---------------------------------------------


 Роберт Говард
 Размышления слабоумного

 * * *
 На лужайке перед библиотекой мерцали четыре огонька. Мы вчетвером сидели и курили. Клайд – турецкую сигарету, Трутт водяную трубку, Гарольд пенковую, а я самокрутку из соломы.
 На небе блестели звезды. Откуда-то из неясной темной бездны доносился печальный звук падающих капель, какая-то захудалая модернистская вошь покинула свой мерзкий водопроводный кран. Меня затрясло от отвращения.
 – Черт! – вырвалось вдруг у Клайда. Я вздрогнул.
 – Шшш! – пришлось утихомирить его. – Вспомни о читателях "Джанто". Что подумают эти критиканы?
 – Я забыл, – покраснел Клайд. – Но, честно говоря, по-моему, они...
 Я помотал головой.
 – Нет.
 Он кивнул, сплюнул на траву, и та загорелась.
 Я затушил пожар и принялся оплакивать горестную судьбу Ирландии.
 – А хорошо бы пройтись по облакам, – пробормотал Клайд.
 – Чепуха, – возразил Гарольд. – Жаль, что я не миллионер.
 Трутт нахмурился.
 – Не в деньгах счастье.
 Гарольд стоял на своем.
 – Будь я богат, я был бы счастлив. Я бы жил в Южных Морях, был бы все время пьян и ухаживал за прекрасными сиренами с островов теплых океанов.
 – Ты обречен на успех, – сказал Клайд, покачав головой. – С твоей практичностью ты станешь вторым сэром Филиппом Гиббсом.
 Трутт дунул на свою трубку.
 Я монотонно, ни разу не остановившись, перечислил по памяти семьдесят пять книг, пропавших из библиотеки.
 А Клайд размышлял:
 – В чем прелесть жизни?
 – В вине, женщинах и песнях, – сказал Гарольд.
 – Тише, – зашипел Трутт. – Не двигайтесь, если вам дорога жизнь!
 Огромная призрачная фигура выскользнула из кустов и, громко фыркая, остановилась.
 – Ни слова, если вам не надоело жить, – пробормотал Клайд, обливаясь холодным потом. – Это привидение из конюшни!
 Я вынул четки, пересчитал бусины; забыл, сколько их, и пересчитал снова, чтобы быть уверенным. Привидение удалилось.
 – Черт бы побрал этого Йозефа Гергерсхаймера, – сказал Гарольд, отпивая вина и зажигая сигару с обрезанными концами. – Вечно болтает о тщетности бытия. Эх, будь у меня его деньги...
 Трутт кивнул; глаза его загорелись диким блеском.
 – Была в Эль-Пасо девчонка, – сказал Клайд.
 Гарольд, Трутт и Клайд принялись жадно, с бульканьем поглощать эликсир. Я с содроганием думал о критиках из "Джанто", чьи советы всегда были для меня путеводной звездой. Они...
 – Основа нации, – докончил Клайд.
 – Слушай, – сказал Гарольд, – и запоминай, "Множество жизней"...
 Он продекламировал семь стихотворений Эдди Геста.
 – Слишком пессимистично, – заметил Трутт.
 – А ты аскет, – ответил ему Гарольд. – Когда я буду переписывать словарь, я это слово не включу.
 – А я не включу слово "язычник", – проворчал Клайд.
 – Безумцы! – изрек вдруг Трутт.
 – Кто безумцы? – спросили мы хором.
 – Те, кто будет читать эту статью! – проревел он, разразившись ужасающим хохотом.
 А я раскачивался на ветке дерева и оплакивал горестную судьбу Болгарии.