Аннотация: Желая уберечь сестру от ухаживаний беспутного повесы, Кейт Ричмонд, против всякого ожидания, сама становится жертвой безрассудной страсти.


---------------------------------------------


 Марджори Фаррелл
 Бессердечный лорд Гарри



 1


  Февраль   1813 
 — К вам маркиз Сидмут, милорд. Сказать, что вы еще завтракаете?
 Джеймс Отли, виконт Клитероу, поднял глаза от тарелки с яичницей.
 — Гарри? Нет, проводите его сюда, Хейнс. Его не мешало бы угостить.
 — Хорошо, милорд.
 Виконт не спеша продолжал завтракать. Когда вошел маркиз, Отли жевал булочку и был вынужден жестом пригласить гостя разделить с ним трапезу.
 Генри Лифтон, которого друзья называли Гарри, улыбнулся и подошел к столу. Он слегка хромал, а когда сел, то осторожно вытянул перед собой правую ногу.
 Виконт доел булочку и улыбнулся другу.
 — Ты уже отказался от этой чертовой трости, Гарри?
 — Да, доктор посоветовал обходиться без нее. Сказал, что я начинаю слишком привыкать к ней.
 — А как твои легкие?
 — Как будто неплохо. Хотя не совсем, особенно в сырую погоду, — произнес, усмехнувшись, маркиз. — Но доктор рекомендует вернуться к обычному образу жизни.
 — И, клянусь, именно это ты и делаешь! В этом малом светском сезоне ты вел такую бурную жизнь, какой я не припомню до твоего отъезда в Португалию.
 — Мне, Джеймс, приходится наверстывать два потерянных года.
 — Неужели ты не флиртовал с испанскими и португальскими сеньоритами?
 — Сеньорами, Джеймс. Прорваться к молодой женщине, охраняемой дуэньей, было так же трудно, как пробить брешь в стенах Бадахоса, — небрежно ответил маркиз.
 Он редко упоминал о сражении, в котором был ранен, а если и упоминал о нем, то как-то вскользь. Джеймс, будучи примерным сыном, внял протестам семьи и не вступил в армию. А непокорный Гарри отправился на войну, невзирая на то, что мать умоляла его остаться, как главу семьи, из чувства долга перед родом Сид-мутов. Хотя Джеймс постоянно следил за ходом военной кампании и читал о громадных потерях во время осады Бадахоса, он не мог представить себе, каково там было на самом деле. Ясно, что потяжелее, чем иметь дело с дуэньей. Но раз Гарри не хочет говорить об этом, он не станет допытываться.
 — Ну, подкрепись хоть чуть-чуть, дружище, — шутливо сказал Джеймс.
 — Премного вам благодарен, — ответил Гарри в том же тоне. Он уже наполнил свою тарелку и теперь поглощал огромную порцию яиц и копченой рыбы. — Пока дождешься твоего приглашения, можно умереть с голоду.
 — Не устаю поражаться, Гарри, твоей способности столько есть и не набирать ни унции веса. А я…
 — Да, ты ешь столько же, а твой жилет вот-вот разойдется по швам.
 Виконт бросил быстрый взгляд на пуговицы жилета, чтобы удостовериться, что ни одна из них не собирается отлететь. Разумеется, такой опасности не было. Друг лишь поддразнивал его. Виконт не страдал избытком веса, просто был выше маркиза и более плотного телосложения. У него были светло-каштановые волосы, голубые глаза и румяные щеки. Когда он надевал охотничий костюм из оленьей кожи, то становился, пожалуй, больше похож на крестьянина, чем на светского человека. Маркиз же, унаследовавший от матери, уроженки Уэльса, черные волосы и карие глаза, был неотразим и в охотничьем костюме, подчеркивавшем его стройность, и в изысканной одежде, которая была на нем сейчас.
 — Гарри, я пока не нуждаюсь в корсете, — запротестовал Джеймс.
 — А я как разу хочу сделать тебе одно предложение. Если ты его примешь, корсет тебе долго не понадобится.
 — Неужели? — Виконт удивленно поднял брови.
 — Я надумал прогуляться.
 — Прогуляться? Утром? Не рановато ли?
 — Это не обычная прогулка. Я намерен на время покинуть Лондон и хочу знать, составишь ли ты мне компанию.
 — В чем именно?
 — Я хочу, чтобы мы забыли обо всех наших обязанностях и побродили недельку-другую с рюкзаками за спиной.
 — Это с твоим-то коленом?
 — А оно больше не болит, Джеймс, только плохо сгибается. Именно из-за него я и хочу предпринять это путешествие. Мне необходимо дать нагрузку ноге, да и подышать свежим воздухом. Меня уже тошнит от безделья и неги. Если с военными походами покончено, мне нужно чем-то заменить их.
 — А я думал, что нынешней осенью ты сохранял форму, ухаживая за всеми молодыми женщинами. Кстати, ты не устал от своих побед?
 — Джеймс, Джеймс, мне кажется, я слышу зависть в твоем голосе.
 — И озабоченность, и зависть, Гарри. Ты и до отъезда не был ангелом. Но, дорогой мой, зачем тебе понадобилось завоевывать маленькую мисс Селесту Дар-вуд, чтобы потом оставить ее ради леди Сидней? Ты хоть когда-нибудь относился к женщине серьезно?
 — Никогда.
 — Самое время угомониться. Жениться и завести детей.
 — Отчасти поэтому я и предпринимаю это маленькое путешествие, Джеймс. Мне необходимо собраться с силами для следующего светского сезона. Я действительно не прочь жениться. Я осознаю свой долг перед семьей, о котором так часто напоминает мне моя матушка. А ты, друг мой, тоже что-то не спешишь к алтарю.
 Джеймс покраснел.
 — Моя семья имеет в виду двух невест.
 Я буду выбирать между младшей Харг-рейв и старшей Клемент.
 — Они еще предоставляют тебе право выбора! Как мило.
 — Гарри, ты ведь знаешь, что все члены семьи Отли всегда выполняли свой долг. К тому же мы с тобой очень разные люди. Ты можешь очаровать любую женщину в возрасте от шести до шестидесяти, а я… Я до смерти надоедаю им своей прозаичностью.
 — Прекрати, Джеймс, мы уже говорили об этом. Ты совсем не скучен, ты серьезный человек, на которого можно положиться. Немного пуританин, пожалуй, но чего еще можно ждать от Отли! Ну, хватит, скажи-ка мне лучше, ты пойдешь со мной?
 — А куда именно ты собираешься идти?
 — Сначала я подумывал о южном Да-унсе, но это было бы слишком легко. Меня тянет в горы. А у вашей семьи есть поместье в Йоркшире. Что, если начать оттуда и двигаться к югу?
 — И когда ты собираешься начать?
 — Через две недели.
 — Через две недели! Февраль еще не кончится.
 — Да, время цветения подснежников и ранних нарциссов.
 — И поздних снегопадов.
 — Ну и что? Мне будут приятны сырость и холод после жаркой и пыльной Португалии.
 — А ты уверен, что достаточно окреп для такого путешествия?
 Хотя Джеймс подшучивал над любвеобильностью маркиза, он очень беспокоился за него. Гарри сильно похудел. И хотя он всегда легкомысленно относился к женщинам, Джеймсу казалось, что его нынешнее лихорадочное состояние, его неукротимое желание покорять сердца — прямое следствие пребывания на войне. Излечившись от ран, Гарри словно бы находился во власти эмоций. И то, как он вел себя во время малого светского сезона, можно было назвать эмоциональной лихорадкой. Несмотря на все его обаяние и вес его титула, многие матери семейств стали заносить его имя в черный список закоренелых распутников и охотников за наследством, которых их дочерям следовало избегать.
 — Джеймс, уверяю тебя, я не свалюсь с горы и не закашляюсь до смерти.
 — Ну хорошо, уговорил!




 2


 Кейт Ричмонд выглянула из окна своей спальни, выходящей на задний двор имения Ричмонд Хаус. Было раннее утро, солнце сияло в безоблачной синеве неба, а первая весенняя трава переливалась на солнце изумрудной зеленью. Кейт улыбнулась, увидев старого кота Мотли. Он прижался к земле, собираясь прыгнуть на ничего не подозревающую птичку, которая самозабвенно выводила свои трели, сидя на стене, отделяющей двор от пастбища. Кейт зажмурилась, когда Мотт прыгнул, но, не услышав никаких тревожных звуков, открыла глаза и с облегчением увидела, что кот сидит на стене и вылизывается, а птичка улетела. Временами Мотт презрительно оглядывал все вокруг, как бы говоря: «Вы что, думали, я хотел схватить птичку и промахнулся? Да я просто решил посидеть здесь, на теплой каменной стене. Увидите, что будет, если я действительно захочу поймать птичку». С коротким смешком Кейт отвернулась от окна, сунула ноги в разношенные башмаки и спустилась к завтраку.
 За завтраком собралась вся семья — кроме матери, которая уже отправилась на горное пастбище. Отец и сестра, оторвавшись от чтения книг, поздоровались с Кейт. Она села и стала есть овсянку со свежими сливками.
 Кейт очень любила время, когда в их долины приходила весна, но почему-то именно тогда она острее всего ощущала одиночество. Мать с раннего утра до позднего вечера обходила пастушеские хижины. Отец и сестра… что ж, они постоянно были поглощены чтением книг, а весной предавались этому занятию с удвоенной энергией, к тому же в них пробуждалась тяга к путешествиям. Разумеется, их не интересовал обход овечьих пастбищ. Они отправлялись на поиски священных источников, камней, выложенных кругами, и резных изображений на меловых скалах — первых следов древних религий в Британии.
 Кейт вздохнула. В этому году ей еще больше недоставало брата, чем в прошлом. Они с Гаретом всегда были близки: их объединяло любовно-ироничное отношение к остальным членам семьи. Их отец, Эдвард Ричмонд, потерпев неудачу на поприще служения церкви, преуспел как ученый и обрел родственную душу в своей старшей дочери, которая так же страстно увлекалась его исследованиями. Их матери, леди Элизабет, семья была обязана материальным благополучием: она была увлечена разведением овец и постоянно занималась улучшением поголовья. В семье царила атмосфера любви и согласия, но иногда от материнских причуд голова шла кругом.
 Кейт и Гарет были практичны. Конечно, леди Элизиабет тоже была практична, но только в том, что касалось ее любимого дела. В разведение овец она вложила все свои силы и порой не замечала даже членов своей семьи. А Кейт с братом не испытывали всепоглощающего интереса к чему-либо. Они занимались ведением хозяйства в Ричмонд Хаусе. Кейт вела расходные книги, а Гарет время от времени принимал на себя обязанности матери, когда та сопровождала мужа в его научных экспедициях. В беседах с Гаретом Кейт могла сетовать на причуды матери и неспособность сестры оторваться от книг. А когда брат был в армии, его письма подбадривали ее и избавляли от чувства одиночества. Но в последние два года, с тех пор, как брат женился, Кейт было очень тяжело. Она навещала Гарета и его жену в Торне, а он и Арден приезжали в Седбаск на праздники, но все это было не то, что раньше. Гарет по-прежнему был любящим братом, но все внимание он уде-лял жене. Вообще-то Кейт не слишком была избалована вниманием окружающих. «А почему ко мне должны по-особому относиться? — думала она, стараясь прогнать грустные мысли. — Мне и так повезло, у меня любящая семья и куча обязанностей, которые не дают мне скучать».
 В это утро она объявила отцу и сестре, что отправляется на прогулку, потому что, как она выразилась, стыдно было бы не насладиться таким прекрасным утром. Ее отец ответил рассеянной улыбкой, а Лин-нет невнятно пробормотала, что это хорошая идея. Кейт улыбнулась и выскользнула за дверь. Было что-то смешное в том, что эти двое, одержимые почти религиозным преклонением перед природой, предпочитали обычно проводить время дома, за книгами, а не на природе, в горах.
 Она пошла вверх по тропинке, начинающейся от заднего двора, решив зайти к старому Габриэлю Крэбтри, их старшему пастуху. Кейт привыкла к пешим прогулкам и совсем не запыхалась, когда подошла к хижине. Она заглянула внутрь, но хижина была пуста, поэтому она решила забраться на вершину утеса и дать ветру развеять ее чувство одиночества и недовольства собой. Но на полпути к вершине она встретила старого пастуха, спускающегося вниз с мертвым ягненком в руках. Его пес Бенджамин гнал перед собой овцу. Габриэль произнес на местном наречии:
 — Добрый день, молодая хозяйка.
 — Что, Габриэль, мы потеряли одного малыша?
 — Да. Но на южном пастбище есть ягненок, которому нужна мама. Может, пойдете со мной, поможете?
 — Конечно.
 Когда они подошли к южному пастбищу, Бенджамин по команде Габриэля загнал старую овцу в небольшую загородку. Пастух положил на землю мертвого ягненка и не спеша начал сдирать с него шкуру. Кейт не раз видела, как он это делал, но всякий раз поражалась, с какой ловкостью и осторожностью двигались его большие грубые руки. Через несколько минут он содрал шкуру целиком и поднял вверх то, что напоминало одежду ягненка как бы с двумя парами рейтуз.
 Габриэль свистнул Бенджамина и показал на ягненка-сироту. Пес выгнал к ним несчастное животное, и пастух, тихо напевая, чтобы успокоить малыша, с помощью Кейт засунул его в шкуру мертвого ягненка.
 — Ну что, парень, посмотрим, примет ли тебя твоя новая мама.
 Он открыл загородку и загнал в нее ягненка. Сначала овца не обратила на него внимания. Затем, когда ягненок сделал несколько шагов по направлению к ней, она нагнула голову, как будто собираясь оттолкнуть его. Но тут она уловила запах шерсти своего ягненка и позволила ему приблизиться. Она повернулась так, чтобы он мог приложиться к ее соскам, и когда он начал сосать, довольная, стала тереться мордой о его спину.
 Как всегда в таких случаях, Кейт почувствовала, что к глазам ее подступили слезы.
 — Это всегда кажется мне чудом, — сказала она дрожащим голосом.
 — Ну да, чудом близорукости, сильного запаха и овечьей глупости.
 — Брось, Габриэль, ты не обманешь меня. На самом деле ты счастлив, когда вот так спасаешь ягненка.
 — Ваша правда, молодая хозяйка. Я так стар, и все же до сих пор волнуюсь, когда старая овца подпускает к себе чужого ягненка, — признался Габриэль. — Спасибо за помощь. Извините, что прервал вашу прогулку.
 — Ничего. Я еще погуляю днем.
 — Я бы не делал этого на вашем месте, молодая хозяйка. Погода вот-вот изменится. Думаю, надо ждать снегопада.
 Кейт посмотрела на безоблачное небо, затем на Габриэля.
 — Если бы это предсказывал кто-то другой, я посмеялась бы над ним, но ты всегда бываешь прав. Хотя я никак не могу понять, как тебе это удается.
 — Да это все старые кости. Суставы ноют, и еще я чувствую боль в руке, которую сломал два года назад.
 — А ты увидишь маму?
 — Да, и обязательно позабочусь, чтобы леди вернулась домой до того, как начнется снегопад. Мне кажется, он будет недолгим, но очень сильным.




 3


 — Передай мне сыр, Джеймс.
 Гарри сидел, прислонившись спиной к каменной стене. Вдохнув воздух полной грудью, он сказал:
 — Это был лучший день нашего путешествия.
 Джеймс отломил кусок сыра и передал другу.
 — У нас еще есть бутылка сидра. Хочешь откупорю ее?
 — Да. После утреннего восхождения у меня сильная жажда.
 Молодые люди сбросили пальто и рюкзаки и с наслаждением грелись на солнце, которое казалось таким ласковым теперь, когда им не нужно было с усилием взбираться на гору.
 — Должен сознаться, Гарри, у меня были сомнения насчет твоей идеи попутешествовать, но эта неделя действительно была чудесной. И ты справлялся не хуже меня, — заметил с улыбкой Джеймс.
 — Не хуже тебя! А не ты ли задыхался, пройдя в первый день две мили? — делая вид, что сердится, спросил Гарри.
 — Верно, признаю. Теперь мы оба в лучшей форме, — согласился Джеймс. Он взглянул на Гарри, который допивал сидр, подставив лицо солнцу. «За эту неделю у него снова появился румянец», — подумал Джеймс. И несмотря на то, что колено еще не очень хорошо сгибалось, Гарри легко поднимался в горы. К концу дня неуверенность его походки становилась чуть более заметной, но к следующему утру она практически исчезала и ему почти не приходилось пользоваться посохом, который он взял с собой.
 А вот его легкие беспокоили Джеймса. Гарри действительно не задыхался при хо-
 дьбе, но каждый раз, когда они останавливались, он начинал кашлять. И иногда Джеймс замечал, как Гарри трет поясницу, как бы массируя то место, куда был ранен. Но когда Джеймс спрашивал, все ли в порядке, Гарри, смеясь, отвечал:
 — Джеймс, доктора предупредили меня, что, когда легкие протыкают штыком, это не идет им на пользу. Нечего беспокоиться из-за кашля.
 И все же Джеймс сильно беспокоился. Он чувствовал, что начинает походить на хлопотливую старую наседку, когда требовал, чтобы Гарри, если тот прислонялся к холодным влажным валунам, надел пальто. Гарри только раздражался, а когда они продолжали путь, шел еще быстрее, как бы желая доказать, что с ним все в порядке.
 Джеймс улыбнулся при мысли об упрямстве своего друга. Он поудобнее устроился у стены, через несколько минут усталость от утреннего перехода и расслабленность после еды взяли свое, и он заснул.
 Джеймс спал недолго, а когда проснулся, то подумал, что проспал всю ночь и наступило утро: холодное, серое и хмурое.
 Ни солнца, ни голубого неба, одни лишь низко нависшие тучи. Начал падать снег.
 — Не может быть, чтобы шел снег! — воскликнул Джеймс.
 — И все-таки он идет, — сказал Гарри, надевая пальто и закидывая за плечи рюкзак.
 Надевая свое пальто, Джеймс поеживался в слегка намокшей одежде. Они не взяли с собой никаких зимних вещей. В них как будто и не было необходимости, потому что обычно они ночевали в местных гостиницах. И вот теперь, когда погода стала напоминать декабрьскую, они оказались на вершине горы в нескольких милях от ближайшего городка.
 — Мы должны идти, — повелительно сказал Гарри, поднимая свой посох. — До ближайшего городка, Хоса, не меньше трех миль. А эти тучи мне очень не нравятся.
 — Их, наверное, пригнал шквалистый ветер, он же их вскоре и разгонит.
 — Будем надеяться.
 Они молили Бога, чтобы так все и случилось. Температура упала градусов на двадцать, если не больше, а снег, вначале смешанный с дождем, усилился и валил вовсю. К тому же они шли против ветра. «Это, по крайней мере, заставляет нас смотреть только вниз, на дорогу», — подумал Джеймс, с трудом идя вслед за Гарри.
 Им удалось пройти около мили, но снежная буря не затихала, а, наоборот, все усиливалась.
 — Гарри! — позвал Джеймс.
 Гарри остановился и обернулся. Его друг был похож на медведя, облепленного снегом.
 — Что, Джеймс? Нам нужно двигаться вперед.
 — Нет, нам нужно найти какое-нибудь укрытие. Это безумие — идти вот так.
 — Я согласен, нам неплохо было бы найти укрытие, — усмехнувшись, сказал Гарри, — но разве ты видишь что-нибудь подходящее для этого?
 — Черт возьми, я вообще ничего не вижу.
 — Поэтому мы должны двигаться вперед, в Хос.
 — Слушай, Гарри, не строй из себя командира. Дела наши очень плохи.
 — Я знаю, поверь. Уже темнеет, и я едва различаю собственную руку, не то что дорогу. Но мы должны идти. Боюсь, что снег зарядил на всю ночь.
 — Хочешь, я пойду первым?
 — Да нет, Джеймс, не беспокойся.
 Они медленно продвигались вперед и может быть, как показалось Джеймсу, прошли не более полумили, когда он услышал крик Гарри и увидел его лежащим на снегу.
 — Черт! О, черт побери!
 — Что случилось?
 — Я повредил это чертово колено, — простонал Гарри, пытаясь подняться на ноги.
 — Не вставай, глупец.
 — Я должен встать, Джеймс. Не могу же я остаться лежать здесь. Я окоченею. Дай мне посох.
 Джеймс пошарил вокруг и нашел посох. Взяв Гарри под руку, он с трудом помог ему подняться.
 — Вот и хорошо, — сказал Гарри, — попробуем идти.
 Он сделал два шага и снова упал, проклиная и снег, и раненую ногу, и французов вместе с англичанами.
 — Давай руку. Я понесу тебя.
 — Это смешно, Джеймс. У тебя ничего не выйдет. Лучше оставь меня здесь и иди за подмогой.
 — Оставить тебя здесь? Да мы даже не знаем, где находится это «здесь»!
 Джеймс нагнулся, взвалил друга на плечи и, взяв посох, двинулся вперед. Он и не представлял себе, насколько был защищен от ветра, пока шел вслед за Гарри, да и дорогу прокладывать ему не приходилось. Неудивительно, что Гарри упал. Дорогу нельзя было разглядеть, ее приходилось нащупывать, а сделать это окоченевшими ногами было очень трудно.
 Джеймс шел медленно, спотыкаясь, совершенно утратив чувство времени. Сначала Гарри ругался и требовал, чтобы его спустили на землю, но поняв, что это бесполезно, затих. Джеймсу казалось., что он прошел не меньше мили, и он напряженно вглядывался в темноту, надеясь увидеть городские огни. Но, возможно, они прошли мимо города и двигались в никуда. Внезапно дорога круто повернула и резко пошла вниз, отчего Джеймс споткнулся и упал на колени. Гарри со стоном сполз с его плеч. Как хорошо было перестать бороться со стихией хотя бы на миг! Джеймс готов был сдаться. Ведь они могут согреться, прижавшись друг к другу; к утру снег кончится, взойдет солнце и разбудит их. Глаза сами собой закрывались, но он заставил себя открыть их, — нельзя поддаваться наваливающейся сонливости.
 — Гарри! С тобой все в порядке?
 — Ну, да, пожалуй, если не считать того, что меня сбросили как мешок картошки. Послушай, Джеймс, — продолжал он, — так у нас не получится. Мы, должно быть, совсем рядом с Хосом. Я уверен, что до какого-нибудь жилья всего несколько сотен ярдов. Оставь меня и поспеши за помощью.
 — Я не брошу тебя, — запротестовал Джеймс.
 — Ты просто должен, иначе мы оба тут погибнем. Иди, Джейми, осталось совсем чуть-чуть, а я обещаю, что никуда не сбегу отсюда, — попытался пошутить Гарри.
 Умоляющий тон Гарри и уменьшительное имя, которым тот называл его в детстве, заставили Джеймса улыбнуться. Гарри говорил, как десятилетний мальчишка, подбивающий друга устроить очередную шалость в школе.
 — Наверное, ты прав, — согласился Джеймс. — Мы сейчас должны находиться возле какой-нибудь фермы. На вот тебе мое пальто, — добавил он, с трудом стаскивая его и набрасывая на плечи друга. — Я-то буду двигаться, а тебе оно необходимо.
 Гарри не смог возразить и почувствовал, как по щеке текут слезы и тут же, не успев скатиться, замерзают. Проявить такую заботу было совершенно естественно для Джеймса.
 — Спасибо, Джейми. А теперь иди. Чем скорее ты отправишься, тем раньше вернешься.
 — Никуда не уходи, Гарри. Я скоро вернусь.
 Гарри не собирался никуда уходить. Его колено одеревенело и распухло. Да он и не хотел идти никуда, ни за что. Он съежился под пальто Джеймса и уступил той сонливости, которую удалось побороть его другу. Он понимал, что это означает для него. К тому времени, когда вернется Джеймс — если тот вернется, — он будет лежать, укутанный снежным одеялом, покинув этот мир страданий. Но по крайней мере Джеймс спасется. Он положил голову на руку и пробормотал проклятие судьбе. Неужели он выжил в Бада-хосе только для того, чтобы погибнуть во время снежной бури в Йоркшире? Какая чудовищная нелепость!




 4


 Джеймс перестал считать, сколько раз он падал, поднимался и заставлял себя идти дальше. Если бы он был один, то остался бы лежать после очередного падения. Но он заставлял себя вставать и продолжать путь из-за Гарри. Ведь Гарри ждал его. Если он не приведет никого на помощь, Гарри погибнет.
 До Джеймса вдруг донесся собачий лай, но он не поверил, что слышит его. Ветер отнес прочь этот звук почти сразу же после того, как он возник. Джеймс закричал, и ему показалось, что собака лает в ответ. Спотыкаясь, он побежал вниз по склону. В какой-то момент он поднял глаза от дороги и увидел слабые огоньки. А потом кто-то осветил фонарем его лицо, вокруг него запрыгала собака, и его ввели в небольшую хижину. Джеймс услышал голос, произнесший на местном наречии:
 — Господи, молодой человек, как вы оказались здесь в такую ночь?
 Джеймс взглянул на своего спасителя — старого пастуха; наверное, спасителем его был черно-белый пес. Нет, его спас Господь. Именно так учили в школе его и Гарри.
 — Гарри, я должен вернуться за Гарри, — пробормотал он, с трудом двигая замерзшими губами.
 — Горит? Что горит, парень? — не понял его старик. — Вы, благодаря Бенджамину, теперь в доме, и вам тепло. Ах ты, славный мой пес, — ласково сказал старик собаке.
 — Гарри, мой друг Гарри сейчас там, на склоне горы. Мы должны вернуться за ним.
 Старик с тревогой посмотрел на него.
 — С вами был еще кто-то! И как давно вы оставили его?
 — Думаю, меньше получаса назад.
 — Надеюсь, это так. Пойдем, Бенджамин. Нет-нет, вы сидите здесь, у очага, а я схожу за вашим другом.
 — Но вы не сможете найти его, — возразил Джеймс. — К тому же у него травма, он не может идти. Я пойду с вами.
 — Ерунда, вы тоже не найдете его в этом буране. А Бенджамин найдет. И я принесу его сюда.
 Джеймс повнимательней присмотрелся к своему спасителю. Он был высок и крепок, как дуб, но уже поседел от старости.
 — Вы уверены, что сможете принести его?
 — А как он оказался там, если не может идти?
 — Я нес его на себе около мили.
 — Ну, если у вас это получилось, получится и у меня. Пошли, Бенджамин. На плите есть теплое молоко. Оно для ягненка, но можете попить и вы.
 Произнеся эту загадочную фразу, старик скрылся, и Джеймс остался один. Что за молоко для ягненка? И тут он заметил у очага корзину, в которой, свернувшись клубком, спало какое-то пушистое существо. Было видно, что корзину не раз использовали в подобных целях. Джеймс мысленно извинился перед ягненком, проковылял к плите и отлил себе немного молока. Он сделал большой глоток и тут же чуть не выплюнул молоко. По сильному привкусу он понял, что оно овечье. Он заставил себя выпить его, заедая корочками хлеба, лежавшими на столе. Он решил, что старик не был бы против.
 Несмотря на одолевавшую его тревогу, Джеймс начал дремать. Собачий лай привел его в чувство. Он открыл дверь и увидел приближающуюся громадную белую фигуру причудливых очертаний, в которой можно было угадать старого пастуха, несущего перекинутого через плечо Гарри.
 — Слава Богу! — воскликнул Джеймс, бросаясь вперед на подкашивающихся ногах, чтобы помочь.
 — Положите его на кровать, — сказал пастух.
 — Осторожнее с его правым коленом, — предупредил Джеймс, когда они укладывали Гарри.
 — Ага, оно немного распухло.
 — Как раз в эту ногу угодила пуля, ведь он только что оправился после операции.
 — Военный?
 — Да, он воевал на Пиренейском полуострове.
 — Что ж, ему повезло. Еще немного и он был бы мертв, — сказал пастух, слегка встряхивая Гарри. — Проснитесь, молодой человек. Вам нужно что-нибудь проглотить.
 Им потребовалось несколько минут, чтобы разбудить Гарри. Он чувствовал, что его трясут, но не хотел открывать глаза. «Неужели можно открыть глаза, если ты умер?» — подумал он. Когда же наконец он решил попытаться, то увидел склонившегося над ним громадного чумазого человека. От него пахло дымом и псиной. Да и вся комната была полна дыма, и Гарри подумал, не в аду ли он пробудился. Боже, а он-то думал, что для любого грешника достаточным наказанием было пребывание в аду военных действий в Испании и Португалии. Потом он увидел склоненное над ним лицо Джеймса, озабоченно смотрящего на него.
 — О нет, Джейми, только не ты! Вообще в аду не может быть никаких Отли. Они все слишком скучные и покорные.
 — В аду? Вы думаете, что вы в аду, юноша? — Старик громко расхохотался. — Нет, это хорошее место. Вы в Сед-баске.
 — Значит, мы спаслись, Джейми?
 — Да, Гарри, мы спаслись благодаря мистеру…
 — Крэбтри. Габриэль Крэбтри.
 — Благодаря мистеру Крэбтри и его псу Бенджамину.
 Услышав свою кличку, Бенджамин подошел к кровати и ткнулся носом в руку Гарри.
 — Вы чувствуете свои руки и ноги, молодой человек?
 Гарри поморщился.
 — Начинаю, но ощущение такое, что, кажется, я предпочел бы их не чувствовать.
 — Значит, все в порядке. Будет больно, конечно, но это лучше, чем не чувствовать ничего, а потом лишиться пальцев ног и рук. Вам обоим повезло. А теперь спите. Вы можете лечь на полу, — сказал он Джеймсу. — Я дам одеяла.
 — А где будете спать вы?
 — В кресле. Не беспокойтесь обо мне. Габриэль дал Джеймсу старую козью шкуру, чтобы постелить на пол, и одеяло, чтобы укрыться, а сам, устроившись в кресле, почти мгновенно заснул.
 На следующее утро Джеймса разбудили лучи солнца. Хотя лежать на полу было неудобно, вставать совсем не хотелось, потому что он чувствовал страшную усталость. Но все-таки он добрел до двери и открыл ее. Было прекрасное утро. Габриэль Крэбтри вышел из-за угла своего дома.
 — Доброе утро, молодой человек.
 — Я не могу поверить в то, что случилось прошлой ночью. Если бы не снег…
 — Ага. Но к полудню он растает. Как вы себя чувствуете?
 — Усталым и одеревеневшим.
 — А как ваш друг? Я слышал, как он кашлял ночью.
 — А я не слышал. Спал, как убитый, — сказал Джеймс. — Надеюсь, у него не начнется воспаление легких.
 — Я сегодня хочу отвести вас обоих в имение. Вам там будет удобнее, а если понадобится доктор, хозяйка пригласит его.




 5


 Гарри действительно сильно кашлял, и Джеймсу показалось, что у него жар, хотя Гарри яростно отрицал это. Опухоль колена спала, при ходьбе оно еще болело, поэтому Габриэль поддерживал Гарри с одной стороны, а с другой Гарри опирался на посох, и так они медленно шли вниз по дороге.
 Джеймс и Гарри удивились, когда перед ними возник Ричмонд Хаус. Оба они ожидали увидеть типичную йоркширскую ферму, а вместо этого обнаружили внушительных размеров усадьбу. Габриэль постучал в парадную дверь дома и, спустя некоторое время, ее открыл ангел. По крайней мере так показалось Джеймсу. Лучи солнца высветили легкую воздушную фигуру девушки с очень светлыми волосами, отливающими серебром. Она улыбнулась Габриэлю и от этого еще больше похорошела, хотя казалось, что это невозможно. Никогда еще Джеймс не чувствовал себя таким грубым, неуклюжим и скучным, как сейчас, когда он слушал, как Гарри, представившись, непринужденно рассказывал об их ночном приключении, которое он образно назвал путешествием из ада в рай.
 «Он будет обаятелен и на смертном одре, — возмущенно подумал Джеймс. — Слабый, измученный, он все равно флиртует». Тут Гарри закашлялся, и Джеймсу стало стыдно за свои мысли. Так было всегда: Гарри, дамский угодник, блистал, а Джеймс оставался в тени. Но сейчас, перед этим ангельским созданием, это терзало Джеймса как никогда.
 — Вы ужасно кашляете, сэр. Давайте я позову сестру.
 — Это мисс Линнет Ричмонд, — с гордостью сказал Габриэль. — Красавица.
 Спустя минуту ангел-Линнет появилась снова с сестрой, хорошенькой девушкой небольшого роста с вьющимися каштановыми волосами и серыми глазами. Она выглядела решительной и строгой.
 — Я Кейт Ричмонд. Сестра сказала мне, что вчера Габриэль спас вас во время снежной бури.
 Так как Гарри был целиком поглощен Линнет, ответил Джеймс:
 — Да. Буря застала нас на горе, а Гарри не мог идти. Мистер Крэбтри действительно спас нам жизнь.
 — Да, нет, молодой человек, вы сами спаслись. Если бы вы не продолжали упорно идти вперед, Бенджамин не обнаружил бы вас.
 — Ладно, не будем выяснять, кто главный герой, — отрывисто сказала Кейт. — Очевидно, что у вашего друга поднялась температура, и его необходимо уложить в постель. У нашей служанки Джейни сегодня выходной, поэтому я сама приготовлю для вас все необходимое в комнате для гостей. Габриэль, ты сможешь отвести этого джентльмена наверх?
 Гарри начал протестовать, но снова закашлялся, поэтому Габриэль взял его на руки и последовал за Кейт вверх по лестнице. Джеймсу досталась роль наблюдателя.
 — Не хотите ли пройти в гостиную, мистер?..
 — От ли. Джеймс Отли.
 Линнет провела его в уютную комнату, где в камине горел огонь.
 — Садитесь, пожалуйста. Когда Кейт вернется, мы выпьем чаю. Скажите, как вы очутились на этой горе?
 — Мы с Гарри путешествовали пешком. Мы заснули днем, теплым весенним днем, а когда проснулись, началась снежная буря.
 — Это случается в горных долинах, — сказала Линнет. — И мне приходилось слышать о людях, умерших от обморожения, так что вам повезло.
 — Да, им повезло, — сказала Кейт, появляясь в дверях. — Но я думаю, что мы должны послать за доктором для вашего друга.
 — Вы думаете, он серьезно болен? — спросил Джеймс, вставая с кресла.
 — Не думаю. У него немного повыше-
 на температура. И меня беспокоит его кашель.
 — В прошлом году, в Бадахосе, его легкое проткнули штыком, и он долго не мог поправиться, — пояснил Джеймс. — Но врачи уверяли, что он выздоровел.
 — Он не устает твердить, что с ним все в порядке. Но если у него слабые легкие, может начаться воспаление. Ну, не пугайтесь так. Я заставлю его лежать в постели и все-таки вызову доктора. А вы как чувствуете себя после всего случившегося?
 — Я ощущаю усталость и скованность в движениях, а в остальном нормально. У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность за гостеприимство.
 — Пустяки! А теперь давайте выпьем чаю. Помоги мне, пожалуйста, Линнет.
 Джеймс откинулся на спинку кресла и сразу же после ухода сестер задремал. Проснувшись от дребезжания чайной посуды, внесенной на подносе, он попытался принять бодрый вид.
 — Думаю, нужно и вас уложить в постель, мистер Отли, — сказала с улыбкой Кейт.
 — Нет, что вы, я хорошо выспался ночью.
 — На полу в хижине Габриэля?
 — Там было тепло и безопасно. И поз-
 волить себе заснуть было таким счастьем. Я все время боролся со сном во время бури.
 — Да, я знаю. Именно так люди и замерзают, так что вам повезло.
 — Знаете, это была бы легкая смерть. Теперь я это испытал и могу понять людей, которые поддаются сонливости.
 Джеймс пил чай, поглощал теплые оладьи, принесенные Кейт, и бросал взгляды на старшую мисс Ричмонд так часто, как только позволяли правила приличия. Он пытался понять, что это за семья. Фамилия «Ричмонд», кажется, не была ему знакома, но судя по размерам дома и образованности сестер, проявлявшейся в их речи, мистер Ричмонд, конечно, был джентльменом.
 — А теперь, мистер Отли, я приказываю вам тоже подняться наверх. Я велела Габриэлю приготовить вам постель рядом с вашим другом, вам в ней будет очень удобно.
 Джеймс даже не пытался протестовать. Несмотря на выпитый чай и съеденные оладьи, а возможно, благодаря им, он чувствовал сонливость и был просто счастлив проследовать наверх. Положив руку на лоб Гарри и удостоверившись, что у него нет жара, он лег в постель, накрылся одеялом и тут же заснул.
 Внизу сестры обсуждали своих гостей.
 — Они выглядят как джентльмены, Кейт. Тебе не знакомы их имена?
 — Нет, да и откуда нам знать? — ответила Кейт. Мы ведь уже несколько лет не были в Лондоне. Но я согласна с тобой, их речь говорит о том, что они из хороших семей, может, даже из знати, хотя они не называли титулов. А этот Гарри с больным коленом и слабыми легкими, из какой бы семьи он ни был, — дамский угодник. Это очевидно, — добавила она с возмущением.
 — Но почему ты так говоришь?
 — Потому что он пытался флиртовать с тобой в перерывах между приступами кашля, Линнет.
 — Я даже не заметила, — призналась сестра. — Меня поразило их появление.
 — Ну, ладно. Я пошлю Джейка за доктором Кроу. Но когда этому Гарри позволят спускаться вниз, прошу тебя, будь осторожна, — наставительно сказала сестра.
 Через два часа приехал доктор. Ему пришлось разбудить пациента для осмотра.
 — Ваше колено немного распухло, я рекомендую вам походить несколько дней с тростью, чтобы снять с него нагрузку, — сказал он Гарри после осмотра ноги.
 — Когда же я, наконец, избавлюсь от этой проклятой трости!
 — Я думаю, довольно скоро, — заверил доктор. — А теперь я послушаю ваши легкие. Покашляйте.
 Гарри послушался, и это вызвало легкий приступ кашля.
 — Гм! Еще раз.
 — Еще? Я же пытаюсь перестать кашлять.
 — Кашляните еще разок, молодой человек, и на этом закончим.
 Во второй раз Гарри удалось остановиться сразу.
 — Я не нахожу воспаления легких. Ясно, что ранение оставило след, но хотя кашель оказывает раздражающее воздействие, беспокоиться, по-видимому, не о чем. Через несколько дней он пройдет. Вам очень повезло, сэр. Проведи вы на снегу еще несколько часов, и диагнозом могло бы стать «воспаление легких».
 — Если бы я провел еще несколько часов на снегу, вам, скорее, пришлось бы поставить диагноз «смерть в результате обморожения», — пошутил Гарри. — А когда мне можно будет встать с постели?
 — Можете встать сегодня к чаю, если захотите. Но вам необходим полный покой по крайней мере в течение недели.
 — Что ж, значит, конец нашему путешествию, Джеймс.
 — Я оставлю вам микстуру от кашля, она облегчит приступы. Ни в коем случае не опирайтесь на ногу с больным коленом. К счастью, вы находитесь в надежных руках.
 — Да, Ричмонды были очень добры к нам, — согласился Гарри. — И мне будет нетрудно оставаться здесь, если только за мной будет ухаживать этот белокурый ангел.
 — Мисс Линнет? О, она красавица, но вам бы лучше пожелать, чтобы о вас заботилась мисс Кейт. У старшей мисс Ричмонд и чай перекипит, и тосты подгорят, пока она будет дочитывать очередную главу, — со смехом сказал доктор.
 — Неужели?
 — Да, она занимается научными исследованиями.
 — А мисс Кейт Ричмонд?
 — О, она практична: ведет расходные книги и все домашнее хозяйство. Знаете, в браке она была бы прекрасной помощницей мужчине, — заметил доктор.
 — Мужчине, который подыскивает себе жену.
 — Вам бы лучше не искать тут чего-то другого, — предупредил доктор. — Ричмонды — уважаемая семья здесь, в Вен-слидейле.
 Гарри зевнул.
 — Вам незачем предупреждать меня. Я джентльмен, к тому же я слишком слаб и способен только на легкий флирт с этим ангельским созданием.
 — Да, наверное, вы оба джентльмены. Ну, что ж, принимайте лекарство, которое я оставляю, и следуйте моим советам по поводу колена. Я загляну к вам завтра.
 Выйдя за дверь, доктор Кроу фыркнул. Хотел бы он присутствовать при том, как мистер Гарри Лифтон попытается флиртовать со старшей мисс Ричмонд. Скорее всего, она этого просто не заметит! А его пациент явно не привык, чтобы его обаяние не замечали.




 6


 Друзья не спустились вниз к чаю, но Джеймс проснулся вскоре после пяти и, торопливо умывшись и пригладив, как мог, волосы пятерней, оставил Гарри спать и дальше, а сам вышел из комнаты.
 Он услышал голоса в гостиной, легко постучал в дверь, затем медленно открыл ее и заглянул внутрь.
 — Входите, мистер Отли. Познакомьтесь с нашими родителями, — произнесла с приветливой улыбкой Кейт. — Мы только что попили чаю, но я принесу вам что-нибудь, если хотите.
 Хотя Джеймсу не хотелось затруднять ее, все-таки он не ел с утра и был голоден.
 — Мне неловко причинять вам столько-хлопот, — сказал он неуверенно, — но я немного проголодался.
 — Разумеется. Линнет, познакомь мистера Отли с родителями, а я принесу еду.
 Линнет спокойно представила Джеймса своему отцу, Эдварду Ричмонду, и матери, леди Элизабет. Эдвард Ричмонд был невысокий коренастый мужчина, начинающий лысеть. Леди Элизабет — высокая худощавая женщина с седыми волосами и такими же лилово-синими, как у ее старшей дочери, глазами. Мисс Кейт явно походила на отца, а Линнет — на мать. Но когда Кейт принесла чай и они начали беседовать, стало ясно, что сходство было чисто внешним. И леди Элизабет, и Кейт производили впечатление практичных женщин и были главными собеседницами за столом. Напротив, старшая мисс Ричмонд своей молчаливостью и рассеянностью больше походила на отца; казалось, что их мысли витали где-то далеко.
 — Я понял со слов доктора Кроу, что вы занимаетесь научными исследованиями, мисс Ричмонд, — сказал Джеймс после очередной паузы.
 — Наверное, вы имеете в виду мою помощь отцу, мистер Отли.
 Джеймсу показалось, что любая женщина, которую могут посчитать синим чулком, должна покраснеть и попытаться преуменьшить свой интерес к науке, но мисс Ричмонд сказала о нем как о чем-то само собой разумеющемся.
 — Он пишет работу о языческих религиях в Британии и о том, как они продолжали существовать после утверждения христианства. Я помогаю ему в его исследованиях и в редактировании книги.
 — Не скромничай, дорогая. Она прекрасно пишет и занимается самостоятельными научными исследованиями. Она написала две главы для моей книги, — с гордостью сказал мистер Ричмонд.
 Кейт забавлялась, наблюдая, как мистер Отли силился, по-видимому, найти подходящий комплимент, и чуть не рассмеялась, когда прозвучал самый тривиальный.
 — Ваша дочь так хороша собой, что ни за что не подумаешь, что она еще и умна.
 Как только Джеймс произнес эти слова, , он осознал, как они могли быть восприняты, и неуклюже попытался как-то сгладить впечатление.
 — Но я не хотел сказать, что она…
 — Скучна, мистер Отли? — Кейт тут же пожалела, что уступила желанию поддразнить Джеймса, потому что он покраснел так, как, казалось бы, должна была покраснеть Линнет.
 — О нет, я совсем не это имел в виду. Кейт стало жаль его.
 — Простите меня, мистер Отли. Вы отнюдь не первый мужчина, которого поражает сочетание красоты и ума в женщине.
 Все это время Джеймс старался не смотреть на Линнет. Повернувшись к ней, чтобы извиниться за банальность компли-, мента, он ожидал увидеть смятение на ее лице. Но она была совершенно спокойна, как будто речь шла совсем не о ней. Она всего лишь кивнула Джеймсу, который, пробормотав бессвязные извинения, налил себе еще чаю.
 Сделав несколько глотков, он спросил:
 — А чему посвящены ваши главы, мисс Ричмонд?
 — Предмет моего интереса — дошедшие до нас традиции, связанные с заботой о плодовитости.
 К счастью, Джеймс уже сделал глоток, иначе он поперхнулся бы чаем и оконфузился еще больше.
 — Э-э… Очень интересная тема, — выдавил он из себя. На самом деле он подумал: «Как странно, что молодая девушка с такой ангельской внешностью занимается грубыми деревенскими обычаями». Его мать пришла бы в ужас, если бы одна из его сестер всего лишь произнесла слово «плодовитость».
 — Интересно, — продолжала Линнет, не замечая замешательства Джеймса, — что большинство людей думают, будто все обычаи связаны только с заботой об урожае; в действительности существует определенная связь между празднованием плодородия земли и единением мужчин и женщин. По крайней мере, так полагают некоторые ученые.
 Мисс Ричмонд говорила, как один его оксфордский преподаватель, бесстрастно читавший лекции по древней истории. Ее отец явно гордился ею, это было написано на его лице.
 — Скажите, мистер Отли, — леди Элизабет сменила тему разговора, к величайшему облегчению Джеймса, — вы оба служили в армии?
 — Нет, леди Элизабет. Меня удержал от этого долг перед семьей. Наверное, мне следует представиться полностью, — добавил он робко. — Я действительно Джеймс Отли, но я еще и виконт Клитероу.
 — Значит, нам нужно называть вас «лорд Клитероу»? — сказала Кейт.
 — А ваш друг, он просто мистер Лиф-тон? — спросила леди Элизабет.
 — Точнее, он Гарри Лифтон, маркиз Сидмут.
 — Кажется, я знала его мать. Ее звали Мария Рэднор?
 — По-моему, да.
 — Она была прелестной девушкой. Ее семья была в отчаянии, когда она вышла замуж за маркиза. Он был таким сумасбродом. Но очень обаятельным. Печально, что он умер.
 — Да, Гарри унаследовал титул пять лет назад.
 — И все же отправился на войну? — спросила Кейт.
 — К большому огорчению его матери, — ответил Джеймс.
 — Наверное, он пошел в отца?
 — Гарри всегда был немного безрассуден.
 — А вы нет, — заключила леди Элизабет, которая всегда высказывала то, что думала, невзирая на правила вежливости. — Вы образцовый сын.
 Джеймс собрался было возразить, но затем подумал, что не стоит возражать против того, что можно расценить как комплимент. Только вот свойственные ему чувство долга и надежность казались скучными в сравнении с унаследованными Гарри сумасбродством и обаянием.
 — Достойно восхищения, лорд Клитероу, — добавила Кейт, — когда мужчина, делая выбор между двумя обязанностями, предпочитает более прозаическую.
 Джеймс оценил ее искренний комплимент, хотя предпочел бы услышать его из уст старшей мисс Ричмонд. Но ей, наверное, ближе бесшабашная смелость Гарри, принимая во внимание необычность ее интересов.
 — Спасибо, мисс Кейт.
 После чая все разошлись: мистер Ричмонд и Линнет ушли в кабинет, а Кейт с матерью отправились заниматься расходными книгами. Джеймсу предложили воспользоваться библиотекой или посидеть у камина в гостиной.
 Он действительно нашел интересную книгу и почитал ее около часа, прежде чем его снова начало клонить ко сну.
 Джеймс поднялся наверх и тихо вошел в комнату. Он подошел к крепко спящему Гарри и осторожно потрогал его лоб. Слава Богу, он был прохладным, да и микстура доктора, видимо, подействовала, потому что Гарри не кашлял.
 — Без сомнения, завтра утром ты встанешь и найдешь очаровывать сестер Ричмонд, — прошептал Джеймс. Он почувствовал большое облегчение, убедившись, что состояние Гарри не вызывает опасений.




