Аннотация: Загадочные происшествия подстерегают виконта Сэджвика на каждом шагу. Он едва не погиб в разбившемся экипаже, чуть не был отравлен, чудом избежал гибели от рук разбойников… Случайности это, или кто-то пытается его убить? Но самое ужасное – он едва не потерял любовь обворожительной девушки…


---------------------------------------------


 Кэндис Герн
 Дело чести



 ГЛАВА ПЕРВАЯ


 Виконт Седжвик умер. Он был уверен в этом.
 Он смутно помнил странное ощущение полета после того, как его выбросило из экипажа. Теперь, казалось, он плыл во тьме – ничего не видя, ничего не слыша и ничего не чувствуя. Бог мой, ведь он погиб! Какого дьявола он так глупо вел себя?
 Итак, он направлялся… Куда? Невозможно собраться с мыслями, чтобы вспомнить. Неужели так бывает, когда умираешь? Забавно. Никогда особенно не задумываясь над этим, виконт тем не менее предполагал, что все будет иначе: жизненные вопросы неожиданно обретут ответ, а забытые воспоминания встанут пред мысленным взором, четкие и подробные, как на книжной странице. Он и не представлял, что его мысли окажутся смутными и бессвязными, такие же неуловимыми, как семена одуванчика, уносимые ветром в те края, где их невозможно отыскать и собрать воедино.
 Возможно, он ошибался относительно смерти. Возможно, его сознание – единственное, что от него осталось, потому что своего тела он не ощущал, – просто постепенно исчезнет, не оставив никаких мыслей вообще, ничего, напоминающего о душе или теле Колина Хэрриота, виконта Седжвика.
  Нет! Я не готов к смерти! Он попытался уцепиться за эту мысль, возможно, свою последнюю ясную мысль.  Я не готов! 
 И вдруг совершенно неожиданно, в один ослепляющий миг, все изменилось. Еще несколько мгновений назад он не чувствовал ничего, теперь пришла боль. Невероятная боль. Прежде Седжвик не испытывал никаких физических ощущений вообще, сейчас же он ощутил, что все его тело – одна сплошная рана.
 Вот,  это больше соответствовало его представлению о смерти, или по крайней мере об умирании. Страдание неизбежно, он предполагал это. Что ж, Бог свидетель, он страдает! Только один вопрос: сколько это продлится? Умирая, вы надеетесь обрести покой. Если только… только…
 Неужели он попал  туда! Но ведь он в своей жизни не совершал ничего  настолько ужасного! Или все-таки совершал? О мой Бог! Его голова, или по крайней мере то место, где она была раньше, горела, словно в огне, так что, возможно, он попал именно  туда. Бедная мертвая душа расплачивалась за его грехи. Конечно, на протяжении своих тридцати шести лет он вел несколько рассеянный образ жизни. Предпочитал получать удовольствия, но разве это так плохо? Да, у него было много женщин, но все они отдавались ему с охотой, а некоторые даже со страстью. Седжвик ничего не мог с этим поделать: они находили его неотразимым. Кроме того, никому из женщин он сознательно не причинил зла, и зачастую они оставались друзьями после того, как заканчивался роман. Конечно, обманутые мужья пару раз предъявляли ему претензии, но, с другой стороны, многие ли из них сами хранили верность своим женам?
 Так какого дьявола он закончил свои дни здесь… в аду?
 Вместо ответа острый приступ боли пронзил его голову. Проклятье, что же он натворил? За что подвергался такому суровому наказанию?
 Да, он много играл, но не выходил за пределы разумного и никогда не был причиной разорения кого-либо из партнеров. Да, иногда он был склонен к лени, но в общем добросовестно выполнял взятые на себя обязательства. Он следил за своими капиталовложениями и управлял имуществом, точнее, нанял прекрасных адвокатов и управляющих, которые вели его дела, но, собственно говоря, какая разница? Он проявлял внимание к вдовствующей матери и сестре, был верным другом для многих и щедро делился своим временем и деньгами.
 Проклятье! Он не заслужил этого! По всем расчетам, ему предназначалось совсем другое– место, где приятно и красиво, где нет боли, где ангелы играют на арфах и голоса их сливаются в гармонии. Бог мой, это нечестно. Это просто нечестно.
 Прежде чем он смог сформулировать свою следующую мысль, ему стало еще хуже. Казалось, что череп его сейчас лопнет.  Ох! Собственный стон прогремел в голове Седжвика как удар грома. Могут ли мертвые стонать? С другой стороны, способны ли мертвые ощущать такую боль, словно бог Тор равномерно бьет молотом в их голове? Слава Богу, он не совершил в жизни ничего по-настоящему ужасного. Страшно подумать, какое тогда ожидало бы его наказание, если даже за обычные, мелкие грехи приходится так тяжело расплачиваться.
 Его мучения вскоре возросли еще больше из-за того, что в голове загромыхали таинственные, невнятные голоса. Непонятные и оттого пугающие разрозненные звуки только усиливали грохочущую боль, доводя Седжвика до безумия. Во имя Господа, он был полон решимости увидеть то, с чем столкнулся, невзирая на собственную беспомощность. Не в силах выносить адскую темноту, он попытался открыть глаза.
  Ох!.. Это оказалось труднее, чем он думал. Седжвик почти готов был молить о смерти, но ведь она уже наступила, так что же оставалось делать?
 Он попытался снова.
 Ощущая безжалостную пульсацию боли в голове, Седжвик чуть-чуть приоткрыл глаза. Проклятье, свет просто ослепляющий! Боже мой, неужели это огонь? Неужели это адское пламя? Седжвик застонал и снова прикрыл глаза. Легкие с трудом боролись за каждый вдох, он был совершенно измучен простой попыткой приподнять веки. В уголке сознания мелькнула мысль, что мертвые не дышат, но он прогнал ее как тщетную иллюзию. «Почему я?– подумал он. – За что мне такое наказание?»
 И попытался снова.
 Медленно приоткрыл один глаз, затем второй. На этот раз он приготовился выдержать ослепительное сияние, полный решимости посмотреть правде в глаза. Дрожа от усилия, Седжвик попытался удержать глаза открытыми, моргая от света. Все расплывалось, как в тумане, но, прищурившись, он сумел разглядеть темный силуэт с огненным нимбом. Бог мой, это уж слишком! Он быстро закрыл глаза, не чувствуя себя до конца готовым встретиться с тем, что было ему уготовано.
 Глухой звук продолжал терзать уши. Крепко зажмурив глаза, Седжвик попытался сконцентрироваться на голосах. Точнее, это был чей-то один голос. Женский, мелодичный, даже немного успокаивающий. Очень, очень медленно он снова приоткрыл глаза. Отчаянно моргая, Седжвик попытался сфокусировать взгляд на темном силуэте. Он должен это увидеть, во имя Господа!
 После того как через несколько секунд глаза привыкли к режущему свету, темный силуэт наконец преобразился в лицо, туманные очертания которого находились в нескольких дюймах от его собственного. Седжвик с трудом удерживал глаза открытыми, часто моргая от боли, но наконец слепящий свет стал менее резким, позволив ему рассмотреть лицо более ясно.
 Это было лицо ангела.
 Седжвик вглядывался в образ такой неземной красоты, которой ему никогда не доводилось встречать. Прежде чем он смог разглядеть больше, его глаза снова закрылись, на этот раз помимо его воли. У него больше не было сил держать их открытыми. Но одно теперь он знал наверняка: на него смотрел не демон. Это было прекрасное женское лицо – молочно-белая кожа, огромные глаза цвета спелой вишни – в окружении сияющих медно-рыжих волос. Это был ангел.
 Так, значит, все это время он ошибался! Он вовсе не в аду. В конце концов он попал на небеса!
 Ощущая резкое жжение в глазах, Седжвик снова попытался их открыть, потому что должен был увидеть ее, своего ангела. В голове стучало немилосердно, глаза, казалось, были полны песка, но он сумел приподнять веки, чтобы разглядеть видение, парившее над ним в золотом сиянии.
 Мэг Эшбертон глядела в больные, воспаленные глаза раненого джентльмена, осторожно поддерживая руками его голову. Быстро достав из сумочки вышитый льняной платок, она осторожно промокнула кровоточащую рану над его левым глазом. Неожиданно его ресницы затрепетали, и с губ сорвался глухой стон. Мэг наклонилась поближе.
 – Вы меня слышите, милорд? – спросила Мэг, склоняясь ниже. – Вы меня слышите? Постарайтесь не двигаться. Мы попытаемся вам помочь.
 Лорд Седжвик издал еще один невнятный звук и закрыл глаза.
 – Милорд? Ты его знаешь, Мэгги?
 Мэг подняла глаза на своего брата Терренса, стоявшего рядом на коленях.
 Когда они, направляясь к себе домой по иксвортской дороге, поравнялись с разбитым экипажем, Терренс немедленно бросил Мэг вожжи. Он выпрыгнул из двуколки, увидев пару испуганных гнедых коней, которые нервно переступали ногами, запутавшись в оборванных постромках и обломках упряжи.
 – Да, – ответила Мэг. Она бросила быстрый взгляд через дорогу, где Терренс привязал лошадей к дереву, предварительно освободив их от обломков оглобель и дышла. – Это лорд Седжвик. Я встречала его пару раз в свете.
 Мэг чуть не рассмеялась от того, как неуместно прозвучала эта фраза, хотя она и соответствовала истине. Девушка подозревала, что лорд даже не помнит об этой встрече.
 – А-а-а… – неопределенно протянул Терренс.
 Снова взглянув в лицо лорда Седжвика, Мэг заметила подергивание мышцы возле его правого глаза, свидетельствующее о том, что он находится в сознании. Похоже, это было осмысленное движение. Наконец его ресницы снова дрогнули. Мэг увидела, как он прищурился и попытался сфокусировать на ней изумленный и рассеянный взгляд.
 – Лорд Седжвик? – спросила она, вглядываясь в мутные глаза. Его губы дрогнули – похоже, он собирался что-то сказать. Мэг наклонилась еще ближе. – Лорд Седжвик? – повторила она.
 – Ан…гел… – пробормотал он.
 Мэг в недоумении посмотрела на брата и пожала плечами. Склонившись к лицу лорда Седжвика, она изучала его широко раскрытые глаза, глядящие на нее в упор.
 – Я не понимаю, милорд, – мягко сказала она. – Что вы хотите сказать.
 – Ан…гел, – повторил он невнятным, хриплым голосом. – Ангел. Мой… мой ангел… говорит… – Уголок его рта дрогнул в улыбке, которая сразу же превратилась в гримасу боли. Глаза его закатились, и голова упала набок.
 Обескураженная на мгновение странными словами, Мэг заметила, что Терренс вопросительно поднял брови. Не обращая внимания на брата, девушка принялась сосредоточенно исследовать раны лорда Седжвика. Она осторожно уложила его голову и внимательно осмотрела все тело. Он лежал на спине, одна нога была неестественно подвернута, очевидно, сломана. Мэг наклонилась над ним, стараясь не задеть поврежденную ногу, и быстро проверила, нет ли других ран. Она осторожно провела руками по его телу под окровавленной одеждой, но не обнаружила источник кровотечения.
 – Кажется, он сломал ребра, – сказала Мэг. – Одно или два, но я в том не уверена. Других явных повреждений нет. Все это, – произнесла она, указывая на грязную окровавленную одежду, – из-за раны на голове. Он потерял много крови.
 – Я осмотрю его ногу, – сказал Терренс, быстро обходя неподвижное тело.
 Мэг снова занялась раной на голове. Густые светлые волосы лорда Седжвика потемнели от крови, сочившейся из раны над левым глазом. Носовой платок уже насквозь промок, поэтому Мэг быстро оторвала кружева от своей нижней юбки и принялась рвать хлопчатобумажную ткань на широкие полосы. Она соорудила подобие широкого тампона и с силой прижала его к виску лорда Седжвика, надеясь остановить поток крови. После этого плотно привязала тампон к ране, используя вместо бинтов полоски кружев. Затем свернула свой плащ и бережно положила его под голову раненому.
 Рассеянно вытирая о юбку окровавленные руки, Мэг взглянула на брата. Он склонился над ногой, вывернутой ужасным образом, и Мэг почувствовала подкативший к горлу комок. Но она выросла на ферме, где перелом не редкость, поэтому смогла подавить подступающую тошноту. Тем не менее такое неестественное положение ноги производило тягостное впечатление.
 Терренс поднял глаза.
 – Похоже, кожа не повреждена, – сказал он, – поэтому можно надеяться, что это закрытый перелом. Мы не узнаем наверняка, пока не разрежем сапог.
 – Сейчас?– взволнованно воскликнула Мэг. – Здесь?
 – Нет, – ответил Терренс, поднимаясь. – Я бы не стал рисковать: мы можем нечаянно ухудшить положение.
 – Попытаемся перенести его в двуколку? – спросила Мэг.
 – Нет, – ответил Терренс, направляясь к тому месту через дорогу, где он привязал лошадей. – Я не думаю, что мы сможем его везти. Прежде чем поднимать его, надо наложить на ногу шину. Кроме того, двуколка слишком мала. Нам понадобятся носилки. – Терренс начал отвязывать одну из лошадей. – Я поеду в Торнхилл за помощью, – бросил он через плечо. – Попробую найти Гартвейта. Оставайся с ним, Мэгги. Постарайся проследить, чтобы он не замерз.
 Мэг наблюдала за тем, как Терренс снял с коня остатки упряжи и бросил их на землю.
 Затем намотал длинные поводья на руку и отвел коня от дерева. Не было необходимости спрашивать, почему он не взял их собственную лошадь: сильный гнедой красавец конь был более пригоден для такой задачи, чем их старая медлительная кобылка. Конь гарцевал и издавал протяжное ржание. Терренс вел его в поводу, время от времени поглаживая по длинному носу, что-то нашептывал ему вполголоса и ласково дул в ноздри. Мэг смотрела, как ее брат мастерски успокоил нервничающее животное, прежде чем взлететь на его неоседланную спину одним ловким прыжком. Намотав поводья на одну руку, Терренс повернул коня в сторону Торнхилла и пустил его в галоп.
 – Поторопись! – крикнула Мэг вслед удаляющемуся всаднику.
 О, пожалуйста, поторопись, думала она, глядя на распростертое безмолвное тело. Бережно взяв руку лорда Седжвика в свои, она закрыла глаза и помолилась за его выздоровление. Бог не настолько жесток, чтобы позволить этому человеку умереть. Только не ему!
 Мэг полностью отдалась этому приятному чувству – держать его руку в своей, поглаживать длинные, тонкие пальцы, прослеживая четкие линии на его ладони. Он назвал ее своим  ангелом. Конечно, он просто бредил в горячке, хотя Мэг показалось, что в его глазах мелькнул проблеск узнавания, когда он говорил.  Мой ангел. Мэг улыбнулась – эти чудесные слова согревали ей сердце. Неважно, что произнесены они в бреду. Любое проявление нежности со стороны лорда Седжвика стоило сохранить в душе, потому что она, несомненно, больше никогда не услышит ничего подобного.
 Мэг поднесла его пальцы к своим губам, с горечью сознавая, какие они холодные и как ненадежно его состояние. Мэг не понаслышке знала о том, как опасны ранения в голову. От такой же раны умер ее отец, упав с норовистого жеребца, которого он пытался объездить. Вспомнив о смерти отца, Мэг почувствовала подступающую дурноту. «Идиотка!» – подумала она, ругая себя за то, что в такую минуту поддалась ненужным фантазиям. Было непорядочно позволить себе увлечься воспоминаниями о давно прошедшем, когда в руках у нее человеческая жизнь, которую надо спасти.
 По-прежнему сжимая его руку, Мэг внимательно вгляделась в лицо лорда Седжвика, силясь обнаружить признаки изменения его состояния. Бог мой, он был такой бледный! И совсем холодный. Она осторожно положила руку виконта и еще плотнее закутала его в пальто, подоткнув ткань под подбородок, чтобы защитить от прохладного мартовского воздуха. Слава Богу, что днем снова не пошел дождь, подумала она, глядя на пасмурное небо. Бедняга мог бы умереть от переохлаждения. Мэг поежилась и обхватила себя руками. Глядя на свинцовые тучи, она надеялась, что хоть в этом им с раненым виконтом повезет. Мэг перевела взор с клубящихся серых облаков на линию черных тополей по другую сторону проселка, голые ветви которых темнели на фоне серебристой дымки, а затем вниз, на грязную разбитую дорогу. Краем глаза девушка заметила двуколку, и ей в голову пришла одна мысль. Мэг быстро поднялась и отряхнула юбки, прогнав мимолетную мысль о том, что голубое кашемировое платье, одно из самых любимых, теперь испачкано в крови и безнадежно испорчено. Шагая через дорогу, Мэг пыталась припомнить, лежит ли в двуколке запасная конская попона. Терренс обычно всегда держал одну под рукой.
 Мэг разгребла кучу свертков с вещами и продуктами, которые они с утра купили вместе с братом в Бери-Сент-Эдмунде, и наконец вытащила потертую, в пятнах попону, свернутую в тугой рулон. Она развернула кусок колючей красной шерсти и тряхнула его, моргая и кашляя из-за мельчайших частиц сена и соломы, взвившихся в воздух. «Что ж, – подумала Мэг, сморщив нос и изучая попону, – она, конечно, страшная и пахнет мерзко, но нам вполне подойдет». Девушка перешла на другую сторону дороги и тщательно укрыла лорда Седжвика поверх пальто колючей шерстяной тканью. По крайней мере это поможет сохранить тепло, думала она, разглядывая угрожающее небо.
 Мэг перевела взгляд на дорогу, ведущую к ним на ферму в Тронхилл. Почему Терренс задерживается? Она надеялась, что ее брат вернется вместе с доктором Гартвейтом. Если у лорда Седжвика действительно сложный перелом, то этот молодой и чуткий деревенский врач скорее всего попытается спасти ногу, а не делать ампутацию, что предпочли бы в этой ситуации многие доктора. Не зная, что еще можно предпринять, Мэг решила еще раз осмотреть рану на голове виконта.
 Она снова опустилась на колени рядом с лордом Седжвиком. По крайней мере он продолжал дышать, а ее импровизированная повязка весьма неплохо остановила кровотечение. Ей было нечего больше делать – только сидеть в беспомощном ожидании.
 И она все ждала и ждала. Периодически девушка вставала и рассматривала дорогу на Торнхилл, заслоняя глаза от полуденного света. Решив наконец, что разглядывание дороги только продлевает ее ожидание, она вернулась к своему пациенту и опустилась рядом с ним на колени. Взглянув на него, Мэг нахмурилась. Бедный лорд Седжвик! Он выглядел таким беспомощным, таким юным, хотя она полагала, что он по крайней мере лет на десять старше ее. Живя в уединении Торнхилла, она даже и не мечтала увидеть его снова. С горькой усмешкой Мэг задумалась над иронией судьбы. Теперь, когда после всех этих лет дороги лорда Седжвика и ее наконец пересеклись, он лежит у ее ног едва живой. Мэг покачала головой, в тревоге разглядывая бледное лицо.
 – Не беспокойтесь, милорд, – прошептала она, убирая прядь светлых волос с его бледного лба, – мы не позволим вам умереть. Мы вас вылечим, выходим, и вы продолжите свой путь.
 Это было самое малое, что она могла сделать для единственного человека, которого любила.




 ГЛАВА ВТОРАЯ


 – Теперь некоторое время он будет спать спокойно, – сказал доктор Гартвейт. – У него небольшой жар. Желательно, чтобы кто-нибудь присматривал за ним все это время, особенно если лихорадка усилится. Он будет испытывать сильные боли и вообще плохо себя чувствовать, если действие опия закончится, когда он придет в сознание. – Доктор открыл свой медицинский саквояж и достал маленький голубой пузырек. Затем серьезный молодой человек повернулся к Мэг и вручил ей лекарство, глаза его сверкнули за стеклами очков. – При необходимости дайте ему еще две капли настойки опия. Следите, чтобы больной не беспокоил свою сломанную ногу. Он должен лежать совершенно неподвижно, только тогда кость срастется правильно.
 Мэг кивнула, затем перевела взгляд на забинтованную голову их пациента и нахмурилась.
 – А как насчет этой раны? Нужен ли здесь какой-то особый уход? – спросила она.
 – Ах, – протянул доктор, поворачиваясь к кровати. Он рассеянно поправил очки на переносице и прищурился, глядя на лежащего без сознания лорда Седжвика. – Это действительно серьезно, не правда ли? О ранениях головы ничего нельзя сказать наверняка.
 Мэг глубоко вздохнула и бросила взгляд на своего брата. Тот нахмурил брови, затем опустил голову и принялся внимательно изучать носы ботинок. Прямые золотисто-каштановые волосы упали ему на лоб, так что Мэг не могла разглядеть выражение его лица. Бедный Терренс! Он никогда не сможет простить себе смерти отца. Он знал, что норовистый жеребец необъезжен и очень опасен, однако подбивал своего более опытного и умелого отца попробовать укротить это животное. Сэр Майкл, всегда любивший демонстрировать свое великолепное мастерство, попытался испытать жеребца на скорость. Он вылетел из седла, ударился головой о камень и так и не смог выздороветь…
 – Больше всего меня беспокоит, – продолжил доктор, возвращая внимание Мэг к обсуждавшейся теме, – опасность воспаления. Если инфекцию не удастся приостановить… что ж, боюсь, я не смогу предсказать исход. – Он отвернулся от больного и посмотрел на Мэг и Терренса. – Обещайте, что пошлете за мной, если лихорадка усилится.
 – Обязательно, доктор Гартвейт, – сказала Мэг.
 – Тогда мне пора. Салли Мэддокс вот-вот станет матерью, и я должен к ней заехать.
 Терренс вышел вслед за доктором из комнаты для гостей, оставив Мэг наедине с пациентом. Встревоженная опасениями врача и воспоминаниями о смерти отца, она наклонилась над неподвижным лордом Седжвиком и прикоснулась рукой к его щеке.
 – Как он, дорогая?
 Мэг обернулась и увидела, что в комнату вошла ее бабушка.
 – Сейчас Немного полегче, Ба, – мягко ответила девушка, проводя рукой по другой щеке виконта. – Дыхание нормальное. У него небольшой жар, но лихорадка уже не такая сильная.
 – Благодарю тебя, Господи, – сказала Ба. Она прошла через комнату и опустила свое грузное тело в кресло перед камином. – Иди сюда, моя дорогая, – сказала она вполголоса, указывая на кресло рядом с собой. – Посиди и отдохни.  Я попросила миссис Диллард привнести нам чаю, пока мы будем присматривать за лордом Седжвиком.
 – Спасибо, Ба, – сказала Мэг, проверяя завязки на пологе из узорчатого зеленого шелка, чтобы тяжелая драпировка не мешала держать больного в поле зрения. Затем выпрямилась, обхватила ладонями поясницу и потянулась всем телом. – Я немного утомилась, – заметила она. – Чай – это то, что надо.
 В это мгновение дверь спальни распахнулась настежь и миссис Диллард, их верная экономка, пятясь, вошла в комнату. Эта пожилая женщина, ровесница Ба, балансировала тяжело нагруженным подносом. Мэг подошла к ней и хотела помочь, но упрямая женщина игнорировала ее попытки, как и следовало ожидать, и прошествовала в дальний конец комнаты, где перед каминной решеткой располагался чайный столик. Она поставила поднос так, что ни одно блюдечко не звякнуло. Миссис Диллард устраивала целое представление, демонстрируя, что годы не замедлили ее движений и что ей, спасибо, не нужна помощь по ведению такого небольшого хозяйства. Мэг с улыбкой наблюдала, как экономка по своему вкусу расставляет заварочный чайник, чашки и блюдца, на котором лежали куски сливового торта. Милая женщина заслуживает того, чтобы работать в более роскошном доме, подумала Мэг, поблагодарив миссис Диллард и наблюдая ее торжественный уход.
 – Прошу тебя, дорогая.
 Мэг повернулась на голос бабушки и приняла у нее из рук дымящуюся чашку чая. Осторожно балансируя чашкой и блюдцем, девушка опустилась на свободный стул. После первого долгожданного глотка она поставила чашку на чайный столик, вытянула ноги и откинулась назад так, чтобы голова ее покоилась на спинке. Получив наконец возможность расслабиться, Мэг поняла, что усталость просто переполняет ее. Все мышцы одеревенели и ныли от перенапряжения.
 Этот вечер был очень тяжелым. К тому времени, когда Терренс вернулся вместе с доктором Гартвейтом и несколькими конюхами, ее нервы были натянуты до предела. Врач быстро наложил шину и отправил лорда Седжвика на носилках в Торнхилл. Там пациента поместили в комнату для гостей, затем доктор внимательно обследовал сломанную ногу, сделал сложную повязку и повторно наложил шину. Кроме того, он самым тщательным образом обработал рану над глазом: почистил ее, наложил швы и аккуратно забинтовал. Рана оказалась достаточно глубоко, поэтому Мэг знала, что доктор опасается угрозы сотрясения мозга и воспалительных процессов. Хотя пациент сейчас спокойно спал, он тем не менее нуждался в постоянном присмотре.
 Хотя Мэг и расположилась со всеми удобствами, она понимала, что, к сожалению, не сможет долго выполнять роль сиделки. Темная комната навевала на нее сон. Следуя указаниям доктора, они задернули тяжелые бархатные портьеры на окне, из которого открывался вид на конюшни, и обшитая деревянными панелями комната теперь освещалась только огнем камина и несколькими свечами. Мэг подавила зевок. Ей просто необходимо размять одеревеневшие мышцы. Понимая, что она не способна встать и заняться каким-нибудь мало-мальски полезным делом, когда в камине такой уютный огонь, а в руке чашка чая, Мэг предпочла еще ниже сползти по спинке стула, вытянуть вперед ноги и, скинув домашние туфли, сжать пальцы на ногах.
 – Мэг!
 Услышав осуждающий возглас, произнесенный театральным шепотом, Мэг только простонала в ответ и повернула голову к своей бабушке.
 – Сядь прямо, девочка моя, – сказала Ба тихим, но твердым голосом, глядя на кровать с пологом на четырех столбиках, стоящую на другом конце комнаты. – Как бы то ни было, здесь присутствует джентльмен. Мне бы не хотелось, чтобы лорд Седжвик решил, что ты невоспитанная молодая леди.
 – Ба, этот человек без сознания, – мягко сказала Мэг. – Если я даже разденусь сейчас догола, он ничего не заметит.
 Мэг услышала, как ее бабушка резко втянула в себя воздух, и заметила, что глаза старой женщины расширились от возмущения.
 – Не забывайтесь, Мэг Эшбертон! – прошипела Ба, в то время как ее глаза метнулись к кровати, словно она опасалась, что лорд Седжвик их подслушивает. – Он может в любой момент очнуться. Будет ужасно, если он увидит тебя, развалившуюся на стуле самым непристойным образом. А теперь, девочка, сядь прямо!
 Мэг покорно вздохнула и выпрямилась, спрятав свои длинные ноги под стул и скрестив их в лодыжках. Она взяла чашку с чаем, поднесла ее к губам, аккуратно держа длинными розовыми пальцами, и сделала маленький глоток. Бережно опустив чашку на блюдце, она повернулась к бабушке и вопросительно подняла брови.
 – Гораздо лучше, моя дорогая, – сказала Ба со спокойной улыбкой. – При желании ты можешь быть весьма элегантной леди.
 Мэг фыркнула, что выглядело не слишком благовоспитанно, и сделала еще один глоток.
 – Я думала, ты уже отказалась от мысли превратить меня в истинную леди, – сказала она наконец.
 – Да, но ведь это было прежде.
 – Прежде чего?
 Ба указала в направлении кровати и улыбнулась.
 – Ты можешь еще раз попытать удачу, Мэг.
 Мэг на мгновение закрыла глаза и глубоко вдохнула.
 – О Ба… – Она поставила чашку и заглянула в сияющие, полные надежды глаза своей бабушки. – У меня не было и первой попытки. Пожалуйста, не поддавайся пустым надеждам.
 – Он  танцевал с тобой.
 – Да, танцевал…
 Лорд Седжвик был единственным джентльменом, кроме Терренса, который танцевал с ней в тот злосчастный сезон шесть лет назад. Она была слишком высокой и нескладной, сплошные прямые линии и выступающие углы, и все это увенчано копной рыжих волос. Нервная и застенчивая, она чувствовала себя крайне несчастной, мечтая только об одном – вернуться домой в Суффолк. К лошадям и конюхам и людям, которые хорошо ее знали и не считали смешной и нелепой.
 Но она танцевала дважды – два прекрасных танца, ради которых стоило терпеть эти ужасные сезоны.
 – Когда он очнется, – сказала Ба, – я уверена, что снова проявит к тебе интерес.
 – Проявит что? – воскликнула Мэг.
 Ба прижала палец к губам, когда Мэг повысила голос.
 – Он, очевидно, сблизится с тобой, дорогая, – сказала она.
 – Ба, – промолвила Мэг печально, – он всего-навсего танцевал со мной.
 – Дважды, если мне не изменяет память.
 – Да, дважды. Но он должен был танцевать по очереди со всеми молодыми леди. Он проявил простую вежливость по отношению к девушке, не пользующейся успехом.
 Мэг всегда знала, что это правда. Он просто был к ней добр, вот и все. Но когда он в первый раз взял ее руку и в полной мере испробовал на ней обаяние своей улыбки, она влюбилась в него в то же мгновение. О, она понимала, что это безответное чувство, она ощущала себя жалкой и глупой, но ничего не могла поделать. Когда через несколько недель он снова пригласил ее на танец, Мэг уже была окончательно и бесповоротно влюблена.
 – Два приглашения на танец, моя дорогая, – наставительно сказала Ба, – нельзя сбрасывать со счетов. Я уверена…
 – А, бабушка, рад, что нашел тебя.
 Мэг в душе принесла благодарственную молитву за то, что ее брат зашел именно в этот момент. Она уже начала беспокоиться, куда может завести этот разговор.
 – Доктор дал мне еще кое-какие указания, – продолжал Терренс приглушенным голосом, остановившись у кровати и глядя на лорда Седжвика.
 Подойдя к Мэг и Ба, он порылся в кармане и, вытащив смятый клочок бумаги, передал его своей бабушке.
 – Он полагает, что мы можем сами приготовить эту травяную настойку, – сказал Терренс.
 Ба пробежала глазами рецепт и кивнула.
 – Что ж, очень разумно, – заметила она. – Мне кажется, у нас есть все необходимое. Спущусь-ка я в кладовку и проверю.
 Мэг наблюдала, как Ба изучает рецепт, и радовалась, что он отвлек ее от щекотливой темы. Девушка уже начала серьезно волноваться по поводу фантастических планов бабушки в отношении лорда Седжвика. Прежде чем он придет в сознание, надо будет как-то утихомирить Ба, иначе можно попасть в очень неловкое положение.
 – Не хочешь ли чаю, дорогой мой? – обратилась Ба к Терренсу.
 – Нет, спасибо, – ответил он, подойдя к шкафу за дверью и доставая из него пальто и сюртук лорда Седжвика.
 – Что ты делаешь, Терренс? – удивилась Мэг. – Если ты надеешься вычистить эти вещи, могу тебя уверить, что они испорчены безнадежно. Эти пятна крови…
 – Нет-нет, – рассеянно ответил Терренс, внимательно просматривая каждый карман. – Я просто надеюсь отыскать что-нибудь. Ага! Это может нам пригодиться! – воскликнул он. В руках у него оказалась записная книжка в футляре с известным клеймом изготовителя «Изящные вещи от Пикока». – Я думаю, – сказал Терренс, доставая книжку из футляра, – что мы должны кому-нибудь сообщить о несчастном случае с лордом Седжвиком. Ты сказала, Мэгги, что узнала его, но никто из нас не знает, где он живет и куда направлялся. Я надеюсь, что-нибудь из его вещей подскажет нам по крайней мере цель его путешествия. Его, несомненно, уже кто-нибудь разыскивает.
 – Да, – согласилась Мэг, покосившись на бабушку, и, спрятав улыбку, добавила: – Например, его жена.
 – О, лорд не женат, – небрежным тоном заметила Ба, отпив еще один глоток чая.
 – Откуда ты знаешь? – хором спросили брат и сестра, одновременно повернувшись к бабушке – Терренс в замешательстве, Мэг настороженно.
 – О, вы ведь знаете, я слежу за такими вещами, – ответила Ба, делая неопределенный жест.
 Мэг и Терренс весело переглянулись, после чего Терренс снова занялся изучением книжечки. Из нее выпало сложенное письмо, и Терренс наклонился, чтобы его поднять.
 – Что ж, Мэгги, – сказал он, – не то чтобы я тебе не верил, но вот это подтверждает, что мы действительно имеем дело с лордом Седжвиком. – Он протянул Мэг письмо.
 Она взглянула на адрес, написанный изящным женским почерком: «Достопочтенному лорду виконту Седжвику. Маунт-стрит, Лондон».
 Веленевая бумага издавала легкий аромат лаванды. Наморщив нос, Мэг вернула письмо брату.
 – По крайней мере теперь мы знаем его адрес, – заметил Терренс. – Я пошлю письмо на Маунт-стрит.
 Спрятав письмо обратно в записную книжку, он начал перелистывать страницы, одна из которых привлекла его внимание. Изучая ее, он наморщил лоб.
 – Бог ты мой, у этого парня отвратительный почерк. На странице за сегодняшний день нацарапаны какие-то слова. «Травяные спицы». – Травяные спицы? Что же это может означать?
 – Дай мне посмотреть, – сказала Мэг, протянув руку за книжкой.
 Пожав плечами, Терренс передал ее Мэг. Она некоторое время рассматривала страницу, затем рассмеялась.
 – Никакие не спицы, глупый. Здесь написано «Тревелиан», а затем слово «Птицы». Я не представляю, что такое…
 – Тревелиан?– прервал ее Терренс. – Наверное, имеется в виду лорд Космо Тревелиан. Мы учились вместе в Оксфорде, хотя никогда не были особенно близки. Я знаю, что у него есть имение в Норфолке. Должно быть, лорд Седжвик направлялся именно туда.
 – А что за птицы? – спросила Мэг.
 – Ну, с этим тоже понятно. Сезон охоты на фазанов и куропаток пока еще открыт. Похоже, речь идет об охотничьей встрече.
 – Тогда тебе, пожалуй, следует отправить сообщение и лорду Тревелиану в Норфолк, – сказала Мэг, возвращая брату записную книжку.
 – Да, обязательно. Тем не менее, – добавил Терренс, забирая книжку, – следовало бы прежде всего связаться с его семьей. Меня очень беспокоит ранение головы. – Он посмотрел на кровать. Если бы мы только знали, как им сообщить!
 – Это достаточно просто, – сказала Ба, поднимаясь с кресла.
 Она проворно вышла из комнаты, не сказав больше ни слова, ее муслиновое платье летело за ней как парус. Терренс бросил лукавый взгляд в сторону Мэг. Она пожала плечами, и оба одновременно прыснули от смеха. С тех пор как Ба переехала сюда несколько лет назад после смерти их матери, они уже привыкли к вспышкам ее энергии и энтузиазма. Так же как и упрямая миссис Диллард, Ба не собиралась поддаваться своему возрасту.
 Терренс закончил осмотр карманов пальто лорда Седжвика. Там он обнаружил портмоне, кошелек, небольшой перочинный нож и короткий шнурок, но ничего такого, что могло бы помочь отыскать родственников пострадавшего джентльмена. Терренс вернул пальто в шкаф, а Мэгги тем временем снова расположилась на своем стуле и, вытянув ноги, продолжила смаковать чай. Через мгновение в комнату ворвалась Ба с охапкой книг. Мэг отодвинула посуду, чтобы освободить место, и Ба с победным видом водрузила на стол фолианты.
 – Мы все узнаем отсюда, – сказала она, бросив загадочный взгляд в сторону Мэг. – Давай, моя дорогая, начнем с этого, – распорядилась она, постучав пальцем по верхней книге.
 Мэг взяла указанный том, прочла заглавие и тихо застонала. «Книга пэров Англии». Ба уже отобрала нужный том, включавший в себя сведения о титулах на букву «С». Бог мой, подумала Мэг, теперь старушку уже не остановить. Ба взяла следующий том из стопки – это был «Биографический справочник палаты лордов» Годдара, и Мэг снова застонала. Лорду Седжвику для собственного же блага стоит подольше оставаться без сознания.
 Ба начала перелистывать страницы и вскоре издала победный возглас. Она постучала по листу пухлым пальцем.
 – Вот оно! – воскликнула Ба, закончив чтение. – Наш гость не кто иной, как шестой виконт Седжвик. Еще в тысяча шестьсот пятьдесят третьем году этот титул был пожалован Карлом II сэру Оливеру Хэрриоту. Он унаследовал… Бог мой, Мэг!.. Три, нет, четыре поместья! Его главная резиденция находится в Линкольншире. Вот так, Терренс! – закончила Ба, и голос ее звенел от волнения. – Вот где надо искать его семью! Если его мать еще жива, значит, она в Линкольншире, в Уитэм-Эбби. Вот видишь, а про жену ни слова. – Последнюю фразу Ба адресовала Мэг, высоко подняв брови. Девушка закатила глаза и положила справочник Коллинза на стол. – О, его мать, оказывается, урожденная Говард, – ничуть не смутившись, продолжала Ба. – А бабушка из Кавендишей. Бог ты мой, он в родстве со всеми известными фамилиями! – С лучезарной улыбкой на губах Ба повернулась к кровати и издала удовлетворенный вздох. – Дорогой мой, возьми это, – сказала она, протягивая Терренсу раскрытую книгу. – Здесь ты найдешь адрес матери лорда Седжвика. Но, может быть, мне следует самой написать ей?
 – Нет-нет, Ба, – ответил Терренс, забрав книгу и заложив пальцем нужную страницу. – Я должен написать собственноручно. Кроме того, еще одно письмо я собираюсь отправить на Маунт-стрит, а также написать Тревелиану.
 Ба кивнула, а затем повернулась к Мэг.
 – Дорогая, ведь это просто замечательно! Прекрасный старинный род, важные знакомства и связи, несколько имений… и не женат!
 – Действительно, – сказал Терренс, забрав охапку книг с чайного столика и направляясь к двери, – мы просто обязаны окружить особым вниманием такой образец совершенства. – Он улыбнулся Мэг через плечо и пригнулся как раз в то мгновение, когда брошенная ею ложка полетела ему в голову.
 Входя в библиотеку, чтобы вернуть на место книги, Терренс улыбнулся. Бедная Мэг! Ба просто неутомима в своем стремлении сосватать их с лордом Седжвиком. «Бедный лорд Седжвик, – подумал Терренс, расставляя книги по нужным полкам. – Что его ожидает, когда он очнется!»
 Терренс решил, что надо будет поговорить с Ба.
 Он опустился в кресло за письменным столом и, выдвинув ящик, достал несколько листов прессованной бумаги. Затем взял в руки перо и, рассеянно подрезая его кончик перочинным ножом, задумался о своем почетном госте, лежавшем в данную минуту без признаков сознания. Если бы он пришел в себя, он бы смог сам оплатить за три письма! Терренс поймал себя на мысли, что он сам ничуть не лучше Ба, желающей воспользоваться присутствием высокого гостя в своих интересах. Но по крайней мере у него более безобидные планы – оплата каких-то расходов, а может быть, виконт в будущем похвалит в разговоре с друзьями лошадей из Торнхилла и обеспечит им новых покупателей… Но не более! Будь он проклят, если позволит втянуть себя в хитроумные планы Ба по организации помолвки лорда Седжвика с Мэг. Кроме того, что виконт попадет в неловкое положение, это будет большим испытанием для застенчивой девушки. Терренс обожал свою сестренку и понимал, что она не одобрит вмешательства Ба.
 Он думал, что Ба никогда не понимала отвращения Мэг к таким вещам, как ярмарка невест, на которой девушек оценивают, как молодых кобылок. Терренс хорошо помнил первый и единственный сезон Мэг шесть лет назад. Он приехал в город, чтобы поддержать ее, но оказалось, что в двадцать три года есть более интересные развлечения, и он лишь изредка сопровождал сестру, предпочитая проводить время с дружками из Оксфорда.
 Он начал писать письмо леди Седжвик в Уитэм-Эбби, но после первых же строк мысли его вернулись в прошлое. Водя кончиком пера по щеке, он улыбнулся, вспомнив нескладную восемнадцатилетнюю Мэг– сплошные руки да ноги. Она была выше всех, за исключением своих столь же рослых родственников. Ба, выступавшая в роли провожатой Мэг на балах, умудрялась наряжать ее самым нелепым образом – в пышные кружевные платья, изобилующие оборками и бантами. Бедная Мэг была похожа на пугало. Она поднимала худенькие плечи и сутулилась, стараясь казаться ниже ростом. Ее широкая, почти мужская походка совершенно не соответствовала платьям в оборках, заказанным Ба. Она представляла тогда забавное зрелище, но для нее самой это время было не слишком веселым. Девушка страдала болезненной застенчивостью, особенно переживая из-за высокого роста. Друзья Терренса даже дразнили его, называя Братом Длинной Мэг. Для молодого человека в этом возрасте мнение друзей всегда решающее, поэтому, боясь насмешек, Терренс старался как можно реже выступать в роли сопровождающего своей сестры.
 Сейчас он понимал, что ей нужны были помощь и поддержка. Ему следовало помочь ей освоиться в светском обществе и обрести уверенность в себе. Но он был молод, эгоистичен и не думал о бедах сестры.
 Когда она вернулась в Торнхилл и сказала отцу, что больше не хочет выезжать в свет, от Терренса не укрылось облегчение, мелькнувшее в ее глазах, когда отец ответил согласием. Было очевидно, что Мэг чувствовала себя гораздо лучше в привычной обстановке, со знакомыми людьми. С этого дня Мэг ни разу не проявила какого бы то ни было интереса к мужчинам и вообще к идее замужества, хотя джентльмены, интересующиеся лошадьми, периодически наезжали в Торнхилл. Она казалась вполне довольной своей жизнью, и Терренс не мог представить, что Мэг способна изменить свое отношение к этому вопросу даже ради такого выгодного приобретения, как лорд Седжвик.
 Он снова принялся за письмо, но очень скоро его мысли вернулись к замечанию Ба, что виконт может проявить интерес к Мэг. Терренс подумал, что теперь это весьма вероятно. Мэг уже не та худая неловкая девушка, какой была раньше. Терренс не был слеп и видел, как расцвела его сестра, хотя сама она, похоже, не осознавала своей красоты. Мэг была равнодушна или, скорее, просто не замечала восхищенных взглядов, которые бросали на нее грумы и конюхи, особенно когда она появлялась в брюках. С возрастом Мэг превратилась в прекрасную женщину. Терренс не мог точно сказать, когда произошло это превращение – вместо гадкого утенка появилась статная красавица. Мэг научилась гордиться своим ростом и больше не сутулилась. Наоборот, она выступала прямо и горделиво, демонстрируя всему миру свой великолепный рост.
 Все свои шесть футов.
 Несмотря на свою царственную красоту, Мэг по-прежнему чувствовала себя увереннее в конюшнях, чем в гостиной, предпочитала бальному платью брюки, и Терренс с трудом представлял ее флиртующей и кокетничающей.
 Стук в дверь библиотеки вывел Терренса из задумчивости. Он отложил перо.
 – Войдите.
 На пороге появился Гиттингс, дворецкий, и объявил, что мистер Куган просит переговорить с ним. Терренс кивнул, и Шеймус Куган, старший конюх Торнхилла, вошел в библиотеку.
 – Что-то случилось, Шеймус?– спросил Терренс. Конюх обычно не появлялся в доме, значит, произошло что-то важное. – Заболел новорожденный жеребенок?
 – Нет, сэр, – ответил Шеймус, в смущении переминаясь с ноги на ногу, – с маленьким-то все в порядке. С ним все хорошо. Мне кое-что другое подозрительно, хочу, чтобы вы знали.
 – Продолжай, Шеймус. В чем же дело?
 – Ну, все из-за экипажа того джентльмена…
 – Ты имеешь в виду лорда Седжвика?
 – А, так он, значит, лорд? – Черные брови Шеймуса вопросительно поднялись и скрылись под спутанными волосами цвета соли с перцем, падавшими ему на лоб. – Что ж, похоже, его светлость попал в беду, так можно сказать. Я ребяток послал за обломками экипажа – ох, и до чего красивая была вещь, сэр! Так жалко, что он разбился! Правда, починить-то можно. Только надо… – Он остановился, заметив, как сузились глаза Терренса. – Так вот, тут такое дело: ось раскололась. Аккурат пополам.
 – Так, значит, из-за этого произошел несчастный случай?
 – Что ж… – Шеймус мял в руках шляпу и явно колебался, стоит ли продолжать. – Может, я и не прав, сэр, да только это не был несчастный случай.
 Терренс резко наклонился вперед.
 – Что значит «не был несчастный случай»?
 – Я хочу сказать, ось была сломана, то есть распилена. Похоже, нарочно это сделали. Вся упряжка должна была развалиться на первой рытвине. Ее хотели развалить, если вы меня поняли, сэр.
 – Боже мой! – резко выдохнул Терренс.




 ГЛАВА ТРЕТЬЯ


 – Просыпайтесь, неблагодарный грубиян! После такой нежной заботы можно было бы приоткрыть хоть один глаз!
 Мэг протирала лицо и шею лорда Седжвика прохладной влажной тканью. Она исполняла этот ритуал уже на протяжении двух дней. Она, Ба и даже Терренс сменяли друг друга у постели больного. Виконт по-прежнему был без сознания, кроме того, у него начался сильный жар, и это особенно пугало Мэг. Чтобы заглушить собственный страх и отчаяние, она разговаривала с больным – упрашивала, льстила, бранила его. Мэг становилось легче, когда она обвиняла его, было просто невыносимо думать, что жизнь лорда Седжвика в  ее руках. Возможно, если укоризненные слова проникнут в его мозг, он очнется скорее.
 Правда, вероятнее всего ее болтовня окончательно усыпит бедного виконта.
 Мэг окунула ткань в миску с водой, отжала ее, а затем продолжила протирать руки своего подопечного.
 – Мы ведь совсем не знаем, кто вы, – вполголоса приговаривала она, накрывая влажной тканью его левую руку, – а все-таки сидим с вами по очереди круглые сутки и помогаем справиться с этой ужасной лихорадкой. Она ласково провела влажной тканью по его теплой руке, очень медленно, от запястья до кончиков пальцев. Затем начала осторожно массировать каждый длинный палец от основания до ногтя, продолжая при этом тихонько ворчать.
 – Мы даже отвели вам самую лучшую спальню – пожалуйста, ради Бога! – сказала Мэг, задумчиво оглядывая большую удобную комнату.
 На стенах, обитых панелями темного дерева и поблескивающих в свете свечи, были развешаны старинные семейные портреты, а над искусной резьбы камином красовалось большое полотно, изображающее Блю Блейз – арабского жеребца, главную гордость конюшен Торнхилла на протяжении многих лет.
 – Мы отдали вам самую удобную кровать, – добавила она, оглядывая красивые резные столбики португальской кровати, приобретенной несколько лет назад отцом Мэг.
 Тогда он обнаружил, что корабли, перевозящие солдат на Пиренейский полуостров, зачастую возвращаются обратно, нагруженные в качестве балласта разной мебелью. Он обменял одну из своих лучших верховых лошадей на несколько предметов, включая эту кровать, ставшую самой новой и элегантной вещью в их доме.
 – И что же вместо благодарности? – Мэг повернула его кисть, бережно протирая ладонь прохладной тканью. – Вы просто лежите здесь, – сказала она, массируя мягкий бугорок в основании большого пальца, – как куча грязного белья. Уф! И ни единого намека на то, что вы знаете о нашем присутствии. – Она медленно провела влажной тканью по каждому пальцу. – О нашей заботе. – Она осторожно положила его руку на то место, прикрыв ее одеялом, и занялась другой рукой. – О моей заботе. О том, что я не позволю вам умереть.
 Она баюкала его руку в своих руках, нежно протирая и массируя ее, медленно, словно стремясь заучить наизусть все ее изгибы – длинные, тонкие пальцы, аккуратно подстриженные ногти, квадратную ладонь с четкими, ясными линиями, мягкую кожу. Несомненно, кисть аристократа. Совсем не похожа на грубую, широкую руку рабочего. Эти руки не знали тяжелого труда. Однако они не казались изнеженными. Сильные руки, совсем не похожие на женские.
 За исключением, пожалуй, ее собственных. Прижав свою левую руку к его правой, Мэг распрямила вялые пальцы виконта, сравнивая их со своими. Кончики его пальцев были длиннее, чем у нее, примерно на полдюйма, может быть, чуть больше. Ничего удивительного. «Ваши руки даже больше моих, лорд Седжвик». Мэг улыбнулась, почувствовав странное удовольствие от этого маленького открытия. «Подумать только!» – сказала она себе, сравнив их руки и определив, что у него они значительно шире. Бог мой, она даже почувствовала себя хрупкой и изящной! Очень медленно она переплела его пальцы со своими. Несколько мгновений Мэг смотрела на их соединенные руки. Почувствовав в груди тугой комок, она крепко прикусила нижнюю губу.
 Наконец она отпустила его руку и снова окунула в миску кусок ткани.
 – Кстати, насчет того, что мы вас не знаем, – сказала она. – Это все неправда. Мы с Ба вспомнили вас. – Отжав салфетку, Мэг несколько раз сложила ее и положила поверх кувшина. – Да, я вас помню.
 Мэг взглянула на часы, стоявшие на каминной полке, и удостоверилась, что новую порцию опиумной настойки давать еще рано. Поэтому она опустилась на стул, придвинув его поближе к кровати. Она разглядывала своего пациента. Доктор Гартвейт велел держать голову больного в приподнятом положении, поэтому лорд Седжвик был обложен грудой подушек. Его светлые волосы над повязкой растрепались во время сна, придавая ему подкупа-юще мальчишеский вид и напоминая Мэг об их прошлых встречах, когда лорд был полон веселья и обаяния. Однако его лицо, на котором за эти несколько дней уже начала обрастать борода, не казалось слишком юным, особенно когда он хмурился во сне. Мэг разглядывала высокие скулы и длинный прямой нос, а также морщинки в уголках рта, напоминающие о широкой, обаятельной улыбке, которая так часто вспыхивала на этом лице…
 – Да, я вас помню, – прошептала она. Какая женщина сможет забыть эту замечательную улыбку, хоть раз обращенную к ней?
 Мэг наклонилась и прикоснулась тыльной стороной руки к его горячей щеке. Бог мой, кожа просто пылала огнем! На мгновение у Мэг промелькнула мысль, доведется ли ей когда-нибудь снова увидеть эту улыбку.
 – Если вы посмеете умереть у меня на руках, милорд, – проворчала она, – клянусь, я сверну вам шею!
 – Постарайтесь удержать его руки! – крикнул доктор Гартвейт. – Я не хочу, чтобы он опять повредил себе ногу!
 Терренс и Мэг с трудом удерживали мечущегося в горячке лорда Седжвика, в то время как доктор пытался закрепить шину на его сломанной ноге. Больной уже третью ночь мучился от лихорадки, то бредил, что снова впадал в бессознательное состояние. Он так метался по постели, что сбил ремни, удерживающие на ноге деревянный лубок, и повязка тщательно наложенная доктором, пришла в полную негодность.
 – Проклятье! – воскликнул доктор, пытаясь хоть как-то исправить ущерб, нанесенный его кропотливому творению. – Держите его, черт возьми! Этим костям не так-то легко срастись. И следите за его головой, Мэг! Не позволяйте ему метаться. Если швы разойдутся, инфекции не миновать!
 Мэг крепко держала левую руку лорда Седжвика, стараясь, что бы она лежала неподвижно, в то время как Терренс держал правую. Несмотря на то что Мэг была сильнее и выше большинства женщин, она была не в силах противостоять виконту, пытавшемуся вырваться из ее рук.
 – Проклятье! – пробормотала она, стараясь удержать своего пациента и чувствуя, как от отчаяния и усталости сжимается ее сердце. – Лежите спокойно, милорд! Пожалуйста, лежите спокойно!
 Ее слова остались без ответа, больной продолжал в горячке метаться по постели. Тогда, отважно забравшись прямо на кровать, она всем своим весом навалилась ему на грудь и зажала его руку между колен. Слава Богу, что на ней были брюки. Доктор Гартвейт, хорошо знавший Мэг, похоже, вовсе не был шокирован ее позой, столь не подходящей для леди. Она даже могла поклясться, что он пробормотал с другого конца кровати: «Молодец, девочка!» Кажется, всей силой своего веса ей удалось полностью придавить лорда Седжвика к кровати.
 – Быстро! – крикнула она Терренсу. – Настойку опия!
 Ей удалось удержать лорда Седжвика, пока Терренс с трудом разжал ему зубы и влил в рот несколько капель снадобья.
 Лекарство оказало мгновенное действие. Тело виконта враз обмякло, судорожные вдохи постепенно сменились нормальным дыханием. Мэг подняла голову и глубоко вздохнула. В изнеможении закрыв глаза, она слушала, как Терренс и доктор возятся с ремнями на другом конце кровати.
 – Теперь все в порядке, Мэг, – услышала она слова доктора. – И с ним тоже все в порядке. Вы держались замечательно, Мэг. Он в полном порядке.
 Мэг открыла глаза и почувствовала, что по ее щекам струятся слезы. Бог мой, как же она устала! Последние три дня она почти не спала, выхаживая лорда Седжвика. Как долго еще это продлится? Несмотря на все их усилия, он постепенно терял силы, доводя себя до истощения. Мэг медленно сползла с кровати и опустилась на ближайший стул. Уткнувшись локтями в колени, она спрятала лицо в ладонях. Как долго? Как долго ты будешь нас мучить, негодяй? Сколько еще он сможет выдержать? И если на то пошло, сколько еще сможет выдержать она?
 Столько, сколько нужно, сурово ответила сама себе Мэг, поднимая голову и резко проводя по глазам тыльной стороной ладони. Она подошла к столу, стоявшему рядом с кроватью, и, собрав все силы, окунула салфетку в миску с холодной водой. Прежде чем начать протирать лицо лорда Седжвика, она слегка провела влажной тканью по своим щекам.
 – Бог мой, он по-прежнему такой горячий, – пробормотала она.
 – Да, – ответил доктор, наклоняясь над своим пациентом, – все мои усилия, затраченные на лечение ноги, будут бесполезны, если в ближайшее время нам не удастся остановить лихорадку.
 – Что мы еще можем сделать, доктор? – спросила она.
 – Вы и так делаете все возможное, Мэг, – ответил он, забирая салфетку из ее рук. – Вы проявили замечательную стойкость и сострадание, особенно если учесть, что этот джентльмен вам практически незнаком. Вы заслуживаете похвалы. Лучшей помощи я не мог бы и пожелать. Спасибо вам, Мэг, а также сэру Терренсу и вашей бабушке. Вы все мне очень помогли. – Доктор Гартвейт легким движением провел рукой по лицу и шее лорда Седжвика, затем наклонил его голову набок и проверил повязку на лбу. – Он очень крупный мужчина, – задумчиво добавил доктор, – выше среднего роста, поэтому без вашей помощи я бы не справился.
 Он вернул Мэг влажную салфетку и слегка приподнял ее опущенный подбородок костяшками пальцев. Девушка посмотрела на доктора и увидела ободрение и надежду в его мягких карих глазах. Она слабо улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Он был таким приятным человеком, лишь немного старше Терренса. Одно время Мэг думала, что он проявляет к ней серьезный интерес, и это открытие ее обрадовало: доктор нравился ей. Никто в Торнхилле, кроме, пожалуй, Ба, не обсуждал с ней таких тем. Но даже Ба считала, что сельский доктор не может быть привлекательным для Мэг. Впрочем, все это было неважно, ведь доктор Гартвейт не проявлял к Мэг совсем никакого интереса. Он просто был очень вежлив с ней – не более, чем лорд Седжвик шесть лет назад.
 – Ему необходим покой и холодные компрессы, – сказал ей доктор. Повернувшись к Терренсу, он добавил: – Старайтесь сдерживать его во время приступов лихорадки. Мы больше ничего не можем предпринять. К сожалению, снег уже сошел, и мы не можем обложить им нашего больного. Нельзя опустить его в холодную ванну, не потревожив больную ногу. Боюсь, нам остается только ждать.
 – Мы продолжим протирать ему лицо и шею влажной тканью, – сказала Мэг. – Это хоть немного снимет жар.
 – Да, и руки тоже, – заметил доктор Гартвейт. – Это помогает.
 – И руки тоже, – повторила Мэг. – Я не забуду.
 – И до утра никакого опия. Для такого крупного мужчины наша доза не слишком велика, но я предпочитаю осторожность. Опиаты, несомненно, снимают боль, но при этом могут создать другие трудности. Так что настойку пока не давайте.
 – Да, доктор, – покорно ответила Мэг, прежде чем опустить голову и начать массировать виски.
 – И попытайтесь покормить его, когда он будет лежать спокойно, – добавил врач.
 Мэг удивленно вскинула голову, уверенная, что она ослышалась.
 – Покормить его? – Она посмотрела на доктора, подняв брови. – Но ведь у него же высокая температура. Вы хотите сказать…
 – Да, я хочу сказать, что ему необходимо поесть, – сказал доктор, повернувшись к Мэг. – Я читал очень интересные заметки одного врача из Бристоля, который добился хороших результатов: те лихорадочные больные, которых он кормил, поправились быстрее, чем те, которые голодали. Выглядит весьма впечатляюще. Поэтому, Мэг, я хочу, чтобы наш пациент был сыт. – Он улыбнулся и принялся укладывать свой саквояж. – И я хочу, чтобы он начал принимать настойку вашей бабушки. Микстура из окопника поможет его ранам быстрее затянуться.
 Мэг снова уронила голову на руки. Она искренне надеялась, что Терренс запомнит все инструкции доктора Гартвейта – опиум, кормление, травяная настойка и что там еще? – потому что сама она настолько устала, что не в силах была удержать в памяти указания врача.
 Лорд Седжвик страдал от лихорадки на протяжении всей ночи. После нескольких часов беспокойного сна Мэг снова заменила Ба у постели больного.
 – Боюсь, состояние его по-прежнему тяжелое, – сказала Ба усталым голосом. – Слава Богу, лежит он спокойно.
 – Отправляйся-ка спать, Ба, – сказала Мэг, обнимая бабушку за плечи и провожая ее до двери. – Если он начнет бредить и мне понадобится помощь, я позвоню.
 Мэг просидела у изголовья лорда Седжвика остаток ночи. Периодически она принималась ласково ворчать на него за то, что он оказался таким упрямым и неуживчивым гостем.
 – Противный! – упрекала она. – Вас больше никогда не пригласят в Торнхилл из-за вашего безрассудного поведения и дурных манер! Негодник!
 Побранив своего пациента, она протерла его лицо и руки влажной тканью. Ей даже удалось немного вздремнуть на стуле возле кровати. Когда занялся рассвет, Мэг подошла к окну и отвела в сторону тяжелую штору.
 Было чудесное ясное утро, сверкающее в блеске морозного великолепия. Мой Бог, как же она устала от этой темной, мрачной больничной палаты! Мэг тосковала по солнечному свету и веселым верховым прогулкам.
 Мэг раздвинула шторы и позволила солнечным лучам ворваться в спальню. Это было настолько приятнее, чем вечный полумрак, предписанный режимом…
 Слабый стон прервал ее мысли, и она резко повернулась к кровати. Солнечный луч падал прямо на постель и на лицо ее пациента. Он моргал и щурился от света. Ощутив мучительный укол раскаяния, Мэг бросилась к окну и плотно задернула шторы. Но он стонал. Она была в этом уверена. Он стонал, и значит, он жив.
 Она подошла к кровати с другой стороны и окунула салфетку в миску с водой. Мэг так часто проделывала это, что движение стало чисто механическим. Она собиралась обтереть лицо лорду Седжвику, но рука ее застыла в воздухе. Возможно ли это? Или то, что она видела, только грезилось ей?
 – Не дразни меня, негодник. Даже не думай.
 Она выронила салфетку и поспешно схватила свечу с ночного столика. Ее рука так дрожала, что свет от свечи метался по лицу лорда Седжвика, но тем не менее она увидела, что не ошиблась.
 Его лицо блестело от испарины. Над верхней губой выступили бисеринки пота. Повязка на голове и рубашка промокли насквозь. В его состоянии произошел перелом.
 Мэг прижала руку к губам, силясь подавить рыдание.
 – Благодарю тебя, Господи! О, благодарю тебя!
 Лорд Седжвик снова слабо застонал. Мэг вытерла глаза тыльной стороной ладони и склонилась над ним. Его глаза слегка приоткрылись, он встретился с ней взглядом и снова сомкнул веки: даже огонь свечи был для него слишком ярок. Его губы дрогнули, и лорд пробормотал что-то невнятное. Мэг наклонилась поближе.
 – По-прежнему мертв, – прошептал он так тихо, что Мэг засомневалась, верно ли она поняла его. – Ангелы…
 Его голова упала набок, и он заснул.




