Аннотация: Ирландский разбойник-аристократ Каррик де Марсо по прозвищу Дракон поклялся, что никогда не позволит себе увлечься женщиной. — таинственное предсказание не оставляло надежд на счастье и предрекало скорую гибель.
 Однако сама судьба сводит его с прекрасной и отважной Глинис Малдун, которая утверждает, что может предотвратить неизбежное.
 И все клятвы мужественного Дракона мгновенно рассыпаются в прах, сметенные пожаром страстной и пылкой любви!


---------------------------------------------


 Лесли Лафой
 Бесстрашная леди



 Пролог


  Замок О'Коннел 
  Графство Керри, Ирландия 
  Декабрь 1817 года 
 Каррик де Марсо заслонил горящую свечу ладонью и посмотрел на своего кузена, стоявшего в конце зала.
 — Кто-нибудь приближается? — спросил он шепотом.
 — Нет, — ответил Роберт, отходя от верхней площадки лестницы, — они все сидят за столом за исключением твоей матери. Она только что пошла на кухню.
 Каррик кивнул и жестом указал в сторону спальни его родителей.
 — Тогда идем, у нас мало времени.
 — Нас могут поймать, — со страхом прошептал Роберт, берясь за ручку двери.
 — Могут не значит поймают, — возразил Каррик. — Но все равно наказание не будет таким жестоким, как в прошлый раз, когда мы забросали друг друга яйцами.
 — Дождавшись, пока дверь за ними закрылась, он убрал ладонь, и свет распространился по всей комнате Ты загляни под кровать, — распоряжался он, ставя подсвечник на ночной столик возле кровати, — а я посмотрю в комоде у окна.
 — До Рождества осталось всего два дня, Каррик, можно бы подождать.
 — Как будто у тебя больше терпения, чем у меня, — огрызнулся Каррик, склонившись над дубовым сундуком, где его мать хранила свои любимые вещи. — Что до меня, то я не могу больше оставаться в неведении. Итак, если бы я собирался спрятать рождественские подарки…
 Он открыл крышку, осторожно приподнял край синего шерстяного пальто, но ничего интересного под ним не обнаружил. Возможно, подарки спрятаны в самом низу.
 — Завтра нам должны вернуть наших лошадей, — напомнил ему Роберт, — но если нас поймают, нам не удастся воспользоваться ими еще целую неделю.
 — Ну и что? — спросил Каррик, глядя на кузена через плечо.
 — Ты можешь удрать из дома ночью и ездить верхом сколько захочешь, а мне, если я убегу, потом не избежать порки. Тебе вообще все сходит с рук.
 Роберт говорил правду, и Каррик не нашелся что возразить.
 — Ты будешь стоять как столб или все-таки заглянешь под кровать?
 — Ищи сам, а я буду стоять у двери и прислушиваться, не идет ли кто-нибудь, — предложил Роберт. Роберт всегда был весьма осторожен и немного боязлив.
 — Только предупреди меня заранее, чтобы мы успели вовремя исчезнуть, ладно?
 — Не забудь посмотреть в кингстонной коробке отца. Мой папа держит в ней свои самые ценные вещи.
 — Спасибо за совет, обязательно посмотрю и там, и под кроватью.
 — В стране пыльных человечков, — усмехнулся Роберт.
 Каррик ответил улыбкой и засунул руку в глубину ящика. Пальцы его натолкнулись на что-то холодное и твердое. Надеясь, что это может быть пистолет, о котором он давно мечтал, Каррик быстро вытащил таинственный предмет и поднес к свече. Предмет едва уместился в ладони и сверкал, отливая серебристым и красным.
 Он нисколько не напоминал пистолет, но было в нем что-то завораживающее, отчего сердце мальчика забилось быстрее.
 — Смотри, Роб, — сказал Каррик, показав кузену находку. — Могу поспорить на новое седло, что это Сердце Дракона.
 — Ты так думаешь? — Роберт покинул свой посту двери и с восхищением смотрел на старинную брошь.
 — Ты что-нибудь видишь в нем? Каррик повертел брошь в руке.
 — Мне кажется, это обыкновенный рубин.
 Он поднес брошь к свече таким образом, что свет отразился от камня. Но ничего не увидел, ни людей, ни зданий. Мальчик нахмурился. Вероятно, все это выдумки о волшебном Сердце Дракона. А он им верил.
 Оказалось, никакого волшебства нет.
 — Интересно, почему тетя Аланна так далеко его спрятала? — спросил Роберт, подходя ближе.
 — Все женщины — трусихи и не любят страшных вещей, — ответил Каррик.
 — Но это обычная старинная брошь, и ничего страшного.
 — По-моему, тоже. — Не успел Каррик это сказать, как от броши стал подниматься молочный туман и в нем появились едва различимые силуэты. Мальчик наклонился, чтобы разглядеть картинку.
 — Что там? Ты видишь что-нибудь? — с любопытством расспрашивал Роберт, прижимаясь к плечу кузена.
 Но Каррик не отвечал, сосредоточив внимание на картинке, стараясь осмыслить увиденное. Детали вырисовывались постепенно. Сначала он увидел булыжную мостовую и эшафот. Затем медленно движущуюся толпу. На камне, прислоненном к колесу повозки, выбитые дугой даты 1807 и 1832.
 Когда туман полностью рассеялся, он прочел имя приговоренного к казни. Каррик заморгал, стараясь убедить себя, что ошибся. Он снова взглянул на брошь, но там действительно было написано: «Каррик де Марсо».
 Потом картинка на Сердце Дракона изменилась. Затаив дыхание Каррик наблюдал за тем, как британские солдаты сопровождали его молодого отца на эшафот. Это мог быть его отец в молодом возрасте или он сам, но значительно повзрослевший. Он всматривался в картинку, совершенно загипнотизированный увиденным. Высокая деревянная виселица, палач, его собственная гордая фигура в тот момент, когда петля затягивается у него на шее…
 Он постарался справиться с ужасом, закрыл глаза, крепко сжимая в ладони волшебную брошь. Но картинка не исчезла. Он оказался свидетелем собственной смерти. — Нет, ничего не вижу, — ответил он наконец.
 Роберт открыл дверь и стремительно помчался через зал, Каррик же, не в силах сдвинуться с места, стоял как вкопанный, сжимая в руке Сердце Дракона.
 Конечно, Сердце Дракона не было реальностью. И если даже предсказывало будущее, это не означало, что ничего нельзя изменить. Его мать обладает магической силой и спасет сына. А если не сможет, это сделает отец. О'Коннел — глава клана, и никто не посмеет повесить его сына.
 — Каррик! — услышал мальчик взволнованный голос матери.
 Она стояла посреди комнаты, ее юбки все еще колебались вокруг ног, длинные белокурые волосы рассыпались по плечам, грудь вздымалась и опускалась. В какой-то момент их взгляды встретились, потом она посмотрела на его руку. Женщина побледнела и, заикаясь, спросила:
 — О Боже, что ты увидел, Каррик?
 — Меня должны повесить, мама? — В голосе его слышались слезы.
 Она глубоко вздохнула, прежде чем произнесла:
 — Роберт, спустись вниз и скажи дяде Кирвану, что он мне нужен, чтобы он поднялся сюда, не задерживаясь.
 — Хорошо, мадам, — ответил мальчик и поспешил по коридору.
 — Мама, — в отчаянии проговорил Каррик, глядя на опечаленную мать, — ты можешь что-нибудь изменить?
 Она подошла и заключила его в объятия. Но ничего не сказала. Мальчик выронил брошь, и она упала на ковер. Тихий звук отозвался у него в душе. И в этот момент он понял, что никто не сможет его спасти.




 Глава 1


  Ранчо «Рокингэм» 
  Округ Чейз, Канзас 
  Апрель 1997 года 
 Глинис Маддун скакала на лошади, глядя на большую группу туристов, проезжавших по долине, и на грозно потемневшее небо. Резкий порыв ветра едва не сорвал с нее шляпу. Убрав непослушную прядь каштановых волос за ухо, она приподняла воротник своего грубого брезентового пальто.
 — Да, старина Берт, — она наклонилась вперед и потрепала по шее своего породистого коня, — эти туристы заплатили за веселые ковбойские приключения и, похоже, получат их сполна.
 Она выпрямилась и внимательно посмотрела на зловещую темно-зеленую стену, приближающуюся с юго-запада.
 — Думаю, все начнется не позже чем минут через пятнадцать.
 Она довольно долго стояла на вершине холма, наслаждаясь величественной картиной открытого большого пространства, где пугающее приближение шторма контрастировало с ярко-зеленой высокой травой. Сильный ветер создавал подобие волн, распространявшихся по прериям.
 Слабая улыбка появилась на лице у Глинис. Весна была влажной, и выросшая трава, достигавшая подошв ее ботинок, когда она сидела на лошади, оправдывала свое название: ее называли «высокая трава». В начале лета верхушки травы, заполненные семенами, будут касаться ее бедер в то время, как она будет объезжать свои владения.
 А владения эти были старинными и бескрайними, небо над ними бесконечным. Тут тысячи акров земли простирались между одинокими домами, а дороги представляли собой коровьи тропы через прерии. Здесь люди жили в гармонии с природой. Кто не мог приспособиться к изнурительной жаре, грозным бурям, колючим ветрам и ледяному холоду, сбегали или погибали. Так было всегда. Иначе быть не могло.
 Четыре поколения Малдунов были рождены для того, чтобы заботиться об этом Богом созданном месте. И как всем ее предкам, ей предстоит умереть здесь. Именно так, как это происходило на Флинт-Хиллзе.
 Неожиданно Берт захрипел и прижал уши. Глинис взглянула на приближавшиеся темные тучи, затем на группу туристов внизу. Что так испугало коня? Конечно же, не приближение бури. Хотя ее конь породы аппалуса, он не любил бури так же, как и она сама, но в это время года бури случались довольно часто. Может быть, с туристами что-то случилось и это испугало его?
 Она внимательно посмотрела на Чакки, который с повозкой для провианта направился вверх, на другую сторону горного хребта. Когда две другие повозки с туристами последовали за ним, Глинис через незакрытую заднюю стенку повозки смогла рассмотреть лица туристов.
 Видно было, что они готовы к неприятностям, которые им сулит непогода при подъеме по ухабистой дороге, однако паники не наблюдалось. Тех, кто заплатил за двухдневную поездку верхом на вершину холма, сопровождали дядя Ллойд и тетушка Рия.
 Глинис поднялась на стременах и всматривалась в дальний край равнины. Ничего опасного она не заметила. Только трава колыхалась от сильного ветра.
 — Успокойся, Берт, — проговорила она, опускаясь в седло. Подобрав поводья, она сжала каблуками бока лошади, давая ей понять, что собирается спускаться с холма.
 Однако конь свернул направо и сопротивлялся, когда Глинис пыталась повернуть его обратно. Справившись с лошадью, она заметила, что ветер неожиданно стих, и в воздухе запахло дождем. Однако попытки сдвинуть лошадь с места не увенчались успехом, конь стоял как вкопанный, загривок у него дрожал, глаза были испуганно расширены. Глинис поежилась, плотнее запахнула пальто и надвинула шляпу до бровей. На противоположной стороне равнины она видела своего дядю, остановившегося на гребне. Он махнул ей рукой, предлагая приблизиться к ним, и она махнула в ответ.
 — Ладно, Берт, — пыталась она урезонить испуганную лошадь, — еще один раз. Мы спустимся с этого холма и поднимемся на следующий, только без фокусов.
 Когда лошадь попятилась, она резко заставила ее повернуться и сильно сжала каблуками ее бока. Лошадь наконец поскакала вперед, и Глинис удовлетворенно улыбнулась. Но ощущение победы быстро улетучилось, резкий ветер промчался по равнине, и небо как будто разверзлось. Берт ворвался в слепящий шквал холодного дождя с такой скоростью, словно его преследовали демоны.
 Несмотря на огромную скорость, к тому времени, когда они достигли середины равнины, потоки дождя стекали с полей ее стетсоновской шляпы, и вода проникла под ее кожаные краги. Она сжала зубы от холода и вспомнила, что такие ливни могут легко привести к наводнению. Горная гряда, на которую она собиралась подняться, должна была в какой-то мере защитить ее от потоков воды.
 Внезапно она почувствовала, как напряглась лошадь, и, догадываясь о ее намерениях, наклонилась вперед и немного поднялась на стременах. Одному Богу известно, куда собиралась прыгать ее взволнованная лошадь. Из-за дождя почти ничего не было видно. Они взмыли в воздух, и, пока Глинис восхищалась длиной скачка, со стуком подков о камень опустились на землю. Теперь необходимо было поскорее взобраться на холм, чтобы избежать потоков мутной воды, Глинис осмотрелась, чтобы определить кратчайшую дорогу на вершину.
 Но не увидела ни одного холма.
 Она смахнула рукой воду с лица и еще раз огляделась. Холмов не было, только заросшая травой земля, усыпанная камнями.
 — Черт возьми, что произошло? — воскликнула она, натянув поводья.
 Берт перебирал ногами на месте, а Глинис пыталась осмыслить произошедшее. Дождь прекратился так же неожиданно, как начался. Воздух был напоен запахом моря.
 — Боже, где мы находимся? — прошептала она, чувствуя, что сердце готово выскочить из груди.
 Глинис соскочила на землю.
 — И трава не такая, как у нас, — она наклонилась, рассматривая влажную растительность, — и кварца в известняке не видно.
 Сняв немного дерна между корнями, она увидела, что верхний слой почвы значительно тоньше, чем в ее краю.
 — Здесь все другое, — с удивлением заметила она. Выбросив остатки земли, она вскочила в седло, отчаянно пытаясь справиться с охватившей ее паникой.
 — На этом огромном пространстве нет ни одного стада. Куда девался рогатый скот?
 Услышав какие-то звуки, Берт приподнял уши.
 — Что же, — произнесла она, отпуская поводья, — надо найти хоть что-то знакомое. И чем быстрее, тем лучше. Вся эта история мне ужасно не нравится.
 Они проскакали около мили, когда услышали топот копыт. Ландшафт изменился, появились небольшие холмы. Остановив лошадь, Глинис с замиранием сердца прислушалась к приближающимся звукам. Скорее всего это стук лошадиных копыт. Лошадей много, и скачут они быстро.
 Ей очень хотелось верить, что это дядя Ллойд и тетушка Рия или же кто-нибудь из туристов, отправившийся на ее поиски. Но она знала, что это не так. Глинис всегда радовалась уединенности, почти изоляции ее ранчо, но сейчас ощутила oпacнocть.
 Топот копыт прекратился, слышны были мужские голоса и звон металлических предметов. Она оглянулась и обомлела, увидев на небольшом холме шестерых всадников. Над ними развевался на ветру британский флаг. Их алые сюртуки и медные пуговицы ярко выделялись на фоне зеленой травы. Судя по выражению их лиц, ее появление было для них такой же неожиданностью, как и их появление для нее.
 — Берт, — тихо сказала она, — нам лучше отсюда убраться.
 Но в тот момент, когда она повернула коня, раздался грубый мужской окрик:
 — Эй, вы там! Именем короля приказываю остановиться!
 Паника овладела ею. Поднявшись в стременах и пригнувшись к шее лошади, Глинис заставила животное мчаться галопом. Через секунду раздались крики, громкое ржание и топот лошадиных копыт.
 Она направила коня к ближайшему холму, моля Бога о том, чтобы ей удалось скрыться.
 Берт действительно остановился на вершине на долю секунды, и Глинис, осмотрев окрестности, приняла решение. Спуск с холма был крутым, дорога каменистой и неровной, но по ней можно было попасть в заросшую деревьями узкую, холмистую равнину. Чувствуя приближение британских солдат, она отпустила поводья, и теперь лошадь сама выбирала дорогу.
 Не успели они достигнуть подножия холма, как над плечом Глинис просвистела пуля, и она прижалась к взмыленной шее Берта. Снова просвистела пуля. Глинис дернула за поводья, и лошадь повернула вправо, а слева в землю врезалось несколько пуль.
 Преследователи остановились на вершине, продолжая стрельбу. Единственным выходом было двигаться по открытому пространству зигзагами, сбивая с толку стрелявших, и добраться до деревьев, опередив солдат.
 Но тут боль пронзила ее, пуля угодила Глинис в левое плечо. К счастью, они наконец добрались до спасительной тени деревьев.
 Превозмогая боль, Глинис старалась удержаться в седле. Надо было найти ручей и двигаться вдоль него. К горлу подступала тошнота, сильно кружилась голова.
 В какой-то момент ей показалось, что преследователи настигли ее.
 — Берт, — прошептала Глинис, — по-моему, мы уже в Канзасе. Ты очень хороший конь, Берт. Теперь ты сам себе хозяин.
 Глинис потеряла сознание.




 Глава 2


  Графство Вексфорд, Ирландия 
  Апрель 1832 года 
 Каррик де Марсо мельком взглянул на потерявшего сознание окровавленного всадника, еще меньше внимания обратил на странную лошадь, которая сбросила его. Голоса приближающихся британских солдат в этот момент волновали его значительно больше. Не было времени скрыться.
 — Погасите огонь, — скомандовал он, вернитесь поддеревья. Если они нападут на нас, придется их уничтожить.
 И когда его соратники быстро растворились в тени деревьев, он взял поводья коня, который стоял возле раненого всадника, и повел за собой подальше от свистевших пуль. Вытащив из-за пояса пистолет, он укрылся в невысоких кустах и ждал. Мэйлер был наблюдателем.
 Каким же образом мог проникнуть в их лагерь этот всадник, кто он такой и как он сумел обнаружить их? Каррик еще раз внимательно посмотрел на лежащего на земле раненого.
 Победоносные крики, раздавшиеся с той стороны, откуда появился незнакомец, отвлекли его внимание. При виде алой формы британских солдат, выделявшейся на фоне зеленого леса, Каррик напрягся.
 — Он здесь, — закричал один из солдат, подойдя к упавшему всаднику. — Убит наповал.
 Самоуверенный идиот, подумал Каррик, неужели ты не чувствуешь, что дуло направлено прямо тебе в сердце? Четверо солдат спокойно подошли к первому.
 — Он великолепно управлялся с лошадью, — проговорил один из солдат.
 — Теперь он мертв, — сказал сержант, небрежно пнув носком сапога неподвижно лежавшего человека. — Удачный выстрел, Ренфро.
 Другой солдат, осматривая окружавшие их деревья, спросил:
 — Вы считаете, это один из людей Дракона?
 Остальные солдаты стали с опаской оглядываться по сторонам.
 Поздно об этом думать, мысленно прореагировал Каррик.
 — Тогда жаль, что он умер так быстро, — проворчал сержант, еще раз пнув неподвижное тело. — Негодяй мог бы…
 Сержант недоговорил, потому что раненый застонал, пытаясь приподняться.
 — Боже мой! — воскликнул один из солдат и, пятясь, направил дуло своего мушкета на жертву, снова пнув раненого.
 — Так ты еще жив? Если расскажешь нам, что знаешь о Драконе, мы доставим тебя в больницу, — проговорил сержант.
 В этот момент из тени деревьев вышел Каррик и, направляя оружие на голову сержанта, спокойным голосом произнес:
 — Более вероятно, что вы пулей продырявите ему голову или оставите его истекать кровью, что бы он ни сделал… — И, подождав, пока не увидел ужас на лицах солдат, он продолжал: — Разрешите мне избавить вас от необходимости терзать несчастного раненого. Я и есть Дракон. Насколько я понимаю, вы разыскиваете именно меня.
 В какую-то долю секунды глаза солдат полезли на лоб. Звук выстрела, произведенного Карриком, утонул в оглушительном шуме. Он неподвижно стоял в облаке сгущающегося от выстрелов дыма, пока не увидел, что все солдаты в алых сюртуках лежат на земле.
 Сжав зубы, он подошел к убитым, ногой отодвинул от них оружие. В это время его соратники вышли из-за деревьев.
 — Не стоит разыскивать шестого. Отнесите тела к реке, и пусть она доставит их к своим, — распорядился Каррик. — Их кони должны быть где-то на краю леса. Выберите самых лучших, а также оружие, все остальное сбросьте в реку. — После короткой паузы он добавил: — И пусть кто-нибудь найдет Мэйлера.
 Люди молча направились исполнять его приказ. Асам он, перезарядив пистолет, сунул его за пояс. Случившееся взволновало его и вызвало опасения. Но если хоть изредка им удавалось восстановить справедливость для ирландцев, значит, боролись они не напрасно.
 Роберт Сент-Джон опустился на колени рядом с окровавленным незнакомцем. Каррик видел, как его кузен перевернул невысокого человека, и, когда тот оказался лежащим на спине, перед глазами его появилась картина, которую он увидел в рубиновой броши, принадлежавшей его матери, пятнадцать лет тому назад. Высокая деревянная виселица, палач и его веревка, и он сам, Каррик, мужественно стоящий на помосте с петлей на шее.
 Прищурив глаза, он рассматривал незнакомца. Его появление сделало необходимым убийство солдат британского патруля. До этого власти не очень интересовались Драконом и его людьми, теперь же ситуация коренным образом изменилась. Пятеро британских солдат убиты, и власти будут безжалостно охотиться за Драконом. Каррик понимал, что неожиданное появление незнакомца значительно ускорило процесс.
 — Этот парень как-то странно одет, — заметил Роберт.
 Каррик провел пальцами по своей густой шевелюре и покачал головой:
 — Да, действительно странно. — Он опустился на колени рядом с кузеном.
 Роберт прижал пальцы к шее, стараясь прощупать пульс, и с уверенностью сказал:
 — Он все еще жив.
 Каррик пожал плечами.
 — Одежда, конечно, странная, но весьма хорошо защищает от превратностей погоды. Ты только посмотри, кожа у него гладкая и нежная, как у ребенка.
 Наклонившись, Каррик посмотрел на длинные ресницы, пухлые губы и мягкую линию подбородка.
 — Это женщина, — только и смог он выговорить. — Достань, пожалуйста, мой рюкзак, Роберт, он в сумке у седла.
 Роберт поднялся и направился в лес, а Каррик тем временем расстегнул ее пальто, рубашку и отвернул их края, чтобы посмотреть на рану. Просунув руку под ее спину, он почувствовал рваные края раны, через которую вышла пуля.
 — Как ее плечо? — спросил Роберт издали.
 — Проклятый англичанин был прав, пуля прошла насквозь. Кровотечение почти остановилось, пуля, похоже, не натворила больших бед, хотя рана обширная, и она потеряла много крови. Надеюсь, рана заживет, и со временем она поправится, — ответил Каррик.
 Вернувшись, Роберт передал ему полотняную сумку и уселся рядом, скрестив ноги.
 Вытащив из сумки старую, но чистую рубашку и серебряную флягу с виски, Каррик оторвал от рубашки штук шесть длинных полосок, сложил каждую полоску в толстую квадратную прокладку и, отложив их в сторону, начал вытаскивать пробку из фляги.
 — Мисс, — проговорил он, поднимая серебряный сосуд, — я вынужден одолжить вам мой самый любимый напиток. Надеюсь, вы вернете мне долг при первой же возможности.
 — Не думаю, что она слышит тебя, — пробурчал его кузен.
 — Важно, что я ее предупредил.
 Роберт усмехнулся.
 Каррик приложил одну из прокладок к ране.
 — Придется потерпеть, — тихо проговорил он, — это будет жечь как огонь.
 Задержав дыхание, он осторожно побрызгал драгоценной жидкостью края раны. От боли она пришла в себя и глубоко вздохнула.
 — Боже, какие изумительные зеленые глаза, подумал он в тот момент, когда она стукнула его правым кулаком в челюсть. Будь она здорова, он ощутил бы боль, но в ее состоянии кулак просто скользнул по его подбородку. Каррик прижал ее руку к земле и, глядя ей в глаза, тихо произнес:
 — Будьте осторожнее, мисс, я не прощаю обид. — И уже более жестко добавил: — Несколько вопросов, пока вы в сознании, если не возражаете. Как ваше имя, почему британские солдаты пытались вас убить и каким образом вы попали в наш лагерь?
 Она, прищурившись, смотрела на него.
 — Вы ирландец? — наконец спросила она. Голос у нее был низкий и глубокий, как темный бархат.
 — Да, — улыбнувшись, ответил Каррик. — А теперь ответьте, пожалуйста, на мои вопросы. У нас не много времени, и мне следует принимать решения.
 — Глинис Малдун, — слабым голосом произнесла женщина. — Я сама не знаю, как попала в ваш лагерь.
 Он видел, что ей трудно говорить, и решил игру в вопросы и ответы на некоторое время отложить.
 — Мисс, — заговорил он очень вежливо, — мне бы хотелось, чтобы у меня было время спокойно общаться с вами, но ваше неожиданное появление заставляет нас немедленно покинуть наш лагерь. Я постараюсь сделать все необходимое для вашей раны, и был бы вам весьма признателен, если бы вы больше не пытались меня ударить, когда я оказываю вам помощь.
 Она кивнула. Когда он наклонил флягу и вылил немного алкоголя в ее рану, она вся напряглась и зажмурила глаза.
 — Не всякий мужчина мог бы выдержать такую боль без крика, — похвалил он ее, закрыв флягу и достав лежавшие на земле свернутые бинты. — У вас мужественный и сильный характер, Глинис Малдун.
 — Оставь свою лесть для другого случая, Каррик, — проговорил Роберт, — разве не видишь, что бедная женщина опять потеряла сознание?
 Посмотрев на большие темные ресницы на побелевшем лице, Каррик сказал:
 — Может быть, это и к лучшему. Накладывать повязку тоже очень болезненно. Помоги мне посадить ее.
 Роберт поискал удобное положение и наконец стал на колени за ее спиной. На счет «три» они посадили ее. Каррик, сдвинув пониже ее рубашку, умело прибинтовал к. ране приготовленные заранее мягкие прокладки.
 — Мэйлер выглядывает из-за деревьев, видимо, боится показаться тебе на глаза, — сказал Роберт, глядя через плечо на ловкие движения кузена.
 — Мэйлер, — позвал Каррик, наложив повязку и вернув на место ее одежду, — ты должен мне кое-что объяснить, парень.
 — Вы действительно очень сердитесь? — спросил, приблизившись, рыжеволосый мальчик.
 Каррик в это время с удивлением рассматривал странные застежки на женской рубашке. Попробовав соединить две металлические половинки, он мягко объяснял мальчику:
 — Ты уверял, что тебе можно доверить наблюдательный пост. Как же тогда она попала в лагерь?
 — Она? — удивился мальчик.
 — Да, она. А ты где был?
 — Наблюдал, — округлив глаза, объяснял мальчик. — Он… то есть она появилась на крутом склоне неожиданно и неслась с молниеносной скоростью. Когда я понял, что она направляется к лагерю, любое мое движение заметили бы британские солдаты. И я решил не выдавать себя. Посмотрели бы, как она мчалась, Каррик!..
 — Возможно, она продемонстрирует нам свои способности, когда выздоровеет, — предположил Роберт.
 — Вы мне доверите еще когда-нибудь пост наблюдателя, Каррик?
 — Я всегда думал, что двенадцать лет не тот возраст, когда человеку можно поручить серьезное дело. И лишний раз убедился, что прав, — устало произнес Каррик.
 Нет, Каррик, — возразил Роберт, — вступаясь за тебя, тетя Аланна часто говорила, что к возрасту ребенка следует быть снисходительным. Его предупреждение ничего не изменило бы, зато он получил хороший урок.
 — Не люблю неожиданностей.
 — Такое больше не повторится, — серьезным тоном произнес мальчик, — клянусь всеми святыми.
 — Избави нас, Боже, от детей и глупцов, — едва слышно проворчал Каррик, поднялся и, взглянув на взволнованное выражение лица мальчика, добавил: — Время покажет, парень.
 Он перевел взгляд на окружавший их лес и уже совсем другим, деловым тоном сказал:
 — Приготовь лошадей к длительному походу, Мэйлер, и поторопись. Остальные, наверное, уже готовы, надо, не мешкая, уходить отсюда. Следующий британский патруль отправится на поиски пропавшего.
 — Хорошо, сэр, — ответил Мэйлер и исчез в зарослях.
 — Как мало надо, чтобы сделать его счастливым, — проговорил, глядя вслед мальчику, Роберт.
 — И совсем немного, чтобы нас повесили, — невесело добавил Каррик.
 Роберт отвел глаза.
 — Если у тебя пропал интерес к нашему делу, мы можем вернуться к морю. Это успокоит наших матерей и вызовет уважение у наших отцов.
 — У меня не пропал интерес, — ответил Каррик, завязывая рюкзак. — К тому же ни один из моих поступков не доставит удовольствия отцу, поэтому я волен заниматься тем, что приносит удовлетворение мне самому.
 Роберт пожал плечами:
 — Дядя Кирван досадует потому, что видит в тебе самого себя. Твоя мать говорит, что его преследует антихрист.
 Антихрист, мысленно повторил Каррик. Это было одно из многих уникальных выражений двадцатого века, которые они позаимствовали у его матери.
 — Я больше не собираюсь это обсуждать, — спокойным тоном сказал он кузену. — Если захочешь покинуть нас, я пойму тебя и не стану отговаривать.
 — Ничего подобного я не имел в виду, — сердито возразил Роберт. — Я просто хотел сказать, что у нас есть и другая возможность, если нам надоест преследование властей.
 Внимательно глянув на собеседника, Каррик сменил тему:
 — Интересно, почему британцы преследовали и старались убить эту женщину? Но, как бы то ни было, мы не можем бросить ее на произвол судьбы, придется взять ее с собой. Лошадь ее кажется вполне надежной, но даже если она ездит верхом так отлично, как говорит Мэйлер, она не сможет держаться в седле, пока не придет в сознание. Придется мне пока посадить ее на своего коня.
 — Как долго ты собираешься держать ее у нас?
 — Пока она не сможет действовать самостоятельно.
 — А если се станут считать членом банды Дракона? — продолжал Роберт. — Она не сможет нас покинуть, во всяком случае, это будет небезопасно. Патруль обычно состоит из шести человек. Если и этот был таким же, то один из солдат находится на пути в свой полк.
 — Мы оставим се, когда закончим наши рейды и сможем рассчитывать на лучшее. Возможно, они считают ее мертвой, — возразил Каррик, передавая свой рюкзак Роберту.
 Нагнувшись, он просунул одну руку под плечо девушки, другую под колени и выпрямился, держа ее на руках.
 — Сейчас мы торопимся, — проговорил он, направляясь к своей лошади, — но при первой же возможности следует просмотреть ее вещи, быть может, удастся что-нибудь узнать о ее семье, о том, откуда она родом и что привело ее сюда.
 — Может быть, она сама нам все расскажет, когда придет в себя, — заметил Роберт.
 Каррик кивнул:
 — Конечно, расскажет. А нам нужно держать язык за зубами, — добавил он, передавая женщину на руки Роберту. — Так будет лучше для всех.
 Он вскочил в седло и протянул руки, чтобы забрать девушку у кузена.
 — У нас и без того достаточно шансов болтаться в петле.
 — Согласен. — Роберт направился к своему коню. — Предупрежу ребят, чтобы они не болтали лишнего.
 — И еще скажи, что эта женщина находится под моей защитой, не хочу, чтобы она отвлекала парней.
 Роберт усмехнулся:
 — А если кто-нибудь захочет оспорить твои права, Каррик, и тебе придется доказывать их?
 — Трудная задача, понимаю. Но кто-то же должен ее решить.
 — Всегда приходится жертвовать собой, да?
 — Конечно, — усмешка исчезла с его лица, — готовлюсь отправиться к святым отцам.




 Глава 3


 Она сказала, что ее имя Глинис Малдун. Красивое ирландское имя. Каррик посмотрел на хрупкую молодую женщину, лежащую у него на руках. Пряди каштановых волос, выбившиеся из-под широкополой шляпы, блестели на солнце, обрамляя тонкий овал лица. Кожа ее была бы бледной и прозрачной, как фаянс, если бы не покрылась загаром. На переносице и высоких скулах виднелись веснушки. Глаза блестящие, зеленые. Она напоминала нежный ирландский цветок.
 Он улыбнулся, вспомнив, как она стукнула его кулаком, когда пришла в сознание. У Глинис Малдун, безусловно, ирландский характер.
 Но, судя по произношению, она не ирландка, он в этом не сомневался. Она произносила слова мягко и отчетливо, и у него создалось впечатление, что там, откуда она появилась, каждое слово ценили и им наслаждались.
 Его удивил странный покрой и материал ее одежды. Ему казалось, что между его матерью и этой женщиной есть много общего, по крайней мере их волшебная способность перемещаться в веках через континенты и океаны.
 Каррик нахмурился. В данный момент ему не следовало усложнять свою жизнь. У него были дела поважнее, чем держать на руках стройную женщину, в то время как он носился по стране, стараясь не попасть в лапы британских солдат и избежать виселицы. И все же ему до боли хотелось провести пальцем по ее скулам.
 Проклятие! Он не имеет права отвлекаться. Мисс Глинис Малдун уже давно должна была проснуться и пересесть на свою чертову лошадь. Он решительно просунул руку ей под голову.
 Сознание вернулось к Глинис вместе с болью. В следующую секунду она поняла, что кто-то держит ее на руках. И почувствовала аромат солнца, коня и кожи, смешанный с мужским мускусным запахом. Сначала она запаниковала, потом заставила себя успокоиться и разобраться в ситуации.
 Она определенно находилась на руках у ковбоя, с головокружительной быстротой скакавшего на лошади. Она помнила темноволосого мужчину с горящими синими глазами, который стоял на коленях возле нее, когда она пришла в себя. Кто он? Как его имя? Назвал ли он себя?
 Она почувствовала сильную боль во всем теле. Особенно в плече. Но она не могла себе позволить сосредоточиться на боли. Весь ее мир перевернулся вверх тормашками, и ей надо было вернуть его на место.
 Сними был какой-то мальчик, она слышала его звонкий голос. И еще голоса пяти человек. Все, кроме одного, двигались впереди. Тот, что скакал сзади, вероятно, вел свободных лошадей. Глухой стук конских копыт и тени на ее ресницах говорили о том, что они скачут по лесу.
 Но она не слышала голоса синеглазого незнакомца, которого непременно узнала бы. Тот, кто держал ее на руках, тоже не произносил ни слова. Она попыталась сопоставить все сведения, которые ей удалось узнать. И в результате оказалось, что твердая как камень мужская грудь, сильные руки и колени, на которых она лежала, были весьма привлекательными, если бы не сама по себе ситуация, весьма далекая от пристойной.
 «Не думай об этом, Глинис», — уговаривала она себя.
 Мужчина сказал, что он ирландец. Судя по разговорам, которые ей довелось услышать, все они ирландцы. И еще британские солдаты. И флаг Великобритании, который она видела. Что, черт возьми, происходит? Этому должно быть какое-то объяснение, не помутился же у нее рассудок.
 Продолжая притворяться спящей, она сквозь ресницы заметила, что тени стали менее густыми, а кустарник более высоким. Она рискнула еще раз взглянуть на окрестности. На зеленых холмах увидела троих мужчин и мальчика, они скакали на лошадях.
 — Давно пора, у меня уже затекли руки.
 Она посмотрела наверх, откуда раздался голос. Ясные синие глаза. У нее перехватило дух. Густые темные ресницы, прямой нос, резко очерченные скулы. Изумительно красивые губы. Она помнила, как сверкали белизной его зубы, значит, он уже улыбался ей.
 Сейчас не время об этом думать, спохватилась Глинис, пытаясь сосредоточиться. Посмотрев еще раз на окружавшие их зеленеющие поля, она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
 Не останавливая лошадь, незнакомец спросил ее:
 — Как ваше плечо?
 — Если я скажу, что не болит, это будет ложью, — ответила Глинис, — но я, безусловно, выживу.
 — Вы в состоянии ехать верхом?
 Она встретилась с ним взглядом и кивнула:
 — Даже с закрытыми глазами и связанными за спиной руками.
 Он подал знак следовавшему за ними всаднику, тот приблизился к ним, передал синеглазому поводья Берта и молча, ведя за собой несколько лошадей, проехал вперед, присоединившись к остальным всадникам.
 — Меня зовут Каррик, — холодным тоном проговорил незнакомец, слезая с лошади.
 Странное имя, подумала она, но ему очень подходит.
 — Просто Каррик? — переспросила она.
 — Да, просто Каррик. Хотите слезть?
 Глядя в его синие глаза, она почувствовала непонятное волнение.
 — Конечно.
 Проигнорировав протянутую ей руку, она соскользнула с лошади и поняла, что этого не следовало делать, потому что все тело пронзила острая боль.
 — Вы немного упрямы?
 Глинис почувствовала игривый тон его вопроса. Она стояла в кольце его рук, вцепившись в его рукав с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
 — Я в порядке, — проговорила она, отпустив его рукав и всеми силами стараясь не рухнуть на землю.
 Он отступил на шаг, потом очень осторожно подвел ее к лошади. Его помощь раздражала девушку. Она отказывалась чувствовать себя неопытным участником воскресной экскурсии. Выпрямившись, насколько позволяла боль, Глинис взяла из его рук поводья.
 — Теперь я уже смогу сама, — заявила она, вставляя ногу в стремя.
 — Да, я вижу, — ответил он и в тот же момент, обхватив за талию, поднял наверх. Глинис все еще подыскивала протестующие слова, когда он осторожно усадил се на седло.
 — Насколько я понимаю, в вас стреляли впервые? — спросил он, направляясь к своей лошади.
 — О нет. Я стараюсь получать огнестрельные ранения примерно раз в шесть месяцев, — ответила она легкомысленным тоном. — Это делает жизнь интересной. А вы?
 Не дождавшись ответа, она снова спросила:
 — Если не возражаете, я хотела бы узнать, по какой причине эти солдаты стреляли в меня?
 — Британским солдатам не нужны причины, — спокойно ответил он. — Это Ирландия.
 — Ирландия? — переспросила она. — Да, да, конечно. Хотите купить Бруклинский мост?
 — Да, Ирландия, — ответил он, оглядывая окрестности. Слабая улыбка появилась у него на лице, когда он добавил: — А Бруклинский мост не ваш, и вы не можете его продать.
 Его манера разговаривать свидетельствовала о том, что он считал ее легкомысленной. Уже дважды за несколько минут гордость ее была уязвлена.
 — Я еще не поблагодарила вас за помощь.
 — Я не сделал ничего такого, что выходило бы за рамки обычной помощи пострадавшему.
 — Конечно, — сказала Глинис, стараясь наладить нормальный разговор. — Я ценю ваши усилия. Большое спасибо за то, что позаботились о моей ране и помогли ускользнуть от преследователей.
 — Избавиться от мертвых преследователей было совсем не трудно.
 — Вы убили этих солдат? — Она постаралась скрыть волнение.
 — Вы не оставили нам другого выхода, — ответил Каррик. — Я не мог рисковать своей жизнью и жизнью своих друзей только потому, что вы привели их в наш лагерь.
 Глинис не чувствовала себя виноватой. Она ведь не нарочно направилась именно в этот лес.
 — Какой породы ваша лошадь? — спросил он, повернувшись в седле, чтобы еще раз взглянуть на Берта.
 — Он из породы аппалуса, — с гордостью ответила она. — Может развивать большую скорость на коротких расстояниях. Конечно, ему не перегнать ваших чистокровных лошадей на длинных дистанциях, но породу не для этого выводили.
 — А для чего?
 — Для работы с рогатым скотом. — Она улыбнулась. — Он может повернуться на крошечной площади.
 Каррик внимательно посмотрел на нее.
 — Вы путешественница? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.
 Глинис взглянула на свое грубое пальто, потом опять на него и слабо улыбнулась:
 — Вам не кажется, что это совершенно очевидно?
 — Я не имел в виду обычные путешествия, — нетерпеливо произнес он. — Я спрашиваю, не попали ли вы сюда из другого времени? Из другого столетия?
 Вопрос поразил ее, как умело пущенная стрела. Она поудобнее уселась в седле, прежде чем ответить:
 — Это зависит от того, в каком столетии мы тут находимся.
 — Сейчас 1832 год, девятнадцатый век, вы сами, случайно, не из двадцатого? Или, может быть, двадцать первого?
 Глинис мысленно чертыхнулась и уже в который раз за этот день внимательно осмотрела окружающую местность, уверяя себя, что логика восторжествует. Она надеялась, что здравый смысл поможет разобраться в сложившейся ситуации и ей не придется доказывать невозможность воплощения в жизнь научной фантастики.
 — Вы, случайно, не знали женщину по имени Сараид Конканон? — продолжал Каррик свои расспросы. — Или по имени Аланна Чэпмэн?
 Что-то в его тоне заставило ее посмотреть на него. Его взгляд был направлен на какой-то невидимый предмет на дороге, подбородок решительно вздернут.
 Что-то взволновало его, подумала Глинис.
 — Нет, — ответила она. — А я должна была знать? Он пожал плечами, но выражение лица его не изменилось.
 — Вы не ирландка, — сказал он, помолчав, — откуда вы?
 — Из Канзаса, — ответила Глинис, — это в центре Америки.
 Он кивнул.
 — А как далеко Канзас от Колорадо?
 — Через один штат на восток, — ответила она, изучая его профиль.
 Откуда он знает про Колорадо, удивлялась она. Существовал ли такой штат в 1832 году? Она нахмурилась, подумав о том, с какой легкостью приняла его идею о перемещении на целое столетие во времени. Она не вправе расслабиться, потерять ориентацию. Она последняя в роду Малдунов. Ее предки, возможно, наблюдают за ней с небес, надеются, что она продолжит их дело. Но она не сможет этого сделать, если потеряет рассудок.
 — И чем вы занимались в вашем Канзасе, мисс Малдун? Что полезного делали?
 Она ответила весьма холодно:
 — Во-первых, я хочу, чтобы вы поняли, что я ни одной минуты не верю в эту сказку о перемещении во времени и пространстве. С научной точки зрения это невозможно. Во-вторых, не привыкла, чтобы меня допрашивали незнакомцы, и мне не нравится тон, которым вы задаете вопросы. В той стране, где я жила, принято с уважением слушать то, что человек рассказывает о себе, и никогда не задавать вопросов…
 — Мисс Малдун, — прервал он ее, — мне самому пришлось убедиться в возможности перемещения во времени. Если вы не помните, как поднимались на борт парохода, чтобы приплыть из Америки в Ирландию, и проснулись сегодня утром не в 1832 году, значит, вы действительно переместились во времени и пространстве.
 Глинис покачала головой, вздрогнув от боли, которую это движение вызвало в раненом плече, и процедила сквозь зубы:
 — Я вам не верю.
 Боже, это была самая невероятная встреча в ее жизни. Что особенного в этом незнакомце, если после общения с ним все перевернулось вверх тормашками?
 — Мне в высшей степени наплевать на то, во что вы верите или не верите, мисс Малдун. Это не имеет ни малейшего отношения к сложившейся ситуации. Вы ворвались в наш лагерь и этим подвергли меня и моих людей серьезной опасности. Я совершенно спокойно мог оставить вас лежать там, куда вы свалились, наверное, именно так и следовало поступить. Я бы хотел, чтобы вы больше ценили то, что мы сделали для вас. А что касается моих манер, то я не привык, чтобы меня воспитывали — особенно женщины.
 Глинис в сердцах дернула поводья.
 — Послушайте, Каррик, — начала она, стараясь говорить спокойно, — я весьма высоко ценю оказанную вами помощь, но не просила, чтобы вы брали меня с собой. По непонятным причинам мы действуем друг другу на нервы, так что нам лучше расстаться прямо сейчас.
 Он наклонился к ней.
 — Поверьте, мисс Малдун, я сделал бы это с превеликим удовольствием, но обстоятельства не позволяют.
 — Какие обстоятельства? — спросила она, приподняв бровь.
 — Из скольких солдат состоял британский патруль, который преследовал вас? — сердито спросил Каррик.
 — Из шести, — глядя ему в глаза, ответила Глинис.
 — Те пятеро, что пришли за вами в лагерь, были убиты, а теперь подумайте — где шестой?
 — На пути в свою часть, — неохотно ответила Глинис.
 Каррик покачал головой:
 — Он уже на месте. Наверняка рассказал о случившемся в лагере и о том, где находится лагерь. И если вы покинете нас, шансы спастись у вас нулевые.
 — Это уже моя проблема, — с вызовом ответила Глинис. — Мне не хотелось бы доставлять вам еще неприятности.
 — Мисс Малдун, я не отпущу вас. Если вы попадете в руки британских властей, не пройдет и недели, как всех нас повесят.
 Преодолев охвативший ее страх, она возразила:
 — Пусть сначала поймают меня.
 — Полагаете, это так сложно? — спросил он, явно развлекаясь. — Вы американка, носите странную для здешних мест одежду, конь у вас необычный, также, как и седло. Вы привлекаете к себе внимание. Как вы думаете, сколько времени понадобится властям, чтобы напасть на ваш след?
 — Я могла бы…
 — Смешаться с толпой? — прервал он ее. — Вы из другого времени, мисс Малдун. И если даже смените одежду, убьете свою лошадь, закопаете ее в землю вместе с седлом, все равно будете выглядеть как чужая. У вас манеры другие, не то что у женщин девятнадцатого века. Целой вечности не хватило бы, чтобы вы приспособились к нашей жизни. Но британские власти вряд ли предоставят вам столько времени.
 — Выходит, я вынуждена остаться с вами? — проворчала она.
 Он выпрямился в седле, огляделся по сторонам и лишь после этого ответил:
 — В настоящее время ни у меня, ни у вас нет другого выхода.
 Боже, как же она устала! А плечо так болит, что лучше было бы отрезать руку.
 — В настоящее время? — повторила она. — Значит, можно надеяться, что наступит такое время, когда каждый из нас сможет идти своим путем?
 — Сюда вас привела магическая сила, — ответил Каррик. — И если она может действовать в обратном направлении, я буду рад увидеть это собственными глазами.
 Глинис напряглась, чтобы разобраться в невероятных вещах, о которых он рассказывал.
 — Что вы имеете в виду, говоря о действии в обратном направлении? — спросила она растерянно. И тут же поторопилась добавить: — Впрочем, я во все это не верю.
 — Я говорю если, — он сделал ударение на слове «если», — потому что только злая магическая сила могла послать мне вас на мучения. Такие серьезные ошибки бывает весьма трудно исправить. Если вы верующая, мисс Малдун, молите Бога о чуде. Я же, в свою очередь, сделаю все, что в человеческих силах, чтобы это произошло как можно скорее.
 — А пока? — спросила Глинис, слишком утомленная, чтобы быть вежливой. — Что я должна делать? Изображать Белоснежку среди шести гномов?
 Он посмотрел ей в глаза.
 — А пока, надеюсь, вы будете делать то, что вам говорят, мисс Малдун. Старайтесь не навлекать на нас новых опасностей. И постарайтесь не раздражать меня больше, чем это необходимо.
 Сказав это, он исчез. Глинис посмотрела ему вслед.
 — Меня абсолютно не трогает, что вы самый лучший наездник, которого мне доводилось видеть, — проворчала она, — вы все равно самоуверенный, шовинистически настроенный сукин сын.
 То, что он говорил о перемещении во времени, казалось ей нелепой выдумкой. Она еще раз покачала головой и поудобнее устроилась в седле.
 — И к тому же умалишенный.
 Поравнявшись с Робертом, Каррик придержал коня.
 — Поезжай назад и присмотри за ней, — распорядился он, — а я поеду вперед.
 Роберт усмехнулся, слегка приподняв бровь, но ничего не сказал и, повернув коня, подъехал к Глинис Малдун.
 На холм Каррик поднимался впереди всех. Он внимательно осматривал окрестности, прислушиваясь к каждому звуку, стараясь уловить малейшее движение, нехарактерное для обычной лесной жизни.
 Она была такой же путешественницей во времени, как и его мать, в этом он нисколько не сомневался. И самым странным существом, которое он когда-либо встречал, а потому наиболее интригующим. Каким-то непонятным образом, несмотря на то что она была в мужской одежде и держалась так самоуверенно и дерзко, что ей мог бы позавидовать любой мужчина, общаясь с ней, он ощущал ее женскую привлекательность.
 И это его ощущение делало ее опасной. Здравый смысл подсказывал, что следовало избавиться от нее как можно скорее.




 Глава 4


 Глинис облизнула губы, уже в который раз пытаясь сосредоточиться. Неужели она действительно находится в Ирландии и все это происходит в 1832 году? В то время как топография местности была похожа на то, к чему она привыкла дома, почва и трава были совсем другими. Акцент у всех, сопровождавших Каррика, неоспоримо ирландский. И это нельзя было отрицать.
 Но 1832 год? В один момент перенестись на сто шестьдесят пять лет назад? К великому сожалению, ее основными предметами в колледже были биология и экономика. А сейчас ей нужны были основы квантовой физики и современной европейской истории. Она тяжело вздохнула. Не так важно понять, каким образом это произошло, главное — убедиться, что она действительно находится в XIX веке.
 Внимательно посмотрев на спину скакавшего впереди Каррика, она отметила, что на нем костюм сидит великолепно, однако сшит не по моде 1997 года. Высокие, до колен, ботинки совсем без каблуков заправлены в кожаные штаны. Заметила она также, что мужчина, который возвращался к ней после разговора с Карриком, одет в такой же хорошо сшитый костюм. Остальные — в бесформенных одеждах из грубой шерстяной ткани, коричневых и зеленых тонов, чтобы не выделяться на фоне леса.
 Затем она рассмотрела его седло и седла его сподвижников. Все они, видимо, предпочитали английский стиль езды на лошадях. Каррик что-то говорил о ее странной лошади и странном седле? Берт, безусловно, отличался от здешних лошадей, он был единственным из породы аппалуса, и седло у нее было новейшего западного образца. У британских солдат, насколько она помнит, были чистокровные кони, мушкеты и старинные ружья.
 Конечно, британские солдаты XX века не стали бы разъезжать на лошадях в парадной красной униформе. Они использовали бы маленький автомобиль и были бы одеты в какой-нибудь камуфляжный костюм. Если только, подумала она, усмехаясь, они не были заблудившимися людьми из охраны королевы Великобритании.
 Глинис была в отчаянии. Части этой головоломки никак не складывались в правдоподобную картину. Может быть, подумала она, человек, который подъехал к ней, сможет ответить на мучившие ее вопросы.
 Она приветливо улыбнулась ему, отметив, что они оба широкоплечие, примерно одного роста, только этот более тонкий, и шея не такая мускулистая, как у Каррика. Оба загорелые, темноволосые, с резко очерченными скулами. Глинис приняла их за братьев, так как они были похожи. Но что-то в поведении этого человека заставило ее предположить, что он играл роль Авеля при Каррике — Каине.
 — Разрешите представиться, — сказал он, — меня зовут Роберт. Роберт Сент-Джон.
 — Глинис Малдун, — ответила она, переложила поводья в левую руку прежде, чем протянула одетую в перчатку правую.
 — Немного неловко знакомиться, сидя на лошадях, — проговорил он, усмехнувшись и поднеся се руку к губам, — и все же никто не скажет, что Сент-Джон не рыцарь.
 — Должна признаться, вы куда вежливее, чем ваш брат, — сухо заметила она.
 — Каррик?
 Глинис взглянула на ехавшего далеко впереди командира.
 — Да, мистер Суровый.
 — На самом деле мы кузены, — объяснил Роберт, — но выросли в одном доме, наши уважаемые родители воспитывали и учили нас вместе, и мы ощущаем себя братьями.
 Глинис улыбнулась:
 — Мне кажется, вы преуспели в науках и в воспитании больше, мистер Сент-Джон.
 — Не стану оправдывать Каррика, скажу только, что на нем лежит очень большая ответственность, и это делает его немного грубоватым, когда он не пытается играть какую-нибудь другую роль.
 — А вы актеры? — спросила она со вспыхнувшей надеждой.
 Роберт снисходительно улыбнулся:
 — Мы играем, но только в серьезные игры, мисс Малдун. Надеюсь, я не ошибся. Мисс? Или же миссис?
 Глинис вздохнула, поняв, что придется задавать прямые вопросы, чтобы получить интересующую ее информацию. Как и его кузен, Роберт отличался недюжинным умом.
 — Вы не ошиблись… мисс, — подтвердила она. — Кстати, я пыталась кое-что узнать. Но ваш кузен сообщил только, что это Ирландия и что сейчас 1832 год. Даже не пожелал назвать свою фамилию.
 — Каррик… Осторожным его не назовешь. Скорее предусмотрительным или расчетливым.
 — Как Макиавелли? — попыталась подсказать Глинис.
 — Нет, я не имел в виду, что он расчетлив, как политик, — возразил Роберт. — У него нет ни терпения, ни желания приспосабливаться. Просто он анализирует все возможные варианты и просчитывает их последствия.
 — Возможно, вы правы, мистер Сент-Джон, — согласилась она, — но это не объясняет его постоянную враждебность и скрытность.
 Ладно, — сказал Роберт, — я вовсе не обязан извиняться за его грубость. Он взрослый человек, и рано или поздно ему самому придется расплачиваться за свои промахи. А что касается его скрытности… — Он посмотрел на ехавшего впереди Каррика, прежде чем обернулся к ней и, улыбнувшись, произнес: — Скажите, что вас интересует, мисс Малдун, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы компенсировать сдержанность Каррика. Она начала с самого простого вопроса:
 — Где я нахожусь?
 Роберт Сент-Джон выглядел несколько разочарованным, когда отвечал ей.
 — У него есть много недостатков, но Каррик никогда не обманывает. Вы находитесь в Ирландии, мисс Малдун. И сейчас действительно 1832 год, как он вам и сказал.
 Глинис мысленно посчитала до десяти, затем спокойным тоном произнесла:
 — Полагаю, это невозможно.
 Он несколько мгновений смотрел на нее, а потом сказал:
 — Моя тетушка Аланна, мать Каррика, попала в Ирландию из Колорадо в 1997 году.
 Каррик в разговоре упоминал Аланну Чэпмэн. Глинис покачала головой:
 — Не могу в это поверить.
 Роберт пожал плечами.
 — Вы просто никогда не сталкивались с подобными явлениями. Надеюсь, у вас будет возможность встретиться с тетушкой Аланной до того, как вся эта история закончится.
 — Какая история?
 — Несчастный случай, волею которого вы появились в наших краях.
 Простите, мистер Сент-Джон, — проговорила она, улыбнувшись. — Там, где я жила, несчастным случаем называли незначительную травму или что-то в этом роде. Аза мной устроили погоню, и в меня стреляли, что гораздо серьезнее.
 — Согласен, вы оказались в сложной ситуации, и Каррик, и я обеспокоены этим обстоятельством.
 — Итак, если предположить, что я пересекла половину континента, Атлантический океан и перенеслась во времени больше, чем на два столетия назад, этому должно быть какое-то разумное объяснение.
 — На сей счет могу высказать лишь свои предположения. Думаю, здесь сыграла роль магическая сила, которой воспользовалась неправильно моя кузина Сараид. С ней это часто случается. И теперь придется исправлять ситуацию тетушке Аланне, более сведущей в такого рода делах.
 Черт возьми, час от часу не легче.
 — А что, ваша кузина и ваша тетя колдуньи? — усомнилась Глинис.
 — Нет, — быстро возразил Роберт. — Тетя Аланна вовсе не колдунья. Просто она член общества, которое исповедует древнюю религию Великой Богини. Сараид хотела бы делать то же самое, но у нее не хватает таланта.
 — Послушайте, — проворчала Глинис, — выходит, я нахожусь в другом времени и в другом месте из-за неумелой, жаждущей успеха колдуньи? Но мне не следует беспокоиться, потому что тетя Аланна взмахнет волшебной палочкой, произнесет магические заклинания, и я вернусь туда, откуда прибыла?
 , Ее ирония нисколько не разозлила его.
 — Все зависит от того, благодаря какому заклинанию вы сюда попали. Это можно вычислить только у Сараид, так что нам придется ее найти.
 — Вы говорите о Сараид Конканон, да? Каррик спрашивал меня, знала ли я ее, когда жила в Америке. Он также интересовался Аланной Чэпмэн. Насколько я понимаю, это и есть ваша тетушка Аланна, которая путешествует из столетия в столетие.
 Роберт долго смотрел на нее, прежде чем ответить.
 — Каррик считает, что мы должны сообщать вам как можно меньше информации. Но он сам уже выпустил кота из мешка, и я не вижу смысла в том, чтобы убеждать вас, что это собака. У вас незлое сердце…
 — Простите, мистер Сент-Джон, — перебила его Глинис, — но вы слишком мало меня знаете, чтобы это утверждать.
 — Я вижу в ваших глазах растерянность и стремление понять ситуацию, мисс Малдун. Но в них нет ни злости, ни жестокости. Уверен, по своей воле вы не причините нам вреда.
 — Скажите об этом Каррику. Он считает меня сущим дьяволом.
 Роберт усмехнулся:
 — Подозреваю, кузен просто не знает, что с вами делать, мисс Малдун. Вы очень сильно отличаетесь от тех женщин, с которыми ему приходилось общаться. А его фамилия, между прочим, де Марсо. Каррик де Марсо. Четвертый ребенок и второй сын Аланны и Кирвана де Марсо. Он младше своего брата-близнеца всего на несколько минут, и это определило его судьбу. Возможно, этим можно объяснить и его сложный характер.
 — Возможно, мистер Сент-Джон, но боюсь… — Слова замерли у нее на устах, она заметила на далеких холмах красные точки, которые быстро исчезли, и повернулась к Роберту: — Вы видели?..
 — Да, и Каррик тоже, — ответил Роберт Сент-Джон, глядя наехавших впереди всадников. Потом он неуверенно посмотрел на нее и спросил: — Вы справитесь с галопом?
 Глинис не была уверена в этом, но заставила себя улыбнуться Роберту.
 — Придется.
 Он пришпорил коня.
 — Держитесь возле меня.
 Пока они скакали по заросшей зеленой травой равнине, ей приходилось сдерживать Берта, чтобы не оставить всех всадников позади. Каждый удар копытом вызывал волну боли, распространявшейся от простреленного плеча. Она смотрела на темневший впереди лес, где деревья и тени могли хоть в какой-то мере их защитить, и похожий на тот, который они покинули совсем недавно. Боже, она опять убегала от одетых в красную униформу солдат.
 — Как только въедем в лес, — услышала она голос Роберта, скакавшего позади, — остановитесь и ждите команды Каррика.
 — Поняла, — ответила Глинис, кивнув.
 Разумные распоряжения были бы весьма кстати в сложившейся ситуации. Если всадник на холме позади них — один из патрулей и если тот, что избежал их ловушки в лесу, привел своих друзей, намереваясь свершить правосудие, Каррик де Марсо понимал, что теперь они оказались в ловушке.
 Она огляделась вокруг, когда Берт оказался в лесу. Все семь всадников почти одновременно достигли леса. Роберт Сент-Джон оказался справа от нее, Каррик де Марсо — слева. Рассредоточившись на расстоянии, равном футбольному полю, группа продвигалась по лесу без всяких дорог, объезжая деревья и низко расположенные ветви, не обращая внимания на кустарник и шум, который они поднимали.
 — Остановитесь, — тихо произнес Каррик, и все всадники выполнили приказ.
 — Ихан, ты знаешь, что делать с лишними лошадьми, — обратился к нему Каррик, сдерживая своего взмыленного коня. — Роберт, возьми с собой Мэйлера. — Взгляд его на долю секунды остановился на Глинис: — Малдун, вы будете со мной.
 Затем, кивнув всем по очереди, он добавил решительно:
 — Завтра ночью, когда взойдет три четверти луны. Будьте осторожны, джентльмены, и дай Бог вам удачи.
 Белокурый мужчина, которого звали Ихан, отправился на восток, ведя за собой лошадей, принадлежавших британскому патрулю. Роберт Сент-Джон одарил Глинис приободряющей улыбкой, прежде чем повернуть своего коня. Рыжеволосый мальчик следовал за ним, оба сквозь деревья направились в юго-восточном направлении. Двое других членов отряда также ускакали — один на запад, другой на юго-запад.
 — Остались северо-восток и северо-запад, — проговорила Глинис, поворачивая Берта.
 Каррик оставался неподвижным, взгляд его был устремлен на север.
 — Мисс Малдун, вы азартная женщина? — задумчиво спросил он через несколько мгновений, глядя ей в глаза.
 — Не думаю, — честно ответила Глинис. — Азартные игры приводят к потере больших денег. Я предпочитаю более надежные занятия.
 Единственное, в чем можно быть уверенным, мисс Малдун, — возразил он, мрачно улыбнувшись, — так это в смерти и в оскорблениях со стороны британцев. Все остальное — это азартные игры. Мы с вами направляемся на север.
 — На север? — не веря своим ушам, переспросила Глинис. — А это не приведет нас прямо в руки британского патруля? Того, который разыскивает меня?
 — Вполне возможно, — ответил он, поворачивая коня, — но если кто-нибудь из патруля достигнет этого места, они поймут, в каких направлениях поехал каждый из нашего отряда, и они отправятся преследовать моих друзей и родственников. Но если какой-нибудь патруль обнаружит лису, которую имеет смысл преследовать, все остальные присоединятся к нему, и никто из них никогда не попадет в это место. Я должен отвлечь преследователей от своих друзей. А поскольку именно вы были источником возникшей проблемы, то должны рисковать вместе со мной.
 Подавив свое желание напомнить ему, что она совершенно не намеревалась создавать для них проблемы, Глинис повернула Берта вслед за его лошадью.
 — Отдаю должное вашей преданности и вашему мужеству, — проговорила она. — Но вы, конечно, не в своем уме.
 Он даже не повернул головы в ее сторону.
 — Вы не первая, кто так считает, мисс Малдун.
 — Но могу оказаться последней, поскольку мы отправляемся на север.
 Она заметила жесткую складку у него на подбородке, но не была готова к холодной горечи, которая прозвучала в его словах.
 — Если вам когда-нибудь придется встретиться с моим отцом, мисс Малдун, — сказал он, — поделитесь с ним своими соображениями. Он будет бесконечно рад узнать, что кто-то еще разделяет его мнение обо мне.
 Глинис ничего не ответила, лишь немного отстала от него. Завтра ночью они опять встретятся. А до этого ей предстояло терпеть возрастающую боль в плече, удержаться в седле, избежать встречи с британским патрулем, который намеревался ее убить, и постараться не злить ее непредсказуемого, с тяжелым характером спутника, что было труднее всего.
 Она попыталась оценить свои возможности. У нее появилось искушение покинуть своего угрюмого спутника. Если она поскачет по большой дуге в направлении на юго-восток, то рано или поздно встретит Роберта Сент-Джона с мальчиком. Безусловно, ей будет приятнее путешествовать с ними, чем с Карриком де Марсо. По крайней мере Роберт хорошо воспитан.
 Наблюдая за Карриком, ехавшим впереди нее, она подумала о том, что он представляет собой загадку: красивый, выглядевший как легкомысленный ковбой, он нес на своих плечах груз ответственности, равный горе Рашмор. Она не сомневалась в том, что он обладает аристократическими манерами, также как и Роберт, однако неизвестно, в какой ситуации он их проявит.
 Он явно не в ладах с законом. Но почему? Вероятно, у него не было выбора. Она по опыту знала, что обстоятельства порой вынуждают действовать даже вопреки собственной воле. Каррик ненавидит британцев и не скрывает этого. С отцом он тоже не ладит, и на то наверняка есть причины. Все это ей еще предстоит выяснить.
 — Вы всегда такая молчаливая? — спросил он, даже не взглянув на нее.
 — В зависимости от обстоятельств, — ответила она. — В настоящий момент у меня нет ни малейшего желания вести беседы.
 — Я заметил, что вы молчаливы в любых обстоятельствах, — возразил Каррик.
 — Да, я из другой породы, — парировала она.
 — Это подарок, мисс Малдун. — Он снова не обернулся.
 — Мне все равно, но я вам не нравлюсь.
 — Не знаю, что вы собой представляете, мисс Малдун, но для меня вы просто проблема, которую необходимо решить… желательно целесообразно и с наименьшими потерями.
 Хотя ее гордость была уязвлена, Глинис спокойно ответила:
 — Надеюсь, вы не станете возражать, если я таким же образом буду относиться к вам, мистер де Марсо?
 Он резко остановил коня, и Глинис придержала Берта. Глаза у Каррика, когда взгляды их встретились, были стального цвета. После длительного молчания он произнес:
 — Видимо, это Роберт?
 — Что вы имеете в виду?
 — Это он назвал вам мою фамилию? — Каррик прищурился и добавил: — Какую еще информацию он вам сообщил?
 — Ничего особо важного. Он сказал, что вы кузены. Что ваша мать Аланна Чэпмэн. Кстати, вы о ней спрашивали. Не думаю, что эти сведения могут угрожать национальной безопасности.
 Лицо его окаменело.
 — Этого достаточно, чтобы обеспечить нашу встречу с палачом, — произнес он едва слышно. — Разрешите мне быть откровенным с вами, мисс Малдун. Я скорее застрелю вас, чем допущу, чтобы вы попали в руки британцев.
 — Буду иметь это в виду, — произнесла Глинис, с трудом преодолев желание проверить оружие, привязанное к ее седлу.
 Она смело встретила его взгляд, хотя он явно пытался ее запугать. Ей приходилось иметь дело с ворами, уводившими скот, с недобросовестными торговцами. Он мог взять над ней верх, лишь применив физическую силу.
 Каррик неожиданно отвел глаза и посмотрел вдаль. Глинис проследила за его взглядом.
 — Большая группа всадников, — сказала она, словно обращаясь к самой себе, — скачут быстро по направлению к нам.
 Он кивнул и попытался оценить расстояние, отделявшее их от преследователей.
 — Двигаемся в этом направлении, Малдун, — сказал Каррик, поворачивая коня в сторону более прозрачного леса, сквозь который видно было открытое пространство.
 Глинис повернула Берта и поскакала вслед за ним.




