Аннотация: С той секунды, как очаровательная Байрони впервые взглянула на великолепного Брента Хаммонда, авантюриста и игрока, она поняла, что встретилась со своей любовью. Но Байрони — замужем. И пусть супруг Байрони много старше ее, пусть ее брак безрадостен и уныл — перед алтарем она поклялась почитать мужа и хранить ему верность. И теперь намерена сдержать клятву — пусть даже это разобьет ее сердце…


---------------------------------------------


 Кэтрин КОУЛТЕР
 ДИКАЯ ЗВЕЗДА



 ПРОЛОГ




Плантация Уэйкхерст, близ Начиза, штат Миссисипи, 1843 год

 — Дрю только что уехал к Радклиффам — разумеется, я постаралась. И взял свои краски. Его не будет несколько часов. Рабов я отослала. Мы одни.
 Брент не отрываясь смотрел на свою красивую мачеху, ее нежный голос отзывался у него в голове оглушительным грохотом. Она была всего на четыре года старше его, восемнадцатилетнего, и он желал ее. Грудь ее была высокой, полной, а талия такой тонкой, что он, казалось, охватил бы ее пальцами. По ее спине струился водопад шелковистых золотисто-каштановых волос, розовый язычок мягко скользил по нижней губе. Она не походила на девушек, с которыми ему, не по годам развитому мальчику, случалось переспать начиная с четырнадцати лет. Он представил, как занимается любовью с нею, как пронзает ее — глубоко-глубоко.
 Он сглотнул подступивший к горлу комок и отступил на шаг.
 — Ваш муж — мой отец, — проговорил Брент.
 Он почувствовал, как дико заклокотала его кровь и как больно врезались в тело плотно облегающие бриджи.
 — Да, — согласилась Лорел. — Но он стар, Брент. Я так одинока… Он не может меня любить так, как ты. — Белое плечо слегка дрогнуло, и с него чуть соскользнул шелк пеньюара.
 Брент с усилием отвел глаза от ее грудей и в отчаянии взглянул в сторону двери спальни. Не надо было сюда входить. Боже, как теперь поступить?
 — Мы не сделаем никому ничего плохого, Брент.
 Просто доставим друг другу немного удовольствия, это все, чего я прошу. Ты так молод, да и я тоже… Я хочу тебя с первой минуты моего появления в этом доме. Ты такой красивый, Брент, вызываешь такое желание… Я видела, как ты целовал Мэриссу Радклифф. Ты не знал? Я хочу, чтобы ты целовал и меня.
 По телу Брента пробежала дрожь, когда он увидел, как грациозно она шагнула к нему, дразня исходившим от нее ароматом магнолии.
 Опущенные по швам руки сжались в кулаки. Рассудком он понимал, что должен был подойти к двери спальни, открыть ее и бежать от этой женщины, бежать от собственного безумного вожделения…
 Лорел коснулась рукой его плеча, и он весь напрягся. Она поднялась на цыпочки, завороженно глядя на его губы.
 — Я научу тебя, Брент, как любить женщину. Я доставлю тебе такое удовольствие… От этого никому не будет плохо. Никому, клянусь.
 Она прикоснулась губами к губам Брента — он по-прежнему не двигался.
 — Мой отец… — выдохнул он в ее полураскрывшиеся губы, но она коснулась его языка своим, и он позабыл обо всем на свете. Ему никогда не приходилось сдерживать желание. Это оказалось невозможным и теперь. Ее груди податливо прижимались к его груди, живот и бедра прильнули к нему. — Отец… — беспомощно повторил он.
 Маленькая рука нащупала его, стала ласкать, и Брент застонал, понимая что вот-вот извергнет семя, если она не остановится.
 — Лорел, — прошептал он, — не надо…
 — Пойдем, — позвала она и повела его к постели.
 Она не отрывала глаз от его лица, сбрасывая с себя шелковый пеньюар и снимая рубашку. Она дала вдоволь наглядеться на себя, а потом принялась расстегивать его одежду. «Боже, он прекрасен!» — думала она, все больше погружаясь в водоворот желания. Высокий, дивно сложенный, сильный. Такой юный. Раздетый догола, он неподвижно стоял перед нею с закрытыми глазами, пока ее руки ласкали его тело. Он скрипнул зубами, когда она взяла его и стала ласкать пальцами, а потом и немыслимо мягкими губами. Протяжный стон вырвался из его гортани. Она знала, что он извергнет свое семя, если она не остановится, но тем не менее прерывистый вздох Брента выдал разочарование, когда она выпустила его изо рта. Он почувствовал, как ее руки сомкнулись за его спиной, и она потянула его в постель. Он упал на нее с глухим стоном. Стыд и чувство вины переплелись в его сознании.
 — Отец… — снова прошептал он дрожавшим голосом. Он лег на бок и устремил взгляд на треугольник темно-рыжих волос и на влажное, нежное женское лоно. — Нет, не могу, — выговорил он, но она уселась на него верхом, положив ему на грудь ладони.
 — Можешь, Брент, — шептала она. — Он никогда не узнает. Ему и в голову не придет.
 Она просунула ему в рот язык, почувствовала, как он, рванувшись вверх, попытался сбросить ее с себя, а потом услышала, как он застонал от крайнего возбуждения. Брент запустил руки в ее волосы, ощутив, как она стала всасывать его язык, овладевая всем его существом. Ничего больше не существовало.
 Лорел осторожно приподнялась и направила его в себя. Неудержимая дрожь потрясла Брента, и его мачеха поняла, что уже не вкусит наслаждения. Ничего, подумала она, он юный и сильный, великолепный самец. Времени еще достаточно. Долгие послеобеденные часы. И последующие дни. Она получит от него наслаждение, которого так жаждала. Она увидела, как напряглись сухожилия на его шее, когда он достиг кульминации. Его блестящие синие глаза, глубокие и таинственные, как штормовое море, сузились, словно от боли.
 — Можешь, Брент, — снова прошептала она и изо всех сил вжалась в него, как в седло, пока наконец не почувствовала, как в нее ударила струя его семени.
 Она целовала его взасос, крепко прижимаясь всем телом. В полном восторге она почувствовала, как он снова возбудился. Целый час она учила его доставлять ей наслаждение. Тепло его губ, его язык потрясали ее лоно.
 — Как хорошо, — задыхаясь твердила она. — Осторожно, любовь моя, осторожно…
 Брент вкусил ощущение своей безмерной мощи, своего триумфа, когда ее плоть взорвалась от доставленного им наслаждения. Он повернул ее на спину и лег сверху между раздвинутыми бедрами. Брент забыл обо всем на свете, кроме нараставших в нем острейших ощущений.
 — Боже мой!
 Прошло несколько мгновений, прежде чем он осознал, что слышит голос отца. Все ощущения разом пропали, как если бы их никогда и не было. Он рывком отпрянул от нее, скатившись по сбившимся покрывалам, и, дрожа всем телом, выпрямился рядом с кроватью. Взгляд его был прикован к отцу.
 — Господи, мой собственный сын! Ты, грязный подонок! — Лицо отца пошло от ярости багровыми пятнами. Взгляд остановился на свидетельстве его мужской зрелости.
 — Потаскуха! Шлюха! — кричал на свою жену Эйвери Хаммонд. — Боже мой! Тебе место в преисподней! — Он вылетел из спальни, и Брент слышал звук его лихорадочно быстрых шагов по длинному коридору.
 Стремительно поднявшаяся с кровати Лорел заворачивалась в покрывало.
 — Он не должен был вернуться, — тупо проговорила она. — Во всяком случае, до завтра.
 — Но он вернулся, — возразил Брент. Его мысли словно сковало морозом. Он уже надевал сапоги, когда в дверях вновь появился отец, на этот раз с плеткой в руке.
 — Я сейчас спущу кожу с твоей задницы, распутница! — визгливо заорал он на Лорел.
 Брент быстро шагнул вперед и встал перед отцом.
 — Отец, остановитесь! Пожалуйста, она не виновата, сэр. — Брент словно стал выше ростом, к нему вернулась его гордость. — Это я соблазнил ее, отец.
 Я.., изнасиловал ее. Она ни в чем не виновата. Она не хотела меня.
 Эйвери Хаммонд остановился на полпути к Лорел, сотрясаемый гневом, когда смысл слов сына дошел до его сознания. Его красавец сын, его плоть и кровь, его гордость… О Боже… Смутно, словно издалека, он слышал, как тихо всхлипывала жена. Брент, его сын…
 Необузданный, не контролирующий себя, юный. Безудержный, каким был он сам в этом возрасте. «Но она же моя жена», — сверлило в мозгу.
 — Бесчестный бастард! — пронзительно выкрикнул отец. Он почувствовал, как кровь прилила к вискам. Подняв плетку, он с силой ударил сына. Плетка рассекла тому лицо.
 Брент ощутил жгучую боль, но не пошевелился. Он почувствовал на щеке теплую кровь, которая тут же стала стекать каплями с подбородка на ковер. Ему вдруг пришло в голову, отмоется ли кровь с дорогого турецкого ковра его матери.
 — Я больше не желаю тебя видеть, — проговорил Эйвери Хаммонд, опуская плетку. Рука его дрожала. О Боже, он изуродовал сына! Брент ни на миг не отрывал взгляда от его лица, и Эйвери почувствовал, как внутри у него что-то умерло. Он снова представил себе могучее тело сына, энергично поднимавшееся и опускавшееся между ног его собственной жены. — Ты недостоин стать моим наследником. Я отрекаюсь от тебя. Живи с этим позором весь остаток жизни. И прочь отсюда, до захода солнца, иначе я тебя убью.
 Брент был не в силах сдвинуться с места.
 — Вон отсюда, и будь ты проклят!
 Брент медленно прошел мимо отца и вышел из спальни. До ушей доносились тихие рыдания Лорел и тяжелое дыхание отца.
 Он не чувствовал боли от раны на рассеченной щеке. Не чувствовал ничего, кроме полной опустошенности.




 Глава 1




Сан-Диего, Калифорния, март 1853 года

 Ленч начинался достаточно спокойно. Элис Девит накладывала в тарелки тушеное мясо, а Байрони ставила их перед братом и отцом. Вот уже три месяца, как добрейшей толстухе Марии пришлось покинуть этот дом. Они не могли позволить себе платить ей даже нищенское жалованье.
 За столом все молчали, и Байрони радовалась этому молчанию. Любое нарушение тишины обычно было чревато неприятностями. Однако, взглянув на отца, Мэдисона Девита, она подумала, что этого не миновать. Он крошил мягкую маисовую лепешку, а его мясистые скулы подергивались. Взрыв не заставил себя ждать.
 — Ленивая сука! — зарычал он на жену. — Человеку нужна еда, а ты суешь мне эту дрянь!
 Глиняная миска, полная вкусного тушеного мяса, полетела через всю столовую в отмытую добела стену.
 Куски мяса и овощной гарнир посыпались на буфет красного дерева, который был самой дорогой частью мебели, доставшейся ей от матери.
 — Ты принимаешь меня за свинью, пичкая такими помоями?
 На этот риторический вопрос ответа, разумеется, не требовалось, но Элис Девит обиженно возразила тихим голосом:
 — Это отличная говядина, Мэдисон. Я думала, тебе понравится.
 — Молчать! С каких это пор ты стала позволять себе что-то думать, набитая дура?
 Мэдисон Девит чуть отодвинулся от стола и принялся расстегивать свой толстый кожаный ремень. Тяжелое лицо побагровело от гнева, и над небрежно повязанным шейным платком запульсировала набухшая жила. Байрони не могла сдержаться. Она встала со стула, подошла к другому концу стола и остановилась рядом с матерью.
 — Оставьте ее в покое, отец, — дрожа проговорила она. — У вас плохое настроение вовсе не из-за мяса. Вы раздражены потому, что дон Педрорена продал свой скот по более высокой цене!
 — Сядь на место и заткни свою глотку, — вмешался Чарлз, с интересом поглядывая на отцовский ремень. Сам он не пробовал его лет с тринадцати. Скрестив руки на груди, он откинулся на спинку стула. — Дон Педрорена — отъявленный лгун и вор, и вообще все они мерзавцы, эти калифорнийцы. Когда-нибудь…
 Байрони повернулась к брату:
 — Они вовсе не мерзавцы, и ты это прекрасно понимаешь! Вы просто завидуете им, оба — и ты, и отец! Если бы хоть у одного из вас была капля…
 Она не закончила фразу. Мэдисон Девит, размахнувшись, ударил дочь ремнем по спине. Она отшатнулась, вскрикнув от боли. Элис тихо запричитала, не зная куда деть свои беспомощно задрожавшие руки.
 Вмешаться она не решилась, зная, что это не довело бы до добра. Она почувствовала боль от удара, доставшегося ее доброй дочери, которую она всю жизнь пыталась защищать.
 — Ты такая же бестолковая, как и твоя мать, — прогремел Мэдисон и хлестнул ее ремнем по плечам. — Обе вы потаскухи! Бог, спаси меня от женской глупости!
 — Не Бог! — резко выкрикнула Байрони. — Дьявол!
 От следующего отцовского удара разорвался дешевый материал платья. Она упала на колени, закрывая руками голову и лицо.
 — Отец, — заговорил Чарлз, спокойно потягивая виски. — Смотри не изуродуй ее. Не ты ли говорил, что за нее можно получить хорошие деньги? Ты же понимаешь — какому мужу понравятся рубцы да шрамы!
 Мэдисон Девит успел ударить еще раз, прежде чем слова сына дошли до него. Тяжело дыша, он отошел от дочери.
 — Муж, которому она достанется, увидит ее спину, когда будет уже поздно, — заметил он, но от нового удара удержался. — Поднимайся, ты, маленькая шлюха, — бросил он дочери. И перевел мрачный взгляд на сжавшуюся от страха жену:
 — Дай мне чего-нибудь поесть, женщина, только не этой требухи.
 Он продел ремень через шлевки штанов и, исчерпав заряд ярости, снова уселся за стол, чтобы выпить вместе с сыном очередной стакан виски.
 Байрони медленно пошевелилась и встала на колени. Она чувствовала себя оскорбленной и измученной нравственно и физически, а глаза ее застилали слезы ненависти. «И почему только я не держу язык за зубами?» — злясь на себя, думала она, понимая, что не могла смолчать. Должна была защитить мать. Ведь ее-то мать защитила, и она жила спокойно, пока полгода назад не вернулась в Сан-Диего после смерти своей тетки Айды в Бостоне. Старшая сестра матери всегда отвечала на вопросы девочки одними и теми же словами: "Твой отец — тяжелый человек, дорогая.
 Тебе лучше оставаться здесь, у меня. Ты же знаешь, этого хочет и твоя мама".
 Тяжелый человек! Боже, да этот человек был помешанным, и теперь, когда стало не хватать денег, вспышки гнева участились. Он побил ее уже три раза после ее возвращения. Байрони закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться от боли и от беспомощной ярости. Это лишь снова привлекло бы к ней внимание отца. Байрони тихо поднялась и выскользнула из столовой. Она услышала, как рассмеялся отец в ответ на какую-то реплику Чарли.
 Примерно часом позже Элис Девит вошла в крошечную спальню дочери. Не сказав ни единого слова, она смочила кусок мягкой ткани в теплой воде и стала осторожно протирать полосы от ударов ремня.
 — Ненавижу его, — сквозь зубы прошипела Байрони. — А Чарли становится таким же зверем, как ваш муж.
 — Твой отец испытал много невзгод, — проговорила Элис. Последовало бесконечное перечисление его бед, словно неудачи оправдывали вспышки бешенства.
 — Все его невзгоды — дело его собственных рук!
 Почему бы вам не уйти от него? Мама, мы могли бы вместе уехать из Сан-Диего! Можем вернуться в Бостон. У тети Анды было столько друзей…
 — Тебе не следовало вмешиваться, — заметила Элис. — Я предупреждала тебя много раз.
 «Ей нужно выйти замуж, — думала Элис. — Да поскорее, тогда она будет в безопасности».


* * *

 Над вершиной холма дул сухой, горячий ветер, клоня к земле бесконечное море густого кустарника.
 Несколько сарычей в поисках добычи слетели вниз, на расстилавшуюся у подножия равнину. Их полет был медлительным и ровным.
 Байрони сидела в тени одинокой сосны, вытянув перед собой длинные ноги и сдвинув со лба фетровую шляпу.
 Ее кобыла Колючка пощипывала чахлые стебельки выжженной солнцем травы. Это было безрадостное, уединенное место, куда не заходил никто, кроме Байрони.
 Если день выдавался ясный, как сегодня, ей были видны раскинувшийся вдали океан и дома в Сан-Диего. Она пошевелилась, чтобы изменить положение, и почувствовала, как спину стянула боль. Она снова и снова спрашивала себя, все ли мужчины такие, как ее отец и Чарли.
 Жестокие, злобные неудачники, неспособные признавать собственные ошибки. В отличие от матери она не находила прощения для отца. По своей собственной глупости он потерял несколько голов скота, позволив им напиться воды из отравленного колодца. А тех, что остались, решил продать, но получил за них мало денег. Чарли же пьянствовал и играл в салунах Сан-Диего. Ему не везло, так же как отцу.
 В последние несколько месяцев она не раз думала о том, чтобы бежать от них. Ей было девятнадцать лет, она была сильной и здоровой девушкой. Она могла сама пробить себе дорогу в жизни. Ей вспомнились слова брата о продаже ее за хорошие деньги. Муж… Она содрогнулась, представив себя в роли своей матери, подавленной нравственно, с подорванным здоровьем, преждевременно состарившейся. Эта мысль вызвала в ней леденящий страх.
 Нет, она скорее убьет себя.
 Байрони поймала себя на том, что начинала воспринимать жестокость как норму жизни. «Я становлюсь такой же, как они», — думала девушка. Тетя Аида все знала, но никогда ничего не говорила. Байрони вспомнила одиночество первых лет жизни, детские вопросы о брате: «Но, тетя Аида, если папа такой тяжелый человек, почему тогда Чарли живет не с нами?» И Аида отвечала тихо, но решительно: «Твой брат, дорогая, сильный человек, способный сам позаботиться о себе. Ему там ничто не угрожает».
 Она думала о письмах, посланных ею матери за долгие годы, и о письмах матери к ней, полных любви, ласки и.., лжи. Она повторяла себе снова и снова, что мать защищала ее. Что было бы с ней, если бы она жила в доме Мэдисона Девита?
 Колючка внезапно заржала, и Байрони оторвалась от своих мыслей. Она поднялась на ноги и прикрыла рукой глаза от солнца, чтобы рассмотреть приближавшегося всадника. То был Габриель де Неве, сын дона Хоакина де Неве, богатого землевладельца, одного из презренных калифорнийцев. Она улыбнулась ему, когда он сдержал своего великолепного жеребца Эспаду и грациозно спешился. Юноша двадцати одного года от роду, ростом был чуть выше Байрони, а его волосы и глаза были черными, как безлунная ночь. Ровные зубы сверкали белизной на фоне загорелого лица.
 Подобно богатым калифорнийцам Габриель одевался очень броско: его черные штаны были перехвачены на талии ярким шелковым поясом, а на черном камзоле сияли золотые пуговицы. Черные же сапоги были из тончайшей кожи, а белая рубашка расшита золотом.
 — Соtо esta? <Как поживаете? (исп.).> — лениво спросил он, улыбаясь девушке.
 Он заметил в ее прекрасных зеленых глазах боль, но не понял ее причины. Впрочем, она тут же исчезла, прежде чем Габриель успел спросить ее, в чем дело.
 — Прекрасно, Габриель, — отвечала она. — Я не видела вас целую неделю. Чем вы занимались?
 Габриель развернул натруженные ладони:
 — Объезжал новых лошадей. Упрямые, бестии. А чем занимались вы, Байрони?
 Отцу Габриеля было невдомек, что его сын отлично говорил по-английски — это наверняка вызвало бы его гнев. Не знал он и того, что Габриель встречался с gringa <американкой (исп.).>, дочерью человека, которого он считал глупцом и горластым хулиганом. Но Габриель не сторонился Байрони. Она была свежа, прелестна, обаятельна и нравилась ему. Он сосредоточенно смотрел на девушку, представляя, как бы затрепетала она от его прикосновения.
 Байрони проронила что-то бессвязное в ответ и пожала плечами. Габриель впервые последовал за нею сюда, в ее тайное убежище, несколько месяцев назад и теперь, по-видимому, знал, когда можно было ожидать ее появления. Она не возражала против этих встреч, потому что он ей тоже нравился: казался добрым, любил пошутить и посмеяться. Он был отдушиной для Байрони, угнетенной царившей в ее доме атмосферой.
 — Вы такая тихая сегодня, nina <девочка, барышня (исп.).>, — заметил он, закинув повод за луку седла. Он шагнул к ней и пришел в смятение, увидев, как она сжалась. — Что случилось, Байрони? Вы ведете себя так, словно я бык, который собирается напасть на вас.
 Она едва не рассмеялась от уместного сравнения.
 — Простите, Габриель. Я, кажется, сегодня немного нервничаю.
 Он нахмурился, уже не в первый раз стараясь понять, о чем она думала. Она отвернулась и вперила взгляд в унылый пейзаж, а Габриель посмотрел на ее бриджи. Как раскричалась бы его мать, увидев рядом с ним так бедно одетую девушку. Порыв ветра на мгновение прижал к груди Байрони свободную белую рубашку, и юноша проглотил подступивший к горлу комок. После их последней встречи ему пришлось отправиться к какой-то проститутке в Сан-Диего. Но это было совсем не то.
 «Он догадается, что со мной что-то не так, если я не заговорю о чем-нибудь вполне обычном», — подумала Байрони.
 — Расскажите мне о новых лошадях, Габриель, — попросила она.
 И он начал рассказывать о лошадях.
 Долгие послеобеденные часы они провели за приятной беседой. Габриель говорил о своей семье, и Байрони жадно ловила слова о том, какой интересной могла быть жизнь. Неужели прошло всего шесть месяцев с того момента, когда она покинула дом Айды, дорогой, хлопотливой тетушки, приютившей ее и отдавшей свою любовь? И не подпускавшей к ней никаких мужчин.
 Она на мгновение задумалась: не считала ли старая дева тетя Аида всех мужчин подобными своему зятю?
 Не то чтобы она говорила что-то плохое о Мэдисоне Девите или о каком-нибудь другом мужчине. Она никогда не говорила и ничего хорошего. Байрони постаралась снова сосредоточить блуждавшее внимание на Габриеле, который теперь говорил о своей матери.
 Донья Карлота, улыбчивая, веселая женщина, пухлая и любящая, обожала разыгрывать отца Габриеля. Его жизнерадостные братья выполняли тяжелую работу на ранчо Лос-Пинос, а младшая сестра Бланка была болезненной, избалованной красивой девочкой.
 Габриель рассказывал о прошедших рождественских праздниках, когда Байрони внезапно вскочила.
 — О Боже! Скоро стемнеет. Мой отец.., я должна ехать, Габриель. — Байрони сотрясала дрожь.
 — Я провожу вас до дома, Байрони, — предложил Габриель, помогая ей подняться в седло.
 — Нет.
 Она почувствовала, как по телу потекли струйки пота от страха.
 — Ну разумеется, провожу, — спокойно проговорил он и остановил своего жеребца рядом с ее кобылой.
 Она уедет от него до того, как они приблизятся к дому. В голове Байрони крутились мысли о том, что она солжет, если их увидит отец. Заметив вдалеке огни, она ударила каблуками в бока Колючки.
 — До свидания, Габриель! — крикнула она и обернулась, чтобы помахать ему рукой.
 — Осторожно!
 Предостережение дошло до ее сознания лишь после того, как ее выбил из седла сук дерева, на который она наткнулась оглянувшись. Байрони упала на спину и несколько мгновений не могла дышать. Спрыгнувший с жеребца Габриель опустился рядом с нею на колени.
 — Все в порядке, — выдохнула она. — Получилось так глупо…
 — Уверены, что все в порядке? — переспросил он и обхватил ее руками, помогая подняться на ноги.
 — Да, да, — торопливо подтвердила она, высвобождаясь из рук Габриеля. — Я должна ехать домой.
 — Querida <Любимая (исп.).>, позвольте мне помочь вам.
 Она не расслышала его ласкового обращения, зато увидела стоявших перед домом брата с отцом, попыхивавших сигарами.
 — Пожалуйста, уезжайте, — сказала она Габриелю, взявшись за луку седла.
 — Хорошо, — отозвался он. — Скоро увидимся, Байрони. он развернулся и уехал, пустив лошадь галопом.
 Байрони глубоко вздохнула и направила Колючку к небольшой конюшне. Она нехотя слезла с лошади и занялась успокаивающим нервы делом — чисткой кобылы. Она почти закончила, когда увидела в узком проеме двери конюшни отца.
 — Стало быть, — чеканно заговорил он, растягивая слова, — ты окончательно решила оставить своего любовника, а, девочка?
 Она уставилась на отца, не понимая смысла его слов.
 — Богатого смазливого Габриеля де Неве, — добавил он и сплюнул в кучу старой соломы.
 — Он просто приятель, — возразила она, чувствуя, как быстрее забилось сердце, подгоняемое страхом. — Всего лишь приятель. Я встретилась с ним три месяца назад в Сан-Диего.
 — И этот красавчик по-приятельски рвет на тебе рубашку, дочка? Тебе так нравится лежать на спине?
 Она взглянула на разорванную у плеча рубашку.
 — Я упала с лошади, только и всего. Наткнулась на толстую ветку, и она сбила меня на землю.
 — Не лги! Ты мерзкая потаскушка! Я заставлю тебя жалеть о том, что…
 — Я жалею о том, что вы мой отец! — выкрикнула она ему в лицо. — Боже, как я вас ненавижу! У вас грязный ум…
 Он рванулся к ней, но от двери послышался голос Чарли:
 — Не надо, отец. Погоди, оставь ее в покое и послушай меня.
 Байрони недоуменно заморгала. Помощь от брата?
 Поистине мир перевернулся с ног на голову. К ее удивлению, отец, бросив на нее взгляд, полный злобы, повернулся к сыну.
 — Выйди-ка на минутку, отец, — позвал Чарли. — Клянусь, это очень важно.
 — А ты, девочка, — он плюнул в сторону Байрони, — ступай в дом да подмойся! Я займусь тобою позднее!


* * *

 Луис, один из пастухов дона Хоакина де Неве, сообщил ему, что его хочет видеть сеньор Девит. Дон Хоакин нахмурился и захлопнул гроссбух, лежавший перед ним на письменном столе. Что понадобилось этому нелепому человеку? — недоумевал он. Ему пока не случалось в чем-то отказывать Девиту, хотя он и презирал его. Он поднялся из кресла, высокий, с квадратными плечами и исполненный чувства собственного достоинства. Он смотрел на Мэдисона Девита, разъяренным быком ворвавшегося в его тихий кабинет.
 — Сеньор Девит, — заговорил он подчеркнуто вежливо, — чем могу служить?
 Эти заносчивые калифорнийские аристократы всегда сбивали Девита с толку. Он ненавидел их — они постоянно заставляли его чувствовать свою неполноценность, незначительность, сознавать, что он представлял собою нечто такое, что им волей-неволей приходилось терпеть.
 — Я хочу поговорить с вами о вашем сыне, — проговорил он, двигаясь прямо на хозяина дома.
 — О котором из сыновей? — спросил дон Хоакин.
 Грязные, злобные слова застряли в глотке Мэдисона Девита. Оглядывая великолепную дорогую мебель в кабинете, он ощутил, как в нем закипают алчность и зависть, но с трудом умерил свой тон.
 — О вашем сыне Габриеле, — уточнил Девит. — Парень испортил мою дочь. Изнасиловал ее. И я требую возмещения, сеньор. Требую!
 Дон Хоакин не выказал ни малейших признаков волнения.
 — В самом деле? — переспросил он, с интересом выгнув дугой черную бровь.
 — Да, он взял ее вчера. Я видел его с моей дочерью. У нее была разорвана одежда. Он опозорил ее и нашу семью.
 «Ах, Габриель, — подумал раздосадованный дон Хоакин. — Этого, мой сын, я допустить не могу». Он и не подумал сказать Девиту о том, что сын откровенно рассказал ему обо всем, что произошло накануне вечером. Он понимал, что обязан защитить свою семью и ее незапятнанное имя. Не стал он и доказывать этой жалкой твари, что его сын ни в чем не виноват. В любом случае это не привело бы ни к чему хорошему.
 — Я требую заключения брака, сеньор!
 Дон Хоакин мимоходом подумал, правда ли все те отвратительные вещи, которые ему довелось слышать об этом человеке с тяжелой челюстью. Что ж, он ничем не может помочь бедной девушке.
 — О браке не может быть и речи, сеньор Девит, — спокойно проговорил он. — Утром мой сын надолго уехал к нашим родственникам в Испанию. — Он помолчал, понимая, что, возможно, мог бы уберечь оклеветанную девушку от ярости отца. — Однако я согласен вручить вам компенсацию. — Он выдвинул ящик стола, повернул ключ в замке сейфа и отсчитал пять сотен долларов.
 Он вручил деньги Девиту. И почувствовал оцепенение, глядя на то, как тот, стоя перед ним, пересчитывал банкноты.
 — Этого мало, — заявил Мэдисон Девит. — Речь идет о чести моей дочери. Он испортил ее. Кто теперь захочет на ней жениться?
 — Это все, что вы можете получить, сеньор. А теперь благоволите меня оставить. Ваше присутствие.., угнетает.
 Как ни ругался, как ни угрожал Девит, дон Хоакин остался непреклонен, ничего больше не сказал и лишь смотрел на него с терпеливой скукой. Когда тот наконец удалился, дон Хоакин глубоко вздохнул. Пора, подумал он, и впрямь посадить Габриеля на корабль и отправить в Испанию. Его дед и бабка долго не проживут, да кроме того, там куча кузенов, с которыми ему не мешает повидаться. Да, ему пора увидеть мир.




 Глава 2


 Брент Хаммонд вышел из тускло освещенного салуна Колорадо-Хауса на залитую ярким послеобеденным солнцем улицу. На лице его играла самодовольная улыбка. Он только что выиграл в покер у новичка двести долларов — всего за четыре часа и не без шулерского приема. Собственно, именно благодаря ему Бренту и досталась большая часть этих денег. Он потянулся, расправив усталые мускулы и, повернувшись, посмотрел в сторону возвышавшегося вдалеке холма Пресидио, где, ему казалось, можно избавиться от раздражавших ноздри запахов всевозможных отбросов, которыми были полны узкие, грязные улочки, и вдохнуть полной грудью чистого морского воздуха.
 Он смотрел на бродивших между обшарпанными глиняными хижинами непривязанных коров, когда услышал хлопки выстрелов. Брент быстро повернулся и не успел сделать и двух шагов, как на него что-то налетело, едва не сбив с ног. Он отшатнулся и закачался на каблуках, пытаясь сохранить равновесие, она же — то была женщина — грохнулась задом на землю, к его ногам.
 Байрони вскрикнула и выпустила из рук два пакета, один из которых тут же раскрылся и из него потекла белая струя муки.
 — Боже мой! — пробормотала Байрони. Она больно ударилась задом, но, несмотря на это, не выдержала и рассмеялась. Потом с усилием поднялась на колени.
 — Простите, — заговорил Брент, опускаясь на корточки. — Позвольте, я помогу вам.
 Она подняла взгляд на мужчину, на которого только что наткнулась, и у нее перехватило дыхание. У него были прекрасные синие глаза, правильно очерченные губы сжались в тонкую линию в попытке сдержать смех.
 — Привет, — буркнула она, не отрывая глаз от его лица. Его густые, чисто вымытые черные волосы сияли на солнце. Она заметила шрам на его щеке — белую нитку на загорелой коже — и подумала о том, где он мог его заработать.
 — Привет и вам, — ответил Брент. Он взял ее за руки ниже локтей и помог встать на ноги.
 Байрони отличалась высоким ростом, но он был на голову выше. Она видела, как раскрылись его губы, и они оба весело расхохотались.
 — — Вам лучше выпустить меня, или ваш костюм из серого превратится в белый.
 Брент только теперь сообразил, что все еще не выпустил ее рук из своих. Он быстро разжал пальцы и отступил от девушки.
 — Простите, мэм, — повторил он.
 — Нет, вы не виноваты, — возразила Байрони, принимаясь отряхивать юбки. — Это я зазевалась.
 — Я слышал какие-то выстрелы, — заметил Брент.
 — Ах да, — согласилась она, и ее глаза сузились от плохо скрытого презрительного недовольства. — На этот раз стреляли в цель молодые ребята, и для беспокойства нет причин.
 — Я и не беспокоюсь, просто поинтересовался. А как понимать ваши слова «на этот раз»?
 Она пожала плечами.
 — К сожалению, Сан-Диего приобрел репутацию города, отличающегося жестокостью и насилием.
 Дуэли, перестрелки, да и просто поножовщина…
 Боюсь, что мы сыты всем этим по горло.
 — Он не исключение, то же самое я наблюдал в других городах, где мне довелось побывать.
 Она снова взглянула на Брента:
 — Я никогда раньше не видела вас в Сан-Диего.
 — Разумеется. Я приехал сюда впервые. Впрочем, завтра уезжаю.
 — Вы профессиональный игрок?
 — Да. Наверное, да.
 Она продолжала смотреть на Брента, бессознательно облизывая кончиком языка нижнюю губу.
 — Вам нравится то, что вы видите?
 Байрони поморгала, не очень понимая вопрос, а потом увидела веселые огоньки в его глазах.
 — Да, — без обиняков ответила она.
 Этого Брент не ожидал. Он был готов к чему угодно — к тому, что она смутится, упрекнет его в неджентльменском поведении, — только не к этому.
 — Ну тогда позвольте мне воздать должное и вам.
 Вы — красавица, даже с мукой на носу.
 Она улыбнулась во весь рот, но покачала головой, протестуя против преувеличенного комплимента. Она хорошо знала, как выглядела в ту минуту: собранные на затылке в тугой пучок волосы, хлопчатобумажное платье тускло-серого цвета, похожее на мешок из-под картофеля. Но у нее, по-видимому, не было сил оторвать взгляд от его лица. Она не испытывала перед ним никакого страха. Это казалось ей странным.
 — У вас совершенно необыкновенные глаза. Простите меня, но я не могу от них оторваться.
 Брент выгнул черную бровь.
 — Надеюсь, они одного и того же цвета, мэм, или, может быть, в них попала мука?
 — Нет, дело не в этом. В них нет.., подлости.
 Брент нахмурился. Она не была ни навязчивой, ни нахальной, и в ее голосе и манерах отсутствовало всякое жеманство. Внезапно с ее лица сошла улыбка, она грациозно нагнулась к своим пакетам и подняла их.
 — Я должна идти. Простите, что я на вас налетела.
 — Подождите! — окликнул ее Брент, но Байрони не остановилась. Она подобрала юбки и быстро зашагала по Сан-Диего-авеню к площади, где у ограды приткнулся старый тарантас. — Я даже не знаю вашего имени, — проговорил он словно самому себе.
 Она разговаривала с какой-то пожилой женщиной — вероятно, с матерью. Он помедлил, глядя, как она стряхивала с себя остатки муки, стоя рядом с лошадьми. «Неважнецкие лошади», — подумал Брент. И замедлил шаг, увидев крепко подвыпивших троих молодых людей, развязной походкой шагавших посреди улицы. Средний из них засовывал в кобуру револьвер.
 — Эй, Чарли, — спросил один из юношей, — не твоя ли это сестра вон там?
 Брент вспомнил осуждающую интонацию в ее голосе, когда она говорила, что какие-то молодые люди упражнялись в стрельбе по мишени. Уж не на собственного ли брата она злилась?
 — Да, Томми, — ответил Чарли. — Можно подумать, что ты захотел познакомиться с ней поближе.
 Забудь об этом, приятель.
 Брент почувствовал, как в нем закипает гнев. Он пристально посмотрел на Чарли. Между братом и сестрой было мало сходства. Чарли был смуглолицым, с грязно-каштановыми волосами, тускло-серыми глазами и красным от крепкой выпивки лицом. Они стоили друг друга, эти парни, — нахалы, задиры, а может быть, и того хуже.
 — Она выглядит красоткой, — заметил третий.
 Чарли повел худыми плечами.
 — Ты готов волочиться хвостом за чем попало, одетым в юбку.
 — Она наверняка очень мило помахивает ею, — отозвался Томми.
 Ответной реплики Брент не расслышал. Да и какого дьявола он вообще этим заинтересовался?
 Устремившись дальше по улице, он остановился около какого-то старика, сидевшего на стуле, прислоненном к стене дома. Старик махнул рукой женщине, и та в ответ коротко кивнула. Приближаясь к нему, Брент повел носом — от старика несло спиртом, потом и дешевым табаком.
 — Здорово, приятель, — приветствовал его старик.
 Брент в ответ кивнул и спросил:
 — Кто она, вон та девушка?
 Старик сплюнул, и Брент увидел, как на расстоянии фута от стула плевок расплылся в отвратительной бурой лужице.
 — Девиты, мать с дочкой. Ее зовут Байрони.
 — Байрони, — машинально повторил Брент.
 — Да. Ее мать была влюблена в одного английского парня, по имени лорд Байрон, какого-то дрянного поэта, как говорил мне Мэдисон. Глупое имя. А ее отец — Мэдисон Девит. Один из моих лучших друзей, добряк. Мне за него обидно.
 Брент по-прежнему не спускал глаз с девушки по имени Байрони. Он понимал, что она ему понравилась — это само по себе было совершенно необычно — и что ему хотелось поговорить с нею побольше.
 Действительно, ему уже давно не нравился никто из женщин. Была, разумеется, Мэгги. И Лорел, когда ему было всего восемнадцать лет. Он покачал головой.
 Господи, он не вспоминал о Лорел со дня получения письма от ее брата Дрю, полгода назад, в Денвере.
 Дрю не упоминал о Лорел, но Брент обычно вспоминал о ней именно в таких странных обстоятельствах, как сегодня. Непроизвольно он поднял руку и ощупал пальцами шрам на левой щеке. «Не может быть ничего глупее похотливого юнца», — подумал он.
 — Так почему же вам обидно за него? — наконец спросил он старика.
 — Все дело в девушке. Бедный Мэдисон страшно ругался. Рассказал мне, что застал ее с любовником, одним из этих проклятых калифорнийцев. Этот парень не собирается на ней жениться, но его папочка дал Мэдисону денег, чтобы откупиться. Проклятые гордецы! Мэдисон надеется, что у девчонки по крайней мере не раздуется живот от бастарда.
 Но она так молода, подумал Брент. Вероятно, ей нет еще и двадцати. Любовник? Она не показалась ему женщиной такого типа… Впрочем, он, наверное, ошибся. Одному Богу ведомо, сколько раз он уже ошибался.
 Она, вероятно, пыталась соблазнить отпрыска из богатой семьи. Обычное дело. Гнусные женские штучки.
 Вы прекрасно научили меня всему, —Лорел. Он услышал милый смех Байрони Девит и увидел, как она чешет за ухом одной из лошадей.
 — Что-то не верится, — заметил Брент.
 — Все так и есть, как я говорю. Я же друг ее отца.
 Он рассказывает мне обо всем, ничего не скрывает.
 Дочка его большая гордячка, но все-таки потаскуха. — Он снова длинно сплюнул, угодив коричневой струей прямо в центр лужицы, наплеванной за долгие часы сидения у стены.
 — Она вовсе не выглядит шлюхой.
 — Настоящая потаскушка да еще с дурацким именем, больше никто. Да, бедный Мэдисон… И немудрено, ведь девчонка воспитывалась без отца, в Бостоне. Теперь ему придется искать ей мужа где-нибудь в других местах. Ни один уважающий себя здешний мужчина ее теперь не захочет.
 «Особенно, — подумалось Бренту, — если звонить каждому встречному и поперечному о ее.., неудачах». Он увидел, как Байрони уселась в тарантас и взяла из рук матери вожжи. На короткое мгновение она подняла глаза прямо на него и улыбнулась.
 Потом привычным возгласом послала лошадей вперед, и скоро они скрылись за поднявшимися из-под колес клубами пыли.
 — Вы надолго в наши края, юноша?
 — Нет. Сан-Диего для меня слишком тихий город. — «Слишком застойный и грязный», — добавил он про себя.
 Брент подумал о Сан-Франциско и улыбнулся. Да, преступления, коррупция, алчность, все мыслимые виды пороков, но, черт побери, в этом городе человек чувствует себя живущим настоящей жизнью. Город, полный таких же молодых людей, как и он, стремящихся создать себе будущее. Дикий, неистовый, воодушевляющий — таков Сан-Франциско. Он обогнул на судне Эдварда Чамберса все побережье с задней мыслью о том, чтобы войти в судовую компанию своего друга. Но это было не для него. Он знал, чего хотел.
 — Бывали на севере, на золотых приисках?
 — Да.
 — Ну и как, удачно?
 — Довольно удачно, — ответил Брент. — До встречи. — Он прикоснулся в знак прощания к шляпе и зашагал по улице обратно, в сторону Колорадо-Хауса.


