакомец с нами не искренен. По правде говоря, я вел себя по отношению к нему менее честно, чем он по отношению к нам.
 Пока мы так беседовали, Рафи маневрировал, пытаясь добраться с мешком награбленного добра до дверей. Парень, следуя моим указаниям, все время старался занять такую позицию, чтобы между ним и Кейзи торчали Плеймет и я.
 – Забудь, что я тебе говорил, – сказал я парню. – Думаю, мы с ним будем играть в одной команде.
 Мальчишка встал за спиной Плеймета и заявил:
 – Кип не выдаст своих приятелей.
 – В таком случае я с удовольствием брошу его плохим парням на съедение.
 После нашей краткой встречи с Кипросом я отнюдь не проникся к нему горячими чувствами, и у меня в голове постоянно вертелся вопрос, какого дьявола я вообще занимаюсь этим делом и почему до сих пор его не бросил. Оказываю услугу другу? Видимо, так. Плеймет пару раз мне серьезно помог, и я был перед ним в долгу.
 – Положите, пожалуйста, мешок на стол, – сказал Кейзи, обращаясь к Рафи. – Позже я самостоятельно разложу все по местам. Мистер Гаррет, когда вы намерены приступить к делу?
 – Итак, исходя из того, что вы являетесь экспертом по части удерживающих Кипа существ, я хочу задать вам вопрос. Насколько опасна ситуация?
 В свое время мне приходилось заниматься делами, связанными с похищениями и захватом заложников. В тех случаях, когда похитители не были членами крупных профессиональных группировок (а таких банд в городе немного), шансы жертвы остаться в живых приближались к нулю. Да и профессионалы, увы, тоже постепенно деградируют.
 – По меркам вашего города захватившие мальчика негодяи – ничтожества и пустое место. Растрата человеческого материала, если можно так выразиться. Обитатели Танфера походя и без всякой причины третируют своих родственников и друзей гораздо более жестоко, чем действуют Маскеры в самых злобных своих проявлениях. Те угрозы, с которыми может встретиться Кипрос Проуз, носят лишь эмоциональный или духовный характер. А подобного рода опасности в вашей среде в лучшем случае считаются недостойными внимания.
 Я ему поверил, хотя до меня дошло не все, о чем он лопочет. А в том, что я смог уловить, определенный смысл имелся. Но чтобы отбросить последние сомнения, я задал уточняющий вопрос:
 – Следовательно, они не станут выбивать ему по одному зубы и загонять под ногти раскаленные иголки.
 Кейзи ухитрился создать вокруг себя такую ауру ужаса, что я невольно задумался о происхождении некоторых необычных эмоций, которые мне пришлось испытать после того, как он появился в городе.
 – Что вы, что вы! Ничего подобного.
 – Поскольку физической угрозы, насколько я понимаю, для ребенка нет, я намерен отправиться домой и хорошенько подкрепиться, а если удастся, то и вздремнуть.
 Не исключено, что мне даже удастся заскочить к Кэт и попытаться залатать прорехи в наших отношениях. Надеюсь, что ее папаши дома не окажется. Папочка до сих пор не осознал, что дочери давно не двенадцать лет.
 – Кроме того, готов поспорить, что Плеймет уже до смерти беспокоится о своей конюшне.
 И правильно делает, ведь в глубине души он прекрасно понимает, с какими чудовищами связался.
 Услыхав о лошадях, Кейзи содрогнулся всем телом, и комнату затопила волна хорошо сдерживаемого ужаса.
 Наверное, в конечном итоге я полюблю этого парня, хотя в данный момент я доверял ему лишь чуть больше, чем знаменитому мамонту из пословицы.
 – Давайте разберемся с другими делами, а утром встретимся у меня в доме. Оттуда и отправимся на поиски Кипа.
 – Утром по-твоему или настоящим утром? – спросил с ухмылкой Плеймет. – Это еще необходимо выяснить.
 Помимо слепой любви к лошадиной расе, Плеймет был горячим приверженцем извращенной доктрины, согласно которой жизнь должна начинаться с того момента, когда солнце только высунется из-за горизонта. Несмотря на этот порок, я до сих пор вожу с этим извращенцом дружбу, что еще раз свидетельствует о широте взглядов любимого сына мамы Гаррет.
 – Будем ориентироваться по солнцу, – ответил я. – Но ни в коем случае не раньше того момента, когда оно целиком вылезет в небо. «Умеренность во всем» – вот девиз Гаррета.
 – Даже в провозглашении девизов, – не унимался Плеймет. – Эту глупость я слышу от тебя впервые.
 – Итак, после восхода, – мрачно подытожил я. – Рафи, мы уходим. Ты идешь первым. Плеймет, ты – за ним. Я прикрываю отход. Кейзи, вы здесь человек чужой. Однако некоторое время вы не только живете среди нас, но и изучаете наш образ жизни по книгам. Теория без практики мертва.
 Примите совет. Никогда не оставляйте свою дверь открытой.
 Гарантирую, что в следующий раз, если вы забудете ее запереть, ваши милые соседи сопрут у вас все, оставив вам лишь одно из ваших многочисленных имен. И это случится еще до того, как вы успеете спуститься на первый этаж.
 В коридор я на всякий случай выходил спиной. Этот профессиональный отход ветерана морской пехоты продолжался вплоть до лестничной площадки. Но, как оказалось, в подобной предосторожности не было необходимости. Кейзи даже носа за дверь не высунул.




 29


 – Толково придумано, Гаррет, – заметил Плеймет, когда мы очутились на улице.
 – Я тоже так считаю. Но, учитывая мое всегдашнее везение, утром, когда придет Кейзи, выяснится, что Покойник крепко задрых.
 Плеймет в ответ только фыркнул.
 Когда мы отошли от желтого дома на половину квартала, я остановил свой отряд и спросил:
 – Итак, Рафи, что тебе удалось украсть?
 – Украсть? Вы о чем это? Я ничего не…
 Вообще-то я ничего не видел, но украсть что-нибудь втихаря было в его духе. Моя уловка сработала, и ответом он себя выдал.
 – От моего взгляда ничего не укроется, малыш. Давай мне все. И не вздумай чего-нибудь припрятать.
 – Но…
 – Послушай, – вмешался Плеймет. – Если ты рассердишь Кейзи, он не станет помогать нам выручать Кипа.
 После этого последовала дискуссия. Плеймет едва не потерял терпение, поскольку, несмотря на все аргументы, Рафи так и не смог понять, каким образом Кейзи догадается, кто спер его вещи.
 У этого парня дела с мозгами обстояли, пожалуй, даже хуже, чем с внешностью.
 Мне показалось, что малый вот-вот заревет. Но справившись со слезами, он извлек из карманов три небольших серых предмета – два потемнее и один светлый. Они различались формой и размером, но ни один из них не превышал по самой длинной стороне и четырех дюймов. Все три предмета, судя по всему, были отлиты из одного материала, который, затвердев, стал походить на слоновую кость. Боковые стороны таинственных артефактов были испещрены цветными значками. На ощупь поверхность оказалась слегка шероховатой.
 Мы стояли, образовав треугольник, и внимательно изучали добычу Рафи. Я действовал с максимальной осторожностью, поскольку практически не сомневался, что в этих предметах скрыто волшебство, а пробуждать его к жизни мне категорически не хотелось. Рассовав артефакты по разным карманам, я сказал:
 – Отлично. А для тебя, Рафи, у меня есть особое задание. Я хочу, чтобы ты остался здесь и вел наблюдение за желтым кирпичным домом. Внимательно смотри за тем, не выйдет ли из него кто-нибудь, похожий на нашего друга Кейзи. Имей в виду, что он будет пытаться выдать себя за другого. Надеюсь, ты запомнил его одежду и парики?
 – Вы хотите, чтобы я за ним проследил? – восторженно, на что я, собственно, и рассчитывал, спросил мальчишка.
 – Нет-нет. Выслеживать его не надо. Оставайся здесь до тех пор, пока к тебе не подойдет человек по имени Плоскомордый Тарп. Ты его сразу узнаешь по размеру и по гнилым зубам. Если Кейзи к этому времени выйдет из дома, опиши Плоскомордому его внешность. После прихода Тарпа в любом случае отправляйся домой и сообщи маме, что Кипу ничего не угрожает, что мы напали на след и вернем его, возможно, даже завтра. Ты все понял?
 – Так точно, мистер Гаррет.
 – Вот и хорошо. Из тебя выйдет классный сыщик.
 Когда мы отошли на порядочное расстояние, Плеймет спросил:
 – Ты действительно веришь в то, что Кипу ничего не грозит?
 – В это искренне верит наш новый приятель Кейзи. Не могу объяснить почему, но я ощущаю все его чувства. Может быть, потому, что провел так много времени рядом с Покойником. Оказавшись рядом с существом, способным на телепатическое общение, я начинаю улавливать то, что он чувствует. Надо будет спросить у Весельчака.
 – Хм… Дьявольщина. Мне надо подыскать человека, который мог бы присматривать за конюшней. Я не могу просто так взять и уйти. Лошадкам требуется внимание. Кроме того, надо заниматься клиентами.
 – Не говоря уж о конокрадах.
 – В нашей округе таковых не имеется, – убежденно заявил он, а мне оставалось надеяться, что его оптимизм имеет основания.
 – Тебе надо обзавестись женой.
 – Учила чумичка сковородку.
 – Окидывая мысленным взором длинный ряд холодных лет предстоящего мне одиночества, я время от времени предпринимаю кое-какие шаги в отношении своей холостяцкой жизни. Того же и тебе советую. Однако вернемся к делам. Я направлю Плоскомордого на смену Рафи.
 Плоскомордый может сказать, где болтается Торнада. Если хочешь, он попросит ее присмотреть за твоими чудовищами. Учитывая ее деревенское происхождение, она с этим делом справится.
 Плеймет выдал всю гамму непотребных звуков. Он шипел, он мычал, он плевался. У Торнады, конечно, куча всяких недостатков, но она – деревенщина и вполне годится на роль лошадиной няньки. При условии, что ей заплатят за работу.
 Надо надеяться, Плеймет проявит достаточно здравого смысла и припрячет все ценные вещи. Торнада страдает одним весьма серьезным пороком. Ей очень трудно противостоять искушению прикарманить все, что плохо лежит.
 В связи со всей этой заварухой проблема оплаты сильнее всего тревожила моего большого друга. Он обещал помочь, не подумав о том, что проведение операции может вынудить его расстаться с некоторой суммой потом и кровью заработанных бабок.
 Торнада будет ждать, что ей заплатят. Плоскомордый будет ожидать того же. Профессиональный сыщик по имени Гаррет может поработать и задарма в знак благодарности, но у него нет никакого намерения раскошеливаться на покрытие текущих расходов. Он и так из своего кармана оплачивает услуги нескольких лиц, включая мистера Тарпа, следопыта-крысючки Пулар Паленая и банды костоломов под руководством Морли Дотса. Последние, впрочем, иногда готовы оказать услуги совершенно безвозмездно.
 Да что тут толковать! Даже мой давно усопший партнер, который не требует никакого ухода, кроме периодической чистки, желает получать от меня компенсацию в виде бесплатного жилища. Выходит, что мы строим с ним отношения на коммерческой, в некотором роде, основе. Покойник вообще является апологетом формы и горячим защитником частной собственности.
 Иногда мне кажется, что этот дохлый Логхир стареет ужасно медленно.
 – Ты же знаешь, Гаррет, что с деньгами в этом деле туго. Ты видел Кайен и ребятишек.
 – Но мы могли бы выставить на аукцион пару лошадок.
 Как я слышал, мясники ждут не дождутся новых поступлений конины.
 Плеймет задохнулся от возмущения и некоторое время не мог выдавить ни слова. По его мнению, простое упоминание о бойне выходило за рамки приличия, и он не мог поверить в то, что такие слова могут исходить из уст человеческих.
 Но я не мог противостоять искушению.
 – Теперь я знаю, куда девать избыток лошадей, возникший в наше мирное время.
 – Гаррет! – взорвался наконец Плеймет. – Хватит! Этот вовсе не смешно!
 – Ладно, ладно. Но настанет день, когда ты откроешь глаза и узришь страшную правду. А я спою тебе серенаду из тридцати семи куплетов, смысл которых будет сводиться к одной фразе: «А что я тебе говорил».
 Не найдя достойного ответа, Плеймет печально покачал головой.
 – Словом, я направляю Торнаду к тебе. А насчет денег пока не волнуйся. Возможно, нам удастся с прибылью загнать одно из изобретений Кипа.
 Мы расстались, и я продолжил путь в одиночестве. По мере приближения к дому идея содействия техническому прогрессу начинала казаться мне все более и более привлекательной. Пожалуй, стоит посоветоваться об этом с Покойником.
 А также с владельцем пивоварни Максом Вайдером, который выплачивает мне небольшое жалованье. Я сделаю это, когда в следующий раз нагряну к нему, чтобы выяснить, сколько пива украли его предприимчивые работнички. Макс отлично знает рынок и у него наметанный глаз на то, что следует продавать, а что покупать. Кроме того, он накопил огромный практический опыт по части сведения покупателя с товаром. Пивовар способен убедить кого угодно, что жить без данного продукта просто невозможно.
 Словом, расставшись с Плейметом, я принялся строить грандиозные планы, реализация которых должна была превратить частного детектива Гаррета в одного из финансовых магнатов Танфера.




 30


 Покойник все еще бодрствовал и по-прежнему был крайне заинтригован. Я почувствовал себя не совсем в своей тарелке, поскольку моя работа в основном складывается из попыток его разбудить. А когда это удается, его надо заинтересовать настолько, чтобы он принял участие в деле, а затем не дать ему задрыхнуть до завершения расследования. За любым продолжительным периодом сотрудничества в результате самостоятельно проявленного интереса следовал столь же продолжительный период покоя, из которого Покойника не могли вывести ни мировой катаклизм, ни объедающая его по краям моль.
 Я подробно описал дневные события и решительно отмел упреки за то, что якобы слишком рано бросил работу.
 «Жаль, что ты не побеседовал с матерью и сестрой. Постарайся доставить их сюда… Вы, сэр, просто безнадежны».
 – Ну и не делай меня еще более безнадежным, чем я есть!
 «Неспособность понимать шутки, Гаррет, – одно из ранних проявлений сенильности. Полагаю, что с этими дамами надо действовать прямо, без каких-либо экивоков, если, конечно, написанные тобой портреты соответствуют оригиналам».
 – Здесь я, пожалуй, возражать не стану. Тем более что там есть на что взглянуть. Выглядят – жуть как аппетитно!
 «Подобным образом, Гаррет, ты характеризуешь каждую встреченную тобой женщину, если та способна держаться на ногах».
 – И если она не входит в банду родственниц Дина. Меня просто потрясает, какое количество уродин может собрать эта семейка под одной крышей!
 «Обратимся к созданию, которое ты условно именуешь Кейзи. Итак, ты думаешь, что он был с тобой честен?»
 – Да. Во всяком случае, так считал он. Мы еще поговорим о том, что я ощущал, беседуя с ним. Если он говорил правду, а я считаю, что это так, то я постараюсь извлечь из этих сведений пользу. Однако, прислушиваясь к его мыслям, я не мог избавиться от чувства, что он считает нас примитивными созданиями.
 «Примитивными?»
 Покойник прекрасно понимал, что я имел в виду, но ему хотелось, чтобы я выразился более четко.
 – Возможно «примитивный» – не совсем точное слово.
 Просто его постоянно окружала аура превосходства. Я ощущал в нем приверженность к строгой морали и уверенность в собственной правоте. Совсем как у нашего Дина, но Кейзи в отличие от старика может хорошо ее скрывать.
 Дин считает ниже своего достоинства скрывать превосходство над остальным человечеством. Ему плевать на то, что о нем могут подумать, ведь он-то знает, что всегда прав. А если ты всегда прав, то пусть другие беспокоятся, как с тобой лучше ужиться.
 Мы еще раз перебрали все события этого дня, которые так или иначе привлекли мое внимание.
 – Теперь ты видишь, как я пришел к подобному заключению. У них даже преступники слишком цивилизованы, чтобы причинить кому-нибудь увечье. Если они, конечно, преступники.
 «Любопытно. Было бы весьма интересно покопаться в столь чуждой для нас системе мышления».
 – Я договорился встретиться с ним утром в этом доме.
 «Он не придет».
 Я, по правде говоря, думал так же. Но все же надеялся на лучшее.
 – А где Попка-Дурак?
 «В пути. Его наблюдение за истинным Биком Гонлитом оказалось малопродуктивным. Тем не менее удалось установить, что мистер Гонлит встречался с приближенными мистера Надеги. Мистер Гонлит не отказался от намерения получить вознаграждение за поимку мисс Пулар. Имела место затяжная дискуссия между ним и крысюками о выплате гонорара. Мистер Гонлит не без основания указывал на то, что оплата должна состояться, поскольку он был приглашен, чтобы установить местонахождение мисс Пулар, что, собственно, и было сделано. Но его оппоненты требуют, чтобы он извлек мисс Пулар из нашего дома и доставил к ним. Мистер Гонлит, в свою очередь, заявил, что его оппоненты, произвольно меняя условия договора во время действия последнего, подрывают доверие к себе. Это может привести к тому, сказал мистер Гонлит, что их племя снова подвергнется преследованию. Но его никто не желал слушать. Создается впечатление, что крысиное племя питает необоснованное почтение к тебе, Гаррет, считая тебя непревзойденным уличным драчуном. Похоже, они принимают тебя за кого-то другого».
 – Так, видимо, и есть. Я же – само миролюбие, и никого никогда даже пальцем не тронул. Что, дьявол их всех побери, там происходит?!
 Пикси у входа учинили неимоверный гвалт.
 «Прибыл мистер Большая Шишка. Однако не торопись его впускать. На улице есть наблюдатели, не следует давать им знать, что мы знаем о появлении птицы, даже не видя ее».
 – Наблюдатели? Кто они? Надегины подручные или люди Шустера?
 «И те, и другие. Не исключено, что там присутствует и третья сила».
 – Третья сила? А это еще что такое?
 «Насколько я помню, полковник Туп говорил, что обитатели Холма проявляют к этому делу живейший интерес».
 Да, Туп действительно на это намекал.
 В комнату ворвалась Паленая. В своих лапах она держала поднос, уставленный едой и питьем, которых вполне хватило бы на компанию из десяти человек. Одарив меня одной из своих вымученных улыбок, она сказала:
 – Дин учит меня, как готовить пищу.
 – Скажи ему, чтоб не слишком налегал на специи, когда работает с тобой. У тебя деликатный и исключительно ценный для меня нюх.
 – Да, я совсем забыла вас поприветствовать, мистер Гаррет. Как прошел ваш день?
 – Неужели урок сарказма тоже входит в программу обучения? Хотя вопрос и не заслуживает ответа, я все же скажу. Мой день мало чем отличался от обычных трудовых будней. Мне пришлось прошагать пару тысяч миль. Я поговорил с несчетным числом людей, часть которых оказалась безумцами, а все остальные – вралями от рождения. Завтра я вернусь к некоторым из них и попытаюсь отделить зерна от плевел, или иными словами – врунов от тех, у кого поехала крыша.
 – Я пойду с тобой.
 От удивления у меня сам собой открылся рот.
 «Она пойдет с тобой, Гаррет».
 – Что ж, это будет очень мило с твоей стороны. Остается уповать, что Надега, когда нас поймает, не окажется в безнадежно скверном расположении духа.
 – Я не боюсь Надеги. Надега боится меня, – заявила Паленая, затолкав в рот целую булочку. Вид наполовину опустевшего подноса говорил о том, что, если я не хочу помереть от голода, надо поторапливаться.
 Ее слова по меньшей мере наполовину соответствовали истине. Насильственное возвращение Пулар Паленой грозило Надеге серьезными неприятностями, но в то же время он опасался, что уронит свое реноме в глазах других крысюков, оставив ее побег без последствий. Все крутые парни, включая крутых крысюков, чтобы остаться в седле, должны постоянно демонстрировать свою крутость. Как только они проявят хотя бы намек на слабину, из толпы высунется новая крутая рука и стащит их на землю.
 Я посмотрел на Паленую. Та помахивала в воздухе жареным куриным крылышком, очевидно, желая показать мне и Покойнику, какой это деликатес. Старые Кости остались к курятине равнодушными, но я чувствовал, что Логхир забавляется. Мне же курицы не хотелось потому, что надо было бежать к Кэт. Весь день я репетировал самые разнообразные извинения. Короче, мне надо было слинять, чтобы попытаться восстановить порушенную личную жизнь.
 Интересно, что знает о моей личной жизни Паленая? Я надеялся, что в основе хорошего отношения Дина к юной крысючке лежит только его общая добропорядочность. Он недолюбливал Кэт, хотя, слушая их беседы, вы ни за что бы об этом не догадались. Кэт была слишком похожа на меня, а Дин, как я уже говорил, постоянно оберегал меня от всех опасных знакомств.
 Поскольку Гаррету, по-видимому, не суждено выскочить из этой ситуации живым, остается извлекать из нее максимальную пользу.
 – Мне надо сваливать, – объявил я.
 «Тебе прежде всего надо пустить в дом мистера Большая Шишка. Птица начинает терять терпение. Кроме того, она, как мне кажется, очень голодна. В любом случае он намерен во весь голос заявить, что думает о тебе, о твоих вкусах и о…»
 – Иду, иду. – поспешно произнес я, поскольку не желал слушать, что думает обо мне этот клоун джунглей.
 Какой-то умный человек когда-то сказал: вы окружаете себя теми друзьями, которых заслуживаете. Следует выкроить немного времени и хорошенько обдумать этот афоризм.




 31


 Папаша, как и следовало ожидать, за порог меня не пустил. Хотя Кэт была дома, папенька отказался ставить дочь в известность о том, что я хочу ее видеть. Он недолюбливал всех лиц мужского пола. Не любил тех, кто проявлял к его дочери интерес, и совершенно не терпел меня. Со всеми музыкальными инструментами у меня всегда были нелады, и я даже не мог привлечь ее внимание серенадой.
 – Что теперь, Гаррет? – сварливо спросил я себя, топчась посередине улицы.
 Можно, конечно, было отправиться в лагерь семейства Тейт, чтобы выяснить, как относится ко мне на этой неделе крошка Тинни. Кроме нее, у меня в запасе имелась еще парочка исключительно привлекательных молодых женщин, но час, для того чтобы появляться у их порога, был слишком поздним. В общем, оставалось одно – провести остаток вечера в обществе таких же неприкаянных парней в забегаловке и платить за кружку пива в пять раз больше, чем если бы я покупал его бочонками в пивоварне Вайдера.
 Лень и желание побыть в компании мужчин, которые помнили прошлое, привели меня в заведение Грабба Грюбера, именуемое «Парадиз просоленных». Слово «Парадиз» в названии забегаловки настолько не соответствовало царившей там атмосфере, что я невольно вспомнил о том времени, когда заведение Морли носило имя «Домик радости».
 Вообще-то таверну Грабба никак нельзя назвать обителью отчаяния, где потерянные души собираются, чтобы забыться, надравшись в одиночестве. Но и веселый смех там тоже услышишь не часто. С каждым часом воспоминания уходят внутрь, становятся более личными и настолько слезливыми, что делиться ими ни с кем не хочется. И я всегда удивляюсь, что не слышу там всхлипываний и выкриков, которые часто слышал глубокой ночью, находясь в зоне боевых действий.
 Когда к кому-то в заведении Грюбера приходят самые страшные воспоминания, и несчастный начинает с ними бороться, всегда найдется человек, который встанет со своего стула, высоко поднимет кружку и вызовет призрак:
 – Старший сержант Хаммонд Барбидон, самый совестливый из всех наводчиков в…
 И все вместе с ним поднимают свои кружки.
 – Капрал Салвинд Кнааб…
 – Копейщик Фанта Пантаза…
 – Андро Пат…
 – Пузатый Айбелз…
 – Мэгз Купер…
 И каждое произнесенное имя сразу заставляет вспомнить еще о ком-то.
 – Сержант Купер Эвей – лучший, чтоб я сдох, отделенный во всем Корпусе!
 Многие из присутствующих были готовы оспорить это мнение, поскольку их муштровал указанный сержант, и они его запомнили на всю жизнь. Сержанты служат становым хребтом Корпуса морской пехоты. А если вам удастся прожить на войне достаточно долго, вы непременно станете сержантом.
 О большинстве тех, за кого пьют в таверне Грюбера, вы почти наверняка не знаете: они погибли в разных местах и в разное время. Но все они служили в Корпусе морской пехоты, и вы чтите их память. Вы вспоминаете их и готовы рыдать от того, что людям на улицах на них наплевать. Обыватели ничего знать не желают и начинают забывать о бесконечно длинной войне через два месяца после ее окончания.
 Иногда я начинаю понимать, почему по-настоящему отвратительные, воинствующие и расистские организации ветеранов пользуются симпатией у всех тех, кто прошел через Кантардские войны.
 Тот, кто там не бывал, никогда не сможет нас по-настоящему понять. Включая тех, кто тряс наши руки, провожая на войну, и тех, кто сжимал нас в могучих объятиях, когда мы возвращались. Ни один из них не знал, что значит сидеть в болоте и смотреть, как истекает кровью человек, которому вы только что перерезали глотку. Человек помирал. чтобы вы могли прикончить еще одного несчастного, которому настолько не повезло, что он оказался на вашем пути в самое отвратительное время за всю историю рода человеческого. Прикончить – лишь для того, чтобы где-то в другом конце земли зарыдала женщина, у которой больше не осталось сыновей.
 Я решил, что проведу остаток вечера у Грабба Грюбера.
 Но добраться туда мне так и не удалось.




 32


 Наконец настал момент, когда я вошел в контакт с окружающим миром настолько, чтобы сообразить – ко мне возвращается сознание. Попытайтесь догадаться, кто пялился на меня сверху вниз с недовольным блеском в глазах. Правильно. Он самый.
 – Нам пора кончать наш роман, Морли. Что ты здесь делаешь? – просипел я.
 – А я-то надеялся, что ты, дружище, сможешь мне это объяснить. Вечер только начался. Едва я успел впустить сюда несколько олухов из наших верхов, чтобы они усыпали мои полы серебром, как в заведение врываешься ты. Программа развлечения гостей этого аттракциона явно не предусматривала. Оборванный. С головы до пят залитый кровью.
 На твоей спине висел оскалившийся крысюк. Прежде чем рухнуть на пол, ты успел повалить три стола. Через пять минут я стоял здесь и наблюдал за тем, как ты, прости, мочишься на мой лучший молнарский ковер. Интересовало это меня только потому, что больше мне было делать решительно нечего. Все посетители покинули это приличное заведение.
 Я попытался подняться, но тело не слушалось. Видимо, я потратил все оставшиеся силы на беседу с Морли.
 В моем поле зрения возник Рохля – один из головорезов Морли. В Рохле было по меньшей мере восемьдесят фунтов лишних, и он производил впечатление человека, едва способного выдержать собственный вес. Ростом этот парень тоже был в несколько миль. Но внешность обманчива. Рохля на Диво силен. Он жесткий и крутой парень, а его выносливость Для человека подобного телосложения просто сказочная. В данный момент Рохля был в поварском облачении, И его рожа давно нуждалась в бритве.
 – Тебе надо побрить морду, Рохля, – простонал я.
 Я начал подумывать, не погрузиться ли снова в небытие, но решил на время отложить, чтобы дать возможность Рохле высказаться.
 – Что ты там увидел? – спросил Морли.
 – Улицу, усеянную искалеченными крысюками, и лужи крови. Похоже, хозяин, что там дралась армия численностью в одного человека.
 – Корпус морской пехоты, – пробормотал я достаточно громко, чтобы быть услышанным.
 – А один крысюк, который увязался за ним, валяется здесь?
 – Разорван. Задница здесь, а все остальное у двери.
 – Банда Надеги?
 – Не уверен, хозяин. Но эту часть города контролирует он.
 Танфер можно считать множеством городов, занимающих одну территорию. Иногда это признается публично, однако в большинстве случаев власти стараются закрывать на это глаза или, если вам угодно, смотреть в другую сторону.
 – Не важно. Мы все узнаем, когда Спящая Красавица изволит пробудиться.
 Я попытался слегка повернуть голову. Ценой нечеловеческих усилий мне это удалось, и я увидел крысюка, пребывающего в еще более плачевном состоянии, нежели я. Он был как бы размазан по полу в десяти футах от главного входа, и наводившие порядок в зале кухонные мальчики то и дело через него переступали.
 – Сарж, – распорядился Морли. – Топая сюда, помоги Рохле. Водрузите Гаррета на стул. А потом мы попытаемся выяснить, что произошло.
 Это хорошо! Мне действительно очень хотелось знать, что произошло.
 Мгновение – и рядом с Рохлей возник татуированный амбал, которого вполне можно было принять за его старшего брата. Подручные Морли задержали дыхание и склонились надо мной. Я поплыл по воздуху. Мне захотелось выразить им свою благодарность, но то, что выползло из моего рта, даже для меня не имело никакого смысла.
 Они опустили меня на удобный стул. Возможно, стул показался мне удобным, лишь учитывая сложившиеся обстоятельства. Впрочем, характер сложившихся обстоятельств я еще толком не успел определить.
 У сына мамы Гаррет создавалось предварительное впечатление, что он принадлежит к проигравшей серьезную битву армии.
 – Эй, кто-нибудь! Тащите сюда аптечку.
 Значит, в заведении Морли есть аптечка первой помощи.
 Это надо будет запомнить и использовать в качестве аргумента, когда мой друг в очередной раз примется уверять меня, что покончил с криминальным прошлым. Темный эльф хочет, чтобы я в это поверил, поскольку вожу дружбу (во всяком случае, так считает он) с полковником Тупом и начальником тайной полиции Дилом Шустером.
 – Осмотри его, Сарж, – распорядился Морли.
 Саржа прозвали Саржем по совершенно понятной причине. Он был сержантом, и по украшавшей его татуировке каждый мог понять, что этот парень во время службы в армии сумел громко о себе заявить. Перед вами был человек, который сумел провести годы в ведьмином котле, именуемом Кантард, и остаться в живых.
 Но все эти татуировки не говорят о том, каким именно солдатом был Сарж.
 Об этом мало кто знает, а сам Сарж никогда не хвастает.
 Не такой он человек. Если бы Сарж захотел, то до конца дней мог бы пить за счет тех ребят, что стояли на краю преисподней и не свалились в нее только благодаря ему.
 Сарж был сержантом полевой медицинской службы, и ему приходилось подставлять свою шею под удар гораздо чаще, чем нам. Находясь под ударом, он не мог позволить себе роскошь ответить венагетам тем же, поскольку в этот миг был чертовски занят, возвращая к жизни то, что осталось от искалеченных тел его боевых товарищей.
 Я хотел сказать Саржу, что для пехтуры он просто клевый парень. Почетный морской пехотинец, можно сказать. Видимо, он что-то понял из того, что я пробормотал, поскольку все мое тело, начиная от шеи и далее вдоль позвоночника до самых пяток, пронзила жуткая боль. Мне даже показалось, что, протестуя против подобного обращения, я взвыл.
 – Его классно обработали, – донеслось до меня. – Но те, кто это сделал, своего не добились. У него такие ушибы и раны, какие бывают, когда нападет неорганизованная банда и каждый из бандитов молотит как придется. А парень умело отмахивался.
 Итак, Гаррет все же сумел постоять за себя. Молодчина!
 Если по мне даже прошлись плугом, то как случилось, что болят те места, о существовании которых я даже не подозревал?
 – Что-нибудь сломано?
 – Нет. Оклемается.
 – Чтоб он сдох! – выступил вдруг Рохля. – А я-то надеялся, что благодаря этому уроду у нас образуется перерыв…
 Опять непруха. Этот тип, похоже, приходит в себя.
 Рохля всегда такой. Я считаю его другом лишь потому, что он поносит всех, а не только меня. Если его послушать, так можно подумать, что он мечтает об одном: утопить в реке Морли и Саржа. На самом деле он хочет лишь того, чтобы никто не осложнял ему жизнь.
 – Итак, Гаррет, поведай нам, чем я обязан счастью видеть тебя на сей раз? – спросил, склонившись надо мной, Морли.
 – Понятия не имею, – прохрипел я. – Ничего не помню. Шел навестить Кэт…
 В ответ на эти слова Морли Дотс одарил меня злобным взглядом. Он не мог простить мне, что я перехватил у него Кэт. Девица сразила темного эльфа даже круче, чем меня. В это трудно поверить, поскольку я утопал в слюнях, едва она появлялась в поле моего зрения. Кроме того, Морли был гораздо опытнее по части общения с дамами. По части внебрачного секса в Танфере не сыскать парня ловчее Морли Дотса.
 – Может быть, ты к ней все-таки попал?
 До Рохли смысл идиотской шутки дошел сразу, и он громко загоготал.
 – Но если так, – сказал Сарж, – то как понимать, что крысюки…
 Рохля в ответ ткнул его локтем в бок с такой силой, что у нормального человека печень опустилась бы не менее чем на пять дюймов. Но реакция Саржа была иной. У него вдруг заработали мозги, размер которых лишь немногим превышал горошину.
 – Ты… – произнес он. – Его, выходит, потрепала эта похожая на дикую кошку баба! Жутко смешно, хозяин.
 – Скорее всего не так, – продолжал Морли. – Эта кошка распугала бы всех крыс. Итак, Гаррет, какие шашни ты завел с крысиным народом?
 Я честно ничего не помнил. Но если меня изувечили крысюки, то объяснение было лишь одно.
 – Паленая, наверное..
 – Выходит, Надега. Старик, похоже, серьезно зациклился на этом сюжете. Что скажешь?
 – Н-не думаю… – пробормотал я.
 Я не сомневался, что Пулар Паленая сделалась главной причиной раздоров в стане крысюков. Или точнее, в их преступной группировке. Надега становился слишком старым, чтобы по-прежнему править бал. Набирающие вес юнцы, похоже, начинали терять терпение.
 Я попытался высказать свои соображения Морли. Прежде чем мне это удалось, я успел несколько раз отпасть и снова возвратиться к жизни.
 – Ты прав, Гаррет. Драка, по существу, вовсе не из-за Паленой. И мне кажется, я знаю, как разгрести все это дерьмо, превратив Надегу в твоего лучшего друга. Сарж, эта полудохлая крыса на полу, кажется, начала дышать. Через пару минут она уже сможет петь.
 – Что ты намерен сделать? – спросил я, поднявшись со стула.
 Поддерживать условно вертикальное положение мне помогал Рохля. Дар речи постепенно тоже начинал возвращаться.
 – Я просто напомню Белинде, как совсем недавно бывший и ныне увечный морпех с помощью своей нежной подружки крысючки и некоего потрясающе привлекательного владельца ресторана спас от серьезных неприятностей ее изящную попку. Я предложу ей несколько тем для беседы с Надетой и его войском. Смысл одной из них будет состоять в том, что войско должно оставить генерала в покое. А генерал, в свою очередь, должен будет запомнить, что он перед тобой в неоплатном долгу. А вовсе не наоборот.
 – Не нравится мне это.
 – Естественно. Ведь ты же – Гаррет, и должен все решать крутыми методами. Маршалл! Карри! Помогите мистеру Гаррету занять место за столиком в дальнем углу зала. И если кто-нибудь из вас припрятал немного бренди, нацедите ему стаканчик. Я хочу, чтобы мой друг чувствовал себя в моем заведении, как дома.
 Рохля и Сарж посмотрели на моего приятеля с немым изумлением и обменялись своими обычными, весьма нелестными для меня замечаниями. Думаю, что и мне не очень бы понравился Гаррет, окажись я на их месте. Я лично попытался бы просто вытолкать его на улицу.
 Маршалл и Карри оказались теми бандитами, которых приволок с собой Морли, когда мы пустились на поиски Кипроса Проуза.
 Как бы то ни было, но через некоторое время передо мной появилась пивная кружка, до краев заполненная алкоголем.
 Вид, с которым Маршалл ставил передо мной напиток, говорил о том, что делает он это только под нажимом босса. Бренди почти наверняка был изъят из тайных запасов псевдоповаров Рохли и Саржа. Но Морли было на это плевать, и он спокойно продолжал с ними беседу.
 Меня всегда забавлял тот факт, что ни один из подручных Морли не разделял страсти босса к вегетарианству и склонности к трезвому образу жизни. Впрочем, они уважали его взгляды настолько, чтобы не являться на службу с оковалками дохлой скотины под мышкой. Но ни один из них не мог или не хотел трудиться, не приняв на грудь своей дозы огненной воды.
 После нескольких глотков в башке у меня что-то щелкнуло и мозги встали на место. Мне стало настолько хорошо, что я подивился тому, что страдаю от боли не так сильно, как следовало бы. Не исключено, что крысюки пытались накачать меня каким-то наркотиком и, видимо, в этом преуспели.
 Чувствовал я себя, конечно, не слишком хорошо, но это было ничто по сравнению с тем, как я буду себя ощущать несколько позже. После того, как действие наркотика прекратится.
 Морли хлопнулся напротив меня на стул и продемонстрировал в улыбке несколько сотен остроконечных зубов. Его заведение было готово снова принимать гостей. И гости не заставили себя ждать.
 – Введи-ка меня в куре своих приключений, – сказал он.
 Я уже был способен изъясняться сравнительно внятно и поведал ему о всех недавних событиях. Однако я по-прежнему не мог сказать, что произошло в самые последние часы, так как ничего не помнил.
 Я обратил внимание на то, что крысюк, сопровождавший меня в моих несчастьях, куда-то исчез. Вместе с ним скрылась и часть кухонного персонала.
 Это говорило о том, что крысиному боевику предстоит весьма неприятный вечер.
 Но пока этот вечер и для меня складывался хуже некуда.




 33


 В глазах у меня двоилось не от крысиного наркотика или сотрясения мозга, а от того, что ребята напоили меня действительно классным бренди. По прошествии времени я увидел, как через порог главного входа заведения Морли переступили две Кэт Шиверс. Наряд обеих Кэт мгновенно остановил бы сердце давшего обет безбрачия попа и вернул бы к жизни сердце только что доставленного в морг жмурика.
 Вначале я раззявил пасть, а потом пробормотал невнятно:
 – Вот это да! Каждому по одной…
 – Прости, не понял, – сказал Морли.
 – Что она здесь делает?
 – Как что? До девицы, видимо, дошла весть, что по пути к ней тебя серьезно изувечили. Кэт решила, что ты уже одной ногой в могиле, и задержать тебя на краю может лишь она.
 – Зря беспокоится. Она не одна такая. Но, коль скоро барышня явилась, я тоже остаюсь в этой жизни.
 Кэт улыбнулась и заживо съела меня взглядом. Этот фокус всегда удается ей потрясающе. Большую часть времени она молчит, что придает ей особый шарм. У нее, естественно, рыжие волосы, рекордное число веснушек на мордашке и серо-голубые, а не зеленые, как можно было ожидать, глазищи.
 Должен отметить, что ее рыжая шевелюра не имеет того оттенка, который обычно ассоциируется с дурным нравом.
 Как только Кэт начала свой путь через зал, все разговоры стихли. Самые активные бабы принялись толкать в бок своих кавалеров, а те, что поскромнее, просто зудеть. Вообще-то убойной красавицей ее назвать никак нельзя, но даже самый близорукий псих не может не увидеть, что моя рыжулька чертовски привлекательна.
 Больше всего в ней поражает уверенность в себе и внутренняя животная энергия. Минуту в обществе Кэт можно спокойно приравнять к целому часу, проведенному в клетке один на один с неистовой пантерой.
 – Скверно выглядишь, – объявила она таким тоном, словно была безмерно удивлена тем, что дошедшие до нее слухи соответствовали действительности.
 Слегка хрипловатый голос Кэт всегда звучал так, будто она вот-вот расхохочется.
 Я попытался объяснить, что этот вечер ей следовало бы подарить другому парню. Но слова отказывались вылезать на свет. Наркотик, видимо, снова начал действовать.
 Кэт пододвинула стул к столу и, усевшись рядом со мной, взяла меня за руку.
 – Лекарство от всех болячек, – прокаркал я в сторону Морли.
 Мой мир начал снова приходить в норму. Настоящий друг Морли понимающе кивнул и отвалил.
 Пропыхтев несколько минут, я наконец ухитрился воплотить свои мысли в слова.
 – Я хотел тебя увидеть и извиниться за то, что слишком увлекся работой, но твой папа даже не сказал тебе о моем приходе.
 – Ничего страшного. Я тоже приходила к тебе. Но Дин сказал, что тебя нет дома, и не позволил мне остаться и дождаться твоего возвращения.
 Проклятый старикан даже не удосужился известить меня о визите!
 – Когда это было?
 – Где-то около полудня.
 Ах вот как. В это время я действительно отсутствовал. Но Кэт в это не поверит, она ведь прекрасно знает мой образ жизни. А если я стану выгораживать старика, наверняка решит, что я был в это время с другой. Иногда ее ум начинает работать в самом неожиданном направлении, путая причину и следствие.
 – Пожалуй, нам стоит их свести.
 – Кого?
 – Твоего отца и Дина.
 – По-моему, эта идея никуда не годится. Старцы сразу переругаются и согласятся лишь в том, что нас следует держать друг от друга подальше.
 – Пожалуй, ты права…
 – Я всегда права, дорогой, и тебе следует зарубить это на носу.
 – И здесь ты тоже права.
 Они всегда правы. В любое время. Во всем. Несмотря на то, что вокруг нас происходят десятки тысяч различных событий. Видимо, таковы законы мироздания.
 Я вспомнил расхожую шутку, которую впервые услышал от Торнады, а затем и от множества самых разных людей.
 Шутка гласила: «Мужчина несет чушь, даже если находится один в глухом лесу, и его не слышит ни одна женщина».
 – Ты пил? – спросила Кэт.
 – Да. Совсем немного. Лечебное бренди. Но забалдел я от того, что крысюки пытались накачать меня наркотиком.
 В сопровождении Маршалла и Карри вернулся Морли.
 Эта банда подхватила меня на руки и оттащила наверх в комнату для гостей, где Кэт постаралась сделать все, чтобы не позволить мне уснуть, а я опасался получить новое сотрясение мозга.




 34


 «Пальмы» при дневном свете совершенно не похожи на «Пальмы» ночные. Подобно тому, как полумрак преображает некоторых женщин, заведение Морли в свете вечерних канделябров чудесным образом превращалось в уютный ночной клуб. Однако днем дешевая обивка стен и многочисленные украшения, позволившие моему другу переименовать таверну «Домик радости» в ресторацию «Пальмы», производили жалкий вид.
 «Домик радости» был создан в свое время вовсе не для того, чтобы доставлять людям радость. «Пальмы» служили тем же целям, хотя клиентура Морли и претерпела некоторые изменения. В «Домике радости» собирались отбросы общества.
 Мошенники, шулера, карманники и прочая преступная шушера. Клещи, присосавшиеся к подбрюшью общества. Что касается «Пальм», то они стали излюбленным местом сбора более крупных паразитов, способных прикупить себе модный прикид. Но повышение статуса заведения уже начинало давать проколы. Клиентура снова стала мельчать.
 Я сидел за тем же столиком в дальнем углу зала, потягивал настой из сена, именуемый здесь почему-то чаем, и пытался установить причину головной боли. Голова могла раскалываться от наркотика крысюков, от бренди или от многократного воздействия на нее разнообразных тупых инструментов. Правильный ответ на это вопрос мог изменить всю мою дальнейшую жизнь. Если я смогу установить причины страданий, то в будущем их можно будет полностью устранить. В одном случае придется бросить пить, в другом – сменить работу.
 Морли наклонился, чтобы заглянуть мне в глаза. При этом проклятый темный эльф даже не пытался скрыть ухмылки.
 – А местечко-то начинает слегка подванивать, дружок, – проворчал я. – Может, тебе стоит подумать о том, чтобы снова сменить формат? Почему бы тебе, например, не начать подавать пойло из гранитного щебня карликам и троллям? Хотя бы на время, а?
 – У меня для этого нет подходящей мебели. Карлики не смогут вскарабкаться на стулья, а под троллями сиденья просто развалятся. Переоборудование обойдется слишком дорого. Да, кстати. Ты, случайно, не начал припоминать, что с тобой вчера случилось?
 Морли по собственному опыту знал, что при ударах по голове иногда возникают парадоксальные явления. Обрывки воспоминаний возвращаются еще до того, как происходит полное восстановление организма.
 – Кое-что. Я направлялся в заведение Грабба Грюбера.
 Отец Кэт сказал мне, чтобы я сваливал. Я не виделся с парнями с того момента, как занялся «Зовом». Мне показалось, что настало время встретиться с товарищами по оружию.
 – Что за странная тяга к общению с теми, кто когда-то был чем-то? – спросил Морли, бросив на меня презрительный, как мне показалось, взгляд.
 Я ничего не ответил – ведь я сам принадлежал к числу тех, кто когда-то был чем-то. Морли все равно этого не понять. Парни, которые собирались в заведении Грюбера, знали, что такое ад. Они знали больше, чем все остальные ветераны, не говоря уж от тех, кто оставался дома утешать одиноких солдатских жен. Некоторые из нас ходят к Грюберу реже, чем другие, но это ничего не меняет.
 – Я общаюсь с ними потому, что узнаю от них, что происходит в городе. Узнаю больше, чем от других – ни одному из этих ребят нечего скрывать от друзей.
 – Ой! А ты, оказывается, можешь жалить как пчелка.
 – Ладно, оставим это. Ты лучше скажи, удалось ли тебе известить моих о вчерашнем? Утром у меня была запланирована важная встреча.
 – Я проинформировал Покойника и по просьбе последнего сообщил о твоих приключениях Плеймету. Плей чуть не передрался с Торнадой, – продолжил темный эльф с ухмылкой. – Из-за того, надо ли ему ей платить или нет. Пока не знаю, передал ли он весть дальше.
 Как мне казалось, Морли проявлял к этому делу интерес больше, чем оно того заслуживало. Это меня, как человека по своей природе подозрительного, несколько тревожило. С другой стороны, почему бы честному темному эльфу не интересоваться всеми обстоятельствами дела, в которое он оказался втянутым? Да что там Морли! Я и сам не меньше его хотел понять, что вокруг меня происходит!
 Некоторые подручные Морли довольно лениво подметали, мыли и чистили помещение, готовясь к вечернему наплыву посетителей. Я ничего не понял, когда они все вдруг, словно по команде, развернулись и скрылись в кухне. Через несколько секунд помещение опустело. В зале остались сидеть лишь любимый сын мамы Гаррет и владелец заведения. При этом указанный владелец вдруг стал выглядеть каким-то очень несчастным.
 – Может, и мне стоит свалить в кухню? – пробормотал я.
 У меня почему-то возникло ощущение, что вряд ли мне понравится то, что вот-вот должно здесь произойти.
 И вот вероятное стало действительным.
 Шум колес приближающейся кареты, вынудивший наше войско в беспорядке отступить в кухню, стих. Экипаж остановился у наших дверей.
 – Я был бы счастлив, если бы она проявляла чуть меньше личной заинтересованности в этом деле, – сказал Морли. – А виноват во всем ты. Ее никто не видит, пока не всплывает твое имя.
 В «Пальмы» ввалилась пара бандитов. Оба парня смахивали на троллей несколько уменьшенных размеров. Во всяком случае, они были так же уродливы и твердостью не уступали граниту. Не знаю, где находят таких. Возможно, имеются копи, где их просто добывают. Один из этих миниатюрных троллей придерживал дверь для Белинды Контагью.
 Несмотря на высокое положение в обществе, Белинда продолжает носить наряд «Вестника Рока» или, если вам больше нравится, «Черной Шлюхи-Вампира». Сегодня она тоже была в черном, однако лившийся из проема дверей за ее спиной свет делал прекрасные формы Белинды Контагью достоянием общественности.
 Представление закончилось, как только закрылась дверь.
 Ее платье осталось черным и не совсем обычным, но без подсветки сзади оно выглядело весьма скромным.
 Белинда что-то сказала своим подручным. Те понимающе кивнули. Один из них вышел на улицу, а второй, привалившись с небрежным видом к стене, уставился на меня и на Морли.
 Белинда подошла к нам, нисколько не сомневаясь в том, что произвела надлежащее впечатление. В этом не было ничего удивительного: дочь Контагью постоянно работала над совершенствованием имиджа. Она отличалась высоким ростом, кроме того, природа проявила щедрость, создавая ее формы. Ее личико было необыкновенно привлекательным, но Белинда, к сожалению, сплошь покрывала его белилами, а губы делала ярко-красными, что слегка меняло их форму.
 В свое время мы были любовниками и можем вернуться к этому состоянию снова, если того пожелает Белинда.
 Я мало кого боюсь. Однако Белинда Контагью наводит на меня ужас.
 Вообще-то она ненормальная. Но свое безумие держит в узде и лишь иногда пускает в ход как оружие. Белинда гораздо опаснее, чем был ее папаша – она гораздо менее предсказуема.
 Она наклонилась и чмокнула меня в щеку, при этом слегка навалившись грудью на случай, если у меня вдруг возникнет желание ответить ей неформальным поцелуем. Лишь с большим трудом мне удалось противостоять искушению.
 В Белинде так много привлекательного!
 Дочь Контагью прочитала мои мысли. Мысли ей, надо думать, пришлись по вкусу, и она опустилась на соседний стул. На тот, который вчера вечером занимала Кэт. По счастью, Кэт уже свалила домой.
 Должен признаться, что жизнь простого карентийского парня с горячей кровью иногда кажется проклятием. Это случается тогда, когда простые карентийские девчата с горячей кровью не желают оставить его в покое.
 – Как тебе удалось так быстро сюда добраться? – спросил я.
 Мне было известно, что Морли направил ей сообщение о положении, сложившемся в банде Надеги.
 – Я уже была в городе. Есть одно дельце, которым я вынуждена заниматься сама. Готовлю празднование дня рождения папочки. Это большие ШЕСТЬ и НОЛЬ. Я хочу устроить для него большой прием. Вы, парни, тоже приглашены. Если бы не вы, меня бы уже не было.
 Мы с Морли обменялись растерянными взглядами. Так смотрят друг на друга люди, когда неожиданно узнают, что им вынесен несправедливый и суровый приговор.
 – Теперь выкладывай, чем тебя достал Надега.
 Мне оставалось только выложить все.
 – С какой стати ты так возишься с этой Паленой?
 – Потому что мы – друзья.
 – Новый роман? Или продолжение старого?
 – Перестань, Белинда! Мы всего лишь друзья.
 – Ну и что из того? Мы с тобой тоже друзья, однако пару-тройку раз принимались за старое.
 – Здесь все совсем не так, Белинда. Ведь я тебе тоже несколько раз помогал только потому, что мы всего лишь друзья.
 Белинда показала мне зубы и кончик языка. Судя по всему, дочь Чодо была страшно собой довольна.
 – Я знаю, что перед тобой в долгу за Краска и Садлера, поэтому и согласилась, как ты просил, сказать пару слов Надеге. Можешь считать, что ты из дерьма вылез. И кроме того, я тем самым погасила свой должок перед ним за роль, которую он сыграл, спасая меня от той парочки.
 – Как ты себя сейчас ощущаешь? Оправилась окончательно?
 В том инциденте, о котором Белинда упомянула, ее истязали и едва не прикончили.
 – Вновь стала сама собой. Настолько оправилась, что готова бросить на ковер пару-тройку бывших морских пехотинцев. Ты, случайно, не знаешь, где можно найти морпехов, согласных провести со мной несколько раундов борьбы в партере?
 – Рад, что к тебе снова вернулась твоя очаровательная откровенность.
 – Иногда следует резать правду, Гаррет. Особенно когда все опасаются, что им могут перерезать глотку. Я не какая-нибудь «черная вдова», дружочек.
 Морли скривился, но предпочел оставить свои мысли при себе. А мне не пришлось даже напрягаться, чтобы увидеть ее с красным силуэтом песочных часов на вырезе черного платья. Это украшение, несомненно, еще ярче подчеркнуло бы прекрасную форму груди моей бывшей, а возможно, и будущей возлюбленной. Вообще-то я не слышал, чтобы Белинда истребляла своих любовников, но ее папа так поступил с ее мамой, что пример родителя мог оказаться заразительным.
 – Я этого и не думаю, – заверил я. – Но мне не нравится, что ты приводишь меня в состояние умопомрачения при каждой нашей встрече. Это скверно отражается на моем бизнесе.
 – Бедный ребенок, – прошептала она, прижимаясь ко мне.
 Морли всеми силами старался не привлекать к себе внимания и сидел, храня полное молчание. Он никогда не имел близких отношений с Белиндой, способных защитить его от очередного приступа ее ярости. Пока ему удавалось проворачивать свои делишки, не задевая интересов этой смертельно опасной девицы.
 – Расскажи мне подробнее о деле, которое ты сейчас ведешь, – сказала она мне.
 Я ей все рассказал, решив, что повредить мне это не может. Более того, всегда был шанс, что она вдруг ни с того ни с сего надумает помочь.
 – Какое отношение это все имеет к твоей подружке крысе?
 – Насколько мне известно, никакого.
 – Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.
 Укрыться от внимания Организации в Танфере значительно труднее, чем спрятаться от охранников моего друга полковника Тупа. Организация располагает гораздо более мощными ресурсами, чем власти нашего города.
 – А к летающим огням, на которые сейчас все глазеют, это имеет отношение?
 – Возможно, – неохотно признал я, поскольку серьезно над этой проблемой еще не раздумывал. Прямых доказательств у меня пока не было.
 Белинда вскочила со стула. Судя по всему, она вдруг пришла в прекрасное расположение духа. Настроение у этой девицы может меняться мгновенно, что делает ее чрезвычайно опасной. Она гораздо более непредсказуема, чем большинство женщин.
 Белинда снова чмокнула меня – на сей раз в уголок губ – и бросила:
 – Передай мои лучшие пожелания Тинни.
 – Мы с ней не водимся. Всю эту неделю.
 – В таком случае – Аликс.
 – Между мной и Аликс уже ничего нет.
 – В таком случае мне не стоит терять надежды. Я обязательно жду тебя на приеме в честь папы, – закончила она и двинулась к дверям.
 Она шагала так легко, словно сбросила с себя десять лет возраста и по меньшей мере на сотню лет совести.
 Морли выдохнул так, будто все это время сидел, затаив дыхание.
 – Ты понял, что все это означает?
 – Белинда организует прием в честь короля преступного мира.
 – Да. Но ему не исполняется шестьдесят. Пока. Как мне кажется, до дня его рождения еще по меньшей мере два месяца.
 – Это значит, что она настолько уверенно чувствует себя в Организации, что готова выкатить Чодо на всеобщее обозрение – не боится показать, в каком он состоянии.
 Признанный босс организованной преступности Танфера стал жертвой инсульта и теперь вел буквально растительный образ жизни. Белинда это тщательно скрывала и заправляла всем криминальным бизнесом от его имени. Вопросы, конечно, время от времени возникали, но крутое прошлое Чодо в сочетании с беспощадной расправой, учиняемой Белиндой всем, кто мог бросить ей вызов, оставляли власть над преступным миром Танфера в руках семейства Контагью.
 – В Организации есть боссы второго разбора, готовые учинить мятеж, – со вздохом произнес Морли. – Они ни за что не станут подчиняться приказам бабы, кем бы эта баба ни была.
 Я тоже печально вздохнул.
 Думаю, Белинде все это было известно лучше, чем нам, и она, судя по всему, готовилась отправить второсортных боссов на покой. Их отставка скорее всего и должна была произойти на замечательном приеме.
 Я это понимал, а они – нет, им ведь не было известно то, что знал я о состоянии Чодо.
 – Сколько раз ты спасал ей жизнь? – спросил Морли. – Во всяком случае, не однажды…
 – Хм… не помню. Но несколько раз – точно.
 – Наверное, она стала считать тебя талисманом – своего рода ангелом-хранителем. Белинда уверена: как бы скверно ни повернулось дело, явится старый добрый Гаррет и выручит ее из беды.
 – Но это же вовсе не так!
 – Главное, что она в это свято верит. Из чего, в свою очередь, можно сделать вывод – ты ее можешь не опасаться.
 – А по-моему, ты не прав. Ее ожидания могут грозить мне огромной опасностью.
 На физиономии темного эльфа вдруг появилась хитрая усмешка, и он спросил:
 – Как ты думаешь, Белинда поверила, что между тобой и крысючкой действительно ничего нет?
 От возмущения я даже лишился дара речи.
 – Ну и болван же ты… – только и выдавил я.




