---------------------------------------------


 Григорий Горин


 Остановите Потапова

 Ровно в семь утра звонок будильника вырвал Потапова из сна. Сон был цветной и приятный. Снилось Потапову море и маленькое кафе на скалах, где он сидел под пестрым зонтиком и кого-то ждал. Это ожидание было томительно и прекрасно.
 Перелезая через жену и спуская босые ноги с постели, Потапов еще некоторое время не открывал глаз, надеясь досмотреть сон, но не получилось. Жена недовольно заворчала, холодный пол обжег ступни, и Потапов открыл глаза.
 Будильник показывал пять минут восьмого. Потапов сунул ноги в тапочки и вышел в коридор. По дороге в туалет он вытащил газеты из почтового ящика, потом зашел на кухню, поставил воду для кофе. Сидя в туалете, он просмотрел результаты вчерашних хоккейных матчей. Выйдя оттуда, он засыпал кофе в кофейник, залил его кипятком, поставил кофейник на газ и начал делать гимнастику. Делая гимнастику, Потапов следил, чтобы кофе не убежал.
 Выключив газ и закончив делать гимнастику, он взял транзисторный приемник и пошел в душ. Принимая душ, он прослушал «Последние известия».
 Затем Потапов снова прошел в кухню, достал из холодильника сыр и колбасу, потом взял с подоконника школьный дневник Алеши и, прожевывая бутерброды, начал его проверять.
 За вчерашний день сын получил две двойки. Потапов недовольно покачал головой, расписался в дневнике и допил кофе.
 – Если ты сегодня же не зайдешь в школу, я не знаю, что с тобой сделаю! – жена пришла на кухню и смотрела на Потапова сердитыми, невыспавшимися глазами. – Завуч третий раз тебя вызывает! Ты отец или не отец?
 – Отец! – сказал Потапов и посмотрел на часы. Было уже без двадцати минут восемь. – Не будем ссориться, Любаша, – сказал Потапов и правой рукой обнял жену, а левой достал с полки электробритву.
 – Отстань! – жена стряхнула его руку. – Если ты сегодня не зайдешь в школу, я с тобой не разговариваю.
 – Честное слово, зайду! Клянусь, Любочка! – Потапов прижал левую руку к груди, а правой стал включать вилку в розетку.
 – Андрей, это дело серьезное, поскольку… – дальнейшие слова жены потонули в реве электробритвы. Потапов разглядывал свое лицо в зеркальце и кивал жене. Затем он выдернул вилку из розетки. – Или ты не отец? – закончила Люба.
 – Отец! – снова сказал Потапов. – Но во всем остальном, Любаня, ты абсолютно права…
 Он чмокнул жену в щеку, быстро прошел по коридору, завязывая на ходу галстук. Из своей комнаты вышел заспанный Алеша. Потапов, надевая пиджак, дал ему подзатыльник. Надевая пальто, сказал: «Я еще с тобой поговорю!» – схватил портфель, шапку и вышел.
 На остановке, как всегда, было много народу. Потапов пропустил два автобуса и подышал свежим воздухом. Воздух был морозный, но уже какой-то пряный, вязкий, как бывает в начале весны. От него слегка закружилась голова и приятно застучало сердце.
 И тут Потапов почему-то вспомнил Наташу. Он видел ее неделю назад, проезжая в такси по Тверскому бульвару. Наташа была одета в светлую дубленку с капюшоном. Потапов тогда же хотел остановиться, но передумал, потому что очень спешил. Он вспоминал о ней несколько раз с того дня, но сейчас, на остановке, вспомнил как-то очень сильно, физически ощутимо.
 «Позвоню сегодня, – подумал Потапов. – Или лучше заеду без звонка… Нет, лучше все-таки позвонить».
 Он так и не успел решить, что надо сделать: позвонить или заехать просто так, – подошел автобус.
 Потапов перестал думать о Наташе, рванулся вперед и с трудом влез в автобус. Влезая в автобус, он увидел знакомое лицо – соседа по дому, а может быть, и не соседа – и поздоровался с ним кивком головы.