* * *

 — Кто это был, Байрони?
 Байрони перевела взгляд с дороги на мать.
 — Я второпях буквально налетела на него и вся перепачкалась в муке. Он очень мил, но уже завтра уезжает из Сан-Диего.
 Элис Девит сплела пальцы рук — по своей давней привычке.
 — Хорошо, что в городе не было твоего отца.
 — Почему? Вы думаете, что он мог бы погнаться за этим человеком и потребовать у него денег за то, что он меня обесчестил? — Голос Байрони дрогнул от горечи и бессильного гнева.
 — Полно, дорогая, — примирительно возразила Элис, — не будь такой. Пятьсот долларов большое подспорье для твоего отца.
 — Дону Хоакину следовало послать его ко всем чертям. Бедный Габриель. Боже, как я хотела бы быть мужчиной! — Она не то фыркнула, не то рассмеялась. — Но тогда я была бы такой, как Чарли. Видели его? Он был с Томми Ларкином и Джимми Тейлором.
 Ничтожные мерзавцы. Разумеется, ваш муж получил бы наслаждение, увидев полупьяного Чарли разряжающим куда попало свой револьвер.
 Элис передернуло. Уже через два месяца после своего возвращения в Сан-Диего Байрони не называла его иначе как мужем Элис.
 — И много просыпалось муки?
 — Не больше четверти мешка. Не беспокойтесь, мама. Я приму все на себя, если он заметит.
 Как мне скрыться от него? Как бежать отсюда?
 — Я видела, как этот незнакомец разговаривал с Джебом Дониели.
 У Байрони вырвался невеселый смешок.
 — Я тоже. И теперь он считает меня последней шлюхой в Калифорнии, если Джеб говорил ему хоть что-то обо мне. Грязный старик!
 — Байрони, ты не должна так говорить.
 — Почему же? — взорвалась та. — Какая разница? Разве это что-нибудь меняет? По крайней мере это спасает меня от его планов в отношении моего замужества. Бьюсь об заклад, он не рассчитывал, что Джеб раструбит эту ложь по всему свету.
 Но разница была, подумала Элис. Если бы Байрони сказала такое отцу, он избил бы ее. Ей придется куда-то отправить Байрони. Элис поняла это, когда ей не удалось помешать дочери заступаться за нее. Но два месяца назад Мэдисон обнаружил ее небольшую заначку — деньги, которые она накопила для Байрони.
 Он не сказал ей ни слова — забрал все деньги и отправился вместе с Чарли в Сан-Диего. Вернувшись оттуда после многочасового отсутствия, он и на этот раз не стал ругать жену, а просто посмотрел на нее и спокойно изрек:
 — Я знаю, зачем ты это сделала. Но решать, что делать с девчонкой, буду я, а не ты. Слава Богу, она не унаследовала твою внешность. Эта девчонка должна чего-то стоить.
 — Она твоя плоть и кровь! — раздраженно воскликнула Элис. Когда-то, много лет назад, она была красивой.
 Он поднял руку, но потом опустил.
 — Да, это так. Кроме того, она хулиганка, но я укажу ей ее место. Я пошел у тебя на поводу, женщина, отправляя ее к твоей сестре. Но теперь она вернулась, и я использую ее так, как сочту нужным.
 Она почувствовала, как на нее находит знакомое ощущение полной беспомощности, и сказала только одно:
 — Байрони не хулиганка. Она славная, добрая девушка. Почему ты не можешь быть более.., ласковым с нею?
 — Она почти девятнадцать лет уклонялась от своих обязанностей. Пришло время расплатиться со мной.
 «Он совершенно такой же, как его отец», — подумала теперь Элис. И она знала это, понимала всем своим существом еще до того, как вышла за него замуж. Но она очень любила его, хотя и подозревала, что не сможет его изменить.
 — Знаешь, Байрони, — обратилась Элис к помрачневшей дочери, высказывая вслух свои мысли, — было время, когда он ненадолго изменился. Он искренне пытался, но у него так ничего и не получилось. И это сделало его.., еще более ожесточенным. Поэтому-то мы и переехали в Калифорнию, где надеялись начать все сначала на новом месте. Если бы ты только не встревала…
 — И позволила ему вас бить? Да неужели вы действительно считаете, что я могу стоять и смотреть на приступы его ярости, видеть, как он вас колотит? О мама, давайте уедем отсюда! Что бы вы ни находили в нем в те давние годы, ничего больше не осталось. И Чарли становится совершенно таким же, как он. Я смогу обеспечить нам обоим нормальную жизнь, мама.
 Я получила какое-то образование, а тетя Аида научила меня и шить, и готовить. Я найду работу.
 — Не могу, Байрони. Я нужна ему.
 В голосе матери Байрони слышала не только пафос, но и стоявшую за ним силу. Она была более несвободна, чем если бы была заключена в тюремную камеру.
 — Вы правы в отношении пятисот долларов. Они придадут ему ощущение своей значительности, может быть, в течение месяца. Но потом все пойдет по-прежнему. Он будет винить в своих неудачах всех, кроме себя самого.
 — Я нужна ему, — повторила Элис.


* * *

 Мэдисон ничего не узнал о просыпанной муке, а пятьсот долларов испарились за две недели. Он стал мрачным и молчаливым и большую часть времени проводил в Сан-Диего, жалуясь Джебу Доннели на свое невезение. Байрони ожидала взрыва, но его не произошло. Вместо этого однажды вечером Мэдисон Девит вошел в дом, размахивая каким-то письмом.
 — Наконец-то! — воскликнул он. — Теперь, дорогая дочка, ты расплатишься со мной за все годы, которые провела в Бостоне.
 Байрони похолодела.
 — Что ты хочешь сказать, Мэдисон? — осторожно спросила мужа Элис.
 — Я хочу сказать, — объявил он с глубоким удовлетворением, что нашел мужа для нашей дочери. Богатого мужа. Одного из твоих дальних кузенов, Элис, — Айру Батлера.
 На лице Байрони не дрогнул ни один мускул. Она обратилась мыслями к тем немногим разговорам с тетей Айдой, в которых та касалась семейных дел. Айра Батлер был ее дальним кузеном с востока. Далеко не молод — около сорока лет.
 — Единственный вопрос в том, — Мэдисон нахмурившись посмотрел на Байрони, — не беременна ли она? А что, если она носит бастарда от этого проклятого калифорнийца?
 — Разумеется, нет! — воскликнула Элис. — Она никогда…
 — Помолчи, женщина. Наш мистер Батлер приезжает из Сан-Франциско на следующей неделе. Он много заплатит за тебя, дорогая — поистине дорогая — дочка. Он пишет о контракте на прекрасных условиях.
 — Почему он хочет жениться на мне? — спросила Байрони.
 — Говорит о семейных связях, — не желая развивать эту тему, ответил Мэдисон. — И даже прислал сотню долларов на приобретение твоего приданого, как он пишет. Так и быть, девочка, ты получишь из них пятьдесят. Да, сделай что-нибудь с собой, а то выглядишь как потертая…
 — Шлюха?
 Он замахнулся, но передумал.
 — Попридержи язык. Я не потерплю дерзостей.
 Скоро голова будет болеть у другого человека.
 Еще полгода назад и у тебя не болела голова!
 Элис оценила решительную позу Байрони и торопливо проговорила:
 — Пойдем, дорогая, на кухню и займемся приготовлением обеда. Там и поговорим.
 — Меня не будет, Эли, — окликнул выходившую из комнаты жену Мэдисон вызывающе веселым голосом. — Я уезжаю в город. Наконец-то дела пошли по-моему.
 — Напьется в стельку, — задохнулась от возмущения Байрони.
 — Мэдисон, — решилась Элис, — не можешь ли ты отдать мне пятьдесят долларов?
 — Сука ты этакая, — пробормотал он, но деньги отдал.
 Элис облегченно вздохнула.
 — Это ответ на все мои молитвы, — сказала она дочери, когда вдали заглохли тяжелые шаги мужа.
 — На ваши молитвы, но не на мои, — заметила Байрони.
 — Нет, послушай меня, детка. Я хорошо помню Айру. Он, конечно, старше тебя, но он добрый человек и красивый мужчина, даже очень. Помню, я всегда думала о том, что он выглядел ну прямо как ангел в моей Библии, всегда такой привлекательный и изящный. Он никогда тебя.., не обидит. Подумать только!
 Интересно, почему он так решил, но это не имеет значения. Я ничего не слышала о нем добрых три года. В последний раз он написал мне из Сан-Франциско в пятидесятом году. Он тогда уже был на пути к богатству. Айра — сильный человек и настоящий хозяин.
 У тебя, Байрони, к тому же появится новая сестра. Ее зовут Ирен, и она ненамного старше тебя. Она сводная сестра Айры, но находится на его попечении, так как его отец и мачеха умерли лет десять назад.
 Байрони прислушивалась к бесконечному потоку слов матери. Добрый человек.., не обидит тебя…
 Разве этого достаточно, чтобы молиться о таком муже?
 Возможно, подумала Байрони опустив плечи, это все, на что она может рассчитывать. Но почему именно она? Ведь он никогда ее не видел. Бессмысленно, так же как и возвращение в круг своей семьи. Как ни странно, прежде чем уснуть ночью, она думала о человеке, с которым встретилась в Сан-Диего, о профессиональном игроке. Потом тихо вздохнула и погрузилась в сон без сновидений.




 Глава 3


 Тетя Аида сказала бы, что Айра Батлер — настоящий джентльмен, а точнее, почти вымершая мужская особь этого вида. Байрони молча соглашалась с этим, глядя, как изящно Айра Батлер пожимал руку каждому члену семьи Девитов. Она посмеивалась про себя, вспоминая, что мерки тети Айды были такими же жесткими, как и ее корсет из китового уса. Через ее жизнь прошло не больше полдюжины мужских особей, сумевших подняться до такого высокого положения.
 Светло-голубые глаза Айры остановились на Байрони, и он улыбнулся. Она поймала себя на том, что вопреки самой себе ответила ему улыбкой. «Без сомнения, — думала Байрони, — он очарователен, внимателен, отлично одет и говорит правильные вещи». Байрони, которая была готова к тому, чтобы возненавидеть его с первого взгляда, пришлось пересмотреть свое мнение еще до того, как подошел к концу первый вечер его визита. Он проявлял к отцу почтительное уважение, тогда как тот рассматривал его с алчным огоньком во взгляде, с завистью и одновременно с чувством облегчения. Она видела, как расцвела мать от комплиментов кузена Айры. Но больше всего ее удивило поведение Чарли. Сначала он был мрачен, и в этом не было ничего неожиданного, но после теплого рукопожатия Айры превратился в дружески расположенного юнца, стремившегося заслужить одобрение и внимание старшего родственника.
 И он был богат.
 Еще долго, после того как она улеглась в постель в тот первый вечер, до Байрони доносился снизу тихий гул мужских голосов. Отец, несомненно, как мог, выбивал каждый доллар из Айры. Ее беспокойство, вызванное всей этой ситуацией, росло.
 Следующим утром, после завтрака, Айра спросил, не согласится ли она объехать с ним небольшое ранчо.
 К ее удивлению, отец уже заложил коляску, хотя со дня ее возвращения в Сан-Диего считал эту работу для себя недостойной.
 — Я так рад, что наконец встретился с вами, кузина Байрони, — заговорил Айра, едва они уселись в экипаж. — И позвольте сказать вам теперь, когда мы одни, что с еще большей радостью я убедился в том, что вы меня приняли. И заверить вас в том, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы были счастливы.
 Речь Айры Батлера была приятной, и если голос человека можно назвать медовым, то голос Айры был именно таким. Байрони вспомнила, как мать говорила ей, что кузен Айра Батлер — красивый мужчина. Она не солгала дочери, он выглядел как ангел — шелковистые светлые волосы, белая кожа и светло-голубые глаза. Как ни странно, в голове возник образ того игрока, и она подумала: а у того вид падшего ангела.
 Она моргнула и, отгоняя эти мысли, проговорила:
 — Спасибо, мистер Батлер.
 — Пожалуйста, называйте меня Айрой.
 — Айра. — Она улыбнулась. — Я думаю, что вам дали неудачное имя, сэр. Мне кажется, что вам больше подходит Габриель <Gabriel (библ.) — архангел Гавриил.>.
 Айра удивленно поднял светлую бровь.
 — Вы выглядите как ангел. Даже как архангел, — ответила она на молчаливый вопрос.
 Он откинул назад голову и от всего сердца рассмеялся, обнажив ровные белые зубы. В нем, несомненно, присутствовало все, чего могла бы желать любая женщина. «Почему же, — недоумевала Байрони, — он до сих пор не женился?»
 — Я буду иметь это в виду, Байрони, — сказал он после короткой паузы. — Но думаю, что предпочту земное бытие, иначе вам, разумеется, пришлось бы согласиться разделить со мною небесную твердь. — Он улыбнулся ей теплой обволакивающей улыбкой, и она ответила ему тем же.
 Услышав знакомый оклик девушки, запряженная в коляску старая бедолага Кули тронулась вперед.
 — Вам случалось бывать раньше в Сан-Диего?
 — К сожалению, нет. Очаровательный городок.
 Возьму на себя смелость сказать, что Сан-Франциско покажется вам не менее интересным.
 — О, я вовсе не считаю Сан-Диего интересным городом, — не раздумывая, возразила она.
 — Да, я забыл. Вы же приехали из Бостона, не так ли? Прекрасный город. Неудивительно, что вас не слишком впечатляет Сан-Диего. — Она кивнула, и он непринужденно продолжал:
 — Вы, вероятно, удивляетесь, почему я сделал вам предложение таким необычным образом. — Он повернулся к ней, и теперь изучал ее профиль.
 — Да, — без обиняков согласилась она. — Именно так.
 — Я увидел вас два года назад в Бостоне.
 Байрони повернулась к нему с расширившимися от удивления глазами.
 — Не понимаю.
 На его лице появилось покаянное выражение.
 — Видите ли, я узнал, кто вы такая, лишь в момент отъезда. Но не забыл вас. Правда, не забыл. А уж когда выяснилось, что мы с вами родственники!.. Можете представить себе мою радость и облегчение. — Он немного помолчал, продолжая улыбаться. — А потом долго вас разыскивал.
 — Чем вы занимались в Бостоне? — спросила Байрони, не находя более подходящей темы. То, что он сказал, ошеломило ее. Уж не хотел ли он признаться, что влюбился в мельком увиденную девушку с первого взгляда? Байрони не могла представить себе ничего подобного, но это взволновало ее. В конце концов, зачем ему лгать?
 — Бизнесом. Скучное занятие для такой "симпатичной юной леди, уверяю вас. Там стояла жаркая и сырая погода. Должен признаться, я не мог дождаться возвращения в Сан-Франциско.
 «Каким бизнесом?» — недоумевала Байрони, но не спросила. Он легко переменил тему разговора, а она, опасаясь показаться слишком нескромной, воздержалась от расспросов.
 — Климат там такой же, как здесь?
 — Намного холоднее. Видите ли, Байрони, Сан-Франциско похож вот на это, — он поднял ладонь, — большой палец — это полуостров, слева от него Тихий океан, а выше и с другой стороны — залив. Круглый год у нас стоит холодная погода. Я думаю.., надеюсь, что город вам понравится.
 — Звучит привлекательно. Я помню, как потела… — Байрони резко осеклась и слегка покраснела, вспомнив без конца повторявшиеся наставления тети Айды по поводу вещей, которых леди никогда не должна касаться в разговоре.
 Айра снова рассмеялся, легко коснувшись ее руки.
 — Я тоже. В летние месяцы вы, должно быть, выпиваете здесь галлоны лимонада.
 — Да, — согласилась она. — Приходится. А где вы живете в Сан-Франциско?
 — На Ринкон-Хилле, в Южном парке. Мы с Ирен вместе с архитектором трудимся над тем, чтобы придать нашему жилищу вид, хоть немного напоминающий наш дом в Балтиморе. Надеюсь, Байрони, вы почувствуете себя там как дома.
 — Ирен живет с вами? — спросила Байрони, хотя уже знала об этом. Ей казалось несколько странным, что сестра будет по-прежнему жить с братом после его женитьбы, впрочем, это не имело для нее большого значения.
 — Да. Вы полюбите мою сестру. Точнее, сводную сестру, — поправился Айра. — Я говорил ей о вас, и она с нетерпением ждет встречи с вами.
 Он замолчал, и Байрони учтиво заполнила паузу проявлением интереса к окружавшему их пейзажу.
 — Вы не ожидали, что вам придется так скоро покинуть семью? — заговорил он снова.
 — Нет, — ответила Байрони, — не ожидала.
 Моя мать и ее муж понимают, что вы очень занятой человек. После свадьбы вы намерены вернуться в Сан-Франциско?
 Выйти замуж за совершенно незнакомого человека… У нее было такое чувство, точно она каким-то образом отделилась от девушки, сидевшей в коляске.
 Ее оторвали от этой мысли слова Айры:
 — Да, морем. На одном из моих судов, под названием «Крылатое солнце» — на нем все устроено очень комфортабельно. Он доставит нас в Сан-Франциско за пять с небольшим дней.
 Ей отчаянно хотелось спросить, сколько денег он отдал ее отцу, но она колебалась. Это была одна из тем, которые считались чисто мужским делом. Она лишь молила Бога о том, чтобы сумма эта оказалась достаточной для того, чтобы облегчить жизнь матери.
 Айра любовался ее профилем, восхищенный красотой девушки. Он женился бы на ней, даже если бы она была простушкой, пирожком ни с чем. Но ее красота заставит каждого мужчину в Сан-Франциско завидовать ему, Айре Батлеру. И она такая юная, такая уступчивая… Все проблемы будут решены. Айри знал все о ее отце и проникся презрением к этому человеку с первого взгляда.
 Жалкий выродок! По крайней мере девушка теперь в безопасности. Он проявил полное понимание и был к ней очень внимателен, интуитивно чувствуя, что это единственный возможный подход к Байрони.
 Он просил ее рассказать о ее жизни в Бостоне и не докапывался до подробностей, связанных с возвращением в Сан-Диего. Посчитал уместным сказать, что ее мать всегда была недалекой женщиной, твердо убежденной в том, что сможет изменить этого клоуна — Мэдисона Девита, но достаточно быстро понял, что роль защитницы своей матери взяла на себя девушка.
 — Вы будете счастливы, Байрони, клянусь вам, — тихо проговорил он, помогая ей выйти из коляски.


* * *

 — Ну, мой мальчик, как дела? — Мэдисон Девит похлопал Айру по спине, забывая о том, что мальчику было уже почти сорок лет.
 — Отлично, сэр, — вежливо отозвался Айра. — Я только что рассказывал Байрони о своем доме в Сан-Франциско. О ее будущем доме.
 Глаза Мэдисона на мгновение сузились. Его разбирало зло на то, что его потаскухе дочери предстояло жить в роскоши. Она этого не заслужила.
 — Ах да, — согласился он, преодолев свои чувства. — Моя девочка будет хорошей женой.
 Он раздумывал, кого пригласить на свадьбу. Не хотел, чтобы Айра Батлер узнал о блудливых встречах Байрони с молодым красавчиком Габриелем де Неве, по крайней мере до свадьбы. Он совершил большую ошибку, выложив все свои опасения старому сплетнику Джебу Доннели. Мэдисон увел Айру в дом выпить заслуженную порцию виски, оставив Байрони наедине с собой.
 Часом позже Элис нашла дочь в конюшне обихаживавшей Колючку.
 — Ты хочешь выйти замуж за Айру Батлера, моя дорогая? — без всяких предисловий спросила она.
 Байрони медленно повернулась к матери, продолжая похлопывать рукой по гладкой шее кобылы.
 — Он показался мне очень милым. И хорош собой. — Она на мгновение закрыла глаза и проговорила с оттенком горечи:
 — И, разумеется, самое главное его преимущество в том, что он богат.
 Элис проигнорировала последнее и мягко спросила:
 — Ты не почувствовала, что он намного старше тебя?
 Байрони пожала плечами.
 — Он красив, мама. И вероятно, будет выглядеть так же, как теперь, еще лет десять. Думаю, что в конце концов я смогу хоть немного его полюбить. — Она помолчала и спросила:
 — Он достаточно заплатил за меня отцу?
 Этого хватит, чтобы облегчить твою жизнь?
 — Да, и сделал это так, что я поняла — ему известны.., слабости моего бедняги Мэдисона. Он будет ежемесячно перечислять изрядную сумму на счет сеньора Бандини в Сан-Диего.
 Байрони облегченно вздохнула. Значит, не все сразу, иначе отец проиграл бы все деньги за неделю.
 Она улыбнулась матери вымученной улыбкой.
 — Ты поговорила с ним наедине?
 — Нет. По-видимому, он.., знал. Мэдисон расстроился…
 — Ты хочешь сказать, опять устроил скандал и кричал на тебя? — Руки Байрони сжались в кулаки. — Он не бил тебя, нет?
 — Нет, правда нет, — беззлобно ответила Элис. — Но Айра своего решения не изменит. Я хочу, чтобы ты была счастлива, Байрони, и.., защищена. Я почти пере стала верить в чудеса. — Она обняла дочь, и это движение вызвало тихое ржанье Колючки. — Айра хороший человек. Он тебя никогда не обидит.
 Настоящий джентльмен.., один среди столь многочисленных хвастунов, сутенеров и бандитов.
 Уж не бандит ли тот игрок?
 Байрони покачала головой, застигнутая врасплох очередным воспоминанием о том человеке. Нет, это было бы видно по глазам. В них не было никаких признаков подлости. И этот цвет, который она не взялась бы описать — темный, но не темно-синий…
 Глаза, в которые можно смотреть годами, так и не познав их истинной глубины. «Перестань, Байрони, прочь эти романтические бредни!»
 Но именно его лицо она увидела позже, укладываясь вечером в постель, когда единственным звуком, нарушавшим полнейшую тишину, было стрекотание сверчков.
 Даже муж ее матери впал в пьяное оцепенение, и ей, слава Богу, не был слышен его храп. Что-то сейчас делает тот игрок? Думает ли он когда-нибудь о ней, о том, чем она занята, мечтает ли о ее прекрасных глазах?
 — Ты безмозглая дура, Байрони, — тихо сказала она себе и, решительно взбив подушку, зарылась в нее лицом.


* * *

 Брент Хаммонд сидел очень тихо, с совершенно невозмутимым лицом, как всегда во время игры в покер с высокими ставками. Он уже выиграл три тысячи долларов. Пятьсот из них лежали в центре стола, вместе с пятнадцатью сотнями долларов троих других игроков. Одним из них был сам Джеймс Кора, хозяин салуна «Эльдорадо». Было далеко за полночь, и игра становилась с каждым часом все напряженнее. Брент не терял бдительности. Он должен выиграть, чтобы купить салун на углу Клэй-стрит и Монтгомери-стрит.
 — Сколько, Хаммонд?
 — Две, — ответил Брент, перебирая карты, которые держал в руках. — Так пойдет, я думаю.
 Джеймс Кора что-то бормотал, сдавая карты. Хаммонд имел большой опыт и словно даже не замечал отвлекающих маневров, к которым всегда прибегал Кора. Он бросил лишь один короткий взгляд на пышную грудь Джанин и тут же отвернулся. Двух других мужчин — рудокопов, не выпускавших ни унции золота из своих карманов, он игнорировал.
 Брент осторожно развернул свои карты веером.
 «Полный дом» — короли и восьмерки. Он про себя обрадовался, ничего не выказав лицом. Ему достались три короля, а от Коры он получил две восьмерки. Неплохо, в самом деле очень неплохо. Брент изучал лица мужчин, сидевших за круглым столом: какой-то очень молодой, широко улыбающийся парень — глупый юнец. Другой, его приятель из Невада-Сити, выглядел так, как будто похоронил лучшего друга. Широкое, красивое лицо Коры было лишено всякого выражения.
 Брент встретился с Джеймсом Корой на борту речного парохода на Миссисипи лет пять назад. Ему никогда не случалось играть против него.
 — Твоя ставка, Фоггерти, — бросил Кора самому молодому из игроков.
 Фоггерти облизал губы в явном возбуждении.
 — Пять сотен, — объявил он и подтолкнул золото в центр стола.
 Его партнер воздержался.
 Брент выдержал паузу и положил пять сотен.
 Джеймс Кора прошелся по краям своих карт, захватывая их между большим пальцем и мизинцем, в медленном раздумье. То был старый трюк, больше не производивший желаемого впечатления. Он сдвинул темные брови в центре лба и бросил пятьсот долларов.
 За пять минут в середине стола оказалось десять тысяч долларов.
 — Открываем, — наконец проговорил Кора.
 Фоггерти широко ухмыльнулся, хлопнув картами по столу.
 — Три туза!
 — Простите, — спокойно проговорил Брент, — «полный дом», три плюс два, три короля и две восьмерки.
 Кора выдержал театральную паузу, и Брент почувствовал, как кровь его леденеет. Он тихо выругался, ожидая падения топора. Кора посмотрел прямо ему в лицо, на полных губах играла улыбка.
 — По-моему, Хаммонд, я могу с вами посоревноваться. — Он бросил свои карты рубашкой вверх.
 Бренту захотелось пуститься в пляс на столе. Он был готов кричать, смеяться и выпить целый галлон чистого виски. Вместо этого он кивнул каждому из мужчин, надолго задержав взгляд на лице Коры.
 — Благодарю вас, джентльмены, — проговорил он медленно, подгребая к себе выигранные деньги. — Надеюсь, мы еще поиграем.
 Он поднялся и оправил пиджак.
 — Вы хорошо играете, Хаммонд, — заговорил Джеймс Кора. — Право, очень хорошо. Не передадите ли мой сердечный привет Мэгги, а?
 Брент вздрогнул от неожиданности. Откуда Кора знает о его связи с Мэгги? Господи, да разве в Сан-Франциско можно сохранить секреты?! Он довольно непринужденно ответил:
 — Хорошо, конечно, передам. Вы не откажете мне, Кора, в просьбе запереть мой выигрыш до утра в вашем сейфе?
 — Разумеется, нет! Я не стал бы держать пари на то, что ваша шкура уцелеет хоть пять минут, если вы выйдете отсюда с такими деньгами. Сиднейские утки располагают невероятно обширной сетью, о чем, не сомневаюсь, вам хорошо известно. Преступные мерзавцы.
 Брент кивнул, соглашаясь с Корой, и последовал за ним в его кабинет. Деньги и золото были положены в кожаный мешок, который поместили в сейф. Кора заметил через плечо:
 — У меня есть люди, охраняющие «Эльдорадо» днем и ночью. Не беспокойтесь.
 — Не буду, — сказал Брент и пожал руку Джеймсу Коре. — Мы еще поиграем. Я с удовольствием посостязаюсь с вами. Кора. Сердечный привет Белл.
 — Охотно передам, — учтиво согласился Кора.
 Он вовсе не выглядел смущенным. Они с Белл пользовались одновременно и доброй, и дурной славой.
 Он никогда не позволил бы своей горячей жене даже приблизиться к Хаммонду — слишком яркому мужчине, чтобы Белл смогла устоять. Не прошло бы и пяти минут, как она спустила бы с него штаны. Кора посмотрел вслед Бренту Хаммонду и, задумавшись, направился обратно в салун. Там было так накурено, что из-за дыма почти ничего не было видно. Он проиграл Хаммонду две тысячи долларов, но это его не беспокоило. Он легко вернет их. Он поражался своей добросердечности. Это ему не нравилось, хотя Мэгги упрашивала его идти навстречу Бренту. Да, конечно, неприятно сбросить карты на стол и отдать банк Хаммонду. Впрочем, салун Хаммонда не составит ему большой конкуренции. Господи, в Сан-Франциско, по последним сведениям, уже больше шести сотен салунов — так что одним меньше, одним больше мало что меняло. Пусть даже салун Хаммонда будет очень высокого класса. Он просто выкупит «Хромую кобылу» у этого осла Тори Грейсона. Почему, черт побери, это так интересует Мэгги? Она же лишена всяких чувств.
 Хотя Хаммонд и выглядел как жеребец, Кора не считал, что Мэгги увлеклась им. Ладно, подумал он, принимая стакан виски от своего бармена, скоро он разберется во всем как следует. Подняв глаза, он увидел входивших через вращающиеся двери Тони Доусона, Дэна Брюера и Делани Сэкстона. Они никогда не играли на большие ставки, но лично ему все трое очень нравились. Хорошие ребята, и честные, как все преуспевающие дельцы в Сан-Франциско.
 Ступив во мрак холодной туманной ночи, Брент Хаммонд машинально потянулся к своему крупнокалиберному револьверу. В это позднее время на улицах было не слишком много народу, всего лишь несколько пьяниц, да обычные компании всяких подонков, прятавшиеся по темным проулкам в ожидании какого-нибудь беззаботного прохожего. От радости у него чуть ли не кружилась голова. Он что-то насвистывал себе под нос всю дорогу до дома Мэгги — три квартала от Портсмутской площади.
 Мэгги его ждала.
 — Выиграл? — тихо проговорила она.
 Он обнял миниатюрную женщину, высоко поднял и закружил, а потом поставил на пол и звонко поцеловал в сжатые губы.
 — Да, Мэгги, выиграл. Теперь мы можем взяться за осуществление наших планов.
 — Это стоит отметить, Брент. Виски?
 — Самый лучший из того, что у тебя есть. — Он смотрел, как она ловко двигалась по своей небольшой гостиной, забитой таким количеством совершенно бесполезных вещей, что было просто удивительно, как она не цеплялась за них широкими жесткими юбками. Он встретился с нею Три недели назад в одном из самых первоклассных борделей Сан-Франциско. Нет, она не обслуживала его, а была хозяйкой заведения «У Мэгги». Странно, он тут же забыл о цели своего визита, как только они разговорились, хотя и нуждался в том, чтобы его кто-то приласкал. И все из-за той девушки — Байрони из Сан-Диего. Глупое имя, и девушка такая же беззаботная и хваткая, как Лорел.
 Вернувшись в Сан-Франциско, он чувствовал себя похотливым юнцом. Ни одна женщина после Лорел не вызвала в нем таких чувств, как она. Он устало ухмыльнулся собственной глупости. Лучше бы он никогда не видел, как грациозно шла Байрони по той дороге в Сан-Диего, потому что с тех пор он постоянно мысленно раздевал ее и представлял, как бы она обхватила его своими длинными ногами. Он тряхнул головой, прогоняя проклятую девушку из своих мыслей, и принял от Мэгги стакан виски.
 — То, что надо, Мэгги, — заметил он, разглядывая золотистую жидкость. — За наш успех!
 — За успех! — повторила Мэгги.
 Закинув головы, оба залпом выпили виски до дна.
 — Я придумал название для салуна — «Дикая звезда», — проговорил Брент тихим, довольным голосом. — Если ты не имеешь ничего против.
 — «Дикая звезда» — и «У Мэгги». Прекрасное сочетание. Нам предстоит большая работа, прежде чем мы сможем открыться, Брент. Как велика теперь твоя доля?
 Планы у них были простые. «Хромая кобыла»
 Тори Грейсона занимала огромное здание, половину которого арендовали какие-то торговцы под склад. Эту часть возьмет себе Мэгги, а другую Брент. Они станут партнерами и доходы будут делить поровну. К тому времени, когда он вышел из дома Мэгги, после того как они условились открыть свои заведения через месяц, Брент напился, испытывал блаженство, и впервые за десять лет думал о том, чтобы пустить здесь корни. Он мечтал не только о непосредственном доходе, который мог бы получать от салуна, но и о будущем этого шумного города, и своем, как его неотъемлемой части. Сделка состоялась на следующий день в офисе банка Делани Сэкстона. Мэгги улыбнулась Делани и предложила свою лучшую девушку, Селест, по цене ниже обычной.
 — Я вовсе не хочу, чтобы Мари пырнула меня ножом, — заметил Сэкстон, имея в виду свою любовницу-француженку.
 Мэгги пожала плечами, имитируя галльский жест Мари.
 — Мари — умная девушка. Вам повезло, что я сама не подняла на вас нож. Дел, после того как вы увели ее от меня!
 — Однако только, вы одна из всех по-настоящему понимаете, что нужно мужчине.
 Мэгги рассмеялась и слегка хлопнула его по плечу.
 — Я знаю, что сделаю состояние в Сан-Франциско!
 Они по-дружески расстались.
 За три последующие недели работы продвинулись очень быстро, и салуны «Дикая звезда» и «У Мэгги» стали принимать осязаемую форму. Брент только ночью порой вспоминал добрые смеющиеся глаза. Он не помнил их цвет — помнил только их непосредственность и удовольствие, горевшее в них, когда они любовались им.
 С течением времени образ девушки становился все более размытым.
 Для него было настоящим ударом, когда однажды утром Мэгги, только что закончившая оклеивать обоями гостиную, обернулась к нему и спросила;
 — Кто такая Байрони?
 В полном замешательстве Брент смотрел на нее, не в силах произнести ни слова.
 — Да закрой же рот. Вид у тебя как у оглушенной рыбы. Ты знаком с кем-то по имени Байрони?
 — Да, — обрел он наконец дар речи. — В некотором роде…
 — То-то ты обескуражил бедную Селест.
 — Что ты, черт побери, имеешь в виду, Мэгги? — Брента пробрала дрожь. Это ему очень не понравилось.
 Черные шелковые юбки Мэгги соблазнительно колыхнулись.
 — Ты повторял «Байрони», получая от нее.., удовольствие.
 — Вздор! — коротко бросил Брент. — И запустил пальцы в густые волосы.
 — Вот я и решила, — сухо заметила Мэгги, пристально глядя на Брента, — что ты знаком с кем-то по имени Байрони.
 — Я был знаком с нею меньше времени, чем нужно для того, чтобы раскурить сигару.
 — Стало быть, у вас, мой дорогой мистер Хаммонд, появилась проблема. У вашей сигары, вероятно, тоже. Так что ты думаешь по поводу обоев? Не слишком яркие, а?




 Глава 4


 В день свадьбы Байрони сильно разнервничалась.
 На сей раз нервозность превратилась в холодный, вызывавший непроходящую дрожь страх. Была уже ночь, ужин давно закончился, и они были на борту «Крылатого Солнца». Она с тяжелым чувством смотрела на редкие, медленно отступавшие огни Сан-Диего. И все спрашивала себя, почему вышла замуж за этого человека. Как всегда, причина была очевидна — у нее не было решительно никакого выбора. Жизнь, как прежде, в его доме, если бы она отказалась, превратилась бы в бесконечную муку и для нее, и для матери.
 — Замечательно, что океан спокоен и небо чистое, — заговорил Айра.
 — Да, — согласилась Байрони. — Звезды как яркие самоцветы. Мне хотелось бы побыть немного на палубе, чтобы.., полюбоваться этой красотой. — Байрони не смотрела на мужа, не могла. Она не желала ни идти в каюту, ни видеть брачное ложе, которое ей предстояло разделить с ним.
 — Мне тоже, — заметил Айра, шагнув к ней и тихо встав рядом. — Действительно, приятно постоять на палубе и полюбоваться ночным океаном. Наши друзья-пассажиры не так выносливы, как мы с вами, — здесь теперь тихо и спокойно. — Он не пытался к ней прикоснуться, хотя Байрони чувствовала, что его взгляд не отрывался от ее напряженного профиля.
 В ее голове всплывали неуверенные слова матери, с которыми она обращалась к ней несколько часов назад, и ужас ее нарастал. "Байрони, дорогая моя девочка, Айра хороший человек. Он не будет груб с тобой. Ты просто закрой глаза и лежи очень спокойно.
 Позволь ему делать все, что он захочет. Это довольно быстро закончится".
 Ей хотелось спросить у матери: «А что, если я не буду лежать спокойно? Он меня побьет?» — но она промолчала. Он был ее мужем, и она принадлежала ему. Она же не дурочка. Так бывает со всеми женщинами на свете. Только тетя Аида никому не принадлежала, потому что у нее было достаточно денег, чтобы сохранить свою независимость до самой смерти. Она не нуждалась в поддержке мужчины. Неужели все обязательно должно вертеться вокруг денег? Глупый вопрос. Весь ход ее жизни определила жадность Мэдисона Девита.
 Она вспоминала слова отца — недостойные, бесстыдные, которые он злобно нашептывал ей перед тем, как она навсегда оставила его дом.
 — Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, девочка, — говорил он, — делай вид, что ты девушка.
 Покричи немного, когда он будет тебя брать. Я вовсе не хочу, чтобы тебя вышвырнули обратно ко мне. Да возноси хвалу Святым за то, что не носишь под сердцем бастарда от своего красавчика.
 Байрони посмотрела на него долгим, пристальным взглядом, чувствуя, как в ней поднималась волна ненависти.
 — Вы грязный старик, — холодно бросила она ему.
 Он поднял руку, быстро оглянулся вокруг и нехотя опустил ее.
 — Нет, — заметила она держась очень прямо, — вы больше никогда меня не ударите.
 — Попридержи язык, девочка, — угрожающе зашептал он, — или…
 — Или — что? А как насчет того, чтобы раскрыть правду? Объявить во всеуслышание, что вы меня продали? Что поскольку сами не в состоянии заработать ни одного честного доллара, вам не обойтись без человека, который обеспечивал бы вас?
 — Ты дешевая потаскушка!
 Байрони, запрокинув голову, рассмеялась:
 — Дешевая? Надо же, какое вранье!
 — Ты должна убедить мужа в том, что сделаешь его счастливым, девочка.
 — Иначе он перестанет посылать вам деньги? О, это мысль! — Байрони встала в позу, которая, как она надеялась, была вызывающей и высокомерной. Тяжелые скулы отца задрожали от ярости, но к ним подходил Айра, и он уже ничего не сказал.
 Теперь она жалела — не следовало его раздражать. Он мог отыграться на матери. Впрочем, нет, он уже так напился к моменту ее и Айры отъезда, что сразу захрапит, насквозь пропитанный виски. Да к тому же у него теперь есть деньги.
 — Наша свадьба прошла точно так, как мне хотелось — без суеты и без сборища зевак. Скромно и просто.
 — Пастор, мистер Элкс, ненавидит моего отца.
 Он согласился провести церемонию бракосочетания только ради матери.
 — Мистер Элкс — проницательный человек. Не нужно так удивляться, Байрони. Мне хорошо известны репутация вашего отца и его нрав. Теперь вы в полной безопасности.
 А как насчет вас? С вами я тоже могу чувствовать себя в безопасности?
 — И прошу вас, Байрони, будьте спокойны за свою мать. Ради нее я решил не отдавать вашему отцу все деньги сразу, а посылать их ежемесячно. Таким образом она тоже в безопасности.
 Она повернула к нему лицо, слишком потрясенная, чтобы произнести хоть слово.
 — Вы очень добры, — наконец пролепетала она.
 Он сочувственно улыбнулся Байрони, по крайней мере ей хотелось думать, что его улыбка была такой — было трудно различить в слабом свете, исходившем от висевшего над океаном полумесяца.
 — Я презираю несправедливость. Мне нужно поговорить с вами, Байрони, и тогда вы сможете судить о том, насколько я в действительности добр.
 В ответ на эти мягко произнесенные слова она повернулась к нему, нервно облизывая языком нижнюю губу.
 — Да, Айра? — Не скажет ли он ей, что уже пора начать их брачную ночь? Ее пробрала дрожь, и она застыла в ожидании.
 Он еще немного помолчал и наконец заговорил:
 — Познакомившись с вами, я понял, что вы, к счастью, очень добрая девушка. Я имею в виду, отзывчивая и чуткая. Я понимаю, что вы вышли за меня замуж не по любви, Байрони, но и не из-за моего богатства. Что до меня, то я полюбил вас, очень полюбил, но не собираюсь торопиться или торопить вас с…
 Он замолчал, и она увидела, что его лицо сильно побледнело, а пальцы опущенных рук то сжимались в кулаки, то снова разжимались. Нахмурившись, она ждала продолжения.
 Он повернулся к Байрони, и чуть заметно улыбнулся.
 — Видите ли, Байрони, я должен просить вас о величайшем одолжении и молю Бога о том, чтобы услышать от вас необходимый мне ответ.
 — Да? — Голос Байрони слегка дрожал, она чувствовала себя как никогда смущенной.
 — Я говорил вам о моей сводной сестре Ирен. Я ее фактически вырастил. Наши родители умерли, когда ей исполнилось всего четырнадцать лет. Кроме меня, у нее не было никого на всем свете. Как нет никого и теперь.
 Чего он от нее хочет? Заверения в том, что она не возражает против того, чтобы его сводная сестра жила вместе с ними? Обещания, что она полюбит Ирен и будет к ней добра?
 Айра глубоко вздохнул, и сказал:
 — Несколько месяцев назад Ирен связалась с одним человеком. Я узнал об этой.., связи, когда было уже слишком поздно. Видите ли, этот человек женат. Он лгал Ирен, соблазнил ее, и теперь она ждет ребенка.
 Байрони во все глаза смотрела на него. Она слышала боль в его голосе и понимала, насколько глубока его любовь к сестре.
 — Я.., мне очень жаль, Айра. Бедная Ирен!
 — Вы теперь моя жена, Байрони. Я знаю, вы боитесь меня, как мужа, боитесь, что я предъявлю свои супружеские права. Да и как иначе? Вас вырастила незамужняя тетка, не доверявшая ни одному мужчине, и жестокий тиран-отец. Клянусь, я не стану вам навязываться силой. Но одолжение, о котором я прошу, свяжет меня с вами и наполнит бесконечной благодарностью до моего смертного часа. Я прошу вас согласиться на то, чтобы будущий ребенок Ирен считался нашим, чтобы вы спасли мою бедняжку сестру от скандала, который отозвался бы не только на ней, но и на нас с вами. Я прошу вас сделать так, чтобы все думали, что вы беременны, а потом, после рождения ребенка, обращаться с ним как с вашим собственным.
 Значит, в Сан-Диего привели вас вовсе не мои прекрасные глаза? — тут же подумала она. Недобрая Байрони…
 — Значит, — тихо проговорила она, — единственной причиной нашего брака является спасение Вашей сестры.
 — Да.
 Свобода от мужских притязаний. Свобода оставаться самой собой, неприкосновенной.
 — Как это осуществить, Айра?
 Как разумно и логично прозвучали ее слова! Она почувствовала, что у него словно гора с плеч свалилась.
 — У меня есть дом в Сакраменто. Я провожу вас с Ирен туда сразу же по прибытии в Сан-Франциско.
 Вы будете находиться там семь месяцев или около того, а потом возвратитесь домой. Боюсь, вам будет немного одиноко и вы будете чувствовать себя связанной в течение этого времени, но альтернативы не вижу. Никто не должен знать, что ребенка носит Ирен, а не вы.
 — Я.., я не знаю. Это представляется оскорбительным, невозможным!
 — Кроме того, я боюсь за жизнь Ирен, — тихо проговорил он. — Она терзается сознанием своей вины. Боюсь, она может попытаться убить себя.
 Байрони посмотрела за борт на спокойную воду.
 Был штиль. Полумесяц играл серебряными бликами на гребнях едва заметных волн. И опять перед нею встал вопрос: есть ли у нее выбор? Почему он ждал свадьбы, чтобы только потом сказать ей об этом? Впрочем, это не имело значения, ведь выбора не было.
 — Вы спасли меня от жалкого существования в доме отца, — наконец заговорила Байрони. — Я сделаю это для вас и для Ирен. Деньги, которые вы будете посылать отцу каждый месяц, защитят мою мать от приступов его гнева. Да, я теперь многим обязана вам, Айра. — Она протянула руку, и он тепло пожал ее, трепеща от облегчения.
 — Спасибо, — сказал он.