 Глава 5


 Каррик оглянулся, убедившись, что расстояние между ними и патрулем увеличивается и Глинис не отстает от него. По выражению се лица было видно, что быстрая скачка по ирландским просторам дается ей нелегко. И все же, несмотря на пулевое ранение в плече и боль, пронизывавшую все тело, она неслась словно ветер.
 Глинис Малдун не ныла, не жаловалась на плохую дорогу. Каррик еще многого не знал о своей зеленоглазой спутнице, но не сомневался, что она отважнее моряков, которыми он командовал, храбрее всех мужчин, сражавшихся вместе с ним с британскими властями. Он захотел проверить ее характер, и она блестяще выдержала испытание.
 Настало время прекратить эту сумасшедшую гонку и дать необходимую всем передышку.
 — Малдун! — Он жестом попросил ее подъехать.
 Она оказалась рядом с ним раньше, чем он опустил руку.
 — Достаточно? — спросил он, мрачно улыбнувшись. Он видел, как она вздохнула, прежде чем ответить:
 — Я могу оставаться в седле.
 Глядя на нее, трудно было сказать, что для нее в данный момент легче — стоять на земле или скакать на лошади.
 — Мы окончательно запутали их, сбили с пути. Теперь нам следует скрыться.
 — Мне не нравится, когда приходится заставлять Берта скакать так быстро и так долго, — проговорила Глинис.
 — Вы отважная женщина, мисс Малдун, — уже более мягким тоном проговорил Каррик.
 — Я бы предпочла этой похвале заклинание, с помощью которого могла бы вернуться к себе домой.
 — Всему свое время, — ответил он, улыбнувшись. — Сейчас важнее всего ускользнуть от преследующего нас британского патруля.
 Она кивнула, плотно сжав губы. И он снова почувствовал угрызения совести.
 — Недалеко отсюда есть небольшое ущелье, — сказал он, повернув коня в сторону небольшого холма. — Когда тени удлиняются, вход в ущелье становится незаметным. Мы проскользнем туда, и .британцы подумают, что мы провалились сквозь землю. Сможете выдержать?
 — Безусловно, — ответила она.
 — У меня в сумке есть вода и немного еды. Вы, наверное, проголодались?
 — Нет.
 Он внимательно посмотрел на нее и решил, что она не может ощущать ничего, кроме острой боли в плече. Он знал по опыту, что боль утихнет, если заполнить желудок. И конечно, ей станет легче после того, как она поспит. И если он хочет получить у нее разумные ответы на свои вопросы, ему придется отложить их до утра.
 Когда они оказались в узкой долине и Каррик показал ей дорогу к тому месту, где тени наиболее густые, он почувствовал, как постепенно спадает напряжение.
 — Надо двигаться медленно, здесь очень крутые склоны, — сказал он, осторожно ведя коня. — Нельзя, чтобы лошади покалечились, иначе нам отсюда не выбраться.
 — Если у них хорошие следопыты, — заметила Глинис, спускаясь вслед за ним, — они все равно обнаружат наши следы.
 — Не беспокойтесь, Малдун, — заверил он ее, лукаво усмехнувшись. — Британцы не ценят нас, ирландских врагов, так высоко, чтобы тратить усилия следопытов. Мы будем в полной безопасности уже через пять минут.
 — Из-за меня не стоит торопиться.
 Боже, он никогда не встречал таких женщин, она из какой-то особой породы и по выносливости ничем не отличается от мужчины.
 Совершенно непрошеные, возникли воспоминания о его родителях. Он вспомнил нежность и любовь в глазах его матери, когда она смотрела на отца, ее изогнутые в улыбке губы в тот момент, когда он обнимал ее за талию и привлекал к себе. Сколько лет отделяет прошлую жизнь его матери от той, которую знала Глинис Малдун? Каррик покачал головой, отгоняя ненужные воспоминания.
 Наверное, где-то внутри его стойкой спутницы были спрятаны более мягкие женские инстинкты. И пока он не заставит Сараид направить свои магические, не всегда ею управляемые, способности в обратном направлении, он попытается обнаружить эти скрытые инстинкты, и это обещает быть интересным и весьма интригующим занятием.
 Или самым глупым, которым он когда-нибудь занимался. У него было его предназначение, неизменная цель, были люди, ради которых у него всегда должна быть ясная голова.
 Судя по решительности, которую она до сих пор проявляла, он понимал, что завлечь Глинис Малдун в свою постель не так-то просто, что на это придется потратить уйму времени и сил. Да и сама по себе затея представлялась ему авантюрной.
 Секунда отвлечения от основного дела может привести к виселице и его, и его родных, а также к полной потере надежд на освобождение Ирландии.
 У него нет выбора. В данный момент он не имеет права на романтические приключения. Другое дело, если она сама проявит инициативу. Тогда он с радостью согласится.
 — Нам надо завести лошадей внутрь. Здесь очень низкий и весьма узкий проход, — проговорил Каррик, остановившись перед каменной стеной и слезая с лошади. — Вы сможете, Малдун?
 — Я смогу сделать это сама, — жестко ответила Глинис, — ноги у меня в порядке.
 — Бросьте стремена на седло, — распорядился Каррик, — я проведу лошадей, а вы идите за нами.
 — Ближайшие три шага?
 Каррик не прореагировал на ее едкое замечание. Она столько перенесла за прошедший день, что заслуживает снисхождения. Перебросив поводья через голову коня, он начал спускаться в убежище. Но не прошел и нескольких шагов, как услышал за спиной совершенно не женские выражения.
 — Малдун, у вас проблемы?
 — Ничего, с чем бы я не смогла справиться, — огрызнулась она. — Идите вперед, я через минуту вас догоню.
 — Если круп вашей лошади не окажется внутри убежища до того, как британцы попадут на вершину холма и смогут рассмотреть всю долину…
 — Я прекрасно это знаю, черт вас возьми, нет необходимости напоминать мне об этом, — нетерпеливо прервала она его.
 Звон металла, скрип трущейся кожи и ее тяжелое дыхание объяснили ему, что произошло. Вход в естественное убежище был недостаточно широк, чтобы в него могла войти лошадь с ее странным багажом.
 — Я заведу Молана и вернусь, чтобы вам помочь, — предложил Каррик, быстро спускаясь по узкому проходу.
 Стук копыт Берта по камням заглушил слова, сказанные ею в ответ. Каррик завел Молана подальше, чтобы освободить ей проход. Пройдя несколько шагов в обратном направлении, он остановился.
 Глинис подошла к нему с гордо поднятым подбородком, полы ее длинного пальто развевались вокруг ее стройных ног, правая рука была просунута в луку седла, вероятно, это облегчало ей боль в раненом плече. Левой рукой она вела свою лошадь.
 — Давайте, — предложил он, подходя к ней и пытаясь забрать у нее седло.
 Она продолжала двигаться, игнорируя его протянутую руку.
 — Мне не нужна помоешь, — спокойно произнесла она. — Я все могу сделать сама, если вы будете так любезны и освободите дорогу.
 Он сделал, как она просила, в противном случае она могла просто наступить на него. Глаза ее потускнели. На лице отразилось страдание, превышавшее все возможные физические и эмоциональные пределы. Такое состояние было ему хорошо знакомо.
 Перед его мысленным взором появилась картинка, на которой она, выздоровевшая, мчалась на лошади рядом с его сподвижниками воевать с британцами, но он прогнал видение. Поле сражений не место для женщин. Их присутствие отвлекает мужчин, лишает готовности пожертвовать жизнью ради благородных целей. Глинис Малдун надо устроить в каком-нибудь безопасном месте до тех пор, пока се не удастся отправить туда, откуда она появилась.
 Он слишком часто думает о ней, это становилось опасным. Он должен устроить ее там, где она будет вне пределов его досягаемости. Это необходимо как для безопасности его родственников, так и для него самого. Женский монастырь был бы вполне подходящим местом, подумал он.
 Уголки его губ изогнулись в лукавой улыбке. Он представил себе, что она может натворить в монастыре. Он наверняка попадет в ад за свой проступок. Но какая это будет впечатляющая сцена!
 Она же старалась не выказывать своего облегчения, когда из узкого каменного туннеля завела Берта в небольшое помещение. Вечер уже наступил, и почти все помещение находилось в густой тени. Воздух был холоднее, чем в долине, и она понимала, что взмыленный и усталый Берт скоро будет страдать от судорог. Ей непременно надо его растереть.
 — Идите сюда, — сказал Каррик, отводя своего коня в дальний конец помещения.
 Глинис кивнула, но, прежде чем последовать за ним, оставила седло у стены.
 — Вот, возьмите… — сказал он.
 Из-за сильной боли она не сразу сообразила, чего он от нее хочет. Потом увидела, что он протягивает ей свои сумки, и пришла в ярость.
 — Сами занимайтесь ими, — сердито проворчала Глинис и пошла за своей сумкой, чтобы достать щетку для Берта.
 В ту же секунду он очутился у нее за спиной. Она была потрясена быстротой его реакции, силой, с которой он схватил ее за здоровое плечо, и осторожностью, с которой повернул к себе лицом.
 — Малдун, — зарычал он, — смирите свою гордыню!
 Он сунул сумки ей прямо в грудь, и она вынуждена была удержать их здоровой рукой.
 — Откройте их и найдите себе что-нибудь поесть. Вы выглядите полуживой. А я позабочусь о лошадях.
 Она была в полном изнеможении, но именно поэтому не могла позволить себе расслабиться даже на долю секунды.
 — Благодарю вас, — сказала она, отступив на шаг, — но я должна сама позаботиться о своей лошади. И только после этого смогу поесть.
 — Ваше упрямство одержало верх над здравым смыслом! — воскликнул Каррик.
 Она проигнорировала его слова и поставила свою сумку рядом с перевернутым седлом. Но когда наклонилась, чтобы открыть ее, перед глазами все поплыло. Она выпрямилась, но стало еще хуже, и она с силой сжала щетку, стремясь использовать ее как точку опоры.
 И снова Каррик оказался рядом и подхватил ее на руки. Потеряв ориентацию, она прижалась к нему. Тепло его тела, как жидкое серебро, проникло в ее окаменевшие мышцы, сила его рук успокаивала.
 Но тут она подумала, что Каррик де Марсо самый опасный из всех мужчин, с которыми ей приходилось встречаться, он мог проникнуть ей в душу, а туда она не пускала никого. Даже своего бывшего супруга, Джека Рэймера. И она не позволит это Каррику. Она должна быть самостоятельной, сильной, независимой. Этот урок достался ей нелегко, Джек оказался хорошим учителем.
 — Отпустите меня, — потребовала она, стараясь вложить в свои слова всю силу, которая у нее осталась, и убирая руки с его мускулистой шеи, — я чувствую себя хорошо.
 — О да, я это вижу, — проговорил он сухо.
 — Опустите меня на землю, я серьезно говорю, — настаивала Глинис, с трудом переводя дыхание и злясь на себя за слабость.
 — Уверяю вас, Малдун, я тоже, — ответил Каррик и осторожно посадил ее на землю так, чтобы она прислонилась спиной к седлу. — Вы будете находиться там, куда я вас посажу, мадам. И будете делать то, что вам скажут.
 — Вы не можете меня заставить.
 — Черта с два, не могу, — сердито заявил он, достал из рюкзака кусок вяленого мяса и твердый бисквит и всунул их ей в руку. — А теперь ешьте, пока, я не расправился с вами. Через минуту я принесу вам немного воды.
 — Позаботьтесь сначала о лошадях, — ответила она, понимая, что у нее нет больше сил сопротивляться. — Я в порядке.
 — Я еще должен посмотреть на вашу рану до того, как вы уснете, — проговорил он, уходя.
 Глинис глубоко вздохнула. Куда девалось ее самоуважение? Она сидит в грязи в каком-то каменном убежище без крыши и позволяет постороннему мужчине командовать ею. Откусив кусок сухого мяса, она задумчиво жевала его и пыталась разобраться в том, что с ней произошло.
 Плечо ее горело, мешая сосредоточиться. Она откусила еще один кусок и постаралась отвлечься от собственных ощущений. Она наблюдала затем, как Каррик чешет Берта. Делал он это умело. Она даже улыбнулась, услышав, что он разговаривает с конем.
 Что же, возможно, этот де Марсо не исчадие ада. Он прекрасно скачет верхом, хорошо разбирается в лошадях. И все же он не в ладах с законом и властями, подумала Глинис, не желая сдаваться.
 Она внимательно наблюдала за ним, пытаясь раскусить твердый бисквит, который он ей дал. Теперь, когда он не сидел на своем огромном коне, плечи его казались еще шире, а ноги длиннее. Пыль покрыла плечи его темного пальто, а также гладкую кожу его ботинок. Темные волосы его ложились локонами на воротник, и она подумала, что с тех пор, как он стригся, прошло уже, наверное, много времени.
 — Ешьте, — раздался его голос.
 Глинис широко открыла глаза. Он даже не смотрел в ее сторону, как он мог узнать, что она остановилась? Покачав головой, она откусила еще кусок мяса, положила еду на колени и сняла шляпу. Затем перевернула ее вверх полями, опустила рядом с собой и смогла положить в нее мясо и бисквиты.
 Она не много знала о своем спутнике, но у нее не было ни малейшего сомнения, что он зря не бросает слов на ветер и что он действительно собирается заняться се раной, когда кончит возиться с лошадьми. Мысль о том, как он будет отодвигать ее пальто и рубашку и прикасаться пальцами к ее обнаженной коже, взволновала ее. Зная, что наиболее безопасно сделать все, что возможно, самой, и стараясь быть готовой, когда он освободится, она попыталась сама снять пальто.
 От усилий, которые ей пришлось затратить, чтобы приподняться и сдвинуть пальто с больного плеча, у нее снова началось головокружение. Она крепко сжала зубы и выпрямилась. Пот струйкой побежал по спине, и она вздрогнула.
 — Боже милостивый, Малдун! — пробормотал Каррик и обхватил Глинис за плечи. — Стоит вам только попросить, и я возьму вас на руки.
 — Я не хочу, чтобы меня брали на руки! — резко ответила она, хотя желала этого всей душой. — Вы лучше позаботьтесь о Берте.
 — Берт? Странное имя для лошади.
 — Не более странное, чем Молан, — возразила она, когда он осторожно снял пальто с ее больного плеча.
 — Молан означает «слуга шторма», — объяснил Каррик, усаживая ее так, чтобы она могла прислониться к стене. — Вам не кажется, что оно ему очень подходит?
 — Думаю, очень подходит. Он черный, и, видит Бог, вы сами можете быть как шторм, если захотите. Несколько часов назад вы грозились меня застрелить, а теперь вдруг стали таким внимательным, предупредительным. Что произошло?
 Он только пожал плечами и начал расстегивать застежки на ее рубашке.
 — А что означает имя Берт?
 — Берт значит «яркий, сверкающий», — ответила Глинис, ощущая прикосновение его пальцев к обнаженной коже. — И он действительно блестящий, сияющий, вы просто этого не заметили. — Она отчаянно старалась избежать контактов с его умелыми руками. — Его надо обязательно почистить. И о вашей лошади тоже необходимо позаботиться.
 Каррик выглядел очень мрачным.
 — Не надо мне указывать, что и когда я должен делать со своими животными.
 Когда он попытался развязать узел, который придерживал ее повязку, у нее перехватило дыхание.
 Она видела, как бьется пульс в выемке на его горле, ощущала тепло его тела, мягкость длинных пальцев. Боже, ей необходимо находиться как можно дальше от него.
 Заведя правую руку за спину, она достала прикрепленный к поясу кожаный футляр.
 — Вот! — Она достала из футляра нож и передала его Каррику. — Воспользуйтесь им, чтобы побыстрее справиться с этой проблемой.
 Каррик округлил от удивления глаза.
 — Черт возьми, мадам, откуда это у вас?
 — Я достала его из футляра, висевшего у меня на поясе, — ответила она с улыбкой. — Это вполне обычная вещь для владельцев ранчо. Разрежьте эту проклятую повязку и не возитесь с ней.
 Каррик тоже улыбнулся.
 — Если для вас это не имеет большого значения, Малдун, — сказал он, внимательно глядя на нее, — я предпочел бы развязать узел. У меня нет еще одной рубашки, которую я мог бы пожертвовать вам. Кроме той, конечно, что на мне.
 — Нет никакой необходимости в такой жертве, господин де Марсо. На дне моей сумки, привязанной с правой стороны седла, — проговорила она, указывая рукой на седло, стоявшее за ее спиной, — лежит аптечка. Большая белая пластиковая коробка с красным крестом на крышке, вы сразу ее увидите.
 Он перегнулся через нее, чтобы отодвинуть хомут и открыть сумку. Глинис затаила дыхание, всеми силами стараясь не восхищаться его мускулами и красивой линией бедра. Только бы он не заметил ее волнения.
 — А что за перевязка у вас на груди? — спросил он, выпрямившись и снова опустившись на колени.
 Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.
 — Перевязка? — переспросила она.
 Каррик перевел взгляд на ее грудь и широко улыбнулся:
 — Там розовое кружево.
 Покраснев до корней волос, она постаралась спокойно ответить:
 — Это называется лифчик. — И поторопилась добавить: — Обычно я не ношу ни розовые, ни кружевные. Мы были очень заняты на ранчо последние дни, прачечная не работала. Чистым остался только этот лифчик! Вообще-то я таких не ношу. Это была случайная покупка.
 Озорные огоньки сверкали у него в глазах, когда он в упор посмотрел на нее.
 — Я смутил вас, Малдун?
 — Нет, де Марсо, — ответила она, приподняв бровь, — хотя явно хотели этого.
 Он опять внимательно посмотрел на нее.
 — Но вы покраснели.
 — Возможно, у меня поднялась температура, — почти весело ответила она. — Если мне повезет, это окажется свинцовое отравление, и я скоро умру.
 Каррик усмехнулся, ножом разрезал повязку и быстрым резким движением снял ее с раны.
 — Есть какие-нибудь предсмертные желания?
 — Да, есть. Позаботьтесь о моем коне.
 — Обвешаю смотреть за ним, как за моим собственным, Малдун.
 Он поднял коробку с медицинскими принадлежностями, несколько секунд внимательно рассматривал ее, затем открыл.
 — Это выглядит многообещающе, — насмешливо проговорила Глинис, глядя, как он отставил коробку в сторону, и добавила: — Молан все еще ждет, когда вы к нему вернетесь…
 Неожиданно ее пронзила такая сильная боль, что стало трудно дышать.
 — Простите, — словно сквозь туман услышала она голос Каррика, — лучше сделать это сразу, чем продлевать мучения.
 — Вы просто садист, — произнесла она и тыльной стороной ладони вытерла выступившие на глазах слезы. — Совсем как сестра Ратчед.
 — Кто? — не поняв, переспросил он.
 — Злая медицинская сестра, о которой я читала в книге. У нее каменное сердце, такое же, как у вас.
 — Ошибаетесь, — возразил он и встал с оскорбленным видом. Но его сияющие глаза говорили совсем о другом. — Вы меня очень обидели, Молдун.
 — Думаю, вы это переживете.
 — Кстати, ваша рана выглядит не так уж плохо, бывает гораздо хуже.
 Благодарю вас… — Она попыталась, скосив глаза, посмотреть на края раны, но тут же отвернулась. Ей стало нехорошо. — Вы действительно мой спаситель. А где вы научились медицине?
 — На коленях моей матери, — он усмехнулся, — в качестве пациента. Она считала чудом, что я выжил в детстве.
 Он опять перегнулся через нее и что-то достал из своей сумки. Это была серебряная фляга. Каррик плеснул немного жидкости себе на руки. От аромата дорогого виски у нее защекотало в носу.
 — Дайте мне ее на минутку, — попросила Глинис.
 Он с озадаченным видом протянул ей флягу. Глинис с улыбкой взяла флягу и подняла, будто собиралась произнести тост.
 — Если вы намерены вылить эту драгоценную жидкость в дыру на моем плече, то я бы предпочла, чтобы часть ее сначала попала мне в кровь.
 Она сделала несколько больших глотков, задохнулась и вздрогнула, когда виски согрело внутренности.
 — Вы буквально лишили меня дара речи, мадам.
 — Всего на несколько мгновений, — проговорила она, отдышавшись.
 — А ваши подруги тоже любят виски?
 — О нет. — Она улыбнулась и сделала еще один, на этот раз маленький, глоток. — Они его разводят, всовывают туда бумажную палочку, а потом медленно потягивают, вытянув губки.
 — А что они думают о вас, Малдун?
 Считая, что в лечебных целях ей нужно еще выпить, она снова глотнула.
 — Я для них загадка, и меня это вполне устраивает.
 — А мужчины?
 Глинис какое-то время рассматривала замысловатый узор на старинной фляге, после чего ответила:
 — Половина из них считают, что мне не под силу справиться с хозяйством, и ждут, когда я продам ранчо. — Она попыталась поставить флягу себе на колено. — А вторая половина жаждет жениться на мне из-за моих достоинств.
 — По крайней мере они не слепцы, — с удовлетворением констатировал Каррик.
 Она улыбнулась и покачала головой:
 — Совсем не из-за того, о чем вы подумали. Из-за моей земли и рогатого скота.
 — Сколько же у вас земли и скота, что они смогли затмить ваши личные достоинства.
 — Да, — проговорила она и, не выдержав искушения, еще раз приложилась к фляге, — предполагаю, что большинство мужчин смирились бы со многими личными недостатками жены ради того, чтобы завладеть семью тысячами акров земли и всем, что находится на ней.
 Каррик ушам своим не поверил и даже изменился в лице.
 — Семь тысяч акров? Это же больше семнадцати тысяч гектаров!
 — О, де Марсо, — проговорила она с иронией, возвращая ему флягу, — наконец-то мне удалось завладеть вашим вниманием.
 — Но вы хоть представляете себе, какое это огромное количество земли и что с ней можно сделать?
 — Конечно. Неужели я похожа на идиотку? — Глинис рассмеялась.
 — У вас есть рогатый скот? Какой? Сколько голов?
 — Знаете, де Марсо… — Глинис неожиданно посерьезнела. — Я думала, вы окажетесь более оригинальным. Все мужчины задают мне именно эти вопросы. Так противно, когда в тебе видят только источник богатства!
 — Насколько я понимаю, вы успешно избавлялись от нежелательных претендентов.
 — Конечно. У дверей моей кухни стоит большая палка, и всем известно, что время от времени я ею пользуюсь. А когда этого недостаточно, приглашаю на помощь адвоката.
 — Вы невероятно странная женщина, Малдун. Глинис весело подмигнула ему.
 — Не забывайте об этом, и мы с вами неплохо поладим.
 Немного ошарашенный, он покачал головой и принялся готовить свежую повязку. И, не удержавшись, все же спросил:
 — Был когда-нибудь в вашей жизни мужчина?
 Глинис украдкой взглянула на Каррика, стараясь разглядеть выражение его лица. Сейчас не самое подходящее время рассказывать ему о своем неудачном замужестве.
 — Вам не кажется, что это слишком личный вопрос?
 — Не хотите — не отвечайте. Я не собираюсь допытываться. — В его голосе прозвучала ирония.
 — Мой отец погиб в авиакатастрофе, когда мне было семнадцать. Денег, полученных в качестве страховки, хватило на оплату всех долгов. Мой дядя Ллойд жил на ранчо с тех пор, как я помню себя. Он помогал мне с расчетом налогов. Слава Богу, он и сейчас позаботится обо всем, пока я не разберусь в том, что произошло, и не смогу вернуться к себе.
 — Я не это имел в виду. У вас были поклонники?
 — Уйма. — Она усмехнулась.
 — Любовники?
 Тихо рассмеявшись, она повторила:
 — Уйма.
 — Вы их сгребали лопатой, Малдун?
 — Возможно, — согласилась она, пытаясь сфокусировать то, что видела, — а может быть, и нет.
 — Вам сейчас больно?
 — Да, конечно, — ответила она, криво усмехнувшись, — но теперь меня это мало волнует. Можете продолжать, сестра Ратчед.




 Глава 6


 Он промерзло мозга костей, когда вернулся в убежище, притащив в одеяле ворох травы для лошадей. Вылазка его ограничилась небольшим расстоянием от их убежища, но он заметил, что британский патруль расположился лагерем примерно за милю от них. Каррик нахмурился. У костра, который негодяи наверняка разведут, им будет гораздо теплее, чем ему и его спутнице в эту ночь.
 Глинис лежала в постели, свернувшись калачиком и натянув одеяло до подбородка.
 Виски подействовало на нее быстро и сильно, разумеется, это было результатом усталости, потери крови и пустого желудка. Казалось, все, что он делал, доставляло ей удовольствие, развлекало ее. Она отрезвела, когда он нанес мазь, которую она называла «неоспорин», на края ее раны, и почти забыла о боли, наблюдая, как он тщетно пытался оторвать липкие полоски для заклеивания повязки от не очень удобного устройства, придуманного в XX веке.
 Ее заинтересованность волновала и, безусловно, привлекала его.
 — Вполне возможно, что с восходом солнца станет еще хуже, — проворчал он. Ночь обещала быть слишком холодной, чтобы спать по отдельности. Британский патруль был близко, и они не могли рисковать, разведя даже маленький костер.
 Он нуждался в тепле ее тела так же, как она в его тепле.
 — Дай мне, Боже, силы, — тихо проговорил Каррик, глядя на звезды над головой.
 С одеялом в руке он направился к Глинис, надеясь, что она не совсем еще протрезвела.
 Боже, ему было тепло, слишком тепло, даже жарко. Следующей мыслью в его еще не до конца проснувшемся мозгу была мысль о том, что они проспали до полудня, поскольку только солнце могло так беспощадно жечь. Он сбросил одеяло, открыл глаза и удивленно поморгал, убедившись, что вокруг совершенно темно. Посмотрев на расположение звезд и окончательно проснувшись, он понял, что прошло не больше одного или двух часов после полуночи.
 Глинис пошевелилась, вытянула здоровую руку и ч го-то беспокойно пробормотала. Каррик приложил ладонь к ее лбу, он был очень горячий.
 Мать, когда у него бывал жар, обычно сажала его в теплую ванну. Взглянув на женщину, лежавшую рядом, и небольшой каменный резервуар, куда вода беспрерывно капала из отверстия в стене, он подумал, что в него не поместится даже ребенок. К тому же холодная вода скорее навредит, чем принесет пользу.
 Он снова посмотрел на Глинис и решил, что надо снять с нее кое-что из одежды. Каррик осторожно убрал свою руку из-под ее головы, шепча извинения, когда она заворчала.
 — Все хорошо, — пробормотала она. — Вы уходите?
 — Нет, Малдун, но у вас жар. — Он снял с нее ботинок. — Надо освободить вас от кое-какой одежды.
 — Да, мне действительно очень жарко. — Она прикоснулась ко лбу, затем прищурилась. — Почему же вы не переключите термостат?
 — Что? — удивленно переспросил Каррик.
 — Нагреватель, — ответила она, явно раздосадованная его несообразительностью, — переключите нагреватель. Дядя Ллойд всегда это делает, когда мы ложимся спать. А сегодня, наверное, забыл.
 — Малдун! — воскликнул он, берясь за второй ботинок.
 — Что?
 Ботинок с мягким стуком свалился на землю.
 — Вы что, все еще пьяны или бредите?
 Глинис внимательно посмотрела на него, пытаясь понять смысл его слов, но в ее взгляде он не нашел ответа на свой вопрос.
 — Из вас неприятности сыплются как из рога изобилия. Впервые вижу такую женщину.
 — Извините, пожалуйста, — едва слышно проговорила она, потом широко улыбнулась и спросила: — Помогло?
 — Нет.
 Она пожала здоровым плечом.
 — Вам следует продолжать путешествие одному. Оставьте меня тут умирать.
 Каррик проигнорировал ее слова.
 — Наденьте на меня ботинки, — попросила Глинис. — Женщины, которые занимаются скотом, всегда умирают обутые. Не стоит нарушать традиции.
 Он удивленно приподнял бровь.
 — Вы можете сесть? — спросил он.
 — Нет. Я ведь умираю, вы не забыли? Зачем беспокоиться?
 — Черт возьми, Малдун! — вскричал он, хватая отвороты ее пальто. — Садитесь, чтобы я смог снять с вас эту лишнюю тяжесть.
 — Тетушка Рия всегда предупреждала меня о таких мужчинах, как вы, — проговорила она, немного подвинувшись. — Вам достаточен любой предлог, чтобы использовать в своих интересах совершенно беспомощную женщину.
 Он сдвинул тяжелую брезентовую одежду с ее правого плеча и проворчал:
 — Вас вряд ли можно считать беспомощной женщиной, Малдун.
 — Разве ваша матушка не предупреждала вас об опасности таких женщин, как я?
 — Нет, но отец предупреждал. — Схватив ее за рубашку, он придвинул Глинис ближе к стене.
 Она не сопротивлялась.
 — Вам теперь не так жарко? — спросил Каррик, обратив внимание на ее тонкую талию и соблазнительную линию бедер.
 Взглянув на лежавшее рядом с ней брезентовое пальто, он подумал, что оно могло защищать ее не только от непогоды, но и от нескромных взглядов нежелательных поклонников, и неизвестно, что для нее было важнее.
 — Малдун, вам стало немного прохладнее? Имеет смысл снять с вас еще что-нибудь?
 «Помоги мне, Боже!» — взмолился он мысленно, будучи не совсем уверенным в том, какой ответ ему хотелось услышать.
 — Сомневаюсь, — ответила Глинис, прикрыв здоровой рукой глаза. — Думаю, это не только температура.
 — О чем вы говорите, Малдун? — спросил он, оглядев ее с ног до головы.
 — Это вы.
 Он отшатнулся.
 — Я?
 — Да, вы.
 — Не потрудитесь ли объяснить, что вы имеете в виду?
 — Не стоит. Вы собираетесь вернуться в постель?
 — Малдун, — медленно проговорил он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно, — если вы желаете себе добра, вы не произнесете больше ни одного слова. Я могу быть джентльменом, но все имеет свои границы, и вы переходите их.
 — Простите. — Она зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. — А если я опять усну?
 — Это самая разумная мысль, которую я услышал от вас с тех пор, как вы появились у нас в лагере, — пробурчал Каррик, злясь на себя за то, что потерял самообладание.
 — Тогда спокойной ночи, грацие.
 Черт возьми, что это еще за «грацие», подумал он и довольно грубым тоном произнес:
 — Спокойной ночи, Малдун.
 Каррик еще раз взглянул на Глинис и заметил на ее лице таинственную улыбку.
 Он тоже улыбнулся. Накануне он считал встречу с Глинис досадной случайностью. Теперь, увидев ее каштановые волосы, заплетенные в косу, он представил себе их распушенными и представил себя рядом с Глинис и отблески костра на их обнаженной коже. Он задохнулся и тряхнул головой, чтобы прогнать видение.
 — Проклятие! — пробормотал он, взял свое одеяло и набросил на плечи.
 Он никогда не хотел быть ясновидящим. Сараид отдала бы все, чтобы обладать его способностями. Но для него этот дар был просто проклятием. Так же, как Глинис Малдун.
 Каррик пощупал ее лоб, убедился, что жар спал, и, вздохнув, поднялся на ноги. Отец что-то ему говорил о притягательной силе женщин, перемещающихся во времени, им невозможно противостоять.
 — Со мной этого не случится, я не попадусь в эту ловушку, — пробормотал он, меряя шагами их каменное убежище.
 Он приговорен к смерти, не доживет даже до конца следующего лета. Нет никакого смысла связываться с ней. Ему достаточно тяжело будет расстаться с семьей и с друзьями. Обзавестись любовницей перед скорой встречей с палачом — не что иное, как мазохизм.
 Кроме того, ему предстоит решить много важных проблем. Прежде чем они покинут это убежище, он должен полностью прояснить их отношения.
 Каррик снова подошел к ней, набросил на нее пальто и отошел от постели. Проверив лошадей, он принялся мерить шагами убежище, придумывая, что скажет ей. Ему так хотелось лечь рядом с ней, но он подавлял в себе это желание.
 Глинис не могла вспомнить, когда в последний раз она чувствовала себя такой разбитой. Голова раскалывалась, и очень хотелось есть.
 — Хорошо выспались, мисс Малдун?
 По его тону она поняла, что он провел мучительную ночь. Мистер Суровый был в полном блеске. Она села и начала осторожно снимать камушки со спины.
 — Не думаю, что спала лучше, чем ты.
 Он пробурчал что-то непонятное, а затем сказал уверенным тоном:
 — Начинается новый день, мисс Малдун и мы с вами должны достигнуть ясного и полного взаимопонимания.
 — Вы всю ночь думали об этом, де Марсо? — спросила она, доставая ботинок.
 — Это первая проблема, которую нам предстоит обсудить… моя фамилия. Впредь вы будете называть меня Каррик. Де Марсо слишком известная фамилия, и я предпочел бы, чтобы ее не связывали с моей нынешней деятельностью.
 Она внимательно смотрела на него, надевая ботинок, и в голову ей пришла забавная мысль. Не пообщался ли он ночью с каким-нибудь адвокатом?..
 — Я могу называть вас просто Суровый, — предложила она.
 Он со злостью посмотрел на нее.
 — Меня зовут Каррик. А что касается вашей деятельности…
 — Боже, — перебила она его, — вы всегда ворчите по утрам?
 — Вы будете подчиняться приказам, как и остальные члены нашего отряда. Будете делать то, что вам велят, до тех пор, пока я не разыщу мою сестру и не заставлю ее использовать свою магическую силу, чтобы отправить вас туда, откуда вы появились. Вы меня хорошо поняли, мисс Малдун?
 — Да, и я проголодалась, — спокойно ответила она. — У вас есть еще вяленое мясо, которым вы угощали меня вчера?
 Оно в рюкзаке, достаньте его оттуда. Мне хотелось бы дать вам время собраться с силами, но мы не можем позволить себе такую роскошь. Будьте готовы через десять минут. — И он размашистым шагом направился к выходу из убежища.
 Глинис не сводила с него глаз, надевая второй ботинок. Она не знала, что испортило ему настроение, но радости у нее это не вызвало. Она встала, начала шевелить занемевшими пальцами левой руки, сгибать ее в запястье и в локте. Движения причиняли ей острую боль, и она стиснула зубы, ругая Каррика за его переменчивое настроение. Она вспомнила, как он вел себя накануне вечером. Когда ему хочется, он может быть весьма приятным и остроумным.
 Через несколько минут, засунув куски вяленого мяса в карманы пальто, Глинис взяла свое седло, надела на здоровое плечо и направилась к Берту. Каррика она обнаружила сидящим на большом камне у входа в убежище, он смотрел вдаль, и выражение лица у него было весьма решительным.
 Не произнеся ни слова, она занялась подготовкой лошади к дороге. Из-за боли в плече ей это было трудно. Чертыхнувшись и заметив, что Каррик наблюдает за ней, она демонстративно повернулась к нему спиной.
 — Я сделаю все, что надо, — грубо произнес он.
 — Не беспокойтесь, мне не нужна помощь.
 С мрачным видом он исчез в убежище. К тому времени, как он вернулся с конем, она уже сидела верхом на лошади и жевала мясо. Ни слова не говоря, он тоже вскочил на лошадь и поскакал. Какое-то мгновение она колебалась, ей очень хотелось остаться, но пришлось последовать за ним.
 Каррик де Марсо был единственным звеном, связывающим ее с женщиной, обладающей магической силой, способной вернуть ее домой. Поэтому она вынуждена была его терпеть, нравилось это ей или нет. Другого пути спасения не было.
 В молчании они проскакали почти все утро. Вдруг он жестом пригласил ее подъехать ближе. Она не торопилась, и это заставило его оглянуться.
 — Следы становятся более свежими, — сказал он, когда она наконец поравнялась с ним.
 — Я не слепая, — ответила Глинис, разглядывая следы лошадиных копыт.
 — Тут недалеко живет арендатор небольшой фермы. Похоже, британцы именно туда и направляются.
 — И это значит… — перебила она его.
 — Держитесь поближе ко мне, ждите моих указаний и не делайте никаких глупостей.
 Трудно себе представить большую глупость, чем находиться рядом с ним, подумала Глинис, но послушно кивнула и придержала Берта. Его манера держаться граничила с высокомерием и раздражала ее, властный тон уязвлял ее гордость.
 Но всякий раз, как он вызывал се возмущение, она замечала то четкую линию его подбородка, то магнетический взгляд, а однажды поймала себя на том, что представляет себе, как его губы касаются ее губ.
 Глинис пошевелила раненым плечом, зная, что боль отвлечет ее от пустых глупых мыслей и бесплодных мечтаний.
 После поворота дорога пошла в гору, Каррик натянул поводья. Глинис тоже остановилась.
 — Лучше пройти туда пешком, — сказал он, указывая на группу деревьев на холме.
 Она кивнула, и они осторожно, стараясь не шуметь, поднялись по склону и очутились в тени молодых дубов.
 Спрятавшись за одним из них, Глинис наблюдала за происходящим внизу.
 Британские солдаты верхом покидали ферму. Впереди ехал человек без формы, а последний солдат вел за собой на веревке упиравшуюся и мычавшую корову. Семья ирландцев — сгорбившийся мужчина, плачущая женщина в длинной юбке и шестеро оцепеневших, плохо одетых детей — наблюдала за тем, как солдаты уводили со двора их корову.
 — Это тот, кто собирает церковную десятину, — тихо объяснил Каррик.
 — Зачем же они забирают одну из коров? — удивилась Глинис.
 — Не одну, мисс Малдун, а единственную.
 — Значит, у детей не будет молока? Ведь без молока нельзя испечь даже простых бисквитов.
 — Британцев совершенно не интересует, есть у них еда или нет, — продолжал Каррик, с ненавистью глядя на британских солдат. — Закон разрешает им забирать десятую часть имущества ирландцев и дает право самим определять, что они возьмут в качестве оплаты.
 — Для чего?
 — Для того, чтобы поддерживать английскую церковь, — с горечью в голосе объяснил он.
 — Но разве сама церковь не должна заботиться о прихожанах? — Почему эти люди не обратятся за помощью к пастору?
 — Эти люди, как и девяносто пять процентов ирландцев, католики. Даже если они смирят свою гордыню и обратятся за помощью, англиканские священнослужители не помогут им, если, конечно, они не отрекутся от своей веры.
 Глинис нахмурилась и опять посмотрела вниз, на двор фермы. Мужчина обнял женщину за плечи, дети прижались к ней.
 — Но ведь это несправедливо, — прошептала Глинис. — Если люди придерживаются католической веры, как можно заставлять их поддерживать другую церковь? И как можно отбирать у них то, что им необходимо для выживания?
 — Здесь речь не идет о справедливости. Таков британский закон. — Он тоже посмотрел вниз на несчастную семью. — Люди вынуждены повиноваться. Иначе их выселят или повесят. Голодная смерть наименьшее зло, которое их ожидает.
 — Я не изучала англо-ирландскую историю, но думаю, что кто-нибудь может объяснить британским властям, как несправедливо они поступают.
 Каррик скрестил руки на груди и усмехнулся:
 — Мой отец потратил на эту деятельность последние тридцать лет. Но все тщетно. Нельзя уговорить Лондон быть более человечным.
 — И тогда его сын выбрал другой путь для достижения той же цели, путь, который его отец не одобряет.
 — Верно. Я просто один из многих, Малдун, мы добились того, что сборщик налогов теперь не решается разъезжать без воинской охраны. — Он указал на удалявшихся британских солдат.
 Глинис прислонилась спиной к стволу дерева.
 — И как отреагировали британцы на вашу деятельность?
 — Послали еще больше солдат, чтобы охранять сборщика дани и грабить бедных людей. Государство поощряет их деятельность.
 — Теперь понятно, почему вас так разозлило мое появление. — Она вздохнула и покачала головой. — Не беспокойтесь, я не причиню вам неприятностей.
 — Не причините неприятностей? — переспросил он.
 — Я не собираюсь предавать вас и ваше благородное дело.
 Каррик продолжал смотреть вниз.
 — Хорошо известно, что британские власти весьма искусны в получении информации. Если верить слухам, у них есть для этого специальные методы.
 — Но сначала им надо поймать меня, — резко ответила Глинис.
 Он повернулся и внимательно посмотрел на нее.
 — Именно это мы и не успели обсудить утром, — сказал он.
 — Мы вообще ничего не обсуждали. Вы произнесли речь, а я позволила вам распухнуть от важности, о чем теперь весьма сожалею.
 — Мне вообще несвойственна наглость, Малдун, — тихо ответил он.
 Не моргнув глазом она парировала:
 — А мне несвойственно высокомерие, де Марсо.
 — Я должен отвезти вас в дом моей сестры, где вы будете в безопасности, но не позволю вам принимать никакого участия в моей деятельности, Малдун. Не хочу рисковать вашим благополучием.
 — Мне кажется, я сама могу принимать решения, — ответила она спокойно и лукаво усмехнулась. — Я ведь не могу вернуться домой, зная, что встретилась с Робин Гудом и даже пальцем не пошевелила в борьбе с тиранией короля Джона, не правда ли?
 Закатив глаза, Каррик заметил:
 — Мне кажется, ваши познания в области истории немного сумбурны.
 — Вполне возможно, — согласилась Глинис, выходя из тени деревьев. — Но у меня обостренное чувство справедливости, и я никогда не ухожу от возможности помочь, если могу. Вероятно, я пробуду тут недолго, но хотела бы принести хоть какую-нибудь пользу.
 Циничная улыбка появилась у него на лице.
 — И чем же вы могли бы нам помочь, мисс Малдун?
 Она не хотела сдаваться.
 — Вы были бы весьма удивлены, если бы знали, на что я способна, — таинственным тоном произнесла она, повернулась и пошла к тому месту, где оставались их лошади.
 — К сожалению, я этого так и не узнаю. Сегодня вечером мы встретимся с моими друзьями и сразу же отправимся в дом моей сестры.
 — А мне кажется, после встречи с вашими соратниками нам следует вернуть отобранную корову фермеру.
 — На ней уже есть клеймо, свидетельствующее о том, что она принадлежит короне, и у фермера могут быть большие неприятности, когда солдаты придут разыскивать корову.
 — Но клеймо можно свести, — заметила Глинис, садясь на лошадь. — У меня нет в этом большого опыта, — поторопилась она добавить, — но каждый фермер знает, как это делается.
 Каррик покачал головой:
 — Мы отправимся к Сараид. А потом я займусь восстановлением справедливости для ирландцев. И на этом наша дискуссия закончена.
 Ладно, будь по-вашему, — в сердцах ответила Глинис. — У меня нет ни малейшего желания ввязываться в ваши личные проблемы, в вашу борьбу за правду и справедливость.
 Каррик выглядел вполне удовлетворенным. Однако Глинис была оскорблена в лучших чувствах.
 — Кроме того, — поспешила она добавить, — я не собираюсь здесь задерживаться и отправлюсь домой при первой же возможности.
 Сказав это, Глинис была поражена. Что это с ней? Неужели она поверила в возможность перемещения во времени? Это было так не похоже на нее.
 Она вспомнила, что с ней произошло за последние двадцать четыре часа, и покачала головой. Уму непостижимо! Как удалось этой таинственной Сараид переместить ее на целое столетие, и зачем она это сделала? Как, черт возьми, им удастся отправить ее обратно в ее родной Канзас?
 Вопросов было слишком много, а ответов почти не было. Каждый, кто занимался сельским хозяйством, и особенно владетель ранчо, должен был уметь плыть по течению. Но где-то по дороге следовало зацепиться каблуками, чтобы не превратиться в ничтожество и чтобы жизнь тебя не затоптала. У Глинис не было ни малейшего желания покорно сдаваться сейчас ни ненормальному предположению о возможности перемещения во времени, ни жестокости британской Ирландии, ни тем более этому самоуверенному Каррику де Марсо.
 Здравый смысл подсказывал ей, что в одном он абсолютно прав: борьба за справедливость в Ирландии не имеет к ней отношения.
 В настоящий момент у нее нет выбора, ей надо сохранять хорошие отношения с Карриком. Но рано или поздно у нее появится возможность избавиться от него. А пока ей следует вести себя разумно и не нарушать закон.