 7


 На следующее утро Гарри поднялся с восходом солнца. Он осторожно потянулся. Если не считать легкой боли в колене, все было в порядке. Затем он сделал глубокий вдох и слегка закашлялся, но кашель был не сильнее, чем обычно по утрам. При звуке кашля Джеймс пошевелился, но не проснулся, и Гарри тихонько выбрался из постели и, хромая, добрался до стула, на котором висела его одежда. Она еще хранила запах дыма, пропитавший ее в хижине Габриэля, но с этим ничего нельзя было поделать, поэтому он натянул ее на себя. Взяв палку, он спустился вниз. Ему казалось, что с ней он выглядит нелепо, но благодаря ей он мог не нагружать ногу с больным коленом.
 Он услышал шум в глубине дома и двинулся на звуки, решив, что там находится кухня. Его догадка оказалась правильной: открыв дверь, он увидел невысокую полную седоволосую женщину, помешивавшую овсянку в большой кастрюле.
 — Доброе утро, — сказал Гарри.
 — Доброе утро, молодой человек. Вы, должно быть, тот самый джентльмен, военный, о котором доктор Кроу рассказывал Джорджу.
 — Джорджу?
 — Моему мужу. Он был в пивной, когда доктор зашел туда.
 — Слухи быстро распространяются в Йоркшире, — сказал Гарри с улыбкой.
 — Да уж, в таком небольшом городке, как Хос, так оно и есть. Молодой человек, вы должны сидеть и отдыхать.
 — Я ценю вашу заботу, миссис…
 — Прэтт. Но все зовут меня Джейни.
 — Джейни, мне нужно понемногу ходить, иначе колено будет плохо сгибаться. Вот я и надумал выйти на короткую прогулку. Есть еще время до завтрака?
 — Да, минут десять.
 Гарри наградил ее самой чарующей улыбкой и выскользнул в заднюю дверь прямо во двор, оставив Джейни размышлять, побежала бы она вслед за ним, если бы была лет на двадцать моложе.
 Снег уже растаял, лишь на вершине утеса виднелись белые пятна; начинающийся день обещал быть чудесным. Гарри глубоко вдохнул свежий воздух, но даже не кашлянул, ощутив лишь знакомое натяжение в том месте, где был шрам от ранения штыком. Он ненавидел это ощущение, как ненавидел все, что напоминало ему о дне, когда его ранили. Гарри двинулся вперед, оставив свои воспоминания за запертой дверью, которую он не желал открывать. Завернув за угол дома, он увидел высокую седую женщину, идущую вниз по дороге. На ней было надето старое шерстяное платье, на плечи наброшен плащ, защищающий от утреннего холода. Он принял ее за жену какого-нибудь местного фермера.
 — Доброе утро, лорд Сидмут, — сказала она, и Гарри вздрогнул от неожиданности.
 — Доброе утро, миссис…
 — Ричмонд. Леди Элизабет Ричмонд, — ответила женщина, протягивая ему руку. — Вы очень похожи на свою мать.
 — Откуда вы знаете мое имя и мою мать? Вы, должно быть, колдунья? — шутливо спросил Гарри.
 — Вчера вечером лорд Клитероу рассказал нам, кто вы такие.
 — А, Джеймс. Я мог бы догадаться. Значит, вы были знакомы с моей матерью?
 — Мы начали выезжать в свет в одном сезоне. Прелестная была девушка Мария. Как она? Впрочем, довольно древней истории, — продолжала леди Элизабет, не дожидаясь ответа. — Дайте мне взглянуть, как вы ходите.
 — Я чувствую себя нелепо с этой палкой, но доктор предписал мне пользоваться ею несколько дней, — сказал Гарри, идя рядом с ней по дороге.
 — А ваша лихорадка?
 — Прошла.
 — Вам повезло, милорд, что Габриэль нашел вас. Случалось, что даже жители Йоркшира, знающие эти места, погибали в здешних горах.
 — И слава Богу, что у Джеймса оказалась крепкая спина.
 — Верный друг лорд Клитероу.
 — О да, со школьной скамьи.
 — Но при этом вы, кажется, очень разные.-
 — Ничего общего, — согласился Гарри. — В семье Джеймса все очень рассудительные и чтут условности, а он — преданный сын и наследник. А моя семья… Ну, вы знаете, что моя мать сбежала с беспутным маркизом Сидмутом, чем шокировала общество.
 — А вы такой же, как отец, милорд?
 — Пожалуй, не совсем. Я, например, не дрался на дуэлях. Вместо этого я отправился в Пиренеи воевать с французами.
 — А в отношении женщин?
 — О, я очень сдержан, миледи, как в отношениях с женщинами, так и в разговорах о них.
 — Вы очень изящно уклонились от ответа, молодой человек. Кстати, нам пора возвращаться. Уверена, Джейни уже приготовила завтрак.
 Когда они вошли, завтрак действительно был уже подан и все, включая Джеймса, сидели за столом.
 — Гарри, я терялся в догадках, где ты и как ты! — воскликнул Джеймс.
 — Да я чувствую себя почти нормально, Джеймс. Я совсем выздоровел, только колено стало хуже сгибаться да иногда нападает кашель.
 Лицо Джеймса засияло, и Кейт, которая наблюдала за друзьями, подумала, каким славным человеком кажется этот лорд Клитероу. Он добрый и смелый. Лорд Сидмут таких качеств еще не продемон-
 стрировал. Скорее всего, он просто красивый обольститель, разбивающий сердца направо и налево.
 Гарри представили мистеру Ричмонду, после чего он повернулся к Линнет.
 — Мне кажется, что мне следует должным образом представиться вашей дочери, сэр. Точнее, дочерям, — поправился он, едва взглянув в сторону Кейт.
 Формальное представление состоялось, и, сдержанно улыбнувшись, мисс Линнет Ричмонд продолжила прерванный завтрак. Гарри нашел ее холодность вызывающей и решил, что до своего отъезда добьется от нее краски смущения на лице, а может, и поцелуя. Конечно, ему придется как-то обойти ее дуэнью-сестру. Довольно привлекательная девушка, но он готов был держать пари, что она привыкла всеми командовать и во все совать свой нос.
 — Мисс Ричмонд и ее отец занимаются научными исследованиями, Гарри, — сообщил ему Джеймс.
 Гарри, забыв о разговоре с доктором, повернулся к Кейт и сдержанно поздравил ее. Он решил про себя, что кому, как не ей, быть синим чулком.
 — Да нет, речь не обо мне, лорд Сидмут, — сказала Кейт, улыбаясь одними глазами. — Наукой занимается Линнет.
 А у меня только хорошие математические способности.
 Гарри посмотрел на Линнет. Как трудно было поверить, что эта неземная красавица проводит время, копаясь в книгах. «Тем интереснее будет покорить ее», — решил он. Если он сможет отвлечь ее от исследований, чтобы начать легкий флирт, то он не будет возражать против нескольких дней в этой дыре, на овечьей ферме.
 — Скажите, сэр, — сказал Гарри, обращаясь к мистеру Ричмонду, — у вас случайно нет кузена или племянника, который служил бы у Веллингтона? В Португалии я знал капитана Гарета Ричмонда.
 Прежде чем отец смог ответить, Кейт воскликнула:
 — Вы знали моего брата? Какое замечательное совпадение!
 — Да, — ответил Гарри, отметив про себя, что волнение сделало мисс Кейт Ричмонд весьма привлекательной. — Кажется, он вскоре вышел в отставку.
 — Он должен был вернуться домой по двум причинам, — сказала мать Кейт. — Чтобы вести дела на ферме, когда мы с мужем отправились в научную экспедицию в Уэльс, и чтобы вступить в право наследования. Теперь Гарет — маркиз Торн.
 — А вы, должно быть, были леди Элизабет Тримейн до того, как вышли замуж за мистера Ричмонда?
 — Да, я сбежала с ним так же, как ваша мать сбежала со своим маркизом, — с улыбкой ответила леди Элизабет. — У моего брата не было детей, поэтому он объявил своим наследником Гарета.
 — Ваш сын был прекрасным офицером. Нам было жаль, что он нас покидает.
 — Ну, а мы не могли нарадоваться тому, что он вернулся домой живым и невредимым, — неосторожно сказала Кейт. — О, простите меня. Это не значит, что мы переживаем только за своих.
 — Вам не за что извиняться, мисс Ричмонд. В конце концов, я тоже один из счастливчиков, вернувшихся домой.
 — Ну, мне пора, — бодро сказала леди Элизабет. — Если у вас есть настроение, вы можете прогуляться в Хос. Кейт как раз собиралась туда, не так ли, дорогая?
 — Да, мама. У меня там дела.
 — Линнет, а почему бы тебе не развеяться и не сходить вместе с сестрой, — вмешался мистер Ричмонд к большому удивлению и тайному одобрению жены. Ее дочери так редко знакомились с мужчинами здесь, в горных долинах, что она не хотела упускать такую возможность. Но ее Эдвард обычно был занят своими мыслями о науке, о книгах и не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Линнет удивленно посмотрела на него.
 — Ты так считаешь, папа? Но ведь ты хотел, чтобы я занялась редактированием нескольких последних страниц.
 — Э-э… Да я решил внести кое-какие изменения, дорогая. Так что отправляйся вместе со всеми и повеселись.




 8


 Через час после завтрака все четверо собрались перед домом.
 — Городок всего в миле отсюда, милорд, — сказала Кейт Гарри. — Надеюсь, это не слишком далеко для вас.
 — Уверяю вас, хотя этот посох выглядит немного странно, на него удобно опираться. Ведь главной моей целью в этом путешествии было натренировать ногу, а не беречь ее. Мне надо наверстывать упущенное.
 Они отправились вниз по дороге и держались рядом, пока не подошли к ступенькам для перехода через стену.
 — Если мы перейдем через нее, — сказала Кейт, — мы можем пройти по небольшому пастбищу. Иначе придется больше мили идти по дороге, — добавила она извиняющимся тоном.
 Гарри немного отстал, чтобы рядом с Кейт оказался Джеймс и тому пришлось предложить ей руку, чтобы помочь перебраться по ступенькам через стену. Сам Гарри предложил руку Линнет. Он весь напрягся, прикасаясь к ее рукам, она же отнеслась к нему безразлично и отняла руки, как только они оба оказались по ту сторону стены. Никакого притяжения не возникло.
 Тропа через пастбище была довольно узкой, так что они шли парами. Кейт с Джеймсом шли впереди и о чем-то разговаривали. Старшая мисс Ричмонд молчала. Гарри не знал, с чего начать, и спросил, над чем работает ее отец.
 — Он изучает историю религии в Британии, — ответила она.
 — А, раннее христианство и тому подобное, — вежливо заметил Гарри. Для него это звучало скучно.
 — Нет. Хотя отец готовился когда-то к посвящению в духовный сан. Он изучает древние религии.
 — Религии тех, кто воздвиг сооружения в Стоунхендже и Эйвбери.
 — Языческие верования?
 — Да, можно назвать и так. Но, к сожалению, этот термин имеет отрицательный оттенок. И он подразумевал вначале только сельских жителей. Кажется, верования наших предков отличались от нашей веры именно связью с землей.
 Гарри искоса посмотрел на Линнет. Как он и предполагал, волосы ее в лучах солнца были великолепны, пряди их отливали и серебром, и золотом. Ее профилем восхитился бы любой художник. Странно было видеть ее здесь, на тропе, усеянной овечьим пометом, и слушать ее речь, похожую на лекцию университетского преподавателя.
 — А что интересует вас в этой области?
 — Я пытаюсь доказать, что многие обычаи, сохранившиеся в небольших селениях, восходят к древним обрядам, связанным с обеспечением плодовитости.
 Гарри закашлялся; Линнет обеспокоен-но повернулась к нему и спросила:
 — Может быть, нам лучше идти помедленнее, лорд Сидмут?
 — Нет, что вы. Сейчас пройдет, — ответил он, подумав про себя: «Пройдет, как только я удостоверюсь, что поборол желание рассмеяться. Какая удивительная ирония: эта утонченная красавица так откровенно рассуждает о физиологии».
 — Может быть, вы познакомите меня с вашими исследованиями, мисс Ричмонд.
 Линнет взглянула на него с такой благодарностью, что Гарри едва не почувствовал угрызений совести.
 — С удовольствием, — ответила она тихо. — Редко кто интересуется этим и принимает всерьез мой интерес.
 В этот момент они вышли на дорогу, ведущую в город. Все четверо снова пошли рядом, и Гарри подумал, что разговор на узкой тропе, возможно, чуть приблизил его к заветному поцелую.
 Через десять минут они уже шли по главной улице городка. Кейт повернулась к молодым людям и показала им, где располагается пивная.
 — Наши дела в городе очень банальны: мясник, бакалейщик…
 — Жестянщик, лудильщик, — подхватил Джеймс в ритме старой считалки. Гарри с удивлением подумал, что Джеймс пытается флиртовать. Уж не очаровала ли его мисс Кейт? Они очень оживленно беседовали, пока шли сюда.
 — И, наконец, зеленщик, — добавила Кейт с улыбкой, показывающей, что она оценила шутку. — Наверное, вы предпочитаете посидеть в пивной, а через час мы встретимся.
 Гарри не прочь был выпить пинту эля, но ему не хотелось ни на минуту расставаться со старшей мисс Ричмонд. Поэтому он обрадовался, когда Джеймс решительно заявил, что они будут счастливы сопровождать девушек.
 Они медленно пошли вверх по улице. Зашли к мяснику за беконом. Как объяснила Кейт, леди Элизабет считала, что, вкладывая все свои силы в разведение овец, она не может заниматься еще и свиньями. Затем они купили сыру.
 — Его делают здесь, в Венслидейле, — сказала Кейт с гордостью. Она отломила по кусочку Гарри и Джеймсу, которые тут же выразили свое восхищение. — Знаете, — добавила она, задорно блестя глазами, — здешние места славятся своими молочницами. Или, скорее, они пользуются дурной славой из-за своих молочниц. Дело в том, что столетия назад старые аббаты так были озабочены моралью своих подопечных, или отсутствием таковой, что нанимали в молочницы старых уродливых женщин.
 — Значит, у вас и мисс Ричмонд не было бы никаких шансов стать молочницами, — сказал Джеймс и добавил, возбужденный собственными попытками быть галантным: — Хотя, конечно, вам никогда не пришлось бы искать работу на молочной ферме или какую-либо другую.
 — Послушай, Джеймс, ты делаешь успехи, — рассмеялся Гарри. — Лорд Клите-роу редко говорит комплименты молодым дамам, — пояснил он.
 В глазах Кейт зажглись веселые огоньки, и она сказала:
 — Лорд Клитероу, мы с благодарностью принимаем ваши комплименты именно потому, что они искренни и не избиты. Оригинальный комплимент ценится дороже, чем расхожий, как затертая монета, не так ли, лорд Сидмут? — спросила она нежным голосом, скрывавшим насмешку.
 — Вы совершенно правы, мисс Кейт.
 Гарри наблюдал, как воспринимает неуклюжие комплименты Джеймса старшая мисс Ричмонд. Она не зарделась, не стала жеманиться, а только кивнула в знак согласия со словами сестры и наградила Джеймса рассеянной улыбкой. Казалось, она не вполне воспринимает беседу. «Наверное, думает о своих ритуалах!» — решил Гарри.
 Последним пунктом их маршрута по городу была почта. Их ожидало там несколько писем, одно из которых привело сестер Ричмонд в сильное возбуждение. Конверт был из хорошей бумаги кремового цвета, письмо было уже оплачено.
 — Письмо от Гарета! Из Лондона. Они с Арден, должно быть, переехали в город, чтобы принять участие в светском сезоне. Скорей бы вернуться домой и узнать о последних новостях!
 Когда они шли обратно, Гарри неожиданно задумался об отдаленности имения Ричмонд Хаус. Эти девушки выросли в нем, и их жизнь сильно отличалась от жизни других девушек их круга. Письмо из Лондона было, наверное, волнующим событием в их размеренном существовании. «Вот что получилось из брака по любви, — подумал он. — Леди Элизабет отвергнута своей семьей, а ее дочери выросли в йоркширской глуши. И все-таки семья их кажется счастливой, хоть и несколько странной».
 Письмо положили на стол в гостиной, где оно должно было ожидать того момента, когда вся семья соберется к чаю. Покупки отнесли Джейни, которая предложила им устроить небольшой пикник в честь такого прекрасного дня.
 — Мы могли бы остановиться на полпути к вершине, — сказала Кейт, — но, наверное, вам не стоит больше ходить сегодня, лорд Сидмут.
 Гарри действительно не хотелось идти. Он предпочел бы немного поспать. Но он не склонен был ни сознаваться в своей слабости, ни упускать возможность провести еще немного времени с ускользающей мисс Ричмонд, поэтому он улыбнулся и сказал, что ему нравится идея устроить пикник.
 — Ты уверен, Гарри? — спросил Джеймс. — Ты выглядишь немного усталым.
 — Со мной все в порядке, Джеймс, уверяю тебя, — ответил Гарри таким тоном, который ясно показал Джеймсу, что настаивать не стоит.
 Джейни приготовила им корзинку с сыром, домашним хлебом и яблоками.
 — Я положила бутылку сидра для девушек и несколько бутылок эля для джентльменов, — сказала она. — Вам понравится ленч.




 9


 Когда Джеймс спросил друга о его самочувствии, Кейт присмотрелась к Гарри внимательней и заметила обозначившиеся складки у рта. Она поняла, что он устал, но слишком упрям, чтобы признать это. Когда он пошел впереди нее, она отметила, что он стал больше прихрамывать и сильнее опираться на палку. Поэтому она выбрала место для пикника ближе к дому, чем намечала, чтобы восхождение не было долгим и изнурительным для Гарри.
 Джеймс расстелил коврик, а Кейт развернула сыр и хлеб и положила их в центр.
 — Прошу вас. Давайте не церемониться, угощайтесь, пожалуйста.
 Нож был только один, поэтому Кейт нарезала сыр и яблоки, пока остальные отламывали большие куски хлеба.
 — Это, наверное, кульминация всего нашего путешествия, — удовлетворенно сказал Джеймс, глотнув эля.
 — Я, пожалуй, согласен с тобой, — добавил Гарри. — Над нами безоблачное небо, с нами лучший домашний напиток и, конечно, природная красота, рожденная графством Йоркшир. — Он повернулся к Линнет и слегка поклонился ей.
 И снова ее реакция была неожиданной. Она только улыбнулась и жестом указала на открывающийся внизу вид: зеленые пастбища, аккуратно перегороженные каменными стенами, напоминавшие стеганое одеяло.
 — Не правда ли, это самое красивое место из всех, где живут люди?
 «Посмотрим, как очаровательный лорд Сидмут отреагирует на это», — подумала Кейт, с удовольствием отметившая промелькнувшее на его лице выражение досады.
 — Думаю, лорд Сидмут имел в виду другую красоту, — сказал Джеймс, опустив глаза, словно страшась увидеть бесстрастное лицо старшей мисс Ричмонд. — Особую прелесть этому дню придаете вы, юные леди.
 Кейт улыбнулась и поблагодарила. Гарри наблюдал за реакцией Линнет. Он думал, что если его проверенные средства обольщения не действуют, то и тяжеловесные комплименты Джеймса останутся незамеченными. Поэтому он был поражен, увидев, как Линнет быстро взглянула на Джеймса и опустила глаза, словно в замешательстве.
 А Джеймс, взволнованный непривычными для него попытками флиртовать, потянулся к бутылке с элем и сделал большой глоток.
 — Сколько лет вы живете в Седбаске, мисс Кейт? — спросил Гарри, чтобы нарушить наступившее неловкое молчание.
 — Всю жизнь, лорд Сидмут. Это наследственное имение моего отца. Когда они с мамой сбежали, чтобы пожениться, то приехали сюда.
 Гарри было трудно представить, что лысеющий мистер Ричмонд и высокая худая леди Элизабет когда-то были молоды и настолько романтичны, чтобы сбежать.
 — Значит, семья Тримейнов была против этого брака?
 — Да. Мой отец из хорошей семьи, но он младший сын, и, отказавшись от принятия духовного сана, он не мог предложить жене ничего, кроме этого дома. Хотя родные мамы не были бы в восторге и в том случае, если б она вышла замуж за служителя культа.
 — Не думаю, что труд ученого может обеспечить семью. Но, наверное, мне не следует проявлять такого любопытства.
 — Ничего, милорд, оно вполне понятно. Моя мать занялась овечьей фермой и сделала ее прибыльным предприятием.
 — А вы никогда не чувствуете себя одиноко здесь?
 — Никогда. Невозможно представить себе место прекраснее, чем это, — ответила Кейт. Про себя же она подумала, что, конечно, солгала. Точнее, сказала не всю правду. Место было действительно прекрасным. Но она, случалось, чувствовала себя одиноко, особенно после отъезда Га-рета. Да, у них были славные соседи, иногда они ездили на собрания местного общества в Бэйнбридж. Но хотя она очень любила своих родителей и сестру, только она и Гарет понимали, сколь необычна жизнь их семьи. Она была практичной девушкой, у нее не было иллюзий, и еще несколько лет назад она поняла, что, наверное, никогда не выйдет замуж, если только не остановит свой выбор на одном из местных джентльменов, большая часть которых была лет на двадцать старше нее. И уж совершенно невозможно было представить, что Линнет найдет здесь человека, с пониманием относящегося к ее увлечению наукой. Именно сейчас, когда Кейт смотрела на лорда Сидмута, человека очень привлекательного, она ясно понимала, что жизнь здесь ее не устраивает. За последние годы она несколько раз знакомилась с университетскими друзьями Га-рета, но сегодня они с сестрой в первый раз провели столько времени в обществе двух привлекательных и достойных во всех отношениях молодых людей. Это заставило ее ясно осознать, что они были лишены того, что для большинства девушек их круга было само собой разумеющимся.
 Сначала Гарри воспринял ответ Кейт буквально, но потом заметил, как слегка изменилось выражение ее лица. Теперь он готов был побиться об заклад, что при всей любви к здешним прекрасным местам мисс Кейт Ричмонд недоставало общества молодых людей ее круга. В душе его промелькнуло сочувствие к ней, но тут Джеймс обратился к нему и тем самым заставил его вернуться к общему разговору.
 Спустя несколько минут солнце и выпитый эль так подействовали на него, что он вытянулся на траве, перестал принимать участие в разговоре и тут же задремал.
 Остальные заметили это только через несколько минут, когда Джеймс спросил: «Не так ли, Гарри?» — и не получил ответа.
 — Я приношу свои извинения за лорда Сидмута, леди, — сказал Джеймс. — Думаю, сегодняшние прогулки слишком утомили его.
 — Нам бы нужно вернуться домой, но так не хочется его будить, — произнесла Кейт.
 — Давайте я соберу вещи и отведу вас с сестрой домой, а потом вернусь за Гарри, — предложил Джеймс.
 — Но мне бы не хотелось, чтобы он, случайно проснувшись, подумал, что мы бросили его. Пожалуй, я останусь с ним, потом мы сможем вернуться вместе.
 — Я не знаю, можно ли оставить вас здесь, — неуверенно сказал Джеймс. — И разве вам не следует сопровождать сестру?
 — Я понимаю ваши сомнения, лорд Клитероу, — ответила Кейт с улыбкой, — но здесь мы не соблюдаем всех условностей, принятых в обществе, да и до дома совсем недалеко.
 — Хорошо, тогда я постараюсь вернуться как можно скорее.
 Кейт смотрела вслед Джеймсу и Лин-нет, идущим вниз по дороге. Джеймс был очень внимателен. Без сомнения, и он, и лорд Сидмут были очарованы красотой Линнет. Если бы сестре не был так привычен интерес мужчин к ней и если бы она не была так безразлична к нему, Кейт могла бы ревновать. Но она свыклась с вниманием мужчин к ее сестре и относилась к этому спокойно.
 Кейт позволила себе выбросить из головы все заботы и сидела, прислонившись к каменной стене, подставив лицо солнцу. Она не дремала, но настолько расслабилась, что почти забыла о том, что она здесь не одна.
 Когда поблизости раздался крик кроншнепа, Гарри проснулся. Он вздрогнул и каким-то безумным взглядом посмотрел вокруг, как будто крик птицы был сигналом опасности. Казалось, он не может понять, где он и что с ним. Инстинктивно Кейт дотронулась до его плеча, чтобы успокоить. И вдруг он схватил ее sai запястье, подтащил к себе и прижал к коврику. Когда она закричала от страха, Гарри тряхнул головой, в глазах его появилось осмысленное выражение, и он сразу отпустил ее. Но в то мгновение, когда он еще не узнал ее, Кейт увидела на его лице выражение непреклонной решимости, как будто на секунду вся его энергия была сконцентрирована для борьбы с опасностью. Она поняла, что если бы все это происходило в Испании, а она действительно была бы противником, то была бы уже мертва.
 Она села и стала растирать запястье, внимательно наблюдая за Гарри, чтобы не пропустить малейшего его движения. Он тоже смотрел на нее, наконец осознавая, кто она. В ее глазах он увидел страх. Она была похожа на оленя, внезапно ослепленного светом факела.
 Гарри запустил руки в волосы, вцепившись в них, как будто хотел окончательно разбудить себя этим, и посмотрел вокруг, как бы желая убедиться, что он действительно в Англии, а не в Пиренеях. Затем, глубоко вздохнув, он уронил руки на колени и посмотрел на них, как на чужие.
 — Ради Бога, простите меня, мисс Ричмонд. Должно быть, я внезапно проснулся после глубокого сна. Уверяю вас, я не нападаю на женщин. Понимаете, в момент пробуждения я даже не сознавал, что вы женщина.
 — О да, милорд, я это поняла, — прошептала Кейт.
 Гарри протер глаза.
 — Я, должно быть, вас сильно напугал. И не знаю, что тут можно сказать кроме того, что на войне можно выжить, только если разовьешь в себе способность мгновенно, не рассуждая реагировать на опасность.
 Кейт ничего не ответила, продолжая растирать запястье.
 — Пожалуйста, покажите мне руку, — сказал Гарри как можно мягче.
 Кейт протянула ему руку. Скорее всего, она просто побоялась отказаться.
 — Вам незачем бояться меня теперь, мисс Кейт, — сказал Гарри. — Теперь я полностью сознаю, где нахожусь.
 На ее руке краснели следы его пальцев.
 — Боюсь, что утром у вас появятся синяки, но думаю, что растяжения нет, — сказал он, бережно отпустив руку. — А где Джеймс и ваша сестра?
 — Они пошли домой, милорд. Нам не хотелось нарушать ваш сон, поэтому я осталась, чтобы вы, когда проснетесь, не почувствовали себя покинутым.
 — А я отплатил за вашу доброту тем, что причинил вам боль.
 — Со мной все в порядке, милорд, — ответила Кейт окрепшим голосом. — И мне кажется, я понимаю вас.
 — Неужели, мисс Кейт? — произнес он с горечью.
 — Могу себе представить, как трудно забыть все то, что вам пришлось пережить на войне.
 — А ваш брат рассказывал вам о войне, мисс Кейт?
 — Нет, нам никогда не удавалось уговорить его рассказать о ней.
 — Об этом иногда невозможно говорить.
 Какое-то время они сидели молча, потом Кейт сказала:
 — Кажется, я вижу на дороге лорда Клитероу.
 Гарри встал. Он чувствовал себя одеревеневшим и старым. Когда подошел Джеймс, он уже свернул коврик и протянул его улыбающемуся другу, приготовившемуся подшучивать над его сонливостью.
 — Вижу, что ты наконец проснулся!
 — Да, Джеймс. Пожалуйста, проводи мисс Кейт домой. Мне нужно немного пройтись, чтобы колено стало нормально сгибаться, — сказал Гарри, беря в руки свою палку. Затем он повернулся к ним спиной и, хромая, пошел вверх по дороге.
 — Пойдемте, лорд Клитероу, становится холоднее, и я хочу поскорее очутиться дома. А лорду Сидмуту нужно побыть одному.
 Джеймс понял, что она не станет объяснять ему странного поведения Гарри, поэтому он предложил ей руку, и они медленно пошли по направлению к дому.
 Хотя колено причиняло Гарри боль, медленный подъем на гору помог ему вернуться к действительности. Он был здесь и смотрел на этот камень, а не находился там, где царила смерть. Он старался не думать о войне. И когда он был чем-нибудь занят или ухаживал за женщинами, ему это удавалось. Но в снах война снова и снова возвращалась к нему.
 Но как же он сможет снова посмотреть в глаза мисс Кейт Ричмонд?




 10


 Гарри вернулся только к чаю и быстро переоделся, пытаясь угадать, рассказала ли что-нибудь Кейт сестре или Джеймсу.
 Он с облегчением увидел, что все внимание было сосредоточено на леди Элизабет, читавшей письмо, которое они получили в Хосе. Она читала его про себя, сопровождая чтение возгласами «хм» и «ох». Наконец Кейт не выдержала и воскликнула:
 — Мама! Перестань же нас мучить. Что пишет Гарет?
 Мать подняла глаза от письма и улыбнулась.
 — Успокойся, Кейт, ты же знаешь, что я никогда не читаю писем вслух, пока не прочту про себя.
 — Да, мама, но ты делаешь это так медленно, — пожаловалась Линнет.
 Джеймс взглянул на Гарри, и они оба улыбнулись. Они явно присутствовали при семейном ритуале и подозревали, что вся семья наслаждается шутливой перепалкой, несмотря на прозвучавшие жалобы.
 Наконец леди Элизабет вздохнула и положила письмо возле своей тарелки.
 — Что ж, мои дорогие, я не буду докучать вам чтением всего письма. Гарет много пишет о разведении овец в Торне и о том, каким плодотворным оказался мой совет, какого барана-производителя купить; простите меня за этот каламбур.
 — Мама, а ты не собираешься рассказать нам, над чем ты охала, читая письмо? — спросила Кейт.
 Глаза леди Элизабет засверкали.
 — Ваш брат приглашает вас к себе на предстоящий светский сезон. Думаю, нам всем нужно поехать, правда, Эдвард?
 Мистер Ричмонд, который пил чай и размышлял над последней главой своей книги во время этой шутливой беседы, взглянул на жену и сказал:
 — Конечно, я согласен, дорогая.
 — Эдвард, ну что мне с тобой делать! Ты хотя бы знаешь, с чем ты согласен?
 Мистер Ричмонд улыбнулся жене, и когда она улыбнулась в ответ, Гарри понял, что в этот момент для них больше никого не существовало. И теперь уже не казалось, что история давнего побега слишком романтична для этой пары, — столь очевидным было, как прочно связывает их любовь. «Интересно, каково это, — подумал Гарри, — любить кого-то так долго, несмотря на лысеющую голову, полноту и морщины».
 — Ну, и с чем же я согласен, Элизабет? — спросил ее муж.
 — Гарет пригласил девочек в Лондон на светский сезон, и, конечно, они должны поехать.
 — Конечно, если они хотят, дорогая.
 Гарри ожидал, что обе девушки придут в радостное возбуждение от этой неожиданной перспективы, но, к его удивлению, они даже не улыбнулись. Казалось, что обе тщательно обдумывают предложение.
 — Итак, Кейт, Линнет, что вы об этом думаете? — спросил отец.
 Первой ответила Линнет.
 — Мне хочется повидаться с Гаретом и Арден. И с тетей Кейт. Но, папа, мы же работаем сейчас над самым важным разделом книги.
 — Мне бы тоже хотелось повидаться с родственниками. Но принимать участие в светском сезоне — это слишком, — сказала Кейт. — Мы ни с кем не знакомы, и у нас нет подходящих туалетов.
 — Арден поможет вам, мои дорогие. Вы оденетесь у лучших портных и будете приглашены на самые важные приемы и балы. Вы получите громадное удовольствие, я уверена, — сказала мать.
 Джеймс слегка откашлялся и застенчиво произнес:
 — Но вы же знакомы с нами, мисс Кейт. Если вы приедете в Лондон, лорд Сидмут и я будем рады стать вашими кавалерами на балу.
 Кейт вопросительно посмотрела на Гарри.
 — Я не уверена, что лорд Сидмут захочет поддерживать знакомство с двумя деревенскими девицами, похожими на серых мышек.
 — Вы несправедливы ко мне, мисс Кейт. Я не вижу лучшего способа продемонстрировать вам благодарность за ваше гостеприимство.
 — К тому же вам обеим нужно знакомиться с молодыми людьми вашего круга, — добавил мистер Ричмонд. — Я не настолько далек от реальной действительности, чтобы не понимать этого, — сказал он с улыбкой. — Вы же не будете всю жизнь заниматься редактированием и ведением расходных книг для нас. Вы захотите иметь собственные семьи.
 Линнет нахмурилась.
 — Я никогда даже не думала о замужестве, папа. Я счастлива, мне нравится жить здесь и помогать тебе.
 Не раздумывая, Джеймс выпалил:
 — Не может быть, чтобы вы не хотели иметь мужа и детей. Каждая женщина хочет этого.
 — А я не хочу, — сухо сказала Линнет.
 Мисс Линнет Ричмонд, как будто сошедшая с картины Боттичелли, сидела, спокойно намазывая масло на тост, держа нож в руке, испачканной чернилами, и заявляла о своем намерении остаться старой девой.
 «Поистине, из всех семей, у которых мы могли найти прибежище, семья Ричмон-дов, должно быть, самая поразительная», — подумал Гарри. Если девушек удастся уговорить, ему не придется стараться получить свой поцелуй до отъезда. В его распоряжении были бы все весенние месяцы, чтобы воздействовать на бесстрастную мисс Ричмонд и убедить ее, что желание иметь мужа вполне естественно. Но не потому, что он стремился стать этим мужем. Он хотел бы растопить лед для того, кто потом станет им.
 Заявление Линнет позабавило Гарри и было воспринято им как вызов. Что касается Джеймса, то он сидел, разрываясь между предвкушением будущих встреч и отчаянием. Мисс Линнет Ричмонд интересовала его так, как ни одна другая женщина прежде. Он приходил в ужас от мысли, что им придется покинуть этот дом и у него не будет повода снова увидеть ее. И вот теперь, когда возникла такая прекрасная возможность, ее реакция поразила его.
 В отличие от Гарри, он понял, что она была искренней. Она никак не отозвалась ни на искусные ухаживания Гарри, ни на его собственные неуклюжие попытки говорить комплименты. Было очевидно, что ей не хотелось покидать Йоркшир. И даже если она приедет в столицу на светский сезон, сможет ли он преодолеть ее безразличие?
 — Ни я, ни мама никогда не станем принуждать тебя выйти замуж, дорогая, — успокоил ее отец. — Но поездка в Лондон означает также возможность работы с коллекциям Британского музея. И ты знаешь, — продолжал он задумчиво, — как я всегда стремился съездить в Корнуолл весной. А ведь Лондон намного ближе к юго-западу.
 Лицо Линнет прояснилось.
 — Правда, папа. Я не подумала об этом.
 Кейт улыбнулась, видя, как оживилась сестра.
 — Действительно, это неплохая идея, — сказала она. — Если нам не понравится в Лондоне, мы все отправимся в Корнуолл охотиться на зайцев.
 Гарри спросил ее:
 — А вы так же отрицательно относитесь к замужеству, как и ваша сестра?
 — Это не очень тактичный вопрос, лорд Сидмут, — резко ответила Кейт. — Но поскольку мы принимали вас здесь совсем по-домашнему и даже посвятили в семейные дела, я думаю, что должна простить вас.
 — Но не ответить мне?
 — Я отвечу только после вас, милорд. А вы хотите жениться и иметь детей?
 — Сдаюсь, мисс Кейт. Да, я осознаю свой долг перед своей семьей и титулом, который я имею. И я действительно собираюсь жениться.
 — Вы не вполне ответили на мой вопрос, но я принимаю ваш ответ, милорд.
 — И ответите мне? — настаивал Гарри.
 — Да, я хотела бы выйти замуж и иметь детей. Но я буду счастлива и оставшись здесь, с моей семьей, — добавила она, сверкнув глазами.
 Леди Элизабет слушала их со скрытой радостью.
 — Кажется, мы достигли согласия, — объявила она. — К началу этого светского сезона семья Ричмондов приедет в Лондон.




 11


 Поздно вечером Линнет сидела перед зеркалом в своей комнате, наблюдая, как переливаются ее волосы, которые она расчесывала, распустив по плечам. Она знала, что красива. Как могла она не знать этого, если каждый день видела себя в зеркале и все вокруг твердили ей об этом?
 И, кажется, никто не понимал, насколько уязвимой она себя чувствовала из-за этого. Она ничего не делала, чтобы привлечь к себе внимание, причиной его была не настоящая Линнет, а какая-то случайность, сделавшая ее красавицей. Часто она ощущала себя не молодой женщиной, а маленькой девочкой. Единственным способом уберечь эту девочку от внешнего мира было спрятаться от него, как будто прикрывшись щитом.
 Но одно дело ощущать свою уязвимость на скромных местных приемах и совсем другое — во время светского сезона в Лондоне. Там ей придется иметь дело с такими утонченными молодыми людьми, как Гарри Лифтон и Джеймс От-ли. Хотя лорду Клитероу, пожалуй, не подходит определение «утонченный», подумала она, улыбнувшись. Она находила его слегка неуклюжие комплименты очень милыми. А вот внимание лорда Сидмута немного пугало ее.
 Она была абсолютно искренна за ужином: она действительно никогда не мечтала о замужестве, о детях. Всю свою энергию она вкладывала в научные иссле-
 дования, и ее ничуть не волновала перспектива прожить всю жизнь старой девой, ученой тетушкой детей ее сестры и брата. Но если они не поедут в Лондон, то и Кейт, скорее всего, не выйдет замуж. И если Кейт действительно хочет расширить круг знакомств, чтобы иметь возможность выбора, то она, Линнет, не должна мешать этому.
 Кейт уже ложилась в постель, когда услышала легкий стук в дверь.
 Линнет открыла дверь, вошла и присела на краешек кровати.
 — Залезай под одеяло, Линнит, — предложила Кейт. — Ты замерзнешь, если будешь так сидеть.
 — Войдите.
 Линнет улыбнулась, услышав свое уменьшительное детское имя. Она пристроилась возле сестры и спросила:
 — Что ты думаешь о поездке в Лондон?
 — Мысль о ней пугает меня и волнует. Мне кажется, пора нашей семье вернуться в свет.
 — А ты очень хочешь выйти замуж и оставить наш дом?
 — Я действительно хочу иметь собственную семью, — сказала Кейт. — И совсем не хочу выходить за кого-нибудь из наших соседей.
 — Как, разве тебя не привлекает мистер Хиткоут? — поддразнила сестру Линнет. Они обе рассмеялись, потому что упомянутый мистер Хиткоут был вдовцом с шестью детьми. Он часто наносил им визиты, явно намереваясь уговорить одну из сестер стать его второй женой.
 — А ты, Линии, действительно, не хочешь выйти замуж? А как же дети?
 — Я не то чтобы против брака, Кейт, просто не вижу в этом особой необходимости. Я очень довольна своей жизнью. Да и какому мужчине нужна жена — синий чулок?
 — Думаю, что таких найдется немало, если синий чулок — такая красавица, как ты.
 — Моя красота, Кейт, не имеет ничего общего со мной. Иногда я думаю, что это какая-то внешняя оболочка, которая отделяет меня от мира. Истинная я — это человек, который любит заниматься научными исследованиями и писать о них. А когда я смотрю в зеркало, то испытываю странное чувство… Да, я понимаю, что восхищает во мне людей. Но иногда эта золотоволосая женщина кажется мне чужой.
 Кейт знала, что сестра говорит искренне. Ей же самой подобные мысли никогда не приходили в голову. Она любила ходить на прогулки, ездить верхом, танцевать. Читать она тоже любила, а расчеты доставляли ей истинное удовольствие; но та всепоглощающая страсть, с которой погружалась в книги Линнет, была ей чужда. И когда она смотрела в зеркало, то видела в нем только себя, Кейт Ричмонд, с вьющимися каштановыми волосами и серыми глазами.
 — А что ты думаешь о лордах Сид-муте и Клитероу? — спросила Кейт, меняя тему разговора.
 После небольшой паузы Линнет ответила:
 — Знаешь, я немного боюсь лорда Сид-мута.
 — Почему? Что он сделал? — встревожилась сестра.
 Линнет удивленно посмотрела на Кейт:
 — Ничего. Я имела в виду то, что я испытываю, когда он ухаживает за мной. Но он ведет себя как истинный джентльмен, Кейт, — добавила она, удивленная резкой реакцией сестры.
 — Гм-м. Я что-то не доверяю этому «истинному джентльмену». Ну, что ты скажешь о лорде Клитероу?
 Ответ на этот вопрос был очень важен для Кейт, потому что она обратила внимание на то, как он пытался говорить сестре комплименты, и сочла его джентльменом именно того типа, который был нужен Линнет.
 — Он мне нравится, потому что он кажется очень добрым человеком, — ответила Линнет. — Они такие разные, правда? Как странно, что они так дружны.
 Судя по выражению лица Линнет и ее тону, она ничего не скрывала. Видимо, она осталась равнодушной к интересу, проявленному к ней лордом Клитероу. Кейт иногда так же поражалась безразличию Линнет, как Джеймс и Гарри. Линнет, такая хрупкая и ангельски красивая, казалось, воздвигла вокруг себя невидимый барьер. И Кейт сомневалась, что кто-нибудь сможет однажды преодолеть его.
 — Да, они странная пара, — сказала Кейт. — И все-таки я благодарна этой снежной буре, потому что мы будем чувствовать себя увереннее в столице, имея хотя бы двух знакомых.
 Джеймс и Гарри пробыли у Ричмондов еще три дня. Гарри рано вставал и отправлялся в горы: один раз вместе с Джеймсом и дважды — один. Перед отъездом они сходили в хижину Габриэля и еще раз поблагодарили его и Бенджамина.
 — Вы очень изменились, молодой человек, — сказал старый пастух Гарри. — Колено не беспокоит?
 — Нет, кажется, я совсем выздоровел. Нам очень повезло, что нас приютили вы и Ричмонды.
 — Да, — сказал Джеймс, — они были очень добры к нам.
 — О да. Они хорошие люди и хорошие соседи.
 Они поговорили о погоде, которая становилась все теплее, и о том, какими умными бывают собаки-пастухи: в это время Бенджамин как раз собирал в одно место нескольких овец и баранов, чтобы Габриэль перегнал их на высокогорное пастбище. Габриэль подавал ему знаки свистом или движением руки, и Бенджамин прекрасно понимал, что нужно делать.
 — Он просто поразительный пес! — воскликнул Джеймс.
 — Да, он славный малый.
 — Мы не забудем вас обоих, — сказал Гарри, протягивая руку.
 — Приезжайте к нам еще, молодые люди. Наши долины очень красивы осенью.
 — Возможно, приедем, Габриэль.
 — Ты действительно считаешь это возможным, Гарри? — спросил Джеймс, когда они направились вниз по дороге к дому.
 — Есть что-то чарующее в этих местах, Джеймс. Я бы не прочь вернуться когда-нибудь и продолжить наше путешествие.
 — И я тоже.
 Друзья уехали на следующее утро, решив нанять фаэтон до Йорка, где их ожидал собственный экипаж Гарри. Они еще раз поблагодарили хозяев и попрощались с ними за завтраком, но перед тем, как фаэтон тронулся, Гарри разыскал Кейт в конторе, где она занималась расходными книгами.
 — Мисс Кейт!
 — О, вы еще здесь, милорд, — сказала она удивленно, подняв глаза от книг.
 — А вам не терпится, чтобы я уехал? — шутливо спросил Гарри.
 — Полно, вы знаете, что это не так.
 — Но у вас, пожалуй, есть причина для этого, — продолжал Гарри уже серьезно. — Я зашел удостовериться, что вы простили меня за то, что произошло несколько дней назад. Мы оба сделали вид, будто ничего не было, но мне не хотелось бы уехать или вновь встретиться с вами в Лондоне, зная, что вы еще сердитесь на меня.
 — Уверяю вас, лорд Сидмут, я больше испугалась, чем рассердилась. И мне нечего прощать вам. Вы не хотели причинить мне боль.
 — Благодарю вас за понимание, которое вы проявили. Надеюсь, когда мы встретимся в Лондоне, вы оставите для меня вальс в вашем блокнотике для записи танцев?
 — Сомневаюсь, что мне придется специально оставлять его, милорд. Не думаю, что наши блокнотики будут заполнены.
 — О, я не был бы так уверен в этом на вашем месте, мисс Кейт. Подозреваю, что вас с сестрой ожидают приятные сюрпризы.
 — Благодарю вас за поддержку. Сознаюсь, я в ней очень нуждаюсь.
 — Ну, что ж, до встречи в Лондоне.
 Кейт встала и протянула ему руку. Гарри пожал ее и посмотрел на пальцы. Показав на чернильные пятна, он сказал:
 — Я бы посоветовал обеим сестрам Ричмонд хорошенько отмыть руки перед первым балом.
 Кейт рассмеялась:
 — Мы обязательно последуем вашему совету, лорд Сидмут. До свидания, желаю приятного путешествия.