* * *

 Брент взъерошил мягкие черные локоны Селест и поцеловал ее курносый нос.
 — Возможно, вы теперь запомните мое имя, топ amour <любовь моя (фр.).>?
 Перед тем как перекатиться на спину и положить руки под голову, он наградил ее сверкающей улыбкой.
 — Я знаю, кто ты, Селест.
 Он почувствовал, как ее пальцы заскользили по его груди и ниже.
 — Селест отдает вам все, да? Так кто же она, гризетка <Молодая девушка не очень строгих правил.>, чье имя вы шептали мне на ухо?
 — Неужели француженки такие злопамятные? — спросил Брент с дразнящей ноткой в голосе. И весь напрягся, когда ее пальцы сомкнулись вокруг него.
 — Я думаю, это было не очень вежливо с вашей стороны.
 — Забудь об этом. Она для меня ничто — так, мечта, воспоминание. Одним словом, ничто…
 — Ха! Мечта, живущая в вашем сознании, это вовсе не ничто. Но Селест поможет вам забыться, да?
 — Может быть, на час, — сухо возразил он. — Я всего лишь мужчина, Селест. Дай мне время собраться с силами.
 Брент по-прежнему не мог поверить, что выкрикивал ее имя в порыве страсти. С чего бы? Она была только мечтой, смутным воспоминанием, нежным призраком. Он не лгал. Она, возможно, не была гризеткой, как ее назвала Селест, но тем не менее она в любом случае продастся. Какому-нибудь богачу, глупому богачу, который захочет иметь юную жену. Он на мгновение будто окаменел, представив себе, как руки старика гладят ее юное тело. Дьявол побрал бы всех женщин! Или у него такая судьба — тянуться к таким женщинам, как Лорел? Он, слава Богу, за последние десять лет научился оставлять их, до того как они могли бы его ранить. Разозлившись на себя, Брент повернулся к Селест и принялся возвращать ей изощренные ласки, которые она ему дарила.
 — Ах, — шептала она, притягивая его к себе. — Вы не просто мужчина, Брент. Вы делаете такие изумительные вещи…
 — Да, — согласился он. — Да.


* * *

 Мэгги стояла посреди богато убранной комнаты — комнаты для приема джентльменов, как она ее называла. Заведение «У Мэгги» было почти завершено, как и «Дикая звезда». Все выглядело грандиозно. Прежде всего она отделала спальни девушек, и джентльменов не беспокоил ни запах краски, ни кучи мусора, ни сложенные обрезки досок.
 Она внезапно нахмурилась, вспомнив, что Лизетта все еще страдала от мучительных судорог. Придется попросить доктора Сента Морриса обследовать девушку. Хотя она тщательно заботилась о том, чтобы мужчины, платившие ей умопомрачительные деньги за право провести ночь в ее заведении, были по возможности чистыми, но не помешало бы договориться с Сентом об ежемесячном обследовании девушек. Она не потерпит сифилиса в своем доме, разумеется, нет.
 Мэгги прошла через гостиную к большому черному роялю и с нежностью провела пальцами по его гладкой поверхности, потом села и пробежала по клавишам. По мажорным клавишам. Только приятные звуки! "Мне двадцать семь лет, — думала Мэгги, — дело идет к тому, что я стану богатой, и никому не обязана этим, кроме самой себя. Она улыбнулась при мысли о своем отце-кузнеце с его суровым лицом, представив его входящим в ее заведение. Самодовольный педант! Пальцы внезапно задели клавишу из минорной октавы. Ее бедняжка мать каждый год своей замужней жизни ходила беременная, пока ей не пришла в голову разумная мысль умереть, оставив девятерых детей. Мэгги оставалась в семье, пока ее отец не женился снова. Тогда она добровольно продала свою девственность богатому табачному плантатору из Виргинии. Эти деньги увели ее аж на Миссисипи, где она потратила семь лет жизни в качестве любовницы этого человека. Бил он ее довольно редко, дарил подарки — не чаще, но в конце концов она не забеременела. Прочитав в газетах о том, что в Калифорнии нашли золото, она поняла, что ее место там. Она экономила каждый цент из денег, которые неохотно выплачивал ей Томас Кэрсон, и наконец с шиком отправилась в Сан-Франциско. «Теперь я деловая женщина, — думала она, — а пальцы наигрывали какую-то легкомысленную мелодию. — И никогда больше не буду любовницей богача».
 Подняв глаза, Мэгги увидела стоявшего в дверях и тихо смотревшего на нее Брента. Она кивнула ему и положила руки на колени.
 — Продолжай, Мэгги. Ты очень хорошо играешь.
 Она смущенно улыбнулась и быстро встала с табурета.
 — Я давно не подходила к роялю, очень давно.
 На нем прекрасно играла моя мать, пока.., ее не оставили силы.
 — Она болела?
 Мэгги горько усмехнулась:
 — Болела? Да, наверное, можно сказать и так. Ну так что же я могу для тебя сделать, Брент?
 «Как сдержанна она в разговорах о своем прошлом», — подумал Брент. Но на Западе действовало неписаное правило. Каждому предоставлялась возможность начать все сначала, похоронив свое прошлое.
 Совсем как у тебя, Хаммонд.
 — Никогда не видел такого великолепного борделя, — проговорил он. — Я пришел сказать, что собираюсь съездить в Сакраменто купить латунные решетки для бара красного дерева. Представь себе, в Сан-Франциско их не найти. Тебе ничего не надо?
 — Нет. Когда ты едешь?
 — В конце недели. Дня на три. А потом, Мэгги, мы откроемся официально.
 Ее согрела радость, послышавшаяся в голосе Брента. За всю свою жизнь ей никогда не нравился ни один мужчина, тем более она никому из них не верила, пока не встретила Брента. Говоря объективно, он был великолепным мужчиной, сильным, как дьявол, если верить рассказам ее девушек, но она в этом смысле его не желала. Она хотела его дружбы. Хотела быть частью его мечты. В тот первый вечер, когда она встретилась с ним в своем борделе, ей бросилось в глаза его одиночество. Опустошенность. Он открылся ей, и она поняла, что была единственным человеком, с которым он разговаривал откровенно. Она относилась к нему по-особенному. Они дополняли друг друга. «Мадам» — хозяйка борделя, и профессиональный игрок. Она усмехнулась.
 — Да, именно официально! Джеймс Кора заскрежещет зубами от зависти.
 — Пока не появится Белл и не раскритикует все в пух и прах.
 — Сомнительно. Джеймс и Белл в очередной раз поссорились. Не разговаривают друг с другом. Кстати, я нашла тебе бармена. Из Нью-Йорка, скорее честный, чем жулик, и может справиться с любыми подонками, которые вздумают учинять скандалы.
 — Слава Богу, — обрадовался Брент. — Как его зовут? И где ты с ним встретилась?
 — Его прогнал Люсьен. А зовут его — не поверишь — Персивал Смит. Он выше тебя ростом, Брент, и сложен как винная бочка.
 — Пошли его ко мне, и мы ударим по рукам. — Брент помолчал, изучая лицо Мэгги. — Дело у нас пойдет, Мэгги, клянусь тебе.
 — Я знаю, Брент. Через пять минут после того, как увидела тебя, я поняла что вдвоем мы не будем знать поражений. — Она почувствовала комок в горле и торопливо, беззаботно спросила:
 — Когда мы сыграем очередную партию в шахматы?
 — В любое время, когда вам захочется проиграть, леди.
 Они улыбнулись, прекрасно понимая друг друга.
 — Ты никогда не говорила мне, Мэгги, кто научил тебя играть в шахматы.
 Ее глаза затуманились, правда, лишь на мгновение.
 — Давным-давно у меня был один знакомый, — ответила она. Томас Кэрсон научил ее играть не только в покер, но и в шахматы. У него были на то свои соображения.
 Она покачала головой и улыбнулась.
 — Знаешь, никогда не спрашивала тебя, почему ты решил дать своему салуну такое название — «Дикая звезда»? Мое имя — Мэгги — на вывеске моего заведения вполне объяснимо, но «Дикая звезда»?..
 — Я скажу тебе, если пообещаешь не смеяться надо мной, — ответил он.
 Мэгги перекрестилась.
 — Обещаю.
 — Наверное, это глупо, но однажды ночью я ехал верхом из Денвера, и у меня над головой сияла яркая звезда. Я устремился к ней, думая, что она, как и я, всегда в пути, всегда в движении, никогда не останавливается надолго в каком-то определенном месте, — свободная, если хочешь, дикая. И решил, что если когда-нибудь осяду на одном месте, то укрощу эту звезду, сохранив при этом иллюзию того, что она по-прежнему свободна, по-прежнему в движении и по-прежнему дикая.
 — Это вовсе не глупо, — помолчав, проговорила Мэгги. — Ты романтик, Брент; хорошо, когда мужчина романтик.
 — И поэт, — добавил он, подсмеиваясь над самим собой.
 — Возможно, — согласилась Мэгги. — Я вижу, тебе не терпится уйти. Не сделаешь ли ты мне одно одолжение? Скажи Сенту, чтобы зашел ко мне. Лизетта чувствует себя неважно.
 — Разумеется. Надеюсь, ничего серьезного?
 — Женские проблемы, только и всего.
 — Таинственные! — хитро заметил он.
 — Вам, чертовым мужчинам, везет.
 — Не всегда. Селест нашла что-то таинственное и у меня.
 Брент приподнял шляпу и вышел из удушающе шикарной гостиной. Мэгги любила желтый цвет. У него было такое чувство, точно он побывал в гигантском цветке желтого нарцисса. Впрочем, это было лучше кричаще-безвкусного склада красно-золотой мебели «Белл Коры».


* * *

 — Я ожидала совсем другого, — говорила Байрони своей новоявленной сестре. — Все так голо, но холмы очень красивы, а город такой.., полный жизни.
 — Да, это верно. Мы любим Сан-Франциско. И здесь всегда что-то меняется.
 Байрони отставила чайную чашку и оглядела гостиную.
 — Вы построили чудесный дом, Айра. Очень впечатляет.
 — Спасибо, дорогая. Вам понравилась ваша комната?
 — Надо быть слепой дурочкой, чтобы она не понравилась. Это вы ее обставили, Ирен?
 — Нет. Айра, перед отъездом в Сан-Диего. Он хотел сделать все для вас.., наилучшим образом.
 Молчаливая черная служанка незаметно унесла чайный сервиз.
 — Спасибо, Эйлин, — сказала Байрони.
 Эйлин кивнула, застенчиво взглянув в глаза Байрони.
 Байрони зевнула.
 — О Боже, — краснея, сказала она, — извините, пожалуйста. Я, видно, устала. И разумеется, не от вашего общества.
 — Почему бы вам не отдохнуть до обеда, дорогая?
 Я провожу вас в вашу комнату.
 — Пожалуй, отдохну, — согласилась Байрони и поднялась с места.
 Поднялась и Ирен. Она обняла Байрони.
 — Спасибо вам.
 Айра расстался с нею у двери.
 — Я послежу за тем, чтобы вас не беспокоили, дорогая. Эйлин разбудит вас в семь часов. Ужинаем мы обычно в восемь.
 Байрони кивнула и вошла в свою новую спальню.
 Встав в центре комнаты, она огляделась. Ее спальня у тети Айды была загромождена всякой рухлядью, для которой не нашлось места в других комнатах. В Сан-Диего ее спальня была маленькой, пустой и холодной.
 Совсем другое дело эта. Она глубоко, с удовольствием вдохнула. Большая, просторная, полная воздуха комната, с огромными стрельчатыми окнами, обращенными на юг, в сторону видневшихся вдали холмов. Стены и потолок были кремовые, а мебель — светло-голубая.
 На кровати лежало бело-голубое вязаное покрывало.
 В комнате не было ни одной лишней вещи. Она сделает ее своей, личной комнатой.
 "Я счастлива, — внезапно подумала Байрони. — Я начинаю новую жизнь. И сама ею распоряжаюсь.
 Ну, правда, не совсем", — тут же поправилась она с затухающей улыбкой. Официально она теперь была беременной. При мысли об этом она вспомнила осторожное «спасибо вам». К Ирен пришло облегчение.
 Ни слез, ни извинений, ни сцен. Ирен была совсем непохожа на Айру, светлого и изящного, как ангел.
 Маленькая, смуглая, с глубокими карими глазами, Ирен выглядела несколько скрытной, возможно, застенчивой, но Байрони надеялась, что за те семь месяцев, которые им предстояло провести вместе, они сумеют хорошо понять характеры друг друга.
 Байрони подошла к окнам и раздвинула тяжелые кремовые шторы. Она хотела бы увидеть Сан-Франциско, перед тем как Айра увезет их в Сакраменто. Она почувствовала, как сильнее застучало сердце, когда они причаливали к пристани у Клэй-стрит. «Жизнь, — думала она, — вот что отличает Сан-Франциско — бурная, необузданная молодая жизнь». Айра смеясь заметил, что чувствовал себя стариком в этом городе, где средний возраст горожан меньше тридцати лет.
 «Здесь живет тот самый игрок, — подумала Байрони, и ее пронзило ощущение необычного возбуждения. — Поздно. Я замужняя женщина. Слишком поздно».
 — Дура, — тихо сказала она себе. — Ведешь себя как девочка, решившая соткать себе мечту из обрывков воспоминания. Он не больше чем мужчина, обыкновенный мужчина, как все другие.
 Байрони опустила занавески и медленно подошла к кровати. Сбросив туфли, она вытянулась на спине, глядя в потолок и отчаянно пытаясь вызвать в воображении тот свой благородный образ, который лелеяла в мечтах, решаясь на то, о чем просил Айра, но внутри не находила ничего, кроме растущего чувства отчаяния и скептицизма.
 Она должна стать матерью в глазах света. Ребенка Ирен будут считать ее ребенком. Как они все это обставят? Что она будет чувствовать, живя такой жизнью? Жизнью лжи. Жизнью…
 В дверь спальни осторожно постучали, и она услышала голос Айры:
 — Байрони.
 Она соскочила с кровати и оправила платье.
 — Войдите.
 Айра увидел ее бледное лицо, скованность движений.
 — Устали, дорогая?
 Она ухитрилась изобразить слабую улыбку:
 — Возможно.., немного.
 Он осторожно закрыл за собой дверь и подошел к ней.
 — Байрони, — заговорил он, осторожно положив ладони ей на плечи, — вы лежали и думали, не правда ли? Думали обо всех сложностях, о последствиях вашего решения?
 Она на секунду закрыла глаза, удивляясь, как он узнал, но решила ничего не скрывать.
 — Да, думала. Теперь все это представляется мне совершенно невозможным.
 Айра нежно обнял ее. Ни один мужчина никогда раньше не держал ее в объятиях, и ей это показалось странным, потому что мужчина был настолько сильнее ее, что она в этот момент почувствовала, как по ней прошла волна страха перед возможным насилием. Но он тут же разжал руки.
 — Скажите, что именно кажется вам невозможным. Мы должны поговорить. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя несчастной.
 — Вы.., вы так добры, Айра… Наверное, я просто тоскую по дому.
 — Ну да, возможно, вам недостает матери, но и только. Однако ведь вы, Байрони, фактически знали ее только в течение.., как долго? Шесть, семь месяцев?
 Она нехотя кивнула.
 — Теперь у вас есть дом, дорогая, свой собственный дом. Вы в полной безопасности и окружены заботой. Я искренне молюсь, чтобы ребенок добавил нам счастья. — Айри немного помолчал и тихо продолжил:
 — Если вам в будущем захочется иметь собственного ребенка, скажите мне об этом. Вы совершаете настоящий подвиг ради меня и моей сестры. Я хотел бы, чтобы вам никогда не пришлось пожалеть о своем решении. Никогда.
 — Надеюсь, вы правы, — проговорила Байрони.
 У нее внезапно заурчало в животе, и она в смущении взглянула на Айру.
 — Я тоже проголодался, — улыбнувшись, сказал он. — Пойдемте поужинаем. Ирен не очень хорошо себя чувствует и будет ужинать у себя. Завтра мы с вами отправимся к модному портному. Вам нужно несколько новых платьев. В пятницу отплываем в Сакраменто. Мне кажется, — задумчиво продолжал он, шагая рядом с ней в столовую, — что вам очень пойдут все оттенки голубого.
 Посмотрим, что нам предложит месье Давид.




 Глава 5


 Апрельский вечер выдался солнечным и холодным.
 Над заливом дул крепкий ветер, и Байрони приходилось придерживать рукой модную шляпку без полей, глядя, как поднимают на борт «Пурпурной королевы» ее новый кофр. Она счастливо улыбалась, думая о новых платьях и белье, лежавших там. Их было много, и все из самых лучших тканей. Байрони чувствовала себя избалованной принцессой. Ощутив на плече руку Айры, она повернулась к нему с сияющей улыбкой.
 — Что, дорогая? — ласково спросил он.
 — Вы… Все эти новые вещи, которые вы мне купили, Айра.., у меня никогда не было таких… О, благодарю вас.
 — Я очень рад, дорогая. Может быть, вы наденете сегодня к ужину сапфирово-синее платье?
 — Хорошо. Айра, судно такое большое и красивое.
 Оно могло бы соперничать с самыми лучшими речными пароходами, плавающими по Миссисипи. — Она взглянула на Ирен и заметила, что та очень бледна. — О дорогой, — тихо сказала она, — надеюсь, что морской переход не будет для нее слишком тяжелым.
 — Не проводить ли мне вас в каюту?
 Байрони кивнула, хотя и не очень охотно. Суета пассажиров, непрестанная разгрузка и погрузка на другие суда, все эти звуки и запахи пристани возбуждали ее до головокружения, — Капитан О'Мэлли! — услышала она голос Айры. — Добрый день, сэр. Позволю себе предположить, что наше путешествие будет приятным. Разрешите представить вам жену.
 — Очень приятно, мэм, — раскланялся капитан О'Мэлли. — Мисс Батлер, — добавил он, слегка поклонившись Ирен. — У вас дела в Сакраменто, мистер Батлер?
 — Да, именно. Увидимся вечером, капитан.
 Какой приятный человечек, решила Байрони, шагая за Айрой и Ирен по палубе. Она заглянула мимоходом в окна большого обеденного зала с застекленными окнами. Ну конечно же, она и в самом деле принцесса и плывет на борту собственного плавучего дворца.
 Их небольшая каюта была роскошно отделана. На полу лежал пушистый голубой ковер, а у дальней стены стояли две неширокие кровати, пара кресел и туалетный столик.
 — Очень мило. Ирен, вы должны отдохнуть. Положить вам на лоб холодный компресс?
 Айра подвел Ирен к кровати, помог ей улечься и сел рядом, поглаживая ее одетую в перчатку руку.
 — Да, Байрони, пожалуйста, — ответил он за сестру. — В шкафу должны быть полотенца, а в тазу холодная вода.
 В дверях появилась молчаливая Эйлин, бесстрастно взглянувшая на Ирен. Не говоря ни слова, она взяла из рук Байрони смоченное полотенце и подошла к Ирен.
 — Я присмотрю за нею, сэр, — сказала она протяжно, произнося слова тихим, хрипловатым голосом.
 Айра поднялся и, озабоченно нахмурившись, посмотрел на Ирен.
 — Отдохни, Ирен. Может быть, к ужину тебе станет лучше. Байрони, дорогая, я пойду в свою каюту.
 Она проводила его до двери и спросила:
 — Ничего, если я осмотрю судно?
 — Разумеется. Вы теперь замужняя леди, Байрони. Делайте все, что вам захочется.
 Оставляя Ирен в каюте, она почувствовала себя виноватой, но та, видя ее возбуждение, слабо помахала рукой.
 — Не беспокойтесь, мисс Батлер, — проговорила Эйлин. — Я останусь с хозяйкой.
 "Интересно, — подумала Байрони, поднимаясь по лестнице на главную палубу, — что думает Ирен по поводу того, что я расположилась не в каюте своего мужа?
 Может быть, она, как одинокая женщина, не находит в этом ничего странного? — Байрони слегка покраснела. — Ирен имела дело с мужчиной и забеременела. Это меня не касается", — сказала себе Байрони.
 Она добрых два часа обследовала «Пурпурную королеву» и встала у перил на палубе, когда пароход отваливал от пристани, взяв курс на север. Она энергично махала рукой толпе провожавших, хотя никого из них не знала. Они плыли вдоль берега — безрадостная земля и масса островов, точками испещрявших залив. Байрони хотелось поговорить с кем-нибудь, кто бы рассказал ей, мимо каких мест они плывут, и о том, что видно на берегу. Несколько мужчин смотрели на нее голодными глазами, но она их проигнорировала. За короткое время пребывания в Сан-Франциско она успела привыкнуть к тому, что так смотрели на нее почти все мужчины.
 — Здесь так мало настоящих леди, дорогая, — заметил Айра, когда некоторые мужчины останавливались у них на пути и пялились на нее. — Вы действительно прекрасны.
 — Но, Айра, я видела здесь много леди!
 — Не совсем леди, Байрони. Большая часть женского населения.., одним словом, не леди.
 — Проститутки?
 — Да, — ответил он смутившись.
 Она не объяснила ему, почему с такой легкостью произнесла это слово. Как сказать ему, что это было всего лишь одно из оскорблений, которые бросал ей в лицо отец?
 Байрони украдкой заглянула в какую-то небольшую гостиную, предназначенную исключительно для мужчин. Там стоял густой дым, время от времени раздавались взрывы хохота, и, разумеется, шла игра.
 Вернувшись в каюту, она застала Ирен все еще в постели, рядом с хозяйкой сидела Эйлин. У Байрони снова возникло чувство вины, и она поспешила к Ирен, но Эйлин приложила палец к губам.
 — Она спит, бедняжка. Я позабочусь о том, чтобы она поужинала позднее, когда проснется. Позвольте, миссис Байрони, я помогу вам одеться, только не будем шуметь.
 Выйдя из каюты, Байрони увидела Айру. Он присвистнул от восхищения, и это придало ей уверенности в себе.
 — Восхитительно, дорогая, просто очаровательно! — С молчаливым вопросом в глазах он посмотрел на закрывшуюся дверь каюты.
 — Ирен спит. Эйлин считает, что ее лучше не будить.
 — Тогда пойдемте. — Айра предложил ей свою изящную руку, оттененную дорогой тканью черного костюма.
 — Сегодня мы сядем за стол не с капитаном. Несколько моих друзей по бизнесу заказали отдельный столик. Я думаю, они будут рады вашей компании, дорогая.
 Он не ошибся. Там были мистер Лейси, владелец сталелитейного завода, крупный инвестор из Нью-Йорка мистер Даней и владелец одной из газет мистер Корнфилд. Байрони понимала, что для Айры было важно их внимание к ней. «Я хорошо выгляжу», — сказала она себе, расправляя плечи и посылая улыбку начинавшему лысеть Эзре Лейси.
 — Джентльмены, — проговорила она, — пожалуйста, продолжайте разговор. А я буду слушать и набираться опыта.
 Обеденный салон был ярко освещен. На столах, покрытых белоснежными льняными скатертями, сверкали серебряные приборы и тарелки из тончайшего китайского фарфора. Она попробовала устриц и нашла их превосходными. Услышав, как за ее спиной рассмеялся какой-то мужчина, Байрони чуть повернулась в кресле и посмотрела в сторону капитанского столика.
 Она чуть не уронила фужер. На нее пристально смотрел, прищурив свои такие темные глаза, что они казались черными, не кто иной, как тот самый игрок.
 Ее одновременно бросило в жар и в холод. Она непроизвольно чуть покачала головой, закрыв на секунду глаза. Это был он, Байрони не сомневалась. Она снова встретила его пристальный взгляд и улыбнулась. В знак приветствия он поднял ладонь.
 Байрони обомлела: он был еще красивее, чем она представляла в мечтах, — в черном костюме, а из-под жемчужно-серого жилета выглядывала белоснежная рубашка. В свете канделябров ярко блестели черные, как ткань костюма, волосы и такие же усы.
 — Вам плохо, миссис Батлер?
 Она заставила себя успокоиться.
 — Вовсе нет, мистер Лейси. Не скажете ли, сэр, кто вон тот джентльмен, за капитанским столиком?
 — А! Это Брент Хаммонд. Новый бизнесмен в Сан-Франциско. На будущей неделе он открывает салун под названием «Дикая звезда».
 — Вот как, — рассеянно обронила она. В одном и том же городе. Разумеется, она знала, что он живет в Сан-Франциско. Плохо. Почему он так пристально смотрит на нее этими бездонными глазами?
 Она попыталась сосредоточиться на том, что происходило за ее столом. Услышала, как мистер Лейси в связи с Хаммондом говорил что-то о какой-то «герцогине» и о ее доме. Что за «герцогиня»? Жена? Любовница? И что это за дом, о котором они говорили?
 Брент по-прежнему смотрел на Байрони. Он не мог оторвать от нее глаз. Да, это была она, но его поразил совсем другой ее облик. Она была роскошно и очень дорого одета — он узнал руку месье Давида. Ее гладкие плечи оттеняло легкое белое кружево отделки платья, намекавшее и на скрытые им округлые груди. Медового цвета волосы были высоко собраны на голове, и лишь один прелестный локон словно невзначай падал на плечо. У нее была тонкая, хрупкая шея, изысканно изящная, как и все остальное. Брент взглянул на четверых мужчин, сидевших с нею за одним столом, и узнал троих из них. Помедлив, он обернулся к капитану О'Мэлли.
 — Кто эта леди, сэр, та, что сидит рядом с Эзрой Лейси?
 Капитан О'Мэлли на секунду оторвался от своего собеседника Делани Сэкстона.
 — Это новая миссис Батлер, сэр.
 Брент, беззастенчиво флиртовавший с молодой женой Делани Сэкстона Чонси, почувствовал, как его охватил ледяной холод. Жена Айры! Боже, да он же ей едва ли не в отцы годится! Он посмотрел на аристократический профиль Айры Бейнса Батлера и почувствовал прилив острой ненависти к этому человеку.
 Но почему, черт побери, это его удивляет и раздражает? Он же знал, какая она. Тот грязный старик в Сан-Диего рассказал ему о ней все. Вот она и вышла замуж за богача, как он и предполагал. Еще одна Лорел. Пальцы Брента впились в фужер. Презренная самка! Глубина собственного гнева поразила и обескуражила Брента. Какое его, черт возьми, дело? У него нет ничего общего с нею. Решительно ничего.
 Байрони. Байрони Батлер.
 Этот холоднокровный Айра Батлер, вероятно, занимается с ней любовью в темноте.
 Бренту хотелось, чтобы как можно скорее кончился этот проклятый ужин и чтобы можно было уйти из обеденного салона. Зачем? Чтобы в одиночестве зализывать свои раны, подсмеялся над ним внутренний голос.
 Байрони больше ничего не ела. Ее мутило. Она пыталась сосредоточить внимание на то и дело звучавших галантных замечаниях джентльменов по ее поводу. Она видела, как Брент встал из-за капитанского столика и вышел из салона. Она следила за ним сквозь полуопущенные ресницы. Он был крупнее, чем ей казалось, когда она о нем вспоминала, но безукоризненно стройным.
 — Дорогая, вам не по себе?
 — Ах, да, Айра. По-видимому, я немного утомлена. — Не прозвучала ли в ее словах едва заметная нотка вины?
 — Так давайте я провожу вас в каюту.
 Она пожелала покойной ночи джентльменам и подала руку Айре. Брента Хаммонда нигде не было видно. Она облегченно и вместе с тем несколько разочарованно вздохнула.
 Айра вошел в каюту вместе с нею, чтобы повидать Ирен. Та все еще спала. Эйлин по-прежнему неподвижно сидела у ее кровати.
 — До завтра, дорогая, — тихо проговорил Айра и нежно поцеловал в лоб. — Выспитесь как следует.
 Байрони пыталась успокоиться, но это ей не удалось.
 Она ходила взад и вперед по каюте, пока не поняла, что темные глаза Эйлин сверлили ее спину. Она внезапно схватила новую накидку сапфирового цвета и шепнула:
 — Я ненадолго выйду на палубу, Эйлин.
 Байрони не думала, что встретит Брента. Ведь он был не просто любителем покера, игра была его профессией.
 Она пошла по широкой палубе, не обращая внимания на мужчин, приподнимавших шляпы, когда она проходила мимо. Она нашла себе укромное место, вдали от остальных пассажиров, и, облокотившись на ограждение палубы, уставилась на спокойные темные воды.
 — Мы сейчас пройдем по Кэркинесскому проливу, — услышала она за спиной тихий низкий голос. — А пока плывем по заливу Сан-Паоло, — вы, наверное, не знаете здешних мест.
 Она быстро повернулась, и ее глаза уперлись в его шею. Она медленно подняла лицо, пока ее взгляд не поравнялся с его глазами.
 — Кэркинесский пролив, — машинально повторила она.
 — Да, мы теперь плывем прямо на восток и скоро войдем в устье реки Сакраменто.
 — Здесь так много рек и заливов.., так много воды…
 — Да, это так.
 — Я не ожидала встретиться с вами снова, мистер Хаммонд.
 Он поднял вверх густую черную бровь.
 — Может быть, вы припоминаете, что я живу в Сан-Франциско. Я удивлен еще больше, чем вы. Вы оказались так далеко от Сан-Диего… Вижу, вы быстро узнали мое имя.
 — Да, действительно. Как я понимаю, вы открываете салун в Сан-Франциско?
 — Да, открываю, — ответил он, и его глаза заблестели. — Вы превосходно выглядите, мэм.
 Байрони насмешливо улыбнулась:
 — Подозреваю, что несколько иначе, чем при нашей первой встрече.
 Ты была прекрасна и с испачканным мукой носом.
 — Как я понял, вы вышли замуж за одного из богатейших людей Сан-Франциско.
 В его тоне она услышала почти не скрываемое презрение и похолодела.
 — Айра богат, мне говорили об этом, — осторожно заметила она. Ей очень хотелось прикоснуться к нему. Дура! Безмозглая дура!
 — Я и не ожидал, что при вашей.., внешности и бесхитростном очаровании вы выйдете за бедняка. Но он стар, миссис Батлер, настолько стар, что вам вряд ли придется ожидать от него детей.
 Почему он раздражен? В тусклом свете Байрони всматривалась в его лицо, пытаясь найти ответ на свой молчаливый вопрос. И ничего не сказала.
 — Ну и как, миссис Батлер? — медленно и надменно проговорил он. — Как вам нравится ваш брак? Вы уже убедились в том, что продажа тела богатому человеку предполагает более чем неприятные обязанности?
 Она задохнулась от этого явного оскорбления.
 — Я не понимаю, мистер Хаммонд. Почему вы…
 Брент прервал Байрони резким взмахом руки перед ее носом.
 — Не прикидывайтесь, миссис Батлер. Когда я встретил вас в первый раз, я подумал… Ладно, не важно. Не так уж часто женщина оказывается такой, какой представляется на первый взгляд.
 — И какой же я вам показалась, сэр?
 — Доброй, неиспорченной, невинной. — Эти честные слова прорвались из глубины его существа раньше, чем он успел сдержаться.
 — Пока не поговорили с Джебом Доннели, — тупо проговорила она. — Теперь я понимаю. Он грязный старый пьяница, закадычный дружок моего отца, достойный не меньшего презрения. Вы удивляете меня, мистер Хаммонд. Мне казалось, что игрок, профессиональный игрок, должен лучше разбираться в людях.
 Брент изучал ее бледное лицо, дивясь горькой ноте в ее голосе, но тем не менее съязвил:
 — Он может быть старым дураком, но он сказал мне, что вам придется искать себе богатого мужа подальше от Сан-Диего. Как можно догадаться, семя того калифорнийца не проросло?
 Не успев подумать, Байрони размахнулась и изо всей силы влепила ему пощечину. Он схватил ее за запястье и ощутил под своими пальцами хрупкие косточки.
 — Вы.., подонок, — прошипела Байрони. — Вы ничего не знаете! Как вы смеете повторять то, что вам наболтал этот старик?
 Брент отпустил ее руку.
 — Леди не должна бить джентльмена, не так ли?
 — Вы не джентльмен.
 — А вы не леди. Предупреждаю, еще один удар или хотя бы попытка, и я отплачу вам тем же.
 Дрожа от ярости, она заговорила прерывающимся голосом:
 — Мне пришлось выйти за него замуж! Понимаете? Нет, не говорите больше ничего! Ясно, что вы никогда ничего не поймете. Вы слишком тупы!
 Она повернулась на каблуках, но он схватил ее за руку и повернул обратно лицом к себе.
 — Так, стало быть, его семя все-таки дало росток в вашем прекрасном теле? Впрочем, в этом нет ничего особенного. Поскольку вы не леди и ваш драгоценный муж тут ни при чем, почему бы нам… — Он внезапно прервался, набросился на нее и крепко поцеловал в сжатые губы.
 Она в шоке застыла, но всего лишь на мгновение.
 Он держал ее руки крепко прижатыми к бокам, и она не могла пошевелиться. Его губы были твердыми, требовательными, враждебными. Внезапно он ослабил их натиск, и она почувствовала, как его язык заскользил по ее нижней губе, осторожно и нежно, а ладонь накрыла грудь. Она рванулась из его объятия и, словно вытирая губы, провела по ним рукой.
 — Вы…
 — Подонок?
 Насмешливый голос Брента заставил ее покраснеть.
 — Похоже, ваш драгоценный муж пока не научил вас доставлять удовольствие мужчине. Еще научитесь, дорогая моя. Если будете благосклонны ко мне, я научу вас, как надо…
 Он вдруг завопил от боли, вцепившись обеими руками себе в пах.
 Пошатнувшись от ярости и от ужасного удара, который она нанесла ногой, Байрони повернулась и убежала, высоко поднимая юбки.
 Подавив естественный приступ тошноты, скорчившийся Брент не мог распрямиться, пока страшная боль не отпустила. Проклятая сучка! Ему удалось понемногу восстановить нормальное дыхание. Медленно выпрямившись, он посмотрел на палубу. Байрони не было видно.
 — Ты мне за это заплатишь, — тихо проговорил он.
 Байрони добежала до каюты. У двери она задержалась и прислонилась к ней лбом. Слезы жгли ей глаза, и она сердито смахивала их с лица. Ужасный человек! Как она ошибалась, думая о нем. Нет подлости в глазах…
 Какой она была дурой! Он такой же нахал, как и все мужчины, если не хуже. Она провела по губам тыльной стороной ладони. Отвратительный развратник!
 Брент оставался на палубе, и в его голове крутились мысли о том, как снова добраться до Байрони. К сожалению, обычно каждая его встреча с женщиной кончалась тем, что он укладывал ее в постель. Он плохо представлял, сколько прошло времени, когда услышал пронзительный крик. Он напрягся и, резко рванувшись на звук, увидел, как какой-то мужчина пытался сбросить за борт женщину.
 Брент, не помня себя, закричал и бросился к боровшимся. Мужчина пытался поднять женщину на перила, путался в ее длинной накидке, бил ее по спине.
 — Что происходит? Стой!
 Женщина упала на колени на скользкой палубе, стараясь заглотнуть воздух.
 — Миссис Сэкстон! Боже мой, мэм, какого дьявола? Что здесь происходит? Что это за парень?
 — Все в порядке, — выдохнула Чонси Сэкстон, сотрясаясь всем телом. Она подняла к Бренту побелевшее лицо:
 — Он пытался меня убить.
 Брент тихо и длинно выругался. Все это казалось ему каким-то сумасшествием. Одна женщина едва его не покалечила, другую он спас…
 — Ну же, мэм, он уже исчез. — Брент обнял ее и поднял с колен.
 — Дел, — прошептала она. — Пожалуйста…
 Мой муж…
 К ним подлетел сломя голову мужчина:
 — Что за чертовщина?!
 — Твоя жена, Сэкстон, — спокойно проговорил Брент. — С ней, слава Богу, все в порядке.
 Чонси вырвалась из его объятий и прильнула к мужу.
 Брент смотрел, как Делани успокаивал жену, и ощутил что-то вроде ревности.
 — Что произошло? — спросил его Делани Сэкстон.
 — Похоже, кто-то пытался бросить Чонси за борт. — Брент понизил голос:
 — Возможно, попытка изнасилования. — Брент увидел, как на лице Сэкстона появилось выражение дикой ярости. Он слышал, как тот тихо уговаривал жену.
 — Хаммонд, ты видел его лицо?
 Прежде чем ответить, Брент раскурил манильскую сигару, попыхивая дымом. Происшествие потрясло его, и он недоумевал что, собственно, происходило.
 — Он был одет очень просто, на лоб была натянута вязаная шапка. Услышав мое приближение, он убежал в направлении кормового трапа.
 Он услышал вздох миссис Сэкстон.
 — Я его не видела. Дел. Он был сзади меня, и я не узнала его голоса.
 — Что он сказал, любовь моя? Не помнишь?
 — Что-то вроде «мне очень жаль».
 — Кающийся преступник, — пробормотал Брент.
 Какого дьявола кому-то понадобилось убивать жену Дела Сэкстона? Бессмысленно, совершенно бессмысленно.
 Если только, конечно, этот тип не сумасшедший…
 — Хаммонд, не попросишь капитана О'Мэлли прийти в нашу каюту?
 Брент кивнул, глядя, как Сэкстон поднял жену на руки и зашагал с нею прочь. Он задумчиво следил за парой, а потом швырнул сигару в темную штилевую воду. Она могла бы погибнуть, не окажись он на палубе. Если бы он не оскорбил Байрони, этот тип убил бы Чонси Сэкстон. Брент почувствовал боль при воспоминании о том, какие слова бросил в лицо Байрони.
 Но это была правда, твердил он себе, распрямляясь во весь рост.
 А что, если нет? Что, если она такая, какой выглядит — невинная, добрая и чистая?
 Проклятие! Мир словно перевернулся. Он не хотел ее оскорблять, она для него ничего не значит. Все связанное с нею его совершенно не касается.
 Он двинулся на поиски капитана, понимая, что вероятность выследить человека, который пытался убить Чонси Сэкстон, близка к нулю.
 Брент помогал расследованию. Но не смог опознать ни одного из опрошенных мужчин. И неудивительно, решил он много позже, когда наконец улегся в постель. Почему кто-то хотел убить Чонси Сэкстон?
 Почему Байрони вышла замуж за Айру Батлера?
 Прочь из моих мыслей, ты, жалкая маленькая…
 Он наконец уснул, а во сне увидел мужчину, пытавшегося сбросить Байрони в реку. Он пытался ее спасти, она выкрикивала его имя, но он не успел. И увидел, как ее синяя накидка обвилась вокруг нее и увлекла в черную пучину.
 Брент проснулся весь в поту. Дьявол бы ее побрал!
 Его тело трепетало от желания. Он внезапно вспомнил ее горькие слова: Мне пришлось выйти за него.
 Но чего же она ожидала? В результате любви обычно появляется ребенок. Хорошо хоть Айра женился на ней. Он снова мысленно обругал ее и повернулся на живот, так как глубоко внутри все еще чувствовал боль, Рано утром Брент увидел, как Чонси и Делани Сэкстон покидали «Пурпурную королеву». Он не осуждал Делани, но на его месте остался бы на пароходе, чтобы посмотреть, повторит тот человек свою попытку или нет.
 И защитил бы то, что ему принадлежало.
 Он увидел Байрони, шедшую по палубе с мужем и его сводной сестрой. Байрони выглядела бледной.
 Бренту захотелось расквасить красивое лицо Айры.
 Он отвернулся, не желая показывать ее мужу, что они знакомы.




