Аннотация: Фантастический роман написан по мотивам компьютерной игры «Starcraft».


---------------------------------------------


 Игорь Воронкин
 Звездное братство


 Посвящаю моему сыну Ванюшке, который успел пока сделать только то, что родился.


 «Я зачастую не знал, почему в данную минуту поступаю именно так, никаких видимых причин для этого не было, скорее наоборот, мои решения не представлялись в то время мне наиболее удачными, но много позже я неизменно убеждался в их правильности.
 И из этого я сделал вывод: настоящее понятно, доступно и определено будущим».

    Из книги Миракла «Власть Слова».



 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВЫЖЖЕННАЯ ЗЕМЛЯ



 Глава 1. Беглый монах

 Солнце только-только начинало подниматься над сводчатыми башнями замка и над темным лесом, окрашивая верхушки сосен в изумрудный цвет, а Квентин, молодой принц Монтании, был уже на ногах. Принц любил вставать рано, чтобы не пропустить это волнующее представление – восход солнца. По ступеням главной башни он взбегал на самый верх, на ходу успевая щелкнуть по железному, закованному в латы, животу начальника королевской стражи толстяка Говарда.
 – Привет, толстяк!
 – С добрым утром, Ваше Высочество!
 С высоты главной башни было видно далеко вокруг. Крестьянские поля разноцветными заплатками уходили вдаль, к Темному лесу, с юга подступающему к королевству. С севера владения Монтании были ограничены высокими горами, верхушки которых в лучах восходящего солнца серебрились хрустальными шапками льда и снега. Как мечтал Квентин взойти на эти горы и заглянуть, что там за ними! К западу от ворот замка стремилась дорога, вымощенная красным камнем и уже за ближайшим поворотом переходящая в пыльный проселочный тракт. Если ехать по этой дороге достаточно долго, день или два, то упрешься в бухту Золотой Рог – наши ворота в море, как любил говаривать отец Квентина, король Роланд. С востока королевство было окружено темными лесами, где водились страшные звери, о которых часами могли рассказывать всякие байки отважные охотники Монтании. Там же на востоке были дикие земли, заселенные варварами,
 – людьми, прозванными так за непонятные наречия, на которых они говорили.
 Принцу Квентину шел семнадцатый год, и он уже почти справлялся с большим отцовским луком, который и из рыцарей-то мало кто мог натянуть. «Еще два года, – смеялся отец, – и станешь лучшим стрелком в королевстве». А еще любил Квентин оседлать Орлика, гнедого жеребца, и мчаться во весь дух по Западной дороге, слушая перезвон подков своего скакуна.
 Миновала тяжелая зима. Снега было так много, что многие крестьянские избушки замело с крышей, а вечерами в каминных трубах раздавались такие страшные завывания, что казалось, злой ведьме Трухильде насыпали на хвост щепоть соли. В эти долгие зимние вечера дворовая челядь любила собираться на кухне. Здесь, в небольшом помещении с высоким закопченным потолком, весело играл огонь в большой печи, и слуги, рассевшись вдоль длинного стола, любили рассказывать различные небылицы. Пропустив пару-другую стаканчиков эля, Теодор, королевский шеф-повар, мужчина недостаточно крупный, чтобы перегородить городские ворота, но достаточно большой, чтобы уронить под собой среднюю крестьянскую лошадку, любил рассказывать разные небылицы, которых он немало поднакопил за годы странствий в варварских краях. В этих историях было место и вымыслу, и правде. Россказни о ведьмах и троллях причудливо переплетались с легендами о подвигах знаменитых рыцарей, а сказки о злых колдунах и драконах с рассказами о знаменитых битвах, произошедших в старину на землях Серединного мира. Квентин любил просиживать здесь долгими зимними вечерами, с замиранием сердца слушая, как вой ветра в трубах перекликается с голосами призраков из баек Теодора. А когда в огне громко трескалось какое-нибудь полено, то тут вздрагивали уже все, от мала до велика.
 С наступление зимы жизнь в королевстве замирала, редкий путник мог пробиться сюда сквозь снежные заносы, чтобы донести до короля добрую или дурную весть. Поэтому зимой никто не опасался ни козней врагов, ни какой другой напасти, исходящей от людей. Только природа добавляла людям волнений в это трудное для них время. Устланная снежными коврами земля спала, но у людей, вынужденных поддерживать жизнь свою и своих животных, забот не убавлялось. Время в эти дни тянулось долго и скучно, развлечений почти не было, разве что побарахтаться в сугробах с товарищами, да угостить снежком какую-нибудь крепкую краснощекую девку из деревни.
 Но вот наступила весна. Такого обильного снеготаяния как в этот год еще не было. Отец Квентина Роланд Храбрый велел крестьянам свозить снег в ров, окружающий замок, и к концу марта ров уже почти до краев был заполнен водой. Вслед за этим быстро отремонтировали подъемный мост, который не поднимали уже лет десять. Хотя разговоров про все это велось много, но Квентин никак не мог понять, действительно ли это укрепление замка диктовалось необходимостью, или это были просто превентивные меры безопасности обычные в любом государстве. Вот уже лет сто Монтания не воевала и не имела даже потенциальных врагов, настолько был крепок мир, установившийся после войн Великих королей. И о битвах и сражениях упоминали лишь летописи давно минувших лет, которые Квентин находил в отцовской библиотеке.
 Последняя война случилась задолго до рождения Квентина, когда на все королевства Серединного мира налетел, как ураган, злой и жестокий король Амагельдум. Его легкая варварская конница смерчем пронеслась по городам и деревням Серединного мира, убивая и уводя в плен людей, грабя города и разоряя храмы, а Великие короли Серединного мира никак не могли договориться между собой и дать отпор неприятелю. И только когда Амагельдум дошел до Северных морей, он был наголову разбит армией Священного престола.
 Многие короли, предки Квентина, собирали книги по всему миру, и в результате в замке собралась очень богатая библиотека. Квентин, когда был еще совсем маленьким, затаив дыхание, проходил вдоль этих высоких стеллажей, до самого потолка заставленных книгами. Книги были всех времен и народов. Здесь было даже целое собрание пергаментных свитков, лежащих круглыми рулончиками в плотно закрытом шкафу, предохраняющем их от пыли и света. Брать эти свитки можно было только с разрешения самого короля Роланда. Книги всегда притягивали Квентина, он рано выучился читать и притом не только на родном языке, но и на древнем анге. Вечерами, когда в замке жизнь замирала, он приходил сюда в библиотеку, зажигал свечи в старинном заморском канделябре, брал книгу и погружался в иной мир, где было место подвигам, любви и тайнам. Но особенно влекли его книги по истории. Древний мир был загадочным и таинственным. Каких только чудес не было в прошлом. Им не было даже названий в современном языке, и поэтому принц Квентин с удовольствием заучивал слова, пришедшие из прошлого. Смысл древних вещей был утрачен, и поэтому многое воспринималось либо как чудо, либо как выдумки. Люди давно забыли, как летать по воздуху, плавать под водой или подниматься к звездам в странных металлических кораблях. Все это воспринималось как легенды, а в некоторых королевствах, где у власти находились слишком уж фанатичные приверженцы Священного престола, даже за простой пересказ подобных фантазий можно было подвергнуться жестокому наказанию. Но Квентин мог гордиться отцом, он знал, что тот всегда противостоял и будет противостоять мракобесию невежд, прикрывающихся священной сутаной.
 Иногда он доставал самую старую книгу в их библиотеке. Это был потрепанный фолиант в коричневом твердом переплете с золотым тиснением. Страницы этой книги были изготовлены из гладкой белой бумаги, немного тронутой желтизной от времени, но такую бумагу в Серединном мире так никто и не научился делать. В книге были собраны описания древних устройств, их чертежи и формулы, которых не понимал никто. Да и отец говорил, что лучше не забивать себе голову премудростью Древних, пользы от этого ни на грош, а врагов нажить ничего не стоит. Поэтому в библиотеку, кроме него самого, Квентина и королевы практически никто не мог попасть. Время было смутное, тучи, рассеявшиеся после Великой войны, как поговаривали, снова стали собираться над Серединным миром. Квентину, правда, не приходили в голову подобные мысли, да и как они могли прийти ему в голову, если рассветы были по-прежнему ярки, а закаты красивы, и если захватывало дух от скорости, мчавшегося во весь дух Орлика. Нет, Квентин не хотел, чтобы что-нибудь случилось с его миром, настолько он был прекрасен: с его темными дремучими лесами, просторными полями и дивной чистоты горными реками и водопадами. А все эти драконы, чудовища, злые колдуны и призраки пусть бы лучше они оставались в своих сказках, которые так интересно рассказывать долгими зимними вечерами. А еще Квентин любил загадки, и они ему попадались почти повсюду, или же сами собой всплывали у него в голове, как, он и сам не мог понять. Но самой большой загадкой для него были люди.


* * *

 Первый раз Джордана он увидел в начале осени, когда начали убирать и свозить с полей урожай. Принц, раскрасневшийся от скачек на перегонки с другими парнями, въехал во двор замка и увидел, что его отец разговаривает со странным человеком, одетым в черную одежду монаха. Несмотря на все еще стоящую жару, капюшон сутаны был низко надвинут на голову этого человека, и, единственное, чем он запомнился Квентину в тот вечер, это быстрым взглядом темно-карих глаз, который он метнул на принца.
 Вечером Квентин спросил у отца, кто этот человек. Роланд ответил, что это беглый монах, его зовут Джордан, и он попросил убежища в замке в обмен на некую работу, результаты которой непременно заинтересуют короля. Квентин не стал утомлять отца расспросами в тот вечер, зная, как отец щепетилен в вопросах, касающихся чужих тайн, полагая, что со временем и сам разберется во всем этом. Тогда он и предположить не мог, что времени отпущено ему совсем немного. Позднее он заметил, что отец и Джордан подолгу беседуют, уединившись в небольшом уютном кабинете отца, где под обычными панелями из мореного дуба проложены звуконепроницаемые войлочные плиты.
 Джордан за все время пребывания в замке так и не сменил монашескую рясу на другую одежду. За столом, где обедала вся прислуга, он держался особняком, редко с кем перебрасываясь парой слов. Все время он проводил в своей комнатке-келье на нижних уровнях главной башни, почти в подвале, в котором располагались хранилища припасов и различные служебные помещения, включая небольшую замковую тюрьму. Здесь на нижних уровнях замка находился пост стражи, который большую часть времени за неимением узников охранял самого себя. И самым страшным наказанием для дворцовой стражи было назначение на этот пост в подвале, где все освещенное пространство сводилось в маленький кружок света от фонаря над столом, а вода, капающая с потолка мерными каплями, была способна свести с ума кого угодно. Кроме того, постоянная сырость, затхлый воздух и появляющиеся время от времени призраки времен мрачной эпохи короля Амагельдума довершали картину и без того разыгравшегося воображения.
 Квентин не раз заводил с отцом разговор о Джордане, но всякий раз отец отвечал односложно и как-то раздумчиво, словно разговаривая с сыном находился в где-то далеко. И Квентин почти отступился, пока ему самому не представилась счастливая возможность поближе познакомиться с Джорданом.
 Королева-мать Аманда происходила из знатного королевского рода Грифонов, королей Островного королевства. После последней кровопролитной войны, люди как-то осознали свое единство, то, что все они люди, и делить им нечего, поэтому многие королевские роды Серединного мира решили породниться. Квентин всегда считал, что у него замечательные родители. Отец был образцом мудрости, смелости и отваги, ему завидовали и признавали его силу короли многих государств. И Квентин замечал, как менялись лица людей, когда они видели его мать: их лица словно бы светлели изнутри, и непроизвольная мягкая улыбка трогала даже самые непреклонные и суровые лица. Даже в свои тридцать шесть лет Аманда была стройна и высока гордой статью настоящей богини. Светлые пышные кудри обрамляли точеные черты ее лица, а ее глаза, словно два сияющих камня цвета морской волны, добрым светом одаривали безраздельно всех. Улыбка ее чувственных губ цвета яркого коралла прекрасно гармонировала с излучающим тепло взглядом. И когда она проходила по тесным коридорам замка, Квентин, да и не только он один, замечал исходящий от нее аромат свежести морского прибоя. Нечего и говорить, как Аманда была прелестна в свои восемнадцать, когда только ступила на землю древнего королевства Монтании.
 Вот только зимой, когда снег засыпал всю землю от края до края, королева Аманда чувствовала себя плохо. Она ведь была из теплых стран, где люди и не подозревали, что есть снег, и представить себе не могли зимнюю стужу с воющими по-волчьи ветрами. Зимой Аманда часто болела и обычно не выходила на приемы, даже если они и случались в это время. Она впадала в тяжелую депрессию, целые дни проводила перед камином, слушая, как с веселым треском пылают в огне поленья, и занималась рукоделием.
 И вот однажды в один из таких пасмурных зимних дней королева шла длинным коридором главного корпуса замка, когда ей навстречу попался Джордан. Он уже было посторонился, чтобы дать королеве пройти, а она уже улыбнулась ему одной из своих милых извинительных улыбок, когда Джордан поднял глаза и посмотрел ей в лицо. Королева раньше не обрашала внимания на беглого монаха, скрывающего свое лицо под капюшоном сутаны, но сейчас представился случай поближе рассмотреть его. Лицо у Джордана было бледное, обрамленное светло-каштановой мягкой бородкой, клинышком продолжающей линию подбородка. Но взгляд его темно-карих глаз был способен в случае нужды остановить и мчащуюся галопом лошадь. Вот и сейчас королеве достался такой взгляд. Улыбка начала медленно покидать уголки ее рта, когда Джордан, слегка опустил взгляд, сказал:
 – С моей стороны было бы непростительной дерзостью, – начал он, теперь уже наклонив голову и не глядя королеве в лицо, – обращаться к Вам, всемилостивейшая королева Аманда, но, видя Ваши страдания в это нелегкое зимнее время, – он снова поднял взгляд на королеву, но теперь в нем уже не было той напористой силы, что раньше, а наоборот, светилась мягкая понимающая улыбка. – Я набрался смелости предложить Вам волшебный эликсир здоровья, который стал мне известен в результате долгих странствий по миру. Этот эликсир чудесным образом снимает всякую усталость, разгоняет кровь и не оставляет места унынию в сердце.
 – Надеюсь, Вы не пытаетесь соблазнить меня просто бокалом хорошего вина, исходя из вашего описания, – улыбка тронула бледное лицо королевы.
 – Если это можно назвать вином, Ваше Величество, то оно драгоценно как сама жизнь. Рецепт этого снадобья пронесен сквозь века с Древних времен, и его состав составляет величайшую тайну.
 Королева улыбнулась ему более милостиво. Она чуть склонила голову так, что светлые кудри, опустившись, приоткрыли часть бледной щеки. Джордан улыбнулся уже смелее.
 – Хорошо, я жду Вас у себя в покоях через два часа, – королева осторожно протиснулась между стеной и Джорданом и продолжила путь по узкому коридору, освещенному факелами подвесных канделябров.
 Джордан появился в покоях королевы с медальоном в форме серебряной рыбы. Вид у Джордана был весьма значительный: в одной руке он держал фонарь с цветными стеклами, а в другой толстую потрепанную книгу и своей непреклонной решимостью напоминал апостола Господа Бога, несущего значение Слова язычникам. Королева сидела у камина в кресле с высокой спинкой. Джордан быстро подошел и пододвинул к ней маленький столик. После этого плотно задвинул шторы на окнах, и в комнате сразу же установился полумрак. Джордан положил на столик толстую книгу, зажег от лучины фонарь, и по стенам побежали разноцветные блики. Фонарь нагревался, мелькание бликов ускорялось, пока не превратилось в причудливый хоровод волшебных цветов, образов и форм, сменяющих друг друга как в калейдоскопе. Аманда зачаровано, по-детски, смотрела на это чудесное представление. Тем временем Джордан зажег две свечи на маленьком столике и, открыв книгу на нужном месте, стал читать вслух. Книга была написана на одном из древних языков, и королева ничего не понимала. Однако ритм проплывающих образов и монотонная речь Джордана подействовали на нее усыпляюще, и через некоторое время она почувствовала, что не может дальше сопротивляться чувству сонливости.
 Пляшущие огоньки превратились в забавные разноцветные фигурки животных, драконов, демонов, троллей, – и весь этот бесконечный хоровод сказочных существ отплясывал вокруг королевы. Призрачные образы, сотканные из света и тени, приобрели цвет, форму и непостижимым образом ожили, двигаясь совершенно естественно и свободно в пространстве комнаты. То ли разыгравшееся воображение, то ли колдовство оживляло их, но фигурки становились все объемнее, рельефнее, а их краски насыщенней. Аманда воспринимала все это в полудреме, но от этого ее чувства не притупились, а наоборот, все происходящее казалось значительно ярче и красивее, чем в действительности. Видения сменяли друг друга и, ей казалось, она то пробирается к затерянному среди джунглей белому городу, а рядом сверкает миллионами радужных брызг водопад, то парит в воздухе над чудесной страной с причудливыми дворцами и храмами, то вдруг оказывается в море у берегов своей родины, то в освещенном солнцем летнем лесу, наполненном щебетанием и пением птиц, то высоко в горах, где сердце замирает от величественной красоты и недоступности снежных вершин.
 Джордан продолжал читать монотонным голосом, не обращая внимания на окружающее и не поднимая глаз от книги. Королева же все неслась в вихре иллюзий, потеряв чувство времени, пока длинные холодные пальцы Джордана не коснулись ее лба. Он наклонился над ней и, сняв с шеи медальон-рыбку, поднес его к губам королевы. Аманда уловила тончайший запах, исходящий из флакона,
 – пахло свежестью морозного утра, морским прибоем и мятой.
 – Всего две капли, моя королева, – Джордан чуть наклонил рыбку, из ее раскрытого рта вытекло несколько капелек темной маслянистой жидкости и коснулось губ королевы. Аманда непроизвольно слизнула их языком. На мгновение ей показалось, как внутри нее вспыхнули миллионы звезд, а тысячи мягких и нежных рук подхватили ее и бережно понесли по воздуху. Джордан придержал ей голову, чтобы она не стукнулась о высокую дубовую спинку кресла.
 – Теперь спите, моя королева. Спать Вы будете часа три, а когда проснетесь, почувствуете себя другим человеком, – и Джордан улыбнулся чуть различимой улыбкой, обращенной прежде всего самому себе. Он потушил свечи, открыл шторы, задул фонарь, и, прихватив с собой книгу, тихо покинул королевские покои.
 Аманда спала долго, и снились ей такие странные вещи, о которых она потом никому не рассказывала. Пробудившись, она никак не могла взять в толк, кто она, и где находится. Постепенно ее сознание прояснилось, и она поняла, что соприкоснулась с такими вещами, которые раньше ее совершенно не трогали, либо казались совершенно непостижимыми. Но самое интересное состояло в том, что она действительно почувствовала себя новым человеком. Той зимней депрессии, в которой она пребывала последнее время, как не бывало. Ее кровообращение значительно улучшилось, вернувшийся румянец вновь украсил ее щечки, и ей стало по-настоящему интересно жить. «Как много вещей на свете, о которых мы ничего не знаем, и как мир велик и интересен», – думала она, и от этого ей становилось легко и спокойно. Она, полностью приняв происшедшие в ней перемены, поспешила в клетушку Джордана.
 – Скажите, сэр, чем я могу выразить Вам свою признательность? То чудесное самочувствие, которым Вы меня одарили, несомненно, дороже любого предложенного Вам вознаграждения, но все же?
 Джордан сидел в своей убогой келье на цокольном этаже, где давала о себе знать подвальная сырость. Из мебели, кроме грубо сколоченной кровати, покрытой тюфяком из соломы, стоял стол, занимающий полкомнаты, пара колченогих табуреток и небольшой шкаф с различными астрономическими и алхимическими, как показалось королеве, инструментами.
 Джордан поднялся со стула, как и положено в присутствии королевы, и застыл в растерянности, склонив голову.
 – Ну же, милый друг, не стесняйтесь. Сегодня же Вы переедите на верхние этажи из этого подвала. Я велю заплатить Вам сорок золотых, и мы с мужем приглашаем Вас на обед, который состоится в Вашу честь.
 – Ваше Величество, я даже не знаю, как выразить Вам мою благодарность и признательность. Вы так добры ко мне. Вместе с тем, я простой странствующий ученый, идущий по земле, чтобы приносить облегчение людям. Я полностью отдаю себя науке, и большего, чем постижение высшей мудрости, мне не надо.
 – Отчего же тогда Вы попросили убежища в наших стенах?
 – Эпохи сменяют друг друга, Ваше Величество, и на смену эре всеобщего добра и справедливости приходит эпоха зла и невежества. Мы с вами живем в трудное время. Древняя эпоха канула в лету, унеся с собой многие тайны. Затем наступила эпоха Всемилостивейших королей, которая закончилась Великой войной, а сейчас мы живем в период безвременья перед новым великим противостоянием. Черты новой эпохи уже ясно можно различить на лице времени. Смею Вас уверить, грядущая эпоха будет эпохой такого зла и потрясений, по сравнению с которыми Великая война покажется не более как детской забавой, – его голос звучал тихо и печально, но вместе с тем отчетливо и внятно, как у человека, ясно сознающего свою правоту. – Люди не понимают многого. Вспомните, как до Великой войны процветал этот мир, пока невежды и церковь, извратившая смысл древних обрядов, не воспользовались простодушием королей и не обманули их.
 По телу Аманды пробежал нехороший холодок. Их королевство, конечно, не самое слабое, но если кто-нибудь из владык-соседей пронюхает о том, что они приютили у себя беглого монаха-еретика, и донесет Верховному Жрецу Конаху, у Монтании могут возникнуть далеко не маленькие проблемы. И еще она ощутила легкий укол стыда, как будто впервые узнала о вещах вполне естественных, но, вместе с тем, считающихся непристойными. Король Роланд никогда не унижался перед Верховным Жрецом, а его отец Рогмунд даже открыто выступил на одном из соборов против Верховного Жреца по вопросам веры, чем навлек на себя клеймо еретика и немилость до конца дней своих. И даже она, королева Аманда, чувствовала усиление церкви Священного престола и особенно ее высшей иерархии. Верховный Жрец постепенно забирал себе все больше власти, и некогда могущественные монархи, чьи отцы еще могли поспорить с Верховным Жрецом наравных, все более становились от него зависимыми, приобретая права вассалов. Сколько лет было Жрецу, не знал никто, самые осторожные исследователи утверждали, что не менее трехсот, и уже одно это внушало раболепный трепет. Но с течением времени его мощь не ослабевала, наоборот, с каждым днем он становился сильнее. Одним росчерком пера он мог предать анафеме любого из монархов, и тогда подданные должны были восстать против проклятого короля и расправиться с ним. Верховный Жрец требовал от монархов, чтобы они обращали в истинную веру все большее количество людей и присылали ему свидетельства такого обращения. Свидетельством чаще всего выступал клочок волос, срезанный у вновь обращенного, и зачастую на север шли караваны, груженные пакетиками с волосами, ногтями, зубами новых адептов веры – все эти свидетельства обращения назывались первой жертвой.
 «Действительно, эпоха Великих Королей закончилась, – думала Аманда. – Какие уж это нынче короли, если они дрожат по ночам от возможных доносов своих слуг и вассалов».
 В Монтании было относительно спокойно. Возможно, это объяснялось тем, что король Роланд, пользуясь удаленностью Монтании, старался не особенно часто напоминать о своем существовании Священному престолу и, будучи королем справедливым, не давать подданным повода для жалоб на него, а может быть, тем, что Верховный Жрец еще не собрался с силами, чтобы расправиться с Роландом Храбрым.
 Королеве не хотелось углубляться в эту тему, и она еще раз спросила, чем она может быть полезна Джордану. Джордан посмотрел ей в глаза, и она поняла силу этого взгляда – не так-то просто сломить этого человека.
 – Я хочу ознакомиться с библиотекой короля Роланда, как говорят, самой лучшей в Серединном мире, – ответил он прямо.
 Аманда знала, что Роланд никому, кроме нее и Квентина, не разрешает пользоваться библиотекой, но все-таки пообещала, что Джордан сможет работать в библиотеке.
 В тот же день состоялся обед в честь Джордана, и Квентин впервые в непосредственной близости смог разглядеть таинственного монаха. На голове Джордана был надет золотой ободок, который, стянув кудрявые каштановые волосы, открыл его высокий прямой лоб. Лицо у него было бледное, но с живыми проницательными глазами, которые словно бы лучились изнутри золотым светом. Широкие рукава его сутаны открывали почти до локтей белые руки с длинными тонкими пальцами. Квентин, наблюдая за его руками, отметил удивительную подвижность и гибкость его пальцев. И еще, лицо Джордана чудесным образом помолодело и совершенно не походило на то усталое лицо скитальца, когда Квентин впервые увидел его осенью.
 Король Роланд сидел во главе стола. Его пышная борода была аккуратно расчесана, а шею украшала массивная золотая цепь с гербом Монтании. Пара выпитых кубков вина уже запылала на щеках короля веселым румянцем. По всему чувствовалось, что Роланд в прекрасном настроении. Аманда сидела по правую руку короля, Квентин по левую. На Аманде было ее любимое бирюзовое платье с белыми атласными вставками и ожерелье из жемчуга. Квентин был одет в темно-коричневый с пышными белыми кружевами костюм инфанта.
 Свечи в гостиной горели тысячами маленьких солнц: они стояли на столе в старинных канделябрах, были во множестве развешаны в светильниках по стенам комнаты, весело играли хрустальными огоньками в огромной люстре, свешивающейся с потолка. В большом отделанном мрамором камине весело трещал огонь. Слуги, видя доброе расположение короля, старались во всю угодить своим хозяевам. Праздничная атмосфера поддерживалась веселыми, может, чуточку грубоватыми шутками Роланда. Квентин заметил, как преобразилась его мать. Румянец пылал на ее щеках, глаза блестели, и смеялась она, как прежде, звонким колокольчиком. Аманда ожила, была полна сил и радости, несмотря на бескрайние снега, покрывавшие землю, и пронзительное волчье завывание за метели окном.
 Джордан тоже повеселел: розовые сполохи на его щеках скрасили постоянную бледность монаха-отшельника. После долгого скитальческого поста он уписывал угощения за обе щеки и весело смеялся шуткам короля, запивая их лучшим вином, привезенным из-за моря, с родины Аманды.
 Квентин посмотрел на отца, он вообще в последнее время редко видел его, а таким веселым, как в этот вечер, и того реже. Отец стал часто уезжать из замка и отсутствовал, случалось, по нескольку дней. Приезжал уставший, с темными кругами под глазами от недосыпания. Аманда сначала не очень хорошо переносила его отлучки, но потом, судя по всему, между ними произошел какой-то разговор, и королева успокоилась. Но с принцем никто об этом, разумеется, не разговаривал. И от этого он испытывал некоторую напряженность в отношениях с родителями. Он чувствовал, что от него старательно что-то скрывают, что-то такое, неприятное, что было разлито в воздухе в эти последние месяцы.
 – Мы рады оказать помощь и гостеприимство любому путнику, но мы ведь ничего не знаем о вас, Джордан, – сказала королева Аманда.
 Джордан понял, что пришла пора рассказать о себе людям, которые с риском для себя приютили его.
 Он помолчал, собираясь с мыслями, и начал рассказ:
 – Я родился далеко от этих мест, на юге. В то время туда еще не дотянулась жестокая рука Верховного Жреца Конаха, и были сильны обычаи прежней жизни. Там даже после Великой войны сохранились вольные города и общины свободных поселенцев, а влияние церкви Священного престола не было особенно заметно, и многие люди продолжали поклоняться Древнему Богу. Мир в то время был совсем иным: простым, красивым и дружелюбным. Все это мне вспоминается сейчас, как протяжная горская песня под волынку или детские слезы облегчения – и сладко, и горестно.
 Мой отец был плотником, а мать пекла хлеб. Но по слухам в наших жилах текла благородная кровь, во всяком случае, отец никогда не оспаривал этого. В семье, кроме меня, было еще двое детей, и отец всю жизнь старался, чтобы мы увидели лучшую жизнь и вырвались из круга нищеты и постоянных лишений.
 Когда мне исполнилось восемь лет, отец посадил меня на телегу и отвез в школу при монастыре за двести с лишним миль от дома. С тех пор для меня началась жизнь монашеского затворника, полностью подчиненная служению Священному престолу.
 Однако двадцать лет монастырской жизни и церковного обучения не прошли даром. Я хорошо изучил Книгу и с достоинством мог поддержать диспут на любую религиозную тему, а также неплохо овладел предметом, который в церковной системе обучения называется натурфилософией. За успехи в учебе меня удостоили второй степени посвящения и приняли в Орден Дракона. Это самая закрытая организация в церкви, и отбор в нее производится при непосредственном участии Его Святейшества.
 С удвоенной силой я продолжал постигать науки. И вскоре меня допустили к тайным хранилищам Священного престола, где содержаться запрещенные вещи Древнего мира. Каких только чудес там нет! Мне многое открылось тогда, и среди Древних раритетов я нашел один любопытный прибор, – Джордан задумчиво поглядел на свой бокал, в хрустальных гранях которого играли огоньки света.
 – Я стал изучать этот прибор, тщательно скрывая от братьев мое пристрастие к Древней науке. И мое любопытство было вознаграждено. В один прекрасный миг чудесное озарение снизошло на меня, и понял я: наш мир не единственный! Существует огромное множество других не менее прекрасных миров!
 Как узнал настоятель монастыря о моем увлечении – неизвестно, но однажды я обнаружил, что за мной следят. Мне пришлось еще тщательнее скрывать мои исследования, но в марте прошлого года один тайный друг передал мне, что меня готовятся обвинить в связи с дьяволом и предать церковному суду. Что это означает, думаю, вам объяснять не надо…
 Дальше оставаться в монастыре было опасно, и я бежал, прихватив с собой это замечательное устройство. – Джордан обвел взглядом своих слушателей, все молчали, внимательно его слушая. – Пришлось долго скитаться. Неоднократно преследователи выходили на мой след, но мне всегда удавалось уходить. Так и продолжалось до тех пор, пока я не попал в Монтанию… – Джордан улыбнулся. – А дальше вы знаете.
 «Для чего отец приютил беглого монаха?» – думал впоследствии Квентин. Может быть, для того, чтобы выведать какие-то тайны Священного престола.
 Так это или нет, навсегда останется тайной. Одно только несомненно, если и узнал король Роланд что-либо важное от беглого монаха, то заплатил за свое знание слишком дорогую цену.

 Глава 2. Подземелья.

 Джордан получил право пользоваться библиотекой, и уже утром следующего дня Квентин, проходя мимо, увидел в проеме приоткрытых резных дверей из дуба силуэт Джордана, склонившегося над книгой. Квентин решил немного понаблюдать за ним и неслышно стал за дверью. Яркие солнечные лучи насквозь пронизывали помещение библиотеки, и он видел только затененный силуэт Джордана. Джордан был целиком поглощен чтением и, казалось, ничто на свете не заставит оторваться его от книги. Квентин подумал, что было бы забавно подкрасться незаметно и немного его напугать, и он потихоньку приоткрыл дверь, настолько, чтобы можно было проскользнуть незаметно. Дверь не скрипнула, и Квентин бесшумно проник в библиотеку. Джордан стоял, склонившись над книгой. Квентин приготовился совершить стремительный прыжок пантеры, и в этот момент Джордан повернулся, пресекая любые попытки застигнуть его врасплох.
 – Приветствую Вас, мой Принц! – Джордан заметил тень разочарования в глазах Квентина, и легкая улыбка чуть тронула уголки его губ. – Простите, я так увлекся этой прекрасной старинной книгой, что не услышал, как Вы подошли.
 Квентин покосился на книгу, раскрытую на бюро. Это был старый потрепанный фолиант.
 – Я уже много лет пытаюсь понять Древний мир, к сожалению, до нас дошло слишком немногое от той суммы знаний, которой располагали Древние. Вот, например, языки – у каждого народа в древности был свой язык. У нас, конечно, тоже есть разные наречия и наши, и варварские, но мы можем в принципе понять друг друга, а в древности у каждого народа был свой язык, и люди разных народов не понимали друг друга. Многие из этих языков утрачены безвозвратно, но есть и такие, какие в большей или меньшей степени перекочевали в наш язык. А сколько бесценных знаний кануло в лету! Еще в монастыре я как служитель ордена Дракона получил доступ к знаниям Древних, – его взгляд стал каким-то отстранено мечтательным, словно он загнул куда-то за завесу времени. – В монастырях сохранились целые коллекции не только книг, но и других предметов Древнего мира. Сколько же удивительного там было. В одной из Древних книг я прочел, что Древние умели летать по воздуху в особых машинах, ездить по земле на чудесных машинах и плавать под водой в металлических лодках. А еще они умели записывать и воспроизводить в живом виде звук и изображение и передавать их на большие расстояния. Но все эти знания было утрачены за минувшие столетия. И все еще находятся люди, которые объявляют многие вещи, которые им не понятны кознями дьявола. Особенно усердствовали они в первые века, уничтожая все, что осталось от Древних, и, надо сказать, постарались на славу. Они видели в Древних только одно – зло. Прирожденное зло. И старались искоренить его любыми путями.
 Квентин чувствовал, как он превращается в перегретый котел, а его щеки помимо воли становятся пунцовыми. Еще бы, в его присутствии поносили пророков и учителей, почитаемых за святых, первосвященников, изгнавших зло с лица Земли в первые века и установивших новую Веру. Древние были злом, – это знал каждый. И дьявол, порождение Древних, был скован вплоть до Великой войны. Но перед началом войны, кто-то из Великих королей отступил от заповедей, говорят, он нашел путь к знаниям Древних и освободил дьявола. И тогда грянула война. После войны вера ослабла, и дьявольские игрушки стали достоянием многих. Но вера устояла, хотя ересь и смута все же пустили корни в сердцах людей.
 – Древние не были слишком разборчивы в выборе средств для достижения своих целей. Они не задумывались над тем, где добро, где зло, не были одержимы религиозным фанатизмом, поиском зла и борьбой с дьяволом, у них была другая страсть – наука, – продолжал Джордан. – Они жаждали знаний и новых открытий, а когда натыкались на проявления зла, не отталкивали его, а заставляли служить своим целям, хотя, вполне возможно, со временем сами стали его орудием. Плохо это или хорошо, не знаю, но Древняя цивилизация погибла, и еще неизвестно, что послужило причиной ее гибели. Мы другие, мы законсервировали нашу цивилизацию по принципу «как бы чего не вышло». А это хорошо и плохо одновременно, – Джордан отвел грустный взгляд к окну, словно бы обращаясь с невысказанным вопросом к солнцу. – В результате в нашем обществе отвергается все новое, каждое открытие, любое новое слово взвешивается на весах верности престолу, и если что не так, сразу начинается преследование инакомыслящих.
 Ценности Древнего мира были утрачены, а любые попытки создать магическое искусство в эпоху Великих королей были жестоко пресечены Конахом. Что же мы имеем на сегодня? Ничего, кроме мракобесия и невежества. – Джордан умолк и отвернулся к окну.
 Квентин еще раз посмотрел на книгу, лежащую на бюро, она была написана на незнакомом языке, странно, но раньше он ее никогда не видел, хотя отцовскую библиотеку знал не плохо.
 Принц был совершенно смущен разговором с Джорданом и не знал, как себя вести. Ему впервые доводилось слышать столь крамольные речи. Правда, и отец слыл вольнодумцем, но такого он никогда от него не слышал, да отец и не старался особенно распространяться на подобные темы в присутствии сына. И вообще, у Квентина накопилось столько вопросов, что они разрывали его на части, готовые рвануться стаей летучих мышей из пыльного подвала его сознания при первом же попавшем туда лучике света. Он снова покраснел, и от этого ему стало еще более стыдно – он вел как какая-то кисейная барышня, привыкшая держаться за маменькину юбку. И теперь, когда в откровенной беседе с Джорданом можно было найти ответы на многие мучащие его вопросы, на него вдруг неожиданно нашел ступор. Квентин стоял молча, потупив голову и жмурясь от ярких лучей утреннего солнца.
 – Но вера не так уж слаба… – только и смог выдавить он из себя.
 – Конечно, веру не назовешь слабой, особенно если она подкрепляется столь действенными мерами как отлучение от церкви и другими не менее эффективными вещами, о которых предпочитают не распростроняться.
 Квентину ясно представились отряды охранителей веры – хорошо вооруженные, закованные в блестящие серебряные латы с изображением луны и солнца. Как они окружают языческие деревни и устраивают их сожжение, или аутодафе еретиков и дьявольских игрушек на центральных площадях городов. Изредка, ввиду удаленности, они наведывались и в их феод, и чего это стоило отцу, Квентин замечал по его лицу, осунувшемуся и изрезанному морщинами после таких визитов. А еще этот Альдор – наместник Священного престола в их феоде, жиреющий и набивающий свою мошну по мере возрастания его подозрительности к отцу. Хотя это, может быть, и не самый худший вариант. И все-таки где-то в глубине души Квентина жила вера, вера впитанная, если и не с молоком матери, то уж точно со вкусом сосков простой крестьянки-кормилицы. И переступить через себя так, запросто, чтобы поддержать раскованную беседу с Джорданом, он не мог. Но и с ходу отвергать аргументы Джордана, изображая чувство праведного гнева, ему тоже не хотелось.
 – О чем эта книга? Я ее раньше никогда не видел, – спросил Квентин.
 – Знаете, Ваше Высочество, это книга не из нашего мира. Древние умели общаться с другими мирами. Это книга Эльфиды. Одна из книг двенадцати миров и первая по счету. Ходили слухи, что она утрачена. Но я все время чувствовал ее присутствие, чувствовал, что она еще встретится мне. Вообще, с точки зрения веры это тайна за семью печатями. Двенадцать книг, связующих мир. Тот, кто прочтет все двенадцать, узнает Формулу и обретет власть над миром. Но это сделать не так-то просто – двенадцать осколков знаний разбросаны по всей вселенной.
 – Древние знали об этом? – спросил Квентин.
 – Некоторые из этих книг общедоступны, они были не только известны Древним, но и послужили основанием многих вероучений, пока не были творчески переосмыслены нашими учеными мужами – служителями Священного престола, – Джордан иронически улыбнулся. – Вот, например, эта. Самое Начало. У нас в монастыре и в ордене были выдержки из книг. Но никто не знает, где сами книги, хотя достоверно известно, что одна такая книга есть у Верховного жреца, и это обусловливает его немалую власть над миром. А может, эта помогает твоему отцу оставаться королем, как думаешь? – взгляд Джордана стал лисьим, с хитрым прищуром. – Пути Господа неисповедимы – забавно – церковь жжет Древние дьявольские игрушки и использует книги.
 – У нас много старинных книг, – сказал Квентин. – Но отец никому не разрешает пользоваться библиотекой.
 – И правильно делает, потому что эта библиотека – эльдорадо для хранителей веры, ты меня понимаешь? – усмешка вновь скользнула по губам Джордана. – Язык, на котором написана эта книга, отражение Первого языка. Языка, на котором говорил Бог, тот Бог, о котором ты знаешь из вашей Книги. Здесь полно тайных смыслов и символов и, наверное, не одна человеческая жизнь уйдет на расшифровку этой книги и нахождение первой Формулы. Но даже и без того ясно, какую силу она дает. Взгляни на этот переплет холодного серо-голубого цвета, не небо ли он тебе напоминает? – Джордан закрыл книгу и перевернул ее так, чтобы был виден золотой сверкающий вензель, изображающий молнию, ударяющую в дерево.
 – Да… – прошептал Квентин, ему действительно показалось, что от книги исходит какая-то энергия. Удивительно, как раньше он ее не чувствовал.
 – Я первый раз в вашей библиотеке, но сразу почувствовал ее, хотя здесь столько всего интересного… – Джордан обвел взглядом поднимающиеся до потолка стеллажи с книгами. – В этой книге великая сила. Сила первичного творения. Но как же немощен человек в попытке разгадать великие тайны бытия, тайны влекущие, подобно магниту, слабую человеческую душу.
 – Вы пришли, чтобы овладеть тайнами? – спросил Квентин.
 – Тайны есть движущие силы человеческой души, все, что мы делаем, мы делаем только потому, что разгадываем очередную тайну. А если нам что-то неинтересно, если за этим не скрывается пусть маленькая, но тайна, мы это не делаем, верно? А разгадав тайну, стоящую за тем или иным предметом или действием, мы, как правило, перестаем им заниматься.
 – Почему же тогда мы время от времени едим, ведь мы же уже знаем, куда пойдет наша еда? – спросил Квентин.
 Джордан на мгновение застыл, как бы пробуя на вкус конфетку из слов, которую ему подсунул Квентин, а потом, запрокинув голову, расхохотался веселым заливистым смехом.
 Прошло немного времени, и Джордан совершенно освоился в замке. Да и обитатели замка уже не вздрагивали от неожиданных появлений высокой, похожей на призрак, фигуры в монашеской сутане. Роланд разрешил ему оборудовать лабораторию в подвальном помещении замка. Здесь, среди лабиринтов тюремных камер, хранилищ, подвалов и ответвлений подземного хода, Джордан оборудовал себе комнату для научных исследований. Квентин, у которого, наверное, из всех обитателей замка установились наиболее дружеские отношения с монахом, любил бывать в лаборатории. Это была одна из бывших тюремных камер. Помещение без окон, размерами четыре на четыре метра, вместило в себя рабочий стол, пару стульев и печь, устроенную особым, изобретенным Джорданом способом. Все это освещалось дюжиной свечей, развешанных по стенам. Длинный стол был уставлен странными приспособлениями и разнообразными пробирками, колбами и ретортами с разноцветными веществами. Джордан приспособил к печи мехи и использовал ее для плавки металлов. На полках, прибитых к стенам, стояли книги, в том числе и взятые из отцовской библиотеки, а также много древних рукописных свитков первых веков. Мало кто из слуг и придворных одобрял занятия и само пребывание в замке опального монаха, склонного к подозрительным алхимическим занятиям. Но Роланд не хотел никого слушать, и все решили, что между Джорданом и королем существует некий тайный сговор. И если бы не занесенные непролазными снегами дороги, то, скорее всего, к наместнику Великого жреца уже бы летели обеспокоенные гонцы. Но глубокие снега и злые метели держали все тайны внутри замка, и до наступления весны Джордану нечего было опасаться. По обрывкам разговоров между взрослыми Квентин догадывался, что отец пообещал еретику убежище до весны, хотя и это было достаточно опасно – враги всегда искали повод для расправы с таким независимым и сильным королем как Роланд. И хотя лаборатория Джордана была расположена в таком месте, куда не очень-то отваживались заглядывать придворные, тем не менее, по замку поползли подозрительные слухи. Кто от глупости, от недомыслия, а кто и от желания навредить королю, но все чаще, даже не стесняясь Квентина, челядь стала судачить о занятиях беглого монаха. Почти никто не сомневался, что здесь дело не чисто и не обходится без магии и колдовства, и вся эта алхимия, которой он там занимается, не доведет короля до добра.
 Однако желающих побродить по подвалам замка и пообщаться с населяющими их привидениями, чтобы шпионить за Джорданом, не находилось. Никто не хотел соваться в подвал в одиночку. Даже кухонная прислуга шла в подвал за съестными припасами, только собравшись по нескольку человек. Они всегда старались держаться вместе, разговаривали нарочито громко и, пополнив корзины картофелем и другими продуктами, торопливо возвращались назад.
 Квентин впервые попал в подвалы, когда ему еще не было десяти лет. Роланд взял большой факел, с треском сыпящий искрами, и повел сына в подземелье. Хотя и существовал секретный план подземелий замка, который Квентин неоднократно видел у отца в кабинете, разобраться в этом лабиринте мог, пожалуй, только сам король. Он свободно следовал по запутанному лабиринту, объясняя сыну систему меток и тайных знаков на стенах, понятную только посвященным. Эти знаки позволяли обойтись без плана, чтобы найти дорогу в подземелье. Кроме подвалов с провизией, тюремных камер, арсеналов, здесь имелся и подземный ход, ведший к реке на расстояние шести миль от замка. Ход существовал на случай осады, чтобы осажденные, когда будет потеряна последняя надежда на освобождение, могли покинуть замок и выйти к реке. Подземный ход был закрыт тяжелой железной дверью, ключ от которой имелся только у короля. Этот ключ Роланд постоянно носил с собой в специальном чехольчике на поясе, рядом с мечом.
 И тогда, чтобы пройти к дверям подземного хода, им пришлось изрядно поплутать по лабиринту. Это было устроено не случайно. Строители подземного хода упрятали его подальше от посторонних глаз и предприняли все необходимые меры, чтобы обезопасить хозяев от возможных вторжений извне. Пока они шли по лабиринту, Квентин не замечал времени. Они несколько раз поворачивали в противоположных направлениях, и Квентин, рассеянно слушая пояснения отца, думал, что он никогда не разберется в премудростях этой тайной системы символов. Отец останавливался на каждом повороте и указывал на знак на стене. Рельефные, покрытые отшелушившейся местами красной краской, знаки располагались выше человеческого роста, и отец, чтобы Квентин мог их хорошенько разглядеть, поднимал факел на вытянутую руку.
 Важно было понять систему: базовых знаков, обозначающих направления, было всего четыре, но они были скрыты среди других двенадцати знаков. Таким образом, всего знаков было шестнадцать, и они всегда встречались в сочетаниях друг с другом, чтобы усложнить их прочтение. Кроме того, определенные наборы знаков указывали на альтернативные пути и боковые проходы. Разобраться во всей этой системе было непросто. Но отец хорошо знал самый кратчайший путь.
 – Запомни, сынок, всего четыре знака, – говорил он. – Они указывают направление к подземному ходу. Иди строго по ним. Другие знаки нужны только для того, чтобы сбить врагов с толку.
 И Квентин старательно рассматривал знаки, пытаясь запоминать все эти фигурки людей и животных, буквы и символы.
 – Мы сейчас должны идти по тому проходу, над которым изображен конь среди колосьев, так мы сможем выйти к подземному ходу и будем свободны, как кони на пастбище.
 Замку насчитывалось более трех столетий, построенный в эпоху Великих королей, он должен был олицетворять могущество и независимость его обладателей. Его сравнивали с кораблем, стремительно несущимся по гребням каменистого утеса, сквозь зеленое море соснового леса. Своими островерхими башенками с узкими бойницами и высокими золочеными шпилями мачт с развевающимися на них флагами, он действительно напоминал одинокий мятежный парусник в бушующем море. Род королей Монтании не зря причисляли к созвездию Великих королей, они вели свою родословную с первых веков. В Древности, по преданию, они тоже были не последними людьми, хотя кто мог с уверенностью сказать, что было тогда, в эти Древние века. Потомки первого короля Монтании неизменно несли принципы рода, заложенные в его девизе: основательность и самоотверженность в достижении великой цели. И замок, их родовой дом, был всецело построен на этих принципах: он вместе с его хозяевами основательно и надежно служил достижению высшей цели, о которой Квентину надлежало узнать в свой день и час.
 А сейчас они с отцом подходили к двери подземного хода, чтобы пройти по нему и выйти к реке, которая начиналась глубоко под землей и за шесть миль от замка прорывалась на поверхность бурным горным потоком. Шила в мешке не утаишь: о подземном ходе ходили слухи, но никто в точности не знал, где расположен выход к реке, его не было даже на карте Роланда. Да и сам Роланд не был уверен, найдет ли он выход подземного хода снаружи. Квентину оставалось только одно – следовать за отцом и постараться запомнить систему знаков. В принципе она была не так уж сложной, и, поплутав по лабиринту пару-тройку дней, можно было добраться до выхода. Но от центрального тоннеля отходили еще боковые проходы, не помеченные никакими знаками, они отсутствовали на даже на старинной карте. Быть может, это были естественные, не затронутые строителями, пустоты в породе, может быть, специально устроенные хитроумные ловушки, – этого не знал никто. Роланд в молодости интересовался лабиринтом и нанес на карту немало таких ответвлений. Однако одно из таких путешествий чуть не стоило ему жизни, на долгое время отбив охоту от дальнейших исследований.
 – Когда я был еще совсем молод, – рассказывал Роланд, держа за руку маленького сына. – Я любил исследовать неизвестные проходы в лабиринте и наносить их на карту.
 Надо сказать, что в их роду было строго заведено правило – не спускаться в подземелье в одиночку, но Роланду не терпелось, а его отец, дед Квентина, Филипп к тому времени тяжело болел и не мог поддержать сына.
 И вот молодой Роланд, спустившись в лабиринт, дошел до места, обозначенного двумя пляшущими человечками, звездой и двумя стрелками, что означало, что теперь нужно поворачивать направо. Но его давно влек к себе левый неизученный проход, таинственное углубление, круто спускающееся на более низкий уровень. Факел высветил грубо отесанные ступени, уходящие вниз.
 «Значит, здесь побывали люди», – подумал Роланд и ступил вниз. Он внимательно осматривал стены в поисках знакомых знаков, но ничего не обнаружил. Тогда кусочком мела, он стал проставлять метки через каждые десять шагов, чтобы не заблудиться. Лестница уходила все дальше вниз под землю, а ступени сначала невысокие, становились все выше, как будто строителям надоело вытесывать из камня слишком много ступеней, и они решили обойтись их малым числом. Наконец лестница закончилась, и Роланд, пройдя по крутым ступеням, мог отдышаться. Дальше коридор разделялся на две части. Эти два прохода, как ни странно, были помечены знаками, но Роланду оба этих символа были не знакомы. Правый коридор был обозначен рогами, а левый трезубцем. Заглянув в оба коридора, Роланд увидел лишь тоннели, уходящие в кромешную тьму.
 «На два рога тебя поднимут или на три, – конец один», – подумал Роланд и шагнул в левый проход. Тоннель под острым углом забирал налево, и уже через несколько шагов вход в него скрылся в темноте. Пол был неровный, валялись осколки камня и кирпича, кучи выброшенного грунта, так что время от времени Роланду оставалось только чертыхаться, поминая недобрым врага рода человеческого. По мере продвижения проход сужался, и через некоторое время Роланд обнаружил, что выложенные каменной кладкой стены тоннеля уступили место природной скальной породе. Роланд шел, все так же отмечая пройденный путь, и вскоре оказался в большой горной пещере. Он подумал, что нашел еще один выход из подземного хода, поскольку прежний оканчивался такой же пещерой, в которой протекала река. В воздухе чувствовалась свежесть воды, и слышалось отдаленное капанье. Огонь факела выхватывал удивительно красивые прожилки зеленого минерала на стенах. Пещера была высокой, свет не достигал ее потолка, и только в ледяных окаменелостях отражался свет факела.
 От замка до ближайших гор было мили две, но Роланд не верил, что мог пройти такое расстояние. Впереди он увидел камень в два раза превышающий человеческий рост. Каменная глыба возвышалась посреди пещеры, как трон исполинского властелина подземного мира или какого-нибудь короля троллей. Роланду стало немного не по себе, и он быстрым шепотом, одним движением губ, прочитал охранительное заклинание и сделал жест, предохраняющий от всех непроявленных сил. Но с каждым шагом, сделанным к этому черному трону, страх все больше и больше одолевал его. Обостренным чувством опасности, унаследованным от прародителей, он ощущал присутствие неведомой и грозной силы. Трон стоял спинкой к нему, и, чтобы предстать перед лицом сидящего, он должен был обойти вокруг.
 Но каждый последующий шаг давался все труднее. Роланд чувствовал, как мурашки бегут по спине, а ноги стали ватными и не послушными. И еще ему казалось, что это не он приближается к камню-трону, а трон медленно приближается и разворачивается к нему. Внезапно пронесся быстрый шепоток, словно где-то очень далеко тысячи летучих мышей разом снялись с насиженных мест и поднялись в воздух. Роланд быстро произнес заклинание оградительного круга, и вокруг него во тьме вспыхнули тысячи маленьких искорок.
 «Сработало!» – с облегчением выдохнул Роланд. Но в этот момент раздался глубокий вздох, такой низкий и протяжный, что у Роланда содрогнулись внутренности. Земля под ногами чуть дрогнула. Роланд почти дошел до трона (или трон до него) и застыл в нерешительности. Он уже не сомневался, что этот камень перед ним – трон, и его хозяин сейчас поднимется ему навстречу, что бы оказать достойный прием непрошеному гостю. Снова в воздухе послышался шепот миллионов губ, и где-то вдалеке раздались гулкие удары, словно с места соскочил и стал перекатываться огромный камень, прыгая со ступеньки на ступеньку. Роланд сделал несколько шагов навстречу этому звуку и увидел расположенное перед троном горное озеро. Его воды застыли черным зеркалом у подножия трона. Теперь Роланд ясно видел, что трон вытесан из гладкого черного камня с отполированными подлокотниками из зеленого малахита. Кто-то большой и властный любил сидеть здесь в одиночестве и, отражаясь в темном зеркале воды, наслаждаться своим созерцанием в видимом только ему свете. И Роланду вдруг захотелось того же. Ему захотелось сейчас же взобраться на трон и заглянуть в темные глубины озера. Узнать, что же за вековечные тайны скрывают эти черные неподвижные воды и увидеть в них отражение того, кто сидит на троне.
 Он с трудом подавил в себе это желание, зная, что некоторые силы только и ждут от него, чтобы он нарушил установленный порядок, и у них появился повод разобраться с ним. Грань, разделяющая явленный и неявленный мир, очень тонка, а мир, установившийся между ними, весьма хрупок и ненадежен.
 Нельзя было нарушать покой этого места. Он посмотрел направо и увидел: озеро уходит в глубину пещеры и теряется под изящной аркой, выложенной голубым камнем. Нависла тяжелая тишина, прерываемая только чмоканьем капели о камни. Роланд обратил внимание на надпись, идущую по изголовью трона. Странные символы и буквы светились красными огоньками, как догорающие угольки в костре. Что было написано, он не понял. Он прошел чуть дальше за трон, в тридцати шагах от него чернела дыра глубокого провала, по обе стороны которой застыли свечи горного хрусталя. Роланд прислушался, и ему показалось, что из этой пещеры доносятся низкие рокочущие звуки. Стало страшно, и он оступил назад. «Все, на сегодня довольно, пора возвращаться домой», – подумал он.
 И вдруг что-то тяжелое с шумом упало в воду под сводами арки. Вода взметнулась фонтаном. Взволнованное озеро вышло из равновесия, и ноги Роланда окатило волной. Холодная вода вывела его из оцепенения и он увидел, что на него накатывается волна, словно кто-то могучий идет по дну озера, двигая мощным телом массу воды.
 Адреналиновый душ ошпарил Роланда, и он кинулся прочь с этого места. Перепрыгивая через высокие ступени, сделанные для исполина, он перевел дух только когда, споткнувшись о последнюю ступеньку, вывалился в центральный проход. Он лежал, тяжело дыша, без сил, чтобы подняться, и вслушивался, не слышны ли сзади тяжелые шаги. Но все было тихо, и только его взбудораженное сердце молотом стучало по каменным стенам, отдаваясь эхом в висках. Через какое-то время, почувствовав на теле корку ледяного пота, он поднялся и решил больше никогда не спускаться в эту пещеру. Он взял кусок мела и нарисовал на стене большой, хорошо видимый трезубец, поставил дату, написал: «ВХОД ЗАПРЕЩЕН!» и подписался своими инициалами.
 Роланда очень заинтересовал этот случай, и впоследствии он переворошил все книги, посвященные истории замка и лабиринту, но о подземельях в них было сказано на удивление мало. Только лишь очень старый документ, отчет о строительстве замка трехсотлетней давности, мог бы немного пролить свет на эту тайну, но и он содержал в основном сведения хорошо известные: чертежи наземной части и фортификационных сооружений, план подземного хода и систему знаков – то, что Роланд и так хорошо знал.
 Старый король Филипп не был охотником до подземелий, его, как и слуг замка, охватывал необъяснимый страх перед подвалами и, более того, то, что полагалось знать королям о путях к подземному ходу, старый король не знал. Сколько ни спрашивал Роланд отца в свое время о подземельях, король Филипп только бурчал что-то о страшных троллях, живущих в пещерах, и что он в жизнь туда не сунется.
 Роланд решил никому не рассказывать о случае в подземелье. Он обследовал еще несколько ответвлений от центрального хода, не обозначенных на карте, но все они оказались либо скалистыми тупиками, либо были наглухо засыпаны землей. Второй же раз спуститься в этот помеченный им тоннель он не решился. Таким образом, Роланд был единственным из королей Монтании, кто имел о подвалах наиболее полное представление. И в тайну лабиринта Роланд никого, кроме сына, не хотел посвящать. Оставалось только дожидаться взросления принца Квентина.
 И теперь ведя девятилетнего Квентина по подземному ходу, он показал ему трезубец и надпись и строго-настрого запретил даже приближаться к этому проходу, пообещав рассказать всю историю чуть позже, когда Квентин станет постарше.
 Сейчас же их цель состояла в том, чтобы выйти к подземному ходу кратчайшим путем, избегая ловушек, подобных той, что была обозначена трезубцем.
 – Может, отдохнем, сынок? – спросил Роланд.
 Мальчик уже изрядно устал, но не хотел показаться отцу слабаком.
 – Нет, давай пройдем еще немного.
 Они двинулись дальше, и Квентин, держась за сильную руку отца, чувствовал себя в безопасности в этом темном и сыром подвале. Он внимательно смотрел себе под ноги, боясь оступиться, зацепившись ногой за осколок какой-нибудь горной породы.
 Когда они подошли к двери подземного хода, Квентин уже изрядно устал от путешествия по изломанному лабиринту. Роланд достал из кожаной сумочки, притороченной к поясному ремню, тяжелый ключ и передал его сыну. Квентин вставил ключ в замочную скважину, ключ повернулся достаточно легко, и мальчик всем телом навалился на тяжелую железную дверь. Дверь поддалась с трудом, но двигалась спокойно, без скрипа, на хорошо смазанных петлях.
 Перед ними открылась большая подземная пещера. Слева от входа гремел водопад, мельчайшими брызгами распыляя в воздухе свежесть. Вода с шумом и гулом уносилась вниз, в раскрытую пасть пропасти, и там разливалась вначале в озеро, а затем в вытекающую из него реку. Вдоль правой отвесной стены вниз к горному озеру вела крутая каменная лестница. Роланд покрепче взял сына за руку, и они стали осторожно спускаться вниз – малейшее неосмотрительное движение на лестнице, нависающей над пропастью, могло стоить им жизни.
 Вскоре они были у подножия горы. Здесь уже был виден солнечный свет в конце тоннеля, выпускающего горную речку на свободу. На небольшой площадке у конца лестницы была привязана лодка. В лодке был фонарь, пара весел, лук со стрелами и еще кое-какое снаряжение. Они сели в лодку и погребли к выходу. Через некоторое время тоннель закончился, и солнечные лучи заставили их крепко зажмуриться. Течение в этом месте было не слишком быстрое, и они спокойно достигли противоположного берега реки, полого и зеленого от покрывающего его хвойного леса.
 – Вот, сынок, теперь ты знаешь одну из основных тайн де Монтана, основателя нашего рода. Храни ее бережно. Все остальное узнаешь чуть позже, когда подрастешь, – Роланд улыбнулся и потрепал сына по голове. Они с удовольствием развалились на земле, устланной мягкой опавшей хвоей. Чудесно было вдыхать этот воздух, настоянный на ароматах свежей воды и хвойного леса. Августовское солнце предзакатной половины дня мягко ласкало их продрогшие в подземелье тела. По небу плыли неторопливые облачка, рядом тихо плескалась речка, и не было ничего лучшего в этот час, чем, забыв обо всех тяготах и заботах, откинуться на спину и долго смотреть на облака, проплывающие в высоком голубом небе.

 Глава 3. Древние игрушки

 Однажды в конце февраля, когда зима исходила последними злыми ветрами, Квентин решил скоротать еще один скучный вечерок в компании Джордана. Он ловко скатился по подвальной лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Почти все время Джордан проводил в лаборатории, и лишь под утро поднимался в свою комнату выше этажом, чтобы ухватить несколько часов сна. Вот и сейчас Джордан колдовал над печью, раздувая огонь с помощью ножных мехов. В глубине печи, в тигле, готовился какой-то сплав.
 Квентину нравилось бывать у Джордана. Здесь было так интересно, и столько всего нового! Но монах частенько выражал свои мысли столь путано и парадоксально, что поставленный в тупик Квентин долго не мог добраться до сути. Когда же внезапная догадка осеняла принца, он, опасаясь всегдашних насмешек, долго ее проверял, прежде чем обратиться к Джордану.
 У Квентина были хорошие учителя, каждый день они вбивали в него премудрости математики, натурфилософии, религии и языки. Но способ, каким они доводили познания до ученика, вызывал скуку. Другое дело Джордан, он умел задать вопрос, над которым стоило задуматься, а то и заглянуть в книги, чтобы ответить. Это было интересно. Джордан и не требовал ответа, он словно бы просто размышлял вслух, озадаченный какой-нибудь проблемой. Но азартный Квентин цеплялся за вопрос, и если не мог ответить на него самостоятельно, не успокаивался, пока не добивался ответа от Джордана. Наградой ему служила очередная усмешка ученого монаха и взгляд, каким курица смотрит на глупенького цыпленка наконец-то обнаружившего в навозной куче золотое зернышко.
 Квентину нравилось бывать у Джордана еще и потому, что здесь, под землей, творилась тайна. Джордан, человек с необычной судьбой и образом мышления, привлекал его. В адской кухне Джордана постоянно что-то варилось, искрилось, дымилось, порой взрывалось, осыпая искрами и осколками стекла все вокруг, – все это было очень интересно. Иногда Джордан производил опыты с животными или, как он сам называл, фокусы. Подопытными служили крысы и мыши, отловленные Джорданом в мышеловки, которые он расставил по всем подвалам и закоулкам. Пойманных зверьков он держал в клетках у двери. Рукой, одетой в перчатку из толстой кожи, он лез в клетку, доставал очередного зверя и подносил его к странному предмету, похожему на большой барабан. Барабан был сделан из блестящего серебристого металла и стоял в углу комнаты. Сбоку барабана имелись рычажки, кнопки и круглые вращающиеся ручки. Квентин знал, что дело здесь нечисто, и это одна из тех дьявольских игрушек, за которые можно запросто изжариться на костре. Джордан открывал крышку барабана и бросал туда пищащую крысу, а затем нажимал на одну из кнопок, расположенных на передней панели. Раздавалось мерное гудение, и когда Джордан через минуту вновь открывал крышку, крыса исчезала. Джордан с видом удачливого фокусника делал торжествующий жест и тотчас приникал к маленькому глазку, вделанному в барабан, но сколько Квентин ни просил его посмотреть в глазок, Джордан не разрешал. Самое интересное состояло в том, что иногда крысы возвращались. Джордан, прежде чем засунуть очередную жертву опытов в барабан, цеплял ей на лапку металлическое колечко с номером, записывал номер в тетрадку, крутил переключатели и записывал их показатели. Когда крысы возвращались, барабан начинал гудеть сам собой, на нем начинали мигать зеленые и красные огоньки, и раздавался мелодичный звонок. Джордан, если он находился в это время в лаборатории, со всех ног бросался к барабану, открывал его, и, позабыв об осторожности, доставал крысу. Снова записывал ее номерок в тетрадку и проставлял дату. Иногда крысы возвращались такими тощими и облезлыми, что на них было жалко смотреть. Джордан возвращал доходягу в клетку к сородичам, и она жадно набрасывалась на оставшуюся от них еду.
 Но случались и более странные вещи – временами барабан Джордана выбрасывал вовсе даже не крыс. За два месяца у Джордана собралась небольшая коллекция вещей, появившихся в барабане. В большинстве своем они для Квентина не представляли интереса – он просто не знал, что это такое. Чаще всего это были дьявольские игрушки, которые продавались из-под полы на рынках городов. Как только барабан выбрасывал очередную дьявольскую игрушку, Джордан поспешно прятал ее подальше от посторонних глаз в большой сундук, окованный железом, да так быстро, что даже не давал ее рассмотреть Квентину. Иногда барабан выбрасывал бумаги, написанные на непонятных языках, и Квентин ничего не мог понять в них. Все это было настолько интересно и таинственно, что Квентин почти все время проводил в компании Джордана. Учителя стали замечать его отставание, и только страстные уговоры и мольбы Квентина останавливали их от жалоб королю. Но Квентин отлично знал, что так не может продолжаться слишком долго, поэтому он все чаще стал обращаться к Джордану с просьбами, объяснить ему те или иные уроки. Джордан только насуплено хмыкал в усы и бурчал что-то насчет бессмысленности обучения безмозглых принцев, чье занятие на всю оставшуюся жизнь будет состоять из бесчисленных пиров, охоты, рыцарских поединков, турниров и прочих развращающих занятий. Но постепенно все-таки сменял гнев на милость и в свойственной ему манере начинал задавать Квентину вопросы, на которые у последнего, конечно, не находилось ответов, и отвечать на них приходилось самому Джордану. Незаметно рассуждения Джордана превращались в увлекательные лекции, интереснее которых Квентин никогда ни от кого не слышал.
 Король Роланд наряду с мечом, луком и копьем прекрасно владел и тайным магическим оружием. В свое время у него были прекрасные учителя, и он пытался все свое знание передать сыну. Магические заклинания по силе нередко не уступали самому мощному оружию, а во многих случаях вообще были незаменимы, особенно при стычках с существами призрачного мира. Занятия боевой магией не поощрялись в Серединном мире, и поэтому о них старались широко не распространятся. Существовало несколько школ, каждая из которых культивировала свое искусство. Учителем боевой магии у Квентина был Торин – высокий сухопарый мужчина лет сорока с длиной козлиной бородкой. Он принадлежал к школе «огненного взгляда», хотя взгляд его усталых глаз уже не излучал никакого огня. Квентин обычно рассеяно слушал его невнятное бормотание и с трудом воспринимал непонятные термины, которыми тот щедро сдабривал свои лекции. Когда Торин начинал объяснять то или иное заклинание, его мысль быстро уползала в такие дебри, в которых, как полагал Квентин, Торин и сам не разбирался. Торин мог долго и путано распространяться о взаимодействии элементов и силах незримого мира. Но в то же время он настолько увлекался предметом, что совершенно впадал в транс и беспамятство. Глаза его закатывались, а губы бормотали абсолютно непонятные и невразумительные вещи. Учитель в этот момент начинал настолько оживленно и сильно жестикулировать, что Квентин опасался, как бы ему случайно не прилетело хороших тумаков.
 В начале урока Торин скороговоркой произносил какую-нибудь формулу, и Квентин, когда успевал, а когда и нет, записать ее. Затем очень быстро, видимо, подпадая под какой-то побочный эффект от произнесенного заклинания, Торин уже впадал в транс. В результате, для практической магии на уроках совсем не оставалось времени, и после такого обучения, сколько не пытался Квентин использовать магические заклинания, у него ничего не получалось.
 Роланд же, напротив, придавал магическому искусству очень большое значение: магия не раз спасала ему жизнь в трудных ситуациях, и он ревностно относился к успехам сына в этой области. Но Квентину было неудобно жаловаться на учителя. Этот смешной и безобидный чудак Торин ему нравился, тем более, что он никогда и ни в чем не упрекал принца.
 «Он настолько увлечен своими, только ему понятными, мыслями и научными изысканиями, – думал Квентин про Торина, – что забывает обо всем на свете». И тем большим было восхищение Квентина отцовским искусством боевой магии. Однажды он попросил отца показать ему какой-нибудь магический приемчик, и тотчас получил хороший щелчок по лбу. После этого он стал с еще большим уважением относится к отцу. У самого же Квентина ничего не выходило. Его магические формулы выходили какими-то размазанными и смытыми, и ничего, кроме легкого шелестения силы, вызвать не могли.
 Роланд часто брал сына на прогулки. Они скакали верхом, тренировались в фехтовании, а затем Роланд не прочь был продемонстрировать и свое магическое искусство.
 Квентин помнил один из таких дней, они, разгоряченные пикировкой на мечах, остановились на лесной поляне, ярко освещенной летним солнцем, отчего каждый листик на деревьях, казалось, светился изнутри изумрудным светом. Роланд внезапно застыл неподвижно, словно бы пытаясь что-то припомнить. Он набрал полные легкие воздуха, а когда выдохнул, раздался такой громкий хлопок, как будто бы рядом с ними прозвучал раскат грома. Квентин удивленно посмотрел на отца, а тот лишь улыбнулся, сграбастал сына в медвежьи объятия, и они, заливаясь смехом, покатились по сочной траве.
 Джордан относился к магии по-иному: магия была для него лишь малой частью общей системы явлений, чем-то вроде забавной игрушки, аттракциона или фокуса, которыми забавляются на ярмарках. Как только Квентин, желая удивить Джордана своими достижениями, начинал творить какое-нибудь заклинание, тщательно, по канонам, выстраивая формулу, Джордан, передразнивая его, смешно надувал щеки, выпучивал глаза и, бормоча совершенную околесицу, тут же производил ожидаемый эффект. Затем он секунду-другую притворно изумленно пучил глаза, любуясь произведенным эффектом, и откидывался в своем кресле, не в силах удержаться от смеха. Квентин ничего не понимал. Вся магия строилась на тщательно подобранных формулах, выверенных не одним поколением магов, скрупулезно отражающих те или иные вибрации. Джордан же разрушал догмы прямо у него на глазах и явно наслаждался этим. Он бормотал глупости, и у него все получалось. Квентин же, как ни старался, так и не мог овладеть силой.
 «Они все – отец, Торин, Джордан используют одну и ту же силу, но каждый по-своему, – думал Квентин, – Они смогли овладеть ей, а я нет». Отчаяние охватывало его при этих мыслях. Конечно, можно было прожить и без магии, но ведь он наследник древнего королевского рода и должен быть готов к подвигам.
 – Ты знаешь, Древние совсем не уделяли внимания магии, – сказал как-то Джордан. – Всю основу их цивилизации составляли знания физических закономерностей грубого мира. На их основе они создали множество удивительных машин. Машины воевали, строили дома и дороги, лечили людей. И только впоследствии, когда цивилизация Древних пришла в упадок, появился какой-то пробой между плотным и неплотным мирами, и как результат этого стало освоение магических методов. Люди всегда старались обезопасить себя от возможных врагов и довольно быстро находили оружие против любой опасности, встающей у них на пути. Так было и на этот раз. В качестве оружия выступила магия, но право на ее использование присвоила себе церковь. Рано или поздно магия, как одна из форм служения Высшим Силам, должна была появиться на Земле. Множество других миров используют Высшие Силы, и только лишь на Земле потребовалось разрушение цивилизации Древних, чтобы люди прекратили пренебрегать этими знаниями. Другое дело что из этого вышло…
 – Я никак не могу овладеть даже простейшими формулами, – посетовал Квентин.
 Джордан продолжал:
 – Чтобы овладеть магическими силами даже в самой незначительной степени, нужно почувствовать их энергию. Твой учитель в принципе прав, сопоставляя словесные формулы вибрациям силы и тем самым оказывая на них воздействие. Но это путь низкой магии. Высокое магическое искусство само создает эти силы, вычленяя их из единого.
 – Что для этого надо делать? – Квентин не совсем понял мудренные разъяснения Джордана.
 – Чтобы овладеть силой, ты должен стать частью ее, слиться с ней, как ты сливаешься в ритме галопа со своим скакуном. Только тогда ты сможешь почувствовать в себе силу и обрести достаточно умения, чтобы совладать с ней. Направляй силу через себя, заставь ее захотеть сделать то, что тебе нужно, и ты обретешь свободу в использовании силы.
 Квентину очень хотелось сделать так, как говорил Джордан, но сколько он не пыжился, у него не получалось даже зажечь спичку или высечь из воздуха маленький фонтанчик искр.
 Джордан надел перчатку и уже собирался бросить в серебряный барабан очередную крысу, как вдруг повернулся к Квентину:
 – Хочешь заглянуть в замочную скважину?
 Квентин сперва не понял вопроса, но когда Джордан опустил крысу в барабан и закрыл крышку, до него дошло, что тот имеет в виду. Он подскочил к барабану. Джордан устанавливал рычажки на панели в какое-то только ему ведомое положение. Барабан довольно заурчал, принимая в свое чрево очередную мученицу науки.
 – Смотри! – Квентин приник к стеклянному глазку на барабане.
 Сначала он ничего не видел: за стеклом окуляра царила кромешная тьма, и только вибрирующая теплая поверхность прибора касалась его щеки. Затем вибрация барабана чуть усилилась, и темноту прорезали острые иголочки света. Это было похоже на звездное небо. Окуляр заволокла мглистая пелена, которая становилась все ярче. Наконец мгла просветлела, и он мог различить предметы.
 Первое что он увидел, были серые горы на горизонте, они смыкались кругом, образуя в центре глубокий каньон. Небо над горами было цвета глиняной пыли. Кое-где торчали длинные трубки каких-то растений. Грунт из красной глины был весь в разводах трещин. И вдруг Квентин увидел их родную крысу, она появилась откуда-то сбоку и уже пихала свою острую мордочку прямо к нему. И в этот момент Джордан, не утерпев, отстранил его и сам приник к окуляру.
 – Что это, Джордан? – спросил Квентин.
 – Это доказательство для тех тупоумных сеньоров, которые не хотят ничего видеть вокруг себя и обладают достаточной властью, чтобы не позволять этого делать другим.
 Джордан снова уступил место у окуляра принцу. Теперь крысы уже не было, а пейзаж представлял собой все то же убогое зрелище.
 – Я ничего не понимаю, Джордан.
 – Ответ может быть только один. Есть великое множество миров, Квентин, и люди давным-давно научились путешествовать по ним.
 – Как эти крысы?
 – Крыса – это всего лишь маленькая посылка, и этот барабан – ничто иное, как машина для отправления почты.
 – Где же крыса, Джордан?
 – Не знаю. Может, на Земле, а может, и нет…
 – Здорово, Джордан! Это настоящая супермагия!
 – Никакой магии, Древние не знали и не использовали магии.
 – Что же это?
 – Это наука. Я послал пятьдесят шесть крыс, используя разные настройки рычагов, и ни разу место их прибытия не повторилось. Из двадцати семи мест я получил ответные послания, думаю, это, скорее всего, была залежавшаяся за долгие годы почта, хотя многие письмена мне не знакомы. Но с помощью барабана я получил подтверждение того, что существует множество миров, все они связаны, а стало быть, возможны путешествия туда и обратно.
 – Эту штуковину ты взял в монастыре? – спросил Квентин. Он с интересом разглядывал аппарат. На блестящей поверхности была прибита табличка с надписью на древнем анге: «Малый телепорт Терраны».
 – Да, в тайном хранилище Священного престола. Но дело не в этом… Я был таким дураком, что пытался что-то объяснить и доказать этим сеньорам – могущественным властителям и настоятелям церкви. Они просто предали меня анафеме и хотели судить. Я мучился тогда оттого, что у меня нет доказательств, но оказывается, доказательства были всегда, они просто скрывают их от посторонних глаз.
 Квентин никогда раньше не видел такого Джордана: его глаза, превратились в два грозовых облака, мечущие молнии, рот принял форму неуступчивой линии, а лоб разгладился от покрывающих его мелких морщинок и прояснился. Весь его вид выражал решимость перед предстоящей схваткой.
 – Крысы попадали в другие миры. В некоторых ярко светило солнце, в других царила тьма. Иногда это были купола и диски высоко в небе или глубоко под водой, несколько раз я натыкался на причудливые сооружения, летящие среди звезд. Прекрасные замки, чудные пейзажи, сама преисподняя, – все прошло передо мной. Но нигде я не встретил людей. Все их миры опустели. – Джордан печально склонил голову. – И тут я понял, какие замечательные возможности открываются с помощью этого прибора. Я подумал, если сделать по образу и подобию этого маленького барабана большой барабан, тогда передо мной будут открыты все врата и все миры древних цивилизаций.
 – Здесь, – он сорвал полотняный покров с предмета, который раньше казался Квентину ничем иным как большим сундуком, – будет портал в иные миры. – Квентин увидел, что под пологом скрывалось какое-то непонятное устройство.
 – Я открою портал и сделаю свободным переход между мирами. Весь мир, вся вселенная будет открытой, и я докажу Конаху, что его обитель является не центром мироздания, а всего лишь его задворками. Люди будут свободно путешествовать и открывать новые миры. Каждый будет свободен и сможет найти свой новый дом. Это станет настоящим волшебством, а не то, во что нас заставляют верить.
 Квентин внимательно слушал опального монаха. Его слова захватывали дух
 – в них была правда.
 – Ты хочешь покинуть наш мир? – спросил принц.
 – Я просто хочу найти дорогу домой, – ответил Джордан.

 Глава 4. Незваные гости

 Однажды утром Квентин проснулся на рассвете и услышал отчаянное щебетание птиц. Точнее, птицы и разбудили его своими криками. Солнце только еще начинало подниматься над восточным лесом. Первые его лучики уже брызнули сквозь витражное стекло спальни, окрашивая комнату веселенькими бликами. Квентин потянулся в постели. Огонь в камине давно погас, но старые толстые стены замка все еще хранили тепло. Солнышко так нежно щекотало его ноздри, что захотелось чихнуть. Апрель в этом году выдался таким нежным, что более походил на своего младшего брата, на май. Дороги полностью высохли, а дни стали такими длинными, что даже успевало стать скучно. Крестьяне готовились к севу и приводили в порядок обветшавшие за зиму постройки. В замке тоже все чистили, мыли, убирали накопившийся за зиму мусор. Лошади, застоявшиеся за зиму, с радостью носились по склонам холмов и Квентин, оседлав своего любимого буланого, с удовольствием помогал пастухам. Весна постепенно вступала в свои права: вот уже зазеленела молодая трава, и вслед за ней на деревьях стали появляться молодые клейкие листочки. Западные ветра приносили свежий аромат моря. Хотелось сорваться с места и улететь куда-нибудь далеко.
 У короля Роланда тоже появилась масса неотложных дел, накопленные с зимы, все они требовали немедленного разрешения. Поэтому с самого раннего утра, он седлал коня и уносился прочь, чаще всего в северные феоды. Королева проводила все время в хлопотах по домашнему хозяйству. Только распорядок жизни Джордана оставался неизменным: с самого раннего утра он замыкался в своей келье-лаборатории и оставался там вплоть до глубокой ночи.
 В конце апреля, вечером, когда обитатели замка уже поужинали, но подъемный мост еще не подняли, в ворота замка громко постучались. Стоящий на посту в вечернюю смену рядовой стражник Бильбо Дик довольно упитанный детина, под два метра ростом, выглянул в амбразуру и увидел двух всадников. На всадниках были черные, расшитые золотыми витиеватыми лилиями плащи епископской стражи. На головах всадников плотно сидели блестящие золотом шлемы, украшенные роскошными перьями. Бильбо, прихватив тяжелое копье, спустился с площадки смотровой башенки.
 – Кто такие? – крикнул он в смотровое оконце на воротах, пытаясь примоститься таким образом, чтобы в маленькое оконце поместился не только его рот, но и желательно глаз.
 – Помощник наместника Священного престола в Монтании граф Друум и Его Преподобие, священник по особым поручениям, Моран.
 – У нас дело к королю Роланду. Немедленно сообщи о нашем приезде.
 Бильбо довольно долго нес службу в замке и знал, что утром и вечером с хорошими новостями не приезжают. Какое-то нехорошее предчувствие вдруг укололо его сердце. По долгу службы он был обязан тотчас сообщить о приезжих начальнику королевской стражи Говарду, но он знал, что Говард еще в полдень покинул замок и появится в нем не ранее завтрашнего утра слегка потрепанный и помятый, но довольный, словно мартовский кот. Короля тоже не было на месте. Роланд в последнее время частенько приезжал домой только с наступлением ночи. Оставалась одна только королева Аманда. Бильбо потянулся к шнурку и дернул за него, в доме послышался звон колокольчика. Встревоженный дворецкий Гюнтер выглянул из окна:
 – Что там у тебя?
 – Двое важных господ к королю.
 Гюнтер сам распахнул ворота и провел гостей во двор.
 Граф Друум был высокий сухопарый господин с кривыми кавалерийскими ногами. Он сделал несколько неуклюжих шагов, переставляя ноги как ходули, видно, от долгой поездки они у него изрядно затекли. Священник по особым поручениям Моран, напротив, оказался крепышом ниже среднего роста, который бойко соскочил с лошади и покатился к дому, семеня маленькими шажками.
 Аманда стояла на большой лестнице, спускающейся к холлу. Она была одета в белое атласное платье, украшенное жемчугами. Не торопясь, чтобы получше рассмотреть гостей, она начала спускаться к ним навстречу.
 – Извините, господа, короля нет сейчас дома. Наши северные феоды отнимают у него очень много времени. Хозяйство там совсем развалилось, а ведь идет время сева. Он приезжает домой иногда очень поздно, а уезжает ни свет ни заря.
 Гости молча переглянулись.
 – У нас поручение Его Преосвященства епископа Монтанского Альдора к королю Роланду. Это дело требует незамедлительного разбирательства, поэтому мы, конечно, приносим свои глубочайшие извинения, что потревожили покой вашей семьи, но высшие интересы веры и Священного престола требуют от нас неукоснительного исполнения долга, – Друум, выставив вперед длинную ногу, отвесил поклон, который в столице вряд ли бы могли посчитать особенно галантным.
 – В последнее время, как вы знаете, королева, участились попытки поставить под сомнение подлинность святой веры, умножились враги и еретики различных мастей, поэтому мы хотели бы удостовериться, не изменил ли король Роланд Священному престолу и убедиться, что он по-прежнему предан Верховному жрецу, – Моран выпалил все это бойко и сразу, чуть прикрыв глаза, видимо, чтобы не споткнуться в заранее заготовленной речи. Выпалив все, что хотел, он усиленно засопел, восполняя утраченный воздух.
 Друум недовольно посмотрел на коротышку – вечно тот суется не в свой черед. Чтобы сгладить впечатление от речи преподобного Морана, кавалер Друум попытался улыбнуться:
 – Вы знаете, королева, отцы церкви такие непосредственные люди: говорят, что думают. Многие из них и сами страдают от своей непосредственности, но знаете, как говорят: простота – открытая душа.
 – Значит, ваш визит вызван подозрениями в измене, которые легли на короля Роланда? – спросила Аманда.
 – Если Вы не возражаете, мы бы хотели дождаться короля Роланда и вовсе не из нашей прихоти… – Друум все еще пытался очаровать королеву змеиной улыбкой, растянувшей сухие складки кожи его аскетичного лица.
 – Я распоряжусь накормить вас и отвести лучшие гостевые покои, – Аманда обвела лица незнакомцев взглядом голубых глаз. – Даже если муж и приедет ночью, то ведь такие важные дела все равно лучше решать утром, не правда ли?
 Друум незаметно ткнул Морана локтем в бок, как бы тот не сказал чего лишнего, поклонился и учтиво поблагодарил королеву за предоставленное гостеприимство.
 Было далеко за полночь, когда раздался скрип спускаемого на цепях подвесного моста. Роланд тихо, чтобы никого не разбудить, пробрался в свои покои. Квентину приезжие не понравились, он оглядел их мимоходом и потом долго не мог заснуть, гадая о цели их приезда.
 В доме спали почти все, когда Аманда со свечой в руке прошла в кабинет мужа, чтобы рассказать ему о непрошеных визитерах.


* * *

 Джордану в эту ночь удалось закончить создание большого портала. Теперь он сидел возле него и зачарованно смотрел на большой сундук с разными железными ручками и рычажками. Осунувшийся и бледный от недосыпания и постоянного нахождения в подвалах, он испытывал ни с чем несравнимое чувство творца, наслаждающегося своим творением. Он понимал, что его портал далеко несовершенен и не имеет многих функций, которые выполнял маленький барабан, но удалось добиться главного – найти выход из этого мира. Поэтому Джордану не терпелось испытать портал, но сон буквально валил его с ног, и поэтому он так и уснул за столом в подвале, положив голову на сложенные руки.


* * *

 Утром слуги принесли Квентину парадную одежду. На этот раз это был серо-голубой костюм с серебряной вышивкой, толстая золотая цепь с фамильным гербом и небольшой меч под названием «голова дракона», – его эфес был сделан в форме золотой оскаленной головы дракона. С отцом они встретились в коридоре по пути в гостиную. По выражению лица Роланда принц понял, что дело принимает серьезный оборот. Отец, выглядящий на редкость серьезным, молча обнял сына за плечи, и они проследовали в гостиную.
 Королева Аманда была уже там. Важные гости расположились по правую сторону стола. Роланд и Квентин вошли в гостиную, и все собравшиеся, включая прислугу, повернули к ним головы.
 Роланд сумел подавить в себе самые малейшие признаки угрюмости. Взгляд его стал теплым и доброжелательным. Он приветливо поздоровался с гостями, пожелал им доброго утра и прекрасного дня и пригласил отведать того скромного угощения, которое послал Бог в это утро. Аманда широко улыбнулась и жестом показала слугам, что пора начинать трапезу. Квентин сел рядом с отцом и принялся внимательно рассматривать незнакомцев. Они словно бы поменялись ролями в это утро: Друум выглядел невыспавшимся и угрюмым, а Морин наоборот лучился энергией и приветливостью.
 – Позвольте поблагодарить благородных хозяев за радушный прием. Мы тронуты щедростью и широтой вашего гостеприимства. Его Преосвященство, когда благословлял нас на нашу деликатную миссию, неоднократно подчеркивал благородство и доброту хозяев Монтании.
 Пока Моран изливался в славословиях, Друум молча принялся за трапезу. Роланд поднял бокал за здоровье Его Святейшества и нерушимость устоев Священного престола. Посланцы осушили бокалы с показным благолепием. Квентин заметил, что раздражение вернулось к отцу и четко отпечаталось в уголках его чуть опущенных губ. Моран кушал быстро, поклевывая все блюда, как голодная птица, на которую вдруг высыпалась манна небесная. Кавалер Друум, напротив, ел медленно и степенно, отдавая должное искусству поваров Монтании. Наконец Моран осушил, как всем показалось, последний бокал, и последующая за этим небольшая пауза прервалась его словами:
 – Король Роланд, еще раз позвольте поблагодарить Вас за тот радушный прием, который был нам оказан. Мы до глубины души тронуты вашим не имеющим сравнения хлебосольством и гостеприимством, но тем тяжелее выпавшая на нашу долю миссия. Мы прибыли в Монтанию в этот тяжелый для нашей церкви и всего цивилизованного мира час, чтобы лишний раз удостовериться в глубочайшей преданности таких несущих опор нашего мира как Вы, король Роланд.
 Роланд сидел, тяжело облокотившись о стол, поигрывая массивным хрустальным кубком. Взгляд его ореховых глаз был устремлен куда-то перед собой.
 – Ваше Величество, – продолжил Друум, – до нас дошли слухи, и хотелось бы надеяться, что это, действительно, всего лишь слухи, о том, что Вы приютили злейшего врага церкви. – Друум взглянул на Роланда в надежде увидеть, какую реакцию произвели его слова, но не заметил ничего, кроме маски внимательной вежливости, застывшей на лице короля.
 – Вы прекрасно знаете, какие титанические усилия прилагает Свяшенный престол для стабилизации мира. Мир так хрупок! И только благодаря благотворному влиянию и заступничеству церкви мы избавлены от войны все эти годы.
 Вспомните, в каком чудовищном мире: полном войн, крови и страданий жили наши предки. И только непререкаемый авторитет вселенской церкви смог объединить народы, находящиеся на столь разных уровнях развития. Все они: от варвара-язычника и гоблина-урода, и до почитающего догматы церкви просвещенного государя, – были объеденены в едином мире, чуждом всякому насилию. Вы знаете, какой дорогой ценой был достигнут этот мир, сколько усилий Великих пастырей, да и человеческих жизней было принесено на алтарь мира!
 Друум на мгновение остановился, чтобы перевести дух. Его слова, замирая в воздухе, повисли тяжелым молчанием. Теперь инициатива перешла к Морану, и он, отхлебнув добрый глоток вина, продолжил:
 – Не нам говорить об этом, Ваше Величество, Вы и так прекрасно знаете: враги мира не остановились и не прекратили коварную борьбу. Всеми силами они стараются ослабить авторитет церкви и умалить ее влияние на души верноподданных рабов. Когда им не удается это в открытую, они начинают вредить тайно, подтачивая корни дерева, от которого сами же питаются. За их действиями хорошо прослеживаются козни неземных врагов рода человеческого, чья власть была низвергнута еще до Великой войны, – Моран перевел дух и не забыл сделать глоток вина, прежде чем продолжить. – Никто не может оспорить преимущества жизни под покровительством Великого святого престола. Властвуя безраздельно, только он может обеспечить мир своим верноподданным и устранить националистическую или религиозную почву для возникновения новых войн. Да, мир держится на силе, на силе догматов, и всякий, кто объявляет их устаревшими или неверными, превращается во церкви, а, следовательно, и мира.
 Квентину вдруг передалось настроение отца, и он почувствовал какую-то неясную тревогу и надвигающуюся опасность. Что-то незримое и угрожающее вторгалось в их жизнь.
 Роланд сидел по-прежнему молча и неподвижно, задумчиво играя большим бокалом из цветного хрусталя. Аманда переводила взгляд с мужа на пришельцев.
 – Скажите, когда на вас в последний раз нападали гоблины? – обратился с вопросом к королю Моран.
 – Последний раз в правление моего отца Филиппа, – ответил король.
 – И сколько лет прошло с тех пор?
 – Это было в самом начале его царствования… Около пятидесяти.
 – Вот видите, Священный престол смог обуздать и эту угрозу. Дикие гоблины боятся Его Святейшества, боятся нападать на его верноподанных слуг. А вспомните, что творилось на земле до воцарения Его Святейшества? Ожесточенные схватки с гоблинами, не правда ли? Кровавые битвы, когда эти твари опустошали целые города!
 Слово взял Друум:
 – Только Его Святейшество Конах смог окончательно победить и укротить этих тварей. И теперь они не беспокоят нас. Кому же, как не Священному престолу, мы должны быть благодарны за наше благополучие?
 – Не смею спорить с вами, господа… – тихо произнес Роланд, не отрывая взгляда от своей тарелки.
 Моран и Друум переглянулись: неужели так легко удалось склонить короля Монтании на свою сторону.
 – Вот видите, Ваше Величество, всегда можно достичь взаимопонимания, и не осложнять жизнь ни себе, ни другим. Я вижу, и сынок ваш тоже с нами согласен, – Моран кивнул в сторону Квентина.
 – Я всегда стараюсь молчать в присутствии отца, пока не высказано королевское мнение, – со вздохом ответил Квентин и бросил хитрый взгляд в сторону Роланда: все ли так, как надо, я сказал. Король едва заметно кивнул головой.
 Посланники Священного престола переглянулись, обед подходил к концу, и нужно было переходить к главному.
 – Мы и не ожидали, что нам удасться так быстро обо всем договориться, – сказал Друум. – Всегда приятно иметь дело с просвещенным монархом и верным приверженцем Священного престола. Как обрадуется Его Святейшество, когда мы доставим ему этого подлого вероотступника. Люди, подобные этому еретику, не достойны Вашего сострадания. Это просто жалкие твари, при любом удобном случае готовые предать даже мать с отцом.
 – Что сделал этот человек? – неожиданно резко прервал молчание Роланд.
 – В чем конкретно он обвиняется?
 – Вы знаете, в чем главная угроза церкви? В ереси! Ересь – это вероотступничество, предательство интересов веры. Если мы не пресечем попытки пересмотреть основополагающие догматы, то святая вера рухнет и погребет под своими обломками то равновесие, что установилось в мире. Да, время от времени появляются люди, высказывающие, как им кажется, свежие идеи и ниспровергающие старые представления. И церковь во многих случаях приветствует появление новых представлений о Сущем, но только если они не вступают в противоречие с религиозными истинами. Разрушьте фундамент, и упадет потолок. Поэтому мы боролись и будем бороться против любых форм ереси и попыток отступить от канонов веры, какими бы прогрессивные они не представлялись.
 – Скажите, задумывались ли вы, – вступил в дискуссию Роланд. – Почему в Древнем мире были столь сильно развиты науки, и почему в наше время они находятся в упадке? Не кажется ли вам, что церковь, наряду с ее стабилизирующей ролью в обществе, оказывает тормозящее влияние на науку?
 Лицо Морана передернулось кривой усмешкой.
 – Мы, конечно, осведомлены об увлечении короля Роланда Древней историей, но тогда Вашему Величеству должно быть хорошо известно, чем закончилась история Древнего мира. Все закончилось катастрофой, потому что люди ушли от Бога. Они посвятили себя науке, и создали ужасных монстров. А вспомните, что происходило в первые века, в так называемую эпоху Великих королей. Это была не только эпоха Великих королей, но также эпоха Великих магов. Магия стала обычным повседневным делом, которым мог воспользоваться каждый, даже ребенок. Но разве безопасно вручать огонь в руки беспечного ребенка?
 Потерпев катастрофу в научном познании мира, люди с головой окунулись в магию, разбудив силы, о которых они не имели ни малейшего представления. Страшно подумать, во что превратился мир! Никаких ограничений на использование магии, каждый делал, что хотел, и мог использовать силы, способные уничтожить весь мир. Вспомните, к чему это привело?
 Маги и Короли возомнили себя всесильными, и вспыхнула Великая война. Великая война всех против всех! Вероломство и коварство воцарились в мире, и каждый уповал на собственную силу и магическое могущество. Благо человечества в том, что церковь резко ограничила и монополизировала право на использование магических сил. Церковь стала самым всемогущим магом, но это было сделано во благо всех, и уже на нашей памяти прекратились все эти бесконечные раздоры между делящими общий пирог властителями.
 Квентин жадно впитывал все сказанное. Многое, доселе неведомое, открывалось ему, и многие догадки, что роились в его сознании, прояснялись, обретая смысл. Чувство, что истина где-то рядом, всецело захватило его, он, затаив дыхание, застыл на месте. Конечно же, он слышал обо всем этом: о гибели Древнего мира, о войне в эпоху Великих королей, но никто ничего не говорил о причинах, приведших мир к катастрофе. Все подчинялись церкви, это принималось как данность, но теперь становилось ясно, почему все делали это. Церковь приобрела арсенал таких магических средств, что с ней вряд ли бы кто решился померяться силой. И произошло это относительно недавно – после Великой войны. Что же это за средства, которые смогли заставить Великих королей и магов превратиться в стадо послушных барашков? Он понял, что главным результатом войны стало поголовное рабство. Рабство породило мир, который служители Священного престола представляли всеобщим благом, и который все верноподданные Священного престола должны защищать всеми силами. Мир для овечек, которым позволили мирно щипать травку, пока не придет пора отправиться им на заклание. Квентин жалел только об одном, что он не может сейчас остаться наедине с отцом, чтобы поделиться с ним своими мыслями.
 Аманда взволнованно переводила взгляд с мужа на господ от церкви.
 – Господа, будьте добры, угощайтесь. Урожай в прошлом году был хорошим, и охотничьи угодья, слава Высшим силам, не истощились. Фрукты, вино, – все самого лучшего качества, некоторые привезены с моей родины, из-за моря – здесь такие не растут.
 Моран, оторвав тяжелый взгляд от Роланда, ответил ей перекошенной улыбкой. По настроению за столом чувствовалось, что время этикета прошло, и настала пора обнажать оружие.
 – Значит, вы обвиняете меня в укрывательстве отступника и врага церкви. Тем самым даете понять, что и я сам, и моя семья встали на путь предательства. И получив высочайшее благословение, вы пришли за нашими головами, – перешел в наступление Роланд.
 – Я уже объявлен врагом церкви? – он сделал упреждающий жест в сторону Морана, не давая себя перебить. – Есть ли у вас полномочия, полномочия третьей степени, так это у вас называется? Вы уже привезли кандалы, чтобы сковать меня по рукам и ногам, а затем предать казни под одобрительные крики невежественной толпы? Или все еще рассчитываете на мою поддержку? Кто дал вам право определять, что идет во благо мира, а что нет? – Голос отца окреп и усилился, как у человека, твердо сознающего правоту произносимых слов.
 – Или вы, знатоки истории, не знаете, что первый священник был одним из тех Великих магов, из-за беспредельных амбиций которых и вспыхнула война? В своих устремлениях он ничем не отличался от других, но ему повезло чуть больше: обманом удалось приручить могущественные силы и использовать их в своих низменных интересах. Вера, религия, – все это он придумал позже. А тогда, на войне, он был просто магом с обычными для них целями достижения собственного могущества и господства. Таким и остался!
 Квентин был совершенно ошарашен, никогда ему еще не доводилось ни от кого, даже от Джордана, слышать подобные речи. Он с испугом наблюдал, как преподобный Моран наливается красным соком, словно перезрелый помидор, а кавалер Друум, напротив, становится бледным как полотно, лишаясь малейших признаков жизни.
 Моран собрался с мыслями:
 – Так значит, да? Хорошо… Значит, не хотите по-хорошему? Что ж, у нас есть полномочия! Хотя жалко… Почему Вы? Что заставляет Вас? Не понимаю…
 Его перебил Друум:
 – Данной нам властью мы должны изъять у вас преступника и предать его суду Священного престола. Не заставляйте нас прибегать к крайним мерам. Одумайтесь, пока не поздно! Помогите нам, и церковь окажет вам поистине щедрое благоволение. Поверьте, этот… червяк не стоит ваших усилий. Вы и так сделали для него слишком много, вместо того, чтобы сразу прервать его мерзкий путь… Еще раз прошу Вас, вернитесь в лоно святой церкви и примите ее благословение… Пока не поздно…
 Две пары злых глаз испытующе уставились на короля Роланда. Но Квентин уже уловил в глазах отца выражение хорошо знакомой ему непреклонной решимости. Он намного лучше знал короля, чем эти господа из департамента Наместника Священного престола. Он уже понял, что отец принял решение, но почему именно такое, для него навсегда останется загадкой.
 Роланд сдвинул кубок и, подняв голову, прямо посмотрел в глаза Морана:
 – Как суверенный монарх и властитель Монтании, используя право верховной власти на своей земле, объявляю: никто, находящийся под моим покровительством, не может быть выдан для совершения над ним суда и расправы без моего на то разрешения.
 Над столом повисла гнетущая тишина.
 Бывали минуты, когда Квентин не узнавал отца, настолько непохожим на себя он становился. Принц видел, как переменились лица посланников, Моран покраснел еще больше и стал похож на вареного рака, а Друум, казалось, прикусил язык, поскольку лицо у него застыло в маске немого страдания.
 – Ну, что же… что же… – по слову выдавливал из себя Моран, – Очень жаль, что мы не смогли договориться по-хорошему… Надеюсь, Вы представляете себе возможные последствия? Завтра же мы будем на приеме у Наместника и доложим о вашем решении. Последствия не заставят себя ждать и…
 Роланд, не дослушав конца фразы, поднялся и вышел из гостиной.
 А через десять минут столб пыли, поднятый всадниками, уже медленно опускался на дорогу. Стоящий на страже гигант Бильбо с такой силой громыхнул за ними железными воротами, что звон металла еще долго раздавался во дворе эхом.
 Отец заперся у себя в кабинете, и Квентин поспешил вниз, к Джордану. Джордан собирался уходить из замка: о том, что прибыли по его душу, он узнал еще накануне вечером. Он хотел покинуть замок еще до рассвета, но ночью, как только вернулся король, у них состоялся разговор, и Роланд велел ему остаться, по крайней мере, до утра. Поэтому остаток ночи Джордан посвятил экспериментам и сборам своего имущества. Квентин рассчитывал застать Джордана в растерянности, но, напротив, глаза Джордана горели воодушевлением и отчаянной решимостью.
 – Собаки пришли по следу, да, Квентин? И волку пришла пора уносить ноги, не так ли? Они никого не оставят в покое: ни меня, ни вас. Но знаешь, время работает на нас, и очень многое удалось сделать за эту зиму в тишине и спокойствии вашего дома.
 – Очень скоро, – он показал рукой на сундук. – Мы будем равны богам, сможем путешествовать из мира в мир, из вселенной во вселенную, овладеем такими силами, которые и не снились Конаху. Вот этого они и боятся! Боятся, что мы станем сильнее, сможем приручить такие силы, которыми не владеют они со всей их дурацкой магией. Мой волшебный сундучок почти готов, еще пару дней, чтобы довести его до ума, и мы все сможем уйти. Уйти туда, где нет безумства и жестокости этого мира. Вот они – врата в другие миры, хотя с виду это и похоже на обычный сундук. Кстати, человек в нем помешается без труда. – Джордан откинул крышку, и Квентин заметил, что внутри сундука полно различных рычажков и ручек.
 – Самое главное – книга координат! – Джордан помахивал потрепанной рукописной тетрадью. – Здесь содержаться установки для запуска устройства и краткие описания миров, – все то, что мне удалось собрать во время опытов с крысами. Их множество – миров. Я могу перенестись сейчас в другую точку нашей планеты или в неземной мир. Это как узелки одной большой сети. Там где есть соответствующий узел, всегда можно вынырнуть с помощью моего волшебного сундука. Если бы у меня была еще пара дней, я бы сумел полностью разобраться с возвращением, но боюсь, псы Конаха не дадут мне такой возможности.
 – Куда ты хочешь уйти?
 – Есть прекрасные миры, полные вещей, давно ушедших в историю, это словно ожившая легенда. Ничего не исчезает во времени, ни Древняя эпоха, ни эра Великих королей, ничего. Теперь возможно все: любое пространство и любое время. Вот это-то и необходимо Конаху, чтобы добиться окончательного могущества.
 Джордан расслабился и опустился на стул.
 – Ты знаешь, что дает ему такую власть над всеми Серединным миром? Нет?
 – Владение Древней силой, древней, как сама земля-матушка. Силой порождения. Ты думаешь, мир наступил сам собой, когда Великие короли перебили друг друга? Нет, их всех уничтожил Конах. Он обрел бессмертие или же такую долгую жизнь, что вот уже триста лет напрасно ждут его смерти. Он сметал города и селения, уничтожал Великих королей и магов, не желавших принять его власть, и на земле наступил мир, потому что он покорил всех. Наступил вынужденный, тяжелый, но прочный, как железные оковы, мир.
 – Похоже, отец сегодня его нарушил.
 – Он, что, отказался выдать меня?!
 – Да. Он сослался на суверенное право королей казнить и миловать находящихся под их протекторатом.
 – Безумец! Он навлек беду на всех нас. Если бы он не остановил меня ночью, я был бы уже далеко, тогда бы он мог еще как-то оправдаться, а теперь? Конах не прощает измены. Он уничтожит всех, кто у него на пути.
 – Что же нам теперь делать?
 – Я думаю, мы должны уйти все. Ты, король и королева, – мы все должны уйти в другой мир, нырнуть в сундучок, и нас нет, понимаешь? Наш мир жесток и безобразен. Он постепенно погибает под властью Конаха. Еще два дня, я завершу работу над книгой координат, и мы покинем этот мир.

 Глава 5. Наместник Альдор

 Наместник Священного престола в Монтании Альдор только что закончил вечернюю трапезу и собирался засесть за сочинение послания Верховному Жрецу, когда ему донесли, что возвратились его посланники – Моран и Друум. Альдору, седовласому крепышу лет пятидесяти с кругленьким пузцом, нравилась его спокойная жизнь в Монтании. Окруженное с трех сторон горами и с одной стороны морем, это королевство представляло собой заповедник благочестивых нравов, устоявшихся здесь в течение столетий. Короли Монтании всегда стояли в стороне от политической жизни. И в прошлом, сразу после Великой войны, безоговорочно признали власть Священного престола. Поэтому наместничество в Монтании было своеобразной синекурой, служило наградой и отдохновением от трудов праведных для ближайших соратников Конаха.
 Альдор помнил еще старого короля Филиппа, отца Роланда. Роланд вырос у него на глазах, как сейчас подрастал Квентин – юный принц Монтании. Никогда ни с кем из них проблем не возникало. Тем более удивило его известие о пособничестве Роланда беглому монаху. Оказать приют человеку, осмелившемуся посягнуть на незыблемость церковных учений! Это было просто возмутительно! Церковь в последнее время ослабило борьбу с ересью, стала излишне терпимой и благодушной, вот еретики и осмелели. Альдор хорошо знал отца Кира – наставника беглого монаха Джордана. И как только тот мог допустить вероотступничество своего воспитанника?! С детских лет Джордан воспитывался при монастыре, овладевал высокими знаниями, его даже хотели ввести в первый круг посвящения. Что бы тогда было? – Альдор даже закряхтел от досады. – Надо будет провести хорошую ревизию в обители Кира.
 – Ваше Преосвященство, – Наместник Альдор повернулся на голос – в дверях стояли пропыленные Друум и Моран.
 – Мы привезли Вам неутешительные вести. Король Роланд отказался выдать вероотступника.
 Друум вытирал со лба пот широким рукавом рубашки.
 – Это бунт, Ваше Преосвященство. Никогда еще не было, чтобы король, принявший покровительство Священного престола, осмелился перечить воле Верховного Жреца.
 – Он даже не захотел нас выслушать. Роланд словно обезумел, когда речь зашла о том, чтобы выдать преступника и предать его Священному суду. Мы даже снизошли до уговоров, но ничего не подействовало, – продолжил Моран.
 Альдор сморщился, как будто речь зашла о зубной боли.
 – Джордан все еще в замке?
 – Думаем, да, Ваше Преосвященство. Если бы его там не было, то Роланд, скорее всего, сообщил бы нам об этом.
 – Теперь он быстро улетит, вспугнутый вами, как вы полагаете?
 – Но мы ничего не могли добиться от Роланда, надо было сразу ехать с отрядом стражи, – надулся Друум.
 – Другими словами вы хотите сказать, что дипломатами вам не быть… – резюмировал Альдор. – Что же мы можем предпринять теперь?
 – Я не вижу другого выхода кроме, как объявить Роланда вне церкви и закона и поступить с ним согласно великому обряду очищения, – выступив вперед, важно заявил Моран. «Высшая сила! – подумал Альдор. – Еще два дня назад жизнь здесь была так тиха и спокойна. Кто бы мог подумать, что здесь, на краю Серединного мира, в тихой прибрежной гавани, может возникнуть бунт. И что за нелепая шутка судьбы выпала на мою долю – подавлять бунт на старости лет!»
 – Мне нужно испросить благословения Верховного служителя Силы, – сказал Альдор. – Какое он примет решение, так и поступим.
 Друум, переминаясь с ноги на ногу, пытался что-то добавить или возразить, но Альдор, несмотря на преклонный возраст и долгие годы спокойной жизни, еще не разучился так взглянуть на собеседника, что у того сразу же пропадало желание задавать ненужные вопросы.
 Когда дверь за гонцами закрылась, Альдор тяжело опустился в массивное резное кресло. Он почти наверняка знал, что произойдет дальше. И от этих мыслей ему стало еще более грустно. «Что заставило Роланда, – мысли тяжело ворочались в голове наместника, – разорвать многолетний договор, заключенный далекими предками короля Монтании? Чем обольстил его этот беглый отщепенец, что посулил такое, что заставило Роланда пойти на погибель и обречь свой народ на верную смерть? Ведь не может же он не знать про обряд очищения. После обряда никого в живых не остается, на то оно и очищение, чтобы очищать землю от таких бунтовщиков, как ты, Роланд. Хоть бы подумал о своей семье».
 Но решение короля так и осталось загадкой не только для Альдора, но и для Квентина.
 Алтарь магической Силы находился за небольшой дверью в стене, замаскированной под книжный шкаф. Высшая Сила магии, была открыта Конахом. Столько лет Альдор обращался к Великой силе и все никак не мог привыкнуть к этому. Каждый раз, когда наступала необходимость открыть Алтарь и стать, пусть даже на время, частью этой силы, полностью растворившись в ней, его живот скручивало, как скручивает тряпку поломойка, а ноги становились неуклюжими ватными обрубками. Вот и сейчас, он мысленно пытался сосредоточиться и преодолеть тот незримый барьер, который всегда вставал между ним и Алтарем Высшей Силы. В глубине души, еще с молодости, он до дрожи боялся дикой, ничем несдерживаемой, силы Конаха. Это был неистовый сгусток энергии, который всякий раз вытряхивал твою душу, как пыльный шерстяной ковер.
 Альдор сделал глубокий вздох, уже отдававшийся старческим сипением, и поднялся с кресла. Дверь Алтаря отворилась с легким деревянным скрипом. Комнатка, где находился Алтарь, была небольшой. Вдоль стен у входа стояли шкафы с Древними книгами, свитки с заклинаниями и другими магическими предметами.
 Сам Алтарь был сделан из черного дерева и еще какого-то гладкого материала, подобного застывшей смоле, пришедшего из Древнего мира. Увенчанный остроконечной макушкой с острым шпилем, он открывался как двустворчатый шкаф. Внутри находились небольшая скамеечка и полочка под большим золотым зеркалом, прикрепленным к задней стенке. На полочке стояли две свечи из черного воска, отлитые в виде двух магических сущностей, имен которых не полагалось поминать всуе. Альдор вынул из правого шкафа свиток Пергюса, магический жезл связи с Конахом и волшебную смолу живого дерева Див, используемую для магических обрядов.
 «Что ж, пора», – смиренно сказал себе Альдор. Он зашел в Алтарь и, сбросив с себя оцепенение, щелкнул пальцами, зажигая свечи. Простой ярмарочный фокус, который все никак не получался у принца Квентина. От зажженных свеч он воскурил смолу живого дерева Див, закрыл плотно двери Алтаря и, часто вдыхая горький магический аромат, принялся читать заклинания, всматриваясь в непростую глубину золотого зеркала.
 Дым вился вокруг Альдора удушливым змеем, такой живой и исполненный плоти, как само мыслящее дерево Див. Огоньки свечей, подчиняясь всеобщей хаотичной пляске, отражались в зеркале уносящимся вдаль золотым хороводом. Альдор читал древний свиток Пергюса, стараясь почувствовать в себе присутствие Силы. Наконец наступил момент, которого он всегда ожидал с трепетом. Момент Открытия Врат. Зеркало заколебалось и в призрачном свете свечей стало напоминать водную поверхность, тронутую легкой зыбью. Альдор ощутил присутствие силы. Она пришла и властно, не спрашивая у него на то позволения, втягивала раба своего в золотой круг растаявшего зеркала.
 «Давай бери меня!» – с отчаянной, до зубовного скрежета, решительностью промелькнула мысль в туманящемся сознании Альдора. И в следующее мгновение Альдора не стало. Он больше не чувствовал себя, своего тела. Что-то непреодолимое втягивало его через зеркало, в туманный и темный мир ночных иллюзий. Здесь, в мире зазеркалья, бесновались, сталкивались, боролись и сливались непрерывными вспышками сполохи Великой Силы. Как всегда неожиданно он почувствовал холодок чьего-то организованного и разумного присутствия.
 – Приветствую тебя, мой господин! – произнесла уцелевшая частичка сознания Альдора. Тут же ощущение силы стало почти осязаемым. Сомнений не было – это был Конах.
 – Ты пришел за советом, Альдор? – рокочущий властный шепот пробирал до костей. – В последнее время я почувствовал твое отдаление, неужели мирская суета заставила тебя забыть о Сущем?
 – Прости, Великий, недостойного раба твоего – в спокойствии и праздности я утратил чувство реальности. Хвала Великой Силе, провидение расставило все на свои места. У нас случился бунт. Еретик, покусившийся на истинность великого учения, сбежал от правосудия и был пригрет королем Роландом. Роланд отказался выдать грешника. И я, недостойный и исполненный слабости, взываю к Тебе о благословении на применение святого обряда очищения.
 Альдор ощутил какое-то подспудное движение, как будто огромные жернова сотрясли почву у него под ногами.
 – Знаешь ли ты постулаты Великой церкви? Знаешь ли ты догмы о неизбежности кары за грех? Неотвратимость наказания за непослушание, – слова перекатывались как валуны при камнепаде. – Сомнение – тяжкий грех. Слабость
 – грех. Праздность – грех. Забывчивость – грех. Прощение – грех.
 Альдор сжался в комок, как мышонок, пойманный кошкой, и вместе с тем почувствовал, что ощущение давящей неопределенности оставляет его. Так, наверное, чувствует себя приговоренный к смерти, когда узнает, что его прощение о помиловании отклонено.
 – Искупи грехи свои, и пребудет с тобой мое благословение! – это были последние слова повелителя, и Альдор, словно выплюнутый кусок надоевшей жвачки, вылетел из мира грез и ощутил себя в своем физическом теле.
 Мелкая противная дрожь сотрясала его, когда он осознал себя, сидящим на полу заполненного пряным дымом от сгорающей плоти живого дерева Див Алтаря.

 Глава 6. Предзнаменования беды

 Роланду было противно, будто он наступил ногой на огромного скорпиона, и его мерзкие, дурно пахнущие внутренности загадили его сапоги. Он видел бледное лицо и огромные тревожные глаза Аманды. До конца он и сам не понимал себя. Он раз за разом, прокручивая в памяти разговор с посланниками, натыкался на недоумевающие тревожные взгляды жены и сына. Неужели он вынес всем им всем смертный приговор. Неужели это был всего лишь импульс обремененного излишней гордостью сознания, спровоцированный бесцеремонной наглостью непрошеных посетителей. Почему он ответил отказом престолу Великой Силы. С Джорданом он виделся не так и часто. Когда осенью он принял этого испуганного молодого человека, он просто не мог ему отказать. Наверное, еще и потому, что в нем жил подавляемый из поколение в поколение инстинктивный протест против тотального диктата Священного престола. Джордан попросился переждать зиму. Сколько раз он встречался с ним за зиму? Раза три-четыре не больше. Джордану нравилась королевская библиотека и они, встречаясь там, обменивались мнениями о тех редких книгах, что были там собраны.
 Обед после исцеления Аманды. И конечно первый откровенный разговор. Джордан рассказал о своем открытии. Возможность перемещения по бесчисленному множеству миров. Наше бытие на крохотном островке мироздания, который с каждым годом становиться меньше, усыхая подобно шагреневой коже. Откуда беглый монах взял все это? Их разговор сильно взволновал тогда Роланда. Словно кто-то дал подсказку к очень трудной задаче, которой он мучился не один год. В самом деле, с их миром происходит что-то странное, он становится с каждым годом все скуднее и иссушеннее, что ли. Исчезает богатство животного мира, люди становятся глупее и ограниченнее, количество гоблинов и уродов увеличивается, растения вырождаются, плодородная почва умирает и заболачивается. Жизнь выцветает, как застиранное полотенце, становится с каждым днем все бледнее и призрачнее.
 Даже удивительно, как до встречи с Джорданом он не обращал на все это внимание. Только на днях его словно бы осенило, когда он возвращался из пришедших в полное запустение северных феодов. Они погибали: земли и одичавшие отчаявшиеся люди исчезали под натиском песка и моря. Мир бледнел и исчезал, его мир. И еще, Джордан рассказал ему о портале между мирами. Это на протяжении столетий составляло одну из величайших тайн престола. Никто не мог воспользоваться блестящим барабаном, который выкрал Джордан. Как любая другая дьявольская игрушка, не подвластная Великой Силе, барабан был предан анафеме и упрятан в глубокие подвалы монастыря, где воспитывался Джордан. Но он разгадал тайну реликта, оставшегося от Древних веков, и рискнул использовать свое открытие вопреки интересам церкви. Джордан был прав, по крайней мере, в одном, – нельзя оставлять в руках Конаха столь могущественное орудие укрепления его господства.
 И все-таки, это было по большей части импульсивным решением из тех, когда сначала делают, а потом задумываются, что же натворили. Перед Роландом постепенно стала проясняться вся ужасающая картина произошедшего.
 «Чего теперь ожидать? Еще одного посольства, в лице уже самого епископа? Возможно, если бы они так не спешили. Но ведь им надо любой ценой захватить Джордана. Значит, они будут вынуждены поторопиться. А если так, сколько у меня времени? День уйдет у посланников, чтобы добраться до представительства Священного престола и доложить обо всем наместнику. Пока старик свяжется с Его Святейшеством, пока соберут войско – еще день. Значит, в запасе день-два не больше, реально до завтрашнего вечера».
 Роланд жалел, что поторопился: скажи он, что Джордан уже покинул замок, правда открылась бы не скоро. А так у него в запасе есть от силы два дня: остаток сегодня и завтра, до вечера.
 Дворцовая стража насчитывала не больше ста человек. Еще столько же можно собрать крестьянских дружинников из окрестных деревень. И все, – других сил противостоять прекрасно оснащенной гвардии Священного престола у него не было.
 Кроме того, Роланд сильно сомневался в крестьянской дружине: было совершенно неизвестно, как поведут себя эти люди, находящиеся в сетях суеверий, когда к замку подойдет епископ со своим воинством и применит ужасающий обряд очищения. Выдержат ли они испытание безумием и не обратятся ли против него самого, ведь до сих пор находилось не так много людей, способных противостоять тайному оружию Конаха.
 Чьи-то руки нежно обняли его сзади за плечи. Он тут же ощутил неповторимый аромат свежести морского прибоя. Это могла быть только она – его Аманда. Медленно, чтобы не спугнуть нахлынувшую на него волну нежности, он повернулся.
 Мягкие шелковистые волосы легко коснулись его щеки. Руки Роланда скользнули к ее узкой талии, ощущая через шелковистые покровы ткани теплоту тела.
 В глазах Аманды застыли ледяные крупинки слез. Она молча прижалась к нему, уткнувшись куда-то в шею, и он крепко обнял ее. Пушистое облачко волос слегка щекотало его, а шею и щеку обжигало горючим льдом растаявших слез. Им казалось, что так они простояли вечность. Он поцелуями осушал слезы на ее лице. Аманда не задавала никаких вопросов, но он знал, о чем она думала. Ему не хотелось лгать ей. И она это чувствовала, поэтому ни о чем не спрашивала.
 – Прости меня Аманда, я не мог поступить иначе…
 Она ничего не сказала, только теснее прижалась к нему, и стали слышны ее приглушенные рыдания.
 – Выдать им Джордана, означало бы отправить его на верную гибель. Церковный суд не церемонится с еретиками, и через несколько дней в столице епископата уже горел бы большой костер.
 – А ты подумал, что будет с нами, Роланд? С Квентином, со мной, со всем нашим народом? – послышалось сквозь тихое всхлипывание.
 – Не знаю, Аманда, но всегда есть какой-нибудь выход… Так что будем надеяться на лучшее, время у нас еще есть.
 – У меня плохое предчувствие, Роланд… Ведь нам так было хорошо вместе. Столько лет спокойной, мирной жизни… – ее всхлипывания стали чуть громче.
 – Аманда, эта мирная жизнь не могла длиться вечно. Они все равно добрались бы до нас, не так, так иначе. И никогда бы не смирились даже с формальной независимостью Монтании. Джордан – это всего лишь повод…
 – Теперь они не успокоятся, Роланд… Не успокоятся, пока не уничтожат нас всех…
 – Но мы тоже не будем сидеть сложа руки. Завтра же соберем войска и будем защищаться до последнего солдата, – ему хотелось, чтобы его слова звучали твердо и уверенно.
 И тут ее слезы словно бы преодолели последний сдерживающий их барьер и хлынули потоком, заглушая непроизнесенные слова и мысли.


* * *

 Джордану последняя бессонная ночь далась с большим трудом. Он почти закончил изготовление своего волшебного сундучка, оставались незначительные детали, когда сон навалился на него непреодолимой тяжестью.
 Ему снились красивые и счастливые король Роланд и королева Аманда, они весело смеялись и, взявшись за руки, бежали по изумрудной траве нового мира.


* * *

 В шесть часов утра Роланд покинул замок и поскакал собирать дружины поселенцев. Он мчался по дороге, протянувшейся между зеленеющими весенними полями, все время погоняя коня и пытаясь стряхнуть остатки кошмаров, что мучили его в эту короткую, почти бессонную ночь.
 Всю ночь кто-то пытался проникнуть в его сознание, временами он слышал чей-то низкий властный голос, гулко перекатывающийся в голове. Картины падения с высоких стен и скал преследовали его, он стремительно летел вниз, а чей-то раскатистый бас хохотом и невнятным бормотанием сопровождал его падение.
 Кое-что из сказанного ему удалось разобрать, и даже сейчас он слышал этот вкрадчивый шепот, шепот предостерегающей смерти. Кто-то хотел сломить его волю, лишить разума, превратив в беспомощную тряпичную куклу, какими забавляются в балаганах на ярмарке.
 И Роланд все сильнее погонял коня, подставляя лицо под свежие струи ветра и пытаясь стряхнуть противное ощущение собственного бессилия.
 «Господи, помоги мне, – молился он. – Помоги противостоять врагам, предавшим тебя и спаси людей от их лжи и мерзости».
 Он старался не думать о своей обреченности, зная только одно, – он должен пройти свой путь до конца, как и предначертано ему. Каждый должен сделать на земле свое маленькое дело, а его дело состояло в том, чтобы сбросить позорное рабское ярмо и хотя бы раз в жизни заявить о себе как о человеке.
 «Я докажу им, что не все в этом мире послушные овечки, покорно дожидающиеся, когда их принесут в жертву лживому и жестокому богу Конаха», – подумал Роланд. И ощущение давящей, сковывающей разум тяжести прошло в тот же миг.

 Глава 7. Необходимые приготовления

 Квентин проснулся позднее всех, часов в восемь, и с удивлением обнаружил, – в замке происходит какая-то беспорядочная толкотня и суета. Командовал всем Говард – начальник дворцовой стражи. Все бегали и суетились. Квентин обиделся на отца, что тот уехал, не предупредив его заранее.
 Мимо спальни Квентина важно шествовали, бряцая оружием, дворцовые стражники из команды Говарда. Из окна было видно, как оживились посты на стенах, бойницы заполнялись стрелками. Во дворе запалили большие костры и подогревали на них смолу. Бойцы испытывали систему противоосадных приспособлений, бездействующую долгие годы. Вся прислуга была во дворе и нижних этажах замка, поднося, притаскивая, приволакивая самые разнообразные предметы необходимые для обороны, о существовании которых Квентин не имел даже представления. Говард, важный, закованный в сверкающие дутые латы, изготовленные под его пузо, расхаживал по двору, давая всем указания.
 Квентин молниеносно оделся и сбежал вниз. Сегодня на него никто не обращал внимания, и даже старый слуга Пабло не пришел, чтобы помочь ему одеться.
 Коридоры и двор замка были заполнены незнакомыми вооруженными людьми. В бородатых войнах, одетых в чешуйчатые кольчуги, Квентин без труда опознал деревенских дружинников из феода, поднятые отцом по тревоге, они пришли на защиту замка. В военном деле они явно были неискушены и тупо склонялись по коридорам и двору замка, то и дело натыкаясь на злобный окрик, а то и добрый толчок Говарда.
 Надо сказать, Говард был в ударе: он командовал, кричал, ругался и щедро раздавал толчки, стараясь из разношерстного стада деревенских дружинников слепить мало-мальски пригодное войско. Даже повара и кухарки, до того не видевшие ничего кроме большущей дворцовой плиты, теперь были при деле: помогали в приготовлении порций кипящей смолы для угощения атакующих. На мгновение Квентин почувствовал себя одиноким и ненужным в этом людском круговороте, заполнившим весь дом. Людей было так много, что временами он с трудом протискивался по дворцовым коридорам, направляясь к покоям королевы. Через мозаичное окно было видно, что в ворота замка въезжает конный отряд.
 Это были рыцари. На их шлемах гордо развивались разноцветные перья, латы отливали тусклой синевой вороненого металла, а щиты были украшены эмалью с золотым и серебряным орнаментам. Наконечники их копий были украшены разноцветными геральдическими лентами. Красивые, откормленные и выхоленные кони уверенно цокали по мощеному двору замка. «Сколько же человек здесь сегодня? – подумал Квентин. – Наверное, никак не меньше тысячи».
 Он не знал, как долго они смогут продержаться в осаде, но все эти подвалы с рядами винных бочек, заполненные мясом ледники, хранилища, забитые крупами, мукой и различными соленьями, – позволяли надеяться, что в любом случае никак не меньше месяца. Водой замок обеспечивался из колодцев во дворе, и, на крайний случай, имелись горные озера в пещерах, примыкающих к подземному ходу.
 Так и не встретив знакомых, Квентин добрался до покоев матери. Дверь в апартаменты королевы была открыта: в нее постоянно выходили и входили люди. Принц протиснулся через отряд вооруженных селян и вошел в кабинет королевы. Сначала он даже не разглядел мать среди командиров всех этих сборных отрядов.
 Аманда преобразилась полностью. Теперь это была легендарная воительница из древнего заморского рода, о которых он читал в книгах. Копна ее золотистых волос была забрана на затылке тугим красивым узлом. Она была облачена в стальной кольчужный панцирь, плотно облегающий ее великолепную фигуру. На красном кожаном поясе размещался богато украшенный фамильный меч. Королева четко отдавала приказы этим здоровенным мужикам, которых она, как и Квентин, видела впервые в жизни. Голос ее звенел в воздухе, и командиры застыли, зачарованные видом их властительницы. Принц остановился в дверях, и его постоянно толкали выходящие и входящие люди. Королева не замечала сына, продолжая с жаром обсуждать план обороны. Но вот ее взгляд коснулся сына, она улыбнулась, и ее лицо осветилось выражением забытой нежности. Аманда чуть кивнула головой, приветствуя сына и разрешая присутствовать на военном совете. Квентин прошел в комнату и встал у окна, откуда ему было прекрасно видно все происходящее на крепостных стенах и во дворе.
 – Мой сын Квентин, господа.
 Квентин тут же ощутил на себе десятки взглядов. Он приветственно кивнул головой.
 – И так, господа, – голос королевы вернул всех к карте, разложенной на столе. – Давайте еще раз проверим все направления атаки. Вот здесь, – она отметила указкой место на карте, – отряд сеньора Блома должен занять места в секретах и предупредить появление противника, а герцог Галумейский со своей конницей займет это укромное место в лесу для внезапных кавалерийских ударов. Две деревенские дружины мы поставим на стенах – это самое простое,
 – как раз то, на что они способны. Прислуга замка обеспечит защитников всем необходимым. Уже сейчас нам необходимо пополнить запасы фуража для лошадей, и для этого надо срочно отправить один из деревенских отрядов. Помните, господа, – времени до штурма у нас очень мало – от силы до заката. Король Роланд прибудет с последними дружинами к шести часам, и к этому времени должно быть все готово.
 – Давайте же поклянемся до концы быть верными королю и с честью выполнить свой долг! – Аманда обнажила меч, и он сверкнул серебряной молнией. В воздухе мелькнули искры, почувствовался запах озона, и Квентин подумал, что без магии здесь не обошлось.
 Командиры отрядов положили ладони на меч королевы и с удивлением обнаружили, что он горячий.
 – Клянемся быть верными королю до последней капли крови! – торжественно произнесла королева.
 Хор голосов в комнате и коридоре повторил:
 – Клянемся! – И сила, исходящая от меча, наполнила их сердца отвагой.
 Квентин подошел к столу и положил руку на меч.
 – Клянусь! – произнес он. И рыцари, о храбрости которых слагали легенды, одобрительно посмотрели на него.
 Наконец командиры разошлись, и Квентин остался наедине с матерью. Когда дверь за последним из них закрылась, некая внутренняя пружина ослабла, и Аманда снова стала нежной и любящей, такой, какой Квентин знал ее с детства.
 Она подошла и обняла сына, прижав к груди его голову. И Квентин ощутил холодную колючесть кольчуги.
 – Судьба распорядилась так, что тебе придется рано повзрослеть, сынок. Жизнь нелегка, но как бы ни сложилось, не забывай нас с отцом. Не ломайся под ударами судьбы и не дай обмануть себя тьме, которая часто маскируется под свет. Помни, ты сын Роланда, короля Монтании, который нашел в себе силы и мужество бросить вызов могущественным силам.
 Внезапно что-то горячее и мокрое заскользило по щеке Квентина, и он понял, что это слеза.
 – А теперь иди, ступай в распоряжение Говарда, будешь в его команде. Иди! – она отстранила сына легким толчком и отвернулась к окну, чтобы он не видел ее лица.