 Глава 7


 К тому времени, когда они добрались до места встречи, луна взошла и темнота рассеялась. По сигналу Каррика они остановили лошадей. Он внимательно наблюдал, как его спутница, прищурив глаза, молча и с удивлением рассматривала полуразрушенный и, видимо, давно покинутый фермерский домик.
 — Да, — сказал он, — это и есть то место, которое называется «Три четверти луны».
 — Я предполагала, что здесь будет бар или таверна.
 — Именно на это я и надеялся. — Он почувствовал на себе ее вопросительный взгляд и улыбнулся. — Вы могли убежать от меня, Малдун. И если бы попали к британцам, я хотел, чтобы они разыскивали нас там, где нас не было.
 — Значит, теперь вы мне доверяете?
 — Я этого не сказал. — Он приподнялся на стременах, приложил ко рту сложенные в трубочку ладони и издал характерный для птиц звук.
 Через секунду такой же звук раздался из тени около дома.
 — Все спокойно, — проговорил он, тронув Молана с места. — Будем надеяться, что они приготовили что-нибудь горячее на ужин.
 — Было бы весьма приятно, — согласилась она. — Не знаю, как вы, а у меня пустой желудок трется о спину уже несколько часов.
 — Малдун, — воскликнул Каррик, — я никогда не слышал такого оригинального выражения! Оно немного вульгарно, зато зримо и, насколько я понимаю, типично для вас.
 — Я бы с удовольствием приняла эту похвалу на свой счет, но не я придумала это выражение. Там, где я живу, его употребляют очень часто.
 — Знаете, Малдун, — задумчиво произнес он, повернувшись в седле, чтобы видеть ее, — прежде чем мы расстанемся, я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о своем Канзасе. Мне кажется, он очень сильно отличается от Колорадо, где жила моя мать.
 — Это зависит от того, из какой части штата Колорадо ваша мать.
 Соскочив с лошади, Каррик сказал:
 — Она жила в городе Дуранго. Вы когда-нибудь бывали там?
 — Да. — Она тоже слезла с коня. — Ответ на ваш вопрос зависит от того, чем ваша мать занималась.
 — Она была экономистом, — сказал Каррик, подумав, что слишком многосемейных подробностей рассказывает своей спутнице. — Точнее, квалифицированным бухгалтером.
 — Тогда ее жизнь отличалась от моей, как небо от земли.
 Перебросив поводья через голову коня, Каррик повел Молана вокруг дома.
 — Мы оставляем лошадей здесь. — Он прошел мимо покосившейся двери в совершенно темное помещение, где острый запах лошадей смешивался с запахом свежескошенной травы. — И мы их не распрягаем. Если придется покидать это место, у нас не будет времени оседлать их, — объяснил он, ослабив немного подпругу и забрасывая стремена на седло.
 Глинис последовала его примеру.
 — Мы уже начали беспокоиться о вас, — проговорил Роберт, поднимая одеяло, которое отделяло временную конюшню от слабо освещенной комнаты, служившей пристанищем для людей.
 Каррик прошел в комнату и очутился в объятиях кузена. Высвободившись, он объяснил:
 — Мы с мисс Малдун совершили большое путешествие, повидали много интересного.
 — Мисс Малдун, — приветливо обратился к ней Роберт, — вы выглядите немного лучше, чем тогда, когда мы с вами расстались. Надеюсь, Каррик хорошо заботился о вас?
 — Мы провели весьма интересные тридцать часов, — ответила она, заходя в комнату.
 Каррик наблюдал за ее реакцией. Она увидела торфяной костер посреди комнаты, помятую почерневшую кастрюлю на углях, улыбнулась юноше, присевшему у костра с деревянной ложкой в руке. Почему-то он ожидал, что она сморщит нос и нахмурится, увидев такую неприглядную картину. Она же вздохнула с облегчением, кивнула мальчику и подошла поближе к огню.
 Роберт следовал за ней.
 — И какие же ирландские красоты показал вам Каррик?
 — Мы были в небольшой каменной дыре на краю каменной равнины, — ответила она, усаживаясь у костра.
 Пристально глядя на нее, Каррик видел складки у ее рта, свидетельствовавшие о непрекращающейся боли.
 — А, это маленькое каменное убежище, которое мы называем Волчий кабинет, — проговорил Роберт, усаживаясь рядом с ней. — Прячась, я провел там как-то несколько ночей. Куда еще вас возил Каррик?
 Сам Каррик внимательно наблюдал за ними из угла маленькой комнаты. Роберт был так не похож на него. Каррик хорошо знал характер кузена. Роберт считал всех женщин очаровательными. И женщины платили ему вниманием и любовью. Ему не надо было прилагать усилий, чтобы заполучить даму в постель, не надо было преодолевать трудности, чтобы разорвать любовную связь. Не было таких проблем и у самого Каррика. Он всегда избегал связей с такими самостоятельными и независимыми женщинами, как Глинис Малдун.
 — Сегодня утром мы обнаружили британский патруль, который преследовал нас вчера, — рассказывала Глинис. — Мы попали в соседнюю долину как раз в то время, когда они уводили из бедной семьи единственную дойную корову.
 — Насколько я понимаю, вы не одобряете их действий, мисс Малдун? — улыбаясь спросил Роберт.
 — Я хочу напомнить вам, мистер Сент-Джон, что понятия о правильных или неправильных действиях не зависят ни от времени, ни от страны. — Она сняла шляпу, положила ее рядом с собой на грязный пол и попыталась снять пальто с правого плеча. — Мысль о голодных маленьких детях не дает мне покоя.
 Каррик нахмурился, когда Роберт наклонился, чтобы помочь ей. Он пытался понять, не влюбился ли Роберт в Глинис. Нет, понял Каррик, Роберт не влюбился, он просто видел то, чего не видел Каррик, он видел, что она невероятно истощена. Ее улыбка и медленные движения не были обычным кокетством, они свидетельствовали о том, что она в полном изнеможении.
 — Не заставил ли он вас произносить клятву? — спросил Роберт, помогая ей справиться с тяжелым пальто.
 — Какую клятву? — Она растерянно посмотрела на Роберта.
 Прижав руки к сердцу и глядя в небо через дырку в крыше, он торжественно произнес:
 — Мы клянемся не жалеть своей жизни в борьбе с несправедливым законом, со сборщиками церковной десятины.
 Каррик покачал головой и решил вмешаться:
 — Не существует никакой клятвы, Малдун, Роберт просто драматизирует ситуацию.
 — И у него это хорошо получается, — проговорил все время молчавший юноша.
 — Это Мэйлер. — Каррик кивнул в сторону рыжеволосого подростка. — Наш родственник, в настоящее время беглец. Нам достанется от его матери, если она когда-нибудь разыщет нас. Кстати, это он виноват в том, что вы без предупреждения попали в наш лагерь.
 — Я ведь уже попросил прощения, — обиженным тоном проговорил юноша, прежде чем обратиться к гостье. — Я видел, как вы мчались по этому крутому склону, и совершенно забыл о том, что мне следовало делать. Вы здорово управляетесь с лошадью, мадам.
 — Она весьма умело управляет конем, — в один голос поддержали его Каррик и Роберт.
 А юноша продолжал, пропустив их слова мимо ушей:
 — Можете вы научить меня так управляться с конем, мисс Малдун?
 — Она не будет с нами так долго, Мэйлер, — ответил за нее Каррик, удобнее усаживаясь у стены. — На рассвете мы отправимся к Сараид. И если на небе действительно есть милосердный Бог, то Малдун окажется у себя дома уже завтра.
 — Кстати, о ваших фантастических путешествиях, — улыбаясь, заговорила Глинис, — просто из любопытства, мистер Сент-Джон… в каком именно месте Ирландии я нахожусь? Мне стыдно будет, если, вернувшись домой, я не смогу рассказать, где побывала.
 — Вы находитесь в графстве Вексфорд, — ответил Роберт.
 — А это на севере, юге, западе или востоке?
 На сей раз ответил Каррик:
 — Это на востоке и немного на юге. Вы всерьез думаете, что кто-нибудь поверит вашим рассказам, Малдун?
 — Моя тетушка Рия поверит, — сказала Глинис и, заметив удивление на его лице, добавила: — Рия — дочь шамана.
 — Кто такой шаман? — очень серьезно спросил Мэйлер.
 Она помолчала, подыскивая нужные слова. В мерцающем свете костра скулы ее выделялись, губы казались пухлыми и очень темными. Мысли Каррика вернулись к видению вчерашней ночи.
 — Шаман — это святой человек у индейцев, — сказала Глинис. — Он может общаться с духами, от которых зависит жизнь на земле. Может предсказать будущее, что позволяет ему мудро управлять своими соплеменниками. Тетушка Рия унаследовала способности отца.
 — Как тетя Аланна и Каррик, — с важным видом кивнул Мэйлер.
 — Да, как тетя Аланна, — тихо произнес Каррик, по-новому взглянув на Глинис.
 Если эта таинственная тетушка Рия приложила руку к невероятному приключению своей племянницы, то Сараид ничего не сможет сделать. Может быть, Сараид вообще не имеет к этому никакого отношения? Что, если магическая сила находится совсем в другом времени?
 Глинис Малдун повернулась и встретилась с ним взглядом. Каррик чувствовал, что она пытается разгадать его мысли. Он улыбнулся, уверенный в непроницаемости той стены, которую в течение всей жизни сооружал вокруг своего сердца. Никто не смог проникнуть сквозь нее и никто не сможет. Только глупцы сыграют на руку предателям. «Ищите в своем сердце, Малдун, — мысленно произнес он, — в моем вы не найдете ничего ценного».
 — Мне кажется, это интересно, — раздался голос Роберта.
 Глинис вздрогнула, и прежде чем обернулась к нему, Каррик увидел в ее глазах замешательство и боль.
 — Простите мою настойчивость, мисс Малдун, — продолжал Роберт, — но я весьма любопытен. Вы говорите, что ваша тетушка принадлежит к тем диким американцам, о которых нам так много рассказывали? И если она ваша тетушка, то в вас течет та же самая кровь?
 — Дикости, о которой вы говорите, давным-давно нет, — проговорила Глинис после небольшой паузы. — Взглянув на тетю Рию, вы сразу догадаетесь, что она из племени индейцев, но в остальном она точно такая же, как мы все. — Она взяла себя в руки и спокойно продолжала: — У нас с ней нет кровного родства. Моя мать разошлась с отцом, когда я была еще младенцем, и Рия помогала растить меня.
 — Так что на самом деле она не ваша тетушка, — вмешался Мэйлер, — как я не кузен Роберта и Каррика.
 — Думаю, что да, — согласилась она.
 — Вы хотите сказать, что ваша мать покинула вас, мисс Малдун? — печальным тоном спросил Роберт.
 Она весело улыбнулась ему:
 — Нет, она не оставила меня у дверей приюта с запиской, приколотой к одеялу. Она просто уехала на восток к своим родным и больше не вернулась. Думаю, не могла смириться с изолированностью нашей жизни. К этому надо привыкнуть с рождения. Мой отец редко говорил о ней. А через некоторое время он погиб в авиакатастрофе.
 — А вы сами не спросили ее?
 — Она умерла, когда мне было пять лет. — Глинис пожала плечами. — Я никогда не встречалась с ней, не разговаривала.
 — А как она умерла? — взволнованно спросил Мэйлер.
 Роберт укоризненно взглянул на юношу.
 — Не беспокойтесь, все в порядке, мне не тяжело говорить об этом, она погибла от рук грабителей. Они избили ее до смерти и отобрали деньги.
 — А вы не тосковали без матери? — спросил Мэйлер. Она покачала головой.
 — У меня была тетушка Рия.
 — Случись со мной нечто подобное, я бы, наверное, вечно плакал, — прошептал Мэйлер.
 Роберт положил руку на плечо юноши.
 — Вечность — это очень долго, парень, — сказал он, стараясь утешить Мэйлера.
 — Это примерно столько же, сколько вам потребовалось, чтобы приготовить нам это жаркое, — проворчал Каррик, желая сменить тему разговора на более спокойную и наконец утолить голод.
 — Оно из кролика, — гордо заявил Мэйлер, предлагая Каррику отведать приготовленную еду. — Я все сделал сам.
 — А картошку и морковку, которую я там вижу, — Каррик наклонился поближе, с удовольствием вдыхая аппетитный аромат, — ты тоже сам вырастил?
 — Роберт встретил эту леди… Каррик лукаво усмехнулся.
 — Что, кузен, еще одна интересная история?
 — Это была пожилая женщина, — ответил Роберт, тоже усмехнувшись.
 Каррик моментально включился в игру.
 — По твоим меркам, ей, вероятно, было больше шестнадцати. И как тебе удалось познакомиться с таким очаровательным созданием?
 Это по твоим меркам, а ей было примерно девяносто пять, — объяснил Роберт, держа в руках две деревянные миски, куда Каррик пытался положить солидные порции жаркого. Передав миски Глинис и Каррику, он продолжил: — Она направлялась из своего коттеджа с полной корзиной на рынок. Мы остановили и предложили облегчить ее груз и сократить дорогу.
 — Что еще вы предложили бедной, ничего не подозревавшей женщине?
 — Мисс Малдун, — произнес Роберт, прижав руку к сердцу и усмехаясь, — уверяю вас, я обычно веду себя, как и полагается истинному джентльмену. Поверьте, ничего, на что намекает этот разбойник, не произошло.
 Каррик выпучил глаза и громко рассмеялся.
 — Он просто волк в овечьей шкуре, Малдун. Смотрите не попадитесь в его ловушку, хотя он и называет себя истинным джентльменом. Он использует этот метод со всеми дамами.
 — И всегда удачно, — добавил Мэйлер, решительно кивнув.
 — Прекратите! Я протестую! — с притворным возмущением заявил Роберт.
 — Тебе не кажется, что ты слишком бурно реагируешь? — спросил Каррик.
 — По-моему, Роберт использует вполне нормальные средства самозащиты.
 — Я потрясен, Малдун, — промолвил Каррик. — Никогда бы не подумал, что вы относитесь к тому типу женщин, которых легко обмануть красивыми словами и мольбой о сочувствии.
 Она посмотрела на него с видом превосходства, и он понял, что она играет, что она не только понимает их иронию, но вполне может участвовать в добродушном мужском поддразнивании друг друга. Его заинтриговала такая возможность.
 — А кто тут волк, я хорошо знаю, — сказала Глинис.
 — Да? И кто же он? — спросил Каррик.
 — Мэйлер, — уверенно ответила молодая женщина.
 Парень взвизгнул от удовольствия. Глинис, прищурившись, смотрела на рыжеволосого юношу и нарочито медленно продолжала:
 — Он покоритель женских сердец, это написано на его невинной физиономии.
 — Роберт передал ему свой опыт, — заверил ее Каррик.
 — Этого опыта не хватит, чтобы наполнить даже наперсток, — пошутил Роберт. — Если Мэйлеру удается пускать пыль в глаза женщинам, то этому он научился у Каррика.
 Мальчик вскочил.
 — Вы не собираетесь возражать? — обратился он к Каррику.
 Каррик прикинулся, будто взвешивает все «за» и «против» этого предложения, и наконец уверенно заявил:
 — Нет, я потратил слишком много времени и усилий на то, чтобы создать себе плохую репутацию, и в настоящий момент согласен купаться в совершенно незаслуженной славе.
 — Кто бы говорил о вынужденном сочувствии, — промолвила Глинис.
 Роберт положил руку ей на плечо и заговорщически прошептал:
 — Подумать только, мисс Малдун, в глубине души я опасался, что вы падете жертвой обаяния Каррика, когда останетесь с ним наедине. Прошу прощения за то, что недооценил вас. Теперь я вижу, что вы женщина, обладающая острым умом и тонкой проницательностью.
 — И это, без сомнения, позволит вам понять, что мой кузен — пустомеля и хвастун, — с усмешкой проговорил Каррик.
 Он поднял комок земли и бросил кузену, заставив того снять руку с плеча Глинис, чтобы поймать летевшую в него грязь.
 — Совсем наоборот, де Марсо, — ответила Глинис, усмехнувшись. — Ваш кузен кажется мне очень остроумным и весьма занимательным.
 Роберт подмигнул ей и взял кастрюлю.
 — Могу я предложить вам, мисс Малдун, еще немного жаркого?
 — Благодарю вас, мистер Сент-Джон, — сказала она, протягивая ему свою почти пустую миску. — Очень любезно с вашей стороны предложить мне еще одну порцию.
 Каррик протянул свою миску.
 — Можно и мне добавки?
 Роберт, даже не обернувшись, улыбнулся Глинис и ответил:
 — Возьми себе сам, кузен, я занят.
 Сделав вид, будто не заметил невежливого ответа Роберта, Каррик достал из кастрюли жаркое.
 — А где Ихан, Шин и Патрик?
 — Они отправились общаться с девицами, — ответил двенадцатилетний Мэйлер, лукаво усмехнувшись.
 — Кузина Шина живет в соседней деревне, — объяснил Роберт. — Он поехал ее навестить, а двое других отправились посмотреть, чем все это кончится.
 — Вы считаете, что это разумно? — спросила Глинис, переводя взгляд с одного кузена на другого.
 Роберт пожал плечами:
 — Поскольку ни у одного из них нет царя в голове, думаю, что это не очень разумно. Но их нельзя было остановить, все мои усилия оказались напрасными.
 — Роберт преувеличивает, — возразил Каррик. — Все трое хорошо соображают и могут вполне трезво оценивать обстановку.
 — Я помню, как Шин оценил обстановку две недели назад, — с мрачной иронией произнес он.
 Каррик отправил в рот ложку жаркого и ответил с улыбкой:
 — Она утверждала, что она вдова, и он поверил ей на слово. Нельзя же винить его за доверчивость.
 — Не будешь ли ты так любезен объяснить мне, зачем в таком случае он велел Патрику и Ихану стоять в эту ночь на страже?
 — Благоразумие и осторожность, — стараясь говорить серьезно, произнес Каррик, — еще одно свидетельство их здравого смысла. Представь, что случилось бы, не поставь он их караулить, а муж неожиданно возвратился бы с того света?
 — Мисс Малдун, я должен попросить у вас прощения, — обратился Роберт к Глинис. — Разговор, невольной свидетельницей которого вы стали, не предназначен для ушей леди. В качестве оправдания разрешите мне заверить вас, что долгое время я старался быть голосом совести среди этих бандитов, но жизнь показала, что их грехи значительно сильнее моих добрых порывов. Я делаю все возможное, чтобы держать их в рамках приличия, но мои усилия тщетны.
 Каррик фыркнул.
 — Не верьте, все это высокопарная болтовня.
 — Не беспокойтесь, мистер Сент-Джон, — проговорила Глинис, похлопав его по руке. — Я слышала и не такие разговоры. Не думаю, что мужчины девятнадцатого века так уж сильно отличаются от мужчин двадцатого, когда речь заходит о девицах.
 Каррик расхохотался.
 — Должен признаться, вы весьма быстро адаптировались к перемещениям во времени, мисс Малдун.
 Тень набежала ей на лицо, но она тут же улыбнулась и ответила ему. Каррику показалось, что улыбка была вымученной.
 — Не думаю, что я адаптировалась к сложившимся условиям, но я хозяйка ранчо, мистер Сент-Джон. И первым условием успешной деятельности на ранчо является умение приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам. Вторым условием — способность выбирать главную проблему из тех, что свалились на тебя. Сейчас у меня нет возможности вернуться в свой мир, так стоит ли тратить силы и биться головой о стену?
 Она старается сохранить хорошую мину при плохой игре, подумал Каррик.
 — Это вполне разумная точка зрения, — промолвил Роберт, — я потрясен вашим самообладанием.
 — Чем? — спросил Мэйлер у Каррика.
 — Ее хладнокровием, — объяснил Каррик, — умением держать себя в руках, но он не видел ее после нескольких глотков виски, — добавил он.
 — Уверяю вас, мистер Сент-Джон, только для медицинских целей, — попыталась объяснить Глинис. — Прошлой ночью ваш кузен настаивал на том, что необходимо перебинтовать мою рану. И, чтобы заглушить боль, я вынуждена была использовать единственное болеутоляющее средство, которое было в моем распоряжении. Боюсь, из-за усталости и шока, который я испытала перед этим, я недооценила силу воздействия виски, которое был о у вашего кузена.
 — Я вел себя вполне прилично, — с достоинством ответил Каррик.
 — Не сомневаюсь в этом, — сухо заметил Роберт. Каррик вспыхнул, но не успел ответить, снаружи донесся топот лошадиных копыт.
 — Тревога, — проговорил он, вскочил на ноги и выхватил из кобуры пистолет. — Погаси огонь, Мэйлер. Малдун, оставайтесь с ним. Роб, следуй за мной.




 Глава 8


 Какое-то мгновение Глинис стояла в темноте, слыша лишь биение собственного сердца и учащенное дыхание Мэйлера. Пронизывающий тишину ритмичный стук копыт вытеснил из ее сознания боль и усталость. Куда ушли Каррик и Роберт? Она старалась справиться с охватившей ее паникой.
 — Послушай, Мэйлер, — сказала она тихо, подняв с пола шляпу и напялив ее на голову, — не знаю, как обычно ведут себя члены вашего отряда, но думаю, нам следует приготовить лошадей. Как ты считаешь?
 — Согласен, — тихо ответил мальчик. — Вот только соберу посуду.
 — Оставь это, — сказала она, с трудом натягивая пальто, — если только на ней нет монограмм, которые могут навести на ваш след. Потом можно будет вернуться за ней или найти другую.
 — Возможно, вы правы, — с сомнением проговорил юноша.
 — Если Каррик будет сердиться, скажи ему, что это была моя идея, — сказала она, направляясь к занавешенной одеялом двери в конюшню.
 — Вы знаете, что нравитесь ему, — заметил Мэйлер, следуя за ней.
 Глинис улыбнулась, приводя в порядок амуницию Берта.
 — Ты просто спутал его с Робертом, — спокойно возразила она, проходя к лошади Каррика.
 Мэйлер подтянул подпругу на одной из лошадей.
 — Роберту вы действительно нравитесь, но совсем не так, как Каррику.
 — Да? В чем же разница?
 — Роберт поцелует вам руку и глубоко вздохнет, прежде чем отдаст за вас свою жизнь. А Каррик кого угодно убьет ради вас, а потом увезет вас на своем коне.
 — Знаешь, Мэйлер, — сказала Глинис, влезая на лошадь, — мне кажется, ты слишком молод для таких романтических историй.
 — Мне все это говорят, — подтвердил юноша.
 — Возможно, так оно и есть?
 — Наверное. Но мне нравится смотреть на мир собственными глазами, — ответил он, усаживаясь в седло. — Мои картинки всегда выглядят более счастливыми, чем у других. А вам бы не хотелось, чтобы Каррик вас похитил?
 Боже, левое плечо невероятно сильно болело. Самое большее, что она могла сделать левой рукой, — это удержать поводья Молана. Она подвела Берта поближе к выходу.
 — Честно говоря, Мэйлер, мне совсем не хочется, чтобы меня кто-нибудь привязал к седлу и увез на закате. Я предпочитаю сама управляться с лошадью.
 Снаружи, когда лошади остановились, они услышали приглушенные мужские голоса. Издалека доносился лошадиный топот.
 — Всем девицам нравится Каррик, — продолжал мальчик.
 Не сомневаюсь в этом, — с усмешкой согласилась Глинис, прислушиваясь к доносившимся из темноты голосам. По сердитому тону Каррика она поняла, что он взбешен.
 — Куда бы мы ни приезжали, все женщины улыбаются ему, приносят подарки, приглашают в гости. — Увлеченный разговором, юноша не замечал, что происходит вокруг.
 — И он это проглатывает?
 — Что вы сказали? — переспросил юноша.
 — Я спросила, нравится ли ему их внимание? Глинис продолжала прислушиваться к голосам, но ничего не могла понять.
 — Каррик говорит на кельтском языке? — спросила она. Парень кивнул и продолжал рассуждать на интересующую его тему:
 — Он не выглядит раздраженным, когда его окружают леди, но после этого у него портится настроение, и он говорит, что все женщины ограниченные и безвкусные.
 — А ты знаешь, что значит безвкусные? — Глинис сердито приподняла бровь.
 — Нет, но Каррик очень часто так говорит.
 — Да он просто женоненавистник.
 — Что вы хотите сказать?
 — Все женоненавистники считают женщин ограниченными и безвкусными.
 В темноте она увидела, как сверкнули его белые зубы, когда он усмехнулся.
 — Думаю, именно поэтому вы нравитесь Каррику.
 — Если ты не собираешься меня обидеть, Мэйлер, тебе придется объяснить, что ты имеешь в виду.
 — Вы никогда не сдаетесь, не пасуете перед трудностями. Каррик и сам такой, вы это знаете.
 До них донесся топот копыт.
 — Если быть до конца честной с тобой, Мэйлер, я лишь заметила, что по утрам у него плохое настроение, а в остальное время дня он держится высокомерно. Не признает ничьей независимости, кроме своей собственной. — Она улыбнулась. — Поэтому сомневаюсь, чтобы я была в его вкусе.
 — Может быть, вам стоит попробовать. Я слышал, он здорово целуется.
 Глинис почувствовала, что краснеет.
 Доносившиеся из темноты голоса неожиданно смолкли. Слышен был только топот копыт вдалеке. Затем раздалась ругань, приказы Каррика на кельтском диалекте и ржание лошадей поблизости.
 — Это, вероятно, сигнал для нас, — сказала Глинис, двигаясь к выходу и ведя за собой Молана. Миновав покосившуюся дверь, она поторопилась освободить выход для Мэйлера и лошади Роберта. В этот момент к ней подбежал Каррик и схватил поводья. Примчался Роберт, разыскивая своего коня. Еще трое всадников исчезли среди деревьев.
 — Британцы обшаривают окрестности, — сообщил Каррик, вскочив в седло. — Если они обнаружат нас…
 — Мы погибнем, — договорила за него Глинис, развернув коня так, что топот копыт раздавался сзади. — Куда мы направляемся? — спросила она в то время, как Роберт и Мэйлер двинулись в сторону деревьев, росших позади коттеджа.
 — Держитесь за одного из нас, — быстро проговорил Каррик, прислушиваясь к приближающемуся топоту преследователей. — У нас нет времени объяснять.
 — Поняла. — Глинис отпустила поводья, давая возможность Берту идти по следу Роберта и Мэйлера.
 Поколебавшись долю секунды, Каррик отправился вслед за ней.
 Она прижалась к шее лошади, стараясь избежать столкновения с низко растущими ветвями, прислушиваясь к биению собственного сердца.
 Предоставив свободу лошади, Глинис погрузилась в невеселые думы. Куда, черт возьми, она попала? За что ей такое наказание? Где сейчас Каррик? Если она видит скачущих впереди, то, вероятно, британцы тоже смогут их обнаружить?
 Она продолжала скакать вслед за всадниками, досадуя, что не знает местности. Будь она дома, ничего подобного не случилось бы. Она проверяла бы сохранность заборов, искала молодых ягнят и время от времени останавливалась бы, чтобы попить кофе из термоса.
 Но она не дома и если не выберется из этой ситуации, то погибнет. Надо быть начеку.
 Скакавшие впереди Роберт, Мэйлер и еще трое всадников покинули скрывавшие их деревья и двинулись по освещенной луной равнине. Волосы на голове у нее зашевелились.
 Сподвижники Каррика выехали из леса, стараясь уйти от погони. Глинис натянула поводья. Именно здесь и можно попасть в засаду.
 Доверившись инстинкту, она выехала из тени деревьев и резко повернула Берта вправо. Продвигаясь вдоль опушки леса и стараясь не потерять из виду остальных, она отчаянно пыталась подавить охватившее ее чувство ужаса. Они все были на виду.
 «Перестань трястись как заяц, — приказывала она себе, — следуй за ними, это их дом, они знают, что делают». Но, несмотря на все доводы, она не могла избавиться от страха.
 Она оглянулась на лес, который только что покинула. Где же Каррик? Она представила его себе лежащим среди опавших листьев, раненного и беспомощного. Через секунду она повернула Берта в обратном направлении.
 В этот момент грянули ружейные выстрелы, послышалось хриплое лошадиное ржание и громкие мужские голоса. Взглянув на равнину, Глинис не увидела всадников. У нее перехватило дыхание. Она снова посмотрела в сторону леса, где оставался Каррик, потом на равнину, где никого не было. Берт переминался с ноги на ногу, не зная, в каком направлении двигаться.
 Тут она увидела всадников, удаляющихся друг от друга, но двигающихся по направлению к видневшимся на горизонте холмам. Ближе всех оказался Мэйлер, немного дальше — Роберт. Глинис пришпорила коня и бросилась догонять юношу.
 — Это была засада! — крикнул Мэйлер, когда она поравнялась с ним.
 — Где Каррик?
 — Я думал, он с вами, — ответил юноша.
 Глинис молила Бога, чтобы с Карриком ничего не случилось. Несколько секунд они мчались по каменистой равнине, земля и дерн разлетались из-под копыт. Когда раздался ружейный выстрел, лошадь юноши упала замертво. С ужасом смотрела Глинис, как сам он перевернулся на живот и покатился по камням, словно тряпичная кукла.
 — Мэйлер! — закричала она, подгоняя Берта.
 Краем глаза она видела вспышки выстрелов на фоне зеленой травы и поняла, что надо делать. Пока парень перекатывался по камням, стараясь избежать свистевших вокруг пуль, Глинис отпустила поводья и поднялась на стременах.
 У Каррика перехватило дыхание, когда он заметил двух британцев, появившихся из-за холма, и увидел, как упала лошадь Мэйлера. Он еще ниже пригнулся к шее Молана, побуждая его прибавить скорость, стремясь приблизиться к врагам на расстояние выстрела из пистолета, который держал в руке. Однако, подгоняя отважное животное, он понимал, что находится слишком далеко и никак не сможет помочь ни Мэйлеру, ни Малдун.
 Каррик услышал второй выстрел, увидел вспышку огня и дыма из ружья британца, и сердце его замерло. Мэйлеру удалось увернуться от пуль, врезавшихся в дерн вокруг его головы. Кровь застыла у него в жилах. Он проклинал Молана, британцев, Мэйлера, Глинис Малдун и продолжал мчаться вперед.
 В это время Глинис заставила Берта присесть, и Каррик округлил глаза, увидев, как из-под полы своего пальто она достала ружье, вскинула его на плечо и нажала на спуск. Один солдат свалился на землю, а второй поднял пистолет. Глинис снова выстрелила, и второй солдат, выронив пистолет, упал замертво.
 Затем она прицелилась прямо в грудь Каррика, но, к счастью, узнала его и опустила ружье. Она что-то сказала, осматривая окрестность, но он не расслышал из-за стука копыт. Мэйлер вскочил на ноги и побежал к ней. Когда она вытащила ногу из одного стремени и нагнулась к юноше, Каррик понял ее намерение.
 — Молодец, Малдун, — пробормотал он, направляя Молана к лошадям британцев, которые бродили вокруг убитых солдат. Он взял поводья более молодой и направился к Малдун. — Остановитесь! — крикнул он.
 Глинис придержала своего взмыленного коня. Мэйлер сидел у нее за спиной, обеими руками крепко обхватив ее за талию. Каррик поставил пойманную им лошадь между Моланом и Бертом, и вместе с Глинис они пересадили на нее мальчика.
 Встретившись взглядом с молодой женщиной, он увидел в ее глазах ярость, страх и ужас, но ни тени раскаяния. Он знал, что раскаяние придет потом, когда утихнут остальные эмоции и она останется наедине со своей совестью. Тогда она будет нуждаться в нем. И он окажется рядом, как она оказалась рядом с Мэйлером.
 Никто из них не произнес ни слова, когда они двинулись вперед. Каррик все еще держал в руке заряженный пистолет, на коленях у Глинис лежало ружье, а Мэйлер сидел в новом седле.
 Глинис передала Каррику повязку с нанесенным на нее неоспоримом.
 — Вы уверены, что все в порядке, Роберт? — прошептала она, вздрогнув, когда Каррик приложил повязку к ране своего кузена.
 — Это всего лишь телесное повреждение, мисс Малдун, — заверил ее Роберт сквозь стиснутые зубы. — Учитывая сложившуюся ситуацию, считаю, что мне просто повезло.
 Глинис кивнула и посмотрела на Мэйлера. Мальчик спал, свернувшись калачиком под ее грубым пальто, руки его были сжаты в кулаки и прижаты к подбородку. Пучки соломы застряли в его рыжих волосах. Она вытащила их и пригладила взъерошенные кудри.
 — Он придет в себя, Малдун, — мягко произнес Каррик, — молодые легче справляются с проблемами.
 — Я тоже так думаю, — ответила она. — Если я вам сейчас не нужна…
 Каррик ничего не ответил, накладывая повязку на ногу Роберта, только внимательно посмотрел на нее и кивнул.
 — Тогда я скоро вернусь, — закончила она.
 Берт радостно фыркнул, когда она спустилась по лестнице с чердака. Погладив его, она улыбнулась и пошутила:
 — Тебе хочется знать, о чем они там беседуют наверху, да старина?
 Он снова фыркнул и вернулся к своему овсу, а она поправила одеяло, которое Каррик набросил на Берта, чтобы он был не так сильно заметен.
 — Знаешь, Берт, — сказала она громко, — я не смогу обвинить тебя, если в следующий раз ты сбросишь меня с седла. За последние пару дней я устроила тебе настоящий ад.
 Лошадь продолжала жевать, и Глинис прислонилась к ней лбом.
 — Мне очень жаль, я действительно чувствую себя виноватой, — продолжала она уже шепотом, отодвинулась от коня и попыталась выпрямить плечи. Засунув руки в карманы джинсов, она подошла к небольшому окошку. Снаружи на востоке небо уже светлело. Она смотрела на далекие холмы, простиравшиеся за грязным двором конюшни, и думала о том, какая участь постигла остальных членов отряда Каррика. Ни он сам, ни Роберт ничего не говорили, но она знала, что они беспокоятся о Патрике и еще двоих, их могли схватить или даже убить.
 Глинис отошла от окна и тряхнула головой, чтобы прогнать тревожные мысли.
 Окинув взглядом конюшню, она решила расчесать лошадей. Их было четыре, так что работы ей хватит на несколько часов. Но когда, сжимая щетку в руке, она направилась к стойке Берта, вдруг почувствовала слабость во всем теле, руки и ноги похолодели. Спотыкаясь, она добралась до стойки Берта, выронила из рук щетку, колени подкосились, из глаз полились непрошеные слезы. В полном изнеможении она закрыла глаза, опустилась на солому и зарыдала.
 — Я подожду еще несколько минут и пойду разыскивать ее, — проговорил Каррик.
 — А что с ней произошло? — спросил Роберт.
 — Двое британских солдат обнаружили ее и Мэйлера в долине и убили лошадь, на которой сидел мальчик, — стараясь говорить спокойно, объяснял Каррик, упаковывая медицинские принадлежности в белую коробку Глинис.
 — А где был ты?
 — Достаточно далеко от них, чтобы помочь, — мрачно ответил Каррик. — Я мчался словно бешеный, наблюдая, как Глинис расправляется с ними.
 — И что же она сделала? — спросил Роберт с усмешкой.
 — Застрелила.
 — Застрелила? — Роберт округлил глаза о г изумления. — Каким образом?
 — Достала ружье из-под своего странного седла и выстрелила сначала в одного, потом в другого. Ей понадобилось менее двух секунд, чтобы убить обоих.
 — Это невозможно, — промолвил Роберт. — Она бы не успела перезарядить ружье.
 Каррик поднялся и прошел в угол чердака.
 — Я сейчас покажу тебе кое-что, — сказал он, возвращаясь с ружьем Глинис в руке. — Посмотри! — Он протянул кузену незнакомое оружие.
 Роберт подержал его на ладони, как бы взвешивая, и осмотрел со всех сторон.
 — Черт возьми, оно совсем легкое, — пробормотал он, — и очень изящное.
 — Одному Богу известно, сколько выстрелов оно может произвести одновременно, — сказал Каррик. — Я не хотел спрашивать. А сама она об этом ничего не сказала.
 — Она специалист в этом деле? — спросил Роберт, рассматривая прицельное устройство.
 Каррик криво усмехнулся.
 — Когда Глинис направила его на меня, я замер от ужаса. Оно действует невероятно быстро и точно, ни одного лишнего движения.
 Роберт еще раз посмотрел на ружье и, отдав его Каррику, спросил:
 — А почему мы не видели его раньше?
 Каррик тоже приподнял ружье и сквозь прицел посмотрел на потолок.
 — Оно в чехле и прикреплено к левой стороне седла. Ее длинное пальто его скрывает, когда она верхом. — Он опустил ружье и пожал плечами. — Поскольку приклад темный, его вообще не видно. Я заметил какую-то рукоятку, но мне в голову не приходило, что у нее есть оружие.
 Они обменялись взглядами, и Роберт произнес в раздумье:
 — Такая оплошность может стоит жизни.
 — Это что, тонкий намек? — спросил Каррик, откладывая ружье.
 — Ты можешь принять предсказание Сердца Дракона, — сердито бросил его кузен, — но будь я проклят, если соглашусь на такое.
 — Двадцать пять лет — это предсказанный возраст. Нельзя бороться с судьбой, — улыбнулся Каррик.
 — Черта два, с ней необходимо бороться.
 Каррик печально покачал головой, зная, что уже давно ушло то время, когда он мог позволить себе быть откровенным. Он гордо вздернул подбородок.
 — Послушай, кузен, — начал он, — я много думал об этом. Когда мы третьего дня вынуждены были убить британских солдат, ставки в игре возросли. Мне кажется, Мэйлеру пора отправляться домой. Я бы хотел, чтобы ты доставил его к родителям целым и невредимым.
 Роберт прищурился и произнес с горечью:
 — Дело близится к развязке, и ты хочешь убрать нас обоих с дороги?
 Каррик приподнял брови.
 — А ты предпочел бы остаться и наблюдать?
 — Я предпочел бы помешать этому, — резко ответил Роберт.
 — Бесполезное занятие, Роб, — со злостью проговорил Каррик. — Отправляйся домой, возьми с собой Мэйлера и оставь меня наедине с моей судьбой. Если они схватят меня, сразу забудут о том, что кто-то воевал вместе со мной.
 Роберт упрямо покачал головой:
 — Мы оставим Мэйлера у Сараид. В суматохе они только через неделю обнаружат его.
 — Давай говорить откровенно, — сказал Каррик, — я не хочу, чтобы ты оставался со мной.
 — Раньше ты не возражал против этого. Что заставило тебя передумать?
 — Два дня тому назад мы были просто занозой для британцев. Время от времени они вспоминали о нашем существовании, но большей частью предоставляли нам возможность заниматься своим делом.
 Он выпрямился и встретился взглядом с кузеном.
 — Теперь заноза загноилась, и они примут серьезные меры, чтобы избавиться от нас. Я не хочу подвергать тебя и Мэйлера опасности.
 Темные глаза Роберта засверкали, ему показалось, что он понял, в чем дело.
 — Это все из-за Глинис Малдун? — с укоризной спросил он.
 Едва сдерживая ярость, Каррик небрежно пожал плечами.
 — Не в том смысле, что ты думаешь, Роб. Ее перемещение во времени просто ускорило события, которые должны были произойти. Из-за ее появления и обстоятельств, которые при этом возникли, британцы будут теперь преследовать нас, пока не поймают.
 — Здесь нет ее вины.
 — Знаю, — согласился Каррик, нервно проведя пальцами по волосам. — Я просто хочу защитить своих близких. Теперь от патрулей не будет покоя ни днем, ни ночью.
 — И если бы нас не было с тобой, тебе не пришлось бы убегать, — резким тоном проговорил Роберт. — Ты бы сразился с ними и дал им возможность тебя убить. На том все и закончилось бы.
 — И все вокруг наконец спокойно вздохнули бы впервые с того момента, когда я появился на свет.
 Помолчав, Роберт тихо произнес:
 — Никому из нас твоя гибель не доставила бы удовольствия.
 Почему им так трудно принять то, с чем он столкнулся в свои десять лет?
 — Сколько раз мы обсуждали эту тему, Роберт?
 — Невозможно сосчитать.
 — И это привело к чему-нибудь хорошему?
 — Нет.
 Он взглянул в глаза кузену.
 — И никогда не приведет, Роберт. Оставим этот разговор. Тебе надо поспать, а мне — найти Малдун. Она уже и так слишком долго находится наедине со своими демонами.
 — Мне кажется, ты сможешь только заменить одних демонов на других, — резко произнес Роберт.
 Каррик готов был застонать, так он устал от этих разговоров.
 — Она вполне разумная женщина, наша Глинис Малдун, — ответил Каррик, — и вполне способна защитить себя от таких, как я.
 — Она заслуживает большего, чем быть просто одной из твоих легких любовных побед, Каррик.
 Осуждение было высказано весьма осторожно, но оно прозвучало. Гордость Каррика была уязвлена.
 — Ты что, неравнодушен к ней?
 Ответ Роберта был серьезным и определенным:
 — Я не в ее вкусе, и мы оба это знаем. Но мне бы хотелось, чтобы ты хоть раз взял с собой в постель сердце. Ради Бога, если ты решил умереть до конца года, узнай по крайней мере, что можно испытывать какие-то чувства по отношению к женщине, с которой занимаешься любовью.
 — Невероятно сентиментально, Роберт, — проговорил Каррик, скрывая под иронией обиду. — Но если я послушаюсь твоего совета, то „возможно, не захочу умирать.
 — И в этом нет ничего позорного.
 С трудом скрывая злость, Каррик решил оставить последнее слово за Робертом и спустился с чердака.




 Глава 9


 Она сидела на соломе, прижав колени к груди и закрыв руками лицо. Стоило Каррику ее увидеть, как злость тут же испарилась. Он сел рядом с ней.
 — Я слышал, есть женщины, которые любят лошадей, Малдун, но спать с ними — это уж слишком.
 Она потерла ладонями мокрые от слез щеки.
 — Если не возражаете, — тихо промолвила она, — мне бы хотелось побыть одной.
 — Я понимаю ваше желание, — ответил Каррик, — но должен вам сказать, что это не самая лучшая идея. Когда остаешься наедине с воспоминаниями, начинает мучить совесть. А это опасно, Малдун. Потому что в следующий раз, когда возникнет необходимость, вы не сможете принять правильного решения. И последствия могут оказаться плачевными. Вас просто убьют.
 Она закрыла глаза.
 — Не знаю, что лучше, убить или быть убитой.
 — Я был бы очень расстроен. И Роберт, и Мэйлер тоже.
 — Очень скоро вы бы с этим смирились.
 Каррик молча изучал ее, видя жесткие складки у рта, опущенный подбородок. Пряди каштановых волос, выбившиеся из косы, обрамляли нежный овал лица. Он подавил желание убрать эти пряди, понимая, что ему надо сохранять дистанцию. Время тянулось медленно, и с каждой минутой ему все сильнее хотелось обнять и успокоить ее.
 — Я вижу их лица, — проговорила Глинис, подбородок у нее дрожал. — Вижу удивление на их лицах. Две матери потеряли своих сыновей, две жены потеряли мужей. Одному Богу известно, сколько осиротело детей. И все это из-за меня. Из-за того, что я сделала.
 Презрев здравый смысл, Каррик взял в ладони ее лицо и повернул к себе.
 — Посмотрите на меня, Малдун, — мягко проговорил он, — вы бы предпочли, чтобы родители Мэйлера — Ниал и Изольда — потеряли своего сына?
 Глаза ее наполнились слезами, но он продолжал:
 — Эти мужчины прожили свою жизнь, у них была любовь и, наверное, семьи. Хотели бы вы лишить этих удовольствий Мэйлера? Или себя?
 — Но… — Дрожащей рукой она попыталась смахнуть слезы с ресниц.
 У Каррика сердце разрывалось на части, но он продолжал спокойным тоном:
 — Вы могли либо сохранить жизнь себе и Мэйлеру, либо погибнуть. Вы решили защитить себя и беспомощного юношу.
 Рукавом рубашки она вытерла мокрые щеки.
 — Значит, я поступила правильно, — проговорила она, обращаясь скорее к самой себе, нежели к Каррику.
 — Да, Малдун. Вы поступили правильно. И сделали это блестяще.
 — Но я не хочу убивать людей.
 Каррик решил, что из отчаяния ее можно вывести, только встряхнув хорошенько, но в тот момент она подняла на него полные печали глаза, и он изменил свое намерение.
 — А как дела у янки?
 — Что? — переспросила она.
 — Думаете, у них есть шанс стать чемпионами?
 — В прошлом году чемпионами были Марлины. А что вы знаете о бейсболе?
 — Честно говоря, ничего, — признался он, улыбнувшись, — но когда моя мать понимала, что ее слова до меня не доходят, она начинала говорить о бейсболе. Иногда речь шла о команде «Зеленого берега», иногда о «Красных крыльях Детройта».
 — Как? И ни слова о «Могучих утках»? — Она усмехнулась. — Ква-ква.
 Но все доводы исчезли, когда он посмотрел ей в глаза. Осталось лишь непреодолимое желание. Он наклонился и прильнул губами к ее губам, почувствовав их сладость и нежность, ощущая, как сильно бьется его сердце.
 — Может быть… — прошептала она, глядя на него снизу вверх.
 — Да, может быть…
 Он еще раз поцеловал ее, уже смелее, обнял и привлек к себе. Глинис не сопротивлялась, напротив, отвечала на его ласки с таким пылом, что он задохнулся.
 Каррик подвинулся, и ее голова оказалась у него на плече, губы ее раскрывались в ответ на его молчаливую просьбу. Боже, она превосходила все его самые фантастические мечтания! Ему этого было мало, он хотел большего. Совесть подсказывала ему здравые мысли. Прислушавшись к ним, он неохотно, с большим трудом оторвался от ее губ.
 Не пытаясь высвободиться из его объятий, она серьезным, проникающим в душу взглядом смотрела на него. Поддавшись искушению, он убрал пряди волос с ее лица, ощутив тепло ее кожи.
 — Наверное, мне следует уйти, Малдун, — сказал он, прекрасно понимая, что она ждет от него большего.
 Несколько секунд она молча смотрела на него, и в глубине ее зеленых глаз видна была борьба эмоций.
 — Нет, — наконец произнесла она, — пожалуйста, останьтесь. Не могли бы вы просто подержать меня немного?
 Он провел пальцем по ее губам.
 — Но тогда, возможно, я вас снова поцелую.
 — Я переживала и худшее, — спокойно ответила она.
 — Малдун…
 — Что, де Марсо? — спросила она едва слышно.
 — Благодарю вас за то, что вы не застрелили меня.
 Она закрыла глаза, и слабая улыбка появилась у нее на губах, когда она ответила:
 — Знаете, я подумала об этом. Но потом решила, что не могу убить вас, пока не узнаю, прав ли был Мэйлер.
 — Прав в чем? — удивленно спросил он.
 — Он сказал, что вы большой специалист по части поцелуев.
 Боже, она не переставала его удивлять! И он, усмехнувшись, спросил:
 — Ну и что вы по этому поводу думаете?
 — Пока рано делать выводы, — сказала она, зевнув, — так что поживите еще немного.
 — Значит, с каждым поцелуем, — продолжал он, — я приближаю день своей гибели.
 — Возможно, но я могу изменить решение и оставить вас в живых.
 — И что тогда будет? — шепотом спросил Каррик.
 — Посмотрим, какими еще вы обладаете талантами.
 От этих слов он окончательно протрезвел. Глинис Малдун — обыкновенная женщина, твердил он себе, из плоти и крови, как и все остальные, с которыми ему приходилось иметь дело. Но он знал, что обманывает себя, что женщина, лежащая у него на коленях, в отличие от других обладает острым умом, чувством юмора и железной волей. Если у мужчины не хватает ума вовремя сбежать, он рискует остаться с разбитым сердцем. Роберт был просто сумасшедшим, думая, что можно рискнуть и почувствовать к Глинис Малдун что-нибудь, кроме уважения и дружбы.
 — Знаете, Малдун, — прошептал он, нежно целуя ее в щеку, — встретив вас, я впервые пожалел, что с самого рождения был обречен на безвременную кончину. — Он печально улыбнулся. — Однако я предпочел бы отойти в мир иной, ощущая вкус ваших губ.
 Она проснулась, услышав, как Каррик щелкнул пистолетом. Глинис лежала, закрыв глаза и затаив дыхание, прислушиваясь к звукам, встревожившим его. Скрипнула дверь, и Каррик прошептал ей на ухо:
 — Ни звука.
 Она молча кивнула.
 — Каррик? — донесся от двери тихий мужской голос, показавшийся знакомым.
 — Я здесь, Ихан, — так же тихо ответил он.
 Звуки шагов, скрип кожаных седел, топот копыт наполнили маленькую конюшню. Каррик опустил пистолет.
 — Будь я проклят, Каррик, — прошептал кто-то, — но ты единственный из тех, кого я знаю, кто ночью, спасаясь от британского патруля, наутро оказывается в объятиях женщины.
 — Рад, что ты выбрался из беды, Ихан. Но все обстоит не так, как тебе кажется, — стал объяснять Каррик.
 — Разумеется, это совсем не то, о чем мы подумали, капитан, — произнес кто-то с иронией в голосе.
 — А, Патрик, — обрадовался Каррик, — ты, слава Богу, тоже жив. А где Шин?
 — Про Шина ничего не знаю, — ответил Ихан, — мы прождали его почти всю ночь в Лебединой пещере, но он так и не появился. Солдаты могли его поймать.
 — Или убить, — добавил Патрик.
 Она почувствовала, как напряглись его руки, но голос оставался спокойным, когда он ответил:
 — Да, веселые мысли, чтобы с ними начать новый день.
 Глинис пошевелилась, но его руки остановили ее. Она замерла.
 — Роберт и Мэйлер на чердаке, — продолжал Каррик, — я позабочусь о ваших лошадях. Поднимитесь наверх и поспите пару часов. Чуть позже мы отправимся к Сараид.
 — Ладно, — согласился Ихан.
 — Простите, что побеспокоили, Каррик, — добавил Патрик не без иронии.
 Подождав, пока стихли шаги наверху, она вырвалась из рук Каррика.
 — Доброе утро, Малдун, — произнес он, тихо рассмеявшись.
 Глинис с трудом сдерживала ярость.
 — Я не какая-нибудь бимбо, — прошептала она, сбрасывая солому с ног. — Так у нас называют доступных женщин.
 — Бимбо, — задумчиво повторил он. — Так моя мать говорила о женщинах, с которыми я имел дело.
 — Но я не принадлежу к ним.
 — Полностью с вами согласен.
 — Но вы позволили Ихану и Патрику думать именно так, — с укоризной проговорила она.
 — А вас интересует их мнение?
 — Да.
 — Не принимайте это на свой счет, — посоветовал он, поднимаясь.
 Сбрасывая пучки соломы со своей одежды, он продолжал:
 — Они не изменят своего мнения о женщинах, Малдун. И я не стану их разубеждать. Это бессмысленно. Если хотите выглядеть весьма благонравной, попытайтесь. Но предупреждаю вас, Малдун, они все равно будут считать вас бимбо.
 Разъяренная его высокомерным тоном, она прошептала:
 — Хотите сказать, что я ничего не смогу добиться?
 — Не с этими ребятами. — Он покачал головой.
 — Какой кошмар, — в отчаянии проговорила Глинис.
 — Вы всегда просыпаетесь в таком хорошем настроении? — спросил он улыбаясь.
 — Ах, оставьте меня в покос, — бросила она, проходя мимо него.
 — Именно об этом вы просили меня вчера, — мягко произнес он, — но хотели совсем другого. А сейчас вы действительно хотите, чтобы я оставил вас в покое?
 Глинис вздрогнула, вспомнив, как отвечала на его поцелуи.
 — Я вчера была в полном изнеможении, де Марсо, — стала она оправдываться, — и наделала глупостей.
 Вместо ответа он неожиданно протянул руку и убрал за ухо прядь волос, которая выбилась у нее из косы. Сердце у Глинис забилось сильнее.
 — Вчера вы мне больше нравились, по крайней мере не были такой колючей.
 Отстранив его руку, она отошла от него.
 — Пойду поищу место, где можно было бы помыться, — сказала она, понимая, что ее попытки выглядеть спокойной обречены на провал.
 Щеки Глинис горели от смущения, она повернулась и направилась к двери.
 — Подождите минутку, Малдун, — с улыбкой остановил он ее.
 Глинис обернулась, стараясь не встречаться с ним взглядом. Он достал пистолет и протянул ей.
 — Возьмите, — сказал он, — и не отходите далеко. Так, чтобы мы могли вас услышать.
 Она молча взяла пистолет и вышла. Захлопнув за собой дверь, прислонилась лбом к холодной деревянной панели. Да поможет ей Бог. Если она не будет весьма осторожной, Каррику де Марсо удастся то, чего добивается от женщины каждый ковбой в восточном Канзасе.
 — Ни в коем случае, де Марсо, — прошептала она, выпрямившись и вздернув подбородок, — я собираюсь вернуться домой, несмотря на все преграды.
 Она ни за что не позволит себе стать очередной жертвой любовных утех этого надменного мужчины.
 Каррик подошел к окну и смотрел, как она пробиралась по захламленному двору к деревьям. Он вспомнил, что хотел спросить ее о странных кожаных штуках у нее на ногах. Когда она шла, тонкие полоски, которые держали их, подчеркивали красоту ее бедер и красивых длинных ног. Он также видел, что к шерстяному поясу на ее тонкой талии прикреплен футляр с ножом. Этот футляр оставил след у него на боку, когда он держал ее на руках. Он был в шоке, когда она легко одной рукой достала нож из футляра. Еще больший шок он испытал, когда она мгновенно достала ружье, висевшее у нее на седле.
 Глинис Малдун не переставала изумлять его. Удивительной показалась ему и ее реакция на его объятия и прикосновения. Он был не первым, кто целовал ее, в этом он не сомневался. Чем еще она удивит его? Каррик задумался и глубоко вздохнул.
 Глинис охватила паника, когда он убрал ее волосы несколько минут назад. Она поняла, чего он хочет, и он видел желание в ее прекрасных зеленых глазах. И в этот момент она убежала.
 Кто-то, видимо, ее обидел. И очень сильно. Разум подсказывал, что ее прошлый опыт выгоден им обоим. Ее решение сохранять дистанцию между ними вполне его устраивало.
 Он покачал головой. Что, черт возьми, с ним происходит? Он обычно без труда принимал важные решения. Знал, нужна ли ему та или иная женщина и стоит ли тратить силы, чтобы соблазнить ее. Бог свидетель, он никогда не испытывал нежных чувств ни к одной женщине, с которой переспал. Но с Глинис Малдун все было по-другому.
 Каррик фыркнул, презирая самого себя, и отвернулся от окна. Чем скорее он расстанется с Глинис, тем лучше.
 Глинис опустилась на камешек у небольшого ручейка и дала волю слезам. Ничего не могло быть хуже того, что с ней произошло. Верила она или не верила, но вынуждена была признать, что какие-то силы переместили ее во времени. И теперь неизвестно, вернется ли она на свое ранчо. Но дядя Ллойд и тетя Рия нуждаются в ней. У нее есть обязательства, она не может просто так бросить все. Она столько сил затратила на свое ранчо, что ей нельзя сдаваться без борьбы.
 Ко всем ее бедам прибавилась еще одна. Мэйлер оказался прав: Каррик де Марсо чертовски хорошо целовался.
 Но Джек тоже был специалистом по этой части, напомнила она себе, вытирая струившиеся по лицу слезы.
 После двух лет замужества это было почти единственным его достоинством. И оно ни в коей мере не могло скомпенсировать все его недостатки.
 Глинис посмотрела на чистое голубое небо. Она плохо разбиралась в мужчинах. И доказала это не только выйдя замуж за Джека Рэймера, но и дав ему второй шанс, прежде чем окончательно расстаться. Однако это не послужило ей уроком. Иначе она оставалась бы равнодушной к прикосновениям де Марсо.
 — Но я сильная и должна справиться с этим, — прошептала она. — Сильная и умная.
 Все образуется. Сестра Каррика с помощью магической силы вернет ее домой. А пока ей надо чем-то заняться, чтобы не думать о Каррике де Марсо.
 Когда она жила у себя, работа с животными вместе с другими владельцами ранчо и их сыновьями отвлекала ее от романтических мыслей. Поскольку с Карриком такая деятельность невозможна, она должна придумать что-нибудь другое.
 Умывая в ручье лицо, она нашла решение проблемы. Она потребует, чтобы ей разрешили принимать активное участие в борьбе за освобождение ирландского народа. После всего, что произошло, он не сможет ей отказать. Прошлой ночью она доказала, что предана их делу. И если она станет полноправным членом его отряда, ему придется относиться к ней как к товарищу. Обстоятельства заставят их уважать друг друга. Если же из этого ничего не получится, она просто застрелит его.




 Глава 10


 Глинис посмотрела на послеполуденное солнце. День выдался гораздо теплее, чем два предыдущих. Она рукавом вытерла влажный лоб и подумала, стоит ли тратить силы и снимать пальто. Плечо опять онемело, и малейшее движение вызывало невыносимую боль. Она снимет его, когда они снова остановятся напоить лошадей.
 После поворота они увидели большой двухэтажный каменный дом.
 — Это дом Сараид, — объяснил Роберт, ехавший слева от нее.
 Первой мыслью, пришедшей в голову Глинис, была мысль о том, что сестра Каррика удачно вышла замуж. Затем она подумала, что любой человек, живущий в таком шикарном доме, должен иметь ванну и по законам гостеприимства позволить воспользоваться ею гостям. Оглядев себя, Глинис поморщилась и решила, что сестра Каррика предложит ей ванну просто из чувства самосохранения. Она попыталась посчитать количество труб. Четыре были на крыше главного здания, две на одноэтажной северной пристройке и одна на крыше южного крыла. Всего семь. Значит, там будет достаточно горячей воды.
 — Как вам нравится маленький коттедж Сараид? — спросил Каррик.
 — Я была бы в ужасе, если бы мне пришлось мыть все эти окна, — ответила Глинис, глядя на дом.
 — Это в два раза уменьшенная копия дома наших родителей. — Он усмехнулся. — Лучшее, что смог сделать старый Гораций, но это произвело на Сараид сильное впечатление.
 В два раза уменьшенная? Глинис повернулась, внимательно посмотрела на своего спутника и спросила:
 — А чем занимаются ваши родители?
 — Перевозкой товаров на кораблях, — ответил он, пожав плечами, — инвестициями в промышленность, немного сельским хозяйством.
 Глинис не ожидала от него такой откровенности и продолжала расспрашивать:
 — А чем вы занимались до того, как начали воевать с британцами?
 — Когда я был чуть старше, чем Мэйлер сейчас, записался на один из кораблей моего отца и начал учиться судовождению.
 — Он был капитаном корабля «Ветреный танцор», — проговорил Патрик, — отвечал за всю торговлю с Америкой.
 — Патрик очень гордится тем, что был первым помощником капитана.
 — А я тем, что был первым офицером на корабле, — добавил Роберт, — как мой отец на корабле отца Каррика. И если Бог нам поможет, мы поднимемся на корабль еще до конца этого месяца.
 Каррик буквально окаменел, услышав сказанное Робертом, или это ей показалось? Она решила, что разумнее всего не обращать внимания на существующие между кузенами разногласия. Кроме того, у нее не было ни сил, ни желания разбираться в их сложных взаимоотношениях.
 — А вы, Мэйлер, — спросила Глинис, — наверняка не остались в стороне от семейного предприятия?
 — Я обслуживал Каррика.
 — А вы, Ихан? — Она повернулась к высокому блондину, ехавшему позади рядом с Патриком. — Вы тоже бывший моряк?
 — Нет, мисс Малдун, море никогда не привлекало меня. Я предпочитаю иметь дело с лошадьми. И всю жизнь провел с семьей де Марсо. Я и родился в замке О'Коннел, как и все остальные.
 — В замке? — Она обернулась к Каррику, ожидая объяснений.
 Он небрежно пожал плечами.
 — Брат моей матери сжег настоящий замок, и мои родители построили новый в первый год своей совместной жизни, он окружен стенами, которые сохранились во время пожара. Только в этом смысле его и можно называть замком.
 Значит, она была права в своих предположениях, подумала Глинис. Оба, и Каррик, и Роберт, родились в помещичьем доме.
 — А, — медленно произнес Каррик, — нас уже обнаружили. Готовьтесь к нашествию.
 Взглянув в сторону дома, Глинис увидела долговязого мальчишку с курчавой головой, который быстро взбежал по парадной лестнице, приоткрыв дверь, что-то сказал и помчался обратно.
 — Это Мэтью, старший сын Сараид, — объяснил Роберт.
 В следующую секунду из двери вывалилась целая куча детишек, и все они бросились вниз по лестнице.
 — Марк, Лука и Джон, — говорил Роберт, указывая на каждого из мальчишек по очереди.
 — Все как в Библии, — улыбаясь, заметила Глинис.
 — Это единственный способ, благодаря которому она может запомнить их имена, — язвительно улыбнувшись, заметил Каррик. — Я поеду вперед и возьму огонь на себя, — заявил он, пришпорив Молана. Мальчишки, собравшиеся во дворе, прыгали и радостно махали ему руками.
 — Видимо, приезд Каррика — большая радость для его племянников, — сказала Глинис, вытирая рукавом влажный лоб.
 Роберт улыбнулся, кивнул головой и добавил:
 — И для племянниц тоже.
 — А сколько всего детей у Сараид? — удивленно спросила она.
 По последним сведениям — восемь, — усмехаясь, ответил Роберт и указал рукой на дверь. — А вот и женская компания. Это Ива, Мэри, Сара и Рейчел. Лука и Мэри близнецы, Джон и Рейчел тоже.
 Глинис покачала головой и глубоко вздохнула.
 — Как я могу разобраться в них и запомнить имена?
 — Даже не пытайтесь, мисс Малдун, — посоветовал Роберт, — члены семьи и то пользуются записями. На вашем месте я никого из них не называл бы по именам. А если вам кто-нибудь из них будет нужен, посмотрите в список — насколько я знаю, так поступает и сама Сараид.
 — Гораздо проще быть единственным ребенком, — проговорила Глинис.
 — У вас нет ни братьев, ни сестер? — спросил Роберт с таким удивлением, как будто она сказала, что у нее шесть пальцев на ноге. — Но есть, вероятно, кузены?
 — Нет. Только я.
 — Наверное, очень одиноко жить в таком узком кругу, мисс Малдун?
 — Но взамен получаешь спокойствие и порядок, — возразила она, наблюдая, как Каррик, соскочив с лошади, обнял сразу четверых племянников.
 Почти в тот же момент, толкая друг друга, к нему бросились четыре девочки разного возраста.
 — Он был бы хорошим отцом, не правда ли? — спросила Глинис.
 — Да, — ответил Роберт, но что-то в его тоне насторожило ее.
 Она повернулась и внимательно посмотрела на него.
 — Насколько я понимаю, вы не одобряете его, Роберт. Лицо Роберта потемнело.
 — Я не одобряю его упрямство, его нелепый фатализм.
 — Если можно, объясните. В чем фатализм? — настаивала Глинис.
 — Он всегда был уверен, что не проживет больше двадцати пяти лет. У нас по этому поводу были жаркие споры. Несмотря ни на что, он не желает думать о будущем и поэтому не заводит семью.
 Теперь понятно его отношение к женщинам, а также готовность рисковать жизнью.
 — А сколько ему сейчас лет? — спросила она, стараясь представить себе, какие жизненные планы крутятся в голове у Каррика.
 — Двадцать пять. В начале ноября исполнится двадцать шесть.
 Шесть месяцев. Неудивительно, почему он так торопится, воюя с церковной десятиной. Будь у нее так мало времени впереди, она тоже стремилась бы добиться чего-нибудь существенного в деле, которому посвятила себя.
 — Проклятие, — пробормотала она, глядя, как Каррик поднял малыша над головой.
 — Да, мисс Малдун, — подтвердил Роберт с отчаянием в голосе, — настоящее проклятие.
 Они подъехали к дому.
 — А вот и Сараид, — проговорил Роберт. — А этот довольно полный немолодой человек, который следует за ней, и есть ее преданный муж. Гораций. Вполне приятный мужчина, особенно если учесть все сложные обстоятельства их брака. — Роберт замолчал на секунду и пригнулся к седлу. — Бог мой, кажется, она снова ждет ребенка, — произнес он.
 Глинис посмотрела на женщину, спускавшуюся по ступеням, на высокую талию ее платья и уже довольно большой живот.
 — Вероятно, вы правы, Роберт, — сказала она, когда они въехали во двор.
 Роберт моментально соскочил с лошади.
 « — Не забыть бы мне переговорить с Горацио наедине до того, как мы уедем отсюда.
 Глинис улыбнулась и наклонилась вперед, положив руку на седло. Наблюдая за Карриком, она видела, как он, освободившись от малышей, подошел к сестре и обнял ее. Роберт, поднявшись на две ступени, протянул руку Горацию. Мэйлер, соскочив с лошади, смешался с толпой ребятишек. Ихан и Патрик проскользнули мимо нее, уводя лошадей.
 Она внимательно наблюдала за происходящим, понимая, что по законам хорошего тона ей следовало бы присоединиться к встречающим. Но она не принадлежала к этому обществу, не являлась членом семьи, и чувствовала себя гораздо лучше верхом на лошади.
 Каррик отпустил сестру, которая тут же оказалась в объятиях Роберта, а сам обменялся рукопожатием с ее мужем. Потом, положив руку на плечо сестры, повел ее вперед. Глинис замерла в ожидании.
 — Дорогая Сараид, — торжественно произнес Каррик, — я хочу тебя познакомить с нашей гостьей. — Он жестом указал на Глинис. — Это Глинис Малдун. Малдун, это моя сестра Сараид Конканон.
 Голубые глаза Сараид округлились, она побледнела, и казалось — вот-вот упадет в обморок.
 — Весьма приятно познакомиться, мадам, — проговорила Глинис, касаясь левой рукой полей шляпы, как это принято на Западе.
 Закатив глаза, Сараид опустилась на руки брата, успев только произнести:
 — О Боже!
 Гораций и Роберт поспешили к ней. Передав сестру на попечение мужчин, Каррик выпрямился и посмотрел на Глинис.
 — Я иногда произвожу на людей такое впечатление, — попыталась она объяснить, глядя, как мужчины уводили Сараид в дом. — Как выдумаете, она оправится?
 Он уверенно кивнул.
 — Она уже давно превратила обмороки в искусство, это помогает ей избегать неприятностей. Слезайте с лошади и пойдемте со мной.
 Когда она слезла, он жестом подозвал Ихана.
 — Постарайся что-нибудь сделать, чтобы Берт не выделялся среди других лошадей. И засунь ее седло куда-нибудь подальше. Мисс Малдун какое-то время не понадобится лошадь.
 — Подождите минутку. — Глинис подошла к лошади, сняла сумки, прикрепленные к седлу, и повесила их на здоровое плечо, после чего вытащила из футляра «винчестер». — Благодарю вас, Ихан. — Она кивнула молодому человеку и потрепала коня по спине, прежде чем присоединиться к Каррику, ожидавшему ее на лестнице.
 Гулливер среди лилипутов не мог чувствовать себя хуже, чем она в этот момент, подумала Глинис, глядя на окружающих. Она остановилась около дверей. Ощущая, сколько грязи скопилось на ней, видя кровоподтеки и дырки на своем пальто, она старалась ни к чему не прикасаться, даже к стенам.
 — Дорогая!.. — взволнованно обратился Гораций к жене, которая откинулась на спинку розового диванчика и прикрыла глаза тыльной стороной ладони.
 Роберт быстро подошел к сервировочному столику на колесах, налил в хрустальный бокал воды и предложил кузине.
 — Выпей пару глотков, Сараид, тебе станет лучше.
 — И тогда ты сможешь отвечать за свои поступки, — добавил Каррик, облокотившись о столик и держа в руке стакан виски.
 — Я так ослабела, — пробормотала Сараид.
 — Думаю, тебе следует подняться в свою комнату, — сказал Гораций. — На тебя очень подействовало неожиданное появление Каррика.
 — Да, — добавил Роберт, — принимая во внимание твое деликатное положение, возможно…
 — Черта с два деликатное, — проворчал Каррик, поставив стакан и быстрыми шагами пересекая комнату. Остановившись возле сестры, он наклонился и продолжал: — Ни одна женщина, родившая столько детей, сколько ты, не может жаловаться на свою хрупкость и слабость. А теперь, Сараид, прекрати этот спектакль, и давай займемся делом.
 — Каррик, ты просто зверь, настоящий зверь. И всегда был таким.
 Усмехнувшись, Глинис с трудом сдержала смех и прикрыла рот рукой. Боже, дом в котором они оба выросли, был похож на театр военных действий. Ей стало жаль их мать.
 — И ты решила отомстить мне, приведя в мою жизнь Глинис Малдун?
 Сараид быстро села, спустила ноги на пол и виновато посмотрела на брата.
 — Клянусь тебе, Каррик, я не приводила ее сюда.
 — Каким же образом она переместилась через столетия? Я проверил, у нее нет крыльев.
 — Ты же обещала больше не заниматься этим, Сараид, — проговорил Гораций, положив руку ей на плечо.
 Я принимала ванну и в воде увидела Каррика и его друзей спящими в лесу. Потом увидела британский патруль, направлявшийся к этому лесу. И наконец увидела вас, мисс Малдун, скачущей на лошади. — Сараид посмотрела на Глинис. — И я решила, что вы сможете отвлечь внимание патруля от Каррика и его людей. Я только хотела защитить их. Я понятия не имела, что вы из другого времени и что вы женщина.
 Глинис пожала плечами и вздрогнула от боли в левом плече. И тут же ее бросило в жар.
 — Вы не ранены? — спросила Сараид, вскочив с диванчика с такой скоростью, словно и не была близка к обмороку, который весьма умело изобразила.
 — Как ты и хотела, дорогая сестричка, — прорычал Каррик, — британский патруль прострелил Малдун плечо!
 — Боже мой, дорогая, — глаза у Сараид округлились, — как я могу искупить свою вину перед вами?
 — Рана заживет, — сказала Глинис, задыхаясь, все поплыло у нее перед глазами. Сжав рукоятку «винчестера», она продолжала: — Сейчас главное для меня — вернуться туда, где я жила.
 Сараид выглядела весьма растерянной.
 — Я не знаю, где это.
 — Зато я хорошо знаю, мадам, и если вы смогли переместить меня сюда, то с таким же успехом сможете отправить обратно.
 — Я совсем не намеревалась доставлять вас сюда. Я понятия не имею, как это получилось, и не знаю, что надо сделать, чтобы отправить вас обратно. Я не умею управлять своей магической силой, это происходит помимо моего желания.
 Комната перед глазами Глинис не переставала вращаться, и она расставила ноги, чтобы не упасть.
 — Мадам, — проговорила Глинис, — я обязательно должна вернуться домой.
 — Наша мать тоже попала сюда из другого столетия, устроила здесь свою жизнь и ни разу не пожалела об этом. Может быть, со временем…
 — Время — это как раз то, чего у меня нет, — прервала ее Глинис, стараясь подавить охватившую ее панику. Она видела, что Каррик наблюдает за ней, сердито нахмурив брови. — Сейчас весна, — торопилась объяснить Глинис, — время рождения телят, необходимо приготовить пастбища, следить за самками. Починить заборы. Каждый день из Техаса будут привозить животных на откорм.
 — Наверное, есть кто-нибудь, кто присмотрит за всем этим.
 — Нет никого другого! — выпалила Глинис. — Это мое ранчо и мои обязанности. Я не могу остаться здесь, миссис Конканон.
 — Жизнь часто готовит нам неожиданные повороты, мисс Малдун, — вмешался в разговор Гораций, — умение приспособиться к ним является признаком зрелости человека.
 Боже, она проигрывает. Через минуту она будет просто плачущей зомби. Она посмотрела в глаза Горацию и прибегла к последнему аргументу:
 — Есть еще один признак зрелости — способность выполнить то, что является твоим долгом, мистер Конканон, несмотря на риск и неблагоприятные обстоятельства.
 — Проще всего вам остаться здесь. Последние два дня я совершенно ничего не делал, это был настоящий праздник. Правда, праздник в аду.
 В моей прежней жизни мне приходилось бороться с жарой, со снегом, с бурями, с рынком, на котором продают животных. Иногда я выигрывала, иногда проигрывала. Это была кропотливая тяжелая работа. Такую же работу в свое время выполняли мой отец и дед. Наследство досталось мне, и будь я проклята, если, попав на небеса, вынуждена буду рассказывать им, как меня перенесли из одного времени в другое и как я бросила все то, на что они потратили свою жизнь.
 — Малдун, — услышала она голос Каррика.
 Глинис повернулась, но никак не могла понять, приближается он к ней или ей это просто кажется? Это было как мираж, будто в комнате никого не было, только она и Каррик. Куда подевались все остальные?
 — Наша мать обладает способностью чувствовать, когда мы нуждаемся в ней, — сказал Каррик спокойно. — Ее магическая сила во много раз превосходит ту, которую использовала Сараид, чтобы доставить вас сюда. Ситуация небезнадежная, Малдун. Надеюсь, моя мать отправит вас домой.
 Она хотела посмотреть ему в глаза, но побоялась повернуть голову, ей казалось, что она упадет, если шевельнется.
 — А где сейчас ваша мать? — спросила она. — Пожалуйста, скажите мне, что она отдыхает в комнате наверху.
 — Нет, — тихо ответил Каррик, — она на другом конце Ирландии.
 — А может она воздействовать своей магической силой на таком большом расстоянии?
 — Вероятно, она сейчас находится на пути сюда. Не волнуйтесь, Малдун, мы найдем выход из этого положения.
 Да, Каррик прав. Ей следует найти единственно верное решение.
 — Я отправлюсь на ее поиски. Это место называется замок О'Коннел, верно? Я думаю, его нетрудно будет найти. — И она направилась к двери.
 Каррик схватил ее за руку.
 — Только не сейчас, Малдун.
 И вдруг он оказался перед ней, преграждая ей дорогу в замок О'Коннел.
 — Боже, — воскликнул он, приложив ладонь к ее щеке, — вы вся горите! Как давно вы в таком состоянии?
 — Я в полном порядке, — ответила она, покачнувшись. Каррик взял у нее ружье, снял с плеча сумки.
 — Роб, возьми это, — услышала она словно в тумане. И в тот же момент оторвалась от пола, почувствовав прохладу его рубашки у своей щеки и силу его рук, подхвативших ее.
 — Сараид, скажи, куда ее отнести, и вели приготовить теплую ванну, немедленно. — Его спокойный властный тон успокоил ее. Глинис закрыла глаза, и тихо пробормотала:
 — Я хочу горячую ванну, и с мылом.