 Глава 6


 Брент успел сделать всего пару шагов, когда за его спиной послышался голос Айры:
 — Мистер Хаммонд! Не хотите ли выпить с нами кофе?
 — Да, Хаммонд, в самом деле, — поддержал его Эзра Лейси.
 Брент взглянул на Байрони, но она смотрела на свои лежавшие на коленях руки.
 — Благодарю вас, с удовольствием.
 — С моей сестрой Ирен вы знакомы. А это моя жена, Байрони. Леди, это Брент Хаммонд, сравнительно новое пополнение делового мира Сан-Франциско.
 — Мистер Хаммонд, — приветствовала его Ирен.
 — Мисс Батлер, миссис Батлер, — поклонился Брент.
 — Досадная история, — покачав головой, заметил Эзра Лейси, передавая Бренту чашку кофе. — Айра уже подумывает, не сойти ли с дамами с парохода после того, что случилось ночью.
 — Как я понимаю, мистер Хаммонд, вы спасли жену Сэкстона?
 — К счастью, я оставался на палубе, — согласился Брент. Он не думал, что Делу хотелось бы сделать эту историю достоянием гласности, и заметил, не желая развивать тему:
 — Этот парень теперь, вероятно, уже далеко.
 — Жаль, что миссис Сэкстон пришлось пережить такое.
 — Да. Этот негодяй, наверное, хотел ее ограбить, — сказала Ирен.
 Брент скептически отнесся к ее выводу, но решил что лучше согласиться.
 — Вы, несомненно, правы, мэм.
 Почувствовав на себе взгляд Байрони, он медленно повернулся к ней. Ее лицо было напряженным, под глазами залегли тени. «Да, — злобно подумал он, — видно, ее мучает совесть, вот и не сомкнула глаз». А вслух сказал, строго контролируя голос:
 — Вы выглядите несколько утомленной, миссис Батлер. Надеюсь, ночные волнения не слишком на вас повлияли.
 Байрони закусила нижнюю губу. Наглец, низкий подонок, еще издевается!
 — Вовсе нет, — отвечала она.
 — Моя жена в это время спокойно спала, — заметил Айра, похлопав Брента по руке.
 Бренту хотелось его ударить. Мысль о том, что он прикасается к ней, обладает ею, вызывала в нем бурю.
 «Видно, я лишаюсь последних остатков самообладания, — говорил он себе. — И все из-за женщины, которая является просто пустой мечтой». Он услышал, как Эзра Лейси рассмеялся, и сказал:
 — Уж эти мне новоиспеченные мужья! До деловых ли вам разговоров, когда рядом очаровательная жена?
 — Как мне помнится, мы вчера вечером сделали немало, — заметил Айра. — Но я хорошо вас знаю, Эзра, и понимаю, что вы готовы занять меня делами до самого прибытия в Сакраменто.
 — Правда, приятель, я должен показать вам некоторые бумаги, если у вас найдется время. Возможно, мистер Хаммонд согласится немного развлечь дам?
 Брент увидел, как испуганно посмотрела на него Байрони, но непринужденно согласился:
 — С большим удовольствием, джентльмены. Буду счастлив обратить их внимание на все интересные места и постараюсь не дать им скучать. — Он повернулся к Ирен. — Например, знаете ли вы, мэм, что мы сейчас недалеко от Хок-Фарм? Сейчас там находится мистер Саттер и один из его сыновей. Как я понимаю, он очень изменился.
 — Вы не возражаете, дорогая? — спросил Айра Байрони. — Я ненадолго.
 Что она могла сказать?
 — Я, пожалуй, вернусь к себе, — заметила Ирен. — А вы воспользуйтесь прекрасным утром, Байрони. Джентльмены, — простилась она.
 Айра помог сестре подняться. Секунду спустя Байрони уже смотрела на Брента Хаммонда. У нее было такое ощущение, словно, кроме них двоих, больше никого нет на всем свете, хотя пассажиры находились всего в трех футах от них.
 — Я, пожалуй, тоже пойду в свою каюту, — сказала Байрони, поднимаясь с кресла, — Что? Испугались? Уверяю вас, миссис Батлер, я вовсе не намерен ни целоваться с вами на глазах у всех, ни прикасаться к вашим очаровательным грудям.
 Байрони вдохнула воздуха и на мгновение закрыла глаза.
 — Мистер Хаммонд, — наконец заговорила она. — Я не понимаю, почему вы так возмутительно, так оскорбительно ведете себя по отношению ко мне. Я ведь не сделала вам ровно ничего плохого, если не считать того, что испачкала мукой ваш костюм.
 — Значит, для вас это тайна, не правда ли? — непринужденно заговорил Брент, не отрывая от ее лица сверкающих глаз. Он откинулся на спинку кресла, скрестив свои длинные ноги. — Уверен, однако, что у нас есть незаконченные дела.
 — Какие, сэр?
 — Я, помнится, сказал, что, если вы ударите меня снова, я отвечу вам тем же. И если помните, вы едва не убили во мне мужчину. Прицелься вы поточнее, и я не смог бы спасти прекрасную миссис Сэкстон от напавшего на нее преступника.
 — Вы сами напали на меня, сэр! А я лишь защищалась!
 Гибким, грациозным движением Брент подался вперед. Она увидела темный блеск в его глазах, таких глубоких и загадочных, притягивавших помимо ее воли.
 Ему хотелось дотронуться до нее, выдернуть все эти дурацкие шпильки и погрузить пальцы в ее волосы.
 — Вы ли это, Байрони? Все это так странно, вам не кажется? — продолжал он, помолчав. — Как очаровательно и необычно ваше имя. Какое-то короткое время я даже думал, что вы, подобно своему имени, отличаетесь от других женщин. Вопреки всему, что подсказывал мне мой опыт. Вы великолепно смотритесь окруженная богатством и выглядите куда более изысканной, чем та девушка, которую я встретил в Сан-Диего.
 — Мистер Хаммонд, я не могу обращаться к вашему так называемому опыту. Какие бы разочарования вы ни испытывали, они не имеют никакого отношения ко мне! Не могли бы вы оставить меня в покое?
 — Я думал о возмездии, — продолжал Брент, не обращая внимания на ее слова. — У меня чешутся руки заголить вашу красивую задницу и как следует вас отшлепать.
 — Перестаньте! Я больше не хочу ничего слышать! — Байрони вскочила с места, едва не опрокинув стол.
 — В чем дело? Разве у вас не красивый зад? — Голос Брента внезапно изменился, стал твердым и требовательным. — Сядьте, миссис Батлер. Не хотите же вы устроить сцену! Я совершенно уверен, что многие пассажиры знают вашего мужа. Что они скажут?
 В его словах была правда, подумала Байрони, снова опускаясь в кресло. Здесь он ничего ей не сделает. Она просто будет терпеть его присутствие, пока ему не надоест ее дразнить.
 — Так-то вот лучше. Скажите мне, Байрони, ваш муж доставляет вам радость в постели? Понял ли он, что вы попали к нему.., в состоянии не первой свежести? Или вы провели его, немного покричав в нужный момент? А как насчет капли крови?
 Ее глаза расширились, и Бренту захотелось взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Маска простодушия — признак хорошей актрисы. Она опустила взгляд на колени, и он увидел, как ее щеки покраснели — то ли от гнева, то ли от боли.
 — Ах, как я вижу, ваше мнимое непонимание длилось недолго.
 «Нет, — в оцепенении подумала она, — я понимаю, о чем ты говоришь. Мой драгоценный папаша говорил мне то же самое. Я должна сдержаться. Он не может сделать мне ничего плохого, во всяком случае не здесь. И вообще нигде. Скоро я освобожусь от него». Эти мысли вызвали в ней необъяснимую боль, и она заморгала.
 — Мистер Хаммонд, а кто такая «герцогиня»?
 И какое отношение она имеет к дому рядом с вашим салуном?
 На лице Брента появилось выражение тревоги, потом, запрокинув голову, он громко расхохотался:
 — Видно вы, дорогая моя, наслушались того, чего не следовало бы слушать.
 — Я подумала, что она, возможно, ваша любовница.
 Ее язвительный тон заставил его рассмеяться еще громче.
 — Нет, не любовница, а мой партнер по бизнесу.
 Ее зовут Мэгги, и, что удивительнее всего, она честная женщина. Перед нею спасовал бы сам Диоген. Что до ее дома, так это публичный дом. Эта герцогиня просто мадам, хозяйка борделя, одного из лучших в Сан-Франциско. «Белл Кора» и «Аккой» далеко отстают от него по красоте и квалификации девушек.
 — Бордель, — тупо повторила Байрони.
 — Да. Уверен, вы знаете, что это такое. Место, где мужчины платят за получаемое наслаждение. Ее дом наслаждений соединяется с моим салуном. Одно дополняет другое, представляете? Выигравший мужчина хочет отпраздновать выигрыш. Проигравшему хочется позабыть о своей неудаче, а где найти лучшее место, как не в теплом теле женщины?
 Байрони не верила своим ушам — он говорит о борделе и о том, чем там фактически занимаются мужчины! Она не могла придумать ни возражений, ни уничтожающе критических замечаний, чтобы поставить его на место. Он лишь посмеялся бы, если бы она сказала ему правду. Она однажды уже сказала правду, и он ей не поверил. Не кто иной, как отец, заставил ее осознать свою женскую суть, и она почувствовала себя грязной.
 — Возможно, — лениво-медлительно продолжал Брент, поскольку она по-прежнему молчала, — вы захотите нанести визит Мэгги. Разумеется, тайный. Женщина, выходящая замуж за старого человека из-за его денег, редко остается довольной. А моему мужу нужно лишь радоваться своей покупке, его не беспокоит неудовлетворенность похотливой жены. Как я уже говорил вчера вечером, миссис Батлер, я готов подумать о том, чтобы разделить с вами постель, когда вы устанете от этого фарса.
 Только позвольте мне быть первым, не хочу быть в конце списка ваших любовников.
 Байрони пыталась не слушать его, но это ей не удавалось. Осталось предположить, что большинство мужчин такие же, как он и ее отец. Один Айра другой.
 Она очень медленно встала и улыбнулась Бренту:
 — Мистер Хаммонд, вы закончили?
 — Нет, еще остается заголить вам зад.
 — А я думаю, закончили. Мой муж очень добрый человек, джентльмен. Он действительно единственный добрый человек из всех, кого я когда-нибудь знала. Я как-то сказала вам, что в вас нет подлости. Видимо, я ошиблась. Жестоко ошиблась. До свидания, сэр.
 Байрони повернулась на каблуках, но резко остановилась, услышав его тихий насмешливый голос:
 — Когда родится ребенок?
 Она снова повернулась к нему, мгновенно побледнев.
 — Что вы об этом знаете?
 — Я просто спросил, — возразил он голосом, холодным, как зимняя ночь. На ее лице была написана истина. — Вы с вашей новой сестрой пробудете несколько месяцев в Сакраменто. О, не беспокойтесь, миссис Батлер, я не собираюсь распространяться о том, что предшествовало браку. Но если бы не было ребенка, не было бы и брака, не так ли?
 Она смотрела в упор на Брента.
 — Не было бы,. — очень тихо проговорила она. — В этом вы правы.
 Он внезапно поднялся на ноги, возвысившись над нею.
 — Так значит, это правда. Черт вас возьми, я же был готов… — Он прервался, ошеломленный мыслью, которая легко могла вылиться в слова: я был готов жениться на вас.
 Она увидела ярость в его глазах, почувствовала напряженность его тела. И не поняла ни его, ни его гнева. Ведь в нем не было к ней ничего, кроме презрения, разве нет?
 — Надеюсь, ваша прекрасная фигура скоро испортится.
 — Нет, мистер Хаммонд. Но вам до этого какое дело?
 — Да никакого, будьте вы прокляты!
 Взбешенный Брент быстрым шагом устремился на палубу. Байрони пристально смотрела ему вслед.
 — Я должна пойти к Ирен, — вслух сказала она себе.


* * *

 Байрони ненавидела Сакраменто. Несмотря на то что стояла весна, здесь было жарко и сыро. Дом Айры был небольшой, в нем было мало воздуха. Хорошо хоть, что он располагался у самой реки. И для нее река, слава Богу, не была заказана. Она сидела напротив Айры и Ирен в квадратной гостиной, прислушиваясь к словам мужа:
 — Не забывайте, Байрони, вы не должны общаться с здешними жителями. Я знаком с некоторыми из них, и им было бы странно видеть мою жену явно не беременной, когда всем известно, что она ждет ребенка.
 Байрони слегка пошевелилась в кресле, почувствовав, как между грудей зазмеилась струйка пота.
 — Хорошо, Айра, — вздохнула она.
 — Я понимаю, это время будет трудным для вас обеих, но альтернативы представить не могу.
 Байрони чуть было не спросила его, почему они не могли бы уехать, например, в Невада-Сити, где их никто не знает и где до них никому не было бы дела.
 Но она хранила молчание. Дала ему слово и должна сдержать его.
 — Я заплатил твоему доктору, Ирен, чтобы он держал язык за зубами. Его зовут Винсент Чамберс.
 Он хороший человек и скоро тебя навестит. Я знаю, что вы страстная читательница, Байрони, и приобрел для вас книги. Ну а теперь, если леди простят, я должен закончить некоторые дела до отъезда в Сан-Франциско.
 Байрони дала Ирен проводить брата до входной двери. Она понимала, что он беспокоился о сестре, и, поскольку ей самой практически нечего было ему сказать, сочла, что так будет лучше.
 — Я приготовила холодного лимонада, миссис Батлер. У вас усталый вид.
 — Спасибо, Эйлин.
 Байрони проглотила комок в горле и откинулась на подушку кресла. Как она его ни проклинала, перед нею постоянно возникало лицо Брента Хаммонда. Жалкий человек! Он стоил ее отца. Почему ее так заботит его убежденность в том, что она самая ужасная, самая вероломная из женщин? Байрони понимала, что, укрепив в нем веру в свою якобы беременность, нанесла ему этим последний удар, но выбора у нее не было.
 Она не могла предать ни Айру, ни Ирен. Она заставила себя встать и медленно подошла к окну, выходившему на реку. Попыталась его открыть, но оно не поддалось. Почувствовав опустошенность, словно ее покинули и силы, и надежда, она прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза.
 «Оставь меня в покое, Брент Хаммонд, — шептала она дышавшему презрением образу, созданному ее воображением. — Оставь меня в покое». Но помимо своей воли, она думала о том, что он делает, долго ли пробудет в Сакраменто. Пальцы сжались в кулаки. Слезы на щеках смешивались с потом, но она этого не замечала.




 Глава 7




Сакраменто, 1853 год

 — Так думают все, не правда ли, Айра?
 Айра посмотрел на Байрони, понимая, что она хотела спросить у него об этом уже очень давно. Он понимал, что она была очень проницательна, и удивлялся, почему не спросила раньше.
 — Да, Байрони, — проговорил он очень тихо, — именно так думают все.
 — Меня это не удивляет, правда. Когда мы с ребенком вернемся в Сан-Франциско, это подтвердится.
 Захочет ли кто-нибудь со мной хотя бы разговаривать?
 Он искренне жалел о той изоляции, на которую обрек Байрони со своей сестрой. Его недельные посещения каждый месяц были лишь короткими передышками.
 — Байрони, вы мне, возможно, не поверите, но очень многие в Сан-Франциско считают, что мы решили избежать очевидного скандала у них под носом.
 Когда вы вернетесь, вас встретят с радостью все мои знакомые, даже самые строгие ревнители нравственности. Кое-кому легче принять ребенка, таинственным образом представшего перед их глазами, чем быть свидетелями того, как он формировался. Разумеется, все считают, что мы поженились потому, что вы забеременели, но ваше отсутствие до некоторой степени облагораживает вас в глазах света.
 — Я полагаю, можно сказать, что мы спасаем их от них самих, — иронически заметила Байрони.
 — Если хотите подойти к проблеме с этой стороны, то, видимо, да. Я был наверху, у Ирен, и она уверяет, что ей значительно лучше после болей в пояснице. И доктор Чамберс соглашается с тем, что все идет нормально. Вы такого же мнения?
 Байрони раздраженно пожала плечами, но тут же прониклась чувством вины. Как Айре удается выглядеть таким хладнокровным в его свежайшем, до скрипа, белье? Даже в сентябре ее сорочка прилипала к спине уже к десяти часам утра.
 — Простите, Айра, — сказала она, одарив его самой милой улыбкой. — Ирен справляется прекрасно. Жара обессиливает ее, и она страдает, но не жалуется. Клянусь, я не понимаю, как здесь могут жить люди! Ведь нормальные дни можно пересчитать по пальцам одной руки.
 Айра выглядел задумчивым, потягивая горячий чай, что заставляло страдавшую от жары Байрони содрогаться. За летние месяцы в Сакраменто она выпила больше ледяного лимонада и простой воды, чем за всю свою жизнь. Разумеется, летом жарко и в Бостоне, но дом тети Айды был большим и полным воздуха, и в нем всегда стояла благословенная прохлада.
 — Говорила ли с вами Ирен о.., ну, в общем, об этих вейках?
 Если бы она говорила, подумала Байрони, время проходило бы быстрее. Ирен была скрытной, как улитка. Байрони покачала головой.
 — Нет. Я не чувствую себя вправе настаивать, Айра. Даже если ее иногда и охватывала горечь при мысли о том человеке или о ребенке, она со мной не делилась. Нет, она действительно выглядит совершенно счастливой, вернее, довольной.
 — Господи, — с ноткой облегчения в голосе сказал Айра, — все это было для нее так трудно… Я о ней очень беспокоился.
 «А обо мне?» — хотелось спросить Байрони, но промолчала. Ей хотелось сказать, что теперь она понимала, что значит тюремное заключение, но и от этого воздержалась.
 — Ребенок должен родиться примерно через две недели, — заметила она.
 — Да, я к тому времени приеду. Я должен в это время быть здесь.
 Как ни странно, за последние месяцы Байрони совсем не сблизилась с Ирен. Та держалась отчужденно.
 Ребенок был ее, а не Байрони, и, похоже, Ирен ничего не хотела менять. И если о чем и говорила с некоторым оживлением, то только о ребенке. Байрони снова и снова думала о том, как поведет себя Ирен после рождения ребенка. Как она сама войдет в роль матери ребенка? Это казалось невозможным.
 — Я привез вам письмо от матери, Байрони, — вспомнил Айра, отрывая жену от ее мыслей.
 С прояснившимся лицом Байрони взяла из рук мужа потертый конверт. Он был не заклеен, как и все предыдущие. В первый раз она с удивлением посмотрела на него, и Айра извиняющимся тоном объяснил ей тогда:
 — Это ваш отец. Боюсь, я не могу ему доверять.
 — Я тоже, — согласилась она, не находя объяснения, почему тот вскрывал все письма.
 Нового в письме было немного и фактически ни слова об отце. Мать, разумеется, была убеждена в том, что она счастливо жила с мужем в Сан-Франциско.
 Прочитав письмо, Байрони вложила его обратно в конверт. Она напишет ответ и вручит его мужу, чтобы тот отправил его из Сан-Франциско. Обман продолжался.
 Внезапно Байрони почувствовала себя одинокой, как никогда в жизни, и совершенно опустошенной. По ее щекам медленно заструились слезы.
 — Байрони!
 Она всхлипнула и вытерла щеки рукой.
 — Простите меня, Айра. Просто… — Она тут же умолкла, не зная, какие у нее могли вырваться слова.
 Айра встал и подошел к жене.
 — Бедная Байрони, — ласково проговорил он, поглаживая ее по плечам. — Вам тоже очень тяжело, не правда ли? Это скоро кончится, обещаю вам. Вы так молоды. Вам нужны развлечения, приемы.
 — Люди, — вырвалось у нее. — Мне нужны люди! — Ей вдруг отчаянно захотелось спросить у него о Бренте Хаммонде и даже пришлось прикусить язык. Вместо этого она не слишком благозвучно фыркнула и улыбнулась. — Расскажите мне, как поживают мистер и миссис Сэкстоны.
 Айра заметно обрадовался.
 — У них все как-то очень странно. В начале лета до меня дошли слухи, что миссис Сэкстон преследовал какой-то телохранитель. Потом на одном из складов Сэкстона случился пожар. Как мне говорили, в середине лета они уехали из Сан-Франциско и вернулись недели три назад. Насколько мне известно, между ними все хорошо. И если во всем этом и была какая-то тайна, то теперь все рассеялось.
 В сущности, Байрони не было никакого дела до Сэкстонов, но она делала вид, что внимательно слушала мужа.
 Внезапно сверху донесся душераздирающий крик.
 Оба замерли в ужасе.
 — О Боже, — пробормотал Айра и рванулся из гостиной к лестнице.
 Немного погодя наверх поднялась и Байрони, но перед дверью спальни ее остановила Эйлин:
 — Нет, миссис Батлер, я думаю, вам не следует туда входить. Роды начались несколько преждевременно. Мистер Батлер отправляется за доктором.
 — Позаботьтесь о ней. Эйлин, — сказал Айра.
 При этом он взглянул на Байрони, но словно не увидел ее. — Я постараюсь вернуться поскорее.
 Байрони на секунду задержалась в узком коридоре.
 Ей, молодой девушке, не подобало присутствовать при родах. Она подумала, что это правило, наверное, ввели мужчины, думая, что если женщина увидит родовые муки, то не захочет пройти через них сама. Но что тогда, иронически подумала она, станется с человеческим родом?
 Байрони расположилась внизу, забившись в свое любимое кресло с романом на коленях. Она вздрагивала при каждом крике Ирен. Это было ужасно. Она никогда раньше не задумывалась о том, как рождается ребенок. Крики продолжались. Маленький, лысеющий доктор Чамберс, относившийся к людям как к насекомым, которых приходилось терпеть, все время оставался на втором этаже. Айра время от времени спускался вниз. Выглядел он уставшим до полного изнеможения и таким встревоженным, что у Байрони щемило сердце.
 — Боже, сколько это еще может продолжаться? — спрашивал Айра, в смятении запустив пальцы в свои густые волосы.
 Он был какой-то взъерошенный, и на его лице проступили морщины. Раньше Байрони никогда не видела его в рубашке, заправленной в брюки, с засученными рукавами. Его руки были очень белыми, и на них виднелись редкие светлые волоски. Она не знала, что сказать, и бормотала что-то невнятное, но Айра не обращал на нее никакого внимания.
 Ходил взад и вперед по комнате, то и дело поднимая глаза к потолку.
 — Слава Богу, ребенок немного поторопился — значит, он не слишком большой. Но почему же он не выходит?
 В этот момент раздался пронзительный крик, и лицо Айры стало белым как полотно. Он застонал, как будто сам испытывал физическую боль, и устремился из комнаты наверх. Когда Байрони поднялась из кресла, забытая книга соскользнула с ее коленей на пол.
 Байрони медленно пошла к лестнице, вслушиваясь во внезапно повысившиеся голоса мужчин. Потом раздался еще один мучительный крик.
 Прошел час, другой. Громких криков больше не было. И вдруг она услышала тонкий плачущий голос.
 Ребенок! Она взлетела вверх по лестнице, но Эйлин не позволила ей даже из двери взглянуть на Ирен.
 — Нет, миссис Батлер, — твердо проговорила она. — Пока нет. Родилась девочка, с хозяйкой все будет хорошо.
 Далеко за полночь Байрони в ночной рубашке и в халате сидела внизу. Взглянув наверх, она увидела Айру. Его лицо совершенно преобразилось.
 — Все, — проговорил он, потирая руки. — Ирен спит. Ребенок маленький, но доктор Чамберс уверен, что все будет отлично.
 — Девочка похожа на Ирен? — не сдержала Байрони непроизвольно вырвавшегося у нее вопроса.
 — Трудно сказать, — спокойно ответил он. — У нее густые светлые волосы. А глаза голубые. Но Эйлин говорит, что такими рождаются все младенцы. Господи, не хотел бы снова пережить такое!
 Ирен, вероятно, тоже не захочется, подумала Байрони. Она боялась, что ребенок мог оказаться похожим на любовника Ирен, хотя сама не имела ни малейшего понятия о том, как тот выглядел. Ирен твердо отклоняла всякие расспросы о нем. Байрони видела, как Айра от усталости свалился в кресло и тут же уснул.
 Как странно, подумала она, глядя на него. Он был ее мужем, но она никогда не видела его ни одетым, как сейчас, ни даже спящим. Она не знала его. Ее внезапно охватило радостное чувство. Все кончено! Скоро ее изгнанию придет конец.


* * *

 Брент оторвал глаза, от бумаг, которые читал, и улыбнулся.
 — Ну, Мэгги, как твой бизнес этой ночью?
 — Как обычно. Девушки в полном изнеможении.
 Господи, как много сексуально озабоченных мужчин! — Она помолчала, вздыхая. — У Фелиции выкидыш. Сент говорит, что с ней будет все в порядке.
 Эта идиотка, наверное, была неосторожна. Я дам ей хорошую затрещину, когда она поправится!
 Брент понимал, что она была обеспокоена, хотя голос ее звучал совершенно бесстрастно. Странно, но мадам заботилась о своих девушках, словно это были ее собственные дети, что выглядело довольно забавно, учитывая, что некоторые из них были старше Мэгги.
 — Брент, мне не нравится, что ты не отпускаешь от себя Селест.
 — Ты же знаешь, Мэгги, я не люблю делить ни с кем своих женщин. Проходи, герцогиня, присядь и Немного расслабься.
 Мэгги вздохнула и с явным удовольствием опустилась на шикарный кожаный диван, стоявший в конторе Брента.
 — Проклятие! Я так устала…
 — Устала — от чего? Считать деньги?
 Она многозначительно посмотрела на него и не отрывала глаз, пока на его лице не появилась ухмылка.
 — Ты порядочный шельмец, Брент. Говоришь о подсчете денег! Да, дело идет хорошо. Нам с тобой дьявольски везет.
 — Это верно. Хочешь чего-нибудь выпить, Мэгги?
 — Думаю, не помешала бы порция хорошего виски. — Мэгги смотрела, как он подошел к небольшому бару, стоявшему за его письменным столом красного дерева. За кабинетом располагались небольшая гостиная и просторная спальня. — Здесь так уютно.
 Ты подобрал хорошую мебель, Брент.
 — Спасибо, — поблагодарил он, подавая ей виски.
 — За то, чтобы сбылось все, чего мы хотим, — подняла бокал Мэгги.
 Она не заметила какого-то странного, почти пустого взгляда Брента. Обжигающая жидкость дошла до желудка, и она почти сразу просияла.
 — — Почему ты не хочешь жить с Селест? Видит Бог, ты содержишь ее как королеву.
 Брент пожал плечами:
 — Мне нравится, что мой кабинет и комнаты расположены над салуном. Кроме всего прочего, — добавил он с плутоватой ухмылкой, — любая из девушек может какой-нибудь темной ночью заглянуть в мою спальню.
 — Если это случится, не сомневайся, получишь от меня счет на кругленькую сумму! — Мэгги протянула ему пустой бокал. — Налей еще, Брент, виски делает меня расточительной.
 — Упаси меня Бог от расточительных женщин, — заметил он.
 Она задумчиво посмотрела на Брента.
 — Ты хочешь сказать, от всех бегающих за тобой женщин? Знаешь, Брент, большинство мужчин не постояли бы ни перед чем ради такого, как у тебя, успеха у женщин. Ты отбиваешься от них палкой?
 — Ты преувеличиваешь, Мэгги, — мягко возразил Брент, устраиваясь в своем любимом огромном и мягком кресле. — Иногда.
 — Ха! Видно, ты не имел сомнительного удовольствия слушать рассказы Селест о твоем великолепном теле и искусстве любовника!
 — Представляю, как скучно это слушать, герцогиня. Очевидно, ты не поверила ей. Я что-то не замечал, чтобы ты за мной бегала. И я даже забываю о палке, когда появляешься ты. Нет ничего печальнее для мужчины.., как я.
 Щеки Мэгги слабо порозовели, и на несколько мгновений она уклонилась от его темно-синих насмешливых глаз.
 Брент поднял бровь, не отрывая взгляда от Мэгги.
 — Ты смешна, понимаешь?
 — Да, — вздохнула она, — кажется, понимаю.
 Ты же знаешь, Брент, мы с тобой очень необщительные люди. Даже одинокие. Это относится и к тебе.
 Тебе никто не нужен, не правда ли?
 Брент осторожно вытянул ноги перед собой и скрестил их.
 — Мне нужны люди, — возразил он.
 — Но ты всегда сохраняешь такую дистанцию, общаясь с людьми, как будто умышленно отказываешься подпускать кого-то близко к себе. И если я что-то и знаю, Брент, — продолжала она при его глубоком молчании, — то это мужчины.
 — Полно, Мэгги, тут и знать нечего! Все мы — примитивные создания.
 — Секс, еда и деньги.
 — Именно в таком порядке? Не будь такой близорукой, дорогая моя. Ты забываешь крепкое виски и удобную постель.
 — О Брент, да будешь ли ты когда-нибудь серьезным? Или боишься, что я подберусь к тебе ближе, чем тебе хочется, и поэтому отпускаешь глупые шутки и спускаешь все на тормозах?
 — Мэгги, — очень тихо проговорил Брент, — оставь все как есть, ладно? Что представляешь собою ты, что такое я — ни мне, ни тебе до этого нет дела. Я наверняка знаю, что ты спишь одна. Разве это дает мне право требовать от тебя объяснения причин? И вообще я не считаю, что двоим приятно хныкать и плакаться друг другу в жилетку по поводу прошлого, изменить которое невозможно.
 — Ты не рос в бедности, Брент, и поэтому твое прошлое не было слишком тяжелым. Помнишь, ты рассказывал мне кое-что об Уэйкхерсте. Наверное, я должна была прийти в восторг, оттого что ты доверился мне, женщине. Но вот теперь я вижу этот настороженный блеск в твоих глазах! И понимаю: тебя превратила в замкнутого человека какая-то женщина!
 Ее умозаключения оказали на Брента благотворное действие, и он смирил гнев перед ее смущенно пытливым взглядом.
 — Разве не женщины являются причиной всех мужских проблем? — спросил он, так растягивая слова, что Мэгги даже заморгала от нетерпения.
 — Видишь ли, в моем случае это был мужчина — мой отец, если быть точной, — отрубила она. — Сластолюбивый, самодовольный! Боже, как я его ненавидела! — Она распрямилась, чуть побледнела от гнева и горько проговорила:
 — Ты сдержанный человек, не так ли, Брент Хаммонд? Прости меня. Мне меньше всего хочется расплакаться на твоем плече, и я умолкаю.
 — Не будь ослицей, Мэгги. — Брент поднялся и, потянувшись, грациозным шагом подошел к окну. Он бросил через плечо холодным и спокойным голосом:
 — Если хочешь, я выбью из него это дерьмо. Хочешь?
 Она рассмеялась, поначалу несколько нервно, а потом от всей души, оценив предложение, как оно того заслуживало.
 — О нет! Один Господь знает, как много ртов он теперь должен кормить. Я вовсе не хочу превращать эту мелюзгу в сироток. — Она помолчала, рассматривая широкую спину Брента. — Тебе когда-нибудь хотелось иметь жену и семью, Брент?
 Его тело внезапно застыло от напряжения, но когда он наконец ответил на ее вопрос, голос его звучал по-прежнему спокойно и даже с оттенком иронии:
 — Ты можешь представить меня качающим на колене младенцев? — Он повернулся к Мэгги и поднял ладонь. — Нет, герцогиня, не отвечай. Уж если хочешь знать правду — да, была однажды девушка.
 Тихая, красивая и неиспорченная. Но то были, разумеется, фасад, игра. Ну, теперь ты довольна?
 — Однажды, Брент? Ты хочешь сказать, много лет назад? Или недавно?
 — Недавно, — коротко бросил он, а потом пожал плечами, не желая дурить ей голову ни на минуту. — Она такая, какая есть. Одним словом, я был просто дураком, думая, что…'Ладно, хватит. Все мы учимся жизни, Мэгги, разве не так? Кстати, нет ли у тебя неприятностей с Джеймсом Корой, а?
 Мэгги хранила бесстрастное выражение лица. Его прорвавшаяся горечь была всего лишь вершиной айсберга, думала она. Рассказать ей что-то большее он мог бы только напившись до чертиков. Она приняла предложенную им перемену темы разговора, хотя в голове усиленно перебирала возможных кандидаток.
 — Он красивый дьявол, — мягко проговорила она. — Признаю справедливость твоих доводов, но мне он не нужен. Не заслуживающий доверия проходимец, и Белл это знает. Но, разумеется, она и сама не святая.
 Брент молча изучал свою партнершу по бизнесу.
 Он восхищался ею, она нравилась ему, даже когда проявляла полную бесцеремонность. Она была хороша собой, если оценивать ее не по слишком завышенным критериям. И одевалась не без вкуса. Никто не принял бы ее ни за проститутку, ни за мадам. Она имела очень строгий вид с ее черными волосами, стянутыми в тугой шиньон. Он мимоходом подумал, как выглядела бы она с другой, менее чопорной прической. Закрытое скромное платье сизо-серого цвета больше подошло бы школьной учительнице.
 — Не смотри на меня так, Брент, — нахмурившись, сказала Мэгги. — Я знаю, что тебе не нравится то, что ты видишь, но меня это не волнует.
 — Не будь… Не будь дурочкой, Мэгги. Ты прелестная женщина, и именно об этом я думал, глядя на тебя.
 — Что ж, это очень мило с твоей стороны. — Она поднялась с дивана и оправила юбки. — Еще одно, как я понимаю, тебя удивляет: почему у меня на коленях не сидит куча маленьких сопляков? — Она озорно улыбнулась Бренту и напоследок, прежде чем уйти, спросила:
 — И кто же эта недостойная девушка, хотела бы я знать?
 — Мэгги!
 — Мне хочется сегодня играть с тобой в покер с высокими ставками, Брент. Смотри не потеряй все свои деньги!
 Почему, спрашивал себя Брент, ероша ладонью волосы, он оказался таким идиотом, что упомянул о Байрони? Почему, черт побери, все еще не забыл ее?
 Он похолодел, понимая, что теперь она уже родила ребенка. Он с презрением к себе почувствовал, как внутри у него что-то всколыхнулось. Он знал, что Айра Батлер неизменно отправлялся каждый месяц в Сакраменто. А в высшем свете Сан-Франциско ходила вполне справедливая сплетня о том, что его невеста забеременела раньше, чем он надел на ее палец обручальное кольцо. И что она уехала из города, чтобы не вызывать лишних разговоров. Это было правильное решение — очевидно, идея Айры, мерзавца. Услышав какой-то шум на улице, он подошел к окну, выходившему на Монтгомери-стрит. Внизу он увидел двух пьяных мужчин, судя по виду рудокопов, с большим вкусом затеявших между собой драку. Брент ухмыльнулся, словно был не прочь к ним присоединиться.
 Когда она вернется в Сан-Франциско?