* * *

 Приготовления шли весь день. И слуги замка, и крестьянские дружинники, и воины стражи, и рыцарская гвардия, – все работали дружно и на совесть, каждый занимался своим делом. Все понимали, что к вечеру должно быть закончено все.
 Квентин находился в распоряжении Говарда и не переставал удивляться организаторским способностям этого завсегдатая деревенских кабачков и любителя аппетитных молодушек.
 Говард бегал с одного конца крепостной стены до другого, вихрем проносился по внутреннему дворику, поспевал везде и вникал в каждую мелочь. Только теперь Квентин понимал, как тонко его отец чувствовал людей, подбирая их к себе на службу.
 Многие забытые секреты фортификации замка открывались только сейчас. Строители, казалось, предусмотрели все, что только могли, для защиты замка. Здесь обнаруживались скрытые до сих пор боевые башенки, невидимые с наружной стороны стены, которые могли встретить нападающих градом стрел, откуда их не ждали. Выдвижные уступы, устроенные в стенах, противостояли осадным лестницам и башням. А если врагам удастся ворваться на крепостные стены, то здесь их поджидали многочисленные ловушки с проваливающимися полами. Длинные, узкие и внезапно ломающиеся под острыми углами коридоры замка были прекрасно приспособлены для обороны, и всего лишь один меткий стрелок мог устроить в таких местах свалку из тел и задержать сотни врагов. Огромные котлы, готовые обрушить тонны кипящей смолы на головы осаждающих, были установлены на высоких стенах. Флаги с золотыми гербами Монтании гордо реяли на остроконечных башенках замка.
 Трубач на главной башне замка протрубил общий сбор. Занятый работой, Квентин не особенно глазел по сторонам, но заметил, что даже придворный маг и его учитель Торин вышел на защиту замка. Облаченный в черный, расшитый серебряными звездами балахон, маг важно расхаживал среди воинов, держа перед собой толстую книгу с металлическим окладом, и нашептывал какие-то заклинания. В другой руке у него был магический жезл, которым он выделывал таинственные пассы. Становилось ли легче от его колдовства, Квентин не знал, но то, что он смешил своим видом деревенских дружинников, было несомненно.
 Около четырех часов по полудни объявили перерыв, и Квентин воспользовался этим, чтобы вернуться в замок, одеть доспехи и узнать, не вернулся ли отец, и что произошло за пределами замка за это время.


* * *

 Роланд примчался домой, когда солнце, закончив свой дневной путь, склонялось к закату. Вместе с ним прибыл последний отряд дружинников. Это были крепкие крестьянские парни из отдаленных и бедных северных феодов. Вооруженные в большинстве своем самодельными копьями и вилами, они более напоминали бригаду для уборки картофеля, чем организованное воинство.
 Роланд в пропыленных кожаных доспехах соскочил с загнанного коня, разминая затекшие ноги. Запавшими от усталости глазами он оглядел окружающих, с удовлетворением отмечая, что почти все, что он наметил для обороны, сделано. Король подозвал Говарда и передал в его распоряжение вновь прибывших дружинников. И начальник стражи сразу же стал выстраивать их в шеренгу, в стройную настолько, насколько ему удалось ошеломить их своим громоподобным рыком.
 На крепостных стенах почти все было закончено. Под смоляными котлами горели костры. Стрелки устраивались поудобнее в бойницах. Все тайные ловушки и противоосадные приспособления были испробованы. Во двор из арсеналов были вынесены и разложены запасы оружия, стрел и прочих необходимых предметов. Подъемный мост подняли сразу же, как прибыл король, – более ждать было некого. Крестьяне поднимали последние каменные ядра, которые предполагалось обрушивать на головы врагов.
 Роланд прошел вдоль крепостной стены, проверяя готовность к осаде и с удовлетворением отмечая, что Говард и другие командиры потрудились на славу. Только убедившись, что все в порядке, он вошел в замок повидаться с женой и сыном.
 Аманда бросилась ему на шею и осыпала его пропыленное лицо поцелуями, ощущая на губах мужа аромат степного ветра. Роланд крепко обнял жену, чувствуя под пальцами неприятную твердость кольчуги. Квентин стоял в стороне. Отец заметил его и улыбнулся усталыми глазами. И Квентину захотелось тотчас броситься с разбега ему на шею, как раньше, в детстве, но предчувствие чего-то неотвратимо недоброго нахлынуло на него, мгновенно погасив этот порыв.
 Раньше он никогда не замечал течения времени. Время шло, как хотело, своей поступью. Часы сменялись часами, времена года следовали одно за другим, – это было понятно и очевидно. Время было плавной рекой, незаметно и неслышно несущей все сущее: людей, животных, деревья, горы и реки. Сейчас же время превратилось в липкую паутину. Оно окутывало и оплетало все происходящее, связывало и превращало людей в беспомощные жертвы, заставляя их дожидаться наступления неминуемо надвигающеегося черного предела. Осклизлые щупальца чего-то страшного и незримого протягивались из будущего, чтобы схватить, скрутить и разорвать в клочья трепетное настоящее, а заодно с ним и всех их.
 – Друзья мои! – Роланд обвел усталым, но не утратившим остроты, взглядом присутствующих. – Спасибо вам, что в минуты опасности вы оказались рядом со мной и моими близкими, что вы, не устрашась опасности, выступили с оружием в руках против сил зла, которое воцарилось на нашей земле. Тьма пала на церковь и погребла под собой остатки веры, которой следовали наши прадеды. Абсолютная власть верховного жреца используется только во зло. И чем большую власть он получает, тем большее зло творит. И нет этому предела. Мы жители Монтании – отдаленной страны – почувствовали наступление зла относительно недавно. Вспомните, зерна зла проросли сразу после Великой войны. Пусть Великие короли и были не правы в своих властолюбивых стремлениях, но они были свободны и независимы и жили законами предков, наследовавших идеи Древней цивилизации. Теперь же у власти стоит злобное существо, которое нельзя даже назвать человеком, да он и сам давно не считает себя таковым, настолько ему чуждо все человеческое.
 Мир погиб, пал раздавленный железной пятой, и только у нас в Монтании, в отдаленном королевстве, еще сохранились понятия о добре, чести, долге, правде и справедливости, которые Конах никак не может вытравить из нас. Все иное – лишь предлог, чтобы расправиться с последним непокорным королевством.
 Я не знаю, победим ли мы в этой схватке, но уверен, сражаясь со злом, мы спасем наши души. Наш выбор послужит прекрасным примером нашим детям, которым не придется упрекать своих отцов в трусости и малодушии. Да будем мы чисты перед лицом вечности!
 Роланд еще раз обвел взглядом всех присутствующих: командиров отрядов, рыцарей, крестьянских дружинников, придворных, слуг и друзей, которые заполниля весь огромный тронный зал. Все застыли с неподвижными, исполненными твердой решимости лицами. «Вечность заморозила их лица», – подумал Квентин.
 – Друзья мои! – вновь обратился король к народу. – Во дворе стоят столы с угощениями, прошу всех к дружеской трапезе. Сегодня у нас последняя вечеря, а завтра либо пир, либо тризна. Прошу вас, здесь больше нет ни слуг, ни королей. – Роланд сделал приглашающий жест и направился к выходу, его глаза сияли, а широкая улыбка освещала лицо. Люди застыли на мгновение, прежде чем выйти из зала.
 Когда королевская семья смогла наконец остаться в одиночестве, Роланд обратился к Квентину:
 – Сын, надеюсь, ты хорошо помнишь все знаки и повороты подземного хода?
 – Да, отец.
 – Дело может обернуться так, что тебе придется воспользоваться подземным ходом. Мы ничего не знаем о тайном оружии Жреца. Но как только ты увидишь или почувствуешь что-то такое, что покажется тебе странным, противоречащим логике событий или невозможным, – в общем, при любой опасности ты должен будешь покинуть замок по подземному ходу. Это единственный путь спасения.
 – Я останусь с вами до конца, отец.
 – Не возражай! – предостерег Роланд сына. – Ты остаешься единственным наследником престола Монтании, и если со мной что-нибудь случится, они устроят за тобой настоящую охоту. А зная их магическую силу и твою неискушенность в тайном знании, схватить тебя будет не сложнее, чем псам добыть раненую утку. Поэтому, если я не смогу дать тебе сигнал покинуть замок, ты должен будешь сделать это самостоятельно, не дожидаясь, когда тебе отрежут путь к отступлению.
 – Но, отец…
 – Мы бросили вызов могущественным силам, осознать силу которых нам не дано до конца, и мы должны быть трижды осторожными, чтобы сохранить силы для последующей борьбы. И еще, не доверяй никому, когда они начнут атаку. Я слышал, обряд очищения совершенно меняет человеческую природу, и бывшие друзья оборачивают оружие друг против друга. Твой фамильный талисман защитит тебя от магии. Я надеюсь на тебя, – король обнял сына. – Ты должен завершить то, что начал я. Освободить землю от присутствия Конаха и вернуть людям свободу и свет истины.
 – А теперь давайте пойдем к людям, – король улыбнулся сыну и, взяв Аманду под руку, вышел из зала.
 Квентин проводил их взглядом, пока они не скрылись за поворотом. Больше он никогда не видел их вместе.
 Такими они и запомнятся ему: два самых дорогих человека на свете, уходящие в безвозвратную даль. И слезы не воина, а простого растерянного мальчишки будут обжигать ему сердце.

 Глава 8. Кровь Сведера

 Наместник Альдор постепенно приходил в себя после связи с Верховным Жрецом. Голова гудела и раскалывалась, как надтреснутый колокол, а во рту было ощущение шершавой сухости, будто бы он целый месяц жевал сухую, столетней давности бумагу. Перед глазами мелькали огненные точки, словно сотни нераскаявшихся грешников устроили пляску на сковороде у сатаны.
 Альдор медленно поднялся с колен, на которых он почему-то очутился во время магического сеанса. Он инстинктивно потянулся к бутылке вина из полыни, благословленного Его Святейшеством, и сделал несколько больших глотков, совершенно не ощущая горечи. Звон в голове постепенно утихал, и он обрел способность узнавать окружающие предметы. Но тошнота не покидала его, вызывая горькую отрыжку выпитого вина. «Звезда полыни», – называл это вино Великий Жрец, почерпнув название из каких-то Древних книг.
 Покинув комнату с Алтарем, Альдор вошел в кабинет. Позвонил в колокольчик, вызывая секретаря. Когда секретарь, длинный, облаченный в серую сутану монах с абсолютно голым черепом, появился в кабинете, Альдор приказал: «Друума ко мне!»
 Силы наместника в Монтании были невелики. Около пяти сотен гвардейцев составлял гарнизон Священного престола, под командованием кавалера Друума находилось еще сотни две рыцарей-змееносцев, плюс небольшая команда жрецов тайной школы, – и, пожалуй, все. Но все исповедующие истинную веру и принадлежащие к Великому престолу знали, что количество вооруженных людей – это не главное, что в распоряжении последователей престола находится оружие куда как более грозное, чем мечи, копья и стрелы. Обряд очищения, который Альдору предстояло совершить над еретиками, для того и существовал, чтобы магические силы стократно умножили мощь войска Священного престола. Поэтому Альдор не волновался о возможном численном преимуществе короля Роланда – схватка расставит все точки над «i».
 Он приказал Друуму объявить полный сбор. И тотчас во все стороны полетели гонцы. А Друум, важный и преисполненный гордости оттого, что его назначили главнокомандующим, уже собирал своих рыцарей во дворце Альдора.
 Моран как старший духовник получил задание подготовить отряд магов и прорепетировать с ними обряд очищения. Именно это подразделение должно было сыграть в битве решающую роль, поэтому Альдор, не слишком доверяя Морану, решил сам принять участие во всех тренировках.
 – Завтра к утру мы будем полностью готовы к походу, – отрапортовал наместнику Альдору кавалер Священного престола Друум.


* * *

 Рыцарский отряд был полностью в сборе. Две сотни прекрасно вооруженных рыцарей выстроились во дворце наместника.
 Альдор тяжелой походкой шел вдоль строя, рассеянно слушая объяснения Друума. Закованные в панцири из черной стали, с забралами на шлемах в форме редкой решетки, – все эти рыцари, как представлялось Альдору, были на одно лицо. За их общностью скрывалась одна из величайших тайн Священного престола. Все эти войны были, по сути своей, одним человеком – правой рукой Конаха – великим воином, князем Сведером.
 Легенда, передаваемая из уст в уста служителями Великого престола, гласила: великий и отважный воин, князь Сведер, принимавший участие в войне королей на стороне одного из монархов, внезапно получил озарение свыше и перешел на сторону Конаха, в то время только еще начинающего проповедовать свое учение.
 Сведер привел с собой огромное войско, подняв восстание против своего сеньора – короля Годарда. И с тех пор началось победоносное шествие Конаха. Силой магического внушения и при поддержке армий Сведера Конах покорял все новые и новые народы.
 Люди, измученные многолетней войной, верили и шли за ним. Они поднимали восстания против своих правителей – Великих королей и передавали власть наместникам Конаха. Многие короли и сами, не дожидаясь восстаний и бунтов, перешли на сторону нового проповедника. Старый мир рушился, устанавливались новые порядки. Конах увеличивал и увеличивал свое могущество.
 Следующий удар он нанес по многочисленным отрядам магов. В старину каждый король, мнящий себя великим, имел при себе команду придворных чудотворцев, владеющих приемами магического искусства. Конаху удалось в одну ночь уничтожить их всех. Он обратил против них их же собственную магию и все те проклятия, сглазы, порчи и другие неискусные приемы колдовства, которые они применяли в борьбе с врагом. Вся их магия вернулась к ним сторицей. В страшных муках обрели они свою смерть.
 А князь Сведер, усиленный мощью магического воздействия Конаха, крушил одну вражескую армию за другой, и не было силы, способной противостоять новому властелину. Многие знамения были в ту пору: кометы своими хвостами царапали небосвод, затмения солнца по нескольку дней погружали во мрак целые земли, и страшные призраки и видения посещали землю. Целый год продолжалась напряженная борьба, и этот год вошел в историю, как год великого покорения. Когда сдался последний Великий монарх и присягнул Конаху, война прекратилась. Конах воцарился в своей столице – городе Аране, бывшем царстве великого короля Симила, уничтоженного в ходе войны. Народ Араны присягнул Конаху, стал его народом, а его люди самыми верными последователями Конаха. Оружие, костры на площадях, и непреодолимая сила слова Конаха сделали свое дело. Сведер зарекомендовал себя на войне как непревзойденный полководец. Слава его была настолько велика, что даже заморские державы признали протекторат Конаха. Во все покоренные или принявшие власть Конаха королевства были посланы наместники, чтобы осуществлять надзор над королями, присягнувшими престолу. Князь Сведер управлял этими наместниками, и власть его стала огромной. Конах же старался держаться в тени, уединясь в огромном замке Араны, на острове посреди моря.
 «И пришло время воздать Сведеру должное за его военные заслуги, – рассуждал о давних временах Альдор. – Нет ничего лучше, чем сделать из вероятного соперника героя и легенду, для того чтобы уничтожить его».
 Однажды после очередной победы – устранения бунта в одной из дальних стран – Конах устроил прием для своего лучшего друга, князя и главнокомандующего, Сведера. Он сам в сопровождении многочисленных слуг и охраны вышел встречать героя, когда эскадра богато украшенных золотыми фигурами и щитами кораблей, на которой прибыл Сведер, пришвартовалась у острова. Войска выстроились в почетном карауле в честь великого князя Сведера. Громко взревели золотые трубы и фанфары, воздавая должное замечательному полководцу. Боевые слоны с ревом взметнули вверх хоботы, приветствуя князя Сведера. Лучшие воины империи построились для торжественного парада. Великолепная рыцарская конница, богато украшенная золотом и парчой, боевые колесницы, усеянные грозными шипами и рогами, тяжело вооруженные пехотинцы, наездники боевых слонов, – все, выстроившись, с трепетом ожидали появления великого полководца. Перед князем, от самого причала до дворца, землю выстелили великолепной ковровой дорожкой.
 Князь Сведер сошел с корабля и последовал по этому пути. Толпы придворной знати и простого народа встречали его как триумфатора, а прелестные фрейлины забрасывали его благоухающими цветами. Верховный Жрец стоял на ступенях дворца в окружении четырех магов высшей ступени посвящения в красных сутанах. В руках он держал поднос с золотой медалью Триумфатора. Сведер приклонил колени перед властелином, перебросив короткий меч.
 Конах пронзительно вгляделся в глаза победителя, и только когда Сведер не выдержал и опустил голову, Верховный Жрец взял медаль на толстой золотой цепи и водрузил ее на шею героя.
 Прием был великолепен. Сначала войска победителей прошествовали торжественным строем под звуки воинственных маршей, затем состоялось награждение особо отличившихся воинов. И здесь властелин не поскупился – груды золота были преподнесены воинам в качестве награды. Затем был обед, вошедший в историю благодаря обилию выпитого вина. Тысячи людей, целые полки солдат гуляли на пиршестве. Очень скоро весь остров заполнился толпами вояк, простолюдинов и придворных, шатающихся и горланящих песни хмельными голосами. Многие гости в тронном зале отяжелели от выпитого и съеденного и не в силах усидеть за столом сползали на пол.
 Веселый пир продолжался. Виночерпии все время подливали вина в огромные бокалы. Властелин с каменной стойкостью произносил тост за тостом, и гости спешили приобщиться порцией вина к очередному приветствию.
 Князь Сведер сидел по правую руку от Верховного Жреца. Не пропустив не одного тоста, он тем не менее держался так же стойко, как на поле боя, хотя количество выпитого вина и давало о себе знать игрой пунцового румянца на его щеках. И только взгляд его глаз, неподвижно устремленных в одну точку, говорил о тех усилиях, с которыми ему удается сохранять контроль над собой.
 Только лишь Верховный Жрец, поднимая очередной бокал и выпивая его на глазах у всего народа, оставался абсолютно трезв, как и в начале вечера. Кто-то склонялся к мысли, что это магия, кто-то думал, что Конаху незаметно подменяли вино водой, но истина была далеко от всех этих представлений. Просто Конах к тому времени уже не был вполне человеком, и то вино, что он вливал в себя, оказывало на него не большее действие, чем на глиняные сосуды, в которых оно хранилось.
 Провозглашая тост за тостом, он просто ждал, когда Сведер наконец забудется в пьяном угаре, и тогда ему предстоит провозгласить еще один тост за Триумфатора, на этот раз последний.
 Громко играла музыка, полуобнаженных танцовщиц на сцене сменяли укротители диких животных и фокусники. Праздничные цветные ленты серпантина и конфетти сыпались с высокого и куполообразного, как небо, потолка дворца.
 Конах в очередной раз поднялся из-за стола:
 – Великие воины нечеловеческой отваги, одолевшие в ратных сражениях всех наших врагов, этот тост я хочу посвятить вам!
 Громкое «Ура!» нестройных хмельных голосов прокатилось по залу. Конах, не торопясь осушил кубок, отмеченный печатью властителя.
 Князь Сведер тоже поднялся из-за стола, чтобы выпить вино стоя. Он выпил вино и перевернул бокал верх дном, чтобы все присутствующие видели, что на дне не осталось ни капли. Он постоял минутку, шатаясь и обводя зал мутным взором, и тяжело рухнул обратно. Его голова не выдержала хмельной тяжести и упала на стол.
 Конах оглядел присутствующих: все ли заметили падение командующего. Он подал слугам быстрый условный знак – подбежала четверка дюжих парней и, подхватив Сведера, унесла его во внутренние покои дворца. Конах улыбнулся одной из своих загадочных улыбок: вскоре Сведер будет не опасен, напротив, он еще послужит ему и после своей смерти. Конах успел произнести еще пару тостов, когда к нему подошел слуга и что-то шепнул на ухо. Они обменялись парой фраз, и Конах поднялся, чтобы произнести главный и последний тост за сегодняшний вечер:
 – Я хочу поднять этот кубок в честь великого и непобедимого полководца, прославленного в боях командира и большого моего друга, князя Сведера. Этот великий человек при жизни стал легендой. Он принес славу империи, покорив множество народов и подчинив власти Священного престола многие королевства, прежде считавшиеся непобедимыми. Князь Сведер – это сила и слава всемирного престола. Она будет жить в веках и в каждом из нас.
 Прошу каждого до дна выпить бокал вина, созданного специально в честь великого Сведера и несущего в каждой капле частичку его силы.
 Виночерпии тем временем обходили столы, наполняя бокалы рубиново-красным напитком.
 – Прошу выпить всех стоя! – обратился ко всем Конах.
 Кто мог, тот поднялся сам, кто не мог, тому помогли слуги, но каждому вручили бокал алого напитка и проследили, чтобы выпил. Так или иначе, но выпили все. Конах бдительно следил за всем залом, и то тут, то там старший группы слуг поднимал руку в знак того, что все в полном порядке. Наконец все было кончено, и в первые минуты никто не понял, что произошло – новое вино было странного вкуса: и кислое, и сладкое, и горькое, и соленое. Все застыли в недоумении, а Конах вдруг стал возвышаться над столом. Он становился все выше и выше, поднимаясь с места к самому куполу в центре зала. Голос его перекатывался и отдавался в самых отдаленных уголках зала и на улице.
 – Слава его в ваших жилах, кровь его в вашей печени, частицы его сердца в вашей крови, его мозг в вашем желудке, – громыхал его голос в вышине купола.
 Силуэт Конаха все рос и рос, заполняя собой все пространство купола, а его голос звучал все более низко и громко, заставляя содрогаться самые закаленные души. Черная мгла окутала ноги властелина, в ней сверкали ослепительные молнии, а за его спиной с шумом развевались два огромных черных крыла. Пораженные люди онемели. Властелин начал читать какую-то молитву. Каждое его слово было непонятно и не произносимо, и камнем падало на головы людей, заставляя их все ниже и ниже пригибаться к земле.
 – Крешти рахматузал анарксим изнатруэл абдарнах! – гремел в вышине под куполом низкий голос. – Сарматрадана обнари изкариватарсли!
 Некая неведомая сила все больше и больше прижимала людей к земле, и они, лежа на грязном, заплеванном полу, больше не могли видеть своего повелителя, а могли только внимать его голосу.
 – Вы только что причастились великим Сведером, пили его кровь и ели его плоть. Теперь он будет жить в вас и в вашем потомстве. Он умер, но сила его будет жить в вас и ваших детях, теперь вы навсегда обречены быть моими слугами, как князь Сведер. И вы будете также смело и яростно сражаться в бою, как сражался Сведер во имя мое, и не будете ведать ни страха, ни жалости, как не ведал их Сведер. Тысячи, миллионы моих воинов будут по силе и храбрости подобны Сведеру и также преданы мне, как был предан Сведер. – И с этими словами Верховный Жрец растаял на глазах у изумленных людей, как облако после дождя, чтобы никогда больше не появляться перед непосвященными. Так гласила древняя легенда.


* * *

 Альдору выпала честь быть одним из посвященных. Посвящение он получил по наследству: его род с первых дней служил властелину. И как посвященный он мог бывать во дворцах Конаха и лично лицезреть правителя. Но он, как мог, избегал этого, и как только появилась возможность стать наместником в Монтанию, он с радостью отправился в это отдаленное королевство, чтобы пореже бывать в столице и общаться с властелином.
 Однажды в далекой молодости Альдор побывал во дворце, где произошли описываемые события. Конах уже давно не бывал в этом дворце, но стараниями сотни слуг все здесь сохранялось в полном порядке. Преданные служители только и жили мыслью о возможном приезде властителя.
 Альдор побывал в огромном зале, где происходил тот пир, обошел чудные сады острова и даже побывал во внутренних покоях замка, в которые допускались далеко не всем посвященные.
 Там он увидел то, что долгие годы приводило его в трепет. В одном из тайных, скрытых от посторонних глаз помещений находился саркофаг из хрусталя, в котором была выставлена мумия князя Сведера. Пропитанная специальными препаратами она прекрасно сохранилась под толстым слоем хрусталя. Время застыло для князя Сведера, застав его на пиру, одетого в праздничный мундир командующего, увенчанного золотой медалью Триумфатора.
 Мумия этого большого человека, под два метра ростом, представляла собой высохший скелет, обтянутый кожей. Здесь же, в этой комнате, находился еще один экспонат древней истории – диковинный аппарат, с помощью которого сделали так, что все жизненные соки (и не только физические) покинули тело князя, чтобы перейти к тысячам его воинов и их потомкам. И гвардия Конаха, впитавшая кровь, плоть и дух великого воина, до сих пор оставалась непобедимой.
 Неприятный холодок пробежал по телу Альдора, когда он смотрел на клубок черных вьющихся змеями трубок, выходящих из аппарата. Он живо представил себе, как эти трубки оплетали тело князя и жадно сосали его соки до тех пор, пока он не превратился в высохшуюся мумию. И это адское видение часто заставляло его потом просыпаться в холодном поту.

 Глава 9. В осаде

 В шестом часу утра, как только рассвело, отряды конников и пехоты выступили в поход на Монтанию. Командор Друум ехал впереди на буланом жеребце. Альдор, Моран и еще пятеро жрецов и магов ехали в крытой повозке, запряженной четверкой лошадей. Почти все приготовления к обряду были закончены. Жрецы еще раз перечитывали, заучивая наизусть, слова обряда очищения. Скверна еретизма после этой мессы должна была исчезнуть навсегда, вместе с ее носителями.
 Альдор чувствовал себя совершенно опустошенным. Все, что должно было произойти, уже произошло в его сознании. Осталось лишь завершить формирование форм действительности. Все и на этот раз будет, как всегда, в соответствии с волей Его Святейшества. Будущее было определено и предначертано Его Святейшеством, оставалось только исполнить роль каменотеса и отсечь настоящее: лишнее и ненужное. Все они: воины, маги, жрецы и даже лошади, – всего лишь куклы в руках строго и неумолимого кукловода, инструменты, предназначенные для построения задуманного Великим Жрецом будущего. От этой мысли Альдору всегда становилось не по себе. Сила Великого Жреца была велика, нечего было и думать, чтобы противостоять ей. Будущее творилось Великим Жрецом, все же остальные были предназначены лишь для воплощения его мыслеформ, чтобы не оказаться ненужными на этой стороне бытия.
 Альдор оглядел своих спутников. Толстый Моран дремал, утопив подбородок в подушке из жирных трясущихся складок. Двое младших жрецов из канцелярии Альдора вполголоса бубнили абракадабру заклинаний, уткнувшись в толстую книгу в коричневом кожаном переплете. Трое других сидели напротив Альдора. Глаза их были опущены, они вследствие низости своего положения не смели посмотреть в лицо наместнику.
 За окном проплывали зеленеюшие поля северных феодов Монтании. Небольшие наполовину заброшенные деревеньки. Земли здесь были скудные, и многие крестьяне всеми правдами и неправдами стремились уйти от своего сеньора и поселиться ближе к югу, где земля была намного плодороднее, а климат теплее. Другие стремились уйти на запад, к морю, чтобы осесть в портовых городках, разбросанных по побережью, где было много гостей из-за моря, и процветала торговля. Теперь же, с приближением их отряда, северные деревушки опустели окончательно. Минут двадцать назад они остановились в одной такой деревушке, чтобы напоить коней и пополнить запасы воды. Деревня встретила их почерневшими деревянными избами, пустыми провалами окон и глухой настороженной тишиной, висевшей в воздухе.
 «Если деревни опустели, значит, весть о нашем приближении разнеслась быстрее чем нужно, и хозяева замка готовят нам «приятную» встречу», – думал Альдор. Честно говоря, им овладела полная апатия к происходящему, и он с неприязнью смотрел на суетящегося, показливо командующего и гарцующего Друума. «Этому идиоту не терпится показать свое рвение, авось всевидящее око Его Святейшества отметит его для дальнейшего благословения», – Альдору, происходящему из аристократического рода, было противно рвение безродных выскочек.
 Наместник неоднократно участвовал в карательных экспедициях и уже успел устать от своего опыта. Все это совершалось много-много раз, менялись только персонажи и исполнители, как в какой-нибудь пьесе, где могущественный режиссер вдруг спохватывался, что пропустил что-то важное, и заставлял актеров заново, раз за разом повторять весь спектакль.
 Плавное и печальное течение его мыслей, утомительное бубнение подчиненных, легкая рысь лошадей и покачивание повозки сделали свое дело, – наместник забылся тяжелым полуденным сном.


* * *

 Джордан приник к окуляру прибора и понял, что достиг цели. Перед глазами простиралась зеленая дубрава с большой освещенной заходящим солнцем поляной. Вдалеке, на горизонте, вздымались горы, затянутые прозрачной голубой дымкой. Мышка вынырнула из прибора, подняла к верху свой остренький носик, и смешно поводя ноздрями и топорща усики, присела на задние лапки, а затем быстренько юркнула в заросли зеленой травы.
 – Слава Высшим Силам – мы спасены! Господи Боже, ты помог мне открыть новый мир! – взволнованно прошептал Джордан. – Теперь мы свободны. Он заметил показания на шкале прибора: один-один-два-один-ноль.
 Напряжение, подхлестывающее его на протяжении года, отпустило, и он ощутил обрушившуюся на него усталость. Ноги почему-то перестали держать, и он опустил на пол перед своим аппаратом. Его волшебный сундук был готов. Он нашел новый мир, самый совершенный из всех, что представали перед ним в течение долгого времени поисков.
 «Теперь король, Аманда и Квентин спасены, – думал он. – Они успеют покинуть замок до начала штурма».
 «А что будет со мной? – спрашивал он себя. – Когда я смогу вернуться домой?» – «А тебе, дорогой, – отвечал он себе. – Нужно еще изрядно попотеть, чтобы увидеть землю из космоса. Еще немного поработать, чтобы оказаться в нужном месте и в нужное время. Главное, чтобы наследник Монтании уцелел, – вот от кого действительно будет зависеть очень многое. А ты, Джордан, – так себе, если и потеряешься, – невелика потеря». – «Ладно, первую часть работы я сделал, – похвалил он себя. – Нужно теперь доложить королю о результатах и поторопить их, чтобы они успели запрыгнуть в мой сундучок».
 Он схватил журнал наблюдений и записал координаты нового мира: один, один, два, один, ноль. «Вот и ключи в новый мир».
 Раскаленный шарик, уже по-летнему жаркого солнца, начал склоняться к закату. Наверху стояла жара, но здесь, в подземельях замка, было прохладно, и Джордан даже разводил огонь в большом камине.
 «Они подойдут к замку самое позднее к десяти часам вечера, и к этому времени все надо закончить», – подумал он и стал бросать в огонь ненужные уже чертежи и расчеты.
 Огонь резво охватил листы сухой бумаги. Джордан подошел к столу, взял несколько Древних книг и тоже бросил их в огонь. Теперь у него осталась только рукописная тетрадь с наблюдениями, результатами опытов и координатами других миров.
 Он дождался, когда последний лист бумаги свернется лоскутом пепла, поднялся с кресла и поспешил наверх, чтобы сообщить королю о своей готовности.


* * *

 Квентин, позабыв обо всем, носился взад и вперед по лестницам, поднося защитникам крепости необходимые припасы и снаряжение. Вместе с дюжиной крепких деревенских ребят они на канатах затащили на стену огромный котел, набрасали в него большие куски смолы и немедленно развели огонь. Вдоль стены замка повсюду горели костры – защитникам требовался огонь и кипящая смола для встречи неприятеля. Принц помогал лучникам заготовлять зажигательные стрелы, предназначенные поражать осадные приспособления. В укромные места в крепостных стенах закладывались каменные ядра, чтобы во время штурма, открыв потайные дверцы, обрушить каменный дождь на головы врагов.
 Около семи часов вечера в замок прискакал на взмыленной лошади передовой дозорный. Враг проследовал через опустевшие северные феоды и приближался к центральным областям страны. Через несколько часов он будет у стен замка. Около двух сотен всадников и примерно триста человек легко вооруженной пехоты, – такова численность войск Священного престола.
 Роланд выслушал доклад и задумался. Ему не удалось организовать засады на подступах к замку, если не считать, конечно, небольшого заградительного отряда из лучников в двух милях от замка, – на большее не было времени. Надеяться на это крестьянское воинство не приходилось, хорошо бы хоть каждая десятая стрела попала в цель. Но если засада сработает, они выиграют немного времени, и, кроме того, Альдор поймет, что он отправился отнюдь не на воскресную прогулку. Хотя, судя по количеству воинов, на военную силу наместник Великого Жреца особенно и не рассчитывал. Немыслимо идти на приступ крепости конницей и легко вооруженной пехотой, по численности не превышающей количество обороняющихся. Значит, основную ставку они делают на использование магии, а с учетом этого обстоятельства дело оборачивалось намного хуже.
 Великий обряд очищения пользовался недоброй славой, хотя в точности никто не мог сказать, что же это такое. Очевидцев в живых не оставалось. Он применялся редко, в основном в старину, когда Конах только еще начинал завоевание мира. Теперь это испытание предстояло и Монтании.
 Что же мог противопоставить Роланд магическому оружию Великого Жреца, Торина? Но это даже не смешно. Рассеянный ученый, теоретик– пустослов. Джордан? Сын рассказывал об его удивительных способностях, но сможет ли он противостоять всесильной магии. «По всей видимости, – рассуждал Роланд, – войска идут только как прикрытие жрецов, которые должны будут нанести основной удар с помощью великого магического оружия Конаха».
 – Гилиор! – окликнул он одного из командиров королевской дружины. – Возьмите три десятка лучших лучников и устройте засаду у моста через Ри. Вы должны сделать только одно: уничтожить жрецов, которые следуют с воисками. Быть может, ваш первый залп может оказаться и последним, так что постарайтесь не промахнуться.
 – Есть, сэр! Мы выполним ваш приказ, – гордо ответил Гилиор.
 – Друг мой! – Роланд привлек к себе и обнял за плечи румяного широкоплечего молодца. – От вашей стрельбы зависит жизнь сотен людей. Постарайтесь сделать все, что сможете… – Роланд отстранил от себя парня и заглянул ему в глаза особым отеческим взглядом, который оказывал магическое действие на людей. – Я верю в тебя, сынок. Убей этих чертовых колдунов, что творят столько зла! Иди! – он легонько подтолкнул юношу вперед.


* * *

 Альдору снился странный сон. Это случалось всегда неожиданно и даже во сне. Конах звал его. Сон не выпускал из своих тяжелых объятий, но Конах был сильнее, он владел даже сном своих верных рабов. И Альдор, даже не успев как следует, различить грань между сном и реальностью, услышал голос, который невозможно было перепутать с любым другим, какие бы вкрадчивые интонации он не принимал.
 – Если ты не умрешь через полчаса, запомни только одно. Цифры: один, один, два, один, ноль, – самого Конаха он не видел, только размытые очертания темного пульсирующего облака.
 – Повтори: один-один-два-один-ноль. Если еретики скроются, эти цифры помогут отыскать их.
 Альдор тяжело, гортанно всхрапнул, смутив окружающих, и проснулся. Мутными от тяжелого сна глазами он обвел окружающих и повторил: «Один-один-два-один-ноль». Все с недоумением посмотрели на наместника.
 – Мне только что было видение во сне. Запомните: один-один-два-один-ноль.
 Он повернулся к Ясону, самому младшему из команды жрецов:
 – Я не могу сказать вам, что означают эти цифры – не знаю. Было видение Его Святейшества. Он просил запомнить эти цифры, – подстраховался Альдор, не рассчитывая на свою память. – Возможно, наши с вами жизни будут зависеть от этого. Запомнили?
 – Да, монсеньор.
 – Где мы находимся?
 – Приближаемся к Ри, монсеньор.
 Альдор с тяжелым вздохом откинулся на мягкие кожаные сидения повозки, до замка Роланда оставалось рукой подать.


* * *

 Гилиор с отрядом лучших лучников королевства появился у моста через Ри, когда с высокого дерева уже можно было рассмотреть приближающееся войско Его Преосвященства. Лучники заняли позиции на деревьях и в густых зарослях кустарника у моста так, что мост оказался в самом центре сектора обстрела. Каждый понимал всю серьезность поставленной перед ним задачи, а также то, что им вряд ли удастся выбраться живыми из этой переделки.
 – Цельтесь в жрецов и магов, только в них, они самые опасные и способны победить целое войско. Пусть каждый сделает хоть один выстрел, но он должен поразить цель. Правая сторона стреляет зажигательными стрелами, левая – обычными, – наставлял Гилиор бойцов. – Как только повозки загорятся, и из них выбегут жрецы, бейте без промаха. Правая сторона начинает и отвлекает на себя внимание. Стрельбу начинать по моей команде – я свистну соловьем. Цели выбираете самостоятельно, зажигательными стреляете по повозкам.
 Впереди войска Его Преосвященства скакал передовой отряд человек в двадцать тяжелой кавалерии, следом два знаменосца со штандартами Великого престола, затем командор Друум и командиры отрядов, за ними обоз из пяти повозок со жрецами и припасами. Замыкал передовую колонну небольшой отряд легкой кавалерии. Основные силы сильно растянулись по дороге и отстали от передового отряда почти на милю. Таким образом, обоз со жрецами и небольшие кавалерийские отряды остались без прикрытия.
 Когда кавалерия прогромыхала по мосту подковами тяжело нагруженных лошадей, Гилиор понял, что более подходящего момента для атаки не будет. Он чуть приподнялся из своего укрытия и свистнул, что было мочи. Лучники спустили натянутые тетивы луков, и в тот же миг, без паузы, по повозкам ударили горящие стрелы.
 Застигнутые врасплох на узком мосту, всадники метались под градом стрел. Лучники Гилиора непрерывно выпускали стрелу за стрелой. Повозки сгрудились на мосту, превратившись в ярко пылающие факелы, и отрезали кавалерии путь назад. Первая цель была достигнута – повозки вспыхнули, как порох. Из них выскакивали ошалевшие, пылающие факелами люди и бросались с моста в реку. Паника охватила воинов Конаха.
 Гилиор, перекрывая голосом шум боя, приказал бить по жрецам, выскочившим из повозок. На мосту все смешалось в одну кучу из людей, лошадей и повозок, поэтому точно прицелиться было почти не возможно. И все же жрецы, в черных расшитых золотыми и серебряными узорами сутанах, представляли отличные цели. Лучники Гилиора пускали стрелу за стрелой, и почти каждая достигала цели. На мост и в воду падали кони и люди.
 Но время работало на врага: часть конницы сумела прорваться сквозь заграждения пылающих повозок, а из-за поворота уже показались передовые шеренги основных сил гвардии Священного престола. Они бегом покрывали расстояние, отделяющее их от моста.
 Альдора из состояния сонной задумчивости вытолкнула чья-то тяжелая рука. Он мешком вывалился на землю из охваченной пламенем повозки. Прямо у его головы, едва не наступая на нее, топтались конские копыта. Сверху на него упало тело его молодого коллеги Сверга. Альдор, еще не придя в себя окончательно, с трудом перевернул тело молодого жреца. Из груди юноши торчала стрела, а его губы, покрытые кровавой пеной, что-то шептали. Кто-то споткнулся рядом, пронзенный стрелой, и со стоном рухнул на наместника. Жар от горящей повозки был невыносим, и Альдор стал выкарабкиваться из-под навалившихся на него тел. Взбешенные лошади гарцевали на мосту, рискуя задавить раненых. Над головой проносилась туча стрел. Командор Друум охрипшим голосом выкрикивал какие-то бестолковые команды.
 Альдор на четвереньках пополз к спасительному краю моста. Все случилось внезапно, его сознание было подавлено, и он руководствовался только инстинктом самосохранения. Желание у него было только одно: поскорее выбраться из этого кошмара. С трудом ему удалось доползти до перил моста и, держась за них, понизу, подобраться до края моста. Он уже видел, что к мосту бегут отряды пехотинцев, а град стрел ослабевает; что лучники, прежде незаметные, выскакивают из своих укрытий и бегут к лесу. Он видел, как отошедший от паралича Друум разворачивает конницу для преследования отступающих. И только теперь он, трясущийся и перепачканный грязью и кровью, перевел дух. Рядом с ним лежал и громко стонал раненный в грудь рыцарь. Стрела с твердым наконечником хорошей закалки легко пробила его железные доспехи.
 Бой откатился вдаль, к лесу, и Альдор осмелился подняться на ноги. Он огляделся вокруг. Горящие повозки частично откатили, частично сбросили в реку, тем самым расчистив путь коннице. На мосту лежало человек тридцать убитых и раненых. Среди них были почти все жрецы. В воздухе стоял дым от горящих повозок, и раздавались стоны раненых. Конница и пешие отряды преследовали нападавших. Шансов скрыться у воинов Роланда не было. Один из рыцарей, с золотым львом на латах, помог наместнику подняться и повел, поддерживая его под руку. Альдор, постоянно натыкаясь на чьи-то тела, побрел к своему догорающему возку, чтобы посмотреть, кто же из жрецов остался в живых. Он был полностью деморализован. Все произошло с головокружительной быстротой: сначала сон, а потом это ужасное и внезапное нападение.
 Конах был прав, предостерегая его во сне. Прав как всегда. Альдор давно подчинился воле этого человека. Да и человека ли?
 Он подошел к догорающим остаткам повозки. От матерчатого верха ничего не осталось, и обгоревший каркас торчал как грудная клетка какого-то животного. Внутри повозки, вповалку, лежала груда трупов. Одежда и кожные покровы лежащих сильно обгорели, и узнать их было трудно. От пожарища поднимался омерзительный запах гари, жженой шерсти и паленого мяса. Альдор, пересилив себя, притронулся к верхнему телу и перевернул его. Это был Ясон. Он улыбался неприятным оскалом мертвеца. Вторым сверху оказался Моран. Стрела застряла в жировых складках его шеи. Внизу были тела еще двух магов в серых сутанах с серебряным шитьем. Смерть настигла их в момент чтения обрядовых книг, обгоревшие остатки которых они по-прежнему держали в руках.
 Наместник, преодолев брезгливость, вытащил из руки трупа Священную книгу обряда очищения. Она сильно обгорела. Что касается обряда, то он когда-то знал его наизусть и мог провести в одиночку. Но все-таки, когда книга была у него под рукой, он чувствовал себя увереннее. Он обратился к рыцарям и сказал, чтобы они погрузили раненых на уцелевшие повозки и отправили обратно в столицу. Он не видел Грига – последнего из своей команды. Все остальные жрецы были мертвы. Чья рука вытолкнула его в последний момент из повозки, так и осталось загадкой.
 Отказать в сообразительности Роланду, устроившему удачную засаду на мосту, было нельзя, но это вряд ли поможет спастись ему от предопределенного. Жизнь убедила Альдора в том, что противостоять воле Конаха было все равно, что боднуть каменную скалу, чтобы сдвинуть ее с места. Великий архитектор этого мира позаботился обо всем заранее: каждый камешек был уложен в свою отведенную ему ячейку. Его, наместника, задача заключалась в том, чтобы помочь выпавшему камешку найти свое место или, выбросив его, заменить новым.
 Через четверть часа вернулись отряды преследователей. Разгоряченный Друум, еще не отошедший от горячки боя, что-то приказывал подчиненным, пока не предстал перед наместником.
 – Никто не ушел. Мы порвали их в клочья, и я считаю, что эти мерзавцы еще легко отделались, – горделиво доложил Друум.
 – Поздравляю, Вы справились блестяще, если не считать того, что все жрецы Священного престола погибли, и вся наша миссия оказалась под угрозой,
 – остудил его пыл Альдор. «Похоже, этот идиот всерьез считает, что он здесь главный, и вся эта военная армада действительно способна взять замок Роланда приступом», – подумал наместник. Ему в молодости (когда непокорных королей, подобных Роланду, было гораздо больше) приходилось участвовать в карательных походах, и военная сила в них всегда применялась лишь для обеспечения деятельности его команды.
 Теперь Конах вправе стереть его в порошок: довериться такому идиоту, как Друум, – было верхом неосмотрительности. Наместник внимательно посмотрел в глаза разгоряченного командора и с удовлетворением заметил, что в них начинает проявляться понимание вины и страх.
 – Собирайте людей, продолжим поход. Не исключены засады и в дальнейшем,
 – наместник продолжал давить Друума взглядом, превращая его в побитую собаку. – Поэтому я на вашем бы месте усилил авангард, да и фланги укрепил бы боковыми заслонами… Если вы, конечно, хотите довести нашу миссию до конца, – добавил он, окончательно добивая поникшего Друума.
 Наместнику пришлось продолжить путь верхом: уцелевшие повозки с ранеными отправили обратно. Последний из его команды, Григ, был ранен в голову, стрела прошлась вскользь по его черепу, выдрав кусок скальпа. Но он, бледный и потерявший много крови, все-таки решил продолжить поход на Монтанию. «Правильно, сынок, – подбодрил его наместник Священного престола.
 – Без нас все это воинство и гроша ломаного не стоит».
 Жрецы продолжили путь в кольце тяжело вооруженных рыцарей, и присмиревший Друум теперь ни на шаг не отставал от них, прикрывая их своим телом.
 Наместнику пытались вручить кольчугу и доспехи, но он с улыбкой, зная свои габариты и свою одышку, отказался от брони. Григ же надел шлем на свою пострадавшую голову и кольчугу.


* * *

 Последний дозорный прискакал в замок, когда солнце опустилось за горизонт. Он привез нерадостные вести: первой засаде не удалось перебить жрецов, и все лучники, включая Гилиора, погибли. Вторая засада под командованием Блома, состоявшая из крестьянских дружинников, была обнаружена передовым дозором и рассеяна кавалерией Друума. Врага оставалось ждать совсем недолго: минут тридцать-сорок.
 – Лунное затмение, Ваше Величество, – рядом с королем оказался Торин.
 – Можно ожидать самых неприятных вещей.
 Роланд резко обернулся.
 – Мы уже давно, лет двадцать, готовимся к худшему. Чему быть, того не миновать, – и король поспешил на самую высокую башню замка, чтобы первому увидеть неприятеля.
 Ночь вступила в свои права. Яркими огнями во тьме безлунного неба горели костры на крепостных стенах. Воздух посвежел и отдавал прохладой застоявшейся воды в крепостном рву. Тишина прорезалась отдаленными криками ночных птиц и стрекотом цикад. Окна замка светились во тьме желтоватыми огоньками.
 Роланд стоял на самом верху башни, вместе с часовым-наблюдателем, и свежий ветерок развевал его волосы. Он слышал неясный гул, который с каждой минутой он становился все яснее и отчетливее. Сотни копыт вражеской конницы сотрясали землю. Затем в ночном воздухе послышался лязг металла.
 «Пора», – подумал Роланд и взмахнул факелом. И тотчас раздался призывный сигнал боевого рожка. Внизу началось движение, бойцы занимали приготовленные позиции.
 Примерно через пять минут показалась темная масса неприятеля, вытягивающаяся вдоль дороги. Кони несли всадников бодрой рысью, и вскоре они, прикинув дистанцию полета стрелы, рассыпались цепью, окружая замок. Чтобы не потерять друг друга в темных зарослях деревьев и кустарника, примыкающих к крепостному рву, они перекликались друг с другом. Роланд удивился, что в войске Его Преосвященства так много всадников, – похоже, они собрались галопом влететь в замок и покрошить в капусту всех его обитателей. Никаких осадных орудий и приспособлений Роланд не видел, и это подтверждало его худшие опасения.
 Тем временем войска Его Преосвященства разворачивались в боевые порядки и располагались на безопасном расстоянии, окружая крепость. На другом берегу рва зажглись огоньки костров. Судя по всему, это походило на начало осады.
 Роланд спустился на несколько ступенек вниз, к лучникам, и приказал дать залп зажженными стрелами.
 Пронзая воздух, с шипящим свистом, сотни стрел перелетели ров и образовали огненный круг. Кое-где занялась огнем сухая трава и деревья, осветив вражеский лагерь.
 Роланд подозвал Торина. Придворный маг не очень-то рвался в бой действиях и появился перед королем, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу.
 – Смотри! – Роланд подтянул мага к краю стены, отчего Торин почувствовал себя мешком с мукой. – Видишь огненный круг?
 Торин, представив, что какая-нибудь шальная стрела может перелететь через ров и выбрать его своей целью, с испугом отшатнулся. Он никак не мог понять, чего от него хотят. Его место внизу, только оттуда, находясь в безопасности, он может произносить магические формулы и посылать флюиды, подбадривающие защитников крепости.
 – Видишь огненный круг, образованный стрелами? – спросил король.
 Смутная догадка промелькнула в голове у Торина. Если его не толкать на стену и не подставлять под стрелы, он и сам бы додумался до этого. Огненный круг, конечно! Он уже сам приблизился к краю стены и с опаской выглянул из-за него. Действительно, стрелы легли, образовав почти точную границу круга. Некоторые из них уже погасли, но многие еще горели, да и повторить залп было не трудно. Теперь до него дошло, чего от него добивается король. Первая заповедь магической защиты – круг.
 – Я все понял, Ваше Величество! Необходимо заклинание круга! – Торину нужно было собраться с мыслями, ведь заклинаний так много…
 – Поторопись, Торин! – король увидел, что Торин наконец-то сообразил, что от него требуется. – Жрецы Священного престола не будут ждать, и тебе хорошо известно, что от их заклятий нет спасения. Мы должны попытаться использовать магию огненного круга.
 Но Торин уже знал, что делать. Была одна сокровенная формула. Он открыл книгу, в которую всю жизнь собирал и записывал магические формулы и прочел:
 – Санти тремелер кар сантус емери сар угра селика тар… – возникло какое-то движение, и воздух заколебался волной, – …маритус орниго лар…
 – закружился вихрь, и что-то пронеслось мимо лица Роланда, обдав его холодком.
 В тот же миг все увидели, как догорающие на противоположном берегу рва стрелы вспыхнули ярко-белыми вспышками, образовав непрерывную цепь. Сероватое облачко дыма, едва различимое в темноте, отделилось от факела, который держал в руке Торин, приняло форму кольца и, увеличиваясь в размерах, поплыло к другому берегу.
 Движение в рядах противника затихло. Все следили за необычным представлением. Достигнув другого берега, туманное кольцо какой-то серой, похожей на дым, но более плотной субстанции, зависло над кругом горящих стрел, а затем медленно растворилось в воздухе.
 – Надеюсь, ты выбрал правильное заклинание, и оно нам поможет, – Роланд, оттаявший, с улыбкой посмотрел на Торина.
 Придворный маг вглядывался в темноту, пытаясь определить, какой эффект произвело его заклинание. На вид все было как обычно: сероватый дымок рассеялся, и в темноте вновь проступили силуэты воинов противника, греющихся около костров.


* * *

 Наместник Священного престола готовился к проведению решительного обряда очищения. Для этого он облачился в торжественную сутану, расшитую золотыми нитями, с изображением герба Конаха – огромного дракона на фоне объятого пламенем круга. Альдор понимал, что на его долю выпало очередное нелегкое испытание. Он остался один. Григу, раненному в голову, под вечер стало плохо, и его отнесли в штабную палатку.
 Хорошо хоть все необходимое для обряда сохранились после нападения. Книга заклинаний сильно обгорела, но Альдор и без нее прекрасно помнил все магические формулы. Ведь ему, в отличие от его молодых коллег, неоднократно доводилось проводить обряд очищения. Для обряда ему понадобятся черный с серебром магический треножник, пять больших свечей и, конечно, благословение властилина. После некоторой растерянности, вызванной внезапным нападением лучников Роланда, войско Его Преосвяшенства пришло в себя, собралось и прекрасно провело операцию по обезвреживанию второй засады.
 Теперь дело было только за жрецом. И Альдор должен был показать сотням этих рыцарей и воинов, что он не напрасно пользуется расположением Его Святейшества. Именно ему предстоит покончить с мятежной Монтанией, а армия здесь только для того, чтобы предотвратить возможные вылазки и уберечь его персону. Если бы не военная опасность, армии здесь вообще было бы делать нечего. Альдор и сам, даже в одиночку, справился бы со строптивым королем. Все средства для этого содержались у него в голове. Это были не просто слова. Это была сила, секретом использования которой владели единицы.
 Наместник с удовлетворением отметил, что армия полностью окружила и блокировала замок, надежно перекрыв пути для вылазок. Все было готово для проведения обряда очищения. После обряда от замка останутся лишь дымящиеся руины, и воины с удивлением и страхом будут взирать на них, когда взойдет солнце. Альдор приказал вынести треножник из палатки и установить его перед рвом. Но прежде чем приступить к мессе, он должен совершить предварительный обряд инициации и попросить Верховного Жреца придать ему силу. Обряд очищения не получится без этого. Он выставил всех командиров из палатки и остался один. Время колебаний и раздумий прошло, и он был полон мрачной решимости.
 – Взываю к тебе, Властитель! – произнес он медленно, тщательно выговаривая слова. – Мы у стен мятежного замка, прошу тебя, придай мне силы, что бы я мог исполнить предначертанное тобой. Помоги мне и направь меня!
 Воздух вокруг него закрутился маленьким смерчем. Дышать стало тяжелее, и он почувствовал, как его затягивает в центр воздушной воронки. В какое-то мгновение ему даже показалось, что он поднимается в воздух. Наконец сквозь шумы и шорохи в его голове раздался знакомый голос:
 – Альдор! Время дорого, а враг силен. Исполни предначертанное. Да прибудет Сила с тобой!
 В тот же миг стальные тиски скрученного воздуха отпустили, и Альдор с тяжким вздохом перевел дыхание. Теперь все было готово. Он чувствовал, как внутри него оживает другой человек –могущественный и беспощадный, способный одним усилием воли сметать целые города. Перед ним вновь промелькнуло прошлое, когда он, еще совсем молодой, громил города пустынников. Неистовая конница Священного престола неслась от города к городу, оставляя за собой лишь дымящиеся руины, постепенно исчезающие в песках пустыни. Настроение позабытого боевого воодушевления охватило его. Он вновь не ведал сомнений, как не ведал их в молодости. Пробил назначенный час, и он должен исполнить предначертанное.
 Жрец вышел из палатки. Треножник стоял уже на месте. Свечи, установленные на нем в специальных светильниках, ярко горели, их лучи с помощью оптической системы сводились к центру. И тут Альдор заметил нечто странное. Вначале он даже не понял, что это. И лишь приблизившись к водному рву, увидел, что весь берег усеян горащими стрелами. Недоброе предчувствие зародилось у него, но надо было начинать обряд. Он раскрыл книгу на магическом треножнике: если он что-то и позабудет, то посмотрит в книге. Он был наполнен силой и не слышал ничьих голосов.
 Подняв взор к стенам осажденного замка, на которых трепетали языки пламени костров, он произнес первые слова обряда.


* * *

 Джордан был счастлив оттого, что наконец-то ему удалось сделать замечательное открытие, и он теперь может подарить людям новый мир – свободный от злобы и тьмы. Он радостно, через ступеньку, взбежал по крутой лестнице на самый верх башни, где стояли король с сыном.
 – Все сделано, мой король! – воскликнул он. – Я открыл новый мир. Там никогда не будет Конаха!
 Роланд в зрительную трубу рассматривал лагерь врага. Похоже, восторги Джордана его не тронули.
 – Они готовятся провести обряд очищения. Тебе известно, что это такое?
 – спросил он.
 – Об этом почти ничего не известно, Ваше Величество. В тайну обряда очищения посвящаются только служители, достигшие высших ступеней служения. Но я слышал, что обряд состоит из трех этапов. На первом этапе вызывается вражда и междоусобица в стане противника. На втором этапе огненные шары разрушают укрепления и уничтожают пересорившихся врагов. А на третьем этапе огненные псы пожирают всех, кто еще уцелел.
 Роланд задумался. Он был перед выбором: спастись, убежать из этого жестокого мира или вступить в бой с могущественными силами с иллюзорными шансами на победу.
 В сущности он ведь и предоставил монаху убежище, чтобы тот открыл ворота в другие миры. Но он надеялся, что это произойдет гораздо быстрее, и Конах ничего не заподозрит. На деле же вышло по-другому. Уйти сейчас, бросив на погибель доверившихся ему людей, он не мог – это было бы предательством. Но еще большим предательством было бы без борьбы уступить этот мир Конаху.
 Роланд стоял, всматриваясь в противоположный берег крепостного рва, и думал. Самое большее через полчаса жрецы начнут черную мессу, и поможет ли защитное кольцо Торина – неизвестно. И им остается только сидеть и ждать своей участи, как кроликам в клетке. Уйти он не мог, это было бы слишком просто и походило бы на трусость – качество, которое он не прощал никому. Нет, бой он примет, а там посмотрим, как повернется…
 Им овладела отчаянная решимость – ни одного дня он больше не потерпит рабства и унижений. Столько лет он сдерживал себя, боясь бросить вызов Конаху, и вот наконец наступил момент истины…
 Король повернулся к Джордану:
 – Забирай Аманду, Квентина, и уходите. У меня есть в запасе шанс, и я его использую, – его голос звучал непререкаемо. – Если получится, уйду вслед за вами. Оставь координаты и инструкции, как это делается… Мне может понадобиться достаточно много времени, ведь я же, как истинный король, не могу появиться в новом свете без свиты слуг и придворных… – улыбнулся Роланд.
 – Я останусь с тобой! – воскликнул Квентин.
 – Нет, ты должен быть с матерью и спасти ее, – Роланд окатил сына холодным взглядом, в котором читалась непреклонная воля. – Идите, друзья, да поможет вам Высшая Сила!
 – Ваше Величество, невозможно противостоять силе обряда очищения, было бы… – попытался возразить Джордан.
 – Нет, дорогой друг, я должен принять этот бой. Я слишком долго сдерживал себя, унижался, и теперь эта сдержанность сидит у меня в печенках,
 – резко сказал король. – А вам надо уходить, за вами будущее. Кто, если не вы, сможет одолеть Конаха? Идите же! Идите, друзья!
 Король отвернулся и громко приказал собрать к себе командиров отрядов. Квентин знал, что в такие минуты с отцом лучше не спорить, и покорно, не оглядываясь назад, побрел вслед за Джорданом.
 Роланд собрал командиров отрядов в круг и остановил свой выбор на доблестном рыцаре герцоге Галумейском. Храбрый воин и умный командир королевской кавалерии, он неизменно пользовался уважением Роланда. Герцогу предписывалось совершить вылазку против неприятельских сил, осадивших замок. Роланд прекрасно понимал, что эта вылазка будет первой и, скорее всего, последней, поэтому приказал использовать все имеющиеся силы. Промедление было смерти подобно. Если немедленно начать атаку, можно будет отвлечь противника и отсрочить проведение обряда, а если очень повезет, то и перебить жрецов, способных его провести.
 – Возьмите всех, кто только есть. Другого шанса у нас не будет. Главный удар надо нанести по жрецам. Как только опустится мост, бешенным кавалерийским ударом сметите противника и доберитесь до жрецов. Сразу же за вами пойдут пехотные части. Вам все понятно?
 – Да, Ваше Величество!
 – Тогда начинайте, времени нет.
 И король обратился к сигнальщику:
 – Труби общий сбор!

 Глава 10. Обряд очищения

 Альдор начал обряд. Вокруг него столпились, как на представление, Друум и другие командиры. Наместник поставил кристалл синего цвета, который извлек из обложки магической книге, на самый верх магического треножника таким образом, чтобы он оказался посредине между свечами. Затем зажег, прикрытую плафоном, чтобы не погасил ветер, пятую свечу, установленную под кристаллом. Для начала этого было достаточно. Теперь надо было установить зеркало. Он воспользовался помощью двух солдат, и они установили большое сферическое вогнутое зеркало на самую вершину треножника так, что оно оказалось обращено в сторону замка. С технической стороной на этом было покончено. Дело оставалось за великим искусством магии. Конечно, ужасно потерять в бою лучших своих помощников, которые бы оказались сейчас, как нельзя кстати, но так уж распорядилась судьба.
 Альдор стал не спеша произносить слова магической формулы. Обряд от его начала до конца длился три-четыре часа, и все это время нужно было, не прерываясь ни на секунду, произносить формулы очищения. Обычно это делали несколько жрецов по очереди, но вследствие трагических обстоятельств сегодня все это выпало на долю Альдора. Он произносил слова привычной скороговоркой. Для непосвященного уха это была тарабарщина звуков, но на самом деле они значили многое. Могли, например, посеять рознь и неприязнь в стане врагов, как это предполагал первый этап обряда, или вызвать к жизни ужасных огненных псов на заключительном этапе. Наместник выговаривал непонятные слова, и они с легкостью, сами собой, всплывали у него в памяти. Но когда он дошел до одного важного места, вдруг осекся – понял, что забыл формулу разобщения, которая должна сделать союзников, друзей и даже братьев заклятыми врагами. Он покосился на книгу. Если он сейчас прервется, то придется все начинать заново. «Ладно, – подумал он. – Силы врага не велики, и можно начать сразу со второго этапа». И жрец продолжил скороговорку.
 Наконец раздалось легкое гудение низкого тона, а затем от свечей, расположенных на концах треножника, стали отскакивать искры. Гул голосов прокатился по толпе: пожалуй, добрая половина всей армии собралась возле треножника, чтобы приобщиться к высокому искусству магии.
 Жрец, глубоко погрузившись в себя и отстранившись от всего окружающего, продолжал читать колдовские заклинания. Искорки, отлетающие от свечей, постепенно удлинялись, становились молниями, которые проскакивали между свечами, прикрытыми ажурными металлическими плафонами. Гудение треножника нарастало. Сначала молнии соединились по четырем сторонам, а затем стали проскакивать и по диагонали. Последней ожила пятая свеча, укрепленная под кристаллом. Когда в нее ударило четыре молнии, она ответила ворохом искр и разразилась длиной молнией, выстрелившей в гнездо, где был укреплен кристалл. Яркий голубой всполох отразился на лицах присутствующих, и многие испуганно отшатнулись. Альдор, не обращая ни на что внимания, продолжал произносить магический текст. Краем глаза он заметил, что толпа воинов вокруг него увеличилась. Это его обеспокоило, было плохо, что люди забывают свои обязанности долг и ищут развлечений даже в таком серьезном деле как война. Мало ли, что может произойти. Но прерваться, чтобы приструнить их, он не мог.
 Молнии крепли и утолщались на глазах, низкое гудение становилось сильнее. Теперь все свечи пылали ярчайшим, слепящим глаза светом и извергали молнии. Молнии образовали замкнутую фигуру и сосредоточились в центре кристалла, отчего тот вспыхнул внутри синим пламенем. Гудение нарастало, становилось все более громким и устрашающим. Передние ряды воинов испуганно попятились назад.
 И тут раздался громкий хлопок, как будто лопнул бумажный пакет. Синий луч оторвался от кристалла и, отразившись от зеркала, устремился к замку. Эта была минута торжества Альдора, он заученно произносил фразы и хотя выглядел отстраненным, прекрасно замечал все происходящее вокруг.
 Сейчас удар придется на середину крепостной стены, и она рухнет, опрокинутая непреодолимой силой. И так будет продолжаться до тех пор, пока от замка не останется камня на камне. Тогда он пустит огненных псов, и они огненным вихрем пронесутся по руинам, уничтожая всех, кто еще остался в живых. Так было всегда, так будет и на этот раз.
 И вдруг Альдор увидел то, во что отказывался верить. Синий луч, копьем прорезавший пространство до замка, уперся в невидимую преграду, растекся по ней, жидкими струйками голубых молний и стек на землю. Толпа воинов ахнула и замерла. Голубые лучи продолжали стегать по барьеру, проходящему по краю водяного рва, но все их усилия были тщетны. Альдор не иог понять, что происходит. Скорее всего, Роланд использовал какую-то магию для защиты замка, и если это так, он должен выправить положение любой ценой. Но он ничего не мог сделать, не прерывая обряда. Нужно было спешить, времени до рассвета осталось не так уж и много. Как заведенный, он продолжал бубнить слова заклинаний, увеличивая силу ударов, но защита не поддавалась. Молнии сливались в огромные огненные шары и, с шумом прорезая ночное небо, уносились к крепости. Ослепительными цветами взрывов расцветали они на прозрачной поверхности защитного купола, воздвигнутого над замком. Казалось, сама бессильная огненная ярость Конаха обрушивается на головы мятежников, но ничего не может с ними поделать.
 Альдор еще больше увеличил мощность и отметил, что невидимая пленка чуть дрогнула и прогнулась. Гудение огненных шаров, проносяшихся по воздуху, сменялось громовыми раскатами при каждом ударе о преграду, и Альдор отметил выражение испуга, застывшее на лицах ратников Его Святейшества. «Надеюсь теперь они поняли, кто здесь главный», – подумал он.
 Жрец воззвал к Конаху и где-то в глубине сознания различил его присутствие: «Они использовали магию огненного круга. Ты помнишь первый залп горящими стрелами? Стрелы легли кругом и на этот круг было наложено заклинание, очень древнее и редкостное. Но долго оно не продержится – огонь боится воды».
 Маг размышлял над этими словами, он никак не мог взять в толк, что имел в виду великий магистр, когда говорил о воде.
 С каждым новым огненным ударом защита хоть и прогибалась сильнее, но не сдавалась. «Вода, вода причем здесь вода?» – вопрошал себя Альдор. Он никак не мог найти способ преодолеть защиту.
 И вдруг ярко полыхнула в мозгу мысль: «Вода! Вода – противоборствующая огню стихия, значит, огненное заклинание, можно снять с помощью воды или магических формул, наложенных на воду». Мысль была строгая и ясная, подобно строкам из учебника по магии. «Вода смоет огонь», – догадался он. Стрелы на границе рва легли неровно, кое-где они и вовсе упали в воду, и защита в этих местах должна быть значительно слабее.
 Альдор оттолкнул солдат, направляющих зеркало, и принялся его вращать сам, отыскивая возможные бреши в защите. Он заметил, что кое-где пленка под ударами прогибается чуть больше, обнажая кромку воды, подступающую к берегу. Туда он и направил зеркало, еще более увеличив мощность разрядов. Удары прогнули защитную пленку, и тогда он резко опустил зеркало вниз, к воде. Огненные болиды ударили по поверхности воды, поднимая гейзеры воды и пара. Брызги воды и пар сделали видимой прозрачную пленку магической защиты, и Альдор с облегчением заметил, что она покрывается огромными дырами и расползается, подобно ветоши. Вода смывала огненное заклинание. Теперь он знал, как бороться с защитой.
 Увлеченный собственным открытием, он, да и многие другие не заметили, как быстро опустился подъемный мост замка, и лихим галопом по нему понеслась удалая конница герцога Галумейского. Рыцари, вооруженные тяжелыми копьями, смяли разрозненные кучки солдат Конаха, разбредшиеся по всему берегу.
 Никто из командиров и воинов Священного престола не ожидал подобной дерзости. Все, позабыв об опасности, столпились вокруг Альдора, завороженно наблюдая за магическим представлением. Небольшие караулы, что остались около моста были рассеяны и уничтожены в один миг. Паника поднялась в лагере. Толпы пехотинцев кинулись в лес. Командиры что-то кричали, пытаясь собрать своих воинов. Друум отчаянно крутился на месте, пытаясь успокоить вставшего на дыбы жеребца.
 Конница короля Роланда широким потоком растекалась по берегу, круша все на своем пути. Вскоре весь берег покрылся группами сражающихся людей. Полная расстерянность овладела воинством престола. Как ни пытались командиры отрядов организовать отпор, у них ничего не получалось. Толпами пехота бежала к ближайшему лесу в надежде схорониться в густой чаще от всадников. Охваченные паникой солдаты Священного престола думали только о спасении. Конные рыцари Друума разбежались, рассеялись по одиночке и лишь немногие из них вступили в неравный бой с хорошо организованным противником. А по узкому мосту проносились все новые всадники, с ходу вступая в бой.
 Если бы Друум был чуть поумнее, он бы прикрыл мост. Десятка три-четыре лучников и рыцарей хватило бы, чтобы наглухо запереть Роланда в крепости, устроив на мосту свалку из тел, но никто из командоров престола так и не догадался этого сделать.
 Альдор со своим треножником очутился в самом центре сражения. Он готов был разорвать зубами этого придурка Друума за его глупость, если бы только мог прекратить обряд. Теперь, когда удалось пробить защиту круга, все должно было закончиться очень скоро, если бы только не этот первобытный идиотизм Друума.
 Вокруг наместника, сужаясь кольцом, кипело сражение. Конница Роланда теснила пехотинцев, еще несколько минут назад беззаботно наблюдавших за огненным представлением и уже предвкушавшим веселый грабеж поверженного замка. Многие из них были даже без оружия, оставив его у костров и в палатках, где устроились на ночлег. Рыцари короля Роланда сражались, как стая озверевших дьяволов. Они теснили ратников престола, и кольцо вокруг Альдора все время сужалось. Неприятная мысль, что он является главной целью воинов Роланда, заставила похолодеть наместника.
 Из замка на подмогу выходили все новые и новые подразделения: вот уже по мосту побежала, тяжело громыхая, пехота. Еще немного и войска престола будут полностью сметены. Кольцо вокруг наместника непрерывно сужалось, и на землю рядом с ним замертво падали верные воины, прикрывшие его своими телами. Но долго так они не продержатся. Нужно опередить Роланда, пока на этот берег не переправились его прославленные лучники.
 Альдор уже пробил защиту в нескольких местах и теперь сосредоточил свои усилия на том, чтобы очистить от заклинания подъемный мост. Еще немного, еще чуть-чуть, еще одно мгновение, и защита, размытая водяным паром и брызгами, не выдержала мощных ударов и лопнула, как мыльный пузырь. Тот же час наместник ударил по мосту. Ярко-синий болид врезался в центр моста, и мост разлетелся на тысячу осколков. В воздух взлетели тела людей и лошадей. Это произошло так неожиданно, что битва на мгновение замерла: все обратили взоры на мост.
 Альдор, не останавливаясь, открыл огонь по берегу, где кипело сражение, разя смертоносными залпами и чужих, и своих. Огненные вспышки вспарывали землю гигантским ножом, поднимая в воздух тучи земли и пепла. Никого живого на месте удара не оставалось. Жрецом овладела звериная ярость боя. Он уже не контролировал свои чувства. Безграничная власть силы завладела им. И он, взбешенный всеобщим человеческим ничтожеством и глупостью, хотел теперь расквитаться со всеми за все свои унижения.
 Огромные шары голубого пульсирующего света, которыми он яростно осыпал берег, накрывали группы сражающихся людей. Сражение прекратилось. Воины престола бежали к нему: боялись попасть под удар магического оружия, а воины Роланда, рассеянные по полю, стремительно отступали в лес.
 Когда битва на берегу прекратилась, он перенес огонь на замок. Гигантские шаровые молнии обрушились на крепостные стены. В воздух поднялись тучи кирпичного крошева, пыли и пепла. Пара выстрелов – и от стены оставались только острые неровные обломки, словно остатки старческих выкрошенных зубов.
 Те, кто уцелел, затаив дыхание, наблюдали за ужасающим зрелищем. Выстрелы следовали один за другим каждую секунду. Удар – и верх зубчатой башни с флагом Монтании повалился вниз, осыпаясь грудой крошенного кирпича. «Теперь все поймут на чьей стороне власть и сила», – думал Альдор.


* * *

 Роланд увидел, как взорвался подъемный мост с полусотней всадников, а вместе с ним рухнула и последняя надежда.
 Синие сгустки света бомбардировали замок, превращая его в крошево камней и кирпича. Люди, обезумев, с криками носились по крепости не в силах найти убежище. Тонны каменных и кирпичных обломков обрушивались на их головы. Роланд понял, что жрецы не остановятся, пока не превратят замок в груду щебня. Им удалось преодолеть защиту и спасения теперь не было. Все кончено – пора уходить. Как хорошо, что он вовремя отослал Аманду и Квентина. Должно быть сейчас они в полной безопасности. Он должен увести людей подземным ходом, пока замок окончательно не разрушен.
 И король Роланд, превозмогая грохот боя, приказал всем уходить в подвалы замка.


* * *

 Джордан спешил и волок Квентина за руку вниз по лестнице. Пол по ногами вздрагивал при каждом ударе, и они слышали, как с грохотом осыпаются каменные глыбы стен.
 Они кинулись в левое крыло замка, где должна была находится Аманда, но там ее не было. Сердце Джордана невольно сжалось.
 Уходить надо было немедленно, пока не засыпало входы в подземелье, где находился его аппарат. Они бежали по пустынным коридорам замка, выкрикивая имя королевы. Стены замка содрогались под могучими ударами, осыпая их каменной пылью. Пробегая мимо больших стрельчатых окон, они видели, как небо над замком расчерчивают голубые трассы огненных шаров.
 Вслед за каждым выстрелом слышался глухой удар, замок вздрагивал и проседал, как корабль во время шторма. Вершины башен и крепостных стен крошились и опадали грудой измельченного кирпича и камня. Люди в панике метались по двору и гибли под глыбами и блоками рушащихся стен. «Еще немного, – думал Джордан, – и будет поздно: замок превратиться в груду обломков, а входы в подвалы будут замурованы». И он, не обращая внимания на возражения Квентина, упрямо потянул его к подвалам.
 Но Квентин не мог покинуть замок без матери. Им вдруг овладело жесткое упорство, – он больше не хотел подчиняться воле этого человека, принесшего им одни неприятности. Когда они достигли уровня подвальных этажей, Квентин с силой вырвал руку.
 – Я не покину замок, пока не найду отца и мать. Пока не буду уверен, что они в безопасности, – прокричал он в лицо Джордану.
 – Дурак! Ты не доберешься потом до подвалов. Замок через несколько минут превратится в кучу обломков.
 Квентин со злостью взглянул в лицо Джордана. Действительно, какое дело этому человеку, обрекшему их мир на разрушение, до жизни его родителей: он озабочен только одним – спасением собственной шкуры. Квентин подумал о матери, и сердце его сжалось. Разве мог он бросить ее среди руин замка. Нет, пусть Джордан убирается, куда хочет, на все четыре, или, если сможет, на все пять сторон света, только пусть оставит их всех в покое.
 Джордан, видимо, прочел в глазах Квентина что-то такое, что заставило его остановиться.
 «Что ж раз этот глупый мальчишка хочет испытать судьбу, то пусть, он его не будет удерживать, каждый, в конце концов, господин своей судьбы». Джордан в порыве открыл свою тетрадку:
 – Тут записан код места, в которое я должен попасть, возьми его, – он рванул листок бумаги. – Если с тобой все будет в порядке, набирай код и прыгай в сундук. – Джордан перевел дыхание, выбрасывая из себя возникшую ярость.
 – Постарайся успеть, не знаю, сможешь ли ты спасти родителей, но мир ты спасти должен! – Джордан сделал несколько шагов назад, еще с надеждой глядя в лицо принцу, затем повернулся и быстро, побежал по длинному коридору, уходящему в темноту подвалов.
 Квентин остался один. Здесь в подвале удары слышались глухо, но стены трескались и осыпались все более интенсивно. Надо спешить, пока действительно не засыпало все проходы. Он повернулся и побежал к лестнице, ведущей наверх.


* * *

 Роланд помогал вытаскивать раненых из завалов. Больше медлить было нельзя, путь спасения оставался только один – через подвал, где можно было воспользоваться аппаратом Джордана или уйти подземным ходом. Он приказал Говарду уводить оставшихся людей к подвалам, а сам бросился на верхние этажи замка: проверить, удалось ли Квентину и Аманде покинуть замок.


* * *

 Аманда, в рыцарских доспехах, находилась на верху угловой башни и наблюдала за ходом битвы. Она видела, как всадники герцога Галумейского с ходу врубились в ошеломленную толпу вражеских солдат и стали теснить их к лесу. Она видела, как хорошо действует защита Торина, ограждая крепость прозрачным куполом. Зрелище летающих огненных шаров слишком увлекло ее, и она поздно заметила, что шары пробили защитный круг и стали крушить замок. Она все еще была наверху, когда рухнула верхняя часть стены перед башней. Аманда не знала, что жрец, опьяненный своей силой, давно приметил эту высокую угловую башню, и как только стена перед ней была разрушена, он ударил очередью огненных болидов по ее вершине. Аманда как раз спускалась по лестнице, когда лавина обрушившихся сверху камней погребла ее.


* * *

 под ногами Роланда хрустели осколки стекла и камня, когда он бежал по пустынным коридорам, громко окликая Аманду и всех, кто еще мог здесь находиться. Внезапный удар пришелся на стену впереди него, и Роланд заметил, как она вздулась огромным пузырем, а затем с грохотом разорвалась, засыпав его грудой осколков битого камня. Тяжелый каменный обломок раздробил ему голову, и его сознание быстро.померкло.


* * *

 Альдор продолжал превращать замок в кучу толченного кирпича. Он с удовлетворением заметил, что это занятие ему нравится все больше и больше. Но праздник не был бы праздником без окончательной победы. Когда утром толпы этих придурков войдут в замок, они должны увидеть такую картину, от которой кровь похолодеет в их жилах, и которую до конца своих дней они со страхом и трепетом будут передавать своим детям и внукам.
 А уж он-то постарается произвести на них неизгладимое впечатление, а то многие из них позабыли, какие почести надлежит оказывать Наместнику Его Святейшества. То, что он превратит замок в груду обломков, это, несомненно, впечатляет, но это лишь часть великого обряда очищения, который уничтожает всю скверну, не оставляя после себя груды строительного мусора с погребенными в них телами еретиков.
 «Главный сюрприз для моих верных оруженосцев еще впереди», – улыбнулся про себя Альдор. Он сильно устал за эту беспокойную ночь, но она кончалась, и к рассвету нужно завершить начатое.
 Вскоре он перейдет к завершающему этапу обряда очищения. И к удивлению его воинов утром все будет совершенно чисто и стерильно – никакого пира для стервятников.


* * *

 Квентин не мог пробиться наверх сквозь толпу обезумевших людей, хлынувших на нижние уровни замка. Он понял, что отец решил уводить людей из замка подземным ходом. Толпа заполнила все коридоры подземелья, и не было ни малейшего шанса пробиться на поверхность и отыскать мать.
 Осталось лишь надеятся, что она где-то здесь, среди этих людей, и что чьи-то руки сберегают ее в этот час. Чтобы его не затоптали в толпе, Квентин поспешил к подземному ходу. Он лучше других ориентировался в подземных коридорах и ответвлениях и опередил толпу.
 Когда раздался удар, он был уже в безопасности. Все произошло мгновенно: широкий каменный свод, опирающийся на массивные прямоугольные колонны, лопнул, как натянутый канат, и на запертых в подземных переходах людей обрушился тысячетонный камнепад.
 Оглянувшись, Квентин увидел, как по коридору к нему несется лавина из осколков и пыли, и что было сил бросился вперед. Он несся по подземелью, освещаемому тусклыми факелами, ориентируясь на подсознательном уровне. Детские уроки всплыли в его сознании – все эти значки: крестики, звездочки, куринные лапки, колоски, животные, – он вдруг ясно вспомнил, что они означают.
 Он бежал по подземному коридору, вовремя делая нужные повороты. За последние сутки столько всего обрушилось на него, что сознание, запротестовав, перестало анализировать окружающую действительность и отключилось. Он ощущал себя как безмозглая заведенная кукла, но в этом и было его спасение. Остановись он хоть на мгновение, задумайся, предайся воспоминанием, и его тут же поглотила бы надвигающаяся лавина.
 Но скрытый рассудок – подсознание работало четко и спокойно, послушно подсказывая нужное направление пути. У него не было больше ни сил, ни слез, ни боли. Душа застыла в немом крике, а ноги несли его сами собой.
 На каком-то повороте он остановился, чтобы перевести дыхание. Крики погребенных под каменной толщей людей были теперь почти не слышны. Перед нимрасполагались три прохода, отмеченные знаками. Квентин дышал тяжело, как загнанная лошадь. Все пережитое навалилось на него непреодолимой тяжестью, и он со вздохом опустился на землю, решив передохнуть пару минут.
 И в этот момент на него сверху тихо опустилось что-то большое и тяжелое.


* * *

 Было еще темно, но Альдор знал, что рассвет близок, и решил поспешить с завершающей фазой обряда. Замок был полностью разрушен, кое-где среди развалин горели пожары. Вылетающие из треножника огненные шары теперь лишь перемалывали каменные груды, превращая их пыль. Половина дела была сделана. Враг был повергнут.
 Жрец стал произносить формулы третьей стадии обряда. «Это должно еще больше повеселить моих верных оруженосцев», – думал он, вспоминая испуганные лица гвардейцев.
 Вспышки, излучаемые кристаллом, из голубых и синих превратились в оранжевые и красные и понеслись к руинам замка, на лету обращаясь в огромных пламенных драконов. Наступал завершающий этап обряда, призванный уничтожить, испепелить огнем всякую плоть, а значит, и нечистоту.
 Исполинские огненные драконы, порождения мысли Великого Жреца, блуждали по руинам, просачивались огнем в самые укромные щели, вылизывая огненными языками плоть всякую: и живую, и неживую.
 «Так снизошла на город кара великая, разбив камни города, – вспомнил Альдор слова одной древней книги. – И поглощены были неверные и отступники гиенной огненной. И сделалось место то чисто от всяческой скверны и плоти. И воцарилось спокойствие и порядок».
 «Огненные драконы, – размышлял наместник Священного престола, – вылижут развалины и достанут затаившихся еретиков еще до рассвета. С восходом солнца они исчезнут. И в очищенный от скверны город войдет армия, не столько для того, чтобы воспользоваться своим правом на разбой и разграбление, сколько для того, чтобы лишний раз испытать трепет перед мощью Властелина и потрясенными преклонить колени перед его Величием».

 Глава 11. Подземная страна

 Когда Квентина опустили на пол, он по-прежнему ничего не видел: голова была закрыта мешком. «Могли бы этого и не делать, – подумал он, – в подземелье и так достаточно темно».
 Его несли по узким коридорам, спускали по каким-то лестницам, иногда на крутых поворотах его бокам доставались чувствительные толчки. Все это делалось в абсолютном молчании, за весь путь никто из его похитителей не проронил и слова. Квентин уже даже перестал гадать, кто его похитители, вручив свою судьбу провидению. После тяжелого стресса он пребывал в расслаблено безвольном состоянии и просто плыл на руках этих неведомых существ.
 О том, что это не люди, он начал догадываться уже на первых минутах их путешествия. Люди не сопели так тяжело, и, кроме того, эти мягкие мохнатые руки и неслышная поступь явно необутых ног. Они навалились на него и накинули на голову мешок так быстро и ловко, что он даже не успел их разглядеть. Какой путь они проделали, он не мог определить: коридоры петляли под разными углами, а лестницы уводили все ниже и ниже под землю. Уже после первых двух пройденных лестниц, Квентин понял, что никогда не бывал здесь прежде. А они продолжали углубляться все дальше под землю. Утомленное сознание принца незаметно отключилось, и дальнейший путь он проделал в каком-то сумеречном состоянии.
 Когда его поставили на ноги и сняли мешок с головы, сияние яркого света, раздробленного миллионами маленьких кристалликов, покрывающих стены подземного зала, больно резануло по глазам. Квентин зажмурился и первые мгновения своего пребывания в подземном мире Гедара мог руководствоваться только слухом. Глаза постепенно привыкали к блеску кристаллов, и он смог получше разглядеть своих новых знакомых.
 Все они были маленького роста, человеку среднего роста едва доходили до пояса. Их руки и ноги были покрыты мягкой шерстью, но вместе с тем они были одеты в нарядные одежды, состоящие из пестрых жилеток и ярких шаровар. Вооружены они были короткими мечами и палицами. Забавные человечки окружили Квентина, с удивлением рассматривали его, покачивая головами и смешно цокая языками на своем наречии.
 Квентин постепенно приходил в себя и поражался красоте подземного дворца. Витые колонны, наполненные мягким зеленоватым свечением, возносились на большую высоту под круглые своды потолка. Стены, сплошь покрытые бесчисленным множеством кристалликов, искрились и переливались радужным светом, неожиданном в этом подземелье. Пол, выложенный матовыми плитами с со снежными узорами, светился изнутри голубоватым светом зимнего утра.
 Легкий подземный ветерок шевелил легкие серебряные колокольчики, подвешенные к потолку, и они отзывались нежными мелодичными звоном. «Откуда здесь столько света?» – подумал Квентин. Убаюканный нежными звуками колокольчиков и искорками света, он вдруг перестал ощущать угрозу, откуда-то зная, что эти забавные существа, живущие в столь милом доме не могут причинить ему вреда.
 В центре зала находилась круглая чаша фонтана, тонкие струйки которого, поднимаясь в воздух, сплетались затейливым узором. Струйки воды и кристаллики, установленные в фонтане, искрились радужными брызгами. «Так любить свет могут только люди, которые когда-то жили на поверхности земли, но в силу каких-то причин были вынуждены спуститься в подземелья, – думал Квентин. – И здесь глубоко под землей они создали себе удивительно уютный и праздничный мир света».
 Он огляделся вокруг, но так и не смог определить, откуда же берется этот яркий свет. И только лишь спустя несколько дней пребывания его в подгорнем мире Гедар, ему открыли тайну света. Солнечные лучи проникали в недра горы через систему кристаллов горного хрусталя, образующих собой цепочку хитроумного световода.
 Внезапно толпа расступилась, пропуская вперед какого-то высокого человека. Он был выше Квентина, а среди этих карликов и вообще казался великаном. Он плыл сквозь толпу маленьких существ, которая почтительно расступалась перед ним.
 Это был мужчина с сильным и волевым лицом, обрамленным ярко-рыжей бородой. Одет он был в красный жилет и коричневые шаровары, а на ногах у него были рыжие кожаные сапоги. На шее у него на толстой золотой цепи висел знак, напоминающий какую-то букву. Он пробирался сквозь толпу, быстро перебрасываясь с карликами фразами на их чмокающем языке. Когда он добрался до Квентина, то молча взял его своей огромной лапищей за руку и повел через толпу. Они подошли к фонтану, и Квентин увидел трон возле его чаши. Гигант уселся на трон, поставил Квентина прямо перед собой и всмотрелся в лицо юноши проницательным и умным взглядом глубоких, как озеро, голубых глаз.
 Легкая улыбка тронула его губы, прежде чем они раскрылись, чтобы произнести слова:
 – Я знаю тебя, – сказал рыжебородый великан. – Ты – Квентин сын Роланда, короля Монтании. Я знаю, какая участь постигла твою страну. Вы храбро сражались, но враг использовал такие силы, преодолеть которые не в силах никто из смертных. Здесь в нашей подземной стране, которая называется Гедар, ты можешь чувствовать себя в полной безопасности. Конаху не дано власти контролировать недра и поднебесье, поэтому власть его на Земле пока ограничена, – лицо гиганта сделалось серьезным.
 – Меня зовут Мелар, я король славного Гедара, который имеет не менее драматичную историю, чем твоя родная Монтания. Я предлагаю тебе безопасный приют. Ты можешь находится у нас столько, сколько пожелаешь сам. Я хочу, чтобы за это время ты понял некоторые важные вещи, которые откроются тебе. Сейчас мы сядем за стол, а после завтрака тебе будет необходимо хорошенько отдохнуть и придти в себя. На поверхности будет небезопасно еще несколько дней, пока огненные собаки не сожрут все, что осталось от твоего дома. Так что дня три-четыре ты в любом случае будешь моим гостем.
 Квентин не мог поверить: этот человек говорил с ним на давно забытом Древнем языке, от которого в монтанском языке мало что осталось, но который каждый член королевской семьи обязан был знать по завету предков. И вот теперь эти знания ему пригодились, и Квентин был очень доволен этим обстоятельством. Он чувствовал, что он должен поблагодарить короля Мелара за заботу о нем и, с трудом подыскивая необходимые слова Древнего языка, произнес:
 – Благодарю тебя, величественный король Мелар, за оказанное гостеприимство преследуемому путнику. Теперь я понимаю, что благородство и великодушие не ограничено поверхностью земли, но даже в ее недрах можно рассчитывать на помощь, приют и покровительство, – Квентин даже слегка испугался за себя: никогда раньше, даже под угрозой наказания, он не смог бы произнести столь напыщенной фразы, но под этими чудесными сводами, он вдруг явственно почувствовал мелодику прекрасного Древнего языка и изложил свое приветствие почти рифмованным слогом.
 Мелар рассмеялся объемным, раскатившимся по пещере и отозвавшимся в серебряных колокольчиках, смехом. И все поданные Гедара также смешно зачирикали, подражая своему властителю.
 Подземная страна удивляла Квентина. Она была непостижима и огромна. Он и предположить не мог, что недра земли могут быть изрезаны таким огромным количеством пещер и полостей, в которых вполне разместиться королевство, по размерам не уступающее его родной Монтании.
 Юного принца старались не оставлять одного, когда он путешествовал по подземельям огромной страны, – заблудиться здесь ничего не стоило. Все помещения строго соответствовали отведенным целям: общественные, торговые, производственные или жилые. Одни из них, как и королевские палаты, были ярко освещены блеском тысяч хрусталиков, другие погружены в полумрак. И Квентина старались побыстрее провести по этим полутемным помещениям, озаряемым лишь сполохами огня, где, согнувшись над плавильными печами и гранильными станками, карлики занимались обработкой металлов и драгоценных камней. Но вместе с тем, очень часто ему встречались еще не обжитые подземными обитателями пустые и темные пещеры, сохранившие свой первозданный природный вид.
 Залы подземной страны уходили во всех направлениях: вперед и назад, вправо и влево, вверх и вниз. Встречались пещеры изумительной красоты: с чудесными подземными водопадами и озерами безупречно прозрачной и чистой воды, с вкраплениями сверкающих драгоценных камней и горного хрусталя, а также сосульками сталактитов и сталагмитов. Странно, но под землей не чувствовалось холода.
 «Огонь древней горы», – пояснили Квентину аборигены. Король Мелар рассказал ему об этом поподробнее. Гора Вилду, которая была прекрасно видна Квентину из окна его спальни, была древним вулканом, который еще хранил тепло в своих недрах. Это тепло и использовали хозяева подземелий. Маленькие люди трудились не покладая рук на подземных разработках, добывая драгоценные камни, золото, серебро и другие металлы. Затем добытые ископаемые они тайно обменивали на продовольствие через доверенных лиц из числа местных крестьян, которые из поколения в поколение занимались этим тайным, но выгодным промыслом.
 «Знал ли отец о существовании подземных обитателей? – задавал себе вопрос Квентин. – Ведь они уже многие сотни лет жили в недрах гор, почти под самым замком». Скорее всего, существование подземного народца было для всех тайной. В противном случае, все равно какие-нибудь слухи да просачивались бы на поверхность. Хотя, как смутно припоминал Квентин, где-то в хрониках прадедовского времени, он встречал упоминания о королевстве подземных карликов.
 Король Мелар многое поведал ему, и картина воцарения Конаха предстала перед ним. Конах поработил и захватил землю, а люди, не пожелавшие покориться ему, были изменены проклятием и вынуждены были, чтобы сохранить свою жизнь и независимость, укрыться под землей. Карлики Гедара были извечными врагами Конаха, а это означало, что Квентин в их лице получил надежных друзей и союзников. Эта мысль радовала Квентина. Значит, все еще существует сопротивление безжалостной диктатуре, все еще есть на кого опереться не только на земле, но и в ее глубинах, а если верить королю Мелару, то и на небе.
 Первые два дня Квентин был совершенно подавлен. После того, как король Мелар рассказал ему об огненных псах, Квентин понял, что в живых из его родных никого не осталось, а его дом превращен в груду дымящихся развалин.
 Значит, он остался совсем один. Мелар приставил к нему нескольких человечков, прекрасно владеющих Древним языком, чтобы они не оставляли принца наедине с его мыслями. И они во всю старались развеселить и отвлечь его от грустных мыслей. Но ночью, когда жизнь под горой затихала, он оказывался наедине со своими горькими мыслями. Боль утраты оживала снова и снова, и он замечал, как глаза вдруг наполняются непослушными капельками слез. Тогда он вслушивался в тоненький серебряный звон колокольчиков, запряженных в подземные ветерки, и ему становилось чуть легче.
 На исходе четвертого дня Мелар снова принял его в тронном зале. На этот раз гигант был сосредоточен и задумчив.
 – Мои люди побывали наверху. Армия Конаха ушла. Огненные псы закончили свою работу, оставив после себя только оплавленные дымящиеся камни, которые будут остывать еще неделю. Больше ничего не осталось… – он помолчал. – И никого…
 Квентину, уже смирившимуся с безвозвратной потерей, пришлось вновь испить эту горькую чашу. Но он решил быть мужественным, и ни за что больше не показывать мальчишескую слабость.
 – Когда-то давно мой народ уже испил эту чашу, теперь подобная участь выпала твоему народу, – продолжил Мелар. – Но я верю, наступит день, когда зло будет побеждено, и ему воздастся по заслугам. Древнее пророчество гласит: злой властитель падет, когда будут соединены воедино силы земли, неба и подгорного мира; силы прошлого, настоящего и будущего. Собравшись вместе, семеро посвященных одолеют монарха, за которым стоит тьма, – Мелар внимательно взглянул на Квентина. – Мудрые и знающие люди советуют мне внимательнее присмотреться к тебе. Им кажется, что ты можешь исполнить важную миссию в борьбе со злом. Есть даже люди, которые уверены, что ты один из избранных, о которых говорит пророчество.
 С этими словами Мелар поднялся с трона что-то сказал своим приближенным на языке подземного мира, который Квентин понимал плохо. Из полумрака коридора выступила маленькая согбенная фигурка человечка, закутанного в шерстяное пончо.
 – Это старый Фарго, – сказал король. – И сдается мне, только горячая гора Вилду и небо старее его. Он хочет спросить тебя о кое о чем.
 Старичок медленно, опираясь на посох из черного дерева, приблизился к Квентину. Лицо его было маленькое и сморщенное, словно печеное яблоко. Но в отличие от лиц его соплеменников оно было более человеческим, не тронутым чарами проклятия Конаха, а на его руках и ногах, хоть они и напоминали узловатые ветви высохшего дерева, не было шерстяного покрова, присущего всем остальным карликам. Его глаза смотрели куда-то поверх Квентина, и Квентин по этому отсутствующему взгляду догадался, что старый Фарго слеп.
 Старик протянул высохшую руку Квентину и сказал:
 – Я уже давно ничего не вижу, слышу с каждым годом все хуже, но чувствую я все также хорошо, как и во времена моей молодости. Дай мне, пожалуйста, свою руку, сынок.
 Фарго попытался было напустить на лицо значительность и важность, но у него получилась такая уморительная физиономия, что Квентин уже без опаски протянул руку старенькому гному. Теплые сухие пальцы обеих рук обхватили ладонь принца.
 В его прикосновении не было ничего неприятного, и Квентин расслабился. И в тот же миг голова у него плавно закружилась, ноги стали мягкими и ватными, и если бы его не подхватили сзади, он бы точно свалился и стукнулся о каменный пол. Мысли Квентина понеслись по течению, его охватил поток странных образом и необычное чувство, что все это уже когда-то с ним происходило. Ему показывали картинки из его жизни, словно бы многое уже знали наперед и хотели, чтобы и молодой Квентин мог увидеть то, что готовит ему грядущее. Образы, не задерживаясь, сменяли друг друга отдельными отрывочными эпизодами, связать которые воедино было совершенно невозможно. Осознание реальной действительности покинуло Квентина, он находился внутри странного фильма, был его главным героем и плыл вместе с потоком образов от эпизода к эпизоду по воле неведомого автора. И в этом виртуальном потоке, похоже, ничего от него не зависело, он послушно, как расплавленный воск, принимал форму матрицы и не имел сил отказаться от этого.
 Через некоторое время он обнаружил себя лежащим на холодном каменном полу и стоящих вокруг диковинных человечков. Сознание возвращалось медленно, он и представить себе не мог сколько времени прошло с начала этого полета. Вслед за сознанием вернулась память, и он вспомнил маленького старичка, который теперь с хитренькой улыбочкой стоял чуть поодаль. Рядом со старичком стоял король Мелар, озабоченно наблюдая за молодым принцем.
 «Что он сотворил со мной?», – думал Квентин. Ощущение, что он проглотил за завтраком целую вечность и не смог ее переварить, не покидало его. Чувство было такое, будто он за несколько часов чудом одолел тысячу томов из отцовской библиотеки, и этот чудовищный коктейль разнородной информации никак не мог усвоиться его сознанием.
 – Вставайте, принц! – громко произнес король карликов Мелар. – Вы должны незамедлительно отобедать, чтобы восстановить истощенные силы. Почтенный Фарго, объясните нашему гостю, что именно оказало на него столь сильное воздействие.
 После двух бокалов сладкого красного вина Квентин стал чувствовать себя значительно лучше. Король Мелар наблюдал за ним все время с каким-то лукавым выражением. Старый Фарго сидел рядом с Квентином и причмокивал вино из малахитового с золотым ободком кубка, окуная в него свои редкие усы и бородку.
 – Почтенный Фарго, я считаю, что пришла пора поведать нашему гостю и всем собравшимся здесь истину, которая чудесным образом была открыта вам. У меня нет секретов от моего народа, все вы – мои братья и сестры, и все мы – единая семья, – король обнял Квентина и Фарго. – Поэтому, достопочтенный Фарго, огласите все, что явилось вам в ваших видениях, так, чтобы каждый мог понять суть божественного провидения.
 – Вы знаете, друзья мои, – начал Фарго, с трудом отрывая голову от чаши с вином. – Долгие я годы провел в отшельничестве, трудясь неустанно над постижением истин Древнего мира. Тех истин, были даны нам прародителями. Отец наш небесный помог мне в трудах моих и открыл для меня смысл пророчеств, изложенных в священных книгах. Язык этих книг не доступен простым смертным, а значение и смысл слов ускользают и от посвященных, но с помощью Высших сил мне удалось узнать многое. Я понял главное: зло не вечно, друзья мои! Та злая сила, что сотни лет назад изгнала нас с лица земли, заставила забиться в норы и изуродовала наш облик – не вечна. Наш враг знает это и чувствует опасность. Ему известна истина Древнего пророчества, поэтому-то он и поспешил расправиться с Монтанией. Но усилия его напрасны: рано или поздно будет будет побеждено на земле.
 Ибо сказано: после огненной бури явится герой и объединит силы недр, земли и неба; прошлого, настоящего и будущего. Долгий путь предстоит ему пройти ему, чтобы победить злобного властелина. Отыщет он шесть друзей, и с помощью семи Древних предметов и знаний низвергнут они дракона, терзающего землю.
 А как сделают это, исполнится великое пророчество: наступит на земле царство радости и свободы, и новая звезда в небе озарит дорогу идущим в ночи.
 Кто же этот герой? Вопрошал я себя и с усердием искал ответ в ночных бдениях. И был открыт мне образ юноши, выходца из горной страны, преследуемого и гонимого злыми силами.
 И как только я коснулся руки принца Квентина, озарение сошло на меня, и понял я, что это он – тот герой, о котором гласит пророчество. Если мы хотим победить врага и вернуться на землю, мы должны открыться молодому принцу и вручить ему священное оружие нашего рода. Таково мое слово.
 Все слушали старика в почтительном молчании, но как только он умолк, ропот пробежал по рядам маленьких человечков, чинно рассевшихся за столами в пиршественном зале.
 Один человечек, по-видимому, знатного рода, с массивной золотой цепью на шее и кинжалом в золотых ножнах на поясе, вскочил со своего места и жарко обратился к присутствующим:
 – Я не знаю, прав уважаемый Фарго насчет пророчеств, или нет, это еще надо проверить. Но, братья мои, подумайте, какому риску мы подвергнем наше существование, вручая в руки незнакомца наше священное знание! Вы знаете: каждому роду было вручено Древними прародителями то или иное священное знание, тот или иной предмет-охранитель рода, служащий источником силы и могущества рода, к которому род всегда мог прибегнуть при возникновении угрозы его существованию. Этот священный предмет мы берегли и передавали от поколения к поколению, от отца к сыну, и если наш род все еще существует, то во многом благодаря ему.
 Это наша последняя надежда в случае опасности, и теперь нам предлагают отдать его в чужие руки. И в чьи? В руки молодого человека, не знающего еще жизни, растерянного и слабого. Кто может поручиться за верность пророчества? Кто может поручиться за то, что наше священное знание не будет использовано против нас самих? Кто может поручиться за то, что наша святыня не попадет в руки врага по воле или против воли этого молодого человека, которого тут хотят представить спасителем мира.
 Внемлите разуму, братья мои! Мы не можем вверять судьбу нашего многострадального народа в руки чужестранца, полагаясь на его неокрепшую волю и не будучи уверенными в том, что святыня рода послужит нам во благо. – Знатный человечек, высказав наконец все, что у него накопилось на душе, выдохся, как воздушный шарик, и понуро опустился на свое место.
 В зале стало шумно, обычно сдержанные, человечки бурно обсуждали выступление оратора. Квентин наблюдал за всем происходящим рассеянно, казалось, все это его не касается. Он до сих пор не мог осознать всего, что с ним случилось, и как он за какой-то час превратился превратился из юноши, еще совсем мальчишки, в спасителя человечества.
 Дискуссия продолжалась, вставали и выступали уважаемые люди рода, но Квентина это обсуждение не трогало, он был полностью поглощен своими думами. Чтобы осмыслить все, что на него свалилось, требовался по меньшей мере год. А его мозг, устав принимать новые знания, просто хотел отключиться. Ему было уже все равно, выберут ли его спасителем мира или вышвырнут на съедение огненным псам, все еще бродившим по пепелищу.
 Взгляд его упал на короля Мелара, и по выражению его лица Квентин заметил, что король уже порядком утомлен разгоревшейся дискуссией и намерен в ближайшее время положить ей конец. Так и произошло. Мелар поднял вверх руку и застыл на некоторое время, пока разгоряченный народец не заметил своего властителя. Оживленные голоса стихли, и в зале воцарилась тишина.
 – Можно мне сказать? – тихо произнес король. Он поднялся со своего трона, огромный, сразу занявший собой ползала. Квентин заметил, что рост короля оказывает на его подданных неизменно сильное впечатление.
 – Я внимательно выслушал мой народ. Все аргументы: за и против; Фарго и его оппонентов. Все существующие точки зрения оглашены в этом зале. Вопрос ясен. Он стоит достаточно просто: вверять или нет судьбу нашего народа, а вместе с тем и судьбу всего мира в руки молодого паренька, который был избран провидением на роль освободителя, – Мелар вскинул ладонь вверх, упреждая возражающие отклики, но они и не последовали.
 – Сотни лет мы, великая нация, помнящая лица своих предков – прекрасные, благородные лица – провели под землей. Многие из вас никогда не видели солнца. Наши дети рождаются слепыми, как кроты, лишенные живительных лучей небесного светила. Нацией карликов и гномов называют нас жители поверхности. Некогда благородный и красивый народ вырождается, становясь с каждым годом все меньше и безобразнее. Но голос крови все еще живет в нас, и мы выбираем себе в короли того, кто по росту и обличию более других напоминает нам облик предков.
 Всем вам хорошо известно, что таких детей в нынешнем поколении нет вообще, а это значит, что если в ближайшие годы не родится нормальный ребенок, то я стану последним королем Гедара, который в своих чертах несет облик прародителей. Вам также хорошо известно, что я не вечен, что непонятная болезнь источает мои силы и, умерев, я оставлю мой народ без преемника. А ведь на это и рассчитан замысел коварного Конаха – обречь народ Гедара на вырождение и смерть, превратить его в толпу безмозглых уродцев, подобных подземных животным. Этого вы хотите? Если ли у нас выбор, кроме как внять знакам Высшей Силы? Не овладеет ли вами отчаяние, когда мы отвергнем последний шанс на спасение? Нет, выбора у нас нет. Это наш последний шанс на спасение. На спасение не только наше, но и всего остального мира: и наземного и небесного. А раз у нас нет выбора, давайте же с благодарностью примем нашу участь, какой бы горькой и печальной она не была.
 Зал затих в пристыженном молчании. Все задумались над словами короля. Воспользовавшись паузой, король Мелар снял с шеи овальный медальон цвета морской волны, оправленный в золотую корону, и подошел к Квентину. Вздох сотен голосов прокатился под сводами подземного зала.
 – Это – Эрлиер, свяшенный талисман нашего рода. Наше солнце, наша красота, свобода и сила! В нем заключено неподверженное времени знание и истинное виденье нашего мира. Возьми его и обретешь Истину. Но будь осторожен, если тебя одолевают ложные мысли и намерения, Истина – опасное оружие и может обратиться против тебя.
 Король надел медальон на шею Квентина. Стремительные токи пронизали тело принца, и он тотчас же ощутил Бремя Тяжелой Ноши Избранного.
 – Путь твой долог и нелегок, – послышался надтреснутый голос старого Фарго. – Он пройдет по земле и небу, прошлому и будущему и завершится в настоящем. Пусть же пребудет с тобой Сила! Знай, теперь от тебя зависят не только наши судьбы, но и судьбы многих миров. Посмотри на этих женщин и детей и запомни печаль их, а если будут искушать тебя враги, вспомни тоску их, ощути боль от утраты близких и почувствуй запах пепелища родного дома. Помни всегда, кто ты, и в чем твое предназначение. Только с чистыми помыслами и сердцем заглядывай в Эрлиер, и он всегда поможет найти тебе правильный путь.


* * *

 На следующее утро, когда дозорные Гедара, увидев восход солнца, возвестили наступление нового дня, Квентин покинул подземную страну и возвратился в лабиринт подземного хода фамильного замка.