 Пройдя в середину автобуса, Потапов громко выкрикнул: «Проездной!», потом, изловчившись, сунул руку в портфель и достал журнал «Иностранная литература». В журнале было напечатано продолжение романа Ремарка. Потапов открыл загнутую 114-ю страницу и прочитал: «Днем я отправился к Кану. Он пригласил меня отобедать с ним в ресторане…» Автобус тряхнуло, журнал выпал из руки Потапова, но он поймал его на лету и продолжал читать: «…миссис Уимпер приготовила к моему приходу «Мартини» с водкой…» Это была уже 163-я страница. Потапов попытался найти загнутую 144-ю, но в автобусе было слишком тесно, кроме того, Потапов вспомнил, что журнал все равно придется завтра отдавать, поэтому решил читать с этого места. «Мы говорили с ней о визите к Силверсу…» – прочитал Потапов, но тут водитель объявил его остановку. Потапов закрыл журнал, убрал его в портфель и стал пробираться к выходу. Пробираясь, он опять увидел знакомое лицо – соседа по дому, а может быть, и не соседа, – снова кивнул ему и крикнул: «Почему не заходишь, старик?»
 Ровно в девять утра Потапов поднялся к себе в отдел. Поздоровавшись с сотрудниками, Потапов сел за свой рабочий стол, подвинул к себе папку с материалами по стандартизации и начал ее изучать. Все материалы были на месте, недоставало только титульного листа.
 – Где титульный лист этой папки? – спросил Потапов у сидевшего за соседним столом Михайлова.
 – Понятия не имею, – сказал Михайлов. – Может быть, отдали в отдел реализации?
 – Этого еще не хватало! – заволновался Потапов и пошел в отдел реализации.
 Титульный лист был необходим ему по двум причинам: во-первых, Потапов любил, чтоб в его папках все было на месте, во-вторых, на оборотной стороне этого титульного листа им была переписана шахматная задача из «Науки и жизни», которую он сейчас собирался решить. В отделе реализации Потапову сказали, что титульный лист передан в отдел учета, в отделе учета секретарша сообщила, что лист послан обратно в его отдел стандартизации. Придя на место, Потапов обнаружил титульный лист на своем столе, но задача уже была кем-то решена.
 Тяжело вздохнув, Потапов убрал лист в папку, папку – в стол и посмотрел на часы.
 Было двенадцать часов дня.
 «Через час обед, – подумал Потапов и снова почему-то вспомнил Наташу. – Позвоню», – решил он и подвинул к себе телефон. Однако телефон зазвонил раньше, чем Потапов успел снять трубку.
 – Алло! – сказал Потапов.
 – Потапов? – послышался в трубке сиплый мужской голос. – Кондратьев говорит!
 – Здорово, старик! – сказал Кондратьев, мучительно вспоминая, кто это Кондратьев.
 – Беда у нас, – сказал Кондратьев. – Сашка умер.
 – Не может быть! – ахнул Потапов, мучительно вспоминая, кто такой Сашка.
 – Сгорел. За два месяца сгорел, – печально сказал Кондратьев. – Такие, брат, дела. Сегодня похороны на Востряковском в три часа. Ты будешь?
 – О чем разговор?! – сказал Потапов, мучительно вспоминая, где находится Востряковское кладбище.
 После этого печального известия работать совершенно не хотелось. Потапов убрал со стола все бумаги и вышел в коридор покурить. В коридоре курило много народу. Увидев Потапова, секретарша директора стрельнула у него сигарету и сообщила:
 – Сегодня у шефа в четыре общее совещание отделов. Всем быть!
 – Само собой! – сказал Потапов, поднося ей горящую спичку. – Все хорошеешь, Сонечка?
 – Ну вас! – кокетливо отмахнулась Соня и выпустила дым струйкой. – Все только комплименты говорите, а на «Гамлета» сводить никто не догадается.
 – А где билеты?
 – В месткоме у Ермоленко. Только он не даст.
 – Кому не даст, а кому… – Потапов сделал многозначительное лицо и пошел в местком…
 – Слушай, Ермоленко, – сказал Потапов, входя в местком, – ты искал добровольцев-дружинников?
 – Ну? – Ермоленко подозрительно посмотрел на Потапова.
 – Даешь мне два билета на «Гамлета», я – дежурю.
 – Не получится, – тяжело вздохнул Ермоленко. – «Гамлет» сегодня вечером, и дежурить надо сегодня вечером.
 – Получится! – сказал Потапов. – «Гамлет» в семь начинается, а хулиганы – позже. После спектакля отдежурю, честное слово!
 – До полночи будешь ходить! – предупредил Ермоленко.