 35


 – Только этого мне и не хватало!
 В «Пальмы» ввалилась еще одна дама и направилась к нам, расшвыривая ударами локтей подручных Морли.
 Торнада до сих пор ухитряется остаться в живых только благодаря необыкновенному везению, а отнюдь не в результате проявления здравого смысла.
 – Салют, Торнада, – без малейших признаков энтузиазма приветствовал ее Морли.
 Мне казалось, что в свое время он претерпел здесь какую-то серьезную личную неудачу. И это хорошо, поскольку постоянно напоминает его собственную максиму: «Никогда не связывайся с бабой безумнее тебя».
 Торнада – девка здоровенная. Росту в ней не менее шести футов, плечищи – что надо. Впрочем, она может быть даже привлекательной, если не забудет умыться. Будь Торнада на фут пониже и умей вовремя подмигнуть, – оптом бы разбивала сердца, просто отворачиваясь от толпы завороженных ею мужчин.
 – Привет, Гаррет, – прогрохотала она. – Какого дьявола ты просиживаешь задницу в этом хлеве для педерастов? Ты же вроде был должен…
 – Каким местом ты слушаешь? Или у тебя вообще со слухом плохо? Все знают, что вчера ночью мне намылили хавальник. И тебе об этом персонально сообщили. Человек, который это сделал, находится в этом заведении. Все мои застарелые синяки теперь в новых синяках и ушибах. Я и пальцем пошевелить не в силах.
 – Вот как? Мне что-то об этом толковали, но я и ухом не повела. Думала, треп. – Она обожгла взглядом Морли и добавила:
 – А ты пока свали отсюда.
 Торнада отчасти похожа на ураган, а отчасти на Плоскомордого в женском варианте. Зубы, правда, у нее все же получше. И она гораздо упрямее. Если как следует поднапрячься, то Плоскомордого со временем можно переубедить. Торнада же никогда не ошибается. За исключением тех случаев, когда сама думает, что ошибается, а на самом деле оказывается права.
 Эта светловолосая здоровенная недотепа, представляющая огромную опасность для всех попавших в ее поле зрения ценных предметов, почему-то постоянно бывает втянута в самые возмутительные и невероятные аферы, или сама бросается в них очертя голову. И тем не менее Торнада входит в число моих друзей. В самый узкий их круг. Она – из тех, кто не задумываясь ринется в драку, если со мной что-то случится.
 Я так и не смог до конца понять, почему мы пришлись друг другу по душе.
 – Перестань, Гаррет! Оторви от стула свою жирную жопу! Ты, видать, еще не дорубил, что Плоскомордый из-за тебя до сих пор мучается на ветру?
 Об этом я как-то не подумал. Но Плоскомордый так или иначе получит за свои страдания вознаграждение. И, кстати, ему тоже сообщили о моих неприятностях.
 – А где Плеймет? – спросил я. – Ведь ты, насколько мне известно, должна его заменять.
 – Он куда-то свалил еще утром. Еще до того, как появился твой посыльный. Как только мне все надоело, я ушла…
 Я вздохнул. Морли покачал головой.
 – А в чем дело, парни?
 – Уверен, что тебе приходилось хоть пару раз слышать слово «ответственность», – произнес я. – Ты знаешь, что оно означает?
 Скорее всего ей было глубоко плевать на смысл этого слова.
 Впрочем, как и многих других слов.
 – Так в чем же все-таки дело? – снова поинтересовалась она.
 – Если ты приперлась сюда, потому что тебе «все надоело», то кто, поведай мне, остался в конюшне, чтобы другие мошенники не уволокли оттуда все, что можно уволочь?
 Мы совершили страшную глупость, оставив все изобретения Кипа на виду. Но хранящие идиотов боги выступали на нашей стороне. Оказалось, что Плеймет не понес материальных потерь. У него просто замечательные соседи.
 – Кому платят за то, чтобы этого не случилось? – задал я риторический вопрос.
 – Другие мошенники? Что значит, «другие мошенники», проклятая ты задница?! Если хочешь правду, то я приперлась сюда, потому как тревожусь за Плея. Я думала, Плеймет ушел повидаться с тобой, и была уверена, что он вернется, как только выслушает твои стоны по поводу пары ушибов и царапин…
 – Ну ладно, – остановил ее я. – Развлечений я тут получил по горло, и мне пора домой.
 Чтобы подняться со стула, мне потребовалось не меньше минуты. После этого выяснилось, что я не могу стоять прямо.
 – Наверное, надо поискать здесь светлую сторону, – сказал я. Я посмотрел направо. Я посмотрел налево. Я спросил:
 – Так где же, дьявол ее побери, эта светлая сторона? – Немного помолчав, я продолжил:
 – Ради всего святого, Торнада, отправляйся охранять эту проклятую конюшню. (Мне казалось, я вижу, как хитрый вор уже угоняет мой личный трехколесник.) И не заводи свою обычную чушь о том, что я достаю тебя, потому что ты женщина. Я достаю тебя только потому, что тебя наняли для охраны. Тебе за это платят.
 – О боги! Эй, здесь есть кто-нибудь? Притащите этому типу выпить. У него мозги совсем набекрень.




 36


 Паленая и Дин ждали меня на верхней площадке лестницы, ведущей к дверям моего дома. Старикан даже сполз вниз, чтобы помочь мне вскарабкаться по ступеням.
 Торнада была права. Небольшая нагрузка несколько расслабила мои члены. Но расслабила, надо признать, недостаточно. Я все еще передвигался, как человек, по меньшей мере в два раза старше и вдобавок разбитый ревматизмом. Мне даже начало казаться, что крысюки повредили мне какие-то внутренние органы, и это меня тревожило.
 Но подкрепившись и вылакав не менее кварты целебного чая Дина, я раздумал срочно послать за шаманом-лекарем.
 Дин с помощью Паленой перетащили из маленькой комнаты у двери в апартаменты Покойника мягкое кресло, на которое я не без труда взгромоздился, чтобы обсудить насущные проблемы. Но вместо этого уснул. Проснувшись, я увидел Дина с очередной порцией жратвы и свежим чаем. Рядом с ним нервно хлопотала Паленая.
 «Случилось довольно тревожное событие, Гаррет, исчез мистер Плеймет».
 – Нет. Не хочу этого слушать!
 Терпеть не могу, когда начинают исчезать мои клиенты.
 Это означает в лучшем случае трехкратное увеличение объема работы, и, как правило, задарма.
 «Мисс Торнада прислала сообщение, из которого следует, что мистер Плеймет так и не появился. Я взял на себя смелость послать Дина к мистеру Дотсу с просьбой направить несколько человек в помощь мисс Торнаде. Мне кажется, создалась благоприятная обстановка для похищения неизвестными злодеями изобретений молодого Кипроса Проуза».
 – Сопрут, непременно сопрут, можешь не сомневаться! А что касается Торнады, так никакая она не мисс, а миссис.
 Эта дуреха бросила в своей деревне мужа и пару ребятишек.
 «Но есть и хорошая новость. Она состоит в том, что примерно час назад посыльный доставил письмо от мистера Надеги. Послание довольно сухое и носит сугубо официальный характер, но в нем мистер Надега отказывается в дальнейшем от всех притязаний на мисс Пулар».
 – Ты слышала, Паленая? Теперь можешь слоняться по городу, не опасаясь, что эти парни…
 «Однако мистер Надега не хочет и не может гарантировать, что все люди его племени будут вести себя подобающе.
 При желании это, конечно, можно счесть попыткой уклониться от ответственности, но я склонен рассматривать данное заявление мистера Надеги, как сознательный намек на то, что он не в состоянии контролировать молодое поколение крысюков. В этой связи в первую очередь он выделяет некоего Джона Растяжку.»
 – Этого, конечно, следовало ожидать, но наше положение в любом случае улучшилось. Не могу представить, что юная крысячья шпана свихнулась вконец и попрет против Организации.
 «Молодежь частенько не способна уловить связь между причинами и следствием, Гаррет. Ты, как мне представляется, ежедневно видишь на улицах примеры неразумного поведения. Для того, чтобы повредить будущему мисс Пулар, вполне достаточно одного глупого крысюка, убежденного в том, что он способен перехитрить мистера Надегу или Организацию».
 – Я уверен, что у мисс Пулар хватит мозгов переиграть любого придурка из своего племени, который вдруг попытается ее преследовать.
 «Вне всякого сомнения».
 Паленая горделиво выпрямилась, изобразив подобие улыбки.
 «Но ей по-прежнему следует быть внимательной и готовой к неприятностям. Во всяком случае, до тех пор, пока крысиный народ не свыкнется с новой ситуацией. Послание Надеги лежит перед тобой. Я попросил Дина оставить его здесь, после того как он его мне прочитал».
 Упоминание о письме должно было служить намеком, чтобы я с ним ознакомился. Я взял письмо, недоумевая, кто мог его написать. Мне в жизни не приходилось слышать о крысюке, который умел бы читать и писать.
 – Боюсь, о нашей полной и окончательной победе и речи быть не может, – заметил я, закончив чтение.
 «Совершенно верно».
 – Что там не так? – спросила Паленая.
 – Судя по тому, что пишет Надега, он вовсе не отказывается от претензий на тебя. Надега сообщает, что с этого момента ты не имеешь никакого отношения к сообществу крысюков и что он не допустит твоего общения с ними.
 Паленая немного подумала и сказала:
 – Объясни, пожалуйста, еще раз, на случай, если я не все поняла.
 – Он отлучил тебя от племени. Ты понимаешь, что значит слово «отлучить»?
 Паленая утвердительно кивнула, а я продолжил:
 – Его мысль в основном сводится к тому, что коль скоро ты не желаешь играть по его правилам, он сделает так, чтобы ты не имела ничего общего со своим народом. Короче, тебе решать, готова ли ты заплатить за свободу такую цену?
 – Я уже решила.
 – Но ты…
 – Надега долго не протянет. А пока он еще держится, он не может быть повсюду одновременно, чтобы удерживать меня от контактов с соплеменниками. Надега слишком стар и неповоротлив. А насильственное «отлучение» просто вынудит меня быстрее передвигаться по городу и изучить те места, которые я пока не знаю.
 – Вот это да! – восхитился я.
 «Именно. По-моему, Гаррет, тебе все же следует на ней жениться. Через пять лет ты можешь стать королем».
 Весельчак поделился с Паленой той частью своих мыслей, в которой выражал свое восхищение. Остальное он приберег для меня. Это полностью соответствовало его представлению о шутке.
 «Гаррет, мисс Пулар, вам следует отправиться в конюшню мистера Плеймета и попытаться там взять его след. Если это удастся, сделайте все, чтобы узнать, куда увели нашего друга демоны, тайно терзающие его душу. Осмотрите мастерскую мальчика. Не исключено, что мистер Плеймет обнаружил там нечто такое, что породило в нем надежду самостоятельно вызволить из беды юного Кипроса Проуза».
 Надо сказать, эта мысль пришла в голову и мне, как только я услышал об исчезновении Плеймета.
 – В кои-то веки. Весельчак, ты выдал образчик прекрасного мышления, – сказал я. – В твоей блестящей идее имеется всего лишь один дефект. Я настолько увечен, что едва могу шевелить клешнями. Боюсь, что, прежде чем я доползу до реки, у меня успеет вырасти борода не меньше фута.
 «Эту проблему я, естественно, предвидел и, как ты, надеюсь, понимаешь, сумел найти решение. В моем обращении к мистеру Дотсу содержалась просьба обеспечить твою доставку туда, куда приведет тебя нос мисс Пулар».
 – А кто за все это намерен платить? У нас уже есть седеющий на ветру Плоскомордый. На нас вкалывают Паленая и Торнада. Неизвестное нам число головорезов из банды Морли прикрывает Торнаду. Откуда появятся деньги покрыть все эти расходы?! У Кайен Проуз нет даже ночного горшка. Ее отпрыски тоже ни хрена не производят. Плеймет существует чуть лучше, чем Кайен. Стоит ему заработать пару лишних медяков, он сразу же сплавляет один на так называемые добрые дела.
 «За все заплатишь ты, Гаррет. Это будет несколько капель из того золотого океана, в котором ты в будущем намерен купаться».
 – Как прикажешь понимать?! Неужели ты опять посмел рыться в моей голове? В последнее время ты стал себе слишком много позволять!
 Боевой клич пикси на улице прервал мою филиппику.
 Попка-Дурак решил, что настало время вступить в дело.
 Он завопил и принялся сквернословить, на чем свет стоит проклиная всех пикси. Их предков и потомков.
 «Успокойся, Гаррет. К тебе пришла помощь».




 37


 Судя по звуку, кто-то колошматил в мою дверь не иначе как боевым тараном. С потолка и стен сыпалась штукатурка.
 Громовой стук не прекращался. Из кухни с секачом в руках и боевым кличем на устах выскочил Дин. Старик был готов преподать урок этикета любому нахалу. Он был настолько сердит, что оказался у дверей раньше меня и распахнул их, даже не поинтересовавшись, кто ломится в наш дом. 
 – Ох!
 Кто бы мог подумать, что такой старец, как Дин, способен так далеко прыгать? Причем спиной вперед в глубину дома. При этом он успевал произносить разные непечатные слова и размахивать своим сверкающим секачом. В этом было даже нечто эпическое. Какая-то сага.
 Я сумел поймать его со словами:
 – Успокойся, пока не перекалечил всю мебель. Все не так страшно!
 – Со мной все в порядке, – поспешил заверить меня Дин. – Это я от неожиданности.
 Из дверей потянуло таким ароматом, что у меня закружилась голова. Так благоухает направляющийся на север скунс в тот момент, когда вы находитесь вблизи его южной оконечности. Впрочем, одного скунса, чтобы охарактеризовать этот запах, было маловато. Нет, это скорее напоминало последнее в вашей жизни амбре, которое непременно учуяли бы перед тем, как столкнуться нос к носу с плотоядным громовым ящером. Это был дурной запах изо рта немыслимых масштабов.
 С запахом этим я был давно знаком, хотя в последнее время вдыхать его мне не приходилось. Я вспомнил его сразу, едва подошел к двери и получил в физиономию выдох пары человеко-звероподобных созданий, согнувшихся напополам, чтобы заглянуть в дверь моего дома.
 Эти парни свалились в юном возрасте с какого-то стращнющего дерева, сломав в полете все ветви. Мамы ежедневно лупили их страшнющими палками и кормили страшнющей похлебкой, в результате чего эти двое стали страшнюками с двумя заглавными буквами вначале.
 – Дорис. Марша. Как поживаете, ребята?
 Дорис и Марша Роуз – два брата из трех. При этом они утверждают, что были тройней, хотя и родились от разных матерей. Дорис и Марша зеленоватого цвета и ростом лишь чуточку выше двадцати футов. Зубы торчат у них изо рта в разные стороны. Один косит, а у другого бельмо. Но отличить их друг от друга я все равно не могу. Иногда они меняются именами. Это гролли. Такие создания получаются, если гиганты влюбляются в троллей или наоборот. Словом, Дорис и Марша – продукт взаимной любви указанных существ. Особой сообразительностью эти ребята не отличаются. Но много ума им и не надо. Они настолько здоровы, что и без мозгов способны справиться со своими трудностями.
 – Правду сказать, мы поживаем великолепно, – раздался писклявый голос.
 Так и есть. Гролли редко выходят на люди без третьего близнеца. Этого звали Дожанго, он был полоумным, но являлся мозговым центром всего семейства.
 Рост у Дожанго чуть больше пяти футов Впрочем, он все же выше Бика Гонлита, поэтому, не боясь сильно ошибиться, ему можно подкинуть еще с полфута. Он ничем не выделяется среди тысяч вороватых, хитрых и скользких мошенников, которыми кишат улицы Танфера. При желании он без всякого труда способен косить под человека, хотя человеческой крови в его жилах самое большее одна восьмая. Каким-то непостижимым образом этот парень является отдаленным родственником Морли Дотса. Морли время от времени дает ему подзаработать – поручает задачи, не требующие для решения скрытности или тонкости в подходе.
 Я спустился со ступеней под приветственное гудение старших братишек и верещание пикси. Такого вопля от маленького народца мне еще слышать не доводилось со времени их появления в моем доме, С тех пор я почти перестал их замечать. Производимый ими шум стал лишь частью многочисленных шумов большого города. В Турае редко бывает тишина.
 На Дожанго Роуза была нацеплена сбруя, а сам он стоял между двумя оглоблями двухколесной повозки, изобретенной юным Кипросом Проузом для перевозки людей.
 – Правду сказать, готов поспорить на что хошь, ты этой штуки не рассчитывал здесь увидеть, – осклабился Дожанго.
 – Правду сказать – нет. И ты веришь, что сможешь катить эту коляску по городу? – поинтересовался я.
 У Дожанго в последнее время, видимо, возникли сложности с питанием, и меня сильно удивляло, что он вообще держится на ногах. Все говорило за то, что парень, как уже случалось, будет путешествовать на руках своих братьев.
 – Правду сказать, я в этом деле рассчитываю на братанов, – признался Дожанго. – Но, правду сказать, сил во мне больше, чем ты думаешь.
 – Правду сказать, – передразнил я, поскольку меня безмерно раздражал тот словесный тик, которым он страдал, – пусть будет, как будет. Эй, ты! Прекрати! Отпусти немедленно!
 Дорис (а может быть, Марша) разжал большой и указательный палец, и из его лапы выпорхнула обалдевшая пикси.
 Забавно. Некоторые существа, вне зависимости от размера, мгновенно реагируют на произнесенную громким голосом команду.
 – Гаррет, я всего лишь…
 – Я знаю, что ты всего лишь, – сказал я и полез в тележку, на что все мои мышцы ответили громким протестом. – Побереги свое любопытство для злодеев. Нам скоро предстоит с ними встретиться. Проклятие! – возопил я, вспомнив, что вышел из дома без оружия.
 Возвращаться было поздно, поскольку от ступеней меня отделяло расстояние, равное по меньшей мере тысяче моих шагов… Но тут в дверях материализовались Дин и Паленая. У каждого было полно оружия. Они сбежали по ступеням, и Паленая свалила весь свой груз мне на колени. Там оказалось столько инструментов убийства, что при желании я смог бы вооружить частную армию. Пусть и не слишком большую.
 Дин и Паленая совершили несколько туров от дома к задку тележки и обратно. Затем старик в последний раз взобрался на ступени и остановился у дверей. Паленая наконец оказалась рядом со мной.
 – Все готово к путешествию, – объявила крысючка и весело помахала Дину лапкой.
 Домоправитель ответил ей тем же.
 Все-таки она переупрямила старого упрямца и заставила его забыть о предрассудках. Сильная личность!
 – Что вы там грузили? – спросил я.
 – Провизию. Ты отвратительно спланировал путешествие. Особенно по части еды. Вот мы с Дином и приготовили немного провианта.
 Я пытался переварить услышанное, но не успел, меня отвлек Дожанго.
 – Куда катим, босс? – спросил самый мелкий из тройни.




 38


 По некоторым едва заметным признакам я определил, что жилище Плеймета – по крайней мере некоторые его части – подвергались обыску.
 – Здесь никто не появлялся с тех пор, как ты заступила на дежурство? – спросил я у Торнады.
 – Нет.
 – Ты уверена?
 – Абсолютно, – ответила она раздраженно: ведь я посмел заподозрить ее в недобросовестности.
 – Я в этом не сомневался, поэтому советую тебе прекратить рыться в Плейметовых вещах.
 Пока она сыпала проклятиями, я проковылял в мастерскую Кипа. На первый взгляд там ничего не изменилось, если не считать отсутствия экипажа, который был подан для удобства передвижения увечного сына мамы Гаррет. Везли меня поочередно, как я и предвидел, большие гролли.
 Не успели мы отъехать и трех кварталов, как Дожанго уже оказался рядом со мной в повозке.
 Дорис и Марша покорно тянули повозку, но у них тоже возникли некоторые сложности. Сложности были порождены их собственными размерами. Братки просто не могли втиснуться между длинными оглоблями и поочередно волокли мой экипаж одной лапой. Путешествие стало непрерывной чередой толчков – эти увальни частенько меняли руку.
 Кроме того, им мешал рост. Когда гролли выпрямлялись, рука оказывалась примерно в восьми футах над землей. Они тянули тележку, а мне приходилось почти что лежать не спине.
 Так или иначе, но мы добрались до конюшни Плеймета.
 Марша, увидев, с каким трудом я двигаю старыми костяки, вылезая из повозки, выразил желание внести меня туда на руках.
 – Я бы и сам тебя охотно внес, – сказал я. – Но ты туда просто не влезешь.
 С этими парнями просто беда. Во всем Танфере едва ли сыщется хотя бы одно способное вместить их здание.
 Хромая и хватаясь поочередно за все твердые предметы, я двинулся в путь. Мне было настолько не по себе, что я без всякой причины орал на присутствующих. Больше всего меня бесило, что я не смог обнаружить ни единого намека на то, куда подевался Плеймет. Но со мной была Паленая – она напала на след задолго до того, как я закончил обход владений. У меня не было сомнений, что там должны быть следы, объясняющие его исчезновение. И эти следы, если бы я их обнаружил, наверняка привели бы меня в тайную конскую империю и позволили наконец раскрыть всемирный заговор кровожадной лошадиной банды.
 Я несколько раз возвращался в мастерскую Кипа, мне казалось, что я что-то там проморгал. Но в мастерской все было на своих местах, хотя внутренний голос продолжал заверять меня, что там что-то не так.
 Я так и не сообразил, что это. Но своей интуиции я доверял. Перед уходом я сказал ребятам Морли:
 – Не сводите глаз с этого мусора. В нем есть нечто, что имеет отношение к нашему делу, хотя я и не знаю пока что. Никого сюда не впускайте. Не позволяйте никому ни к чему прикасаться. И в первую очередь – Торнаде. Во всем остальном пусть командует она.
 Произнеся эти слова, я послал Торнаде ухмылку и проделал свой старый трюк с одной бровью.
 Она ответила мне непристойным жестом, показав палец.
 – Обещаешь, обещаешь, а все никак не дашь, – осклабился я, заработав тем самым демонстрацию сразу нескольких пальцев.




 39


 Паленая никак не могла сосредоточиться. Ее то и дело отвлекал Дожанго. Он не закрывал рта. О его привычке непрерывно болтать я совсем забыл. Так забываешь о сломанной кости, когда она срастается. До следующего перелома.
 Мне трижды пришлось напоминать, как трудно Паленой удерживать старый след Плеймета и объяснять, что ей, чтобы справиться с задачей, необходимо все ее внимание.
 – Да, Гаррет, да. Я, правду сказать, все понимаю. – Уже через полминуты он заводил по новой:
 – Это, правду сказать, похоже на то, как Дорис и Марша волокли мешок для Колченого Эдди. Если бы я тогда не держал все под контролем…
 Я бросил умоляющий взгляд на Дорис, который, передав оглоблю Марше, шагал рядом с повозкой. Но было уже темно, гролль моей мольбы не увидел, и мне пришлось выступить в разговорном жанре.
 – Скажи, Дорис, как я смогу заткнуть пасть твоему маленькому братишке Дожанго?
 – А?..
 Я был готов застонать.
 – Не знаю, – продолжил Дорис. – Я просто вышибаю из него дух. Неужто у него снова началось словоистечение?
 – Недержание речи. Я не могу заставить его умолкнуть больше чем на двадцать секунд. У меня крыша едет, а Паленая не может сосредоточиться на работе. – И ощутив внезапный прилив вдохновения, я добавил:
 – Если мы не найдем парня, мы не выполним работу. А это значит, что нам ни хрена не заплатят.
 – Эй, Дожанго! Заткни свою вонючую пасть. Если ты хотя бы кашлянешь, дух вышибу! – Помахав для вящей убедительности кулаком размером с бычью голову, гролль продолжил:
 – Куда мы сунем его, Гаррет, когда я это сделаю? А мне точно придется это сделать, потому как он даже во сне не затыкается.
 – Но он же ухитрялся молчать в то время, когда мы все путешествовали в Кантард.
 – Это точно. Но, как говорится, это было давно и неправда. Времена меняются.
 Да, времена и впрямь изменились. Я сейчас услышал от одного гролля больше слов, чем слышал от всех них за все годы нашего знакомства.
 Дожанго не смог удержаться от замечания:
 – Правду сказать, не очень-то вежливо говорить о ком-то так, словно он находится…
 Бам!
 Удар был нанесен как бы между прочим. Дожанго взлетел в воздух. Дорис подхватил его, прижал к груди и понес, как младенца.
 – Не слишком ли круто? – спросил я.
 – Ему уже пора привыкнуть, Гаррет. Правду сказать, – гролль осклабился от уха до уха, торчащие в разные стороны клыки весело заблестели в лунном свете, – это не первый раз, когда его большая пасть причиняет нам неприятности…
 – Аминь, братушка, – вступил в беседу тянущий повозку Марша, – мы обязаны любить парня, как члена семьи. Но иногда… И если бы не его дружба с кузеном Морли…
 – У каждого из нас, ребята, есть такая родня, – тонко заметил я. – Моего двоюродного дедушку Медфорда, например, следовало бы отравить лет еще сто как.
 – Насчет Медфорда ты, Гаррет, совершенно прав, – вмешалась Паленая (мой двоюродный дед фигурировал в деле, расследуя которое я познакомился с крысючкой). – Так же прав, как и тогда, когда утверждал, что мне для успеха дела требуется все мое внимание. По-моему, стоит попросить Дориса вышибить дух из тебя, а затем убедить Маршу сделать то же самое и с Дорисом. После этого я стану молиться, чтобы на Маршу рухнул дом.
 – Намек понят. Поболтаем позже.
 – Попытайтесь. Однако готова спорить, что ни один из вас на подобный подвиг не способен.
 Неужели сынок мамы Гаррет совсем недавно утверждал, что этой крысючке необходимо укрепить веру в себя? Теперь-то он видел, что от недостатка уверенности девица не страдала. Во всяком случае, в данной компании.
 Десять минут спустя я все же не выдержал:
 – Мне понятно, куда лежит наш путь. Паленая. – Мы двигались к владениям семейства Проуз. Неужели судьба наконец улыбнулась Плеймету? Или, если смотреть с его колокольни, он все же не устоял перед соблазном… – Мы идем к жилью мальчика. Вернее, к жилью его мамочки.
 – Возможно. Если тебе так хочется, отправляйся прямиком туда и жди меня. Я же предпочитаю идти по следу. Это позволит узнать, где он задерживался и добрался ли до цели.
 Получив мягкую выволочку, я решил остаться. Крысючка была права. Плеймет вполне мог и не дойти до обители Кайен Проуз.




 40


 Он все-таки достиг цели. Но потом снова ушел. Паленая сказала мне об этом еще до того, как я вскарабкался по ступеням и обнаружил насмерть испуганную Касси Доуп. Девица забаррикадировала дверь и никому не позволяла войти.
 – Открой, Касси. Это Гаррет. Парень, которого Плеймет попросил найти твоего брата Кипа. Плеймет тоже пропал, и я его пытаюсь отыскать.
 Я очень надеялся, что он скоро объявится. Боль в теле все еще не проходила.
 – Он заходил сюда… – продолжил я и, вопросительно глядя на Паленую, прошептал:
 – Когда?
 – Утром.
 – Он заходил сюда сегодня утром. Во сколько это было? И куда он потом направился?
 Касси продолжала требовать, чтобы мы удалились. Она явно была в ужасе. Однако Паленой не удалось обнаружить каких-либо запахов, оправдывающих столь бурную реакцию.
 Кроме того, никто из соседей не проявлял ни малейшего любопытства, и это говорило о том, что разыгрываемое Касси Доуп трагическое представление было здесь делом обычным.
 Я вспомнил слова Рафи о том, что Касси – прирожденная актриса, меняющая личины, словно наряды. Похоже, сейчас она слегка переигрывала.
 Я пожалел, что со мной не было ни одной из моих подружек, принадлежащих к человеческому роду. Особенно полезной в этой ситуации могла оказаться Тинни Тейт из семейства сапожников Тейтов. Эта профессиональная рыжулька точно знала бы, как управиться с заурядной блондинкой. Тинни – сама прекрасная актриса. Особенно когда дело доходит до манипулирования парнем по имени Гаррет.
 Пока я потел, выводя Касси из состояния истерики, Паленая произнесла несколько успокоительных слов так, чтобы их можно было услышать через дверь. Слова крысючки, как мне казалось, звучали по-детски, но, как ни странно, возымели успех. В какой-то момент Касси решилась слегка приоткрыть дверь, чтобы посмотреть, кто составляет мне компанию.
 Понятия не имею, почему присутствие крысючки произвело на нее успокоительное действие, но этого оказалось достаточно, чтобы Касси вступила в беседу.
 – Что вы желаете знать, мистер Гаррет? – спросила она.
 Обращение «мистер» резануло меня по сердцу. Для этой потрясающей женщины сын мамы Гаррет, герой войны и преуспевающий детектив был простым «мистером». А значит – рассчитывать мне не на что.
 До чего же жесток наш мир!
 Но, может, оно и к лучшему? Касси – из числа девиц, об опасности шашней с которыми всегда предупреждала меня моя мамочка. Эта девица более безумна, чем я сам.
 – Скажи, Касси, где Плеймет?
 – Не знаю. Отправился на поиски моей мамочки.
 В этих словах имелся какой-то смысл. Но только для нее.
 Она действительно, без дураков, была напугана. Касси назвала мать «мамочкой», хотя обычно называла «Кайен».
 – Почему ее понадобилось искать, Касси? Неужели с ней что-то случилось?
 – Не знаю. Она пошла искать Рафи, когда тот не вернулся домой. А потом не вернулась сама. Я позвала Плеймета. Он решил искать обоих.
 Пальцем не пошевелив, чтобы поставить в известность меня. Или в крайнем случае Торнаду. Торнада не упоминала о Касси – значит, она снова наплевала на свои обязанности.
 – Да, кстати. Ты, случайно, не видела в конюшне Плеймета одну здоровенную блондинку?
 – Нет. А это важно?
 – Скорее всего нет. Итак, вернемся к нашим баранам. Значит, Рафи исчез… Как это случилось?
 – Все из-за того человека, за которым вы следили. Из-за Бика Гонлита. Рафи постоянно вокруг него крутился. Даже сторожил дом, когда Бик уходил по делам. А потом Рафи исчез. Это случилось в тот момент, когда Гонлит отправился за провизией. Нам об этом сказал сам Бик, когда мы пришли за Рафи. Брат должен был сегодня приступить к новой работе.
 Для нас было очень важно его найти, ведь почти все отказываются брать его на службу. Кайен не хотела, чтобы дело опять сорвалось.
 После того как Касси прониклась ко мне доверием, остановить ее было невозможно. Страх изливался из нее потоком слов. Но по существу она ничего не сказала. Я узнал, что Рафи исчез и что Кайен пошла его искать, направив дочь к Плеймету. Плей ушел на поиски Кайен. С тех пор его никто не видел. В данный момент Касси была уверена, что и за ней вот-вот явятся силы тьмы.
 – Отправляйся к себе и забаррикадируй дверь. Я все улажу.
 Во всяком случае, я на это надеялся, хотя в последнее время у меня все шло кувырком.




 41


 – Ты еще держишь след? – спросил я у Паленой.
 – Да. Он стал даже более четким, чем раньше.
 Я недовольно фыркнул. На сей раз я не предлагал срезать дистанцию, хотя был почти уверен, что след приведет прямиком к Плоскомордому.
 Что и произошло. Или почти произошло. Просто Тарпа на месте не оказалось.
 Спрашивать я ничего не стал, предоставив Паленой творить чудеса самостоятельно.
 – Пока мне не все ясно, – сказала крысючка, – но создается впечатление, что мистер Тарп составил компанию мистеру Плеймету. Или очень скоро за ним последовал.
 – И они отправились к тому отвратительному желтому зданию, верно?
 – Не знаю. Но уходили они именно в том направлении.
 Такова Паленая. Не приемлет никаких предположений.
 – Ты можешь выявить здесь какие-нибудь другие запахи? Особенно те, которые были там, где мы только что побывали.
 – Довольно давно сюда приходила твоя женщина-блондинка. И, возможно, здесь были еще двое, чей запах присутствовал в доме Касси. След, впрочем, очень слабый.
 – Но, надеюсь, здесь нет ничего, что противоречило бы словам Касси?
 – Ты ей не доверяешь?
 – Я давно пришел к выводу, что, пока ведешь дело, доверять нельзя никому. Никто не бывает до конца честным.
 – Неужели?
 – Точно. Никто не хочет признать, что находится в отчаянном положении. Но это именно так. В противном случае они бы ко мне не пришли. Кроме того, никто не признается в том, что события вышли из-под контроля. Такова уж человеческая природа. Люди теряют контроль над жизненными обстоятельствами, но не желают, чтобы об этом знали другие.
 Все опасаются выглядеть слабаками.
 Мы беседовали на ходу. Я уже мог двигаться свободнее, хотя тело по-прежнему болело. Дорис и Марша творили чудеса, держа свои пасти на запоре. Все еще пребывавший в отпаде Дожанго покоился в повозке.
 Приказав всем оставаться у входа в отвратительное желтое здание, я внимательно осмотрел его со всех сторон. Гролли, где бы они ни появлялись, привлекали всеобщее внимание, но парни знали, как отвадить зевак. Легкого рычания и помахивания дубиной – а дубина была у каждого из них – было вполне достаточно, чтобы зрители разбежались. По крайней мере на время.
 Интересно, пустят ли они в ход дубины, если припрет?
 Они использовали их во время нашего путешествия в Кантард, но делали это с явной неохотой. Страшные гролли Роуз, по существу, добрейшие души. Хотя те из тройни, что покрупнее, по-детски радовались, когда удавалось кого-нибудь припугнуть.
 Решив, что, прежде чем отправляться в дом, было бы неплохо узнать, что происходит в жилище Кейзи, я сказал:
 – Дорис, подними меня повыше, чтобы я мог заглянуть в окно.
 Однако никаких окон там не оказалось.
 Я пялился на гладкую кирпичную стену, пытаясь восстановить в памяти внутренний вид жилища серебристого эльфа. Там определенно имелось застекленное окно. Куда же оно подевалось?
 Я попросил Дориса опустить меня на землю и снова обошел отвратительное сооружение. Мне все же удалось обнаружить несколько окон-щелей без стекла. Их было очень мало, и это говорило о том, что отвратительное желтое здание сооружалось во время последней попытки установить налог на окна. Поэтому строители прорубили лишь требуемый по закону минимум. На четвертом этаже, где располагалось логово Кейзи, окон вообще не было.
 Что за дьявольщина?
 Ну и жарища же там стоит летом!
 – Дорис, до скольких ты умеешь считать? – спросил я.
 – Это страшно невежливый вопрос, Гаррет.
 – Ты, видимо, прав. Но тебе известно, что вопросам этикета я вообще не придаю значения. Мне требуется вот что. Ровно через шесть минут после того, как я скроюсь за дверью, ты берешь свою дубину и пробиваешь дыру в стене. В том месте, где я о нее сломал глаза. Не стесняйся. Лупи до тех пор, пока не образуется дырка.
 – А что потом, Гаррет? Что делать, когда придут меня арестовывать? Драться? Не… Это мне не нравится.
 – Эй!
 – Ты крупный засранец, Гаррет, и многие тебя боятся. Но ты не настолько крупный засранец, чтобы так меня напугать. Чтобы я стал превращать в развалины чужие дома.
 – Хорошо, хорошо… – Нарушения законности и порядка могли действительно доставить нам серьезные неприятности. – Пробивать дыру в стене не надо. Просто поколоти по ней, чтобы отвлечь внимание того, кто в квартире. И дай мне, пожалуй, не шесть, а восемь минут. Там жуть как много ступенек.
 Дорис с ворчанием протопал к своему братцу. Они о чем-то пошептались с недовольным видом. Им явно не нравилось, что все эти не слишком законные действия им придется осуществлять в присутствии множества свидетелей.
 Гролли уже начали привлекать тех зевак, которые не разбегались при рычании и размахивании дубинами. В основном это были юнцы, которым давно пора баиньки, но и кое-кто из взрослых тоже не упускал возможности развлечься.
 Гролли на улицах Танфера встречаются не часто.
 – А ты, Паленая, идешь со мной! – Я направился к входу в здание. Дверной проем был забит зрителями, которые немедленно пожелали узнать, что происходит.
 – Охотимся на кагиаров, – сказал я, всех поставив в тупик своим ответом.
 Обитателей Танфера и Каренты история своего народа не очень интересует.
 Лет пятьсот назад мое замечание повергло бы их в ужас.
 Империя в то время еще существовала, но быстро катилась к закату. К краху ее вели фанатичные адепты Ортодоксальной веры. Кагиары были членами весьма умеренной, отрицающей всякое насилие секты, их вероучение приводило в ужас иерархов господствующей религии. Церковь тратила всю свою энергию и несметные государственные средства на искоренение ереси. Борьба эта продолжалась добрых сто лет и закончилась гибелью империи.
 Думаю, что сейчас, когда зло и жестокость стали делом обычным, лишь один из тысячи подданных нашего короля помнит, кто такие кагиары. А может быть, всего один из десяти тысяч.




 42


 – И что же ты собираешься предпринять? – спросила Паленая.
 – Постучать в дверь и посмотреть, ответит ли кто-нибудь. А если дверь откроют, придется пройтись этой штуковиной по черепам, – ответил я, помахивая своей усмирительной дубинкой.
 Глазка в двери не было и Кейзи, чтобы посмотреть, кто явился, наверняка придется ее открыть.
 Я постучал. Паленая нервно оглядывалась по сторонам. И все время принюхивалась.
 – Трудно сказать, но, похоже, они снова спустились вниз, – заявила крысючка.
 Я еще раз постучал и пояснил:
 – Плеймет, Рафи и я ходили здесь вверх и вниз.
 Ответа на стук не последовало.
 Здание затряслось. Дорис принялся за работу.
 За дверью что-то упало.
 Я быстро, между двумя ударами дубины, вскрыл замок.
 – Отойди к стене и как можно крепче зажмурься, – сказал я Паленой.
 Затем я открыл дверь, встал на колени и, вытянув руку с дубиной, толкнул коврик-ловушку. Результат оказался таким же, как и в прошлый раз. Шипение, хлопок, вспышка. Волосы мне удалось уберечь, но запястье я все-таки опалил. Кейзи, надо думать, изменил направление взрыва.
 Взгляд через плечо подтвердил правильность предположения. Стена дымилась в двух футах от места предыдущего ожога. И опаленная площадь стала значительно больше.
 У меня стали возникать подозрения, что Кейзи не намерен блюсти наш с ним альянс. И кроме того, я принялся размышлять: почему именно этот серебряный эльф охотнее прибегает к насилию, чем его соотечественники.
 – Оставайся на месте, – велел я крысючке. – Эта хлопушка взорвется еще пару раз.
 Вторая попытка удовольствия мне не доставила. Взрыв, как и в прошлый раз, был значительно слабее, зато произведен опять под другим углом. Я потерял большую часть своей дубинки, и слегка обжарил костяшки пальцев. Когда я взглянул на то, что осталось от моего оружия умиротворения, с пострадавшего конца еще капал расплавленный свинец.
 Вокруг нас начали скапливаться свидетели. Старшее поколение обитателей дома, видимо, планировало совершить налет на жилье Кейзи, как только представляющие опасность существа – то есть мы с крысючкой – уберутся с их пути.
 Дорис продолжал молотить во внешнюю стену дома. Это наверняка привлекало всеобщее внимание и в конечном итоге должно было неизбежно привести к появлению полиции.
 – У нас мало времени, – сказал я крысючке. – Но излишняя поспешность может оказаться весьма опасной, а возможно, и смертельной.
 Я улегся на пол и вытянул руку, чтобы вызвать третий взрыв. Взрыв был значительно слабее прежнего, но все же достаточно яркий для того, чтобы перед глазами поплыли красные пятна.
 Затем я вспомнил, что Кейзи просто перепрыгнул через ковер.
 Лучше перебдеть, чем потом жалеть всю оставшуюся жизнь.
 Я скакнул.
 В комнате по сравнению с прошлом визитом ничего не изменилось. Кейзи все снова разложил по местам. В помещении царил полнейший порядок. Наверно, жилище Дила Шустера выглядело примерно так же.
 Я взглянул в окно, которого на внешней стене здания почему-то не было. Из него открывался вид, который открываться не должен. Я предполагал увидеть стену соседнего здания – а вместо этого смотрел на улицу перед фасадом дома.
 Любопытно.
 Из-за занавески, прикрывающей вход в спальню, послышался какой-то глухой звук.
 – Закрой дверь, – сказал я Паленой, – и не своди глаз с окна. Высматривай тех, кто может принадлежать к Охране, и таких, кто, по твоему мнению, способен доставить нам неприятности. – Отведя занавесь спальни в сторону, я крикнул; – Эй, кто там? Привет!
 Ответа не последовало, и я вошел в спальню. Там обнаружились двое из трех пропавших. А именно: Рафи и его матушка.
 Кайен пребывала без сознания. Рафи тоже. Но последний беспокойно ворочался. На маме и сыне не было никаких намеков на одежду. Одежка Рафи валялась на полу. Создавалось впечатление, что ее разбросали, поспешно раздеваясь. Но ничего, что могло бы служить прикидом Кайен, я в спальне не увидел.
 Я изо всех сил старался не отвлекаться на созерцание натюрморта.
 – Эй, Паленая! Как, по-твоему, ты сумеешь напасть на след чьей-то одежды, если ее носит другой?
 Она встала в дверях спальни, и ее взору открылось то, что видел я.
 – Вот это да! – Она замерла, переводя взгляд с окна на распростертые тела и обратно на окно. – Здорово! А разбудить их ты можешь?
 Я уже пытался – но безуспешно. Кроме того, я изо всех сил старался ничем не выдать реакцию, которую вызывал у меня интерес, проявленный Паленой к устройству человеческого организма.
 – Ты находишь эту женщину привлекательной? – спросила она.
 Если бы этот вопрос задала другая женщина, я счел бы его ловушкой или намеком. Что касается Паленой, ею действительно руководила любознательность.
 – Да, особенно учитывая то, что она – мать троих детей.
 Размеры человеческих новорожденных постоянно приводят Паленую в ужас. У ее соплеменниц помет составляет до восьми особей, общий вес которых меньше, чем одного человеческого детеныша.
 – А как мужчина? Он тоже привлекательный?
 – Для меня – ни в коем разе. Но это отчасти потому, что я его знаю. Однако некоторым женщинам он может показаться весьма привлекательным (природа наградила Рафи всего лишь одним достоинством – зато очень большим). – Итак, можешь ли ты взять след женской одежды? Полагаю, злодей мог переодеться дамой.
 Паленая с некоторой тревогой оценила достоинство Рафи, посмотрела на меня, уставилась в окно и погрузилась в размышления. Я же тем временем пытался вернуть к жизни Кайен и ее сыночка.
 Я не сомневался, что они находятся под воздействием какого-то колдовства, снять которое невозможно.
 После довольно продолжительного молчания Паленая наконец разродилась:
 – Я снова могу пойти по следу лошадей, – сказала она.
 – И что это должно означать?
 – Взять запах одежды чрезвычайно сложно. Зато я без труда могу идти по следам мистера Плеймета и мистера Тарпа, которые находились в обществе (как они полагали) женщины.
 Она еще раз взглянула на Рафи, и вид того, на что она смотрела, встревожил ее сильнее, чем в первый раз.
 Я открыл было рот, чтобы задать крысючке вопрос, но передумал. Ее мысли были заняты чем-то иным.
 Лицезрению Рафи она посвящала гораздо больше времени, чем наблюдению за окном.
 Итак, Кейзи сумел перевернуть все вверх тормашками. Чтобы найти Кипа, ему была нужна помощь. Поэтому он превратился в Кайен Проуз и заставил Плеймета и Плоскомордого двинуться туда, куда ему надо. Эти парни, несомненно, станут сражаться как львы, защищая славную Кайен от злобных серебристых эльфов.
 – Гаррет! Что-то происходит.
 Будучи по природе своей человеком незатейливым, я прежде всего посмотрел на Рафи, полагая, что парню начали сниться сладостные сны. Но ничего такого, что могло сразить Паленую, с ним не происходило.
 – Что?
 – Окно. Оно стало показывать совсем другие картины.
 Я подошел к окну.
 Крысючка была права. В окне, сменяя одна другую, возникали четыре различных уличных сцены.
 – Ты не прикасалась к нему? До чего-нибудь дотрагивалась?
 – Нет! Просто стояла и смотрела на… Я никогда не думала, что эти штуки такие большие… Только машинально взяла в руки вот этот продолговатый серый камень… – С этими словами она продемонстрировала свою лапу. Ее усы отогнулись назад. И тем не менее она ухитрилась покоситься на Рафи.
 Я взял у нее «камень». В комнате находилось несколько предметов, мало чем отличающихся от него. Но сегодня таких предметов было гораздо меньше, чем во время моего первого визита, и это говорило о том, что какую-то их часть Кейзи прихватил с собой.
 Эльфы, которых мы преследовали и которые несколько раз вышибали из меня дух, использовали для этого какие-то фетиши или амулеты. Не исключено, что все эти штуковины – магические приборы.
 Я задумался. В нашем распоряжении уже имелась небольшая коллекция этих вещиц. Часть мы взяли в том месте, откуда утащили Кипа, а часть я отнял у Рафи. Не опасно ли, не зная свойств этих предметов, держать их рядом с моим партнером? Может, лучше передать их полковнику Тулу? Оказав ему услугу, я получу дополнительные очки. Не исключено даже, что я принесу пользу Короне, если эти эльфы вдруг окажутся колдунами из дальних стран.
 Паленая негромко пискнула, и этот звук мог означать что угодно – восторг, удивление, отчаяние или все вместе. Я заглянул в соседнюю комнату и повторил свой вопрос:
 – Ты к чему-нибудь прикасалась? Что-нибудь делала?
 Паленая, пятясь, удалилась из спальни, не переставая пялиться на достоинство Рафи. И так и пялилась, пока я не задернул занавеску. Я фыркнул, но развивать тему не стал. У меня возникло подозрение, что в будущем она не станет проявлять тягу к романтическим экспериментам.
 Я решил, что, пожалуй, стоит собрать здесь все предметы, представляющие интерес для ведомства Тупа, а то через минуту после того, как мы с Паленой уйдем, жилище Кейзи превратится в голое место.
 – Гаррет…
 – Да?
 – Ты сказал, что если увижу что-то интересное…
 – И ты нашла Рафи чрезвычайно интересным юношей.
 – Нет, не это, – ответила она таким тоном, что я застыдился.
 Сын мамы Гаррет, увы, склонен иногда ставить плотское выше духовного.
 – Я видела что-то интересное в окне.
 Я понял, что она хочет сказать, когда в окне снова возник вид перед фасадом дома.
 На противоположной стороне улицы расположились три серебристых эльфа. Они держались поодаль от толпы, но их одеяние было настолько необычным, что не могло не привлечь внимания. Однако на них никто не глазел, а значит, и здесь в ход пошло волшебство. Людей это волшебство обманывало, но не могло ввести в заблуждение окно.
 Троица прикидывалась женщинами. Женщинами, которые не знают, куда двигаться дальше. Одна из них всматривалась в какой-то предмет, находящейся в ладони вытянутой руки, и одновременно поворачивалась направо и налево.
 – Мы сотворили нечто такое, что привлекло внимание врагов Кейзи, – сказал я. – Скоро они окажутся здесь. Но пока им еще не до конца понятно, где его искать. Поэтому линяем отсюда, пока не поздно.
 Я посмотрел в окно, когда на нем снова появился вид улицы перед домом. Меня интересовало, есть ли у этих серебристых отродий талия и груди? Выглядели малышки прекрасно, и, будь я проклят, если у них не имелись выпуклости, способные привлечь внимание мужчины к элегантным серебряным формам.




 45


 Когда мы с Паленой вышли на улицу, серебристых эльфов в поле нашего зрения не оказалось. Я интуитивно, хотя и крайне слабо ощущал их присутствие.
 – Ты улавливаешь какой-нибудь запах?
 – Что-то очень холодное… Похожее на то, что я чуяла, когда мы шли по следу мальчика. Но все же не совсем то.
 – Думаю, это потому, что мы здесь имеем дело с другой бандой эльфов. Существует своего рода пирамида. Есть парень по имени Кейзи, который охотится за двумя типами по имени Ластир и Нудисс, потому что они объявлены в розыск за неизвестное нам преступление. Кроме того, мы имеем еще трех эльфов – видимо, женского пола. Во времена не столь отдаленные они совершили налет на конюшню Плеймета и обитель семейства Проуз, пытаясь захватить Кипа. Затем имеется четверка, которой удалось захватить мальчишку. Если Кейзи не врал – по губам я этого определить не мог за отсутствием оных, – все эти типы тем или иным образом замешаны в криминальных делишках.
 Мы двинулись прочь от отвратительного желтого здания.
 Паленая указывала путь, я ковылял следом, волоча за собой мешок с множеством артефактов, спасенных от разграбления в пустой квартире Кейзи. Проходя мимо Дориса и Марши, я едва заметно кивнул. Мне казалось, что невидимые глазу эльфы идут за нами по пятам.
 – Надега тоже вовлечен в преступную деятельность, – сказала Паленая, – однако значительная часть его дел не вызывает морального осуждения.
 Хотя сказано это было не очень гладко, я гордился, что крысючка способна рассуждать на таком уровне.
 – Верно, – согласился я. – Законы вовсе не предназначены для того, чтобы говорить, что хорошо, а что плохо. В большинстве случаев их сочиняют, чтобы гарантировать чье-то преимущество перед всеми остальными. Такова уж человеческая природа. Или, вернее, такова природа всех разумных существ. Проклятие! Эти невидимки и впрямь где-то рядом. Мне кажется, они переходят улицу, направляясь в дом Кейзи.
 В глубине души я с самого начала надеялся, что туда они и отправятся, вместо того чтобы тащиться за нами.
 Не сомневаюсь, что серебристые эльфы, поднявшись наверх, получат развлечения выше крыши. Жилище Кейзи к тому времени уже будет кишеть ворами, мародерами и другими столь же милыми обитателями отвратительного желтого дома.
 – Думаю, нам стоит заглянуть сюда позже и проверить, как дышат Кайен и Рафи. И дышат ли вообще?
 У мамы с сыном могут возникнуть серьезные неприятности, если действие снотворного заклинания не прекратится.
 – Помолчи. Мне надо сосредоточиться.
 Итак, я остался единственным, кто отвлекал крысючку от дела. Тройня этим не занималась – они держали дистанцию, делая вид, что не имеют ко мне никакого отношения. Но мне надо было бросить мешок в экипаж, в котором по-прежнему покоился Дожанго. Я вовсе не хотел вечно горбатиться под этой тяжестью.
 Боль в теле существенно уменьшилась, но жизнь оставалась далеко не розовой. Я едва ковылял, извиваясь всем телом, и меня начисто покинуло чувство юмора. Сына мамы Гаррет не веселили даже воспоминания о замешательстве, испытанном Паленой при обозрении достоинств Рафи. А ведь это было дьявольски смешно. Рассказ об этом может стать классическим, если придать повествованию некоторый литературный блеск.
 Когда мы свернули за угол, и те, кто остался сзади, не могли нас увидеть, я остановился и не двигался с места до тех пор, пока ко мне не притопали Дорис и Марша.
 Я бросил мешок на колени Дожанго. Результат превзошел все ожидания. Последовавшая из уст мелкого возмущенная тирада свидетельствовала, что он просто симулировал потерю сознания.
 Оставив его на попечение братцев, я заковылял в ночь следом за Паленой. Я стонал, я причитал, я давал себе страшную клятву сменить профессию и зарабатывать на жизнь иными средствами.
 – Куда, к дьяволу, мы премся? – пробормотал я.
 Мы провели в дороге уже невесть сколько часов. Стояла глубокая ночь. С каждым шагом боль в верхних и нижних конечностях, так же, как и во всех суставах, чувствовалась все сильнее и сильнее. Мы продвинулись далеко на север, пройдя через кварталы, в которых селились настоящие эльфы. Все недоуменно смотрели на меня и на Паленую, пытаясь сообразить, правда ли мы муж и жена. Я вполне мог сказать им, что мы всего-навсего пара идиотов.
 Это были опасные места. Но пока мы придерживались главной артерии, именуемой Великая авеню, нам вряд ли что-то грозило. Частично потому, что авеню традиционно считалась зоной мира, но главным образом в силу того обстоятельства, что следом за нами тащились Дорис и Марша. Дубинки гроллей со стуком волочились по камням мостовой, а мне казалось, что если мы протопаем еще немного, то за булыжники уже начнут цепляться костяшки их пальцев.
 – Я иду по следу, Гаррет. И не я его здесь оставила.
 Паленая тоже начала психовать. Видимо, крысючке уже следовало подкрепиться.
 – Вот поэтому я и ненавижу всякую работу. Если вы ее начали, то уже не можете все бросить, чтобы ополоснуться парой кружечек пива. Приходится вкалывать, пока не свалишься с ног. Почему бы тебе не заглотить бутерброд?
 Паленая, ни слова не говоря, отправилась к тележке и выкопала несколько здоровенных бутеров.
 – Ты сразу почувствуешь себя лучше, если я скажу, что мы почти у цели. След почти свежий. Они прошли здесь часа три назад. Не больше.
 Но на каждой светлой подкладке, как говорится, есть свое темное пятно, – Там же проклятущие ворота! – возопил я, увидев в отдалении зарево. – Только не говори мне, что они вышли из города!
 – Хорошо, не буду, – тревожно ответила Паленая.
 У нее имелись основания для беспокойства. Внешняя стена Танфера являлась для народа Паленой краем света. Крысюки считали, что, пройдя через ворота, они окажутся в таинственной и смертельно опасной космической пустоте.
 Мое положение было немногим лучше. Я терпеть не могу деревни и очень редко покидаю пределы города. А когда покидаю, так лишь для того, чтобы нанести визит в поместье какого-нибудь богача, и, занимаясь там расследованием, чувствовать себя вполне комфортно. При первой возможности я возвращался в город.
 Интеллектуально и эмоционально я ощущал себя вне города так, словно каждый куст там смертельно ядовит, за ним скрываются кровожадные существа, из которых многие крупнее и быстрее меня, а воздух настолько пропитан миазмами, что им невозможно дышать. Я не мог справиться с этим чувством, хотя прекрасно знал, что сельские земли в окрестностях Танфера прекрасно ухожены. Без этого прокормить большой город просто невозможно. Исключением были лишь некоторые участки, либо непригодные для обработки, либо служившие охотничьими угодьями для богатых и знатных. Вторжение громовых ящеров, мамонтов, медведей или даже гигантских ленивцев было в наших краях событием крайне редким. Но каждое из таких вторжений порождало бесконечные пересуды.
 – Может, прежде чем отправляться туда, Гаррет, нам стоит немного вздремнуть? – сказал Марша.
 В этом был смысл. Даже очень много смысла. Или по крайней мере отличный предлог, чтобы не слоняться по дикой местности в ночной тьме. Даже в том случае, если мы отставали от моих друзей всего на пару-тройку часов.