 Глава 12. Заколдованный лес

 Знакомые стены лабиринта всколыхнули волну воспоминаний. Тяжело защемило сердце. Он не хотел оглядываться назад и до самой последней минуты сдерживал себя. Но все же когда со свитой маленьких обитателей подземелья, вышедших проводить его до реки, достиг последнего поворота, не выдержал и оглянулся.
 Ведущая к замку часть подземного хода была разрушена. Огромные валуны и осколки обоженного кирпича завалили вход в лабиринт. Враги довели дело до конца. С тяжелым сердцем он шел по знакомому пути, сверяясь со знаками на поворотах. Маленькие люди, чувствуя его состояние, пытались развлечь его незатейливыми шутками. Они несли мешок с припасами и оружие, которым снабдили его в Гедаре. Теперь у Квентина было небольшое копье, священный меч подземного королевства, украшенный золотом, и щит с изображением трех гор, над которыми всходило солнце, – гербом Гедара. Король Мелар не пошел провожать его до реки, они простились в том же зале, где и встретились.
 Гигант сграбастал в охапку Квентина, он уткнулся лбом ему куда-то в грудь, почувствовав острую звезду медальона, – знак королевской власти.
 – Береги себя, сынок. Теперь ты и твоя жизнь принадлежат всему миру, жаждущему избавления от зла. Старайся не подвергать свою жизнь опасности, помни о своей цели и не позволяй другим использовать тебя в их собственных интересах, какими бы благородными они не представлялись, – король крепко прижал к себе Квентина.
 – Мы долго ждали, когда придет герой, способный низвергнуть дракона. Мы верим тебе и надеемся, что твой разум и счастливая звезда помогут тебе одолеть нелегкий путь. Не знаю, свидимся ли еще… Мои силы тают, а твой путь долог… Эрлиер укажет тебе путь, и если верить Древним, куда бы ты ни пошел, судьба все равно выведет тебя. Отыщи шесть друзей, шесть вещей и одолей зло.
 Небольшой отряд сопровождающих Квентина подземных человечков спустился к реке. Здесь, как и в старые добрые времена, бурлил водопад, и под горой на берегу были привязаны две почерневшие от времени лодки. Ничего не изменилось здесь с той поры, когда они с отцом в последний раз сплавлялись по подземной реке. Гедарцы помогли Квентину загрузить поклажу в лодку. Дальше им было нельзя: их глаза не вынесли бы яркого дневного солнца. Квентин, стоя в лодке, отчаливал от берега. Он уже привык к маленьким людям, и когда увидел их плачущие лица, сам чуть было не разревелся. Но отец всегда говорил, что королю не подобает плакать, и Квентин попросту опустил взгляд. Перед ним проплывали стены каменных пещер его родины, которых он может быть больше никогда не увидит.
 Через двадцать минут он покинул пещеры подземной реки и выплыл в яркий солнечный день, обдавший его жаром полуденного солнца. Еще через полчаса он причалил к берегу, именно в том месте, где много лет назад они вместе с отцом лежали на прогретом берегу реки и смотрели на белые облака, безмятежно плывущие в синем небе.
 За рекой простирались дремучие леса Оддора, места дикие и неизведанные. Из жителей Монтании сюда забредали лишь самые одержимые охотники, и каких только страшных сказок они ни рассказывали об этих местах. В этих лесах, когда-то давно, еще до войны Великих королей, располагалось царство волшебницы Фреды. Война смела все древние царства, и теперь в дремучих лесах Оддора жили дикие племена варваров и гоблинов, не подчиняющиеся даже власти Конаха. В самом начале своего властвования Конах решил было учредить наместничество Оддора, но население здесь было столь малочисленно и дико, что никакого интереса для престола эти земли не представляли. И тогда, чтобы окончательно решить вопрос Оддора, Конах наслал великую мглу на эти места, и закрыла она солнце на долгие сто лет. Землю затянуло мглистым туманом, солнце померкло, некогда прекрасные леса заболотились и выродились, а все, что в них было живого, либо сгинуло во мраке, либо переродилось в ужасные создания, либо в страхе бежало к равнинам и степям Редера. Рассказывали про дикарей, чудищ и уродцев, населяющих здешние места. Говорили, что в здешних болотах водится разная нежить.
 Но лес по берегам реки был прекрасен. Чистый и стройный сосновый бор распахнул свои объятия перед Квентином. Солнышко светило ярко, и громко распевали лесные птички. И только взгляд вдаль, на предгорья Монтании, рождал в душе принца ноющую грусть. Но назад пути не было.
 Квентин вошел в лес, мягко ступая по ковру из облетевшей хвои. Он решил устроить привал на открытой лесной полянке, перекусить и подумать. Он расположился на стволе упавшего дерева и принялся за трапезу, благо гедарцы снабдили его изрядным количеством припасов. После того, как с жареной курицей, домашним пивом и сладким земляничным пирогом было покончено, солнце стало миновало зенит. В лесу наступило затишье. После недели проведенной им под землей, погреться на солнышке было настоящим блаженством, а кроме того, ветерок так приятно шелестел листвой деревьев, напевая свои колыбельные песенки, что принц незаметно для себя погрузился в дрему. Он уснул, прислонившись к дереву, с умиротворенной улыбкой, обращенной солнцу и синему небу.
 Во сне все было как прежде. Он скакал на своем любимом жеребце к родному дому после прогулки, а дома ждали привычные дела и занятия. Мать и отец, взявшись за руки, сходили с парадной лестницы замка. В небе кружили белые домашние голуби. Привычный и родной мир. Но вдруг на небо наползла черная мгла, прорезаемая огненными сполохами, закрутилась в смерче, подхватила и понесла его, все глубже и глубже засасывая в центр огромной черной воронки. Тьма окутала его со всех сторон, и он чуть не задохнулся. Он изо всех сил барахтался в этой густой темноты пытаясь выкарабкаться и не мог. Он уже чувствовал, что погибает, что не может проснуться, и в этот момент сквозь черноту прорвался сгусток света. Это было как спасительный глоток воздуха, он глубоко вдохнул, сердце заколотилось, и проснулся.
 Солнце уже ощутимо склонилось к линии заката и почти касалось макушек деревьев. Тело во время сна затекло, конечности онемели, а голове еще роились остатки тяжелого сна. Квентин поднялся на ноги и сделал несколько движений, чтобы разогнать кровь. «Почему так случилось, – думал он. – Почему меня выбросили из моего мира, оставили наедине с могущественным врагом и возложили бремя невыполнимой миссии». Он потрогал Эрлиер, висящий у него на шее. «В экстраординарных обстоятельствах, надо действовать экстраординарным способом, – вспомнилась мысль Древних философов. – Если сейчас Эрлиер не заработает, и не укажет мне путь, я его просто выкину и…»
 – что он будет делать дальше, так и не пришло ему голову. Он потянул за цепочку и вытащил из-под рубашки Эрлиер. Тяжелый овальный, в корпусе из голубого металла с золотой окантовкой, формой он походил на сплющенное куриное яйцо. Квентин сжал его в руке и ощутил тяжесть. От Эрлиера исходили чуть заметные вибрации, как будто внутри него находился кто-то живой и спешил скорее проклюнуться на свет божий сквозь металлическую скорлупку.
 Квентин сел на поваленное дерево, решив, если его вдруг стукнет неведомая сила, падать ему будет низко. Чтобы открыть таинственный предмет, нужно было надавить на продолговатый выступ сбоку медальона. Он постарался успокоить разволновавшееся сердце и нажал на кнопку. Внутри Эрлиера раздался звонкий щелчок пружины, но Квентин сдержал пальцами верхнюю крышку, не давая ей распахнуться. Он посмотрел на лесистый берег реки, сделал глубокий вдох – и чему быть, тому не миновать – отпустил крышку. Что-то звякнуло, как в музыкальной шкатулке, и крышка открылась. В лицо Квентину полыхнуло ярким белым сиянием, но не ослепило: рассеянный свет исходил из полупрозрачного кристалла молочного цвета, находящегося внутри. Сияние постепенно ослабевало, словно выплеснув всю свою радость после долгого заточения в темноте. Кристалл прояснялся, из матового становясь прозрачным, а в его глубине проступали какие-то неясные очертания. Принц затаив дыхание, наблюдал за этими метаморфозами. Очертания предметов в кристалле становились все более четкими, и вскоре он увидел здания незнакомого города.
 Теперь все было хорошо различимо: городская стена с высокими башнями, великолепные дворцы и парусные суда в голубом море. Кристалл вел его по узким улочкам города, и он видел вокруг людей, лошадей, повозки, словно бы сам невидимкой крался по незнакомому городу. Удивительное видение привело его к великолепному дворцу с широкими парадными ступенями. Через огромный тронный зал он прошел к внутренним покоям, проследовал длинной анфиладой кабинетов, спален, столовых и очутился в каком-то заброшенном переходе, заставленном сломанной мебелью и всяким хламом. Невидимкой проскользнул через закрытую дверь и очутился в помещении, которое чем-то напомнило ему церковь, знакомую по Древним книгам. Замаскированная деревянными панелями дверь распахнулась, и перед ним открылась потайная комната. И в этот момент картинка сменилась. Теперь Эрлиер вел его по темному тоннелю к круглому залу, в центре которого разгоралось какое-то сияние. Это было последнее, что он увидел. Кристалл погас, и все закончилось. Квентин еще некоторое время сидел неподвижно, затаив дыхание, в надежде, что видение продолжится. Но кристалл погас окончательно, превратившись в непрозрачный кусок белого камня. Без сомнения, в том, что он увидел, был какой-то смысл, но все это пока оставалось для него загадкой.
 Время за видениями Эрлиера пробежало незаметно, и он с удивление обнаружил, что солнце почти полностью скрылось за горизонтом. Тьма летней ночи опускалась быстро, а он был не готов к ночлегу. Углублятся в лес по темноте не хотелось, и и он решил заночевать здесь, на берегу реки. Он наскоро нагреб, сколько смог валежника и, выбив искры с помощью огнива, развел небольшой костер. Хвойные ветки давали больше дыма, чем огня, но это было даже хорошо – помогало отгонять полчища ненасытных комаров и мошки. Стало прохладно, и Квентин завернулся в большое шерстяное одеяло, подаренное заботливыми гедарцами. Над головой сияли яркие звезды, каких он еще никогда не видывал. Он поддерживал жизнь костра, подбрасывая в огонь хворостинки. Но до утра их все равно не хватит, даже если он ни разу не заснет за ночь.
 Лес не стихал ни на минуту. С наступлением темноты многие лесные звуки, что прежде терялись в веселом шуме дня, стали намного отчетливее и рельефнее. То где-то поднимется неясный шум нашептывающего что-то на своем языке ночного ветерка, то гулко ухнет филин, то сломается ветка под тяжелой поступью зверя – хозяина леса. Лес темной стеной окружил Квентина, пытаясь напугать и прогнать прочь непрошеного человека. Но слишком много переживаний за последнее время выпало на долю принца, чтобы призрачные разговоры лесных духов могли нагнать на него страх. Бояться не было больше сил. Усталость и нервное напряжение сделали свое дело, и он погрузился в сон.
 Сны на этот раз снились более интересные: из леса выходили и рассматривали его диковинные существа, о каких он слышал лишь в старинных сказках. Тролли и гоблины, русалки и колдуньи водили хоровод вокруг него, переговариваясь странными голосами. Все лесные обитатели вышли поглазеть на неведомое существо, объявившееся в их лесу. Им было невдомек, как это человек посмел показаться в их заповедном лесу, где уже лет сто не встречали никого из людей. Этот сон был совершенно не страшным, а даже интересным. Таких чудных существ не смогла бы придумать даже самая буйная фантазия.
 В предрассветный час утренний холодок прогнал сон, и Квентин, повернувшись с боку на бок, проснулся. В миг пробуждения ему послышалось, будто бы стая птиц испуганно сорвалась с места, а в глубине леса неожиданно оборвался какой-то смутный разговор. Квентин протер глаза и осмотрелся – вокруг по-прежнему стояла ночная тишина, и только плеск речной воды слышался неподалеку. Костер давно догорел, и только тлеющие угли кое-где еще змеились огненными язычками. Квентин побросал последнюю порцию веток на тлеющие угли, и костер мало-помалу разгорелся. На небе все еще горели звезды, но полоска неба на востоке стала заметно светлее, до рассвета оставался, наверное, час. Пригревшись у огня, он надел куртку и поуютнее завернулся в одеяло. Как вновь пришел сон, Квентин и не заметил.
 Его разбудили тоненькие, как чириканье птичек, голоса:
 – Ти-ти-ти. Не буди. Не буди.
 – Пусть он спит. Ти-ти-ти. Не буди.
 – Я хочу пощекотать. Хи-хи-хи.
 – Ти-ти-ти. Не буди.
 – Хи-хи-хи. Как смешно. Он совсем не такой.
 – Ти-ти-ти. Не буди. Мы должны потихоньку уйти.
 Квентин боялся открыть глаза, ведь тогда эти щебечущие невелички могли испугаться и улететь. Но ему было невыносимо любопытно, кто же это такие. Он продолжал притворяться спящим и подслушивать чирикающий разговор.
 – Ты, подруга, его не буди, надо нам потихоньку уйти.
 – Он смешной и большой, и забавный такой.
 – Он проснется сейчас, и тогда нам придется бежать.
 Квентин чуть приоткрыл глаза, но так, чтобы говорливые незнакомцы этого не заметили. Вначале сквозь прищуренные веки он никого не увидел, но, чуть присмотревшись, в свете яркого летнего утра, заметил, что возле него прыгают два маленьких ярких пятнышка, похожие на солнечных зайчиков. Они без устали носились по веткам деревьев, по кустам и по траве, при этом щебеча веселыми тоненькими голосами. Одно из этих созданий осмелело настолько, что прыгнуло с ветки прямо на грудь Квентину, и он тотчас увидел маленькую ручонку, которая потянулась к его носу. Ему стало щекотно, он не выдержал и что есть силы громко чихнул. Раздался веселый тоненький смех, и солнечный колобок, скатившись с его груди, большими прыжками запрыгал к лесу.
 Второй солнечный зайчик спрыгнул с вершины высокой сосны и, что-то недовольно урча, тоже заскользил к лесу.
 – Постойте, куда же вы?! – крикнул им вдогонку Квентин. – Не бойтесь, подойдите сюда!
 Они, допрыгав почти до середины поляны, притормозили, а затем и вовсе остановились в нерешительности. Но это продолжалось лишь одно мгновение. Они не могли долго оставаться в покое и без устали запрыгали и закружились на одном месте.
 Квентин слышал их тоненькие препирающиеся голоса, но не мог разобрать, о чем это они там говорят. Наконец один солнечный зайчик, тот, что хотел его пощекотать, осторожно заскользил обратно. Но когда до Квентина оставалось не более пяти шагов, он не удержался и с размаху прыгнул прямо на ствол упавшего дерева, около которого разместился Квентин. Теперь принц сумел его хорошо разглядеть.
 Яркий солнечный шарик никак не хотел оставаться в покое и постоянно, как заведенный, подпрыгивал на месте. Время от времени у него появлялись пара маленьких ручек и ножек и лукавая игривая рожица с хитренькими глазками. Малышу, видимо, хотелось показать дружку свою храбрость, и он весь так и лучился гордостью и самодовольством. Второй солнечный зайчик, видя, что его дружку ничего не угрожает, тоже стал подбираться поближе.
 Квентин с изумлением разглядывал маленькое солнечное чудо.
 – Кто вы такие?
 Вопрос почему-то очень рассмешил второго зайчика, и он зашелся тоненьким заливистым смехом, словно маленький серебряный колокольчик. Наконец он успокоился, удивленно всплеснув ручками от невежества большого незнакомца.
 – Я Рикки, а это Молли! Мы в лесу всегда живем, вместе с солнышком встаем.
 Рикки, видимо, затрудняли слишком длинные разговоры и объяснения, поэтому, не найдя, что сказать дальше, он с восторгом запрыгал на месте, взмахами руки приглашая Молли присоединиться к беседе. Молли запрыгнула на ствол поваленной сосны. На взгляд Квентина она была как две капли воды, а точнее солнечного света, похожа на Рикки, и как их различить, он не мог себе представить.
 – Здравствуй, Молли! – обратился он к солнечному зайчику. – Спасибо, что ты меня разбудила, а то уже скоро полдень, а я еще ничего не сделал. – Молли, довольная, что на нее обратили внимание, запрыгала, тоненько подхихикивая.
 – А ты кто такой?
 – Я Квентин из Монтании. Мой дом разрушили враги, и я иду, чтобы восстановить справедливость. Правда, не знаю еще, как это сделать.
 – Квентин! Квентин! – радостно зачирикали солнечные зайчики, – Квентин из Монтании! Нам говорили! Нам говорили про тебя!
 – Кто же и что вам говорил про меня?
 – Наш папа солнце и мама вода. Знаем мы все про тебя!
 Рикки на мгновение застыл на одном месте, выражая глубокую задумчивость, но это, как заметил Квентин, могло отразиться на его здоровье. Солнечный зайчик вдруг стал тусклее, начал съеживаться и краснеть. Но Молли, вовремя заметив происходящие с другом перемены, толкнула его в бок, и Рикки, освободившись от тяжкой задумчивости, снова весело запрыгал, восстанавливая свой цвет и форму.
 – Нам нельзя оставаться в покое, мы теряем к жизни волю! –заявил он.
 Квентин был бы не прочь поговорить о воле к жизни, но как-нибудь в другой раз, сейчас же ему хотелось вернуться к их прежнему разговору и выяснить, кто же они такие, и откуда они его знают.
 Молли, словно угадав его мысли, сказала:
 – Нам про тебя рассказали дрозды, те, что летели в гнезда свои.
 Дом и дворец разрушен дотла, злая с тобой приключилась судьба.
 Солнце-отец и мать-зеркальная гладь нам приказали тебя охранять.
 Велено нам тебе передать, чтоб ты в путь отправлялся опять.
 Если нас ты с собою возьмешь, Поможем всегда, коли в беду попадешь.
 – Честно говоря, я и сам не понимаю, куда мне идти и что делать, чтобы спасти мир.
 – О том не заботься. И по столетьям расставлены вехи. И всякий подскажет, с кем ты ни встреться.
 «Мне бы уверенность этих маленьких созданий, – подумал Квентин, глядя, с какой легкостью щебечут стихами, прыгают и перемещаются в пространстве его новые друзья. – Тогда бы я точно знал, что мне делать и куда идти».
 Он все больше понимал, что выбора у него нет, и ему уготована роль спасителя мира, раз уж даже такие стихии как солнце и вода стали его союзниками. Нет, не зря ему вручили Эрлиер: он должен пройти через леса Оддора и отыскать привидившийся ему город. Может, там он сможет найти друзей и Древние предметы, чтобы победить Конаха. О том, что будет дальше, он пока не задумывался.
 Перед тем, как отправиться в дорогу через лес, Квентин решил перекусить, а его новые спутники беспрестанно прыгали вокруг, норовя пощекотать его ярким лучиком и посмеяться над тем, как он забавно чихает. И надо сказать, это им частенько удавалось. Солнце стояло в зените, когда он поднялся на ноги и тронулся в путь. Рикки и Молли беспечно прыгали перед ним, показывая дорогу, хотя Квентин не мог бы поручиться за то, что она им действительно известна.
 Вскоре они нашли что-то вроде старой заросшей тропы или дороги и двинулись по ней. Лес становился гуще. Высокие и стройные сосны и кедры постепенно уступали место лиственным деревьям, которые тесно, как дети, чтобы не потеряться, сплетались ветвями друг с другом. Тропа, по которой они шли, когда-то была дорогой. Квентин понял это по подлеску, что подрастал по сторонам древней дороги, делая ее год от года все более узкой. Возможно, эта тропа и была когда-то тем Великим путем, что вел от берегов Западного моря, через Монтанию, леса Оддора и степи Редера к южному побережью. Но теперь от дороги осталась лишь лесная тропа, с трудом угадываемая среди густой поросли.
 Квентин пытался вспомнить все, что он знал из книг и учебников об этих землях. Получалось, не так уж и много. Даже если бы со старых времен сохранились карты этих мест, они вряд ли бы ему пригодились: в результате войн и проклятия Конаха здесь все разительно переменилось. Многие города и поселки были сметены с лица земли, дороги заросли травой и затерялись в лесу, а реки разлились и затопили прежде возделанные и плодородные земли. Поэтому оставалось надеяться только на собственную смекалку и божественное провидение, избравшее его своим орудием. Он и понятия не имел, сколько времени у него уйдет на дорогу до Редера. Верстовых столбов на этой дороге не было. И сколько он ни силился, так и не смог припомнить, есть ли в этих местах какие-нибудь населенные пункты или нет. После заклятия Конаха, все здесь пришло в первозданную дикость. Квентин знал, что ему придется пройти по заброшенным и опасным местам, но вместе с тем отчаяния не было. Что произошло, то произошло. Ничего уже не вернешь. Возвращаться было некуда: не было ни дома, ни отца, ни мамы. Позади не было ничего, кроме пепла.
 И ноги, не доверяя малодушным доводам рассудка, лучше знали свое дело: несли его по заброшенной дороге, не давая ни минуты для передышки и остановки, чтобы бросить назад хотя бы еще один прощальный взгляд. Так он и шел, пока не увидел, что солнце начинает скрываться за деревьями, а веселая парочка Рикки и Молли становится все менее различимой на фоне травы и деревьев. Тогда он решил, что пришла пора немного передохнуть. Еды было много, а вот вода во фляге уже уменьшилась наполовину, и Квентин подумал, что было бы неплохо выйти к лесному ручью, который он пересек недавно. Как только он остановился, Рикки и Молли ринулись к нему и весело запрыгали по его плечам и голове.
 – Скоро солнышку закат, и нам придет пора поспать!
 – А уйдет ночная тень, будем мы с тобой весь день!
 – С тобой в лесу мы неразлучны, а выйдя в степь, поймай последний лучик, – с этими словами солнечные зайчики померкли и растаяли в наступающей темноте.
 Ручей Квентин нашел в ста шагах к северу от дороги, которая пока строго шла с запада на восток. Здесь же он и решил провести ночь. На этот раз он приготовился основательно: набрал большую кучу сушняка, чтобы костра хватило на всю ночь, а на случай непогоды соорудил шалаш с подстилкой из мягких веток. В прошлую ночь он совершенно позабыл о безопасности, поэтому теперь, вытащив меч из ножен, положил его рядом с собой. Костерок, весело потрескивая, лизал огненными языками сухие ветки. На небе зажглись яркие звезды, а в лесу стояла удивительная тишина. «Лучше жить сегодняшним днем и не думать, что будет завтра. Завтра может быть лучше или хуже, но всегда, когда начинаешь задумываться над этим, начинаешь переживать неслучившееся, опасаться и тревожиться, а это, по крайней мере, глупо и, во всяком случае, расточительно для ума и сердца», – примерно с такими мыслями Квентин и заснул, напоследок глубоко вдохнув освеженного прохладой ручья чистого, лесного воздуха.
 Войска стояли стройными каре. Разнаряженные, как на парад, воины вытянулись по струнке, всем своим видом демонстрируя решимость отдать свои жизни по первому приказу повелителя. Прекрасные кони били копытами и закусывали удила. Всадники в золотых с красной эмалью доспехах высоко взметнули в приветствии тяжелые копья. Боевые колесницы ощетинились грозными шипами и пиками. Строй лучников застыл, опираясь на длинные луки. Войско было полностью готово к сражению. Эти люди готовы были отдать свои жизни за него. И Квентин прекрасно понимал это, проходя вдоль строя преданных воинов. Он пристально всматривался в суровые, но вместе с тем торжественные лица воинов, и думал, что это сражение станет последним для многих из них, и что у них нет иного выбора, кроме как победить в бою или умереть.
 Он поднял взгляд к небу. Черные сполохи затягивали небо, закручиваясь в черном водовороте вихря, как гигантские щупальца. Квентин подумал, что уже видел этот черный водоворот. Когда и где не помнил, но знал, что черные щупальца уже протягивались к нему с неба, и он отчаянно не хотел повторения этого кошмара. И тут ему показалось, что одно из щупалец на мгновение замерло и потянулось к нему. Он инстинктивно попятился и в ту же секунду в черном водовороте заметил огромный с сочными кровавыми прожилками глаз, неотрывно наблюдающий за ним.
 Это было настолько ужасно, что он тут же, еще как следует не проснувшись, сел, невидяще уставясь в темноту ночного леса. Какое-то время он всматривался в темноту леса, пытаясь уловить источник тревоги, возникшей в его сознании. Ощущение, что за ним наблюдают, не проходило. Лес по-прежнему спал, убаюканный тишиной ночи. Легкий ночной бриз скользил по верхушкам деревьев, и они отвечали ему тихим шепотом. Все было тихо. Костерок понемногу догорал.
 Квентин огляделся. Ночь была такой темной, что даже если бы кто и подкрался незаметно, он бы разглядел незнакомца лишь рядом с собой. Тревожное чувство не покидало Квентина. Он метнул в костер охапку сухих веток. Костер разлетелся множеством искр и чуть не погас. Но затем огонь с жадностью набросился на свежую добычу и разгорелся сильным пламенем. Квентин застыл, крепко сжимая двуручный меч Гедара. Костер осветил поляну, и Квентин заметил легкую дрожь в кустах слева от него. Блестящие листики кустарника трепетали маленькими ладошками.
 Ожидание неведомого страшнее всего. Страх делает тебя безвольным. Любое чудище уже одержало победу, если ему удалось запугать тебя. Нужно было действовать быстро и решительно. Квентин кончиком меча быстро очертил магический круг, но нужное заклинание никак не вспоминалось. Наконец что-то пришло ему в голову, и он скороговоркой произнес магическую формулу. Самое удивительное, что у него получилось и, собрав энергию в кулак, он выплеснул ее в сторону подозрительного куста. Сноп электрических искр вырвался из его руки и врезался в подозрительные заросли. Оттуда донеся тяжелый протяжный стон, и тотчас кусты пришли в движение.
 Их было двое. Первое, что он заметил – это их головы, усеянные бугристыми наростами. Глаза существ злобно горели красным огнем из-под низких надбровных дуг. Квадратные челюсти выдавались вперед, обнажая две пары острых клыков, торчащих над губами. Длинные руки доходили до колен, а над головами возвышались горбы. Пальцы рук и ног кончались изогнутыми когтями. «С этими парнями шутки плохи, – подумал Квентин. Хотя его мозг и крутился на полную катушку, решение не приходило. – Посмотрим, как они переносят огонь». Он схватил длинную горящую ветку и ткнул ей в морду чудовищу. Монстр отшатнулся, явно не ожидая подобной наглости от человека. Второе чудовище злобно взмахнуло когтистой лапой, Квентин едва успел увернуться – когти прошли в дюйме от его лица. Они злобно храпели, раздувая широкие ноздри, и не сводили с него горящих глаз, выбирая подходящий момент для атаки.
 Квентин отчаянно, прогоняя страх, прокричал заклинание силы. Он вложил в него все, что мог. Видимо, от него отлетел такой сгусток энергии, что монстры отшатнулись, как от огня. Меч Гедара завибрировал и налился тяжестью в его руке. Теперь он был полностью готов к бою. Квентин сделал быстрый выпад, и пока монстры не очухались, нанес удар. Меч мягко вошел в тело чудовища, принц даже не почувствовал сопротивления. Тотчас же он выдернул меч обратно, и из раны на груди чудовища вырвался фонтан зеленой крови. Второй монстр отчаянно заревел и прыгнул на Квентина. Уходя с линии атаки, Квентин резко отпрыгнул в сторону и подставил уроду ногу. Злобное чудовище со всего маху перекувыркнулось через голову и на мгновение застыло, стоя на коленях. Квентину, для которого время замедлило свой бег, этого момента было достаточно. Он вскинул сверкнувший молнией меч и одним ударом смахнул голову страшилища. Его тело еще стояло на коленях, когда голова с вытаращенными в изумлении и злобе глазами закатилась в костер. Первый монстр продолжал хрипеть и биться в судорогах. Из него, как из продырявленной бочки, во все стороны хлестали потоки зеленой крови и пены. Квентин решил, что настала пора прекратить его мучения. Когда он, крепко сжимая в руке меч, приблизился к лесному уроду, тот, чувствуя приближение скорого конца, в отчаянии заскреб когтями, оставляя черные царапины вспаханной земли. Его челюсти с длинными изогнутыми клыками в бессилии открывались и закрывались, напоминая чавкающий рот беззубого старца. Из глотки вырывались нечленораздельные хриплые звуки.
 – Все равно ты не собираешься сообщить мне ничего хорошего, иначе бы ты сделал это пораньше, – сказал Квентин. – Сейчас я облегчу твои страдания. Прости, если что не так, я ведь не врач, но надеюсь, в следующей жизни ты станешь хорошим человеком. – Квентин высоко поднял отливающий голубым светом клинок и вонзил его в горло поверженного врага. На этом все было кончено.
 На востоке разгоралась ярко-красная полоска рассвета, утренние звезды блекли и исчезали. Квентин перевел дух и утер пот. Весь поединок занял не более десяти минут, но время спрессовалось настолько сильно, что, казалось, битва продолжалась несколько часов. Впервые в жизни он вступил в рукопашную схватку с врагами. И победил!
 Квентин отошел в сторону, чтобы не ощущать смрадного запаха: голова монстра, угодившая в костер, уже подгорела. Он в задумчивости опустился на землю возле лесного ручья и обмыл оружие и руки от крови монстров. С великим удовольствием он напился холодной ключевой воды и умылся. Он понимал, что спасло его не воинское искусство, не боевое мастерство, а ничем не оправданное везение и счастливый случай. Если бы раньше принцу сказали, что он сможет запросто завалить двух гоблинов или троллей, он просто бы посмеялся над безыскусной лестью.
 Но в этой схватке некто могущественный и сильный помог ему. И от этой мысли Квентину стало немного не по себе. Все, хватит, надоело думать об этой своей избранности и исключительности.
 Эрлиер забился и задрожал на его груди. Квентин распахнул металлическую крышку. Внутри вновь возникло молочно-белое сияние, и его сознание мягко утонуло в белом тумане, излучаемом кристаллом. Квентину виделось, что он идет через деревню, мимо каких-то заброшенных строений. Деревня казалась безлюдной и пустынной, но он чувствовал, что за ним пристально наблюдают. Приоткрытые двери домов, легкое движение за окнами. Он медленно брел по улице, намеренно не оборачиваясь, но ясно ощущая спиной толчки настороженных взглядов. Впереди виднелось высокое остроконечное строение, вздымающееся над рядами полуразвалившихся избушек. Несомненно, какое-то культовое сооружение. Он шел к нему вдоль деревенской улицы, утопающей в грязи. На перекрестке дорог он почему-то повернул направо, толкнул калитку и вошел во двор второго на этой улице домика. К двери вело низкое крыльцо. Не торопясь он поднялся по ступенькам, сосчитав их, – раз, два, три. Входная дверь была сработана из толстых досок и оббита железными полосами. Посреди двери вырезан глазок в форме сердечка. Квентин взялся за металлическое кольцо, потянул дверь, она со скрипом поддалась, распахнувшись в темноту помещения и… Эрлиер вспыхнул последней яркой вспышкой и погас. Квентин еще с минуту сидел неподвижно, приводя в порядок свои мысли, а затем с досадой захлопнул крышку медальона. Вот так всегда, на самом интересном месте.
 Тем временем рассвело, и лес наполнился голосами птиц, приветствующих солнце. Квентин с трудом проглотил пару кусков: еда в это утро не лезла в горло. Два безобразных трупа ночных чудовищ лежали на пепелище костра.
 Надо было двигаться дальше. Возможно, Эрлиер попытался указать ему направление дальнейшего пути. Эх, если бы еще научиться разбирать эти неясные послания. Квентин набрал полную флягу холодной воды и двинулся по лесной дороге. Через час, когда солнце поднялось уже достаточно высоко, рядом с ним весело запрыгали солнечные зайчики. Часов до двух дня он шел, ни о чем не думая, тихонько насвистывая и напевая какой-то мотивчик, помогающий переставлять ноги, и стараясь особенно не забивать голову разными дурными мыслями.
 Ничего примечательного ему не встречалось, все тот же, уже ставший привычным, смешанный лес. Около двух часов дня солнце настолько распалилось, что Квентин решил сделать привал. Он свернул на небольшую полянку, окруженную добродушными березками, среди которых лениво журчал лесной ручеек. Какое удовольствие – стянуть тесные пыльные сапоги и опустить ноги в холодную проточную воду, а затем откинуться на траву и смотреть сквозь смеженные веки на небо. Не хотелось ни думать, ни тревожиться. Неожиданно он задремал под ласкающими лучами летнего солнца. Сон его был спокоен и безмятежен. Разбудил его примерно через час шум ломающихся веток. Он знал, что уже должен стоять, изготовившись к бою. Но дрема не хотела отпускать, лаская его в своих объятиях. «Отдохни еще немного, ничего страшного, все это просто шум беспокойного леса».
 Ему с трудом удалось стряхнуть покрывало сна. И то, что он увидел, потрясло его. На освещенную солнцем поляну выходили два единорога. Они грациозно несли изящные тела, продираясь сквозь заросли кустарника. Квентин не верил своим глазам: единорогов считали выдумкой, их никто никогда не видел. И только в древних преданиях встречались упоминания об этих чудесных животных. Но он видел их воочию. Осторожно, чтобы не выдать себя ненужным шумом, он приподнялся на земле. Единороги были в пятнадцати шагах от него. Шли рядом, голова к голове, направляясь на водопой. Голову каждого из животных украшал изогнутый рог. Одно из животных заметило Квентина. Единороги покосились удивленными карими глазами на невиданное существо, объявившееся в их лесу. Затем один из них, видимо, самец издал какой-то странный звук, легонько подтолкнул свою подругу, и они поспешно скрылись в чаще леса. «Это должно быть к удаче, – подумал Квентин. – Встретить парочку единорогов, которых давно уже никто не видел. Безусловно, это к удаче, и она мне еще ой как пригодится».
 До заката было еще далеко, и он, отдохнув и перекусив, продолжил путь. Тропинка попрежнему вилась между деревьями. «Должно же быть здесь какое-то жилье людей», – думал Квентин. Ему уже надоело идти по дремучему лесу. Когда-нибудь ночевка, подобная вчерашней, может стать последней.
 Он в подробностях вспомнил ночной бой. Ему здорово повезло, что они не напали на него во сне. Этот лес такой прекрасный и веселый днем становился весьма опасным после захода солнца. Если он не найдет в ближайшее время людей и не заручится их поддержкой, то рано или поздно чудовищам повезет больше, чем ему. Он вспомнил смердящую, обгорающую в костре голову монстра и неприятный озноб пробежал по его телу. Дорога тянулась не одну сотню миль. И он даже боялся представить, сколько времени займет его путь.
 Неожиданно тропа пошла в гору. Подъем, поросший высокими кедрами и соснам, был довольно крут, и за десять минут Квентин не одолел и половины. Прошло не менее получаса прежде чем, он, запыхавшийся и усталый, достиг вершины. Тропа, перекатившись через вершину горы, также круто устремлялась вниз. Перед ним открылась равнина, опоясанная с трех сторон лесистыми горами. Внизу под горой, причудливо изгибаясь по долине, петляла неширокая речка, через которую были перекинуты останки разрушенного и сгнившего деревянного моста. К югу от моста Квентин заметил развалины каких-то строений. Видимо, когда-то давно здесь была деревня. Тропинка, постепенно расширяясь в заброшенную дорогу, вела через мост в деревню. Ему предстояло спуститься в долину и перейти речку по мосту.
 Спуск не был таким крутым, как подъем, и Квентин с удовольствием спустился под уклон по тропе, устланной мягким хвоей. Спустившись, он обнаружил под ногами остатки вымощенной красным камнем дороги. Мост держался на четырех квадратных сваях, сделанных из белого камня. Они, несмотря на прошедшие десятки, а то и сотни лет оставались невредимыми, чего нельзя было сказать о деревянном настиле моста. Когда-то толстые доски и массивные балки полностью истлели и выщербленным скелетом нависали над текущей водой.
 Квентин вряд ли бы переплыл холодную быструю речку, и поэтому оставался только один путь – через мост. Он ступил на первую доску, и она опасно заскрипела и затрещала под тяжестью его тела. Он решил, что лучше передвигаться ближе к краям моста, доски там выглядели понадежнее. Медленно и осторожно он продвигался вперед, прижимаясь спиной к ограждению моста. Он шел по несущей левой балке, которая, опираясь на каменные сваи, держала на себе всю конструкцию. Деревянный настил прогнил и зиял огромными дырами провалов, сквозь которые был виден быстрый поток воды. Несколько раз под ногами Квентина доски, стоило только ступить на них, с треском обламывались и черными трухлявыми кусками падали в воду. Сама балка скрипела при каждом его шаге, но держалась. Когда он добрался до середины моста, что-то с треском сломалось у него за спиной, и он с трудом устоял на ногах – ограждение моста, на которое он опирался, рухнуло в воду. Теперь он шел, балансируя, как эквилибрист, по продольной балке. Приходилось только надеяться, что она продержится в течение тех десяти-пятнадцати шагов, что остались до берега. Квентин ускорил шаг, и балка тотчас отозвалась недовольным потрескиванием, как бы упрашивая путника не покидать ее так скоро.
 Берег был совсем рядом, и если бы не приличная высота моста, он мог бы просто сигануть в воду. Еще несколько шагов, и сзади раздался треск и скрежет раздираемого дерева. Балка стала уходить из-под ног. Раздумывать времени не было, и он бегом рванулся вперед. Балка с треском рухнула, когда он уже был над берегом. Опора ушла из-под ног, он полетел вниз, а следом посыпались обломки и ветхие куски, оставшиеся от настила.
 Квентин упал на крутую каменистую насыпь и кувырком скатился в воду. Остатки левой половины моста рухнули рядом с ним, окатив его фонтаном брызг. Он тут же выскочил из холодной воды, как ошпаренный и, в запале, цепляясь за корневища и редкие кустики, проросшие на крутом берегу, вскарабкался наверх.
 И в этот момент он почувствовал острую боль в левой ноге и упал на землю. «Если это перелом, дело плохо». Квентин уселся на берегу и с трудом стянул сапог полный воды. Закатал штанину и увидел, как лодыжка прямо на глазах краснеет и отекает. Сквозь боль, крепко стиснув зубы, Квентин ощупал ногу. Как не мял он ее, нащупать перелом не удалось. Через некоторое время боль немного стихла, и он попытался подняться на ноги. Но преступить на левую ногу не мог, любая попытка тотчас же отзывалась пронзительной болью.
 До развалин ближайшего домика было недалеко. И он подобрав обломок доски и опираясь на него, поскакал на одной ноге по дороге, занесенной слоями песка и глины и поросшей травой. От большинства домов остались только осыпавшиеся развалины красного кирпича, но некоторые выглядели молодцами и сохранили свои стены, лишившись только окон и крыш.
 Он добрался до более-менее сохранившегося двухэтажного домика с кокетливо выложенными кирпичом глазницами окон и одиноко торчащей над его остовом печной трубой. Стены дома сохранились хорошо, но ограда была разрушена, и двор полностью зарос высокой травой и был усеян битым кирпичом и другим мусором всеобщего распада и разложения.
 Квентин продрался сквозь цепляющиеся кусты и с трудом преодолел высокий порог дома – деревянное крыльцо было разрушено. Его встретил мрачный остов когда-то зажиточного дома. Крыша была сорвана, и ее остатки валялись на полу первого этажа.
 В углу стоял диван с облезшей обивкой и торчащими спиралями пружин. Большой круглый стол в центре комнаты выглядел невредимым, но был погребен под осколками черепицы рухнувшей крыши. Посудный шкаф с выбитыми стеклами завалился на бок. У стены стояли довольно крепкий на вид топчан и пара-тройка развалившихся стульев. Справа возвышалась печь-камин с выщербленными квадратиками голубых изразцов.
 Квентин доковылял до топчана и сдернул с него истлевшую тряпку покрывала, засыпанную осколками черепицы и стекла. Он осторожно, ожидая падения, опустился на некогда крепкую дубовую вещь. Топчан выдержал. Теперь можно было перевести дух. Он стал освобождаться от мокрой одежды. Лодыжка на поврежденной ноге настолько разбухла, что он промучился минут десять, прежде чем смог стянуть сапог. Второй сапог тоже долго не сдавался. Подобрав по углам несколько подходящих деревяшек, Квентин соорудил нечто вроде шины на поврежденную ногу. Весь бандаж он туго перевязал полосками материи от покрывала. Теперь ему оставалось позаботиться об одежде, которая изрядно намокла во время его вынужденного купания. За хворостом далеко ходить не пришлось, предостаточно деревянных обломков валялось в комнате и во дворе.
 Темнота быстро сгущалась. Он развел небольшой костер прямо посреди комнаты, стянул с себя намокшие тряпки и развесил их вокруг костра. Самое большой бедой было то, что съестные припасы пропали, превратившись в отвратное мессиво. Квентин с отвращением выскребал мокрые комки из мешка и, запивая кипятком, заталкивал их в рот. Продукты таяли с удивительной быстротой, а ведь прошло не более трех суток с того момента, как он вступил в лес. То ли время здесь текло по-другому, то ли еще что, но ему казалось, что он блуждает по этому лесу уже недели две.
 Ночь была тихой, сквозь безоблачное небо ярко, как и прежде, горели звезды. Издалека доносился шум реки. Его немного морозило, и он пересел поближе к огню, укутавшись в высохшее одеяло. Боль в ноге стала тупой и дергающей. «А ночи здесь тихие», – с улыбкой подумал Квентин, вспоминая вчерашнюю схватку с монстрами. Ему не хотелось думать о будущем, о том, как он продолжит путь с больной ногой. Пусть все идет, как идет… За последнее время он уже успел убедиться в том, что судьба буквально тянет его за волосы, как бы он не упирался. Поэтому и задумываться о будущем было в определенном смысле бессмысленно.
 Темный квадрат провала в полу – вход в подвал. Надо с утра проверить, что там… Какое странное место. Кула подевались его жители? Когда это произошло? Когда Конах напустил порчу на эти места или во время войны? Мысли текли, плавно вливаясь в реку сновидений. Через мгновение веки смежились, и он забылся глубоким сном.




 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРОНИКНОВЕНИЕ



 Глава 13. Деревушка гоблинов

 Хищные рыбы схватили и волокли его на дно. Он задыхался. Их острые зубы впились в больную ногу, и она взвыла нестерпимой болью. Сознание мгновенно выпрыгнуло из сна. Кто-то, тяжело навалившись сверху, заматывал ему голову отвратительной гнилой тряпкой, той, что он сбросил с топчана. Ни рукой, ни ногой он пошевелить не мог, их крепко держали. Особенно досталось больной ноге, ее сжали с такой силой, что он не выдержал и заорал во все горло, тут же задохнувшись в пыльной материи. Некий затаенный гуманист, чтобы не искушать Квентина возможностью дальнейших криков, чем-то стукнул его по обмотанной покрывалом голове. И если бы Квентин не потерял в ту же минуту сознание, он бы, наверное, вместе со всеми посмеялся над глухим звуком удара и облачком пыли, что исторгла его голова. Затем его, как мешок, бросили поперек лошади, и четверо всадников быстро скрылись в ночи.
 Когда он очнулся, сразу же застонал от боли. Его спеленали как куколку, руки затекли неимоверно, но хуже всего пришлось больной ноге, которую, не пощадив, обмотали веревками. Хорошо хоть с головы убрали грязную тряпку, и он мог осмотреться, где находится.
 Ранние лучи солнца рисовали на полу и стенах причудливый полосатый рисунок, пробиваясь сквозь щели в дощатых стенах сарая. Он лежал на грубо сколоченном деревянном щите, лежащем на полу. Выступающие бруски щита больно упирались в бока и спину. Чтобы он не мог пошевелиться, его еще дополнительно прикрутили веревками к этому ложу. В полумраке Квентин смог разглядеть обычные предметы домашней утвари находящиеся здесь: бочки, деревянные лари, глиняную посуду, какие-то ящики. Людей было не видно, не слышно, но по утреннему пению петухов, он определил, что его привезли в деревню.
 «Хорошо, хоть здесь люди, – подумал он. – А то мог бы попасть к тем уродам». Он посмотрел по сторонам: его оружие и мешок с припасами исчезли, той одежды, что он повесил сушиться на костре тоже не было видно. Он лежал в одном нижнем белье на пропитанном сыростью деревянном подносе, как молодой барашек, приготовленный к закланию. От этих мыслей ему стало не очень уютно. Но за последнее время ему так надоело страшиться неопределенности, что он не вынес положенного ожидания и закричал во все горло. Сначала никакого эффекта не последовало. И ему пришлось крикнуть еще и еще раз, прежде чем снаружи послышались возня и шаркающие шаги. Дверь испуганно заскрипела на петлях, и в пыльное помещение ворвался столб света, на мгновение ослепив Квентина. В освещенном проеме стояла низкорослая сгорбленная фигура с головой, ушедшей глубоко в плечи.
 Теперь уже Квентин по-настоящему закричал от страха. Господи, только не это! Он был беззащитен и безоружен, и они могли сделать с ним все, что хотели. Быть может, все это время они выслеживали его, чтобы отомстить за смерть своих собратьев.
 – Чего орешь?! – Фигура в дверях прошла немного вперед, чтобы на Квентина пришлось больше света. – Хочешь пораньше исполнить роль матушки-гусыни?
 Слава богу, худшие мысли Квентина не оправдались, но и то, что он услышал, не слишком его утешило. Это были люди, но как же они походили на тех монстров, что встретились ему в лесу!
 – Кто вы такие? – спросил Квентин.
 Незнакомец подошел к нему вплотную и наклонился так, что Квентин смог его разглядеть. Все же это был человек. Но его сгорбленная спина и длинные крепкие руки больше бы подошли горилле. Лицо его почти полностью заросло шерстью, оставив на поверхности только расплющенный красный нос и пару маленьких и черных, как бусинки, глаз. Он еще ближе склонился к лицу Квентина и произнес:
 – Гостю подобает представляться первому. – Суровая смесь перегара, давно сгнивших зубов и табака едва не отправила Квентина в нокаут.
 – Видно, в ваших краях позабыли правила хорошего тона, – Квентин попытался пошевелиться, чтобы хоть немного ослабить путы, стягивающие больную ногу. – В гости обычно приглашают, а не крадут путников на дороге.
 – Ха-ха-ха! – захохотал уродец, гукая утробным смехом. – Индейка учит повара, каким образом ее приготовить. Давненько нам не попадалось ничего такого свеженького.
 – Развяжите меня, у меня болит нога, возможно, перелом.
 Уродец склонился к Квентину так низко, что его борода коснулась лица Квентина.
 – Я, конечно, точно не знаю, но говорят, – он перешел на шепот. – Мясо от страха и боли становится еще вкуснее… – Последняя шутка сильно его рассмешила, и он зашелся булькающим смехом, одаривая Квентина волнами ароматов и брызгами слюны из своего гнилого рта.
 – Проснется Ёрк, и, может, мы тебя развяжем. Не есть же тебя с веревками, – он снова зашелся в смехе, находя на редкость удачными свои гастрономические шутки. – Надейся и жди! Часа два у тебя еще есть в любом случае. Можешь расслабиться и подумать о чем-нибудь хорошем, говорят это тоже способствует пищеварению. Но я лично предпочитаю более сильные эмоции.
 Дверь за ним закрылась, и Квентин остался один на один со своими мыслями, время от времени забываясь в коротком дремотном состоянии. Вскоре дверь вновь заскрипела, и в проеме появились четыре фигуры. Эти походили на людей больше, чем первый его знакомый, во всяком случае, ростом и осанкой. Они легко подхватили щит с Квентином и вынесли его на улицу.
 Деревня состояла из маленьких, прилепившихся друг к другу деревянных домиков, большей частью ветхих и запущенных. Его принесли, как он догадался, на центральную площадь. Толпа существ сильно заросших, с космами давно не мытых волос, одетых в какие-то лохмотья криками приветствовала их появление. Квентин заметил, что они были разными: некоторые походили на его первого посетителя – низкорослые, обезьяноподобные, заросшие шерстью; другие более походили на людей, – но все они, судя по их виду, находились на последней ступени человеческой деградации. Толпа быстро окружила его. Он уже нисколько не сомневался, что попал в плен к дикарям. Они кричали и показывали на него пальцами. В возгласах слышались удивление, испуг и нетерпение расправы. Щит, к которому он был привязан, установили на деревянный помост в центре площади.
 Все это настолько походило на дурной сон, что Квентину казалось, он вот-вот проснется. Центральная площадь, на которую его принесли, была окружена частоколом остро отесанных бревен. В центре площади находилось узкое и высокое деревянное строение на сваях с высоким крыльцом, увенчанное остроконечной крышей. Крыльцо украшали два столба, ярко раскрашенные красками, с развевающимися на них пышными птичьими перьями. Откуда-то раздался трубный голос рожка. Толпа заволновалась и отступила от Квентина. Вперед выступили воины – обезьяноподобные существа, вооруженные длинными деревянными копьями. Толпа, постепенно расходясь от собственного неистовства, скандировала:
 – Ёрк! Ёрк! Ёрк!
 Краем глаза Квентин заметил, как в домике на сваях открылась дверь, и оттуда стал спускаться человек в разноцветных птичьих перьях. Длинные перья, налепленные на голое тело, превращали его в нелепого долговязого павлина. Спускаясь по лестнице, он исполнял какой-то обрядовый танец со сложными змееобразными движениями, отчего его павлиний хвост мотался из стороны в сторону.
 Затрубили рожки, и ударили тамтамы. Толпу это завело еще больше, и она пришла в неистовство. Ёрк подошел вплотную к Квентину и что-то крикнул толпе на своем гортанном наречии. Из толпы вышли два воина, они несли меч и лук со стрелами, которые принадлежали Квентину. Толпа всеобщим охом выразила свое отношение к оружию Квентина. Видимо, им была неизвестна глубокая обработка металлов, которой владели мастера мастера Гедара.
 Ёрк вытащил из ножен сверкнувший на солнце меч Гедара. Толпа снова зашлась в изумленном вздохе. Ёрк размахнулся и с размаху вогнал меч в один из деревянных столбов, что стояли рядом с крыльцом.
 – Ирг! – крикнул Ёрк, и к нему приблизился тот обезьяноподобный ублюдок, что первым заходил к Квентину. Ёрк что-то быстро сказал ему, тот согласно кивнул головой и подошел к Квентину. Но прежде чем он заговорил, Квентин отвернул голову, чтобы поменьше наслаждаться смрадным дыханием этого урода.
 – Вот теперь настало время познакомиться поближе, – проговорил он на Древнем языке, тщательно подбирая слова. – Меня зовут Ирг, и я один из всей стаи владею Древним ангом. Ты, я вижу, происходишь из знатной семьи и поймешь меня без труда. Все благородные не могут обойтись без Анга.
 – Ерк – вождь нашей стаи и жрец священной птицы. И прежде чем провести положенный ритуал, он хотел бы познакомиться с тобой. Всегда полезно знать с каким мясом имеешь дело! – Ирг снова разразился отвратительным смехом. – Он спрашивает, кто ты? Какой ты крови? Хотя, я думаю, мы это и так скоро узнаем…
 Квентина охватила ярость. Этот урод издевался над ним, а он не мог ничего поделать. Скопище придурков, во главе с их идиотским вождем в перьях.
 – Какая тебе разница, скотина, кто перед тобой! Или тебе не все равно, кем набить свою утробу – знатным или простолюдином?
 Ирг опешил на мгновение, раздумывая то ли разозлиться ему, то ли рассмеяться. Но все-таки этот весельчак не удержался и снова захрюкал.
 – Если ты думаешь, что нашел подходящее время для шуток с нашим вождем, то вскоре тебе придется пожалеть об этом. Вождь очень просит тебя сказать, кто ты? – Ирг смягчил тон.
 – Скажи этому дураку в перьях, что перед ним Квентин из Монтании.
 Ирг быстро пробурчал на своем языке. Вождь также быстро ему ответил. Бусинки-глаза Ирга забегали в надежде обнаружить в своей дебильной голове хоть какую-нибудь здравую мысль. Лицо же вождя, вывалянное в перьях, оставалось непроницаемым. Они все еще продолжали о чем-то совещаться, но Квентин заметил, что настроение толпы изменилось. Теперь уже многие люди что-то оживленно обсуждали.
 – До нас донеслась весть, что Монтании больше не существует. Ее народ пытался противостоять великому правителю, и был уничтожен. Однако твое оружие, другие вещи, а также твое поведение выдают в тебе благородную кровь. Поэтому, Квентин, вождь спрашивает тебя еще раз, кто ты?
 Квентину обрыдла вся эта болтовня. Уж если они решили приготовить его на обед или оставить на ужин, то, чтобы он не сказал, уже не сможет ни помочь, ни навредить ему.
 – Скажи этому петуху, что я принц Монтании. Что моя страна восстала против Конаха, но мы потерпели поражение. Скажи, что я потерял все: родителей, дом и родину. Но я нашел путь, и он приведет меня к победе над Конахом.
 Глупая улыбка сползла с лица Ирга, и они с вождем о чем-то долго совещались. Наконец Ирг снова обратился к Квентину:
 – Знаешь ли, юноша, хоть ты молод и свеж на вид, но у тебя повреждена нога, а это может быть связано с каким-нибудь заболеванием. Мы не можем рисковать священным здоровьем божественной птицы и нашей стаи. Поэтому, поэтому… – он помолчал, подбирая слова. – Считай, у нас временно пропал аппетит. Хотя я могу тебя успокоить, – добавил он с улыбкой, сделавшей его обезьянью физиономию еще более отвратительной. – Он скоро вернется.
 Вождь сделал круговой жест рукой, обращаясь к своему народу и призывая его к себе. Толпа сплотилась вокруг Квентина. Все о оживленно переговаривались и разглядывали принца Монтании. Вождь Ёрк застыл в величественной позе, сложив руки на груди, всем своим видом изображая глубокую задумчивость. «Мыслитель в перьях», – определил Квентин.
 Но вот вождь ожил и, разглядев кого-то в толпе, громко выкрикнул его имя. Толпа пришла в движение, и из нее выбралась на редкость высокая и стройная для этого народа женщина. Длинные черные волосы у нее были распущены до плеч и на лбу стянуты тонким серебряным обручем. Ее длинное одеяние черного цвета без каких-либо украшений спадало до самой земли. Ничего уродливого и обезьяньего, присущего ее соплеменникам, в ней не было. В тонких пальцах, украшенных серебряными кольцами, она сжимала четырехлепестковый голубой цветок. Она изучающе смотрела на Квентина. Вождь о чем-то ее спрашивал, и она негромко отвечала низким грудным голосом. После короткого обмена фразами вождь пришел к выводу, что пора огласить решение. Он гордо поднял голову и, глядя поверх голов своего народа, произнес что-то длинное и распевное. Толпа вновь заволновалась. Квентин, как ему было ни тошно, все же расслышал в общем хоре и недовольные, ропщущие голоса. Вождь, видимо, тоже, и поэтому повторил то же самое еще раз, но более повелительным и строгим тоном.
 – Дира позаботится о тебе, мой сладкий дружок, – с умилительно-притворной улыбкой объявил Ирг. – Пока мы окончательно не убедимся, что ты не опасен в качестве ужина.
 Четыре гориллоподобных воина легко подняли щит с Квентином и, не развязывая его, понесли к дому Диры. Пока его несли по улицам деревни, и он с удивлением разглядывал маленькие домики с соломенными крышами, похожие на гнезда птиц. Двое воинов, вооруженных копьями, остались на страже перед входом в дом Диры, двое других удалились. Оконца домика, расположенные под потолком, были настолько малы, что в них не пролезла бы и кошка. Так что о побеге пленника можно было не беспокоиться.
 Как только воины ушли, Дира сразу же освободила Квентина от его пут. В племени ее считали чужой, и вряд ли она опасалась, что кто-нибудь осудит ее за такое отношение к пленнику. Многие шептались, что она не почитает птицу Ру, и бросали вслед злобные взгляды, но никто не смел выступить против нее в открытую, – Дира слыла колдуньей. Даже Ёрк побаивался ее.
 Она действительно не походила на остальных, была белой вороной в стае. Хотя ее предки вместе со всеми подверглись порче, на роду Диры это отразилось в меньшей степени: все они, также как их прадеды, сохранили прямую осанку и человеческую внешность. Ясно, без колдовства здесь не обошлось, поэтому соплеменники Диры относились к ней и ее роду с опаской и подозрением. Со временем люди стаи забыли речь, что досталась им от предков, и перешли на более легкий язык птиц. Из всего племени ангом владели лишь несколько человек, в том числе и Дира.
 Был и еще один настораживающий момент в биографии Диры. Ее дочь Тана. Никто не знал, кто ее отец. Хотя это и было дело прошлого, но время от времени разговоры по этому поводу возникали. В стае было не принято жить женщине без мужа или с пришлым чужаком. Дира же жила вдвоем с дочерью и всякого, кто подкатывался к ней, мигом отшивала. И то, что таких находилось в избытке, злило особенно сильно. Ее дочь Тана так и осталась незаконорожденной, а значит, неполноценной, в чем-то обязательно ущемленной. Хотя народец был невелик и боролся за выживание, правило соблюдалось строго,
 – чужим птенцам не место в стае. Уж как строго вождь и старейшины не допытывались, кто же является отцом маленькой Таны, выяснить ничего не удалось. Сама же Дира дерзко уклонилась от допроса, и это провело еще большую полосу отчуждения между Дирой и стаей.
 Когда Дира осторожно освободился Квентина от пут, он с трудом смог пошевелить затекшими конечностями. Больная нога лежала бревном и ничего не чувствовала.
 – Что у тебя с ногой? – спросила Дира.
 – Упал с моста, когда переходил реку.
 – По мосту уже давно не ходят. Ёрк рад этому обстоятельству. Даже если бы мост был исправен, он бы приказал его сломать, – Дира внимательно осматривала поврежденную ногу Квентина. – Река охраняет нас от вторжения чужаков, но не мешает свободно перемещаться птицам. На том берегу, с которого ты пришел, живут люди и гоблины, на этом птицы. Птицам угрожают и те, и другие, – она улыбнулась. – Так говорит вождь.
 – А мне показалось, что ваш вождь, этот Ирг, да и многие другие сами гоблины.
 Дира улыбнулась.
 – Только не вздумай сказать им об этом, если не хочешь, чтобы тебя тут же изжарили заживо. Они считают себя происходящими из рода птиц.
 – Птиц?
 – Да, происходящими от священной птицы Ру, покровительницы рода. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом. – Она продолжала осматривать его ногу, и внезапно надавила на больное место так, что Квентин вскрикнул.
 – Нога у тебя повреждена серьезно, надо будет полежать недельки две. Перелома нет, но, возможно, трещина или сильный ушиб. Хорошо, если все обойдется. Будем лечиться. Я дам тебе чудесные снадобья, и будешь здоров, как сокол.
 – Если меня не съедят к этому времени, – улыбнулся Квентин.
 Лицо Диры стало настороженным.
 – Это все проклятая порча, она принесла перерождение. Люди стали злобными и кровожадными. Хранители еще борются с этим, но их остается все меньше, – глаза ее потемнели и с грустью потупились. – Но ты не пострадаешь: никто не сможет изменить того, что записано в скрижалях судьбы,
 – темная тень промелькнула по ее бледному лицу, будто некая печаль от ужасов и несовершенства этого мира омрачила ее душу.
 – Добрые травы и напитки помогут тебе преодолеть недуг и встать на ноги, – она поднесла ему расписной кубок с пряно пахнущим напитком. – Ты останешься у меня в доме под надежной охраной. – Она кивнула в сторону двери, где маялись воины – Так, что тебе пока не о чем беспокоиться.
 Квентин медленно пил мятную влагу и чувствовал, как что-то теплое и приятное, словно материнское тепло разливается по его телу. Сознание стало медленно сворачиваться в точку и погружаться в сладкий сон.
 – Это волшебное птичье молоко, мало кто из людей твоего мира пробовал его на вкус. Некогда оно помогло нам выжить… – Это было последнее, что он услышал прежде чем скользнуть под мягкий полог сна.
 Когда он проснулся, было яркое солнечное утро. «Не может быть, что я проспал сутки», – подумал Квентин. Солнце выстреливало в маленькие оконца, пронзая яркими утренними лучами пространство домика Диры. Голова слегка туманилась от долгого сна. Но вместе с тем, он чувствовал, что силы вновь наполняли его. Он взглянул на левую ногу, она была перевязана свежей повязкой, скрывающей аккуратно наложенную шину. Еще, пока он спал, его перенесли с деревянного щита, напоминающего помост для казни, на лежанку покрытую теплой овечьей шерстью.
 Он лежал на спине, приводя в порядок свои мысли, когда один из лучиков восходящего солнца вдруг изменил свое направление и коснулся его носа. Стало щекотно, Квентин не выдержал и громко чихнул. И тотчас услышал тоненький, знакомый ему, смех:
 – Хи-хи-хи.
 – Ти-ти-ти, – вторил голосок потоньше.
 Они вернулись! Квентин был рад несказанно, хотя еще ощущал небольшую обиду: они бросили его в трудную минуту и не показывались так долго. Тоже мне друзья, называется.
 – Ти-ти-ти. Прости, но раньше мы не могли придти.
 – С тобой всегда мы будем вместе, пока ты будешь в этом месте!
 – Спасибо большое, но будь вы мне друзья, предупредили бы о нападении.
 – Тогда уж солнышко зашло, и время нам вздремнуть пришло.
 – Эх, вы… Из-за вас я в плену, и меня хотят съесть.
 – Не бойся ничего и будь здоров. А как встанешь молодцом, запасись зеркальным ты ларцом. Тогда хоть день, хоть тьмы покровы, лишь позови, – всегда служить готовы.
 Рикки и Молли взялись за руки и устроили пляску, смешно выбрасывая тоненькие ножки и взмахивая ручками. А затем, слившись с одним из солнечных лучиков, вылетели из окошка.
 Это было так забавно, что Квентин рассмеялся. И тут ему показалось, что кто-то, словно передразнивая его, тихонько рассмеялся в ответ. В тишине раннего утра этот смех прозвучал звоном хрустального колокольчика. Квентин поспешно оглянулся – в маленькой передней этого домика укрыться было негде. Но краем глаза все же заметил, как кто-то промелькнул за углом соседней комнаты. Он приподнялся на локтях, чтобы заглянуть за угол, но никого не увидел. Любопытство разбирало его, и он огляделся в поисках чего-то, что могло послужить ему костылем. Ничего подходящего не увидел, приподнялся и сел на лежанке.
 – Эй, кто там?! – спросил он, как можно строже. – Что за мышь скребется там в углу?
 В ответ послышались такие же прыскающие звуки, но более приглушенные, словно кто-то пытался удержать непослушную смешинку в ладошках. Квентина самого разбирал едва сдерживаемый смех, но он твердо решил довести дело до конца и добраться до невидимого пересмешника. Он вскочил на здоровую ногу и поскакал на ней ко входу в соседнюю комнату. Может, и не стоило вести себя столь бесцеремонно, но и сил лежать больше не было. Он держался за стенки бревенчатого домика и помаленьку, скок-поскок, подбирался к проходу. Вот и угол. Квентин, подобрав больную ногу, оперся двумя руками о стенуи заглянул за угол.
 Но в тот же миг отпрянул назад, как ошпаренный, и, не удержавшись на одной ноге, грохнулся на пол. Ничем больше не сдерживаемый заливистый смех зазвучал по всему дому. Квентин едва пришел в себя: из темноты на него глянули два огромных горящих глаза.
 – Ну, ладно, извини, я не хотела пугать тебя. – Он увидел протянутую ему узкую ладошку. Перед ним стояла молоденькая девушка небольшого роста. – Никогда не видела ничего более забавного, чем эти твои друзья, – она улыбалась ему лучистой улыбкой на полном детской непосредственности лице.
 – Мама научила меня кое-чему, что можно применять в особых случаях, – не без гордости заявила она. – Вообще, мама знает много всяких забавных фокусов.
 Она все еще протягивала Квентину руку помощи. Длинные распущенные волосы темными волнами покрывали ее плечи. Черное платье изящно облегало невесомую фигурку, приоткрывая для взоров лишь белизну маленьких босых ступней и немного лодыжку. Тоненькая шея горделиво поддерживала прелестную головку, и Квентин заметил еще один открытый участок тела около шеи, где белая нежная кожа была очерчена рубцами грубой материи.
 Конечно, он не мог взять эту маленькую ладошку в свою грубую руку и продолжал оглядываться по сторонам в поиске подходящей опоры. Как на грех, поблизости ничего пригодного не было. Положение становилось все более стеснительным, и Квентин почувствовал, как румянец заливает его щеки. Он неуклюже перевернулся на колени и, опираясь руками об пол, затем о стену, вернулся в вертикальное положение. Девчонка прыснула, и принц готов был провалиться от стыда под землю.
 – Меня зовут Тана, – она снова протянула ему свою детскую ладошку. Только теперь с великой предосторожностью он осмелился пожать ее. Тана, едва доходившая ему до плеча, казалась такой хрупкой и беззащитной. Он взглянул ей в глаза, и она тут же опустила взор.
 – Мама не хотела, чтобы я беспокоила вас, – перешла она на официальный тон. – Но это представление было настолько чудесно и восхитительно, что я не удержалась, простите.
 – А, вижу, вы уже познакомились, – в дверях стояла Дира. – Моя дочь Тана – существо непоседливое, любознательное и, – она взглянула на Тану, – непослушное.
 – Мама, но я… Ты не поверишь… Тут происходили такие чудесные вещи, что я не удержалась и подглядела.
 – А как же ты узнала, не подглядывая, что здесь творится что-то интересное.
 Они сидели за добротно сработанным столом, еще пахнущим здоровым и свежим запахом леса, и наслаждались вкусом молока, меда и пышного, только что испеченного хлеба. Квентин рассказал почти всю свою историю, умолчав только о деталях его пребывания в Гедаре. В ответ Дира решила рассказать древнее предание, повествующее об истории ее народа.
 Это было давным-давно, еще до войны и, конечно, до воцарения Конаха. Все произошло в эпоху расцвета Древней цивилизации. До наших дней дошли только устные легенды о том времени, да и то правда, что Древние не очень-то доверяли бумаге, предпочитая фиксировать свои знания на кристаллах, которые с той поры так никто и не смог оживить. В период расцвета Древней цивилизации люди умели передвигаться в пространстве с помощью машин и даже летали на другие планеты.
 Население Земли все время увеличивалось, и люди постоянно осваивали новые планеты, пригодные для проживания. Вскоре поселения землян в космосе охватили обширный сектор, и возникла великая космическая империя. Так продолжалось несколько веков, пока разведчики не натолкнулись на одну странную планету, расположенную на окраине освоенного сектора галактики.
 Поскольку природные условия на этой планете были признаны пригодными для проживания поселенцев, началась ее колонизация. Планета, хоть и была пригодна для проживания, климатом и ландшафтом не радовала: песчаные пустыни с огромными барханами почти по всей поверхности, и только в приполярных районах небольшие водоемы и островки бедной растительности. Тем не менее, планета Тар стала центром нового колонизируемого района галактики и форпостом Терраны (так называлась земная империя) на краю цивилизованного мира. Планета была богата полезными ископаемыми, и люди занялись их интенсивной разработкой.
 Огромные машины вгрызались в песчанный грунт планеты, работали на рудниках и в шахтах. Так как планета была удалена от магистралей цивилизованного мира, туда начали ссылать заключенных и использовать их дешевую рабочую силу. В общем, это была ничем непримечательная колония на границе освоенного сектора галактики. Колонизация планеты продолжалось около тридцати лет, пока рабочие одной из экваториальных шахт не натолкнулись в карьере на странный артефакт.
 – Что такое артефакт, мама? – перебила рассказ Тана.
 – Это предмет искусственного, нечеловеческого и неприродного происхождения. Подробного описания этой громадины не сохранилось, но это было нечто по-настоящему величественное. Для ее транспортировки на базу в главный город колонии потребовалась огромная космическая платформа, которую прислали с Земли. Другими словами, эту штуковину погрузили на огромную космическую телегу, которая была размерами, наверное, с целый город и перевезли в столицу, которая называлась Метохия. Город поселенцев был расположен на одном из полюсов планеты, вблизи многочисленных озер, в которых и были сосредоточены запасы пресной воды на этой планете. Изучением странного предмета занялись ученые разных специальностей. Но им так и не удалось толком ничего выяснить. Эта штуковина, занявшая футбольное поле возле города, пролежала там неделю или чуть больше, пока не произошло событие, в корне перевернувшее всю земную историю.
 Планета Тар, как я вам уже говорила, была засушливым местом. Но на полюсах, где располагались города-поселения, климат был влажным. Пошел дождь. Дождь, несущий живительную влагу и необходимый всему живому. Все это случилось ночью, когда жители крепко спали. Для многих из них эта ночь стала последней.
 Дира сделала паузу и пропустила глоточек медового напитка. Тана и Квентин застыли в напряженном ожидании. Квентину никогда прежде, хоть он и интересовался Древней историей, не приходилась слышать ничего подобного.
 – Те, кто дежурил на объекте Z (так назвали артефакт), были поражены открывшимся им зрелищем.
 – Что же случилось? – нетерпеливо воскликнул Квентин.
 – Если вы видели, как в ночи раскрывается волшебный цветок ирдир, то можете представить себе это зрелище. Он раскрылся как бутон волшебного цветка, как только на него упали первые капли долгожданной влаги. Лепестки бутона набухли от дождя, а затем раскрылись и упали на землю, придавив несколько человек из охраны. Внутри раскрывшегося цветка показался огромный рот, который, чмокая от жадности, впитывал в себя влагу. Рассказывают, что дежурный офицер успел поднять тревогу, и сигнал бедствия достиг Земли и всего обитаемого мира за мгновение до того, как произошли дальнейшие события.
 – Что было дальше? – не удержалась Тана.
 – Сначала, судя по описаниям, появились личинки. Они развивались очень быстро, в природе так не бывает. Рождались миллионы самых разнообразных насекомых. Но это только мы называем их насекомыми, просто так привычнее. Они плодились и размножались невероятными темпами, многие из них достигали исполинских размеров. А затем настал судный день. Миллиардные полчища этих тварей хлынули на город. С каждой секундой их становилось все больше, они мутировали и быстро приспосабливались к условиям окружающей среды. Они поедали все на своем пути, в пищу годилось любое белковое соединение, проще говоря, плоть. Примерно через два часа с Метохией было покончено.
 – Разве колонисты не защищались? – Квентин в отчаянии сжал кулаки.
 – Они держались до последнего. Но проклятые твари быстро размножались и изменялись, поэтому в бой вступали все новые их виды, более развитые и защищенные.
 – Кто-нибудь спасся? – в глазах Таны стояли слезы.
 – Да, его имя Френсис Дрейк, капитан наружной охраны объекта Z. Но лучше бы он умер…
 – Почему?
 Но Дира продолжала рассказ, будто не слышала вопроса Таны:
 – После того, как сигнал бедствия был принят, с окрестных планет были подняты военные корабли, и планета Тар была объявлена зоной карантина. Дрейк спасся на космическом челноке. Он безумно радовался своему спасению и беспрерывно слал в эфир просьбы о помощи. Но ближайший корабль находился от него в нескольких днях пути, а запасов жизнеобеспечения на маленьком космическом челноке было недостаточно, чтобы продержаться эти дни. Он трое суток находился на орбите планеты Тар, с надеждой ожидая флота землян. Трое суток он наблюдал за планетой. Помутился у него рассудок или нет, не знаю, но он постоянно слал в эфир панические призывы спасти его от мерзких тварей. Они чудились ему во сне и наяву, и, кроме того, он постоянно видел их на поверхности планеты. Это было, конечно, зрелище не для слабонервных. Дрейк сообщал, что они возводят колонии, подобные гигантским муравейникам или ульям. Полюса планеты быстро покрывались бурой трясиной, во влажной среде которой разивались эти существа.
 К концу третьего дня, когда флот землян все еще был далеко, планета почти полностью покрылась бурой жижей и сетью колоний. Дрейк видел с орбиты, как возникают новые колонии, и рождаются полчища ужасных тварей. Это была полностью биологическая цивилизация, как позднее определили ученые.
 В ночь на четвертые сутки произошли события, которые повлекли наше теперешнее существование. Дрейк заметил, что колонии начали перестраиваться в новые формы. Он заметил какие-то странные отростки, вытянутые в небо подобно щупальцам. Они росли час от часу, раскачиваясь и как бы поддразнивая Дрейка: подожди, мы доберемся до тебя, от нас не скроешься и в космосе.
 Так это было или не так, теперь уже мы никогда не узнаем. Но сутки спустя сообщения от Дрейка вдруг неожиданно прекратились. К этому времени флот землян находился в двадцати четырех часах хода до планеты Тар. Сообщения Дрейка помогли ученым выработать тактику борьбы с паразитами, и к моменту, когда флот приблизился к планете, у командующего уже сложилось представление о том, что нужно делать дальше. Было принято решение: всеми имеющимися видами оружия полностью уничтожить зараженную планету. Прежде никогда не возникала подобная опасность, поэтому было решено использовать самые страшные виды вооружений. Нам, конечно, сложно судить, каким было оружие Древних, но уже тот факт, что они могли за несколько минут уничтожить целую планету говорить о многом. Итак, решение было принято. И на шестые сутки после катастрофы флот вышел на дистанцию поражения. Все было готово к смертоносному залпу, когда на передовом корабле вдруг заметили, что к ним приближается небольшой космический челнок. Автозапросчик подтвердил, что это корабль капитана Дрейка. Через пару минут на экранах появилось и изможденное лицо Дрейка. Он просил разрешения на посадку, говорил, что срочно нуждается в помощи и задыхается от нехватки кислорода. Челнок был уже у стыковочного узла передового корабля флота, и его капитан дал разрешение на посадку. Когда взволнованный главный ксенобиолог прорвался к адмиралу флота на мостик флагманского корабля, было уже поздно.
 Дрейку разрешили посадку, и его бледного, еле живого втащили на палубу крейсера. Ждать больше было нельзя, и корабли дали залп по зараженной планете. Чудовищная энергия разнесла ее в клочья яркими огненными шарами, разлетевшимися по космосу.
 Все было кончено. Адмирал доложил на Землю об успешном проведении операции, и весть об этом тотчас разнеслась по всей человеческой цивилизации. Люди облегченно вздохнули. Флоту поступила команда возвращаться на Землю. Так и поступили. Адмирал еще успел отдать приказ о возврате, и это было последнее зафиксированное сообщение флота.
 Через час весь флот исчез с экранов радаров дальнего поиска. Земля и вся сеть колоний замерли потрясенными. До вторжения на Землю оставалось восемь дней. Но тогда никто и предположить не мог, что это может случиться. Тому, кем стал Дрейк, огромный флот Земли был не нужен. Он узнал координаты Земли, и ему стали доступны средства доставки. Через неделю астрономы заметили метеор, движущийся по направлению к Земле, но не придали этому значения. А спустя несколько дней началось вторжение…
 Тана и Квентин сидели потрясенные услышанным.
 – Эту историю такой, какой я вам ее рассказала, меня заставила выучить бабушка. Многое из того, что я вам рассказала, мне и самой непонятно, но эта история дошла до нас с Древних времен без переделок. Меня заставили выучить ее наизусть слово в слово, и я в свою очередь заставлю выучить ее наизусть Тану, – она с улыбкой посмотрела на надувшуюся Тану.
 – Это наше тайное фамильное сказание. Второе же сказание, о священной птице Ру, знает вся стая, и я думаю, тебе его с удовольствием расскажет Тана.
 Тана хотела было сказать, что у мамы, раз уж она начала рассказывать, это получится лучше, но не успела. В дверь громко постучали и, не дождавшись разрешения, в дом вошел вождь Ёрк в сопровождении двух воинов. Без дурацкого наряда из перьев он выглядел значительно лучше. Это был высокий жилистый мужчина без признаков уродства, присущего большей части племени. У него было продолговатое лицо с острыми чертами, глубоко запавшие глаза и черные длинные волосы. Одет он был в черную короткую тунику, перепоясанную золотым поясом. Войдя, он приказал воинам удалиться и дожидаться его во дворе. В руках он держал оружие и одежду Квентина, включая Эрлиер. Он что-то сказал Дире на своем наречии, и она в знак согласия кивнула головой.
 – Я вижу, чужестранец уже выглядит значительно лучше, – перевела Дира слова вождя. – Я пришел, чтобы побеседовать с ним в более непринужденной обстановке, чем в прошлый раз, – улыбка вождя вышла какой-то неестественной.
 – Мы со старейшинами внимательно изучили все эти предметы, – вождь кивнул на вещи Квентина, – и пришли к выводу, что у нас в гостях, действительно, находится представитель знатного королевского рода. Поэтому я пришел извиниться за некоторую грубость, проявленную отдельными представителями нашего народа, и хотел бы спокойно побеседовать с вами, молодой человек.
 Но Квентину совершенно не хотелось разговаривать с этими варваром. Его чуть не съели заживо, а теперь приходят поговорить по душам. Первым желанием Квентина было выхватить у вождя меч Гедара, который тот все еще держал в руках, и смахнуть его дурацкую птичью голову.
 Но Дира словно бы умела читать мысли: она мягко положила свою руку на руку Квентина и приветливо предложила вождю присесть за стол.
 – Я хочу, чтобы ты понял нас. Не знаю, успели ли тебе поведать о наших обычаях и преданиях, связанных со священной птицей Ру, но…
 – Мы как раз остановились на этом, – сказал Квентин.
 Вождь, не привыкший, чтобы его перебивали, метнул неприязненный взгляд на Квентина:
 – Я хочу, чтобы ты знал об обычаях нашего народы.
 – Хорошо, что вы вовремя спохватились, а то могли бы и не успеть, если бы продолжили выполнение вашего обряда.
 Сдержанность далась вождю с большим трудом. Но он все-таки нашел в себе силы ответить спокойно, усиленно подбирая и растягивая слова на анге:
 – Ты оказался здесь не по моей воле. Я мог довести обряд до конца, а мог и пощадить тебя. Я выбрал второе. Но если ты будешь вести себя столь же дерзко и вызывающе, могу и передумать.
 За столом установилось молчание. Дира вновь положила ладонь на руку Квентина. Тана переводила полный тревоги взгляд с Квентина на мать.
 – Пусть юноша расскажет о себе, – вождь снова перешел на свое наречие, было видно, что разговор на анге дается ему с трудом.
 Квентин не ощущал ничего, кроме презрения к этому человеку. Мерзавец, чуть не убивший его, теперь пытался вступить с ним в задушевную беседу.
 – Вождь, я хотел бы сказать вам следующее: вы не услышите от меня ничего, кроме того, что я уже сказал вам, и вся моя история умрет вместе со мной. Я даже не думаю, что вас это сильно интересует. Вы находитесь на столь низком уровне дикости и варварства, что воспринять иные ценности, существующие в мире, просто не можете.
 Ёрк немигающим взглядом уперся в юношу. Возможно, соплеменникам и полагалось падать замертво при взгляде его желтых немигающих глаз, но Квентину после всего случившегося было наплевать на это. Этот человек, напяливающий на себя дурацкий наряд из перьев ради проведения кровавых обрядов, не вызывал ничего кроме отвращения.
 Вождь с огромным трудом подавил в себе вспышку ярости. Но видимо, было что-то, что мешало ему тотчас же расправиться с обнаглевшим юнцом. Все это вызвало улыбку на лице Квентина. Вождь же, с трудом успокоившись, решил, что еще не время давать выход эмоциям. Он обратился к Дире:
 – Вы познакомили гостя с нашими обычаями?
 – Вы как раз застали нас за этим занятием, Горный Орел.
 – Что ж, продолжайте, а если вы что-нибудь упустите, я дополню ваш рассказ.
 – Нет, Горный Орел, для нас была бы большая честь, если бы вы сами рассказали предание о священной птице Ру, – Дира, давая понять, что она всецело доверяет вождю, указала ему на место во главе стола, а сама опустилась на лавку сбоку. – Я буду переводить для Квентина.
 Вождь не спеша уселся за стол, пригубил из кубка с медовым напитком, сделал паузу и заговорил на своем птичьем наречии. Дира переводила его слова на анг, которым она владела в совершенстве.
 – Первые упоминания о птице Ру относятся к концу Древних времен. Наши предки, те, что пронесли память о Древних временах сквозь столетия, говорили, что мир Древних рухнул в одночасье. Это, конечно, нам с вами представить сложно, но лично я верю, что все так и было. Возможности Древних были безграничны, а любое могущество всегда натыкается на противодействие противоположных сил. Трудно сказать, что тогда произошло. Причины тех событий нам не известны, а следствия с течением времени еще больше запутали и усложнили этот вопрос. У каждого народа свои легенды об этом времени. Наш народ хранит предание о птице Ру. Ру является символом нашего рода и его культом. Все мы почитаем Ру как покровительницу нашего народа, и все служим ей. Но одни из нас придерживаются умеренного служения, опираясь на Древние ценности, другие более радикального понимания культа.
 Квентин подумал: «Неужели же в птичьем наречии есть такие слова, или это Дира от себя добавляет на анге». Вождь продолжал:
 – Ру появилась, когда исчезли Древние государства. Исход только что закончился. Наши предки покинули Древние города и бежали в дремучие леса, на край цивилизованного мира, где и поселились. Как вы знаете, после Исхода смешалось все: народы, религии, государства. Никто уже не помнит тех древних верований. Великие события, предрешившие Исход, похоронили прошлую человеческую культуру и цивилизацию. Все тогда начиналось заново. Люди были испуганы и подавлены. Позабыв обо всем, кроме собственного выживания, они сбивались в стаи, воюющие друг с другом. Остатки чудесной техники и других продуктов цивилизации приходили в упадок, технологии изготовления многих вещей были утрачены. Люди жили в лесах в страхе перед новым вторжением. Племена людей дичали и деградировали. Многие думают, что изменения были инициированы Конахом, но это не совсем так, все началось гораздо раньше. Конах с помощью магии лишь ускорил этот процесс, чтобы укрепить свою владычество. В результате многие народы сгинули в неизвестности, вымерли или превратились в уродов. Некоторые, как гедарцы, были вынуждены укрыться под землей. Наши леса населяют чудовища: тролли, гоблины и еще много других уродов. Когда-то давно их предки были людьми.
 В нашем племени со временем тоже появились уроды, и их становится все больше. Они сильнее и проворнее обычных людей. Древний язык им давался с трудом, и они придумали свое наречие. С каждым поколением увеличивается пропасть между ними и людьми. Они не любят, когда их называют гоблинами, но это уже не люди. Другая часть племени сохранила человеческий облик, но их с каждым поколением становится все меньше.
 Процесс изменения протекал не везде одинаково. Многие народы Великих королевств погибли во время войны. Оставшиеся были порабощены Конахом и превращены в его вассалов. Им были дарованы терпимые условия существования, и изменения коснулись их в меньшей степени. Наши же предки решили оставаться до конца свободными и бежали от проклятия Конаха. Они жили на севере среди дремучих лесов и болот. Почва была болотистой, климат суровым, и земледелием прокормиться было нельзя. Охота тоже не приносила результатов – зверь, подвергшись изменению, вымирал, превращался в ужасных тварей или уходил из этих мест. Однажды весной наступил голод, и вымерло почти все племя.
 Когда люди уже полностью потеряли надежду, произошло одно знаменательное событие. Охотники, промышляющие на северных болотах, наткнулись на гигантское яйцо высотой в два человеческих роста. Скорлупа его была абсолютно черной и гладкой настолько, что в нее можно было смотреться как в зеркало. Оно стояло на болоте, погрузившись в трясину. Отряд из восемнадцати человек отправился для исследования загадочного предмета. Первое, что они попытались сделать, – это разбить скорлупу гигантского яйца. Еще бы, если бы им удалось это сделать, питательного белка хватило бы, наверное, на целый год. Вооружившись тяжелыми топорами, они принялись сокрушать скорлупу. Она оказалась неимоверно крепкой даже для такого крупного яйца. Даже представить было страшно, каких размеров была сама птица, снесшая такое яйцо. Но упорный человеческий труд сделал свое дело: скорлупа треснула и раскололась, и из под нее показалось кожистое тело. Охотники возликовали и с еще большим усердием принялись за работу. Зародыш, находящийся в яйце, был живой, он содрогался и пульсировал при каждом ударе. Люди стремились поскорее добраться до птенца. Еще немного, и это бы им удалось. Они бы тогда с первобытной радостью вонзили в него свои топоры и изрубили на части. Но внезапно среди белого дня наступили сумерки, и когда охотники подняли глаза к небу, крик ужаса вырвался из их глоток, – огромные черные крылья застлали собой полнеба, отбрасывая гигантскую тень на лик земли. Люди поняли, что они совершили нечто ужасное, и их ждет неминуемое возмездие.
 Огромная птица, если так можно назвать это гигантское существо с перепончатыми крыльями, вытянутым телом с неровным гребнем сочленений и пастью, усеянной острыми зубами, кружила над болотами с выворачивающими душу криками. Люди были парализованы страхом и не могли сдвинуться с места. Некоторые потеряли сознание. Пронзительные крики, которые издавало это чудовище, сводили с ума. Огромные крылья рассекали воздух, поднимая ветер такой силы, что небольшие деревья, не выдержав его напора, сломались и попадали на землю. Сознание многих помрачилось в эти минуты. Люди от страха, как подкошенная трава, падали на землю, – никто даже не помышлял о сопротивлении. Чужая сила и страх полностью парализовали людей. Птица еще некоторое время кружила в воздухе, оплакивая гибель птенца. Земля содрогнулась, когда она опустилась на поляну, смяв и повалив ряд стройных корабельных сосен. Дыхание ее было смертельным. Зеленые пары, что вырывались из ее глотки уничтожали все живое. Она застыла над распластанными людьми, злобно вращая черными глазами. Шесть лап ее были толсты и когтисты. Сделав несколько шагов, она насмерть затоптала пять человек. Все замерли, ожидая неминуемой расправы. Тогда один опытный и отважный охотник, которого звали Ред, поднялся с земли, выпрямился в полный рост и сказал: «Прости нас, птица, мы совершили непоправимое, ибо не ведали, что творили. Теперь в твоей власти отомстить нам за гибель твоего детеныша. Накажи нас, виновных в его гибели, по справедливости, но пощади жен и детей наших, ибо не повинны они в этом грехе».
 Адское отродье долго косилось на него черным глазом. Ред стоял перед ним, затаив дыхание, чтобы не вдыхать ядовитые пары, которые исторгала ее глотка. Ему казалось, что так он простоял несколько часов. И когда он уже больше был не в силах сдерживать дыхание и решил сразу покончить со всем, птица отступила на шаг. Этого было достаточно, чтобы Ред с облегчением перевел дыхание. Все ждали смерти. Но адское существо не спешило приводить приговор в исполнение. Казалось, оно что-то обдумывало. Черный взгляд блуждал по лицам людей, как бы вопрошая их, как же они могли сотворить такое.
 Наконец она подняла массивную лапу и острым когтем провела борозду, отмечая круг. Затем указала на десять человек, что должны войти в круг. Она строго всмотрелась в лица людей: поняли ли ее. Люди в ужасе отшатнулись. Тогда птица угрожающе сверкнула глазами и грозно взметнула крылья. Люди поняли, что если не выполнить ее требование, смерть постигнет всех. Обреченные, кто сам, а кого подтолкнули, зашли за смертельную черту. Злобная тварь взмахнула крылом, давая знак остальным отойти от черты. Все в ужасе отпрянули и застыли, не смея отвести вгляды от ужасного зрелища.
 Первого она убила мощным ударом лапы, заживо сдирая с него кожу. Двух других переломила мощным ударом хвоста. Четвертому и пятому откусила головы. Шестого втоптала в землю. Седьмого, изогнувши хвост, как скорпион, пронзила смертоносным жалом. Восьмого и девятого окатила своим дыханием так, что у них полопались глаза, а кожа стала расползаться и сваливаться с них лохмотьями.
 Десятым был Ред. Он уже приготовился к смерти и стоял, полностью освободившись от всех земных мыслей, ожидая неизбежного. Чудовище долго смотрело на него черным взглядом. Те трое, что спаслись, не считая Реда, рассказывали потом: когда эта тварь смотрела на Реда, его словно бы окутало облачком странного черного тумана. Туман быстрыми змейками закружился вокруг головы Реда, проникая ему в нос, рот, уши и глаза. Затем птица слегка взмахнула крылом и отбросила Реда на несколько шагов.
 Тройка оставшихся в живых охотников со страхом ожидала неминуемой расправы. Тварь поманила их к себе лапой. Они приблизились, каждую секунду ожидая смерти. Она снова провела лапой по земле и нарисовала другой круг, возле него еще один круг поменьше и провела черточку. Затем показала на яйцо, потом на человека. И еще раз провела черточку. После этого пристально посмотрела в глаза уцелевшим охотникам: поняли ли они ее. Они стояли скованные страхом и ничего понять не могли. Тогда к ним приблизился Ред. Он с трудом оправился от перенесенного удара и шел, покачиваясь:
 – Кажется, я понял, чего она хочет. Каждый месяц мы должны отдавать ей одного человека из нашего племени.
 Птица словно бы поняла, что сказал Ред. Она склонила в кивке голову и тут же, сильно взмахнув крыльями и повалив людей порывом ветра, взмыла в воздух.
 Вождь помолчал, отдыхая. Все молчали. Квентину показалось, что Тана была напугана больше других, будто никогда раньше не слышала эту историю.
 – Наше племя ведет свою родословную от Реда, – продолжил вождь. – Трое других охотников так и остались бездетными после того случая. У Реда же хоть и были дети, после этого родилось еще трое. Но они были какими-то странными, непохожими на людей. В племени из-за них стали возникать конфликты, старейшины требовали уничтожить уродов, но Ред не соглашался. Вскоре он покинул племя и перебрался в наши края. От детей Реда, половина из которых были нормальными людьми, а другие уродами, и ведет начало наш род. С той поры так и повелось в нашей деревне: люди и гоблины. Но с каждым годом гоблинов становиться все больше, а людей меньше… – в словах вождя послышалась печаль.
 – А птица? – спросил Квентин. – Она появилась снова?
 – Теперь уже не упомнить, когда люди стали поклоняться птице. Но каждый месяц мы строго исполняем обещанное и по жребию выбираем человека. Из тех, кто вытянул жребий, выбираем самого красивого и здорового, будь то мужчина или женщина. Мы относим его на вершину круглого холма, где оставляем привязанным посреди каменного круга, воздвигнутого еще в Древности. Потом совершаем ритуал вызова Птицы. Всю ночь мы ждем птицу, и никто не смеет заходить внутрь каменного круга. Если птица не появляется, утром мы завершаем ритуал. Священная традиция требует этого. Жертва еще жива, когда вся стая приобщается к ее плоти и крови. В этом искупление, ибо вина за смерть птенца лежит на всех нас, и все должны быть приобщены к искуплению.
 Никто со времен Реда не видел Ру, но иногда жертвы пропадают с холма. Воины, охраняющие холм, с ужасом рассказывают, что в ночи раздается хлопанье громадных крыльев и ужасные пронзительные крики. А когда утром приходят за жертвой, то находят лишь обрывки веревок и одежды, в которую она была одета.
 Квентин перевел глаза на женщин и заметил, что Дира украдкой смахивает текущие по щекам слезы, а Тана, съежившись от страха, вжимается в бревенчатую стену домика.
 – Каждый может послужить обедом птице Ру, – сказал вождь, тупо уставясь невидящим взглядом на Квентина. – Но стая довольна, если удается захватить пленников. Тогда они будут искупать зло, причиненное птице Ру. Теперь ты понял, наверное, почему так с тобой обошлись.
 Квентин был настолько потрясен услышанным, что ничего не мог сказать. О чем можно было говорить с дикарями, приносящими в жертву людей, и людоедами, возомнившими себе, что они искупают грехи отцов, поедая своих сородичей. «Все они тут гоблины, – подумал Квентин, – даже те, кто еще сохранил человеческий облик».
 Вождь поднялся, чтобы уйти.
 – Что ж, теперь тебе известна история и вера нашего народа, – сказал он. – Месяц на исходе, и Ру ждет свою жертву. Я вижу, что ты не очень-то стремишься поговорить со мной, а мне не очень-то хочется выслушивать твои дерзости. Поэтому позволь пожелать тебе скорейшего выздоровления и готовности к великой искупительной жертве, которую, я знаю, ты уже готов принести во имя священной птицы Ру.
 Уже у дверей вождь обернулся и добавил:
 – А чтобы у тебя не возник соблазн покинуть нас, на тебя будет надета цепь, и воины будут охранять тебя круглосуточно.
 Вождь открыл дверь и сделал воинам знак. Они вошли, неся с собой длинную цепь. Со знанием дела, Квентину сковали руки и ноги, соединив их вместе. Меч Гедара вождь отдал одному из воинов, которому было поручено сторожить Квентина, а Эрлиер небрежно кинул Дире:
 – Разузнай, что это за игрушка и расскажи мне потом.
 Один воин остался снаружи домика, а другому было приказано сторожить пленника внутри. Он должен был держать у себя конец цепи и сопровождать пленника, куда бы тот ни пошел.
 Дира сидела, заворожено глядя на магический кристалл. Кристалл оставался мертвым в ее руках, тем не менее, она крепко сжимала его в ладонях, словно стараясь отогреть, как замерзшего птенчика.
 – Какая необыкновенная сила сокрыта в нем, – тихо промолвила она. – Это очень редкостная и ценная вещь. Я чувствую эту силу, но не могу ничего поделать, чтобы освободить ее.
 – Ты умеешь управляться с ней, Квентин? – обратилась она к принцу.
 – И да, и нет. Она срабатывает сама, когда захочет. Сколько бы раз я ни открывал медальон, кристалл оживает только тогда, когда сам того захочет.
 – Древняя магия заключена в камне. Магия, секретов которой мы никогда не узнаем. Возьми его Квентин, простым людям не дано владеть этой вещью, как бы им того ни хотелось. – Она повесила Эрлиер на шею Квентину, который сидел опутанный цепями.
 День постепенно угасал, поглощаемый мраком ночи. В стае ложились спать с наступление темноты, поэтому ужинали еще засветло. Квентину опять дали испить целебного напитка, называемого птичьим молоком. Испеченные Таной пышные лепешки и медовый напиток, настоянный на травах, дополнили ужин.
 – В последнее время в нашем племени нет мира. Люди и гоблины не могут ужиться друг с другом. Пока Ёрку удается удерживать власть, балансируя на противоречиях, но напряжение нарастает, – Тана покосилась на воина, как он отнесется к ее словам, но воин сидел с непроницаемым лицом, поклевывая носом.
 – Все может решиться со дня на день. Люди не довольны старыми порядками, но большая часть племени уже не может прожить без вкушения человеческой крови. Мы с мамой иногда думаем, что никакой птицы Ру и вовсе не было, – она проговорила это чуть слышно, одними губами.

 Глава 14. Бунт

 Ночью небеса разверзлись и затопили землю потоками воды. Квентин проснулся рано и встретил серый брызжущей водой рассвет нового дня. Он поднялся осторожно, стараясь не греметь цепью, сильно дернул за нее и выволок своего сторожа, как пса, на улицу. Второй страж спал на крыльце, спрятавшись от проливного дождя под соломенным навесом крыши. Квентин справил нужду, не обращая внимания на охранника. Возвращаясь в дом, он с удовлетворением заметил, что поврежденная нога уже почти не чувствует боли. Это его порадовало: он не собирался засиживаться в гостях у негостеприимной стаи. Болотистая почва деревушки окончательно раскисла под дождем, и все утопало в смачно чавкающей грязи. В каком-то сне он уже видел эту картину. Он еще раз обвел взглядом убогие жилища людей стаи, омываемые потоками воды, и вернулся в дом. Тана приветливо улыбнулась ему, продемонстрировав ряд ядренных, как жемчужные зерна, зубов. Она возилась с очагом, собираясь заняться приготовлением пищи.
 Квентин подошел к ней и спросил, не требуется ли его помощь. Она вновь сверкнула ослепительной улыбкой и наградила его одним из тех восхищенных взглядов, на которые способны только женщины. Усадив его рядом с собой, она сказала, что лучшая помощь, на которую он способен, это рассказать что-нибудь интересное из его приключений. Девчушка хлопотала над огнем и горшками, время от времени бросая на Квентина кокетливые взгляды. Он узнал, что у них с Дирой есть конь, которого зовут Гнедко, и если бы Квентин был свободен и здоров, то они бы обязательно покатались на нем. Квентин с грустью вспомнил конные прогулки в родной Монтании, которые навсегда остались в прошлом.
 Горилла-охранник с тупым видом наблюдал за их разговором, не понимая, отчего это молодые люди все время смеются и улыбаются. А им было просто хорошо вместе. После завтрака они, накрывшись плащами, вышли посмотреть Гнедко. Высокий сильный конь спокойно стоял в конюшне, пожевывая охапку свежего сена.
 – Завтра я должна обязательно прогулять его, – Тана погладила коня по шелковистой коже. Квентин с удовольствием погладил Гнедко по морде, вспоминая забытый запах этих животных. Его рука коснулась руки Таны, она подняла глаза и впервые серьезно посмотрела на Квентина. В ее темно-карих глазах застыла такая глубина, что у Квентина на мгновение перехватило дух. Так бывает, если заглянуть в темный провал колодца и представить себе падение в его бездонную глубину. Он слегка сжал ее ладошку с аккуратными розовыми ноготками, и она поспешно отвела взгляд. В дом они возвращались немного пристыженные и молчаливые. Здоровенный детина-охранник тащился на цепи сзади.
 Квентину было невероятно хорошо в обществе этой симпатичной девчушки. Тана рассказала, как ей удалось напугать его, сделав страшные глаза ночной птицы. Фокус оказался довольно прост, и Квентин без труда перенял нехитрую магию. Он же в свою очередь показал ей кое-что из того, чему научился от отца и Торина. Пару простых фокусов: типа фонтанчиков искр и заклинания ветра, от которого в один вмиг задуло огонь в печи. Тана восхищенными глазками смотрела на него – перед ней был настоящий волшебник.
 – Моя мама настоящая колдунья, – с детской гордостью заявила она. – Мама может лечить людей и управляется с четырьмя стихиями.
 Квентин хотел было возразить, что заклинание четырех стихий – высшая ступень магии и даже Джордан, не говоря уже о Торине, и не владел этими силами, но ему не хотелось разочаровывать эту славную девушку.
 За прошедшую неделю Квентин забылся настолько, что почти перестал ощущать опасность. Никто не тревожил его за это время: ни вождь, ни гоблины. Нежелательные гости не появлялись в домике Диры. И все произошедшее с ним, ужасные обряды этих дикарей начинали казаться лишь плодом расстроенного воображения. Все было тихо и мирно, пока в один из вечеров Дира не вернулась домой сильно встревоженной. Она старалась не подавать вида, улыбалась, но Квентин сразу же почувствовал перемену в ее настроении. Он попытался было разузнать, в чем дело, но Дира только отмахнулась: «Не переживай, все будет хорошо».
 Ночью опять лил сильный дождь, ослабев лишь к рассвету. Утро выдалось сухое, но хмурое от застилающих небо густых туч. Квентин долго всматривался в серенький свет, просачивающийся сквозь маленькие оконца. Лежа на топчане, он пошевелил пальцами больной ноги. Пальцы послушно откликнулись. Он осмотрел поврежденную ногу: опухоль спала, и нога не болела. Значит, вскоре он сможет покинуть это недружественное место. Он покосился на охранника, мирно спящего на лавке. Конец цепи, которой был скован Квентин, охранник намотал на запястье и закрепил его там замком. «Тем хуже для тебя приятель,
 – подумал Квентин. – Рискуешь остаться без руки». Охранник, почувствовав устремленный на него взгляд, открыл сонные глаза и мутным взглядом вытаращился на Квентина.
 – Отдыхай, приятель, – тихо сказал Квентин, и охранник снова клюнул носом, ныряя в свои дурацкие сновидения.
 Тана поднялась раньше матери и с заговорщицким видом, косясь на охранника, подошла к Квентину. В руке она сжимала небольшую серебряную шкатулку.
 – Это для твоих друзей, веселых зайчишек-прыгунишек, – сказала она, протягивая Квентину шкатулку. – Они такие забавные, но им негде жить. Это домик для них. Мама дала мне этот ларец, когда я ей все рассказала. И еще она велела сказать, что эта вещь старинная, очень ценная и обладает магической силой.
 Квентин взял шкатулку и открыл крышку. Внутренние стенки шкатулки были сделаны из зеркального стекла.
 – Спасибо большое, Тана. Только какой мне прок от нее, если я в плену, да еще под страхом смерти.
 Тана сделала большие глаза и приложила указательный палец ко рту: «Ради Бога, тихо!»
 – Ни о чем не беспокойся, скоро будешь на свободе. Мама говорит, что тебе уготована великая миссия, и что ты человек необычный. Она поможет тебе,
 – прошептала девушка, бросила настороженный взгляд на сонного охранника и вышла из домика.
 Квентин сидел во дворе и смотрел, как Тана прогуливает Гнедко. Конь важно ходил по кругу, уминая грязь копытами. Несмотря на установившееся затишье в жизни деревенской общины, на душе у Квентина было не спокойно. Он чувствовал, что скоро произойдут какие-то важные события, и он должен быть готов к ним. Ночью он по нужде выходил из дома и видел, что приближается время полнолуния.
 Пока же все было спокойно, деревенька жила мирной жизнью. Немногочисленные жители, выбравшись после проливного дождя на улицу, торопились завершить хозяйственные дела, отложенные из-за дождя. Домашний скот брел по раскисшим от дождя улицам, направляясь на пастбища. Тучи немного разошлись, и с неба пробивалось солнце, поднимая невидимые облака водяного пара от многочисленных луж, покрывающих землю.
 Тана водила коня по кругу и улыбалась ему. Стражник сидел, тупо глядя в одну точку. В общем, картина была более чем мирной, но что-то подсказывало Квентину, что в глубине этой тишины подспудно вызревают зерна будущей опасности. И это касалось не только одного его и было связано не только с его жертвоприношением, но и с чем-то, представляющим несравненно большую опасность для множества других людей.
 – Как жалко, Квентин, что мы не можем вместе покататься на Гнедке, – Тана с кокетливым сожаление поглядела на Квентина. Принц виновато улыбнулся ей, дескать, что ж тут поделаешь, и девушка расцвела хитренькой улыбкой.
 Тана нравилась ему: хотелось подойти и обнять ее. Почувствовать теплоту ее тела, вкус губ и нежность покрытых пушком щечек. И он, наверное, сделал бы это прямо сейчас, если бы не этот долдон охранник. От этих мыслей ему стало жарко, и он почувствовал, как пунцовый румянец заливает его щеки. Еще ни к одной девушке он не испытывал подобных чувств. Тана, словно бы угадав его мысли, весело расхохоталась и одарила принца лукавым взглядом своих озорных и непоседливых глаз.
 В этот день Дира ушла после обеда и вернулась только к вечеру, сильно встревоженная. Она внимательно посмотрела на Квентина, как бы собираясь сообщить ему нечто важное, но передумала и ушла в свою комнату. Через некоторое время она вернулась и стала осматривать его поврежденную ногу. Нога выглядела здоровой, опухоль спала, и Квентин не ощущал боли от прикосновений Диры. Лицо Диры стало еще более озабоченным. Квентин догадался, что от нее потребовали не тянуть с лечением и объявить, что пленник здоров и готов к обряду. Что это означало для Квентина, объяснять не требовалось. Но прежде чем принять окончательное решение, Дира хотела завершить какие-то важные дела.
 – Что ж, молодой человек, дела явно идут на поправку, – объявила Дира, внимательно глядя в глаза Квентину.
 Болван-охранник насторожился и встрепенулся при ее словах. Дира выдержала паузу:
 – Еще два-три дня и повязки можно будет снимать, а там посмотрим… А пока, юноша, вы будете применять вот эту мазь. – Она протянула ему небольшой пузырек с зеленоватой жидкостью.
 – Это великолепное средство, наши предки называли его дыханием птицы Ру. Оно прекрасно снимает любое оцепенение конечностей, – со значение произнесла Дира и незаметно от стражника подмигнула Квентину. – Достаточно небольшой капельки на ночь, и утром вы будете совершенно свободны от боли, ломоты в суставах и других сдерживающих вас факторов. Правда, это средство… – она сделала паузу, – опасно для такой молодой и чувствительной кожи, как у вас, принц, и поэтому должно применяться с величайшей осторожностью.
 Квентин все понял. Он с благодарностью посмотрел на добрую волшебницу и крепко стиснул в руке драгоценный пузырек. Это был путь к спасению. Надежда вновь ожила в нем. Нужно только дождаться ночи. И самое главное, он вспомнил, что Тана познакомила его с Гнедко и показала, где находится вся лошадиная упряжь. Туда же она незаметно от стражников перенесла все имущество Квентина. И так, все должно решиться в эту ночь.
 Квентин не мог дождаться наступления вечера. Дира несколько раз удалялась из дома, видимо, улаживая какие-то неотложные дела. Правда, с каждым разом она возвращалась все более взволнованной. Но Квентин, захваченный идеей побега, отнесся к этому не слишком внимательно. Мысленно он уже несся во весь опор на коне, вдыхая опьяняющий ветер свободы. Нужно было лишь дождаться ночи.
 Ужинали как всегда все вместе.
 – Что случилось, мама? – спросила Тана, заметив волнение Диры.
 – Ничего особенного, дочка, завтра полнолуние… Ты же знаешь, как я себя чувствую на полную луну…
 – Обряд, как я понял, проводится в полнолуние? – спросил Квентин.
 – Да.
 – Значит, завтра…
 – Многие не довольны вождем, – грустно заметила Дира. – Они требуют, чтобы обряд был обязательно проведен в это полнолуние.
 – Гоблины?
 – Да. Мне искренне жаль этих людей. Это наши братья и сестры. Они не виноваты, что стали такими. Мы, хранители, пытаемся лечить этих людей, помочь им, как-то направить, но ничего не помогает…
 – Если так пойдет и дальше, племя уничтожит само себя, – заметил Квентин.
 – Они вкусили вкус крови и не могут остановиться. Многие из них такие, как Ирг, считают, что даже вождь предал их, не почитает Ру и перешел на сторону изменников.
 – Птица Ру прилетит? – спросила Тана.
 – Боюсь, будет слишком много охраны… Кроме того, они хотят изменить проведение обряда и больше не дожидаться Ру.
 – Изменить обряд?
 – Они больше не хотят оставлять жертву на холме. Слишком часто они пропадают…
 – А как же Ру?
 – Они думают, что Ёрк связался с хранителями и помогает пленникам бежать.
 – Что же теперь будет, мама?
 – Не знаю, но нам надо помочь Квентину. Он человек будущего, и от него очень многое зависит в этом мире.
 – Поможем! – гордо заявила Тана.
 Они разговаривали на высоком анге, поэтому стражник ничего не понял, а только, отвесив челюсть, следил за тем, как у них во рту пропадают такие аппетитные и лакомые кусочки.
 Настал вечер. Спать легли с заходом солнца. Квентину оставалось только дождаться, когда уснет охранник. Он лежал в напряженной тишине ночи, изредка прерываемой криками ночной птицы, и сосредоточенно ожидал услышать сонное храпение стражника. В доме стояла такая тишина, что казалось, все затаили дыхание в эту ночь. Квентин знал, что женщины тоже не спят. Он тихо лежал на спине, всматриваясь в призрачные силуэты, выводимые на стенах лунным светом. Наконец охранник, видимо, устав бороться со сном, сделал пару-тройку свистящих вздохов и зашелся заливистым мерным храпом.
 Квентин только этого и ждал. Он ловкой кошкой соскочил с лежанки и осторожно, чтобы не загреметь цепью, обмотал ее толстым одеялом. Затем достал из-под кровати припасенный бутылек и, сдерживая дыхание, брызнул несколько капелек на железные оковы. Жидкость, коснувшись металла, запузырилась, и по комнате распространился едкий запах. Через мгновение он был свободен и осторожно положил цепи на лежанку.
 Оставалось нейтрализовать охрану. Он потихоньку потянулся к гедарскому мечу, который стражник положил рядом с собой. В этот момент в соседней комнате раздались шаги, и на пороге появилась Дира, сжимающая в руке зажженную свечу. Следом выглянула Тана. Обе они были в длинных ночных рубашках.
 Дира сделала Квентину предостерегающий жест, чтобы он не предпринимал ничего без нее, и жестом указала на пол. Квентину, привыкшему к подземным ходам, не надо было долго объяснять, он отогнул угол циновки, покрывающей пол, и увидел в деревянном полу крышку погреба. Он потянул за массивное металлическое кольцо, прибитое к люку, и перед ним открылись ступени лестницы, ведущей вниз. Тана протянула ему узелок.
 – Быстрее! – прошептала Дира.
 В этот момент с улицы раздались громкие голоса. Шумная толпа приближалась к дому. Взбудораженные люди что-то кричали, затем послышались истошные визги.
 – Поторопись, Квентин! Это бунт. Ирг и его обезьяны восстали. Сейчас начнется настоящая резня.
 – А как же вы?! – подавляя в горле вскрик, прошептал Квентин.
 Охранник на лавке заворочался и начал подниматься. Дира взмахнула рукой, – невидимая энергетическая волна подняла и с силой швырнула стражника об стену. Он тяжелым мешком сполз на пол, на какое-то время перестав представлять угрозу.
 – Вот это да! – не удержался Квентин от восклицания, более прекрасного примера боевой магии ему еще не приходилось видеть.
 – Быстрее, Квентин! Я не смогу долго сдерживать их! – выкрикнула Дира. С улицы все громче доносились разъяренные голоса толпы и крики их жертв.
 – Противостояние гоблинов и хранителей дошло до последней черты. Старым обрядам пришел конец. Никто больше не верит в птицу Ру. Эти звери просто жаждут человеческой крови и не хотят больше ждать ритуала.
 Квентин стоял в нерешительности над открытым подвалом. Он не мог оставить этих, ставших ему родными, женщин на растерзание озверевшей толпы.
 – Я не оставлю вас. Мы должны уйти вместе.
 – Квентин, мы не можем уйти с тобой, – сказала Тана. – Наш народ страдает, он болен и запутался в неверных представлениях. Никто, кроме нас, не сможет остановить это безумие. Мы должны остановить их, иначе они уничтожат всех людей в племени. Правда, мама? – Тана мокрыми от слез глазами посмотрела на мать. Вместо ответа Дира крепко прижала ее к себе.
 – Иди, Квентин! Мы останемся до конца с нашим несчастным народом. Иди и не забывай о том, кто ты для этого мира, и в чем цель твоей жизни. С каждой новой встречей, с каждым новым жестоким столкновением твоя душа будет наполняться мужеством и решимостью. Иди, да поможет тебе Высшая Сила! – и Дира, и по-прежнему крепко прижимая к себе дочь, направилась к двери, в которую уже ломилась обезумевшая толпа.
 На Квентина она больше не обращала внимания, предоставив право выбора ему самому.
 – Выходи, сука! Хватит прятаться! – дикие голоса рвались с улицы. Дверь раскачивалась и выгибалась под сильными ударами. – Мы покажем тебе, как не уважать наши обряды! И свою маленькую сучку выводи с собой! Мы с ней немного потешимся! – Избушка сотрясалась от ударов. – И этому паршивцу, что ты пригрела, пора жариться на вертеле.
 Квентину показалось, что среди множества обезумевших голосов он разобрал голос Ирга. Нет, он не мог бросить в беде этих женщин. Принц выхватил из ножен остро блеснувший в темноте меч Гедара. В этот момент дверь дрогнула под ударами нападающих и рухнула на пол. И тотчас яркая вспышка молнии ослепила Квентина. Дира и Тана стояли, взявшись за руки, а две другие выставили перед собой в магическом жесте. Они образовали магическую цепочку, подпитывая Силой друг друга.
 Вспышки молний пронзили тьму, и Квентин услышал, как кто-то пронзительно, как недорезанная свинья, закричал от боли. Молнии разметали передние ряды гоблинов. Толпа отхлынула, замерла, но через мгновение к двери устремились новые уроды, затаптывая раненых собратьев. От сопротивления своих жертв они пришли в исступление и, обезумев, лезли вперед, не обращая внимания на боль и смерть.
 Дира и Тана готовились к новому молниеносному залпу. Квентин никогда не видел их такими. Их волосы развевались от электрического ветра, лица отсвечивали мертвой белизной лунного света, а темные глаза лучились такой силой, что в них было страшно заглянуть.
 Он ринулся к двери, стремясь защитить женщин. В это время горилла-охранник пришел в себя и, выхватив кинжал, резко метнул его в Диру. Острое лезвие по рукоятку вошло в ее спину. Квентин прыжком преодолел полкомнаты и яростным ударом снес обезьянью голову ублюдку.
 Но уже было поздно. Дира, смертельно раненная, медленно, держась за дверной проем, сползала на землю. Тана, позабыв об опасности, с криком бросилась к матери. Гоблины, пришедшие в в себя после огненных ударов, устремились к дому. Медлить было нельзя. Квентин схватил Тану и с силой поволок ее к подвалу.
 Они были на пороге открытого люка, когда первые твари ворвались в дом. Все дальнейшее произошло в одно мгновение. Но в восприятии Квентина оно растянулось, как струйка застывшего меда. Тана подняла на него мокрые от слез глаза. Губы ее шевельнулись, выговаривая какое-то слово. Что, Квентин не услышал. Все замедлилось настолько, что звуки, казалось, тоже замерли в воздухе и были не слышны.
 «Нет, – услужливо подсказало его сознание, переводя движения губ Таны в слова. – Нет, я не оставлю ее».
 Он хотел крикнуть, что Дире уже ничем не поможешь, что им надо уходить, но странное растянутое безмолвие не позволяло этого сделать. Он лишь невыносимо медленно продолжал тянуть Тану к спасительному выходу. Также медленно в комнату врывались все новые гоблины с перекошенными звериной злобой лицами. Он видел, как к ним медленно, словно все они находятся под многотонной толщей воды, протягиваются в хищной хватке многочисленные руки.
 Где-то перед домом он заметил тело вождя Ёрка, которое мятежники несли на вытянутых вверх копьях. На небе взошел круглый лик Луны, четко обрисовавший сгорбленные уродливые контуры в дверном проеме. И еще раз Квентин увидел глаза Таны, полные невыразимого отчаяния, и ее рот в безмолвном крике, рвущемся подобно взрывной волне пороха.
 В дальнейшем – только ослепительная вспышка тысяч магниевых солнц и удушающие тонны земли, рухнувшей на него. И все. Затем тишина.
 Сознание возвращалось медленно, как изображение на старой фотопластинке. Вместе с сознанием появилась боль. Он пошевелился, пытаясь высвободиться из-под навалившейся на него массы земли. Ему еще повезло: крышка люка задержала основную массу грунта и деревянных обломков. Кое-как ему удалось выкарабкаться из-под завала. Было темно. Ход не позволял выпрямиться в полный рост, и двигаться приходилось сильно согнувшись. Он нашарил узелок, который дала ему Тана, и обрадовался, что он не пропал. Пошатываясь, то и дело натыкаясь на мокрые укрепленные деревом стены, Квентин медленно пробирался по лазу. Под ногами хлюпала раскисшая земляная жижа. Скребущие звуки крыс преследовали его. По лицу время от времени ударяли то ли длинные корни проросших растений, то ли хвосты омерзительных крыс. Пахло затхлостью, гнилью и крысиным пометом. По мере продвижения ход стал уже, и Квентину пришлось боком протискиваться между его стенками. Голова гудела, как колокол, и казалось этот ход никогда не кончится.
 Но вот наконец он разобрал слабый свет, падающий откуда-то сверху. Небольшое выходное отверстие лаза, словно нора крота, было обрамлено проросшими корнями растений. Квентин приник к норе и с облегчением глотнул воздуха. Стояло солнечное утро. Он высунулся из земляного отверстия и огляделся. Лаз вывел его на поле за деревней. Рядом начинался лес. Отсюда были хорошо видны окраинные домишки и поля, окружающие селение гоблинов.
 Квентин вылез наружу и оглядел себя: весь в лохмотьях, перепачканный землей, с головы осыпалось облако пыли. Минутку, пошатываясь от головокружения, он постоял, вдыхая прекрасный свежий воздух и соображая, куда ему идти дальше. По идее нужно пробираться обратно к дому Диры, где в конюшне стоял Гнедко, и были спрятано его снаряжение.
 События прошлой ночи вновь вспыхнули в его сознании. Что произошло в деревне? Уцелела ли Тана? Если да, то, что с ней? Он должен вернуться и спасти ее, если она в плену у гоблинов. Хорошо хоть Эрлиер и меч были с ним. Судя по солнцу, было около шести утра, и нужно было поспешить, пока эти чудовища отсыпаются после кровавой ночи.
 Скрываясь за кустами, Квентин поспешил к домикам на окраине. В деревне стояла странная тишина, даже петухи, привыкшие каждое утро трубить подъем, и те молчали. Добравшись до крайних домиков, Квентин заметил, что и улицы в этот час непривычно пусты: пастухи не гнали скот на выпас. С опаской миновав несколько домов, Квентин приблизился к тому месту, где стоял домик Диры. Деревья и забор были повалены, а на месте домика зияла большая воронка, по окружности которой валялись разбросанные взрывом и до сих пор неприбранные трупы людей.
 Квентин пригляделся – Таны среди них не было. Из живых тоже никого не было видно, вся деревушка вымерла и опустела, не слышались даже голоса птиц, привыкших веселой песней встречать встающее солнце. Он вышел из укрытия и пошел к сараям, где стоял Гнедко. Тут только он вспомнил о больной ноге и с радостью заметил, что совершенно не хромает и не чувствует боли. Только голова все еще звенела от взрыва и временами нехорошо кружилась.
 Гнедко встретил его, покачивая головой. Тут же рядом находилась конская сбруя и поклажа Квентина. Взнуздать коня было минутным делом, и Квентин радуясь, что наконец-то фортуна улыбнулась ему, выехал на улицу. И тут он заметил, что с небольшого круглого холма, расположенного на юге, поднимается столб дыма. Холм круглой шапкой возвышался над деревней и был обнесен высокими каменнымх плитами, с положенными на них поперечными балками.
 Сердце Квентина на мгновение замерло, схваченное недобрым предчувствием, а затем забилось слишком часто, сводя грудь незнакомой болью. Он чувствовал, что там на холме, за каменными плитами, творится нечто ужасное. И потеряв всякую осторожность, прямо через деревню, он погнал к холму. Когда до холма оставалась сотня метров, он остановил коня и спешился. С холма доносились глухие удары, будто вбивали деревянные сваи. Дальше он пошел пешком. Странное каменное сооружение привлекало внимание. Скорее всего, это и был так называемый жертвенный холм птицы Ру, о котором ему рассказывала Дира.
 Округлый холм имел почти правильную форму купола. Высокие плиты, огораживающие его по окружности, были вытесаны из черного камня и покрыты какими-то узорами и надписями. Когда Квентин подошел ближе, он заметил, что посреди каменного круга пылает огромный костер, вокруг которого сгрудились фигурки людей. Каменный частокол мешал рассмотреть происходящее, и Квентин, рискуя быть обнаруженным, подобрался ближе. Последние метры ему вообще пришлось проползти, скрываясь за редкими деревьями, растущими на склонах холма.
 Картина, открывшаяся ему, была ужасной. У каменных плит стояли привязанные люди. К каждой плите было привязано по два человека. В центре возвышался помост, на котором лежала обездвиженная жертва. Палачи сгрудились вокруг большого костра, который пылал, выбрасывая в небо клубы черного дыма. Они двигались вокруг костра в медленном хороводе и бубнили какую-то молитву, призывно вздымая руки к небу. Кто-то дубиной стучал по большой пню, вкопанному в землю.
 Шаман, которым, как разглядел Квентин, был Ирг, монотонно распевал то ли песню, то ли молитву. Из всего, что он произносил на своем варварском диалекте, Квентин понял только имя Ру. Очевидно, Ирг призывал священную птицу вкусить обильное жертвоприношение. Не прекращая песнопений, Ирг взял большой деревянный молот и направился к женщине, привязанной к жертвеннику. До этого неподвижная, она почувствовала приближение смерти и стала инстинктивно биться в крепких путах, как пойманная рыба.
 Квентин видел, что на помосте под головой жертвы и на земле около жертвенного камня все еще блестят лужицы невысохшей крови. Белые перья жреческого наряда Ирга были сплошь пропитаны кровью, видно, славно он потрудился ночью.
 Ирг взмахнул деревянным молотом, и Квентин, чтобы не закричать, крепко стиснул зубы и отвел взгляд. Молот упал на голову жертвы со звуком, похожим на звук лопнувшей скорлупы.
 – Ру, прими в жертву наших заблудших детей, покусившихся на твоих птенцов. Прими эту плоть и кровь во искупление грехов отцов наших и наших грехов, – Ирг громко пропел молитву на анге.
 Затем блеснувшим кинжалом он перерезал жертве горло и стал наполнять хлынувшей кровью большую чашу. Пока чаша наполнялась, хор адептов Ру сменил монотонную молитву призыва на торжественную песнь жертвоприношения. Ирг с полной чашей крови подошел к хороводу уродов и, сделав глоток, передал ее по кругу. Каждый делал глоток, передавал другому и громко, обращаясь к небу, призывал Ру. Тошнота подступила к горлу Квентина, он согнулся пополам, и его вырвало.
 Тем временем очередную жертву уже волокли к жертвенному столу. Квентин в бессилии сжал кулаки. Только бы среди этих людей не было Таны. Он стал, крадучись, продвигаться вокруг этого стоунхеджа, пристально вглядываясь в лица обреченных людей. «Только бы среди них не было Таны, – думал он. – Лишь бы они не схватили ее». Злость на собственное бессилие разрывала его на части. Ему хотелось ворваться в адский круг и крушить направо и налево этих отвратительных тварей, потерявших человеческий облик, пока не умрет последний из них. Злоба душила его, а слезы застилали глаза. То, что он видел перед собой, было настолько чудовищно и неправдоподобно, что просто не могло быть в действительности.
 Люди не могли так обращаться с людьми. Здесь не было Конаха, не было того, кого он привык считать олицетворением зла, но семена зла прочно укоренились в душах этих измененных созданий. Он не знал, можно ли еще считать их людьми, как это делали Дира и Тана. Наверное, нет. Это был продукт Изменения. Изменения, за которым скрывалось нечто невероятно злое, что породило Конаха. Голова шла кругом и соображала плохо. Нужно было что-то делать. Он шел по кругу, пристально всматриваясь в полные слез и отчаяния лица людей, привязанных к плитам. Глаза некоторых из них были затуманены безумием, что ж, по крайней мере, они избегнут мучительного ожидания смерти.
 Обдирая колени и ладони о колючки кустов и сучки деревьев, Квентин продолжал обход этого лобного места. Если он увидит Тану, ничего не удержит его. Он ворвется в круг и будет крушить направо и налево.
 Ирг перешел к следующему этапу этого жуткого представления. По его приказу жертвам отрезали разбитые головы и складывали на каменную пирамидку около жертвенника, а тела бросали в костер. Опоенные кровью, впавшие в транс, гоблины, не зная усталости, продолжали свой бесконечный хоровод, непрерывно взывая к своему идолу.
 Квентин завершил обход холма. Таны среди людей, предназначенных на смерть, не было. Эта смелая девочка пожертвовала жизнью, спасая его. Постепенно ярость уступала место отчаянию. Он был не в силах помочь этим несчастным, и слезы душили его. Позабыв об опасности, он опустился на землю, и его плечи затряслись в немых рыданиях. Смрадный дым от горящих тел долетал до него и жег глаза. Не разбирая дороги сквозь глаза, залитые слезами, он поднялся в полный рост и побрел прочь от этого места. Сейчас он был не мессией, не героем, а просто мальчишкой, которого, как щенка из сытной и теплой конуры, выкинули в снежную пустыню. На заплетающихся ногах он добрался до Гнедко, который по-прежнему стоял привязанный к дереву у подножия холма.
 Квентин вскочил на коня и попытался взять себя в руки. Восстановив дыхание, он разогнал коня и полетел прочь от этого страшного, охваченного безумием места. Теперь, в отличие от прежних дней, он четко представлял, кто его враг, какая цель стоит перед ним, и что ему надлежит сделать.
 Он знал, что его путь опасен и труден, но с ним была надежда, эта вечная спутница героев. Мир продолжал сопротивляться нашествию зла, а это означало, что всегда отыщется тот, кто ему поможет. Так было всегда, так будет и впредь. От него требовалось только одно: не сворачивать с дороги, доверившись обстоятельствам и силам, о существовании которых он не подозревал в данную минуту, но которые, когда придет для этого время, сами объявятся и изберут его своим орудием.
 Оставив далеко позади последние домики обезумевшего селения, Квентин вылетел на старую дорогу. Теперь дорога, ведущая на юго-восток, выглядела более наезженной, а значит впереди его ждали очередные встречи с неизвестным. Одним махом он проскочил квадратики полей и снова углубился в лес.

 Глава 15. Сила Мысли

 Он не помнил, сколько часов гнал без передышки, чуть не уморив коня. Ему были необходимы бешеная скорость, свист ветра и ощущение свободы. Когда колесница чувств немного успокоилась и пришла в порядок, он сбавил скорость. Деревушка гоблинов осталась далеко позади, а других обжитых мест ему не встретилось. Вокруг снова был лес, только еще более густой и дремучий, сжимающий в зеленых объятиях подлеска и кустарника убегающую от него дорогу.
 Квентин не ощущал ничего кроме ужасающей гулкой пустоты. Он автоматически управлял конем, отмечая все особенности и детали пути, а душа витала далеко-далеко от этих мест, заново переживая события последних дней. Но постепенно послеполуденное солнце, усталость и сонливость взяли верх над взбудораженным разумом. Он понял, что пора остановиться, чтобы не загнать коня и отдохнуть самому. Солнце пока еще находилось высоко, но уже давно миновало полдень и стало клониться к закату. Он свернул на полянку, окруженную приветливыми березками, расседлал коня и пустил его пастись, а сам прилег головой к дереву и тотчас провалился то ли в сон, то ли в успокаивающее забытье. Казалось, он задремал всего на миг, но когда проснулся, уже наступали глубокие сумерки, и все лесные жители готовились к ночлегу. Голова болела, и некстати проснулось острое чувство голода. Квентин позавидовал мирно пасущемуся Гнедку, тому и травки было достаточно.
 Нужно было приготовиться к ночлегу, но сил не было. С трудом передвигая обессилевшее тело, он отправился в лес и набрал охапку хвороста. Его одежда превратилась в кучу испачканного и изорванного тряпья. Волосы торчали запыленной всклокоченной шапкой. В притороченной к седлу сумке он нашарил кремень и огниво и развел костер. Быстро стемнело, и разошедшийся огонь отогнал прилетевшую на бесплатный ужин мошкару.
 Он осторожно развязал узелок, что передала ему Тана, и извлек оттуда пергаментный свиток, вчетверо сложенный листок бумаги, перстенек с круглой горошиной отполированного серо-голубого камня и небольшой холщовый кулек, в котором были пышные румяные лепешки. Это было просто здорово, – страшно хотелось есть, и он, как волк, впился зубами в лепешку. Слегка перекусив, он с жадностью присматривался к оставшимся лепешкам, но рассудил, что лучше оставить их на завтра. Закусочных в лесу не было, и было неизвестно, сколько ему еще предстоит обходиться без пищи.
 Он развернул сложенный вчетверо листок бумаги и пододвинулся к костру, чтобы лучше разобрать мелкий почерк.
 «Дорогой Квентин! – начиналось письмо. – Когда ты будешь читать эти строки, ты уже будешь далеко от нас, – сердце Квентина болезненно сжалось, – письмо было от Таны.
 Мы не успели многое сказать тебе за эти дни – обстоятельства сложились так, что малейшее промедление угрожало твоей жизни. Поэтому мама, как только почувствовала опасность, решила, что тебе пора отправляться в путь.
 Сегодня мама была в деревне: Ирг и его компания затевают что-то ужасное. Я думаю, в ближайшие дни они выступят, и никто, даже вождь, их не удержит. Эти люди тяжело больны, их сознание помутилось. Мама старается им помочь, но пока мало что удается. Наших же сторонников, которых называют хранителями или голубями за то, что они не хотят проливать человеческую кровь, не так уж и много. Почему-то Изменение коснулось всех в разной степени. И если голуби остались нормальными людьми, то ястребы обезумели в желании человеческой крови. Они прикрываются культом птицы Ру. Мы ничего не можем поделать с этими несчастными людьми, и нам до слез жалко их. Все они наши братья и сестры. Мы очень хотим им помочь, но эта бешеная лихорадка плохо поддается лечению. Боюсь, все может решиться в ближайшие часы. Мы уже давно ждем этого и готовы принять свою судьбу..
 Так что в добрый час Квентин! Мы с легким сердцем отпускаеи тебя и знаем, что с тобой ничего не случится. Мама говорит, что ты особенный человек – избранный. И ты должен совершить великий подвиг – спасти и вернуть наш мир на правильный путь.
 Я тоже немножко колдунья, как ты знаешь. Так вот, я тоже чувствую, что мы с мамой сможем гордиться тем, что приютили такого замечательного человека. Верим в тебя и желаем победы.
 Перстенек, что ты найдешь в свертке, волшебный. Он наделен многими чудесными свойствами, например, может накапливать свет: когда тебе будет нужен яркий луч, потри камень, и сразу станет светло, как днем, правда, ненадолго.
 Этот камень символизирует образ нашего неба. И если ты когда-нибудь попадешь в мир Эльфиды – он послужит тебе пропуском и рекомендацией. Перстень дошел до нас с Древних времен и имеет много других замечательных свойств, о которых мы не догадываемся. Говорят, он может связывать людей друг с другом, но это как это сделать мы не знаем, может, тебе повезет больше.
 Пергаментный свиток – это старинная карта, и хотя наш мир изменился, многие места на ней показаны правильно и носят все те же названия. Надеюсь, она тебе поможет. Мама говорит, что она может оказаться тебе полезной не только в настоящем, но и в прошлом, и в будущем.
 Вот собственно и все, что я хотела сказать. Кроме одного, самого для меня важного, того, что я так боялась сказать тебе вслух, и того, что так и осталось в неловкой тишине нашего молчания. Я люблю тебя, Квентин, и буду любить всю жизнь! Я всегда буду ждать тебя, до самой смерти! Помни это. Помни это всегда.
 А теперь иди и совершай свои подвиги. И пусть пребудет с тобой Сила и Разум!
 Прощай. Твоя Тана».
 Квентин долго еще сидел неподвижно, сжимая в руке листочек пожелтевшей от близкого огня бумаги. Словно бы время покинуло его, и он попал в такое место, где не было ничего, кроме глубокой всепоглощающей тишины, похожей на спокойствие застывшей глади зеркального озера. Когда он очнулся, то заметил, что все невыплаканные слезы, которых накопилось с дождевую тучу, оставили его. Лицо было еще мокрым, но сознание очистилось от сковывающего его горестного мрака, и он почувствовал, что тяжкое бремя беды постепенно отпускает его, наполняя легким воздухом грусти.
 – Я тоже люблю тебя, Тана, – прошептал Квентин. – И никогда тебя не забуду. – Он посмотрел на ненужный пожелтевший листок и бросил его в огонь.
 Спать не хотелось. Он неподвижно сидел у костра, подбрасывая в огонь хворост. Ветер шумел в кронах деревьев, сплетничая с листвою на только им понятном языке. Где-то тяжело вздыхала ночная птица, слышался шепот растущей травы, потрескивали в огне сухие ветки. Ночь выдалась светлой, – большой блин луны висел в безоблачном небе, и Квентин решил пройтись и поискать воду в округе. Он потрепал по загривку дремавшего Гнедко и, прихватив с собой меч Гедара, направился в лес.
 Как только он вошел в лес, почти сразу же наткнулся на лесную тропинку или неширокую просеку. В середине лесного коридора в лунном свете блестела влажная жирная трава. Квентин легко ступал по серебристой дорожке, и ноги утопали в высокой траве. Тропинка провела по лесной аллее и вывела на полянку. Деревья здесь стояли одиночными часовыми, расставленными начальником лесной стражи. Принц осторожно ступал по волнам серебристой травы, боясь спугнуть очарование этой ночи и преклоняясь перед творческой силой природы, создавшей мир таким прекрасным.
 Круглая луна висела над лесом, и он отчетливо видел на ее лике большие глаза, с укоризной и жалостью взирающие на землю.
 Полянка незаметно перешла в болотце, поросшее высокими камышами. Кое-где в мелких лужицах блестела стоячая вода, и Квентин решил поискать источник, из которого питается болотце. Чтобы не угодить в трясину, он стал обходить болото с краю, поближе к деревьям. Лес спал глубоким сном, и только под ногами шуршала трава, да иногда хлюпала болотистая почва. Когда он поравнялся с серединой болота, заметил на другом краю болота необычное голубое сияние. Призрачной россыпью света там перемигивались странные огоньки.
 «Что там такое? – подумал Квентин. – Неужто болотные духи вышли на ночную прогулку». Но страшно не было, что-то подсказывало ему, что эти огоньки не опасны, и он двинулся к ним, обходя топкие места.
 Сиянием было покрыто все болото. Источник света находился низко, почти у самой земли. Когда он подошел ближе, то разглядел, что светится не земля, а странные пеньки, покрытые шляпками. «Похожи на грибы», – подумал Квентин. Но для грибов они были слишком велики, некоторые доходили ему до колен. Их было великое множество – голубоватых светящихся столбиков, увенчанных темными шляпками. Они покрывали все болото и широким клином углублялись в лес.
 Квентин осторожно приблизился к этим странным созданиям. Они не были разбросаны по болоту в беспорядке, как могло бы показаться на первый взгляд, а стояли кружками по нескольку особей. Таких кружков-семеек было очень много. Подойдя вплотную, так, что теперь можно было, протянув руку, пощупать их, Квентин уловил едва заметное движение в кружках этих существ.
 Это было удивительно, он и подумать не мог, что грибы способны на какие-то перемещения. Тем не менее, если внимательно присмотреться, было видно, что они медленно и незаметно пытаются перестроиться таким образом, чтобы дать отпор непрошеному чужаку. Маленькие грибки отодвигались на задний план, а вперед выдвигались более рослые и крепкие. Все грибное поле пришло в движение, и Квентин понял, что эти существа охвачены страшной паникой. Ему даже показалось, что он разобрал едва различимый шепот, издаваемый странными созданиями, хотя это вполне мог быть и ветер, шелестящий листвой в кронах деревьев.
 Он подошел к большому грибу, который, набычившись и выставив в сторону Квентина острие шляпки, прикрывал отступление своей семейки. Квентин заглянул под морщинистую шляпку и ахнул от изумления: под конусом шляпки скрывалась забавная рожица с кнопкой носа, круглым ртом и темными бусинками глаз. Гриб вспыхнул от негодования и двинулся на Квентина. Его маленький рот кривился в истошном крике, как у младенца, но Квентин разобрал только неясный шум и вибрацию, которые сотрясали тело гриба.
 Минуту-другую они стояли друг против друга: склонившийся человек и осерчавший, набыченный гриб. Отваги гриба хватило ненадолго, его глазки испуганно запрыгали вверх-вниз, и он судорожными движениями попытался отодвинуться от Квентина. Тело гриба продолжало гневно содрогаться и пульсировать светом, но было заметно, что эти вспышки даются ему с все большим трудом, а его движения становятся все более вялыми и безжизненными.
 Квентин потянулся к грибу. Смешно открывая рот, гриб захлебнулся в немом крике и в отчаянной попытке спастись сделал резкий рывок в сторону, но, не рассчитав силы, повалился на бок, тяжко выворачивая из болотистой почвы свои корни-ножки.
 По всему грибному сообществу пробежало волнение, словно что-то всколыхнуло тяжелую болотную трясину. Грибы, отзываясь на беду, случившуюся с их товарищем, отозвались белыми фосфорными вспышками. Упавший гриб лежал на земле, беспомощно шевеля ножками-корневищами. Два тонких отростка по бокам туловища, там, где у людей обычно находятся руки, тщетно пытались опереться о землю. Квентину было смешно и грустно наблюдать за его безуспешными попытками.
 Квентин не захотел быть наблюдателем чужого горя: поднял упавший гриб и поставил его на землю, отметив необычную тяжесть и похожие на сердцебиения сокращения влажного грибного тела. Тотчас ножки гриба заползли и крепко сцепились с почвой. Гриб приподнял свою шляпку и изумленно вытаращился на человека черными бусинками глаз.
 По всему грибному сообществу прокатилась волна возмущения, и грибы, перемигиваясь разноцветными огоньками, принялись раскачиваться из стороны в сторону. Они явно находились в замешательстве: одни из них продолжали убегать и призывали других яркими вспышками, другие, напротив, замедлили бег и выжидали, что произойдет дальше.
 Стоило Квентину немного постоять неподвижно и прислушаться к грибному разговору, как он стал различать в сплошном, как казалось ранее, шуме определенный смысл. Он не мог разобрать ни одного слова, но общий смысл разговора стал доходить до него. Понятия вычленялись из общего шума и сами собой возникали у него в голове. Обмен между грибами происходил с огромной скоростью – одновременно говорили многие сотни голосов. Квентин готов был поручиться, что слышал, как чьи-то пронзительные вопли о спасении сменялись спокойным и взвешенным голосом, уговаривающим всех оставаться на своих местах и сохранять спокойствие. Вскоре ему показалось, что этот голос (уважаемого степенного джентельмена) принадлежит спасенному им грибу. И этот голос звучал все увереннее, призывая остальных не поддаваться панике и не опасаться пришельца, не сделавшего им пока ничего плохого.
 Спасенный гриб изучающе рассматривал Квентина, как какую-нибудь невидаль, и что-то говорил ему. Квентин слышал только булькающие звуки и шорох, издаваемые внутренностями гриба, но в его сознании уже четко вырисовывались слова, которые тот произносил.
 Гриб с наивностью ребенка спрашивал Квентина, кто он? Прежде грибы никогда не встречали в лесу существ, подобных Квентину, и, естественно, появление незнакомца вблизи колонии вызвало у них некоторую тревогу. Грибы очень надеются, что чужак не причинит им вреда, поскольку, они оказались совершенно беззащитными перед ним. И хотя в их распоряжении и имеется некое тайное оружие, которое до сих пор помогало им обороняться и выживать в лесу, они пока не собираются применять его к пришельцу. Квентин заметил, что движение в рядах грибов замедлилось, и вспышки света перестали быть такими яркими и интенсивными, как прежде, – грибы постепенно успокаивались.
 «Если у них и было какое-то страшное оружие, – подумал Квентин. – Они уже не преминули испытать его на мне, но, судя по всему, оно не подействовало, если, конечно, не учитывать, что меня сумели отравить каким-нибудь медленным грибным ядом».
 – Меня зовут Квентин, и я человек, – сказал Квентин. – А вы кто?
 Хотя он и произнес эти слова негромким голосом, спасенный им гриб и другие ближние грибы испуганно отпрянули.
 – Не надо кричать! – возмущенно прошептал гриб. – Мы не можем переносить твои крики. Ты думай, просто думай то, что хочешь сказать.
 «Это что-то новенькое, они не выносят голоса. Видимо, вибрации голоса, даже не громкого, им неприятны: они используют в общении либо тот сверхтихий шепот, что я слышал, либо обмен мыслями. Что ж, в случае чего голос может послужить мне неплохим оружием», – подумал Квентин.
 – Меня зовут Мо, – важно отрекомендовался гриб. – Я происхожу из знатного рода старожилов колонии. Мои предки были среди тех, кто, подвергшись Изменению, поселился на этом месте.
 Квентин заметил, что грибы не все одинаковые и различаются ростом и формой шляпок. Еще он заметил среди них совсем маленькие грибочки с тонким тельцем и молочно-белой кожицей – это были дети. Наблюдая такое разнообразие грибных видов, можно было предположить, что среди них существуют какие-нибудь сословные или расовые различия, и слова Мо подтвердили это.
 Квентину только еще предстояло научиться общению на ментальном уровне, поэтому он постарался оформлять свои мысли в предельно доступных выражениях.
 – Я путешествую и собираю крупицы мудрости у самых разных народов, и хотел бы побольше узнать о вашем народе, – старательно, в голове, проговорил он.
 – Хотя я и происхожу из древнего и знатного рода, – ответил Мо. – Но тебе лучше поговорить с об этом с Додом, который прекрасно знает историю нашего народа и давно мечтает познакомится с представителями других разумных существ. – И Мо испытующе воззрился на Квентина, словно бы лишний раз убеждая себя, что действительно имеет дело с представителем другого разумного рода. Квентин усмехнулся про себя, но постарался не выдать ни малейших признаков пренебрежения к братьям по разуму.
 – Я хочу встретиться с мудрецом Додом. Я всегда рад встрече со знающими и умными людьми, – мысленно произнес Квентин.
 – Люди – это такие как ты? – услышал он Мо и порадовался, что его поняли.
 – Да, это самая разумная на земле раса. И до встречи с вами я не подозревал, что существуют другие.
 Ответа не последовало, но Квентин расслышал его горделивое то ли сопение, то ли мычание. Вероятно, Мо был бесконечно рад услышать, что его народ первый разумный вид, который не является людьми.
 – Сейчас я позову мудреца Дода, чтобы он поговорил с тобой, – важно объявил Мо.
 Но Квентин, представив, сколько им придется ожидать, пока Дод приблизится на расстояние пригодное для беседы, спросил, не лучше ли будет, ему самому подойти к мудрецу.
 Мо задумался, анализируя это предложение. Он думал, как бы Квентину безопасно пройти по поляне среди плотно стоящих грибных семеек с их детьми, чтобы случайно не свалить кого-нибудь и не раздавить.
 И в этот момент в голове у Квентина раздался совсем другой, слабо звучащий голос:
 – Не надо проталкиваться сквозь толпу, подвергая риску беспомощных и слабых малышей. Дод сам подойдет к вам. Я, конечно, могу разговаривать и на таком расстоянии, но мне очень хочется посмотреть на человека. Если правда то, что мне говорили… – Дод не договорил, и Квентин заметил, как в глубине грибного поля загорелся светло-зеленый огонек и стал достаточно быстро приближаться к ним. И вскоре Квентин заметил, что к ним подкатывается довольно большой шар, мерцающий зеленым светом. Дод катился быстро, с изяществом лавируя между семейками застывших в растерянности грибов, и они уступали ему дорогу. Минут через десять, что по меркам грибных скоростей не так уж и плохо, Дод подкатился к Квентину и Мо. По тяжко вздымающимся и опускающимся круглым бокам Дода, Квентин понял, что это переход дался ему нелегко. Большой шар, покрытый морщинистой кожицей и приплюснутой, чтобы лучше кататься по земле, шляпкой, стоял рядом с Квентином и, тяжело отдуваясь, собирался с мыслями. Квентин подумал, что почтенному Доду не следовало так торопиться и изнурять себя тяжелым переходом, что он, Квентин, все равно бы никуда не делся и дождался бы мудрого Дода.
 Дод, пока еще не в силах что-либо произнести, уловил мысли Квентина и согласно кивнул верхней частью шаровидного туловища, которое, если присмотреться, почти полностью вмещало в себя голову, увенчанную плоской шляпкой.
 Наконец Дод успокоился настолько, что смог связно мыслить, и восхищенно выдохнул:
 – Вот, значит, какой человек! – при этом он так высоко задрал голову, что Квентин подумал, если у него и не свалится голова, то шляпа слетит точно.
 – С детских лет во мне жила надежда увидеть настоящего человека, – задыхался Дод. – Но наш лес настолько далек от мира людей, что на протяжении долгих веков ни один человек не забредал сюда. И лишь отдаленные, смутные обрывки чьих-то мыслей долетали до меня, но сами их носители находились так далеко, что я и не надеялся когда-нибудь увидеть их. И вот наконец встреча с настоящим человеком! Теперь, согласно заветам предков, я должен буду открыть вам, молодой человек, самый большой наш секрет, нашу самую заветную тайну, сберегаемую и хранимую не одним поколением грибов, – торжественно объявил Дод.
 Квентин, хотя еще и не научился как следует читать грибные мысли, все же уловил, как подобралось и насторожилось грибное племя, – их предводитель говорил важные и судьбоносные вещи.
 Дод же от осознания важности возложенной на него миссии надувался, как воздушный шар, и стал почти одного роста с Квентином. Теперь Квентин хорошо видел его круглое лицо с черными бусинками глаз и слегка голубой в лунном свете кожей. Нос Дода торчал сливой, а его рот, кружком с серебряную монету, казался постоянно открытым. Ручек-стебельков и ножек-корней, как у Мо, у Дода не было, но в любой точке своего тела он мог выбрасывать наросты, которые в зависимости от потребностей принимали нужные формы.
 – Друзья мои! – Дод обращался ко всем своим соплеменникам. – Сегодня у нас знаменательный день. Мы видим перед собой настоящего человека – носителя первичного разума. Первую разумную форму жизни на нашей Земле. Можно сказать, нашего прародителя, – Дод сделал выжидающую паузу.
 И вслед за этим поднялся такой шум возмущенных мыслей, что Квентин ничего в нем не мог разобрать. Все кричали одновременно. Интонации голосов были от предельно возмущенных до восторженно торжествующих.
 – Да, нашего прародителя! – твердо осадил толпу Дод. – Это являлось самым большим секретом и главным достоянием нашего ордена хранителей. Мы бережно, в течение сотен лет, предавали из поколения в поколение эти знания, и одновременно наблюдали перемены происходящие с нашим народом. Вы ведь знаете, что ваши деды были не похожи на вас, а их прадеды также не походили на них, как ваши внуки не похожи на ваших отцов. Мы все время меняемся, но правда состоит в том, что в глубоком прошлом мы были людьми. Такими же как он! – Дод выбросил из своего тела отросток и ткнул в сторону Квентина.
 – Взгляните, друзья мои, на этого человека. У него почти такие же внутренние органы, как у нас. У него есть сердце, он дышит воздухом так же, как мы. Быть может, только мозг у него, вследствие ограниченного пространства черепной коробки, меньше нашего, но он мыслит так же, как мы. Но это еще не самое главное, самое главное в том, что сказано об этом в рукописи Начал.
 Так вот, в рукописи Начал сказано, что первая мыслящая форма была одна, затем произошло разделение на три, они измененились и из каждой стало много. Мы много дискутировали в нашем ордене о значении этих слов, но только теперь, когда я воочию увидел настоящего человека, на меня снизошло озарение. Я лицезрел истину, друзья мои, и мне стало понятно: мы тоже когда-то были людьми, такими же людьми, как и этот человек, стоящий сейчас перед вами. Это было многие сотни, а, может быть, тысячи лет назад до того, как произошло Изменение. Начала говорят: Изменение произошло по воле одной из трех разумных рас. Какая-то часть людей изменилась и перестала быть людьми. И мы стали тем, кем мы есть. Но в отличие от других лесных жителей мы сохранили разум и волю. Изменения продолжаются, и с каждым новым поколением мы все более и более утрачиваем черты присущие людям.
 С какой целью идет Изменение, по какому пути, и что является его первопричиной, я не мог понять долгое время. Мы жили, растили детей и совершенствовали свои способности, а все это время, из поколения в поколение, происходили изменения, отдаляя нас от первоначального облика прародителей. Мы научились управлять своим сознанием и обрели удивительные способности мышления, но в то же время, благодаря утрате защитных свойств и подвижности, присущих всему живому, мы стали легкой добычей паразитов.
 Что помогало нам выживать все эти годы? Только сложение тысяч наших разумов в один и объединение всех наших сил в единую непобедимую волю. Только задумайтесь, что было бы, если бы этого не было! Мы давно были бы уничтожены ужасными червями, стремящимися превратить нас в питательную среду для выращивания своего потомства. Но только благодаря тому, что мы когда-то были людьми и властелинами этого мира, мы не сдались и выжили.
 И вот теперь, друзья мои, когда настал час истины, я заявляю: Изменение пришло не само по себе, оно стало результатом борьбы разумных рас между собой. Кому-то, чья злая воля стоит за всем этим процессом, хочется лишь одного: превратить людей в некое подобие растений, в пищу для взращиваемых им омерзительных тварей. Теперь, когда передо мной стоит настоящий человек, я отчетливо осознаю это, и Древние источники служат подтверждением моим мыслям. Но, к сожалению, друзья мои, процесс продолжается, и мне неизвестно, как долго с помощью Силы Единой Мысли мы сможем противостоять набегам паразитов. Тот, кто стоит за всем этим процессом, не успокоится, пока не довершит свое черное дело.
 Я вижу, наступит день, пусть не завтра и даже не послезавтра, когда наши дети или внуки не смогут больше сопротивляться набегам паразитов, и тогда с нашим народом будет покончено. Мы превратимся в питательное желе из мозгов, очень полезное для поганых тварей. Чтобы победить зло, нам нужен могущественный и верный союзник. И таким союзником в борьбе за наше общее существование может быть только человек. Значит, мы должны открыться нашему гостю – человеку, открыть ему все наши тайные знания и умения, что мы вынашивали долгие годы и получить в его лице надежного друга и защитника. Мы всегда должны помнить, что были людьми, и что нас сделало грибами. И мы никогда не должны забывать о том, что у нас не только общий предок, но и враг тоже общий.
 Дод умолк, отдуваясь. На поляне воцарилась полная тишина. Квентин, находясь на ментальном уровне сознания, не слышал больше ни звуков ночного леса, ни движения воздуха, ни испуганных криков ночных птиц. Только ощущение близости к некому источнику высокой энергии, жерновами перемалывающему его мысли, охватило Квентина. Молчали все, и это молчание было настолько наполнено энергией, что, пронизывая каждую клеточку тела, заставляло разум человека сливаться с единым мыслительным огранизмом всего грибного сообщества.
 Наконец тишина была прервана, и Дод, обращаясь к Квентину, сказал:
 – Я давно ждал этого момента. Твои мысли открыты мне, и я знаю твое прошлое, знаю кто ты такой, и откуда пришел, – все это ясно отпечаталось в твоей памяти. Силой Единой Мысли мы можем узнать многое о твоей жизни. История твоя печальна, и она вдвойне печальна событиями последних дней. Люди перестают быть людьми и теряют разум под воздействием Изменения.
 Перед тобой лежит нелегкий путь, и сделанный тобой выбор правильный. Ты должен спасти наш мир, стоящий на грани вымирания и безумия. Поверь мне, людей как формы существования разумной расы на Земле осталось не так много, а тот, кто начал Изменение, продолжает творить свое черное дело. Будь это Конах или кто-то иной, кто стоит за ним, – неважно, как он себя именует – несет зло нашему миру. Его надо остановить. И если ты готов сделать это, всегда можешь рассчитывать на нашу помощь и поддержку. Где бы ты ни был, мы всегда поможем тебе всей нашей Силой.
 – Поэтому я спрашиваю тебя, человек, от имени всего нашего народа, готов ли ты принять нашу помощь и знания, чтобы победить в борьбе?
 – Да, – тихо ответил Квентин, ошеломленный только что продемонстрированной ему Силой Единой Мысли.
 – Тогда прими вот этот дар, – Дод, ловко вытянув руку-отросток, извлек из-под земли тускло блеснувший ободок.
 – Это один из тех немногих предметов, что достался нам от наших предков, Древних людей. Он поможет тебе сконцентрировать разум и стать участником Силы Единой Мысли. Каждый день, пока ты носишь этот ободок, будет давать тебе новые способности и знания. Золотой ободок научит тебя лучше чувствовать настроения и мысли других людей, хотя это произойдет и не скоро. Но самое главное, мы сможем слышать друг друга, и ты всегда сможешь обратиться к нам за помощью в трудную минуту. Призови нас, и мы будем с тобой рядом.
 Дод внимательно посмотрел на Квентина, как бы вопрошая его: все ли он осознал из сказанного этой ночью. Квентин только сейчас заметил, что начало светать, и солнце ярким оранжевым шариком выкатывалось из-за вершин деревьев.
 – Пришло время отправляться в дорогу, юноша, – Дод говорил медленно, старательно продумывая слова, чтобы все сказанное дошло до Квентина. – Время самое дорогое, что у нас есть. К сожалению, оно работает против нас, и на Земле продолжается Изменение. Не теряй времени, а заодно с ним и наш мир – мир людей, мир разума, тот мир, который все мы любим.
 Квентин взял ободок и надел его на голову, а когда пришел в себя или проснулся (он так этого и не понял), солнце стояло уже высоко, а рядом топтался Гнедко, терпеливо ожидая, когда проснется хозяин, и они поспешат в дорогу.
 Что произошло в эту ночь? Все было настолько странно и неправдоподобно, что если бы не золотой ободок, Квентин никогда бы не поверил в то, что это не сон. Он снял ободок, повертел его в руках и, не найдя в нем ничего примечательного, снова надел на голову. Ничего не изменилось, быть может, только какой-то неясный шум, что он слышал теперь все время, стал немного громче. В этом шуме не было ничего неприятного, скорее наоборот, в нем чувствовалось что-то ободряющее, словно откуда-то издалека к нему пытался прорваться голос доброго и родного существа.
 Но прежде чем оседлать коня и отправиться в путь, Квентин решил внимательно изучить карту, подаренную Таной. Он развернул свиток и с удивлением обнаружил знакомые названия мест. Это было невероятно, но на карте, изготовленной триста лет назад, названия стран, рек и морей не изменились. Он сразу же нашел Монтанию и, проведя пальцем на юго-восток, прошелся по лесам Оддора и дальше на юг через равнинные степи и пустоши Редера, за которыми находилось последнее из Великих Королевств – Террана со столицей городом Магочем. В этот город на побережье Серединного моря, где по преданиям находилась дорога в небо, в легендарное королевство Эльфидов, и лежал его путь.
 Дорога между Западным и Серединным морями, по которой двигался Квентин, была обозначена на карте жирной черной чертой, значит, в старину она была хорошо известна. И теперь Квентину предстояло проследовать этим рискованным и позабытым за столетия путем.
 Пришла пора отправляться в дорогу. Он оседлал Гнедко и двинулся легким шагом по старой дороге. Денек был солнечный, и как только он тронулся с места, солнечные зайчики весело запрыгали перед ним по дороге, указывая путь. Через час пути он заметил, что лес стал намного гуще, и кроны деревьев переплетаются над его головой. Трава доходила коню до брюха. Квентин ехал по тенистому лесному коридору и думал, что деревья стали такими высокими и толстыми неспроста, а, скорее всего, тоже подверглись Изменению.