 12


 Ричмонды выехали в Лондон неделю спустя в присланном за ними дорожном экипаже Гарета. Они прибыли в его городской особняк к вечеру. Их сразу же проводили в их комнаты, чтобы они отдохнули после долгого путешествия. Дворецкий сообщил им, что маркиза с женой нет дома, но их ожидают к обеду, а вдовствующая маркиза отдыхает.
 Леди Элизабет и Линнет прилегли отдохнуть перед обедом, а Кейт, истомившаяся за долгие часы сидения в экипаже, не могла лежать. Она много лет не была в Лондоне, и ей не терпелось посмотреть, насколько изменился городской дом Торнов. Беглый осмотр дома ясно показал, что ее невестка не собиралась существенно менять его убранство. Некоторые комнаты были обновлены, некоторые заново отделаны, но стиль оставался таким, каким его помнила Кейт. В общем Кейт с удовольствием убедилась, что Арден проявила и вкус, и такт. Только она решила устроиться в библиотеке, как услышала, что кто-то спускается вниз.
 — Тетя Кейт! Как я рада вас видеть! — воскликнула она, увидев вдовствующую маркизу.
 — Моя дорогая Кейт, — произнесла маленькая седая леди, протягивая к ней руки, — как я рада, что Гарет и Арден уговорили вас всех приехать. Сейчас я прикажу подать херес, и мы чудесно поболтаем, пока остальные не спустятся вниз.
 Они устроились в гостиной, потягивая херес и заедая его сладкими вафлями; Кейт развлекала тетушку забавными рассказами об их путешествии.
 — И все-таки я не уверена, что нам следовало приезжать, — заключила она.
 — Почему же?
 — Потому что мы никого не знаем. И не богатые наследницы, не милые семнадцатилетние дебютантки, а всего лишь…
 — Всего лишь две дочери не совсем обычных родителей, которых судьба «наградила» еще и эксцентричной тетушкой, прозванной Методистской маркизой? — спросила вдова с блеском в глазах.
 — Ну, раз уж вы сами сказали это, мне остается только подтвердить, — ответила, смеясь, Кейт. — Согласитесь, у нас нет ничего, что помогает преуспеть в свете.
 — Неправда, у вас есть обаяние, ум, остроумие. Твоя привлекательная внешность и редкая красота Линнет. Да и покровительство вашего брата и его жены, конечно, помогут вам.
 — Помогут или навредят? — спросила Кейт с улыбкой. — Ведь у Арден была репутация несносной дамы.
 — О, за последние два года мнение о ней сильно изменилось. Некоторым по-прежнему не нравится ее прямота, но все же она приобрела многих друзей. А ее кузина вышла замуж за лорда Херонвуда. Это позволит вам бывать на всех светских раутах.
 — Вообще-то у нас есть двое светских знакомых, которые обещали нам поддержку.
 — Кто же это?
 — Лорды Клитероу и Сидмут.
 — Каким образом вы познакомились с нашими Давидом и Ионафаном?
 — Они преданные друзья, правда?
 — Да, но поскольку они очень разные, над ними часто подшучивают. Но как же вы встретились с ними?
 — Они путешествовали пешком по Йоркширу и около Седбаска попали в снежную бурю, которые иногда бывают у нас весной. Они гостили у нас несколько дней.
 — Рада слышать, что Гарри Лифтон чувствует себя настолько хорошо, что может путешествовать пешком. Он вернулся с войны в ужасном состоянии.
 — Кажется, он поправился, если не считать кашля и больной ноги.
 — Ну и как вам понравились эти два джентльмена?
 — Лорд Клитероу показался мне очень симпатичным: добрым и внимательным. Он увлекся Линнет.
 — А что ты скажешь о Сидмуте?
 — Он тоже увлекся Линнет, тетя Кейт. Видно, что у него богатый опыт ухаживаний за женщинами: он делает это легко и непринужденно и очень ловко использует свое обаяние. — Кейт произнесла это так, что было ясно, как неодобрительно она к этому относится.
 — Да, он всегда был обольстительным, — согласилась тетушка. — Весь в отца, покойного маркиза. К тому же он унаследовал от матери ее валлийскую страстность — сочетание получилось взрывоопасное. Я ведь знала его родителей. Его мать на несколько лет моложе меня, а маркиз был одним из моих поклонников во время моего первого сезона. Конечно, когда в свете появилась Мария, он больше ни на кого не смотрел. И это при том, что раньше он заглядывался на всех хорошеньких женщин… Но он никогда не вел себя так бесстыдно, как Гарри в прошедшем малом сезоне. Он уже не просто флиртует. Он стал гораздо большим повесой, чем его отец, — его совершенно не волнуют чувства впечатлительных молодых женщин. А как Линнет отнеслась к его ухаживаниям? Я не хочу, чтобы ей причинили боль.
 — Вы же знаете Линии, тетушка. Она не замечает, что привлекает всеобщее внимание. Я надеялась, что она отзовется на чувства лорда Клитероу. Мне кажется, он именно тот мужчина, который ей нужен: спокойный, внимательный и заслуживающий доверия.
 — О да, все Клитероу всегда пользовались репутацией людей солидных и с развитым чувством долга. Знаешь, в их семье есть один епископ. Интересно, как бы они оценили возможность союза с Ричмонда-ми или Тримейнами?
 — Послушайте, тетя Кейт, что за клевету вы возводите на наши семьи? — раздался в дверях низкий голос.
 — Гарет! — Кейт вскочила с кресла и бросилась в объятия брата. — О, как я рада тебя видеть.
 Гарет с улыбкой смотрел на свою любимую сестру.
 — Замечательно, что вы приехали. Я рад, что отец предложил это.
 — Отец?
 — Да, моя дорогая сестричка. Это была его идея, чтобы Арден представила вас светскому обществу. Знаешь, он не такой уж затворник.
 — Но если бы он не предложил этого, мы сделали бы это сами, — произнес голос из-за спины Гарета. — Добро пожаловать в Лондон, Кейт.
 Кейт отступила на шаг и улыбнулась невестке, которая только что вошла вслед за мужем. Арден в своем красивом темно-синем платье выглядела великолепно. Га-рет обернулся, обнял жену и прижал к себе.
 — Мы оба предвкушаем, как вы с Липнет стремительно завоюете столицу.
 — Придержи язык за зубами, — шутливо сказала Кейт с йоркширским акцентом. — Может, Линии и произведет сенсацию, но мы не такие важные персоны, чтобы царить на балах.
 Гарет взглянул на сестру с притворным отчаянием.
 — Ты совсем не веришь, что твой брат — влиятельный человек?
 — Да нет, я просто реально оцениваю семью Ричмонд.
 Гарет рассмеялся вместе со всеми, но невольно задумался.
 Кейт была его любимицей, самым близким человеком в семье. Разумеется, он любил и Линнет, как можно было ее не любить? Но у них с Кейт было много общего, они были практичными Ричмондами, принимавшими на себя все заботы. То, что его не было дома последние несколько лет, когда он был в армии, а потом в Торне, означало, что Кейт пришлось взять на себя еще большую ответственность. И он твердо решил сделать все, чтобы первый светский сезон был успешным для Кейт и чтобы ее не затмила красавица сестра.




 13


 Две следующие недели Арден, Кейт и Линнет почти целиком посвятили покупкам. Сначала Кейт протестовала против огромных трат, на которые была решительно настроена Арден, но ее уверили, что Гарет может их позволить и пойдет на любые расходы. В конце концов Кейт дала себе волю и стала наслаждаться покупками. В ее жизни было так мало роскоши, а ее гардероб состоял всего лишь из нескольких необходимых вещей. Сначала она растерялась от такого изобилия тканей и расцветок, но вскоре стала отлично разбираться в том, что пойдет ей и что лучше всего подчеркнет красоту Линнет.
 Линнет не протестовала, но и не интересовалась происходящим. Обычно она брала с собой книгу, чтобы почитать, пока шла примерка у Кейт. Когда же наступила ее очередь, она терпеливо стояла и выполняла просьбы портного то поднять руку, то повернуться. Иногда ее внимание привлекал какой-нибудь особенно красивый шелк, но чаще всего она вела себя так, как будто по-прежнему держала перед собой книгу.
 — Скажи, Линнет всегда была такой? — спросила Арден мужа в конце одного особенно изнурительного дня.
 — Какой?
 — Мне так часто кажется, что она живет как бы в другом мире, в котором отлично сидящая одежда как по волшебству появляется в гардеробе. Гарет, а хочет ли она участвовать в светском сезоне?
 — Линнет всегда была… ну, просто Линнет. Она гораздо больше похожа на отца, чем мы с Кейт, — признался Гарет.
 — Но твой отец, кажется, больше связан с реальностью, несмотря на все его увлечение работой. Например, когда с ним рядом твоя мать, он хорошо осознает все, что происходит вокруг. А Линнет не просто рассеянна, не просто всегда занята чтением какой-нибудь книги. Дело обстоит серьезнее. Мне кажется, что она подавляет в себе все чувства.
 — Я никогда по-настоящему не думал об этом, — признался Гарет. — Я всегда любил Линнет и принимал ее такой, какая она есть: необыкновенно красивая, умная, но рассеянная девушка. Возможно, мы все слишком привыкли к этому и считали это само собой разумеющимся.
 — Она очень красива, Гарет. Так красива, что, глядя на нее, не испытываешь никакой зависти. И смотришь на нее с удовольствием, словно любуешься ожившей картиной. Но в том-то и дело, что сама она прячется за своей красотой.
 — Ну, в Лондоне ей будет труднее делать это, чем в Седбаске. Возможно, этот сезон — именно то, что ей нужно для того, чтобы раскрыться, преодолеть свою застенчивость.
 Не только леди Торн беспокоилась из-за Линнет. Вдовствующая маркиза, часто гостившая в Ричмонд Хаусе, конечно, знала, насколько разными были сестры. Но только когда они приехали в Лондон, она в полной мере почувствовала, как велико различие между ними. И обе девушки беспокоили ее.
 Кейт была настолько практична по натуре и настолько привыкла брать на себя ответственность, что ее тетушка сомневалась, случалось ли ей когда-нибудь погружаться в романтические грезы подобно другим молодым леди. Казалось, она испытывала радостное возбуждение от своих новых туалетов и экскурсий по Лондону. Но она явно не слишком надеялась сблизиться с кем-нибудь, а то и подыскать подходящего жениха. Было видно, что она рассматривает предстоящий сезон как приятную интерлюдию перед возвращением в родительский дом.
 Еще большее беспокойство вызывала Линнет. Она, несомненно, была мечтательницей, но мечтала она совсем не о красивых молодых людях, как убедилась вдова. Нет, она была целиком и полностью погружена в свои исследования, в подготовку отцовской книги. Она оживлялась только тогда, когда тетя спрашивала ее об этой работе. А предмет их исследования совсем не подходил молодой девушке из хорошей семьи. Ведь они занимались разными надписями на камнях и меловых скалах и традиционнь!ми празднествами, пытались проследить их связь с ритуалами обеспечения плодовитости. Одно дело, когда маркиза в рамках благотворительности разъясняла правила гигиены уличным женщинам. Она была замужем, овдовела; наконец; она была пожилой женщиной. И совсем другое дело, когда такая невинная молодая девушка, как Линнет, рассматривала в храмах резные изображения обнаженных фигур и размышляла, в какой мере они свидетельствуют о влиянии древних религий на христианство. Линнет всегда сухо говорила о своих исследованиях. Тон ее не менялся, шла ли речь об изображениях юношеских голов, увенчанных листьями, или об обнаженных женских фигурах.
 Посторонний человек мог расценить ее осведомленность о подобных предметах как признак опыта в любовных делах. Как знала вдова, это абсолютно не соответствовало истине. То, что Линнет говорила об этом вполне прозаически и совершенно не сознавала, что красивой молодой леди не подобает интересоваться такими вещами, подтверждало предположение тети, что ее племянница была совсем неопытна в любви.
 Именно это и беспокоило ее. Не то, что девушка со знанием дела обсуждала ритуалы, связанные с обеспечением плодовитости, а то, что племянница совершенно не интересовалась молодыми людьми. Казалось, что какая-то часть Линнет погружена в сон и никому не доступна, и тетя задавалась вопросом, сможет ли ее разбудить поцелуй принца.




 14


 Как только сестры обновили свой гардероб, Гарет решил, что пора показать их обществу. Однажды вечером он приказал подать ландо, и они отправились в парк. День был теплым и солнечным, обе девушки были одеты в белые муслиновые платья; у платья Кейт была желто-зеленая отделка, а платье Линнет было украшено синими лентами под цвет ее глаз. Когда они приехали в парк, солнце уже опускалось к горизонту. Гарет отметил, как в его лучах загорались рыжеватые пряди в волосах Кейт, а волосы Линнет казались потоком серебряных нитей. Он довольно улыбнулся, подумав, что молодым людям потребуется всего несколько минут, чтобы приметить его сестер, и оказался прав. Знакомые кланялись, приподнимали шляпы и готовы были окружить их экипаж, если бы Гарет позволил. Но он не останавливался, потому что хотел лишь вызвать интерес к своим сестрам.
 Но когда к ним приблизились лорды Клитероу и Сидмут верхом на лошадях, у них не было выбора, и пришлось остановиться. Джеймс спешился и сразу подошел к Линнет, которая слегка улыбнулась и тихо сказала, что рада видеть его снова. Приветствие было сдержанным, но Джеймс на это не обратил внимания. Он видел перед собой Линнет, и этого было достаточно.
 Лорд Сидмут поклонился дамам, но сначала заговорил с Гаретом, напомнив об их знакомстве.
 — Я не сразу понял, что капитан Ричмонд и маркиз Торн — одно лицо. Это было для меня неожиданностью, — сказал он.
 — У моего дяди не было детей и близких родственников с его стороны, поэтому он объявил законным наследником меня. Но мы не предавали это широкой огласке, даже в семье об этом не говорили. Я уехал из Португалии, чтобы быть рядом с ним, когда он умирал, и поддержать тетю, его вдову.
 — Вы вовремя уехали оттуда, — сказал Гарри.
 — Я слышал, что в Бадахосе была кровавая бойня.
 — Да.
 Мужчины посмотрели друг на друга, и Кейт, сидевшая с той стороны экипажа, где они вели разговор, и слышавшая его, подумала, что в этом коротком обмене взглядами отразился совершенно неведомый ей жизненный опыт.
 — По-моему, вы совершенно поправились, лорд Сидмут, — сказала она, чтобы прервать наступившую паузу.
 Он улыбнулся ей, затем повернулся к Гарету и сказал:
 — Мы с Джеймсом обязаны жизнью вашей семье.
 — Вы обязаны Габриэлю и Бенджамину. Мы только приютили вас после вашего спасения, — небрежно заметила Кейт.
 — Мы всегда будем помнить гостеприимство Ричмондов. О, прошу меня извинить. Я должен поздороваться с мисс Ричмонд.
 Гарри передал свои поводья Гарету, который рассеянно принял их, а потом недоуменно посмотрел на свои руки, как будто , не понимая, как Гарри ухитрился вручить ему поводья. Тем временем лорд Сидмут обошел экипаж спереди и оказался с той стороны, где сидела Линнет. С очаровательной улыбкой он поклонился ей и сказал комплимент.
 Гарет вопросительно посмотрел на Кейт, и они оба улыбнулись.
 — Тебе это безразлично, Кейт? — спросил он тихо. — Мне кажется, Линнет притягивает их, как цветы пчел.
 — У меня было достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому, Гарет.
 — Да, дорогая, но Лондон — это не Йоркшир.
 — А Линнет остается Линнет, Гарет.
 — Да, ты права.
 Они снова улыбнулись друг другу, припомнив всех молодых людей, которые вначале окружали их сестру на йоркширских балах, а потом постепенно ретировались, поняв, что комплименты и флирт не находят никакого отлика. Часто случалось, что Линнет, бывшая в центре внимания в начале бала, к концу его «подпирала стенку». А Кейт, пребывавшая вначале в тени, танцевала почти беспрерывно.
 Джеймс, оттесненный Гарри, обошел экипаж, чтобы засвидетельствовать свое почтение Кейт. И пока они втроем дружески беседовали, Кейт поглядывала на лорда Сидмута и сестру. Гарри, конечно, был опытным обольстителем и, кажется, ему удалось кое-чего добиться. Конечно, Линнет не жеманничала и не краснела, просто более оживленно, чем обычно, обсуждала погоду, лондонские достопримечательности и предстоящий бал у Певереллов.
 Желая прервать ухаживания лорда Сидмута, Гарет сказал, что пора ехать дальше. Джентльмены снова сели на лошадей. Все договорились, что увидятся на балу у Певереллов.
 Когда они отъехали, Джеймс вдруг понял, что безумно зол на Гарри. Поскольку раньше этого никогда не случалось, он даже не знал, что сказать. Разумеется, Гарри заметил, что Джеймс интересуется старшей мисс Ричмонд. Почему же он так настойчиво продолжает флиртовать с ней? Черт побери, он не позволит Гарри добиться любви этой девушки, а потом бросить ее, как он проделывал это с другими. Джеймс чувствовал уязвимость, незащищенность мисс Ричмонд несмотря на ее внешнее спокойствие и бесстрастность.
 Она не сможет противостоять опытному обольстителю Гарри.
 Конечно, Гарри заметил влюбленность Джеймса. Ее трудно было не заметить. Но он полагал, что друг был просто увлечен поразительной красотой Линнет. Она совсем не подходила его степенному другу. Джеймсу нужна была волевая, сильная девушка, такая, как Кейт. Победа Гарри, конечно, больно заденет Джеймса, а ведь он, Гарри, никогда не наносил ему обид. Но в него как будто вселился бес. Его несло, как осенью, когда он вернулся в Лондон. Какая-то злая сила овладела им, сила, которая не могла или не хотела отпустить его. И он вынужден был подчиниться ей невзирая на дружбу и чувства ранимых молодых женщин. Он знал, что если будет сопротивляться, то снова окажется в аду воспоминаний.




 15


 Арден решила, что в день бала лучше будет устроить обед в семейном кругу, чем принять одно из многочисленных приглашений пообедать в гостях. Тогда они приедут на бал попозже и не попадут в неизбежную сутолоку. К тому же она надеялась, что девушки будут меньше волноваться, отдохнув в домашней обстановке.
 Поэтому они приехали к Певереллам спустя добрых полчаса поле большинства гостей. Леди Певерелл тепло приветствовала их и направила в бальный зал. К большой радости Арден, она увидела там тетю Эллен, кузину Силию ее мужа лорда Херонвуда.
 — Пойдемте, я познакомлю вас с моими родственниками, — сказала она и подвела их к Ричмондам. И тетя, и кузина были рады познакомиться с ними.
 — Мы только вчера приехали в город, — объяснила тетушка. — Извините, что мы не имели возможности навестить вас в Лондоне. Дело в том, что Силия — очень старомодная мать: она балует своего сына и отказывалась увезти его из поместья, где он был окружен вниманием родителей.
 — Вам нравится в Лондоне, Кейт? — спросил лорд Херонвуд.
 Кейт улыбнулась и принялась болтать об экскурсиях в Тауэр и другие примечательные места. Кейт решила, что она, должно быть, очень порочна, потому что во время разговора думала только о том, как поразительно подходит лорду его фамилия.
 Гарет, конечно, рассказал ей, чем Ар-ден заслужила свое прозвище «Несносная», и Кейт от души сочувствовала жертвам ее злословия. Но ей пришлось признать, что в этом случае соблазн был слишком велик: лорд Херонвуд, высокий, длинноносый, с безвольным подбородком, поразительно напоминал болотную птицу.
 Бальный зал весь сверкал в огнях свечей. Линнет стояла у колонны, увенчанной большим канделябром. Когда пары стали расходиться после контрданса, танцоры были поражены красотой молодой девушки в шелковом платье цвета слоновой кости с волосами, искрящимися в свете свечей. Вскоре вокруг Ричмондов собралась толпа молодых людей, умолявших, чтобы их представили.
 Джеймс, который с трудом пробирался к Ричмондам, был раздосадован, увидев, как торжествующий молодой Хорнден повел Линнет танцевать следующий контрданс. Кейт приняла приглашение одного из неудачливых поклонников сестры, а остальные члены семьи остались стоять в обществе миссис Денбай, тети Арден. Когда Джеймс подошел к ним, он галантно пригласил на следующий танец миссис Денбай, за что заслужил благосклонные улыбки ее и ее дочери.
 Следующий танец был вальс; Джеймс уже ничего не мог поделать и вынужден был смириться, когда внезапно появившийся Гарри повел танцевать старшую мисс Ричмонд.
 Гарри тщательно продумал стратегию ухаживаний. Он не хотел танцевать с Лин-нет контрданс. Он хотел подольше подержать ее в объятиях, вальсируя. Пока они шли к месту для танцев, он сделал Линнет комплимент по поводу ее платья. Она приняла его равнодушно, как всегда. Когда они начали танцевать, Гарри обнаружил, что она танцует прекрасно, и они — замечательная пара. Арден, глядя, как они проносятся мимо, сказала Гарету, что Линнет похожа на королеву фей, а лорд Сидмут — на одного из ее рыцарей.
 — Наверное, потому что в нем течет валлийская кровь, в нем чувствуется что-то роковое, — ответил Гарет.
 А Гарри одновременно восхищался неземной красотой Линнет и размышлял, сможет ли когда-нибудь преодолеть ее отстраненность, сравнимую с той дистанцией, которую держат члены королевской семьи. Она отвечала на его вопросы о лондонских впечатлениях, она машинально улыбнулась сказанной им шутке. Она даже позволила ему привлечь ее ближе к себе, но ничуть не покраснела, когда он на минуту сжал ее талию и поднял ее руку к себе на плечо. Любая другая женщина покраснела бы и начала сбиваться с ритма от возбуждения или даже, забывшись, прижалась бы к нему. Но только не мисс Ричмонд. Казалось, что она неподвластна его чарам, и это влекло его к ней еще больше.
 Когда кончился вальс, Гарри спросил, не сходить ли ему за чем-нибудь освежающим. На мгновение лицо ее озарилось благодарностью.
 — Спасибо, милорд. Здесь так жарко, мне хочется пить.
 Джеймс, который все время наблюдал за ними, вальсируя с миссис Денбай, и которого бросило в жар, когда он увидел, как Гарри привлек к себе Линнет, решил ни за что не оставлять их вдвоем. Поэтому он подвел миссис Денбай к Линнет, ожидавшей возвращения Гарри. Когда тот вернулся с двумя бокалами пунша, все трое оживленно беседовали. Линнет благодарно улыбнулась; свой бокал Гарри предложил тетушке Арден.
 — Гарри, будь другом, принеси и мне бокал, когда пойдешь брать для себя, — попросил Джеймс, сам поражаясь своей смелости. — Мне не хочется оставлять дам одних.
 — Конечно, Джеймс, — ответил Гарри, которого позабавила наивная тактика друга, и снова отправился к столу с напитками. Он был уверен, что у Джеймса нет никаких шансов на успех.
 Когда он вернулся, к группе уже присоединились лорд и леди Херонвуд. Гарри стоял молча, не принимая участия в то оживлявшейся, то затухавшей беседе, и упивался красотой Линнет. Как и Арден, ему вспомнились старинные баллады. Он спрашивал себя, не таит ли ухаживание за мисс Ричмонд таких же опасностей, как для Томаса Стихотворца и Там Лина, возлюбленных королевы фей? И что было в ней помимо ее красоты, что делало ее такой неотразимой, единственной женщиной, способной привлечь его внимание, по крайней мере сейчас?
 Он пригласил на танец сначала леди Херонвуд, затем леди Арден, но на самом деле он не хотел танцевать ни с какой другой женщиной. Он стремился только к одной, утонченно-прекрасной.




 16


 К громадному облегчению Кейт, у нее не было недостатка в партнерах. Вокруг нее не роились толпы молодых людей, как вокруг ее сестры, но ее блокнотик для записи танцев был почти заполнен. Она не выделила особо ни одного из своих кавалеров, но, с другой стороны, ни один из них не был на двадцать лет старше и не присматривал мать для своих детей.
 Значит, ситуация была лучше, чем на йоркширских балах!
 По вопросам, которые задавали некоторые молодые люди, было ясно, что они пригласили ее на танец только потому, что она была сестрой Линнет. Но большинство, кажется, искренне интересовались ею, а один или двое даже записались на два танца.
 Среди партнеров, с которыми ей было по-настоящему приятно танцевать, был лорд Клитероу. Хотя она видела его попытки занять Линнет беседой и его танец с ней, все же он не позволил себе быть невнимательным к младшей сестре из-за того, что был увлечен старшей. Он живо интересовался впечатлениями Кейт о бале, с ним ей было хорошо, и она сочувствовала ему. Ее раздражало, что лорд Сидмут ухаживает за ее сестрой, хотя хорошо знает, как она интересует его лучшего друга. Она преисполнилась решимости хоть как-то помочь лорду Клитероу, и когда их танец кончился, весело улыбнулась ему и попросила отвести ее туда, где стояли и беседовали Линнет, Гарри, Гарет и Арден.
 Когда объявили следующий вальс, Кейт быстро помахала своим блокнотиком перед носом маркиза и весело сказала:
 — Кажется, это наш танец, лорд Сидмут?
 Конечно, он не просил записать его на этот танец, но, как джентльмен, не мог отказать ей, и они пошли танцевать, оставив Джеймса с Линнет.
 — Я хотел бы, наконец, потанцевать с женой, — сказал Гарет. — Лорд Клите-роу, вы пригласите Линнет?
 Джеймс покраснел. Линнет, заметив его замешательство, заверила его:
 — Это совсем не обязательно, милорд. Мы можем просто постоять и понаблюдать за танцующими.
 — Нет-нет. Я буду счастлив танцевать с вами, мисс Ричмонд.
 Джеймс, безусловно, не был таким мастером легкой беседы и обмена шутками, как Гарри, но в танцах он ничуть не уступал ему. Как только они протанцевали несколько туров, он почувствовал себя увереннее, крепко обнял рукой талию Линнет и они грациозно заскользили по залу.
 Когда мимо них пронеслись в вальсе Арден с мужем, она сказала ему:
 — А вот этот партнер нашей королевы фей — человек, крепко стоящий на земле.
 — Да, Клитероу, определенно, не похож на сказочного рыцаря феи.
 — Думаю, твоей сестре нужен именно земной человек, Гарет. Королева, сказочная или настоящая, может быть очень одинока.
 — Ты думаешь, Линнет одинока? Мне всегда казалось, что она всем довольна в своей жизни.
 — Я чувствую, что она чем-то похожа на меня.
 — Да не может быть двух столь различных женщин, — возразил Гарет.
 — Да, во многих отношениях. Но она по-своему также прячется от человеческой теплоты, как и я в свое время. Возможно, ей не нужен такой капитан Грубиян, как мне, чтобы вернуть ее на землю, но, думаю, лорд Клитероу подошел бы ей.
 Гарет улыбнулся жене.
 — Я рад, что твой язычок по-прежнему остер, миледи Торн, а то я подумал было, что мою жену подменили.
 Гарет притянул жену к себе и прошептал, что ждет не дождется, когда этот бал кончится, потом снова отстранился, дабы не нарушать приличий.
 Гарри, пожалуй, больше позабавила, чем рассердила уловка Кейт. Его не беспокоило то, что он уступил один танец Джеймсу, потому что знал, что у него гораздо больше шансов завоевать юную леди. По крайней мере, ее сердце. А ее рука, подумал он, ему вряд ли и нужна.
 Он с улыбкой посмотрел на Кейт.
 — Я что-то не припоминаю, чтобы я просил вас записать меня на вальс, мисс Ричмонд.
 Теперь, когда она добилась своего, Кейт решила не притворяться.
 — Нет, не просили, — сказала она. — Но я решила помочь лорду Клитероу. Он ваш лучший друг. Неужели вам не стыдно становиться у него на пути?
 — В любви и на войне все средства хороши, мисс Кейт, — небрежно ответил Гарри, не желая ссориться.
 — Если вы не можете сказать ничего, кроме избитой фразы в оправдание вашего поведения, значит, вы совсем безнадежны.
 Гарри открыл было рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание, но не произнес ни слова и судорожно сжал руку Кейт, до боли стиснув ее пальцы. Внезапно он словно наяву услышал эти слова, произнесенные на лондонском просторечии в Бадахосе. «В любви и на войне все средства хороши, капитан», — сказал ему с ухмылкой солдат, словно надеясь, что Гарри посмотрит сквозь пальцы на его мерзкий поступок.
 Восклицание Кейт вернуло его в бальный зал. Когда он осознал, что причинил ей боль, он разжал руку и извинился.
 — Простите меня ради Бога, мисс Кейт. Я… я как будто перенесся в другое место.
 Кейт подняла глаза на Гарри, пытаясь понять, не повторение ли это происшедшего во время пикника, но его лицо ничего не выражало. Он молчал до конца танца и вел ее так легко, что она почти не чувствовала его руки. Когда танец кончился, он проводил ее к тому месту, где стояли Га-рет и Арден. Почти дойдя до них, Гарри повернулся к ней и сказал:
 — Джеймс просто увлечен вашей сестрой, мисс Кейт. Он не будет страдать, если его оттеснят.
 Он надеялся, что это объяснение смягчит ее, и был поражен, когда она повернулась к нему и ответила тихо, но со сдержанным гневом в голосе:
 — Разве вы Бог, лорд Сидмут, чтобы знать наверняка, что творится в сердце вашего друга? Но, по крайней мере, у него есть сердце, способное страдать. У вас, боюсь, его нет вовсе, и вам нечего предложить моей сестре, кроме обаяния, за которым скрывается пустота. Благодарю вас за танец, — сухо закончила она.
 Гарри слега поклонился ей вслед. Что ж, возможно, она права. Возможно, у него нет сердца. Но если иметь сердце означает верить в любовь, честь и человеческие добродетели, как он верил раньше, то он не хочет его иметь после того, что видел в Ба-дахосе.




 17


 В последующие несколько недель все балы проходили примерно так, как у Певе-реллов. Джеймс и Гарри ухаживали за Линнет. Но их соперничество не было явным, потому что Джеймс считал недостойным рассказывать о том, что творилось в его душе, а Гарри по-прежнему не видел в своем друге серьезного противника.
 У Кейт появились поклонники. Она не отдавала предпочтения ни одному из них, а уделяла внимание всем одинаково и наслаждалась сезоном больше, чем ожидала. Линнет до сих пор не имела возможности говорить с кем-либо о своих научных интересах и тем самым кого-либо смутить. Она принимала приглашения как лорда Клите-роу, так и лорда Сидмута, еще в начале сезона объяснив Кейт, что, поскольку ни тот, ни другой ее по-настоящему не интересуют, она не хочет разрушать их старую дружбу, оказывая одному из них предпочтение. Кейт подозревала, что эта дружба уже никогда не будет такой, как прежде, несмотря на все старания ее сестры.
 И она была права. Джеймс и Гарри познакомились в Итоне, и Джеймс почти сразу стал играть роль защитника Гарри. Он был выше ростом, сильнее, опытнее: он проучился уже год, когда в колледже появился Гарри. Как всякий новичок, Гарри стал объектом насмешек, и однажды Джеймс спас его от группы старших мальчиков, издевавшихся над ним из-за его валлийского происхождения. Гарри набросился на них, и когда появился Джеймс, один из мальчиков уже повалил его, а остальные избивали. Джеймс бросился к ним и расшвырял драчунов, получив от них несколько увесистых ударов. «Боевые ранения» — синяк под глазом и разбитый нос — сблизили Джеймса и Гарри. Разница в темпераментах только укрепила их дружбу. Серьезность, основательность и медлительность Джеймса дополнялись живым, как ртуть, характером Гарри. С тех пор они стали неразлучны: на каникулах ездили друг к другу в гости и вместе поступили в Оксфорд.
 Все эти годы Джеймс оказывал на Гарри положительное влияние. Хотя временами он чувствовал себя скучным по сравнению с другом, он всегда знал, что был сильнее Гарри в некоторых отношениях. Когда они закончили колледж, он не позводил другу присоединиться к компании молодых повес и оберегал его от излишеств в употреблении спиртного и азартных играх. В то же время он наслаждался обществом не столь беспутных, но энергичных и веселых друзей Гарри, которые не позволяли ему стать занудой.
 Хотя Джеймс был всего на шесть месяцев старше, он всегда чувствовал себя его заботливым братом, особенно когда Гарри отправился на войну и вернулся, получив серьезные ранения. Но именно тогда все изменилось. Джеймс не мог объяснить, что произошло, но война изменила Гарри не только физически, но и духовно. Теперь Джеймсу временами больше хотелось защитить молодых женщин, которых очаровывал Гарри, чем его самого. И больше всего ему хотелось защитить мисс Линнет Ричмонд.
 Сначала его привлекала ее красота. Но чем больше времени он проводил с ней, чем яснее ощущал, что за ее отрешенностью скрывается ранимая душа, тем больше ему хотелось узнать настоящую мисс Ричмонд. Он вовсе не был уверен, что она когда-нибудь будет относиться к нему хотя бы как к поклоннику. В чем он был убежден, так это в том, что Гарри никогда не сможет сделать ее счастливой. Гарри играл в ту же игру, что и осенью, только более настойчиво, но Джеймс знал, что его сердце не было затронуто. А если он ошибался, то на этот раз Гарри придется позаботиться о себе самому.
 Скрытое соперничество продолжалось, и Кейт спрашивала себя, не стала ли сестра оказывать предпочтение одному из друзей. Она никогда не обнаруживала своих чувств ни внезапным румянцем, ни сбивчивой речью. Однажды вечером, когда они вернулись со званого ужина, Кейт решила спросить Линнет, не изменилось ли ее отношение к друзьям.
 Она тихонько постучала в дверь комнаты сестры и спросила шепотом:
 — Ты еще не спишь, Линии?
 — Входи, Кейт.
 Кейт присела на краешек кровати и стала смотреть, как сестра расчесывает волосы.
 — Скажи, Линии, как тебе удается одинаково относиться и к лорду Сидмуту, и к лорду Клитероу? Я наблюдала за тобой сегодня и думала, уж не ведешь ли ты счет на костяшках своего веера.
 Линнет повернулась и удивленно посмотрела на сестру.
 — Кейт, разве ты не понимаешь, что для меня важно не разрушить их старую дружбу? Как ты знаешь, я очень стараюсь не оказывать предпочтения кому-то из них.
 — Да, я понимаю, — извинилась Кейт. — Просто мне трудно представить, что ты не выделяешь одного из них. Может быть, ты скрываешь, что кто-то нравится тебе больше?
 — Я ценю чувство юмора лорда Сид-мута, и к тому же он хорошо танцует. Но я чувствую себя гораздо спокойнее с лордом Клитероу. Мне кажется, что ему интересна я сама, в то время как лорда Сидмута привлекает лишь моя красота. И я по-прежнему немного боюсь его, — добавила она задумчиво. — Он всегда ведет себя как джентльмен, — сказала она в ответ на гневный возглас Кейт. — Просто я чувствую в нем какую-то опасность. А вот с лордом Клитероу я в полной безопасности.
 — А тебе когда-нибудь хотелось, чтобы один из них поцеловал тебя или крепче обнял во время танца? — спросила Кейт. — Не находишь ли ты одного из них таким же привлекательным, как они находят тебя?
 — Они оба хороши собой, правда? Но нет, мне не нужны их поцелуи. Наверное, это не в моем характере, Кейт. Я еще не встретила никого, кто убедил бы меня, что с ним мне будет лучше, чем дома. А ты хочешь с кем-то поцеловаться? — спросила она с улыбкой.
 — Нет, пожалуй, — ответила Кейт. Удивительно, но в этот момент она вдруг представила, как лорд Сидмут склоняется над ней, чтобы прижать свои губы к ее губам. Наверное, это произошло потому, что они говорили о нем и о поцелуях. — Но я действительно хочу, чтобы меня целовали. И любили. Разве ты не завидуешь, когда наблюдаешь за Арден и Гаретом?
 — Я радуюсь за них; иногда я ощущаю неловкость, когда они прикасаются друг к другу на людях. Но зависти я не чувствую, — ответила Линнет.
 — Мне грустно слышать это, Линнет. Ты, самая красивая девушка в Лондоне в этом сезоне, только и думаешь о том, как бы вернуться домой, в Йоркшир.
 — Тут не из-за чего грустить, Кейт. Другое дело, если бы мне хотелось чего-то, что я не могу получить. Но мне ничего не нужно от мужчин. Может быть, когда-нибудь мое отношение изменится, но не сейчас.
 Кейт знала, что сестра говорит правду. И хотя они были очень близки, она не могла понять эту особенность Линнет. Это не была холодность: Линнет была любящей сестрой и дочерью. Но в ее натуре, кажется, не было места страстям.




 18


 Хотя леди Элизабет с мужем выезжали в свет не так часто, как их дочери, но все же достаточно для того, чтобы порадоваться их успехам и начать беспокоиться по поводу ухаживаний неразлучных лорда Сидмута и лорда Клитероу.
 Однажды утром, когда молодежь отправилась на раннюю прогулку верхом, мистер Ричмонд и вдовствующая маркиза задержались за завтраком, обсуждая успехи девушек.
 — Как ты думаешь, им могут сделать предложение до конца сезона? — спросил мистер Ричмонд.
 — Вопрос не в этом, а в том, будет ли принято это предложение, — ответила вдова.
 Брови мистера Ричмонда поднялись.
 — Значит, ты считаешь, что у лорда Сидмута серьезные намерения? Он очень настойчиво ухаживает за Линнет. А как по-твоему, кто может сделать предложение Кейт?
 — Думаю, что сэр Гораций Грэнби и мистер Джордж Уитли оба увлечены Кейт, Эдвард. К концу сезона один из них вполне может решиться на предложение.
 — Ты права. Они все время увиваются вокруг нее. Насколько мне известно, оба они весьма достойные молодые люди.
 — Да, это так. Подходят ли они Кейт, вот в чем вопрос.
 — А Сидмут?
 — Он совсем не подходит Линнет, — ответила вдовствующая маркиза. — И я не думаю, что он сделает ей предложение.
 — Как! Ведь он оказывал ей столько внимания. Лучше бы ему не играть ни ее сердцем, ни репутацией.
 — Ты думаешь, он затронул ее чувства? А я вот не уверена, Эдвард.
 — Трудно сказать, — задумчиво произнес он. — Она ведет себя с ним очень дружелюбно и благосклонно.
 — Так же, как и с Клитероу, — заметила вдова. — И если один из них и решился бы сделать предложение, то скорее это был бы Клитероу.
 — Должен сознаться, что он нравится мне больше. Если бы Линнет вышла за него, она была бы в надежных руках.
 Вдовствующая маркиза улыбнулась и кивнула в знак согласия.
 — Безусловно, лорд Клитероу очень подошел бы Линнет, и я его очень люблю. Но сознаюсь, я испытываю слабость к лорду Сидмуту, — произнесла она, и в глазах ее блеснули озорные искорки.
 — Мне кажется, Элизабет тоже к нему неравнодушна, — сказал Эдвард.
 — О да, она ведь знала его отца, такого же сумасбродного и очаровательного молодого человека, как его сын. Я тоже вспоминаю маркиза с нежностью.
 Мистер Ричмонд шутливо произнес:
 — Мне кажется, не пристало истинной представительнице методистской церкви признаваться в слабости к такой парочке проказников, как отец и сын Сидмуты.
 Она рассмеялась.
 — Знаешь, Эдвард, что больше всего веселит меня сейчас? То, что если Клитероу сделает предложение, а Линнет его примет, семья Отли придет в смятение из-за необходимости породниться с нами.
 „Его дядя — епископ, он высоко стоит в церковной иерархии и, весьма вероятно, станет архиепископом. А его мать! Суровая и властная старая зубастая рыбина. Можешь себе представить семейный обед с ними? Всего лишь один вежливый вопрос о научных интересах Линнет — и она шокирует всех за столом.
 — Я никогда не был близко знаком с семьей Отли. Они действительно так ужасны?
 — Я всегда жалела Джеймса. Он вовсе не слабый человек, но насквозь пропитан верностью своей семье. Он принял наследство раньше, чем Сидмут, и его мать перегнула палку, развивая в нем чувство долга по отношению к семье и титулу.
 — А будет ли он подходящим мужем для Линнет, если он так воспитан?
 — Думаю, да, Эдвард. Он явно не совсем такой, как все Отли, иначе он не сдружился бы так с Сидмутом. Он противостоял бы склонности Линнет к бегству от действительности в мир науки, а его любовь к ней могла бы помочь ему бросить вызов косности его семьи.
 — А что ты скажешь о Сидмуте? Если у него нет серьезных намерений насчет Линнет, то чего же он хочет?
 — Не думаю, что он хочет чего-то определенного, Эдвард. Его лихорадочные ухаживания за Линнет — больше, чем сумасбродство. Гарри Лифтон вернулся с войны совсем другим человеком.
 — Но он, кажется, оправился от своих ранений, Кейт, — заметил мистер Ричмонд.
 — Наверное, он пережил нечто более страшное, чем ранения, Эдвард. И еще я думаю, — продолжила она тихо, — что он выбрал не ту сестру!
 Это неожиданное заключение озадачило не только мистера Ричмонда, но и ее саму.
 Но когда позже она вернулась к этой мысли, то решила, что была права. В глубине души она знала, что маркиз был хорошим человеком, несмотря на то недоброе, что владело им сейчас. В спокойные времена, когда молодому человеку не приходится сталкиваться с ужасами войны, Гарри никогда не стал бы играть чувствами молодых женщин. И если он по-настоящему полюбит какую-то девушку, ее сердце не будет страдать. А у Кейт было что предложить ему: ее прочная связь с реальным миром могла бы уравновесить его буйный нрав. Просто стыд, что никто из них не понимает того, что стало так очевидно для нее сейчас.
 В те дни, когда вдовствующая маркиза занималась своей благотворительной деятельностью, она не принимала никаких приглашений на вечер. Она сидела и с удовольствием наблюдала за племянницами, собиравшимися на очередной светский раут.
 В этот вечер, когда Линнет спустилась вниз в вечернем платье в греческом стиле, маркиза обнаружила, что смотрит на нее другими глазами, и ею овладело легкое беспокойство. Не следовало ли им в последние годы задуматься над тем, почему Линнет углубилась в научную работу? Не спряталась ли эта девушка за своей красивой внешностью?
 После своего разговора с Эдвардом маркизе еще больше захотелось опекать семью Ричмондов. Если бы она не устала так сильно, а время не было таким поздним, она бы поехала вместе с ними. Позже она задавала себе вопрос, изменило ли бы это что-нибудь в случившемся в этот вечер.