 – Как штык! – пообещал Потапов, взял билеты и пошел обедать…
 Обедая, он вдруг опять вспомнил о Наташе, и у него почему-то сжалось сердце.
 «Приеду без звонка, – решил Потапов. – Приеду, и все! Полгода не видел любимую женщину. Это как?…» Он не докончил мысль. По радио стали передавать старинные русские романсы, и Потапов слушал их, пока не кончился обед.
 Придя к себе в отдел, Потапов поглядел на часы. Было пятнадцать минут третьего. Он снял трубку и позвонил в министерство.
 – Алло, Сергачев, – сказал Потапов. – Это Потапов говорит. Вызови меня, Леня, на пару часов.
 – Старик, кончать с этим делом надо! – недовольно сказал Сергачев. – Поймают нас когда-нибудь с этими вызовами, всыплют по первое число.
 – Последний раз, Леня, честное слово, – сказал Потапов. – Друг у меня умер. Хоронить поеду.
 – Это правда?
 – Стану я врать, – вздохнул Потапов.
 – Ладно, – сказал Сергачев. – Машину, что ли, тебе дать?
 – Да, – обрадовался Потапов. – Я быстро обернусь. Отдам последний долг, и все…
 Через двадцать минут в комнату, где сидел Потапов, вошел начальник отдела.
 – Потапов, – сказал он, – звонили из министерства, просили тебя срочно приехать.
 – Да что они там? – зло спросил Потапов. – Без конца вызывают.
 – Наверное, вопросы по твоей докладной, – сказал начальник.
 – Вечно у них вопросы, – огрызнулся Потапов. – Надоело! У меня здесь завал работы. Вот не поеду, и все!
 – Ну-ну, разговорчики! – строго сказал начальник. – Оставь все дела и дуй!
 Министерская машина ждала Потапова у подъезда. Потапов сел на переднее сиденье, закурил, угостил сигаретой водителя.
 – На кладбище поедем? – спросил водитель.
 – Да, – вздохнул Потапов. – Но сначала в Химки, в 21-ю школу…
 Ему повезло. Он застал завуча, но во время перемены. Перемена заканчивалась, и завуч торопилась в класс.
 – Здравствуйте, – сказал Потапов. – Я Потапов. По поводу сына вызывали.
 – Вера Михайловна, – представилась завуч.
 – Очень приятно, – улыбнулся Потапов. – Мою маму тоже звали Верой Михайловной. Прелестное имя…
 – Спасибо, – сказала завуч и почему-то покраснела.
 – Я неудачно приехал? – спросил Потапов. – Вы торопитесь?
 – Да, – кивнула головой Вера Михайловна. – Меня ребята ждут… Вы не могли бы приехать сегодня часиков в семь?
 – Никак, милая, – вздохнул Потапов. – Срочная командировка на Таймыр. Вы в двух словах…
 – В двух словах нельзя, – сказала Вера Михайловна. – Мальчик плохо учится, дерзит, врет на каждом шагу…
 – Убью! – решительно сказал Потапов.
 – Нет, зачем же так? – завуч снова покраснела. – Просто надо нам с вами серьезно поговорить…
 – Хорошо! – перебил Потапов. – Через два месяца возвращаюсь с Таймыра, приеду к вам. А пока, милая Вера Михайловна, возьмите моего оболтуса под персональный контроль. Договорились? У вас какой размер ноги?
 – Зачем это? – завуч снова покраснела. Она была очень молодым завучем и краснела каждую минуту.
 – Унты вам хочу привезти, – сказал Потапов. – Унтайки меховые!
 – Да что вы! – завуч просто залилась румянцем.
 – Нет-нет, не спорьте! – строго сказал Потапов. – Решено! А сейчас не буду больше вас задерживать. Дети ждут!
 Он поцеловал ей руку и выбежал из школы.
 Потом они долго ехали к Востряковскому кладбищу, потом Потапов долго бродил мимо заснеженных могил, отыскивая место похорон. Наконец он увидел небольшую группу людей и, узнав доцента из своего института, сразу сообразил, что умер кто-то из его студенческих друзей, но кто именно, так и не понял, потому что гроб уже закрыли крышкой и опустили в мерзлую землю. Потапов помнил, что в их группе было несколько Александров, но сейчас все они, как назло, отсутствовали, поэтому сообразить, кто из них лежит ТАМ, было невозможно, а спрашивать – неудобно.