 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


 – Ну наконец-то вы очнулись. Вот и хорошо!
 Седж медленно просыпался, стараясь приоткрыть глаза. Наконец ему удалось приподнять веки так, чтобы сквозь ресницы проникало совсем немного света. Обстановка была ему совершенно незнакома. Лорд Седжвик попытался приподнять голову и тут же сморщился от боли. Бог мой, в голове его грохотали тысячи барабанов! Он снова откинулся на подушки, зажмурив от боли глаза. Похоже, пока он спал, кто-то вогнал ему в голову стальной прут. Он попытался прикоснуться к голове и вдруг почувствовал такую слабость, что это простое движение обернулось непосильной задачей. Пальцы его руки наткнулись на неожиданное препятствие. Какая-то тряпка? Нет, похоже, повязка. Повязка?
 – Что такое…
 – Пожалуйста, милорд. Вот, выпейте не-. много. Это поможет облегчить боль.
 Не успев удивиться, кому принадлежит этот голос, лорд Седжвик почувствовал около своих губ край чашки. Неожиданно ощутив ужасную жажду, он без колебаний приоткрыл рот, и тепловатая влага заструилась в его пересохшее горло.
 Мой Бог, что за отрава! Он едва не подавился омерзительной жидкостью. От неожиданности лорд открыл глаза. Щурясь от резкого света, он попытался разглядеть лицо своего мучителя с таким мягким голосом.
 Над ним склонилась пожилая круглолицая женщина в белом кружевном чепце. Добродушно улыбаясь, она придерживала чашку около его губ.
 – Я знаю, милорд, вкус у него ужасный, – промолвила она, – но вам просто необходимо выпить это, чтобы восстановить силы. Это отвар из хороших, целебных трав – не очень вкусных, по правде говоря, но зато полезных для здоровья. – Она снова поднесла чашку к его губам. – Вот, попробуйте выпить еще немножко.
 У Седжа не было сил протестовать, и он с неохотой проглотил еще одну порцию тошнотворного лекарства. Какая же гадость! Только когда он начал кашлять и отплевываться, пожилая женщина сжалилась и убрала чашку. Он услышал шелест ее юбок и тихое звяканье стекла или фарфора, но даже не повернулся, чтобы посмотреть, чем она занята. Седж был слишком занят проблемой, как удержать адское пойло в своем желудке, чтобы не опозориться перед незнакомкой. С трудом подавив тошноту, он откинулся на подушки.
 – Где я? – спросил Седж хриплым шепотом.
 – Вы в Торнхилле, милорд, – ответила женщина, подойдя к кровати. – В Суффолке.
 Это дом сэра Терренса Эшбертона. А я миссис Латтимер, его бабушка.
 Седж выдавил слабую улыбку.
 – Очень рад с вами познакомиться, миссис Латтимер, даже несмотря на ваше отвратительное пойло. Меня зовут лорд…
 – Седжвик. Да, милорд, мы знаем, кто вы такой.
 Седж удивленно приподнял брови, и голова его едва не раскололась от резкой боли. Он прикоснулся ко лбу и снова нащупал повязку.
 – Что произошло?– спросил Седж. – Почему я…
 – Это был несчастный случай, милорд. Неподалеку от Торнхилла вас выбросило из разбившегося экипажа.
 – Ах да. – В памяти всплыло смутное ощущение полета. – Немного припоминаю. – Помолчав, он снова попытался улыбнуться. – Я был уверен, что уже умер.
 – Вам это грозило. Ваша сломанная нога доставила проблем не меньше, чем рана на голове.
 – Сломанная?.. – Седж наклонился вперед и увидел свою правую ногу в лубке, перетянутую ремнями и забинтованную. – Бог ты мой! – простонал он, снова откидываясь на подушки. – Остальное все цело?
 – Да как сказать, – ответила миссис Латтимер. – У вас была скверная рана на лбу, вызвавшая сотрясение мозга. Но наш доктор Гартвейт зашил ее очень аккуратно и красиво. – Она улыбнулась и добавила: – У вас наверняка останется очень эффектный шрам!
 – Просто замечательно! Хромой, да еще со шрамом. Действительно, очень эффектно! – Седж закрыл глаза, раздумывая над серьезной переделкой, в которую попал. – Я даже боюсь спрашивать, – сказал он, не открывая глаз, – но есть ли что-нибудь еще?
 – Только опасная лихорадка, с которой вы боролись несколько последних дней, – просто ответила женщина. – Но теперь худшее позади, и вы быстро пойдете на поправку, особенно если будете пить мой травяной настой. Он сделан по рецепту доктора Гартвейта, но кое-что я добавила от себя.
 Седж открыл глаза и растянул губы, искренне надеясь, что эта гримаса сойдет за улыбку.
 – Это небольшая жертва по сравнению с тем, что вам пришлось перетерпеть ради меня. Как долго я здесь нахожусь?
 – Четыре дня.
 – Четыре дня! Боже мой!
 Седж покачал головой, не успев сообразить, что любое движение только усиливает пульсирующую боль. Он откинулся на гору подушек, в изумлении глядя на миссис Латтимер. Из его жизни выпали целых четыре дня! Просто невероятно. Такое с ним случилось впервые в жизни!
 – Я направлялся… э… к Тревелиану, – пробормотал Седж, стараясь припомнить очередность событий. – Да, точно, в охотничий домик Тревелиана. Он пригласил меня поохотиться, кажется, на куропаток.
 – Да, – кивнула миссис Латтимер, – мы это тоже выяснили. Надеюсь, вы не в обиде, что мой внук, сэр Терренс, просмотрел ваши вещи. Понимаете, мы искали, кому можно сообщить о вашем ранении. Терренс обнаружил в вашей книжке запись насчет охоты у лорда Тревелиана. Он послал письмо в Норфолк, в котором сообщил его светлости о несчастном случае.
 – Что вы, как я могу на это обижаться! – воскликнул Седж. – Я очень благодарен вам за помощь. Наверное, мой камердинер уже прибыл к Тревелиану. Он приболел, поэтому отстал в Хостеде. Кроме того, у Тревелиана я должен был встретиться с двоюродным братом. Наверное, все они удивляются, куда я пропал.
 – Терренс послал еще одно письмо на Маунт-стрит и еще одно вашей матери, в Линкольншир.
 – Это очень любезно с его стороны, – проговорил Седж. – Я очень благодарен вам всем. – Он снова попробовал улыбнуться, и на этот раз попытка оказалась более удачной, несмотря на непрерывную боль в левом виске. – Боюсь, я доставил вам и вашей семье массу хлопот. У меня просто нет слов, чтобы выразить мою благодарность.
 Миссис Латтимер только махнула рукой.
 – Ну что вы, любой поступил бы так же на нашем месте, милорд. Итак, вы уже вспомнили, куда вы направлялись. Удалось ли восстановить в памяти что-нибудь еще? Из-за чего все-таки произошел несчастный случай?
 – Я могу припомнить только ощущение полета, – вздохнул Седж. – Вот, собственно, и все. Маловато, конечно. Если только… но нет. Наверное, мне это приснилось. – Он слегка улыбнулся. – Понимаю, это звучит глупо, но мне снилось, что я умер и попал на небеса. Я даже помню прекрасного рыжеволосого ангела, который звал меня по имени, склонившись надо мной.
 В одно мгновение лицо миссис Латтимер словно осветилось изнутри. Ее глаза заискрились, а по лицу расплылась широкая улыбка.
 – Милорд, это был не сон, – сказала она взволнованным голосом. – Это была моя внучка Мэг. Мисс Маргарет Эшбертон, так ее зовут. Она старательно выхаживала вас, пока вы лежали в горячке.
 – Значит, ей я благодарен больше всего, – сказал Седж, слишком слабый, чтобы гадать, с чего так оживилась пожилая женщина.
 – Вы знаете, именно Мэг первая вас узнала, – продолжала миссис Латтимер. – Вы встречались с ней несколько лет назад, во время сезонов. Вы ее тоже, конечно, узнаете. Я уверена, что вы с ней танцевали… и не один раз.
 – Мисс Эшбертон?– переспросил Седж, безуспешно пытаясь увязать это имя с лицом прекрасного ангела из его грез. – Вы должны меня извинить, но моя голова… Просто мысли путаются, но я…
 В это мгновение дверь спальни распахнулась. Седж повернул голову… и узрел видение. Не просто видение – это был его ангел.
 Одна из самых высоких женщин, которую он когда-либо видел, вошла в комнату плавным, широким шагом. Она была одета в темно-зеленую бархатную амазонку, которая так облегала все изгибы прекрасной фигуры, что у Седжа перехватило дыхание. В этот момент девушка как раз снимала свою черную шляпку с зеленым пером, под которой прятались волосы чудесного медно-каштанового оттенка – такого же, как и ее глаза. Густые пряди были стянуты на затылке в тугой узел, но несколько непокорных завитков выбились из прически, мягко обрамляя лицо. У нее были высокие скулы, светящаяся кожа и неожиданно восхитительные веснушки на переносице.
 Элегантная красавица буквально вплыла в комнату. Несомненно, именно эта женщина являлась Седжу в образе ангела, но она была больше, чем просто ангел. У нее был царственный и утонченный вид, как у настоящей королевы, она напоминала кельтскую богиню, амазонку, королеву-воительницу. Наверное, так выглядела Боадикея, предводительница древних бриттов.
 Она была великолепна.
 Пока она шла к миссис Латтимер, Седж глядел на нее, не в силах оторвать взгляда. Незнакомое чувство смущения овладело им при мысли о том, что такую женщину он встретил именно в этот, весьма неудачный, момент, когда слаб и беспомощен, как котенок.
 Королева ласково обняла миссис Латтимер за плечи.
 – Ба, твоя настойка из трав творит чудеса. Добро пожаловать обратно в страну живых, милорд.
 – С-спасибо.
 Господи, он таращит на нее глаза и заикается, как школьник!
 Ба легонько подтолкнула Мэг к кровати.
 – Это моя внучка, милорд, – сказала она. – Мисс Эшбертон, я вам о ней говорила. Именно она самоотверженно ухаживала за вами все эти дни.
 Мэг была готова задушить свою бабушку. Почувствовав, как заполыхали ее щеки, она мысленно прокляла всех своих рыжеволосых и светлокожих предков. Она не сомневалась, что цветом лица напоминает сейчас вареного рака. Слегка отвернувшись, Мэг ждала, когда ремянец хоть чуть-чуть спадет. Она не позволит –  не позволит! – Ба позорить ее перед лордом Седжвиком! Повернувшись, Мэг подняла руку, чтобы прервать разглагольствования Ба по поводу геройского поведения ее внучки. И тут она встретилась глазами с виконтом.
 Он смотрел на Мэг невыразительным, каким-то пустым взглядом. На мгновение она испугалась, что из-за горячки рассудок его немного повредился. Вдруг в одно мгновение его лицо изменилось благодаря самой милой и обезоруживающей улыбке, которую Мэг когда-либо видела – и вряд ли увидит еще. Его губы раздвинулись, обнажив ровные белые зубы.
 За эти четыре дня Мэг привыкла видеть лицо лорда Седжвика, только когда он спал или мучился от боли, и она почти позабыла чарующую силу его улыбки. Но только почти: такую улыбку забыть невозможно. Именно она наиболее ярко вставала в ее воспоминаниях о лорде Седжвике и, как прежде, заставляла подгибаться ее колени.
 Мэг по-прежнему стояла, подняв руку в надежде утихомирить Ба, и в комнате наконец-то воцарилась тишина, в которой они с лордом Седжвиком улыбались друг другу, потому что не ответить на его улыбку было невозможно. Именно в этот момент чувство неловкости, которое испытывала Мэг, растаяло как по волшебству.
 – Пожалуйста, Ба, – проговорила она, продолжая улыбаться лорду Седжвику, – ты утомишь нашего пациента. Пожалуйста, милорд, простите бабушку, ведь я ее единственная внучка, поэтому она во мне души не чает. Из-за вашего неподвижного положения вы оказались для нее самой подходящей аудиторией, поэтому берегитесь: вам грозят бесконечные истории о моих достоинствах и обаянии. А так же о замечательных качествах Терренса, моего брата, ведь она любит нас обоих. У нее просто совести нет. Увы, мы не можем заткнуть ей рот, все-таки это наша бабушка, так что же нам делать?
 Улыбка лорда Седжвика стала еще шире, хотя казалось, что это уже невозможно.
 – Лучше скажите мне, – продолжила Мэг, – как вы себя чувствуете? Бабушка уже опробовала на вас свою настойку?
 Улыбка мгновенно сменилась гримасой, и Мэг рассмеялась.
 – Я думал, она собирается меня отравить, – сказал лорд Седжвик с содроганием. – Невероятная гадость!
 – И все-таки, милорд, советую вам ее слушаться, – наставительно заметила Мэг. – В нашем графстве она считается одним из лучших знатоков трав. В былые времена ее наверняка назвали бы ведьмой. – Мэг улыбнулась бабушке и, положив руку на ее плечо, ласково привлекла к себе. – Но многие в округе относятся к ее советам весьма серьезно. Вам тоже следует ее слушаться, милорд, если хотите быстрее поправиться.
 – Я отдаюсь на милость ваших умелых рук, леди, – галантно ответил виконт. Покосившись на свою сломанную ногу, он усмехнулся: – Собственно, выбора у меня нет!
 – Вы не должны слишком волноваться по поводу ноги, милорд, – заметила Мэг. – Это закрытый перелом, без смещения. Кости должны хорошо срастись и хромоты не будет.
 – Еще одна хорошая новость, – ответил Седж. – Оказывается, все не так уж и плохо. Я никогда не ломал ног, хотя в детстве у меня однажды был перелом руки. А что, так и должно быть?– Он кивнул на кожаные ремни, которыми его нога была прикручена к раме кровати.
 Мэг неуверенно посмотрела на Ба, не зная, насколько лорд был осведомлен о своей болезненной горячке.
 – Вы слишком сильно метались в лихорадке, – пояснила Ба. – Доктор просто хотел по возможности закрепить ногу неподвижно, чтобы кость правильно срослась. Теперь, конечно, эти ремни можно снять.
 – Я метался в лихорадке? – смущенно переспросил лорд Седжвик. – О Господи, похоже, я оказался ужасным гостем!
 – Прямо скажем, ваша манера разговора не отличалась особой изысканностью, – поддразнила его Мэг, – но в целом ваше поведение было вполне приличным. По крайней мере лучше, чем у многих других посетителей Торнхилла.
 – А чем вы занимаетесь здесь, в Торнхилле? – поинтересовался он.
 – Разводим лошадей, – включилась в разговор Ба. – Терренс занимается лошадьми, как это делали здесь и его отец, и его дед.
 – В основном для охоты, – добавила Мэг, увидев, как лорд Седжвик расширил глаза.
 – Невероятно, – пробормотал он, – так это  тот самый Торнхилл? Значит, самые лучшие чистокровки, которых я видел, родом именно из этих конюшен? А этот знаменитый вороной жеребец…
 – Блю Блейз? – Мэг улыбнулась, довольная, что их племенные питомцы пользуются такой известностью. – Да, это наша гордость и слава, чистокровный араб. В жилах коней нашей фермы в основном течет его кровь.
 Лорд Седжвик тяжело вздохнул.
 – Я в гостях на самой известной племенной ферме Суффолка, и что же? Прикован к этой несчастной кровати!– удрученно воскликнул он. – Блю Блейз, это надо же! Хотелось бы мне взглянуть на эту знаменитость!
 – Обязательно, милорд, не сомневайтесь, – ответила Мэг. – Всему свое время.
 А пока что можете полюбоваться на его портрет– он на другом конце комнаты, над камином.
 Седж с трудом повернул голову и покосился в указанном направлении. Портрет ему явно понравился.
 – О, да он просто красавец! – заметил виконт. Затем тяжело вздохнул.
 – Не беспокойтесь, – с улыбкой сказала Мэг, – совсем скоро вы увидите его живьем, во всей красе. Скоро, когда сможете ходить.
 – Миссис Латтимер, дайте мне еще одну порцию вашего убийственного пойла, – требовательно сказал лорд. Мне просто необходимо побыстрее встать на ноги.
 – Вот и хорошо! – просияла Ба, протянув руку за чашкой. – Мэг, дорогая, помоги лорду Седжвику принять лекарство. Я пойду в кладовку, пора готовить следующую порцию.
 – Ба, я…
 – Я ненадолго, – прервала ее бабушка. – Составь компанию лорду Седжвику, только не слишком утомляй его, ведь его светлости необходимо поспать. – С этими словами Ба с достоинством покинула комнату.
 «Бабушка, как же ты можешь?! Твои планы просто шиты белыми нитками!» Мэг почувствовала, что снова краснеет. Прямо проклятье какое-то над их рыжеволосым родом! Ее румянец выдал все ее секреты. Склонив голову, Мэг начала потихоньку поворачиваться к двери, слишком смущенная, чтобы встретиться глазами с лордом Седжвиком.
 – Мисс Эшбертон, – мягко произнес он, – мисс Эшбертон, не прячьте от меня ваш румянец. По-моему, он очарователен.
 Мэг вскинула голову и поняла, что снова попала во власть этой обезоруживающей улыбки.




 ГЛАВА ПЯТАЯ


 Седжу действительно понравился румянец мисс Эшбертон. Способность краснеть, как и веснушки, забавно контрастировали с ее элегантной красотой. Она обернулась на его слова, и он обезоружил ее своей улыбкой. Слава Богу, что лицо не пострадало в дорожном происшествии: его улыбка всегда производила на людей впечатление. Особенно на женщин. Не зная, чем же все-таки его улыбка отличается от улыбок других людей, он прекрасно понимал ее силу и часто использовал, чтобы завоевывать друзей и женщин. Теперь он намеревался покорить эту красавицу-амазонку. Огонь на щеках девушки уже поутих, но выглядела она по-прежнему смущенной.
 – Вы должны простить мою бабушку, лорд Седжвик. Дело в том, что она… То есть, она думает, что я… – Мэг в растерянности пожала плечами. – Вы, наверное, все понимаете. Она ведет себя слишком… слишком откровенно.
 – Она любит вас, – мягко ответил он. – Это так естественно.
 – Да, конечно, но она считает, что я совершенно безнадежна в отношении замужества. И когда судьба привела на порог нашего дома холостого виконта… Можно только представить, какие планы она строила во время вашей болезни.
 – Ну, уж я наверняка не  последняя ваша надежда, – шутливым тоном откликнулся Седжвик. – Или джентльмены Восточной Англии настолько слепы? Тогда они просто глупцы!
 Мэг пожала плечами, снова смутившись, правда, на этот раз уже не покраснела.
 – Все свое время я провожу с лошадьми, – сказала девушка. – Наверное, я никогда, не стану настоящей леди, какой мечтает видеть меня Ба.
 Такая элегантная красавица не считает себя леди? Невероятно!
 – Миссис Латтимер сказала мне, что мы с вами встречались прежде, – заметил лорд. – Признаться, я…
 – Не беспокойтесь, милорд, – ответила она. – Я и не ожидала, что вы меня вспомните. Мы виделись всего два раза, да и то мельком.
 Не запомнить ее? Разве он смог бы забыть такое прекрасное создание?
 – А вы меня сразу узнали? – недоверчиво спросил он.
 Мисс Эшбертон откинула голову и рассмеялась легким, мелодичным смехом. Этот смех его просто добил. Седж был сражен наповал!
 – Как я могла забыть, – ответила она, улыбаясь, – единственного джентльмена в Лондоне, который был выше меня ростом?
 – В самом деле? Насколько я понял, мы с вами танцевали. Когда же…
 – О, это было целых шесть лет назад! Конечно, вы меня не запомнили.
 Седж наморщил лоб, пытаясь вспомнить ту далекую весну 1808 года. Каждый сезон начиналась обычная круговерть балов, приемов, вечеров за картами и других бесконечных и утомительных развлечений, так что трудно было отличить один год от другого. Но какие-то отдельные события все же происходили, позволяя разграничить вереницу лет. Седж начал отсчитывать их в обратном порядке.
 Итак, в прошлый сезон его друг Джек, маркиз Пемертон, приехал в Лондон на поиски богатой невесты и обручился с леди Мэри Хэвилэнд. В позапрошлом году лорд Брэдли, его старый приятель, в последнюю минуту расторг неудачную помолвку, чтобы жениться на Эмили Таунсенд, девушке, за которой Седж сам ухаживал в то время. Той же весной по политическим мотивам был убит премьер-министр, припомнил Седж. За год до этого принц Уэльский был объявлен регентом, и по этому поводу было устроено грандиозное празднество. Седж продолжил обратный отсчет, но, дойдя до весны 1808 года, остановился, не в силах припомнить ничего знаменательного. От бесплодных попыток восстановить в памяти подробности того сезона у него снова застучало в висках, но наконец удалось кое-что припомнить.
 – В тот год все мы сгорали от нетерпения узнать о событиях в Испании, – поделился он своими воспоминаниями. – Король Фердинанд был похищен и вынужден был отречься от престола.
 – А затем этот подлец Бонапарт, – подхватила мисс Эшбертон, – посадил на трон своего брата. Да, я тоже помню, весь Лондон обсуждал это.
 – И среди всех этих слухов и сплетен мы с вами дважды танцевали?
 – Вы просто проявили вежливость, пригласив высокую тощую девушку, уныло подпиравшую стены.
 – Вы? Вы подпирали стены?
 Снова раздался мелодичный, дразнящий смех.
 – Вы сами понимаете, – сказала она, – немного найдется джентльменов, готовых танцевать с девушкой, глядя ей в подбородок.
 Седж безуспешно попытался вызвать в памяти образ высокой рыжеволосой красавицы. Он мог бы попытаться припомнить всех одиноких девушек, с которыми ему довелось тогда танцевать, но это была бы непосильная задача. Седжа обожали все хозяйки дома, потому что он никогда не позволял их гостьям стоять у стен и танцевал хотя бы по разу с каждой.
 Эта любимая всеми дамами галантность лорда была не просто данью вежливости или расчетом, у нее были более глубокие личные причины. Он никогда не забудет тот день, когда его младшая сестра Джорджиана рыдали в его объятиях во время своего первого сезона упрашивая повлиять на маму, чтобы та отвела ее домой, в Линкольншир. Джорджиана, простая и скромная девушка, была в отчаянии от того, что ей предстоит просидеть еще не один бал в окружении высокопоставленных вдов и их компаньонок, так ни разу и не потанцевав. Ей не везло на кавалеров, но мать не прекращала упорных попыток найти девушке выгодного жениха. Из-за несчастья сестры сердце Седжа обливалось кровью, в разговоре с матерью он твердо настоял на их возвращении домой. Но он не мог простить ограниченность и глупость светского общества, которое не захотело разглядеть добрый характер и благородство Джорджианы за ее непритязательной внешностью.
 В конце концов его сестра все-таки вышла замуж, но ее воспоминания о позоре и унижении с годами не потускнели. Поэтому Седж взял себе за правило на всех праздниках и балах хотя бы по разу танцевать со всеми некрасивыми, невзрачными девушками. Нередко случалось так, что он выступал в роли первооткрывателя, и молодая леди, впервые приглашенная им на танец, вдруг словно преображалась после этого и начинала пользоваться успехом у других джентльменов.
 Могла ли мисс Эбертон быть одной из тех молодых леди? Высокие девушки зачастую не пользуются успехом: джентльмены света пред-. почитают маленьких, изящных дам, чувствуя рядом с ними свою значительность. Он закрыл глаза и попытался вызвать в памяти всех высоких девушек, с которыми тогда танцевал. Перед ним возник смутный образ – рыжие волосы, нескладная фигура в платье, украшенном немодными оборками. Открыв глаза, лорд с трудом мог соотнести неуклюжую фигуру из прошлого с этой статной красавицей рядом с ним.
 – Это был бал леди Сэфтон? – неуверенно спросил он.
 – О Боже! – воскликнула девушка. – Вы меня все-таки вспомнили!
 – Я припоминаю очень худую, очень высокую и очень робкую особу, утопавшую в оборках и кружевах. Мэг рассмеялась:
 – Да, это была я. Ба разрядила меня как свадебный пирог, надеясь, что так я буду больше похожа на настоящую леди.
 – Но, – прищурившись, он внимательно изучал ее взглядом, – вы не кажетесь мне излишне робкой, если не считать вашего очаровательного румянца. И конечно, вы… вы совсем не такая худая, как мне представлялось.
 Как он и ожидал, эта фраза снова заставила девушку покраснеть, но по крайней мере она больше не отворачивалась.
 – За эти шесть лет я немного набрала вес… – Их глаза встретились, и лорд включил обаяние своей улыбки на полную силу. – Кроме того, – продолжала она, – в привычном окружении я совсем не робею. Во время сезонов я была запугана всеми этими строгими порядками и правилами этикета, не говоря уж о презрительных взглядах все тех, кто считал меня неуклюжей деревенщиной. Я просто ненавидела всю эту обстановку!
 – И вы там больше не появлялись?
 – Слава Богу, нет!
 – Вам следовало это сделать, – сказал лорд, подавив зевок.
 – Прошу прощения, милорд, вы, наверное, устали. О, я совсем забыла про бабушкино лекарство. Вот, выпейте еще немного и постарайтесь заснуть.
 – Это обязательно?
 – Боюсь, что да, – усмехнулась она. Девушка поднесла чашку к его губам, когда вдруг, нимало не смущаясь, Седжвик обхватил ладонями чашку поверх ее пальцев и поднес ко рту. После первого глотка он сморщился, но все же выпил целительную отраву до капли. Затем снова зевнул, уже не в силах сдержаться пробормотал он, прикрывая рот ладонью.
 – Простите, но у меня просто закрываются глаза.
 – Вы еще несколько дней будете чувствовать слабость, – сказала Мэг, поправляя подушку. – Такая лихорадка – настоящий удар для организма, и вам понадобится время, чтобы восстановить свои силы.
 – Да, – сонно ответил виконт, голос его слабел по мере того, как настойка начинала действовать. – Ведь вы еще придете, правда? – спросил он, с трудом удерживая глаза открытыми.
 – Конечно, – мягко сказала девушка, – вы еще несколько недель проведете в постели, а это не слишком весело. Поэтому Ба, Терренс и я будем постоянно вас навещать.
 – Буду… вас… ждать… – проговорил Седж, и его глаза закрылись.
 Выйдя из комнаты лорда Седжвика, Мэг направилась в свою спальню, где сняла амазонку и переоделась в светлое шерстяное платье. Ее мысли были заняты виконтом, который оказался таким же очаровательным, как и в ее воспоминаниях, хотя сейчас был измучен болезнью. Кроме того, теперь он проявлял к ней гораздо больший интерес и откровенно заигрывал. Сама она чувствовала себя куда свободнее, беседуя с лордом у себя дома, в привычной обстановке, чем в бальной зале, где со всех сторон ее пронизывали пренебрежительные взгляды представителей светского общества.
 Ей надо проявить максимум осторожности, чтобы не дать себе увлечься и устоять перед этим искрометным обаянием и ослепительной улыбкой. Мэг знала, что этой улыбкой одаривалось слишком много женщин, чтобы поверить, будто она действительно что-то значит. Как только лорд Седжвик окончательно поправится, он покинет их дом и на этом все закончится. Нет смысла предаваться пустым мечтаниям, несмотря на все надежды Ба.
 Мысль о Ба заставила Мэг спуститься вниз, в кладовку. Необходимо пресечь, пока еще не поздно, все ее попытки вмешаться в ход событий. Как Мэг и ожидала, ее бабушка сидела за своим любимым столом и растирала пестиком сухие лепестки.
 Мэг вошла в кладовую, где воздух был насыщен ароматами сотен трав, собранных Ба, – сладкие, едкие, пряные, горькие, мятные, острые запахи смешивались в один приятный, немного терпкий аромат. Пучки разнообразных цветов и трав свисали с потолочных балок, а полки вдоль стен были уставлены керамическими горшочками – некоторые плотно закрыты крышками, другие обвязаны тканью, и на каждый наклеена аккуратная этикетка.
 Над столом, где восседала Ба, тянулись узкие полки, сплошь заставленные стеклянными пузырьками всевозможных размеров, наполненные маслами и эссенциями, и маленькими горшочками с едкими корнями и травами, из которых она готовила свои лекарственные снадобья. На другом столе выстроились корзиночки с сухими цветами, травами и апельсинными корками – все для изготовления ароматической воды и сухих душистых смесей.
 Ба углубилась в рецептурный справочник, изучая список ингредиентов и их пропорции для своей особой настойки. Несколько других книг, в том числе старинные и редкие травники, выстроились вдоль стены. Мэг пододвинула табурет и села рядом с бабушкой. Не говоря ни слова Ба протянула ей пучок сушеной ромашки. Девушка взяла с полки две небольшие глиняные мисочки и начала растирать в пальцах сухие растения, отправляя лепестки цветов в одну миску, а листья в другую.
 – Как прошла ваша беседа с виконтом? – поинтересовалась Ба, продолжая растирать в порошок листья тысячелистника.
 – Ба, ты неисправима!
 – Не понимаю, о чем ты говоришь?
 – Дорогая моя старушка! – воскликнула Мэг, обрывая со стебля ромашки последние листья. – Все твои замыслы ясны как белый день. Из-за тебя лорд Седжвик скоро будет вынужден спасаться бегством.
 – Он так и сказал?– Глаза Ба расширились от удивления.
 – Он прекрасно понимает, почему ты постоянно пытаешься оставить нас наедине. Этим ты его только спугнешь.
 Ба фыркнула и снова принялась работать пестиком. Помолчав, она заметила:
 – Он прикован к постели. Как он может сбежать, хотела бы я знать?
 – Если ты будешь продолжать в том же духе, он сделает это при первой же возможности.
 Несколько минут женщины продолжали работать в молчании. Мэг надеялась, что ее слова возымели действие: бабушке меньше всего хотелось, чтобы лорд Седжвик исчез из поля зрения. Как только он немного окрепнет, сломанная нога уже не помешает ему, если он замыслит сбежать. Мэг решила почаще напоминать об этом Ба.
 – Он такой приятный мужчина, не правда ли? – сказала наконец Ба. – Улыбка у него просто очаровательная.
 – Да, – согласилась Мэг, принимаясь обрывать цветки на следующем пучке ромашки, – очень приятный.
 – О чем же вы разговаривали?
 – Да так, о том о сем, – уклончиво ответила девушка, – ничего особенного.
 Снова наступила тишина, нарушаемая только ритмичными ударами пестика о ступку. Наконец Ба отложила пестик и проверила, насколько мелко ей удалось растереть тысячелистник. Удовлетворенная результатом, она пересыпала содержимое ступки в большую чашу, в которой уже лежали растертые в порошок сухой окопник и буквица. Сверившись с рецептом, Ба повернулась к Мэг посмотреть, как продвигается дело с ромашкой. Она взяла немного растертых лепестков, понюхала их и удовлетворенно кивнула. Затем Ба взяла еще один пучок и принялась крошить головки цветов в ту же чашу.
 – Он все-таки вспомнил тебя? Вздрогнув, Мэг посмотрела на бабушку, но та, казалось, была полностью поглощена перетиранием ромашки. Мэг улыбнулась.
 – Да, вспомнил, хоть и не сразу, – ответила она. – Между прочим, как выяснилось, в его памяти осталось в основном то ужасное платье, которое ты меня заставила тогда надеть.
 – Значит, я была права, что заставила.
 – Ба! – засмеялась Мэг. – Ты просто неисправима!
 – Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, моя дорогая. – Ба подняла глаза и улыбнулась. – А вы с лордом Седжвиком просто созданы друг для друга. Кажется, он даже выше тебя ростом. Ты заметила, его ноги чуть не свешиваются с нашей кровати. Такой высокий, и при этом просто красавец. О дорогая моя, я точно знаю…
 Мэг приложила к губам бабушки свой палец:
 – Больше ни слова, Ба! Обещай мне! Больше ни единого слова. Уверяю тебя, что если ты попытаешься осуществить свои планы, то к концу недели с лордом Седжвиком можно будет попрощаться.
 Ба бросила на нее взгляд, полный раскаяния , и Мэг убрала палец.
 – Ты действительно так считаешь? – смиренно спросила Ба.
 – Да. Мужчины не любят, когда на них оказывают давление. Они пугаются и сбегают. Если не веришь, можешь спросить Терренса. Пожалуйста, обещай мне, что прекратишь эту свою деятельность.
 Ба испустила тяжкий вздох.
 – Обещаю, – сказала она наконец. – Но надеяться я не перестану. Ты красивая девушка, Мэг. И я видела, как он на тебя смотрел.
 Теперь настала очередь Мэг вздохнуть.
 – Лорд Седжвик очень вежливый, учтивый джентльмен, – сказала она. – Таким же он был и шесть лет назад. И это все! Он никогда не предложит мне ничего большего, чем дружба.
 – Почему ты так в этом уверена?
 – Ба, богатый виконт, пусть даже и высокий, никогда не сможет увлечься рыжеволосой дылдой. Он наверняка предпочитает маленьких, хрупких блондинок. Все мужчины такие. Так что все это не для меня, Ба.
 – Но я видела, как он на тебя смотрел!
 – По-настоящему он мной никогда не за интересуется. Я для него просто новое впечатление. Я не из тех женщин, которым мужчины уделяют серьезное внимание, особенно такие как лорд Седжвик. Ты должна это понять? и смириться. Помни, что ты мне обещала. Не позволяй своим беспочвенным надеждам увлечь тебя.
  И моим надеждам тоже… 




 ГЛАВА ШЕСТАЯ


 – Этот твой молодой чалый жеребец показал прекрасный результат, Мэгги.
 – Да, весьма неплохой, – согласилась с братом Мэг, намазывая щедрую порцию джема на свою булочку. Перед завтраком они с Терренсом ездили верхом, и ее чалый двухлетка обошел более тренированного коня, на котором ездил брат. – Когда-нибудь Бристол Блю сравняется в резвости со своим отцом.
 – Ты хорошо поработала с ним, дорогая, – похвалил Терренс, наливая себе вторую чашку кофе. – Ты утерла нос Шеймусу, ведь он хотел сам тренировать чалого.
 Мэг издала смешок, но было ясно, что похвала брата ей приятна.
 – Я думаю, что Бристол уже готов к более южным препятствиям. Низкие барьеры он берет очень уверенно, хорошо держит шею. него прекрасное чувство равновесия. Я верю, что он готов, Терренс. Как ты думаешь?
 Прежде чем Терренс успел ответить, дверь столовой распахнулась и на пороге появился Гиттингс.
 – Вас хочет видеть некий джентльмен, сэр, – мистер Альберт Хэрриот.
 – Хэрриот?
 – О Терренс, – в волнении вскричала Мег, – он, наверное, родственник лорда Седжвика!
 – Наверняка, – сказал Терренс, отодвигая стул и вставая из-за стола.
 – Я проводил его в малую гостиную, сэр, – проговорил Гиттингс.
 – Я иду с тобой, – заявила Мэг, быстро поднявшись из-за стола и последовав за бра-том.
 Она пригладила юбки своей амазонки и заправила за ухо выбившуюся прядь, пытаясь придать себе более пристойный вид. Конечно, не следовало бы принимать гостя в таком виде – в одежде для верховой езды, пыльных сапогах, не говоря уже о запахе конюшни. Но если этот джентльмен– родственник лорда Седжвика, то он, несомненно, знает о несчастном случае и беспокоится о здоровье виконта. Было бы жестоко заставлять его ждать в неведении.
 Мэг прошла вслед за Терренсом в малую гостиную, обитую дубовыми панелями комнату, где в глаза сразу же бросалось редкой красоты резное украшение над камином – деревянная панель с искусно вырезанными фигурами на сюжеты классической мифологии и причудливым лиственным орнаментом поднималась до самого потолка. У окна, выходящего в сад, спиной к ним стоял мужчина среднего роста с рыжеватыми волосами. Услышан шаги, он обернулся. Лицо джентльмена выражало сильное беспокойство.
 – Я сэр Терренс Эшбертон, – сказал брат Мэг, протянув гостю руку. – Позвольте представить мою сестру, мисс Эшбертон.
 – Альберт Хэрриот, – сказал джентльмен, пожав руку Терренса и рассеянно кивну н Мэг.
 Это был молодой мужчина, судя по всему, ровесник Терренса, с большим, выдающимся вперед носом, широким ртом и серыми глазами, которые сейчас выражали тревогу.
 – Мой кузен, лорд Седжвик! – взволнованно воскликнул Хэрриот. – Он не…
 – С вашим кузеном все в порядке, мистер Хэрриот, – мягко сказал Терренс, – у вас нет причин так беспокоиться.
 На лице гостя отразилось глубокое облегчение. Он откинул назад голову и с трудом сглотнул, словно его что-то душило.
 – Слава Богу, – произнес он наконец, – слава Богу!
 – Присаживайтесь, пожалуйста, мистер Хэрриот, – сказала Мэг, указывая на кресло рядом с камином.
 Похоже, бедняга был на грани обморока. Мэг села на ближайшую софу, не спуская глаз с гостя, который опустился в кресло. Его лицо было бледным и измученным, словно он подготовился к худшему и все еще никак не мог осознать, что его кузен жив и чувствует себя неплохо. Терренс принес стакан бренди и вручил его мистеру Хэрриоту.
 Тот поднял глаза, кивнул и крепко сжал стакан в руке.
 – Спасибо, – пробормотал он, прежде чем сделать первый глоток. Затем гость поглядел на Мэг и Терренса, присевшего рядом с ней, и слабо улыбнулся. – Прошу прощения. Понимаете, я переволновался. Седж… видите ли, мы с ним очень близки. Я думал… но вы сказали, что с ним все в порядке?
 – Да, мистер Хэрриот, – сказала Мэг. – У него перелом ноги, а кроме того, было сотрясение мозга и сильная лихорадка. Но худшее уже позади, и сейчас он чувствует себя совсем неплохо. Конечно, он пока еще слаб и не скоро встанет с постели из-за сломанной ноги. Но настроение у него хорошее и дух боевой.
 – Прекрасные новости, – сказал гость, улыбаясь, уже более живо. Он показался Мэг очень симпатичным, а в глазах мелькало знакомое выражение, усиливая его сходство с двоюродным братом. Вероятно, это их характерная фамильная черта. – Действительно прекрасные новости.
 – Как вы узнали о несчастном случае? – спросил Терренс.
 – Я гостил у Космо Тревелиана в Бодлирайз, его охотничьем домике в Норфолке, – пояснил мистер Хэрриот. – Мы собирались поохотиться. Седж тоже должен был подъехать. Вообще-то мы встретились еще по дороге, в Хостеде. Мы намеревались ехать в Норфолк вместе, но Седж отложил отъезд из-за внезапной болезни своего слуги. Поэтому я уехал один.
 Он отпил еще немного бренди и продолжил рассказ:
 – Я начал немного волноваться, когда на следующий день Седж не приехал в Бодли-Райз. Но я предположил, что он остался с беднягой Парджетером, своим камердинером, или встретился с кем-то из своих друзей, или еще что-нибудь в этом роде. – Он пожал плечами, и уголки его рта загадочно изогнулись. – Видите ли, Седж не всегда держится своих друзей. – Он помолчал и глянул прямо на Терренса. – Его очень легко… отвлечь.
 Терренс и мистер Хэрриот обменялись многозначительными взглядами, и Мэг поняла, что под словом «отвлечь» скрывается намек на женщин. Значит, у лорда Седжвика слава повесы? Ничего удивительно, подумала она, припомнив его знаменитую улыбку.
 – Парджетер приехал днем позже, но Седж так и не появился, – продолжал мистер Хэрриот. – Признаюсь, я начал волноваться. Парджетер сказал, что Седж оставил его в гостинице выздоравливать, а сам отправился в Бодли-Райз.
 – Судя по всему, он не слишком далеко уехал, – заметила Мэг. – Мы обнаружили его на дороге в Иксворт, в нескольких милях к северу от Бери-Сент-Эдмунда, почти рядом с заставой.
 – Дорога там очень плохая, вся в ухабах, – добавил Терренс. – Похоже, что одно из колес попало в глубокую рытвину, и лорд Седжвик буквально вылетел из своего экипажа.
 – Бедный малый! – воскликнул мистер Хэрриот. – Наверное, витал в облаках, вместо того чтобы следить за дорогой. Ведь он мог разбиться насмерть!
 – Это верно. – Глаза Терренса сузились. – Он был весьма близок к этому.
 Мистер Хэрриот покачал головой и глубоко вздохнул.
 – Я ведь так и не ответил на ваш вопрос, – продолжил он. – Сразу после приезда Парджетера Тревелиан получил письмо от вас и ознакомил с ним меня. Я сразу же выехал к вам. Кстати, Парджетер прибыл вместе со мной.
 – Мы очень рады вас видеть, – сказала Мэг. – Надеюсь, вы пробудете у нас столько, сколько пожелаете. Лорд Седжвик не встает пока с постели и, несомненно, будет очень рад вашему обществу. .
 – Спасибо, мисс Эшбертон, – ответил мистер Хэрриот. – Если вы позволите, я хотел бы остаться до тех пор, пока он окончательно не восстановит свои силы и его можно будет перевезти домой. – Он поднялся с кресла. – Могу я его увидеть?
 Мэг начала подниматься, однако Терренс положил ладонь на ее плечо.
 – Если вы не возражаете, мистер Хэрриот, – сказал он, – мне бы хотелось сперва обсудить с вами один вопрос.
 – Конечно, – ответил тот, снова опускаясь в кресло.
 Мэг озадаченно посмотрела на Терренса, но он проигнорировал ее немой вопрос, не спуская глаз с их гостя.
 – У вашего кузена, – медленно начал Терренс, – были враги?
 Мистер Хэрриот удивленно вскинул голову:
 – Простите?
 Мэг нахмурилась, глядя на брата. Почему он задал этот вопрос?
 – Кто-нибудь, по-вашему, мог желать ему зла? – продолжал Терренс.
 – Я… я не… – Мистер Хэрриот был так обескуражен, что начал заикаться.
 – Терренс! – воскликнула Мэг. – Что…
 – О Господи! – сказал мистер Хэрриот одновременно с ней. – Неужели вы хотите сказать…
 Терренс поднял руку, Мэг и мистер Хэрриот смотрели на него во все глаза.
 – Боюсь, – тихо сказал он, – что произошедшее с лордом Седжвиком нельзя считать несчастным случаем. Его экипаж кто-то намеренно вывел из строя. Ось была подпилена.
 Потрясенный мистер Хэрриот уставился на Терренса, приоткрыв рот.
 Мэг схватила брата за руку и сильно сжала ее.
 – Терренс! Что ты сказал? Ты никогда не говорил об этом прежде!
 Терренс накрыл ладонью ее руку.
 – Извини, Мэгги. Я не хотел тебя волновать. Но теперь, когда прибыл двоюродный брат его светлости, я думаю, ему лучше знать всю правду. – Он повернулся к ошарашенному мистеру Хэрриоту. – Самому лорду Седжвику я ничего не стал говорить. Он только вчера пришел в сознание и пока еще очень слаб.
 – Вы хотите сказать… – мистер Хэрриот говорил очень тихо, почти шепотом, – вы хотите сказать, что кто-то пытался… пытался у-убить Седжа?
 Терренс глянул на Мэг и снова повернулся к их гостю.
 – Боюсь, дело обстоит именно так. – Он опустил глаза и понизил голос: – Простите, я считаю, что вы должны об этом знать.
 – Боже мой, – нервно выдохнул мистер Хэрриот. – Боже мой!
 – Терренс, когда же ты узнал об этом? – спросила Мэг, по-прежнему судорожно сжимая руку брата.
 – Вскоре после того, как мы привезли лорда Седжвика домой. Шеймус обнаружил сломанную ось и сразу же заподозрил неладное. Я сам ее проверил, и сомнений не осталось: ось была надпилена. Ни о каком несчастном случае не может быть и речи.
 – Кто же мог это сделать? – пробормотала Мэг.
 – Я рассчитывал, что мистер Хэрриот поможет нам прояснить этот вопрос, – сказал Терренс, повернувшись к гостю и вопросительно подняв брови.
 – Я не знаю. Не знаю!
 Альберт Хэрриот дрожащими руками поднес к губам стакан с бренди и сделал большой глоток. Он на мгновение закрыл глаза и, немного успокоившись, заговорил снова:
 – Это правда. Я просто не представляю, кто способен на такое. Уверен, у Седжа нет врагов. – Он покачал головой, разглядывая стакан в своих руках. – Нет, все его любили… Он… он, пожалуй, самый дружелюбный и привлекательный человек из всех, кого я знаю.
 – На него никто не мог затаить злобу? – спросил Терренс. – Я имею в виду – извини, Мэгги, – ревнивый муж или еще кто-нибудь в этом роде?
 – Нет-нет. По крайней мере ничего такого, о чем бы я не знал.
 – Ну, если в дело не замешана женщина, – сказал Терренс, – тогда причиной может быть чья-то алчность или месть. Я полагаю, ваш кузен достаточно богат?
 Мистер Хэрриот кивнул.
 – Кто является его наследником? Гость глубоко вздохнул:
 – Его титул и имение неотчуждаемы, то есть унаследую их я.
 В следующее мгновение мистер Хэрриот вздрогнул и резко выпрямился. Взгляд его расширенных глаз остановился на Терренсе, затем на Мэг и снова вернулся к ее брату.
 – Боже мой, неужели вы думаете…
 – Да что вы, конечно же нет!
  – Господи, ведь Седж для меня как родной брат!
 – Я вас прекрасно понимаю, мистер Хэрриот, и абсолютно не подозреваю вас в причастности к случившемуся. Я просто пытаюсь разобраться в том, что произошло.
 Немного успокоившись, мистер Хэрриот откинулся на спинку кресла, но глаза его продолжали настороженно смотреть на Терренса.
 – Знаете ли вы других людей, заинтересованных в смерти лорда Седжвика?
 – Не сомневаюсь, что значительную часть недвижимости получили бы его мать и сестра, – холодно сказал мистер Хэрриот. – А еще, конечно же, племянник. Мальчишка этот известный озорник, но ему недавно исполнилось пять лет. По-моему, маловато для того, чтобы организовать покушение на родного дядю?
 Терренс продолжал свои вопросы, не обращая внимания на язвительный тон собеседника.
 – А как насчет карточных долгов?
 Мистер Хэрриот не отрывал взгляд от Терренса. Наконец он снова откинулся на спинку кресла и вздохнул.
 – По крайней мере ничего такого, о чем бы я не знал, – ответил он уже более спокойно. – Правда, один парень, лорд Дигби, пару месяцев назад проиграл Седжу кругленькую сумму. Он был здорово навеселе, поэтому поднял шум. Правда, он не дошел до того, чтобы обвинить Седжа в мошенничестве, но громко проклинал его везение в картах.
 – И какова судьба этого Дигби?
 – Насколько я знаю, в конце концов он все заплатил. Седж больше о нем не вспоминал.
 – Больше вы никого не можете назвать? – спросил Терренс.
 Мистер Хэрриот сжал руками виски и закрыл глаза. Покачав головой, он медленно произнес:
 – Нет, никого.
 Через некоторое время он снова поднял глаза:
 – Возвращаясь к тому случаю к Дигби… Парень был все-таки здорово пьян. Я бы не хотел, чтобы у вас о нем сложилось неверное впечатление.
 – Я полагаю, мы должны отложить наши попытки разгадать эту тайну, – сказала Мэг, поднимаясь с софы. Несчастный мистер Хэрриот был совершенно сбит с толку. Мэг считала, что сейчас не место и не время анализировать знакомства и поступки лорда Седжвика. – Мистер Хэрриот собирался навестить своего кузена, – напомнила она.
 Мужчины поднялись и следом за Мэг направились к двери.
 – Благодарю вас, мисс Эшбертон, – с чувством произнес мистер Хэрриот. – я  очень хочу его увидеть, если он, конечно, не спит.
 – А мы сейчас пойдем и посмотрим, улыбнулась Мэг.
 – Спасибо, Парджетер, – произнес Седж, вытирая полотенцем свое чисто выбритое лицо. – Я снова чувствую себя человеком.
 Слуга забрал полотенце и помог лорду надеть чистую рубашку.
 – Как хорошо, что ты опять со мной, Парджетер, хотя, – виконт улыбнулся слуге, который с угрюмым видом поправлял его подушки, – во время твоего отсутствия за мной ухаживала очаровательная сиделка. Ты уверен, что полностью выздоровел? Возможно, тебе стоит вернуться на Маунт-стрит и поднабраться сил. Передохни пару недель.
 – Я совсем здоров, милорд, – ответил Парджетер, поправляя покрывало. – У меня был просто небольшой приступ желчных колик, который прошел так же быстро, как и начался. Кроме того, вам нужен камердинер, по крайней мере до тех пор, пока вы прикованы к постели. Нехорошо, когда молодая леди…
 Стук в дверь прервал его рассуждения.
 – Седж!
 Парджетер открыл дверь, и в комнату вошел, широко улыбаясь, Альберт – двоюродный брат Седжа.
 – Итак, в какую переделку ты попал на этот раз?
 – Берти! Рад тебя видеть, старина! – Седж бодро потряс руку своего кузена. Он по-настоящему был рад этой встрече. Несмотря на некоторую безалаберность, Берти был отличным парнем, и Седж чувствовал к нему искреннюю привязанность. Широким жестом он обвел кровать, на которой покоилось его могучее тело. – Как видишь, я здорово влип. Сломал эту чертову ногу.
 Только сейчас Седж заметил, что вместе с Альбертом в комнату вошли мисс Эшбертон и сэр Терренс. Оба они весело улыбались, и Седж почувствовал, что краснеет.
 – Прошу прощения за мой язык, мисс Эшбертон, – сказал он, сконфуженно усмехаясь, – я не сразу вас увидел.
 Продолжая улыбаться, она сделала успокаивающий жест:
 – Я просто хотела проводить мистера Хэрриота и убедиться, что вы проснулись и готовы его принять. Я сейчас же оставлю вас наедине, джентльмены, чтобы не стеснять своим присутствием.
 Девушка улыбнулась Седжу и повернулась к Альберту:
 – Мистер Хэрриот, ваши вещи отнесли в комнату для гостей, ту, что напротив залы. Чувствуйте себя как дома. Из-за работы с лошадьми мы обедаем поздно, но вы сможете подкрепиться легким завтраком после полудня.
 С этими словами она повернулась и покинула комнату. Седж проводил ее взглядом. После нескольких кратких фраз Терренс последовал за сестрой, оставив Седжа наедине с Альбертом.
 Лорд повернулся к своему младшему брату, с усмешкой приподняв брови:
 – Ну как?
 – О дьявол! И такая красотка спасла тебе жизнь? Как ты ухитрился так удачно разбиться? Она великолепна!
 – Это верно. Чертовски обидно в такой ситуации валяться в постели со сломанной ногой.
 – Похоже, это не мешает тебе пожирать ее глазами, – заметил Альберт.
 – Неужели это так заметно?– удивился Седж. – Но, черт возьми, что мне остается делать? Она единственная женщина на мили вокруг! Это ведь ферма, между прочим. Ты, кстати, знаешь, что здесь занимаются разведением лошадей?
 – Да, конечно, – ответил Альберт. – Ошибиться невозможно. Кругом сплошные лошади. Въездные ворота украшены здоровенной позолоченной лошадиной головой. Почти все комнаты увешаны картинами, на которых изображены охотничьи сцены и лошади, в основном кисти Вутона и Стаббса. И все в таком же духе.
 Седж улыбнулся и показал на портрет Блю Блейз, висящий над камином.
 Альберт кивнул и, обойдя кровать, направился к окну. По просьбе Седжа шторы были раздвинуты, не мешая солнечному свету свободно проникать в комнату. Несмотря на то что с кровати был виден лишь кусочек неба, Седж был рад даже такой малости. Остановившись у окна Альберт выглянул наружу.
 – Кроме того, – добавил он, изучая открывшийся вид, – когда я подъезжал, то видел множество конюшен. На них стоит посмотреть, Седж!
 – Берти, Берти, – простонал Седж, – как ты можешь быть таким жестоким? Я не могу даже встать с этой проклятой кровати!
 – Видите, Парджетер, вам не надо беспокоиться о рецепте, – сказала Ба, снимая марлевый колпачок с горшочка, в котором хранились специально подобранные травы, – это лекарство уже готово. Вам надо просто отмерить нужной количество этого сбора, заварить его и настаивать в течение часа. Запомните, не меньше часа!
 – Да, мэм, – ответил Парджетер, сосредоточенно наморщив лоб.
 – Запомните, – продолжала Ба, – пока лекарство настаивается, сосуд должен быть плотно закрыт. Если почувствуется запах трав, это значит, что их сила уходит в воздух, вместо того чтобы перейти в настойку.
 – Да, мэм.
 – Это очень сильное лекарство, Парджетер, – усмехнулась Ба, – но его светлости оно, по правде говоря, не очень нравится на вкус. Тем не менее он должен выпить все до капли.
 – Да, мэм. По полчашки четыре раза в день.
 – Все верно, – сказала Ба, улыбаясь. – Значит, вам достаточно готовить каждое утро свежую порцию. Запомните: две горсти травы. Примерно в два раза больше, чем для приготовления обычного чая. Не забудьте, что лекарство будет храниться в этом горшке. Я обвяжу его сверху голубой тканью, что бы вы не перепутали.
 – Спасибо, мэм, – пробубнил Парджетер, оглядывая заполнявшие комнату бесчисленные горшки и кувшины, большая часть которых была обвязана сверху белой тканью. Казалось удивительным, что у такого жизнерадостного джентльмена, как лорд Седжвик, такой угрюмый слуга. – Сам я в этих травах ничего не понимаю, – добавил он, – как бы чего не напутать.
 – Не беспокойтесь, Парджетер, просто скажете мне, когда травяной сбор подойдет к концу, и я приготовлю новую порцию.
 – Да, мэм. Спасибо, мэм.
 Ба протянула ему муслиновый мешочек с порцией лекарства. Кивнув, Парджетер забрал его и направился к выходу. Ба вернулась к своему рабочему столу.
 – О-ох!
 Это неожиданное восклицание заставило, Ба обернуться, чтобы стать свидетельницей! столкновения Парджетера с мистером Альбертом Хэрриотом.
 – Прошу прощения, сэр, – пробормотал смущенный слуга.
 Мистер Хэрриот рассмеялся.
 – Ничего страшного, Парджетер, я сам виноват.
 – Я очень извиняюсь, сэр. Пожалуйста, простите меня. – Расстроенный слуга, пятясь, вышел из комнаты.
 Все еще стоя у двери, мистер Хэрриот усмехнулся:
 – Я ведь вовсе не хотел никого обидеть. Бедняга Парджетер, вечно он такой унылый. Не понимаю, как Седж выносит этого парня.
 – Он показался мне весьма смышленым, – заметила Ба и с улыбкой добавила: – Хотя и чересчур мрачным.
 – Надеюсь, я вам не очень помешал, – сказал мистер Хэрриот. – Признаться, я решил немного осмотреться в доме и услышал ваши голоса. Какая чудесная кладовая!
 Ба одарила молодого человека лучезарной улыбкой. Войдя в комнату, мистер Хэрриот остановился, разглядывая пучки трав и цветов, свисающие с потолка, а так же выстроившиеся на полках горшки и кувшины.
 – Вы знаете что-нибудь о травах, мистер Хэрриот? – поинтересовалась Ба.
 – Боюсь, что ничего, – рассмеялся он. –  Я не отличу одуванчика от какого-нибудь ла-коноса. Но у моей матери несколько грядок были отведены под травы и тоже имелась специальная кладовая для них. Конечно, до вашей ей далеко, – сказал мистер Хэрриот, широким жестом обводя комнату. – Особенно она любила делать ароматические смеси из сухих лепестков. Каждая комната в нашем доме благоухала цветами. Бог мой, это бы ей понравилось! – Откинув голову назад, он закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Какое приятное сочетание запахов.
 Открыв глаза, мистер Хэрриот огляделся:
 – Клянусь Юпитером, у вас тут собрано абсолютно все! Миссис Латтимер, вы должны показать мне ваш сад, где все это произрастает. Наверное, впечатляющее зрелище.
 Ба похлопала его по руке:
 – Я с удовольствием поведу вас на экскурсию, мистер Хэрриот. Я даже  горжусь своим садом, хотя сейчас там еще не так красиво. Вот через пару месяцев… Вообще-то там нет ничего особенного по сравнению с другими богатствами Торнхилла. Вы знаете, наша гордость– это племенные конюшни. Наверняка для такого юного джентльмена, как вы, они представляют гораздо больший интерес, чем мой садик.
 Мистер Хэрриот, вздохнув, облокотился на рабочий стол. Он посмотрел на Ба с милой, застенчивой улыбкой, почти такой же очаровательной, как и у его брата, и сердце Ба растаяло. Какая жалость, что он невысок ростом!
 – Я действительно сгораю от нетерпения увидеть ваших лошадей, – заметил он. – Но должен признать, что запахи этой кладовой навеяли на меня такие приятные воспоминания детства, что сейчас я бы действительно предпочел посмотреть ваш сад.
 Ба развязала тесемки рабочего фартука, сняла его и положила на стол.
 – Что ж, мистер Хэрриот, в таком случае следуйте за мной, и вы увидите лучшую плантацию трав во всем Суффолке.