 44


 «Дикая местность» – понятие относительное. Еще до восхода солнца, мы оказались в диких краях, – естественно, по сравнению с тем местом, где я привык жить. Однако если эти «дикие края» сравнивать с теми, где мне пришлось воевать, то мы находились в прекрасном и, может, только чуть-чуть неухоженном парке.
 Что касается Паленой, то ей столь ужасных и диких мест видеть не доводилось. Через каждые десять шагов она останавливалась и начинала втягивать в себя свежий утренний воздух, чтобы заранее узнать о приближении неизвестных, но страшных монстров. Я шел следом за крысючкой и все время побуждал ее шевелиться проворнее.
 – Чем быстрее мы будем шагать, тем быстрее свернем это дело и вернемся в город. – Однако подавить инстинкт самосохранения чрезвычайно трудно. Подтверждение этого научного факта я получал каждый раз, когда приближался к Белинде. – И кроме того, гролли справятся с каждым, кого мы ни встретим.
 Дожанго все утро нес несусветную чушь. Что, правду сказать, полностью в его духе. Поэтому никто из нас не обращал ни малейшего внимания на это словоизвержение.
 Правда, Дорис все же вытащил братика из тележки, и чтобы хоть немного заткнуть ему пасть, поставил между оглоблями тянуть экипаж.
 – Постой, постой, – сказал я. – Так что это было?
 Дожанго молол языком без всякой связи с мозгами, и в ответ на мой вопрос он целую минуту хлопал глазами и жевал губами, пытаясь сообразить, что из его бреда могло меня заинтересовать. Гролль слишком привык, что его никто не слушает, и теперь испытывал легкий шок. Кто-то проявил интерес к его болтовне.
 – Правду сказать, не помню…
 – Это о том, что ты видел в небе.
 – А… Это случилось, когда вы спали, правду сказать.
 Когда пришло время, мы расположились на том, что можно было с некоторой натяжкой назвать тротуаром (гролли по флангам), и захрапели. Должен заметить, за всю ночь нас никто не осмелился побеспокоить.
 Рост все же имеет значение.
 – Я решил, что буду бодрствовать, чтобы вас охранять. Вы, ребята, спали мертвецким сном, – продолжил Дожанго.
 Он явно привирал. Меньший из гроллей не мог уснуть потому, что весь день продрых в повозке. Дожанго в очередной раз корректировал историю. Это было легко определить, потому что в таких случаях он забывал вставлять свое дурацкое «правду сказать».
 – И?..
 – На востоке из-за реки появился огненный шар. Он пролетел чуть к югу от нас. На некоторое время он остановился. Я хорошо видел сияние. Потом шар медленно полетел на север, все время держась над Великой авеню. Мне казалось, что он что-то разыскивает, правду сказать.
 – И шар повисал прямо над нами?
 – Да. Немного повисев, он бросил на нас жуть какой яркий луч. И это все, что я запомнил. – Он содрогнулся всем телом. Значит, там было еще кое-что.
 – Что еще?
 Ему очень не хотелось об этом говорить, но Дожанго Роуз не таков, чтобы устоять, когда ему предлагают высказаться.
 – Это было словно страшный сон. Мне показалось, что луч поднял меня и перенес в какое-то жуткое место серо-свинцового цвета. Эти маленькие, жуткие серебристые женщины творили со мной жуткие вещи. На мне, правду сказать, не осталось ни одного живого места.
 – Понимаю. – Если его действительно истязали, то мы имели перед собой случай чудесного и очень быстрого исцеления. – Здесь есть о чем подумать.
 Я погрузился в размышления и после того, как тщательно взвесил все обстоятельства, у меня появились кое-какие идеи.
 Как только мы подошли к первому приличному лесу, который судя по состоянию подлеска не служил местом для прогулок сельской молодежи, я велел Дорису и Марше затащить повозку поглубже в заросли и замаскировать ее ветвями.
 Дожанго рыдал как ребенок.
 – Никакого сочувствия ты от нас не дождешься, – сказал я. – Гарантирую. Теперь тебе придется потопать на своих покрытых мозолями ногах. Я надеюсь, что от немыслимых страданий ты придешь в такую ярость, что разметаешь этих, как ты говоришь, жутких эльфов, когда мы их повстречаем. Уверяю, это произойдет очень скоро.
 Это дало мне некоторую передышку. Дожанго по природе своей не боец, а герой-любовник. Ему очень хотелось убежать к маме, но он не мог этого сделать, находясь под бдительным присмотром своих больших братанов.
 Мы проходили мимо ворот, ведущих в большие поместья.
 Гролли привлекали всеобщее внимание. В присутствии Марши и Дориса охранники вели себя вполне дружелюбно. Гораздо более дружелюбно, чем если бы я попытался побеседовать с ними в одиночестве. Опирающиеся на свои дубины гиганты являли собой весьма убедительный аргумент в мою пользу.
 Некоторые из охранников видели Плеймета и Плоскомордого. Однако ни один из них не заметил Кайен Проуз. Или какую-нибудь иную изящную блондинку. Некоторые свидетели утверждали, что Плоскомордый и Плеймет о чем-то между собой препирались. Видимо, и им путешествие удовольствия не доставило. Нас от них по-прежнему отделяло лишь несколько часов, хотя мы потеряли время, наслаждаясь сном на каменных матрасах.
 – Очень скоро мы окажемся в глухих сельских краях, – заметил я, когда мы, миновав овощные плантации и пшеничные поля, вступили в края виноградников.
 Начиналась холмистая местность, и высота холмов возрастала. Причем довольно быстро.
 Когда мы перевалили хребет, я уже проклинал тот день, когда Кайен встретила папу Кипа, и еще сильнее клял минуту, когда оказался в долгу перед Плеем.
 – Ура! Наконец-то! Самое подходящее место!
 – Что за место? – спросил Дожанго.
 Я остановился. Дожанго плюхнулся на землю и мгновенно стянул с ноги сапог.
 – Эта напоминающая чашу долина. Вся заросшая деревьями. Там есть и озеро. Отсюда видно, как блестит вода. Долина со всех сторон окружена холмами. Идеальное место для убежища. Держу пари, что здесь…
 Между деревьями возник яркий всполох и над их верхушками всплыл кольцеобразный клуб бурого дыма. После чего послышалось громыхание. Казалось, какой-то огромный тролль прочищал горло.
 – А эта выглядит еще хуже, – сказал Дожанго, стянув второй сапог.
 – Похоже, Плеймет и Плоскомордый повстречались с колдунами-эльфами.
 Никто не бросился им на помощь. Дожанго потирал мозоли, и весь его вид говорил о том, что он гораздо охотнее двинулся бы в другую сторону. В любую, только не в сторону дыма.
 Паленая была рассудительна, словно старый солдат.
 – Если мы отсюда видим, что происходит там, то находящиеся там могут видеть то, что происходит здесь, – сказала она.
 – Совершенно верно, – ответил я и залег за изгородью.
 Ребятам Роуз тоже не требовалось что-либо объяснять. Те, что покрупнее, сделали все возможное, чтобы как можно надежнее, укрыться на склоне, где самая высокая виноградная лоза доходила мне лишь до бедра. Дожанго скатился в канаву.
 Оглядевшись, я увидел, что подобраться к врагам тайком нам не удастся. Склоны холмов, окружающих лесистое пространство, были сплошь превращены в виноградники. Что касается меня, я мог проползти на брюхе некоторое расстояние.
 Но для существ ростом в двадцать футов никакого укрытия здесь не существовало. Кроме того, на виноградниках работали люди. Те, что вблизи, бросали на нас любопытствующие взгляды. Наше поведение казалось им странным. И не без основания, надо сказать. Через некоторое время большинство тружеников потянулись вниз взглянуть, что происходит.
 – Это наш шанс, ребята, – сказал я. – Держитесь так, будто у вас между пальцами ног застряли виноградные зерна.
 Дожанго начал подвывать, и, как мне показалось, по делу.
 Обе его ноги настолько распухли, что теперь он не мог натянуть на них сапоги.
 Парню действительно плохо, придется его оставить. И это нам только на пользу, правду сказать. Дожанго обладал особым талантом оказываться под ногами именно в тот момент, когда всеобщее возбуждение достигало предела.
 – Мы прихватим тебя на обратном пути, – сказал я ему.
 Мне почему-то показалось, что эти слова не слишком ранили его сердце.




 45


 Большая часть тружеников виноградных угодий добралась до лесистой местности значительно раньше нас. За деревьями снова блеснуло и загрохотало, а над их верхушками возник дымный бурый бублик.
 Сельскохозяйственным работникам не захотелось становиться участниками представления, и они ринулись вверх по склонам холмов. Ни один не стал тратить драгоценных секунд, чтобы поглазеть на мой, весьма необычный для этих краев отряд.
 Создавалось впечатление, что жители этих мест уже имели неприятный опыт общения с теми, кто затаился в лесу.
 Продравшись через пару десятков ярдов густого кустарника и спутанных ветвей, мы оказались в ухоженной, похожей на парк роще. Никакого подлеска. Трава подстрижена, как на лужайке перед богатым домом. Чуть к западу от центра рощи находилось озерцо размером в акр. А на поляне, прямо посреди райских кущ стоял большой серебряный диск. Он держался на восьми хилых ножках, возвышаясь над травой на добрых восемь футов. В брюхе диска имелось отверстие, из него, доходя до поверхности земли, торчала хлипкая лестница. У подножия этой стремянки валялся серебристый эльф.
 Эльф или был без сознания, или вообще отбросил копыта.
 Рядом с ним покоилось небезызвестное мне создание по имени Плоскомордый Тарп. Одной рукой Плоскомордый вцепился эльфу в лодыжку, и это свидетельствовало о том, что серебристого извлекали из диска силком.
 Я не видел ничего, что могло бы пролить свет на причину возникновения как бурых дымов, так и шума, который доносился до нас, когда мы спускались с холма. Ни одна птичка не щебетала об этом. Ни одна козявка не шептала ничего на ушко своей любимой. Лишь несколько листьев слегка пошевеливались, но если они и говорили о чем-то, то я их шепот не слышал. Тишину нарушали лишь долетавшие издали возбужденные голоса виноградарей. Ребята, решив, видимо, что убежали достаточно далеко, задержались обменяться впечатлениями.
 Я попытался припомнить, сколько тружеников полей я успел заметить, и после некоторых умственных усилий пришел к выводу, что их было не больше дюжины.
 Нас же было четверо. Некоторые из нас прислушивались, а иные даже и принюхивались. Я медленно повернулся, пытаясь определить направление, в котором, как мне начинало казаться, кто-то находится.
 – Тип, присвоивший себе имя Кейзи, прячется где-то в кустах, – прошептал я на ухо Паленой. – Ты можешь взять его след?
 – Здесь очень странные запахи, Гаррет. Я в растерянности. Мне кажется, запах Кейзи присутствует, но местонахождения я определить не могу.
 Листья и ветви затрепетали под дуновением легкого ветерка. Краем глаза я заметил странную тень, которая оставалась неподвижной. Я попытался более внимательно изучить эту несуразность. Я наклонял голову налево и направо, не забывая пялиться и прямо перед собой. Я даже несколько раз сменил точку наблюдения, чтобы рассмотреть тень под разными углами. Пару раз мне показалось, что вижу нечто такое, что могло быть Кайен Проуз. Эта Кайен, свернувшись клубком, лежала рядом с деревом. Заметил я ее только потому, что воздух вокруг нее слегка дрожал и струился вверх, как бывает при сильной жаре. Лишь предельно сконцентрировавшись, я заметил на земле тень, отбрасываемую чем-то таким, что невооруженным глазом увидеть невозможно.
 Я посмотрел по сторонам, но так и не увидел, что вынудило сельских жителей столь поспешно оставить это место.
 Ничего не говорило мне о том, где мог находиться Плеймет.
 Ничто не указывало и на местонахождение трех серебристых эльфов, которые в отличие от своего соплеменника не обрели покоя под летающим диском. Одним словом, мне ничего ни о чем не говорило.
 Я медленно двинулся в сторону тени, которая не была тенью, не забыв при этом поманить за собой Маршу. Чтобы он понял важность всего происходящего, я приложил палец к губам. Теперь я мог даже разглядеть силуэт Кайен Проуз. Она спала. Заклятие невидимости начинало ослабевать и срочно нуждалось в обновлении. Оставалось надеяться, что в округе не сыщется никого, кто знает, как это сделать.
 Невидимость, по счастью, никоим образом не повлияла на наше осязание.
 Я попросил Маршу опуститься на колени и, взяв в руки его лапищу, прикоснулся ею к невидимке.
 – Это его голова. Ты останешься рядом на случай, если он проснется. Если это произойдет, покажи ему, кто здесь хозяин. Но убивать без особой необходимости не стоит.
 – Заметано.
 Я принялся обыскивать неподвижное тело и сдирать с него одежду. Если с обыском было все нормально, то стриптиз принес самые неожиданные результаты. Заляпанная грязью имитация Кайен Проуз вдруг материализовалась с ног до головы. В тот же момент я услышал голос Паленой:
 – Эй, Гаррет, ты куда подевался?
 Я оставался на месте и с недоумением смотрел на небольшой серый фетиш, только что изъятый мною у Кекзи. 
 – Подойди ко мне, Паленая, – сказал я. Как только крысючка приблизилась, я сунул ей в лапу серый амулет. Она исчезла, а я, надо полагать, возник снова. – Ты стала невидимой, – объявил я. – Такой и оставайся. Это может нам пригодиться.
 – Никто меня не видит?! Вот это да! Ха-ха! Ну и натворю же я теперь дел!
 – Посмотрим. А пока проберись к диску и погляди, дышит ли Плоскомордый.
 Я еще не забыл, как после встреч с этими эльфами несколько раз принимал горизонтальное положение. Только в тех случаях им удавалось оставаться на ногах.
 Паленую я не видел, но заметил ее тень, как только она вышла на свет.
 – Мистер Плеймет, кажется, поднялся по лестнице, – сказала она.
 – Паленая! Не смей туда лезть!
 Я сам едва расслышал свои последние слова. Их заглушил громкий хлопок, а из-под днища диска вырвался клуб бурого дыма. Клуб, естественно, имел форму бублика. Бублик ударился о землю, отразился рикошетом и отправился в небеса.
 Мне показалось, что этот клуб был гораздо менее густым, чем предыдущие.
 – Паленая? С тобой все в порядке?
 Послышался типичный крысиный писк, который очень скоро трансформировался в слова.
 – Гаррет? Ты меня слышишь? Я ничего не слышу. Но в остальном со мной все в порядке. Я заканчиваю взбираться по лестнице.
 – Ты что, свихнулась?! Это как раз то…
 – Я нашла мистера Плеймета. Он здесь, внутри. Лежит на металлическом полу, а рядом с ним лежат два эльфа. У одного, кажется, сломана в рука. Во всяком случае, согнута она не в ту сторону.
 Оставаясь на земле, я принимал меры, чтобы не позволить Кейзи и валяющемуся в обмороке эльфу передвигаться, если они придут в себя.
 – Посмотрим, сможем ли мы снять одеяние с этого, – пробормотал я, отказавшись от надежды раздеть догола Кейзи. – Отличная работа, Паленая! – крикнул я, чтобы поднять боевой дух крысючки. – Но только не влезай в диск. Паленая? Ты меня слышишь?
 Ответа не последовало.
 Девица, похоже, начала страдать излишней самоуверенностью.
 – Парни, не может ли кто-нибудь из вас пройти туда и вытащить на свет Плеймета?
 Дорис пыхтел, пытаясь освободить Кейзи от серебристого костюма, поэтому на мой призыв откликнулся Марша. Под диском ему не хватало места, и он отправился туда ползком.
 Все кончилось тем, что он уселся на траве, просунув голову и плечи в дырку в днище.
 – Ух, Гаррет, ну и жуть! – сказал гролль и мгновение спустя выволок из дыры то ли пребывающего без сознания, то ли дохлого эльфа.
 – Получи того, у которого рука сломана. Возьми его у меня, пока он не повредился еще сильнее.
 Я подскочил к гроллю и подхватил тело, которое тот опускал на землю.
 Эльф практически ничего не весил.
 – Эй, Гаррет, взгляни-ка сюда!
 Я оглянулся. Дорис стоял выпрямившись, и вся верхняя часть его тела скрывалась в листве. Он, кажется, смотрел в сторону холма, с которого мы только что спустились, чтобы найти очередные неприятности на свою голову. Я сложил груз на землю и прошел несколько ярдов до места, с которого был виден склон.
 Поначалу я подумал, что труженики сельского хозяйства что-то затеяли. Но я ошибался. Виноградари изо всех сил уносили ноги. А наш бедный Дожанго, напротив, пребывал в большой замазке. Но он этого еще не успел заметить.




 46


 Это было действительно забавно: Дожанго заметил их появление лишь после того, как мы с Дорисом начали наблюдение. До того как увидеть сверкающие шары, он скорее всего сидел и швырял камешки в кузнечиков, поздравляя себя с тем, что ему удается сачковать, пока другие вкалывают. Но когда самый мелкий из гроллей поднял глаза, было поздно.
 Шары уже окружили его и пошли на снижение.
 – Может, он вовсе не выдумал все это дерьмо о том, что они затащили его внутрь и творили всякие гадости? – высказал предположение Дорис. – Ведь им оказалось раз плюнуть его снова найти, верно? Даже после того, как мы хорошенько спрятали коляску и весь их волшебный хлам.
 – Очень тонкое замечание, братец, – сказал я, наблюдая, как Дожанго, вскочив на ноги, принялся метаться в разные стороны. Но едва он успевал поменять направление, на его пути мгновенно возникал шар.
 Дожанго не прекращал попыток, мечась, словно попавшая в ловушку мышь. Когда под его нежные распухшие лапы попадал камень, бедняга совершал кульбит.
 Я заметил, что виноградари, присев за лозами, тоже наблюдали за происходящим.
 Сверкающие шары, коснувшись земли, тут же погасли, превратившись в свинцово-серые яйцевидные сферы с гладкой поверхностью.
 – Кажется, через пару минут у нас будут гости, – сказал я. – Итак, закатаем рукава и приготовимся к встрече.
 Из диска вывалился Плеймет, Марша поволок его в сторону.
 – Спрячьте их всех в лесу, – распорядился я. – Лучше всего в кустах. Затем укройтесь сами. А где крысючка? – Подскочив к подножию лестницы, я заорал:
 – Эй, Паленая, ты где?!
 Паленая не отвечала.
 – Приказ отменяется, – сказал я. – Оставьте Плоскомордого и Плеймета валяться на открытом воздухе. И этого тоже. – Я ткнул ногой лежащего у лестницы эльфа. – Это привлечет их внимание, и они, возможно, не заметят остальных. А вы, парни, спрячьтесь и действуйте по обстановке.
 Стиснув от страха зубы, я вытянул руку и прикоснулся к металлу лестницы. Быстро и осторожно. Всего лишь кончиком пальца.
 Ничего не произошло.
 Ни малейшего намека на бурый дым.




 47


 Лестница привела меня в маленькую – не более десяти футов в поперечнике – металлическую комнату. Высота потолка была всего лишь пять футов. Мне пришлось пригнуться, от чего тотчас заболела спина. Стены комнаты повторяли кривизну диска, а само помещение годилось разве что для склада.
 – Паленая!
 Голос здесь звучал как-то странно.
 Паленая не отвечала.
 – Что за шутки? Плевать я хотел на твою невидимость. Кончай свои игры. 
 Никакого ответа, Лестница вела еще выше, видимо, на следующий уровень.
 Я поднял глаза и увидел нечто похожее на люк. Люк был закрыт. Или почти закрыт. Из крошечной щели над лестницей свисал кусок защемленной крышкой ткани. Освещение было слабым, но мне тем не менее показалась, что ткань очень похожа на материал, из которого сшита рубаха Паленой.
 Я толкнул крышку. Крышка не сдвинулась, зато спина начала болеть сильнее. Я предпринял еще одну попытку, на сей раз пытаясь повернуть проклятую преграду. Крышка скользнула вбок, но всего на дюйм. Решив, что дело сделано, я снова толкнул ее с одновременным поворотом. Щель расширилась еще на несколько дюймов и дальше, несмотря на все мои усилия, расширяться категорически отказалась.
 Я попытался заглянуть в щель – и убедился, что ничего не вижу. После этого я совершил абсолютно безрассудное действо. Просунув руку в щель, я пошарил по полу верхнего помещения. На мои пальцы, как ни странно, никто не наступил. Жизнь поистине прекрасна, если в разгар работы никто не наступает вам на пальцы.
 Я просунул руку как можно глубже и снова повозил ладонью по полу. На сей раз мне показалось, что я понял главную причину неподвижности крышки. На ней валялась Паленая.
 Сдвинуть крысючку в сторону оказалось задачей почти непосильной. Обычный пехотинец с этим делом ни за что бы не справился. Однако не забывайте, что вы имеете дело с закаленным ветераном Корпуса морской пехоты.
 В конце концов мне удалось протиснуться в дырку. Паленая лежала на металлическом полу – почти таком же, как и этажом ниже. Стены этого помещения тоже шли по окружности, повторяя форму диска, а потолок, по-моему, был низковат даже для эльфов. Один эльф, кстати, свисал через подлокотник одного из четырех украшающих помещение кресел.
 Кресла были наглухо прикреплены к полу, Чудес в этой комнате оказалось столько, что рассказать обо всех просто невозможно. Наверное, их там было еще больше, но я, надо полагать, слишком туп и не смог увидеть в некоторых предметах ничего особенного. Там, например, сверкали тысячи крошечных огоньков. Некоторые были зелеными, другие красными, третьи фиолетовыми, а кой-какие даже белыми. Часть их то гасла, то зажигалась вновь. Но остальных, видимо, вполне удовлетворяло их положение, и они ровно горели, ничем не привлекая к себе внимания.
 Мне в жизни приходилось встречаться с проявлениями самого ужасного колдовства, включая такое, от которого плавятся горы. Тем не менее эта россыпь огней произвела на меня неизгладимое впечатление. Ничего подобного я еще никогда не видел. Наверное, все дело было в количестве.
 Кроме того, там имелись окна типа тех, что я видел в норе Кейзи. Правда, прорезаны они были скорее горизонтально, а не вертикально. Но больше всего потрясала внешняя стена помещения. Перед ней меркли остальные чудеса серебряного диска.
 Казалось, будто стены не существует, и убедиться в ее присутствии можно было, лишь прикоснувшись к ней. Лес был виден так, словно я рассматривал его со стоящей среди деревьев высокой платформы. Я видел мир с той высоты, с которой он открывался Дорису и Марше.
 Впрочем, я ничего на слышал.
 Я проверил у Паленой пульс. С ней все было в порядке.
 После этого я обратился к эльфу. Кто-то ударил его сзади по черепу. Держу пари, это сделала юная невидимая крысючка. Пульса в тех местах, где ему положено быть, я не нащупал, но эльф уже начал подавать признаки жизни. Я ограничился тем, что посадил его прямо и привязал чем попало к спинке кресла.
 И как раз во время, ибо через несколько секунд появились все три сверкающих шара. Они неторопливо выплыли на поляну и осторожно опустились на траву неподалеку от диска.
 Увидев это, пленник-эльф принялся вертеться и брыкаться. Ему явно не нравилось то, что с ним происходит. Я ощутил это, хотя бедняга не произнес ни единого слова. Снова телепатия.
 Закрыв люк в полу, я разместил на нем Паленую и эльфа.
 Когда последний попытался выразить неудовольствие, я сделал ему выговор, легонько стукнув ногой в то место, где у нас находятся ребра. Оказалось, что эльфы обучаются гораздо быстрее, чем щенки.
 После того как бунт был подавлен, можно было взглянуть, что происходит на природе.
 Все три шара переставали сверкать, постепенно превращаясь в унылые серые яйцевидные сферы, высотой не более десяти футов и обращенные тупым концом вниз. Каждое из яиц стояло на хлипких, не толще палки для помела ножках.
 Некоторое время ничего не происходило. Затем, когда в боку одного из яиц начало проклевываться отверстие, из леса выскочил Дорис и со страшной силой врезал по яйцу дубинкой. Такой удар мог вызвать зависть у любого профессионального игрока в мяч. Удар оставил на поверхности яйца заметную вмятину.
 Затем последовала ослепительная вспышка, и Дорис, едва удержавшись на ногах, отпрянул назад. Гролль не упал. По-моему, он просто перестал понимать, где находится. Из подвергнувшегося нападению яйца выдвинулась лестница, по ней на землю скатился серебристый эльф, похоже, женского пола.
 Во всяком случае, мне так показалось. Дамочка глазам своим не поверила, увидев, что Дорис не погиб при вспышке.
 Об этом свидетельствовали мои внутренние ощущения и телодвижения эльфа, хотя последние скорее всего ничего не означали – ведь с людьми создание не имело ничего общего.
 Серебристая дама помчалась к Дорису. Настроение у нее, кажется, было не из лучших. Гролль, в свою очередь, заспешил к лесу. Передвигался он неуверенно. Так двигаются люди, получившие легкую контузию.
 Из двух других яиц вылупилось по серебристому эльфу. В них я тоже обнаружил некоторые признаки феминоидности.
 Однако в последнем я до конца не уверен, ведь я был от них на почтительном расстоянии. Впрочем, мне удалось заметить некоторое различие в строении между ними и другими эльфами. Эти различия были столь незначительными, что бесспорным доказательством принадлежности к прекрасному полу служить не могли. Будь я серебристым эльфом, то наверняка без труда разгадал эту задачку. Ведь можем же мы (даже самый тупой) отличить мальчиков от девочек…
 Но, правду сказать, они в отличие от людей не стремились подчеркнуть свою половую принадлежность. Ни тонкостью черт, ни различием в физическом строении, ни диким видом одного пола и притягательностью другого. Ну, словом, ничем.
 Впрочем, какое это имеет значение? Я уже давно стал большим мальчиком, мама, и перестал беспокоиться по ерунде.
 Только у меня, видимо, еще не до конца исчезла дурацкая привычка «хотеть и надеяться». Ведь люди – весьма упрямые создания, мама.
 К вопросу об упрямстве. Упрямыми оказываются не только люди, но и гролли.
 Марша полз на брюхе, подбираясь к головному яйцу, из которого лишь пару секунд назад появилась серебристая эльфочка с премилесенькими крошечными грудками. Марша, наблюдая за неудачной атакой братана, сумел кое-чему научиться.
 Гролль скрытно подполз к яйцу. Затем, не поднимаясь с земли, вытянул руку с дубиной и стукнул по одной из рахитичных ножек, на которых покоился яйцевидный аппарат.
 Однако это оказалось не столь разумно, как я мог подумать.
 Яйцо завалилось на Маршу, и, чтобы увернуться от удара, ему пришлось вскочить на ноги. Но даже после этого гролль не оказался в безопасности. Эльфы решили броситься за ним в погоню.
 Яйцо рухнуло на землю с такой силой, что диск задрожал.
 Мне даже показалось, что мы вот-вот тоже завалимся.
 На дне упавшего яйца возникла светящаяся полоса, и яйцо, словно пьяное, принялось метаться во все стороны, напоминая своим поведением водяного клопа. Однако в отличие от невинной козявки взбесившаяся сфера начала крушить деревья. По ходу дела она завалила единственное оставшееся стоять на ногах яйцо и нанесла скользящий удар по диску, чем вызвала панику в рядах вновь прибывших эльфов. Те просто не знали, куда бежать. Затем сумасшедшая сфера, взрывая землю, прямиком понеслась к винограднику и затихла, лишь добравшись почти до вершины холма. После этого, как мне показалось, она начала плавиться и погружаться в землю.
 Марша, я в этом не сомневался, был не меньше меня поражен результатом своих действий.
 Серебристые эльфы также пребывали в изумлении. И в крайнем огорчении.
 Теперь я не сомневался, что они общаются между собой так же, как Покойник общается со мной. Слов я не слышал, но вся атмосфера была пропитана самыми разными эмоциями. Среди них я уловил сопровождающийся взаимными обвинениями гнев. Однако в этой буре эмоций господствовало одно чувство. Эльфы трепетали при мысли о том, что им, возможно, навсегда придется остаться в этих малоприятных местах. Их ужас заметно усилился после того, как они, осмотрев единственное сохранившееся яйцо, обнаружили, что дубина Дориса нанесла ему серьезный урон.
 – Ого!
 Теперь вся троица пялилась на диск так, словно тот мог стать их спасителем. После короткой дискуссии они извлекли на свет разнообразные серые амулеты и принялись тыкать в них длинными, тонкими пальцами без ногтей. Одна из этих милых девочек двинулась к диску и вскоре исчезла из виду, оказавшись у меня под ногами. Через пару минут там, где лежали Паленая и пленный эльф, раздался свистящий звук.
 Я посмотрел туда и увидел, что крышка люка пытается сдвинуться с места. Однако под тяжестью лежащих на ней тел сдвинуться никак не может. Снизу до меня докатилась волна отчаяния и беспомощности. Так должна чувствовать себя женщина, считающая, что события развиваются не так, как следует. Впрочем, так могла ощущать себя и женщина, которая в преддверии победы внезапно потерпела поражение. Я, наверное, чувствовал бы себя так же, если бы птица счастья упорхнула вдруг из моих рук.
 – Побудь пока там, сердце мое, – пробормотал я и посмотрел по сторонам в поисках эффективного, но не смертельного оружия. Когда я имею дело с дамами, мне вовсе не хочется делать из них калек. Между прочим, самым странным и необъяснимым во всем этом деле было то, что до сей поры еще никого не убили.
 Пока что у нас был один эльф со сломанной конечностью и один Гаррет с небывалым урожаем ушибов и царапин на теле. Ущерб указанный Гаррет понес от крысюков, и полученные им повреждения прямого отношения к делу не имели. Во всем остальном события развивались почти что в цивилизованных рамках. И ни один из серебристых эльфов пока никому не причинил прямого физического вреда.
 Несмотря на все усилия, я так и не присмотрел ничего такого, что можно было бы использовать в качестве оружия.
 Не знаю, может быть, стоило оторвать руку у эльфа и использовать ее в качестве дубины. Впрочем, у меня еще сохранилась куча разнообразных железок с остро заточенными краями, которые я мог пустить в дело, если ситуация выйдет из-под контроля.
 Но мне начинало казаться, что оружие на этих странных существ особого впечатления не производит. А это, в свою очередь, порождало у меня сомнения в их умственных способностях.
 Находящаяся на первом этаже эльфийка предприняла еще одну попытку открыть люк. Я сел рядом с крышкой, чтобы шарахнуть ее по пальцам рукояткой ножа, если она ухитрится, подобно мне, втиснуть сюда свою ручку. Надо признаться, я не во всех случаях веду себя так, как пристало истинному джентльмену.
 Часть маленьких огоньков внезапно погасла, а самая, с позволения сказать, пышная дамочка из тех двух, что остались снаружи, принялась подпрыгивать на месте. Видимо, ей удалось решить какую-то задачу, и от восторга она впала в экстаз. Однако скакала она не очень долго.
 Другая эльфийка вопросительно посмотрела на веселящуюся подругу. Столь вульгарное поведение она явно не одобряла, но достижение попрыгуньи ей, кажется, пришлось по душе. Она извлекла серый фетиш и принялась тыкать в него своим длиннющим пальцем.
 Отключилось еще несколько огней. Свист в районе люка начал стихать.
 – По-моему, это дурной признак, – поделился я с собой своими мыслями.
 Огоньки стали гаснуть пачками.
 – Да, это определенно скверный знак, – продолжал убеждать я себя.
 Через прозрачную стену, которая, как я только что заметил, была искривлена и в вертикальной плоскости (наверное, для улучшения обзора по сравнению с плоским окном), я увидел, как из леса вылетело бревно. Бревно вращалось в полете, что удерживало его в горизонтальном положении. Кусок дерева подобных размеров я даже приподнять был не в силах.
 Бревно сразило обоих эльфов, а я всем своим существом ощутил ту боль, которую они в этот миг испытали.




 48


 Находящаяся этажом ниже эльфийка обратилась в бегство. Она выскочила из-под диска и со всех ног помчалась по борозде, оставленной самовоспламеняющимся яйцом. Перехватить ее Марша не смог. Но это меня не тревожило, поскольку беглянка была до смерти напугана и, кроме того, вряд ли могла верно ориентироваться в сельской местности без помощи своих волшебных игрушек. Выследить ее будет не сложно. Хотя бы по тому шуму, который она производила.
 А что, если полковник Туп повесит мне на грудь здоровенную медаль за спасение Каренты от чужеземных колдунов и колдуний? Боюсь, правда, что это произойдет только после того, как летающие свиньи начнут изгонять голубей с их насиженных мест, что, конечно, произведет большой переполох среди бездарных и давно померших генералов, торчащих перед зданием Канцлерства.
 Бывшие солдаты, ставшие ныне ветеранами, утверждают, что будь у этих генералов хотя бы зачатки таланта, они не дали бы себя прикончить, и портить вид главной площади бездарными скульптурами не было бы нужды.
 Бывшие солдаты – парни довольно циничные.
 В процессе изучения внутренностей диска я наткнулся на Кипа Проуза. Парень сидел в каморке за запирающимися снаружи дверями. Стены каморки, надо отметить, были обиты мягким материалом. Этот горизонтальный стенной шкаф находился этажом выше помещения, из которого открывался великолепный вид на лес, и обладал великолепной звукоизоляцией.
 Верхний этаж, как я сообразил, служил помещением для команды или чем-то в этом роде.
 Мое пребывание в Корпусе морской пехоты с его упором на флотские традиции сразу дало себя знать. Я находился на воздушном корабле или по меньшей мере катере.
 С соответствующим экипажем. Следовательно, помещение для команды следовало именовать кубриком, полы – палубой, двери – люками, стены – переборками, сортир – гальюном, а кухню – камбузом. Словом, здесь следовало использовать жаргон, бывший в ходу у морских пехотинцев.
 Серебристые эльфы, судя по всему, пытались проучить Кипа и с этой целью затолкали его в ящик. Но им, видать, не хватало строгости. Их кнут и пряник, если судить по поведению юного придурка, явно были недостаточно эффективны. Едва я открыл замок, как парень принялся ныть.
 Ни тебе «Рад видеть вас, мистер Гаррет», ни «Благодарю вас, мистер Гаррет, за то, что вы протянули мне руку помощи». Поэтому я снова запер дверь и отправился заканчивать обход корабля.
 Через некоторое время я снова открыл люк, за которым томился Кип, и спросил:
 – Так в какую дыру забились твои Ластир и Нудисс?
 В ответ я услышал нечто невнятное, но, бесспорно, оскорбительное. Во всяком случае, «вали отсюда» там определенно присутствовало.
 – Ну и славно. Когда очухаешься, зови, – сказал я и задраил люк. после этого я вышел из диска на свежий воздух.
 – Эй, Марша, ты, случайно, не догадался поискать Дожанго? Уверен, что они затащили его в одно из этих свинцовых яиц (впрочем, теперь, следуя морским традициям, эти яйца следовало именовать яликами).
 За всей этой заварухой мы совершенно забыли о маленьком братике.
 Марша подошел к упавшему яйцу и громогласно заревел в отверстие. Ответа не последовало. После этого мы с гроллем молча посмотрели в ту сторону, куда умчалось взбесившееся яйцо. Затем Марша подошел к аппарату с помятым боком и заорал в люк. Ответом было молчание.
 – Пожалуй, стоит туда заглянуть, – сказал я. – Вряд ли они могли оставить его в состоянии, которое позволяло бы ему творить безобразия.
 Серебристые эльфы, конечно, существа весьма странные, но за полных идиотов я их не держал.
 Мое предположение оправдалось как нельзя лучше. Я обнаружил Дожанго в ялике с помятым боком. Он находился в том же состоянии, в каком пребывали Паленая, Плоскомордый и Плеймет.
 – Плохо, – сказал я, вступая в беседу с самим собой.
 Я понятия не имел, что теперь следует предпринять.
 Однако в конце концов мой незаурядный интеллект нашел блестящий ход, которому предстояло завершить этот нелегкий день.
 Я отправился на виноградник и слонялся там до тех пор, пока не наткнулся на скромно одетого и достаточно унылого на вид молодого человека, готового покинуть свой пост за приличное вознаграждение. Я передал ему послания для Покойника, Морли Дотса и полковника Тупа. Половину гонорара я вручил ему авансом, не забыв сообщить, что окончательная выплата зависит от того, насколько успешно он справится с порученным делом. Слушая меня, парень все время кивал головой, как болванчик. Приятели парня тем временем веселились, не сомневаясь, что его путешествие в город обратится в одну большую хохму.
 После этого я счел, что теперь можно прилечь на травку и спокойно ждать подкрепления. Однако полного покоя для меня не было. Каждый час приходилось тратить несколько минут на то, чтобы навестить Кипа, Телился этот парень крайне медленно. Но в конце концов все же начал что-то лопотать о грозящей ему голодной смерти.
 – Верно. И это еще один аргумент в пользу нашего сотрудничества: Кроме того, полагаю, тебе пора бы выйти и по нужде. Дух здесь довольно тяжелый. Надеюсь, твои друзья серебристые эльфы позволяли тебе покидать помещение в случае острой необходимости?
 Он начисто отказался понять мои слова.
 Выйдя на воздух, я спросил:
 – Марша, как там Дорис?
 Я очень надеялся на быстрое выздоровление павшего гролля. Непринужденная беседа с оставшимся невредимым братцем у меня почему-то никак не складывалась. После того как мы кончили толковать о текущих делах и исчерпали все слухи и сплетни, Марша был готов обсуждать лишь проблему острой нехватки подходящих ему по размерам особ женского пола.
 – И ты, Гаррет, можешь не напрягаться. Все идиотские шутки насчет мастодонтш и самок голубых быков я уже слышал.
 – В таком случае я воздержусь от тривиальных предложений. Вообще-то я хотел предложить тебе пробежаться в лесок и притащить тележку. Паленая загрузила в нее кучу бутербродов.
 Правда, крысючка всю дорогу непрерывно лопала, но во мне еще теплилась надежда, что часть нашего харча смогла пережить путешествие. А если даже и нет, я по крайней мере смогу хоть ненадолго отдохнуть от нытья сексуально озабоченного гролля.
 Марша заявил, что это лучшая из всех моих идей, и немедленно отправился выполнять поручение.
 – Приглядывай за Дорисом, – бросил он на ходу.
 – Не сомневайся, глаз не оторву, – заверил я.
 Я действительно буду смотреть в оба, хотя бы для того, чтобы этот тупица не рухнул на меня, споткнувшись в очередной раз о собственную ногу.
 Я совершил очередной обход пленников и пациентов. Все они не желали приходить в себя, проявляя при этом невероятное упорство. Правда, некоторые уже начали подавать признаки жизни. Паленая, например, принялась болтать во сне.
 По счастью, на своем диалекте. Я довольно слабо владею крысючьим языком, поэтому меня вгоняли в краску лишь те слова, смысл которых я понимал.
 Лучше всех восстанавливался Дорис. Примерно семьдесят процентов времени он более или менее понимал, что вокруг происходит. Однако его чувство равновесия постоянно давало сбои. Как только гролль пытался ходить, его тут же начинало тянуть в сторону. По прошествии нескольких секунд он валился на траву.
 Минут через двадцать после ухода Марши к нам прибыл гость. Звали его Бороба Тринг, и он был какой-то большой шишкой на виноградниках. Управляющим или надсмотрщиком, я так до конца и не понял. Толстый коротышка Бороба с важным видом восседал на костлявом буром осле. Он был глубоко убежден, что, выступая от имени своего нанимателя, имеет полное право прогнать каждого, кто окажется вблизи вверенных ему виноградников. Он приказал мне немедленно удалиться. Ему, видать, еще не приходилось встречать людей, способных сказать «Нет!». Тринг явился в одиночку и, похоже, не считал это своей ошибкой. Он принадлежал к отвратительному типу людей, неспособных представить, что их могут послать куда подальше или даже хуже – просто проигнорировать. Когда он начал нести чушь, я просто не обратил на него внимания. Впрочем, его нытье мне вскоре надоело, и я сказал:
 – Эй, Дорис, у тебя нет желания поиграть с нашим добрым другом Боробой?
 Продержался Тринг недолго, и я попросил гролля сложить его рядом с другими пленниками. После этого я некоторое время развлекался, придумывая различные способы, с помощью которых можно было бы раздеть серебристого эльфа.
 Их одеяние было изготовлено из прочного материала, но экспериментальным путем мне удалось установить, что даже этот материал не способен противостоять остро заточенному металлу.
 Наконец, волоча за собой тележку, прибыл Марша.
 – Послушай, Гаррет, – сказал он, – а ты не хочешь переложить всех этих уродов в тень? Мне приходилось встречать альбиносов с более ярким румянцем, чем у твоих эльфов.
 – Да, видок у них действительно хилый, – согласился я, не имея ни малейшего намерения что-либо предпринимать.
 Какое счастье! Паленая, оказывается, не успела слопать все бутерброды. Более того, в багажнике нашего экипажа обнаружилось несколько глиняных кувшинов с пивом. Это был воистину приятный сюрприз. Бутерами я поделился с гроллями, а пивом – только с самим собой. Прихватив последний бутерброд, я отправился навестить Кипа.




 49


 – Такова жизнь, юноша. – Я помахал перед его носом бутербродом и откусил небольшой кусок. – Или ты станешь говорить со мной, хорошим парнем, явившимся тебе на выручку, или тебе придется беседовать с охранниками, когда они явятся сюда наводить порядок. Я знаю, что ты парень крепкий. Последние пятнадцать лет ты в своих мечтаниях готовился именно к этому. Но на сей раз все будет покруче рядовой мечты. Охранники явятся сюда не одни. Они непременно притащат с собой какого-нибудь обитателя Холма. А ты прекрасно знаешь, что ребята с Холма в случае необходимости раздавят тебя, как таракана.
 Я заглянул Кипу в глаза, чтобы получить представление, каким ему видится любимый сын мамы Гаррет. Любимый сын мамы Гаррет, судя по взгляду юного героя, представлялся ему вовсе не тем, на что я смел надеяться. Скорее всего он видел во мне мелкого негодяя, потирающего руки, перед тем как приступить к пыткам, призванным развязать язык ему, спасителю мира.
 Главной проблемой для меня становился недостаток времени.
 Я не знал, как содрать с Кипа образ героя, порожденный его же фантазиями. Кажется, оставался единственный способ. Его волю следовало сломить, потому что я не видел способа, как он может выйти из ситуации, сохранив образ благородного борца за святое дело. Его больное воображение представит все так, будто он совершил предательство.
 В итоге, прикинув, как скоро может прибыть вызванная мною помощь, и решив, что, учитывая обычный темп работы бюрократической машины, время у нас еще есть, я оставил Кипроса Бесстрашного наедине с его страданиями, а сам погрузился в раздумье. Мне хотелось понять, почему мой внутренний голос настаивает, чтобы я непременно нашел Ластира и Нудисс.
 Когда я начинаю думать в попытке обнаружить скрытые мотивы своего поведения, время останавливается. Я понимаю, почему Морли, имея дело со мной, так часто выходит из себя.
 Марша развел костер. Дорис ему помогал. Он оправился настолько, что ни разу не рухнул в огонь. Я собрал у камелька, если так можно выразиться, всех своих любимых друзей. Паленую. Плеймета. Плоскомордого. Кейзи. И по одному делегату от каждого экипажа. В голом виде эльфы являли собой жалкое зрелище. Эльфы мужеского пола больше всего смахивали на усохшие, сморщенные сливы позапрошлогоднего урожая. Или на мумии. Одна из дам выглядела столь же малообещающе. Вторая была лишь немногим привлекательнее. Впрочем, нельзя исключать и того, что во мне проснулись расовые предрассудки.
 Меня не оставляла надежда на то, что кто-нибудь из них оттает и поведает, что здесь произошло до нашего прибытия.
 Дорис и Марша без колебаний отправили Дожанго в царство молчания. Дожанго никогда не говорил ничего такого, на что стоило бы обращать внимание. Его речь являла собой образчик потока бессознательного.
 Первым очухался Плоскомордый. Настроение у него было, как у голодного хищника. А может, и того хуже.
 – Помираю голодной смертью, – первым делом объявил он.
 – Пострадай еще немного, – сказал я. – Мне трижды пришлось побывать в подобном состоянии. Если чего-нибудь съесть, станет еще хуже.
 – Позволь мне учиться на собственном горьком опыте, – сказал он, и его желудок громко подтвердил требование хозяина.
 – Как хочешь. Но единственный съедобный продукт здесь – виноград на холме. И имей в виду, если бы он был зрелым, его бы давно убрали.
 Логика или здравый смысл Плоскомордого никогда не интересовали, но наталкиваясь на непреодолимую преграду, он никогда не пытался колотиться об нее лбом.
 – Ну и ладно. Тогда я еще посплю.
 Этому трюку он, наверное, обучился в армии. Дрыхни пока можешь. Дрыхни до тех пор, пока злая судьба, пролетая над тобой, не заденет тебя крылом, призывая к бою.
 – Но не засыпай слишком крепко. Я послал за Охраной и не хочу, чтобы люди Тупа увидели тебя спящим. Да и вообще видеть им тебя ни к чему.
 – Значит, у меня еще есть время. Я верю, что мой добрый друг Гаррет ткнет меня ногой под ребра, когда увидит, что охранники перевалили через холмы. А пока отстань. Моя голова вот-вот разлетится на куски.
 Я успел послать улыбку Плеймету еще до того, как тот обрушил на меня свой гнев. Оказалось, что во всех его страданиях, включая головную боль и беспамятство, виноват я.
 Как будто не он отправился на идиотские поиски Кайен Проуз, которая на самом деле вовсе не была Кайен Проуз.
 Паленая изо всех сил старалась быть со мной милой, но и она не могла примириться с тем, что никакой жратвы не осталось.
 У меня создавалось впечатление, что я слушаю это нытье всю свою жизнь.
 Наверное, мне следовало податься в священники. Но я для этого либо слишком циничен, либо наоборот – мне этого самого цинизма не хватает.
 – Если ты почувствуешь, что голод становится нестерпимым, говори, не стесняйся. Мы слопаем нашего друга Кейзи.
 Кейзи, хотя уже и пришел в себя, на мои слова никак не отреагировал.
 Создавалось впечатление, что ни один из эльфов, пребывая в голом виде, на общение не способен.




 50


 Я и сам вздремнул. Честно сказать, я проспал до утра.
 Мои приятели чувствовали себя значительно лучше, но их настроение к лучшему не изменилось. Все они продолжали жаловаться на голод. Пленники тоже очухались. Однако общаться они не желали, а может, просто не могли. Когда я попытался передать Кейзи его серебристый костюм, надеясь, что это поможет восстановить связь, эльф недоуменно посмотрел на лохмотья и отрицательно покачал головой. Очевидно, мой острый нож навеки лишил одеяние его волшебных свойств.
 – Мне пришла в голову мысль, – заявил я.
 – Только не надорви мозги, – проворчал Плоскомордый.
 – Она явилась самостоятельно. Никаких усилий с моей стороны не потребовалось.
 – Как поганка на коровьем дерьме, что ли?
 – Скоро здесь будут люди из города, – сказал я, оставив без внимания тонкую шутку Плоскомордого. – Они не знают, что вы здесь, и вам нечего с ними якшаться.
 – Значит, они просто поймают нас позже, – мрачно заметил Плеймет.
 – Не поймают, если я им ничего не скажу. А эльфы говорить просто не могут.
 – А как насчет этого давильщика винограда?
 – Он видел только гроллей. Я сделаю ему предложение, которое обеспечит его молчание.
 Плеймет перестал спорить. Официальное расследование привлекало его ничуть не больше, чем всех остальных.
 – Но как же Кип? Ведь мы же его не нашли. А вся заваруха началась из-за этого парня. Если мы его не вернем, то все наши страдания окажутся напрасными. Не говоря уж о потере денег и времени.
 – Я не прекращаю поиски. Он наверняка где-то рядом.
 – Я должен привести его домой, Гаррет.
 – Знаю.
 Будучи человеком высоконравственным, я не мог позволить, чтобы мальчишка попал в лапы полковника Тупа. Сам полковник для королевского служаки парень в общем порядочный, но он обязан ублажать людей, нравственные устои которых не столь прочны, как у сына мамы Гаррет. Кроме того, для него лично Кип ничего не значит. В городе тысячи таких кипов.
 Я лениво направился к диску. Затем столь же лениво забрался вовнутрь. Бутерброд ждал меня рядом с люком, ведущим в камеру мальчишки. У меня возникло сильное искушение слопать его самостоятельно. Но и парня мне тоже было жаль. Бутерброд почему-то не привлек внимания мух. Я тут же сообразил, что во всем диске не видел ни единого насекомого.
 Если это было какое-то заклятие, то неплохо бы ему обучиться.
 – Привет, Кип. Для тебя настал счастливый миг. У меня для тебя есть кое-что пожевать. Я уведу тебя отсюда до того, как здесь появится Барон Ужастик и солдаты Охраны.
 Барон Ужастик был моим изобретением. Оно должно было отвечать фантазиям Кипа, и, кроме того, я ожидал, что вместе с людьми Тупа у диска непременно появится какой-нибудь житель Холма со столь же привлекательным именем. Не исключено, что в надежде обучиться магии полета сюда примчится целая банда наших колдунов. Представляете, сколько гадостей способен причинить как своим недругам, так и невинным людям такой «летун»?
 – Воды…
 – Будь я проклят, Кип, если вру… – О воде я совсем и не подумал. А следовало бы. Видимо, разжижение мозгов у Гаррета переходит допустимые границы. – Там на поляне есть большое озеро. И прекрасный родник с ледяной водой. Ты все еще намерен упрямиться?
 Да, именно это он и намеревался делать.
 – Ты знаешь, что они захватили твою маму и Рафи?
 – Это сделал Кейзи, – прохрипел он.
 – Откуда ты знаешь? И как ты узнал это имя?
 – Мне все сказали Дропл и Грапл. Они умеют наблюдать за тем, что происходит в городе.
 Парень не пояснил, кто такие Дропл и Грапл. Видимо, это были похитившие его эльфы.
 – Они с тобой разговаривали?
 – Надеялись обратить меня в свою веру. Но у них ничего не получилось.
 Парень настолько ослабел, что перестал строить из себя героя-спасителя. И это меня страшно радовало.
 – До меня вообще не доходило то, что они говорили. Я всегда понимал только Ластира и Нудисс. Но те просто хотели домой.
 – И как же они здесь оказались?
 – Прилетели на небесном корабле. Таком же, как этот. Но они не очень хорошо знали, как им управлять. Судно разбилось.
 – Не припоминаю ничего подобного.
 – Корабль упал в реку. Обломки сейчас под водой.
 Уф! Наконец я до чего-то докопался. Впрочем, вся эта история представлялась мне довольно бессмысленной.
 – Коль так, то почему бы не позволить Кейзи доставить их домой?
 – Потому что Кейзи не повезет их домой. Он доставит их в тюрьму.
 – Неужели твои приятели – пустившиеся в бега преступники?
 Кип начинал терять терпение. Глупые вопросы Гаррета ему, надо полагать, надоели. Тем не менее он ответил:
 – Нет. Но они проводили неправильную политику. Хотя это не совсем политика. Во всяком случае, не та политика, о которой говорим мы. У них там все население делится на три группы. У каждой группы своя политика, философия, наука и законы. Несмотря на то что мы все время об этом говорили, я понимаю лишь немногим больше, чем вы, а ведь вам Ластир и Нудисс ничего не объясняли. Там, похоже, идет настоящая война по поводу того, как следует обращаться с полученными знаниями. Братство Света – это партия, из которой Ластир и Нудисс, – считает, что знание принадлежит всем разумным формам жизни по праву рождения. И ими следует свободно делиться со всеми, кто способен их воспринять. Они и прилетели сюда для того, чтобы нас учить.
 Я в это не поверил. Мне уже не раз приходилось упоминать о присущем мне цинизме, и филантропические потуги приятелей Кипа вызвали у меня лишь издевательскую ухмылку.
 – Судя по тому, как ты сипишь и хрипишь, сейчас самое время выйти на воздух, чтобы насладиться холодной ключевой водицей, – произнес я.
 Кип в ответ прокаркал что-то невнятное.
 – Итак, где же я могу их найти?
 – Я сто раз говорил, что не знаю, где они.
 В его тоне наконец я услышал отчаяние.
 – Тебе известно, как можно вступить с ними в контакт? Выкладывай, Кип. Игры закончились. И все это перестало быть захватывающим приключением. Скоро здесь появятся люди, которые ради сведений раздерут тебя на части, словно букашку. Нам не хватит никакого воображения, чтобы представить, насколько велики здесь ставки.
 Он посмотрел на меня так, словно глубоко сомневался в наличии у меня хотя бы зачатков воображения.
 – Надо сделать все, чтобы как можно скорее убраться с их пути.
 Парень пожирал глазами заветренный бутерброд, но друзей не выдавал. Я не мог им не восхищаться, хотя с моей точки зрения он в своем упрямстве руководствовался ложными мотивами.
 – Ну ладно, парень, ты победил. Лопай.
 Настало время переходить к плану «Кью».




 51


 – Я нашел его, – объявил я Плеймету. – Они держали его взаперти в каком-то ящике. Марша! Готовь всех к дороге. Двинемся в путь, как только отмоем мальчишку. Плеймет, волоки его в озеро.
 Мои распоряжения вызвали сотни вопросов. Наплевав на общее любопытство, я направился к своему местному другану мистеру Трингу. Для реализации моего нового плана он представлял определенную ценность. Я снял с его глаз повязку, а он, видимо, начал понимать, что заносчивость и самоуверенность в данных обстоятельствах не лучшее оружие.
 – Доброе утро, мистер Тринг. Я посоветовался со своими коллегами на предмет того, как с вами поступить. Большинство предлагает отвести вас к озеру и продержать под водой до тех пор, пока вы не утратите способность помнить имена и лица.
 На физиономии главного виноградаря появился ужас, несколько приправленный изумлением.
 – Но я считаю, что, оставаясь живым и здоровым, вы способны принести нам больше пользы. При условии, конечно, что вы согласитесь оказать нам небольшую услугу и позже не станете ни с кем обсуждать ваше небольшое приключение.
 Тринг был готов заверить меня в чем угодно. Но сделать этого, увы, не мог, поскольку руки и ноги у него были связаны, а изо рта торчал кляп.
 – Мне нужна малоизвестная дорога или тропа, по которой мы могли бы покинуть эти места.
 В глубине души я поносил себя на чем свет стоит за то, что не допер до этого еще вчера, когда мы имели большое временное преимущество перед теми ребятами, что были на пути к нам. Вместе с ними должен был появиться и мой посланец – и потребовать вторую половину вознаграждения.
 – Ведь вы знаете здешние края достаточно хорошо, чтобы нам помочь, не так ли? Может, вы даже здесь выросли? И вернулись, отбарабанив в армии свои пять лет? Я не ошибся?
 Мистер Тринг кивнул.
 – Отлично. Сейчас я выну кляп и развяжу вас. После этого вы станете полноправным членом нашей команды.
 Я освободил Тринга и окинул взглядом свой отряд. Зрелище было довольно жалкое, и у меня создалось впечатление, что на организованное и, главное, поспешное отступление мое войско не способно. Кип просто был не способен передвигаться. Так же, как и мистер Тринг. Дожанго будет всю дорогу ныть, но он хотя бы мог идти. Изрядно хромая. Все ноги его были в кровавых мозолях. Плеймет и Плоскомордый совершат все, что требуется совершить. Дорис и Марша сделают больше всех остальных, и им в конечном итоге придется тащить кого-нибудь на себе. Кроме того, мне хотелось прихватить с собой парочку эльфов.
 Пожалуй, лучше всего в заложники годились дамы. Во-первых, они были значительно легче, и, во-вторых, судя по тому немногому, что я успел прочитать в их головах, были больше готовы к сотрудничеству, нежели остальные члены команды. Плоскомордый, Плеймет и я могли по очереди тянуть загруженную пленниками тележку.
 – В чем дело, Гаррет? – спросил Плоскомордый.
 – Я решил не ждать появления полковника Тупа. Мистер Тринг великодушно согласился вывести нас отсюда окольными тропами, чтобы мы смогли избежать встречи с теми своеобразными людьми, которые, видимо, будут сопровождать полковника.
 – Понял. Отличная мысль. А как ты думаешь, не может ли мистер Тринг провести нас в такое место, где мы смогли бы поесть?
 – Я с ним об этом поговорю.
 Небольшая голодовка, думал я, причинит нам вреда меньше, чем след, который мы можем оставить. Впрочем, почему бы не подкрепиться, когда мы отойдем от обломков воздушного судна на несколько миль…
 Я и сам страдал от голода.