 19


 Начало этого званого вечера не отличалось от предыдущих. Молодые люди спешили обратиться к Линнет с просьбой записать их на танец, причем лорды Сидмут и Клитероу, как всегда, умудрились опередить всех. Кейт тоже предвкушала удачный вечер, окруженная как своими постоянными поклонниками, так и теми, кому не посчастливилось оказаться партнерами Линнет.
 Первый вальс Линнет танцевала с лордом Клитероу. Он уже чувствовал себя непринужденно с ней, а в этот вечер ему было особенно хорошо, потому что он добился права сопровождать ее к столу и быть ее кавалером за ужином. Они почти не разговаривали во время танца, но Линнет в объятиях Джеймса чувствовала себя свободно и естественно. Он все еще ощущал в ней ее обычную отстраненность, но понимал, что это особенность ее натуры, и не относится только к нему. Поэтому он осмелился привлечь ее к себе чуть ближе, чем было принято, и задержать ее руку в своей, когда закончился танец. Ее улыбка и слова «благодарю вас» были теплыми и искренними, и Джеймс отошел от нее, преисполненный радости: он, кажется, может надеяться на благосклонность Линнет. Он даже не ощутил привычного раздражения, увидев, как Гарри повел ее танцевать контрданс. Еще немного — и он будет сидеть с ней за ужином.
 Для середины апреля вечер выдался жаркий, а танцевали они в быстром темпе. Поэтому, когда Гарри предложил подышать свежим воздухом вместо того, чтобы обмахиваться веером, Линнет позволила вывести ее на балкон.
 Она прислонилась к балконным перилам, жадно вдыхая воздух.
 — Как это освежает, лорд Сидмут. Я рада, что вы предложили выйти. Иногда я так скучаю по йоркширскому климату.
 — А виды и звуки Лондона не заменяют его, мисс Ричмонд? — спросил Гарри, придвигаясь ближе к ней.
 — О, город, конечно, увлекает, но когда прошло ощущение новизны, я поняла, как мне недостает прогулок с Кейт в горы и работы с отцом.
 — Вы почти не говорили о своей работе последнее время, мисс Ричмонд, по крайней мере, при мне.
 Линнет улыбнулась.
 — Меня просили не делать этого, лорд Сидмут. Правда, меня и раньше предупреждали, но на этот раз я решила вести себя осторожнее, чтобы не помешать Кейт использовать ее шанс.
 — А ваш шанс?
 — Ну, я не собираюсь что-то извлечь для себя из этого сезона. Мне хочется доставить удовольствие родителям и сестре, но я буду счастлива снова оказаться дома.
 Несколько прядок волос выбились из ее шиньона. Гарри протянул руку и бережным движением заправил их ей за ухо. Его жест был мимолетным, но интимным, и он почувствовал, как легкая дрожь прошла по ее телу. «Значит, она не такая уж бесчувственная», — подумал он.
 — Вы такая красивая девушка, мисс Ричмонд. Конечно, вы знаете это. И вам не составит труда сделать хорошую партию.
 — Но я не хочу выходить замуж. И уж вовсе не хочу, чтобы на мне женились просто потому, что я красива. Это прихоть судьбы, лорд Сидмут.
 Линнет повернула голову и подняла ее, вдыхая свежий воздух. В профиль она казалась еще прекраснее, и он упивался ее красотой так же, как она — свежим воздухом. Красота ее была неземной и, казалось, до нее нельзя было дотронуться. Именно поэтому ему так хотелось коснуться ее. Он решил, что достаточно ждал поцелуя, и, нежно взяв ее за плечо, повернул к себе. Прежде чем она поняла, что происходит, он приподнял ее подбородок и нежно поцеловал в губы. Она широко раскрыла глаза и попыталась сделать шаг назад, но балконные перила помешали ей. Гарри улыбнулся, провел пальцем по ее щеке и склонился над ней, чтобы снова поцеловать, на этот раз крепче и дольше. Он хотел, чтобы она ответила ему, он страстно желал этого, и это желание ослепило его. Когда она попыталась отстраниться, прогнувшись назад, он расценил это как ее согласие и языком раздвинул ее губы, целуя еще крепче. Он был уверен, что она хотела этого. Ни одна женщина, которую он целовал, не противилась ему. И под этой ангельской внешностью таилось нечто, откликающееся на его неотразимое обаяние.
 Линнет почувствовала спиной балконные перила, когда попыталась отстраниться от него. Она была в ловушке. Они стояли в неосвещенном углу балкона. Она не могла выскользнуть, и никто не вышел искать ее. Каждая клеточка ее тела кричала: «Не прикасайтесь ко мне!», но она потеряла дар речи. Наконец, она собрала все душевные и физические силы, чтобы попытаться оттолкнуть Сидмута, упершись ему в плечи. Ей казалось, что это кошмарный сон, такой, в котором человек открывает рот, но не может кричать, или пытается бежать, а ноги не слушаются его. Сначала ее руки были бессильны, но потом ей удалось отстраниться от него. Гарри и сам собирался оторваться от нее, чтобы вдохнуть воздух; он все еще полагал, что она так же желает его поцелуев, как он — ее. Конечно, он знал, что ему пора остановиться. В конце концов, он не хотел, чтобы их застали в ситуации, компрометирующей ее настолько, что ему пришлось бы жениться.
 Когда наконец он понял, что она отталкивает его, он впервые вгляделся в ее лицо. Она не зарделась от удовольствия, а наоборот, была бледна, и в глазах ее он увидел страх, а не страсть. Она приоткрыла рот, как будто пытаясь заговорить или закричать, но не смогла издать ни звука. Наконец он отступил в сторону и пробормотал:
 — Мисс Ричмонд, я…
 Как только он отпустил ее, Линнет проскользнула мимо него в бальный зал. Она сразу же отыскала там брата с женой, поспешила к ним и инстинктивно взяла Гарета за руку. Он посмотрел на нее удивленно, потому что она редко позволяла себе такое проявление нежности. Гарет слегка сжал ее руку и продолжил разговор. Она увидела, как Сидмут вошел в зал и направился к ним, но, к ее громадному облегчению, ему преградил дорогу один из его друзей и отвел в сторону.
 Когда подошел лорд Клитероу, чтобы сопровождать ее к столу, она машинально улыбнулась ему, подала руку и позволила усадить себя и наполнить тарелку. Несколько минут он что-то оживленно говорил ей, пока не заметил, что она даже не притронулась к еде.
 — Вы плохо себя чувствуете, мисс Ричмонд? Вы даже не попробовали омара, — озабоченно спросил он.
 Линнет подняла на него глаза и молча кивнула.
 — Вы заболели! Давайте сюда тарелку, сейчас я схожу за вашей сестрой.
 Кейт, мирно беседовавшая с сэром Горацием, немедленно подошла к сестре.
 — Что с тобой, Линнет?
 Та только посмотрела на нее, тряхнула головой и прошептала:
 — Домой.
 — Ты хочешь уехать домой? Хорошо. Лорд Клитероу, пожалуйста, позовите моего брата.
 — Разумеется.
 Кейт сжала руки сестры. Они были холодными и влажными.
 — Наверное, что-то с желудком, Линии? У тебя нет жара.
 — Не знаю, — ответила сестра. — Просто что-то накатило на меня внезапно, какое-то непонятное состояние.
 Когда Линнет усадили в экипаж, она вся дрожала и не могла справиться с этой дрожью.
 — Может, послать за доктором? — спросил Гарет, помогая ей подняться по лестнице в дом.
 — Нет, не надо доктора, — прошептала Линнет дрожащими губами, отрицательно качая головой.
 Кейт послала горничную за бутылкой с горячей водой. На кухне началась суматоха. Если кому-то понадобилась бутылка с горячей водой в такую теплую ночь, ясно, что кто-то заболел.
 И только после того, как бутылку положили к ногам Линнет, укрыли ее двумя одеялами, а Кейт крепко обняла ее, она перестала дрожать.
 — Все хорошо, — прошептала она, закрыла глаза и уснула.
 Кейт оставалась с ней еще несколько минут, но когда стало ясно, что она действительно заснула, она на цыпочках вышла из комнаты и тихо закрыла дверь.
 Внизу, встревоженные, ждали известий члены ее семьи. Леди Элизабет вышагивала перед камином. Когда она услышала шаги Кейт, то наконец села и спросила:
 — Что с ней? Лихорадка? Или она что-нибудь не то съела?
 — Кажется, она здорова, мама. По крайней мере, с желудком все в порядке. И у нее нет жара. Она только повторяла мне, что это какое-то непонятное состояние, которое она не может ни описать, ни справиться с ним.
 — Наверное, она не выдержала волнений последних недель, — предположил мистер Ричмонд. — Мы все жили в непривычном для нас ритме.
 — Думаю, причина именно в этом, — сказала Кейт. — Мне ничего другого не приходит в голову. Наверное, нам не понадобится доктор, если только у нее не поднимется температура.
 — Что ж, я позабочусь о том, чтобы она отдохнула несколько дней. Никаких визитов к нам, никаких выездов, — заявила леди Элизабет.




 20


 На следующее утро, когда Линнет проснулась, она почувствовала себя совершенно разбитой. Прикрыв глаза, она попыталась вспомнить события вчерашнего вечера. Лорд Сидмут целовал ее, она была прижата к балконным перилам, он шарил рукой у нее между ног… Она широко открыла глаза. Действительно, лорд Сидмут целовал ее, она прогнулась назад, чтобы отстраниться от него… Она закрыла глаза и заставила себя вспомнить о том, что случилось очень давно: кто-то задирает ее юбку, но хлопчатобумажную, а не шелковую. А потом до нее донесся, как будто издалека, крик Габриэля Крэбтри: «Отпусти ее, ублюдок, отпусти ее!»
 Линнет снова открыла глаза, и ей показалось, что открыла их десятилетняя Линнет. К ней вернулось странное ощущение вчерашнего вечера: она не понимала, где она и как сюда попала. Она сделала глубокий вдох — и паническое чувство ослабло. Значит, действительно, что-то случилось с ней несколько лет назад, а поцелуй лорда Сидмута заставил ее вспомнить об этом. При мысли о нем она вздрогнула. Она не могла представить себе, что снова увидится с ним. Она была права, когда боялась его. Он совсем не почувствовал ее страха. Нет, он видел только то, что хотел увидеть, что владело им. И его пренебрежение ее чувствами вернуло ее к тому эпизоду ее жизни, когда кто-то пытался использовать ее. Она не могла вспомнить, кто это был.
 Линнет не только не могла представить себе, что вновь увидит Сидмута, она вообще не могла продолжать участвовать в сезоне. У нее голова кружилась, когда она думала об этом водовороте взаимных ухаживаний. Она хотела уехать домой. Хотела повидаться с Габриэлем и узнать, не сошла ли она с ума. Было ли в действительности то, что она вспомнила, и в чем он принимал какое-то участие.
 Появившаяся цель вдохнула в нее жизнь, и она встала. В этот момент вошла Кейт.
 — Линии! Ложись в постель. Линнет улыбнулась сестре.
 — Мне гораздо лучше, Кейт, поверь. Но, надев пеньюар, она почувствовала слабость и опустилась в кресло. Кейт подошла и потрогала ее лоб.
 — У тебя и сегодня утром нормальная температура. Это хорошо. Наверное, мама с папой правы: ты просто измучена сумасшедшим ритмом лондонской жизни.
 — Нет, Кейт, это не болезнь. Это состояние не было вызвано недомоганием… — начала Линнет и внезапно покраснела.
 — В чем дело, Линии? Что случилось? Когда я видела тебя на балу в последний раз, ты танцевала с лордом Сидмутом. После этого ты ухватилась за руку Гарета и выглядела, как привидение. Послушай, а не напугал ли тебя лорд Сидмут?
 — Мы вышли на балкон подышать свежим воздухом, и он… поцеловал меня, — прошептала Линнет.
 — Я его убью за то, что он так расстроил тебя! — заявила сестра.
 — Он только поцеловал меня два раза. Я пыталась вырваться, но не могла. И сейчас я не уверена, что он так уж виноват, Кейт. — Линнет замолчала, не зная, как объяснить то, что она имела в виду и что вообще она пыталась объяснить. До тех пор пока она не вспомнит все, пока не поговорит с Габриэлем, что она может сказать? И даже после этого как сможет она говорить о предмете столь постыдном?
 — Разумеется, это его вина. Этот развратник преследовал тебя с тех пор, как мы приехали в Лондон. Он настолько уверен в своем успехе у женщин, что даже не заметил, что ты не жаждешь его поцелуев. Ну, я ему покажу. Будь уверена, я заставлю его раскаяться в своем поведении.
 Линнет слабо запротестовала. То, что произошло, потрясло ее. Она не хотела думать сейчас о Сидмуте, ей хотелось только уехать домой. Но она не могла сделать этого, пока не окрепнет.
 — Думаю, мне действительно нужно провести день в постели, Кейт. Но я хочу есть.
 — Я прикажу подать тебе легкий завтрак сюда, Линии. А сейчас ложись.
 Уложив сестру, Кейт спустилась вниз, намереваясь распорядиться насчет завтрака для нее, а потом рассказать родителям о случившемся. Она с удивлением увидела, что дворецкий открывает дверь раннему визитеру, и еще больше удивилась, узнав в нем лорда Клитероу.
 Дворецкий собирался взять его визитную карточку и отказать в приеме, когда Кейт остановила его.
 — Нет, Лестер. Я приму лорда Клитероу в гостиной.
 — Спасибо, мисс Кейт, — сказал Джеймс. — Извините меня за столь ранний визит, но я так беспокоился о вашей сестре, что заехал узнать о ее здоровье. Надеюсь, ее ранний отъезд вчера не был вызван чем-то серьезным?
 — Садитесь, лорд Клитероу, — сказала Кейт, сама оставаясь стоять. — Я очень рассержена, милорд, и заранее прошу прощения за то, что изливаю свой гнев на вас. Но ваш друг лорд Сидмут…
 — Что?
 Джеймс был озадачен. Какое отношение имел Гарри ко всему случившемуся?
 — Лорд Сидмут вывел мою сестру на балкон и насильно поцеловал, отчего она и пришла в такое состояние. Я вполне понимаю реакцию Линнет, потому что сама однажды стала жертвой внезапного взрыва жестокости с его стороны.
 — Гарри пристает к женщине против ее воли? Это так не похоже на него, мисс Кейт.
 — Линнет говорит, что он несколько раз поцеловал ее, что она пыталась освободиться, но оказалась как в ловушке на этом балконе.
 Джеймс пришел в ярость при мысли о том, что Гарри так напугал мисс Ричмонд, что она заболела. Вся ревность последних недель усугубилась гневом, который он испытывал при мысли о том, что его долгом как джентльмена было заставить друга сделать предложение женщине, которую любил он сам.
 Он встал и, пробормотав, что позаботится о том, чтобы лорд Сидмут поступил, как должно, вышел из комнаты, даже не попрощавшись.
 Кейт в недоумении посмотрела на закрывавшуюся за ним дверь. Ей захотелось побежать вслед за ним и сказать: «Нет, я не имела в виду, что лорд Сидмут должен сделать предложение. Я думала об искуплении другого рода, например, чтобы он пятьдесят раз вполз на коленях на высокую гору».
 — Габриэлю следовало оставить его замерзать, — тихо пробормотала она.
 Когда Джеймсдобрался до дома Гарри, маркиз еще спал.
 — Ничего, я его разбужу, — сказал Джеймс. Отстранив дворецкого, он взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Распахнув дверь в комнату Гарри, он прорычал:
 — Вставай, Гарри, или я вытряхну тебя из постели!
 Лорд Сидмут, который выпил накануне больше обычного, потому что осознал наконец, что его ухаживания неинтересовали Линнет, с трудом открыл глаза.
 — Джеймс, что ты делаешь здесь в такую чертову рань? — спросил он, приподнявшись на локте.
 — Я пришел, чтобы заставить вас одеться и отвезти к Ричмондам, милорд, где вы немедленно сделаете предложение мисс Ричмонд.
 — Что?!
 — Ты слышал, что я сказал. Одно дело поиграть чувствами молодой леди, а потом забыть о ней, и совсем другое — наброситься на невинную девушку.
 — Наброситься? Боже, о чем ты говоришь?
 — Я говорю о том, что произошло между тобой и мисс Ричмонд, из-за чего она заболела, уехала с бала и до сих пор лежит в постели.
 На лице Гарри промелькнуло выражение испуга и в то же время раскаяния. Джеймс заметил это. Он тяжело опустился в кресло и сказал лишенным всякого выражения голосом, как будто силы оставили его:
 — Значит, ты действительно скомпрометировал ее.
 — Джеймс, я не нападал на мисс Ричмонд. Я вывел ее на балкон подышать свежим воздухом. Сознаюсь, я поцеловал ее. Сначала очень нежно, а потом, не услышав протеста, более страстно. Но уверяю тебя, что так же бывало у меня с другими девушками, и никак нельзя сказать, что я ее скомпрометировал. Мы были там не так долго, чтобь об этом заговорили. И я до последнего момента думал, что она наслаждается моими поцелуями. Когда я понял, что это не так, я почувствовал себя очень скверно. Но когда я узнал, что она рано уехала, мне не пришло в голову, что это из-за меня. Я думал, она действительно заболела.
 — Ты можешь поклясться в этом, Гарри?
 — Неужели я должен клясться, Джеймс? — холодно спросил его друг.
 — Дело в том, что мисс Кейт сказала мне, что она тоже была жертвой взрыва жестокости с твоей стороны, как она выразилась.
 С минуту Гарри молчал, пораженный, потом тихо ответил:
 — Действительно, мисс Кейт однажды не повезло. Она внезапно разбудила меня после того пикника, который мы устроили на горе. Спросонья я отреагировал так, как если бы это был неприятель. Но уверяю тебя, я не веду себя так с женщинами.
 Гарри побледнел, а его ответ прозвучал так серьезно, что Джеймс сразу поверил ему.
 — Слава Богу! Я даже не знаю, чему обрадовался больше: тому, что ты не причинил вреда мисс Ричмонд, или тому, что ты не должен жениться на ней.
 Гарри пристально посмотрел на друга.
 — Значит, ты по-настоящему любишь ее?
 Джеймс мрачно взглянул на него.
 — Конечно, глупец. А что же ты думал все последние недели?
 — Что ты просто увлечен ее красотой, как и я. Я судил о тебе по себе, Джеймс, а у меня ведь не было настоящего чувства. Я очень сожалею.
 — Ты и должен сожалеть. Из-за тебя я испытывал адские муки, — ответил Джеймс.
 — Думаешь, твоя семья одобрит твой выбор? Ричмонды ведь немного странные, мягко говоря. Как отнесется твой дядя епископ к перспективе породниться с Методистской маркизой?
 — Я всю жизнь был хорошим сыном, исполнял свой долг и делал все, что хотела мать. На этот раз я сделаю так, как хочу я. Правда, мои намерения не имеют значения, потому что мисс Ричмонд так же равнодушна ко мне, как и к тебе.
 — Не думаю, что мисс Ричмонд позволяет себе испытывать глубокие чувства, Джеймс. Именно это и привлекало меня. Я принял вызов и хотел пробиться сквозь ее отчужденность. Ну что ж, мне нужно поехать к мисс Ричмонд и принести ей свои извинения.
 — Наверное, лучше подождать до завтра, Гарри. Сегодняшний день она проведет в постели.
 — Хорошо, Джеймс, а ты не позавтракаешь со мной? Я не хочу, чтобы ты уехал от меня с тяжелым чувством.
 — Я останусь, Гарри. Мне тоже нужно успокоиться.




 21


 Кейт ничего не сказала родителям. Линнет взяла с нее слово, что она будет держать все в тайне. Через некоторое время принесли букет с запиской. Кейт сама отнесла его сестре.
 — От лорда Сидмута. Я узнала его лакея, — с отвращением сказала она, протягивая букет. — Вот трус! Сам не пришел. Я думала, лорд Клитероу убедит его сделать это.
 — Лорд Клитероу? Ему что-нибудь известно об этом? — нахмурившись, спросила Линнет.
 Кейт немного смутилась.
 — Он заехал сегодня рано утром, Линии, узнать, как ты себя чувствуешь. Я была так сердита, что рассказала ему, как Сид-мут набросился на тебя.
 — Кейт, лорд Сидмут только поцеловал меня, как я тебе говорила.
 — Не может быть. Если бы это было правдой, ты бы не испугалась так сильно.
 По лицу Линнет пробежала тень. Она опустила глаза и прочла записку.
 — Он искренне извиняется и просит разрешения нанести визит сегодня вечером, чтобы объясниться. Я не могу видеть его, Кейт. Только не сейчас.
 — Конечно. Я прикажу Лестеру указать ему на дверь. А теперь поспи, Линии. Ты еще очень слаба.
 Линнет проспала до середины дня. Кейт успокоила семью, сказав, что отец был прав: Линнет не выдержала напряжения последних недель. Когда доложили о приходе лорда Сидмута, она не отказала ему в приеме, как собиралась, а попросила проводить его в гостиную.
 Она заставила его прождать там добрых пятнадцать минут, прежде чем вышла к нему. Лорд Сидмут встал, поклонился и спросил, нельзя ли ему переговорить наедине с ее сестрой.
 — Уверяю вас, милорд, вы провели достаточно времени наедине с моей сестрой. Сейчас она спит, измученная тяжелым испытанием вчерашнего вечера, — ответила Кейт с горечью.
 Гарри собирался принести свои искренние извинения старшей мисс Ричмонд. Он никогда не целовал женщину против ее воли, и ему было стыдно, что он напугал ее, и горько оттого, что не понял ее состояния. Но разве можно назвать поцелуи на балконе тяжелым испытанием, особенно для ученой дамы, занимающейся ритуалами, связанными с плодовитостью! Мисс Кейт Ричмонд заставила его забыть его добрые намерения, и он холодно ответил:
 — Едва ли это можно назвать испытанием, мисс Кейт. Я всего лишь неверно оценил, как воспринимает мои поцелуи ваша сестра.
 — Вы забываете, лорд Сидмут, что вы когда-то напали на меня.
 Гарри вспыхнул от гнева и смущения.
 — О да, Джеймс сказал мне, что вы сообщили ему об этом, хотя прекрасно знаете, что эти два эпизода нельзя сравнивать. Вы вывели из глубокого сна солдата, привыкшего мгновенно реагировать на опасность. Уверяю вас, я не бываю жесток с женщинами ни в гневе, ни в любви, — резко сказал он. — Если мисс Ричмонд спит, я заеду завтра. Я хотел бы объясниться с ней лично. До свидания, мисс Кейт.
 Гарри встал, поклонился и, не оглядываясь, вышел из комнаты.
 Когда Линнет проснулась днем, она вдруг почувствовала, что ей очень хочется есть. Она решила спуститься к чаю и поразила своим появлением всю семью.
 — Линнет, милая, надеюсь, ты поправилась, — сказал отец.
 Мать быстро подошла к ней и потрогала щеки.
 — Прохладные, как огурец, — объявила она, улыбаясь. — Садись, дорогая.
 Линнет было неловко, что она заставила всех так сильно волноваться. Она улыбнулась и сказала, что действительно чувствует себя лучше.
 — А где Гарет и Арден? — спросила она, взяв чашку чая. — И тетя Кейт?
 — Гарет и Арден поехали в гости к друзьям, а Кейт отправилась по делам, — ответила мать.
 — Понятно, — пробормотала Линнет.
 — Мы с мамой решили, что тебе необходимо отдохнуть от всего хотя бы несколько дней. Ясно, что тебе трудно выносить такую жизнь. Давай, мы разошлем уведомления о том, что ты не можешь принять несколько приглашений на ближайшие дни, — предложил мистер Ричмонд.
 — О да, папа, наверное, это правильно. Мне пока не хочется выезжать.
 Линнет порадовалась про себя. Лежа в постели, она обдумывала, как бы уехать в Йоркшир. Ее беспокоил® только, что ее семья окажется в неловком положении, если она не появится на этой неделе на приемах, на которые они были приглашены. А теперь ее не будут там ожидать, ее отсутствие будет объяснено заранее.
 — Но вы не должны оставаться дома из-за меня. Пожалуйста, продолжайте выезжать на этой неделе, как предполагали.
 — Если ты так считаешь, мы пошлем извинения только от твоего имени, — сказала мать. — Мне не хотелось бы, чтобы Кейт лишилась развлечений в эти дни.
 — Кейт, ты поедешь завтра верхом с Гаретом и Арден? — спросила сестра.
 — Ну да, Линии. Я обычно езжу по вторникам.
 Линнет вздохнула с облегчением. Сестра и брат уедут рано утром. Отец и мать обычно поздно вставали. Оставалась только тетя, которая, как надеялась Линнет, устанет от своих дел и тоже проспит допоздна.
 Вечером она пораньше поднялась к себе, сложила часть своих вещей в маленький чемодан и поставила его в глубь стенного шкафа. К счастью, Гарет щедрой рукой давал им денег «на булавки», так что ей вполне хватало на билет в почтовой карете до Йорка и на то, чтобы нанять там экипаж до Хоса. Она написала короткую записку, которую собиралась положить на тумбочку. В записке она объясняла, что просто не выдержит до конца сезона и возвращается домой одна, чтобы не мешать семье наслаждаться светской жизнью.
 Когда она легла в постель, ее начали одолевать сомнения, правильно ли она поступает. О чем спросить у Габриэля? Сможет ли он ей что-нибудь рассказать? Возможно, когда-то ей просто приснился кошмар, и поцелуи лорда Сидмута оживили его в ее памяти. При мысли о лорде Сид-муте и его предстоящем визите она поежилась. То, что она не сможет вынести встречи с ним, послужило доводом в пользу отъезда. Она испытывала неловкость, стыд и страх одновременно, и причиной тому был он. Решено, она тайком уйдет из дома завтра утром и, когда ее хватятся, будет уже в пути.
 Как предполагала Линнет, тетя Кейт и ее родители долго не вставали на следующее утро. Поэтому как только она услышала, что Кейт, брат и Арден уехали, она быстро оделась, положила записку на видное место и выскользнула в сад через застекленные двери. От черного хода их дома до стоянки наемных экипажей было недалеко. Ей сразу удалось найти карету до Йорка. Она была в пути уже добрых два часа, когда в доме обнаружили ее отсутствие.
 В ее комнату тихо вошла горничная, собираясь спросить, принести ли ей шоколад в постель. И была удивлена, обнаружив, что постель застлана, а Линнет не сидит в кресле у окна за книгой, как обычно бывало по утрам. Горничная не стала бы беспокоиться, если бы не заметила листок бумаги на тумбочке. Она тут же прошла к комнате маркизы и постучала в дверь.
 — Кто там?
 — Это Марта, миледи. Я должна кое-что сообщить вам.
 Маркиза подошла к двери, запахивая на ходу халат. Ее седые волосы были заплетены в косу на ночь. Марта давно служила у нее, и хозяйка знала, что она не потревожила бы ее по пустякам.
 — В чем дело, Марта?
 — Мадам, молодой леди, мисс Ричмонд, нет в ее комнате.
 — Значит, она просто рано спустилась к завтраку.
 — Нет, миледи. И, кажется, там записка, иначе я не стала бы беспокоить вас.
 Вдовствующая маркиза завязала пояс на халате и прошла в комнату Линнет. Она села на кровать и с минуту задумчиво теребила в руке сложенный листок бумаги, осматривая комнату. То, что в ней было все прибрано, еще больше встревожило ее. Если Линнет куда-то уехала, значит, она заранее обдумала отъезд. Ее подозрения подтвердились, когда она наконец прочла записку.
 — О Боже, — выдохнула маркиза.
 — Надеюсь, с молодой леди все в порядке? Ее не похитили?
 — Нет, Марта, эта записка — не требование выкупа, — сказала, улыбнувшись, маркиза. — Хотя я понимаю, что слугам было бы интересно посудачить об этом.
 — Я никогда не сплетничаю, миледи.
 — Знаю, Марта, я просто шучу. Но мне нужно, чтобы ты спросила у других слуг, видел ли кто-нибудь, как она уходила и в какое время.
 Марта поклонилась, поспешила на кухню. В доме Торнов жизнь всегда текла спокойно и размеренно, а небольшой переполох, ведь это так интересно. Но, конечно, она не желала зла прелестной мисс Ричмонд.




 22


 Вдова еще раз прочла записку. Линнет писала только о том, что устала от напряженной светской жизни и, не желая нарушать планов семьи, решила незаметно уехать домой. Но почему она не сказала об «этом родителям или Гарету? Может, дело не только в усталости?
 Она услышала голоса и смех молодежи, вернувшейся с прогулки. Комната Кейт была рядом с комнатой сестры. Вдова подождала, пока Кейт войдет в свою комнату, постучала в дверь и вошла, не дожидаясь приглашения.
 — Тетя Кейт! Доброе утро. Я переодеваюсь к завтраку, — сказала племянница.
 — Кейт, Линнет уехала.
 — Уехала? Что это значит? Куда уехала?
 — Если верить этой записке, — сказала вдова, протягивая ее Кейт, — она уехала в Йоркшир.
 — Чертов Сидмут! — вырвалось у Кейт.
 — Сидмут? Какое отношение он имеет к этому?
 — Я обещала ей никому не рассказывать, но, думаю, сегодняшнее событие меняет дело, — сказала Кейт. — Позавчера на балу лорд Сидмут насильно поцеловал Линнет.
 — Гарри Лифтон? Никогда бы не подумала, что он способен на такое.
 — Ну, честно говоря, и он, и Линнет отрицают, что это было насилие. Но почему же тогда она сбежала домой?
 — Расскажи-ка мне подробно все, что тебе известно, Кейт.
 — Хорошо. Линии рассказала мне, что лорд Сидмут вывел ее на балкон якобы для того, чтобы подышать свежим воздухом, а потом против ее воли несколько раз поцеловал.
 — Один или два поцелуя вряд ли можно назвать насилием, дорогая.
 — Но она противилась, а он не посчитался с этим. Он говорит, что думал, будто она хотела этого. Во всяком случае, что бы ни произошло, она так расстроилась, что даже заболела, а теперь вот сбежала, чтобы не встречаться с ним.
 — Должно быть, нам известно не все, Кейт. А ваши родители знают о Сидмуте?
 — Нет, Линии не хотела, чтобы кто-нибудь знал, она была слишком расстроена и смущена происшедшим. Кроме меня, об этом знает только лорд Клитероу.
 — Что ж, мы должны все обсудить с Эдвардом и Элизабет и решить, что делать.
 — Как это? Ехать за ней, разумеется.
 — Не уверена, что это лучшее решение. У нее достаточно денег?
 — Наверняка. Гарет очень щедр, тетя Кейт.
 — Линнет часто путешествовала с отцом, так что у нее не возникнет затрудне-
 ний. Признаюсь, мне не нравится, что молодая девушка путешествует одна, но, думаю, ей ничего не грозит.
 — Но мы не можем позволить, чтобы она вот так сбежала, — возразила Кейт.
 — Слово «позволить» здесь неуместно, дорогая. Она уже едет домой. Давай разбудим твоих родителей и решим на семейном совете, что делать.
 Едва Ричмонды начали обсуждать случившееся, как дворецкий доложил, что приехал лорд Клитероу.
 — Скажи ему, что Линнет все еще больна, Лестер, и не может его принять, — сказала леди Элизабет.
 — Лорд Клитероу не спрашивал мисс Ричмонд, миледи. Он хотел говорить с мистером Ричмондом.
 Леди Элизабет подняла брови и вопросительно посмотрела на мужа.
 — Эдвард?
 — Я, пожалуй, поговорю с ним, дорогая. Проводите его в библиотеку, Лестер. Я скоро приду туда.
 — Наверное, мы все догадываемся, о чем собирается говорить лорд Клитероу, папа, — сказала Кейт. — Но какой неподходящий момент он выбрал для того, чтобы говорить о своих чувствах. Что ты скажешь ему?
 — Правду, Кейт. Он заслуживает этого, если действительно приехал просить руки Линнет. Пусть он решает, продолжать ли ему свои ухаживания, когда узнает, что она уехала домой. Кстати, я считаю, что нам нужно оставить ее в покое, — заключил мистер Ричмонд, выходя из комнаты.
 — Доброе утро, лорд Клитероу.
 Джеймс, который рассеянно просматривал книги на столе, моментально встал и поздоровался с мистером Ричмондом.
 — Садитесь, пожалуйста, милорд. Вы хотели говорить со мной?
 — Вы, наверное, догадались, о чем, сэр. От вас, конечно, не ускользнуло, что я проявляю интерес к вашей дочери. Я прошу вашего позволения ухаживать за ней. Мистер Ричмонд улыбнулся.
 — Разумеется, я заметил, что вы интересуетесь Линнет, и мне это приятно. Скажите, лорд Клитероу, считаете ли вы, что моей дочери будут приятны ваши ухаживания?
 Джеймс покраснел.
 — Нет, у меня нет для этого оснований, мистер Ричмонд. Могу сказать только, что ей, кажется, приятно мое общество.
 — Больше, чем общество других поклонников?
 — Не уверен. Но знаете, до сих пор я не давал понять ей, что я ее поклонник. Я выделяю ее среди других девушек, и, конечно, она понимает, что я интересуюсь ею. Но я был очень сдержан и не позволял ничего лишнего.
 — Такого, как поцелуи на балконе?
 — Значит, вы знаете о Сидмуте? — тихо спросил Джеймс. — Если бы я считал, что он скомпрометировал ее, он был бы сейчас здесь вместо меня. Знаете, вчера я приехал к нему, чтобы сказать, что он либо сделает предложение, либо будет драться со мной на рассвете.
 — Хотя вы сами хотите жениться на ней?
 — Когда я услышал, почему мисс Ричмонд рано уехала с бала, я предположил, что Гарри зашел дальше, чем следовало, и не просто поцеловал ее. Но когда я обвинил его в этом, он заверил меня, что все было не так и он ошибся, предполагая, что мисс Ричмонд ответит ему взаимностью.
 — Вы пришли сюда, чтобы заодно извиниться за своего друга? — спросил мистер Ричмонд с легкой иронией в голосе.
 — Вовсе нет. Гарри сам за себя извинится. Дело в том, что именно разговор с Гарри прояснил мои чувства. Он не любит вашу дочь, мистер Ричмонд. А я люблю. И теперь я готов сказать ей об этом.
 — К сожалению, Линнет сейчас едет в Йоркшир.
 — Как?! Если Сидмут солгал мне, я убью его! — вскричал Джеймс.
 — У нас нет оснований считать вашего друга лжецом. То, что Линнет рассказала сестре, совпадает с его рассказом.
 Джеймс облегченно вздохнул.
 — Но тогда почему она уехала из Лондона?
 — Нам это непонятно, лорд Клитероу. В Йоркшире мы живем очень спокойно, а мы с Линнет вообще затворники. Возможно, в ней нарастало напряжение от бурной светской жизни, и поведение лорда Сидмута привело к нервному срыву.
 Мистер Ричмонд помолчал минуту, как бы не решаясь продолжать, затем спросил:
 — Скажите, лорд Клитероу, а вы пытались когда-нибудь поцеловать ее?
 Джеймс опустил глаза и уставился на свои начищенные до блеска туфли, как будто надеясь разглядеть свое отражение в них и понять, что это за человек, который все время упускает возможность поухаживать за своей избранницей.
 — Нет, не пытался. Я только привлекал мисс Ричмонд поближе к себе во время вальса и слегка пожимал ее руку. Но я всегда ощущал какую-то невидимую стену, которой она себя окружила, и не был настойчив. Наверное, я надеялся, что со временем мисс Ричмонд сама уничтожит эту преграду.
 Мистер Ричмонд улыбнулся.
 — Может показаться, что Линнет — красавица, заточенная в башне, не правда ли? Ее красота не чувственная, а духовная.
 Джеймс покраснел.
 — Думаю, Гарри счел ее отстраненность дразнящей.
 — А вы, лорд Клитероу?
 — Я хочу узнать настоящую мисс Ричмонд. Сознаюсь, когда я впервые увидел ее, меня поразила ее красота. Но больше всего меня привлекает реальная женщина, прячущаяся за этой красотой.
 — Да, Линнет всегда казалась мне спящей красавицей, лорд Клитероу. И чувства ее до сих пор не разбужены. Или не были разбужены до этих поцелуев.
 — Хотел бы я, чтобы это были мои поцелуи, — сказал Джеймс со сдержанным гневом. — А теперь уже поздно.
 — О, я бы так не сказал, Джеймс. Я могу называть вас «Джеймс?» Ведь мы надеемся породниться, — добавил, улыбаясь, мистер Ричмонд.
 — Значит, вы одобряете мои намерения?
 — Я думаю, вы именно тот человек, который нужен Линнет. Вы верны, благородны и твердо стоите на земле. Знаете, она иногда станет раздражать вас своей рассеянностью и поглощенностью своими исследованиями. Я знаю, потому что сам так действую на Элизабет.
 — О нет, никогда, — возразил Джеймс. — Я восхищаюсь ее умом.
 Мистер Ричмонд улыбнулся.
 — Поверьте мне, Джеймс, такое будет случаться. Но когда любишь, это не имеет значения.
 — Но она не любит меня, — сказал Джеймс.
 — Пока нет. Но до сих пор казалось, что она вряд ли вообще способна любить.
 И все же я уверен, что поцелуи Сидмута что-то изменили в ней. Хотя я не понимаю, что могло заставить ее уехать в Йоркшир, не сказав нам ни слова.
 — Теперь вы все вернетесь домой?
 — Нет. На самом деле, — объявил мистер Ричмонд, — я собираюсь послать за ней вас. О, не сию минуту. Нужно дать ей побыть дома день-другой. Думаю, вам нужно объяснить Линнет свой интерес к ней так же, как вы объяснили мне.
 — Вы имеете в виду, что я могу сделать предложение?
 — Возможно, не сейчас. Но скажите ей, что вы получили мое разрешение ухаживать за ней. И спросите ее разрешения. И привезите ее обратно в Лондон, Джеймс, — добавил он с печальной улыбкой. — Потому что до Майского праздника осталось совсем немного, а я хочу, чтобы она была со мной в Пэдстоу!




 23


 Линнет приехала в Седбаск, когда уже стемнело. Она заплатила вознице и отправила его в гостиницу в Хос. Держа в руке чемоданчик, она осматривалась, жадно вдыхая свежий запах травы. Как хорошо снова оказаться дома, вдали от лондонских дымов и туманов и бешеной круговерти последних недель. Ей придется посмотреть в лицо тому, что привело ее сюда, но только не сейчас, а утром, решила она и постучала в дверь в надежде, что Джейни еще в доме.
 Джейни не отвечала примерно минуту, потом высунулась из окна и резко спросила, кто здесь.
 — Это я, Джейни. Линнет.
 — Мисс Линии! Что вы здесь делаете? Вы должны быть в Лондоне.
 Услышав голос Джейни, ее мягкий йоркширский выговор, Линнет почувствовала, как слезы подступают к ее глазам.
 — Я слишком устала там, Джейни. Ну, ты собираешься впустить меня?
 Джейни сжала ее в объятиях.
 — Вам повезло, что вы застали меня здесь. Я только что покормила кота и конюха и собиралась домой обедать. Пойдемте в гостиную, я зажгу камин.
 Путешествие из Лондона было скучным и утомительным. Как же хорошо было почувствовать, что ты, наконец дома и о тебе заботятся.
 — У нас только яйца с беконом, молодая хозяйка, а хлеб вчерашний.
 — Великолепно, Джейни.
 Линнет сама поразилась своему аппетиту. Она очень мало ела с того вечера, когда лорд Сидмут поцеловал ее. Но тепло и уют дома помогли ей расслабиться, и она по достоинству оценила ужин, приготовленный Джейни.
 — Вы приехали одна?
 — Да. Эта жизнь показалась мне слишком напряженной, но я не хотела портить удовольствие Кейт.
 — А ваши родители знают, что вы здесь, мисс? — спросила Джейни.
 — Да, Джейни, — ответила Линнет, улыбаясь суровому тону служанки.
 — И они позволили вам путешествовать одной?
 — Я оставила им записку и уехала, — призналась Линнет. — Мне так захотелось домой.
 — Ну, успокойтесь. Вы дома и в безопасности. Но вы должны послать им письмо, сообщить, что доехали благополучно.
 — Я сделаю это завтра.
 — Мне нужно идти домой, мисс, приготовить ужин для Джорджа. Но мне не хочется оставлять вас одну.
 — А я не буду одна, Джейни. Со мной будет Мотт, а над конюшней живет Джейк. Все будет хорошо, правда?
 — Если вы в этом так уверены, я, пожалуй, пойду домой и вернусь рано утром.
 — Спасибо, Джейни.
 — Добро пожаловать домой, мисс, и спокойной ночи.
 Линнет посидела у камина, глядя, как постепенно гаснет огонь. Как только она покончила с едой, Мотт забрался ей на колени и громко замурлыкал, счастливый оттого, что хотя бы один член семьи вернулся домой.
 — Пойдем, зверюшка, — нежно проговорила девушка и, посадив Мотта на плечо и взяв лампу, поднялась в свою комнату. Она пристроила его на постели в ногах, сняла платье, надела ночную рубашку, скользнула под одеяло и мгновенно заснула.
 Утром ее разбудил Мотт, который прыгнул ей на грудь и заглядывал в лицо.
 — Ах ты, надоеда, паршивый кот, — пробормотала Линнет, нарочито произнося слова как местные простолюдины. — Ты ведь понимаешь только йоркширское просторечие, да? О Мотт, хотя ты именно такой, как я только что сказала, мне приятно, что ты рядом.
 Но Мотт сделал свое дело, разбудив хозяйку, и не был расположен нежничать с ней. Он спрыгнул с кровати и скрылся за дверью.
 Линнет надела халат и подошла к окну, глядя на пастбище и склон горы. Утро было солнечным, и день обещал быть ясным. Значит, он как раз подходил для того, чтобы найти Габриэля. Когда она вспомнила, зачем приехала, то невольно вздрогнула. Ей удалось выбросить это из головы, как только она села в Лондоне в карету, но теперь ей снова придется думать об этом. То страшное необъяснимое чувство, которое она испытала, когда Сидмут целовал ее, было вызвано не только его поцелуями, и лишь один Габриэль мог помочь ей узнать, в чем дело. Она надела платье для прогулок и спустилась к завтраку.
 Джейни ждала ее, сгорая от желания послушать о важных леди и джентльменах, которых довелось видеть Линнет. Девушка описала один из вечеров в Лондоне, начиная от скопления экипажей перед подъездом великолепного дома и кончая сияющим бальным залом и роскошным ужином.
 — А вы танцевали вальс, мисс?
 — Да, Джейни, много раз.
 — И с этим милым лордом Клитероу?
 — Да, Джейни, — ответила Линнет, слегка зардевшись.
 — Отлично. Он был бы прекрасным мужем для вас, мисс Линнет.
 — Джейни! Я не ищу себе мужа. И не знаю, собирается ли лорд Клитероу жениться.
 — Может, вы и не ищете мужа, мисс, а он вам нужен. А я заметила, как он смотрел на вас.
 — Надеюсь, ты не сочтешь меня самонадеянной, Джейни, если я скажу, что мною часто восхищаются из-за моей внешности. Но это не значит, что вскоре будет объявлено о помолвке.
 — Я знаю, что ваше лицо притягивает всех, как огонь мотыльков. Но бьюсь об заклад, что для лорда Клитероу не это главное.
 — Лорд Клитероу проявлял внимание ко мне, но не больше, чем другие.
 — Да уж, уверена, что среди них был и второй наш гость. Но он не стал бы для вас хорошим мужем.
 — Лорд Сидмут?! Едва ли.
 — Но для мисс Кейт, пожалуй, стал бы, — задумчиво добавила Джейни.
 — Лорд Сидмут и Кейт! Да они терпеть не могут друг друга.
 — Да, мисс, так оно частенько и начинается. Мы с моим Джорджем вначале просто не выносили друг друга.
 — Джейни, вот уж не думала, что ты станешь сводней на старости лет, — шутливо заметила Линнет.
 — Я отлично знаю вас и вашу сестру, мисс, и хорошо представляю, какие мужья вам подойдут. И не случайно эти двое оказались здесь. Это судьба, запомните мои слова.
 — А теперь ты говоришь, как гадалка.
 — Поживем — увидим, мисс.
 Линнет невольно улыбалась, вспоминая предсказания Джейни, когда шла вверх по дорожке к хижине Габриэля. Лорд Сидмут и Кейт! Невероятно. При мысли о Сид-муте она перестала улыбаться. Дорожка, по которой она шла, проходила вдоль каменной стены, отделяющей друг от друга пастбища. Она скользила рукой по стене и думала о своем воспоминании — если это было действительно воспоминание, ее кто-то прижимал именно к такой стене.
 Когда она подошла к хижине, оказалось, что старый пастух уже ушел. Это означало, что ей предстоит подниматься выше в гору. Она надеялась, что он не забрел слишком далеко, потому что у нее не было сил идти от пастбища к пастбищу.
 Линнет поднялась уже довольно высо-
 ко по каменистой осыпи, когда услышала лай собаки. Она пошла на этот звук в надежде, что лает Бенджамин, и с облегчением увидела Габриэля, который стоял, опираясь на палку, и смотрел, как собака гонит по склону двух овец.
 — Габриэль! — позвала она.
 Он с удивлением обернулся. Линнет помахала ему и быстро стала взбираться туда, где он стоял. Он едва успел узнать ее, прежде чем она оказалась рядом.
 — Мисс Линии! Что вы здесь делаете? Вы же в Лондоне.
 — Ну как же я могу быть в Лондоне и здесь одновременно? — шутливо спросила Линнет.
 — И вся семья вернулась?
 — Нет, Габриэль. Все они остались в Лондоне.
 — А почему вы вернулись? Что-нибудь не так? Вы мало танцевали? — спросил Габриэль с грубоватым смешком. — Или вы отпугнули кого-то разговорами о своих исследованиях?
 — Габриэль!
 — Ну, знаете, я не бываю на званых вечерах, мисс, но слухи до меня доходят. О том, как вы всех очаровываете, а потом отпугиваете.
 — В Лондоне я вела себя примерно, — сказала Линнет. — Я ни разу не произнесла слово «плодовитость», да будет тебе известно.
 — Тогда почему же вы вернулись?
 — Чтобы повидаться с тобой, Габриэль, — сказала Линнет изменившимся голосом.
 — Чтобы повидаться со старым грязным пастухом, когда за вами ухаживают все лондонские щеголи?
 — Габриэль, когда я была в Лондоне, кое-что произошло со мной. Я была… Я даже не знаю, как объяснить… Нельзя ли нам присесть где-нибудь?
 — Пойдемте к камням, мисс. Я постелю на них куртку, чтобы вы не запачкались.
 Линнет улыбнулась про себя. Возможно, камни были чище, чем старая куртка Габриэля. Но она поблагодарила его и опустилась на один из валунов, которыми была усеяна осыпь. Габриэль уселся рядом и посмотрел на нее сверху вниз.
 — Ну так что же случилось с вами, мисс?
 — Ты помнишь лорда Сидмута? Габриэль казался озадаченным.
 — Гарри Лифтона. Того самого, которого вы с Бенджамином спасли.
 — А, молодого военного. Я забыл, что он лорд.
 — В Лондоне он ухаживал за мной.
 — Бьюсь об заклад, что не он один.
 — Но он был настойчивее других. Несколько дней назад он вывел меня на балкон. Мы танцевали, было жарко, и нам захотелось подышать свежим воздухом. И он поцеловал меня, — закончила она, смущенно опустив глаза.
 — А вы не хотели этого, мисс?
 — Нет.
 — И он перестал вас целовать?
 — Нет.
 Габриэль стукнул палкой по земле.
 — Может, нам с Бенджамином не стоило его спасать. Не думал, что он такой негодяй.
 — Честно говоря, Габриэль, он не так уж виноват. Он полагал, что мне приятны его поцелуи.
 — А вам было ни капельки не приятно? — Что-то случилось со мной, Габриэль. Я перегнулась через перила, чтобы отстраниться от него, а он склонился надо мной, стал целовать крепче и вдруг… я испытала ужасное чувство. Потом, дома, я попыталась разобраться в своих ощущениях и вдруг вспомнила… В воспоминании я была здесь, и ты тоже. Ты кричал кому-то, чтобы он отпустил меня. — Голос Лин-нет дрожал, и ей пришлось собрать все свое мужество, чтобы посмотреть Габриэлю в глаза. — Как ты думаешь, я вспомнила какой-то ночной кошмар или что-то действительно было?
 Габриэль погладил ее руки и уставился в землю. Его лицо, красное от постоянного пребывания на воздухе, покраснело еще больше от чувства неловкости, которое он испытывал, потому что мисс Лин-нет пришлось говорить с ним о вещах, которые не принято обсуждать.
 Наконец он произнес:
 — Нет, это не было кошмарным сном.
 — Значит, кто-то сделал со мной что-то нехорошее? Это случилось, когда мне было девять или десять лет?
 Габриэль сжал ее руки так, что она поморщилась от боли.
 — Извините, мисс, — сказал он, поняв, что причинил ей боль. — Я не уверен, что смогу рассказать вам.
 — Мне необходимо знать, Габриэль. Пожалуйста, не стесняйся.
 — Это был Томас Хэллок.
 Как только он произнес это имя, Лин-нет содрогнулась. Как наяву перед ней возникло красное лицо Томаса Хэллока, пастуха, какое-то время работавшего у них. Она даже почувствовала его зловонное дыхание. Воспоминание возникло мгновенно, как будто имя Томаса Хэллока было ключом к нему. Его имя и голос Габриэля.