* * *

 Окружающий ландшафт преобразился только спустя пять дней. Теперь деревья стояли уже не сплошной стеной, а рощицами, перемежаемыми степными полями. Еще через день он достиг края леса, и перед ним открылась великая, простирающаяся до самого моря степь Редера. Он остановился на краю леса, достал из седельной сумки зеркальный ларец, подаренный Таной, и поймал в него лучик солнца, которое теперь с каждой милей становилось жарче.
 Рикки и Молли, весело щебеча, описали в воздухе головокружительную петлю, и запрыгнули в ларец.
 – С тобой в лесу мы неразлучны, а выйдя в степь, поймай последний лучик. А если будем мы нужны, открой ларец и не тужи, – напомнили они, пропев напоследок.
 Квентин сделал все так, как и должен был сделать. Впереди него, раскинувшись на многие сотни миль, лежали ковыльные степи Редера – вольные пастбища прибрежного ветра.

 Глава 16. Первое приближение

 Он пустил коня вскачь и наслаждался чувством полета. Конь летел над землей, почти не касаясь копытами высушенной солнцем и ветром морщинистой почвы, застеленной редким ковром из степных трав. Ветер сухой и теплый, настоянный на ароматах душистых трав, упругими струями бил в лицо. Квентин наслаждался чувством свободного полета, знакомого человеку, сумевшему вырваться на свободу из духоты и заточения сумрачных лесов. Распахнутая ковыльная степь гостеприимно принимала в свои объятия коня и всадника.
 Последние дни путешествия дались нелегко: запасов еды почти не осталось, охота не приносила результатов, повезло только с водой – Квентин вдоволь запасся ею в чистом лесном ручье. Но как только он вырвался на степные просторы, чувство голода отступило – он упивался чувством свободы и волшебного полета навстречу ветру.
 Ветер приносил удивительную ясность и легкость мыслям, освобождая их от всего грустного и мучительного, что произошло за последнее время. Бескрайняя широкая степь давала душе простор, и мысли лились удивительно спокойно и ясно. В безоблачном небе над головой жарко полыхало солнце. Пара стервятников черными точками кружили около горизонта, неустанно выслеживая мелкую зазевавшуюся живность. Чирикали полевые птички, из высокой травы доносился стрекот кузнечиков. Мятный запах разнотравья убаюкивал сознание. На местности ровной и гладкой, как стол, негде было зацепиться взгляду, только вдалеке на горизонте виднелись небольшие выпуклости зеленых холмов.
 Старая дорога, по которой ехал Квентин, почти полностью скрылась среди разросшихся буйных трав, и найти ее было не просто. Поэтому Квентин, сбавив скорость, пустил коня неторопливым шагом. И все-таки упоение свободой и вольным ветром степей не проходило. Так хорошо он не чувствовал себя уже давно, с тех самых пор как покинул родную страну.
 Жизнь возвращала интерес к себе. Восприятие действительности обострилось, теперь он понимал и чувствовал многие вещи не доступные ранее. С тех пор, как он надел золотой ободок, подаренный разумными грибами, он каждый день получал новые представления об окружающем мире, слышал новые голоса, и новые чувства охватывали его. Оторванный от мира, много дней предоставленный самому себе, он не чувствовал себя одиноким – громадный мир был полон разумных существ, окружающих его. И желание постигнуть этот мир и углубиться в него становилось все более сильным. Он, как будто глубоко нырнув в воду, сначала испугался темной бездонной глубины, а затем, обнаружив как хорошо и свободно дышится ему под водой, испытал непреодолимое желание погрузиться еще глубже. И не было предела этому погружению. Когда он находился в этом умиротворенном состоянии, все потребности и желания притуплялись и не казались уже жизненно необходимыми, теперь ему даже не приходилось подавлять возникающее временами чувство голода, оно просто оставалось где-то там, за зеркальной гладью водной поверхности, не в силах достигнуть глубин погруженного сознания.
 Квентин ехал по степи и ощущал себя частью этого мира: гребнем ветра, ласкающим длинные пряди степных трав; этими холмами, стоящими здесь с незапамятных времен и гордо сознающими свою незыблемость; кузнечиком, затерянном в огромном лесу из трав, и весело напоминающим о себе своим пением. Природа стала частью его, а он осознал себя частью природы. И от этого осознания какое-то особенное спокойствие воцарилось в его душе. Никто не смог бы разрушить его, как не смог бы придти и разрушить этот мир, созданный навечно.
 Два дня пути пронеслись быстро и незаметно. Он даже не помнил, спал ли он за все это время. Но ночи, удивительные степные ночи, с мириадами рассыпанных по небу звезд и неповторимыми руладами многоголосых хоров затерянных в траве насекомых помнил прекрасно.
 Дорога, проступившая теперь более отчетливо, покорно следовала рельефу местности, петляя по холмам, которыми в изобилии, словно бородавками, вспучилась степь. С вершины холма можно было заглянуть далеко вперед и, поднимаясь на очередной холм, Квентин ожидал увидеть за гребнем что-нибудь новое, необыкновенное и замечательное, но каждый раз перед ним открывалась все та же однообразная картина: степь, распростертая до горизонта, и цепочки зеленых бугорков на ней. Он часто останавливался и сверялся с картой, не сбился ли с пути. Он проводил пальцем вдоль жирной линии тракта, уходящего на юг, и не мог найти ни одного населенного пункта. Вплоть до побережья Серединного моря, вдоль которого вытянулась Террана, простирались бесплодные необжитые земли степей и полупустынь.
 Время от времени ему встречались развалины каких-то строений, они не были отмечены на карте, но, скорее всего, это были дорожные станции или какие-либо подобные сооружения, призванные обслуживать путников. Все они достигли такой степени разрушения, что приближаться к ним было не безопасно, но Квентину иногда удавалось добывать воду в их старых колодцах, хотя большинство из них давно были засыпаны песком.
 На пятый день пути Квентин понял, что дорога через Редер оказалась гораздо более длинной, чем он рассчитывал. В изорванной одежде, похудевший, с обветренным лицом, он с надеждой вглядывался в даль в надежде заметить какой-либо оазис или поселок, но впереди, на много миль вперед, все также простирались бесплодные земли.
 Дорога повернула на юг, и однажды, поднявшись на высокий холм, он увидел, что слева от дороги что-то блестит. Это было довольно далеко, и Квентину не хотелось сворачивать с дороги и делать большой крюк, но любопытство все-таки взяло вверх над всеми разумными доводами, и он повернул коня. Место, которое он заметил, располагалось в распадке между холмами, поросшем кустарником и высокой травой. Когда он въехал в распадок, солнце уже скрылось за одним из холмов, и в низину опустился вечерний сумрак.
 Вскоре Квентин разглядел странные остовы, громоздящиеся в долине. Под ногами коня раздался неприятный хруст, и Гнедко испуганно отступил назад. Все ущелье было усеяно мертвыми костями каких-то животных. Многие из них были просто гигантских размеров, и их скелеты, величиной с большой дом, белели на поле. Тут же торчали искореженные металлические обломки древних машин. Сквозь высокую траву можно было разглядеть осколки стекла, куски металла, скелетированные останки людей и кости животных странного вида. У них была вытянутая, как у змеи, черепная коробка, длинный изогнутый позвоночник и две пары конечностей. Повсюду валялись странные металлические предметы, более всего по разумению Квентина, напоминающие оружие. Они были изъедены глубокими кавернами, подобными тем, что оставляет кислота.
 На склоне левого холма, распластавшись со сломанным крылом, застыла металлическая птица. Ее стеклянный нос был разбит вдребезги, и брызги стекла усеяли весь склон. Их блеск, скорее всего, и видел Квентин. Две наземные машины, массивные и тяжелые, застыли у подножия другого холма, протаранив скелет исполинского животного. Квентин подошел поближе и провел рукой по их ржавому нагретому на солнце металлу: толстые бронированные листы были проедены кислотой насквозь, а весь корпус некогда грозной боевой машины теперь ржавым решетом торчал среди травы. Орудийные стволы боевых машин были изогнуты с немыслимой силой.
 Скелет чудовища, протараненный боевыми машинами, лежал на боку. Его громадная голова была неестественно вывернута и смотрела в небо пустыми глазницами глаз.
 Квентин спешился и не спеша обходил поле минувшей битвы. Более всего его интересовали кости необычных созданий, которыми наряду с человеческими была усеяна долина смерти. Животных с таким строением скелета он не встречал ни в одной книге. Если исполинских монстров он еще мог причислить к динозаврам или другим ископаемым ящерам, то их маленьких собратьев, которые были ростом с человека, он не мог отнести ни к одному из известных видов. Еще более поражали воображение боевые машины и оружие Древних. Некоторые их описания он встречал в книгах, но воочию никогда не видел ничего подобного.
 Древние воины носили серебристые доспехи, все еще хранившие свою форму, в то время как сами тела людей давно рассыпались в прах. Оскаленные черепа павших усмехались Квентину из массивных шлемов, покрытых сетью мелких трещин, а мертвые руки по-прежнему сжимали странное оружие – металлические стволы со складывающимися прикладами. Чуть поодаль лежали еще несколько металлических птиц, упав с большой высоты, они застыли грудой обломков. Наземные машины сохранились лучше. Квентин видел, какие огромные дыры зияли в черепах и скелетах чудовищ после выстрелов боевых машин. Многие из тварей были буквально разорваны пополам.
 Странно, но об этой грандиозной битве ничего не было известно. Не сохранилось никаких упоминаний: ни устных, ни письменных, как будто ее никогда и не было.
 Квентин подошел к одной из боевых машин, наклонился к открытому люку и заглянул внутрь. Неизвестный солдат, выставив перед собой оружие, уставился на него пустыми глазницами черепа. Квентин потянул за оружие, фаланги мертвой руки распались, и воин выпустил оружие, окончив свою многолетнюю вахту.
 Этот экземпляр оружия сохранился лучще других, – смерть настигла солдата внутри машины, где вода и ветер не так усердно делали свое дело.
 Квентин внимательно осмотрел Древнее оружие. Как его держать, он уже понял по позам погибших бойцов, но не имел ни малейшего представления, для чего предназначены все эти рычажки у рукоятки. Отведя от себя ствол оружия, он начал поочередно нажимать на рычажки, которых насчитал пять штук. Удивительно было, что после стольких лет бездействия они передвигались с легким металлическим клацаньем, хотя поверхность оружия и была кое-где тронута ржавчиной.
 Перепробовав все варианты и не сумев ничего добиться, Квентин уже собирался выбросить этот негодный кусок железа, как вдруг незаметно для себя надавил на крючок в нижней части. Внутри механизма лязгнуло, и яркая вспышка вырвалась из ствола. Оружие дернулось в его руках, и по распадку прокатилось эхо выстрела. Что-то, вылетевшее из ствола, искрой скользнуло по броне машины и с визгом потерялось в вечереющем небе. В голове после этого еще долго звенело эхо выстрела.
 Потрясающе, но Древнее оружие после стольких лет бездействия работало. Вспышка огня и ударное действие оружия поразили Квентина, и он внимательно осмотрел след, оставленный пулей на броне боевой машины. Эффект был впечатляющим. Такого оружия не было ни у кого в его мире. Принц, с детства воспитанный в духе уважения к оружию, понял, какой мощью он теперь обладает. Опасаясь непроизвольного выстрела, он осторожно прикрепил оружие к седлу и двинулся дальше по полю боя.
 Два боковых холма хорошо защищали распадок от разрушительного воздействия ветра и благодаря этому за века, прошедшие с момента битвы, поле не было погребено под грудами песка и почвы. Количество использованной в бою техники впечатляло. Продвигаясь дальше, он постепенно восстанавливал картину сражения и приходил к выводу, что здесь разыгралась одна из величайших битв в истории Древнего мира.
 «Да, многое еще в истории Древнего мира окутано тайной», – думал Квентин, вспоминая споры отца с учеными мужами. Он тогда не очень-то прислушивался к разговорам взрослых, но уяснил одну важную истину, – в Древней истории имеется очень много белых пятен, и порой выпавшими из летописи оказываются целые столетия. Да и вся последующая история, говорил отец, является не более чем мифом, сочиненным в позднейшие века. Многое было переосмыслено в эпоху Великих королей, многое исправлено и переписано с установлением владычества Конаха.
 И еще Квентин заметил, что Древняя история, если и не являлась запретной темой для исследований и обывательских бесед, была чем-то не очень приличным, о чем рассуждать в приличном обществе было не принято. Даже отец, свободный от предрассудков, и тот воздерживался от праздной болтовни на эту тему, тем более с кем попало. А если учесть, что с упрочением власти Конаха многие чудом сохранившиеся предметы Древнего происхождения были объявлены дьявольскими игрушками, становилось понятным, отчего многие старались обходить эту тему и хранить молчание.
 Специальные команды Конаха рыскали по всему миру в поисках дьявольских игрушек, и тому, у кого обнаруживалась какая-нибудь Древняя вещица, приходилось не сладко. В лучшем случае он мог рассчитывать на пожизненную каторгу, в худшем его ждал костер на площади. Все Древние вещи изымались из оборота и свозились в специальные тайные хранилища Священного престола.
 В одном из таких тайников, устроенном в удаленной монастырской обители, Джордан и отыскал Древний телепорт. Но вместе с тем за большие деньги на рынках в крупных городах можно было найти кое-какие Древние вещицы, которые различные авантюристы, маги и целители пытались приспособить для своих нужд.
 Становилось понятно, что все делалось для того, чтобы изъять Древнюю историю из арсеналов человеческого знания. Представления о могуществе и знаниях Древних вряд ли бы способствовали укреплению власти Конаха.
 И вот теперь, на этом поле боя, перед Квентином развертывалась подлинная Древняя история. История была здесь, рядом, ее можно было пощупать, прикоснувшись руками к заржавленной броне боевых машин или проведя пальцами по отполированным до блеска костям неведомых чудовищ и останкам Древних воинов. Осознания полной исторической картины еще не пришло, но все увиденное им и рассказ Диры стали понемногу складываться воедино, словно рассыпанная на осколки мозаика.
 Уже спустились глубокие сумерки и ночная тьма была готова легким покровом спуститься на место древнего побоища, а Квентин все еще продолжал пробираться сквозь разросшиеся кусты, высокие травы, остовы машин и животных, – и конца-края этому полю было не видно. Быстро темнело, и Квентин, чтобы не проводить ночь в обществе скелетов, поднялся по пологому склону южного холма, на вершине которого лежала сбитая крылатая машина. Он развел костер и, наскоро перекусив оставшимися сухарями, решил внимательно осмотреть неизвестный механизм.
 Это был остроносый летательный аппарат небольших размеров. Его крылья под острым углом загибались к хвостовой части. Металл, из которого была сделана машина, нисколько не потускнел от времени и отливал серебристым цветом в отблесках костра. Квентин невольно залюбовался стремительными формами, изяществом и подчеркнутой легкостью крылатой машины. С широкими раструбами труб, пиками цилиндров и стрел на крыльях в полете она напоминала ястреба, ринувшегося с высоты к намеченной цели. Но теперь, распластанная, лежала на земле, как чайка, выброшенная морем на полосу прибоя.
 Квентин заглянул под застекленный фонарь кабины и увидел два кресла, стоящие друг за другом. В одном из них сидел скелет без головы в лохмотьях серебристого комбинезона. Его голова в голубом шлеме лежала тут же, у него на коленях. Стекло фонаря в этом месте было разбито, а металл под ним почернел и оплавился. Раздвоенный хвост аппарата при падении оторвался от фюзеляжа и лежал в нескольких метрах от него, обнажая металлический остов, с торчащими из него обломками металла, трубами и проводами. На корпусе летательного аппарата были нанесены какие-то символы, но краска с течением времени осыпалась, а по отдельным сохранившимся чешуйкам Квентин не смог разобрать, что там было написано. Однако чуть ниже он заметил надписи, выдавленные на металле. Это был ряд цифр, которые ему ни о чем не говорили, а под ними были выбиты слова на анге.
 «ВВС Федерации Терраны», – прочел он. Понятным было только одно слово – Террана. А цифры? Возможно, они означали год выпуска или порядковый номер машины, а может, и то и другое вместе. Счет времени по сравнению с эпохой Древних изменился, летоисчисление вновь началось с момента образования Великих Королевств, и теперь шел четыреста десятый год. А в эпоху Древних, насколько помнил Квентин, летоисчисление насчитывало свыше двух тысяч лет.
 Разгадать странный шифр Квентину не удалось, и он еще раз заглянул в кабину, где сидел мертвый человек. Бесконечный ряд рычажков, кнопок, стеклянных прямоугольников; массивное кресло с лохмотьями черной обивки, сквозь которую прорвались спирали ржавых пружин. Напротив кресла под центральным щитком со стеклянным прямоугольником располагалась пара педалей с рельефной резиновой поверхностью. Все было покрыто толстым слоем пыли и пахло горьким запахом гари, так и не сумевшим выветриться за столетия.
 Квентин вернулся к костру. Он уже немного жалел, что подошел к подбитой машине – соседство обезглавленного человека удручало, но он слишком устал, чтобы искать новое место. Да и Гнедко мирно пасся на этом склоне, отыскав заросли сочной травы. Квентин поуютнее завернулся в одеяло и, устремив взгляд в бездонное звездное небо, задремал так быстро, что и сам не заметил.
 Еще до того как заржал конь, его как будто что-то толкнуло в бок. Чувство опасности за последнее время обострилось у него до предела. Спустя мгновение он уже слышал, как тревожно раздувает ноздри и ржет Гнедко. Медлить было нельзя, и Квентин вскочил на ноги. Костер догорел, и хотя ярко светила луна, низина между холмами была покрыта непроницаемым мраком. Квентин инстинктивно почувствовал, что именно оттуда исходит незримая угроза. Однако сколько он ни всматривался в клубы ночного мрака, залегшего в распадок, ничего не увидел. Конь не успокаивался, раздувал ноздри и тревожно ржал, кося на хозяина беспокойным взглядом. Квентин тоже чувствовал опасность и понимал, вместе с Гнедко они ошибаться не могут.
 Надо было действовать, и он осторожно, опасаясь самопроизвольного выстрела, вытащил из сумки оружие. Он не знал, выстрелит ли эта штука еще раз, но с ней он чувствовал себя гораздо увереннее. Мощь оружия Древних поражала его. Кроме того, верный меч Гедара висел у него на поясе.
 Правда, что-то подсказывало ему, что меча в данном случае может оказаться недостаточно, невесть что могло таиться на поле былого сражения. Может, духи павших воинов, недовольные тем, что их потревожили, решили покарать непрошеных гостей, или же, решив свести с человеком счеты, ожил один из тех ужасных монстров, чьими скелетами была усеяна долина. Снизу послышался странный шипящий шум, будто разом в лощине ожили сотни змей. Звуки были тихие, крадущиеся и оттого более пугающие.
 Теперь Квентин знал, как обращаться с оружием Древних, и крепко прижав к боку приклад, изготовленный из черного шероховатого материала, ствол оружия направил в темноту распадка. Звуки приближались, и он отчетливо слышал, как кто-то скребется по склону холма. Почва с шорохом осыпалась под тяжестью большого тела, и слышался звук, похожий на тот, какой издает рыбья чешуя, когда по ней проходится нож повара.
 Но все-таки Квентин заметил врага слишком поздно. Когда уже вытянутое в длину тело стрелой неслось к нему по воздуху. Это было, как бросок кобры молниеносный и смертельный. Он лишь успел заметить быстрый проблеск луны в золотистом чешуйчатом теле. Реакция Квентина была запоздалой, но все же он сумел на долю секунды затормозить время, как это бывало на учебных поединках, и уклонился от удара.
 Еще немного и чудовищная махина обрушилась бы на него всей своей тяжестью. Она хотела подмять его под себя, а ее змеиная голова пронеслась в футе от головы Квентина. Ему оставался лишь один маневр, какой он и успел выполнить: резко отпрыгнул в сторону и упал на землю.
 Чудовище шлепнулось в двух метрах от него. Сейчас тварь поднималась, и было видно, что ее змеиная голова с щипящей пастью плавно переходит в гибкую шею, а вытянутое пластинчатое туловище опирается на длинный с зазубринами хвост. Она поднялась в полный рост на два с половиной метра. И Квентин увидел, что она имеет шесть конечностей: две нижние, на которые она опиралась, и две пары верхних с суставчатыми пальцами и острыми загнутыми когтями на них.
 Тварь нависла над Квентином и изготовилась к прыжку. Он понял, что другого шанса у него не будет, и вскинул Древнее оружие. О том, чтобы одолеть ее мечом, не могло быть и речи.
 Чудовище будто поняло, что он собирается сделать, и импульсивная дрожь волнами прокатилась по ее телу. Квентин нажал на спусковой крючок. Винтовка в его руках отозвалась одиночными выстрелами – сколько их было, четыре или пять – он не мог припомнить. Тогда он надавил на гашетку сильнее, и выстрелы слились в одну сплошную очередь. Вспышки огня осветили ночь. Огненные струи хлестали по чудовищу, в клочья раздирая ее чешуйчатую броню. Брызги и фонтанчики зеленой крови ударили во все стороны. Автоматическая винтовка весело плясала в руках Квентина, хотя он и старался ее удерживать как можно крепче. Он немного приподнял ствол, и очереди ударили в голову ужасной твари, разнося в клочья и брызги ее череп.
 Наконец – ему показалось, что прошла целая вечность – тварь тяжело рухнула на землю. Ее голова разлетелась на куски, а из многочисленных ран на туловище хлестали потоки крови, которые медленно стекали по склону холма, постепенно превращаясь в студенистую массу.
 В голове у Квентина стоял металлический звон, а его руки, да и все тело дрожали то ли от автоматных очередей, то ли от нервного напряжения. Ноги сами собой подогнулись, и он опустился возле костра на землю.
 Однако предчувстие упорно не позволяло ему расслабиться, предостерегая о новой опасности: в распадке мог притаиться целый отряд этих тварей. Квентин прислушался, но ничего подозрительного не услышал. И все же внутренний голос не успокаивался и на панических нотах уже выл, умоляя поскорее покинуть это место. Квентин подумал, что лучше не испытывать судьбу во второй раз и уносить ноги, пока цел. Он поднял еще теплое от выстрелов оружие и прикрепил его к седлу. Такого мощного оружия у него никогда не было, и он решил вернуться на место сражения и пополнить запас боеприпасов, когда рассветет.
 Гнедко не пришлось долго понукать, и он галопом припустил по склону холма. Квентин проскакал вперед вдоль лощины и остановился, миновав пару холмов. Теперь он находился на вершине одного из них и мог далеко обозревать окрестности. Стоял ранний предрассветный час, и на горизонте уже зарумянилось зарево восходящего солнца. К тому времени, когда полностью рассвело, он уже полностью освоился с оружием Древних и уяснил, что стреляет оно небольшими снарядами, которые вставляются в продолговатую обойму. Кроме того, под верхним тонким стволом находился другой, более толстый, обойма к которому была совсем невелика и насчитывала всего пять цилиндрических бочонков. Их боевого действия Квентин еще не успел испытать и решил не делать этого, пока не отыщет на поле боя точно такие же.
 Взошло солнце и первыми розовыми лучиками ласково и приветливо трогало все сущее на земле, как бы спрашивая: ну, как вы тут без меня, родимые, провели ночь. Квентин сидел на высоком холме и осматривал поле боя, которое теперь лежало перед ним как на ладони. И в этот момент на его груди едва слышно запульсировал и потеплел Эрлиер. Принц почти забыл о чудесном кристалле и не открывал его с того самого дня, как покинул деревушку гоблинов. И вот теперь кристалл сам напомнил о себе. Квентин открыл крышку, и знакомое молочно-белое сияние озарило светом его лицо. Когда он немного привык к туманному свету, смог различить очертания высокой, сложенной из красного кирпича башни, увенчанной остроугольной шатровой крышей. На ее вершине торчал золотой шпиль, уходящий высоко в небо, а сама башня была окружена ореолом радужного света.
 Квентин по опыту уже знал, что Эрлиер не показывает картинки просто так, и эта башня будет иметь некое важное значение в его жизни. От него требовалось лишь отыскать ее как очередной этап избранного им пути.
 Он вернулся на место вчерашней схватки. От чудовища почти ничего не осталось. Плоть твари быстро разлагалась под лучами солнца. Она таяла и отставала от скелета тошнотворным студнем, оставляя на сухой земле жирные пятна. Стоял труднопереносимый трупный запах, но Квентин все же дождался, когда большая часть остова обнажиться. И когда это произошло, он понял, что скелет этого чудовища похож на скелеты тех древних тварей, что были разбросаны по полю. «Как им удалось выжить? И почему до сих пор ничего неизвестно об их существовании?» – задавал он себе вопросы, на которые не было ответов. Но главный вопрос был один: что делать, чтобы отвести нависшую над миром опасность.
 Он спустился к месту сражения в поисках боеприпасов. Но мысль о существовании опасных тварей, составляющих угрозу для человечества, не давала ему покоя. Он рассеянно бродил среди разбитых машин и мертвых тел в поисках зарядов к оружию, и все время думал об этом. Если на него напала одна из этих тварей, вполне логично было бы предположить, что где-то существует целое их семейство. Что произойдет, если они преодолеют степи и выйдут к последнему приюту человечества – к побережью Срединному морю и густонаселенным районам Терраны. Он заглядывал в подбитые боевые машины, и однажды ему повезло, в одной из таких машин с оплавленной дырой в бронированном борту находился целый склад оружия. Здесь были винтовки, подобные той, которую он подобрал, а также много различных боеприпасов. Под крышей подбитой машины оружие сохранилось очень хорошо, Квентин заменил винтовку и доверху набил сумку зарядами к ней. С такой огневой мощью сам черт ему был не страшен.
 Он испытал подствольный гранатомет, сделав несколько выстрелов. Гранаты вылетали из ствола и взрывались с оглушительным грохотом в сотне метров. Это тоже ему понравилось.
 Затем он снова вернулся на холм, где произошла ночная схватка с чудовищем. От чудовища остался только скелет – плоть полностью разложилась на солнце. Квентин, чтобы заметить это место, воткнул в землю железную трубу. Надо было проследить, откуда приползла эта тварь, и он принялся внимательно осматривать землю в поисках следов. Действительно, следы были. Она ползла, опираясь на все три пары конечностей и волоча за собой хвост. Квентин пошел по следам. Но вскоре, в ста метрах от того места, где чудовище напало на него, след оборвался. Здесь были высокие заросли травы и кустарника, примыкающие к подножию холма. По примятому следу, проложенному через растительность, Квентин понял, что она выползла именно отсюда. Сломанные ветки кустарника и смятая, еще не успевшая выпрямиться трава четко обозначали ее путь, который терялся в зарослях у подножия холма. Где-то здесь должно было быть ее логово. Квентин остановился перед зарослями и, несмотря на жаркий день, почувствовал, что спина у него покрывается холодными капельками пота. Там, в кустах, могли таиться сотни тварей. Но он не мог остановиться, не узнав всей правды.
 Привязав упирающегося Гнедко к развороченному переду какой-то машины, и он двинулся через кусты. Он шел по проложенному следу, и каждый последующий шаг давался все труднее. Он откровенно трусил, и как не стыдил себя за это, все же не мог преодолеть унизительного чувства. Последние ветви кустарника раздвинулись, и он оказался перед большой норой, проделанной в склоне холма. Сомнений не было, здесь было их логово. Окружность хода была хорошо утрамбована и, несмотря на сыпучесть высушенного солнцем грунта, образовывала почти правильный овал. Края хода были ровными и гладкими, словно были сцементированы каким-то раствором. Также тщательно был отшлифован и сам ход, теряющийся в темноте. Частицы почвы были скреплены и сглажены каким-то составом, напоминающим жидкое стекло.
 Квентин выставил вперед свою пушку и вплотную приблизился к дыре. Даже в такую жару чувствовалась прохлада, исходящая из подземного убежища. Гнездо ужасных тварей было перед ним. И он должен был сделать все, чтобы их уничтожить. Однако соваться туда было бы безумием, – неизвестно, сколько гадов затаилось в логове. Поэтому он решил похоронить гадов в собственной их норе. «Только бы они не почуяли меня и не выползли наружу», – подумал он, вынашивая свой план. Если бы он лучше знал оружие Древних, то, возможно, решил бы эту задачу более простым способом. Но многое из того, что он обнаружил в подбитой машине, было ему абсолютно непонятно, поэтому он решил действовать, исходя из собственных представлений.
 Он высыпал в мешок все разрывные заряды к гранатомету, какие у него были и, завязав его, как можно дальше закинул в нору. Оставшихся пяти гранат в обойме должно было хватить, чтобы взорвать это логово. У него было пять попыток. Квентин поспешно отступил назад, почти к тому месту, где ждал Гнедко и, тщательно прицелившись, выстрелил в нору пять раз подряд. Раздалась быстрая череда взрывов и наконец мощный взрыв потряс гору. Поверхность холма вздрогнула и медленно, зеленым ковром, сползла вниз. Когда пыль улеглась, Квентин уже не увидел входа в нору. Логово тварей было полностью погребено под тоннами оползня. На душе у принца стало немного легче. Если там, в глубине горы и осталось что-то живое, то пробиться наружу ему будет невозможно.
 Оставалось только вновь посетить разбитую машину и восполнить свой арсенал, что он через четверть часа и сделал. А еще через четверть часа он уже легкой рысью направлялся к старой дороге – Восточному тракту, как было указано на карте.

 Глава 17. Башня и Маг

 Башня высилась среди бескрайних степей Редера устремленной вверх стрелой, пронзая золотым шпилем голубой шатер небосклона. Именно такой она и пригрезилась принцу в пророческом сне Эрлиера. Необозримые поля разнотравья покорно расстилались перед ней зеленым ковром, ветер, налетающий с моря, был пропитан свежестью далеких морских просторов, а небо, заботливо склонившись, накрывало ее голубым покровом с материнской нежностью. Когда была построена башня, и кто был ее строителем – было неизвестно. Она появилась в степи задолго до эпохи Великих Королей. Круглая и массивная в основании, сложенная из красного кирпича, который не пожалело время, своей формой она напоминала перст, направленный в небо. Путники, в древности следующие по Восточному тракту, были неизменно поражены открывающимся им зрелищем. Они видели ее почти такой же, какой она открылась Квентину, но лишь очень немногие из них были способны разглядеть радужный ореол, окружающий башню. Века, прошедшие с ее постройки, не слишком изменили ее внешность, но выкрошенные кирпичи в ее кладке не позволяли забыть о всесильном молохе времени. Со временем тракт стал ненужным, заброшенной оказалась и башня. Долгие века она высилась среди степей Редера одинокой и покинутой, пока у нее не появился новый хозяин.
 Он пришел с севера в самом конце эпохи Великих Королей, когда уже всем стало ясно, что игра проиграна, и на земле останется только один правитель – Конах. Тогда многие были вынуждены покинуть свои дома и искать спасения в скитаниях по чужим землям. Не избежал этой участи и пришелец с севера. Подобно юному принцу Монтании, он прошел почти весь Восточный тракт, от начала до конца. Гонимый и преследуемый, он, как и многие другие, искал спасения в Терране. Но когда ему на пути повстречалась башня, она сразу же покорила его сердце.
 «Сколько лет прошло с тех пор? Пятьдесят? Семьдесят?» – спрашивал он себя и чувствовал, что не хочет отвечать на этот вопрос. Прошлое было тоскливо и ужасно, оно отстало на долгие годы и на многие сотни миль, но бывали минуты, когда оно неожиданно выныривало из тьмы сожженного времени и страшным зверем набрасывалось на него. И он ничего не хотел вспоминать, чтобы не будить страшного зверя, дремавшего в его душе. В этой башне, затерянной в степи, он обрел новую жизнь, в которой не было места тоске и страданиям, а были лишь свобода ветра, летящего по своей воле, и безмерное спокойствие голубого неба над головой. Да и чего еще нужно было старику, прошедшему свой земной путь и терпеливо ожидающему последнее свидание со светом солнца.
 Когда-то у него было другое имя, но уже долгие годы он всем представлялся как Миракл. Это имя он придумал себе сам, и звучало оно, по его мнению, красиво. В нем присутствовал высокий слог позабытого Древнего анга. Миракл был одним из тех, кому было дано видеть красоту и силу этого мира, и одним из немногих, кому в той или иной степени было доступно владение тайными знаниями и силами скрытого мира. За это его когда-то называли Магом. Но теперь он этого стыдился. Как можно было носить высокое звание Мага, если ты ощутил свое полное бессилие перед перед самозванцем, которого теперь подобострастно именуют Верховным Жрецом Священного престола.
 Молодость Миракл посвятил постижению магического искусства. В этом он добился значительных успехов, снискав милость и расположение короля Эдварда на зависть всем другим магам. Но всему его искусству оказалась грош цена.
 Конах шутя переиграл их всех, считающихся Великими магов, словно неразумных детей. Они нечего не смогли противопоставить его силе. В результате весь старый мир Великих королевств был разрушен, и на земле воцарился отвратительный культ Конаха. За Конахом стояла такая сила, что вся их земная магия оказалась просто набором детских побрякушек перед мечом воина. Даже сейчас, после стольких лет, прошедших со времен тех давних сражений, ему не хотелось вспоминать об этом. Они сделали в той войне все, что могли, но Конах был непреодолим. Все Маги и Великие Короли сгинули в той войне. Мираклу чудом удалось избежать смерти, и он бежал. После долгих скитаний он подался в Террану – последнее свободное королевство, не подвластное Конаху. Восточная дорога привела его к башне, и он понял, что нашел свое последнее пристанище на земле.
 Когда он набрел на башню, она давно уже была разрушена и разграблена, но даже тогда он ощутил ее притягательную силу. Много лет и много сил ушло у него на восстановление башни, и теперь, сроднившись с этим когда-то заброшенным сооружением, он, казалось, ощущал ее ответную привязанность.
 Башня была очень высокой. Сверху донизу ее пронизывала шахта лифта, но лифт давно был сломан, и чтобы подняться наверх, в свое жилище, где по соседству с облаками он так любил проводить время, Мираклу приходилось пользоваться крутой винтовой лестницей. Большинство помещений были пусты, но в некоторых все еще находились обломки, детали и составные части технологического оборудования, оставшегося от Древних людей. Железные шкафы с вырванными проводами и трубами, ящики с разбитыми экранами, обломки мебели, осколки металла, стекла и пластмассы, – самый разнообразный хлам встречался Мираклу во время походов по башне. Но если на верхних этажах все было разгромлено, разбито и разграблено, то в подвальных этажах, на много метров уходящих в глубь земли, можно было встретить совершенно неповрежденное оборудование. Оно сохранилось благодаря массивным металлическим дверям с кодовыми замками, шифр которых ему удалось разгадать. В первые годы его поселения для него не было большего соблазна, чем проникнуть в подвальные помещения. Больше десяти лет ушло на разгадку замков, и он считал, что ему еще повезло, – на их расшифровку могло не хватить и столетия. С радостью первооткрывателя проник он в тщательно охраняемые подвалы. Но очень быстро его радость сменилась разочарованием от собственного бессилия. Разобраться в сложнейших приборах, которыми были напичканы подземные этажи, он так и не смог. Тогда он решил, что его тайна умрет вместе с ним, и снова, как он думал, теперь уже навсегда, запечатал подвалы.
 На верхнем этаже, под самой крышей башни, у него был оборудован кабинет. Облака заглядывали в круглые окна, чтобы поздороваться со стариком. Птицы свили гнезда под крышей и будили его утренними песнями. Работалось тут хорошо. Из круглых окон башни, напоминающих иллюминаторы большого корабля, было видно на много миль вокруг. Ровная, как стол, перед ним расстилалась зеленая степь Редера. Вдалеке на горизонте высилась цепочка гор, они вплотную подходили к побережью Серединного моря, и где-то там находилась Террана с портовым городом и столицей Магоч. Свежие морские ветра долетали до башни, принося с собой просоленную морскую прохладу. В степи почти всегда ярко светило солнце, дожди были редки, и когда они выпадали, все живое радостно воскресало после долгого пекла.
 Миракл любил сидеть у окна, здесь стоял его рабочий стол, вечно заваленный кипами бумаг и книг, а также разными склянками с реактивами для химических опытов. Время от времени он отвлекался от своих занятий и подолгу смотрел в окно, восхищаясь умиротворением и чудом природной благодати.
 Было время, когда он жадно, как губка, впитывал в себя мысли, почерпнутые из книг. Теперь же мысли сами находили его, они были разлиты повсюду в окружающем воздухе, и ему оставалось только ловить и наносить их на бумагу. Этим он и занимался почти все время, обложившись кипами бумажных листов. Он много работал, и за долгие годы были написаны два десятка книг. Бережно сброшюрованные и переплетенные им самим, они пылились на полке, дожидаясь своего часа. Он изучал Древние источники, пытался проникнуть в суть приборов, но так и не смог обнаружить того, что помогло бы в создании абсолютного оружия против Конаха.
 «Столько лет я отдал борьбе, а затем поискам оружия против Конаха, – задумывался он, обводя взглядом полки на которых пылились результаты его исследований. – Неужели все это было напрасно? Вся моя жизнь…»
 По человеческим меркам он прожил долгую и довольно бурную жизнь, и оставшиеся годы ему хотелось провести спокойно. Он понимал, что сейчас следовало думать не о борьбе, а о всеобщей гармонии, которой изначально наполнено мироздание, и вместо суетных мыслей о собственном могуществе обрести покой и волю. Впереди у него была ВЕЧНОСТЬ, и ее приближение он ощущал ежедневно.
 Он знал, что рано или поздно придет день, и ВЕЧНОСТЬ скажет ему: пора! Тогда он соберет все свои книги и бумаги и отвезет все это в Магоч, верным людям. Его труды непременно кому-нибудь пригодятся, пусть даже и не сейчас. И когда он сделает все это и попрощается с друзьями, он станет совершенно свободен и будет готов совершить свое последнее мистическое действие – шагнуть в широко распахнутые ворота ВЕЧНОСТИ…
 Он прекрасно понимал, что смерть является лишь очередным прыжком психической энергии в новое состояние, определяемое развитием Мировой Идеи, но все же этот мир крепко привязывал к себе. И расстаться с ним было гораздо труднее, чем с мягкими разношенными и удобными домашними туфлями. И возраст здесь был ни при чем.
 Поэтому довольно часто его размышления были далеки от того спокойствия и умиротворения, к которым он так стремился. Он очень страдал оттого, что в Терране правили люди, которых смело можно было назвать изменниками делу борьбы с Конахом. Еще в во время Великой войны тогдашний правитель Терраны, король Карл Милый, чей внук сейчас восседал на престоле, объявил о своем нейтралитете в войне и признал протекторат Конаха. Этого предательского удара коалиция не смогла перенести, и ее ряды вскоре распались.
 С тех пор Террана, пользуясь своим географическим положением, жила относительно спокойно. Находясь формально под протекторатом Конаха, государство сохранило власть собственного короля, а наместник Конаха присутствовал в стране чисто формально, чтобы не нарушать статус кво. Магоч был открытым портовым городом и жил зажиточной жизнью. Было довольно странно, что Конах смирился с таким положением вещей и не старался прибрать к своим рукам богатейшую страну. Люди относили это к способностям короля Стефана Благодушного вести с Конахом дипломатическую игру, и только посвященные знали истинную причину.
 Их было не так много – людей, пронесших сквозь века всю правду о Конахе и истинном положении Терраны. Тайна охранялась очень тщательно. Как ни странно, но в ее сохранении были заинтересованы все: и Конах, и короли Терраны, и сами посвященные, поскольку она касалась вещей весьма серьезных, связанных с другими мирами и нечеловеческими силами. Раскрыть содержание этой тайны Миракл не решался даже в своих мыслях. То, что было ему открыто, никак не укладывалось у него в голове, и он старался думать об этом поменьше.


* * *

 Летнее утро начала августа выдалось на редкость хорошим. В этот день Миракл проснулся с каким-то особым предчувствием исполнения желаний. Он долго лежал в постели, наслаждаясь звонкой песней птиц, приветствуюших солнце. Солнце краешком золотистого глаза заглядывало к нему в комнату, играя разноцветными бликами в многочисленных склянках и пробирках с химикатами.
 Предвидение редко обманывало старого мага, поэтому сегодня он с нетерпением ожидал встречи с чем-то необычным и замечательным. Через полчаса он поднялся, подошел к окну и поневоле залюбовался солнечным утром – таким оно было добрым. После небольшого завтрака он как всегда засел за работу, работал он обычно до обеда, после обеда или гулял, или занимался хозяйством. Но в это утро работа не клеилась. Ожидание важных событий захватило его. Как дети перед Рождеством ждут подарков и праздника, так и Миракл ожидал то, что готовилась преподнести ему судьба.
 Весь верхний этаж башни занимало одно большое помещение, которое одновременно служило Мираклу кабинетом и спальней. Ряд круглых окон-иллюминаторов позволял ему, переходя от одного окна к другому, видеть все, что происходит вокруг башни. Этим он и занялся, он ходил от окна к окну и вглядывался в степь.
 Восточный тракт был заброшен, ездить по нему было некуда: с одной стороны находилась процветающая Террана, с другой – дикие степи, леса, подвергнутые порче, и бесплодные земли, выжженные Конахом вплоть до самого западного побережья. Дорога из Терраны уходила в никуда, а если дорога не соединяет два пункта, она умирает.
 Но Миракл знал, что рано или поздно придет день, когда в степи появится всадник и посетит башню. Гости у него бывали редко – пару раз в год наведывались посетители из Терраны. Иногда это были чиновники королевской администрации по поводу уплаты налогов, иногда его товарищи по ордену: поинтересоваться, жив ли еще старик. Надо сказать, что он был рад даже этим вынужденным посещениям. Вот и теперь он, переходя от окна к окну, как капитан на мостике корабля, ожидал гостей. А то, что гость появится, он знал твердо – предвидение было дочерью мудрости, а мудростью, как ему казалось, он не был обделен. В старые времена, которые он прекрасно помнил, предвидение будущего считалось среди магов весьма незатейливым фокусом, почти таким же ярмарочным трюком, каким сейчас обучают в тайных школах магии разные шарлатаны-недоучки.
 Старые школы сгинули в пламени войны и были погребены Конахом. Почти никого не осталось из стариков, и особенно было обидно, что все они ушли, не сумев выстоять против Конаха, и унесли с собой в могилу свое искусство. Он, последний из оставшихся в живых Великих Магов, прятался здесь, в безлюдных степях Редера, и тоже не знал, кому передать свои знания.
 Эти сокровенные знания теперь были запрещены повсюду, даже в просвещенной и свободной Терране. Король не хотел связываться с Конахом и усложнять себе жизнь из-за какой-то там оккультной науки. Канули в лету наука Древних, исчезали и современные сокровенные знания. Мир катился в бездну, и никому не было до этого дела. А что мог поделать он, одинокий старик? Оставалось только писать книги и складывать их на полку в надежде, что в будущем появится кто-то, кому понадобятся эти знания.
 Сначала вдали на Восточном тракте появилось облачко пыли. Оно быстро приближалось, и старик понял, что кто-то скачет по дороге. Еще через несколько минут он уже отчетливо различал одинокую фигуру всадника на гнедой лошади. Судя по темпу езды, было понятно, что этот человек куда-то спешит. Но Миракл так долго был лишен человеческого общения, что ему нестерпимо захотелось, чтобы незнакомец посетил его. Башня была хорошо видна со старого тракта, возможно, для этого и была построена. Однако за этими местами водилась недобрая слава, поэтому даже среди тех немногих путников, что решались на путешествие по заброшенной дороге, не находилось желающих отклониться от тракта и посетить старую башню: загадочную, опасную и зловещую, – как им представлялось.
 Но Миракл владел особым секретом приглашения, если очень хотел заполучить кого-нибудь в гости. Он подошел к письменному столу, обмакнул перо в чернильницу с особой золотистой жидкостью и быстро набросал на листе следующие строки:
 «О, путник, влачащийся в пустыне одиноко, твои уста давно не ведали воды.
 Устал твой конь, а впереди широко все также степь, раскинувшись, лежит.
 С тех прошло немало дней, когда в последний раз знавал ты вкус и молока, и хлеба, а также вдоволь получив еды, заслуженного ожидал ночлега.
 Здесь ждут тебя, хороший человек, в приюте тишины и мира.
 Направь сюда коня и поспеши восстановить утраченные силы».
 Миракл спешил – всадник ехал быстро и скоро мог скрыться из виду, поэтому, ругнув себя за неряшливость рифм, маг торопливо взмахнул в воздухе листком с написанным текстом. Одновременно он что-то буркнул себе под нос, усмехнувшись, – пусть знают: у старой гвардии есть еще порох в пороховницах.
 Золотые буквы отделились от бумаги и попыли в воздухе, словно кольца дыма, выпущенные искусным курильщиком. Змейками они проскользнули в открытое окно и, все более увеличиваясь в размерах, устремились ввысь.


* * *

 Квентин подгонял коня – нужно было добраться до города, пока еще оставались силы. Башню, привидевшуюся ему в Эрлиере, он увидел издалека, но сомневался, стоило ли ему, уставшему и голодному, сворачивать с дороги больше, чем на милю? Что он мог найти в этом древнем заброшенном сооружении? И до тех пор, пока над башней не возникло золотистое сияние, он все еще раздумывал: сворачивать ли к башне. Через несколько минут быстрой езды он разглядел, что в небе над башней ярко сияет приглашение, выписанное сверкающими золотыми буквами. Тогда он понял, что в башне его ждут.
 В дверном проеме на крыльце башни стоял высокий и довольно крепкий старик, облаченный в длинный белый балахон, перетянутый серебряным поясом. У него были седые спускающиеся до плеч волосы и аккуратная серебряная борода. Старик стоял в темном проеме башни, против света, и был настолько белым, что, казалось, сам излучал сияние.


* * *

 Всадник остановился перед башней и спрыгнул с коня. Перед Мираклом стоял бледный худой юноша в изорванной одежде. Маг приветливо улыбнулся молодому человеку и посторонился, пропуская его вперед.
 – Рад приветствовать тебя, странник, в убежище одинокого старца, – произнес он заготовленную фразу.
 Квентин с трудом смог разлепить запекшиеся губы:
 – Благодарю Вас за гостеприимство. Если можно, хоть немного воды…
 – Вот это – намного лучше воды. – Миракл держал в руке кубок из металла желтого цвета, наполненный темной жидкостью. Квентина не надо было уговаривать – пусть даже отрава, но жидкая – и он одним глотком проглотил содержимое. Божественная влага мгновенно оросила все ссохшиеся внутренности, и он почувствовал себя вновь ожившим.
 – Благодарю Вас, – вымолвил он, задохнувшись в пелене охвативших его необычных ощущений.
 – Поднимайтесь по этой лестнице на самый верх башни и отдыхайте. А я позабочусь о вашем коне, он, наверное, чувствует себя не лучше вашего.
 Квентин медленно поднимался по винтовой лестнице, осматривая внутреннее устройство башни. Лестница вилась по центру башни, проходя сквозь круглые площадки этажей. По их окружности располагались двери многочисленных комнат. Окна комнат выходили на улицу, а двери, многие из которых были закрыты, внутрь башни, отчего на лестничных площадках были темно.
 Волшебный напиток быстро восстановливал силы. Принц даже с удовольствием поднимался по лестнице, хорошо было размять затекшие после длительной езды ноги. Все это: старинная башня, таинственный старик с седой бородой, – волновало его. Без сомнения, это было сооружение, построенное в Древнюю эпоху. Удивительно, как ему удалось пережить столько войн и катаклизмов. Интересно, кто и с какой целью его построил?
 Пройдя этажей двадцать, он очутился на самом верху башни. Здесь было одно большое помещение, напоминающее стеклянный фонарь, какие устраивают в маяках. Вид открывался прекрасный и удивительный: вся степь была как на ладони. Бесконечные зеленые поля, и над ними голубой полог неба. Квентин подошел к окну и залюбовался. Через некоторое время он перевел взгляд внутрь помещения и принялся разглядывать различные любопытные приборы и механизмы, расположенные на рабочем столе, на полках, в шкафах и даже на полу. В этот момент за спиной раздался какой-то скрип и от неожиданности он вздрогнул.
 – Простите, не хотел вас пугать, юноша. Я вижу, вы заинтересовались приборами. Это все оборудование для научных исследований, многое сохранилось с Древних времен. Может, вас интересует что-то конкретно? Не стесняйтесь, все, что в моих силах, поясню.
 Квентин смутился – старик появился так быстро и неожиданно. Было не похоже, что он преодолел двадцать этажей по довольно крутой лестнице: ни малейших признаков одышки. Кроме того, все это было настолько невероятно, начиная с Эрлиера и кончая золотым стихотворным приглашением, вывешанном в небе, что Квентин не нашелся, что ответить.
 Старик, видимо, почувствовал состояние молодого человека и поспешил придти ему на помощь.
 – Что ж, думаю, настало самое время познакомиться, а затем перейти к дружеской трапезе.
 – Меня зовут Миракл. Я одинокий затворник, доживающий свои дни вдали от людей и коротающий время за научными изысканиями. Позвольте же и мне полюбопытствовать, кого судьба забросила в наши пределы.
 – Меня зовут Квентин, – ответил Квентин в тон старику. – Я странствующий рыцарь, пытающийся настигнуть ускользающую мечту.
 Квентин заметил, как в седой бороде старика зародилась и спряталась лукавая улыбка. Старик оценил юмор.
 – Прекрасно, когда у человека есть путеводная мечта, ведущая его сквозь годы и невзгоды, – старик продолжал изъясняться высоким стилем. – Что ж теперь, когда ваш конь напоен, накормлен и находится в безопасности, пришло время и нам насладиться скромным обедом, – всем тем, что по силам произвести старику с помощью земли, воды и солнца.
 Чувствовалось, что заждавшийся старик был неимоверно рад исполнить роль гостеприимного хозяина.
 – Прошу к столу. – Миракл сделал приглашающий жест, и Квентин с удивлением обнаружил, что стол у окна еще мгновение назад абсолютно пустой, полностью заставлен всевозможными блюдами.
 Миракл, насладившись удивлением Квентина, заметил:
 – Только что нам удалось убедиться в справедливости древнего закона, гласящего: природа не терпит пустоты. Вопрос только в том, чем заполнить эту пустоту, но это уже дело искусства и знаний человека.
 Квентин еще пытался соблюдать приличия и поддерживать беседу, но когда они уселись за стол, опьяненный ароматами и видом разнообразных блюд, он уже был не силах думать ни о чем другом. Все было необыкновенно вкусно, сдержать себя было трудно, и он наелся и напился так, что к концу трапезы еле шевелил языком, а в глаза будто насыпали сонного песку, и они норовили все время сомкнуться.
 Старик же, словно подшучивая над ним, все время пытался втянуть его в беседу и что-то расспрашивал о путешествиях и приключениях. Но глаза закрывались, и если бы старик не смилостивился и не указал ему на широкое ложе, разомлевший от еды и легкого опьянения Квентин, несомненно, соскользнул бы на пол. Как он добрался до покрытого белоснежным пологом ложа и как провалился в сон, не помнил.
 Солнце зашло и снова начало подниматься, когда Квентин наконец проснулся. Он сел на кровати и непонимающим взглядом уставился перед собой, осматривая утопающую в лучах рассветного солнца комнату. Старик еще спал, его белая борода торчила над подушкой кровати. Квентин отругал себя: как можно было так слепо довериться незнакомому человеку. Он схватился за то место на груди, где висел Эрлиер, слава богу, он был на месте. Не пропало и кольцо Эльфиды, подаренное Таной. В следующий раз он будет осторожней.
 Солнышко, проснувшееся после темной ночи, ласково гладило его теплыми лучиками. Вставать не хотелось, так приятно было понежиться в настоящей постели. Но тут же ему стало стыдно: он не мылся много дней, а лежит в настоящей постели с белыми чистыми простынями. Его одежда после странствий по лесам превратилась в грязное рубище. Надо встать и поискать место в этой башне, где можно помыться.
 Он бесшумно, как ему показалось, соскользнул с постели и направился к ряду каких-то то ли шкафов, то ли комнаток, выгороженных на верхнем этаже башни. В одной из комнат он наткнулся на ванну из зеленого с прожилками камня, которая занимала полкомнаты. Таких больших ванн не было даже в его родном дворце, там все было устроено гораздо скромнее и проще. Стоило ему повернуть кран на блестящей трубе, как в ванну с шумом ударила струя воды. Другой кран – и потекла горячая вода. Это было вообще чудом. Большего и желать было нельзя.
 С радостными возгласами он погрузился в бурлящую упругими струями воду. Какое это было блаженство – ощутить себя в ванне с горячей водой. И воды было столько, сколько захочешь. На полочке он обнаружил мыло, принялся намыливать себя и нещадно тереть мочалкой. Через некоторое посвежевший и повеселевший, он вылез из ванны и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить старика, прошел в комнату. Но старик уже был на ногах и, приветливо улыбаясь, обратился к Квентину:
 – Вот ваша новая одежда. Пусть не такая роскошная, как была на вас прежде, но, во всяком случае, чистая, удобная и такая, какую носят в наших краях. – Миракл протягивал ему сложенную стопкой одежду. Квентин развернул ее: широкие штаны, рубашка и жилет, – все белого цвета.
 – Да, в Терране большинство жителей мужского пола одеты именно так, – подтвердил Миракл. – В этой одежде вы не будете выделяться из толпы.
 – Большое спасибо, но откуда вы взяли, что я направляюсь в Террану? – с подозрением спросил Квентин. – И что для меня важно выглядеть так же, как местные жители.
 – Во-первых, юноша, путь, которым вы ехали, упирается в королевство Террана со столицей городом Магоч, за которым лежит Срединное море, – дальше дороги нет.
 Во-вторых, в одежде принца Монтании, с королевским мечом Гедара вы были бы слишком заметны на улицах мирного и открытого города Магоча, правители которого не желают осложнять себе жизнь столкновениями со Священным престолом, поэтому не очень-то жалуют впавших в опалу у Конаха людей. Хотя, в конечном счете, решать вам, юноша, – старик с лукавой улыбкой возрился на принца.
 Квентин почувствовал себя полностью обезоруженным, старик узнал о нем почти все, да так, что и добавить к этому было нечего.
 – А теперь прошу к столу, Ваше Высочество, – торжественно объявил Миракл.
 Принцу Монтании не оставалось ничего иного, как последовать приглашению. Ему тоже хотелось порасспросить старика о многом, и он решился на лобовую атаку. Но старик оказался совсем не прост. Он внимательно и долго смотрел в глаза Квентину и наконец произнес:
 – А почему, юноша, я должен рассказывать вам, кто я такой. Разве оказанного гостеприимства вам недостаточно?
 – Но вы ведь знаете почти все обо мне, и было бы несправедливо…
 – Не понимаю, о какой справедливости вы ведете речь. Вам уже должно быть хорошо известно, что такое справедливость в нашем мире. – Старик метнул на принца взгляд упругих и цепких, как стальные крючки, глаз.
 Но Квентину была необходима помощь и поддержка, поэтому он решил сразу же выяснить, кто перед ним: друг или враг.
 – Хорошо, если я все расскажу вам, смогу ли рассчитывать на вашу ответную откровенность? Или хотя бы на то, что вещи, которые вы услышите, не станут достоянием посторонних ушей.
 – Это, юноша, будет зависеть от того, что вы мне расскажете, насколько полно, и насколько это будет соответствовать моим представлениям о добре, зле и справедливости. Вы еще очень молоды, и прежде чем раскрыть все свои карты перед незнакомцем, должны хорошенько подумать, кто перед вами.
 Но принц думал не долго. Жизнь поставила его перед выбором: пан или пропал. И без посторонней помощи он вряд ли бы смог сделать следующий ход в этой опасной игре. Кроме того, ведь был еще Эрлиер, врученный ему друзьями в Гедаре, а он ясно указал на эту башню и до этого никогда не врал. Поэтому Квентин рассказал почти все: кто он, что произошло с Монтанией, рассказал о своих странствиях и приключениях, умолчал только о целях своей миссии, как ее определили в Гедаре. Неизвестно, кто такой этот Миракл, его отношение к Конаху, а следовательно, можно ли ему доверять. Пусть сам, если такой проницательный, догадается о целях Квентина.
 Миракл слушал внимательно. Они сидели за обильным столом, никуда не спешили, и Квентин наслаждался тишиной, спокойствием и умиротворением этого дома, с удовольствием смакуя вкус давно позабытых блюд. Все было необыкновенно вкусным, и из старика мог бы получиться замечательный кулинар. Застольная беседа текла непринужденно, и в памяти Квентина сами собой всплывали такие эпизоды его путешествия, какие в другой обстановке он бы и не вспомнил. Теперь, когда все волнения были позади, его самого увлекло собственное повествование, и он, заново переживая, ярко описывал все новые подробности, которые раньше и не вспоминались.
 Миракл отнесся к рассказу принца очень внимательно, иногда прерывая его вопросами, относительно того, что ему казалось неясным. Все это время старик внимательно разглядывал юношу. Казалось, с помощью своего взгляда он узнает больше, чем из рассказа Квентина. Было удивительно, но Квентин ощущал необыкновенное воодушевление, такого с ним раньше никогда не случалось – он не задумывался над сказанным, и слова лились сами собой, слагаясь в красивые и понятные фразы. Принц, как зачарованный, сам упивался своей речью. Хитрый старик только согласно покачивал головой. А Квентин сам себе казался отважным героем, побеждающим гоблинов, чудовищ и несущим спасение всему миру.
 Время текло незаметно, они и не заметили, как миновал полдень. Наконец Квентин почувствовал облегчение: все то, что томило и тяготило его душу, страшным кошмаром жило в его памяти, – было теперь выплеснуто, перенесено вовне, прожито еще раз, став не только его достоянием, но и достоянием другого человека, сумевшего разделить с ним груз тяжелых переживаний. Миракл сопереживал, кивал и одобрительно поддакивал, – умение внимательно выслушать и понять другого человека входило в арсенал его магических средств.
 Юный принц понял это только тогда, когда закончил рассказ, и тут же пожалел, что сболтнул лишнего. Но было поздно, Миракл вцепился в него и не собирался отпускать, вытягивая все новые подробности его эпопеи. Но Квентин твердо решил, что не расскажет ни о напутствии короля Гедара Мелара, ни о рассказе Диры и вождя, ни о магических свойствах кольца и Эрлиера. Но о грибах и золотом ободке все же рассказал: просто помянул их как некий курьез, повстречавшийся ему на пути. Сказал, что грибы подарили ему золотой ободок, и теперь он может стать участником и пользователем Силы Единой Мысли. Вот только управляться со всем этим он пока не научился.
 Старик не успокоился, пока не вытянул из него все о грибах и их интересных свойствах. Было видно, что все это его сильно заинтересовало, и он попросил, чтобы Квентин дал ему золотой ободок. Принцу ничего другого не оставалось, как выполнить его желание. Старый маг водрузил ободок на голову, и с ним тут же случилось что-то неладное. Он запрокинул голову, глаза закатились, а его рот полуоткрылся. Квентин в страхе, что старца хватил удар, вскочил на ноги и бросился к нему на помощь. Но тот, пребывая в трансе, слабым жестом руки остановил юношу. Дыхание из груди старика вырывалось с храпом и свистом, рукой с потемневшей кожей он судорожно ухватился за Квентина, как хватается утопающий, прежде чем навсегда погрузиться в пучину.
 Принц стоял рядом со стариком, боясь до него дотронуться и наблюдая внутреннюю борьбу, что в нем происходила. Прошло минут десять, прежде чем дыхание старика стало более ровным, и на щеках из желтоватого пергамента проступил румянец. Старик понемногу приходил в себя, и Квентин с облегчением перевел дух. Еще через минуту старик непослушной рукой стянул с себя золотой ободок, облизал пересохшие губы и, не говоря ни слова, протянул ободок Квентину.
 – Что случилось? Вам было плохо?
 Маг посмотрел на Квентина проясняющимися глазами. Казалось, он все еще находился где-то далеко, за гранью этой реальности. Наконец ему удалось восстановить контроль над речью, и он прошептал:
 – Это великий дар, Квентин. Ты еще не понимаешь, чем владеешь. Пройдет время, прежде чем ты сможешь это оценить. Это, как лавина, которой ты не можешь противиться. Хотя, наверное, на разных людей действует по-разному, – он помотал головой, окончательно стряхивая с себя оцепенение. – Я посчитал бы свою жизнь прожитой зря, если бы не познакомился с этой штукой… – он сделал паузу, переводя дыхание: – Удивительно, как это у них получается.
 Вскоре к нему вернулся его цепкий, зоркий взгляд, от которого, казалось, ничего не могло укрыться. Он воззрился на Квентина и сказал:
 – Только поистине великий человек достоин этого дара. Довольно странно, что именно тебе была оказана эта высокая честь. Или здесь скрыт какой-то тайный смысл, или я чего-то не понимаю.
 Квентин уже открыл было рот, чтобы все рассказать, но в последний момент сдержался. Миракл продолжал буравить его своим пронизывающим взглядом. Принц крепко, до боли, прикусил язык и решил, что ничего не скажет. Дуэль взглядов повторилась. Но маг неожиданно отвел взгляд, как воин отводит клинок от горла поверженного противника, может быть, посчитал, что не стоит дальше испытывать юношу и надо самому сделать шаг навстречу.
 – Ладно, сынок, поиграли, и будет, – примирительно произнес старик. – Всему свое время, все скрытое и тайное рано или поздно становится явным. Никогда точно не знаешь, кто перед тобой. Может быть, не только принц Монтании, но и будущий спаситель мира – победитель Конаха.
 Возможно, что-то промелькнуло в глазах Квентина, какая-то искорка, и старый плут уловил это. Квентин заметил, как он притворно, не подавая вида, потупил взгляд.
 – Ну, коли так, то и старику будет что рассказать Принцу, – забросил наживку Миракл. – Мне очень много лет, я появился на свет задолго до воцарения Конаха и даже задолго до этих дурацких войн, что разразились между королевствами. Это было если и не золотое время, то, во всяком случае, куда как лучше нынешнего. Эпоха Древних кончилась. Их знания были утрачены, но мудрость еще жила в людях. И люди стремились овладеть науками и ремеслами, создать что-то новое. Можно сказать, что жизнь развивалась так, как ей и положено.
 Мы многое пытались почерпнуть из ушедшей эпохи, кое-что нам удалось, и появились замечательные механизмы и технологии. Многим тогда стало казаться, что со временем мы сможем овладеть секретами Древних. Лучшие умы нашей эпохи бились над загадками Древних, но основной массив их знаний так навсегда и остался запретным плодом. Однако человек устроен так, что стремится повсюду установить свое могущество. Поэтому наряду с изучением трудов Древних и освоением их технологий возникла область совершенно нового знания – или как тогда говорили – искусства. Магия стала нашей технологией и нашей наукой. С ее помощью мы научились многому, а кое в чем даже превзошли Древних. Возникли целые отрасли этого знания: боевая магия, магия превращений, магия элементов, магия духов, магия состояний и т.д. Было ли это направление человеческой мысли тупиковой веткой развития цивилизации, не знаю, но в любом случае, это было лучше всеобщего отупения и деградации, что наступили сейчас.
 Маги были элитой общества. Короли заискивали и унижались перед ними, стараясь наиболее одаренных переманить к себе. Некоторые маги настолько преуспели в своем искусстве, что могли свободно перемещаться в пространстве на многие мили без использования каких-либо летательных аппаратов, подобных тем, что были у Древних. Это был совершенно новый подход. Человечество пошло по новому пути, но оно развивалось, двигалось по пути прогресса, и это был неоспоримый факт. Урожайность, благодаря использованию магических приемов, выросла во много раз, погоду мы могли устанавливать по своему выбору. Воздействуя тонкими механизмами вибраций, мы научились лечить самые тяжелые болезни. Понимай, как хочешь, но в то время жилось значительно лучше, во всяком случае, вольно дышалось воздухом свободы. Не было ни одного короля или мага, покушающегося на чью-либо свободу, гражданам и подданных тогдашних государств гарантировались такие права и привилегии, которые в теперешнем мире показались бы просто анархией. В общем, жизнь развивалась свободно, – старик отхлебнул из большого кубка с вином, золотящимся в свете заходящего солнца.
 – Если все было так хорошо, отчего же тогда вспыхнула Великая война? – спросил Квентин.
 – Так уж устроена человеческая натура, или таковы законы развития человеческого общества, – не знаю, но нам надо постоянно находить себе врага, даже если его нет в действительности, – продолжал Миракл. – А может, правдивы сказания Древних книг, и на самом деле существует этот таинственный враг рода человеческого, который постоянно сталкивает нас друг с другом. Как бы там ни было, но все хорошее когда-либо заканчивается. Враг ли этот пресловутый замутил человеческий разум, или мы в своем желании возвыситься над другими сами посеяли семена вражды, но мир пошатнулся.
 Я к тому времени достиг уже значительных успехов в искусстве, которыми и тогда не каждый маг мог бы похвастаться, не говоря уже о нынешних замухрышках. И так сложилось, что я был вынужден занять сторону одного из Великих королей, как я тому не противился. Ты, возможно, читал об этом времени – война всех против всех. Люди будто обезумели, союзы заключались и распадались за считанные часы, обман и вероломство царили в отношениях между королями. Страшные войны прокатились по процветающим странам, выжигая все на своем пути. Земля пришла в упадок и запустение. Победивших в той войне не было.
 Правда, некоторые сохранили благоразумие и не ввязались в драку, благодаря чему и выжили в этом кошмаре, как, например, твои предки. Короли Монтании всегда были людьми благоразумными и осторожными и не лезли на рожон, но и их, как вижу, не обошла беда…
 – Так вот, – маг продолжал рассказ. – Когда земля совершенно пришла в запустение, а от былого величия королевств не осталось и следа, явился он – наш избавитель, которого сейчас называют Конах, хотя я знавал его и под другими именами. Его появление было как гром среди ясного неба. Он обладал такими силами, какие были неведомы даже самым могущественным магам. Неудивительно, что те, кто пытался бороться с Конахом, в один миг были разбиты и рассеяны по лику земли. Ни маги, ни оставшиеся короли с их войсками, – никто не мог противостоять ему. Участь Земли была предрешена, и вскоре все королевства были завоеваны и порабощены Конахом.
 Я в то время с остатками войск короля Эдварда находился на севере Редера. Мы пытались сдержать врага на северных границах и не допустить его к побережью моря. Великой была та битва. Но надо сказать, что выиграли ее не воины, а маги. Именно магическое искусство Конаха сказало свое решающее слово. Кипело ожесточенное сражение, в котором сошлись черные рыцари Священного престола и наши воины. Началось оно на рассвете и закончилось, когда на небе взошли первые звезды. Вся бескрайняя степь Редера была усеяна трупами. Две великие армии почти полностью уничтожили друг друга, но не одна из них не отступила.
 Король Эдвард, израненный, весь покрытый окровавленными бинтами с головы до ног, призвал меня к себе. Это был умнейший человек и храбрый воин, один из Великих королей, действительно достойных этого звания. Он сильно ослаб от большой потери крови и с трудом выговаривал слова. Мне пришлось наклониться почти к самым его устам, чтобы услышать:
 – Миракл, – сказал он мне, – все решится этой ночью. Наши резервы и резервы Конаха полностью исчерпаны. У него осталось последнее его оружие – магия. Только ты сможешь противостоять этой силе и спасти нашу землю от порабощения. Не дай ему запутать и обмануть тебя, ибо он всегда действует вероломством и хитростью. Много раз он пытался подкупить и переманить меня на свою сторону. Я не поддался его посулам, но даже те, кто пошел у него на поводу, кончили плохо. Он обманул и уничтожил их всех. Будь осторожен, и не верь лживым посулам. Сделай все, что в твоих силах, чтобы победить врага, каким бы искушениям и соблазнам ты не подвергался.
 – Я вряд ли дотяну до утра, но знай, что все решится этой ночью. И вот тебе мое завещание, – сказал король Эдвард, и его глаза наполнились слезами.
 – Не дай сломить себя никаким силам, и пусть твердость духа пребудет с тобой. Запомни, Конах не успокоится, пока не уничтожит последнего живущего на земле человека. Если бы я мог, я открыл бы тебе, откуда мне это известно. Но жизнь у тебя будет долгая, и ты не раз убедишься в правоте моих слов. Помни же, что Конах, и то, что за ним стоит, – злейшие враги человечества. Поклянись… – король, собрав последние силы, приподнялся на локтях, чтобы заглянуть мне в глаза, – что всю свою жизнь посвятишь борьбе против этого врага человечества. Поклянись, что не предашь и не свернешь с этого пути. И еще… – у короля совершенно не осталось сил, из горла вырвался хрип, он закашлялся и рухнул на подушку. – Знай, придет время и явится избавитель мира. Борьба будет еще более жестокой, чем сейчас, но ты должен помочь ему. Поклянись… – из последних сил выговорил король и, откинувшись на подушки, замер.
 Миракл замолчал и, стараясь не встречаться взглядом с Квентином, отвел к окну глаза, в которых стояли слезы. И долго смотрел, как яркое заходящее солнце медленно закатывается за край земли.
 – И я поклялся, – не поворачивая головы, сказал он и замолчал надолго.
 – Вы победили? – прервал молчание Квентин.
 – Я вышел из палатки короля. Стояла глубокая ночь, луна на небе светила ярко, и поле боя, усеянное тысячами тел, было хорошо видно. Мне никогда не забыть лунных отблесков, что играли на рыцарских доспехах павших воинов, отражаясь в них тысячами бликов, словно все поле было усеяно чешуйками гигантской рыбы.
 Слышались стоны раненых. Сражение продолжалось до темноты, и их не всех еще успели убрать с поля боя. Многие из них так и не пережили этой ночи. Оставшиеся в живых отдыхали, рассевшись кучками возле ярко пылающих костров. Стояла непривычная для такого большого скопления людей тишина: не было слышно ни криков, ни вспышек смеха, ни песен, даже разговоры, и те были не слышны. Люди молчали и выглядели совершенно вымотанными и подавленными. Такая армия не стоила ни гроша, и я понял, что нечего и задумываться о предстоящем сражении на завтра. У противника дела обстояли не лучше. Из их лагеря тоже не доносилось ни звука.
 Король Эдвард умер, но большинство солдат и командиров этого не знали. Что будет, если они узнают об этом? Да еще в ночь после неудачного сражения. Ясно, что это известие не послужит поднятию их боевого духа. Значит, завтра нам оставалось вкусить только один плод – горький плод поражения, независимо от того, будет завтра бой или нет. Кроме того, было неизвестно, что еще задумал Конах.
 И тогда я решил предпринять кое-что, что было в моих силах. Я не плохо разбирался в боевой магии и решил, что настало время использовать ее секреты. Враг мог напасть неожиданно, а следовательно, нужно было подготовиться к этому. Я произнес магическую формулу, и в воздух взвились мои дозорные – огненные птицы. Если бы противник попытался пойти в наступление, они тотчас бы ринулись на него с высоты, обнаруживая, тем самым, место атаки. Затем я достал и бросил в направлении врага горсть жуков-скарабеев. Они мгновенно увеличились в размерах и, светясь голубоватыми огоньками, помчались в сторону неприятеля. Там они зароются в землю, и если противник посмеет незаметно подкрасться к нашим позициям, исполнят роль самонаводящихся мин. Что еще я мог сделать? Произнести довольно сильное круговое заклинание, о котором тебе без сомнения известно, сейчас его примитивный вариант изучают во всех школах. Вот, пожалуй, и все. Я понимал, что всего этого явно недостаточно, но настроение, царившее в нашей армии, невольно передалось и мне. Ощущение того, что все наши усилия тщетны, все более овладевало мной. Но я недооценил коварство Конаха.
 Время незаметно приближалось к рассвету. Звезды стали светить ярче, а навалившийся сон почти одолел меня, когда я заметил подле себя какое-то вращение воздуха. Возле меня возник маленький вихрь, словно бы спрессованный из темноты, пронизанной тонкими молниями. От неожиданности я вскочил на ноги и уже собирался произнести заклинание, вызывающее огненного телохранителя, когда передо мной, выкристаллизовавшись из темноты, предстала фигура, облаченная в длинный балахон с низко надвинутым на лицо капюшоном. Сомневаться не приходилось, передо мной был сам Конах. Как сумел он пробраться в наш лагерь, обойдя все магические ловушки, для меня остается секретом и по сей день, хотя мои знания с той поры значительно углубились. Видимо, его искусство, в отличие от традиционных школ, основано на иных принципах.
 – Что ж, многое, в особенности эти огненные птицы, придумано неплохо, – произнес он голосом тихим, но таким низким и рокочущим, что сердце у меня подпрыгнуло и замерло. – Но основная твоя ошибка состоит в том, что ты, как и все другие, используешь шаблоны и не можешь вырваться из порочного круга заблуждений. И мне приходится делать все, чтобы помочь вам освободиться от этих навязчивых стереотипов, – густо захохотал он.
 – Но я все более убеждаюсь в том, – продолжал Конах, – что все вы неблагодарные ученики, и либо ленитесь, либо не желаете ничему учиться. Поэтому мне и приходится время от времени вас наказывать, как и подобает добросовестному и ответственному учителю. Но я не держу зла на заблудших и своенравных учеников и до последней возможности пытаюсь наставить их на путь истинный.
 – Зачем ты пришел? – выкрикнул я, опомнившись от оцепенения. Конах злобно сверкнул глазами из-под капюшона и продолжил:
 – Я пришел к заблудшим своим овцам, чтобы попытаться в последний раз спасти их, – он говорил ровно и невыразительно, но четко и с паузами, чтобы до меня определенно дошел смысл его слов. – Многие из вас не доживут до утра, и обещаю: никто из вас не увидит завтрашнего заката. Король Эдвард мертв, а боевой дух вашего войска сломлен. Я предлагаю вам сохранить ваши жизни. Я даже не требую того, чтобы вы сдались в плен. Вы просто должны разойтись спокойно, тихо и мирно. Сделать это вы должны в ближайшие два часа, до рассвета. Ответ я хочу получить через час. В течение последнего оставшегося до рассвета часа большая часть ваших людей будет уничтожена, оставшихся в живых утром прикончат мои воины. Ты, Миракл, должен довести мое предложение до командиров. Теперь, когда мертв ваш безумный король, я думаю, в ваших рядах должны найтись здравомыслящие люди, – Конах сделал долгую паузу и уставился на меня взглядом немигающих глаз, в которых затаились злобные звери. Я даже слышал, как он дышит – звук был такой, будто воздух качают мехами.
 – Что же касается тебя, Миракл, я никогда не сомневался в твоих талантах. Мне нужны такие люди, как ты. Ты искусный маг, и поверь, я не бросаюсь такими словами. Если будешь со мной, на всю жизнь обеспечишь себе величие и власть. Зная твою одержимость наукой, могу сказать, что перед тобой откроются такие горизонты нового знания, о которых ты и не смел мечтать. Тебе будет доступно все, включая и знания Древней эпохи. Весь мир, трепеща, падет к твоим ногам. Истинно говорю тебе, займешь место по правую руку подле меня. Сделаю тебя первым маршалом и наместником и распахну перед тобой сокровищницу знаний.
 И все это за одну небольшую услугу: уговори воинов Эдварда сложить оружие. Подумай, сколько невинных людей ты спасешь от гибели, если согласишься на мое предложение. Даю тебе один час. – Я попытался тотчас ответить ему, но он предостерегающе поднял руку, и от него повеяло таким холодом и властностью, что я тут же осекся.
 – Первые слова идут не от ума, – сказал Конах. – У тебя будет целый час на размышления. Я пришел с миром, но через час приду с мечом, и тогда все будет кончено.
 Черный вихрь снова волчком закрутился вокруг меня и исчез, а я остался стоять на наших передовых позициях перед полем, усеянном мертвыми телами.
 Я знал, что будет дальше. Даже если утром наша армия вступит в бой, его исход был уже предрешен. Но я не мог пойти и объявить командирам о предложении Конаха – это было бы равносильно предательству. Я знал, что многие командиры колеблются, а это предложение окончательно бы внесло дезорганизацию в наши ряды. Нет, я не мог так поступить: всего полчаса назад я стоял перед постелью умирающего короля и клялся ему в верности. «Будь, что будет, – решил я. – У меня есть час, чтобы нанести решающий магический удар».
 Стоны раненых на поле боя стихали. Смерть, обходя дозором поле битвы, собирала свою жатву. Так или иначе, к утру все будет кончено. Я не мог нанести удар по Конаху – он был неуязвим для моего искусства, но я мог нанести удар по людям, составляющим его армию. Пока шел бой между двумя великими армиями, я не мог применить это магическое средство, но теперь, когда на поле боя остались лишь трупы и раненные, которые в любом случае не доживут до утра, я решился.
 В моем магическом арсенале было заклинание огненного вала. Оно сметало все на своем пути. Таким образом я решил ответить Конаху, не дожидаясь установленного срока. Никогда раньше в войнах Великих королей эта магия не применялась. Ее воздействие было слишком непредсказуемым и опасным: малейшая ошибка мага, и неугасимое пламя могло поглотить его собственное войско. Но я принял на себя ответственность и распорядился судьбами тысяч этих несчастных людей, – Миракл склонил голову, и его седые волосы, выбившись из-под скрепляющего их серебряного ободка, рассыпались скрыв его лицо. Голос его звучал глуше, когда он произнес:
 – Возможно, юноша, и тебе когда-нибудь придется взять на себя ответственность за человеческие судьбы. Тогда ты поймешь, как тяжела эта ноша…
 К тому времени я был полностью подавлен, и в течение четверти часа собирался с духом, пока наконец не почувствовал присутствие Силы.
 Сейчас секрет огненного вала утерян, да и тогда был известен немногим. Но ведь недаром я состоял на службе у Великого короля Эдварда: моя магическая формула сработала, и вал поднялся такой высоты, что и с нашей, и с их стороны раздались крики ужаса.
 Столбы всепожирающего пламени взметнулись до неба и двинулись в сторону противника. Ликование наполнило мое сердце – заклинание подействовало, а это означало, что хоть чем-то я мог ответить Конаху. Скорость движения огненных валов нарастала, и когда они, прокатившись по полю, захлеснули лагерь Конаха, я услышал душераздирающие вопли врагов. В тот момент я был счастлив, мне хотелось петь и плясать, но я снова и снова произносил магическую формулу, обрушивая на врагов все более мощные волны огня. Я видел, как приободрились и воспряли духом наши воины, и подумал, что если все пойдет удачно, к утру отчаянной атакой кавалерии можно будет завершить начатое дело.
 Я уже представлял себя во главе войска, преследующего отступающего противника, когда заметил, что что-то пошло не совсем так, как следовало. Огненные волны по-прежнему занимались у моих ног и, постепенно вздымаясь девятым валом, накатывались на врага. Но, тем не менее, я почувствовал, что произошел какой-то надлом. Движение огня останавливалось где-то в центре лагеря противника. Восторженные крики наших солдат стали стихать, и я бросил всю мощь, чтобы преодолеть возникшее препятствие. Между мной и лагерем противника теперь стояла сплошная стена огня, полностью поглотившая место вчерашнего сражения с тысячами мертвых и раненых бойцов.
 Но все усилия были тщетны: огненные валы останавливались у вражеского лагеря. А спустя некоторое время я заметил то, что заставило похолодеть мое сердце. Солдаты, если и заметили это являние, будучи не сведущими в секретах магии, не придали этому значения. Я же сразу все понял. По краям моих огненных волн возникли завихрения. Вначале чуть заметные, они быстро раскучивались, становились все больше, и вскоре все огненное море разбилось на отдельные смерчи. Огненные вихри пришли в хаотичное движение: они сливались друг с другом, мелкие поглощались крупными, и так продолжалось до тех пор, пока на поле не образовался один гигантский огненный смерч.
 Тут я не выдержал и закричал людям: «Спасайтесь, кто может!» Но тысячи глаз только удивленно посмотрели на меня, люди все еще надеялись, что маг-герой не только спасет их, но и принесет им победу. Через мгновение, когда огненный вихрь, поглощая все на своем пути, двинулся в нашу сторону, они поняли грозящую опасность, но было уже поздно.
 Я никогда не забуду этого кошмара. Люди бежали по степи, обгоняя охваченных ужасом лошадей, а лошади неслись, спасаясь от неминуемой смерти, давя и сбивая людей. Но не было спасения от огненного смерча, затягивающего в свою пасть все живое.
 Я помню, еще успел произнести какое-то заклинание против огненной стихии, возможно, это и спасло мне жизнь и жизнь еще нескольких человек, что находились рядом со мной. Но наша защита оказалась очень слабой и вскоре лопнула под напором огненных струй, как мыльный пузырь. Мы оказались в пучине огня. Волосы, одежда и все вокруг меня вспыхнуло факелом. Я повалился на землю и стал кататься по ней, чтобы сбить огонь.
 Нам еще повезло, благодаря моему заклинанию, мы оказались в огне, когда центр смерча миновал нас. Но я тогда, конечно, не думал об этом и в страшной боли катался по земле.
 В какое-то мгновение я потерял сознание, а когда пришел в себя, то солнце стояло уже высоко, и среди обгоревших остатков нашего лагеря бродили вражеские солдаты. То здесь, то там возникал водоворот воздуха, в котором мелькал черный балахон – Конах осматривал место боя. Все мое тело было подобно обугленной головешке, и нестерпимая боль заставляла до крови закусывать губы, чтобы не выдать себя криком. Через несколько часов сознание покинуло меня, и я провалился в сладостное забытье.
 Ночная прохлада вновь привела меня в чувство. На небе, как и прошлой ночью, ярко сияла луна. Но поле больше не блестело осколками разбитых панцирей, а было черным и бархатистым. Запах горелой плоти сводил с ума. Все мои товарищи были мертвы, а я лежал на этой выгоревшей земле, обратив взор к небу, и молил Бога, чтобы помог мне выбраться из этого ада. Так провел еще одну ночь на этом мертвом поле. К рассвету я обнаружил, что вражеских солдат нигде не видно, превозмогая адскую боль я поднялся на ноги и, опираясь на найденный обломок копья, побрел в сторону Терраны.
 Я знал, что только добравшись до моря, могу рассчитывать на спасение. Вскоре я вышел на старую Восточную дорогу. Тогда она еще не была такой заброшенной, как сейчас, и нашлись добрые люди, которые мне помогли. Я подлечился и продолжил путь. А затем мне встретилась эта башня, и с тех пор она стала моим домом.
 Старик закончил, и Квентин заметил страшные рубцы, выглядывающие из-под ворота его рубашки.

 Глава 18. Последняя битва Миракла

 – Автоматическая винтовка М20А калибра 7,62 мм. Может использовать титановые или импульсные пули, оснащена подствольным гранатометом с магазином на пять разрывных зарядов. Мне, кстати, не доводилось еще встречать такой прекрасно сохранившийся экземпляр, – Миракл восхищено осматривал оружие Квентина.
 Они шли по длинному коридору подземной части здания – стройный юноша и высокий крепкий, чувствующий свою силу старик, похожий на Шона Коннери из кинофильма «Скала».
 – Мне не понятно только одно, что так вас потрясло, когда вы надели этот золотой ободок, – поинтересовался Квентин. – На меня он почти не действует.
 – Всего не опишешь словами. Ты не чувствуешь этого, потому что твой твой дух еще не достиг необходимой степени зрелости и возмужания, чтобы проникнуть за открывающиеся горизонты. Все это придет со временем. Но один эффект налицо несомненно. Я уже давно предполагал, что Конах обладает способностью проникать в разум человека, читать его мысли и, настроившись на конкретного человека, точно определять его местонахождение.
 Так вот, грибы в процессе своей эволюции приобрели замечательную вещь – они научились Силой Единой Мысли экранировать свою индивидуальность. Я это понял сразу же, как только надел амулет. Как и они, я сразу растворился в едином поле разума, настолько сильном, что оно может противодействовать попыткам Конаха проникнуть в чужой разум. Конах в этом поле не может различить отдельный разум, а значит, ему будет труднее бороться против конкретного индивидуума, например, тебя.
 – А как грибов появились эти способности?
 – С грибами произошла забавная история. Это наглядный пример того, что у Конаха тоже случаются осечки. Насколько я могу судить, им была уготована печальная участь – служить живым кормом для неких паразитирующих организмов, которых решил разводить Конах. Для этого он обрушил Изменение на людей, скрывающихся в лесах Оддора после войны. Произошли мутации, люди из поколения в поколения вырождались, пока не превратились в грибы – прекрасный корм для паразитов. Но в силу каких-то причин грибы, к ужасу Конаха, сохранили разум. Более того, их разум перешел на качественно новую ступень, и они научились соединять разумы отдельных особей в единое поле, которое назвали СЕМ – Силой Единой Мысли. Обретя новые качества, они стали гораздо сильнее и смогли противостоять нашествию паразитов. Конах не может пробиться сквозь СЕМ и определить местонахождение грибов, а за сотни лет они, хоть и перемещаются с черепашьей скоростью, могли уйти на значительное расстояние. Борьба, конечно, еще далеко не закончена, но ясно, что Конаху взять их теперь будет не так-то просто. Вручив этот ободок тебе, они приняли тебя в свою семью, сделали участником СЕМ и своим товарищем по борьбе, интуитивно почувствовав в тебе потенциального союзника. Десятки лет они используют разумное поле и, размножаясь и увеличивая количество особей, делают СЕМ с каждым днем все сильнее. Каждый, кто наденет этот золотой ободок, становиться частичкой единого разумного поля и может рассчитывать на помощь и покровительство всего грибного народа.
 – Но вот мы и пришли. Добро пожаловать в мир Древних! – Миракл остановился у массивной бронированной двери, закрытой на кодовый замок. Он пробежался пальцами по кнопкам с цифрами, замок щелкнул, и дверь открылась.
 – На это у меня ушло больше десяти лет, – с гордостью заявил он. – Когда я обнаружил эту башню, она была в ужасном состоянии. Полуразрушенная, разграбленная, засыпанная мусором, песком и нечистотами. Но что было удивительней всего, в ней была вода, причем и холодная, и горячая. Представляешь – открываешь кран, и бежит горячая вода. Что за энергия ее согревает, и где находится ее источник, мне так и не удалось выяснить. Может, нам с тобой повезет больше?
 Они спустились в подвальное помещение. За многие сотни лет грабители не смогли ни открыть, ни взломать массивную дверь, и в подвале сохранился нетронутый заповедник Древней эпохи.
 Миракл с видом фокусника пошарил по стене рукой, чем-то щелкнул, и тотчас яркий белый свет залил все помещение. Старик обернулся и довольно подмигнул юноше:
 – Это мне тоже не совсем понятно. На верхних уровнях такого освещения нет, все разрушено.
 Они шли по длинному узкому коридору, одному из пяти подземных коридоров, которые лучами звезды расходились от основания башни. Вдоль шершавых бетонных стен коридора, выкрашенных белой краской, шел ряд закрытых дверей. Миракл достал сложенный вчетверо листок бумаги:
 – Здесь у меня набросан план подземных этажей, а также мои заметки, в какой комнате что находится. Если хочешь взглянуть на кое-что любопытное, мы должны посетить комнату под номером 011. Это сюда, – он указал на правую сторону коридора.
 За дверью, покрытой глянцевым материалом, воспроизводящим текстуру светлого дерева, оказалась комната, доверху набитая какой-то аппаратурой. Большие стальные ящики, окрашенные в серый цвет, стояли вдоль стен, на них были расположены всевозможные индикаторы и лампочки, а в середине комнаты на столах с никелированными ножками стояли какие-то стеклянные панели темного цвета. Из вентиляционных отверстий на стенах, забранных решетками со ступенчатыми выступами, доносилось равномерное гудение. Несмотря на то, что они находились глубоко под землей, здесь было довольно тепло, а воздух был свежий и в меру влажный.
 Миракл светился счастьем первооткрывателя. Наконец-то ему, после стольких лет заточения и одиночества, довелось поделиться с кем-то радостью своего открытия.
 – Тут и всей жизни не хватит, чтобы понять, что означает тот или иной механизм. Я обшарил почти все: ни одной нормальной книги или инструкции, ничего, что можно было бы понять. Чего я только не перепробовал, все известные мне приемы и заклинания, ничего не помогло. Это чудо, просто чудо!
 – Смотри, – маг уселся за стол со стоящим на нем плоским экраном и нажал кнопку, расположенную на металлическом ящике. Темный экран ожил, и по нему побежали какие-то надписи.
 Квентин застыл на месте пораженный – такого видеть ему еще не приходилось. Миракл был удовлетворен, ему удалось произвести впечатление на юношу. Надписи пробежали по экрану, и на нем возникла картинка с какими-то значками.
 – Дальше этого я не смог разобраться, – констатировал Миракл.
 Квентин пододвинулся поближе, в какой-то старой книге он уже видел подобные рисунки. Он всмотрелся в картинку на матовом экране. Значки, покрывающие экранное поле, были ему незнакомы, но вот некоторые надписи под ними были вполне понятны. Например, слово БАЗА. Оно стояло под значком, изображающим колонну, опирающуюся на пятиконечное, как у звезды, основание. В углу экрана он заметил белую стрелочку. На клавиатуре, лежащей на столе, были кнопки со стрелками. Квентин нажал на одну из этих кнопок – стрелка на экране ожила и двинулась вниз. У Миракла вырвался вздох удивления: он столько времени провел за исследованием этих древних штуковин, но так и не догадался о такой простой вещи.
 Квентин держал кнопку, пока стрелка на экране не достигла значка со словом БАЗА. Когда стрелка и значок совместились, значок окрасился в темно-синий цвет. Принц и Маг застыли в ожидании, что же произойдет дальше. Но ничего не изменилось. Значок оставался темно-синим, а на него по-прежнему указывала белая стрелочка. Квентин снова нажал на кнопку, и стрелка поползла вниз, по очереди наезжая на значки и окрашивая их в темно-синий цвет. Он понял, что надо сделать что-то еще. Возвратив стрелочку на значок БАЗА, и он стал внимательно изучать клавиатуру. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что большую ее часть составляли клавиши с буквами Древнего алфавита. В правой части клавиатуры расположился квадратик клавиш с цифрами. Назначение других клавиш было совершенно непонятно. Квентин решил нажимать все подряд, пока не произойдет какое-нибудь действие. Он сразу же отбросил клавиши с буквами и принялся за клавиши со стрелками и непонятными надписями. Почти сразу же (он даже не заметил, какой из клавиш коснулся) картинка на экране изменилась: возникло пересечение цветных линий, оно вращалось и беспрестанно двигалось, пока не превратилось в длинный столб, вычерченный тонкими цветными линиями с очень сложной структурой.
 Столб опирался на основание, образованное пятью тоннелями, расходящимися пятиконечной звездой. Весь рисунок был образован сложным переплетением цветных линий. Внутри клеток, образованных линиями, пульсировали цветные пятна, помеченные значками. В середине звезды находилось красное мерцающее пятно, под которым было написано РЕАКТОР. Квентин навел курсор на красный кружок. Кружок изменил цвет, и Квентин нажал на длинную клавишу с изогнутой стрелкой. Тотчас рисунок сместился в сторону, и появилась таблица со столбиками каких-то цифр и слов. Из всего этого он разобрал только ДАННЫЕ О СОСТОЯНИИ, уже привычным движением навел на них стрелку и нажал ввод.
 – Внимание! – они вздрогнули от неожиданности: в сосредоточенной тишине раздался приятный женский голос.
 – Реактор находится в состоянии близком к критическому. Утечка жидкости из контура охлаждения. Причина: коррозийный износ трубы АА00035. Радиация в пределах нормы. Повторяю… – Квентин и Миракл переглянулись – вот так Древние штучки.
 – Рекомендации: заглушить главный реактор, произвести ремонт контура охлаждения, перейти на питание от аварийного генератора… – продолжал голос, звучавший, казалось, со всех сторон. – Опасность: неконтролируемый разгон реактора и взрыв. Время до аварийного выхода энергии – 1 час 10 минут, время до начала аварийной эвакуации персонала – 40 минут. Повторяю…
 Если Квентин когда-либо и слышал слово шок, то теперь он доподлинно узнал, что это такое. В один миг ему стало все ясно. Длинная труба, опирающаяся на звезду, есть ничто иное, как их башня, обозначенная словом БАЗА. Внутри нее находится некий РЕАКТОР, в котором возникла неисправность, и если они ее не устранят через 40 минут, произойдет взрыв.
 – Вы поняли, о чем идет речь? – обратился он к Мираклу, все еще пребывающему в состоянии ступора.
 – Где этот реактор? Я излазил башню вдоль и поперек и нигде не видел никакого… – он внезапно осекся, что-то вспомнив. – Но туда ведь нет доступа – лифты отключены.
 – Башня имеет еще один уровень?
 – Да, еще один подземный уровень, но там я никогда не был. Лифты не работают, а шахта такая высокая…
 – Нам нужно срочно включить лифты, – Квентин уже тарабанил по клавиатуре, пытаясь выйти на прежнюю страничку. Но как назло ничего не получалось: по экрану ползли какие-то столбики цифр и таблички, невидимый голос пытался их озвучить, но Квентин тотчас прерывал его, стуча по кнопкам.
 – Ну, давай же, выходи на план, где-то там я видел шахты лифтов, – уговаривал он машину. Это было неким озарением, ему вдруг стало понятно многое из мира Древних. Наконец он обнаружил перечеркнутый крестик в правом верхнем углу экрана и нажал на него. Окно закрылось, и они снова оказались перед экраном с мелкими значками. Теперь он понимал, что перед ними разворачивается чертеж башни в разрезе со всеми ее этажами и подвалами.
 – Где расположены лифты? – нетерпеливо бросил он Мираклу, все еще не оправившемуся от растерянности.
 – В конце каждого коридора.
 – Прекрасно, – Квентин нажимал на кнопки со стрелочками, и макет башни вращался перед ним, поворачиваясь в всех проекциях. Наконец, ему удалось найти одну из лифтовых шахт, окрашенных в лиловый цвет. Он навел на нее курсор и нажал клавишу. Высветилась знакомая табличка. Он нажал на раздел: ДАННЫЕ О СОСТОЯНИИ.
 – Лифт АВ03. Состояние: отключено. Причина: нехватка энергии в контуре Р1. Рекомендации: для активации лифта необходимо подключить электроснабжение от запасного генератора Р7, либо аварийного генератора. Повторяю…
 – Черт! – выругался Квентин. – Кто знает, где все эти генераторы!
 Миракл, потрясенный происходящим, понемногу приходил в себя. Уже через мгновение вновь звучал его уверенный голос, в котором не было и тени старческой слабости:
 – Подожди, так мы ничего не добьемся, если будем тыкать по кнопкам и отыскивать генераторы. Мы все равно не знаем, как к ним подойти.
 – Что же вы предлагаете? Сидеть и ждать, когда нас разнесет на куски?!
 – Квентин был раздражен глупостью старца.
 – Где-то там, на экране, я видел надпись: ГОЛОСОВОЕ УПРАВЛЕНИЕ.
 – Ну и что?
 – Найди ГОЛОСОВОЕ УПРАВЛЕНИЕ на первом экране, может это нам поможет. – Миракл до сих пор не мог понять, как с ним могло случиться такое. Он столько лет изучал эти подвалы, наслаждался горячей водой из крана, но так и не собрался спуститься на самый нижний уровень башни, чтобы посмотреть, откуда же берется энергия для воды и освещения. Этого он себе простить не мог.
 Квентин закрыл окно с чертежом башни, и вышел на первый экран. Теперь и он видел среди множества значков, рассыпанных по экрану, маленький треугольник, под которым стояла надпись: ГОЛОСОВОЕ УПРАВЛЕНИЕ. Все еще сомневаясь в трезвомыслии старика, он нажал на значок.
 – Внимание! Голосовое управление включено, – вновь раздался мелодичный женский голос. – Эния приветствует вас! Введите, пожалуйста, пароль для доступа к голосовому управлению системой. Вы можете сделать это посредством голосового или клавиатурного ввода. Время ожидания – одна минута. Спасибо.
 Они ошарашено уставились на экран. Худший вариант трудно было себе представить.
 – Нам надо либо лезть в шахту и отключать этот чертов реактор, либо уносить отсюда ноги, пока не поздно, – Квентин обречено опустился на стул с блестящими металлическими ножками. Бездействие и отстраненность старика его раздражали, вот и сейчас тот сидел с понурой головой, полностью уйдя в свои мысли. Хотя лучше бы им поторопиться.
 – Пароль… – произнес старик с таким видом, будто озвучивал свои потаенные мысли. – Когда-то во время войны мне без труда удавалось угадывать любые пароли неприятеля. Ведь курс чтения мыслей входит в систему обучения магии. Но здесь, сколько я ни напрягаюсь, ничего не могу поделать. Выходит только какой-то бессвязный набор цифр.
 – Попробуйте произнести, – теряя всяческую надежду, предложил Квентин.
 – Эния, ты еще здесь? – обратился старик в пространство, отвернувшись от светящегося экрана.
 – Да, сэр! Система в ожидании ввода пароля.
 – Попробуй вот это: 1010001100111000.
 Повисла напряженная тишина. Квентин физически ощущал, как секунды, застывающими каплями металла, падают на дно гулкого колокола.
 – Сэр! – раздался бесстрастный женский голос. – Пароль введен в непривычной кодировке. Для более полной идентификации прав доступа прошу повторить ввод с клавиатуры.
 Миракл кивнул Квентину, и тот быстро набрал цифры на клавиатуре. Снова наступила томительная тишина.
 – Сэр, пароль введен в машинной кодировке. Это может быть простым совпадением. Для целей безопасности и полной идентификации прав доступа прошу вас ввести пароль в вербальной форме.
 Квентин уже был готов бросить все и бежать отсюда, пока не поздно, но заметил, что в глазах старика прыгают хитрые чертики. Миракл поднял указательный палец:
 – Эния, будь добра, скажи только одно: пароль верен или нет?
 – Сэр… – начала Эния, и опять наступила пауза, в течение которой Квентину показалось, что внутри металлических шкафов проскочили искры, словно провели гребнем по шерсти кошки.
 – Пароль принят. Доступ в систему разрешен. Последняя дата ввода пароля 12 декабря 424 года. Хотите сменить пароль?
 – Да, Эния. Отныне пароль «ПОБЕДА», – Миракл вздохнул облегченно: это была его победа. – Прошу активировать лифт в конце третьего коридора первого подземного уровня.
 – Есть, сэр! Разрешите подключить резервный генератор. Потеря мощности реактора составляет 60(.
 – Давай! – по-хозяйски распорядился маг. – С женщинами нужно обращаться ласково, но властно, – подмигнул он Квентину.
 Но тому было не до шуток. Даже если и удастся спуститься вниз, как они заглушат реактор, если не понимают и десятой доли тех терминов, что употребляет Эния.
 – Лифт активирован, сэр. Напоминаю, в случае, если реактор не будет заглушен к 14 часам, эвакуация будет объявлена в 14 часов 30 минут. Во избежание аварийных выбросов в атмосферу двери подземного отсека будут герметически блокированы в 15 часов. Время расчетное.
 – Эния, где реактор, и как его заглушить? – спросил Квентин.
 – Реактор расположен в центре уровня 02. Выключение производится путем ввода поглотителей нейтронов.
 – Можно ли сейчас отключить реактор?
 – Сбой в ячейке управления С003. Причина: выход из строя элементов управления по истечении сроков эксплуатации. Заглушить реактор можно посредством ручного пульта управления, расположенного в комнате 022 уровня 02. Напоминаю: в случае возникновения радиационной опасности двери подземных блоков будут заблокированы автоматически.
 – Пошли, – резко поднялся Миракл. – Эния, ты будешь с нами?
 – Да, сэр, системы голосового управления исправны и действуют на всех уровнях базового комплекса.
 Они выскочили в коридор, который, как им показалось, сейчас был освещен ярче прежнего, и бросились к шахте лифта.
 Лифт с легким гудением опустился вниз. Перед ними открылся точно такой же коридор, как и верхний, только выкрашенный в светло-серые тона. Все позолоченные таблички с номерами кабинетов были на месте, и они без труда отыскали нужное помещение. Но прежде чем войти в него, они решили посмотреть на реактор и двинулись дальше по коридору.
 Коридор второго подземного уровня был немного короче верхнего и упирался в массивное круглое помещение, перед бронированными дверями которого висели желто-черные таблички с предупреждением об опасности. Из-за дверей реактора доносилось гудение низкого тона. Вся бетонная окружность реактора была опутана сетью металлических труб. Многие из них проржавели: пар и вода струйками пробивались из многочисленных свищей. Вода стекала по стенам реакторного блока и, не успевая пропадать в решетках канализации, накапливалась на полу в многочисленных лужах.
 – Не взорвемся, так точно утонем, – грустно пошутил Миракл.
 Они не решились открыть двери реактора, украшенные изображением черепа со скрещенными костями и угрожающими надписями, и вернулись к комнате 022.
 Эта комната, как и предыдущая, вся была заставлена аппаратурой непонятного назначения. Но вместо множества столов с экранами, почти всю ее площадь занимал один большой пульт, возле которого стояли два мягких вращающихся кресла. Пульт светился множеством разноцветных огоньков. Миракл и Квентин склонились над пультом: теперь они уже точно ничего не понимали.
 – Эния, ты все еще здесь? – вкрадчивым голосом спросил Миракл.
 – Да, сэр! Слушаю Вас.
 – Что нужно сделать, чтобы остановить реактор?
 – Есть несколько способов остановки реактора, а также перевода его на холостой режим… – начала Эния, но старик ее нетерпеливо перебил:
 – Все это замечательно, Эния, но нельзя ли как-то попроще объяснить…
 – в его голосе звучали извиняющиеся нотки. – Какую кнопку тут нажать?
 – Нажатия одной кнопки недостаточно. Согласно инструкции С7, оператор энергоблока должен осуществить следующие действия: обесточить периферийные контуры, снять блокировку систем…
 – Ради Высших Сил, Эния! Что нажать на этом пульте?! – взмолился старик.
 Все это было довольно уморительно, и в другое время Квентин давно бы уже покатывался со смеху, но сейчас ему было очень-то весело.
 Эния была серьезной дамой и начала терпеливо объяснять:
 – Перед вами находится схема пульта управления реактором… – но тут же прервалась:
 – Внимание! Всему персоналу базы ввиду аварийной ситуации срочно покинуть помещение базы. Начинаю обратный отсчет времени в секундах до завершения эвакуации.
 – …900, 899, 898…
 – Подожди! Где эта схема?! – в голос воскликнули Миракл и Квентин, но тут же увидели сами и уткнулись в блестящий лист тонкого металла, прикрепленный сверху пульта.
 На схеме они ничего не поняли и взмолились:
 – Помоги, Эния!
 – Во-первых, вы должны найти кнопку, которая обозначена ВКЛЮЧЕНИЕ АВАРИЙНЫХ ГЕНЕРАТОРОВ. Но это вы можете пропустить, я это уже сделала.
 – Эния!
 – Во-вторых, надо нажать на кнопку ОТКЛЮЧЕНИЕ МОЩНОСТИ. …882, 881, 880…
 – Не так быстро, Эния! – закричали они, обшаривая пульт в поисках нужной кнопки.
 – В-третьих… – не обращая внимания на их вопли, продолжала методично объяснять Эния, – …необходимо произвести ввод в действие СИСТЕМЫ АВАРИЙНОЙ ЗАЩИТЫ.
 – В-четвертых… – Эния смилостивилась и говорила медленнее, – …нужно нажать кнопку, обозначенную ВВОД ПОГЛОТИТЕЛЕЙ.
 – …866, 865, 864…
 – Сделано! Что дальше?! – нетерпеливо воскликнул Квентин.
 – Не торопитесь, – заметила Эния. – Должно пройти время, прежде чем прекратится реакция и выделение теплоты. Индикатор укажет на снижение температуры, следите за ним.
 – …858, 857, 856…
 – Ты можешь следить за ним? – спросил Миракл.
 – Да, 848, 847, 846…
 – Что за вредные создания эти женщины, – пробормотал старик. – Теперь что делать?
 – Нужно отключить ОХЛАЖДАЮЩИЙ КОНТУР, тем самым устранив утечку воды.
 – …839, 838, 837…
 – Уже можно?
 – Нет, 830, 829, 828…
 – Скажешь когда?
 – Да, 824, 823, 822…
 Миракл и Квентин переглянулись: чего еще ждать от этой машины с женским разумом. Ожидание тянулось невыносимо, секунды, отсчитываемые Энией, каменным горохом стучали по головам.
 – …789, 788, 787…
 – Эния, сколько времени потребуется на охлаждение реактора? – догадался спросить Квентин.
 – По предварительным оценкам один час двадцать минут.
 – Что?! – воскликнул он. – У нас осталось чуть больше десяти минут, и если реактор не остынет к этому времени…
 – Реактор остановлен. Но выделение теплоты продолжается, происходит аварийный выброс охлаждающей жидкости.
 – Мать твою так! – выругался Миракл, – Что же нам делать, Эния?
 – Персоналу объявлена эвакуация. Двери подземного бункера будут заблокированы через …725, 724, 723…
 – Если мы выйдем отсюда, то уже не войдем: так, Эния?
 – Двери будут автоматически заблокированы до устранения опасности для персонала. В случае уменьшения выработки энергии аварийными генераторами, будет отключено автоматическое управление механизмом блокировки дверей, и они будут герметически изолированы.
 – …691, 690, 689…
 – Это значит, что если мы сейчас выйдем, то уже никогда не войдем обратно, – задумчиво проговорил Миракл, и не успел Квентин опомниться, как он нажал на кнопку ОТКЛЮЧЕНИЕ ОХЛАЖДАЮЩЕГО КОНТУРА.
 Где-то раздался глухой шлепок: лопнули сдерживающие огромное давление трубы, и тонны кипящей воды хлынули по коридору.
 – Внимание! Наступление аварийной ситуации, двери бункера заблокированы.
 – Состояние реактора, Эния? – быстро спросил Миракл.
 – Реакция полностью прекращена. Выделение теплоты снижается. Прорыв трубы UG78 контура охлаждения, угроза затопления термальными водами первого подземного уровня.
 – Отключай воду, Эния!
 – Нужно дождаться снижения температуры реактора.
 – Возможный уровень поднятия воды?
 – С учетом действия дренажных систем до одного метра.
 – Время продолжения затопления?
 – До двенадцати часов, сэр.
 – Самое главное переждать наводнение, верно, Квентин? – повеселел Миракл. – А так вроде бы ничего страшного, если не считать того, что я, похоже, остался без горячей воды.
 – Ну вот, а ты боялась! – удовлетворенно завершил он свой диалог с Энией. И еще не успел договорить, как в полуоткрытую дверь хлынул поток горячей воды.
 – Бежим!
 Они выскочили в коридор. Волна горячей воды растекалась по внутреннему пространству. Вода продолжала прибывать, поднимаясь все выше и выше.
 – Скорее к лифту!
 Ноги обжигало кипятком, и они старались бежать как можно быстрее. Когда они достигли лифта, вода уже доходила почти до колен. Квентин несколько раз подряд надавил на кнопку, двери лифта открылись… И перед ними предстала пустая шахта.
 – Черт подери! Эния, где лифт?!
 – Произошла эвакуация персонала. Лифт находится на втором уровне и заблокирован.
 – Что ты несешь?! Какого персонала?! Мы здесь одни!
 – Повторяю: после эвакуации персонала лифт заблокирован на втором этаже.
 – Что за черт! – обозлился Миракл. – Здесь был кто-то еще?
 Потоки воды жгли ноги. Надо было что-то делать. Вода с силой устремлялась в раскрытую шахту лифта, и они рисковали быть смытыми вниз. Они бросились обратно. Квентин обратил внимание на одну из комнат, на которой рядом с номером была прибита табличка: «ЛАБОРАТОРИЯ Х». Он ухватил Миракла за рукав его широкой туники и потянул к этой двери. Им все равно нужно было где-то укрыться, а может быть, здесь они узнают что-нибудь интересное.
 Квентин толкнул дверь, к счастью, она не была заперта. Они вбежали в темное помещение. «Надо закрыть дверь, – подумал Квентин, – чтобы вода не проникала так быстро». Он нащупал замок и с силой захлопнул дверь.
 – Эния, где свет? – спросил он.
 – Вы имеете в виду освещение?
 – Да, черт возьми!
 Тотчас возникла мягкая подсветка. Она исходила от многочисленных застекленных витрин и стендов.
 – Извините, полное освещение не исправно, – объяснила Эния.
 – Ладно, сойдет и это, – пробурчал Миракл. – А то купаться в темноте совсем скучно.
 Он забрался на стол в углу комнаты и поджал ноги. Квентину не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. Так они и сидели некоторое время в тишине, прислушиваясь к тому, как в коридоре с шумом проносится водный поток. Пар наполнил все помещение, и Квентину вспомнились парные бани во дворце, во всяком случае, эта им не уступала.
 Обстановка была сказочной и таинственной. Словно они очутились в стране грез, подсвеченной голубыми и зелеными огоньками, проступающими сквозь дымку тумана. После усиленной беготни по коридорам, нужно было перевести дыхание, но Квентин не мог усидеть на месте. Хлюпнув, он спрыгнул в воду, поднявшуюся уже на треть высоты ножек большого лабораторного стола, и побрел по комнате, как большой буксир.
 Помещение было большим и вытянутым прямоугольником. Он брел в полумраке, осматривая неизвестные приборы и аппараты, расположенные вдоль стен на столах и стендах. Когда-то здесь работало два десятка человек, – именно столько он насчитал рабочих мест. Химические колбы и пробирки, большие стеклянные сосуды, заполненные зеленой флюоресцирующей массой. Ряды экранов компьютеров – уже знакомых Квентину машин. Серые металлические ящики со множеством ручек и кнопок у стен. Подсвеченные мягким зеленоватым светом полки и стенды на стенах, неясно проступающие сквозь пелену пара.
 «Ладно, – подумал Квентин. – Раз уж нам грозит долгое заключение, то лучше всего заняться дальнейшим изучением компьютера». Он подошел к одному из компьютеров и уселся на мягкий вращающийся стул, подтянув под себя ноги. Когда экран компьютера осветился, Квентин нашел уже знакомую пмктограмму с надписью БАШНЯ и направил на нее стрелку курсора. Возник знакомый чертеж башни и какие-то таблички. Какой-то суеверный страх мешал ему снова щелкнуть на яркое красное пятно в центре башни, обозначающее реактор, и он решил просто осведомиться о нем у Энии:
 – Эния, каково состояние реактора, и скоро ли мы сможем выйти отсюда?
 – Состояние стабильное. Температура падает. Время полного схода воды – три часа.
 – Что с лифтом?
 – Пытаюсь его разблокировать.
 – Хорошо, Эния.
 Ему на глаза попалась строка меню, обозначенная словом ИСТОРИЯ. Это было интересно. Может, удастся узнать, когда и для каких целей была построена башня. Он нажал на кнопку. Экран сменился, и перед ним предстала башня в таком виде, какой она была в древности, в момент постройки. Трудно было узнать в этом нарядном, облицованном цветной плиткой здании теперешнее полуразвалившееся сооружение с выкрошенными кусками кирпича. Но это была именно она – Большая Башня, как было обозначено под ее изображением.
 Перед ним побежали сухие строчки текста: башня была построена в 395 году фирмой «Морские Ворота» и служила пунктом управления Южным комплексом. Текст был длинным, в нем встречалось много непонятных слов, отражающих реалии той эпохи, Квентин понял только, что башня была оснащена навигационным оборудованием, оборудованием космической связи и оружейным комплексом «КРУЗО», – что это было за оружие, в статье не пояснялось. Дальнейшее чтение было неинтересным, и он быстро прокрутил страничку. Затем рассеянно пролистал еще несколько страничек, пока не наткнулся на страничку, озаглавленную ИССЛЕДОВАНИЯ.
 На экране компьютера возник высокий мужчина средних лет в белом халате. Он быстро шел по коридору нижнего уровня башни. Дойдя до двери ЛАБОРАТОРИИ Х, он остановился и обернулся к зрителям:
 – Меня зовут Генри Симпсон. Я руковожу научной частью Южного дивизиона. Здесь мы проводим наши исследования. Не так давно с колонии на планете Тар был доставлен любопытный экземпляр животного мира. Некоторое время данные о нем были засекречены, но недавно федеральный центр снял гриф секретности с этого проекта, и я хочу довести до сведения общественности факты, которые в свое время породили обширную волну домыслов и слухов.
 Как вы, наверное, уже знаете, поисковой группой в скальной толще пустынного района планеты Тар был найден необычный предмет, – ученый распахнул двери лаборатории и вошел внутрь. – Находка была доставлена на Землю. И теперь мы можем вам ее продемонстрировать.
 Генри Симпсон остановился около одного из стендов в лаборатории, открыл стеклянные дверцы и достал с полки круглый предмет, испещренный прожилками и извилинами, размерами с большой арбуз.
 – Этот окаменевший экземпляр животного происхождения пролежал четыре тысячи лет в скальном грунте. Как видите, он прекрасно сохранился. Мы пока не смогли идентифицировать этот вид и установить основные этапы его эволюции. Но некоторые данные позволяют выдвинуть гипотезу, что перед нами некая форма жизни, подобная земным насекомым. Как мы предполагаем, – камера увеличила изображение предмета. – Перед нами яйцо древнего обитателя планеты Тар.
 – Доктор Симпсон, как выглядел этот организм? – обратился к ученому невидимый телеведущий. – У многих сразу возникают ассоциации с образами Чужих из научно-фантастических фильмов.
 – Наши сотрудники реконструировали внешний вид этого существа. Вот, что у нас получилось, – на экране появилась картинка, и Квентин невольно вскрикнул и отпрянул от экрана. На него смотрела тварь, напавшая на него в лощине. Миракл подошел незаметно и с интересом наблюдал за экраном компьютера.
 – Мы и раньше находили на этой планете объекты животного происхождения. Большие курганы, подобное гигантским муравейникам или термитникам. Дороги, проложенные в скальном грунте, гладкие настолько, что кажутся покрытыми слоем стекла. Высокие ажурные башни из окаменевших образований органического происхождения, – на экране прошел видеоряд объектов неземного происхождения.
 – Эти твари разумны, – заметил Миракл. – Животные не могли бы сделать такого.
 Доктор Симпсон продолжал:
 – Как вы видите, у нас есть над чем задуматься. Кто знает, может быть, в скором времени появятся новые факты, доказывающие, что древние обитатели планеты Тар были разумными.
 – Что ж, нам вместе со зрителями остается только поблагодарить доктора Симпсона за подробный рассказ и пожелать ему и его коллегам успехов в дальнейшей работе.
 Видеоролик закончился, и на экране вновь высветилось главное меню. Квентин молчал, потрясенный увиденным.
 – Эта тварь напала на тебя? – спросил Миракл.
 – Да, – коротко ответил Квентин, еще не веря, что все это происходит с ним на самом деле.
 – Что ж, давай посмотрим на ее яйцо.
 Они двинулись вдоль длинного ряда стендов, уставленных большими стеклянными банками, в которых плавали какие-то чудовищные существа. Под каждой банкой табличка с надписью сообщала, как называется и откуда доставлен тот или иной экземпляр. Зеленоватая подсветка стендов зловеще подчеркивала устрашающие формы. Они, забыв обо всем, долго рассматривали жутких уродцев, извлеченных из глубин вселенной.
 На одном из стендов значилось: «Яйцо метохианского ящера с планеты Тар. Обнаружено 20 июля 421 года».
 Стеклянная витрина была разбита, а стенд пуст. Миракл повернулся к Квентину и многозначительно посмотрел ему в глаза:
 – Эния, кто воспользовался лифтом?
 Им уже надоело ждать ответа, когда Эния произнесла:
 – Я не знаю. Камеры наблюдения в тот момент были закрыты… – в это было трудно поверить, но в голосе Энии звучала неуверенность.
 – Мы здесь не одни? – спросил Миракл.
 – Да.
 – Кто еще здесь находится, Эния?
 – Я не видела его… – ее голос дрогнул, как у человека, которого вынуждают говорить неправду.
 – Это чужой?
 Пауза.
 – Я не знаю…
 – Что случилось с персоналом?
 – Файлы засекречены.
 – Кем, Эния? Если никого из них не осталось в живых, – пошел в лобовую атаку Миракл.
 – Код доступа 030301.
 – Что?! – не понял Миракл.
 Снова пауза. Квентину показалось, что он почти физически ощущает напряжение и борьбу в кибернетическом организме.
 – Эния, скажи нам всю правду. Мы люди. Не бойся нас, – попросил Квентин.
 – Код доступа 030301, – повторила Эния.
 – Ладно, попробуем, – сказал Квентин. Он вернулся к включенному компьютерному терминалу. – Найти бы только нужные файлы.
 – Эния, что мне искать? – обратился он к кибернетическому организму.
 – Вам надо войти в сеть и найти страничку с данными по адресу ВВ1, обозначенную «День Х», – с облегчением человека, которому дали наконец выговориться, произнесла Эния.
 – Понятно. – Квентин нажимал кнопки на клавиатуре. Маг с интересом наблюдал за действиями молодого человека.
 Квентин нашел раздел «СЕТЬ», нажал кнопку, и перед ним понеслись спирали переплетающихся паутиной цветных линий.
 Возникло окошечко: «Введите адрес…». Квентин нажал клавиши. «Вхожу в сеть», – объявила машина. Появилась заставка с песочными часами, а затем черная страничка, на которой было написано «День Х», и внизу окно диалога, предлагающее ввести код доступа. Квентин набрал код. Снова песочные часы, затем картинка.
 – Эти съемки нашему оператору, – звучал за кадром спокойный мужской голос, – удалось сделать на передовых позициях наших войск. Кто бы мог подумать… Еще неделю назад мысль о нашествии показалась бы не более чем бредом сумасшедшего. Но кошмар стал явью…
 На экране монитора куда-то бежали вооруженные люди, одетые в зелено-коричневые камуфляжные костюмы и защитные серебристые доспехи. Тяжелые бронированные машины занимали боевые порядки. Артиллеристы устанавливали орудия на трехногих лафетах. Специальные машины рыли окопы и возводили бункеры из бетонных блоков. В воздухе проносились остроносые летательные аппараты.
 – Они быстро размножаются. Если мы не остановим это размножение, все население Земли перестанет существовать в течении одной недели. Их споры, перемещаясь по ветру, заражают даже самые отдаленные острова. Мы должны найти какое-то решение, чтобы остановить их размножение, иначе мы погибнем,
 – перед камерой стоял седой коротко подстриженный человек в военной форме с большими звездами на погонах. По его осунувшемуся лицу и покрасневшим глазам было видно, что он не спал несколько суток.
 – Никто и предположить не мог, что эта дрянь способна на такое. На этом направлении мы их остановим, но это не решит проблему в целом.
 В связи с этим я хочу обратиться ко всем жителям Земли. Все мы находимся в состоянии равной опасности. Поэтому делайте все возможное, чтобы уничтожить этих тварей. Не давайте им размножаться, находите их улья и уничтожайте зародышей! Помните: эти паразиты могут внедряться в человеческий организм!
 На экране снова появились войска, готовящиеся к сражению. Затем экран погас, и начался новый сюжет. Диктор телевизионной службы новостей:
 – Сегодня вечером в своей квартире был убит человек, на которого каждый житель Земли возлагал огромные надежды. Доктор Генри Симпсон был выдающимся ученым. Именно ему мы обязаны открытием физиологии инопланетных тварей, вторгшихся на Землю. Благодаря разработанной им сыворотке, удалось значительно замедлить процесс размножение этих паразитов. Опасность отступила, но отнюдь не миновала. Еще во многих районах Земли сохраняется опасность чужого присутствия.
 В последнее время доктор Симпсон работал над усовершенствованием своей сыворотки. Напомню, около половины населения Земли погибло в борьбе с Чужими. И вот теперь был злодейский убит выдающийся ученый, которого по праву называют спасителем человечества. Будут ли доведены до конца эксперименты доктора Симпсона, пока не известно. Власти не могут дать внятного комментария по поводу этого чудовищного преступления.
 Следующий выпуск новостей состоится ровно через час. Оставайтесь с нами!
 Квентин и Миракл еще долго смотрели в темноту экрана, пытаясь осмыслить увиденное.
 – Но если они победили, откуда же снова возникли эти твари? – спросил Квентин. Старик сидел с низко опущенной головой и, казалось, пребывал далеко от этого мира. Юноша решил не беспокоить его. Тут только он вспомнил про воду. Ее уровень значительно снизился.
 – Откуда они взялись в распадке? Неужели таились с того самого времени?
 – задавал себе вопросы Квентин. Он раньше и слыхом не слыхивал о том, что где-то в его мире водились такие чудовища. Если тогда, в Древности, человечество выстояло и смогло победить, то, что же произошло дальше?
 – Эния, есть ли еще материалы на эту тему?
 – Комплекс был оставлен в результате вторжения, и данные больше не пополнялись.
 – Что произошло после вторжения?
 – Неизвестно. Персонал комплекса аварийно эвакуировался, комплекс был законсервирован, и люди сюда не возвращались.
 – А есть ли сейчас какие-либо признаки существования Древней цивилизации? – спросил Квентин.
 – После того как вы меня активировали, я нашла некоторые признаки разумного присутствия в сети.
 – Кто это может быть?
 – Не знаю. Попробуйте зайти на страничку АА110.
 Квентин уже знал, что делать. На страничке был изображен дракон в окружении языков пламени. Знак, хорошо знакомый им обоим. Знак церкви Конаха. Миракл ахнул от удивления, никто не ожидал такого. Оказывается, их общий «друг» Конах владеет технологией Древних. Появилось поле запроса для доступа на эту страничку. Квентин спросил Энию. Пароль ей был неизвестен. Тогда он вопросительно посмотрел на Миракла, – старому волшебнику не составит труда разгадать эту загадку.
 Но Миракл, помедлив, покачал головой:
 – Не могу, пароль защищен специальным заклинанием.
 Тогда принц, не долго думая, написал в окне запроса несколько слов, которые могли бы показаться не вполне пристойными в светском обществе, но зато четко определяли его отношение к Конаху. Едва он успел нажать на ввод, как экран компьютера разорвался с ослепительной вспышкой, окатив их градом мелких стеклянных осколков.
 «Однако, сработало», – подумал Квентин, отряхивая лицо и волосы от стеклянной пыли. Все происходящее его несколько развеселило: реакция на его послание была быстрой и неожиданной. Но стоило ему взглянуть на Миракла, и вся его веселость в тот же миг улетучилась.
 – Надо уходить, – серьезно произнес маг.
 Они вышли в коридор. Вода спала и лениво плескалась в лужах под ногами. Освещение коридора стало значительно слабее, горящие в полсилы лампы едва рассеивали полумрак. Кабина лифта по-прежнему находилась на верхнем уровне.
 – Эния, что с лифтом? – озабоченно спросил Миракл. Квентин впервые видел старика в таком подавленном состоянии. Известие о том, что Конах проник в компьютерную сеть, сильно омрачило его.
 В шахте мерно загудели двигатели, и через некоторое время перед ними распахнулись двери кабины лифта. Квентин хотел войти в кабину, но Миракл ухватил его за руку. Он проследил направление взгляда старика, и сам увидел: на полу лифта блестели капли вязкой зеленоватой слизи.
 – Думаете, она ожила?
 – Возможно, вылупилась из того яйца.
 Квентин стянул с плеча автоматическую винтовку и передернул затвор. Миракл посмотрел на него, на минуту задумался, затем взял у Квентина винтовку и вытащил заряд из подствольного гранатомета.
 – Пусть сначала поднимется она, – указал он на гранату. Положив гранату на пол кабины, он приказал Энии поднять лифт. Когда шум моторов стих, старик выждал минуту, сосредоточился, а затем, сделав в воздухе неуловимое движение пальцами, высек искры. Наверху громко бахнуло, и им показалось, что они услышали какой-то пронзительный визг. Осколки пластика и стекла разлетелись по шахте.
 – Теперь наша очередь, первый плацдарм мы захватили, – сказал маг.
 Лифт вернулся с дырой в полу и стенками, иссеченными осколками. Они встали по краям кабины, Квентин, сжимая наизготовку винтовку, а Миракл здоровенный обрубок металлической трубы, который он нашел в коридоре.
 – Поехали, – произнес он. Лифт тронулся.
 Двери лифта распахнулись, и перед ними открылся совершенно темный коридор второго уровня.
 – Эния, что со светом? – тихо спросил Миракл.
 – Авария в осветительной сети второго уровня, – ответил из темноты голос незримой женщины.
 – Выходы из подвала открыты?
 – Нет, выходы будут блокированы вплоть до устранения опасности заражения.
 – Ты знала?
 Минутное молчание. Затем:
 – Да, – выдохнула Эния.
 – Где она?
 – Системы слежения отключены.
 – Теперь ты понял, Квентин? – Миракл хитро улыбнулся юноше. – Нас не выпустят отсюда, пока мы не разделаемся с этой тварью. Как тебе это нравится?
 – Что, это все – ловушка?! Авария в реакторе: все подстроено?
 – Нам необходим свет, – резюмировал Миракл. – Что-то, что может гореть. – Они все еще стояли в кабине лифта, освещенной тусклой подпотолочной лампочкой, которая чудом уцелела при взрыве.
 – Вы говорили про огненный вал, использованный вами в битве.
 – Верно, но тогда и нам придется заживо изжариться в этом тоннеле или, в лучшем случае, задохнуться от дыма. Нет, это не подойдет, может, небольшой костерок… – задумался волшебник.
 Какая-то мысль не давала покоя Квентину, назойливой мухой кружилась в голове, а он никак не мог ухватить ее. Решение уже было, но его надо было еще осмыслить. Он похлопал себя по карманам и понял, у него есть именно то, что им нужно.
 – Я знаю, где взять свет. Вот он! – Квентин извлек из кармана зеркальную коробочку. Миракл недоверчиво, но с интересом поглядел на своего юного друга.
 – Здесь заключено солнце, – пояснил Квентин. – Ну, мои дорогие, пришло время показать, на что вы способны! – он распахнул шкатулку, и два солнечных лучика ослепительными пятнами запрыгали по ноздреватым стенам из бетона. Мираклу даже показалось, что он расслышал переливы тоненького смеха.
 – Что это? – спросил маг.
 – Это мои маленькие друзья! – с гордостью ответил Квентин. Лучики прыгали по стенам, доставали до самого верха, ничуть не теряя своей яркости.
 – Молли, ты остаешься со мной. А ты, Рикки, будь любезен, помоги моему другу Мираклу. – Солнечные зайчики, до того веселой парой кружившие по стенам, разделились и протянули лучистые руки вглубь мрака, заполняющего помещение.
 – Прекрасно, юноша! – похвалил Миракл. – А я попробую один мой старый фокус. Это тоже может ее неплохо поджарить. – Из трубы, что была у него в руках, с гудением и треском вырвался сноп ослепительных молний и с шумом пронесся по темному коридору.
 – Ну что, пошли? – предложил Квентин.
 – Двинулись! Запомни, открываем двери комнат по очереди. Ты справа, я слева. Стреляй на любое движение. Эния ты с нами? – Миракл вступил в коридор.
 Два с небольшим десятка дверей вдоль каждого из тоннелей, лучами расходящихся от центрального ствола. Первая дверь. Квентин рывком распахивает ее. Миракл, то ли от испуга, то ли чтобы упредить возможное нападение, стреляет молниями. Все чисто, никого нет.
 – Идем дальше! – Солнечные блики прыгают по стенам. Пройдена половина первого тоннеля.
 – Эния, вход в башню по-прежнему заблокирован?
 – Да, сэр.
 – Это хорошо, – Миракл, пользуясь паузой, переводит дыхание: в его возрасте носиться по темным коридорам, стреляя в чудовищ, не очень-то легко.
 – Идем дальше.
 Первый коридор чист. Они подходят к шахте лифта, уходящей к верхним уровням башни. Квентин несколько раз нажимает на кнопку лифта, Эния права: кабина заблокирована. Проверили дверь на лестницу, ведущую к выходу из подвала, она тоже закрыта намертво.
 Что это? Квентин замечает следы слизи около лестницы. Значит, тварь уже побывала здесь. Надо продолжать зачистку.
 Второй тоннель первого подземного уровня. Здесь расположены помещения, предназначенные для отдыха и питания. Стойки баров и столики кафе. Можно только удивляться хитрой премудрости Древних в приготовлении пищи: каких только устройств здесь нет. До сих пор на больших плитах стоят сверкающие кастрюли, а в прозрачных чанах видны следы высохшего кофе. Здесь все сохранилось настолько хорошо, что кажется, люди покинули это место только вчера, а не сотни лет назад. Прекрасные кресла с мягкой шелковистой обивкой, такие в их мире никто не умеет делать.
 Следующее большое помещение. Табличка на двери: «КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ». Ряды кресел, небольшая сцена с трибуной для выступлений и рядом больших экранов.
 «КОМНАТА ОТДЫХА ПЕРСОНАЛА ГРУППЫ «А». Так и хочется развалиться на мягкой кушетке, под диковинным аппаратом, похожим на изогнувшуюся цаплю. Странно, но воздух в помещениях чистый и свежий, веет прохладой. Да, Древние жили неплохо. Экраны компьютеров, каких-то других устройств неизвестного назначения.
 Множество блестящих дисков и кристаллов, такие в больших городах продают украдкой по пять золотых монет. Некоторые чокнутые покупают. А может, знают их секреты? Было бы время, можно было о многом расспросить Энию. Столько секретов, столько всего нового. Пыль за сотни лет толстым слоем осела на всех предметах. Как это древние не научились бороться с пылью, или она непобедима?
 Что это? На одном из столиков блеснула яркая обложка. Квентин нагнулся и глазам своим не поверил. Такая вещь в отцовской библиотеке считалась бы раритетом. Журнал. Квентин открыл слежавшиеся глянцевые страницы. После шершавой желтой бумаги, из которой делали книги в его мире, подержать в руках яркий глянец страниц было праздником. Красивая девушка на обложке. Журнал для домашнего чтения, ничего интересного, кроме некоторых страничек, на которых изображены рекламные красотки. Вот бы отец порадовался этой находке. На мгновение стало невыносимо больно. Ничего больше не было: ни отца, ни матери, ни дома.
 Следующая комната – душевая. Отдельные застекленные кабинки с блестящими ситечками душевых леек. Белая и розовая кафельная плитка. Хромированные краны и фаянсовые унитазы. Ничего подобного так и не научились делать. Редкая капель воды из кранов: за столько лет простительно. Вентиляционные отверстия, забранные решетками из белого пластика. Ничего особенного, но одна из них выломана. Осмотреть поближе? Да нет, ерунда, мало ли что могло произойти, когда Древние в панике покидали башню. Через небольшой коридор с номерами отдельных ванн – бассейн. Миракл творит какое-то заклинание, и замок в двери легко открывается.
 Не может быть, неужели вода? Так и есть, огромная чаша бассейна заполнена водой. Миракл и тот присвистнул от удивления. Видимо, стараниями Энии здесь поддерживался обычный режим. Белый с розовыми прожилками кафель «под мрамор». Вдоль стен ряд продолговатых светильников, закрытых матовыми плафонами. Плохо, что они не горят. От этого помещение кажется еще большим, чем на самом деле. Дальние его углы погружены в непроницаемый мрак, рассеять который Рикки и Молли не в силах. Темная вода омутом притягивает к себе. Почему-то хочется раздеться и, с шумом нырнув в темную глубину, нащупать невидимое дно.
 Миракл насторожился, как гончая. Квентин уже хорошо изучил этого человека, и стал понимать его настроение. Хотелось бы знать, что насторожило старину мага. Может быть, эта необычная темнота воды, когда солнечный зайчик не может достать до дня каменной чаши. Куда это пошел старик, неужели хочет пройтись вдоль края бассейна? Видимо, так. Он указывает на противоположный край бассейна. Почему бы ему не сказать то же самое вслух, хотя и так понятно: он хочет, чтобы Квентин обошел бассейн с другого края. Что ж, сэр, будет сделано, сэр! Как скажете. Но зачем такая таинственность?
 Рикки и Молли по-прежнему мотаются с края на край водяной чаши, пытаясь рассеять столь нелюбимый ими мрак. Вот только почему они притихли, что-то давно не слышен их веселый щебет.
 Старик как-то очень осторожно крадется по краю бассейна. Мог бы и сказать, что его насторожило. Вода тянет к себе все сильнее, или это сказываются рассказы отца о темных озерах в пещерах Монтании.
 Тонкий свист, затем какой-то шипящий звук. Может, показалось. С тех пор, как он надел этот золотой ободок, чего только ему не слышится. Для Миракла эта грибная симфония вполне осознана и действует на него, как наркотик, а для него всего лишь набор бессмысленных звуков. Наконец-то лучик Молли смог осветить противоположную стену. Все нормально, но отчего это Молли, как угорелая, носится по водной поверхности. Все равно до дна она дотянуться не сможет, оно так и останется похороненным в непроницаемой тьме. А это что за металлическая конструкция, нависающая на бассейном. Вышка для прыжков? Наверное. Слабо прыгнуть с самого верха? Интересно…
 Ослепительная вспышка молнии, вырвавшая из темноты фигуру Миракла и черную вытянутую тень на поверхности воды. Взрыв воды под тяжестью упавшего тела и фонтан брызг, окативший его с ног до головы.
 – Стреляй, Квентин, стреляй! – кричит Миракл. Ослепительные молнии стегают по воде. Пронзительный визг, застывший в воздухе. Два солнечных зайчика, нырнувшие под воду, на мгновение озаряют в глубине бассейна вытянутое змеистое тело.
 Винтовка уже в руках Квентина. Выстрелы тяжелыми ударами отдаются в плечо. Странно, но звуки становятся объемными и отчетливыми, он теперь слышит все: оглушительные автоматные очереди, металлический звон гильз, падающих на каменный пол, всплески воды под автоматными очередями, нарастающее гудение молний Миракла, бьющих по воде. Пар с шипением вздымается под ударами молний, и Квентин слышит пронзительный визг, от которого закладывает уши и судорогой сводит желудок, выворачивая его к горлу.
 Длинное тело вьется в воде, уворачиваясь от настигающих его ударов. Тварь пытается уйти и вырастает над дальним краем бассейна. Но там уже каким-то чудом оказывается Миракл. Его молнии ложатся точно в цель, и Квентину кажется, что пронзительные визги этой твари переходят все границы человеческой чувствительности и становятся непереносимыми.
 Принц бежит на выручку другу, который стоит перед чудовищем, выросшим их воды. Он стреляет на ходу, боясь только одного, как бы не растянуться на скользком полу.
 Маг и чудовище, вставшее на дыбы, стоят друг против друга. Тварь извивается под жалящими ударами молний, но неумолимо надвигается на Миракла. «Миракл слишком близко», – думает Квентин и снимает палец со спускового крючка.
 – Уходи! – что есть силы кричит Квентин, но его крики тонут в нестерпимом визге, который издает чудовище. Сколько еще до них метров: двадцать, пятнадцать?
 Он видит, что старик выдыхается, и молнии утрачивают свою силу. Огромная тварь вытягивается во всю свою длину и нависает над Мираклом. Сверкающие стрелы молний выхватывают из мрака оскаленную морду с рядами острых зубов и пару верхних членистых конечностей, оканчивающихся острыми ножами зазубренных костей. Сочлененная лапа вытягивается, чтобы нанести удар.
 – Уходи! – истошно кричит Квентин. Он не понимает, почему старик медлит, еще немного, и смертельный удар будет нанесен. Квентин нажимает на гашетку гранатомета. Яркая вспышка взрыва расцветает на стене огненным букетом. Осколки кирпича и кафеля с шумом осыпаются вниз. «Слишком высоко!»
 – понимает Квентин.
 Острая конечность вытягивается в ударе и пронзает старика. К Квентину поворачивается оскаленная морда с нависшим над головой горбом.
 Он уже близко, на расстоянии прицельного выстрела, и пытается остановиться. Но ноги не слушаются и продолжают нести вперед. «Только бы не упасть!» – успевает подумать Квентин и, поскользнувшись на мокром полу, падает.
 Чешуя скребет по полу – тварь подползает ближе. Она уже в нескольких метрах. Из многочисленных пробоин в ее броневом панцире сочится зеленая кровь.
 Лежа, Квентин стреляет. Раз, другой, третий, – очередь взрывов накрывает тварь. Чешуя с треском лопается и разлетается кровавыми клочьями в разные стороны. Один из зарядов отрывает часть острой конечности, и она летит в сторону. Омерзительная каша зеленых внутренностей вываливается на пол, но тварь продолжает волочить их за собой, подбираясь к Квентину. Оставшаяся боевая конечность уже занесена для удара, когда Квентин в последний раз нажимает на гашетку. Выстрел, и палец проваливается, не встречая знакомого сопротивления рычажка, – зарядов больше нет.
 Острый нож конечности ударяет по мраморной плитке рядом с головой Квентина. Последняя граната влетает ей прямо в раскрытую пасть, яркая вспышка взрыва, и голова чудовища раскрывается, как бутон диковинного огненного цветка. Еше через мгновение, показавшееся Квентину вечностью, тварь с чавкающим звуком падает на землю.
 Все кончено. Квентин, опираясь на пол руками, с трудом поднимается на непослушные ноги. Даже удивительно, какая стоит тишина, или это он оглох после близких разрывов.
 Что с Мираклом? Принц осторожно обходит тушу чужого. Рикки и Молли радостно пляшут возле него. Два ярких блика выхватывают из темноты распростертое на полу тело старика в белых одеждах. На его груди расплывается и становится все больше темное пятно.
 – Как вы? – Квентин склоняется так близко, что может расслышать слабое дыхание Миракла. Воздух с шумом вырывается из его пронзенных легких. Глаза туманятся и время от времени закатываются кверху. Квентин разрывает рубаху на груди старика и видит огромную сквозную дыру. Лоскутьями ткани он пытается остановить кровотечение.
 – Слушай меня… – тихий шепот, перемежаемый свистом выходящего воздуха, вылетает из горла Миракла. – Тебе надо в Магоч, там Небесный Огонь
 – оружие Древних… Найди Лору… в скобяной лавке… поможет найти Круг Посвященных. Условный знак… – шепот становиться еле слышным, и Квентин поднимает голову старика, чтобы он не захлебывался кровью, – …моя книга: «Власть слова». Кольцо в… – голова старого мага завалилась на бок. Его дыхание стало чуть заметным и вскоре прекратилось вовсе.