 52


 Я был вне себя от перевозбуждения. Оказалось, что все мои параноидные усилия пропали втуне.
 Добравшись после эпического марша смерти до дома (мы вошли в город через западные ворота), я узнал, что Покойник моего послания не получил. Не получил его, судя по всему, и Морли. Будь иначе, он сразу же связался бы с моим партнером.
 Это означало, что где-то рядом с диском осталась банда голых эльфов, возможно, уже помирающих от голода, жажды и воздействия внешней среды.
 Я немедленно отправился в штаб-квартиру Охраны, забыв о том, что мне самому следует восстановить силы.
 Попасть к полковнику Тупу я смог без труда – его ведь всегда интересует все, чем я занимаюсь.
 Я весьма подробно изложил ему свой вариант происшедшего, лишь слегка коснувшись колдовской стороны вопроса. Имена в моем рассказе вообще отсутствовали, но в целом повествование получилось убедительным. Полковнику стало ясно, что дело требует его личного и безотлагательного участия.
 – А ты не запомнил имени того странно одетого парня, который должен был доставить мне сообщение? – спросил Туп.
 – Запомнил. Его зовут Ирп. Эрититай Ирп.
 – Он, случайно, не микорит? Такое имя в их середе довольно распространено.
 – Не исключено. Вполне вероятно, что он принадлежал к одному из разновидностей культа. Его прикид этому соответствовал.
 – И остальные работяги принялись ржать, когда он согласился на твое предложение? Я не ошибаюсь?
 – Да. Его согласие их несколько развеселило. Но никто, кроме него, не хотел со мной связываться. У меня просто не было иного выхода.
 – Теперь мне все ясно. Твой парнишка очнется в дешевом борделе без гроша в кармане и без порток, причем в таком состоянии, что забудет свое имя, не говоря уж об именах тех, кому должен передать сообщение. Эти адепты аскетизма не способны противостоять искушению в те моменты, когда пердуны приятели толпой не следят за ними и не удерживают от безумств.
 – Надеюсь, ты не меня имеешь в виду? Впрочем, не важно. Вернемся к делу.
 – Если эльфы умрут, Гаррет, у тебя возникнут серьезные неприятности с законом, – задумчиво произнес Туп. – У тебя найдутся надежные свидетели, которые смогут подтвердить под присягой, что именно эти эльфы похитили мальчишку?
 – Не валяй дурака, Уэс. Один из твоих парней был там, когда это случилось.
 – Не совсем… Впрочем, я тебе верю. Более или менее.
 – В таком случае почему бы не допустить, что я наболтал все спьяну? Пошли туда своих людей. В дохлом виде эти создания не принесут тебе никакой пользы. Если я тебе действительно понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.
 – Я-то думал, что ты отправишься со мной. Чтобы быть под рукой, когда начнут возникать вопросы.
 – Ты заблуждался. Я отправлюсь домой, чтобы нажраться и выспаться. После этого я по меньшей мере девять дней буду кейфовать. Сельская местность вызывает у меня аллергию. И на то, чтобы избавиться от приступа болезни, требуется масса времени. Но, как ты видишь, я делаю все, чтобы исполнить свой гражданский долг.
 – Скажи, Гаррет, почему от тебя всегда так много дерьма? Ну ладно. Я извещу тебя, чем все это закончится.
 Мне не раз приходилось слышать подобные обещания, и я знал, что полковник забудет о бедном Гаррете, как только за ним закроется дверь. О своем желании прихватить меня с собой полковник упомянул только для того, чтобы как можно скорее освободить себя от моего общества. Он хотел, чтобы вся слава от этого дела досталась ему – полковнику Уэстмену Тулу.
 До чего же умно я поступил, оказавшись таким тупицей, что нанял посыльного, который затерялся в квартале красных фонарей, даже не приступив к порученному делу.
 Я очень мало знал о микронитах и об их верованиях. Однако о так называемом обряде посвящения мне было известно. Каждому микрониту – имеются в виду лишь мужчины – предоставлялось право раз в жизни ускользнуть из общины, чтобы на свободе предаться всем возможным грехам. Затем весь остаток жизни они следят друг за другом, чтобы ни один из них, не дай бог, не попытался повторить этот опыт.
 – Теперь все в твоих руках, – сказал я. – Надеюсь, ты сумеешь извлечь из этого больше пользы, чем удалось мне.
 – Вали отсюда. Пока я не передумал.
 Передумать он действительно мог – хотя бы для того, чтобы продемонстрировать мне, что на это способен. А потому я срочно последовал дружескому совету.
 В доме было не повернуться. Там обретались Паленая, Кип и пленные эльфы. Паленая, чтобы избежать столпотворения, была готова отправиться вместе со мной в мою спальню.
 Мне снова удалось отбиться. Все кончилось тем, что Кип и эльфы уснули на полу в комнате Покойника. Это было удачное решение – Гаррету не приходилось тратить сил, чтобы держать их под контролем.
 Я очень надеялся, что достоинства голого Рафи, которые довелось лицезреть Паленой, отпугнут крысючку и от меня.
 Однако оказалось, что они лишь еще больше возбудили ее любопытство.
 Эта нелепая ситуация страшно забавляла Покойника, и он ничего не пытался предпринять, чтобы выручить своего партнера Гаррета. Одним словом, мне пришлось ложиться спать в доме, вся атмосфера которого полнилась миазмами телепатического веселья дохлого Логхира.




 53


 Дин, ни на секунду не переставая ворчать, приготовил завтрак на всю оккупировавшую дом ораву.
 Эльфийки застенчиво присоединились к остальным. Дин испытал на них все, что было в его арсенале. К чаю они отнеслись вполне положительно. Мед им тоже пришелся по вкусу, и они принялись уминать его прямо из горшка. Одна из них с удовольствием употребила бисквит с медовой начинкой. Зато от одного вида бекона обеих едва не вывернуло наизнанку. Та, которая, с позволения сказать, выглядела более женственно (она походила на вступающую в период половой зрелости девочку), изо всех сил навалилась на горчицу. Узрев это, Дин что-то возмущенно пробормотал. И я его понимал: чтобы размолоть горчичные зерна и довести их до кондиции, требовалось затратить массу сил и времени. На нашем столе всегда стояла большая посудина с этой гадостью, которую я почти не употреблял.
 Вторая эльфийка, судя по многочисленным морщинам, пребывала в состоянии перманентного ужаса, хотя никто не обмолвился с ней ни словом. Складывалось впечатление, что ей еще никогда не приходилось наблюдать, как в нашем славном городе ведется домашнее хозяйство.
 Однако мне казалось, дама, несмотря на страх, была преисполнена любопытством к происходящему.
 Кип походил на дергающегося зомби. Меня это нисколько не удивляло, ведь контролировавший его Покойник начинал впадать в отчаяние. Мальчишка не прекращал борьбу со жмуриком. В парня явно забыли вставить какие-то очень важные детали, и я вообще не понимал, как он ухитрился столь долго прожить.
 Как только я насытился, мы с Паленой удалились в апартаменты Покойника. Крысючка не забыла захватить с собой поднос со вторыми блюдами и десертом. Не зная, чем себя занять, более тощая из пленных дам потащилась следом за нами. Когда я предложил ей свое кресло, она сесть отказалась, так как в этом случае я оказался бы между ней и дверью.
 Вторая наша гостья осталась с Дином, чтобы подивиться чудесам его кухни.
 – Итак, Старые Кости, что же мы имеем? Удалось ли нам что-нибудь узнать?
 «Видимо, да. Во-первых, нам не следовало позволять эмоциям втянуть нас в это дело. Как я теперь понимаю, мы вторглись в нечто такое, что нас никоим образом не касается. Ничего полезного мы не сделали. А там, где мы появлялись, воцарялись лишь хаос и отчаяние.»
 – Как, Мой Большой Дядя-Домосед, ты прикажешь понимать это «мы»? Надеюсь, ты здесь никого не принимаешь за особу королевских кровей, говоря о ней во множественном числе?
 «Не будь занудой. Я прилагаю все усилия, чтобы понять то немногое, что мне удалось почерпнуть в мозгах этого тощего создания. Мы столкнулись с совершенно чуждым нам разумом, Гаррет. За долгие годы своего существования в живом и мертвом виде я не встречал ничего подобного. Мне даже не доводилось слышать о подобных существах… Впрочем… Когда я был еще ребенком, похожие создания здесь появлялись. Их тогда называли Посетителями. Их всех убили при попытках добыть сведения о тайнах, которыми они владели. Поскольку эти Посетители так ничего и не сказали, память о них вскоре стерлась.
 Мой контакт с ней затруднен не только по причине языкового барьера, но из-за того страха, который она испытывает. Боится она не нас – хотя и находит нас достаточно отвратительными. Она в ужасе от того, что оторвана от своего народа. Мысль о том, что она может не вернуться домой, приводит ее в отчаяние. И наконец, наша дама опасается неприятностей из-за того, что не справилась со своей миссией. Впрочем, этого она боится меньше всего.»
 – И в чем же состоит эта миссия?
 «Не знаю, ответ на этот вопрос хранится в заблокированных участках мозга».
 – А как насчет второй?
 «Та тоже испугана. И ее мысли скрыты более надежно.
 Но за страхом можно усмотреть намек на то, что за этой личной катастрофой она видит для себя новые возможности… В чем они заключаются, я понять не в состоянии. Какая-то неожиданно возникшая идея… Может быть, одержимость… Иногда в ней присутствует злобность… В темных, недоступных моему взгляду глубинах начинают возникать какие-то неведомые мне искушения…»
 Терпеть не могу, когда из него вдруг изливается поток неуправляемых ассоциаций, или, если хотите, поэтический вздор. Когда это происходит, я перестаю его понимать. Ни черта не поняв и на сей раз, я попытался вернуть беседу в привычную колею.
 – А как Кип? Тебе удалось выудить из него что-нибудь новенькое?
 «Да. Я наконец понял, что у него имеется некоторое подобие мозгов. И не знаю, стоит ли нам тратить силы на то, чтобы узнать, где находятся эти мифические Ластир и Нудисс».
 – Конечно стоит! – бодро заявил я, хотя не мог привести ни единого разумного довода. – А не могли ли эльфы насильственно внедрить в мое сознание какие-нибудь нелепые идеи? Например, пока я пребывал в отпаде.
 «В данный момент я не в состоянии провести обследование твоего разума. Все мои незаурядные мыслительные возможности используются для работы с мальчиком и эльфийками».
 – Значит, мы действительно имеем дело с особами женского пола? Они женщины?
 «С самого рождения. Ты их раздевал и мог в этом лично убедиться».
 – Там мало на что смотреть (но то, что я увидел, некоторый интерес все же вызывало). – У той, что осталась в кухне, имеется даже кое-какая поросль.
 «Многие женщины человеческого рода, Гаррет, имеют гораздо менее роскошные формы, чем те дамы, которые входят в круг твоего общения. У той, что перед нами, первичные половые признаки несколько атрофированы. Полагаю, это будет характерно и для всех остальных».
 – Это я успел заметить.
 Всем эльфийкам была присуща какая-то девственная невинность, что само по себе выглядело довольно притягательно.
 Паленая обратилась в мою сторону и зашипела. Надо думать, ее шипение было призвано заменить смех.
 «Полагаю, что это не является аберрацией, свойственной лишь отдельному индивиду. У меня есть все основания полагать, что половые органы эльфов мужского пола также существенно атрофированы».
 – Жуть какая-то, – содрогнувшись всем телом, произнес я. – Тот, которого я раздел, определенно не был рожден, чтобы поражать женское воображение. Знаешь, Весельчак, меня осенила великолепная идея. Давай сведем эту старушку с Морли.
 Пикси за дверью учинили страшный гвалт, который тут же разбудил Попку-Дурака.
 «Боюсь, Гаррет, что даже мистер Дотс не в силах будет соблазнить эту даму. Не исключено, что они сознательно изгнали из себя все сексуальные импульсы. Столь же безумное поведение было характерно для множества религиозных культов и в нашей части мира. Это не что иное, как недальновидная попытка отмести все, что, по мнению фанатичных адептов этих культов, мешало достижению их главной цели».
 – Каким же образом, дьявол их побери, появляются на свет маленькие эльфята?
 «В этом вопросе, Гаррет, заключается вся суть проблемы.
 Ни один из упомянутых мною культов не смог продержаться более одного поколения. Не исключено, что серебристые эльфы нашли способ обойти это препятствие. Возможно, в их социальной структуре имеется особая каста производителей.
 Я этого не знаю. Знаю только, что известные мне живые создания (за исключением отдельных редких видов мутантов) испытывают сексуальное влечение, как бы ни были искажены их основные природные инстинкты. Думаю, что основные инстинкты сохранились в скрытом виде и у присутствующих здесь эльфов.»
 – А что удалось вытянуть из мальчишки касательно его двух странных приятелей?
 «По правде говоря, юноша действительно не знает, как и где их найти. Он не располагает надежными средствами для привлечения внимания этих существ. Его попытки оказывались действенными лишь в двух случаях из пяти. Все остальные появления эльфов по имени Ластир и Нудисс происходили по инициативе последних и только если молодой человек находился в одиночестве. Кипросу не приходило на ум спросить, каким образом, прежде чем нанести визит, его друзья узнают о том, что дома никого, кроме него, нет».
 Дверь приоткрылась, в щель просунулась голова Дина, и старик объявил:
 – Шум у дверей поднялся потому, что крылатый народец увидел Бика Гонлита.
 Неужели Дин стал ласково говорить о пикси? Если так, то времена и впрямь меняются. Я из принципа одарил его ледяным взглядом. Не хватало, чтобы он кормил этих летучих уродов за мой счет!
 – С какой стати Бик…
 «Я держу его. Тащи парня сюда, Гаррет, – сообщил Покойник и послал телепатическую картинку того места, с которого Бик вел наблюдение. Я обратил внимание на то, что Гонлит находился от дома на гораздо большем расстоянии, чем то, с которого дохлый Логхир (во всяком случае, так уверял жмурик) мог манипулировать людьми. – После этого отведи Кипа домой к маме. Здесь он нас только отвлекает от дел».
 – Это настоящий Бик Гонлит?
 «Самый что ни на есть подлинный. Судя по его поведению, мистер Гонлит решительно настаивает на своей глупости. На сей раз ему не убежать. И он не увидит, как ты выходишь из дома».




 54


 Бик Гонлит пребывал в сильной ярости, но несмотря на это, даже не мог пошевелиться. Только слегка дернулся, когда моя рука легла ему на плечо.
 – Бик, душка! Вот и снова ты. Пройдемся немного. Не робей, теперь ты сможешь шевелить конечностями.
 Бик выпрямился и как зомби зашагал на негнущихся ногах по направлению к дому. Я всю дорогу вел с ним беседу – в основном в назидательном тоне. Мне очень не хотелось привлекать к нам внимания.
 Более того, я даже послал воздушный поцелуй моей соседке миссис Кардонлос. Она, как всегда, сидела на крыльце дома, неусыпно наблюдая за тем, что происходит на улице. Подобная бдительность заслуживала скромного вознаграждения.
 «Мистер Гонлит снова начал охоту на мисс Пулар. Теперь по поручению крысюка по имени Джон Растяжка».
 – Ты усекла шутку, Паленая? Про Джона Растяжку?
 – Нет. Не понимаю, почему имя Джон Растяжка должно вызывать смех?
 – Джоном Растяжкой называли палачей при виселице.
 Это было еще до того, как мы, сделавшись цивилизованными, вместо того чтобы вешать преступников, начали их обезглавливать.
 – Неужели это правда? Интересно, кто этот Джон Растяжка?
 Паленая говорила почти без акцента, несмотря на совершенно иное устройство речевого аппарата. Талант крысючки начинал меня даже пугать. Однако ее голос оставался ровным даже тогда, когда она была готова плясать от радости. Меня удивляло, что Покойник ею не занимался. Впрочем, Весельчак довольно часто был занят только собой.
 «Мистер Гонлит не знает, кто такой Джон Растяжка. И это его нисколько не интересует. Судя по всему, мы имеем дело с нахальным и амбициозным юнцом, желающим занять трон Надеги, если можно назвать это троном. Юный мистер Растяжка представляется мне существом наивным – он согласился оплатить услуги мистера Гонлита авансом.
 Мистер Гонлит имел удовольствие насладиться вчера вечером дивным ужином. За которым последовали бутылка «Золотого танферского» и большой чубук, набитый первоклассным импортным табаком. Широколистным, естественно. Скорее всего это был «Постерсалд». Положение, в каком оказался мистер Гонлит, просто вынуждает последнего удовлетворить оплаченные желания мистера Растяжки.»
 – Эй, Бик! Неужто ты запамятовал, что я просил тебя держаться от нас подальше?
 – Ты, парень, получал сотни разных предупреждений, – пожал плечами Гонлит, – но я не помню, чтобы ты убегал.
 Столь наглое и вдобавок произнесенное в лицо заявление прозвучало гнусным оскорблением.
 – Похоже, это держат речь твои сапоги, Бик. Они делают тебя храбрее, чем по чину положено.
 – А что ты можешь со мной сделать, дружок? Отправить в Кантард?
 Бик изо всех сил пытался не выдать свой интерес к эльфийке. Она же, напротив, проявляла откровенное любопытство с примесью беспокойства. Этот надутый пузырь ее и привлекал, и одновременно отталкивал. Ей было страшно интересно, что произойдет дальше.
 – Свежий вопрос, Бик, – сказал я. – Но меня ждут дела, и я должен уйти. Надеюсь, тебе удалось наколоть Джона Растяжку не меньше, чем на горшок золота. Однако боюсь, что к тому времени, когда я вернусь домой, ты уже окажешься без работы. Кип! Куда, к дьяволу, ты подевался? Пошевеливай задницей! Я веду тебя домой.
 С заходом в «Пальмы» естественно.
 Я должен был повидаться со своим любимым старым другом, с истребителем сельдерея и пожирателем моркови Морли Дотсом.




 55


 – Парня, который выступает под первым номером в драчке за место Надеги, зовут Джон Растяжка, – сообщил я Морли.
 – Остроумно. Ну и куда же ты гнешь?
 – По-моему, это может заинтересовать Надегу. Что ты на этот счет думаешь? И вообще, что за идиотский вопрос! Куда же я гну? Выкладывай прямо, что ты хочешь от меня услышать?
 – Пару последних вечеров здесь торчат довольно странные типы. Из тех, что наряжаются во все черное и способны изгнать радость из любого помещения, лишь переступив через порог.
 – Ну и зачем они сюда являются?
 – Мне казалось, ты можешь на это ответить.
 – Понятия не имею! – И это была сущая правда.
 – С тобой мальчишка, которого ты искал?
 – Тот самый. Скажи, разве я не велик?
 – Итак, ты его вернул.
 – Да похвали ты меня хоть немного, будь ты проклят! Я веду его домой к мамочке.
 – А ты уверен, что ему хватит ума туда добраться?
 Пока мы болтали, Кип занимался тем, что испытывал терпение Саржа.
 – Надеюсь. Полагаюсь на его самолюбие. А сбагрив придурка, я стану счастливейшим человеком во всем Танфере. И кричал бы об этом во весь голос, если б мне не предстояла другая работа.
 – Вот как? На кого теперь?
 – Ни на кого. Буду изучать твои ошибки и глупости. Меня интересует предпринимательская деятельность. Я решил открыть свое дело.
 Морли долго молчал, глядя на меня, а затем произнес:
 – Что же, это, наверное, будет забавно.
 – Как прикажешь понимать твой сарказм? Неужели ты считаешь, что я не способен стать серьезным бизнесменом?
 – Да, считаю. Хотя бы потому, что серьезный бизнесмен должен оставаться трезвым большую часть времени. Принимая решения, серьезный предприниматель руководствуется разумом, а не эмоциями. И кроме того, настоящий бизнесмен должен работать. Это – самое главное, Гаррет. Работа целый день, каждый день, и бесконечные изнурительные часы.
 Даже самый лояльный сотрудник трудится несравненно меньше, чем его босс.
 Я набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание и выдохнул. Проделав это очистительное упражнение, я сказал:
 – И еще немного веры в успех.
 – Именно. А теперь, Гаррет, поведай о своих похождениях. Ведь я многого не знаю.
 Услышав рассказ о посланце микорите, Морли расхохотался.
 – А, это, кажется, объясняет появление здесь несколько часов назад какого-то мальчонки, – сказал он.
 – Что?
 – Молодой человек призывного возраста. Внешне очень привлекательный. Типичный маменькин сынок. Но смердел он так, как смердят в сухой сезон проулки между домами.
 – И как долго ты готовил этот набор слов?
 – Со времени его появления и вплоть до этого момента. Исчерпывающая характеристика, не так ли? Парень так и не вспомнил, почему он должен был со мной встретиться. Ребята из кухни его приодели, дали вчерашней жратвы и отправили домой.
 – Эй, Сарж! – крикнул я. – Не надо сдерживаться из почтения ко мне. Если он будет и дальше нарываться на неприятности, врежь ему как следует! Пользы от этого никакой, но должен же он начать хоть чему-нибудь учиться.
 Впрочем, я был убежден, что Кип никогда ничему не научится.
 Не прошло и секунды, как до меня долетел звук смачной оплеухи. Бум!
 От удара Кип отлетел к стене и, свалившись на пол, стал почему-то очень похож на изумленную кучу грязного белья.
 – Сарж был в армии не только медиком, – пояснил Морли. – Некоторое время он обучал новобранцев.
 – Сарж, как тебе удавалось делать из таких, как этот ублюдок, хороших солдат? – спросил я.
 – Проще простого, Гаррет. Наперед всего надо привлечь их внимание.
 Теоретически это звучало здорово. Однако я опасался, что ни одному простому смертному не удастся пробиться к сознанию такой шутки природы, как Кипрос Проуз.
 Парень поднялся с пола, изумленно потряс головой и попытался что-то сказать.
 Сарж врезал ему по новой. На сей раз – чуть сильнее.
 А мгновение спустя нанес третий удар. Еще сильнее.
 К моему изумлению, этого оказалось достаточно. Кип смотрел на Саржа так, будто впервые его увидел.
 – То-то же. Уже лучше. Давай-ка теперь немного потолкуем, мальчик.
 И – о чудо! Кип внимательно слушал Саржа.
 – Думаю, что это связано с тем, что в свою воспитательную работу Сарж не вкладывает никаких эмоций. Каждый, кто раньше пытался обучать парня, страшно опасался обидеть его или, не дай бог, нанести увечье. В глубине души этот тип был уверен, что воспитатели не пустят в ход кулаки. Те же, испробовав весь доступный им арсенал дидактических приемов, от дальнейшей воспитательной деятельности отказывались. И парень научился их просто игнорировать. Иное дело Сарж. С ним этот номер не пройдет. Поскольку он не вкладывает в воспитание душу, ему плевать, останется воспитанник в живых или сдохнет. Сарж будет бить его все сильнее и сильнее, пока не увидит результата. Люди это чувствуют и идут ему навстречу. Как этот юноша, например. Ох!
 Сарж врезал Кипу еще раз, на сей раз ногой по заднице.
 – Умнику иногда следует указать его место, – глубокомысленно заметил Морли и добавил: – Позволим мастеру заниматься своим делом. Результат тебя порадует.
 Я последовал совету. Однако, обсуждая с Морли вопрос о том, в какое дерьмо я вляпался на сей раз, я все время прислушивался к Саржу. Лишний опыт никогда не повредит, а сын мамы Гаррет очень способен к обучению. Теперь Сарж беседовал с Кипом мягко, почти что нежно, воспользовавшись всеми своими резервами вежливости и способности к светскому общению. Оказалось, что Кип тоже не чужд подобным формам коммуникации. Но все же ему не хватало понимания, и Саржу пришлось восполнить пробел парой увесистых оплеух.
 – Этот сукин сын Сарж поднялся в моих глазах на необыкновенную высоту. Как я мог в нем так заблуждаться? Как ты думаешь, а со сквернословом-попугаем этот военный медик сумеет справиться?
 – А где сейчас обретается обожаемый мною мистер Большая Шишка?
 – Держу пари, он где-то рядом. Шпионит за мной.
 Морли ухмыльнулся, видимо, намереваясь высказаться по поводу моих отношений с Попкой-Дураком. Однако, передумав, ограничился словами:
 – Как ты ухитряешься нагрузить меня в тот самый момент, когда я начинаю чувствовать, что настало время сломать руку какому-нибудь нехорошему существу?
 Это был чистый эвфемизм. Морли, как правило, ломал только шеи.
 – Ни о чем подобном я тебя вовсе не прошу.
 – Брось, Гаррет. Рискуя вызвать твое недовольство, хочу заявить, что ты иногда бываешь похож на мешок дерьма.
 Морли обожает обсуждать морально-этические проблемы с каждым, кто согласен слушать.
 – Мне пора. А тебя я прошу только переговорить с Надегой.
 – Твой долг передо мной, Гаррет, начинает принимать угрожающие размеры.
 – Не думаю. Ты, надеюсь, не забыл того парня, который никому не сказал, что один тип тащит гроб с вампирами на встречу с джентльменом, стоявшим во главе преступного мира до того, как этот пост занял обожаемый всеми Чодо Контагью? Ты не забыл, как звали этого мерзавца?
 – Неужели мне до конца дней будут напоминать об этом? – спросил он, закатив глаза. И тут же сам ответил: – Да. До гробовой доски.
 – Нет. Все не так страшно, – возразил я. – Ты будешь слышать об этом, пока в моей команде есть попугай. Эй, Кип! Тебе пора домой, мой мальчик.




 56


 Кип первым делом, естественно, попытался выяснить, нельзя ли восстановить старый порядок. На что я сказал:
 – Я сегодня тоже кое-чему научился. Урок сводится к тому, что я не допущу никаких выходок с твоей стороны. Если попытаешься взбрыкнуть, я вздую тебя так, что мало не покажется. Если ты и после этого не станешь вести себя, как подобает человеку, кулак Саржа покажется тебе цветочком по сравнению с моим. Сарж парень хороший, но в морской пехоте не служил.
 Я привел Кипа в кооператив, где трудилась Кайен Проуз.
 Кайен настолько обрадовалась, что завизжала от восторга. Так визжать не позволила бы себе девчушка даже более юная, чем уже имеющаяся у Кайен дочь. Она прижимала к себе и целовала ненаглядное дитя. Она обнимала и целовала спасителя ее бесценного ребенка. Она не позволяла указанному спасителю удалиться до тех пор, пока тот не обещал, что при удобном случае позволит ей более полно выразить свою благодарность.
 Но, когда дым рассеялся и страсти улеглись, Кайен пришлось снова взяться за шитье, и она попросила меня доставить Кипа домой. Дома я застал его сестру Касси, которая теперь вживалась в новый образ. Этот образ показался мне более привлекательным. На сей раз дочь Каейн нацепила на себя личину весьма дружелюбного существа. Я счел это чудом, но все же ухитрился сбежать, не потеряв штаны. На ходу я, истекая слюной, бормотал что-то вроде: «…может быть, как-нибудь в другой раз…».
 Ну и жизнь!
 Да, кстати. Рафи все-таки получил работу.




 57


 Одним из самых приятных моментов в моей жизни была та нерушимая дружба, которая возникла между мной и магнатом пивоварения Максом Вайдером. Я провел для него несколько дел. Не все оказались столь успешными, как мы надеялись, но мы тем не менее стали друзьями на основе полного доверия.
 Если речь шла не о деньгах или женщинах.
 У Макса есть премиленькая дочь по имени Аликс. Девица по духу своему немного авантюристка и способна без каких-либо усилий со своей стороны усложнить любой вопрос.
 Дверь особняка Вайдера открыл незнакомый мне человек. Острый носик этого типа, впрочем, как и у прежнего мажордома, был задран гораздо выше и смотрел в небо значительно дольше, чем носы всех членов семейства Вайдеров.
 Когда парень наконец заметил меня, его орган обоняния презрительно сморщился.
 – Передайте Джилби, что пришел Гаррет. По делу, – сказал я.
 Мне пришлось довольно долго топтаться перед закрытой дверью, и у меня уже возникли подозрения, что мажордом не соблаговолил передать мои слова Манвилу Джилби.
 Джилби с незапамятных времен был доверенным помощником Макса, и хотя он относился ко мне не совсем так, как следовало бы относиться к другу партнера, будь наш мир более совершенным, парень имел полное право узнать от слуги о моем появлении… Как подобные типы ухитряются находить работу? И как работодатели ухитряются находить подобных типов?
 Дверь открылась. На сей раз за порогом стоял сам Манвил Джилби. За его спиной маячил разочарованный мажордом.
 – Прости, Гаррет. Роджер только вчера приступил к работе. Во всей царящей здесь неразберихе я забыл предупредить его о том, что ты из тех, кого мы всегда рады видеть.
 Что-то произошло на пивоварне?
 – Возможно. Но мой визит не имеет к этому никакого отношения. Благодарю за сверхусилия, Бубба, – сказал я мажордому и, обращаясь к Джилби, продолжил:
 – Где вы, ребята, ухитрились отыскать парня, который, открывая дверь, прикидывается снобом?
 – Макс в кабинете, – проигнорировал вопрос Джилби. – Когда я последний раз туда заглядывал, он дремал. Если ты воткнешь ему в задницу иглу, он, возможно, и проявит некоторый интерес к жизни. Ты сейчас очень занят? Если нет, то нам бы очень хотелось, чтобы ты совершил свойственные тебе чудеса на небольших пивоварнях, которые мы прикупили за последние два года. На трех из них финансовые отчеты показывают какие-то очень подозрительные цифры.
 – Вы сохранили там старый персонал?
 – Сверху донизу. – Макс всегда поступал так, пока не убеждался, что многих следует прогнать. К бездельникам и жуликам он не испытывал никакой жалости. – Мы только послали туда пару новых парней для знакомства с процессом.
 Мы делаем все, чтобы не изменить качество продукта. Если тот, конечно, хотя бы немного пристоен. Но мы постоянно изыскиваем новые способы увеличения прибылей. Ты поразишься, узнав, сколько несообразностей сохраняется в пивоваренной индустрии просто в силу традиций.
 Со дня основания дела Вайдер и Джилби прилагали все усилия, чтобы производить первоклассный продукт с минимальными затратами. На сегодняшний день они контролируют семьдесят процентов принадлежащей людям пивной индустрии города. Кроме того, они имеют долю и в тех пивоварнях, которые принадлежат не людям. Даже огры понимают толк в пиве и знают, как на нем можно заработать.
 Джилби распахнул дверь в кабинет Макса и придерживал ее до тех пор, пока я не вошел.
 В кабинете стояла страшная жара. Макс с некоторых пор постоянно поддерживал огонь в камине.
 Я, кажется, что-то упустил. За те несколько недель, что я его не видел, Макс постарел лет на десять. Обычно это был круглолицый, розовощекий крепыш с небольшой плешью на макушке, с морщинками вокруг глаз и постоянной улыбкой на губах. Сейчас же он выглядел просто ужасно. За короткий срок он страшно сдал. Что, в общем, неудивительно. Жизнь в: последнее время обходилась с ним крайне жестоко. Двух его детей убили, а жена умерла в тот же день.
 Оказалось, что Макс вовсе не спит.
 – Привет, Гаррет. Догадываюсь, что ты явился сюда не для того, чтобы облегчить мне жизнь. И кроме того, должен заметить, твоя одежда начинает ветшать.
 – Боюсь, я просто неряха от рождения.
 – Неужели на наших предприятиях возникли неприятности?
 – Не исключено, но мне о них пока неизвестно. Правда, Манвил просил меня проверить парочку ваших новых пивоварен. Я займусь этим незамедлительно. Однако сейчас я пришел для того, чтобы уговорить тебя поделиться со мной опытом ведения бизнеса.
 Вайдер сцепил перед носом свои похожие на паучьи лапки пальцы. Его взгляд обрел некоторую осмысленность. На изможденном лице появились признаки оживления. Похоже, мне удалось пробудить в нем интерес. Джилби, занявший пост за спиной шефа, метнул на меня взгляд, в котором я прочел просьбу продолжать в том же духе. Старик начал возвращаться к жизни!
 Я продолжил без всякого труда. Ведь я способен пробудить и заинтересовать даже жмурика. Правда, не всегда.
 Манвил Джилби – не только главный помощник Макса, он его старейший и самый близкий друг. Они вместе дрались на войне. А ничто не связывает людей крепче, чем совместные битвы.
 – Дело в том, – начал я, – что я случайно споткнулся о мальчишку, который изобретает полезные вещи. Очень разные вещи. Некоторые из них кажутся весьма странными. Иные представляются абсолютно бесполезными, а в некоторых есть большой смысл. Я хочу, чтобы кто-нибудь из тех, кто больше меня смыслит в бизнесе, взглянул на мастерскую мальчишки и сказал мне, не обманываю ли я себя, полагая, что на этих штучках можно разбогатеть.
 – А, – кивнул Макс, – еще одно деловое начинание. Эта неделя началась с того, что мы получили предложение заняться мукомольным делом. Верно, Манвил?
 Я сделал вид, что не заметил сарказма.
 – Я никого из вас не зову в компаньоны. Эту сторону вопроса я уже продумал. Если Манвил честно выскажет свое просвещенное мнение об изобретениях мальчишки и если его мнение совпадет с моим, я спрошу Тейтов, не хотят ли они заняться производством. После того как закончилась война, заказы на солдатские сапоги, которые они тачали последние шестьдесят лет, поступать перестали. Не лучше обстоит дело и с остальной кожевенной продукцией.
 – Что скажешь, Манвил? – спросил Макс, который прекрасно знал о моих сложных отношениях с одной из девочек семейства Тейтов.
 Старик видел во мне фантазера-романтика, а вовсе не крутого, одинокого и честного парня, который без устали искореняет преступность на улицах Танфера. Если ему – то есть мне – при этом давали поспать до полудня.
 – Думаю, что друг Гаррет человек еще более бесхитростный, чем мы всегда думали. Значит, ты не хочешь втравливать нас в свою затею, Гаррет?
 – И не думаю. Бабок у вас, парни, больше, чем у самого бога, а работы столько, что…
 Макс оборвал мою, речь легким мановением руки.
 – Взгляни, что там у него, Манвил. Ты сделал прекрасный выбор, Гаррет. Уиллард Тейт – надежный партнер. И кроме того, у него есть великолепная рыжеволосая племянница. – Он знал о Тинни, ведь Тинни и Аликс были подругами, – Мне нравится твой образ мышления.
 Образ мышления Гаррета ему нравился скорее всего потому, что упомянутый Гаррет крутил роман с Тинни Тейт, а не с одной из дочерей Вайдера.
 Мы, конечно, были друзьями, но ведь он к тому же был и отцом.
 Макс откинулся на спинку кресла и смежил веки. Консультация закончилась. На данный момент.
 Манвил радостно улыбался. Я таки ухитрился хотя бы на время пробудить у его друга интерес к жизни.




 58


 – Очень похоже на мятеж, – сказал я.
 Мы как раз подъезжали в карете Макса к Плейметовой конюшне.
 Не исключено, что это была междоусобная война соседей. Множество крепких парней, вооруженных кухонными ножами и дубинками, пытались охладить воинственный пыл банды крысюков. Такого количества крысюков в одном месте в дневное время я еще ни разу не видел. Их было десятки и десятки. Но события явно развивались не по их плану. Улица была усеяна телами поверженных бойцов крысиного племени. Оставшиеся в живых улепетывали, сгибаясь под тяжестью награбленного. А после того как мы с Манвилом прибыли в Царство Хаоса, в кипящий котел битвы влился третий ингредиент.
 На улице появились, по самому скромному подсчету, еще двадцать крысюков. Вновь прибывшие напали на мародеров с яростью, какой мне не приходилось видеть со времен кровавых боев на Южных островах. На улице росли груды мертвых тел. Обе стороны несли тяжелые потери.
 Я высунул голову из кареты и сказал кучеру:
 – Никуда не двигайтесь и старайтесь не то что не дышать, но даже не думать, пока не кончится заваруха.
 – Что происходит? – поинтересовался бледный как смерть Джилби. Ему редко приходится бывать на улицах.
 – Судя по всему, мы угодили в центр схватки двух фракций крысюков-уголовников. Что здесь происходило до этого, я смогу узнать, лишь хорошенько осмотревшись, – ответил я.
 Я действительно не знал, но у меня почему-то появилось предчувствие, что ничего хорошего ни мне, ни моим коммерческим затеям эта битва не сулит.
 – Твоя жизнь, видимо, никогда не бывает скучной, – заметил Джилби.
 – Немного скуки ей бы не помешало, – ответил я. – Свое жизнеописание я озаглавлю: «Неприятности шли за мной по пятам». Правда, это будет не совсем точно, поскольку неприятности не следуют за мной, а поджидают меня, где бы я ни появлялся.
 Битва на улице стала трехсторонней.
 Крепкие парни – соседи Плеймета, не отличая одну партию крысюков от другой, колошматили всех подряд. Они радовались случаю врезать как следует любому представителю этого вороватого народа.
 Где-то вдали раздались свистки. В дело вступала Охрана.
 Я не сомневался, что, как их предшественники, охранники появятся, лишь убедившись в том, что на поле брани остались только те, кто не в силах уползти.
 Я выскользнул из экипажа, бросив через плечо:
 – Оставайся на месте, Манвил.
 – С превеликим удовольствием. Свою страсть к авантюрам я успел удовлетворить много-много лет назад.
 В конюшне всегда полным-полно пеньковых веревок, которыми поставщики сена связывают в тюки свой товар. Плеймет их хранит, чтобы позже вернуть назад.
 Я набрал веревок и принялся связывать крысюков. Оценив красоту мысли, соседи Плеймета последовали моему примеру.
 – Этого вязать не надо, – сказал я одному. – Те, у которых на руке зеленая повязка, – хорошие парни. В некотором роде. Мы можем позволить им убраться восвояси. Во всяком случае, тем, кто на это еще способен.
 Мои слова вызвали несколько мрачных взглядов, но спорить никто не стал. Что, учитывая обстоятельства, было весьма странно.
 До прибытия охранников я лично успел повязать четырнадцать крысюков. Но еще больше осталось несвязанными.
 Соседи начали дружно таскать украденные у Плеймета вещи назад в конюшню, наплевав на требования оставить вещественные доказательства на месте. Большая часть похищенного состояла из предметов, которые я видел в мастерской Кипа.
 – Вылезай, – сказал я, возвратившись к карете. – Посмотрим, сохранилось ли хоть что-нибудь из того, что я хотел тебе показать.
 К великому счастью, трехколесник – мой трехколесник! – оказался на месте.
 – Вот это главное изобретение, промышленной реализацией которого я намерен заняться. Посмотри! – С этими словами я забрался в седло и сделал круг, что в замкнутом пространстве было нелегко. – Думаю, что каждое богатое семейство города пожелает иметь эту игрушку. Испытай сам.
 В тот момент, когда Джилби, пыхтя, пытался повернуть переднее большое колесо аппарата в нужном направлении, я услыхал позади себя какой-то звук и резко обернулся. Это мог быть отчаянный крысюк-самоубийца, которого завалили раньше и который, придя в сознание, решил отыграться на любимом сыне мамы Гаррет. Однако увидел я вовсе не представителя крысиного племени, а Плеймета. Мой друг лежал за тюком сена. Глаза его были сведены в кучку, а на башке зияла рана. Он тихо постанывал.
 Я протянул ему руку, и он попытался подняться, что, учитывая его состояние, назвать мудрым поступком было нельзя. Я поддерживал его до тех пор, пока он не угнездил свою задницу на тюк сена и не привалился спиной к опорному столбу.
 – Ну и насколько скверно все это выглядит, Гаррет? – поинтересовался он, после того как я осмотрел рану.
 – Тебе нужен хороший хирург. Тебя частично оскальпировали. Рану следует промыть и наложить на нее уйму стежков. После этого тебе предстоит несколько дней наслаждаться головной болью. Что они от тебя хотели?
 – Они ничего не сказали, но мне показалось, что они хотели утащить все изобретения Кипа.
 – Разве я тебя не предупреждал?
 – Предупреждал, предупреждал… Как Торнада?
 – Понятия не имею. Я ее не видел. Разве она здесь? Если так, пойду я ее поищу.
 Никаких следов Торнады я в конюшне не обнаружил.
 – А ты уверен, что она здесь была? – спросил я, вернувшись к Плеймету.
 – У меня, Гаррет, до сей поры уши вянут от тех слов, которые она произносила, когда все это началось. Она била крысюков так, словно это змеи или другие мерзкие гады. Ей придется туго, если они уволокли ее с собой.
 – Это вы Гаррет?
 От неожиданности я подпрыгнул на месте. Я совершенно не слышал шагов этого парня. Он был на голову ниже меня, но значительно шире, и при этом сплошняком состоял из мускулов. Лицо украшали кустистые, сросшиеся над переносицей брови. Под бровями, как и положено, находились маленькие злобные голубые глазки, в которых светился ум. Он был одет в деловой костюм, который, несмотря на относительную новизну, выглядел довольно скверно. Я знал, кто передо мной, еще не задав вопроса.
 – Кого это интересует?
 – Меня. Луция Броулинга. Служба специального назначения Охраны. Отчитываюсь только перед Директором.
 Руку для пожатия Луций Броулинг не протянул. В то же время он говорил не грубо, и вызова в его голосе я не услышал.
 – Перед Директором? Каким Директором?
 – Директор Шустер из Чрезвычайного комитета Королевской безопасности.
 Старый добрый Шустер. Верить ему нельзя, ведь по его мнению мир состоит из тех, кто уже успел совершить преступления и имеет кликуху, и из тех, кто кликуху еще получить не успел, но получит обязательно. Исключениями в этом насквозь преступном мире являлись лишь он и несколько его подручных.
 – В таком случае скажу вам по секрету. Мистер Гаррет только что ушел, но вы его непременно догоните, если поторопитесь. Вы его сразу узнаете. Маленький человечек с лицом хорька и тоненькими черными усиками под носом… Вообще-то, парни, должен сказать, что вы бы лучше уживались с людьми, если б у вас имелось хоть малейшее представление о чувстве юмора.
 – Возможно, вы правы. Директор часто говорит о том, насколько высоко ценит ваше мнение. Вам представится возможность обсудить эту проблему непосредственно с ним, после того как мы прибудем в Альхар. – Он поднял руку, предупреждая следующий вопрос, и продолжил:
 – Полковник Туп и Директор желают проконсультироваться с вами в связи с происшедшими в последнее время событиями. Я всего лишь выполняю функцию посыльного. Один из дюжины оперативных сотрудников СПН, выражающих надежду на то, что ему когда-нибудь выпадет честь поучаствовать вместе с вами в одном из ваших расследований.
 Новые осложнения. Значит, они знали, что меня нет дома…
 Сопротивляться не имело смысла.
 – В таком случае буду с вами через минуту. Позвольте мне только завершить кое-какие дела. – С этими словами я подошел к Джилби, которому хватило ума соскочить с трехколесника до того, как Луций Броулинг успел увидеть, чем занимается лучший друг Макса Вайдера.
 Манвил Джилби выглядел простым обывателем, случайно оказавшимся на месте боевых действий.
 – Расскажи об аппарате Максу и дай мне знать, что вы о нем думаете. А ты, Плеймет, по поводу головы обратись к Темному Шевешу. Он здесь самый лучший и не раз мне помогал. И он возьмется тебя лечить, хоть ты и принадлежишь к человеческой расе. Такие пустяки Шевеша не тревожат.
 После этого я сказал Луцию Броулингу, что готов следовать за ним. Воплем радости это заявление Луций почему-то не приветствовал. Он вообще говорил мало. Но меня это не трогало – все мои мысли были заняты Попкой-Дураком. Кроме того, я очень тревожился за Торнаду.
 – Если вас, ребята, действительно интересует то, что здесь произошло, вам следует прихватить охотника за черепами по имени Бик Гонлит. Уверен, что он имеет какое-то отношение к этой заварушке.
 У меня на Бика был большой зуб. Он ни за что не хотел отказаться от своей работы. Как он смеет проявлять такое же упрямство, как и любимый сын мамы Гаррет?




 59


 Такого обширного помещения в городской тюрьме, куда доставил меня Броулинг, я никогда не видел. Несколько камер были превращены в своего рода конференц-зал. В зале стоял большой стол весьма сомнительного качества и несколько крайне неудобных стульев. Окон не было, и в силу этого обстоятельства, естественно, было полутемно. В углах зала без труда можно было спрятать не меньше дюжины вервольфов или вампиров. Однако сегодня в углу никто не прятался, кроме притворяющегося призраком Дила Шустера. Доставив меня на место, Люций Броулинг тотчас удалился. Кроме него и полковника Тупа, в помещении находилось еще три человека. Познакомить меня с ними никто не удосужился.
 Полковник Туп держался предельно официально, и я не стал домогаться от него светской учтивости. Эта троица, видимо, сказала Тупу, что следует делать, а что нет. Не было сомнений, что все эти ребята явились сюда с Холма. Обращался Туп ко мне исключительно на «вы»
 – Мы получили первое сообщение из загорода, мистер Гаррет, – начал Туп.
 – Ловко! Вы, парни, оказывается, можете работать быстро, если припрет. Однако, похоже, вы получили не то, что хотели и на что рассчитывали.
 – Наши люди обнаружили объективные доказательства, подтверждающие ваше сообщение. Свидетели на месте тоже его подтверждают. Но все серебристые эльфы исчезли.
 Вот, значит, как! Выходит, та дамочка, которая сбежала, вернулась, чтобы спасти остальных. Судя по всему, даже враждующие между собой эльфы ближе друг к другу, чем многие клянущиеся в вечной дружбе люди. Не исключено, что эльфов объединяет общее желание как можно скорее вернуться домой. Впрочем, это их трудности.
 – Летающая дисковидная машина также исчезла. Что касается грушевидных летающих аппаратов, то они уничтожены. Расплавлены при такой высокой температуре, что практически утонули в почве. Осмотр прилегающей территории результатов не дал, если не считать вот этого.
 Он продемонстрировал несколько серых фетишей, очень похожих один на другой, но все же не совсем идентичных.
 Не дожидаясь приглашения, я сказал:
 – Если они так тщательно все за собой убрали, то нельзя исключать и того, что эльфы хотели, чтобы эти предметы были обнаружены.
 Наблюдатели заерзали, обменявшись тревожными взглядами.
 – А ты, Гаррет, случаем, ничего от нас не скрываешь, если так… – раздался из тени голос Шустера.
 – Зачем же так, Дил, – оборвал его Туп и, обратившись ко мне, примирительно сказал:
 – Не обращайте внимания на его тон, мистер Гаррет. Но вопрос действительно требует ответа.
 – Не знаю, – честно ответил я. – Не исключено, что и скрываю, но не злонамеренно. Во-первых, как вы помните, именно я первым известил вас обо всем, и, во-вторых, я не имею понятия, что вы хотите узнать. В силу последнего обстоятельства я что-то могу от вас скрыть.
 – Не будем вступать в дискуссию, мистер Гаррет. У меня есть работа, и я хочу справиться с ней как можно быстрее и успешнее.
 – У меня тоже нет настроения бодаться, – ответил я. – Суть проблемы в том, что вы не хотите, чтобы я знал, чего вы хотите и почему вы этого хотите. Вы, возможно, даже не хотите того, чтобы я знал, что вы вообще чего-то хотите. В силу данного обстоятельства я лишен возможности дать исчерпывающие ответы на ваши вопросы. Тем не менее, не услыхав того, что хотели бы услышать, вы возлагаете вину на меня. Нельзя исключать и того, что скоро вы начнете обвинять меня во лжи и в умышленном сокрытии фактов.
 Один из наблюдателей слегка взмахнул рукой, а Туп в ответ согласно наклонил голову. Хотя я остался в стороне от обмена жестами, для меня не составило труда сообразить, что присутствующие общаются между собой тем же способом, каким я общаюсь с Покойником. Горстка наиболее могущественных колдунов с Холма развила в себе способность к телепатической связи.
 Сути сообщений я не слышал, но эмоциональные обертона уловить мог.
 В помещение вошел какой-то человек. Его появление вызвало явное неудовольствие у всех, кроме меня. Мне же на него было глубоко плевать. Человек что-то прошептал на ухо Шустеру. Шустер взглянул на меня так, словно только что испытал легкое потрясение.
 Надо признаться, что лучше после этого я себя не почувствовал.
 – Ваши доводы не лишены повода, мистер Гаррет, – согласился Туп.
 Будь мы здесь тет-а-тет, я непременно бы обозвал полковника виршеплетом или налепил на него другой столь же гнусный ярлык из области искусства. Но поскольку мы были не одни, я не стал вгонять его в краску и скромно произнес:
 – Мне кажется, что мы все находимся по одну сторону баррикад, хотя цели у нас, возможно, и разные…
 Теперь последовал сигнал от другого наблюдателя. Я мгновенно заткнулся, почувствовав, что этот парень относится ко мне скверно и уже начинает терять терпение.
 – Эти серебристые эльфы, похоже, владеют могущественными магическими возможности, самым ярким проявлением которых является их способность летать. Нам хотелось бы более тщательно исследовать их магию, и в настоящее время вы – единственный, кого можно считать специалистом в этом вопросе.
 – И я сказал вам все… Впрочем, постойте. Есть еще Кейзи. Хотя вам известно о нем из собственных источников.
 – Кейзи?
 – Единственный из серебристых эльфов, с которым мне удалось поговорить. Его имя для наших ушей неудобоваримо, и парень предпочитает, чтобы его называли Кейзи. Он – полицейский и утверждает, что явился сюда с целью задержать двух преступников, которых никто не видел, кроме одного полоумного подростка. Мальчишка, после того как я учинил ему допрос с пристрастием, признался, что не знает, как найти эльфов. Он туп настолько, что без посторонней помощи не способен найти дорогу домой. Кейзи не знал, какие преступления эти эльфы совершили. Ему это было совершенно безразлично. Пусть об этом беспокоятся судьи, сказал он… Он снимает квартиру в…
 Я посвятил их в подробности, дал адрес и рекомендовал в ходе расследования проявлять максимальную осторожность.
 Посыпались вопросы, на которые я в меру своих возможностей постарался ответить.
 Шустера снова навестил шептун. Шустер, в свою очередь, что-то прошептал полковнику Тулу и поспешно покинул помещение. Видимо, для того, чтобы организовывать рейд на жилище Кейзи.
 – Вас, мистер Гаррет, кое-кто здесь разыскивает, – сказал Туп. – Какие-то юристы. Скажите честно, как вел себя Броулинг? Не оскорблял ли он вас? Не заламывал руку? Не было ли с его стороны иных проявлений невежливости?
 Я настолько изумился, что на время утратил дар речи. Однако довольно скоро придя в себя, с достоинством ответил:
 – Никаких проявлений подобного рода я не наблюдал. Но вы и Шустер, видимо, что-то недопонимаете. Для того чтобы нагнать на порядочных людей страху, Люцию Броулингу достаточно оставаться самим собой.
 Он сделал вид, что ничего не понял, а я, учитывая присутствие чародеев, на продолжении философской дискуссии настаивать не стал.
 – Вы не находитесь под арестом, мистер Гаррет. Вы всего лишь специалист, которого мы пригласили для решения частной проблемы. И я хочу, чтобы вы передали это тем адвокатам, которые зачем-то сюда явились. Мне кажется, в данный момент они сильно осложняют работу нашего персонала в приемной.
 – Они не уйдут, поскольку у посторонних наблюдателей сложилось впечатление, что я был доставлен сюда помимо воли. Вы же понимаете, какую реакцию может вызвать весть о том, что порядочный со всех сторон человек оказывается в руках…
 – Благодарю вас, мистер Гаррет, – заявил официальным тоном полковник Туп. – Мне кажется, я получил сейчас весьма полезный урок. В то же время я рад тому, что мистер Шустер не слышал всего этого. Этот джентльмен, как я полагаю, не воспринял бы ваш урок так элегантно, как ваш покорный слуга. Могу ли я рассчитывать на ваше присутствие и помощь до того момента, пока мистер Шустер не закончит осмотр убежища подозрительного существа, которое, согласно вашему заявлению, желает, чтобы его именовали Кейзи? За ваши услуги вы можете рассчитывать на гонорар. К сожалению, не очень значительный.
 – Я все передам тем достойным джентльменам, которые находятся в данный момент в приемной вашего почтенного учреждения. Но если это те люди, о которых я думаю (я понятия не имел, кто бы это мог быть), то они вряд ли согласятся покинуть здание до того, как его покину я.
 Туп одарил меня суровым взглядом.
 Должен с гордостью сообщить, что поведение юристов я предсказал безошибочно.




 60


 Рейд на жилище Кейзи закончился для тайной полиции полнейшим крахом. Из квартиры было вынесено все, кроме полного набора разнообразнейших мин-ловушек. Некоторые оказались настолько хитроумными, что обнаружить их удалось лишь после взрыва.
 – Когда мы появились, там были два трупа, – сообщил нам Шустер. – По показаниям свидетелей, оба тела принадлежат обитателям дома, подорвавшимся на зарядах при попытке ограбить квартиру. Те же свидетели сообщили, что сегодня утром эльф возвращался домой. Он был грязен, и на нем виднелись следы побоев. Он вначале чем-то занимался у себя, а затем прошел по другим квартирам, требуя возвращения похищенного. Все, что ему удалось вернуть, эльф погрузил в ожидающий на улице фургон. Некоторые вещи остались в доме, так как ему не хватило времени на то, чтобы вернуть все. За десять минут до нашего появления он еще находился на месте, но каким-то непостижимым образом узнал о нашем приближении. Не закончив обхода дома, он бежал.
 – Осмотрите все расположенные неподалеку от дома конюшни. Особое внимание обратите на те, где есть ослы, которых можно взять в наем, – предложил я. – И не рассчитывайте на то, что узнаете парня, если встретите его на улице. Он мастерски меняет личину. С помощью колдовства он принимает облик других людей. А некоторые эльфы продемонстрировали способность становиться невидимыми.
 – А при чем здесь ослы?
 Я поведал им о своей первой встрече с Кейзи, принявшего облик Бика Гонлита, при этом не забыв сказать, что настоящий Бик Гонлит зарабатывает на жизнь, трудясь на преступное сообщество крысюков. Я начал подозревать, что налет на конюшню Плеймета был подстроен самозваным Гонлитом.
 Туп пожелал более подробно разузнать о проблеме Бика Гонлита. Или Биков Гонлитов, если вам угодно. Его, как и меня, смущало, что Бики в силу случайных совпадений неоднократно оказывались на моем пути. Туп – так же, как и я – во множественные случайности не верил. Тем более что оба Бика преследовали различные цели.
 – Мне кажется, это не просто совпадение, – размышлял я вслух. – Но в то же время убежден, что какого-либо масштабного заговора здесь нет. Чтобы принять облик Бика, Кейзи должен был хорошо изучить настоящего Бика Гонлита, а для этого ему хотя бы некоторое время следовало находиться с ним рядом. Спросите у Бика, что он по этому поводу думает.
 Полковник Туп хмуро посмотрел на меня. Он прекрасно понимал, что я только что крепко подставил Бика Гонлита.
 Парня ждут тяжелые времена.
 – Предположим, это не совпадение, – сказал Туп. – Вы допускаете возможность того, что Кейзи хотел втянуть вас в это дело? Может быть, он таким образом рассчитывал получить помощь человека, хорошо знающего Танфер и способного вывести его на след разыскиваемых преступников?
 Я сразу вспомнил о своей почти навязчивой идее обязательно найти Ластира и Нудисс.
 – Не исключено. Более того, вполне возможно.
 Неужели большой заговор, который я походя упомянул, все-таки существует?
 В существование заговора я не верил. Кейзи и Гонлит просто пытались использовать все случайно подвернувшиеся возможности.
 А я этого не делал. Я для этого слишком глуп.
 – У меня был очень длинный и тяжелый день, полковник, и я, откровенно говоря, не вижу, чем еще могу вам помочь. Сколь бы горячо я этого ни желал. Единственно, что я могу для вас сделать, так это увести отсюда людей, которые досаждают вашему персоналу. – Меня действительно интересовало, кто бы это мог быть. У меня мало знакомых среди юристов. Во всяком случае, хороших знакомых. Адвокаты – замкнутая каста, и ее представители крайне редко выходят за пределы своих коммерческих интересов. – Кроме того, вы в любом случае знаете, где меня можно найти, – закончил я.
 – Ну хорошо, – произнес Туп, явно думая о чем-то другом. – Вы правы. Можете отправляться домой.
 Я поднялся со стула со словами:
 – У меня возникла кое-какая мыслишка. О тех предметах, что принадлежали эльфам и которые вам удалось собрать. Спрячьте их где-нибудь и не говорите громко, находясь рядом с ними. А если начнете выяснять, как действует их магия, постарайтесь не толковать о собственных магических трюках. Я уверен, что эльфы могут шпионить за нами при помощи этих серых объектов.
 Полковник Туп поднялся со стула и лично эскортировал меня в коридор. Когда мы отошли от конференц-зала, бывшего сердцем его крошечной империи, он спросил:
 – Ты знаешь тех людей, которые присутствовали на встрече?
 – Нет. А я должен их знать?
 – Ну хорошо. Тогда послушай. С двумя твои пути раньше пересекались. Так я, во всяком случае, понял. И один из них терпеть тебя не может. Я не знаю, чем ты его достал, где и когда, но он определенно не склонен забыть и простить. Если нам снова придется учинить подобный мозговой штурм, Гаррет, попробуй не вываливать добровольно все, что тебе известно. Хотя я понимаю, что это будет нелегко, поскольку язык у тебя болтается сам по себе. Тем более не выступай с предложениями. Они не доверяют никому из тех, с кем им приходится работать. Они настолько циничны, что твой цинизм на их фоне выглядит невинной забавой.
 Спорить я не стал – в этом не было смысла. Правда, и в его словах я особого смысла не узрел. Он имел склонность делать такие дружеские жесты в тех случаях, когда не мог высказаться прямо. Кажется, он намекнул мне на то, что я должен беречь свою задницу, поскольку в дело вмешались жутковатые парни с Холма.
 Думаю, что урок был излишним, ведь в Танфере об этом знает каждый, кому перевалило за семь лет.