 24


 В то лето ей было почти десять. Она и тогда увлекалась чтением и так же отличалась от Кейт, как сейчас. Когда Кейт хотелось поиграть, она либо шла в сарай, чтобы повозиться с маленькими котятами, либо каталась на толстом маленьком пони, которого купил для них отец, либо играла с Гаретом. Иногда Линии присоединялась к ней, но больше всего ей нравились игры-представления. Время от времени она уговаривала Кейт разыграть с ней сцены из баллад о Робин Гуде. Однажды их даже отправили спать, лишив ужина, когда они вернулись домой промокшие до нитки после представления сцены боя на мосту между Робином и Малюткой Джоном. Линии изображала последнего, поскольку была выше сестры.
 Отец привил ей любовь к легендам о рыцарях короля Артура. И в то утро она представляла себя Гаретом, отправившимся спасать Линнет. Она никогда не играла женщин в подобных представлениях, даже когда женщина носила ее имя, потому что ей хотелось приключений. Она встала на рассвете, набросила старый плащ, взяла на кухне хлеба и сыра и вышла из дома, когда солнце еще не разогнало утренний туман.
 Все вокруг было мокрым. Было так хорошо оказаться на улице в такое туманное утро, когда все еще спали. Она так увлеклась игрой в Гарета, что тень, выступившая из тумана, показалась ей плодом воображения. Но это был человек, который схватил ее за руку.
 Он ничего не говорил, и это, наверное, было самое страшное. Она шла, целиком поглощенная своим представлением, и вдруг грубые руки схватили ее и прижали к каменной стене. Чьи-то губы прижались к ее губам, стараясь раздвинуть их.
 Они были довольно далеко от дома, так что их не могли увидеть. Она не могла издать ни звука: рот был зажат. Она с ужасом ощутила, как его рука шарит у нее между ног, как будто притянутая магнитом. Неужели она сделала что-то такое, что привлекло его? Она испытала громадное облегчение, когда он убрал руку, но оказалось, что он сделал это, чтобы задрать ей юбку и шарить уже под ней. Его пальцы нащупали самое интимное место, и она задохнулась от боли, когда он попытался просунуть их внутрь.
 И тут она закричала и увидела сквозь туман приближающуюся фигуру. Сначала она подумала, что это сообщник человека, который мучил ее, но, услышав его крик, поняла, что это Габриэль.
 — Отпусти ее, ублюдок, отпусти ее! Хэллок отпрянул от нее, пораженный, как и она, возникшим из тумана привидением, каким казался Габриэль.
 Секунду спустя Габриэль набросился на ее мучителя, оторвал его от Линнет и одним ударом свалил на землю. Линнет смотрела как будто издали на человека, корчившегося у ее ног, а Габриэль колотил его палкой по плечам, обзывая такими словами, которых она никогда не слышала. Когда Габриэль замахнулся палкой для удара по шее Томаса, Линнет остановила его.
 — Нет, Габриэль, не надо! Ты убьешь его.
 Старый пастух содрогнулся и медленно отвел в сторону палку. Хэллок выбрался из-под нависшего над ним оружия и сначала пополз, а потом побежал вниз по склону горы. Габриэль повернулся к ней, и Линнет чуть не упала к нему на руки.
 — С вами все в порядке, мисс? Он ничего не сделал вам?
 — Нет, только поцеловал, — едва проговорила Линнет.
 — Точно?
 Линнет ни за что на свете не могла бы рассказать об этой руке, пытавшейся проникнуть в нее. Не могла сказать Габриэлю и не могла даже представить, что когда-нибудь расскажет родителям. Если она расскажет, они посмотрят на нее и подумают, что в ней, Линии, есть что-то такое, что побудило Хэллока распустить руки.
 — Пойдемте, я отведу вас домой, и мы расскажем обо всем вашим родителям. Они сообщат шерифу, чтобы он занялся им.
 — Нет, Габриэль, пожалуйста, не надо, — сказала она умоляющим голосом. — Я уверена, Хэллок никогда здесь больше не покажется. Я не могу ни с кем говорить об этом. Это так стыдно.
 Габриэль возражал ей, но у нее началась истерика, и он уступил. Она и так много натерпелась, и он опасался подвергнуть ее новому испытанию. Возможно, через несколько дней, когда она отойдет от пережитого, то сама расскажет родителям.
 — Хорошо. Я отведу вас домой, мисс. И обещайте, что никогда больше не будете гулять одна, как сегодня.
 Линнет кивнула в знак согласия. Габриэль довел ее до задней двери дома.
 — Вы уверены, что сейчас с вами все в порядке?
 — Да, Габриэль. И спасибо тебе. Линнет посмотрела на старого пастуха с такой благодарностью, что у него чуть сердце не разорвалось, когда он смотрел, как она повернулась, распрямила узкие плечики и вошла в дом.
 — Я всегда сомневался, что поступил правильно, мисс, не рассказав об этом вашему отцу.
 — Правильно, Габриэль. Уверяю тебя, я бы не вынесла их вопросов.
 — Неужели вы забыли об этом, мисс? — удивленно спросил Габриэль.
 — Должно быть, я сразу постаралась изгнать это из памяти, Габриэль. И только поцелуи лорда Сидмута и ощущение балконных перил, к которым я была прижата, вновь оживили воспоминание.
 — Хотел бы я задать трепку этому молодому человеку.
 — Ну что ты, он же только поцеловал меня. Странно, но мне кажется, он оказал мне услугу, потому что пробудил неведомые мне чувства.
 Габриэль взглянул на нее и заметил слезы, текущие по щекам девушки. Он обнял ее, притянул к себе и сказал:
 — О мисс, не переживайте так. Это все было так давно.
 — Но я до сих пор считаю, что в происшедшем была доля моей вины. Я не должна была выходить так рано. Должно быть, я когда-то сделала нечто такое, что он расценил как поощрение…
 — Нет, мисс, — строго сказал Габриэль, держа ее за плечи и глядя прямо в глаза. — Вы были на ферме своего отца. Чего вам было опасаться? Просто этот Хэллок был… Знаете, я не могу произнести это при вас.
 — Но тогда ты говорил, — сказала Линнет, слегка улыбаясь наконец. — Ты обзывал его самыми ужасными словами, Габриэль, — продолжала она, смеясь сквозь слезы. — И ты чуть не убил его. Я и сейчас ясно вижу, как ты стоишь над ним, готовый обрушить свою палку на его шею.
 — Жаль, что я этого не сделал, мисс. Я бы так и поступил, если бы знал, какие страдания он вам причинил.
 — Да ты мог убить его, — горячо сказала она. — Ты был похож на святого Георгия, поражающего дракона. Ты пришел мне на помощь, как рыцарь из легенды.
 — Какой я рыцарь, мисс Линии, — фыркнул Габриэль. — А вот Хэллок был жалким червяком, что правда, то правда.
 — Габриэль, я чувствую, что изменилась, — сказала Линнет так тихо, что он едва расслышал.
 — Как это, мисс Линии?
 — Не знаю. Я как будто открыла для себя реальный мир.
 Да, так оно и было. Линнет ощущала твердость камня под ней и то, как врезается ей в бедро его острый край. Она вдыхала свежий воздух и слышала острый запах, исходящий от Габриэля. Она мягко отстранилась от него и всмотрелась в своего «рыцаря». Он сидел перед ней, седой старый йоркширец с огромными руками, которыми он мог и прикончить Томаса Хэл-лока, и успокоить перепуганного ягненка. От него исходил присущий только ему запах овец, собаки, пота и дыма. А из ушей у него торчали пучки седых волос. Она никогда не замечала этого прежде. Он неуклюже погладил ее по плечу.
 — Вам не следует сторониться молодых людей из-за того, что произошло. Вы молодая и красивая девушка, мисс Линии. И любящая.
 — Разве, Габриэль? О, я знаю, что красива. Но способна ли я любить? — спросила она прерывающимся голосом.
 — Я помню, как нежны вы были с ягнятами. И с сестрой Кейт, когда вы обе были маленькими. Вы всегда опекали ее.
 Линнет почувствовала, как у нее внутри будто что-то оттаяло. Габриэль вернул ей то, что она утратила несколько лет назад. Ту самую маленькую девочку, Линии. Она действительно была любящим ребенком. Она была полна нежности к сестре, брату, всей семье. И она отказалась от этой девочки, потому что смертельно испугалась. Она испугалась мысли, что тот человек знал что-то тайное о ней. Знал, что она была нежна и полна любви ко всему окружающему. Знал, что она уязвима. И он хотел эту маленькую девочку, хотя она не понимала, для чего. Но он хотел ее, и Линнет, ужаснувшись, постаралась спрятать ее, чтобы никто больше не захотел ее так.




 25


 Линнет оставалась с Габриэлем, пока он перегонял овец на нижнее пастбище. Бенджамин, как всегда, помогал Габриэлю, а потом подбежал к Линнет, помахи-, вая хвостом.
 — Старый пес рад видеть вас снова, мисс.
 Линнет опустилась на камни и, смеясь, обняла собаку, которая принялась лизать ей лицо.
 — Может, зайдете ко мне выпить чаю, мисс?
 — Как-нибудь в другой раз, Габриэль. Мне лучше вернуться домой к обеду вовремя, а то Джейни забеспокоится. Еще раз благодарю тебя, мой добрый друг.
 Габриэль грубовато похлопал ее по плечу. Он смотрел ей вслед, пока она спускалась по дороге к дому. Затем он сказал Бенджамину:
 — Интересно, хорошо ли мы поступили, что спасли тех двоих, приятель? Только время покажет, правда?
 После обеда Линнет прошла в библиотеку, намереваясь немного поработать над отцовской книгой. Когда она стала листать рукопись и просматривать гравюры и рисунки, включенные в нее отцом, то впервые смогла оценить их как сторонний наблюдатель и осознать, что научные исследования были для нее способом спрятаться от жизни. Ирония заключалась в том, что она, панически боявшаяся мужского прикосновения, ничуть не смущалась, исследуя обряды обеспечения плодовитости! Она как будто решила, что, анализируя один из аспектов чувственной жизни, она тем самым избежит ее в реальной действительности. Сейчас впервые в жизни она покраснела при виде изображений женщин-эксгибиционисток. И в то же время она поняла, что, рассматривая их, она сможет стать сильнее. Они шокировали, но от них исходила сила. А ей необходимо было верить, что дать волю чувственности не так уж и опасно для женщины.
 Линнет поработала над рукописью еще немного. Внезапно она почувствовала страшную усталость, с трудом поднялась наверх, легла в постель и мгновенно уснула.
 Она проспала больше двух часов и проснулась, когда было уже около пяти. Она лежала, слушая, как суетится на кухне Джейни, как вдруг до нее донесся топот копыт. «Кто же это может быть в такое время? — подумала она. — Ведь все соседи думают, что мы в Лондоне».
 Линнет услышала стук в дверь, голос Джейни и другой, более низкий голос. Она быстро встала, наспех умылась и, кое-как расчесав волосы, закрутила их в узел. Наверное, семья послала кого-то за ней, решила она, спускаясь вниз. Джейни уже вернулась на кухню. Линнет заглянула в гостиную и чуть не кинулась наверх, увидев лорда Клитероу, который сидел у камина и смотрел на Мотта, вышагивающего вокруг кресла и сверлящего гостя громадными желтыми глазами.
 Линнет улыбнулась. Лорд Клитероу сидел в кресле Мотта. Он еще пожалеет об этом, когда встанет и увидит на брюках кошачью шерсть. Ей недолго пришлось веселиться, потому что лорд Клитероу, должно быть, услышал, как она открыла дверь. Он обернулся и быстро встал. Мотт, который только и ждал этого, мгновенно прыгнул на кресло и свернулся клубком на теплой подушке.
 — Здравствуйте, мисс Ричмонд.
 — Здравствуйте, лорд Клитероу. Вы путешествуете в наших краях?
 Хотя вопрос показался ей глуповатым, она не могла представить другой причины, по которой он мог находиться здесь.
 — Садитесь, пожалуйста. О, только не сюда, — воскликнула она, увидев, что он собирается сесть на Мотта. — Боюсь, это кресло придется уступить коту.
 Джеймс подошел к дивану и, как только Линнет села напротив, опустился на него.
 — Честно говоря, мисс Ричмонд, я приехал сюда повидаться с вами.
 — Со мной? — Линнет боялась узнать о причине визита. Лорд Сидмут и лорд Клитероу были так дружны. Может, Сидмут прислал его, чтобы передать ей что-то?
 — Да, у меня было несколько причин приехать сюда. Первая — извиниться за лорда Сидмута.
 — Разве ему не следовало сделать это самому? — спросила резко она.
 — Он бы сделал это при других обстоятельствах.
 — Справедливости ради должна сказать, что вина лорда Сидмута заключалась лишь в том, что он неверно оценил мое отношение к нему, — добавила Линнет тихо.
 — Я рад слышать это, — заметил Джеймс. Он все еще сомневался в том, что Гарри сказал ему всю правду, хотя чувствовал, что может быть и несправедлив к другу.
 — Но как вы узнали, где найти меня?
 — Когда я приехал с визитом, ваши родные рассказали мне, что вы уехали домой, — объяснил Джеймс.
 — И об этом знает весь Лондон? — спросила Линнет с печальной улыбкой.
 — Что касается этой недели, то они объясняют всем, что вы сильно устали и доктор рекомендовал вам полный покой. Поэтому сейчас в свете считают, что вы все еще в Лондоне.
 — Понимаю. А как насчет следующей недели? Когда я не появлюсь в свете?
 — Я надеюсь… точнее, ваши родители надеются, что вы вернетесь. И ваш отец просил меня напомнить вам, что до Майского праздника осталось чуть больше двух недель. Хотя я, честно говоря, не понимаю, при чем тут Майский праздник, — с улыбкой добавил Джеймс. — Он, кажется, говорил что-то о чучеле коня и Пэдстоу.
 Лицо Линнет озарилось такой ясной улыбкой, какие Джеймсу редко приходилось видеть у нее.
 — Только папа знает, как можно вернуть меня!
 Джеймс нервно кашлянул.
 — Теперь, когда я передал вам эти сообщения, я хочу сказать о личной причине, приведшей меня сюда.
 Линнет вопросительно посмотрела на него.
 — Я попросил у вашего отца разрешения ухаживать за вами, и он дал его. Вот почему они позволили мне поехать в Ричмонд Хаус.
 Линнет ничего не ответила, и Джеймс поспешно добавил, чтобы прервать паузу:
 — Мисс Ричмонд, пока я еще не делаю вам предложения.
 — Рада слышать это, потому что мне не хотелось бы отказывать вам, — мягко сказала она.
 — Как бы то ни было, я хотел сообщить, что постараюсь сделать все, чтобы мы лучше узнали друг друга. И тогда, если я сделаю предложение, у меня будет шанс не получить отказа. Я хотел бы вам заявить, что начинаю то, что называется ухаживанием, — закончил шутливо Джеймс.
 — По правде говоря, лорд Клитероу, я никогда не думала о замужестве.
 — Я уже слышал об этом. Но, может быть, со временем вы подумаете о возможности брака.
 — Лорд Клитероу, сейчас я скажу нечто, что может показаться нескромным, более того, эгоистичным, но я должна это сказать. Я красива, и эта красота привлекает ко мне мужчин. Лорд Сидмут — один из них. Но эта красота не имеет никакого отношения ко мне как к личности. Возможно, вы полюбили только мое лицо. Может быть, вы хотите иметь красивую жену? Вы не знаете настоящую Линнет Ричмонд, как же вы можете хотеть стать ее мужем?
 — Действительно, я вас не знаю. Именно поэтому я не попросил вас выйти за меня замуж. Сейчас мне хотелось бы узнать, какая вы на самом деле, и чтобы вы узнали меня. Я говорю прямо, мисс Ричмонд, я не умею облекать свои мысли в такую изящную форму, как Гарри.
 — Это — очко в вашу пользу, лорд Клитероу, — с улыбкой произнесла Линнет.
 — Я никогда не ощущал, что не нравлюсь вам, что вам неприятно мое внимание.
 — Конечно, нет. Вы мне действительно нравитесь. Просто я никогда не думала о вас в романтическом плане. Но я никогда не позволяла себе думать таким образом ни об одном мужчине, — продолжала Линнет, говоря как бы сама с собой.
 — Может, мне удастся убедить вас подумать обо мне так?
 — Я ничего не могу обещать вам, лорд Клитероу. Я не хочу причинить вам боль…
 — Вам не нужно ничего обещать мне. Я надеюсь, что вы будете относиться ко мне как к другу и со временем, может быть, как к поклоннику.
 Линнет всмотрелась в лицо Джеймса. Оно было абсолютно открытым и незащищенным. Его глаза не горели желанием, как глаза лорда Сидмута. Желание Сид-мута настолько ослепило его, что он не заметил отсутствия желания у нее. А глаза Джеймса были ясными, они вглядывались в нее, желая узнать, что она чувствует, чего она хочет. У нее не было ощущения, что ее прижали к стене, чтобы удовлетворить чье-то желание. Правда, она чувствовала страх, но совсем другого рода. Джеймс (а именно так она начала называть его про себя) приглашал ее в мир своих чувств, предлагая убрать тот барьер, который она воздвигла несколько лет назад, приглашал ее в мир реальности, где радость была так же возможна, как боль и разочарование.
 Конечно, она могла не соглашаться. Но она поняла, что не хочет. Она хотела лучше узнать Джеймса и чтобы он лучше узнал ее. Она подозревала, что если это произойдет, она поймет сама себя.
 Она опустила глаза.
 — Я хотела бы, чтобы вы были моим другом, милорд.
 — А потом, возможно, и поклонником? — спросил Джеймс, затаив дыхание.
 — Возможно.
 Джеймс не мог произнести ни слова, но, слава Богу, в этот момент вошла Джейни с чайной посудой. Он не ожидал, что добьется успеха. Он ничего особенного не представлял собой, если не считать титула и состояния. И все-таки мисс Ричмонд согласилась дать ему шанс.
 По напряженной тишине Джейни поняла, что произошло нечто важное, и начала болтать, чтобы разрядить обстановку. Наконец Линнет и Джеймс смогли начать ничего не значащую беседу, и Джейни удалилась на кухню, не опасаясь, что с ее уходом воцарится мертвая тишина.
 — Я остановлюсь в гостинице на ночь, — сказал Джеймс, намазывая джем на горячую лепешку. — Но я готов сопровождать вас в Лондон в любое время.
 — Мне лучше бы отправиться прямо завтра, — ответила Линнет. — В свете могут поверить в недельное недомогание, но если я задержусь здесь дольше, моей семье придется придумывать другое объяснение моего отсутствия.
 — Ваш отец посылает вам деньги на случай, если они понадобятся. Наверное, мы сможем нанять экипаж в Хосе?
 — Да.
 — Но вам будет необходимо взять с собой горничную. Я буду ехать верхом рядом с каретой, но все равно могут начаться сплетни.
 — Я могу попросить Люси сопровождать меня. Она наша служанка. Она наверняка будет в восторге от возможности съездить в Лондон.
 После паузы Линнет неуверенно спросила:
 — Вы не хотите остаться поужинать, лорд Клитероу?
 — Думаю, мне не следует оставаться, мисс Ричмонд, хотя я был бы счастлив разделить ваше общество. Я хочу заказать все для путешествия сегодня вечером, если получится.
 Им удалось закончить чаепитие, ни разу больше не испытав чувства неловкости. Джеймс рассказывал ей о событиях последних дней в Лондоне, а Линнет принялась обсуждать самый удобный маршрут поездки. Вскоре Джеймс ушел, пообещав, что вернется рано утром.




 26


 Ричмондам удавалось отвечать на все вопросы, которые задавали им после отъезда Линнет, не вызывая подозрений. Так как красота Линнет была хрупкой и какой-то неземной, людям нетрудно было поверить, что такую девушку мог довести до изнеможения сумасшедший темп светского сезона. Кейт отклонила несколько приглашений на верховые послеобеденные прогулки, чтобы «не оставлять сестру в одиночестве», а вечерами кто-то из членов семьи оставался дома якобы по той же причине.
 Кейт тревожилась, думая о том, что лорд Клитероу находится на пути в Йоркшир или уже там, и гадая, примет ли его Линнет и вернется ли она. Она не увлекалась чтением так, как отец и сестра, но однажды днем, обойдя трижды весь сад и не найдя в тетушкиной библиотеке ничего легкого для чтения, она позвала горничную и отправилась к Хэтчарду.
 У торговцев книгами посетителей было немного, потому что люди из общества в это время обычно отправлялись в парк, а не на Пикадилли. Кейт была рада, что ей не придется отвечать на вопросы о здоровье сестры.
 Она взяла последний роман, издательства «Минерва Пресс» и стала его просматривать, как вдруг услышала знакомый мужской голос. Она подняла глаза, чтобы убедиться в том, что это был Сидмут. К несчастью, в этот момент он посмотрел в ее сторону, и их взгляды встретились. Кейт в замешательстве опустила глаза. Она надеялась, что лорд Сидмут быстро покончит с покупками и уйдет, и снова принялась листать книгу, но спустя минуту почувствовала, что он подошел к ней.
 — Мисс Кейт, вы намерены прекратить знакомство со мной? — спросил он с иронией.
 Кейт была вынуждена поднять глаза от книги.
 — Должна признаться, лорд Сидмут, что с удовольствием сделала бы это, но мне не хочется дать новую пищу для сплетен о сестрах Ричмонд, они и так уже начались, — ответила она ледяным тоном.
 — Надеюсь, ваша сестра поправляется, мисс Кейт. Я слышал, что бешеный темп последних недель изнурил ее, — продолжал он как ни в чем не бывало.
 — Да, светская жизнь очень утомляет. Я и сама радуюсь возможности оставаться иногда дома за компанию с Линнет.
 — Могу я спросить, когда, по вашему мнению, можно нанести визит мисс Ричмонд? У меня до сих пор не было возможности извиниться перед ней.
 — Мы надеемся, что в начале следующей недели она полностью поправится. Но примет вас Линнет или нет — это другой вопрос.
 Гарри пришел в ярость оттого, что мисс Кейт Ричмонд явно считает его негодяем.
 — Мисс Кейт, я уже говорил вам, что вся моя вина заключается в том, что я неверно оценил отношение вашей сестры ко мне. И, в конце концов, ваша сестра не так уж наивна в вопросах… э-э… чувственности.
 Кейт захлестнул гнев.
 — Вы хотите сказать…
 — Потише, мисс Кейт. На нас обращают внимание.
 Кейт продолжала яростным шепотом:
 — Вы хотите сказать, что Линнет привыкла к мужским объятиям?
 — Вовсе нет. Я просто напоминаю вам, что мисс Ричмонд свободно и откровенно говорит о своих исследованиях, что наводит на мысль, что она не станет реагировать на мужское внимание как испуганная девочка. Думаю, то, что я неверно понял ее, — не только моя вина.
 — А я-то полагала, что вы прекрасно разбираетесь в любовных делах, — сказала Кейт нежным голосом, за которым скрывался сарказм. — Вы должны были понять, что Линнет не смущает то, о чем она читает в книгах, но это не оказывает никакого влияния на нее.
 — Мне действительно очень жаль, что моя страсть настолько ослепила меня, что я не заметил отсутствия ее у мисс Ричмонд. Но я не согласен с тем, что вы изображаете меня отъявленным негодяем.
 — Знаете, лорд Сидмут, — тихо сказала Кейт, — я вовсе не уверена, что вы испытывали страсть к моей сестре.
 Она произнесла это медленно, как будто облекая в слова только что родившуюся мысль. Но когда она закончила, то поняла, что права.
 — На самом деле, милорд, я сомневаюсь, что вы можете по-настоящему любить женщину. Для этого нужно видеть в ней личность. А вы, кажется, на это не способны; судя по вашему поведению с моей сестрой и тем слухам, которые ходят о вас, это именно так.
 Кейт не понимала, как пришло к ней прозрение, но она знала, что верно определила нечто важное в характере Сид-мута, как бы невероятно это ни казалось. Он мог представляться искусным в любовных делах, возможно, он разбил несколько сердец, но она думала, что это происходило не из-за того, что он испытывал влечение к женщинам. Он просто убегал от самого себя. Ее гнев сразу прошел. Она взглянула на него и сказала:
 — Знаете, я только что поняла, что мне очень жаль вас, милорд. — Кейт положила книгу, которую до сих пор держала в руках, взяла сумочку и, подозвав горничную, вышла, не дав Гарри ответить.
 Да и что он мог ответить? Несколькими точными словами Кейт Ричмонд обрисовала суть дела. Она была права. Он действительно не испытывал страсти к Линнет.
 И к леди Сидней. И к мисс Дарвуд. Да и к тем шлюхам, услугами которых он пользовался в последнее время. Казалось, он старался убедить себя, что желает их. Что он может снова желать женщину после того, что видел в Бадахосе.




 27


 Возвращение Линнет было намного приятнее ее путешествия в Йоркшир. Наемный экипаж был гораздо удобней почтовой кареты; в сопровождении Люси она не смущалась, когда они останавливались для того, чтобы поесть или переночевать. А лорд Клитероу оказался приятным и внимательным спутником.
 Днем он ехал верхом рядом с экипажем, так что она была предоставлена самой себе. Когда же они останавливались для очередной трапезы, он присоединялся к ним. После первой вежливой и натянутой беседы они почувствовали себя свободней. Впервые Джеймс вел себя непринужденно с Линнет, потому что наконец открылся ей и она согласилась принять его ухаживания. Ему доставляло огромное удовольствие разделять с ней трапезу и обсуждать то, что они увидели в дороге. Он обнаружил, что постепенно открывается ей, рассказывая о своей семье и о давней традиции всех Отли ответственно относиться ко всему. Он даже начал, не подумав, рассказывать ей о том, как возникла дружба с Гарри, но остановился и извинился за бестактность.
 — Продолжайте, лорд Клитероу. Меня не смущает упоминание о лорде Сидмуте, и мне приятно узнать, как вы познакомились.
 Джеймс описал их встречу в колледже и последующие годы в Оксфорде.
 — Кажется, вы отлично дополняете друг друга, — с улыбкой сказала Линнет.
 — Вы имеете в виду, что я — скучный малый, а Гарри — покоритель сердец?
 — Я совсем не это имела в виду, — горячо возразила Линнет. — Лорд Сидмут кажется мне ветреным человеком, а в вас есть постоянство и надежность, в которых, я уверена, он нуждается. Так же, как вы нуждаетесь в том, чтобы ваше чувство долга уравновешивалось его легкомыслием. Джеймс улыбнулся.
 — Вы провели блестящий анализ нашей дружбы, мисс Ричмонд.
 — Вы были расстроены, когда лорд Сидмут настоял на вступлении в армию?
 — Я ему завидовал. Я сам хотел сделать это, но мать и дядя убедили меня, что долг перед семьей не позволяет мне рисковать жизнью. Долг Отли, понимаете? Гарри, конечно, не внял мольбам родных и уехал воевать.
 — Мне трудно понять, чему тут завидовать. Без сомнения, ранения лорда Сид-мута убедили вас в этом?
 — О, я знаю, каким кошмаром была война на Пиренейском полуострове. Точнее, я не знаю, но представляю, какой она должна была быть, из газет и из того немногого, что рассказывают о ней Гарри и его товарищи.
 — Мой брат тоже редко говорит о том, что пережил там. — Линнет внимательно посмотрела на Джеймса. — Я восхищаюсь принятым вами решением, лорд Клитероу. Думаю, что отказ от поступка, которым все восторгались бы, требует большой силы воли, такой же, какая необходима, чтобы устремиться навстречу опасности.
 — Благодарю вас, мисс Ричмонд.
 Впервые с тех пор, как Гарри отправился воевать, Джеймс почувствовал, что не испытывает постоянно подавляемого стыда. Хотя он досадовал на требования матери, в то же время иногда спрашивал себя, а не воспользовался ли он ими как предлогом. Как ни хотел он принять участие в боевых действиях, он в то же время страшился этого и часто думал о том, что же удержало его дома: страх или чувство ответственности. То, что его душевную борьбу оценили, очень много значило для него. К тому же, увидев, как близко был Гарри к смерти на этой войне, он утвердился в мысли, что каковы бы ни были его мотивы, он поступил правильно, исполнив свой долг дворянина и единственного сына.
 — Но довольно говорить обо мне, мисс Ричмонд, — сказал Джеймс после непродолжительной паузы, в которой не ощущалось неловкости. — Расскажите мне, что будет происходить в Пэдстоу и почему ваш отец должен быть там первого мая?
 Линнет наградила его одной из своих редких улыбок, ясной и открытой, которая преобразила ее из сказочной королевы фей 41 в молодую женщину из плоти и крови.
 — Мой отец давно мечтал посетить Корнуолл и посмотреть знаменитый праздник Чучела коня.
 — Чучела коня?
 — Пэдстоу — один из тех немногих городков, где продолжаются традиционные майские празднества. Во многих других, конечно, тоже есть праздники с майским деревом, но празднество в Пэдстоу восходит в глубь веков. Оно начинается накануне первого мая и продолжается всю ночь и следующий день.
 — А что означает в нем Чучело коня? — спросил Джеймс, представив себе детскую игрушечную лошадку: конскую голову на палочке.
 Линнет впервые покраснела при обсуждении научных интересов отца, сама удивившись этому.
 — Кони, помимо всего прочего, олицетворяют плодовитость, лорд Клитероу. Древние ритуалы часто отправлялись, чтобы обеспечить плодородие почвы и плодовитость… людей. Вначале, конечно, это были священные обряды, а сейчас они сохранились в форме народных празднеств. Моего отца давно интересовал вопрос о том, что осталось от древних религий.
 — Значит, люди скачут на игрушечных лошадках во время праздника? — спросил Джеймс, пытаясь представить эту картину.
 Линнет громко рассмеялась и сразу прикрыла рукой рот. Джеймс подумал, что она похожа сейчас на шаловливую девочку.
 — Нет, лорд Клитероу, это совсем друт гой конь. Конь, или кони — а в Пэдстоу их два, — представляют собой громадные каркасы, покрытые спускающейся вниз непромокаемой тканью. Двое мужчин несут такого коня на своих плечах, спрятавшись внутри, и устраивают танцы по всему городку. Каждый вызывается попеть и станцевать. Мне всегда хотелось увидеть этот праздник.
 — В таком случае я рад, что убедил вас вернуться вовремя, мисс Ричмонд.
 — И я тоже, — тихо сказала она.




 28


 Они приехали в Лондон днем. Родители были несказанно рады возвращению Лин-нет. За внешним спокойствием они скрывали тревогу из-за ее внезапного бегства.
 — Ты все расскажешь нам потом, — указал отец после объятий в холле. — А сейчас поднимайся наверх. Ты, должно быть, устала с дороги.
 Линнет застенчиво поблагодарила Джеймса и попрощалась с ним, прежде чем подняться наверх. Мистер Ричмонд повернулся к нему.
 — Лорд Клитероу, я так благодарен вам за то, что вы вернули ее. Наверное, это означает, что Линнет согласна рассмотреть ваше предложение?
 — Она согласилась на нашу дружбу и не лишила меня надежды впоследствии сделать ей предложение.
 — Это прекрасное начало, Джеймс.
 — Она как-нибудь объяснила вам, почему уехала домой? — спросила леди Элизабет.
 — Нет, миледи. И мне не хотелось допытываться.
 — Очень разумно, молодой человек, — сказал мистер Ричмонд. — Надеюсь, мы встретимся завтра вечером у Гербертов?
 — Да, сэр, я буду там. Но не кажется ли вам, что вашей дочери рано выезжать?
 — Думаю, она отдохнет после поездки и сможет выехать в свет, потому что общество вряд ли и дальше будет верить нам. Если она не появится в ближайшие дни, пойдут слухи, что она либо умерла от малярии, либо с кем-то сбежала.
 Линнет знала, что ей придется откровенно объяснить родителям, почему она вернулась в Йоркшир, но, казалось, пока не была готова к этому. Несмотря на доводы Габриэля, она все еще испытывала стыд и неловкость.
 Она спустилась вниз незадолго до чая и увидела в столовой отца, мать и вдовствующую маркизу. Леди Элизабет встала ей навстречу и крепко обняла.
 — Я так рада, что ты вернулась с лордом Клитероу, дорогая. Я так беспокоилась о тебе.
 — Прости меня, мама, что я вот так сбежала. Но мне необходимо было уехать домой. Нужно было поговорить с одним человеком.
 Линнет улыбнулась в ответ на удивленный взгляд леди Элизабет и пояснила:
 — С Габриэлем Крэбтри, мама.
 — С Габриэлем?
 — Давайте сядем. Я должна рассказать вам, почему уехала, а это не так просто.
 — Может, мне уйти, дорогая? — спросила тетя Кейт.
 — О нет, лучше останьтесь.
 — Причиной действительно послужил поступок Сидмута?
 — И да, и нет. В конце концов, он только целовал меня на балконе. — Линнет замолчала, пораженная тем, что могла так легко сказать это и воспринимать случившееся именно так. Из ее воспоминаний исчез прежний ужас теперь, когда она поняла, как все происходило.
 — Понимаете, когда я откинулась назад к балконным перилам, у меня возникло такое чувство, будто я в Йоркшире и прижата к каменной стене. Когда я вернулась домой и попыталась вернуть воспоминания, в них зазвучал голос Габриэля.
 — Неужели Габриэль Крэбтри когда-то посмел дотронуться до тебя? — спросил отец.
 — Нет, папа. Это был Томас Хэллок. А Габриэль вовремя подоспел. Он чуть не убил Хэл л ока.
 — А я всегда думал, что он исчез, потому что какой-то другой фермер предложил ему лучшие условия, — задумчиво произнесла леди Элизабет. — Но почему же ты не рассказала нам, Линии?
 — Мне было так неловко, так стыдно, — тихо ответила Линнет. — Странно, но я думала, что я виновата. Что если бы я не ушла из дома так рано в то утро и… Я не могу объяснить…
 Голос Линнет прервался. Тетя встала и обняла ее.
 — Мне кажется, я понимаю тебя, дорогая. И незачем тебе снова возвращаться к этому.
 — Спасибо, тетя Кейт. Понимаете, я забыла об этом. Даже когда лорд Сид-мут поцеловал меня, я смогла вспомнить совсем немного, пока не поговорила с Габриэлем.
 — Но почему же Габриэль не рассказал об этом нам или хотя бы мне? Я бы натравил на Хэллока собак, чтобы ноги его не было в нашем графстве! — воскликнул мистер Ричмонд.
 — Я взяла с Габриэля слово молчать, папа. Он хотел рассказать вам, но видя, как я расстроена, решил сделать так, как я хочу. И я сомневаюсь, что Хэллок остался в Йоркшире после того, что сделал с ним Габриэль!
 — А ты сможешь выдержать до конца сезона? — спросил отец.
 — Думаю, да. И хотя я была поражена появлением лорда Клитероу, я рада, что он говорил с тобой и ты послал его за мной.
 — А тебе не захотелось выйти за него замуж, Линии? — спросила мать.
 — Я не готова обсуждать это сейчас, мама. Я не думала, что вообще когда-нибудь захочу выйти замуж. Но теперь я полагаю, что это было связано с тем, что произошло несколько лет назад. Сейчас я чувствую, что что-то изменилось во мне. Я стала как будто самой собой, понимаете? Хотя я, кажется, и сама не понимаю, — добавила она с прерывистым смехом. — Во всяком случае, если я не знаю, хочу ли выйти за него замуж, то уж наверняка знаю, что хочу лучше узнать его.
 — Значит, ты готова поехать к Гербертам завтра? — спросил отец.
 Линнет улыбнулась.
 — Да, папа. «Неделя постельного режима» пошла мне на пользу.
 — Дорогая, а что нам сказать Гарету и Кейт? — спросила тетя.
 — Всю правду, если хотите. Я бы предпочла, чтобы кто-нибудь из вас сделал это. Мне не хочется вновь и вновь возвращаться к происшедшему.
 — Мы понимаем, дорогая.
 На следующий день Кейт и Гарет уже знали историю Линнет. Оба чувствовали бессильный гнев на Хэллока и сожаление о том, что за все эти годы Линнет никому не открылась.
 — Дело в том, — сказал мистер Ричмонд, — что почти сразу она заставила себя вычеркнуть этот эпизод из памяти, и только сцена с Сидмутом напомнила о нем.
 Услышав имя Сидмута, Кейт покраснела. Она была так уверена, что он виноват даже несмотря на то, что Линнет отрицала это. А теперь она узнала, что он действительно всего лишь сорвал пару поцелуев. Она должна была извиниться перед ним. «Интересно, — подумала она, — будет ли он на балу сегодня вечером и осмелюсь ли я подойти к нему?»




 29


 Сидмут рано приехал на бал к Гербертам и слышал, как объявили о прибытии Ричмондов. Он отвлекся от легкого флирта с одной из дочерей Гербертов, той, что была посмелее, и посмотрел туда, где появлялись вновь прибывшие гости. Он с удивлением увидел там старшую мисс Ричмонд, которая выглядела еще красивее, чем обычно. Мисс Герберт проследила за его взглядом и обернулась.
 — О, я вижу, мисс Ричмонд поправилась. Она поразительно красива, не правда ли?
 Мисс Герберт была не только смела, но и не завистлива, и Гарри, взглянув на нее, впервые за вечер искренне улыбнулся ей.
 — Красива для тех, кому нравится холодная красота блондинок. Я больше люблю шатенок.
 Мисс Герберт, обладательница прекрасных каштановых волос, ответила на комплимент легким наклоном головы.
 — Начинается вальс, мисс Герберт. Позвольте мне украсть его у того, кому он был обещан.
 Мисс Герберт не могла устоять и позволила Гарри вывести ее в круг танцующих.
 Джеймс приехал вскоре после Ричмондов и сразу подошел к ним. Поздоровавшись со всеми, он спросил Линнет, отдохнула ли она после путешествия.
 — Да, лорд Клитероу, и, к собственному удивлению, я счастлива, что вернулась в Лондон.
 — Я могу попросить вас записать меня на вальс сегодня, мисс Ричмонд?
 — Я оставила один для вас на случай, если вы попросите о нем, — ответила она застенчиво.
 Они непринужденно поговорили несколько минут. Кейт украдкой наблюдала за ними. Она никогда не видела, чтобы Линнет чувствовала себя так свободно с мужчиной. Кейт улыбнулась про себя.
 «Вполне может быть, — подумала она, — что к концу сезона Линии изменит свое отношение к браку».
 Кейт обернулась и увидела среди танцующих Сидмута и мисс Герберт. Он прекрасно танцевал и был очень красив в черном фраке, — она вынуждена была это признать. Когда кончился танец, она смотрела, как он провожает свою партнершу на место. Его походка была немного неуверенной, и это напомнило Кейт о том, что он был ранен, но он так легко танцевал, что она забыла об этом. Она подумала о том, как бы найти возможность извиниться перед ним. После всех резких слов, которые она сказала ему при встрече у Хэтчарда, он вряд ли когда-нибудь сам подойдет к ней.
 Легкая неуверенность походки — вот и все, что позволял себе Гарри. Он хотел как можно скорее привести ногу в норму, и как только смог обходиться без трости, стал танцевать. Он разумно чередовал танцы, и это позволяло ему быть таким же прекрасным партнером, как прежде. Правда, к концу вечера он начинал заметно прихрамывать.
 Гарри решил, что не может не обращать внимания на старшую мисс Ричмонд. Ему не хотелось бы еще больше расстроить ее, но в то же время он хотел поговорить с ней и убедиться в том, что не он был причиной ее отсутствия. Он решил попросить ее посидеть с ним во время одного из танцев на глазах у родителей, надеясь, что тогда она будет чувствовать себя в безопасности.
 — Я хочу дать отдых моему колену, мисс Ричмонд. Не посидите ли вы со мной во время этого танца?
 Линнет кивнула, и Гарри провел ее к двум стульям, стоящим немного в стороне от тех, на которых восседали пожилые дамы. Он откашлялся, собираясь принести извинения, но мисс Ричмонд опередила его.
 — Я должна объясниться с вами, лорд Сидмут.
 — Вовсе нет, — возразил он. — Я слышал от Джеймса и вашей сестры, что мой поступок чрезвычайно расстроил вас. Это мне следует объясниться. Уверяю вас, я не навязываюсь женщинам силой. Я действительно думал, что вам приятны мои поцелуи.
 — Мне нечего возразить, лорд Сидмут.
 И вспоминая все снова, я могу понять ваше заблуждение. Я не могу объяснить вам всего, — продолжала Линнет, слегка поколебавшись, — но я убежала не от вас, а от неприятного воспоминания о том, что случилось со мной несколько лет назад. Я отреагировала на это воспоминание и на ваш поступок. Но я хочу добавить, лорд Сидмут, что хотя вы красивый и обаятельный мужчина, я не жаждала ваших поцелуев тогда и не жажду сейчас!
 — Какой урон вы наносите моей самоуверенности, мисс Ричмонд! Какой удар по моему эгоизму, но это будет хорошим уроком для меня, — с улыбкой сказал Гарри.
 — О, простите, я, наверное, неудачно выразилась. Я действительно признаю вашу привлекательность, но она просто не находит отклика во мне.
 — Довольно, мисс Ричмонд. Мое самолюбие уже достаточно уязвлено.
 — Наверное, то, что я хочу объяснить, милорд, не поддается объяснению.
 — Вы сделали это прекрасно, мисс Ричмонд! Мы можем остаться добрыми знакомыми, а может быть, и друзьями? Можете быть уверены, я не буду вести себя с вами, как прежде.
 — Меня бы это вполне устроило, — ответила Линнет.
 Кейт, занятая разговором с лордом Хе-ронвудом и Арден, время от времени поглядывала на Сидмута и Линнет. Самой себе она объяснила это желанием удостовериться, что ее сестра не испытывает неловкости, однако в глубине души она понимала, что ее внимание привлекал Сидмут. Сначала он был очень серьезным, потом его что-то развеселило. Сестра была совершенно спокойна, и Кейт перестала наблюдать за ними и настолько увлеклась беседой, что даже не заметила, как подошел Сидмут, пока не услышала его приветствия.
 Поделившись своим мнением о новой постановке «Отелло», Сидмут повернулся к Кейт и спросил, нельзя ли пригласить ее на вальс.
 Она начала так внимательно изучать свой блокнотик, как будто это был очень важный документ, но на следующий вальс никто не был записан.
 — Вы свободны, мисс Кейт?
 — Да, кажется… — ответила Кейт. Конечно, она хотела извиниться перед ним, но не представляла, как сделает это, когда он будет держать ее в объятиях. То, что она так сдержанно отнеслась к приглашению на танец, удивило окружающих. Кейт покраснела.
 — Извините, лорд Сидмут. Я думала о другом. Я буду рада танцевать с вами.
 После нескольких туров Сидмут неожиданно сказал:
 — Это одна из черт, которые особенно нравятся мне в вас, мисс Кейт.
 — Простите? — Кейт с удивлением взглянула на него и тут же опустила глаза, чтобы не видеть его взгляда, смущавшего ее.
 — Я имею в виду то, как вы откровенны. Никаких вежливых оговорок. Нет, вы честны и практичны, как истинная йоркширская девушка.
 — Я растерялась, милорд. После нашей последней встречи я не ожидала, что вы заговорите со мной и тем более захотите со мной танцевать.
 — В самом деле?
 — Согласитесь, я очень откровенно высказала свое мнение о вас. Наверное, слишком резко, — добавила она тише. — Я всегда оберегаю Линнет.
 — Я это заметил. Но если я заверю вас, что извинился перед вашей сестрой и она приняла извинения, вы успокоитесь?
 — Линнет объяснила нам все происшедшее, и теперь мы знаем, что вы не виноваты в том, что Линнет охватил ужас. Я больше не опасаюсь вас, милорд, и действительно собиралась извиниться за то, что не поверила вам.
 — Хорошо, — сказал Гарри. — Тогда давайте насладимся танцем, — добавил он, привлекая ее к себе.
 Ощущение его руки, сжимавшей ее талию, легкость, с которой он кружил ее в вальсе по залу, и пристальный взгляд — все это вместе впервые заставило Кейт понять, как легко поддаться его обаянию, даже если решительно не хочешь этого.
 После вальса он поклонился, поблагодарил ее и присоединился к группе своих друзей. Кейт и обрадовалась, что он не пригласил ее еще на один танец, и расстроилась по той же причине.