 ГЛАВА СЕДЬМАЯ


 – Мне кажется, ради сочного бифштекса я способен совершить убийство, – заявил Седж, с трудом осилив еще одну ложку овсянки. – Прекрати смеяться, Берти. Не сомневаюсь, что ты-то быстро расправился со своим нормальным, сытным завтраком.
 – Дай-ка припомнить. – Его кузен поднял глаза к потолку. – Мне подали яйца, конченую рыбу и язык. Да, и еще солидную порцию ветчины. Потом – тосты и джем, а еще такие хорошенькие булочки…
 – Берти, замолчи!
 – Я ничего не упустил, мисс Эшбертон? – спросил Альберт с хитрой улыбкой, не обращая внимания на страдальческие вздохи Седжа.
 – Как вам не стыдно, мистер Хэрриот! – укоризненно сказала Мэг, правда, глаза ее при этом искрились от смеха. – Вы не должны так дразнить своего брата. Вы же знаете, что он еще слишком слаб.
 – Вздор! – воскликнул Седж, в последнюю секунду удержавшись от более крепкого словца, готового сорваться с его языка. – Как я могу восстановить свои силы, питаясь этим . – Он показал, на кашу и скорчил гримасу. Заботливый уход, которым лорд Седжвик был окружен в Торнхилле, превратил его в избалованного привереду.
 Мэг поднялась со стула и подошла ближе к кровати.
 – Мне очень жаль, милорд, – как всегда, мягко сказала она, – но доктор Гартвейт дал указание кормить вас только легкой и мягкой пищей еще несколько дней, до тех пор пока не исчезнут все последствия лихорадки и сотрясения мозга. Ну давайте, милорд, еще несколько ложечек.
 Седж посмотрел в эти глаза, цветом напоминающие темный янтарь, и почувствовал, как все его раздражение куда-то исчезло. В какой-то момент он действительно захотел почувствовать себя слабым и беспомощным и позволить этому рыжеволосому ангелу хлопотать над ним. Но Седж уже уяснил, что она может быть не только кроткой сиделкой, но и суровым надсмотрщиком, который не терпит симулянтов. По правде говоря, лорд предпочел бы покорять такую женщину своей силой, а не слабостью. Не успев до конца обдумать эту мысль, он проглотил еще две ложки ненавистной овсянки.
 – Вот и хорошо, милорд, – спокойно сказала Мэг, пока Седж продолжал тонуть в ее глазах. – Вы встанете на ноги еще быстрее, чем рассчитывали. – Мэг потянулась за подносом, стоявшим на коленях у Седжа. – Позвольте мне забрать его.
 Только когда она повернулась, чтобы поставить поднос на столик у кровати, Седж отвел взгляд и заметил, что Альберт кусает губы, пытаясь сдержать смех. Седж строго посмотрел на своего кузена, однако тот продолжал веселиться. Наконец Альберт встал и повернулся спиной к кровати, плечи его тряслись от беззвучного хохота.
 – Пора принять настойку, милорд, – раздался голос Парджетера. Он подошел с другой стороны кровати, держа в руках стакан с травяным пойлом.
 – О нет! Только не это! – простонал Седж, когда слуга вручил ему лекарство. – Я обязательно…
 – Не пейте это!
 В комнату ворвалась миссис Латтимер с расширенными от ужаса глазами. Она бросилась к кровати и выхватила стакан из рук Седжа.
 – Какого дьявола?..
 Раздался звук бьющегося стекла, когда брошенный стакан ударился о стену, а затем воцарилась звенящая тишина. Все молча уставились на пожилую женщину. Миссис Латтимер стояла прямо, словно аршин проглотив, и широко раскрытыми глазами смотрела на Седжа. Ее белый кружевной чепец развязался и сбился набок, из-под него выбились седые пряди волос, обрамляя круглое лицо. Обычно румяные щеки были белыми как мел. Не отрывая глаз от Седжа, женщина прижала руку ко рту, и лорд заметил, как дрожат ее пальцы. Наконец она закрыла лицо руками и зарыдала. Мисс Эшбертон бросилась к ней и обняла за плечи.
 – Что такое, Ба? – спросила она мягко. – Что случилось?
 – О милорд, – простонала пожилая женщина, подняв глаза на Седжа, – я не представляю, как это могло произойти. Я просто не знаю. Я всегда была так осторожна. Ничего подобного никогда раньше не было. Никогда! – Уставившись куда-то в пространство, женщина наморщила лоб, словно пытаясь поймать ускользающую мысль. Когда она снова заговорила, голос ее звучал еще более взволнованно: – Все стоит отдельно, везде ярлыки. Конечно, многие очень похожи, но  я-то знаю, где что. Я  разбираюсь в таких вещах! И я специально взяла голубой марлевый колпачок. Ошибиться невозможно! И я уверена, что не трогала горшки со вчерашнего утра. В то время там этого не было, или вы… О, я не понимаю. Я… я не знаю… Я просто не знаю! – Лицо ее исказилось, по щекам опять заструились слезы.
 Седж подумал, что женщина бредит. В ее словах не было никакого смысла.
 Ее внучка поочередно взглянула на Седжа, Альберта и Парджетера, нахмурилась и покачала головой. Она крепко обняла миссис Латтимер за плечи.
 – Успокойся, Ба, – мягко сказала девушка, – все в порядке. Все хорошо. – Она взяла Ба за руки и слегка сжала ее ладони. – Пожалуйста, дорогая, объясни мне. Расскажи мне, что произошло. Что-то не так в кладовой?
 – Не так?! – Глаза миссис Латтимер расширились – от страха или смятения, Седж не мог определить точно. – Да, – продолжила она наконец, – кое-что  совсем не так!  Кто-то, – подчеркнуто произнесла она, в упор поглядев на Парджетера, затем на мистера Хэрриота и наконец остановив свой взгляд на внучке, – кто-то побывал в моей кладовой и поменял местами травяные сборы.
 – Не может быть! Кто это сделал?
 – Я не знаю, – ответила женщина. Прищурившись, она в упор смотрела на Парджетера. Парень выглядел таким напуганным, что, судя по всему, готов был спасаться бегством.
 – Я… я был в кладовой с утра, мэм, – дрожащим голосом проговорил слуга. – Но я только взял траву для настойки, там, где вы мне показали. Поверьте, мэм, я там больше ничего не трогал.
 Похоже, это объяснение удовлетворило миссис Латтимер. Она перевела взгляд на Альберта, и Парджетер облегченно вздохнул.
 – Мистер Хэрриот?
 Альберт выглядел слегка озадаченным:
 – Я даже близко туда не подходил, мэм. Все утро мы с сэром Терренсом провели в конюшнях.
 Женщина повернулась к мисс Эшбертон.
 – Тогда кто, Мэг? – Голос ее зазвенел от отчаяния.
 – Ты же, знаешь, что слуги никогда не заходят в кладовую без разрешения. Ба, пожалуйста, объясни, что случилось?
 Миссис Латтимер сделала глубокий вдох и судорожно сглотнула, но заговорила уже более спокойным голосом.
 – Я, как обычно, работала за своим столом и решила проверить травяной сбор, приготовленный для настойки, которую пьет его светлость. Просто хотела проверить, не пора ли готовить новую порцию, понимаешь?
 – Да, конечно. Продолжай, Ба.
 – Так вот, я сняла колпачок с горшка, – сказала она и повернулась к Парджетеру. – Вы помните, что я использовала голубую ткань, чтобы нужный горшок было легко опознать?
 – Да, мэм, – ответил Парджетер. – Как раз сегодня утром я взял оттуда две горсти, как вы мне велели.
 – О-о… – тихо простонала женщина. – Слава Богу, я успела вас остановить. – Она повернулась к своей внучке. – Видишь ли, сняв марлевый колпачок, я сразу поняла, что что-то не так. Это была не та трава. Там… там отчетливо чувствовался запах… запах аконита.
 – Аконита? – в ужасе переспросила Мэг.
 – Да. Ты ведь знаешь, моя дорогая, в маленьких дозах я использую аконит при приготовлении мазей. – Она снова посмотрела на Седжа. – Мы ведь разводим лошадей, поэтому всяческие травмы здесь не редкость. Я изобрела специальную мазь от мышечных растяжений, один из компонентов которой – борец, он же аконит. Добавляется совсем чуть-чуть, буквально щепотка травы. Но здесь, – она остановилась, чтобы перевести дыхание, – здесь было столько аконита… – Женщина снова замолчала, в упор глядя на Седжа. – Простите, милорд. Такая доза… она могла вас убить.
 – О Боже! – Парджетер прижал к губам ладонь, кровь отхлынула от его лица. – О Боже! – снова пробормотал он.
 Господи, подумал Седж, это гнусное лекарство действительно чуть не отправило его на тот свет. Он отвел глаза от перепуганного лица Парджетера и посмотрел на Альберта. Лицо молодого человека было белым как полотно, руки сжаты в кулаки. Седж заметил, что его кузен уставился на миссис Латтимер, лицо его выражало ужас. Или страх. А может быть, злобу? Он искренне надеялся, что ни Альберт, ни кто другой не будут злиться на эту милую пожилую леди, и без того расстроенную из-за обычной ошибки.
 – Что-нибудь еще перепутано в кладовке? – спросила Мэг.
 – Нет, – ответила бабушка, и голос ее предательски дрожал. – Все остальное стоит на своих местах. О Господи, если туда никто не заходил и ничего не трогал, значит… значит, это я… – Голос ее сорвался, женщину душили слезы.
 Мэг обняла бабушку за дрожащие плечи и тихим голосом принялась успокаивать:
 – Все в порядке, Ба. Все хорошо. Наконец миссис Латтимер овладела собой, вытерла слезы и глубоко вздохнула. Она посмотрела на Седжа, словно прося о понимании и прощении.
 – В состав моего лекарства, помимо других компонентов, входит большое количество иссопа, ромашки и окопника. – Она говорила быстро, на одном дыхании, не отрывая глаз от Седжа, но при этом смотрела как бы сквозь него, словно обращалась в первую очередь к самой себе. – Это сочетание придает травяному сбору очень своеобразный запах. Многим он кажется неприятным, но мне даже нравится. К несчастью, сухие листья ромашки и аконита внешне очень похожи. И если бы они так не отличались своим запахом, – она помолчала, глядя Седжу прямо в глаза, – я бы не заметила подмены.
 – По счастью, вы проявили осторожность, – с улыбкой сказал Седж, надеясь подбодрить и успокоить расстроенную женщину. – Я вам очень благодарен. Между прочим, – добавил он, улыбаясь еще шире, – я ведь подозревал, что это пойло когда-нибудь меня прикончит.
 Шутливое замечание Седжа разрядило напряженную атмосферу в комнате. Мэг улыбнулась и ласково погладила бабушку по щеке. Альберт, успокоившись, опустился на стул, а Парджетер принялся убирать осколки разбитой чашки.
 – Но я все-таки не понимаю, – сказала миссис Латтимер. – Я всегда держу ядовитые травы отдельно– борец, наперстянку, белладонну. Я уверена, что, когда показывала травяной сбор мистеру Парджетеру, аконита там не было. Я бы сразу заметила. Я знаю: я бы заметила, – настойчиво сказала женщина, неотрывно следя за Парджетером, который собрал черепки чашки и теперь вытирал ядовитую лужу.
 Услышав свое имя, слуга поднял голову.
 – Прошу прощения, мэм, – сказал он, – но я не знаю, было ли там все в порядке, когда вы это мне это показали. Я не разбираюсь в травах, не знаю, как они выглядят и пахнут. Я просто взял из горшка то, что там было.
 – Что ж, – сказала Мэг с натянутой улыбкой, – я считаю, что сейчас мы не должны углубляться во все эти «как» и «почему». В любом случае это пустое и бессмысленное занятие. Это была просто ошибка, к счастью, вовремя исправленная. – Она нежно обняла бабушку и поверх ее головы посмотрела на Седжа. Судя по выражению лица, она просила его о поддержке. – И больше не надо волноваться, Ба. Главное, что никто не пострадал.
 – Это верно, – подхватил Седж, снова очарованный этими удивительными вишневыми глазами. – Никто не пострадал. Как видите, я жив и здоров. Однако, – добавил он, хитро усмехаясь, – я уверен, что отличный сочный бифштекс позволит мне чувствовать себя еще лучше.
 Мэг выпустила бабку из объятий и рассмеялась. Какой чудесный, мелодичный смех!..
 – Ну ладно, упрямец, – ответила девушка, вы его получите. Но когда доктор Гартвейт будет громогласно распекать вас из-за больного желудка, я сниму с себя всякую ответственность. – Она забрала со стола поднос и, посмотрев на Седжа долгим взглядом, направилась к двери. – Пойдем, Ба, —сказала она через плечо, – я помогу тебе приготовить новую порцию настойки. Мы не можем допустить, что бы его светлость остался без своего лекарства.
 – Вы выиграли очко, милорд.
 – Как раз вовремя, – сказал лорд Седжвик, улыбаясь Мэг одними глазами поверх развернутых веером карт. – Вы ведете и по очкам и по выигрышным комбинациям.
 – Мне сопутствует удача, вот и все.
 Он фыркнул и бросил свои карты на стол.
 – Удача? Вы уверены, моя дорогая? Я начинаю склоняться к мысли, что вы жульничаете.
 – Тише, милорд, а не то за такое оскорбление я вас вызову на дуэль.
 – Так прямо и вызовете? – одарил он ее своей улыбкой. – Меня, жалкого инвалида? Какая же вы, оказывается, жестокая женщина!
 Мэг безуспешно пыталась сопротивляться этой заразительной улыбке, но ее сердце было готово выпрыгнуть из груди. Всю неделю, с тех пор как лорд Седжвик пришел в сознание, Мэг подолгу засиживалась у его постели. Она знала, как раздражает его вынужденная неподвижность, и пыталась развлечь своего пациента чтением, игрой в карты и просто беседой. Мистер Хэрриот был добродушным молодым человеком, но слишком уж непоседливым: его так очаровали племенные лошади, что он проводил все свое время в конюшнях, ни на шаг не отходя от Терренса. Поэтому Альберт все реже и реже навещал своего кузена. Мэг понимала, что несчастный лорд Седжвик изнывает от скуки, но это была не единственная причина, по которой она целыми днями сидела у его постели. Словно мотылька к огню, ее тянуло к виконту помимо ее воли.
 В душе девушки снова разгорелся огонь ее первой любви, и с каждым днем пламя этой страсти разгоралось все жарче. Она искренне пыталась погасить в себе этот глупый, бессмысленный порыв. Но лорд Седжвик был таким любезным, таким милым, таким невероятно обаятельным мужчиной, что все попытки Мэг обуздать свое сердце были заранее обречены на провал. За эти шесть лет она превратилась во взрослую, мудрую, уверенную в себе женщину, но это не помешало ей снова влюбиться без памяти.
 – Ваш ход, милорд, – сказала Мэг, пытаясь снова сосредоточиться на игре.
 Лорд Седжвик откинулся на подушку и вздохнул. Он отложил свои карты.
 – Вы не будете возражать, если мы закончим игру? – спросил он.
 – Прошу прощения, милорд, – сказала Мэг, убирая с кровати поднос, который она приспособила под карточный столик. – Вы, конечно, устали, поэтому я вас оставляю. Вам нужен отдых.
 Мэг повернулась, чтобы уйти, но лорд Седжвик неожиданно схватил ее за руку.
 – Нет-нет, я совсем не устал. Просто я, кажется, уже наигрался в пикет на всю оставшуюся жизнь. Пожалуйста, мисс Эшбертон, не уходите.
 Он слегка сжал ее руку, и сердце Мэг куда-то провалилось. Нельзя позволять такие вещи, она ведет себя как глупая девчонка! Это просто дружеский жест с его стороны, не более. Мэг осторожно высвободила свою руку и посмотрела на лорда, вопросительно подняв брови.
 – Просто присядьте и поболтайте со мной немного, если вы не против.
 Его голос звучал мягко и вкрадчиво, а голубые глаза потемнели и смотрели на девушку с таким странным, напряженным выражением, что ее бросило в жар.
 Она напомнила себе, что, несмотря на все свое обаяние, этот мужчина – обычный ловелас со стандартным набором уловок. Она должна быть осторожна. Очень, очень осторожна.
 Мэг снова опустилась на стул, предварительно отодвинув его от кровати. Спина прямая, руки сложены на коленях – бабушка могла бы гордиться ею.
 – О чем же вы хотите побеседовать, милорд?
 Напряженное выражение в глазах лорда Се-джвика сменилось знакомой улыбкой.
 – Для начала, – сказал он, – я считаю, что пора покончить с некоторыми формальностями. В конце концов мы знакомы уже больше шести лет.
 После такого заявления Мэг не удержалась и хихикнула.
 – Кажется, что это целая вечность, – невозмутимо продолжал виконт. – Вы и ваш брат так хорошо ко мне относились все то время, что я провел здесь, и теперь мне кажется, будто мы знакомы с вами всю жизнь. И я считаю… я не хотел бы, чтобы вы называли меня «милорд».
 – Как же мне к вам обращаться?
 – Давайте рассмотрим возможные варианты… – протянул лорд Седжвик. Слегка прикусив нижнюю губу, он весело щурился. – Вы можете называть меня «дорогой».
 Мэг рассмеялась, стараясь скрыть свое замешательство. Он простой повеса, повторяла она себе. Он простой повеса, готовый флиртовать с любой женщиной моложе шестидесяти, которая окажется в поле его зрения.
 – На этот вариант я не согласна, – весело сказала она.
 – Нет? – Он покачал головой, изобразив разочарование. – Ну что ж, вы ведь знаете, что мое имя Колин. Но никто, кроме матери, никогда меня так не называл. Большинство предпочитает звать меня Седжем.
 – Седж? Но почему же не Колин?
 – Я унаследовал отцовский титул, когда был еще ребенком, – пояснил он. – Преподаватели в Хэрроу настаивали, чтобы к тем, кто носит титул, обращались соответствующим образом и никогда не называли просто по имени. Поэтому близкие звали меня Седжвиком, а все остальные лордом Седжвиком. Вскоре, как водится, друзья сократили меня до Седжа. Так это и повелось.
 – Тогда, стало быть, Седж, – сказала Мэг.
 – А как мне вас называть, мисс Эшбертон? – спросил он.
 – Давайте рассмотрим возможные варианты… – Мэг заметила, что лорд не смог сдержать улыбку, услышав свои собственные слова. – Поскольку мое полное имя Маргарет, за всю жизнь мне довелось услышать множество производных от него. Пожалуй, чаще всего встречалось Длинная Мэг.
 Седж издал короткий смешок.
 – Не может быть!
 – Поверьте мне! Еще в юные годы я выделялась своим ростом.
 Седж мягко усмехнулся и сказал:
 – Думаю, это прозвище осталось в прошлом?
 – Пожалуй, да, – ответила Мэг. – Только Терренс иногда позволяет себе дразнить меня. С тех пор как я стала смотреть на своих знакомых сверху вниз – в буквальном смысле  сверху вниз, – они начали опасаться меня задевать.
 – Могу обещать, – поклялся Седж, – что когда я снова стану на ноги, вам  не придется смотреть на меня сверху вниз.
 – Я знаю. Мы ведь танцевали с вами, помните?
 – Ну да, конечно, – быстро ответил Седж, хотя Мэг не сомневалась, что на самом деле он ничего не помнит.
 – В любом случае, – сказала девушка, не желая углубляться в эту тему, – я буду рада, если вы станете называть меня просто Мэг.
 – Пусть будет Мэг, – согласился он, – но должен признаться, что я бы предпочел звать вас Ангелом.
 – Ангелом?!
 – Понимаете, в редкие минуты просветления во время моей болезни я видел ваше лицо, склоненное надо мной, – сказал Седж и улыбнулся. – Я тогда решил, что умер, попал на небеса и вижу ангела.
 Откинувшись назад, Мэг звонко рассмеялась.
 – Я? Ангел? Ну и ну! Теперь-то вы больше не заблуждаетесь, я полагаю?
 Загадочно улыбнувшись, Седж молча пожал плечами.
 – А теперь, Седж, – продолжила Мэг, – когда мы выяснили, как будем называть друг друга, о чем вы хотите побеседовать?
 – Почему бы нам не поговорить о ваших лошадях? – предложил он, прекрасно зная, что эту тему Мэг готова обсуждать часами. – Раз уж я не могу пока посетить ваши знаменитые конюшни, может быть, ваш рассказ позволит мне хотя бы представить их?
 И Мэг с энтузиазмом начала свое подробное повествование, в деталях объясняя, как выглядят здания из розового кирпича, построенные еще ее прадедом. Ее прекрасные глаза светились, когда она с любовью описывала просторные стойла, в которых содержалось более семидесяти лошадей.
  Семидесяти лошадей?! 
 Эта цифра произвела на Седжа такое впечатление, что отвлекла от его увлекательного занятия– изучения золотистых крапинок в глазах Мэг. Но скоро его внимание переключилось на красиво изогнутые темно-каштановые брови, такие подвижные и выразительные, и он разглядывал их, пока девушка вела свой рассказ о раздельном содержании лошадей разных пород и об элитных чистокровках, размещенных в старейшем центральном помещении конюшен. Его глаза изучали очертания верхней губы с небольшой ямочкой в центре, пока Мэг описывала главный манеж, где потенциальным покупателям демонстрировались различные аллюры предлагаемых на продажу скакунов. Седж был совершенно очарован тем, как кончик ее языка периодически облизывал полную нижнюю губу, поэтому он пропустил мимо ушей большую часть из рассказа о маленьких вольерах и больших паддоках, а также о пастбищах и выгонах.
 Время летело незаметно, пока Мэг угощала Седжа историями о многих знаменитых скакунах, с которыми ей доводилось работать. Виконт был в восторге от ее живого, красочного повествования не меньше, чем от ее удивительной красоты. Никогда еще общение с женщиной не доставляло ему такого удовольствия.
 Седж прервал ее длинное повествование о родословных и спросил об истории Блю Блейз. В ответ он услышал описание самых знаменитых скачек в Ньюмаркете, выигранных этим вороным жеребцом. Мэг рассказала и о Бристол Блю, том молодом чалом, которого она тренировала, и о своих планах на его будущую спортивную карьеру. Ее энтузиазм был заразительным. Прикованный к постели Седж словно побывал вместе с девушкой в конюшнях.
 Восторженно обсуждая свою любимую тему, Мэг даже не заметила, что невольно придвигает свой стул все ближе и ближе, пока в конце концов не оперлась руками о накрытую покрывалом кровать.
 – На этой неделе я собираюсь попробовать Бристола на более высоких барьерах, – сказала она с явной гордостью. – А затем мы будем работать на северных полях, там у нас самые сложные препятствия.
 Седж улыбнулся и словно невзначай накрыл ладонью ее руку.
 – Расскажите мне еще, – попросил он. И она рассказала.




 ГЛАВА ВОСЬМАЯ


 Седж смотрел в окно спальни и думал о том, как ему не хватает его друзей. Он был одинок. По крайней мере именно этим он объяснял самому себе свое неудержимое влечение к Мэг Эшбертон. Это все от одиночества. Глядя на пухлые белые облака на фоне ясного голубого неба, он гадал, чем занимается Мэг. Возможно, скачет верхом на своем любимом чалом– глаза горят от возбуждения, рыжие волосы выбились из прически и развеваются на ветру. Он не мог припомнить, когда еще встречал столь интригующую женщину.
 И столь красивую. Даже простой взгляд на нее действовал на его раны как бальзам: Но что делало Мэг такой непохожей на других, так это сочетание зрелой, царственной красоты и почти девической невинности. Ее характер являл собой беспрерывную череду удивительных несоответствий. Соблазнительное тело и краска смущения, как у школьницы. Элегантный внешний вид и речь, приправленная шуточками и словечками, подцепленными на конюшне. Ярко выраженная женская грация в сочетании с уверенной, почти мужской походкой. Быстрая, иногда резкая в своих суждениях и открыто привязанная к вещам и людям, которых она любила. В целом логический и практичный склад ума соседствовал в ней с частыми, безудержными и непоследовательными всплесками идей. Серьезная рассудительность и живой полет фантазии.
 Говоря простыми словами, Мэг Эшбертон была самой необыкновенной женщиной из всех, что знал лорд Седжвик.
 В ней не было ничего искусственного, что выделяло ее из ряда женщин – знакомых виконта. Она держалась открыто и доверительно и чувствовала себя совершенно спокойно, флиртовал он с ней или просто разговаривал.
 Как догадывался Седж, почти постоянное пребывание в мужском окружении на конюшнях, где, подрастая, так много времени проводила эта девушка, научило ее не бояться мужчин и чувствовать себя в их обществе непринужденно. Эти качества редко встречались у незамужних женщин ее возраста. Однако он сомневался, что она осознает, какое впечатление производит на мужчин. Даже Берти, который никогда не числился среди дамских угодников, не сводил с нее глаз.
 Но Седж не торопился признаться себе, что, вероятно, действительно полюбил ее. Он был заворожен, заинтригован, очарован, может быть, даже влюблен. Но чувство, которое называют любовью, было ему неведомо. Он никогда прежде не любил. И сейчас не испытывает любви. Нет, он не любит. Просто он одинок, скучает по друзьям, а тут подвернулась эта девушка.
 Седж отметил, что белые облака в раме окна сместились на дюйм, тяжко вздохнул и снова перебрал в уме занятия, которыми могла бы сейчас заниматься Мэг.
 Джек и Роберт наверняка стали бы ее обожателями, подумал он.
 Роберт, лорд Брэдли, и Джек, лорд Пемертон, были ближайшими друзьями Седжа. Они проводили лучшую часть своей взрослой жизни вместе, ища наслаждение в бесконечном поиске удовольствий и столь же бесконечно потворствуя своим желаниям. Оба его друга очаровали и покорили столько женщин, что ими можно было бы населить небольшой городок. И хотя Седж пользовался у прекрасного пола не меньшим успехом, он не обладал вкрадчивыми и обольстительными манерами Роберта и не стремился к циничному гедонизму, как Джек. Он всегда старался держаться с женщинами спокойно и намеренно безыскусно, чтобы они чувствовали себя в его обществе непринужденно. А тогда он пускал в ход свое почти мальчишеское обаяние, часто заставляя женщин испытывать к нему материнские чувства. Седж всегда был счастлив угодить.
 Два года назад первый из их троицы искателей наслаждений решил жениться. До помолвки Роберта Седж никогда даже не задумывался о женитьбе. Если он вообще думал о будущем, то предполагал, что так и будет вести приятный образ жизни холостяка, а все состояние оставит двоюродному брату. Однако помолвка Роберта навела виконта на мысли о том, что и ему пора наконец остепениться. Но поскольку в отношении брака он не питал никаких романтических иллюзий, то решил подойти к этому делу с разумной, практической точки зрения, как и всегда при решении любых возникающих перед ним вопросов. Увлеченный красотой и здравомыслием мисс Эмили Таунсенд, компаньонки бабушки Роберта, он принялся ухаживать за молодой особой. Он уже готов был по всей форме сделать предложение руки и сердца, когда Роберт внезапно разорвал свою помолвку и сам женился на Эмили.
 Седж не мог не признать, что это брак по любви, и был действительно рад видеть друга таким счастливым. А поскольку предложения он так и не сделал, то никто не испытывал никакой неловкости. Более того, виконт даже испытал несколько неожиданное для него чувство облегчения, словно ему удалось вырваться из какой-то ловушки. И без дальнейших размышлений отложил свои матримониальные планы.
 Седж вернулся к своему привычному беззаботному житью, но обнаружил, что скучает по Роберту, который большую часть времени проводил теперь с женой в деревне. А затем бедняга Джек пережил семейную трагедию и почти на год удалился от общества. Несколько раз встретившись с Джеком, пока тот носил траур, Седжвик нашел его серьезным и погруженным в собственные мысли. Виконт начал отчаянно тосковать по безумным дням, проведенным вместе с Робертом и Джеком, а его друзья, похоже, совсем остепенились, невольно оставив Седжа в стороне.
 Виконт проследил взглядом путь солнечного луча, который протянулся от окна к кровати. Наблюдая за танцем пылинок в дорожке света, он вдруг понял, что впервые ощутил себя одиноким вскоре после женитьбы Роберта. Множество случайных связей, – а разнообразие всегда казалось ему более привлекательным, чем постоянство, – не приносили прежнего удовлетворения.
 А недавно Джек, как и Роберт, хотя для первого такая внезапность чувств была совсем не характерна, полюбил и счастливо женился на прекрасной женщине. Жена Джека, как оказалось, была близкой подругой жены Роберта, так что две пары очень много времени проводили вместе. Седж почувствовал себя прямо-таки брошенным. После женитьбы Джека он еще отчетливей ощутил пустоту своей собственной жизни, а наблюдая счастливое супружество своих друзей, понял причину этого ощущения.
 Ему хотелось того, что было у них.
 Оба джентльмена частенько подшучивали над ним, строя предположения, где и как он встретил подходящую женщину. Оба они убеждали его не ждать внезапного взрыва – никаких тебе фейерверков или колоколов, или трубных звуков, возвещающих о появлении его истинной любви. Они говорили, что все это происходит постепенно. Тихо и незаметно. Но сомнений в этом не будет. Когда он встретит эту женщину, он узнает ее, и она навсегда изменит его жизнь.
 В чем Седжвик не сомневался, так это в том, что  их женщины, без сомнения, изменили его жизнь.
 Он очень скучал по своим друзьям.
 День за днем лежа в этой треклятой кровати, он слишком много времени проводил в размышлениях. И наблюдение за проплывающими облаками было не слишком-то стимулирующей деятельностью. Не обладая богатым воображением, Седжвик никогда не был склонен заниматься серьезным самокопанием. При самоисследованиях такого рода он чувствовал себя неуютно. Он знал, что является обычным человеком, обладающим не более чем средним умом. Он подозревал, что как бы глубоко он в себя ни заглядывал, вряд ли обнаружит там что-нибудь по-настоящему интересное.
 Тем не менее, думал он, беспокойно барабаня пальцами по покрывалу, ничего другого не остается, пока он прикован к этой кровати. Конечно, можно было бы почитать. Но он никогда не относил себя к любителям чтения.
 Ему нужно было общество. Ему хотелось, чтобы его навестила Мэг. Ему хотелось, чтобы пришел хоть кто-нибудь. Альберт. Терренс. Он обрадовался бы даже Парджетеру.
 Мысли Седжвика уплывали вслед за облаками.
 Он уже слишком стар в свои тридцать шесть, чтобы по-прежнему следовать эгоистичными и беззаботными путями юности. Веселые пирушки в компании Роберта и Джека канули в прошлое. Он стал замечать, что в последнее время его приятели были моложе его, как правило, лет на десять. Молодые люди, такие как . Космо Тревелиан. Неужели он боится заглянуть правде в глаза? Боится осознать, что он уже давно взрослый человек и должен нести ответственность, присущую его возрасту? Может, он просто боится взросления?
 Но прежде чем он смог как следует обдумать столь нехарактерные для него мысли, в дверь комнаты постучали.
 – Войдите, – сказал он, надеясь, что это Мэг.
 – Это мы, милорд, – проговорила миссис Латтимер, входя в комнату в сопровождении экономки. – Мы принесли вам кое-что вкусненькое.
 Седж сел прямо и позволил экономке поставить ему на колени поднос, уставленный тарелками с холодным мясом, пикулями, сыром и хлебом, был здесь и внушительный кусок яблочного пирога и кружка эля. Торнхиллские дамы, подумал Седжвик, решили теперь откормить его.
 Когда экономка вышла, миссис Латтимер взяла стул, решив составить виконту компанию, пока он будет есть. Седж; был только рад ее присутствию. Она была очень приятной леди, и, хотя никогда об этом не упоминала, Седжвик знал, что она так и не простила себя за путаницу с травами.
 – Как вы сегодня себя чувствуете, милорд?
 – Все бы ничего, – ответил он, – если бы не проклятая… простите, мэм… драгоценная нога. Но, боюсь, тут ничего нельзя поделать.
 Он отправил в рот пикули, сопроводив их добрым глотком эля. Мэг сказала ему, что в Торнхилле есть своя пивоварня, что было просто необходимо при таком количестве мужчин, работающих в конюшнях. Каждый день Седж с нетерпением ждал, когда ему принесут неповторимый домашний напиток.
 Если принять во внимание все обстоятельства, то, оказывается, существуют еще приятные места, где можно залечить сломанную ногу.
 – Рана у вас на голове заживает как будто неплохо, – заметила миссис Латтимер.
 – Я так рад избавиться наконец от опостылевшей повязки, – ответил он, тряхнув головой, отчего слишком длинные волосы упали ему на лоб. – Что скажете, мэм? Шрам будет таким эффектным, как вы обещали? Возможно, для пущего эффекта мне стоит надеть на глаз черную повязку и вдеть в ухо серьгу.
 – Если вы оставите волосы такой длины, – с улыбкой ответила пожилая женщина, – никто никогда и не увидит вашего шрама. Я и так едва его различаю. Но вам нет нужды беспокоиться. Доктор Гартвейт отлично справился со своей работой, так что в худшем случае у вас будет аккуратный, ровный шрамик. Никакого грубого рубца или стянутой кожи.
 Седж улыбнулся и продолжил трапезу. А миссис Латтимер принялась развлекать его местными сплетнями – длинными, насыщенными подробностями рассказами о людях, совершенно ему незнакомых. Но он был благодарен и за такое разнообразие.
 Как раз в тот момент, когда виконт только успел откусить от яблочного пирога, дверь распахнулась и в комнату своей обычной широкой походкой вошла Мэг. Проглотить откушенное Седж не смог. Давясь и рискуя опозориться перед дамами, он проглотил злополучный кусок и с открытым ртом уставился Ha беспечно щебетавшую молодую женщину, которая наклонилась, чтобы поцеловать бабушку в щеку. На Мэг были узкие панталоны и черные сапоги для верховой езды, во всей красе являвшие самые округлые бедра и самые длинные ноги, какие доводилось видеть виконту. Поверх тонкой батистовой блузки Мэг надела зеленый шерстяной жакет, плотно облегавший ее стройную фигуру. Волосы девушки были собраны в обычный узел на затылке, но из него выбилось достаточно упрямых прядей, чтобы окружить лицо нимбом мягких рыжих завитков. Но взгляд Седжа возвращался к брюкам и всем тем прелестям, которых они ничуть не скрывали.
 – На что это похоже, Мэг! – приняв поцелуй внучки, выбранила ее миссис Латтимер. – Что о тебе подумает лорд Седжвик? Неужели была необходимость приходить сюда в этом ужасном костюме?
 «Была», – подумал он, – была. Непременно была».
 – Прошу прощения, – сказала Мэг, – но я слишком взволнована, чтобы подумать об этом. – С широкой улыбкой она повернулась к лорду Седжвику. – У него получилось, Седж! Я провела Бристола по самому трудному маршруту на северном поле, и он ни разу не сбился! Ни разу! Он с легкостью справился с земляным валом, перепрыгнул через все живые изгороди и взял все барьеры. Он без малейшего труда справился даже с канавой, а в ней, между прочим, вода. Как я горжусь им! – Мэг просто лучилась энтузиазмом.
 – Вы должны гордиться собой, Мэг, – сказал Седж. – Таким уверенным его сделало только ваше умелое обучение.
 – А какой он быстрый, – продолжала девушка. – Мне казалось, что я лечу. Это было так чудесно, просто дух захватывает!
 Глаза ее сияли, щеки все еще розовели от упражнений на свежем воздухе и от возбуждения. Седж смотрел, как в такт частому дыханию вздымается и опадает заключенная в обтягивающий живот грудь Мэг. Это и в самом деле было чудесно, дух захватило и у него.
 Она все рассказывала об удачном испытании, не обратив внимания, что миссис Латтимер тихо удалилась из комнаты. Седж улыбнулся, подумав, что пожилой женщине совсем не нужно было прибегать к подобной тактике, чтобы помочь ему заметить ее внучку и оценить ее по достоинству. На самом деле в этом отношении Мэг не требовалось ничьей помощи. Она все сделала сама.
 Мэг взяла стул, освобожденный бабушкой, и придвинула его поближе к кровати. Развернула его сидением к себе и села верхом, положив локти на спинку стула. При виде позы Мэг, которая обхватила роскошными длинными ногами ножки стула, ее бабушку наверняка хватил бы удар. Удар чуть не хватил и Седжа, но только по совсем другой причине.
 – Мне просто не терпится показать вам Бристола, – сказала Мэг, дотянувшись до его подноса и отломив кусок яблочного пирога. – Знаете, я хочу подготовить его к соревнованиям. И если вы азартный человек, милорд, могу сказать, что из него получится непревзойденный спортсмен. Боже, я просто умираю от голода.
 Она запихнула кусок пирога в рот и, невинно глядя на Седжвика, облизала липкие от сиропа пальцы. Медленные, чувственные движения ее языка заставили Седжвика самым неподходящим образом испытать напряжение в чреслах. Он порадовался, что на коленях у него стоит поднос.
 И внезапно он представил великолепное белое тело Мэг– как она лежит, обнаженная, рядом с ним. Он подумал, что вполне возможно она – единственная женщина в мире, которой он, занимаясь с ней любовью, сможет смотреть в глаза. И которая тоже ответит ему взглядом, а не упрется глазами куда-то ему в грудь. И не придется скрючиваться, чтобы дотянуться до ее лица. Женщины, с которыми он имел дело, как правило были значительно ниже его шести футов и четырех дюймов роста. Но они с Мэг могли бы смотреть друг другу в глаза. Отличная пара. Это дивное, стройное, длинноногое создание обладало всеми преимуществами перед другими женщинами. Но если он продолжит думать об этих преимуществах, то может попасть в по-настоящему неловкую ситуацию.
 В конце концов, она невинная молодая женщина из хорошей семьи. Она не из тех, кого можно соблазнить походя. У него даже мыслей таких не должно являться в отношении ее. Если только…
 – Спасибо, Седж, что позволяете мне трещать как сорока, – сказала Мэг, одаривая его проказливой улыбкой. – Я знаю, что вы, так сказать, вынужденная аудитория, но слушать вы умеете. Я наслаждаюсь тем временем, которое мы проводим вместе.
 Он взял ее руку и поднес к губам.
 – Мне это тоже в высшей степени приятно, мэм.
 Она опустила глаза, и длинные темно-рыжие ресницы отбросили тени на ее щеки. Щеки, оттененные нежным румянцем. Она мгновение держала свои пальцы в его руке и медленно – неохотно? – отняла их. Когда она снова взглянула на виконта, то вознаградила его такой теплой улыбкой, что Седжа словно обожгло с головы до ног.
 – Просто… – Мэг замолчала и снова улыбнулась, но уже застенчиво. – Просто с вами так легко разговаривать. Мне кажется, что с вами я могу говорить о чем угодно. Я могу; и часто так и делаю, поделиться с вами любы ми своими мыслями и чувствами. И вы никогда не отмахиваетесь, не умаляете их и не заставляете меня чувствовать себя глупой. А слушаете. Я… Просто я хотела, чтобы вы знали, как я это ценю.
 Его друзья и в самом деле были правы. Никаких фейерверков. Все происходит тиха и незаметно.