 61


 Первым юридическую поддержку организовал для меня пивной консорциум Вайдера. Манвил Джилби продемонстрировал расторопность и направил в здание тюрьмы своего юриста. Чуть позже появился другой джентльмен, имеющий отношение к более зловещей организации.
 Харвестер Темиск с незапамятных времен решал все юридические вопросы для Чодо Контагью. Он продолжал вести некоторые дела от имени Чодо, несмотря на то что всеми делами Организации тайно заправляла Белинда. Для него, впрочем, это тайной не являлось.
 Я не мог понять, каким образом Харвестер Темиск оказался втянутым в мои дела. А от ответа на прямой вопрос он ловко ушел.
 – Я очень хотел бы, чтобы вы меня навестили, как только вам позволит рабочий календарь, – витиевато выразился он и тут же удалился.
 Впрочем, я понял, что именно благодаря его визиту мой статус был повышен. Перестав быть арестантом, я превратился в платного консультанта.
 Я выразил свою глубочайшую признательность и человеку Вайдера – крошечному тощему созданьицу с плешью на макушке, огромными усами под носом и забавным именем Конго Грив.
 С юридической точки зрения, ни один из этих парней для меня ничего не сделал, поскольку Охрана вела себя в соответствии с буквой закона. Однако они принесли мне немалую пользу, продемонстрировав власти своим появлением, что о благосостоянии Гаррета заботятся весьма влиятельные люди. А в нашем городе, несмотря на безумные попытки Дила Шустера искоренить это зло, непотизм, приятельские отношения, взятки и вообще всякий блат работают как нельзя лучше. Так что господство всеобщей справедливости и торжество меритократии, которые так стремится утвердить Шустер, остаются глупой химерой. Промышленники, торговцы и бандиты пользуются в нашем городе огромным авторитетом, вызывая раздражение и даже зависть окопавшихся на Холме правителей.
 В квартале от дома я узрел Попку-Дурака. Эта ожившая метелка для пыли была слишком сообразительной, чтобы остаться незамеченной.
 Лишь увидев птицу, я вспомнил, что во время только что закончившейся беседы не был до конца откровенен. Я забыл упомянуть о моих гостях эльфах.
 Честно говоря, я вообще забыл об их существовании.
 «Соблюдай осторожность, Гаррет. По соседству бродят недружественные крысюки».
 В это было очень трудно поверить после того, как такое число представителей крысиного народа пало в «Битве под Конюшнями». Но в то же время я знал, что Старые Кости не имеют склонности без дела впадать в панику.
 Оказалось, что возле дома околачивалась лишь парочка недружественных мне крысюков, при этом один из них хромал настолько сильно, что являл угрозу лишь самому себе.
 Тот, который не был калекой, подошел ко мне с таким храбрым видом, что вызвал неподдельное восхищение наблюдавших за нами соседей.
 – Мистер Гаррет?
 – Да. Я имею счастье носить это имя. Чем обязан?
 По соседству с Покойником мне нечего было опасаться.
 – Я принес сообщение Джона Растяжки. У него ваша женщина Торнада.
 Да, до Пулар Паленой этому парню было далеко. Я с трудом понимал его слова.
 «Для твоего сведения, Гаррет. Перед тобой Джон Растяжка. У него есть лишь горстка сторонников, большая часть которых уже получила увечья. Мистер Растяжка опасается, что и они оставят его, если он проявит нерешительность».
 – О более достойном супруге для этой дамы я не смел и мечтать. Надеюсь, их брак будет продолжительным и счастливым.
 Мой тонкий юмор не произвел на крысюка ни малейшего впечатления.
 – Джон Растяжка сказал, что готов обменять женщину по имени Торнада на Пулар Паленую.
 – Да я только об этом и мечтаю! Вы, сэр, видимо, смеетесь? Насколько я понимаю, кто-то из моих друзей научил вас, как надо мной подшутить? Умоляю, назовите мне имя этого злодея, чтобы я мог отплатить ему той же монетой.
 Крысюк явно растерялся. В ответ на мои слова он пробубнил:
 – Джон Растяжка сказал, что повредит женщину по имени Торнада…
 – Мистер Джон Растяжка скорее всего не доживет до того момента, когда сможет повредить чьему-либо здоровью или с кем-нибудь о чем-нибудь договорится. Вместо того чтобы плодить себе новых врагов, мистеру Джону Растяжке следовало бы позаботиться о том, чтобы обзавестись новыми друзьями.
 «Бик Гонлит».
 Да, конечно.
 – Не исключено, что я мог бы пойти на сделку, если бы на обмен был выставлен мистер Бик Гонлит. 
 Я с трудом врубался в слова крысюка, когда он озвучивал заранее подготовленные фразы, теперь же, чтобы понять мистера Джона Растяжку, мне оставалось полагаться только на синхронный перевод Покойника.
 – Вы не хотите эту женщину Торнаду?
 – А что я с ней буду делать? Нет, мне она ни к чему. Эта дама целиком ваша. Однако должен предупредить, что ее следует кормить. Но мистера Бика Гонлита я заполучил бы с превеликим удовольствием. В последнее время он несколько раз вставал на моем пути. И мне хочется с ним рассчитаться.
 – Возможно, это удастся устроить, – задумчиво произнес крысюк.
 – Вообще-то в наличии имеются два Бика Гонлита. Настоящий Бик Гонлит чрезвычайно мал ростом для существа мужского пола человеческой породы. Он носит белые сапоги, усыпанные фальшивыми каменьями. Второй Бик Гонлит всего лишь выдает себя за такового. Он чуть выше ростом и никогда не носит сапог. Фальшивый Бик Гонлит сумел натворить массу безобразий. Как мне кажется, именно он дал мистеру Джону Растяжке тот скверный совет, который привел к сегодняшней трагедии в конюшне.
 У крысюка вдруг возникло множество вопросов. Ему было очень трудно их задавать, не выдав при этом своего подлинного имени. Мистер Джон Растяжка гением не был, но у него хватало ума понять, кто окажется сверху, если дело дойдет до свалки.
 – Фальшивый Бик на самом деле является злобным эльфом, нацепившим личину настоящего Бика, чтобы свалить на него вину за все свои нехорошие дела. Я пока еще не понял, почему ему надо учинять хаос и прочие безобразия. Думаю, это просто в его натуре. Не исключено, что он таким образом развлекается.
 Я нес полную чушь, но для крысюка по имени Джон Растяжка это выглядело вполне убедительной мотивацией.
 Джон Растяжка среди крысюков был, видимо, рекордсменом. Яйца у него размером с кокос, а мозги недотягивают до плода каштана. Впрочем, в преступном мире Танфера нехватка мозгов никогда не считалась серьезным недостатком. Главными достоинствами в этой среде были отчаянная храбрость и быстрота.
 – Мне нужны оба Бика. Но фальшивый нужен больше, чем подлинный.
 Крысюк чуть не взвился от ярости. Но, сдержавшись, произнес:
 – Я передам ваши слова Джону Растяжке. Что я должен сказать ему о женщине по имени Торнада?
 – Понятия не имею. Это целиком его проблема. Можете намекнуть ему, что дама каким-то боком связана с «Призывом», а один из ее любовников Дил Шустер. Да-да, тот самый, что из Охраны. Возможно, информация окажется для него полезной, когда он решит от этой женщины избавиться.
 «Призыв» – одна из самых воинствующих расистских организаций ветеранов Кантардских войн. Она очень смахивает на небольшую частную армию, а ее члены разделяют многие взгляды Дила Шустера. Не хотел бы я оказаться на месте того крысюка, который привлек бы внимание «Призыва» тем, что нанес ущерб здоровью женщины человеческого рода.
 Что же касается Дила Шустера, тот всегда служил главным пугалом для всех, кто творил безобразия в Танфере.
 Я задержался, чтобы поболтать с пикси. Двух из них я узнавал сразу. Это был смелый юноша, именовавший себя Шекспиром, и девица по имения Мелонди Кадар. Мелонди была настолько миловидной и обаятельной, что мне частенько хотелось отшлепать ее волшебным жезлом, дабы она приняла мои размеры.
 Мелонди была как раз та пикси, которая сопровождала меня в проход за домом во время моей первой встречи с серебристым эльфом, принявшим личину Бика Гонлита. В то время она была лишь всего настырным и любопытным подростком. С того времени Мелонди успела превратиться в серьезную и весьма утонченную молодую даму. Более или менее. Во всяком случае, с точки зрения пожилых людей.
 Пикси развиваются гораздо быстрее людей. Думаю, именно поэтому мы в их присутствии ощущаем некоторую неловкость.
 Они – совсем как мы, но только в миниатюре. Их быстро пролетающая жизнь постоянно напоминает нам, что наши более продолжительные дни, к величайшему нашему сожалению, в конечном итоге тоже сочтены.




 62


 Паленая впустила меня в дом через несколько мгновений после того, как Попка-Дурак, вообразив себя орлом, шлепнулся мне на правое плечо и вцепился в мою плоть когтями, чтобы умчать ввысь.
 Поскольку подъемной силы у полоумной птички оказалось явно недостаточно, она от этой затеи отказалась.
 Я испугался, что Паленая последует примеру попугая и тоже на меня взберется. То есть сделает то, о чем я мечтал в дни своей молодости. И она непременно бы это сделала, если бы из комнаты Покойника не появилась сексуально приемлемая дама-эльф, возжелавшая узнать, что здесь происходит. На ней было изрядно рваное одеяние, извлеченное, видимо, из созданных Дином запасов тряпья. До того как этот роскошный прикид покрылся дырами, он скорее всего выступал в роли детской ночной рубашки. Одним словом, он едва прикрывал объект. Во всяком случае, большую часть времени.
 Этот наряд отвлекал мое внимание. Даже на ней. Поскольку под дырами и лохмотьями не было ничего, кроме нее самой.
 Не исключено, что это был еще один эксперимент, который задумал провести Весельчак.
 Паленая лепетала, повиснув у меня на руке:
 – Скажи, какими потрясающими приключениями наслаждался ты в то время, когда все остальные погибали здесь от скуки?
 Я отодрал Попку-Дурака от своего плеча и, выдержав приличествующую моменту паузу, ответил:
 – Во-первых, я махнул тебя на пару Биков Гонлитов и кусок копченой свинины. – С этими словами я швырнул цыпленка джунглей в направлении насеста. Или примерно в том направлении.
 – Что?! – взвизгнула потрясенная Паленая.
 – Джон Растяжка желает получить тебя обратно. Ты вскружила этому доброму парню голову и разбила его сердце.
 «Перестань валять дурака, Гаррет. Мисс Пулар вот-вот ударится в панику. Твои слова значат для нее гораздо больше, чем того заслуживают».
 – Прости, Паленая. Прости, пожалуйста. Я вовсе этого не хотел. Я просто дразнил тебя. Да, я сказал Джону Растяжке, что могу обменять тебя на двух Гонлитов, но шансов на то, что он их…
 «Гаррет!»
 – Ну хорошо. Что бы я ни говорил Растяжке, я никогда тебя не отдам. Никто не сможет тебя забрать. Так что успокойся. И впредь, прежде чем впадать в панику, подумай, не поддразнивают ли тебя. А я буду держать себя в узде. Если смогу. Люди вообще очень редко говорят прямо. Для меня, кстати, выражаться прямо мучительно трудно. – Подобные трудности я, например, постоянно испытываю, пробыв несколько минут в обществе самых обычных женщин. – Но если даже допустить, что я такой большой злодей, то как я могу рассчитывать на то, что Джон Растяжка сдержит свое слово?
 – Ну конечно! Потому что он – всего лишь ничтожный крысюк, а крысюки, как известно, глупые, ленивые, лживые, вороватые и вонючие животные!
 Пока Паленая вопила, Покойник поделился со мной довольно интересными сведениями.
 «Так-так… А тебе известно, что крысюк, именующий себя Джон Растяжка, при рождении получил имя Фунт Застенчивости, он родился от той же матери, что и мисс Пулар Паленая. Только на один помет раньше. Нельзя исключать, что его интерес к ней носит не столько политический, сколько личный характер. Мисс Пулар думает, что братец проявляет ненужную заботу об ее благополучии. С точки зрения крысюка, она совершила большую ошибку, влюбившись в тебя».
 – О боги! Ты слышишь меня. Паленая?! Я прошу прощения! Я вовсе не имел этого в виду!
 У меня в голове вертелся вариант вопроса, который обожала задавать Торнада. Всегда ли не прав мужчина, даже если речь идет о его споре с крысючкой? Ответ напрашивался сам собой. Да, он всегда не прав. Я заварил кашу, и теперь мне из этого кипящего горшка никогда не выбраться.
 «Рад видеть, что ты не отрицаешь столь очевидного факта, что мисс Пулар Паленая пылает к тебе нежными чувствами, хотя, возможно, ты и не отвечаешь ей взаимностью».
 Покойник меня снова спас. Не существовало норы, в которой я мог бы укрыться от воплей Паленой, пребывавшей на грани истерики. А если взять женщин как один из видов животного мира или как общественный класс, то больше всего в них Весельчак не любил их вечной склонности к истерии.
 В этом эмоциональном урагане имелась одна положительная сторона. Крысючки, как бы они ни были огорчены, никогда не льют слезы.
 Эльфийка внимательно наблюдала своими огромными глазищами за этим идиотским спектаклем. Бесконечно тощая, в рваной детской рубашонке она являла собой воплощение Абсолютного Голода, как я его представлял. Похоже, дама уже ничего не боялась. Интересно, могла ли она что-нибудь почерпнуть в многочисленных умах Покойника?




 63


 Дин доставил еду и питье в комнату Покойника, видимо, окончательно смирившись с присутствием в доме многочисленных гостей. А что касается крысючки, то между ней и старцем возникли особые симпатии.
 Поведав Покойнику о своих бесконечных приключениях, я спросил:
 – Тебе удалось выудить что-нибудь полезное у наших гостей-эльфов?
 «Очень много. Начать с того, что они вовсе не эльфы, и более того, не принадлежат к какому-либо виду живых существ, близкому к эльфам. Они также не являются гибридами каких-либо известных нам видов живых существ. Все эти сведения, надо сказать, не были представлены мне добровольно. Они не подозревают, хотя я и не до конца уверен в этом, что поведали мне слишком много о себе и о других им подобных. Та, которая находится в нашем обществе, называет себя Евас, что является сокращенным вариантом имени, которое даже я произнести не в состоянии. Вторую зовут Фасфирь, и она старшая в их команде. Их внутренняя жизнь значительно сложнее, чем у людей, но они, как мне кажется, завидуют вашей эмоциональной раскрепощенности. Как ни странно, но у Фасфири имеются рудиментарные остатки чувства юмора».
 – Ясно. Ты обладаешь могучим талантом, а мощь твоего ума превосходит все, что видел наш мир. Теперь скажи, что нового мы узнали по сравнению с тем, что нам было известно вчера?
 «Теперь мы знаем, что Кейзи сказал о себе правду. Он – чиновник их правоохранительных органов, присланный сюда год назад, чтобы арестовать Ластира и Нудисс. Пока мне не удалось расшифровать их образы, содержащиеся в мозгу Евас – ее мысли прочитать легче, чем мысли Фасфири. Последняя скрывает их более умело. Одним словом, Ластир и Нудисс – миссионеры, засланные сюда стоящим вне закона религиозным культом, именуемым Братство Света. Прозелитизм по их законам является весьма серьезным преступлением. Кейзи должен был арестовать их за намерение склонить нас к своей вере.
 Они похитили небесный корабль и прилетели на нем сюда.
 Однако они плохо умели им управлять и утопили судно в реке во время посадки. Ластир и Нудисс учили Кипа изобретательству для того, чтобы он в конечном итоге создал инструменты, с помощью которых они могли бы починить свой корабль.
 Таким образом они попали в совершенно иную сферу преступной деятельности, поскольку раскрытие технических секретов приравнивается у них к государственной измене. Поэтому другое ведомство послало Евас и остальных, чтобы задержать Ластира и Нудисс за выдачу магических тайн. Эти сведения, первоначально содержавшиеся в докладах Кейзи, каким-то образом стали достоянием других компетентных органов.»
 – Если им так был нужен корабль, то почему они не пошли прямиком в порт и не зафрахтовали себе судно?
 «Видимо, потому, что расстояние до их страны настолько велико, что даже жизни Логхира не хватит, чтобы добраться туда на обычном парусном корабле».
 – Вот это да!
 А что я мог еще сказать? Я всегда подозревал, что наш мир гораздо больше, чем кажется, но то, что он столь огромен, все же выходило за пределы моего понимания.
 – А как насчет летающего диска? Кто те, кто прилетел на нем? Тоже копы? – спросил я.
 «Эти скорее похожи на чародея, который всю жизнь изучает магическое искусство, чтобы открыть в нем новые возможности. Никакой практической пользы он от этого не получает, Ему достаточно того, что он сообщает о своем открытии своим коллегам-магам. Эти „эльфы“ – члены братства, где поиск знаний является самодостаточной ценностью и конечной целью. В результате шума, поднятого вокруг Ластира и Нудисс, они узнали о существовании Каренты и Танфера и организовали экспедицию, чтобы нас как следует изучить. Эти любители новых знаний схватили Кипа потому, что их корабль тоже получил повреждение. Они, видимо, рассчитывали с помощью молодого человека вступить в контакт с Ластиром и Нудисс и совместными усилиями из двух покалеченных кораблей собрать один».
 Мне не раз приходилось иметь дело со странными и ужасными явлениями. Но даже самые странные и самые ужасные не шли ни в какое сравнение с тем, что мы имели сейчас.
 «Не исключено также, что последняя четверка занималась анализом коммерческой ситуации в Кантарде. Этого потребовали те, кто предоставил им средства на проведение исследований. По меньшей мере один из них – наблюдатель от какого-то правительственного юридического учреждения, контролирующего торговлю и промышленность. Фасфирь всю эту четверку просто презирает. В то же время она считает, что без их содействия ни она, ни ее команда вернуться домой не смогут. Таким образом, эти никчемные исследователи – ее последняя надежда. Фасфирь видит два возможных варианта. Первый предусматривает починку корабля, который ты видел в виноградниках. Задача это чрезвычайно сложная и решить ее без огромной дозы везения невозможно. Для реализации второго варианта им необходимо найти Ластира и Нудисс. С их помощью она рассчитывает разобрать один из двух кораблей на части и собрать единственный, но работоспособный. Фасфирь обладает гораздо более глубокими познаниями, чем Евас.
 Последняя, судя по всему, младший член команды.
 У создания по имени Кейзи есть корабль, который, естественно, где-то спрятан. Все остальные едины во мнении – он не станет никого спасать, кроме самого себя. За других он не несет ответственности. Но Ластира и Нудисс он захватит с собой в качестве арестантов. Фасфирь опасается, что последние уже готовы сдаться добровольно. Ластир и Нудисс явились сюда, чтобы спасти души карентийцев и обучить их запретной магии, однако, пробыв здесь год и познакомившись с образом жизни нас, дикарей, они убедились, что мы заслуживаем того проклятия, которое на нас висит. Этого больше всего и опасается Фасфирь.»
 – Мысль для этих мест довольно расхожая.
 Даже краткий визит к лестнице Канцлерства убедит каждого в моральной ничтожности нашего общества. Ни одно более или менее разумное существо, из каких бы далей оно ни явилось, подобной нравственной убогости вынести не может. Большинство моих сограждан настолько обнищали нравственно, что даже не понимают, чего они лишились.
 «Эта мысль не считалась оригинальной даже в то далекое время, когда я еще был подростком. Но падение продолжается, и дна пропасти наши народы никогда не достигнут».
 – Ты не пытался установить с ними прямой контакт?
 «Пока над решением этой проблемы я не задумывался.
 Однако та, которая находится перед нами, превосходно понимает разговорный карентийский язык, пытаясь в то же время создать впечатление, что ничего в нем не смыслит. Они обладают магическими приемами, позволяющими выучить чужой язык за очень короткое время.»
 Это значит, что она следит за моей частью беседы, подумал я.
 «Именно».
 – Честно говоря, я не вижу веских причин что-нибудь скрывать.
 Евас стояла неподвижно, не сводя с меня огромных немигающих глаз. Не исключено, что она пыталась проникнуть в мое сознание в те моменты, когда я слушал Покойника.
 Интересно, удалось ли ей это? Дело в том, что перед моим мысленным взором стоял образ весьма эротического содержания. Я видел ее и меня в том положении, в котором частенько оказываются мальчики и девочки. При этом сын мамы Гаррет и дама эльф совершали довольно энергичные телодвижения. Покойник немедленно продемонстрировал свое отвращение. Евас этого не сделала, хотя из кухни – возможно, по странному стечению обстоятельств – послышался сильный грохот.
 Паленая посмотрела на меня с подозрением. У меня возникло предположение, что крысючка обладает некоторыми зачатками телепатических способностей.
 «Крошечными зачатками, Гаррет. Так что радуйся. Если бы она увидела ту картинку, мы бы сейчас имели новый приступ истерики».
 – Ты же знаешь, что у меня до сих пор все болит. Я не могу долго сидеть. Я по горло сыт детективной работой и на сегодня с ней завязываю. А завтра с утра я превращусь в счетовода, который будет мучительно думать, как получить заработанные честным и непосильным трудом бабки. Кто оплатит понесенные мной расходы? Да, кстати, а читать и писать они умеют?
 «Не знаю. А теперь я могу заглянуть в голову Евас, лишь вломившись туда силой. По какой-то неясной для меня причине она начала подозревать, что кто-то может читать ее мысли. Ты, случаем, не знаешь, почему у нее вдруг возникли подобные подозрения?»
 В ответ я лишь пожал плечами. То, о чем я подумал, было вряд ли возможно.
 Деньги меня обычно не слишком волнуют. Во всяком случае, до тех пор, пока они у меня есть. Но дела пошли таким образом, что я начал тревожиться. До сих пор мы только тратили, тратили и тратили. Мы платили за оказываемую помощь. Мы покупали еду на всю многочисленную ораву, и шансы на то, что эти инвестиции когда-нибудь окупятся, были ничтожны. Кип воссоединился с семьей, серебристые эльфы, судя по всему, утратили к нему интерес. После великой битвы на виноградниках они поняли, что парень не может ткнуть пальцем в то место, где обретаются Ластир и Нудисс.
 Но Старые Кости в полной мере наслаждался сложившейся ситуацией. Дохлый Логхир веселился так, как, наверное, не веселился лет двести. Наконец и для него появилось нечто новое. Эти иссушенные дамы Евас и Фасфирь возбуждали и привлекали Весельчака так, как меня привлекала старушка Кэт.
 – Это самое бескровное и в то же время наименее тривиальное расследование из всех, что мне приходилось проводить. Поэтому я чувствую себя не в своей тарелке. Ставки чрезвычайно низки, а эльфы условно женского пола настолько мне чужды, что нисколько меня не колышут.
 «Не исключено, что утром у тебя будет несколько иное мнение. Попытайся со своих позиций осмыслить то, что стоит на кону. Я же проделаю это с моих. И займусь этим немедленно, пока мои многочисленные и мощные умы свободны от обычной напряженной деятельности. В первую очередь я попытаюсь уяснить, какую потенциальную опасность для себя видят во всей этой истории наши повелители с Холма».
 – Эти старые параноики боятся только потому, что, по их мнению, весь мир населен такими же злобными, жестокими и низкими существами, как они сами.
 «Верно. Но это вовсе не означает, что они изначально не правы по всем пунктам. Они безмерно страшатся не только того, что на их пути могут появиться могущественные враги, но и того, что эти враги сделают жизнь ужасной для нас всех. Для этого только одному из серебристых эльфов достаточно оказаться существом злобным и применить против нас свои магические силы.»
 Да, Покойник был прав. Эти существа манипулировали весьма могущественными и очень странными силами.
 И он был абсолютно прав, утверждая, что утром в отношении эльфов женского пола я буду испытывать совершенно иные чувства. Однако изменил я свое отношение по причинам, даже отдаленно не имевшим ничего общего с теми, что имел в виду Весельчак.




 64


 Внезапно проснувшись среди ночи, я решил, что с утра первым делом прогоню из своего дома всех пикси. Но маленькие летуны молчали. Зато в комнате светился какой-то ночник, и в постели я был не один. Когда я повернулся с целью сообщить Паленой, что подобное между нами невозможно, к моим губам прикоснулся серый, похожий на паучью лапку палец. Вторая паучья лапка вначале дотронулась до огромного глаза, а затем постучала по моему виску.
 Боже! Что это должно означать? Эльфийка по имени Евас стояла на коленях рядом с моей кроватью. Выходит, ей все же удалось увидеть ту отвратительную картинку! Евас прихватила с собой пачку бумаги. Бумагу я сразу узнал. Последний раз я видел ее на письменном столе в своем кабинете.
 Оказалось, что Евас может читать и писать по-карентийски. Сейчас она старательно выводила буквы.
 Закончив послание, Евас сунула пачку мне в руку. На верхнем листке была всего одна короткая, но весьма емкая фраза: «Научи меня».
 Когда я ознакомился с посланием, она стянула с себя похожее на детскую ночную рубашонку рубище и приложила серый палец к моим губам, едва я вознамерился предложить ей убраться восвояси.
 Но вдруг я почувствовал, что эти жалкие формы обладают определенной привлекательностью. И сын мамы Гаррет не смог устоять перед искушением до конца выяснить их возможности.
 Позже я задал себе вопрос, не манипулировал ли кто-то извне моими мыслями.
 Евас переложила верхний листок в самый низ пачки.
 Затем я познакомился с письменной историей очень древнего народа, который много веков назад решил отказаться от инстинктивного стремления к половому воспроизводству населения, поскольку бурные страсти отвлекали их от процесса мышления и совершенствования интеллектуальных возможностей.
 В некотором роде это имело отношение и ко мне, поскольку значительную часть времени мой интеллект обращен именно на проблемы полового воспроизводства. Должен откровенно признаться, я был бы более уважаемым членом общества и значительно более мощным интеллектуально, если бы боги не благословили и одновременно не прокляли нас, заселив мир такими существами, как женщины.
 Евас в письменной форме сообщила мне, что считает себя презренным атавизмом диких времен, поскольку ею движут неукротимые желания, изрядно сдобренные естественным женским любопытством. Оказалось, что до этого момента она успешно боролась с темными страстями лишь потому, что всегда была окружена людьми, не позволявшими ей поставить себя в ложное положение.
 И вот этой ночью она наконец получила возможность удовлетворить сводившее ее с ума любопытство. Она поняла, что ее народ, отказывая себе в сексе, поступал очень мудро.
 В то же время Евас опасалась, что другого шанса ей может и не представиться.
 Она была знакома с механикой действа, поскольку все эльфы, пользуясь способностью становиться невидимыми, не раз удовлетворяли любознательность, наблюдая за этим процессом у людей. Евас, как она написала, оказалась единственной, у кого это зрелище не вызвало отвращения.
 Наконец мы снова добрались до первого листка, и я прочитал: «Научи меня».
 Для меня это был совершенно новый прием в искусстве совращения. Я назвал бы его «интеллектуальным». Мои грубые чувства были способны понять ее мучения. Кроме того, в полумраке она представлялась еще более экзотичной, чем при свете дня, и казалась не столько странной, сколько желанной.
 Словом, я не устоял и занялся реализацией дневных мечтаний любого молодого человека с горячей кровью.
 В какой-то момент Евас взяла тайм-аут, чтобы начертать на моей спине похожим на паучью ножку пальчиком: «Не бойся, я не сломаюсь». Она хотела, чтобы сын мамы Гаррет понял, что она не столь хрупка, как это может показаться на первый взгляд.




 65


 – Проснись, Солнышко, – проворковал Дин, одновременно толкая меня в бок.
 Все эти ласки должны были означать, что прибыл утренний чай. Я дремал за столом, ухмыляясь от уха до уха.
 В ответ я промычал нечто невнятное.
 – Странно, мистер Гаррет. Вы тупо улыбаетесь, а между тем вчера вы для разнообразия отправились спать во вполне пристойное время. Однако своей раздражительностью вы напоминаете мне сейчас страдающего похмельем пьянчугу из горного края.
 – Это все пикси, будь они прокляты. Не затыкались всю ночь.
 Спорить Дин не стал, понимая, что, когда я в таком состоянии, лучше со мной не связываться.
 Появилась Паленая, которая, как водится, поднялась с первыми лучами солнца. Она привычно что-то лопотала, но вид у нее был более таинственный, нежели обычно. Оказывается, мисс Пулар была страшно рада меня видеть. Какого-либо осуждения со стороны Покойника я тоже не улавливал.
 Осчастливившая нас своим появлением Евас демонстрировала ледяное равнодушие ко всем и ко всему, кроме чая, щедро подслащенного медом. Ее поведение мало чем отличалось от вчерашнего, хотя вид у нее, пожалуй, был более отрешенный, чем всегда. Что касается госпожи Фасфири, то та, хотя и хранила присущую ей холодность, держалась более чем странно. Она смотрела на меня так, как мог смотреть свернувшийся кольцом на кухонном столе двадцатифутовый удав.
 В ее взгляде сквозили отвращение, усталость, восхищение, любопытство и некоторое, как мне показалось, возбуждение.
 От Покойника по-прежнему никаких сигналов не поступало.
 Ну и сон же мне привиделся! Сновидение было необычно реалистичным, а проснувшись, я ощутил, что вдобавок к старым болячкам на теле появились новые места, прикосновение к которым вызывало боль.
 Евас, судя по всему, хотела внушить мне, что все это было видением, порожденным моим нездоровым воображением. Однако я с некоторым удовольствием отметил про себя, что передвигается она крайне осторожно и лишь тогда, когда никто на нее не смотрит. Фасфирь, однако, замечала все.
 Значит, старушке все известно!
 Моя улыбка стала еще шире.
 – Какая злая мысль тебя посетила? – поинтересовалась Паленая. В голосе крысючки прозвучали кокетливые нотки.
 – Ничего особенного. Просто приятные воспоминания.
 Покончив с едой, я более или менее проснулся и направился в свой кабинет. Я снова начал мыслить позитивно, и мой организм требовал дел. Но прежде чем приступить к работе, мне пришлось возместить исчезнувшую со стола стопку бумаги.
 В течение утра мой дом посетила куча людей. В основном с требованием денег. Плеймет рассыпался в благодарностях, но не притащил ни единого медяка, чтобы компенсировать хотя бы часть финансовых потерь, связанных со спасением никчемного отпрыска его дамы сердца. Я в письменной форме ответил на два запроса добрых людей из Альхара, которые возжелали прояснить для себя кое-какие моменты. Манвил Джилби прислал мне записку, в которой излагал финансовые проблемы Макса Вайдера. Тот же посыльный передал мне послание от дочери Макса Аликс. Девочка сообщала, что умирает от одиночества, возлагала всю вину на меня и интересовалась, не намерен ли я предпринять что-нибудь, дабы облегчить ее существование.
 Поступила эпистола и от Кайен Проуз, написанная для нее профессиональным составителем писем. Послание было призвано произвести на меня впечатление. Оно своей цели достигло, хотя и не до конца. Впечатление осталось не очень сильным. Затем пришло конфиденциальное послание от Уилларда Тейта – дядюшки моей любимой рыжульки Тинни. Дядюшка приглашал меня на ужин во владения Тейтов, поскольку он «…только что имел счастье видеть мистера Манвила Джилби, имеющего отношение к пивной империи Макса Вайдера». Бумага, на которой было написано письмо, чуть-чуть пахла лилиями, а почерк показался мне хорошо знакомым. Я даже смог уловить в начертании букв какую-то издевку.
 Одним словом, письмо заставило меня вспомнить рыжеволосую красотку, которая вела счета и занималась деловой перепиской семейства Тейтов.
 Для этого визита мне следовало собрать в кулак все свои физические и эмоциональные силы. Тинни, несомненно, станет играть на мне, как на дешевой дудке, если у меня хватит наглости явиться в ее крепость.
 В полдень мне доставили формальное, тисненное на прекрасном картоне приглашение принять участие в приеме по случаю шестидесятилетнего юбилея Чодо Контагью. Празднование должно было состояться ровно через две недели.
 Кроме приглашения, я получил записку «С простым приветом» от Харвестера Темиска. Записка была призвана напомнить, что он ждет моего визита еще до приема.
 Дин начал ворчать по поводу того, что ему ежеминутно приходится бегать к дверям. Все остальное время он занимался любимым делом – очаровывал всех гостей женского пола, имевших несчастье (или счастье, если угодно) появиться в моем доме. Как правило, старик в этом деле преуспевал. Вот и сейчас только ему удалось вытянуть у Евас произнесенное вслух слово благодарности. Евас произнесла это слово с трудом и не правильно, но все же продемонстрировала, что по крайней мере еще один эльф, кроме Кейзи, обладает даром речи. Еще один талант, о котором мы, недоразвитые существа, и не подозревали, пока она сама себя не выдала.
 Фасфирь была явно недовольна.
 Я, похоже, начал разбираться в характерах наших невольных гостей. Евас обладала блестящим холодным умом и при этом великолепно умела держать себя в руках, по крайней мере мысленно. Но в реальной жизни она была своим же злейшим врагом – своего рода чужеземной Кайен Проуз. Со своими разрушающими личность желаниями. Фасфирь была постоянно собранна и полностью контролировала ситуацию, но, как и большинство хороших офицеров или сержантов, она не была способна заметить те отклонения от нормы, которые не угрожали немедленно погрузить мир в хаос и анархию.
 Паленая без всякого приглашения явилась в мой кабинет, чтобы поболтать и посплетничать. Она обожала это делать в то время, когда не обсуждала с Дином кулинарные рецепты.
 Старик так возлюбил крысючку, что стал делиться с ней своими секретами.
 – Насколько ты близка со своим братом? – поинтересовался я.
 Вообще-то я не думал, что родственные отношения имеют у крысиного народа какое-нибудь значение. Но это мог быть всего лишь очередной человеческий предрассудок или пустой слух.
 – У меня нет никаких братьев. А что здесь написано? – спросила она, начав рыться в моих бумагах.
 – Где именно?
 С необъяснимой точностью он выбрала именно тот листок, на котором значилось: «Научи меня».
 Я ответил.
 – А что это должно означать?
 – Не знаю. Это деловой стиль правительства. Я не пью крови миллионов, сдирая с них налоги, и мне из экономии приходится пользоваться любыми попавшими мне в руки листками. Мои записи с обратной стороны.
 Я надеялся, что Паленая не станет совать свой нос во все доступные и недоступные места. Дело в том, что в ящике моего стола лежали почти две дюжины девственно чистых листков бумаги.
 – Как это у тебя нет брата? – вернулся я к интересующему меня вопросу. – Кем в таком случае тебе доводится Джон Растяжка?
 – А… Так вот ты о ком. Застенчивый принадлежит к предыдущему помету, у него другой отец.
 Крысюки следуют социальным и матримониальным обычаям грызунов более строго, чем так называемые цивилизованные существа, включая меня. Шансы на то, что у каждого помета будет один и тот же отец, практически равны нулю.
 – Застенчивый?
 Паленая ответила мне своим хорошо отрепетированным пожатием плеч.
 – Значит, его подлинное имя Пулар Застенчивый?
 – Ничего подобного. Застенчивым его называют для краткости. Полное его имя – Фунт Застенчивости.
 Точно. Именно так назвал Растяжку Покойник.
 – Его отцом, как полагают, был крысюк по имени Фунтовая Башка. Думаю, это правда. Мама была способна контролировать себя даже в самый разгар течки. Надеюсь, у меня хватит силы воли на то, чтобы хотя бы на время подавить инстинкт. Хотя думаю, пока я в изгнании, течки у меня не будет.
 Имя Фунтовая Башка мне ничего не говорило.
 – Дальше можешь не продолжать, у меня голова и так пошла кругом. Потолкуем о Джоне Растяжке. Почему ты вчера так огорчилась, когда…
 – Потому что провела слишком времени среди вас – людей. А еще потому, что когда я была малышкой, Застенчивый очень ласково ко мне относился.
 – Но сейчас он хочет использовать тебя в качестве разменной монеты, чтобы стать королем крысюков.
 – Не открывай на него охоту. Ладно? В таком случае я не буду чувствовать своей вины за все то, что он затеял.
 – Понятно…
 Девочка вела себя очень странно. Я был убежден в том, что Паленая в отличие от братца так до конца и не знает, чего хочет и к чему стремится.
 И я снова ошибся.
 – Как ты думаешь, Гаррет, – спросила Паленая, – я смогу научиться читать и писать? Я давно об этом раздумываю.
 Так вот, значит, о чем она вспомнила, выбрав именно этот листок бумаги.
 – Ты знаешь, – ответил я, – мне эта мысль никогда в голову не приходила. Возможно, потому, что все мы люди уже рождаемся с определенными предрассудками. Тебе известны представители вашего племени, умеющие читать и писать?
 – Нет. Насколько я знаю, грамота нужна только Надеге.
 Поэтому он держит нескольких рабов, которые ведут для него счета и пишут письма. В других бандах действует такой же порядок.
 – А ты хотя бы слышала о тех, кто пытался учиться? – спросил я, изо всех сил стараясь сохранить серьезность.
 – Я встречала тех, которые хотели учиться. Или, скорее, делали некоторые попытки в этом направлении. Но кто мог их учить?
 Действительно, кто? Никто в Танфере (так же, как и в любом другом месте) не хотел, чтобы крысюки научились размышлять, высказывать собственное мнение и вообще становиться не тем, что они есть. Каждый должен знать свое место.
 – Хорошо, приступим. Карентийский язык здесь – основной, и ты должна его учить прежде всего. – С этими словами я взял листок, на котором было написано «Научи меня» (какая тонкая ирония!), и спросил:
 – Ты знаешь, как называется хотя бы одна из этих букв?
 Она этого пока не знала, но уже через полчаса стала прекрасно разбираться, каким образом отдельные буквы и группы букв воспроизводят звуки разговорной речи. Это удалось ей потому, что она всю жизнь умела концентрировать внимание – на всем, что происходило вокруг. Я отобрал все листки с записями рукой Евас – это были тщательно выписанные печатные буквы – и, отложив их в сторону, сказал:
 – Думаю, что нам, людям, следует тебя немедленно придушить, ибо, клянусь, ваша раса через несколько лет покорит мир.
 Паленая сразу поняла комплимент. Она училась буквально на лету.
 Оставалось надеяться, что молодая крысючка по природе своей хорошее, доброе существо – такое, каким выглядела внешне. Если это не так, то я создавал чудовище.




 66


 Я слышал, как разволновались пикси, но стук в дверь от моего внимания ускользнул. Я целиком погрузился в мысли об Элеоноре, а та, в свою очередь, видимо, размышляла обо мне. Она не одобряла тот образ жизни, который я вел в последнее время. Я знал, что, когда Элеонора начинает огорчаться, наступает момент серьезно переосмыслить свое поведение. Да, видимо, что-то надо делать.
 Дверь кабинета приоткрылась, в щель просунулась голова Дина.
 – У нашего порога топчутся какие-то очень нервные крысюки, – сообщил домоправитель.
 «Джон Растяжка».
 – Джон Растяжка?
 – Один из них представился именно так.
 – Иду.
 «Приведи их в мою комнату».
 – Входите, ребята, – сказал я, распахивая дверь. – Эти проклятые пикси не дают мне покоя ни днем, ни ночью. О, Бик! Входи и ты, старый дружище. Как себя чувствуешь?
 Боюсь, что не очень хорошо. И ты, Кейзи, не робей, – радостно заявил я, когда вперед выступил второй Бик Гонлит. – Я так и думал, что именно ты нацепил его личину. Весьма разумный поступок. Чтоб ты сдох, Растяжка! Вот уж не думал, что тебе удастся прихватить обоих! – Тщательно заперев дверь на случай, если гости решат поспешно удалиться, я продолжил:
 – Проходите в комнату направо. Сразу за дверью. Дин! Судя по их виду, наши гости умирают от голода. Паленая! Куда ты подевалась? У нас приятное общество. Помоги Дину!
 В глубине души я опасался, что Паленая не единственный гениальный отпрыск, произведенный на свет ее мамой.
 И второй гений – именно тот крысеныш, который рвется к власти.
 Джон Растяжка и его дружки не знали, как реагировать на Покойника, похожего в своем кресле на начинающего слегка подванивать идола. Наверное, им никогда не приходилось встречаться с Логхиром. Более того, я убежден: они даже не слышали о существовании этой расы.
 Не знали они, и как реагировать на Фасфирь, когда та без всякого приглашения вошла в комнату. Лишь Кейзи, судя по физиономии, изумился, увидев даму не только живой, но и облаченной в рубище явно местного производства.
 Покойник сообщил мне, что Кейзи наглухо изолировал свои мысли, причем сделал это настолько решительно, что удивил даже видавшего виды дохлого Логхира. Мозг его был отключен от внешнего мира так же, как у Фасфири.
 «Он что-то подозревает».
 Или по натуре параноик.
 Я уселся и повторил:
 – Будь ты проклят, Растяжка! Как тебе удалось повязать эту парочку?
 «Любопытно. Растяжка обладает уникальным даром. Он может заставить своих сородичей – обычных крыс – шпионить для него так, как я заставляю мистера Большая Шишка. Хотя зона его действия значительно меньше, чем у меня».
 – Иначе и быть не может, – заметил я и, повернувшись к крысюку, продолжил:
 – Ты поставил меня в отвратительное положение, Джон Растяжка. Репутация человека, свято придерживающегося данного слова, – мое главное достоинство.
 Во время последней встречи Джон Растяжка показался мне полным тупарем. Теперь я видел, что это далеко не так. Крысюк сразу понял, что я намерен его кинуть.
 – Ты заключил с нами договор. Мы со своей стороны все сделали.
 Его карентийский был довольно скверным, но понять, что он говорит, все-таки можно. Смелость Растяжки меня восхищала. Крысюки никогда не спорят с людьми. А об угрозах с их стороны и речи быть не может.
 – Дело в том, Растяжка, что задолго до того, как заключить сделку с тобой, я дал Паленой торжественную клятву, что не позволю соплеменникам утащить ее отсюда.
 – И он знает, что если не сдержит данного слова, то муки, которые он может испытать в своем человеческом аду, покажутся ему райским наслаждением по сравнению с той жизнью, что я ему устрою, – заявила Паленая, сгибаясь под тяжестью подноса с горой сделанных на скорую руку бутербродов.
 Крысючка поставила поднос на маленький столик и принялась уплетать бутерброды. Джон Растяжка сотоварищи, прождав ровно столько времени, сколько потребовалось на мой приглашающий кивок, скопом ринулись на жратву.
 Паленая поднесла кончик носа к носу Джона Растяжки (в ее усы набились крошки) и спросила с набитым ртом:
 – Что ты затеял. Фунт Застенчивости? Заруби на носу: я вовсе не пешка в твоих играх. И не намерена быть покорной и тихой маленькой крысючкой, которую можно пускать по кругу, как трубку из кукурузного початка.
 Джон Растяжка с крысюками посмотрели на меня, и их взгляды были похожи на удар кинжалов. Они считали меня виновным в том, что юная крысючка стала вести себя столь неподобающим образом.
 – Если Гаррет не вышвырнет тебя отсюда, я сама наподдам тебе так, что ты убежишь, спрятав свой ободранный хвост между хилых ножек. А потом возьмусь за твоих друзей-идиотов.
 Джон Растяжка утратил на некоторое время свой и без того ограниченный дар речи. Наконец, кое-как собравшись, он спросил:
 – Разве ты здесь не пленница?
 – Что? Пленница? Ты законченный идиот! Я здесь живу. И хочу здесь жить!
 Ха! Мне показалась, что хитроумная крысючка только что врезала мне под дых. Ощущение лишь усилилось, когда по помещению прокатилась волна веселья дохлого Логхира. Эта проклятая Паленая на ходу подметки рвала!
 «Джон Растяжка, вне всякого сомнения, верит в то, что мисс Пулар удерживается здесь насильно, и ее необходимо спасать. Кроме того, мистер Растяжка, хоть и является законченным преступником, в глубине души – неисправимый романтик, каким был в свое время (хотя в это и трудно поверить) мистер Надега. И это – уязвимое место нашего дорогого мистера Джона Растяжки».
 И наш дорогой мистер Джон Растяжка получит полной мерой, если решит что-то предпринять в моем доме.
 – Растяжка, почему бы нам не пройти на пару минуту в мой кабинет, чтобы потолковать как мужчина с мужчиной. Не стесняйся, хватай еще бутерброд, пока Паленая все не прикончила.
 Я начал говорить, а Растяжка все никак не мог оправиться от лицезрения Элеоноры.
 – Как поступят твои ребята, если узнают, что им пришлось понести потери ради спасения юной крысючки, которая вовсе не желает быть спасенной? Несколько ваших погибло. Еще больше – за решеткой. Ты знаешь, что в тюряге им придется несладко. 
 – Ненамного хуже, чем на улицах. Война закончилась, работы для нас нет. У людей не осталось никаких мотивов относиться к нам с уважением. Те, кто окажется в тюрьме, не так долго, как мы, будут влачить жалкое существование. Что касается побоища у конюшен, то нам просто не повезло. Для операции было выбрано неудачное время, и кроме того, нам не сказали точно, какой материал изъять.
 – Возможно, вы не учли еще и настроения соседей?
 – Естественно, не учли. Крысиный народ в той округе не селится. Но размер оплаты оправдывал возможный риск.
 – Так бывает всегда. До тех пор, пока не появляются жмурики.
 – Возвращение Пулар Паленой – больше, чем мое личное предприятие. За нашими действиями наблюдает все крысиное сообщество. Да, мне необходимо спасти ее! Даже несмотря на то, что из ее уст я слышал на чистом карентийском о желании остаться в твоем доме. Мне трудно поверить в искренность ее слов о стремлении жить среди людей.
 – Могу объяснить тебе, почему она этого хочет. Ты слышал расхожее выражение «Жалок, как собака крысюка»?
 – Да, слышал, и понимаю, что оно значит.
 – Так я могу сказать тебе, чье существование еще более жалкое, чем у собаки крысюка. Это существование крысючки. Поразмысли над моими словами.
 Еще одно очко в его пользу. Большинство крысюков не воспринимают абстракций. Им обязательно надо рисовать картинку.
 – И это еще одно объяснение тому, почему Надега придает Паленой символическое значение и считает необходимым вернуть ее в крысиное сообщество, – сказал он. – Паленая – живое доказательство того, что можно жить не так, как жили прежде многие поколения крысюков.
 – Надега отказался от этой затеи и заявил, что крысючка его больше не интересует. Так ему посоветовали высшие авторитеты. В обмен Синдикат обещал сохранить ему жизнь. Но он глуп, если полагает, что сможет обвести Сообщество вокруг пальца. И я хочу немного подстраховать тебя, себя, ее и Надегу.
 – Что ты хочешь этим сказать?
 – Паленая – мой друг, Фунт Застенчивости. Она – одно из самых замечательных созданий из всех, кого я знаю. И я говорю не только о крысюках или людях. Я говорю обо всех видах мыслящих тварей. Я хочу, чтобы она стала тем, кем мечтает стать, если дать ей шанс. Невзирая ни на обычаи, ни на политику крысиного народа. Несмотря на предрассудки других рас. Ты меня понимаешь?
 – Нет. Но спорить не стану. В том случае, если Паленой не будет угрожать Надега.
 – Ответь на вопрос. Как поступят твои друзья, если узнают о твоем согласии?
 – Если мы не вернем Паленую? Они придут в такую ярость, что смогут меня убить.
 – Так я и думал. Вы, крысиный народ, мягкостью нравов не отличаетесь. Так, может, тебе стоит стартовать с гандикапом… Впрочем, нет. Подожди. Кажется, я нашел выход. Побудь здесь немного. – Я выскочил в коридор и крикнул:
 – Паленая, вали сюда. Да-да! Принеси бутерброды! – Как только она вошла, я захлопнул за ней дверь и сказал:
 – Паленая, детка моя, амулет «я тебя вижу, ты меня – нет» пропал, однако тебе все же придется его вернуть, чтобы мы смогли вывезти Кейзи из города.
 О том, чтобы сдать эльфа Охране, я не подумал. Главным образом потому, что просто забыл.
 Усы Паленой отогнулись к ушам. И причем весьма далеко.
 Значение этого действа я уловил сразу.
 – О нет! Ты этого не сделаешь, злая девчонка. – Крысючка не только знала о наших с Евас занятиях, она за ними наблюдала. – Ты научилась пользоваться амулетом, верно? – Теперь она стала обладать и магическими навыками. И ничего мне не сказала. – Старые Кости, ты нас слышишь?
 «Как всегда настороже».
 – В таком случае покажи Паленой, что я от нее ожидаю.
 В доме было слишком много нескромных ушей, которым я доверять не мог.
 Теперь и Покойник узнал об уроках, которые я преподал Евас. Раньше он об этом не догадывался, хотя о них было известно трем находящимся в доме существам. Евас, видимо, научилась прекрасно блокировать мысли, и при этом не только свои, но и чужие.
 «Ошибаешься, Гаррет. Я все знал, потому что об этом знали пикси. Однако это меня не касается, а у меня нет привычки совать нос в чужие дела».
 Из скромности он не упомянул о том, что не смог стать прямым свидетелем события.
 Значит, пикси все знают. Интересно, кто это еще до сих пор не узнал?
 «Дин, например».
 – А Фасфирь?
 «Фасфирь знает».
 Уф… Он был прав, когда говорил, что это сугубо личное дело. Впрочем, раньше подобные соображения никогда не мешали ему высказывать свое мнение. И почему старушка Фасфирь позволила дохлому Логхиру прочитать свои мысли?
 Однако времени на размышление у меня не было. Следовало заняться делом.
 Я повернулся к Растяжке:
 – Мы предпримем следующее. Паленая пойдет с тобой вся из себя белая и пушистая. Мы делаем это потому, что хотим видеть тебя в числе наших друзей. Пусть весь крысиный народ восхищается твоим успехом. Но предупреждаю. Паленая в какой-то момент исчезнет. Словно пламя свечи, на которое сильно дунули. После этого заляг на дно на несколько дней. Вокруг Надеги и всех ему подобных начнут происходить различные события. Будь внимателен и постарайся не повторять его ошибок, когда удача повернется к тебе лицом.
 Джон Растяжка понятия не имел, о чем я говорю, но слушал, навострив уши.
 Очень скоро он все поймет.
 – Съешь еще бутерброд, пока Паленая будет собираться.
 Растяжка и его подручные последовали моему совету с потрясающим энтузиазмом. Я сказал Растяжке, что он может еще немного подзаработать, продолжив охоту на эльфов, Мне по-прежнему хотелось потолковать с Ластиром и Нудисс.
 Я услыхал, как Паленая спускается по ступеням, и поспешил встретить ее у подножия лестницы.
 – Будь предельно осторожна. Чтобы тебя не схватили, не позволяй никому к себе приближаться. Исчезни сразу, как они посмотрят в другую сторону. Но сделай это так, чтобы крысюки не смогли обвинить в твоем исчезновении Джона Растяжку. И не оставляй следа, который они смогут взять по запаху.
 – Ты действительно обо мне тревожишься?
 – Конечно. Ты же мой друг.
 – Отлично. В таком случае все в порядке. Я говорю о тебе и Евас. Или о тебе и Кайен Проуз. Или о тебе и о ее дочери. Такое крысиный народ, в отличие от людей, не очень трогает. Мне было довольно любопытно взглянуть. Евас скоро узнала о моем присутствии, но к тому моменту ей уже все стало безразлично.
 Будь у меня крысиные усы, они отогнулись бы к ушам или даже завязались узлом на затылке. Мне казалось, что чем больше я смотрю на Паленую, тем меньше ее знаю. Может, мне пора перестать использовать ее в качестве зеркала?
 – Держись предельно осторожно.
 – Не беспокойся, Гаррет. Я не допущу, чтобы со мной что-то случилось. Потому что когда-нибудь очередь дойдет и до меня.
 Спасите!




 67


 – Что мы можем иметь от этой парочки? – спросил я Покойника, выпроводив из дома крысюков и отправив Попку-Дурака следить за ними.
 За Паленой непременно следовало присмотреть. Я не стал бы осуждать Надегу, реши он напасть на своих врагов. Не трудно было представить, как старик возрадуется, увидев среди них мою ненаглядную крысючку. В таком случае он не нарушил бы ни единой буквы своего соглашения с высшими авторитетами.
 «Ничего такого, что заслуживало бы интереса. Мистер Бик Гонлит продолжал свои попытки продать мисс Пулар даже после того, как ты вежливо попросил его этого не делать. В качестве награды его просто обменяли на мисс Пулар. И вот он у нас».
 Бик недовольно скривился – на сей раз Покойник поделился своей мудростью и с ним.
 Мысль эта была, видимо, передана с особой силой, поскольку сидевшая в темном углу на высоком табурете Фасфирь задергалась. Она сидела, скрестив ноги, а света в помещении было в общем достаточно, чтобы открыть для всех эту лишенную какой-либо элегантности картину. С концепцией нижнего белья эльфийки, надо полагать, знакомы не были. С понятием скромности – скорее всего тоже.
 «К услугам крысюков, которые только что покинули наш дом, обратился мистер Кейзи. Многие из них действуют вне банды, возглавляемой мистером Джоном Растяжкой. Все нанятые мистером Кейзи крысюки должны были полностью очистить мастерскую Кипроса Проуза: руководители мистера Кейзи приказали ему обеспечить уничтожение всех изобретений Кипроса».
 Я не произносил слова вслух, задавая вопросы бесшумно в глубине гортани.
 – Каким образом? Неужели он обладает волшебным средством, позволяющим ему разговаривать с людьми в другой стране?
 «Видимо, да».
 Неудивительно, что ребятки с Холма так стремятся наложить лапы на серебристых эльфов. Я даже в мыслях представить не мог, каким мощным оружием является система мгновенной связи. Армия, обладающая такими средствами, будет непобедимой.
 «Совершенно верно. Получить от мистера Кейзи какую-либо информацию чрезвычайно трудно. Однако это можно сделать, если действовать исподволь, проявляя чрезвычайное терпение. В отличие от Фасфири он не может скрывать свои мысли длительное время».
 – А не можем ли мы с ее помощью заставить Кейзи пойти на сотрудничество? Ведь в его распоряжении остался единственный действующий корабль. Ты не знаешь, где он может находиться? Если нам известно это станет, все остальные серебристые эльфы мгновенно превратятся в наших лучших друзей.
 «Весьма возможно. И мне известно, где находится корабль. Приблизительно.»
 – Приблизительно? И?.. Или это будет «но»?
 «Судно защищают мощные магические силы. Определить точное местонахождение будет чрезвычайно трудно. Наши посетители не так, как мы, смотрят на пространственное перемещение. Они видят цвета, которые не различаем мы, слышат то, что мы не слышим, и чувствуют то, что мы совершенно не ощущаем».
 – Ну ладно. Как по-твоему, не натворит ли Кейзи новых безобразий, если мы его отпустим?
 «Во всяком случае, попытается. Такова его натура. Его нрав во многом похож на твой. Кейзи сделает все, чтобы успешно завершить работу, на которую подрядился. Приказ об искоренении опасных знаний он получил совсем недавно.
 Каким образом передавалось распоряжение, мне неизвестно.
 Боюсь, что теперь Кипросу Проузу грозит настоящая опасность, поскольку молодой человек хранит в голове массу блестящих задумок. Все эти задумки он почерпнул у своих неуловимых друзей.»
 – Тогда его следует держать здесь.
 Если этот урод сделается невыносимым, устрою ему небольшие каникулы в тюрьме Альхар.
 Перейдя на обыкновенную речь, я сказал:
 – Бик, мы дадим тебе еще одну возможность убраться с нашего пути подобру-поздорову. Но в качестве оплаты ты отнесешь мое письмо в Альхар полковнику Тупу. У меня нет времени доставить послание самому. Надеюсь, ты способен сделать это, не заблудившись по дороге? Если вдруг забудешь о моей просьбе, я тебя непременно найду и заставлю сожрать твои магические сапоги. Вначале правый, а затем левый. Или наоборот, по твоему выбору. Это письмо имеет для меня очень большое значение и должно быть у адресата не позднее чем через час.
 – Скажи, Гаррет, почему ты с таким тупым упорством отравляешь мне жизнь?
 – Ты все поймешь, Бик, если посмотришь в лицо фактам. Кто все это начал? Думаю, тебе следует точить зуб на Кейзи. Этот урод перед тобой. Он одет, как ты. Кейзи заставил тебя лезть на стену, изобразив из себя Кайен Проуз в состоянии течки. И в то же время работал с Кайен, прикидываясь тобой. (До чего же умен любимый сын мамы Гаррет. Иногда он замечает яму уже через минуту после того, как в нее угодит.) Но ты с Кайен разошелся, потому как тебе страшно не повезло. В самый ответственный момент старый добрый Кейзи проявил полную несостоятельность. Ведь серебристые эльфы на подобные дела не способны, кем бы они там ни прикидывались.
 Бик зарычал. Он не желал выслушивать мои глупые теории.
 – Взгляни на него. Он же похож на твое отражение в зеркале комнаты смеха! (В том зеркале, которое сделало бы его тощим и высоким.) Впрочем, достаточно. Я не намерен тратить время и убеждать тебя в очевидном.
 – Тогда давай свое проклятое письмо, и я отсюда свалю.
 – Не забудь упомянуть меня в своем завещании, Бик, ведь в этом городе никто не относится к тебе так хорошо, как я, – бросил я, поймав себя на том, что думаю о пиве.
 Дело в том, что после загородного пикника я не выпил ни капли. Но и сейчас времени у меня не было. Меня ждала важная работа за стенами дома.
 – Я не целую тебя на прощание, Бик, ибо опасаюсь, что тебе понравится, и ты вернешься за новым поцелуем.
 Я закрыл за ним дверь.
 – Искренне надеюсь, что видел Бика Гонлита в последний раз. Этот тип похож на москита. Неприятность не слишком серьезная, но ведь он будет донимать до тех пор, пока не пришлепнешь. Интересно, появится ли у него новый повод пищать над моим ухом?
 «А что, если Охрана его арестует?»
 – Об этом я не подумал. – Очередное проявление тупости с моей стороны. – Но Бик подумает непременно и до ареста не доведет. На это у него ума хватит. Жаль, что я не смог послать за ним птичку.
 «Можешь направить за ним пикси. Эти существа никак не отрабатывают своего содержания».
 – Боюсь, это слишком опасно. Для пикси. Поверим Бику на слово. Я же собираюсь помыться, переодеться и отправиться в лагерь Тейтов. У меня свидание со старым Уиллардом.
 Весельчак не воспользовался возможностью порассуждать на темы морали, хотя наверняка обратил внимание на мои – отнюдь не обязательные – объяснения, почему я намерен оказаться вблизи свирепой рыжульки, которая все никак не может решить, какую роль она хочет сыграть в моей жизни.