 Глава 8




Сан-Франциско, 1853 год

 — Не прикасайтесь к ней!
 Байрони мгновенно выпрямилась над кроваткой Мишель, услышав за своей спиной злобный голос Ирен. Девочка, пристально рассматривавшая Байрони, тут же громко расплакалась.
 — Вот видите, все из-за вас! Ах, моя бедняжка!
 Ну иди, иди к маме, любовь моя.
 Ошеломленная Байрони с удивлением смотрела, как Ирен склонилась над девочкой и, осторожно подняв ее, прижала к плечу.
 — Я ей ничего не сделала, — проговорила Байрони, когда девочка успокоилась. — Она испугалась вашего голоса, Ирен.
 Байрони на мгновение обдало холодом, когда она увидела ярость, пылавшую в темных глазах Ирен.
 Потом это пламя пропало, и она подумала, уж не показалось ли ей. Она не представляла, что Ирен будет так враждебно относиться к ней за проявление внимания к ребенку.
 — Простите меня, Байрони, — проговорила Ирен, крепче прижимая Мишель к груди. — Я.., меня что-то расстроило, и я набросилась на вас. Правда, так глупо с моей стороны… Тихо, ангел мой.
 — Разумеется, — согласилась Байрони и вышла из детской. Она вошла в свою комнату и осторожно закрыла дверь. Взгляд ее остановился на другой, запертой двери, соединявшей ее комнату с комнатой Айры. «Мой муж…» — подумала она и рассмеялась, но тут же умолкла, услышав горькую ноту в собственном смехе.
 Они были в Сан-Франциско уже больше двух недель. Первой радостью для Байрони была благословенная холодная погода. Она любила туман, любила смотреть, как он клубится над заливом. Порой он окутывал своим одеялом весь город и даже накрывал Ринкон-Хилл. Байрони отбросила свои бессвязные мысли.
 Погода здесь стояла в это время года суровая, перекликавшаяся со злобными словами Ирен. Нужно поговорить с Айрой. Он должен принять какие-то меры в связи с поведением Ирен. И потом, Боже мой, не может она и дальше сидеть взаперти!
 Байрони терпеливо ждала, пока не услышала, как Айра вошел в свою комнату. Терпение… Этому она хорошо научилась за последние месяцы. Терпению, переходившему в неодолимую скуку. В первый раз она подняла руку, чтобы постучать в дверь, но тут же ее опустила. Ее никогда не приглашали в его комнату, и она только мельком взглянула на нее, когда Айра показывал ей дом. Аскетическая мужская комната. Она продолжала ждать, пока не услышала, как он вышел и стал спускаться вниз по лестнице. Она пригладила волосы, оправила юбки и направилась к его кабинету.
 Подойдя к закрытой двери, она уверенно постучала.
 — Байрони, дорогая, входите, — поднялся Айра навстречу. — Как провели день?
 Она почувствовала на лице изучающий взгляд мужа.
 О чем он думал, недоумевала она, когда смотрел на нее?
 — Мне нужно поговорить с вами, Айра, — проговорила Байрони.
 — Ну разумеется! Проходите и садитесь, пожалуйста.
 Она прошла и села, сложив руки на коленях.
 — Так в чем же дело, дорогая?
 С чего начать? Как объяснить ему смысл проблемы?
 — Айра, — напрямик заговорила Байрони, — Ирен не подпускает меня к ребенку!
 Байрони почувствовала, как по нему прошла волна негодования, но заговорил он спокойно:
 — Вы, несомненно, преувеличиваете. Я согласен с тем, что Ирен ревнует ребенка, но это же вполне объяснимо — разве нет?
 — Айра, — продолжала Байрони, пытаясь сохранить спокойствие, — предполагается, что Мишель — мой ребенок. И если все будут видеть Ирен с девочкой, а я буду тащиться рядом как глуповатая нянька, люди сразу догадаются, что здесь что-то не так.
 Он вздохнул, круговыми движениями большого пальца потирая подбородок. Она знала эту его привычку в минуты глубокого размышления.
 — Да, люди не дураки. Вы, разумеется, правы.
 — Я по меньшей мере должна хорошо знать ребенка, чтобы девочка не принималась громко плакать, когда я беру ее на руки. Ирен должна это понимать.
 — Что должна понимать Ирен?
 Айра встрепенулся, словно его подстрелили.
 — Ирен! Входи, пожалуйста.
 — Уже вошла, — холодно бросила Ирен. — Что я должна понимать? Что за басни нашептывает тебе Байрони за моей спиной?
 — Я вовсе не нашептываю басни! — задохнулась Байрони. — Ради Бога, Ирен, нам нужно как-то договориться!
 — Все было бы отлично, если бы вы вообще не вмешивались не в свое дело!
 — Хватит, — остановил их Айра. , Байрони видела, как он обнял сестру, понимала, что он что-то ей говорил, но слов не различала. Хоть бы он дал ей понять, какой она была идиоткой! Нет, поправила себя Байрони, не идиоткой, а несчастной, страдающей женщиной, которой нужен ребенок, чтобы снова почувствовать себя полноценным человеком.
 У Ирен перехватило дыхание, и она разрыдалась.
 О проклятие! Байрони решила, что Айра был с нею резок и довел до слез. Она ждала, чувствуя себя совершенно несчастной.
 Ирен наконец овладела собой. Айра, гладя ее по спине, подвел к креслу.
 — Теперь, — проговорил он, переводя взгляд с Ирен на Байрони, — мы обсудим все разумно. В конце концов, мы хотим всего самого лучшего Мишель.
 Ирен, дорогая, ты должна понять, что Байрони права.
 И дать ей возможность сблизиться с ребенком, иначе у людей могут возникнуть подозрения. Ты не должна быть такой эгоисткой. Ты согласна?
 Ирен поколебалась, но лишь секунду-другую.
 — Да, Айра, — машинально ответила она.
 «Так-то вот», — подумала Байрони.
 — Хорошо. Ну а теперь у меня есть сюрприз для вас обеих. В будущую пятницу вечером мы устраиваем званый ужин. Пора должным образом представить Байрони нашим друзьям.
 Байрони почувствовала, как ее охватило радостное возбуждение.
 — Чудесно, Айра! Вы уже подготовили список гостей? О, дорогой, нам понадобится помощь. Но я и сама хорошо готовлю и смогу помогать Эйлин…
 — Полегче, полегче, не торопитесь, — рассмеялся Айра. — Всему свое время. Прежде всего я действительно составил список гостей, и мы обсудим его с вами, Байрони. Нужны будут слуги, а повариху я уже нанял. Ее зовут Нейоми, негритянка из Алабамы.
 Ирен, я хочу, чтобы ты как следует отдохнула к пятнице. Помни, для всех не ты, а Байрони родила ребенка. Твои щеки должны порозоветь.
 «Так-то вот, — снова подумала Байрони. — Хозяин сказал свое слово». Байрони догадывалась о том, что Ирен была не в восторге от нее, да и могло ли быть иначе?
 За ужином в тот вечер Байрони разыгралась как маленькая. Она разрезала цыплячью грудку на маленькие квадратики, вполуха прислушиваясь к попыткам Айры завязать непринужденный разговор. Он добрый человек, думала она, поглядывая на него из-под ресниц. Он так искренне пытался сделать обеих женщин дома счастливыми. Его дома. Как ни странно, она не чувствовала себя частью этой семьи. И сомневалась, что когда-нибудь почувствует.
 Ранним утром Айра постучал в ее дверь. Байрони к тому времени уже встала и оделась.
 — Айра? — удивилась она, так как ожидала Эйлин.
 — Пойдемте со мной, дорогая, у меня для вас сюрприз.
 — Как? Еще один? А я думала, что вы уже уехали в контору.
 — Работа никуда не убежит, — возразил он, предлагая ей руку. — Идемте же, и больше я ничего вам не скажу!
 Байрони пошла рядом с мужем на улицу, нахмурившись из-за его упорного молчания.
 — Не понимаю… — начала было она, но тут же заморгала в восхищенном изумлении. — Колючка!
 Моя кобыла! О Айра! — Байрони бросилась в его объятия. Через мгновение она была уже рядом с кобылой и гладила ее бархатные ноздри. — Как вам удалось убедить отца расстаться с нею?
 — Это было не трудно, — сухо ответил Айра. — Тем более что он ее уже продал. Я купил ее у человека по имени Хоакин де Неве.
 — У отца Габриеля. Как это благородно с его стороны! Наверное, после того, что произошло, он чувствует себя виноватым передо мной… Ну да это дело далекого прошлого. Я так вам благодарна… Это самый лучший подарок в моей жизни!
 Айра улыбнулся, думая, что, вероятно, так и было.
 Возможно, теперь настанет мир. Ирен не любит верховую езду, и женщины не будут находиться вместе по крайней мере часть дня. Он задумчиво смотрел на Байрони, пока та продолжала бормотать ласковые, бессмысленные слова в уши кобыле. Жена казалась похудевшей и бледной. К счастью, теперь верховые про гулки вернут ей прежний цвет лица, она прибавит в весе. Он хотел, чтобы на званом обеде никто не заподозрил, что мать Мишель не она. Айра думал о том, что за месяцы, проведенные в Сакраменто, ее внешность пострадала. Красивые волосы утратили блеск, а зеленые глаза сияли не так, как прежде. Когда Байрони внезапно повернулась к мужу, он понял, что по поводу глаз ошибался. По крайней мере в ту минуту они искрились, полные жизни.
 — Мне кажется, нам пора снова навестить месье Давида, — заметил он, — вам понадобятся костюмы для верховой езды.
 — У меня есть бриджи…
 — Нет! Нет! — прервал муж смеясь. — Мы уже и так достаточно шокировали светских матрон. Вы — на лошади и в штанах — это переполнило бы чашу терпения.
 — Вы, разумеется, правы, — со вздохом согласилась Байрони. — У меня никогда не было костюма для верховой езды, — смутившись, призналась она.
 В нем шевельнулась ярость против Мэдисона Девита, но он лишь проговорил:
 — Теперь у вас их будет по меньшей мере три. И один из них должен быть ярко-голубым.


* * *

 В роскошное ателье месье Давида на Керни-стрит Байрони сопровождала Эйлин.
 — Мистер Батлер настаивает, чтобы один костюм был ярко-голубого цвета, — сказала ей Байрони, едва не прыгая от радости, что вышла из дому одна и была свободна.
 Первое время ей было немного странно видеть рядом Эйлин, ведь она прожила все свои отроческие годы в Бостоне, где негры жили в нищете, изолированные от белых. Но Эйлин не была рабыней в Калифорнии — свободном штате. Тетя Аида ненавидела рабство и могла бесконечно говорить об этом с любым, кто соглашался ее слушать. Байрони думала, что в действительности ее тетка ненавидела богатых землевладельцев Юга.
 — Вы будете выглядеть безупречно в голубом, миссис Батлер, — заметила Эйлин.
 — Какой великолепный день! — продолжала Байрони. — Как хорошо снова быть среди людей!
 — Вам повезло, — согласилась Эйлин. — Но осталось уже немного времени до дождей. Мне говорили, что в прошлом году здесь в грязи на Монтгомери-стрит завяз и утонул мул.
 Байрони настояла на том, чтобы идти в центр города пешком. Расстояние было небольшим, а из нее просто рвалась энергия. Она заметила, что Эйлин, в которой было не меньше пятидесяти фунтов лишнего веса, стала одолевать одышка, и, почувствовав вину, пошла медленнее.
 — О, смотрите-ка, какой-то салун!..
 — Здесь их полно, — заметила Эйлин, не отрывая глаз от дороги.
 Брент Хаммонд — хозяин салуна, думала Байрони. Не ему ли принадлежит эта «Мечта рудокопа»?
 Нет. Она решительно покачала головой. Этот недостаточно шикарен. У него должно быть все самое лучшее.
 Она заметила, как отставшая было Эйлин шла теперь к ней вплотную, как настоящий телохранитель. На ее пути стали останавливаться мужчины, чтобы посмотреть на нее.
 Ей хотелось улыбаться им, улыбаться каждому встречному. Месье Давид, щегольки одетый человечек с цепкими черными глазами, лично приветствовал Байрони в своем роскошном салоне. Там были другие заказчицы, и Байрони одну из них узнала — миссис Сэкстон.
 Отобрав нужные ткани, Байрони довольно робко подошла к ней.
 — Мэм? Вряд ли вы меня помните. Я была на борту «Пурпурной королевы» прошлой весной, когда произошла та.., неприятность. Я очень рада вас видеть.
 Меня зовут Байрони Батлер.
 Чонси Сэкстон знала о миссис Батлер все. В ту давнюю ночь на борту «Пурпурной королевы» она ее не заметила, но в последние месяцы слышала о ней достаточно. Эта яркая, застенчивая девушка отнюдь не была продажной авантюристкой. Но, разумеется, так говорила только сплетница Пенелопа Стивенсон.
 — Да, теперь все отлично, — с улыбкой отвечала Чонси. Заметив огонек любопытства в глазах молодой женщины, она добавила несколько слов в объяснение, которое они с Делом предлагали всем, когда возникал разговор о том происшествии:
 — Человек, который пытался отправить меня за борт, слава Богу, давно умер, как и тот негодяй, что его нанял. Это был действительно ужасный случай, но мы с мужем пережили его. Ладно, хватит об этом, — заключила она, тронув руку Байрони. — Приятно видеть вас снова, дорогая.
 Зовите меня просто Чонси.
 — Красивое имя, — заметила Байрони. — Такое необычное, но, пожалуй, не в Англии, — опрометчиво добавила она.
 — Нет, оно кажется необычным везде, — возразила Чонси. — Что же касается вашего имени, то, видимо, ваша мать являлась поклонницей лорда Байрона?
 — Да. И я всегда считала, что мне повезло, потому что в противном случае она вполне могла назвать меня Георгом, в честь короля.
 Обе рассмеялись, и натянутость неожиданной встречи исчезла.
 — Мадам, — обратился к Байрони месье Давид, — простите, пожалуйста. У меня есть ваша мерка, но мне кажется, что вы немного похудели с весны.
 — Шейте, месье, по той же мерке, — ответила Байрони. — Я думаю, что вернусь к своим размерам очень быстро.
 По ее виду нельзя сказать, что у нее есть ребенок, подумала Чонси, хотя что она знала о детях? «Я пытаюсь, пытаюсь изо всех сил» — она едва не расхохоталась, вспомнив шутливые ночные жалобы мужа.
 — Миссис Батлер, нам пора домой, — заметила Эйлин.
 С лица Байрони сошла улыбка, но ненадолго.
 — Миссис Сэкстон, Чонси, вечером в пятницу мы даем ужин. Как вы полагаете, вы с мужем сможете оказать нам честь?
 Кто мог устоять перед таким милым приглашением?
 — Будем очень рады, Байрони. Наши мужья, разумеется, знакомы друг с другом, я же знаю вашего только как джентльмена, всегда снимающего передо мной шляпу при встрече.
 — О, благодарю вас. Мы с мужем еще не обсудили список гостей, но без вас с супругом я его не мыслю.
 Чонси погладила руку Байрони.
 — Если нас в нем нет, то включите, пожалуйста, — тихо сказала она.
 Чонси Сэкстон спокойно стояла в центре салона месье Давида, следя за тем, как черная женщина повела Байрони к выходу и они скрылись за дверью.
 «Очень приятная, — подумала она. — Надо поговорить о ней с Агатой. Никто не введет ее в общество, если я не поспособствую этому. Мы с ней почти одного возраста, а в Сан-Франциско так мало молодых леди».
 Чонси почувствовала прилив оптимизма. Кто угодно будет гораздо приятнее этой злюки Пенелопы Стивенсон.
 Почему она не вышла за кого-нибудь замуж и не уехала куда-нибудь подальше из Сан-Франциско!
 — Эйлин, — предложила Байрони, выйдя из салона, — давайте немного пройдемся. Я мало видела город, а сегодня такой прекрасный день!
 — Отлично, миссис Батлер, — согласилась та, — только не очень долго.
 Байрони смотрела, как двое китайцев несли через улицу на своих узких плечах невероятно тяжелые деревянные кругляки. Китайцы, подумала она. Так странно!
 В городе много мужчин, кое-кто одет по моде, другие же выглядят так, будто не меняли одежду долгие месяцы.
 Она глубоко, с полным удовлетворением вздохнула. Так много всяких запахов, много разных людей…
 — Миссис Батлер, — внезапно прошипела ей в ухо Эйлин, — опустите глаза, не смотрите!
 Байрони удивленно поморгала, но не успела выполнить рекомендацию служанки, как увидела шедших прямо на них двух красивых женщин. Проходившие мимо мужчины осыпали их насмешливыми комплиментами и свистели, а те хихикали и охорашивались.
 Она хотела посмотреть подольше, но почувствовала неодобрение Эйлин. Внезапно прямо перед ее глазами возникла шея какого-то мужчины, на которого она тут же наткнулась.
 — Пардон, мэм. Боюсь, я немного зазевался.
 Байрони остановилась как вкопанная. Он отдернул руку, поддерживавшую Байрони, словно обжегшись.
 Она медленно подняла голову и уперлась взглядом в темно-синие глаза Брента Хаммонда.
 — Вы!
 — Как, вы сегодня без муки? — протянул тот. — Да, видно, так оно и есть. Ваши мучные дни давно прошли, не правда ли?
 Боже правый, он выглядел таким.., красивым. Байрони проглотила подступивший к горлу комок, пытаясь проникнуться гневом, который он вызвал у нее много месяцев назад, но это ей не удалось.
 — Здравствуйте, мистер Хаммонд, — выговорила она. Все произошло слишком быстро. Она не успела собраться с мыслями.
 «Смотрит на меня как овечка», — подумал Брент.
 Дьявол, ведь он так не хотел встречаться с нею, по крайней мере до того, как…
 — Миссис Батлер, — твердо вмешалась Эйлин, — нам действительно давно пора идти.
 Байрони посмотрела на нее затуманившимися глазами.
 — Одну минутку, Эйлин. Мистер Хаммонд — друг мистера Батлера. Я не видела его после нашего возвращения. Прошу вас, не зайдете ли вы вон в тот магазин и не спросите, есть ли у них шляпы для верховой езды?
 Эйлин бросила на нее озадаченный взгляд.
 — Хорошо, миссис Батлер. Я вернусь через несколько минут.
 — Кто она — ваш ангел-хранитель?
 — Она прожила с Айрой и Ирен многие годы.
 Полагаю, она охраняет меня.
 — Вы нуждаетесь в защите, поверьте. Если бы меня сейчас не было с вами, вас уже осадили бы несколько питающих надежды мужчин.
 Мне нужна защита от вас!
 — Мне нравится Сан-Франциско, — выпалила она. — Весь этот шум и движение… Я чувствую, что живу здесь настоящей жизнью. И мужчины так хороши… Они не навязчивы, нет, а просто одиноки, как мне думается…
 — Вы превосходно одеты, — прерывая ее, заметил Брент.
 Ее смутила насмешливая нота в его низком голосе.
 — Почему бы и нет? — спросила она.
 — Превосходная фигура, леди! Полагаю, для совсем недавно родившей женщины вы выглядите прекрасно.
 — О, — беспомощно выдохнула она.
 — Правда, я бы сказал, вы немного похудели. — Байрони почувствовала, как скользил по ней его взгляд, и снова напряглась. — Позволю себе заметить, что ваши прелестные груди должны были немного пополнеть.
 — Прошу вас, мистер Хаммонд, прекратите…
 — Вы, разумеется, правы, миссис Батлер. Это меня не касается, не так ли? — Черт бы ее взял! Он надеялся, что когда увидит ее снова, будет смотреть сквозь нее, не ощущая никакого волнения. — Как давно вы вернулись, мэм?
 — Две недели назад. Сегодня в первый раз вышла в центр города. А кто вон тот странный человек?
 Брент обернулся и улыбнулся Джереми Глоссопу, недавно появившемуся в Сан-Франциско и воображавшему себя олицетворением цивилизованного джентльмена.
 — Он приехал из Англии и отчаянный игрок.
 — А как ваш салун, сэр? Где он находится?
 — Недалеко от Портсмутской площади. «Дикая звезда».
 Звук его низкого голоса наполнял ее ощущением невероятного тепла. Ей не хотелось с ним расставаться, по крайней мере не сейчас, когда он ее не оскорблял.
 — Хорошо ли идет ваш бизнес?
 — Очень. В таком городе, как Сан-Франциско, мужчинам мало чем можно заниматься, кроме игры, выпивки и проституток, — ровно продолжал он, видя ее смятение. — Впрочем, мы приобщаемся и к культуре. В январе, как я слышал, у нас даже появятся газовые фонари, разумеется, к большому огорчению воров и других негодяев. И можете себе представить, мэм, у нас даже играют театральные труппы, приезжающие в наш славный город со всех концов света, К сожалению, вы упустили Лолу Монтес. Теперь она живет в золотом краю, кажется, в Грасс-Вэлли.
 Господи, с чего это он так разговорился? Потому, что не хочешь с нею расставаться, дурень ты этакий!
 Она пристально смотрела на него, и ему захотелось сорвать с нее одежду, и здесь же, не сходя с места, взять ее. Он тихо, издевательски, рассмеялся над самим собой. Женщина, недавно родившая ребенка, не может позволить себе заниматься любовью в течение некоторого времени.
 — Как ваш ребенок, миссис Батлер? — Брент увидел, как в ее ясных глазах вспыхнуло выражение боли, и это вызвало у него раздражение.
 — Ее зовут Мишель, — спокойно ответила Байрони. — Она чувствует себя отлично, благодарю вас.
 — Она похожа на вас или на вашего мужа?
 «Прошу тебя, прекрати!» — хотелось закричать Байрони, но она этого не сделала.
 — Она выглядит, как все Батлеры. Очень светлая, с голубыми глазами.
 Как Батлеры? Дьявол, светлой была и она. Только глаза у нее были мягкого зеленого цвета, глубокие и таинственные. Его подмывало спросить, хорошо ли к ней относится муж. Глупая мысль. Он иронически улыбнулся. На ней дорогое платье — стареющий муж, вероятно, предоставляет ей все, чего она просит. И вероятно, хорошо знает ее склонность к распущенности, иначе к чему бы ему посылать вместе с нею эту громадную негритянку? Чтобы охранять ее или предотвращать флирт с мужчинами?
 — Ах, — заметил он, — вот и ваша защитница.
 Байрони с большим удовольствием отпустила бы Эйлин величественным движением руки. Но она не могла этого сделать. Она все смотрела на него с потерянным, беспомощным видом, и он, пожав плечами, насмешливо коснулся полей шляпы.
 — Рад был повидаться с вами, мэм. Мои лучшие пожелания вашему супругу.
 — Да, — согласилась Байрони, — я передам.
 Она слушала, что говорила ей Эйлин о шляпе, но ее взгляд не отрывался от высокой фигуры Брента, пока он не скрылся из виду.




 Глава 9


 Чонси Сэкстон оглядела большой обеденный стол и гостей. Выбор Айры Батлера хорош. Тринадцать человек, из которых большая часть относились к молодой миссис Батлер прекрасно. Байрони выглядела очень привлекательно в желтом шелковом платье, от которого ее волосы приобретали медовый оттенок. Зеленые глаза искрились радостью жизни. «Очень милая, — думала Чонси, — ее нервозность можно понять». Она перевела взгляд на Ирен Батлер, сидевшую по правую руку брата. По-видимому, та еще не забыла небольшой сцены, происшедшей перед ужином. Она была очень спокойна, вступала в разговор лишь изредка с кем угодно, кроме своего брата.
 Смешная неразбериха, думала Чонси, чувствуя сострадание к Байрони, которая старалась все сгладить.
 Как могла Ирен так неуместно расположиться в конце стола? Разумеется, теперь, кроме нее, в доме была еще и жена брата. Совершенно очевидно, что Ирен не опротестовывала положения хозяйки, которой теперь была ее невестка. Действительно, само собой разуме лось, что рядом с мужем было почетное место Байрони.
 Бедный Айра! Именно он тихо сказал что-то своей сестре и повел ее к своему месту в конце стола, оставив побледневшую Байрони нервно улыбаться.
 Внезапно Чонси встретилась взглядом со злобными глазками Пенелопы Стивенсон, сидевшей напротив, и послала ей сладчайшую улыбку. Жаль, что букет цветов не стоит всего на фут левее, тогда ей не пришлось бы изображать эту фальшивую улыбку. Банкер Стивенсон, ее богатый отец, завел довольно скучный рассказ о своих приключениях в Панаме. Чонси взглянула на Агату Ньютон, сидевшую справа от Байрони, и та ей подмигнула. Благословенная Агата! Чонси рассказала ей о Байрони, и добрая женщина теперь отмечала ее своим особым очарованием.
 — Попробуй свинину, ручаюсь, что она тебе не повредит.
 — Я уже попробовала и не почувствовала ничего плохого, — ответила Чонси своему мужу.
 — Ты озабочена. Нет ли здесь какого-нибудь подозрительного мужчины?
 — Ах, черт возьми, надеялась, что ты не заметишь!
 Но Банкер так… Ну да ладно. Как мне поступить?
 — Он скучен? Или глуп?
 — На днях. Дел Сэкстон, я дам окончательный ответ, последнее слово.
 — Но, любовь моя, я всегда предоставляю тебе последнее слово ночью — если ты считаешь, что восхитительные стоны можно называть словами.
 Чонси ударила его под столом ногой.
 — Вы здесь ничего не изменили, как я вижу, дорогая, — говорила Байрони Агата Ньютон. — Я всегда думала, что эта комната, как и гостиная, нуждались в женской руке. Разумеется, Ирен без одобрения брата ничего сделать не может.
 — Да, это верно, — неопределенно отозвалась Байрони, сосредоточившая внимание на Бренте Хаммонде, который беззастенчиво флиртовал с очень красивой девушкой, чье имя Байрони забудет не скоро. Пенелопавыскочка — так окрестила ее Байрони после того, как эта юная леди при встрече лишь едва кивнула.
 Агата Ньютон, растянув рот до ушей, улыбалась ласковой материнской улыбкой, стараясь подбодрить новоявленную миссис Батлер. Та проявляла естественную нервозность. В конце концов, это ее первое знакомство с самыми богатыми людьми Сан-Франциско.
 Конечно, жаль, что все они заняты только деньгами, но что поделать? Она проследила за взглядом Байрони и увидела рядом с Пенелопой Стивенсон совершенно очаровательного мужчину. Она не встречала его до этого вечера, но слышала, как о нем не раз с энтузиазмом отзывался Хорас: «Чертовски способный молодой человек». Старика Джеймса Кору не слишком-то радует быстрый успех его «Дикой звезды».
 Дьявольски красивый мужчина, подумала Агата, потягивая отличное французское вино из подвала Айры. Она тоже не отрывала бы от него глаз, будь лет на двадцать моложе.
 Нежная свинина показалась Байрони на вкус куском залежалого хлеба. Она так и не заглянула в список гостей, и поэтому у нее перехватило дыхание, когда в гостиную вошел Брент Хаммонд. «Я должна вести себя нормально, — твердила она себе. — Он для меня ничего не значит, решительно ничего. Я не глупая простушка, вздыхающая о человеке, который меня презирает. Я же замужняя леди и должна с этим покончить».
 Пустые, ничего не значащие слова. Слава Богу, милый Тони Доусон решил уделить немного внимания миссис Ньютон. Она была очень приятной, но Байрони не могла придумать, о чем с ней можно поговорить.
 Услышав грубоватый, но добрый голос Сента Морриса, которого Айра считал лучшим врачом Сан-Франциско, она повернулась к нему. Подобно большинству присутствовавших джентльменов, он был молод, не больше тридцати, и совсем не похож на врачей, которых она видела в Бостоне, — изнеженных, с пухлыми руками. Массивный, с огромными кистями, он больше походил на лесоруба, решила она, но более добрых глаз в жизни не видала.
 "Ты думала, что у Брента Хаммонда добрые глаза.
 Что в них нет подлости. Берегись, безмозглая дура. Ты ничего не знаешь о мужчинах, ровным счетом ничего".
 — Мне хотелось бы взглянуть на вашего ребенка, миссис Батлер, — сказал Сент Моррис. — Айра не перестает восторгаться девочкой. Называет ее ангелочком и несет всякую бессмыслицу, как все новоявленные отцы.
 — По всему видно, что вы не отец, доктор Моррис.
 Он глянул на нее своими темными глазами.
 — Сказать по правде, я всегда слишком занят, мэм. По крайней мере именно так я себе это объясняю.
 Мне то и дело случается встретить какую-нибудь милую леди, но я не могу ни на ком остановиться.
 Называйте меня просто Сент <Сент (Saint — англ.) — святой>.
 — Только если вы будете называть меня Байрони.
 Вам действительно при крещении дали имя Сент?
 — Это долгая история, Байрони. Правда, долгая. — Он широко улыбнулся, открывая великолепные белые зубы. — Если бы я сказал вам свое настоящее имя, вы разразились бы смехом и назвали бы меня миссионером.
 Байрони подалась к нему, охваченная радостью догадки:
 — Горацио? А может быть, Милтон или Персивал?
 Одна из его ладоней на мгновение накрыла руки Байрони, и он печально покачал головой.
 — О, если бы вы знали мою дорогую мать. Какая мудрая женщина!
 — Я вижу, мне так ничего и не добиться от вас, Сент.
 — Да. Ничего. Превосходная еда, но вы очень мало едите, Байрони, Если бы я верил в эффективность тонизирующих средств, я прописал бы вам одно из них.
 — О, значит, вы прибыли на Запад не в одном из тех крытых фургонов, как человек от медицины? — спросила она.
 — Как ни жаль, нет. Это было бы намного приятнее.
 — Надо полагать, что это еще одна долгая и очень интересная история, которой вы мне не расскажете.
 — Восхитительное вино, — заметил он, лениво улыбнувшись.
 — Айра говорил мне, что вы лучший врач в Сан-Франциско.
 — Это достаточно верно, как мне кажется, но ведь здесь почти нет конкуренции. Я же делаю все, что могу, чтобы хоть не калечить людей, если не знаю, как их вылечить.
 Сент заметил, что взгляд Байрони остановился на Бренте Хаммонде. Воспитанный человек, тот рассмеялся в ответ на какую-то реплику Пенелопы.
 "Проклятие! — подумал он, — в этом квартале ходит столько сплетен! Занимайся своим делом, Сент.
 Эта Байрони хорошая женщина и просто радуется, смотря на красивого мужчину, как Агата". Но он сразу же отбросил эти мысли, когда увидел, как глаза Брента встретились со взглядом Байрони. Сент быстро сосредоточился на содержимом своей тарелки. Он задумчиво разжевывал свинину, думая о Бренте Хаммонде.
 Он знаком с Байрони — это видно по его глазам, в которых горела ярость. Мать Сента, царство ей небесное, всегда говорила, что он был мальчиком, слишком склонным к фантазии. И была, несомненно, права. Ему всегда виделись драконы там, где просто клубились облака. Сент никогда не был охоч до чужих секретов, в особенности когда дело касалось чьей-либо жены. И все же, думал он, жизнь дьявольски сложна. Он чувствовал какую-то странную необходимость защитить эту молодую женщину. Он никак не мог себе представить, чтобы она могла взять себе в любовники Айру, как и не мог вообразить, чтобы Айра оказался настолько глуп, чтобы соблазнить юную леди. И чтобы снова завладеть ее вниманием, Сент спросил:
 — Скажите, Байрони, а в кого девочка?
 Она непонимающе посмотрела на доктора, а потом, казалось, собралась с мыслями.
 — Мишель похожа на Батлеров, так сказал мне Айра, и я полагаю, сэр, что слово «ангел» в данном случае довольно близко к истине. Когда я впервые увидела Айру, то подумала о нем именно так. Чтобы быть точной, как об архангеле Гаврииле.
 — О, но ваш ангел — отличный бизнесмен. И если кто-то способен купить акции на небесные владения, то это, несомненно, ваш муж.
 — Как я понимаю, он очень опытен, — не слишком уверенно проговорила Байрони. Она плохо представляла, чем занимался Айра. Они об этом никогда не говорили.
 — Да, конечно. Вам нужно поговорить с Делом Сэкстоном или с Сэмом Брэнненом, если вы хотите узнать границы его.., способностей.
 — Сэм Брэннен пугает меня. Он такой голосистый…
 — Что верно, то верно. Они с Айрой хорошая пара. Айра никогда не возвышает голос, а Сэм разражается тирадами до хрипоты.
 — Айра — очень добрый человек, — заметила Байрони.
 «Почему? — хотелось напрямик спросить Сенту. — Потому что женился, после того как вы забеременели?»
 — Разве банк Айры сотрудничает не с Делани Сэкстоном? — спросила она.
 — Вот именно. Ну а если вам хочется навсегда потерять чувство юмора, то вам следует поговорить с Делом. Этого человека переговорить невозможно. Он доводит до безумия Чонси, но она хорошо пользуется его деньгами. Забавно послушать их — Дела с его медлительной речью и Чонси с ее чопорным английским произношением.
 Разговор достиг своей кульминации, и внимание Айры привлек мелодичный, переливчатый смех жены.
 Он отвернулся от Ирен и посмотрел в конец стола. А, ее развлекает Сент, с благодарностью подумал он.
 Именно с этой целью он и посадил его рядом с женой.
 Он знал, что Сент умел привести любого человека в хорошее настроение. В целом, подумал он, ужин проходит хорошо. Приготовленная Нейоми еда была превосходной, вино исключительным, большинство гостей находились в отличном настроении. Все, кроме Ирен.
 Ему просто не приходило в голову, что Байрони никогда не занимала принадлежавшего ей по праву места за столом, в том числе и в этот вечер. Он не заметил бы этого и сейчас, если бы Агата Ньютон не заморгала удивившись. Проклятие! Ирен чувствовала себя уязвленной, и ему не удавалось ее успокоить. Ситуация была для нее нелегкой, и он чувствовал себя совершенно беспомощным перед двумя такими разными женщинами, предъявлявшими ему каждая свои требования. Решением послать одного из своих людей в Сан-Диего, чтобы выкупить кобылу Байрони, он оправданно гордился. Он знал, что она неоднократно разъезжала верхом по всему Сан-Франциско одна, и не собирался ей в этом препятствовать. Он вручил ей небольшой «дерринжер» и показал, как из него стрелять.
 Она при этом и глазом не моргнула. Он сомневался, чтобы она вообще имела представление о том, какой вред может причинить человеку пуля. Айра слегка вздрогнул от очередного громкого взрыва смеха. Опять взялся за свои нудные рассказы Банкер Стивенсон!
 Перед тем как явиться на обед в дом Батлеров, Брент решил, что будет игнорировать Байрони. И если не считать того задержанного на ней долгого взгляда, это ему удалось — он посвятил все свое внимание Пенелопе Стивенсон. Его забавляли ее ужимки, и он спрашивал себя, что подумала бы Мэгги об этой претенциозной, но очень красивой маленькой пустышке.
 Ах, герцогиня, какая ирония царит в этом воспитанном обществе! Он был для всех собравшихся игроком, содержавшим любовницу, деловым партнером и верным другом мадам. Он был приемлем для этого общества, но любая леди побледнела бы и лишилась чувств, окажись Мэгги за ее столом, а все эти так называемые джентльмены посматривали бы на нее искоса и отпускали скабрезные шутки. Он размышлял над тем, что подумала бы Байрони о Мэгги, и едва не выронил из рук вилку. Черт бы ее побрал! Да еще эта смешная ситуация с местами за столом… Она выглядела беспомощной, незащищенной…
 Он был готов возненавидеть Айру Батлера.
 Он понял, что слишком долго молчит, но больше не мог нашептывать льстивые заверения в красивые ушки Пенелопы. И переключил внимание на Чонси Сэкстон.
 — Смею заметить, мэм, вы многому научили своего недалекого мужа. Я слышу, что с каждым днем он заключает все более удачные и крупные сделки.
 Чонси рассмеялась, посылая мужу притягательный взгляд.
 — Все это совершенно справедливо, мистер Хаммонд. Он является домой с таким видом, словно потерял все. Я говорю ему о том, что от него действительно требуется, а потом учу, что нужно делать, чтобы с него не сняли последнюю рубашку.
 — Так-так! — проговорил Делани Сэкстон. — Что это за сказки она тебе рассказывает, Брент?
 — Мы говорим о рубашках, — ухмыляясь, ответил Брент, — и о том, как уберечь вашу. Это ведь английская рубашка, не так ли, мэм?
 — Да, мистер Хаммонд, действительно английская. Я всегда говорю, что все английские вещи носятся вечно.
 — Возможно, есть что-то общее между всем английским и игроками в покер. Мы всегда готовы прийти на помощь другим и никогда не хвастаемся этим.
 Чонси рассмеялась:
 — А под конец постепенно исчезаем, сэр?
 — Брент, мэм. Видя, как на меня смотрит ваш муж, я чувствую, что начинаю исчезать, и притом прямо сейчас.
 — Не обращай на него внимания, Чонси, — посоветовал муж.
 — Почему? — спросила она, бросив на него озорной взгляд. — Или он тоже ставит тебя в тупик, как я?
 — О женщины, — проговорил Делани, откидываясь в кресле, — клянусь, Господь послал всех вас сюда, на землю, после того как уже испробовал и голод и чуму.
 — Не забывай про саранчу, Дел, — напомнил Брент.
 Чонси с трудом перевела дух.
 — Это невыносимо!
 Байрони слушала их, не находя сил приняться за еду. Почему, думала она, он не может быть таким же с нею? Веселым, остроумным, и.., очаровательным.
 Она принялась медленно жевать кусочек свинины.
 — Внимание, все! — возвысил голос Делани Сэкстон. — Эй Тони, оторвись же от тарелки! Тост! За Байрони Батлер, очаровательное прибавление к обществу Сан-Франциско.
 Повсюду послышались доброжелательные шутки и смех, и каждый выпил до дна. Байрони покраснела и говорила слова благодарности каждому, кто был поблизости.
 Нейоми и Эйлин подали кофе и бренди в гостиной.
 Брент Хаммонд оказался первым из гостей, собравшимся уходить. Он чуть прикоснулся к руке Байрони и пробормотал какие-то общие слова. Как ни странно, но, когда он ушел, Байрони поняла, что ей наконец-то стало легче дышать. Она повернулась со светлой улыбкой к Пенелопе Стивенсон.
 — Не понимаю, почему он ушел так скоро, — недовольным голосом проговорила Пенелопа.
 — Кто?
 — Да мистер Хаммонд. Хорошо, хоть пригласил меня завтра утром на верховую прогулку.
 Байрони почувствовала, как ее словно кинжалом пронзил гнев. Это ревность, а не гнев, сказала она себе.
 — Как мило с его стороны, — ухитрилась она ответить.
 — Отцу он нравится, и я, возможно, выйду за него замуж.
 Байрони захотелось дать ей хорошую затрещину, но вместо этого она улыбнулась. Агата рассказывала ей, что Пенелопа столь же определенно говорила о браке с Делани Сэкстоном еще до появления Чонси в Сан-Франциско.
 Пенелопа же задумчиво продолжала:
 — Ему придется расстаться со своей любовницей, с картежной игрой и вообще с такой жизнью. Знаете ли вы, что у него деловые партнерские отношения с какой-то.., проституткой?
 — Не с проституткой, мисс Стивенсон, а с хозяйкой заведения, — поправила Байрони.
 Пенелопа пожала изящным плечиком:
 — Я ее видела. Она уже старая, около тридцати, так что вы, вероятно, правы. На нее не позарится ни один мужчина.
 — Ах, моя дорогая, я вынужден вас на минуту прервать. — Айра с пониманием улыбнулся своей жене. — Простите, мисс Пенелопа, но Сент хочет увидеть Мишель. Не отведете ли вы его в детскую, Байрони? Но я думаю, нет смысла будить ребенка.
 — Вы оценили мое вмешательство, Байрони? — ровным голосом спросил Сент, блестя карими глазами.
 — Вы, сэр, настоящий святой, — заметила она.
 Мишель спала глубоким сном, вытянув пухлые ножки и засунув в рот крошечный кулачок.
 — Она выглядит совершенно здоровой девочкой, — тихо проговорил Сент. — Кто был вашим врачом в Сакраменто?
 — Его фамилия Чамберс.
 — Я с ним не знаком, — заметил Сент. — Вы кормите ее грудью?
 — Я.., то есть.., да, разумеется.
 — Простите, я не хотел ни выпытывать у вас ничего, ни смущать вас. Какой красивый ребенок… Она и вправду в Батлеров. Может быть, у нее ваши зеленые глаза? Или голубые, как у Айры?
 — Голубые.
 — О!
 — Она спит? Вы ее не разбудили?
 Байрони с Сентом обернулись на резкий голос Ирен.
 — Нет, нет, — непринужденно ответил Сент. — Правда, она может проснуться от собственного храпа.
 Так, может быть, оставим ее в покое, вместе с ее сновидениями?
 Ирен нерешительно посмотрела на них и пожала плечами.
 — Разумеется. Гости начинают разъезжаться, Байрони. Спускайтесь к ним. Идите первая, а я посмотрю, хорошо ли она запеленута.
 Байрони кивнула и мимо золовки прошла к двери.
 — Представляю, — сказал Сент, когда они спускались по широкой лестнице, — как трудно незамужней женщине приспособиться к таким.., изменениям.
 Вам повезло, Байрони, что она заботится о ребенке.
 Вполне могло бы быть по-другому.
 Байрони хотелось от души рассмеяться над этим весьма благожелательным, но глубоко ошибочным представлением.
 — Да, действительно, — согласилась она.
 Чонси Сэкстон протянула к ней руки:
 — Вы должны как можно скорее побывать у меня, Байрони. Вы свободны завтра утром?
 Чонси удивилась, увидев, как Байрони, прежде чем ответить, быстро посмотрела на мужа. Айра благосклонно кивнул, и Байрони с энтузиазмом согласилась.
 — Буду очень рада, Чонси.
 — Вот и хорошо. Захватите с собой Мишель. Буду счастлива с нею познакомиться. Сегодня Сент украл у меня эту возможность.