 Потапов снял шапку, обошел всех собравшихся, пожимая им руки и печально говоря: «Эх, Сашка, Сашка! Как же это так, братцы?»
 Потом он неожиданно для себя почувствовал, что плачет. От этого у Потапова сделалось очень скверно на душе, он вытер ладонью глаза, закурил и молча пошел к машине…
 Когда он вернулся в свое учреждение, часы показывали ровно четыре. У директора начиналось совещание. По дороге туда Потапов заглянул в свой отдел, вынул из стола карманные шахматы, затем тихо прошел в конференц-зал и сел на последний ряд. К нему моментально подсел Михайлов.
 Партия намечалась быть интересной. В дебюте Потапов допустил ошибку и потерял две пешки, но в миттельшпиле он активизировался и выиграл у Михайлова слона.
 – Сдавайся, отец! – уверенно сказал Потапов.
 – Ни в коем случае! – ответил Михайлов. – У меня есть шанс!
 – Ну что же, товарищи, – директор стал подводить итог совещанию, – если ни у кого нет вопросов, можно заканчивать?
 Потапов посмотрел на доску. Михайлов сделал авантюрный ход ладьей. Потапов ответил ходом ферзя. Эндшпиль обещал быть бурным,
 – У меня есть вопрос! – громко сказал Потапов и встал. – Как дирекция думает решить вопрос с реализацией отходов при выпуске продукции в условиях новой стандартизации?
 – Вопрос поставлен очень интересно, – сказал директор. – Мне кажется, что вопрос с использованием отходов…
 – Ходи, – тихо сказал Потапов, садясь. – У нас есть еще полчаса.
 Перед спектаклем Потапов пригласил Соню поужинать в кафе. Там они выпили по рюмочке, заболтались и поэтому опоздали к началу. Когда Потапов, пригибаясь, наступая на чьи-то ноги ежесекундно извиняясь, пробирался к своим местам, Гамлет уже беседовал о чем-то с Горацио.
 Наконец Соня и Потапов уселись и взглянули на сцену.
 По сцене медленно и страшно двигался огромный вязаный занавес, подминая под себя людей.
 – Здорово! – прошептала Соня.
 – Художник гениальный! – тихо сказал Потапов.
 – Как фамилия? – спросила Сонечка.
 Потапов забыл купить программку, поэтому прижал палец к губам и осуждающе покачал головой. Сонечка сконфуженно замолчала.
 Когда Гамлет убил Полония и, мучаясь от сознания непоправимости содеянного, склонился над трупом, Потапов вздрогнул и с удивлением почувствовал, что у него прошел странный холодок по спине. Потапов видел фильм «Гамлет», но только вторую серию, поэтому смерть Полония была для него неожиданностью.
 Все дальнейшее действие Потапов смотрел завороженно, радуясь тому, что сопереживает датскому принцу, и тому незнакомому ощущению, когда каждое слово, сказанное со сцены, отзывается холодком в спине.
 В антракте он пошел в буфет, съел бутерброд, запил его лимонадом, и чувство холода в спине прошло. Потапов посмотрел на часы. Было без четверти девять.
 «Затянули спектакль, – подумал Потапов. – Талантливо! Но затянули.»
 Он вдруг подумал о Наташе, и от этой мысли мучительно больно защемило сердце.
 «Ехать!» – мысленно приказал себе Потапов.
 Он угостил Соню конфетами, вышел покурить, потом вернулся с сосредоточенным лицом.
 – Соня, – сказал Потапов, – я сейчас домой звонил. Алешка заболел. Температура у парня. Сорок!
 – Ой! – ахнула Соня.
 – Ничего страшного, – сказал Потапов. – Грипп, наверное. Мне придется домой поехать… Вы уж извините кавалера.
 – Да что за глупости? Конечно, поезжайте! – Соня сочувственно сжала руку Потапова и поцеловала его в щеку.
 Потапов доехал до своего учреждения на метро, прошел в штаб народной дружины, взял красную повязку, расписался в журнале.
 – Ваш участок – сквер и район кинотеатра, – сказал Потапову какой-то юноша, сидевший за столом. – Дежурить надо до двенадцати ночи.
 – Я буду до часу ночи, – сказал Потапов.
 – Ну что вы, – улыбнулся юноша. – Хватит и до двенадцати.