 Глава 11


 Глинис не могла припомнить, когда она ощущала себя такой ослабевшей и беспомощной. Если бы у нее хватило сил, она настояла бы на том, чтобы самостоятельно подняться в свою комнату. Но ей пришлось позволить Каррику отнести ее туда.
 Сараид первая вошла в комнату.
 — Положи ее на кровать, — велела она Каррику.
 Остановившись посреди комнаты, он покачал головой:
 — Нет, если ты не собираешься потом сразу поменять покрывало на кровати.
 Подбоченившись, сестра спросила:
 — У тебя есть другое предложение?
 — Малдун, вы сможете недолго посидеть на стуле? — обратился Каррик к Глинис.
 — Я могу все, что угодно, — ответила она, стараясь сфокусировать его изображение, которое расплывалось у нее перед глазами.
 Каррик усмехнулся. Даже в этом состоянии она пыталась сохранить достоинство.
 Он усадил ее на стул и стал осторожно снимать с больного плеча пальто.
 — Каррик, — раздался сердитый голос Сараид, — что ты делаешь?
 Он снял пальто со второго плеча.
 — Пытаюсь освободить ее от этой тяжелой одежды, — нетерпеливо ответил он.
 — Ты ведешь себя самым неподобающим образом, — укоризненным тоном заявила сестра, глядя, как он взялся за рубашку Глинис.
 — Тебе кажется, ты сама с этим справишься? — спросил Каррик, пытаясь расстегнуть джинсовую рубашку Глинис.
 Глинис понимала, что должна возражать, но разум подсказывал, что ей следует быть благодарной за помощь, поскольку сама она не в состоянии раздеться.
 Выражение ее лица растрогало Каррика. Глинис казалась такой беспомощной, уязвимой. Усилием воли он прогнал эти мысли. С такой же осторожностью он попытался снять с ее плеч рубашку. Раненое плечо выглядело ужасно, воспалилось и распухло.
 Сараид снова попыталась вмешаться:
 — Уверена, что смогу все это сделать без твоей помощи, Каррик. Вряд ли бедная женщина в таком состоянии может себя защитить.
 Глинис встретилась с ним взглядом, и он увидел в ее глубоких зеленых глазах отчаянную мольбу.
 — Можешь довериться мне, сестричка, — ответил Каррик, лукаво подмигнув Глинис и улыбаясь. — И потом она не такая уж слабая, как кажется.
 Глинис улыбнулась в ответ, хотя улыбка получилась вымученной. Но глаза у нее блестели, когда она обратилась к Сараид:
 — Не беспокойтесь, миссис Конканон, я хорошо знаю правила приличия.
 Каррик попытался поставить ее на ноги, но она обеими руками ухватилась за его рубашку.
 — Малдун, вы что, бредите? — насмешливо спросил он, одной рукой поддерживая ее за талию, а другой сбрасывая со стула ее пальто и рубашку. Снова усадив ее, он добавил: — Все, что с вами сейчас происходит, вы забудете через день или два, когда выздоровеете.
 К сожалению, сам он ничего не забудет — ни упругую соблазнительную грудь в розовых кружевах, ни ее выступающие ребра, ни плавную линию, идущую от груди к узкой талии. Кровь бурлила у него в жилах.
 Ему надо было отвлечься, и он стал снимать с нее ботинки. Сараид подняла с пола пальто и, держа его двумя пальцами на вытянутой руке, брезгливым тоном спросила:
 — А с этим что делать?
 — Сожги его, — ответил Каррик, едва взглянув на сестру.
 — Ни в коем случае, — запротестовала Глинис. — Это мое любимое пальто, его можно выстирать и починить.
 Сараид нагнулась и подняла рубашку.
 — А эту вашу блузку тоже следует починить?
 — Конечно, — кивнула Глинис, откинувшись на стуле.
 Боже, Каррик пытался справиться с завязками на ее кожаных крагах. Ей следовало остановить его и сделать это самой. Его руки были слишком близко, горячие, возбуждающие.
 Святая Луиза, что происходит! Она сидит без рубашки, без ботинок и позволяет мужчине снимать с нее краги. Что это с ней? Неужели на нее так подействовала высокая температура?
 Каррик улыбался. Избавить эту женщину от ее необычной одежды было настоящим испытанием. Хорошо еще, подумал он, что не приходится заниматься этим в темноте. Безуспешно воюя со сложными приспособлениями ее одежды, он услышал, как, задыхаясь, она пыталась объяснить ему:
 — Это моя любимая рубашка от фирмы Левай, она мягкая, как масло. Я купила ее на распродаже после Рождества. Мы с тетушкой Рией проводим там целый день.
 — Малдун! — Каррик наклонил ее вперед, чтобы развязать последние узлы, удерживавшие краги.
 Она обняла его за шею и печально произнесла:
 — Кто теперь будет ходить по магазинам с тетей Рией, если я не вернусь домой, Каррик? Ведь у нее никого нет, кроме меня. Она всегда называла меня своим индейским малышом.
 Не успел он ей ответить, как она брезгливо поморщилась и отодвинулась от него.
 — Знаете, Каррик, вы не обижайтесь, но мне кажется, вам тоже следует принять ванну.
 Он усмехнулся и снял наконец ее краги.
 — Вы предлагаете мне присоединиться к вам, Малдун?
 — Каррик! — возмущенно воскликнула Сараид.
 — Помолчи, — огрызнулся он, подмигнув Глинис, — мне предстоит получить самое заманчивое предложение в моей жизни.
 — Только не в моем доме, — сердито заявила сестра.
 — Закрой за собой дверь, когда выйдешь, и скажи Роберту, пусть займет детей, чтобы они меня не искали, — проговорил Каррик.
 — С меня хватит! — решительным тоном заявила Сараид и, указав пальцем на дверь, добавила: — Уходи отсюда.
 Каррик в это время с любопытством рассматривал странное металлическое приспособление на брюках молодой женщины, благодаря которому они держались на талии.
 — Пойди искупайся в озере, — возмущенно продолжала Сараид. — Вода там достаточно холодная, может, образумишься. Хорошо, что мать не видит этого безобразия.
 — Прекрати, Сараид, — сказал он, тщетно пытаясь расстегнуть бриджи Глинис. — Я не собираюсь компрометировать мисс Малдун, особенно учитывая ее состояние.
 — Это просто шутки, миссис Конканон, — сказала Глинис, широко улыбаясь. — Безобидные развлечения, конечно, если вы знаете, где следует остановиться, — добавила она, обратившись к Каррику.
 — К сожалению, умение вовремя остановиться не относится к добродетелям моего дорогого брата, мисс Малдун.
 Глинис подмигнула Каррику.
 — Мне нравятся мужчины, которые иногда рискуют. Это делает жизнь более интересной.
 Стук металлической ванны о ступени лестницы привлек их внимание. Каррик быстро взял из рук сестры пальто и накинул на Глинис как раз в тот момент, когда в дверях появилась полная седая женщина.
 — Миссис Келли, — с явным облегчением произнесла Сараид, — вы пришли как раз вовремя. Пожалуйста, поставьте ванну у камина. А потом распорядитесь, чтобы еще одну ванну принесли в комнату Каррика.
 Домоправительница укоризненно посмотрела на полуодетую молодую женщину и отошла в сторону, чтобы дать возможность пройти в комнату мальчику, который нес ванну, и двум девушкам с ведрами горячей воды в руках. Когда они установили ванну, миссис Келли обратилась к Сараид:
 — Это займет немного времени, а пока согреется вода для мистера Каррика.
 — Не беспокойтесь, — заметила Сараид, — он не будет возражать, если вода окажется прохладной. Не правда ли, дорогой братец?
 Каррик улыбнулся пожилой даме:
 — Конечно, миссис Келли.
 — Тогда через десять минут все будет готово. В вашей комнате, как обычно.
 Широко улыбнувшись, Каррик ответил.
 — Буду с нетерпением ждать вас, миссис Келли.
 С гордо поднятой головой домоправительница покинула комнату, за ней, хихикая, последовали девицы. Повернувшись к брату, Сараид возмущенно спросила:
 — Тебе обязательно надо валять дурака?
 — Это придает блеск моему существованию, — ответил он, усмехнувшись. Затем повернулся к Глинис, осторожно снял с нее пальто и шутливым тоном проговорил: — Не тяните, Малдун, отправляйтесь в ванну, и вам станет легче. — Он снова взялся за пояс ее брюк. — Может быть, вы мне поможете справиться с этой дурацкой игрушкой?
 Глинис оттолкнула его руки и резким движением открыла застежку. У Каррика перехватило дыхание, когда он увидел розовое кружево. Он отступил на шаг и прикрыл глаза.
 — Думаю, теперь я смогу справиться сама, Каррик, — раздался голос Сараид, стоявшей у камина.
 Он обернулся и со вздохом посмотрел на сестру, опустившую руку в наполненную ванну.
 — Иди ложись и жди миссис Келли, — продолжала Сараид уже спокойным тоном, — а когда вымоешься, зайди сюда по дороге вниз узнать, не нужна ли нам твоя помощь.
 — Она вполне может себя обслужить, Сараид. Тебе вовсе не обязательно играть роль заботливой тетушки.
 Глинис рассмеялась.
 — Я скоро вернусь, Малдун, — сказал он, мысленно поблагодарив судьбу за то, что она все еще в брюках, и направился к двери.
 Глинис, закутанная в простыню, остановилась возле ванны и решила вымыться без посторонней помощи, хотя знала, что в ее состоянии это рискованно.
 Сараид стояла рядом, готовая в любой момент поддержать ее.
 — Вы уверены, что сможете сами войти в ванну?
 — Все в порядке, — заверила ее Глинис, сбросив простыню.
 Оказавшись в воде, она закрыла глаза и постаралась представить себе, что Сараид нет рядом. Ей очень хотелось сохранить хотя бы видимость независимости.
 — Единственное, чего я не могу сделать сама, — это вымыть голову из-за больного плеча. Не будете ли вы так любезны мне помочь? — обратилась она к Сараид.
 Сараид, вздохнув с облегчением, начала распускать ее косу.
 — У вас роскошные волосы.
 — Благодарю вас, — вежливо произнесла Глинис.
 — Вам следует быть более осторожной с моим братом, мисс Малдун. Он стремится получить удовольствие, не беря на себя никаких обязательств.
 Глинис кивнула.
 — Знай я, что мне суждено умереть до конца года, я поступала бы точно так же.
 Сараид замерла.
 — Он сам говорил вам об этом?
 — Нет. Роберт сказал.
 — Зная, что он обречен, ему прощают буквально все, даже самые возмутительные поступки.
 — Почему все уверены, что он умрет в таком молодом возрасте? — спросила Глинис, закрыв глаза. — Его что, проклял какой-то цыган при рождении?
 — Он что-нибудь говорил вам о своей матери? — в свою очередь спросила Сараид.
 — Он говорил, что его мать, как и я, попала сюда из другого времени, — просто ответила Глинис, — что она из штата Колорадо, где служила бухгалтером до того, как жизнь ее резко изменилась и она оказалась здесь.
 — Наша мать переместилась в другое время по повелению ее тетушки Мод. Волею судьбы она вынуждена была прожить жизнь в этой стране, а не там, где родилась.
 Сараид еще раз намылила волосы Глинис и продолжила:
 — Мать знала, что ее ждет, потому что тетушка Мод подарила ей Сердце Дракона, рубиновую брошь, в которой можно увидеть события, удаленные во времени и в пространстве.
 Глинис постаралась сосредоточиться, не желая пропустить ни слова из того, что говорила Сараид. К счастью, лихорадка уже не так сильно мучила ее.
 — Сердце Дракона всегда говорило правду, и мать принимала ее как веление судьбы, за исключением того случая, когда носила под сердцем близнецов и увидела в Сердце Дракона гибель Каррика.
 — А откуда она знала, что это именно он, а не второй близнец? — спросила Глинис, не желая смириться с неминуемой смертью Каррика.
 Сараид с тяжелым вздохом объяснила:
 — Фелан блондин, как наша мать, а Каррик похож на отца. Как только они родились, мать поняла, что обречен на безвременную кончину Каррик.
 — Не хотела бы я оказаться на ее месте, — тихо произнесла Глинис. — Это слишком тяжело.
 — Да, — согласилась Сараид, вытирая ее волосы большим льняным полотенцем, — мать спрятала Сердце Дракона в ту ночь, когда родились близнецы, и больше не прикасалась к нему. Мать и отец стараются не вспоминать о грядущей беде и относиться к обоим сыновьям одинаково.
 — Это, наверное, нелегко, — проговорила Глинис. Она вдруг почувствовала себя лучше, температура спала, головокружение прекратилось.
 — На самом деле почти невозможно, — подтвердила Сараид. — В десятилетнем возрасте мальчики почувствовали, что от них что-то скрывают. Каррик был более настойчивым и требовал правды.
 — И ему рассказали? — прошептала Глинис.
 — У них не было выбора, Каррик нашел Сердце Дракона и увидел в нем свое будущее. Родителям оставалось лишь утешать его.
 Эта новая информация о способностях Каррика была интригующей и в какой-то степени обнадеживающей.
 — Значит, Каррик обладает таким же даром, как ваша мать, и может в рубиновой броши увидеть будущее?
 — Он единственный из всех детей унаследовал этот дар, — явно раздосадованная этим, ответила Сараид, — и не хочет его развивать, считает это бесполезным. Какая несправедливость! Я всю жизнь пытаюсь приобщиться к этому, но все, что я могу…
 — Это вытащить бедную, ничего не подозревающую женщину из штата Канзас, пронести ее сквозь столетия и опустить на землю в Ирландии, — договорила за нее Глинис.
 — Я испытываю сожаление и стыд. — Она намылила губку и отдала Глинис. — Мне вовсе не хотелось впутывать вас в жизнь Каррика.
 Точнее, в его гибель, подумала Глинис, однако нашла в себе силы улыбнуться хозяйке дома.
 — Я готова простить вас, если только вы вернете меня домой.
 — Не знаю, как это сделать. — Сараид нахмурилась.
 Наступило молчание.
 — Мы с радостью приняли бы вас в нашу семью, — сказала наконец Сараид.
 — Я хочу вернуться домой, миссис Конканон. Моя семья там, хотя и не такая большая, как ваша, — сдерживая волнение, промолвила Глинис.
 — Пожалуйста, называйте меня Сараид, — попросила хозяйка. — И я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы вы вернулись к себе домой, мисс Малдун.
 — Тогда вы тоже зовите меня Глинис. Мисс Малдун звучит слишком официально.
 Глинис сдвинула повязку на плече и, хотя глаза ее были полны слез, заметила, что Сараид разволновалась.
 — Ваша рана в ужасном состоянии.
 — Спасибо за заботу, — поблагодарила Глинис, выдавив улыбку.
 — Я говорю серьезно, рана загноилась, надо что-то делать.
 У Глинис снова разыгралась лихорадка, началось головокружение.
 — У меня в сумке есть какая-то мазь, — сказала она.
 — Боюсь, одной мазью тут не обойтись, — возразила Сараид. — Если бы Каррик позаботился о вас раньше, ничего подобного не случилось бы.
 — Он делал все, что мог, — вступилась за Каррика Глинис. — Однако обстоятельства в последние дни были далеко не идеальными для лечения.
 — Ладно, — кивнула Сараид, — кончайте мыться, а я пойду за лекарствами. Необходимо удалить гной из раны. И не пытайтесь снять повязку, я отмочу ее.
 — Вы хорошо разбираетесь в медицине? — спросила Глинис.
 — Гораздо лучше, чем в магической силе.
 — Слава Богу, — с усмешкой проговорила Глинис.
 — Вы хорошо переносите лауданум?
 — Понятия не имею.
 — В таком случае придется попробовать. Я вернусь через пару минут.
 Какое-то время Каррик смотрел на спящую Глинис, затем пощупал ее лоб. Он был горячим.
 — Сколько ты дала ей этого лекарства? — спросил он сестру.
 Совсем немного, — ответила Сараид, перемешивая угли в камине. — Чтобы она не чувствовала боли, когда я чистила рану. А то, что она долго спит, это не обязательно от лауданума, может быть, и от истощения. Или же и от того, и от другого.
 — А как ее плечо?
 — Ужасно, — ответила Сараид. — Но Глинис молодая и сильная. Я очистила рану и положила лекарство, которое снимает воспаление. Что не смогут сделать травы, сделает лихорадка. И уже через пару дней она пойдет на поправку.
 Каррик не очень доверял сестре, однако не стал больше задавать вопросов.
 — Я останусь с ней на ночь, — сказал он, обращаясь не то к сестре, не то к самому себе, — на случай, если ей что-нибудь понадобится.
 Сараид резко повернулась к брату.
 — Она тебе нравится, Каррик?
 — Не в том смысле, как ты думаешь, — раздраженно ответил он.
 — Тогда объясни. Он пожал плечами.
 — Я просто уважаю ее за силу характера и выдержку.
 — Каждая женщина обладает силой, Каррик, в той или иной степени, — заметила сестра, — но тебя интересуют в женщинах совсем другие качества.
 — Я никогда не встречал женщины, хотя бы отдаленно напоминающей Глинис.
 — Ты прав, — сказала Сараид, поправляя одеяло на спящей. — Иногда вообще забываешь, что она женщина.
 Каррик окинул взглядом длинные каштановые волосы, разметавшиеся по подушке, высокие скулы, густые ресницы Глинис.
 — Ты, может, и забываешь, — сухо заметил Каррик.
 Сестра подошла к краю постели и, усмехаясь, сказала:
 — Хотя бы раз в жизни взгляни на женщину не только как на предмет для забавы.
 Каррик лукаво взглянул на сестру.
 — Это вы с Робертом вместе придумали, чтобы наставить меня на путь истины?
 — Мы дурного не посоветуем. — Она похлопала его по руке и пошла к двери. — Если тебе что-нибудь понадобится ночью, позови меня.
 Каррик рассеянно кивнул. Дверь за сестрой закрылась, и он остался наедине с Глинис и со своими мыслями. Тишину в комнате нарушало лишь потрескивание дров в камине. Глядя на Глинис, Каррик вспомнил все, что произошло с тех пор, как она словно буря ворвалась в его жизнь. А произошло многое.
 Он наклонился, осторожно убрал прядь каштановых волос со щеки и шепотом спросил:
 — Что в вас особенного, Глинис Малдун? Почему, глядя на вас, я чувствую что-то непонятное?




 Глава 12


 Глинис подняла голову с подушки и взглянула в сторону окна. С другой стороны темных зеленых штор раздавался громкий веселый смех. Это дети Сараид, подумала она. Откинувшись обратно на подушку, она пыталась сообразить, сколько прошло дней. Один раз, когда она проснулась, Каррик был здесь. — Он дал ей что-то попить, убрал волосы с лица и сказал, что она уже спит целых три дня.
 Она пощупала лоб. Температура спала. Глинис слабо улыбнулась. Ей казалось, будто из нее выжали все соки.
 С огромным трудом она отбросила одеяло испустила ноги с постели. Из последних сил поднялась на ноги.
 Глинис растерла онемевший затылок и отодвинула тяжелые парчовые шторы, чтобы увидеть солнечный свет.
 Все восемь ребятишек Сараид вместе с Мэйлером носились по двору. И с ними Каррик с мячом под мышкой, похожим на кожаный мешок. Прижав лоб к прохладному стеклу, Глинис, улыбаясь, смотрела, как мальчики поймали его и схватили за ноги, пытаясь свалить на землю. Каррик делал вид-, будто сопротивляется. Девочки присоединились к мальчишкам, и, окруженный смеющимися детьми, он зарычал, изображая злость, а затем повалился на траву.
 Глинис рассмеялась и села в кресло у окна. Через несколько секунд Каррик и старший сын Сараид, курчавый Мэтью, оказались с одной стороны, все остальные — с другой.
 Мэтью с мячом в руках подошел к братьям и сестрам. Глинис с удивлением увидела, как все они присели на корточки словно по сигналу, расположившись так, что им позавидовал бы любой профессиональный игрок. Глинис поняла, что мать Каррика привезла сюда из Америки американский футбол.
 Она с улыбкой наблюдала за тем, как Каррик, что-то крикнув, огляделся вокруг, выбирая, кому бросить мяч. А потом громко рассмеялась, когда член его команды помчался его догонять. Ему удавалось увертываться, перемещаясь зигзагообразно, показывая высокий класс. Его погоня за славой увенчалась немного большим успехом, чем в прошлый раз. Все его племянники и племянницы мчались за ним до тех пор, пока он не споткнулся и не сдался численно превосходившему его противнику.
 Она снова рассмеялась, когда, поднявшись с пыльной дороги, он поднял руки с видом победителя, несмотря на возмущенные крики детей, требовавших, чтобы он вернулся на заросший травой газон.
 — Боже, он был бы прекрасным отцом! — воскликнула Глинис.
 Однако радость ее тут же померкла. Ведь Каррику суждено умереть до конца года. Он никогда не будет играть в футбол с собственными детьми.
 — Это несправедливо, — прошептала Глинис. — Каррик достоин лучшей участи. Я должна что-то предпринять. Предсказание Сердца Дракона ко мне не относится.
 Глинис недоверчиво посмотрела на вошедшую женщину.
 — Вы думаете, я надену все это на себя только для того, чтобы пойти посмотреть, в порядке ли моя лошадь?
 Сараид кивнула.
 — Ваша одежда никуда не годится. Она скрывает достоинства вашей фигуры.
 — Моя одежда весьма удобна, практична и не весит целую тонну.
 — Эта тоже не весит тонну. К тому же ваша одежда привлечет всеобщее внимание, если бродить по здешним местам в одежде, которая привлекает всеобщее внимание.
 — О Боже! — воскликнула Глинис. — Это что, корсет?
 — Да. Основная часть дамского туалета, без него нельзя застегнуть платье.
 Глинис покачала головой.
 — Почему? Разве нельзя сшить пошире? Или у вас не хватает ткани?
 — У настоящей леди должна быть тонкая талия, — объяснила Сараид.
 — И деформированные внутренние органы, — пари-овала Глинис. — Я не позволю вам втиснуть меня в это приспособление. Это настоящее орудие пытки, я пожалуюсь в организацию, защищающую права человека.
 — Должна вам сказать, — продолжала Сараид, — что настоящая леди обычно воздерживается от обильного завтрака, такого, как вы проглотили несколько минут назад.
 — И потом умирает от голода, — пробурчала Глинис. Сараид несколько мгновений смотрела на Глинис, потом сказала:
 — Вероятно, Каррик был прав, когда предупредил меня, что после вашего выздоровления я увижу если не совсем сумасшедшую, то по крайней мере невыносимую особу.
 Глинис выпрямилась в постели.
 — Вы считаете меня невыносимой потому, что я придерживаюсь здравого смысла?
 Вздохнув, Сараид села на край постели.
 — Глинис, — мягко произнесла она, — вы пришли из совершенно другого мира, ваши взгляды и привычки очень отличаются от наших, я это прекрасно понимаю. Но вы должны адаптироваться к нашей жизни, даже если ваше пребывание здесь будет кратковременным. Каррик вовлечен в опасную деятельность, противоречащую интересам короны, и мы делаем все возможное, чтобы не привлекать к себе внимания и не навредить ему.
 Глинис нечего было возразить.
 — Вы ведете нечестную игру, Сараид.
 Сестра Каррика улыбнулась и похлопала Глинис по руке.
 — Знаю, — согласилась она, — у меня есть муж и восемь человек детей. Поэтому я обязательно должна победить.
 Глинис с любопытством рассматривала свою тень, проходя вдоль невысоких строений во дворе. Она не готова была вернуться в дом, где ей опять пришлось бы выслушивать нравоучения Сараид. Она слишком долго находилась взаперти из-за раны в плече и лихорадки, и ей необходимы были свежий воздух, открытое пространство и возможность почувствовать себя самой собой.
 Глинис свернула на дорожку между двумя низкими строениями. Проходя мимо одного из них, она заглянула в открытую дверь и зашла внутрь, остановившись на пороге.
 У большого стола стоял Каррик, засучив рукава рубашки. Он обрабатывал большой кусок дерева рубанком, из-под которого летели золотистые стружки. Он остановился, посмотрел на результат своей работы, улыбнулся и удовлетворенно кивнул.
 Каррик в роли плотника. Почему-то ей показалось, что эта роль подходит ему гораздо больше, чем роль фермера или капитана корабля. Плотник, чертовски хороший наездник, человек вне закона.
 Краем глаза он заметил, как колышутся небесно-голубые юбки, и, резко выпрямившись, отложил в сторону деревяшки. Если Глинис Малдун намеревалась поразить его, то ей это блестяще удалось. Каррик заметил мельчайшие детали ее туалета.
 Она волновала его, когда была в одежде двадцатого века, теперь же, в пышном женственном наряде, буквально ошеломила его. Инстинкт подсказывал ему заключить ее в объятия, и пусть судьба решит, как далеко они зайдут.
 — Малдун, как вы себя чувствуете? — спросил он, когда Глинис подошла к столу.
 Приподняв бровь, она ответила:
 — Прекрасно. Еще одно ехидное замечание, де Марсо, и вы пожалеете об этом.
 Каррик покачал головой и поправил шпильку у нее в волосах.
 — Помоги мне, Боже, — проговорил он. — Вы выглядите потрясающе.
 — На Бога надейся, а сам не плошай.
 Каррик усмехнулся и медленно убрал руку.
 — Глинис, почему вы все время искушаете меня? Я ведь простой смертный, и мое терпение не беспредельно.
 — Я и не собиралась вас искушать, — ответила она, — я просто вспомнила известную пословицу.
 Он смотрел на ее красивую шею, борясь с желанием провести по ней пальцами.
 — А что это вы делаете? — спросила Глинис.
 Он вздрогнул и вернулся к реальности.
 — Шкаф для Сараид. — Каррик снова взялся за рубанок. — Я начал делать его прошлой весной, когда приезжал к ним в гости, и вот сейчас решил закончить.
 Глинис внимательно посмотрела на него.
 — Хотите завершить все, что начали?
 — Похоже на то, — ответил он, и кровь застыла у него в жилах.
 — Каррик…
 — В чем дело, Малдун?
 — Откуда вы знаете, что должны умереть?
 Проклятие, так он и знал.
 — Все мы смертны, Малдун, — спокойно сказал он, проводя рубанком подоске.
 — Это я понимаю. — Она подошла ближе и заглянула ему в глаза, заставив его сердце затрепетать. — Но откуда вы можете знать, что умрете в этом году?
 — Кто вам сказал, Роберт или Сараид?
 — Оба, — спокойно ответила Глинис, — но ни один из них слышать об этом не хочет.
 Некое подобие улыбки появилось у него на лице.
 — Честно говоря, Малдун, я сам этого не хочу.
 — Но вы смирились, — возразила она.
 — Думаю, гораздо достойнее смириться, чем вопить и тщетно пытаться изменить судьбу. Вы так не считаете, Малдун?
 Она положила руку на его локоть и подошла так близко, что он почувствовал пьянящий аромат роз.
 — Я тоже не хочу, чтобы вы умирали, — сказала она. Глаза ее затуманила печаль.
 — Малдун…
 — Откуда вы знаете, когда именно это случится?
 — Я видел прислоненный к поломанной повозке надгробный камень, приготовленный для меня, — объяснил он.
 — Уверена, есть способ это предотвратить, — пылко произнесла она.
 Ее убежденность вызвала у Каррика восхищение.
 — Не мучайте себя понапрасну, Малдун, — сказал он, коснувшись пальцем кончика ее носа. — Пусть все идет своим чередом.
 — Я думала об этом, — продолжала Глинис, сжав его руку. — Вам не приходило в голову, что мое появление могло изменить ход событий, которые вы когда-то увидели в Сердце Дракона?
 — Возможно, оно послужило толчком для других событий, которые и приведут меня к гибели, — ответил Каррик.
 Глаза ее округлились.
 — Это было бы ужасно…
 — Я ни в чем вас не обвиняю, Малдун, — мягко проговорил он, накрыв ее руку своей.
 У нее задрожал подбородок, и она выглядела очень несчастной.
 — Не плачьте, Малдун, я не стою ваших слез.
 — Вы не можете смириться! — воскликнула она возмущенно.
 — Ладно, Малдун. — Он обнял ее и привлек к себе.
 Она вздрогнула от неожиданности, а он улыбнулся и впился губами в ее губы. Какое-то мгновение она сопротивлялась, а затем с тихим стоном прильнула к нему, ответив на поцелуй.
 Овладевшие ею чувства взяли верх над здравым смыслом. Его губы, его руки вызывали непреодолимое желание. Все остальное не имело значения.
 Глинис вздохнула и прижалась к нему, шепча его имя, в то время как он покрывал поцелуями ее лицо.
 — Дядя Каррик! — раздался в тишине детский голос.
 — Видит Бог, — процедил сквозь зубы Каррик, учащенно дыша, — еще несколько таких мгновений, и я буду рыдать, когда палач накинет мне на шею веревку.
 Эти слова резанули ее по сердцу, и в ней снова вспыхнула злость. Даже Джек не причинял ей такой боли. Разве она не поклялась, что защитит себя от подобных переживаний?
 — Дядя Каррик, вот вы где! — Темноволосый малыш протиснулся в дверь мастерской. — Мама велела передать вам, что приехала миссис Конрой и спрашивала о вас. Мама сказала, что вам надо помыться и выйти к гостям.
 — Спасибо, Марк, скажи маме, что я скоро приду.
 Глинис взяла себя в руки и поправила юбки.
 — Мэйлер, оказывается, был прав. Вы красуетесь перед дамами, а они заигрывают с вами.
 Джулия Конрой, одна из соседок Сараид, дама солидного возраста. Она наверняка пригласит меня на вечеринку и устроит ее специально для того, чтобы местная знать видела, как она похлопывает меня по щекам в своей гостиной.
 Глинис улыбнулась:
 — Вы умеете ухаживать даже за пожилыми дамами. — В ее голосе звучало одобрение.
 — Малдун, — спросил он, явно сконфуженный, — о чем вы говорите?
 — Пусть это останется загадкой, — ответила она, продолжая улыбаться, и направилась к двери. — Желаю вам приятных развлечений.
 Он смотрел ей вслед и размышлял. Что изменил этот поцелуй? Он хотел просто успокоить ее, показать всю тщетность ее попыток спасти мужчину, слишком ничтожного, чтобы тратить на него силы. Но получилось совсем не так, как он предполагал. Каррик, нахмурившись, смотрел на покрытый стружками стол. Что с ним произошло? Как смогла она затронуть те его чувства, которые он так старательно прятал?
 Здравый смысл подсказывал ему, что он просто последний дурак, и он попытался вспомнить все, что произошло. Он проскакал рядом с ней на лошади три тяжелых дня, видел ее смелость и решительность, наблюдал, как она без колебаний встречала опасность. Успокаивал ее после того, как ей пришлось убить человека, и вытирал ее слезы. Они спорили тысячу раз по самым разным поводам. И так же часто она заставляла его смеяться. Он, беспомощный, сидел у ее постели, когда она болела лихорадкой и лежала без сознания.
 Глинис Малдун заполняла каждую секунду его жизни с тех пор, как появилась в этих краях. Ее железная воля и страстное жизнелюбие перевернули всю его жизнь, но только сейчас он это понял.
 Каррик попытался посмотреть правде в глаза. Если он привяжется к Глинис, то не сможет спокойно принять смерть, когда наступит его час, и будет испытывать сожаления. Этого нельзя допустить.
 Сбросив стружки с рукавов, он решил подготовиться к встрече с вдовой Конрой. А потом он непременно поговорит с Глинис.
 Еда всегда помогала Глинис успокоиться. Она вышла из кладовки, неся в руках банку с солеными огурцами. Она как раз пыталась снять с банки крышку, когда в кухне появился Каррик.
 — Глинис, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
 Глинис наконец сняла крышку и сказала:
 — Не надо ничего объяснять, Каррик.
 — Нет, надо. Вам следует понять, что я не фаталист, я просто реально смотрю на вещи. И очень прошу вас сохранять благоразумие.
 — А, вот вы где, Каррик, — донесся из двери, ведущей в столовую, женский голос.
 Глинис повернулась, держа в одной руке банку, в другой — крышку, и увидела слегка ссутулившуюся женщину с протянутыми вперед руками. Намерения дамы были очевидны, и хорошо, что Каррик не возражал, иначе трудно представить себе, чем бы это могло закончиться. Джулии Конрой на вид было около шестидесяти, обладая властным характером, она не привыкла, чтобы противились ее желаниям.
 — Сараид пошла выяснить, что произошло с одним из ее детей, — объясняла Джулия Конрой, похлопывая Каррика по щекам. — Кажется, он свалился в лужу. И я подумала, что следует позаботиться о ванне. И тут обнаружила прекрасный подарок. — Она продолжала сжимать щеки Каррика, игнорируя его реакцию. — Ты такой очаровательный мальчик!
 — Миссис Конрой, — проговорил Каррик с улыбкой, решительно взяв ее руки в свои, — как приятно снова увидеть вас.
 — Рада, что ты не забыл правила хорошего тона, Каррик де Марсо. — Она посмотрела на Глинис. — Ты не представишь меня своей очаровательной подруге?
 Глинис почувствовала, что Каррик пришел в замешательство. Конечно, рассказывать историю ее появления было небезопасно, и она решила сама выйти из положения. Она поставила крышку и банку на стол и вежливо улыбнулась.
 — Я Глинис Малдун, одна из американских кузин Каррика, — представилась она. — Очень приятно познакомиться с вами, миссис Конрой.
 Пожилая женщина повернулась к Глинис и посмотрела ей прямо в глаза.
 — Полагаю, вы с американского юга? — спросила она.
 Юга, подумала Глинис, пусть будет так.
 — Конечно, — ответила она, заметив, что Каррик отошел от назойливой дамы, — мои родные владеют землями на севере и западе Нового Орлеана. Вам когда-нибудь приходилось бывать в моей стране, миссис Конрой?
 — К большому сожалению, не приходилось, мисс Малдун, и вряд ли придется. Я слышала, что в этой стране полно диких индейцев и диких зверей, которые утаскивают вас из постели, когда вы спите.
 Улыбнувшись, Глинис заметила:
 — Пусть лучше вытаскивает вас из вашей постели, чем затаскивает в свою. Вы согласны со мной?
 Огоньки сверкнули в глазах пожилой дамы. Она перевела взгляд с Каррика на Глинис.
 — Конечно, дорогое дитя, — сказала она, усмехнувшись, — все зависит от того, какой зверь.
 Каррик закатил глаза, покачался на каблуках и ничего не сказал. Глинис прикусила губу, надеясь, что никто не заметил, как она покраснела.
 — Я оставлю вас, — сказала Глинис. — Вам, наверное, о многом надо поговорить.
 Джулия подошла к Каррику и положила свою покрытую синими венами руку ему на локоть.
 — Мне так хочется узнать, как поживают твои родители, — проговорила она, — и твоя сестра Мод. Она не вышла замуж за шотландца? Если не ошибаюсь, Сараид говорила, что она живет недалеко от Абердина.
 Каррик переводил взгляд с Глинис на Джулию. Глинис поняла его молчаливую просьбу, но решила не проявлять благородства, полагая, что он его не заслуживает.
 — Очень приятно было познакомиться с вами, миссис Конрой, — вежливо произнесла Глинис. — Надеюсь еще раз увидеться с вами до моего возвращения домой.
 Миссис Конрой ответила улыбкой, намереваясь увести Каррика из кухни.
 — Через две недели я устраиваю небольшую вечеринку. Пусть Каррик привезет вас к нам.
 — Обязательно, я ни за что не упущу такую возможность, — ответила Глинис.
 Как только дверь за ними закрылась, она достала из банки огурец.
 — Да, — задумчиво проговорила Глинис, откусывая огурец, — эта случайная встреча прошла весьма удачно и может мне помочь.
 Продолжая хрустеть огурцом, она подумала, что Джулия Конрой, эта необыкновенная стареющая леди, монополизирует Каррика в ближайшие несколько дней. И благодаря этому у Глинис окажется достаточно времени, чтобы придумать, как избавить этого упрямца от необходимости принимать участие в печальном празднике с веревочными галстуками, который британская корона собирается устроить в его честь.




 Глава 13


 Глинис следовало послушаться совета Сараид и пообедать у себя в комнате. Ее непредусмотрительность сыграла с ней злую шутку. Она оказалась за столом, втиснутая между тринадцатью сидевшими за столом, один из которых делал вид, будто ее вообще не существует. Делал он это, безусловно, в отместку за то, что утром она оставила его в обществе миссис Конрой. Ковыряя вилкой в тарелке, Глинис убеждала себя в том, что отсутствие аппетита связано с чертовым корсетом, сжимавшим желудок, и не имеет ничего общего с пренебрежением, которое к ней проявлял Каррик. Также, как оно не имеет ни малейшего отношения к воспоминаниям о том, что произошло утром в мастерской.
 Именно эти чертовы воспоминания испортили ей настроение, когда она зашла в столовую. Даже сейчас, когда он был окружен своей семьей и сидел на другом конце стола, Глинис ощущала каждое его движение, каждое изменение выражения его лица.
 Ей необходимо выбраться из замкнутого пространства и найти способ израсходовать свою энергию. Слишком долго она находилась в доме, слишком долго была лишена возможности заниматься своей обычной деятельностью. Ночью, когда все уснут, она возьмет Берта и насладится верховой ездой. Она сможет совладать со своими эмоциями, если хотя бы на короткое время будет предоставлена самой себе. Да, завтра она не будет чувствовать себя так, будто в следующее мгновение взорвется, как, например, сейчас. Но в данный момент ей следовало вести себя так, чтобы никто не заподозрил, как она взволнованна.
 Она вздохнула так глубоко, как ей позволил жесткий корсет из китового уса, и попыталась прислушаться к разговору за столом.
 — Уильям Макенна самый последний из британских лакеев, — проговорил Гораций, отправляя в рот кусочек сочного ростбифа. — Он беспрекословно выполняет все распоряжения британцев.
 Роберт, держа на вилке кусок картошки, спросил:
 — Вы говорите об Уильяме Макенна из Стоункрофта?
 — Да, я всегда считал, что он поступает бессовестно, когда дело касается денег. И оказался прав. Ради ничтожной платы за новый сарай он готов помогать тем, кто обрекает на голод соседских детей, — с возмущением сказал Гораций.
 — Этот мистер Макенна — сборщик десятинного налога? — вмешалась в разговор Глинис.
 Гораций с удивлением посмотрел на нее, не ожидая, что кто-то прислушивается к их разговору с Робертом.
 — Прошлой ночью мы с Карриком видели, как сборщик налогов и британский патруль уводили дойную корову из семьи фермера, — продолжала Глинис. — Неужели кто-нибудь из ирландцев может принимать участие в таких преступлениях?
 Гораций поддел вилкой кусок мяса и кивнул. Каррик взял бокал и проговорил:
 — Уильям Макенна не единственный, таких много в Ирландии, Малдун. Я пришел к выводу, что человек, готовый ограбить своего соседа за несколько британских фартингов, ничтожен по своей сути. — Он сделал пару глотков и продолжал: — Если мы хотим сохранить свою родину, Ирландию, нам следует безжалостно уничтожать таких, как он.
 — Конечно, — поддержал его Роберт, — надо объединяться и не давать покоя британцам.
 Гораций кивнул и взял свой бокал.
 — Нет ничего удивительного в том, что британцы встречаются с трудностями, когда пытаются ограбить ирландцев. — Он сделал пару глотков и прокашлялся. — И пусть Дракон успешно сражается с наглыми англичанами, которые пытаются издеваться над слабыми и беспомощными среди нас.
 Дракон? Похоже на Сердце Дракона, промелькнуло в голове у Глинис, и, удивленно оглянувшись, она заметила, как Роберт и Каррик молча подняли бокалы.
 В этот момент заговорил Мэтью:
 — Я слышал, что Дракон убил пятьдесят британских солдат.
 Каррик рассмеялся и взъерошил белокурые волосы племянника.
 — Можно подумать, будто ты слушаешь стариков, которые только и делают, что распивают эль в пивных и рассказывают небылицы доверчивым мальчишкам.
 Марк покачал головой:
 — Нет, дядя Каррик. Когда я и Мэтью вчера отвозили зерно в город, мы видели объявления, которые расклеивали солдаты. Там написано, что заплатят тысячу фунтов тому, кто скажет, кто такой Дракон и где он находится. Они обещают так много денег, потому что он убил много солдат.
 — Они поймали одного из них, — добавил Мэтью, — но он умер. Мы слышали об этом, когда были в городе.
 Каррик замер, и Глинис увидела ужас в его глазах, прежде чем он взял себя в руки, пожал плечами и допил вино.
 — Да, его дни сочтены, — сказал он, — бедняге придется дорого заплатить за свой успех.
 Глинис прикусила губу. Нетрудно было догадаться, что именно Каррик был печально известным Ирландским Драконом, а убитым — его друг Шин.
 Она также не сомневалась, что его племянники ничего об этом не знал и. Так было безопаснее для всех. У мальчиков, боготворящих своих героев, не всегда хватает здравого смысла, чтобы понять, кому можно, а кому нельзя рассказывать правду.
 В голове у нее был совершенный хаос, когда Каррик поднялся и с улыбкой поклонился присутствующим.
 — Сараид, благодарю тебя, миссис Келли и повара за вкусный обед, давно такого не ел.
 Его сестра положила салфетку рядом с тарелкой.
 — Благодарю тебя, милый братец. Насколько я понимаю, ты собираешься нас покинуть? — спросила она.
 — Мне надо поехать к Джулии посмотреть лошадь, которая захромала.
 Он обошел стол, погладил детей по головкам, поцеловал сестру. Глинис не сводила с него глаз, на сердце у нее было неспокойно.
 Каррик надел маску, прикрывающую нижнюю половину лица, и тихо проскользнул во французскую дверь.
 Остановившись на пороге, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и почувствовал дух дома и его хозяина. Судя по новой облицовке дома и обитым бархатом стульям, Макенна получал хорошую плату за служение британцам. С пистолетом в руке Каррик осторожно поднялся по главной лестнице, держась ближе к перилам, моля Бога, чтобы лестница не заскрипела под тяжестью его тела.
 Поднявшись на второй этаж, он остановился, рассматривая ряд дверей в коридоре. Какая из них ведет в комнату хозяина?
 Каррик вошел в спальню, при свете догоравшего камина увидел спавшего на широкой кровати человека и прошел кокну. Спрятавшись за массивными шторами на всякий случай, если придется быстро исчезнуть, отодвинул на нем задвижки. Удивился, что Макенна спит в чепчике. Видимо, соблюдает дурацкие обычаи британцев, как верный раб. Не зря они ему платят. Каррик осторожно сел на край кровати, прежде чем приставить дуло пистолета к голове предателя. Слабый щелчок разбудил Макенна.
 — Не двигайтесь, приятель, и не шумите, — проговорил Каррик с сильным ирландским акцентом. — Это хороший пистолет. Так что вашей жене придется утром убирать кровавое месиво.
 — Чего вы хотите? — Голос Макенна дрожал от страха. — У нас нет ни золота, ни дорогих украшений.
 — Ваше преступление состоит не в том, что вы богатый человек, Макенна. А в способе, которым вы зарабатываете деньги.
 Сборщик налогов стал белым, как его чепец.
 — Вы Дракон!
 — Возможно, — ответил Каррик, — но не обязательно. Достаточно того, что я придерживаюсь его взглядов.
 Вы собираете налоги, обрекаете на голод наших детей, тем самым подвергая себя опасности..
 — У меня нет выбора, британцы вынуждают…
 — Ложь, — в гневе проговорил Каррик, прижав пистолет к голове Макенна. — У каждого есть выбор. Вы покупаете дорогую мебель, дорогую одежду, наживаясь на страданиях ваших соседей. Однако спокойно спите по ночам, не испытывая угрызений совести.
 Испуганный, с расширенными от ужаса глазами, хозяин дома ничего не ответил.
 — Я ухожу, но я вас предупредил. Прекратите служить британцам! Не обирайте бедных людей, не издевайтесь над ними.
 — Не могу, я связан контрактом.
 — Тогда на вашей надгробной плите будет написано, что вы погибли на службе британской короне.
 — У меня жена, — взмолился Макенна, — и три дочери. Явите сострадание!
 — А вы явили сострадание к женам и детям ваших соседей?
 Макенна закрыл глаза и тихо застонал. Каррик поднялся, зубы его были сжаты, пальцы, державшие пистолет, побелели.
 — Найдите себе другое занятие, Макенна, — проговорил он решительно, — иначе вашей жене и дочерям придется потратить на траурную одежду деньги, доставшиеся вам от британцев.
 С этими словами Каррик вышел.
 Ночь выдалась тихая, в небе сверкали звезды, когда Каррик вскочил в седло. Молан нетерпеливо фыркал, пока всадник внимательно смотрел на только что покинутый дом. Как он и предполагал, наверху в окне появился свет. Каррик мрачно улыбнулся. Уильям Макенна охвачен страхом. Теперь он не будет знать покоя ни днем, ни ночью. И если у него есть хоть капля ума, он перестанет служить британцам.
 Своей вылазкой Дракон остался доволен. Теперь он должен обеспечить себе алиби на случай, если власти начнут задавать вопросы. Он решил было поехать к Глинис и провести оставшуюся часть ночи в ее объятиях, но передумал. Здравый смысл взял верх.
 На половине дороги к безопасности, к конюшне вдовы Конрой, поднявшись на вершину холма, он увидел британский патруль, поднимавшийся по другому склону. Он остановился, и какое-то мгновение они просто молча смотрели друг на друга. Он понимал, что, когда они велят ему подъехать и объяснить, откуда он едет, ему придется бежать от них. Мрачно усмехнувшись, он повернул коня, и патруль пустился за ним в погоню.
 Глинис натянула поводья, и Берт остановился, нетерпеливо перебирая ногами на месте, стремясь продолжить путешествие по холмам. Прищурившись, она смотрела на происходящее внизу. Всадником был не кто иной, как Каррик, только он умел так управлять лошадью. А за ним гнались британские солдаты.
 Она старалась понять, куда направляется Каррик. Скорее всего он собирался заманить солдат в узкое ущелье, а затем затеряться в лабиринте заросших деревьями лощин.
 — Как ты думаешь, Берт, мы сумеем его догнать? — Глинис устремила взгляд на освещенную луной дорогу.
 К тому времени, когда они спустились с холма, она отвязала веревку, прикрепленную к седлу. Приближающийся топот копыт заставил сильнее колотиться ее сердце, она быстро повернула коня, кинув ему на шею поводья, затем бросила веревку, и через секунду веревка обвилась вокруг вросшего в землю камня по другую сторону широкой дороги.
 Она стала вертеть веревку, и теперь ее можно было принять за змею. После этого она отвела коня в тень деревьев, обернула конец веревки вокруг седла и приготовилась ждать.
 Вскоре мимо них проскакал Каррик. Глинис мельком взглянула на него, сосредоточив все внимание на преследователях. Их было шестеро. Она считала секунды. Если они будут скакать рядом, подумала она, все поручится.
 В какой-то момент она подала Берту сигнал, он изогнулся, сел на круп, с треском натянув при этом веревку. Лошади преследователей встали на дыбы.
 Глинис благодарно похлопала Берта по шее, отвязала веревку от седла и, потянув ее на себя, отмотала от камня.
 Негромкий стон донесся с дороги, где все еще лежали солдаты. Глинис вскочила на коня и, повернувшись в сторону топтавшихся на месте лошадей, скомандовала Берту:
 — Давай, приятель, гони их вверх!
 С улыбкой смотрела Глинис на то, как Берт умело занимался тем, чему был обучен и для чего была выведена его порода лошадей. Боже, ей самой было невероятно приятно заниматься тем, что у нее хорошо получалось. Оставшиеся без всадников кони постепенно перестали сопротивляться и держались все вместе. Осмотревшись, Глинис направилась на дальний холм, где подъем был наиболее пологим. Когда они достигли вершины, она остановилась. Очевидно, сегодня солдатам будет не до Каррика. Им повезет, если они до рассвета поймают хотя бы одну из своих лошадей, но скорее всего им придется хромая, со стонами добираться пешком до своей казармы. Но это, подумала Глинис, все же лучше, чем получить пулю в лоб.
 Британские породистые кони стояли на месте, словно ожидая команды. Понимая, что расседланные лошади уйдут дальше и их будет труднее поймать, Глинис соскочила на землю и стала сбрасывать седла на землю. Раненое плечо не позволяло действовать быстро и ловко, но в конце концов ей удалось справиться, и лошади разбежались.
 Когда последняя из них убежала, Глинис надвинула глубже свою шляпу, натянула перчатки, повернулась к Берту. И замерла. Каррик со сверкающим взглядом и сжатыми зубами сидел перед ней.
 — Привет, — сумела она выговорить, пытаясь даже улыбнуться. — Хорошая ночь для верховой езды, не правда ли?
 — Во имя всех ирландских святых, что, черт возьми, вы тут делаете?
 «Спасаю твою задницу», — подумала она. Остановившись возле Берта, Глинис укладывала на место веревку.
 — Поскольку вам не очень везет в последнее время, де Марсо, я на вашем месте не упоминала бы черта вместе с ирландскими святыми.
 В ответ он лишь заскрежетал зубами и сжал ее плечи. Глядя в его горящие глаза, она почувствовала знакомое волнение.
 — Мне не нужно ваше вмешательство! — прорычал он, все крепче сжимая ее руки.
 — Благодарности, разумеется, от вас не дождешься, Каррик де Марсо, — не без ехидства проговорила она.
 — Что вы тут делаете? — снова спросил он, встряхнув ее. — Почему вы не в постели?
 Глинис упрямо вздернула подбородок.
 — У меня есть такое же право ездить верхом, как и у вас. И я не обязана спрашивать на это вашего разрешения. Я делаю то, что считаю нужным. — Его близость лишала Глинис воли. Она пыталась оттолкнуть его. — Оставьте меня, — потребовала она, ненавидя себя за слабость, прозвучавшую в ее голосе.
 — Черта с два, — проворчал он, коснувшись полей ее шляпы. — Уберите эту чертову штуку. — Он сорвал с ее головы ненавистную шляпу. — Я хочу посмотреть вам в глаза.
 Глинис глубоко вздохнула, не в силах унять дрожь в коленях.
 — Вы сукин сын, Каррик де Марсо, — сердито проговорила она. — Отправляйтесь ко всем чертям.
 Он мрачно улыбнулся:
 — Тогда я обязательно возьму вас с собой, Глинис Малдун. — Он привлек ее к себе.
 Поцелуи его становились все более жаркими. Исходивший от него запах кожи, лошади и ветра возбуждал ее. Она сорвала с рук перчатки и запустила пальцы в его шевелюру.
 — Глинис, прикажите мне остановиться.
 — Ни за что!
 — Тогда да поможет нам Господь Бог.
 Каррик расстегнул ее рубашку. Его руки, сильные и мозолистые, нежно двигались по ее коже, и она испытывала ни с чем не сравнимое наслаждение.
 Он положил ее на траву, крепко обнял и прильнул губами к ее нежной шее. И он подумал, что если есть рай на небесах, то он в объятиях этой женщины.
 . Ее руки проникли под его рубашку, лаская его спину. Он запечатлел горячий поцелуй на ее груди.
 Глинис тихо застонала, охваченная неистовым желанием.
 — Проклятие! — неожиданно воскликнул Каррик, сжав кулаки.
 Она в ужасе смотрела через плечо Каррика, опасаясь увидеть британских солдат и направленное на них дуло пистолета, но увидела только Берта.
 — Чертова лошадь, — проворчал он, поворачиваясь к ней, — она ткнулась носом мне в шею.
 Глинис тихо засмеялась и провела пальцем по его подбородку.
 — Это его обязанность — беспокоиться обо мне, когда я лежу, распластанная на земле.
 Каррик схватил ее руку и поцеловал запястье.
 — Неужели он не видит, что тебе хорошо? А ты еще говорила, что он сообразительный.
 — Так оно и есть. Но с подобной ситуацией он еще не сталкивался. В следующий раз поймет, что к чему.
 — Может, стоит выяснить это прямо сейчас? — усмехаясь, спросил Каррик.
 Она вздохнула и взяла себя в руки.
 — Думаю, сейчас самое подходящее время все спокойно обдумать.
 — Мне ни о чем не нужно думать, Глинис, я знаю, чего хочу. Уверен, ты тоже этого хочешь.
 — Да… конечно, — неуверенно ответила она, — но утром мы об этом пожалеем.
 Каррик почувствовал, что момент упущен. Если он будет настаивать, она в конце концов согласится, но ее желание значило для него значительно больше, чем утоление собственной страсти.
 Он медленно поднялся и протянул ей руку. Глинис поднялась, отошла и поправила одежду, избегая его взгляда. Каррик молчал, ошеломленный эмоциями, которые Глинис у него вызывала. Видит Бог, его отношения с Глинис Малдун становились все более сложными.
 Глинис повернулась к нему:
 — Не будешь ли ты так любезен застегнуть мне бюстгальтер? Из-за больного плеча я не могу сделать это сама.
 Каррик сдержал улыбку, подошел ближе и просунул руку под пальто и рубашку. Кожа ее была теплой и нежной как шелк. Сдерживая вспыхнувшую страсть, он подумал о том, кто помог ей справиться с этим утром. Осторожно застегнув все крючки, он тихо проговорил:
 — Неожиданно появившаяся у вас изворотливость, Малдун, показалась мне очаровательной.
 — Какая изворотливость? — возмутилась она.
 Он улыбнулся, чувствуя, что его прикосновения взволновали ее.
 — Вы подумали, что люди будут вас осуждать, что ваша репутация пострадает, что вы можете забеременеть.
 — Мне абсолютно наплевать на то, что скажут люди, — ответила она, застегивая рубашку. — Трудно будет смотреть друг другу в глаза на следующее утро.
 — Мне не трудно, мне нравится смотреть вам в глаза. — Он лукаво улыбнулся. — С одним препятствием мы уже расправились, а как насчет второго? Вы боитесь забеременеть?
 Глинис отвела глаза.
 — Пожалуй, не боюсь. Ведь тогда появятся наследники моего ранчо.
 — О, узнаю мою Малдун! — обрадованно воскликнул Каррик, заправляя рубашку в брюки. — А я-то думал, что она исчезла без следа.
 Она наклонилась, подняла шляпу и перчатки.
 — Пока не получается, — печально улыбнулась она.
 — Глинис… — он провел пальцем по ее распухшим от поцелуев губам, — когда вы все обдумаете и будете готовы забыть все препятствия…
 — Вы тоже будете готовы, захотите и сможете, да?
 — Да. — Он кивнул.
 Когда она проходила мимо, ему захотелось остановить ее, сказать, что она может довериться ему, что он всегда будет рядом с ней, какими бы ни были последствия их отношений. Но он знал, что эти слова будут ложью. Он конченый человек. А она, переносясь из одного времени в другое, вскоре вернется в свой собственный мир. И с любыми последствиями им придется справляться поодиночке.
 Глядя, как Глинис вскочила на коня, Каррик подумал, что у нее достанет решимости справиться с любыми последствиями, и эта мысль наполнила его гордостью. Каррик подошел к Молану.
 — Я провожу вас домой, — обратился он к Глинис.
 — Благодарю вас, — она покачала головой, — но я в порядке. А у вас, наверное, еще много дел.
 — Не могу вспомнить ни одного, — ответил он, вскочив на коня.
 — Вы уже посмотрели больную лошадь миссис Кон-рой? — спросила Глинис.
 — Вы усомнились в правдивости моих слов? — произнес Каррик.
 — Разумеется.
 Он пожал плечами:
 — Сейчас уже слишком поздно, чтобы ехать туда.
 — Сожалею, если нарушила ваши планы на сегодняшний вечер. Это получилось совершенно случайно, поверьте.
 Подъехав ближе, повернув ее лицо так, чтобы его освещала луна, он тихим голосом произнес:
 — Никаких извинений, Малдун. Я предпочитаю валяться с вами в траве, а не любезничать с Джулией Конрой. Это просто могло обеспечить мне надежное алиби. Вдова Конрой поклялась бы, что я провел всю ночь в конюшне, заботясь о ее любимой кобыле. — Он усмехнулся и провел большим пальцем по ее нижней губе. — А теперь, если спросят вас, моя дорогая Глинис Малдун, придется объяснять, чем я занимался сегодня ночью. Она удовлетворенно рассмеялась.
 — А какую часть правды я могу им сообщить? Он привлек ее к себе и прошептал:
 — Скажите им что захотите, я вам вполне доверяю.