 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


 – Значит, завтра у тебя, кузен, большой день?
 Седж посмотрел на двоюродного брата, который, облокотившись на широкий подоконник, смотрел куда-то вниз.
 – Да, – ответил он спине Альберта, – завтра доктор хочет посмотреть, как я справлюсь с костылями.
 Ему уже не терпелось самостоятельно добраться хотя бы до этого окна. Со своего места в постели он уже подробнейшим образом изучил каждый дюйм этой комнаты – каждый стул, каждый столик, каждую картину, каждую подушку. Он запомнил все узоры на шторах, коврах и пологе. В его памяти, казалось навеки запечатлелась резьба на деревянных панелях, которыми были обшиты стены, на ножках стульев и столбиках, поддерживающих полог. Виконт с закрытыми глазами мог представить эту спальню во всех подробностях.
 Если бы можно было добраться хотя бы до окна, ему удалось бы расширить свой мир за пределы этих четырех стен.
 – Сначала, – продолжал он, недоумевая, что же так привлекло внимание Альберта, – мне позволят проковылять по комнате туда и обратно. Но будь уверен, я начну шкандыбать по всему Торнхиллу – не успеешь и глазом моргнуть. Просто не могу дождаться!
 Альберт повернулся и улыбнулся возбужденному Седжу.
 – Тебя, наверное, просто одолел зуд, вот ты и хочешь выбраться из постели.
 – Да уж, я готов лезть на стену. Все бы отдал, лишь бы поскорее встать на ноги.
 – И тогда, – произнес Альберт, – ты отсюда уедешь. Ты, должно быть, хочешь вернуться домой.
 Седж пожал плечами и усмехнулся.
 – Даже не знаю, – загадочно проговорил он, и Альберт хмыкнул в ответ на эти его слова. – Но одно могу сказать твердо: я более чем готов покинуть свое ложе больного. Ты и представить себе не можешь, как у меня затекло все тело. Не только ногу, я отлежал себе все бока. Боюсь, что мое тело уже совсем разучилось двигаться. Мне решительно необходимо заняться какими-нибудь упражнениями.
 – Ты говоришь о каких-то  конкретных упражнениях? – с легкой усмешкой осведомился Альберт.
 – Что ты хочешь этим сказать, Берти? Альберт снова усмехнулся и, сложив на груди руки, подошел к кровати.
 – От меня не укрылось, Седж, насколько ты увлечен мисс Эшбертон. Вот я и подумал, что ты хочешь немного развлечься, пока сидишь здесь, в деревне. А эта девушка весьма красива.
 – Да, красива, – согласился Седж.
 – Ты что, и правда думаешь об интрижке с сестрой нашего хозяина?– Альберт с неодобрением покачал головой. – Напрашиваться на неприятности – на тебя это не похоже, Седж.
 – Мне уже достаточно неприятностей в виде сломанной ноги, Берти. Не волнуйся. Никаких глупостей я не натворю.
 Но так ли это было на самом деле? Он уже думал о том, что, встав на ноги, примется серьезно ухаживать за Мэг. Но, может, это и впрямь глупое предприятие? Ведь конечная цель ухаживания – как никак женитьба. Хочет ли он этого на самом деле? Он со всех сторон обдумывал мысль о женитьбе на Мэг. Брак, несомненно, нес в себе некоторые преимущества. Но сама идея женитьбы по-прежнему вселяла ужас в сердце холостяка. Седж еще не до конца определил, на самом ли деле хочет довести свое ухаживание до конца, готов ли он к этому. Да еще эти незнакомые доселе чувства, которые пробуждала в нем мисс Эшбертон. Надо было еще о многом подумать.
 – Рад это слышать, – сказал Альберт и, взяв стул, пододвинул его поближе к кровати. Сел и небрежно положил ногу на ногу. – А то может нехорошо получиться, Сэр Терренс может настоять на официальном предложении. – Он в который уже раз усмехнулся. – А мы с тобой оба знаем, что из такой ситуации ты станешь спасаться не иначе как бегством. Если, конечно,  сможешь. 
 Седж рассмеялся, но ничего не ответил.
 – Будь осторожен, кузен, – продолжал Альберт, – потому что ты лишен свободы передвижения. Не позволяй заманить себя в какую-нибудь ловушку.
 – Успокойся, Берти. Я же сказал, что не натворю глупостей.
 – Да, но я помню один наш с тобой разговор в Уитэм-Эбби, у твоей матери, во время приема по случаю Рождества. А ты помнишь? Ты очень тяжело переживал потерю своих друзей – Брэдли и Пемертона.
 – Да, смутно припоминаю, как однажды вечером мы с тобой опустошили несколько бутылок самого лучшего матушкиного кларета. А что, я тогда так уж расчувствовался?
 – Можно и так выразиться, – ответил Альберт, не в силах сдержать улыбку. – В основном ты говорил о женитьбе.
 – Я?
 Альберт рассмеялся.
 – Ты. Говорил, что, возможно, пора  ос тепениться и заполнить детскую. Самый закоренелый холостяк из всех, кого я знаю, говорил о семейной жизни! Я просто живот надорвал от смеха.
 – Мне очень приятно, что я смог развлечь тебя, Берти.
 – Ты должен признать, старина, что даже думать об этом предмете совершенно не в твоем духе. – Альберт прополз на сиденье и, положив голову на спинку стула, засмеялся при этом абсурдном предположении. – Ты никогда не женишься, – продолжил он. – И ты сам это прекрасно понимаешь. Ты достаточно часто об этом говорил. Оседлая, размеренная жизнь совсем не для тебя. Ты никогда не смог бы с ней примириться.
 – Ты, вне всякого сомнения, прав, Берти, – ответил Седж, признавая, что в словах его двоюродного брата содержится правда.
 – Ты просто скорбел по утраченным друзьям, которые предпочли брачные узы твоему обществу, – сказал Альберт. – Думаю, ты чувствовал себя брошенным. И это можно понять, Седж. Я знаю, как близки вы были с Брэдли и Пемертоном все эти годы. Но ничего не остается неизменным, знаешь ли. Их жизни пошли по новой дороге, вот и все. Мне было бы неприятно думать, что ты решил жениться только для того, чтобы вернуться к друзьям.
 Так вот о чем он думает? Что Седж решил жениться, чтобы снова оказаться в кругу друзей, по которым так скучает? Что он хочет сделаться женатым человеком, лишь бы не оставаться в одиночестве? Неужели настолько велико его отчаянное желание вернуть все на круги своя?
 – И потом, ты ведь не можешь повернуть время вспять, – сказал Альберт, словно прочитав мысли виконта. – Ничто не повторяется. Жизнь идет вперед. Жена Брэдли, кажется, недавно родила?
 – Да, – отозвался Седж. – Прошедшей осенью. Девочку.
 – Вот как, – приподняв брови, заметил Альберт. – Тогда будь уверен, что, пока у Брэдли не родится сын, в его семье станут появляться новые дети. Нет, кузен, как только на сцене появляются дети, назад дороги нет. Прошлое остается в прошлом.
 – Да знаю, Берти, знаю.
 Альберт повел плечом и невинно улыбнулся:
 – Прости, Седж. Я не хотел читать тебе мораль. Я только хотел убедиться, что ты не позволишь своей болезни сбить себя с толку в том, что касается мисс Эшбертон.
 Седж устало улыбнулся и откинулся на подушки. Возможно, все его мысли о Мэг – сплошная глупость. Возможно, когда его нога заживет и он вернется к своей обычной жизни в Лондоне, Мэг Эшбертон покажется ему самой обычной девушкой. Возможно.
 – Я ценю твои советы, Берти, – сказал он. – И еще раз обещаю, что не наделаю никаких глупостей. И, как ты и говоришь, едва я смогу двигаться, как покину этот дом. И поверь, я ни за что на свете не причиню мисс Эшбертон зла. Она слишком приятная молодая женщина, чтобы огорчать ее.
 – Что ж, тогда мы должны подумать о твоем скорейшем возвращении в Лондон, старина, – сказал Альберт, – где обитает множество женщин, которых можно огорчить.
 Седж закинул голову и расхохотался.
 Альберт переменил тему разговора и принялся рассказывать непристойную историю об одном их общем знакомом, две любовницы которого, не подозревая, кем является каждая из них, встречались и обменивались впечатлениями. Их знакомый был вынужден уехать из Лондона, чтобы избежать двойной взбучки.
 Седж слушал Альберта вполуха. Его мысли занимала Мэг, его чувства к ней, мотивы его поступков и планы в отношении девушки. Все это было так ново для него, он никогда и ни к кому не испытывал подобных чувств. И несмотря на свой ответ Альберту, виконт был уверен, что его увлечение Мэг не имеет никакого отношения к его болезни. Повстречай он ее при других обстоятельствах, его чувства оказались бы такими же.
 Он стал узнавать ее шаги в коридоре, когда она приближалась к дверям его комнаты, и от звука этих шагов биение его сердца учащалось. Каждый раз, когда она входила в комнату, сияя улыбкой, словно ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем видеть его, Седжа охватывало внезапное желание. Как будто в сердце у него была какая-то пустота, а эта девушка обладала способностью ее заполнить.
 Друзья говорили, что он сразу же узнает свою женщину, когда встретит ее. Что ж, он узнал. По крайней мере считал, что узнал. Он был точно уверен, что не ошибался. До сего дня ни одна женщина не производила на него такого впечатления. Она  должна быть женщиной, предназначенной для него.
 Но он не станет спешить. Ему хотелось, как только он встанет на ноги, поухаживать за ней должным образом. Он хотел, чтобы все было как полагается.
 И ни Альберту, никому другому он ни о чем не скажет. Он хочет быть уверен в своих чувствах и хочет попытаться узнать и о ее чувствах. Седж не сомневался, что нравится ей. Иногда она бросала на него взгляд, прожигавший его до костей, хотя виконт был уверен, что девушка и не подозревает о том, с какой ясностью на ее лице написано желание. Она признала, что ей нравится быть с ним, разговаривать с ним. И если не что-то другое, то чудесные дружеские отношения между ними уже возникли. Но прежде чем принимать какое-то решение, он должен удостовериться, что ее может заинтересовать и нечто большее, чем дружба.
 В конце концов, Мэг уже давно полагалось бы быть замужем. А вдруг она не интересуется браком? Он не мог вообразить, что за все эти годы никто другой, кроме него, не проявил к ней интереса. Кстати, он не однажды замечал особое выражение глаз доктора Гартвейта, когда тот смотрел на Мэг. Его глаза часто следили за ней, когда он думал, что она на него не смотрит. Седжу оставалось только гадать, чего можно было ждать со стороны доктора. Однако он никогда не замечал, чтобы Мэг смотрела на Гартвейта с чем-то похожим на желание.
 Может быть, это его собственное тщеславие мешало ему составить верное суждение. Ведь большинство знакомых ему женщин сгорали от желания к нему.
 Но Мэг Эшбертон не принадлежала к большинству.
 Ему хотелось узнать, что она чувствует, чего хочет. А когда он примет решение, ему не хотелось бы ошибиться. Он хотел все сделать как надо.
 Он хотел подобающим образом ухаживать за Мэг.
 Твердыми, уверенными движениями Мэг проводила по спине Бристол Блю скребницей. Эта часть ухода за лошадьми была знакома ей с детства, и она чистила коня машинально, мысли ее уносились далеко от конюшни – к повседневным домашним событиям, к неприятному происшествию в бабушкиной кладовке, к Седжу. Так или иначе ее мысли всегда возвращались к Седжу. Ее голова была полна виконтом. Как и ее сердце.
 Размеренно проводя жесткой щеткой из китового уса по спине чалого, Мэг гадала, насколько хорошо Седж справится с костылями. Еще утром она переговорила с доктором Гартвейтом, когда тот уходил, и он посоветовал Мэг на несколько часов оставить виконта с его камердинером, чтобы Седж мог спокойно попрактиковаться, укрытый от любопытных взглядов.
 – После нескольких недель в постели человек становится скованным и плохо владеет своим телом, – сказал ей доктор. – И на костылях виконт еще держится неуверенно и с трудом. – Он многозначительно взглянул на Мэг. – Уверен, Мэг, вы не захотите смутить лорда Седжвика, став свидетельницей его слабости.
 Мэг отвернулась, чтобы скрыть вспыхнувшие щеки. Но затем Гартвейт подтвердил, что Седжу не терпится обрести подвижность, а значит, немного потренировавшись, он вскоре сможет уверенно и умело передвигаться на костылях.
 – День-другой не позволяйте ему выходить за пределы комнаты, – добавил врач. – А когда он из нее выйдет, ему понадобится помощь на лестнице. А пока пусть ходит по комнате. Ему нужны физические нагрузки.
 – Что еще мы можем для него сделать? – спросила Мэг.
 – Я укрепил место перелома, – ответил Гартвейт, – и сделал немного другую повязку, чтобы было легче ходить. Я дал его слуге несколько сменных повязок и показал, как их накладывать, как закреплять концы, чтобы повязка крепко держала костыль. Похоже, он толковый парень. Лорд Седжвик в надежных руках, Мэг. Он непременно поправится.
 Мэг не могла думать ни о чем другом, как только пойти к нему, увидеть, что он снова может ходить. Но она вняла совету врача и на все утро оставила виконта на попечение Парджетера, а сама отправилась на длительную прогулку верхом на Бристол Блю.
 Девушка перебросила темно-серую гриву коня на другую сторону шеи, а затем с помощью щетки стала прядь за прядью возвращать ее назад. Она больше не пыталась отрицать свои чувства к Седжу. Они крепли с каждым часом, который она проводила рядом с ним. Никогда прежде она не испытывала таких чувств к мужчине, если не считать короткой влюбленности в него же самого шесть лет назад. Но сейчас все было совсем по-другому. Тогда он пленил ее своей улыбкой и несколькими минутами доброго отношения. Теперь она узнала его как человека.
 За те часы, что они провели вместе, Мэг узнала, что его очарование и доброжелательность распространялись не только на улыбку. Это был действительно добрый, с приятным характером, великодушный и способный сочувствовать человек. Ей безумно нравилось разговаривать с ним, чувствуя себя при этом легко и свободно, как с Терренсом. Но с Седжем она обсуждала вопросы, которые никогда не поднимала в разговорах с братом. Или даже с бабушкой. Каким-то образом ему удавалось заставить ее чувствовать себя непринужденно, и она без всякого стеснения, как само собой разумеющееся раскрывала перед ним свою душу.
 Кроме того, он невероятно красив, подумала Мэг и улыбнулась, продолжая расчесывать гриву Бристола от самых корней до кончиков, так что она засверкала металлическим блеском. Девушка провела ладонью по шелковистой гриве и подумала о волосах Седжа. Ей до невозможности нравились его длинные светлые волосы – цвета меда, с несколькими более светлыми прядями. Мэг надеялась, что он так и оставит их длинными и будет носить рас пущенными, но подозревала, что, вернувшись в Лондон на сезон, он коротко острижет их. И его сверкающие голубые глаза нравились ей до безумия. Иногда она замечала, что они темнеют, когда встречаются с ее глазами, и в эти минуты самый воздух, казалось, вибрировал между их взглядами.
 Мэг прекрасно поняла выражение желания в его глазах. Она слишком долго находилась среди мужчин, чтобы понимать, что к чему. Она еще в юном возрасте узнала, что мужчины могут быть очень похотливыми существами, прямо как торнхиллские жеребцы, и научилась не обращать внимания на подобные взгляды. Но с этим мужчиной ей хотелось верить, что за физическим желанием стояло настоящее чувство.
 Но она знала, что он ловелас, и еще раз напомнила себе об этом, принимаясь расчесывать хвост Бристола. А ловеласу просто необходимо быть очень умелым в таких вещах, размышляла она, крепко взяв хвост коня за основание и подняв вверх. Чтобы заставить женщину почувствовать, что она желанна, вот в каких! Мэг начала по одной прядке отпускать хвост Бристола, расчесывая сначала кончики и постепенно поднимаясь до корней. Именно так и поступают ловеласы – заставляют женщину сдаться перед их обольщением. Но она не ожидала, что Седж зайдет дальше соблазнения ее взглядом. В конце концов он джентльмен. Он не сделает ей недостойного предложения.
 Но и достойного предложения с его стороны она не ожидала. Мэг ни на минуту не забывала, что ее рост составляет шесть футов, что она – рыжеволосая амазонка и самый настоящий сорванец, как говорит Ба. Такая женщина не может ожидать серьезного интереса со стороны такого человека, как лорд Седжвик. Разумеется, он вел себя дружески и приветливо и проявлял неподдельный интерес к ее работе в конюшнях. Но, с Другой стороны, какой мужчина не интересуется лошадьми? Как бы ни хотелось ей верить во что-то другое, она понимала, что ничего особенного в отношении Седжа к ней нет.
 Закончив чистить Бристола, который к этому времени с головы до пят сиял, как бирмингемское серебро, Мэг вернулась в дом и, раздевшись, неторопливо насладилась ванной. В этот день, когда Седж впервые мог передвигаться самостоятельно, ей не хотелось, чтобы от нее пахло лошадьми. Она тщательно оделась, выбрав бирюзовое муслиновое платье с длинными, пышными рукавами и с вырезом уголком, который был заполнен батистовой вставкой. Горничная убрала волосы Мэг в привычный низкий узел на затылке, оставив больше, чем обычно, прядей обрамлять в искусном беспорядке ее лицо.
 Наконец Мэг отпустила горничную и оглядела себя в высокое зеркало на подвижной раме. Расправив плечи и подняв подбородок, она с удовольствием смотрела на представшее ее взору зрелище. Она уже давно отказалась от глупой привычки сутулиться, чтобы казаться ниже! Какой в этом смысл? Рост от этого не уменьшится. Она привыкла к нему и даже гордилась им. Кроме того, Мэг обнаружила, что, когда она держится прямо и горделиво, окружающие, как правило, обращаются с ней с большим уважением.
 В последний раз поправив батистовую вставку, Мэг вышла из комнаты и прошла по коридору к гостевой спальне, где помещался Седж. Она негромко постучала.
 – Входите, Мэг.
 Она открыла дверь, и, войдя, увидела, что Седж стоит у окна и на его лице играет широкая улыбка. На нем была белая батистовая сорочка, синий в тонкую полоску жилет и кожаные брюки. На левой ноге красовался белый носок и домашняя черная кожаная туфля. Ни галстука, ни сюртука, сорочка у ворота расстегнута. Он выглядел невероятно красивым и по-настоящему мужественным, и Мэг поймала себя на том, что раскрыв рот смотрит на него во все глаза. Она постаралась собраться и улыбнулась ему в ответ.
 – Вы даже не представляете, как мне хотелось посмотреть в это окно, – сказал он. – Просто выглянуть наружу и снова увидеть мир. Как это чудесно, Мэг!
 Она сделала шаг в его сторону, но Седж остановил ее, подняв ладонь.
 – Не двигайтесь, – попросил он. – Дайте мне дойти до вас.
 По спине Мэг пробежал холодок ожидания, когда она оценила разделявшее их расстояние. Ему придется пересечь комнату по диагонали – из дальнего угла до двери, где она стояла. Они не могли оказаться дальше друг от друга, а это была самая большая спальня в доме – в одном ее конце было устроено подобие гостиной, в другом стояла кровать.
 Седж взял прислоненные у окна костыли, оперся на них и несколько неустойчиво замер, повернувшись лицом к Мэг.
 – Сегодня вы выглядите особенно красивой, моя дорогая, – проговорил он, улыбаясь. – Так что у меня есть дополнительный стимул пересечь комнату.
 Мэг почувствовала, как запылали ее щеки, но не обратила на это внимания, глядя, как Седж выносит вперед сломанную ногу, согнув ее в колене и не давая ей коснуться пола. Тяжело опершись на костыли, он передвинул вперед левую ногу.
 – Отлично, милорд! – просияв, воскликнула Мэг, хотя ее сердце сжалось при виде нахмуренного от усилия лба и крепко сжатых губ.
 – Всего-то один шаг, дорогая моя, – чуть запыхавшись, отозвался виконт. – Так я и до вечера до вас не дойду.
 – Это только начало, – сказала она. – У вас получится, Седж. Идите ко мне.
 Он мгновение смотрел в ее глаза, и от этого взгляда у Мэг перехватило дыхание. Но виконт быстро вновь сосредоточился на своей задаче. Двигался он медленно, но с каждым шагом, казалось, обретал все больше уверенности и все тверже опирался на здоровую ногу и делал ею все более широкий шаг.
 Приближаясь к Мэг, он быстро взглянул на нее, и девушка протянула навстречу виконту руку.
 – Давайте, Седж, – подбодрила она. – Вы уже почти дошли.
 Казалось, прошла вечность, прежде чем он, тяжело дыша, но сияя победной улыбкой, наконец остановился перед ней. Мэг все еще протягивала к нему руку, и Седж, опустив с грохотом упавший на пол левый костыль, схватил девушку за руку.
 – О Седж! – воскликнула она. – Получилось! Получилось! Я так вами горжусь.
 Опираясь на костыль, виконт крепко держал Мэг за руку и пристально глядел на нее своими голубыми глазами. Они были почти на одном уровне с глазами Мэг. Необыкновенно! Сердце девушки забилось чаще, когда их взгляды встретившись, остановились, и его улыбка смягчилась. И по тому, как он держал ее за руку, Мэг поняла – на самом деле поняла, – что ему нужно нечто большее, чем просто поддержка. От прикосновения его пальцев по руке Мэг побежало тепло.
 Девушка опустила глаза на их соединенные руки. Она вспомнила, как Седж лежал без сознания, в лихорадке, а она обмывала его руки. А потом сравнивала величину их ладоней. И тогда, как и сейчас, их пальцы тоже переплелись.
 – Ах, Мэг, – наконец проговорил он, нарушая повисшую в комнате мертвую тишину. Она подняла глаза и встретилась с его взглядом. – Какое удовольствие видеть вас из такого положения. – Он медленно поднес ее руку к своим губам. – Я знал, что мы сможем смотреть друг на друга глаза в глаза, – прошептал он, прежде чем запечатлеть на ее пальцах нежный поцелуй.




 ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


 В конюшнях вовсю кипела работа. Позднее в этот день ожидался приезд представителей герцога Йоркского, чтобы посмотреть на торнхиллских чистокровок. Если герцог купит в Торнхилле лошадей, это станет еще одной победой Терренса. Брат Мэг отправил всех конюхов и работников чистить денники и лошадей. Даже не самые породистые лошади должны выглядеть наилучшим образом, чтобы подтвердить репутацию Торнхилла и качество его живого товара.
 Посреди всей этой суматохи Мэг собственноручно занималась своей лошадью. Она не хотела оставлять Бристола на попечение одного из конюхов. Нужно было самой убедиться, что он выглядит и подготовлен великолепно, даже несмотря на то, что на продажу его не выставляли.
 Мэг узнала голос мистера Хэрриота, сердечно приветствовавшего Терренса. Девушка выглянула поверх двери денника и увидела, что оба джентльмена направляются в ее сторону. Она отпрянула в глубину стойла, надеясь, что они пройдут мимо, не заметив ее. У Мэг не было желания вступить в беседу с кузеном Седжа одетой в панталоны. Он уже как-то раз наткнулся на нее, когда она была в своей рабочей одежде, и под взглядом мистера Хэрриота Мэг почувствовала себя очень неуютно. Несмотря на то что он был двоюродным братом Седжа и Ба была полностью им очарована, девушка никак не могла заставить себя относиться к нему с теплотой. Молодой человек всегда широко и подкупающе улыбался, но, хотя его улыбка очень напоминала чарующую улыбку виконта, она никогда не достигала его глаз. А ведь именно глаза Седжа играли такую роль в его неотразимой улыбке.
 – Вы не уделите мне несколько минут наедине, сэр Терренс?
 Его голос был хорошо слышен даже среди шума работ на конюшне.
 – Если вас устроит один из пустых денников, – ответил Терренс. – Боюсь, сейчас у меня нет времени идти в дом.
 – Вполне устроит, – сказал мистер Хэрриот, и Мэг услышала скрежет щеколды и звук открываемой двери.
 Мэг снова выглянула и как раз увидела профиль мистера Хэрриота, входившего вслед за Терренсом в денник почти напротив денника Бристона. В нем помещалась Картимандуа, гнедая кобыла, которую в настоящий момент прогуливали на главном выгоне. Взгляд мистера Хэрриота скользнул в сторону Мэг, но она снова быстро отпрянула в глубь денника, не зная, заметил он ее или нет.
 – О чем вы хотели поговорить со мной, Хэрриот? – спросил Терренс, и его голос так же явно донесся до Мэг, как и все звуки в этом помещении с высоким потолком.
 Мэг поневоле слышала каждое слово, но подслушивать ей не хотелось. Вероятно, они станут говорить о делах на конюшне, мистер Хэрриот наверняка хочет заполучить какую-нибудь чистопородную лошадку. Когда кто-нибудь просил Терренса о разговоре наедине, беседа всегда грозила оказаться неловкой. У Мэг не было никакого желания становиться свидетельницей, по всей видимости, неприятной сделки – предложения более низкой цены, просьбе о продаже в кредит, неравноценного обмена и тому подобного. Бедный Терренс часто сталкивался с предложениями подобного рода от джентльменов, которые непременно  должны иметь такую-то и такую-то лошадь, но временно не имеют средств.
 Мэг не переставала изумляться, что люди, похоже, забывают, что конюшни Торнхилла – это деловое предприятие. Очень успешное, но тем не менее деловое. Если бы Торренс разводил овец, никому бы и в голову не пришло, что он станет даром раздавать шерсть. Но поскольку он разводил лошадей, многие джентльмены, называвшие себя его друзьями, ожидали от него разного рота поблажек. А ведь истинный джентльмен сразу оценит лошадь и заплатит столько, сколько она стоит.
 Мэг решила не обращать внимания на беседу двух мужчин и вернулась к Бристолу, продолжив чистить его. В один прекрасный день этот конь будет стоить очень приличную сумму. Осторожно держа согнутую ногу Бристола, она жесткой щеткой скребла копыто, вычищая грязь и солому.
 – Все это несколько неловко, сэр Терренс. но дело касается мисс Эшбертон.
 Мэг невольно вздрогнула, услышав свое имя.
 – Моей сестры?
 – Да, – подтвердил мистер Хэрриот. – И моего кузена. Видите ли, я заметил, что оба они проводят слишком много времени в компании друг друга. Особенно сейчас, когда Седж передвигается на костылях. Я часто замечал, . как вместе с мисс Эшбертон он заходит в конюшни, гуляет в других частях Торнхилла.
 – Она, вне всякого сомнения, служит ему проводником, мистер Хэрриот. Она знает все вокруг так же хорошо, как и я.
 – Разумеется, вы, вероятно, правы. Просто… – Голос мистера Хэрриота умолк, и Мэг без всякого смущения метнулась в переднюю часть денника, чуть не споткнувшись в спешке о кормушку. Она не хотела пропустить ни слова. – А, была не была, – снова заговорил Хэрриот, – хоть все это чертовски неприятно. В конце концов, он мой кузен. Он мне как брат. Но дело в том, что Седж несколько распущен в том, что касается женщин.
 – В самом деле?
 – Мне бы очень не хотелось, чтобы ваша сестра пострадала, сэр Терренс. Я… я просто подумал, что стоит предупредить вас.
  Нет, ты хотел предупредить меня. Он, должно быть, все-таки увидел ее. Он хотел, чтобы она слышала.
 – Вы считаете, что ваш кузен собирается играть чувствами моей сестры? – ледяным тоном спросил Терренс.
 – Не намеренно, нет. В конце концов, Серж – джентльмен. Просто они слишком много времени проводят вместе, и раз или два я замечал между ними особый взгляд. Мне бы не хотелось, чтобы мисс Эшбертон обманывалась на этот счет.
 – На какой счет?
 Мистер Хэрриот громко вздохнул.
 – Я только надеюсь, что она не верит, что он… ну… что он ухаживает за ней, что он собирается сделать ей предложение. Он не сделает, сэр Терренс. Могу вас в этом заверить. Седж любит женское общество. Но не женится. Он может сделать женщине предложение только одного свойства, непристойное предложение, если вы меня понимаете.
 – Вы что же, хотите сказать, что лорд Седжвик собирается предложить Мэг переспать с ним?
 – Боже великий, нет! – перепуганным голосом ответил мистер Хэрриот. –  Я только хотел сказать, что ни вы, ни ваша сестра вообще не должны ждать от него никакого предложения.
 За этими словами последовало напряженное молчание, во время которого Мэг попыталась успокоить дыхание. Она знала, что это правда, но, услышав их произнесенными столь прямо и открыто, словно почувствовала удар в живот. Мистер Хэрриот, умышленно дав послушать свои слова, заставил ее посмотреть правде в глаза.
 – Думаю, вам нечего волноваться за Мэг, – сказал наконец ее брат. – За всю свою жизнь она ни разу не проявила интереса к кому-нибудь из мужчин. Видит Бог, она достаточно встречала их здесь, в Торнхилле. – Он негромко хмыкнул. – Мэг не похожа на остальных женщин. Насколько я могу судить, мужчины как таковые ее не интересуют, и, вероятно, она и понятия не имеет, как себя вести, если такое все же случится. Она абсолютно наивна в этом отношении. И я не думаю, что в ее возрасте она склонна измениться. Как вы могли заметить, Мэг ходит по Торнхиллу в брюках, словно она один из конюхов. Ее больше интересуют лошади, чем нежные чувства, Хэрриот.
 Мэг зажала рот рукой, чтобы подавить стон. Так вот, значит, какой видит ее Терренс? Сорванцом, не интересующимся противоположным полом?
  Не похожа на остальных женщин. 
 – Кстати, – продолжал ее брат, – последние недели она больше говорит о своем чалом, чем о виконте. Она часами без умолку болтает об этом молодом жеребце. А что касается лорда Седжвика, помню, она как-то раз упомянула о прогрессе в его выздоровлении.
 – Но все же они очень много времени проводят вместе, – настаивал мистер Хэрриот.
 – По-моему, ей просто нравится его общество, – сказал Терренс. – Он очень приветливый и общительный человек.
 – Он слишком приветлив, – со смешком сказал мистер Хэрриот. – Вот это меня и беспокоит. Мне бы не хотелось, чтобы мисс Эшбертон неверно поняла его обычную манеру общения. Он всегда такой. Он пользуется своей улыбкой, , чтобы очаровать всех вокруг– от самой суровой вдовы до самого высокопоставленного старика. Я просто не хочу, чтобы ваша сестра питала надежды.
  Питала надежды? Какие надежды? У меня нет никаких надежд! 
  Не похожа на остальных женщин. Терренс засмеялся.
 – Думаю, единственный человек в округе, который питает подобные надежды, – это бабушка. Я думаю, она решила, что лорд Седжвик подходящий для Мэг мужчина просто потому, что он выше ее ростом. – Мэг так и видела, как ее брат улыбается и недоверчиво качает головой. – Бедная Ба! Она хочет помочь, но просто ничего не понимает. Своей откровенной тактикой она смущает даже Мэг. Вот это и в самом деле может создать какие-то затруднения. Старушка оставляет Мэг наедине с виконтом при каждом удобном случае.
 – Бог ты мой! – воскликнул мистер Хэрриот. – Она ведь не пытается поставить Седжа в компрометирующее положение?
  О Боже! 
 И снова Терренс засмеялся.
 – Нет-нет, Хэрриот. Не выдумывайте себе лишних забот. Ба хочет оставить их наедине единственно для того, чтобы лорд Седжвик поближе познакомился с Мэг и, естественно, влюбился в нее. У старушки очень романтичная душа, но Ба совершенно безвредна.
 – Горько лишать вашу милую бабушку иллюзий, – сказал мистер Хэрриот, – но Седж не из тех, кто влюбляется.
 – Знаю, – ответил Терренс. – Но так считает только Ба, Мэг так не думает. Думаю, вам не стоит беспокоиться, что Мэг что-то не так поймет. Но если хотите, я поговорю с ней.
 – Это было бы неплохо, – сказал мистер Хэрриот. – Так, на всякий случай.
  На какой случай? На тот, если я не все услышала? 
 – Кстати, Хэрриот, – обратился к нему Терренс, со скрежетом запирая дверь на щеколду, – вы сказали своему кузену об экипаже? О подпиленной оси?
 – Да, сказал, – ответил мистер Хэрриот, его голос и шаги удалялись. – Но он решил, что злого умысла не было. Он предпочитает верить, что ось случайно надломилась во время остановки в Хостеде. Ослабло одно из креплений или что-то в этом роде. Он посчитал все случившееся обыкновенным несчастным случаем.
 – Хм, – откликнулся Терренс, пока мужчины все дальше уходили от денника Бристола. – А что вы об этом думаете, Хэрриот?
 Они вышли из конюшни, прежде чем Мэг услышала ответ.
 Но ее гораздо больше интересовало то, что она услышала до этого. Она прислонилась к Бристолу и стала ласково поглаживать его опущенную шею и холку. Хорошей новостью было по крайней мере то, что Терренс не догадался о ее влюбленности в Седжа. Естественно, раз он не верил, что она способна на те же чувства и желания, что и любая другая женщина. Вероятно, он вообще не видит в ней женщину. Кроме того, он всегда говорил Мэг, что по ее лицу можно с легкостью прочитать все ее мысли и чувства. Он частенько дразнил сестру, говоря, что ей не стоит играть в карты, потому что блефовать она не сможет. И отец всегда говорил, что лгунья из нее никудышная. Противная светлая кожа!
 Значит, если Терренс не догадался, что она по уши влюблена в Седжа, значит, она по крайней мере научилась владеть своим лицом.
 – Значит, я научилась, Бристол, – пробормотала Мэг, продолжая поглаживать шею коня. – А ты можешь читать в моем сердце по моему лицу?– Бристол мотнул головой и фыркнул, с интересом поставив уши торчком. – Что ж, если  ты можешь, тогда, возможно, Терренс просто больше на меня не смотрит. Или просто не способен угадать такое чувство в своей бесшабашной сестре.
 Бристол снова фыркнул, и Мэг погладила его по ушам, отчаянно моргая, чтобы не дать пролиться слезам, внезапно затуманившим взгляд.
 То, что она узнала о Седже, ей и так в глубине души было известно. И хотя она уже едва могла сдерживать свои чувства к нему, на самом деле Мэг и не ожидала получить от виконта предложение. Что бы ни думал мистер Хэрриот, она прекрасно понимала, что там, где дело касалось лорда Седжвика, надеяться было не на что. Слова его двоюродного брата лишь подтвердили невозможность таких надежд.
 Однако Мэг было неприятно, что мистер Хэрриот считает ее такой зеленой девчонкой. То, что он сказал, – а у девушки не было никаких сомнений в том, что Альберт Хэрриот намеренно дал себя подслушать, – заставило Мэг осознать, насколько искаженно могут окружающие воспринимать ее поведение. И несмотря на то что двоюродным братом виконта руководили добрые чувства и забота о ней, слова его оказались мучительными для Мэг. Ведь Седж тоже мог неправильно понять ее поведение. Она действительно проводила с ним очень много времени. Она знала, что довольно скоро он покинет Торнхилл, и лишь хотела побыть с ним как можно дольше.
 Однако этим она только все усложняла для себя, ей будет очень трудно справиться с неизбежным расставанием. Само собой напрашивалось простое решение – как можно меньше времени проводить в обществе виконта. Он уже весьма неплохо держался на костылях, опирался на них уверенно, сил у него прибавилось. Он даже научился без особого труда подниматься и спускаться по лестнице. Седжу больше не требовалась помощь Мэг, если она вообще когда-то была ему нужна.
 Девушка еще раз с любовью потрепала Бристола по холке и отошла в сторону. Подбоченясь, она стояла и размышляла над создавшимся положением. Седжу придется найти себе другого спутника для своих прогулок по Торнхиллу. Ба, или Терренса, или даже мистера Хэрриота.  Она ему не нужна. Ни для того, чтобы осматривать ферму, ни для чего другого. Она не станет– да, мистер Хэрриот, – не станет питать несбыточных надежд.
 – Я не окажусь настолько глупой, чтобы надеяться, верно, Бристол? – Из кармана куртки Мэг достала несколько кусков морковки и, подойдя к коню, протянула их ему на ладони. Тот охотно взял угощение. – Нет, я никогда не окажусь настолько глупой!
 Бристол Блю толкнул девушку носом и ответил тихим фырканьем.
 – Спасибо, Парджетер, – поблагодарил своего камердинера Седж, когда тот помог ему надеть пальто.
 Надо благодарить Бога за Парджетера. Теперь, когда Седж больше не был прикован к постели, ему требовалось соответствующим образом одеваться. Балансируя на одной ноге, он ни за что не справился бы с этой задачей. Но с помощью умелых рук Парджетера виконт видел, что выглядит вполне достойно. За исключением деревянного лубка на правой ноге, он являл собой портрет джентльмена на отдыхе в деревне: панталоны, сюртук цвета бутылочного стекла, красновато-коричневый жилет в тоненькую золотую полоску, белая крахмальная сорочка и галстук, сияющие сапоги. Точнее,  сапог. 
 Как же он будет рад избавиться наконец от опостылевшей деревяшки и снова надевать два сапога. Ха! Всего неделю назад он желал хотя бы выбраться из постели. А теперь, когда худшее позади, он уже мечтает о двух сапогах. Доктор сказал, что в лубке придется ходить еще в течение нескольких недель. Он поможет сохранять ногу в неподвижности, чтобы кость срослась быстрее и без осложнений. Гартвейт припугнул Седжа неизлечимой хромотой, если тот снимет лубок.
 Седж принял из рук Парджетера костыли и оперся на них. Камердинер огорчился при виде сразу же помявшегося сюртука. Пока Седж поудобнее пристраивался на костылях, Парджетер оправлял его сюртук. Получив наконец одобрительный кивок камердинера, виконт двинулся по комнате. Парджетер придержал дверь и в последний раз окинул взглядом своего хозяина. Медленно продвигаясь по коридору, Седж услышал, как позади тихо затворилась дверь его комнаты.
 Он уже довольно хорошо научился пользоваться костылями. Опираться на здоровую ногу, перенося вперед согнутую сломанную, стало делом привычным и естественным. Костыли, нога. Костыли, нога. Костыли, нога. Седж приближался к верхней ступеньке лестницы, и его начали окутывать поднимавшиеся снизу ароматы завтрака. А он, однако, очень проголодался.
 Этим утром виконт надеялся увидеть за завтраком Мэг. Он не видел ее несколько дней. И скучал по ней. Всего каких-то три-четыре дня назад его так называемые ухаживания продвигались очень гладко. К цели, проще говоря. Теперь, когда он смог двигаться, они еще больше времени стали проводить вместе. Обходя вместе с Мэг конюшни и само поместье, Седж не мог не видеть ее явной гордости за Торнхилл, который оказался именно таким красивым, как она много раз описывала виконту, пока тот лежал в постели. Седж наслаждался их вынужденно медленными прогулками (костыли – нога… костыли – нога…) и не меньше этого оживленными пояснениями Мэг. Гуляя по Торнхиллу, они говорили и говорили, но довольно часто надолго умолкали, и оба чувствовали себя при этом одинаково свободно.
 Но, хотя разговаривали, смеялись, шутили и молчали они довольно непринужденно, когда бы Седж ни пытался пофлиртовать, польстить или как бы невзначай прикоснуться к Мэг, она молча отстранялась.
 Девушка ни разу не сказала ни одного резкого слова. Тем не менее Седж моментально улавливал в ней перемену – она или замирала, или чуть отодвигалась, или на мгновение прерывался ее голос. Не слишком явно, но все равно заметно. Он не мог до конца понять, что все это значит, но чувствовал, что все больше и больше привязывается к ней, чтобы сдаться.
 Седж сделал последний шаг на верхней площадке лестницы, прежде чем начать непростой спуск по ступенькам.
 И в этот момент его левая нога поскользнулась.
  Какого черта?! 
 Костыли разъехались, и он начал падать вперед. Руки виконта инстинктивно взлетели вверх, чтобы удержать равновесие, и костыли упали на пол, один из них с грохотом скатился по ступенькам. Размахивая руками как ветряная мельница, Седж пытался удержаться на верхней ступени. Осознав, что он в любой момент может последовать за своим костылем, виконт почувствовал, как бешено заколотилось у него сердце. Проклятье!
 – Седж!
 Резкий женский вскрик прозвучал в тот самый момент, когда кто-то крепко схватил его сзади. Руки Мэг, обхватившие его за талию, оказались на удивление сильными и оттащили его назад, в безопасное место.
 Боже милосердный, ведь он чуть не разбился!
 Боже милосердный, ведь это Мэг держит его в своих руках!
 – Вы целы, Седж?
 Он едва расслышал ее голос из-за отдающегося в ушах биения пульса. Бог ты мой, он чуть не погиб! Едва не убился на этой лестнице. А она спасла ему жизнь. Снова. Ах, милая Мэг! Он закрыл глаза и попытался успокоить дыхание. Седж чувствовал прижавшиеся к его спине груди девушки, которая продолжала крепко держать его. Он немного откинулся назад и вдохнул аромат лесных фиалок, который по утрам всегда витал вокруг Мэг.
 – Седж? Вы целы? Вы ничего не повредили? Когда она заговорила, он почувствовал ее теплое дыхание на своем ухе. Мэг обхватила виконта покрепче и положила подбородок ему на плечо, словно хотела заглянуть Седжу в лицо. Прикосновение ее кожи к его щеке было подобно прикосновению атласа – мягкое и шелковистое.
 – Вы не повредили ногу? Скажите мне, Седж! Вы целы?
 – Цел и невредим, – пробормотал он, накрывая своими ладонями ее руки и отдаваясь ощущению ее прикосновения и исходящему от нее аромату. – Цел и невредим.
 По правде говоря, он никогда в жизни не чувствовал себя лучше. Ему не хотелось даже сходить с этого места, пока руки этой женщины обнимают его.
 – Но что случилось? Вы за что-то зацепились? Потеряли равновесие? Вы уверены, что не пострадали? Почему вы не позвали на помощь? О, нам не следовало ни на минуту оставлять вас одного. Господи, вы хоть понимаете, что могли сломать себе шею?
 Не обращая внимания на лихорадочный поток слов, Седж неловко повернулся в объятиях Мэг, пока не оказался с ней лицом к лицу. О, так было даже лучше. Обняв ее за плечи и привлекая к себе, он смотрел продолжавшей говорить Мэг прямо в глаза.
 – Вы уверены, что вы не…
 Она умолкла и была, казалось, моментально покорена его взглядом. Седж не сомневался, что его глаза горели желанием.
 Он еще на дюйм приблизил к ней свое лицо, околдованный этими вишневыми глазами. И выражением этих глаз. За невыразимым изумлением скрывалось явное желание. И это был тот момент, которого он ждал, – когда она взглянет на него с такой же страстью, как и он. Когда он поймет, что она хочет того же, что и он.
 Он не шевелился несколько мгновений, показавшихся вечностью, давая возможность невысказанным чувствам окрепнуть. Затем медленно, очень медленно потянулся губами к ее губам.
 Мэг вывернулась из его объятий.




 ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


 Мэг быстро покинула опасное кольцо рук виконта, отвела глаза, чтобы не видеть его опасного взгляда, и наклонилась поднять один из упавших костылей. Она не должна лелеять глупых надежд. Не должна. Она все еще чувствовала тепло его рук, когда он обнял и привлек ее к себе. С какой легкостью она отдалась бы покою его объятий, положила бы голову ему на плечо и сердце к его ногам. Но если она позволит ему поцеловать себя – о, как ей хочется, чтобы он поцеловал ее! – она ступит на дорогу, прямиком ведущую к разочарованию. Потому что Мэг знала, а теперь, после слов мистера Хэрриота и своего брата, еще вернее, чем раньше, что в отношении виконта к ней не было ничего серьезного. Скорее всего он хочет обольстить ее – и ничего больше.
 Но – это просто невыносимо! – как же он смотрел на нее!
 Неужели обходительный джентльмен, которого она так хорошо узнала, может оказаться столь жестоким по отношению к ней? Неужели он действительно попытается соблазнить ее без всяких серьезных намерений? Она должна помнить слова мистера Хэрриота о том, что Седж любит женское общество, но не собирается жениться.
 А ни о чем другом не может быть и речи. Да, она как молитву будет повторять слова Альберта Хэрриота, пока не избавится от своей глупой влюбленности.
 – Вы еще не рассказали мне, милорд, что случилось.
 Он слегка приподнял брови, услышав ее официальное обращение к нему.
 – Я и сам не совсем понял, – сказал он. – Моя левая нога внезапно заскользила. По-моему, это просто моя неуклюжесть.
 Мэг осмотрела коридор и лестничную площадку. Здесь не было ни ковров, ни других предметов, за которые можно было зацепиться. Может, он не так уж и уверенно держался на костылях, как она думала. Может, как он и сказал, это было всего лишь неловкое движение с его стороны. В таком случае ей следует забыть об этом и, сменив тему разговора, помочь ему спуститься к завтраку. Девушке не хотелось смущать виконта попытками расследовать происшествие.
 – Вы обопретесь на мою руку, – сказала она, – и – мы с вами спустимся вниз. Второй костыль… – Она замолчала, потому что ее внимание привлекло нечто непонятное. – Подождите минутку, – проговорила она, убирая руку и оставляя Седжа у стены, к которой он прислонился.
 Мэг наклонилась и внимательно исследовала самый край верхней ступеньки. Темное пятно какой-то густой, маслянистой жидкости покрывало чисто выскобленные доски пола.
 – Ничего удивительного, что вы поскользнулись, – произнесла она, в первый раз взглянув на Седжа после того, как вывернулась из его объятий. – Кто-то что-то разлил прямо здесь, на верхней ступеньке. – Она еще раз осмотрела пятно и покачала головой. – Боже всемогущий! Кто угодно мог поскользнуться и упасть с лестницы.
 При мысли о том, что могло случиться, по спине Мэг пробежал неприятный холодок. И она подумала, что скажет пару не очень приятных слов миссис Диллард.
 – Но поскольку внизу у лестницы не валяются горы тел, – сказал Седж, – я, видимо, первым столкнулся с этим препятствием.
 Мэг улыбнулась его способности шутить, когда он только чудом спасся от смерти.  Ее сердце продолжало колотиться, хотя, возможно, и по другой причине. Однако она очень Хорошо помнила, как бешено стучало сердце виконта, когда она подхватила его сзади. Нет, он не так спокоен, как кажется. Он просто хорошо скрывает свою тревогу. Она вспомнила, что так же беспечно он повел себя, когда Ба перепутала травы. Тогда он тоже с легкостью разрядил напряженную атмосферу в комнате.
 – Кажется, вы первый, милорд, – сказала Мэг. – Из-за больных ног Ба в этом году перебралась в спальню внизу. А Терренс, по-моему, всю ночь не ложился– он был в конюшне. Одна из его любимых кобыл должна ожеребиться, и роды обещают быть трудными. Мистер Хэрриот, насколько мне известно, еще не спускался. Так что, выходит, вы самая ранняя пташка.
 – Что ж, благодарение Богу, вы оказались рядом, моя дорогая, иначе меня обнаружили бы у подножия лестницы со второй сломанной ногой.
 Мэг содрогнулась при мысли, что скорее всего он сломал бы себе шею, а не ногу. Она провела пальцами по жирному пятну и понюхала их.
 – Странно, – произнесла она. Потом повторила процедуру, посильнее втянув носом запах. – Купоросное масло. – Она выпрямилась, продолжая держать пальцы у носа. Обращаясь скорее к себе, она сказала: – Кто мог разлить купоросное масло?
 Она обернулась на смех Седжа.
 – Думаю, я могу ответить на этот вопрос, – сказал он. – Видите ли, Парджетер – только поклянитесь, моя дорогая, что никому не скажете, – Парджетер использует купоросное масло как составляющую его «секретной» сапожной ваксы. Только посмотрите, как сияет мой сапог.
 – Парджетер? Но почему он разлил свой состав здесь, у лестницы?
 – Даже не представляю, – отозвался Седж.
 – Он все еще в вашей спальне?
 – Да; думаю, что там.
 – Тогда я сама спрошу его.
 Мэг повернулась и зашагала по коридору, оставив Седжа покачиваться на одном костыле. Неслыханно, чтобы человек мог быть настолько неосторожным. Она громко постучала в дверь комнаты. Открывший ей Парджетер быстро подавил появившееся у него на лице выражение удивления.
 – Чем могу служить, мисс Эшбертон?
 – Сейчас узнаете, – ответила Мэг, не в состоянии сдержать резкость. – Вы случайно не разливали недавно купоросное масло?
 Слуга покраснел до ушей и опустил взгляд.
 – Да, мэм, – тихо проговорил он. – Мне очень жаль, мэм, но я действительно пролил немного вчера вечером.
 – И даже не потрудились убрать? Парджетер вскинул голову.
 – Разумеется, я все убрал! – Его глаза сердито расширились при мысли о таком подозрении. Он ткнул пальцем в пол, указывая как раз на то место, где стояла Мэг. – Вот же, – взволнованно воскликнул он, – и пятнышка не осталось! Я тер песком, скоблил и снова тер песком и скоблил, пока пятно не исчезло. Вы только гляньте на мои руки! – Камердинер протянул вперед ладони, чтобы показать распухшие и покрасневшие пальцы. Затем он, похоже, опомнился и спрятал руки за спину. – Как видите, – сказал он, кивком указав на пол, – доски здесь такие же белые, как и в коридоре, хоть и влажные.
 Мэг посмотрела себе под ноги и действительно увидела свежеотмытый участок пола. Во всяком случае Парджетер говорит правду: потрудился он на славу.
 – А как же другое пятно?– спросила она. – Почему его вы не отчистили таким же образом?
 – Другое пятно? Какое другое пятно?
 – Пятно на верхней ступеньке лестницы, – теряя терпение, сказала Мэг. – То, из-за которого ваш хозяин чуть не отправился на тот свет.
 Парджетер побелел и, проследив взгляд Мэг, посмотрел в конец коридора, где, опираясь на костыль, ждал Седж.
 – О Боже! – проговорил камердинер, , прежде чем броситься к виконту. Мэг последовала за ним.
 – Вы целы, милорд? – спросил перепуганный Парджетер. – Вам помочь, милорд?
 Седж усмехнулся и легко коснулся плеча Парджетера.
 – Со мной все в порядке. Как видишь, ничего страшного не произошло.
 – Посмотрите сюда, Парджетер, – сказала Мэг, указывая на пятно. – Это пятно почему-то не убрано. Его светлость поскользнулся на нем и чуть не упал с лестницы.
 – О Господи!
 – Я все еще жду объяснений, Парджетер, – сказала Мэг. – Почему вы не отчистили это пятно, как сделали с первым?
 – Клянусь вам, мэм, милорд, я ничего не знаю об этом пятне.
 – Но вы признаете, что пролили жидкость в комнате? – спросила Мэг.
 – Да, – несколько неуверенно ответил камердинер. – Я готовил ваксу для сапог. Это рецепт моего собственного изобретения.
 –  И большой секрет к тому же, – улыбнувшись, добавил Седж.
 – Нет-нет, – запротестовал Парджетер, надувшись тем не менее от гордости. – Это не очень большой секрет. Пропорции известны только мне, а составляющие тайной не являются. Портер, немножко черной краски, меласса, гуммиарабик и купоросное масло. Есть еще несколько незначительных ингредиентов, но эти – главные.
 Мэг подавила улыбку, подумав, что эти незначительные ингредиенты как раз и являются главными и составляют секрет рецепта Парджетера.
 – Продолжайте, – сказала она.
 – Слушаюсь. Так вот, как я сказал, я готовил новую порцию ваксы, когда раздался стук в дверь. Боюсь, что, когда я пошел открывать, в руке у меня была маленькая бутылочка с купоросным маслом. Я, разумеется, должен был поставить ее, но поспешил и, боюсь, забыл это сделать. – Он повернулся к Седжу и продолжал, глядя на него: – Это был мистер Хэрриот, милорд, он спрашивал вас. Я сказал, что вы еще не приходили. Он ответил, что поищет вас внизу, и ушел. Закрывая дверь, я случайно ударился рукой о ручку двери и выронил бутылочку. Сожалею, но должен признать, она упала и разбилась вдребезги. Ну и грязи было. Но, как я сказал мисс Эшбертон, я оттер песком и отскреб это цятно.
 – Не переживай так, Парджетер, – сказал Седж. – Хотя мне жаль разбитой бутылки. – Он улыбнулся камердинеру. – Надеюсь, у тебя осталось достаточно ваксы, чтобы поддерживать мой единственный сапог в подобающем состоянии?
 – Разумеется, милорд.
 – Хорошо, хорошо. Тогда ототри пока это пятно. Опасно оставлять его так.
 – Но, милорд, уверяю вас, я не…
 – Не волнуйся, Парджетер. Это была простая случайность. Но лучше убрать здесь, пока еще кто-нибудь не поскользнулся и не упал.
 – Да, милорд.
 Камердинер поджал губы, так что они превратились в узкую полоску, и заспешил по коридору.
 – Ну что ж, – сказала Мэг, – я снова предлагаю вам свою руку, чтобы помочь спуститься вниз. Нам обоим нужно постараться обойти маслянистое пятно.
 «Тогда нам следует прижаться друг к другу потеснее», – лукаво подумал Седж, опираясь на руку Мэг. Но засомневался, что она оценит его новую попытку сблизиться с ней. Виконт все еще с разочарованием вспоминал, как она вывернулась из его рук.
 Он был более чем уверен, что она с готовностью приняла бы его поцелуй, а ему очень хотелось поцеловать ее. Он не верил, что неправильно истолковал ее взгляд. Она хотела его. В этом он был уверен.
 Но отстранилась от него. Почему?
 Седжу пришлось довольно быстро отказаться от помощи Мэг, потому что спускаться, держась одной рукой за перила, а другой опираясь на костыль, оказалось гораздо легче. Когда они наконец оказались внизу, Мэг подняла второй костыль и помогла Седжу опереться на него. Сверху донесся звук энергично оттираемого пола, и, подняв взгляд, виконт увидел приступившего к работе и раздраженного на вид Парджетера.
 Седж последовал за Мэг в столовую.
 Девушка настояла, чтобы Седж сидел, пока она обслужит его. Он не стал возражать. Вид хлопотавшей вокруг него Мэг очень ему понравился. Он следил за ее грациозными движениями, цока она переходила от одного блюда к другому и ее голубая муслиновая юбка колыхалась в такт ее движениям. Наконец Мэг поставила перед виконтом тарелку с горой всевозможной снеди – всего понемножку с каждого блюда. Прежде чем усесться напротив за такую же полную тарелку, она налила Седжу кофе.
 – Итак, милорд, – сказала она, беря вазочку с джемом, – вы в очередной раз обманули смерть.
 – О чем это вы?– Седжа в данный момент больше всего занимали голубые ленты на корсаже ее платья. Он словно бы до сих пор чувствовал прижавшиеся к его спине груди Мэг, когда она так крепко обхватила его у лестницы.
 – За то непродолжительное время, что я знакома с вами, Седж… – Очень хорошо наконец-то она оставила свое «милорд» и снова обратилась к нему по имени. – …Вы трижды избежали смерти. Вы, должно быть, очень сильный человек. Или очень праведный.
 – Трижды, вы сказали?
 Седж отправил в рот кусок ветчины, глядя, как Мэг кладет себе на тарелку солидную порцию черносмородинного джема.
 – Поломка экипажа, – стала перечислять Мэг, щедро намазывая джемом тост, – бабушкина трава, а сегодня лестница. И теперь у вас, как у кошки из пословицы, осталось только шесть жизней.
 – Великий Боже, надеюсь!
 – Ас вами часто происходят… несчастные случаи?
 Седж рассмеялся и сделал большой глоток кофе.
 – Да я бы не сказал, моя дорогая. Похоже, это недавно стало моим обыкновением.
 – Насколько недавно?
 Седж бросил на нее недоуменный взгляд. К чему она клонит? Наконец, пожав плечами; он сказал:
 – Инцидент с экипажем был первым с те пор, как в детстве я упал с лошади. Но такие вещи случаются. Тут некого винить, Мэг.
 – Я знаю, Седж. Просто…
 – Вы ведь не хотите обвинить свою родную бабушку в том, что она хотела намеренно отравить меня?
 – Конечно, нет!
 Девушка сидела, задумчиво покусывая нижнюю губу, и виконт попытался представить, каковы будут ее губы на вкус, когда ему удастся поцеловать их.
 – И вряд ли вы станете обвинять беднягу Парджетера в том, что он, опять же намеренно, разлил масло, – сказал Седж. – Он побелел как полотно, когда увидел, что могло случиться.
 – Да, – согласно кивнула головой Мэг. – Я не стану винить Парджетера за минутную небрежность.
 – Ну вот и все. Вот и все происшествия. Винить некого. Никто не пострадал. – Седж подчеркнул последние слова, сделав легкое движение вилкой. – Просто полоса невезения, только и всего.
 – Ну, если вы так считаете…
 – Да, я так считаю.
 Седж отвел взгляд от молочно-белой шеи Мэг и принялся расправляться с яйцом. Затем занялся колбасой.
 – Кстати, – заметила Мэг, – Парджетер показался мне очень полезным человеком. Его рецепт ваксы просто завораживает.
 Не в силах сдержаться, Седж рассмеялся с полным ртом.
 – Да, я им очень доволен. Что бы вы ни подумали сегодня утром, в целом он великолепный камердинер. Просто не знаю, что бы я без него делал.
 – И сколько он у вас служит? – спросила Мэг, разрезая ломоть ветчины на кусочки и перемешивая их с яйцами.
 – Всего около полугода. Мэг вскинула голову:
 – Около полугода?
 – Да, – ответил виконт. – Мой предыдущий камердинер, Бассет, был со мной, сколько я себя помню. И вдруг в один прекрасный день он объявил, что какой-то родственник оставил ему небольшое наследство. Сказал, что уже приглядел себе ферму в Суссексе. Ферму! Я тогда даже дар речи потерял от изумления. Я и представить себе не мог, что он мечтает фермерствовать. Похоже, служа у меня, он все время откладывал деньги, но наследство позволило ему купить эту ферму сразу. Он уволился, женился на одной из горничных и отбыл возделывать суссекские поля.
 Седж покачал головой, с удовольствием вспоминая Бассета. Надо бы написать ему, справиться, как идут дела.
 – И тогда вы наняли Парджетера? – спросила Мэг.
 – Не сразу, нет. Видите ли, Бассет был со мной с моих школьных лет. Без него я чувствовал себя как без рук. И просто не представлял, как заменить его. Пока я наводил справки, мне прислуживал лакей.
 – Я знаю, что значит привязанность к старым домашним слугам, – сказала Мэг. – Миссис Диллард, например, поселилась в Торнхилле, еще когда меня не было. Я не представляю без нее своей жизни.
 – Дело в том, – сказал Седж, – что мы принимаем их как должное. Не ценим их так, как они того заслуживают. Возьмите мой пример с Бассетом.
 – И как же вы нашли Парджетера?
 – О, его порекомендовал мне один из моих друзей, – ответил Седж, отпивая кофе. – Лорд Дигби. Парджетер несколько лет служил у брата Дигби, пока парень не слетел с лошади и не сломал шею. Дигби объявил, что, если кому нужен камердинер, он может порекомендовать по-настоящему достойного. Я сказал, что возьму Парджетера на испытание, и оказался очень доволен. Хочу оставить его.
 – Лорд Дигби? – переспросила Мэг. – Это имя кажется мне знакомым, но не могу припомнить в связи с чем. Возможно, это один из знакомых Терренса.
 – А вот и он, легок на помине, – сказал Седж, потому что в эту минуту с столовую вошел Терренс.
 Вид у него был, мягко говоря, неподходящий для утренней трапезы. Он был небрит, волосы взлохмачены, под глазами залегли темные круги. Было ясно, что человек не спал всю ночь.
 – Терренс! – воскликнула Мэг, и ее лицо осветилось. – Как Зенобия? Ожеребилась?
 – Да, Мэгги, ожеребилась. Наконец-то. – Терренс налил себе кофе и выпил его залпом, прежде чем устало опуститься на стул. Он глубоко вздохнул и повернулся к нетерпеливо ожидавшей Мэг. Медленно, лениво улыбнулся и произнес: – Родилась маленькая красивая кобылка.




 ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


 Седж стоял рядом с Берти на дворе у конюшен, слушая молодого человека и признавая, то тот прав. Ему бы очень хотелось проигнорировать совет кузена.
 Я знаю, что я прав, Седж.
 Перестал бы ты этим заниматься, Берти.
 – Чем?
 – Чтением моих мыслей, – ответил Седж. – Ты откликаешься на мои мысли чаще, чем это представляется мне разумным.
 Альберт засмеялся.
 – Родная кровь и все такое, я полагаю. – По усыпанной гравием дорожке, которая вела с конюшенного двора к главному дому, он медленно пошел рядом с Седжем, приноравливая свой шаг к его неуклюжему ковылянию. – Я рад, что ты согласен, – продолжал Альберт. – Я понимаю, что здесь очень мило, – по ряду причин. – Он многозначительно взглянул на Седжа. – Но нам пора уже и честь знать.
 Седж согласно кивнул, но ничего не сказал. Дорожка, идущая от конюшен, привела к главной подъездной аллее, по которой они пошли к дому. Виконт поднял глаза на причудливое строение, которое он так не хотел покидать. Здание было небольшим, а неправильный фасад из серого камня нес на себе следы переделок и обновлений, происшедших с этим домом за последние пять столетий. Однако то, что могло оказаться безвкусным смешением всевозможных стилей, каким-то образом превратилось в единое гармоничное целое.
 Самой старой частью здания, как с гордостью отмечала Мэг, была средневековая башня с зубцами и Большой холл. Пристроенные к дому крылья были выдержаны: одно – в елизаветинском стиле, другое – в стиле короля Иакова. Пристройка к южной части дома была самой новой и относилась к середине прошлого века. А все вместе являло удивительную и неповторимую картину, и Седж знал, что будет скучать по ней.
 Но, разумеется, очарование дома не имело ничего общего с нежеланием виконта уезжать отсюда.
 – Думаю, нет необходимости оставаться в Торнхилле, пока тебе не снимут лубок, – сказал Альберт. – По-моему, это будет злоупотреблением гостеприимством хозяев. Ты точно так же сможешь передвигаться по своему дому и отдашь ногу на попечение своего врача.
 – Ты прав, я согласен, – раздраженно ответил Седж. Он уже несчетное количество раз выслушивал эти аргументы.
 – В любом случае так будет разумнее, – продолжал Альберт. – Этот Гартвейт всего лишь, насколько нам известно, деревенский лекарь.
 – Мне он показался исключительно компетентным.
 – Может, и так, – согласился Альберт. – Но ты все равно пребываешь в каком-то подвешенном состоянии. Дело в том, что…
 – Дело в том, что пора уезжать. Да, Берти, я знаю. Знаю.
 Дальше мужчины продолжали свою прогулку в молчании, тишину нарушало только похрустывание гравия у них под ногами. По мере обдумывания слов кузена настроение у Седжа портилось все больше. Альберт был прав. Настало время покинуть Торнхилл. Его мирная сельская идиллия подошла к концу.
 Но что же ему делать с Мэг?
 Они приблизились к дому, подход к которому украшал ряд вазонов, в них бойко цвели первые весенние цветы. Седж остановился у ведущей в дом лестницы и прочистил горло.
 Его кузен повернулся и вопросительно поднял брови.
 – Ладно, Берти, – сказал Седж, – мы уедем так скоро, как только сможем подготовить отъезд.
 Лицо Альберта прояснилось, и он похлопал Седжа по спине.
 – Я, конечно же, провожу тебя, – сказал он. – Чтобы убедиться, что ты доберешься до Лондона в целости и сохранности.
 – Спасибо, Берти.
 – Мы можем отправиться в моем дорожном экипаже, – сказал Альберт. – С нашим добрым доктором случится удар, если ты захочешь поехать в двуколке. Кроме того, хотя мой экипаж и невелик, в нем тебе будет удобнее. Будет где распрямить ноги.
 – Я очень ценю твою заботу, кузен, – улыбнулся энтузиазму Альберта Седж. Он и в самом деле неплохой парень. – Хотя, знаешь, люди сэра Терренса отлично потрудились над моим несчастным экипажем. Выглядит как новенький. Возможно, наш хозяин даст мне кучера, чтобы я мог добраться до дома.
 – Уверен, он будет только рад.
 – Ты хочешь сказать, что он настолько заинтересован в моем отъезде?
 Альберт засмеялся.
 – Да нет, ничего подобного. Я просто хотел сказать, что он очень приятный человек, только и всего. Отличный парень. Мне было очень приятно с ним познакомиться.
 – Да, – сказал Седж, – мне тоже. По правде говоря, я буду скучать по всей их семье.
 – По кому-нибудь в особенности? – лукаво усмехнувшись, осведомился Альберт.
 – Давай составим наши планы на завтрашнее утро, – произнес Седж, не обращая внимания на подковырку кузена. – Я отошлю нарочного с письмом на Маунт-стрит к миссис Верни, чтобы она подготовилась к моему возвращению. Ты будешь готов к завтрашнему дню?
 – Конечно, – ответил Альберт. – Я предупрежу своего кучера. Пожалуй, я сейчас же вернусь на конюшню и поговорю с ним. Ничего, если я тебя здесь оставлю? Ты сможешь подняться по лестнице?
 – Да, смогу, спасибо. И знаешь, Берти? – позвал он, когда его двоюродный брат уже пошел по дорожке прочь от дома. Альберт обернулся и посмотрел на Седжа. – Спасибо, что убедил меня уехать, действительно самое время. Мне было бы неприятно злоупотребить гостеприимством наших хозяев, что наверняка случилось бы, не подтолкни ты меня.
 Альберт улыбнулся и, шутливо отсалютовав Седжу, возобновил свой путь на конюшню.
 Седж, подпрыгивая, преодолел короткую лестницу и оказался перед простой деревянной дверью. Обретя устойчивость, он потянул ручку звонка. Ожидая, пока ему откроют, виконт разглядывал средневековую кладку вокруг двери и маленькое витражное окошко над ней. Все, что он видел в Торнхилле, напоминало ему о Мэг и ее вдохновенные рассказы, когда она впервые показывала ему свои владения. Она очень гордилась историей дома, который принадлежал их семье вот уже больше пяти веков. Эта часть дома, по всей видимости, одна сохранилась от мрачной средневековой постройки. Седж вспомнил, как Мэг рассказывала ему о своем предке, при котором и воздвигли тогда этот дом. Говоря об этом, она с любовью гладила эти старые камни. Седж протянул руку и коснулся того места, которого с такой нежностью касалась Мэг.
 Что же ему делать с Мэг?
 Дверь открылась, и Седж быстро убрал руку со стены. Лакей придерживал дверь, пока виконт заходил в Большой холл. Несмотря на свое название, холл не поражал величиной, особенно по сравнению с холлом в его доме, в Уитэм-Эбби. Но это был дом Мэг, дом, который она любила, и Седж внезапно ощутил необходимость запомнить, готовясь к отъезду, каждый уголок этого холла, словно все это было частью самой Мэг.
 Если снаружи стены холла были средневековыми, то их внутреннее убранство определенно относилось к эпохе королевы Елизаветы. Красивые дубовые панели покрывали стены до уровня глаз Седжа. Верхняя треть стен и потолок были сплошь украшены искусной лепниной. Солнечный свет, струясь в витражные окна, играл на доспехах, развешанных над огромным камином, и нескольких парах оленьих рогов, укрепленных на деревянных панелях по обе стороны от камина.
 Седж минуту помедлил, любуясь старинными доспехами. Он улыбнулся, вспомнив, как Мэг с гордостью поведала, что ее отец обнаружил их в подвале башни. Они относились к эпохе Гражданской войны, когда Эшбертон , вместе с большинством жителей Восточной Англии показали себя верными роялистами. Девочкой Мэг вместе с матерью несколько недель провела, чистя и полируя нагрудники и шлемы, чтобы вернуть им первоначальный вид, а затем их развесили на почетном месте над камином, чтобы все могли ими любоваться. Если бы лакей не оставался поблизости, Седж наверняка провел бы ладонью и по ним, как по камням у входа, прикоснулся бы к вещам, которых касалась Мэг, к вещам, которые были ей дороги.
 Седж неуклюже взобрался по лестнице, дошел до своей комнаты и позвонил, вызывая Парджетера. Он хотел начать укладываться прямо сейчас. Виконт подтащил стул в глубокую нишу одного из окон и, отбросив костыли, несколько неловко упал на сидение.
 Его мысли по-прежнему были полны Мэг. С того самого момента, как он сдался под безудержным напором Альберта и согласился покинуть Торнхилл, он все пытался решить, что же ему делать с Мэг. Мысль о том, что он может никогда ее больше не увидеть, наполняла его пустотой и повергала в отчаяние. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного ни к одной из женщин. Расставаясь с женщиной, Седж редко испытывал что-либо, кроме минутного сожаления, если вообще испытывал, потому что рядом всегда было множество других, готовых и сгорающих от нетерпения занять ее место. Эти минутные сожаления никогда не вызывали в нем такой почти физической боли, какую он испытывал сейчас, когда думал о расставании с Мэг.
 Ее не заменит ни одна женщина.
 Мгновение спустя он выпрямился на стуле и, хлопнув себя по коленям, издал резкий смешок. В самом деле!  Ее не заменит ни одна женщина. Потому что ни одна женщина не сможет ее заменить. Потому что Мэг была одна-единственная. Он уже начал это понимать. Правда, ее чувства все еще оставались для него загадкой. Прежде чем приступать к формальной кульминации ухаживания, ему хотелось быть уверенным, что она не отвергнет его. Но времени уже не осталось. Завтра он уезжает.
 Раздался стук в дверь, вслед за которым появился Парджетер.
 – Вы посылали за мной, милорд?
 – Да, Парджетер. Мы уезжаем завтра утром. Я хочу, чтобы ты занялся укладыванием вещей.
 – Да, милорд.
  «А я займусь подготовкой своей речи, в которой попрошу у сэра Терренса разрешения жениться на его сестре». 
 Мэг сидела в библиотеке за письменным столом брата, склонившись над племенной книгой торнхиллских лошадей. Несколько кобыл были готовы приносить потомство, и Терренс попросил ее освежить в памяти родословные, чтобы подобрать наилучшие пары.
 Стук в дверь прервал ее сосредоточенное занятие.
 – Да? Войдите.
 Она подняла голову и удивленно посмотрела на Седжа, протискивавшегося в дверь со своими костылями. Увидев Мэг, он резко остановился.
 – О! – воскликнул виконт. – Я… я искал сэра Терренса.
 Его голос звучал непривычно робко, и Мэг очень удивилась, услышав, что он заикается. На Седжа это было непохоже.
 – Извините, Седж, но он ушел рано, чтобы проехать Блю Блейз. Он вернется в течение часа. Я могу его заменить?
 Если бы Мэг не знала, что это невозможно, она бы сказала, что Седж покраснел. Но, вероятно, в этом была повинна игра утреннего света. Центральное стекло во всех окнах включало цветное изображение герба Эшбертонов. Без сомнения, на лицо виконта упал отблеск красного цвета.
 – Э… нет-нет, – снова начал заикаться он. – Я по… подожду его возвращения.
 Он смотрел на турецкий ковер у себя под ногами, стараясь не встретиться с Мэг взглядом. Почему это вдруг он стал держаться с ней так застенчиво и неловко? Может, он вспомнил о том случае у лестницы, когда чуть не поцеловал ее?
 Девушка почувствовала, как краска смущения заливает ее щеки.
 – Я должен с ним поговорить, – продолжал Седж. – Я хотел сделать это вчера вечером, но в присутствии его друга, мистера Хоксуорти… мне показалось, что момент был не совсем подходящим.
 – Мистер Хоксуорти, как вы знаете, наш сосед, – сказала Мэг. – Он часто у нас обедает. Я уверена, он понял бы, если б вам понадобилось переговорить с Терренсом с глазу на глаз.
 – Ясно. Но теперь, как видно, мне придется ждать. – Седж сделал еще один шаг по комнате. – Знаете, сегодня утром мы с кузеном уезжаем.
 О Боже, значит, это правда! Он уезжает! Она слышала, как прислуга шепталась о спешных приготовлениях и укладывании вещей, и поэтому предположила, что он, должно быть, собирается покинуть Торнхилл. Но она не ожидала, что это произойдет так скоро. Только не сегодня! Не этим утром!
 – Я хотел поблагодарить вашего брата за гостеприимство, – – продолжал Седж. – И всех вас за вашу доброту и великодушие. – Он сделал еще один шаг. – Особенно вас, Мэг.
 Она снова испытала на себе пленительную силу этих голубых глаз и, почти не сознавая, что делает, поднялась навстречу Седж и подошла к нему. Он уезжает. Он действительно уезжает.
 – Вы спасли мне жизнь, Мэг, – сказал он. – И не один раз. Я хочу поблагодарить вас и вашу бабушку за то, что вы выходили меня, за то, что были такими славными товарищами, пока я был прикован к постели. – Он тихо усмехнулся. – Без вашего присутствия, Мэг, уверен, я бы просто сошел с ума от скуки.
 Мэг еще на шаг приблизилась к Седжу. Боже милосердный, как ей это вынести?
 – Вам нет нужды благодарить нас, – произнесла она только потому, что нужно было что-то сказать, хотя и не эти слова рвались у нее из сердца. – Любой поступил бы так же.
 – Нет, – сказал Седж, подвигаясь еще на шаг ближе. – Вы и ваша семья сделали больше, чем можно ожидать от совершенно незнакомых людей.
 Он прощался. Она может больше никогда его не увидеть. Мэг не знала, сможет ли перенести эту разлуку.
 – Вы никогда не казались незнакомым, – сказала она.
 – Вы тоже, – отозвался виконт.
 – Вы возвращаетесь в Лондон?
 – Да. – Он улыбнулся – не обычной своей широкой улыбкой, а тихо и застенчиво. – Вы не выберетесь в этом году в Лондон, на сезон?
 Мэг рассмеялась столь нелепому вопросу.
 – Я шесть лет не была в Лондоне, – сказала она. – Боюсь, я не способна снова подвергнуть себя насмешкам и унижениям.
 – О, я думаю, на этот раз все будет по-другому, Мэг. – Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и колени у девушки подогнулись. – В конце концов, – продолжал Седж, – вы уже не та худая и застенчивая девушка, что шесть лет назад. – Он сделал еще один шаг вперед. – Вы потрясающе красивая женщина, Мэг. Вы увидите, как вас примет свет.
 Ее лицо снова залила краска смущения. Но отвернуться Мэг не могла. Она не могла оторвать взгляда от глаз виконта, которые находились теперь всего в нескольких дюймах от нее.
 – Хотела бы я обладать вашей уверенностью, милорд.
 – Вы приедете в город, Мэг?
 – Не знаю.
 – Пожалуйста.
 – Но я почти никого в Лондоне не знаю.
 – Там буду я, – произнес он едва слышным шепотом.
 – Да. Вы.
 Мэг как во сне услышала стук упавших на пол костылей и почувствовала, как обняли ее руки виконта.
 Не дожидаясь, как в тот раз, не терзая ее желанием, не дав ей возможности увернуться, Седж захватил ее губы в плен.
 О великий Боже!
 Его губы оказались нежными и мягкими, когда дотронулись до ее губ первым прикосновением узнавания. Это был не первый ее поцелуй, но с таким же успехом мог быть и первым, если судить по тем ощущениям, которые он в ней пробудил. Его губы были невероятно мягкими. Она не ожидала, что у мужчины могут быть такие мягкие губы. И как могло такое легкое прикосновение зажечь в ней такой огонь? Мэг прильнула к Седжу, желая продолжения. Она обняла его за плечи, и он ответил тем, что одной рукой обхватил ее за талию и теснее привлек к себе. Как же это было чудесно! Мэг немного передвинула свою руку и запустила пальцы в длинные светлые пряди. О Боже!
 Седж прервал поцелуй, и Мэг открыла глаза, чтобы встретить его взгляд, полный такого желания, что она испугалась, что может умереть. Терренс ошибался. Она такая же, как все. Не бесчувственная. Она испытывает те же желания, что и все другие женщины. И даже более того. Потому что ни одна женщина никого так не хотела, как она Седжа.
 – Мэг, – прошептал он у самых ее губ. – Мэг…
 Он снова прижал ее к себе и снова прильнул к ее губам. Только на этот раз поцелуй был исполнен такой неистовой страсти, что Мэг изумилась, прежде чем ответить с неменьшим, удивившим ее саму пылом. Язык Седжа ласкал ее сомкнутые губы, и Мэг слегка вздрогнула, когда поняла, что он призывает открыть их ему навстречу. Незнакомая с такого рода поцелуями, Мэг только мгновение колебалась, прежде чем застенчиво раздвинуть губы. Его язык проник глубже и встретился с ее языком, Мэг затрепетала, во рту у нее, казалось, вспыхнул огонь. Она ответила на его призыв, знакомясь и пробуя, как никогда и представить себе , не могла, губы Седжа на вкус.
 Мэг знала, что должна остановиться, пока у него не создастся о ней ложное представление, пока он не посчитает ее совершенной распутницей. – Но у нее не было абсолютно никакого желания следовать призывам разума. Возможно, ей хотелось доказать себе, что она такая же, как все женщины. Даже если она в первый раз узнала об этом.
 Мэг не знала, как долго они простояли в тесном объятии, изучая губы друг друга, когда виконт наконец оторвался от ее рта и начал прокладывать обжигающую дорожку поцелуев по ее шее. Девушка откинула голову назад, поощряя его действия, и издала невольный стон удовольствия. Она и представить не могла, как это бывает.
 Но ведь все это не может быть просто так. Не может! Он наверняка не стал бы целовать ее вот так, воспламеняя ее, если бы ничего к ней не испытывал. Когда же его губы вернулись к ее подбородку, прошлись по виску, глазам, она уже перестала сомневаться в его чувствах к ней. Она не была ему безразлична. Он любит ее. Должен любить!
 Когда он снова завладел ее ртом, ощущение оказалось настолько сладостным, таким обещающим, что Мэг подумала, что потеряет от радости сознание.
 Наконец он поднял голову и снова посмотрел ей в глаза.
 И на этот раз его глаза сощурились от улыбки.




 ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ


 – Мэг, Мэг, ты знаешь, как давно я хотел это сделать? – Он улыбнулся, глядя ей в глаза, и прижался лбом к ее лбу. – Ты не представляешь, моя милая, как это приятно – целовать женщину, не сгибаясь до ее губ в три погибели. У меня такое впечатление, что ты создана именно для меня. – Седж нежно поцеловал уголки ее губ. – Высокая и красивая, с самыми изумительными на свете губами. И глаза, в которые я могу смотреть, когда вот так целую тебя. Мы совершенная пара, Мэг. Абсолютно совершенная.
 Она ослепительно улыбнулась ему, и сердце у него сжалось. Боже, как же он хотел эту женщину! Он притянул Мэг к себе, положив ее голову себе на плечо. Он испытал танталовы муки, когда, уткнувшись носом в роскошные рыжие волосы, почувствовал запах мыла и лесных фиалок. И скоро уже целовал ее шею, насыщаясь вкусом Мэг. Он нашел то место у основания шеи девушки, где бился пульс, и тронул его языком. Участившееся биение пульса показало Седжу, как сильно она хочет его, и, хотя она не сказала ни слова, этого было достаточно. Теперь он знал.
 Седж снова и снова целовал Мэг, приходя в восторг от ее невысказанного ответа, от ощущения тающего от соприкосновения с ним ее тела. Ее влажные губы раскрылись, приглашая его.
 Виконт сколько мог держался на одной ноге, но потом, чтобы удержаться и не упасть, ему понадобилась и вторая. Врач отругает его за небрежное отношение к сломанной ноге. Но Седжу было все равно. Во всяком случае сейчас. Будь он проклят, если сдвинется с места.
 Седж снова обнял и прижал к себе Мэг, и так и стоял, держа ее в объятиях и положив ее голову себе на грудь. Он думал обо всем, что хотел сказать ей, и о том, как это сказать. Он не собирался действовать поспешно. Он хотел сначала поговорить с ее братом, официально объявить о своих намерениях, а уж потом сообщить о них Мэг. Он планировал заявить о своих серьезных и почетных правах на Мэг и попросить сэра Терренса, чтобы тот отпустил сестру в Лондон на сезон, чтобы они могли отпраздновать помолвку. Он хотел вывести ее в свет, показать всему обществу, какое сокровище он по невниманию проглядел.
 Но накануне вечером все его планы смешались, потому что сэр Терренс явно наслаждался обществом своего друга мистера Хоксуорти. И когда сегодня утром он неожиданно застал в библиотеке Мэг, а не ее брата, то пришел в еще большее смятение.
 Она была такой красивой, сидя за столом в лучах утреннего солнца, игравшего в ее медных локонах. Как жаль, что ему не удалось переговорить с сэром Терренсом, потому что в этот момент он ничего так не желал, как сказать Мэг, как сильно он ее хочет. Но так не подобает. А он более чем когда-либо хотел все сделать по правилам.
 Седж попытался было придерживаться своего благородного плана – поговорить о ничего не значащих вещах и, покинув библиотеку, ждать брата Мэг. Но уйти от нее было выше его сил. Вместо того чтобы тихо удалиться, он пошел ей навстречу, не в состоянии противостоять чувству, которое тянуло его к ней с той же неизбежностью, что и ее к нему. И он об этом не пожалел. О нет, думал он, крепко обнимая Мэг, он об этом не пожалел.
 Но теперь, когда он перешел все рамки приличия, предварительный разговор с ее братом уже не казался ему таким необходимым. Это можно будет сделать и позже. А сейчас он хотел сказать ей о своих чувствах, что любит ее и хочет разделить с ней свою жизнь. Мэг уже, должно быть, осознала это, потому что страсть, разгоревшуюся в нем от ее ответных поцелуев, ни с чем нельзя было сравнить. Но облечь свои чувства в слова представлялось ему тем не менее очень важным – ради Мэг.
 Только он не знал, как это сделать. Он не знал, как выразить то, что было у него на сердце. Какие подобрать слова. Он знал, что женщины придают словам очень большое значение. Достаточно посмотреть, каким идолом стал для них этот Байрон. Но Седж не был поэтом. Он был обычным человеком, испытывающим обычные чувства. И не знающим, как облечь их в словесную форму.
 Он повел плечом, и Мэг, подняв голову, посмотрела на виконта. Пусть бы она что-нибудь сказала. Так ему было бы легче начать. Но Седж знал: она ждет, что он заговорит первым, что он должен заговорить первым. А ему очень хотелось сделать все как полагается.
 Седж взял ее лицо в ладони и пристально посмотрел Мэг в глаза, побуждая ее поверить и довериться ему. Он открыл рот, чтобы заговорить, но с его губ, как заклинание, слетело только ее имя: «Мэг!» Все слова, которые он хотел произнести, бились в его мозгу в такт биению сердца. Слова желания, любви и страсти. Но находящийся в растерянности разум не мог организовать их хоть в каком-то подобии порядка. И когда Седж все же заговорил, слова эти полились без всякого контроля.
 – Я хочу тебя, Мэг, – произнес он, ища глазами знаков понимания. – Я тебя хочу. Я одержим тобой. Ты так прекрасна! Все, что связано с тобой, прекрасно! – Он гладил ее лицо. – Я хотел бы распустить твои роскошные волосы и зарыться в них лицом. Я хочу держать в объятиях твое обнаженное восхитительное тело. Я хочу заниматься с тобой любовью, днем и ночью.
 К своему огорчению, Седж увидел, что глаза Мэг расширились от негодования и стыда. Проклятье! Он все сделал не так!
 – Ах, Мэг! – Он положил ее голову себе на плечо и крепко обнял девушку. – Не умею я говорить, – тихо сказал он ей на ухо. – Это потому… потому что я так сильно тебя хочу! Я хочу, чтобы мы были вместе. Я хочу быть с тобой, Мэг. Я никогда не хотел этого ни с одной женщиной.  Я знаю, что могу сделать тебя счастливой. Я знаю, что могу. Я могу дать тебе все, о чем ты даже не мечтаешь. И даже больше. Ты же знаешь, я очень богатый человек.
 Ему показалось, что она вздрогнула, но, наверное, просто от удивления. Тихим грудным голосом она сдавленно произнесла только одно слово:
 – Богатый?
 – О да, – сказал он, целуя Мэг в шею. – Об этом не волнуйся. Я могу дать тебе все, что пожелаешь. Я могу сделать тебя счастливой. Могу. Я знаю, что могу. Я сказал, что мы с тобой совершенная пара, и я действительно так думаю. Ты не сравнима ни с какой другой женщиной, Мэг. – Он покрыл поцелуями ее шею. – Нам будет так хорошо вместе, наша любовь будет такой прекрасной. Ты – страстная натура, в тебе столько огня. Ах, Мэг, ангел мой! Я так хочу, чтобы мы были вместе. Помоги мне. Скажи, что ты возьмешь меня. Прошу тебя, Мэг!
 Облака рассеялись, и Мэг с грохотом упала на землю. О милосердный Боже! Так, значит, мистер Хэрриот был прав.
  Он не женится. 
 А она была так счастлива. Она взлетела, поддерживаемая разделенной страстью ее и Седжа поцелуев. Она настолько забыла обо всем, что готова была растаять в его объятиях. И, как обычно, была заворожена его улыбкой. Его глазами.
  Он может сделать женщине предложение только одного свойства. 
 Какой же дурой она была!
 Твердо решив восстановить самообладание, Мэг мягко отстранилась и, ослабив кольцо рук виконта, чуть отступила от него, ее руки по-прежнему лежали у него на груди.
 Девушка заставила себя не поддаваться обаянию его взгляда, продолжавшего пылать страстью, и не показывать, насколько слова Седжа поразили ее.
 – Позвольте мне убедиться, что я правильно вас поняла, – спокойно проговорила она. – Вы хотите, чтобы мы были вместе. Чтобы вместе заниматься любовью. Днем и ночью, как вы сказали.
 Он улыбнулся самой обольстительной улыбкой:
 – Да, Мэг. Я никогда ничего так не хотел в своей жизни.
 – И предоставите в мое распоряжение все свои богатства?– продолжала она. – Дадите мне все, что я захочу?
 – Конечно.
 – Например, драгоценности?
 – Самые лучшие, самые сверкающие, самые крупные камни, которые можно купить за деньги, – с готовностью подтвердил он.
 – И экипажи? Лошадей?
 – Все что пожелаешь, любовь моя. – Он просто сиял от удовольствия. – Самых лучших лошадей из Торнхилла или Таттерсола, или любой другой конюшни по твоему выбору. А твоим экипажем будут завидовать все женщины Лондона.
 – И городской дом, без сомнения?
 – Естественно, – сказал он. – Я жду только твоего распоряжения, чтобы сделать его твоим.
 – Естественно, – процедила она сквозь зубы.
 Значит, у него уже и дом готов. В нем, вероятно, жили все его прежние любовницы.
 А теперь он ждет, что их место займет она. Если бы она так не разозлилась, то, наверное, умерла бы от стыда не сходя с места. Да как он посмел! Мэг положила руки Седжу на плечи и мягко оттолкнула его.
 – Мэг?
 Седж позволил ей освободиться из его объятий, и девушка отвернулась, чтобы не встречаться глазами с его испытующим взглядом. Мэг крепко сцепила перед собой руки, чтобы успокоить дрожь. Как он мог просить ее о таких вещах? Гнев охватил ее – гнев на Седжа, за то что он посмел оскорбить ее, и на себя, потому что позволила ему думать, будто он может так поступить.
 Мэг продолжала стоять к нему спиной.
 – Прошу простить, милорд, – проговорила она, стараясь не повысить голос, – но я не могу принять ваше предложение. Думаю, вам лучше всего немедленно покинуть Торнхилл.
 Мэг слышала, как у Седжа перехватило дыхание, словно он удивился. Неужели он был так в ней уверен? Он молчал, и Мэг повернулась и направилась к двери библиотеки. Она больше не хотела оставаться с ним в одной комнате. Ей нужно было уйти отсюда.
 – Но, Мэг… – сдавленным, растерянным голосом заговорил Седж.
 Он поймал ее за руку, но Мэг вырвала ее и выскочила из библиотеки. Она не остановилась, чтобы выслушать новые оскорбления, которые он мог выплеснуть на нее, и даже не обернулась, чтобы взглянуть на виконта. Если бы она это сделала, то могла не совладать с собой и ударила бы его. Нужно уйти отсюда.
 Мэг побежала по коридору и замедлила шаги только тогда, когда столкнулась с одной из горничных и не захотела, чтобы ее поведение показалось странным. Кроме того, она может и не спешить. Вряд ли он побежит за ней со сломанной ногой. А если попытается, она будет рада сломать ему и вторую. Высоко подняв голову, она стала медленно подниматься по лестнице. Но, приближаясь к своей комнате, ускорила шаги и чуть ли не побежала, пока наконец не добралась до своей спальни. Она распахнула дверь, захлопнула ее за собой, а потом во весь рост рухнула на кровать.
 Какой же дурой она была!
 Хватая воздух, она старалась успокоить колотящееся сердце и думала о своей глупости. Мистер Хэрриот пытался предостеречь ее. Но в тот момент, когда Седж ее поцеловал, она забыла обо всех предостережениях. Только вот интерес Седж был совсем иным. Он хотел, чтобы она стала его любовницей. Он не мог бы выразиться яснее. Он хотел обладать ее телом и был готов платить за это.
 Какой же дурой она была!
 Несмотря на свою решимость сохранять спокойствие, Мэг больше не могла сдерживать слезы. Она зарылась лицом в подушку и стала оплакивать свое разбитое сердце. Все ее тело сотрясалось от безудержных рыданий, пока она вспоминала все происшедшее, все сказанные слова и пыталась во всем разобраться.
 Она все еще не понимала до конца, что же произошло в библиотеке. В одном Терренс был прав: она была очень наивна в том, что касалось мужчин. Ей не следовало позволять целовать себя. Даже зная, что Седж имеет славу ловеласа, и помня все, что сказал его кузен, она не отвернулась от его поцелуев. Хотя до этого ей удалось их избежать. Ну зачем же она позволила ему целовать себя, если знала, как он опасен?
 Нет, это не совсем верно. Мэг и не подозревала, насколько это опасно. В прошлом ее несколько раз целовали. Молодые люди и раньше старались сорвать поцелуй – за конюшнями или в саду. Но когда она позволяла это, действуя из чистого любопытства, их губы просто прикасались друг к другу. Ни искр. Ни огня. Ни опасности.
 Она даже отдаленно не была готова к тому, что с ней сделает Седж. Хотя его первый поцелуй совсем не отличался от тех, предыдущих, ее словно пронзила молния и все ее тело запылало. Пожалуй, только такими словами Мэг могла описать, что она чувствовала рядом с виконтом: словно она горела в огне. Единственной разницей между Седжем и теми молодыми людьми было то, что она любила его и поэтому приписывала свою страсть любви. Она была уверена, что два человека, которые способны вместе испытывать подобные ощущения, должны питать друг к другу глубокие чувства. Потому что Мэг не думала, будто простое соприкосновение губ может заставить ее тело откликнуться подобным образом. Она поступила так, потому что это был Седж. Все было окутано ее любовью к нему. Таким образом она выражала свою любовь к этому человеку. И разве не естественно было предположить, что его страсть берет свое начало тоже в любви? Как и ее?
 И вот это-то совершенное сочетание любви и желания заставило ее разрешить Седжу подобные вещи – проникнуть языком ей в рот, так крепко прижать ее к себе. У нее не было опыта в таких вещах, но она этого хотела. О, как же она этого хотела! И хотеть этого заставил ее он.
 А будучи наивной дурочкой, она подумала, что он заставляет ее желать всего этого, потому что любит ее. Потому что так ведут себя те, кто любит.
 Какой же она была дурой! Когда Мэг уже поверила, что Седж любит ее, он произнес эти ужасные слова. Изумившись поначалу прямоте его предложения, она подумала, что он, может быть, просто не помнит себя в пылу страсти, что вот сейчас последуют слова о любви, о замужестве. Если бы они последовали, то и остальное можно было бы принять. Потому что если Седж любит ее и хочет на ней жениться, то ей должно быть только приятно, что он хочет обладать ее телом. В этом не было бы ничего дурного.
 Но она так и не услышала этих слов. Ему нужно было только ее тело. И он пытался соблазнить ее своим богатством, дать ей взамен все, что она пожелает.
 Мэг плакала и плакала, колотя кулаком по подушке, пока не смяла ее. Ей было нестерпимо унизительно думать, что Седж вообще мог решить, будто она станет рассматривать подобное предложение. Теперь она стыдилась своей глупой влюбленности и того, что своим поведением позволила ему столь мерзко думать о ней. Как она могла любить такого человека?
 Терренс сказал, что она наивна. Что ж, больше она не будет наивной. Теперь она понимает, что имела в виду Ба, когда говорила, что все мужчины похотливы. Больше никогда Мэг не примет мужскую похоть за любовь. Она крепко запомнит этот урок.
 Рыдания девушки постепенно сменились негромкими всхлипами. Она села, свесив ноги с кровати, и тыльной стороной ладони отерла глаза. Слава Богу, что он уезжает. Он уезжает сегодня утром, и она больше никогда его не увидит.
 Мэг вдруг подумала, что, когда Седж и его двоюродный брат будут уезжать, надо будет, как этого ждут от нее Терренс и Ба, выйти и попрощаться с ними, пожелать им счастливого пути, сказать несколько слов. Но Мэг не хотелось принимать участие в проводах. Она не сможет даже смотреть на виконта, и Ба и ее брату такое поведение, несомненно, покажется странным. Нужно уйти куда-нибудь и переждать их отъезда из Торнхилла.
 Девушка принялась расстегивать свое утреннее платье. Она отправилась в длительную прогулку на Бристоле, пустив его скакать во весь опор.




 ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ


 Седж несколько минут не двигаясь простоял в библиотеке. В голове у него не было ни; единой мысли. Насколько до этого его мозг находился в состоянии возбуждения, настолько теперь его голова, казалось, была совершенно пуста. Он не мог ни двигаться, ни думать, ни говорить.
 Наконец он услышал голос в коридоре; и вынужден был выйти из оцепенения. Наклонившись, виконт поднял костыли, оперся на них и заковылял к двери. Там его встретили сэр Терренс и Альберт.
 – А, Седжвик, – сказал сэр Терренс. – Как я понял, вы покидаете нас сегодня утром.
 – Да.
 – Я сказал, Седж, что мы поедем в моем экипаже, – вмешался Альберт. – Вещи уложены, к отъезду все готово. Сэр Терренс согласился прислать твою двуколку со своим грумом позже.
 – Если вы не возражаете, то через день или два, – сказал сэр Терренс. – Боюсь, сегодня у нас тут очень много работы и я не могу дать вам человека. Но едва представится возможность, я сразу же отправлю ваш экипаж и лошадей в Лондон.
 – Прекрасно.
 – Я сказал сэру Терренсу, как высоко мы ценим его гостеприимство, – заговорил Альберт, бросив на Седжа многозначительный взгляд. – Как мы благодарны, что он пришел тебе на помощь, привез в Торнхилл и выхаживал все это время.
 – Да, очень благодарны.
 – Только вчера мы с Седжем говорили о великодушии и доброте вашей семьи, Терренс.
 Альберт не сводил с Седжа озабоченного взгляда, надеясь, что тот тоже что-нибудь скажет. Но Седж был не в состоянии произнести ни одного связного слова. Возможно, позже.
 – Он говорил мне, что не желал бы себе более покойного и приятного места для выздоровления, – продолжил Альберт. – Я верно говорю, Седж?
 – Да.
 – Вы уверены, что выдержите дорогу, милорд? – спросил сэр Терренс, озабоченно глядя на Седжа. – Вы что-то бледны сегодня. Вы хорошо себя чувствуете?
 – Прекрасно.
 – Я… Я думаю, что он немного устал, сэр Терренс, – быстро вмешался Альберт. – Он, без сомнения, хочет поскорее оказаться дома.
 – Ну что ж… – Сэр Терренс с любопытством посмотрел на виконта и пожал плечами. – Если вы уверены. – Он протянул Седжу руку. – Надеюсь, вы как-нибудь посетите Торнхилл при более благоприятных обстоятельствах. Мы всегда будем вам рады.
 Седж мгновение смотрел на протянутую ему руку – руку ее брата, – прежде чем пожать ее. Он поднял глаза и встретился с сэром Терренсом взглядом. Молодой мужчина во многом напоминал свою сестру. Раньше Седж этого не замечал. Очертания губ, высокие скулы, прямой нос. Хотя глаза другие. Они у него были голубые, совсем не похожие на ее глаза. Сэр Терренс слегка нахмурился, пожимая Седжу руку, и тот понял, что должен что-то сказать.
 – Спасибо вам, – удалось ему выдавить хриплым шепотом. – Спасибо вам за это. И пожалуйста, поблагодарите миссис Латтимер. И вашу…
 Когда стало ясно, что Седж умолк совсем, сэр Терренс сказал:
 – Я передам вашу благодарность и Ба, и Мэг. Однако я уверен, что они захотят сами попрощаться с вами. Я найду их, пока вы с мистером Хэрриотом займетесь последними повернулся и пошел приготовлениями. – Он в дальнюю часть дома.
 Альберт резко схватил Седжа за плечо:
 – Какого черта с тобой происходит? Я знаю, что тебе не хочется уезжать, но по крайней мере сделай над собой усилие и веди себя как подобает. Бог мой, приятель, ты совершенно неучтиво держал себя с Эшбертоном.
 Седж резко сбросил руку кузену и направился в сторону Большого холла.
 – Давай-ка убираться отсюда, – бросил он.
 Альберт недовольно покачал головой:
 – Надо подняться наверх и проверить, все ли в порядке, не забыли ли мы чего.
 – Пусть это сделает Парджетер.
 – Но…
 – У меня нет желания еще раз карабкаться по этим ступенькам.
 – Но…
 – Я подожду тебя внизу.
 – Хорошо, – сказал Альберт.
 Бросив на Седжа последний озадаченный взгляд, он повернулся и направился к лестнице, оставив вИконта одного.
 Седж опустился на старинную скамью-ларь, стоявшую у входа. Он наклонился вперед, положив руку на колени и вперив взгляд в старые плиты, которыми был выложен пол в холле. Он сидел, опустив голову и больше не пытался, как накануне, запомнить все детали этого помещения. Сидя здесь, в полном одиночестве, всеми, по счастью, оставленный, он внезапно в полной мере ощутил сокрушительную силу отказа Мэг.
 Что он сделал не так? Он думал, что она любит его, точно любит. Он Богом мог поклясться, что она таяла в его объятиях. Разумеется, в ее страстном отклике сквозила сладкая невинность. И хотя она была совершенно неопытна, повинуясь ему, шаг за шагом она поднималась по лестнице желания, , открываясь ему и ясно выражая свои чувства. Как он мог настолько в ней ошибиться?
 Конечно, можно было бы объяснить все это недоразумением, подумать, что он принял обычные дружеские чувства за что-то большее. Но то, как она ответила на его поцелуи, отметало такое предположение. Он правильно понял ее реакцию.
 Седж рассеянно провел рукой по волосам, его ладонь задержалась на лбу. Он потрогал свой новый «эффектный» шрам и ощутил, как заломило от зарождающейся головной боли висок. Седж чувствовал себя несчастным и разочарованным. Сильная головная боль только усиливала его муку.
 Хотя виконт не был полностью уверен в чувствах к нему Мэг, настроен он был оптимистически. И несмотря на одолевшие его смущение и косноязычие, когда он делал предложение, он совсем не ожидал, что она отвергнет его. Он оказался совершенно не готов к выражению ужаса и неверия в ее глазах, когда спросил, хочет ли она взять его. Неверия! Как будто сама мысль о том, что Седж захочет предложить ей выйти за него, была невообразимой.
 Но потом она начала задавать вопросы о его богатстве и о том, что он может ей подарить. И он, без сомнения, в полной мере удовлетворил ее любопытство, потому что, в конце концов, он был богатым человеком. Но, как видно, этого оказалось недостаточно. И он выставил себя круглым дураком. Потому что впервые в жизни ему показалось, что он нашел женщину, с которой захочет разделить остаток жизни, а она швырнула его предложение ему в лицо, как комок грязи. Возможно, Берти был прав. Он слишком долго проболел и навыдумывал невесть что от одиночества и скуки. Он скучал по друзьям и ревновал к их семейной жизни и привязался к первой попавшейся женщине в надежде, что ему удастся зажить такой же жизнью.
 Какого же дурака он свалял! Он полюбил Мэг, чего с ним никогда раньше не случалось. Седж вспомнил, как говорил однажды своему другу Брэдли, что не верит в любовь. Он сказал тогда, что любовь не что иное, как глупые бредни юных девушек, навеянные чтением романов и стихов, и что взрослым, разумным людям не следует ожидать таких страстных отношений, особенно в браке. В то время Седж верил в то, что говорил, несмотря на очевидные свидетельства такой любви между Брэдли и его женой, а потом у Пемертона и его жены. Но для себя он в это не верил. Седж всегда был весьма разумен и рационален в отношении всего, что касалось его жизни, – жилья, финансов, семьи, любовниц.
 Где-то на этом пути он потерял разум. Когда очнулся и увидел склонившегося над ним ангела с огненными волосами. Какого же дурака он свалял! Седж поднял голову на звук голосов. К нему шел Альберт в сопровождении Тиммза – своего камердинера, Парджетера и лакея. Камердинеры были нагружены различными свертками, и лакей поспешил к двери, чтобы открыть ее. Все трое вышли на улицу и спустились к ожидавшему экипажу. Седж посмотрел на Альберта, который свирепо глянул на него, вопросительно подняв брови.
 Седж поднял свое усталое тело со скамьи, выпрямился и оперся на костыли. Не говоря ни слова, он направился к двери, а потом осторожно спустился по ступенькам на посыпанную гравием дорожку. Он уже двинулся к открытой дверце экипажа, на крыше которого были привязаны всевозможные коробки и саквояжи, когда его остановил женский голос:
 – Лорд Седжвик!
 Он повернулся и увидел пухлую фигуру миссис Латтимер, которая, переваливаясь, сбегала к нему по ступенькам, на ее круглом лице было написано разочарование.
 – Вы покидаете нас? Так скоро? Вы уверены, что вам не повредит переезд? Но, конечно, вы ведь скучаете по своему дому. Как глупо с моей стороны хотеть, чтобы вы остались!
 Она протянула ему руку, и Седж, забросив костыли в экипаж, взял ее ладонь в свои. Он поднес руку доброй женщины к губам и постарался выдавить улыбку.
 – Я так благодарен вам, мэм, что вы для меня сделали, – сказал он.
 Краем глаза он заметил, как на лице Альберта отразилось облегчение. Он, без сомнения, боялся, что Седж продолжит вести себя неприветливо и грубо и поставит его в еще более неловкое положение. Но Седж каким-то образом собрался. Ему действительно хотелось поблагодарить этих славных людей. В конце концов, они спасли ему жизнь.
 Он сказал миссис Латтимер все нужные слова, равно как и сэру Терренсу, который подошел следом за ней.
 – Я уверен, что Мэг тоже захотела бы с вами попрощаться, но мы не смогли ее найти, – сказала миссис Латтимер, разочарованно наморщив лоб. – Своенравная девчонка! Она, вероятно, уехала кататься на этой своей любимой лошади.
 – Не волнуйтесь, – произнес Седж. – Мы с ней… виделись сегодня утром. И прощались.
 Брови миссис Латтимер взлетели так высоко, что исчезли под кружевным чепцом, а глаза расширились от изумления.
 – Ну, в таком случае, – сказала она, – мы гоже должны попрощаться. Были рады служить вам, милорд, мистер Хэрриот.
 Добрые пожелания, слова благодарности и прощения – и вот Седж наконец смог забраться в экипаж. Он устроился на единственном обитом сиденье, подвинувшись, чтобы оставить место для Альберта. Камердинерам предстояло ехать на запятках, на сиденье, укрепленном прямо над задними колесами. Седж отметил, что Парджетер, как обычно, со всей тщательностью позаботился устроить своего хозяина удобно и безопасно, не забыв о нескольких подушках, на которые виконт положил больную ногу. По крайней мере в его жизни остался еще  кто-то, на кого он может рассчитывать.
 Альберт сел в экипаж, и сэр Терренс закрыл за ним дверцу, еще раз пожелав всего наилучшего и благополучного путешествия. Когда экипаж тронулся по гравиевой дорожке, Альберт помахал рукой, прощаясь с оставшимися. Они выехали через большие внушительные ворота Торнхилла, и Седж в первый раз обратил внимание на лошадиную голову наверху железных ворот, о которой несколько недель назад рассказал ему Альберт. Он только мельком взглянул на позолоченную голову, больше всего на свете желая только одного – чтобы лошади и конюшни когда-нибудь перестали напоминать ему о Мэг. Напоминать о его глупой привязанности к женщине, которой было на него наплевать.
 Мэг удерживала нетерпеливого Бристола Блю на месте, остановившись у южной границы торнхиллских владений. С невысокого холма, который, как полагали, был остатками древнего могильного кургана, открывался прекрасный вид на дорогу внизу, которая, извиваясь по ровному суглинку, вела к Иксвортской дороге. Как раз под тем местом, где стояла Мэг, дорога проходила по маленькому каменному мосту через узкий поток Блэкберна. Скрытая разросшимся на вершине кустарником и несколькими вязами, девушка хороню видела дорогу и реку. Устремившись к буйно цветущим вдоль реки болотным бархатцам, резко вскрикнула галка, и Бристол нетерпеливо загарцевал на месте, желая снова двинуться в путь. Мэг погладила коня по шее, чтобы успокоить, а сама смотрела, как по каменному мосту перебирается через реку черно-желтый экипаж.
 – Прощай, Седж, – прошептала она. Когда экипаж исчез в густом лесу, по лицу I девушки скатилась единственная слеза.




 ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ


 Покачивание экипажа, который катился по сельскому приволью Суффолка, усиливало не только головную боль Седжа, но и его мрачное настроение. Все попытки Альберта завязать разговор успеха не возымели, Седж, отвернувшись, смотрел в окно. Ему хотелось, чтобы двоюродный брат оставил его в покое. Он упорно смотрел в окно, пока они ехали мимо окруженных живыми изгородями и насыпями ферм с ветряными мельницами на пригорках. Мимо маленьких деревушек – горстки крытых соломой домиков. Мимо деревень побольше, с домами подобротнее и серыми казенными церквами. Через торговые городки, запруженные выкрашенными в голубой цвет фургонами. Дорога спешила мимо покрывающихся листвой тополей и буйно разросшейся крапивы, ярких люпинов и дикого мака, мимо ягнят за изгородью и жеребят на неустойчивых ногах. Седж смотрел на все это и ничего не видел. Вокруг него буйствовала новая жизнь, радовали глаз растения, а ему казалось, что часть его существа умерла.
 Его отчаяние, вызванное отказом Мэг, усиливалось вместе с головной болью, пока они шли через Бери-Сент-Эдмунд и Хостед. Виконт думал о том, что могло бы осуществиться теперь никогда уже не осуществится. Он никогда не проедет верхом по паркам Уитэм-Эбби рядом с Мэг. Никогда не будут они рука об руку гулять в лунном свете среди развалин аббатства. Он никогда не увидит, как взгляды всех присутствующих обратятся на него, когда он вместе с Мэг гордо войдет в бальную залу. У него никогда не будет возможности познакомить ее со своей матерью и Джорджи. Его мать обожала бы ее.
  Ах, Мэг! Почему ты так со мной поступила? 
 К тому времени как экипаж миновал Садбери, его отчаяние постепенно сменилось самой настоящей яростью. Да как он мог свалять такого дурака? Как мог поставить себя в такое положение? И это тогда, когда впервые в жизни делал предложение! Нужно было еще раньше уехать из Торнхилла. При каждой встряске и толчке экипажа злость виконта на собственную глупость возрастала.
 Когда же экипаж замедлил ход, Седж сорвался.
 – Какого черта мы остановились на этот раз?
 Альберт высунулся в окно.
 – Еще одно стадо овец, – сказал он, встревоженно глядя на Седжа.
 – Не могу понять, неужели весь мир должен останавливаться из-за нескольких овец. Почему нельзя гнать эту глупую скотину по обочине?
 – По-моему, кузен, им надо перейти дорогу, чтобы попасть туда, куда они направляются.
 Седж фыркнул.
 – Ты что, так торопишься попасть в Лон дон?– спросил Альберт. – А мне казалось, что ты не хотел уезжать из Торнхилла.
 –  Яне хотел, а дождаться не мог уехать, – отрезал Седж. – А сейчас у меня раскалывается голова, нога затекла, спина болит и я просто хочу поскорее закончить это путешествие. Чертовы овцы!
 Седж переменил положение на скамейке и поправил подушки, на которых покоилась его правая нога. И почему Альберт думает, что )та дурацкая повозка удобнее его двуколки? Тут даже негде вытянуть ноги и нет второго сиденья, на которое можно было бы положить больную ногу. Надо было вызвать в Торнхилл из города свой экипаж. Его по крайней мере изготовили с учетом длинных ног Седжа, и для длительных поездок он был гораздо удобнее. А этот, думал он, неловко двигая ногами, просто недоразумение.
 Альберт, молча наблюдавший за движениями Седжа, отодвинулся в дальний угол экипажа, чтобы дать кузену побольше места.
 –  Я знаю, что твоя нога, должно быть, доставляет тебе немало хлопот, Седж, – сказал он. – Если хочешь, я могу поехать с кучером, а ты вытянешь ноги на сиденье.
 – Спасибо, Берти, – ответил Седж, сокрушаясь, что его двоюродному брату приходится думать о том, чтобы пожертвовать ради него своим удобством. – Спасибо за предложение, но в этом нет необходимости. Я потерплю. Все оттого, что я чувствую себя просто отвратительно, а тут еще эта головная боль. Я не хотел выплескивать на тебя свое раздражение.
 Альберт отмахнулся.
 – С чего это у тебя такое настроение? Могу я узнать? Ты с самого утра мрачнее тучи. На Тебя это не похоже, кузен.
 Нахмурившись, Седж смотрел, как последние черномордые овцы перебираются через дорогу. Он не знал, сколько из происшедшего стоит открыть Альберту. Лучше бы никто не знал о том, каким дураком он выставил себя перед этой длинноногой рыжеволосой сиреной.
 – Извини, Берти, – сказал он наконец, как раз когда экипаж снова двинулся вперед, отбросив его назад на сиденье. – Сегодня утром мы с мисс Эшбертон обменялись несколькими не очень приятными словами, и это вывело меня из себя. Ничего особенного. Меня раздражает головная боль. Боюсь, сегодня я не слишком хороший попутчик.
 Седж отвернулся от кузена и прислонился головой к раме окна, закрыв глаза и надеясь вздремнуть. Но из-за толчков экипажа едва затянувшаяся рана на левом виске начала беспокоить его. Проклятье! Он откинулся к противоположному окну, забросил за голову подушку и снова закрыл глаза.
 Как следует заснуть ему не удалось – дороги, как обычно, были отвратительны, – он смог лишь дремать, то проваливаясь в сон, то просыпаясь из-за очередного толчка на ухабе. Таким образом прошел час или около того, и Седж окончательно проснулся, когда экипаж вдруг остановился настолько резко, что чуть не завалился вперед. Альберта неожиданно с силой кинуло на Седжа, и взрыв боли пронзил сломанную ногу виконта.  Проклятье! Он со стоном пошевелил ногой.
 – Что на этот раз?
 Альберт бросил на Седжа извиняющийся взгляд и вернулся на свое место на сиденье. Он открыл окно как раз в тот момент, чтобы явственно услышать слова, наводящие ужас на всех путешественников:
 – Кошелек или жизнь!
  Проклятье! Только этого не хватало, чтобы окончательно превратить этот день в кошмар, тайком случае ему просто повезет, если он вообще доберется до Лондона.
 Наклонившись вперед, Седж увидел в окно двух мужчин в масках верхом на лошадях. Один из них наставил пистолет на кучера, лошади нервно перебирали ногами, натягивая упряжь. Второй направил оружие в их сторону. Ярость Седжа достигла пределов.
 – О Боже! – От лица Альберта, казалось, отхлынула вся кровь.
 Второй всадник подъехал к дверце экипажа и, наклонившись в седле, распахнул ее. Затем он выпрямился, положив пистолет на левую руку, державшую повод.
 – Порядок, джентльмены, – произнес он с садистской ухмылкой. – Ведите себя смирно, и никто не пострадает. А теперь давайте вылезайте, – сказал он, вновь поднимая пистолет. – Оба. А мы проверим ваши карманы.
 – Проклятье! – пробормотал Седж.
 – Лучше сделать, как они говорят, – тихо, нервным тоном проговорил Альберт. – Мне не нравится их вид.
 – А этот парень соображает– молодец! Живей, ребята, и я обойдусь с вами по-доброму.
 Альберт сделал движение, чтобы вылезти из экипажа, когда перед ним взметнулась рука Седжа, сжимающая длинноствольный пистолет.
 – Черта с два! – бросил виконт сквозь зубы.
 Заряд у него был только один, но рискнуть стоило. Не раздумывая ни секунды и почти не сознавая, что делает, он прицелился во всадника, спустил курок и попал мужчине в плечо. Тот вскрикнул, силой выстрела его чуть не вышибло из седла, но он все же удержался. Оглушительный грохот выстрела потряс экипаж, и ошарашенного Альберта, чей нос оказался всего в нескольких дюймах от пистолета, окутал сизый дым. Всадник взвыл от боли, вслед за его воплем послышался удаляющийся стук лошадиных копыт: его напарник решил подобру-поздорову укрыться в лесу, тянущемся вдоль дороги. Схватившись за окровавленное плечо, бандит выругался, повернул коня и умчался в лес за своим товарищем.
 Однако! Он отбил нападение на большой дороге с целью грабежа, подумал Седж, и радость победы окутала его теплом. Он даже выстрелил в человека. Такого с ним еще нщ разу не случалось.
 Альберт смотрел на Седжа раскрыв рот! Разгоняя дым рукой, он закашлялся и чихнул; Седж почти раскаивался, что порох вспыхнул перед лицом ничего не подозревавшего кузена, но выбора у него не было.
 – Какого черта ты это сделал? – заорал Альберт, бледный, с расширенными от страха глазами. – Глупец, он же мог нас убить!
 – Именно поэтому я и выстрелил, – ответил Седж.
 Кучер и слуги соскочили со своих мест и бросились к распахнутой дверце с вытянув от тревоги озабоченными лицами.
 – Вы не пострадали, Джентльмены? – спросил кучер.
 – Мы целы, – ответил Седж, мимо Альберта протягивая пистолет Парджетеру. – Как видишь. А теперь, надеюсь, мы можем продолжить наше нескончаемое путешествие? Я уже боюсь, что не попаду в Лондон до окончания сезона.
 Кучер вернулся на облучок, а камердинер Альберта на сиденье для слуг. Прежде чем присоединиться к нему, Парджетер, ненадолго исчезнувший, снова появился у раскрытой дверцы и протянул Седжу пистолет.
 – Спасибо, Парджетер, – сказал Седж, беря оружие и кладя его в ящичек для пистолетов под окном.
 Парджетер кивнул и закрыл дверцу. Экипаж слегка качнулся, когда он занял свое место сзади. В ответ на окрик кучера лошади тронулись, и экипаж в очередной раз сдвинулся с места.
 Альберт повернулся к Седжу, его глаза метали молнии.
 – Как ты мог совершить подобную глупость? Ты что, сошел с ума? Боже мой, приятель, эти двое могли выстрелить в ответ.
 – Но не выстрелили.
 – Но ведь ты не мог этого знать! – вскричал, закипая, Альберт. – Из-за тебя мы оба могли погибнуть, ты, дурак!
 – О ради Бога, Берти, – начал Седж, чей гнев и нетерпение тоже стали нарастать, – эти бандиты кинулись наутек, как два пугливых кролика. Таким типам нужно не убийство, а деньги. А я не имею желания расставаться с ними.
 Альберт в отчаянии покачал головой:
 – Я и не представлял, что ты можешь вести себя так безрассудно.
 – Вини в этом только мое плохое настроение.
 – Ну да, – саркастически заметил Альберт, – только потому, что у тебя разболелась голова и ты разозлился на мисс Эшбертон, ты очертя голову бросаешься навстречу заведомой опасности, рискуя нашими жизнями? Не верю. Просто не могу этому поверить!
 – Да будет тебе, Берти! Ты жив, и твои деньги при тебе, и все благодаря моему безрассудному поведению. По-моему, ты должен благодарить меня, а не бранить.
 Альберт скрестил руки на груди и поджал губы. Отвернувшись от Седжа, он уставился в окно.
 Да что все же происходит с Альбертом? Почему он не хочет позволить ему порадоваться небольшой победе в один из самых отвратительных дней в его жизни? Виконт презрительно фыркнул, откинулся на подушки и точно так же сложил руки на груди.
 Через несколько минут Альберт заговорил, выплевывая слова, словно брызгая ядом:
 – Я и не знал, что ты взял пистолет. Мог бы предупредить меня.
 Седж подавил вздох и, повернувшись, посмотрел в окно.
 – Это все Парджетер, – сказал он. – Этот человек боится собственной тени. И всегда настаивает, чтобы я держал при себе оружие, когда мы путешествуем. И каждый раз, когда мы куда-нибудь едем, кладет заряженный пистолет так, чтобы он был у меня под рукой.
 Альберт повернулся и указал пальцем на ящичек для оружия.
 – Так это  он его туда? Не ты?
 – Да, – ответил Седж. – Но я увидел его, как только сел. Обычно Парджетер кладет оружие и не на виду, и чтоб было под рукой.
 – А этот, – спросил Альберт, все еще указывая на ящик, – который он тебе передал? Он тоже заряжен?
 – Разумеется. Он просто вынул из дорожного сундука второй пистолет. А первый уже, без сомнения, перезарядил. Я же говорил тебе, у него все предусмотрено.
 – Это у тебя все предусмотрено.
 – Проклятье, Берти! – крикнул Седж, окончательно выведенный из себя враждебным поведением кузена:– Ты как будто не рад, что эти два бандита не ограбили нас.
 – Да нет, рад, – неохотно признал Альберт, – Мне просто не нравится твоя неосторожная манера действовать. Из-за тебя мы могли погибнуть.
 – Заткнись, Берти!
 И до конца путешествия двоюродные братья так и просидели, отвернувшись друг от друга и не проронив ни слова. Их мрачное настроение, казалось, окутывало экипаж черным облаком.
 Следующие несколько дней Мэг провела в странном оцепенении. Недостойное предложение Седжа смутило ее покой, безудержный гнев сменялся беспросветной тоской. Его предложение было оскорбительным, выводящим из себя, разочаровывающим, смущающим, но что самое ужасное – оно разбивало ей сердце. По тому что, хотя Мэг и ненавидела виконта за это предложение, она не могла отрицать, что полюбила его. Разлюбить же его казалось гораздо более трудным делом. И коль уж на то пошло, она вряд ли могла справиться с этой задачей.
 Она все время вспоминала, как он обнимал ее, целовал, смотрел на нее, улыбался ей. Даже самого мимолетного воспоминания о его прикосновении было достаточно, чтобы ее пульс учащался самым обескураживающим образом. Седж пробудил ее тело, она и не подозревала, что оно способно дарить такие ощущения. И вот теперь одна только мысль о том, что она никогда больше не испытает его прикосновений, наполняла душу холодом и немыслимой тоской.
 В эти первые несколько дней Мэг занималась чем только могла, чувства ее находились в смятении и готовы были выплеснуться наружу. Гораздо чаще, чем ей хотелось бы, она была готова разразиться слезами. Девушка с ужасом думала, что может сорваться перед всей семьей или прислугой, чего она никогда в жизни себе не позволяла. Мэг была из тех женщин, что редко ищут утешения в слезах, а если это и случается, то плачут где-нибудь в укромном уголке. В эти дни ей, похоже, постоянно нужно было где-нибудь укрываться.
 Поэтому она и держалась подальше ото всех, прибегая к различным уловкам, чтобы не встретиться с Ба или Терренсом. Мэг была еще не готова ответить на неизбежные вопросы бабушки или любопытные взгляды брата. Каждое утро она поднималась рано, седлала коня и каталась как можно дольше, остаток дня проводя на конюшнях или где-то поблизости. Постоянные заботы на конюшне, возня со сбруей, тренировки в паддоке, да иногда шуточки конюхов и работников помогали девушке отвлекать ум от жалкого состояния, в котором пребывало ее сердце. Вечерами она уносила поднос с ужином к себе в комнату, ссылаясь на усталость.
 Этим утром Мэг как следует погоняла Бри-стола Блю, доскакав до самых дальних границ торнхиллских владений. Доехав до реки, она замедлила галоп и дала коню напиться. Затем направила его неторопливым шагом вдоль берега, чтобы он мог полностью остыть и восстановить дыхание. Они ехали мимо густой поросли мать-и-мачехи. Каждую весну это растение как по волшебству появлялось из-под земли, покрытые пушком побеги были каждый увенчаны одним-единственным цветком. И только после того как цветы отцветали и давали семена, появлялись пушистые, в форме лошадиного копыта листья. Каждое лето Мэг сопровождала Ба в ее походах вдоль реки, набирая целые корзины листьев мать-и-мачехи для лечебных целей. Но сейчас ее желтые цветы объявляли о приходе весны.
 Весна. Именно в это время Лондон превращается в ярмарку невест. Мэг резко натянула поводья.
  Невест? 
 Стоит ли всю жизнь мечтать о предложении, на которое она надеялась, если она, скорее всего, получит такое, какое было ей сделано совсем недавно? Мэг молча отругала себя за глупое поведение и сердито смахнула заструившиеся по щекам слезы. Если она не прекратит гадать о том, что могло случиться, она наверняка сойдет с ума от отчаяния. Нужно справиться с этим разочарованием и жить дальше. А до этого она не сможет смотреть в глаза своим родным. Они всегда считали ее сильной, выдержанной, несгибаемой. Даже черствой. Собственный брат отказывал ей в женской чувствительности. Ей оставалось только надеяться, что все их ожидания сбудутся. Потому что в настоящий момент Мэг совсем не походила на себя. И пока она не выкинет этой нелепый эпизод из головы, она никогда не станет прежней Мэг.
 Она отпустила поводья, и Бристол продолжил свой путь. Возвращаясь в Торнхилл, Мэг мысленно подводила итог спору своего разума и страдающего сердца, понося Седжа и радуясь, что навсегда избавилась от него. Ее сердце слабо протестовало, говоря, что все еще любит его, и слишком часто возвращалось к тем чувствам, которые она испытывала в объятиях Седжа. Разум же отвечал, что со стороны Мэг было глупо позволить влюбленности перерасти во что-то более глубокое. Как жаль, что она не распознала или, возможно, не захотела увидеть его истинное лицо. К несчастью, ее наивность позволила ему вести себя так ужасно. Вся эта отвратительная ситуация была лишь неудачным эпизодом. Не больше. Никакой угрозы жизни. Никакого землетрясения. Просто неудачный эпизод. Который лучше всего забыть как можно скорее. Она усвоила этот урок и, собрав осколки своей жизни, двинется дальше.
 Сердце Мэг наконец признало свое поражение перед разумом в этой битве. Девушка несколько раз мысленно повторила свои логические рассуждения, пока ехала до конюшни: он невоспитанный человек, она вела себя как дура, это происшествие должно быть забыто. Она продолжала повторять эти слова, когда чистила Бристола, насыпала ему зерна, подбрасывала сена или наполняла водой поилку. Повторяя свои логические выкладки как заклинание, она вернулась в дом, приняла, никуда не торопясь, ванну и надела чистое муслиновое платье с узором в виде веточек.
 Когда в дверь ее комнаты постучали, Мэг уже чувствовала себя более уверенной и готовой впервые за два дня взглянуть в глаза кому бы то ни было. Она повернулась на табурете у туалетного столика и посмотрела на дверь.
 – Войдите.
 Дверь отворилась, и вошла Ба.
 – О, неплохо, – сказала Ба. – Ты одета. Я так понимаю, что сегодня ты присоединишься к нам за ужином?
 – Да, Ба. Я собиралась спуститься вниз. – Мэг снова повернулась к зеркалу и продолжила расчесывать свои длинные волосы. – Мне только нужно уложить волосы.
 – Дай-ка я, – сказала Ба, беря щетку. – Как давно я не расчесывала тебе волосы, Мэгги. Когда ты была девочкой, тебе это очень нравилось.
 Мэг откинула голову, пока мягкие руки Ба осторожно собирали рассыпанные по плечам волосы девушки. Когда же бабушка начала плавными движениями расчесывать ей волосы, начиная ото лба и заканчивая самыми кончиками, Мэг застонала.
 – Ах, Ба! Мне и сейчас это нравится. – Она расслабилась и закрыла глаза. – Какие чудесные ощущения!
 Длинными неторопливыми движениями Ба продолжала расчесывать Мэг, и та успокаивалась все больше и больше. Когда она подумала, что сейчас заснет, Ба заговорила:
 – Я волнуюсь за тебя, Мэгги. По-моему, ты не очень хорошо себя чувствуешь.
 – Я чувствую себя хорошо, – сонным голосом отозвалась Мэг.
 – Когда последние два дня ты забирала поднос с ужином наверх, я подумала, что ты заболела. Но каждое утро ты исчезала вместе с лошадью и пропадала где-то целый день. – Ба продолжала расчесывать ее волосы. – И тогда я подумала, что, возможно, ты нас избегаешь.
 Мэг на мгновение замерла, подумав, что Ба слишком умна и до добра это не доведет. Но тут Ба провела щеткой над висками и за ушами, и Мэг снова расслабилась.
 – С чего бы мне избегать вас?– самым невинным тоном спросила она.
 – Я и сама себя спрашивала, – ответила Ба, наклонив голову Мэг вперед, чтобы расчесать волосы на затылке, – Я подумала, что, возможно…
 – Возможно что?
 – Ну, я подумала, что это имеет отношение к отъезду лорда Седжвика.
  Вот оно! Разговор, которого она все эти дни старалась избежать.
 – А почему ты так думаешь? – спросила Мэг, стараясь говорить спокойно и безразлично.
 – Ну… ты не пришла попрощаться, когда они с мистером Хэрриотом уезжали.
 – Мы поговорили раньше, – сказала Мэг, повторяя оправдание, которое придумала на этот случай. – Тогда мы и попрощались.
 – Да, он так и сказал.
 – Мэг резко открыла глаза.
 – Да?
 – Да.
 К большому сожалению Мэг, Ба не стала развивать эту тему. А ей бы очень хотелось узнать, что же именно сказал виконт.
 – Но с того момента, как он уехал, – продолжила Ба, – ты все время занята сама собой. Вот я и подумала, что ты, наверное, скучаешь по нему. Что тебе немного грустно оттого, что он уехал.
 Мэг вздохнула.
 – Думаю, я немного скучаю по нему.  Немного? Что за чушь! Да ты просто не можешь выбросить из головы этого недостойного человека! 
 – Мы много времени проводили вместе. И стали хорошими друзьями. – Чуть тише она добавила: – Или это мне только показалось.
 – О Мэг! – вскричала Ба, собрав длинные волосы Мэг и начиная укладывать их узлом. – А я думала…
 – Я знаю, что ты думала, – сказала Мэг. – Но об этом и речи нет, Ба. Мне жаль, что я тебя разочаровала.
 – О милая моя, да не ты меня разочаровала, а лорд Седжвик. Казалось, он так увлекся тобой. Я была уверена, что он сделает тебе предложение.
 – О Ба!
  Значит, мы обе были введены в заблуждение очаровательным виконтом. 
 – Или хоть станет должным образом ухаживать за тобой, чтобы сделать предложение позднее. – Ба обиженно свела брови, закрепляя узел волос двумя черепаховыми гребнями. – Я была так в этом уверена! Я просто не понимаю! Он показался мне самым приятным молодым человеком, каких я встречала. И я видела, как он на тебя смотрел, Мэгги. Он не мог глаз от тебя отвести.
  О да, он хотел мое тело! Достаточно сильно, чтобы заплатить за это! 
 Ба положила ладони на плечи Мэг и поймала ее взгляд в зеркале.
 – Я была так уверена, что он влюбился в тебя, Мэгги. Я была настолько в этом уверена. – Она нежно сжала плечи девушки. – Это и беспокоит тебя, моя хорошая? Ты тоже была в, этом уверена?
 – О Ба! – Мэг накрыла ладонью одну из пухлых бабушкиных рук. – Думаю, я тоже немного надеялась. Но вспомни, я не раз тебе говорила, что я ему не подхожу.
  Во всяком случае, не для женитьбы. 
 Мэг похлопала Ба по руке и поднялась с табурета. Обняв старую женщину за плечи, она повела ее к двери.
 – Невзирая на все твои слова, я очень надеялась, Мэгги. И очень разочарована в этом молодом человеке.
  Я тоже, Ба. Я тоже. 




 ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ


 Почти перевернув графин для бренди вверх дном, Седж вылил остатки его содержимого в стакан. Черт! Опять пусто! Придется вызывать Вигена, чтобы тот откупорил новую бутылку. А пока он тряхнул графин, чтобы последние золотистые капли упали в стакан. Отблеск огня из камина упал на голубой сосуд, который он все еще держал в руке, стекло сверкнуло, как сапфир, заворожив виконта насыщенным цветом. Медленно, неверным движением Седж дотянулся до стола и вернул графин на серебряный поднос, где стояли два похожих графина, на одном была этикетка с надписью «Ром», на другом – «Голландская водка». Оба они были из такого же голубого стекла. Особое сверкающее голубое стекло, которым славился город Бристоль, голубое бристольское стекло.  Бристол Блю  .
 Проклятье! Есть ли что-нибудь, что не напоминает ему о ней? Седж схватил графин и швырнул его, и он разлетелся вдребезги, ударившись о каминную решетку. Как же он заставит себя выкинуть Мэг из памяти, если даже этот чертов графин для бренди напоминал ему о ней?
 С тех пор, как две недели назад он вернулся в Лондон, чего он только не делал, чтобы изгнать из памяти эту рыжеволосую девчонку. Едва стало известно, что он снова в городе, Седжа стали навещать друзья. Находя его, как правило, в дурном расположении духа, они стали вытаскивать виконта на пирушки, карточные игры и прочие увеселения. Сначала Седжу приходилось таскаться за ними на костылях. Когда на прошлой неделе лубок сняли, он перешел на трость и ему стало легче поспевать за своими друзьями. Ночи он обычно проводил в клубах или в игорных домах, напиваясь и проигрывая довольно крупные суммы. А днем отсыпался, восстанавливая силы после ночных кутежей.
 Пришли приглашения на несколько первых мероприятий сезона, но Седж еще не был готов к формальностям великосветского общения. Впервые в жизни он не находил в себе сил для своей широкой улыбки. Он отклонил приглашения.
 Ничто, казалось, его не радовало. Он становился все более и более грубым со своими товарищами, все более нетерпимым к их веселью и хорошему настроению. Два дня, а точнее две ночи назад он вернулся домой, ополчившись против всего мира, и сорвал молоток на входной двери. Если уж он собирается напиваться и чахнуть от отчаяния, то предпочитает делать это у себя дома, один, без чьего-либо вмешательства.
 Слуги были без памяти напуганы, подходить к нему осмеливались только Парджетер и Виген. Вигену было строго сказано, что виконта ни для кого нет дома на тот случай, если кто-то окажется настолько храбрым, что проигнорирует снятый молоток. Этот приказ Виген нарушил только раз, когда приехал Альберт. Седж, кстати, и не собирался заходить так далеко, чтобы распространить свой запрет на родных. Альберт заехал, чтобы справиться о ноге Седжа и его общем состоянии, но очень скоро снова начал ругать кузена за его неуместное бесстрашие и стрельбу на большой дороге. – Боже милосердный, Берти, опять ты запел эту песню? Я от нее чертовски устал!
 – Ты чертовски пьян, – отозвался Альберт.
 – Ну и что, если даже и так?
 – Сейчас середина дня, кузен, если ты до сих пор не заметил.
 – И что?
 – А то, что ты должен взять себя в руки, старина, – сказал Альберт. – Ты опускаешься все ниже и ниже. Это на тебя не похоже, Седж.
 – Заткнись, Берти. Я буду делать все, что захочу.
 Альберт отбыл в ярости, потому что ничего не смог втолковать в затуманенную винными парами голову Седжа. Но какое Альберту дело, если он решил, как лиса в норе, засесть в своем собственном доме?
 Седж сердито посмотрел на усеявшие пол голубые осколки и подумал, что больше не хочет сидеть в заточении. Но прежде чем он успел связно сформулировать мысль, в кабинет вошел Виген. Проклятье! Теперь он будет здесь толкаться, подумал Седж, пока Виген буравил взглядом груду осколков у камина. Нужно было разбить весь этот чертов комплект. Заменить один графин будет труднее.
 Воздержавшись от комментариев, Виген поднял брови и объявил, что пришел посетитель.
 – Черт возьми, Виген! Сколько раз я должен повторять, что никого не хочу видеть?! И кстати, кто он такой, что посмел войти в дом, на котором сорван молоток?
 – Прошу прощения, милорд, – сказал Виген. – Я подумал, что на этот раз вы можете пожелать сделать исключение. Это лорд Пемертон.
 – Джек? Ради Бога, просите его сюда. Не заставляйте этого человека ждать в передней. – Седж повысил голос до крика: – Джек? Джек? Это ты? Иди же сюда!
 Виген закатил глаза и посторонился, чтобы впустить маркиза Пемертона. Кивнув в сторону каминной решетки, он спросил:
 – Милорд желает, чтобы я…
 – Оставьте, Виген. Можете идти. О, принесите, пожалуйста, еще бренди.
 Взгляд Вигена скользнул по разбитому графину.
 – Да, милорд, – сказал он и вышел из комнаты.
 Лорд Пемертон проследил взгляд, брошенный Вигеном на разбитый графин, и теперь настал черед его светлости вопросительно поднять черные брови.
 – Я слышал, что ты в городе, Седж, – сказал он. – Слышал, что ты много пьешь. Но не слышал, что ты уже ломаешь вещи.
 – Садись, Джек, – вяло махнул рукой в сторону кресла Седж.
 Джек придвинул кресло поближе и сел так, чтобы видеть Седжа. Но тут же встал и немного отодвинулся, потому что виконт был не в состоянии даже подобрать свои длинные ноги.
 – Итак, – заговорил, снова усаживаясь, Джек, – что случилось?
 – Я разбил этот чертов графин. И что с того?
 – Я не об этом, – сказал Джек.
 – А о чем?
 – Что происходит, Седж? – тихо спросил Джек. – Что тебя гложет?
 – Не понимаю, о чем ты.
 – Будет тебе, Седж. Я никогда не видел тебя в таком состоянии. Это  меня ты видел в таком виде, и гораздо чаще, чем мне хотелось бы.
 – Это в каком? Пьяным, что ли? – Седж безрадостно усмехнулся. – Ну да, я много раз видел тебя пьяным. Много. Но ты же не мораль приехал мне читать? Потому что если так, можешь уходить сейчас же. Проповеди мне не нужны. Или Мэри сделала тебя трезвенником?
 Джек рассмеялся.
 – Ни в коей мере. После стольких лет употребления спиртного невозможно вот так сразу взять и бросить. Кстати, если ты позволишь…
 Он встал и пошел к столику, указывая на ряды графинов.
 Седж шевельнул отяжелевшей рукой.
 – Извини, дружище. Забыл предложить. Налей себе выпить. Только, боюсь, бренди кончилось.
 Джек посмотрел на осколки у каминной решетки и кивнул. Затем взял один из голубых графинов и поднес его поближе к глазам, чтобы прочесть написанные золотыми буквами слова «Голландская водка». Презрительно наморщив нос, он поставил его на серебряный поднос. Взял другой, побольше, прозрачного стекла и повернул его к свету. Этикетки на нем не было.
 – Кларет, – подсказал Седж.
 Джек снова кивнул и налил себе из этого графина. В этот момент с новым графином бренди вернулся Виген. Седж поднял свой стакан, и дворецкий наполнил его, при этом лицо Вигена выражало явное неодобрение. Пока он выходил из комнаты, Седж с раздражением смотрел ему вслед. Что этот парень о себе воображает? Седжу не пристало мириться с такого рода выходками. Видит Бог, не пристало! Джек вернулся на свое место. Отпил красного вина и удовлетворенно вздохнул.
 – Значит, собираешься напиться вместе со мной? – спросил Седж, усмехнувшись своему другу.
 – Нет.
 – Будешь читать нотации?
 – Нет. – Джек не отводил глаз от битого стекла у камина. – Мне просто интересно, что могло настолько разозлить тебя, что ты начал швыряться графинами.
 Седж фыркнул, но не ответил.
 – Давай, Седж. Ты же знаешь, я твой должник. Помнишь, как ты тащил меня из Ковент-Гардена, пытаясь вбить хоть немного разума в мою пьяную голову?
 Седж засмеялся:
 – Да уж, Джек, пришлось тогда повозиться.
 – Как будто я не знаю. Я был очень несчастен, когда Мэри меня бросила. – Он сделал еще глоток вина. – Поэтому я и знаю, каким ты сейчас себя чувствуешь. Несчастным. – Лорд Пемертон свел брови и посмотрел на огонь, потом озабоченно поднял их, переведя взгляд на Седжа. – Я только не знаю почему.
 Седж отвернулся, осушил стакан и уставился на огонь.
 – Я подумал, что, может, ты захочешь об этом поговорить, – произнес Джек. – Возможно, я чем-то могу тебе помочь. Я твой должник, Седж.
 Виконт молчал. Почему все лезут к нему со своей помощью? Почему не оставят в покое?
 – Скажи, почему ты разбил графин, Седж?
 – Потому что он напомнил мне о ней! – вырвалось у виконта.
 – О ком?
 Седж пошевелил затекшей ногой и скрестил лодыжки. Черт бы побрал Джека – вечно сует свой нос куда не надо.
 – Ни о ком, – сказал он.
 Джек наклонился, поднял кусочек разбитого стекла и потер его гладкую поверхность пальцами.
 – Значит, ни о ком?– Он перевернул осколок и принялся изучать его. – Ни о ком в частности. Ни о ком с глазами цвета… – Он помолчал, разглядывая кусочек стекла на свет. – …Сапфира, например?
 – Вишни.
 Джек посмотрел на пустой стакан Седжа и вопросительно поднял брови.
 – Ты хочешь вишневой настойки? – изумленно спросил он.
 – Да нет же, – нетерпеливо отозвался виконт. – Ее глаза цвета вишни.
 – Что?
 – Ее глаза. Цвета вишни, а не сапфира.
 – А… – Джек откинулся в кресле и заулыбался. – Глаза цвета вишни. Понятно.
 Нахмурившись, он продолжал изучать осколок голубого стекла, затем вопросительно посмотрел на Седжа. Не получив ответа, пожал плечами, бросил осколок назад, к каминной решетке, и взял свой стакан. Сделав большой глоток, лорд Пемертон снова обратил свой взгляд на огонь. Он сидел, положив руки на подлокотники и барабаня пальцем по краю стакана. Прошло несколько минут, прежде чем он нарушил дружеское молчание.
 – А какие у нее волосы?– спросил он. Седж мысленно видел эти вишневые глаза, потемневшие после его поцелуя. Затем дорисовал портрет, добавив видению волосы. Несколько непослушных прядей, выбивающихся из узла на затылке и обрамляющих ее лицо подобием мягкого нимба. Как можно описать цвет волос Мэг? Рыжие, конечно. Но это простое описание почему-то не совсем отвечало его представлению о них. Он немного подумал.
 – Помнишь те скалы в твоем девонширском имении? – спросил он.
 – В Пемворте? Скалы Пемворта?
 – Да, – ответил Седж. – Красные. Вот примерно такого цвета.
 – Ага, – произнес Джек. – Терракотовые.
 – Да, точно. Как старые кирпичные здания времен Тюдоров. Как Хэмптон-Корт и некоторые другие. Или… или скорее как октябрьский закат. Знаешь, когда небо ярко пламенеет?
 Руки Седжа метались над головой в попытке описать цвет волос Мэг. Он заметил глаза Джека, горящие изумлением, и быстро опустил руки.
 – Итак, – широко улыбаясь, проговорил Джек, – пламенно-рыжие волосы и вишневые глаза. Я заинтригован. Что еще?
 Губы Седжа сложились в усмешку.
 – Ты не поверишь, Джек. Она выше тебя. Почти с меня ростом.
 – Великий Боже!
 – И у нее самые длинные и красивые ноги, какие я когда-либо видел.
 И тут Седж, неожиданно для себя развязал язык, поведал обо всем своему другу. Он не собирался этого делать, но уже рассказывал Джеку о крушении экипажа, своем спасении ангелом с пламенными волосами, лечении в Торнхилле и обо всем, что произошло между ним и Мэг.
 – И вот она взяла и прямо-таки напрочь тебе отказала? – спросил Джек, удивленно качая головой.
 – Именно так! – Седж вытянул руку и щелкнул пальцами перед носом Джека.-«Думаю, вам лучше всего уехать», – сказала она. И вот я тебя спрашиваю, что ты обо всем этом думаешь, дружище?
 – И ты даже не подозреваешь, почему она так с тобой обошлась? – спросил Джек.
 – Нет.
 – Хм. И ты говоришь, что до этого момента она весьма благосклонно принимала от тебя… знаки внимания?
 – Я так думал, – ответил Седж, глядя в пустой стакан.
 – И ты подумал, что… что она та  Единственная! 
  – Помоги мне, Боже, да! – Седж взъерошил волосы. – Да, какой же я дурак!
 – Не стоит так себя ругать, старина, – сказал Джек. – Поправь меня, если я ошибусь, но я не помню ни одной женщины в прошлом, которая произвела бы на тебя такое впечатление. Если ты думаешь, что она– та самая  Единственная, тогда, должно быть, это так и есть. В этом случае я бы посоветовал тебе так просто не сдаваться. Пусть она успокоится. Потом попытайся снова. Может, она просто играет в недотрогу и хочет, чтобы ты проявил больше настойчивости, поухаживал за ней немного дольше.
 – Только не эта женщина.
 – С чего это ты так уверен?
 Седж еще ниже съехал в кресле и застонал.
 – В том-то и дело! – взвыл он. – Я не уверен! Клянусь тебе, Джек, я никогда не пойму женщин!
 Джек поднял свой стакан:
 – Вот за это я и выпью.
 Мэг крутилась и ворочалась в постели и все не могла заснуть. Она снова взбила подушку, глухой звук казался ей эхом ее одиночества. Как она может чувствовать себя одинокой на кипящей деятельностью ферме, где каждый день бывают новые люди? Правда была в том, что она тосковала по Седжу. Ей не хватало его. Как она могла так привязаться к нему за такое короткое время? И как можно скучать по человеку, который так недостойно с ней обошелся?
 Разум продолжал повторять, что она должна забыть его, но сердце не могло этого сделать. Мэг перевернулась на бок и прижала подушку к животу, вспоминая поцелуй Седжа. Может, в конце концов Терренс был прав. Может, она действительно не похожа на остальных женщин в том, что касается мужчин. Но, с другой стороны, никто из других мужчин и не вызывал в ней чувства, похожего на то, что вызвал виконт. Воспоминание об этом чувстве – горячем, чувственном желании, от которого перехватывало дыхание, – заставляло ее тело снова и снова переживать его как наяву. Она крепче обхватила подушку и улыбнулась. В зрелом возрасте двадцати четырех лет она наконец-то узнала, что все это такое потери. Она поперхнулась неожиданным всхлипом, и по ее щекам потекли слезы. Мэг еще крепче сжала несчастную подушку и заплакала о том, что никогда уже не осуществится. Ей показали лишь отсвет тайны любви, и этот мучающий ее отсвет останется единственным, что ей будет известно. Потому что она потеряла Колина Хэрриота, виконта Седжвика, единственного в мире человека, который мог раскрыть ей все эти тайны.
 «Но как я могла потерять то, чем никогда не обладала?» – подумала Мэг, вытирая глаза рукавом ночной рубашки.
 Да, но она могла завладеть им. Если бы она приняла предложение Седжа, она бы его получила.
 Мэг села в постели. Это что еще за мысли?  Если бы она приняла предложение Седжа! И речи быть не могло, чтобы она согласилась на такое унизительное предложение. Или могла? Нет, конечно, нет. Просто смешно. Она привалилась к изголовью кровати, подложив подушку под голову. Приняв предложение, которое сделал ей Седж, было немыслимым для молодой благородной леди, такой как она. Тогда почему он его сделал? Он же должен был понимать, что она его не примет. Должен? Но, может быть, такие связи – довольно распространенная вещь в обществе. Возможно, она слишком оторвана от мира здесь, в Торнхилле, чтобы знать, как ведут себя другие люди, более искушенные. И тем не менее, Мэг Эшбертон не подобает отвечать на такие предложения. Она никогда не сможет жить с собой в мире, если пойдет на такое. Не сможет?
 Сегодня днем она вместе с бабушкой прогуливалась по огороду, где росли травы, и Ба, как обычно, перевела разговор на лорда Седжвика.
 – Я так и не поняла этого молодого человека, – сказала она, сорвав листок испанской лаванды и растирая его между пальцев. – Он по крайней мере мог дать понять, что хочет снова с тобой повидаться. Я была настолько уверена, что ты ему понравилась. – Она поднесла к носу листок, от которого теперь исходил сильный аромат, и чихнула. Улыбнувшись, Ба протянула его Мэг. – Он не сказал, что хочет повидаться с тобой? – спросила она.
 Мэг понюхала листок и кивком выразила свое одобрение.
 – Вообще-то он спросил, не собираюсь ли я в Лондон на этот сезон, – сказала она.
 Глаза Ба вспыхнули как свечки.
 – Да? Тогда мы должны поехать!
 – Думаю, нет, Ба. Ты же знаешь, как я отношусь к Лондону. Кроме того, я сказала лорду Седжу, что не поеду.
 – Милая моя девочка, ты уверена?
 – Да, Ба. Ты же знаешь, я предпочитаю жить в деревне.
 – Знаю, дорогая, – сказала Ба. – Но лорд Седжвик…
 – Тебе пора преодолеть свою одержимость лордом Седжвиком, Ба. Он уехал и больше не вернется.
 Ба с открытой печалью посмотрела на Мэг, отчего у девушки чуть не разорвалось сердце.
 – Прости, дорогая, – проговорила Ба. – Ты, разумеется, права. Очаровательный джентльмен, но будут и другие. – Она нежно погладила Мэг по щеке. – Появится кто-нибудь еще.
 Слова Ба вспомнились Мэг сейчас, когда она поудобнее устраивала на подушках голову.
  Появится кто-нибудь еще. 
 Но в глубине души Мэг знала, что никто другой не появится. В ее двадцать четыре года уже никто не появится. И даже если и так, Мэг понимала, что хочет она только одного человека. Которого хотела все эти шесть лет. Одного долговязого, светловолосого джентльмена с улыбкой, от которой подгибаются колени.
 И ведь она могла получить его. И возможно, ей еще удастся получить его. Если она примет его условия. Но как же это сделать? Она беспокойно повернулась на кровати, представляя себе обнимающие ее руки Седжа и раздумывая, почему бы ей этого и не сделать.
 В ней шесть футов роста, и она признанная старая дева. Почти невозможно предположить, что в этой ситуации она когда-нибудь получит достойное предложение руки и сердца. Разве что от какого-нибудь пожилого вдовца, которому нужна сиделка и мать для его детей. Как можно предпочесть этому менее достойное, но наполненное гораздо большей страстью соглашение с человеком, который заставляет ее кровь кипеть, а сердце трепетать? Как может подходящий брак, обещающий всего лишь редкое и благопристойное исполнение супружеских обязанностей, сравниться со связью с человеком, которого она любит, который хочет держать ее обнаженное тело в своих объятиях? И заниматься с ней любовью днем и ночью? И раскрыть ей все тайны любви, которые ей не терпится узнать?
 Неужели так ужасно хотеть всего этого? Неужели лучше так и прожить свою жизнь в одиночестве, никогда не узнав, что стоит за поцелуями Седжа и на что он только намекнул ими? Даже если узнать все это придется вне брака?
 Мэг почему-то уже было не важно, сможет ли она ужиться с собой, если согласится на предложение Седжа. Она думала уже о том, сможет ли жить, если не согласится.
 И когда ее наконец сморил сон, Мэг твердо решила, что должна делать.
 На утро она за завтраком объявила Ба и Терренсу, что решила поехать в Лондон.




 ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ


 Открыв дверцу своей кареты, лорд Пемертон спустился на землю. Он быстро переговорил с кучером, дав указание не ждать его и вернуть карету домой на Гановер-сквер. Длинные вечера с Седжем были непредсказуемы. Никогда нельзя было сказать наверняка, как долго понадобится оставаться. Во всяком случае всегда можно нанять экипаж. Или пройтись до дома пешком. Вечер для конца апреля был необычайно теплым, а Джек любил пешие прогулки.
 Карета отъехала, и Джек, повернувшись, поднялся по ступенькам городского дома лорда Седжвика. Губы Пемертона недовольно искривились, когда он увидел, что молоток на двери все отсутствует. Это могло означать только одно: Седж по-прежнему ищет утешения на дне бутылки. А как по собственному опыту знал Джек, пьянство в одиночку было наихудшим из способов утешиться. На самом деле оно вообще не давало никакого утешения. Какие бы несчастья ни заставляли человека пить, чтобы развеяться, каждый глоток только усугублял его душевные страдания.
 Вид Седжа в таком состоянии был ненавистен Джеку. Из троих друзей, которых связывали многие годы дружбы, от Седжа меньше всего можно было ожидать такого поведения. Не так уж давно Джек и сам опускался на самое дно отчаяния и пьянства. По сравнению с нынешним ощущением радости жизни это недавнее прошлое казалось просто невероятным. Семь месяцев брака с Мэри принесли ему такое счастье, какое он для себя и не мыслил. Собственное счастливое состояние заставляло Джека отчетливее видеть отчаяние Седжа. С того первого посещения, когда Седж рассказал другу о Мэг Эшбертон, Джек взял за правило навещать Седжа хотя бы через день, упорно пытаясь отучить его от дурной привычки и подыскивая нужные слова, чтобы вытащить его из пучины отчаяния. Но это ему не удалось. Никакие его слова не могли заставить Седжа изменить свое поведение. Джек мог лишь составлять другу компанию в его бдениях за бутылкой, потому что было ясно: виконт не собирается ни оставлять выпивку, ни выходить в свет. Поэтому самое большее, что мог сделать Джек, это заставлять Седжа говорить, чтобы тот меньше пил.
 Проводя вечер за вечером за разговорами и выпивкой, Джек ни на йоту не приблизился к решению своей задачи – вытащить Седжа из черного омута отчаяния, в который тот погрузился. Джек предлагал виконту или забыть 1Мэг Эшбертон, или вернуться к ней. Но его друг, казалось, был не в состоянии сделать ни 1того, ни другого. Джек слишком хорошо знал, что чем больше человек пьет, тем труднее ему принять какое-либо решение, кроме как налить себе еще. Но Джек продолжал регулярно заходить на Маунт-стрит, надеясь, что в какой-то момент его друг достигнет дна бутылки и начнет оттуда выбираться.
 Сегодня Пемертон был настроен особенно оптимистично, потому что принес новость, способную, как он полагал, вернуть Седжа к действительности.
 На стук Джека дверь открыл Виген, во взгляде его читалось облегчение.
 – Добрый вечер, милорд. Прошу вас, входите.
 – Как он сегодня, Виген? Дворецкий горестно поднял плечи.
 – Боюсь, немного хуже. Он не спускался вниз со вчерашнего дня.
 – Боже мой! Вы хотите сказать, что он не выходил из спальни?
 – Да, милорд, – ответил Виген. – Парджетеру удалось раз или два заставить его встать с постели, но он только посидел у огня.
 – Он ел?
 – Очень мало.
 – Так, возможно, мне удастся уговорить его перекусить вместе со мной, – сказал Джек, пока дворецкий принимал его шляпу и перчатки. – Я сразу пройду наверх посмотреть, как он там. А вы не могли бы прислать к нему в комнату поднос? И кофейник горячего кофе?
 – Разумеется, милорд. Благодарю вас, милорд.
 Еще более озабоченный, чем раньше, Джек стал подниматься по лестнице. Похоже было, что разум Седжа отказывает очень быстро. Если он в ближайшее время не вылезет из постели и не выйдет из спальни, то может опуститься так низко, что уже никогда не поднимется.
 Поднявшись на второй этаж, Джек резко I остановился. Что это за запах? Он втянул носом воздух. «Боже милосердный, – подумал он, поперхнувшись и закашлявшись. – Дым! Какого черта?»
 От ужасной мысли все внутри у него по-I холодело, он кинулся к двери в комнату Седжа, распахнул ее и был встречен стеной дыма и вол – ной жара.
  О Боже, Седж! 
 Джек изо всех сил замахал руками, чтобы разогнать дым.
 – Седж? Седж?! – позвал он, не видя дальше собственной руки.
 Не получив ответа, Пемертон бросился на – зад к двери и высунул голову в коридор.
 – Виген! Парджетер! – изо всех сил закричал он, борясь с приступом кашля. – Быстрей сюда! Пожар! Пожар!
 Вернувшись в комнату, Джек сорвал с себя галстук и быстро завязал им рот и нос. Все это время сквозь завесу дыма он искал кровать. Когда галстук был завязан и руки освободились, он вытянул их вперед, как слепой, и осторожно стал продираться в ту сторону, где, он знал, стояла кровать. Дым ел глаза, из них текли слезы. Вскоре он смог различить очертания кровати. Боже, полог был объят пламенем, вздымавшимся к потолку.
 – Седж! – крикнул он, голос его прозвучал приглушенно из-за ткани.
 Вокруг кровати дым и пламя были особенно сильными, и Джек почти ничего не видел. Он вытянул руки, ища друга.
 – Седж!
 Наконец его рука наткнулась на обутую в сапог ногу. Маркиз не раздумывая потянул за эту ногу, нащупал другую и изо всех сил принялся за них тянуть. Подтянув к себе Седжа настолько, чтобы ухватить его за талию, Джек подхватил безжизненное тело друга с силой, которой и не подозревал в себе. Уклонившись от упавшей сверху объятой пламенем бахромы, от которой веером полетели искры, он перекинул Седжа через плечо, как мешок с картошкой. Стараясь дышать не слишком глубоко, Джек сквозь дым поспешил туда, где, он надеялся, находилась дверь.
 Не успев сделать несколько тяжелых шагов, Пемертон наткнулся на что-то мягкое. За звуком кашля последовало прикосновение чьей-то руки.
 – Милорд!
 Голос принадлежал Парджетеру. Рядом с ним держался Виген. Джек оттолкнул их обоих.
 – Он со мной, – прохрипел он. – Со мной.
 Виген прокричал приказания лакеям, принесшим ведра с водой. Джек не стал останавливаться, чтобы посмотреть, как они будут сражаться с огнем. Он думал только о том, чтобы отнести друга в безопасное место. Быстро продвигаясь вперед, он почувствовал рядом чье-то присутствие. Парджетер.
 – Сюда, милорд, – пролепетал камердинер.
 Вслед за Парджетером Джек вошел в маленькую комнату в конце коридора.
 – Здесь вы будете в безопасности, – сказал слуга, – если они смогут потушить огонь.
 Крики и топот бегущих по лестнице ног указывали на то, что для этого предпринимаются весьма энергичные действия.
 Джек опустил свою ношу на кровать и помассировал онемевшие плечи, чтобы вернуть им чувствительность. Он не мог понять, как это ему удалось с такой легкостью поднять огромное тело своего друга. Пемертон наклонился над бесчувственным Седжем.
 – Седж? – громко позвал он, сильно хлопнув виконта по щеке. Сейчас было не до любезностей. Седжа надо пробудить. При звуке глухого стона Джек без сил опустился на край кровати и резко вздохнул. – Он жив, – пробормотал он. – Жив.
 – Слава Богу, – сказал Парджетер.
 Джек взглянул на камердинера. Тот с потрясенным видом смотрел на лежащего без сознания хозяина.
 – Не побоюсь признаться, вам, милорд, – сказал он, поворачиваясь к Джеку, – что я испугался. Когда я увидел комнату в дыму, то подумал, что на этот раз все кончено. – Трясущейся рукой он пригладил волосы, потом подошел к кровати и стал снимать с Седжа сапоги. – Лорд Седжвик один из самых добрых и заботливых хозяев, у кого я имел честь служить, – продолжал он, осторожно стягивая сапог, ухватив его за каблук. Наконец после сильного рывка сапог поддался, отчего Парджетер отлетел назад. Обретя устойчивость, он принялся за второй сапог. – Но если мне будет позволено сказать, милорд, – снова заговорил Парджетер, – все эти несчастные случаи тревожат меня.
 – Несчастные случаи?
 – Да, – сказал Парджетер, продолжая тянуть за второй сапог. – Я никогда не встречал человека, которому бы так не везло. Он…
 Его слова были прерваны тихим стоном и сильным кашлем возвращающегося к жизни Седжа. Совершенно не поняв странных слов Парджетера, Джек решил отложить объяснение на другое время. Камердинер уронил сапог, и в руках у него как по волшебству оказался стакан с водой – Джек не мог не подивиться услужливости парня, – который он поднес к губам Седжа.
 Сделав несколько глотков, виконт открыл глаза и в полном недоумении огляделся вокруг.
 – Что… – начал было он, но был сражен новым приступом кашля.
 Джек взял у Парджетера стакан и, обняв друга за плечи, помог ему сесть. Потом прошептал несколько слов камердинеру, тот кивнул и вышел из комнаты. Дав Седжу напиться, Джек позволил ему откинуться на подушки и перевести дух.
 – Джек?
 – Я здесь, Седж?
 – Что случилось?
 – Точно не знаю, – сказал Джек. – Могу только сказать, что, когда я вошел в твою комнату, полог полыхал вовсю, а ты без сознания лежал на кровати.
 – О Господи! – Глаза Седжа в тревоге расширились. – Ты хочешь… ты хочешь сказать, что я мог… что я чуть… О Боже, Джек! Что же я сделал!
 Не успел Джек ответить, как в дверь постучали, а следом появился перепачканный Виген.
 – О, слава Всевышнему, милорд! – произнес он, входя. – Надеюсь, вы не пострадали?
 – Нет, – покачав головой, ответил Седж. Видимо, у него закружилась голова, потому что он поднес ко лбу руку. – Нет, – повторил он тише, – я не пострадал. Огонь потушили, Виген?
 – Да, милорд, – ответил дворецкий, необыкновенным образом приобретая внушительный вид, несмотря на пятна сажи на лице и мокрую одежду. –Огонь потушен.
 – Вы можете сказать, Виген, как это случилось? – спросил Джек.
 Грустно сдвинув брови, Виген посмотрел на Джека, потом повернулся к хозяину с тем же выражением невероятной печали.
 – Не могу сказать с уверенностью, милорд, – ответил он, – но скорее всего каким-то образом… на ночном столике опрокинулась свеча… и от нее занялся полог.
 Джек почувствовал ту же печаль, что отразилась в глазах и прозвучала в прерывающемся голосе дворецкого. Седж – беспечный, веселый, всегда улыбающийся Седж – мог дойти до такого. Немыслимо! Этого не должно было случиться! Джек почувствовал беспомощность и злость, что оказался для Седжа не таким уж хорошим другом, не смог вывести его из состояния отчаяния, помочь ему бросить пить.
 Джек повернулся к Седжу и увидел, что тот смотрит на него со стыдом и раскаянием. И в тот момент, когда их взгляды встретились, Джек понял, что Седж почувствовал испытываемый им, Джеком, гнев. Этот взгляд помог все понять без слов. Понять, что дальше Седжу падать некуда и что он должен начать выбираться, если хочет сохранить разум.
 – Какое счастье, что лорд Пемертон прибыл именно в этот момент, – произнес Виген. разрядив напряженную ситуацию. – Иначе…
 Дворецкому не удалось довести свою мысль до конца, но и так было ясно: Седж мог погибнуть.
 В эту минуту вошел Парджетер, неся поднос с едой и кофейником. Виген расправил покрывало на кровати, и камердинер поставил туда поднос. Дворецкий налил джентльменам кофе. Пока Седж скептически наблюдал за ним, Джек сделал слугам знак оставить их.
 – Выпей кофе, Седж, – сказал Джек, когда они остались одни. – А если откажешься, я залью его тебе в глотку силой, можешь не сомневаться.
 Виконт сердито посмотрел на друга и сделал маленький глоток. С отвращением поджав губы, он содрогнулся всем телом.
 – Пей! – приказал Джек.
 И Седж выпил. У него так тряслись руки, что темная жидкость плескалась в фарфоровой чашке, грозя облить все вокруг. После первого глотка дело пошло лучше. Джек взял ломтик хлеба и щедро намазал его джемом.
 – Вот, – сказал он, протягивая хлеб Седжу. – Нужно съесть что-нибудь сладкое, чтобы кофе не пошел обратно.
 Седж откусил хлеб с джемом и сделал глоток кофе. Наконец от откинулся, прислонившись к изголовью кровати, удерживая хлеб и кофе на коленях.
 – Спасибо тебе, Джек, – тихо произнес он. – Спасибо.
 Джек оставался с Седжем большую часть ночи, заставляя его есть, двигаться, пить кофе и разговаривать. Когда они наконец снова вернулись к тому, что произошло вечером, Седж был полон стыда. Хотя виконт был благодарен другу за его более чем своевременное вмешательство, он сожалел, что тот увидел его в таком состоянии.
 Джек, казалось, понял стыд Седжа, хотя тот ничего об этом не сказал. Маркиз предложил держать события этого вечера в тайне. Он сказал, что нет необходимости рассказывать кому-либо о происшедшем. Джек верил, что на слуг можно положиться, но согласился перед уходом переговорить об этом с Вигеном. Сам он никогда не обмолвится о случившемся, хотя заметил, что, вероятно, расскажет Мэри, потому что от нее у него секретов нет, а она захочет узнать, где он был всю ночь. На Мэри можно положиться. Седж может быть уверен, что никто из них никогда не заговорит об этом впредь.
 У Седжа не было никакого желания распространяться о столь постыдном событии, поэтому он согласился с Джеком, что инцидент стоит сохранить в тайне. Огонь сделал то, что не удалось Джеку: заставил Седжа посмотреть правде в глаза. В Торнхилле он позволил кузену убедить себя не только в том, что злоупотребляет гостеприимством хозяев, но и в том, что из-за скуки и одиночества питает нелепые надежды в отношении Мэг. Надежды, у которых нет будущего. Никакого.
 А потом Джек, добрый старина Джек, попытался заставить его понять, что к выпивке он пристрастился, чтобы избежать правды. А уж Джек-то должен знать. И коль на то пошло, Седж тоже. Разве не он увещевал и бранил Джека за глупое поведение, когда Мэри чуть было не оставила его почти у алтаря? За то, что он ведет себя не как взрослый и разумный человек. И, видит Бог, у Джека было куда больше причин для отчаяния, чем у Седжа. Ведь Мэг не давала ему обещаний выйти за него. И тем не менее он вел себя так же по-идиотски, что и Джек тогда.
 – Неужели наш пол обречен вести себя из-за женщин как последние болваны? – спросил Седж.
 Джек засмеялся.
 – Вероятно. Но могу обещать тебе, мой друг, что, как только эти безумные минуты и разногласия остаются в прошлом, женщины превращаются в милейших созданий. Я не променяю своей жизни с Мэри на прежнее холостяцкое житье за все сокровища мира. Такой женщины стоило дождаться.
 Седж вздохнул. Он был готов ждать Мэг, но совсем не был уверен, что она к нему придет.
 – Кстати о сокровищах, – сказал Джек. – Я подумал, что тебе будет интересно узнать о последней несравненной, покорившей Лондон.
 – Каждый год появляется новая, – сказал Седж. – И что же такого необычного в этой Ты пытаешься отвлечь меня лакомым кусочком, чтобы я забыл о Мэг?
 – Не совсем так, – ответил Джек, бросив взгляд на Седжа со своего места у окна. Силуэт маркиза четко выделялся на фоне розовеющего рассветного неба.
 В воздухе все еще витал запах дыма, хотя окно было распахнуто еще несколько часов назад. Тихий ветерок шевелил занавески.
 – Я просто подумал, – продолжал Джек, – что эта может представить для тебя особый интерес.
 – Да? И кто же она?
 – Точно не знаю. – Джек присел на широкий подоконник, поджав одну ногу и свесив другую. Он прислонился спиной к открытому ставню, сложил руки на груди и стал болтать свободной ногой. – Я не слышал ее имени. О ней мне рассказала Мэри. – Он улыбнулся. – Ты ведь знаешь, уж как Мэри любит Пемворт, но все равно обожает шумиху и суету сезонов. Всех знает. Всюду ездит. Все слышит. Ты ведь знаешь Мэри.
 – Да, – ответил Седж, желая, чтобы Джек побыстрее перешел к делу. – Мэри – очаровательная женщина.
 – Это точно, – улыбнулся Джек. – Я ее обожаю – Да, так я говорил, что она рассказала мне о последней несравненной. Похоже, она весьма своеобразна. Молодые повесы таскаются за ней дюжинами в надежде заслужить ее благосклонность.
 – Как я уже и сказал, каждый год появляется новая. Чем уж так выделяется эта?
 – Попробую припомнить подробности, – сказал Джек, почесывая подбородок, и так долго смотрел в потолок, что Седжу захотелось встряхнуть друга. – По-моему, у нее рыжие волосы. И глаза цвета темного янтаря, говорят. Или, скорее, вишневые.
 Седж выпрямился в кресле, впервые за несколько недель мгновенно став трезвым, как сторонник методистской церкви. Рыжие волосы и вишневые глаза?
 – Что интересно, – продолжал Джек, – она явно не зеленая девчонка, только вчера покинувшая классную комнату.
 Седж с трудом сглотнул. Может ли это быть? Она приехала в Лондон? Что все это значит?
 – О, я чуть не забыл самое интересное, сказал Джек, и улыбка осветила его лицо. – Рост этой леди шесть футов, и ни дюймов меньше.
 Седж вскочил с кресла:
 – Она здесь? Мэг в Лондоне! Джек снова улыбнулся:
 – Судя по всему, да, мой друг.




 ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ


 Мэг раскрывала и закрывала веер и гадала, произойдет ли это сегодня вечером. Она искала Седжа на каждом мероприятии, которое посещала, и так и не встретила. Когда их карета остановилась в ряду других экипажей, направлявшихся на прием в Гросвенор-хаус, Мэг высунула голову из окошка, чтобы посмотреть, каким количеством присутствующих может похвастаться сегодняшний вечер. Вереница карет, насколько она могла видеть, растянулась до Парклейн.
 – Мэг! – сердито позвала ее Ба. – Закрой окошко и повернись сюда, моя девочка. Ты хочешь, чтобы люди подумали, будто мы неотесанные деревенщины?
 Мэг рассмеялась.
 – А разве это не так? – поддразнила она. Поймав ее взгляд, сидевший напротив Терренс усмехнулся и подмигнул сестре.
 – Ну уж вряд ли, – отозвалась Ба. – Никто не посмеет назвать тебя деревенщиной в таком платье, – добавила она, неодобрительно фыркнув.
 Мэг улыбнулась и повернула голову, чтобы посмотреть в окно. Она и в самом деле была очень довольна сегодняшним платьем. Французский газ поверх крепового чехла цвета морской волны, глубокий вырез, значительно открывающий грудь. Темно-зеленая вышивка по вырезу сочеталась с такой же по подолу, выгодно оттеняя светлую кожу Мэг. Во всяком случае так сказала модистка. Мэг ничего в этих вещах не понимала и отдала себя в руки мадам Иоланды, доверившись ее вкусу в подборе необходимого ей гардероба.
 – По-моему, платье прекрасное, – сказал Терренс– Ты выглядишь настоящей красавицей, Мэгги.
 Мэг почувствовала, как от неожиданного комплимента брата ее щеки покрываются румянцем.
 – Спасибо, Терренс, – пробормотала она. Надо сказать, Мэг и вправду чувствовала себя красавицей. С тех пор как она приехала в Лондон, намереваясь осуществить свой тайный план, она чувствовала себя другим человеком. Как женщина. Ничего подобного тому, что было шесть лет назад. Она вступила в лондонский свет с уверенностью взрослой женщины, которая знает, чего она стоит.
 Ба не одобряла большую часть нового гардероба внучки. Но была настолько взволнована тем, что Мэг вообще захотела поехать в Лондон, что в конце концов сдалась. Девушка хотела, чтобы ее наряды больше походили на одежду взрослой женщины, и намекнула об этом мадам Иоланде, которая была только рада повиноваться. Ба вскоре признала, что новые платья Мэг практически ничем не отличались от тех, что они видели на светских дамах. Она наконец согласилась, что Мэг не стоит наряжаться в белые и пастельные тона, как дебютантке на первом сезоне. Мэг и сама поняла, что бледные тона ей не идут. Мадам Иоланда согласилась.
 – А лорд Беллингэм будет сегодня, не знаешь? – спросила Ба. – Такой приятный молодой человек.
 – Не знаю, – ответила Мэг.
 И знать не хотела. Был только один человек, чье присутствие что-то значило для нее.
 – Ну а если будет, – продолжала, довольно улыбаясь, Ба, – я не сомневаюсь, он станет искать с тобой встречи. Он всегда так делает.
 – Да, – согласилась Мэг, – делает.
 – И не только Беллингэм, – добавил Терренс. – Похоже, ты собрала целую свиту, Мэгги.
 Мэг улыбнулась брату и пожала плечами, давая понять, что это ее нисколько не волнует. Но на самом деле подобное внимание было для нее удивительно и приятно. Она не переставала дивиться вниманию к ней окружающих, особенно джентльменов. Это был настолько разительный контраст с тем, что она пережила шесть лет назад. Тогда ее попросту не замечали. В этом году ею восторгались, за ней ухаживали, она получала столько знаков внимания, что и представить трудно. Она редко оставалась во время танцев без партнера, и мужчины соперничали друг с другом за право вести ее к столу за ужином.
 – Что касается меня, то я бесконечно рада видеть, каким успехом пользуется Мэг в этом году, – сказала Ба. Она пожала Мэг руку. – Все будет хорошо надо только подождать, вот увидишь.
 Девушка знала, что Ба ожидает, что она найдет какого-нибудь джентльмена и забудет о лорде Седжвике. Она так и сказала, когда они продумывали поездку в Лондон. И Мэг была уверена, что бабушка намекнула об этом и Терренсу. Только так можно было объяснить непонятные взгляды, которые он бросал на нее в последнее время. И то, как он с ней обращался. Иногда Ба и Терренс так хлопотали над Мэг, что она чувствовала себя недавно выздоровевшей после тяжелой болезни. Возможно, ей не удалось до конца скрыть свое разбитое сердце. Во всяком случае Мэг позволяла Ба и Терренсу верить, что после этих лет она захотела поехать в Лондон, чтобы залечить разбитое сердце. И это было правдой. О ее истинных намерениях никто не догадывался.
 – На этот раз все по-другому, а, Мэгги? – сказал Терренс.
 – Ив самом деле, – отозвалась Мэг. – Просто чудеса. Не понимаю, что случилось.
 Мэг и правда до конца не понимала, что именно вызвало такую перемену. За исключением нового гардероба и нескольких дополнительных фунтов веса, она осталась прежней Мэг.
 Терренс усмехнулся и затянутой в перчатку рукой указал на платье сестры.
 – На мой взгляд, новое платье не имеет к этому никакого отношения.
 – Возможно, – согласилась девушка. Отвечая на улыбку брата, она знала, что оба они думают о тех ужасных девических платьях, которые Ба заставляла ее надевать шесть лет назад. – В конце концов, – продолжала Мэг, – у меня все те же немодные рыжие волосы и шесть футов роста. Так же, как и тогда.
 – Просто ты уже не такая, как раньше, – сказал Терренс. – В этом все и дело. Нет, ты, конечно, такая же высокая. Но ты больше не пытаешься казаться ниже. Не сутулишься и не приседаешь.
 – Думаю, я просто становлюсь старше, – сказала Мэг, – принимаю вещи как они есть. Какой смысл прятать свой рост, я такая, какая есть.
 – Ты говоришь как раз о том, что выделило тебя в этом сезоне, – сказал Терренс. – Ты более уверенна в себе, и это чувствуется. Ты больше не входишь в комнату, ссутулившись и разглядывая носки туфель. Ты входишь гордо, высоко держа голову, привлекая к себе внимание. И в этом заключается разница, Мэгги. Ты заставляешь окружающих обращать на себя внимание и оценивать твою красоту. – Он наклонился, взял руку Мэг и поднес ее пальцы к губам. – Я горжусь тобой, моя дорогая.
 Мэг была тронута словами брата и в ответ сжала его ладонь. Никогда в жизни он не говорил ей таких слов.
 Она предполагала, что в его словах есть доля правды. Мэг действительно чувствовала себя более уверенной в себе и больше не стеснялась своего роста. Но, кроме того, ей было совершенно безразлично, что думает о ней общество. Оно могло принять ее, могло не принять. Ей было все равно. Как только она найдет лорда Седжвика, остальные не будут иметь для нее ни малейшего значения. И возможно, не пытаясь произвести впечатление, она именно этого и достигла. А может быть, тайное намерение, приведшее ее в столицу, придавало ей некое очарование. Тот факт, что она хотела пуститься в сомнительное и тайное приключение, заставлял ее чувствовать себя взрослой светской женщиной. И вполне возможно, что новая уверенность отражалась на ее лице, осанке и поведении. Но как бы то ни было, в этом сезоне к ней относились с гораздо большим уважением, чем шесть лет назад.
 Пока карета неспешно продвигалась к Гросвенор-хаусу, беседа вернулась к Торнхиллу. Терренс, в конце концов поддавшийся на уговоры Ба сопровождать их в Лондон, с неохотой оставил конюшни на Шеймуса Кугана. Было время случки, и Терренс вслух волновался о том, какой жеребец покроет какую кобылу, пока Ба не прекратила беседу на столь щекотливую тему.
 Пока Терренс говорил, мысли Мэг блуждали далеко. Она смотрела на запрудившие Парклейн кареты и экипажи и думала о том, что им посчастливилось получить приглашение на прием лорда Гросвенора. Каким-то образом они получали приглашение во все надлежащие места. Как Ба и предполагала, школьные друзья Терренса, приятели по охоте и деловые партнеры стали неиссякаемым источником приглашений. И у Ба в столице по-прежнему оставалось много знакомых, потому что все эти годы она поддерживала со старыми друзьями оживленную переписку. Они тоже присылали приглашения. Во всякое другое время перспектива посетить все эти мероприятия устрашила бы Мэг, но не теперь, когда на любом из них она могла встретить Седжа и дать ему понять, что принимает его предложение.
 И поэтому каждый вечер Мэг отправлялась на приемы, балы, рауты, концерты и другие всевозможные развлечения, предоставляемые светом. И хотя она до сих пор не обнаружила Седжа, что было для нее загадкой, девушке тем не менее удавалось веселиться. Гораздо приятнее, когда тебя замечают, а не игнорируют, когда наперебой приглашают танцевать, а не оставляют подпирать стену. После того выезда в свет Мэг и представить не могла, что сезон может оказаться таким приятным времяпрепровождением.
 Она использовала любую возможность, чтобы что-нибудь узнать о Седже. Она дважды слышала упоминание его имени. Похоже, что он в городе. Но почему она его не видит? Шесть лет назад он был повсюду. Из их разговоров в Торнхилле она поняла, что он очень светский человек, который по-настоящему наслаждается бурной жизнью сезонов. Возможно, он все еще не может достаточно хорошо двигаться из-за сломанной ноги? Непохоже. В Торнхилле его здоровье очень быстро шло на поправку. Сейчас он уже давно должен ходить своими ногами. Так где же он?
 Когда их карета наконец подъехала ко входу в Гросвенор-хаус и Мэг вышла из нее, опираясь на руку Терренса, она подумала – как она всегда думала, идя на бал или прием, – что может встретить Седжа именно сегодня вечером.
 Седж схватил бокал охлажденного шампанского с подноса, который проносил мимо лакей. Укрывшись за большим растением в горшке, он залпом осушил бокал. Плечи виконта облегченно расправились. Ему понадобилось выпить, чтобы успокоить нервы, но он обещал Джеку и себе, что будет соблюдать определенную умеренность при своем первом выходе в свет в этом сезоне. Но бокал шампанского не причинит вреда.
 Седж спрятал пустой бокал среди листьев растения и вышел из своего убежища, чувствуя себя таким же виноватым, как кошка, съевшая канарейку. Заложив руки за спину, он неторопливо пошел в главную бальную залу, кивая и улыбаясь по пути своим многочисленным знакомым. Бал леди Монтроз обещает быть успешным. Если Мэг здесь, ее будет трудно отыскать в этой толпе.
 А он очень хотел ее найти.
 Пожар в спальне и новость о появлении Мэг в городе оказали на Седжа двойное воздействие, и в голове у него, впервые за долгое время, немного просветлело. Он начал понимать, насколько смехотворным были его поведение и жалость к себе из-за отказа Мэг. Джек был прав. Если он действительно испытывает к ней такие сильные чувства, – что было правдой, – он не должен так легко сдаваться. Если бы только ему удалось повидаться с ней, поговорить, может, он смог бы изменить ее решение. Или хотя бы понять, почему она отвергла его. Уж это она должна ему объяснить.
 Седж обошел бальную залу, не отрывая взгляда от танцующих. Высокой рыжеволосой женщины видно не было. Он подходил ко всем группам джентльменов и, пользуясь своим ростом, смотрел поверх их голов, кто же привлек их внимание. Ни одна из этих женщин не была Мэг.
 – Кого-то ищешь?
 Седж обернулся и увидел улыбающегося сэра Джеральда Хэтэвея, одного из молодых людей, который присоединился к его кутежам и игре в первые дни по возвращении виконта из Торнхилла.
 – Привет, Джер. Просто смотрю, кто тут есть.
 – А я думал, ты уехал из города, – сказал сэр Джеральд. – Тебя не было видно. И молотка на двери не было, я заметил.
 – Как видишь, я в Лондоне.
 – Как нога?
 – Гораздо лучше, – сказал Седж, глянув вниз и согнув ногу, о которой шла речь. – Без трости сегодня. Хотя, думаю, еще не совсем готов танцевать.
 В этот момент от ближайшей группы джентльменов, окружавших темноволосую красавицу, донесся дружный смех. Когда Седж снова повернулся к сэру Джеральду, молодой человек открыто смотрел на женщину с обожанием. Седж улыбнулся.
 – Ты почему не рядом с этой красавицей, Джер? Или слишком много соперников?
 Сэр Джеральд отвел глаза и подавил вздох.
 – Думаю, да.
 – Кто она?
 – Мисс Сибил Дэнфорт, – ответил сэр Джеральд, благоговейно произнося каждый слог ее имени. – Внучка старого Перритона. Красавица, правда?
 – Да, – согласился Седж. И решил бросить пробный камень: – Несравненная этого сезона?
 – Одна из них, —ответил молодой человек.
 – Лишь одна из них? – переспросил Седж. – Значит, в этом сезоне урожай на несравненных?
 – О да. Довольно много новых интересных лиц. Вон там, например, леди Сьюзен Эндикотт. Видишь? Высокая блондинка в розовом?
 Виконт разглядел леди Сьюзен и кивнул.
 – Мила, – сказал он. – Но не очень высокая, по-моему.
 Сэр Джеральд посмотрел на виконта и рассмеялся.
 – С твоей точки зрения, она, полагаю, очень высокой не кажется. О! Есть еще одна новая леди весьма высокого роста.
 Сердце Седжа отчаянно заколотилось. Пытаясь скрыть возбуждение, он смахнул с рукава несуществующую пушинку.
 – Да? – произнес он скучающим тоном.
 – Да, – сказал сэр Джеральд. – Великанша с волосами, как на картинах Тициана, и почти твоего роста.
 – В самом деле? – якобы без всякого интереса спросил Седж, внимательно изучая свои ноги. – Как необычно. Ты должен немедленно мне ее показать.
 – Ее здесь нет, – сказал молодой человек. – По крайней мере я ее сегодня не видел.
 – Какая жалость, – проговорил Седж, подавляя зевок. Проклятье! Придется искать ее где-то в другом месте. Но надо спросить еще кое о чем. Чтобы быть уверенным. – Как, ты сказал, ее зовут? Эту рыжеволосую амазонку?
 – О мисс Мэг Эшбертон. Ее брат – сэр Терренс Эшбертон, владелец торнхиллских конюшен. Ты наверняка ее встретишь. Она бывает, похоже, всюду. – Сэр Джеральд расссмеялся. – Будь уверен, ты сразу ее узнаешь.
  Узнаю. Обязательно узнаю. Где же ты, Мэг? 
 Мэг прохаживалась по одной из комнат? в анфиладе Гросвенор-хауса в сопровождений двух мисс Уиллоуби, молодых леди, племянниц бабушкиной подруги леди Стэнтон. Старшая мисс Уиллоуби, Евгения, была одного возраста с Мэг, и между девушками завязались дружеские отношения. Пока Евгения болтала о красной обивке стен, высказывая сомнения в отношении вкуса хозяев, Мэг, как всегда; оглядела помещение, выискивая высокого светловолосого джентльмена. Внезапно в соседней комнате она увидела знакомое лицо.
 Она дотронулась до руки Евгении Уиллоуби.
 – Прости, что перебиваю, – сказала Мэг, – но в соседней комнате я увидела старо – го друга. Я должна подойти к нему поздороваться. Надеюсь, ты меня извинишь.
 – Конечно, – ответила мисс Уиллоуби.
 Мэг, торопясь, прошла в соседнюю комнату, надеясь не упустить этого человека. Вскоре она заметила его в дальнем углу. Он стоял спиной к ней в обществе нескольких джентльменов. Девушка тихо подошла к нему.
 – Мистер Хэрриот?
 Он повернулся так стремительно, что чуть не потерял равновесие. Было ясно, что мистер Хэрриот совершенно пьян. При виде Мэг глаза его расширились от изумления. Мутный взгляд медленно заскользил по ней – от носков туфель до выреза платья, где он задержался особенно долго, и наконец поднялся до лица. Щеки Мэг вспыхнули, и ей очень захотелось ударить его по лицу веером. Под его взглядом она чувствовала себя раздетой и пожалела, что вообще подошла к нему. Но она думала только о том, что он может привести ее к Седжу.
 – Мисс Эшберн, —произнес мистер Хэрриот, отвешивая ей неустойчивый поклон. Он немного отошел от знакомых, быстро стрельнул глазами направо и налево, словно желая убедиться, что их никто не подслушает. – Что привело вас в Лон-нон? —едва ворочая языком, спросил он. —Вот уж не думал вас здесь увидеть.
 Мэг не могла сказать, удивился он или разозлился, но в любом случае заставил ее почувствовать себя очень неуютно. Она пожала плечами.
 – Просто наша семья решила приехать в город на сезон, вот и все. – Мэг совершенно не хотелось вести с мистером Хэрриотом светские разговоры, особенно в его нынешнем состоянии. Она решила перейти прямо к делу. – А как ваш кузен? – спросила она. – Лорд Седжвик?
 Хэрриот громко фыркнул и взмахнул рукой, будто отгоняя муху.
 – Этот идиот! Что это вы о нем спрашиваете? Он дурак. Стреляет в людей. Выгоняет людей из своего дома. Пьет один. Круглый идиот!
 Хотя в словах Хэрриота было мало смысла, Мэг охватил страх.
 – Мистер Хэрриот, о чем вы говорите? Какая стрельба? Что случилось? С Седжем все в порядке?
 Мистер Хэрриот закинул голову и рассмеялся. На них стали оборачиваться.
 – Конечно, с ним се в прядке. С ним всегда се в прядке. – Он тряхнул головой и неприятно засмеялся.
 – А стрельба? – настаивала Мэг, у которой чесались руки отхлестать этого человека по щекам.
 – О, он пробил дыру в плече разбойника, вот. Чуть не снес мне голову. Пустоголовый идиот!
 – Вас остановили разбойники?
 – Ну да. Но славный старина Седж нас спас, – проговорил мистер Хэрриот, сопроводив свои слова слабым движением руки.
 – Слава Богу! – сказала Мэг.
 – Да. Славный старина Седж.
 – Но он в Лондоне? – спросила Мэг, надеясь получить связный ответ.
 – Конечно, с тех пор как мы уехали от вас. – Хэрриот уперся взглядом в глаза Мэг и продолжал: – Но он в таком жутком состоянии, миз Эшберн. Вы и видеть его не захотите. – Он понизил голос до шепота. – Он стал пить, понимаете. Делает вид, что его нет дома, но он там, я-то знаю. Пьет до беспамятства. Один. Пьяный как свинья. Какая жалость, миз Эшберн. Какая жалость!
 – О Боже!
 Сердце Мэг разрывалось при мысли, что сказанное мистером Хэрриотом может оказаться правдой. Что же случилось? Седж не был склонен к вину. Что же тогда случилось?
 Мистер Хэрриот шагнул поближе, и положив ладонь на руку Мэг, наклонился к девушке. Шедший от него запах перегара чуть не сбил ее с ног. Она попыталась вырвать руку, но он крепко держал ее и прошептал, наклоняясь к самому уху Мэг:
 – Это не все, – сказал он. – Самое страшное, он чуть не сгорел, Седж то есть. Поджег полог у своей кровати. Перевернул свечу, ну или что такое. Бог спас. – Он рассеянно отпустил руку Мэг, и глаза у него остекленели, словно он всматривался куда-то вдаль. – Не умер все же. Плохи дела.
 Чувствуя неловкость, Мэг смотрела, как мистер Хэрриот качает головой, совершенно забыв про нее.
 – Плохи дела, – повторил он, поворачиваясь и медленно уходя прочь. – Плохи дела.
 Сжав зубы, Мэг смотрела на удаляющуюся спину мистера Хэрриота. Все это очень странно. Несмотря на то что он был совершенно пьян, она подозревала, что его рассказ о двоюродном брате – правда. С чего бы ему выдумывать?
 Она повернулась и пошла по анфиладе, переходя из одной комнаты в другую и стремясь найти Ба или Терренса. Ей захотелось уехать домой пораньше. Мысль о Седже, падающем в пропасть пьянства, разрывала ей сердце. Все это было совершенно не похоже на того Седжа, с которым она познакомилась – и которого полюбила – в Торнхилле. Что могло его на это толкнуть? Пить так сильно, что едва не погубить себя…
 Она так резко остановилась, что шедшая за ней группа гостей была вынуждена разбиться надвое. Какая-то женщина одарила Мэг недовольным взглядом, пока они обходили ее, но девушка не обратила на них внимания. Она стояла посреди комнаты, прижав ладонь ко рту и не замечая никого вокруг.
  Чуть не погубил себя. Седж чуть не погиб. Снова. Святые небеса, этот человек все время проходит на волосок от гибели! И не только пожар, но и эти бандиты с большой дороги. Что он за человек, что привлекает к себе подобные несчастья! Прикрыв рот веером, Мэг усмехнулась. Надо побыстрее найти его, пока он не оступился на улице и не попал под колеса проезжающей кареты. Иначе все ее планы рухнут. Она должна как можно быстрее найти и защитить этого невозможного человека от самого себя.
 Мэг как статуя стояла в центре комнаты, улыбаясь про себя, пока перед ее мысленным взором возникло приятное видение. Седж, которого она прижимает к своей груди, защищая от возможных напастей. Мечты Мэг были прерваны голосом Ба, позвавшей ее от двери. Девушка подняла глаза и увидела, что бабушка машет ей рукой, предлагая присоединиться к ней. Мэг наконец заставила себя сдвинуться с места. Пробираясь сквозь толпу, она внезапно услышала громкий смех, перекрывший неясный гомон собравшихся. Она узнала голос мистера Хэрриота, и все сообщенные им грустные новости снова обрушились на нее. Бедный Седж! Что с ним случилось? Что-то, однако, было в этой беседе такое, что встревожило ее. Но что?
 Когда она наконец добралась до Ба, старая женщина принялась болтать о следующем приеме, на который они должны были пойти, и о том, что только что миссис Хэмлин-Лейси сказала ей о леди Байдич, и Мэг тут же упустила свою мысль.
 Но хотя она не могла осознать, что же насторожило ее в разговоре с мистером Хэрриотом, главная беда оставалась: Седж и его пьянство. Мэг обдумывала ситуацию, пока они забирали накидки и ждали свою карету. Обычно она не переносила ожиданий. Но сейчас ей было необходимо время, чтобы поразмыслить. Если бы только Ба перестала говорить! Мэг гадала, не просчиталась ли она в конце концов, решив приехать в Лондон. Может, Седж так и не покажется ни на одном мероприятий сезона. Может, он просто сидит дома и пьет.
 А может, мистер Хэрриот преувеличивает.
 К тому времени как подали их карету, Мэг решила продолжать свои поиски на всех балах и приемах. Он обязательно должен где-нибудь появиться. Она его найдет. Ведь именно за этим она и приехала в Лондон. Больше она его не потеряет. Ни из-за своей стыдливости, ни из-за его пьянства. Ни из-за очередного нелепого несчастного случая. Да, она его найдет. Видит Бог, она найдет его, даже если для этого ей самой придется пойти к нему в дом на Маунт-стрит.




 ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ


 Безуспешные поиски Мэг возобновились в тот вечер на рауте у леди Эрскин. Хотя успех другого рода, похоже, сопутствовал ей и здесь: девушку постоянно окружала группа молодых людей, оказывавших ей всевозможные знаки внимания. То же самое продолжалось и на балу у леди Монтроз, куда они с Ба отправились потом. Не прошло и пяти минут после обмена приветствиями с хозяином и хозяйкой дома, как Мэг пообещала уже полдюжины танцев.
 Она танцевала вальс с лордом Беллингэмом, который был на полфута ниже ее ростом, но это, похоже ничуть его не заботило. Заметив, как часто, слишком часто, его взгляд останавливается на ее груди, Мэг начала понимать, почему ее высокий рост не смущал его. Она танцевала котильон с мистером Сомсом, джентльменом почти ее роста, но который заикался и запинался в продолжении всей беседы во время танца. В контрдансе ее партнером был сэр Джон Каннингэм, который использовал каждую сближавшую их фигуру танца, чтобы прошептать ей на ухо комплимент.
 Оживленный контрданс заставил Мэг запыхаться, и следующий танец она решила пропустить. Лорд Эдмунд Фут выпросил у нее разрешения побыть с ней во время этого перерыва, и она отправила его за стаканом пунша. Когда молодой человек отошел, Мэг огляделась в поисках свободных мест и заметила Евгению Уиллоуби, разговаривавшую с несколькими дамами. Почувствовав себя виноватой за то, что покинула Евгению на приеме в Гросвенор-хаусе, Мэг направилась прямо к ней. Увидев ее, Евгения обрадовалась и вовлекла подругу в беседу, которая велась в основном о последних модах.
 Через минуту к Евгении подошла поздороваться миниатюрная темноволосая женщина. Оказалось, с ней знакомы все, кроме Мэг, и тогда ее представили маркизе Пемертон.
 – О! – вырвалось у девушки, когда она присела в реверансе. – Я столько слышала о вас, миледи!
 – В самом деле? – Самые большие карие глаза, когда-либо виденные Мэг, светились улыбкой. – И хотя ваше имя не было мне знакомо, я тоже очень много слышала  о вас, мисс Эшбертон. Вы, без сомнения, та высокая рыжеволосая красавица, которая покорила высший свет.
 Мэг пожала плечами и почувствовала, как вспыхнули ее щеки.
 – Может быть, вы не откажетесь немного пройтись со мной, – сказала леди Пемертон, – и рассказать, что же такое вы обо мне слышали.
 Мэг улыбнулась, глядя сверху вниз на маленькую маркизу.
 – С удовольствием, – ответила она. Девушка кивнула группе женщин и отошла вместе с леди Пемертон.
 Идя рядом с Мэг, маркиза начала смеяться.
 – Ну и пару мы с вами составляем, – проговорила она. – Самая низкая и самая высокая женщина в этой зале. – Она снова засмеялась. – Ну и пусть, пусть они смотрят и гадают, что может нас связывать.
 – Полагаю, у нас есть общий друг, – сказала Мэг. – Лорд Седжвик. Пока он выздоравливал на нашей ферме в Торнхилле, он часто говорил о лорде Пемертоне. Он также говорил и об очаровательной молодой жене своего друга. Вы ведь недавно стали маркизой?
 – Да, всего семь месяцев назад, – сказала леди Пемертон, кивая проходившим мимо знакомым. – Вы правы, Седж один из самых близких друзей Джека. И мой тоже.
 – Тогда могу я кое о чем спросить вас, миледи?
 – Конечно, – ответила та. Потом остановилась и повернулась к Мэг. – Но только если вы согласитесь называть меня Мэри. Поскольку у нас есть общий близкий друг, мы тоже должны стать подругами.
 – Спасибо, Мэри. А меня зовут Мэг.
 – О чем же вы хотели меня спросить. Мэг? – напомнила маркиза, когда они снова пошли неторопливым шагом.
 Мэг в нерешительности смотрела себе под ноги.
 – Сегодня вечером я… я услышала кое-что тревожное. Я хочу сказать, о Седже.
 – Тревожное?
 – Да, – сказала Мэг. – Сегодня, на другом приеме, я встретила его двоюродного брата, мистера Хэрриота. Он сообщил, что Седж… что… ну, в общем, что он стал пить.
 – О Боже! – произнесла Мэри. В этот момент они проходили мимо группы молодых людей, которые громко смеялись, хлопая друг друга по спине. Она понизила голос: – Надеюсь, он не распространяется об этом по всему Лондону.
 – По правде говоря, – сказала Мэг, – он и сам был довольно пьян, так что я не знаю, можно ли ему верить.
 Мэри взяла Мэг за руку и, чтобы поговорить без помех, увлекла ее в сторону от гостей, которые группами стояли вдоль стен бальной залы.
 – Могу только сказать, что Джек тоже очень сильно беспокоится о Седже. Тот явно… чем-то расстроен и ищет утешение в вине. Но Джек заверил меня, что Седж уже одумался. Сегодня вечером, когда я видела его, он показался мне таким, как раньше.
 – Вы видели его сегодня вечером? – Сердце Мэг неистово колотилось в груди.
 – Мы встретились с ним, когда он уходил отсюда, а мы только что прибыли.
 – Он был здесь? – чуть не вскрикнула Мэг.
 Мэри улыбнулась и похлопала Мэг по руке, которую все еще держала.
 – Боюсь, вы с ним разминулись, моя дорогая.
 – О! – Мэг почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Он был здесь. Проклятье, она его упустила! – Но если он был здесь, значит, мистер Хэрриот, должно быть, ошибся. Он не сидит дома в одиночестве, сорвав с двери молоток и напиваясь до бесчувствия.
 – Так сказал мистер Хэрриот? Мэг кивнула.
 – Какой идиот! – воскликнула Мэри. – Ему не пристало рассказывать о своем кузене такие вещи ни вам, ни кому бы то ни было.
 – Но это еще не все, что он мне сказал.
 – Боже мой! – проговорила Мэри. – Что же еще?
 – Он сказал, что Седж чуть не погиб в огне, когда поджег полог своей кровати.
 От удивления большие глаза Мэри стали еще больше.
 – Он рассказал вам и об этом?
 – Да. Он казался очень… очень расстроенным всем этим.
 Мэри вздохнула.
 – Послушайте, Мэг, – сказала она. – Вы никому не должны повторять этот рассказ. Никому! Я удивлена, что мистер Хэрриот рассказал вам об этом. На самом деле, – и она озабоченно свела брови, – я удивлена, что он вообще об этом знает. Видите ли, Джек был там, когда это произошло. Это был… Это был несчастный случай, о котором лучше забыть. Они договорились сохранить его в тайне, чтобы оградить Седжа от ненужных пересудов. – Она слегка пожала плечами. – Но, в конце концов, мистер Хэрриот кузен Седжа, так что он, может быть, и посвятил его в это происшествие. Но дальше это пойти не должно. Если вы хорошо относитесь к Седжу, – карие глаза пристально смотрели на Мэг, – тогда вы никому об этом не расскажете.
 – Конечно, нет, – сказала Мэг, и ее щеки снова вспыхнули. – Во всяком случае мистер Хэрриот…
 – Вот вы где!
 Мэг обернулась и увидела лорда Эдмунда Фута с двумя стакана пунша. Святые небеса, она совсем про него забыла!
 – О, извините меня, лорд Эдмунд, – покаянно улыбнулась она. – Я совсем не собиралась вот так исчезнуть. Боюсь, я оказалась поглощена беседой с леди Пемертон. – Мэг взяла протянутый молодым человеком стакан.
 – Леди Пемертон, – поклонившись, проговорил лорд Фут, – могу я предложить вам стакан пунша?
 – Вы очень добры, лорд Эдмунд, – сказала она, широко улыбаясь, – но мне нужно разыскать мужа. Нас ждут у леди Данхолм. – Она повернулась к Мэг. – Было очень приятно познакомиться, Мэг. Прошу вас навестить меня в один из ближайших дней. Мы живем на Гановер-сквер.
 – Спасибо, Мэри. Маркиза кивнула и ушла.
 Галантным жестом лорд Эдмунд поднял свой стакан и улыбнулся Мэг.
 – Когда я подходил, вы обсуждали Альберта Хэрриота, насколько я расслышал? – спросил он.
 – Мы упомянули о нем, – сказала Мэг.
 – Ваш друг?
 – Знакомый, – ответила Мэг. – Он недавно гостил у нас на ферме.
 – А, в знаменитом Торнхилле, – сказал лорд Эдмунд. – Счастливчик.
 Мэг неопределенно повела плечом и отпила глоток пунша.
 – Но сейчас ему не так уж и везет, – продолжал молодой человек.
 Мэг вопросительно подняла брови, не донеся стакан до рта.
 – Ему ужасно не повезло за карточным столом, – пояснил лорд Эдмунд. – Боюсь, у него черная полоса. О, кстати, надеюсь, ваш брат не продал ему лошадей в кредит. Он не сможет заплатить, даже если захочет. По уши в долгах, как я слышал. Кредиторы его так и осаждают.
 – О Боже!
 Мэг начала понимать, почему мистер Хэрриот был так пьян и зол: у него серьезные неприятности. Бедняга! Возможно, она неверно о нем судила.
 – Так ответьте мне, мисс Эшбертон, вы позволите завтра прокатить вас по парку?
 – Буду очень рада, милорд.
 Мэг улыбнулась, когда молодой человек начал возбужденно описывать ей свою новую коляску и лошадей.
 Седж не встретил Мэг во время своего первого выхода в свет в этом сезоне. Хотя везде о ней слышал. Везде, куда он приходил, все шептались о великолепной мисс Эшбертон. Ее имя, казалось, было на устах у всех холостых – и некоторых женатых – джентльменов высшего общества. Она, без сомнения, имела успех в свете, его красивая девушка, которая шесть лет назад подпирала во время танцев стену. Он знал, что так и будет. Ему только хотелось, чтобы он мог представить ее как женщину, которая принадлежит только ему, ввести под руку в бальную залу признанную всеми свою нареченную невесту. А вместо этого, если он действительно заинтересован в ней, ему, как видно, придется прокладывать себе дорогу сквозь толпу ее поклонников, соперничая за ее благосклонность наравне со всеми.
 Мысль о соперничестве за нее едва не разозлила Седжа. Он несколько недель ухаживал за ней в Торнхилле. Объявил о своих намерениях. И несмотря на то что она его отвергла, он чувствовал, что у него должно быть некоторое преимущество. А кстати, что она делает в Лондоне? Она совершенно ясно дала понять, что ей ненавистна сама мысль о сезоне. Он терялся в догадках. Но был достаточно одержим Мэг, чтобы продолжать искать ее.
 И на второй вечер удача улыбнулась Седжу. Не успел он приехать на бал к Портлендам, как понял, что она здесь.
 – Вы видели, какое сегодня на мисс Эшбертон платье?..
 – Никогда в жизни не видел более элегантной женщины…
 – Интересно, где она скрывалась все эти годы?..
 – По-моему, я влюблен…
 – Как ты думаешь, мисс Эшбертон согласится со мной танцевать?..
 – Я написал сонет, посвященный ее глазам…
 – Она  не слишком высока. Она просто богиня…
 – С кем это она танцует?..
 – Она приколола желтую розу? Я послал ей желтые розы…
 – Мисс Эшбертон, как я вижу, собрала целую свиту…
 Пока Седж добирался до бальной залы, при одной мысли о мисс Эшбертон у него заходилось сердце. Может ли быть, чтобы эта несравненная была той самой загадочной молодой женщиной, с которой он познакомился в Торнхилле? Совершенно безыскусной и не сознающей собственной красоты? Еще даже не увидев ее, Седж понял, что новая Мэг Эшбертон совсем не та женщина, которую он полюбил. Совершенно неожиданно она превратилась в светскую кокетку, за которой увивается толпа поклонников и которая производит фурор, где бы ни появилась.
 Седжу захотелось повернуться и бежать и забыть о ней. Но сначала он должен увидеть ее. Хотя бы еще один раз. Может, если он своими глазами увидит, какой она стала, он навсегда расстанется с мечтами о Мэг.
 И тут он ее увидел. Она возвышалась над всеми дамами и большим числом джентльменов, а ее рыжие волосы пламенели словно факел. Она стояла в углу бальной залы, окруженная дюжиной молодых повес, – тут были Беллингэм, Соме, Лэм, Каннингэм, Фут, Мэрсден и другие, которых он не знал. Она стояла к Седжу в профиль, и он несколько минут восхищенно любовался классическими линиями ее носа и подбородка. Ее волосы, горевшие огнем в свете канделябров были уложены в более высокую, чем обычно, прическу, отчего девушка казалась еще выше ростом. Ее плечи были обнажены, ослепительно белую кожу оттеняли медные завитки, выбившиеся из прически.
 Сердце Седжа молотом застучало в груди, когда он вспомнил, какой мягкой была эта кожа под его губами, каким дурманящим был исходивший от этой длинной белой шеи аромат лесных фиалок. Боже, да она просто красавица! От одного ее вида по телу Седжа прошла дрожь.
 Он заметил, как сладострастный взгляд лорда Каннингэма скользнул от ее вишневых глаз к полным губам, а потом ниже, по стройным линиям ее тела. Мерзавец! Да как он смеет так смотреть на его женщину?!
 Но ведь она не была его Женщиной. Она его отвергла!
 Глядя на Мэг, Седж медленно, нерешительно начал пробираться к ее оживленному уголку. Что он ей скажет? Судя по их последнему разговору, вполне можно ожидать, что она просто отвернется от него.
  Прошу простить, милорд, но я не могу принять ваше предложение. 
 Ее слова звучали в его голове, пока он приближался к ее кружку. Он увидел, как она закинула голову и рассмеялась, затем игриво взмахнула веером в сторону стоявших рядом двух молодых людей. Как она могла так хладнокровно отвергнуть его предложение и с такой легкостью флиртовать теперь с этими молодыми хлыщами? Неужели она просто играла с ним в Торнхилле? Пробовала на нем свои силы? Испытывала свои неотразимые чары, прежде чем во всем блеске появиться в Лондоне? В Лондоне, где круг на все готовых джентльменов гораздо шире. Джентльменов более привлекательных, чем Седж.
 Он хотел Мэг, как никогда не хотел ни одной женщины. Но она выставила его круглым дураком. И глядя на то, как она смеется, флиртует и дразнит, подобно самой завзятой кокетке, Седж испугался, что она снова поступит с ним так, как в Торнхилле. Уже поступает. Ему внезапно стало нехорошо. Он понял, что больше не в состоянии на это смотреть.
 Мэг веселилась. Этим вечером вокруг нее собралась внушительная толпа молодых людей. Все они были в прекрасном настроении, смеялись, шутили и безудержно с ней флиртовали. И поскольку никто из них не подразумевал ничего серьезного, она решила разделить их веселье.
 Она повернулась к говорившему что-то лорду Беллингэму, как вдруг ее сердце замерло в груди. Поверх моря голов он увидела знакомые золотистые волосы и внимательные голубые глаза, пристально на нее смотревшие.
 Седж!
 В то мгновение, когда глаза их встретились, сердце Мэг понеслось вскачь и волна жара окатила ее тело. При виде знакомого и такого красивого лица она испытала ликующую радость, более чем когда-либо уверенная, что приняла правильное решение. Никто из этих джентльменов, окружавших ее в данный момент, – этих молодых людей, которые флиртовали с ней, говорили комплименты, танцевали, посылали цветы, писали в ее честь стихи, – никто из них ни в малейшей степени не затронул ее сердце. Оно целиком и полностью принадлежало человеку, который так пристально смотрел на нее в эту минуту. И она должна не теряя времени сказать ему об этом.
 – Седж…
 Она произнесла его имя одними губами, но он не двинулся с места и выражение его лица было странно серьезным. Она смотрела на него и улыбалась ему, ее колени были готовы подогнуться от его неподражаемой улыбки…
 Но улыбки не последовало. Седж не улыбнулся. Мэг подняла брови, приглашая виконта подойти. Но он даже не дал понять, что заметил ее. Не понимая, что происходит, Мэг крепко сжала дрожащими руками веер, ее сердце тревожно забилось. Что происходит? Почему Седж смотрит на нее так пристально, что у него на лбу даже собрались морщины? Неужели ее отказ от его оскорбительного предложения так рассердил его? Или он смущен? Или разочарован, что она оказалась такой скромной и неискушенной? В таком случае, она должна сказать ему, что он ошибается, что она передумала. Она должна ему сказать!
 Мэг подняла руку и, неуверенно улыбаясь, поманила Седжа к себе.
  Прошу тебя, Седж, иди сюда! 
 К ее изумлению, он повернулся и пошел прочь из залы.
 Мэг непроизвольно сморщилась, как от физической боли. Она смотрела на уходящего Седжа, когда услышала, как у нее в руках треснула сделанная из слоновой кости одна из пластинок ее веера.




 ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ


 Седж как в тумане шел по бальной зале. Продвигаясь в толпе, он только смутно видел и слышал как со всех сторон кивают и здороваются с ним его знакомые. Никто не отвлечет его от его намерения – скрыться. Виконту отчаянно захотелось на свежий воздух, в помещении было нестерпимо душно, и Седж боялся, как бы ему действительно не стало дурно.
 Выйдя через высокие застекленные двери, Седж очутился на большой террасе. Минуту он постоял неподвижно, запрокинув голову и глубоко вдыхая ночной воздух. Как он и ожидал, свежий воздух успокоил бьющее сердце и головокружение. Он испытывал такую же растерянность, как и тогда, когда его отвергла Мэг. Только на этот раз его смутила собственная реакция.
 Разве он не хотел ее? Вне всякого сомнения, из-за нее он ведет себя как последний болван. Но ведь ее глаза звали его, разве нет? Яснои открыто. Тогда почему же он бросился бежать?
 Седж прошелся вдоль балюстрады, глядя на расстилавшийся внизу освещенный фонариками сад и называя себя самым большим идиотом в мире. Идиотом, который, похоже, никак не мог решить, что ему делать. Он хотел Мэг Эшбертон. Но когда он увидел ее в окружении всех этих юных вертопрахов, ему почему-то больше не захотелось обладать ею. Так ли это? А может, он просто хочет, чтобы она принадлежала только ему, как это было в Торнхилле. Странно. До этого момента он никогда не боялся соперничать и редко страдал от ревности. Что же с ним происходит? Он даже не вполне понимал, куда собирался идти.
 – Седж?
 При звуке до боли знакомого голоса виконт вздрогнул. Он не был уверен, что, повернувшись, тут же не заключит в объятия обладательницу этого голоса. Несмотря ни на что, ему все еще хотелось это сделать.
 Он ухватился за балюстраду и, повернув голову, посмотрел через плечо:
 – Здравствуй, Мэг.
 Седж снова уставился на сад внизу. Одного быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, что она стала еще красивее, чем прежде. На ней было темно-голубое платье, мягко облегавшее все изгибы ее тела и с таким низким вырезом, что едва не соскальзывало с белых плеч. Если бы он не отвел глаза, то впился бы в нее тем же вожделеющим взглядом, что и Каннингэм.
 Мэг подошла и встала рядом с виконтом, чуть не задев его плечом, и тоже стала смотреть на сад. Седж с трудом сдерживался, чтобы не дотронуться до девушки, и крепко держался руками за верхнюю перекладину балюстрады. Мэг молчала, и он закрыл глаза, пытаясь представить, что ее рядом нет. Но из этого ничего не вышло, потому что от Мэг исходил аромат лесных фиалок.
 – Следующий танец у меня свободен, – сказала она.
  О Боже! 
 – И-извините. – Он слегка повернулся к ней, но так, чтобы не встречаться взглядом. – Нога. Я… я не могу танцевать. Нога… двигается все еще немного скованно. Извините. Я… я бы с удовольствием потанцевал с вами, Мэг.
 Когда Седж произнес ее имя, его глаза наконец встретились с вишневыми глазами девушки, и он почувствовал, что опять тонет в них. О Боже, неужели она действительно хотела с ним танцевать? Неужели это значит, что она готова дать ему еще один шанс?
 – Я рада, что вам по крайней мере больше не нужны костыли, – тихо проговорила она, не отводя взгляда от его глаз. – Я все думала, как вы поживаете?
 – Правда?
 – Да. Часто. Вы можете немного пройтись? Я не слишком привычна к этим душным бальным залам. Вы погуляете со мной по саду, Седж?
 Если бы она предложила ему допрыгнуть до луны, он и то удивился бы меньше. И когда виконт одолел мгновенное замешательство, уголки его губ дрогнули и впервые за много недель лицо преобразила такая знакомая Мэг улыбка. Он повернулся и предложил ей руку.
 – Буду рад, – ответил он, стараясь обуздать охватившее его возбуждение и нетерпение, оттого что он снова оказался с ней наедине.
 Мэг улыбнулась и оперлась на руку Седжа. Они медленно сошли вниз, в сад, по каменным ступеням широкой лестницы. В небе светил лишь тонкий серп месяца, и в саду были развешаны китайские фонарики, расположенные так, чтобы создавать интимные островки света. Седж и Мэг молча переходили от одного такого островка к другому, мимо рядов подстриженных деревьев и кустарников, встречаясь с другими гуляющими парами. Постепенно фонариков становилось все меньше, пока островки света и вовсе не исчезли.
 Седж увлек Мэг к деревьям, освещенным лишь слабым светом месяца, и заключил девушку в объятия.
 – Седж, я…
 Он прервал Мэг поцелуем, жадно приникнув к ее рту. Седж почувствовал, как руки девушки обвились вокруг его шеи, и стал целовать Мэг еще крепче. Она оказалась такой же чувственной, страстной и сладкой на вкус, как он помнил. Она приоткрыла губы и язык Седжа, скользнул внутрь, соприкоснулся с ее языком. Седж упивался сладким, жарким вкусом Мэг, и все его недавние сомнения и тревоги исчезли так же быстро, как изморозь на согреваемом солнцем окне. У Седжа не осталось никаких сомнений, что именно эту женщину он хочет видеть своей женой.
 Когда губы виконта оторвались от губ Мэг и стали спускаться по ее длинной шее к соблазнительно белевшим плечам, девушка слабо запротестовала.
 – Пожалуйста, не надо, – попросила она, отклоняясь от Седжа, который получив доступ к ее груди, немедленно этим воспользовался.
 Он проложил дорожку поцелуев по округлым выпуклостям ее полных грудей над вырезом темно-голубого шелкового платья, казавшегося еще темнее на фоне белой кожи Мэг, и углубился языком в соблазнительную ложбинку между ними. Дыхание Мэг стало прерывистым, но она продолжала протестовать.
 – Пожалуйста, не здесь, – дрожащим голосом выговорила она. – Не сейчас. Я… я только хотела с вами поговорить.
 Седж продолжил свои исследования, вернувшись к шее и подбородку Мэг.
 – Говори, – сказал он между поцелуями. – Я слушаю.
 – Нет. Пожалуйста, Седж. Нет.
 Мэг начала вырываться из рук Седжа, и он понял, что потерял голову. Он никогда в жизни не принуждал женщин и уж конечно не хотел принуждать эту. Он не сделает ничего, что могло бы обесчестить эту женщину. Он хочет, чтобы она пришла к нему по собственному желанию, как его жена. Он сразу же отступил назад, только задержал ее руки в своих.
 – Прости, Мэг. Во всем виновато твое платье. Устоять невозможно.
 Она покраснела… «И как она умудряется краснеть после таких поцелуев?» – улыбнулся про себя Седж.
 – Я… я хотела поговорить о… о том, что ; мы обсуждали в день вашего отъезда из Торнхилла.
 Сердце у Седжа упало. Она передумала!
 – Да? – поощрил он, стараясь, чтобы его голос прозвучал как можно спокойнее.
 – Так вот, – продолжала она, опустив глаза, словно внезапно смутилась, – я очень много думала. О вашем… о вашем предложении.
 – Да?
 Сдерживавший возбуждение Седж боялся, что сейчас взорвется от радости. Но он не станет ее торопить. Пусть скажет то, что хочет сказать, то, что ему не терпится услышать. Только тогда он снова прижмет ее к своей груди.
 – Да, – произнесла Мэг. – У меня было время на… раздумья. – Она подняла глаза и встретилась с виконтом взглядом. – Если вы конечно, все еще заинтересованы.
 Седж сжал ее руки:
 – О Мэг…
 – Я согласна стать вашей любовницей. Казалось, земля внезапно остановила свое вращение и Седж со всего размаху упал с небес. Как громом пораженный, он выпустил ее руки из своих.
 – Что?
 – Я сказала, что согласна стать вашей любовницей, Седж.
 – Нет!
 Наверное, он не так понял. Его любовницей?
 – Нет.
 Все еще не веря, он потряс головой. Как она могла подумать, что он хочет от нее этого? Как она могла подумать, что он станет обращаться с ней подобным образом? С благородной, невинной молодой женщиной, такой, как Мэг?
 – Нет.
 Или все-таки она не столь невинна? Неужели он был даже еще большим дураком, чем думал? Перед глазами Седжа встала недавно виденная картина: Мэг, флиртующая с окружавшими ее мужчинами, которые в это время пожирали взорами ее грудь. Что стало с той милой, краснеющей, простой девушкой, которую он полюбил в Торнхилле? Онемев от непостижимого предложения Мэг, он только медленно качал головой, отказываясь верить, что женщина, которую он хотел сделать своей женой, желала лишь стать его любовницей.
 – Нет. Нет!
 Рука Мэг взлетела ко рту, когда Седж покачал головой и посмотрел на нее так, словно у нее выросла вторая голова.
 – Нет, – продолжал повторять он, как будто она была слабоумной и нуждалась в многократном повторении этого слова, прежде чем понять его.
 Но Мэг не была слабоумной. Она все прекрасно поняла.
 Смертельно униженная, задыхаясь от слез, она повернулась и побежала вдоль цепочки фонариков, развешанных по саду. Она хотела, чтобы земля разверзлась у нее под ногами и поглотила ее, потому что Мэг казалось, что этого стыда она не переживет.
 После долгого обдумывания и логических рассуждений она наконец пришла к заключению, что может и, возможно, ей следует принять его предложение. И тогда она, забыв всякий стыд, предложила себя. Ей и в голову не приходило, что он тоже может передумать.
 Седж больше ее не хотел.
 Он поцеловал ее. Но только потому, что она оказалась достаточно смелой и предложила ему прогуляться в относительном уединении сада. Кто из мужчин не попытается поцеловать столь безрассудную женщину? Смысл такого предожения был ясен. Поэтому он и поцеловал ее, что сделал бы в данных обстоятельствах любой мужчина.
 Но ему только это и нужно было. Поцелуй украдкой, в саду. И ничего другого. Он больше не хотел интимных отношений с ней. У нее была возможность, но она ею не воспользовалась. Другой попытки он ей не дал. Она больше не интересовала Седжа как женщина. Она больше была ему не нужна. Тогда, в Торнхилле, где Мэг была единственной молодой женщиной на многие мили вокруг, ему просто показалось, что она ему нужна. А потом он вернулся в Лондон, где не счесть доступных женщин. И, возможно, в его любовном гнездышке уже поселилась одна из них. Другая женщина, которая встретит его сегодня вечером, когда он вернется, немного задержавшись из-за Мэг.
 Этот человек уже второй раз смертельно унизил ее.
 Мэг спешила от одного островка света к другому, пока снова не очутилась у каменной лестницы. Девушка остановилась у ее подножия, промокнула глаза и пощипала щеки, что-, бы появиться в бальной зале в относительно нормальном состоянии хотя бы внешне. Подобрав юбки, расправив плечи и вскинув подбородок, она стала медленно подниматься по ступенькам. Несмотря на разрывающееся сердце, она покинет этот бал со всем подобающим достоинством.
 Вернувшись в залу через высокие двери, Мэг увидела, что несколько джентльменов уже готовы броситься к ней. Не обращая на них внимания, она отвернулась и принялась искать брата. Она оглядывала собравшихся, пока, наконец, не заметила знакомые рыжевато-каштановые волосы Терренса, который вел в котильоне незнакомую молодую леди. Танец подходил к концу. Не отводя глаз от Терренса, Мэг вдоль стены стала продвигаться поближе к танцующему брату. Повернувшись в ее сторону, Терренс поймал взгляд сестры. Мэг глазами послала ему умоляющий сигнал, в ответ на который он коротко кивнул, дав понять, что заметил его. До конца танца Мэг стояла в плотной толпе. Она вежливо уклонялась от всех попыток вступить с ней в разговор, отвечая, что ждет брата, который отвезет ее домой, потому что у нее безумно разболелась голова.
 Убедившись, что Терренс о ней позаботится, Мэг стала рассматривать пожилых женщин – матерей, компаньонок, вдов, – которые, собравшись группами сплетничали, разглядывая танцующие молодые пары. Мэг с высоты своего роста спокойно могла видеть, что делается в противоположном конце залы, но Ба не обладала столь выдающейся фигурой. В данный момент невысокой пухлой старушки нигде не было видно. Возможно, она села отдохнуть, и это значило, что Мэг придется обойти все помещение, чтобы отыскать ее.
 Но сначала надо попросить Терренса, чтобы он вызвал их карету.
 Мэг казалось, что танец никогда не кончится, и, когда к ней подошел Терренс, она уже была на грани срыва. Теперь у нее действительно разыгралась головная боль, оттого, без сомнения, что девушка пыталась обуздать свои чувства. На глаза Мэг начали наворачиваться слезы. Меньше всего на свете она хотела разрыдаться на публике. Но если она как можно быстрее не покинет это место, так и случится.
 – Что такое, Мэгги? – спросил Терренс. Он мягко дотронулся до ее руки, и понизил голос до шепота. – Ты выглядишь не очень хорошо.
 – А я не очень хорошо себя чувствую, – ответила Мэг. – У меня раскалывается голова. Я пока поищу Ба, а ты не мог бы вызвать нашу карету? Мне надо побыстрее попасть домой, пока я не упала здесь без чувств.
 – О, бедняжка Мэгги. – Он погладил ее по щеке. – Ты и правда выглядишь неважно. Я отвезу тебя домой, милая. Но сначало я отведу тебя к Ба. Последний раз я видел ее вон там.
 Терренс взял Мэг под руку и подвел к кружку вдов, сидевших у камина. Их увенчанные тюрбанами и перьями головы были наклонены друг к другу – дамы вели оживленную беседу. Ба сидела в центре группы, ее розовые перья колыхались, она со вниманием слушала одну из пожилых леди.
 – Извини, Ба.
 При этих словах Терренса перья замерли и все глаза обратились в его сторону.
 – Здравствуйте, мои дорогие, – сказала Ба, сияя гордостью за своих двух внуков. – Вы знакомы с…
 – Прошу простить, мэм, – перебил Терренс, – но Мэг почувствовала себя плохо. Ты проводишь ее до гардероба, пока я поищу нашу карету?
 Ба встрепенулась словно марионетка, которую дернули за ниточки. Она озабоченно стала разглядывать Мэг.
 – О моя бедная девочка, – проговорила она, подходя к Мэг. – Ты переутомилась, моя дорогая.  Я так боялась, что это веселье ночи напролет в конце концов на тебе скажется. Я доставлю тебя домой в целости и сохранности и приготовлю чудесный отвар, чтобы ты как следует поспала.
 Терренс бросился распорядиться насчет кареты, а Ба тем временем медленно повела Мэг к выходу. Девушка шла склонив голову, чтобы не встречаться взглядом ни с кем, кто решится к ней приблизиться, хотя суровый взор Ба и без того останавливал всех заинтересованных джентльменов. Бабушка и внучка вышли в приемную залу, где Ба приказала лакею принести их накидки.
 – Как жаль, что мы не можем должным образом поблагодарить герцога и герцогиню, – сказал Ба, окидывая взглядом толпившихся в приемной зале гостей. – Но в такой толчее они вряд ли заметят наше отсутствие. А завтра я пошлю ее светлости записку с благодарностью. Прекрасный бал, не правда ли?
 – Да, – пробормотала Мэг, гадая, как долго ей еще удастся сохранять выдержку, когда сердце у нее разрывается и вот-вот начнет истекать кровью.
 – О моя милая, – проговорила Ба и нежно потрепала Мэг по руке. – Ты действительно неважно себя чувствуешь? Будем надеяться, что твой брат уже нашел карету. Можно только надеяться, что часть экипажей разъехались и мы сможем спокойно выбраться из этой толчеи.
 Лакей принес им их накидки, и дамы стали спускаться по широкой мраморной лестнице. У выхода их встретил Терренс, и – благодарение Богу! – у подъезда уже ждала карета. Молодой человек помог Мэг и Ба сесть в экипаж, быстро забрался туда сам и устроился напротив двух женщин. Всю дорогу до Дьюк-стрит, где Терренс снял дом, Мэг проехала с закрытыми глазами. Вне всякого сомнения, поверив, что она или спит, или плохо себя чувствует, ни бабушка, ни брат не заговаривали с ней по пути домой.
 Когда карета покатила по улицам Мейфера, Мэг постаралась отвлечься от воспоминаний о немыслимо унизительном разговоре с Седжем и сосредоточилась на тряской езде, на том, как смягчают каждый толчок бархатные подушки, на ритмичном цоканье конских копыт по булыжной мостовой и зажмурилась покрепче, чтобы не дать пролиться слезам, подступившим к глазам.
 Седж бесцельно бродил по темным аллеям парка, ему казалось, будто он забрел в чей-то чужой сон. Все было полной бессмыслицей. Все! Сначала Мэг холодно отвергла предложение руки и сердца. Затем до глубины души потрясла его своим только что сделанным предложением. Седжу случалось иметь дело с любовницами, которые хотели стать женами. Но он еще ни разу не встречал женщины, которая отказывалась стать женой и хотела стать любовницей. В этом не было никакого смысла.
 На протяжении нескольких последних месяцев вся его жизнь казалось, превратилась в бессмыслицу. Все началось с этого нелепого инцидента с экипажем. Седж рассеянно провел пальцем по шраму на левым виском. Может, этот удар в конце концов и нанес ему вред. Возможно, из-за него он немного повредился в рассудке. Боже правый, может, он отчасти не в своем уме? Возможно ли это? Он слышал о том, как сильные удары по голове приводили к помутнению рассудка. Неужели с ним произошло именно это?
 Седж набрел на деревянную скамью и без сил опустился на нее. Все еще потирая шрам, виконт начал обдумывать серьезную вероятность того, что несчастный случай стал причиной расстройства его умственной деятельности. Это было единственным объяснением. Как ни пытайся понять, никакого смысла в происходящем нет. Поведение Мэг здесь и в Торнхилле представлялось ему полной загадкой. Его собственные чувства подверглись таким потрясениям, что он уже и сам не знал, чего хочет. Минуту назад он хотел ее, теперь же не хочет.
 Виконт почувствовал полную неспособность разобраться хоть в чем-нибудь. Он не мог логически проанализировать ситуацию, потому что просто не понимал ее. Никакой логики в ней, как ему казалось, не было.
 Седж поднялся и побрел по саду, решив вернуться в дом, взять плащ и цилиндр и уехать. Он надеялся, что сможет найти дорогу. Он уже больше не бы уверен в своих умственных способностях. Возможно, он будет несколько часов беспомощно бродить по саду, пока какая-нибудь добрая душа не придет ему на помощь. Бедный старина Седж, скажут они. Надо за ним присматривать, потому что он больше не в состоянии сам о себе позаботиться.
 Однако довольно скоро он обнаружил, что вышел к лестнице. Значит, дорогу найти он смог. Каким-то образом. Неплохо, подумал он, для жалкого полоумного типа.
 А теперь только бы выбраться отсюда без новых неприятных неожиданностей.