* * *

 Утром Байрони одевалась очень тщательно и, покончив с туалетом, вышла в столовую. Айра уже завтракал.
 — Не могу поверить своим глазам — все убрано! — заметила она, оглядывая приведенную в обычный вид столовую. — Нейоми просто сокровище, не правда ли?
 — Действительно, — согласился Айра, поднимаясь из кресла в ожидании, что Байрони займет место справа от него.
 — Нет, — возразила она, увидев, как он на секунду нахмурился. — Я не хочу сидеть в конце стола!
 Мне не нравится кричать через весь стол, чтобы вы меня услышали. Надеюсь, что у Ирен уже прошла досада от того, что произошло.
 — С чего бы? В конце концов, разве не вы его жена со всеми привилегиями?
 «Эта женщина всегда приближается незаметно, как кошка», — подумала Байрони, поворачиваясь к Ирен и заставляя себя улыбнуться.
 — Прошу тебя, Ирен, — проговорил Айра.
 — Доброе утро, — нейтральным голосом приветствовала ее Байрони. Она надеялась, что недавнее поведение Ирен осталось в прошлом, но теперь начинала в этом сомневаться. Что случилось с кроткой, тихой женщиной, с которой она прожила вместе несколько месяцев? — Хорошо ли вы спали?
 — Нет. У Мишель были колики.
 — Мне очень жаль. Но я не слышала ее плача.
 — Почему вы должны слышать? Вы же ей не мать.
 — Ирен, — вмешался Айра, в чьем спокойном голосе послышалось предостережение. — Не забывай о слугах, прошу тебя.
 Ирен ссутулившись уселась в конце стола, бросив холодный взгляд на Байрони, ответившую ей тем же. Это вызов? Байрони это больше не интересовало. Пусть Ирен садится хоть в кресло Айры, если ей нравится.
 В столовую вошла Нейоми с блюдом, на котором желтел омлет с беконом, и с тарелочкой тостов. Айра ровно заговорил о туманной погоде, ожидая, когда служанка выйдет из столовой.
 — У меня ленч с Чонси Сэкстон, — напомнила Байрони, нарушив тяжелое молчание.
 — Превосходно, — заметил Айра. — Очаровательная женщина.
 — Она хочет, чтобы я взяла с собой Мишель.
 — Нет. То есть я хочу сказать, — продолжила Ирен более спокойно, — что девочка ночью чувствовала себя плохо. И разумеется, неразумно тащить ее в гости.
 — Почему ты не сказала мне, чтобы я задержал Сента, он бы ее посмотрел.
 — В этом нет необходимости, Айра. Но ей нужно отдохнуть.
 Три часа спустя Байрони объясняла Чонси ночное недомогание девочки.
 — Теперь, разумеется, все хорошо, — поспешила добавить она, понимая, что Чонси могла найти странным то, что Байрони пришла к ней, оставив больного ребенка. — Она спит. — Байрони оглядела гостиную.
 У вас очаровательный дом, Чонси.
 — Я передам ваши слова Делу. Поселившись здесь, я ничего не меняла. Кстати, о Сенте. Несносный человек! Отказывается рассказать мне, как ему досталось такое имя!
 — И вам тоже? Вчера вечером отказал и мне.
 — Ужин был восхитителен, — отметила Чонси. — Сами-то вы были довольны?
 — Действительно, все были очень милы.
 — Кроме Пенелопы, разумеется?
 — Да, когда мы с ней встретились, мне показалось, что я превратилась в какое-то насекомое. А ее мать.., напоминала мне корабль под всеми парусами.
 О дорогая, мне не следовало говорить такие вещи. Я уверена, что они очень милы.
 — Ну уж нет. Я поведаю вам маленькую тайну, Байрони. Если бы я не спасла Дела, он вполне мог бы оказаться мужем этой девицы.
 — Айра говорил мне, что вы приехали сюда из Англии прошлой зимой и поженились с мистером Сэкстоном через два месяца после приезда.
 К удивлению Байрони, Чонси вдруг застеснялась, ее щеки залила краска смущения.
 — Я очень счастлива, — вымолвила она. — Дел пригласил нас на ленч. На Клэй-стрит открылся новый ресторан. Если захотите, после ленча можем пойти по магазинам.
 Байрони охотно согласилась. Люкас, шофер Сэкстонов, представлявшийся Байрони настоящим пиратом, повез обеих женщин по Монтгомери-стрит.
 — Встретимся здесь же в четыре часа, Люкас.
 Хорошо?
 — Конечно, мэм, — ответил тот.
 — Мне кажется, — сказала Чонси, прикрыв рот рукой в перчатке, что между Люкасом и моей горничной Мэри назревает роман. Хотя Люкас выглядит свирепым, на самом деле он кроток как ягненок. Боюсь, Мэри так его оседлает, что он даже пикнуть не успеет.
 Байрони улыбалась, когда они входили в банк Сэкстона и Брюера. Они были единственными женщинами в этом мужском царстве. Впрочем, Байрони заметила, что появление миссис Сэкстон не было неожиданностью. Учтиво приподнимались шляпы и звучали вежливые слова приветствия. Чонси представила Байрони нескольким джентльменам, один из которых, Дэн Брюер, был партнером Дела Сэкстона.
 — Прекрасный банк, сэр, — заметила Байрони, до того ни разу не переступавшая порога ни одного банка.
 — Согласен с вами, миссис Батлер, — подмигнул он Чонси.
 — Увидимся позднее, Дэн. А теперь мне пора спасать Дела.
 Чонси постучала в закрытую дверь, открыла ее и вошла. За ней последовала Байрони.
 — О дорогой, я не ожидала что ты будешь не один.
 Байрони остановилась как вкопанная. Не слишком-то честно, черт возьми!
 — Ничего, проходите. А, Байрони — добро пожаловать. Мы с Брентом только что договорились об очень выгодной сделке.
 Байрони слышала мягкий, очаровательный голос Чонси, но слов не понимала. Она даже не осознала, что машинально отступила на шаг, пока не заговорил Брент Хаммонд.
 — Как приятно видеть вас снова, миссис Батлер.
 Вы куда-то собрались?
 — Да, — опередил Байрони Дел. — Леди любезно согласились провести ленч со мной. Не присоединишься к нам, Брент? — Тот ответил не сразу, и Дел добавил:
 — Надеюсь, в полдень тебя не ждет партия в покер с высокими ставками?
 Брент с усилием оторвал взгляд от Байрони.
 — Если бы это было так, Дел, я не задержался бы у вас ни на минуту. Вы знаете, большинство моих посетителей слишком нетерпеливы, когда речь заходит о покере. Пусть пока покрутят колесо рулетки или попробуют счастья в «двадцать одно». Я буду счастлив составить вам компанию, Дел. Благодарю.
 «Проклятие, — подумала Байрони. — Почему он такой красивый? И такой непреклонный?»
 — Миссис Батлер?
 Его голос был мягким и насмешливым, по крайней мере для ее чувствительных ушей. Она смотрела на предложенную ей руку так, словно это была змея, готовая ее укусить.
 — Я думала, — пробормотала она, взяв его под руку и опустив при этом глаза, — вы отправились с Пенелопой Стивенсон на прогулку верхом.
 — Одно другому не мешает, — возразил он, выгнув черную бровь. — Вы же не рассчитываете на то, что я проведу с вами все время после полудня? Иди ты ко всем чертям!
 Байрони хотела плюнуть ему в лицо, но вместо этого дерзко проговорила:
 — Почему бы и нет, сэр? Возможно, вы научитесь вести себя в обществе леди.
 Брент от души рассмеялся, закинув голову.
 — — Что случилось? — спросил Дел.
 — Миссис Батлер только что сообщила, что обыграет меня в покер. Пять карт — и мне крышка.
 — Большинство женщин более талантливы, чем вам, джентльменам, кажется, — заметила Чонси. — Держу пари, Брент, она сумеет вас переиграть, я в этом не сомневаюсь.
 — О конечно, — вздохнув, согласился Брент, обращаясь к Байрони. — Держу пари, у вас множество талантов. Долго ли мне ждать знакомства с ними?
 — До второго пришествия!
 — Такие слова в устах такой прекрасной маленькой леди!




 Глава 10


 Байрони склонилась над кроваткой Мишель, агукая ей, отчего та радостно болтала ножками и размахивала ручками. Байрони рассмеялась и взяла ее на руки.
 — Тебе пока еще все равно, кто тебя берет, да?
 Но через пару месяцев ты станешь более разборчива…
 — Она простужена. Положите ее.
 Байрони не обернулась на голос Ирен, но напряглась в предчувствии недоброго.
 — Простужена? А мне кажется, все нормально.
 — Что вы понимаете в детях? — Ирен забрала от нее Мишель и, крепко прижав к груди, отошла в другой конец детской.
 — Я могла бы кое-чему научиться, если бы вы мне позволили.
 Ирен несколько секунд молча смотрела на нее, не говоря ни слова. Потом очень тихо, с горечью в голосе проговорила:
 — Разве вам чего-то не хватает? Почему вы хотите получить то, что принадлежит мне?
 — Не хватает, — не подумав, проронила Байрони.
 — Вы дурочка! У вас прекрасные платья, никаких забот. Наконец, у вас фамилия — Батлер!
 — У вас тоже.
 — Это вовсе не одно и то же. Боже, зачем только Айра женился на вас!
 «Вот и я так думаю», — согласилась про себя Байрони.
 — Айра женился на мне ради вас, Ирен, — возразила она, удивившись тому, как спокойно и отчужденно произнесла эти слова. — Я стараюсь выполнить до конца условия сделки, а вы мешаете. Почему мы не можем быть друзьями?
 — Я немного прогуляюсь с Мишель, — сказала Ирен.
 — Как? — переспросила Байрони с иронией. — Я думала, что она простужена.
 — Вы — потаскушка, как вы вообще можете о чем-нибудь думать?
 Байрони едва не задохнулась от ее грубости, но тут же овладела собой. Ее охватил гнев.
 — Потаскушка, Ирен? Но ведь не я забеременела.
 Не я оказалась такой дурой, чтобы завести интрижку с женатым мужчиной!
 Она тут же пожалела об этих словах и быстро проговорила:
 — Простите меня. Я не это имела в виду. Разумеется, мы могли бы жить без всяких раздоров.
 Ирен не произнесла больше ни слова.
 Байрони вышла из детской и направилась в свою комнату. «Мне двадцать лет, — думала она, — и у меня нет ничего, кроме этой пародии на брак и репутации женщины, забеременевшей до свадьбы. Я живу лживой жизнью, и ненавижу ее». Она еще сильнее почувствовала в тот вечер свою отчужденность, когда, проходя мимо детской, услышала, как Айра с Ирен играли с Мишель. Она тут же вернулась к себе, прежде чем они ее заметили.
 В доме было тихо, за окном висел месяц, на который набегали темные тучи. Она попыталась представить жизнь в этом доме через пять лет, но не смогла.
 Ей казалось, она не проживет и одного месяца здесь — приживалка, которую хорошо содержат. Эйлин была добра к ней, но за всеми указаниями обращалась к Ирен. Как и Нейоми.
 Байрони подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. Мысли ее вернулись к Бренту Хаммонду. Его образ не выходил у нее из головы, и она уже не пыталась его отгонять. Она не видела Брента уже две недели, с того самого ленча с Делом и Чонси Сэкстонами. К ее удивлению, он перестал насмехаться после первых реплик. Ленч прошел очень хорошо. Ей хотелось, чтобы он никогда не кончался, хотя она понимала, что Брент мил только потому, что они вместе с Делани и Чонси. Естественно, она согласилась с предложением Чонси посетить салун Брента.
 Разумеется, они туда только заглянули. Истинным леди дорога в это заведение была заказана. Она решила, что не менее интересна и другая половина этого обширного здания — бордель. Может быть, ожидала услышать там соблазнительный смех? Или увидеть полураздетых женщин?
 Поскольку во время ленча Брент был мил и учтив, как настоящий джентльмен, Байрони потеряла дар речи, когда он зашептал ей на ухо:
 — Не спросить ли мне у Мэгги, не позволит ли она одной очень порядочной маленькой леди воспользоваться одной из ее роскошных спален на втором этаже? Конечно, я бы вас там ждал. Не хотите? Как таинственно! Только вообразите, моя дорогая, что бы я с вами сделал.
 — Я не желаю вас слушать, мистер Хаммонд, — прошипела она.
 — О да, — пробормотал он так тихо, что она едва его услышала. — Я бы наслаждался вами. Вы не представляете, как. Или представляете и именно поэтому ломаетесь?
 — Прекратите! — Она готова была его ударить, но знала, что это невозможно, во всяком случае не сейчас, когда рядом Дел и Чонси.
 — Прекратить? Я еще даже не начал. Клянусь, вы вся такая сладкая, Байрони, и у вас восхитительные ноги! Хотя трудно судить из-за всех этих дурацких юбок. Мне стоило бы написать кому-нибудь из ваших предыдущих любовников, расспросить их, какая вы на самом деле. Или то были неловкие мальчики-подростки?
 Байрони решительно повернулась и окликнула приятельницу резким высоким голосом:
 — Чонси, я должна идти домой! Мишель.., проголодалась. Ее пора кормить.
 — Ах, я совсем забыл про ваши груди, — продолжал он. — Может быть, вы скоро поделитесь вашим теплым молоком. Как я был бы рад попробовать вас на вкус.
 Подонок! Наглый подонок!
 Даже спустя две недели она помнила каждое его бесстыдное слово. Ирен назвала ее потаскухой, и Брент, очевидно, думает так же. Она внезапно принялась смеяться, сначала тихо, потом громче. Как смешно! Брент Хаммонд — единственный, кто поцеловал ее. Что бы он сказал, узнав об этом? Она хохотала так сильно, что у нее заболели бока. И не заметила, как смех обернулся рыданиями.


* * *

 — О, поскольку вы мои самые лучшие подруги, я поделюсь с вами новостью.
 Байрони и Агата посмотрели на Чонси. Щеки ее пылали, глаза искрились.
 — Говорите же скорее, не мучайте нас! — воскликнула Агата.
 — У меня будет ребенок!
 Действительно твой или чей-то еще?
 Агата прижала Чонси к своей огромной груди и ласково, по-матерински похлопала по спине.
 — Я так рада, дорогая моя, правда, рада.
 — Да, — присоединилась наконец и Байрони, отбрасывая пришедшую в голову нелепую мысль. — Дел доволен?
 — О да! — ответила Чонси. — Он вопил всю ночь, как дикарь-индеец. Мэри, Лин и Люкас сбежались на шум, чтобы выяснить, что случилось, а Дел уже вальсировал со мной по комнате. Впятером мы опорожнили две бутылки шампанского.
 — Какая прекрасная новость, дорогая. Вы уже повидались с Сентом?
 — Он побывал у меня вчера и подтвердил то, на что я надеялась. — Чонси хихикнула:
 — Вы бы посмотрели на Мэри — она буквально повисла на нем, рассказывая, что она об этом думает, и инструктируя, как следует поступать. Он посмеялся над нею и посоветовал поскорее выходить замуж за Люкаса.
 — Он сказал, все хорошо? — спросила Байрони.
 — Сент убеждал меня, что я здорова как лошадь.
 Потом подмигнул мне и сказал, что я могу продолжать заниматься всем, чем обычно, пока он не скажет, что пора остановиться, — противный.
 — Держу пари, Дел был счастлив это услышать! — сухо заметила Агата.
 Чонси немного покраснела, затем засмеялась.
 — Мой дорогой муж сказал: «Ах, наконец-то я увижу плоды своих трудов», — это его точные слова. Агата.
 — У него было много работы, Чонси? — спросила Байрони.
 Обе женщины пристально посмотрели на нее и разразились громким хохотом.
 — Как и подобает при такой бойкой жене, дорогая Байрони, — ответила Агата, хлопнув Байрони по колену. — У Дела осталось мало сил для работы!
 Чонси видела, что Байрони так и не поняла, над чем они смеялись, и быстро проговорила:
 — Вы должны принести к нам Мишель. Мне пора привыкать к детям, а она такая хорошенькая. Я думала, вы принесете ее сегодня.
 — У нее.., она простужена. Ирен считает, что ее нельзя выносить из дому.
 — Сент уже посмотрел ее? — спросила Агата.
 — Нет. Айра.., я думаю, в этом нет необходимости.
 Как странно, подумала Чонси после того, как ее подруги ушли. Байрони действительно не поняла их шутки. В самом деле, так много происходящих вокруг Байрони вещей просто не вяжутся друг с другом. Есть что рассказать мужу вечером после ужина.
 — Она просто не поняла. Дел. Я, конечно, понимаю, наши шутки, может быть, были не вполне уместными, но — видит Бог — все мы замужние женщины.
 Дел отложил вилку и поднял глаза на жену.
 — И потом ее ребенок. Дел. Она ни разу не взяла его с собой к нам. Фактически в тех редких случаях, когда я видела Мишель, всегда рядом торчала Ирен.
 Все это очень странно.
 — Возможно, ты преувеличиваешь, любовь моя.
 — Может быть, — нехотя согласилась Чонси.
 — Я говорил, что Айра становится настоящим занудой? Он всегда был молчаливым, а сейчас оживляется, только когда говорит о ребенке. Как ты думаешь, я стану таким же?
 Он поднял ладони, увидев озорной блеск в ее глазах.
 — Молчу, молчу, я уже стал полным занудой!
 Когда родится ребенок, я исправлюсь!
 — Я была бы просто счастлива!
 Поздно вечером, прижавшись щекой к плечу мужа, Чонси сонно пробормотала:
 — Меня беспокоит Байрони, Дел. С нею что-то не так, я уверена. Порой я думаю, что, если бы пригласила ее, она поселилась бы у нас.
 — Что ж, она прелестная женщина. Я бы не возражал.
 — Бесстыдник!


* * *

 Брент не отличался нежностью в любовных играх с Селест. Но ей нравилась его неистовость и требовательность. Она уже свернулась калачиком у него под боком и быстро уснула. Он лежал на спине, заложив руки под голову, и смотрел на потолок, перебирая в уме события истекшего дня. Он задумался над предложением Делани Сэкстона о выкупе его судоходной компании. «Восток, — размышлял он. — Я бы с удовольствием туда отправился».
 — С твоими деньгами развернешь там крупное дело, — сказал ему Дел во время ленча. — И все, что требуется, — перечислять деньги в мой банк.
 — Ты, разумеется, прав.
 Брент на минуту умолк, и его мысли перенеслись к отцовской плантации в Уэйкхерсте. Она могла бы быть его, если бы он не оказался таким безмозглым идиотом. Он машинально потер кончиком указательного пальца шрам на щеке. Прошло много лет, а он все еще живо помнил те ужасные минуты. Он предал отца. Но он был тогда восемнадцатилетним глупцом, говорил он себе, однако ощущение вины не проходило. Проклятие, он скучал по отцу. А все потому, что оказался похотливым мальчишкой, да потому, что его захотела Лорел…
 — Если откажешься, Брент, — заметил Дел, — я поговорю с Мэгги. Сам знаешь, эта дама с амбициями.
 — Я думаю, каждый мужчина, играющий в моем салуне, навещает ее девушек. И если у меня они оставляют пятьдесят долларов, то ей они платят все сто.
 — Это как раз то, что всегда восхищало меня в Сан-Франциско, — согласился Дел, наполняя пивом бокал. — Мужчины есть мужчины, ничего не поделаешь.
 — На Юге было хуже, — заметил Брент. — Каждому хотелось приобщиться к пороку, и действительно каждый этого достигал, но чрезвычайно осмотрительно и беззастенчиво лицемерно.
 — Ты родом из Начиза? Не удивляйся, Брент.
 Я спрашивал у Мэгги. Она сказала мне, что ты сын плантатора.
 — Да. Точнее, был им. Отец лишил меня наследства. — Проклятие! Он вовсе не хотел говорить об этом.
 Дел удивленно поднял бровь, но вопросов больше не задавал. Помолчав, он сказал:
 — Есть и еще одно, что нравится мне на Западе и в Сан-Франциско. Никому нет дела до твоего прошлого — будь ты мужчиной или женщиной. Ты здесь такой, каким считаешь себя сам. Мне иногда кажется, что мой собственный отец вышвырнул бы меня пинком под зад, если бы не мой старший брат Алекс. Он всегда был великим миротворцем.
 — Он занимается судоходным бизнесом?
 — Строит суда в Нью-Йорке. И подобно мне, женат на англичанке. Тут целая история, но, к сожалению, я встречаюсь с ним и с его женой Джианой не часто и не очень осведомлен об их делах.
 — Если уж говорить об осведомленности… — Брент умолк.
 — Ладно, продолжай.
 — Я слышал, ты едва не связал себя узами брака с Пенелопой Стивенсон.
 Делани закатил глаза.
 — Должен сказать, Брент, что эта девушка.., ненасытна. Еще до приезда Чонси я решил, что скорее отрублю себе топором руки, чем женюсь на ней. У тебя есть какие-нибудь соображения на сей счет?
 Брент пожал плечами.
 — Леди настойчива. Если бы я не был достаточно умудрен опытом, подумал бы, что она гонится за моим телом, а не за моим благородным сердцем. Приданое соблазняет, согласись.
 — Согласен, если променять покой на доллары.
 — И на власть. Черт побери, Дел, она могла забеременеть.
 — Ну уж нет! Я обо всем хорошо подумал, Брент.
 Брент ухмыльнулся и допил пиво.
 — Я несу чушь. Не слушай меня. Я не намерен жениться.., вообще.
 — Ты изменишь свое мнение, когда встретишь ту, единственную, — с твердой убежденностью возразил Делани. — Кстати, можешь меня поздравить. Чонси беременна.
 К удивлению Делани, Брент внезапно притих.
 «Что-то не так?» — недоумевал Дел. Брент тут же овладел собой и улыбнулся.
 — Я рад за вас. Хорошо Чонси себя чувствует?
 — В ней столько энергии, ужас! Сент уверяет, что теперь она немного угомонится. Хотя, — добавил Дел, понизив голос, — не хочу ничего говорить Чонси, но я в ужасе. Я был в Нью-Йорке в пятьдесят первом году, когда моя невестка оказалась в родильном доме. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким беспомощным. Черт побери, я заплачу Сенту любой гонорар, какой он запросит. Слава Богу, он здесь, в Сан-Франциско.
 Что, если Байрони забеременеет снова? Мучилась ли она при рождении первого ребенка?
 — — Да, — сдавленным голосом проговорил Брент.
 Для него была невыносима мысль о том, чтобы Айра хоть пальцем прикоснулся к ее руке, не говоря уже об обладании ее телом.
 Либо привыкни к этому, дурачина, либо уезжай из Сан-Франциско.
 — Ну, мне пора на работу, — заметил Делани. — Подумай о моем предложении, Брент. Но не слишком долго, хорошо?
 — Вот что, Дел. Я, пожалуй, отправлюсь сегодня на верховую прогулку один без Пенелопы — это прояснит мне голову. И зайду к тебе завтра.
 Арабский жеребец Брента с необычной, неаристократической кличкой «Джордж» стоял в конюшнях Джима Бредли, на Карни. Погода после полудня, к счастью, была ясная. Приближался сезон дождей, и Брент понимал, что Джорджу придется проводить много времени в стойле. Он проехал вдоль дощатой дороги в сторону Миссии Долорес, затем повернул Джорджа к океану. Эта часть полуострова была унылой и пустынной — песок да вечно движущиеся дюны.
 Постоянный ветер с океана гнал песок в город, за двадцать четыре часа засыпало любые следы и тропинки. Он вспоминал рассказы о золотодобытчиках, приезжавших в Сан-Франциско. Они устанавливали палатки, ложились спать, а утром просыпались, засыпанные песком.
 Над головой кричали морские чайки, и это был единственный живой звук, нарушавший окружавшую Брента мертвую тишину. Бесплодная, дикая земля, но пейзаж успокаивал. Брент любил эти места. Он направил Джорджа на последний подъем, туго натягивая повод, чтобы жеребец не скользил в песке, и скоро его взору открылся Тихий океан. Господи, как он прекрасен, подумал Брент. Он вырос далеко от океана и впервые увидел его два года назад. Был час прилива, и жесткий океанский ветер гонял по берегу песок.
 Взглянув на север, где поднимались зубчатые скалы, он увидел всадника.
 В сотне ярдов от него верхом на кобыле ехала какая-то женщина. Она сидела очень спокойно. Брент нахмурился, ему хотелось побыть одному, но женщина повернулась и направила кобылу в его сторону. Брент похолодел.
 «Какой я невезучий!» — усмехнувшись про себя, подумал он. Словно он вызвал ее сюда. Она всегда присутствовала в его мыслях, и он недоумевал, как она поступит, когда его узнает. Но тут же отбросил эту мысль, уцепившись за жившее в нем презрение, смутно понимая, что оно его единственное и последнее средство спасения от Байрони.
 Он послал Джорджа вперед, держась самой кромки подступавшего прилива. Копыта жеребца меньше увязали во влажном песке.
 — Добрый день, миссис Батлер, — окликнул он, снимая черную фетровую шляпу.
 — Что вы здесь делаете?
 Ее испуг удивил Брента. Уж не боялась ли она, что он стянет ее с кобылы и возьмет прямо на песке?
 Не надейтесь, леди, готов был насмешливо бросить ей в лицо Брент. Еще не хватало, чтобы он потом чесался от песка.
 — Прогуливаюсь верхом, как видите. Знает ли ваш муж, что вы уехали одна? Ведь это пока еще не очень цивилизованный город, мэм.
 На Байрони был бархатный костюм для верховой езды ярко-голубого цвета и изящная голубая шляпка.
 На руках — перчатки из тончайшей кожи. Она выглядела такой красивой и такой настороженной, что у Брента перехватило дыхание.
 — У вас действительно не слишком цивилизованный вид, мистер Хаммонд. Но я всегда осторожна, уверяю вас.
 — По-моему, я, как и вы, мэм, одет, как подобает для прогулки верхом.
 — Вы выглядите скорее как головорез, чем как удачливый игрок, — заметила Байрони.
 Черные штаны, белая рубашка с длинными рукавами и черный кожаный жилет. Туалет дополняли черная шляпа и черные сапоги для верховой езды. Выглядел он как дьявол, и это было так притягательно, что ей хотелось одновременно и подъехать к нему, и умчаться от него поскорее.
 — И как не заслуживающий доверия?
 Она сделала вид, что не обратила внимания на его насмешливый голос, и отвернула от него кобылу.
 Но его рука стремительно рванулась вперед, и он схватил повод.
 — Я подумал, что вы испугались меня.
 — Я не боюсь вас, — ответила она сквозь стиснутые зубы.
 — Отлично. Тогда давайте немного прогуляемся по берегу.
 Идиот! Почему ты не дал ей спокойно уехать?
 Брент быстро сошел с лошади и шагнул к ней. Она смотрела сверху, устремив на него настороженные глаза с расширившимися зрачками.
 — Я не знаю… — — начала она, нервно облизывая губы.
 Байрони почувствовала, как его сильные ладони сжали ее талию и легко сняли со спины кобылы.
 Опуская на землю, он прижал ее к себе, и она медленно и нежно скользнула вниз по его телу, пока ноги не коснулись песка. В ее ушах громко стучала взбудораженная кровь. Тело Брента отреагировало мгновенно, и он не пытался это скрыть. Он прижал Байрони к груди и поцеловал ее. Перо на ее шляпке щекотало ему щеку.
 Байрони боролась, упираясь кулаками в его грудь.
 Но его руки лишь крепче охватили ее спину.
 — Нет, — выдавила она, — прошу вас, Брент, не надо:
 Ее полный муки шепот заставил Брента поднять голову.
 — Боже, вы так дьявольски хороши! Почему, черт побери?
 — Не знаю.
 Она выскользнула из его рук и повернулась к нему спиной. Она не боялась его. Она хотела его.
 Это было удивительнейшее чувство, какого она прежде никогда не испытывала. Что это — желание? Она смотрела невидящими глазами на разбивавшиеся о берег волны.
 Брент немного остыл и грубо проговорил:
 — Вы хотите меня, и, видит Бог, я хочу вас. Всего один раз. Мне кажется, что после этого вы раз и навсегда уйдете из моих мыслей.
 Брент видел, как дрожали ее плечи, но она так и не повернулась к нему.
 — Одним мужчиной больше — какая разница, — продолжал он, и его разочарование все больше окрашивало его голос нотой презрения. — Вы получите удовольствие, обещаю. И не забеременеете.
 Байрони медленно повернула к нему лицо. У нее дико колотилось сердце, и как она ни старалась глубоко вздохнуть, оно не успокаивалось. Она сомневалась, услышит ли он ее.
 — Я не понимаю, — проговорила она, глядя прямо ему в лицо, — почему вы меня хотите? Вы меня совсем не знаете. Я бы даже сказала, вы ненавидите меня.
 Брент снял шляпу и взъерошил пальцами волосы.
 — Странно, — продолжала она после недолгого напряженного молчания, — я думала, вы не такой, как другие мужчины, когда встретила вас в Сан-Диего.
 Глупо, не так ли? Мистер Хаммонд, истинная правда состоит в том, что…
 — В чем? — Голос его прозвучал грубо и непреклонно.
 Она наклонила голову набок и выглядела при этом такой невинной, такой привлекательной, с этим дурацким пером, нависшим над ее щекой, что в какой-то момент он чуть не попросил у нее прощения.
 — Если бы вы получили то, чего желаете, вы перестали бы меня ненавидеть?
 Брент смотрел на нее, не находя слов для быстрого ответа.
 — Прошу вас, я лишь пытаюсь понять. Я вижу, что вы чувствуете необходимость при каждой нашей встрече унижать и оскорблять меня. И действительно не могу понять, почему вы при этом якобы хотите со мной.., то, чего вы хотите, так интимно… Как мужчина может искать близких отношений с женщиной, которую презирает?
 — Я не презираю вас.
 — Тогда у вас весьма странный способ проявлять свою симпатию, мистер Хаммонд.
 — Брент.
 — Хорошо, Брент, — вздохнула Байрони.
 — Я не говорю, что вы мне не нравитесь, — заговорил он, пытаясь овладеть собой, что ему не удавалось. — Черт побери, я презираю то, что вы сделали.
 Вы говорите о непонимании! Ну а я не понимаю, почему женщины продают себя, почему лгут и обманывают. Почему позволяют себе играть мужчинами и дразнить их. Если мужчина вас желает — это вселяет в вас ощущение власти над ним?
 Разумеется, когда Лорел поняла, как забилось мое сердце, она почувствовала свою власть надо мной!
 — Нет у меня никакой власти, — вымолвила она. — Что же до того, что я сделала, так у меня не было выбора. Это было не в моей воле.
 — Ну конечно! — насмешливо ухмыльнулся Брент. — О какой воле можно говорить, когда его семя прочно застряло у вас в животе!
 Его слова бросили Байрони в дрожь. Она больше ничего слышать не желала.
 — Мистер Хаммонд, — тихо проговорила она, — прошу вас, не надо больше. Как вы сказали мне когда-то, я сама постелила себе постель и теперь должна лечь в нее.
 Я искренне сомневаюсь, что счастье имеет что-то общее с реальной жизнью. Но мне хочется покоя. Не могли бы вы оставить меня?
 — Ничто не доставит мне большего удовольствия. — Брент снова запустил пальцы в волосы, чувствуя, как в нем поднимается волна разочарования. — Вы похожи на заразную болезнь, и я сомневаюсь, что смогу вылечиться от нее, пока не покажу вам, как мужчина может владеть женщиной.
 — Так, значит, — медленно проговорила Байрони, — если я вам отдамся, вы оставите меня в покое?
 Ему хотелось повалить ее на песок и сорвать с нее одежду. Хотелось встряхнуть ее и потребовать, чтобы она перестала вести себя как распутница. Ему хотелось…
 — Брент?
 — Идите к черту, Байрони, — бросил он, напрягшись всем телом от ярости на самого себя и на нее.
 — Я и так уже рядом с ним, — тихо возразила она и тронула кобылу, которая послушно зашагала по песку.


* * *

 Селест пробормотала во сне что-то нечленораздельное, оторвав Брента от его мыслей.
 — Будь ты проклята, Байрони, — прозвучал во мраке его шепот.




 Глава 11


 — Это великолепно, Айра. Благодарю вас.
 Байрони приподняла шиньон, чтобы муж застегнул на ее шее восхитительное колье из жемчуга и бриллиантов.
 Он нежно поцеловал ее в лоб.
 — Счастливого Рождества, Байрони. Вы действительно очаровательны.
 Байрони едва не рассмеялась, увидев, как Айра преподнес Ирен почти такое же колье, но из бриллиантов с сапфирами. Бедняга старался задобрить сводную сестру! Но пока она здесь, это невозможно, хотелось ей дать понять мужу. Сама Байрони вышила ему рубашку мелкими, изящными стежками, как ее учила тетя Аида. Ирен купила брату прекрасное испанское кожаное седло. Подарок Байрони, разумеется, был куда скромнее, но ведь у нее не было денег.
 Эйлин и Нейоми подали им дымящиеся кружки с ромом и, в свою очередь, получили подарки. Поглядывая на то, как Ирен играла с Мишель, Байрони разворачивала многочисленные подарки, приготовленные для девочки. Та счастливо гукала, размахивая ручками, в которых были зажаты куски оберточной бумаги.
 "Ирен — превосходная мать, — думала Байрони. — Как бы я себя чувствовала, если бы мне пришлось делать перед людьми вид, что мой собственный ребенок — не мой? Я жалею ее. — Она упрекнула себя:
 — Тоже мне, нашла святую!"
 Айра весело смеялся над проделками девочки.
 — Она с каждым днем становится все больше и больше похожа на Ирен, — заметил он, — если не считать копны светлых волос.
 Да, подумала Байрони, предположив, что Айра доволен тем, что у официальной матери ребенка светлые волосы. Но овал лица девочки и темно-карие глаза были, как у Ирен.
 Ирен открыла подарок Мишель от Байрони — украшенную лентами юбочку ручной работы.
 — Она ей слишком велика, — решила Ирен и отбросила подарок в сторону.
 «Вот благожелательность и святость», — заметила про себя Байрони.
 За рождественским обедом они сидели втроем. Еду подали замечательную — фаршированного гуся, свежую зеленую фасоль, картофель и фирменный рождественский пудинг Нейоми. Ирен сидела рядом с Айрой, на коленях у нее была Мишель.
 «Я здесь всегда в роскошном одиночестве», — решила Байрони, оглядывая длинный обеденный стол.
 Однако честно признавала, что это Рождество было приятнее прошлогоднего. Отец тогда напился, а брат отправился играть в карты с кем-то из своих таких же беспутных приятелей. Мать же, разумеется, ничего не сказала.
 Айра подарил ей на Рождество еще и книгу — сборник стихов лорда Байрона.
 — Ваш тезка, дорогая, — заметил он.
 Остаток дня Байрони провела, сидя в углу дивана перед камином.


* * *

 Брент и Сент разделили рождественский обед с Сэкстонами.
 — Ваша полнота, Чонси, очаровательна, — отметил Брент, широко улыбаясь хозяйке.
 — А ваш язык, Брент, когда-нибудь вас погубит!
 — Печально, но, по всей вероятности, правильно.
 — Ладно, не так уж я пока еще неповоротлива.
 Сент, надолго задержавший взгляд на Чонси, распорядился:
 — Отправляйтесь-ка наверх и расшнуруйте свой корсет!
 — О эти мужчины! — воздела руки Чонси.
 — Делай, что говорят, любовь моя, и мне не придется командовать, — заявил Дел.
 — Какая очаровательная мужская двусмыслица! — съязвила его жена. — Брент, я рассчитываю на вас, воздайте по заслугам этому умнику, пока я не вернусь.
 Брент усмехнулся:
 — Боюсь. Чонси, слишком поздно менять таких падших типов, как мы. Что думаешь, Сент?
 — Думаю, — отвечал тот, растягивая слова, — что это счастливейший дом в Сан-Франциско.
 — Как так? А дом Батлеров?
 Сент посмотрел на него долгим, задумчивым взглядом, и Брент поймал себя на том, что смущенно поежился. Почему, черт побери, он не держит язык за зубами?
 Дел тоже внес свою лепту:
 — Сент, не забывай Стивенсонов!
 — Хорошо, — согласился Сент. — Дайте мне выпить, Дел, и к тому времени, когда явятся Хорас с Агатой, я уже буду — сама доброта. Ведь они придут после обеда, не так ли?
 — Да, — рассмеялся Дел. — Не беспокойся, можешь дать волю своей жадности — И, подавая Сенту виски, добавил:
 — Надо бы мне женить вас обоих.
 Сент поперхнулся виски.
 Брент отвесил Делани насмешливый поклон.
 — Должен сказать, Сэкстон, — лениво проговорил Брент, — что после того как наедимся здесь, мы с Сентом отправимся в салун, где примем участие в настоящем рождественском вечере с Мэгги и со всеми ее девушками.
 — О Господи, не намекай мне на то, чем вы, двое недостойных холостяков, намерены заняться на Рождество!
 Брент хитро улыбнулся. Селест уже сделала рождественский подарок, подумал он, и уж если быть совершенно точным, то даже два, и оба сегодня утром.
 Он все еще ощущал связанную с этим приятную расслабленность. Он вручил ей свои подарки, а она ему свое тело. Честный обмен.
 — С женой такого быть не может, — начал было он и покраснел, понимая, что произнес слова вслух.
 — Чего не может быть? — спросил Сент.
 — Да я все об этой системе.., обмена, — непринужденно ответил Брент. — Если у мужчины есть деньги, он может купить себе наслаждение и не беспокоиться о том, что его кто-то станет пилить.
 — Циничный шельмец! — заметил Делани, стоя у пылающего камина.
 — Он смотрит в корень, — возразил Сент, потирая ухо. — Не всякому так везет, как тебе, Дел.
 — Вы только посмотрите на этого глупого беднягу Батлера! Видит Бог, ему не следовало жениться на ней, — заметил Брент.
 Делани оперся плечом о каминную доску.
 — Про Айру можно говорить все, что угодно, но он не бесчестный человек. Байрони, какой бы она ни казалась тебе неприятной, Брент, — леди. Айра поступил правильно. У женщин так мало возможностей…
 Брент фыркнул:
 — У них есть то, чего хотят мужчины, которые охотно готовы за это платить!
 — У кого есть то, чего хотят мужчины? — весело спросила Чонси, грациозно вплывая в комнату.
 — Мы просто болтаем обо всем понемногу, любовь моя.
 — Ха! Могу биться об заклад, что так оно и есть.
 Ну а теперь, когда я вернулась, ваш разговор действительно пойдет ни о чем, в расчете на деликатные уши леди. Так расскажите же, о чем таком порочном вы тут беседовали?
 — Мы говорили о том, что у женщин мало возможностей, — объяснил Брент. — По крайней мере Дел придерживается такой точки зрения.
 К его удивлению, Чонси на секунду застыла, и ее выразительные глаза затуманились. Она натянуто улыбнулась.
 — Это верно, — тихо проговорила она, — очень даже верно. Женщина, например, не может наняться на работу, занять какое-то положение. В самом деле, кто ее наймет? А если бы кто-то и решился — какой-нибудь мужчина, разумеется, — он не проявлял бы к ней ни малейшего уважения, и она, вероятно, не была бы защищена от любых его претензий. Разве это справедливо?
 — Слышать такое от одной из богатейших леди Сан-Франциско! — вздохнул Сент.
 — Нет, Брент, — вмешался в разговор Дел, — дело не в обмене. У Чонси куда больше денег, чем у меня. Постоянно ей говорю, что именно поэтому я на ней женился.
 — Я не всегда была богата, — продолжала Чонси. — Верьте мне, бессилие женщин известно мне из собственного опыта. Совсем не весело.
 — Но если женщина красива, это делает ее всемогущей, — протянул Брент. — Ей остается лишь выбрать свою жертву, и тот падет к ее ногам, предоставляя ей все, чего она только пожелает.
 — Я уже назвал его циничным шельмецом, Чонси, — порадовавшись быстрой смене выражения лица жены, сказал Дел.
 — Я решила бы, что ему причинила жестокую боль какая-то женщина.
 — Как насчет виски? — спросил Брент, почувствовав себя неуютно под проницательным взглядом Чонси.