 Глава 14


 Неужели он доверяет ей? Ведь еще несколько дней назад он грозился ее застрелить. Многое изменилось за это время. И все же надо быть осторожнее, подумала она, и ей стало смешно. Каррик совсем не такой, как Джек. У Джека были плохие манеры, и он пытался ее разорить, а Каррик может разбить ее сердце. Если она позволит ему. Они должны оставаться просто друзьями. Она уверяла себя, что это возможно, если они будут избегать ситуаций, подобных сегодняшней.
 От воспоминаний ее бросило в жар. И пока они направлялись к дому Сараид, она пыталась не думать о случившемся.
 — У вас произошло что-нибудь интересное, пока я объезжала здешние холмы? — спросила Глинис.
 Каррик усмехнулся:
 — Могу вам с радостью сообщить, что мы нашли дойную корову для семьи арендатора, которую ограбили британцы. Мы с вами ее видели. И еще несколько семей обнаружили в своих сараях коров. Похоже на рождественские подарки, хотя нынче апрель.
 — А вам не хотелось привести им коров самому? — спросила она, радуясь, что разговор зашел на нейтральную тему. — Нет большего удовольствия, чем видеть лицо того, кому дарят подарок.
 — Смотря в какой ситуации, — спокойно ответил он. — Но в данной совсем непросто наблюдать отчаяние и благодарность несчастных людей. Всегда чувствуешь себя виноватым.
 — И именно поэтому вы стали Драконом? Чтобы помогать людям?
 — Мне жаль разочаровать вас, Малдун, но мои мотивы были более эгоистичными. Я много поездил по миру, видел много людей, которые ведут совершенно бесполезную жизнь. Мне хотелось сделать свою более осмысленной. Мне все равно, будет ли написана на моей могиле благодарность, главное, осознавать, что прожил жизнь не напрасно, сделал что-то полезное.
 Она задумалась нал его словами. Он позволил ей заглянуть в свою душу, поделился сокровенным.
 — Вы никогда не думали, что, став Драконом, приблизите свою смерть?
 — Нельзя изменить свою судьбу, но можно заняться достойным делом. Вы когда-нибудь видели, как бегут с тонущего корабля крысы? Я не собираюсь бежать от своей судьбы, торговаться с Богом. Я умру, сражаясь за справедливость.
 — Вы погибнете, как настоящий мужчина, — проговорила она с явным сарказмом, — благородно, с достоинством, красиво.
 Он спокойно ответил:
 — Счастлив тот, кому уготована такая смерть. Уверен, Шин не смог так умереть.
 — Мне очень жаль Шина.
 — Знай я, что он попал в руки британцев, сделал бы все возможное, чтобы его освободить. Роберт попытался что-то узнать, как только мы добрались до дома Сараид, но британцы хорошо умеют хранить секреты.
 — Если бы вы знали, что бы вы сделали? Сдались бы властям взамен на его освобождение?
 — Возможно. Я смирился с тем, что умру молодым, Малдун, но это не значит, что я не хочу получать удовольствие от жизни. Я бы попытался освободить его из тюрьмы, прежде чем сдаться.
 — Роберт не позволил бы вам, — сказала она серьезно. — Я имею в виду сдаться властям.
 — Это верно. — Улыбка исчезла с его лица. — Ему пора возвращаться домой и забрать с собой Мэйлера.
 — Мне кажется, он собирается оставаться с вами до конца, Каррик. Роберт знал, чем рискует, когда присоединился к вашему делу, также, как Шин. Также, как я.
 У него замерло сердце, он остановил коня.
 — Прекратите, Малдун. Вы не имеете к этому никакого отношения. Это моя борьба.
 — Да, безусловно, — с гневом произнесла она, сдерживая Берта. Лунный свет не смягчал блеска ее глаз. — Я убила двух британских солдат, свалила с лошадей шестерых, которые преследовали вас после того, как вы посетили сборщика налогов мистера Макенна. Посмотрите в глаза реальности, Каррик. После всего этого я являюсь участником вашей войны независимо от того, нравится вам это или нет.
 — Я не хочу, чтобы на моей совести была ваша кровь.
 — Прекратите, Каррик. Я не ребенок и знаю, что делаю. — Сказав это, она пришпорила коня и понеслась вперед.
 Он последовал за ней.
 — Вы будете спорить со мной по любому поводу? — спросил Каррик, догнав ее.
 — Нет, только по этому. Правда, есть еще разговор о судьбе и смерти, но сейчас мы это не обсуждаем. Не могу понять, почему вы с таким ослиным упорством отказываетесь от моей помощи. Мне казалось, вам должно быть приятно, что я рядом в вашем крестовом походе за справедливость. Вряд ли можно предположить, что я окажусь у вас камнем на шее.
 Видит Бог, он хочет, чтобы она была рядом, чтобы помогала ему. Но это противоречит здравому смыслу.
 — Почему же вы не хотите, чтобы я помогала вам?
 — Есть масса дел, которыми я с удовольствием бы занимался рядом с вами, Глинис Малдун, но смерть не относится к их числу. А люди, окружающие меня, пытаются принимать в этом участие. Я предпочел бы отправиться в Великую Преисподнюю, зная, что вы в безопасности.
 — Очень благородно с вашей стороны, де Марсо. Но я знаю по собственному опыту, что безопасность не всегда приносит счастье. Смерть тех, кто тебе дорог, оставляет в душе пустоту.
 — Это отдельная проблема, которую нам придется обсудить, Малдун, — сказал он решительно, — и для нас обоих было бы проще, если бы вы так хорошо не относились ко мне…
 — Я стараюсь, — с горечью ответила она, — и, надеюсь, у меня получится.
 Она поскакала вперед, но он догнал ее и повернул коня так, что они смотрели в лицо друг другу.
 — У меня родилась идея, — вдруг проговорила она, сдвинув шляпу со лба. — Почему бы вам не ударить меня? Тогда все мои нежные чувства к вам улетучатся. — Она указала пальцем на свой приподнятый подбородок. — Вот сюда, попробуйте свой лучший удар.
 Каррик расхохотался. Боже, он никогда не встречал женщины, похожей на нее. Она не переставала его удивлять и не упускала возможности ответить на его шутку или вызов. И ему это нравилось.
 — Только глупец мог позволить вам уйти! Глинис показалось, что ее окатили ушатом ледяной воды.
 — О ком это вы?
 Он пристально наблюдал за ней, глядя прямо в глаза.
 — Как его звали?
 Глинис назвала первое пришедшее в голову имя.
 — Билли Мартинес. Ему было пять лет. Мне тоже. Как-то на пляже он положил свое полотенце рядом с моим, там все и произошло. Хотя он не признался в этом, ему нравилась Дебби Мерсер, маленькая мисс Белокурые Локоны. С тех пор мне расхотелось ходить на пляж. Да, все эти надежды, все воспоминания… — Она притворно вздохнула. — Ушли, как с белых яблонь дым.
 — А после Билли Мартинеса?
 Она крепче сжала поводья.
 — После Билли ничего серьезного не было, — соврала она. — Если после длительной совместной жизни парень разбивает тебе сердце, тебе не захочется рисковать вторично.
 — У этой проблемы есть решение, — криво усмехнувшись, проговорил Каррик. — Не надо вкладывать в это сердце.
 «Как это делаешь ты», — подумала Глинис.
 — Я так не могу, Каррик, — призналась она. — Предпочитаю быть одна, чем с кем-нибудь и в одиночестве.
 — Не стоит думать о будущем, надо пользоваться моментом.
 — По части моментов вы большой специалист.
 После паузы Каррик тихо произнес:
 — Если вы хотели причинить мне боль, то добились своего.
 Она действительно хотела причинить ему боль, но это не принесло ей удовлетворения. Строить отношения с Карриком де Марсо не простая задача. С Джеком все было проще.
 — Меня возмущает, что вы так легко смирились со своей судьбой.
 — Видеть свое будущее — это великая мука, а видеть собственную смерть — мука вдвойне. Я прожил многие годы, зная о том, что меня ждет, Глинис. Лучше бы, конечно, дожить до старости, но этого не случится, поэтому я стараюсь как можно лучше провести отпущенные мне годы.
 Быть откровенной с Карриком было непросто.
 — Как женщины относятся к вам? Смотрят на вас как на человека, приговоренного к смерти, которого еще можно успеть сделать счастливым? Или стараются помочь вам забыть о том, что вас ожидает?
 — Это зависит от их отношения к христианским добродетелям.
 Черт возьми, с ним трудно сохранять легкомысленный тон.
 — И они получают удовлетворение, если, покидая вас, видят на вашем лице улыбку?
 — Видимо, да, но я никогда не спрашивал их об этом. — В его глазах появился хитрый огонек. — А вам хотелось бы вызвать у меня улыбку?
 — Никогда не следует слишком легко сдаваться, де Марсо, — возразила она. — Вы когда-нибудь думали о том, что бы вы делали, если бы ваше видение не реализовалось? Если бы это оказалось ошибкой?
 — Нет, в этом нет никакого смысла, это не может быть ошибкой. Но вы не ответили на мой вопрос, Малдун.
 — А думали ли вы когда-нибудь о том, чтобы осчастливить кого-нибудь?
 — Могу вас заверить, мадам, я делал все, от меня зависящее, чтобы дамы покидали меня удовлетворенными и улыбающимися. Это вопрос чести и репутации.
 — Хоть на минуту прекратите изображать из себя ловеласа. Я говорю серьезно. Я провела рядом с вами несколько дней и знаю, что вы не равнодушны к тем, кто вас окружает. Неужели рядом с вами не оказалось женщины, которую вы могли бы полюбить?
 Улыбка исчезла с его лица, когда он посмотрел на Глинис.
 — Если честно, Малдун, — наконец ответил он, — не оказалось. И не потому, что я сдерживал свои чувства. Просто ни одна из них не волновала меня. Я всегда удовлетворял их, но поступал с ними честно. Не прикидывался влюбленным, не давал пустых обещаний.
 Каррик нахмурился. То, что он сейчас сказал, было полуправдой. Если спустя некоторое время кто-нибудь задаст ему такой вопрос, он вспомнит Глинис. А будет ли она вспоминать о нем?
 — На самом деле я всегда старался находиться в стороне от окружающих. Не жажду, чтобы толпы скорбящих рыдали на моей могиле, а враги злорадствовали. Предпочел бы уйти из этого мира незаметно.
 — А ваша семья, Каррик, — произнесла она мягко, — она не может относиться равнодушно к вашей судьбе.
 Глинис Малдун весьма настойчива. И он не может кривить душой, отвечая ей.
 — В пятнадцать лет я стал моряком, чтобы быть подальше от родных. Так, полагал я, им будет легче потерять меня. Но из этой затеи ничего не вышло. Роберт ни на секунду не оставлял меня, и я ничего не мог сделать. — Он рассмеялся. — Однажды я даже продал его одной даме, которая по возрасту годилась нам в матери. Ему с большим трудом удалось убежать от нее, но будь я проклят, если он в конце концов не нашел меня.
 — А когда нашел, рассчитался с вами?
 — Я только через несколько недель пришел в себя. Он свернул мне челюсть и сломал пару ребер. — Каррик помолчал и продолжил: — Я старше Роберта на год, но порой мне кажется, что это он мой брат-близнец, а не Фелан.
 — Роберт говорил мне, что вы второй сын, и это определило вашу судьбу. Что он имел в виду?
 На этот вопрос было несложно ответить.
 — По закону старший сын наследует все имущество отца. Младшего воспитывают и обучают на тот случай, если со старшим что-нибудь случится. Он как будто лишний. А с Феланом все будет в порядке.
 — Но родители не могут считать своего ребенка лишним. Такое просто в голове не укладывается.
 Проклятие. Он всеми силами пытался сменить тему, но это ему не удавалось.
 — С годами я понял, что родители знают о моей ранней кончине, и этим определяется их отношение ко мне. Они дали мне хорошее образование, потворствовали мне, прощали мои провинности.
 — Но мне кажется, вы не употребили это во зло.
 Ее слова согрели ему душу.
 — Глинис, милая, скажите об этом моим родителям, когда встретитесь с ними.
 — А вы действительно думаете, что они направляются сюда? — спросила Глинис, когда они уже въезжали во двор.
 Он кивнул, радуясь, что разговор перешел на более спокойные темы.
 — В тот день, когда мы добрались до Сараид, я послал Патрика встретить их пароход. Мать найдет способ вернуть вас в ваш мир. Она весьма энергичная женщина.
 Глинис бросила на Каррика взгляд и вдруг представила его себе на ее ранчо. Он и она, скачущие рядом по полям так, как сейчас. И возвращающиеся домой в конце дня. Ведь она может отправить Каррика вместе с Глинис. И тогда ему не будет грозить безвременная кончина. Это прекрасное решение проблемы. И совсем простое.
 Она остановилась у конюшни, ожидая, пока Каррик заведет туда Молана. При слабом свете фонарей глаза его казались совершенно темными. Сердце Глинис сжалось.
 — Когда ваша мать отошлет меня домой, Каррик, пусть отошлет и вас вместе со мной.
 — Это невозможно! — отрезал он, слез с лошади и вошел в конюшню.
 Она была обескуражена его решительным тоном. Ведь только что они беседовали по душам, и он был откровенен с ней.
 — Каррик!
 Он даже не обернулся, и Глинис пошла за ним.
 — Вы даже не хотите обсудить такую возможность, — укоризненно проговорила она, заводя Берта в конюшню.
 — И вам не советую, — ответил он, не поднимая головы.
 — Почему?
 — Потому что, теша себя надеждой, — сказал он, расстегивая ремешки на лошади, — вы испытываете боль. Так что будьте благоразумны.
 — Но…
 — Идите в дом, Глинис! — Он снял седло с Молана. — Я сам позабочусь о лошадях. — Его взгляд был красноречивее всяких слов.
 Глинис была в отчаянии. Ей безумно хотелось бросить что-нибудь тяжелое в него, заставить его вернуться во двор и закончить этот вечер чем-нибудь более приятным. Но она не хотела, чтобы он знал, как больно ранил ей душу. Проходя в дверь, она бросила через плечо:
 — Спокойной ночи и приятных сновидений.
 — Добрый вечер, мисс Малдун, — услышала она, выходя из конюшни.
 — Привет, Роберт, и всего хорошего.
 Каррик поднял голову как раз в тот момент, когда его кузен сошел с дорожки, по которой быстро прошла Глинис. Он спокойно начал снимать седло с Берта, ожидая, когда Роберт присоединится к нему.
 — Как прошло все у Макенна?
 — Нормально. А что тебе удалось узнать в Грейстоуне?
 — Имя офицера, который допрашивает Шина, Каннингем. Капитан Джеймс Каннингем. Он в ярости, потому что ничего не смог добиться от Шина. Всем известно, что этот сукин сын настоящий садист, он так же омерзительно относится к британцам, как и к местным жителям.
 Каррик кивнул головой и начал расчесывать Молана.
 — Я разберусь с негодяем.
 — Либо я, — ответил Роберт, взяв щетку и направляясь к Берту. В любом случае следует подождать с возмездием. Британцы ждут его и будут готовы к отпору.
 Пусть они немного успокоятся, тогда риск будет не столь велик.
 Сменив тему, Роберт, лукаво усмехаясь, спросил:
 — Как случилось, что ты вернулся вместе с решительной мисс Малдун?
 Каррик стиснул зубы. Роберт был таким же упрямым и настойчивым, как Глинис. Поскольку уйти от разговора было невозможно, ему оставалось лишь выбирать слова и рассказывать как можно меньше.
 — Между домом Макенна и виллой Джулии Конрой я наткнулся на британский патруль. Случайно Малдун оказалась поблизости и спасла меня.
 — И твои слова благодарности невероятно ее обидели?
 — Бога ради, Роберт, не приставай ко мне, — взмолился Каррик, — вечер и так был нелегким и слишком длинным.
 — И то, что она оставила тебя заботиться о лошадях, возмутило и разозлило тебя. Хочешь знать, что я думаю о тебе и Глинис?
 — Нет, не хочу.
 — Первый раз в жизни тебе встретилась женщина, которая не позволит тебе прятаться.
 — Я не понимаю, о чем, черт возьми, ты говоришь? — Каррик повернулся к Роберту.
 Продолжая расчесывать лошадь, Роберт спокойно продолжал:
 — Я был с тобой в ту ночь, когда ты увидел картинку в Сердце Дракона. Это страшное предсказание изменило всю твою жизнь. С тех пор я наблюдаю за тобой и знаю тебя лучше, чем ты сам себя. Ты спишь с женщиной не только для того, чтобы получить наслаждение, для тебя это возможность избавиться от сомнений и неуверенности. Скрасить свое одиночество.
 — Благодарю за подробный диагноз, — проворчал Каррик.
 — Я еще не все сказал, Каррик.
 — А с меня больше чем достаточно.
 — Успокойся, я все равно выложу тебе все, что хотел. Последние четырнадцать лет ты жил в полной изоляции от внешнего мира. Когда ты бросался чинить снасти во время шторма, многие считали, что ты храбрец, но ошибались. Ты делал это потому, что это было страшнее, чем то, что ты увидел в Сердце Дракона.
 Каррик с трудом сдерживал ярость.
 — И вот появилась женщина, которая заглянула тебе в душу. Она не верит в неотвратимость предсказанной судьбы, она верит в тебя.
 — С твоей проницательностью и ее решительностью из вас получилась бы хорошая пара, — ехидно заметил Каррик.
 — Я не тот мужчина, которого она любит.
 — Мне не нужна ее любовь, — проворчал Каррик, отложив щетку и взявшись за поводья.
 Каррик молча наблюдал, как Молан устраивался в стойле. Он чувствовал на себе взгляд Роберта, но не повернулся к нему. Если бы их взгляды встретились, Роберт продолжил бы разговор. Но Каррик нынешней ночью получил столько советов, что был сыт ими по горло.
 — Боже мой, Каррик, — прервал молчание Роберт, — Глинис может спасти тебе жизнь. Предоставь ей эту возможность.
 Каррик смотрел вслед Роберту, который выходил из конюшни. Он никогда не думал, что кузен знает всю его подноготную. Он прислонился к стойлу и тупо уставился на покрытый соломой пол. А что, если кузен прав?




 Глава 15


 Полуденное солнце согревало его обнаженные плечи и спину. Каррик остановился, опершись на лопату. Смахнув пот со лба, он с удовлетворением посмотрел на результат своего труда. Он проложил каменную дорожку вокруг озера примерно в двадцать пять футов. Вообще-то это должно было занять целый день, но Каррик управился за одно утро, так сильно он был возбужден.
 Услышав стук лошадиных копыт, он поднял голову, надеясь увидеть Глинис. Воспоминания о вчерашних поцелуях при луне были все еще свежи. Но он увидел темный фаэтон и потер щеки прежде, чем приступить к работе.
 — Каррик, мой мальчик, — прощебетала вдова Конрой, останавливая рядом с ним свой экипаж, — я так надеялась увидеть вас вчера вечером.
 Каррик что-то проворчал и неохотно прекратил работу.
 — Прошу прощения, Джулия, — проговорил он, — семейные дела задержали меня вчера вечером. А когда я освободился, было уже слишком поздно.
 Озорно сверкнув синими глазами, миссис Конрой спросила:
 — Надеюсь, вы провели это время со своей очаровательной американской кузиной?
 — А что привело вас сегодня к нам? — в свою очередь, задал вопрос Каррик.
 — О, Каррик де Марсо, — рассмеялась дама, — вы хитрите. Но мы вернемся к разговору о вашей кузине позже.
 Посерьезнев, она указала на свой двухколесный экипаж.
 — Я решила заехать и сообщить вам, что в моем доме поселились британские офицеры.
 — Они наконец-то поймали вас на контрабанде виски, да? — спросил он легкомысленным тоном, стараясь не выдать своей заинтересованности.
 Миссис Конрой улыбнулась:
 — Перестаньте дразнить меня, Каррик. К сожалению, время приключений для меня давно миновало. — Она понизила голос. — Хотя я многое отдала бы, чтобы кое-что спрятать от этих важничающих особ, это было бы весьма интересно.
 Скрестив руки на деревянной ручке лопаты, Каррик приготовился к разговору, который мог оказаться весьма полезным.
 — Итак, Джулия, если речь не идет о вашей незаконной деятельности, что заставило британцев поселиться у вас?
 Она откинулась на сиденье и чуть приподняла светлую бровь.
 — Похоже, Дракон стал активно действовать в нашем районе. Нет, я не подслушивала, но из разговоров, которые вели между собой офицеры, узнала, что Дракон проник в дом сборщика налогов и угрожал его жизни и жизни его жены и дочерей.
 — Какой ужас! Британцы подозревают вас в связи с этим страшным Драконом?
 — Ну что вы, Каррик. — Она рассмеялась. — Кому придет в голову, что у такого отчаянного парня есть что-то общее с женщиной моих лет. Просто они рассказали, что тщательно изучают всех, кто в нашем краю осуждает закон о церковной десятине, и что им нужен удобный дом для офицеров, которые этим занимаются. Мой третий муж был англичанином, они надеются, что я буду более гостеприимна, чем другие.
 — Вполне логично.
 — Может быть, и логично, но они ошибаются. Терпеть не могу мужчин, раздутых от собственной важности. А если прибавить к этому их уверенность в исконном превосходстве британцев, то они вовсе невыносимы. Но я вынуждена терпеть. А потом подумала, что надо навестить своих соседей и словно случайно сообщить им, что у меня в доме поселились британцы. Надеюсь, информация достигнет и ушей Дракона, и он будет более осторожен. Хороший план, не правда ли?
 — Подозревала его Джулия? Или она все знала? Он заставил себя улыбнуться и шутливо произнес:
 — Вам действительно следовало бы заняться контрабандой, Джулия, у вас получилось бы.
 — Кстати, о преследовании. Как поживает ваша кузина Глинис?
 Боже, эта тема была так же неприятна, как и предыдущая.
 — Джулия, вы что, собираетесь играть роль свахи?
 — Играть? — переспросила она с притворным возмущением. — Конечно, нет. Сватовство — это не игра, а весьма серьезное занятие. В Лондоне репутация женщины моего возраста почти целиком зависит от того, удается ли ей сосватать подходящих мужчину и женщину.
 — Но Глинис и я совсем не подходим друг другу, — уверенно заявил Каррик. — Вы зря потратите время и рискуете испортить свою репутацию.
 — Что за чушь? — возмутилась миссис Конрой. — У меня было четыре мужа, и я понимаю, что такое страсть. Вы с Глинис предназначены друг другу самой судьбой. Ведь вы влюблены.
 — Джулия, это невозможно, — произнес он решительным тоном. — Вы просто выдаете желаемое за действительное.
 Она отмахнулась.
 — О, мужчины всегда возражают. Вы лучше скажите, вы с ней не слишком близкие родственники, скандала не будет?
 — Кузина Глинис состоите нами в очень дальнем родстве.
 — Это хорошо, значит, у вас будут прекрасные дети.
 — Безусловно, — согласился он, рассмеявшись, — первые сорванцы в округе.
 — Но, согласитесь, очень спокойные дети наводят тоску. Я предпочла бы одухотворенного озорного хулигана старательному и послушному малышу с хорошими манерами. Поэтому я так люблю детишек Сараид, с ними я чувствую себя моложе.
 — Моложе? — удивился Каррик. — А я, напротив — стариком.
 — Неужели? А какие чувства вызывает у вас Глинис?
 Он покраснел.
 — Джулия, вы самая настойчивая женщина из всех, кого я знаю.
 Пожилая дама улыбнулась:
 — Тогда поберегите свое время и нервы, не спорьте со мной и ответьте на мой вопрос.
 — Я сам не знаю, какие чувства вызывает у меня Глинис Малдун, — недовольным тоном проговорил Каррик. — Давайте оставим эту тему.
 — Ничего подобного. Вашей матери здесь нет, и я вынуждена заменить ее и помочь вам прояснить ситуацию в этом важном деле. Заставляет ли вас ваша кузина Глинис смеяться?
 — Да, — с неохотой согласился Каррик.
 — А бывают ситуации, когда вам безумно хочется задушить ее?
 Он громко рассмеялся.
 — Откуда вы могли узнать об этом?
 Джулия наклонилась к нему поближе.
 — Иногда вы представляете себе, как хватаете ее в объятия и несете в свою комнату?
 — Джулия… — В тоне его звучало предостережение.
 — Я права или нет? Он вспомнил, как они с Глинис занимались любовью.
 — Нет, ничего подобного я не представляю.
 — О, это еще лучше. — Она замолчала, глаза ее сверкали от удовольствия. — Это вдохновляет. — Внимательно глядя на него, она продолжала: — Возможно, вы еще не влюбились в нее, но, безусловно, увлечены. Я бы посоветовала вам продолжать общение и посмотреть, к чему это приведет. Думаю, вы очень скоро поймете, что американская кузина Глинис — самая подходящая для вас пара.
 Каррик покачал головой и снова взялся за лопату.
 — Вы совсем не знаете Глинис, видели ее всего раз.
 — Да, но уверена, что она питает к вам серьезные чувства. Я видела, как она смотрит на вас.
 — Прекратите, Джулия. Глинис, вероятно, мечтает задушить меня так же часто, как я ее.
 Проигнорировав его слова, Джулия воскликнула:
 — Боже, ну что мужчины понимают в этих делах? Если бы не мудрость и настойчивость женщин, вы бы слепцами бродили по жизни, плохо одетые, неприкаянные.
 — Слава Богу, вы пожалели нас, бедных, несчастных.
 — Недостойных несчастных, — поправила она его, взяв поводья в одетые в красивые перчатки руки. — А теперь, когда я сделала здесь все, что могла, думаю, мне следует отправиться в дом повидаться с вашей сестрой и очаровательной американской кузиной.
 Наблюдая за тем, как экипаж Джулии приближался к дому, Каррик задумался о том, что же такое Джулия видела в Глинис, что позволило ей считать ее подходящей для него парой. Видит Бог, Глинис обладала огромным мужеством и недюжинным умом, чем большинство женщин. И мужчин тоже. А также сильным характером. И еще упорством.
 Она искренне верила, что может повлиять на свою судьбу, несмотря на неблагоприятные обстоятельства.
 И он завидовал ее уверенности. Но его будущее предсказано Сердцем Дракона, и оно неотвратимо.
 Каррик обернулся, посмотрел на дом. Ему захотелось узнать, где теперь Глинис, что она делает, и, если он придет к ней, обнимет ли она его, сможет л и передать ему хоть часть своей веры.
 Нет, это не в ее силах. Будь проклята эта сумятица, которую Глинис внесла в его жизнь. Теперь любое решение давалось ему с трудом.
 Отбросив в сторону лопату, Каррик разделся и вошел в прохладную воду. Проплыв небольшое расстояние, немного успокоился, перевернулся на спину и принялся изучать проплывавшие над головой темные облака. Они предвещал и шторм, и, если он не хочет завтра возиться в грязи, как это было сегодня утром, ему следует закончить укладку каменной дорожки. Направляясь к берегу, он с , замиранием сердца увидел на берегу озера Глинис с Рейчел на руках. Ветер растрепал ее волосы, и они упали ей на глаза. Отбросив их, Глинис улыбнулась.
 — Привет, — сказала она, — мне вас жаль, вы трудитесь не покладая рук.
 Он усмехнулся:
 — Что привело сюда вас, Малдун?
 — Миссис Келли приготовила ленч, и общество желает, чтобы вы приняли в нем участие.
 Каррик медленно поплыл к тому месту, где она стояла, восторгаясь тем, как ветер раздувает ее широкие юбки, и естественностью, с которой она держала Рейчел. Он подумал, что Глинис следует иметь детей, разумеется, от него. Но он тотчас прогнал эти мысли, про себя ругая Джулию Конрой, которая навела его на них.
 — Вам выпала честь пригласить меня на ленч? — пошутил он.
 — Сараид нездоровится, — ответила Глинис, — она прилегла. Роберт занимается мальчиками, а мне приходится заботиться о ваших племянницах. Все немного обеспокоены, и я решила исчезнуть на какое-то время.
 Глинис что-то не договаривала, и Каррик тоже заволновался.
 — А где Гораций? — спросил он.
 Глинис посмотрела на девочку.
 — Несмотря на возражения Сараид, — произнесла она тихо, — он отправился за врачом.
 — И давно? — Каррик взял рубашку.
 — С полчаса назад, — ответила Глинис. — С Сараид осталась миссис Конрой.
 Натягивая рубашку, Каррик взглянул на Глинис. Она с ног до головы окинула его взглядом и усмехнулась.
 — Ну и что, мисс Малдун? — проворчал он, в свою очередь усмехнувшись.
 Она покраснела.
 — Я отвлеклась немного, теперь все в порядке.
 — Я возьму ее, если хотите, — сказал Каррик, протягивая руки к племяннице.
 Глинис передала ему девочку. И он снова подумал о том, что у них с Глинис могли бы быть дети. Но тут же прогнал эти нелепые мысли, навеянные вмешательством старой дамы. Ведь их ребенок остался бы без отца!
 Глинис одной рукой приподняла свои юбки, в другую взяла ботинки Каррика и направилась к дому. Почему вдруг ей захотелось, чтобы Рейчел оказалась ее дочерью? Она никогда не думала о создании семьи, только о необходимости иметь наследника. Работа на ранчо целиком занимала ее мысли, ее мечты. Но в тот момент, когда она передавала девочку Каррику, на нее нахлынула тоска. И сейчас, идя рядом с ним, она с трудом сдерживала слезы.
 У них с Карриком нет будущего. Ей необходимо найти способ вернуться домой. И если ей не удастся повлиять на судьбу Каррика, он умрет молодым. С этим невозможно смириться. Почему она не встретилась с Карриком в Ассоциации фермеров Америки? Или на какой-нибудь распродаже? Или в любом другом месте в ее мире?
 Каррик подошел ближе, положил руку ей на плечо. Она обняла его за талию. От их близости ей стало еще тяжелее, она хотела посмотреть ему в глаза, но не решилась.
 — Все будет хорошо, Глинис, не надо волноваться.
 В какой-то момент ей показалось, что он прочел ее мысли. Но потом она поняла, что он имеет в виду болезнь Сараид, что было бы вполне естественно.
 — Я уверена, все обойдется, — промолвила она. — То же самое говорил Роберт, когда бедный Гораций метался по комнате, не зная, что предпринять.
 Она ощутила напряжение в руке Каррика, ей даже показалось, что он споткнулся. Затем, ни слова не говоря, он привлек ее к себе. В глубине души Глинис понимала, что эти моменты близости и воспоминания о них будут поддерживать ее, когда произойдет несчастье.
 — Глинис, — проговорил он тихо, — я должен извиниться за вчерашнее, я был слишком резок и категоричен. Мне нужно было объяснить… Есть вещи, которые я должен сделать, я не могу все бросить, как вы не можете бросить свое ранчо, свой «Рокинг эм».
 — Я понимаю, — сказала она, судорожно сглотнув. Ей было гораздо легче сражаться с раздраженным Карриком. Такой нежный, как сейчас, он буквально сводил ее с ума.




 Глава 16


 Глинис сидела на диване, наблюдая за Горацием. Он вытирал платком пот со лба и отказывался от бренди, который предлагал ему Каррик. Он проводил взглядом выехавший со двора экипаж и после некоторого молчания повернулся к собравшимся в комнате.
 — Доктор сказал, — спокойно проговорил Каррик, — что через несколько дней Сараид будет совершенно здорова. А пока ей следует находиться в постели и пить много жидкости. Доктор также порекомендовал нам как-то занять детей, чтобы они не беспокоили Сараид.
 Глядя на мужа своей сестры, Роберт заметил:
 — Мне кажется, вы тоже нездоровы. Гораций пожал плечами:
 — Это всего лишь простуда, скоро пройдет.
 — Гораций, — проговорила Глинис, — боюсь, у вас грипп.
 Гораций застонал и тяжело опустился на стул.
 — Доктор сказал, что сейчас свирепствует грипп. Все соседи переболели.
 Глинис кивнула, подумав о том, что инфекция может быстро распространиться по всему дому.
 — Вам лучше подняться к себе и лечь в постель, — сказала она, пощупав его лоб. Он был влажным и горячим. — Я не хочу обижать вас, но вы можете заразить остальных.
 Откинувшись на стуле и положив ногу на ногу, Каррик внимательно смотрел на бокал с бренди.
 — Через несколько часов, — сказал он наконец, — начнется шторм, и, судя по тучам, дождь будет сильным. Где находится ваш рогатый скот, Гораций?
 — Он сейчас в восточной части пастбищ, следовало бы увести его повыше в горы.
 — Разумная мысль, — согласился Каррик, поставив бокал на буфет. — Вы отправляйтесь в постель, а мы с Робертом попытаемся увести стадо в горы.
 — Через несколько минут буду готов, только переоденусь, — сказал Роберт. — Надо попросить Ихана приготовить лошадей?
 Тут в разговор вмешалась Глинис.
 — Надо позаботиться о детях, — сказала она. — Их может напугать шторм. Вам не кажется, что Роберт должен остаться с детьми?
 — Каррику одному не справиться со стадом, — возразил Роберт.
 Каррик с улыбкой посмотрел на Глинис, и их взгляды встретились.
 — Она и не предполагает, что я справлюсь один, и намерена отправиться вместо тебя, Роберт. Я вас правильно понял? — обратился он к Глинис.
 Та кивнула:
 — Именно это я и собиралась предложить. И я, и Берт имеем опыт в подобного рода ситуациях.
 — Вы не можете оставить меня здесь в роли няньки, — сердито заявил Роберт. — К тому же это не женское дело. Оно сопряжено с опасностью.
 — Роберт, я вас очень уважаю, но в вас говорит мужской шовинист.
 Каррик рассмеялся, проигнорировав возмущенный взгляд кузена, и обратился к Глинис:
 — Но учтите, к утру вы вымокнете до нитки, Малдун. Она небрежно пожала плечами:
 — Не растаю, не беспокойтесь.
 — Жаль, — произнес Каррик, и глаза его озорно блеснули. — А я надеялся, что вы растаете. Когда девушке очень холодно и страшно…
 — На этот случай у девушки есть надежный конь.
 Каррик громко рассмеялся.
 — Идите переодевайтесь, Малдун, чем скорее мы перегоним стадо, тем раньше вернемся домой.
 — Я не могу с этим согласиться, — не сдавался Роберт.
 — Тебе все равно ничего не поможет, — уверенно сказал Каррик.
 — Моя тетушка Рия всегда готовила горячий кофе и теплые печенья, ожидая моего возвращения в такую ночь, — проговорила Глинис, улыбаясь и глядя на Роберта. — Печенья с ореховым маслом были моими любимыми.
 — Ореховым маслом? — переспросил Роберт, нахмурив темные брови.
 — Можно с шоколадом и с изюмом.
 Роберт сердито заворчал:
 — Нет смысла добавлять еще обиды к вашему несправедливому решению. — И, глядя в пространство между ними, добавил: — Могу я посоветовать вам воспользоваться здравым смыслом и проявлять выдержку во время вашего путешествия?
 Каррик усмехнулся и похлопал кузена по спине.
 — Мы принимаем любые советы, Роберт. А сейчас помоги Горацию подняться наверх, пока он не свалился с ног.
 — Если представится такая возможность, попытайся поговорить с ней серьезно, — сказал Роберт. — Выслушай ее и подумай о том, что она скажет.
 Когда Роберт и Гораций покидали гостиную, Глинис ощутила на себе взгляд Каррика и посмотрела на него. Каррик помрачнел.
 — Я позабочусь о лошадях, Малдун, — сказал он в раздумье. — Будьте готовы спуститься в конюшню.
 Глинис шутливо отсалютовала ему и, приподняв юбки, последовала за Робертом и Горацио.
 — Это настоящий потоп, он может оказаться гибельным даже для лягушек.
 — Для лягушек? — переспросил Каррик, стараясь перекричать шум дождя.
 Она усмехнулась:
 — Подумайте об этом.
 Каррик промок до нитки и замерз, но чувствовал себя бесконечно счастливым. Только потому, что рядом была Глинис.
 — А в Канзасе бывают такие дожди? — спросил он.
 — Да, особенно весной. И еще ураганы, а иногда даже торнадо.
 — Что значит — торнадо?
 В глазах ее сверкнули озорные огоньки.
 — Это очень интересно. Правда, животным не доставляет удовольствия, скорее внушает ужас.
 — Вы так и не объяснили мне, что такое торнадо?
 — Это спиральное закручивание воздуха, когда теплые массы с юга встречаются с холодным фронтом с севера. Оно втягивает в себя и уносит все, что встречается на пути, а ширина его может достигать мили.
 — И вы считаете, что это может доставить удовольствие?
 — Еще какое! Что может быть более ошеломляющим, чем буйство матери природы. Конечно, лучше не попадаться ему на пути, чтобы не погибнуть.
 — Скажите, Малдун, что-нибудь может вас испугать? Она сразу сникла, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась ему:
 — Возможно, езда верхом на быке, но надо быть дураком, чтобы этим заняться.
 — Я спрашиваю серьезно, Глинис, чего вы боитесь? Не останавливаясь, она посмотрела ему в глаза.
 — Боюсь не вернуться домой.
 Взгляды их встретились всего на одну секунду, но Каррик понял, что между ними возникла стена. Она отвела глаза и сказала:
 — Животные захотят спуститься в долину, спасаясь от ветра. Я поеду в одну сторону, посмотрю, что можно сделать, а вы поезжайте в другую. Через несколько минут я вернусь.
 Не успел он опомниться, как она исчезла. Каррик посмотрел на небо. Остатки дневного света быстро исчезали, в тучах не видно было ни малейшего просвета. Если ливень не прекратится, невозможно будет перейти водяной поток, отделявший их от дома. Они с Глинис вместе со стадом окажутся отрезанными от мира, пока не спадет вода.
 Каррик пришпорил Молана. Он вспомнил, что поблизости, между деревьями на верхнем пастбище, должен быть каменный домик. Там можно укрыться от дождя, растопить печку и немного согреться.
 У него будет время обдумать советы Роберта. Он решил, что нет смысла усложнять и так непростую ситуацию. Нельзя отрицать, что их влечет друг к другу. И если избегать разговоров о будущем, можно приятно провести время в пастушеском домике.
 Глинис толкала деревянные ворота до тех пор, пока они не свалились на мокрую траву, а затем заставила Берта уйти от ворот. Толкая друг друга, стремясь первыми пройти в ворота, животные торопились на пастбище, которое было за воротами. Она оглядела стадо, которое ей с Карриком удалось собрать в последний час. Каррик ехал у края стада, заставляя животных не разбегаться. Повернув голову так, чтобы поля шляпы заслоняли ее от самых сильных струй дождя, Глинис наблюдала за Карриком. Он умел управляться с животными. Если дать ему хорошую лошадь и удобное седло, он будет отличным ковбоем.
 Удовлетворит ли его положение наемного работника? Скорее всего нет. Захочет ли он более интимных, более постоянных отношений с ней? Этому не бывать, подумала Глинис. Она уже попробовала однажды, и последствия оказались ужасающими. Она не хотела сдаваться, не хотела оставить его одного на произвол судьбы.
 Надо все хорошенько обдумать и еще раз поговорить с Карриком. Дела, о которых он говорил, безусловно, связаны с законом о церковной десятине. Но этот чертов сукин сын так уверен в своей безвременной кончине, что слушать ее не станет. И все же она попытается его убедить.
 Половина стада прошла через ворота, когда она подъехала к Каррику.
 — Похоже, они знают, куда направляются, — сказала она. — Вы ведь можете справиться с ними один? А я вернусь и посмотрю, не потеряли ли мы кого-нибудь. Кустарник там густой, в нем можно застрять.
 Он покачал головой:
 — Не надо, вода поднимается слишком быстро, ничего нельзя будет сделать. Отведем тех, кого удалось собрать.
 — Вы идите вперед, а я догоню вас.
 — Глинис! — воскликнул он.
 — Я не могу оставить бедных животных. Я скоро вернусь, не волнуйтесь.
 Пригнувшись к седлу, Глинис всматривалась в край обрыва. Теленок запутался в кустах, и она никак не могла набросить ему на голову петлю. Для этого ей пришлось бы спуститься вниз. Посмотрев на поверхность мутной воды, струившейся по ущелью, она попыталась оценить расстояние между водой и теленком. Неизвестно, удастся ли ей вытащить его, вода поднимается слишком быстро.
 Она привязала один конец веревки к седлу, слезла с лошади и натянула веревку.
 Берт оживился. Глинис стала двигаться к краю обрыва.
 — Ну, старина, — обратилась она к Берту, — попытаемся спуститься вниз и побыстрее подняться обратно.
 С трудом спускаясь по скользкому, грязному обрыву, глядя на орущего теленка, запутавшегося в кустарнике, Глинис засомневалась в своем здравомыслии. Только сумасшедший мог решиться на это. Взглянув на уровень воды в ущелье, она поняла, что у нее есть совсем немного времени. Согнув ноги, она проделала остальную часть пути на коленях и остановилась, ухватившись за ветку кустарника, в котором запутался теленок. То ли от холода и дождя, толи от напряжения плечо невыносимо болело.
 Теленок подпрыгнул и отодвинулся от протянутой руки Глинис.
 — Ну же, перестань сопротивляться, — проворчала она сквозь стиснутые зубы, пробираясь сквозь кустарник поближе к животному. — Ты что, не понимаешь, я ведь пытаюсь спасти тебя. Ты еще так мал, что из тебя не получится даже гамбургер.
 Когда она всеми пятью пальцами схватила его кожу на шее, он испугался и замер. В этот момент она набросила ему петлю на голову.
 — Теперь попробуем подняться, — сказала она, отпустила веревку и отошла немного в сторону. Не больше чем полсекунды веревка лежала на земле, затем натянулась и задрожала. Теленок пытался сопротивляться силе, тянувшей его вперед и вверх, но веревка была крепкой.
 Пробираясь сквозь густой кустарник, Глинис приблизилась к теленку.
 — Ты можешь даже помочь нам, — проговорила она ласково, пытаясь подтолкнуть его здоровым плечом.
 В этот момент Берт, вероятно, приложил усилия, и заарканенный теленок продвинулся вверх на несколько футов.
 — Ну вот, — удовлетворенно проговорила Глинис, когда теленок начал перебирать ногами, — ты наконец понял, в чем дело.
 Она карабкалась вслед за ним, и, хотя руки у нее устали и дыхание было затруднено, она твердо знала, что только держась за теленка, она даст возможность Берту вытащить их обоих наверх.
 Им удалось подняться меньше ярда, когда теленок неожиданно поскользнулся, упал и стал брыкаться в тщетной попытке встать на ноги. Инстинктивно Глинис отпустила его, пытаясь увернуться от ударов острых копыт. И в тот же момент сама поскользнулась, упала на живот и поняла, что скользит вниз по откосу. А Берт в это время упорно тянул теленка вверх.
 Она вскрикнула, оказавшись в ледяной воде. Она погружалась все глубже, намокшая одежда тянула ее вниз. Ее стетсоновская шляпа слетела с головы, и жесткая тесемка, державшая ее, оцарапала ей лицо. Она попыталась высвободиться из своего пальто и выбраться на поверхность.
 Руки и ноги будто налились свинцом, в ботинках хлюпала вода, Глинис задыхалась. Паника овладела ею. Она утонет, погибнет вдали от своего дома, промелькнуло у нее в голове. Но она не сдавалась. Глинис делала все, что в ее силах, и наконец смогла вдохнуть воздух. Заставляя шевелиться руки и ноги, она стремилась к небольшому кусту, росшему на грязном каменистом склоне.
 Схватившись за него, она огляделась и не увидела ничего, за что можно было бы зацепиться. Как же ей выбраться отсюда?
 И вдруг что-то ударило ее по плечу, выведя из оцепенения. Взглянув наверх, она поняла, что произошло. Глинис глубоко вздохнула, схватилась за куст левой рукой, а веревку обвила вокруг правого запястья. Ей не нужно было сообщать о том, что она готова. Веревка моментально натянулась и потащила ее вверх. Она не смогла даже встать на ноги, только успела поднять голову, чтобы не захлебнуться грязью в той колее, которая образовалась от ее движения.
 Трава… Она с восторгом смотрела на траву с крепкими корнями. Она спасена. Вздохнув, она медленно села на траву. И тут ее подняли крепкие мужские руки. Синие глаза пылали от ярости. Был ли на свете мужчина более прекрасный, чем Каррик де Марсо?
 — Вы просто упрямая дура, — услышала она, — вы ведь чуть не погибли из-за этого идиотского теленка.
 Она вымученно улыбнулась.
 — Но в конце концов все обошлось, и только это имеет значение.
 Он сильнее сжал ее руки.
 — Клянусь, Малдун, иногда я готов…
 — Договаривайте, — перебила его Глинис.
 Что-то внутри у него сломалось, она почувствовала это в тот самый момент, когда он рывком привлек ее к себе и прильнул губами к ее губам. В его движениях не было ни нежности, ни мягкости, только невероятное желание. Глинис обняла его, готовая все отдать за эти моменты близости.
 Ни к одной женщине его не влекло так, как к Глинис. Совершенно бессмысленно было сопротивляться этому влечению, пытаться быть сдержанным. Он готов был расплачиваться за любые последствия. В тот момент, когда он увидел ее, пытавшуюся бороться с течением, ищущую опору, он понял, что все, что ему надо в жизни, — это Глинис Малдун.
 Он крепче сжал ее в объятиях, сильнее прижался к ее губам и сдержал стон, когда губы ее раскрылись. Все чувства его были обострены. Холодный дождь заливал спину, нотам, где Глинис прикасалась к нему, он чувствовал жар, от которого захватывало дыхание. Он погладил ее по щекам, как будто извиняясь за свое безрассудство.
 Она вздрогнула от его прикосновения, и он слегка отстранился, не понимая, в чем дело. И вдруг увидел у нее на подбородке рану.
 — О Боже, Глинис, что случилось?
 — Шляпа слетела в воде, и державший ее шнурок проехался по подбородку. Рана большая? — спросила она.
 — Это даже не рана, просто царапина. Только на подбородке?
 — Не думаю. — Она вздохнула. — Я вся в грязи. — Она осмотрела себя и, с улыбкой взглянув на него, добавила: — Теперь и вы тоже. Из-за меня. Простите, пожалуйста.
 — Насколько я помню, это была моя инициатива, — ответил он, неохотно отпуская ее и снова ощутив холод.
 — Да, конечно, но я не возражала, — ответила она.
 — Не возражали, — с удовлетворением подтвердил Каррик.
 — Да, — как будто неожиданно что-то вспомнив, проговорила Глинис, — я еще не поблагодарила вас за то, что вы спасли меня. Вы очень умело управляетесь с этим лассо. Кстати, теленок благополучно добрался до верха?
 — Вам все равно, живы вы или нет, Малдун? — в свою очередь, спросил Каррик и тут же понял, что совершил роковую ошибку.
 — Не вам задавать такие вопросы, Каррик.
 — Нам еще надо загнать скот, — сказал он, злясь на себя зато, что разрушил почти волшебную атмосферу близости между ними.
 — Рано или поздно нам придется поговорить, и вам от этого не уйти.
 Каррик приуныл. Глинис скатала веревку и направилась к своей лошади, даже не обернувшись. Каррик последовал за ней.
 Закрыв за собой ворота, они поднимались на небольшой холм, когда Глинис заметила группу животных, сгрудившихся по другую сторону каменной стены.
 — Чье это стадо? — спросила она.
 — Эта земля принадлежит Джулии Конрой, — ответил Каррик, — а животные — собственность короны. Видите букву «н», это знак сборщика налогов.
 Она наклонилась вперед, стараясь рассмотреть животных.
 — По-моему, не на всех есть метки, видно, не успели поставить.
 Глинис усмехнулась, но продолжала внимательно смотреть на коров.
 — Я как раз думала о том, что во время сильного шторма животные разбегаются в разные стороны, и если на них нет меток, невозможно определить, кому они принадлежат.
 Она лукаво улыбнулась ему.
 — Некоторые вообще могут потеряться.
 Каррик громко рассмеялся.
 — У вас просто склонность к незаконным действиям, Малдун.
 — И бывают моменты вдохновения, — добавила она, продолжая улыбаться.
 — Почему бы вам не отправиться в коттедж? Я скоро присоединюсь к вам.
 — И предоставить вам одному получать удовольствие? Ни за что! Это ведь моя идея.
 Он укоризненно покачал головой.
 — Это серьезное преступление, Глинис. Если вас поймают, могут повесить.
 — Я знаю, но не хочу, чтобы вы один рисковали жизнью. Либо мы сделаем это вместе, либо не будем делать вообще, — заявила она, упрямо вздернув подбородок.
 Эти слова, как звон колокола, отозвались в его душе. У него было такое ощущение, будто на него нацелен пистолет. Сердце бешено колотилось.
 — Вы не замерзли? — спросил он, пытаясь сменить тему. — Не устали? Не голодны? Вам не хочется снять с себя эту грязную одежду?
 — Я выживу, не волнуйтесь, — ответила она, пожав плечами. — От дискомфорта еще никто не умирал.
 — Иногда я просто не знаю, что мне делать с вами, Малдун.
 Она, очень довольная, усмехнулась:
 — Поразмышляйте об этом, пока мы будем искать место в стене, где лучше проделать дырку. А к тому времени, когда мы отправимся домой, у вас появится какая-нибудь разумная идея. — С этими словами она двинулась вдоль стены, внимательно изучая ее.