 30


 Как было решено накануне, сестры Ричмонд, супруги Торн, Джеймс и Гарри отправились на пикник. День выдался ясным и теплым. Все были рады, что решили выехать пораньше, чем было принято в свете, и тем самым сделали свой пикник больше похожим на деревенский. Гарри приказал заложить карету, чтобы везти корзины с провизией, и сказал дамам, что, если будет жарко, они смогут укрыться в ней.
 Из Лондона они выезжали, не соблюдая определенного порядка, потому что приходилось обгонять или пропускать экипажи; когда они оказались за городом, то разбились на пары именно так, как и предполагал Гарри. Они с Кейт ехали впереди, за ними — Джеймс и Линнет, а последними — Торны. «Как и положено тем, кто присматривает за девушками», — подумал Гарри, улыбаясь про себя.
 Кейт чувствовала себя немного неловко. Она могла бы предвидеть, что ее спутником окажется лорд Сидмут, но теперь, когда она ехала рядом с Гарри, то не знала о чем с ним говорить. Несколько раз она взглянула на него украдкой и вынуждена была признать, что на лошади он выглядел так же хорошо, как в бальном зале. Он был очень красив. Его сложение отличалось от сложения ее отца и брата, коренастых и плотных мужчин. Лорд Сидмут был стройным, но мускулистым, подумала она, глядя на его бедра, туго обтянутые охотничьими штанами из оленьей кожи. А его руки… Кейт тряхнула головой, как будто стремясь отбросить эти мысли. Что же она делает, подсчитывает его «достоинства»?!
 — Вы очень молчаливы, мисс Кейт.
 — Я любуюсь красотой дня, лорд Сидмут. Как приятно выбраться из города.
 — Да, после Йоркшира город кажется еще более грязным и перенаселенным. Вы скучаете по Седбаску?
 — Да, но не так сильно, как думала. Сезон проходит очень приятно.
 — И приносит плоды?
 — Что вы имеете в виду, милорд?
 — У вас столько поклонников, мисс Кейт. Не кажется ли вам, что кто-то из них готов сделать предложение?
 — Бестактный вопрос, милорд.
 — Всего лишь реалистический, дорогая мисс Кейт. В конце концов, вся светская жизнь вращается вокруг этого.
 — Тогда я переадресую ваш вопрос вам. А вы уже остановили свой выбор на ком-нибудь, милорд? Вы говорили нам в Йоркшире, что сознаете свой долг перед титулом, который носите.
 — Сдаюсь, мисс Кейт. О, к следующему году я, несомненно, найду подходящую невесту.
 — А ваш интерес к моей сестре был хоть чуточку искренним, или я была права, предположив обратное? — спросила Кейт. — Не намеревались ли вы сделать ей предложение, если бы она увлеклась вами?
 Гарри искоса взглянул на Кейт, которая теребила поводья, избегая его взгляда.
 — Нет, признаюсь, вы правы. Я не испытывал настоящего чувства к вашей сестре, такого, как Джеймс. Ее красота и отрешенность — вот что привлекало меня.
 — А как насчет других леди, милорд?
 — К ним я испытывал еще меньше влечения, чем к вашей сестре.
 — Неужели такие ухаживания доставляют вам удовольствие, лорд Сидмут? Поверьте, я не пытаюсь оскорбить вас. Мне просто любопытно.
 — Любопытство, совсем не свойственное леди, могу добавить, — сказал Гарри колко. — Но поскольку мы, кажется, обречены на откровенность, я отвечу: да, мисс Кейт, я испытываю определенное удовольствие, когда добиваюсь кого-то.
 Кейт покраснела.
 — А как вы будете выбирать жену, милорд? Будет ли это девушка, которой нужно упорно добиваться, или такая, что сама бросится вам на шею?
 — Я не задумывался об этом, мисс Кейт. Наверное, я сделаю свой выбор, как требуют мои титулы и положение в обществе. Во всяком случае, я полагаю, что период «разбивания сердец» для меня кончился. От этого меня излечил эпизод с вашей сестрой, — признался Гарри.
 — Я рада, что я не обязана выходить замуж, — задумчиво сказала Кейт. — Никогда не думала, что буду благодарна своей семье за ее странности, но именно потому, что мы изолированы от общества, я могу вести счастливую и полезную жизнь в Йоркшире. Вы же, напротив, обязаны жениться, потому что вы унаследовали титул. Как ни странно, но в этом случае я, как женщина, немного более свободна.
 — А вы уверены, что будете счастливы, если проживете всю жизнь на йоркширской ферме, мисс Кейт? Особенно если ваша сестра выйдет замуж, а вы останетесь одна с родителями?
 — Эта мысль так необычна для меня: Линнет замужем, — сказала Кейт, не отвечая на его вопрос. — Как вы думаете, она будет счастлива, если примет предложение лорда Клитероу?
 — Джеймс хороший, надежный человек, станет прекрасным мужем. И я думаю, несмотря на различие их темпераментов или, возможно, благодаря ему, они смогут быть очень счастливы вместе.
 Кейт посмотрела на Джеймса и Линнет, непринужденно беседующих друг с другом. Ее сестра чувствовала себя с лордом Клитероу гораздо свободнее, чем с любым другим знакомым мужчиной.
 — Возможно, вы правы, лорд Сидмут. Я надеюсь, что это так.
 Когда они приехали в Ричмонд, Гарри велел кучеру и груму приготовить все для пикника в тени огромного дуба, где можно было спрятаться от солнца. Гарри распорядился принести лимонад до того, как была подана еда. После долгой езды верхом все были очень голодны и с удовольствием приступили к трапезе.
 — Гарри, пожалуйста, поблагодари миссис Браунли за ее старания, — сказал Джеймс, размахивая ножкой цыпленка.
 — Оставь местечко для пирога Данди, Джеймс.
 — Тарталетки с клубникой и пирог Данди, — сказала леди Арден, — я не смогу сесть на лошадь!
 — У нас много времени для отдыха или спокойной прогулки, способствующей пищеварению, дорогая, — заметил, улыбаясь, ее муж.
 После нескольких минут отдыха Джеймс предложил прогуляться.
 — Если мы не пойдем гулять, я запятнаю свою репутацию, заснув прямо здесь, — объявил он. Для прогулки пары распределились по-другому: впереди шли Кейт и Сидмут, а Джеймс и Линнет замыкали шествие. Тропа была широкой и ухоженной, поэтому Гарри совершенно не ожидал, что споткнется о корень дерева, и резко подастся всем телом вперед. Он удержался от падения только благодаря тому, что перенес весь свой вес на больную ногу.
 — Черт возьми, — пробормотал он, почувствовав боль в колене.
 — Что случилось, милорд? — озабоченно спросила Кейт.
 — Все в порядке, — ответил он, стиснув зубы. — Проклятие… Простите, мисс Кейт, я не смог удержаться от ругательства.
 — Не беспокойтесь, от наших пастухов мне доводилось слышать кое-что и похлеще, — сказала она с усмешкой. — Ваше колено не пострадало?
 — Кажется, нет, — ответил Гарри, но когда он согнул ногу в колене, его лицо исказилось от боли. — Завтра колено будет хуже сгибаться, вот и все.
 — Вы можете наступать на эту ногу? Гарри сделал несколько шагов.
 — Да, нога в порядке, мисс Кейт. Извините, что я поднял такой шум. Я прихожу в ярость всякий раз, когда понимаю, что не могу двигаться так же свободно, как прежде.
 — Быть может, нам лучше вернуться? Кажется, мы сильно опередили остальных.
 Они повернулись и медленно пошли назад. Кейт заметила, что Сидмут прихрамывает, и подумала, что он, вероятно, страдает от боли, но не хочет в этом признаться.
 — Почему бы вам не опереться на мою руку, милорд? — предложила она. — Это немного разгрузило бы вашу ногу.
 Теперь уже Гарри не чувствовал сильной боли. Хромал он из-за того, что колено плохо сгибалось, но тем не менее он решил опереться на руку мисс Кейт Ричмонд.
 — Так лучше, милорд?
 — Гораздо лучше, благодарю вас. Кейт стало жарко, но не от солнца. Ее смущала близость Сидмута. И еще было странно, что он нуждается в ее помощи. Он не производил впечатления человека, которому нравится зависеть от кого-либо, особенно от женщины.
 Гарри старался, как только мог, разгружать ногу с больным коленом и, опираясь на руку Кейт, чувствовал ее хрупкость и в то же время силу. Прикосновение ее руки волновало его. От девушки исходил легкий запах цветов, которого он не замечал прежде. Глядя на ее профиль, он понял, что многого не замечал в мисс Кейт Ричмонд. Например, он никогда не обращал внимания на то, как обрамляли ее лицо каштановые локоны, или на то, какие длинные у нее ресницы. Он понял, что даже не помнит, какого цвета ее глаза.
 — Я вас не очень обременяю, мисс Кейт?
 — Вовсе нет, милорд, — сказала Кейт, взглядом успокаивая его.
 Серые. У нее серые глаза. Ровного, ясного серого цвета с легким оттенком голубого.
 Кейт поспешно опустила глаза, чтобы избежать пристального взгляда Гарри.
 — Колено еще болит, милорд?
 — Почти нет, мисс Кейт.
 Оба были так поглощены ощущением близости друг к другу, что, не заметив Гарета и Арден, чуть не наткнулись на них.
 Увидев руку сестры в руке Сидмута, Гарет возмутился. Потом он понял, что это Сидмут, прихрамывая, опирается на ее руку.
 — Что случилось, Сидмут?
 Гарри отпустил руку Кейт и сделал шаг без ее помощи.
 — Все в порядке. Я споткнулся и перенес весь свой вес на больную ногу. Ваша сестра любезно предложила мне свою помощь.
 Он обратился к Кейт.
 — Благодарю вас, дорогая. Теперь я могу идти сам.
 Гарет встал между маркизом и сестрой, и они стали спускаться вниз. Когда они догнали Джеймса и Линнет, Гарет едва не расхохотался, увидев, что рука Линнет была в руке Джеймса и они возвращались к месту пикника, никого не замечая. Гарет подошел к жене и прошептал:
 — На роль дуэньи я, пожалуй, не гожусь, Арден. Обе мои сестры идут рука об руку с мужчинами!
 — Это потому, что ты сосредоточил все свое внимание на мне, Гарет. Воруешь поцелуи вместо того, чтобы присматривать за сестрами! — поддразнила она.
 — В следующий раз мы возьмем тетю Кейт.




 31


 Когда они вернулись к месту пикника, все было убрано и уложено в карету.
 — В карете хватит места для двух дам, милорд, — сообщил Гарри его грум.
 Однако ни одна из дам не воспользовалась предложением, и все отправились верхом. На этот раз Гарет специально поехал рядом с Кейт, а Арден оказалась рядом с лордом Сидмутом.
 Они подъехали к дому Торнов, и Джеймс невольно подумал о том, что послезавтра вся семья отправится в Корнуолл и он не будет видеться с Линнет больше недели. Он попрощался со всеми, кроме Гарри, и погрузился в печальные раздумья: как же он сможет прожить следующие десять дней.
 — Гарри, ты куда теперь? — спросил он.
 — Домой, переодеться, Джеймс.
 — Могу я заехать к тебе, чтобы чего-нибудь выпить?
 — Конечно, — ответил друг, недоумевая, что случилось с Джеймсом. Это было так не похоже на него: идти в гости, не сменив пыльную одежду для верховой езды. Он предположил, что это должно быть как-то связано с мисс Ричмонд.
 Гарри оказался прав. Как только они вошли в дом, он провел Джеймса в библиотеку и спросил, что с ним творится.
 — Я чувствую, что мои ухаживания не имеют успеха, — ответил он.
 — Но как раз сегодня, Джеймс, ты гулял с ней под руку. Конечно, она не позволила бы этого, если бы не относилась к тебе благосклонно.
 — О, мне кажется, она начинает видеть во мне друга. Но я не ощущаю… чувственного отклика, понимаешь, Гарри? И после твоей неудачной попытки я не решаюсь поцеловать ее.
 — Возможно, мисс Ричмонд не способна на чувственный отклик, Джеймс. Тебе не приходило это в голову? Хотя было бы досадно, не правда ли, — продолжал Гарри как бы про себя, — если бы такая поразительная красота пропала даром.
 — Но я уверен, Гарри, она не холодная женщина.
 — Нет, я не это имел в виду. Есть женщины, Джеймс, для которых важнее платонические чувства, а не чувственность. Если она такова, ты бы все-таки хотел жениться на ней?
 — Думаю, да. Понимаешь, я очень люблю ее. И есть в ней что-то такое, что вызывает во мне желание оберегать ее, — ответил Джеймс. — А ты не думаешь, Гарри, что причина ее отношения кроется во мне? Я ведь никогда не пользовался успехом у женщин, как ты. Быть может, я не могу внушить ей страсть?
 — Не завидуй моему так называемому успеху, Джеймс. Несомненно, ты можешь зажечь страсть в женщине, которая способна ее испытывать. Я задаю себе вопрос, а не слишком ли ты нерешителен? Тебе необходимо проводить с ней больше времени.
 — А я потеряю больше недели…
 — Ты был когда-нибудь в Корнуолле, Джеймс?
 — Да, а что? Очень давно.
 — А почему бы тебе не отправиться туда снова? Знаешь, если хочешь, мы можем предпринять это путешествие вдвоем. Признаюсь, мне любопытно было бы посмотреть, как отмечают там Майский праздник. А на мисс Ричмонд произведет впечатление твой интерес к ее научным занятиям.
 Лицо Джеймса прояснилось.
 — Отличная мысль. Как же мне не пришло это в голову? А тебе не будет скучно, Гарри? Для меня очень важно ехать в компании с тобой. Иначе я чувствовал бы, что навязываюсь семье Ричмондов.
 — Не благодари так, Джеймс. Мне уже приелась обычная рутина. А Ричмонды — самая интересная семья, которую мне довелось встретить в последние годы.
 Гарри не стал добавлять, что тоже будет рад возможности видеться почаще с мисс Кейт Ричмонд, потому что вовсе не был уверен, так ли это.
 — А теперь иди и начинай собирать вещи или займись еще чем-нибудь. Я хочу принять горячую ванну, прогреть свое проклятое колено.
 Полчаса спустя, лежа в ванне, Гарри невольно стал думать о сестрах Ричмонд. Все сложилось так странно. Как сильно ни хотел он, как ни стремился пробиться сквозь отчужденность Линнет, он по-настоящему не желал ее, в этом ее сестра была права. О да, у него учащался пульс при мысли о ее прекрасном лице и серебристых волосах с позолотой. И он действительно хотел поцеловать ее. Но только сейчас он понял, возвращаясь мысленно к тому вечеру, что не желал ее.
 Лежа в ароматизированной горячей воде и ощущая, как исчезают напряжение и скованность, он обнаружил, что возвращается мыслями к пикнику и тому волнению, которое испытал, опираясь на руку мисс Кейт Ричмонд и глядя в ее ясные серые глаза. Он мог видеть ее с закрытыми глазами, и чувства, возникавшие при этом, разительно отличались от тех, которые он испытывал к женщинам с тех пор, как вернулся из армии. Он не чувствовал, чтобы какая-то сила заставляла его ухаживать за Кейт Ричмонд и добиваться от нее ответного влечения. Напротив, он как будто медленно растворялся в каком-то новом ощущении, и ему казалось, что он становится более открытым и даже нежным. Фактически он впервые за долгое время почувствовал желание. Лежа в ванне и вновь и вновь возвращаясь к образу Кейт, он ощущал, как напрягается его тело при одной только мысли о том, как он нежно целует ее в голову или, приподняв подбородок, касается ее губ своими…
 — О Боже, — простонал он, — мне, пожалуй, нужно окатиться холодной водой.
 Он быстро встал и, схватив таз с чистой водой, стоявший рядом с ванной, опрокинул его на себя. Вода отнюдь не была холодной, но все же прохладнее, чем его ванна и его фантазии, и все-таки охладила его.
 «Хорошо, что я предложил поехать в Корнуолл, — подумал он, вытираясь полотенцем. — Это даст мне возможность поближе узнать мисс Кейт Ричмонд».




 32


 Все Ричмонды, включая вдовствующую маркизу, решили совершить путешествие в Пэдстоу. Гарет предложил воспользоваться экипажем Торнов и объявил, что сам поедет рядом верхом, чтобы не брать второй экипаж. Он пожалел об этом к концу первого дня путешествия. Великолепная погода последней недели стала меняться спустя два часа после того, как они выехали из города. Температура понизилась, начал сыпать мелкий дождь, так что, когда они доехали до первой гостиницы, Гарет замерз и вымок. На следующее утро дождь уже не моросил, а лил вовсю. Родные предложили усесться потеснее и освободить для него место в экипаже, но он настоял на том, что поедет верхом, и через пятнадцать минут промок до нитки. Он не испытывал таких неудобств со времен войны в Пиренеях, и к тому времени, как они остановились на ночлег, настроение у него было отвратительное. Когда Арден начала хлопотать вокруг него, он накричал на нее. Возможно, другая женщина промолчала бы, но не Арден, которая заявила, что действительно вышла замуж за грубияна.
 — С какой стати ты срываешь на мне зло, Гарет? Ты мог бы сидеть в экипаже, в тепле и сухости.
 — И стеснить всех вас? Я знал, что мне не следовало ехать. Это стало напоминать те путешествия, которые мы совершали в моем детстве: плохая погода и дурное настроение.
 — Пока дурное настроение только у тебя, Гарет, — заметила жена и ушла от него в маленькую гостиную, где собрались все остальные члены семьи.
 На следующий день дождь еще усилился, хотя казалось, что это было невозможно. Гарет уступил уговорам и втиснулся в экипаж рядом с женой. Экипаж был просторный, но не рассчитан на семерых, так что к тому времени, когда они остановились выпить чаю, уже не один Гарет был в дурном настроении. Путешествие было утомительным, дороги изрыты колеями, в экипаже было невыносимо тесно, и все, кроме Линнет и мистера Ричмонда, задавали себе вопрос, какой черт дернул их ехать. Если бы дождь не лил так сильно, они по крайней мере могли бы наслаждаться пейзажами, но сейчас они вообще ничего не видели.
 «Слава Богу, — подумала Кейт, допивая чай, — нам осталось всего полдня пути. Не думаю, что я смогу вынести больше».
 Она была не одинока в своих мыслях: остальные тоже считали оставшиеся часы.
 Линнет какое-то время пыталась представить, как будет выглядеть конь. Одно дело читать об этом и рассматривать рисунки и совсем другое — увидеть своими глазами. Но, к ее удивлению, она все время возвращалась мыслями из Корнуолла в Лондон, к лорду Клитероу. Он начинал нравиться ей все больше. Возможно, не просто нравиться. Она испытывала к нему истинную привязанность. Он был нежным, благородным, внимательным и был очень деликатен с ней. Если не считать прогулки рука об руку на пикнике, он почти никогда не прикасался к ней. А почему? Сидмут пользовался любой возможностью еще до того, как потерпел фиаско на балконе, а Джеймс ничего подобного не делал, кроме того, что иногда привлекал ее поближе к себе, танцуя. А сейчас она поняла, что начинает хотеть этого. Он был по-своему очень красив. И очень силен. Она подумала, каково это: положить голову ему на плечо. И решила, что это было бы очень приятно. А что бы она почувствовала, если бы он поцеловал ее? Она стыдливо прогнала эту мысль, но она не вызвала в ней страха, как в случае с лордом Сидмутом. Что-то в ней еще страшилось этого, но преобладающим чувством стало любопытство и даже желание.
 Все неудобства путешествия Ричмондов не шли ни в какое сравнение с теми, что испытывали Джеймс и Гарри. Они решили ехать верхом, чтобы добраться быстрее, но после первого дождливого дня Джеймс настоял на том, чтобы нанять карету. К несчастью, она оказалась разболтанной, и они страдали от плохих дорог гораздо больше, чем Ричмонды. Они отстали от них на полдня и ни разу не встретили их в придорожных гостиницах. На самом деле Гарри уверился в том, что только они были такими идиотами, чтобы продолжать ехать по этой дороге.
 — Наверное, Ричмонды давно повернули назад, — сокрушался он. — Мы будем единственными посторонними зрителями, глазеющими на этого нелепого коня, или как его там, если местные жители вообще будут исполнять этот ритуал в дождь, в чем я очень сомневаюсь!
 Джеймс, который был сыт по горло брюзжанием Гарри, чуть не швырнул в него тарелкой с тушеным мясом.
 — Заткнись, Гарри. Эта дурацкая идея пришла в голову тебе, так что наслаждайся теперь, черт возьми.
 Это было так не похоже на Джеймса, что Гарри не нашел, что сказать, и рассмеялся. Джеймс рассмеялся тоже, и это помогло им избавиться от плохого настроения.




 33


 Друзья прибыли в Пэдстоу днем тридцатого апреля, накануне Майского праздника. Дождь все еще шел, но уже слабел, и было похоже, что к вечеру облачность рассеется.
 Пэдстоу был небольшим рыбацким городком, расположенным у полукруглой бухты. Улицы круто поднимались вверх от берега. Он ничем не отличался от других маленьких городков Корнуолла, в которых промышляли ловлей рыбы. Оглядываясь вокруг, Джеймс и Гарри удивлялись, почему именно здесь сохранился древний ритуал.
 Несмотря на дождь, на городской площади украшали майское дерево. Вдоль узких улочек протянулись гирлянды с флагами. Яркие краски и атмосфера праздника немного приободрили Джеймса и Гарри. Но когда они стали искать, где бы остановиться, настроение их вновь упало. В городке не было настоящей гостиницы, только трактир «Золотой Лев». Когда они спросили трактирщика, сдаются ли у него комнаты, он посмотрел на них с удивлением.
 — У меня есть комната наверху, — сказал он, показывая в направлении лестницы, — но вы все равно не заснете здесь сегодня ночью.
 — Ничего, небольшой шум нас не потревожит, правда, Джеймс? — сказал Гарри. — Мы ее снимем.
 Трактирщик широко улыбнулся, положил в карман деньги и провел их наверх.
 — Только не говорите потом, что я не предупредил вас.
 Комната была маленькая, две кровати занимали почти все ее пространство. Гарри сразу же лег на одну из них со словами:
 — И все-таки гораздо лучше вытянуться на ней и поспать, чем трястись в той карете.
 — Я хочу пройтись немного и осмотреться, Гарри. Я вернусь за тобой перед ужином.
 — Хочешь поискать Ричмондов? Ну что ж, желаю удачи.
 Джеймс спустился в бар и заказал пинту эля. Пока хозяин трактира обслуживал его, Джеймс стал расспрашивать его о празднике.
 — Давно ли его начали праздновать здесь?
 — Ну, некоторые говорят, две или три тысячи лет, — сказал хозяин. — Но я, конечно, не могу ручаться. Я только могу сказать вам, что мой дед, его дед и дед его деда — все праздновали его.
 — А много людей собирается на праздник?
 — Все наши, из Пэдстоу, обязательно бывают. Даже если они переехали куда-нибудь. Они всегда возвращаются ради Майского праздника. И всегда кто-нибудь приезжает из других городов, даже из Лондона, как вы.
 — А в этот раз кто-нибудь еще приехал из столицы?
 — Я слышал, что кто-то прибыл. Миссис Каутс приняла целую семью. Говорят, джентльмен — ученый и хочет изучить праздник Чучела коня.
 — А, это, должно быть, мои друзья Ричмонды, — сказал Джеймс. — Наверное, им достались последние комнаты для гостей.
 — Да, но они, кажется, заказали их заранее.
 — Очень предусмотрительно, — заключил Джеймс, допивая эль. — Пойду осматривать город.
 — Это не займет много времени, сэр: городок очень маленький, — заметил хозяин. — Хорошо хоть, дождь перестал лить.
 Джеймс спустился вниз, к причалу, где увидел расположившиеся полукругом лодки, которые вытащили на берег на время прилива. Небо посветлело, и последние лучи солнца пробились наконец сквозь тучи, осветив улицы и позолотив все окна в городке. «Такими минутами насладился бы художник», — подумал Джеймс. Действительно, игра света и тени была захватывающей. У него поднялось настроение, и он почувствовал, что они правильно сделали, добравшись сюда, несмотря на все тяготы путешествия. Он мог только надеяться, что и Гарри будет того же мнения.
 Ричмонда прибыли утром и уютно устроились в доме миссис Каутс. Старый друг мистера Ричмонда рекомендовал ему миссис Каутс как прекрасную хозяйку, сдающую комнаты, и великолепную кухарку. Молодежь осмотрела городок еще до чая, и теперь все с удовольствием уселись у камина поиграть часок-другой в вист.
 — Итак, я приказываю вам всем лечь сегодня пораньше, — сказал мистер Ричмонд таким тоном, как будто обращался к десятилетним детям.
 Гарет с улыбкой посмотрел на него.
 — Но, папа, мы хотим лечь попозднее. Отец рассмеялся.
 — О, я, наверное, рассмешил вас. Но я только хотел сказать, что вам будет обидно пропустить хотя бы минуту зрелища, которое начнется завтра утром.
 — А что ты собираешься делать сегодня вечером, Эдвард? — спросила жена.
 — Я вообще не собираюсь ложиться, мои дорогие. Я пойду в «Золотой Лев» посмотреть, как местные жители будут танцевать. Я знаю, что некоторые самые интересные танцы исполняются накануне праздника. Возможно, мне удастся также получить ответы на мои вопросы.
 — И, конечно, в трактире могут находиться только мужчины, — заметила его жена.
 — Боюсь, что так, дорогая.
 — Может быть, и я пойду с тобой, — сказал Гарет.
 Линнет посмотрела на отца и сказала:
 — Какая ужасная несправедливость. Гарету ничего не стоит пойти туда, а для меня это невозможно, хотя я гораздо больше заинтересована в этом!
 Тетя Кейт подняла глаза от карт.
 — Совершенно согласна с тобой, дитя мое. Неужели ничего нельзя сделать, Эдвард?
 — Здесь нас никто не знает, — заметила леди Элизабет. — А Линнет высокая и стройная, как юноша.
 — Что ты предлагаешь, Элизабет? — спросил ее муж.
 — Я предлагаю вам с Гаретом сейчас порыться в своих вещах и найти что-нибудь подходящее, чтобы мы успели кое-что ушить.
 — Неужели ты собираешься одеть ее как мальчика, Элизабет?
 — А почему бы и нет, отец? — спросила Линнет. — Я буду вести себя очень тихо, стоять в группе зрителей. Если я спрячу волосы под кепкой, никто не догадается.
 — Знаешь, Липни, я понимаю, как ты этого хочешь. Просто несправедливо, что после всех твоих теоретических исследований ты не сможешь увидеть ритуал.
 — Я буду рядом и присмотрю за ней, папа, — сказал Гарет.
 — Хорошо, хорошо, сдаюсь. Иди наверх, Гарет, и выбери какие-нибудь брюки и рубашку.
 Конечно, они чуть не отказались от этой идеи, когда Линнет примерила рубашку и брюки брата.
 — Мы почти не отличаемся по росту, Гарет, но по размерам…
 — Ничего, с этим мы справимся, — сказала тетя. — У нас еще несколько часов.
 И действительно справились. Они подгибали, подкалывали, подшивали и наконец получилось нечто подходящее. Не очень модное, конечно, но по крайней мере Линнет не приходилось больше поддерживать брюки.
 — А вот с курткой мы ничего не можем сделать, Гарет, — сказала мать.
 — Мне кажется парень на конюшне у миссис Каутс такой же комплекции, как Линнет, — сказала Кейт.
 Гарри вышел, а затем вернулся с темно-синей шерстяной курткой.
 — Мне пришлось купить ее, и он принял меня за чудака, потому что я заплатил хорошие деньги за вещь, которая не подходит мне. Но теперь она наша. И кепка.
 Куртка подошла почти идеально. А когда Линнет подобрала под кепку волосы, она стала выглядеть так, что вполне могла сойти за мальчика, если будет молчать и держаться возле отца и брата.
 Они втроем вышли из дома около десяти часов вечера. Линнет чувствовала такое же возбуждение, как в детстве, когда она кого-нибудь изображала. Ей было гораздо интереснее здесь, чем на любом лондонском вечере, и она важно выступала между отцом и братом, чувствуя себя свободней, чем когда-либо.
 В трактире было много людей. Они сдвигали столы поближе к стенам, чтобы освободить место для танцев. Трое пожилых мужчин держали аккордеоны, у троих были барабаны. Музыка зазвучала вскоре после того, как появились Ричмонды. Казалось, музыканты пока только разыгрываются. Хозяин продолжал обносить присутствующих элем. Линнет радостно оглядывалась вокруг, но увидев двоих мужчин, спускающихся по лестнице, схватила брата за руку.
 — Гарет, неужели это лорд Сидмут и лорд Клитероу? Как они могли здесь оказаться?
 — Да, это они! Понятия не имею. Хотя, если подумать, можно догадаться, — ответил Гарет, проницательно глядя на сестру.
 — Но Джеймс ничего не говорил мне.
 — Возможно, он хотел преподнести тебе сюрприз. Думаю, ему не хотелось надолго разлучаться с тобой.
 Линнет сначала бросило в жар, потом в холод. Ей было приятно, что Джеймс приехал следом за ней сюда, что ему была небезразлична она и ее научные исследования. Но что может подумать один из Отли о девушке, нарядившейся в мужское платье и явившейся поздно вечером в трактире?!
 Джеймс и Гарри рано легли спать. Когда их разбудила музыка, они сначала ничего не могли понять.
 — О Боже, наверное, именно это имел в виду хозяин, говоря, что нам не удастся поспать, — проворчал Гарри.
 Они попытались не обращать внимания на музыку, но это оказалось невозможно.
 — Давай прекратим попытки уснуть и спустимся вниз, Гарри, — сказал Джеймс. — Должно быть, — это начало празднества.
 Они оделись и спустились вниз, удивляясь, зачем это все столы придвинуты к стенам. Им удалось выпить по кружке эля, прежде чем хозяин закрыл бар.
 — Посмотри, Гарри, это не Торн? И его отец?
 — Да, это они. То, что здесь происходит, явно имеет отношение к ритуалу, иначе Ричмонд не был бы здесь. Держу пари, он не любитель ночных попоек.
 Друзья протиснулись сквозь толпу и поздоровались с Гаретом и его отцом. Они не обратили внимания на Линнет, точнее, решили, что стоящий рядом с Рич-мондами паренек не имеет к ним отношения.
 — Что здесь происходит, мистер Ричмонд? — спросил Гарри.
 — Обычно в ночь накануне праздника они устраивают танцы.
 — Что-то вроде танцев по мотивам баллад о «Робин Гуде»?
 — Не думаю. Ведь это связано с праздником Чучела коня.
 В эту минуту барабаны начали выбивать мерную дробь, собравшиеся затянули песню, а двое молодых мужчин вышли в круг.
 Этот танец не был похож ни на один из виденных ими прежде. Сначала было нечто вроде гарцующего шага, сопровождаемого волнообразными движениями рук, потом, когда темп музыки замедлился, молодые люди присели на корточки, сближаясь и «обнюхивая» друг друга, как будто действительно были лошадьми. Потом барабанная дробь ускорилась, они поднялись и стали танцевать, как вначале.
 Это повторялось снова и снова, барабанная дробь и льющаяся мелодия зачаровывали. Джеймс, стоявший рядом с Лин-нет, почувствовал, что перестает быть послушным представителем рода Отли и становится самим собой, просто Джеймсом. Не виконтом, не образцовым сыном, а человеком, свободным от титулов и условностей.
 Линнет тоже была взволнована. Поначалу ее ум исследователя пытался делать какие-то заметки, запоминать движения, анализировать слова песни. Но через несколько минут ее захватило происходящее, она стала как бы частью его. Ей казалось, что трактир куда-то пропал, что исчезли все следы цивилизации и они находятся на склоне холма вместе с первыми исполнителями танца. Повинуясь порыву, она дотронулась до Джеймса и прошептала:
 — Поразительно, не правда ли, Джеймс?
 Ее прикосновение как будто обожгло его. Он сразу узнал ее, заглянув в лицо, поднятое к нему. Ее глаза расширились от страха, когда она поняла, что неосторожно выдала себя. Джеймс заулыбался при виде «королевы фей», одетой как простой деревенский парень. Она была так естественна; впервые ему казалось, что до нее можно дотронуться, и он, не раздумывая, нагнулся и легко поцеловал ее в губы. Линнет почувствовала, как она раскрывается навстречу его ласке. Не было ни страха, ни воспоминаний, проносящихся в сознании. Только Джеймс, вглядывающийся в нее нежно и страстно. Она ощутила освобождение, словно вся энергия, которую она прятала все эти годы, вернулась к ней. Ей захотелось танцевать, захотелось выйти с Джеймсом и плясать, как те парни, которые как бы обнюхивали друг друга. Она хотела быть с ним, и это желание было настолько новым и прекрасным, что ей захотелось встряхнуть волосами, как гривой…
 Им повезло: их поцелуй заметили только Гарри и Гарет. Гарри испугался, когда увидел, как его друг наклоняется, чтобы поцеловать какого-то парня. Его тоже увлек танец, но не до такой степени, и он уже собирался оттащить Джеймса, когда увидел, что Гарет, наклонившись, шепчет что-то на ухо пареньку. И когда тот отступил, Гарри узнал в нем мисс Ричмонд. «Ну, конечно, — подумал он, — она не могла удержаться, чтобы не прийти сюда». Но хорошо, что Гарет прервал их поцелуй, пока никто не заметил. Хотя, кто знает, может быть, никто и не придал бы этому значения в царящей здесь атмосфере теплоты и открытости.




 34


 Когда часы пробили полночь, центр праздника неожиданно переместился на площадь перед «Золотым Львом», где собрался хор местных жителей.
 — Ночная песня, — прокричал кто-то, распахивая дверь трактира, чтобы слушать певцов.



   Эй, вставайте, мистер Скотт, хор по городу идет!
   Пройдем мы по дорожкам и вытопчем ваш сад
   И от пенья нашего стекла задрожат



 После этого вступления горожане продолжили пение:



   Встаньте, мистер Джонсон, в доме своем,
   Ведь завтра приходит к нам лето
   Налейте нам эля, и дружно споем
   В майское утро это



 Исполнив несколько куплетов, обращенных к трактирщику и его жене, певцы двинулись дальше по городу.
 Пение продолжалось несколько часов. Когда ранним утром остальные члены семьи Ричмондов вышли на городскую площадь, Линнет и мужчины уже обошли весь городок. Хотя они совсем не спали, но были очень бодры и приветствовали родных грубоватыми веселыми возгласами, как местные жители. Кейт с удивлением смотрела на сестру. Она никогда не видела Линнет такой оживленной. Ее глаза сияли, и ее, по-видимому, совсем не стеснял мужской костюм. Кейт невольно позавидовала ей.
 Леди Элизабет недоуменно посмотрела на Джеймса и Гарри.
 — Как вы здесь оказались, милорды? Гарри рассмеялся.
 — Наверное, так же, как и вы. Мы совершили ужасное путешествие под проливным дождем, но. я считаю, что оно стоило всех неудобств.
 Джеймс счел нужным дать дополнительные объяснения.
 — Мы были так заинтересованы рассказами мистера Ричмонда, что решили не упустить возможностги…
 — …следовать з, а моей дочерью, — с иронией закончила леди Элизабет.
 — Да, признаюсь, , я приехал, чтобы видеться с мисс Линнет, и я нашел ее, и мы провели чудесный ве;чер…
 — О, мама, это» была удивительная ночь…
 — Я вижу, Линнеи, а ведь ритуал еще не начался.
 — Не понимаю, как Чучело коня может быть лучше TOiro, что мы уже видели, — сказал Гарет.
 Мистер Ричмонд огляделся и сделал рукой жест, как бы обводящий все вокруг. Сияло солнце. В его лучах капли дождя на первоцветах, колокольчиках и примулах, украшавших майское дерево, сверкали, как бриллианты. Флаги полоскались на свежем ветру, а серебристо-серые листья платанов, выстроившихся перед домами, создавали впечатление, будто находишься в лесу. Приближался кульминационный момент праздника. Все услышали громкий крик, похожий на «гип-гип, ура!».



   Конь, конь, крошка-конь!
   Конь, конь, крошка-конь!



 И появился конь.
 Кейт никогда не видела ничего подобного. Она наблюдала на праздниках майские деревья, шуточные народные танцы и костры в Иванов день. Но все это были — чисто английские увеселения. А это фантастическое создание выглядело так, будто оно было совсем из других краев. Кусок черной ткани, пропитанной смолой, драпировал огромный каркас, на котором крепилась до смешного маленькая голова коня. А наверху, из центра каркаса, высовывался «всадник». На нем была большая черная маска, разрисованная белой и красной красками.
 Молодой человек, одетый в стиле исполнителей народных танцев о Робине Гуде, держа в руке какую-то деревяшку, вывел коня на площадь. И там они начали танцевать.
 Те, кто был вечером в трактире, узнавали некоторые движения, в особенности дразнящие подрагивания тела молодого человека с деревяшкой. Конь танцевал, каркас его покачивался, а толпа пела:



   Вместе, вместе мы станем танцевать,
   Ведь завтра приходит к нам лето
   Куда б ни ушли мы, сойдемся опять
   В майское утро это.



 Барабаны били не переставая. Для Гарри впервые барабанная дробь не ассоциировалась ни с армией, ни с убийством, ни со смертью. Барабаны били в честь жизни, а не смерти. Как объяснил один из барабанщиков накануне вечером, они пробуждали землю.
 Исполнители куплетов снова пропели «Встаньте…» трактирщику и его жене. И медленно пошли по городу, останавливаясь у каждого окна, чтобы обратиться с приветствием к старикам и старушкам.
 — Иначе старые люди почувствуют себя забытыми, — объяснил Гарри стоящий рядом мужчина.
 После трех-четырех куплетов каждый раз происходило нечто странное. Барабаны замолкали, конь опускался на землю, а песни звучали тише, и в них слышалась печаль.
 Гарри совсем не понимал слов, которые звучали в сопровождении этой медлен-ной мелодии. Но мотив… мотив трогал его своей грустью. Казалось, он был еще грустнее оттого, что слова были непонятны.
 «Дразнящий» — парень с деревяшкой в руках — подсунул ее под коня; потом ее вытолкнули оттуда, он схватил ее и огрел коня так, что тот подпрыгнул, как будто воскреснув после непродолжительной смерти. Гарри захотелось подпрыгнуть вместе с конем, а когда исполнители снова запели куплет, после которого конь «уми-рал», он почувствовал, как его охватила тоска по всем погибшим товарищам.



   О, где же наши парни, пропавшие во мгле,
   Ведь завтра приходит к нам лето.
   И что же с ними сталось на чужой земле,
   В майское утро это?



 «От многих из них остались только белеющие груды костей под солнцем Португалии и Испании», — подумал Гарри, когда конь снова опустился на землю. Он ощутил, как бегут по щекам слезы, и непонятно было, плачет ли он от горя или от радости, так перемешались эти чувства. Было столько радости в пении, танцах, в весенней зелени вокруг. Это был прежде всего ритуал единства и сплоченности. Не имели значение ни положение в обществе, ни возраст, ни богатство, ни дружба или вражда между людьми. И все-таки каждый раз, когда исполнялся припев, у Гарри сжималось сердце: ведь не только радость, но и горе и страдания неизбежны в жизни. Напротив Гарри стояли три местные девушки, а рядом с ними он увидел раскрасневшуюся от волнения Кейт Ричмонд.
 — Где же те девицы, которым петь пора, — пропели горожане, обращаясь к хихикающим и закрывающим лица девушкам.
 — Собирать цветы ушли они в луга… Наступила короткая пауза, потом «дразнящий» схватил ближайшую девушку, взвизгнувшую от удовольствия, и втолкнул ее под попону коня.
 Горожане запели «Вместе, вместе…», а четыре ноги под попоной продолжили танец. Когда закончился припев, из-под коня появилась девушка с лицом, измазанным сажей. Все радостно закричали. Гарри спросил у пожилой женщины, стоявшей рядом, что это означает, и она объяснила, что если девушка выходит с измазанным лицом, то она выйдет замуж к Рождеству. Каким-то образом кто-то узнал, как зовут Кейт, потому что следующий куплет был обращен именно к ней.



   Встаньте, мисс Кейт, в прозрачных шелках,
   Ведь завтра приходит к нам лето
   Просвечивает тело белее молока
   В майское утро это



 Кейт густо покраснела и отрицательно покачала головой, когда к ней приблизился «дразнящий», но все было напрасно. Ее тоже втолкнули под коня, и Гарри видел, как ее ноги неуверенно задвигались, пытаясь исполнить незнакомый танец.
 Когда она появилась из-под коня, толпа закричала еще громче, потому что у Кейт были испачканы смолой, пропитывавшей конскую попону, не только лицо, но и руки, и юбка.
 Танцы продолжались весь день до вечера. Во второй половине дня тетя Кейт не выдержала и устроилась на скамейке перед трактиром, где вместе с местной пожилой женщиной распила пинту эля, слушая рассказы о ритуале. Но все остальные прошли с горожанами до конца, несмотря на одолевавшую их усталость.
 Пение куплетов продолжалось, но Гарри не мог их петь. Как только он открывал рот, ему в голову приходила только строчка «Просвечивает тело белее молока…» В какой-то момент он оказался рядом с Кейт. Она взглянула на него и рассеянно улыбнулась. А он видел только ее, представляя ее в шелковом пеньюаре, сквозь который просвечивает тело. Он весь напрягся, и на мгновение им овладело желание вытащить ее из толпы и увести в укромное место, где он мог бы любить ее. Он был потрясен накатившей волной страсти и позволил танцующей толпе разъединить их, пока он не сделал ничего неприличного. Он был опьянен праздником Чучела коня. Неудивительно, что через девять месяцев после него всегда рождалась куча ребятишек. А вот урожай бывал разным.