* * *

 Чонси охватила лень после одного из очередных превосходных мексикано-китайских обедов, приготовленных Лин. О эта толченая кукуруза с мясом и имбирем!
 — Дождь, видно, никогда не кончится, — сказала она Байрони. — Я благодарна вам за то, что вы провели вечер со мной.
 Байрони кивнула, прислушиваясь к монотонному шуму дождя. Было еще совсем светло, когда она почувствовала головокружение и тошноту, но тогда промолчала, а теперь с удивлением подумала, уж не заболела ли.
 — Надеюсь, Дел вернется до полуночи. Ох уж эти джентльмены с их политическими собраниями! Айра, кажется, сегодня тоже в Тихоокеанском клубе, да, Байрони?
 — Да. Он был в восторге, оттого что вы пригласили меня провести вечер с вами. Ему не нравится, когда я остаюсь одна. — Байрони чувствовала сухость в горле и сильный жар. Голова раскалывалась.
 «О каком одиночестве ты говоришь?» — хотелось спросить Чонси. У тебя же ребенок, да к тому же Ирен, которая всегда может составить компанию. Вместо этого она заговорила о другом.
 — Уже почти конец февраля, — заметила она, а мне кажется, до мая так далеко… Скажите, вы тоже чувствовали лень и умиротворенность, как я? И такое же нетерпение?
 — Что?
 — Ну, когда были беременны?
 — О да, конечно, наверное, да. Все это теперь кажется таким далеким…
 «Как странно, — думала Чонси, глядя из-под ресниц на Байрони. — У меня такое чувство, словно я ее опекаю, а ведь она куда опытнее меня!»
 — Сент твердит, что рожать больно. Вам было очень плохо?
 Меня даже не впустили в комнату!
 Байрони прочистила горло и осторожно согласилась:
 — Приятного было мало.
 — Байрони, вы здоровы? Вы такая бледная…
 Байрони заставила себя слабо улыбнуться.
 — — Знаете, кажется, заболеваю. Я весь день чувствовала себя неважно, а теперь ужасно разболелась голова.
 Чонси тут же подошла к Байрони.
 — У вас жар. Не послать ли Люкаса за Сентом?
 — Ах нет, Чонси. Мне, пожалуй, лучше вернуться домой и лечь в постель.
 — Ужасный дождь! Странно, что мы все не простудились! Подождите, Байрони, я велю Люкасу подать карету.
 Байрони хотелось только свернуться в клубок и уснуть на целый год. Она пылала от жара, и ее душил высокий ворот платья. Она потянула его и содрогнулась от прокатившейся волны холода. Она могла пересчитать на пальцах, сколько раз за всю свою жизнь болела. Ей были незнакомы слабость и ощущение беспомощности.
 — Пойдемте, дорогая. Я доведу вас до двери. Погодите, дайте я вас укутаю.
 Байрони стояла, послушная и притихшая, пока Чонси завязывала у нее на горле шарф и помогала надеть длинный плащ.
 — Завтра зайду к вам, Байрони. Если вам не станет лучше, скажу, чтобы Айра послал за Сентом.
 Люкас, держи зонт над миссис Батлер.
 Холод пронял ее до костей. Байрони поднялась в закрытый экипаж на ощупь, глаза у нее не открывались. Да она бы ничего и не увидела в окна из-за непрекращавшегося ливня и густого тумана. Дом Айры находился всего в полумиле от Сэкстонов. Когда карета остановилась, Байрони собралась с последними силами и с помощью Люкаса добралась до входной двери. Дом был погружен во тьму.
 — Спасибо, Люкас. Не нужно провожать меня.
 Все будет в порядке.
 Озабоченно прищурившись, он подождал, пока Байрони отпирала дверь, и уехал, когда она исчезла за нею.
 Где Эйлин и Нейоми?
 Байрони отлично знала дом и в темноте стала подниматься по лестнице. Она полагала, что Ирен с ребенком давно спят. Она уже взялась за ручку двери в спальню, когда случайно увидела слабый свет под дверью спальни Айры. Странно, неужели Айра уже дома?
 Он сказал ей, что вернется поздно, во всяком случае, не раньше ее возвращения от Чонси Сэкстон.
 «Пожалуй, попрошу Айру послать за Сентом», — подумала она и подошла к закрытой двери. Она подняла руку, чтобы постучаться, но, нахмурившись, помедлила. Из комнаты доносились какие-то звуки.
 Очень странные звуки. Может быть, стон? Не заболел ли Айра? Байрони нащупала ручку двери и повернула ее. Дверь тихо открылась, и Байрони заглянула в комнату. Там горела одна лампа, отбрасывавшая расплывчатые тени. Со стороны кровати снова послышался стон. Байрони открыла рот, чтобы окликнуть Айру, но словно лишилась голоса. То был стон не мужчины, а женщины. Она похолодела, утратив от неожиданности дар речи, — Айра, еще.., еще…
 — Да, любовь моя, Боже, да…
 Голос Ирен. Голос Айры. Голоса двух любовников.
 К ее горлу подступил тяжелый комок, и она прижала ко рту сжатый кулак. Она видела, как поднимался белый торс Айры, видела раздвинутые ноги Ирен.
 Услышала, как вскрикнула Ирен, когда Айра снова накрыл ее своим телом.
 Они любовники. Нет! Ирен же его сводная сестра! Нет, не может быть. Нет!
 Их тела сплелись в одно целое.
 Мишель похожа на Батлеров. Она же выглядит совсем как Айра!
 Байрони схватилась обеими руками за живот, когда эта мысль ворвалась в ее сознание. Господи, неудивительно, что Айра не проявлял интереса к ней как к законной жене. У него уже были и жена, и ребенок.
 Она медленно попятилась через дверной проем и осторожно прикрыла дверь.
 Мишель их дочь. Он женился на ней, чтобы спасти репутацию своей сестры, чтобы она с их ребенком могла остаться в его доме. Байрони здесь находилась лишь для виду, для соблюдения приличий.
 «Мне дурно», — в смятении подумала она, устремилась вниз по лестнице и отперла входную дверь. Она упала на колени в грязь, и ее вырвало.
 Все ее тело содрогалось от продолжавшихся, теперь уже безрезультатных, рвотных судорог. Наконец Байрони успокоилась. Она чувствовала себя так, будто ее сильно избили, и на несколько секунд ею овладело какое-то блаженное отупение. «Я не могу вернуться в дом, — подумала она. — Не могу!»
 Байрони поднялась на ноги, плотнее завернулась в плащ и бросилась бежать. Она видела вдали огни центральной части города и бежала прямо на них. Она то и дело увязала в грязи, наполнявшей глубокие выбоины, вытаскивала из нее ноги и упрямо продолжала бежать. От дождя она промокла до нитки.
 Я не вернусь! Не могу!
 Ее внимание сосредоточилось на фонарях. В прошлом месяце здесь впервые установили газовые фонари. Сейчас они мерцали в тумане. Она спотыкаясь бежала мимо салунов, мимо мужчин. Слышала их оклики, но не замедляла бега.
 Надо бежать. Бежать.
 В глубине сознания она хорошо понимала, куда бежала. К «Дикой звезде». К Портсмутской площади.
 К Бренту Хаммонду. На секунду она задумалась: почему не к Чонси? Чонси была ее приятельницей, она охотно приняла бы ее в своем доме. Но ноги несли ее дальше. Она мысленным взором видела Брента и сердцем понимала, что, несмотря ни на что, он позаботится о ней. Защитит ее. Потому что хотела защиты только от него, и ни от кого другого. Боже, как она хотела увидеть его, слышать его голос, хотела, чтобы он развеял весь этот кошмар.
 Байрони прерывисто дышала и чувствовала острую боль в боку. В голове в такт с сердцем громко стучал молот. Зуб на зуб не попадал от холода.
 Она услышала звук шагов по деревянному настилу на южной стороне Керни-стрит, какой-то вялый, глухой звук. Она не имела представления о времени, сил хватало только на то, чтобы ставить одну ногу перед другой. Только на то, чтобы понимать — она спасается бегством.
 «Дикая звезда» была ярко освещена. Мужчины играют и развратничают в любую погоду, пришло ей в голову. Внезапно она услышала резкий мужской голос и почувствовала, как ей на плечи легла сильная рука.
 — Господи, Кэд, посмотри-ка, кого я поймал! Маленькую птичку. Маленькую промокшую птичку.
 — Пустите меня, — пронзительно закричала Байрони, но оказалось, что это был лишь хриплый шепот. «Дерринжер» остался дома, устало подумала она.
 — Надо сказать, ты отхватил неплохой приз, Недди. Почему ты не в постельке, милашка? Тебе, наверное, нужен теплый мужчина на ночь?
 Они пьяны, и мне несдобровать!
 — Пожалуйста, отпустите меня!
 Она вырвалась из рук одного, но ее тут же схватил другой и притянул к себе. Она почувствовала на губах горячее, пропитанное виски дыхание.
 Она пронзительно закричала, но ее вопль тут же растаял в шуме дождя.
 — Какого дьявола, что здесь происходит?
 — Помогите! Пожалуйста, помогите!
 Брент смотрел на промокшую, забрызганную грязью женщину в объятиях двух пьяниц, которых Неро только что вытолкал из салуна.
 — Нам тут попалась на дороге маленькая потаскушка, — объяснил Кэд, прижимая к себе Байрони.
 — Не видно, чтобы она вам очень радовалась, — заметил Брент, с нараставшим гневом глядя на Отбивавшуюся женщину. — Отпустите ее. Ну!
 Проклятие! Сейчас ему ничего так не хотелось, как добраться до Селест — и вот пожалуйста! Почувствовав, как за воротник потекли струйки дождя, он двинулся к ним.
 — Послушай, Хаммонд, это не твое дело!
 Она нашла в себе силы крепко ударить локтем в живот Кэду. Тот взвыл и занес мясистый кулак, чтобы ударить Байрони.
 — Ты, подонок! — навис над ним Брент, и его кулак опустился на мокрую скулу Кэда. «Господи, — подумал Брент, — уж не девушка ли это Мэгги?»
 Кэд отпрянул от Байрони, и она бросилась к Бренту. Он прижал ее к себе. Бедняжку сотрясала неуемная дрожь.
 — Хватит, джентльмены, — проговорил он.
 — Нас двое, Недди. Этот всесильный Хаммонд не имеет права гнать нас отсюда!
 Словно по волшебству сверкнула полированная сталь крупнокалиберного пистолета.
 — Убирайтесь отсюда, подонки, и немедленно.
 Или я вышибу из вас мозги.
 Байрони смутно слышала перебранку и злобную ругань молодчиков. Наконец они ушли.
 — Какого дьявола вы сюда явились? — спросил Брент, убирая пистолет в кобуру. — Неужели Мэгги вас ничему не научила?
 Она тряслась всем телом. Капюшон плаща откинулся назад.
 Брент увидел массу спутанных мокрых волос и нетерпеливо надвинул на них капюшон.
 — Вы! Господи, Байрони, какого черта… — Он втянул в себя воздух и выругался.
 Она смотрела на него совершенно пустыми глазами.
 — Что с вами? Где Айра?
 В постели со своей сестрой!
 Ей хотелось рассмеяться, но вместо этого она лишь хрипло закашлялась.
 — Черт возьми, что вы делаете в такую отвратительную погоду? — Он потянул ее под деревянный навес и положил руку на лоб. Она вся пылала от жара.
 Им овладели паника и страх. Боже, нет, она не должна заболеть! — Где ваш драгоценный муж? Идемте, я отведу вас домой.
 — Нет! — Она так быстро вырвалась от него, что он не успел ее удержать.
 — Байрони! — Разъяренный, он кинулся за нею.
 Брент увидел, как она оступилась на тротуаре, зашаталась, пытаясь сохранить равновесие, и повалилась на бок в грязь.




 Глава 12


 Брент громко выругался и от страха, и от ярости.
 Он поспешил к ней, и резким движением поднял, едва не упав в грязь вместе с нею.
 — Проклятая погода, — проворчал он и кое-как выбрался обратно на тротуар.
 Что теперь делать? Выбора не было, и, крепче обхватив Байрони, он зашагал к задней стене «Дикой звезды».
 — Только попробуй заболеть, дурочка, — ворчал Брент.
 Он отпер дверь черного хода и поднялся по лестнице в свои апартаменты. Его увидела черноволосая, с темными миндалевидными глазами Фелиция.
 — Пошли ко мне Мэгги, да поживее! — рявкнул он.
 Почему она потеряла сознание? Не ударил ли ее тот мерзавец?
 — Что происходит, Брент? — У Мэгги расширились глаза при виде какого-то мокрого, грязного свертка в его руках.
 — Это Байрони, — проговорил Брент. — Я не имею никакого понятия о том, что случилось. У нее жар. Она в обмороке.
 «Байрони… — подумала Мэгги. — Женщина, о которой он говорил». Она взялась за дело.
 — Она вся в грязи, надо искупать ее. Я пошлю Сизара за Сентом. Поскольку Фелиция вас уже видела, а эта девушка умеет держать язык за зубами, я скажу ей, чтобы она нам помогла. Подожди, Брент.
 Байрони шевельнулась у него на руках и пробормотала что-то о каком-то ребенке. Он крепче обнял ее:
 — Какой ребенок? Ваш ребенок, Байрони?
 Ее голова упала на его плечо. Давно он ее не видел.
 И вот теперь она больна. Он поймал себя на том, что шепчет молитву. Когда Мэгги снова вошла в комнату, он посмотрел на нее как на ангела милосердия.
 — Все в порядке, Брент. Отнеси ее в свою спальню. Фелиция уже греет воду. Ничего, что у нее жар. Она простудится еще сильнее, если мы не снимем эту промокшую насквозь одежду. Сизар уже поехал за Сентом. Моли Бога, чтобы он оказался дома. Да, только полный идиот высунет нос из дому в такую погоду!
 Брент перенес Байрони в спальню, где он предавался мечтам о ней. В мечтах она желала и принимала его.
 — Положи ее сюда, поближе к камину. Да, достань свою ванну, Брент.
 Мэгги посмотрела на него, почувствовав, что он не пошевелился. Он смотрел на молодую женщину, на ее бледное лицо.
 — Брент!
 Он осторожно положил ее на холодный пол перед камином.
 — Ей плохо, — проговорил он.
 — Я знаю. Я ее раздену, да и ты переоденься. Ты весь мокрый.
 Он кивнул, благодарный, что есть кто-то знающий, что нужно делать. Не выходя из спальни, он отошел вглубь комнаты и стал машинально стягивать с себя мокрую одежду, сбрасывая ее на пол, к ногам.
 Он услышал, как кто-то перевел дух в дверях, и, повернувшись, увидел Фелицию, в руках у которой было по ведру горячей воды. Он не отдавал себе отчета в том, что стоял совершенно голый.
 — Лей в ванну, — резким голосом распорядилась Мэгги. — И помоги мне. Да не пялься ты на мистера Хаммонда. Видит Бог, он всего лишь мужчина, а уж их-то ты перевидала достаточно!
 Брент надел халат. Он беспомощно стоял на месте, когда Мэгги с Фелицией усаживали Байрони в ванну.
 — Надо бы помыть ей голову, — сказала Мэгги.
 Фелиции. — Быстро дай мне мыло.
 — Почему она в обмороке? — спросил наконец Брент.
 — Не знаю. Не беспокойся. Скоро приедет Сент.
 Он хотел увидеть ее тело с самой первой встречи, и ему казалось, что это было очень давно. Но он не увидел его и теперь. Его взгляд задержался на ее затененном от света лице — ужасно бледном.
 — Убью мерзавца! — проговорил он тихим, срывающимся голосом.
 — Не выдумывай, Брент! Дай мне бархатный халат, тот, вишневый.
 Фелиция обмотала влажные волосы Байрони толстым полотенцем, а Мэгги быстро вытерла ее. Брент подал халат.
 — Хорошо. Теперь положи ее в постель, Брент.
 «Какая она легкая, — подумал он, поднимая ее. — Какая хрупкая…»
 Они укрыли ее тремя толстыми одеялами.
 Фелиция сняла с волос полотенце и принялась распутывать локоны.
 — Прекрасно, Фелиция. Спасибо. Пойди проследи, чтобы доктор Моррис шел прямо сюда. И никому ни слова, Фелиция, хорошо?
 — Но кто она, Мэгги? Что она здесь делает?
 — Это не твое дело, Фелиция. Делай, что тебе сказано.
 — Почему она не приходит в сознание? — снова спросил Брент, когда они остались одни.
 — Ради Бога, да не знаю я! У нее сильный жар.
 Возможно, инфлюэнца. Стало быть, Брент, это твоя Байрони. Кто она такая?
 «Моя Байрони. Та самая Байрони, чье имя ты повторял, когда получал удовольствие с другой женщиной».
 — Байрони Батлер, — ответил Брент и посмотрел в расширившиеся глаза Мэгги.
 — Жена Айры Батлера?
 — Да. Черт побери, она не имеет ко мне никакого отношения, Мэгги! Я уже давно ее не видел.
 И не имею никакого понятия о том, почему она оказалась одна, и…
 — Очевидно, она шла к тебе.
 "— Нет, — с горечью в голосе возразил он. — Она хотела, чтобы я оставил ее в покое. Ей был нужен покой. Она велела мне убираться к черту.
 Нет, это говорил только ты.
 — Но куда же она тогда шла?
 — Я не знаю. Так или иначе с нею, очевидно, что-то случилось…
 — Что-то ужасное, и она шла к тебе, потому что больше идти было некуда. — Мэгги помолчала и положила ладонь на лоб Байрони. — Такая молодая, — вздохнула она. — Ты пошлешь за ее мужем?
 — Нет, черт побери! Когда я еще на улице предложил ей доставить ее домой, она крикнула мне, что не хочет туда возвращаться. Не знаю, что делать.
 — Ладно. Посмотрим, что скажет Сент, — проговорила она, когда в дверях показался доктор.
 — Хорошенькое дело, Брент! Вытаскивать человека из дому на ночь глядя… Э, кто это? Байрони!
 Сент взглянул на Брента, но тот только пожал плечами.
 — Мэгги думает, что это инфлюэнца. Она не приходит в себя, Сент.
 Снимая плащ и шляпу, которые он вместе с зонтиком бросил в угол, Сент задал по крайней мере с полдюжины вопросов, но не сказал при этом ни слова.
 Усевшись рядом с Байрони, он осторожно приложил ладонь к ее щекам.
 — Я пойду, Брент, — сказала Мэгги. — Мы, разумеется, болтать не будем. Пошли за мной, если я буду нужна.
 — Спасибо, Мэгги.
 — Не скажешь ли ты, Брент, что здесь все-таки происходит? — спросил Сент, не поднимая глаз.
 Брент рассказал, как было дело. Доктор что-то пробормотал.
 — Тебе, как и мне, остается только догадываться о причинах, — закончил Брент. Он видел, как Сент раздвинул полы халата и приложил ухо к груди Байрони.
 — Легкие чистые, — заметил он и уже был готов запахнуть халат, как внезапно замер. Он пристально посмотрел на прекрасные белые груди с маленькими розовыми сосками и, ошеломленный, покачал головой.
 — Что, Сент? — спросил Брент, шагнув к кровати.
 — Отойди пока, Брент. Не думаю, чтобы моя пациентка была рада твоему присутствию при осмотре.
 — Плевать я хотел на то, что она подумает, — проворчал Брент, но отошел к камину и прислонился к нему.
 Сент раскрыл халат и осмотрел стройное белое тело. Слишком изящное, подумал он. На грани худобы.
 — Когда Байрони родила ребенка? — спросил он.
 — Не знаю. Наверное, месяцев шесть или семь назад. А что?
 — Просто удивляюсь, — задумавшись, обронил Сент.
 «Удивительно. Если Байрони была когда-либо беременна, то я президент Соединенных Штатов», — подумал он про себя.
 — Налей-ка немного бренди, Брент. Попробую привести ее в сознание. — Почему она не приходит в себя? Может быть, шок?
 Сент раздвинул краем стакана ее губы и наклонил его. Она поперхнулась, и он быстро ее приподнял.
 — Отпей немного, девочка, — ласково уговаривал доктор. — Так, еще чуть-чуть. Это согреет.
 Байрони услышала мужской голос и, с усилием открыв глаза, увидела расплывчатые очертания человека.
 Кто-то чужой! Он прикасается к ней, сейчас сделает ей больно.
 — Нет! — простонала она, пытаясь его оттолкнуть.
 — Погоди, Сент! — Брент схватил ее за руки и привлек к своей груди. — Успокойтесь, Байрони. Все будет хорошо, обещаю вам. Это я, Брент.
 — Брент… — прошептала она. Глаза ее посветлели, и она теперь смотрела прямо в темные глаза Брента. — Я заболела, — прошептала она.
 — Я знаю. Здесь доктор Сент. Он быстро вас вылечит. — Он стал осторожно опускать Байрони на подушку, но она крепко обхватила его руками за шею. — Нет, пожалуйста.., прошу вас, не уходите!
 — Хорошо, — согласился он. — Не уйду. Я просто хочу уложить вас. Вам надо отдохнуть. Вот так.
 Закройте глаза. Хорошая девочка.
 Сент не произнес ни слова. Он отмерил несколько капель настойки опия в стакан воды.
 — Дайте ей выпить, — сказал он.
 Он слушал, как Брент тихим, ласковым голосом уговаривал Байрони. Видел, как он нежно погладил ее руку, когда она погружалась в сон.
 — Похоже, у тебя появились неприятности, старина.
 Брент с трудом оторвал взгляд от лица Байрони.
 — Почему она убежала, — проговорил он. — С нею будет все в порядке, Сент?
 — Да, она крепкая девушка. Как я понимаю, ты собираешься оставить ее на ночь у себя?
 — А разве есть другой вариант?
 — Нет. Если, конечно, ты не пошлешь за Айрой.
 Он же ее муж и отвечает за нее.
 Брент встал и протянул руку Сенту.
 — Увидимся завтра, — сказал он.
 — Держи ее в тепле. Когда проснется, дай выпить побольше воды.
 Сент надвинул на брови свою кожаную шляпу, глубоко вздохнул и, в задумчивости спустившись по лестнице, вышел на улицу под проливной дождь. "Значит, — думал он, — это ребенок Ирен. Однако как эта ужасная женщина ухитрилась забеременеть? И почему Байрони согласилась участвовать в этом фарсе?
 Боже мой, какая неразбериха!"


* * *

 Байрони что-то бормотала во сне, но Брент не находил в ее словах никакого смысла. Он сидел в кресле рядом с кроватью и не отрывал взгляда от ее лица.
 Она волновала его с момента самой первой встречи.
 Мысли о ней не давали ему покоя, вызывая порой желание наброситься на нее с кулаками. Увидев, что на ее лбу выступил пот, он встал, смочил салфетку и осторожно вытер ей лицо.
 Между ними всегда шла борьба. Вернее, поправил он себя, он всегда на нее нападал и оскорблял. Он изучал Байрони: изящный прямой нос, упрямый подбородок, высокие скулы. Темные ресницы веером лежали на ее бледных щеках. Слегка выгнутые брови были намного темнее волос. Он медленно протянул руку и дотронулся до пряди густых волос. Мягких как… Нет, не шелк.., может быть, как бархат.
 Ты что-то быстро очаровался!
 Он повторял себе, что она продалась Айре Батлеру, родила ему ребенка. Она стала его подстилкой, черт бы ее взял, ну и пусть остается ею! К нему она не имеет никакого отношения.
 Почему она шла к нему? Она же его ненавидела.
 Он знал, что она в отличных приятельских отношениях с Чонси. Почему она, как полоумная, побежала под проливным дождем в центр города? Господи, ведь это так опасно! Брент похолодел. А что, если бы он в те минуты не направился к Селест? Если бы эти пьяницы?..
 Бога ради, молчи!
 Брент вздрогнул, когда каминные часы мягко пробили двенадцать. Полночь. Он молча сидел, глядя на нее уже два часа. Брент медленно поднялся, запер дверь и потушил лампы. Сняв с себя халат, он вытянулся под одеялами рядом с нею.
 Черт тебя побери, Байрони, подумал он, скрипнув зубами, и решительно отодвинулся от нее, заставив себя закрыть глаза. Он проснулся в тревоге среди ночи и понял, что она прижалась к его груди. Сколько раз он хотел, чтобы она оказалась в его постели, чтобы так прижалась к нему…
 Безумец!
 Он легко коснулся пальцами ее лба. Он был прохладным. Жара больше не было. Пальцы Брента сжались в кулаки. Ему хотелось сорвать с нее свой халат и почувствовать кожей ее обнаженное тело. Его тело напряглось, и мускулы одеревенели от напряжения.
 Она что-то пробормотала во сне и отвернулась от него.
 Он вытянулся на спине и уставился в темноту.
 «Первый раз в жизни такое, — подумал он, смеясь над собой. — Надо взять ее, и дьявол бы побрал все остальное». Но он не шевельнулся.


* * *

 Байрони заморгала от яркого солнечного света, согревавшего ее лицо, и медленно открыла глаза. Дождя нет, рассеянно подумала она. Внезапно Байрони все вспомнила, и у нее перехватило дыхание.
 — Все в порядке. Как вы себя чувствуете, Байрони?
 — Брент? — Ее голос прозвучал тихо и серьезно, что было для нее совершенно необычно.
 — Да.
 — Но как?.. О, вспоминаю. Где я? — Она попыталась подняться.
 — Вы со мной, в моих апартаментах над «Дикой звездой». Помните, как пришли сюда вчера вечером?
 Она закрыла глаза, пытаясь уйти от живого воспоминания об Айре и Ирен.
 — Я помню, как бежала. Возможно, к вам. Не знаю.
 Разумеется, ты бежала к нему. Зачем лгать?
 — Вот, — он протянул ей стакан, — выпейте.
 Простая вода.
 Она послушно выпила и снова откинулась на подушку.
 — Вы так добры ко мне, — проговорила она, глядя на Брента.
 — Да, чудесное стечение обстоятельств. Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне, что случилось.
 О, я рано вернулась домой, так как неважно себя чувствовала, понимаете, и случайно увидела, как мой муж занимался любовью со своей сводной сестрой.
 В горле у Байрони заклокотал смех, нездоровый, истерический. Брент увидел, как в ее глазах мелькнул ужас.
 — Байрони!
 Смех прорвался наружу, но Байрони поперхнулась.
 Она почувствовала, что Брент поддерживал ее, слегка похлопывая по спине.
 Пытаясь овладеть собой, она глубоко вздохнула.
 — Вы подрались с мужем? Поэтому и убежали из дому? Он ударил вас?
 Как гневно звучит его голос, рассеянно подумала она.
 — Нет, никакой драки не было. — Она почувствовала, как сильнее заболела голова. «Все-таки я нездорова, — подумала она, — но не могу оставаться здесь».
 — Но в чем же дело?
 Почему он не оставит ее в покое? Она представила себе, что было бы, если бы она в точности рассказала ему обо всем. Он бы ей, разумеется, не поверил. Он никогда не верил ничему, что она ему говорила. Но дело даже не в этом. Она не может и не должна ничего говорить, пока не решит, что делать. Это только ее дело, и больше ничье.
 — Я должна уйти.
 — Ну и отправляйтесь к дьяволу!
 — Я должна быть дома до того, как меня хватятся.
 Брент в ярости и на самого себя, и на нее вскочил с кровати.
 — Может быть, ваш дорогой муж зашел слишком далеко? Потребовал слишком многого? Оскорбил слух маленькой леди?
 Как ни странно, его гнев прошел. По крайней мере стал таким, к которому она уже привыкла и как-то понимала. Она не могла понять приступа его нежности.
 — Да, — холодно согласилась она, — ему захотелось овладеть мною на обеденном столе, и я воспротивилась.
 — Идите вы к черту!
 Он быстро отошел от нее, и она зачарованно смотрела, как он сжимал и разжимал кулаки опущенных по швам рук. Брент был в халате. На подбородке виднелась темная щетина — значит, он не брился. Должно быть, еще рано. Она уже раздумывала, что скажет Айре.
 Внезапно она поняла, что на ней не было ничего, кроме его халата, теплого и мягкого. Он хранил его запах. Байрони медленно свесила ноги с кровати. Она чувствовала слабость, но головокружения не было.
 Горло еще болело, как и голова.
 — Где моя одежда?
 — Она пришла в негодность. Мэгги что-нибудь вам одолжит.
 — Герцогиня.
 — Вы оскорбляете ее, но я сумею заставить вас придержать язык.
 Она устало улыбнулась ему.
 — Прошу вас, Брент, я должна уйти, и как можно скорее. Не могли бы вы попросить у нее что-нибудь из одежды? Я обещаю все вернуть.
 Она выглядела разбитой и одинокой. Он без единого слова вышел из спальни. Несколько секунд спустя Мэгги принесла одежду. И не задала ни единого вопроса.
 — Благодарю вас, — сказала Байрони. — Вы очень добры.
 Сизо-голубое шерстяное платье было коротко, но Байрони этого не заметила. Брент вошел в комнату в тот момент, когда она уже накидывала на плечи шаль.
 — Вас отвезет домой Неро, — коротко объявил Брент. — Карета наемная, следовательно, по ней ваш супруг ничего не узнает. Полагаю, у вас уже есть какая-нибудь правдоподобная версия?
 — Надеюсь.
 — Постарайтесь, — продолжал он холодным как лед голосом, — придерживаться условий вашей сделки. Я вовсе не желаю оказаться втянутым в ваши мелкие грязные авантюры;.
 — Да, это было недопустимо с моей стороны. Я очень сожалею.
 — Не изображайте из себя побитую собаку!
 Байрони в первый раз улыбнулась.
 — Вы хотели сказать — суку?
 Она повернулась к Мэгги, прищурившись смотревшую на разъяренное лицо Брента.
 — Еще раз благодарю вас.
 Байрони захотелось смеяться, когда она двадцатью минутами позже незаметно проскользнула в дом.
 Никто ее не увидел. Она прошла к себе, осторожно сняла одежду Мэгги и сложила ее. Потом надела теплую ночную рубашку и зарылась в постель.
 Она подумала о том, не спали ли Айра с Ирен вместе по ту, сторону двери, соединявшей смежные комнаты.
 Надо что-то сделать, еще раз решила она.
 Впрочем, ответ был прост…
 Она натянула одеяло до подбородка и уснула.




 Глава 13


 Байрони молча постояла на пороге кабинета Айры, потом заставила себя тихо закрыть за собой дверь и пошла вперед. Она изучала сидевшего за дубовым письменным столом мужа, пока он не заметил ее присутствия. Он читал газету, полностью погрузившись в это занятие, и, казалось, излучал спокойствие и безмятяженность, которые обычно умиротворяли и расслабляли Байрони. Теперь этого ощущения не было. Представлялось ли ей, что он должен выглядеть по-другому теперь, когда она все знала? Но, разумеется, он выглядел по-прежнему. Та же белая кожа, светлые волосы, лишь чуть темнее, чем у его дочери, великолепно вылепленные черты аристократического лица. Сущий ангел, подумала она. Ее всегда восхищали его руки — длинные и узкие, с ухоженными ногтями. Нежные руки, ласкавшие тело своей сводной сестры.
 Хватит, Байрони!
 — До этого могли додуматься только идиоты, — пробормотал Айра хмурясь. Он почувствовал присутствие Байрони и, прежде чем поднять на нее глаза, принялся неторопливо складывать газету. — Как вы себя чувствуете, дорогая? — спросил он, поднимаясь из кресла. — Вы по-прежнему немного бледны. Это меня беспокоит.
 — Все хорошо, Айра. Благодарю. — Как обыденно звучат голоса! Она набрала в легкие воздуха. — Мне нужно поговорить с вами, Айра.
 — Ну разумеется, дорогая. — За два дня он устал от конфликтов с рабочими на литейном заводе. Совершенно нежелательны еще и домашние неприятности, черт бы их побрал. — Садитесь, пожалуйста.
 — Нет, садиться я не хочу. — Много раз за последние три дня она вновь и вновь обдумывала то, что должна ему сказать. Он коснулся ее руки, и Байрони резко отшатнулась.
 Айра нахмурился, но промолчал.
 — Айра, — очень спокойно сказала она, — я знаю.
 Он хранил молчание, и выражение его лица ей ничего не говорило. Он отлично знал, что она имела в виду, прекрасно понял ее, но тем не менее спросил:
 — Что вы знаете, Байрони?
 — Я знаю о вас с Ирен, и.., о Мишель.
 — Понятно. — Все было ясно, и, к собственному удивлению, он почувствовал неожиданное облегчение и только потом намек на страх. Они всегда были так осторожны! Уж не сболтнула ли чего эта черная сука :
 Эйлин? Нет, об этом не могло быть и речи. — Могу я спросить, как вы об этом узнали?
 — Я вас видела. Обоих, в вашей постели.
 В ее голосе звучало крайнее отвращение; Айра внезапно ее возненавидел, ему захотелось ударить Байрони. Разумеется, этого он сделать не мог, он никогда не ударил ни одну женщину. Его отец очень рано внушил ему, что женщин нужно лелеять и оберегать. В его голове пронеслись глубоко спрятанные воспоминания. Его отец и мать Ирен умерли, погибли во время внезапно налетевшей зимней бури. Они с Ирен остались одни в доме, и он был охвачен безутешным горем. Тогда к нему и пришла четырнадцатилетняя, но уже умудренная опытом Ирен. И овладела им. В его двадцать восемь лет у него было немного женщин, и ни разу ни одной девственницы. ;
 Она полностью отдалась ему, молчаливо перенеся боль расставания с девственностью, и полюбила его.
 «Навсегда», — шептала она ему.
 Как странно, пристально глядя на него, думала Байрони. Он по-прежнему выглядел как ангел, и этого не изменило даже то, что ей все стало известно. Но от нее не ускользнуло отражение боли в его глазах.
 — Могу я спросить, каковы ваши намерения? — вежливо, почти равнодушно спросил он.
 — Я ничего не намерена делать. Буду молчать, если вы освободите меня от этого похожего на фарс брака, и…
 Чувство облегчения улетучилось, и лицо Айры окрасилось гневом и недоверием.
 — Это шантаж?
 — Вы должны продолжать переводить моим родителям ту же сумму денег, что ежемесячно посылаете теперь. И дело вовсе не в том, чтобы я пеклась о своем отце. Просто, перестав получать эти деньги, он, боюсь, быстро набросится на мою мать. А я не хочу, чтобы он ее бил.
 — Это все, чего вы хотите? — спросил он, отворачиваясь от Байрони. «Не верь ей», — говорил он себе.
 — Да, все.
 — Что вы имеете в виду под словом «освободите»?
 — Я все продумала. Я намерена уехать из Сан-Франциско, создав впечатление, что покинула мужа и своего.., ребенка. Вашу тайну я не открою.
 Он снова повернулся к ней лицом, мучительно соображая. Глаза это очень хорошо выдавали.
 — Я не шантажистка, Айра, однако я попрошу у вас, скажем, сотню долларов. Как вы знаете, у меня совершенно нет денег. И я сомневаюсь, что могу уехать далеко от Сан-Франциско, даже если продам всю купленную вами одежду. Не думаю, что разумно продавать то колье, которое вы подарили на Рождество.
 Кто-нибудь сможет узнать его, удивиться и задавать нежелательные вопросы.
 — Я вижу, вы все тщательно продумали.
 — Да, именно. Только этим я и занималась последние три дня. Я не хочу вам зла, Айра. Правда, я не понимаю ваших.., чувств к Ирен, ни ее к вам. Но не мне вас судить.
 Да и как ты, дурочка, можешь быть им судьей?
 — И еще одно, Айра. Я решительно намерена защищать свою мать. И если узнаю, что вы прекратили посылать им деньги, я погублю вас.
 — Я подумаю, — наконец произнес он.
 Не сказав больше ни слова, Байрони вышла из кабинета. Она закрыла за собой дверь и бессильно прислонилась к ней. Она дрожала. Чего она ожидала от него? Криков ярости? Попыток оправдать перед нею свою связь с сестрой? Айра.., законченный, безупречный джентльмен… Все в Божией власти.
 Байрони вышла из дома и отправилась верхом в сторону океана. Дождя не было, но дул сильный ветер, и она чувствовала, как песчинки хлестали ее по лицу и резали глаза. Она не удивилась, когда увидела там его, верхом на арабском жеребце, тихого и одинокого.
 — Привет, Брент! — поздоровалась она, сожалея о том, что его вид вызвал у нее такую боль. Его густые волосы разметал резкий океанский ветер, а глаза впились в нее.
 Он помолчал, изучая ее лицо.
 — Поправились? — спросил он наконец.
 — Да, я себя чувствую отлично, только немного кашляю. — Она соскользнула со спины Колючки и пошла к воде. Байрони поддела ботинком раковину, подняла ее и принялась сосредоточенно рассматривать ее розовые полоски, прекрасно понимая, что он стоял за спиной.
 Она медленно повернулась.
 — Я надеялась встретить вас здесь. — Ведь я вижу тебя в последний раз. — Хотела еще раз поблагодарить вас за вашу заботу.
 — Вы не дали мне выбора. Не мог же я оставить вас в грязи.
 — — Да, — заставив себя улыбнуться, согласилась она. — Думаю, не смогли бы.
 — Вы по-прежнему не хотите рассказать, что же произошло?
 — Не могу.
 Но так хочу. Боже, как хочу!
 Брент отвернулся от нее, похлопывая плеткой по бедру. Он как одержимый приезжал сюда два дня подряд. И ничего не мог с собой поделать.
 — Удалось ли вам правдоподобно солгать вашему дорогому мужу?
 — Я приготовила несколько объяснений, но они не пригодились. Никто так и не узнал, что я отсутствовала.
 — Не забывайте их. Держу пари, они могут пригодиться вам в будущем.
 — Для чего?
 Брент готов был вытрясти из нее душу.
 — На тот случай, когда вы заведете себе нового любовника, миссис Батлер.
 Байрони размахнулась и сильно ударила его по щеке.
 Он вернул ей пощечину. Байрони задохнулась — больше от удивления, чем от боли, хотя щека ее горела.
 — Черт вас побери! — выдохнул он, хватая ее в объятия. Он исступленно целовал ее, не как любовник, а словно в наказание, потеряв голову от ярости. Она чувствовала его пальцы в волосах, нежные губы на подбородке, щеках и глазах. Он пожирал ее. Клеймил ее поцелуями.
 Байрони перестала сопротивляться. Она почувствовала, как рот Брента прижался к ее нижней губе, как его язык попытался пробиться между губами.
 — Откройте рот, — потребовал он.
 Она открыла. Язык Брента не ворвался в него, как она ожидала, дико и властно, а медленно и нежно проник между губами, потом снова отступил, давая ей время привыкнуть к этой ласке. Брент точно почувствовал момент, когда она стала ему отвечать, и что-то взорвалось в самой глубине его существа. Она слабо вскрикнула от удивления, а потом потянулась к нему, приподнимаясь на носки, чтобы прижаться плотнее.
 «Я сумасшедшая, — думала она. — Совершенно сумасшедшая». Брент перестал ее целовать и теперь смотрел на приоткрытые, чуть припухшие и влажные губы. Ее грудь поднималась и опускалась. Байрони дрожала всем телом. Она хотела его. Открыла глаза, и он увидел, что они были полны отчаяния. Он замер на месте.
 — Я хочу вас, Байрони, — проговорил он, прижимаясь губами к ее виску. — Не здесь. Сегодня вечером. Приходите ко мне.
 Только что возникшие удивительные новые ощущения внезапно оставили Байрони.
 Что ты делаешь?
 Она покачала головой, пытаясь прояснить свои мысли.
 — Скажите «да». Я доставлю вам наслаждение, гораздо большее, чем этот старик, за которого вы вышли замуж. И чем другие ваши любовники.
 Ее глаза заволокли слезы. Столько лжи, столько обмана!
 — У меня никогда не было любовника, — очень тихо проговорила она. Боже мой, у меня никогда не было и мужа.
 Она увидела, как в его темных, синих, как безлунная ночь, глазах вспыхнуло недоверие. В них как в зеркале отражались его собственные мысли, по крайней мере в этот миг.
 — У меня никогда не было любовника, — повторила Байрони.
 Брент вцепился ей в плечи.
 — Я не хочу слышать вашей лжи! Мне нет дела, будь у вас даже дюжина любовников. Важно лишь то, чтобы вы стали моей. — Он внезапно громко расхохотался. Она видела, как при этом напряглись жилы на его шее. — Мне плевать, если даже вы успели подхватить сифилис.
 — Перестаньте, Брент, — спокойно и четко сказала она.
 Байрони снова стала скованной и непреклонной, желание растаяло. На непроницаемом лице сияли светлые глаза.
 — Пустите меня, — попросила она.
 Брент выпустил ее руки из своих с насмешливым поклоном.
 — А может, вся ваша страсть, миссис Батлер, лишь спектакль? Или спектакль как раз ваша холодность? Вам нравится дразнить мужчин, заставлять их сходить с ума от вожделения?
 Она снова занесла руку, но он схватил ее запястье железной хваткой.
 — Радуйтесь, что я остановил вас, Байрони. Я очень близок к тому, чтобы овладеть вами прямо здесь.
 Судя по тому, что со мной происходит, я думаю, вам бы это не понравилось.
 Внезапно он опустил руку Байрони вниз и прижал ее пальцы к своим брюкам.
 — Вам приятно, Байрони, чувствовать, как сильно я вас хочу? Вы упиваетесь своей властью надо мной?
 Байрони в шоке молчала. Она чувствовала, как он все больше напрягался под ее рукой. Мужчина. Сильный, полный жизни, опасный и устрашающий. И такой горячий. Она чувствовала его тепло через ткань одежды. Пальцы Байрони непроизвольно сомкнулись, и ее ошеломил вырвавшийся у него стон.
 Брент тяжело дышал, все его тело содрогалось от желания. Она отняла руку, и он впился взглядом в ее бледное лицо, на котором зияли расширившиеся, ничего не понимавшие глаза.
 Опять спектакль, черт бы ее взял!
 — Ваша ладонь приятна, миссис Батлер… Уверен, что вам не раз об этом говорили. Однако я, разумеется, предпочел бы ваш рот. Вы умеете ртом и этим вашим розовым язычком?
 — Я.., я не знаю, — проговорила она. И тут же, живо представив себе, как опустится перед ним на колени, в смятении залилась краской. Как бы это было? Он был такой твердый и большой в ее руке…
 — Как вам известно, это вполне приемлемый способ доставить наслаждение мужчине и избежать при этом беременности. Возможно, вам пока недостает опыта. Буду счастлив вас просветить. Сегодня вечером, Байрони. Я хочу, чтобы вы пришли ко мне сегодня вечером. У вас приготовлено столько лживых версий для мужа, что это будет совсем нетрудно.
 Брент все говорил и говорил что-то насмешливое.
 Почему, недоумевала Байрони, почему она постоянно думала о нем, хотела его видеть, быть с ним, несмотря на то что он лишь оскорблял ее? Ведь ему нужно только ее тело, ничего другого он не хочет. В какой-то миг Байрони вспомнила о потрясающих ощущениях, которые он заставил ее испытать. Почему бы в самом деле не прийти к нему перед отъездом?
 — Не могу, — проговорила она, но не в ответ на его слова, а отвечая самой себе.
 Но ты будешь свободна, очень скоро будешь свободна.
 — Я не шлюха, мистер Хаммонд.
 Брент ухмыльнулся:
 — Нет, разумеется, нет. Шлюхи, дорогая моя девочка, в действительности очень честны. Что же касается вас и столь многочисленных подобных вам леди, то вы все сластолюбивые самки.
 — Я уезжаю из Сан-Франциско.
 Брент похолодел, почувствовав неопределенное волнение от этих решительных слов.
 Нет, черт побери, вы не можете уехать!
 — Я хотела увидеть вас в последний раз перед отъездом. Почему — не знаю. Возможно, просто хотела еще раз поблагодарить за то, что помогли мне той ночью. — Байрони слабо, иронически улыбнулась. — Впрочем, теперь это не имеет значения.
 — Почему вы пришли в тот вечер ко мне?
 — Потому что по непонятной мне самой причине доверяю вам. Наверное, я страшно глупа. Но вы помогли мне, спасибо. А теперь прощайте, мистер Саммонд.
 — Но почему? — крикнул он ей вдогонку. — Почему вы не хотите встретиться со мной? И не только для того, чтобы выразить благодарность!
 Байрони на секунду остановилась, но не обернулась.
 Брент стоял на берегу, вслушиваясь в успокоительный плеск набегающих волн прибоя, и смотрел, как она удалялась на своей кобыле.