 Глава 17


 Маленький коттедж оказался значительно удобнее, чем она предполагала. Крыша уцелела, камин быстро разгорелся. Здесь были стол, четыре стула, кровать, одеяла. Одежда, которую они обнаружили в шкафу, была просто божьим даром, учитывая, что они вымокли до нитки. В буфете они нашли все, что необходимо для мытья, а также кастрюлю, чтобы заварить чай. Каррик предусмотрительно захватил из дома мясо, хлеб и сыр.
 Он сидел у огня, держа в руках кружку с чаем. Глинис смотрела на его широкие плечи, мускулистую спину, и в душе ее бушевала такая же буря, как за окном. Ей так хотелось сесть рядом с ним, попросить, чтобы он обнял ее, и замереть в его объятиях. Но она понимала, что заниматься с Карриком любовью равносильно самоубийству.
 Глинис закрыла глаза и попыталась замедлить биение собственного сердца. Она должна быть разумной. Она не любит его. Она ценит его, как очень хорошего наездника, уважает его стремление облегчить положение ирландского народа, его борьбу против несправедливости британских законов. Ей нравится его чувство юмора. Рядом с ним Глинис чувствует себя в безопасности. Ни к одному мужчине она не испытывала такого влечения, как к Каррику де Марсо, хотя давно забыла о мужской ласке.
 Она знала, что, если уступит своим желаниям, никогда не забудет его. Его образ будет ее преследовать. Но воспоминания бывают разными. Если между ними ничего не произойдет, она будет просто мечтать о нем. Если же окажется в его постели, ее сердце будет разбито.
 Все было бы иначе, согласись Каррик вместе с ней переместиться в другое время. Это было единственным разумным решением для него. Не может нормальный человек отказаться от попытки спасти свою жизнь. Стараясь убедить его в этом, она действует не бескорыстно, защищая свои собственные интересы.
 Глинис вздрогнула. Боже, она начинает торговаться с судьбой! Дал ила так не поступала, но ей не надо было спасать жизнь Самсона. Глинис оглянулась, посмотрела на Каррика, и сердце ее забилось сильнее, когда взгляд остановился на его темных вьющихся волосах. Интересно, влекло ли Далилу к Самсону так, как ее к Каррику де Марсо? К черту Самсона и Далилу. Какой смысл морочить себе голову судьбой библейских героев? Ее проблемы требуют немедленного решения.
 — Надо брать быка за рога, Глинис, — прошептала она.
 На звук ее голоса Каррик обернулся, ласково посмотрел на нее, и от этого взгляда кровь забурлила у нее в жилах.
 — Вы что-то сказали? — спросил он.
 Ей казалось, что сердце застряло у нее в горле, но она смогла улыбнуться и ответить.
 — Я спросила, не хотите ли вы еще чаю. Ваш, наверное, уже остыл.
 — Да, пожалуйста.
 Она взяла кастрюлю и понесла к камину. Надеясь, что он не заметил, как дрожат ее руки, она взяла у него кружку и наполнила.
 — Я могу к этому привыкнуть, — проговорил он, беря кружку и коснувшись пальцами ее руки.
 — К чему? — просила она.
 — К тому, чтобы во время шторма пить с вами чай по ночам.
 — Да, конечно, — пробормотала она.
 — Посидите со мной, Глинис, — попросил Каррик. Он взял ее за руку, стараясь усадить рядом с собой. Не в силах произнести ни слова, Глинис наклонилась и поставила кастрюлю как можно ближе к огню. Сердце ее учащенно билось, и прерывистое дыхание не позволяло притвориться бесстрастной.
 А Каррик протянул руку, большим и указательным пальцами взял прядь ее волос, задумчиво посмотрел на нее испросил:
 — Как его звали, Глинис? Кем он был для вас?
 — Вы о ком? — Глинис округлила глаза.
 — О том, кого вы старательно стараетесь не упоминать, о ком не хотите думать. Однако мысли о нем преследуют вас. Он был жесток с вами?
 — Жестокость — понятие относительное. Все зависит от того, в чьих устах оно звучит.
 — Расскажите мне о нем, — настаивал Каррик.
 — Вы не хотите отложить этот разговор на другой раз? Глинис подумала, что если хочет заставить Каррика рискнуть, то и сама должна рисковать.
 — Хорошо, я расскажу, — произнесла она с глубоким вздохом. — Его звали Джек Рэймер, я была молода и неопытна и вышла за него замуж. Мы состояли в браке два года, но уже к концу первого года стало ясно, что мы не сможем жить вместе.
 — Вы любили его?
 Вспоминая об этом периоде своей жизни, она обычно ощущала печаль. Но сейчас ей казалось, что она рассказывает историю из другой, чужой жизни. Это из-за Каррика она стала спокойнее относиться к своему прошлому? Вполне возможно.
 — Если по-честному — нет. Теперь я понимаю, что была тогда больше влюблена в сказочные истории о вечной счастливой жизни после свадьбы. Джек был красивым мужчиной, отличным ковбоем с большой серебряной пряжкой на поясе. Я знала его с детства.
 — Насколько я понимаю, страсти между вами не было?
 — Вы весьма проницательны, Каррик. Не было.
 — Почему вы его выгнали?
 — Как вы догадались? — удивилась Глинис. — С таким же успехом Джек мог бросить меня.
 — Во-первых, вы бы не вышли замуж за глупого человека, а это означает, что он был достаточно умен, чтобы понимать, что он теряет. Я уверен, это была ваша инициатива. Но почему?
 — Как бы вам объяснить, — начала Глинис, — в тех краях, где я жила, принято было выходить замуж за людей своего круга. При этом земли оставались в руках старых владельцев, чужестранцы на ранчо не попадали. Джек казался наиболее подходящим из сыновей владельцев соседних ранчо.
 — Но он не казался ни вам, ни окружающим большим подарком. Верно?
 — Вы опять правы. — Ей было не очень приятно признаваться в этом, но боль прошла. — Нет, Джек не был идеальным мужем. Он был замечательным кавалером, пока ухаживал за мной. И я долго не догадывалась о том, какая мне грозит опасность, а когда поняла, было уже поздно.
 — Знаю по опыту, что у мужчины бывает один из главных пороков: пьянство, азартные игры и женщины. Какой был у Джека?
 — Все три, — спокойно ответила Глинис. — Начинал он с выпивки, затем переключался на азартные игры, осыпал женщин подарками, если выигрывал, а когда проигрывал, они с удовольствием утешали его. Обычно он проигрывал… и проигрывал много.
 — Надеялся, что вы будете оплачивать его долги?
 — Дело дошло до того, что мне пришлось выбирать между ранчо и Джеком.
 — И вы с ним расстались?
 — Он понял, что я не пожертвую своим ранчо. Примерно за два месяца до второй годовщины нашей свадьбы Джек отправился в Лас-Вегас с одной сочувствующей ему дамой. Развод я получила в его отсутствие.
 — Вы сожалеете об этом? — тихо спросил Каррик.
 — О разводе? Ни капельки. О том, что вышла за него замуж? Конечно.
 — Был у вас кто-нибудь после Джека?
 — Нет. Ведь я никогда не покидала ранчо. А теперь скажите, какой из трех пороков предпочитаете вы, Каррик де Марсо?
 — Женщин, — ответил он, погрузив пальцы в ее волосы, затем погладил ее плечо и посмотрел ей в глаза. — Должен признаться, что недавно меня очаровала одна невероятно упрямая зеленоглазая девушка с прекрасными каштановыми волосами.
 Вот и настал этот момент, подумала Глинис. Сердце у нее едва не выскочило из груди.
 — Послушайте, Каррик, не стану ходить вокруг да около, скажу прямо и откровенно то, что считаю нужным.
 — Говорите, Глинис Малдун. Что вас тревожит?
 — Вы! — Он удивленно вскинул бровь. Глинис поспешила добавить: — Вернее мы. Я… — Она судорожно сглотнула. — Боже, это так трудно…
 Он усмехнулся, в глазах его сверкали озорные огоньки.
 — Насколько я понимаю, вы имеете в виду влечение, которое мы испытываем друг к другу и с которым пытаемся бороться?
 — Один из нас борется более решительно, — парировала она.
 — Но почему, Глинис? Я знаю, что ваша репутация нисколько вас не волнует. Ваше прошлое тоже. Может быть, вы боитесь забеременеть?
 — Это серьезная проблема.
 — Согласен. Ну а если я предложу вам выйти за меня замуж?
 — Нет. Я уже побывала замужем и не имею ни малейшего желания пережить все это еще раз. Тем более что вы все равно не будете рядом»со мной и с нашим ребенком.
 — Наконец мы пришли к самому главному, к петле палача.
 — Вы фаталист до мозга костей, — сказала Глинис, стараясь не выдать своего отчаяния. — Если ваша мать сможет переместить меня в мое время, почему бы вам не присоединиться ко мне? — Она коснулась его руки. — Поедемте со мной, Каррик, забудьте о предсказании.
 Если он скажет, что должен отомстить за смерть Шина и убить Каннингема, это вряд ли ее убедит. Но главное — он считал, что было бы невероятной жестокостью позволить ей надеяться, что из создавшегося положения есть выход. И, не отводя взгляда от огня, он спокойно сказал:
 — Оставляя в стороне более практические детали, следует признать, что нельзя изменить свою судьбу, Глинис.
 — Я не могу с этим смириться, — возразила она, сжав его руку, — не могу сдаться. Почему вы не хотите даже попробовать?
 Он опять посмотрел на потухающий огонь и спросил:
 — И что я буду делать в вашем времени?
 — Для вас всегда будет место на моем ранчо, — заявила она. — Вы скачете верхом так, будто родились в седле, и сможете работать с животными не хуже местных. У нас все получится.
 Каррик не хотел причинить ей боль, не хотел разрушить ее мечты.
 — Глинис, — мягко произнес он, — я ценю ваше предложение, но предпочел бы умереть в моем времени, чем жить из милости в вашем.
 — Ладно, можете не работать со мной, — быстро ответила она, — можете изготовлять мебель и продавать ее в дорогих магазинах. Это хороший заработок. Можете работать на фабрике или в магазине. Это не имеет значения, главное, вы будете живы, это все, чего я хочу.
 — Вы не хотите, чтобы я стал частью вашей жизни? — спросил он.
 — Если пожелаете, я буду рада, — сказала Глинис, помолчав, — если нет — смирюсь с этим. Там огромный мир и масса разнообразных возможностей для такого человека, как вы. Я не стану привязывать вас к себе, если у вас появится желание жить в другом месте.
 Он усмехнулся:
 — Глинис, никто не сможет увлечь меня так, как вы.
 Это была правда, но Каррик пожалел о сказанном. Его слова можно было принять за объяснение в любви, и он поторопился заделать брешь в своей обороне.
 — Но это не зависит ни от места, ни от времени. Если я отправлюсь с вами, то попаду в совершенно чужой мне мир. И буду как деревенский дурачок таращиться на незнакомые мне предметы. Нет, благодарю вас.
 — Какой же вы пессимист, — возмутилась Глинис. — А вы не думали, что сможете приспособиться к новой жизни? Мне же удалось вписаться в ваш мир.
 — Мой мир гораздо проще, чем ваш, Глинис.
 — Перестаньте, — сказала она раздраженно. — Ваш мир мало чем отличается от моего. Если убрать электричество, водопровод и центральное отопление, то разницы почти никакой.
 — Мать рассказывала мне о вещах, привычных для того мира, который она покинула. Но гораздо важнее то, что она думает не так, как мы. Я вижу, как она относится к своему положению в этом мире. Она отличается от всех других женщин нашего времени, потому что ее вера, ее отношение к жизни сформировались в другом мире. Я не могу думать, не могу рассуждать как человек вашего времени, Глинис. И я навсегда останусь там чудаком.
 — Подумайте о том, что вы только что сказали. Вы знаете о моем мире потому, что ваша мать рассказывала вам о нем. Вы думаете, что не унаследовали ее взгляды и верования? Уверяю вас, Каррик, вы обязательно приживетесь в новом мире. То, что ваша мать родилась в нашем мире, безусловно, поможет вам. Она жила в двух различных столетиях, и вы, безусловно, унаследовали эту способность.
 Каррик вдруг почувствовал, что у него нет больше сил спорить с ней. Ему хотелось заключить ее в объятия и заняться с ней любовью. Он взял в ладони ее лицо и увидел в ее зеленых глазах желание и неуверенность.
 — Примиритесь с тем, что у нас разные судьбы, Глинис. Разве мы не можем насладиться теми мгновениями, которые нам отпущены?
 — Вы предлагаете мне заняться любовью, а потом похоронить вас?
 Эти слова ранили его, но он заставил себя улыбнуться.
 — Весьма удобный способ избавиться от надоевшего любовника.
 — Я не вижу в этом абсолютно ничего привлекательного, Каррик! — крикнула она, сверкнув глазами. — Почему, черт возьми, вы не хотите даже попробовать?
 Он тоже разозлился.
 — Я не хочу оказаться трусом и бежать от предначертанной мне судьбы?
 — Смирите свою гордость, Каррик, — ответила Глинис, сжав кулаки. — Она стоит на пути вашего здравого смысла.
 — А ваш отказ признать, что есть вещи, не зависящие от вас, стоят на пути нашего возможного счастья, — проговорил он.
 Глинис вскочила на ноги, рубашка сползла с ее плеча.
 — С вами совершенно невозможно разговаривать.
 — Как и с вами. — Он тоже поднялся. — В одном вы совершенно правы, Глинис. Из нас получилась бы хорошая пара.
 — Это абсолютно безнадежно! — воскликнула она, всплеснув руками, и резко повернулась. — Я иду спать.
 Каррик схватил ее за плечи.
 — Глинис, ну пожалуйста, неужели мы не можем забыть о том, что будет завтра? Неужели не можем быть счастливы и благодарны судьбе за то, что она подарила нам эти мгновения?
 Она повернулась к нему.
 — Только если я поверю, что у нас есть хоть один шанс выбраться отсюда до того, как произойдет несчастье.
 Желание его было невероятно сильным.
 — А если я соглашусь отправиться с тобой?
 Глинис прильнула к нему, запустив пальцы в его густые волосы. Он нежно поцеловал ее, просунув руку под ее льняную рубашку. Кожа у нее была гладкой как шелк. Она застонала, он прильнул губами к ее губам, и они вместе опустились на каменный пол. Охваченный страстью, он даже не перенес ее на кровать.
 — Я хочу тебя, Глинис, — прошептал он.
 — Это… совершенно… неразумно, — прошептала она, прижимаясь к нему.
 — Я говорил тебе, что видел будущее? И что мы там были любовниками?
 Глинис уперлась руками в его плечи и резко отодвинулась.
 — У тебя есть с собой Сердце Дракона? — испуганно спросила она.
 Злясь на себя за то, что затронул столь опасную тему, Каррик провел пальцем по ее подбородку и попытался спокойно объяснить.
 — Сердце Дракона помогает увидеть будущее, когда у тебя только появляется этот дар. Но когда он уже есть, ты можешь увидеть картинки будущего на любой гладкой поверхности, оконном стекле, в реке или озере, если нет волнения, даже в воздухе. Именно так я увидел нас вдвоем.
 — Я плакала? Он усмехнулся:
 — Нет, наслаждалась вместе со мной.
 — А эти твои видения всегда воплощаются в жизнь?
 — Пока да. Иногда ты их видишь частично, иногда — целиком.
 — Хотелось бы знать, правильно ли я тебя поняла. — Она отодвинулась от него и села.
 Каррик перевернулся на спину и застонал. Она, видимо, не понимала, что мучает его, что он больше не в силах терпеть.
 — Ты видишь сцену из будущего, но не можешь понять ситуацию целиком, — продолжала Глинис. — Это все равно, что читать книгу с середины. Ты должен догадаться, почему произошло описанное событие и каковы его последствия. Верно?
 — Именно так, Глинис.
 — Выходит, ты точно не знаешь, когда мы станем любовниками, что будет этому предшествовать и к чему приведет?
 — Не знаю, — ответил он с досадой и добавил: — В эту ночь, черт возьми, это вряд ли произойдет.
 — Ты даже не можешь сказать, было ли то, что ты видел, первым нашим свиданием или десятым?
 Каррик вышел из себя:
 — Глинис…
 — А картина, на которой ты видел свою смерть, была такой же неопределенной?
 — Господи Боже мой! — воскликнул он, пытаясь привлечь ее к себе. — У тебя настойчивость, как у бультерьера. Может быть, лучше…
 Глинис не дала ему договорить, обхватила за плечи и внимательно посмотрела ему в глаза.
 — Скажи мне, Каррик, было видение твоей собственной смерти таким же неопределенным?
 Нет! — Он решил покончить с этим раз и навсегда. — Я расскажу тебе все. Я видел толпу, собравшуюся под полуденным солнцем возле эшафота, видел топтавшихся на месте лошадей и надгробный камень у поломанной повозки, на котором были выгравированы мое имя и дата смерти. Я видел, меня вели сквозь толпу со связанными за спиной руками, как я поднялся по ступенькам и стал на дверцу люка. Слышал, как священник читал молитву за упокой моей души. Видел, как мне набросили на шею петлю, как плакала моя мать и ругался отец. Дверца люка открылась, и я провалился в пустоту.
 Глинис прижала ладони к глазам, стараясь избавиться от страшного видения.
 — Прости, милая, — прошептал он, гладя ее плечи.
 — Поедем со мной, — взмолилась она, — я научу тебя всему, что тебе понадобится в новом мире, ты не будешь чувствовать себя ущербным, я обещаю.
 Она верила в то, что говорила. Хотела полюбить его. Но он не мог этого допустить. Не хотел причинить ей боль.
 Она сидела в расстегнутой рубашке, роскошные волосы рассыпались по плечам. Так хотелось овладеть ею, не думая о последствиях. Но он никогда этого не сделает. Не разобьет ей сердце.
 — Грешник, который сидит во мне, хочет убедить тебя, что нам удастся обмануть судьбу. Но я не позволю ему это сделать и буду с тобой честен. — Боль, которую он увидел в ее глазах, потрясла его до глубины души. — Боже, как я порой ненавижу это свое благородство.
 — Каррик…
 — Милая Глинис. Ты всегда так неистово борешься за исполнение своей мечты?
 — И в девяти случаях из десяти добиваюсь желаемого.
 — Это как раз один из них. Примирись с этим, научись получать удовольствие в отпущенное нам время. Не откажи обреченному на смерть в его последней радости на земле.
 — Это нечестно, Каррик.
 — Но вполне эффективно, — ответил он, радуясь что боль исчезла из ее глаз. — Просто не верится, что ты до сих пор оказываешь сопротивление. Я ведь говорил тебе, что видел будущее и что мы там любовники?
 — Ты наглец. У тебя совсем нет совести?
 — Будь это так, я целовал бы тебя до умопомрачения, пока ты не забыла бы обо всем на свете.
 — Но ты не собираешься этого делать?
 — Глинис, дорогая, больше всего я хочу отнести тебя на эту кровать и пробыть там не меньше недели.
 — Зачем тогда это благородство и готовность к самопожертвованию?
 — Затем! — резко бросил он.
 — Это не ответ.
 «Ладно, Глинис, если ты настаиваешь, я тебе отвечу», — подумал Каррик.
 — Я знал, что умру молодым и что родители тяжело перенесут мою утрату. Но вряд ли я смогу с достоинством предстать перед палачами, если увижу твои страдания.
 Он отпустил ее плечи и застегнул рубашку.
 — Л ишь когда ты смиришься с тем, что у нас нет будущего, и удовольствуешься отпущенным нам временем, мы сможем быть вместе.
 — И ты думаешь, это произойдет?
 — Да, я слишком хорошо тебя знаю.
 — Когда именно?
 — Надеюсь, что скоро. Мне кажется, я долго не выдержу.
 — А если я скажу тебе, что все поняла, и не буду больше сопротивляться?
 — У тебя самые замечательные на свете глаза, Глинис. Невероятно выразительные. И знаешь, что я в данный момент в них вижу?
 Она отвела взгляд. Он взял в ладони ее лицо и повернул к себе.
 — Я вижу, что, притворившись покорной, ты надеешься заставить меня полюбить тебя так, что я вынужден буду принять трусливый выход из опасной ситуации.
 Глинис отпрянула от него, глаза ее сверкали.
 — А ты никогда не думал, что именно то, что ты примирился со смертью, и является трусостью? Умереть нетрудно, Каррик, это может каждый. Гораздо труднее выжить, начав новую жизнь, для этого нужно мужество.
 Неужели она никогда не поймет его?
 — Я не буду спорить с тобой по этому поводу, Глинис, — сказал Каррик. — Уже поздно, у нас был тяжелый день. Иди ложись на кровать, а я посплю тут, у огня.
 Она резко вскочила на ноги и, уходя, сквозь зубы возмущенно проскрежетала:
 — Будь ты проклят, Каррик де Марсо.
 Взглянув на догорающие угли, он тихо произнес:
 — Я дважды проклят Богом: первый раз, когда появился на свет, и второй, когда ты вторглась в мою жизнь.




 Глава 18


 Глинис хотелось проснуться. Она устала чувствовать, устала бороться с водоворотом эмоций. Но сон продолжал разворачиваться.
 Каррик стоял на солнечной поляне, трава вокруг его ног колыхалась на ветру. Он хохотал, его руки были распахнуты, озорные глаза полны обещаний. В следующий момент она уже была в его объятиях, смеялась, распахивала его рубашку, покрывала его поцелуями. Потом смех прекратился, его глаза потемнели от желания, и она почувствовала, как их сердца бьются рядом. Он прижимал ее спиной к прохладной траве, но ее согревал жар его тела. Они обладали друг другом — и так и должно было быть. Она к этому стремилась, сила его желания передавалась ей. Казалось, они никогда не расстанутся.
 Неожиданно он исчез. И Глинис ощутила холод. Ее сердце бешено забилось, она вскочила и в панике стала звать Каррика. Какой-то звук раздался сбоку, она повернулась всем телом и замерла. Перед ней, упираясь в серое небо, стоял свежесколоченный эшафот. На нем болталось безжизненное тело Каррика со связанными за спиной руками.
 Глинис проснулась. Она лежала посредине кровати, сжимая одеяло побелевшими пальцами. Ей потребовалось время, чтобы избавиться от страшного видения и прийти в себя. Она соскочила с постели и едва не упала, так дрожали ноги. Пришлось даже ухватиться за спинку стула. Это был сон, ночной кошмар, Каррик жив и здоров, уговаривала она себя.
 Но его не было рядом. Глинис посмотрела вокруг, заметила в ногах кровати свернутое одеяло, на котором он спал ночью. Его непросохшая одежда исчезла с вешалки, которую они соорудили в углу вечером. На столе стоял чайник. Он уже остыл. Очаг погас. Глинис вышла наружу. Яркое солнце, безоблачное голубое небо. Тут и там паслась скотина, лениво жуя ярко-зеленую траву. Каррика нигде не было видно, и Глинис стало не по себе. Она повернула за угол, туда, где накануне они с Карри-ком привязали лошадей. Берт стоял привязанный и щипал траву.
 Молана рядом не было. Глинис заглянула в сарай, но и там не увидела его. Ей хотелось плакать, кричать. Она вернулась в дом, налила чашку холодного чая. Господи, никогда еще она не была в таком отчаянии.
 Глинис залпом выпила чашку. Жаль, что нет виски. Она отдала бы все, чтобы забыться. Ей было страшно за Каррика. Он прав, они должны стать любовниками. Ведь она любит его. Глинис закрыла руками лицо и разрыдалась. Совершенно измученная, она не заметила, как заснула.
 Очнувшись, потянулась. Боже, как долго она проспала на стуле, уткнувшись лицом в ладони? Кажется, целую вечность. Вряд ли ей присудят премию имени Рипа Ван Винкля, но почти целый день она проспала. Где же Каррик? Не приходил ли он, пока она спала? У Глинис опять сжалось сердце. Нет, она не может позволить себе ввязаться в новый роман, еще не пришло время. Надо чем-то заняться, иначе ей не прогнать эти мысли. Она допила остатки чая и с трудом поднялась. Пришлось даже опереться о стол. Пора сделать то, что делает каждый ковбой в трудную минуту, — сесть в седло и скакать до полного изнеможения.
 Каррик сушил на солнце все еще мокрую куртку Глинис. Критически осмотрел то, что осталось от ее войлочной шляпы. Ее надо бы выкинуть. Но Глинис скорее всего сохранит ее, хотя бы для того, чтобы протирать ею круп своей лошади. Как он ни старался, ему не удавалось выкинуть Глинис из головы с самого утра, когда он оставил ее спящей. На самом деле ему вовсе не нужен был дар предвидения, он никогда не пытался намеренно заглянуть в свое будущее. Все произошло помимо его воли.
 Но теперь он пожалел о своем неведении. Может быть, в его будущем есть что-то, что даст ему лучик надежды.
 Каррик поднялся, взял шляпу Глинис, постоял минутку, подставив спину солнцу. Хочет ли он знать, что его ждет? А вдруг нет никакой надежды?
 Он медленно двинулся по тропе в сторону бухты. Вода все еще стояла высоко, но в ней уже не было той разрушительной силы, которую они испытали ночью. Он остановился, набрал воды в шляпу Глинис, оглянулся на островок травы, где провел весь день.
 Закрыв глаза, Каррик постарался выкинуть все мысли из головы. Затем медленно открыл глаза, вглядываясь в воду, налитую в шляпу.
 Картина проявилась внезапно. Он напрягся, стараясь запомнить все до мельчайших деталей. Глинис быстро идет по камням, полы ее пальто развеваются на ветру, шляпа надвинута до бровей. Она полна решимости. Он вгляделся пристальнее и замер. Глинис держит ружье, которое пытается замаскировать…
 Видение исчезло, не оставив и следа на поверхности воды. Каррик тряхнул головой. На воде появилась новая картина. Глинис сидит в простом деревянном кресле-качалке, на ее плечи накинуто одеяло. Она улыбается и гладит щечку младенца, прильнувшего к ее груди. Его ребенок! Он не сомневался в этом. Глинис счастлива. Она любит их сына.
 Видение исчезло так же быстро, как и первое. Каррик закрыл глаза и мысленно поблагодарил Господа. Он вновь обрел уверенность. Каррик потянулся к шляпе, чтобы вылить из нее воду, но еще на мгновение задержал на ней взгляд и сдержал готовый вырваться крик. Он увидел, как Роберт и Мэйлер везут в повозке по холмам его безжизненное тело.
 Видение исчезло, но ощущение счастья пропало вместе с последними каплями воды, которые он выжал из шляпы. Он хотел увидеть будущее, и он его увидел. Они с Глинис будут любить друг друга, у них родится сын, но он, Каррик, умрет. И Глинис будет растить их сына одна.
 Он замер, вспоминая первую картину. Как она вписывается в эту цепь событий? Он перебирал в памяти промелькнувшие перед глазами картины. Он никогда не видел булыжников, по которым шла Глинис. Он попытался представить себе выражение ее лица. Забеременела ли она? Трудно сказать. Но, судя по напряженному выражению ее лица, она была полна решимости. И если идет ему на помощь, палач может лишиться своего заработка.
 Уголки его губ тронула улыбка. Впрочем, это может происходить и гораздо позже. Он не знает, когда Глинис будет идти по этой мостовой с ружьем в руках. Возможно, она защищает их ребенка. Мысль о том, что она сумеет позаботиться о безопасности их сына, прибавила ему уверенности. Каррик поднял пальто и шляпу Глинис и зашагал к дому. Он не знал, что скажет ей. Не знал, что ему следовало делать. Он оседлал Молана, размышляя о том, что самое лучшее — дать Глинис возможность самой принять решение. Время все расставит по своим местам.
 Солнце уже почти зашло, когда он нашел Глинис на дальнем конце пастбища. Только изгородь не позволила ей забраться дальше. Когда он подъехал, то заметил пену на шее ее лошади и понял, что она скакала с бешеной скоростью. Глинис молча смотрела на него. Глаза ее запали, она была бледнее обычного.
 — Ты в порядке? — спросил Каррик.
 Она кивнула и отвернулась. Затем прошептала:
 — Более или менее.
 — Ты плакала?
 Она пожала плечами.
 — Я устроила настоящий пир жалости к самой себе, но теперь все прошло. Жизнь продолжается.
 — Могу я что-нибудь сказать или сделать? Или я уже достаточно сделал и сказал?
 Она посмотрела на него, на этот раз с улыбкой:
 — Ты можешь быть нежным, когда захочешь.
 Я никогда тебя не обижал, Глинис, — сказал он и сменил тему. — Смотри, что я нашел. — Он протянул ей ее шляпу и пальто. — Не знаю, что делать со шляпой, но пальто можно очистить. Глинис как-то сразу успокоилась и повеселела.
 — Спасибо, а я думала, что потеряла их. С меня причитается.
 — Вода быстро убывает. Так что мы сможем перейти поток, — сказал он и с улыбкой добавил: — Как насчет обеда и теплой постели сегодня?
 — Твоей или моей?
 Если бы он стоял, то грохнулся бы наземь.
 — Глинис…
 — Я все обдумала, Каррик. Это не то будущее, которого я ждала, но надо воспользоваться отпущенным нам временем.
 Он хотел, чтобы она ни о чем не пожалела.
 — Ты уверена? Ночь была ужасной, ты почти не спала. И можешь передумать, когда придешь в себя.
 Она покачала головой:
 — Это исключено. Может, это ты передумал, тогда скажи.
 Он засмеялся, подстегнул Молана и подъехал к ней. Схватив края ее рубашки, он привлек ее к себе. Она прильнула к нему, обняла за шею, и их губы слились.
 — Ты все еще считаешь, что я могу передумать? — спросил Каррик, бережно опустив Глинис в седло.
 Ее глаза сияли, она, смеясь, ответила:
 — Уже не считаю.
 — Тогда поспешим домой. Глинис натянула поводья.
 — Глинис… — Он сжал ее руку. — В моей комнате. Там кровать шире, а у двери крепкий запор.
 Выйдя из конюшни, Глинис подняла голову к небу.
 — Прекрасный вечер, правда?
 — Если хочешь, можно поменять лошадей и вернуться в коттедж. Кроме Ихана, никто не знает, что мы вернулись.
 Она засмеялась и погладила его по щеке.
 — Идея соблазнительная, но еще соблазнительнее мысль о горячей ванне и чистой одежде.
 — А я? Я тебя не соблазняю?
 — Иногда, — поддразнила она его.
 — А если я тебя поцелую, ты вспомнишь, когда именно?
 — Ты забыл о приличиях, ведь мы здесь не одни. Каррик неохотно отпустил ее и, повернувшись, увидел Роберта, стоявшего в дверях кухни.
 — Ты похож на привидение, Роберт. Глинис подавила смешок.
 — Как дела, Роберт?
 — Бог покарает вас за то, что вы взвалили на меня одного все заботы о доме. Я чувствую себя совершенно больным от этих музыкальных игр.
 — Ну-ка, расскажи, — попросил Каррик, поднимаясь вслед за Глинис по ступеням. — Хорошо, что Малдун была со мной. А то ты свалил бы на нее свои заботы.
 Роберт зашел в кухню, покачивая головой.
 — Шторм разбудил детей, как и предсказывала мисс Малдун. Они забрались на кровать Горацио и Сараид. Мне пришлось увести Сараид в свою комнату. Пока вас не было, все дети переболели.
 Он запустил пальцы в растрепанные волосы.
 — У меня все перепуталось в голове. Вся прислуга слегла. Если хотите принять ванну и чего-нибудь поесть, действуйте сами. Что касается кроватей, то я даже не могу сказать, кто где спит. Кроме Сараид, которая все еще в моей комнате.
 — Бедный Роберт, — произнесла Глинис, — тебе негде прилечь?
 — Найду какое-нибудь место. Может быть, на сеновале. Я так устал, что мне все равно. Вам удалось отогнать стадо повыше?
 — Да, — ответил Каррик, — и хорошо, что мы сумели это сделать. Вода поднималась так быстро, что мы едва успели на западное пастбище. Часть коров, наверное, унесло. Малдун решила спасти теленка и едва не погибла.
 — Вы ранены? — Роберт ее внимательно оглядел.
 — Я в порядке, Роберт, — заверила она его, — несколько царапин и все. Ваш кузен вытащил меня, и довольно бережно.
 — Бережно? — Роберт повернулся к Каррику.
 — Шторм был очень сильный, — ответил Каррик.
 — Похоже, он уже выдохся. Сегодня будет спокойнее. Хотя не уверен, что еще кто-нибудь из детей не заболеет. Господи, я так измучился. — Он подавил зевок. — Вы не обидитесь, если я пойду посплю?
 Глинис кивнула:
 — Конечно, идите. Мы обо всем позаботимся.
 — Если понадоблюсь, стучите в третье стойло справа, — сказал Роберт и вышел.
 Не успел Роберт завернуть за угол, как Каррик схватил Глинис в объятия. Она засмеялась и прижалась к нему. Гладя ее плечи, он сказал:
 — Думаю, было бы верхом невоспитанности потащить тебя в спальню прямо сейчас.
 — Вы совершенно правы, сэр, — ответила Глинис.
 Он зарылся лицом в ее волосы, поцеловал ее шею:
 — Что вы предпочитаете миледи? Сначала еду, потом ванну, или наоборот?
 На самом деле ей хотелось послать все к черту и остаться в его объятиях, в этих волнах тепла и неги. Но она поняла, что ей придется заняться едой, пока Каррик будет греть воду.
 Каррик уже несколько раз проходил мимо гостиной, когда наконец решил заглянуть туда, чтобы проверить, как Глинис справляется с обедом. Он подошел к двери и замер на пороге. Глинис сидела на кушетке, головка Рейчел покоилась на ее коленях. Глинис отвела волосы со лба девочки и натянула ночную рубашку ей на ножки. Глядя на безмятежное лицо Глинис, Каррик почувствовал желание и даже перестал дышать. В этот момент он был готов отдать все, чтобы навеки остаться рядом с Глинис. Ему пришлось напрячься, чтобы вспомнить о своей судьбе. Он не станет трусом. Тем более на глазах у Глинис. У нее должно быть право сказать их будущему сыну, что его отец погиб с честью. Сын должен гордиться своим отцом.
 Бой часов отвлек Глинис от Рейчел. Она заметила Каррика и спросила:
 — Как дела наверху?
 — Похоже, так же, как здесь, — ответил Каррик. — Давно она спит?
 — Несколько минут. Ты выглядишь усталым.
 — Ты тоже. Может, отнесем ее в спальню наверх?
 Глинис покачала головой, погладила черные кудри Рейчел.
 — Пусть пока поспит здесь. Она совсем слабенькая. Боюсь, нам придется повозиться с детьми, пока все не придет в норму. Думаю, тебе надо подняться наверх и немного поспать, пока здесь спокойно.
 — Нет, сегодня мы проведем ночь вместе, — возразил Каррик.
 Он обнял ее, она снова почувствовала, как жар обволакивает ее, услышала биение его сердца. Глинис прильнула к нему, он нежно поцеловал ее.
 — Я люблю… — Она запнулась. — Мне нравится, когда ты такой.
 Он прошептал:
 — Иди спать дорогая. — И прижался щекой к ее волосам.
 Она была счастлива, что им удалось избежать споров. Их было достаточно.
 Она сохранит воспоминания о лучших днях их жизни.
 — Не надо любить меня, Глинис. Ради Бога, не отдавай мне свое сердце. Я разобью его.




 Глава 19


 Кто-то легонько потряс его за плечо, и Каррик проснулся. Открыл глаза и увидел улыбающегося Роберта.
 — Удобно, старик?
 Каррик застонал. Рядом пошевелилась Глинис.
 — Унести Рейчел наверх? — спросил Роберт.
 — Который час?
 — Половина шестого. — Роберт осторожно поднял Рейчел с колен Глинис. — Кажется, дом оживает. Скоро тут будет шумно. После двух дней хаоса придется все привести в порядок.
 Каррик промычал что-то в ответ, повертел головой, затем плечами, чтобы размять мышцы.
 — Можно положить Рейчел в комнату мисс Малдун? — спросил Роберт. — Многие еще нездоровы, и вряд ли для нее найдется другое место.
 Каррик осторожно, чтобы не разбудить Глинис, высвободился из-под нее и вытянул спину и ноги.
 Его взгляд упал на ее лицо, такое умиротворенное во сне. Каррик закрыл глаза.
 — Ты меня слышишь? — спросил Роберт.
 — Да. Положи Рейчел в кровать Глинис. Она ей не понадобится.
 — Каррик! — с укоризной произнес Роберт.
 — Мне не хочется сейчас слушать лекцию о морали, Роберт. Отложи ее на потом.
 — Боже, Каррик, Ты совсем лишился рассудка?
 — Напротив, как раз сейчас я в здравом уме.
 — Но ты не можешь так поступить с ней.
 — Не только могу, но и поступлю, — ответил Каррик, подхватив Глинис на руки.
 Она доверчиво прижалась к нему во сне, и Каррик стал медленно подниматься по лестнице, затем повернулся и сказал:
 — Вот что, Роберт, если ты подойдешь к моей двери, я тебя пристрелю.
 — Понятно, — вздохнул Роберт, — по крайней мере обещай мне, что дашь ей возможность сказать «нет». Пусть она сама все решит.
 Каррик грустно улыбнулся, посмотрел на Роберта и, глядя в его встревоженные глаза, ответил:
 — Никто не может заставить Глинис Малдун сделать что-либо против ее воли, Роб. Тем более я.
 Роберт внимательно посмотрел на него.
 — Ты ее любишь? — спросил он с улыбкой.
 У Каррика свело скулы, но он спокойно ответил:
 — Не буди нас, пока не разожжешь огонь. Мы выйдем, когда будем готовы. И попроси Сараид о том же. Я не очень верю в ее деликатность.
 Оставив Роберта с Рейчел, Каррик отнес Глинис в свою комнату и положил на кровать, после чего вернулся к двери и задвинул засов. Он постоял с минуту, прислонившись к косяку, чувствуя, как бешено бьется сердце. Мышцы были напряжены так, словно он пробежал сотню миль. Во имя всех ирландских святых, что с ним происходит? Перед ним на кровати лежит прелестная женщина, ее каштановые волосы разметались по подушке. Она улыбается. Хотел бы он знать, что ей снится… Если он заключит ее в объятия, может быть, она проснется и расскажет ему?
 И ответит ли она на его объятие с той же силой страсти, которая сжигает его. А вдруг его ожидания не сбудутся? Каррик обхватил руками голову. Боже, он не вынесет этого. Страх, смешанный с предвкушением блаженства, охватил его.
 Каррик тяжело вздохнул. Пожалуй, ему лучше немного поспать. Тогда он сможет взять себя в руки. Ведь последние две ночи он почти не спал.
 Он лег на кровать, стараясь не потревожить Глинис, отодвинулся от нее и уткнулся лицом в подушку, коря себя за то, что поддался эмоциям.
 Во сне она видела себя на солнечной поляне в полдень. Она лежала на траве под ласковыми лучами солнца.
 Каррик лежал рядом, она ощущала его запах. Он повернулся, посмотрел на нее, приподнял ее волосы и положил их ей на грудь. Глинис улыбнулась и…
 — Я не хотел тебя будить. — Сон медленно уходил, она открыла глаза.
 — Не извиняйся, — прошептала она и погладила его щеку. Боже, он так красив!
 Он положил еще один локон ей на грудь, туда, где начинался лиф ее платья.
 — Даю тебе полчаса на то, чтобы ты прекратил это, — сказала она, надеясь, что он сдастся гораздо раньше.
 — Как ты прекрасна, Глинис Малдун. Могу я поцеловать тебя?
 Она улыбнулась:
 — С каких это пор ты спрашиваешь разрешения? — Она расстегнула верхнюю пуговицу его рубашки.
 — Стараюсь быть вежливым. — Его голос внезапно стал хриплым.
 Она продолжала расстегивать его рубашку. Он засмеялся, потом сделал серьезное лицо.
 — Чем же ты хочешь заняться вместо этого?
 — Чувствовать…
 — Может быть, я смогу помочь?
 — Думаю, да. — Она запустила руку под рубашку и провела пальцами по его груди.
 Он поймал ее взгляд и удерживал его, а его рука гладила ее шею.
 — А теперь я могу тебя поцеловать?
 — Не можешь больше ждать, правда?
 — Боже, Глинис. Ты даже не представляешь насколько…
 — Представляю, — прошептала она, опуская руку ниже, к его брюкам. Пальцами она почувствовала, как он напряжен. Она медленно передвигала ладонь.
 Он закрыл глаза, затаил дыхание.
 — Ради Бога! Перестань, или я за себя не ручаюсь.
 — Угрозы, обещания, — пробормотала она.
 Он наконец поцеловал ее нежно и страстно. Она прильнула к нему, их ноги переплелись. Она ощущала биение его сердца и собственное желание, растущее изнутри ее тела. Какой-то слабый внутренний голос говорил ей, что она хочет слишком много и сразу, что все может кончиться очередным разочарованием. Но тут Каррик потянулся к застежкам ее платья, и она забыла обо всем на свете. Его пальцы легко справлялись с задачей, дыхание становилось таким же частым, как ее собственное. Он покрыл поцелуями уголки ее рта, глаза, шею.
 Все мысли отступили перед сумасшедшим потоком желания. Вдруг Каррик отстранился, пристально посмотрел на нее.
 — Глинис, возврата не будет. Если не хочешь, скажи это прямо сейчас. — Он разомкнул объятия и положил руки ей на плечи.
 Вместо ответа она стала снимать с него рубашку. Он протяжно вздохнул и замер. Потом простонал, сорвал с нее платье и стал покрывать ее тело поцелуями.
 — Это нечестно, — прошептал Каррик, — на тебе еще осталась сорочка.
 — Подожди секунду, — проговорила Глинис. — Сейчас я ее сниму.
 — Любовь моя, я сам могу тебя раздеть, не лишай меня этого удовольствия. Ведь я собираюсь заняться с тобой любовью, Глинис Малдун!
 Она улыбнулась, глаза ее сияли, Каррик понял, что погиб. Он полюбил ее!
 Заметив, что Каррик в смятении, Глинис прильнула к нему.
 — Люби меня, Каррик, сделай так, чтобы я запомнила этот день навсегда.
 — Навсегда, — повторил он, нависая над ней, и прижался губами к ее губам.
 Его ласки сводили ее с ума. Он приподнялся, и она всем телом подалась ему навстречу, испытывая ни с чем не сравнимое блаженство. Весь мир исчез.
 Оба замерли в ожидании сладостного мига. И он наступил, этот миг. Какая-то сила подхватила их, унесла в заоблачные выси и тут же опустила на землю. Они лежали усталые и умиротворенные в объятиях друг друга, когда услышали стук в дверь.
 Каррик замер и чертыхнулся. Его голос вернул ее к реальности. Волшебство исчезло.
 — Каррик, — донесся из-за двери голос Роберта.
 — Не обращай внимания, он уйдет, — прошептал Каррик в гневе.
 — Твои родители приехали, — сообщил Роберт.
 Каррик вздохнул и вытянулся рядом с Глинис, глядя в потолок. Глинис захотелось приласкать его, сказать, что ничто не потеряно, но Роберт не уходил.
 — Ты меня слышишь, Каррик?
 Каррик приподнялся на локтях и крикнул:
 — Да, черт возьми. А теперь убирайся.
 Роберт наконец ушел.
 — Надену что-нибудь, — сказала Глинис, слезая с постели за платьем, которое лежало на ковре.
 — Глинис… — Каррик обхватил ее руками и потянул назад в постель. Господи, он такой сильный, такой горячий!
 Он может снова унести ее в тот мир, где нет никого, кроме них двоих.
 — Бабушка, дедушка! — раздался детский голосок.
 — Видимо, Рейчел стало лучше, — проговорила Глинис.
 — Не уходи, — прошептал Каррик ей на ухо. — Нам не обязательно показываться внизу сейчас. Дети займут их, и какое-то время о нас и не вспомнят.
 — Нет, Каррик. Мне и так предстоит нелегкое знакомство. Не стоит осложнять ситуацию.
 Он внимательно посмотрел на нее, коснулся ее губ и отстранился.
 — Ни одной женщине я бы не позволил уйти от меня в такой момент. Ты не представляешь, как много ты для меня значишь.
 — Я вернусь, — с улыбкой ответила Глинис. Он тоже улыбнулся и прижал палец к ее губам.
 — Ты уж постарайся, Глинис. Не то я сам найду тебя.
 — Это, может быть, даже интереснее.
 — Не сомневайся, — ответил он многообещающе. Он стоял, прислонившись к двери и глядя ей вслед.
 Она завернулась в платье, как в шаль, но ее тело все еще стояло у него перед глазами. Дойдя до своей комнаты, она оглянулась на него.
 — Еще не поздно вернуться, Глинис, — произнес он мягко.
 — Надень что-нибудь, — рассмеялась она, зашла в комнату, но тут же снова выглянула. — Не жди меня. Встретимся внизу.
 — А как я тебя узнаю? — поддразнил он ее в ответ.
 Она шаловливо оглядела коридор и вышла из двери, прекрасная и абсолютно нагая. Он стоял, прислонившись к косяку, как пригвожденный, руки скрещены на груди, одно колено полусогнуто. Но то, что было у него между ногами, среагировало моментально.
 С невинной улыбкой она встала в соблазнительную позу, показав ему совершенный изгиб своего бедра, и сказала:
 — Представь себе это в розовом шелке.
 — Если ты не прекратишь, на тебе будут только простыни. На моей кровати.
 Она состроила гримаску, подмигнула ему и помахала рукой:
 — Пока.
 Он ждал, пока не щелкнул замок ее двери. Потом осторожно закрыл свою дверь и пошел к умывальнику. Холодная вода остудила его руки, но этого было недостаточно, пришлось опрокинуть на себя целое ведро.




 Глава 20


 Глинис приостановилась на верху лестницы, почувствовав, как вспотели ладони. Ей хотелось немедленно спуститься, броситься в объятия старшей из стоявших внизу женщин и умолять отправить ее домой при первой же возможности. И вовсе не чувство достоинства удерживало ее от этого шага, а любовь к Каррику и надежда на их совместное будущее.
 Она видела его через пролет лестницы. Он стоял около стола с напитками в своей обычной позе, каким она видела его в последний раз. Только сейчас он был одет. И очевидно, облил себя водой после того, как они расстались — его волосы были еще влажными и курчавились вокруг воротника.
 Одному Богу известно, когда им снова удастся остаться наедине. Возможно, не раньше Рождества. Чертов Роберт с его чувством долга. И чертовы родители Каррика, приехавшие так не вовремя.
 Пока Глинис раздумывала о том, как ей появиться внизу, высокая, уверенная в себе женщина пересекла гостиную и подошла к столу с напитками. Она подняла голову, и глаза Глинис встретились с ее голубыми глазами. Улыбнувшись одними уголками губ, женщина отвернулась. Глинис простонала. Женщина, очевидно, была матерью Каррика и заметила любовницу своего сына, растерянно стоящую на лестнице.
 Леди Аланна что-то сказала своему сыну, потому что тот вдруг поставил свой бокал и направился к Глинис. В ее глазах он прочел мольбу о помощи. Больше всего на свете ей хотелось убежать.
 — Ты выглядишь великолепно, — сказал он, поднеся ее руку к губам, и прошептал: — Нет повода для беспокойства, они давно уже никого не убивали.
 — Что я им скажу? А вдруг они сочтут меня круглой дурой?
 — Не сочтут. Просто будь самой, Глинис. Говори то, что думаешь.
 — Ага, конечно. — Она состроила гримасу. — Здравствуйте, мистер и миссис де Марсо. Хотя я действительно счастлива познакомиться с вами, лучше я уведу вашего сына в спальню, и мы проведем там следующие двадцать четыре часа, занимаясь любовью. Увидимся за обедом через день.
 Каррик хмыкнул.
 — Ну, может быть, такая откровенность будет излишней для знакомства. Хочешь, пойду с тобой?
 — Боже, Каррик. Не знаю, хватит ли у меня сил выдержать все это.
 — Я не оставлю тебя одну, пока ты сама этого не захочешь. Обещаю. — Он снова поцеловал ей руку.
 — Это палка о двух концах. Ты же знаешь что твое присутствие меня отвлекает, — возразила она.
 Он улыбнулся своей пленительной улыбкой:
 — Отлично. — И через арку повел ее в гостиную. — Мать, отец, — начал он, подведя ее к женщине с русыми волосами и мужчине, как две капли воды похожем на Каррика, — позвольте представить вам мисс Глинис Малдун! Малдун, это моя мать, леди Аланна де Марсо, и мой отец, лорд Кирван Марсо.
 — Приятно познакомиться с вами, — радушно произнесла Глинис кивнув каждому.
 — Это нам приятно, — ответила леди Аланна, улыбнувшись.
 — Верно, — сказал отец Каррика с тем же выражением, которое бывало у Каррика, когда тот шутил. — Моя жена говорила мне, что вы привлекательны. Теперь я вижу, что чувство меры ей не изменило.
 У Глинис мурашки побежали по спине, но она нашла в себе силы спросить:
 — Разве вы меня видели?
 Леди Аланна улыбнулась и пожала плечами.
 — Сердце Дракона позволило мне увидеть несколько сцен из того времени, когда вы находились с нами.
 Сама возможность заставила Глинис замереть. Может быть, она видела то, что вовсе не предназначалось для родительских глаз.
 — А какие именно сцены? — спросила Глинис.
 — Уверяю вас, я отводила глаза, когда это было необходимо. Матери не все должны видеть.
 — Почему британский патруль не появляется тогда, когда он действительно нужен? — спросила Глинис. — Лучше бы он пристрелил меня.
 Каррик засмеялся и сжал ее руку. Его отец, сдержав улыбку, сказал:
 — Леди, мне кажется, вам есть о чем поговорить наедине, без мужчин. Мы займемся детьми. Позовите нас, если понадобится мужская помощь. — Он обнял жену, поцеловал ее в щеку и с шутливым поклоном сказал: — Каррик — я к вашим услугам, леди.
 — Мы позовем вас к обеду. Постарайтесь не попасть в беду, — состроив гримасу, проговорила леди Аланна.
 Глинис почувствовала, что рука Каррика, сжимавшая ее ладонь, напряглась. Он не знал, что делать. Глинис понимала, что ей не избежать разговора с его матерью, и сказала с улыбкой:
 — Не волнуйся. Ступай с отцом, для вас есть много мужской работы. Увидимся за обедом.
 — Хорошо, — согласился он, — но сделай мне одолжение. — Он протянул Глинис свой бокал с виски. — Допей за меня. Жалко оставлять этот прекрасный напиток.
 Она готова была броситься ему на шею и расцеловать. Он знал, как ей необходимо успокоиться. Каррик подмигнул и поцеловал ее в щеку.
 — Я твоя должница, — прошептала Глинис.
 — Не забудь, — тихо ответил он.
 Его голубые глаза сияли, когда он выходил из комнаты. Глинис смотрела ему вслед. Потом отпила большой глоток виски. Прошло несколько секунд, прежде чем леди Аланна заговорила.
 — Мне тоже неловко, — сказала она, беря свой бокал свином.
 — Бог мой. — Глинис испытала облегчение. — Я не знаю, что вам сказать, леди Аланна.
 — Ну, для начала зовите меня просто Аланна. Вы даже не представляете, как это замечательно — видеть женщину из своего времени. Хотя бы поговорить на одном языке.
 — Каррик говорил, что вы из Дуранго, из 1997 года.
 — Да. Я была помолвлена с неподходящим человеком. На самом деле он вполне достойный человек, но не для меня. Я гораздо счастливее здесь, чем если бы была мисс Бертилл Бертойер. — Она внимательно посмотрела на Глинис. — Боюсь, Сердце Дракона мало что сообщило мне о вашем прошлом, Глинис. Расскажите мне о себе.
 — Тут и рассказывать нечего, — пожала плечами Глинис. — Я из Канзаса. Четвертое поколение фермеров, владеющих фермой «Рокинг эм», матери я не помню, отец погиб в авиакатастрофе, когда мне было семнадцать. Я получила степень по сельскому хозяйству в университете штата. Побывала замужем. За… неподходящим человеком.
 — Детей не было?
 — Нет, слава Богу.
 — А из какого года вы прибыли, Глинис?
 — Сараид вытащила меня из раннего апреля 1997 года.
 — Удивительно, — мягко заметила Аланна, — наше прибытие сюда разделяет всего несколько дней. А здесь нас разделяет почти тридцать лет жизни, — и она с виноватым видом добавила: — Простите за то, что моя дочь вытащила вас сюда против вашей воли. Намерения у нес самые лучшие, но когда дело доходит до практики… Надеюсь, она принесла вам свои извинения?
 — О да. Но, если честно, все это не так уж плохо. — Глинис отпила еще глоток. — Конечно, в тот момент, когда я только очутилась здесь, настроение у меня было неважное. Но с тех пор кое-что изменилось. Я начала привыкать…
 Глинис, — сказала Аланна, — вы не представляете, как я счастлива, что в жизни Каррика появились вы. Вы были нужны ему уже давно. — Она наблюдала за тем, как меняется выражение лица Глинис. Сначала успокоение, потом надежда, сначала осторожность, потом решительность. Аланна засмеялась. Каррик нашел себе достойную его женщину.
 Его Глинис умна, но не только. Она сильная. Настоящий боец. Каррик сделал правильный выбор, она почти совершенство. К сожалению, Каррику не так-то просто это признать, даже если в глубине души он в этом уверен. Аланна хорошо знала своего сына, он был таким же упрямым, как его отец.
 Глинис мерила шагами комнату. Аланна не мешала ей размышлять. Она догадывалась, что Глинис решает, как от светской беседы перейти к сути дела.
 — Послушайте, — вдруг сказала Глинис, глядя ей в глаза. — Обычно я веду себя благовоспитанно и могу подождать, пока разговор не дойдет до главного, но сейчас…
 — Конечно, Глинис, — ответила Аланна, — говорите все, что считаете нужным. Нет нужды церемониться, обмениваясь любезностями.
 — Я люблю Каррика.
 — Это очевидно.
 — И хочу, чтобы он любил меня.
 — Он любит.
 — Недостаточно.
 Аланна оценила прямоту Глинис так же, как и ее любовь к Каррику. Молодая женщина имела право сорваться. Аланна молчала, давая Глинис возможность высказаться. Чем быстрее она это сделает, тем быстрее успокоится.
 — Хорошо, к черту церемонии. Каррик сказал, что вы можете вернуть меня в мое время. Если это так, то я хочу, чтобы он отправился вместе со мной.
 — А он отказывается, — продолжила за нее леди Аланна.
 — Да, — выдохнула Глинис.
 — Если вас это утешит, Глинис, уверяю вас, вы можете повлиять на него больше, чем я.
 — Вы ведь предлагали ему это, правда? — спросила Глинис.
 Аланна кивнула.
 — Я так и знала. Но почему он отказывается? Почему предпочитает смерть?
 Сколько раз мать Каррика задавала себе этот вопрос, но так и не нашла ответа. Может быть, они сейчас его найдут?
 — По нескольким причинам. Во-первых, он так же, как и его отец, готов смотреть опасности в глаза и не задумывается о том, что события могут повернуться в иную сторону. Во-вторых, что не менее важно, магия сработает лишь в том случае, если он сам этого захочет.
 — Но я ведь не хотела переселяться сюда, а Сараид удалось это сделать. Как же так?
 — Я думаю, все дело в вас.
 — Во мне?
 — Магия ведь базируется на природе земли. Люди, близкие к природе, более податливы магии. Когда Сара перемещала вас, вы ведь острее чувствовали силу природы?
 — Думаю, да. Разразилась гроза, а я находилась на открытом пространстве. Помню, я хотела как можно быстрее уйти с этого места.
 — Вот и объяснение. Ваше желание совпало с желанием Сараид, — улыбнулась леди Аланна. — Это хорошая новость. Вас легче будет вернуть назад.
 Глинис кивнула, но эта новость не могла отвлечь ее от главной проблемы.
 — Если вы можете так легко перемещать меня из одного времени в другое, почему бы вам просто не взмахнуть рукой, пока Каррик спит, и не отослать его куда-нибудь? Наверняка в глубине души он хочет жить. Разве этого недостаточно?
 — Сделать это трудно, весьма рискованно, но в принципе возможно.
 — Почему же вы не попытались? — настаивала Глинис.
 — Я уже говорила вам, что тут несколько причин. И каждая из них играет свою роль.
 — Давайте обсудим все, мы ведь никуда не торопимся.
 Аланна решила, что нет смысла ничего скрывать. Глинис и так знает достаточно много. Она села на диван и усадила Глинис рядом с собой.
 — Выслушайте меня. Что вам рассказывал Каррик о предсказаниях Сердца Дракона?
 — Он сказал, что их нельзя избежать, что предсказано, то и сбудется. Можно попытаться изменить ход событий, но это ничего не даст.
 — Он прав, — с болью согласилась леди Аланна. — А вдруг именно моя попытка переместить его в другое время и приведет его к смерти? При мысли об этом меня охватывает страх.
 — Ох!
 Пожилая женщина с печальным видом откинулась на подушки.
 — Самое трудное — это принять неизбежность предсказания. Нет сомнений в том, что в нынешнем году Каррик попадет на виселицу. Поэтому я и боюсь вмешиваться. Не хочу быть причиной его смерти.
 Глинис глотнула еще виски.
 — Но с другой стороны, вы не можете бездействовать.
 — Я его мать, Глинис. Я люблю его и не хочу потерять. Я надеюсь дождаться какого-нибудь знамения, которое подскажет, что необходимо предпринять в решающий момент.
 — Значит, сейчас вы не видите никакого выхода? Аланна покачала головой и решила сменить тему.
 — Вы не хотите обсудить со мной свое возвращение?
 — Не сейчас.
 — Оно возможно, Глинис. Я поняла это, когда увидела фрагменты вашего будущего. Вы можете благополучно вернуться домой.
 — Почему-то меня это не воодушевляет.
 — Потому что вы любите Каррика и хотите пережить все вместе с ним.
 Глинис подняла глаза.
 — А по-вашему, это невозможно?
 Глинис показалось, будто в сердце ей вонзили нож. Аланна попыталась смягчить удар, насколько это было возможно.
 — Только если ему каким-то чудом удастся избежать виселицы.
 — Я не могу с этим смириться. — Глинис поднялась, судорожно сжимая бокал.
 — И Каррик, и вы любое предсказание воспринимаете как нечто фатальное. Разве вы видели Каррика мертвым? Или видели только то, что ведет к смерти, а остальное домыслили?
 В глазах Глинис блеснули слезы.
 — Я знаю, что иногда случаются чудеса. Однажды я видела, как на Кирвана рухнула стена. Но он остался цел и невредим. Возможно, нечто подобное случится и с Карриком.
 — Я не хочу сидеть сложа руки и ждать. Что, если я попробую изменить ход событий? Вы не станете мне мешать?
 — Если буду уверена, что вы не причините вреда Каррику.
 — Я сделаю все, чтобы спасти его.
 Боже, Аланна вспомнила себя такой же молодой, такой же влюбленной и такой же испуганной.
 — Моему сыну очень повезло, что в его жизни появились вы, Глинис. Но пожалуйста, постарайтесь не погибнуть вместе с ним.
 Глинис сделала последний глоток и направилась к столу с напитками.
 — Вы же видели меня на ранчо, помните? Очевидно, я выживу, что бы здесь ни произошло.
 — Но это может быть пиррова победа.
 — Мне хочется верить, что мое появление здесь не было случайным, леди Аланна. Я не сдамся без борьбы. И намерена победить.
 Аланна внимательно смотрела вслед Глинис, когда та выходила из комнаты. Была ли она так юна и безрассудна, и так уверена в себе, как Глинис Малдун? Смотрела ли она так же прямо в лицо судьбе, отказываясь слепо подчиняться? Да, была. И причина заключалась в ее любви к Кирвану, ее капитану! Она готова была заплатить любую цену за то, чтобы он был жив. И сейчас тоже готова. Любовь придает нам силы и смелость.
 Аланна подняла бокал вслед ушедшей Глинис.
 — За любовь, Глинис Малдун. «Сохрани свое мужество. — Она сделала глоток. — И пусть его хватит на двоих.
 Кирван проследил взглядом за Карриком.
 — Твои мысли где-то далеко. — Он помолчал и добавил: — Может быть, с симпатичной рыжей девушкой?
 — Может быть, — прошептал Каррик и зашагал к служебным постройкам позади главной усадьбы.
 Кирван едва поспевал за сыном.
 — Она тебе нравится?
 — Она из другого времени. И совершенно не интересует меня.
 — Судя по твоему тону, ты переживаешь за нее. Хочешь отцовский совет?
 — Смотря какой.
 — Сдавайся, — сказал он торжественно, — невозможно противостоять лавине.
 — Именно этому принципу ты следуешь в отношениях с матерью? — спросил Каррик, щурясь на солнце.
 — Я долго, но тщетно сопротивлялся. Надо было давно ей признаться в любви.
 — В этом разница между нами. Я не люблю Глинис.
 — Нуда, как же, — хмыкнул Кирван.
 — Она не похожа на других женщин и вызывает у меня любопытство. Так же, как я у нее. Вот и все.
 У лорда Кирвана было четверо детей, но только Каррик доводил его до сумасшествия. В его годы он тоже готов был клясться, что не чувствует ничего, кроме простого влечения, и гордился этим. Потом в его жизни появилась Аланна, день заднем она пробивала брешь в его обороне. И наконец добилась своего. Он сдался. С Карриком происходит то же самое.
 — Сын, — сказал он, — ты так же упрям, как я. Учись на моем опыте. Ты любишь Глинис Малдун. Признай это и продолжай жить. Ты зря тратишь время.
 — У меня его не так много.
 — Каррик, сколько раз я тебе говорил! То, что ты видел, еще не вся история.
 — Я видел достаточно, чтобы предвидеть будущее. У Глинис будет от меня ребенок, мальчик, — произнес он с горечью.
 — А ты? Ты был там ради своего сына? Ради моего внука?
 — Я не видел себя. Думаю, она вернется в свое время ради сына. Не уверен, но я не узнал местность. Если она останется здесь, то будет растить сына у очага в нашем замке. — Он помолчал и добавил: — Как бы то ни было, вы обеспечите ей безопасность в нашем доме. Я готов сделать для нее все, но это от меня не зависит.
 — В самом деле?
 Каррик укоризненно посмотрел на отца.
 — Меня можно обвинить в чем угодно, только не в беспечности.
 — А если она решит переместить ребенка в свой мир? Ты готов последовать за ними?
 — Все не так просто, — печально ответил Каррик.
 — Но почему? — не унимался Кирван. Каррик готов был обсуждать такую возможность, и это внушало надежду. — Пойми, нет ничего важнее счастья Глинис и твоего сына. Поговори об этом с матерью.
 — Есть дела, которые должны быть завершены до того, как я решу, перемещаться мне куда-нибудь или нет. Шин погиб. Англичане замучили его до смерти. Офицер, ответственный за это злодеяние, должен умереть.
 — Только Бог может покарать его за это.
 — Ты что, стал религиозным? — сухо спросил Каррик.
 — Нет. Но мне пришлось сослаться на Всевышнего, поскольку я для тебя не авторитет. — Кирван положил руку на плечо сына. — Месть — глупое занятие. Погибшего не вернешь. Справедливость не восстановишь. Оставь это и продолжай свою жизнь, сын.
 Каррик сделал шаг назад, выражение его лица стало еще решительнее.
 — Я обещал это Шину.
 — Мертвые не подводят баланс, Каррик. Шину ведь все равно, отомстишь ты или нет. Его книга закрыта.
 — Но моя еще нет.
 Кирван начал терять терпение.
 — А к чему приведет охота на английского офицера? К твоей смерти? Или к смерти Роберта? Или, может быть, Мэйлера? Этого ты добиваешься?
 — Нет, я обо всем позабочусь сам. Никто не будет ничего знать. — Его глаза потемнели. — Каннингем — зверь. Никто не может чувствовать себя в безопасности, пока он дышит.
 — А если умрешь ты, а не он?
 — Я готов рисковать. — Каррик повернулся, чтобы уйти.
 Кирван схватил его за плечо и повернул лицом к себе.
 — Твой фатализм и святого из могилы поднимет. Это же ненормально — быть готовым к тому, чтобы никогда не увидеть своего сына. Никогда больше не заниматься любовью с Глинис. Боже, Каррик. Есть ли хоть что-нибудь в этом мире, что может заставить тебя бороться за свою жизнь?
 Каррик посмотрел на отца, но ничего не сказал.
 — Почему бы тебе не пустить себе пулю в лоб и разом покончить со всем этим? По крайней мере нам не придется наблюдать, как ты медленно, но верно движешься к смерти. В Ирландии и без тебя хватает мучеников.
 — Но и трусов тоже, отец. Я по крайней мере пытался облегчить жизнь тем людям в этой стране, которые менее удачливы, чем де Марсо и Конканоны.
 Кирван решил проигнорировать обвинения сына в свой адрес. Надо было еще раз напомнить о главном.
 — Я не помогу тебе облегчить твою совесть. Если хочешь умереть, тебе придется встретиться с палачом, зная, что я от тебя не отказался. Если ищешь ссоры, я не пойду на нее. Не хочу облегчать тебе смерть.
 — Ты бы предпочел, чтобы я жил в нашем замке, так же, как Фелан. Чтобы претендовал…
 — Я бы предпочел, чтобы ты сражался за свою жизнь, как мужчина, — прервал его отец. — И когда ты на это решишься, буду сражаться рядом с тобой.
 — Когда? Ты говоришь так, будто знаешь; что это случится.
 — Да. Я уверен, что ты выберешь борьбу.
 — Откуда такая уверенность? — В голосе Каррика прозвучало беспокойство. — Мать что-нибудь видела в Сердце Дракона?
 — Не было никаких видений, сын. Я не придаю им большого значения, ты же знаешь.
 — С чего же ты взял, что я попытаюсь изменить судьбу?
 Кирван улыбнулся:
 — Я видел, как ты смотрел на Глинис. В один прекрасный день ты придешь в себя и поймешь, чего она стоит. — Он ушел, оставив сына в замешательстве.