 68


 – Полагаю, мы в деле, – сообщил я Покойнику после нескольких часов, проведенных в обществе Уилларда Тейта.
 Голова у меня изрядно кружилась. Уиллард Тейт обожает славное бренди и не прочь слегка принять на грудь в обществе симпатичных ему людей. А в данный момент я, несомненно, вызывал у него симпатию.
 Остальные Тейты пьют вино, причем у каждого – свой любимый сорт. Я же к любителям испорченного виноградного сока себя не причисляю. Больше всего я люблю варево Вайдера. Особенно тот сорт, в котором много хмеля. Однако нельзя быть невежливым, когда тебя угощают напитком богачей.
 Кроме того, мне было трудно следить за количеством выпитого – меня постоянно отвлекали от подсчета Тинни и ее кузина Роза.
 – Все партнеры соберутся на совещание после того, как Морли предоставит нам помещение.
 Я хотел отправить Морли в ностальгическое путешествие.
 В то далекое время, когда его «Пальмы» носили название «Домик радости» и служили нейтральной почвой для сборищ того типа, что я планировал. Морли – хороший друг, он заслуживал, чтобы его включили в дело.
 «Превосходно. С некоторой неохотой вынужден признать, что это – лучшая мысль из тех, что посещали тебя в последнее время».
 – Паленая еще не вернулась?
 «Вернулась более часа назад. Все прошло как нельзя лучше. Она ела и пила, как лесоруб, а потом отправилась спать. Как выяснилось, это дитя способно поглотить огромное количество пива.»
 – Если она намерена продолжать поглощать пиво в моем доме, ей следует продемонстрировать способность добывать наличность. А как поживает наш цыпленок джунглей?
 «Все еще там. Ведет наблюдение за тюрьмой Альхар. Хочет выяснить, чем охранники ответили на твое послание».
 – Возможен лишь один ответ. Только не говори мне, что они ничего не предприняли.
 «Во всяком случае, ничего заметного. Были какие-то хождения туда-сюда, но поскольку мне неизвестны тюремные порядки, я не могу сказать, насколько это движение отклоняется от нормы. Кроме того, нам не следует забывать, что мы живем в политизированном обществе. То, что хотел бы предпринять полковник Туп, не всегда совпадает с тем, что ему позволено. Подобное расхождение особенно вероятно в том случае, если кто-то из жителей Холма вложил средства в предприятие Надеги».
 – Знаю. Мы живем в бессердечном мире. Или, если хочешь, в мире с черным сердцем. А теперь я и сам созрел, чтобы заняться пивом. А потом завалюсь спать.
 Вы, наверное, тоже не раз убеждались в том, насколько часто самые сладкие ваши мечты и возвышенные идеалы рушатся при встрече с суровой реальностью.
 Внезапно проснувшись, я обнаружил, что еще во сне начал заниматься любовью. Неужели Евас пришла закрепить свои знания? Хотя… Лишь проведя некоторую исследовательскую работу, я сумел определить, что моей ночной ученицей на сей раз стала не Евас, а ее подруга. Несмотря на свое высокое звание (им она, видимо и воспользовалась, отставляя Евас), Фасфирь оказалась прилежной ученицей. Во всяком случае, в решимости познать все, она нисколько не уступала Евас. А в желании сделать все как можно более правильно даже ее превосходила. Словом, Фасфирь ушла, только когда в домке началось утреннее движение.
 Как верно я поступил, заранее предупредив всех, что буду дрыхнуть до упора!




 69


 Как выяснилось, Дин моих слов не слышал. Или просто решил на них наплевать. Он меня растолкал и одарил самым суровым взглядом. Этот взгляд старик обычно приберегал, чтобы осуждать мою праздность, когда не мог выразить негодование словами. Более сурового взгляда он бы и изобразить не смог, узнай он даже о ночных уроках, что я дал Евас и Фасфири. 
 – Поднимайтесь, мистер Гаррет! – заявил он. – Вам пришло письмо, которое требует вашего внимания. Кроме того, возле дома находится мисс Торнада. Сейчас она громогласно оповещает мир о всех ваших – увы, многочисленных – недостатках.
 – Сомневаюсь, что она на это способна. У нее не было возможности составить их полный список. Если, конечно, ты не выступил в качестве ее тайного советника.
 – Прибыли рабочие, – добавил Дин быстро и негромко, словно это совсем незначительное событие.
 Итак, Джон Растяжка отпустил Торнаду. Умница. Для нее это тоже хорошо. Зато мне ничего хорошего не обещает, особенно если она будет вопить на улице о моих порочных связях с отвратительной тройней близнецов Без Образием, Без Дельем и Без Ответственностью. Честно говоря, я не понимал, почему Торнада этим занимается, ведь большинство ночей она проводит в своей постели. И в отличие от меня – в одиночестве.
 – Ни одно из этих дел не представляется мне срочным, – пробормотал я, прекрасно зная, что старик не отстанет хотя бы потому, что я лежу в то время, когда солнце уже вылезло из-за горизонта.
 Дин пожал плечами. Похоже, обычно агрессивное утреннее настроение его покинуло. А покинуло оно Дина потому, что его заинтриговал валяющийся на полу предмет. Не исключено, что в последний раз он видел этот предмет, когда передавал его Фасфири. Сейчас Дин мучительно пытался связать в уме некоторые факты.
 Но затем, видимо, решив, что ему почудилось, домоправитель снова взялся за меня.
 – Буду внизу через пять минут, – сказал я.
 Следуя инструкциям Покойника, Дин впустил в дом Торнаду. Она прямиком ворвалась в кухню, где я в окружении своего гарема наслаждался завтраком.
 – Выпей чашечку чая, – сказал я и добавил; – Если ты по-прежнему предпочитаешь вести себя неприлично, я выкину тебя на улицу. Там ты продолжишь развлекать наблюдающих за моим домом агентов тайной полиции.
 Торнада была на взводе и сотрясала воздух самыми разнообразными непристойностями. Однако упоминание о банде Шустера несколько охладило ее пыл. К превеликому сожалению, мне не удалось запомнить всех тех синонимов слова «ягодицы», которые она пустила в ход. Впрочем, это не суть важно, ведь все равно в моей памяти отложилось немало ее слов и выражений, не входящих в лексикон монахинь.
 – Ты, кажется, получила свободу? – спросил я, наливая чай себе и Евас. Последняя, судя по виду, была потрясена тем, что создания подобные Торнаде вообще существуют. – Подумай об этом. И ни один драгоценный волосок на твоей милой головке на пострадал, не так ли? Потрясающе.
 Я здесь был ни при чем, но ей об этом знать совершенно не обязательно.
 Торнада слегка поразмыслила. Сообразив, каких неприятностей ей удалось избежать, она плюхнулась за стол и вступила в соревнование с Паленой по части жратвы. Занималась она этим полезным делом молча, пока не почувствовала, что готова обрушить на меня очередную лавину обвинений.
 Улучив момент, когда ее рот был забит до отказа, я спросил:
 – Как крысюки ухитрились тебя схватить? Я предчувствовал, что что-то должно случиться, и попросил Морли прислать тебе в помощь своих людей. Неужели они не появились?
 – Эти ..нюки? – Кажется, она сказала именно это, точно не знаю, ведь ее рот по-прежнему был забит, а с губ сыпались крошки. – Эти засранцы меня кинули.
 Я горестно вздохнул. На сей раз слова Торнады я перевел без труда. Они означали, что она вела себя, как последняя стерва, и ребята ушли, справедливо решив: пусть эта сука получит то, что заслуживает. Морли наверняка примет их сторону да еще и потребует, чтобы я полностью оплатил его парням моральный ущерб. И будет скорее всего прав.
 Торнада, как обычно, проявила себя своим злейшим врагом.
 Может, ей стоит взять несколько уроков у Саржа?
 У входной двери послышались тяжелые удары, дом задрожал.
 – Что за дьявольщина?! Неужели кто-то пустил в ход молот?
 На какой-то миг я подумал, что Дорис творит с моим жилищем то, что в свое время отказался сделать с квартирой Кейзи.
 На мой вопрос никто не ответил, но Дин вдруг повел себя как-то странно.
 Я вспомнил, что старик, приводя меня в чувство, говорил о приходе рабочих.
 Заглотив свой чай, я направился к двери, обратив внимание на то, что у меня с утра ничего не болит. Это было прекрасное и удивительное чувство. Я привык к тому, что в результате трудовой деятельности у меня всегда болели какие-то части тела.
 Шум разбудил Попку-Дурака, и проклятая птичка принялась с ходу вопить:
 – Помогите! Помогите! О, мистер! Умоляю, только не это…
 – Заткни свой грязный клюв, гнусный извращенец! – гаркнул я, сунув голову в дверь маленькой комнаты рядом с входом. – Твои вопли, клуша, всем обрыдли. Мы их слышали миллион раз.
 «Подожди»
 – Да?
 «Кажется, у нас посетитель»
 – Я уже догадался. Он пытается разрушить дом.
 «Ты ошибаешься. Это каменщики вынимают пару кирпичей, чтобы открыть доступ пикси к пустотам в стене».
 Внешняя стена моего жилища сложена из трех рядов темно-красного кирпича, и, как часто бывает при такой кладке, в среднем ряду кирпичей оставалось множество пустот.
 Итак, какой-то гений пришел к выводу, что эти дыры могут служить прекрасными апартаментами для крылатого народца. Ничего себе! Теперь они будут устраивать свои разборки буквально в стенах моего дома. Днем и ночью.
 Надо полагать, этим непризнанным гением был старикан, смысл его жизни состоял в том, чтобы вначале устроить в кухне бедлам, а затем, ворча, приводить все в порядок.
 Как и сказал Покойник, кто-то стучал во входную дверь.
 Такой стук (а в нем звучали уверенность и нетерпение) у меня обычно ассоциировался с тайной полицией.
 В своей догадке я не ошибся, хотя знаком с посетителем не был. Возможно, по этой причине его ко мне и послали.
 Если бы они пожелали иметь со мной дело напрямую, то послали бы одну из сотен знакомых мне рож.
 – Да?
 – Я курьер. У меня для вас послание от полковника Тупа.
 Ну надо же! Я удостоился письменного ответа.
 Посыльный вручил мне небольшой свиток, повернулся и замаршировал прочь. Казалось, он марширует под барабанный бой, недоступный слуху простого смертного. Курьер направился прямо к дому миссис Кардонлос – надо полагать, за самой свежей агентурной информацией. Как видите, я все-таки ошибся. Наша тайная полиция даже не пытается действовать тайно.
 «И что мы имеем?»
 – Доклад о мерах, принятых в отношении Надеги и некоторых других гангстеров-крысюков, использующих для ведения финансовых дел рабский труд, – ответил я, закрывая дверь при помощи локтя и плеча, поскольку руки были заняты свитком.
 «Полковник Туп демонстрирует большую щедрость».
 – Точно. Не завидую этим гангстерам крысиной породы.
 Не хотелось бы мне оказаться сейчас на их месте.
 То, что Туп решился доверить бумаге, было лишь верхушкой айсберга. Я начал испытывать сожаление, что заварил эту кашу, ведь практические действия полковника по пресечению преступной деятельности крысюков наверняка окажутся, по моим меркам, чрезмерно жестокими.
 – Тебе известно, – спросил я, – что среди всех проживающих в Танфере разумных существ одни только крысюки не имеют никаких юридических прав? Закон защищает их меньше, чем тягловых волов или ломовых лошадей. Каждый волен поступить с ними, как пожелает, не опасаясь последствий.
 Отношение к этим разумным существам такое, словно они – самые обычные крысы.
 «Тогда легко понять, почему они так озлоблены».
 – В лучшем случае лишь у одного из сотни подданных нашего короля хватит мозгов понять или даже разделить мое беспокойство.
 «Только не кричи о своем беспокойстве на улице. Пока о полном отсутствии прав у крысюков знают немногие. Если это станет достоянием масс, за крысюками начнут охотиться ради их шкур, хвостов, когтей, усов или еще чего-нибудь».
 Весельчак был прав. Желающих поохотиться на крысюков найдется сколько угодно. В Танфере есть множество людей, не знакомых с такими понятиями, как совесть, жалость или раскаяние, – людей, которые по природе своей просто не способны воспринять подобные абстракции, сколько бы им не долдонили.
 – Я спустил с цепи зверя.
 «Может, оно и к лучшему. Правда, мистер Шустер не знает иных границ, кроме тех, что устанавливает себе сам. Хотя такие границы действительно существуют, его действия представляются мне, как правило, чрезмерно свирепыми. Мистер Шустер примется истреблять крысюков с первобытным энтузиазмом, но каждый из уничтоженных его людьми крысюков будет действительно опасным преступником».
 – А если бы они были невиновны, их бы не убили? Да? Я очень давно знаком с правилами этой древней игры.
 «Придет время, когда мистер Шустер, несомненно, выдвинет этот тезис. Но это будет не сегодня и не завтра. Сегодня он станет повторять, что он всего лишь человек, страдающий от чрезмерного идеализма».
 – Должен ли я сообщить об этом Паленой?
 «Она все равно об этом узнает».
 – Сообщить Паленой о чем? – спросила крысючка, входя в комнату Покойника. С ней был запас продуктов, способный обеспечить большое семейство крысюковв течение жизни целого поколения.
 – О том, что Охрана, руководствуясь точной агентурной информацией, добытой агентами Шустера, обрушила карающую длань на Надегу и некоторых других известных крысюков. Это сделано потому, что Надега и другие держали в рабстве людей.
 Впрочем, уточнение «людей» теоретически не имело смысла – рабство во всех его видах и формах запрещено вне зависимости от расы раба.
 У нас, конечно, существуют некоторые виды принудительного труда. Чаще всего они встречаются в отношениях учитель – ученик или заемщик – кредитор. Преступник по суду может быть отправлен на каторжные работы. Но прямое владение одного разумного существа другим полностью исключены. Во всяком случае, по закону. Однако в жизни все не столь радужно.
 А как прикажете понимать слова Тупа: «Точная агентурная информация»? Неужели до этого они пребывали в неведении о существования рабства? А может, они все же знали?
 Будучи по природе циником, я спросил себя, не является ли этот рейд всего лишь очередным рекламным трюком органов правопорядка. А провели они его сейчас только потому, что какому-то типу, с чрезмерно длинным языком и к тому же отягощенному идиотскими моральными принципами, стало известно о преступных проделках крысюков.
 – Рейды были проведены с чрезвычайной жестокостью, – сообщил я Паленой.
 Это было сделано, как я понимал, намеренно демонстративно, поскольку Охрана желала довести до всеобщего сведения, что в игру вступает новая и очень могущественная сила.
 Если Дил Шустер решился выступить против Организации, всех нас ждут по-настоящему трудные времена, ведь число «плохих парней» из преступного мира значительно превосходит численность «хороших парней» из органов правопорядка.
 И кроме того, «плохие парни» располагают такими финансами, которые органам власти и не снились.
 – И ты устроил это, чтобы обезопасить меня?
 – Нет. Надега тебе ничем не угрожал.
 На меня Паленая не рассердилась. Весь свой гнев, вызванный предательством, крысючка обратила на себя. Она вовсе не хотела, чтобы на Надегу обрушились несчастья, но получилось как раз так, что старик и другие представители ее расы страдают по ее вине.
 – Ты прав, Гаррет. Абсолютно прав. Жизнь – большая, злая сука.
 – Но смерть и того злее.
 – А как Фунт Застенчивости? С ним все в порядке?
 – Не знаю. Я пытался его предупредить. Остается надеяться, что он прислушался.
 – И что же нам теперь делать?
 Я открыл было рот, но тут же закрыл.
 «Если не возражаешь, Гаррет, я хотел бы предложить перейти в нашем общении на тот уровень секретности, которого мы обычно придерживаемся в присутствии мисс Тейт».
 Я не возражал, но это не означало, что я буду полностью придерживаться стандартов высшей безопасности.
 – Хоть я теперь и вхожу в твою команду, – продолжала Паленая, – я не прошу ни о жалованье, ни о чем другом.
 – Здесь никто не получает жалованья. Но чем больше здесь народа, тем больше приходится вкалывать, чтобы обеспечить всех едой и одеждой. А глядя на то, сколько ты лопаешь… А ты, случаем, не беременна?
 Во всем этом зверинце для полноты счастья не хватало только выводка новорожденных крысючат.
 «Не очень умное предположение, Гаррет. Не очень умное».
 Старые Кости были правы. Мне наконец удалось обидеть Паленую. И ее главный упрек имел под собой серьезное основание. Оказывается, я высказал предположение, ничего не зная о крысином народе. Мое невежество действительно было безгранично, ведь я не знал даже о том, что крысючка в отличие от наших женщин может понести лишь в строго определенные периоды жизни.
 И в ее жизни этот период пока был только один раз, да и то мать и старшие сестры тщательно следили, чтобы ничего не произошло.
 – После первого периода даже полоумная крысючка способна регулировать свое состояние. Я обращаюсь к тем же аптекарям, к которым ходят ваши женщины. И к тем же магам.
 Паленая закатала рукав и продемонстрировала мне амулет, который, как я знал, носят все особи женского пола старше девяти лет. Мы живем в жестоком, злобном и непредсказуемом мире. И с самой добропорядочной девушкой может произойти несчастье. Ни одна женщина в здравом уме не желает портить себе жизнь ради минутного удовольствия или из-за нападения негодяев.
 Несмотря на это, нежелательные последствия возникают весьма часто. Каждому известно, что здравый смысл работает далеко не всегда.
 – Это совсем не трудно. Но большинство крысюков не любят, когда крысючки контролируют рождаемость. Мало кто из моих сверстниц на это отваживается. Надо обладать большим мужеством, чтобы ускользнуть из семьи и заказать амулет. Хоть каждая крысючка и знает, где их делают.
 – Что происходит, когда крысюки выясняют, что их дамы пользуются этой штуковиной?
 – Ругаются и отбирают амулет. А потом не спускают с крысючки глаз до тех пор, пока не наступает ее период, полагая, что, пережив сезон активного совокупления, она в следующий раз сама не захочет его откладывать.
 – Это действительно так? Или мы имеем дело с еще одним проявление мужской самоуверенности?
 – Чтобы ответить на твой вопрос, у меня не хватает опыта. Но я видела, как крысючки чуть старше меня, чтобы приблизить свой период, готовили специальный настой из трав.
 Одновременно они варили микстуры, которые предотвращают беременность или прекращают, если случайно произошло зачатие.
 У меня начинало складываться впечатление, что любовь у крысюков явление столь же безумное, как и у людей.
 – «Юная крысючка должна уметь предвидеть события», – говорили мои старшие сестры, – продолжала Паленая. – Они утверждали, что девушка может заниматься любовью несколько недель кряду, если хорошенько к этому подготовиться и принять необходимые меры предосторожности. 
 Я, надо признаться, тут же начал испытывать некоторое беспокойство.
 – Несколько недель… – повторила Паленая, и ее длинные ресницы почему-то затрепетали.
 Однако мне повезло. Если это, конечно, можно назвать везением. В комнату ворвалась Торнада и с ходу принялась поносить меня и Покойника.
 – Вам, парни, не удастся меня кинуть! А ты, Гаррет…
 – О чем речь, Торнада? Твои слова мне всегда – бальзам на душу.
 – Давай без твоего обычного дерьма, Гаррет.
 – Торнада, ну почему ты все время для всех, как заноза в заднице? – Вообще-то это было не так. Большую часть времени она была нормальной девкой, однако мои слова возымели действие – Торнада умолкла, и я продолжил:
 – Я попрошу братцев Роуз носить за тобой два здоровенных зеркала, чтобы ты могла взглянуть на себя всякий раз, как начнешь орать. Ты сразу увидишь, какой уродиной становишься.
 Лицо Торнады мгновенно обрело идиотское выражение.
 Глубиной ума она, надо сказать, не отличалась, и частенько принимала мои высказывания за чистую монету. Вот и сейчас Торнада чуть ли не минуту размышляла, пока до нее дошло, что она столкнулась с очередным проявлением нелепого и никчемного словоблудия Гаррета. А таковым она считала все, что не понимала или с чем не была согласна.
 – Вы, парни, отвалите мне все, за чем я пришла.
 – Не бойся, ты получишь все, что заслужила. В ближайшее время.
 Я не сомневался, что сопутствующее этому созданию нелепое и ничем не объяснимое везение должно когда-нибудь кончиться.
 Руководствуясь настоятельным советом Покойника и своими непоколебимыми принципами, я отослал Торнаду всего лишь с парой монет в кармане. Она была счастлива, прекрасно понимая, что не заслуживала и этого.
 Теперь Торнада напьется и подерется с каким-нибудь парнем, который напомнит ей мужа. Потом она, возможно, с этим парнем переспит, если ему повезет остаться в живых после полученных побоев. Затем, все еще находясь под влиянием винных паров, но уже начиная страдать от похмелья, Торнада вытащит из постели Плоскомордого Тарпа и примется уговаривать его помочь ей в очередной криминальной затее. Затея, как всегда, окажется абсолютно бессмысленной.
 Так однажды, напоив до полусмерти и без того туповатого Гримми Уикса, она уговорила беднягу помочь ей выкрасть Поющий Меч Холма Стыдливого.
 Паршивый меч не представлял никакой ценности. Для битвы он абсолютно не годился, а его единственное магическое свойство заключалось в умении петь. Причем весьма скверно.
 После того как они его притащили, проклятый клинок не закрывал пасти. Куда бы ни шли Гримми и Торнада, меч, нещадно фальшивя, тянул арии о богах-подкаблучниках и братьях, которые трахали своих сестер, чтобы получить потомство психопатов-героев, истребляющих злобных гномов. Эти полоумные герои почему-то постоянно забывали о том, что состоят в браке с Избранницами Смерти – довольно тупыми и неуемными бабами, изгнанными за какие-то провинности не то с небес, не то из преисподней. Все было оно не так плохо, но Торнаду время от времени навещала бредовая идея объявлять себя одной из этих Избранных.
 Над Гримми и Торнадой потешался весь город.
 Торнада запаниковала, сообразив, что о них может узнать законный владелец меча, и, улучив момент, сбежала, оставив оружие в руках подельника.
 Я, видимо, был единственным человеком в городе, который поверил в грустный рассказ Гримми о здоровенной блондинке, навлекшей на него это несчастье.
 Если Гримми переживет четыре года каторги, то вернется на улицы, усвоив один важный урок – с соучастниками преступления желательно знакомиться до того, как отправляешься на дело.
 Торнада ухитрилась не сообщить ему даже своего настоящего имени.
 – Эй, Весельчак, – сказал я, вернувшись к Покойнику, – как, по-твоему, следует поступить с Кейзи и девочками?
 Держать под контролем серебристого эльфа мужского пола было чрезвычайно трудно. Но, оказавшись на свободе, он может представлять опасность. Однако он не заслужил того, чтобы мы передали его в лапы Охраны, а убивать его мне страшно не хотелось.
 «Я размышлял над этой проблемой. Все не так просто, как может показаться со стороны. Удовлетворительного ответа я пока не нашел. Не исключено, что сам Кейзи сможет подсказать нам нужный выход».
 Лично я в этом сильно сомневался.
 Я сидел у себя в кабинете. После мощных затрат последних дней наше финансовое положение стало гораздо менее радужным, чем раньше. Я горестно вздохнул – это означало, что придется заняться работой.
 В кабинет вошла Евас. Она выглядела решительной, холодной и несколько отрешенной. Сегодня на ней было драное платье, пожертвованное одной из многочисленных племянниц Дина – особой значительно более корпулентной, нежели Евас. Платье не вызвало бы восторга и на тех формах, для которых предназначалось. Даже в то время, когда было совершенно новым. Лишенные вкуса ткачи вплели в ткань толстенные нити довольно ужасного вида и столь же ужасной расцветки.
 Едва закрыв за собой дверь, она вдруг превратилась в ужасно дружелюбную Евас.
 – Я… не могу… больше терпеть…
 Кажется, Евас страшно стыдилась того, что потеряла над собой контроль.
 Когда наконец я сумел освободиться, я почувствовал, что где-то в глубине сознания возникли зачатки плодотворной идеи.
 Элеонора мне одобрительно подмигнула, а значит, идея была вовсе не плохой.
 Если я сумею пережить еще несколько дней…
 – Насколько хорошо ты знакома с моим попугаем? – спросил я. – Тебе следует с ним познакомиться получше.




 70


 Я сделал все, чтобы вся моя команда в целости и сохранности прибыла в «Пальмы». Даже Дин увязался за нами – главным образом для того, чтобы проверить, насколько хорошо работающие на Морли варвары смогли все подготовить.
 Если парни Морли и удивились, увидев Паленую и Евас, то своего удивления ничем не выдали. Фасфирь я оставил дома.
 Эта, судя по всему, узнала все, что желала, во время единственного, но весьма продолжительного урока.
 Что же касается ребят Морли, то их, наверное, уже ничто не могло удивить.
 Оглядевшись, я спросил у Саржа:
 – Что происходит? Я кинул вам хорошие бабки, и вы должны были подготовить эту забегаловку к…
 – Кончай бухтеть, Гаррет. Вали наверх. Там Рохля. Он о тебе позаботится.
 Неужели Рохля умудрился влезть на второй этаж и после этого остаться в живых?
 – Ловкая задница, – сказал Сарж, словно прочитав мои мысли. – А твои гости завалятся тогда, когда какой-нибудь незрелый щенок уже будет издеваться над твоей плешивой башкой и спрашивать, как ты ухитрился так долго прожить.
 – Надеюсь протянуть.
 Если, конечно, повезет.
 Я отправился на рекогносцировку, оставив Паленую и Евас заботам Дина. Наверху меня приветствовал Рохля.
 Я хаживал в дом Морли много лет. С тех самых, пор, как мы стали друзьями. И на верхнем этаже я, наверное, был раз сто. Там располагался рабочий кабинет Морли и его личные покои. Но только сейчас я обнаружил, что за кабинетом имеется узкий коридор. Во время моих предыдущих визитов этот проход был закрыт деревянной панелью, казавшейся частью стены. Коридор вел в банкетный зал, связанный с кухней подъемником.
 Впрочем, о существовании подобного места в заведении Морли я мог бы догадаться и раньше. Кроме зала, на втором этаже было несколько комнат, которые также служили темному эльфу хорошим подспорьем в его бизнесе.
 Интересно, что происходит в этих помещениях в то время, когда их не арендую я?
 Из кабинета материализовался Морли и спросил, пустив в дело свой самый обворожительный тон:
 – Вы удовлетворены, сэр? Чем еще я могу вам помочь?
 Дотс видел, что я пребываю в некотором замешательстве, и мое состояние ему страшно нравилось.
 В банкетном зале стоял широченный стол с двадцатью посадочными местами – по восемь с каждой стороны и по два в торцах. Сервировка была простой, но при этом полностью соответствовала протоколу. Даже придирчивый Дин, поднявшись наверх, не обнаружил никаких огрехов.
 Морли, конечно, мог еще кое-чем помочь, но об этом мы потолкуем позже.
 – Все отлично. Кроме того, что за столом несколько лишних мест.
 – Не коси на меня так мрачно. Я никого дополнительно не приглашал. Мы поставили несколько лишних приборов, чтобы избежать неловкости, если кто-то из гостей приведет с собой спутника или спутницу. Подобное случается часто, хотя я считаю это ужасно дурным тоном.
 – Понимаю…
 Даже очень хорошо. Дин уже ухитрился приволочь с собой закрытую тряпицей клетку с незваным гостем. Правда, этот гость места за столом не займет. И я сделаю все, чтобы тряпица с клетки не снималась. Петух джунглей вполне способен сыграть роль Покойника, не принимая прямого участия в мероприятии.
 – Твои парни позавчера сбежали из конюшни, оставив Торнаду в одиночестве, – заметил я.
 – Им следовало сделать это по меньшей мере на час раньше. Эта баба просто невыносима. И с каждым днем становится все хуже и хуже.
 – Возможно, у нее проблемы с тобой? И она решила их выместить на твоих парнях?
 От обсуждения этой темы Морли уклонился, и я спросил:
 – Ты полностью доверяешь своим ребятам на первом этаже?
 – Абсолютно.
 – У полковника Тупа есть друзья, которые мечтают запустить когти в эту даму. – Я кивнул в сторону Евас. – Нам пришлось воспользоваться закрытой каретой, чтобы по пути сюда ее никто не увидел.
 – Если ты хочешь, чтобы ее существование осталось тайной, зачем тогда выставил ее на обозрение?
 – Ее присутствие – важный фактор для успеха моей затеи.
 – А она действительно она?
 – Еще как! Смотреть здесь, конечно, не на что, но, между нами мальчиками, она – та еще штучка. Не обращай внимание на ее высокомерие. Лед тает. А если точнее, то не тает, а сразу превращается в пар. Капелька вина может этому весьма посодействовать. На ее фоне даже моя любимая Кэт покажется скованной и отрешенной.
 – Не может быть! А тебе, кстати, известно, что Тинни придет сюда вместе с дядюшкой? Она все поймет, даже не переступив порог комнаты.
 Эта мысль мне в голову уже приходила. Но ради успеха конференции рискнуть стоило. Тем более что Тинни рано или поздно все равно на меня за что-нибудь разозлится, ведь ее настроение меняется как погода. Короче, чему быть, того не миновать. 
 – Она заметит Кайен Проуз и Касси Доуп задолго до того, как обратит внимание на Евас.
 – Ну и негодяй же ты!
 – На мой взгляд, здесь более уместными будут слова «юный повеса». Однако с какой стати котелок вдруг начал учить сковородку? Ты не представляешь, сколько нервов и сил мне пришлось затратить, чтобы затащить их сюда. И кроме того, они все не замужем.
 Вообще-то Морли предпочитает тех женщин, которых небеса благословили мужьями. Особенно мужьями богатыми.
 Такие не выступают с требованиями, которых мой друг не в состоянии выполнить. Им есть что терять. Да и потом, Морли Дотс не просто эльф. Он – женатый эльф. Во всяком случае, так он говорит. Я никогда не видел его жены. Да и он ее не видел с тех пор, как был еще ребенком. А может, это была и не жена вовсе, а всего лишь невеста. Не знаю.
 Договорные браки у эльфов весьма популярны. Да и среди людей тоже. Особенно когда речь идет о крупных земельных владениях.
 – Кроме того, – добавил я, – Тинни сама установила правила, которые лежат в основе наших отношений. Согласно этим правилам, ни один из нас не имеет права предъявлять друг другу претензии, пока наши отношения носят неформальный характер. Она хочет, чтобы этот порядок неукоснительно соблюдался.
 – Гаррет, тебе уже стукнуло тридцать. И ты все еще веришь в любовные сказки?
 – Я верю в любовные сказки ровно настолько, насколько Тинни сама следует изобретенным ею правилам. То есть ни на грош.
 – Будем надеяться, ты понимаешь, что творишь…
 После этого Морли поручил всех нас заботам Рохли, сказав, что хочет лично проверить, как встречают моих гостей. Скорее всего он просто хотел убедиться, что приглашенные мною представители низших классов, появляясь в «Пальмах», не отравляют жизнь его высокопоставленными клиентам.
 Я с трудом справился с искушением открыть клетку и изгнать Попку-Дурака.
 Дин занял свой пост – место за столом справа от моего стула. Он разложил перед собой бумагу, ручки, поставил чернильницу и выложил несколько пишущих палочек, изобретенных Кипом. Старик должен был по возможности точно записать все, что будет говориться за столом, чтобы в дальнейшем избежать кривотолков. Я не сомневался, что остальные участники встречи поступят точно так же. Не сомневался я и в том, что несмотря на все предосторожности, разногласия на тему «кто что сказал» возникнут. Непременно найдутся желающие усомниться в точности записей.
 Евас и Паленая, пристроившись за спиной старика, пытались прочитать его предварительные заметки. Интересно, насколько они в этом преуспели?
 Меня пугало, как быстро Паленая усваивала грамоту. Искусство письма, впрочем, давалось ей с большим трудом – конечности крысюков не приспособлены к тонким движениям и, судя по всему, ей придется ограничиться унылым выписыванием больших печатных букв.
 Но даже и в этом случае она для своего племени существо уникальное.
 – Я только что беседовал с мужчиной, о котором тебе говорил, – сказал я Евас, предварительно отозвав ее в сторону.
 Эльфийка мгновенно проявила интерес к теме. Она достигла точки, когда уже невмоготу носить маску ледяной холодности. Эта, с позволения сказать, баба страдала какой-то неистовой одержимостью. Мне это казалось милым до тех пор, пока я не был атакован ею в тиши собственного кабинета.
 Я вознес благодарность небесам за то, что Фасфири оказалось достаточно единственного урока. У любимого сына мамы Гаррет с трудом хватало сил на то, чтобы ублажить одну Евас. 
 – Он будет прекрасным учителем, – напомнил я ей. – Я ему по этой части и в подметки не гожусь. Эльфы славятся своей выносливостью. – Если, конечно, хотя бы на четверть верить тому, что данный гибрид человека и эльфа говорил о себе. – Да и выглядит он ничего. По нашим меркам, конечно.
 Насколько я мог судить по выражению ее лица, эльфийка впала в задумчивость.
 – Все готово? – спросил я, устраиваясь рядом с Дином, который с сомнением рассматривал пишущую палочку Кипа.
 – Боюсь, я на это уже не способен.
 – Если не сможешь записывать дословно, выделяй главные мысли. А вот и Плеймет.
 Как только я поднялся, чтобы приветствовать старого друга, ко мне пристроилась Паленая.
 – Что ты затеваешь с Евас? – спросила она.
 – Ничего.
 – Гаррет!
 – Просто предоставляю своему лучшему другу возможность приобрести уникальный опыт и познакомиться с необыкновенным явлением.
 – А мне кажется, ты затеваешь что-то другое.
 – Неужели? Впрочем, прервем на время нашу плодотворную беседу. Мне необходимо потолковать с Плеем.
 Плеймет привел с собой Кипа. Ни мамы Кипа, ни его сестры с ним не было. Рафи тоже отсутствовал. О бедном безответном Рафи, наверное, просто забыли.
 Плеймет выглядел вконец опустошенным.
 – Я больше не могу, Гаррет. Охранники денно и нощно наблюдают за моим домом. В любое время дня и ночи они врываются ко мне и задают вопросы.
 Даже Кип казался присмиревшим. Он почти не вертелся и не делал попыток сбежать от Плеймета. Этот дегенерат, появившись в «Пальмах», даже никого не оскорбил.
 – Где остальная часть семейки? – спросил я.
 – Не знаю, придут ли они. Кайен сказала, что будет, и, по моим расчетам, уже должна была бы быть здесь.
 – Она должна прийти. Мы будем юридически уязвимы, если создадим фирму, в которой один из партнеров настолько молод, что даже не умеет писать. Его мамаша нам просто необходима.
 – Понимаю. Но и ты должен понять, что ее опекунский статус будет поставлен под сомнение, если того пожелает достаточно влиятельная личность. Она женщина, и ее возможности самостоятельно заключать контракты существенно ограниченны. Если окажется, что твоя затея сулит большие деньги, вокруг нас сразу начнут кружить шакалы.
 Плеймет был абсолютно прав. Женщинам, которые пытаются самостоятельно отвоевать себе место под солнцем, приходится плыть против течения, вступая в схватку с кучей древних законов. Кайен как вдова имела определенные юридические преимущества. У нее не было отца, и ни один из сыновей еще не достиг совершеннолетия. Тем не менее, как верно заметил Плеймет, если запахнет по-настоящему большими деньгами, тут же сыщется человек, который предпримет юридические шаги, чтобы стать ее официальным опекуном.
 – Я опасаюсь, что объявится папаша и предъявит свои требования.
 – Я думал, он умер.
 – Нет. Просто исчез. Предположительно умер. Даже если последнее верно, кто-то может объявить им себя. И это будет его слово против слова Кайен. Слова женщины сомнительной морали. Пока будет идти разбирательство, этот парень натворит много пакостей.
 – Со сломанными конечностями много пакостей не натворишь.
 – Во всяком случае, все будет не так просто, как тебе кажется.
 – Иногда я ненавижу людей, Плей, и порой мне бывает трудно убедить себя, что Шустер не прав, истребляя любым способом отбросы общества.
 – Думаю, это не самое точное из твоих умозаключений, Гаррет. Дело в том, что как раз отбросы общества и добираются до самых вершин. Смотри, кто-то пришел.
 Эти «кто-то» были Макс Вайдер и его очаровательная дочурка Аликс. Дочурка вырядилась с явным намерением уложить всех мужчин на месте. Аликс просто обожала любые знаки внимания со стороны лиц противоположного пола, Вслед за Максом появился Манвил Джилби, а за Манвилом наш первый незваный гость – отвратительный Конго Грив.
 Создавалось впечатление, что ради торжественного случая Конго открыл новую баночку ваксы для полировки черепа, Его восьмидюймовый лоб нестерпимо блестел.
 Озорная и лукавая Аликс двинулась прямиком ко мне.
 Голубые глазки сверкали, как пригоршня бриллиантов. Она послала мне шаловливую улыбку и слегка наклонилась, чтобы я мог полюбоваться ее, мягко говоря, шаловливым декольте.
 – Скверная девчонка, – сказал я. – Папочка Гаррет сейчас тебя отшлепает.
 – Обещаешь?
 – Нет. Ты безнадежна.
 – Совсем напротив. Я преисполнена надеждой. Я знаю, что вечно ты сопротивляться не сможешь. О, похоже, ты сегодня даже приоделся.
 С этими словами она схватила мою руку и провела ею по некоторым частям моего гардероба. Я даже не сразу сообразил, что она делает.
 Наши действия ее папочку явно не забавляли.
 – Я… Что ты делаешь?
 – Внимание! Сзади Тинни.
 В зал собственной персоной вступил сам дьявол. Рыжие волосы, зеленые глазки, веснушки и фигурка, которая заставляла всех мужчин сидеть ночами и клясть небо, землю и все три луны за то, что в городе нет других существ с подобными формами. Тинни была затянута в зеленый бархат. Она посмотрела на Аликс, ухмыльнулась и покачала головой при виде моего прикида, а затем позволила Рохле проводить ее к той стороне стола, где окопались Тейты. Рохля, как и множество других известных и не очень известных мне людей, видели в Тинни императрицу и относились к ней соответственно.
 – Проклятие! И чего ты только в ней нашел, Гаррет? Я способна на такие подвиги, какие ей и не снились.
 – Не надо новых подвигов. Твой папуля и без того уже дымится. Чуть позже ты услышишь, что он о тебе думает.
 Мы с Максом друзья, но он ни за что не позволит мне завести амуры с его дочуркой. И не потому, что пивовар сноб.
 Вовсе нет. Просто он считает, что моя профессия сродни профессии разбойника с большой дороги или пирата, а там текучесть кадров, как известно, значительно выше средней. Одним словом, папа Вайдер считает меня человеком бесперспективным.
 Аликс отошла от меня и плюхнулась на стул рядом с Тинни. Девицы мигом вступили в оживленную беседу, главным предметом которой наверняка был сын мамы Гаррет. Они ближайшие подруги, несмотря на неустанные попытки Аликс поставить свои туфли под мою кровать.
 Снова появился Морли. Он переоделся. Теперь на нем был наряд, который человек менее интеллигентный, чем я, мог бы смело назвать «смерть бабам». Я изо всех сил пытался сохранить серьезное выражение лица. Морли бросил быстрый взгляд в темный угол, где, стараясь укрыться от излишнего внимания, примостились Паленая и Евас. Евас с увлечением играла в прятки с Попкой-Дураком, но появление Дотса не ускользнуло от ее внимания.
 Кип наконец обнаружил присутствие Евас и испугался до полусмерти.
 – Плей, скажи Кипу, что все в порядке. Она на нашей стороне.
 Во всяком случае, я на это надеялся. Все может измениться, как только она узнает, что у нее есть шанс улететь домой.
 – Можно подавать на стол? – спросил Морли. – На кухне все готово.
 – Подождем немного. Родственники мальчишки еще не пришли.
 Морли посмотрел на Евас, которая, сдернув покрывало с клетки, смотрела на Попку-Дурака.
 – А в этом создании действительно что-то есть… – задумчиво протянул темный эльф.
 Евас каким-то образом посылала сигналы. Я заметил это еще дома.
 – Еще бы! Хочешь я тебя представлю?
 – Я говорю о мистере Большая Шишка, – соврал Морли.
 – Это один из самых искренних ответов, которые я от тебя слышал, – усмехнулся я. – Однако позволь мне тебя оставить. Я должен пообщаться со своими гостями. Если хочешь что-то для нас сделать, то легкое вино сейчас было бы в самый раз.
 По правде, эту идею подал мне Дин. Он считал, что вино – лучший способ скоротать время в ожидании последних гостей.
 Тейты, так же, как и Вайдер, притащили с собой юриста по имени Листер. Ему было лет тридцать, и он был кузеном.
 Чьим – не знаю. Малознакомые люди частенько принимали его за покойного папу Тинни, которого звали Лестер. Листер выступал в качестве семейного эксперта по всем юридическим вопросам. Листер – ухоженный, черноволосый, всегда безукоризненно одет и до отвращения красив. Его взгляд чем-то напоминал мне взгляд ласки. По неясным для меня самого причинам я считал, что в грядущие годы именно так будут выглядеть все юристы.
 Я не знал ни одного представителя клана Тейтов, хотя бы отдаленно напоминавшего кузена Листера. Его терпели только потому, что он какой-никакой родственник и хорошо справляется с работой.
 Кузен Листер, насколько я знал, не догадывался об истинном отношении родичей к своей персоне.
 У Тейтов, как и всех семей Танфера – больших и маленьких, – были родные могилы в Кантарде. В нашем городе легче найти манто из меха лягушки, чем встретить взрослого мужчину, которому удалось избежать службы в зоне военных действий.
 Листер Тейт без особых усилий выхлопотал себе назначение в Танфер на должность офицера связи между интендантством и крупнейшими поставщиками армейской обуви и шорных изделий. Ему даже не пришлось покидать семейную обитель Тейтов. Тем не менее он добился получения квартирных денег, которые превышали все мое жалованье, включая доплату за участие в боевых действиях на островах.
 Переходя от гостя к гостю, я наконец добрался до Тинни.
 – Мне иногда просто поразительно везет. Когда я, пребывая в трансе, мечтал увидеть красавицу-рыжульку, она переступила через порог.
 – Я знаю, о ком ты мечтал. Ты грезил о распутной блондинке, такой юной, что ей еще нужна нянька.
 Аликс фыркнула и пересела на другой стул, освобождая место рядом с Тинни. При этом она отпустила несколько вульгарных замечаний о том, каким местом согревала для меня стул. Услыхав эти замечания, ее папа утратил бы дар речи. Я подмигнул Аликс:
 – Может, заскочишь ко мне как-нибудь? Я бы тебя немного понянчил.
 – Если у тебя с ней что-нибудь будет, смело можешь влезать в свои сапоги-скороходы, – заявила Тинни.
 – Если у него со мной что-то будет, – поправила ее подружка, – то он после этого сможет только ползать.
 – И ты, слыша, что она несет, по-прежнему пытаешься свалить вину на меня? – спросил я, снова подмигнув Аликс.
 Аликс показала Тинни язык и попробовала переселиться ко мне на колени. Однако переселиться ей не удалось – отец, Джилби и Конго Грив не сводили с нее глаз. Ей следовало понять, что некоторые приемы обольщения на публике неприемлемы.
 – Да, Гаррет. Ведь я знаю, что ты знаешь, как произносится слово «нет».
 Это было уже что-то из области фантастики, но спорить я не стал. Вместо этого я выдал что-то типа «угу». Это нейтральное «угу» было призвано выразить мое отрицательное отношение к словам Тинни.
 Появилась Кайен Проуз. Она величественно вступила в зал, а за ней, пританцовывая, шагала Касси, которая на этот вечер, надо полагать, избрала для себя образ отчаянно игривой девчушки. Тинни сердито топнула ножкой. К столь жестокой конкуренции она не привыкла.
 Возник противник, превосходящий ее силами.
 На маме и дочке были новые, только что сшитые наряды.
 На эти платья наверняка были брошены все иглы кооператива, в котором трудилась Кайен. Оба одеяния откровенно выпячивали те достоинства, которые, объективно говоря, ни в каком дополнительном выпячивании не нуждались.
 Всех мужчин в банкетном зале внезапно поразила эпидемия непроизвольного открывания ртов.
 Мне показалось, что даже у Дина проснулось воображение.
 За мамой и сестрой тащился совершенно незаметный в сиянии их славы Рафи, Так случилось, что единственным женатым мужчиной в помещении оказался Листер Тейт. Холостяки и вдовцы, как мне показалось, были готовы до конца воспользоваться своим статусом.
 Когда время и судьба сделают так, что мне придется покинуть мир смертных, я буду благодарить богов за то, что они одарили меня знакомством с таким числом красивых женщин. Надеюсь только, что мне придется начать готовить пред смертную речь не раньше, чем через десять тысяч лет, если начать отсчет от сегодняшнего вечера.
 Манвил Джилби поймал мой взгляд, и я прочитал немой вопрос: не является ли появление этих дам приятным сюрпризом, подготовленным мною специально для Макса. Макс, похоже, был не в силах отвести взор от Касси Доуп.
 Я покачал головой и пробормотал себе под нос:
 – Но если это пойдет во благо…
 Рохля проводил вновь пришедших к отведенным для них местам рядом с Плейметом и Кипом. Даже Рохле дышать удавалось с большим трудом. Здесь было слишком много хорошеньких женщин, каждая из которых делала все, чтобы затмить остальных.
 Тинни заставила меня почувствовать ее локоток, вложив в него, как мне показалось, избыточную силу.
 – Теперь я точно знаю, о ком ты грезишь.
 – Извини. Ты угадала. Обещаю, что с этого момента я никогда не стану грезить о тебе, как объекте страсти. Бизнес и только бизнес. Теперь ты для меня всего лишь мистер Тейт.
 Этими словами я заработал еще один тычок под ребра.
 – Мистером мне становиться ни к чему.
 Вот и пойми этих женщин!
 – Посмотрите на папочку. Похоже, у старого быка начался гон.
 – Аликс, – сказала Тинни, – твоя инфантильность иногда поражает даже меня.
 Я пересел на свое место рядом с Дином, и это должно было служить сигналом: мы переходим к серьезным делам.
 Те, кто еще не занял своих мест, поспешили это сделать.
 Когда все расселись, свободных мест за столом почти не осталось. Морли разместил еще по одному прибору на каждой из длинных сторон стола, но для того, чтобы втиснуть туда еще кого-нибудь, потребовался бы рожок для обуви. Я представил всех собравшихся, включая Морли – как хозяина, а также Евас и Паленую, занявших место слева от Дина и справа от меня. Причину их участия в нашем ужине я объяснять не стал. Мне хотелось внести в это собрание ауру тайны. Все обратили на них взгляды, но ни у кого, включая Листера Тейта, не хватило наглости приставать ко мне с вопросами.
 Я дал Морли сигнал, что все готовы к приему пищи.
 Каейн и Касси весь вечер держались просто превосходно, а Тинни была вне себя от того почтения, которым пользовались конкурентки. Ведь она так привыкла находиться в центре внимания! Однако все присутствующие на банкете мужчины либо были ее родственниками, либо знали ее со щенячьего возраста. Все, кроме меня, Дина и пускающих слюни мальчишек. Мальчишки ее не интересовали. Дина она уже давно держала на поводке, а меня столь же давно обмотала вокруг своего пальца.
 Аликс веселилась вовсю. Ей страшно нравилось видеть Тинни во втором ряду кресел. Чтобы выжать из ситуации максимум удовольствия, она продолжала изо всех сил флиртовать со мной. Папочку поведение дочери уже не беспокоило.




 71


 Я едва не рыдал, прикидывая, во сколько обошелся мне этот вечер. Меня ужасала мысль, что если из моей затеи ничего не выйдет, мне придется несколько лет кряду вкалывать по четырнадцать часов в сутки только для того, чтобы вновь позволить себе закупать пиво бочками.
 Тайное деловое совещание в заведении Морли явилось своего рода эпохальным событием. Собравшаяся в «Пальмах» банда приняла решение основать компанию по созданию, производству и сбыту продуктов, явившихся плодом изобретательного ума молодого человека по имени Кипрос Проуз. Пивоваренная компания Вайдера обеспечивала финансирование проекта. Семейство Тейтов было призвано руководить производственными процессами. Каейн Проуз с отпрысками должна была переселиться в лагерь Тейтов. Там им обеспечивалось существование, о котором они никогда и мечтать не смели. Взамен мама, сестра и брат должны были сделать все, чтобы стимулировать вдохновение и творческую мысль Кипа.
 Что касается меня, то я был назначен гением, призванным заставить машину работать. Меня подобное назначение нисколько не удивило. Ведь я и был тем гением, который все придумал и сумел собрать в одном месте нашу банду.
 У меня сложилось впечатление, что Каейн Проуз не станет напрягаться, уделяя внимание промышленному производству. По крайней мере несколько месяцев.
 Как только Кайен Проуз и Манвил Джилби увидели друг друга, родилось то, что называется «любовью с первого взгляда». И чувство при этом оказалось взаимным. Мы все возблагодарили небеса за то, что они не кинулись друг на друга прямо в банкетном зале.
 Подобное поведение Кайен меня нисколько не удивило, зато Манвил Джилби меня просто потряс – обычно в проявлении своих чувств он лишь немногим уступал пню.
 Абсолютная абсурдность нашего мира вновь громогласно заявила о себе тем, что шестидесятилетний Макс воспылал страстью к Касси Доуп. Самым нелепым в этой внезапно вспыхнувшей страсти было то, что она не оказалась односторонней. Ни он, ни она не желали принимать во внимание то обстоятельство, что Касси на три года моложе Аликс. А Аликс, между прочим, младшенькая из пяти отпрысков Макса.
 – Конечно, это глупо, – сказал мне Макс. – Но она страшно похожа на Ханну, какой та была в юные годы.
 Чтобы приглушить боль, вызванную потерей любимой жены, он готов был жить в иллюзорном мире. Но долго это продолжаться не могло – никто не в силах обмануть Макса.
 Даже он сам.
 Положительная и явно искренняя реакция Касси показалась мне еще более удивительной. Ведь мы знали, что ни она, ни ее мать не пользовались своими личиками или телами, чтобы въехать в приличное общество.
 Бывают моменты, когда люди начинают ощущать тягу друг к другу. И вовсе не обязательно в физическом смысле.
 Это был один из лучших вечеров в моей жизни. То редкое мгновение, когда все получается даже лучше, чем ты задумал.
 Когда был подписан Акт Соглашения и настало время братания основателей, мой добрый друг Морли куда-то исчез.
 Вместе с ним исчезла и Евас.
 Поступающие так парочки убеждают друг друга, что никто их исчезновения не заметит, но я подозреваю, что в глубине души им глубоко плевать, заметят или нет, поскольку их разум уже затуманен нетерпеливым ожиданием.
 Однако главный трюк заключался в том, что Листер Тейт смог доказать, что он не совсем пустое место, предложив юридически безукоризненный способ обойти проблемы возраста и опасность появления исчезнувшего папочки.
 – Уиллард Тейт может усыновить мальчика. Этот обычай уходит корнями в далекие имперские времена, когда императоры лично выбирали себе наследника. Сейчас его используют крайне редко, да и то только на Холме, но такой возможности никто не отменял. Миссис Проуз, надо полагать, даст свое согласие. Если никто немедленно не оспорит этот шаг, отменить усыновление можно лишь прямым королевским указом. Но и это вряд ли возможно, поскольку мы будем настаивать, что акт можно признать недействительным лишь указом императора, ибо усыновление было произведено по закону, принятому еще до возникновения Каренты, но до сих пор не отмененное.
 Нет, этот Листер Тейт – положительно гений! Как император может отменить усыновление, если все императоры уже давно стали достоянием истории?
 – Обещай, что будешь держать Кипа подальше от Розы, – сказал я Тинни.
 – Я приберегу его для себя. Мальчишка, по-моему, выглядит многообещающе.
 – Не забывай, что он станет твоим кузеном.
 – Кузен хорошо, но инцест еще лучше. Надеюсь, выносливостью он не уступит тебе.
 – Вот и славненько. Мой горизонт тоже прояснился. Теперь мне не придется изыскивать предлог, чтобы завалиться в дом Вайдеров. Ведь мы же деловые партнеры. О Аликс, ты разбила мое сердце!