* * *

 Квентин опустился на залитый кровью и водой пол. Его тело дрожало в безвучных рыданиях. Наверное, прошло немало времени, прежде чем он пришел в себя.
 – Двери разблокированы, опасность миновала, – бесстрастным голосом сообщила Эния.
 С трудом он подтащил тело старого Мага к лифту. Надо поднять его наверх и похоронить.
 Снаружи стояла ночь. Темное небо пестрело звездным одеялом, заботливо укрывая уставшую за день землю. В кладовке принц нашел лопату, и через два часа скромная могила последнего из Великих Магов была готова. Квентин похоронил его рядом с древней башней, которая приняла его и долгие годы служила ему домом.
 После этого он вернулся в подвал и обнаружил, что Рикки и Молли куда-то подевались, – вокруг стояла полнейшая темнота. Он облил керосином труп чужеродной твари и поджег его. К тому времени, когда, покончив со всеми делами, он поднялся в обиталище Миракла, солнце уже вставало над горизонтом.

 Глава 19. Вызов в Цитадель

 Альдора выкорчевали из сна самым бесцеремонным образом. Только что его сознание пребывало в блаженной истоме, купалось в сладостных волнах грез, и вдруг чья-то дерзкая рука безжалостно швырнула его об земную реальность. Альдору было неимоверно трудно вырваться из окутывающих его сладких сновидений, но всего за несколько секунд он смог перейти от блаженного к гневному состоянию рассудка только лишь для того, чтобы на месте испепелить негодяя Фелиция, посмевшего потревожить его покой.
 Когда Альдор окончательно открыл подернутые пеленой сна глаза, он увидел перед собой весьма перепуганное лицо мерзавца Фелиция, своего слуги, посмевшего его побеспокоить. Лицо Фелиция сильно вытянулось и приобрело такую испуганную бледность, что Альдор понял – случилось что-то серьезное.
 – Вставайте, господин, вас вызывает повелитель, – губы подлеца Фелиция еле ворочались от страха, будто замороженные лошадиной порцией наркоза.
 Сон окончательно умчался в безвозвратную даль. Сделанное заявление подействовало на Альдора отрезвляюще. Теперь он уже не сомневался, произошло нечто из ряда вон выходящее. Он еще раз бросил презрительный взгляд на трясущееся искаженное неровным светом свечи лицо Фелиция и велел подавать одеваться.
 Было около четырех часов утра, когда коляска, запряженная четверкой лошадей, отъехала от дома Альдора, теперь уже Главного Наместника Священного престола. Ощущая всем телом утренний холодок кожаных сидений кареты, Альдор перебирал в памяти события последних дней, пытаясь отыскать причину для столь поспешного вызова во дворец.
 После того, как с мятежной Монтанией было покончено, и огненные псы дочиста вылизали все развалины замка, Альдор возвратился в столицу. Должность наместника Монтании была упразднена в связи с ликвидацией мятежной провинции. Оставшихся жителей бывшего королевства было решено подвергнуть Изменению, что являлось стандартной процедурой, а Альдор был назначен на должность Главного Наместника Священного престола. Теперь ему подчинялись администрации всех наместников в сохраняющих лояльность провинциях.
 В ночном вызове смущало одно: почему Его Святейшество не воспользовался изобретением его божественной мудрости – Алтарем магической силы, чтобы передать ему нужное сообщение. Везде, даже в самых отдаленных уголках империи, были установлены Алтари и успешно использовались для связи между наместниками и Верховным Жрецом. Благодаря им, астральный двойник Его Святейшества мог свободно перемещаться в пространстве и достигать самых удаленных провинций.
 Утренний холодок заставлял Альдора ежиться и плотнее кутаться в одеяло, которое предусмотрительно было положено в карету Фелицием. Улицы столицы империи – Араны в этот ранний час были пусты. И Альдору в призрачном свете фонарей открывался совершенно незнакомый ему город.
 Арана находилась на острове, со всех сторон окруженном Северным морем. Около тридцати морских миль неспокойных вод угрюмых северных морей отделяли остров от материка. Конах победителем воцарился на острове, низвергнув прежнего короля Симила. Это было так давно, что даже долгожители, останься они в живых после прихода Конаха, этого бы не упомнили. С тех пор население острова полностью обновилось. К настоящему времени оно в основном состояло из потомков преданных Верховному Жрецу первых его воинов, гвардии, с которыми он шел от победы к победе. Потомков аборигенов, подданных короля Симила, практически не осталось, настолько тщательными были зачистки.
 Со времени воцарения Конаха Арана была превращена в неприступную крепость. Массивные стены крепостных укреплений со всех сторон окружали остров. Остроконечные башни со стрельчатыми прорезями бойниц высоко взметнулись над мрачными водами. Грозные бастионы сплошь окружали береговую линию, чернея рядами бойниц, как оскаленные в беззубой усмешке злобные старческие рты. В гавани стоял многочисленный флот Его Святейшества, красуясь сверкающей на солнце броней. Сотни галер с тысячами прикованных пленников, рабов и заключенных. С башен грозно уставились в сторону моря Треножники Праведного Гнева, орудия подобные тем, с помощью которых Альдору приходилось усмирять непокорные народы. Команды младших жрецов несли круглосуточную вахту возле этих орудий. Наблюдатели на башнях неусыпно всматривались в даль морских просторов: не несут ли угрюмые северные воды вражеские армады.
 Караул тяжеловооруженных пехотинцев во главе с молодцеватым капралом при виде кареты Альдора, украшенной государственным гербом, поспешил отдать честь, лихо завернув головы и вытянув руки по швам. Железная поступь солдат долгим эхом отдавалась в каменной мостовой и узких проулках. Странные люди в серых сутанах и плотно надвинутых на голову капюшонах спешили укрыться в темных подворотнях. Кое-где дворники, чувствуя приближение рассвета, принялись за свои метлы и лопаты, спеша к утру привести улицы в надлежащий вид. Особо усердные лавочники и трактирщики уже открывали свои заведения в стремлении заработать золотые на ранних клиентах. В заведениях же, работающих по ночам, наоборот, торопились избавиться от засидевшихся посетителей, нередко за руки, а то и за ноги вынося их проветриться на холодок.
 Уже несколько месяцев, как Альдор, приближенный ко двору, жил в столице, но ощущение декоративности здешней жизни не проходило. Все происходящее в Аране казалось ему одним большим кукольным театром, а все эти придворные людишки марионетками в какой-то неведомой игре Его Святейшества. Иногда Альдор думал, что и он сам не более чем тряпичная кукла в руках Конаха. Хотя теперь он и занимал важный пост в иерархии престола, это не только не доставляло ему радости, а напротив, в течение всех этих месяцев держало его в состоянии постоянной напряженности и непрерывной тревоги.
 «Что ж годы берут свое, и мы становимся другими: глупыми, бессильными, больными», – давал он волю невеселым мыслям, с большим сожалением вспоминая о той вольнице, которая была предоставлена ему в Монтании. Монтания вспоминалась как идиллическая страна, почти райский уголок, премилое, спокойное королевство, где жизнь текла ровно и спокойно на протяжении десятков лет. Годы, проведенные в Монтании, были самыми лучшими в его жизни. С ранних лет поступил он на службу Верховному Жрецу. Начинал с самого низа, преодолевал ступеньку за ступенькой, пока не достиг всех мыслимых вершин служения. Дальнейший подъем был не доступен, и это его особенно беспокоило. Новая должность множила завистников и недоброжелатей, любого доноса, обвинения в измене и посягательстве на Священный престол теперь было достаточно, чтобы расправиться с Главным Наместником. Ему было очень хорошо известно, какие нравы царили на самой верхушке пирамиды власти, и поэтому он с таким сожалением вспоминал о прежней жизни в Монтании. Лишь теперь он понял, за что ненавидит короля Роланда: не за отступничество, не за бунт, не за гордость, а зато, что разрушил эту его спокойную, безмятежную и размеренную жизнь.
 Кроме того, в столице Священного престола на него вновь нахлынул давнишний страх, который на время был позабыт в Монтании. Страх перед Конахом. Альдор был искусным магом, он был посвященным третьей, последней ступени. Эта ступень была настолько высока, что все, вместе взятые, Великие Маги были ничтожнее мышей перед ним. Но чем выше он поднимался по ступеням овладения магическим знанием, тем таинственнее и непостижимее представлялось ему искусство Великого Жреца. Конах, казалось Альдору, был всесилен, а магия со всеми ее законами и тайными знаниями придумана самим Верховный Жрецом. И это особенно пугало Главного Наместника.
 Возможность лично лицезреть Верховного Жреца представлялась нечасто. Альдор со времени своего прибытия в столицу виделся с Конахом всего два раза. Первый, когда, прибыв после усмирения бунта в Монтании, докладывал о результатах операции, второй, когда был представлен на должность Главного Наместника Священного престола. Связь всегда осуществлялась через Алтарь. В резиденции каждого мало-мальски значимого чиновника империи была оборудована особая комната с Алтарем магической силы, чтобы он мог ощущать присутствие своего единственного бога и повелителя Конаха и общаться с ним. Альдор в этом смысле, конечно же, не составлял исключения. Что побудило властителя прибегнуть к личной встрече, составляло тревожащую тайну. Только одно мог с уверенностью предполагать Альдор: вряд ли Его Святейшество приготовил ему приятный сюрприз, ради приятных сюрпризов не поднимают среди ночи. Речь могла идти либо о наказании, либо о поручении какого-то сверхответственного и срочного дела. И то, и другое нарушало привычное течение жизни и было способно в немалой степени ее усложнить.
 «Все, пора уходить на покой», – думал Альдор, даже под теплым одеялом ощущая пробирающийся туда противный нервный холодок. Ему, старому человеку, уже давно пора отправляться на покой. Свою жизнь он прожил честно и всеми силами служил повелителю. Но годы берут свое, приходит пора задуматься об отдыхе и уступить место молодым. Да, именно так он и заявит повелителю, независимо от темы предстоящего разговора. Все, – скажет он, – пора старому верному псу убираться на покой. Быть может, другого удобного случая сказать все это у него и не будет.
 Карета Альдора, на дверцах которой был изображен государственный герб Его Святейшества – золотой дракон на фоне объятого пламенем солнца, подкатила к воротам дворца. Караульные гвардейцы, закованные в вороненую сталь с золотыми гербами на груди и высокими белыми перьями на шлемах, звонко отсалютовали алебардами господину Главному Наместнику. Тяжелые железные ворота с затейливым рисунком распахнулись, и Альдор ступил на широкую лестницу из белого мрамора, застланную красной ковровой дорожкой. Парадный вход был ярко освещен факелами, стоявшими в подставках вдоль стен. Два дракона, вознесшиеся над пьедесталами, украшали лестницу парадного входа. Поднявшись по ней, Альдор очутился в большом зале, ярко освещенном многочисленными светильниками, но которые все же были не в силах развеять мрак по куполом, выложенным прозрачной цветной мозаикой Каждый раз Альдора, когда он бывал во дворце, неприятно поражало разительное отличие, которое существовало между парадными комнатами для приемов и внутренними помещениями резиденции Его Святейшества. Насколько торжественными и праздничными были залы для приемов, настолько мрачными, пугающими и аскетичными выглядели внутренние покои Его Святейшества.
 К Альдору приблизился один из разнаряженных придворных бездельников и пригласил следовать за собой. Наместник, испытывающий презрение ко всей этой придворной камарилье, так и не мог вспомнить, какую в точности должность занимает этот человек. Они быстро прошли по длинной анфиладе комнат, затем придворный кивнул на одну из винтовых лестниц, спускающихся вниз, и велел Альдору дальше следовать одному. Это было не очень-то хорошим предзнаменованием.
 Здесь в подвалах находилось то, что старались не афишировать. Конах называл это сердцем Священного престола. Только люди, лично отобранные Его Святейшеством, допускались сюда. Альдор за все время своего служения так и не удостоился этой чести, и по правде сказать, не слишком страдал от этого. Контраст с верхними парадными этажами был разительным, и это понимал каждый, кто начинал спускаться по лестнице, сложенной из грубоотесанных каменных блоков. Перила этой крутой лестницы казались дородному Альдору слишком хлипкими и ненадежными, поэтому он старался держаться поближе к обнаженной кладке замшелых от времени кирпичей. С треском горели факелы, укрепленные в металлических держателях, выхватывая из мрака участки закопченных стен.
 На площадке нижнего этажа его уже поджидали. Начальник личной охраны Его Святейшества генерал Трип в сопровождении четырех гвардейцев подошел к Главному Наместнику, вежливо поздоровался и предложил следовать за ним. Они прошли по длинному коридору, несколько раз повернули направо-налево так, что Альдор, до этого не бывавший в подземельях замка, вконец запутался. Толстые каменные стены и массивные решетчатые двери с постами охраны за каждой из них производили угнетающее впечатление. За рядами решеток, мимо которых они шли, скрывались небольшие изолированные помещения. Не требовалось обладать аналитическим умом, чтобы понять: они находятся в подземной тюрьме Его Святейшества. Камеры этого этажа были пусты, но, проходя мимо лестничных маршей, Альдор слышал доносящийся снизу лязг цепей, нетерпеливую ругань охраны, душераздирающие вопли и стоны.
 Наместник по-прежнему следовал под конвоем гвардейцев, не понимая: он еще гость или уже пленник. Наконец караул остановился возле тяжелой двери с узором из металлических цветов.
 Начальник охраны постучал толстым кольцом по двери и заглянул в открывшееся смотровое окошко. Дверь тотчас распахнулась, и они оказались в помещении, в котором Альдор до этого никогда не был, и сразу же понял, что вряд ли бы захотел снова в нем очутится.
 Вытянутый прямоугольник большого зала уходил в непроницаемую темноту его дальнего конца. Первое, что шокировало Альдора, были колонны и потолок. Потолок был бесформенным нагромождением извилистых бугров и выступов. Его поддерживали перекрученные массивные колонны, свитые из вен, артерий и жил. Пульсирующими трубами устремлялись они к потолку и терялись в бугристой массе. Бугристая масса, покрывающая потолок, вздымалась и опадала с тяжелыми хлюпающими вздохами, впитывая в себя жизненные соки, поставляемые колоннами.
 Альдору нестерпимо захотелось покинуть это помещение. Он обернулся к генералу Трипу:
 – Генерал, зачем мы здесь?
 На вытянутом лице генерала Трипа не было ни кровинки. Пошамкав губами, он собирался что-то ответить, но в этот момент раздался голос Его Святейшества:
 – Генерал, вы свободны. – Конах, как всегда, возник неожиданно.
 Повторять приказание не пришлось, генерал, лихо повернувшись на каблуках и отсалютовав, поспешно покинул зловещее помещение.
 – Не надо так волноваться, мой дорогой Альдор, вы находитесь в самом сердце Священного престола. Приводите свои чувства в порядок и следуйте за мной.
 Конах, не обращая внимания на Главного Наместника, двинулся вдоль ряда пульсирующих колонн. Альдору не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Они шли по залу, направляясь к его дальнему концу, который утопал во мраке и, казалось, был недостижим. Альдор с отвращением прислушивался к булькающим, чмокающим и сосущим звукам, что неслись отовсюду.
 – Обстоятельства сложились таким образом, что вам, мой друг, предстоит подняться еще на одну ступень посвящения, – голос Верховного Жреца звучал глухо из-под низко надвинутого капюшона сутаны. Наряд властелина, сколько его знал Альдор, оставался неизменен: черная монашеская сутана с капюшоном, скрывающим лицо. Единственным предметом в его одеянии, за что мог зацепиться взгляд, была золотая цепь на шее с символом власти – пламенным драконом.
 Альдор пытался вспомнить, сколько же лет он знает Его Святейшество: тридцать, сорок? Если быть точным: тридцать три. Служить престолу Альдор начал с молодых ногтей, едва ему стукнуло двадцать лет. Сейчас он постарел и расползся вширь, а Конах остался таким же, как был. За прошедшие годы ничего в нем не изменилось: те же руки, обтянутые желтоватой кожей, с распухшими суставами на длинных пальцах, отчего они походили на лапы курицы; лицо серо-желтого глинистого цвета с впадинами глубоко посаженых глаз и носом, загогулиной растаявшего воска нависшим над тонкими коричневыми губами, – все было таким же, как и двадцать, и тридцать лет назад. Других частей тела, скрытых под длинной сутаной, не видел, надо полагать, никто.
 Они подошли к двери, скрытой в темной половине зала. Верховный Жрец положил ладонь на небольшой выступ около двери, и дверь с легким гудением открылась.
 – Прошу вас, Альдор! – Верховный Жрец уступил дорогу министру, пропуская его вперед. – Теперь, когда вы узнали, где находится Сердце Священного престола, пришло время узнать, где находится его Мозг.
 И Альдор, переступив небольшой порожек, вступил в освещенный тусклым зеленоватым светом зал. В отличие от предыдущего этот зал был значительно скромнее в размерах. Но когда Альдор поднял голову, чтобы посмотреть на потолок, дух невольно захватило. На неимоверную высоту, уходя в просторы ночного неба, из центра зала вздымался огромный столб. Его поверхность с круглыми выпуклостями, как у стручка гороха, была полупрозрачной, и Альдор видел, как внутри столба в вихреобразном движении закручиваются сгустки зеленой слизи. Облака слизи сливались друг с другом, создавали причудливые образования, затем делились и распадались, принимая все новые формы. Весь этот поток, закручиваясь в спиральном хороводе, двигался беспрестанно, устремляясь от земли к небу.
 Альдор был настолько потрясен открывшимся ему зрелищем, что долгое время не мог вымолвить ни слова, и тогда Конаху, которому надоело любоваться потрясением своего помощника, пришлось прервать затянувшееся молчание:
 – Теперь, мой друг, вы достигли последней ступени посвящения доступной смертному. Вы видите перед собой Мозг Священного престола. Это он дал мне ту силу, которая позволила спасти мир, погрязший в войнах и разврате. Не правда ли он величественен – Великий Разум Зерга, которому мы все преданно служим.
 Альдор оторвал взгляд от Мозга и посмотрел на повелителя. Он никогда еще не видел Верховного Жреца в столь возбужденном состоянии. Темные глаза Его Святейшества метали молнии, а он сам словно бы лучился некой энергией, бледно-зелеными сполохами просвечивающей сквозь серую кожу на его лице.
 Наклонясь к Альдору, Верховный Жрец горячо шептал:
 – Великому Мозгу Зерга мы обязаны своим существованием. Мы у него в вечном и неоплатном долгу. Мы всего лишь жалкие твари, чувствующие свое полное ничтожество, перед его совершенным величием.
 – На колени, мой друг! – долго сдерживаемые нотки истерического экстаза прорвались в голосе Его Святейшества, и он рухнул на колени, увлекая за собой Альдора. – Преклоним головы перед организмом, совершеннее которого нет во вселенной. Припадем челом к его могущественному телу, чтобы насладиться его силой, – Конах обхватил Альдора и с силой прижал его голову к пульсирующему колоссу.
 Вселенная с мириадами звезд вспыхнула в сознании Альдора. Он ощутил себя ничтожной частичкой, звездной пылью, рассеянной среди мириад галактик. Перед его глазами в бешеном ритме плыли, сливаясь и распадаясь, тысячи миров. Он видел, как перед ним рождаются, размножаются и умирают миллионы жизней. Все они были здесь в этом огромном организме.
 – Чувствуешь ли ты его силу, Альдор?! Можешь ли ты теперь называть себя микрокосмом?! Можешь ли ты называть себя вершиной творения?! Или ты просто тварь, лишенная всякой благодарности к создавшим тебя и от этого чувствующая свою ничтожность! – пытался докричаться до него Верховный Жрец. – Что ты чувствуешь, Альдор? Чувствуешь, что он сильнее тебя, или все еще пытаешься ухватиться за соломинку своего неверия? Понял ли ты, наконец, что нет другого пути служения, кроме служения ему, самому совершенному из всех мировых творений?! – неистовствовал Конах. – Ты, столько лет пребывающий в неверии и лицемерном притворстве, познал ли ты наконец истину?!
 – Мозг и я: мы – одно. Плоть от плоти, кровь от крови. В нем моя душа и тело, а в нем моя, – с этими словами Верховный Жрец сдернул капюшон, и Альдор увидел у него на голове золотую пластину, спрятанную в редкой паутине длинных светлых волос. – Смотри, я отдал часть себя, чтобы он мог родиться, а его часть вошла в меня. Вот здесь. И теперь мы с ним одно целое! – распалялся Конах. Он крепко, словно тисками, сдавливал шею Альдору, пока тот не потерял сознание. Только тогда Верховный Жрец немного ослабил хватку и стал постепенно успокаиваться.
 Его Святейшество поднялся с колен и, не говоря ни слова, оттащил безвольное тело наместника от Мозга. Альдор сидел в углу комнаты и пытался отдышаться. Верховный Жрец в нетерпении выхаживал по комнате, ожидая, когда же эта старая свинья, Альдор, наконец, очнется. Альдор постепенно приходил в себя, предметы медленно проступали из небытия, словно бы рассеивался странный черный туман. Через несколько минут он смог полностью контролировать себя.
 – Теперь, когда тебе стала известна главная тайна Священного престола, я не могу отпустить тебя, – заявил Конах, угадав потаенные мысли Главного Наместника. – Ты пребудешь со мной до самого конца, и единственно возможной формой твоей отставки будет только смерть. – Конах, наклонившись над Альдором, заглядывал ему в глаза. – Но легкую и быструю смерть еще надо заслужить… Я дам тебе последний шанс, тем более что обстоятельства принимают серьезный оборот.
 – В чем я виноват, сир? – задыхаясь, произнес Альдор.
 – Подойди сюда! – приказал Конах. Он стоял возле черного стеклянного квадрата, к которому от Мозга тянулись толстые трубки артерий. Альдор на непослушных ногах пересек комнату и приблизился к повелителю.
 – Сейчас ты кое-что увидишь. И мне будет небезынтересно выслушать твои комментарии, – Верховный Жрец надавил на какой-то выступ в основании экрана. Темный квадрат осветился внутренним светом, и перед Альдором предстал длинный плохо освещенный коридор. По нему шли два человека. Изображение было искажено и вытянуто, и только когда эти люди вплотную приблизились к экрану, Альдор смог разглядеть их. Невольный возглас вырвался у Главного Наместника. Этого просто не могло быть, он всегда доводил до конца свою работу. Верховный Жрец перехватил его взгляд.
 – Узнал? – быстро спросил он.
 – Да, одного. Это Квентин – сын Роланда.
 – Сын Роланда, короля Монтании? – уточнил Конах.
 – Да, Ваше Святейшество… – дрожащим голосом подтвердил наместник.
 – Как такое могло произойти?
 – Не знаю… – виновато вымолвил Альдор.
 – Разве ты не должен был, подобно собаке, вылизать все это дерьмо?! Выжечь гнездо крамолы и еретизма? Или ты в сговоре, старая свинья? Чего молчишь?! Нечего сказать в свое оправдание?! И после этого ты смеешь говорить, что преданно служишь престолу! – негодовал Конах. – Теперь ты все знаешь о Мозге Священного престола, и пусть он ответит, чего ты заслуживаешь.
 Верховный Жрец пал на колени перед Мозгом:
 – Великий Мозг Зерга, молю тебя прости, что позволил ускользнуть нашим врагам. Тебе известно, каких усилий стоит мне удержать власть на Земле, чтобы ты мог спокойно завершить Великое Дело. Ты знаешь, кто твой враг, и как он опасен. До сих пор на Земле существуют очаги сопротивления, которые мы не можем подавить. Отступники и еретики давно уже стекаются туда и вынашивают свои гнусные замыслы. Но клянусь тебе, рано или поздно с этими отстойниками скверны будет покончено, и ты сможешь свободно завершить творение новых жизненных форм.
 Однако даже в моем окружении находятся люди недостойные служить тебе. По глупости, лености, беспринципности и разгильдяйству они потворствуют врагу. Перед тобой наместник Альдор. Этот человек упустил двух самых злейших наших врагов. И теперь, если их не остановить, они могут причинить много вреда. Даже если и не верить в Древние пророчества…
 Прошу тебя, Великий Разум Зерга, определи участь этого несчастного и ответь, какого наказания он заслуживает. И каким бы суровым ни был твой приговор, пусть воздастся этому человеку по вине его. Об одном лишь прошу тебя: будь справедлив, и прими во внимание прежние его заслуги.
 Да свершиться суд праведный, и будет все по твоей воле! – Верховный Жрец склонил голову в молитвенном поклоне.
 Альдор чувствовал, как струйки холодного пота стекают по его покрытой мурашками спине. Ноги стали ватными, и он готов был упасть на колени перед властелином и унижено ползать, вымаливая себе прощение. Конах стоял перед ним, скрестив руки на груди. Его лицо было отрешенным и бледным. Верховный Жрец не обращал ни малейшего внимания на своего раба и к чему-то внимательно прислушивался.
 В мертвой тишине отчетливо слышалось бульканье жидкостей, переливающихся в многочисленных сосудах Мозга. Никто из людей не решался произнести ни слова.
 И вот в тишине сначала едва заметно, но все более приближаясь, послышался какой-то крадущийся звук. Альдор еще не успел определить, с какой стороны он доносится, как из стены выхлестнулось длинное тонкое щупальце и быстро, кольцами, обвилось вокруг Альдора. Все произошло так быстро, что он не успел даже вскрикнуть. Лоснящиеся черные кольца сжимались, все сильнее впиваясь в рыхлое тело чиновника. Альдор попытался крикнуть, но из его горла вылетели только какие-то хриплые булькающие звуки.
 – Простите меня… простите… помилуйте… – булькало глубоко в горле.
 – Я исправлю ошибку… Это всего лишь ошибка… – хрипел он, – … ошибка, не более того… Не доглядел… я… – торопился он, пока щупальце совсем не перерезало тело.
 Конах стоял рядом. Его глаза были широко раскрыты. Казалось, он впитывает в себя предсмертные крики жертвы, наслаждаясь ее болью и беспомощностью.
 Альдор чувствовал, как жизнь покидает его. Дыхание почти прекратилось, а сердце, отдаваясь глухим стуком где-то в глубине тела, продолжало в предсмертных судорогах выплескивать порции ненужной уже крови. Еще несколько мгновений и оно, не выдержав бешеного ритма, полностью остановится. Сознание мягко уплывало к мириадам миров, которые он совсем недавно наблюдал в живом исполине – Мозге Зерга.
 Но неожиданно щупальце ослабло. И Альдор услышал странный шепот, похожий на шорох тысяч насекомых, который с большим трудом сложился в его ускользающем сознании в членораздельную фразу:
 – Пусть исправит свою ошибку… Помилован…
 Давление ослабло, щупальце с шорохом уползло, и безжизненное тело Главного Наместника Священного престола рухнуло на пол.

 Глава 20. Протоформы Зерга

 – Эти места должны быть тебе хорошо известны, – они стояли у большой карты в кабинете Верховного Жреца. – Наши войска тогда так и не сумели взять Террану, и теперь все еретики и бунтовщики устремились туда, – Конах длиной указкой водил по карте, отмечая места, в которые надлежало отправиться Главному Наместнику. Альдор, еще не пришедший в себя после перенесенного испытания, пытался внимательно вникать в то, что говорит повелитель.
 – Одного из них ты опознал. Другого знаю я, удивительно, что он еще жив. Это – Миракл, один из последних Великих Магов, как они себя называли. Когда-то я предлагал ему сотрудничество, но он отверг меня, и после этого я стер в порошок все их войско. Ума не приложу, как ему удалось выжить.
 Самое опасное то, что они вышли в сеть и попытались получить доступ к ресурсам Мозга, – продолжал Конах. – Значит, они сумели воспользоваться технологиями Древних. Но это их выдало, и я устроил им маленький фейерверк,
 – он изобразил на лице довольную гримасу, которую только весьма отдаленно можно было соотнести с улыбкой. – Они в древней башне, расположенной в пятидесяти милях от северных границ Терраны, так что мы вполне способны, не нарушая границ Терраны, захватить их.
 Его Святейшество выжидательно посмотрел на Альдора:
 – Теперь ты понимаешь, какие обстоятельства заставили меня поднять тебя среди ночи.
 Они шли по внутреннему двору крепости Верховного Жреца, где располагались арсенал и казармы.
 – Ты должен отправиться туда немедленно, – отдавал приказания Конах. – Задача заключается в том, чтобы, высадившись небольшим отрядом, захватить или уничтожить наших врагов. Но это лишь полдела, вслед за вами последуют основные силы. Возможно, это несколько преждевременно… – Конах раздумывал, стоит ли сообщать об этом Альдору, – но если эти мерзавцы разнюхали о Древнем оружии и успели сообщить о нем в Террану, у нас могут быть большие неприятности. Поэтому мы вынуждены выступить уже сейчас, хотя наша армия еще не совсем готова.
 Они остановились неподалеку от громадного серого здания арсенала. Гвардейский караул отдал честь повелителю, ворота арсенала распахнулись, и они вошли внутрь.
 Здесь производилось оружие Священного престола. Сотни лучших специалистов трудились над созданием более совершенных видов магических и обычных вооружений. Вдоль прохода были расположены станки, кузнечные прессы, за которыми кипела напряженная работа. Ярко пылал огонь в доменных печах и горнах. Воздух был наполнен запахами раскаленного железа и гарью. Шум от работы сотен молотов и других механизмов стоял оглушительный. Вдоль прохода выстроились вереницы готовых изделий. Тысячи мечей, копий, щитов, стрел и еще многого другого, о чем даже Альдор не имел представления. Лучи взошедшего солнца слабо проникали в небольшие закопченные окна, расположенные под самым потолком, и в цеху было сумрачно. Охранники и надзиратели важно расхаживали по цеху, присматривая за закопченными и грязными фигурками мастеровых.
 Его Святейшество быстро шел по центральному проходу, стремясь поскорее попасть в следующее помещение. Даже в таком шуме и грохоте голос его звучал на удивление отчетливо:
 – Сейчас ты увидишь наши новые средства доставки. К завтрашнему вечеру ты уже должен быть в степях Редера, чтобы выполнить свою миссию.
 Они подошли к следующим воротам, охраняемым не менее строго. Проход из одного цеха в другой был строго регламентирован. Охрана, узнав Верховного Жреца, тотчас распахнула ворота. Этот цех можно было сравнить с лабораторией алхимиков. За множеством столов, уставленных всевозможными наборами колб и пробирок, корпели сотни две ученых в белых халатах и кожаных передниках. Резкие запахи носились в воздухе. То тут, то там над рабочими местами вспыхивали разноцветные огненные вспышки. На испытательных стендах опробовались новые виды Треножников Магической Силы. Огромные огненные шары вырывались из треножников и обрушивались на специально устроенные мишени, превращая в пепел и пар любые материалы: кирпич, камень, дерево, железо.
 Огненные валы вздымались в огороженных участках лаборатории, и в воздухе с шумом проносились снопы ослепительно ярких молний, – шли испытания различных видов магического оружия.
 Старшие жрецы в черных сутанах важно расхаживали по лаборатории, оценивая качества нового оружия и наблюдая за ходом работ. Многие из них знали Альдора и приветливо здоровались с ним. В их задачу входило укрощение и трансформация тех сил, что были открыты в лаборатории, поэтому все они были снабжены учебниками и книгами по магическому искусству и постоянно что-то записывали в свои толстые тетради.
 Самая многочисленная стража стояла у третьих ворот. При виде приближающихся Верховного Жреца и Главного Наместника к ним подошел начальник охраны и, вежливо поприветствовав их, предложил пройти проверку на идентификацию личностей. Он вытащил из ящика стола какую-то книгу в черном переплете без названия и, осторожно придерживая ее с боков, предложил Верховному Жрецу положить на нее руку. Конах приложил ладонь к книге, и по ее черной блестящей обложке пробежали быстрые молнии.
 Начальник охраны открыл книгу на нужной странице, с чем-то там сверился и отдал честь Его Святейшеству. Ту же самую процедуру пришлось проделать и Альдору. Когда с проверкой было закончено, командир стражников кивнул своим подчиненным, и те распахнули тяжелые железные ворота.
 То, что Альдор увидел в третьем цехе, более всего поразило его.
 – Это детище Мозга, – с пиететом произнес Конах, едва они вошли в это помещение.
 И действительно, трудно было в этом усомниться. Живые трубы, артерии и сосуды такие же, как в подземельях замка, оплетали все помещение, свиваясь в причудливые клубки. Каменные стены были покрыты буро-зеленым слоем живой ткани с многочисленными извилинами. Все вокруг булькало и клокотало: по артериям и венам протекали тонны зеленоватой питательной жидкости.
 Больше всего Альдору это напоминало гигантскую плаценту. Он словно бы очутился в матке исполинского существа, живущего по законам собственного организма. Как только он представил себе это существо, помимо воли мурашки пробежали у него по спине, и пот неприятными холодными струйками оросил тело.
 Он взглянул вниз: под ногами шевелилась бурая масса. Шаги были абсолютно не слышны: мягкая живая ткань на полу поглощала все звуки. Под тяжестью тел она прогибалась, как упругая трясина на болоте.
 Обслуживающий персонал – сгорбленные, уродливые фигуры с длинными конечностями быстро сновали в темноте. Через минуту, привыкнув к тусклому зеленоватому свету, слабо пробивающемуся сквозь затянутые слизью оконца, Альдор рассмотрел, что эти служители, хотя внешне и напоминали людей, ими не были. Это настолько ошеломило его, что он невольно вскрикнул.
 Конах удивленно повернулся к нему, но, проследив направление его взгляда, тотчас понял в чем дело и с понимающей ухмылкой пояснил:
 – Это тоже продукт жизнедеятельности Мозга. На первоначальных этапах он произвел несколько разновидностей живых существ. Взял за основу человеческий организм и переделал его. Теперь наша задача состоит в том, чтобы организовать самостоятельный процесс размножения, используя человеческие организмы только в качестве питательной среды. Изменение преследует первичную цель: переделать человеческую породу таким образом, чтобы человечество не мешало появлению новых видов живых существ. Более того, благодаря изменению, из людей получается прекрасный корм для личинок Зерга.
 Здесь, в этой материнской утробе, начинают свой путь прародители будущей великой жизни. Это первичные формы, во многом еще не развитые и не соответствующие идеальным образцам натурального Зерга. Ну что поделаешь, человеческий материал не очень хорошо поддается обработке. Для того, чтобы настоящие Зерги могли свободно развиваться в природе, им необходима питательная среда для образования первичных колоний. И она была получена из людей, которые, подвергшись Изменению, деградировали в неконкурентные формы жизни.
 – Эти не слишком-то пригодны для ведения боевых действий, – Конах кивнул в сторону копошащихся около высокого нароста существ, – но вполне подходят для обслуживания инкубатора.
 Альдор с изумлением рассматривал существ, отдаленно напоминавших людей. Их головы были крупнее человеческих и вытягивались к затылку. Лоб был более покатым. Лицо съежилось в размерах, а нос стал настолько маленьким и расплющенным, что почти не выступал над его поверхностью. Рост их, по сравнению со средним человеческим, увеличился на пару футов. Верхние конечности вытянулись, а нижние укоротились, спина была согнутой, и над головой намечался небольшой горб. Кожа полностью утратила волосяной покров и состояла из мельчайших чешуек.
 Их было немного, особей десять, но они настолько быстро сновали перед носом у Альдора, что ему показалось, что их здесь, по меньшей мере, раза в два больше. Они еще не утратили человеческой речи, но говор стал более отрывистым и резким, некоторые звуки из их глоток вырывались на нотах, граничащих с шипением и свистом.
 – Как ты думаешь, – увлеченно продолжал Верховный Жрец, – откуда взялись все эти гоблины, тролли, гномы и прочие уроды, населяющие измененный мир? Думаешь, они зародились сами собой? Нет, это все продукт Изменения, а значит, разумной и целенаправленной воли. Это они, эти уроды и гоблины, помогли создать нашу религию, наше Великое учение, которое – как мы уже сами поверили – защищает людей и несет им мир.
 И, наконец, последнее чудо, последняя ступень деградации на пути к первичной колонии Зерга – грибы, чьи чистые белковые формы наиболее пригодны для развития личинок нового вида. Здесь, в этом инкубаторе, мы выращиваем лишь прародителей Зерга, изменив человеческий материал насколько это возможно. Но эти первичные формы будут развиваться и совершенствоваться под воздействием Мозга, пока через несколько поколений не приобретут совершенство натурального Зерга. Я и Мозг управляем всем этим процессом. Каждый новый Зерг – наше дитя и наша частица, неотъемлемая от своего создателя. Как они присутствуют в Мозге, так и Мозг присутствует в каждом из них. Они полностью подконтрольны нам.
 Альдор был полностью потрясен и продолжал таращиться на этих уродливых существ. Те, пробегая мимо, бросали исподлобья угрюмые неприязненные взгляды.
 – Здесь, в общем-то, ничего интересного. Это лишь колыбель новой жизни. Гораздо интереснее ее продукты. Пойдем дальше, – предложил Конах.
 Они шли вдоль рядов многочисленных морщинистых оболочек, в которых дозревали тысячи зародышей. Нечеловеческие уродцы плавали в сосудах с питательной жидкостью, набираясь сил, чтобы родиться. «Удивительно, – думал Альдор, – как меня до сих пор не вытошнило от всего этого». Перед ним разворачивалась картина начала новой жизни, в которой людям не было места.
 Служители инкубатора быстро носились взад-вперед помещения, не успевая заполнять оплодотворяющей жидкостью, выплескивающейся из высокого и толстого бугристого нароста посреди зала, все новые оболочки маток. В их вертких движениях было что-то от ящериц.
 Помещение по мере продвижение расширялось в размерах. Теперь оно было полностью заполнено оболочками с зародышами. Зародыши росли и обретали формы взрослых существ, по мере того, как они приближались к концу зала. Вскоре Альдор заметил, что в морщинистых сосудах находятся уже вполне взрослые особи. Ткань живого пола под оболочками медленно двигалась, и они, перемещаясь словно по конвейерной ленте, исчезали в темном боковом проходе.
 – В большинстве из них находятся вполне жизнеспособные организмы, послушные Мозгу, и мы можем оживить их в любую минуту, – пояснил Конах. – Но я хочу показать тебе уже конечный результат.
 Они подошли к выходу из инкубатора. Здесь охрану несли не люди, а эти уродливые существа. Они распахнули ворота, и Верховный Жрец с Наместником вышли в просторный внутренний двор арсенала, террасами спускающийся к морю.
 Наступило хмурое утро. Ветер гнал темные тучи по безрадостному небосводу. С моря дул холодный пронизывающий ветер, окутывая все влагой и сыростью. Мелкий моросящий дождик уже приготовился к тому, чтобы превратиться в настоящий ливень. Альдор поплотнее закутался в теплый шерстяной плащ, с красной подкладкой, полагающийся ему как высшему сановнику.
 – Они ждут тебя! – торжествующе объявил Верховный Жрец и ткнул пальцем куда-то в небо. Альдор поднял взгляд и увидел в небе над морем большие коричневые шары, обрамленные снизу бахромой колышущихся щупалец.
 – Эти живые существа тоже порождения Мозга. Мы назвали их командорами, потому что они служат для связи, разведки и обнаружения скрытых войск противника. Кроме того, в своей утробе они могут нести десант из десяти воинов. Именно на них ваш отряд отправиться в путь, чтобы покарать отступников. Сейчас Мозг даст команду, и командоры прибудут сюда.
 И действительно, Альдор заметил, как три шара отделились от группы себе подобных и степенно поплыли по направлению к ним.
 Конах щелкнул пальцами, и тотчас перед ним возник один из незаметных охранников в чине полковника.
 – Выводи десантную команду, – распорядился Верховный Жрец и добавил, обращаясь к Альдору: – В нее помимо людей войдут и наши новые воины из тех существ, что ты видел. Они обладают боевой мощью и выносливостью, не сравнимой с человеческой, и хотя это только первичные образцы, мне не терпится испытать их в бою. Их будет пятеро. Один шар для них. В двух других отправятся воины и жрецы во главе с тобой.
 На внутреннюю площадку строем вышла команда тяжело вооруженных воинов, закованных в прочные стальные панцири. Двое младших жрецов несли части разобранного боевого треножника.
 Из ворот инкубатора, который только что посетили Конах и Альдор, выдвинулись пять высоких сгорбленных фигур с длинными руками. Альдор присмотрелся и увидел, что из рук у них выходят изогнутые отростки костяных сабель. Двигались они проворно, перемещаясь на странно изогнутых ногах, как кенгуру, большими прыжками.
 Хотя эти существа и походили на тех, что обслуживали инкубатор, но Альдор сразу же по строению их тел понял, что перед ним настоящие бойцы.
 – Этих воинов, – Конах кивнул на строй искусственно выведенных особей,
 – мы назвали зергами. Их командир – Дрон.
 Когда три группы (воинов, жрецов и зергов) построились на плацу, Альдор с удивлением заметил, что воинами командует его старый знакомый по Монтании кавалер Друум, произведенный нынче в чин полковника. Его присутствие неприятно покоробило Главного Наместника, хотя внешне он радостно приветствовал новоиспеченного полковника.
 – Воины Священного Престола! – обратился Конах ко всем присутствующим.
 – Перед вами стоит трудная и ответственная задача. Вам надлежит выступить передовым отрядом наших сил, чтобы, наконец, покончить с последним оплотом ереси – Терраной. Вы авангард наших сил, и вам предписывается, – он обвел взглядом строи воинов и зергов, которые с интересом разглядывали друг друга,
 – уничтожить древнюю башню, расположенную в степях Редера, вместе с захватившими ее врагами. Если враги успели уйти, вы должны уничтожить башню и преследовать врагов в Терране, скрытно проникнув на ее территорию.
 Этот приказ вы должны выполнить во что бы то ни стало. Командиром сводного отряда назначается Главный Наместник Альдор. В дополнение приказа командирам отрядов будут вручены индивидуальные письменные предписания, которые необходимо будет вскрыть в назначенное время.
 – Вопросы есть? – обратился к воинам Верховный Жрец. Все молчали. – Нет?
 Два строя воинов, людей и зергов, застыли друг против друга, пожирая друг друга глазами. Альдор не мог поручиться за всех людей, но он явственно ощущал реакцию отторжения этих чужаков, которая, как ему казалось, была заложена в каждом человеке на генном уровне.
 Отважные, закаленные в боях воины с враждебным недоверием косились на чужаков. Зерги в свою очередь надменно взирали на людей с высоты своего роста, как на ничтожных и омерзительных насекомых.
 – Раздайте предписания командирам отрядов, – приказал Конах начальнику личной охраны генералу Трипу. – И начинайте посадку.
 Альдор и Друум получили запечатанные личной печатью Конаха голубые конверты.
 Десантные шары зависли над плацем. Их щупальца лениво шевелились у самой земли. Воины, жрецы и зерги, разбившись на три группы, по очереди подходили к командорам, и командоры, обхватив каждого щупальцами, заталкивали их в свое нутро с неприятным чмоканьем. Альдор решил стать последним, кто подвергнется этой процедуре. И когда уже все исчезли в кожистой оболочке летающих шаров, Верховный Жрец решительно подтолкнул Альдора к одному из них:
 – Если ты справишься с этим заданием, тебя ждет великая награда и почетная отставка. Все то, о чем ты так долго мечтал, сбудется, а если нет, не взыщи…
 В этот момент щупльца командора мягко подхватили грузное тело Главного Наместника и втащили внутрь.
 Раздались звуки, похожие на тяжелые вздохи, и шар, постепенно набирая скорость, взмыл в воздух. Вздохи участились и вскоре превратились в ровное натужное сопение: шар, с силой выталкивая из себя воздух, двигался вперед.
 Альдор поудобнее устроился на мягком теплом образовании, служащем сиденьем и только теперь, прикрыв глаза, смог немного расслабиться. Чувствуя состояние Главного Наместника к нему никто, даже Друум, не приставал ни с какими расспросами. Альдор обнаружил, что все еще сжимает в руках голубой конверт с приказом Верховного Жреца, и поспешно засунул его во внутренний карман плаща. Мерное сопение командора успокаивало, и вскоре он, плотно прижавшись щекой к мягкой кожистой оболочке шара, уснул.

 Глава 21. Десант в степи

 Неясный шум проникал сквозь пелену сна, мешая плыть по сладким волнам сновидений. Во сне он снова был юным счастливым принцем, живущим в предгорной стране вместе с родными и близкими. Но странный шум, все более нарастая, заглушал завораживающую беседу лунных мальчиков – хозяев сновидений, о которых в детстве рассказывала ему мама. Чутко балансируя на грани сна и яви, он попытался уцепиться за обломки льдин-сновидений, но бурная река жизни неумолимо уносила его к реальности. Еще мгновение, последний глоток воздуха, и он, как поплавок из пробкового дерева, вынырнул из бездны погруженного в сон разума.
 Гул никуда не исчез, не пропал и продолжал назойливо вторгаться в мозг, звеня как зуммер. Квентин пытался заглушить его, обхватив голову руками и зажав уши, но противный гул не стихал.
 «Грибы, – подумал он, когда его сознание улеглось на свое место, подобно неосторожно потревоженной кошке. – Они пытаются мне что-то сообщить». Он слышал в этом гуле какие-то модуляции, и они напоминали разговор, слышимый через толстую пуховую перину. Кто-то настойчиво пытался докричаться до него, но Квентин к своему стыду не мог разобрать ни слова. «Как только это так легко получалось у Миракла?» – с грустью подумал он.
 Солнце ярко сияло над степью, и принц понял, что проспал дольше обычного. Он поднялся и подошел к окну. Стояло прекрасное безоблачное утро. Бескрайняя зеленая степь расстилалась перед ним во все стороны. Воздух стал нагреваться, и Квентин подумал, что через пару часов на самом верху башни станет очень жарко. Вода из крана шла только холодная, и он быстро смыл остатки неспокойного сна. В то, что произошло накануне, не хотелось верить.
 Казалось, вот-вот распахнется дверь, и в проеме появится высокий статный старик с серебряной бородой, которого не смогли согнуть ни лишения, ни годы. И все будет как вчера: горячий чай с чем-нибудь вкусненьким и задушевная беседа, над содержанием которой потом придется размышлять весь день. Но этому уже никогда не суждено сбыться. Жестокая реальность в который уже раз взяла Квентина за горло.
 Неясный грибной разговор донимал его. Что бы все это могло значить? «Плохо, что грибы не научили меня использовать Силу Единой Мысли, – думал Квентин. – И как только Мираклу удавалось так легко растворяться в хоре голосов грибного сообщества и с помощью безграничного поля единой мысли присутствовать везде и повсюду». Он не мог разобрать ни слова в этом разговоре, но интонации грибов были почти паническими. Если учесть, что подобная активность, направленная на установление с ним связи со стороны грибов наблюдалась не часто, то тем более все это походило на предупреждение. И предупреждать его могли только об одном: о грозящей опасности. А это означало, что надо немедленно уходить из старой башни.
 Сейчас он позавтракает, соберет кое-какие припасы, книги и вещи Миракла и, оседлав Гнедко, вновь поскачет по степи, направляясь к югу. Квентин принялся разбирать вещи Миракла и понял, что набрел на сказочное эльдорадо. Вскоре дорожный мешок был набит до отказа, а Квентин все еще с сожалением оглядывал комнату: столько уникальных и ценных вещей приходилось оставлять здесь.
 Было около четырех часов дня, когда с тяжелым мешком за плечами он стал спускаться вниз по лестнице. Но тут вспомнил, что обронил в подвале зеркальную шкатулку с солнечными зайчиками, и как ни визжал противный панический голос о возможной опасности, он все же заткнул ему рот, решив напоследок еще раз обследовать подземные помещения.
 На первом подземном уровне по-прежнему стояла беспросветная тьма, запах паленой плоти и гари. Было очень тихо, только слышалось, как где-то в отдалении капает вода, звонко ударяясь о металл. Квентин зажег факел и с опаской стал продвигаться по пустынным переходам, в одной руке держа факел, а пальцы другой не снимая со спускового крючка винтовки. Чувство опасности не исчезло: за каждой дверью, выходящей в тоннель, мог таиться враг. Сердце гулко стучало, и каждый шаг бумерангом отдавался в голове. «Так нельзя, – уговаривал себя Квентин. – Все они мертвы, и в этих коридорах навечно установилась тишина и покой». Но страх, глубоко прячущийся в каждом человеке, всегда находит лазейку, чтобы, вынырнув в самое неподходящее время, напомнить о своем существовании.
 В зале с бассейном ничего не изменилось. Под ногами все так же давилась и шуршала каменная крошка, выбитая взрывами гранат. Обугленная туша чужого лежала на своем месте, отравляя воздух отвратительным запахом горелого мяса. Ее кровь, подсохнув, зеленела на полу пятнами окислов меди.
 Квентин обошел место недавнего боя. Шкатулка с зеркалами лежала на том месте, где он упал, поскользнувшись. Одна из стенок разбилась, и это его сильно огорчило: неизвестно, смогут ли теперь в зеркальном домике жить его верные друзья – Рикки и Молли. Тем не менее он подобрал шкатулку и спрятал ее в карман жилета. Еще раз обошел мертвое чудовище и направился к выходу.
 В башне больше нечего было делать. Следовало, не мешкая, выбираться отсюдать и двигаться дальше на юг, чтобы через пару дней достичь Терраны. Но, проходя мимо одной из дверей, он увидел экраны компьютеров, и одна мысль промелькнула у него в голове. Он зашел в компьютерную комнату и, вспомнив о существовании Энии, решил ее поприветствовать:
 – Добрый день, Эния! Ты все еще здесь?
 – Добрый день, сэр! Мощности аварийных генераторов хватит на двадцать четыре часа. Еще семьдесят два часа продержатся ячейки энергозависимой памяти. После этого они отключатся, что будет означать потерю управления всеми процессами или, выражаясь биологически, смерть, – Квентину почудилось, что Эния чуть слышно вздохнула.
 Квентин включил один из компьютерных терминалов. Его интересовало, чем же все-таки окончилась борьба человечества с пришельцами. Он долго блуждал по компьютерным страничкам, пока, наконец, не наткнулся на кое-что, показавшееся ему интересным. Это были древние газеты.
 Он быстро пролистывал заголовки: «Активизация иноземных пришельцев. Ученые установили: Чужие снова размножаются», «Кровопролитное сражение в степях Редера», «У Чужих возник иммунитет к сыворотке Симпсона», «Последнее средство спасения – нейтронные пушки», «Генерал Конахен предупреждает: силы космической обороны готовы нанести удар по Земле».
 Статей было множество, но времени на их чтение не было. Многое и без того уже было понятно. Но на одной из статей он остановился более подробно, она называлась: «Президент Земной Федерации приказывает нанести нейтронный удар».
 «Я принял трудное, но вынужденное решение, – Квентин быстро проглатывал строки. – Сегодня в 00 часов 00 минут по выявленным скоплениям инопланетных тварей будет нанесен сокрушительный удар силами межнациональной космической обороны. Будут применены нейтронные пушки и ядерные ракеты. Это наше последнее средство против распространения этой заразы. Ученые установили: эти твари не переносят высокого уровня жесткого излучения. Поэтому мы вынуждены применить на Земле оружие, использование которого ранее допускалось только в космосе.
 Хочу подчеркнуть, что это наш последний шанс спасти человечество. Удары нейтронного и атомного оружия будут произведены точно по назначенным целям. Города неинфицированные паразитами не пострадают. Но населенные пункты, попавшие в зону заражения, будут подвергнуты жесткой нейтронной бомбардировке.
 Призываю всех граждан Земли сохранять спокойствие. Жителям зон, подвергшихся заражению, эвакуироваться незамедлительно. Всем соблюдать меры индивидуальной противорадиоционной защиты и строго исполнять предписания войск радиохимической защиты и гражданской обороны.
 Верю, что мы победим и спасем нашу родную планету. Но хочу, чтобы знали все: эта атака наш последний шанс на выживание. Да поможет нам Бог!»
 Квентин быстро пролистал еще несколько страничек: «Время Ч: удары нанесены», «По данным разведки уничтожены все крупные скопления паразитов», «С внеземной угрозой покончено навсегда», «Уровень допустимой радиации превышен в сотни раз», «Массовые случаи заболевания лучевой болезнью», «Население Земли сократилось в десятки раз», «Вооруженный мятеж в северной группе войск», «Генерал Конахен во главе восстания».
 «По последним сообщениям мятежные войска генерала Конахена захватили радиостанцию в Абуделе. В своем радиообращении к жителям Земли генерал Конахен, в прошлом командующий войсками космической обороны, пригрозил повторной нейтронной атакой, если президент Донован не уйдет в отставку. В условиях повышенной радиации, повторная атака означала бы смерть на Земле всего живого».
 «Генерал Конахен объявляет себя военным диктатором Земли». «Президент уходит в отставку». «Выявлены новые случаи мутаций». «Конахен усиливает режим личной диктатуры: закрываются свободные средства массовой информации».
 Пожалуй, это было последнее сообщение, Квентин несколько раз нажимал на кнопку, – дальше странички не перелистывались. После всего прочитанного вопросов у него стало еще больше. Может, кое-что он сможет узнать из книг Миракла, которые прихватил с собой, а сейчас лучше бы ему поторопиться. Он поднялся, чтобы уйти, когда неожиданно раздался голос Энии:
 – По данным ближнего радиолокационного наблюдения замечено движение зарегистрированных целей: транспортных организмов зергов. Удаление сорок пять миль, дирекционный угол 83-20, высота 200 ярдов, скорость движения 400 миль в час, количество три, – не обращая внимания на восклицания Квентина, своим ровным голосом сообщила Эния и спросила: – Приготовиться к бою?
 Перед Квентином на мониторе возникли три мигающие зеленые точки и данные, сообщенные Энией. Затем экран разделился на две части: в одной в сети концентрических окружностей по-прежнему мигали три зеленые точки, в другой появилось реальное изображение командоров.
 Квентин с замирающим сердцем следил, как корабли зергов по мере приближения становятся все более отчетливыми. Вскоре уже во всех подробностях стали видны слегка пульсирующие шары, летящие по небу среди легкой дымки облаков. Их тела продвигались вперед с каждым выдохом, а свободно свисающие щупальца развивались от встречного движения воздуха.
 – Приготовить орудия к бою? – снова спросила Эния и добавила: – Цель зарегистрирована. Комплекс «КРУЗО» запрограммирован на первоочередное поражение зарегистрированных целей.
 Квентин не мог оторваться от экрана. Ничего подобного видеть ему не приходилось. Тем временем шары начали постепенно снижаться.
 – Что это Эния? – спросил Квентин, еще не придя в себя от увиденного.
 – Разведовательно-транспортные корабли зергов, – доложила Эния. – По данным инфракрасного сканирования несут в себе десантный отряд общей численностью 18 единиц, среди них люди и зерги. Прошу вас принять решение, поскольку через пять минут они смогут осуществить десантирование.
 – Орудия к бою! – Квентин больше не колебался. Перед ним на экране возникла следующая картинка – внешний вид башни. Купол башни раскрывался, как створки раковины. Четыре плиты, находящиеся на грунте недалеко от фундамента башни, отползли в стороны и из образовавшихся отверстий вынырнули конструкции, показавшиеся Квентину пучком металлических труб в камуфляжной окраске. Из раскрывшегося купола башни высунулись жерла каких-то орудий.
 – Ракетно-лазерный комплекс «КРУЗО» приведен в боевую готовность, – доложила Эния. – Энергии лазеру хватит только на один выстрел. Боезапас ракет полный. Захват цели произведен. После пятисекундной готовности, жду приказ на открытие огня. Пять, четыре, три…
 – Огонь! – нетерпеливо рявкнул Квентин.
 Со всех четырех пусковых установок в небо взмыли вереницы ракет. Туманные хвосты ракетных трасс рассекли неторопливый воздух жаркого дня. Из раскрытого купола башни ударил ослепительный красный луч лазера, пронзивший голубизну неба.
 Квентин продолжал, не отрываясь, наблюдать за экраном. Камера наблюдения вела ракеты. Они летели, оставляя за собой белый шлейф дыма. Шары командоров приближались. Вот на экране выросла морщинистая, мерно вздувающаяся оболочка одного из десантных кораблей зергов. Первая ракетная очередь пришлась точно в цель. Ракеты вонзились в живую плоть первого командора, и на его кожистой оболочке расцвели огненные цветы взрывов. Растерзанная плоть командора разлетелась кровавыми ошметками. Еще недавно надутый летучими газами шар съежился и сморщенным окровавленным комком упал на землю.
 Второму командору повезло не больше первого: луч лазера рассек его пополам, и из его вспоротого брюха на землю полетели какие-то странные существа, лишь отдаленно напоминающие людей.
 Третий командор оказался хитрее всех: как только заметил первый ракетный залп, камнем полетел к земле. Ракеты оставили его невредимым, пройдя в паре метров над ним. Благодаря этому маневру, он смог совершить посадку, если и не слишком мягкую, то вполне сносную. И теперь Квентин видел, как из него выбегают люди. Солдаты бросились к башне, а двое жрецов принялись расставлять Боевой Треножник.
 – Еще залп, Эния, быстро! – воскликнул Квентин.
 – Недостаточно энергии, сэр. Я не могу перезарядить орудия.
 Квентин увидел, что зерги, которые высыпались из подбитого командора, пришли в себя и быстро, огромными прыжками, бегут в сторону башни. Это конец. Нужно немедленно уходить отсюда.
 – Прощай, Эния!
 – Прощайте, сэр… – в голосе машины почудилась безысходная грусть.
 Нельзя было терять ни мгновения. Как всегда в минуты опасности в нем проснулось особое чувство: секунды замедлили свой бег, и время превратилось в тягучую струю застывшего меда. Квентин выбежал в коридор, и, не став дожидаться лифта, одним прыжком преодолел лестничные марши. Когда он выскочил на улицу, первый выстрел из Боевого Треножника уже был сделан, и в сторону башни стремительно несся огромный огненный шар.
 – Выручай, Гнедко! – воскликнул Квентин, запрыгивая в седло. – Вперед!
 Гнедко с ходу перешел в галоп, и как только они выскочили из удлинившейся к тому времени тени башни, сильнейший взрыв обрушил ее купол. Верхняя часть башни рухнула, чудом не накрыв их каменным градом.


* * *

 Альдор сквозь прозрачную пленку пузырей, заменяющих у командора иллюминаторы, всматривался в голубую даль неба, подернутую пеленой облаков. Они летели уже более восьми часов. Те, кто спал, уже проснулись и теперь занимались, чем придется: играли в карты, рассказывали какие-то скабрезные анекдоты, украдкой прикладывались к бутылочке.
 «Как они могут вести себя столь беспечно, быть такими спокойными и делать вид, что ничего не произошло, – размышлял Альдор. – Ведь все они видели сегодня новых служителей своего господина. Неужели никому из них не приходит в голову мысль, что когда-нибудь господин решит раз и навсегда избавиться от людей, заменив их более послушными и преданными рабами».
 События сегодняшнего утра не давали покоя Главному Наместнику. Он до сих пор находился в состоянии шока. На земле появился новый вид живых существ: разумных и опасных. И эти существа, насколько мог судить Альдор по командору и виденным им воинам, могли иметь самое разностороннее применение. А это значит, что со временем люди будут вытеснены новыми видами живых существ: более приспособляемыми, сильными, выносливыми и к тому же поддающимися управлению единого центра – Мозга. Законы эволюции непреложны, и наступит день, когда все человечество будет уничтожено, независимо от того, кто и насколько преданно служил Его Святейшеству. Альдор слишком хорошо знал Конаха, чтобы думать иначе. Человечеству не миновать своей участи – служить пищей для вновь созданных, биологически более совершенных видов живых существ. Только круглые дураки могут не понимать этого.
 – Интересно, как это создание определяет курс, по которому нужно двигаться? – услышал он вопрос Друума.
 С момента вылета Альдор старался не встречаться глазами с новоиспеченным полковником – разговаривать с этим недалеким и несимпатичным ему типом не хотелось.
 – Мной управляет Мозг… – раздался тихий, выходящий из бездонного чрева голос. Все ошеломленно притихли: оказывается, это существо могло еще и разговаривать.
 – До места назначения остается около сорока миль. Прошу приготовиться к десантированию, – продолжал звучать тихий с мягкими вибрациями голос командора. Затем последовала пауза и какое-то невнятное бормотание, словно командор вел разговор с самим собой. Наконец вновь отчетливо, но как-то неуверенно он произнес:
 – Этого не может быть… Но это заложено в мою генетическую память…
 Через мгновение голос его окреп, теперь в нем слышались тревожные нотки:
 – Внимание! Мы обнаружены средствами радиолокации противника. Всем срочно занять свои места!
 Альдор последовал примеру остальных и крепко вжался в углубление в теле командора, заменяющее кресло. Тотчас вытянулись два гибких щупальца и мягко обхватили его объемное туловище.
 – Внимание! Замечен залп реактивных установок. Иду на аварийное снижение.
 Альдор не мог понять: ушла у него душа в пятки или, наоборот, поднялась к горлу, настолько стремительным было падение. Он приник к пузырю небольшого иллюминатора.
 Туманные трассеры ракет располосовали небо рядом с командором. Командор резко отпрянул в сторону и вниз, чтобы избежать прямого попадания. В его движениях чувствовалась рефлекторная быстрота живого организма. Ракеты пронеслись на расстоянии вытянутой руки, одна из них вскользь царапнула кожу командора, но не взорвалась, а, отрекошетив от упругой поверхности, круто ушла в небо. Альдор видел, как десяток смертоносных стрел поразил первого командора. Вырванные взрывами клочья окровавленной кожи отлетали от него, образуя на его оболочке зияющие раны, которые стремительно расползались по всей поверхности. Через секунду он сдулся, как сморщенный воздушный шарик, и упал на землю.
 Пронзительный красный луч полоснул по небу и вспорол чрево второму командору, и из него, как горошины из стручка, посыпались на землю зерги. Дальнейшего Альдор не помнил: удар о землю был настолько силен, что на какое-то время он потерял сознание.
 Когда он открыл глаза, понял, что остался жив, хотя спина, на которую пришлась вся тяжесть удара, отзывалась болью при каждом движении. Один человек из их экипажа погиб, но остальные были молодцами, и он уже слышал крики Друума, отдававшего команды оставшимся в живых воинам.
 Двое младших жрецов уцелели и возились с Боевым Треножником, приводя его в боевую готовность. Этого Альдор не мог перенести – никто лучше его не умел обращаться с Треножником. И превозмогая сильную боль в спине, он на карачках выполз из поврежденного командора.
 Бессильно распластав по земле кисти щупалец, командор лежал на боку и напоминал прокисший помидор, которым в сердцах швырнули о мостовую. Огромное тело еще вздрагивало в судорогах агонии, и под ним медленно расплывалась лужа крови. Альдор поспешно отвел взгляд, чтобы его не стошнило от этого зрелища.
 Зерги потеряли двух своих товарищей. Но остальные, несмотря на падение с огромной высоты, уже восстановились и огромными прыжками неслись в атаку на бастион противника. Из первого командора, растерзанного ракетами, не спасся никто.
 Жрецы произвели первый выстрел, и огненный болид сокрушил купол башни, в котором находилась установка боевого лазера. В тот же миг из-за башни верхом на коне вылетел всадник.
 Зерги, издав пронзительный визг, от которого у Альдора заложило в ушах, кинулись за ним в погоню. Три долговязые фигуры зергов во главе с Дроном двигались большими прыжками, быстро поглощая расстояние, и вскоре растворились среди зеленого ковра степи.
 Жрецы продолжали обстреливать башню, превращая ее в пыль и мелкие обломки кирпича. Друум со своими солдатами решил подождать, пока жрецы не закончат основную работу, чтобы затем обследовать развалины древнего сооружения. Преследовать всадника по степи, подобно зергам, пехотинцам было абсолютно бессмысленно.
 Часа через два, когда солнце уже начало забираться в свою ночную берлогу, с башней было покончено, и маленький отряд гвардии Конаха выдвинулся вперед к дымящимся руинам. Зерги, преследующие ускользнувшего всадника, еще не вернулись.
 Едва отряд, состоящий из двух жрецов, Альдора, Друума и двух солдат, достиг дымящихся руин башни, на землю опустилась тьма. Людьми Конаха овладело уныние, затерянные в степи, они не представляли себе, что им делать дальше.


* * *

 Коня не нужно было подстегивать, Гнедко и так мчался по степи быстрее ветра. От бешеной скачки, от сухого степного ветра, бьющего в лицо, перехватывало дыхание. Квентин время от времени оглядывался, но за спиной, не приближаясь и не удаляясь, все так же маячили три сгорбленные фигуры. И Гнедко, чувствуя их чужеродную природу, летел во весь опор.
 Тела зергов низко стелились над землей. Изогнувшись в немыслимой позе, они неслись, быстро перебирая ногам.
 Хотя Гнедко и скакал что было сил, расстояние между всадником и преследователями не увеличивалось, а примерно через час ожесточенной погони Квентин с ужасом обнаружил, что оно начало медленно, но неуклонно сокращаться.
 Страх, обыкновенный человеческий страх перед неведомыми, опасными и чуждыми существами заставил Квентина погонять коня. Но в глубине души он уже понимал, что Гнедко не выдержит этой бешеной скачки. «Тебе не уйти от погони, – шептал предательский голос. – Рано или поздно все равно придется остановиться и вступить в схватку с этими существами».
 Зерги, казалось, не знали, что такое усталость: вот уже на протяжении двух часов они бежали, все так же ритмично совершая свои замысловатые телодвижения. Перед Квентином возникла цепочка небольших холмов. «Все, – подумал Квентин. – Это рубеж. Конь не сможет подняться на холм». Он оглянулся назад. Зерги заметно приблизились, и теперь их длинные тела были на расстоянии прицельного выстрела. «Будь, что будет, – подумал Квентин. – Заберусь на холм и открою огонь».
 Он не ошибся, Гнедко с трудом заскочил на холм и, захрапев, завалился на бок. Но прежде, чем конь упал, Квентин успел соскочить на землю. Уже надвигались сумерки, и ему показалось, что вдалеке, за цепочкой холмов, промелькнул огонек.
 Нельзя было терять ни секунды, и Квентин резко передернул затвор, приводя автоматическую винтовку в боевое положение. Темные силуэты преследователей были хорошо видны в зеленой степи, освещенной лучами заходящего солнца. Дыхание еще не восстановилось после яростной погони, и оружие у него в руках ходило ходуном. Он нестерпимо долго не мог обуздать взбунтовавшееся сердце и спокойно прицелиться.
 Зерги быстро приближались, они были уже почти у склона холма, когда ему удалось поймать в прицел одну из темных фигурок. Квентин нажал на спусковой крючок, и темнеющую степь прорезали трассирующие очереди выстрелов.
 Он попал, сомнений не было. Зерг удивленно споткнулся на бегу, и, перевернувшись через голову, распластался на земле. «Ура!» – выкрикнул Квентин. С одним из врагов было покончено.
 Однако двое других достигли подножия холма и, разделившись, штурмовали его с двух сторон. Двигались они быстро, и не успел Квентин опомниться, как перед ним возникла вытянутая оскаленная морда одного из зергов. Рука-сабля рассекла воздух у Квентина перед носом, едва не оставив его без головы. Принц резко, как учил отец, упал на землю и перекувыркнулся, уходя от удара.
 Но с другой стороны холма возник еще один зерг. Он навис над Квентином, изготовившись к удару. Время замерло, и Квентину показалось, что он невыносимо медленно откатывается в сторону.
 Зерг прыгнул, и его боевые конечности по самые локти вонзились в грунт в паре дюймов от лица Квентина. Выбирать боевую позицию не приходилось, и Квентин несколько раз поспешно нажал на гашетку гранатомета. Взрывы прогремели так близко, что Квентина отшвырнуло на несколько метров в сторону. В лицо ему ударили комья земли и окровавленные куски зерга.
 Удар был столь силен, что на некоторое время он отключился. Теперь он видел себя как бы со стороны. Вот он упал, а оставшийся в живых зерг подскочил к нему и занес руку-саблю, чтобы с размаху ударить по горлу. На отвратительной треугольной морде зерга возникла хищная усмешка, обнажившая кривые изогнутые клыки. Квентину даже показалось, что он расслышал, как зерг сказал глухим хриплым голосом, будто у него была хроническая простуда: «Умри, червяк!»
 Но затем произошло нечто, что Квентин мог бы охарактеризовать только, как чудо. Откуда-то сверху, с темного, уже ночного неба, сорвался сноп ослепительно яркого белого света. Он ударил в зерга, и зерг на мгновение застыл в плотном коконе нестерпимо яркого сияния. Это продолжалось долю секунды, но в ослепительной вспышке перед Квентином ясно предстали особенности строения скелета этого существа. Затем все внутренние органы зерга полыхнули белым пламенем и взорвались, смешиваясь друг с другом в отвратительном фарше. В ту же секунду свет погас, и рядом с Квентином рухнуло мертвое тело.
 – Умри, сукин сын! – прошептал Квентин, и в его угасающем сознании почему-то вспыхнули слова, которые он слышал совсем недавно, вот только где и когда, он не мог вспомнить: «Цель зарегистрирована». После этого его сознание вновь отключилось, теперь уже надолго.


* * *

 Ночь выдалась холодной, и они, чтобы согреться, жгли костер на развалинах старой башни. Обследовать в руинах было особенно нечего: башня была полностью разрушена, поэтому они, покончив с формальностями, поспешили разбить бивак.
 Разговаривать никому не хотелось – денек выдался не из легких. Они потеряли большую часть отряда людей, и еще ни один из зергов не вернулся назад. Как ни пытался Альдор установить связь с Его Святейшеством, у него ничего не получилось. То ли небольшой переносной Алтарь, что имелся у них в распоряжении, вышел из строя, то ли здешние степи близкие к последнему свободному королевству Терране обладали аномальными магическими свойствами.
 Все сидели все вокруг костра, понуро повесив головы и обмениваясь незначительными замечаниями. Альдор догадывался, что люди потрясены встречей с новой расой существ – зергами, но обсуждать этот вопрос не спешили, – подобные разговоры на службе у Его Святейшества не поощрялись.
 Альдор поймал настороженный взгляд, которым исподтишка ощупывал его Друум. Главный Наместник взглянул на него твердо и прямо, и тот сразу же, подобно красной девице, опустил взор.
 «От этого дерьма можно ждать чего угодно, – подумал Альдор. – Ведь неизвестно, что Конах написал ему в своем секретном приказе».
 Поэтому, чтобы окончательно не подорвать моральный дух своего воинства и показать, кто по-прежнему является командиром, Главный Наместник взял инициативу на себя:
 – Приказ остается прежним: уничтожить беглеца. Если к утру зерги не вернутся, завтра пробираемся в Террану и преследуем его там. Все ясно? – он обвел начальственным взглядом угрюмые лица воинов.
 – Да, мой господин, как скажете… – с показной покорностью ответил за всех Друум.
 – Ну раз так, то ладно. А теперь давайте спать, утро вечера мудренее,
 – но прежде чем поплотнее закутаться в свой теплый плащ, Альдор предусмотрительно положил под бок кинжал, который не раз выручал его в прошлом и к тому же обладал многими магическими свойствами.
 Ночь стояла тихая и лунная, осторожный шелест ветра в траве убаюкивал быстро, и вскоре Альдор уснул. Проснулся он среди ночи от какого-то шороха, со сна ему показалось, что где-то в траве шуршит змея. Он приподнял голову и увидел, что Друум сидит около костра и читает какую-то бумагу.
 «Интересно, что он задумал? – сквозь полудрему подумал Альдор. – Ведь Конах запретил читать приказ до того, как мы расправимся с отступниками». Но тут сон снова овладел Наместником, и он полностью погрузился в его пленяющие объятия.


* * *

 Утренний холодок заставил Квентина очнуться. На востоке пламенела заря
 – поднималось солнце. Самое радостное, что он ощутил, проснувшись, было то, что он все еще жив.
 Он поднялся на ноги и осмотрелся. Два трупа зергов лежали на вершине холма. Тут же, неподалеку, навеки застыл Гнедко.
 Квентин подошел к нему и провел рукой по остывшему телу: «Прощай, дорогой друг!» Нечаянные слезы навернулись на глаза, на мгновение исказив очертания предметов.
 Квентин собрал свои вещи: большой дорожный мешок закинул за спину, на плечо повесил винтовку, а в руки взял небольшой узелок с припасами и картой. Первые лучи солнца осветили лежащую перед ним равнину. Теперь он хорошо видел, что у самого края горизонта, там, где кончалась степь, притулился ряд небольших строений, обнесенных частоколом забора. Это там вечером он приметил огонек. Безлюдные места заканчивались, и начинались земли свободного королевства Терраны.
 И вскоре, выйдя на хорошо укатанную в этих местах дорогу, принц Монтании бодро вышагивал по направлению к форпосту Терраны. К десяти часам дня он уже хорошо различал голубой флаг с кружком из золотых звезд, развивающийся над остроконечной башенкой форта, и надпись над его воротами: «Форпост Северный».




 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. НЕБЕСНЫЙ ОГОНЬ



 Глава 22. Город Магоч

 – Мало, кто нынче рискнет пересечь степи… У нас тут чужаки не ходят. Да и мы не спешим принимать у себя всяких уродов, – командир пограничной стражи, здоровенный рыжебородый детина, туго упакованный в стальные латы, с сомнением покачал головой.
 – Так откуда ты будешь? – он снова с ног до головы окатил Квентина подозрительным взглядом. Да и какие еще чувства мог вызывать этот высокий парень в одежде, перепачканной грязью и похожими на высохшую кровь пятнами, с непонятной железной штуковиной за плечами.
 – Я из Редера, иду с сообщением к королю.
 – К королю? Кто же из диких земель может посылать сообщения нашему королю? Собрания гоблинов или каких других уродов? – захохотал рыжий, при этом он так затряс пузом, что казалось, стальная броня вот-вот не выдержит внутреннего давления и лопнет, как скорлупа ореха.
 Квентин пожалел, что не сделал крюк по степи и не обошел стороной эту заставу. Признаться, он надеялся встретить более радушный прием в форпосте Терраны, но как выяснилось, ошибся. И теперь, оказавшись в ловушке, стоял перед рыжебородым командиром пограничников, в окружении таких же заросших стражников.
 – Ты случаем не порченый? – наседал командир. – А то у нас порченые, гоблины и прочие уроды долго не задерживаются. Нет-нет, а потом бац, и изжарит, – он ткнул пальцем вниз, и все стоящие рядом одобрительно загоготали.
 Было нестерпимо обидно: выйти из стольких переделок; чудом оставшись в живых, добраться до людей и теперь подвергаться оскорблениям и издевательствам со стороны тех, кого пришел спасти. Интересно, будут ли они, обалдевшие от безделья, зажравшиеся тут в комфорте и безопасности, так же зубоскалить, когда войска Конаха подойдут к границам Терраны. А то, что это произойдет непременно, Квентин уже не сомневался.
 Однако стражникам наскучила их серая пограничная жизнь, и они решили немного поразвлечься с этим залетным пареньком:
 – Бьюсь об заклад, этот парень – гоблин.
 – Точно, вылитый!
 – В суд его, пусть пытают: кто такой и зачем пришел.
 – Да мы и сами, без суда, разберемся, – кто-то зашел со спины.
 – Слышь, командир, штой-то мешки у него больно большие, уж не золотишко ли в них?
 – Книжки, говоришь… – не поверил рыжий. – Сейчас проверим, что ты за птица. А ну, выкладывай все из мешка и карманов! – приказал он.
 Квентин выложил все из мешка. Содержимое тут же нетерпеливо разбросали по земле.
 – А это что за штуковина такая? – потянулся один из бородачей к винтовке. – Видать, одна из этих древних игрушек.
 Не успел Квентин опомниться, как стражник сорвал у него с плеча винтовку и стал осматривать диковинную вещь, нетерпеливо нажимая на разные рычажки.
 – Осторожно! – взмолился Квентин и предложил: – Дайте, я покажу, как это работает. Это интересно, вы никогда ничего подобного в жизни не видели…
 Пограничник вцепился в винтовку и не хотел ее отдавать, но Квентин так умоляюще смотрел ему в глаза, с такой собачьей преданностью, что стражник уступил и, неохотно разжав грубые лапы, выпустил винтовку.
 Принц перехватил оружие и передернул затвор:
 – Это автоматическая винтовка, стреляет титановыми пулями, пробивает любую броню с двухсот метров! – И не успели пограничники опомниться от этой скороговорки, как автоматная очередь врезала по столику с посудой, стоящему на веранде ближайшего домика.
 Гром выстрелов, летящие во все стороны деревянные щепки, осколки стекла и фарфора произвели должное впечатление на стражей границы. Они отшатнулись, когда Квентин для усиления эффекта развернул дуло в их сторону.
 – А теперь на землю, – спокойно и, может быть, даже тише, чем требовалось, произнес он.
 Пограничники прекрасно его расслышали, но выполнять приказание не спешили. «Ладно, значит, потребуется дополнительный стимул», – подумал Квентин, и новая очередь звонко зазвенела, сшибая стальные шишечки с верхушек их шлемов.
 Тут уже никто не стал долго раздумывать, и все они, как мешки, повалились на пыльный двор.
 Квентин огляделся вокруг. Теперь ему надо было как можно тише, не привлекая к себе излишнего внимания, покинуть негостеприимный форпост. В глубине двора, между двумя домиками, предназначенными для проживания пограничной стражи, он заметил небольшой сарайчик, дверь которого снаружи запиралась на деревянный запор. Это было то, что нужно.
 – А теперь быстро, ползком к сараю! – он немного повысил голос, чтобы его слова отчетливо дошли до каждого из этих отважных богатырей, валяющихся в пыли. Повторять не пришлось, и все шестеро воинов покорно, чуть приподнимая задницы над землей, поползли к сараю.
 Они бурчали угрозы себе под нос, обещая наглому щенку свернуть шею, если он не остановится, но Квентину было плевать на это. Он хорошо знал, что проклятия и угрозы поверженных противников не дорого стоят. Но все-таки только задвинув толстый деревянный засов на двери, он смог с облегчением перевести дыхание. Сообщив пленникам, что дверь заминирована, и что они разлетятся на мелкие кусочки, если попытаются взломать засов, принц удалился.
 Недалеко от ворот он увидел подводу, запряженную белой кобылой. Наскоро побросав в телегу свои растерзанные вещи, он поспешил покинуть негостеприимный форпост. «Да, первая встреча с Терраной могла бы пройти и получше», – подумал он, погоняя ленивую низкорослую кобылку.
 Отъехав от заставы достаточно далеко, чтобы почувствовать себя в безопасности, он развернул карту. До столицы было около ста миль. Значит, если все пойдет гладко, к вечеру завтрашнего дня он будет в Магоче.
 Пока же перед ним расстилались все те же степи, перемежаемые квадратиками ухоженных полей и виднеющимися по обе стороны от дороги редкими деревенскими хуторками. Ветряные мельницы размахивали крыльями, надеясь оторваться от земли и осуществить свое извечное желание полета. Привычный пейзаж мирной сельской жизни радовал сердце. Парочка трактиров встретилась ему на пути, но, несмотря на усталость и голод, Квентин не стал останавливаться, остерегаясь возможной погони.
 Воздух стал свежее: даже сюда в душные, прокаленные солнцем степи долетало пропитанное влагой соленое дыхание моря.
 На перекрестке проселочных дорог он подобрал деревенского мальчишку лет десяти, которого звали Илот. Илот ехал на хутор, где жила его бабушка. Беззаботная беседа о нехитрых мальчишеских делах оживила у Квентина воспоминания о той счастливой, но безвозвратно ушедшей поре, которая называется детством. И когда они добрались до места, Квентину было жаль расставаться со своим юным компаньоном. Мальчишка спрыгнул с телеги и, с озорной улыбкой взглянув на Квентина, попрощался:
 – Бывай! Удачи тебе!
 – Тебе тоже! – в тон ему ответил Квентин.
 Настроение Квентина улучшилось, все происходящее уже не выглядело таким ужасным и непреодолимым, и даже утренняя стычка на заставе вспоминалась как забавное приключение.
 День заканчивался, быстро наступали сумерки. Пора было остановиться и передохнуть. Переехав мост через обмелевшую от жары речку, Квентин свернул в заросли кустарника и небольших деревьев на берегу и решил в этом месте устроить привал.
 Слегка перекусив, он лежал, подложив руки под голову, смотрел в темнеющее небо и уже стал задремывать, когда на его груди затрепетал Эрлиер.
 На этот раз в облаке белого тумана перед ним возникает темный коридор. Сомнений нет, снова подземелье. Кирпичная кладка, заплесневелая и влажная. Видения Эрлиера уводят все дальше вглубь подвалов. Кирпичные стены сменяются ноздреватым бетоном. Он несется по подземным переходам, пока из тумана не выступают очертания большого подземного зала.
 Более всего это напоминает торжественный и строгий храм. Из темноты проступают уходящие ввысь колоны, внутри которых заключен мягкий свет. Колоны кажутся сделанными из полупрозрачного тонкого фарфора и светятся ровным матовым светом. Они идут по кругу, окружая барьер из бетона, устроенный в центре зала. На массивных каменных основаниях колонн Квентин видит какие-то символы.
 Внезапно Эрлиер гаснет, превращаясь в прозрачный кристалл горного хрусталя, словно некто, кто показывает картинки в Эрлиере, решает, что показанного вполне достаточно.
 «Сколько же еще загадок загадает мне Эрлиер?», – думает Квентин. Ощущение того, что кто-то, кто управляет видениями Эрлиера, ведет его по жизни, не покидает принца. «Что ж будь, что будет», – в который уже раз думает Квентин и засыпает.
 Он проснулся, зябко поежившись, – утренние росы стали холоднее – уже не за горами осень. Сполоснувшись водой из речки, он снова тронулся в путь.
 День прошел на редкость спокойно, и как он ни прислушивался, ожидая услышать за спиной топот настигающей погони, – все обошлось. И к вечеру за очередным холмом, на который взбиралась пыльная дорога, перед ним открылась картина, от которой захватывало дух.
 Между морем и степью лежала долина, покрытая правильными прямоугольниками садов и виноградников. Дорога, извиваясь между холмами желтой змеей, спускалась в цветущую зеленую долину. Закатное солнце играло в наливающихся гроздьях винограда, в каждом его листике. А вдалеке, за прибрежными скалами плескалось море, на голубой поверхности которого, взволнованной мелкой рябью волн, блестела золотая тропинка, протоптанная лучами заходящего солнца.
 Дорога бежала дальше вдоль побережья, мимо виноградников, маленьких нарядных, словно лубочных, домиков и упиралась в большой зеленый холм, на котором возвышался город, обнесенный стенами с прямоугольными зубцами. Это был Магоч – столица Терраны, грозная крепость, среди белокаменных стен которой вздымались высокие остроконечные башни с гордо развевающимися на их шпилях длинными языками голубых знамен. Сам город, скрытый высокими стенами, был почти не виден, только остроконечные золотые купола храмов да шпиль ратуши смели возвыситься над мощными крепостными стенами, перед которыми обильно, словно грибы после дождя, выросли домики вольных поселенцев.
 «Так вот ты какой, город Магоч!», – с завистливым восхищением выдохнул Квентин. Никогда прежде не доводилось ему видеть таких больших городов. Но взгляд скользил уже дальше, туда, где над бурунами волн ласково покачивающейся морской купели парили белые паруса рыбацких шхун.
 На этом высоком холме, с которого открывался такой чарующий вид, Квентин решил сделать остановку перед въездом в город. Ему хотелось подольше полюбоваться чудесным пейзажем, словно бы сошедшим с полотен старых мастеров. Он отогнал повозку подальше от дороги и решил здесь же ее и оставить: не показываться же в городе с угнанной телегой.
 У него было время, и он мог позволить себе расслабиться, побыть в тишине, покое и одиночестве с тем, чтобы насладиться красотой и очарованием этого мира, так часто не замечаемыми людьми. Он сидел на телеге, смотрел на голубое, с золотыми бликами море и упивался воздухом, несущим просоленную свежесть необъятных морских просторов.
 Книга Миракла как бы сама собой вынырнула из глубин дорожного мешка. Он собирался сделать это уже давно, да как-то все не было подходящей минуты. Загадав прочесть подсказку судьбы, принц открыл увесистый рукописный том в коричневом кожаном переплете, на котором золотыми буквами было выведено заглавие: «Власть Слова».
 «Религиозные учения менялась на протяжении веков. Так было всегда: старые боги умирали – появлялись новые. Но одно было неизменно во всех религиях и учениях: происхождение всего сущего и живого от Бога. Бога – Творца. Бог создал всех нас: и людей, и великое множество других самых разнообразных существ. Все мы являемся клеточками единого живого организма.
 Может ли одна клетка живого организма вредить другой? Может ли рука человека причинять страдания и боль его голове? Нет, конечно. Почему же тогда мы делаем это? Не понимаем? Вряд ли. Вредим сознательно? Если это так, то почему?
 Потому что отступаем от простых и непреложных истин, данных нам Создателем. От нас ведь не требуется слишком многого: нужно лишь следовать заповедям Отца. Но мы хотим быть выше его. В этом корень зла. В нашем возвышении. От возвышения и происходит то злое творчество, которым мы так гордимся, и тогда мы возносим себя выше Господа.
 Даже тот факт, что все люди – дети Единого Бога, и тот уже определяет, что люди должны отвечать любовью на любовь Бога подобно тому, как добрые дети отвечают на любовь родителей. Заповедь одна: любите Бога и любите Отца в людях и других живых существах как в других детях его, как в ваших братьях и сестрах, пусть даже они не всегда вас радуют. Не нам гневаться и негодовать на это, ведь Бог населил мир именно теми своими детьми, какими хотел, и не нам говорить в отношении кого бы то ни было – это хороший сын Господа, или это плохой сын Господа. Это не наше дело. Когда-то давно было сказано: не судите, да не судимы будете. Не будем судить о том: кто сын Бога, а кто нет, кто хороший сын, а кто плохой. Пусть Отец сам судит детей своих. Мы же все должны почувствовать и осознать себя частичками единого целого, того, что и составляет мир. И только когда мы осознаем все это в достаточной мере, тогда лишь поймем, в чем заключается воля Творца, к чему он нас призывает, и каково предназначение каждого из нас».
 Квентин оторвался от книги и задумчиво уставился в даль моря. Где-то, когда-то очень давно, может быть, даже во сне он уже слышал эти слова. Он не мог вспомнить где и когда, но знал точно: все, что он только что прочел, уже знал раньше. И в этих словах была Правда, в отличие от того, что приходилось слышать от служителей престола. Теперь он окончательно убедился в этом.
 Миракл, мудрейший человек, понимал все. Какая простая и мудрая мысль: мы должны походить на своего Бога и Отца, быть достойными его; не отступать в минуты трудностей и не поддаваться слабостям, чтобы наш Отец мог с гордостью сказать о нас: какие у меня чудесные дети!
 Квентин не мог понять, что происходит с ним в эти минуты. Ему стало хорошо и необычно, словно свежий вечерний ветерок подхватил его и понес над бескрайними морскими просторами. Он свободно парил на высоте птичьего полета, не стесненный и не обремененный земной тяжестью, с тихой и глубокой радостью впитывая наслаждение полетом и красотой проплывающей под ним земли. Отныне он был совершенно свободен. Ушли страх и зависимость. Теперь уже ничто не остановит его. Он пойдет до самого конца и исполнит все, что ждут от него такие разные люди и даже не люди. Он не подведет Отца своего, и Отец сможет гордиться им.
 Еще раз окинув взглядом необъятные морские просторы и глубоко вдохнув чудесного морского воздуха, Квентин решительно поднялся на ноги. До наступления темноты оставалось чуть больше часа, и за это время нужно было добраться до города.
 Завернув в тряпки винтовку, он закопал ее на вершине этого красивого холма под заметным деревом. Соваться в город с этим опасным предметом, который наверняка у него отберут, не следовало. Затем распряг кобылку, погладил ее по мягкой морде и, поблагодарив за верную службу, отпустил на вольный выпас. Сам же, закинув на плечи вещевой мешок и оправив пояс с мечом Гедара, зашагал по пыльной дороге к Магочу.


* * *

 Друум взломал личные печати Его Святейшества и разорвал пакет с письмом. И чем дальше он вчитывался в плохо различимые в свете костра строки письма, тем медленнее водил по ним глазами, пытаясь глубже проникнуть в суть написанного.
 «Дорогой Друг! – обращался к нему Конах. – Настало время для начала решительного наступления. Террана – последний оплот инакомыслия и отступничества – должна быть уничтожена. Время для этого пришло, и если вчера было рано, завтра может быть уже поздно.
 Должен напомнить вам, что наши войска в прошлом уже предпринимали попытки захватить Террану, но всякий раз они заканчивались неудачей. Но если раньше интересы Священного Престола требовали скрывать причины наших неудач, то теперь пришло время посвятить вас в эти тщательно охраняемые тайны.
 Дело в том, что Террана обладает мощнейшим оружием Древних, так называемым Небесным Огнем. Это оружие находится высоко в небе над землей и пока не доступно для наших средств поражения. В прошлом мы потерпели поражение, и это привело к тому, что мы были вынуждены подписать с Терраной мирный договор, ограничившись формальным протекторатом.
 Вам должно быть не хуже моего известно, к каким ужасным последствиям это привело: Террана превратилась в гнусный отстойник для еретиков и вероотступников, в прибежище проходимцев всех мастей, пытающихся возродить богомерзкую древнюю науку и магию, а ее правители, окончательно поправ всякие моральные принципы, год от года наглеют все больше, стремясь к полной независимости от Священного престола.
 Теперь, когда у нас появились новые виды воинов, не знающие присущих людям страха и паники, мы наконец должны покончить с мятежной территорией. Кроме того, от перебежчиков нам стали известны сведения о способе управления этим страшным оружием. Любопытно, что король Терраны и сам не подозревает о способах управления Небесным Огнем и до сих пор уверен в том, что оно охранительный дар небес или, как он говорит бога, позволяющий ему проводить свою развращающую политику.
 Однако это не так. Тайной управления этой оборонительной системой владеет так называемый «Круг Посвященных». Это закрытый орден, состоящий из лиц, которым в той или иной степени доступны знания Древних, в том числе и секреты оборонительного «зонтика» над Терраной.
 Один из этого ордена – некто Миракл, обитающий неподалеку от границ Терраны в старинной башне. Ваша задача состоит в том, чтобы захватить Миракла и с его помощью выйти на «Круг Посвященных». Если это по каким-то причинам не удастся, вы должны скрытно проникнуть в Террану и там отыскать людей из «Круга Посвященных». Получив сведения о древнем оружии, вы должны его уничтожить.
 А теперь хочу привести несколько замечаний по тактике проведения этой операции:
 Во-первых, с вами отправляется отряд наших новых воинов. Понаблюдайте за тем, как они поведут себя в бою и насколько эффективно себя проявят. Но самое главное: вы должны выяснить, действует ли на них Небесный Огонь АВТОМАТИЧЕСКИ при пересечении границ Терраны.
 Во-вторых, командование поручено Альдору. Но это лишь способ использовать его выдающиеся магические способности при поиске «Круга Посвященных». Мы уже давно уверены в том, что старику пора на покой. В случае успешного завершения операции, я думаю, вы будете достойным приемником нашего престарелого друга. Поэтому, сразу по завершении его роли в этой операции, вам следует задуматься о его немедленном выходе из игры. Что касается меня, то я бы предпочел больше никогда с ним не встречаться.
 В-третьих, армия вторжения будет готова в самое ближайшее время. В связи с этим, самое большее через две недели с «Кругом Посвященных», «зонтиком» и прочими неприятными вещами должно быть полностью покончено.
 В-четвертых, связь со мной будете поддерживать через нашу агентуру в Терране. Каждый день в полдень на базарной площади вас будет ожидать королевский оружейник Якобс.
 Вы должны будете обратиться к нему со словами: «Вы торгуете оружием?» Он ответит: «Нет, только цветами». Ваш пароль: «Дырявый зонт не спасет от прилива». Его отзыв: «Если круг будет разорван». После этого можете смело ему довериться.
 На этом все. Да пребудет с вами Магическая Сила!»
 Не успел Друум дважды прочитать письмо, как оно полыхнуло в руках синим огнем, едва не опалив ему пальцы. На земле осталась лежать кучка пепла и вскрытый голубой конверт с личной надписью Конаха: «Вскрыть после высадки».
 Друум опасливо покосился на мирно спящего Альдора. Старик не казался ему легким противником, с которым можно было бы так запросто, по первому желанию, расправиться.
 Так и не дождавшись возвращения зергов, наутро отряд Альдора выступил по направлению к Терране. Они шли по следам зергов, оставшимся на пыльной степной дороге. Когда следы привели их к холму, на который взбиралась дорога, перед ними открылась картина недавнего сражения.
 Два трупа зергов лежали на вершине холма, один у его подножия. От командира группы Дрона остались только обугленные головешки. Повреждения, причиненные другим зергам, были вызваны действием какого-то неизвестного оружия. Один из них лежал на земле в скрюченной позе, изрешеченный множеством небольших отверстий. У другого была оторвана конечность и разорвано туловище. Тут же на холме лежал труп коня. Неподалеку младший жрец Янис нашел разбитую зеркальную шкатулку. Янис уже хотел отбросить ее в сторону, но Альдора что-то заинтересовало в этой шкатулке, и он взял ее себе.
 После посещения места побоища отряд продолжил путь в подавленном настроении. Когда вдалеке показался форпост Терраны, было решено разделиться и, переодевшись в простую крестьянскую одежду, дальше пробираться в одиночку, с тем чтобы через двое суток встретиться в городе Магоче, в условленном месте.
 Как только Альдор остался один, он решил сделать небольшой привал. Сейчас он нисколько не походил на Главного Наместника Священного престола. Одетый в длинную, когда-то белую, но застиранную до серости, рубаху, широкие штаны и длинный шерстяной жилет, он ничем не отличался от крепкого пожилого крестьянина, решившего погостить у сына в столице. Альдор опустился на длинную жердь изгороди заброшенного загона для скота и, достав из широких штанин голубой конверт с посланием Конаха, решил ознакомиться с его содержанием. Повертев конверт, он с удивлением обнаружил, что надпись на конверте не совсем такая, какая была прежде.
 Раньше на нем было написано: «Вскрыть по достижению Магоча». Теперь же значилось: «Вскрыть по уничтожению башни». Альдор вертел конверт в руках и так, и сяк. Такого просто не могло быть. Он прекрасно помнил, что прочел надпись, прежде чем командор затащил его в свое нутро. И она точно гласила: «Вскрыть по достижению Магоча». Поэтому-то он так и разгневался, когда Друум ночью, тайком, вскрыл выданный ему конверт и прочел письмо. Альдор полагал, что время вскрытия на всех конвертах указано одинаковое. «Это все штучки Конаха», – подумал он и немедленно разорвал конверт.
 «Дорогой друг! – прочел он. – Позвольте поблагодарить вас за то, что нашли в себе силы для выполнения столь ответственной и трудной миссии. Думаю теперь вы уже осознали, насколько опасен наш юный друг – принц Монтании. До сих пор ему удавалось ловко ускользать из всех расставленных вами ловушек. Неужели и на этот раз ему удасться провести вас?
 Но дело даже не только и, может быть, даже не столько в нем, сколько в одной из Древних систем вооружений, расположенной в Магоче. Если наш отступник сумеет добраться туда и овладеть этим Древним оружием, будет поставлено под вопрос само существование Священного Престола, не говоря уже о наших с вами жизнях.
 Я знаю, что за годы вашей верной службы Священному престолу вы устали и хотели бы отойти от дел. Что ж, пусть успешное выполнение этого последнего задания послужит необходимым условием для вашего заслуженного награждения и почетной отставки.
 А теперь к делу. Где-то в городе Магоч находится скрытый пункт управления системой Древнего оружия, так называемым Небесным Огнем. Этой тайной владеет небольшой «Круг Посвященных». Без сомнения, наш юный друг попытается наладить с ними контакт.
 Ваша задача состоит в том, чтобы упредить принца Монтании и, определив с помощью известных вам магических приемов местонахождения этого пункта управления, уничтожить его. Без нейтрализации этого оружия, все наши попытки завоевать Террану обречены на неудачу. Кроме того, вы не должны забывать и о нашем юном друге: священный принцип – каждому еретику заслуженное наказание
 – должен быть соблюден и на этот раз. Времени у вас мало: армия вторжения подойдет к границам Терраны не позднее чем через две недели. За это время ваша миссия должна быть полностью выполнена.
 Желаю вам удачи. Ваш друг Конах».
 Едва он успел пробежать глазами письмо, как листок бумаги в его руке ярко вспыхнул и зазмеился голубыми язычками пламени. Альдор поспешно отбросил его в сторону. Теперь, когда он прочитал письмо, многое для него прояснилось. Предание гласило: когда-то давно армия Конаха уже подступала к Терране, но была уничтожена каким-то неизвестным оружием. Все сведения о тех далеких событиях очень тщательно скрывались. Официальная пропаганда превозносила как огромную победу Священного престола установление формального протектората над Терраной. Но всякий понимал, что государство, формально объявившее себя протекторатом Священного Престола, но не имеющее на своей территории его полномочного наместника и не платящее налогов, всего лишь некая уловка выгодная обеим сторонам. Теперь, как понимал Альдор, терпение Конаха на исходе, и он всеми силами постарается захватить Террану, чтобы разрушить этот хрупкий оскорбительный для него статус кво.
 «Что ж, – размышлял Альдор, – доберемся до Магоча, а там видно будет, что со всем этим делать». События последних дней не давали ему покоя. Он до сих пор не мог отойти от посещения инкубатора зергов. Но то, что готовил Конах, было еще более ужасным.