 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ


 Мэг стоически молчала, пока горничная помогала ей снять темно-голубое шелковое платье. Она так радовалась этому платью. В нем она чувствовала себя искушенной светской женщиной. А теперь не могла дождаться, чтобы от него избавиться.
 Как же ей хотелось оказаться сейчас в Торнхилле, где можно натянуть брюки и пустить Бристола Блю стремительным галопом. Здесь, в городе, негде насладиться такой полной свободой. Или таким благословенным одиночеством. Придется удовольствоваться уединением своей спальни. Только бы Пэнси, ее горничная, шевелилась побыстрее.
 Пока Пэнси, все время болтая, чистила и аккуратно вешала платье в гардероб, Мэг начала вынимать из прически шпильки. Затем горничная расшнуровала корсет Мэг, помогла ей снять сорочку и надеть через голову свежую муслиновую ночную рубашку.
 Отпустив служанку, Мэг, едва переставляя ноги, подошла к кровати. Упав на нее лицом вниз, девушка разразилась рыданиями: накопившиеся за вечер и долго сдерживаемые чувства нашли выход. Мэг плакала о своем разбитом сердце, своей наивности и глупой гордости. Она позволила своим чувствам– стыду, сердечной боли, растерянности – излиться в бурных слезах, от которых намокли льняные простыни.
 Именно в этом состоянии полного отчаяния и нашла девушку Ба, когда вошла в комнату с чашкой травяного отвара.
 – Боже милосердный, дорогая моя, – проговорила Ба и поторопилась войти, оставив в спешке дверь приоткрытой.
 Поставив чашку на ночной столик, она села на кровать, обняла внучку за плечи и привлекла к себе.
 – Будет, будет тебе, – приговаривала она успокаивающим тоном, покачивая Мэг на своей пышной груди, как она делала это, когда внучка была маленькой девочкой.
 – О Б-ба! – выдавила сквозь слезы Мэг.
 – Тише, тише, – успокаивала Ба, положив голову девушки себе на плечо и гладя ее по волосам. – Не надо, не разговаривай. Сначала нужно как следует выплакаться.
 Мэг так и сделала. Она не знала, сколько проплакала в уютных объятиях бабушки. Но через некоторое время, почувствовав себя опустошенной, девушка отодвинулась и вытерла глаза. Некоторое время она сидела, делая глубокие вдохи, чтобы окончательно успокоиться. И все это время Ба мягко, ласково гладила ее по спине.
 – Ну так что, Мэгги? Ты можешь сказать своей старой Ба, что тебя так расстроило?
 – О Ба! – Мэг закрыла лицо руками. – Это все из-за лорда Седжвика.
 Гладившая ее ласковая рука замерла.
 – Из-за лорда Седжвика? Так, значит, ты его видела? И что он сделал? – Ба отвела ладони Мэг от лица и заставила девушку взглянуть на нее. – Мэг, что он тебе сделал?
 – Н-ничего.
 – Мэг! Ты должна мне сказать. – Ба сделала глубокий вдох, и ее голос стал спокойнее. – Пожалуйста, родная моя, скажи мне. Этот молодой человек… причинил тебе боль?
 – Нет-нет, – выговорила Мэг. – Это все я. Не он. Это все я виновата. О Б.а-а! Что я наделала?
 – Не знаю, моя хорошая. Так  что ты наделала?
 И тогда Мэг рассказала. Она рассказала Ба все. С начала и до конца, без утайки. Она рассказала, как еще шесть лет назад влюбилась в Седжа и как потом это чувство возродилось. Как крепла ее любовь, пока они вместе были в Торнхилле. Как она начала надеяться, что он тоже испытывает к ней похожие чувства. Как он поцеловал ее. И как она себя чувствовала, когда он ее целовал. И как он предложил ей стать его любовницей.
 Привезя Мэг и Ба домой на Дьюк-стрит, Терренс пошел в свой кабинет и позволил себе стаканчик бренди. Было еще довольно рано, и у него были планы навестить друзей, отправившись к Пудлу. Но он не хотел уезжать, не убедившись, что Мэг стало лучше.
 Бедная девочка. Она выглядела такой обессилевшей. Болела Мэг редко. Она была живой, энергичной и цветущей девушкой, выросшей в деревне, где всегда более чем достаточно физических упражнений. Похоже, что водоворот светских развлечений Лондона и в основном ночной образ жизни наконец сказались и на ней. Это да вдобавок плохой воздух, непривычная пища, слишком много вина и мало прогулок. Даже удивительно, как вообще можно остаться здоровым в таких условиях. Хотя Терренсу нравилось время от времени наезжать в Лондон, он все время с нетерпением ждал возвращения в Торнхилл. В душе он считал себя сельским жителем и знал, что так будет всегда.
 Терренс допил бренди и поднялся из удобного кожаного кресла. Надо проведать, как там Мэг. Она уже, наверное, давно переоделась и легла в кровать. Он только заглянет в щелку и убедится, что все хорошо.
 Поднявшись на второй этаж, Терренс услышал рыдания Мэг. Ужасные, душераздирающие рыдания болью отозвались в его сердце. Подойдя к спальне сестры, он через приоткрытую дверь услышал голос бабушки.
 – Будет, будет тебе, – приговаривала она.
 Не желая оказаться лишним, Терренс прошел в свою спальню напротив. Он никогда не слышал, чтобы его сестра так плакала. Что могло с ней случиться? Он потом спросит у Ба. Терренс подумал, что Мэг вряд ли захочет, чтобы он стал свидетелем ее слез. Кроме того, он не очень-то представлял, как вести себя с плачущими женщинами. Он никогда не знал, что делать, как утешить, и всегда чувствовал смущение и неловкость. Пусть ее успокоит Ба. Бедняжка Мэгги, как она горько плачет!
 Терренс несколько минут походил по комнате, надеясь, что к тому времени, как он снова выйдет в коридор, слезы Мэг иссякнут. Терренс осмотрел в зеркало свой галстук и нашел, что он несколько ослаб после бала у Портлендов. Молодой человек взял другой галстук, освободился от того, что был у него на шее, и принялся за нелегкое дело завязывания великолепного узла под названием «математический».
 Наконец после трех попыток Терренс удовлетворенно оглядел себя в высокое зеркало. Сняв с рукава ворсинку, он решил, что готов идти. Выйдя в коридор, он услышал голоса Ба и Мэг. По крайней мере сестра перестала плакать. Слава Богу! Мэг не из тех, кто плачет, и Терренс озабоченно подумал о том, что же все-таки могло стать причиной таких рыданий.
 Закрыв дверь в свою комнату, он повернулся, чтобы идти к лестнице, когда донесшиеся из комнаты Мэг слова заставили его замереть на месте.
 – Он предложил тебе стать его любовницей? – спросила Ба, повысив голос на последнем слове.
 – Да, – тихо, дрожащим голосом ответила Мэг. – Он предложил мне все свои богатства. Он говорил о доме, драгоценностях и экипажах.
 Терренс как вкопанный стоял посреди коридора, его руки непроизвольно сжались в кулаки. Кто-то предложил Мэг стать любовницей? Да кто же это? Какой мерзавец посмел так оскорбить его сестру?!
 – Святые небеса! – произнесла Ба. – Боюсь, я очень обманулась в этом молодом человеке. Он казался таким приятным. Никак не ожидала, что лорд Седжвик способен на подобную низость.
 Седжвик! Боже мой! Да как он посмел!
 Терренс отошел от двери, боясь услышать другие подробности. Боясь не выдержать и излить свою ярость перед Мэг, которая подумает, что его гнев обращен против нее. Он стремительно сбежал по лестнице в холл. Должно быть, Седжвик был на балу у Портлендов. Так вот почему бедная Мэг была сама не своя, когда уехала с бала. Как он посмел так оскорбить ее!
 Когда Терренс сел в карету, которая ждала около дома, гнев захлестнул его. За всю свою жизнь он не испытывал такой ярости. Милая, добрая, красивая Мэг. Невинная Мэг. Никто из мужчин и помыслить не мог сделать ей предложение такого рода! И из всех мужчин это сделал именно Седжвик. Человек, пользовавшийся гостеприимством Торнхилла. Которого спасли и практически вернули к жизни в доме Терренса. Который много дней провел под одной крышей с его сестрой.
 О Боже! Как далеко он зашел в своих гнусных намерениях? Неужели он пытался соблазнить Мэг еще в Торнхилле?
 Терренс вспомнил предостережение Альберта Хэрриота, кузена Седжвика. Тогда он посчитал его опасения смешными. Ему и в голову не приходило – ни разу, – что Хэрриот мог быть прав. Более того, ему никогда не приходило в голову, что Мэг может вызвать такие мысли.
 Как он мог быть таким слепцом? Она превратилась в красивую женщину. Он это знал. Он уже довольно давно это понял, когда стал замечать, как конюхи глазеют на облаченные в брюки длинные ноги Мэг. Но она всегда казалась такой… девчонкой с мальчишескими ухватками. Он и представить не мог, что она вообще станет отвечать на мужское внимание.
 Каким же он оказался дураком! С момента приезда в Лондон, – тут он впервые понял, почему она захотела поехать, – он видел в ней лишь красивую молодую женщину, какой она и была. Он видел, как вокруг нее вьются мужчины – словно пчелы над красным клевером. И видел, с какой легкостью она справляется с целой толпой поклонников. Когда же она успела вырасти?
 Но ведь он знал о Седжвике. Хэрриот его предупреждал. Он знал и ничего не сделал, чтобы помешать этому. Боже мой, что же он наделал? Как он мог позволить, чтобы такое случилось с его сестрой!
  О Мэг! Пожалуйста, прости меня! 
 Чем больше Терренс думал о Седжвике, тем сильнее разгоралась его ярость. Этот человек околдовал всю его семью. Ба души в нем не чаяла. Терренс сам моментально проникся к нему симпатией. Используя свою проклятую улыбку, он всех обвел вокруг пальца.
 Да помогут ему небеса, он потребует у этого мерзавца с черной душой сатисфакции. Он выведет его на чистую воду – лицемера, совратителя молодых женщин. Терренс увидит Седжвика мертвым или изгнанным, ему было все равно, лишь бы никогда больше не видетьэтого мерзавца.
 Никогда еще Терренс не испытывал такой ненависти, в ее силе было что-то языческое. Будь его воля, он задушил бы негодяя голыми руками. Схватил бы за горло и сдавливал до, тех пор, пока Седжвик не испустил бы последний вздох.
 Но он не мог этого сделать. Как джентльмен, он был связан строгими законами честя. Но он получит сатисфакцию. Видит Бог, получит!
 Пока карета пробиралась по переполненным улицам к дому Портлендов, Терренс стащил с правой руки перчатку и сидел, машинально похлопывая ею по левой руке.
 Мэг села на постели, положив за спину подушку. Ба села с ней рядом, вытянув ноги, как и Мэг, и держа девушку за руку. Из-под подолов белых муслиновых ночных рубашек выглядывали две пары босых ног.
 Какая Ба чудесная! Мэг не понимала, почему так долго держала свои тревоги при себе. Рассказав все Ба, она освободила свою душу от стыда и сердечной боли. Мэг стало намного лучше, она больше не чувствовала себя такой глупой. Потому что Ба поняла. Она не стала ее ругать, или читать нотации, или преуменьшать случившееся. Она просто все поняла.
 – Я помню, как мой Генри поцеловал меня в первый раз, – сказал Ба.
 – Дедушка?
 – Да, хотя тогда он он еще не был ничьим дедушкой. Он еще даже не был моим мужем. – Ба улыбнулась, и ее взгляд обратился к чему-то давно прошедшему. – Он был таким красивым. Думаю, я полюбила его с первого взгляда. Однажды он повел меня на прогулку в сад моего отца. Он завел меня в грот – ну, ты его знаешь, Мэгги, – и поцеловал. – Ба тихо усмехнулась и сжала руку Мэг. – До этого меня никто не целовал, и я подумала, что это самая чудесная вещь на свете. Я только испугалась, что у меня сейчас подогнутся ноги.
 – Точно! – воскликнула Мэг. – Я почувствовала то же самое. Так было каждый раз, когда Седж меня целовал. Это и… Это и кое-что еще.
 – Внезапный жар и покалывание во всем теле? Особенно здесь?– Ба положила ладонь на низ живота девушки.
 Щеки Мэгг запылали.
 – Милая моя, не смущайся. Это чувствуют все женщины. С тем мужчиной, который им предназначен свыше.
 – И как ты все понимаешь?– спросила Мэг. – Ведь именно поэтому я и подумала, что Седж и есть предназначенный мне мужчина. Поэтому я так бесстыдно и предложила себя. Он заставил меня испытать все эти ощущения. Меня с головы до ног как иголочками кололо. – Мэг снова покраснела, смутившись, что говорит о таких вещах. Да еще со своей собственной бабушкой! Но ей так много нужно было узнать. – Ба, это значит, что он и есть  тот самый мужчина?
 – Необязательно, – сказала Ба. – Мне не хочется верить, что человек, который оказался способен сделать подобное бесчестное предложение может быть для кого-то тем самым мужчиной. Это всего лишь значит, что он первый мужчина, который пробудил твои чувства. Особые ощущения, которые заставили тебя почувствовать себя женщиной. Когда-нибудь, милая, появится другой человек, который воспламенит тебя. Порядочный человек, который будет относиться к тебе подобающим образом.
 – Ах, Ба, не знаю. Посмотри, как долго мне пришлось ждать этого!
 Повернув голову, Мэг поймала бабушкин взгляд, и они обе рассмеялись.
 – Ты только посмотри, как в этом сезоне тебя преследуют толпы молодых людей, – сказала Ба, когда они отсмеялись. – Вся гостиная уставлена цветами. И ни одного букета, насколько мне известно, от твоего драгоценного лорда Седжвика. Теперь, когда ты снова приехала в Лондон, а я умоляла тебя об этом все прошедшие годы, ты видишь, каким успехом ты пользуешься у мужчин. Любой из них может оказаться предназначенным тебе свыше, если только ты дашь ему возможность это доказать.
 – Но никто из них не вызывает у меня тех же чувств, что Седж, – заметила Мэг. – Когда сегодня вечером я его увидела, то поняла, что ни к одному из этих джентльменов я никогда не испытаю того, что к Седжу. Все эти целования рук, стихи, комплименты и цветы ничуть меня не трогают. И в то же время при одном единственном взгляде на Седжа в бальной зале у меня подогнулись колени. Ни один другой мужчина не вызывает у меня подобной реакции.
 – Но один сможет, – сказала Ба. – Когда-нибудь. Если ты будешь продолжать выезжать в свет, а не сидеть затворницей в Торнхилле, то станешь знакомиться со все новыми и новыми джентльменами. И в один прекрасный день, обещаю тебе, моя дорогая, в один прекрасный день при виде кого-то из них у тебя точно так же подогнуться колени, как и при виде этого недостойного человека.
 – Ох… Но, Ба, я так его люблю!
 – Да, я знаю, дорогая. – Пухлой рукой Ба обняла девушку за плечи и привлекла к себе. – Ничто не приносит такие страдания, как любовь.
 – Мне кажется, я хочу вернуться в Торнхилл, – сказала Мэг, кладя голову на бабушкино плечо.
 – Мне кажется, лучше не решать сгоряча, – сказала Ба. – Ты слишком взволнована, чтобы рассуждать спокойно. Кроме того, разумнее будет остаться в Лондоне. Мне бы очень не хотелось видеть, как ты спасаешься бегством.
 – Разве я это делаю? Спасаюсь бегством?
 – Возможно, – ответила Ба. – Не только от лорда Седжвика, но, как мне кажется, и от себя самой. А я никогда не видела, чтобы ты пасовала перед трудностями, Мэгги. Вспомни, как ты занимаешься лошадьми. Ты ставишь перед собой задачу и решаешь ее.
 – Ты всегда говорила, что я такая же упрямая, как и длинная.
 Ба засмеялась:
 – А что, если я снова с ним встречусь? – спросила Мэг. – Мне кажется, я этого не вынесу. Что мне  делать! 
 – После того, что он сделал, я бы рекомендовала нанести прямой удар.
 Мэг уткнулась Ба в шею и улыбнулась.




 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ


 Прекрати смеяться, Джек. Это не смешно.
 Лорд Пемертон помахал рукой, не в силах произнести ни слова из-за приступа хохота. Ноги откинувшегося в кресле и зашедшегося от смеха маркиза выстукивали по полу вдохновенную джигу, а рука хлопала по бедру.
 – Джек, прошу тебя! – взмолился Седж.
 Но его друг продолжал смеяться. Несколько джентльменов, привлеченных таким взрывом веселья, подошли поближе, чтобы узнать, в чем дело.
 – Что это с Пемертоном? – спросил у Седжа лорд Элвенли, показав на Джека большим пальцем. – С чего это он так веселится, а?
 Ответом на вопрос Элвенли стал новый приступ хохота, от которого Джек согнулся в кресле пополам.
 – Говорю тебе, Седжвик, – сказал подошедший и вставший рядом с Элвенли Пудл Бинг, – ты должен сказать Пемертону, чтобы он держал себя в руках. Не очень-то подобающее поведение, сам понимаешь. Дурной тон и все такое. Очень дурной тон. А что его так развеселило, дружище?
 – Если вы ничего не имеете против, – ответил Седж, раздраженный тем, что собралась толпа, – это дело личного свойства.
 – Личная шутка, а? – спросил Элвенли.
 – Совершенно верно, – сказал Седж.
 – Тогда почему  ты не смеешься? – спросил Пудл, нарочито растягивая слова, и, взяв между делом понюшку табаку, осторожно отправил ее в ноздрю.
 – Про… прошу прощения, , джентльмены, – выдавил Джек, пытаясь взять себя в руки. – Надеюсь, я не помешал вашей игре. Это так… так…
 Закончить ему помешал новый приступ хохота.
 Седж уже горько пожалел, что, уходя с бала у Портлендов, повстречался с Джеком, что согласился пойти с ним к Уайту, а более всего, что поделился с ним своими страхами. До этого момента Джек был его лучшим другом. Но теперь Седжу хотелось его ударить.
 – Видите ли, джентльмены, – все еще широко ухмыляясь, продолжал Джек, когда снова обрел способность говорить, – наш друг Седжвик недавно перенес удар по голове.
 – Ах да, – протянул Пудл. – Кажется, я видел у него шрам. Весьма… вызывающе, Седжвик.
 – И теперь, – с озорным блеском в глазах продолжал Джек, – бедняга Седж думает, что он мог… мог повредиться в рассудке. Вы только послушайте, он думает, что сошел с ума!
 И Джек снова захохотал, вытирая салфеткой выступившие на глазах слезы.
 – Что это он говорит про твое безумие, Седж? – спросил подошедший к собравшимся Альберт Хэрриот.
 О, Боже, подумал Седж, Только не Альберт. Только этого ему не хватало.
 – А что, мой милый мальчик, заставляет тебя думать, будто ты сошел с ума?– спросил Элвенли, приподняв уголки губ в пьяной улыбке.
 – Подожди!  – воскликнул Пудл. – Не говори. Я попробую догадаться.
 Вынув из жилетного кармашка монокль и постукивая им по подбородку, он прищурился, изображая задумчивость.
 – Я понял! – объявил он, выдержав театральную паузу, поднял голову и возвысил голос: – Женщина!
 Седж уронил голову, закрыл лицо руками и застонал, в то время как собравшиеся вокруг него джентльмены разразились грубым хохотом.
 Седж поднял глаза и сердито глянул на полного мужчину, но ничего не сказал. Боже, и зачем он только притащился сюда? Он с таким же успехом мог спокойно прогуляться до дома и там, в одиночестве, спокойно предаваться своему горю. Все это было ему совсем не нужно.
 – Он обнаружил, что не понимает женщин, – сказал Джек, – и, следовательно, решил, что сошел с ума.
 – Ха! – вскричал Элвенли. – Если дело только в этом, то мы все самые настоящие идиоты.
 Вслед за этими словами грянул еще более дружный хохот, и Седж почувствовал, как уголки его губ начали подергиваться в улыбке.
 – Это я и пытался ему растолковать, – сказал Джек. Он повернулся и положил руку на плечо друга. – Уж такая у этих созданий натура. Их с колыбели учат, как делать так, чтобы мужчина забыл, на каком свете он находится. Это не имеет никакого отношения к твоим умственным способностям. Когда в твою жизнь входит женщина, ты можешь тут же выкинуть разум в окно.
 – Слушайте, слушайте! – сказал Элвенли, отсалютовав стаканом.
 – И кто же эта счастливая леди? – спросил Альберт.
 В этот момент какой-то вновь прибывший оттолкнул Пудла.
 – Однако! – произнес тот обиженным тоном и, пристроив монокль к глазу, осмотрел этого человека с головы до ног.
 Седж поднял глаза и увидел брата Мэг, который гневно смотрел на него. Бог ты мой, может получиться неловко, принимая во внимание, какой оборот принимает беседа.
 – Сэр Терренс, – сказал Седж, здороваясь с ним кивком.
 Седж повернулся к Джеку, чтобы представить молодых людей друг другу, как вдруг услышал чей-то удивленных вдох, и в комнате внезапно наступила тишина. Повернувшись, Седж получил обжигающий удар перчаткой, которой его намеренно хлестнули по лицу.
  Какого дьявола! 
 Седж вскочил с места и в напряженной тишине, последовавшей за оскорблением, оказался лицом к лицу с сэром Терренсом Эшбертоном. От молодого человека исходила такая ярость, что, казалось, ее можно было потрогать. Что тут происходит?
 – Пришлите ваших секундантов, Седжвик.
 Не произнеся больше ни слова, брат Мэг развернулся и вышел из комнаты.
 В течение нескольких секунд собравшиеся джентльмены молча смотрели в спину удалявшемуся разъяренному молодому человеку. Потом комната взорвалась гулом голосов – Седжа забросали вопросами. Но он ничего не слышал. Он опустился в кресло и снова ощутил себя словно в чужом сне. Этого не может быть! Это невозможно! Это полная бессмыслица!
 Наконец Джек поднял руку и властным жестом успокоил собравшихся. Добившись тишины, он повернулся к Седжу.
 – Седж, – начал он спокойным тоном, кто, к дьяволу, это был, и какого дьявола он тебя вызвал?
 Седж судорожно сглотнул, смотря перед собой невидящим взглядом. До конца не уверенный, что все это не сон – не ночной кошмар, – он неохотно продолжил играть свою роль.
 – Это сэр Терренс Эшбертон, – безжизненным голосом произнес виконт.
 – Эшбертон?– удивился Джек. Он знал, что значит для Седжа это имя.
 – Да, – вмешался Альберт. – Мы с Седжем недавно гостили у него. В Торнхилле. Вы знаете, это коневодческая ферма.
 – Торнхилл! – театрально воскликнул Пудл. –  Этот Эшбертон. Святые небеса, Сед-жвик, неужели все это из-за какой-то лошадки?
 – Нет, – ответил пораженный и растерянный Седж. – Нет. Я не знаю, что все это значит.
 – Ты не знаешь, почему он бросил тебе вызов? – спросил Элвенли.
 – Седж, – шепотом обратился к нему Джек, – сегодня вечером ты виделся с его сестрой. Может, она…
 – Не знаю! Я просто не знаю.
 Глаза Джека перебегали с одной группки джентльменов на другую; присутствующие, разбившись по двое и по трое, обсуждали происшедшее. Тогда маркиз выразительно взглянул на Седжа, дав понять, чо они поговорят об этом позже наедине.
 – Делать нечего, старина, – сказал Элвенли. – Он бросил тебе вызов. Ты должен с ним сразиться. Ты же знаешь, ему не обязательно объявлять о причине вызова. Если только твои секунданты не убедят его секундантов раскрыть ее.
 – Я буду твоим секундантом, кузен, – с неожиданным, если учесть их последние размолвки, энтузиазмом вызвался Альберт. – Кстати, у меня есть пара отличных пистолетов, которыми ты можешь воспользоваться. Последняя модель. В конце концов, ведь выбор оружия за тобой.
 – Спасибо, Берти. Но у меня… у меня есть свои.
 – Но, Седж…
 – Ты знаешь, что можешь рассчитывать и на меня, – сказал Джек. – Это само малое, что я могу для тебя сделать. Как оскорбленная сторона место и оружие выбираешь ты. Могу я предложить, чтобы мы поехали ко мне или к тебе и без свидетелей обсудили условия?
 – Едем ко мне, – пробормотал Седж.
 – Отлично, – сказал Джек, поднимаясь с кресла. – Присоединяйтесь к нам, Хэрриот. Джентльмены! – Он кивнул собравшимся и, сопровождаемый Седжем и Альбертом, вышел из комнаты.
 Пока они спускались по невысокой лестнице и выходили на Сент-Джеймс-стрит, Седж снова, как и ранее в этот вечер, почувствовал приступ дурноты. Виконт пребывал в такой растерянности, что ни о чем не мог думать. Он двигался как во сне, ничего не соображая. Его ноги, казалось, переступали сами по себе, как у безжизненно автомата. Хотя ночь была светлой, он с таким же успехом мог идти сквозь густой туман. Или в ночном кошмаре.
 Как так получилось? Единственное, чего он хотел, это жениться на Мэг, и вот теперь он на рассвете, в тайном месте, встретится с ее братом. Теперь это было делом чести, неважно, понимает он, что происходит, или нет.
 Но одно он знал твердо: он ничего не понимает.
 Когда Ба ушла, Мэг решительно почувствовала себя лучше, хотя все еще была немного возбуждена. Она никак не могла заснуть, в голове роилось множество мыслей. Девушка поудобнее устроилась на подушках и вспомнила во всех подробностях свой разговор с Седжем, прикидывая, что и как можно было сказать или сделать, чтобы эта встреча закончилась по-другому.
 Мэг в полной мере оценила слова ободрения и утешения, сказанные Ба, но все было не так просто. Ба никогда не теряла человека, которого любила. То есть пока дедушка не умер. Она прожила долгую и счастливую жизнь с единственным человеком, который когда-либо целовал ее, от прикосновений которого она вся наполнялась теплом и испытывала волнение. Она не могла знать, что это такое – вот так забыть человека. Мэг не представляла, сможет ли она когда-нибудь разлюбить Седжа.
 Она повернулась на бок и перевернула подушку, чтобы охладить пылающую щеку. Прислушалась к доносившимся с улицы звукам. Было трудно привыкнуть к постоянному шуму Лондона. Он никогда не прекращался, даже в самые глухие ночные часы. Мэг прислушалась к ритмичному цоканью копыт и громыханию экипажа по булыжной мостовой и вдруг поняла, что экипаж остановился перед их домом. Девушка услышала приглушенные голоса, шаги, затем звук открывшейся входной двери.
 Должно быть, вернулся Терренс. Звук шагов, похожий на то, что поднимался кто-то в сапогах, подтвердил ее предположение. Она услышала, как ее брат крикнул Дроггета, своего камердинера, и закрыл дверь своей комнаты. Именно в этот момент Мэг ужасно захотелось поговорить с Терренсом. Ей было необходимо с ним поговорить. Они так давно не беседовали по душам. Разумеется, она не могла поведать ему обо всем, чем поделилась с Ба. Она не могла рассказать ему о предложении Седжа ей или про ее предложение Седжу. В конце концов, он ее брат. Вряд ли он сможет понять подобные вещи. Но тогда, вероятно, удастся поговорить с ним о возвращении в Торнхилл.
 Мэг отбросила одеяло и свесила ноги с кровати. Пошарив ногами рядом с кроватью, нащупала ночные туфли и сунула в них озябшие ступни. Схватив капот, закуталась в него и открыла дверь в коридор.
 Голос Терренса, разговаривавшего на повышенных тонах, заставил ее резко остановиться. Кричал Терренс редко, а на слуг так почти никогда. Мэг тихо прокралась к двери напротив, пока ее брат продолжал кричать. Что он кричал, разобрать было невозможно, но он явно был в гневе. Через толстую деревянную дверь доносились лишь отдельные слова. «Оскорбление»… «Секунданты»… «Никогда»… «Пистолеты»… «Седжвик»…
  Что? 
 Мэг, в ужасе забыв о смущении, распахнула дверь в комнату Терренса.
 – …Продырявлю ублюдка… Мэг! Что ты здесь делаешь?
 – Боже мой, Терренс, что происходит?
 – Возвращайся в постель, Мэгги, – бросил Терренс. – Это не твое дело.
 – А мне кажется, Терренс, мое. Терренс передал деревянный ящик Дроггету.
 – Возьмите это и делайте, как я сказал.
 – Да, сэр.
 Камердинер бросил неуверенный взгляд на Мэг и исчез за дверью.
 – Терренс, – едва слышным голосом проговорила Мэг, – ты… ты дерешься… на дуэли? С лордом Седжвиком?
 – Держись от этого подальше, Мэгги.
 – О Боже! – Она начала дрожать и ей пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы унять колотящееся сердце. – Терренс, как ты мог! Как ты мог! Зачем, зачем ты это делаешь?
 – Я же попросил тебя держаться от этого подальше, и я не шучу.
 Он стал надевать простой темный сюртук с обтянутыми тканью пуговицами, представлявший собой резкий контраст с темно-вишневым сюртуком с медными пуговицами, который был на нем до этого. Стремительно пройдя мимо сестры, Терренс направился к двери, но Мэг остановила его, схватив за руку.
 – Это из-за меня, Терренс? Это имеет какое-то отношение ко мне?
 – Мне нужно идти, Мэг. Пожалуйста отпусти меня.
 – Ты должен взять вызов назад! Прошу тебя, возьми вызов назад!
 – Уже слишком поздно!
 Дрожавшие на ресницах Мэг слезы наконец заструились по щекам.
 – О Боже! – взмолилась она. – Тебя могут убить!
 Терренс обнял сестру и прижался щекой к ее волосам.
 – Меня не убьют, моя хорошая. Обещаю тебе.
 – Но… но ты можешь убить  его. Терренс резко отпрянул и повернулся к Мэг спиной.
 – Ты этого хочешь Терренс?– спросила она чуть слышным голосом. – Убить человека, за чью жизнь мы все так упорно боролись всего несколько месяцев назад?
 Ничего не ответив, Терренс стремительно вышел из комнаты, сбежал по лестнице и выскочил из дома.
 Мэг закрыла лицо руками и подавила рыдания. Плакать бесполезно. Она должна думать. Она должна действовать. Она должна что-то  сделать. 
 Девушка вернулась в свою комнату и звонком вызвала Пэнси. Бедня девушка, вероятно, спит, но, возможно, она сумеет помочь. Ожидая горничную, Мэг чуть не протоптала в ковре дорожку, нетерпеливо ходя по комнате взад и вперед. Два человека, которых она любила больше всего на свете, вот-вот должны были встретиться с пистолетами в руках. И один из них мог умереть. Этого она просто не переживет.
 Надо их остановить. Их надо каким-то образом остановить!
 Раздался тихий стук в дверь, и вошла Пэнси, кутаясь в потертый шерстяной капот.
 – Извини, Пэнси, что подняла тебя, но…  ~ О, я не спала, мисс. Я подновляла вышивку на вашем сиреневом шелковом платье.
 – Хорошо, хорошо. А теперь, Пэнси, мне нужна твоя помощь.
 Мэг рассказала горничной все, что знала о дуэли, и попросила вытянуть из Дроггета как можно больше подробностей. Особенно время и место.
 – И пожалуйста, поторопись, Пэнси. Мы не можем терять времени.
 – Да, мисс.
 Взволнованная маленькая служанка выскользнула за дверь и побежала к черной лестнице.
 Следующие полчаса оказались совершенно невыносимыми. Мэг нервно ходила по комнате, принималась плакать и ломала руки, пока не пришла в еще более возбужденное состояние. Что ей делать, если Седж будет убит? Что ей делать, если будет убит Терренс? Боже милосердный, во всем виновата только она! Должно быть, ее брат каким-то образом узнал о предложении Седжа. Это было единственное объяснение. Как он о нем узнал, она не имела ни малейшего представления. Но это неважно. Он узнал и вызвал Седжа на дуэль. И во всем виновата только она!
 Когда Пэнси вернулась, Мэг буквально набросилась на вздрогнувшую девушку:
 – Что ты узнала? Говори. Говори!
 – Да, дуэль точно будет, – начала Пэнси. – Сэр Терренс, он вызвал лорда Седжвика из-за какого-то оскорбления, нанесенного вам, мисс.
 Мэг застонала:
 – О Боже! Я знала. Знала!
 – Его секунданты лорд Скеффингтон и мистер Хоксуорти, – продолжала Пэнси, как будто произнося заученные стихи. – Секунданты лорда Седжвика – лорд Пемертон и мистер Хэрриот. Тот самый мистер Хэрриот, который гостил в Торнхилле, мисс. Лорд Седжвик выбрал пистолеты. Сэр Терренс будет стрелять из своих. А виконт возьмет пистолеты мистера Хэрриота. Лорд Пемертон сказал лорду Скеффингтону, что мистер Хэрриот настоял на своих пистолетах. Прямо из кожи вон лез. Лорду Седжвику вроде все равно, но лорду Пемертону это показалось странным.
 – А где, Пэнси?– Мэг хотелось встряхнуть девушку. Какое ей сейчас дело до пистолетов и секундантов? – Где и когда состоится дуэль?
 – Дроггет не знает, мисс.
 Мэг закинула голову и издала нечленораздельный возглас.
 – Мы должны это выяснить, Пэнси. Как я смогу их остановить, если не знаю, где будет дуэль?
 – Но как, мисс? Как же я узнаю?
 – Не знаю. – Мэг схватила себя за локти и крепко прижала скрещенные руки к животу. – Не знаю. Но мы должны  что-то сделать. Мы не можем сидеть и ждать, пока… О Боже!
 Пэнси огорченно сморщилась, наблюдая за отчаянием Мэг.
 – Дайте-ка подумать, – пробормотала она и принялась ходить по комнате, как делала до нее Мэг. Пройдя несколько раз туда и обратно, она остановилась и высоко подняла голову. – Джеймс, – негромко произнесла она скорее для себя.
 – Джеймс?– Это был один из лакеев. – А что Джеймс?
 – Его приятель служит у мистера Хоксуорти, – сказала Пэнси. – Лакеем. Томас его зовут, он тоже из Суффолка, как и мы. Может, Джеймс узнает что-то у Томаса.
 – Да! – воскликнула Мэг. – Джеймс может что-то узнать. Пэнси, найди его и пошли в дом мистера Хоксуорти. Быстрей, быстрей!
 – Да, мисс!
 Сквозь черное отчаяние этого вечера забрезжил лучик надежды. Джеймс был толковым парнем. Он узнает, где должно состояться это неслыханное мероприятие. И тогда, может быть, она, Мэг, сделает для разнообразия что-то хорошее. Спасет две жизни.
 Чувствуя прилив энергии, Мэг скинула капот и ночную рубашку и стала перебирать платья. Она вытащила толстое шерстяное дорожное платье, удобное и теплое, и козловые полусапожки и начала одеваться.
 Было пять часов, когда наконец вернулась переполненная новостями Пэнси. Дуэль состоится в шесть часов на Тотхиллских полях, рядом с Ивовой аллеей. В шесть часов? У Мэг было меньше часа, чтобы добраться туда, и она имела слабое представление, где находились эти самые Тотхиллские поля, кажется, довольно далеко.
 – Да, мисс, это в нижнем Вестминстере, можно сказать, в Челси.
 – Великий Боже, я не успею, – сказала Мэг. – Да я и не знаю, где это.
 – Не волнуйтесь, мисс, – с улыбкой сказала Пэнси. – Томас написал, как туда добраться. Вот.
 Она протянула смятый клочок бумаги, который Мэг схватила и поднесла к свече. Указания были ясными, но расстояние действительно оказалось значительным.
 Мэг рывками стала стягивать с себя шерстяное платье.
 – Достань мои брюки, Пэнси. Мне придется скакать верхом.




 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ


 Вместе с Джеком и Альбертом Седж приехал на Тотхиллские поля за несколько минут до условленного времени. Он не спал – как он мог? – но усталости не чувствовал. Щемило сердце, но усталости не было. Он слишком нервничал, чтобы быть усталым.
 У Скеффингтона и Хоксуорти Джек выяснил, что Эшбертон бросил вызов в ответ на оскорбление, нанесенное Мэг. Оскорбить Мэг! Ничего смешнее и придумать нельзя! Седж не только сделал ей достойное предложение руки и сердца, которое она резко отвергла, но и сам отверг ее, менее достойное предложение. Что он сделал, что могло быть воспринято как оскорбление?
 Он не мог извиняться за то, чего не совершал, так что дуэль должна была состояться. Седж никогда раньше не участвовал в дуэлях, только как зритель, и нынешняя ситуация заставляла его здорово нервничать.
 – Не волнуйся, старина, – сказал ему Джек. – В своей прошлой беспутной жизни я свое на дуэлях отстрелял. И проведу тебя и через эту.
 Седжу было почти все равно, как он выйдет из поединка, и выйдет ли вообще. С того несчастного случая с экипажем вся его жизнь пошла наперекосяк. Сломанная нога все еще давала о себе знать, оставаясь не очень подвижной. Из-за удара головой стали возникать головные боли, а возможно, он еще и повредился в рассудке. Потом он чуть не спился. Женщина, на которой он хотел жениться, не захотела за него выходить. И вот теперь его обвинили в оскорблении, которого он не наносил. Все одно к одному. Если Эшбертон его убьет, значит, так тому и быть.
 Седж был великолепным стрелком, с самого детства он каждый год охотился. Но насчет дуэльного пистолета у него были некоторые сомнения. Разумеется, у него была пара дуэльных пистолетов. Как у каждого джентльмена. И иногда он практиковался в стрельбе из них. Но стрелять из этих проклятых пистолетов на настоящей дуэли представлялось почти невозможным. И сейчас это заботило Седжа. Ему не хотелось ранить или убить Эшбертона. Стрелять в воздух? Видит Бог, он бы предпочел именно это. А можно неточно прицелиться и промахнуться. Но вдруг он случайно убьет сэра Терренса?
 Вдобавок ко всем этим заботам он будет стрелять из незнакомого оружия. Берти был непреклонен. Он, казалось, так гордился своей новой парой пистолетов, что Седж не решился отказать ему. Но теперь его заботило, что он не знает, как эти новые пистолеты пристреляны.
 Эшбертон и его секунданты подъехали через несколько минут, следом за ними ехал врач. Экипажи выстроились в ряд вдоль Ивовой аллеи как черные вороны на фоне розового рассветного неба. Дорога проходила на возвышении, и поле, полого спускаясь от нее, расстилалось ровной площадкой. На этом месте мужчины и встретились.
 Секунданты собрались вместе, чтобы в присутствии главных действующих лиц обсудить условия и отмерить расстояние. Рассеянно прислушиваясь к их разговору, Седж рассматривал лицо своего противника. Губы Эшбертона были сжаты в тонкую линию, на переносице залегла пара морщин. Было очевидно, что молодой человек по-прежнему пребывает в гневе. Седж содрогнулся от предчувствия, что этот человек убьет его.
 После того как условия были согласованы и врач занял свое место, секунданты принесли ящики с пистолетами и принялись их заряжать.
 Прежде чем выехать, Мэг выучила записку Томаса наизусть, потому что читать по дороге будет темно и некогда. Пока она мчалась через Грин-парк и Королевский сад в сторону Пимлико, ее поочередно преследовали образы Седжа и Терренса, истекающих кровью и умирающих на какой-то далекой зеленой лужайке.  Боже, прошу Тебя, дай мне добраться вовремя и остановить их! 
 Она не хотела стать причиной еще одного несчастья с Седжем. Даже странно, как он привлекает к себе разного рода неприятности. Кто бы мог подумать, что частная, хотя и в высшей мере неприличная беседа, которая несколько недель назад состоялась в Торнхилле, будет иметь такие последствия. Пистолеты на заре. До этого вечера, когда она рассказала обо всем Ба, Мэг ни одной живой душе не говорила о предложении Седжа. Как могли столь личные факты дойти до ушей ее брата, она, наверное, никогда не узнает. Видимо, во всем виновата несчастливая звезда Седжа.
 Мэг вихрем пронеслась по паркам, но вынуждена была придержать лошадь, когда достигла Джеймс-стрит. Не очень быстро проезжая кварталы богаделен и таверн, Мэг порадовалась, , что выбрала для верховой езды панталоны. Ее наверняка примут за молодого человека и, как она надеялась, не обратят на нее особого внимания. В этот час на улицах было полно разносчиков, ломовых извозчиков и разных торговцев, начинавших свой трудовой день. Скорее всего ей ничто не грозило. А если даже и так, она слишком спешила, чтобы об этом думать.
 Преодолевая Рочестер-роуд не так быстро, как ей хотелось, Мэг чуть не подпрыгивала в седле от нетерпения. Она не должна опоздать. Не должна!
 Перебирая все возможные препятствия, способные ее задержать, Мэг вернулась мыслями к Седжу и его несчастьям. Сначала несчастный случай с двуколкой. Но Шеймус был твердо уверен, что это не несчастный случай. Затем Ба перепутала травы. Наверняка случайность, но Ба так до конца в это и не поверила. Потом Седж чуть не упал с лестницы. Еще одна случайность? Или кто-то намеренно разлил купоросное масло? В то время она так было и подумала, но потом отбросила эту мысль.
 Но если это не были случайности, тогда кто все это подстроил? И зачем? Мэг никогда не нравился этот камердинер, Парджетер. Может, это он виноват? Его не было в двуколке с Седжем, когда она сломалась, но он был с ним накануне вечером. Насколько она помнит, Парджетер отстал из-за таинственной болезни. И разумеется, у него был доступ в бабушкину кладовку, потому что Ба сама показала ему, где найти все необходимые травы для отвара. И он признал, что разлил купоросное масло.
 Бог ты мой, неужели Парджетер пытался убить Седжа? Или она слишком возбуждена, и поэтому ей в голову лезут всякие чудовищные мысли? Зачем Парджетеру убивать своего хозяина?
 А потом разбойники с большой дороги. Об этом происшествии Мэг знала немного, но Парджетер точно был там. И, без сомнения, был в доме, когда в спальне случился пожар. Святые небеса, неужели он каким-то образом приложил руку и к этой дуэли?
 Мэг галопом преодолела остаток Рочестер-роуд и свернула к Ивовой аллее. Она увидела ряд экипажей и рванулась туда. С седла ей было видно, как мистер Хоксуорти и мистер Хэрриот заряжают пистолеты. Слава Богу, она успела вовремя! Девушка спешилась и бросилась бежать по полю, но вдруг остановилась.
 Она увидела, как мистер Хэрриот засыпал порох в длинное дуло своего пистолета, за порохом последовала завернутая в пыж пуля, которую он поплотнее забил шомполом. Но что-то было не так. Мэг достаточно часто имела дело с оружием, чтобы понять, что мистер Хэрриот как-то странно держит пистолет, как будто он разбалансирован. Но если оружие разбалансировано, он как секундант не может позволить им пользоваться. Однако она увидела, как он передает его Седжу, который, казалось, пребывал в каком-то полузабытьи, чтобы заметить что-то необычное.
 Когда мистер Хэрриот передал кузену оружие, по его лицу пробежала тень улыбки. Эта улыбка, скорее даже намек на нее, сложила для Мэг все детали головоломки воедино.
 Это был не Парджетер. Это был мистер Хэрриот. Это он пытался убить своего двоюродного брата.
 Как раз тогда, когда мужчины кончили расходиться и, повернувшись друг к другу, стали целиться, внимание Седжа привлекла фигура быстро бежавшего по склону человека.
  Мэг! 
 – Стойте! Не стреляйте! – закричала она, врываясь на линию огня, размахивая руками и направляясь прямо к Седжу.
 Не успела она выбить из рук Седжа пистолет, как грянувший выстрел Терренса поразил виконта в плечо. Он со стоном упал на землю.
  Проклятье! 
 Мэг упала рядом с Седжем на колени и, обняв его, разрыдалась. Седж постепенно начал оценивать ситуацию. Если до этого он пребывал в растерянности, то сейчас он уже ни с чем не мог сравнить свои чувства. Что, к дьяволу, происходит? Может, в конце концов он единственный нормальный, а с ума сошли все остальные.
 – О Седж, – дрожащим голос проговорила Мэг. – Он чуть не убил тебя.
 Седж поднял здоровую руку и, не раздумывая, обнял Мэг и привлек ее к себе.
 – Нет, всего лишь подстрелил, – сказал он.
 В следующий момент Эшбертон схватил Мэг за руки и, рывком подняв ее, начал трясти. От этого движения плечо Седжа пронзила острая боль. Он сморщился, и в этот момент рядом с ним на колени опустился врач. Он быстро снял с Седжа сюртук, жилет и галстук, отчего виконту стало еще больнее, и принялся осматривать рану.
 – Дура! – ругался Эшбертон, тряся Мэг за плечи, – Я же сказал, что это тебя не касается. Почему ты меня не послушалась?
 – Потому что, если бы я тебя послушалась, Седж был бы мертв.
 – Он не мертв, – спокойно вставил врач, накладывая на рану повязку. – Кость не задета. Пуля попала в мышцу, вот здесь. И прошла навылет. Благодарите Бога, что не задета кость. Неприятно, но ничего страшного.
 Он снова занялся своим пациентом, начав туго бинтовать плечо Седжа.
 Не обращая внимания на врача, Эшбертон сердито уставился на сестру.
 – Если бы ты меня не отвлекла, – резко сказал он, – я бы нанес ему рану посерьезнее. Однако почему ты была так уверена, что я его убью?
 – Не ты, – сказала Мэг. Седж в полном изумлении смотрел, как она повернулась и указала на Альберта. – Он.
 Пока взоры всех присутствующих устремились на двоюродного брата Седжа, Мэг подошла к тому месту, куда упал выбитый ею пистолет, и подняла его. Передав его лорду Пемертону, она сказала:
 –  Я думаю, вы обнаружите, что этот пистолет был заряжен неправильно.
 Джек осторожно подкинул пистолет на ладони и нахмурился.
 – Он разбалансирован, – сказал маркиз. – Слишком тяжелая ложа. Здесь что-то не так. – Он перевернул пистолет и отвинтил основание ложа. – Боже ты мой! – воскликнул он. – Вы только посмотрите!
 Джек встряхнул пистолет над своей ладонью, и из него посыпался черный порох. Он сыпался и сыпался. Когда на ладони Пемертона образовалась внушительная горка, он повернулся к Альберту, глаза его метали молнии.
 – Что это значит, Хэрриот? Это место для кремня. Но в нем столько пороху, что вполне хватило бы снести Седжу голову!
 Скеффингтон и Хоксуорти мгновенно оказались рядом с Альбертом и схватили его за руки, чтобы он не мог убежать. Хэрриот опустил глаза и ничего не сказал.
 – Хорошо, что все так закончилось, – продолжал Джек. – Ты мог нажать на курок, Седж, и погибнуть, даже не выстрелив.
 – Берти? Это правда? – Седж отмахнулся от последних манипуляций врача и пристально смотрел на кузена. На кузена, который, как оказалось, хотел его убить. – Берти?
 Молодой человек поджал губы, отказываясь поднять глаза или ответить.
 – Как ты узнала, Мэгги?
 При звуки голоса Эшбертона Седж отвернулся от Альберта.
 – Это произошло внезапно, – сказала она. –  Я все думала о произошедших с Седжем  несчастных случаях и начала приходить к мысли, что они были подстроены.
 – Вот уже второй раз я слышу о несчастных случаях с Седжем, – сказал Джек. – Может, кто-нибудь будет так любезен и объяснит мне, что происходит?
 – Мне было известно о пяти таких случаях, – ответила Мэг. – И я внезапно поняла, что в каждом из них у мистера Хэрриота была возможность подстроить так называемый несчастный случай. – Она повернулась и посмотрела на Седжа. – Он остановился в гостинице, где и была подпилена ось вашей двуколки. Я вспомнила, как Ба говорила, что мистер Хэрриот приходил к ней в кладовку, польстил ей, восхищаясь ее травами, и сказал, что его мать тоже знает травы. Так он смог добраться до ядовитой травы. – Девушка повернулась к Джеку. – Седж чуть не выпил отравленный отвар.
 – Боже мой! – только и сказал Джек, бросая уничтожающий взгляд на Альберта.
 – А потом Седж поскользнулся и чуть не упал с лестницы. – Повернувшись к виконту, Мэг продолжала: – Парджетер сказал, что разлил купоросное масло в коридоре, но клялся, что не имеет никакого отношения к пятну на верхней ступени лестницы. Но помните? Он сказал, что ваш кузен тогда был там и видел разлитое масло. Это могло подать ему идею.
 – Я ничего об этом не знаю, Мэгги, – сказал Эшбертон.
 – Извини, Терренс, – ответила она. – Полагаю, тогда я думала совсем о другом. – Она улыбнулась Седжу, и его сердце на мгновение дало сбой. – Следующим, насколько мне известно, было нападение разбойников.
 – Разбойников? – воскликнул Джек.
 – Каких разбойников? – спросил Эшбертон.
 – По дороге в Лондон нас остановили бандиты, – объяснил Седж. – Я выстрелил в одного из мерзавцев, и они умчались. А того я ранил.
 – Седж! – воскликнул Джек. – Не может быть!
 Седж ухмыльнулся.
 – Может. – Он посерьезнел и посмотрел на Альберта. – Это тоже твоих рук дело, Берти? Это ты все подстроил?
 Но Альберт продолжал молчать.
 – Потом случился пожар, – сказал Джек.
 – И об этом мне рассказал мистер Хэрриот, – подхватила Мэг. – Когда же леди Пемертон сказала, что он не должен был об этом знать, у меня появились смутные подозрения. Но до сегодняшнего утра я не связывала все воедино.
 Джек уставился на Альберта полным негодования взглядом.
 – Полагаю, как раз перед моим приездом вы навестили Седжа, а, Хэрриот? Или проникли к нему в дом, как презренный вор? – Джек сжал зубы, и было похоже, что он едва сдерживается, чтобы не ударить кузена Седжа. – А теперь это, – прошипел он. – Ты, подлый…
 – Почему, Берти? – печально спросил Седж. – Зачем ты это делал? Неужели ты меня так ненавидишь?
 Наступила напряженная тишина, во время которой все взгляды обратились на Альберта. Все молчали. Наконец он поднял глаза.
 – К черту все! – произнес он, вздернув подбородок. – Да. Да. Это сделал я. – Он обвел присутствующих надменным взглядом, и его губы скривились в презрительной улыбке. – Нет никакого смысла отрицать. Да, это сделал я!
 – Но почему, Берти? Почему?
 – Черт возьми, Седж! – сказал Альберт. – Я оказался на самом краю. Меня преследовали кредиторы. Гонялись за мной по всему городу. Мне нужно было твое наследство.
 – Но… я бы дал тебе денег, Берти. Тебе стоило только попросить.
 – Все гораздо хуже, – продолжал Альберт, и на его лице отразилось запоздалое раскаяние. – Я уже на много лет вперед жениться. Совершенно неожиданно. – Упавшим голосом он продолжал: – Я рассчитывал, что ты останешься холостяком. Ты никогда до этого не заговаривал о женитьбе. Никогда! И что стало бы со мной, если б ты женился и обзавелся наследником? Где бы я оказался?
 – Ты можешь оказаться в двух местах – на выбор, – сказал Джек, встав перед Альбертом. – Эти джентльмены могут отвезти тебя прямиком на Баустрит, где против тебя выдвинут обвинение в попытке убийства. Или можешь уехать из страны и никогда до конца своей жизни не показывать здесь свое отвратительное лицо.
 – О Боже! – задохнулся Альберт. Он обратил к кузену жалобный взгляд. – Седж?
 – Я присмотрю за ним, Седж, – сказал Джек. – Я не доверяю этому негодяю. И прослежу, чтобы уже через час он катил в Портсмут. Черт, я даже оплачу его билет до… до того места, куда отплывает ближайший корабль. Шевелись, ты, мерзкий ублюдок!
 Джек потащил Альберта вверх по склону к ряду экипажей. На полдороге маркиз остановился и обернулся.
 – Да, Седж! – крикнул он. – Ты был прав. Она великолепно выглядит в панталонах!




 ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ


 От слов лорда Пемертона Мэг вспыхнула до корней волос. Она нерешительно взглянула на Седжа, который улыбался, потом повернулась к брату, который, нахмурившись, смотрел на нее.
 – Надо отдать тебе должное: ты очень ловко вывела на чистую воду этого негодяя, Мэгги, – сказал Эшбертон. – Но почему ты раньше не сказала мне о своих подозрениях? Почему ты ввязалась в дуэль, объясни мне, ради Бога?
 – Я не могла сказать тебе раньше, Терренс, – ответила Мэг. – Вся картина сложилась у меня только этим утром.
 – Но о чем ты думала, девочка? – В голосе Эшбертона явно прозвучал страх. – Выскочить вот так на поле! Ты сама могла погибнуть. Зачем тебе понадобилась эта нелепая выходка?
 Мэг посмотрела на Седжа, потом на Эшбертона, затем ее взгляд снова вернулся к Седжу.
 – Потому что я люблю вас обоих, – просто сказала она.
 При взгляде этих чудесных глаз Седж чуть не задохнулся. Она его любит. Боже мой, она его любит! Он протянул руку, и девушка положила на его ладонь свою. Седж попытался взглядом передать все те чувства, о которых он сказал бы, будь они одни. Потрясенный открытым заявлением Мэг, Седж по-прежнему пребывал в смущении относительно всего того, что между ними произошло.
 – Мэг? Почему?
 Она сжала его ладонь, и виконт понял, что Мэг знает, о чем он спрашивает.
 – Я думала, что…
 Эшбертон перебил ее, встав между ними. Повернувшись к сестре спиной, он угрожающе посмотрел на Седжа.
 – Мне очень жаль, что все так получилось с вашим кузеном, Седжвик, но наше с вами дело осталось нерешенным. И я готов принять ваши извинения, сэр. Как вы посмели предложить моей сестре стать вашей любовницей!
 – Но, Терренс…
 – Любовницей? – воскликнул Седж. – Но я никогда…
 – Мэг – девушка из приличной семьи, – продолжал Эшбертон, не обращая внимания на их протесты, – и вы обесчестили ее. Я не потерплю, чтобы мою сестру оскорбляли. Возможно, вам следует присоединиться к вашему кузену и на время уехать из Англии. Мне бы очень не хотелось, чтобы слух об этом бесчестном предложении получил распространение.
 Значит, загадочный кошмар еще не закончился. Седж в смущении пригладил рукой волосы, припоминая, не ударился ли он при падении еще раз головой. Только так можно объяснить все эти невероятные события и чудовищные обвинения. Он медленно покачал головой, дивясь, как все могло так запутаться.
 – Я всего лишь хотел на ней жениться, – пробормотал он.
 – Вы… что? – спросил Эшбертон.
 – Жениться на мне? – пискнула Мэг.
 – Ну да, – ответил Седж, недоуменно глядя на брата и сестру. – Конечно. Разве вы не понимаете? Поэтому Альберт так и повел себя. Он знал, что я хочу жениться на тебе, Мэг.
 – Жениться на мне? – повторила она, оглушенная внезапным поворотом событий.
 – Ну разумеется, – сказал Седж, и на его лице отразилось безмерное удивление. – Разве я не попросил тебя об этом в Торнхилле?
 – Нет!
 Седж вздрогнул.
 – Что ты хочешь этим сказать – нет?
 – Ты и слова не сказал о женитьбе, – ответила Мэг.
 – Но я должен был, – окончательно смутившись, стал оправдываться Седж. – Должен был. А о чем же я тогда говорил?
 И тут Мэг поняла, что она с самого начала не так поняла намерения виконта. Она расхохоталась над этой комедией ошибок, которая явилась результатом всего лишь одного неправильного понятого разговора.
 – Я подумала, что ты предлагаешь мне стать твоей любовницей, – сквозь смех сказала она.
 – Да. Я слышал, как ты говорила об этом Ба, – поддержал Терренс.
 Мэг улыбнулась Седжу.
 – Ты говорил о домах, драгоценностях и экипажах и… – Она не смогла упомянуть о его готовности днем и ночью заниматься с ней любовью… – Обо всем остальном. Но и слова не сказал о женитьбе.
 – Боже мой! – раскрыв от изумления глаза, проговорил Седж. – Это правда?– Он снова провел рукой по волосам. – Но я  должен был сказать об этом. Клянусь, должен. В конце концов это было моим единственным намерением. Я… я, наверное, был не в себе в… в тот момент. – Он посмотрел Мэг в глаза, и она поняла, что он говорит об их страстных поцелуях. – Не удивительно, что ты так резко меня отвергла, – сказал он.
 Седж улыбнулся девушке, и у Мэг подогнулись колени. Она забыла и о Терренсе, и о секундантах, стоявших всего в нескольких футах от них.
 – Но потом я решила, что ты единственный человек, которого я смогу любить, – тихо сказала она. – Я не смогла бы жить без тебя.
 – Ах, Мэг!
 В голосе Седжа прозвучала такая нежность, что на этот раз у Мэг действительно подогнулись колени. Он взял ее руки в свои.
 – Я… я была готова стать твоей на любых условиях, – продолжила Мэг, смущенная его взглядом. – Даже твоей любовницей. Поэтому я так бесстыдно бросилась тебе на шею.
 – Что ты сделала?
 Сердитый голос Терренса вернул Мэг к действительности. Не выпуская своих рук из рук Седжа, она повернула голову к брату. Широко улыбнувшись, она сказала:
 – Предложила стать его любовницей.
 – Что?! – прогремел Терренс.
 Мэг взглянула на Седжа, и оба они рассмеялись. Терренс посмотрел на них и схватился за голову.
 – Боже мой!
 – И у него хватило наглости отказаться от моего предложения! – в притворном гневе воскликнула Мэг и разразилась хохотом.
 И когда он нежно погладил ее по волосам, девушка поняла, что у них все будет хорошо.
 – Конечно, я отказался, – сказал Седж, проводя ладонью по шелковистым волосам, теплым от утреннего солнца и пахнущим лесными фиалками. – Я ведь как-никак джентльмен. У меня и в мыслях не было так обращаться с женщиной. – Он приподнял голову Мэг и посмотрел ей в глаза. – Особенно с женщиной, которую я люблю.
 – О Седж!
 Их губы начали сближаться, и остановило их только чье-то покашливание. Седж улыбнулся Мэг и недовольно дернул плечом. Потом обнял ее за плечи, и они, встав рядом, посмотрели на Терренса.
 – По-моему, это я должен перед вами извиниться, Седжвик, – сказал тот.
 – В этом нет необходимости, – ответил виконт. – Я все понимаю. Я повел бы себя точно так же, если бы это касалось моей сестры и я подумал бы, что какой-то негодяй предлагает ей стать его любовницей.
 – Извините меня за плечо, – сказал Терренс.
 Седж засмеялся.
 – Еще один несчастный случай в череде несчастий по дороге к счастью, – сказал он, крепче обнимая Мэг здоровой рукой.
 – Что ж, – сказал Терренс, – полагаю, нам следует договориться о встрече другого рода. Я прав, Седжвик?
 – Совершенно правы.
 Виконт снял руку с плеча Мэг и протянул ее Терренсу. Эшбертон не колеблясь ответил энергичным и продолжительным рукопожатием.
 – Я буду с нетерпением ждать нашего разговора, Седжвик, – произнес Терренс, в первый раз за все утро улыбнувшись. – Думаю, вы хорошо о ней позаботитесь. Вы же знаете, как я ее люблю.
 – Спасибо, Терренс, – сказала Мэг и, обняв не совсем пришедшего в себя от изумления брата, расцеловала его в обе щеки. – Спасибо, что вступился за мою честь. И, – добавила она, переведя взгляд на Седжа, – за все остальное.
 – Идемте, Эшбертон, – сказал лорд Скеффингтон, беря своего приятеля за руку. – Мы здесь определенно лишние.
 – Вы проводите Мэг домой, Седжвик? – спросил Терренс, когда друзья уводили его вверх по склону.
 – Непременно, – ответил Седж, снова беря Мэг за руку и притягивая к себе.
 – Не задерживайся, Мэгги.
 – Да-да, Терренс, – рассеянно ответила девушка, падая как в бездну, в голубые глаза виконта.
 Седж и Мэг молча смотрели друг на друга – с любовью и восхищением, – пока не услышали звук отъехавших экипажей. Только тогда Седж обнял Мэг. Он прижал ее к груди и крепко поцеловал. Под его губами девушка издала негромкий вздох наслаждения, и тогда поцелуй наполнился страстью, свидетельствуя о любви и понимании.
 Когда они наконец оторвались друг от друга, Седж прижался лбом ко лбу Мэг и улыбнулся, глядя ей в глаза.
 – Таких ненормальных, как мы с тобой, надо поискать, Мэг, – сказал он.
 – Да.
 – Какие смешные недоразумения.
 – Да.
 – И бессмысленная сердечная боль.
 – Да.
 – Давай-ка посмотрим, получится ли у меня на этот раз, – сказал Седж. Он ласково погладил Мэг по подбородку, и ее сердце or нетерпения забилось быстрее. Наконец он поднял подбородок девушку. – Я люблю тебя Мэг. Ты станешь моей женой?
 – Да, – ответила она, и тогда он снова накрыл ее рот поцелуем.