 72


 «Ну и как ты чувствуешь себя в роли промышленного магната?» – поинтересовался Покойник.
 Я махнул рукой, чего Весельчак скорее всего видеть не мог, и радостно заявил:
 – У меня такое ощущение, какое бывает у человека, танцующего в воздухе в шести дюймах над землей. Я счастлив. Мне окончательно и бесповоротно удалось пригвоздить этого чесоточного Морли к стене. Я посадил его на его же собственную петарду. Я многие месяцы потратил, придумывая безумно сложную месть за его фокус с Попкой-Дураком. И вот ответ самостоятельно уселся своей широкой задницей мне на колени. Чтобы решить все проблемы, достаточно было познакомить моего темного друга Морли Дотса с серебристой эльфийкой по имени Евас. И пусть Морли останется Морли, Евас будет Евас, а Шустер пускай вечно мучается своими подозрениями. Аминь.
 Покойник был явно недоволен. Когда я решил познакомить Евас с Морли, я предположил, что эльфийка пожелает иметь еще одного компаньона и поэтому прихватит с собой пернатого клоуна джунглей.
 Еваc не могла высунуть носа из «Пальм». За заведением ведется тщательное наблюдение, и Чрезвычайный комитет Королевской безопасности будет немедленно поставлен в известность о ее появлении. Пройдет немало времени, прежде чем Охране надоест следить за тем, кто входит в «Пальмы» и выходит из них.
 Ай да я! Ну и молодец же этот любимый сын мамы Гаррет. Он мне положительно нравился.
 Интересно, как скоро Морли осознает, что его затянул водоворот?
 Итак, нет больше мистера Большая Шишка, который повсюду следует за мной, постоянно докладывает дохлому Логхиру о моих перемещениях и донимает своими непристойностями. Никогда…
 – Что это?!
 Внутри стены дома со стороны фасада раздался хорошо различимый вопль. Это резвились пикси.
 Комната задрожала от заполнившего все пространство беззвучного хохота. Проклятый жмурик, похоже, учитывает все.
 Он знал, что радоваться долго мне не удастся.
 Ну и дьявол с ними! У меня еще оставалась возможность наслаждаться теми муками, которые Морли приходится терпеть в объятиях изобретательной Евас.
 Впрочем, Фасфирь этого не одобряла.
 Ей, видимо, удалось установить связь с Логхиром. Оказалось, что она совершенно не способна переносить одиночество. Когда общение со Старыми Костями переставало ее развлекать, Фасфирь приходила ко мне в кабинет. При помощи записок, нескольких выдавленных с огромным трудом слов и моих ограниченных способностей ощущать настроение, она сообщала, насколько для всех существ ее вида невыносимо одиночество.
 – Но здесь Кейзи, ты всегда можешь с ним пообщаться, – возражал я.
 Однако Кейзи для Фасфири был чужаком в еще большей степени, чем я, особенно с приходом темноты. Я в отличие от Кейзи был способен несколько затуманить ей разум и отогнать страхи. Хотя бы на время.
 – В чем дело? – спрашивал я. – Ты стараешься изо всех сил, но удовольствия, похоже, не получаешь.
 Она сказала, что испытывала более сильное наслаждение в те моменты, когда я развлекался с Евас. Как выяснилось, каждый раз, когда мы занимались любовью, она проникала в мысли и чувства своей молодой подруги. Оказывается, плоть Евас реагировала на мои усилия гораздо охотнее и полнее, чем ее. Хотя корень проблемы скорее всего надо было искать в ее психологии.
 Странно. Хотя она и верила в существование психологических барьеров, но проявляла в этом деле энтузиазм не меньше, чем Евас. Впрочем, я допускаю, что удовольствие «из вторых рук» казалось Фасфири более острым.
 С каждым часом моя жизнь становилась все более странной.
 Ничего удивительного. Основной закон развития Танфера состоит в том, что жить в нем становится все труднее, страшнее и неприятнее.
 Если спросить у Покойника, как протекала жизнь в те времена, когда он был неоперившимся юнцом, он вам скажет, что жизнь тогда была незатейливой и спокойной.
 Однако письменные источники расходятся с его оценкой.
 И тогда на смену хорошим периодам приходили плохие. При этом даже в самые благоприятные моменты проблем было предостаточно. Лишь ненамного меньше, чем в наши дни.
 «А у нас гость. Еще один Посетитель».
 Покойник пришел к заключению, что наши серебристые эльфы идентичны тем странным существам, которых в его детские годы называли Посетителями, и мы решили впредь именовать их именно так.
 Я направился в коридор, но Фасфирь меня опередила. Она подскочила к входной двери и замерла, не сумев разобраться с замком. Отодвинув ее в сторону, я прильнул к глазку.
 На площадке перед дверью нервно топталась крошечная брюнетка. Судя по внешности, она вполне могла быть одной из многочисленных племянниц Дина. Она явно намеревалась постучать, но не решалась, постоянно оглядываясь по сторонам. Брюнетка слегка вибрировала и мерцала.
 Я приподнял Фасфирь, чтобы она смогла взглянуть в глазок, и спросил:
 – Это ваша третья подруга?
 Фасфирь кивнула, и я открыл дверь, чем немало изумил Посетительницу – ведь она еще никак не успела заявить о своем присутствии.
 Посетительница вознамерилась сбежать, но из-за моей спины вынырнула Фасфирь, и крошечная брюнетка пополнила свору моих гостей.
 Я закрыл дверь и ушел, дабы не мешать сердечной встрече подруг.
 – Ты их слушаешь? – спросил я, войдя в комнату Покойника.
 В ответ я получил телепатический эквивалент невнятного мычания. Кейзи, который весьма редко покидал комнату Весельчака, крепко спал. Снова. К тому времени, когда Кейзи покинет мой дом, он выспится на много лет вперед.
 – Удалось ли узнать что-нибудь интересное? – не унимался я. – Почему, например, она болтается на свободе, в то время как ей положено находиться в лапах Маскеров?
 «Если бы меня не отвлекали бессмысленными вопросами, я мог бы воспользоваться моментом эмоциональной нестабильности Посетительниц и получить ответы не только на эти, но и на другие действительно важные вопросы».
 Я прикусил язык, а Весельчак продолжил:
 «Ее зовут Водеракт, она – то, что мы называем словом «волшебница». Из всей дамской команды она наиболее сдержана во всем, что касается общения. По складу характера она не испытывает ни малейшей склонности к приключениям. В то же время и в ней присутствует подавленная тяга к определенному роду занятий. Тяга, которая столь ярко проявляется у нашей Евас. – По комнате прокатился довольно мощный вал телепатического веселья. – Маскеры вышвырнули Водеракт, поскольку та оказалась для них полностью бесполезной. Она отказалась с ними сотрудничать.
 Кроме того, Маскеры решили, что Водеракт выведет их на Фасфирь и Евас, каждая из которых может знать, как можно починить их корабль.
 Эти Маскеры, судя по всему, гораздо более жесткие существа, чем все остальные Посетители.»
 – За исключением Кейзи.
 «Да, за исключением Кейзи. Я считаю, что он допускает возможность сознательного нанесения прямого физического ущерба живому существу. Остальные Посетители даже помыслить об этом не в состоянии. Наши дамы тем временем приходят во все большее возбуждение. Фасфирь наглухо заблокировала свои мысли. Но второй ум пока открыт. Ха!».
 Меня с головой накрыл вонючий вал его безмерного веселья.
 «Прости, Гаррет, но моя метафизическая сторона иногда дает о себе знать. Вот и сейчас она испытала некоторый шок. Боюсь, что тебе по меньшей мере еще раз придется открыть свою ночную школу.»
 – Вместо этого я могу закрыть дверь.
 «Но ты этого не сделаешь».
 Нет. Будучи по природе своей человеком любознательным, я этого не сделаю. По крайней мере еще на одну ночь.
 Или, в самом крайнем случае, на две.
 «Предложи дамам немедленно покинуть коридор. Нам, увы, грозит еще одно посещение. Будет лучше, если Посетителей никто не увидит».




 73


 Я посмотрел в глазок как раз в тот момент, когда раздался стук в дверь. На площадке стоял человек, одетый с ног до головы в черное. Его борода была такой же черной, как и широкополая шляпа. Этого человека я не знал.
 В коридор вышел Дин и, увидев, что я намереваюсь открыть дверь, попытался скрыться. Однако я поманил его пальцем и кивком показал на дверь. Мне хотелось услышать, как представится этот гость, Сам же я укрылся в маленькой комнате у входа. Оттуда все было прекрасно слышно и, кроме того, я мог в случае необходимости прийти на помощь своему домоправителю. В комнате царили благостный покой и полная тишина. Оставалось надеяться, что со временем из нее выветрится и благоухание этого клоуна джунглей.
 Дин последовал инструкции, не забыв выразить протест громким топотом и всем своим арсеналом критических замечаниями в мой адрес.
 – Это действительно дом частного детектива, выполняющего конфиденциальные поручения и известного под именем Гаррет? – поинтересовался человек за дверью.
 Он спросил так, словно заранее знал ответ.
 Дин тоже пришел к такому выводу.
 – Да, – сказал домоправитель. – А что вам от него надо?
 – У меня послание от мисс Контагью. – Эти слова прозвучали так, словно он говорит о богине во плоти. – Для мистера Гаррета, – уточнил черный посланец во избежание неясностей.
 Не проронив больше ни слова, гонец удалился.
 – Очень странно, – сказал Дин, вручая мне сложенный вчетверо лист веленевой бумаги. Документ был запечатан восковой печатью со сложным, принятым только у аристократов орнаментом. – Такие голоса, как у этого типа, бывают только у тех, кто бальзамирует трупы.
 – Она со вкусом подбирает себе подручных. И частенько их меняет, продвигаясь по дороге жизни.
 – Позор! Такая красивая женщина и такая извращенная! Я возлагаю всю вину за это на ее отца.
 – Я тоже. 
 Но как бы ни был жесток Чодо, он никогда не понуждал дочь под угрозой смерти творить зло. У нее оставался выбор. Когда мы впервые с ней встретились, она пыталась покончить с собой, торгуя своим телом в самых опасных кварталах города. В то время это был весьма модный способ самоубийства у недовольных жизнью молодых женщин из богатых семей.
 Даже сейчас, как мне казалось, Белинда делала все для самоуничтожения. Но вместо того чтобы заниматься любовью с подонками общества, теперь она предпочитала участвовать в кровавых оргиях. Оргии эти носили показной характер, чтобы все могли видеть, как она, бедняжка, страдает.
 Покойник как-то сказал мне, что чудовищами не рождаются. Их создают. Они являются своего рода монументами, на создание которых ушли годы и годы жестокости. И мы, оплакивая ребенка, послужившего сырьем для этих кошмарных изваяний, не должны испытывать ни малейших колебаний, избавляя мир от того ужаса, который приносит ему конечный продукт. В то время я не мог понять, о чем толкует Покойник. Но теперь мне все предельно ясно.
 Чтобы на вас нашло просветление, достаточно разок взглянуть на зрелое чудовище.
 Ведь вы не колеблясь убиваете бешеную собаку, каким бы чудесным щенком вы ее ни помнили?
 «В чем дело?»
 – Белинда нашла летающий корабль, который мы видели на виноградниках.
 – И для этого сообщения она использовала такой большой лист прекрасной бумаги? – презрительно бросил Дин, которого совсем не интересовало, что нашла Белинда и почему вообще пустилась на поиски.
 – Кроме того, она еще плачет мне в жилетку, – пояснил я.
 Это была почти исповедь, сопровождающаяся признанием в любви, что заставило меня еще раз задуматься о бренности жизни и о том, что мое земное существование может оказаться не столь продолжительным, как я того хотел. Не исключено, что наши души вознесутся к небесам на одном погребальном костре.
 – Ее люди обнаружили конюшню, в которой Кейзи держал своего осла, – продолжил я для Покойника, а не для Дина – ему-то на все ровным счетом плевать. – В результате поиски привели агентов Белинды в еще одно жилье – не такое хорошее, какое занимал Кейзи под личиной Бика Гонлита, но тоже вполне приличное. Однако то, что они там обнаружили, заставляет задуматься, не является ли половина населения Танфера нашим приятелем Кейзи, принимающим разное обличье.
 «Прекрасно. У тебя нет желания передать эти сведения полковнику Тупу?»
 – Не сегодня – ведь он передаст их дальше (те люди, которым он передаст информацию и без того достаточно могущественны, я не хотел их дальнейшего усиления). Как ты считаешь, не могли бы мы использовать эти сведения в качестве рычага давления на Кейзи? – Мне очень хотелось добиться хоть какого-нибудь результата: Посетители уже начинали действовать мне на нервы. – Мы сможем убедить его, что теперь он в наших руках.
 Отдавать парня Тулу нельзя. Он слишком долго пробыл у меня. Полковник и Шустер непременно поинтересуются, почему я не удосужился сделать это раньше.
 «Не исключено. Но какой в этом смысл?»
 – Не забывай, что он работает здесь по заданию.
 «Я с ним об этом побеседую. А ты перестань валять дурака и немедленно приступай к работе».
 Я уже начинал жалеть о том, что стал капитаном индустрии.
 Ну и ладно. Пусть. Все прям-таки рвутся меня поучать и предупреждать… Просто им не хватает терпения понять мой стиль работы. Стиль изящный и легкий. А мои партнеры жуть как похожи на банду гномов, прошедших муштру у Дина.
 Теперь меня ждет бесконечная череда унылых, безрадостных дней. Сплошная работа и никаких игр. Труд в духе гномов до кровавых мозолей, под одной из ветвей семейного древа Тейтов. Тинни будет так загружена делами, что не сможет уделить мне ни минуты внимания.
 Словом, я был единственной ключевой фигурой новой компании, которая не восхищалась моей затеей. Кип торчал в своей роскошной просторной мастерской по двадцать часов в сутки, а иногда даже оставался там на ночь. Многочисленные племянники и кузены семейства Тейтов, желая выслужиться, сновали туда-сюда, охраняя юного гения от возможных супостатов или их разведчиков. Эксперты кожевенного производства, серьезно пострадавшего с окончанием войны, без устали ломали головы, пытаясь определить наиболее экономичный способ выпуска трехколесников.
 Мой трехколесник (единственное вознаграждение, которое я успел получить за свою неустанную деятельность) был конфискован и перенесен во внутренний двор становища Тейтов. Теперь там постоянно околачивался народ, чтобы немножко прокатиться. Руководители фирмы не желали, чтобы те несколько прототипов, которые были произведены, пачкали всякие неумытые типы. К числу неумытых типов причислялись браться, сестры, племянники и кузены.
 Несмотря на то что две трети площадей кожевенной фабрики были переданы под новое производство, Тейты не забросили и свое старое ремесло. Просто теперь они свели его к довоенному уровню. Уровню, хорошо знакомому их прадедам и прапрадедам.
 Обувь становится роскошью, если вам приходится оплачивать ее из своих средств.
 Тейты, бесспорно, оставались ведущими производителями модной женской обуви. Это положение они занимали еще с имперских времен.
 Хотя я был бешеным приверженцем трехколесников и весьма мало интересовался остальными предметами, для изготовления моего детища отвели меньше половины производственных площадей. Партнеры в равной мере были увлечены и другими изобретениями Кипа. Производство пишущих палочек трех разных цветов уже шло полным ходом. И количество заказов на них постоянно возрастало.
 Охрана и жители Холма их пока не заметили. Вероятно, потому, что пишущие палочки не умели летать.
 Кип чувствовал себя на вершине жизни. Он был центральной фигурой бизнеса. Все остальные получали огромное удовольствие оттого, что решали постоянно возникающие проблемы. Одним словом, радовались все, кроме бедняги Гаррета. Для него тут не оставалось работы.
 В компании не было мошенников, ждущих момента, чтобы наколоть босса. Моим единственным достоинством оставался лишь широкий круг знакомых, который я мог позвать на помощь в случае возникновения всякого рода неприятностей. Пока этого не случилось, вся моя работа свелась к ночным упражнениям. Водеракт оказалась не менее любознательна, чем Евас. Поначалу, правда, она держалась чуть более застенчиво, чем ее подруга, но Фасфирь быстро помогла ей преодолеть девичье смущение.
 Жизнь в Танфере становилась все более странной. И мое существование тоже «страннело» с каждым днем. Или, если хотите, с каждой ночью.
 Итак, делать мне было практически нечего, зато мои партнеры были преисполнены решимости видеть меня на производстве.
 Я давно научился увиливать от неприятной и унылой работы. Это искусство я освоил еще в трудные военные годы.
 Ускользнув из становища Тейтов, я восстанавливал свои духовные и изрядно потрепанные ночными бдениями физические силы, проводя обещанные расследования на проблемных предприятиях пивной империи Вайдера.
 Таким образом я сумел убить три дня, не затратив особых умственных усилий. Мошенники, как и большинство других злодеев Танфера, отличаются редкой некомпетентностью, и чтобы вывести их на чистую воду, гением быть вовсе не обязательно. Одним словом, те, кто пытался обокрасть моего друга Макса, сразу себя выдали. В докладе я упомянул нескольких управляющих, поскольку такие бездарные парни, которых я поймал, были не в состоянии творить свои безобразия без поддержки закрывших на все глаза и протянувших руку за процентами менеджеров. Этим вороватым начальникам в лучшем случае предстояло покинуть свои посты.




 74


 Фасфирь решила, что стоит хотя бы еще раз испытать удовольствие лично. Ни один мужчина не мог порицать ее за подобное стремление. Но ей явно чего-то не хватало. Мне сразу стало ясно, что до Кэт ей очень далеко. Короче, непосредственное участие в событии ее разочаровало. Подключаясь к эмоциям, испытываемым Евас или Водеракт, Фасфирь получала удовольствия гораздо больше.
 Жизнь с каждой минутой становилась все более странной.
 Но, как выяснилось, последнее появление Фасфири в моей спальне было вызвано совсем иными мотивами.
 За последнее время нам удалось отточить искусство общения. С помощью жестов, обоюдного мычания, нескольких произнесенных и десятка начертанных слов, а также тех обрывков мыслей, что мне удавалось почерпнуть из воздуха, я стал понимать некоторые из ее идей. На сей раз ее осенило нечто грандиозное.
 – Ты хочешь снова собрать всю свою команду? – спросил я, прикидываясь равнодушным, хотя эта идея преследовала меня пару последних дней.
 Опасаться мне было уже нечего. Хоть мне и удалось скинуть Евас на Морли, для меня ничего не изменилось. Впрочем, не совсем. Теперь мне не приходилось страдать от воплей Попки-Дурака.
 – Я могу быть уверен, что, воссоединившись, вы не начнете творить безобразий? – поинтересовался я.
 – Абсолютно.
 Этот ответ прозвучал почти так же четко, как сообщение Покойника. Из него, помимо всего прочего, следовало, что эльфийки не оставили надежду вернуться домой.
 – Ладно. Попробую что-нибудь сделать.
 Фасфирь затрепетала от восторга и благодарности. Через несколько мгновений к нам присоединилась столь же радостная и еще более благодарная Водеракт. Жизнь становилась все страннее и страннее.
 Я нанял экипаж и, ворча на дороговизну, затолкал в него дам-посетительниц. Я позволил им захватить с собой некоторые из тех амулетов, которые Водеракт притащила в мой дом.
 Если бы кому-то вдруг пришло в голову заглянуть в карету, ничего подозрительного он бы не увидел. При взгляде со стороны дамы почти ничем не отличались от людей.
 Кейзи крепко осерчал – ведь его я оставил дома. Ни одна из моих худосочных подруг не поверила его клятвам доставить их домой.
 – Нет, вы только посмотрите! – радостно возопил Рохля, когда я вошел в «Пальмы». – Кто-то опять позабыл запереть проклятую дверь.
 – Морли здесь?
 – А кто его знает…
 – А?..
 – Хотя, кажется, я слышал какой-то шум. – Рохля расплылся в широченной ухмылке. – Мы не видели его уже несколько дней, Гаррет. Не понимаю, как можно тратить столько времени на то, чтобы ухаживать за одной пташкой.
 Собственная шутка привела Рохлю в восторг и он громко заржал.
 Из кухни возник Сарж. Великий педагог явно подслушивал нашу содержательную беседу.
 – Он сильно побледнел и спал с лица, Гаррет. По-моему, ему следует чаще бывать на солнце. Что за дьявольщина?
 – Какая еще дьявольщина?
 – Мне показалось, что скрипят ступени, – сказал Сарж.
 Он задумчиво поскреб зарождающуюся плешь на макушке и обратил на меня подозрительный взгляд.
 Рохля тоже взирал на меня с подозрением.
 – Что? – спросил я.
 – Что ты опять затеял, Гаррет? – спросил Рохля.
 – Вообще-то я только заскочил, чтобы узнать, есть ли у меня причины завидовать моему старому доброму другу Морли. И порадоваться за него.
 Оба подручных темного эльфа радостно закивали в ответ.
 Они прекрасно поняли, что я хотел сказать.
 – Не знаю, где ты подцепил эту крошку, Гаррет, но было бы неплохо, если б в нашей округе водилась парочка таких в то время, когда мне было шестнадцать, – произнес Сарж.
 – Ты можешь завидовать ему, Гаррет! – радостно подхватил Рохля.
 – Непременно, – ответил я. – Что ж, раз он не может сойти вниз, значит, все идет как нельзя лучше. Если увидите Морли живым, передайте, что заходил его лучший друг Гаррет. И скажите, что я постоянно о нем думаю. Только не говорите боссу, что я с трудом удерживался от хохота, беседуя с вами.
 Со второго этажа долетел слабый стон и неуверенный звук шагов.
 Сарж и Рохля захихикали.
 Я решил, что пора мне перемещаться в другое место, пока Сарж и Рохля не разгадали маневра.
 – До встречи, парни.
 Подручные моего друга Морли с большим подозрением следили, как уходит любимый сын мамы Гаррет.
 Я отправился домой, мечтая о полноценном отдыхе и о море пива. Всю дорогу я громко хихикал, заставляя прохожих поспешно расступаться, освобождая мне путь.




 75


 Мое мнение о юристах всегда было крайне низким. Не выше щиколотки. Убежден, что все трудности решались бы быстрее и справедливее, если б крючкотворы постоянно не подбрасывали дровишек в костер. Однако я вынужден был признать, что Листер Тейт и Конго Грив приносят пользу нашему делу. И это меня злило.
 Тейт постоянно рождал новые мысли, а Грив, похоже, был знаком со всеми, кто хоть что-то значил в нашем городе. Он находил легальные способы платить этим людям, чтобы те промолвили в нужный момент нужное слово. Более того, он умел обрабатывать и тех из них, кто случайно оказывался рядом.
 Обращаясь ко всем нам, Тейт сказал:
 – Мы создадим спрос на трехколесники, когда их все увидят под наиболее важными лицами или, если хотите, задами нашего города.
 Его идея, которой я совершенно не понял, вызвала мой протест:
 – Неужели ты хочешь раздавать их бесплатно?! Мы так ничего не заработаем. 
 – Расходы на продвижение продукта на рынок следует считать частью инвестиционной программы, мистер Гаррет. Инвестиции в целях публичной демонстрации нашей продукции ничем не отличаются от вложений в сырье и оборудование. Пока мы в общей сложности произвели десять единиц. Все они являются прототипами, созданными в то время, когда мы пытались изыскать наиболее экономичные способы производства трехколесников.
 – Я уже разместил все десять, – вступил в дело Конго Грив. – Два переданы в императорское семейство. Один – в Церковную Митрополию. Тысячи людей увидят, как этот старый гусак, наш Митрополит, и все два акра его бороды крутят педали по Духовному кварталу. Каждый ортодоксальный еретик города возжелает добираться в церковь на нашей продукции. Что вы на это скажете? Всего четыре единицы нашей продукции принесут нам не одну тысячу заказов!
 Я не протестовал только потому, что не мог пошевелить языком. Неужели у Грива были ходы и в замок Вестенрач, в котором вместе со своими прислужниками окопались остатки императорской фамилии? Вообще-то уже несколько сотен лет считалось, что они пребывают там под домашним арестом. Империя давным-давно распалась на массу королевств, княжеств и прочих квази-государств, чьи бездарные правители продолжали оказывать внешние знаки внимания императорской фамилии, полностью игнорируя любые пожелания ее членов.
 Единственная сохранившаяся функция империи в отношении Каренты состоит в том, чтобы короновать очередного, присаживающегося на трон монарха. Это повторяется довольно регулярно, хотя в последнее время коронаций не было. Нашему действующему монарху пока удается пережить все попытки его прикончить. Полагаю, он обречен жить вечно – ведь его тыл прикрывает Дил Шустер.
 – Понимаю, – прохрипел я.
 Если горожане увидят королевских дочурок верхом на трехколесниках, каждая мало-мальски уважающая себя девица или молодая дама возжелает получить нашу продукцию. А инстинкт уважающих себя мужчин немедленно потребует того, чтобы их дочери и жены ничем не отличались от принцесс.
 – Очень хорошо, мистер Гаррет, – одобрил Грив и продолжил развивать свои мысли: – Как только мы составим список желающих и определим социальную значимость нашего продукта, юридически обеспечив недопущение на рынок любых имитаторов, мы зарегистрируем свою марку и получим эксклюзивное право на грабеж нашей аристократии.
 Я ничего не понял и взирал на Конго Грива глазами дохлой рыбы. Наконец-то юрист-крючкотвор начал проявлять себя в полной мере.
 Грив, поймав мой взгляд, вздохнул и пустился в дальнейшие объяснения:
 – Мы должны добиться того, чтобы наш трехколесник оказался единственным трехколесником, который, когда начнется полномасштабное производство, будет приемлем для элиты Танфера. Подделки появятся непременно, как только хотя бы один экземпляр попадет в руки того, кто способен произвести свой трехколесник, предварительно разобрав на части наш продукт. Нам надо добиться, чтобы каждый купивший подделку, считался в приличном обществе человеком второго сорта. Или даже хуже.
 Глядя на выражение его лица, я стал подозревать, что он считает меня тупее самого наитупейшего кузена из всех бесчисленных кузенов семейства Тейт.
 – Не исключено, что я смогу использовать свои связи в королевском семействе, чтобы выхлопотать нам патент, – сказал Листер Тейт.
 Если Корона издаст подобный декрет, только мы будем иметь право делать трехколесники. Это продлится до тех пор, пока кто-нибудь не предложит достаточно большую взятку, чтобы Король отменил этот декрет и издал другой. Само собой разумеется, что сам Король ничего не будет знать ни о декретах, ни о патентах.
 – Я рад, что вы с нами, – сказал я. Кажется, наконец я понял, почему пиво Вайдера пользуется столь бешеной популярностью.
 Для этого надо было внушить снобам-обывателям, что любое пиво, не произведенное Вайдером, варится на задних дворах таверн и годится только для отребья общества.
 Что, в общем, соответствует истине. Пиво Вайдера значительно превосходит качеством ту бурду, что варится в угловых тавернах. А я, когда речь заходит об оценке качества пива, являюсь в некотором роде экспертом.
 – Само собой разумеется, что наши производственные возможности небеспредельны, – продолжал разглагольствовать Грив. – Спрос будет постоянно превышать предложение. И нам следует как можно более полно воспользоваться этой ситуацией. Во-первых, мы публично объявим фиксированную цену на продукт – максимально высокую, естественно, а затем составим список всех тех, кто желает приобрести трехколесник. После этого Листер и я, будучи «продажными адвокатами», согласимся брать «взятки», чтобы поставить желающих в нашем списке чуть выше. Это сулит компании дополнительные прибыли.
 – Прекрасная мысль! – восхитился, потирая руки и зловеще хихикая, Листер. Но, заметив наши недоуменные взгляды, ухмыльнулся и сказал: – Простите, я понимаю, что не следует делить бивни неубитого мамонта. Вы правы, надо подождать и посмотреть, как пойдут дела. Список мы повесим у входа и будем обновлять ежедневно. Чтобы покупатели знали свой порядковый номер. На случай, если у них вдруг появится горячее желание получить продукт вне очереди.
 – Да-да! Прекрасная идея, А вот еще одна. На трехколесники мы будем ставить серийный номер и внушим всем: чем ниже номер, тем выше статус владельца.
 – Я уже сейчас вижу людей, фальсифицирующих номера… – вставил я.
 Оба юриста одарили меня взглядами, из которых я понял – они безмерно удивлены тем, что столь наивный тип ухитрился дожить до моего возраста.
 Оказалось, что не один и даже не два трехколесника будут покидать нашу фабрику с одним и тем же низким серийным номером.
 Самый что ни на есть грабительский капитализм. Если им, кроме того, удастся где-нибудь украсть сырье, избежать уплаты налогов и не платить рабочим, наша прибыль начнет приближаться к уровню, который эти парни считают минимально приемлемым.
 Во мне все сильнее крепла уверенность в том, что лучше всего я помогу порожденной мною компании своей отставкой с поста руководителя. И пусть они выплачивают причитающуюся мне долю прибыли натурой – фурами лучшего пива.
 Обширный ум любимого сына мамы Гаррет просто не способен втиснуть себя в узкую колею бизнеса.
 Если бы я занимался созданием компании в одиночку, я делал бы это так, словно все, с кем я имею дело, – мои добрые друзья. Ну, короче, так же, как я работаю сейчас.
 Но – хватит о грустном.
 Каждый раз, появляясь в становище Тейтов, я встречался с семейством Кипа. Кайен определенно скучала. Благосостояние, конечно, вещь хорошая, но мама Кипа изнемогала от безделья. Ведь она привыкла трудиться часами.
 – Здесь есть масса дел, – сказал я ей. – Я перемолвлюсь парой слов с Уиллардом. А как ты, Касси? И ты, Рафи? Тоже хотите чем-нибудь заняться?
 Касси была экспертом в искусстве безделья и предпочла заниматься тем, что у нее лучше всего получалось. Рафи, так же как и сестра, пожелал посвятить все время дальнейшему ничегонеделанию и совершенствованию навыков чистого потребителя.
 Когда рабочие завершили сборку первого демонстрационного образца трехколесника – одного из пары ярко раскрашенных монстров, предназначавшихся королевским дочуркам, я оказался в доме Тейтов. Мы бросили жребий, кто поведет его во дворец. Я, естественно, проиграл.




 76


 «Ну и как тебе нравится быть промышленным магнатом?» – снова спросил пребывавший в полудреме Покойник.
 В его вопросе я уловил насмешку и осуждение. Так он обычно выступал в тех случаях, когда его прогнозы в мой адрес полностью оправдывались.
 – Я чувствую себя человеком, попусту растрачивающим жизнь. Я кажусь себе похожим на ту самую квадратную затычку из поговорки, которую пытаются втиснуть в круглое отверстие.
 «Неужели? Но если бы ты не трудился там, то убивал бы свое время во сне, страдая от похмелья, или позволял бы себе заниматься иными, столь же непозволительными делами».
 – Умри, Весельчак, лучше не скажешь! «Позволил бы себе заниматься непозволительным».
 Старые Кости проявили сдержанность и не упомянули прямо о нескольких женщинах, которых я не так давно ублажал в собственном доме.
 Без всякого приглашения в комнате Покойника возникла Паленая и также, не ожидая приглашения, вступила в беседу.
 Судя по всему, Весельчак держал ее в курсе дела. Она отвела ото рта лапу с бутербродом на время, которого хватило, чтобы спросить:
 – У тебя снова серьезные проблемы с этой рыжей ведьмой? Или мои надежды напрасны?
 – Очень серьезные проблемы. Они возникают между нами постоянно, как нечто само собой разумеющееся. Впрочем, сейчас их меньше, чем раньше.
 Главным образом потому, что Тинни увлечена работой, а я стараюсь не болтаться у нее под ногами.
 – Очень сожалею.
 – Ни о чем ты не сожалеешь. Ты просто совершенствуешь свой сарказм. Не так ли?
 – Если мое общественное положение ниже, чем у собаки крысюка, ничего иного мне не остается. Да. Не так давно заходил Джон Растяжка. Он хотел сообщить, что ему известно, где Посетители прячут второй корабль. Тот, который мы видели за городом.
 Паленую до сих пор бьет дрожь, когда она вспоминает о нашей эскападе на виноградниках, хотя остальные крысюки, узнав о похождениях своей соплеменницы, говорят о ней только в восторженных тонах.
 – Они здесь, в городе, – продолжала крысючка. – Их летучий корабль спрятан в большом заброшенном здании на Набережной, недалеко от Места Высадки.
 «По странному совпадению, всего в паре сотен ярдов от того места, где, по моим подозрениям, упал в реку корабль Ластира и Нудисс».
 Я глубоко задумался, не в силах представить себе такое фантастическое явление, как свободное здание в городе Танфере. По-моему, легче столкнуться нос к носу с единорогом, чем обнаружить такое здание. Город служил пристанищем для беженцев из бывшей зоны боевых действий, и все, что хотя бы отдаленно напоминало кров, не осталось незаселенным отчаявшимися и очень опасными существами.
 – Еще десять дней назад там жили люди, – словно угадав мой вопрос, сказала Паленая. – Но их что-то так напугало, что они убежали.
 Это означало лишь то, что в здании пожелал разместиться кто-то еще более опасный.
 – Что скажешь, Весельчак? Не стоит ли нам туда заглянуть? Или мы полностью выходим из дела, поскольку Кипу больше ничего не грозит?
 С другой стороны, как мы можем выйти из дела, если у нас под ногами постоянно болтается Кейзи? Мне очень хотелось найти способ сплавить Морли еще и этого серебристого эльфа.
 Реплика Покойника больше всего напоминала сонное ворчание.
 – Только не вздумай уснуть! Кто будет держать в узде Кейзи?
 Ответ прозвучал как телепатический храп или, может быть, слова:
 «Я всего лишь смежил веки».
 – Если ты перестанешь его контролировать, мне останется только передать его Тупу. Мне с ним не совладать. Ты уже это видел.
 Снова телепатическое ворчание. Старые Кости начинали терять терпение, и это означало, что они готовы погрузиться в продолжительный сон. Покойник – субъект предсказуемый.
 Примерно такой же, как и погода. Если вы утверждаете, что будет гроза, вы не ошибетесь. Гроза непременно будет, хотя ждать ее иногда приходится довольно долго.
 «Как ты теперь относишься к поискам Ластира и Нудисс?»
 – Несмотря ни на что, они по-прежнему интересуют меня, хотя неудержимой тяги их увидеть уже нет. Кто-то – кем бы он ни был – сумел очень глубоко внедрить эту идею в мое сознание.
 Покойник не сказал мне того, что я хотел узнать.
 – Неужели, Весельчак, ты не понял, что это был вопрос? Повторяю в более понятной для тебя форме: кто влезал в мой мозг?
 «Я склонен подозревать в этом Кейзи, но полной уверенности нет. Мне пока не удалось получить от Посетителей прямых ответов. Особенно тщательно они охраняют в своем мозгу некоторые специфические темы. Посмотри на Евас и ее подруг. Посмотри на Кейзи. Он не выдал мне и десятой доли своих тайн, хотя я веду с ним ментальные беседы уже целую вечность. Впрочем, нельзя исключать и того, что твое стремление найти эту пару внушено вовсе не Посетителями».
 – Что?
 «В этой связи полезно вспомнить сдержанные намеки полковника Тупа на то, что большой интерес к Посетителям проявляют некоторые, находящиеся за сценой, обитатели Холма. Учитывая то обстоятельство, что тебе несколько раз пришлось терять сознание, подобной возможности исключать нельзя. Мы могли бы попытаться восстановить твои воспоминания о тех эпизодах и выяснить, не воспользовался ли бессознательным состоянием кто-то из твоих соотечественников с целью внушить неукротимое желание найти этих Ластира и Нудисс. Итак, ты по-прежнему хочешь отыскать эту пару Посетителей?»
 – Да, хотя знаю, что меня, как всегда, ждет разочарование. Мне определенно хочется увидеть тех, кто заварил эту кашу.
 «В таком случае прекрати тратить время на производство трехколесников. Твой вклад в бизнес состоит лишь в том, что ты приводишь в отчаяние своих партнеров».
 У меня тоже создавалось впечатление, что даже Уиллард Тейт начал подумывать, не сменить ли ему замки на воротах.
 Это желание возникло у него не потому, что я задавал слишком много вопросов, а потому, что мои вопросы казались несколько неудобными.
 Самые кровожадные преступники – и те должны считаться со своей совестью. По крайней мере, пока не вооружатся полным арсеналом доводов, оправдывающих их мерзкие поступки.
 «Ты совершенно прав, Гаррет. Кроме того, ты должен перестать жонглировать женщинами. Я понимаю, что ты хочешь воплотить в жизнь мечты любого молодого мужчины, и признаю, что тебе в некотором роде удалось реализовать эту извращенную цель. Но у каждого наступает момент, когда он должен вернуться из мира грез в суровую реальность. Постарайся и найди Ластира и Нудисс до того, как они умрут от старости».
 Покойник был не прав, но спорить с ним я не стал. Евас сказала, что Посетители никогда не стареют и от старости не умирают. Они живут до тех пор, пока Природа не найдет способ уронить на них большой валун или пока они не совершат какую-нибудь вопиющую глупость. Войдут, например, в одиночку в стойло лошади.
 Это в какой-то степени напоминало мне старые и наверняка лживые легенды о прошлом темных эльфов, которые я слышал в пересказе Морли.
 – Паленая, – сказал я, – за стенами этого дома тебе больше ничего не грозит. Ты готова снова пуститься на поиски приключений?
 – А зачем нам выходить из дома? – спросила она. – Чем я хуже этих худосочных Посетительниц? Но вообще-то согласна.
 – Очень грубо. Однако коль скоро ты согласна, то мы выступаем утром. Сразу после рассвета. Нет-нет! Это не шутка. А пока отправляйся на кухню и принеси несколько кружечек «Отборного Вайдерского».
 Я определенно старею. Вначале я подумывал о том, чтобы поболтать со старыми служаками в таверне Грабба Груббера.
 Затем совсем было решил отправиться к балкону Кэт и пропеть ей серенаду. Мы так давно не виделись, девочка, наверное, забыла о существовании своего дорого котеночка. Отказавшись и от этой идеи, я начал изыскивать иные способы скоротать вечер – и в результате остался дома потягивать темное пиво и обмениваться мудрыми мыслями со своей подружкой крысючкой.
 Спать я завалился рано, не обращая ни малейшего внимания на шумную возню и ругань пикси.




 77


 Мы с Паленой пустились в путь примерно на неделю раньше того времени, когда я обычно продирал глаза. Мы отправились к схронам Кейзи, которые обнаружили агенты Белинды. В этих местах нам удалось узнать лишь то, что все убежища находятся под наблюдением охранников – факт, который должен сильно заинтересовать мисс Контагью. Кроме того, мы обнаружили, что какие-то бандиты (скорее всего ребята из шайки Шустера) следят и за нами – верными подданными Его Величества. Бандиты вели себя очень профессионально, используя самые современные методы слежки.
 Однако даже гениальные оперативники бывают бессильны, когда объекты их слежки исчезают, всего лишь зайдя за угол. А именно это мы с Паленой и проделали несколько раз.
 Но чуть позже я решил, что будет не правильно дать им понять, что мы умеем исчезать, ступив за угол.
 Амулет невидимости – прекрасная вещь, и мне очень не хотелось, чтобы его у меня отнял какой-нибудь Дядя Бука.
 Наш хвост просто творил чудеса, снова и снова выходя на след. Надо будет высказать свое восхищение Тулу и Шустеру.
 Но как-нибудь в другой раз.
 – Избавиться от них мы не можем, – сказал я Паленой. – Всякий раз, как мы уходим, они через некоторое время снова берут след.
 Пытаясь уйти от слежки, я действовал очень аккуратно, пытаясь создать впечатление, что принимаю самые обычные меры предосторожности. Пусть не догадываются, что мы знаем о своем длинном хвосте.
 День вступал в свои права, а Паленая становилась все менее и менее разговорчивой. Ее плечи обвисли, да и сама она вся как-то съежилась. Допускаю, что нечто подобное произошло и со мной. Просто я этого не замечал. Мы вышли на так называемую Набережную, где с древних времен находятся порт и доки. Это места опасные, а я, к сожалению, был с ними очень мало знаком. Набережная вообще очень мрачная, куда менее живописная, чем те городские набережные, которые не начинались с заглавной буквы.
 Это – трамплин и домашняя база торговли по судоходным речным путям, часть которых уходила на тысячи миль за границы Кареты, далеко в глубь континента. Южный порт – отправная точка для тех, кто собрался в более экзотические заморские края или страны, расположенные вдоль океанского побережья.
 – Чем воняет? – спросила Паленая.
 – Столь сладко пахнут необработанные шкуры. – Это амбре мне было хорошо знакомо благодаря постоянным контактам с семейством Тейтов. – Ты не поверишь, но есть безумцы, которые охотятся на громовых ящеров, мамонтов и саблезубых тугеров в горах, на равнинах, в лесах и на болотах.
 Они лезут в такие места, куда еще не осмелились явиться гномы и эльфы. Шкуры, клыки, рога, кости, бивни, меха, а иногда даже и мясо доставляются на баржах в Танфер. Нередко в город на тех же баржах привозят золото, серебро, драгоценные камни и контрабандное виски. Все эти товары выгружаются здесь, на Набережной.
 Несколько самых больших складов старого порта принадлежат семейке Контагью, и в них не хранится ничего, кроме упомянутого контрабандного виски.
 Впрочем, я ошибаюсь. В пакгаузах Контагью свободно произрастает широкий набор наркотических растений и прячется полный ассортимент избежавших таможенного налога пряностей.
 Но основной оборот порта все же составляют продукты охоты.
 Спрос на эти продукты такой, что отважный охотник, по слухам, может обеспечить себя до конца дней несколькими удачными облавами. Правда, большинство этих храбрецов сразу же продувают всю выручку в кости и снова отправляются на охоту, внося неразбериху на рынок мясных субпродуктов.
 Думаю, Короне следует побуждать обитателей Танфера селиться на свободных территориях в глухомани. Это помогло бы решить демографические проблемы нашего города.
 И чтобы покончить с анализом некоторых сторон экономики Каренты, следует сказать, что самый быстрый способ заставить гномов поделиться золотом и серебром – забрать все ценности у их трупов. Способ, конечно, быстрый, но не самый эффективный. Если вы принесете им голову громового ящера определенной породы, на которого сами они пи при каких обстоятельствах не охотятся, гномы забросают вас таким количество мешков, словно мешки эти заполнены самым обычным речным, а вовсе не золотым песком. Но голова, повторяю, должна принадлежать взрослой особи одного из самых крупных видов этих плотоядных пресмыкающихся – трехрогому, а еще лучше – редко встречающемуся пятирогому ящеру. Суть в том, что инъекция вытяжки из рогов ящера заставит вашу импотенцию сбежать от вас на другой континент. Я лично никогда не мог понять, почему гномы так жаждут заполучить эти рога. Впрочем, тут я не специалист. Надо полагать, гномихи лучше меня понимают смысл выражения «твердый как камень».
 – Нам следует пройти через место, которое насквозь провоняло застарелой смертью, – сказала Паленая.
 – Не понимаю, о чем ты.
 – Через место, где из необработанных шкур делают кожу.
 – Через дубильню? Зачем?
 Рядом с портом находились заведения, в которых шла переработка шкур, нутряного сала и костей. Впрочем, два последних продукта редко бывали импортными. Каждое из этих, с позволения сказать, предприятий, обладало собственным набором запахов.
 – Они пустили по нашим следам крысюков-следопытов.
 Ничем иным их успех объяснить нельзя. Однако очень немногим из них хватает мужества заходить туда, где царит смерть. Даже если они и забыли, что несколько поколений назад со многих тысяч крысюков сдирали шкуры, чтобы сшить из них меховые брюки для молодых щеголей, прилипшая к нам невыносимая вонь заглушит те нежные запахи, которые оставляем мы сами. Таким образом, они не поймут, что мы пытаемся сбить их со следа.
 – Ты, подруга, с каждым днем удивляешь меня все сильнее и сильнее.
 – Через год, Гаррет, ты уже будешь на меня работать.
 Эти слова меня потрясли.
 – Я это сделала! Сделала! – завопила крысючка, радостно хлопая лапами. – Жаль, что ты сейчас не можешь увидеть своей физиономии.
 – Мне начинает казаться, что я создал чудовище.
 Крысюки смеяться не умеют, однако Паленой это хоть и с трудом, но удавалось. Я отметил про себя, что даже в разгар веселья она не забывала о деле. Паленая последовательно вела меня к месту с такими ароматами, где все обоняние крысюков-следопытов оказывалось бесполезным.
 Бедняга была слишком наивной, чтобы понять – директор Шустер мгновенно становится крайне подозрителен, если что-то идет не так, как он задумал. Не исключено, что сын мамы Гаррет тоже сохранил остатки врожденной наивности.
 Однако, когда мы добрались до места, где можно было уже воспользоваться преимуществом царящих вокруг запахов, я пришел к выводу, что присутствие подручных Шустера за нашей спиной – все-таки меньшее зло.




 78


 Мы с Паленой шли прогулочным шагом. От обретенного чувства свободы слегка кружилась голова. Паленая радовалась больше меня, поскольку лучше понимала, чего ей удалось добиться. Однако победа досталась ей нелегкой ценой – ее обонятельные возможности тоже понесли урон.
 Над моим ухом неожиданно раздался шелест крыльев, а над правым плечом материализовался пикси по имени Шекспир.
 – Вам надо спрятаться, – сообщил пикси. – Они будут здесь через минуту.
 Снова шелест крыльев – и Шекспир умчался прочь. Над моей головой парила еще одна пикси, показывая пальчиком в ту сторону, откуда исходила угроза. До моего слуха долетал шелест крыльев еще нескольких маленьких летунов.
 Паленая потянула меня к ближайшим дверям, которые, по счастью, оказались не заперты. За дверями оказалась небольшая, но весьма зловонная дубильная мастерская. Интересно, как мухи выдерживают подобный запах? Не найдя ответа на эту загадку, я спросил шепотом:
 – А ты знала, что летучий народец следует за нами?
 – А ты разве не знал? Неужели не слышал шума крыльев?
 – У тебя слух лучше. И в твоем присутствии я начинаю ощущать себя старцем. Мне следует больше замечать, что творится вокруг меня.
 Возможно, мои друзья правы, и я действительно слишком углублен в то, что происходит в моей голове.
 В дубильной никого не оказалось. Никакие работы не велись, хотя в принципе заведение действовало. Создавалось впечатление, что вся рабочая сила ускользнула из мастерской за несколько минут до нашего появления. Любопытно. День, насколько я знал, не был праздничным, но нельзя исключать и того, что в дубильне трудились приверженцы какого-то незначительного культа и для них этот день был главным праздником в году.
 Тем не менее кто-то должен быть поблизости, чтобы не допустить покушения на вонючие беличьи шкурки.
 – Сюда.
 Паленая нашла проем во внешней стене, размещенный таким образом, чтобы воздух мог подниматься к вентиляционным трубам на крыше. Этим способом дубильня делилась своими чудесными ароматами с остальным Танфером. Отверстие находилось за кучей шкурок мелких животных. Большинство когда-то принадлежало грызунам, но на некоторых я увидел чешуйки. Источаемый шкурками запах гарантировал, что ни один – даже самый гениальный – следопыт-крысюк нас здесь не обнаружит.
 Паленая прижала лапы к носу.
 Я же прошептал, задыхаясь:
 – Ты не можешь вытащить меня отсюда?
 Паленая покачала головой, оторвала от носа лапу и постучала себя по уху, давая понять, что у наших преследователей слух не хуже, чем у нее. Затем, снова зажав нос, легла на пол, чтобы иметь возможность наблюдать за улицей. Проем был расположен над самой землей и закрыт решеткой, чтобы собаки, кошки и прочие крупные вредители не могли добраться до деликатесов. Чтобы успешно конкурировать с множеством отвратительных на вид насекомых, указанным вредителям надо было обежать здание и пройти через незапертую дверь.
 Паленая поманила меня к себе, и я упал на пол глотнуть свежего воздуха.
 Я лежал на грязном земляном полу среди вонючих обрезков кожи, комков шерсти и вел наблюдение в компании блох, а также других, неизвестных мне козявок. Я смотрел и мотал на ус.
 В первой четверке наблюдателей я не заметил ничего необычного. Примитивные уличные бандиты. Но это были страшно нервные бандиты. Они все время крутили головами, явно чего-то опасаясь. Этим ребятам, судя по всему, была поручена охрана своры несчастных на вид крысюков. Следопыты постоянно поглядывали через плечо. Они тоже чего-то боялись. Никого из преследователей я не знал, что, впрочем, неудивительно. Среди охранников знакомых у меня почти не было. А число фанатиков на службе Шустера наводило на мысль о том, что он постоянно собирает урожай, возросший из зубов дракона.
 Затем я узрел белые сапоги. На высочайших платформах и сплошь усеянные фальшивыми камнями. Над сапогами возвышался Бик Гонлит. Настоящий Бик Гонлит? Но он был не один. И не он стоял во главе экспедиции. На ногах его спутника были черные сапоги, такие же потрепанные, как у Бика, только внушающие куда как больший страх. Мне показалось, что роста в нем по меньшей мере девять футов. Лицо этой жерди прикрывала маска. Черная мантия с глубоким, как у монаха, капюшоном была украшена магическими символами, выполненными в серебре и золоте. Мантия тоже была изрядно потерта, и это указывало на то, что данный Хранитель ураганов не купался в роскоши.
 Последнее обстоятельство делало его особенно опасным.
 Мне страшно не хотелось привлекать к себе внимание, и я затаил дыхание. Паленая проделала то же, причем гораздо более успешно, чем я. И неудивительно: крысюки упражнялись в этом искусстве с самого момента Творения.
 Никого, кроме Бика, я не знал.
 Моим первым желанием было бросить все к дьяволу и бежать домой. Пусть в эти игры играют Бик и долговязый.
 Именно так поступает большинство людей и именно этого от нас ждут все долговязые парни. Там, на Холме, они все как раз на это и рассчитывают. Обитатели Холма не знают, что делать, и теряются, когда простые люди отказываются убегать.
 Обычно в таких случаях бывает много шума и огня, в результате чего некоторые получают увечья. Именно этим и объясняется трусость большинства обывателей. Я тоже, как ни печально, вхожу в их число.
 Когда они прошли мимо, я прошептал на ухо Паленой:
 – Наконец-то я раскусил этого вонючего Бика.
 Он брал деньги у Кейзи, чтобы покупать для него книги, и, поскольку отчета от него не требовали, наслаждался красивой жизнью. Но когда по-настоящему запахло жареным, наш маленький колобок тут же переметнулся к обитателям Холма.
 Это, кстати, проливало свет на тот удивительный факт, что ни один тип с Холма не появлялся в доме Кейзи.
 Не исключено, что Братец Бик заключил такую выгодную сделку, что был готов делиться всей доступной ему информацией. Но с другой стороны, Покойник мог хорошенько почистить его память перед тем, как выпустить из нашего дома.
 Это, в свою очередь, объясняло отсутствие интереса колдунов с Холма к обители Кейзи.
 За дохлым Логхиром нужен глаз да глаз. Он жуть как предприимчив.
 В последнее время Старые Кости вели себя по отношению ко мне все менее искренне. Покойник перестал делиться со мной всей информацией, хотя вынужден признать, что сын мамы Гаррет имеет бессознательную тягу трепать языком по всему городу.
 Мимо нас прошествовала еще одна команда подозрительных типов. Типы, видимо, выслеживали Бика и его дружка в черном. Эта компания была вооружена и держалась крайне осторожно.
 Мы с Паленой снова перестали дышать.
 Мне нравилось наблюдать, как Шустер пытается реализовать свою, мягко говоря, идеалистическую, а если проще, безумную идею о равенстве всех (включая обитателей Холма) перед законом.
 Фейерверк, который за этим может последовать, послужит прекрасным развлечением для рядовых подданных Короны.
 Бик тем временем начал притормаживать и вскоре совсем остановился. Мой шарообразный друг не знал, что делать.
 Чтобы принять верное решение, он нагнулся и погладил сапог. Теперь он смотрел в мою сторону, но меня не видел.
 Затем он нахмурился, покачал головой, но чародею в потертой мантии ничего не сказал. Хранитель ураганов жестом подозвал к себе двух следопытов-крысюков. Началось производственное совещание.
 Создавалось впечатление, что вся команда пребывает в некоторой растерянности.
 Они потеряли след и не могли найти его ни с помощью носов, ни посредством магии.
 И вот тут-то Паленая меня ущипнула.




 79


 – Как-нибудь в другой раз. Сейчас не время, – еле слышно выдохнул я: мне показалось, что крысючка вдруг воспылала ко мне чрезмерно дружескими чувствами. Когда я выходил на дело с Морли, подобных осложнений никогда не возникало.
 Но Паленая в очередной раз доказала, что я неверно расценил ее намерения.
 Она ткнула пальцем куда-то за кучу шкурок опоссумов и мускусных крыс.
 Посмотрев в указанном направлении, я увидел нескольких Посетителей. Паленая прижалась ко мне крепче, чтобы заклинание невидимости скрыло нас обоих.
 – Что, дьявол их побери, они здесь делают? – прошипел я. – Им положено быть в другом месте.
 У одного из Посетителей рука висела на перевязи. У другого, судя по тому, как он держался, была сломана нога. Это свидетельствовало о том, что медицинской магией Маскеры не владеют.
 У каждого из Посетителей был в руках по меньшей мере один серый амулет, в который они внимательно вглядывались.
 – Их что-то слишком много, – прошептал я.
 Маскеров, насколько я знал, было четверо, а серебристых эльфов – или, простите, Посетителей – я сейчас насчитал больше. Всех одновременно я не видел, но в том, что там их не меньше пяти, я не сомневался. Отличить одного от другого я не мог. Даже членов команды Евас я безошибочно различал лишь тогда, когда они были без серебристых одеяний.
 – До убежища, о котором говорил Джон Растяжка, еще несколько кварталов, – прошептал я.
 – Перестань шептать, – пробормотала Паленая и высказала мысль, которая уже мелькала у меня в голове и, как я очень надеялся, не соответствовала действительности. – Что, если их предупредили о возможности нашего появления? Им, наверное, сказали, что мы направляемся к их убежищу, вот они и перебазировались сюда.
 Не исключено. В Танфере вас ничто не должно удивлять.
 Все, что возможно, обязательно случается. А что невозможно, случается тоже, только с некоторой задержкой.
 В данном случае все возможные варианты прекрасно просматривались. Некие сверхдружески расположенные ко мне Посетительницы отчаянно хотят вернуться домой. В этой связи они хитростью вынудили простака Гаррета вернуть им амулеты, в которых они якобы нуждались, чтобы тайком проникнуть в «Пальмы» к моему другу Морли. Эти хитроумные твари воспользовались вполне законным желанием простака Гаррета устранить несправедливость буквально космических масштабов.
 Оставалось надеяться, что, если девицы сбегут, им хватит безумия утащить с собой Попку-Дурака. Эта мысль несколько утешала.
 Я самодовольно ухмыльнулся. Главное – не забыть, оказавшись в следующий раз у Дотса, обозвать его заведение не «Пальмами», а прежним названием – «Домик радости». Я снова самодовольно ухмыльнулся.
 Лишние Посетители, впрочем, вполне могли оказаться Ластиром и Нудисс – известными миссионерами. Да, скорее всего это именно так. Посетители смогут вернуться домой, только если будут работать вместе, А если бы к Маскерам прибыло подкрепление из родных краев, они б давно улетели. Особенно сильно должны были стремиться к сотрудничеству наши с Морли дамочки. Ведь они целиком зависели от милости остальных.
 Презрев предупреждение Паленой, я прошептал:
 – Ты не своди глаз с них, а я буду следить за улицей.
 Компания Бика возобновила движение, и, как я понимал, их замешательство вскоре перерастет в полное разочарование.
 Они довольно быстро исчезли из моего поля зрения. Но я, надо сказать, не сомневался, что они вернутся. И притом довольно скоро.
 Законы сыска гласят: вы можете побродить по улицам, но в конечном итоге непременно должны вернуться туда, где потеряли след.
 – Нам надо сваливать, – пробормотала через пару минут Паленая. – Рано или поздно Посетители о нас просто споткнутся, и никакой амулет невидимости тут не поможет.
 – Или у них есть способ определить, не пользуется ли кто-нибудь этим амулетом вблизи них.
 Будь я изобретателем этой штуки, непременно придумал бы какое-нибудь противоядие. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то наблюдал за мной, оставаясь невидимым.
 – Скорее всего они просто услышат твой шепот..
 И это тоже верно.
 Мы отправились на Набережную, чтобы найти Посетителей. Но возникла ситуация, которой я предвидеть не мог, к она никоим образом не вписывалась в мои планы. Короче, выглядело все это довольно скверно.
 Насчет шепота Паленая была права. Но она промахнулась в своих предположениях о том, кто нас может услышать.
 Хоп! В поле моего зрения возник Бик Гонлит и его потертый друг Хранитель ураганов. Парни мчались так, словно их нес колдовской шквал. Следопыты и подручные мчались следом. Они, мягко говоря, пребывали в некотором замешательстве. От лидеров они не отставали только потому, что на Бике были клоунские сапоги на толстенной подошве.
 Эта, с позволения сказать, боевая группировка держала курс прямо на меня.
 Я ткнул Паленую в бок, напоминая, что ей следует посмотреть в проем стены. Она посмотрела. Мы встали на одеревеневшие ноги, прижались друг к другу и осторожно, приставным шагом двинулись вдоль стены, чтобы укрыться за большой грудой шкур. Мы замирали через каждые несколько шагов – Посетители что-то здорово разволновались. При каждом звуке они чуть ли не подпрыгивали на месте.
 Надо думать, они уже заподозрили, что в заднем кармане сидит какая-то неприятность. Несколько Посетителей, вытянув перед собой руки с зажатыми в них амулетами, бросились к куче шкур, за которой только что скрывались я и Паленая.
 Бик и его когорты производили на улице шум, а мы с Паленой успели отойти от кучи всего на десять футов. Мы остановились. Нас била дрожь. Мы затаили дыхание, надеясь, что на нас никто не наткнется.
 Посетитель с рукой на перевязи пробежал буквально в нескольких дюймах от нас.
 В стане Посетителей возник серьезный напряг. Внезапная угроза вновь пробудила взаимную неприязнь между Маскерами и дружками Кипа. Насколько я мог уловить, ответственность за все беды Маскеры взваливали на Ластира и Нудисс. А те, в свою очередь, поносили Маскеров за то, что они, как последние психи, носились по небу и поставили на уши местных дикарей. Если бы не их полеты туда-сюда, утверждали приятели Кипа, в этом забытом богами месте никто бы не узнал об их появлении.
 Ластир и Нудисс уже не вспоминали о своем альтруизме, который привел их в Танфер. Их взгляды коренным образом изменились. Продолжительное пребывание в нашем распрекрасном городе превратило их в озлобленных циников.
 Ну надо же!
 Мы с Паленой продолжали продвигаться крошечными детскими шажками, но, поняв, что банда с улицы вот-вот ввалится в дубильню, стали действовать энергичнее.
 Посетители летали по всей мастерской, двое из них – в самом буквальном смысле. Я не видел ни веревок, ни проволоки, которые могли бы поддерживать их в воздухе.
 – Давай шевелись, – прошептал я Паленой, как мне показалось, едва слышно.
 Посетители замерли на месте.
 Что-то изменилось. Посетители забеспокоились, но на сей раз как-то по-особенному.
 Затем они снова задвигались, и каждый занялся своими амулетами. Чтобы таскать на себе все эти штучки, им следовало бы обзавестись патронташами. Судя по всему, с помощью одной из серых коробок можно было справиться с любой задачей.
 Два Посетителя медленно двинулись в нашем направлении, водя перед собой амулетами. Они определенно искали цель.
 И вот тут-то в открытую дверь ворвалась банда Бика.
 Большой сюрприз. Для всех.
 Началась всеобщая свалка поистине вселенских масштабов.
 Поначалу мне казалось, что для изумленных Посетителей битва будет всего лишь легкой прогулкой. Бандиты валились, словно подкошенные. Именно так рушился Гаррет, встречаясь в очередной раз с магией Маскеров.
 В дверях появился Бик.
 Колдовство Посетителей не оказывало на этого малорослого титана никакого действия.
 Бик тщательно выбрал лопату для помешивания содержимого дубильных чанов. Оглядевшись по сторонам, герой Танфера широко размахнулся и врезал мешалкой по одной из серебристых фигур. Случилось так, что под удар угодил парень со сломанной ногой.
 За свой подвиг Бик был вознагражден звуком, более всего напоминавшим блеяние обиженной овцы.
 В мастерскую вступил худосочный Хранитель ураганов и тут же явил миру старомодный громовый раскат, сопроводив его вспышкой молнии. За способность совершать подобные подвиги этих людей и стали величать Хранителями ураганов.
 Магия погоды – самое яркое и, бесспорно, самое разрушительное оружие наших обитающих на Холме правителей.
 И к тому же самое распространенное.
 В воздухе закружились поднятые порывами ветра шкуры.
 Чаны взрывались, заливая всех и вся вонючей жижей. Люди истошно вопили. Бик Гонлит вознесся на десять футов над полом. При этом он все быстрее и быстрее вращался, напоминая волчок. За ним под потолок вознесся Хранитель, не забыв при этом изобразить из себя юлу. Из этой юлы во все стороны сыпались искры заклятий.
 – Нам надо как можно скорее оказаться в другом месте, – шепнул я Паленой.
 Игра, судя по тому, что я видел, приобретала серьезный характер.
 – А я-то думала, что ты хочешь поближе познакомиться с Посетителями…
 – Мы с ними познакомились. А теперь воспользуемся тем, что в данный момент не являемся объектом пристального внимания ни одной из армий.