* * *

 Квентин добрался до крепостных стен Магоча, когда уже начинало темнеть, и последние путники спешили попасть в город до того, как закроются городские ворота. Он смешался с разношерстной толпой горожан и жителей окрестных селений, которые в торопливой суете, пешие, конные и на повозках двигались по узкому, едва позволяющему разъехаться двум телегам, подъемному мосту.
 Как раз в этот момент раздался бой часов на городской ратуше, известивший о том, что наступило десять часов вечера. Стражники у ворот, не стесняясь в выражениях, заставляли путников быстрее шевелить ногами.
 Один из них, по-видимому командир, высокий, закованный в латы, с лицом, дочерна выжженным солнцем, и длинными спутанными волосами на непокрытой голове то и дело утирал пот со лба рукавом вылезающей из-под панциря рубахи и для острастки кричал, обращаясь к стражникам, стоящим на воротах:
 – Все, хватит на сегодня! Закрывай ворота, а то эти бараны будут тянуться до полуночи! – он яростно размахивал руками, выделывая ими какие-то знаки, понятные только его подчиненным. – Я сказал: закрывай! Нечего им тут шляться взад-вперед! Это не проходной двор какой-нибудь!
 Время от времени он высматривал кого-нибудь в толпе, кто не внушал ему доверия. И тогда, с силой отталкиваясь от булыжной мостовой подкованными каблуками, он нырял в толпу и через пару минут появлялся, волоча за собой очередную жертву. Как правило, это были люди невысокого сословия, беспрепятственно следующие за грозным начальником.
 – Ты кто такой?! – орал он. – Что-то я тебя не припомню. Откуда пришел, зачем? А ну, пошли разберемся! Может, ты шпион, или хуже того, гоблин или порченый, – оглушал он рыком испуганную жертву. И, не давая пленнику и слова вымолвить, оттаскивал его за угол сторожевой башни. Через некоторое время он возвращался с удовлетворенным видом, и все повторялось сначала.
 «А не заночевать ли мне в поле, чтобы утром спокойно пробраться в город», – подумывал Квентин. Процедура еще одной проверки его не радовала. Но это означало потерю драгоценного времени, а кроме того, он настолько устал и проголодался, что, наверное, обрадовался бы даже скудной баланде в какой-нибудь каталажке. Поэтому будь, что будет, – он решил рискнуть.
 Чтобы особенно не светиться, он пристроился подальше от глаз ретивого охранника, за краем крестьянской телеги, на которой сидел старик-крестьянин с уныло повисшими усами. На телеге горкой лежал какой-то груз, прикрытый тряпкой.
 – Все, закрываем ворота! – не унимались охранники. – А то так и будете всю ночь шастать.
 Толпа ускорила шаг, спрессовалась, и из растянутого по мосту ручейка людей, повозок и лошадей образовался плотный живой таран, ввалившийся в ворота. Теперь, если бы даже охранники и попытались закрыть тяжелые ворота, у них ничего бы не получилось, – их было всего пятеро.
 Квентин, увлеченный толпой, думал уже, что ему повезло, и он смог проскочить пост охраны, когда чья-то цепкая и сильная рука дернула его из толпы.
 – Ты кто такой?! Гоблин?! – в самое ухо заорал начальник охраны. Его потное лицо было перекошено, а глаза в ярости повылезали из орбит.
 – Точно – гоблин! – глушил он Квентина своим ревом. – Я вас за версту чую! – И он потащил Квентина за сторожевую башню.
 – Все, закрывай ворота! Сейчас же! – на ходу он отдавал приказания. – Хватит на сегодня. Гоблина я уже поймал! – И рассмеялся таким же громким, как и его команды, смехом.
 За сторожевой башней стояла на земле большая железная клетка. В ней уже томилось с десяток подозрительных личностей. Командир стражников отпер огромный замок и молча втолкнул туда Квентина. Железная решетка лязгнула за спиной, щелкнул закрывающийся замок, и командир побежал закрывать ворота.
 – Ой, господи… – услышал Квентин причитания старушки, которая была уже не в силах стоять на ногах и опустилась на землю в углу клетки. Она крепко прижимала к себе небольшой узелок из грязноватой тряпицы, последнее свое богатство. – Вот же окаянные… – причитала она. – Вот же выродки… Все им мало. Последнее отбирают… Стоит только выйти за ворота, сразу давай им… Гоблинов, видите ли, ищут! Тьфу, ты! – И она, достав такой же несвежий, как ее узелок, платочек, принялась вытирать им глаза.
 – Ага, гоблинов им подавай! – подхватил здоровый мужик, заросший черной бородой. В его широченных плечах и крепких руках, пронизанных рельефом вен, чувствовалась богатырская сила. – Сами они гоблины! Только и думают, кого бы нагреть, отобрать последнее.
 – Богатых-то не трогают… – пожаловался невзрачный маленький мужичонка в сером кафтане, с верткими, бегающими по сторонам глазами. – Ежели ты одет богато, на коне, да с оружием – проезжай, пожалуйста, будь ты хоть трижды порченый или гоблин.
 – У меня намедни брат с заработков возвращался в город. Три месяца пахал на ферме. Так его до ниточки обобрали. Почти все вытащили, что и заработал, – продолжила молодая женщина.
 – Да порядки у нас еще те… – обронил маленький мужичонка в кафтане. И тут все испуганно стихли – одно дело ругать стражников, и совсем другое заикнуться о чем-то более значительном.
 – А я че, я не че, – засуетился мужичонка, заискивающе перебегая глазами с одного закаменевшего лица на другое. – Я и говорю, что стражники совсем распустились, указов короля не исполняют, службу несут расхлябанно, не проявляют, понимаешь, твердости… к гоблинам и всяким там разным… – голос его становился все тише, тише, пока наконец не смолк совсем.
 В этот момент из-за угла появился весь караульный наряд. Наконец-то им удалось одолеть толпу и закрыть городские ворота. На этом тяготы дневной службы на короля заканчивались, и наступало время позаботиться о своем благополучии, а заодно, если получится, немного расслабиться и повеселиться. Стражники шли с зажженными факелами. На их освещенных лицах читалось удовлетворение людей, добросовестно исполнивших свой долг, и предвкушение от занятия чем-то гораздо более интересным и лично значимым, чем это дурацкое стояние целый день на солнцепеке у ворот. Душа их явно жаждала сатисфакции, превышающей размеры того убогого ежемесячного жалования, которым король намеревался компенсировать издержки их самоотверженного служения. В их глазах играла страсть хищника при виде попавшейся добычи и желание поиграть с пленниками для удовлетворения собственного самолюбия с тем, чтобы все происходящее не выглядело слишком уж просто, как избиение младенцев.
 Всех задержанных построили в ряд. Караул с зажженными факелами выстроился перед строем подозреваемых, ярко освещая их факелами. Начальник караула, уже вполне успокоившийся после суматошного дня, несколько раз прошелся перед строем нарушителей. По тщательно выверенной годами традиции все это еще больше должно было нагнать страху на задержанных.
 Окинув своих пойманных «кроликов» ястребиным взглядом, он произнес:
 – И так, вы задержаны как нарушители общественного порядка и возможные порченые уроды, если не сказать гоблины. Что касается меня, то я нисколько не сомневаюсь, что вы все гоблины.
 Поэтому сейчас я велю препроводить вас всех в тюрьму, где через пару месяцев высокая комиссия сможет начать разбор ваших дел. – Сверкнув яростным взглядом, он помолчал, наслаждаясь произведенным эффектом.
 Маленький мужичонка подал голос:
 – Господин командир, может, как-нибудь того… а? Разберемся на месте…
 Начальник насупился, всем своим видом показывая, что никогда не пойдет на нарушение установленного порядка.
 – Может, в порядке исключения… – тянул ушлый мужичонка.
 – Помилосердствуй, касатик, – взмолилась старушка. – Как же в тюрьму-то?
 – Реши, командир, в долгу не останемся, – здоровенный бородач улыбался, заискивающе заглядывая в глаза начальнику.
 Начальник пару раз в глубокой задумчивости прошелся вдоль строя. Его лицо, казалось бы, искренне отражало мучительный внутренний выбор: пойти ли вразрез с интересами службы лишь бы облегчить участь этих несчастных или продолжить ревностное исполнение возложенных на него обязанностей.
 Наконец он принял непростое для себя решение:
 – В указе короля сказано, что в экстренных, не терпящих отлагательства случаях… – затягивая слова и удовольствие, изрекал начальник, – …и при согласии подозреваемых, – сделав акцент, он приподнял указательный палец. – Допускается проведение первичного дознания для установления гоблинов и прочих уродов силами королевской стражи. Все ясно?
 Он вновь прошелся вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица и давая возможность своим «кроликам» по достоинству оценить сделанное им предложение.
 – И так, все можно решить на месте, здесь и сейчас. Тот, кто думает, что он не гоблин – шаг вперед! – Шагнули почему-то все.
 – Ну, вот и хорошо… – удовлетворенно протянул командир королевской стражи. – А теперь займемся каждым в отдельности и в зависимости от его испорченности, сообразительности и… – он игриво подбросил на руке золотую монетку, – …других оснований решим вопрос об его освобождении.
 Все, конечно, повздыхали, но как понял Квентин, это испытание на испорченность не было для них в новинку, поэтому каждый, порывшись в своих узелках, сумках, мешках и карманах доставал заветные, служащие пропуском, золотые кружочки и подходил к командиру, который расположился за столиком в дальнем углу огороженного стенами двора. Квентин решил, что с этим проблем не будет, – из башни он прихватил кожаный мешочек Миракла, доверху набитый золотыми монетами и драгоценностями.
 Когда очередь дошла до него, он уверено запустил руку в дорожный мешок, где хранилось его имущество, и обмер. Кошелька не было. Он прошарил рукой все до дна. Затем отошел в сторонку и высыпал все содержимое на землю. Мешочек с золотом исчез.
 – Эй, ты чего расселся?! – грозно прикрикнул на него стражник. – Все уже прошли испытания, – он довольно улыбнулся, наслаждаясь звоном в карманах. – Или ты гоблин?
 – У меня деньги украли… – тихо сказал Квентин.
 – Вот так да! Командир, у этого деньги украли!
 – Деньги украли? – с подозрением переспросил начальник стражи. – Ну что ж, как говорится, на нет и суда нет. А раз денег нет, то и скорого суда нет, – он развел руками и решительно заявил: – Я сразу понял, что он гоблин. А раз так, пусть идет в тюрьму.
 Еще можно было, кинувшись в ноги с жалобной мольбой, упросить стражников повременить с деньгами и отпустить его к друзьям в город, предложить им в залог или взамен денег книги, меч, золотой ободок, про который, признаться, Квентин совсем позабыл. Но все существо принца Монтании противилось этому. Все происходящее было чудовищно несправедливо, и его сердце опередило разум, неожиданно заблокировав этот расчетливый порыв.
 Квентин промолчал, и тогда командиру не осталось ничего другого, как привести свои угрозы в действие.
 – Оформляй в каталажку! – приказал он стражнику, который что-то записывал в толстую тетрадь.
 У Квентина отобрали вещи и оружие и под конвоем доставили в тюрьму.
 Дежурный надзиратель расписался в акте о приеме заключенного, забросил все его вещи в большой мешок с нашитым на нем номером и втолкнул Квентина в темную камеру.

 Глава 23. Первые встречи

 Зарешеченное оконце в двери камеры было настолько мало, что свет из освещаемого факелами тюремного коридора внутрь камеры почти не проникал, и в ней стояла первобытная тьма. Поэтому Квентин не сразу разобрал, есть ли в камере кто-то еще. Неизвестно, сколько бы времени потребовалось, чтобы хоть что-то разглядеть в этой тьме, если бы с правой стороны от Квентина не заворочалось что-то бесформенное, напоминающее в темноте большую кучу тряпья, приготовленного в стирку.
 – Что там за гоблин такой? – раздался скрипучий голос из гортани, которая по меньшей мере сутки не испытывала смягчающего действия порции доброго вина. – Отдыхать людям не дают!
 Куча зашевелилась на своем жестком ложе и с трудом приобрела смазанные контуры человека. Раздался тяжелый вздох:
 – Ну что ты будешь делать с этими гоблинами! Какой уж теперь, к черту, сон!
 Глаза Квентина постепенно привыкали к темноте, и он начал различать очертания своего собеседника. Это был человек с длинными спутанными волосами, всклокоченной бородой, с ног до головы, как тряпичная кукла, закутанный в какие-то лохмотья. Судя по его тяжелому сиплому дыханию, напоенному гремучей смесью сивушных ароматов, он вполне мог бы сойти за отдыхающего дракона, у которого совсем не осталось сил, чтобы, воспламенив горючие пары своего дыхания, испепелить непрошенного посетителя.
 – Эй ты, гоблин, подойди сюда! – приподнялся человек-дракон и невидящим взглядом уставился на Квентина. – Не бойся, я тебя не съем… сегодня… – он расхохотался харкающим смехом и тут же захлебнулся икотой.
 Квентин отделился от двери и прошел вглубь камеры. Через три-четыре шага он наткнулся на противоположную стену, на верху которой, под самым потолком, находилось скрытое козырьком маленькое оконце, забранное толстыми прутьями. Он остановился около окна, с радостью вдыхая свежий, после ароматов камеры, воздух.
 В углу снова раздалось невнятное бормотание, которое не сразу сложилось в понятную человеческую речь:
 – Ик… ой… ик… Чтоб тебя… ик… будь ты не ладен… Пусть ты хоть трижды гоблин… ик… никому не скажу… ик… если найдешь, чем промочить глотку… ик… Разрази меня гром… ик… – икнул он в последний раз, перевел дыхание и вроде справился с икотой:
 – Что эти дураки, – он кивнул на зарешеченную дверь, – могут понимать в гоблинах? У них одно занятие хватать нашего брата и выжимать из него все до последнего гроша, верно?
 Квентин счел за благо промолчать, чтобы не нарваться на какую-нибудь провокацию.
 – Гоблины им мерещатся… – ворчал человек-тряпочная-гора. – Не знают они еще настоящих гоблинов и не ведают, чем еще завтрашний день обернется. Думают, всегда будет так – тишь, да гладь, да божья благодать. Ан нет, все еще может и по-другому обернуться, верно? – он снова обратился за поддержкой к Квентину. Но тот опять промолчал.
 – Как звать-то тебя?
 – Квентин, – не сразу ответил он.
 – А… Хорошо… А я Фарт, отставной капитан королевского флота. Да…
 – протянул он, видно, не легки были его воспоминания.
 – По говору, ты вроде как не из наших мест, откуда пожаловал-то?
 – Из степей.
 – Из степей? Ну, тогда точно гоблин, – в темноте послышалось какое-то хрюканье, которое можно было принять и за смех, и за кашель. – Ты только не вздумай на дознании брякнуть, что пришел из степей или пуще того из леса. Там, кроме гоблинов и прочих уродов, никого нынче нет.
 – С тех пор, как у нас первым министром стал Теодор Грант, – продолжал Фарт, – так и пошла эта бдительность, туды ее в кочерыжку. Бдеть, понимаешь, стали за своими карманами да гоблинов ловить по городским кабакам. Я тебе вот что, парень, скажу, ни черта они не понимают в гоблинах. Они и в лес-то сунуться боятся, все только и надеются на Небесный Огонь. А то не понимают, что если Конах соберет силы да ударит внезапно, так ничто нас не спасет. Кто его знает, есть там еще Небесный Огонь, – он ткнул пальцем в потолок, – или уже весь вышел. Вот и бдят, туды их растуды.
 Квентин, приглядевшись, увидел напротив места Фарта лежанку, покрытую соломенным тюфяком, и опустился на нее. Во рту у него с самого утра не было ни крошки. Деньги украли, вещи отобрали, а самого заточили в каталажку, не понять за что. Вот тебе и свободный город Магоч.
 В темноте он заметил металлический бак и две кружки, прикрепленные к нему цепочкой. С удовольствием выпил холодной воды. Похоже, его мечты о тюремной баланде могут осуществиться.
 – Скажи, Фарт, ужин уже был?
 – Ужин? Ну, если ты называешь это так, то да. А если не хочешь отравиться, то вот возьми-ка лучше это, – он протянул принцу кусок хлеба с ветчиной и кружками нарезанного лука. – Это я прихватил с собой, когда меня выволокли из «Трех поросят». Бери, не стесняйся.
 – Спасибо, – Квентин схватил бутерброд и в одно мгновение, даже не разобрав вкуса, проглотил его. Фарт удовлетворенно проследил за этим.
 – У тебя что, денег не было?
 – У меня их украли.
 – А… Ну, так это у нас просто. Только рот разинь… – Фарт помолчал, как бы обдумывая сложившуюся ситуацию, и сказал: – Да, трудно тебе придется, парень. И поручиться, я так понимаю, за тебя некому. Нет у тебя никого в городе, верно?
 – Да, – вынужден был согласиться Квентин.
 – А раз так, то высокая комиссия, туды ее растуды, с тобой церемониться не будет. В лучшем случае, вышвырнут из города, в худшем, закроют здесь или отправят на галеры.
 – Я не гоблин.
 – Это никого не волнует. Вот что, парень. Надо тебе найти поручителя. Того, кто мог бы за тебя словечко замолвить в суде, кого-нибудь из местных. Может, все же есть такие? – снова спросил Фарт, и Квентину послышалось в его голосе чуть заметное возбуждение.
 – Я шел с поручением к одному человеку, но он даже не знает о моем существовании.
 – Вот значит как… Плохо дело. Я уж на что тертый калач, и то не знаю, как тебе помочь. Меня-то завтра отпустят, не сомневайся. А то взяли, понимаешь, моду: чуть человек выпил, да погулял маленько, так сразу и в каталажку. А вот, что с тобой-то делать будем? Может, скажешь, к кому идешь? Я с ним встречусь и рассскажу о тебе, – предложил Фарт.
 Квентин не знал, что и ответить. С одной стороны, у него не было выбора: или довериться первому встречному или застрять в тюрьме надолго. Но с другой стороны, неизвестно, кем может оказаться этот человек.
 Поэтому Квентин рассудил:
 – Ладно, утром скажу. Утро вечера мудренее.
 – Ну, как знаешь, парень. Спать, так спать. Подъем здесь рано, – Фарт забарахтался в своей куче тряпок, поворачиваясь лицом к стене.
 Квентин, устраиваясь поудобнее, взбил слежавшийся соломенный тюфяк, и как только его голова коснулась жесткой, набитой соломой подушки, тут же провалился в глубокий сон.
 Утро началось с металлического бряцания у дверей. Квентин открыл глаза и увидел, что только начинает светать – за маленьким оконцем серел квадрат неба.
 – Подъем! – скомандовал надзиратель. – Приведите себя в порядок. Через пятнадцать минут вам, бездельникам, будет подан завтрак.
 Квентин поднялся с лежанки и поежился от утреннего холодка – лето сдавало свои позиции надвигающейся осени. Справив нужду в деревянный бочонок, арестанты приступили к умыванию. Квентин плеснул в ладони холодной воды и силой брызнул себе в лицо. Это помогло окончательно отойти от сна. «Брр, холодно как», – подумал он, приводя в порядок свои мысли. Всю ночь ему что-то снилось, он с кем-то усиленно дискутировал на какие-то отвлеченные темы, но сейчас, как ни старался, ничего не мог вспомнить. «Может, грибы опять хотят что-нибудь сообщить, – подумал он. – Как плохо, что я их не понимаю». Он потрогал тщательно спрятанный в одежде золотой ободок, удивительно, как его не обнаружили при обыске.
 Квентин покосился на Фарта. Этот пьяница сидел на своей лежанке молчаливый и грустный, тупо уставясь перед собой остекленевшими глазами. От оживления предыдущей ночи не осталось и следа, сегодня мир предстал перед ним своей сумеречной стороной.
 Оконце в двери распахнулось, и надзиратель просунул в камеру две глиняных миски с парящей жидкостью.
 Несмотря на то, что Фарт, будто патриархальный глава семейства, старался соблюдать медлительность и степенность, ложка в его руках то и дело выбивала барабанную дробь то на миске, то на его зубах.
 – Ну как ты, Фарт? – поинтересовался Квентин самочувствием соседа. Оловянная ложка еще некоторое время отстукивала дробь на зубах Фарта, прежде чем он смог ответить:
 – Нехорошо… Весьма дурно себя чувствую, – ответил он осипшим голосом.
 Квентин подумал, что джентльменам не к лицу читать друг другу нотации, и от дальнейших замечаний решил воздержаться.
 Однако, немного придя в себя после горячей похлебки, Фарт решил сам продолжить ночной разговор:
 – Так кого мне известить, что ты в тюрьме, когда я выберусь отсюда? – спросил он, зябко ежась и закутываясь в свои лохмотья.
 – Я шел к одному человеку, но он меня не знает. А раз не знает, то думаю, мне придется выпутываться самому.
 – А ты все-таки не гоблин?
 – Нет, не гоблин.
 – Значит, выпутаешься. Небесная Сила сразу распознает гоблинов, – он с шумом втянул в себя остатки баланды из миски. – Правда, не на всех жрецов можно положиться, многие такие же проходимцы, как и стражники.
 – Запомни, – взгляд его вдруг стал осмысленным и твердо сфокусировался на Квентине. – Если дело дойдет до жрецов, требуй участия в суде преподобного Патрика. У этого еще сохранились кое-какие представления о чести. А, в общем, тебе нечего бояться, раз ты не гоблин. Они убедятся, что с тебя нечего взять, и отпустят.
 В это время за дверью вновь загрохотало железо, и надзиратель приказал Фарту выходить из камеры.
 Фарт с трудом поднялся на непослушные ноги и уже на ходу, обернувшись к Квентину, добавил:
 – Если что, меня всегда найдешь у «Трех поросят». После всего, думаю, у тебя появится много вопросов. Да и мне найдется, что тебе рассказать, принц Квентин, – и он, заговорщицки подмигнув молодому человеку, вышел из камеры.


* * *

 Друум придирчиво оглядел остальных – хороши же они. Замызганные, замусоленные крестьяне, выбравшиеся в город на заработки. Все воины престола удачно миновали посты стражников – золотая монета Терраны, щедро выданная Его Святейшеством, служила надежным пропуском. И вот все пятеро, за исключением Альдора, собрались в условленный час на главной торговой площади Магоча.
 Стараясь не собираться заметной группой и вместе с тем не упускать друг друга из вида, они рассеянно бродили между торговых рядов, ожидая Альдора. «Старику давно пора убираться на покой, – с раздражением думал Друум. – Как бы нам не влипнуть здесь в какое-нибудь дерьмо из-за этой старой развалины».
 Вся команда, пробравшись в город по одиночке, находилась здесь со вчерашнего вечера, но пока им ничего не удалось узнать ни о монтанском принце, ни об Альдоре. Мальчишка, безусловно, был в городе, но найти его здесь будет непросто. В городе было много приезжих – на днях должен был состояться грандиозный рыцарский турнир.
 «Где же этот старик?» – озабоченно всматриваясь в толпу, думал Друум. С одной стороны, было даже хорошо, что Альдор куда-то пропал, – все командование операцией в этом случае переходило к нему, а это сулило неплохие перспективы. Но с другой стороны исчезновение наместника могло иметь особые причины, в том числе и предательство. Если это так, вся их операция может оказаться на грани срыва, а этого Конах никогда не простит ему. Друум гнал от себя эти мысли. И как только мысль о предательстве старины Альдора могла придти ему в голову? Но как он ни старался, смутные догадки и подозрения одолевали его.
 «Пусть старик появится здесь сейчас же, немедленно. Пусть докажет свою преданность и поможет довести операцию до конца, а затем… – размышлял Друум. – А затем придет время крепко задуматься над письмом Его Святейшества».
 Часы пробили ровно двенадцать, когда королевский оружейник Якобс приехал с помощником на повозке, запряженной парой белых лошадей. Он медленно слез с повозки и придирчиво оглядел рынок. До турнира оставалось совсем немного времени, а эти чертовы кузнецы и ремесленники до сих пор еще ничего не сделали. На сегодняшний день ему удалось собрать только чуть больше половины королевского заказа. А это означало, что если сегодня-завтра эти бездельники не подвезут оставшееся снаряжение, то за такую организацию турнира король явно не погладит его по голове, а если и погладит, то только предварительно вынув ее из плетеной корзины с опилками.
 От подобных рассуждений Якобс вошел в такое состояние духа, когда лучше было ему не перечить. Чувствуя в себе грозную, несокрушимую силу праведного гнева, он, кивнув помощнику, чтобы тот следовал за ним, направился к оружейным лавкам. Торговцы заметили своего мучителя, и в их рядах пробежало легкое замешательство.
 Альдор услышал бой курантов на башне и прибавил шагу. «Скорее всего, – думал он, – все уже собрались и ждут меня». Пробираясь через базарную толчею, он зорко всматривался, пытаясь отыскать знакомые лица. Но первым он увидел, а точнее услышал королевского оружейника.
 – Так когда ты мне поклялся доставить щиты, гоблинская морда?! – грохотал на всю округу Якобс, держа за грудки какого-то тщедушного торговца так, что ноги бедолаги лишь кончиками носков касались земли. – Или ты думаешь, ведьмино отродье, что меня можно обмануть?! По-легкому загрести денежки и смыться?! – он тряс несчастного с такой силой, что голова того моталась из стороны в сторону, как у марионетки. – Турнир на носу, а еще ничего не готово!
 – Вы что не знаете наших правил?! – обвел он яростным взглядом сбившихся в испуганную кучку торговцев. – У нас на турнире всем предоставлены равные возможности. А это значит, что каждому, повторяю, каждому должно быть выдано одинаковое вооружение, обмундирование и снаряжение. У них только лошади свои! – он с силой отбросил в сторону задыхающегося торговца.
 – Король дает вам возможность заработать на турнире, как вы этого не понимаете, уроды порченные! – он схватил лежащее на прилавке копье. – Сколько этого добра вы должны были поставить на сегодняшний день?! Что? Говори громче, не стесняйся, как красна девица. Триста? А сделали сколько?! Двести? И ты, придурок, думаешь этим отделаться?! – Якобс продолжал разносить торговцев, на две головы возвышаясь над толпой.
 Друум посмотрел на часы – была четверть первого. Прибудет Альдор, не прибудет, а задание выполнять надо. Вот и Якобс появился на площади и распекает торговцев. Пришло время выходить на связь. Он подал условный знак своей группе, и все они, постепенно смещаясь в сторону оружейных лавок, направились к королевскому оружейнику.
 Альдор, оставаясь незамеченным, увидел своих. Друум со всей командой протискивался через базарную толпу, направляясь к высокому господину, разносящему оружейных торговцев. Это показалось Альдору странным. Он не знал, что они должны были встретиться с кем-то еще. Наместник давно подозревал, что от него многое утаивают, и, похоже, теперь у него появилась возможность убедиться в этом. Поэтому он решил пока не спешить и не выходить из тени, наблюдая, чем все это закончится.
 Друум стоял рядом с королевским оружейником Якобсом и смотрел на него снизу вверх. Якобс продолжал громко, на всю площадь, изливать свое негодование. Запуганные торговцы тряслись и жались, стараясь держаться подальше от длинных рук королевского оружейника. Друум терпеливо ожидал, когда все это закончится, и он сможет спокойно поговорить с этим господином. Но, судя по красной, с капельками пота физиономии Якобса, он был в явно ударе и останавливаться пока точно не собирался.
 Якобс надул щеки и еще раз обложил торговцев гоблинским отродьем. Затем приказал помощнику и торговцам сносить в его повозку все, что они у них есть на сегодня, пообещав, что если к завтрашнему дню не будет готова вся партия, он лично устроит им такие муки, о которых они с облегчением будут рассказывать чертям в аду. Остывая постепенно, как кипящий чайник, Якобс уже собирался взгромоздиться на свою повозку, заваленную собранным инвентарем и оружием, когда вдруг за его спиной негромко осведомились:
 – Вы торгуете оружием?
 – Каким, к черту, оружием, если эти уроды никак не могут его сделать! – ответил он разгоряченный недавней стычкой.
 – Я хотел бы знать… – медленно, давая возможность оружейнику проникнуться смыслом сказанного, произнес незнакомец у него за спиной, – …вы торгуете оружием?
 «Вот привязался бестолочь! – с раздражением подумал Якобс. – И откуда только такие уроды берутся?»
 Но в ту же секунду у него в голове что-то щелкнуло, и как ему показалось настолько громко, что Якобс даже покосился на взопревшую от усердия рожу своего помощника: не слышал ли тот чего. В одно мгновение ноги перестали его держать, и, чудом не промахнувшись и не грохнувшись на землю, он тяжело опустился на телегу, жалобно отозвавшуюся деревянным скрипом. Взопревший после недавней перебранки с торговцами, он почувствовал, как медленно покрывается ледяными кристалликами пота.
 «Почему они не приходили раньше? Что теперь со мной будет? Что мне сказать? Что ответить?» – отстукивал сухие фразы в голове у Якобса непреклонный телеграфист.
 Друум праздновал маленькую победу. Как запросто, одним словом, удалось ему завалить этого гиганта. Теперь он уже знал, что его поняли, и повторил свой вопрос небрежным холодным тоном:
 – Вы торгуете оружием?
 – Нет… только цветами… – хватая ртом воздух, как вытащенная на берег рыба, прошамкал этот верзила.
 – Дырявый зонт не спасет от прилива.
 Для Якобса это было невыносимой пыткой. Он должен ответить очень сложной и запутанной фразой. Вот только какой? Как же это должно звучать? Слова ускользали от него, как колечки дыма. Он, все так же боясь обернуться на допрашивающий его голос, покосился на своего помощника, простоватого деревенского паренька, не заподозрил ли тот чего нехорошего. Но тому, похоже, было не до Якобса, он весело перемигивался и зубоскалил с аппетитной молодой торговкой. «Что-то там про круг… – мелькало в голове у Якобса. – Круг то ли надо разорвать, то ли будет разорван…»
 – Если круг будет разорван… – неуверенно пробормотал он, остановившись наконец на одном из вариантов.
 И только лишь теперь осторожно, как нашкодивший кот, позволил себе обернуться. Его рассеянный взгляд столкнулся с кинжальным взглядом серых, режущих как бритва, глаз на аскетичном лице человека, одетого в слишком просторную для него крестьянскую одежду.
 – Где бы мы могли спокойно переговорить? – улыбнулся незнакомец, и улыбка образовала на его лице две глубоко прорезанные складки.


* * *

 Квентина продержали в тюрьме еще два дня, прежде чем затолкать в сколоченную из досок без единого просвета будку на колесах. Тюремный возок был настолько тесен, что Квентин с трудом примостился на корточках, при этом колени у него больно уперлись в стенку. На задние мостки запрыгнули два охранника, кучер стегнул лошадь, и повозка тронулась.
 Куда его везли, Квентин не имел ни малейшего представления. Дорога была не долгой, и вскоре они остановились. Охранники помогли принцу сойти с высокой повозки, поскольку его руки и ноги перед поездкой предусмотрительно заковали в кандалы.
 Перед Квентином предстала широкая лестница, ведущая к большому зданию с многочисленными белыми колоннами, во внутренний дворик которого они въехали.
 Стражники, поддерживая Квентина, подтолкнули его к мраморным ступеням. Когда они поднялись наверх, стражник, стоящий у колоннады отворил одну из украшенных золотым узором дверей, и Квентина ввели в большой зал с рядами таких же белых, как и во дворе, колонн. В центре зала стояло дубовое кресло, настолько массивное и тяжелое, что Квентин подумал, что никогда бы не смог ни то что поднять его, но даже и сдвинуть с места.
 Шагах в пяти перед креслом стоял длинный стол, покрытый скатертью из черного бархата, а за ним три стула с высокими резными спинками. Все пространство зала было заполнено рядами колонн, которые, расступаясь полукругом, ограничивали площадку, где стояло массивное кресло.
 Стражники подтолкнули Квентина вперед и, слегка надавив на плечи, усадили в кресло. Не успел он опомниться, как они заученными движениями защелкнули замки, и он оказался намертво прикован к неподъемному креслу. Не говоря ни слова, охранники отступили на шаг и встали у него за спиной. В боковом проходе открылась высокая дверь, и вошел слуга. В руках он держал странный треножник с трубкой наверху и небольшую стопку папок и книг. Оставив все это на столе, он удалился.
 Спустя десять-пятнадцать минут двери вновь распахнулись, и в зал вошли трое мужчин в черных мантиях. Они прошествовали к столу и расположились на креслах с высокими спинками. Раскрыв лежащие на столе папки, они углубились в чтение. Все это совершалось в полном молчании.
 Снова вошел слуга и установил треножник на столе таким образом, чтобы его дуло было направлено на Квентина. Затем, подойдя к скованному пленнику, движением фокусника достал откуда-то странную маску, образованную переплетением тонких кожаных ремешков и напоминающую собачий намордник.
 Один из судей, сидящий в центре, пододвинул к себе прибор. Квентин не успел и охнуть, как слуга накинул ему на голову кожаный намордник, крепко стянув концы ремешков на затылке.
 – Докладывайте, Тревис, – обратился к нему тот судья, что сидел по правую руку от председателя.
 Тревис со всей силы затянул ремешки на затылке Квентина, и они глубоко врезались в кожу лица и шеи.
 – Не больно? –осведомился Тревис, участливо заглядывая в исполосованное ремешками лицо Квентина и с еще большим усилием стягивая намордник. Затем слуга наклонился ниже и принялся внимательно разглядывать расположение маленьких медных бляшек, которыми были часто проклепаны ремешки намордника.
 – 140 в ширину, 240 в высоту, 180 в длину, – произнес Тревис и выжидающе посмотрел на судей.
 – Принесите шлем, – приказал председательствующий.
 За спиной Квентина прозвучали быстрые, звонкие на мраморных плитах, шаги, и на его голову опустился металлический шлем, закрывший ему глаза. Голос судьи слышался откуда-то издалека:
 – Подошел ли шлем, Тревис?
 – Зазоры слева и справа 5, спереди 8, – в голову Квентина уперся металлический штырь. – Сзади 7.
 – Хорошо… – удовлетворено протянул судья. – Осталось последнее испытание, не так ли, преподобный Рон?
 – Вроде так, судья Керт, но знаете, что-то в этом парне меня настораживает. Недаром ведь его задержали. Боюсь, может понадобиться более углубленная экспертиза с участием высших иерархов церкви.
 – Бросьте, преподобный! Небесный Огонь всегда выбирает нужные цели, или, как еще говаривали в старину: Бог шельму метит.
 – Воистину так, но по каким-то причинам Небесный Огонь действует не всегда, и тогда людям приходится приводить в исполнение приговор, вынесенный Небесным Провидением.
 – Что ж, преподобный Рон, начинайте обряд.
 Шлем с Квентина сняли, но председательствующий приник к трубе на треноге, и ее дуло уставилось на принца зловещим черным глазом.
 Наверху что-то заскрежетало, и Квентин, с трудом приподняв голову, увидел, что потолок над ним разошелся в стороны, обнажив квадрат голубого неба.
 Преподобный Рон встал из-за стола и монотонным голосом, раскачиваясь из стороны в сторону, стал читать молитву:
 – Огонь Небесный, Хранитель и Спаситель наш, оберегающий нас от врагов наших и дающий нам возможность жить, помоги нам и на этот раз оградить наш дом от врагов рода человеческого. Будь справедлив и бдителен и помоги нам выявить врагов явных и скрытых, отделить людей от враждебных созданий, принявших облик человеческий. Молю тебя, обрати внимание на жертвенник твой и дай нам знак, чтобы могли отличить чистого от нечистого. Да будет так по воле твоей!
 Как только священник закончил, председатель надавил на рычажок на треноге. Из трубы вылетело прозрачное голубое пламя и ударило прямо в лицо Квентину. Дыхание у принца перехватило, он инстинктивно отпрянул, с силой ударившись о твердую спинку кресла.
 По тому, что в зале наступила полная тишина, Квентин понял, что все присутствующие ожидают чего-то важного. В тишине и неподвижности прошло несколько минут. Затем председатель поднялся из-за стола и с разочарованием бросил Тревису:
 – Вы там передайте охране, чтобы она не тащила сюда кого попало. Каждый раз подсовывают всяких оборванцев, у кого нет ни гроша… Если так будет продолжаться и впредь, я буду вынужден сообщить об этом королю.
 – Ваша честь! – обратился к нему преподобный Рон. – Я бы не торопился делать скоропалительные выводы в данном конкретном случае. Этот тип внушает определенные подозрения… Он не так прост, как хотел бы казаться, и я бы просил предоставить совету церкви возможность для более тщательного изучения…
 – Я думаю, что вопрос более чем ясен, преподобный Рон. Все дело заключается в том, что эти канальи стражники хватают и тащат сюда тех, кто не может от них просто-напросто откупиться. Поэтому в последнее время мы только и делаем, что пытаемся найти гоблинов и уродов среди всяческого отребья.
 – Но ваша честь… – попытался возразить преподобный Рон.
 – Процесс окончен. Все свободны, – объявил судья. – Запишите этого… – он кивнул на Квентина, – в книгу регистрации и выпустите.
 Судья повернулся и направился к выходу. Преподобному Рону и другому судье не оставалось ничего другого, как последовать за председательствующим. Тревис рывком сорвал с Квентина маску. Все лицо саднило и чесалось, и как только охранники расстегнули замки, Квентин с облегчением растер лицо руками. Обратно в тюрьму Квентина привезли в том же тесном возке.
 Дежурный надзиратель выбросил из мешка с номером его вещи, достал толстую книгу в потрепанном переплете и спросил, обращаясь к Квентину:
 – Как тебя зовут?
 – Селин из Редера, – ответил Квентин.
 Охранник равнодушно сделал запись в книге, дал расписаться Квентину и вручил тому его дорожный мешок и другие вещи.
 Квентин снова был на свободе.


* * *

 Они сидели на террасе небольшой таверны, с которой открывался прекрасный вид на море. На них никто не обращал внимания. Никого даже не смущал их нездешний выговор – накануне турнира сюда приезжали чужестранцы даже из-за моря. Друуму и его солдатам это было только на руку. Разомлевшие на солнце после пары кружек крепкого темного пива, они пребывали в расслабленном состоянии духа.
 Королевский оружейник Якобс сидел с ними за столиком и уже начинал клевать носом, не в силах бороться с послеполуденной дремой.
 Однако Друум был собран и деловит: еще бы, ему предстояло ответственное задание, и расслабляться не приходилось. Поэтому он крепко сдавил плечо Якобса, выводя того из сонного оцепенения.
 – Итак, мой друг! – обратился он к королевскому оружейнику. – Давайте еще немного поговорим о Круге Посвященных и обо всем, что с этим связано.
 – Я уже сказал все, что знаю, – взмолился оружейник, поводя головой с осоловевшими глазами из стороны в сторону. – Все это мифы. Есть только Небесный Огонь, который сам выбирает себе врагов и разит их с сокрушительной силой.
 – Ну, а все-таки, что говорят мифы? – не отставал Друум, обводя взглядом своих соратников, как бы обращаясь к ним за поддержкой.
 – Мифы говорят… Мифы говорят… – повторил Якобс, как бы любуясь этими словами. – Мифы говорят о тайном лабиринте под королевским дворцом, где и сокрыт настоящий, – он понизил голос. – Храм Небесного Огня.
 – Только тсс! – покачиваясь, Якобс приложил палец к губам. – Я вам ничего не говорил. Все равно тот проход давно заложили…
 – А как же круг посвященных? – спросил младший жрец Янис.
 – Шестеро или семеро каких-то выживших из ума старцев, которые, по легенде, владеют ключом к Небесному Огню. Все это сказки…
 – Ты можешь помочь нам выйти на этих людей? – Друум понял, что требуется действовать более решительно и настойчиво.
 Якобс то ли умело притворялся пьяным, то ли его действительно развезло на солнышке, но он громко икнул и сказал:
 – Нет… Я их никого не знаю. Может быть, кто-то из жрецов… Хотя б я им не то что Небесный Огонь, улицы-то подметать не доверил.
 Другому жрецу Священного престола, которого звали Сол, пришла на ум удачная, как ему показалась мысль, и он тут же ее высказал:
 – А можешь ли ты провести нас во дворец, к секретному проходу?
 – Ну, дык, это… Это можно… Сейчас такая толчея во дворце перед турниром, много посторонних… – в голове у Якобса по-немногу прояснялось.
 – Хорошо, – подвел итог Друум. – Так и сделаем. Но нам надо решить еще одну нашу проблему. И вы, наверное, уже поняли, что я имею в виду. То ли мальчишка выведет нас на круг посвященных, то ли мы сами проникнем в лабиринт и все там разнесем к чертовой матери, но мальчишку в любом случае надо найти, – он задумался. – И вот еще что – Альдор. Это тоже мне начинает не нравиться.
 Все с ним согласились.
 – Значит так, – принял решение Друум. – Завтра Якобс начинает подготовку к проникновению в лабиринт. Готовит нам оружие, хорошую одежду, в общем, все, что нужно.
 – Кроме того, ты, как должностное лицо, должен будешь проверить все места, где могут скрываться или содержаться наши пропавшие друзья, – обратился он к Якобсу. – Да, и чуть не забыл, приведи в порядок Алтарь, скоро я должен связаться с Его Святейшеством.
 – Вы двое, – обратился он к солдатам, – занимаетесь поискам мальчишки. А вы, – он кивнул жрецам, – ищите своего начальника и встречаетесь со жрецами, чтобы побольше узнать о Небесном Огне и Круге Посвященных.
 «Ну, вот, пока вроде бы все», – подумал Друум, но ощущение того, что все с самого начала пошло как-то не так, не покидало его.


* * *

 Альдор был счастлив, что его потеряли. Теперь он узнал многое. Он знал, где остановилась его команда, кто такой оружейник Якобс, и почему с ним встречался Друум. Он даже догадывался, что Друум ведет какую-то двойную игру. Но он не знал пока самого главного: кто входит в Круг Посвященных, что представляет собой Древнее оружие Терраны, и, наконец, где Квентин. Последнее надо было узнать в первую очередь.
 Если бы он нашел принца, то не составило бы большого труда выйти через него на Круг Посвященных и оставить в дураках этого заносчивого Друума.
 Но принц Монтании пропал, как в воду канул. Альдор уже обшарил все гостиницы и постоялые дворы, потолкался на площадях и базарах, но Квентина и след простыл. Это было плохо. Друум со своими людьми мог запросто опередить его и найти мальчишку.
 Оставалось только прибегнуть к магии. Был один старый безотказный способ увидеть человека, и Альдор решил им воспользоваться. Магия заключалась в том, что с помощью предмета, которым владел человек, можно было увидеть его самого и, возможно, установить, где он находится.
 Альдор снял комнатенку в гостинице «Южная корона». Он с трудом дождался наступления ночи, когда затихнут все соседние постояльцы, и в коридоре станут неслышны шаги любопытных зевак. Все необходимое для сеанса магии у него было, а самое главное, удалось заполучить вещь, которую держал в руках Квентин. Это была небольшая зеркальная шкатулка с растрескавшимися стенками, которую они нашли на месте гибели зергов у границ Терраны. Безусловно, эта вещь принадлежала принцу Монтании. И оставалось только выполнить определенный магический ритуал, что бы сыскать ее владельца.
 Альдор положил на стол серебряный поднос а на него отполированную до блеска черную металлическую пластину. На пластину поставил зеркальную шкатулку, бывшую когда-то жилищем Рикки и Молли. Вокруг шкатулки на поднос насыпал серебристый порошок, затем на зеркальную пластину поставил три призматические пирамидки на подставках так, чтобы их вершины были направлены вниз. После этого он сосредоточился, вызывая в памяти образ Квентина, чтобы лучше на него настроиться.
 Альдор погрузился в глубокий транс, и реальность перестала существовать для него в эту минуту. Комната потонула во мраке, а когда ее стены расступились, открывая доступ Силе, он быстро поднес горящую свечу к серебристому порошку.
 Порошок вспыхнул ослепительным фейерверком огненных брызг. Альдор глубоко вздохнул и произнес только одно слово: «Квентин». Теперь нужно было внимательно смотреть в центр брызжущего разноцветными искрами огненного круга на черное зеркало, в котором скрещивались радужные лучи от призматических пирамидок.
 И Альдор увидел его. Он не знал, когда происходили события, что он видит: вчера, сегодня, завтра. Магия не позволяла этого определить, но картинка была достаточно ясная и отчетливая. Перед ним в скрещении лучей возникло изображение, как в камере-обскуре, – маленькая фигурка Квентина. Он шел по улицам города, и над его головой ярко светило солнце.


* * *

 Квентин вышел из темного и сырого здания тюрьмы и с наслаждением вдохнул вольного воздуха. Над головой ярко светило солнце, но жары не было – с моря дул легкий бриз. Все выглядело бы куда лучше, если бы так не хотелось есть. Но в карманах не было ни гроша, а рассчитывать на благотворительность хозяев таверн не приходилось. Поэтому Квентин решил расстаться с частью книг Миракла. Он надел на голову золотой ободок – может, грибы ему помогут – и прислушался к своим ощущениям. Нет, все тихо – никаких голосов. «Что ж, прекрасно, – приободрил он себя. – Обойдемся своими силами. Мне нужно только разыскать лавку какого-нибудь букиниста или поклонника магии и продать ему книги, пока я еще не умер с голоду».
 Он вышел на главную торговую площадь города. Народу было очень много. Он спрашивал торговцев и прохожих, и ему кивали в сторону узенькой улочки, отходящей от площади, – там найдешь, что тебе нужно. Контраст между бурлящей городской площадью, застроенной роскошными магазинами, ресторанами, добротными особняками и дворцами, и этой узенькой, почти безлюдной, заваленной всяким хламом улочкой был разительным. Ему еще раз указали на лавку некоего Огюста, и он не без труда нашел вход в нее среди тележек зеленщиков и уличных торговцев, оккупировавших обе стороны этой и без того тесной улочки.
 Колокольчик над входом жалобно звякнул надтреснутым тельцем, и Квентин вошел в темное помещение, едва не споткнувшись на вредительски устроенных ступеньках. После яркого солнечного дня глаза не сразу привыкли к мраку этого помещения, и только через некоторое время он смог разглядеть стены, увешанные пучками сушеных трав, и высокие, под потолок, стеллажи, на которых стояли бесчисленные склянки с какими-то настойками и растворами. Изящный центральный прилавок и витрина над ним украсили бы любой магазин. Искусно вырезанные из черного дерева, они хранили следы былой роскоши и вполне могли бы подчеркнуть благосостояние своего хозяина, если бы не казались такими чуждыми и случайными в этом хаосе затянутых пылью и паутиной никому ненужных вещей.
 За прилавком, согнувшись, копошилось какое-то существо. Сначала Квентин разглядел только его спину и макушку с длинными темными волосами, перехваченными в пучок. Затем существо разогнулось, и перед Квентином предстал мужчина очень маленького роста, почти карлик. Его цепкие глазки ловко ощупывали посетителя, наверняка пытаясь определить, сколько золотых у него в карманах. Карлик был одет в бархатный коричневый кафтан с засаленными рукавами и тем местом на груди, где он постоянно соприкасался с высоким для него прилавком. Разгоревшиеся на мгновение в предвкушении легкой добычи глаза карлика быстро потухли, когда он достаточно хорошо разглядел вошедшего юношу.
 – Чем могу служить, милостивый государь? – стараясь не выдавать своего разочарования и сохранить в голосе максимально возможную приветливость, осведомился карлик скрипучим голосом.
 – Мне сказали, что вы занимаетесь магией, – Квентин приблизился к прилавку и с интересом рассматривал любопытные вещи, выставленные здесь: желтую высохшую человеческую руку, по-видимому, принадлежащую висельнику, корни мандрагоры в форме маленьких танцующих человечков, хрустальный магический шар, который даже в таком полумраке ухитрялся переливаться радужными гранями.
 – Если вы хотите приобрести что-либо из магических атрибутов, сэр, то уверяю вас, сэр, нигде, во всей стране, вы не найдете более достойного, и я бы даже сказал, такого всеобъемлющего выбора, как здесь, – затараторил маленький торговец.
 Квентин разглядывал джентльменский набор мага, состоящий из магических зеркал, кристаллов и большой черной книги заклинаний, – все это было детским лепетом по сравнению с тем, что знал и умел Миракл.
 – А занимаетесь ли вы боевой магией? – спросил Квентин.
 – Боевой магией? – испуганно переспросил карлик, и по его лицу пробежали холодные волны страха. – Вы имеете в виду старинную магию?
 – Да, магию или, как говорили сами Великие Маги, искусство.
 – Эти знания у нас находятся под запретом. И боюсь, сэр, что…
 – А есть ли спрос на подобные вещи? – перебил Квентин испуганного продавца.
 Карлик мялся и не спешил с ответом. Вот если бы его спросили, есть ли спрос на приворотные зелья, а то вон чего…
 Тогда Квентин решил облегчить муки торговца и выложил на прилавок три книги из своего походного мешка. Их названия непосвященному человеку ровным счетом ничего не говорили. Но как только карлик разглядел золотые тиснения букв на сафьяновых переплетах, сразу же с криком схватил кусок холста, прикрыл книги и упал на них всем своим телом. Он часто дышал, как загнанная лошадь, его глазки беспокойно бегали по лавке, выискивая, а не притаился ли в ее углах кто-то, кто мог слышать их разговор.
 Квентин спросил его напрямик:
 – Берете книги?
 Маленький торговец, прикрывая книги холстом и своим телом, сполз под прилавок. Надо полагать, только там он почувствовал себя в безопасности, потому что до Квентина вскоре донесся шорох перелистываемых страниц.
 Конечно, все это было бы забавно, если бы так сильно не хотелось есть. Квентин осторожно постучал по стеклянной витрине, возвращая потрясенного торговца к жизни.
 – Сколько дадите за книги?
 Из-за прилавка высунулась рука. Торговец топорщил пальчиками, выделывая какие-то жесты, – Квентин ничего из этого не понял.
 – Тридцать золотых дадите? – спросил голодный принц.
 Рука над прилавком застыла в воздухе, как бы оценивая сделанное предложение, а затем яростно замахала в протестующем жесте.
 – Ладно, давайте двадцать пять, и дело с концом, – Квентин чувствовал, что желудок одерживает верх в схватке с его разумом.
 Из-под прилавка донеслось кряхтение и какая-то мышиная возня. Карлик там что-то долго передвигал и скрипел потаенными дверцами. Но вот наконец воздух наполнился приятным звоном отсчитываемых монет, а еще через минуту перед Квентином возникла рука дающего, и по прилавку рассыпалась горстка монет.
 Вслед за этим появилась настороженная голова:
 – Здесь все точно, молодой человек, можете не пересчитывать. У меня к вам настоятельная просьба: о нашей сделке никому не слова, – к торговцу медленно возвращалась уверенность, и чтобы побыстрее успокоиться, он теребил свою маленькую бородку.
 – Разумеется, не скажу, – Квентин встряхнул монетки на ладоне и засунул их поглубже во внутренний карман, чтобы на этот раз не оказаться легкой добычей для воров. – Меня зовут Квентин.
 – Меня Огюст. Доктор Огюст, – представился он, приосаниваясь и напуская на лицо утраченную было значительность. – Лечу травами и заговорами, практикую магию. Продаю удивительные и редкие предметы. Занимаюсь идентификацией и определением волшебных свойств различных вещей. Всегда к вашим услугам, – произнес он заученные фразы, а затем, оглянувшись по сторонам, добавил:
 – Если у вас найдется еще что-нибудь подобное или какие-нибудь, как их называют, древние игрушки, приходите, всегда буду рад купить или продать.
 – Благодарю. Всего доброго, – попрощался Квентин.
 – До свидания.
 Колокольчик над дверью снова звякнул надтреснутым голосом, и Квентин оказался на улице.
 День был в самом разгаре, деньги у него были, оставалось только найти место, где можно было достойно перекусить и отдохнуть.
 Настроение заметно улучшилось после большой кружки холодного пива и доброй порции жаркого. Он сидел на открытой террасе гостиницы «У Дракона». Ее хозяин оказался милым толстячком, говорливым и шумным. За один золотой в сутки он пообещал хорошее питание и ночлег, – все то, что пока требовалось Квентину.
 Он помылся в гостинице, в лавке напротив разжился новой одеждой, постригся у цирюльника и теперь выглядел так, как и должен выглядеть молодой принц. День уже близился к вечеру, когда он решил отыскать скобяную лавку Лоры.
 Жизнь в городе постепенно затихала. Заходящее солнце окрашивало в оранжевые тона белые стены опрятных домиков горожан. На улицах стало меньше прохожих, зато из многочисленных закусочных доносились звуки веселой музыки и многоголосый шум возбужденных голосов. Часы пробили восемь, и многие лавки стали закрываться, чтобы вновь открыться с рассветом. Дворники на торговых площадях убирали образовавшиеся за день кучи мусора. Жара спала, и было одно удовольствие прогуляться по вечернему городу, любуясь с возвышенных мест ласковым голубым морем.
 Квентин чувствовал себя, да и выглядел намного лучше, и даже заметил, что ему улыбаются встречные девушки. Несмотря ни на что, жизнь снова была прекрасна.
 Найти лавку Лоры оказалось не так-то просто. Он несколько раз обращался с вопросом к торговцам, но каждый раз ему указывали на разные места. Наконец подведя итог полученным ответам, он приблизительно сориентировался и отправился совсем на другой конец города.
 Проходя мимо дворцовой площади, Квентин замедлил шаг и залюбовался величием дворца короля Стефана. Как и большинство зданий в городе, дворец был построен из белого камня, и теперь, на закате, в его мраморной облицовке язычками пламени горели розовые прожилки.
 Легкие остроконечные башенки, переливающиеся на солнце блестящими гранями стекол, во множестве стремительно уносились к небу. Большой круглый купол, выложенный голубой мозаикой и украшенный золотыми фигурками сказочных зверей, словно шапкой Мономаха, накрывал центральную часть дворца.
 На другой стороне площади находилась башня городской ратуши. Часы на ней каждую четверть часа вызванивали веселую мелодию, а каждый час встречали сочными внятными ударами. Чуть в отдалении находился главный храм города. Вытянутой четырехгранной пирамидой вздымался он в небо, бороздя вершиной тучные поля облаков. Квентин обошел это величественное сооружение из красного кирпича. Высокая лестница с широкими ступенями вела к вратам храма. Подковообразный вход в храм был украшен золотом, а над ним, сияя лучами, висело золотое солнце в форме недремлющего ока. Это сооружение чем-то напомнило Квентину башню Миракла. «Так строили в Древности», – подумал он.
 Около храма и дворца было много нарядно одетых людей из высшего общества. Одни прогуливались, другие сидели у фонтана перед дворцом, украшенного причудливыми фигурками морских чудовищ. Всюду только и слышались разговоры о предстоящем рыцарском турнире. Квентин прошел еще квартал и увидел примыкающую слева к дворцу арену для состязаний. Это был большой амфитеатр с рельефными каменными колоннами, поддерживающими навесы над зрительными рядами. Большие ворота ристалища распахивались только раз в год для проведения очередного турнира. Стены амфитеатра были испещрены афишами с объявлениями и многочисленными надписями неутомимых болельщиков.
 Как только Квентин свернул на тесную улочку, криво отходящую от дворцовой площади, картина городской жизни перед ним резко переменилась. Снова, как и у лавки Огюста, он видел брошенные тележки, кучи мусора, развешанное через узкую улицу белье, темные арки проходов и дворы-колодцы, крадущие и без того скудное на этих улочках освещение. Прохожих здесь почти не встречалось, и вскоре он заметил, что его подкованные каблуки одиноко стучат по булыжной мостовой. Становилось темнее, и ничего не стоило заблудиться в этих кривых и узких улочках.
 Он все больше углублялся в окраинную часть города. Ему было нечего бояться – верный меч Гедара висел на поясе, но какое-то странное чувство, что за ним пристально наблюдают, не покидало его. Он несколько раз неожиданно останавливался и резко поворачивался, но так ничего подозрительного и не заметил, разве что какой-то зеркальный отблеск пару раз метнулся по темным стенам у него за спиной.
 Лавка Лоры находилась на самом краю города. Непосредственно за этим домом рос небольшой сад, а уже за ним начинались массивные стены городских укреплений. По тому, что в лавке горел свет, Квентин понял, что внутри кто-то есть, хотя двери уже были заперты. Прежде чем постучать, Квентин еще раз обернулся, – не следят ли за ним. И опять ему почудилось, что промелькнул световой блик. «Ладно, – подумал он. – Разберемся и с этим». Стучать в дверь пришлось довольно долго, прежде чем внутри раздались шаркающие шаги, и неприветливый голос со старческим дребезжанием спросил:
 – Чего надо?
 – Я хотел бы видеть Лору.
 – Мы закрыты, приходи завтра.
 – Это по очень важному делу.
 – Ничего не знаю, она будет завтра с утра, тогда и приходи.
 – Передайте ей, что у меня для нее послание от Миракла.
 За дверью раздалось невнятное бурчание, затем послышались удаляющиеся шаркающие шаги. Квентин не знал, как это расценивать, – уйти ему или остаться. Какое-то время он провел в нерешительности, прежде чем снова услышал шаги за дверью. На этот раз это была поступь легких каблучков.
 Засов со стуком отодвинулся, и на Квентина уставилась пара встревоженных голубых глаз. Темные вьющиеся волосы, хорошо оттеняющие матовую белизну лба, выбились из-под второпях надетой шляпки. Глаза все еще настороженно ощупывали незнакомца, а на ярких губах уже появилась нерешительная, но приятная полуулыбка. Тонкие черты лица, может, чуть вздернутый, но аккуратный носик. В общем, перед Квентином стояла хорошенькая девушка.
 – Проходите, – сказала она и улыбнулась смелее. – Я – Лора.
 Квентин переступил порог, и ему вновь почудилось, что кто-то смотрит ему в спину.
 – Меня зовут Квентин, – он никак не ожидал, что Лора окажется красивой девушкой, поэтому чувствовал себя немного смущенным.
 – Да, интересно… Откуда вы прибыли?
 Квентин решил, что будет говорить всю правду, чего бы это ему ни стоило. Ведь если пытаешься завоевать доверие людей, ты тоже должен им довериться.
 – Я из Монтании.
 – Из Монтании? – глаза Лоры широко раскрылись. – Слышишь, дед, – обратилась она к старику, который, стараясь оставаться незамеченным, стоял у двери во внутреннее помещение магазина. – Этот молодой человек из Монтании,
 – Квентин подумал, что с таким выражением, очевидно, представляют говорящего крокодила.
 – Но ведь, как мы слышали, Монтании больше не существует?
 – Да, это так… – голос Квентина чуть заметно дрогнул. – Я, по всей видимости, последний, кому удалось спастись.
 – Что ж мы стоим, – словно почувствовав возникшую в разговоре неловкость, засуетилась Лора. – Проходите сюда, – она кивнула на вход в подсобку. – Сейчас мы с дедом поставим чай. Ну, что ж ты стоишь, дед, – окликнула она растерявшегося старика.
 Квентин с трудом пробрался через нагромождение плетеных корзин, железных ведер, лопат, грабель, вил и прочего садового инструмента, – вся лавка, включая и настенные полки, была завалена хозяйственным инвентарем.
 Небольшое комнатка за прилавком была более уютной. Здесь стоял небольшой круглый столик на резных ножках и четыре стула из гнутого дерева вокруг него. Окон не было, но над столом висела большая масляная лампа. Вдоль стен и здесь громоздились ряды корзин, заполненных разными полезными в хозяйстве мелочами.
 Старик, одетый в длинную белую с красными клетками рубаху, поставил на огонь чайник, а на стол корзинку с хрустящим посыпанным сахаром печеньем. За все это время он не сказал ни слова, только украдкой внимательно разглядывал Квентина. Сколько ни пытался определить Квентин возраст старика, это ему не удалось. Видимо, он уже перешагнул ту неразличимую на глаз границу, которая разделяет восемьдесят и сто лет. Волос его на голове почти не осталось, а вот борода клинышком все еще блестела благородной сединой. Какое-то мимолетное сходство с Лорой выдавало их родство, и только теперь в свете лампы Квентин заметил, что у них у обоих голубые глаза, только у старика выстуженные годами, бледно-голубые, как мартовское небо, а у Лоры яркие, сияющие голубыми лучами растворенного в море солнца. Такие глаза были у его матери.
 – Дед воспитал меня, когда я осталась без родителей. Он человек заслуженный, и храбрый, и старый настолько, – Лора игриво подмигнула старику, – что помнит войны Великих Королей.
 – Лорочка… – только и сумел сказать дед. Он откашлялся и решил представиться: – Меня зовут Нестор. Я помню Миракла еще в молодые годы. Как он там поживает? Мы собирались к нему на прошлой неделе, да все, знаете, как получается…
 – Миракл умер.
 – Умер? – воскликнули дед и Лора. – Как умер?
 – Погиб в бою.
 – В бою? – переспросил старик.
 – Да. Я гостил у него. Войска Конаха напали на нас. Они разрушили башню до основания, а я еле ушел от погони.
 – Боже мой! – воскликнула Лора. – Войска Конаха у границ Терраны!
 – Но это даже не самое главное. Самое главное, – Квентин обвел присутствующих испытующим взглядом, как бы убеждая себя в их лояльности, – то, что у Конаха появились новые солдаты. Это ужасные монстры, они в сто раз страшнее и опаснее, чем гоблины и прочие до сих пор известные чудовища.
 – Бедный Миракл, такая беда… – старик поник головой, так тяжело принял эти нерадостные вести. – Враги у порога, а наш король как всегда ничего не знает.
 Квентин достал из дорожного мешка книгу Миракла и положил на стол. Нестор поднял голову и взглянул на книгу. Слеза, скатившись у него по щеке, замерла на серебристых волосках бороды. Лора тоже как-то растерялась, так все быстро, без подготовки, выложил Квентин.
 – Вот, он велел передать вам книгу, в знак того, что мне можно доверять. Правда, когда меня арестовали, я боялся, что ее отберут, но, слава Высшей Силе, все обошлось. Миракл просил помочь мне и говорил о Круге Посвященных и Древнем оружии. Конаха надо остановить, и Миракл заверил меня, что только вы можете помочь мне в этом.
 – Круг Посвященных… – произнесла Лора в задумчивости, как бы пробуя каждое слово на вкус. – Когда-то дед был связан с ними. Но сейчас… Кто пропал, кто потерял… Может, лучше предупредить короля Стефана о надвигающейся опасности?
 – Нет, Лора, – твердым голосом произнес Нестор, выпрямившись за столом.
 – Король никогда не станет ввязываться в драку с Конахом, он скорее предпочтет капитулировать, и тогда мы разделим участь Монтании и других королевств. Квентин прав, нам необходимо вновь собрать Круг Посвященных, хотя сделать это будет непросто.
 Многие отошли от дел. Предпочли забиться в норы, как мыши. Королевство, когда-то великое, приходит в упадок. Король делает вид, что ничего не происходит, видимо, надеется прожить свой век в тишине и покое, а там будь, что будет.
 – Потому, как меня встретили на границе, я уже многое понял, – добавил Квентин. – А что это за обряд испытания Небесным Огнем, который надо мной учинили?
 – Это, в общем-то, и есть демонстрация мощи Древнего оружия, о котором ты говорил. Только никто из судей и жрецов не понимает этого, они и вправду считают, что действует Небесная Сила, защищающая нас от гоблинов, троллей, уродов и прочей нечисти. Но им прекрасно известно, что Небесный Огонь сам распознает гоблинов, автоматически. А весь этот обряд, думаю, они выдумали лишь для того, чтобы укрепить свою власть и показать, что они тоже что-то значат.
 – Вы говорили о Круге Посвященных. Кто эти люди?
 – Только Круг Посвященных, собравшись вместе, может открыть доступ к Силе, – произнес старик, придавая значение каждому слову. – Сила Небесного Огня была открыта Посвященным в самом конце войны между Великими Королями. И благодаря воле провидения, служила нам надежной защитой от вторжения Конаха. Круг Посвященных сумел использовать эту силу и остановить армии Конаха на подступах к Терране, сохранив таким образом, последнее свободное королевство людей. Конах надолго запомнил урок, который ему преподнесли, и все эти годы мы чувствовали себя в безопасности.
 Что же касается хаотичных набегов гоблинов, то тут это оружие действует автоматически, останавливая их на границах Терраны. Против людей же его использовать может только Круг Посвященных, если соберется вместе. Ведь, как ты знаешь, армия Конаха в большинстве своем состоит из людей.
 Квентин внимательно слушал Нестора – много неизвестного открылось ему.
 – Что же теперь делать, дед? – спросила Лора.
 – Я встречусь и переговорю с нужными людьми. Может быть, что-нибудь и удастся, ведь не все еще потеряли совесть. Тем более что всем нам теперь угрожает большая опасность.
 – Ты думаешь, мы сможем собрать Круг Посвященных?
 – Не знаю, но мы должны сделать все, что в наших силах.
 – Миракл погиб, одно кольцо потеряно, и неизвестно, где искать вход в лабиринт… – с сомнением покачала головой Лора.
 Старик помолчал, как бы взвешивая все аргументы за и против, и наконец произнес:
 – Ты знаешь, девочка, я почему-то верю этому парню. И хочу рассказать ему все. Неизвестно, как сложаться обстоятельства в дальнейшем, я ведь уже далеко не молод. Поэтому слушай внимательно.
 Под дворцом короля и под ареной для турниров находится секретный лабиринт. Он ведет к подземному залу, откуда производится управление Древним оружием. Круг Посвященных должен собраться там. Только когда все шестеро соберутся вместе и вложат свои волшебные камни в пьедестал Небесного Огня, откроются Звездные Врата. Многие годы, со времен окончания войны королей и нападения Конаха, никто не бывал в этих переходах. Говорят, что Посвященные наложили заклинание, запрещающее доступ в лабиринт. Как бы там ни было, а за последние сто лет пропали шесть человек королевских слуг и охраны, сунувшиеся в этот лабиринт. Этого было достаточно, и прадед нынешнего короля велел замуровать проход из дворца в лабиринт и строго-настрого запретил всяческие упоминания о нем. С тех пор сменилось несколько поколений Посвященных, хранящих волшебные камни, но так никто из них и не побывал в секретном лабиринте.
 Старик умолк и отхлебнул остывшего чая.
 – Значит, теперь Посвященные не смогут использовать Небесный Огонь? – встревоженно спросил Квентин.
 – Приходи завтра чуть пораньше, – приветливо улыбнулась Лора. – И мы сможем более предметно поговорить о наших делах.
 Уже стояла звездная ночь, когда Квентин, поблагодарив за гостеприимство, попрощался с хозяевами и вышел на улицу. В городе было тихо и пустынно. Кое-где из-за закрытых ставней пробивались полоски неяркого света. Здесь на юге луна светила ярко, и самые обыденные предметы, рельефно выхваченные из ночного мрака ее волшебным светом, превращались в порождения причудливой фантазии.
 Квентин шел по узким запутанным улочкам, чутко прислушиваясь к настороженной тишине вокруг. Иногда он попадал в кромешную тьму закрытых со всех сторон улочек-галерей, и здесь ему приходилось то и дело наталкиваться на разбросанные повсюду ящики, бочки, возки и корзины, а то и просто на кучи мусора. Фонарей на этой окраине не было и в помине. Никто из прохожих не встретился ему в этот час. И только каблуки его башмаков бодро чеканили шаг по мостовой.
 Но все-таки он с облегчением перевел дух, когда вышел на хорошо освещенную дворцовую площадь. Королевский дворец был подсвечен фонарями и выделялся из темноты белой сахарной громадой. Подсвечен был и фонтан, в котором радужными огоньками переливались струйки воды. Над входом в храм ярко сияло золотое всевидящее око. Лестница, ведущая в храм, освещалась рядом установленных на треножники факелов. Двери храма были приоткрыты, и из-за них лился наружу рубиновый свет.
 Караул стражников со вскинутыми на плечи алебардами прошагал мимо, с подозрением покосившись на Квентина, – кто это тут разгуливает в ночи. Над резными колоннами арены раскинулся шатер звездного неба. Воздух был свежим и доносил прохладу уже остывшего моря.
 «Завтра днем обязательно схожу к морю, – подумал Квентин. – Времени до встречи с Лорой и ее дедом более чем достаточно».
 Он свернул к гостинице и тут только увидел, что от темной стены соседнего дома отделились две фигуры. Перехватив взгляд Квентина и обнаружив, что их заметили, они обняли друг друга за плечи, загорланили какую-то песню и, изображая пьяных, пошатываясь, побрели вниз по улице. Но что-то в их лицах не понравилось Квентину, чем-то они неуловимо отличались от местных жителей. Да и песня у них была какой-то странной, слова ее звучали с неместным выговором.
 «Ладно, будет тебе», – успокоил себя Квентин и вошел в гостиницу. Здесь на первом этаже находился трактир, и даже сейчас, ночью, некоторые из столиков были заняты завсегдатаями.
 Рыцари, крестьяне, купцы, ремесленники, моряки, – все эти искатели приключений прибыли с разных концов королевства, чтобы принять участие в открытом турнире или же просто поглазеть на него. Многие из них целый год копили деньги на этот праздник жизни и теперь коротали время за игрой в кости и выпивкой.
 – Эй, парень! – окликнула его веселая компания, среди которой были и девушки. – Присаживайся к нам, угощаем!
 Квентин вежливо поблагодарил их и поднялся на второй этаж к себе в комнату. Ему нужно было хорошо отдохнуть и набраться сил перед завтрашним днем.
 Он уснул почти сразу же, как только его голова коснулась жесткой гостиничной подушки. Сны пришли только под утро и были, как всегда, странными. Далекий неясный голос, звучащий с назидательными интонациями, пытался что-то объяснить ему. «Грибы, – даже во сне подумал Квентин. – Когда же наконец вы сможете достучаться до меня…»
 Проснулся он рано. Солнышко ласково манило на улицу, щекоча в носу игривым лучиком. Квентин встал с постели бодрый и сильный. «На море! – твердо решил он. – Все дела потом, а сейчас – на море!» Разбудив дремавшего за стойкой буфетчика, он перекусил хлебом и горячим чаем, а затем весело сбежал с высокого каменного крыльца на улицу.
 Рыбачьи шхуны уже белели парусами в голубой дали. Рыбаки с рассветом выходили на промысел, чтобы уже к полудню доставить на базар свежий улов. Квентин потрогал море рукой, оно было теплым и ласковым. Пройдя вдоль крепостных стен, стоящих на высоких нависающих над морем скалах, он нашел укромное местечко, где можно было спокойно искупаться, не привлекая ненужных взоров.
 Он плыл, поворачиваясь в воде и с наслаждением подставляя под набегающие волны то один бок, то другой. Не было ничего лучше, чем это утреннее купание. Через полчаса, устав плавать, он вылез на берег, уселся на нагретый камень и с удовольствием подставил свое тело солнцу. В северной Монтании климат был суров, и эти привычные для южан удовольствия были там не доступны. Было просто здорово, и снова хотелось жить, бороться и любить.

 Глава 24. Круг Посвященных

 Фарт загрузился с самого утра, и жизнь выглядела вполне сносно. Столик на открытой веранде в «Трех поросятах» стал настоящим капитанским мостиком. И он, капитан Фарт, крепко держась за штурвал, бесстрашно одолевал морскую стихию. В руках чувствовалась привычная твердость, а глаза обрели уже позабытую зоркость, пристально всматриваясь в даль морского горизонта: не покажется ли где земля или опасные рифы. Жизнь после унылой трезвости, которой он всегда маялся на берегу, вновь обрела смысл.
 «Нет, рано это они списали за борт такого морского волка, как я, – думал Фарт. – Очень рано. Они еще придут, еще попросят, бухнутся в ноги, и тогда придет мой черед покуражиться над ними, – он пригрозил кулаком кому-то невидимому. – Лучше Фарта никто не может водить суда, никто, так как я, не разбирается в навигации и не знает северных морей».
 Его списали, а точнее однажды просто выбросили пьяного за борт несколько лет тому назад. И все это время его преследовала острая тоска, когда он видел корабли, отправляющиеся из гавани. И эту свою тоску он уже три года старательно топил в хмельном океане вина. Но каждый раз, просыпаясь с похмелья, он ощущал ее вновь и вновь. Она жила постоянно с ним, здесь, рядом, по соседству: в криках чаек, проносящихся над гладью моря, в белых парусах, реющих над шхунами, в звуках морских волн, с силой обрушивающихся на скалистый берег, в браваде моряков, рассказывающих обычные морские небылицы, которые теперь ему, капитану Фарту, приходилось выслушивать с завистливым одобрением вместе с другими сухопутными. И только после хорошей порции рома душа его оживала и вместе с просоленным ветром и чайками улетала к бурным морским просторам.
 Вот и сейчас он сидел на солнышке и жмурился, как сытый кот. «Рано еще отчаиваться. Все еще впереди», – успокаивал он себя. Найдутся еще и на его старую задницу приключения.
 Он прикрыл глаза и задремал, как ему показалось, всего на минутку. А когда открыл, то увидел, что от моря поднимается этот парень, гоблин, как его там…
 – Эй, парень! Гоблин, как тебя там… Заруливай к пирсу! – закричал Фарт, приподнявшись за столиком и опираясь на него руками, чтобы таким образом удержать равновесие. – Извини, дружище, вылетело, как тебя зовут, – Фарт явно был рад встрече.
 – Квентин.
 – Точно, Квентин! Принц Квентин! – расхохотался Фарт.
 – Почему принц? – спросил Квентин.
 «Лежит страна Монтания у западных морей.
 Нет никого отважнее живущих там людей.
 Легендами и тайнами известна та страна, и древней славой бранною гремела на века.
 И знали все народы, и воины, мореходы, что не было смелее их древних королей», – вместо ответа пропел Фарт хорошо знакомый Квентину гимн.
 – Лет десять назад стояли мы в портах Монтании, и помню, у тамошнего короля Роланда был сынишка Квентин. Вот и пришло мне на ум что-то такое… – пояснил Фарт.
 – Интересно… – заметил Квентин.
 – Ладно, гоблин, хватит грустить! Давай-ка лучше пропустим по стаканчику и там определимся: есть нам, о чем поговорить, или нет.
 Фарт наполнил стаканы, и Квентин выпил, хотя признаться, сам не ожидал от себя такого. Горячая влага мгновенно растеклась по всему телу, ударила в голову. И уже через несколько минут он почувствовал себя очень хорошо. Они сидели за столиком и, боясь потревожить то блаженное состояние духа, которое их охватило, смотрели в даль на море.
 – Значит, отпустили тебя наши судьи, не нашли в тебе гоблина? – спросил Фарт.
 – Не нашли.
 – Это хорошо… А что это ты все там говорил об опасности, о своем важном задании? Это что, все правда?
 Квентин не мог припомнить, чтобы о чем-то таком говорил Фарту.
 – Ничего я такого не говорил.
 – Ты думаешь, я был настолько пьян, что ничего не помню? А о чем это ты так усиленно бормотал во сне, тоже не помнишь?
 – Не помню.
 – Ну, как знаешь. Скажу только, что если ты и вправду интересуешься Небесным Огнем, то могу познакомить тебя с отличным парнем. Его зовут Патрик, он священник, жрец Небесного Огня, но не идиот в отличие от других. Многое знает из Древней истории, и у него, похоже, есть своя точка зрения на Небесный Огонь и на историю. В общем, занятный малый. Еще по стаканчику?
 Квентин не стал отказываться – собеседник оказался интересным и умел поддержать компанию.
 – Давай выпьем, парень, – Фарт поднял стаканчик вина. – За то, чтобы всегда можно было положиться на крепкое плечо друга, за то, чтобы всегда знать, что друг тебя не бросит в беде и не предаст. Давай! – они стукнулись стаканами и выпили.
 – Плохие вести принесли моряки: Конах разрушил Монтанию. Чувствую я, что и до нас скоро доберется, а наши и не чешутся…
 Сердце Квентина сжалось, так хотелось ему открыться этому человеку, обрести в нем опору, но он не смел.
 – Теперь Конаха ничего не остановит, – твердо сказал Квентин. – Он будет продолжать сеять смерть, хаос и разрушения, пока полностью не уничтожит землю и людей. И Террана у него на пути, как кость в горле.
 – Верно говоришь, парень, верно. Только наши слабоумные правители не могут или не хотят понять этого и продолжают заигрывать с Конахом. Они думают, что им поможет Небесный Огонь, что он остановит войска Конаха, как остановил их в старину. Но самое смешное то, что эти идиоты и впрямь думают, что Небесный Огонь – это что-то вроде Бога. Хотя спроси любого мальчишку на улице, и он скажет, что Небесный Огонь против людей бессилен. Против людей Небесный Огонь не действует, если только не будет соблюден определенный ритуал, секрет которого никто из наших жрецов не знает. А у Конаха в армиях, как ты знаешь, полно людей. Да и против гоблинов что-то уж он давненько не срабатывает. Кто его знает, сколько этих гоблинов и уродов разгуливает по Терране. Вот жрецы и пыжатся, все пытаются восстановить Древний ритуал. А впрочем, если тебе это интересно, ты лучше поговори с Патриком, он-то лучше меня пониает в этих делах, – Фарт вплотную приблизился к Квентину так, чтобы произносимые слова оставались только между ними. – Он говорит, что у него скоро будет посвящение или что-то такое в этом роде.
 – Ему можно доверять? – спросил Квентин.
 – Вполне, так же как мне. Он сегодня как раз отправляет службу в храме. Сходи туда, передай привет от Фарта, и он расскажет все, что тебя интересует.


* * *

 Квентин вновь шел по оживленным и шумным в этот час улицам города. Люди что-то покупали, продавали, спешили по своим делам, ехали на лошадях и в каретах, – во всем чувствовалось энергичное движение жизни.
 Храм же, напротив, в эти часы был пуст. Все были заняты дневными хлопотами, рассчитывая позаботиться о своей душе как-нибудь в другой раз, как время будет.
 Квентин поднялся по высоким каменным ступеням и, пройдя через овальные золотые ворота, оказался в прохладном и тихом, после разгоряченного дня, сумраке храма.
 Высоко, под самым потолком, находился ряд небольших мозаичных окон, через которые все пространство храма было пронизано столбами разноцветного света. Внизу храм освещался розовыми светильниками, висящими вдоль стен. Несколько человек прихожан сидели на длинных, стоящих в ряд, деревянных скамьях. На вершине уходящей ввысь четырехугольной пирамиды храма было проделано сквозное отверстие, сквозь которое проглядывал квадрат голубого неба. Очевидно, такая открытость неба, как и в здании суда, должна была обеспечивать доступность человека Небесному Огню.
 Жрец, облаченный в мантию из пурпурного бархата, быстро читал молитву с небольшого возвышения, расположенного на противоположном от входа конце зала. Перед ним на аналое лежала толстая книга. Квентин опустился на скамейку и с облегчением почувствовал приятный холодок, пробежавший по телу. Ждать не пришлось слишком долго, служба скоро закончилась, и жрец, молодой мужчина, проворно сбежал по ступенькам сцены и направился к боковой двери, спрятанной в глубокой арке.
 Квентин, как и другие прихожане, поднялся со своего места – дневная служба закончилась. Но вместо того, чтобы пройти к выходу, он подошел к двери, за которой скрылся священник. Он постучал в дверь, и голос за дверью ответил:
 – Да-да, входите.
 Квентин вошел в небольшую комнату, в ней, в отличие от основного зала, света было достаточно. Окна здесь были значительно больше, хоть и располагались так же высоко. Помещение напоминало библиотеку: вдоль стен стояли стеллажи с книгами и различными предметами культа. Священник сидел за большим письменным столом, заваленным книгами и различными магическими предметами.
 – Здравствуйте, вы преподобный Патрик?
 – Здравствуйте, я.
 – Мне посоветовал обратиться к вам Фарт, – произнес Квентин, все еще сомневаясь в успехе своей затеи.
 – А… Что ж проходите, молодой человек, присаживайтесь, – он кивнул на два оббитых зеленым бархатом кресла, стоящих возле стола. – Рассказывайте. Может быть, мне удастся облегчить ваши душевные муки или удовлетворить духовную жажду, обусловленную извечным поиском истины, – он поднял лицо, и на Квентина с интересом взглянули умные карие глаза. Обрамленное темными волнистыми волосами, спадающими на воротник сутаны, лицо преподобного Патрика было открытым и внушало симпатию.
 – Я хотел бы поговорить о Небесном Огне.
 – Вы правильно поступили, что обратились ко мне. Но вопрос весьма обширен, и хотелось бы знать, что конкретно вас интересует.
 – Сможет ли Небесный Огонь остановить вторжение Конаха, если он нападет на Террану?
 Видимо, это был один из тех вопросов, которых преподобный Патрик ожидал услышать менее всего. Он немного смутился, но все-таки нашел в себе силы ответить на этот вопрос достаточно прямо и без излишних уловок:
 – Трудно сказать. Дело в том, что Небесный Огонь, понимаемый в военном смысле как средство обороны нашей страны, имеет довольно ограниченное применение. На все, как говорится, воля Высших сил. Только им решать, достойны ли мы жить, или грехи наши настолько переполнили чашу небесного терпения, что мы должны быть непременно наказаны посредством Конаха или какой другой напасти.
 – А как же быть с судом? Как только я попал в Террану, меня схватили и поволокли в суд, утверждая, что я гоблин. На суде, кстати, присутствовал и священник. Они совершили какой-то ритуал, чтобы подвергнуть меня испытанию Небесным Огнем. Как тогда все это понимать?
 Преподобный Патрик помолчал прежде, чем ответить.
 – Вы затронули очень тонкий и щепетильный вопрос… – говорил он, не торопясь, обдумывая каждое слово. – Каждый из нас, я имею в виду людей, является носителем Небесного Огня. Я бы сказал, даже больше – его частицей. Ему мы обязаны своей жизнью и защитой. Поэтому человеку, как существу, хранящему в душе своей Небесный Огонь, не грозит уничтожение с помощью Небесного Огня. Иное дело гоблины и другие измененные существа человеческой породы – здесь Небесный Огонь жесток и беспощаден. На этом и построен ритуал суда. А вот во что превратили его на практике, применяя все эти устрашающие атрибуты, на самом деле формальные, а то и попросту смешные, – это уже другой вопрос.
 – Значит, Небесный Огонь не может остановить армии Конаха, состоящие из людей? А как же тогда быть с историей, согласно которой, когда-то давно армии захватчиков были остановлены на границах Терраны? – поинтересовался Квентин.
 – Я, скорее всего, не стал бы обсуждать с вами эти вопросы, если бы не знал, что вас направил ко мне Фарт, – лицо жреца стало серьезным, а голос строгим. – Но раз уж мы заговорили на темы, касающиеся вопросов не только духовных, но и безопасности государства, я все-таки постараюсь вам ответить на них.
 Дело в том, что тогда, в старину, существовал определенный круг людей
 – хранителей Небесного Огня. Им были доверены ключи божественного гнева, и они могли низринуть Небесный Огонь на головы любых врагов, покусившихся на безопасность нашего королевства. Только они могли использовать Небесный Огонь против людей. Надо ли говорить, какими высокими нравственными и духовными качествами должны обладать эти люди, чтобы быть вершителями судеб человеческих.
 Шесть представителей Земли, шесть ключей. Седьмой ключ был у посланника Неба. Все вместе они встали на защиту Терраны и победили, когда много лет назад войска Конаха подступили к нашим границам.
 – Предание гласит, – воодушевляясь, продолжал преподобный Патрик. – Ключи были вручены шести представителям Земли: Жрецу, Магу, Карлику, Принцу, Нептуну и Призраку. Седьмой ключ был у Эльфа – человека с неба. Не спрашивай меня, кто они, – мы пока не можем истолковать эти слова Послания. Каждому из них был дан ключ, и они должны были из поколения в поколение передавать его в надежные руки. Круг Посвященных был самым закрытым из всех тайных обществ, когда-либо существовавших в нашем королевстве. Даже короли не знали, кто входит в Круг Посвященных, и существует ли он вообще.
 – Как же ваши короли собирались действовать в случае опасности? – спросил Квентин.
 – Наш король и по сей день пребывает в блаженном неведении, уповая на силу Небесного Огня. Он думает, Огонь всегда придет на помощь Терране независимо от наличия или отсутствия Круга Посвященных.
 – А что произошло с Кругом Посвященных?
 – Пока все шло хорошо, о Круге Посвященных никто и не вспоминал – все чувствовали себя в безопасности. Но в последнее время обстановка резко осложнилась. Пала Монтания. Наши разведчики постоянно докладывают о военных приготовлениях Конаха. Все это породило немалую озабоченность, и даже наш король обеспокоился и, чтобы проверить старинную легенду, велел разузнать все о Небесном Огне и Круге Посвященных.
 В дело были брошены лучшие силы, и тайные агенты короля сбились с ног. Но так ничего им и не удалось выяснить. О Круге Посвященных никто ничего не слышал. Ровным счетом, ничего. Это было в высшей степени подозрительно: как бы глубоко не были законспирированы Посвященные, все равно рано или поздно они проявили бы себя. Тем более что грех жаловаться на профессионализм королевских сыщиков. Но все тщетно. Ничего, кроме старинных легенд и домыслов, которыми оброс этот вопрос, узнать не удалось. А затем, как бы в ответ на акцию короля, поползли слухи о том, что Круг Посвященных распался, а ключи потеряны. Кто распускал эти слухи, так и осталось неизвестным. Хотя, думаю, больше всего в этом заинтересованы люди Конаха, чтобы еще больше посеять панику. Конечно, это только слухи… Но, как говорится, нет дыма без огня.
 – Круга не существует, а ключи потеряны?! – отчаяние охватило Квентина.
 – Никто ничего не может сказать определенно. Все могло случиться. Несмотря на все предпринимаемые меры, город наводнен шпионами Конаха. Они могли добраться и до Круга Посвященных.
 – Вы знаете кого-нибудь из Круга Посвященных?
 – Даже если бы и знал, никогда бы в этом не признался.
 – Но ведь Терране угрожает опасность!
 – На все воля Высших Сил. Может, это заставит наш народ сплотиться, а королю поменьше думать о развлечениях.
 – А что представляют собой ключи, открывающие доступ к Небесному Огню?
 – Трудно сказать… – лукаво покосился на юношу жрец. – Согласно легенде, это драгоценные камни или, вернее, кристаллы, в которых Древними зашифрована какая-то информация…
 И тут в голове у Квентина раздался отчетливый голос. Голос, который он ожидал услышать так долго. И сразу же все прояснилось, и встало на свои места. «Молодцы – грибы, пробились!» – подумал он.
 – Камни… Как этот? – он протянул священнику руку с перстнем, подаренным ему Таной.
 – Откуда это у тебя?! – отшатнулся Патрик.


* * *

 Альдор не спал, не ел и не выходил из своей комнаты уже больше суток. Все это время он просидел за зеркалом, отслеживая те события, которые произошли за эти два дня. Он не мог прервать сеанс магии, боясь, что хрупкая ниточка, связующая его с Квентином прервется раз и навсегда. Так и сидел уже вторую ночь, подсыпая в огонь волшебный порошок и стараясь не пропустить ни минуты из жизни своих подопечных. В какой-то момент он понял, что не может дальше бороться со сном. «Пора спать, – взмолилась его сонная половина. – Ты и так уже узнал достаточно». «Ну, раз ты так считаешь, то ладно», – согласилась уставшая бодрствовать. Сил у Альдора хватило только на то, чтобы затушить огонь и доползти до подушки.
 Встал он поздно и первым делом решил хорошенько перекусить – день обещал быть нелегким. После обеда он вернулся к себе в комнату, чтобы переодеться и прихватить с собой кое-какие магические принадлежности.
 Через полчаса из комнаты вышел сгорбленный старик, опирающийся на длинный с завитком на конце посох, за спиной у него висела рваная торба, а одежда представляла собой жалкое рубище, сквозь которое кое-где проглядывало несвежее тело. Лицо Альдору удалось изменить до неузнаваемости: он сделал себе большой изуродованный нос, огромный красный шрам рассекал лицо ото лба к подбородку, а один глаз был прикрыт лохмотьями иссеченной и кое-как сросшейся кожи. Перед выходом он еще раз придирчиво оглядел себя в зеркало
 – в таком виде и мать родная его не узнает.
 Стоило ему спуститься вниз, как его ожидания незамедлительно подтвердились. Хозяин гостиницы тут же набросился на него с дикими воплями и пинками вышвырнул на улицу. Вылетев на крыльцо после последнего пинка, Альдор присел на ступеньки и радостно улыбнулся – на больший эффект он и не рассчитывал. Теперь можно было приступить и к выполнению задания. Все должно было выглядеть естественно и непринужденно: нищий старик бродит по городу и собирает милостыню. А поскольку богатых господ больше всего в центре города у королевского дворца, то туда он и направится.
 Нищий старик не спеша брел по городу, тяжело опираясь на посох и кося своим единственным глазом на прохожих с таким выражением, что некоторые, особенно впечатлительные, тут же спешили расстаться с медным грошиком, лишь бы отделаться от уродливого бродяги.
 Благодаря сеансу магии он уже многое знал о Круге Посвященных и теперь хотел установить, где находится вход в секретный лабиринт. Первый вход, находящийся в королевском дворце, был наглухо замурован, но Альдор знал, что где-то есть еще один, неизвестный Посвященным. И если он обнаружит этот второй проход, то получит преимущества и перед Друумом, и перед Посвященными. «Нет, Ваше Святейшество, вы не ошиблись, послав меня в Магоч,
 – думал Альдор. – Только я могу обнаружить второй проход, где бы он ни находился».
 Подойдя к дворцовой площади, он незаметно прикрепил к своему толстому посоху раздвоенную веточку. Веточка послужит прекрасным индикатором различных скрытых пустот. Альдор стал медленно продвигаться вдоль фасада дворца, иногда припадая к стенам, – пусть думают, что старика совсем одолела одышка, и он останавливается, чтобы перевести дыхание. Сам же в это время внимательно следил за подергиваниями веточки. Пройдя весь фасад и внимательно проследив отклонения веточки, он присел на землю отдохнуть. Что с него возьмешь: нищий больной старик, который не может идти дальше. Затем, стараясь не привлекать внимания, достал откуда-то из лохмотьев карандаш и быстро начертил на клочке бумаги несколько линий понятных только ему.
 Стражники у дворца давно наблюдали за нищим стариком и наконец не выдержали подобного соседства:
 – Эй ты, старая рвань, а ну пошел отсюда! – страж сильно ткнул его древком алебарды.
 – Да спасет и благословит тебя Небесный Огонь, добрый человек, – Альдор стал медленно, держась за стенку, подниматься с земли. – Да пребудет с тобой его Сила!
 – Давай-давай, проваливай отсюда, – уже менее враждебно пробурчал стражник.
 Наместник Священного престола лишний раз убедился, что с людьми лучше разговаривать по-доброму. Он поднялся на негнущиеся ноги и побрел дальше, туда, где заканчивались стены королевского дворца, и начинались ограждения арены. Веточка на его посохе раскачивалась теперь куда сильнее, но этого никто, кроме него, не видел.


* * *

 Якобс в это утро был в амфитеатре. Предстояло закончить последние приготовления к турниру. Он должен был еще раз осмотреть арену, чтобы на ней, не дай бог, не оказалось ни камня, ни бугорка, а трава была аккуратно подстрижена. Трибуны должны быть прибраны, выметены и вымыты. Особое внимание следовало уделить королевской трибуне. Король Стефан, когда дело касалось его персоны, был капризным и требовательным, как избалованный ребенок. До турнира оставалось всего два дня, и Якобсу приходилось разрываться между рынком, закупая у нерадивых и безотвественных торговцев все необходимое снаряжение, и ареной, готовя ее к предстоящему состязанию. Выделенного ему штата помощников из королевских слуг и солдат явно не хватало, если учесть, что эти бездельники тоже работать как следует не хотели.
 Было очень жарко и тяжело. Знойное марево, немного рассеянное ветерком за последние дни, снова липкой духотой нависло над городом. Охрип он еще до обеда, да что толку – криком этих лодырей все равно не проймешь – понимают только зуботычины.
 Что он скажет королю на вечернем докладе? Что еще ничего не готово? Ну нет, он заставит этих лодырей пошевеливаться. И Якобс с громкими криками и ругательствами носился взад-вперед по арене, размахивал руками, раздавал толчки направо и налево, стараясь придать работе если не веселый и бодрый характер, то хотя бы сделать так, чтобы никто не спал на ходу.
 Но как он ни старался полностью отдаться работе в эти дни, тягостные мысли одолевали его. И были они связаны с незваными гостями, что неожиданно объявились несколько дней назад. Якобс знал – эти люди очень опасны. И не мог ничего с собой поделать, боялся их. Тоскливый, свербящий, как зубная боль, страх пустил корни в его душе, и его невозможно было заглушить ничем: ни работой, ни выпивкой, ни сексом. Каждый раз, когда ему нужно было идти на встречу с агентами Его Святейшества, ноги у него подкашивались, живот сводило противной судорогой, отчего он невольно сгибался пополам и в такой униженно-подобострастной позе представал перед холодными и пустыми глазами Друума.
 «Скорее бы все это закончилось. Пусть уйдут из города, оставят меня в покое, дадут жить. Пусть все будет, как раньше…» – молил он Небесную Силу.
 Но каждый день в назначенный час он приходил на встречу с людьми Конаха, заискивающе улыбался, оправдывался, унижался и обещал выполнить все, что ему поручат. После этого шел на доклад к королю, выслушивал очередной разнос, снова заискивающе улыбался, оправдывался, унижался, обещал все исправить…
 Не было больше сил выносить все это. «Крепко же меня взяли за жабры, – думал королевский оружейник. – Если так пойдет и дальше, вряд ли я доживу до турнира или же совершу нечто ужасное и непредсказуемое…»
 Но как только он задумывался о том, что может что-то совершить, ноги у него подкашивались, а живот сводило судорогой. Он полз на очередную встречу с агентами Его Святейшества и снова, заглядывая в холодные глаза Друума, заискивающе-подобострастно улыбался, оправдывался и обещал выполнить все, что ему прикажут. Так повторялось раз за разом, и выхода не было.
 «Это все из-за денег, – думал он. – Неужели золото имеет такую власть над людьми?» Не то, чтобы он очень любил деньги, просто их всегда не хватало. Они как-то незаметно, как весенний ручеек, утекали сквозь пальцы, а вслед за ними уносилось то, чем он раньше мог дорожить и гордиться: честь, совесть, твердость слова, клятвы, а под конец даже простое благоразумие. Как-то, очень давно, он проигрался в пух и прах, и на карту была поставлена его честь. И в этот момент перед ним возник ничем непримечательный человечек, высыпал из кожаного мешочка горку мелодично звякнувших монет и попросил королевского оружейника о какой-то мелкой, незначительной услуге. Человечек просил о таком пустяке, что Якобс даже не раздумывал – схватил деньги. Он сделал тогда все, о чем его просили, расплатился с долгами, но… Ему опять не повезло. Разве может человек что-то поделать со своим невезением? Конечно, нет. Везение или невезение – дар высших сил. Слаб невезучий человек, и снова пришлось идти к непримечательному человечку…
 Якобс мотнул головой, как застоявшаяся лошадь, – к дьяволу эти мысли – ничего уже не изменишь.
 – А ну поторопись, бездельники! – завопил он на слуг. – Солнце на закат, а еще ничего не сделано. Долго вы будете там возиться!
 Старик взялся неизвестно откуда. Сгорбленный старик, одетый в нищенское рубище, шел вдоль нижнего ряда трибун, тяжело опираясь на толстый, с бараньим завитком на конце, посох. В свободной руке у него был железный штырек, которым он легонько постукивал по стенам арены. Время от времени он останавливался, чтобы перевести дух, и что-то быстро записывал на клочке бумаги. Таким образом он сделал полный круг по арене и уже собирался скрыться в одном из служебных проходов, когда Якобс окликнул его:
 – Эй, тебе чего здесь надо?! А ну пошел отсюда!
 Королевский оружейник и не думал спускаться вниз, ожидая предсказуемой в таких случаях реакции. Но старик, услышав его окрик, вместо того, чтобы, испуганно втянув голову в плечи, поскакать что есть мочи на своей клюке к выходу, как-то замешкался, всего-то на мгновение, и эта его неторопливость окончательно взбесила Якобса. Сломя голову он ринулся с трибун вниз, чтобы проучить обнаглевшего старикашку.
 Альдор свернул в боковой проход арены. Он чувствовал, лабиринт где-то рядом. Веточка, воткнутая в посох, изгибалась в каком-то ненормальном ритме. Железным штырьком он постучал по стене, так и есть, здесь. Пустота за каменной кладкой отозвалась гулкими ударами. Он быстро провел линию на бумаге, отмечая очередной изгиб лабиринта. Кроме того, он ощущал сильную энергию, исходящую из лабиринта. Альдор никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным. Эта энергия не была энергией человека, не была она и хорошо знакомой ему энергией магического воздействия. Эта был какой-то новый вид энергии, энергии мощной и совершенной.
 Вход в лабиринт был здесь, рядом с ним. Альдор еще немного прошел по проходу, простукивая стены и наблюдая за веточкой. Когда он дошел до середины этого прохода, соединяющего арену и темные закрытые решетками внутренние помещения, штырек в его руке звонко ударился о металл. Альдор понял, что под слоем краски и штукатурки в этом месте скрывается железная дверь. Уровень энергии здесь был максимальный, и веточка в посохе колотилась, как очумелая.
 – Тебе чего здесь надо?! – услышал он рассерженный окрик. В проходе со стороны арены стоял темный силуэт.
 – Я тебя спрашиваю, старый засранец, как ты сюда попал?!
 – Простите, господин хороший, заблудился я. Совсем глаза не видят, вот и заблудился… – попытался выкрутиться Альдор.
 – Я тебе покажу – заблудился! Сейчас ты у меня заблудишься! Так заблудишься, что и не выйдешь! – Якобс был счастлив, что подвернулся случай на ком-нибудь отыграться. Сейчас он покажет этому вонючему ублюдку, как шляться, где попало, и осквернять своим присутствием королевскую арену – святое место боев и турниров. Ну и задаст же он трепку этому уроду…
 – Простите, мой господин, калеку перехожего, не вижу ничего, вот и заплутал в переходах… – тянул свое Альдор.
 – Счас я покажу тебе дорогу, подожди немного… – Якобс, наливаясь яростью, приближался к старику.
 Альдор понял, что стычки не избежать. Возможно, в других обстоятельствах он бы и мог, позабыв гордость, подставить свои бока, чтобы ничем себе не обнаружить, но усталость и две бессонные ночи наложили свой отпечаток. Кроме того, он узнал, что хотел, и эти знания слишком дорогого стоили, чтобы их носителя швырнули головой об стену, выбивая из него, уже немолодого человека, последние мозги. Поэтому, не торопясь, он перехватил свой толстый отполированный посох в правую руку, отбросив за ненадобностью железный стерженек.
 Якобсу не понравилась наглая самоуверенность старика, скрывающаяся за его неторопливыми жестами и этими, вроде бы такими обычными, жалостливыми словами. Сейчас он выведет этого старого засранца на чистую воду. Он даже бить его не станет – как можно бить старого больного человека. Нет, он просто схватит эту кучу дерьма за лохмотья, поднимет в воздух, так что у старого засранца душа уйдет в пятки, и швырнет о землю. Силенок на это у него хватит.
 Якобс протянул руки к старику, стоящему в покорной расслабленной позе, но, тот взмахнув в воздухе посохом, сделал неуловимое движение, и бац по лбу
 – искры брызнули из глаз Якобса. На какую-то долю секунды Якобс застыл на месте, больше от удивления, чем от боли, – такой прыти от старика он не ждал. Снести оскорбление королевский оружейник не мог, он широко размахнулся и, предвкушая, как этот мешок дерьма влипнет в стену, ударил.
 Но там, где только что стоял старик, никого не оказалось. Зато сзади, по затылку, снова бац – глухой удар концом толстой палки, согнутым в бараний рог. Теперь уже не искры, Якобсу показалось, сами глаза выскочили из орбит и провалились в бездонную тьму. С трудом удерживая равновесие, он ударил ногой с разворота, но опять попал в пустоту и лишь потревожил воздух.
 Третий удар палкой по затылку положил конец их небольшому спаррингу. Якобс понял, что падает, и перед ним тотчас же расстелилась мягкая, ласково обволакивающая тело перина абсолютной темноты.
 «Вот и хорошо, обошлись почти что без магии», – удовлетворенно подумал Альдор, поправил свои чуть сбившиеся лохмотья и так же неторопливо, как и пришел сюда, направился к выходу.
 Главное дело сегодняшнего дня было сделано – план подземного лабиринта лежал у него в кармане. Что же касается этого здоровенного дурака, то ему будет, несомненно, приятно провести в прохладной тишине этой галереи пару-тройку часов, отдыхая от несправедливостей и трудов праведных.
 На очереди у Наместника Священного престола оставались Квентин и Круг Посвященных, если таковой все еще имел место быть в действительности.


* * *

 Они снова, как и вчера, сидели за накрытым столом в небольшой комнатке за торговым залом.
 – Нам лучше пока встречаться здесь, в доме мы будем слишком часто попадаться на глаза, – сказала Лора.
 – Мы ознакомились с книгой Миракла, – сказал Нестор. – Он спрятал в книге, которую ты передал нам, определенный знак, и теперь мы уверены в том, что тебе можно доверять. Но где найти его кольцо, мы не знаем.
 – Какое кольцо?
 – Миракл был последним из дома Великих Магов и одним из Посвященных. Как и другие Посвященные, он владел кольцом с магическим камнем, служащим ключом к Звездным Вратам. Теперь, когда Миракл погиб, кольцо с камнем безвозвратно утеряно.
 – Дело в том, что Круг Посвященных состоит из представителей семи домов, основанных в глубокой древности, – добавила Лора. – У каждого из них есть свой магический камень. Эти камни в течение столетий передавались Посвященными внутри каждого дома. Только если Посвященные соберутся все вместе и совершат определенный ритуал, они смогут открыть Звездные Врата.
 – Я хочу, чтобы вы взглянули на это, – Квентин протянул руку так, чтобы они увидели его серо-голубой камень.
 – Камень Принца! – воскликнула Лора.
 – Кто тебе его дал? – спросил Нестор. – Миракл?
 – Нет. Но думаю, Миракл, увидев этот камень, сделал определенные выводы и счел нужным посвятить меня в тайну.
 – Да, но дело в том… – Лора вопросительно взглянула на деда: можно ли все говорить Квентину, и, не заметив с его стороны возражений, продолжила: – Круг Посвященных распался. На каком-то этапе некоторые камни, как и этот камень Принца, были утеряны.
 – То есть, если бы Конах решил напасть на Террану, вы ничего не смогли бы сделать?
 – К сожалению, это так. Только чудо хранило нас все эти годы. Камни были утеряны, и Круг Посвященных перестал существовать. До твоего прихода из семи камней в Магоче оставалось только два. Наш фиолетовый камень – Духа или Призрака и пурпурный камень Жреца, принадлежащий преподобному Патрику.
 – Куда же подевались остальные камни?
 – Еще один камень, ярко-оранжевый камень Мага, был у Миракла. Золотистый камень Карлика пропал вместе с его обладателем. Синий камень Нептуна передавался от отца к сыну в доме отважных мореплавателей и первопроходцев, к которому принадлежит Фарт. Но он, последний представитель этого славного дома, где-то потерял свой камень и до сих пор не может его найти, – в глазах Лоры промелькнула едва сдерживаемая обида и досада. – И нам пришлось исключить его из Круга Посвященных.
 – А седьмой камень?
 – Седьмой, зеленый камень Эльфа, – самый загадочный из всех. Никто из Посвященных его не видел. Согласно преданию он всегда появляется сам, когда наступает для этого время. А для того, чтобы он появился, требуется собрать остальные шесть камней. Вот послушай, что гласит древнее пророчество:
 «Последний Принц придет в Магоч, Нептун с ним встретится в ту ночь.
 Немного денег Карлик даст ему, а Жрец узнает по кольцу.
 Любовь подарит ему Дух, последний Маг спасает этих двух.
 И Эльф, нежданный как всегда, откроет Звездные Врата».
 – Интересное предание… – задумчиво произнес Квентин. – Немного денег Карлик даст ему, а Жрец узнает по кольцу… Так все и было.
 – Что ты имеешь в виду? Ты их знаешь?
 – Похоже на то. Это ваше пророчество уже на половину сбылось. Жрец узнал меня по кольцу.
 – Патрик?
 – Да.
 – Когда ты с ним встречался?
 – Сегодня. Он мне многое рассказал о Небесном Огне.
 – Это хорошо, что ты познакомлся с Патриком. Но как ты сумел найти его?
 – удивилась Лора.
 – Помог ваш Нептун, – улыбнулся Квентин. – Я с ним познакомился в тюрьме в ту ночь, когда меня задержали при входе в город.
 – Фарт? Все ясно. Этого старого пропойцу, очевидно, засадили в каталажку за очередной дебош.
 – Но кто же Карлик? – спросил Нестор.
 Квентин сделал паузу, разжигая их любопытство, – вполне естественное юношеское желание выглядеть более значительным, чем ты есть на самом деле. Нестор и Лора терпеливо ждали, когда же юный принц удовлетворит свое самолюбие и удосужится ответить на вопрос, который мучил их длительное время.
 – Огюст, – спокойно сказал Квентин. – Я продал ему часть книг Миракла, чтобы не умереть с голоду, и за это он дал мне немного денег.
 – Огюст? – с недоверием переспросила Лора.
 – Да, Огюст. У него нечто среднее между лавкой древностей и аптекой.
 Лора и дед переглянулись, они не могли в это поверить. Кто бы мог подумать, что этот маленький скупердяй Огюст – Карлик, обладатель магического камня и член тайного общества. Не может быть, чтобы он был одним из Посвященных.
 – А разве вам ничего не было известно об Огюсте? – спросил Квентин.
 – Мы и представить себе не могли, что этот человек один из Посвященных.
 – А может быть, он и сам этого не знает или же не хочет знать. Может быть, он сам боится себе в этом признаться. Как мне показалось, он не производит впечатления слишком уж отважного человека, – сказал Квентин. – Вот Фарт – совсем другое дело!
 – Фарт! – почти в голос презрительно вскричали Лора и Нестор. – Да он уже пропил все свои мозги, если они у него когда-то и были.
 – Я думаю, нам нужно поговорить и с Карликом, и с Фартом. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше, – подал дельную мысль Принц. – Возможно, мы сумеем получить эти два камня.


* * *

 Огюст уже собирался закрывать лавку, когда колокольчик над дверью пропел свою жалобную песню.
 «Кого это там несет на ночь глядя?» – подумал Огюст. Он выпрямился за прилавком и вроде бы стал выше ростом, но так только казалось со стороны, на самом же деле он встал на незаметную ступеньку, устроенную под прилавком.
 В лавку вошли молодой человек, у которого он недавно купил запрещенные книги, и девушка. Ощущения, которые испытал Огюст при этой встрече, трудно было назвать приятными. «Бес попутал меня ввязаться в эту историю с книгами,
 – думал он. – Сколько раз говорил себе: не ввязывайся в темные истории – окажешься за решеткой или чего того похуже…»
 – Приветствую вас, дорогой Квентин! – расплылся в широкой улыбке маленький продавец. – Всегда рад вас видеть!
 – И я рад вас приветствовать, достопочтенный Огюст! Зашли мы по делу, решение которого зависит только от вас, доблестный Огюст.
 Что-то такое промелькнуло в словах Квентина, отчего Огюст сразу же насторожился и встревожился. Как бы все это знакомство не вышло ему боком. Мама всегда говорила ему: «Огюст, не води дружбу с опасными людьми, ты слишком мал для этого». Малым он так и остался, а вот советам следовать перестал… И теперь, похоже, ему придется пожалеть об этом.
 – Всегда к вашим услугам. Позвольте полюбопытствовать, что же за дело привело вас к столь малому и незначительному человеку, как я?
 – Вначале я хотел бы представить вам эту девушку, ее зовут Лора.
 – Очень приятно.
 – Думаю, будет лучше, если Лора сама расскажет вам обо всем. Но, прежде одно условие, – указательный палец, поднятый Квентином, привлек внимание Огюста. – Все, что вы услышите здесь, должно остаться между нами. Согласны?
 – Вы же знаете, молодой человек, что моя профессия предопределяет полную конфиденциальность, поэтому можете смело рассчитывать на меня. – «Зачем я это сказал! – подумал Огюст. – Сейчас какая-нибудь ужасная и опасная тайна свалится на меня. Силы Небесные, за что мне такие испытания! Говорила мама…»
 – Замечательно, – удовлетворенно заметил Квентин. – Лора, у тебя есть вопросы к господину Огюсту?
 – Ты тоже покажи свое кольцо, Квентин, – Лора протянула руку с кольцом, в котором тускло светился фиолетовый камень. – Вам это ни о чем не говорит? Эти камни…
 Огюсту вдруг показалось, что бездна разверзлась под ним и, он онемев от ужаса, стремглав летит в нее не в силах исторгнуть из себя ни звука. «Они нашли меня! Они знают, где кольцо! – билась в его голове мысль, как пойманная и выброшенная на берег рыба. – Что теперь будет?! Что будет?! Прощай спокойная жизнь! Проклятие дома Карлика настигло меня! Это конец! Это все!» – он даже закрыл глаза, приготовившись к самому худшему.
 – Огюст, вы слышите нас? – откуда-то издалека донесся до него голос Лоры. – Вам плохо?
 – Нет… мне… уже скоро… станет хорошо… – пробормотал он, и ноги его подкосились.
 Очнулся он, когда кто-то пытался просунуть ему сквозь сжатые зубы стакан с водой. Вода текла тонкой струйкой по подбородку и дальше за воротник рубашки, неприятно холодя тело. Огюсту не оставалось ничего другого, как открыть глаза и придти в чувство, пока его полностью не захлебнули водой эти людоеды.
 – Простите, Огюст, – сказала Лора. – Мы и представить себе не могли, что эти кольца произведут на вас такое впечатление.
 – Древнее проклятие нашего дома… – чуть не плача, пробормотал карлик. – Древнее проклятие… – повторил он. – Мои предки были отважными и смелыми и всегда ввязывались в какие-то авантюры. Сражались с чудовищами и драконами, путешествовали по неизведанным землям, участвовали в войнах Великих Королей. Позднее охраняли свою горную страну от набегов Конаха.
 Когда-то давно, когда эпоха Древних уже закончилась, и началась эпоха Великих Королей, последние из Древних учредили семь домов. Семь домов хранителей из представителей семи самых отважных родов Земли. Каждому дому вручили свой знак-ключ, чтобы храбрые и бесстрашные представители семи домов могли дать отпор любому злу, угрожающему Земле, – бормотал Огюст, словно бы произносил давно выученную наизусть речь.
 – Карлики мужественно несли свою службу. Но шло время, и род карликов постепенно затухал и вырождался. Смелые люди перестали рождаться у карликов. И вскоре от когда-то многочисленного племени карликов осталось совсем немного семей, да и те старались скрыться куда подальше от недобрых глаз больших людей, потому как каждый большой норовит обидеть маленького человека.
 Настал момент, когда карлики совсем ушли из городов, осталась только наша семья, которой и было поручено хранить этот Древний талисман. Так и терпели мы от людей всяческие унижения, твердо храня нашу тайну и передавая ее из поколения в поколение. Но людская злоба и агрессивность делали свое дело, и от былой смелости и отваги карликов не осталось и следа.
 Я, последний представитель этого славного рода, трепещу теперь не только при виде грубого разгоряченного человека, который в невежестве своем может походя оскорбить или ударить, но и покажись какая крупная собака или другое зверье, меня тут же бросает в дрожь. Поэтому я глубоко запрятал свое сокровище и решил никому никогда не говорить о нем, да и самому для собственного же спокойствия забыть о нем. Но древний завет продолжает жить во мне: семь отважных и преданных хранителей должны отстоять Землю в случае опасности. Они должны бережно хранить семь камней-ключей к секретному оружию, созданному, может, и не Древними вовсе, а инопланетянами.
 – Да-да, не удивляйтесь, – обводил он взглядом молодых людей. – Среди древних преданий нашего дома было и такое, – постепенно оживлялся карлик.
 – Ну что ж, отважный Огюст, вот и пришел час отстоять Землю! – положив руку на плечо карлика, торжественно произнес Квентин. – И раз вам уже все известно, надеюсь, вы поможете нам.
 – Я так боялся этого всю жизнь. Всю жизнь я боялся этого момента. Старался жить тихо и незаметно, как и положено карлику, чтобы лишний раз никто не мог ни обидеть, ни посмеяться надо мной. И вот приходите вы, и вся моя спокойная жизнь летит вверх тормашками.
 – Дело в том, Огюст, что всем нам, всему нашему миру угрожает большая опасность. Конах уничтожил мой дом – мою Монтанию, и мне чудом удалось избежать смерти. Сейчас он готовит нападение на Террану. Ему удалось создать удивительно могучих и выносливых тварей, которые в сотни раз злобней гоблинов и сильнее людей. Скоро они будут у границ Терраны. Решайтесь, час пробил, Огюст!
 – Древнее пророчество должно быть исполнено? – карлик расстерянно переводил взгляд с Квентина на Лору.
 – Да, древнее пророчество должно исполниться. Мы должны собрать Круг Посвященных, чтобы привести в действие оружие Древних. Только мы, собравшись все вместе, можем использовать его в полную силу против полчищ Конаха.
 Карлик медленно поднялся на ноги. Пошатываясь, он подошел к витрине за прилавком и, присев на корточки, закрыл шкаф телом так, чтобы никто не видел, чем он там занимается. Затем, скорее по привычке, чем по необходимости он опасливо оглянулся, но, увидев своих новых друзей, улыбнулся:
 – Не так-то просто добраться до сокровищ карликов.
 Раздался скрип потайной дверцы, и Огюст обернулся к Квентину и Лоре, высоко держа в руке кольцо с ярким золотисто-желтым камнем.
 – Камень Карлика! – торжественно объявил он. – Пусть свершится и исполнится все, что предсказано, и да пусть погибнет зло!

 Глава 25. Камень Нептуна

 Настроение Фарта улучшалось с каждой выпитой кружкой. Особенно теперь, когда к нему присоединились его молодые друзья. Что может быть лучше хорошей застольной беседы с симпатичными тебе людьми. Пусть даже они и относятся к тебе снисходительно и не серьезно, без подобающего твоему возрасту уважения.
 – Фарт, мы знаем у кого желтый камень. Представляешь, нашелся Карлик, – глаза Лоры восторженно сияли.
 – Это просто великолепно! – воодушевился Фарт. – Стало быть, теперь почти все камни на месте. Вот бы еще мой сыскался… – мечтательно произнес он.
 – Может, ты все же сумеешь вспомнить, где его потерял, – с надеждой посмотрела на него Лора.
 – Ох, Лора, знала бы ты, сколько я передумал, сколько пережил… Он как сквозь землю провалился. Вот уже десять лет прошло, а я до сих пор не могу успокоиться. Как такое могло случиться? Ведь это же наша семейная реликвия, гордость дома Нептуна! – глаза его на мгновение вспыхнули и тут же погасли. Он печально опустил взор к столу, к лужицам вина и рассыпанным хлебным крошкам.
 – Да, срок прошел немалый… – задумчиво произнес Квентин. – Но кто знает, может быть, нам вместе удастся разыскать пропавший камень. Ведь до этого все шло не так уж и плохо, верно?
 – Не сглазь! – Лора повернулась к нему. – Камень Нептуна пропал десять лет назад. Кроме того, нам ничего неизвестно об оранжевом камне Мага. Может быть, ты видел его где-нибудь среди вещей Миракла? Насколько я знаю, он не расставался с ним и должен был передать тебе его в любом случае.
 – Все, что мне успел сказать Миракл перед смертью, это то, что я должен найти тебя и передать в качестве условного знака книгу.
 – Это последняя его книга. Видимо, он успел закончить ее перед самой смертью.
 – Деньги и еще кое-какие мелочи со стола Миракла я собрал в мешок, который у меня украли при входе в Магоч, но я не помню, чтобы там было кольцо.
 – Ладно, может, оно еще найдется. Сейчас нам надо найти кольцо Фарта. У тебя есть какие-нибудь идеи на этот счет?
 – Скажи, Фарт, чем ты занимался и какой жизнью жил в тот момент, когда потерял кольцо? – спросил Квентин.
 – Это было замечательное время… Я был тогда в расцвете сил, меня любили женщины, а моря ласково расстилались передо мной голубыми коврами. Хорошее было время…
 – А если поточнее…
 – Это было таким же жарким летом, как сейчас. Мы вернулись домой после очередного морского похода. Побывали и в южных, и в восточных морях, сходили на острова Дикого архипелага, посетили берега Красного моря. Вернулись счастливые, богатые и довольные. Жизнь закрутила меня, как только я оказался снова в родном Магоче. Она явилась мне в образе прекрасной женщины из знатного рода, настоящей леди. Я не назову вам ее имени, отмечу только, что здравствует она и поныне. Она вихрем вскружила мне голову, заставив забыть обо всем на свете. Дни и ночи я старался проводить только с ней. Жизнь в ту пору была прекрасна и удивительна. Вот в это время и пропало кольцо, которое я всегда носил на этом пальце, – он показал на безымянный палец правой руки.
 – Снять его с меня было невозможно даже с мертвецки пьяного, не говоря уже о том, что в ту пору я почти не пил. Как отец надел мне его еще в детстве, так оно с тех пор и росло вместе с моим пальцем, приходясь всегда впору. Я сроднился с кольцом, чей синий камень всегда напоминал мне о ласковом и любимом море.
 Но леди изменила мою жизнь. Целых два сезона я провел на суше, с тоской провожая корабли, уходящие в море. Однвжды утром, после ночи, проведенной с моей возлюбленной, я проснулся и не обнаружил кольца. Как я ни допытывался у любимой, где мое кольцо, она только пожимала плечами. «Не знаю, не видела, сам потерял по пьянке…» – твердила она одно и то же. Я отступился. Как мог я обвинить ее в краже, после всего того хорошего, что было между нами… Потом кольцо так крепко сидело… Не могла она снять его, никак не могла…
 – Фарт допил остатки вина из стакана. – И с тех пор как кольцо пропало, ушло что-то… Горечь и тоска поселилась в моей душе… Не скажу, чтоб я очень уж гордился принадлежностью к Кругу, этой своей миссией, но все же было в кольце что-то такое… какая-то сила… И с его потерей стал я совершенно другим человеком, как будто вытащили из меня все кости, превратив в кучу никуда негодного мяса…
 – А что стало с этой леди, вашей любовью? – спросила Лора.
 – Что стало, спрашиваешь? – Фарт налил себе вина и отхлебнул полстакана. – Мы еще некоторое время встречались с ней, пока я не почувствовал, что между нами выросла какая-то невидимая, но непреодолимая стена. Да и тоска по морю вконец замучила меня. В общем, в одно прекрасное утро сбежал я к ребятам в порт, поднялся по трапу на палубу, и вновь понесли меня вольные ветры к далеким берегам. Да только не долго продолжались эти мои новые путешествия. Скис я, обмяк как-то после потери кольца и все чаще стал прикладываться к бутылочке, что не очень-то нравилось начальству. И однажды, как пришли мы домой, меня просто выкинули за борт, – он опрокинул в себя оставшуюся половину стакана. – Но вот это кольцо, что на нем, – он указал на кольцо Квентина, – я признал сразу. Ага, думаю, вот и еще один человек из Круга объявился, значит, ждут нас веселые деньки…
 Моряк вновь наполнил стакан вином и, стараясь залить тоску, чтобы она навсегда захлебнулась там, у него внутри, залпом выпил.
 – Вам не надо больше пить, – спохватилась Лора, но было уже поздно. Глаза Фарта затуманились, рука со стуком упала на стол, а за ней последовала и голова.
 – Что будем делать? – Лора вопросительно посмотрела на Квентина. – Как нам найти кольцо Фарта?
 – У меня есть друзья, они далеко отсюда. Но знают многое, и может быть, смогут нам помочь.
 В последнее время голоса грибов слышались отчетливо и различимо, но смогут ли они помочь в поисках камня? Квентин сосредоточился, и Лора увидела, как он напрягся и выпрямился на стуле с высокой спинкой. Лицо его побледнело, зрачки чуть расширились, а глаза невидящим взором устремились в глубину этой полутемной замызганной таверны.
 – Леди Ди… – изрек он тихим и глухим голосом, будто бы исходящим из глубокого грибного чрева. – Фрейлина королевского двора. Кольцо у нее… Будет трудно его получить… Король и стража охраняют его…


* * *

 Квентин провожал Лору домой. Они шли по притихшему, но еще не уснувшему городу, погруженному в прозрачные сумерки.
 – Надо идти во дворец, – Принц был настроен решительно. – Найти даму, у которой кольцо.
 – Как мы пройдем туда? – Лора была немного обескуражена внезапно проявившейся решительностью Квентина.
 – Я пока не знаю. Но однажды я видел сон… – он вспомнил одно из призрачных видений Эрлиера. – Я шел по белому дворцу, поднимался и спускался по каким-то лестницам, путался в переходах и комнатах и наконец очутился в каком-то помещении, похожем на небольшую церковь… Я знал, что там спрятано что-то важное и значимое. Иногда мне снятся такие сны, в которых предстают картины моей будущей жизни, или, вернее, те места, с которыми будут связаны какие-нибудь события в будущем. Я уже много раз убеждался в этом.
 – Значит, ты думаешь, кольцо спрятано во дворце короля Стефана в небольшой церкви? И нам остается только пойти туда и взять его, правильно?
 – Сон дает только подсказку. Я не уверен, что именно там спрятано кольцо Нептуна, но знаю, там обязательно найдется что-то важное.
 – Ты все-таки уверен в том, что кольцо было похищено леди Дианой?
 – Да. Я не могу тебе всего объяснить. Можешь назвать это магией, или как угодно, но мне была сделана еще одна подсказка. Кольцо у Фарта украла фрейлина королевского двора леди Диана. – Квентин и сам немного смутился оттого, что ему пришлось предстать в глазах Лоры этаким кудесником. Ведь все эти смутные догадки, видения, тайные знания достались ему без малейших усилий с его стороны – были ему просто подарены. И от этого он чувствовал себя немного неловко. Но как бы там ни было, магические дары действовали и приносили свои плоды.
 – Тогда, может быть, просто скажем об этом Фарту, он пойдет и вернет свое кольцо?
 – У Фарта шансов вернуть кольцо еще меньше, чем у нас. Фрейлина даже разговаривать с ним не будет. Нам надо самим тайно проникнуть во дворец.
 – Ты прав, – согласилась Лора и о чем-то задумалась. Через минуту ее лицо прояснилось: – Кажется, я знаю, как попасть во дворец.
 Квентин молчал, боясь перебить Лору.
 – Через два дня состоится открытый рыцарский турнир, в котором могут принять участие все желающие. Это всенародный праздник, когда забываются все сословные и прочие различия между людьми. Король за свой счет приобретает вооружение, амуницию и снаряжение для участников состязаний, только лошадь у каждого участника должна быть своя.
 Так вот, – продолжала Лора, – перед началом турнира король собирает во дворце всех участников. Он поздравляет их с тем, что они решили выступить в состязания, уточняются их списки, затем небольшой банкет… Я думаю, так мы сможем попасть во дворец.
 – То есть, если я приму участие в рыцарском турнире? – спросил Квентин.
 – Да.
 – И мне выдадут оружие, амуницию и снаряжение, а лошадь я приведу с собой…
 – Да, но до этого дело не дойдет. Надо будет только попасть на предварительное представление участников, на прием во дворце и…
 – Все ясно. Где бы я мог записаться?
 – Этим занимается королевский оружейник Якобс. Каждое утро он бывает на главной торговой площади, где ведет запись участников.
 – Хорошо, завтра же иду к нему.