 35


 Из рассказов Линнет и отца Кейт знала о ритуале совсем немного, и сила его воздействия оказалась для нее неожиданной.
 Эта мощь не поражала мгновенно, как при первом же взгляде на громадные камни Стоунхеджа. Ритуал был добрым и радостным и полностью завладевал человеком. Кейт, как и лорд Сидмут, чувствовала радость и скорбь одновременно. Жители Пэдстоу жили своей обычной жизнью триста шестьдесят четыре дня в году, а потом, в этот день, верные традиции, они как будто создавали особый мир, где поминались и праздновались смерть и возвращение к жизни, свет и тьма, нежность цветов и твердость майского дерева.
 Кейт была захвачена зрелищем. Она видела, как одну из девушек втолкнули под коня, и представить себе не могла, что ее ожидает то же самое, пока не оказалась под попоной. Там было душно и темно. Зная, что ее никто не видит, она попробовала тоже танцевать. Испачканная смолой юбка вздымалась при движениях, задевая руки и оставляя на них следы. Выйдя наружу, она почувствовала себя такой свободной, как никогда в жизни: свободной от повседневных забот, от расходных книг, от всех пут цивилизации. Когда перед ней неожиданно появился Гарри Лифтон, она улыбнулась ему, как доброму другу. А он посмотрел на нее так, что ее бросило в жар, как будто она все еще была под попоной коня. Она невольно подумала о том, как своеобразна его цыганская внешность — черные волосы, загорелое лицо, как он красив. Он казался таким же раскованным и свободным, какой ощущала себя она. Если бы она была местной девушкой, а он — рыбаком из Пэдстоу, они, наверное, отправились бы рука об руку в какое-нибудь укромное местечко, чтобы совершить там обряд более древний, чем обряд Чучела коня. У нее перехватило дыхание при мысли, что они могли бы лежать на зеленой траве, и его стройное тело прижималось бы к ней… Когда людской поток разъединил их, она постаралась выбросить из головы неожиданно возникшую картину их сплетенных тел. Как могла она представить такое, если даже не была уверена, что лорд Сидмут нравился ей?!
 Когда затихла барабанная дробь и прекратилась танцы, было почти десять часов вечера. Ричмонды, не замечавшие весь день усталости, сразу же почувствовали себя разбитыми. Вдовствующая маркиза удалилась в дом миссис Каутс еще несколько часов назад, теперь за ней последовали остальные члены семьи. Джеймс, весь этот день находившийся возле Линнет, проводил их. Когда они прощались у дверей, мистер Ричмонд, видя явное нежелание Джеймса расставаться, сжалился над ним и пригласил его прийти на следующий день на поздний завтрак.
 — Уверен, что миссис Каутс не будет возражать против еще одного человека за столом. Нет, двух. Пожалуйста, пригласите и Сидмута присоединиться к нам.
 Лицо Джеймса прояснилось, и он, очень довольный, попрощался.
 На следующее утро все проснулись поздно. Миссис Каутс подала завтрак в полдень. Путешественники находились в дурном расположении духа.
 Две супружеские пары почти не разговаривали, молодежь чувствовала себя неловко. Казалось, что Джеймс утратил только что обретенную непринужденность в отношениях с Линнет и был скованным, как в начале знакомства. А Гарри, оказавшемуся за столом рядом с Кейт, вдруг изменила способность вести легкую беседу, и он ограничивался лишь короткими фразами типа «Передайте мне, пожалуйста, сливки, мисс Кейт. Благодарю вас».
 Все было так, словно все они вчера вознеслись в какой-то другой мир, полный значительных событий и высоких чувств, а сегодня оказались в привычном мирке. И если что-либо и пытались сказать по этому поводу, то это звучало малоубедительно.
 Тетя Кейт прекрасно чувствовала подтекст натянутой застольной беседы, и он ее забавлял. Возможно, потому что она сидела во время праздника, а потом рано ушла спать, она не была уставшей. От ее взгляда не ускользнуло ни сближение Джеймса и Линнет, ни то, что Гарри Лиф-тон сосредоточил свое внимание на Кейт.
 Она считала, что Джеймс и Линнет находятся на пути к счастливому финалу. Джеймс идеально подходил ее старшей племяннице. Несмотря на их скованность за завтраком, вдова была уверена, что когда Джеймс сделает официальное предложение, Линнет примет его.
 Чем больше маркиза думала о Сидмуте и Кейт, тем больше убеждалась, что они были бы прекрасной парой. Наблюдая за ними сейчас, она подумала не без иронии, что вряд ли кто-нибудь кроме нее мог прийти к подобному заключению. И все же Сидмут с его роковым обаянием был именно тем человеком, который был нужен практичной Кейт. Но маркизу беспокоил буйный нрав Сидмута. Его отец тоже был повесой, но она была уверена, что за бесшабашным поведением Гарри скрывались более глубокие страсти. Его как будто что-то терзало. Она опасалась, что, беспечно ухаживая за девушками, он может совершенно случайно остановиться на одной из них, жениться на ней и сделать несчастными и себя, и ее.
 Она никогда в жизни не играла роль свахи, но, наблюдая за Кейт и Гарри, решила, что ей следует выступить в этой роли. Ее интуиция помогала ей всегда находить выход из опаснейших ситуаций в самых ужасных районах Лондона. Она решила положиться на нее и на этот раз и сделать все, чтобы помочь своей племяннице и Сидмуту понять, какие возможности таит для них совместное будущее.




 36


 В первую очередь по возвращении в Лондон все испытывали какую-то растерянность. В Пэдстоу они стали участниками события, принадлежащего вечности и реальной жизни настолько, что все окружавшее их в Лондоне казалось пустым и суетным. Контраст между напускной вежливостью света и открытостью и теплотой праздника в Пэдстоу был настолько разителен, что они даже стали воспринимать как чуждый им тот мир, которому принадлежали и в которой вернулись.
 Пожалуй, тяжелее всего приходилось Джеймсу. Его жизнь всегда была подчинена определенным правилам и чувству долга, и он никогда не подвергал сомнению окружающий его мир. Все От ли были отменно вежливы, сдержанны, женились сообразно своему состоянию и положению в свете и производили на свет новых Отли, которые продолжали семейные традиции. Если бы он отправился на войну, как Гарри, его отношение к жизни изменилось бы. Но поскольку этого не случилось, Джеймс никогда не смотрел на свою жизнь как бы со стороны до тех пор, пока ему не пришлось бороться за жизнь в Йоркшире. Оказавшись после страшной снежной бури в сердечной атмосфере семьи Ричмондов, он стал меняться. Кульминация происходящих в нем перемен наступила в Пэдстоу. Он вернулся домой совершенно другим и впервые в жизни понял, как чужд был его семье мир искренних чувств.
 Леди Отли все больше беспокоилась из-за того, что сын все свое внимание уделял мисс Ричмонд и отказывался ухаживать за одной из двух девушек, которых выбрала для него семья. Его внезапный отъезд в Корнуолл вслед за эксцентричными Рич-мондами, его намерение увидеть какой-то языческий праздник заставили его мать обратиться к ее деверю, епископу. На третий день после возвращения Джеймса мать и дядя пригласили его в библиотеку.
 — Джеймс, — торжественно произнесла мать, — твой дядя хочет поговорить с тобой. Я оставлю вас ненадолго.
 Леди Отли встала, но Джеймс сделал протестующий жест.
 — Думаю, тебе нужно остаться, мама, — сказал он мягко, но решительно. Леди Отли опустилась на диван, пораженная как поведением сына, так и своим. Джеймс впервые после смерти отца дал понять, что он здесь главный.
 — Итак, что вы хотите сказать мне, дядя Герберт? — Джеймс хорошо знал, что именно, но хотел сыграть сцену от начала и до конца.
 — Твоя мать обратилась ко мне, потому что ее серьезно беспокоит здоровье твоей души.
 — Моей души?
 — Она рассказала мне, что ты отправился в Корнуолл, чтобы участвовать в некоем… языческом обряде.
 — Наверное, можно сказать и так, — согласился Джеймс. — На самом деле это празднество, уходящее корнями в дохристианскую эпоху. Но я совершенно не понимаю, какое отношение это имеет к моему душевному здоровью.
 — Когда я учился в Оксфорде, то был знаком с Эдвардом Ричмондом. Он, мягко говоря, эксцентричный агностик. Не думаю, что дружба с этой семьей пойдет тебе на пользу.
 — Мне, как представителю семьи От-ли?
 — Да, Джеймс, — заметила леди От-ли. — И ты не смеешь иронизировать над принадлежностью к семье От ли!
 — Я не иронизирую, мама. Просто я устал от того, что всегда должен быть в первую очередь одним из Отли, а потом уж самим собой.
 — Отли всегда были уважаемой и богобоязненной семьей. А высокое положение подразумевает и высочайшую ответ-
 ственность, Джеймс, — произнес нараспев епископ, как будто с кафедры.
 — Наверное, это так, но быть Отли не очень-то весело, — сказал Джеймс. В его глазах загорелся насмешливый огонек.
 — Весело! Разумеется, нет. Жизнь вообще серьезная вещь, а жизнь виконта Клитероу — тем более.
 — Но означает ли это, что ради долга перед семьей и титулом я должен отказаться от долга перед самим собой?
 — Джеймс, ну при чем тут ты сам? — требовательно возгласил дядя. — Именно нелепая поглощенность самим собой приводит к таким скандалам, как в случае с лордом Байроном и леди Каролиной Лэм. Но если сумасбродные поэты и сумасшедшие женщины могут пренебречь од-ществом и семьей, то Отли — никогда!
 — Мы хотим знать, Джеймс, — спросила мать, — кого ты решил сделать виконтессой Клитероу: мисс Харгрейв или мисс Клемент?
 — Ни ту, ни другую, — ответил Джеймс.
 — Видишь, брат, этого я и боялась! — воскликнула леди Клитероу.
 — Что ты имеешь в виду, Джеймс? — холодно спросил епископ.
 Год назад Джеймса испугал бы тон дяди и недовольство матери. Но сейчас он чувствовал себя свободным от фамильного суесловия о долге и ответственности Отли.
 — Я намерен сделать виконтессой Кли-тероу мисс Линнет Ричмонд. В случае, если смогу уговорить ее выйти за меня замуж.
 Его мать задохнулась от гнева.
 — Я так и знала! Во всем виноват Гарри Сидмут! Я никогда не понимала, почему ты дружишь с этим распутником. И вот, наконец, ему удалось настроить тебя против собственной семьи.
 — Не говори глупостей, мама, — отрезал Джеймс, потеряв терпение. — Всю жизнь я следовал твоим правилам. Всегда делал то, чего хотела ты. Сейчас я вырос, и пора мне сделать то, чего хочу я. А я хочу жениться на мисс Линнет Ричмонд!
 — Но они, мягко говоря, очень странные люди, Джеймс, — возразил дядя. — Они почти никогда не приезжают в ЛЪн-дон на светский сезон. Они совсем не религиозны. А леди Элизабет занялась разведением овец, как будто ей было мало скандала в связи с бегством перед свадьбой.
 — Да, занялась и преуспела в этом, — твердо сказал Джеймс.
 — А знаешь ли ты, чем занимается ее невестка? — спросила мать. — Почему ее зовут Методистской маркизой?
 — Кажется, она занимается благотворительностью в бедных районах города. Я знаком с ней, она прекрасная женщина.
 — Благотворительностью! Расскажи ему ты, брат. Мне стало так плохо, что я должна лечь в постель.
 Джеймс проводил мать до двери и приказал горнич-ной отвести ее наверх.
 — Вдовствующая маркиза занимается тем, что разъясняет правила гигиены уличным женщинам, Джеймс. Разве теперь тебе не очевидно, что ни один Отли не может породниться с такой семьей? Она же поощряет проституцию.
 — А не считаешь ли ты, дядя, что проституции способствует нищета, а не леди Тримейн?
 — Одно дело, если бы она старалась спасти этих несчастных. Но она не делает этого, а только помогает им избежать заразных болезней.
 — И это не так уж мало, дядя.
 Говоря по правде, Джеймс действительно был слегка шокирован тем, что рассказал ему епископ, и сейчас как будто думал вслух. Но чем больше он думал об этом, тем справедливее ему представлялись собственные суждения.
 — Ведь настоящее благочестие подразумевает как заботу о душе, так и заботу о теле?
 — Я вижу, что спорить с тобой бесполезно, Джеймс. Ты решительно намерен сделать так, как сказал?
 — Я очень люблю мисс Ричмонд. Думаю, что она будет мне хорошей женой, а я ей — хорошим мужем. До сих пор я жил так, как положено Отли. Остаток жизни я хочу прожить так, как хочет именно этот Отли, то есть я.
 — Тогда мне остается только молиться за тебя, племянник.
 — Я буду благодарен вам за ваши молитвы, ваша светлость, — с улыбкой ответил Джеймс. — А сейчас я должен идти. Я договорился провести сегодняшнее утро с лордом Сидмутом.
 Был прекрасный день, и Джеймс решил пойти к Гарри пешком. То, что он противостоял матери и дяде, объявил им о своей независимости, наполняло его радостью и легкостью. Когда его провели к Гарри в маленькую гостиную, друг сразу заметил происшедшую в Джеймсе перемену.
 — Ты просто светишься от радости, Джеймс. Ты сделал предложение мисс Ричмонд, и оно принято?
 — Еще нет, Гарри, — ответил Джеймс, широко улыбаясь.
 — Тогда что же тебя так осчастливило?
 — Сегодня утром я чувствую, что могу делать все, что хочу, — сказал Джеймс, усаживаясь за стол и намазывая маслом тост.
 — Почему? — спросил Гарри, недоумевая, в чем может быть причина произошедшей в друге перемены.
 — Потому что я наконец восстал против матери и дяди!
 — Как! Бросил вызов Отли? Невероятно!
 — Это правда, Гарри. Мать обратилась за помощью к дяде якобы для того, чтобы спасти мою душу. Но в действительности они оба хотели добиться, чтобы я перестал компрометировать семейство Отли, поддерживая знакомство с Рич-Мондами.
 — И что ты им ответил?
 — Что намереваюсь жениться на стар-
 шей мисс Ричмонд, если она согласится стать моей женой.
 — Отлично, Джеймс!
 — Я впервые осознал, какой ограниченный зануда мой дядя Герберт. Наверное, только такой человек и может стать епископом! Интересно, какой церковный деятель получился бы из мистера Эдварда Ричмонда?
 — Думаю, очень плохой. Джеймс рассмеялся.
 — Наверное, ты прав. Он слишком честен и независим, чтобы выслуживаться в церковной иерархии. Кроме того, деятельность леди Тримейн не позволила бы ему извлекать выгоду из «служения церкви». Ты знаешь, чем она занимается, Гарри?
 — Методистская маркиза? Ну да, я думал, все об этом знают.
 — Я знал, что она посещает бедноту и слышал о ее громиле-телохранителе. Но что она учит проституток правилам гигиены…
 — Это уже слишком для чувствительного Отли, Джеймс? — поддразнил Гарри.
 Джеймс покраснел.
 — Да, я был слегка шокирован. Но когда я подумал об этом, то пришел к вы-
 воду, что это совсем не так лицемерно, как всеобщее презрение к этим женщинам, нежелание протянуть им руку помощи в их нищенском существовании.
 — Согласен. И во всяком случае, слово «лицемерие» не подходит для семьи Рич-мондов. А когда ты собираешься просить руки мисс Ричмонд?
 — Я, пожалуй, еще немного подожду. Впрочем, нет, я сделаю это сегодня! Но я хочу убедиться, что наш поцелуй не был случайностью, рожденной волшебной атмосферой Пэдстоу.




 37


 Если бы он только знал, что мисс Ричмонд может думать только о Джеймсе Отли, лорде Клитероу и его поцелуе. Она спрашивала себя, был ли поцелуй случайным, или Джеймс попытается поцеловать ее еще раз. Он объявил о своем намерении ухаживать за ней, но Линнет привыкла к тому, что мужчины прекращали ухаживания, когда проходило опьянение ее красотой. Она была так неопытна, что походила сейчас на шестнадцатилетнюю девушку, пришедшую в смятение от первой влюбленности. Однажды под утро ей приснилось, что Джеймс целует ее. Сон был приятным и волнующим, и она провела весь день как в тумане, мечтая снова погрузиться в этот сон.
 Когда она застегивала плащ, собираясь на раут к Лэнгли, ее руки дрожали. Она знала, что Джеймс будет там и пригласит ее танцевать. Мысль о том, что он будет обнимать ее во время танца, приводила ее в трепет.
 Джеймс немедленно подошел к ней, как тодько она появилась в бальном зале. Он подумал, что она еще никогда не была так прекрасна. Ее платье было расшито серебряной нитью и украшено жемчугом. Жемчужины были вплетены и в ее волосы. И было что-то в ее красоте в этот вечер, как будто поощрявшее его к сближению. Он попросил ее записать его на два вальса.
 Во время первого вальса Линнет не решалась смотреть в глаза Джеймсу. Она быстро взглядывала на него, отвечая на вопрос, а потом снова опускала глаза.
 — Кажется, вас очень занимает мой лацкан, мисс Ричмонд, — шутливо сказал он.
 Линнет зарделась.
 — Боюсь, это потому, что я до сих пор испытываю неловкость из-за своего поведения в Пэдстоу.
 Джеймс не понял, был ли этот намек на их поцелуй хорошим или плохим знаком для него.
 — Неужели вы испытали только неловкость, мисс Ричмонд?
 — О нет, — тихо ответила Линнет.
 — Тогда, возможно, мне удастся убедить вас повторить поцелуй?
 — Да, — ответила она, храбро взглянув прямо в глаза Джеймсу.
 Джеймс посмотрел на ее зардевшееся лицо, привлек поближе и сказал:
 — Сегодня очень жарко, мисс Ричмонд. Давайте после танца выйдем в сад.
 Другие пары тоже отправились в сад, но Джеймсу и Линнет удалось найти уединенный уголок, где они опустились на небольшую каменную скамью. Пахло мятой и тимьяном.
 — Мы поцеловались в первый раз при таких необычных обстоятельствах, мисс Ричмонд. Я хочу, чтобы второй поцелуй был таким, как хотите вы. Мне не хотелось бы торопить вас.
 Линнет посмотрела на Джеймса и увидела в его глазах выражение заботы о ней и страстного желания одновременно. Он говорил ей раньше, что любит ее, и она приняла это как должное, но приняла только умом, не испытывая никаких чувств. Теперь это свершилось. Она ощущала, что он не просто желает ее, он ее любит. И она полностью растворилась в сознании того, что любима. Их первый поцелуй был с ее стороны выражением радости и дружеских чувств, а не желания. А вот сейчас оно переполняло ее. Она придвинулась поближе и подняла голову в ожидании поцелуя. Он нагнулся и слегка коснулся ее губ своими. Поразительно, но это краткое касание губ пронзило обоих подобно молнии. Линнет порывисто обвила рукой шею Джеймса и привлекла его к себе для долгого поцелуя. Когда он наконец оторвался от ее губ, обоим не хватало воздуха.
 Джеймс услышал шаги и легкий смех и понял, что к ним приближается какая-то другая пара.
 — Нам пора идти, любимая, — сказал он, нежно касаясь ее волос, чтобы поправить выбившуюся прядь.
 Линнет кивнула и порывисто вложила свою руку в его ладонь. Их пальцы сплелись, и Джеймс подумал, что никогда еще не был так счастлив. Приближающаяся пара была так поглощена собой, что даже не обратила на них внимания, и Джеймс держал руку Линнет, пока они не подошли к дверям бального зала. Он подвел ее к родным, вежливо поклонился и сдержанно сказал, что будет ждать их следующего танца.
 Когда он снова подошел, чтобы танцевать с ней второй вальс, Линнет шагнула ему навстречу. Они не разговаривали. Им не нужны были слова. За ужином они тоже не говорили друг с другом, ограничиваясь вежливой беседой с другими соседями по столу.
 Расставаясь в конце вечера, Джеймс пожелал Линнет спокойной ночи и тихо добавил:
 — Могу я пригласить вас на прогулку завтра утром?
 Она кивнула в знак согласия, понимая, что завтра будет формально выражено то, что было решено между ними в этот вечер.
 Лорд Сидмут в тот вечер танцевал с почтенными вдовами и замужними женщинами. Он не выделил ни одну девушку, не начал шутливых ухаживаний, чтобы она почувствовала себя объектом его внимания. Единственными незамужними женщинами, с которыми он танцевал, были сестры Ричмонд. В обществе хорошо знали, что за старшей сестрой ухаживал лорд Клитероу. Было также известно, что мисс Кейт никогда не проявляла интереса к лорду Сидмуту, и этот вечер подтвердил это мнение. Она вежливо приняла его приглашение, они весело поболтали во время танца, затем он поклонился и отвел ее к брату.
 В действительности Гарри не узнавал себя. Большую часть года он ухаживал за девушками, которые по-настоящему не интересовали его. Он очень искусно возбуждал в них надежды, при этом ничем не компрометируя себя. А теперь, когда он понял, что Кейт Ричмонд действительно интересует его, казалось, он безнадежно забыл все приемы ухаживания и флирта. Куда только девалась его смелость и одержимость. Он испытывал какую-то неведомую им прежде робость.
 Кейт тоже была озадачена его поведением и своим отношением к нему. Она презирала его за то, что он много флиртовал, и возненавидела его после того, как он поцеловал Линнет. Конечно, она простила его, когда открылась вся правда, но все же продолжала считать его легкомысленным и поклялась, что не поддастся его обаянию.
 То, как он посмотрел на нее в Корнуолле, когда толпа соединила их и взгляды их встретились в тот долгий день, заполненный пением и танцами, поколебало ее решение. И в этот вечер, когда он пригласил ее на танец (а она прекрасно знала, что была единственной приглашенной им незамужней женщиной, не считая ее сестры), ей пришлось заново «вооружаться», чтобы противостоять его обаянию. Но, похоже, она готовилась к битве, которая так и не состоялась. Он был вежлив, держал ее в танце на подобающем расстоянии и вовсе не старался очаровать. Она недоумевала, зачем он вообще пригласил ее, если вел себя с ней, как со старой девой, лишенной привлекательности.
 Весь остаток вечера она злилась и на себя, и на него. На него — за то, что он не вел себя как легкомысленный повеса, а на себя — за то, что она хотела этого. Конечно, только для того, чтобы наказать его. Но неужели она настолько не интересовала его, что он даже не пытался флиртовать?
 К концу вечера у нее совсем испортилось настроение. Она ненавидела себя за непоследовательность. Наверное, она была единственной девушкой в Лондоне, которую он не пытался выманить на балкон или в сад. Она презирала его распутное поведение и в то же время хотела, чтобы именно так он вел себя с ней!
 Она провела длинную беспокойную ночь, наполненную снами, в которых ей являлся Сидмут. В одном из них она шла по садовой дорожке, за каждым поворотом которой ее поджидал Гарри, держа в объятиях то одну, то другую женщину. В другом она жила на неправдоподобно длинной улице в районе Мейфер и, выходя за дверь, видела, как из других дверей появляются девушки и протягивают руки за прекрасными цветами от лорда Сид-мута, а она, единственная, остается с пустыми руками.
 Гарри провел вечер ничуть не лучше. Бал был неинтересным, даже скучным, его оживил только один танец с Кейт. Но ей этот танец наверняка показался ужасно нудным, потому что он был столь же интересным партнером, как епископ Отли!
 Когда он вернулся домой, то тоже долго ворочался в постели. Наконец, отказавшись от попыток заснуть, он спустился в библиотеку выпить коньяку. В его мозгу снова и снова возникала майская песня, исполненная в Пэдстоу, и лицо Кейт, когда ее, смеющуюся и протестующую, втолкнули под коня. Такое живое, искреннее и открытое лицо. Не то чтобы некрасивое, но и не прекрасное. Кейт Ричмонд была цельной девушкой, обладающей и здравым смыслом, и чувством юмора. Она не побоялась поссориться с ним из-за того, как он вел себя с ее сестрой. Он совсем не воспринимал ее как женщину до поездки в Корнуолл, зато теперь она заслонила для него все на свете. Его притягивало к ней, как магнитом, но когда он находился рядом с ней, он словно цепенел. В этом таилась глубокая ирония: единственная женщина, которую он, кажется, мог полюбить, действовала на него так, что он терял весь свой арсенал ухаживателя: обаяние, настойчивость, а главное, свойство ускользать. Потому что он знал, что больше всего женщин привлекает именно это. Они нередко страстно хотят завладеть мужчиной, если знают, что им это вряд ли удастся. А сейчас мисс Кейт Ричмонд могла получить его всего, без остатка, а значит, скорее всего, ей этого не захочется. В этом и заключалась ирония.




 38


 Джеймс приехал за Линнет в своем экипаже около полудня. Он не хотел, чтобы оказалось много гуляющих, как обычно бывает в более позднее время, и надеялся отыскать там уединенный уголок. Линнет сопровождала горничная, но Джеймс заранее предупредил грума, чтобы тот отвлек девушку, и Джеймс мог побыть наедине с мисс Ричмонд.
 Как и предполагал Джеймс, парк был безлюдным. Утром светило солнце, но потом появились облака и, видимо, отпугнули желающих прийти сюда. Конечно, гулять под угрозой приближающегося дождя было не очень-то романтично. Но Джеймс все-таки приказал груму остановиться в знакомом ему месте, откуда дорожка вела к зарослям деревьев на краю парка.
 — Генри, мы с мисс Ричмонд хотим пройтись. Привяжи лошадей, а потом следуй за нами с ее горничной.
 Генри подмигнул горничной Линнет.
 — Он хочет побыть наедине с твоей хозяйкой, малышка. Дадим им эту возможность?
 — Моя хозяйка приказала мне дать им пятнадцать минут, но не больше.
 — Как! Так сказала мисс Ричмонд?
 — Да нет, не она. Моя настоящая хозяйка — вдовствующая маркиза. Она думает, что лорд Клитероу собирается сделать предложение сегодня.
 — Ага, значит, мне не придется отрабатывать это, — с улыбкой сказал Генри, доставая из кармана гинею. — Но я бы ничего не сказал тебе, если бы ты первая не проговорилась.
 Джеймс оглянулся несколько раз, но никто не следовал за ними, поэтому он предположил, что все идет как надо. Он взял руку Линнет в свою и ощутил в ней легкую дрожь.
 — Надеюсь, вас не беспокоит, что мы остались наедине?
 — Нет, Джеймс.
 Ему потребовалась целая минута, чтобы поверить в то, что она обратилась к нему по имени.
 — Вы назвали меня Джеймсом? Линнет начала оправдываться, уверяя, что оговорилась.
 — Пожалуйста, не извиняйся, дорогая. Позволь и мне называть тебя Линнет.
 — Да, Джеймс, с удовольствием.
 Они медленно шли рука об руку, взволнованные непривычным одиночеством на уединенной тропинке, физической близостью и взаимным желанием стать друг для друга чем-то большим, чем «мисс Ричмонд» и «лорд Клитероу». И тут Джеймс услышал легкое постукивание. Сперва он принял его за шум шагов, но потом понял, что это капли дождя падают на листья деревьев над их головами.
 — Черт! — вырвалось у него.
 — В чем дело, Джеймс? — спросила удивленная спутница.
 — Начинается дождь.
 Линнет вытянула руку, и на ладонь упало несколько капель.
 — Действительно, начинается.
 — Придется повернуть обратно.
 — Так скоро?
 — Я не могу допустить, чтобы ты промокла, дорогая.
 — Ты забыл, что я йоркширская девушка, — сказала она с лукавой улыбкой. — Такая погода мне привычна.
 Джеймс остановился и повернулся к ней.
 — Я представлял себе теплый день, лучи солнца, пробивающиеся на дорожку сквозь листву, — сказал он с печальной улыбкой, — и поляну впереди, где я мог бы расстелить сюртук и склониться к тво-им ногам…
 Линнет рассмеялась.
 — Тогда я рада, что идет дождь, Джеймс, потому что я бы этого не вынесла.
 — Но ты знаешь, что я люблю тебя?
 — Хотелось бы услышать это, — сму-щенно ответила она.
 — Я люблю тебя, мисс Линнет Рич-монд, — Джеймс сжал ее руки в своих, пристально вглядываясь в ее лицо. — И люблю именно тебя, Линнет, а не просто твою красоту. Могу ли я надеяться, что и ты полюбишь меня?
 — Боюсь, что нет, Джеймс.
 В его глазах отразилась такая боль, что Линнет тут же пожалела о своем поддразнивании и быстро закончила:
 — Тебе не нужно надеяться, Джеймс, потому что я уже люблю тебя.
 Джеймс позабыл все правила приличия, с силой привлек ее к себе и стал осыпать поцелуями лицо и шею. Уже не обращая внимания на дождь, который шел все сильнее.
 Только почувствовав, как намокло ее платье, Джеймс оторвался от нее.
 — Боюсь, нам пора возвращаться к экипажу, — сказал он, набрасывая ей на плечи свой сюртук.
 — Еще один поцелуй, — прошептала Линнет. — Она жаждала продлить ощущение губ Джеймса на своих губах. Джеймс нагнулся, чтобы поцеловать ее, и почувствовал, как раскрываются ее губы, приглашая к более страстному поцелую.
 — Наверное, даже хорошо, что идет дождь, — произнес Джеймс, наконец оторвавшись от нее.
 Линнет зарделась, и они пошли обратно по дорожке. Теперь Джеймс обнимал свою любимую за плечи. Линнет остановилась, когда до экипажа оставалось совсем немного, и вопросительно взглянула на Джеймса.
 — Ты ничего не забыл, Джеймс? Джеймс огляделся вокруг.
 — Да нет, мы вроде ничего не оставили.
 — Лорд Клитероу, не собирались ли вы просить моей руки?
 — О да, но я же сделал это, разве нет?
 — Нет, Джеймс, — ответила Линнет, глядя на него смеющимися глазами.
 Джеймс начал неуклюже извиняться.
 — Да, Джеймс. Я выйду за тебя замуж, если ты об этом попросишь.
 — Правда, мисс Ричмонд? — спросил Джеймс, развеселившись от своего замешательства и ее подтрунивания.
 — Правда, лорд Клитероу.
 На обратном пути им приходилось сдерживаться. В присутствии горничной можно было позволить себе лишь легкое пожатие рук. Но когда они подъехали к дому, горничная быстро выскользнула из экипажа, а Генри занялся лошадьми, и Джеймс улучил минуту для нового страстного поцелуя. Когда он наконец отстранился от Линнет, то спросил, дома ли ее отец.
 — Потому что, хотя я получил его разрешение на ухаживание, теперь нам следует сообщить ему нашу новость.
 — Скорее всего, он в библиотеке, работает над книгой.
 — О Боже! — вырвалось у Джеймса.
 — В чем дело, Джеймс?
 — Странно, но я совсем забыл о твоей научной работе.
 — Тебя это беспокоит, Джеймс? Будучи членом эксцентричной семьи Ричмон-дов, я могла позволить себе заниматься тем, что мне нравится. Если я стану Отли, мне придется изменить свой образ жизни? Линнет затаила дыхание. Она любила его, но не была готова отказаться от интересующих ее занятий.
 — Боюсь, что твои обязанности как виконтессы Клитероу будут отвлекать тебя от исследований больше, чем тебе хотелось бы. Ты сможешь с этим смириться?
 — А ты собираешься вести исключительно светский образ жизни? — ответила Линнет вопросом на вопрос.
 — По правде говоря, нет. Конечно, нам придется проводить какое-то время в Лондоне, но мы сможем и уединяться в моем имении в Йоркшире.
 — А члены семьи Отли согласятся породниться с синим чулком?
 — Отли сделают так, как скажу я. Я — глава семьи, — заявил Джеймс.
 Линнет подавила смешок.
 — Это прозвучало напыщенно, дорогая?
 — Да, немного. Но действительно, Джеймс, ты хорошо обдумал последствия брака с одной из Ричмондов? Представляешь, какие пойдут пересуды?
 — Я люблю тебя, Линнет Ричмонд, и меня не волнуют твои родные, будь они хоть исполнителями народных танцев.
 — Ты знаешь, папа действительно танцевал с мужским ансамблем в Бэйнбрид-же. Наверняка он и тебя научит, — с нарочитой серьезностью ответила Линнет.
 Джеймс рассмеялся.
 — Довольно насмешек, женщина. Давай войдем и объявим о нашем решении.




 39


 Разумеется, Ричмонды восприняли новость совсем не так, как Отли. Отец долго вглядывался в глаза Линнет, потом крепко обнял ее, стараясь не выдать своих чувств. Его бесконечно радовало выражение безмятежного счастья, сиявшее на лице дочери. Леди Элизабет, поздравив Линнет и Джеймса, отвела Джеймса в сторону и спросила о его планах относительно йоркширского имения.
 — Берегитесь, Джеймс, — предупредил его сэр Ричмонд, — а то Элизабет заставит вас развести там больше овец, чем могут вместить пастбища.
 — Надеюсь, мы с Линнет сможем проводить много времени в имении, так что я с радостью приму советы по его лучшему обустройству.
 Кейт старалась ничем не выдать своих чувств. Она готова была заплакать, глядя на счастливые лица Джеймса и Линнет. Ее сестра явно была по уши влюблена в лорда Клитероу, а ведь никто не думал, что она вообще выйдет замуж. Для Кейт замужество сестры означало, что ей будет совсем одиноко, даже если Линнет будет подолгу жить в йоркширском имении. Сначала их дом покинул Гарет, а теперь — Линнет. «А я останусь незамужней сестрой, буду заботиться о родителях и вести хозяйство», — думала она. Ей было стыдно оттого, что слезы подступили к горлу, и от счастья за сестру, и от мысли о собственном одиночестве. Глядя на Линнет и Джеймса, она невольно подумала о том, что бы она чувствовала, если бы объявили о ее помолвке с лордом Сидмутом, и тут же укорила себя за эту мысль. Ведь он почти не разговаривал с ней последние несколько дней и уж тем более не проявлял к ней интереса.
 Вдовствующая маркиза хорошо понимала, что должна была чувствовать младшая племянница. Сезон скоро кончится, Кейт вернется домой, и ничего в ее жизни не изменится. Она решила переговорить с племянницей наедине и попросила сопровождать ее за покупками на следующий день. Кейт удивило это приглашение: она привыкла, что тетя выезжает из дома для того, чтобы трудиться, а не ходить по магазинам, рассматривая шелка и ленты. Но она была рада тому, что уедет из дома, где постоянно говорили о предстоящей свадьбе. Хотя леди Элизабет и Линнет обычно не проявляли интереса к чисто женским делам, на этот раз мать и дочь, казалось, были поглощены подготовкой к бракосочетанию.
 Кейт и тетя провели в магазинах около часа. Тетя Кейт купила новую сумочку для младшей племянницы и старинные кружева на отделку платья Линнет. Потом она пожаловалась на усталость и голод и предложила выпить чаю у Гантера. Когда им подали чай, Кейт с улыбкой посмотрела на тетю, которая слизывала с пирожного крем, как кошка — сливки с молока.
 — Я уверена, что вся поездка была для тебя всего лишь предлогом, тетя Кейт. А настоящая цель — эти пирожные.
 Тетя вытерла губы и улыбнулась.
 — Сознаюсь, что в хождении по магазинам меня всегда привлекало только та-
 кое вот чаепитие. Но сегодня у меня была и другая причина отправиться сюда.
 — Какая?
 — Мне хотелось спокойно поговорить с тобой наедине, дорогая. Меня интересует, как ты воспринимаешь всю эту суматоху по поводу свадьбы сестры.
 — Я рада за Линнет, вы же знаете, тетя.
 — Конечно. Как и все мы. Но я не забываю при этом, что ты вернешься домой с родителями, в то время как Линнет начнет семейную жизнь. Ты очень разочарована оттого, что тебе не сделали предложения?
 Кейт вздохнула.
 — Нельзя сказать, что очень, тетя Кейт. Но меня действительно гнетет мысль, что я останусь старой девой. Стыдно признаться, но все мы полагали, что Линнет останется дома и будет продолжать работать с отцом. Мне казалось, у меня больше шансов выйти замуж.
 — А ты остановила свой выбор на ком-нибудь из мужчин?
 Кейт ответила не сразу.
 — Я испытываю сильные чувства только к одному человеку, тетя. Но эти чувства отнюдь не все положительны, — добавила она с неуверенным смешком. — Маркиз Сидмут вызывал во мне и гнев, и раздражение, и страх и, признаюсь, влечение.
 — Страх? — удивленно повторила за ней маркиза.
 — Был один неприятный эпизод в начале нашего знакомства. Сейчас я понимаю, что он был связан с его военным прошлым, и не считаю маркиза агрессивным.
 Кейт рассказала тете о том, что случилось во время пикника.
 — Ив придачу к тому, что сделала с ним война, он стал еще и ужасным повесой!
 — Да, во всяком случае, так кажется со стороны. А он пытался очаровать тебя?
 — Нет, — ответила Кейт. — К моему громадному облегчению и… разочарованию.
 Они рассмеялись.
 — О да, — сказала вдова. — Одно дело осуждать повесу, и совсем другое — чувствовать, что он пренебрегает тобой. И все-таки я не уверена, что лорд Сидмут — законченный повеса.
 — С тех пор как мы вернулись из Корнуолла, он стал уделять внимание только замужним женщинам, — заметила Кейт.
 — Кажется, он танцевал еще и с тобой, и с Линнет?
 — Да, но он едва выдавил из себя пару слов. Знаете, мне начинает казаться, что его обаяние — вымысел.
 — И все же ты находишь его привлекательным?
 — Да, — медленно произнесла Кейт, — Хотя мне стыдно признаться в этом.
 — Почему, дорогая? Он очень красивый мужчина. Если бы я была моложе…
 — Но ведь все хотят, чтобы влечение сочеталось с взаимным уважением и интересом, не так ли? А он не интересуется мной. И я не знаю, вызывает ли он во мне уважение, хотя, признаюсь, я напрасно осуждала его за то, как он вел себя с Линии. Но он волнует меня, тетя Кейт, так, как ни один мужчина прежде.
 — И это хорошо, — объявила маркиза.
 — Хорошо?
 — Да. Я рада убедиться, что прак-Ачная мисс Кейт Ричмонд не всегда практична и разумна. И еще я думаю, что вы с маркизом были бы прекрасной парой.
 — Тетя Кейт!
 — Да, я ведь наблюдала за вами. На самом деле я думаю, то, что он не преследует тебя, как других девушек, — хороший знак.
 — Скорее всего, это происходит потому, что Джеймс ухаживает за Линнет. Они добрые друзья, значит, мы будет видеться с ним время от времени.
 — Возможно, и так. Но я заметила, как он смотрел на тебя в Пэдстоу.
 Кейт вспыхнула.
 — Но в одном ты права. Он что-то скрывает глубоко в себе. Но тебе нечего этого бояться, я уверена, дорогая. Моя интуиция редко подводит меня в оценке людей. Маркиз Сидмут — не жестокий человек. Но в него как будто вселился демон. Можно ли его изгнать, вот в чем вопрос.
 — Я думаю, тетя, тебе вполне хватит твоей благотворительности. Незачем браться еще и за изгнание демонов, — заявила Кейт и перевела беседу на более легкую тему.




 40


 После объявления о помолвке старшей мисс Ричмонд начались обычные пересуды, которым придало остроту то, что девушка выходила замуж за одного из Отли; к тому же все знали, что семья намечала для него других невест. Хотя мать Джеймса не одобряла этот брак, она проявила лояльность по отношению к сыну и не позволяла вовлечь себя в критическое обсуждение своих будущих родственников даже в самой завуалированной форме. И семейный обед с Ричмондами она провела безупречно.
 Венчание должно было состояться в Йоркшире в конце августа. Джеймс, ко-нечцо, попросил Гарри быть шафером на свадьбе, поэтому Гарри часто приглашали то к Отли, то к Ричмондам на переговоры, которые он называл достойными кампании Веллингтона.
 Леди Отли желала, чтобы свадьба ее сына была в приходской церкви в Хосе, а в Ричмонд Хаусе дать скромный свадебный завтрак. Джеймс настоял на том, что все должно быть так, как хочет Линнет, поскольку это ее свадьба. Но был принят компромиссный вариант. Леди Отли получила возможность блистать в качестве хозяйки дома на приеме, который она дала в ксэнце сезона в честь жениха и невесты, пригласив всех, кто хоть что-нибудь значил в обществе.
 Гарри радовался, видя, каким самостоятельным становится Джеймс. Во время одного из обсуждений он объявил, что епископ не будет венчать их, потому что Ричмонды были очень дружны с викарием в Хосе. Но когда родится их первый ребенок, добавил Джеймс, они будут счастливы, если его окрестит епископ. При этих словах на лице леди Отли появилось такое выражение, что Гарри едва не рассмеялся.
 Когда он наблюдал за Джеймсом и Линнет, то спрашивал себя, действительно ли он хотел когда-то целовать ее на балконе. Она была одной из красивейших женщин, которых он знал, но его больше не привлекала ее красота. Он постоянно стремился оказаться рядом с Кейт Ричмонд, хотя, находясь рядом с ней, он начинал чувствовать себя неопытным юнцом, способным произносить лишь банальные фразы о предстоящем бракосочетании и о погоде.
 Сблизившись с семьей Ричмондов, он обнаружил, что ему очень симпатична вдовствующая маркиза. Она так же, как и он, забавлялась, наблюдая за маневрами Отли и Ричмондов. Он мог свободно говорить с ней и наслаждался ее тонкими наблюдениями за обществом в целом и семьей Отли в частности.
 На одном из музыкальных вечеров, в перерыве, он подошел к одиноко стоявшей маркизе.
 — Вы одна, леди Тримейн?
 — Вовсе нет. Племянник с женой отправились поискать для меня что-нибудь освежающее.
 — Можно, я побуду с вами, пока они не вернутся? Такая красивая женщина не должна стоять в одиночестве.
 — Вы очаровательный молодой человек, лорд Сидмут. Вы напоминаете мне вашего отца.
 — Ах да, я забыл, что вы знали его.
 — Да уж, знала. Если бы на сцене не появилась ваша мать, я бы, наверное, поддалась искушению добиваться его внимания. Но он, конечно, не откликнулся бы на попытки добиться его. Думаю, в этом вы на него похожи.
 Приподняв брови, Сидмут сказал:
 — Признаюсь, когда на меня наступает энергичная мамаша с дочкой на буксире, меня одолевает желание сбежать подальше от них.
 — И в то же время вас тянет ухаживать за теми девушками, чьи матери предпочли бы, чтоб вы держались от них подальше?
 Гарри нарочито вздрогнул.
 — Прямое попадание, леди Тримейн.
 — Хотя я заметила, что в последнее время вы стали вести себя по-другому.
 — Неужели?
 — О, оставьте этот высокомерный тон, молодой человек. У меня достаточно времени для наблюдений, как у всех пожилых женщин. А я беспокоилась о вас.
 — Обо мне? — Гарри постарался не подать вида, что он был тронут заботой маркизы о нем. — Но вам не о чем беспокоиться.
 — Я питаю слабость к сыну старых друзей, поэтому и беспокоюсь, милорд. Но я как будто рассердила вас, и больше не буду говорить об этом. Я хочу попросить вас оказать мне услугу. Вы сможете?
 — Я в вашем распоряжении, миледи, — ответил Гарри, низко кланяясь.
 — Мне нужен сопровождающий на завтра.
 — В оперу? Разве другие члены семьи не поедут? Я буду счастлив сопровождать вас.
 — Нет, я ищу компаньона на дневное время. У моего телохранителя разболелись зубы, и он не сможет быть со мной. А вы, наверное, не захотите? Если у вас другие планы, я могу попросить Гарета.
 — Я сказал вам, леди Тримейн, что я в вашем распоряжении. В какое время мне приехать?
 — В два часа.
 — Хорошо, я буду в два.
 Проснувшись на следующее утро и вспомнив, на что он согласился накануне, Гарри тяжело вздохнул. Ему совсем не хотелось тащиться в район Сент-Жиль. Но не мог же он позволить вдове отправиться туда одной. Она нравилась ему, он восхищался ею, и его забавляла ее эксцентричность.
 После легкого завтрака он переоделся, решив, что охотничьи штаны и пестрый шейный платок не будут привлекать внимание так, как строгий сюртук и галстук. Когда он приехал к Ричмондам, леди Три-мейн, уже ожидавшая его, кивнула в знак одобрения.
 — Очень разумно, лорд Сидмут. Все, конечно, узнают в вас джентльмена, но по крайней мере ваша одежда не будет бросаться в глаза.
 Кучер лорда Сидмута высадил их в районе Сент-Жиль, пообещав вернуться через несколько часов. Пока они шли по улице, уличные торговцы приветствовали их, а вдова улыбалась в ответ и здоровалась, называя всех по именам.
 — Как случилось, что вы стали заниматься благотворительностью? — спросил Гарри.
 — Однажды вечером, когда мы с мужем возвращались из театра, к нам обратилась юная проститутка с ребенком на руках. Было видно, что оба больны сифилисом. Я была потрясена: я испытала ужас и стыд оттого, что я богата и счастлива, а эта женщина немного моложе меня гниет заживо. В юности я слушала проповедь Уэсли, и она произвела на меня глубокое впечатление. Вот я и решила, что мне представился случай воплотить в дело мою так называемую христианскую веру.
 — Наверное, многие люди сочли бы тот вид просветительства, которым занимаетесь вы, отнюдь не христианским делом.
 — Значит, они невнимательно читали Библию и Евангелие. Христос сочувствовал падшим женщинам. Вспомните помилованную грешницу.
 — Но ведь он сказал ей: «Иди и впредь не греши».
 — Но я не Христос, лорд Сидмут. Кто я такая, чтобы говорить это им, когда сама купаюсь в богатстве? Я бы скорее обратилась к так называемым джентльменам, посещающим эти улицы, со словами «Иди и впредь не греши».
 — Я как-то не думал об этом, — признался Гарри.
 Они подошли к мрачному сырому доходному дому, покосившемуся на один бок. Перед домом играли трое грязных ребятишек. Сидмут заметил крысу, стремительно скрывшуюся в доме от преследовавшей ее тощей кошки. Кто-то из детей попытался схватить ее Гарри сделал движение, чтобы ше позволить ребенку взять животное, явно страдавшее от неизвестно какой паршш, но кошка ускользнула сама.
 — Я собираюсь шавестить одну женщину в этом доме. Еслш хотите, можете подождать меня здесь.
 — Разумеется, щет, — упрямо сказал Гарри, хотя ему совзсем не хотелось входить в дом. Он преследовал за вдовой вверх по лестнице. Внутри было душно, и отвратительно пахшо. Они вошли в маленькую комнату на четвертом этаже, где на грязном соломешном тюфяке лежала девушка лет четыршадцати. На ее лице виднелись следы кроэвоподтеков, рука была забинтована. Когда она увидела леди Тримейн, в ее глазах засветилась радость.
 — Как ты чувствуешь себя сегодня, Бетти?
 — Гораздо лучше, миледи.
 — Я принесла тебе еду, оставляю ее здесь. И я попросила доктора снова навестить тебя завтра. Что еще я могу сделать для тебя?
 — Ничего, мадам. Вы и так были слишком добры ко мне…
 — Ты помнишь адрес, который я дала тебе, и имя хозяйки?
 — Да. Миссис Б лисе Спенсер.
 — Она хозяйка чистого респектабельного заведения, Бетти. Она не позволяет, чтобы с ее девушками грубо обращались. И она поможет тебе уберечься от инфекций и беременности. Я заеду к ней примерно через неделю. Надеюсь, я увижу тебя там.
 — Обязательно, миледи, непременно!