 Потапов нацепил повязку, вышел из штаба и медленно пошел к стоянке такси. Он шел, дышал весенним воздухом и думал о Наташе. Дождавшись своей очереди на стоянке, Потапов сел в зеленую «Волгу», угостил водителя сигаретой и дрогнувшим голосом сказал:
 – На Полянку, шеф!
 Он звонил долго, со страхом прислушиваясь к шорохам за дверью и соображая, одна она дома или нет. Наконец замок щелкнул, и он увидел Наташу. Она, по-видимому, только что приняла ванну – на ней был полосатый халатик, волосы – влажные, а на лбу осталось несколько капелек воды.
 – Ты?!
 – Я! – сказал Потапов и снял шапку. – Можешь меня прогнать, а можешь впустить.
 Наташа несколько секунд смотрела на Потапова, потом вытерла тыльной стороной ладони капли со лба и тихо сказала:
 – Входи.
 За полгода квартира Наташи совсем не изменилась. Только появились новые шторы на окнах да большой телевизор в углу. Телевизор был включен.
 Потапов снял пальто, вошел и остановился посреди комнаты. Наташа выключила телевизор, подошла к столу, взяла из пачки сигарету, закурила.
 – Наташа, – тихо сказал Потапов, – дай мне, пожалуйста, по морде.
 Она чуть-чуть улыбнулась.
 – Ударь! – снова попросил Потапов. – А хочешь – постели в прихожей вместо коврика…
 Он шагнул вперед и обнял ее. Она уткнула свое лицо в пиджак Потапова и тяжело вздохнула. Потапов стал тихо гладить ее влажные волосы.
 – Почему исчез? Почему не приехал ни разу, не позвонил? – сказала Наташа и всхлипнула. – Как не совестно?
 – Молчи, милая, – говорил Потапов и целовал ее голову. – Не говори сейчас ничего…
 Потом они лежали в темноте, курили и говорили о всякой ерунде. Потом Потапов сел на кровати, нащупал рукой свои брюки, начал одеваться.
 – Уже уходишь? – тихо спросила Наташа.
 – Да! – коротко ответил Потапов.
 – Побудь еще, – попросила Наташа.
 – Не могу, милая, – сказал Потапов. – У меня внизу такси стучит.
 Он сразу понял, что сморозил глупость. Наташа вскочила, и даже в темноте было видно, как побелело ее лицо.
 – Сволочь! – сказала она. – Мерзавец!
 – Ну что ты, что ты? – Зашнуровывая туфли, Потапов почувствовал, что краснеет. – Я же пошутил, глупенькая. Это шутка! Как в том анекдоте, помнишь?
 – Убирайся! – крикнула Наташа.
 – Ну хочешь, ударь меня! – сказал Потапов, надевая пиджак.
 – Пошел к черту! – крикнула Наташа и уткнулась лицом в подушку.
 – Жаль! – вздохнул Потапов, надевая пальто. – Жаль, что мы так прощаемся…
 Он не стал ждать лифта, бегом спустился по лестнице. Зеленая «Волга» стояла у подъезда.
 – Долго, товарищ, – заворчал водитель. – Мне в парк пора.
 – Все будет в порядке, шеф, – сказал Потапов, закурил и угостил водителя сигаретой. – Все будет оплачено. Жми в Химки!
 Он приехал домой в четверть двенадцатого. Люба и Алеша уже спали. Потапов прошел на кухню, включил газ, поставил чайник. Поедая приготовленный женой ужин, он просмотрел «Вечерку». Потом, слушая спортивный выпуск «Последних известий», выкурил сигарету.
 Потом он разделся и лег. Люба проснулась, хмуро посмотрела на него.
 – Заставили дежурить в дружине, – сказал Потапов. – Хотел тебя предупредить, звонил несколько раз, но все время было занято. Телефон что-то барахлит. Ты мастера не вызывала?
 – В школе был? – спросила Люба.
 – Был. Говорил с завучем. Все будет в порядке. Спи! Люба еще раз хмуро посмотрела на Потапова, потом отвернулась к стене.
 Потапов подвинул к себе будильник – было без пяти двенадцать. Он завел будильник, поставил стрелку звонка на семь. Несколько минут он полежал с открытыми глазами, глядя в потолок и ни о чем не думая, потом повернулся на правый бок и закрыл глаза.
 Ровно в двенадцать часов ночи Потапов начал сон…