 Глава 21


 Глинис сидела в углу экипажа, Роберт рядом с ней, напротив — родители Каррика. Вид у них был довольный. И уже не первый день.
 — Итак, — сказала Глинис, разглаживая зеленую бархатную юбку рукой в перчатке, — может быть, кто-нибудь скажет мне, почему это хорошая идея?
 — Вы хотели, чтобы Каррик ехал с нами в экипаже? — с притворным удивлением спросила его мать.
 — Вообще-то я бы не возражала. Но, учитывая его кислый вид, его отец был совершенно прав, настояв на том, чтобы он ехал с Сараид и Горацием.
 — Мальчик действительно чем-то озабочен, — подтвердил Кирван, не дожидаясь реакции Глинис, — я потерял счет часам, которые он провел в своей мастерской. Не могу понять, чем это он так взволнован?
 Глинис вздохнула. Было ясно, что тут есть какой-то заговор. Что-то тут не так, подумала она. Их с Карриком ни на минуту не оставляли наедине. Это была инициатива Кирвана. И она, и Каррик страдали, но хранили молчание. Она надеялась, что эта загадка вскоре разрешится. Взгляд, которым проводил ее Каррик, когда она садилась в экипаж к его родителям, сказал ей о том, что сегодня они обязательно будут вместе.
 — Я ведь не о поведении Каррика спрашиваю, — сказала Глинис, — но мне интересно знать, почему бал у Джулии Конрой хорошая идея? Ведь у нее в доме остановились английские офицеры. А для Каррика они все равно что красная тряпка для быка.
 Роберт прокашлялся и сказал:
 — Мы хотим, чтобы англичане избавились от подозрений, которые могли у них возникнуть. Ихан и Патрик совершат небольшой рейд, пока мы будем на балу. Риска никакого. Уверяю вас. Просто отобьют отстала пару бычков, принадлежащих короне. Если все произойдет так, как мы рассчитываем, англичане решат, что Каррик не имеет отношения к Дракону. Разумно, правда?
 — А Каррик знает об этом плане? — спросила Глинис.
 — Ну, — промямлил Роберт, — в определенном смысле — да.
 — В каком именно?
 — Если честно, он был против. Но мы все-таки не отказались от своей идеи.
 — Он придет в ярость, когда узнает. — Глинис округлила глаза.
 — Если повезет, не узнает.
 — Не стоит рассчитывать на везение, Роберт. — Видимо, план был не совсем удачен, и у него возникли сомнения.
 Отец Каррика сложил руки на груди и сказал:
 — Мне казалось, вы знаете, что такое риск.
 — Я действительно знаю и готова рисковать, если это необходимо. А вот удача — вещь ненадежная. Для меня главное — добиться поставленной цели.
 — Для меня тоже, — заявил Кирван. — Не волнуйтесь за Каррика. Мы хорошо все продумали, и, уверен, он все поймет.
 Глинис полагала, что дергать за хвост английского льва не стоит. Леди Аланна, судя по выражению ее лица, разделяла ее мнение.
 — Вы замечательно выглядите сегодня, мисс Малдун, — сказал Роберт, стараясь сменить тему, — уверен, английские офицеры постараются снискать ваше расположение, так что им будет не до Дракона.
 Ну да, подумала Глинис, а Каррик будет спокойно на это смотреть?
 Предстоящий вечер грозил катастрофой. Словно читая ее мысли, леди Аланна сказала:
 — Вы должны быть очень осторожны в выборе партнеров для танцев, Глинис. Помните, что мы с Сараид вам говорили. В первом и последнем танцах вашим партнером должен быть Каррик. В этом случае никакого непонимания не возникнет. С остальными партнерами не танцуйте больше одного раза.
 Глинис кивнула. Ей не терпелось почувствовать себя в объятиях Каррика, услышать его ласковый голос. Ей так хотелось провести с ним весь вечер. Эта неделя с момента приезда его родителей казалась самой долгой в ее жизни. Видеть его, но не иметь возможности прикоснуться к нему было невыносимо. Танцы на балу — это совсем не то, о чем она мечтала. Однако она и на это согласна, только бы остаться с ним наедине. Может быть, на балу им удастся ускользнуть в сад. Ее сердце учащенно забилось при этой мысли. Но тут леди Аланна сказала:
 — И не выходите в сад. Мужчина будет защищать честь своей дамы, если их видели другие люди в саду при лунном свете.
 Глинис кивнула. Они как будто читают ее мысли.
 — И не позволяйте Каррику вас уговорить, — добавил Роберт, — он попробует, но вы должны думать за двоих.
 Глинис не знала, смеяться ей или плакать.
 — Оставьте бедную девочку в покое, — обратилась леди Аланна к мужчинам, — вы доведете ее до такого же состояния, до которого довели Каррика. Будет чудом, если вечер пройдет спокойно.
 Может быть, еще не поздно все переиграть, подумала Глинис. Она может попросить остановить экипаж, выйти и пешком добраться до дома Сараид. Каррик едет впереди, но когда узнает, что его ждет, наверняка вернется. В доме будут только дети. Да и те лягут спать. Именно так она и поступит.
 — Я раздумала ехать на бал, — сказала Глинис, — вернусь домой. Потом вы расскажете мне о своих впечатлениях.
 — Чушь, — сказали все трое в унисон.
 — Ну почему? — настаивала Глинис. — Дайте мне выйти, я сама доберусь до дома. Вечер пройдет гораздо спокойнее, если меня там не будет.
 — Мы с Сараид будем рядом с вами все время, — заверила ее Аланна, — не беспокойтесь.
 — Я буду вашим стражем, мисс Малдун, — насмешливо произнес Роберт, — вашей тенью.
 Лорд Кирван добавил с широкой улыбкой:
 — А у Каррика наверняка будут зарезервированы все танцы на этот вечер.
 Ладно, если эта стратегия не работает, можно пренебречь учтивостью, подумала Глинис. Она просто откроет дверцу и выпрыгнет наружу. Однажды она выскочила на ходу из автомобиля и не разбилась. А скорость была намного больше, чем у экипажа.
 Но она не успела взяться за ручку дверцы, как карета остановилась.
 — Ну вот, мы и прибыли, — с удовлетворением констатировал Кирван.
 Черт и еще раз черт! Может быть, ей подвернуть ногу? Или свалиться в лужу? Любая неприятность позволит ей забиться в какой-нибудь угол, где ее вскоре все забудут. Все, кроме Каррика. Он непременно придет за ней!
 Дверь распахнулась, и появился Каррик. Он словно прочел ее мысли. Вид у него был решительный.
 Сердце ее заколотилось. Этот мужественный черноволосый красавец с голубыми глазами принадлежит ей. И она любит его!
 — Позволь помочь тебе, Глинис, — сказал он, протягивая руку.
 Вместо того чтобы броситься в его объятия, она грациозно вложила свою ладонь в его пальцы и спустилась по ступенькам кареты. Каррик обнял ее за талию, повернул к себе и захлопнул дверцу. Она задохнулась от счастья. Каррик прижал ее к себе, заслонив широкой спиной дверцу кареты.
 — Открой, Каррик, — приказал отец.
 Каррик подмигнул ей и расплылся в улыбке.
 — Каррик, будь добр, не устраивай сцену у всех на виду, — строго произнесла леди Аланна.
 — Поцелуй меня, — шепнул он Глинис.
 — С большим удовольствием, — ответила она, обняв его за шею.
 Никогда еще поцелуй не был таким сладостным, как в этот момент.
 Каррик уперся каблуками в землю и удерживал дверцу кареты.
 — Улизни в сад, как только будет возможность, — тихо сказал он. — Я найду тебя там.
 Она кивнула. В этот момент раздался голос Роберта:
 — Мисс Малдун, мы рассчитываем на ваше благоразумие. Попросите Каррика отступить, пока мы не сняли дверцу с петель.
 — Похоже, они хотят выйти. — Глинис едва сдерживала смех.
 — Заставить его замолчать?
 — Это будет не очень вежливо, — ответила она, высвобождаясь из его объятий.
 Дверца снова дернулась, и послышался недовольный голос леди Аланны. Глинис отступила.
 — Как будто то, что они проделывали с нами всю неделю, было очень благородно.
 — Ну, согласись, что ночной патруль в коридоре был гениальным изобретением.
 — В какой-то мере извращенным, на мой взгляд.
 — Согласна, но все-таки позволь им выйти.
 — Ладно, но это противоречит моим представлениям о справедливости.
 Он не успел сделать и шага, как дверь распахнулась. Если бы Каррик не ухватил Роберта за куртку, тот выпал бы из экипажа. За ним последовал Кирван с не меньшей скоростью, но с большей грацией. Каррик протянул Глинис руку и повел ее к дому Джулии Конрой.
 Аланна стояла рядом с мужем и смотрела вслед молодой паре.
 — Похоже, сын на грани срыва, — тихо заметила она.
 — Пока еще нет, — ухмыльнулся Кирван, — но вечер только начинается.
 Он предложил жене руку.
 — Не последовать ли нам за ними?
 Идя рядом с ним, Аланна с мягкой улыбкой продолжила:
 — Он может застрелить тебя, если ты снова будешь дежурить сегодня возле их комнат.
 Кирван хмыкнул, подвел ее к ступеням дома, привлек к себе и поцеловал. Когда она обняла его за шею, он ласково провел руками по ее бедрам.
 — Мне кажется, дорогая, сегодня я тоже буду танцевать весь вечер.
 Она поднялась на цыпочки и поцеловала его.
 — Ты действительно перестанешь им мешать?
 Его глаза сверкнули.
 — После того как наш сын проведет вечер, глядя на Глинис, танцующую с другими, только дурак может им мешать.
 — А ты, конечно, не дурак.
 — Конечно, — произнес он, расплывшись в улыбке. — У меня хватает ума любить тебя и доверять тебе во всем.
 Она провела рукой по его волосам.
 — Ты хочешь доверия?
 — Не только. — И его поцелуй доказывал, что ей не надо будет долго ждать.
 Глинис наслаждалась, танцуя с Карриком.
 — Скажи им, чтобы они не прекращали играть.
 — Если бы это было возможно.
 Она посмотрела через его плечо.
 — Какой-то тип с лисьей физиономией стоит у стены и несет какую-то чепуху. Что, если он пригласит меня на следующий танец?
 — Откажись. Сошлись на усталость. Скажи, что я оттоптал тебе ноги.
 — Он все равно не поверит. А где ты научился так танцевать?
 Он вздохнул, в глазах его плясали смешинки.
 — Практиковался в своей комнате ночами один.
 — Ну да, — усмехнулась она, — единственное, в чем ты практикуешься, так это в том, как умыкать девушек в сад во время бала.
 — Ага, в этом я специалист. Хочешь проверить?
 Боже, только этого она и хотела. Но здравый смысл взял верх.
 — Наше исчезновение не пройдет незаметным.
 — Так ведь мы ненадолго.
 — А я хочу надолго, — возразила она. Каррик простонал:
 — Эта ночь обещает быть самой длинной в моей жизни.
 — Если тебя это утешает, меня вовсе не интересует прелюдия.
 — Прелюдия?
 Она огляделась.
 — Ну да, эта часть, когда мы должны танцевать, обедать и любезничать с другими.
 — А что у нас на потом?
 «Вернуться домой и любить тебя», — произнесла про себя Глинис.
 — Господи, — прошептал он, крепко прижав ее к себе. — Если ты еще раз посмотришь на меня так, мы займемся любовью прямо здесь, посреди зала.
 Краем глаза она заметила движение в их сторону и слабо улыбнулась Каррику.
 — Тип с лисьей физиономией сейчас пригласит меня.
 — Откажи ему.
 — Твоя мать сказала, что мне следует танцевать с разными партнерами.
 — Так и быть, — согласился он, когда вальс закончился. — Но ни минутой дольше, чем того требуют приличия. И если какой-нибудь сукин сын позволит себе вольность по отношению к тебе…
 — Я сумею за себя постоять, — заверила она Каррика, высвобождаясь из его объятий.
 Лисья физиономия двинулась в их сторону.
 — Держи себя в руках, не зли красные мундиры.
 — Я ведь тоже могу позаботиться о себе, — напомнил он.
 Глинис кивнула и не сказала больше ни слова. К ним уже подошел английский офицер. Каррик взглянул на него, потом на Глинис. Она вспомнила наставления леди Аланны, сделала реверанс и сказала:
 — Благодарю вас, приятно было танцевать с вами.
 Каррик слегка поклонился:
 — До следующего танца. — Он еще раз оглядел англичанина и отошел.
 Глинис надеялась, что он пригласит какую-нибудь девушку из тех, что стояли вдоль стены за искусственными пальмами. Но когда он взял у официанта бокал шампанского и залпом выпил, Глинис стало не по себе. Между тем Каррик взял еще один бокал и направился к группе мужчин в углу. Глинис вся напряглась.
 — Разрешите представиться, — произнес офицер, — майор Уильям Монтгомери.
 — Приятно познакомиться, Глинис Малдун.
 — Позвольте пригласить вас на танец?
 Она кивнула и оторвала взгляд от Каррика. Вечер скоро закончится. Она должна вести себя благоразумно.
 Майор обхватил рукой в перчатке ее талию, скользнул взглядом по ее груди и спросил:
 — Вы американка, мисс Малдун?
 Тон, которым он произнес слово «американка», насторожил Глинис. Она пожала плечами.
 — Да, я из Америки, сэр.
 — Я был шестнадцать месяцев в Канаде, колонии нашего величества. Познакомился со многими американцами, которые ведут там дела.
 — Какие же дела ведут там ваши американские знакомые?
 Его рука опустилась немного ниже талии.
 — Самые разнообразные. Любопытные люди эти американцы.
 Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, куда он клонит.
 — Чем же они вас так удивили?
 — Американские мужчины предоставляют своим женщинам слишком много свободы. — Его рука спустилась еще на дюйм. — И американские женщины охотно ею пользуются.
 Глинис улыбнулась:
 — Вы слишком низко опустили руку, верните ее на место, или вам придется изменить свое мнение об американских женщинах, майор.
 Ему потребовалась пара секунд, чтобы понять ее слова. Но его рука поднялась.
 — Уверяю вас, что я никоим образом не хотел проявить неуважение к вам, мисс Малдун.
 Пошел к черту, лисья физиономия, подумала Глинис.
 — Но вы так привлекательны, что очень легко забыться. Надеюсь, вы не сочтете меня невоспитанным из-за одной оплошности?
 — Конечно, нет, майор, — солгала она со всем очарованием, на которое была сейчас способна.
 Остаток танца прошел в напряженном молчании. Он все время косился на ее грудь. Когда после танца он склонился в поклоне, она едва удержалась, чтобы не пнуть его ногой в щиколотку. Ее следующий партнер, тоже офицер, оказался ничуть не лучше. Его руки были еще резвее, а сам он — настойчивее.
 Третий всячески пытался коснуться ее груди, и Глинис пришлось несколько раз наступить ему на ноги каблуками. Лейтенант захромал и охотно принял предложение Глинис покинуть ряды танцующих еще до того, как закончилась музыка. Он оставил ее в блаженном одиночестве в той части зала, которую отгораживала пышная растительность в кадках. Глинис прислонилась к стене, благодаря судьбу за то, что ей удалось справиться со всеми тремя офицерами, не привлекая внимания Каррика. А это было не просто.
 В перерыве между танцами Глинис поискала глазами Каррика. Он как раз собирался пригласить на танец Джулию Конрой. Глинис успокоилась. По крайней мере следующие несколько минут он будет в безопасности. Ей самой надо было найти какое-нибудь укрытие от назойливых британских атак. На глаза ей попался спасительный стол с бокалами пунша, и она решила, что где-то рядом наверняка должна быть группа пожилых дам.
 Ей, вероятно, удастся затеряться между ними, так как вряд ли поблизости найдется английский офицер, способный вынести болтовню седовласых леди. Но как только она приблизилась к столу и взяла у слуги бокал, ей в голову пришла блестящая идея. С другой стороны коридора она увидела анфиладу дверей и спешащего куда-то Роберта. Она заметила стол, покрытый сукном, на котором были разбросаны карты и фишки. Когда Роберт повернулся в ее сторону, она решила, что мужчины, играющие в карты, куда более безопасны.
 — Роберт, дорогой, — окликнула она его, обходя буфет и загораживая ему дорогу. Он остановился и посмотрел на нее с подозрением. — В какую игру здесь играют?
 — Покер. А что?
 — А женщины могут смотреть?
 — Разумеется, это даже стимулирует игроков, — ответил Роберт. — Женщины, трепещущие от страха или благоговения, пробуждают мужскую гордость.
 Она взяла его под руку и повела в игровую комнату.
 — А играть им тоже разрешается?
 Роберт засмеялся и, открывая дверь, пообещал покрыть ее проигрыш.




 Глава 22


 Лорд и леди де Марсо сидели в экипаже напротив Глинис, рядом с ней сидел их вспыльчивый и непутевый сын, скрестив руки на груди и уставившись на носки своих туфель. Глинис готова была его убить. Даже вся палата лордов не сможет осудить ее за это. Возможно, ее даже наградят медалью Дарвина за то, что она избавит человечество от идиотских генов.
 Коляску в очередной раз тряхнуло на колдобине. Глинис не произнесла ни слова, однако думала, что рано или поздно кому-нибудь придется нарушить гнетущее молчание. Впрочем, родителей Каррика это меньше всего волновало. Даже в полутьме Глинис видела на их лицах выражение заговорщиков. Они делали вид, будто не замечают возникшего между Глинис и Карриком напряжения. Глинис даже казалось, что их это вполне устраивает.
 Когда коляска замедлила ход, объезжая очередное препятствие, леди Аланна наконец нарушила молчание:
 — Джулия просила передать, что благодарна вам обоим за чудесный вечер. А главное — за удачно выбранный момент. Обед прошел на славу. При всем желании ей самой ни за что не удалось бы так развлечь гостей.
 — На здоровье, — буркнул Каррик.
 — Я рада, что мы помогли вдове Конрой, — добавила Глинис.
 Лорд Кирван откинулся на подушки и покачал головой.
 — Никогда не забуду, как Каннингем вылетел спиной через двери в зал. И выражение его лица в то время, когда Каррик ворвался следом, готовый его прикончить.
 Леди Аланна со смешком прижалась к мужу.
 — И не забудь выражение лица нашего сына, когда он узнал про то, как Каннингем сказал Глинис, что выиграл право проводить ее в сад.
 — Я бы предпочел сменить тему, если не возражаете, — буркнул Каррик.
 — А что тебе еще остается? — усмехнулся отец. — Я ведь предупреждал тебя, что играть с Каннингемом за право ухаживания, не самая лучшая идея.
 — Вы что-то очень молчаливы, Глинис, — подняла бровь леди Аланна.
 — Поверьте, вам лучше не знать, что я думаю об этом фиаско.
 — Лучше бы ты думала до того, как начинать эту игру, — повернулся к ней Каррик.
 — Не поняла! — возмутилась Глинис.
 — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ты приставала ко всем с расспросами о Драконе.
 — Ну и что в этом плохого?
 — Это мое дело. Тебя оно не касается.
 Вот высокомерный идиот.
 — Ты не вправе указывать мне, что я должна говорить. Я поняла, против кого, собственно, ты воюешь.
 — Против кого же? — с сарказмом спросил Каррик.
 — Против Макенны. Этот узколобый фанатик не умеет проигрывать с достоинством, из-за уязвленного самолюбия забывает о чести, которой у него итак немного. Полковник Хьюлет относится к нему с пренебрежением, а Каннингем просто игнорирует. Если ты еще раз нанесешь Макенне ночной визит, возможно, Хьюлет вызовется посторожить твою лошадь. А Каннингем не захочет тратить бумагу на его некролог.
 Хьюлет вообще-то честный человек, но ему не нравится не только политика англиканской церкви, но и его собственная роль защитника этой политики. Однако он посвятил себя службе английской короне и будет исполнять приказы. Если ты попадешь в беду, Каррик, полковник будет единственным, кто постарается облегчить твою участь.
 А вот Каннингем не станет этого делать. Вот кого ты должен бояться. Он тоже не умеет достойно проигрывать, но не будет из-за этого сучить ногами, как Макенна. Я была ему безразлична. Но он знал, что я небезразлична тебе, и видел, что ты распоряжаешься моими выигрышами, поэтому и пошел ва-банк.
 — И проиграл, — холодно заметил Каррик.
 — К этому мы еще вернемся. Сейчас речь идет о Каннингеме, — отрезала Глинис. — Он опасен. Ему все равно, какие приказы он получает от английской короны. Для него главное — личная выгода. Если он поймает Дракона, то получит главный приз. Он кого угодно замучит пытками, именно так он поступил с Шином.
 — Очень верное наблюдение, — подтвердил лорд Кирван.
 Глинис метнула изумленный взгляд на лорда, не сразу сообразив, что он поддержал ее. Она буквально кипела от ярости и сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться.
 — Я верю, что о человеке можно многое узнать, наблюдая за тем, как он играет в карты. А еще слушая, что он говорит, когда не следит за своими словами.
 Отец Каррика улыбнулся.
 — И что же вы обо мне узнали?
 — Вы не участвовали в игре. Вы просто держали карты, пересчитывали фишки и наблюдали. Вы позволили мне вести игру. За что я вам весьма благодарна.
 Он кивнул.
 — Хьюлет в общем-то часто вел себя так же и позволил вам обыграть Макенну корысти ради.
 — Я это заметила, — подтвердила Глинис, — мне нравится Хьюлет. У него под красным мундиром и эполетами есть сердце. А что вы узнали обо мне, лорд Кирван? — с вызовом спросила она.
 Не хотелось бы мне стоять у вас на пути, если вы что-то задумаете, — сказал он с ухмылкой. — Красота, ум и железные нервы — великолепное сочетание. Если вы решите остаться с нами, я, пожалуй, доверю вам один из моих кораблей.
 — Я ничего не смыслю в мореплавании.
 — Научитесь. У вас это не займет много времени.
 — Что касается карт, то у Джейка вы научились многому, — сухо заметил Каррик, — в том числе и притворству.
 — Кто это Джейк? — поинтересовалась леди Аланна.
 — Мой бывший муж, который не мог
 дождаться, когда сдадут колоду. Даже если от этого зависела его жизнь. — Глинис повернулась к Каррику: — И к вашему сведению, мистер Вывести-девушку-из-игры, я вовсе не блефовала, а сохранила эти две лишние четверки, потому что чувствовала, что Макенна не собирается пасовать, пока я в игре.
 — Черт, — покачал головой лорд Кирван, — теперь я чувствую себя виноватым, потому что сдал вам эти пять червей.
 — Хорошо сдали, — быстро ответила Глинис, — простите, что я их спустила, но я подумала, что лучше дать Каннингему выиграть. Он уже начал с ума сходить из-за проигрыша.
 — Да, он был на грани, — кивнул Кирван.
 — Спасибо вашему сыну, он еще добавил, когда прижал меня в углу террасы.
 — Я видел, как ты энергично старалась их успокоить, когда я пришел, — едко заметил Каррик.
 — Лучше помолчи, — сказала она в сердцах, — не то я тебя ударю.
 — Давай. Не стесняйся, бей, ты же умеешь!
 — Стоп, дети, — сказала леди Аланна, — вы сейчас наговорите друг другу то, о чем потом будете жалеть. Мы уже почти доехали и…
 — Не вмешивайся, мать. Это наши проблемы, и мы сами должны их решить.
 — Может быть, когда ты протрезвеешь, а я найду тебе какое-нибудь оправдание, — спокойно проговорила Глинис.
 — Дорогая, чтобы захмелеть, я должен был выпить гораздо больше. А оправдание ищи себе. Я в нем не нуждаюсь.
 — Я? Мне искать себе оправдание?
 Коляска внезапно остановилась, и Глинис пришлось схватиться за ручку, чтобы не свалиться. И тут ее осенило. Глинис распахнула дверцу.
 — Вы просто несносны, Каррик, — крикнула она, протиснувшись в дверцу.
 Возница был еще на козлах, а она на пути к парадной лестнице, когда Каррик тоже выскочил из коляски.
 — Даже не пытайся скрыться от меня, Глинис.
 Она, не оглянувшись, распахнула дверь.
 — Я не желаю разговаривать с тобой. Спокойной ночи. Она уже поднималась на второй этаж, когда он ворвался в дом.
 — Черт побери! — заорал он. — Глинис, вернись немедленно!
 — Нет! — Она уже была наверху, но оглянулась, чтобы проверить, не идет ли он за ней. Он стоял на нижней ступеньке и метал громы и молнии. Его голубые глаза яростно блестели. Лицо словно было высечено из гранита. Одного взгляда на Каррика хватило, чтобы она почувствовала жар желания.
 — Глинис, не заставляй меня бежать за тобой.
 Она пришла в бешенство, столько превосходства было в его тоне.
 — Иди к черту! — Она добежала до своей комнаты и скрылась за дверью, заперев ее на замок. Каррик стал колотить в дверь.
 — Открой, пока я ее не вышиб!
 — Давай. — Она стояла посреди комнаты, положив руки на бедра.
 — Не веришь? Считаю до трех. Раз… два…
 Она подбежала к двери и распахнула ее. Он стоял, плотно сжав губы, без куртки и шарфа, в рубашке с распахнутым воротником.
 — Не ори, разбудишь детей! Он втолкнул ее в комнату.
 — Поговорим, как цивилизованные люди.
 — Не получится. Я так зла, что могу… могу…
 — Можешь что? — Он подошел к ней. Она вздернула подбородок.
 — Как ты посмел сделать меня ставкой в карточной игре?
 — А я не собирался проигрывать, — ответил он. — Думаешь, ты одна умеешь наблюдать за игроками и блефовать?
 — А что бы ты делал, если бы все-таки проиграл? Позволил бы майору Каннингему отвести меня в сад с розами? — поинтересовалась она.
 — А ты бы согласилась?
 — Да как ты смеешь меня об этом спрашивать?!
 — Я заметил, как ты раскраснелась, когда я вошел на террасу.
 Она почти уткнулась ему в грудь, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его глаза.
 — Появись ты секундой позже, Каррик, ты бы увидел Каннингема, вылетающего через эту стеклянную дверь от моего пинка!
 — Ты могла бы позвать на помощь. — Он едва сдерживал ярость.
 — Я хотела избежать скандала. Но об этом ты, конечно, не подумал.
 — Нет, не подумал. И не собираюсь извиняться зато, что нокаутировал этого майора.
 — Я не прошу тебя извиняться! Я хочу одного…
 — Чего же?
 — Я хочу, чтобы наступило завтра! — выпалила она и испугалась. Ее сердце замерло. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Оставалось только сказать ему все. — И не только завтра, а и послезавтра, и после-послезавтра… Я хочу, чтобы все видения рассеялись как дым.
 — Боже, Глинис! Сколько раз мы будем это обсуждать? Я тоже этого хочу, но не могу тебя обнадеживать.
 Ее гнев испарился, осталась только печаль. Она отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы.
 Каррик взял ее руку, но от его прикосновения слезы потекли еще сильнее.
 — Это же не из-за Каннингема, Глинис? — спросил он озадаченно. — Не из-за этой карточной игры и не из-за этого пари? Это из-за того, что стоит за всеми этими событиями?
 Она, отвернувшись, по-прежнему не отвечала, и Каррик покрепче сжал ее руку. Прерывающимся голосом он сказал:
 — Господи, Глинис, я могу стоять здесь всю ночь, чтобы дождаться твоего ответа. Спаси нас обоих от агонии. Повернись и посмотри на меня. Я сделаю все, что ты захочешь.
 Гордость говорила, что ей надо освободить руку и попросить его выйти из комнаты. Но сердце хотело совсем другого. Она всхлипнула, медленно повернулась и тихо сказала:
 — Я хочу, чтобы ты любил меня.
 — Это я могу, — ответил он и взял в ладони ее лицо.
 — Не только занимался со мной любовью, а любил по-настоящему.
 — С тобой, Глинис, это одно и то же.
 Она закрыла глаза, ион нежно коснулся губами ее губ. Затем обнял ее, и она почувствовала, как он напряжен. Видимо, пытался понять, чего она хочет. Она откинулась назад и встретила взгляд его потемневших глаз. Он понял ее немой вопрос и прошептал:
 — Есть два варианта. — Он расстегнул крючки на ее платье. — Медленно и нежно. — Он спустил тяжелый бархат с ее плеч, высвободил из рукавов ее руки. — Или безумно, со всей страстью, которую я сейчас испытываю.
 Платье легло к его ногам.
 — Я так стараюсь быть джентльменом.
 Она наконец улыбнулась.
 — Ты можешь стать джентльменом утром, — проворковала она, распахнув его рубашку, чтобы ощутить красоту его тела. — Даже к обеду. Или к следующему утру.
 — Или никогда. — Он прижался к ней всем телом.
 Его губы впивались в нее, она ощущала всю силу его желания.
 Их сердца бились в одном ритме.
 Она выгнулась ему навстречу.
 И тихо стонала, млея от его поцелуев. Пламя страсти буквально сжигало ее. Она была близка к финишу, и наконец она стала бестелесной и бездыханной под его умелыми руками, и взрыв удовлетворения сотряс все ее тело. Животная страсть овладела всем ее существом. Она обхватила его за талию, желая принять его целиком. Глинис мешала его одежда, и она с силой рванула ремень на его бриджах. К ногам Каррика посыпались пуговицы, а вслед за ними упали и сами брюки. Глинис обхватила его естество и забыла обо всем на свете.
 Он прильнул к ее губам, сжимая пальцами ее соски. Он вошел в нее. И Глинис подалась ему навстречу. Каррик подхватил ее и понес на кровать.
 Он ласкал ее бедра и низ живота, Глинис задыхалась, глаза ее потемнели. Она ласкала его естество, ее рука двигалась все быстрее, доводя Каррика до неистовства. Почувствовав, что он на пределе, Глинис отпустила его и откинулась на кровати. Обхватив ее бедра, Каррик приподнял их и задвигался быстрее.
 Мир сомкнулся вокруг них и в следующий миг перестал существовать, когда они взорвались одновременно.
 Глинис открыла глаза и облизала распухшие губы, ощутив, как в ней снова разгорается желание.
 — Еще, — прошептала она, сжав бедра и стараясь удержать его в себе.
 Он опустился ниже и обхватил губами ее сосок. Он целовал и посасывал его до тех пор, пока не почувствовал, как она начала двигаться под ним, и лишь тогда отпустил ее.
 — Думаю, на этот раз надо медленнее и нежнее, да? — прошептал он.
 — Думать запрещено, — ответила Глинис. Она поцеловала его и перевернула на спину.




 Глава 23


 Глинис прильнула к широкой груди Каррика. Она думала о том, что никогда в ее жизни не будет другого мужчины. Кто еще сможет ласкать ее так? То, что произошло между ними, настоящее чудо. Само небо послало их друг другу. Они словно единое целое.
 — Засыпаешь? — Он поцеловал ее волосы. Какой чарующий у него голос.
 — Нет. Просто чувствую себя умиротворенной.
 — Слава Богу, а я уж подумал, что тебе меня мало. Смеясь, она привлекла его к себе.
 — Я такая же страстная, как ты сам. И в этом все дело.
 — Пожалуй, так оно и есть. Никто не будет любить меня так, как ты.
 — Могу только пожалеть тебя.
 — И на том спасибо.
 Она перекатилась и легла на него.
 — Потерпи несколько минут, и я снова покажу тебе, на что способна. Но если тебе нужны извинения, боюсь, это не по адресу.
 — А я и не хочу менять адрес. — Он заключил ее в объятия. — Буду лежать и не отпущу тебя, пока… Я даже не знаю, что может поднять меня с постели.
 — Пожар?
 — Только очень большой.
 — Роберт?
 — Кто это?
 Она счастливо засмеялась.
 — Я вам признавалась в любви, Каррик де Марсо? В его глазах вспыхнули огоньки.
 — Что-то не припомню.
 — Ну так вот. Я люблю тебя!
 — Телом и душой? — Он приподнял бровь.
 — А ты сомневаешься? Он скорчил гримасу.
 — В данный момент не сомневаюсь. Но до утра ты должна доказать мне это еще раз.
 — Только раз? — засмеялась она, поддразнивая. — Думаешь, это тебя устроит?
 — Ты права, — согласился он, — два раза. Не меньше. От рассвета до полудня много времени. Ты же не хочешь увидеть меня утром, в полном изнеможении ползущим по коридору?
 — До полудня, да? И как же мы объясним всем, почему снова возвращаемся в наши комнаты после ленча?
 — А при чем тут наши комнаты? Вы меня удивляете, Глинис Малдун. Не знал, что для вас так важны условности.
 — Но ты же не собираешься на полуденную прогулку в сад Джулии Конрой?
 — Кстати, это идея. Я занесу ее в список предстоящих дел.
 — И много их у тебя? — тихо рассмеялась Глинис.
 — Знаешь, я обнаружил, что под твоим платьем не было панталон.
 Она не поняла, куда он клонит.
 — Обнаружил? Но после того, как ты снял с меня рубашку, все остальное уже не имело значения.
 — И все-таки я обратил на это внимание, потому что не пришлось тратить время еще и на панталоны.
 Она подмигнула:
 — Это намек? Чтобы я и впредь их не надевала?
 — Мы просто гораздо быстрее продвинемся по списку, если ты оставишь их в своем шкафу.
 — В твоем списке…
 — В нашем, — поправил он ее.
 — Хорошо, в нашем. Там только разные места или что-нибудь более сложное?
 — Я весьма предусмотрителен.
 — Догадываюсь. И мне это нравится.
 — И еще я изобретательный.
 — Неужели?
 — Ты сомневаешься? Тогда придется доказать тебе это прямо сейчас, иначе моя репутация пострадает.
 — Никто еще не обвинял меня в нечестной… — Она не договорила, потому что Каррик перевернул ее на спину с такой скоростью, что у нее дух захватило.
 В мгновение ока он приподнялся над ней так, что ее тело осталось прижатым к кровати его бедрами. Она обхватила его за талию и округлила глаза, затуманенные желанием.
 — Ага, спасибо, — сказал он, беря ее руки в свои, — это-то мне и надо. — Он соединил ее ладони и удерживал их одной рукой, свободную запустил под подушку.
 — Что…
 — Твой чулок, — ответил он, проведя шелковым чулком по ее плечам, потом по ее вытянутым рукам. От этой ласки ее тело прогнулось под ним, она задохнулась, но ей хотелось продолжения.
 Он перенес тяжесть своего тела так, чтобы удерживать ее без движения.
 — Господи! — простонала она, глядя, как он обматывает чулком кисти ее рук, накрепко связывая их. — Что ты делаешь?
 Он наклонился, нежно завел ей руки за голову и положил их на подушку. Его глаза ласкали ее, обещая наслаждение.
 — Доверься мне.
 Она была готова взорваться еще до того, как он начал ее ласкать.
 — Это… — голос ее дрогнул, — первый раз из обещанных мне до полудня?
 — Дорогая Глинис, — прошептал он, целуя уголки ее губ, — выбрось из головы всю эту арифметику.
 И она выбросила.
 Они лежали на сбившихся у их переплетенных ног простынях, луна освещала каждый изгиб прелестного тела. Он улыбнулся. До конца ночи было еще далеко.
 — Ты счастлив? — Она провела кончиками пальцев по его отросшей щетине.
 — Очень. Спасибо, — ответил он, поднеся ее пальцы к губам.
 — Пожалуйста. Всегда к вашим услугам.
 Единственное, чего ему не хватало рядом с Глинис.
 это времени. Ему хотелось, чтобы оно не кончалось. Чтобы они прожили вместе долгую жизнь и чтобы, бесчисленное количество раз занимаясь любовью, открывали для себя все новые и новые ощущения. Он мечтал иметь от нее детей, на которых они, обнимаясь, будут смотреть, пока те не вырастут и не обретут свою собственную судьбу и любовь. Он почувствовал боль в сердце. Уставившись в потолок и сжав губы, он проклинал эти свои несбыточные мечты.
 — Каррик, что с тобой?
 — Ничего, — солгал он, вымученно улыбнувшись.
 Она помрачнела. Скрывая свои мысли, чтобы не огорчать ее, Каррик выбрал тему, которая наверняка должна была ее отвлечь.
 — Расскажи мне о своем доме. Какой он?
 Глинис долго молчала, прежде чем ответить.
 — Это страна Бога, Каррик, — сказала наконец она с благоговением в голосе. — Господь создал ее такой, что каждый побывавший там помнил, что в первый день Он сотворил небеса, а во второй — небесный свод.
 Я была уверена, что именно поэтому некоторые считают Флинт-Хиллз заброшенным и бесплодным местом.
 Там возникает ощущение, насколько ничтожен человек по сравнению с природой.
 — Ты так любишь это место?
 Ее взгляд как будто затерялся в другом месте, в другом времени.
 — Я помню, как однажды вернулась из Канзас-Сити с тетей Рией, — продолжила Глинис. — Мне тогда было лет одиннадцать. Жара стояла невыносимая, лишь к вечеру небо затягивали тучи и дождь орошал землю. Трава была высокой и зеленой и колыхалась на ветру. Зеленая трава и серое небо, — произнесла она мечтательно. — Они во мне. — Она прижала руки к груди. — Я всегда это чувствую, когда вспоминаю о доме. Я прожила много разных жизней в этом месте, Каррик. Я принадлежу ему, и мое место там.
 — Покажется ли мне твой Флинт-Хиллз таким же прекрасным и волнующим, каким видишь его ты?
 — Надеюсь. Ирландия чем-то напоминает мне мою страну.
 — Расскажи мне о твоих дяде и тете.
 Она расплылась в улыбке.
 — Дядю Ллойда у нас называют «высокий кувшин с водой». У него большое сердце. С моим отцом они подружились с самого детства, с тех пор как научились ходить, как вы с Робертом. — Она тихо вздохнула и продолжила после паузы: — Дядя Ллойд управлял фермой с тех пор, как отец получил ее в наследство от дедушки.
 Дядя Ллойд встретил тетю Рию на ежегодной ярмарке в Канзас-Сити. Ему было девятнадцать а ей восемнадцать. Ее отец выращивал призовых кур в Оклахоме. Это была любовь с первого взгляда. Они встретились вечером в пятницу, а поженились в воскресенье. И с тех пор не расставались. Рия высокая, у нее царственная внешность. Но не надменная, если ты понимаешь, что я имею в виду. Она во многом похожа на твою мать, также, как дядя Ллойд на твоего отца. Если бы их свести вместе… — Она рассмеялась и тряхнула головой. — Боже, помоги нам.
 — А Ллойду и Рие нравился Джейк?
 Она не сразу нашлась, что ответить, потом наконец сказала;
 — Он из старинного рода, и фермерство у него в крови. Они могли бы поладить, но этого не случилось. Джейк как-то сразу изменился. Но дядя и тетя ради меня старались найти с ним общий язык, несмотря ни на что.
 — Им это удалось?
 — Нет. Рия испекла пирог, а Ллойд купил бутылку шампанского, когда мы развелись. — Она печально посмотрела на Каррика. — Жаль, что они не могут тебя увидеть. Ты бы им понравился.
 — Нуда, — с сарказмом заметил Каррик, — они были бы счастливы увидеть рядом с тобой человека, за чью голову обещана награда.
 — Не думаю, что в 1997 году это будет иметь значение.
 — Не понял!
 — В другом времени ты не будешь считаться преступником.
 Он не должен вселять в нее надежду, это было бы жестоко.
 — Я имел в виду объявление о награде.
 Она быстро отвернулась, собираясь с мыслями.
 — Они печатают фотографии разыскиваемых мужчин и женщин и выставляют их на почте на всеобщее обозрение.
 — Что до разыскиваемых женщин… — Он привлек ее к себе.
 — Хм, и мужчин тоже, — проворковала она, подставляя губы для поцелуя.
 В животе у обоих урчало.
 — Кажется, мы проголодались, — засмеялся Каррик. — Надо бы подкрепиться.
 — Да, мы ведь не успели поужинать у вдовы Конрой.
 — Спущусь, пожалуй, на кухню и поищу чего-нибудь. Через пять минут вернусь.
 — Пять минут. — Она недовольно поморщилась, но потом смилостивилась. — Так и быть. Но ни секундой больше. Иначе я пойду тебя искать.
 Он поцеловал ее и скатился с кровати.
 — Я помню, кухня была в моем списке раза два. Она рассмеялась, когда он надел брюки и с удивлением уставился на них.
 — Боже, Глинис Малдун, не хватает одной пуговицы, чтобы выглядеть прилично. — Он покачал головой.
 — Когда ты вернешься, я позабочусь и об этом тоже, — пообещала она.
 Ухмыльнувшись, он надел рубашку, пытаясь прикрыть ею недостающие пуговицы.
 — Пять минут, — повторил он. — Жди меня.
 — Если потребуется, буду ждать всю жизнь, — прошептала она, глядя ему вслед.
 Как только он вышел, она почувствовала холод. Обхватила себя руками и еле сдержалась, чтобы не побежать за ним.
 — Надо разжечь камин, — пробормотала она, слезая с постели.
 Каррик достал поднос и пошел в кладовку, бесшумно двигаясь босиком по каменному полу. Через мгновение он вернулся в темную кухню с буханкой черствого хлеба, двумя ломтями сыра и четырьмя яблоками. Каррик сложил еду на поднос и придирчиво окинул ее взглядом. Он решил, что острый нож и бутылка лучшего вина из запасов Горацио сделают трапезу вполне пристойной. Ему хотелось предложить любимой женщине что-нибудь получше, но… Любимая женщина? Он должен выбросить эту мысль из головы. На память пришли слова отца: «Пойми, она дорогого стоит». И слова Роберта, от которых у него перехватило дыхание: «Глинис может тебя спасти. Дай ей шанс».
 Стоя в темной кухне, Каррик внезапно осознал, что наступило время принять самое важное решение в своей жизни.
 Он помнил, что судьба не оставляет ему выбора, но сердце жаждало другого. Глинис и жизнь. Дети и смех. Надежда. Он закрыл глаза, стараясь избавиться от нахлынувших чувств.
 Но бороться с собой было бесполезно. От судьбы не уйдешь. Ему нужна Глинис. Она стала частью его жизни. Он любит ее всем сердцем. Ради нее готов бороться за жизнь, за их будущее.
 Глинис ждет его. Каррик улыбнулся. Когда ей сказать, что он любит ее и готов перенестись во времени с ней вместе. До еды или после? Или за бокалом вина? Он направился в винный погреб, но тут услышал какой-то звук. Дверь, ведущая во двор, приоткрылась, в щели возникла пара глаз, как раз на уровне замка. Через мгновение щель стала шире и в кухню неслышно проскользнул Мэйлер.
 — Надеюсь, у тебя есть серьезная причина, чтобы красться ночью по кухне?
 Мэйлер подскочил на месте, взвизгнул, крутанулся волчком и уставился на Каррика. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы кровь застыла в жилах у Каррика.
 — Господи, что случилось?
 Мэйлер размазал тыльной стороной ладони слезы, которые текли у него по щекам, и всхлипнул:
 — Они поймали Ихана. Каррик подскочил к Мэйлеру.
 — Кто поймал?
 — Британцы. Они устроили засаду.
 — Британцы? Расскажи все по порядку. — Он обнял мальчика за плечи.
 Мэйлер шмыгнул носом.
 — Роберт и дядя Кирван решили, что, пока вы будете на балу у мисс Джулии, Патрик и Ихан совершат вылазку. Чтобы британцы решили, что вы не Дракон. Ведь пока вы на балу, Дракон совершает налет на собранное сборщиком налогов стадо.
 У Каррика по спине побежали мурашки.
 — Ихан и Патрик велели мне остаться, но я пошел за ними. Я все видел. Англичане ждали их. И поймали Ихана. — Всхлипнув, Мэйлер добавил: — А что случилось с Патриком, я не знаю.
 Каррик глубоко вздохнул и с усилием разжал губы.
 — Куда они повезли Ихана? Ты видел? — спросил он, стараясь не выдать своего волнения.
 — Они направились по дороге в Грейстоун.
 Каррик подавил проклятие.
 — Хорошо, — кивнул он, сжимая плечи Мэйлера, — иди наверх. Я сам этим займусь.
 — Может быть, сказать Роберту и Кирвану?
 — Я сделаю все, что нужно. — Он подтолкнул мальчика к лестнице. — Иди же!
 Мэйлер обернулся.
 — Простите, Каррик Я должен был сделать что-нибудь.
 — Ты еще мал, — прошептал Каррик печально, — ты ничего не мог сделать, Мэйлер. Ничего.
 В глазах мальчика стоял ужас.
 — Мне следовало отправить тебя домой в ту минуту, когда ты появился в лагере. И не позволять тебе идти со мной.
 — С Иханом ничего не случится? Вы привезете его?
 — Привезу, — пообещал Каррик. — Не беспокойся. Иди спать.
 Он смотрел Мэйлеру вслед, пока тот не исчез из виду.
 Шин погиб в лапах Каннингема, Ихана ждет та же участь. Каррик почувствовал, как в нем разгорается ярость. О Шине он узнал, когда уже ничего нельзя было сделать. Но Ихана еще можно спасти.
 Кроме того, надо узнать, что произошло с Патриком. Если Каннингем схватил и его…
 Каррик двинулся к лестнице. Сейчас он оденется, соберет оружие, оседлает Молана и на рассвете уже будет в Грейстоуне. Тут его взгляд упал на поднос с едой.
 Глинис! Она сидела около камина, когда он вошел, и улыбнулась ему.
 — Это были самые длинные пять минут в моей жизни, — сказала Глинис, закрыв за ним дверь.
 — В моей тоже. — Каррик направился с подносом к столу.
 Что-то в нем изменилось.
 — Каррик, все в порядке? — Отойдя от камина, она снова почувствовала холод.
 — Будет через десять секунд, — ответил он и поставил поднос. Затем повернулся, сбросил рубашку на пол, потом брюки. — Надеюсь, у тебя есть силы, Глинис Малдун, — сказал он, подняв ее на руки. — Потому что у меня не хватит терпения дождаться, пока ты поешь.
 От его взгляда у Глинис захватило дух.
 — Каррик?..
 Он не дал ей договорить, запечатлев на ее губах долгий поцелуй. Ему потребовалось время, чтобы рассеять ее сомнения.
 Она забеспокоилась позднее, когда он понес ее к постели. Но, оказавшись в его объятиях, забыла обо всем на свете. Так она и уснула, укутанная его любовью.
 Каррик смотрел на спящую Глинис. Они любили друг друга до полного изнеможения.
 Если будет на то Божья воля, он вернется к ней. Возьмет ее на руки и скажет, что решил бороться за свою жизнь, за их будущее. Пообещает, что она никогда больше не будет просыпаться одна в постели, что он всегда будет рядом.
 Если, конечно, вернется…
 — Я люблю вас, Глинис Малдун, — прошептал Каррик и вышел из спальни.




 Глава 24


 Каррик стоял у зарешеченного окна камеры и наблюдал за суетой на городской площади. Власти не теряли времени, строительство эшафота шло полным ходом. Сразу после рассвета посреди мощенной булыжником площади поставили телегу, которую плотники использовали, чтобы прикинуть высоту всей конструкции. Угловые столбы уже были скреплены крестообразными балками.
 Если они не сбавят темпа, пол с люком будут готовы еще до наступления темноты. А остальное к утру. Весь день Каррик будет смотреть, как палач практикуется в своем деле, используя мешок с песком, в ожидании его тела.
 Скорее бы наступил день казни. Тогда прекратятся страдания тех, кому он дорог, и они смогут вернуться к своей жизни.
 Каррик закрыл глаза, вспоминая спящую Глинис. Легкая улыбка блуждала в уголках ее губ. Он бы все отдал за эти минуты любви. Но палача не надуешь. Слава Богу, у него хватило ума не сказать ей о том, что он решил переместиться в ее время вместе с ней. Ведь в этом случае его казнь стала бы для нее еще большим ударом.
 Поворот ключа в двери отвлек ее от мыслей о Глинис. Он повернулся и увидел, как охранник открывает дверь перед полковником Хьюлетом.
 — Вы от моей сестры, полковник? — поинтересовался Каррик, прислонившись к оконной раме.
 — Да. У вас замечательная семья, молодой человек, они очень достойно встретили эту трагическую весть.
 — Надеюсь, они так же достойно выслушали мои просьбы.
 Полковник снял шляпу, положил на выщербленный стол и расстегнул мундир.
 — Муж вашей сестры сказал, что они будут молиться за вас.
 — Похоже на Горацио, — заметил Каррик с кривой улыбкой и пожал плечами. — Только вряд ли молитва мне поможет.
 Хьюлет сел на стул, вытянув ноги.
 — Ваш кузен передал, что отошлет мальчишку домой, но сам хочет увидеть все собственными глазами.
 — Этого можно было ожидать. — Каррик невидящим взглядом уставился в небо поверх крыш окружающих домов.
 — А мои родители?
 — Ваша мать очень любезная женщина. Она, конечно, потрясена, но виду не подает. Ваш отец велел передать, что сделает все от него зависящее, чтобы выполнить ваши просьбы относительно мисс Глинис Малдун.
 — А Глинис? Она согласилась уехать домой? — спросил Каррик, скрывая волнение.
 — А вы как думаете?
 — Подозреваю, что слова, которые она просила вас мне передать, не очень похожи на сладкие прощальные речи.
 — Передаю дословно: «Когда свиньи начнут летать».
 Каррик от души рассмеялся.
 — Моя Глинис! — Он подмигнул полковнику. — Зная се, я догадываюсь, что она могла сказать кое-что и похуже.
 — Она просила передать, что любит вас.
 Сердце Каррика болезненно сжалось. В глазах потемнело.
 — Ваш отец обещал воззвать к благоразумию мисс Малдун.
 Каррик отошел от окна»и начал мерить камеру шагами.
 — Она не должна меня любить, если у нее есть хоть капля здравого смысла.
 — Откровенно говоря, у юной леди есть все основания питать к вам нежные чувства.
 Каррик удивленно посмотрел на полковника.
 — Моя война против короны и убийство майора Каннингема, надеюсь, не в счет?
 Хьюлет кивнул и поднялся.
 — Весьма сожалею о своей роли в предстоящей казни. Подобные обязанности мне в тягость.
 — Спасибо, полковник.
 Англичанин застегнул мундир.
 — Я заказал номера в гостинице для ваших родных. Меня поставят в известность, как только они приедут. Хотите что-нибудь передать им?
 Каррик подумал и покачал головой:
 — Спасибо, не стоит.
 Полковник кивнул и вызвал охранника. Через секунду дверь в камеру распахнулась и снова захлопнулась, когда полковник вышел в коридор. Из-за двери донесся шепот. Не успел он опомниться, как дверь снова открылась и на пороге возник Роберт.
 Какое-то время Каррик смотрел на Роберта, но потом не выдержал и отвернулся к окну.
 — Я просил полковника Хьюлета передать, что никого не хочу видеть.
 — Он передал, — ответил Роберт, подходя ближе, — но считай, что я этого не слышал.
 Каррик ничего не ответил.
 — Что они с тобой делали? Пытали? — спросил Роберт.
 Каррик выдавил из себя улыбку.
 — После того как я застрелил Каннингема, произошла небольшая потасовка. Я отделался небольшим синяком.
 — Хорошо, — тихо произнес Роберт, подходя к окну и глядя на эшафот. Потом вдруг ударил Каррика. Тот сложился пополам, хватая воздух. Колени у него подогнулись, в глазах потемнело. Он едва устоял на ногах.
 — Господи, Роберт!
 — Ты чертов идиот! — прорычал Роберт, схватив Каррика за ворот рубашки и прижав к стене. — Почему ты пошел сюда один?
 — Ты знаешь почему, — простонал Каррик. Еще один удар, теперь по скуле. — Боже, ты сломаешь мне челюсть.
 — Ничего. — Роберт ударил еще раз.
 Каррик сполз по стене, подумав, что заслужил это наказание. Говоря по правде, он еще легко отделался.
 — Ты сукин сын, — рычал Роберт, — чертов сукин сын!
 — Нуда, а ты мой брат, — ответил Каррик, поднимаясь на ноги.
 — Они привезли Патрика в гробу в дом к твоему отцу сегодня утром. — Роберт стоял со сжатыми кулаками. — Ихан полуживой. Когда я уезжал сюда, тетя Аланна и Сараид делали все, чтобы ему помочь. Ухаживать за лошадьми ему уже не под силу. Да что там говорить… Он и ходить не сможет. Никогда.
 Каррик осторожно подтянулся на каменный подоконник.
 — Где Глинис?
 — Не все ли тебе равно?
 — Где она? — повторил Каррик. — С ней все в порядке?
 — Ты погубил ее. После такого удара она не оправится. На этот раз ты превзошел себя.
 — Ради Бога, Роберт, надеюсь, ты не привез ее с собой?
 — Нет, она у Сараид. Плачет дни и ночи.
 Каррик закрыл глаза и прислонился виском к холодной решетке.
 — Что произошло, Каррик? — спросил Роберт. В его голосе уже не было злости, только усталость и боль.
 Каррик понимал, что находится в неоплатном долгу перед Робертом.
 — Что тебе рассказал Хьюлет? — спросил он.
 — Что ты пытался освободить Ихана. Убил Каннингема. А потом признался, что ты и есть Дракон. И что сообщников у тебя не было. Спасибо, но я бы хотел знать, как все было.
 Воспоминания об этой ночи были самыми тяжелыми в жизни Каррика. Ничего подобного он и представить себе не мог.
 — Я нашел их в кузнице, услышав пронзительные крики. Их было трое. Ихан лежал окровавленный на земле. Каннингем обрабатывал Патрика возле кузнечного горна.
 — О Господи!
 Каррик продолжил, решив покончить с этим раз и навсегда:
 — Каннингем поднял голову, когда я вошел. Он засмеялся, и я понял… Откуда-то сзади появились шесть рядовых, которым он представил меня как Дракона и приказал отобрать у меня оружие. Пока они мешкали, Патрик поднял голову и посмотрел на меня.
 Каррик вспомнил, какая боль была в глазах Патрика. Боль и стыд.
 — Он сказал: «Прости, Каррик». И в этот момент Каннингем просто сломал ему шею. Каннингем засмеялся, но рядовые испугались и замерли в нерешительности. Тогда-то я и успел выстрелить ему в голову. — Глядя в глаза Роберта, Каррик указал пальцем на свой лоб. — Прямо сюда.
 — Перед лицом Господа и полудюжиной английских солдат!
 — Это и есть основное обвинение, как я Полагаю. Мое признание просто формальность.
 — Хороша формальность. Ведь признание под пыткой не является доказательством, по крайней мере не в наши дни и не в нашей стране.
 — Да какое это имеет значение? — сказал Каррик, пожав плечами. — Корона не прощает тех, кто убивает ее офицеров.
 — Другие офицеры ее величества не слишком расстроены безвременной кончиной Каннингема, — заметил Роберт. И, скрестив руки на груди, добавил: — Пожилой человек внизу, который проверял, есть ли у меня оружие, просил передать тебе свое уважение и понимание. Я заметил, что и остальные тебе сочувствуют.
 — Хьюлет вел себя как порядочный человек во всем этом деле.
 — Да, он проявил сочувствие, когда объявил нам, что собирается повесить тебя в полдень послезавтра, — съязвил Роберт. — Простите, лорд и леди де Марсо. Долг в таких случаях превыше всего, — с подчеркнутым английским акцентом повторил он слова Хьюлета.
 — Он действительно так думает, ты же знаешь. Он достойный человек. — Роберт кивнул. — Я хотел бы каким-то образом уберечь всех вас от этих событий.
 — Если тебе интересно, — произнес кузен, — Глинис не испугалась своей беременности. Хотя гамбит, который разыграл твой отец, не дал ожидаемого эффекта. Она не собирается бежать. Сердце ее разбито. Она пока колеблется. Но примет решение быстро. Не сомневаюсь в этом.
 Сердце Каррика сжалось.
 — Где-то в глубине души я рассчитывал, что когда она проснется без меня, то даже может меня возненавидеть.
 — А на что еще ты рассчитывал?
 Каррик признался:
 — Что все это дурной сон. Что я проснусь рядом с Глинис, держа ее в объятиях, и скажу, что готов бороться за свою жизнь.
 Роберт был ошеломлен.
 — Когда ты принял это решение? До или после того, как поехал в Грейстоун?
 — До.
 — Тогда зачем ты поехал? — Роберт покачал головой. — Впрочем, я знаю зачем. Ты узнал, что Патрик и Ихан попались, и решил поехать один, потому что риск был слишком велик.
 — А ты поступил бы иначе? Роберт отвернулся к окну и ответил:
 — Нет. Точно так же.
 Услышав это, Каррик испытал облегчение. Значит, кузен на его стороне. А все остальное не имеет значения.
 — Только не говори об этом Глинис, — попросил Каррик, — не заставляй ее страдать.
 — Не скажу. Кто-нибудь еще знает, что тебя ждет?
 — Нет.
 — Ты, конечно, догадываешься, что твоя мать попытается использовать магическую силу, чтобы спасти тебя.
 — Бог свидетель, я хотел бы до конца дней прожить с Глинис. Но ведь попытки матери ни к чему не приведут. Я не могу лишить их надежды, Роб, помешать им. Но я надеюсь, что, когда меня не станет, ты поможешь моей семье, Роберт.
 Роберт кивнул.
 — И позаботишься о Глинис.
 — Думаю, она захочет вернуться в свой мир.
 — Но пока она здесь, не оставляй ее, сделай все, чтобы облегчить ее страдания.
 Роберт словно застыл. Каррик видел, как напряглись его скулы.
 — Приободрись. Чему быть, того не миновать.
 — Она любит тебя, Каррик И никогда не полюбит меня, если ты на это рассчитываешь. Я могу утешить ее, поддержать, но не смогу заполнить пустоту в ее сердце.
 Каррик пожал плечами.
 — Я должен был попытаться.
 — Прости, я искренне хотел бы помочь вам обоим.
 — Знаешь, что ты можешь и должен сделать?
 — Что?
 Каррик соскочил с подоконника и посмотрел в лицо Роберта.
 — Уйти. И не возвращаться.
 Наступившее молчание нарушил Роберт:
 — Знал бы ты, сколько раз я думал об этом моменте, о том, что скажу, что сделаю. И так четырнадцать лет. Не представляю, как смогу оставить тебя.
 — Шаг за шагом, не оглядываясь.
 — Без сожалений?
 — Если сумеешь, я в состоянии буду это оценить.
 Они услышали, как повернулся в замке ключ. Полковник Хьюлет открыл дверь, вежливо откашлялся и объявил, что свидание окончено. Оба кивнули, и офицер оставил их для последнего прощания.
 Роберт долго смотрел на брата, потом сказал:
 — Обещай мне…
 — Вряд ли я многое могу обещать в своем нынешнем положении.
 — Когда магия начнет действовать, не сопротивляйся. Используй свой шанс.
 — Думаешь, нам повезет?
 — Раньше везло. И не раз. Просто обещай.
 Каррик пообещал.
 — Тогда я не прощаюсь. — Роберт пожал руку Каррику и добавил: — Увидимся, когда все будет позади.
 — Мы здорово напьемся. Я плачу! Роберт изобразил улыбку:
 — Естественно.
 Он отпустил руку Каррика и повернулся к двери. Каррик ждал, пока Роберт выйдет из камеры. Когда дверь закроется…
 — Роберт?
 Тот остановился, но не обернулся.
 — Береги себя.
 Роберт расправил плечи, кивнул и захлопнул за собой дверь.
 Поворот ключа в замке Каррик ощутил как удар. Он снова сел на подоконник. Закрыв глаза, пытался унять охватившую его дрожь. Он говорил себе, что до казни еще далеко. Приговор объявят завтра перед переполненной людьми галереей. А на следующий день ему придется пройти к эшафоту сквозь толпу зевак.
 И ему придется подняться по ступеням и потом стоять перед этой толпой, пока палач будет прилаживать веревку вокруг его шеи.
 Он мог надеяться, что в магазине чудес у его матери есть чудо и для него. Что это чудо сработает. Что у них с Глинис есть шанс на счастье.
 Но если пророчество Сердца Дракона сбудется, если он хочет оградить от стыда дорогих ему людей, он должен найти в себе силы не выказывать свой страх и свои сожаления.