 41


 После этого визита они зашли еще в два дома, где вдову знали и приветливо встречали. Один из них находился на са-
 мом краю района Сент-Жиль, по соседству с более респектабельным районом. Дом был чистым, в нем не было казавшихся вездесущими крыс. Их впустила развязная девица, лондонская простолюдинка, которая шутливо спросила, показав на Гарри:
 — Вы стали приводить к нам клиентов, миледи?
 — Лорд Сидмут просто сопровождает меня сегодня, Мэтти. Могу я видеть миссис Спенсер?
 — Да, мадам. Сейчас позову.
 Их провели в небольшой кабинет, обставленный недорогой, но со вкусом подобранной мебелью. Гарри с удивлением обнаружил на стене репродукцию картины Констебля. Он никогда бы не подумал, что владелица борделя может обладать таким хорошим вкусом.
 — Держу пари, вы не ожидали увидеть здесь такого, — сказала вошедшая женщина, как будто угадав его мысли.
 — Действительно, не ожидал. Это хорошая копия.
 — Это не копия, сэр. Это прощальный подарок одного покровителя.
 Гарри удивленно поднял брови.
 — Думаю, вы могли бы получить за эту вещь хорошие деньги.
 —  — Могла бы. Но она дорога мне как память.
 Миссис Спенсер, а это была она, повернулась к маркизе и тепло приветствовала ее.
 — У вас найдется время, чтобы выпить чаю?
 — Извините, Блисс. Но я зашла только для того, чтобы напомнить о Бетти.
 — А, о той девушке, которая пострадала от грубого клиента. Когда она придет сюда?
 — Через несколько дней. Но разрешите мне оставить вам ее адрес. Если она не придет сама, вы сможете послать кого-нибудь за ней?
 Гарри восхитился непринужденностью беседы этих женщин: маленькой седовласой маркизы и владелицы борделя. Миссис Спенсер была высокая женщина с иссиня-черными волосами (явно крашеными) и с очень жестким взглядом. Она совсем не производила впечатление женщины, способной хранить ценную картину из сентиментальных побуждений и принимать к себе девушек, чтобы позаботиться о них. Она выглядела так, как и должна выглядеть деловая женщина, преуспевшая в безжалостной профессии. И все же было что-
 то в линии ее рта, не соответствовавшее выражению глаз. Губы были полными, нежными, изящно очерченными. К своему удивлению, Гарри подумал о том, что бы он почувствовал, целуя ее. Женщина, у которой такой нежный рот, должна была обладать и какими-то нежными чувствами.
 Миссис Спенсер сама проводила их до дверей и протянула руку леди Тримейн, которая пожала ее и еще раз поблагодарила за Бетти. Когда они оказались на улице, Гарри с улыбкой посмотрел на маркизу и сказал:
 — Вы прекрасная женщина, леди Тримейн.
 — Миссис Спенсер больше достойна восхищения, лорд Сидмут. У нее не было тех привилегий, которые достались мне, но она сумела остаться человечной в жестоком мире. Вас взволновало то, что вы увидели сегодня, милорд?
 — Я не увидел ничего, о чем не знал раньше, хотя, признаюсь, увидеть своими глазами — совсем другое дело, чем слышать об этом. Но хуже войны нет ничего.
 — Да, я и забыла об этом. Здесь, дома, мы и вообразить не могли, каково вам было на войне.
 — Должен признаться, меня поразила та молодая девушка, — медленно произнес Гарри прерывающимся голосом. — Она напомнила мне одну сцену при штурме Бадахоса. Меня пугает такого рода насилие, — продолжал он, глядя в глаза маркизе, — потому что оно связано с актом, в котором должна присутствовать любовь. Или, по крайней мере, желание.
 — А вы страшитесь желания, милорд? — мягко спросила маркиза.
 — Наверное, да. Я начинаю понимать, что мои ухаживания за девушками не были вдохновлены настоящим желанием. Ваша племянница верно определила это.
 — Моя племянница?
 — Да. У нас с мисс Кейт Ричмонд состоялся очень интересный разговор после того злосчастного эпизода с ее сестрой, — признался Гарри, натянуто улыбаясь.
 — Я не уверена, что вы так уж скверно проявили себя тогда, милорд. О, я бы не хотела, чтобы ваши желания делали вас невосприимчивым к желаниям девушек, — продолжала маркиза, заметив удивление на лице Гарри. — Но ваше поведение на балконе заставило Линнет вспомнить кое-что важное для нее. На нее напали, когда она была еще ребенком, понимаете?
 И вместе с воспоминанием об этом случае она похоронила в себе способность испытывать пылкие чувства. Если бы вы не поцеловали ее, она, возможно, осталась бы закрыта для любви. Жизнь полна парадоксов, не так ли, лорд Сидмут? — продолжала маркиза. — И не всякая близость мужчины и женщины отмечена насилием. Вы оказались в чрезвычайных обстоятельствах, и я понимаю ваше нежелание открыть свое сердце. Но это не означает, что у вас нет сердца. Не правда ли?
 — Если бы это было так, я не удивился бы, леди Тримейн, — ответил Гарри.
 Он взял ее под руку и проводил к ожидавшему их экипажу.




 42


 Кейт крайне удивило решение тети использовать лорда Сидмута в качестве сопровождающего. Она даже немного обиделась. Несомненно, это она могла сопровождать тетю Кейт, если этого не мог сделать телохранитель.
 Когда вдовствующая маркиза вернулась домой, Кейт ждала ее.
 — Как вы провели день, тетя Кейт?
 — Спасибо, с большой пользой.
 Леди Тримейн улыбнулась своим мыслям. Ее деятельность воспринималась в семье как нечто само собой разумеющееся, и никогда еще никто не ждал ее, чтобы спросить о том, что она сделала за день. Скорее всего, ее племянницу очень интересовал ее сегодняшний спутник.
 — А телохранитель заболел, тетя Кейт? Может, вам еще раз понадобится помощь на этой неделе? Я буду рада поехать с вами.
 — С телохранителем все в порядке, дорогая. Но я благодарна тебе за предложение.
 — Тогда почему вы пригласили лорда Сидмута, тетя? И как вам удалось его уговорить?
 — Я сказала ему, что у телохранителя болят зубы.
 — Но это ведь не так? И вы солгали лорду Сидмуту, чтобы он поехал с вами? — спросила Кейт, пораженная обманом тети.
 Маркиза немного смутилась.
 — Понимаешь, я не могла придумать ничего лучшего, чтобы подольше побыть с ним наедине. Мне хотелось поближе узнать его.
 — Почему, тетя Кейт?
 — Потому, что как я говорила тебе, я считаю, что вы подходите друг другу. Но ему что-то мешает. Теперь, мне кажется, я представляю, что именно.
 — Скорее всего то, что я его вовсе не интересую! — резко сказала Кейт.
 — Нет, я думаю, он просто боится.
 — Боится? Чего?
 — Себя. Я уверена, в Бадахосе случилось нечто, превзошедшее все ужасы сражения. Меня поражает, что мы продолжаем посылать своих юношей на войну, где царит насилие, и ожидаем, что они вернутся домой прежними. Думаю, лорд Сидмут пережил эмоциональное потрясение, а не только физические страдания, связанные с ранениями.
 Остаток дня Кейт провела в размышлениях о лорде Сидмуте.
 Если ее тетя права, то что же он сделал или увидел такого, что так подействовало на него? Его поведение изменилось после возвращения из Корнуолла. Может быть, он действительно интересуется ею, но почему-то боится этого? Но что в простой девушке Кейт Ричмонд могло привлекать или пугать его?
 Да и ее собственные чувства ставили ее в тупик. Вначале она находила лорда Сид-мута достойным презрения. И в то же время ее влекло к нему. Постепенно это влечение становилось все сильнее. А что бы она почувствовала, если бы ее интерес к лорду Сидмуту оказался взаимным? Она боялась своего желания снова ощутить силу его рук, на этот раз сдерживаемую нежностью, почувствовать прикосновение его губ на своих губах.
 Но было бы это любовью? Или только страстью?
 Возможно, потому, что Кейт весь день думала о лорде Сидмуте, она, увидев его вечером, решила вызвать его на разговор. Когда он пригласил ее на танец, она пожаловалась на усталость и спросила, не может ли он вывести ее из зала куда-нибудь, где они могли бы посидеть и поговорить. Она сама была поражена своей храбростью. Наверное, он подумал, что она флиртует с ним. Ну и пусть.
 Вечер был теплым, и они были рады выйти на воздух. Кейт с облегчением увидела другие пары: она совсем не хотела скомпрометировать себя.
 — За углом есть скамейка, — сказал Гарри. — Давайте посмотрим, свободна ли она.
 Хотя скамейка находилась вне поля зрения других пар, Кейт согласилась.
 — Вы так хороши сегодня, мисс Кейт. Зеленый цвет оттеняет зеленоватые искорки в ваших глазах, — сказал Гарри, придвигаясь ближе, так что она почувствовала себя немного неуютно.
 — Благодарю вас, лорд Сидмут. Комплимент был тривиальным, но это был первый комплимент, произнесенный им в ее адрес. «Это ничего не значит», — сказала она себе.
 — Я слышала, сегодня днем вы сопровождали мою тетю. Каковы ваши впечатления?
 — Несмотря на свою миниатюрность и возраст, ваша тетя — сильная женщина, достойная восхищения.
 — Да, никто не скажет по виду тети Кейт, что она может оказаться в борделе.
 Лорд Сидмут рассмеялся. Кейт сказала:
 — О Боже, я, кажется, неточно выразилась. Но вы понимаете, что я имела в виду.
 — Понимаю.
 — Но вы ничего больше не расскажете о том, что видели?
 — То, что я мог бы рассказать, не предназначено для ушей молодой девушки.
 — Но, милорд, я же не отношусь к категории девиц только что со школьной скамьи. Вы раньше не обращались со мной, как с одной из них.
 «Истинная правда», — подумал Гарри. Ему не пришлось использовать испытанные приемы, чтобы остаться с ней наедине. И тем не менее они уединились, потому что об этом попросила она. Это было забавно. Раньше он воспринял бы это как прекрасную возможность сорвать поцелуй. Но с ней он, напротив, вел серьезный разговор.
 — Конечно, мне знакомы такие места в городе, о которых не должна знать девушка. Но я редко бываю в районе Сент-Жиль и не посещаю трущоб, как некоторые из молодых людей. Поэтому то, что я увидел, было в значительной степени ново для меня. Уверяю вас, что знать о существовании продажных женщин и познакомиться с одной из них — совершенно разные вещи.
 — А что вы думаете о моей тете? Вы разделяете мнение, что ей следовало бы призывать этих девушек к покаянию?
 — По-моему, нет ничего более нелепого, чем проповедь добродетели среди доведенных до отчаяния. Куда идти четырнадцатилетней девушке, чья жизнь уже загублена? Как ей добыть пропитание? Нет, ваша тетя оказывает единственно возможную помощь: она пытается сделать невыносимую жизнь чуть лучше. Сегодня она спасла одну бедняжку. Хотя «спасла» — не очень подходящее слово, — признал Гарри с легким смешком.
 — Почему?
 — Она помогла ей отказаться от уличной проституции, грозившей ей побоями и кое-чем похуже, и устроила в чистый, содержащийся в порядке бордель.
 — И вы думаете, девушке там будет лучше?
 — Уверен. Его владелица, миссис Спенсер, производит впечатление преуспевающей деловой женщины. Скорее всего, она хорошо обращается со своими девушками, чтобы привлекать солидных клиентов. Мне даже кажется, что у нее есть сердце, хотя главное для нее — доходы.
 — Когда мы вернемся в наш уютный Йоркшир, я легко забуду обо всем этом, — тихо сказала Кейт.
 — Но ведь и там девушки сбиваются с пути истинного?
 — Действительно, иногда случаются скандалы, — согласилась Кейт. — Как с Пегги Меткалф.
 — Кто это?
 — Одна женщина из Хоса. Она сбежала с солдатом, бросив мужа и ребенка.
 — И вы рассказывали мне о молочницах из аббатства, у которых дурная репутация, — поддразнил Гарри.
 Кейт с улыбкой взглянула на него.
 — У вас хорошая память, лорд Сид-мут.
 — Да. Например, я помню малейшие подробности своего пребывания в Йоркшире.
 — Что ж, мы все скоро соберемся там на свадьбе. И вам наверняка удастся найти уступчивую молочницу, милорд.
 Кейт ее шутка казалась вполне невинной, и она удивилась, заметив, как по лицу Сидмута скользнула тень.
 — Так вот что вы думаете обо мне, мисс Кейт? Что я бездушный охотник за женщинами? Хотя что же еще вы можете думать после нынешней весны, — продолжил он как будто про себя.
 Кейт порывисто взяла его за руку.
 — Простите, лорд Сидмут. Я сказала, не подумав. За последние недели мое мнение о вас изменилось. И я, наверное, так и не извинилась как следует за то, что напрасно обвинила вас в недостойном поведении с Линнет.
 — Мисс Кейт, я не могу целиком и полностью объяснить свое поведение. Могу сказать только, что, вернувшись с войны, я хотел одного: чтобы сердце мое не затрагивали глубокие чувства, поэтому ухаживал только за девушками, которые не могли вызвать во мне таковых.
 — Уверяю вас, вам не в чем оправдываться передо мной, лорд Сидмут, — возразила Кейт. Ее поразило, насколько больно задела его ее невинная реплика.
 — Но я хочу сделать это, чтобы вы лучше узнали меня.
 Гарри говорил тихо и серьезно. Какое-то неясное чувство овладело ею от его тона и интимного характера беседы. Чтобы скрыть его, она нарочито весело сказала:
 — Да, вы с лордом Клитероу такие близкие друзья, что мы станем почти родственниками.
 — Пожалуй, да, — ответил Гарри, отодвигаясь от нее.
 Кейт почувствовала и облегчение, и разочарование.
 — Нам пора вернуться в зал, — продолжил он, — а то начнутся пересуды.




 43


 Хотя им не приходилось больше бывать наедине, Кейт чувствовала, что лорд Сидмут стал иначе вести себя с ней. Казалось, он стал более раскованным, а в разговорах с ней — более серьезным. В течение нескольких последующих недель он продолжал танцевать с ней на балах, а когда Джеймс приглашал Линнет вместе с Кейт на прогулки пешком или в экипаже, Сидмут часто присоединялся к ним и сопровождал Кейт. А поскольку жених и невеста существовали в своем особом мире, Кейт и маркиз были предоставлены самим себе и лучше узнавали друг друга.
 Неожиданно для себя они стали рассказывать истории из жизни своих семейств и забавные случаи из детства.
 — А вы всегда были практичной, мисс Ричмонд? — спросил как-то маркиз во время прогулки в парке, выслушав рассказ Кейт, как в детстве именно она всегда изобретала способ избежать наказания за полученные ими синяки и шишки.
 — У нас с Гаретом не было такого всепоглощающего интереса к чему-то, как у родителей и Линнет. Мы оба реалистичнее и, наверное, скучнее других членов се-, мьи, — ответила Кейт, улыбаясь.
 — Это нечестно по отношению к себе, мисс Ричмонд: расценивать свои сильные стороны как слабые. В семьях всегда должно быть равновесие.
 — Думаю, вы правы. Посмотрите на Джеймса и Линнет.
 — Да, я смотрю на них, — сказал с улыбкой Гарри.
 Джеймс и Линнет стояли на тропинке и о чем-то беседовали, держась за руки и глядя в глаза друг другу. Время от времени Джеймс наклонялся и целовал Линнет в лоб или в губы. Они совершенно забыли о своих спутниках.
 — О Боже, — произнесла Кейт.
 — Может, пойдем обратно и будем надеяться, что они в конце концов последуют за нами?
 — Скорее, они забудут о нашем существовании. В действительности, они уже забыли, — сухо сказала Кейт.
 Они повернули и пошли назад. Неожиданно лорд Сидмут спросил:
 — Вам будет одиноко, когда сестра уедет?
 — Да, немного.
 — А вы приедете снова в Лондон на сезон?
 — Я не думала об этом, — ответила она. — Возможно, весной, когда здесь будут Линии и Джеймс.
 — Рад слышать, мисс Кейт. Такой привлекательной девушке нельзя хоронить себя в Йоркшире, где нет никаких перспектив выйти замуж.
 У Кейт упало сердце. Слова маркиза прозвучали как выражение вежливого интереса к ее судьбе. Если бы он любил ее, он не захотел бы, чтобы она использовала второй сезон, подыскивая мужа.
 — Я ценю вашу озабоченность моей судьбой, лорд Сидмут, — сдержанно сказала она. — Кажется, я слышу шаги Джеймса и Линнет. Давайте подождем их здесь.
 С этой прогулки Гарри вернулся, воодушевленный известием о том, что Кейт, скорее всего, приедет в Лондон будущей весной, и удрученный своей неспособностью заявить о себе как о ее поклоннике. Чем больше времени он проводил с ней, тем больше ему хотелось видеть ее. Он надеялся, что в августе, когда он приедет к Ричмондам, он сумеет преодолеть барьер, мешающий ему перейти к ухаживанию.
 Ричмонды уехали из Лондона раньше других семей из общества. Вдовствующая маркиза поехала с ними, чтобы потом не путешествовать в одиночестве.
 Когда они приехали домой и начали готовиться к свадьбе, Кейт обнаружила, что семья начинает раздражать ее. Мистер Ричмонд целиком ушел в подготовку описания того, что увидел в Пэдстоу. Если Линнет не помогала ему, то бродила, как сомнамбула, что было совсем не похоже на нее, как отметила сестра. Леди Элизабет наверстывала упущенное время, без устали обходя пастбища, чтобы убедиться, что за время ее отсутствия стада увеличились. Все они участвовали в обсуждении планов проведения свадебных торжеств, но все практические вопросы приходилось решать Кейт. Она была рада присутствию вдовствующей маркизы, потому что только тетя была готова посвятить себя целиком приготовлениям к свадьбе.
 К счастью, свадьба должна была быть скромной, с ограниченным числом гостей. Должны были приехать члены семьи Отли и, конечно, маркиз Сидмут. Были приглашены также соседи. Но достать необходимое количество цветов для свадьбы в Йоркшире было проблемой, и приемом гостей из Лондона кто-то должен был заниматься. Ричмонд Хаус был большим домом, но разместить в нем всех гостей было невозможно, и Кейт пришлось договариваться с соседями.
 К началу недели, на которую была назначена свадьба, настроение Кейт окончательно испортилось. Казалось, члены ее семьи были не в состоянии понять, что даже скромную свадьбу нужно было тщательно подготовить, тем более, если на нее был приглашен епископ. Как ни любила Кейт свою сестру, как ни радовалась за нее, иногда ей хотелось взять ее за плечи и встряхнуть как следует. На ее вопросы относительно последних приготовлений Линнет отвечала взмахом руки и заявлением, что она была бы счастлива сбежать с Джеймсом в одной ночной рубашке.
 Когда приехали Джеймс и Гарри, усталая и раздраженная Кейт проводила их в отведенные им комнаты. Даже при виде красивого лица маркиза ее настроение не улучшилось.
 Гарри, напротив, был рад снова оказаться у Ричмондов. Дверь им открыла Линнет, как в первый раз, а за ней стояла Кейт. На этот раз красота старшей мисс Ричмонд не произвела на него впечатления. Он привык к ней. Он думал только об одном: «Пусть Джеймс женится на своем ангеле. А мне нужна моя Кейт». И когда Кейт рассеянно поздоровалась с ними, Гарри вглядывался в нее и удивлялся, куда же он смотрел в первый раз. Неужели он был настолько беспокойным и одержимым, что не заметил простоты и естественности Кейт Ричмонд, ее каштановых завитков и открытого взгляда серых глаз?
 К сожалению, устроив их, она тут же извинилась и ушла. Гарри сразу понял, что вся тяжесть приготовлений к свадьбе легла на ее плечи. Ему сразу захотелось защитить ее, спрятать в своих объятиях. Никогда прежде он не испытывал такого прилива нежности к женщине. Он мог желать их, восхищаться ими, но никогда у него не было побуждения отдать что-то, кроме своего имени и естественного обаяния. Он понял, что Кейт Ричмонд он хотел преподнести подарок, которого никогда раньше не мог предложить: самого себя.
 Но несмотря на его попытки помогать ей в последующие два дня, она не принимала его всерьез. Приехали члены семьи Отли, и надо было их устроить. Гарет и Арден задерживались. Может, у них сломался экипаж? Цветы, которые местный сквайр обещал прислать из своей оранжереи, тоже не прибыли вовремя. Как же она умудрится украсить церковь цветами?
 Маркиз советовал ей отдохнуть, тетя Кейт настаивала на этом же, и Джейни уговаривала ее, но Кейт не прекращала хлопоты ни на минуту. «Нет, спасибо, — говорила она, — мне не нужно прогуляться, я и так много двигаюсь. Я не устала, а если и почувствую усталость, то у меня будет достаточно времени после свадьбы, чтобы отоспаться».
 Но не только необходимость все устроить была причиной ее бурной деятельности. По правде говоря, она хотела, чтобы ей некогда было прислушиваться к тому, как ноет ее сердце. С тех пор как приехал Джеймс и она снова стала постоянно видеть, с какой любовью он и ее сестра относятся друг к другу, ей все время хотелось с головой погрузиться в подготовку предстоящего события, забыв о том, что оно значило. Потому что в тот момент, когда она увидела в дверях приехавшего маркиза, она поняла все. Она не знала, когда это случилось, но ее сердце принадлежало ему. А ему, насколько она могла судить, оно не было нужно. Конечно, он вежливо предлагал свою помощь, но так поступил бы любой джентльмен. Так что она делала все, чтобы довести себя до изнеможения, и преуспела в этом. Каждый вечер она буквально падала в постель, чтобы проснуться рано утром, благословляя небеса за то, что ей ничего не снилось.
 День свадьбы выдался ясным и солнечным. Линнет была поразительно хороша в платье из бледно-голубого шелка. Даже Отли поневоле восхитились . невестой Джеймса.
 — Ни за что не подумаешь, что она синий чулок, — прошептала леди Клите-роу епископу.
 Джейни превзошла себя, готовя свадебный завтрак. После того как были произнесены несколько тостов за новобрачных, Гарет постучал по бокалу и, широко улыбаясь, сказал, что хочет сделать объявление.
 — Становится ясным, что наше путешествие в Корнуолл оказалось более чем успешным, — начал он с лукавой улыбкой. — Перед нами — прекрасная счастливая пара, впервые поцеловавшаяся на празднике Чучела коня. А Арден и я… в общем, к февралю мы станем родителями.
 Леди Элизабет заключила невестку в объятия. Линнет украдкой взглянула на Джеймса и покраснела. Она надеялась, что они очень скоро сделают такое же объявление.
 Кейт присоединилась к поздравлениям Гарету и Арден. У нее перехватило горло. В семье уже начали беспокоиться, дождутся ли они наследника, хотя два года брака — не так уж много.
 Тетя Кейт, сидевшая рядом, обняла племянницу за талию и прошептала:
 — Ну, а ты, моя дорогая? Мне говорили в Пэдстоу, что по приметам ты выйдешь замуж к Рождеству.
 — О, едва ли это возможно, тетя Кейт.
 — Кто знает, дорогая, кто знает.




 44


 На следующее утро Кейт проснулась рано. Она не могла спать допоздна, хотя венчание было позади, а Джеймс с Линнет отправились в его йоркширское имение, чтобы пожить там вдвоем. Переутомление Кейт не могло не сказаться: оно заставляло ее поздно засыпать и рано просыпаться. Одевшись и тихонько спустившись на кухню, чтобы быстро выпить там чаю, она выскользнула за дверь в надежде, что пешая прогулка поможет ей расслабиться.
 День был таким же ясным и солнечным, однако было прохладно. Кейт накинула на плечи старую шаль, но теперь жалела, что не надела плащ. Вскоре она согрелась от движений, а когда солнце поднялось выше, она спустила шаль с плеч и обвязала ее вокруг талии.
 По дороге на гору она прошла мимо Габриэля, помахала ему, но не остановилась. Она улыбнулась, вспомнив, как старый пастух, одетый во все лучшее в честь свадьбы, приглашал на танец леди От ли. Кейт решила, что у матери Джеймса начнется сердечный приступ, но та достойно вышла из положения, так как все Отли всегда были вежливы и никогда не оскорбляли представителей низшего сословия. Она мягко отклонила приглашение мистера Крэбтри, объяснив, что страдает от артрита.
 — Ну ладно, милочка, вы ведь, наверное, ненамного старше меня. Пойдемте, я буду вести вас медленно.
 Гарри стоял позади леди Отли и перехватил взгляд Кейт, едва сдержавшей смех при виде выражения лица леди Отли. «Милочка!», «Ненамного старше меня!» Он улыбнулся ей, и она тут же, извинившись, поспешила к брату и Арден, разговаривавшим с викарием. Теперь она могла громко рассмеяться и объяснила им, что вызвало ее смех.
 Но почему она сейчас не может не думать о Сидмуте? Они вместе повеселились, и в тот момент она чувствовала, что они более близки, чем за весь период знакомства. Да ну его! Однако можно было не поддаваться его красоте и обаянию, но мгновение, которое объединило их, было незабываемым. Дойдя до вершины горы, она села, прислонившись к куску обнажившейся горной породы. Над ней заворковал кроншнеп, мимо неспешно пролетел ястреб. Солнце светило в лицо и согревало ее. Она и не заметила, как заснула.
 Гарри тоже встал рано и думал, что будет один за завтраком, но увидел сидящего за столом Гарета.
 — Надеюсь, леди Арден не слишком утомило празднество?
 — Она чувствует себя прекрасно, — ответил Гарет, — но я слышал, что в первые месяцы беременности женщина должна больше спать.
 Джейни не пришла утром, отдыхая после вчерашних хлопот, поэтому Гарри взял прибор, положил на тарелку тосты и сыр и налил себе чаю.
 — Простите, что мы не можем предложить ничего, кроме этого, — извинился Гарет.
 — После вчерашнего пиршества этого более чем достаточно, — с улыбкой сказал Гарри.
 Чуть позже к ним присоединились остальные члены семьи, и предметом общего разговора была, конечно, свадьба. Гарри поглядывал на дверь, ожидая, что в любую минуту может появиться Кейт, но вошел только кот, и тут же прыгнул на колени к леди Элизабет.
 — Я никак не могу понять, почему вы все позволяете этому коту, — сказала тетя Кейт.
 — Вряд ли здесь уместно слово «позволяете», — ответила, улыбаясь, леди Элизабет. — Мотт всегда делает, что хочет. Так было всегда, правда, старина?
 Хозяйка почесывала кота за ушами, а он вытянулся у нее на коленях.
 — Как ты думаешь, дорогая, где Кейт? — спросил мистер Ричмонд.
 — Надеюсь, что наслаждается отдыхом, который, несомненно, заслужила, — сказал Гарет. — Судя по тому, что наблюдали мы с Арден, она трудилась за двоих.
 Прошло еще полчаса, но Кейт так и не появилась. Леди Элизабет поднялась к ней.
 — Она вовсе не спит, — объявила она, вернувшись к столу. — Подозреваю, что она встала раньше всех и отправилась на прогулку.
 — Именно это и я собирался сделать, — заметил Гарри с нарочитой небрежностью. — Мне нужно проветриться после этого чудесного праздника. И я, пожалуй, поищу мисс Ричмонд.
 Вскоре он извинился и вышел из-за стола. Ему очень хотелось поскорее уйти.
 — Тетя Кейт, вы сейчас улыбаетесь точь-в-точь как Мотт, когда он поймает мышь и принесет ее к маминым ногам, — сказал Гарет после ухода Гарри. — Не расскажете ли нам, что вас так развеселило?
 — Потом, дорогой, потом.
 Поднимаясь в гору, Гарри подумал, что прогуляться после вчерашнего празднества было действительно приятно. Подойдя к хижине Габриэля, он решил посмотреть, не зашла ли туда Кейт.
 — Добрый день, парень, — сказал старый пастух.
 — Доброе утро, Габриэль. Я вижу, с тобой все в порядке!
 — У меня крепкая голова, и я не страдаю похмельем, парень. На меня, скорее, мог бы плохо подействовать торт, который испекла Джейни. Я не привык к такой еде.
 — Ты видел сегодня мисс Ричмонд?
 — Да, она прошла мимо больше часа назад.
 — Она направлялась на вершину горы?
 — Да, парень. Бьюсь об заклад, прямо на верхушку.
 — Спасибо, Габриэль. Ее родные беспокоились о ней, потому что она устала после вчерашнего, и я решил проверить, все ли в порядке, — объяснил Гарри.
 — Все будет хорошо. Сегодня снежной бури не ожидается, — ответил пастух с грубоватым смешком.
 — Да нет, погода, вроде, не должна испортиться. Я просто подумал, что ей не следует так долго гулять одной.
 Габриэль толкнул его локтем в бок.
 — Кажется, я знаю, о чем вы подумали. Но имейте в виду: мы с Бенджамином здесь, если мисс Кейт нас позовет. Так что ухаживайте, как полагается, а то получите палкой.
 Гарри покраснел, что нечасто случалось с ним после того, как он стал взрослым.
 — Я глубоко уважаю мисс Ричмонд, мистер Крэбтри. А что касается ухаживаний, то она не давала мне понять, что они будут приняты благосклонно.
 — Как не давала понять? Я же почувствовал вчера, что между вами что-то происходит, и видел, как вы смотрели друг на друга. На мой вкус, вы чересчур смазливы, но мисс Кейт кто-то нужен, так что вы сойдете.
 — Ну что ж, Габриэль, спасибо, — сухо сказал Гарри и пошел дальше, к вершине.
 Он сразу увидел ее. Кейт крепко спала, прислонившись к камню. Она выглядела такой расслабленной и спокойной, что он не решился сразу разбудить ее, хотя понимал, как застынет и заболит ее тело от лежания на сырой земле. Он сел рядом с Кейт и, пригревшись на солнце, уснул, как и она.




 45


 Кейт снился чудесный сон. В нем она снова очутилась на скамье в саду, а ее голова покоилась на плече у Гарри. Оно казалось таким надежным, что она позволила себе выбросить из головы все заботы о счетах и домашнем хозяйстве, никогда не оставлявшие ее, и насладиться чувством защищенности. Во сне все было, как наяву: она ощущала не только плотную ткань его сюртука, но и запах его одеколона. Проснулась Кейт оттого, что камень, к которому она прислонилась, врезался ей в спину. Она все еще была во власти сна, как вдруг увидела, что ее голова действительно лежит на плече лорда Сидмута. Она немного сдвинулась во сне и оказалась совсем рядом с ним.
 Осторожно Кейт подняла голову и вгляделась в него. Ей хотелось взять его руку и положить на нее голову. Было очень трудно противостоять этому искушению: ведь сны так редко становятся явью.
 Но как же он оказался рядом с ней? И что ей делать: уйти или разбудить его? Вспомнив первый пикник, она подумала, что лучше бы тихо встать и уйти. Но отстраниться от него было так трудно!
 Должно быть, его сон не был глубоким, потому что, как будто почувствовав на себе ее взгляд, Гарри открыл глаза и увидел ее. Он порывисто повернулся, привлек ее к себе и поцеловал. Поцелуй перешел из нежного в страстный, и она ответила ему, но внезапно он отпустил ее и отстранился.
 Кейт показалось, что она умрет от разочарования. Она вгляделась в его лицо.
 — Что случилось, лорд Сидмут?
 — Мне не следовало этого делать.
 — Возможно, но я рада, что это произошло, — ответила Кейт без стеснения.
 Он как будто не слышал ее и унесся мыслями куда-то далеко. Кейт вспомнила, что он рассказывал ее тете, и попыталась придумать что-нибудь, чтобы вернуть его к действительности.
 — Мне показалось, вы наслаждаетесь поцелуем, милорд, — сказала она, взяв его за рукав, чтобы привлечь внимание. — Потом вы внезапно как будто перенеслись куда-то. Не думаю, что поцелуй, даже такой приятный, может представлять угрозу.
 Я не стану кричать, что вы меня скомпрометировали, обещаю вам, — добавила она, пытаясь шуткой вывести его из оцепенения.
 И действительно, он посмотрел на нее осмысленным взглядом.
 — Что вы видите перед собой, лорд Сидмут? Сцену, врезавшуюся в память с войны? Может, вам пора рассказать кому-нибудь об этом?
 — То, что я вижу в такие минуты, когда возвращаюсь мыслями в Бадахос, не должна знать юная леди.
 — Но разве хорошо, что вы переживаете это один? Хватит ли у вас сил носить все в себе? Думаю, нет, лорд Сидмут. У нас с вами небольшая разница в возрасте. Если бы я была мужчиной, я бы тоже испытала то, что испытали вы. Неужели мы настолько разные, что в вас есть некая сила, которой лишена я? Я часто думала о том, почему мы считаем, будто мужчины могут пережить ужасы, несовместимые с человечностью. И я достаточно читала, чтобы понять, какая бойня была в Бадахо-се, — тихо добавила она. — Должно быть, невыносимо видеть, как ваших друзей разрывает на куски.
 — Да, мисс Ричмонд. Нам приходилось преодолевать заграждения. Солдаты использовали тела убитых и раненых как мост. Случалось даже, что своих же товарищей толкали на мечи, чтобы перебраться через баррикаду. Вы не можете себе представить этого зрелища и его запахов… — Гарри содрогнулся при воспоминании о запахе горелого мяса и крови. — Но дело не в этих воспоминаниях, дорогая Кейт, — со вздохом сказал он.
 — Значит, дело в ранении? Вы, должно быть, чувствовали себя на волосок от смерти?
 Гарри встал и отвернулся от Кейт. Глядя в сторону, на каменистую осыпь, он медленно заговорил, с трудом произнося слова:
 — Я не был ранен в Бадахосе, мисс Ричмонд.
 — Как?
 — Точнее, был, но не во время осады. Я вышел из этой резни без единой царапины. Я вошел в город по телам мертвых и умирающих. И, должен сознаться, все это не казалось мне более ужасающим, чем другие битвы, — добавил он с иронией.
 — Тогда где же вы были ранены?
 — Сомневаюсь, что люди много размышляют о том, как ведут себя солдаты после битвы, мисс Ричмонд. Что-то происходит с ними, когда они охвачены страхом и жаждой крови одновременно. Знаете, есть некая связь между убийством и… вожделением. Солдаты, прошедшие через ад, казалось, сами хотели сотворить его… Короче говоря, я наткнулся на двоих солдат, насиловавших двух женщин, монахинь. Одной их них было, наверное, за шестьдесят. Другой, послушнице, судя по ее покрывалу, — лет шестнадцать. Старшая была уже мертва, мисс Ричмонд, но солдаты продолжали свое дело.
 Гарри видел перед собой не зелень травы, а белое покрывало монахини, залитое кровью, которое стащили с головы девушки, видел ее черные волосы, задранную одежду и слышал урчание солдат, похожее на хрюканье свиней, которое они издавали, продолжая насилие.
 Гарри говорил каким-то скучным, монотонным голосом, и Кейт вначале не могла поверить его рассказу. Это было так ужасно, что она как будто окаменела, слушая его.
 — Я приказал им прекратить насилие, но они лишь рассмеялись мне в лицо. Один из них сказал: «В любви и на войне все средства хороши». Когда же я попытался оттащить их, один вонзил в меня штык, а другой выстрелил. Мне повезло: мои товарищи, следовавшие за мной, прикончили их и отнесли меня в лазарет.
 Кейт все еще не могла осознать услышанное. Лорд Сидмут — а ведь на его месте мог быть Гарет — испытал нечто настолько чудовищное, что невозможно было найти слова утешения. Ей хотелось подойти к нему и обнять, но что он может подумать о ней тогда?
 — Теперь вы понимаете, мисс Ричмонд, что я увидел, в каких скотов могут превратиться мужчины. Вернувшись домой, я постарался забыть это, изгнать из памяти воспоминания, бесцельно ухаживая за женщинами, которых никогда по-настоящему не желал. Вы верно угадали это, моя дорогая Кейт, — тихо добавил он.
 Кейт почувствовала, как на ее глазах выступили слезы. Она не могла быть там, но здесь, сейчас чувствовала всю его боль.
 — Лорд Сидмут… — произнесла она. Гарри повернулся и посмотрел на нее.
 — Весной я смотрел «Короля Лира», — медленно проговорил он. — Я знаю, как он чувствовал себя: его мир лишился смысла, все и вся прогнило. Как можно в таком мире верить в любовь?
 Кейт поняла, что ее слова ничего не могут изменить. Ей придется рискнуть и попытаться раскрыть ему его собственное сердце. Она не может ошибаться: он ее любит. Кейт встала и подошла к нему. Положив руки на плечи, она сказала:
 — Пожалуйста, поцелуй меня еще раз, Гарри.
 Он лишь печально посмотрел на нее, и тогда она подняла руку и провела пальцем по его щеке и губам. У него перехватило дыхание, а Кейт ощутила, как глубоко внутри зарождается в ней восхитительное чувство желания. Она подняла голову и, взяв его за руки, заставила опуститься на колени перед собой. Гарри судорожно обхватил ее и зарыдал.
 — О, мой любимый, — прошептала она, прижимая его голову к груди и давая ему выплакаться в ее объятиях.
 Так прошло несколько минут, потом рыдания стихли, и он поднял голову. Она не дала ему времени подумать и стала целовать с бесконечной нежностью, всем сердцем желая, чтобы ее любовь стерла воспоминания последних двух лет его жизни или хотя бы представила их в ином свете. На этот раз он ответил ей. Сначала он целовал ее нежно, потом все более страстно. Вскоре они опустились на траву.
 Кейт поражало и слегка пугало то, что она испытывала. Она хотела, чтобы он расстегнул ей платье, спустил его с плеч и начал ласкать грудь, и он сделал это, как будто прочитав ее мысли. Ей захотелось, чтобы он взял ее руку, опустил и прижал к тому месту, где вздымался символ его желания, и он сделал это. Он ласкал ее грудь, а Кейт почувствовала, как между ног у нее как будто что-то плавится. Когда он провел рукой по ее ногам под юбкой, она прошептала: «Подожди», быстро сняла панталоны и позволила ему поднять юбку вверх. Он застонал от наслаждения, припав лицом к ее животу.
 Кейт хотела опустить руку вниз, но ей помешали его бриджи. Быстро отвернувшись, он спустил их и опять повернулся к ней. Сначала она стеснялась смотреть, но потом, подняв глаза, увидела, как он склоняется над ней. Он стал ласкать ее своим членом, нежным и твердым одновременно. «Сейчас, Гарри, сейчас…», — прошептала она.
 Он понимал, что причинит ей боль в первый раз, и входил в нее медленно. Но она изогнулась и сделала движение навстречу его медленному погружению, и вот он уже был внутри. Начав ритмичные движения, он на мгновение поддался панике из-за возникшего вновь воспоминания, но через секунду уже весь был в настоящем. После своего оргазма, оставаясь в ней, он перевернулся так, чтобы наверху оказалась она, и довел ее до экстаза.
 Кейт казалось, что она тает. Если бы она действительно превратилась в воду, то излилась бы на Гарри и на склон горы, даруя то, что наполняло ее, ему, траве, земле и всему вокруг. Он наполнил ее до предела, и она чувствовала, что никогда больше не ощутит пустоты.
 — О Боже, — произнес он со стоном, повернувшись и привлекая ее к себе. — Я так люблю тебя, и вот что с тобой сделал.
 Но в словах его не было отчаяния, хотя она поняла, что он действительно сожалеет. В голосе его она уловила тот же восторг, который испытывала сама.
 — Я тоже люблю тебя, Гарри Лифтон, — сказала она, глядя ему в глаза и улыбаясь, чтобы не дать пожалеть о происшедшем.
 На его лице промелькнуло удивление.
 — Любишь?
 Кейт ответила, нарочито используя йоркширское просторечие:
 — А ты думаешь, парень, я валяюсь в траве с первым встречным? Это я первой поцеловала тебя, запомни это!
 — Ты права, и слава Богу, что ты сделала это. Мой страх мешал мне. Но потом мной овладело нечто, похожее на… Не могу выразить.
 — На радость и желание.
 — Именно так. А ведь я желал тебя с того дня в Пэдстоу. Как странно, не правда ли? Тогда весь день царило желание и единение, чистые, не запятнанные насилием. Мне это помогло снова хоть немного поверить в себя. Вернувшись в Лондон, я почувствовал, что как будто излечился от горячки. Меня больше не тянуло ухаживать за девушками, которых я не желал.
 — И за мной!
 — Потому что мое так называемое прирожденное обаяние изменяло мне всякий раз, когда я оказывался рядом с тобой, мисс Кейт Ричмонд.
 — Почему, как ты думаешь?
 — Потому что как только я увидел, как ты появляешься из-под коня, я понял, что хочу тебя, и боялся причинить тебе боль.
 — Всего лишь хочешь меня? — спросила Кейт с легкой дрожью в голосе.
 Гарри крепче обнял ее.
 — Люблю тебя, — просто сказал он. Его руки снова начали ласкать ее, и через несколько минут он был снова готов овладеть ею. На этот раз они занимались любовью неторопливо и с большим наслаждением, потому что оба знали, что любят друг друга.
 Хотя солнце светило вовсю, по-прежнему дул холодный ветер. Полежав несколько минут, не в силах разжать объятий, они почувствовали, что замерзают. Гарри помог Кейт надеть платье, а она отвернулась, пока он натягивал бриджи и заправлял в них рубашку.
 — Хорошо, что ты поднял мне юбку, Гарри, — сказала Кейт.
 Отдаваясь ему во второй раз, она поняла, что липкая жидкость между ног — это ее кровь, смешанная с его семенем. Гарри погладил ее локоны.
 — Извини, я забыл, что это значило для тебя.
 — Не извиняйся. Я ни о чем не жалею.
 — А знаешь, что мне сказали в Пэдстоу? — спросил он, когда они спускались с горы.
 — Что?
 — Что если девушка выходит из-под коня с лицом, измазанным сажей, и руками, запачканными смолой, она выйдет замуж к Рождеству.
 — Неужели? — невинно спросила Кейт.
 — Думаю, мы должны подтвердить верность этой приметы, не так ли?
 — Возможно, Гарри.
 — Возможно! Лучше выходи за меня замуж, мисс Кейт Ричмонд, — потребовал он, обнимая ее за талию, — иначе Габриэль убьет меня.
 — Я бы вышла, Гарри, но боюсь, что не вынесу еще одной свадьбы! — шутливо сказала она.
 — Обещаю тебе, дорогая, что тебе не придется и пальцем пошевелить.
 — Тогда чем раньше, чем лучше, — улыбнулась Кейт.
 Они спускались по дороге, держась за руки и ничего не замечая вокруг. Габриэль увидел, как они идут мимо, и, повернувшись к Бенджамину, радостно сказал:
 — Похоже, мы правильно сделали, что спасли тех двоих в феврале, дружище?
 Обнаружив на следующий день забытую Кейт шаль, он только улыбнулся, свернул ее и положил в корзинку у очага. Габриэль нисколько не удивился, когда объявили, что вторая свадьба состоится в конце сентября.