 80


 Пикси кружили вокруг нас, хихикая и переругиваясь. Эти твари действовали мне на нервы сильнее, чем рой умирающих голодной смертью москитов. Их присутствие нам ничем помочь не могло. Мы с Паленой перестали быть невидимыми. В этом больше не было необходимости.
 К нам никто не проявлял интереса. Однако круживший над нами летучий народец мог привлечь внимание.
 Для толпы зевак, с замиранием сердца наблюдавших за тем, как медленно оседает на землю дубильня, появление парня в компании крысючки, осмелившейся показаться на улице при свете дня, представляло лишь вторичный интерес.
 По дубильне поползли синие огненные нити. Казалось, руины прямо на глазах покрываются тончайшей светящейся паутиной. Затем вся гора развалин начала подниматься в воздух. Все, что находилось внутри здания, взмыло вместе с обломками. Люди, шкуры, чаны и прочая дребедень плавали на поверхности огромного невидимого пузыря.
 Мне казалось, что время мчится необычайно быстро.
 Пузырь вдруг лопнул, и все, кто плавал на этой невидимой пленке, кувыркаясь, полетели вниз.
 Мне на щеку упала дождевая капля. Подул холодный ветер. В таком изменении погоды не было ничего неожиданного. Для меня оно стало сюрпризом только потому, что я не следил за небом.
 Над тем, что осталось от дубильной мастерской, непрестанно сверкали молнии. Одна ударила в какое-то вещество (скорее всего в бочку с химикатами, применяемыми для обработки кож), и последующий за этим взрыв разметал обломки кирпича и дерева в радиусе ста ярдов.
 Между мной и Паленой со свистом пролетел вращающийся серебристый предмет длиной не меньше шестнадцати дюймов.
 – Мы и вправду с ними познакомились, – сказала Паленая и спросила: – Ты уверен, что нам стоит торчать так близко от них?
 – Не знаю, но скорее всего ты права: пора сваливать, – ответил я, заметив, как из развалин пытается выбраться на свет какая-то – некогда белая – фигура.
 Вскоре из облака пыли материализовался Бик Гонлит. Он вытащил из кучи мусора своего нанимателя, ухватив его за лодыжку. Бику пришлось тянуть во всю мочь.
 – По-моему, мы ничего не потеряем, если отойдем чуть дальше, – сказал я.
 В руины били молнии. Это был просто ливень огня. От молний во все стороны разлетались каменные и деревянные обломки здания. Кое-где появились небольшие очаги пламени. Несмотря на свою неудобную и не слишком элегантную позу, Хранитель ураганов продолжал функционировать исправно.
 Одновременно происходили и другие события. Наверное, это было делом рук Посетителей, поскольку бандиты испытывали в данный момент серьезные неудобства.
 Проклятие! Несмотря на то, что, став снова видимыми, мы изо всех сил старались раствориться в толпе зевак, Бик почти сразу меня заметил. Но доложить о своем открытии он не успел. Из руин выплыл по воздуху Посетитель и навел на него свой серый амулет. Бика мгновенно сразил сон. Я надеялся, что он проснется со зверской головной болью – такой, какую испытывал я в тот день, когда Посетители то и дело валили меня с ног.
 – Им потребуется неделя, чтобы привести все в порядок, – сказал я Паленой. – Воспользуемся этим временем с толком.
 Что мы и сделали. Впрочем, никакого толку от нашего дальнейшего похода не было. В месте, о котором говорил Джон, летучего корабля не оказалось. А я так надеялся, что мне удастся его повредить или сделать еще что-нибудь, по ситуации!
 Почему я не хотел, чтобы они улетели? Чем дольше Посетители оставались здесь, тем больше было шансов, что они попадут в лапы обитателей Холма, а это, в свою очередь, грозило веселой жизнью тем, кто не мог никуда из Танфера улететь.
 – Паленая, ты не улавливаешь здесь запаха корабля Маскеров? – спросил я.
 – Я вообще никаких запахов не улавливаю, – ответила крысючка. – После того что пришлось пережить моему носу, я утратила обоняние. Надеюсь, не навсегда.
 Бедная девочка!
 – Следуй за мной, – сказал я.
 С Набережной можно было спокойно сваливать.
 Обратный путь пролегал мимо разрушенной дубильни.
 С неба продолжали сыпаться капли. Они падали все реже, зато становились крупнее. И холоднее. Одна стукнула меня по макушке. Как выяснилось, у капли имеется ледяное ядро.
 Удар оказался чувствительным, и я пожалел о своем предубеждении против шляп.
 – Посмотри, – сказала Паленая, когда мы пробивались сквозь толпу зевак, число которых заметно выросло.
 Зеваки тянули шеи, чтобы взглянуть на лежащего носом в грязи Хранителя ураганов.
 Находящийся в полубессознательном состоянии Бик ухитрился подняться на колени. Одной рукой он по-прежнему крепко сжимал затянутую в черное лодыжку своего нанимателя. Он оглядывал толпу с таким видом, что ни у кого не возникало желания протянуть ему руку помощи. Затем Бик увидел человека, которого, как ему показалось, он смог узнать. Этим человеком, естественно, оказался любимый сын мамы Гаррет.
 – Гаррет! – прокаркал владелец волшебных сапог.
 Гаррет не снижал скорости, А может быть, даже еще немного поднажал. Спутница Гаррета, пыхтя, семенила рядом.
 Бик заорал изо всех сил – а сил у него было мало. Однако все его волнения оказались напрасными. Единственным ответом на его вопль был глухой гул. Казалось, что огромный рой шершней отправляется на смертельную охоту. Звук шел из развалин дубильни. Видать, очередной колдовской трюк Маскеров. Бик вцепился в лодыжку босса и принялся тянуть Хранителя ураганов на себя.
 – Посмотри! – судорожно выдохнула Паленая.
 Обломки мастерской вдруг задвигались и начали подниматься горбом, словно под ними шевелился пробудившийся от сна гигант. Вскоре над развалинами снова появился пузырь. Шершни гудели на пределе своих возможностей. Казалось, еще немного – и они испустят дух.
 Второй пузырь размерами значительно превосходил первый. По его поверхности катились вниз битый кирпич и обломки дерева, крысюки-следопыты и подручные Бика.
 Бик напрочь забыл обо мне и Паленой. И о приличных манерах. Гонлит сорвал маску с физиономии Хранителя ураганов и принялся шлепать изможденного колдуна по впалым щекам. Я успел увидеть смертельно бледную рожу, изуродованную татуировкой цвета индиго. Ну и красавчик! Наверное, все шлюхи с визгом разбегаются, увидев его за милю.
 Внутри пузыря началось движение. Нечто непонятное стало подниматься к его, если можно так выразиться, потолку.
 Это нечто весьма напоминало только что отполированный стальной клинок.
 Шершням надоело гудеть, и они перешли на тонкий визг.
 Пузырь вдруг стал ужиматься, а стальной клинок немного опустился вниз. Но вот шершни, издав несколько фальшивых визгливых звуков, снова перешли на ровный гул.
 Из руин восстал небесный корабль Маскеров.
 Несколько оклемавшийся Хранитель ураганов метнул в него одну из своих коллекционных молний.
 Небесный корабль с видимым удовольствием ответил ему изощренным ударом. Пролетев двадцать ярдов, он задел каменную стену, и та рухнула на не успевшего отскочить Бика и его босса. Через несколько мгновений в куче битого кирпича виднелся лишь непомерно раскормленный Биков зад.
 Совершив этот подвиг, корабль Маскеров взвился в небо и полетел на юг. Шершни иногда теряли ритм, и тогда судно слегка вздрагивало.
 – А ты не можешь побыстрее шевелить конечностями? – спросила Паленая, когда я замедлил шаг, чтобы немного поглазеть. – У меня возникло острое желание оказаться как можно дальше от этого места.
 Зеваки, похоже, полностью разделяли мнение юной крысючки. У них, как и у нее, внезапно появилась потребность сменить местонахождение.
 – Да, детка, да. Надо слинять отсюда до того, как старый, добрый Бик оклемается и примется вопить, что во всем виноваты мы.
 Мы двинулись прочь. Но настроен я был мрачно. Ведь Гаррет и его подруга-крысючка совсем недавно уже убегали с Набережной. И вы видите, что из этого получилось.




 81


 – Не нравится мне все это, Паленая, – пропыхтел я. – Готов поспорить, что знаю, куда направился небесный корабль.
 Мы с максимально возможной быстротой продвигались на юг. Колени у меня уже начинали побаливать.
 – В заведение мистера Дотса, – сказала она.
 Крысючка соображала просто отменно.
 – Точно.
 Да…
 Когда мы дошагали до «Пальм», небесный корабль успел улететь. Однако зеваки еще торчали на улице, обмениваясь впечатлениями. Прилет вызвал всеобщее возбуждение, которого, как мне кажется, должно было хватить дней на сорок. В толпе я заметил пару знакомых парней, которые в основном слушали, лишь изредка задавая наводящие вопросы. Какой-то возомнивший о себе хам чуть не получил разрыв сердца, когда я, отшвырнув его в сторону, ворвался в заведение Морли. Особенно его возмутил тот факт, что следом за мной (и как это только терпят небеса?!) мчалась крыса. На какой-то момент мне показалось, что я впервые в жизни стану свидетелем апоплексического удара.
 Однако заносчивый хам меня разочаровал. Удара не случилось. Как часто люди приносят своим ближним разочарования!
 – Мне что-то сильно шибануло в нос, – заявил Рохля из темного угла комнаты. – Если это человек, то порядочные люди так не смердят.
 – Неужто снова Гаррет? – прогудел из кухни Сарж.
 – Как ты догадался?
 – Ха! Раскошеливайся! Я же говорил, что у этого типа совести ни на грош, и он объявится еще до того, как осядет пыль. А ты спорил!
 – Похоже, мы угадали, – сказал я Паленой. – Они здесь побывали.
 – Эй, Гринвол! Неужто для того, чтобы не пустить за порог какого-то вонючего проходимца, тебе нужна помощь? – проревел Рохля.
 Возомнивший о себе хам хватал воздух широко открытым ртом. Морли, видимо, понравился нахально задранный нос этого типа, и он нанял его швейцаром. Однако отпугнуть настоящего мужика этот Гринвол был не в состоянии.
 – Ты, Рохля, не очень его ругай, – сказал я.
 Мне хотелось объяснить, что мистер Гринвол просто сильно растерялся, увидев крысючку, однако Рохля мне этого сделать не позволил.
 – Ты прав, Гаррет. Он работает всего второй день. Ты бы еще больше растерялся, если, открыв дверь, увидел бы, как на тебя спускается какой-то летучий диск, из которого выскакивает банда серебристых эльфов и начинает всех валить направо и налево, Я еще раз посмотрел на Гринвола и понял, что этот человек страдает от сильнейшей головной боли. Так же, как и Рохля.
 – Значит, девочки улетели?
 – Да, – ответил, прищурившись Рохля, – они ушли. Однако одну из них уносили на руках, и она, не желая покидать наше прекрасное заведение, отбивалась всеми конечностями.
 Две другие безудержно рыдали. Они тоже не хотели улетать.
 – Вот это да! Твой босс – настоящий мужчина. Уверен, что его сердце тоже разбито.
 – Морли запоет осанну, как только накопит достаточно сил. – Ухмылка исчезла с рожи Рохли, и он продолжил уже серьезно:
 – Не хочу тебя огорчать, Гаррет, но эти гады украли мистера Большая Шишка.
 – О! Это ужасно!
 Какой актер погиб в любимом сыне мамы Гаррет! Теперь я точно знал, чем мне стоит заняться. Никаких изобретений!
 Никакого производства! Я должен быть на сцене. Как убедительно удаются мне страдания!
 – О Злая Судьба! О Рок, ты злобная змея, сумевшая запустить свое ядовитое жало в мое…
 – Отлично, отлично, Гаррет. Вначале я хотел сказать, что ты – кусок мяса, но теперь заявляю, что ты – большая вонючая свинья, – сказал Морли, сумевший уже преодолеть половину лестницы.
 Темный эльф напоминал существо, у которого от боли раскалывается голова.
 Чтобы скрыть изумление, я вновь пустил в ход свое незаурядное актерское мастерство.
 – Ты похож на саму смерть, которую выгребли из ямы и слегка подогрели. Неужели у тебя была схватка с вампирами?
 – В некотором роде да. В данный момент мне просто противно смотреть на женщин.
 – Надеюсь, через некоторое время твое отношение к прекрасному полу снова изменится. После того как ты оправишься от последствий твоих ставших явью фантазий.
 Я знал о чем говорю. Через несколько дней после расставания с худосочными девушками я начал снова думать о Кэт и Тинни. Не могу сказать, что эти мысли носили платонический характер. Я, надо сказать, способен весьма быстро восстанавливаться после тяжелых физических нагрузок.
 – Они украли мистера Большая Шишка, Гаррет.
 – Ты говоришь так, словно это тебя сильно огорчило.
 Морли посмотрел на меня с подозрением. Ему, наверное, казалось, что пропажа клоуна джунглей должна огорчить самих богов.
 – Ни для кого не секрет, что я эту гнусную, цветастую моль несколько недолюбливал, – продолжил я. – Но если ты вдруг загрустишь без порхающих рядом с тобой непристойностей, я подошлю к тебе рой пикси, проживающих в данный момент в стенах моего дома.
 – В этом нет нужды. Мистер Большая Шишка вернется, – предсказал Морли, причем настолько уверенно, что я подумал, не пора ли мне начинать волноваться.
 – Так чего же тебя печалит?
 – Он вернется не один. Его будут сопровождать Евас с подругами.
 Я решил пустить в дело самый зловещий смех из своего неисчерпаемого арсенала. Такой смех я приберегал для особых случаев, вроде этого.
 – Хе-хе-хе, – проскрипел я. – А ты уверен, что они не свернут ему шею, как только он им надоест?
 – Когда они вернутся, Гаррет, ты будешь смеяться совсем с другого конца. С конца противоположного рту.
 – Я убегу. Спрячусь.
 – На тебе стоит клеймо, братец. Ты играешь особую роль. Ты первым заварил всю эту кашу, и теперь ты объект их особого внимания.
 – Я ничего не заваривал. Идея принадлежала Евас.
 – Ты дал ей идею для ее новой идеи, мистер Предприниматель. Она намерена приобрести большой небесный корабль, чтобы привозить серебристых дам в Танфер на весьма специфические туры. И видит в тебе достойного партнера по бизнесу. Во всяком случае, более достойного, чем я. Она сама мне сказала.
 В его глазах промелькнула злодейская искра, которая, видимо, была каким-то образом связана с дамами-посетительницами. Или с его отношениями с ними.
 Скорее всего он снова плел обо мне всякие небылицы.
 Нет! Этому решительно пора положить конец.
 – Их правительство никогда им этого не позволит, – заявил я.
 Кейзи – как раз тот парень, который по долгу службы должен предотвращать подобные авантюры. Цель его жизни – не допустить контактов между его расой и нашей.
 – Уверен? Считаешь, никакие взятки не помогут?
 – Рад видеть тебя живым и относительно здоровым, – сказал я, меняя тему беседы. – Ты нуждаешься в хорошем отдыхе. И введи в свою диету хоть немного мяса. Если хочешь преуспеть в профессии жиголо, следует употреблять как можно больше кровавых бифштексов.
 – Я намерен сохранить статус любителя. Но поскольку ты стал настоящим бизнесменом, тебе, пожалуй, стоит воспользоваться открывающимися возможностями.
 Что же, это мысль. Для расширения бизнеса я могу рекрутировать Кипа, Рафи и их многочисленных приятелей.
 Недостаток опыта они вполне способны компенсировать энтузиазмом.
 Обратив внимание на то, что Паленая получает удовольствие, наблюдая за дурацким положением, в котором оказался сын мамы Гаррет, я бочком двинулся к двери.
 – Почему такая спешка, Гаррет? – поинтересовался мой так называемый друг.
 – Мне надо посоветоваться с Покойником о лошадях, – ответил я, а Морли весело заржал – мерзавец прекрасно понимал, что творится в моей башке.
 – Будь повнимательнее на улице, – сказал он, решив, очевидно, не развивать эту скользкую тему. – Там бродят крысюки, недовольные тем, как Охрана обошлась с Надегой.
 И они считают, что вы с Паленой приложили к этому лапы.
 Попытки твоего дружка Джона Растяжки занять место Надеги вызывают определенные осложнения.
 – У меня есть серьезное намерение еще больше осложнить жизнь своего друга Джона Растяжки, – сказал я.
 Растяжка ввел нас в заблуждение, назвав совсем не то место, где скрываются Маскеры, и мы с Паленой наткнулись на них по чистой случайности и в весьма неподходящий момент.
 Если бы Бик со товарищи не шли по нашим следам, мы с Маскерами так бы и не встретились.
 Последнюю свою шуточку Морли выдал, когда мы уже выходили на улицу.
 – Встретимся на сборище в честь Чодо, Гаррет! – крикнул он. – А вообще-то советую продать свою долю в секс-бизнесе его Организации. Будешь вместе со мной выступать как любитель.
 Прием в честь Чодо Контагью. Празднование юбилея короля преступного мира. В тот момент, когда передо мной открылись светлые дали, этот проклятый темный эльф вылил на меня ушат ледяной воды. Возвращение ненасытных серебристых девиц по сравнению с этим событием казалось мне благом.




 82


 – Как, дьявол вас всех побери, прикажешь понимать слова – «он ушел»?! – ревел я, обращаясь к Дину. – Неужели ты и Старые Кости не смогли совместными усилиями задержать парня ростом четыре фута и весом пятьдесят фунтов?
 – Вы преуменьшаете его возможности, мистер Гаррет. Это создание располагает Возможностями с большой буквы. А предмет, обитающий в соседней комнате, изволит дрыхнуть. – Он ткнул большим пальцем в том направлении, где обретается Покойник, и продолжил:
 – Если вы желаете осуждать кого-то за ошибочное поведение, я предложил бы избрать объектом осуждения предмет, который способен контролировать поведение инородца.
 – Но он спит, и, понося его, я не смогу облегчить душу.
 В ответ Дин только пожал плечами. Моя потребность орать на кого-нибудь черствого старикана никогда не трогала. Он реагировал лишь в тех случаях, когда я начинал поносить конкретно его. Не важно, обоснованно или нет.
 – Вы, наверное, проголодались, мистер Гаррет, – сказал Дин. – Как вы отнесетесь к фаршированному перцу?
 Это был беспардонный шантаж в самой грубой форме.
 Дин пустил в ход одну из своих зловещих или даже скорее демонических улыбок. Старик это умел. При виде подобных оскалов мне хотелось бежать из дома.
 – Берегись, – сказал я, – может получиться так, что во время одной из твоих отлучек я сменю замки на дверях.
 Дин снова улыбнулся. Стрый хрыч убежден, что без него мне не выжить.
 Да он просто полоумный!
 – Я отправляюсь в кабинет, чтобы предаться размышлениям. Паленая, почему бы тебе не принести туда кувшинчик и пару кружек?
 Мне страшно хотелось измолотить Покойника, но я знал, что это приведет лишь к тому, что у меня поедет крыша. Дохлого Логхира кулаками к жизни не вернешь. Только пыль поднимешь. Если он задрых настолько крепко, что упустил Кейзи, его в ближайшее время не разбудит ничто.
 Поскольку речь зашла о пиве, Паленая не обратила внимание на то, что я обратился к ней как к прислуге, а не как к партнеру, каковым она себя считала.
 На Элеонору я едва взглянул – я и так прекрасно знал, какой ответ получу, если попрошу совета. Затруднительное положение, в котором я оказался, ее лишь позабавит.
 Появилась Паленая. Не с одним кувшином, а с двумя.
 Как она ухитрялась удерживать в лапе кувшин и кружку, оставалось для меня полной загадкой. Мы принялись молча потягивать пиво, и спустя некоторое время крысючке пришлось спуститься в кухню, чтобы наполнить кувшины. Мы выпили еще, и напряжение меня понемногу отпустило. Но затем в дверях возникла голова Дина, и домоправитель объявил, что меня желает видеть полковник Туп.
 Я почему-то не слышал, как полковник стучал в дверь.
 Паленая тоже ничего не слышала. Когда я поднялся, чтобы спуститься к полковнику, она спросила:
 – Когда же наконец я смогу тебя соблазнить?
 – Жизнь – штука зловредная, – сказал я. – Как только наступает самый ответственный момент, полковник Уэстмен Туп тут как тут, и тебе все приходится начинать сначала. Полковник! Как я рад тебя видеть! Чем обязан такому счастью?
 – Хорошо, хорошо, Гаррет, тебе удалось ввести меня в заблуждение, – снисходительно кивая, сказал Туп. – И вижу, что ты умираешь от счастья. Я пришел поделиться новостями. Нам удалось захватить одного из серебристых эльфов, терроризирующих город.
 – Терроризирующих?! – Будучи, как вам известно, гениальным актером, я сумел сохранить серьезное выражение лица. – Неужели? Прими мои поздравления.
 – Не старайся попусту.
 – О чем ты?
 – Мне прекрасно известно, что происходило, Гаррет. Тебе повезло, поскольку большую часть времени я придерживался идеи «верховенства закона», которой так привержен наш добрый Дил Шустер.
 – Рад это слышать.
 – Однако ты иногда ведешь себя так, что любое послабление тебе только во вред.
 – Именно это постоянно твердят мне друзья. У меня было трудное детство. Моего папочку убили на войне.
 Серьезная оплошность с моей стороны. Полковник сразу поставил точку над «i».
 – Не прикидывайся идиотом, Гаррет. У всех нас отцы погибли на войне. Так было принято в то время. Прежде чем призвать парня в армию, вожди ждали, когда у него появится семья. Таким образом они получали уверенность в том, что ряды солдат будут пополняться.
 – Прости и не сердись. – С такой стороны я Тупа еще не знал. – Перейдем к делу. Итак, вы схватили одного из серебристых эльфов.
 – Да. Но он не говорит. Мы даже не уверены, что он вообще на это способен. Осмотревшие его эксперты утверждают, что мы не можем заставить его говорить только потому, что не располагаем для этого техническими возможностями.
 Умница, Кейзи, умница. Работает на своей необычности.
 – И?
 – Поступили предположения – их источники я называть не буду, – что твой партнер, возможно, сможет заполнить коммуникационный вакуум.
 Ах вот как! Наконец-то мы подошли к истинной причине этого дружеского визита.
 – Идея, конечно, прекрасная, но несвоевременная. Даже допуская возможность того, что его удастся уговорить выявить преступные наклонности задержанного вами существа, возникает еще одна проблема. Покойник спит мертвецким сном. Основываясь на всем предшествующем опыте, смею заверить, что он останется в подобном состоянии очень надолго. Последнее время много работал, не смыкая глаз.
 – Я пытаюсь избавить тебя от неприятностей, Гаррет.
 – Высоко ценю твои усилия. Туп. Но ни твои благие намерения, ни чьи-то пожелания не могут изменить печального факта. Пойдем, я тебе все покажу. – Надо сказать, что никакого различия между Покойником спящим и Покойником бодрствующим невооруженным глазом заметить невозможно. – Если хочешь, воткни в него иглу, – продолжал я. – Если он спит, то не обратит на это внимания, а если бодрствует, то отреагирует на оскорбление. Можешь произнести что-нибудь крайне обидное в адрес расы Логхиров. Результат будет точно таким же.
 – Я верю тебе на слово, – произнес Туп тоном, из которого следовало, что он продолжает испытывать серьезные сомнения. – Проблема в том, что на меня со страшной силой давят люди, которых подобные проблемы не колышут.
 – Неужели те люди, которые на тебя давят, настолько глупы, что рискнут оскорбить спящего Логхира?
 – Если кратко, то – да. Это люди, которых не смущают подобные тонкости.
 – Люди, которые выжили в кантардских войнах?
 – К сожалению, Гаррет, выросло поколение учеников чародеев, которым не пришлось столкнуться с настоящими тяготами войны до того, как развалилась армия венагетов. Эти идиоты просто не знают, что тоже уязвимы. До них не доходит, что их возможности весьма ограниченны. А сейчас они очень торопятся.
 – Ты прав. И ты не знаешь ни одного умудренного опытом и хладнокровного мага, способного держать молодежь в узде?
 Туп мрачно пожал плечами. Его просто трясло от злости.
 – В чем дело?
 – Я не думал, что это будет легко. Но все же надеялся.
 – И что это должно означать?
 – Это должно означать, что я хочу найти подходящую нору, чтобы в нее забиться, ибо у Шустера с недавнего времени стали возникать грандиозные идеи. Дил говорит, что, если эти пугала слишком далеко шагнут за черту закона, он поступит со щенками так, как поступает с обыкновенными уличными грабителями.
 – Ну и Шустер! Он понимает, что после этого на свет выползут их папочки? – Я набрал полную грудь воздуха, чтобы издать как можно более глубокий вздох. – Остается надеяться, что в ближайшее время он в свой крестовый поход не выступит.
 – Этот недомерок совсем свихнулся. Боюсь, он готов начать представление раньше, чем мы рассчитываем. Если Дил погибнет, то до этого все равно успеет учинить такой пожар, после которого не только Танфер, но и вся Карента навсегда станут другими.
 Я выдал еще один из своих грандиозных вздохов и сказал:
 – Ну хорошо. Честно говоря, делать мне этого очень не хочется – терпеть не могу привлекать к себе внимание. Но есть крошечный шанс на то, что я смогу достучаться до твоего парня, если это тот, которого мы называли Кейзи. Я думаю, это именно он, поскольку все остальные, насколько я понимаю, находятся на борту небесного корабля, который сегодня пугал весь город.
 Туп посмотрел на меня с подозрением: он ведь знал, что небесный корабль удостоил своим посещением заведение моего лучшего друга Морли Дотса. Однако развивать эту тему полковник не стал.
 Я выдал ему краткую, тщательно отредактированную версию событий на Набережной, пояснив, что оказался там в интересах своего клиента Кипа Проуза, которому по-прежнему грозила опасность.
 – Дело в том, – сказал я, – что я по колено увяз в Бике Гонлите, и никак не могу стряхнуть его со своих ног. Я уже начал подумывать, не имеет ли он на меня зуб.
 – Значит, Бик Гонлит ходит в паре с Хранителем ураганов?
 – Сильно потрепанный Хранитель, надо сказать. С первого взгляда видно, что самозванец. Ни один нормальный обитатель Холма не может позволить себе выглядеть таким неряхой. Но когда пришло время показать, что он умеет, парень сварганил парочку неплохих молний.
 – Я пока не получил доклада об этих событиях. Попробую разобраться во всем, когда вернусь на службу.
 Туп задал мне несколько вопросов, которые, по его мнению, могли способствовать установлению личности колдуна.
 Боюсь, однако, что мои ответы ему не очень-то помогли.
 Паленая решила еще раз наполнить наши кувшины.
 – Это страшно, Гаррет, – сказал Туп.
 – Что именно?
 – Крыса снует в твоем доме, как будто она – человек.
 – Ты скоро к этому привыкнешь, – ответил я, решив не вступать в спор. – Ведь вы держите серебристого эльфа в Альхаре, верно?
 – Да.
 Отлично. Было бы очень скверно – в первую очередь для меня, – если бы они решили допрашивать Кейзи в каменном подвале одного из домов на Холме.
 – Ладно. Дай мне закончить здесь пару дел, а потом я пойду с тобой. Посмотрим, что мне удастся сделать с парнем.
 Полковник Туп был исполнен подозрения с головы до пят и с пят до головы. Основания для этого у него, надо сказать, имелись.
 – Что ты опять затеваешь, Гаррет?
 – Пытаюсь сделать так, чтобы мою жизнь не отравляли эти паразиты-чародеи. Мне уже приходилось встречаться с Кейзи. Если это он, а не какой-нибудь другой неизвестный нам эльф, я, возможно, смогу войти с ним в контакт. Однажды мне это уже удалось. Но парень жутко упрям. И ничего не боится.
 Подозрительность Тупа если и уменьшилась, то ненамного. Я этого не мог понять. Все ведь знают, что у Гаррета всегда что на уме, то и на языке.
 – Мне надо помочь Паленой. Если Дина нет на месте, она разольет пиво по всему погребу и оставит меня без выпивки. – Войдя в кухню, я сказал:
 – Паленая, мне нужен амулет невидимости.
 Оказывается, еще остались существа, которые мне полностью доверяют. Паленая вручила мне амулет, не сказав ни слова, – Ты не помнишь, не спрятали ли мы где-нибудь еще хотя бы одну такую штуку?
 – Нет, ты все вернул тем женщинам, – ответила она и тут же спросила: – Неужели он меня боится?
 Крысючка имела в виду Тупа.
 – В некотором роде. Но он справится со страхом. Я ухожу, а ты молись за меня крысючьим богам.
 – Пожалуй, не стоит. Наши боги жестоки, коварны и вероломны, они ведь отражение реального мира. Когда нам что-то надо, мы обманом и хитростью заставляем их смотреть в другую сторону.
 Подобную религию я был готов принять всем сердцем.




 83


 Моя беседа с Кейзи проходила в том же помещении, где не очень давно допрашивали меня. И на сей раз в игре участвовали все те же. Полковник Туп. Три молчаливых чародея.
 Каждый – в цивильном наряде, ни один не походил на изможденного типа, состоящего в сговоре с Биком Гонлитом. Я не сомневался, что где-то в темном углу скрывается директор Дил Шустер. Однако, должен признаться, я его не видел и не слышал.
 Когда я вошел в помещение, Кейзи сидел на жестком стуле за голым столом. Они не удосужились связать его или нацепить наручники, поскольку не видели в нем никакой угрозы. Когда я занял место напротив, один из людей Тупа шмякнул передо мной сумку, в которой находились девять различных амулетов.
 – Кейзи, старина, – начал я, – на сей раз мы по-настоящему сидим в глубоком дерьме. Ты сшивался в Танфере достаточно долго, чтобы сообразить, в лапах каких людей ты оказался. И ты прекрасно понимаешь, что им от тебя надо. Тебе также известно, что они начинают вести себя крайне скверно, если не получают ответа. Ты должен уяснить для себя, что бороться с неизбежностью бесполезно. Поэтому давай не будем осложнять друг другу жизнь.
 Слова, произнесенные мною, произносились уже десятки тысяч раз тысячами следователей. Не исключено, что их неоднократно произносил и сам Кейзи.
 Я достал принесенный из дома амулет, бросил его в кучу других и посмотрел Кейзи прямо в глаза.
 Интересно, он меня понял?
 – Что это? – спросил Туп.
 – Один из их амулетов. Паленая нашла его сегодня, когда начался переполох на Набережной. Я решил, что его стоит принести сюда. Кейзи, вы поняли хоть что-нибудь из того, что я сказал? Вы знаете, что хотят от вас эти люди?
 Кейзи после довольно продолжительной паузы кивнул.
 Конечно, он знал. Его миссия как раз и состояла в том, чтобы не дать им получить желаемое ни от него, ни от Маскеров, ни от Братства Света. Я надеялся, что Кейзи не забудет о своих обязанностях – ведь только он мог вытащить нас всех из дерьма, в которое мы вляпались.
 – Вот и ладушки. Видите, полковник, мы уже кое в чем преуспели. Я же сказал вам, что смогу пробиться через его броню. Ну а теперь не торопясь перейдем к главному. Как говорится, спокойненько и размеренно. Нам неизвестно, какой из этих предметов является оружием.
 Кейзи возмутился настолько, что его негодование увидели все присутствующие.
 – Мы не делаем… оружия!
 Эти слова вызвали всеобщее возбуждение, но не своим смыслом, а просто тем, что вообще были произнесены.
 – Неужели? А я сам несколько раз впадал в беспамятство, после которого страдал от страшной головной боли. Потерю сознания, несомненно, вызывал один из этих приборов.
 Думаю, что, обладай Посетители способностью хохотать, Кейзи расхохотался бы.
 – То, что вы испытали… результат действия… прибора для уничтожения… паразитов… часто встречающихся… на телах большинства ваших животных… и некоторых рас. Вшей и блох… в частности. В вашем случае… прибор был настроен на… максимальную мощность. Мы не производим… оружия.
 – Верю вам на слово. Покажите, какой их этих предметов является истребителем блох.
 Кейзи тукнул похожим на паучью лапу пальцем в одну из коробок.
 – Очень хорошо. Сержант, заберите этот предмет.
 Прекрасно. Теперь я знал, что Кейзи способен отличить один амулет от другого. Следовательно, он знал, какой прибор я положил перед ним на стол. Оставалось уповать на его сообразительность и решительность.
 – Итак, переходим к остальным амулетам. Будем рассматривать их один за другим. Начинаем с этого.
 Кейзи рассказал о его назначении. Когда мы ревизовали еще пару фетишей, до меня вдруг дошло, что я ничего не понимаю. Я просто не знал этих слов. Затем у него сел голос.
 – Мы не можем достать для него воды? Он явно не привык к продолжительным беседам, – сказал я, обращаясь к Тулу.
 Полковник что-то произнес, и один из его людей двинулся к двери. Я посмотрел ему вслед. Когда я снова повернулся к столу, Кейзи уже не было. Вместе с серебристым эльфом исчезли и все его амулеты.
 Через несколько мгновений, когда начался всеобщий вопеж, я снова погрузился во тьму. Как вам известно, далеко не в первый раз.




 84


 – Что произошло? – пробормотал я.
 Любимый сын мамы Гаррет вернулся к жизни последним.
 Действие вошебойки наверняка обладало кумулятивным эффектом.
 – Может быть, ты мне это скажешь?! – прорычал Туп, рывком подняв меня с пола и усадив спиной к стене.
 – Могу только сказать, что на мне совсем не осталось блох.
 О боги! Эта головная боль меня прикончит! Стукни скорее меня по черепу, чтобы я снова впал в благостное небытие, – умолял я его вполне искренне.
 – Ну уж нет! Я хочу, чтобы ты оставался в сознании. Ты будешь страдать до тех пор, пока не объяснишь мне, что случилось. И не вздумай валить на меня всякое дерьмо!
 – Откуда мне знать, что случилось. Ты, если не ошибаюсь, при сем присутствовал. Не только присутствовал, но и внимательно за всем следил. Думаю, ты видел все лучше, чем я.
 – Может, видел, а может – нет. Почему-то мне кажется, что под одной из полок была спрятана горошина. И я никак не могу избавиться от этого чувства.
 Я попытался подняться и меня затошнило. Все недавно выпитое пиво и последняя трапеза изверглись на пол.
 – Чтоб ты сдох, Гаррет! И это – завершение моего трудового дня! Эй, Гаррет!
 Я попытался усесться на ближайший стул. Стул был занят.
 – Воды, воды! – причитал я, ловя воздух широко открытым ртом. – Ведь кто-то отправился за водой! – И:
 – Что это с ним?!
 На облюбованном мною стуле восседал один из чародеев.
 Глаза колдуна оставались открытыми, но находящийся за ними мир, судя по всему, покинули все обитатели. Или, если хотите, у него не все были дома.
 Его взгляд был обращен в пространство. На тысячу миль или даже более того. Из той дали, в которую обращены подобные взгляды, возвращаются очень нескоро. Однако из той невообразимой дали, в которую пялился этот парень, не возвращаются никогда.
 – Не знаю, Гаррет. Он почему-то перестал быть человеком и превратился в растение. Все маги стали такими. Но больше никто серьезно не пострадал.
 Вот это да! Кейзи проделал все сознательно. В конечном итоге он оказался не таким уж милым парнем. Впрочем, он мог знать, кто они такие, и их состояние оказалось всего лишь следствием попытки применить свои таланты в неподходящее время и в неподходящем месте. И вдобавок направить их неподходящий объект.
 – Полагаю, их интеллект был уничтожен сознательно, – заявил Туп.
 – Это говорит о том, что Кейзи – маленький, мстительный мерзавец, начисто лишенный чувства юмора. Вместо того чтобы повеселиться над попытками его использовать, он лишает лучших подданных нашего Короля рассудка. Как ты думаешь, почему с тобой, со мной и твоими парнями он обошелся так мягко? Не знаешь? А я отвечу. Только потому, что мы, так же как и он, изо всех сил сражаемся с силами зла и тьмы.
 – Дареному коню в зубы не смотрят? Возможно, ты и прав.
 Он замолчал, а я воспользовался паузой, чтобы себя пожалеть. Неужели Ластир и Нудисс улетели, не оставив Кипу рецепт чудесного лекарства от головной боли? Надо будет спросить у парня. Но мои плодотворные размышления прервал Туп.
 – Я прикажу, чтобы тебя доставили домой, – сказал полковник. – Советую не высовывать носа на улицу, пока все не образуется. Возникнет масса вопросов. Эй, здесь есть люди, которые способны убрать его блевотину?! Неужели никто не может допереть до этого самостоятельно, а не ждать приказа?!
 Полковник орал зря. Никто не станет проявлять инициативы, когда голова раскалывается от боли.
 – Я весь в дерьме, Гаррет. Покрыт толстым слоем с головы до пят. Мне повезет, если все кончится только увольнением со службы.
 – По-моему, ты страдаешь чрезмерным пессимизмом, – сказал я и умолк, чтобы переждать вал боли. Вал откатился, но недалеко. – С какой стати ты так трясешься, имея дело с обитателями Холма? Разве они посадили тебя на этот пост? Я полагал, что это сделал принц Руперт. И куда вообще гнули эти парни? Эти трое пытались оттереть всех остальных наших шаманов от горшка с золотом. Вот увидишь, вся их братия только посмотрит на этих безумцев и сразу дорубит, что задумали раскольники. А дорубив, скажут – «они сами этого добивались».
 – У тебя великий талант находить во всем светлую сторону, Гаррет, – вздохнул Туп. – Остается надеяться, что получится именно так, как ты предсказываешь.
 Я впервые слышал подобного рода комплимент, ведь жизнь всегда поворачивалась ко мне своим темным боком. Но спорить с Тупом я не стал. Я всадил в него хороший заряд оптимизма, и мне очень не хотелось, чтобы меня вновь принялись донимать вопросами о бегстве Кейзи.
 Я решил напомнить доброму полковнику о его обязанностях:
 – Мне показалось, – сказал я, – что ты хотел доставить меня домой.




 85


 В квартале от моего жилища экипаж полковника Тупа попал в пробку. Макунадо-стрит была забита телами, большая часть которых принадлежала людям, весьма отдаленно знакомых с таким вопросом, как личная гигиена. В этом сброде там и сям виднелись представители других рас, разнообразные метисы или гибриды. Все желали увидеть сверкающую в небе каплю, проявившую интерес к нашей округе.
 Эта капля не имела формы диска. Она ничем не напоминала и те штуковины, на которых прилетела Евас с подругами. Это был скорее цилиндр со слегка заостренными концами. Поверхность цилиндра была абсолютно гладкой. Я слышал, как в толпе говорили, что цилиндр несколько раз опускался до уровня земли, однако сейчас он просто висел в небе, словно не зная, как поступить, или чего-то ждал.
 – Уверяю тебя, что полет не доставляет такого удовольствия, как может показаться со стороны, – сказал я сидящему рядом со мной Тулу.
 – Ты хоть понимаешь, что несешь?
 – Еще бы! Совсем недавно я несколько раз летал на Пегасе.
 – Гаррет, тебе надо записывать все свои похождения. Только не забудь при этом упомянуть о том дерьме, которое ты вываливаешь на головы своих знакомых.
 – Я бы непременно это сделал, будь я уверен, что зашибу на этой писанине хотя бы пару медяков. Однако проблема в том, что я сам не до конца верю во все, что со мной происходило.
 – И правильно делаешь. У тебя атрофировалась способность доверять чему-либо. Я тоже часто не верю, хотя событие происходило на моих глазах. Я, как и ты, страдаю атрофией доверия.
 По толпе прокатились громкие охи и ахи – небесный корабль резко пошел вниз и едва не коснулся земли примерно в том месте, где находились владения Гаррета. Оставался он там недолго. Полковник Туп смотрел в другую сторону и, как я надеюсь, ничего не заметил.
 – Все эти странные и жутковатые вещи, которые последнее время творятся в небе, приносят, как мне кажется, побочный положительный результат.
 – Например?
 Я слушал полковника вполуха: меня беспокоили маневры небесного корабля. Я знал, насколько упрям Кейзи, и опасался, что он снова попытается захватить Кипа.
 – Примеры? Пожалуйста. Вся политическая шушера на время утихла. Вот уже несколько дней в Танфере не было уличных демонстраций. Кроме того, за всю последнюю неделю не зарегистрировано ни одного столкновения на расовой почве.
 – Людям надоели привычные развлечения.
 Корабль Кейзи снова взвился в вечернее небо и продолжал подъем до тех пор, пока не превратился в точку среди бесчисленных звезд. Интересно, насколько родина Кейзи отлична от нашей страны? С какой стати ее обитателей тянет в далекие полеты? Видимо, те серебристые эльфы, с которыми я познакомился, самые неугомонные, неуживчивые и необычные представители породы. Нормальным разумным существам следует сидеть дома и наслаждаться жизнью.
 Полковник Туп высадил меня из кареты у самого входа.
 После того, как представление закончилось, улица быстро опустела.
 – Держись, Гаррет, – сказал на прощание он и спросил: – Да, кстати, что ты намерен сделать с Биком Гонлитом?
 Я пока об этом серьезно не думал. Впрочем, здесь нечего было и думать.
 – Наплюю и забуду. Парень просто выполнял свою работу. Он продолжит свои труды, но ко мне это уже не будет иметь никакого отношения.
 Туп, как мне показалось, одобрительно фыркнул и сказал:
 – Я жажду установить личность Хранителя ураганов, в паре с которым выступал твой приятель. Сообщи мне, если случайно наткнешься на какие-нибудь полезные сведения.
 – Непременно, – обещал я, направляясь к дому.
 Мгновение спустя я оказался в облаке пикси. Все они громко верещали, требуя, чтобы я выступил судьей в их бесчисленных сварах и склоках. Я обошелся с ними весьма грубо, несмотря на то что многие из них были моими добрыми друзьями. Пикси проверещали все, что думают о Гаррете, и отправились на покой.
 Дверь открыла Паленая. В лапе крысючка держала здоровенную кружку пива. Как приятно, когда на пороге тебя встречает женщина с прохладным напитком. Однако, когда я протянул руку, Паленая поднесла кружку к пасти и ополовинила одним здоровенным глотком. Затем она вытерла усы и сообщила:
 – Покойник сказал, что ты у порога.
 – Он снова проснулся?
 – Да. Но не самостоятельно. Ему, как он говорит, спать не дал Кейзи.
 – Вот это да! Когда Кейзи вернется, обязательно попрошу обучить меня этому фокусу.
 «Гаррет».
 – Он самый. Почти в целости и сохранности, насколько можно судить с первого взгляда. Что случилось, Весельчак? Что сказал Посетитель?
 «Сказал, что питает к нам добрые чувства. Попрощался и попросил передать тебе его благодарность. Он сказал также, чтобы ты не тревожился в связи с его докладом начальству.
 Мистер Кейзи считает, что его руководители не станут настаивать на продолжении миссии. Урон, нанесенный Братством Света, крайне незначителен, и последствия посещения полностью исчезнут в течение жизни одного поколения. Видимо, нечто подобное случилось и после предыдущего визита.»
 – Рад это слышать, что бы его слова ни означали. А теперь я намерен спать до тех пор, пока не пройдет голова.
 После этого я выпил пива, закусив напиток порошком от головной боли.




 86


 Мой дом осчастливил своим появлением сам Дил Шустер. Правда, он так и не сумел объяснить, зачем ему это понадобилось. Дил, как правило, не способен ясно выражать обуревающие его идеи. Впрочем, он сумел намекнуть, что я (и он в этом не сомневается) содействовал побегу из заключения важного государственного преступника. Затем он сообщил, что подозревает меня в действиях, способствовавших лишению рассудка трех подданных Короны. Дав мне понять, что я преступник, Дил Шустер добавил, что лично он в безумии этих трех не видит ничего плохого. С его точки зрения, это было лишь торжество справедливости, поскольку все трое уже стали недочеловеками.
 – Что это все должно было означать? – спросил я Покойника, когда Директор удалился.
 Ответом был телепатический эквивалент нашего обычного храпа. Я едва не завопил от огорчения, так как рассчитывал на то, что Старые Кости помогут мне разобраться в психике Дила Шустера.




 87


 Действующий монарх Каренты настолько преуспел в деле спасения своей жизни при покушениях, что большинство подданных Его Величества сумели запомнить дату рождения суверена. Дошло даже до того, что они вернулись к старинной традиции, в силу которой день рождения монарха считался нерабочим днем.
 В этом году все более или менее заметные люди Танфера решили отметить этот день в Парке Водохранилища. Там перед ними открывалась прекрасная возможность продемонстрировать новые наряды и похвастать только что приобретенным чудом века – великолепным трехколесником.
 Те же семьи, которые явились на празднество без этого чуда техники, могли заявить, что уже сделали заказ и ждут своей очереди, или сказать, что ожидают начала производства новых, более продвинутых и соответственно более дорогих моделей.
 Я прибыл в парк в обществе своих деловых партнеров, которые, в свою очередь, притащили с собой свои семьи. А это означало, что куда бы я ни посмотрел, мой взгляд натыкался на красивых женщин. Будь то Тейты, Вайдеры или Проузы. Тинни решила вернуть меня на первое место в списке приоритетов и в силу этого обстоятельства определяла, куда мне можно смотреть, а куда нельзя.
 Аликс Вайдер не мешала ей держать сына мамы Гаррет под контролем, поскольку хвасталась перед публикой изготовленным по специальному заказу трехколесником.
 Мы подрулили к дядюшке Тинни Уилларду.
 – Потрясающая картина, сэр, – сказал я. Все трехколесники, которые вышли из нашей мастерской, находились в парке. – Когда мы должны приступить к судейству?
 Большая часть празднества была посвящена конкурсу красоты. Мы – то есть производители мирового чуда – должны были решать, какая из юных дам украсила свой трехколесник наилучшим образом.
 Контингент наших конечных потребителей состоял почти целиком из девиц и молодых дам из лучших семей Танфера.
 Я бы, несомненно, проявил особый интерес к этой демографической когорте, если бы на меня уже не была сделана заявка. Во всяком случае, на данный момент.
 – Ха! – сказал я своей рыжульке. – Похоже, мне лучше вообще закрыть глаза. Да, кстати, почему ты здесь, а не там, чтобы затмить своим сиянием Аликс и Розу?
 – Одно колесо сломалось, когда мы выходили из дома, – сказала она, надув губки. – И они не позволили мне его починить. Сказали, что мы опоздаем.
 Мимо нас лениво прокатили две юные и до отвращения красивые дамы, а за дамами трусили четыре вооруженных типа довольно зловещего вида.
 – Ого! – сказал я.
 – Поосторожнее, Гаррет. Это королевские дочки, – предупредил Уиллард Тейт.
 – И победительницы нашего конкурса, – добавила Тинни.
 Будучи по природе своей демократом и тупицей, сын мамы Гаррет самостоятельно до этого допереть, естественно, не мог.
 Тинни держала меня за руку, а я лихорадочно пытался припомнить контрприем, при помощи которого можно освободиться от переднего захвата. Но так как в последнее время у меня было мало практики, вспомнить этот трюк я так и не смог.
 – Как продвигается наш бизнес? – поинтересовался я.
 – В целом неплохо. Мы ограбили богачей покрепче, чем орда вооруженных варваров. И при этом совершенно бескровно. Ты теперь очень богатый молодой человек. Или скоро станешь таковым. Ты еще не задумывался о своем будущем?
 Разумеется, задумывался. Мы с Паленой уже обсуждали возможность строительства ледника за домом, чтобы можно было в любой момент насладиться холодным пивком. Дальше этого мои планы пока не простирались.
 – Ого! – сказал я.
 – В чем дело?
 – Ты произнес это так, словно готов предложить мне поучаствовать в серьезном инвестиционном проекте.
 Уиллард Тейт рассмеялся, что случалось с ним, надо сказать, не слишком часто. Обычно он был мрачен и уныл, как бухгалтер.
 – Что же, мои слова можно трактовать и так, Гаррет. Меня очень интересует, о чем вы с Тинни думаете.
 – Дядя Уиллард!
 Полностью проигнорировав отчаянный вопль племянницы, дядя Уиллард продолжил:
 – Вы играете в кошки-мышки друг с другом несколько лет. Из вас уже скоро начнет сыпаться песок, пора с этими играми завязывать.
 – По-моему, тебе следует обратиться к кошке, поскольку мышке в этой игре отведена бессловесная роль, – сказал я и тут же получил сильнейший удар локотком под ребра.
 – Ты намерен продолжать заниматься тем, чем занимаешься сейчас?
 Я внимательно посмотрел на дядюшку, чтобы понять, куда он клонит.
 Решив, что мне это удалось, я очень серьезно ответил:
 – Я ищу пропавшие предметы и людей. Я нахожу пропавшие предметы и людей. Я пытаюсь помочь попавшим в беду людям и иным существам. Все это у меня получается. Но для управления крупным производством я совершенно не пригоден. Что там говорить о производстве?! Я даже не способен как следует управлять своим домашним хозяйством. За меня это делает Дин. Поэтому, если ты хочешь, чтобы я занял место сына, которого ты потерял, я готов выступить в его роли, но не думаю, что тебя это в результате порадует, – сказал я.
 Наверное, я все же не такой хороший актер, каким представлялся себе всего два дня назад.
 – Я все понимаю. Пошли. Настало время формального конкурса. Тинни, надеюсь, ты прихватила достаточное количество значков и лент? Никто не должен остаться без награды.
 – Я взяла их по числу произведенных нами трехколесников, Даже с запасом.
 – Совсем неплохо родиться аристократом, – улыбнулся Уиллард. – Чтобы победить, им не приходится по-настоящему соревноваться. Каждый автоматически становится победителем.
 – Не надо ни учиться, ни трудиться, – согласился я.
 – Знаешь, как они говорят? «Лошади любят работать, и что они за это получают? Лошади от работы дохнут».
 Тинни устремилась к одной из принадлежащих семейству Тейтов карет и очень скоро вернулась с внушительной связкой разноцветных лент. Я позволил ей вновь произвести захват моей руки и подумал: не пора ли действительно положить конец своему мальчишескому существованию? Если, конечно, и она думает так же. Честно говоря, единственная женщина, о которой я когда-либо думал в подобной связи, была Майя, но и у нее не хватило терпения меня дождаться. Оставалась еще Элеонора, однако боюсь, что мои отношения с ней носили чересчур эфирный характер.
 В этот момент в северной части неба появилось несколько сверкающих объектов. Объекты летели низко, образуя четкий строй. Три небесных судна были очень крупными и по форме напоминали сосиски. Все остальные являли собой небольшие круглые суденышки, которые предпочитала Евас и ее подручные. Кораблю Маскеров, очевидно, удалось быстро добраться до дома, а тайный голод Евас, надо полагать, разделяли множество Посетительниц. Если это, конечно, было реализацией плана, о котором мне поведал Морли.
 Впрочем, темный эльф мог все просто выдумать.
 Тем не менее, если во мне вдруг снова проснется предпринимательский дух…
 Тинни под моим правым крылом чувствовала себя как дома. Наверное, я все еще сохранил первое место в списке ее приоритетов. Несмотря на то, что прошло уже немало минут.
 И несмотря на бестактность дядюшки Уилларда.
 – Неужели ты еще не разделался с этими существами?
 – Думаю, что разделался. До тех пор, пока они снова не тронут Кипа.
 Однако больше всего я тревожился за Попку-Дурака. Но об этом я никому не скажу.
 Я отогнал неприятную мысль о том, что эти большие летающие сосиски могут оказаться военными кораблями с солдатами на борту. Сейчас вся эскадра зависла над Набережной.
 Они там явно чего-то выжидали.
 Через несколько минут они направились туда, откуда прилетели. Флотилия увеличилась еще на одну единицу. Это был небольшой, похожий на диск небесный корабль, Когда я попытался вновь сосредоточиться на фестивале, то сразу же заметил, что ко мне катит на собственном трехколеснике Харвестер Темиск. Харвестер выглядел более серьезным, чем мне того хотелось.
 Время приема в честь юбилея Чодо неумолимо приближалось.
 Ну почему никто не устраивает приема в честь нас? Нас – незаметных героев.