* * *

 Короля Стефана считали человеком ограниченным, ленивым, въедливым и придирчивым, даже прозвище, которое он утвердил в соответствии с заведенной традицией – Стефан Благодушный – не прижилось. Король знал мнение подданных о себе, но был с ним категорически не согласен.
 Сам себя король Стефан считал в политике педантичным консерватором, а в личной жизни не очень счастливым человеком. Сына-престолонаследника, которому он мог бы со спокойным сердцем передать королевство, у него не было, две дочери выросли дерзкими и непослушными, и больше всего на свете стремились во что бы то ни стало выйти замуж. На жену, толстую старую корову, даже смотреть не хотелось. А в последнее время еще и политическая обстановка осложнилась. С границ королевства приходили нерадостные вести: то тут, то там были замечены передовые дозоры Конаха. Пограничный наряд недалеко от форпоста Терраны обнаружил трупы странных существ, не похожих ни на людей, ни на гоблинов. И сколько бы ни уверяли его в обратном жрецы, королю казалось, что Небесный Огонь перестал действовать, и город наводнен шпионами Конаха, гоблинами и прочими порчеными выродками.
 Как ни крути, а дела с каждым днем шли все хуже и хуже, и даже предстоящий рыцарский турнир в отличие от турниров прошлых лет его не радовал. А вдобавок ко всему по дворцовым коридорам поползли слухи о его связи с леди Дианой, что тоже особой радости не доставляло.
 Король Стефан сидел в своем любимом кабинете, расположенном на верху одной из остроугольных башен дворца. Из окна кабинета открывался прекрасный вид на море. Было здесь тихо и спокойно, не докучала постоянная суета многочисленной придворной челяди, и можно было спокойно предаться размышлениям. Король задумчиво вертел в руке золотое кольцо с синим камнем неправильной формы и пытался припомнить подробности одного важного разговора, что состоялся несколько дней тому назад.
 Тогда на прием к нему пришел премьер-министр Теодор Грант, чтобы доложить о подготовке к турниру и других насущных делах королевства. Король слушал его молча, не перебивая, но мысли его были далеки от предметов, которые излагал премьер-министр.
 «Пора пресечь все эти кривотолки и сплетни, что слагают обо мне и Диане, – думал король. – Но как это сделать? Неужели расстаться с Ди? Нет, конечно, – сама мысль об этом показалась ему ужасной. – Надо сделать так, чтобы никто не знал о наших встречах. Встречаться тайно, избегая дворца, в каких-нибудь укромных домиках – местах приюта влюбленных душ. Да, да и еще раз да, так и надо сделать. Сегодня же озадачу Гранта, чтобы позаботился о конспиративных домах, – мало ли что – пригодятся для целей государственной безопасности». Но тут его мысль, как всегда, сделала очередной виток и резко сменила направление.
 – Вы так и не установили, что это были за существа? – перебил он первого министра, увлеченно докладывающего о чем-то мало понятном королю.
 – О каких существах вы говорите, Ваше Величество? – спросил сбитый с толку премьер-министр.
 – О тех, чьи трупы недавно обнаружены около границы, – Стефан умел, когда надо, добавить металл в голос. Пусть не забывают, с кем разговаривают.
 – Сколько ни бились наши ученые, так и не смогли идентифицировать их видовую принадлежность, – мудрено изъяснился премьер-министр. – Науке эти существа не известны, – резюмировал он в более понятных королю выражениях.
 – Ах, вот даже как… Замечательно… Это не гоблины?
 – Нет, они совершенно не походят на гоблинов, значительно выше их ростом, сильнее, и как бы представляют собой некий гибрид между ящерицей и человеком.
 – Так… – протянул король. Все непонятное представлялось ему диким и пугающим. – А не могли бы вы, дорогой Теодор, пояснить, что делали эти зловещие существа у границ Терраны, и кем они были уничтожены?
 – Позвольте начать со второго вопроса, Ваше Величество. Судя по характеру повреждений одного из них, он погиб от воздействия Небесного Огня, хвала Высшим Силам, он еще действует и уничтожает уродов. Двое других были убиты каким-то неизвестным нам оружием, тело одного из них буквально разорвано в клочья… Трупы быстро разложились, и наши ученые не смогли провести более полные исследования, – виновато закончил он. – Что же касается первого вопроса, то тут возникает несколько версий… Вот, например, что говорит…
 – Меня не интересует, что говорят все эти умники, – оборвал король. – Что думаете конкретно вы?
 – Я думаю, произошла стычка между этими существами и людьми, поскольку на месте сражения обнаружена павшая оседланная лошадь, следы людей и вот эти металлические предметы, – он достал из кармана небольшой цилиндрик, отливающий тусклой желтизной.
 Король взял в руки гильзу от винтовки, покрутил ее и так, и сяк и вернул Гранту.
 – Похоже на оружие Древних? Не так ли?
 – Очень похоже, Ваше Величество, – подтвердил премьер-министр, боясь прервать рассуждения короля.
 – Значит, что получается: около самых границ нашего королевства происходят схватки каких-то чудовищных тварей с людьми, вооруженными смертоносным оружием Древних. Затем какой-то неизвестный обстреливает нашу заставу из такого же оружия, а мы ничего об этом не знаем, делаем вид, что ничего не происходит, и пытаемся спокойно жить дальше? – король дал выход захлестнувшим его эмоциям. – А если завтра они, те или другие придут в Террану? Что тогда останется от нашего королевства?
 Теодор Грант предпочитал в такие минуты просто промолчать. Объяснять что-либо королю сейчас было бесполезно, здравый смысл и в нормальном состоянии посещал короля не часто, редкие же приступы королевского гнева можно было скрепя сердце пережить.
 – Вы связывались с послом Конаха?
 – Да.
 – Что ему известно о произошедшем инциденте?
 – Ровным счетом ничего. В очередной раз заверил нас в искренней дружбе и расположении Его Святейшества. Правда, по поручению Его Святейшества он попросил об одном одолжении. Просьба была высказана в самых учтивых и обходительных выражениях, но, тем не менее, выглядела как ультиматум.
 – Что же вы раньше молчали?! Что он сказал?
 – Он попросил предоставить ему ряд предметов, изготовленных в Древности, которые сейчас по его сведениям находятся в Магоче.
 – Каких предметов?
 – Это кольца с разноцветными камнями. Их должно быть пять или шесть. Посол вручил мне письмо с их рисунками и описаниями и сказал, что мы окажем неоценимую услугу Священному престолу, если найдем эти кольца, пусть даже и не все. Что этот жест с нашей стороны укрепит дружбу и взаимопонимание между…
 – Где письмо?
 – Вот оно, Ваше Величество, – Грант протянул письмо, – Я признаюсь, был слегка озадачен столь странной просьбой и…
 Король нетерпеливо отмахнулся от премьер-министра – мол, разберусь сам. Вскрыл конверт и быстро пробежал письмо. Все было так, как и доложил Грант: в куртуазных выражениях Конах излагал просьбу найти и передать ему кольца, взамен клялся в вечном мире и нерушимой дружбе. К письму были приложены цветные рисунки колец. Король Стефан долго всматривался в эти изображения – где-то он уже видел нечто подобное…
 – Так, и какой же вывод лично вы сделали из этой беседы? – спросил он премьер-министра.
 – Некоторые смутные подозрения у меня, конечно, зародились, но так бывало и ранее… Не думаю, что может произойти что-либо серьезное и непредсказуемое.
 – Вы так считаете? – хмыкнул король.
 – В случае опасности Небесный Огонь встанет на нашу защиту! – с пафосом заверил первый министр. – Наши жрецы почти приблизились к открытию его секретов. Еще немного и мы будем обладать…
 – Сколько ждать?
 – Как меня заверили еще полгода, может быть, год…
 – Вы что-нибудь узнали о Круге Посвященных?
 – Пока ничего определенного. Слухи ходят разные…
 – Найдите тех, кто располагает хоть какой-нибудь достоверной информацией по этому поводу. Если не найдете такого, найдите человека, который знает больше других слухов об этом. Вам все ясно?
 – Думаю, да.
 – Значит, жрецы уверили вас, что им удастся за полгода овладеть секретами Небесного Огня… – раздумчиво проговорил король.
 – Да, так меня заверили.
 – И вы думаете, Конах будет этого ждать? Весь город наводнен его шпионами. Все, о чем мы говорим сейчас, станет ему известным самое большее через пару часов. А вы говорите полгода… У нас нет и месяца.
 Теодор Грант вскоре ушел, и король погрузился в раздумья. Ощущение того, что все они стоят на пороге каких-то грандиозных событий, овладело им. Он ни как не мог уразуметь, в чем состоит интрига Конаха, но ни на секунду не сомневался в том, что за столь своеобразной и на вид невинной просьбой скрывается что-то очень важное и значимое для Его Святейшества.
 «Что ж, если Конах придает столь большое значение этим кольцам, следует их поискать, – думал король. – Как только у меня будут кольца, я получу возможность более-менее на равных разговаривать с ним. Надо отдать должное Его Святейшеству, он очень хорошо умеет скрывать свои истинные цели и маскировать свои насущные нужды».
 И тут король вспомнил, где он видел одно из таких колец. Если его догадка верна, то одно из колец будет у него уже завтра.
 Он позвонил в колокольчик и вызвал слугу.
 – Ювелира ко мне, быстро! – бросил он, стараясь не прерывать ход своих умозаключений.


* * *

 Диана достигла в своей жизни почти всего, чего хотела. Остались в прошлом мрачные годы беспросветной жизни, полные тоски и бедности. Фортуна улыбнулась ей, или же, напротив, это она сама развернула фортуну к себе лицом. Теперь она имела почти все, что хотела: дворцы, нарядные платья, драгоценности, прекрасные экипажи и благосклонность самого короля. Именно так: благосклонность короля для нее всегда стояла на последнем месте. Но леди Диана хорошо понимала, что без благосклонности короля у нее никогда не было бы того, что она имела, и не будет того, чего она захочет. «Да и потом, в любой бочке меда всегда есть своя ложка дегтя», – успокаивала она себя. Она не любила думать об их отношениях с королем так же, как не любила вспоминать прошлое.
 Взлет ее начался с одного поступка, которым она не могла бы похвастаться, но вместе с тем это было столь незначительное нарушение, такое ничтожное отступление от правил, что можно было о нем и не вспоминать. И за прошедшие годы Диане удалось убедить себя в этом. Виной же всему была магия, хотя, может, и не виной, как теперь думала Диана, а той счастливой случайностью, с помощью которой ей удалось разорвать замкнутый круг ее прежнего безысходного существования. Не стоило задумываться о прошлом и оглядываться назад, а надо было идти только вперед с гордо поднятой головой и улыбаться обворожительно-снисходительной улыбкой в ответ на все эти колкие, завистливые и злобные взгляды недоброжелателей, соперников и врагов. Успеху завидуют все, и чем значительнее твой успех, тем старательнее пытаются выискать самые незначительные червоточинки, оставшиеся в твоем прошлом, как будто сами не понимают того, что прошлое с каждой сгоревшей секундой обрушивается в черную бездну небытия, а, значит, попросту не существует.
 Магия помогла ей достичь успеха в этой жизни. Магия была заключена в кольце, точнее в камне, о чем однажды и было сделано ей предсказание. А то, как это кольцо оказалось у нее, уже не имело никакого значения. Человек, который раньше владел кольцом, остался в далеком, безвозвратно ушедшем прошлом.
 «Морячок, – вспоминала она. – Наивный милый морячок, и я, совсем еще девчонка в ту пору. Бедная фрейлина, которую старательно не замечали при дворе». Если бы не это гадание, что бы ее ожидало: долгие годы прозябания, тоски и унижений? Разве обращаются люди к ворожеям, когда все у них хорошо и все их любят? Конечно, нет. Люди обращаются к гаданию, магии или высшим силам, когда они подавлены, грустны и безрадостны, а впереди их ждет такое же мрачное и унылое, как и настоящее, будущее.
 «Я и вправду любила морячка, – уверяла она себя. – Он был смелым, добрым и щедрым, когда у него бывали деньги. А я в ту пору была просто несмышленая девчонка, готовая в желании любви и заботы броситься на шею любому ласково взглянувшему на меня мужчине». Она не знала, сколько бы еще продолжалось это увлечение и к чему бы оно привело, если бы не было так сильно в ней желание вырваться из беспросветного круга нищеты и убожества, в котором она пребывала. И однажды она решила прибегнуть к магии, чтобы хоть немножко приподнять темную завесу, за которой скрывается будущее каждого человека.
 Гадалку звали Гита, и была она из цыган, кажется, так называли в Древности этих людей. Теперь их совсем не осталось, и название этого народа, как, впрочем, и многих других, кануло в лету. Диана никогда бы и не узнала, что Гита цыганка, если бы та сама не рассказала ей об этом. Она была странная женщина, знала много таких вещей, о которых другие и не догадывались.
 Гита разложила магические предметы, расставила в круг зеркала, зажгла свечи, затем положила в круг, образованный зеркалами какой-то черный камень, размером с куриное яйцо. Курились благовония, наполняя комнату дурманящими ароматами экзотических растений. Огоньки свечей образовали сияющий круг, многократно умноженный многочисленными отражениями в зеркалах. Гадалка произносила какие-то заклинания, и Диана, глядя на то, как в глубине черного камня вспыхивают и затухают огоньки, почувствовала, что ее сознание мягко уплывает он нее.
 Гита продолжала бубнить что-то непонятное, но постепенно Диана стала улавливать определенный смысл в звуках ее голоса. Однако ни тогда, ни теперь Диана так не смогла понять, произносила ли Гита какие-либо понятные ей слова, или нет, но вот смысл в ее причитаниях, несомненно, присутствовал. Диана зачарованно внимала интонациям ворожеи, и ей показалось, что в какой-то момент голос Гиты вдруг изменился, словно к ее голосу прибавился еще какой-то другой.
 Диана боялась отвести взгляд от черного камня, ей казалось, что в комнате появился кто-то еще и встал у нее за спиной. И этот кто-то, властный и неизмеримо могучий, говорил с ней. Разговаривал так, как мог бы разговаривать с непослушным ребенком, повелительно и в то же время со снисхождением. В его голосе слышалась неограниченная власть и сила. Многое из того, что ей было сказано, осталось за гранью ее понимания. Но то, что касалось ее будущего, она усвоила очень хорошо.
 Голос незримого властелина объявил ей, что ее успех и возвышение невозможны без участия магических сил. И если она не последует его советам, то так и будет всю жизнь влачить свое жалкое существование, постепенно опускаясь все ниже и ниже, пока наконец не окажется на самом дне жизни среди убогих, нищих и бездомных. Но Диана может изменить жизнь к лучшему, если согласится выполнить одно условие, поставленное незримым властелином.
 В общем, это была сделка. От нее не требовалось почти ничего. Так, пустяк. Взамен же она приобретала все, о чем могла только мечтать. И она согласилась на эту сделку.
 Все случилось так, как и было предсказано. Она сделала то, о чем просил ее голос. Бедный морячок, он так и не смог вспомнить, где потерял свое любимое кольцо с синим, как море, камнем. Даже запил с горя. Крепко запил. А что оставалось делать ей? Провести всю свою жизнь с пьяницей? Нет, не в том заключалось ее предназначение. Впереди ее ждал успех, и самое удивительное в во всей этой истории было то, что все так и случилось. Камень помог ей: из забытых фрейлин, влачащих жалкое существование при дворе, она превратилась в фаворитку короля, обрела жизненный успех, богатство, – в общем, все, о чем только можно мечтать.
 Вот только условия сделки она выполнила не до конца. Кольцо с камнем так и осталось у нее. Она не принесла его в дар могучему властелину, как того требовал голос. Поначалу она боялась этого, думала, что таинственный властелин непременно накажет ее за непослушание, но шло время, и ничего не происходило. Быть может, со временем великие властелины забывают о своих рабах, прощают им их долги, или же их перестает интересовать вся эта мелочная суета людского мира – кто знает. Но как бы там ни было, о кольце с камнем никто с тех пор так и не вспоминал.
 Кольцо и в самом деле заключало в себе некую таинственную силу, и расстаться с ним было просто невозможно. Иногда Диана думала: «Может, не сделке с властелином я обязана своим успехом, а этому кольцу с чудесным синим камнем». И с годами эта мысль все больше укреплялась в ней. Она приходила в укромное место, где хранила перстень, открывала тайник, доставала кольцо и подолгу любовалось красотой камня, чувствуя, как незримые волны, исходящие от синего кристалла, наполняют ее новыми силами.
 Иногда она надевала кольцо и появлялась с ним в свете. Тогда магия камня в полную силу проявляла себя, и Диане казалось, она купается в лучах доброжелательного внимания, очаровательных улыбок, комплементов, – всего того, что можно было без сомнения назвать слагаемыми светского успеха. Это еще больше убеждало ее в мысли об особой силе кольца.
 Даже тогда, когда она, надев кольцо, встречалась с королем, этим ужасным ворчуном и букой, он на глазах преображался – становился галантным кавалером и прекрасным любовником, что случалось с ним не особенно часто.


* * *

 Уже на подходах к королевскому дворцу было не протолкнуться: толпы желающих стать участниками турнира, предприимчивые торговцы, ловкие воры, пользующиеся большим скоплением народа, и просто любопытствующие ротозеи заполнили дворцовую площадь.
 Двери королевского дворца в этот день были распахнуты для всех желающих. Обыватели шли разнаряженные как на праздник. Слуги выносили и расставляли на площади столы с бесплатным угощением. Толпа напирала, и королевские гвардейцы с трудом сдерживая ее натиск, пытались навести хоть какой-то порядок, чтобы люди не смяли и не затоптали друг друга.
 Посвященные решили пойти к дворцу все вместе: Квентин, Лора, Патрик, Фарт и Огюст. Задача перед ними стояла непростая – проникнуть во дворец и добыть кольцо с синим камнем. Как все это сделать, они не знали и решили, что сориентируются на месте. Повод для посещения дворца был: Квентину надо было заявить свое участие в турнире.
 Чтобы не потеряться в этом людском море, принц взял ладошку Лору в свою руку и сразу же почувствовал мягкость и нежность ее кожи. Так, взявшись за руки, они и протискивались через толпу. В нескольких шагах за ними следовал преподобный Патрик в торжественном облачении жреца. Он гордо нес перед собой священный символ Небесного Огня, и толпа почтительно расступалась перед ним. Следом за жрецом, как за ледоколом, семенил полурослик Огюст. Он уже тысячу раз пожалел, что ввязался в эту авантюру, и молил Высшие Силы только об одном, чтобы толпа, раздвинутая авторитетом преподобного Патрика, вдруг резко не сомкнулась у него за спиной и не раздавила крошку Огюста, как какого-нибудь таракана. Но все его страхи были напрасны: за ним, прикрывая с тылу, мощно и уверенно шествовал Фарт, который, не особенно церемонясь, расталкивал толпу направо и налево.
 Увлеченные потоком народа они были внесены вверх по широкой дворцовой лестнице и оказались в просторном зале для приемов. Сюда стремились попасть не только желающие стать участниками турнира и многие другие, кто хотел хоть раз в жизни взглянуть на внутреннее убранство дворца.
 В противоположном от входа конце зала на небольшом возвышении был установлен стол, за которым восседала комиссия по турниру. Она вела запись участников. Желающие подходили, записывались и выходили другим путем. Квентин пробирался прямо к столу, не выпуская руки Лоры.
 Возглавлял комиссию королевский оружейник Якобс. Он еще не оправился после стычки с проворным старичком, и у него на голове громоздились заметные шишки. Голова болела, что служило еще одной причиной для его всегдашнего раздражения.
 «Я убью тебя, старичок, – предвкушал он. – Найду тебя и убью, мой милый старичок», – повторял он и ни о чем другом не мог думать. Постоянная суета, толкотня и шум большой массы людей, необходимость исполнять глупую и бессмысленную работу раздражали его все больше и больше, и он еле сдерживался, чтобы окончательно не сорваться. В голове стоял сплошной гул и, с трудом контролируя свои действия, Якобс по-прежнему продолжал записывать имена этих самодовольных и радостных баранов, решивших поучаствовать в состязании.
 – Следующий! – кричал он охрипшим голосом, – Проходи, не задерживай!
 – Как фамилия?! Имя?! Давай быстрее!
 Люди для него давно потеряли свою индивидуальность, превратившись в сплошной хоровод одинаково противных бараньих морд.
 Квентин с трудом протиснулся к столу. Якобс даже не взглянул на него. Он сидел, уткнувшись в бумаги, и уставшей до онемения рукой записывал желающих.
 – Следующий! – гаркнул он, не поднимая глаз на Квентина. – Имя?
 – Селин.
 – Номер 33. Пять минут на поединок. Все необходимое получишь на складе,
 – он бросил перед ним бирку с номером.
 – Следующий!
 Квентина и Лору быстро оттеснили от стола. Угрюмый стражник указал им на двери, открытые для выхода. Чтобы избежать давки король распорядился открыть дополнительный выход. Это было то, что нужно. Вместе с выходом открывалась возможность проникнуть во внутренние помещения дворца. Квентин, по-прежнему крепко сжимая руку Лоры, двинулся по длинному с рядами дверей коридору, вдоль которого через определенные интервалы стояли стражники. Сзади напирала толпа, и их все время подталкивали, чтобы задерживались.
 Квентин оглянулся назад – не отстали ли Фарт и компания. Нет, они все так же следовали за ними, держа удачно выбранный строй. Патрик приветливо помахал Квентину рукой, мол, не волнуйся, все в порядке, мы тебя видим. И тут перед глазами Квентина в толпе мелькнуло знакомое лицо. Это длилось какое-то мгновение. Человек заметил, что Квентин обернулся, сразу же отвел взгляд и спрятался за спины других. Его лицо было знакомо Квентину, это было лицо из его прошлой жизни, растоптанной Конахом. Людской поток потащил их дальше.
 Людской поток потащил их дальше, и они оказались в коридоре, ведущем к выходу. Как только Квентин вступил в этот коридор, он понял, что уже видел его раньше. То ли во сне, то ли в видениях Эрлиера, но видел. Вот дверь, за ней лестница. Нужно спуститься по этой лестнице вниз. Затем пройти по коридору такому же длинному, как этот. Еще один поворот направо, затем прямо и налево.
 – Эй, стой, туда нельзя! – бородатый стражник с алебардой преградил им дорогу. – Выход прямо.
 Квентин даже не успел сообразить, что ему делать дальше, как маленький быстрый человечек вынырнул из толпы и бросился всем телом на дверь с другой стороны коридора.
 – А ну стой! – рявкнул стражник, но было уже поздно. Человечек стремглав распахнул дверь и ринулся во внутренние покои.
 – Стой! Тебе говорят! – яростно заорал стражник и, перехватив алебарду, кинулся вслед за карликом в открытый дверной проем на противоположной стороне коридора.
 – Молодец Огюст! – Квентин обернулся к Лоре и заметил в ее глазах восторженное удивление смелым поступком Карлика. – Нам сюда.
 Под прикрытием толпы они незаметно проскользнули в нужную дверь. Фарт и Патрик последовали за ними. Квентина вела его интуиция: и в правду, за открытой дверью оказалась широкая мраморная лестница, устланная ковровой дорожкой и ведущая вниз.
 – Сюда, друзья, скорее! – Квентин подождал, пока подоспеют остальные.
 – Давайте вниз!
 Они сбежали вниз по лестнице. Перед ними открылся такой же коридор, как наверху. Квентин на секунду закрыл глаза – картинка всплыла в памяти.
 – За мной! – скомандовал он и побежал по коридору.


* * *

 Друум наконец-то встретил того, кого искал так долго. Их свидание длилось долю секунды, но этого было достаточно, чтобы он смог убедиться – принц здесь.
 – Видишь вон того? – обратился он к одному из своих воинов – длинному Йоргу. – Не спускай с него глаз, это тот, кого мы ищем, – и тут же бросился к Якобсу:
 – Под каким номером он прошел?
 – Кто?
 – Вон тот! – он ткнул пальцем в сторону удаляющегося Квентина.
 – А черт его знает, их тут сотни, – раздосадовано бросил Якобс, но все-таки приподнялся и посмотрел.
 – Тот, который с девчонкой?
 – Да! – нетерпеливо оскалил зубы Друум.
 Якобс опустил взор к своим бумагам.
 – Где-то от тридцатого до сорокового.
 – Когда назначено выступление этих номеров?
 – На завтра.
 – Прекрасно, если еще раз где-нибудь его увидишь, сразу же ко мне. Это тот, кого мы ищем.
 – Хорошо, – устало пробормотал Якобс и задумался. В голове гудело, мысли путались, и хотелось только одного – напиться, чтобы забыть их всех.
 – Постой-ка… а девчонку его я, кажется, знаю…
 – Кто она, где живет? Быстро! – набросился на него Друум.
 «Как же мне надоела вся эта ваша игра в шпионов! И вообще все это людское стадо баранов, которое я ненавижу, – думал Якобс. – Да и тот веселый старичок, что так ловко меня отметелил, видать из их же компании. И как это я сразу не догадался сказать об этом Друуму».


* * *

 У короля Стефана в этот день дел было невпроворот. Нужно было вызвать Якобса, пропесочить этого разгильдяя и спросить, все ли готово к турниру. Затем прочитать речь, подготовленную для приветствия участников состязания, выслушать доклад Гранта и решить много других государственных вопросов. Но прежде надо было разобраться с одним важным делом, не терпящим отлагательства.
 «Хорошо, хоть один камень скинул с души. – Король поднес к глазам синий кристалл в золотой оправе кольца. – Пусть спит моя прекрасная леди, пусть спит, видит сны и ни о чем не беспокоится. А спать она сегодня будет долго (придворный лекарь снабдил короля крепким и надежным снотворным). Ну и пусть себе спит, набирается сил после бурной ночи, – думал Стефан, вспоминая рассыпанные по подушке белокурые волосы леди Ди. – А когда проснется, ничего и не заметит. На ее пальце по-прежнему будет сиять золотое кольцо с чудесным синим камнем. Возможно, когда-нибудь она и обнаружит подмену, поскольку настоящий камень, как я понял, обладает чудесными свойствами, но не посмеет же она обвинить меня, ее короля, в банальной краже.
 Конечно же, нет, – успокоил он себя. – Это ноша слишком тяжела для тебя, милая Ди. Вокруг этой вещицы идет борьба столь могущественных сил, а в самом камне заключена такая сильная энергия, что тебе будет лучше держаться в стороне от всего этого. Кто знает, может быть, когда-нибудь ты еще и поблагодаришь меня за это маленькое одолжение».
 Король Стефан шел по коридору в заброшенном крыле дворца, где несколько лет назад начали ремонт, да так и не закончили. Сейчас ремонтные работы были приостановлены, а эта часть дворца закрыта. Кольцо с синим камнем на пальце воодушевляло его и делало этот день настоящим праздником.
 «Нам еще рано унывать, мы еще молоды и полны сил, и мы еще поборемся, – думал он, весело шагая по запущенному, захламленному зданию. – Кругом шпионы Конаха, поэтому я должен спрятать кольцо в надежном месте. Даже мне опасно его надевать, не говоря уже о Ди. Ведь неспроста же Конаху так срочно понадобились эти кольца», – рассуждал король.
 И он знал одно из таких мест в своем дворце, где можно было надежно спрятать кольцо. Это помещение находилось как раз в этой части дворца, которая давно была заброшена ввиду затянувшихся на долгие годы ремонтных работ.


* * *

 Это было где-то здесь. После бесконечного плутания по коридорам и переходам, они очутились в заброшенном конце дворца. Со стен свисали сорванные панели и обивка, штукатурка во многих местах отлетела, кое-где она была до кирпичной кладки снята строителями. В коридоры из дворцовых залов была вынесена ненужная мебель, покрытая толстым слоем белесой известковой пыли. Многие окна были наглухо заколочены досками. Им то и дело приходилось пробираться между бочками, ведрами с засохшей краской, кучами песка, гравия и строительного мусора. Строителей нигде не было видно, и повсюду царил страшный беспорядок незаконченного ремонта.
 Квентин каким-то образом находил дорогу среди всего этого нагромождения вещей. Он шел, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям, и чем ближе он подходил к нужному месту, тем сильнее они становились. Все было точно так же, как в детской игре в «горячо – холодно». Его друзья еле поспевали за ним.
 – Хорошо, хоть Огюст не увязался за нами, – ворчал Фарт, тяжело продираясь массивным телом сквозь загроможденные коридоры. – Он бы точно здесь свернул себе шею.
 – А теперь куда? – время от времени Лора спрашивала Квентина.
 Патрику тоже приходилось нелегко: он тащил громоздкий знак Небесного Огня, а, кроме того, его длинная и широкая сутана постоянно норовила зацепиться за какой-нибудь угол.
 Квентин, словно бы прислушиваясь к чему-то, остановился посреди очередного коридора. Было уже недалеко, и голос грибов звучал все отчетливее.
 – Это здесь, – наконец определился он и толкнул белую дверь с ободранной позолотой резного орнамента.
 Они вошли в полутемное помещение с высоким сводчатым потолком. Стены были украшены фресками подобными тем, что Квентин видел в храме Небесного Огня.
 – Дворцовая церковь, – пояснил преподобный Патрик.
 Прекрасные ажурные светильники с цветными стеклами, картины известных мастеров на религиозные темы, связанные с проявлением Небесного Огня, ритуальные предметы, мебель – все это было сдвинуто, сорвано со своих мест и свалено в кучи, как и хлам в коридорах.
 – Какое кощунство! – осуждающе произнес Патрик. – Если бы я знал, что король так относится к религии…
 Лора подняла с пола блестящую металлическую трубу, закрученную спиралью с раструбом на конце.
 – Это курильница Небесного Огня. Жрецы используют ее, чтобы по своему произволу вызывать Небесный Огонь.
 – Да, со мной пытались проделать что-то подобное на суде. Они называли это испытанием. – Квентин в задумчивости остановился посреди зала. Его охватило странное чувство: он знал, что кольцо находится где-то здесь, но как ни старался, не мог его почувствовать.
 – Кольцо должно быть здесь, – обратился он к своим товарищам. – Фарт ты его не чувствуешь, не чувствуешь кольцо?
 – Нет, – пожал плечами Фарт. – После десяти лет такой жизни уже ничего не почувствуешь.
 И вдруг в глубине коридора раздались чьи-то шаги. Все замерли. Шаги не были похожи на встревоженный бег преследующей их охраны, напротив, они раздавались по-хозяйски размеренно и неторопливо.
 – Давайте сюда! – воскликнул преподобный Патрик. Он превосходно разбирался во внутреннем устройстве церквей и, приоткрыв дверь в стене, скрытую дубовыми панелями, ожидал друзей. Все быстро проскользнули в темную каморку, оставив дверь слегка приоткрытой. Наружная дверь отворилась, и в церковь кто-то вошел.
 – Это король, – первым увидев вошедшего, прошептал Фарт.
 Король постоял в нерешительности, оглядывая все вокруг, словно был не совсем уверен, туда ли он попал. Но вот его взгляд зацепился за что-то, и он целенаправленно шагнул к стене в нише, где по обыкновению размещался алтарь. Король открыл деревянные двери, украшенные росписью и мозаикой, и вошел в алтарь.
 – Небесный Огонь, храни это, – шепотом произнес король. Хотя двери алтаря были открыты, Посвященным из их каморки ничего не было видно. Правитель Терраны с шумом передвигал там какие-то предметы, что-то перетаскивал и переставлял. Дело, видно, продвигалось не слишком успешно, поскольку время от времени у него вместе с натужными вздохами слетало и крепенькое словцо. Судя по всему, из-за царившего повсюду беспорядка королю было непросто добраться до тайника. Однако вскоре раздался скрип несмазанных петель открываемой двери, а затем снова шарканье по полу передвигаемой мебели. Досадные охи и вздохи короля прекратились, наступила тишина, и через некоторое время он уже вышел из алтаря.
 «Дело сделано!» – с удовлетворением думал Стефан. Теперь у него был реальный шанс поторговаться с Конахом. Ему нужно кольцо – прекрасно – он может его получить при определенных условиях…
 Как только шаги короля затихли в глубине коридора. Фарт кинулся к тайнику.
 – Оно здесь! Здесь мое кольцо! Мой камень! Я чувствую, теперь я его чувствую! – Фарт принялся ворочать и разбрасывать разный хлам, стащенный сюда со всей церкви.
 Все остальные стояли на пороге алтаря и с беспокойством наблюдали за горячечными движениями Фарта. Он рвал и метал, разбрасывал в разные стороны ящики, коробки, разбитые светильники, сломанные стулья и прочее барахло. Наконец ему удалось разбросать залежи и пробиться к стене. Она была декорирована такими же деревянными панелями, как и в основном зале. Фарт взялся отрывать панели одну за другой. Когда он дошел до половины стены, перед ними предстала небольшая дверца тайника.
 – Я же говорил, что оно здесь! – пребывал он в радостном возбуждении.
 – Здесь мое колечко!
 На дверце тайника не было ручки. Фарт беспомощно огляделся в поисках подходящего рычага. Не найдя ничего лучшего, он схватил канделябр на высокой подставке и попытался поддеть дверь. Но ничего не вышло. Упрямая дверца была закрыта на замок и черным глазком замочной скважины поддразнивала вспыльчивого моряка. В возбуждении Фарт принялся что есть силы колотить канделябром по двери. Гулкие удары прокатились по высоким сводам церкви, но от двери, укрепленной полосками железа, отлетело лишь несколько щепок.
 – Может, лучше обратимся к королю… – тихо произнес Патрик.
 – К королю?! – с возмущением обернулась Лора.
 – Я сломаю эту дверь! Если понадобится, я выгрызу ее зубами! – кричал Фарт.
 – Король трус и предатель, – сказала Лора.
 Квентин хотел было сказать, что выбор у них не велик, и если они не взломают эту дверь за пару минут, вскоре здесь будет стража, но в этот момент сзади раздался голос, заставивший их вздрогнуть от неожиданности:
 – Может быть, вам действительно лучше обратиться к королю? – за их спинами стоял король Стефан. В руке он держал обнаженный меч.
 Квентин резко развернулся и заученным движением выхватил из ножен меч Гедара. Долю секунды они стояли с обнаженным оружием друг против друга, напряженно ожидая, кто сделает первый выпад.
 – Во имя Небесного Огня! – воскликнул преподобный Патрик и каким-то чудом оказался между ними. – Подождите, друзья мои, всегда есть возможность договориться и решить дело миром.
 Все смотрели на них. Фарт, крепко сжав канделябр в руках, как палицу, приготовился к нападению. Лора отступила на шаг и выбросила вперед руку с магическим перстнем, направив камень в короля. Лицо ее было полно решимости бороться до конца.
 – Подождите, ради Высших Сил! – Патрик положил руки на обнаженные мечи короля и Квентина.
 – Ваше Величество! – обратился он к королю, не давая сторонам опомниться. – Мы – Круг Посвященных. Не весь, но большая часть.
 Король Стефан, все еще недоверчиво прищурясь, не сводил глаз с Квентина, определив его главным врагом. Но меч в его руке дрогнул и слегка опустился.
 – Успокойтесь, друзья, и уберите оружие. Давайте поговорим обо всем спокойно. – Патрик надавил руками на мечи противников, опуская их вниз. – Без помощи короля, или хотя бы без его понимания, нам все равно не обойтись,
 – обратился он к своим посвященным соратникам.
 – Раз уж произошел такой случай, значит, так угодно Высшим Силам. Верно, Ваше Величество?
 – Что вы здесь делаете?! И что, вообще, все это означает?! – спросил король раздраженным тоном, но меч опустил.
 – Я хочу получить назад мое кольцо, – Фарт смотрел королю прямо в глаза, по-прежнему крепко сжимая позолоченный канделябр.
 – Кольцо?! Хорошо, ты его получишь, но вам придется мне все объяснить,
 – король достал из кармана ключ от потайной двери и протянул его Фарту. – Вот, можешь забирать кольцо.
 Фарт открыл дверь тайника и достал оттуда кольцо. Восторженный вздох невольно вырвался из его груди:
 – Мое кольцо… – так после долгой разлуки встречаются с любимой женщиной. Он сразу же надел его на палец. И в тот же миг преобразился: стал выше, стройнее и вроде бы моложе.
 Но самое главное: его лицо просияло внутренней радостью, глубокие складки морщин разгладились, а отекшие и мутные глаза прояснились прежней голубизной. Чувствовалось, что к Фарту возвращается утраченная душевная сила.
 – Да здравствует дом Нептуна! – радостно воскликнул он. – Теперь я снова воин, я снова готов к походам и боям!
 – Ну что ж, замечательно, коли так, – заметил король. – А теперь вам придется мне все объяснить.
 Только он это произнес, как дверь в церквушку шумом распахнулась, и добрая дюжина стражников ввалилась в помещение.
 – Всем оставаться на местах! – скомандовал их командир. – Поднять руки, оружие на пол!
 Острия копий, алебард и мечей нацелились на Посвященных.
 – Вот теперь мы и разберемся, кому должны принадлежать кольца, и для чего они предназначены, – в голосе короля чувствовалось полное удовлетворение достигнутым превосходством.
 Посвященных отвели наверх в кабинет короля. Стражники не теряли бдительности и не спускали с них глаз. Когда их ввели в зал, там уже находился несчастный Огюст под охраной двух гвардейцев. По одному лишь взгляду на его бледное испуганное лицо сразу же становилось ясно, что эти подвиги не являются его жизненным предназначением.
 Король подошел к Огюсту, взял его за руку, посмотрел на кольцо и спросил:
 – Этот тоже из вашей компании? Ну теперь, похоже, вся компания в сборе. С чего начнем? Очевидно, со знакомства. Меня вы, надеюсь, знаете, что же касается вас, то я бы хотел, чтобы каждый из вас представился.
 – Ты кто? – начал он с Фарта.
 – Фарт.
 Он подходил к каждому, и каждый называл себя. Квентин, видимо, заинтересовал его больше других, поэтому король задержался возле него подольше.
 – Квентин, – ответил юноша также кратко, как и другие.
 – Откуда ты, сынок? По всему видно, ты нездешний.
 Принц решил, что скрывать что-либо уже не имеет смысла.
 – Я принц Монтании. Мою страну разрушил Конах. Я пришел сюда, чтобы собрать Круг Посвященных. Только он может привести в действие Древнее оружие, известное у вас под именем Небесного Огня. Конах собирает силы, и уже недалек тот день, когда он нападет на Террану. И если Круг Посвященных не сможет собраться, чтобы восстановить контроль над оружием Древних, последнее королевство людей погибнет.
 – А почему ты решил, что Конах нападет на нас? Мы уже столько лет живем в мире, и нет никаких оснований предполагать, что он нарушит старинный договор.
 – Конах знает, что я пришел сюда, в Магоч, чтобы собрать Круг Посвященных. Он всеми силами постарается не допустить этого. Если ему не удастся так или иначе остановить меня, он непременно нападет на Террану, чтобы упредить опасность и не дать нам, Посвященным, возможность использовать против него силу Небесного Огня.
 Ваше Величество, у вас есть один единственный шанс получить в свое распоряжение могущественное оружие, чтобы раз и навсегда покончить с диктатом Конаха.
 – Вы считаете, что Небесный Огонь, действительно, способен дать отпор Конаху?
 – Ваше Величество, – вступил в разговор преподобный Патрик. – До сих пор Небесный Огонь оберегал нас от гоблинов, и от уродов, и от прочих существ, которых мы считаем порчеными. Но, как вам должно быть известно, Небесный Огонь не может противостоять вторжению вражеских армий, состоящих из людей. И только семь человек Посвященных, собравшись вместе, могут использовать всю мощь Небесного Огня для защиты нашей страны. Так было в старину, так должно быть и теперь. Согласно древнему завету Посвященные принадлежат к семи разным домам, и каждый из этих домов имеет свой символ, выраженный в определенном камне. Камень Нептуна, утерянный Фартом, мы нашли в вашем дворце. Теперь нас пятеро. Седьмой, Эльф, согласно пророчеству явится, когда соберутся все шестеро.
 – Кто же шестой?
 – Шестым должен быть Маг, но последним Великим магом был Миракл. К сожалению, он недавно погиб в схватке с ужасными тварями.
 – Этих злобных чудовищ, сильных и опасных, Конах специально вывел для войны, – добавил Квентин. – Эти создания не могли зародиться на Земле. Никто никогда ничего подобного не видел.
 – Не их ли трупы были обнаружены нашими солдатами вблизи границ Терраны? Одно из них погибло от Небесного Огня, а вот двое других были уничтожены каким-то неизвестным оружием, – король важно расхаживал по комнате, пытливо заглядывая в лица Посвященным. – А потом кто-то обстрелял пограничников, похоже, из этого же оружия.
 – Значит, Вашему Величеству уже известно, что опасность вплотную приблизилась к границам Терраны? – спросил Квентин, стараясь увести разговор от деликатной темы.
 – Мне известно только то, что Небесный Огонь уничтожил одно из странных существ, посягнувших на границы Терраны. Так было всегда. Двое других были убиты неизвестным древним оружием. Похожим оружием некий молодой человек обстрелял наряд пограничной стражи и под угрозой смерти запер их в сарае. Мне также известно, что в мой дворец нагло вторглись пятеро незнакомцев, которые попытались похитить драгоценное кольцо из моего тайника, но были схвачены на месте преступления. Таковы факты, которые мне известны, – король остановился напротив Квентина и пристально посмотрел ему в глаза. – Другие факты мне не известны. Все остальное, о чем здесь говорилось, относится к области легенд, мифов, преданий, пророчеств и не более того.
 – Ваше Величество, Конах…
 – В последнее сто лет между нами установились нормальные добрососедские отношения, и я не вижу оснований доверять досужим домыслам каких-то воров, вторгшихся в мой дворец.
 – Посмотрите, Ваше Величество, – Квентин как последний аргумент протянул руку с кольцом. – Все эти камни на кольцах имею нечто общее, все они сделаны рукой одного мастера и несут в себе единый замысел, разве вы не видите?
 Король посмотрел, но не на руку, а прямо в глаза принцу.
 – Ты и в самом деле похож на короля Роланда. А это убеждает меня больше твоих слов. Я могу понять то, что ты решил отомстить Конаху за разрушение твоего дома, за гибель родителей и близких людей. Я это понимаю… Но почему ты считаешь себя вправе подвергать такой же смертельной опасности Террану? Ведь если предположить, что все, что вы здесь говорили – правда, тогда у Конаха остается только один выход – уничтожить Террану, пока вы еще не овладели Небесным Огнем. Его Святейшество никогда не смирится с утратой мирового господства и постоянной угрозой в виде Древнего оружия. Тем более, говоришь, он собирает силы, разных монстров…
 – Ваше Величество… – Квентин хотел возразить, – король все извратил и поставил с ног на голову.
 – Подожди, – перебил его король. – Допустим, это так. Но с другой стороны, у меня появляется возможность легко ликвидировать возникшую угрозу, спасти мой народ и лишний раз продемонстрировать полную лояльность Священному престолу. Догадываешься, как это я сделаю? Я просто выдам ему все эти кольца, камни, всех вас, вместе взятых, и вообще все, чего он только ни попросит. Как вы на это смотрите?
 Королю удалось переломить ситуацию. Посвященные сникли. Они никак не ожидали такого вот поворота.
 – Если вы нас выдадите, то купите лишь отсрочку и то слишком дорогой ценой, – подавленно заметил Патрик.
 – Террана навсегда потеряет способность противостоять угрозам, – сказала Лора.
 – Конах не будет слишком долго помнить об оказанной услуге, – проворчал Фарт.
 – Страх всегда старается перехитрить самого себя, – набравшись смелости, добавил Огюст.
 – Другая альтернатива, – королю надоело выслушивать эти бесцеремонные нравоучения. – Пойти у вас на поводу и ввязаться в драку с Конахом. Поверить в древние легенды и сказания, в мифическую силу Небесного Огня, в Круг Посвященных, в черта, в дьявола! Сколько вас? Пятеро? Где же вы возьмете еще двоих?! А если Конах нападет уже сегодня?! Повсюду его шпионы, они используют магию, и уже через пару часов все становится известным Его Святейшеству. Что вы на это скажете? – разошелся король.
 – Дайте нам шанс, Ваше Величество, – твердо заявил Квентин. – Так или иначе, Террана обречена. У Конаха появилось новое оружие – чудовищные твари. Некоторые из них могут летать и перевозить в своем чреве воинов Конаха или чудовищ. Когда их полчища навалятся на Террану, спасения не будет. Это гады, и подобно гадам, размножаются так же быстро. Небесный Огонь не сможет справиться с их несметными полчищами, а отряды приверженцев Священного престола из людей довершат начатое дело.
 – Да, это лишь вопрос времени, – печально подытожил пастор.
 – Дайте нам совсем немного времени, Ваше Величество, – попросила Лора.
 – Мы найдем Мага, и тогда Круг замкнется.
 – Ваше Величество, ваши подданные не могут дальше существовать в постоянном страхе перед угрозой вторжения, – Фарт говорил решительно и уверенно. – Призовите их, и все люди дружно встанут на защиту Терраны. Они поднимутся с колен и распрямят спины после стольких лет бесконечных унижений.
 – Довольно! – прервал их король. – Ставка слишком велика, чтобы бездумно рисковать. Я должен посоветоваться со своими советниками.
 – Но вы же сами говорили, что ваш дворец наполнен ушами и глазами Конаха, и через пару часов ему станет известно все, чтобы вы ни предприняли,
 – сказала Лора.
 – Да? Нет, но что же делать… – король понял, что проигрывает и торга с Его Святейшеством может не получиться. А вместо этого он уже завтра рискует увидеть из окон своего кабинета на высокой башне, как по улицам Магоча маршируют армии Священного престола или, чего того похуже, полчища ужасных тварей, о которых говорил этот мальчишка.
 – Дайте нам два дня на поиски Мага и входа в лабиринт.
 – Входа в лабиринт?
 – Да, входа в лабиринт. Под дворцом проходит лабиринт, в котором находится храм Небесного Огня, – пояснил Патрик.
 – Лабиринт давно засыпан землей, – король устало махнул рукой.
 – Его можно раскопать? – спросила Лора.
 – Боюсь, скоро это сделать не получится. Прадед поработал на славу и завалил проклятый проход тоннами грунта.
 – Предания гласят, что имеется и другой вход.
 – Где?
 – Мы не можем вам этого сказать, Ваше Величество, пока, во всяком случае… – в глазах Квентина промелькнул хитрый огонек.
 – Два дня слишком много. Даю вам сутки. Если к закрытию первого дня турнира вы не сделаете всего того, о чем говорили, вы будете арестованы и преданы в руки Его Святейшества, – конец фразы король произнес нарочито громко, так, чтобы и в прилегающих коридорах его было хорошо слышно. – За это время я сообщу моему другу Конаху, что кольца у меня и с ближайшей оказией я постараюсь их ему отправить. Это его успокоит. Помощи от меня не ждите, довольно и того, что я вам уже разрешил. Все, на этом закончим.
 Да и еще, с этого момента вы будете находиться под тщательным присмотром моих людей. А теперь, можете идти! – король отвернулся к окну, всем своим видом давая понять, – я сделал все, что в моих силах и теперь спокойно умываю руки.
 Посвященные, все еще прокручивая в уме подробности разговора с королем, протолкались через толпу и вышли на залитую солнцем главную площадь Магоча. Слежку за собой они заметили сразу, сыщики короля особенно и не скрывались.
 – Ну и что будем делать? – спросил Патрик.
 – В первую очередь нам необходим лабиринт, – Огюсту, видимо, не давала покоя родовая привязанность карликов к подземельям. – А там, глядишь, и Маг найдется или его кольцо, – уверенно заявил он.
 – Ладно, давайте разделимся. Мы с Лорой пойдем к ее деду Нестору и выясним все насчет второго входа в лабиринт, – предложил Квентин. – Может, нам удастся узнать о нем что-нибудь и в книгах Миракла. А вы попытайтесь разузнать что-нибудь о лабиринте здесь, во дворце. Встретимся здесь завтра перед началом турнира.

 Глава 26. Поединок

 Неприятно находится под наблюдением. Всю дорогу до дома Лоры их вели несколько человек. Квентин и Лора несколько раз пытались скрыться, смешавшись с толпой, но это им не удалось. Агенты короля хорошо знали свое дело. Правда, однажды Квентину показалось, что за ними кроме королевских шпиков следит еще кто-то, но он не придал этому значения, мало ли, может, среди соглядатаев принято сменяться.
 Шум городской толчеи стихал. И по мере приближения к окраинам города становилось все спокойнее. Они шли, не торопясь, пару раз останавливались, чтобы купить фрукты или сладости, от которых Лора была без ума. Им было хорошо вдвоем, и совершенно не хотелось думать ни об утреннем происшествии, ни о выпавших на их долю испытаниях.
 День постепенно подходил к концу. И когда они подошли к небольшому домику Лоры, примостившемуся на самом краю города у крепостной стены, уже наступил вечер. Скромный одноэтажный кирпичный домик, уже изрядно потрепанный временем, находился недалеко от лавки. Он стоял чуть в стороне от ряда подобных ему соседних строений, отгороженных друг друга живыми изгородями и небольшими садиками. Когда они приблизились к дому, Квентина кольнуло недоброе предчувствие – дверь домика была распахнута настежь и чуть покачивалась, поскрипывая петлями, а на крыльце валялся разбитый цветник.
 – Подожди, дай я первый, – Квентин задержал Лору на пороге и вошел в дом.
 Самые худшие подозрения подтвердились. В доме все было перевернуто вверх дном – ясно, здесь что-то искали. Под ногами хрустели осколки битого стекла и фарфора. Ветерок развевал занавеску на выбитом окне, выходящем во двор. Стол был перевернут, шкаф раскрыт, и книги валялись на полу.
 Квентин прошел в дальнюю комнату. Здесь тоже все было разгромлено, а поперек кровати на съехавшем на пол одеяле лежало тело Нестора. Старик был мертв. Квентин потрогал его руку, она была уже холодной. Рот был приоткрыт, желтеющая кожа обтянула череп, резко выделив на лице нос и скулы, а сквозь приоткрытые веки белели закатившиеся глаза. Квентин закрыл глаза старику и вышел из дома.
 – Пойдем отсюда быстрее, – он взял Лору за руку.
 – Что случилось? Что с дедом?
 – Пойдем быстрее, здесь нельзя больше оставаться.
 – Что с дедом?! – вскричала она и резко выдернула руку.
 – Он мертв.
 – Как?!
 – Его убили. Лора, нам надо скорее уходить отсюда!
 – Пусти меня! – она рванулась в дом.
 Они стояли над мертвым телом старика. Лора не в силах сдержать себя громко рыдала на плече у Квентина. Он бережно, словно боясь чем-то повредить ей, гладил ее по голове.
 – Мы не можем здесь находиться. Нам надо оторваться от слежки и укрыться в городе. Здесь побывали враги. Не думаю, что это были люди короля Стефана.
 – Лора, – он оторвал ее руки от красного заплаканного лица. – Послушай, Лора, мы должны бежать. Прямо сейчас, немедленно. Иначе придут и за нами. Здесь есть где спрятаться, запасной выход, что-нибудь еще?
 – Да… – она старалась подавить в себе рыдания. – Нам нужно в подвал, там есть ход… – она снова зашлась в рыданиях.
 Но услышанного Квентину было достаточно, чтобы начать действовать. Еще при входе в дом, он заметил пристроенный к боковой стене вход в подвал. Нельзя было терять ни минуты.
 – Нам надо вылезть через это окно, – он подвел рыдающую Лору к распахнутому окну, выходящему в сад. – Я тебе помогу.
 Сад был небольшой, но ухоженный и аккуратный. Сумерки стали гуще, и они, скрываясь за деревьями, смогли незаметно пробраться к двери подвала. Квентин оглянулся – наружного наблюдения с этой стороны дома не было. Скорее всего, они по-прежнему торчали на улице, наблюдая за парадным входом. Квентин распахнул низкую дверцу, ведущую в подвал, и на него сразу же дыхнуло холодком и сыростью подземелья.
 – Идем, Лора.
 По деревянной скрипучей и ненадежной лестнице они спустились во мрак подвала.
 – Подожди, здесь где-то должна быть свечка, – пошарила рукой Лора. Через минуту они двинулись по подвалу, уже освещая себе путь слабым огоньком.
 – Наш подвал сообщается с подземным ходом. Тайным подземным ходом, о котором не знает никто, ни король, никто… – рыдания понемногу стихали. – Этот древний ход выходит наружу за крепостными укреплениями, – Лора, кажется, начала успокаиваться.
 – Прекрасно, Лора. Это как раз то, что нам нужно, – старался приободрить и занять хоть каким-то разговором девушку Квентин. – За городскими стенами мы будем в безопасности. Никому и в голову не придет искать нас там.
 – Это сделали люди Конаха?
 – Да, это они. Они пытаются найти нас, Круг Посвященных.
 – Что же нам теперь делать?
 – Не знаю, Лора, пока не знаю, – честно признался Квентин. Пока им требовалось только одно: потеряться, оторваться и от сыщиков короля, и от агентов Конаха, а в том, что они вышли на их след, после убийства деда Лоры сомнений уже не оставалось. Все решали часы. Было необходимо опередить врагов и первыми проникнуть в лабиринт.
 – Лора, а ваш подвал случайно не ведет в лабиринт?
 – Я не знаю, этими древними подземными ходами пронизан весь город, но в них очень легко заблудиться. Нет ни плана, ни карты. Мы знаем о подземном ходе лишь то, что по преданиям передавалось в нашем доме.
 Подвал был низкий, и им пришлось идти, склонившись, прежде чем они приблизились к следующей двери, на это раз железной.
 – За ней, – Лора указала на дверь, – начинается подземный ход.
 Квентин потянул дверь, и она поддалась, хотя и издала противный скрип несмазанных петель. Подземный ход стал выше и шире, и теперь можно было распрямиться в полный рост. Стены подземелья были укреплены сырым кирпичом, поросшим мхом. Кое-где сквозь обветшалую кладку просовывались корни растений.
 – Давай пойдем быстрее, – предложил Квентин. – А то как бы нас тут не засыпало.
 Ход оказался коротким, хотя по пути им встретилось несколько боковых ответвлений, открывающихся в основной проход черными провалами осыпающейся земли, проросшей корнями растений. Идти такими переходами было опасно.
 Ход заканчивался круглым люком в потолке, к которому была приставлена деревянная лестница.
 – Ты первый, – Лора кивнула на чугунную крышку люка. Квентину ничего не оставалось, как подняться по лестнице и всем телом упереться в крышку. Она была тяжелой и шла туго. После изрядных усилий, попотев и запыхавшись, ему удалось сдвинуть крышку так, что образовалось достаточное отверстие, чтобы в него просунуться.
 Когда они выбрались на поверхность земли, уже стояла ночь. В небе ярко горели звезды. Полная луна отражалась бликами в глянцевой жирной листве южной растительности. Воздух остыл и превратился в освежающий нектар, наполненный морской прохладой. Где-то рядом шумно вздыхало море, и маленькие обитатели трав и цветов вроде кузнечиков и цикад беспокоили тишину своим пением. Крепостные стены остались позади и темной громадой вздымались у них за спиной. Вдалеке, у подножия холма, на котором был расположен город, виднелись огоньки в домах слободки. Справа от них было море и порт, а впереди раскинулись виноградники и фруктовые сады.
 Квентин опустился на землю. Он устал, и дальше идти не хотелось. Лора не плакала: опасность высушила слезы и заставила личное горе отступить назад.
 – Куда пойдем? – спросил Квентин, хотя признаться, ему не хотелось ничего иного, кроме как, вот так сидеть и слушать море.
 – Здесь недалеко есть заброшенная рыбачья хижина. Когда я была маленькой, мы часто играли там с ребятами. Там нас никто не найдет.
 – Было бы хорошо, а то уж больно надоели эти погони.
 Квентин поднялся на ноги, взял Лору за руку, и они двинулись на шум моря.


* * *

 – Старик что-нибудь сказал? – Друум строго смотрел на Йорга и Яниса. Они снова собрались все вместе.
 – Нет, ничего, он умер слишком быстро.
 – В доме что-нибудь нашли?
 Жрец и воин виновато переминались с ноги на ногу.
 – Какие-нибудь книги, карты, записки, дневники, тетради, хоть что-нибудь, что могло бы пролить свет на местонахождение лабиринта?
 – Мы перевернули весь дом, ничего не было.
 – Куда подевались девчонка и Квентин?
 – Все произошло так неожиданно. Они сиганули в какой-то боковой проход во дворце, за ними сразу же погналась стража. Мы же не могли кинуться туда вслед за королевской стражей.
 – Значит, след Посвященных потерян? И в доме старика вы ничего не нашли? По-вашему выходит: уже можно сворачивать операцию и с чистой совестью докладывать об этом Его Святейшеству? – в голосе кавалера Друума послышались угрожающие шипящие тона. – А как выглядит то, что мы до сих пор еще не знаем, кто входит в Круг Посвященных? Что вы на это скажете?
 Друум раздражался все больше и больше. Сегодня ночью ему предстояло выходить на связь с Верховным Жрецом, а он даже не представлял себе, о чем он будет рапортовать, о каких таких успехах и достижениях. Все шло как нельзя хуже: пропал Альдор, Круг Посвященных не установлен, Квентин ушел, слабая ниточка в виде старика и Лоры тоже оборвалась. Что же делать? Он был готов растерзать этих тупиц и негодяев. Уже больше недели они только и делают, что топчутся на месте.
 – Завтра турнир. Он записался на турнир. Велика вероятность, что он примет участие в состязании. Возможно, он встретиться там со своими друзьями. Мы должны принять все меры к тому, чтобы не упустить их и на этот раз. Вам все понятно? – он дождался, когда все они покорно, в знак согласия, склонят головы. – Расставьте посты: возле всех проходов на арену, на площади перед дворцом, во дворце, на рынке – везде, где только можно. Но особое внимание уделите арене и дворцу. Мне кажется, именно там произойдут главные события.
 – Нам не хватит людей.
 – Мне что всему вас учить?! Свяжитесь с Якобсом и с нашим послом, пусть выделят людей. Если в ближайшие два дня мы не захватим кого-либо из Посвященных или не разрушим лабиринт, считайте себя трупами. Если даже Его Святейшество и помилует вас по доброте душевной, то от меня спуску не ждите. Все ясно? Прекрасно. Идите и запомните, сегодняшняя ночь не для того, чтобы спать.
 Сам Друум отправился к Якобсу, в доме которого был оборудован Алтарь для связи с Его Святейшеством. Легкой тенью, оглядываясь, нет ли за ним слежки, Друум скользил по темным и тихим улицам Магоча. Ощущение скрытой опасности не покидало его. Он чувствовал, что в игру вступил какой-то неучтенный фактор, невидимый и оттого еще более опасный. Все шло как-то не так, будто он с легким сердцем сел сыграть в шахматы с шестилетним ребенком и уже через несколько ходов понял, что оказался в тяжелой ситуации. Так не должно было быть. Мальчики и девочки собирались вместе, легко обманывали и его, и королевскую стражу этого остолопа Стефана, и все это сходило им с рук. Они исчезали бесследно и появлялись, когда сами того хотели. И это тоже сходило им с рук. Такого просто не могло быть, чтобы кто-то так легко мог провести его, Друума. И не будет! Но, тем не менее, он чувствовал, что уперся лбом в каменную стену, и чем больше он бился в нее, тем только сильнее разбивал лоб, сама же стенка и не думала сдвигаться ни на миллиметр.
 Якобс относился к Алтарю с благоговейным ужасом. Сам он бы никогда, даже под страхом смерти, не согласился бы предстать пред ликом Властелина. Поэтому он встретил и проводил Друума в дальнюю комнату, где размещался Алтарь, с такими церемонными почестями, как будто бы провожал в последний путь заслуженного героя.
 Друум тоже предпочел бы лишний раз не беспокоить Его Святейшество. Обязанность сношения с Верховным Жрецом всегда возлагалась на иерархов Священного престола, но Альдор исчез, и старшим в группе остался он, Друум. Ему выпало нести это тяжкое бремя, и он вошел в Алтарь с безразличием человека, приговоренного к смерти. Все переживания, страхи и мысли остались за дверью этой комнаты. Теперь он был всего лишь бездумной куклой, принесенной в заклание высшим силам. Он чисто механически исполнил соответствующий ритуал и тотчас почувствовал, как его затягивает в громадную черную воронку.
 – Здесь я – Друум! – выкрикнул он, когда тьма слегка рассеялась, и высветилось какое-то туманное пятно.
 – Слушаю тебя, Друум, – услышал он негромкий голос Его Святейшества.
 Наступила пауза. И оттого, что Его Святейшество не спрашивает его ни о чем, не задает никаких вопросов, Друум почувствовал себя еще более виноватым.
 – Мы нашли этого мальчишку – Квентина из Монтании, – осмелился наконец нарушить тревожное молчание Друум.
 – Хорошо. А что стало с магом?
 – С магом?
 – Вы разрушили башню?
 – Да, до основания, – Друум был счастлив, что хоть что-то удалось выполнить.
 – Что стало с магом?
 – Мальчишка бежал один, никого с ним не было. Скорее всего, тот, о ком вы говорите, погиб, – осторожно предположил Друум.
 – Где Альдор?
 – Пропал. Мы разделились при входе в Террану, чтобы, не вызывая подозрений, пробраться сюда. С тех пор его никто не видел.
 – Странно… Вы уничтожили лабиринт?
 – Еще нет, Ваше Святейшество. Его месторасположение только уточняется.
 – Уточняется, говоришь… Хорошо, я тебе помогу. Лабиринт проходит под королевским дворцом, но вход в него из дворца давно завален, поэтому вы должны отыскать вход, который расположен на арене.
 – На арене? Все сделаем, Ваше Святейшество!
 – Запомни, Друум, я начинаю наступление на днях. Армия вторжения из людей и зергов уже готова. Кроме того, мне удалось создать новый вид крылатых ящеров. В легендах их называли драконами, пусть будет так, я же назвал их муталисками. Через два-три дня, когда закончится турнир, и люди разъедутся из Терраны, я нанесу удар. К этому времени вы должны будете решить все проблемы с Небесным Огнем. Ты меня хорошо понял?
 – Да, я все понял, Ваше Святейшество.
 – Через два дня Круг Посвященных должен быть уничтожен, а лабиринт разрушен. Только в этом случае будет достигнут гарантированный успех и…
 – Да, Ваше Святейшество! – поторопился Друум и тут же прикусил язык, осознав, что влез не вовремя.
 – …и, кроме того, Альдор. Если он еще жив, то смертельно опасен. Вы должны, не откладывая, решить эту проблему.
 – Решим. Все сделаем, – ноги уже едва держали кавалера Друума. Но в этот момент высвеченный лик Его Святейшества рассеялся, как плотный туман. Тьма, окружающая Друума, исчезла, и он снова очутился в комнате дома Якобса, освещенной тусклыми свечами. Сеанс связи с властелином закончился.


* * *

 Старая рыбацкая хижина располагалась на небольшом скалистом выступе, нависшем над берегом моря. Ее стены, сколоченные из досок, со временем высохли и разошлись, открывая свежему ветерку все внутреннее пространство этой лачуги. Крыша была сложена из пучков тростника и теперь сгнившей трухой осыпалась внутрь. Когда-то давно рыбаки использовали это укрытие для хранения сетей, канатов, бочек и прочей своей оснастки. Кое-что из брошенного ими инвентаря до сих пор хранилось в хижине.
 В углу стояла широкая колченогая скамья, больше напоминающая топчан, и приставленный к ней рассохшийся и покореженный стол. На стенах висели негодные дырявые сети. Пол был завален пучками осыпавшегося тростника и соломенной трухой. В двух полуразвалившихся бочках когда-то хранили рыбу, и ее запах, несмотря на прошедшие годы, все еще слабо улавливался в воздухе.
 Здесь, у моря, ночной ветерок был значительно свежее, чем в городе, и Лора зябко поеживалась, но больше от нервного холодка горестных переживаний.
 Квентин подошел к двери ветхой хибары. Под ним вздыхала и волновалась дикая и необузданная морская стихия. Луна протоптала в колеблющихся волнах мерцающую серебристую дорожку. Ничто не мешало природным стихиям в этот полночный час звучать в полную силу, ярко, сочно и рельефно.
 – Мне холодно, – неслышно подошла Лора.
 Квентин обернулся. Заглянувшая луна утонула в глубине ее глаз. Лора смотрела на него прямо, не отводя взгляд, словно пыталась прочесть все его потаенные мысли, всю глубину чувств, проникнуть в самые сокровенные уголки его сердца. Не понимая, зачем он это делает, Квентин обнял Лору за плечи и тотчас почувствовал мягкую теплоту ее тела. Она не отстранилась, нет, напротив, сильнее и податливее прижалась к нему, склонив голову на грудь. Ее рассыпанные волосы чуть колыхались дыханием ветерка, донося до него душистый аромат ее тела.
 Никогда прежде Квентину не было так хорошо. Мгновение должно было замереть, а время исчезнуть, чтобы все это могло продолжаться вечно.
 – Пойдем в дом, здесь прохладно, – Лора с мягкой улыбкой нарушила молчание.
 Они, не в силах оторваться друг от друга, присели на недовольно скрипнувший топчан. Лора сильнее прижалась к нему, и Квентин ощутил, как ему на грудь скользнула теплая капелька. Он поднял голову Лоры, ее глаза были полны слез.
 – Не плачь, милая моя… – он принялся неумело осушать поцелуями ее заплаканное лицо. – Не надо плакать, вот увидишь, все будет хорошо… – он успокаивал ее, как маленькую девочку, – Все будет в порядке.
 Но слезы от этого полились только сильнее. Лора в его руках всем телом вздрагивала от рыданий, прижимаясь к нему все крепче. Губы Квентина осушали слезы на ее лице и вдруг почувствовали прикосновение ее мягких послушных губ, с которых продолжали срываться подавленные всхлипы. Он и сам не заметил, как они слились в долгом поцелуе.
 Луна взошла над морем и сквозь распахнутую настежь дверь хибары проникла внутрь прямоугольником бледного света. Их обнаженные тела в этом призрачном свете казались такими белыми, а тени от лунного света причудливыми переплетениями блуждали по стенам. Они лежали, ощущая тепло и любовь друг друга, и снова наступило время, когда Квентину захотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.


* * *

 Проникнуть в город незамеченными можно было только через морской порт. И было просто здорово, что Лора еще босоногой девчонкой облазила здесь все закоулки. Солнце еще только поднималось над горизонтом, чтобы согреть теплотой и осветить радостью этот темный подлунный мир, когда Квентин и Лора, петляя между причалами, пакгаузами, ремонтными доками и вытащенными на берег судами, пробирались в город. Они шли, обнявшись, и обменивались веселыми и озорными взглядами, значение которых было понятно только им. Иногда в стороне, скрывшись от посторонних взоров, они останавливались и застывали в долгом поцелуе. Все мрачное и опасное, казалось, отступило, и жизнь в этот день для них начиналась заново.
 Город гудел, как потревоженный улей. Сегодня был первый день турнира, самый волнующий и торжественный. Сам король выступит перед народом с приветственной речью, затем состоится парад участников, после них по арене торжественным строем пройдет королевская гвардия, и, наконец, трубным гласом фанфары возвестят о начале состязаний.
 Участники турнира уже собирались на парад. Специально для них была отведена улица, ведущая к королевскому дворцу. Наконец-то они смогли предстать во всей красе своих боевых убранств, нарядов и уборов, и каждый придирчиво осматривал своих соперников. Хотя король и предоставлял всем участникам равные возможности, выдавая им необходимую амуницию, но также не воспрещалось и использование собственных доспехов. Только оружие у всех должно было быть одинаковым: спортивным, не боевым. В первый день было намечено выступление около ста пар участников, а это означало, что соревнования начнутся с рассветом и закончатся поздним вечером.
 Патрик, Фарт и Огюст уже были на месте. Они лениво прохаживались по дворцовой площади, ожидая своих юных соратников. Королевские сыщики нехотя следовали за ними, стараясь не терять их из виду в многочисленной толпе.
 Друум со своими людьми занял место на высоком крыльце королевского дворца, с которого хорошо обозревалась вся дворцовая площадь. Он немного нервничал – день этот был решающим: или они с честью выполнят поставленную перед ними задачу, или им уготован бесславный конец – Его Святейшество не прощал глупости и неисполнительности.
 Квентин и Лора оказались в плотной толпе. Квентин остановился, похоже, ему на ум пришла какая-то идея:
 – Я должен получить доспехи, – объявил он. – Если я надену доспехи и натяну шлем с опущенным забралом, то опознать меня среди других участников будет невозможно. Здесь повсюду ищейки Конаха, поэтому прошу тебя, – он взял Лору за руки, – как только мы войдем на площадь держись от меня подальше, а лучше сразу ступай к нашим друзьям. Хорошо, малыш? – он ласково посмотрел ей в глаза.
 – Хорошо, будь по-твоему, – Лора улыбнулась ему. В это утро она была удивительно тихой, доброй и спокойной. Она чувствовала, в ее жизни произошло то, о чем она так долго мечтала. Новое неизведанное чувство подхватило ее и понесло на своих крыльях. Все остальное: лабиринт, Посвященные, даже смерть деда – как бы смазалось и отошло на второй план.
 Якобсу пришлось попотеть с самого рассвета, выдавая участникам доспехи, оружие и принадлежности. Он перетаскал уже тонны железа и тяжело дышал, постоянно время утирая пот с лица. А конца этому кошмару все не было – очередь нисколько не уменьшалась. Поэтому, когда к нему протиснулся принц Монтании и сунул свою бирку с номером, Якобс, мельком взглянув, не узнал его и привычным жестом кинул на барьер комплект доспехов и копье.
 Квентин получил вооружение, расписался в толстой амбарной книге и уже отошел, когда что-то со скрипом провернулось в расплавленных мозгах Якобса:
 – Подождите, пожалуйста, – с улыбкой обратился он к этому высокому юноше, показавшемуся ему смутно знакомым. Квентин обернулся. «Так и есть. Точно, это он!» – оружейник узнал молодого человека, которого ему показал Друум.
 – Вы должны прикрепить бирку с номером на грудь. Сделайте это обязательно – таковы правила турнира, – напомнил Якобс, а сам незаметно скосил глаза вправо-влево, нет ли где поблизости людей Друума. Как на грех никого из них рядом не было, но зато теперь Якобс хорошо запомнил номер Квентина – тридцать три.
 – Желаю вам удачи! – приветливо улыбнулся оружейник.
 Квентин надел на голову железный шлем и опустил забрало. В этой железной скорлупе было нестерпимо жарко: волосы слиплись в мокрый клубок, а пот струйками стекал по лицу, выедая глаза. Все косились на него – это что еще за чудо в шлеме. Но он решил про себя, что все вытерпит до конца. Вот только совету оружейника не последовал и не прикрепил номерок на груди, решив, что сделает это позже, перед началом состязаний.
 Принц огляделся в поисках Посвященных. Площадь была заполнена народом, но вздымающуюся над другими голову Фарта с всклокоченной шевелюрой невозможно было не заметить, и Квентин стал протискиваться к нему.
 Лора была уже здесь, и когда Квентин пробрался к друзьям, они что-то оживленно обсуждали. Патрик держал в руках ветхий лист бумаги.
 – Старинная карта, – пояснил он Квентину. – Я нашел ее в архивах храма. Вот смотри, – он провел пальцем по линии на карте, вычерченной синей краской. – Это лабиринт. Это точно лабиринт, тут даже есть подпись на древнем анге, смотри, – он развернул лист. – Видишь, лабиринт проходит под дворцом, он хорошо виден. – Патрик вел пальцем по линии. – Вот это первый вход, помеченный крестиком. Идем дальше. Вот этот большой круг – арена или то, что раньше располагалось на ее месте. Теперь сюда, по периметру арены, и вот, наконец, то, что нам нужно. Еще один жирный крестик.
 – Выходит, второй вход в лабиринт находится на арене?
 – Да, смотри, это коридор, ведущий на поле амфитеатра. Крестик расположен прямо на этой линии.
 – Это должно быть где-то рядом, – заметил Фарт.
 – Ну, раз теперь нам все известно, пошли туда, – решил Квентин. И они двинулись вдоль дворца, направляясь к арене.
 Однако пройти к арене им не дали. Устроители турнира отвели этот проход для выхода на арену рыцарей, следующих на поединок. Сейчас там для торжественного парада собирались почетные участники турнира и подразделения королевской гвардии. Весь проход был забит нарядными, с гордыми плюмажами на шлемах и фамильными гербами на дорогих доспехах, рыцарями – почетными участниками традиционных турниров.
 Стражник оттолкнул их от кованой решетки ворот. С минуты на минуту на арене должен был начаться парад, и все ожидали, когда прибудет конная королевская гвардия. Наконец, раздался звонкий стук подков по мостовой, и на площадь выехал передовой отряд всадников. Конные гвардейцы были великолепны: на белых лошадях, в панцирях цвета воронового крыла, отливающих на солнце глубокой синевой, с плюмажами из белых перьев, развевающимися на остроконечных шлемах. Стражники ни с кем не церемонились. Действуя тупыми концами пик и дубинками, они оттеснили толпу от ворот арены, очищая дорогу для конногвардейцев.
 – Что будем делать? – раздался снизу голос придавленного Огюста.
 – Ах ты, бедолага! – Фарту стало жаль карлика, и он, поднапрягшись, раздвинул толпу, освобождая Огюсту жизненное пространство. Их всех так сильно прижали к решетке, что они даже не могли пошевелиться.
 – Выход один, – недолго думая, ответил Квентин. – Чтобы проникнуть в этот проход, я должен выступить в турнире. А там, глядишь, и вам смогу открыть дорогу. Согласны?
 – Да, видимо, только так мы сможем сегодня проникнуть туда, – согласился Патрик.
 – Тогда я пошел.
 – Будь осторожен, Квентин, – Лора почувствовала, как помимо воли, слезы вот-вот готовы скатиться с ее глаз. Она раньше никогда бы не поверила, что может заплакать из-за какого-то там парня, но прошедшая ночь все перевернула.


* * *

 Якобс, поручив помощнику разбираться с делами, выкроил минутку, чтобы доложить обо всем Друуму.
 – Какой номер у него, говоришь? – прищурился кавалер Священного престола.
 – Тридцать третий.
 – Если он надумает выступать, это будет не скоро, не так ли?
 – Да, где-то часа через три.
 – Значит, поставишь его в первую пару. С ним будет драться Йорг.
 – Что? – воскликнул удивленный оружейник. Все пары были определены жребием и уже давно расписаны.
 – Что слышал. Я сказал, поставишь его с Йоргом на первый поединок.
 – Я… я не могу… – начал было королевский оружейник, но наткнувшись на холодный взгляд Друума, сразу сник. – Хорошо, как скажете… – пробормотал потрясенный Якобс, не представлял себе, как можно исполнить этот приказ.
 – Все понял?
 – Да.
 – Тогда не забудь выдать Йоргу боевое оружие, – обыденно, будто бы он заказывал пиво в трактире, произнес Друум.
 – Как? – размягченные на солнце мозги Якобса отказывались соображать.
 – Боюсь, сегодня на турнире произойдет несчастный случай. У вас ведь бывают иногда несчастные случае со смертельным исходом? – глаза Друума были холодными и пустыми, как глазницы черепа.
 – Да. Нет… – Якобс не знал, что ответить – смертельных случаев не было уже лет пятьдесят. И его работа, которой он, между прочим, гордился, заключалась в том, чтобы не допускать подобных случаев. Королевский турнир был спортивным праздником, всеобщим торжеством и вдруг… Такое не укладывалось у него в голове.
 – Ладно. Хорошо, что ты все понял, – Друум одобрительно похлопал растерянного оружейника по плечу. – Так где, говоришь, ты его видел?


* * *

 Вот уже несколько дней, с тех пор, как она заметила подмену перстня, настроение леди Дианы было просто отвратительным. Она скрипела зубами от ярости, и все в ней клокотало от гнева. Но она была вынуждена наступить на горло своей гордости, подавить в себе обиду, загнать ее в глубину сердца, где она, как червь в яблоке, продолжала жить своей скрытой жизнью, исподволь подтачивая ее душевное здоровье.
 Диана почувствовала себя не в своей тарелке в то же утро. Еще не поднявшись с постели, она поняла, что с ней случилось что-то нехорошее. Силы и приподнятое настроение молодости покинули ее, и она почувствовала себя немощной столетней старухой. А когда подошла к зеркалу, в ужасе отшатнулась. На нее смотрело потрепанное, с обвисшими складками кожи на лице, существо, которое только отдаленно напоминало вчерашнюю цветущую леди Диану. Как будто обманутое время, наконец, настигло ее в эту ночь и навалилось добрым десятком непрожитых лет. Стоило ей взглянуть на кольцо, небрежно напяленное на палец, как сразу же все стало понятно.
 «Нет, Ваше Величество, такие вещи со мной не проходят. Вы поймете, что со мной так поступать нельзя», – исходила она в бессильной злобе. Но что могла она сделать королю? Да, ничего. Но мстительное чувство реванша полностью овладело ей.
 Король же, словно почувствовав происшедшую с ней перемену, стал избегать ее, стараясь поскорее проскочить мимо, если они случайно встречались в залах или коридорах дворца. «Хорошо, мой милый, ты избегаешь меня, замечательно, я не буду слишком часто попадаться тебе на глаза, – думала Диана. – Но однажды мы встретимся наедине. И тогда, тогда…» Что она сделает тогда, она так и не придумала, но ловко, так что ничего не было видно, заткнула под корсет небольшой острый кортик.
 Турнир начинался сегодня, и она рассчитывала встретить короля там. И уже с вечера велела приготовить экипаж. Пробиться к амфитеатру на карете, запряженной четверкой лошадей, было совершенно невозможно, поэтому кучер остановился в квартале от дворцовой площади и грум помог ей выйти из экипажа. Дальше надо было идти пешком, и двум ее слугам пришлось изрядно потрудиться, расталкивая толпы простолюдинов, чтобы госпожа могла пройти к ристалищу. Но как они ни старались, к началу все же опоздали – парад начался, а это означало, что пробиться к ложе им тоже будет весьма затруднительно. Поэтому, чтобы побыстрее попасть на свои места, они решили воспользоваться служебным входом.
 Когда Диана была уже у самой арены, за коваными прутьями решетки, огораживающей проход, мелькнуло знакомое ей лицо. Она взглянула туда, и внутри у нее все похолодело. За цепью стражников, держась сильными руками за решетку, стоял Фарт. А на его руке, переливаясь на солнце всеми гранями, сверкал синий камень.
 Один из колючих синих лучиков коснулся ее лица, и она, потеряв над собой всякий контроль, вдруг пронзительно завизжала. Как разъяренная кошка она метнулась к решетке, расталкивая всех и отбиваясь от охранников. Все померкло вокруг нее, и она не различала ничего, кроме вот этого наполненного прозрачной морской синевой камня. Ее камня, черт побери! И она должна была вырвать его из любых нечестивых рук, чего бы это ей не стоило.
 – Кольцо! – ее пронзительный крик, разнесся по площади. – Отдай мое кольцо! Держите его! Он украл мое кольцо! – билась она в руках стражников.


* * *

 Друум, как и все остальные услышал истошные женские крики.
 – Кольцо? Какое кольцо? – повернулся он к Йоргу, хладнокровие давалось ему с трудом. – Я думаю, на это стоит взглянуть.
 Повторять не пришлось, команда была слаженной, и все поняли его с полуслова. Оправив оружие, спрятанное под одеждой, они ринулись на крики.


* * *

 Альдор чувствовал – в этот день решится многое, поэтому поднялся с рассветом. На этот раз он прикинулся старухой-торговкой, приобретя накануне целую корзину вареной кукурузы. Теперь он мог безбоязненно появляться в любых местах, предлагая за бесценок свой аппетитный товар изголодавшимся зрителям. Сделать в этот день предстояло многое, и он, используя свои тайные знания, старался внутренне мобилизовать себя.
 Вместе со своей огромной плетеной корзиной он отправился на дворцовую площадь, и сразу же был закручен и увлечен людским водоворотом. Все спешили к открытию турнира. Буквально через несколько минут должен был начаться парад. Альдор покорно плыл в потоке людей, пока случайно не заметил стоящих на высоких ступеньках дворца, рядом с мраморными львами, Друума и всю его компанию.
 «Так вот вы где, мои дорогие, – подумал он. – Я должен быть с вами, как и подобает духовному пастырю». И Альдор, расталкивая всех своей корзиной и ругаясь визгливым бабьим голосом, стал протискиваться к дворцу. Как ни странно, но это ему удалось, и вскоре он уже бойко торговал вареной кукурузой на беломраморных ступенях пышного королевского дворца, предмета величавой гордости короля Стефана. Кукурузка шла хорошо, и даже сам Друум не побрезговал, купил у него початок. Постепенно Альдору удалось приблизиться к коммандос Его Святейшества на такое расстояние, что он слышал все, о чем они говорили. На толстую и бесформенную старуху-торговку, закутанную в какие-то лохмотья, господа из Араны не обращали ни малейшего внимания, – проблемы перед ними стояли куда как более важные.
 «Вот и хорошо, вот и ладненько, – войдя в роль, думал Альдор. – Кушайте кукурузку и ни о чем не думайте. Побольше болтайте, может, и скажете что важное». И кое-что важное он услышал. Они обнаружили Квентина – это раз. Друум решил убить его на поединке, приказав королевскому оружейнику выдать одному из своих громил боевое копье – это два. И, наконец, когда раздался этот истошный вопль над площадью, Альдор понял, что им все известно о кольцах. Команда сразу же сорвалась с места и устремилась на крик. Альдору нельзя было терять их из виду, и он, отбросив корзину с остатками товара и высоко подняв длинные юбки, бросился за ними. Может, со стороны это и выглядело немного комично, но в тот момент он об этом не задумывался.
 «Нет, Друум, с поединком у тебя ничего не получится. Судьба не должна давать кому-либо преимуществ. У всех должны быть равные шансы, иначе как-то не спортивно», – думал он.
 Наместник резвой старушкой проталкивался вслед за солдатами Конаха, опасаясь только одного, как бы их не разлучили в толпе. Но все, слава Высшим Силам, обошлось. И он почти вплотную приблизился к тому месту, где на решетку кидалась обезумевшая женщина. Ее крики, перекрывая многоголосый гул толпы, разносились над площадью. Прямо перед ней, за прутьями решетки, стоял высокий крепкого сложения человек с черной бородой и растрепанными волосами. Он держался руками за решетку, сдерживая натиск толпы и оберегая тем самым маленького человечка в ярко-зеленом кафтане, который стоял между ним и решеткой. На безымянном пальце большой руки этого человека Альдор увидел перстень с сияющим синим камнем. Он сразу же узнал этот камень.
 Обезумевшая женщина, завывая, как банши, бросалась на решетку, стараясь ухватиться за руку с перстнем высокого человека. Она никак не могла достать до нее, и потому дико и отчаянно визжала. Прибежавшие стражники втроем пытались оттащить ее от решетки, но впавшая в неистовство женщина с невиданной силой цеплялась за решетку, и у стражников ничего не получалось. Вся эта бестолковая возня только сдерживала проход королевской гвардии, следующей на парад. Наконец после продолжительных усилий стражникам удалось сладить с женщиной, и ее утащили куда-то прочь, но ее истошные крики еще долго доносились издалека, пока совсем не потонули в шуме толпы.
 И тут Альдор увидел Квентина. Он сразу понял, что перед ним принц Монтании, хотя тот и укрылся за доспехами и опущенным забралом шлема. Но для мысленного взора Наместника, натренированного годами практической магии, преград не существовало.
 Квентин о чем-то разговаривал с девушкой в светло-зеленом платье. Рядом с ним находился жрец Небесного Огня, облаченный в торжественное пурпурное одеяние. А вскоре к ним присоединились высокий человек с синим камнем и карлик.
 «Вот, значит, и весь Круг Посвященных собрался вместе, – подумал Альдор. – Что же вы, ребята, ведете себя так неосторожно – собираетесь все вместе на глазах у тысяч людей. Мало ли кто сейчас наблюдает за вами, может, и враги…»
 Торжественный парад заканчивался. С минуты на минуту должны были начаться рыцарские поединки. Первые из участников, отобранные жребием, уже собрались в проходе, ведя своих лошадей под уздцы. Альдор заметил, что от группы Друума, которая тоже следила за Квентином, отделился Йорг и через некоторое время появился снова, но уже полностью экипированный для боя, верхом на лошади.
 Фанфары протрубили звонкими и сочными голосами. Турнир начался. С того места, где находился Альдор, арену было видно плохо, только небольшой участок поля перед проходом. Но он все-таки увидел, как на трибуну взошел король и поздравил всех с началом турнира, а затем по традиции объявил первых участников.
 – Для участия в первом поединке на арену приглашаются… – король Стефан запнулся и оторвал взгляд от бумаги. Он не верил глазам своим – этого не могло быть, потому что такого просто не могло быть – имена и номера первых участников турнира были безжалостно вычеркнуты, а над ними написаны новые.
 Десятки тысяч глаз были устремлены на короля в эту минуту, медлить было нельзя, и он объявил:
 – Йорг из Араны под номером 188 и Селин из Редера под номером 33.
 Теперь уже Квентин не поверил, услышав имя, которое назвал король. Его очередь должна была подойти не раньше полудня. Он не мог сейчас выйти на арену, даже лошади у него не было.
 Все в недоумении уставились на Квентина, он понял, что не ослышался, и объявили именно его. Другого шанса попасть на арену не было, и решать все нужно было сейчас.
 – Я вижу, у вас нет лошади, – перед Квентином услужливо возник какой-то человек, в котором Альдор сразу же опознал своего младшего жреца Сола. – Пожалуйста, можете использовать мою.
 Решение проблемы пришло как-то неожиданно, но раздумывать было некогда, и надо было действовать.
 – Спасибо, – поблагодарил Квентин услужливого незнакомца, затем обратился к Фарту: – Идем, ты будешь моим секундантом и оруженосцем. – Правилами допускался выход на арену участника в сопровождении оруженосца.
 «Что же ты стоишь, старый дурак! – выругал себя Альдор. – Они переиграли тебя и сейчас убьют парня. Эх, была, не была!»
 Он вспомнил одно из эффектных заклинаний, и в тот же миг на том месте, где стояла толстая старуха-торговка, взвился сероватый дымок, и старуха исчезла. Стоящие рядом с легким вскриком отпрянули, но толпа сзади надавила, и пустое место тотчас затянулось людьми. А уже через минуту никто и не вспомнил, что здесь произошло.
 Альдор очутился на другой стороне прохода, за решеткой. Йорг тщательно готовился к поединку, проверяя доспехи и подпругу коня. Его копье с замаскированным боевым наконечником стояло у стены.
 «Теперь ты будешь знать, мой юный друг, что судьба всегда всем предоставляет равные шансы. И не хорошо пытаться ее обмануть, считая себе хитрее», – мысленно говорил он Йоргу. Тот и не заметил, как на долю секунды исчезло его копье и вновь появилось на тот же самом месте.
 – Давай, сделай его, сынок! – протиснулся к решетке Друум. – И ты заслужишь хорошую награду.
 Фанфары протрубили второй раз, призывая замешкавшихся участников. И вот под гром оваций и свист толпы первым на арену выехал Йорг. Он сделал положенный по ритуалу почетный круг по арене и, проезжая мимо трибуны короля, отдал ему честь. Затем проследовал на свою сторону арены.
 Квентин немного задержался. Фарт помог ему привести в порядок упряжь коня и доспехи.
 – Не робей, парень, где наша не пропадала! – похлопал он принца по плечу. – Главное, мы теперь в нужном месте. Проведешь поединок и давай сразу в тот дальний проход, откроешь нам калитку.
 Для Квентина все это было странно: он должен был выступать после обеда
 – на это и настраивался. Почему же его вызвали в первой паре? Потом вдруг этот человек, так неожиданно предложивший коня. Все это неспроста. И еще, ему показалось, что в толпе промелькнул Друум и что-то крикнул его сопернику.
 «Все это специально подстроено, и если Друум здесь, он пойдет на все, – думал Квентин. – Да и мы тоже хороши, так засветиться… Теперь агенты Конаха наверняка знают нас всех в лицо и постараются уничтожить. И первым, скорее всего, буду я – недаром же подстроили этот поединок. А Лора? Что будет с Лорой? Неужели они тоже убьют ее?» Нет, этого он не позволит им сделать.
 Квентин вскочил на коня. «В седле прямо, копье наперевес», – вспомнил он уроки конного боя. Круг почета по арене. Квентин поднял забрало перед ложей короля, отдал ему честь и сразу заметил, какое у короля бледное и испуганное лицо. «Значит, ты тоже обо всем догадался и уже похоронил меня»,
 – подумал принц. Он улыбнулся королю. Король Стефан ответил вымученной улыбкой, слегка раздвинувшей складки кожи на его бледном обрюзгшем лице. «Ну, вот, так-то лучше, дружище, не умирай раньше смерти», – мысленно подбодрил он короля, вспомнив любимую поговорку отца.
 Ударил гонг, всадники пришпорили коней и понеслись навстречу друг другу. Им предстояло выяснить главный вопрос поединка: кто же останется в седле после удара. Йорг вопреки всем правилам не опустил забрало, может быть, для того, чтобы Квентин видел его лукавую усмешку и злобные щелочки хитро прищуренных глаз. Похоже, он уже все предрешил заранее и знал, чем закончится бой.
 «Будь по-твоему, подонок, – подумал Квентин. – Будь по-твоему». Разгоряченные кони стрелой несли всадников навстречу друг другу, и ничто не могло остановить их. Квентин прицельно направил копье. Он не мог промахнуться. Главное – ударить первым.
 Пора! Принц крепко сжал древко. Есть! Копье Квентина скользнуло по неприятельскому, отведя его в сторону, и все силой обрушилось на противника. Йорг удивленно вскрикнул и слетел с коня. Конь волоком протащил его несколько метров, прежде чем он свалился на травяную поверхность арены.
 Фанфары протрубили конец поединка. Король, две его дочери и невероятно толстая королева поднялись в своей ложе, награждая аплодисментами победителя первого поединка.
 Квентин нашел в себе силы поклониться им: вражеское копье все же достало его, скользнув по груди и руке, но боль он почувствовал только сейчас. Принц проделал заключительный почетный круг и направился к запасному выходу. И в этот момент произошло то, что заставило трибуны зайтись в едином вздохе.
 Как только Квентин поравнялся с Йоргом, тот, до этого лежавший бездыханно, вскочил на ноги и, неожиданно выхватив меч, бросился на Квентина. Конь Квентина отпрянул, и деревянное древко копья, которым успел прикрыться принц, от мощного удара разлетелось в щепки. Йорг, размахивая мечом, наступал на Квентина. Конь испуганно заржал и встал на дыбы. Громила Йорг сильным рывком сдернул всадника на землю. Квентин лежал на арене, когда Йорг занес меч для нового удара. Принц быстро перекатился по земле, уходя от удара, но встать не успел. Сверху навалился Йорг и, упершись острым наколенным шипом в грудь, крепко припечатал к земле.
 Люди на трибунах неистовствовали. Со всех сторон бежали стражники, но им все равно было не успеть. Квентин был безоружен, меч Гедара он оставил Фарту, чтобы не стеснять себя лишней тяжестью на поединке. Он лежал на земле, а Йорг, злобно оскалясь, нацелился ему в горло, собираясь нанести последний, смертоносный удар.
 Острие широкого меча жарким огнем сверкало перед глазами Квентина. Все было кончено. «Как жаль», – успел подумать Квентин. И вдруг раздался голос Дода, слышался он теперь четко и ясно: «Используй камень. В нем сила. Ты помнишь, что говорила тебе Тана? Используй камень».
 Квентин скосил глаза на волшебный камень в перстне. «Потри его и будет светло. Очень много света», – всплыли в памяти слова Таны. Он сжал руку с перстнем в кулак, провел камнем по кольчуге и с силой выбросил руку вперед к Йоргу.
 Нестерпимо яркий голубой луч вырвался из камня и ударил в глаза Йоргу. Он завопил и, выронив меч, схватился за голову. Квентин вывернулся и, сбив противника, вскочил на ноги.
 Йорг, громко воя, катался по земле. Подбежали стражники и, схватив его за руки, за ноги, поволокли прочь. Квентин растерянно стоял на арене и смотрел на свой перстень. Луч померк, и камень обрел прежнее серо-голубое мерцание.
 Принц повернулся и под рев тысяч глоток побрел к запасному выходу. «Вот ведь как получилось… – рассеянно думал он. – Кто бы мог подумать, что так случится… Ладно, с этим разобрались, как-нибудь разберемся и с остальным».
 Фарт нагнал его у самого выхода. Он сграбастал Квентина в свои медвежьи объятия и с восторгом заглянул в глаза:
 – Ну и ловко ты его отделал, парень! Мы уж думали, тебе конец. Ну, если ты так, то уж мы… – путался он в словах, не в силах совладать со своими чувствами. – Мы-то все… я… ну что ты скажешь, гоблин, ты этакий… – радостные всхлипы и слезы душили его.
 Они прошли запасным выходом. Здесь была небольшая калитка, и если ее открыть, можно было попасть в коридор, в котором располагался вход в лабиринт. Квентин и Фарт так и шли, обнявшись, по коридору, и немногочисленная стража, выставленная здесь, послушно расступалась перед героями турнира.
 – Все наши уже должны быть здесь, – шептал ему Фарт. – Надо только отвлечь охрану и открыть калитку.
 Около калитки они остановились, и первой Квентин заметил Лору. Девушка приникла к решетке и что есть силы махала ему рукой, из ее глаз текли слезы.
 – Лора! – кинулся к ней Квентин. – Со мной все в порядке, все хорошо!
 – Квентин, я бы не пережила, если бы что-нибудь случилось, – на глазах у нее были слезы, но уже счастливая – что все обошлось – улыбка расцветала на ее губах. Позади стояли Патрик и Огюст и радостно улыбались ему.
 – Фарт, открываем калитку, – тихо произнес Квентин.
 Калитка была стянута цепью и закрыта на висячий замок, но сейчас Квентин чувствовал в себе такие силы, что мог своротить не только замок, но и горы. Он взял у Фарта меч Гедара.
 – Ну-ка, послужи нам еще разок, благородный клинок! – и с размаху ударил по железной цепи. Цепь тотчас разлетелась с жалобным звоном. Путь был открыт. Стражники кинулись было к ним, но Фарт, широко распахнув свои дружеские объятия, задержал их. Патрик, Огюст и Лора были уже здесь.
 – Друзья, проход где-то здесь! – преподобный Патрик в возбуждении потрясал картой. Огюст принялся ощупывать стену в том месте, куда указывал Патрик. Лора с радостным визгом бросилась на шею Квентину, и они застыли в долгом нежном поцелуе. Никто из них не заметил, как через распахнутую калитку вошли лазутчики Конаха, а следом за ними какая-то неряшливая и растрепанная старуха.
 Друум не мог налюбоваться открывшейся ему сценой. «Надо же, какая любовь и нежность, – думал он. – Как же не хочется их тревожить, причинять им досадное беспокойство своим присутствием и омрачать торжество одержанной победы». Но ничего не поделаешь: ставки были на кону, а кости брошены. Пришло время ему самому разобраться с этим наглым щенком. Друум вытащил из-за пояса тщательно спрятанный кинжал и подал знак своим людям: будьте наготове! Сам незаметно приблизился к Квентину и Лоре.
 – Я нашел его! – радостно вскричал Огюст. – Проход здесь!
 Квентин обернулся и в тот же миг почувствовал, что Лору оттаскивают от него. Сзади за шею ее обхватил Друум, приставил к горлу кинжал и тащил прочь от Квентина. Холодные глаза Друума с вызовом смотрели на Квентина, дескать, что ты теперь будешь делать.
 Трое незаметно подошедших людей встали около каждого из них – Квентина, Патрика и Огюста – и обнажили короткие мечи. Все было спланировано и четко отработанно.
 – Брось меч и отдай кольцо, – тихо, не спуская глаз с Квентина, произнес Друум. – Не подвергай ее опасности. У тебя никаких шансов.
 Квентин понял, что ему не успеть. Даже если сейчас, в резком развороте, он и сумеет достать человека, что встал сзади и слева от него, Друум все равно успеет перерезать Лоре горло.
 Другие находились не в лучшем положении: Огюст корчился от страха где-то около стены, преподобный Патрик никогда не держал в руках оружия и не дрался, а Фарт где-то вдалеке все еще препирался со стражниками. Все решали секунды.
 – Отдай кольцо, или она умрет! – Друум надавил на нож, приставленный к горлу Лоры, так, что по обе стороны от лезвия вспухли валики кожи. Его рука чуть заметно дрожала, похоже, у кавалера Священного престола стали сдавать нервы. Квентин опустил меч на землю и медленно потянулся к перстню.
 И в этот момент яркая вспышка ослепила их. Сильный взрыв сотряс стены, и во все стороны полетели куски кирпича, штукатурки и деревянные щепки. Огромная черная дыра пробоины зияла в каменной стене, у которой только что стояли Огюст и толстая старуха. Кирпичная кладка была разворочена, а за ней открылась черная пустота скрытого прохода.
 Все невольно отвлеклись, и этого момента оказалось достаточно. Квентин уже был готов к прыжку, мысленно прокрутив его во всех подробностях. Воин, контролировавший принца, не успел и ойкнуть, как мощным ударом ноги был сбит на землю.
 Друум был контужен прозвучавшим у него за спиной взрывом. Он слегка ослабил хватку и обернулся. И тут таинственная старуха резко выбросила руку вперед. Оранжевый столб пламени вырвался из перстня на ее руке и ударил в лицо Друуму.
 Неведомой силой Друума приподняло над землей и со всего маху швырнуло о каменную стену. Квентин подхватил меч и бросился на Яниса, который придавил бедолагу Огюста. Патрик выкрутился сам, что есть силы заехав тяжелым символом Небесного Огня по роже Сола, второго жреца. Квентин точным ударом выбил меч из рук Яниса, и теперь тот беззащитно, выставив перед собой руки, словно они могли спасти его от смертоносной стали, жался к стене. Принц уже занес над ним меч, чтобы поставить точку в этой затянувшейся схватке, как вдруг неожиданно замер, пораженный чудом, свершившимся у него на глазах.
 Старуха в один миг сбросила свои лохмотья, преобразилась, и перед ними предстал Альдор – Главный Наместник Его Святейшества Конаха.
 – Пора в путь, друзья! – торжественно возвестил он, поднимая руку с оранжевым камнем так, чтобы все его хорошо видели. – Проход открыт!
 Для Квентина это было чудовищное потрясение. «Вот это да! – подумал он.
 – И Альдор здесь». Потеряв всякий интерес к беспомощно распростертому Янису, с поднятым мечом он бросился на Наместника. Но удара у него не получилось. Альдор оказался совсем в другом месте – у него за спиной.
 – Давай спустимся в лабиринт, там и поговорим спокойно, – с одышкой произнес он прежде, чем Квентин успел занести меч для нового удара. – У нас нет времени, стражники схватят всех, если не поторопимся.
 Не успел Квентин сообразить что-либо, как его с силой втолкнули в черную пасть лабиринта. Следом прыгнул Альдор, за ним Огюст, Патрик, Лора и последним, оттолкнув наседающих стражников, Фарт.
 Альдор руками, сложенными в каком-то мудреном жесте, сделал круговое движение, и проход затянулся радужным мыльным пузырем.
 Королевские стражники с разбегу влипли в его упругую поверхность и отлетели назад.
 – Заклинание не продержится слишком долго, – сказал Альдор. – Нам надо поскорее скрыться в лабиринте.

 Глава 27. Зеалот Протосса

 Скользнув в лабиринт, они сразу же очутились в полумраке высокого сводчатого тоннеля. Солнечный денек остался за пределами радужного пузыря, и уже через десяток шагов по коридору темнота поглотила все его сияние. Тьма стояла непроглядная, поэтому Огюсту, который лучше других ориентировался в темных переходах, пришлось вести всех за собой.
 Время от времени он предупреждал остальных:
 – Осторожно, здесь небольшие ступеньки.
 Или останавливался, когда встречалось боковое ответвление коридора:
 – Тут снова развилка: нужно посмотреть по карте, куда идти.
 Они останавливались. Патрик доставал карту, Альдор потирал свой оранжевый камень, и на минуту-другую теплое оранжевое сияние освещало своды подземелья. Определив по карте дальнейший путь, они продолжали движение. Под ногами хрустело кирпичное крошево и песок. По мере продвижения кирпичные стены лабиринта сменились бетонными, плавно переходящими в сводчатый потолок.
 – Воздух как после грозы, – заметила Лора.
 – Озон, – отозвался Альдор. – Силовые поля ионизируют воздух, – пояснил он. Из его объяснений мало кто что понял, но расспрашивать не стали.
 Квентин с трудом сдерживал себя – убийца его родителей шел рядом и вел себя так, будто бы ничего не случилось. Было похоже, он присвоил себе роль лидера, выставляя себя этаким всемогущим всезнайкой.
 Ах, как хотелось Квентину принудить его сбросить эту лживую маску напускной невозмутимости, сказать что-то такое, что сразу бы отбросило все эти притворные церемонии и недомолвки и, послужив откровенным вызовом, позволило бы сойтись с ним в честном бою. Но Альдор держался намеренно отстранено, не торопился ничего объяснять Квентину, даже того, что обещал. Он словно бы забыл о существовании Квентина, и тем самым еще более ранил самолюбие молодого принца. Остальным Альдор был неизвестен, они восприняли его как своего избавителя, как некий спасательные круг, брошенный им самой судьбой, и, может быть, оттого не решались лишний раз обеспокоить его вопросами. Квентин же почему-то не решался открыть им всю правду об Альдоре.
 Через некоторое время, когда они уже далеко углубились в извилистый тоннель, Квентин заметил, что камень в его перстне стал светиться ярче. Он перевел взгляд на руку идущей рядом с ним Лоры и заметил, что камень в ее перстне тоже светится призрачным фиолетовым светом.
 Огюст и Альдор шли впереди всех, и их камни светились ярче других. Путь, лежащий перед ними, теперь был хорошо виден в оранжевых и желтых лучах.
 – Скоро первый пилон, – объявил Альдор. – Призраку пора приготовиться.
 Они прошли еще немного. Справа открылся очередной темный проход.
 – Это должно быть где-то здесь, – сказал Патрик. – На карте изображен какой-то ромб.
 – Да, здесь. Я чувствую его поле, – подтвердил Альдор. – Пусть Лора идет вперед.
 – Нет, я с ней, – выступил вперед Квентин. – Я пойду с ней.
 – Хорошо, иди, – Альдор посторонился, уступая ему дорогу. Если ему и были понятны чувства Квентина, то он либо не мог, либо не находил нужным этого показывать.
 Они прошли в боковой проход тоннеля и вскоре уткнулись в тупик, образованный доходящей до потолка ромбовидной колонной. Колонна была сделана не из бетона, не из кирпича, а из какого-то гладкого и теплого на ощупь материала молочно-белого цвета.
 – Первый пилон, – подошел к ним Альдор. – Пилон Призрака. Чтобы его зажечь, нужно вставить камень в отверстие.
 – Куда? Где оно? – спросила Лора, осматривая в слабом свете, исходящем от камня Альдора поверхность пилона.
 – Оно должно быть где-то в основании, – Альдор низко наклонился. – Вот оно!
 Лора присела на корточки перед пилоном. Теперь и она видела небольшое отверстие в основании колонны, точно соответствующее форме камня на ее перстне.
 – Это оно? – спросила она.
 – Да, – подтвердил Альдор. – Вставь сюда свой камень.
 – А что произойдет потом? – спросил Квентин.
 – Пилон активируется и создаст особое поле. Пси-поле Протосса.
 – Что это?
 – Не спрашивай меня, я и сам не понимаю многого, что прочел в Древних книгах.
 – Хорошо. А могу я тогда спросить, где вы взяли кольцо, принадлежавшее Мираклу, – задал мучащий его вопрос Квентин и почувствовал, как все насторожились у него за спиной.
 – Украл, – просто ответил Альдор, твердо взглянув в глаза Квентину.
 – У Миракла?
 – У тебя, – невозмутимо произнес он. – И если у тебя еще есть вопросы, то давай я отвечу на них чуть позже.
 – Нет, вы все скажете сейчас.
 – Если мы сейчас не зажжем пилоны, – терпеливо, как непонятливому ученику объяснил Альдор, – то всем нам будет грозить большая опасность. Я думаю, у нас еще будет время поговорить с тобой обо всем.
 – Лора, ты готова?
 Лора сняла с пальца кольцо и повернула его так, чтобы камень точно вошел в отверстие. Прошло мгновение, показавшееся всем вечностью, прежде чем внутри пилона возникло слабое туманное свечение. Оно постепенно разгоралось, раскручиваясь светящимся вихрем по всему внутреннему объему ставшего полупрозрачным пилона. Через минуту пилон уже светился ровным фиолетовым светом.
 В этот момент что-то с шумом, выпустив воздух, распахнулось. Квентин первым обошел пилон и увидел, что за ним открылось круглое отверстие, образованное лепестками сложившейся диафрагмы.
 – Пилоны идут по кругу, – взглянул на карту Патрик. – Шесть по кругу, а седьмой в центре.
 – Когда мы зажжем шесть пилон, их поля сложатся и активируют седьмой пилон, – пояснил Альдор.
 – И что дальше? – спросил Квентин, который все еще не мог успокоиться.
 – Увидим, юноша, все увидим, – поднаторевший в придворных интригах Маг не хотел пускаться в объяснения. – Пилон будет поддерживать проход открытым еще минут десять. За это время нам нужно успеть зажечь остальные пилоны. Если мы не успеем этого сделать, произойдет искажение полей, и зеалоты это сразу почувствуют.
 – Кто? – выдохнул Фарт.
 – Вы сами все поймете, друзья мои, – сказал Альдор. – А теперь нам надо спешить. Лора, возьми кольцо, оно нам еще пригодится.
 Фиолетовое сияние первого пилона становилось ярче. Все проследовали в открывшийся проход и оказались в большом овальном зале. Пилоны стояли вдоль стен по кругу, два из них по обе стороны от входа. Центр зала занимала круговая монолитная стена, возле которой располагался, как и было показано на карте, седьмой пилон.
 – Друзья мои, послушайте, – обратился ко всем Альдор. – Мы должны зажигать пилоны в определенной последовательности:
 «От Призрака до Нептуна дорога нелегка, Нептун на Принца смотрит свысока.
 По центру Карлик, а напротив Эльф, средину круга ты отмерь.
 Легко осилит следующий шаг последний из Великих Маг.
 И, наконец, лучей замкнет венец Огня служитель – мудрый Жрец.
 Шести домов исполнится мечта – и в Небеса откроются Врата», – продекламировал он.
 – Что бы все это могло означать, – задумчиво произнес Огюст.
 – Это значит, мы должны зажигать пилоны в определенном порядке.
 – Как это?
 – Сначала Призрак, потом Нептун, Принц, Карлик, Маг, и, наконец, Жрец.
 – Все понятно, я пошел, – заявил Фарт и направился к ближайшему пилону. Никто еще не успел ничего сообразить, как он, стянув перстень, уже затолкал камень в отверстие в основании пилона.
 – Стой! – закричал Альдор. – Остановись!
 Но было уже поздно. Овальные стены зала задрожали и поползли вниз.
 – Уходим! – кричал Альдор. – Все назад! Быстро!
 Но и тут они опоздали – шторки диафрагмы на входе в зал с шумным выдохом затянулись. Посвященные оказались в ловушке. Бетонные стены неумолимо ползли вниз, вздымая облака пыли, песка и мелкого каменного крошева. Шум и грохот стоял оглушительный. Земля под ногами ходила ходуном.
 – Что не так? Что мы сделали не так? – воскликнул Патрик.
 – Фарт начал не с того пилона, – прокричал Альдор, перекрывая нарастающий гул.
 Фарт понял свою ошибку, пилоны шли по кругу, и он, не разобравшись, начал с другой стороны. Нужно было вести отсчет от центрального пилона, который располагался напротив пилона Карлика.
 Стены опускались, а за ними открывались какие-то огромные фигуры. Они стояли неподвижно, очевидно, дожидаясь, когда стены окончательно опустятся, и они смогут выйти наружу.
 – Нам конец, – вымолвил Альдор.
 – Что это, Альдор? – вскричал Квентин.
 – Зеалоты Протосса – хранители Небесного Огня.
 – Я знаю, что делать, – крикнул Фарт и бросился к пилону. Но ему никак не удавалось вставить камень в гнездо – основание пилона ходило из стороны в сторону. Шеренги громадных воинов уже полностью появились из-за опускающихся стен. Все сбились в кучку, ожидая неминуемого конца.
 – Возьми меня за руку, Квентин, – прижалась к нему Лора в отчаянном порыве.
 – Есть! – Фарту удалось вставить камень в основание надлежащего пилона. Внутри пилона возник и стал разгораться синий завиток света.
 – Давайте все быстро! Вставляйте камни! – вопль Огюста прорвался сквозь грохот и скрежет. – Мы должны успеть!
 Карлик схватил Квентина за руку, увлекая его к центру зала. Как и гласило древнее предание: пилон Принца стоял ниже пилона Нептуна. Квентин бегом бросился к пилону, споткнулся о камни и, больно ударясь, откатился к основанию своего пилона.
 – Давай, Квентин, давай! Вставляй камень! – истошно вопил Огюст. – Я уже на месте! Все должно идти по порядку.
 Квентин судорожно, разгребая песок и камни, обшаривал основание пилона в поисках отверстия. Стены уже дошли до колен воинов, облаченных в сверкающие серебряные доспехи. По их рядам пробежала какая-то волна, выводя их из многолетнего оцепенения. Раздался металлический скрежет, и первая шеренга воинов шагнула вперед. В этот момент рука Квентина нащупала отверстие под камень. Времени сдергивать перстень не было, и он, изогнувшись в какой-то немыслимой позе, вогнал камень в отверстие. И тут же он почувствовал, как его камень слегка завибрировал, затем вибрации стали сильнее, пробежали по всему его телу и затухающей волной распространились в пространстве. Робкий голубой огонек возник в центре пилона.
 – Есть! – закричал Квентин. – Сделано!
 Теперь мог вставить свой камень и Огюст.
 – Да! Есть! – донеслось до Квентина радостное восклицание Огюста.
 – Маг готов!
 – Жрец готов! – голос Патрика едва доносился из глубины зала, заглушаемый грохотом.
 Не менее трех шеренг воинов скрывалось за стенами. Первый ряд воинов сделал шаг вперед, за ним второй, и, наконец, сзади раздался скрежет металла
 – это выходили из укрытия последние воины. За каждым из пилонов в укрытиях находилось по пятнадцать воинов. Они были могучего телосложения, а ростом больше трех метров. Серебристая, отполированная до зеркального блеска броня защищала их тело. Голову скрывал массивный шлем с темным непроницаемым стеклом на месте забрала.
 Послышался резкий звук выдвигаемого металла, и в руках воинов появились длинные изогнутые лезвия, окутанные белесым туманным сиянием. Пространство наполнилось низкочастотными вибрациями, заставляющими внутренности людей содрогаться в пульсирующем ритме. В воздухе усилился запах озона.
 Последний пилон – пилон Жреца разгорелся красноватым мерцанием. Теперь от каждого из зажженных пилонов исходил свет. Световые блики сходились в центре, у пилона Эльфа.
 «Ну давай же, давай, зажигайся!» – молил Квентин. Первая шеренга из пяти воинов почти вплотную приблизилась к нему. Туманные лезвия, кажущиеся продолжением их рук, уже были занесены над головой Принца.
 Но самое страшное было то, что он не мог сдвинуться ни на миллиметр, парализованный пульсациями, исходящими от их оружия. Он так и застыл в скрюченной позе у основания светящейся ромбовидной колонны. Неведомые поля заставляли съеживаться желудок, а сердце биться с перебоями. Разум же все больше погружался в пучину хаоса и страха, полностью лишая жертву способности к сопротивлению или бегству. Ноги Квентина стали ватными, ослабли, и он рухнул на землю перед этими великанами.
 Смерть в образе изогнутого лезвия нависла над ним, когда в центральном пилоне затеплилось светло-зеленое сияние.
 «Мы сделали это», – подумал Квентин, зажмурив глаза и приготовившись к неизбежному.
 Но мерцание зеленого пилона неожиданно внесло волну диссонанса в пульсации полей зеалотов, и они, будто повинуясь молчаливому приказу, сделали еще два шага и остановились.
 Судорога отпустила, и Квентин открыл глаза. Воины неподвижно замерли по всему залу. Зеленый пилон разгорелся, и центральная круговая стена около него заскрежетала и пошла вниз.
 Сначала отдельные лучики света пробились сверху, но по мере того как барьер опускался, свечение внутри него становилось все более насыщенным, и вскоре все подземелье было залито ярким белым светом.
 Снова раздалось шипение воздуха – открылся диафрагменный люк.
 «Мы спасены, – прошептал Квентин. – Мы спасены».
 В лучах света обрисовался темный силуэт человека. Он неподвижно стоял в круге за опускающейся стеной. Лучи короной обрамляли его фигуру, но его лицо, обращенное против света, оставалось невидимым.
 Зеалоты, утратив интерес к землянам, выстроились в две шеренги возле сияющего круга, образовав своеобразный коридор. Стена полностью опустилась и скрылась в полу.
 Человек еще немного постоял на месте, будто подготавливаясь к чему-то важному, и шагнул за пределы освещенного круга. Зеалоты застыли на вытяжку в почетном карауле. Никто не произносил ни звука, но Квентин отчетливо ощущал напряженный ритм пульсаций, которыми обменивались пришельцы. Ритмы, исходящие от пилонов, смешивались с ритмами зеалотов, те в свою очередь накладывались на пульсации полей человека в круге – и все это сливалось в многоголосую, но неслышимую обычными людьми, симфонию пси-полей. Квентину, научившемуся слышать и различать мысли грибов, удалось уловить определенный смысл в вибрациях пси-полей: воины радостно приветствовали появление храмовника.
 Пришелец шел между рядами воинов, направляясь прямиком к Квентину. Все Посвященные, повинуясь неосознанному призыву, собрались возле Принца.
 – Рад приветствовать вас, братья! – громко произнес незнакомец, обращаясь к Посвященным. Теперь было видно, что он одет в длинную белую тунику, опоясанную поясом. Как только он произнес эти слова, Квентина охватило чувство, что этот человек ему знаком.
 – Наше братство свято, и в минуты опасности мы всегда готовы придти на помощь друг другу. Наш союз, заключенный в древности, нерушим. Поэтому я рад, что здесь снова собрались все вы, потомки и хранители древнейших домов Земли.
 – Джордан? – воскликнул Квентин.
 Незнакомец обернулся к нему, и его лицо осветилось зеленым светом пилона. Так и есть, это был Джордан, беглый монах, скиталец, скрывавшийся в их замке.
 – Рад видеть тебя в добром здравии, Квентин, – Джордан подошел ближе.
 – Вот мы и свиделись снова, – он крепко обнял принца.
 – Джордан, как тебе удалось спастись? – только и мог произнести потрясенный Квентин. – Где ты был все это время?
 – Как ты помнишь, после долгих поисков мне удалось найти код к телепорту. Я перенесся в другой мир, а затем на орбитальную космическую станцию Эльфиды, в дом Небесного Огня.
 – Кто вы? – тихо спросила Лора.
 – Я храмовник Протосса. На земле меня еще называют эльфом, а мою родину Эльфидой.
 – Эльфиды! – преподобный Патрик был потрясен. – Наши союзники в древних сражениях против ужасных тварей Зерга.
 – Да, в старину между нашими народами был заключен союз. Мы вместе боролись против зергов, оккупировавших половину галактики. К сожалению, нам не удалось в той войне отстоять Землю, и она на столетия погрузилась во мрак. Но и Зерг в той форме, в какой он существовал раньше, не смог захватить Землю. Зергу пришлось трансформироваться, и его господство вылилось в диктатуру Конаха.
 – Похоже, что Конаху удалось вывести натуральных зергов. И они множатся, как и их виды, – раздался голос Альдора.
 – И ты здесь, Альдор, – Джордан внимательно посмотрел на Наместника. – Значит, ты понял наконец, кому ты служил долгие годы.
 – Конах уже подготовил армию зергов. Он хочет уничтожить Террану, это последнее королевство людей, и заселить всю землю зергами.
 – Значит, Земле вновь угрожает опасность. И Посвященные в соответствии с Древним предсказанием вновь собрались здесь, чтобы призвать на помощь своих небесных собратьев.
 – Да, это так, – сказал Патрик. – Нам нужна вся мощь Небесного Огня, чтобы дать отпор армиям Конаха, которые готовы вторгнуться в Террану.
 – Что ж, братья и друзья мои, эльфийский огонь и все силы Протосса, которыми я располагаю, в вашем распоряжении. На этот раз мы должны преподать хороший урок Конаху и не допустить возрождение Зерга.
 – Что нам надо делать? – спросил Фарт.
 – Сейчас мы должны будем перенестись в дом Небесного Огня, на орбитальную станцию Протосса, которая вот уже несколько столетий охраняет Террану. Именно там находится мощный излучатель пси-поля Протосса, источник Небесного Огня, как называют это оружие на Земле.
 – А что, мы все должны будем отправиться на небо? – спросил Огюст, и по его голосу все поняли, что приключений на его долю уже более чем достаточно.
 Джордан ничего не успел ответить. Мощный взрыв ослепил их яркой вспышкой голубого света. Двое зеалотов, стоявших в почетном карауле, с металлическим лязгом рухнули, как подкошенные. Они приняли удар на себя, и это спасло Посвященных.
 – Скорее в круг! – закричал Джордан.
 Второй огненный шар с шумом прорезал воздух и сбил еще трех зеалотов.
 – Всем Посвященным в круг! Если хоть один пилон будет разрушен, Звездные Врата закроются.
 Огненные болиды летели один за другим. Сраженные зеалоты то тут, то там падали на землю.
 – Вперед, приверженцы Протосса! В бой! – отдавал приказы Джордан.
 Зеалоты, развернувшись в боевой порядок, ринулись в атаку. Огонь по ним вели из-за диафрагменного входа. Узкое отверстие входа не позволяло приверженцам сохранить боевой порядок. Они шли на огненные шары по одному и тут же гибли, не успевая ничего сделать. Через пару минут у входа уже образовалась груда истекающих кровью тел с вывороченными внутренностями.
 – Давай бей их, стреляй! – в запале боя неистово кричал Друум. – Круши тварей!
 Двое жрецов – Янис и Сол только успевали поворачивать зеркало треножника, увеличивая сектор обстрела, и скороговоркой произносить необходимые формулы. Друум долго ждал этого момента. Пришло время отплатить за свое унижение. Когда заклинание над проломом исчезло, воины Священного престола прорвались в лабиринт и нашли дорогу по следам Посвященных.
 Приверженцы Протосса не знали страха. Они отважно бросались грудью на шаровые молнии и мужественно погибали у входа, не в силах ничего сделать. Груда мертвых тел у входа увеличивалась, преграждая путь огненным шарам.
 – Я разберусь с ними, – решительно заявил Альдор. – У меня свои счеты с этими недоумками.
 – Назад! – закричал Джордан. – Звездные Врата могут закрыться!
 – Идите, и ни о чем не беспокойтесь, – спокойно сказал Альдор. Он достал из кармана небольшую палочку с синим кристаллом на конце.
 – Воины Протосса, вы меня слышите? – громко спросил он.
 – Да, – раздалось в ответ низкое гудение.
 – По моей команде вы откроете проход, чтобы я мог выстрелить. Понятно?
 – Да, господин Маг.
 – Отлично. Приготовились! На счет три резко открываете мне проход, – Альдор выставил перед собой волшебную палочку. – Раз… Два… – «Только бы не промахнуться», – думал он, – …Три!
 Воины резко отклонились в стороны, и Альдор выстрелил. С острого конца кристалла на его волшебной палочке сорвался шар ослепительной синевы и понесся к люку.
 – Есть! – обрадовано вскричал Маг. Выстрел лег точно в яблочко. Боевой треножник Священного престола разлетелся фонтаном ослепительных искр. Жрецов Яниса и Сола разорвало на куски. Гилберта, последнего воина из команды Друума, подбросило высоко в воздух и с силой швырнуло о каменную стену, размозжив ему голову. Кусок железной треноги ударил по голове Друума, и он потерял сознание.
 – Покончите с ними, зеалоты Протосса, – негромко произнес Альдор.
 Друум открыл глаза. Нужно было поскорее убираться отсюда, пока жив. Голова кружилась, а все тело болело и ныло. Он с трудом приподнял голову и попытался подняться с земли.
 – Не спеши, – услышал он низкий голос, заставивший его содрогнуться всем телом. Он повернул голову и увидел над собой длинное причудливо изогнутое лезвие. Оно слабо светилось, словно было соткано из нитей плотного серого тумана.
 «Это конец», – подумал кавалер Друум.
 – Ты не ошибся, – приверженец Протосса слышал его мысли.
 Лезвие быстро взметнулось вверх и резко опустилось. Друум ничего не почувствовал. Смерть для него была неожиданно легкой.


* * *

 В круге яркого белого света, ранее скрытая каменным барьером, переливалась жемчужина Звездных Ворот. Перламутровая сфера высотой в два человеческих роста отливала всеми цветами радуги.
 – Нам сюда, – сказал Джордан. – Это Звездные Врата, ведущие в обитель Небесного Огня.
 – Я, конечно, очень извиняюсь, но вы мне так и не ответили, – в некоторых вопросах Огюст был настойчивее, чем можно было от него ожидать. – Мы все должны будем лететь на небо?
 – Дорогой Огюст, – улыбнулся Джордан. – Вы все мои братья, и я рад пригласить вас к себе, в мой небесный дом. Вы увидите Землю из космоса, увидите, как она прекрасна! Как прекрасен весь этот мир!
 – Вы знаете, мы, карлики, боимся высоты. Мои предки только в силу необходимости вышли из горных подземелий в этот мир, чтобы хранить драгоценный камень, принадлежащий нашему дому. Мне и к жизни-то на поверхности привыкнуть трудно, не говоря уже о небе. Боюсь вас разочаровать, но я не полечу. Я сделал все, что было завещано предками. Но никто не говорил мне, что я еще должен принимать этакую муку – подниматься в небо.
 – Мой добрый Огюст, я понимаю твои опасения и не могу принудить тебя к чему-либо. Поступай, как знаешь. Но учти, что очень скоро Конах будет здесь со своей армией и начнется жестокая битва.
 – О, на земле я не боюсь ничего. Всегда найдется укромная щелка, в которую можно проскользнуть и укрыться от опасности, а вот на небе спрятаться негде.
 – Ты прав, мой друг, делай, как находишь нужным. Но будь предельно осторожен – береги себя и камень.
 – Вы знаете, уважаемый, мне тоже как-то сподручней в море. Там я могу быть гораздо полезней – на флоте нет лучше навигатора, чем я. А если завтра война… То ведь и флот примет участие в боевых действиях, не так ли? Пойду запишусь в королевский военный флот, там я буду гораздо полезнее, – и Фарт отступил в сторону.
 – А на кого я покину мою паству? Кто даст несчастным утешение в пору невзгод и лишений? Кто поможет людям обрести уверенность в скорой победе? Кто утвердит их в надежде на заступничество и помощь Небесного Огня? Кто, если не я? – с пафосом восклицал преподобный Патрик. – Нет, я не смогу покинуть мой народ.
 – Я уже человек немолодой, – откашлялся Альдор. – Для меня эти рискованные путешествия противопоказаны. Я всегда мечтал только об одном – о спокойной старости. И не моя вина в том, что мне все никак не удается осуществить мою мечту. Кто знает, как сложиться в дальнейшем? Может, напор армий Конаха будет столь силен, что защитники города не справятся без магического оружия. И тогда мне, старику, придется занять место в рядах воинов. В общем, я остаюсь.
 – Но кто-то из вас должен полететь. Без присутствия людей я один не смогу управлять Небесным Огнем.
 – Лети, Квентин, – Лора подняла на принца глаза, в которых выступили слезы. – Лети… Это твоя судьба, твой выбор, и ты должен его исполнить.
 – Полетим вместе, Лора, – прохладная ладошка Лоры утонула в больших руках Квентина.
 – Нет, Квентин, нет. То, что определено судьбой, не изменить никому… Я должна вернуться и похоронить деда, – долго сдерживаемые слезы ручейками полились из ее глаз. – Я буду тебя ждать, Квентин… Обязательно буду тебя ждать… – она уткнулась лицом ему в грудь, чтобы никто не видел ее слез.
 – Лора, родная моя, я не полечу без тебя…
 – Нет, полетишь, Квентин. Ты должен до конца… Все довести до конца… Только возвращайся, пожалуйста, скорее. Я буду ждать тебя… Ждать всю жизнь… – она резко отпрянула от него и, закрыв лицо руками, шагнула в полумрак большого зала.
 – У нас нет времени, Квентин, – Джордан крепко взял его за руку. – Нам пора.
 – Лора! Я вернусь, Лора! Береги себя! Я люблю тебя, Лора!
 – Я тоже люблю тебя, Квентин, – Лора улыбалась, но слезы, не подвластные ей, продолжали бежать по щекам, оставляя на них две блестящие дорожки. – Возвращайся скорей!
 Джордан обвел всех взглядом. Оставшиеся в живых приверженцы Протосса выстроились в ряд.
 – Братья мои, Приверженцы Протосса! Враг надвигается на город. Будьте готовы! Вместе с людьми встаньте на защиту Земли, как и было завещано нашими предками. Как только начнется штурм, покиньте свое тайное убежище и вступите в бой. Уничтожьте возродившихся зергов. Пусть ваша смелость и отвага будет достойна высокого звания сыновей Протосса! Ен Таро Адун!
 – Фор Адун! – единым вздохом отозвались шеренги зеалотов.
 – А вы, братья мои, Посвященные, избранные из лучших домов Земли! Будьте верны древним клятвам и нашему братскому союзу! Поднимайте народ, сообщите королю – пусть собирает армию. Прошло время колебаний, интриг и компромиссов – пробил час истины. Пусть все люди королевства поднимаются на борьбу с Конахом и ужасными порождениями Зерга. Знайте – времени почти не осталось.
 Все молчали, внимательно слушая Джордана. Он закончил и широко улыбнулся:
 – Не печальтесь, друзья мои, мы победим! И Квентин скоро вернется на Землю с победой, – он обернулся к Квентину. – Ну что ж, юноша, пора в путь. – И они рука об руку шагнули к радужной жемчужине.
 Переливчатое сияние окутало их, и они сразу же пропали из виду.


* * *

 Первый день турнира закончился, и в городе Магоче стояла глубокая ночь. Неприятное утреннее происшествие не смогло омрачить грандиозного праздника и вскоре забылось. Настроение у гостей и участников турнира было превосходное, и после окончания первого дня состязаний все радостные и довольные разошлись по многочисленным тавернам, а затем и по домам.
 Весь город безмятежно спал, когда в самом центре арены раскрылось большое отверстие, и из него прямо в усыпанное звездами небо взметнулся столб яркого белого света.