 Глава 25


 Глинис мерила шагами номер в гостинице. Ожидание было невыносимо. Стоило ей остановиться и выглянуть в окно, как взору представал эшафот, залитый лунным сиянием. И это страшное зрелище лишь усугубляло ее отчаяние.
 Она снова стала мерить шагами комнату, как вдруг услышала тихий стук в дверь. Открыла и впустила леди Аланну.
 — Прости, я искренне хотел бы помочь вам обоим.
 — Знаешь, что ты можешь и должен сделать?
 — Что?
 Каррик соскочил с подоконника и посмотрел в лицо Роберта.
 — Уйти. И не возвращаться.
 Наступившее молчание нарушил Роберт:
 — Знал бы ты, сколько раз я думал об этом моменте, о том, что скажу, что сделаю. И так четырнадцать лет. Не представляю, как смогу оставить тебя.
 — Шаг за шагом, не оглядываясь.
 — Без сожалений?
 — Если сумеешь, я в состоянии буду это оценить.
 Они услышали, как повернулся в замке ключ. Полковник Хьюлет открыл дверь, вежливо откашлялся и объявил, что свидание окончено. Оба кивнули, и офицер оставил их для последнего прощания.
 Роберт долго смотрел на брата, потом сказал:
 — Обещай мне…
 — Вряд ли я многое могу обещать в своем нынешнем положении.
 — Когда магия начнет действовать, не сопротивляйся. Используй свой шанс.
 — Думаешь, нам повезет?
 — Раньше везло. И не раз. Просто обещай.
 Каррик пообещал.
 — Тогда я не прощаюсь. — Роберт пожал руку Каррику и добавил: — Увидимся, когда все будет позади.
 — Мы здорово напьемся. Я плачу! Роберт изобразил улыбку:
 — Естественно.
 Он отпустил руку Каррика и повернулся к двери. Каррик ждал, пока Роберт выйдет из камеры. Когда дверь закроется…
 — А случайно?
 — Затрудняюсь ответить, — с улыбкой ответила леди Аланна. — Но если у Сараид это получается по чистой случайности, у меня должно получиться по собственной воле, учитывая мои способности.
 Глинис собрала всю свою волю в кулак и спросила:
 — Но вы знаете, как это надо делать?
 — Теоретически. — Леди Аланна засмеялась. — Ради Бога, Глинис, не волнуйся. Верь мне хоть немного. В твоих глазах я просто домохозяйка, ухаживающая за домом и садом, но ты не видела меня в те минуты, когда я использую свои способности. Зрелище впечатляющее.
 Глинис хотелось и смеяться, и плакать. Она покачала головой и сказала:
 — Вы не средняя домохозяйка. Вы добрая колдунья Севера и по совместительству генерал Джордж Паттон.
 — Интересная комбинация, — усмехнулась леди Аланна. — Мне нравится эта масса шуршащего шелка в сочетании со стальным шлемом.
 — Не забудьте еще сапоги, — добавила Глинис, спускаясь с лестницы.
 — Я буду скучать по вас, Глинис, — проговорила Аланна. — Надеюсь, вы не станете возражать, если время от времени мы будем видеться?
 — Напротив, буду очень рада, только известите меня заранее, чтобы я не оказалась в неглиже.
 — Бедная Глинис, — проговорила леди Аланна. — Если нам удастся отправить Каррика вместе с тобой, — в глазах ее появились озорные огоньки и губы расплылись в улыбке, -помни, что он мужчина из рода де Марсо. А это означает, что большую часть времени ты будешь в неглиже.
 Сказав это, леди Аланна послала ей воздушный поцелуй и ушла. Глинис пыталась разобраться в нахлынувших на нее чувствах. В их плане было много изъянов, но, черт возьми, это все же лучше, чем ничего. Через несколько минут она встретится с Карриком.
 При мысли об этом ее охватил страх. Она хорошо знает Каррика. Он не будет прыгать от радости, узнав о том, что задумала его мать.
 Ей необходимо сохранять оптимизм. Борьба предстоит нелегкая, но она должна победить. От этого зависит вся ее дальнейшая жизнь. Глинис вздернула подбородок и отправилась на встречу с отцом Каррика.
 — У вас мало времени для свидания, — предупредил полковник Хьюлет, сопровождая Глинис по коридору тюремного здания.
 — Понимаю. И очень благодарна вам, полковник Хьюлет.
 — Вы вряд ли встретите такой прием, которого ожидаете, дитя мое. По опыту знаю, что людям, осужденным на смерть, не очень приятно видеть тех, с кем они были счастливы, а теперь должны расстаться.
 Глинис кивнула. Полковник впустил ее в камеру и запер дверь на ключ.
 Она молча стояла в полумраке камеры.
 — Если ты собираешься задушить меня, дорогая, знай, что палач будет невероятно разочарован. Он полдня тренировался на большом мешке с песком.
 Глинис повернулась. Каррик сидел на узкой кушетке, прислонившись спиной к стене. За иронией он старался скрыть напряжение.
 Он видел, что Глинис ценой невероятных усилий старается сохранить самообладание. Ему так хотелось подойти к ней, обнять. Но он не позволит ей проникнуть сквозь стену, которую воздвиг вокруг себя в последние два дня.
 Если он признается, что любит ее, это лишит его мужества, так необходимого ему сейчас.
 Он обещал Роберту не отказываться от помощи матери, не противиться магической силе, но если это окажется невозможным, он должен с достоинством встретить неминуемую смерть.
 Если магическая сила сработает и они благополучно минуют все подстерегающие их опасности, ему до конца жизни придется искупать свою вину, но сейчас он должен отказаться от ее сочувствия и уговорить ее уйти.
 — Джулия Конрой перестаралась сегодня в суде, тебе не кажется? — спросил он, стараясь отвлечь Глинис от главной темы. — По-моему, это была ее идея, я видел, как она суетилась. Попытка многих мужчин, вскочивших на ноги, объявить себя Драконом, войдет в историю Ирландии. Надеюсь, никто из них не пострадал, у них ведь нет опыта сопротивления моральным и физическим нагрузкам.
 Она стояла не шевелясь, ее тихий голос доносился из темноты:
 — Ты мог хотя бы сделать вид, что защищаешься.
 Ее спокойствие пугало его. Только ее злость могла помочь ему сделать то, что он намеревался.
 — А я считал мое выступление достаточно внушительным и трогательным, — ответил он небрежным тоном. — Был даже удивлен, что никто не развернул ирландский флаг.
 — Твое выступление скорее прозвучало как признание в предательстве, — едва сдерживая злость, сказала Глинис.
 — Полковник Хьюлет заверил меня, что Мэйлеру обвинения не будут предъявлены. Видимо, потому, что ему всего двенадцать лет. Слава Богу. Надеюсь также, что Роберт вместе с ним уже отправился в графство Керри.
 — Твой отец отослал их к Сараид, — произнесла она спокойно, — сказал, что они уедут домой все вместе.
 — А ты когда отправишься домой, Глинис?
 — Когда буду к этому готова, и ни секундой раньше.
 — Ты не должна была приходить сюда, Глинис. Это ошибка для нас обоих. Будь благоразумной и вернись в гостиницу.
 — Твоя мать договорилась об этом свидании с полковником Хьюлетом, — заявила она ледяным тоном, чувствуя, что в ней с новой силой закипает злость.
 — Это была ее идея или твоя? — спросил он не без сарказма.
 — Это идея твоих родителей. А я согласилась быть посредником.
 — Ни слова больше, Глинис, — сказал он так же холодно, — я не хочу ничего слышать.
 — Но ты ведь не знаешь, что я собираюсь сказать.
 — Попробую догадаться. Мать собирается перетрясти мешок со своими магическими возможностями и найти такую, которая вытащит меня из петли и отправит туда, где я буду в безопасности». Точнее, на ранчо «Рокинг эм» в штате Канзас. А твоя задача состоит в том, чтобы уговорить меня согласиться на это. Используя мою любовь к тебе, заставить потерять гордость, честь и достоинство. Я угадал?
 — В общем, да, за исключением некоторых немаловажных деталей. — Ее голос дрогнул от слез.
 — Я на это не пойду, Глинис. Скажи моим родителям, чтобы оставили все как есть.
 — Но я люблю тебя, Каррик. И ни за что не сдамся в борьбе за твою жизнь.
 Боль пронзила его. Он вскочил и, сжав кулаки, произнес:
 — До конца жизни я буду помнить, что смалодушничал, и не смогу посмотреть тебе в глаза.
 Она замерла.
 — Поставь себя на мое место и скажи честно, ты убежала бы?
 — Ни секунды не колеблясь, клянусь.
 — Тогда почему ты не убежала в Канзас, на милое тебе ранчо?
 — Это совсем другое дело.
 — Черта с два, — проворчал Каррик. — Все это убивает тебя, разрывает твое сердце. Но твоя честь, твое благородство не позволяют тебе бросить меня, и ты решила бороться до конца. Ты даже слезы сдерживаешь из гордости. Ты не должна была приходить сюда, уговаривать меня сделать то, чего сама бы не сделала.
 — Но я права, Каррик, а ты нет.
 — Тут нет правых и виноватых, Глинис. Речь идет о твоей и моей судьбах, в какой-то момент они скрестились, но когда-нибудь должны были разойтись.
 — А сейчас?
 — Думаю, это к лучшему. Мы просто напоминали бы друг другу о том, что могло бы осуществиться.
 Глинис дрожала от ужаса и тоски. Он прав. Но она не может покинуть его.
 — Как бы ты хотел назвать нашего ребенка? — едва слышно спросила она.
 — Это тебе решать, Глинис, — устало ответил он. — Уверен, ты выберешь ему подходящее имя.
 — Твоя мать предложила мне взять с собой Сердце Дракона. Она считает, что способность видеть будущее перейдет от нее и от тебя к нашему сыну. Я сказала, что подумаю. А ты что скажешь по этому поводу?
 — Боже правый, — воскликнул он, делая шаг по направлению к ней, — зачем ты задаешь мне такие вопросы, Глинис?
 — Потому что мне предстоит растить ребенка одной, принимать тысячу решений, касающихся его жизни. Поэтому, когда мне станет слишком тоскливо, — голос ее дрогнул от слез, — я хочу представить себе, что ты рядом со мной и я слышу твой голос.
 Он сник и уставился в пол.
 — Боже мой!
 — Прости. — Она поняла, что причинила ему боль. — Я старалась не плакать. Я буду мужественной, Каррик. Не стану усугублять и без того тяжелую ситуацию. Обещаю.
 Он посмотрел на нее, но в темноте она не видела выражения его глаз.
 — Глинис…
 — Так взять мне с собой Сердце Дракона?
 Он подошел к ней. Долго смотрел на нее, потом взял за руку.
 — Сердце Дракона принадлежит тебе, Глинис, — промолвил он. — Я подарил его тебе давным-давно.
 — Пожалуйста, Каррик…
 Приложив палец к ее губам, он покачал головой:
 — Хватит спорить. Есть более приятные занятия.
 Каррик почувствовал, как она задрожала.
 — Лучше скажи, — он положил руку ей на бедро и привлек к себе, — если я подниму все эти твои юбки, я снова наткнусь на панталоны?
 — Нет. Вы бесстыдная женщина, Глинис Малдун.
 — Именно за это ты и любишь меня.
 — Ты совершенно права. Только не срывай пуговиц с брюк, они у меня единственные.
 Она рассмеялась, и разделявшая их стена рухнула.
 Он ощутил это, когда Глинис его обняла. Каррик прижал ее к себе с такой нежностью, на какую только был способен. Глинис прильнула к нему всем телом. Казалось, они хотели передать друг другу мужество и силу, в которых так нуждались.
 Потом, не произнеся ни слова, она отстранилась от него, услышав легкий стук в дверь, и, задержавшись на мгновение, поцеловала его в губы.
 Сердце его разрывалось на части, и, когда дверь за ней захлопнулась, он не выдержал и разрыдался.
 Лорд Кирван понял все, как только увидел ее, и посмотрел на полковника Хьюлета. Но тот лишь печально покачал головой, держа под руку Глинис.
 — Благодарю вас, полковник, — сказал Кирван. — Я провожу ее в гостиницу.
 — Будь она моей дочерью, я не оставлял бы ее одну.
 — Мы позаботимся о ней.
 Полковник на прощание нежно прикоснулся к щеке молодой женщины и ушел. Поглощенная своими мыслями, Глинис ни на что не реагировала.
 Кирван осторожно обнял ее за плечи и повел к гостинице. Они пересекли площадь, и на повороте Глинис пошатнулась.
 — Вы в порядке? — взволнованно спросил Кирван.
 Не ответив, она побежала к эшафоту. Кирван бросился за ней, но не догнал. Она схватила какую-то деревяшку и попыталась подняться на помост.
 — Глинис! — закричал он.
 Будь проклято это его чувство чести, — причитала она, всхлипывая и колотя деревяшкой по помосту. Она выпрямилась, когда Кирван схватил ее, стараясь высвободиться из его рук, и продолжала причитать. — Будь проклята его гордость!
 — Боже правый! — в отчаянии воскликнул лорд, схватив ее одной рукой за талию, а другой пытаясь оттащить от помоста. — Остановитесь, пока вы не поранили себя, — увещевал ее отец Каррика, пытаясь отнять у нее деревяшку. — Мы придумаем что-нибудь другое. Мы не собираемся сдаваться.
 — Он не должен умереть, Кирван, — стонала она, — я не смогу жить без него.
 — Мы недопустим его гибели.
 — О Боже! — воскликнула Глинис.
 — Вы должны взять себя в руки, милая. Не поддаваться горю и жалости к самой себе. Вы слышите меня, Глинис Малдун?
 — Да, — чуть слышно ответила она.
 — Если я отпущу вас, вы обещаете вести себя разумно? — спросил он.
 Она кивнула и вытерла слезы.
 Сосчитав до трех, он положил руки ей на плечи и повернул лицом к себе. Она снизу вверх посмотрела на него, . глаза у нее распухли, плотно сжатые губы дрожали. Но глядя на ее вздернутый подбородок, Кирван понял, что она готова к борьбе.




 Глава 26


 Глинис бесшумно шла по темному коридору в доме Сараид. Пусть леди Аланна рассчитывает на магическую силу, у Глинис совсем другой план. Вылинявшая рубашка фирмы Левай и изношенные ботинки. Старое брезентовое пальто и помятая стетсоновская шляпа, низко надвинутая на лоб. А также сумки, висевшие у нее на плече, и «винчестер» в правой руке. Вот и все ее волшебство. Но главное — настрой, ее решимость, которую следовало бы писать с большой буквы.
 Не постучавшись, она вошла в комнату Роберта. Он стоял у окна, скрестив руки на груди, и смотрел на восходящее солнце. Услышав звук открывающейся двери, повернул голову.
 — У нас есть план, Роберт, — сказала она, — мы отправляемся через десять минут. Надо оседлать лошадей. Пойду позову Мэйлера.
 Роберт ничего не ответил. Взял со стола пистолет и сунул за пояс. Глинис молча вышла из комнаты.
 Мэйлер еще спал. Услышав ее шаги, моментально вскочил.
 — Надо помочь Роберту оседлать лошадей. Его, твою и еще пять запасных, — произнесла она с порога. — Выезжаем на рассвете. Поторапливайся.
 Он кивнул и потянулся за своими вещами. Глинис вышла и направилась к Сараид.
 Остановившись у ее спальни, Глинис постучала.
 — Надеюсь, вы в приличном виде, потому что я собираюсь войти. — Она несколько секунд постояла.
 — Мисс Малдун? — удивился Гораций, сев на постели.
 — Что случилось, Глинис? — взволнованно спросила Сараид, сбросив одеяло и соскочив с кровати.
 — Я беру с собой Роберта и Мэйлера и пять самых лучших лошадей. Я не вернусь, поэтому хотела поблагодарить вас за гостеприимство. — Она подняла поля шляпы и добавила: — Было весьма приятно познакомиться с вами.
 — Глинис, что вы собираетесь делать? Куда направляетесь?
 — В Грейстоун. А потом домой, — ответила она, выходя из комнаты. — Помолитесь за нас.
 Сараид стала торопить мужа. Глинис мрачно усмехнулась. Если эта пара не поспешит, они пропустят знаменательное зрелище. Но у нее не было возможности их ждать.
 Через десять минут она уже скакала верхом на Берте. Роберт справа от нее, Мэйлер — слева. Каждый вел двух запасных лошадей. Они направлялись на восток по той же самой дороге, по которой она прискакала сюда двадцать минут назад.
 Кирван скакал верхом на Молане в тени деревьев, глядя на змеившуюся по холмам дорогу. У них было всего двенадцать часов на выполнение задуманного и требовалось еще хотя бы шесть, чтобы подготовить все детали. Но об этом и мечтать было нечего.
 Оставалось лишь надеяться на чудо.
 Услышав доносившийся издалека топот копыт, Кирван снова посмотрел на дорогу и вздохнул с облегчением. Приблизившись, всадники подъехали прямо к нему. Кирван пришпорил Молана, и уже через секунду они скакали все вместе.
 — Мы готовы, насколько это возможно, — сказал Кирван.
 Он видел, как Глинис кивнула, и в этот момент ему пришло в голову, что истинную Глинис он видит в первый раз. Парча и бархат были для нее все равно что театральные костюмы. Но сейчас он увидел настоящую Глинис Малдун. Сейчас, в этой странной одежде, верхом на коне, полную решимости.
 Чем бы ни кончилась эта страшная эпопея, его сын успел познать настоящую любовь. Не каждому мужчине так везет в жизни.
 — Нам надо повернуть налево, — сказал он, когда они подъехали к перекрестку, — Аланна ждет нас.
 Каррик внимательно смотрел через окно на то, что происходило на улице. Деревенская площадь была превращена в место для зрелища. Везде были лошади, повозки, люди. В будках продавалось все, что угодно, начиная от ярких красивых лент, до горячих кусков мясного пирога и прядей волос, которые выдавали за волосы дракона. Он разглядывал лица людей, надеясь найти знакомые, но никого не увидел.
 — Признание собственных грехов облегчит вашу душу, — во второй раз произнес священник.
 Каррик раздраженно покачал головой, даже не взглянув на священнослужителя.
 — Я ценю вашу заинтересованность, святой отец, но вам нет смысла разговаривать со мной. Я не католик. И думаю, Господь Бог наблюдает за мной непрерывно. Он знает, что я совершил, а также знает, что я не раскаиваюсь в содеянном.
 — Но вы, наверное, сожалеете о чем-то, что-то вас тревожит…
 — Молитесь лучше за живых, святой отец. — Каррик наконец посмотрел на священника. — Им нужно ваше утешение.
 Священник закрыл молитвенник, пробормотал что-то на латыни, осенил крестом себя и стоявшего вдалеке Каррика и направился к двери. Лишь когда в камеру зашли полковник Хьюлет и три британских солдата, священник удалился.
 — Пожалуй, пора, — сказал полковник. — Могу я попросить вас встать, повернуться и завести руки за спину?
 — В этом нет необходимости, — возразил Каррик. — Слово чести, я не попытаюсь убежать.
 — Простите, но таковы правила, господин де Марсо. — Каррик пожал плечами и завел руки за спину, предоставив полковнику возможность связать их. — Они хотят увидеть интересное зрелище. Поэтому надо сделать все, чтобы они не потратили свое время зря.
 Следуя за полковником Хьюлетом по тюремному коридору и вниз по ступеням, Каррик подумал, что недаром видел эту картину собственной гибели в течение четырнадцати лет. Его ничто не удивляло. Все было так, как в его видениях. Грязные булыжники. Толпа, запрудившая площадь, сколоченный из свежих досок эшафот. Старая повозка у люка и, конечно, надгробный камень. Камень был достаточно далеко, и Каррик не мог прочесть, что на нем написано, но он это знал.
 Он последовал за Хьюлетом через расступившуюся толпу и направился к эшафоту, точь-в-точь как это было в видениях.
 На помосте ждал палач в капюшоне. Каррик не понимал, зачем ему капюшон. В те часы, когда он тренировался на огромном мешке с песком, капюшона не было.
 Невысокий священник стоял рядом с палачом, держа в руках потрепанный молитвенник, сутана его развевалась на ветру. Всем приходилось ждать, пока он кончит молитву о спасении души, хотя преступнику было совершенно все равно, куда попадет его душа.
 Когда они достигли самой низшей ступени, Хьюлет отошел в сторону.
 — Я позабочусь о том, чтобы ваше тело передали родным и они смогли организовать достойные похороны.
 Смешно было благодарить за это, но Каррик поблагодарил и начал подниматься по ступеням, думая о том, что в последние дни не ощущал дуновения ветра. Солнце приятно согревало плечи.
 Но тут солнце скрылось за тучей как раз в тот момент, когда он взошел на последнюю ступеньку. Словно Бог решил омрачить даже эти последние мгновения его жизни.
 Гул толпы стал тише, когда Каррик направился к центру помоста, месту, которое должно было представлять собой центр королевского правосудия.
 Он взглянул на море лиц внизу и вдруг увидел Глинис.
 Ее образ неожиданно возник перед его мысленным взором, образ, который он помнил по своим видениям. И он увидел ее воочию. Она широким шагом шла по булыжникам на дальнем конце площади, полы ее брезентового пальто развевались на ветру, помятая шляпа была надвинута на глаза. Как и в той картинке, которую он видел на воде, в правой руке она держала ружье и быстро пробиралась сквозь толпу. Вся публика направлялась к эшафоту, только она двигалась в противоположном направлении.
 Почему-то никто не обращал на нее внимания.
 Сердце его забилось сильнее. Он никогда не сопоставлял свои видения, не думал, что между ними существует какая-то связь. И теперь пожалел об этом. Ему следовало знать, что она не будет спокойно сидеть в гостиничном номере, обливаясь слезами.
 Нет, его дорогая несгибаемая Глинис так не поступит!
 Между тем Глинис поднялась на крышу здания по ступеням, которые лорд Кирван соорудил из деревянных бочек и коробок. Медленно пробираясь по черепице, она всматривалась в толпу на площади. Слава Богу, Роберт и Мэйлер на месте. Теперь важно, чтобы они все сделали вовремя. Молан оставался привязанным там, где она его оставила, где он понадобится ей, если первая часть этого безумного плана пройдет удачно.
 Она не видела родителей Каррика. Ей оставалось только надеяться, что они успешно справились со своей задачей. Иначе никому из них не выбраться живым из Грейстоуна. С сильно бьющимся сердцем она легла на живот у отверстия в зубчатом фасаде здания.
 Меньше чем через десять секунд она уперлась локтями и прижала к плечу свой верный «винчестер». Сделала глубокий вдох, задержала дыхание, потом медленно выдохнула. Она не сводила глаз с движущихся губ священника и видела, как палач затягивает петлю на шее Каррика. Оценив влияние ветра, она установила прицел. Положив пальцы на спусковой крючок, Глинис молилась, чтобы выстрел оказался удачным.
 Пеньковая веревка хорошего качества, решил Каррик, она не щекотала кожу, как он опасался. Он слышал, что чем прочнее веревка, тем скорее наступает смерть. Священник все еще что-то бормотал, в то время как Каррик взглянул на Глинис и торопливо отвел взгляд.
 Интересно, что она там делает? О чем думает? Он видел казни, в которых не все проходило гладко. Именно для этого некоторые семьи нанимали мальчишек, чтобы те бросались под ноги приговоренных, если смерть не наступала в тот момент, когда открывался люк. Возможно, если веревка не сработает как надо, Глинис выстрелит ему в голову, чтобы прекратить мучения. У нее хватит на это мужества. Она любит его так сильно, что сможет перенести весь этот кошмар.
 Когда священник закрыл молитвенник, а палач в последний раз проверил, правильно ли расположился узел на веревке, Каррик еще раз посмотрел на толпу. Его мать и отец стояли у дальнего края площади, лица у них были напряженные. Неожиданно он пожалел, что они не пришли к нему в камеру попрощаться. Раньше ему казалось, что письменное прощание — это наилучший выход, более милосердный, чем встреча. Прощание с Глинис буквально вырвало сердце из его груди и уменьшило его мужество. Перспектива встречи с родителями, со слезами его матери пугала Каррика. К чести его родителей, они это поняли и не настаивали.
 Он встретился взглядом с отцом и не отвел глаз. Он видел гордость, мужество и решительность в глазах отца. Каррик кивнул один раз, очень медленно, стараясь не нарушить тщательно выбранное положение веревки. Лорд Кирван ответил ему и выпрямил плечи. Взгляд Каррика переместился к его матери. Страх и ужас увидел он в ее глазах. Он постарался подбодрить ее своей улыбкой, в которой была и любовь, и благодарность. Слезы потекли у нее из глаз, и она закрыла их руками. Его отец обнял ее, прижал к себе и поцеловал ее рыжеватые волосы.
 Боковым зрением Каррик видел, как палач начал двигать рычаг, как священник, закрыв глаза, стал беззвучно шевелить губами, произнося слова молитвы. Переведя взгляд на крышу стоящего на другом конце площади здания, он увидел дуло ружья, нацеленное ему в голову.
 «Я люблю тебя, Глинис», — успел подумать он, и в этот момент откуда-то снизу раздался дикий крик: «Пожар!»
 Все произошло одновременно: вздох массы людей, щелчок механизма, открывающего люк, и оглушительный треск. Каррик закрыл глаза и куда-то провалился.




 Глава 27


 Пуля попала в цель. Глинис с облегчением вздохнула, пытаясь увидеть, что было перед ее глазами. Это был повисший конец веревки, дыра в полу эшафота и Каррик, непостижимым образом очутившийся в повозке. На размышления времени не осталось, необходимо было действовать.
 Она снова подняла ружье и внимательно осмотрела толпу. Роберт забрал лошадей, которых держал приставленный к ним солдат, и повозка выскочила из-под помоста, в ней сидел Мэйлер, загораживая собой Каррика. С замиранием сердца смотрела она на эту повозку, готовая в любую минуту защитить ее градом пуль, если появится такая необходимость. И лишь когда повозка завернула за угол и исчезла из виду, перевела дух.
 Глинис успела заметить Аланну и Кирвана, которых поглотила толпа, двигавшаяся по площади к объятому пламенем дому. Одетые в красную формы солдаты метались из стороны в сторону по булыжной мостовой. Один лишь полковник Хьюлет, стоя у края помоста, хранил спокойствие, устремив взгляд на Глинис.
 Представляй он собой опасность, Глинис пришлось бы обезвредить его. Она перевернулась на спину и соскользнула по наклонной черепице. Приблизившись к краю крыши, вскочила на ноги и спрыгнула вниз на кучу лежавшего там сена. Добравшись до Молана, отвязала его и вскочила в седло.
 Пришпорив коня, Глинис выбралась из тени строений, оказалась на задымленной площади и направилась к узкой дороге, ведущей к холмам, окружавшим небольшой город. Устроившись удобно в седле, она попыталась заставить Молана присесть. Он сначала сопротивлялся, но в конце концов подчинился, сердито заржав и топнув ногой.
 Глинис осмотрелась, пытаясь сориентироваться, и снова поймала на себе взгляд Хьюлета. Он кивнул, показывая, что узнал ее, и в следующее мгновение махнул ей рукой. Она подняла свой «винчестер», отвечая на его приветствие и молча прощаясь с ним.
 Везде стоял невероятный шум, и все куда-то двигались. Продавцы старались уберечь свои товары от тех, кто, воспользовавшись хаосом, пытался ухватить что-нибудь. Стали образовываться группы для тушения пожара. Люди пытались протиснуться со своими повозками и лошадьми сквозь толпу на площади и выбраться на окраину города. Британские солдаты сновали в толпе, стараясь навести порядок.
 К ее удивлению, у людей хватило здравого смысла уступить ей дорогу. Глинис улыбнулась. Все шло как нельзя лучше.
 Но в следующую секунду Глинис нахмурилась. Британцы реагировали быстрее, чем она ожидала. Ей был виден отряд, собравшийся у дальнего конца площади. Его начальник что-то кричал, размахивая руками, а солдаты торопливо перегораживали дорогу повозкам и экипажам. Начальник встретился взглядом с Глинис, когда она остановила коня, потом посмотрел на самодельное препятствие и с видом победителя самодовольно усмехнулся.
 Чертов сукин сын, со злостью подумала Глинис, неужели он думает, что эти ничтожные старые повозки могут преградить ей путь к Каррику?
 Она повернула Молана, отъехала на пару шагов и снова заставила его повернуться. Взглянув на британского офицера, командовавшего отрядом, она дотронулась стволом «винчестера» до полей своей шляпы и улыбнулась. Затем с силой сжала ногами бока лошади, и та понеслась вперед. Побледнев, солдаты расступились, Молан буквально взмыл в воздух и со стуком опустился на твердую дорогу за препятствием. Глинис усмирила коня и помчалась догонять Каррика.
 Поднявшись на вершину холма и осмотрев окрестности, она вздохнула с облегчением. Повозка стояла под ветвями большого старого дуба. Роберт пытался усадить Каррика на спину Берта, в то время как Мэйлер занимался остальными лошадьми. Молана не надо было торопить.
 — Каррик! — закричала она, останавливая лошадь рядом с ними.
 Он поднял голову и растерянно посмотрел на нее. Он плохо соображал. Но главное — был жив.
 — Он ушиб голову, когда падал, — объяснил Роберт, помогая Каррику вставить ноги в стремена. — Скоро придет в себя, не беспокойтесь.
 Глинис очень на это надеялась, ей не терпелось расцеловать его.
 — Они, наверное, не очень отстали от нас, — напомнила Глинис и подъехала к лошадям, которых Мэйлер освободил от повозки. — Вы трое езжайте вперед. Я возьму двух лошадей и поеду в другом направлении. Британцам придется сделать выбор или разделиться на две группы. В любом случае на это потребуется время. Мэйлер, — сказала она, остановив мальчика, — дай мне веревку, которой были связаны руки Каррика, брошу ее, может быть, это собьет с толку солдат.
 Мэйлер передал ей веревку и вскочил на лошадь. Роберт повернулся в седле. В его темных глазах отразилась тревога.
 — Вы не знаете, куда мы направляемся. Как вы сможете нас найти?
 — По вашим следам, когда все успокоится. Он посмотрел на небо и покачал головой:
 — Скоро начнется ливень, и если он смоет следы…
 — Не беспокойтесь обо мне, Роберт, — прервала его Глинис. — Сейчас главное — отвезти Каррика к его родителям. При первой же возможности я доберусь к вам.
 — Помогай вам Бог, Глинис, — произнес Роберт, кивнув ей.
 — Пусть Бог поможет вам, Роберт, — ответила она, резко повернула Молана и помчалась по зеленым холмам.
 Бросив на землю веревку, она взглянула на небо. Роберт был прав. Собирались тучи. Если повезет, она доберется до Каррика еще до грозы. Если же повезет вдвойне, дождь польет раньше, чем британцы обнаружат их следы.
 — К Каррику неожиданно вернулось сознание, и его охватил ужас. Он повернул коня и посмотрел в ту сторону, откуда они прискакали. Роберт и Мэйлер остановили лошадей. Ты отпустил Глинис одну? — в гневе спросил он Роберта. — Я не ошибся?
 — Боже, Каррик! Как будто Глинис Малдун можно не отпустить!
 Берт нетерпеливо перебирал ногами.
 — Куда она направилась, Роб?
 — Откуда, черт возьми, мне знать? Она хотела сбить с толку британцев, навести их на ложный след.
 Каррик тихо выругался. Если британцы схватят Глинис, живой не оставят.
 — Я должен ее найти! И не думай! — прорычал Роберт. — Единственный раз в твоей чертовой жизни ты сделаешь так, как я скажу.
 Каррик посмотрел в глаза кузену и увидел в них злость и решимость. И еще преданность, которая связывала их всю жизнь.
 — Нам удалось спасти тебя, и, видит Бог, мы доведем эту операцию до конца. Так что выбора у тебя нет.
 — Если с ней что-нибудь случится…
 — Ты будешь ненавидеть меня до конца дней своих, и я с этим смирюсь. — Роберт долго смотрел в глаза кузену, затем опустился на седло.
 — Тетя Аланна и дядя Кирван ждут нас, — напомнил Мэйлер. — Нам надо двигаться.
 — С ней все будет в порядке, Каррик, — уверенно сказал Роберт. — Она знает, что делает. И я тоже.
 Каррику стоило неимоверных усилий тронуть Берта с места.
 Когда, выехав из-за поворота, они оказались на широкой равнине, Каррик увидел мать и сразу понял, что она в ярости. Такое случалось уже не раз, и он знал, чем это кончится. И видит Бог, на сей раз он это заслужил.
 Когда они подъехали к родителям, грянул гром. Каррик спешился, и мать подошла к нему.
 — Если ты еще раз сотворишь нечто подобное, Каррик де Марсо, я отстегаю тебя. — Она обняла сына. Тело ее сотрясалось от рыданий.
 — Я не причиню тебе больше страданий, обещаю. Она отстранилась и окинула его взглядом.
 — Ты в порядке? Не ранен? Он ободряюще улыбнулся.
 — У меня раскалывается голова, что, впрочем, неудивительно, поэтому я не жалуюсь.
 И Каррик повернулся к Роберту.
 — А вы двое, — распорядился лорд Кирван, — смените лошадей и немедленно отправляйтесь в гавань. Корабль «Ветреный танцор» отчалит в Бостон, как только вы подниметесь на борт. Вы останетесь у дяди Донала до тех пор, пока я за вами не приеду. Вы меня хорошо поняли, Роберт?
 — Да, сэр, — в один голос ответили кузены и вскочили на лошадей, которых Аланна и Кирван привели из Грейстоуна.
 Каррик едва сдерживал слезы. Так грустно было расставаться. Он взял за уздечку коня, на котором сидел Роберт.
 — Я отправлюсь вместе с Глинис, — тихо промолвил он.
 Роберт кивнул.
 — Либо тебе придется отправиться с ней, либо до конца жизни скрываться от британских властей. Думаю, ты сделал правильный выбор.
 — Этот выбор я сделал очень давно.
 Кузен улыбнулся:
 — Я рад, что вы встретились, Каррик. И по-доброму завидую тебе.
 — Ты встретишь свою Глинис Малдун, Роберт. Роберт рассмеялся и покачал головой:
 — Думаю, что второй такой нет.
 — Возможно. Но надо надеяться. — Каррик печально улыбнулся. — Тебе обязательно надо встретить кого-нибудь после того, как я исчезну.
 — Признаться, я мечтаю о покое и отдыхе.
 — Береги себя, кузен.
 Роберт всхлипнул:
 — И ты тоже. — Он окинул взглядом окружавшие их холмы и тяжело вздохнул.
 Вдруг лицо его просветлело.
 — Если тетушке Аланне удастся переместить вас во времени, она сможет переместить и меня, так что я не теряю надежды повидаться с тобой и Глинис.
 Надежда была весьма иллюзорной, однако помогла им пережить этот тяжелый момент.
 — В любое время, Роберт, мы всегда будем рады видеть тебя.
 Каррик отвернулся раньше, чем улыбка исчезла с его лица.
 — Мэйлер, — обратился он к мальчику, взяв того за ногу, — делай, что тебе велит Роберт, но присматривай за ним, чтобы вы оба не попали в беду, ты ведь знаешь, какой он.
 — Значит, я вас больше никогда не увижу? — спросил Мэйлер, у него задрожали губы.
 — Мы непременно увидимся. Заставь Роберта взять тебя с собой, когда он отправится к нам в гости.
 Мальчик задумался и с серьезным видом сказал:
 — Так я и сделаю.
 — Ну, хватит, — прервал их отец Каррика, — пора в путь.
 Каррик помахал рукой Роберту и Мэйлеру, те тоже махнули ему и ускакали по направлению к холмам. С болью в сердце Каррик смотрел им вслед, пока они не исчезли из виду, затем повернулся к родителям.
 — Я счастлив, что ты собираешься отправиться вместе с Глинис. Признаться, я опасался, что придется взывать к твоему здравому смыслу.
 — Мне свойственна бесшабашность, но я не глупец. Я люблю ее и хочу, чтобы мы были вместе.
 — Не надо никаких прощаний, Каррик, — произнесла леди Аланна. — Чует мое сердце, что мы еще увидимся с тобой.
 — Мужчина должен достойно обеспечивать свою семью, — сказал отец, достал из кармана кошелек и протянул его Каррику. — Это лишь часть того, что принадлежит тебе по наследству, все, что я смог собрать за это короткое время. Если будет возможность, перешлю тебе еще деньги.
 Мать не дала ему возможности выразить свою благодарность. Она проникновенно посмотрела на сына и сказала:
 — В двадцатом веке огромное значение имеют цифры и документы. Это одна из его неприятных особенностей. Ты должен попасть в город Орей. Глинис узнает, как туда добраться. Найдешь там Джека Крэкера. Скажешь, что ты от Аланны Чэпмэн и что тебе нужны идентификационные документы. Заплатишь солидную сумму, но человек он вполне надежный, и его услуги стоят этих денег.
 Грянул гром.
 — Орей, Крэкер Джек. Запомнил? — спросила она.
 — Запомнил, не волнуйся, мама, — сказал он, целуя ее в щеку. — Орей, Джек Крэкер.
 — Не спускай глаз с жены, — посоветовал отец, обнимая его за плечи. — Пусть будет осторожнее при верховой езде, пока не родит.
 Каррик рассмеялся:
 — Вот этого я себе не представляю.
 — А вот и она! — Мать указала на холм на востоке.
 Все трое обернулись, наблюдая, как Глинис с невероятной скоростью спускалась с холма. Полы пальто развевались на ветру. Лицо Каррика озарила радость, сердце замерло. Печали как не бывало. Он готов на все, только бы отправиться вместе с ней, пожертвовать чем угодно, чтобы она всегда была рядом.
 Он расстегнул рубашку и спрятал переданный отцом кошелек.
 Глядя на приближающуюся Глинис, лорд Кирван заметил:
 — Она скачет, как всегда…
 Он не договорил, потому что в этот момент они увидели преследующих Глинис британцев. Каррик чертыхнулся. Сверкнула молния, прогрохотал гром.
 Кирван отстегнул от пояса два пистолета, один протянул Каррику, и оба они вскочили на лошадей.
 — Будь готова, Алан на! — крикнул лорд де Марсо жене.
 Берт тронулся с места, как только Каррик оказался в седле. Пригнувшись к спине лошади, он осматривал окрестность. Британские солдаты остановились на середине холма и дали залп.
 Все вокруг заволокло огнем и дымом. Каррик видел, как с головы Глинис слетела шляпа, и она еще ниже пригнулась к спине Молана, а затем сползла вбок.
 — Нет! — закричал он вне себя от ужаса. — Глинис!
 Ответом ему были шум дождя и ветра. Наконец Глинис выпрямилась в седле, и Каррик с облегчением вздохнул. Но в следующее мгновение она исчезла.
 Глинис свалилась со спины Молана в тот момент, когда его передние ноги коснулись земли. Некоторое время она неподвижно лежала, чувствуя лишь дьявольское постукивание в голове, учащенное биение своего сердца и дуновение ветра.
 Капли дождя, попадавшие ей на спину, вернули ее к реальности. Она дома, среди родных холмов. Борясь с головокружением, она поднялась и огляделась вокруг. Она была как раз в том месте, куда леди Аланна обещала ее отправить, в середине равнины, откуда Сараид вытащила ее в другой мир, в другое время. И в жизнь Каррика.
 Каррик. Она повернулась, стараясь рассмотреть что-то сквозь плотную пелену дождя. Но видела только Молана, изнуренного и растерянного, слышала только собственное дыхание. Она должна разыскать Каррика. Он должен быть где-то поблизости. Леди Аланна отправила его именно сюда.
 Руки у нее дрожали, когда она взяла поводья и взобралась на лошадь.
 — Еще немножко потерпи, — уговаривала она усталую лошадь. — Каррик мне никогда не простит, если я покалечу тебя. Нам надо только добраться на другую сторону холма, Молан, это совсем недалеко. Там я найду тех, кто мне поможет, и ты будешь отдыхать.
 Ллойд увидел ее, когда она спускалась с холма, и пулей выскочил из-за повозки.
 — Глинис! Что, черт возьми?.. — Не окончив фразу, он стащил ее с коня.
 В тот же момент появилась тетушка Рия.
 — Боже мой, — запричитала она, — ты вся в крови. Что произошло? Дай я посмотрю.
 — А где Берт? — спросил дядюшка Ллойд. — И откуда у тебя этот конь?
 — Я все объясню потом, — пообещала Глинис, проходя мимо них. — Мне нужно сменить лошадь, любая подойдет. — Она встретила удивленный взгляд одной из туристок. — Вот вы, — проговорила она, подходя к встревоженной даме, — дайте мне поводья.
 Дама испуганно кивнула и уронила поводья. Глинис подняла их.
 — Ты никуда не уйдешь, пока я не посмотрю твою раненую голову, — заявила тетушка Рия, беря ее за руку.
 Глинис вырвалась от нее, перекинула поводья через голову лошади и сунула ногу в стремя.
 — Глинис Малдун, ты слышишь, что я говорю? — спросила пожилая женщина.
 — Его зовут Каррик де Марсо, — будто не слыша, продолжала Глинис, — я должна его найти. — Она с мольбой посмотрела на тетю и дядю. — Я обязательно должна разыскать его. Помогите мне, пожалуйста.
 Глаза ее были полны слез.




 Глава 28


 Каррик вытер капли дождя с глаз и заставил Берта сделать еще один круг. Кромешную тьму не мог бы рассеять даже лунный свет. Везде были холмы, ни деревьев, ни дороги.
 Он поднялся на вершину ближайшего холма, причем подъем оказался значительно круче, чем он предполагал, а расстояние до вершины намного больше, чем ему казалось, когда он находился внизу.
 И снова вокруг только холмы.
 Налетел порыв ветра, прижал его рубашку к телу и охладил разгоряченную кожу. Дождь продолжался. Сложив руки трубочкой и поднеся ко рту, он закричал:
 — Глинис!
 Имя ее эхом прокатилось по холмам и замерло в шуме ветра и дождя. Он продолжал осматривать окрестности, мучительно пытаясь вспомнить то, что Глинис рассказывала ему о своей земле. Она любила эту землю, уверяла его, что именно здесь, под этим небом, на этой неприветливой земле она может быть счастлива. Она также говорила, что многим эта земля кажется заброшенной и бесплодной. Пугает их.
 Однако у Каррика возникли совсем другие ощущения. Какое-то спокойствие, умиротворение было в этой изоляции, какая-то невероятная свобода. Ему казалось, что если он сдастся на милость природе, она защитит его и он почувствует себя непобедимым.
 Каррик улыбнулся. Мать велела ему все время думать о Глинис, о том, что она его единственная женщина. И это сработало. Он был уверен, что находится на ее земле. Что Глинис осталась жива, что пули британцев не сразили ее. Он видел, как она выпрямилась в седле. Он чувствовал, что оба они оказались там, где хотели. Оставалось лишь надеяться, что они совпали и по времени.
 С ее стороны было ошибкой разрешить Ллойду и тетушке Рии уговорить ее вернуться в дом. Она поняла это в тот момент, когда они зашли в кухню и Рия зажгла свет. Глинис резко повернулась на каблуках и направилась к двери. Ллойд прекратил воевать с ветром, который не давал закрыть дверь, и стал в дверном проеме, преградив ей путь.
 — Я не должна оставаться в доме, — твердила Глинис, пытаясь обойти дядюшку Ллойда, — мне следует выйти.
 — Глинис, — мягко проговорила тетушка Рия, — ты просто пугаешь нас.
 — Вы и наполовину не напуганы так, как я сама. — Она еще раз тщетно попыталась обойти Ллойда.
 — Это видно, — сказал он, в то время как Рия достала из буфета миску.
 — Сядь, я должна посмотреть твою рану, — потребовала тетка.
 — С этим можно подождать, — заверила ее Глинис. — Она чертовски болит, но это не смертельно.
 — Глинис, если понадобится, я усажу тебя силой, честное слово, — вмешался Ллойд, выйдя из себя. Указав рукой на кухонный стол, он продолжал: — Делай то, что велит тебе Рия, и сядь.
 Она закрыла глаза, попыталась глубоко вздохнуть, но это не помогло, дрожь во всем теле не проходила.
 — Если я сяду, то больше не поднимусь. Я ведь не спала две… нет, три ночи. Черт возьми, я не могу вспомнить. Может, даже четверо суток.
 — В таком случае понятно, почему у тебя путаются мысли.
 Тетушка Рия поставила на стол миску, положила полотенца и обратилась к Ллойду:
 — Ты не думаешь, что ее следовало бы показать доктору?
 — Нет! Я никуда не пойду. Останусь здесь.
 Милая, — проговорила тетушка, ставя на место стулья. — По-моему, ты просто в истерике, мы не знаем, что с тобой произошло, но уверены, что-то серьезное. И если ты не дашь нам возможности помочь тебе, нам придется искать кого-нибудь, кто сможет оказать тебе помощь.
 — Либо ты успокоишься, — добавил Ллойд, — либо мы свяжем тебя и отвезем в город. Доктор Вальтер даст тебе успокоительное, ты отдохнешь и расскажешь нам, что с тобой произошло.
 Не хватало только, чтобы доктор отправил ее в больницу для умалишенных. Тогда Каррик не найдет ее здесь, Собравшись с силами, она глубоко вздохнула.
 — Ничего особенного со мной не случилось. Мне просто нужно время.
 — Постарайся побыстрее прийти в себя. Ты должна нам все объяснить, Глинис.
 — Даже не знаю, с чего начать, — сказала она после долгого молчания. — Столько событий произошло.
 — Ладно. — Ллойд указал на стул, который приготовила для нее Рия. — Я тебе помогу. Начни с этой лошади.
 Глинис наконец села.
 — Его зовут Молан, он принадлежит Каррику. Ау Каррика сейчас Берт.
 — Почему? — удивился дядя.
 Слова посыпались из нее как из рога изобилия:
 — Потому что мне нужна была очень быстрая лошадь, чтобы выбраться из Грейстоуна. Мы собирались поменяться лошадьми после того, как встретились и оставили повозку, но Каррик был еще слишком слаб и не мог справиться с Моланом. Поэтому Молан остался у меня. Роберт усадил Каррика на Берта, и они ускакали. Мэйлер отправился с ними, а я с двумя свободными лошадьми — в другом направлении.
 Тетя и дядя обменялись многозначительными взглядами, видимо, считая, что она лишилась рассудка.
 — Я понимаю, все это кажется вам невероятным, но именно так и было. Я точно не знаю, как долго отсутствовала, может быть, даже месяц. За это время столько событий произошло!
 — Деточка… — Тетушка Рия ласково взяла ее руки в свои.
 Глинис закрыла глаза. Лучше не говорить. Это лишь усугубляет ситуацию. Ведь у нее нет никаких вещественных доказательств. Жаль, что она не догадалась прихватить с собой местные газеты.
 — Взгляните, — вдруг вскричала она, вскочив на ноги и доставая свое пальто. Сунув его в руки Ллойда, она продолжала: — Посмотри на левое плечо, на спине дырка от пули. А это следы крови. Сараид всеми силами старалась вывести их, но они уже засохли к тому времени, когда мы попали к ней в дом.
 Расстегнув рубашку, она спустила ее с левого плеча.
 — Посмотри! Видишь рану?
 — Проклятие, — прошептал дядюшка Ллойд.
 — Рана заживает, — продолжала Глинис. — Вам не кажется, что прошел уже почти месяц, как она образовалась? Разве была у меня рана, когда мы выезжали из дома?
 — Откуда же она взялась? — спросил Ллойд, бросив, пальто на спинку стула.
 — Оттуда же, откуда и рана на голове. В меня стреляли британские солдаты. — Она заставила себя улыбнуться. — К счастью, они оказались никудышными стрелками.
 — Британские солдаты? — недоверчиво переспросил Ллойд.
 Она сделает все, чтобы они ей поверили. К черту все ухищрения! У нее нет на это ни времени, ни сил.
 — Ладно, слушайте меня. То, что я скажу, покажется вам совершенно невероятным. Я провела этот месяц в Ирландии, в 1832 году. И поверьте, не лишилась рассудка. Я беременная, но не сумасшедшая.
 — О Боже, — прошептала тетушка, — ты беременна?
 — Да, от Каррика.
 — Этот Каррик де… как там его? — с явным неодобрением произнес дядюшка Ллойд.
 Глинис со вздохом кивнула:
 — Каррик де Марсо.
 — Он на тебе женился?
 Воспоминания нахлынули на нее, и она закрыла лицо руками. Она почувствовала себя на грани срыва, однако понимала, что не может потерять над собой контроль.
 — О, дядя Ллойд! — Она отняла руки от лица и одарила его одной из своих самых очаровательных улыбок. Знал бы ты, через что нам пришлось пройти вместе с Карри-ком, понял бы, что замужество не имеет никакого значения. — Она накрыла его руку своей и тихо добавила: — Большое спасибо тебе за то, что поверил мне, поверил настолько, что даже забеспокоился.
 — Я пытаюсь поверить, деточка, всеми силами пытаюсь.
 — И ты считаешь, что этот твой Каррик бродит где-то тут по холмам? — спросила Рия, поднявшись со стула.
 Смочив полотенце в миске с водой, она осторожно выжала его. Глинис не сопротивлялась, когда тетушка протерла ей рану.
 — Если Каррик сможет найти дорогу, он обязательно придет сюда, уверяю тебя, Рия, — ответила молодая женщина.
 — Ты многого ждешь от этого мужчины, — проворчал Ллойд.
 — Я хорошо знаю Каррика, он любит меня. Если только его мать сумеет переправить его через время и расстояния, он скоро появится.
 — Когда?
 — Не знаю. — Она вздрогнула, когда Рия коснулась болезненной точки на ее голове. — Насколько мне известно, магическая сила не всегда срабатывает так, как этого хочется. Но леди Аланна, мать Каррика, — большой специалист в этом деле. Смогла же она переправить меня!
 В тот момент, когда леди Аланна произнесла заклинание, Глинис думала о своем доме, о том, как безумно ей хотелось вместе с Карриком очутиться на своем ранчо. И теперь она была растерянна.
 — В чем дело, милая? — спросила Рия, положив руку ей на плечо.
 — Каррик не дал мне возможности описать ему подробно наши места, — прошептала Глинис в отчаянии. — Его мать хотела, чтобы я описала ему все особенности этого места, чтобы он хорошо знал его, если ей придется отправлять нас не вместе. Но он не стал ее слушать.
 — Может быть, ему это было неинтересно, — предположил Ллойд, — потому что он не хотел отправляться вместе с тобой и выбрал такой путь вместо того, чтобы честно, как подобает мужчине, сказать тебе правду?
 Она чувствовала себя невероятно несчастной.
 — Они приговорили его к повешению, казнь должна была состояться на следующий день, и в эту последнюю ночь полковник Хьюлет разрешил мне его посетить. — Она вспомнила жаждущий взгляд Каррика, когда они любили друг друга, вспомнила его нежность. — О Боже! — простонала она, обхватив себя руками за плечи. Слезы полились у нее из глаз, и она не пыталась их остановить. — Мне так тяжело было прощаться с ним.
 — Когда я слушаю тебя, у меня разрывается сердце, — проговорила тетушка Рия.
 Сердцем Глинис чувствовала, что он должен появиться, но не была уверена, пока не увидела его.
 Он стоял в дверях кухни, с ее любимой стетсоновской шляпой в руке и не сводил с нее глаз. Радость захлестнула ее, и через долю секунды она уже была в его объятиях.
 Оба были счастливы. Если он проживет даже тысячу лет, его любовь к ней не иссякнет. Он будет безумно любить ее до последнего вздоха.
 Глинис слегка отстранилась от него, запустив пальцы в его густую шевелюру. Она не произнесла ни единого слова, он все прочитал в ее глазах.
 — Я тоже скучал по тебе, — прошептал он. — Дай посмотреть твою рану. — Он взял ее за подбородок и осторожно повернул к себе ее голову. — Ты в порядке?
 — Да, теперь в порядке, — ответила она, обняла и прижалась щекой к его груди.
 Каррик поцеловал ее в макушку.
 — Боже, ты так испугала меня.
 Она рассмеялась.
 — Как будто ты не делал то же самое много раз. Считай, что я хоть частично расплатилась с тобой.
 Тут Каррик вспомнил, что они в комнате не одни. Каррик отстранил Глинис, не убирая руки с ее плеча, и встретился взглядом со строгим взором пожилого мужчины.
 — Вы, наверное, и есть дядя Ллойд? — сказал он, протягивая руку. — А я Каррик де Марсо.
 Ллойд крепко пожал протянутую руку, потом кивнул в сторону стоявшей рядом с ним женщины:
 — Это моя жена Рия.
 — Мадам, — вежливо поклонился Каррик.
 У нее были темные выразительные глаза. С нескрываемым удовольствием она смотрела на Глинис в объятиях Каррика.
 — Я бы хотел знать, собираетесь ли вы брать на себя ответственность, женитесь ли на моей племяннице?
 — Ллойд! — с укором произнесла его жена.
 Каррик улыбнулся и, глядя в глаза дяде Ллойду, сказал:
 — Если только она захочет. В последний раз, когда я сделал ей предложение, она ответила мне отказом.
 Глинис отодвинулась от него как раз настолько, чтобы иметь возможность посмотреть ему в глаза.
 — Ты никогда мне не предлагал.
 Он опять улыбнулся, глядя на нее.
 — Предлагал, дорогая. В пастушеском домике, высоко в горах, как раз после того, как мы своровали коров, принадлежавших короне. Помнишь?
 — Это не считается. Разговор был гипотетический. Это не было настоящим предложением.
 — Пусть будет так, — согласился он, отодвинулся и взял обе ее руки в свои.
 Посмотрев внимательно в ее потемневшие изумрудно-зеленые глаза, он торжественным тоном произнес:
 — Мисс Глинис Малдун, окажете ли вы мне честь, примете ли мое предложение и согласитесь ли стать моей женой?
 Он прочел ответ в ее глазах. Но в них тут же вспыхнули озорные огоньки.
 — А если я скажу «нет»?
 Он усмехнулся:
 — Я повторю свое предложение завтра. И послезавтра. Буду повторять его каждый день, до тех пор пока ты не согласишься.
 — Похоже, ты собираешься задержаться тут на какое-то время.
 — Навсегда.
 — Я люблю тебя, Каррик.
 — Значит, да?
 Она кивнула и прошептала:
 — Конечно, да.
 Глинис почти бесшумно закрыла дверь в спальню. Она подошла к столу, когда Каррик с улыбкой повернулся к ней.
 — В чем дело?
 Краем подноса она сдвинула золотые монеты и брошку, знаменитое Сердце Дракона.
 — Тетя Рия принесла нам еду, — сказала Глинис. — Ведь мы ничего не ели два дня, так и с голоду умереть недолго.
 — Неужели? Два дня? — удивился Каррик. — А мне показалось, часа два, не больше.
 «Боже мой, — подумала Глинис, — когда я вижу его обнаженным, то теряю рассудок».
 — С трудом вспоминаю, что, проснувшись, я как-то видела заход солнца, — проговорила она.
 В его ясных синих глазах мелькнул озорной огонек.
 — А я помню потрясающе красивый восход.
 — Да, это я тоже помню, — ответила она, чувствуя, как ее всю пронизывает желание. — Это было впечатляющее зрелище.
 — Давай лучше избавимся от всего лишнего, — предложил он, развязывая пояс ее халата.
 Когда халат упал у ее ног, она вспомнила разговор с леди Аланной и рассмеялась.
 — Твоя мать говорила мне, что большую часть своей жизни я проведу раздетой.
 — У нее были на то основания, — подтвердил Каррик, беря ее за руку, — после того как она прожила жизнь с моим отцом.
 — Куда ты меня тащишь, Каррик?
 — Сюда, — ответил он, открывая дверь в ванную.
 — Но зачем?
 — Мне нравится это хитрое изобретение, которое вы называете душем.
 — В самом деле? — Она удивленно выгнула бровь, когда он отвернул кран. — И что же в нем особенного?
 — Он предоставляет новые интригующие возможности, — усмехнувшись, ответил Каррик.
 — Внесешь его в наш список? Он подмигнул ей.
 — И не один раз.
 Каррик стал под душ и потянул ее за руку.
 — Иди сюда!
 Потом, когда они сидели у опустевшего подноса, обнявшись, закутанные в простыни, она больше не сомневалась в том, что Каррик легко приспособится к жизни в двадцатом веке и у него не возникнет проблем. Улыбка озарила ее лицо. Она всегда будет рядом с ним. Они боролись за свое счастье, и они заслужили его. Никто не в силах их разлучить, даже судьба.




 Эпилог


  Ранчо «Рокинг эм» 
  Июнь 1998 года 
 Каррик заехал во двор и остановил Молана. Глинис спустилась с лестницы и пошла ему навстречу. Ветер колыхал полы ее платья, а солнце отражалось в ее блестящих каштановых волосах. Он неподвижно сидел в седле, любуясь самой очаровательной женщиной в мире, гордясь тем, что она принадлежит ему. Он мог поспорить на что угодно, что на его восхитительной жене нет ничего, кроме платья и вязаных туфелек.
 — Приветствую вас, миссис де Марсо, — проговорил он, склонив голову набок и окинув ее взглядом с ног до головы. — Вы в парадном платье. Могу я узнать, по какому случаю?
 Взяв Молана за уздечку, она лукаво улыбнулась.
 — Твой сын поехал с тетушкой Рией в город. Они собирались купить овощей и поразвлечься на аттракционах.
 — В самом деле?
 — А дядюшка Ллойд отправился по делам.
 Каррик расплылся в улыбке.
 — Хочешь сказать, что мы дома одни? В этот прекрасный солнечный день?
 — Так оно и есть. — Она призывно улыбнулась мужу.
 — Прекрасно, миссис де Марсо. — Он усмехнулся и вынул одну ногу из стремени. — Поставьте сюда вашу маленькую ножку и поднимайтесь ко мне.
 Глинис рассмеялась, он поднял ее и усадил на колени. Она обняла его за талию, положила голову ему на плечо, в то время как Каррик повернул Молана и они покинули двор. Она всегда ездила верхом одна, но было что-то таинственное и приятное в том, чтобы вместе скакать на лошади. Особенно с таким изумительным мужчиной. Сама мысль о том, что он безраздельно принадлежит ей, доставляла Глинис ни с чем не сравнимое удовольствие.
 — Мы совершим еще одно путешествие по твоим любимым пастбищам? — спросила она. — Это была незабываемая прогулка.
 Он поцеловал ее, прежде чем ответить.
 — Мы давно не были на юго-западе. Хочешь отправиться туда?
 — Куда пожелаешь.
 Молан двигался неторопливо, словно укачивая всадников, давая им возможность наслаждаться ласковыми солнечными лучами и свежим ветерком. Глинис прижалась к мужу, ощущая сильные, равномерные удары его сердца, чувствуя тепло рук, нежно обнимавших ее.
 — Недавно пришла почта, — сообщила она, — я взяла письма с собой. Будешь читать их сейчас или позже?
 — А ты прочитала?
 — Конечно, — усмехнулась Глинис, — ведь я любопытная.
 — Тогда расскажи, что пишут мои родители?
 — Они сейчас в Сан-Франциско.
 — Быстро перемещаются, — заметил Каррик, — на прошлой неделе они были в Лас-Вегасе.
 — И там им здорово повезло. Твой отец выиграл в покер солидную сумму. Они продали свою машину и купили «феррари».
 Ошеломленный Каррик остановил лошадь и уставился на жену.
 — «Феррари»? Ушам своим не верю.
 Покачав головой, он пришпорил Молана.
 — Надо подсчитать наши капиталы, когда вернемся домой, милая. Как бы не пришлось внести за них залог, чтобы освободить их из тюрьмы.
 — Тюрьма не самое страшное. Гораздо хуже, если они свалятся со скалы. Они едут по скоростной трассе 101, направляясь в Орегон, а твой отец не всегда достаточно осторожен.
 — Почему Орегон?
 — Твоя мать решила, что Калифорния не для Роберта. Она производит на него слишком сильное впечатление.
 — Не только на Роберта, на любого нормального человека. — Помолчав, Каррик добавил: — Но им придется найти для него подходящее место. Я уже говорил, что лучше всего отправить его к нам.
 — Мне кажется, так они и сделают, — заметила Глинис, — а пока они получают массу удовольствия от представившихся новых возможностей.
 — Они все еще собираются приехать к нам на Четвертое июля? Или решили вернуться домой, чтобы попасть на свадьбу Джулии и полковника Хьюлета?
 — Мама пишет, что они приедут сюда.
 — Мы еще поговорим с ними насчет Роберта.
 Если леди Аланна права, а она редко ошибается, трудности у Роберта начались давно, несколько лет назад. И не стоило беспокоиться о нем именно сейчас. В конце концов они найдут правильное решение. Но Глинис хорошо знала Каррика и понимала, что ни время, ни расстояния не ослабили чувства, которые связывали кузенов. Он будет думать о нем, пока что-нибудь его не отвлечет.
 — Не помню, говорила ли я тебе, что под этим платьем у меня нет панталон?
 Глинис всегда умела развеять мрачные думы Каррика, и он ценил в ней это качество.
 — Милая! — Он усмехнулся. — Я понял это, как только увидел тебя во дворе. — Неожиданно лицо его приняло серьезное выражение. — Я тебе когда-нибудь говорил, как я счастлив?
 — Нет необходимости, я и так это знаю.
 Каррик взял в ладони ее лицо, и она заглянула ему в глаза.
 — Я знаю, что нет необходимости, дорогая, но мне хочется повторять это без конца.
 Она нежно поцеловала его.
 — Большинство мужчин довольствуются крышей над головой и наполненным желудком. Судьба мне послала тебя, Глинис, не знаю, чем я заслужил такое счастье. Ты спасла мне жизнь, и я перед тобой в неоплатном долгу.
 — Я спасла свое счастье. И сделала бы это бесчисленное количество раз, возникни такая необходимость.
 Она снова поцеловала его, вложив в поцелуй всю свою страсть.
 Каррик пришпорил коня, и тот поскакал галопом по диким американским прериям.