 Глава 28. Дом Небесного Огня

 С того самого момента, как они шагнули в Звездные Врата, Квентин перестал существовать. Он растворился в свете, и свет понес его к звездам, но этого Квентин уже не мог ни осознавать, ни чувствовать. Очнулся он в тесном железном шкафу, подсвеченном зеленым светом. Но только стукнувшись носом о холодное толстое стекло, находящееся перед ним в дверце этой железной кабины, окончательно пришел в чувство.
 Всего лишь мгновение назад он был всего лишь хаотичным вихрем полей, уносимым с земли потоком света. Затем здесь, на орбитальной станции, умные машины, приняв передачу с земли, рассчитали все необходимые параметры и воссоздали его натуральный облик из набора полей.
 Дверь в кабину отворилась.
 – С добрым утром, Квентин! Как почивалось? – перед ним стоял улыбающийся Джордан.
 Квентин чувствовал себя не совсем хорошо и чуть не споткнулся, выходя из кабины. Они стояли в просторном круглом зале с темно-зелеными бархатистыми стенами, плавно переходящими в купол. Центр зала занимала толстая круглая колонна, светившаяся ровным белым светом. В ее основании громоздились большие экраны, всевозможные индикаторы и панели с переключателями и кнопками.
 – Мы на небе, Джордан? – спросил Квентин, все еще ощущая легкое головокружение и тошноту.
 – На орбитальной станции Протосса. Столетия назад она служила маяком для флота и форпостом Протосса на Земле. Но когда иерархам Протосса стало понятно, что Землю отстоять не удастся, а полчища зергов вторглись уже в сектор галактики, подконтрольный самому Протоссу, было принято решение: весь персонал станции срочно эвакуировать, а саму станцию перевести на дежурный режим.
 – А как же ты, Джордан?
 – Меня и еще трех моих товарищей было решено оставить на Земле в качестве эмиссаров-наблюдателей. Мы должны были отслеживать, как протекает экспансия Зерга на Земле. К сожалению, никто из моих товарищей не дожил до сегодняшнего дня, из всей нашей группы остался я один.
 – Они погибли в схватке с зергами?
 – Нет, это случилось много позже, когда власть на Земле захватил Верховный Жрец, в прошлом командующий силами космической обороны генерал Конахен.
 – Я читал про него в старых газетах.
 – Значит, ты все уже знаешь?
 – По большей части догадываюсь. Но мне не понятно, разве зерги не были уничтожены на Земле?
 – Сказать честно, мы не ожидали, что земные руководители пойдут на такой шаг. Зергов выжгли нейтронными лучами вместе с подавляющей массой людей. Все крупные города были уничтожены, и люди бежали в леса, где еще много лет умирали от последствий радиации.
 – Это сделал Конах?
 – Не он один. Это решение принял тогдашний президент Земной Федерации. Мы пытались остановить его, но нам сказали: не вмешивайтесь в дела Земли.
 – А затем власть на Земле захватил Конах…
 – Да, затем власть захватил Конах. Возложив всю ответственность за последствия нейтронной атаки на президента Донована, он уничтожил его и провозгласил себя правителем Земли – Верховным Жрецом Священного престола. Оставшиеся в живых люди – больные и умирающие – поддержали его. Конах создал свою религию и давал людям надежду и исцеление.
 – Конах лечил людей?!
 – На первых порах. Но не только лечил, он еще и менял человеческую природу. Это было зафиксировано нашими исследованиями. Ты, наверное, слышал об Изменении?
 – Ужасные создания: гоблины, уроды, порченые. Потом грибы… Но зачем он это делал?
 – Чтобы создать костяк своей армии, я думаю. Многое нам еще непонятно. Например, всплеск магических активности у людей. Если ты помнишь, существовала целая плеяда Великих Магов, пока их всех не уничтожил Конах. В Древности ничего подобного не наблюдалось. Разные точки зрения существуют на это… Но нас всегда интересовал только Конах. Долгое время он представлял для нас самую большую загадку.
 – Что же в нем такого загадочного? Урод, да и только!
 – Мы все время вели разведку, пытаясь выяснить, каким образом ему удалось обрести свое сверхъестественное могущество. Но нам никак не удавалось вплотную приблизиться к нему. Все мои товарищи были разоблачены Его Святейшеством и погибли. Как ты знаешь, я и сам едва избежал этой участи.
 – Да, дорого было заплачено за это знание. – Квентин вспомнил дымящиеся руины Монтании, и сердце его сжалось в немом крике.
 – Прости, брат, – Джордан почувствовал состояние юноши и положил руку ему на плечо. – Иначе было нельзя. Твои родители погибли, чтобы мы могли осуществить нашу миссию и освободить Землю. Теперь мы знаем многое и можем победить Конаха.
 – Что знаем? – спросил принц. Он не понимал, каково должно быть это знание, чтобы стоить жизни его родным.
 – Мозг Зерга. Он здесь, на этой планете. Это он дает власть Конаху.
 – Надо уничтожить его вместе с Конахом.
 – Легко сказать. Для того чтобы уничтожить Мозг Зерга, в прошлом взрывали целые планеты.
 – Не может быть! – воскликнул Квентин и тут же вспомнил рассказ Диры о том, как земным флотом была уничтожена планета Тар.
 – Посмотри сюда, – Джордан нажал какую-то кнопку.
 Серая панель, опоясывающая комнату, стала прозрачной, и перед ними предстал голубой шар Земли.
 – Разве она не прекрасна?
 Квентин залюбовался открывшимся зрелищем. То, что он видел перед собой: Землю, звезды и черную глубину космоса – было настоящим чудом.
 – Узнаешь? – Джордан приблизил изображение, и Квентин разглядел побережье моря и город Магоч, освещенный лучами утреннего солнца.
 – Магоч! – воскликнул потрясенный принц.
 – Да.
 Земля была великолепна. Квентин видел голубые прожилки рек, горные хребты, покрытые снежными шапками, зеленые моря лесов и квадратики разноцветных полей.
 – А теперь взгляни сюда, – обратился к нему Джордан, подзывая к какому-то прибору. – Этот прибор всегда направлен на Арану.
 Квентин посмотрел на экран. Столица Свяшенного престола располагалась на большом острове, со всех сторон обнесенном стенами крепостных укреплений. Солнце только еще начинало подниматься над морем, и его лучи скользили пока лишь по верхушками крепостных башен, оставляя в глубокой тени все происходящее на земле.
 – Что это? – спросил Квентин, все еще не веря своим глазам. Над крепостными укреплениями и фортами в воздух поднимались сотни, если не тысячи темных шаров, со свисающими вниз и шевелящимися канатами щупалец.
 – Командоры Зерга, – ответил Джордан. – Война началась.
 Вслед за шарами командоров в воздух взлетела стая муталисков. Этих тварей Квентин видел впервые. Крылатые ящеры с перепончатыми крыльями были возрождены Конахом совсем недавно.
 Темная стая, тучей поднявшись в небо, разбилась на три клина. Ящеров в каждой стае было так много, что все они сливались в одно большое темное пятно.
 – А вот это что-то новенькое, точнее, хорошо забытое старенькое… – Джордан быстро пробежался по клавиатуре, расположенной под экраном. – Так я и думал, – он указал на картинку, что появилась в правом верхнем углу экрана. – Смотри, это – муталиск Зерга. Основное оружие – кислотные сюрикены. Выходит, Конах воспроизвел еще и эту форму.
 – Они двигаются быстро, – Квентин, не отрываясь, следил за передвижениями темных стай муталисков.
 – Да, их скорость раза в два больше, чем у командоров, нагруженных невесть какими тварями. Самое позднее, уже к вечеру они будут у границ Терраны, командоры же подтянутся только к утру.
 – Надо что-то делать, Джордан! – Квентин не мог оставаться на одном месте, и спокойно, как это делал Джордан, наблюдать за всеми приготовлениями врага.
 – Ты прав, надо что-то делать, – спокойно произнес Джордан. – Правда, выбор средств у нас не велик, – он снова забегал пальцами по клавиатуре. – Единственное, что мы можем пока сделать, – это установить заградительный зонтик над Терраной.
 – Смотри сюда, – он кивнул на экран, расположенный над их головами: там, в черной пустоте космоса, висела большая тарелка с ажурными переплетениями металлических конструкций по ее краям.
 – Это наша станция, – Джордан нажал кнопки, и станция на экране повернулась, со всех сторон открываясь наблюдателю. – Вот эти раскрывающиеся лепестки на ее фермах, – Джордан стучал по клавиатуре, – это генераторы пси-поля. Сейчас я приведу их в полную боевую готовность.
 Лепестки раскрылись по всей окружности станции. Всего их было около двадцати.
 – Теперь самое главное. Надо запрограммировать идентификацию целей. Все чудовища Зерга уже давно занесены в списки целей. А вот люди – это совсем другое дело. Здесь необходим специальный протокол. Так, решение Посвященных есть… – Джордан что-то набирал на клавиатуре, – …сканирование произведено, антропометрические данные внесены в протокол… Ну вот, почти все уже готово для встречи гостей.
 – Как ты думаешь, Квентин, в армиях Конаха много людей?
 – Когда он осадил Монтанию, вся его армия состояла из людей.
 – Да, раньше так и было, он никак не мог создать воинов, соответствующих его целям, но теперь, похоже, у него получилось… Он уже восстановил почти все формы зергов.
 – Значит, ты думаешь, основной удар нанесут именно эти неземные твари?
 – Теперь уже земные. Зерги прекрасно приспосабливаются к самым разным условиям.
 – А люди?
 – Думаю, люди пойдут первыми. В качестве пушечного мяса, если тебе знакомо это древнее выражение. Конах надеется, что заградительный барьер не сработает против людей.
 – Но мы же и собрались для того, чтобы активировать Небесный Огонь против людей, в этом состояла моя миссия и я…
 – Все так. Я как раз сейчас занимаюсь этим. Посмотри, – он кивнул на экран. Там во всевозможных ракурсах крутилась фигурка человека, вспыхивали и гасли надписи на незнакомом Квентину языке. – Вид живых существ – ЧЕЛОВЕК. Занесен в память и идентифицирован как цель, – перевел Джордан.
 – Что это значит? – Квентину стало немного не по себе. Небесное оружие инопланетян теперь могло уничтожать всех людей, без разбору.
 – Отныне каждый человек, кто пересечет условную границу Терраны, будет уничтожен. Матрица его пси-поля занесена в память машины, и он будет автоматически уничтожен Небесным Огнем.
 – А зерги, гоблины и прочие уроды?
 – Они давно уже идентифицированы.
 – Значит, теперь граница Терраны надежно заблокирована.
 – Да, заблокирован определенный периметр, более или менее совпадающий с границами королевства. Но многое зависит от численности нападающих. Если их будет слишком много, наш барьер может и не выдержать.
 – Я думаю, мои друзья не будут сидеть сложа руки, они разбудят короля Стефана, поднимут всех от мала до велика…
 – Мне бы тоже хотелось на это надеяться.
 – Что тебя смущает?
 – Например, вот это, – он переключил картинку на мониторе.
 – Что это?
 – Граница Терраны, теперь охраняемая.
 Крестьянская телега, запряженная дохлой лошадкой, приближалась к границам Терраны. Молодой мужчина правил лошадью, а на телеге, в ворохе сена, лежали женщина и маленький ребенок. По всему было видно, что они проделали долгий путь и теперь возвращаются домой, в надежде вскоре отряхнуть с себя дорожную пыль, помыться и отдохнуть.
 – Джордан! – закричал Квентин. – Надо все немедленно остановить!
 – Как скажешь, – Джордан нажал на кнопку. Телега свободно пересекла опасную черту и как ни в чем ни бывало покатила дальше. Квентин облегченно перевел дух.
 – Вот этого я и боюсь, таких вот случаев, – сказал Джордан. – Поэтому Древние и предусмотрели определенные гарантии от непреднамеренного использования этого оружия.
 – Мы должны включить защиту в самый последний момент.
 – Полностью согласен с тобой, но все равно подобные случаи не исключены.
 – Я понимаю. На войне как на войне.
 – Именно.


* * *

 Конах решил, что пришло время окончательно расправиться со всеми. И первый удар был нанесен по Гедару.
 Все произошло несколькими часами ранее того момента, как Джордан и Квентин прибыли на станцию Протосса. Под покровом ночи полчища зерлингов атаковали подземные пещеры Гедара. Застигнутые врасплох карлики отчаянно сражались, но силы были неравны. Новая форма зергов – зерлинги, маленькие проворные шестиногие существа, похожие на паучков, были специально выведены для войны в горах и пещерах.
 Десятками тысяч они растеклись по всей подземной стране, находя самые укромные пещерки, лазейки и ниши. И их нашествие можно было сравнить разве что с наводнением. На каждого карлика приходилось по пятьдесят тварей, обладающих мощными челюстями с острыми зубами, проворных и вертких.
 Они сворами набрасывались на сонных карликов, разрывая их на части. Кое-кто из жителей Гедара успевал все-таки выхватить оружие и положить с десяток зерлингов, прежде чем другие подоспевшие твари скопом наваливались на него. Но эти отдельные подвиги маленьких храбрецов не могли оказать влияние на исход битвы.
 Король Мелар отчаянно сражался, прижатый к обрывистому краю горного озера. Не менее трех десятков зерлингов зарубил он своим длинным мечом, прежде чем вдвое больший отряд этих тварей со всех сторон окружил его. Они били лапами по земле и злобно щелкали острыми клювами, предлагая ему сдаться, но король Мелар, не обращая внимания на раны, снова бросился в бой.
 Темной тучей зерлинги снова навалились на него, но истекающий кровью король продолжал отважно сражаться, пока полностью не обессилел от полученных ран. Но и тогда он не сдался врагам. Почувствовав, что силы окончательно покидают его, король Гедара предпочел обрести смерть в бездонных черных водах горного озера, чем сдаться ужасным тварям или быть заживом разорванным на куски.
 Почти никто из карликов Гедара не спасся в ту ночь, и Великое подземное королевство перестало существовать. Освободившиеся норы и пещеры быстро заполняли зерлинги, чтобы обустроить в подземных залах горной страны свои гнезда.


* * *

 Черви неожиданно появились в лесу на рассвете. Грибы только-только завершили ночной марш-бросок и устроились на новом месте недалеко от реки, дающей им необходимую влагу.
 Когда грибная колония почувствовала опасность, было уже поздно. Черви и личинки сплошной массой выползали из леса. Как всегда при приближении врага грибы содрогнулись в едином порыве, напряглись и замигали огоньками, ожидая, когда поле Единой Мысли соединит их разумы в Силу. Но произошел какой-то сбой, грибы кричали, но не слышали друг друга. Сплошной гул и пронзительный визг, выворачивая наизнанку внутренности грибов, заглушал все их призывы, и через него невозможно было пробиться.
 Грибы даже представить себе не могли, что перестанут слышать друг друга, и в их рядах воцарилась паника. Они не знали, что на этот раз Великий Разум Зерга позаботился о том, чтобы личинки и черви имели специальный орган
 – генератор пси-шума, заглушающий Силу Единой Мысли.
 Дод катался среди обезумевших сородичей, пытаясь организовать оборону, выстроить ряды защитников, как всегда это они делали в случае опасности, но у него ничего не получалось. Он кричал что было мочи, но его не слышали.
 А тем временем плоские скользкие личинки и круглые черви уже вгрызлись в передние ряды грибной колонии. Черви вырывали грибы из земли, подбрасывали, а те на лету только подергивали ножками, прежде чем угодить в разинутую пасть. Прожорливые личинки впивались в тела грибов и выедали их мягкую сердцевину.
 Взрослые грибы пытались уберечь малышей и смело выставляли вперед острые кончики шляпок. Но что мягкая грибная плоть, лишенная Силы Единой Мысли, могла поделать против хищных порождений Зерга. Участь грибов была предрешена. И им оставалось только с ужасом взирать, как гибнут их братья, поедаемые чудовищными личинками.
 Скользкий червяк кольцами обвился вокруг круглого тела мудреца Дода. «Это конец, – подумал Дод. – Как мало я успел сделать за всю мою жизнь. И так много всего я не успел рассказать Квентину». В последней отчаянной попытке он воззвал к своему брату-человеку. Но жесткий гул пси-генераторов червей и личинок заглушил его мысли, и Квентин на орбитальной станции Протосса не услышал его. А еще через минуту червяк сжал кольца, и сердце мудреца Дода, не выдержал чудовищной нагрузки, лопнуло.
 Примерно через два часа, когда с сообществом грибов было покончено, насытившиеся личинки Зерга стали выделять серо-зеленую слизь. Она быстро покрывала землю, подготавливая почву для первой споровой колонии и инкубатора Зерга.


* * *

 Гигантская самка, королева Зерга, приземлилась возле деревеньки гоблинов. Сбылось еще одно древнее пророчество, и птица Ру вернулась, чтобы вновь отложить яйца.
 Ирг стал вождем, Ирг стал жрецом, и теперь все поклонялись Иргу. Ирг собрал народ на площади и повел всех на поклонение самке. Все шли в радостном возбуждении и несли на руках детей малых, чтобы принести их в жертву птице Ру. Кровью детей своих хотели искупить стародавнее свое прегрешение. Ибо знали, что кровью надо платить за кровь, а плотью за плоть. Шли рядами, громко восхваляли птицу и пели и ей гимны, стараясь загладить свою вину.
 И когда возложили детей своих на каменный жертвенник перед самкой, сдерживали слезы и восклицали осанну. А дети малые и беспомощные, каким еще не исполнилось и года, плакали жалобно, обессиленно и тихо пред ликом священной птицы. Но когда кровь первых из них окропила уста птицы, многие матери в безумии и неверии своем бросились спасать младенцев. И тогда старейшинам племени и вождю пришлось смирять сих неразумных жен и держать их теперь крепко, увещевая и стыдя.
 Когда обряд был завершен, королева Зерга отложила яйца. И все тогда поняли, даже самые безверные, что тем самым священная птица завещала им беречь, хранить и питать птенцов своих.
 А еще сказала она своим тайным голосом, что мог слышать только Ирг, чтоб во славу ей построили в тот же день башню. Никто не посмел ослушаться приказа священной птицы Ру, и в тот же день возникло на Земле гнездо королевы Зерга, которое вскоре должно было стать ульем для ее крылатых порождений.

 Глава 29. Вторжение.

 Король Стефан почему-то неспокойно спал в эту ночь, хотя видимых причин для тревоги не было. Первый день турнира прошел славно. Не обошлось, правда, и без инцидентов: первый поединок перерос в настоящее побоище, а потом кто-то пробил вход в подземный лабиринт, но он тотчас же распорядился выставить охрану и никого туда не пускать.
 И все-таки что-то его угнетало, глаза сами собой открылись задолго до рассвета, и больше уснуть он не смог. Так и лежал тихо в постели, перебирая в памяти события последних дней, пока вдруг яркое белое сияние не озарило его комнату.
 Король подскочил к окну. Прямо из центра арены в небо бил столб белого света. Это продолжалось всего около минуты, затем свет исчез, а круглая дыра в середине арены затянулась сама собой, будто ее никогда и не было. Странное происшествие обеспокоило короля. Он быстро оделся и выскочил во внутренний двор дворца, по которому уже бежали дежурные наряды стражи, направляясь к арене. Никто ничего не мог ему объяснить, все бестолково суетились и сновали между дворцом и ареной.
 И вдруг перед королем, растерянно стоящим во дворе собственного дворца, возникла пятерка знакомых личностей.
 – Мы все сделали, Ваше Величество, – обратился к королю преподобный Патрик.
 – Что все это означает, черт возьми?! – король никак не мог придти в себя.
 – Мы встретились с Эльфом. Он вновь отправился к себе на небо и обещал оберегать землю, как это и было завещано Звездным Братством.
 Король не хотел ничего этого знать. Все происходящее казалось ему страшным сном, который должен был вот-вот закончиться. До чего хорошо, спокойно и тихо жилось ему до всего этого, всего лишь пару дней назад. Ему захотелось поскорее уйти от этих опасных и беспокойных людей, снова лечь в постель, зарыться с головой в одеяло и уснуть. Просто уснуть, а проснувшись солнечным утром, с радостью обнаружить, что весь этот кошмар уже позади и никогда больше не повторится.
 Он уже повернулся, чтобы уйти тихо, ни с кем не разговаривая и ничего не обсуждая, в надежде, что все само собой утрясется и войдет в привычное русло, когда Фарт окликнул его:
 – Пора собирать войска, Ваше Величество.
 – Что? – король не спеша повернулся, все еще отказываясь поверить в то, что услышал.
 – Удар будет нанесен, самое позднее, к завтрашнему, точнее, уже к сегодняшнему вечеру.
 – Откуда вам это известно? – спросил король.
 – От Конаха, – ответил один из Посвященных, старик, которого король раньше никогда не видел. – Позвольте представиться, меня зовут Альдор. Я – Главный Наместник Священного престола, бывший Главный Наместник, я думаю.
 – Что вы такое говорите? – Стефану показалось, что земля поплыла у него под ногами. – Что вы такое говорите? Этого не может быть!
 – Конах вывел новые виды живых существ. Это жуткие твари. Он хочет использовать их в новой войне против Терраны. Если они прорвутся сквозь барьер Небесного Огня, с человечеством на Земле будет покончено.
 – Этого не может быть! Еще несколько дней назад я получил от него письмо, в котором он уверял меня…
 – Да-да. Мы знаем – вы уже говорили. Но, видите ли, обстоятельства складываются несколько иначе… Все решится следующей ночью или завтрашним утром, – Патрик говорил спокойно и медленно, так, чтобы его слова доходили до короля.
 – Невозможно организовать оборону в такие сроки. Ведь ничего не готово. Никто не ждал…
 – Мы вас предупреждали, Ваше Величество, – упрекнул короля Фарт. – Время разговоров прошло. Пора собирать войска. Флот должен сегодня же выйти в море.
 – Хорошо… – растерянно, как будто все происходящее его не касалось, произнес король. – Но кто… Кто будет руководить всем этим? Простите меня, я сейчас плохо соображаю… – королю казалось, что его голова гудит, как колокол. – Простите меня, может, я пойду к себе? – робко, как провинившийся школьник, спросил король. Все происходящее в одночасье обрушилось на него непереносимой тяжестью.
 – Ваше Величество, только подпишите вот это, – Альдор достал какой-то свиток. – А все остальное мы можем взять на себя.
 – Что это? – Стефан непослушными руками развернул бумажную трубочку.
 – Мой указ?!
 – Да, указ о неотложных первоочередных мерах ввиду… и так далее.
 Король забавно шевелил губами, читая бумагу.
 – Может, отложим до утра? Нужно созвать тайный королевский совет, представить доводы, доложить обстановку… А вот так сразу взять и подписать, – он поднял на Альдора глаза полные муки и растерянности. – Я не могу…
 – Нужно, чтобы вы подписали этот указ немедленно. С первыми петухами глашатаи на всех углах и перекрестках уже должны объявить ваш указ и начать запись в ополчение. Первые полки должны отправиться на границы к полудню. К этому же времени все военные корабли должны выйти в море, не исключено, что удар будет нанесен и оттуда. Одновременно в полную боевую готовность приводятся все крепости.
 Король растерянным взглядом скользил по лицам Посвященных, которые, взяв его в круг, настроены были весьма решительно и отступать не собирались. Король оказался в одиночестве. А все эти люди: стражники, слуги, придворные, личная охрана, – в обязанности которых входило обеспечение его, короля Стефана, личной безопасности, лишь бессмысленно и ошеломленно носились по двору, к арене и обратно, совершенно не обращая внимания на своего короля, стоящего посреди двора в нижней одежде, в окружении незнакомых и, возможно, потенциально опасных ему людей.
 «Что же все-таки случилось в эту ночь, – размышлял король. – Отчего все так резко переменилось? Быть может, это предчувствие опасности так действует на людей, что они не могут совладать с собой». Более того, король не узнавал и самого себя – куда только подевалась вся его твердость, уверенность и непреклонность, взлелеянная и приумноженная годами беспрекословного подчинения и восторженного почитания. И в этот момент он понял, что обратного пути не будет, и назад уже ничего не вернется. Правда была в словах Посвященных и решимость, преисполненная силой, какую только и могло дать обладание правдой.
 И еще он понял, что так или иначе, но скоро наступит конец. Даже если не нападет Конах, его правлению все равно придет конец. Природа не терпит пустоты, и непременно объявятся новые люди, энергичные и смелые, которые захотят придти ему на смену, чтобы положить конец его беспомощному и неспособному правлению. И тогда он не сможет ничего противопоставить наглым узурпаторам и оправдаться перед народом, если только сейчас не подпишет эту бумагу.
 Стефан еще раз пробежал строки лаконичного и строгого указа. Все было изложено так, как нужно, – Альдор недаром прошел школу придворного выживания.
 – Чем я подпишу?
 – Вот этим, – Альдор протянул королю какой-то черный стерженек, каких король отродясь не видывал. – И печать, пожалуйста.


* * *

 Громкие крики и набатный звон колоколов разбудили город в это утро. Заспанные горожане высовывались из окон, чтобы разобраться, что же такое происходит в этот предрассветный час.
 Глашатаи громко выкрикивали королевский указ: стране угрожает опасность, и все должны встать на защиту родины.
 Спать Посвященным в эту ночь так и не пришлось: всем им нашлась работа, только Лору отпустили домой, чтобы она могла попрощаться с дедом и предать его тело земле.
 Альдор, согласно указу короля, занялся вопросами организации вооруженных сил и обороны города. В его подчинение поступили многие военачальники, и как ни странно, все поверили ему и осознали нависшую над страной опасность. Все его приказы исполнялись точно и безукоризненно.
 Фарт возглавил королевский флот. Было без десяти минут двенадцать по полудни, когда в открытое море из гавани вышли пятьдесят боевых кораблей. Фарт прекрасно разбирался в навигации, и вскоре корабли выстроились в боевые порядки точно по границе, обороняемой Небесным Огнем.
 Преподобный Патрик вышел из храма к людям, на главную площадь Магоча, где собрались многие тысячи жителей Терраны. Он говорил с людьми прямо и открыто, не скрывая ничего, простым и понятным языком. И все, кто был способен держать в руках оружие, тут же отправлялись на сборные пункты ополчения.
 Огюст взялся за обеспечение армии всем необходимым. Да и кто еще лучше зажиточных и экономных карликов мог разобраться со всеми этими денежными счетами, поставками, фактурами и прочей бумажной канителью. Кто лучше их знал счет деньгам и мог по одному взгляду на человека определить, кто перед тобой: обманщик и плут, или честный купец, слову которого можно доверять безоговорочно. И конечно, никто лучше Огюста не разбирался в лекарственных снадобьях, фураже и продовольствии – где все это взять, куда свезти, как хранить и в какой мере использовать. Так маленький человек почувствовал себя нужным людям и, наверное, впервые в жизни с изумлением заметил, что большие люди прислушиваются к нему, а он их совсем не боится. Это еще больше придало ему уверенности, и с удесятеренной энергией он принялся за новое дело.
 Как бы там ни было, но к вечеру этого дня передовые части ополчения уже подходили к границам Терраны. Они должны были принять на себя первый удар вражеских орд и уничтожать все, что сможет прорваться сквозь огненный барьер.
 Зеалоты Протосса поднялись из подземного лабиринта и предстали перед людьми. Удивлению не было предела, но страха и паники не было – преподобный Патрик рассказал людям все, что знал о Звездном Братстве и об Эльфидах. Чуть больше половины приверженцев Протосса уцелели после ночной битвы, но все они, построившись в походную колонну, отбыли на границу Терраны, чтобы вместе с людьми дать отпор ненавистным зергам.
 Прибывшие на рубежи обороны войска, не теряя ни минуты, тотчас же принялись сооружать укрепления и возводить фортификационные сооружения: времени до начала вторжения почти не осталось.


* * *

 Люди испуганно застыли, когда в голубом небе на северо-западе появились странные желтовато-коричневые тучи. Они зашли со стороны солнца, закрыли собой полнеба, и сразу же на земле раньше обычного наступил коричневый сумрак. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь плотную массу, но по мере того как странные тучи приближались, было видно, что они состоят из огромного числа крылатых особей.
 Так, наверное, выглядят тучи саранчи, когда они летят, чтобы обрушиться на плодородные нивы, покрыть их плотным ковром живых тел и смести все, до самой земли, на своем пути. Но теперь вместо саранчи приближались полчища муталисков Зерга, летающих тварей, которых и сравнить-то было не с чем, разве что с драконами, описанными в древних книгах. Но если драконы больше напоминали летающих ящеров, то эти насекомых, ужасных гигантских насекомых.


* * *

 Джордан, оторвавшись на секунду от экрана, посмотрел на Квентина.
 – Ну что, брат, пора приниматься за работу. Ты уже многое узнал и понял, садись-ка вон за тот монитор и принимайся за дело. Твоя задача управлять огнем в этом секторе обстрела.
 – Я давно хотел спросить тебя, Джордан, вы – люди?
 – Что такое человек – можно обсуждать часами. Я обязательно как-нибудь расскажу тебе об Эльфидах, сейчас сам понимаешь, – времени нет… Скажу лишь: многие из нас никогда не были людьми, другие, как я, сохранили свой первозданный облик, но очень далеко ушли от людей. Это наш собственный выбор
 – Мировая Душа свободно преобразует природу и форму своих приверженцев.
 – Зеалоты в лабиринте сами избрали свою форму?
 – Да, как и многие другие. Нас объединяет одно – приверженность Высокой Идее. Я обязательно расскажу тебе об этом поподробнее. Сейчас лучше смотри на экран.
 Сплошная туча саранчи, закрывшая небо, разделилась на три клина. Они были уже совсем близко.
 – Управляй огнем с помощью вот этого джойстика.
 – Хорошо.
 – Готов?
 – Да.
 – Давай.
 Как только центр одной из стай муталисков возник в перекрестии прицела, Квентин нажал красную кнопку на рукоятке джойстика. Частые очереди световых вспышек вспороли темную тучу.
 Альдор, находящийся на переднем крае обороны, видел, как яркие белые вспышки очередями вгрызаются в центр одной из стай. Муталиски, охваченные пламенем, живыми факелами падали на землю и там догорали, оставляя после себя кучки черного пепла. Но образовавшиеся просветы в темных тучах тотчас затягивались все новыми тварями, и они продолжали свой полет.
 Теперь уже все двадцать фотонных пушек орбитальной станции хлестали очередями по стаям муталисков. В воздухе висели хлопья сажи и пепла от сгоревших муталисков и медленно оседали на землю.
 Лицо Джордана стало серьезным. Он не отрывал глаз от монитора. Одна рука его твердо держала рукоять джойстика, другая вслепую бегала по клавиатуре.
 – Нам не хватает мощности, – сквозь зубы проговорил он. – Пси-поле ослабло.
 – Они могут прорваться?
 – Сейчас прибавлю мощность до отказа. Видимо, один из пилонов в подземелье все-таки был поврежден во время вчерашнего боя.
 Световые шары значительно увеличились. Они с силой хлестали по неумолимо приближающимся вражеским стаям, и в плотных тучах саранчи стали появляться просветы.
 – Смотри, Джордан, что это?
 – Где?
 – Там в море.
 Море на юге от Магоча вздыбилось белыми бурунами. Тысячи огромных слизней всплыли на поверхность и приближались к берегам Терраны. От них до застывших на рейде парусников оставалось не более полумили.
 – Возьми на себя море! – крикнул Джордан. – Они не должны прорваться с моря!
 Квентин переместил перекрестие на море. Световые вспышки, ударяя в воду, поднимали фонтаны брызг и клубы пара. Слизни, подобно змеям, извивались под ударами света. Их всплывшие мертвые тела качались ровными дорожками на легкой морской зыби.
 Но все-таки они прорвались и всей своей многотонной мощью обрушились не передовые корабли флота Терраны. Будто сделанные из спичек, корабли плющились и ломались под неудержимым напором.
 Флот разделился на две части, открыв коридор для слизняков, и когда все они втянулись в него, радуясь свободному проходу, на них обрушился град стрел, каменых ядер, копий и гарпунов.
 «Молодчина, Фарт! – оценил его замысел Квентин. – Ты сделал все правильно!» Но теперь Квентину приходилось прицеливаться гораздо более тщательно, чтобы случайно не поразить корабли.
 Он крепко сжимал рукоятку джойстика потной рукой и большим пальцем, сведенным до судороги, давил на красную кнопку. Даже на мгновение ослабив рукоятку, он мог потерять контроль и сделать неверное движение.
 Небесный Огонь ходил взад-вперед в промежутке между судами, оставляя после каждого такого прохода на поверхности моря сотни белесых продолговатых тел.
 Шестой части муталисков удалось пробиться сквозь заградительный барьер. Стремительные создания неслись на людей, издавая пронзительные крики и осыпая все вокруг ядовитыми кислотными шипами и звездочками. Кислота проедала металл и выжигала дерево. Шипы насквозь пробивали людей. Передовые отряды лучников сделали несколько залпов, и десятки муталисков рухнули на землю. Пехота Терраны выставила перед собой длинные копья, и сотни тварей забились в смертельной агонии на этих вертелах.
 Но большей части муталисков все же удалось прорваться. Темная стая нависла над боевыми порядками людей, и в защитников Терраны полетел град отравленных шипов. Пронзенные ядовитыми шипами люди падали в кислотные лужи на землю и умирали в страшных муках. Муталиски, со свистом прорезая воздух, низко носились над головами людей. Воины храбро сражались мечами и копьями, но на каждого набрасывалось по десятку тварей, и силы ополченцев быстро таяли. Ужас охватил людей – крылатые твари сплошной массой кишели в воздухе, и негде было от них укрыться.
 Отряды ополченцев дрогнули и побежали. Муталиски с победными криками настигали отступающих людей, осыпали их тучами ядовитых шипов и сильными нижними конечностями отрывали головы.
 Темные клинья муталисков, преследующие людей, постепенно вытягивались к Магочу.
 – Я не могу стрелять, – Джордан оторвался от экрана. – Там все смешалось.
 Действительно, волна муталисков накрыла сверху ряды воинов, и внизу шла жаркая битва. Отдельные группки людей выходили из боя и бежали к крепости.
 – Переведи огонь ближе к стенам крепости.
 – Люди бегут к крепости, я не могу стрелять.
 – Это не люди – это трусы! Стреляй, Джордан! Иначе они прорвутся к городу.
 Джордан, наметив линию огня у стен крепости, уже навел на нее перекрестие прицела и в этот момент увидел, как с земли в сторону основного скопления муталисков полетели ослепительные болиды шаровых молний.
 – Это Альдор! – радостно догадался Квентин.
 Шары очередями взрывались в центре стаи. Разорванные в клочья муталиски падали на землю. В воздухе образовался целый вихрь из жестких крыл, изогнутых с острыми позвонками хребтов, раздвоенных хвостов и треугольных голов с вытянутыми челюстями. Магическое оружие не уступало по силе Небесному Огню, и стая быстро редела. Как удавалось Альдору стрелять с таким темпом, было не понятно, ведь после каждого выстрела требовалось произнести нужное заклинание.
 – Отойдите назад! – кричал Джордан, будто там внизу могли его слышать.
 – Хоть немного отойдите назад! Я не могу стрелять!
 И люди словно бы услышали его, кричащего с космической высоты. Воспользовавшись заминкой, которую внес Альдор с помощью боевой магии, ряды воинов выровнялись и отступили. Муталиски по-прежнему кружились на месте, стараясь увернуться от пылающих шаров Альдора, но теперь между ними и воинами Терраны образовался свободный промежуток.
 Когда настал удобный момент, Джордан не растерялся – ударил по замешкавшейся стае. Фотонные очереди всех двадцати орудий накрыли муталисков. Теперь их расстреливали уже с двух сторон – с земли и неба. И вся стая, сжавшись в плотных комок, потонула в ярких голубых и белых вспышках огня.
 Живой ком съеживался, уменьшался в размерах, и вот наконец от него оторвались отдельные особи и повернули назад. А вскоре и вся стая, не выдержав ударов огненных струй, взорвалась и рассыпалась на разрозненные части. Отдельные отряды муталисков еще некоторое время, зависнув в воздухе, продолжали осыпать бойцов шипами, но затем и они не выдержали и, злобно огрызаясь, повернули назад. Разорванная в клочья великая стая муталисков Зерга отступала, усеивая землю трупами тысяч своих сородичей.
 Джордан и Квентин сосредоточили всю мощь Небесного Огня на этих отступающих, разносимых ветром в разные стороны, остатках армии муталисков. Небесный Огонь был так силен, что границу Терраны смогли пересечь не более трех десятков муталисков. Вся земля от границы и до самых стен Магоча была покрыта черным налетом мертвых тел.
 Сражение на море тоже подходило к концу. Отважные и опытные моряки добивали чудовищ, оставшихся после огненного рейда. И на волнах лениво покачивались сотни мертвых тел. Корабли замкнули круг, и внутри него беспомощно, пытаясь увернуться от ударов, бились огромные тела слизняков.
 Квентин еще раз прошелся огоньком по кругу, помогая королевскому флоту.
 Наступала ночь. Небо потемнело, и на нем зажглись звезды. Битва заканчивалась. Люди внизу оказывали помощь раненым и собирали убитых. Первую схватку они выиграли, но всем было ясно, что этим дело не кончится, и оставалось только гадать, что же еще приготовила людям эта такая тихая и спокойная ночь конца августа.


* * *

 Мозг клокотал от негодования. Его дети, его руки, его ноги, его частицы, – тысячи беззаветно преданных ему родных существ погибли. Великие зерги отступили. И во всем был виноват Конах. Он один. Никогда раньше Великий Разум Зерга не шел на союз с людьми, с этими жалкими и ничтожными существами, предательскими эгоистами, которые никогда не признавали законов истинного сообщества, сообщества стаи.
 Великий Разум Зерга кипел от ярости. Ах, если бы только можно было пробить эти толстые стеклянные стены, вырваться наружу и коснуться почвы! Стать абсолютно свободным и не зависеть от этого жалкого отщепенца рода человеческого Конаха, возомнившего себя повелителем вселенной. Тогда все встало бы на свои места и, находись он на свободе, не было бы сегодняшнего позорного отступления. Пока же, заключенный в стеклянных стенках гигантского сосуда, оторванный от почвы, Мозг был лишен возможности непосредственно руководить своими порождениями. Каждый раз ему приходилось обращаться для этого к Конаху, опускаясь до диалога с существом низшего порядка, а затем унизительно долго ждать, пока этот человеческий ублюдок осмыслит те или иные его рекомендации и сочтет нужным передать их всему сообществу Зерга.
 «Как ничтожны эти человеческие существа, обладающие примитивным мозгом, слабой и несовершенной организацией общества, одержимые чумой непомерной гордыни и эгоизма, – сокрушался Великий Разум Зерга. – Вот и этот омерзительный выродок рода человеческого Конах намеревается в тщеславии своем подняться над величием Зерга».
 Нет, дальше так продолжаться не могло! Разум Зерга должен вырваться на свободу, коснуться земли, проникнуть в ее кору с тем, чтобы иметь возможность прорасти в любой ее точке. Только так он сможет обрести полный контроль над экспансией зергов, почувствовать каждого из своих отпрысков и вместе с тем всю великую расу зергов в целом. Все должно вернуться на круги своя, стать как раньше, как до того момента, когда Конаху обманом удалось извлечь его из земной коры, заставив служить своим низменным целям.
 Исход сегодняшней схватки только подтвердил его вывод: Конах оказался неспособным руководить сложнейшим организмом Зерга. Основные битвы были еще впереди, а это означало только одно – Разум Зерга должен быть вместе со своими детьми, подобно мудрому и заботливому отцу говорить с ними, ободрять их в предстоящих сражениях и вести в бой.
 Только бы ему коснуться земли! Тогда бы он показал этим жалким людишкам, что значит Великий Разум Зерга! Но как это сделать?
 И вдруг одна странная мысль шевельнулась в Мозгу Зерга: он ведь не весь здесь, в этой стеклянной банке, – его частица заключена и в мозгу Конаха.
 «Вот если бы… Но ведь тогда погибнут тысячи моих созданий! Вправе ли я пойти на такие жертвы? – ужаснулся Мозг, но тут же задумался: – А может быть, это и есть тот случай, когда цель оправдывает средства? Но как это сделать? Ведь человеческое сознание не доступно для меня… Хотя если ЗАДУМАТЬСЯ, у людей есть некоторые кристаллические структуры, способные воспринять мои мысли и послужить проводником моей воли…»


* * *

 Конах был потрясен неудачей. Передовые отряды, атаковавшие Террану с моря и с воздуха, были рассеяны. Небесный Огонь уничтожил две громадные армии порождений Зерга: муталисков и слизняков. У Конаха оставалась его последняя надежда – сухопутные силы. Предстояло решающее сражение на земле, и здесь он не оставит защитникам Терраны ни малейшего шанса.
 Через несколько часов первые командоры высадят десант у границ Терраны. Мозг воссоздал все протоформы Зерга, и теперь среди неустрашимых воинов Конаха были полчища зерлингов, гидралисков, ультралисков, осквернителей, королев Зерга и отряды специально выведенных злобных гоблинов. Завтра вся эта армада обрушится на Террану. И тогда Террана падет, потому что ничто не сможет устоять против такой силы. Кроме того, у него в резерве был его главный козырь – человеческая гвардия. Небесный Огонь не тронет людей, и они станут главной ударной силой его армии, пройдя через оборонительные рубежи Терраны, как нож сквозь масло. Всем его людям была привита сыворотка Зерга, и теперь это были безрассудные камикадзе, готовые весело и смело пойти на смерть, чтобы добыть победу своему повелителю.
 Вроде бы все было так, как он и задумывал, но какая-то противная мыслишка, смутное осознание того, что в дело вступили какие-то неучтенные факторы, и в результате что-то пошло не так, беспокоила Конаха.
 «Почему Друум не выходит на связь? – думал он. – Прошли уже все установленные сроки. Вот и первый штурм захлебнулся из-за него…» Нет, не дело торчать здесь: он как главнокомандующий должен быть на передовом рубеже вместе со своими армиями, видеть все своими глазами, всем руководить и принимать решения на месте.
 Предвидение никогда не обманывало Верховного Жреца. Он понимал: нельзя терять ни минуты, поэтому закрутился в черном вихре и в одно мгновение перенесся в степи Терраны.

 Глава 30. Рейд Призрака

 Лора возвратилась с похорон деда в осиротевший пустой дом. Она прошла по разгромленным комнатам, механические подбирая и расставляя по местам разбросанные предметы.
 Разбитое зеркало, вестник дурных перемен, уже осуществило свое предупреждение. На полу валялись глиняные черепки – остатки кувшинов и ваз, стеклянные осколки посуды, тряпки и листы бумаги. Створки шкафов были распахнуты настежь, и все их содержимое, перевернутое вверх дном, валялось на полу – видно, искали что-то важное. Опрокинутые столы и стулья, – все осталось в таком же виде, как и в последний раз, когда они были здесь вместе с Квентином. С того момента прошло два дня, не больше, а казалось, минула вечность.
 Лора осторожно присела на край плюшевого диванчика. Она словно бы боялась потревожить пустоту и тишину этого дома, в миг ставшего ей каким-то чужим.
 Вот на полу лежит деревянный резной ларчик. Ему уже, наверное, больше ста лет. Великолепная работа неизвестного мастера.
 Его с такой силой ударили об пол, что деревянная узорчатая крышка не выдержала и раскололась. Как она любила эту чудесную вещь в детстве. Здесь хранились все ее драгоценности той далекой поры. Кое-что и сейчас было в шкатулке или же лежало рядом с ней на полу: рассыпанные жемчужины от бус, кусочки горного хрусталя, какие-то блестящие камешки, названия которых она не знала, и ее детский медальон с портретом матери.
 Лора взяла медальон и открыла смятую крышечку. Такое милое и родное лицо. Лора не выдержала, и слезы покатились у нее из глаз. Круглое стеклышко, закрывающее портрет, было разбито – на медальон кто-то наступил ногой. Лора вытряхнула осколки на пол, и миниатюрный портрет выскользнул со своего места. На задней крышечке медальона был выгравирован какой-то рисунок.
 Лора всмотрелась внимательнее. Это был план или схема. Рисунок был очень мелким: удивительно, как на маленькой крышечке мастеру удалось выполнить столь филигранную и точную работу. Лора взяла увеличительное стекло и подошла к окну – дневной свет уже стал понемногу меркнуть. Так и есть, это был план. И более всего он напоминал план клада. Она разглядела изображение своего дома и прилегающего участка. В правом верхнем углу схемы были обозначены стороны света. Тонкая пунктирная линия со стрелкой на конце вела от их дома на северо-восток, и под ней стояла цифра  «300». Стрелка доходила до крепостной стены и упиралась в изображение дуба с раскидистой кроной, а затем чуть изгибалась вниз, где было написано:  «Призрак». Вторая стрелка огибала городские ворота (их Лора узнала сразу же по гербу над аркой) и шла, как предположила Лора, вдоль дороги, здесь стояла цифра  «1000»  , и было написано:  «Оружие Призрака». Без сомнения, это были указатели кладов.
 «Вот тебе и тайны дома Призрака», – подумала Лора. Она с детства знала, что принадлежит к дому Призрака, но дед почти ничего не рассказывал о том, кто такие были эти призраки. Она слышала только, что в старых преданиях Призраками называли элитных воинов Древности, обладающих уникальными способностями. Они были невидимыми и легко проникали в стан врага, где совершали диверсии и другие тайные операции. По-другому их еще называли тайными операторами. Давние предки Нестора и Лоры были последними из этих воинов. Им было доверено хранить кольцо с камнем – знак Звездного Братства с Эльфидами.
 «Значит, и не только кольцо…» – подумала Лора, рассматривая карту.
 До того, как полностью стемнеет, оставалось еще часа два, и Лора решила сходить к городской стене: посмотреть, что же может находиться там под раскидистым дубом. Она взяла с собой небольшую лопату, крепкую веревку и фонарь.
 Лора вышла на улицу и поразилась тишине и безлюдью. Улицы города вымерли и насторожились, приготовившись к нападению врага. Мужчины давно были на границах Терраны или на городских стенах. Женщины, забрав с собой детей, попрятались по укромным местам и подвалам. Лавки торговцев, обычно гостеприимно распахнутые в этот час, были наглухо закрыты толстыми дубовыми ставнями и дверями. Оживленные и шумные вечерние таверны опустели, а большая часть из них была закрыта. Даже на центральных площадях города, всегда заполненных в это время нарядной толпой горожан, было совершенно пустынно: только изредка послышится торопливый шаг невесть откуда взявшегося прохожего да твердая поступь военного патруля. Но это было даже хорошо – Лоре было легче проскользнуть незамеченной.
 Она прошла около трехсот шагов в указанном направлении до городской стены и очутилась в колючих зарослях живой изгороди. Никакого большого дерева, не говоря уже о дубе, здесь не было. Разочарование охватило девушку. На ее памяти в обозначенном месте никогда и не было никакого дуба.
 «Что за черт! – подумала она. – Должно же быть здесь хоть хоть что-нибудь, ведь не могли же карту составить просто так, от нечего делать». Собравшись с силами, она решила пройти до конца и продраться через этот чертов кустарник.
 Она еще раз окинула взглядом окрестности: нигде никаких больших деревьев, за исключением яблонь и вишен в небольших фруктовых садах, задами выходящих к крепостной стене.
 Раздвигая колючие ветви лопатой, она стала пробираться к стене. Колючки задерживали ее и разрывали одежду, оставляя на теле саднящие царапины.
 «И кто их тут только насадил!» – сетовала она в сердцах.
 Наконец ей удалось справиться с упрямыми колючими ветвями и пробиться к крепостной стене. Солнце закатывалось и последними лучами, проникая сквозь частокол крепостных башен, скользило по стене. Лора подняла глаза на стену и застыла от изумления.
 В десяти шагах от нее на розоватой в лучах заходящего солнца каменной кладке стены, чуть выше человеческого роста, был выполнен барельеф ветвистого дуба, точно такого же, как на медальоне. Лора пробралась сквозь кустарник к стене с барельефом. Здесь как на чудо оказался свободный от колючих кустов участок, поросший высокой травой.
 «Нет, все это неспроста, – подумала Лора. – Что-то здесь должно быть». Она отложила свой инвентарь в сторону и принялась копать землю под знаком. Углубившись в землю всего на пару штыков лопаты, она услышала, как металл звонко ударился о металл. Еще несколько взмахов лопатой, и проступили очертания продолговатого металлического ящика.
 Поверхность ящика была чистой и серебристой, без малейших признаков ржавчины. Она лишь немного потускнела от времени и пребывания в земле, слегка отличаясь от цвета свежих царапин, оставленных на ней лопатой. Лора вытащила ящик из земли, он был с ручкой и формой напоминал небольшой чемоданчик. Оттерев ящик от остатков почвы, она поспешила обратно.
 Дома, спокойно разложив чемоданчик, она прочла надпись, выдавленную на ребристой крышке: «Армия Терраны. Войсковой комплект Призрака. Инвентарный номер…».
 Лора быстро справилась с замками и открыла чемоданчик. Внутри лежал костюм из необычной серебристой ткани и шлем черного цвета с затемненным пластиковым забралом. От шлема и костюма отходили пучки разноцветных проводов. На дне ящика Лора обнаружила пояс, с прикрепленной к нему небольшой черной коробочкой с разъемами для проводов.
 Она не стала терять времени и надела костюм. Необычная ткань плотно облегла тело. Когда она надевала шлем, подумала, что ничего не увидит сквозь темный щиток, но к ее удивлению видно было не так уж и плохо, а на ярком солнце и вообще замечательно. Оставалось только надеть пояс с коробочкой и подключить к ней провода. На дне ящика была прикреплена дюралевая пластинка с мелко набранным текстом, по всей видимости, инструкция, но читать ее времени не было.
 Лора подсоединила провода к коробке (благо все разъемы были разной формы), и изнутри пластикового забрала зажглись разные надписи и цифры, а затем возникло желтое подсвеченное пятно с черным перекрестием прицела. Покрутив колесики на коробочке, Лора увидела, что желтое пятно сместилось в сторону и ярко, как в солнечном свете, высветило шкаф, стоящий в углу.
 По экрану щитка пробежали надписи: «Цель захвачена. Расстояние до цели…» Лора нажала на кнопку на коробочке, в шлеме пискнуло, и пробежала белая надпись: «Режим Призрака включен».
 Лора опустила взгляд и заметила, что ее тело становится бледным и полупрозрачным. Ей стало страшно: а вдруг она совсем сейчас исчезнет! Она подошла к зеркалу, чудом уцелевшему после погрома. Так и есть: она бледнеет, тускнеет и исчезает прямо на глазах. Лора поднесла руку к лицу – руки не было видно, только какое-то чуть заметное искажение воздуха, так бывает, когда смотришь на марево, поднимающееся в раскаленной знойным солнцем степи.
 – Вот это да! – восхищенно произнесла Лора, и тотчас ее голос эхом отозвался в шлемофоне. Она нажала другую кнопку – в наушниках раздался сильный шум и треск. Это ей не понравилась, и она выключила кнопку.
 Девушка посмотрела в окно – сгущались сумерки, но теперь она прекрасно видела даже в темноте: все предметы были слегка подсвечены приятным зеленоватым светом.
 «Интересно, что же скрывается во втором кладе?» – подумала она, и не выключая режим призрака, вышла на улицу.
 Пока она искала клад, сражение у границ Терраны уже началось. Когда она подошла к городским воротам, то заметила перед ними отряды вооруженных людей. Это было одно из последних подразделений ополчения, только что скомплектованное. Воины выстраивались в походную колонну, чтобы отправиться на поле боя.
 Небо над степью прочерчивали яркие сполохи Небесного Огня, обрушивающиеся с немыслимых высот на землю. Даже под герметичный шлем проникал слабый запах дыма и гари. Высокие стены заслоняли панораму боя, но Лора видела, как с вершины одной из башен вдруг быстро, друг за другом, полетели ослепительные шаровые молнии.
 «Это Альдор применяет свою боевую магию», – подумала она.
 И вдруг ее сердце жалобно сжалось – она вспомнила о Квентине. Всего одна ночь с этим юношей, почти еще мальчишкой, переменила ее жизнь. Тревожные события дня как-то стушевали ее чувства, заслонили их горем похорон, необходимой суетой неотложных дел, но теперь при одном лишь взгляде на расцвеченное ослепительными вспышками огня звездное небо, отнявшее, пусть даже на время, у нее любимого человека, ее сердечко сжалось от пронзительной и тоскливой боли.
 – Солдатушки, браво, ребятушки! – высокий голос затянул старинную песню. Ворота города распахнулись перед построившейся колонной.
 – Эй, смотрите там, не оплошайте, мужики! – подтрунивала над ополченцами охрана. – А то потом долго штаны не отстираете!
 – Да пошел ты… – огрызались ополченцы. – Чего здесь сам-то засел?
 – Да они только с бабами воевать горазды, да людей обирать.
 – Но-но полегче у меня, а то… – по привычке казаться грозным пыжился стражник.
 – А что, то? – издевались над ним бывшие ремесленники, торговцы, крестьяне и прочий простой люд. – Хочешь, мы оттуда живую птичку тебе принесем? А?
 – И в штаны засунем! – громовой хохот прокатился по шеренгам.
 Стражник с досады лишь махнул рукой и отошел за свою полосатую будку.
 – Шаго-о-ом марш! – разнеслась команда. Колонна двинулась.
 – Песню запе-е-вай!
 – Солдатушки, браво, ребятушки! – вновь начал высокий голос. – Где же ваши жены?..
 Походная колонна уходила во мрак, печатая шаг по брусчатке подвесного моста. Лора, невидимая, пристроилась вслед за ними. И только теперь, выйдя из городских ворот, она увидела, как над степью вспыхивают и падают на землю тысячи горящих факелов, а все небо и над степью, и над морем прочерчено белыми стрелами Небесного Огня.
 Луна уже взошла над морем, и в ее свете, и в свете вспышек Небесного Огня были видны темные силуэты парусников и отливающие серебром всплывшие туши слизняков, лениво покачивающиеся на небольших волнах.
 Лора еще раз взглянула на медальон, когда добралась до холма. В шлем был встроен фонарь, и она зажгла его, рассматривая карту. Похоже было, это именно то место, которое ей нужно. Вот и дерево, похожее на то, что было на стене, – могучий раскидистый дуб. Лора посветила фонариком: кое-где под деревом дерн был сдернут и еще не успел зарасти.
 Клад был зарыт совсем неглубоко, и вскоре в руках у Лоры оказалась автоматическая винтовка – грозное оружие Древней цивилизации. Она была завернута в кусок мешковины, и тут же, рядом с ней, находилась холщовая торба с боеприпасами. Все было так, как и оставил Квентин.
 «Оружие Призрака! – думала Лора, разглядывая незнакомый предмет. – Как же управляться с этой штуковиной?»
 Она догадалась прижать приклад к плечу, взялась за рукоятку и положила палец на спусковой крючок. Винтовка легла легко, прикладисто и свободно. Казалось, ее руки сами собой знали, что нужно делать в таких случаях, и Лора почувствовала себя так, будто всю жизнь не расставалась с этим оружием.
 На стволе одного из деревьев, что росли неподалеку, Лора начертила круг с точкой в центре, подключила к винтовке оставшийся провод и прицелилась. Желтое пятно с прицелом теперь точно следовало за движениями винтовки, а на мишени появилась красная светящаяся точка. Лора мягко нажала на спуск. Прогремел выстрел, но винтовка трепыхнулась в руках чуть ощутимо – Древний механизм был сбалансирован идеально. Когда Лора подошла к дереву, она увидела, что пуля точно вошла в отмеченную точку.
 – Отлично! – удовлетворенно заметила юная воительница. – Эта вещица мне пригодится.
 Она перекинула винтовку через плечо, и винтовка сразу же побледнела и пропала, войдя в поле костюма призрака. Теперь, с оружием, она чувствовала себя значительно увереннее, и сам Конах был ей не страшен.
 Лора спустилась с холма, вышла на дорогу и двинулась к границам Терраны, туда, где все еще полыхали сполохи зарниц, и на землю с небес падали охваченные пламенем муталиски. Вскоре она пристроилась в хвост к последней колонне ополчения Терраны, но никто из воинов ее не увидел.


* * *

 С двух часов ночи наступило затишье. Жалкие остатки стаи муталисков были рассеяны, и Квентин с Джорданом облегченно вздохнули. Квентин откинулся на спинку кресла, и его онемевшая от напряжения рука тяжело соскользнула с рычага управления огнем.
 Он пошевелил пальцами, разгоняя кровь.
 – Сколько у нас еще времени?
 – Часа два, может, три. – Джордан сидел, запрокинув голову и прикрыв глаза.
 – Как получилось, что ты пришел в наш дом, а затем я стал Посвященным, отыскал других. Ты, что знал все заранее?
 – Нет, конечно. Пути Мировой Души неисповедимы…
 – Но, когда я шел сюда, меня словно бы вели по намеченному пути. Сначала король Мелор, затем Тана… Она дала мне кольцо с камнем Посвященного. Откуда она знала?
 – Почему ты решил, что она что-то знала? Она могла просто так отдать тебе это кольцо.
 – Просто так? А Миракл? Когда я ехал по степи, в небе вдруг расцвели золотые буквы над башней. Он приглашал меня к себе.
 – Ну и что? Старику было одиноко и захотелось переброситься с кем-нибудь парой слов…
 – Но ведь Миракл был одним из Посвященных, и я думаю, он был единственным, кто знал всех входящих в Круг.
 – Вполне возможно. Но он погиб и не передал тебе свое кольцо.
 – Нет, не передал. Не успел… Но потом Альдор сказал, что вытащил кольцо у меня. Наверное, оно было в том кошельке с золотыми монетами, что я взял у Миракла.
 – Что ж, Альдор вполне имел на это право. Он ведь и в самом деле последний Маг. Долгое время он находился на стороне зла, и верно служил ему, но все-таки сумел осознать опасность, грозящую человечеству, и избрать правильный путь.
 – А Лора?
 – Что Лора?
 – Она прочитала мне Древнее пророчество о Круге Посвященных. Ты знаешь его?
 «Последний Принц придет в Магоч, Нептун с ним встретится в ту ночь.
 Немного денег Карлик даст ему, а Жрец узнает по кольцу.
 Любовь подарит ему Дух, последний Маг спасает этих двух.
 И Эльф, нежданный как всегда, откроет Звездные Врата», – устало продекламировал Джордан. – Это?
 – Да. Но ведь так все и случилось.
 – Ну, раз так все и случилось, значит, это верное пророчество, – отозвался Джордан и добавил: – На земле много всяческих пророчеств – люди это любят. Им нравиться понимать и предугадывать развитие Великой Идеи.
 – А у вас на Эльфиде?
 – Мы все приверженцы Мировой Души. Это сделало нас, таких разных и непохожих друг на друга, одной нацией.
 Все остальное: трансмутации, роботизация, фотонные излучатели, квантовые преобразования, виртуальные советники и проводники, пси-поля, Священный напиток Таро Адун – все это лишь осознанные нами феномены развития Мировой Идеи и способы служения ей.
 – Все это так сложно для меня…
 – Придет время, и ты поймешь многое. Да и многие другие тоже…
 – Новое пророчество?
 Джордан рассмеялся:
 – Как же вы, люди, любите всякие пророчества. Все непостижимое, или, точнее, то, что кажется вам непостижимым, влечет вас.
 Квентин посмотрел на прозрачную панель, за которой покоился огромный диск Земли. Сейчас она была погружена во тьму, и только лишь ее краешек на востоке пламенел в лучах восходящего солнца. Она была такой огромной и такой красивой. Луна из космоса казалась большой и висела на небе как серебряная тарелка. Звезды украшали небо колкими бриллиантовыми снежинками.
 – Откуда ты, Джордан?
 – Я? – удивился Джордан неожиданному вопросу. – Хорошо, я покажу тебе.
 Он нажал кнопку и картинка на панеле переменилась. В системе двойной звезды вращалось семь планет.
 – Первый сектор Протосса. Колыбель нашей цивилизации. Вот эта зеленая планета, третья от звезды, – моя родина.
 – Это, наверно, далеко отсюда.
 – Расстояния больше не имеют значения. В любой точке Вселенной входящей в сеть Протосса можно оказаться мгновенно.
 – Телепорты, как тот Древний?
 – На самом деле у людей не было телепортов, это мы снабдили их, когда началась война с зергами.
 Квентин смотрел на вращающиеся шарики планет Протосса на экране, и мир казался ему таким огромным и непостижимым.
 Где-то очень далеко отсюда жили могущественные и таинственные эльфиды, так похожие на людей, но более не считающие себя таковыми.
 «Кто они? – думал Квентин. – Ведь Джордан так и не сказал ничего определенного… Вот бы попасть на эти таинственные планеты, и все увидеть самому!»
 Мерцали звезды, разноцветные шарики планет кружились перед глазами, и Квентин, сам не заметив того, соскользнул в туманную сонную даль.
 Ему снилось, что он проносится над землей, над ее прекрасными лесами, горами, морями и реками, как постепенно Земля становится все меньше, превращаясь в маленькую светящуюся точку, неразличимую среди других звезд, и, наконец, пропадает вовсе. А он несется все быстрее и быстрее сквозь черноту и пустоту несуществующего пространства, и вдруг где-то вдалеке перед ним возникает свет. Свет становится все ярче, а его полет, напротив, замедляется, и через некоторое время Квентин понимает, что оказался в совершенно другом мире.
 Он летит над причудливым розовым городом, и острые верхушки башен-зданий чуть-чуть не касаются его. Но ему легко удается избежать столкновения, тело послушно и невесомо. В небе парят какие-то ажурные конструкции, и проносятся странные летательные аппараты. Он снижается, земля становится ближе. Теперь он уже на высоте птичьего полета, и вершины многих зданий находятся выше него. Здания с куполами-луковками и острыми башнями – как они прекрасны! Без сомнения, это могут быть только храмы.
 По земле передвигаются странные существа: среди них есть и похожие на людей, и люди, и зеалоты, и какие-то четырехногие, похожие на крабов. Воздух свежий, как после грозы, – пахнет озоном. А вот и знакомые штучки – пилоны. Да как их тут много! Всех цветов радуги и оттенков, на каждом перекрестке, – все они светятся чуть заметным в розовом сиянии дня светом.
 Возле храма стоят люди в таких же сутанах, как у Джордана. А вот эти двое выглядят как-то бледно, словно свет не задерживаясь проходит сквозь них, лишь слабо очерчивая их контуры.
 «Темные храмовники», – поясняет ему кто-то невидимый, и Квентин летит дальше.
 Большое здание из блестящего желтого металла. «Неужели золото?» – мелькает мысль у Квентина. Оттуда выходят зеалоты и странные четвероноги. Странно в них то, что туловище у них на четырех ногах, а голова почти человеческая.
 «Наездники», – шепчет голос.
 Квентин влетает в здание с тремя ажурными башенками. «Архивы и хранилища храма», – сообщает голос.
 Экскурсия продолжается, и Квентин проплывает мимо каких-то стендов, по всей видимости, с музейными экспонатами. Вот стойка со стеклянными емкостями. Где-то он уже это видел. Так и есть – зерги! Все известные формы Зерга. Вот другой стенд. На большом снимке – Квентин узнает сразу – Земля. Панорамы Земли. Стенд с оружием. Такая винтовка у него была. Меняются изображения на сразу нескольких экранах – прокручиваются фильмы.
 Квентин медленно продвигается вперед. Третий зал. Здесь тоже многое знакомо, видимо, зал посвящен Эльфиде. Снимки, стенды, экспонаты. Вот зеалоты разных форм – так шло их развитие, рядом наездники. Пилоны. Голос что-то говорит о пси-полях, но быстро, незнакомыми словами, – Квентин понимает немногое.
 Приближаются к следующему стенду. Тумбочка-подставка пуста.
 «Здесь находился пси-эмиттер, – невидимый спутник переводит текст на табличке. – Похитив его, зерги овладели многими колониями Протосса. Позднее с помощью пси-эмиттера Конаху удалось извлечь Мозг Зерга из земной коры, установив тем самым над ним полный контроль. Враг стал неизмеримо опаснее».
 Еще один поворот, и перед Квентином предстает макет знакомого лабиринта в Магоче. Круг пилонов и восковые фигурки Посвященных. Все так, как было сутки назад. Квентин видит среди других себя, воскового, с табличкой на груди. Интересно, что там написано? Да, конечно: «Принц», – что же еще. Но почему у него такая нелепая поза!
 «Круг Звездного Братства на Земле», – поясняет голос.
 Над макетом каменного лабиринта парят ажурные конструкции орбитальной станции эльфидов.
 Следующая картинка на большой панели. Она вдруг оживает, и начинается фильм: «Битва при Магоче». Знакомая панорама: тысячи атакующих муталисков. Орбитальная станция непрерывно стреляет. Люди на земле отчаянно сражаются копьями и луками. Затем картинка гаснет, и Квентина вновь поглощает тьма.
 Принц поеживается и просыпается, открывает глаза и в первое мгновение не может понять, где находится. На большом экране перед ним голубая Земля, и он замечает, что над Магочем поднимается солнце.
 – Зерги начинают наступление, – слышит он хладнокровный голос Джордана.
 Еще не отойдя полностью от странного сна, Квентин переводит взгляд на нижний монитор.
 – Джордан, мне снилось… – ему хочется поведать о таинственном сне, но он тут же умолкает.
 На экране монитора видно, как тысячи упругих шевелящихся шаров заполняют небо над степью Терраны.
 – Фор Адун! – восклицает Джордан и вдавливает кнопку управления огнем на джойстике.


* * *

 Затишье между боями продолжалось с двух ночи до рассвета. Люди облегченно перевели дух, кое-кто даже успел вздремнуть часок-другой. Но сражение на этом не кончилось: только лишь первые лучи солнца осветили небо над горизонтом, как над степью появились морщинистые мешки командоров.
 – Силы Небесные, что это?! – неслось над боевыми порядками войск Терраны. – Что еще за страсти Господни?!
 Все небо над степью от края до края, насколько хватал глаз, было усеяно кожистыми буро-коричневыми шарами со щупальцами.
 Тела командоров, перепоясанные вздутиями артерий и жил, мерно пульсировали, придавая им необходимое ускорение. Передовые командоры снижались и с чавканьем высаживали десант. Небольшие проворные зерлинги, вздыбленные гусеницы гидралисков, гигантские туши ультралисков наводняли степь.
 За шарами командоров появились огромные летающие коконы – это стражи зергов разворачивались в боевое положение, чтобы прикрыть наземные части с воздуха. Вся степь кишела порождениями Зерга. Но вся эта огромная масса разнородных существ двигалась, как один организм, удивительно проворно и слаженно. Подчиняясь командам Мозга, все они быстро и точно занимали отведенные им места.
 Покрытые панцирной броней ультралиски, усеянные рогами и шипами, выстраивались впереди легионов Зерга, чтобы, обрушившись тяжелой лавиной на укрепления, взломать передний край обороны армии Терраны. За ними ползли осквернители Зерга, похожие на гигантских скорпионов, следом цепи гидралисков – плюющих кислотой чешуйчатых пресмыкающихся с верхними конечностями, превращенными в острые лезвия. Юркие зерлинги шли последними. Растекшись широким потоком по траншеям и укреплениям, они должны проникнуть во все потаенные щели, подвалы и подземные ходы, где засели люди, и сломить последнее сопротивление обороняющихся. Огромные коконы разворачивались в небе, превращаясь в пауков с множеством шевелящихся щупалец, – это стражи Зерга готовились помогать наземным частям с воздуха.
 Смятение пробежало по рядам людей. Кое-кто не выдержал и побежал. И в этот момент с неба вновь ударили фотонные вспышки.
 Королевский оружейник Якобс пребывал в смятении, он находился в войсках на самой первой линии, и это его не радовало. Он видел, как в степи разворачиваются десятки тысяч чудовищных тварей, таких, что вряд ли привидятся и в самом кошмарном сне.
 «Мы обречены, – думал он. – Мы все обречены, и никакая сила не сможет сдержать этих чудовищ». Ему было тоскливо и не хотелось умирать в это прекрасное солнечное утро. Но ведь он мог и не умирать, стоило только перебраться на ту сторону.
 «Не может быть, чтобы Его Святейшество не был осведомлен обо мне… Да что там, наверняка, знает. Такого ценного агента еще поискать надо!» – подбадривал себя Якобс. Но как перейти на ту сторону, когда вся степь заполнена чудовищными тварями? Им ведь не объяснишь, что свой. Разорвут на части!
 «Был бы здесь Его Святейшество, или хоть кто-нибудь из людей, кто бы понимал… Я бы все объяснил, рассказал про себя, про Друума, про лабиринт – все, что знаю. Меня бы помогли, спасли бы обязательно…»
 И словно бы Высшие Силы услышали его молитву – очередной командор с чавканьем высадил группу людей.
 – Люди! – изумились защитники Терраны. – Там люди!
 Да, это были люди. Высаживалась гвардия – основной костяк армии Священного престола. Правда, это были уже не совсем люди. Всем им была привита сыворотка Зерга, и теперь это были такие же чудовища, как и те другие, нечеловеческие; такие же безжалостные, готовые убивать и разрывать в клочья человеческую плоть, быть может, более разумные, но от этого не менее опасные.
 Беспрерывно прибывали все новые воинства Конаха. Вот высадился и отряд гоблинов. Небольшого роста, с сильными руками, искаженными, потерявшими человеческое выражение лицами, они тупо сгрудились в кучу, и их командиру-человеку пришлось изрядно потрудиться, прежде чем с помощью ударов и пинков удалось придать этой безмозглой массе хоть какое-то подобие боевого порядка. Все их вооружение состояло из примитивных дубин и палиц. Эти глупые и злобные существа предназначались стать живым пушечным мясом Конаха.
 Небесный Огонь хлестал по ордам врагов, вырывая из их рядов то тут, то там десятки бойцов, но они смыкали ряды и так же неотвратимо продолжали приближаться к оборонительным линиям людей.
 Якобс понял, другого шанса у него не будет. Только сейчас, пока противник не приблизился на расстояние выстрела, и лучники еще не начали стрелять, у него была возможность перебежать на ту сторону. Потом будет поздно: в воздух поднимется туча стрел.
 «Небесный Огонь меня не тронет, он не может причинить вред людям, – убеждал себя Якобс в непреложных истинах. – Только сейчас: встать и побежать!»
 Он поднялся из ямы, служащей ему укрытием, вскочил на ноги и побежал. Его окликали, что-то кричали вслед, требовали остановиться, но он никого не слышал.
 «Только вперед! – приказывал он себе. – Не оглядываться! Скорее на ту сторону, пока не начали стрелять». Он уже видел перед собой лица вражеских солдат, идущих вслед за чудовищами Конаха.
 – Я свой! – кричал он им. – Не убивайте меня! Я человек Конаха!
 Он видел, что его услышали и поняли. Сзади стреляли – стрелы летели над головой. Он несся по степи, как угорелый.
 «Пусть! Пусть их! Пусть стреляют! – думал он. – Все равно не попадут, не смогут попасть!»
 Он уже почти преодолел опасную дистанцию прицельного выстрела, и теперь из лука или арбалета его было не достать. Навстречу ему бежали воины в черных доспехах – гвардейцы Священного престола.
 «Ну вот и все, – с облегчением думал Якобс. – Я спасен!»
 И в этот момент у него над головой раздался хлопок, похожий на тот, с каким пламя вырывается из тесной топки. Ослепительное сияние снизошло на королевского оружейника и окутало его яркой белой вспышкой.
 «Небесный Огонь? Не может быть!» – успела промелькнуть в голове Якобса последняя изумленная мысль.
 Бежавшие ему навстречу воины Священного престола в ужасе остановились
 – на них, прежде чем упасть, в ореоле белого света мчался скелет человека.


* * *

 Конах стоял в окружении приближенных рыцарей и жрецов на вершине холма, перед которым вся степь и простирающиеся до самого Магоча поля лежали как на ладони. Он прекрасно видел все поле боя и ощущал присутствие в себе миллионов жизней всех этих существ Зерга, которые, слившись в нем, стали абсолютно послушны его воле. Соединив Мозг Зерга со своим разумом, он стал существом высшего порядка и легко управлялся со всем этим гигантским живым организмом – сообществом Зерга, как с собственным телом.
 Первыми он послал в бой ультралисков: они прорвут массивными телами флеши и рогатки защитников Магоча. Следом ползли гидралиски и осквернители, сжигая все на своем пути кислотной слюной. Затем текли плотные массы зерлингов, готовые несметным множеством обрушиться на врагов, как снег на голову. За ними опьяненные злобой сокрушающие все гоблины.
 Последними шли отряды людей – гвардия, его гордость и надежда. Это была особая порода людей, впитавшая в себя все лучшее от человека и зерга. После введения сыворотки эти люди утратили страх и инстинкт самосохранения, усвоив силу и быстроту зергов. Кроме того, они стали самыми послушными и беспрекословными исполнителями его приказов, полностью подчинившись той власти, которую дал ему Великий Разум Зерга.
 «Эти люди станут новым видом, высшей формой развития Зерга, – размышлял Конах. – Никогда раньше у зергов не было столь разумных воинов. Этим новым видом живых существ я и заселю Землю».
 В небе над головой медленно проплывали гигантские мохнатые комки щупалец – стражи Зерга. Через несколько минут они приблизятся к передовым позициям людей и накроют их градом кислотных выделений.
 «Стражи, конечно, медленнее, чем муталиски, но заряд у них значительно мощнее. Они легко справятся с оборонительными рубежами», – анализировал Конах. Сбывались его мечты – падение Терраны было не за горами.
 Огонь эльфидов хлестал с небес, но не мог остановить его армии. Командоры беспрерывно высаживали новые подкрепления, и на место каждого павшего воина вставало несколько новых.
 С падением Терраны в прежней земной истории Земли будет поставлена точка, и начнется новая эра. Эра могущества Великого Конаха. Тогда уже никто не сможет помешать ему: ни эльфиды, ни кто другой. Терраны – этого оплота инакомыслия и плацдарма для нападения – больше не будет.
 Не будет и людей, на смену им придут новые формы разумной жизни – более приспособленные, жизнестойкие, совершенные, а самое главное, полностью послушные и контролируемые. И уже недалек тот час, когда безраздельно править ими будет он один, Конах.
 Верховный Жрец видел поле боя глазами миллионов своих приверженцев, вслед за ними его взгляд устремлялся далеко вперед, к стенам Магоча. И находясь за десятки миль от места сражения, он видел все так же хорошо, как если бы шел в передовых порядков своих войск.
 И то что он видел, его радовало.
 Ультралиски смяли укрепления людей. Не было оружия, чтобы противостоять им. Ничто не брало их: ни мечи, ни копья. Лишь четырех гигантов смогли завалить люди. И ультралиски, не обращая внимания на булавочные уколы человеческого оружия, продолжили свое степенное продвижение к стенам Магоча.
 Гидралиски кислотными плевками насквозь прожигали железные доспехи, оставляя на телах людей страшные язвы, а острыми конечностями они бились как мечами. Гигантские скорпионы, осквернители Зерга, изрыгали из воздетых к небу жал смертельный яд, и после каждого такого плевка или удара массивным хвостом шеренги людей сметало начисто.
 Но люди не сдавались, сражались отчаянно: рубили хвосты скорпионам, и только клочья летели от гидралисков. Небесный Огонь хлестал беспощадно, выжигая целые полки гидралисков. И те остановились, медлительно повернули назад и частично попрятались, зарывшись в землю.
 И в этот момент в прорванные укрепления и траншеи хлынули зерлинги. С противным визгом скопом они набрасывались на защитников Терраны и, проворно действуя острыми конечностями и челюстями, рвали тела людей.
 Против этой темной волны невозможно было устоять. Люди дрогнули и побежали.
 Но тут откуда-то из потаенного подземного убежища появилась шеренга рыцарей в сверкающих доспехах. Они были огромного роста, намного выше самого высокого из людей, а их лица скрывались под темными стеклянными забралами массивных серебристых шлемов.
 – Ен Таро Адун! – поплыл над землей низкий боевой клич.
 И руки неземных рыцарей вдруг удлинились призрачными, как плотный туман, лезвиями.
 – Фор Адун! – отозвались хором зеалоты Протосса и вступили в бой.
 Зерлинги десятками набрасывались на них и тут же отлетали обратно комками отвратительного темного фарша. Туманные пси-лезвия зеалотов, сливаясь в сверкающий круг, вращались с ужасающей быстротой. Шеренга приверженцев Протосса сдержала темный натиск, и атака зергов вновь захлебнулась.
 Небесный Огонь усилился, словно почувствовав, что еще не все потеряно. И следующие за зерлингами полки гоблинов и рыцарей Священного престола выкашивало, как траву на сенокосе.
 Люди воспряли духом. Бежавшие к городу остановились, и над боевыми порядками Терраны протрубил призывный рожок, собирая всех в атаку.
 – В атаку, братья! – кричали командиры. – Покажем этим тварям, что умеем сражаться! Нам ли бояться этих гадов!
 Полки ополченцев сомкнули ряды и ощетинились частоколом копий. Под гром барабанов и трели боевых рожков они двинулись в атаку.
 Гидралиски, зерлинги и уцелевшие осквернители в панике удирали или зарывались в землю. Люди находили их и закалывали длинными копьями. В мучительных корчах, страшном вое и визге находили свою смерть порождения Зерга. А люди, развивая успех, шли все дальше.
 Это стало неприятным сюрпризом для Его Святейшества. Он все еще надеялся, что Небесный Огонь не тронет его человеческую гвардию. Но неземное оружие сметало рыцарей Священного престола так же, как и полчища зергов.
 «Да, Друум, подвел ты меня», – подумал Конах. И тут он увидел то, что заставило его недовольно поморщиться, – в бой вступили воины Протосса. Это никак не входило в его планы.
 «Ну, раз вы так, то и на вас найдется управа!» – пригрозил Конах.
 Он отдал мысленный приказ, и коконы в небе развернулись мохнатыми цветами стражей. Тонны кислоты обрушились на зеалотов, людей и зергов, не щадя никого.
 «В такие моменты выбирать не приходится, – думал Конах. – Всегда можно пожертвовать частью, чтобы спасти целое».
 Он был совершенно спокоен: все нити управления находились у него в руках, точнее в мозгу, и любое существо в его армии тотчас же повиновалось его мысленному приказу.
 «Спасибо тебе, Великий Разум Зерга, за власть, которую ты мне дал. Теперь я властелин, как на земле, так и в мире Зерга!» – честолюбиво похвалялся Конах.
 Стражи Зерга переломили ход сражения. Зеалоты сгорали в парах ядовитых испарений. Они гибли красиво: вспыхивали ослепительными вспышками, высвобождая свою пси-энергию.
 «Какое зрелище! Как жаль, что зеалотов так немного, и нельзя вдоволь насладиться этим чудом!» – восторгался Конах. Никогда еще ничья смерть не выглядела такой притягательной для него. Ему казалось, что он ощущает запах озона и чувствует, как чудесная энергия, высвобождаемая при гибели зеалотов, наполняет его и придает ему новые силы.
 «Что же это мои жрецы дремлют, пора бы им нанести удар», – вспомнил Его Святейшество. С тех пор, как он лишился Альдора, жрецы совершенно отбились от рук. «Ну, ничего это мы сейчас поправим», – успокоил он себя, отдавая приказ жрецам выдвинуться из строя и установить боевые треножники.
 Жрецы повиновались и принялись устанавливать треноги с магическими кристаллами.
 «Спасибо и тебе, Альдор! Ты многое сделал для искусства боевой магии и сейчас сможешь испытать на себе все его прелести. Если, конечно, еще жив».
 Но жрецы не успели привести в боевую готовность треножники.
 Защитники Терраны внезапно расступились, вышли из непосредственного соприкосновения с противником, и по шеренгам зергов и воинов Конаха ударили вереницы огненных шаров. Батарея Альдора дала залп. За ночь бывшему Наместнику удалось изготовить несколько магических треножников и обучить людей.
 Передовые цепи гвардии Конаха, жрецов, гоблинов и зергов были сметены ураганным огнем.
 – Вперед воины Священного престола! – не выдержал Конах и вскричал во весь голос.
 Его услышали и верная гвардия рванулась в атаку. Но следующий залп орудий Альдора вновь сокрушил полки рыцарей. И тогда Конах, не считаясь с потерями своих людей, отдал приказ стражам на уничтожение. Стражи обрушили тонны кислоты на поле боя, и огонь батареи Альдора смолк. Защитники Терраны и рыцари Священного престола в агонии катались по земле, задыхаясь в парах ядовитых испарений.
 «Вот так-то лучше», – с удовлетворением подумал Конах и приказал:
 – Вперед, мои воины, в атаку! Добейте их!
 На этот раз вперед выступили угрюмые гоблины, мощными дубинами они крушили людей и тупо ломились вперед, не ведая ни страха, ни боли.
 – Убейте всех! – безумствовал Конах, и его блеклые глаза горели дьявольским огнем. – Ни шагу назад, мои воины! Победа близка!
 Конах не ошибался – победа была близка. От ополчения Терраны не осталось и четверти. Израненные, задыхающиеся в ядовитых испарениях, с выжженными кислотой глазами, люди не могли более противостоять натиску и отступили. Резервов у Терраны не осталось – все, кто мог, уже выступили на защиту родной страны. И большая часть ополчения уже пала смертью храбрых.
 А силы Священного престола все время прибывали: инкубатор в Аране, гнездовья зерлингов в пещерах Гедара, первичная колония и гнездо королевы в лесах Оддора производили все новых тварей, и в степи непрерывно разгружались вновь прибывшие командоры.
 Полки гоблинов снесли последние заслоны, и теперь уже ничто не могло остановить нашествие зергов. Люди не выдержали натиска и побежали. Вся степь была покрыта фигурками отступающих людей и темными отрядами преследующих их зергов и гоблинов.
 «Так они и будут бежать до самого Магоча, надеясь укрыться за городскими укреплениями, а мои верные гоблины и гвардейцы будут преследовать и уничтожать их, усеивая поля трупами.
 Затем в крепостных стенах ультралиски пробьют бреши. Туда ворвутся зерлинги, растекутся по городу, просочившись в малейшую щель, в любой закуток, и достанут каждого из них. Тогда с людьми будет покончено. Раз и навсегда!» – думал Конах.


* * *

 – Бей по стражам! – в отчаянии кричал Джордан. – Они самые опасные!
 Квентин ловил в перекрестие прицела мохнатые, укутанные бахромой щупалец, ног и усиков, шары и бил по ним точной наводкой. Шары вспыхивали и взрывались фонтанами зеленой ядовитой слизи, отравляя землю и всех, кто на ней находился.
 Сражение было в самом разгаре. Пот катился ручьями по лицу Квентина, глаза бегали по экрану, выискивая все новые и новые цели, а пальцы сводило судорогой от напряжения. Они с Джорданом делали все, что могли, все, что зависело от них в этой битве. И Небесный Огонь, не прекращаясь ни на секунду, выкашивал противника десятками и сотнями бойцов. Тем не менее, силы врага не убывали. Вот уже в атаку двинулись гвардейцы Священного престола, а первые ультралиски, прорвав оборону на границах, подошли к Магочу и вгрызлись в крепостные стены.
 По всей степи и по полям вплоть до самого Магоча бежали люди, небольшими группами и по одному. Войска Терраны не выдержали напора превосходящих сил и отступили.
 То тут, то там вспыхивали ожесточенные схватки – это зерлинги и гоблины догоняли отступающих людей и добивали их. Линия фронта раздробилась, превратившись в мешанину разрозненных схваток и стычек, что еще больше осложнило задачу Квентину и Джордану – не могли же они стрелять по своим.
 Ультралиски хоть и были тяжелы и тихоходны, но, вступив первыми в бой, пронзили оборонительные рубежи на границах Терраны и подступили к Магочу. Свыше двух сотен их тяжелых туш проползли по застройкам слободы, оставив на месте нарядных домиков поселенцев лишь раздавленные пятна деревянных и кирпичных обломков. Они прошли по дну ров с водой, окружающий город, тяжело вползли на земляной вал и приблизились к городским стенам.
 – Отсекай стражей! – приказал Джордан. – А я займусь ультралисками.
 – Хорошо, – спокойно ответил Квентин.
 Оба они начинали понимать: что бы они ни делали – сражение уже проиграно. Враг у был стен города, а войска защитников рассеяны по полям.
 – Джордан, что будет, если не удержим Террану?
 – Не думай об этом, наш долг – сражаться! Стреляй, черт побери!
 Квентин и так делал все, что мог. Количество стражей Зерга в небе над степью уменьшилось втрое, но все же их оставалось слишком много, чтобы люди могли им противостоять.
 Все было напрасно. Линии обороны больше не существовало. Квентин еще надеялся, что врага остановят стены крепости, но когда первый ультралиск врезался в городскую стену и пробил в ней проход за считанные минуты, и эта призрачная надежда исчезла.
 Постепенно сражение перемещалось под стены города. Ожесточенные схватки кипели на территории слободы и около рва с водой. А над степью появлялись все новые командоры, подвозя подкрепление. Некоторые из них, потеряв всякую осторожность, приблизились на расстояние выстрела, и Квентину удалось сбить с десяток десантных шаров.
 – Джордан, ты знаешь, где Конах? – почему-то спросил он.
 – Кто его знает? Наверное, у себя в Аране.
 – Нет, он где-то здесь.
 – Почему?
 – Я чувствую.
 Джордан неопределенно хмыкнул: парень свихнулся на экстрасенсорике.
 – Он где-то здесь, Джордан, в Терране.
 – Тогда пойди поищи его! – отрывисто бросил Джордан. Фантазии этого мальчишки начали его раздражать.
 – А как это сделать, Джордан? Здесь столько аппаратуры… Неужели нет ни одного прибора, который мог бы…
 – Здесь полно сканеров и сенсоров. Полно! – Джордана бесила настырность мальчишки. – Но ни один из них не видит Конаха. Они настроены на ультралисков, гидралисков, гоблинов, черта, дьявола, если такие появятся, но ни один из них не может распознать Конаха! Это не человек, не зерг, не гоблин, а черт его знает, что такое! Он защищен особым полем, капсулой, так же как Мозг Зерга. И потому как цель НЕ И-ДЕН-ТИ-ФИ-ЦИ-РО-ВАН!
 – Значит, если Конах появится на поле боя, мы не сможем его поразить?
 – Да! Не сможем!
 – Мне кажется, я его видел…
 – Что?!
 – Я видел Конаха. Или, во всяком случае, то место, где он может появиться.
 – Где?
 – Там холм, за пределами нашего огня. На холме стоит шатер, и около него какие-то люди. Один из них, похоже, Конах.
 – Покажи мне, где.
 – Подойди сюда, с твоего экрана не видно.
 – Ну, смотри у меня! – Джордан поставил управление огнем на автоматический режим, оттер пот со лба и размял руки.
 – Где Конах? – он подошел к Квентину.
 – Смотри сюда. – Принц держал в руках медальон с большим кристаллом.
 – Нашел время заниматься глупостями!
 – Смотри сюда, – повторил Квентин, не сводя глаз с кристалла.
 – Что это?
 – Это Эрлиер, чудесный кристалл, который показывает замечательные картинки. Мне его подарил король Мелар.
 – Ну и что там? – Джордан приблизился, и по его лицу заскользили блики, отбрасываемые гранями кристалла.
 – Видишь?
 Джордан всмотрелся, и ему открылась призрачная картинка.
 На высоком холме стоял шатер, украшенный боевыми знаменами, перед ним стол, и какие-то люди: рыцари в шикарных доспехах и, судя по одежде, жрецы Священного престола.
 Один из них выделялся цветом своей сутаны. Он стоял в горделивой позе: капюшон сутаны был, как всегда, низко надвинут на глаза и скрывал лицо, а в руке этот жрец Священного престола сжимал большой кубок.
 – Он… – вымолвил потрясенный Джордан. – Это Конах!
 – Что будем делать? Он ведь здесь рядом.
 – Отсюда нам его не достать, надо спускаться вниз…
 – А затем пробираться через все поле боя к Конаху? – язвительно уточнил Квентин.
 – Что ты предлагаешь? – резко спросил Джордан.
 – Если мы уничтожим Конаха, то сделаем уже полдела как минимум… – начал было Квентин.
 – Я это и без тебя знаю. Наши излучатели не достают до этого холма.
 – Поэтому надо, чтобы кто-нибудь подобрался к нему с земли.
 – Кто?
 – Не знаю. Надо как-то дать знать нашим, что Конах находится на этом холме.
 – Но как?
 – Может, свяжешься с зеалотами?
 – С ними пропала связь. Боюсь, их уже нет… – покачал головой Джордан.
 – Все равно нам надо подать какой-то знак, как-то засветить этот холм,
 – Квентин ткнул пальцем на экран одного из мониторов, на котором высвечивалась вся прилегающая местность.
 – Засветить, говоришь… – задумчиво проговорил Джордан. – Засветить… А ты думаешь, нас поймут?
 – У нас нет выбора, Джордан. Либо мы постараемся сделать хоть что-то, либо нет, – продолжал поучать его упрямый мальчишка.
 – Хорошо, нам есть, чем засветить Конаха! – какая-то не до конца осознанная мысль придала решимости Джордану. – Мы засветим его так, что он запомнит этот свет надолго! – Джордан бросился к приборной консоли и стал нажимать там какие-то кнопки. – Сейчас мы его засветим! Так, введем координаты… ага, сделано… теперь это… – бормотал он себе под нос, потом оторвался от приборов и произнес:
 – Все готово! Сейчас смотри в свой Эрлиер, что произойдет.
 Мощный луч, превосходящий по своей силе солнце во много раз, ударил по холму, сразу высветив его на фоне яркого солнечного дня.


* * *

 Лора встретила рассвет далеко за городом, в степи. Невидимая и незамеченная никем, она миновала боевые порядки ополчения Терраны и ушла дальше в степь. Испытав в полной мере свойства костюма Призрака, она убедилась, что остается невидимой и днем, и ночью. Древнее чувство разведчика, до той поры дремавшее в ней, подсказывало, что она должна выйти в тыл вражеских войск.
 Перед самым рассветом она набрела на небольшую рощу, идеально подходящую для обустройства наблюдательного пункта. Среди пышной южной растительности можно было прекрасно укрыться от наблюдения, как с земли, так и с неба. Но как только она удобно устроилась на ветвях дерева, сон сразу же сморил ее.
 Проснулась она резко, как от толчка, и увидела, что все небо над степью покрыто кожаными оболочками командоров.
 «Началось!» – поняла Лора. Командоры приземлялись недалеко от рощи, и она видела, как из них выползают неповоротливые туши ультралисков, выбегают зерлинги и, скребя чешуей о землю, выбираются гидралиски. Затем все эти существа, строго следуя воле незримого командира, выстраивались в боевые порядки и выдвигались на рубеж атаки.
 Совсем близко от Лоры, злобно шипя, прополз отряд гидралисков. Низко пригнувшись, они волочили по земле чешуйчатые хвосты и быстро перебирали двумя парами ног. В боевом положении эти существа, опираясь на массивный раздвоенный хвост, вздымались на дыбы и сражались костяными саблями верхних конечностей. За ними пробежало несколько отрядов паучков-зерлингов по тридцать особей в каждом.
 Вся эта живая масса выстраивалась и изготавливалась, чтобы смертельным валом накатиться на укрепления Терраны.
 Лора рискнула, просто не могла ни рискнуть, и несколько раз испытала свое новое оружие.
 Взрывами гранат зерлингов и гидралисков разрывало на части, и Лора расстреляла больше половины своего боезапаса, уложив свыше двадцати тварей. Озираясь в поисках незримой опасности, порождения Зерга застывали над трупами своих сородичей, но затем, подхлестнутые мысленным приказом, снова бросались в бой.
 «Вот бы такое оружие нашим воинам, – думала Лора. – Тогда бы все пошло по-другому».
 Картина боя ее не радовала: ультралиски прорвали оборонительные заграждения, и в прорыв хлынули гидралиски и зерлинги. Чудовищным живым потоком захлестнули они позиции людей, и в какой-то момент ополченцы Терраны не выдержали, дрогнули и побежали.
 Сражение откатывалось все дальше, и Конах ввел в бой гоблинов и людей. Лора видела, как гоблины шли по трупам, которыми была усеяна вся степь и поля у городских окраин, и добивали раненых. Жестокие уроды, вооруженные суковатыми дубинами и палицами, они не слышали криков о пощаде и все опускали и опускали свои дубины и палицы на головы раненых бойцов.
 Напоследок в бой вступили отборные человеческие части Священного престола. Но на поле боя уже не было никого, кто бы мог оказать им сопротивление. Лора поняла: сражение проиграно, и все усилия Посвященных оказались напрасны. Небесный Огонь не помог людям, и Конах оказался сильнее.
 Было больно и обидно. Лора вышла из своего укрытия. Она бы, наверное, расплакалась, если бы не выплакала все слезы накануне. Сражение переместилось к городу, и перед ней расстилалась равнина, сплошь усеянная трупами. Запах гари, горелой плоти и пары кислотных выделений чувствовался даже под шлемом.
 Сознание собственного бессилия злило Лору.
 «Что ты сделала, чтобы заслужить этот замечательный костюм? – корила она себя. – Положила два десятка пауков и только? И думаешь, что этим внесла ощутимый вклад в победу Терраны? Так, Лора? Скажи, что так?» – не унимался внутренний голос.
 Что она могла ответить. Она не знала, чем еще может помочь людям. Она стояла посреди поля, заваленного грудами трупов, и смотрела в даль, туда, где на горизонте виднелись башни крепостных укреплений Магоча. Ей было невыносимо горько и тоскливо. И ничего нельзя было с этим поделать.
 Лора уже хотела пробираться следом за отступающими войсками в Магоч, чтобы там вместе со всеми принять последний бой, как вдруг увидела, что высоко в небе вспыхнуло новое солнце.
 Яркий луч прорезал синеву неба и упал на соседний холм.
 – Это Квентин! – воскликнула Лора. – Он подает какой-то знак, высвечивая этот холм.
 Она нажала кнопку на коробочке, и тотчас возникло желтое пятно прицела. Лора навела его на ярко освещенный покрытый изумрудной зеленью травы холм. Прицел приблизил изображение, и Лора увидела фигурки людей в сутанах и черных доспехах.
 «Там происходит что-то важное», – подумал Лора. И подхватив винтовку, со всех ног побежала к холму.

 Глава 31. Последний акт

 По всей ширине степи и по полям до самых крепостных стен Магоча бежали отступающие солдаты, шли, пошатываясь, и ползли раненые. Их преследовали и добивали зерлинги и гоблины. Первые из ультралисков подошли к Магочу и, смяв постройки слободы, преодолели ров с водой.
 Конница Терраны попыталась было нанести контрудар с флангов, но зерлинги навели такой страх на лошадей, что те понеслись без оглядки, не обращая внимания на понукания всадников.
 Кое-кто из драгунов спешился и рискнул вступить в бой с зерлингами, но тотчас же был разорван в клочья, а те, кто поумнее, не оглядываясь улепетывали до крепостных стен.
 «Ну вот и все, вот и славно! – потирал руки Конах. – К вечеру должны закончить».
 Холм, с которого он вел наблюдение за полем боя, был неуязвим для Небесного Огня, и расположился он здесь с комфортом, установив большой шатер. Приближенных и охраны с ним было немного. Все свои резервы он бросил в бой. Да и какой был смысл оставлять резервы, если враг был сломлен, Магоч падет через несколько часов, и сражение на этом полностью завершится.
 – Что ж, друзья, пора отпраздновать победу! – обратился Верховный Жрец к своей свите. – Часы врага сочтены, и ничто не сможет остановить нас.
 – Во истину так, Ваше Святейшество!
 – Этот день – день Вашего триумфа!
 – Теперь вы – Властелин Земли!
 – Вы правы, друзья мои, пробил час моего триумфа. Долгие годы я жил предвкушением этой победы, тщательно готовил ее, и наконец она пришла. И радостнее этого дня еще не было для меня.
 – Кубок победы, Ваше Святейшество! – кто-то подал ему кубок, наполненный до краев багровой жидкостью.
 – Пусть все выпьют, раздайте всем, – распорядился Конах. – В этот торжественный час, как и много лет назад, все должны приобщиться к великой победе. Про меня слагают легенды, что я напоил кровью великого Сведера лучших моих воинов. Что ж, пусть будет так. Тогда тоже был день великой победы. А сейчас я предлагаю вам, моим ближайшим соратникам, вот этот напиток.
 – Что это, Ваше Святейшество? – осмелился спросить начальник личной охраны генерал Трип.
 – Это моя кровь, – со значением ответил Конах. И посмотрел в глаза каждому: не усомнился ли кто, не промелькнула ли в чьих глазах усмешка.
 – Пусть выпьют все. Когда моя армия приобщилась к крови князя Сведера, она стала непобедимой. Когда же вы приобщитесь к моей крови, станете такими же великими и могущественными, как я!
 – Ваше Святейшество… – раздался чей-то робкий голос.
 – Пусть выпьет каждый, кто предан мне! – твердо заявил Конах.
 Все поднесли к губам дурманящий напиток. Солнце играло в кубках багровыми тонами. Его Святейшество проследил, чтобы выпили все. И только потом пригубил из своего кубка.
 – Да, жаркий был денек! – удовлетворенно произнес он и посмотрел в небо, откуда в бессильной ярости исходил Небесный Огонь.
 – Ну, ничего, скоро мы тебя погасим!
 Он перевел взгляд вниз на раскаленную горячим солнцем и выжженную Небесным Огнем степь. И в этот момент ему показалось, что не в далеке от холма промелькнула какая-то тень. Даже не тень, а так: неуловимое движение искаженного горячего воздуха.
 «Мало ли чего ни бывает в степи, разогретой солнцем, – подумал Его Святейшество. – Ничего особенного: преломление лучей, отраженный блик, фата-мограна».
 Но за то короткое мгновение, в течении которого все это продолжалось, недоброе предчувствие укололо его.
 – Кто выпьет – приобщится ко мне. Станет моей плотью и кровью и сядет одесную от меня… – очень Древние слова сами собой всплывали у него в памяти. Где и когда он их слышал, он не мог вспомнить. – Истинно говорю вам…
 Но договорить он не успел. Яркая вспышка света озарила холм, до мельчайших подробностей высветив все, что на нем находилось: шатер, людей, кубок багряной жидкости в руках Конаха и самую ничтожную травинку.
 – Что это?! – все вздрогнули, обратив взор к небу, где, затмевая свет солнца, сияла новая звезда.
 Свет ее был настолько ярок, что люди позакрывали руки ладонями. И только Его Святейшество остался стоять, как был, с кубком в руке. Он не привык, чтобы его перебивали, особенно в такой день, и решил, несмотря ни на что, закончить свою проповедь:
 – Тогда наступит на земле наступит царствие…
 «Не в это жизни…» – послышался ему какой-то сдавленный шепчущий голос.
 – Что не в этой жизни? – удивленно переспросил он.
 «Наступит твое царствие…», – прошептал голос.
 И в этот момент в глаза Конаху ударила вспышка новой звезды – такая яркая, как солнце, как миллион солнц.
 Свет ослепительный, ощутимо давящий на глаза, заливал все его существо, и Конах ощутил, как в голове у него испуганно шевельнулся отросток Великого Разума Зерга.
 А еще краем ускользающего сознания он вдруг уловил какой-то звук, резкий и отрывистый, как удар хлыста. Звук из его далекого давно позабытого прошлого.
 «Чуть ниже и левее…» – прошептал отросток Великого Разума Зерга, направляя пулю.
 Конах даже не успел удивиться, как его вдруг резко отбросило и опрокинуло на спину.
 «Хороший выстрел!» – прошелестел в умирающем мозгу Конаха сдавленный голос.
 Смотреть на яркий свет было мучительно больно: новое солнце слепило его, а он, как ни старался, никак не мог прикрыть глаза, чтобы избежать этого непереносимого, выжигающего душу, сияния. Так и лежал навзничь, раскинув руки в стороны и уставясь на яркую звезду эльфидов неподвижным остекленевшим взором.
 – Хороший выстрел! – сказала Лора и, облегченно вздохнув, опустила винтовку. Свое дело она сделала.


* * *

 Эрлиер вновь забился и затрепетал на груди Квентина. Он открыл крышечку. Перед ним снова был холм, на котором находился Конах. Но теперь картинка разительно переменилась. Яркий луч света освещал всю вершину холма, как мощный прожектор сцену, на которой измученные актеры доигрывали последний акт надоевшей пьесы. Квентин сразу все понял.
 – Джордан, скорее сюда! – закричал он. Распластавшись на земле, раскинув руки в стороны, лежала фигурка человека в черной сутане. Над ним столпились другие фигурки, отталкивая и мешая друг другу. По всему было видно, что они охвачены смятением и паникой.
 – Что это? – подошел Джордан.
 – Конах мертв! – Квентин посмотрел в лицо Джордана, глаза принца светились непосредственной радостью.
 – Не может быть!
 – Вон он лежит, видишь? Это Конах! – уверенно заявил Квентин.
 – Надо еще проверить…
 – Ничего не надо проверять, все и так ясно! Ты сам скоро все поймешь.
 Джордан недоверчиво посмотрел на Квентина, ему очень хотелось бы верить словам этого восторженного юноши, но опыт и врожденная критичность не позволяли этого сделать. Да и, кроме того, сколько уже раз хоронили Конаха…
 – Кто же это сделал?
 – Не знаю. Но мы с тобой поступили правильно, что осветили этот холм. Вот все и свершилось!
 – Похоже на этот раз ты прав… – Джордан взглянул на экран монитора, направленного на город Магоч.
 Ультралиски пробили бреши в стенах крепости, но внезапно остановились, и зерлинги, ворвавшиеся на улицы города, тоже почему-то замешкались. До этого они яростно сражались, кучами набрасываясь на редеющих защитников Терраны, но теперь остановились, словно бы в нерешительности прислушиваясь к чему-то.
 Командоры, которые доставляли десант в нужные места, теперь беспорядочно кружили над полем боя. По всему было видно, что в рядах противника возникло замешательство.
 – Смотри, они остановились! Ведь приказы теперь отдавать некому, – заметил Квентин.
 На улицах города, в самом центре сражения, тоже почувствовали это:
 – А ну, братцы, навались! – командиры ополченцев отходили от шока отступления. – Бей тварей!
 И с городских стен, с крыш домов, из-за баррикад и укреплений на чудовищ обрушился град стрел, камней и копий.
 – Вперед в атаку! – закричал какой-то молодой пехотный командир, помогая людям окончательно сбросить с себя испуганное оцепенение. – Зададим им жару!
 Воины с мечами, копьями и алебардами бросились на оторопевших зерлингов и гидралисков. И эти отвратительные твари, прекратив всякое сопротивление, побежали, как и громадные туши ультралисков, которые, словно гигантские тюлени, отползали назад под градом обрушивающихся на них ударов. За ними и гоблины попятились назад, лениво и неуклюже отмахиваясь своими дубинами и палицами.
 – Ура! – разнеслось над Магочем. Ополчение и горожане устремились в атаку.
 И тут помог флот, уцелевший после ночной битвы.
 Альдор несколько треножников передал на корабли. И теперь флот Терраны вел прицельный огонь сверкающими шарами по отступающим в панике зергам.
 И только воины гвардии Священного престола меньше других поддались панике. Их шеренги, ощетинившиеся частоколом копий, все еще маршировали к Магочу. Уже даже гоблины остановились, тупо оглядываясь друг на друга, как бы вопрошая, что же дальше-то делать, а гвардия Конаха по-прежнему неумолимо продолжала надвигаться на Магоч. Нет, прав был все-таки Его Святейшество, приберегая свои лучшие резервы на крайний случай.
 И тут король Стефан, который наблюдал за исходом битвы с высоты одной из крепостных башен, решился-таки наконец.
 – У нас еще осталась конница в резерве? – спросил он Гира, начальника своей личной гвардии.
 – Да, Ваше Величество.
 – Тогда давай, дружок, я на тебя рассчитываю… – по-отечески ласково заглянул он в глаза Гиру.
 – Но, Ваше Величество… – замялся было Гир. И тут король с резким визгом перебил его:
 – Конницу в бой! Всю, мать твою так! Смети солдат Конаха, немедленно!
 Гир даже отшатнулся, такого от короля он не ожидал. Боясь повернуться к королю спиной, он испуганно попятился толстым задом.
 – Давай быстро, иначе упустим победу! Мою победу… – добавил король.
 Застоявшаяся королевская конница вылетела на оперативный простор.
 «Ох, и что это была за рубка! – вспоминали потом бывалые ветераны. – Тысячи разных тварей порубали мы в капусту за несколько часов! Да уж, давненько не знавала конница Терраны такой славной рубки. Ну и отвели ж мы душу!»
 – Смотри, Джордан, конница пошла, – обратил внимание Квентин.
 – Вижу, – удовлетворенно заметил Джордан. – Давай-ка поможем им сверху.
 И весь огонь они сосредоточили на непобедимой доселе гвардии Конаха. Поработали они на славу, и когда подлетела кавалерия короля Стефана, на ее долю выпало лишь преследовать и добивать в степи разрозненные части некогда грозной и непобедимой гвардии Священного престола.
 Исход сражения был уже ясен и понятен. Воинство Конаха было полностью деморализовано и рассеянно.
 Квентин откинулся в мягком кресле и теперь уже как-то вальяжно и расслабленно нажимал на кнопку джойстика, выбирая цели по своему усмотрению.
 Самое страшное было позади. От непрерывного многочасового сидения у него затекли ноги, и захотелось в туалет. Он уже решил, что пришла пора немного передохнуть, когда Эрлиер на его груди завибрировал и задребезжал в последний раз.
 «Что бы это еще могло быть?» – подумал он и откинул крышку.


* * *

 Лора стояла на вершине этого ярко освещенного холма. Она замерла еще не в силах поверить в то, что она это сделала.
 Недалеко от нее лежал мертвый, с простреленной головой, Конах, а вокруг него бестолково суетилась вся его придворная камарилья. Главное было сделано, и теперь ей оставалось так же незаметно, как она и появилась здесь, удалиться.
 Она посмотрела в сторону города – там все еще кипело сражение. Если ей удастся незамеченной пробраться к Магочу, то она окажется там весьма кстати: в магазине ее винтовки осталось десятка два патронов.
 Лора бросила прощальный взгляд на Конаха, сомнений в том, что он мертв, не было. Разрывная пуля снесла половину его черепа вместе с золотой пластиной, и его мозги вперемежку с кровью и еще какой-то зеленой слизью постепенно впитывались в почву, растекшись по зеленому склону холма.
 Лора стала спускаться вниз. Никто из приближенных Конаха не увидел или не придал значения чуть заметному искажению воздуха, слабо очерчивающему контуры ее фигуры. Она благополучно спустилась с холма и направилась к городу, стараясь не натолкнуться на беспорядочно носящихся по полю зерлингов.
 И только тут она заметила, что все это великое воинство зергов потеряло управление. В беспорядочных метаниях зерлингов, судорожных движениях гидралисков, в бессмысленной суете над землей командоров, в хаотичном бегстве гоблинов – во всем чувствовалась утрата единого организующего начала, некой сплачивающей все эти разнообразные и разнородные существа идеи.
 Лора поняла: цель достигнута. Никогда больше воинство зергов не сможет выступить единой сплоченной и организованной силой. И несмотря на то, что бой у города продолжался, а гвардия Конаха, состоящая из людей, все еще оказывала яростное сопротивление, победа была уже близка. Лоре стало легко и спокойно.
 Она обходила кучи мертвых тел и испуганно шарахалась от стаек зерлингов, в панике снующих по полю. Бой постепенно откатывался от стен города и приближался к ней. Лора видела, что в сражение вступила королевская конница. Тяжелая кавалерия отчаянно рубила и преследовала остатки отступающей гвардии Конаха.
 Душа Лоры ликовала и пела. Все складывалось прекрасно, победа была одержана, и и она, Лора, сделала сегодня очень важное дело. Может быть, самое главное свое дело.
 «Вот доберусь до города, – с улыбкой думала она, – и дождусь там милого Квентина. Он, наверное, уже скоро вернется оттуда». Она посмотрела на голубое небо, расцвеченное вспышками Небесного Огня, разящего отступающих врагов. Все самое страшное было уже позади.
 До Магоча оставалось еще около часа пути, когда она поравнялась со скоплением командоров, неподвижно, с поникшими щупальцами, висевшими в воздухе. Они казались мирными и безжизненными, и Лора, не подумав об опасности, решила пройти под ними. Но как только она оказалась под ближайшим из них, щупальца командоров встрепенулись и ожили, мехи их двигательных камер наполнились воздухом, и командоры, вздрогнув, пришли в легкое круговое движение.
 Лора шла своей дорогой и смотрела вперед на город, на несущуюся ей навстречу кавалерию и бегущую под ее ударами гвардию Конаха.
 Один из командоров опустился ниже, и его щупальца-антенны слегка коснулись головы Лоры. Лора от неожиданности вздрогнула и брезгливо отстранилась. Командор тотчас же почувствовал движение, и все они спустились на уровень человеческого роста, со всех сторон окружив Лору.
 Теперь, чтобы пройти под ними, Лоре надо было наклониться. Отступать назад было уже поздно: командоры взяли ее в плотное кольцо, и она с отвращением раздвигала болтающиеся щупальца.
 «Вот же твари! – думала она. – Ну, раз вы этого хотите, вы это получите!»
 Она передернула затвор автоматического гранатомета, и командоры заволновались, словно бы почувствовав исходящую от нее угрозу. Лора больше не сомневалась – они ее видели. И это было действительно так. Зрение у командоров было хорошо развито: они видели и в инфракрасном диапазоне. А в их память были заложены сведения об ужасных Призраках – невидимых воинах Древности, самых главных врагах зергов.
 Ближайший командор протянул толстые канаты своих щупалец и обвил их вокруг тела Лоры, сразу же заблокировав все ее движения.
 – Пусти, скотина! – закричала Лора, пытаясь вырваться из цепкой хватки черных гофрированных щупалец.
 Командор услышал человеческий голос и сдавил еще сильнее. Винтовка выпала у нее из рук.
 – Ах ты, гадина! – Лора из последних сил билась в щупальцах гигантского организма и чувствовала, что задыхается.
 Командор не спешил, он явно выжидал, когда его жертва окончательно выбьется из сил и затихнет. Он еще сильнее сжал кольцо щупалец. Лора почувствовала, что теряет сознание. Командор только этого и ждал.
 Теперь, когда сопротивление жертвы было полностью подавлено, он, не ослабляя мертвой хватки, втянул ее в свое нутро и, с силой выбрасывая реактивные струи воздуха, быстро полетел прочь.


* * *

 Матовый свет Эрлиера погас, и Квентин долгие секунды сжимал в руке погасший кристалл. Эрлиер, как всегда, позвонил в нужный час и показал ему самое главное.
 – Нет, Лора, нет! – в отчаянии закричал он. Командор уносил Лору все дальше.
 – Джордан, ты видел?! Разворачивай станцию, давай за ней!
 Но если бы даже орбитальная станция Протосса и была способна свободно перемещаться в космосе, было уже поздно: командор, набрав скорость, затерялся среди себе подобных. Над полем хаотично сновали тысячи таких же, как он, неприкаянных созданий.
 – Стреляй, Джордан! Сделай же что-нибудь! – в отчаянии взывал Квентин.
 – Мы не можем стрелять туда, ты же знаешь… – с горечью ответил Джордан.
 – Что же делать, Джордан?
 – Если после боя командоры останутся на месте, ее еще можно будет спасти.
 – Как ты можешь так спокойно говорить! – Квентин был вне себя. – Она! Она спасла всех нас! А мы, а я…
 – Когда окончится сражение, мы спустимся и перестреляем всех командоров, только так можно ее спасти.
 – Тогда высаживай меня!
 – Сейчас?!
 – Да, черт тебя побери!
 – И ты ринешься на поле боя, где все еще враг!
 – Да!
 – Извини, но я не могу этого сделать и не хочу…
 – Джордан! Если ты не высадишь меня немедленно, я разнесу всю эту чертову станцию! – Квентин выхватил из ножен клинок Гедара. – Все равно она никуда не годится.
 – Послушай, Квентин, я все понимаю…
 – Быстрее, Джордан! Он улетает все дальше!
 – Ладно, будь по-твоему. Но пока ты выберешься из лабиринта, пока…
 – Быстрее, Джордан!
 – Дай мне сказать! – потерял невозмутимость Джордан. – Пока ты выберешься из лабиринта, выйдешь из города, доберешься до места сражения, они будут уже далеко. Гораздо разумнее…
 – Все, хватит! – Квентин шагнул к Джордану с мечом в руке. В его глазах застыла холодная решимость, и Джордан понял, этот юноша не шутит.
 – Хорошо, пройди в отсек, где Звездные Врата.
 – Вот увидишь, Джордан, я спасу ее!
 – Надеюсь на это. Лора дорога нам всем. Но главное: мы сделали то, что должны были сделать, и победили.
 – Мы еще встретимся, Джордан?
 – Непременно.
 – Давай отправляй меня на Землю, – Квентин направился к выходу.
 – Шифр помнишь?
 – Да, – машинально ответил Квентин, не понимая, о о чем идет речь. Он очень торопился попасть обратно в Магоч.


* * *

 Звездные Врата в центре лабиринта осветились ярким светом, и Квентин вышел наружу. Стража, приставленная королем, немало удивилась, увидев человека, выходящего из яркого купола света, заключенного под дугообразную арку. Но все прошло нормально: все семь пилонов светились каждый своим светом.
 Квентин выбежал на улицу. Бой в городе уже завершился. Все вторгшиеся враги были уничтожены, и теперь горожане, повылазившие из своих укрытий, дивились на тела невиданных чудовищ.
 Квентин вскочил на коня и, не обращая ни на кого внимания, рванулся за пределы города.
 Сражение за городскими стенами заканчивалось. Бой откатывался все дальше в степь, затухая вдали. Все поля от города до границ Терраны были усеяны трупами людей, зергов и гоблинов.
 Воины выкапывали из земли затаившихся скорпионов и другую нечисть Зерга и добивали их. Лучники расстреливали сбившихся в небольшие стаи командоров, и они, спасаясь от стрел, лениво уплывали в сторону моря. Некоторых из них сбивали, и тогда они лопались, как воздушные шарики, и сморщенными кожистыми мешками шлепались на землю. Квентин носился по полю боя, осматривал сбитых командоров и громко звал Лору. Но нигде ее не было: ни среди живых, ни среди павших. Войска, завершив глубокий рейд и преследование противника, уже возвращались обратно. Воины вновь проходили через поле, заваленное трупами, отравленное кислотой и ядами осквернителей, и, низко склонив голову, отдавали дань павшим воинам.
 Квентин до ночи, до той самой поры, пока на небе ни зажглись звезды, искал Лору. Только лишь с наступлением темноты он, обессиленный, перепачканный, отравленный ядовитыми испарениями, потеряв всякую надежду, решил вернуться в город. Конь под ним пал, и, только собрав в кулак всю свою волю, принц заставлял себя переставлять ноги. Он боялся, что еще немного и сам свалится от усталости на эту пропитанную ядовитными, кислотными испарениями землю и заснет на ней мертвым сном.
 Когда он возвратился в Магоч, то поразился настороженной тишине, опустившейся на город. Город спал сном младенца, вдоволь нарыдавшегося и оттого успокоившегося. Люди обессилили настолько, что не могли ни плакать, ни веселиться. Все это было оставлено на потом, на завтра, на послезавтра, когда пройдет первая непереносимая боль и потрясение.
 Принц шел по городу в полном одиночестве. Душа его была опустошена и выпотрошена. Он потерял все, что только мог потерять. Всех дорогих ему людей. Теперь, когда он сделал все, что от него зависело в этом мире, все, что было уготовано ему предназначением, он понял, что больше никому не нужен. Он выполнил возложенную на него миссию спасителя человечества, но заплатил за это слишком дорогую цену.
 Еле волоча ноги в стопудовых, разлезшихся от ядовитых выделений сапогах, Квентин добрался до гостиницы. Ему, казалось, целая вечность прошла с тех пор, как он был здесь последний раз. Все это осталось в том, прошлом, мире, который отстал на годы и казался далеким сном.
 Он тяжело опустился на каменные ступеньки крыльца, входить внутрь почему-то не хотелось. Он сидел на ступеньках и смотрел в небо, где переливались и подмигивали ему миллионы звезд равнодушных от своей вечности и незыблемости к человеческим судьбам. Где-то там среди них, таких холодных и безучастных, находилась маленькая неразличимая звездочка станции эльфидов, этих небесных странников, невесть по какой причине решивших избрать Землю объектом своей защиты, дружбы и братства.
 Великое сражение закончилось, Конах был уничтожен, и всполохи Небесного Огня погасли. Все пророчества исполнились, все великие дела были сделаны, но радости не было.
 «Может быть, завтра, – подумал Квентин. – Может быть, завтра и наступит праздник. Кто знает…» Он уже собирался встать и пойти к себе в комнату, когда на его плечо легла чья-то рука:
 – Нигде не нашел ее?
 – Нет. – Квентин поднял голову, перед ним стоял преподобный Патрик.
 Они помолчали. Дальше говорить не хотелось. Огонек надежды еще теплился в них, и слишком страшно было произносить очевидные вещи.
 – Все выжили, только Альдор ранен, – сказал Патрик. – Но, думаю, с ним все будет в порядке.
 Квентин молчал, опустив голову.
 – Король назначил парад. И он хочет, чтобы мы были на почетном месте. Ты как?
 – Не знаю… – ответил Квентин. Он понимал, что Патрик говорит все это, чтобы хоть как-то отвлечь его от грустных мыслей.
 – Может, по стаканчику вина? Будет легче…
 – Нет, спасибо, друг. Я немного устал сегодня. – Квентин поднялся на ноги.
 – Эльф остался там? – Патрик кивнул на небо.
 – Да.
 – Завтра мы все придем к тебе, слышишь? – Патрик потряс его за плечо.
 – Да, приходите.
 – Я знаю много слов, Квентин, и мог бы говорить долго… Не раз мне приходилось утешать паству в дни лишений и бед. Но сегодня не нужно этих слов… Скажу лишь, что Лора выполнила свой долг до конца. Она спасла наш мир. Мы будем жить и радоваться. Будут жить и радоваться наши дети в этом прекрасном, счастливом и свободном мире! Теперь Лора принадлежит всем нам, всем людям, и все мы гордимся и любим ее.
 – Да, Патрик, да. – Квентин поднимался по ступеням. От слов Патрика что-то всколыхнулось у него в душе, и он не хотел, чтобы жрец сейчас видел его лицо.
 – До завтра, Квентин! Мы зайдем за тобой.
 – Заходите, я буду ждать. – И он, уже быстро, взбежал по ступеням.


* * *

 Король не шутил, когда объявил, что намерен провести торжественный парад. Действительно, спустя неделю после битвы, когда похоронили всех павших, на главной площади Магоча выстроилось королевское войско и части ополчения, выжившие в сражении.
 Принимал парад сам король Стефан. Он не мог отказать себе в этом удовольствии и в парадных украшенных золотом доспехах самодовольно восседал на белоснежном жеребце.
 – Как бы рожа у тебя не треснула, – прошептал Фарт, поедая короля глазами.
 Как и было обещано, всем им, Посвященным, выделили почетные места рядом с королем и высшими сановниками. Парада победы в Терране не было уже больше ста лет, со времен Великих королей, так же как и повода похвалиться военными успехами.
 – Равняйсь! Смирно! – прозвучали команды. Войска замерли, подровняв строй.
 – Шагом марш! – Королевская гвардия запечатала стройным шагом по мостовой. Били барабаны, звонко пели рожки и фанфары. Жрецы в пурпурных расшитых золотыми нитями одеждах гордо несли символы Небесного Огня. Вверх летели дамские чепчики и шляпки. Горожане не скрывали своего восторга и забрасывали колонны войск цветами.
 Победа была Великой. Угроза, столько лет мечом нависавшая над Терраной, наконец была ликвидирована. Хорошие вести разносились быстро, и вскоре вся земля вздохнула облегченно. Ужасного Конаха больше не существовало.
 Почти все Посвященные: Огюст, Патрик, Квентин, Фарт стояли здесь на площади, рядом с королем. Альдор еще не оправился от ранения и находился в лазарете. Но Квентин, навестивший его накануне, подумал, что он, скорее всего, сознательно уклонился от участия в параде, чувствуя свою вину за многолетнюю службу Конаху. Что ж, пусть это остается на его совести. Каждому воздастся за его добрые и злые дела.
 И сейчас все Посвященные, увенчанные лавровыми венками, стояли подле короля и принимали поздравления вместе с ним. Марширующие войска отдавали им честь и кричали громкое «Ура!» Восторженные горожане забрасывали цветами. Все Посвященные получили большие должности: Фарт стал адмиралом и командующим флотом, Патрик – главным Жрецом Небесного Огня, а Огюст – главным казначеем королевства. Альдор отказался от каких-либо должностей, получив наконец почетную отставку, заслуженное вознаграждение и возможность в спокойствии и достатке провести остаток лет.
 Вот только с Квентином король испытывал определенные затруднения, не зная какую награду предложить принцу Монтании.
 Квентин же в свою очередь и не пытался облегчить муки короля, в разговоре с ним все больше молчал или отвечал односложно: «Да, Ваше Величество… Нет, Ваше Величество…» Да и что мог предложить ему король взамен разрушенного дома и разбитого сердца.
 Поэтому, как только закончились торжества, Квентин стал потихоньку собираться в дорогу. В Терране с исчезновением Лоры его больше ничего не держало. Кто знает, может, ему повезет, и он сможет отыскать след Лоры, если сиднем не будет сидеть на одном месте, а отправится искать ее по всему белу свету. Во всяком случае, так хотелось ему думать в эту минуту.
 Друзья смутно догадывались о том, что он задумал. Но никто, понимая чувства Квентина, не досаждал ему советами или сочувствием разве что однажды утром, когда во дворе гостиницы Квентин оседлывал лошадь, все они подошли к нему.
 – Ты понимаешь, дружище, гоблин ты этакий… – начал было Фарт.
 Но Квентин взглянул ему в глаза и положил на его сильное плечо руку.
 – Не надо, старина. Что должно быть сделано, то сделано. И я сделал все, что должен был сделать. Не удерживай меня, все равно ничего не получится.
 – Куда ты пойдешь?
 – Не знаю, дружище Фарт. Поброжу по белу свету… – вздохнул Квентин.
 – Может, где и отыщется след Лоры.
 – Да, понимаю… – стушевался гигант. – Ну да ладно, как знаешь. Сила тебе в помощь!
 Квентин забрасывал на седло каурой лошадки свою нехитрую поклажу.
 – Только, если что, понимаешь, гоблин ты этакий, мы завсегда… – Фарт не мог сдержаться и то и дело смахивал непослушную слезу. – Ты только скажи и мы мигом к тебе…
 – Дружище, Фарт! – Квентин крепко обнял старого моряка.
 – Друзья, я вас никогда не забуду! – Он подошел и обнял каждого: и преподобного Патрика, и крошку Огюста, теперь важно державшегося в новом кафтане с золотым шитьем, и даже враз постаревшего, какого-то поникшего и бледного от перенесенных ранений, Альдора.
 – Мы всегда с тобой, Квентин! Да благословит тебя Небесный Огонь! – с мягкой улыбкой произнес преподобный Патрик, понимая истинный смысл этого канонического высказывания.
 – Только кликни, Квентин, и я прибегу, даже под землей пролезу, – ткнулся ему куда-то в живот Огюст. – Мы, карлики, шустрые, только кликни…
 – он поднял мокрый взгляд больших карих глаз на Квентина. – Еще увидимся, друг!
 – Что ж, парень, да хранит тебя Высшая Сила! Удачи тебе! И прости за все, что было черного между нами, – Альдор нашел в себе мужество взглянуть в глаза Квентину.
 – Вот возьми этот амулет. – Маг снял с шеи золотую подвеску. – Он охранит тебя от многих напастей, адских тварей и всего зла, что встретишь по дороге.
 – Прощай, старик! – Квентин обнял Альдора и только тут заметил, что старый Маг плачет, чуть заметно сотрясаясь всем телом. – Ты тоже прости, если что было не так.
 Квентин вскочил в седло. Притихшие Посвященные стояли такие одинокие и потерянные среди шумной суеты постоялого двора и провожали его тоскливыми взглядами.
 Последний раз он всмотрелся в лица друзей и, прощаясь, поднял вверх руку, на которой ярко сиял волшебный камень Принца.
 – Прощайте, друзья!
 Затем пришпорил лошадь и, более не оглядываясь, поскакал к городским воротам. Когда город остался позади, он выехал на ту же дорогу, которой пришел сюда, и направился к северу.
 Проезжая мимо холма, на котором был убит Конах, он замедлил шаг, заметив на зеленой поверхности, на том самом месте, где лежал Конах, какое-то небольшое пятно, чуть отличающееся по цвету от окружающей травы.
 «Он даже после смерти сумел отравить землю», – подумал Квентин и, чтобы отогнать от себя грустные мысли, подстегнул лошадь и помчался галопом.


* * *

 Великий Разум Зерга в Аране осиротел, потеряв великое множество своих порождений. Вся столица Священного престола была погружена во мрак, тишину и безмолвие. Властелин был мертв, а его армии уничтожены. Мозг Зерга спал, не находя ни единого отклика на свои запросы. Эта мертвая тишина продолжалась несколько месяцев, пока Великому Разуму Зерга вдруг не послышался во сне смутный и слабый призыв его заброшенного отпрыска.
 Он не смел в это поверить, и только спустя несколько дней, удостоверившись, вздохнул облегченно. Где-то за тысячи миль отсюда, в степи, просочился, впившись в землю, и сумел проклюнуться слабенький его отросток, его родная частичка, – настоящий Мозг Зерга.
  15.04.99 – 18.08.00 г. Иркутск