* * *

 — Где она?
 — Эйлин сказала, что она обедает в своей комнате. Нам нечего беспокоиться. Что ты собираешься делать, Айра?
 — Разве у нас есть выбор? Она намерена уехать.
 Я без шума разведусь. И тогда мы будем свободны, Ирен. Мы и наш ребенок.
 — Будем ли?
 Айри остановила странная нотка горечи в ее голосе.
 — Разумеется. Я верю Байрони.
 — Значит, ты просто глупец, Айра. Она собирается вернуться в дом своего отца в Сан-Диего?
 — Она этого не говорила, но я уверен, что нет.
 Она ненавидит отца, и действительно, Мэдисон Девит — настоящая скотина.
 — А что, по-твоему, будет, когда она промотает все деньги, которые ты ей дашь? Станет продавщицей?
 Или будет шить шляпки?
 — Она неплохая девушка, Ирен, — терпеливо возразил Айра. — Я знаю, любовь моя, что у вас обеих были трения, но ее поведение никогда не было ни порочным, ни злобным.
 — Пойдут разные толки, ужасные разговоры. Ты говоришь о тихом разводе. Но без шума не обойдется, Айра. Нам придется пережить скандал.
 — Ты не хуже меня знаешь, что в таких случаях всегда винят женщину. К тому же всем будет ясно, что Байрони ушла не только от меня, но и от своего ребенка.
 — Люди будут интересоваться, а она уже уедет отсюда. Мне это все не нравится, и в отличие от тебя я ей не верю. Она всегда будет незримо присутствовать с нами, мы всегда будем ожидать сюрпризов и беспокоиться.
 Айра глубоко вздохнул и засунул руки в карманы брюк.
 — Мы должны защитить Мишель.
 Его дочь… Он готов на все, чтобы обеспечить ее благополучие. Решительно на все.
 — Что же ты предлагаешь, Ирен? — спросил он наконец, встретившись с ней взглядом.
 Ревность, которую Ирен испытывала к Байрони, задушила ее. Она не могла просто так взять и выло жить, как хотела поступить с этой потаскушкой. Та являла собой угрозу. И так будет всегда. Ирен видела, как с каждым месяцем Айра становился с нею все мягче. Ее приводила в ужас мысль о том, что он сделает ее своей женой.
 — Она не должна уехать, — заявила Ирен.
 Айра тихо выругался.
 — Она уедет, Ирен! Она здесь не останется после того, как…
 — Я понимаю.
 Ирен поднялась из кресла и подошла к раскрывшему объятия Айре. Она потерлась щекой об его плечо, чувствуя, что его напряжение понемногу проходит. Он прижал ее к себе, и она ощутила его отчаяние, его страх, его любовь.
 — Я думаю, она должна умереть.
 Айра оттолкнул ее от себя, и лицо его побледнело.
 — Я не убийца, — возразил он.
 — Ты действительно думаешь, что она не вернется, когда истратит все деньги? И не будет нам угрожать? Айра, Бога ради, подумай о Мишель!
 — Я не убийца, — повторил тот.
 Ирен его хорошо знала и понимала, что он не изменит своего мнения. Она не представляла, как можно лишить Байрони жизни. Айра смотрел на нее, и в глазах у него стояло что-то похожее на ужас.
 Ирен почувствовала, что побледнела, и быстро проговорила:
 — Нет-нет. Разумеется, сами мы этого сделать не сможем. — Она бросилась к нему и тихо разрыдалась. — Мне так страшно, Айра.., так страшно…
 — Я понимаю, дорогая, понимаю.
 «Я люблю его, — думала она, — но он слабый человек. Я должна защитить все, что принадлежит нам. Должна защитить своего ребенка».
 — Айра, — заговорила она, глотая слезы, — кажется, я знаю, как нам поступить.


* * *

 В тот вечер Брент проиграл почти тысячу долларов Джеймсу Коре. Он непрерывно пил и то и дело грубо ругался, как заметил Джеймс Кора, без всякой видимой причины.
 — Приятель, — говорил ему Кора, откинувшись на спинку кресла, пока Брент сгребал к себе с середины стола какую-то сотню долларов, — вы наверняка выиграли бы больше, будь вы повнимательнее. Три короля! Господи, а у меня-то была всего пара валетов…
 Колин со своими королевами и восьмерками был готов поставить снова.
 — Я просто идиот, — категорически констатировал Брент голосом крепко выпившего человека, старавшегося создать впечатление, что он трезв.
 Кора рассмеялся и раскурил толстую сигару.
 — Держу пари, у вас неприятности по женской линии. Нет, не пытайтесь отрицать. Вы же знаете, я опытен в таких делах. Господи, чему только Белл меня не научила!
 — Она сука и лгунья.
 — О! Надеюсь, вы имеете в виду не Белл? Нет, разумеется. Уж не имею ли я удовольствия знать этот образец красоты и добродетели?
 Брент запоздало понял, что должен себя контролировать.
 — Нет, не знаете, — буркнул он.
 — Вы сегодня врете так же неудачно, как и играете, старина. Видите ли, все женщины одинаково хороши. Я мог бы продолжать отбирать у вас деньги, но вы явно не в форме. Отправляйтесь-ка к Селест. А когда ляжете с ней в постель, закройте глаза. И увидите все, что захотите — слонов, птичек — одним словом, все, что вам угодно.
 Брент что-то проворчал и допил виски.
 — Накачивайтесь дальше и тогда вряд ли сможете связно сказать хоть два слова!
 Брент, не удержавшись, рассмеялся:
 — Ну у вас и язык. Кора.
 — Вот и Белл говорит то же самое, — ухмыльнулся тот.
 — Я не нуждаюсь в ваших советах. Я не новичок в отношении женщин и всяких их штучек.
 — Ладно, — согласился Джеймс Кора. — А вот и два крупных транжиры. Дадут за вас не больше десяти долларов. Эй, Дел, Дэн! Идите сюда, ребята.
 Мне в руки попался славный игрок, проигравший все, кроме своих ботинок.
 Дел Сэкстон, подняв бровь, взглянул на Брента и присвистнул.
 — Ты похож на кучу дерьма, Брент — заметил он.
 — Спасибо, Сэкстон. — Он глянул затуманенным глазом на партнера Дела Дэна Брюэра. — Садись, чего стоишь, как осел.
 — Сам ты осел, Хаммонд.
 — Мэгги сказала, что я наверняка найду тебя здесь, — сказал Дел, подсаживаясь к Бренту. — Она беспокоится.
 — Проклятые женщины! Скажи ей, чтобы не лезла в чужие дела.
 — Ну полно, полно, хватит ругаться, — заметил невозмутимый Дэн.
 Брент хотел драки, "но не с Делом. Господи, он строил из себя дурака. И все из-за нее.
 — Мне очень жаль, Дел, — устало вздохнув, проговорил он. — Прости. Дьявол, даже не понимаю, что я здесь делаю.
 — Проигрываешь большие деньги, — сухо ответил Дел. — Кстати, Брент, не хочешь ли поговорить о деньгах?
 Брент нетвердо поднялся на ноги:
 — Нет. Ты можешь быть моим партнером в этом судоходном бизнесе, Сэкстон, но ты ведь не священник. А теперь, джентльмены, с вашего позволения, я думаю, мне следует подыскать себе менее требовательную компанию.
 — Что с ним случилось? — спросил Дэн, глядя, как Брент медленно и осторожно шел между столиками к выходу из «Эльдорадо».
 — Понятия не имею, — ответил Делани Сэкстон. — Поскольку уж мы здесь, не проиграть ли несколько десятицентовиков?




 Глава 14


 — Селест, да убери свои руки! Я же никуда не ухожу!
 Она мягко и весело рассмеялась. Брент, прищурив глаза, сидел развалившись в большом мягком кресле.
 Селест расстегнула пуговицы на его брюках и снова нежно накрыла его своими пальцами.
 — Такая маленькая штучка, — говорила она, слегка поглаживая предмет ее интереса.
 — Спасибо за потрясающий комплимент, — пробормотал он.
 — Мой маленький амурчик не понимает, какое его ждет удовольствие.
 — Твой маленький амурчик надрался до судорог.
 Почему бы тебе не налить мне еще да попридержать комплименты?
 — Я женщина, Брент, а не чудотворец, — возразила Селест. — Еще один стакан, и он сникнет как мертвый. А теперь помолчи.
 Брент вздохнул и закрыл глаза.
 — А, вот уже стал побольше, — с удовлетворением сказала Селест, поднимая к нему лицо. — Ну-ка давай я тебя раздену.
 — Мне не хочется шевелиться. Не хочется думать.
 Ничего не хочется.
 — Что за упрямство? Что случилось, Брент?
 Никто больше не играет в покер?
 — Я — нет. Проиграл Коре тысячу долларов.
 — Ты не в форме, — заметила Селест, качая головой. Она взглянула на дело своих рук и нахмурилась. У нее ушло добрых десять минут на то, чтобы стянуть с него одежду и уложить в постель. Он ругал ее, ругал весь свет и в конце концов распластался, раскинув руки и ноги.
 — Вот так, — оседлав его проговорила Селест. — А теперь прекрати свои гнусные ругательства и немного постони.
 Вместо ожидаемого стона Брент бормотал:
 — Я дурак, распутник, лишенный всяких чувств.
 Она для меня ничто, пустое место, и скоро я выкину ее из своей жизни и из своей головы. Упрямая.., глупая и красивая…
 В конце концов Брент застонал. Подняв руки, он ухватил Селест за бедра, а она, глядя сверху на его озабоченное лицо, тихо спросила, не прерывая своих движений:
 — Упрямая? Ты хочешь сказать, она не твоя?
 Байрони…
 Брент прогнулся, его пальцы впились в ее бедра.
 — Нет! — выдохнул он. — Господи, ну и память у женщин! Перестань, Селест.
 Она замедлила изощренную пытку.
 — Тихо, мой дорогой. Наслаждайся и забудь другую.
 Он забыл, по меньшей мере на пять минут, а потом провалился в сон. Селест притянула его к своей груди, поглаживая его взъерошенные волосы. Тишину комнаты наполнил храп. «Мой могучий мужчина упал сраженный, — подумала она, — и, вероятно, этого даже не почувствовал». Она не любила его, но была от него без ума и ценила как превосходного и щедрого любовника.
 Он то и дело клялся, что никогда не женится, никогда не допустит, чтобы его заарканила какая-нибудь женщина.
 — Дурачок, — бормотала она, ласково гладя ладонями его спину. Что он имел в виду, сказав, что она скоро уйдет из его жизни? Может быть, она уезжает?
 Не поэтому ли он и напился?


* * *

 — На этой неделе мы выполним все необходимые формальности, Байрони, — сказал Айра.
 Они втроем сидели за завтраком в напряженном молчании, пока не заговорил Айра.
 — Вы готовы выполнить мои требования, Айра?
 — Да, конечно.
 — Вы дали ему.., нам.., не слишком большой выбор, — заметила Ирен.
 Прежде чем ответить, Байрони взяла небольшой кусок омлета, голос ее прозвучал иронически:
 — Неужели вы можете представить себе мое дальнейшее пребывание здесь? Будь вы на моем месте, разве вы не хотели бы уехать? Не требовали бы этого?
 — Здесь у вас очень легкая жизнь, — возразила Ирен. — У вас остается фамилия Батлер, наряды, какие вы пожелаете, положение в обществе… — Она запнулась, увидев на лице Байрони отражение невероятного гнева. — Но чтобы вы удовольствовались положением какой-нибудь продавщицы, этого при всем моем воображении я представить не могу.
 — По крайней мере вокруг меня больше не будет лжи, не так ли?
 — Человек привыкает ко лжи, — возразила Ирен.
 Не прошло и часа после завтрака, как Байрони почувствовала тошноту. Резкие колики заставили ее схватиться за живот, но боль прошла. Остатки инфлюэнцы, глубоко вздохнув, подумала она.
 По обыкновению она сопровождала Айру с Ирен в церковь. По окончании службы поболтала с Чонси и Делом, договорившись о ленче с Чонси на вторник, обменялась шутками с Агатой и Хорасом Ньютонами и почувствовала себя неловко, когда вежливо поклонившийся ей Сент пристально посмотрел на нее. Она собиралась во второй половине дня кататься верхом на Колючке, но после обеда почувствовала себя настолько уставшей, что улеглась в постель.
 — Вы уверены, что вполне оправились от инфлюэнцы? — спросил ее следующим утром за завтраком Айра.
 — Возможно, не совсем, — согласилась Байрони. — Чувствую себя немного утомленной.
 — Не позвать ли Сента?
 — О, не надо. Думаю, мне просто нужно немного отдохнуть. — Она машинально вертела в руке намазанный джемом тост. — Я хочу уехать в пятницу, Айра.
 — Хорошо, — согласился он.


* * *

 — Он бросается на всех, как гремучая змея, — говорила Мэгги Сенту. — Скажешь ему «привет», а он смотрит на тебя, словно под вопрос поставлена его честь.
 Сент что-то буркнул себе под нос, и заговорил, прежде чем Мэгги успела открыть рот снова.
 — Не знаю, что делать с Фелицией. Пожалуй, пропишу небольшую ежемесячную дозу настойки опия, как я уже делал. Она говорила мне, что у нее постоянные колики, боится, не будет ли ей хуже от выбранной.., профессии.
 — Дурочка, — сказала Мэгги. — Чашку кофе?
 — Черного, Мэгги, если можно, — согласился Сент.
 — Надо что-то делать с Байрони Батлер, — продолжила разговор Мэгги, усевшись напротив Сента с чашкой кофе. — Селест, у которой добрейшее сердце и длиннейший язык, сказала мне, что Брент бормотал что-то насчет «ее отъезда».
 Сент дернул головой, как и ожидала знавшая его привычки Мэгги.
 — Это нелепо, — заметил он и немедленно закрыл рот. Боже мой, этические нормы так растяжимы. Где проходит граница дозволенного для каждого человека? Может быть, Байрони действительно лучше уехать. Бедняжка заслуживает лучшей жизни, чем роль матери ребенка другой женщины.
 Но Айра проявляет к ней такое внимание, как, например, вчера, в церкви. Господи, посмотреть на них — прекрасная пара.
 — Поговоришь с ним, Сент?
 Он услышал ту же озабоченность в голосе Мэгги, которая не давала покоя и ему самому.
 — Это не мое дело, Мэгги, — глубоко вздохнул доктор, — совсем не мое.
 — Но ведь он твой друг, разве нет?
 — Да, и как друг, не хочу совать нос в его дела.
 — Будешь ждать, когда он сам обратится к тебе?
 Держу пари, тогда что-то сделаешь!
 — Что это за пари ты готова держать, Мэгги? — медленно протянул Брент с порога.
 Мэгги встрепенулась, виновато краснея.
 — Ты можешь стучать, Брент? Ведь у нас с Сентом могут быть интимные дела.
 Сент чуть не поперхнулся кофе. Брент был не похож на себя — опустошенный, усталый. Он явно похудел.
 — Не увидел бы ничего такого, чего не видал уже сто раз, — заметил Брент, без приглашения погружаясь в бархатное кресло. — Судя по твоему виноватому виду, Мэгги, ты сплетничала. Разумеется, как все женщины — разве нет?
 — Не злись, Брент, — мягко сказала Мэгги.
 — Я злюсь? — выгнул темную бровь Брент.
 — Такого грубияна еще поискать!
 — Да успокойтесь же вы оба, — поднял ладонь Сент.
 — Что-что? — не унимался Брент.
 Сент нахмурился. Мэгги была права. Брент вел себя возмутительно.
 — Я встретил сегодня утром Айру Батлера. — В действительности этого не было, но Сент хотел увидеть реакцию Брента.
 Она не замедлила последовать. Брент словно застыл в кресле, глаза у него сузились, и он процедил сквозь зубы;
 — Какого дьявола ему было нужно?
 — Он посылал за мной, — вежливо ответил Сент, поднимаясь из кресла. — Спасибо за кофе, Мэгги.
 Фелиция выспится и будет чувствовать себя лучше. Я пошел. Брент, вам добрый совет — разумеется, медицинский. Перестань пить.
 — Иди к черту.
 — Святой — к черту? Это невозможно!


* * *

 У входной двери дома Батлеров Чонси встретила Эйлин.
 — Я хотела бы повидать миссис Батлер, — повторила она, недоумевая, почему женщина преградила ей дорогу.
 — Миссис Батлер больна, миссис Сэкстон. Доктор никого не разрешает к ней пускать.
 — Больна? Что с нею?
 Эйлин пожала плечами:
 — Вам лучше спросить об этом у доктора, миссис Сэкстон. Мне лишь известно, что она лежит в постели.
 — А мистер Батлер дома?
 — Нет, мэм. Мне нужно идти, миссис Сэкстон. — Эйлин закрыла дверь перед носом Чонси.
 — Что за чертовщина! — бормотала Чонси, усаживаясь в коляску. — Домой, Люкас. Оказывается, миссис Батлер больна и к ней никого не пускают.
 Заботливо помогая Чонси расположиться в коляске, Люкас нахмурился.
 — Все та же инфлюэнца, мэм?
 — Не знаю. Вообще ничего не понимаю. Она должна была прийти сегодня ко мне на ленч. Наверное, она действительно очень больна, если даже не прислала записку.
 — О миссис Чонси, вам нельзя нервничать, — заметил Люкас. — Мистеру Сэкстону это не понравится.
 — Знаю, — печально вздохнула Чонси. — Он думает, что его ребенок будет первым на свете!
 Но Чонси не забыла о Байрони и вечером рассказала о ней Делу.
 — Что нам делать? — спросила она.
 — Если она больна, то, очевидно, ее наблюдает Сент, Чонси. Почему ты так беспокоишься?
 Чонси теребила бахрому теплой шали — Дел настаивал, чтобы по вечерам она остерегалась сквозняков, которых в доме, впрочем, не было.
 — Служанка Батлеров, Эйлин.., вела себя непонятно.
 — Полно, дорогая. Я спрошу Айру, в чем дело.
 Завтра. Хорошо?
 — Да, спасибо. Я видела, как Люкас целовал Мэри, — добавила она.
 — О Господи, только этого не хватало! Не пора ли мне прижать Люкаса к стенке и спросить об его намерениях? И не зарядить ли перед этим дробовик?
 — Глупый, — проворчала Чонси.
 — Вероятно, ты права. Мэри отлично справится с ним без нашего вмешательства. У нее крутой нрав.


* * *

 — Он наверху, в конторе, доктор Моррис, — доложил Неро. — Мне бы не хотелось его беспокоить, если дело не слишком важное.
 — Спасибо за предупреждение, Неро. Дело важное, иначе я бы не рисковал своей головой.
 — Он так напился вчера вечером, — добавил Неро, — что мне пришлось чуть ли не тащить его на себе.
 — Хорошо. Значит, устал и не будет нападать на меня.
 Он постучал в закрытую дверь и услышал в высшей степени нелюбезный, почти львиный рык:
 — Войдите! Что нужно?
 Сент плотно прикрыл дверь и вошел в небольшой кабинет Брента. Несколько секунд он устраивался в кресле.
 — Ну?
 — О, мы кажется раздражены, не так ли?
 — Сент, если ты явился по просьбе Мэгги…
 — Нет, вовсе нет. Я просто хотел услышать, что тебе известно о намерении Байрони Батлер уехать из Сан-Франциско. — «Ага, — отметил он про себя, — клюнул».
 — Известно только, что она уезжает. Доволен?
 А теперь, черт побери, оставь меня в покое. — Брент закрыл глаза. Он чувствовал себя таким уставшим, таким несчастным, что был не в силах стоять на ногах.
 Сент уселся поудобнее в кресле, скрестив вытянутые ноги.
 — Странно… — задумчиво проговорил он после короткого молчания.
 — Что странно? — выпрямившись, спросил Брент, устремив взгляд на Сента.
 — Она не уезжает.
 — Так, — выдохнул Брент, казалось, не оставив в легких воздуха. — Значит, и здесь солгала. Мне следовало понять, что все это игра, все…
 — Она больна.
 Брент почувствовал, как побледнел. Он вскочил из кресла, пересек комнату и остановился прямо перед Сентом.
 — Что ты хочешь сказать? — спросил он сдавленным голосом.
 — Хочу сказать, что был утром у Дела. Тот рассказал мне, что Чонси пыталась войти в дом Батлеров, но служанка ее не впустила. Сказала, что миссис Батлер в постели и что доктор велел никого к ней не пускать.
 — Так ты же и есть ее доктор, черт возьми! Что с нею, Сент? — Брент внезапно отшатнулся, словно его ударили в живот. — Она, вероятно, снова беременна, да? В этом дело?
 — Сомневаюсь, — возразил Сент. — Айра меня не приглашал. Не знаю, кто ее пользует.
 Брент в уме подсчитывал, сколько дней прошло после того, как он видел ее в последний раз. Четыре… нет, пять. Она говорила ему, что чувствовала себя прекрасно, за исключением небольшого кашля.
 — Ты должен пойти к ней, — сказал он.
 Сент и сам решил зайти в дом Батлеров, чтобы разобраться.
 — Думаю, да, — поднимаясь, ответил он.
 — И расскажешь потом мне, в чем там дело, хорошо?
 — Да, — согласился Сент. — Расскажу. — Он окинул своего друга понимающим, сочувственным взглядом, но Брент этого не заметил.


* * *

 — Вы что, спятили? — Сент не мог поверить тому, что услышал. Он впился в Айру мрачным взглядом.
 — Говорю вам, Сент, у моей жены есть собственный доктор. Он за нею тщательно следит.
 — Маркус Фарнсворт отъявленный шарлатан! Он знахарь! Он понимает в медицине столько же, сколько моя лошадь! Нет, меньше. Моя лошадь по крайней мере не убивает людей!
 Айра поднялся из кресла и заложил за спину дрожавшие руки.
 — Я согласился принять вас, Сент, подумав, что вам что-то нужно, но вовсе не для того, чтобы вы нападали на меня.
 — Айра, — тихо проговорил Сент, — я хочу видеть Байрони.
 — Нет. Маркус считает, что у нее воспаление головного мозга. Он полагает, что это одна из разновидностей женской истерии.
 — Вздор!
 Айра набрался терпения. Глупо пререкаться с Сентом.
 — Послушайте, Сент, Маркус знает, что делает.
 Мне жаль, что вы ему не доверяете, но я доверяю. Он помогает ей, я вижу.
 — Я хочу ее видеть, — повторил Сент.
 Он не отступится, подумал Айра глядя на человека, которого уважал, любил, а теперь и немного боялся.
 Он раздраженно развел руками.
 — Ну что ж, если вы хотите, приходите после полудня, часа в два. Договорились?
 Точно в два часа Сент поднимался по лестнице в комнату Байрони. Маркуса Фарнсворта там не было, что, пожалуй, было к лучшему, решил Сент. Хотя ему хотелось вывести этого дурака на чистую воду. Надо же — женская истерия!
 Байрони спала. То был наркотический сон. Сент сел рядом с нею на кровать и осторожно нащупал пульс, потом наклонился и послушал сердце. Пульс был нитевидный, сердце работало нормально. Она выглядела бледной и больной.
 — Что он ей дал? — спросил он Айру.
 — По-моему, настойку опия. Я надеялся, что она не уснет. И разумеется, хотел, чтобы вы с ней поговорили. Правда, утром она себя чувствовала плохо. Совсем потеряла голову и только что не буйствовала.
 Бог мой, нахмурившись думал, глядя на девушку, Сент, что ему, черт побери, делать? Он провел рукой по волосам, не отрывая глаз от лица Байрони.
 Ведь это же не его дело, если мать Мишель не Байрони, а Ирен.
 — Скажите, Айра, чем, по мнению Фарнсворта, это может кончиться?
 — Он полон надежды, — отозвался Айра, — но говорит, что эта разновидность болезни проходит тяжело. Он спросил, могу ли я вызвать одного доктора из Сакраменто, человека, занимающегося.., болезнями такого рода.
 «Мне мерещится всякая чертовщина», — подумал Сент, поднимаясь с кровати. Он уже готов был выйти из комнаты, когда от кровати донесся слабый стон. Он повернулся и быстро шагнул обратно.
 — Байрони?
 Она чувствовала, словно на ее сознание и тело давил какой-то тяжелый груз. Было очень трудно держать открытыми глаза. Хотелось только спать. Но она услышала голос Сента.
 — Сент, — прошептала она. — Пить…
 — Разумеется, дорогая. — Он быстро налил стакан воды из кувшина, стоявшего на столике. — Вот, пейте. Только помедленнее.
 Она с большим трудом делала каждый глоток.
 — Зачем вы здесь, Сент?
 — Я тревожился за вас. — Он осторожно обхватил пальцами ее вялую руку. — Как вы себя чувствуете?
 — Слабость… Я очень слаба.
 — Это из-за настойки опия, как мне кажется.
 Скоро с вами будет все в порядке. Тогда… — Сент умолк, потому что она снова забылась. Он встал и решительно сжал губы, составив окончательное мнение.
 — Благодарю вас, Айра, — проговорил он. — Я думаю, скоро ей станет лучше.
 — Разумеется, и я надеюсь на это, — согласился Айра. Руки его были мокрыми от пота.




 Глава 15


 Байрони проснулась от звука голосов — неясных, тихих и встревоженных. Мысли ее были размытыми, тяжелыми. Она попыталась сосредоточиться на голосах. Разговаривали Айра и Ирен.
 Встревоженный голос Айры:
 — Клянусь, Сент что-то подозревает!
 Высокомерный, успокаивающий голос Ирен:
 — Что он может сделать? Ничего, говори"тебе, ровно ничего!
 — Не надо больше, Ирен, я так думаю. Все, что ты кладешь ей в пищу… Это нужно прекратить! Я дам ей уехать. Ты слышишь, что я говорю?
 — Нет, Айра, нет! Пожалуйста, выслушай меня.
 Голоса стали тише, а потом и вовсе замерли где-то далеко от ее двери.
 «Перестать класть мне в пищу?» — Байрони недоумевала. Мысли ее прояснились, и она внезапно поняла, что Ирен хотела ее отравить. Но это же какое-то безумие! Зачем ей это? Потому что они боятся, что ты расскажешь правду о них, что ты будешь их шантажировать.
 — Но я обещала Айре, что не буду, — прошептала она. У нее пересохло горло, голос скрипел и резал слух.
 Теперь она будет начеку, и хорошо, что она сейчас одна. Она вспомнила сидевшего рядом и разговаривавшего с нею Сента. Что она ему говорила?
 Что же делать?
 Надо уезжать, вот что, собраться с силами, думала Байрони. Нельзя ничего ни есть, ни пить. Она заставила себя приподняться и опустила ноги на пол. Потом медленно встала, но тут же упала опять, так как ноги не держали ее.
 Байрони закрыла лицо руками. Она не заплакала, но ей было очень страшно. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой. Почему не может войти в эту дверь тетя Аида? Сказать ей, что пришла в гости миссис Перкинс. Сказать… Увы, никого не было.
 Теперь придется полагаться только на себя. И начинать надо прямо сейчас.
 Она посмотрела на окна. Надвигались сумерки.
 В любой момент Ирен или Эйлин могли принести какую-нибудь еду. Она должна сделать вид, что поест. Сегодня же вечером, решила она. Надо собраться с силами, чтобы уехать сегодня. Байрони подумала о красивом колье, подаренном Айрой на Рождество. Нельзя откладывать его продажу. «Теперь я немного отдохну, — подумала она. — А поздно вечером выскользну через окно. Сяду верхом на Колючку и направлюсь на юг, в сторону Сан-Хосе. Все будет хорошо».
 Она уснула и не слышала, когда Ирен, тихо открыв дверь, заглянула в комнату. Она нахмурилась, потом пожала плечами и унесла обратно вниз поднос с едой.


* * *

 Было около полуночи. Сан-Франциско погрузился в туман — мрачно-серый, густой и тяжелый. Трудно было что-либо различить даже на расстоянии нескольких ярдов.
 Брент ехал верхом на своем жеребце по Маркет-стрит, а потом, срезав угол, направился через Южный парк к дому Батлера. Здесь туман был не таким густым. Было, слава Богу, темно и кругом ни единого огонька. Он узнал у Сента, куда выходили окна ее комнаты. Она не разделяла спальню с мужем.
 Брент подумал о том, предвидел ли Сент, что его слова приведут к такому результату. Вполне вероятно — этот человек был дьявольски проницателен.
 «Итак, — сказал ему Сент, полузакрыв глаза, — полагаю, что завтра навещу ее снова. Будем надеяться, что ее не очень накачали опием».
 Брент все еще помнил гневное выражение его лица.
 "Конечно, это тебя не касается, Брент, но ты говорил, что хотел знать, как у нее дела. — Сент поднялся, потянулся, словно ничто на свете его не волновало, и добавил:
 — Пойду попытаю счастья в «красное и черное» внизу, в вашем салуне".
 Брент спросил его о расположении комнаты Байрони.
 Сент подробно рассказал ему.
 «Значит, у нее собственная, отдельная комната — я правильно понял? Она по-прежнему не спит с мужем?»
 Вместо ответа Сент улыбнулся. «Кто знает?» — сказал он.
 Брент не раздумывал над своим решением. Он просто принялся за его исполнение.
 Что она скажет, когда увидит его? Откажется уйти с ним? Если да, мрачно подумал он, ему будет очень приятно заставить ее повиноваться.
 Он покачал головой и тихо спешился. Привязав жеребца к одной из немногочисленных сосен, Брент направился к заднему фасаду дома. Он остановился и, широко улыбаясь, отбросил в сторону припасенную веревку — сосна, доходившая до второго этажа, почти касалась стены дома.


* * *

 Байрони упаковывала чемодан. Она дрожала и обливалась потом от напряжения. Теперь нужно одеться, подумала она. Но на это у нее не оставалось сил. Он села на кровать, тупо уставившись на единственную неровно горевшую свечу. Скоро она окончательно истает, а больше свечей нет. Как она оденется в темноте?
 Байрони встрепенулась от какого-то шума. Сердце ее заколотилось, она уставилась на окно. Оно открылось, и кто-то нащупывал ногой подоконник.
 Брент!
 Он увидел Байрони и широко улыбнулся.
 Она лишь тупо смотрела на него не веря своим глазам.
 — Добрый вечер, мадам, — мягко проговорил он с насмешливым поклоном.
 — Брент, — прошептала она. В следующий момент она сорвалась с кровати и ринулась в его объятия. — Неужели это действительно вы? Я не брежу? — Ее руки судорожно ощупывали его предплечья и плечи.
 — Я.
 — Я не знала, что делать. Понимала, что должна бежать, но не нашла сил даже одеться. И свеча почти догорела.
 Он крепко прижал к себе ее хрупкое тело, несколько секунд не произнося ни слова. Ее сотрясала дрожь.
 Он чувствовал, как она обмякла в его объятиях, и подхватил ее, не давая упасть.
 — Теперь не нужно ничего делать, — сказал он, усаживая ее на край кровати. Он нежно взял ее за подбородок. — Хотите уйти со мной?
 Байрони смотрела на него, словно не понимая.
 — Я думала, что мне не на кого надеяться, кроме себя, — проговорила она вместо ответа. — Вы правда пришли, чтобы увести меня из этого дома?
 — Да. Я вижу, вы уже успели упаковать чемодан.
 Байрони вцепилась в рукав Брента.
 — Прошу вас… Мы можем уйти прямо сейчас?
 Они иногда.., иногда заглядывают ко мне.
 Брент взглянул на ее лицо. Глаза ее лихорадочно блестели. Длинные волосы были забраны назад и стянуты простой лентой на затылке. Он осторожно дотронулся кончиками пальцев до бледной щеки.
 — Сидите смирно.
 Байрони видела, как он выбросил в окно ее чемодан.
 — Ну а теперь, Байрони, от нас может потребоваться некоторая ловкость. Попробуем?
 Она кивнула и хотела подняться на ноги.
 — Нет-нет, — ласково остановил Брент. Он вынул из шкафа плотный шерстяной плащ и надел на нее. — Теперь держитесь. — Он поднял ее себе на плечо, придерживая руками за бедра.
 Байрони закрыла глаза. Если это сон, то она бы не хотела просыпаться. Никогда. Она вдыхала его запах и всем своим существом ощущала силу Брента.
 Сук сосны треснул. Брент тихо выругался, на секунду потеряв опору. Байрони же не издала ни звука.
 Она лежала на его плече, будто это было самое безопасное место на всем свете.
 — Умница, — шептал он, — мы уже почти у цели.
 Он коснулся земли и осторожно поставил ее на ноги.
 — Вы похудели, — заметил он.
 Байрони скользнула по нему вниз.
 — Вы тоже.
 — Почему вы решили? Вы же не видели меня.
 — Ваше лицо.., вы осунулись. Тоже болели?
 Ему захотелось рассмеяться, но он сдержался.
 Может быть, чуть позже, решил он.
 — Пойдемте. Нам нужно поскорее убраться отсюда. — Он подхватил ее чемодан.
 Брент снова поднял ее на плечо. «Она доверяет мне, — думал он, неслышно пробираясь к привязанному жеребцу. Удивительно, ведь он всегда ее третировал. — Нет, — поправил себя Брент, — она доверяла мне и раньше, когда пришла ко мне в ту дождливую ночь». Брент с трудом взгромоздился на спину жеребца с Байрони и с ее чемоданом.
 Ему хотелось понять, почему ее муж намеревался разделаться с нею. Если, конечно, он действительно пытался это сделать. Вероятно, потому, продолжал он размышлять, что она собиралась уехать.
 Известное дело, ревность, инстинкт собственника.
 Может быть, Айра пришел в ярость от ее решения забрать с собой ребенка. Но Байрони о ребенке и словом не обмолвилась, не выказала ни малейшей заботы о нем. Брент нахмурился, решив, что все эти загадочные обстоятельства как-то не стыковались.
 Он не понимал ни ее, ни этой необычной ситуации.
 Хотя оказался в самом ее центре.
 Он остановил лошадь в переулке за салуном. К его невероятному изумлению, из тени навстречу им вышел Сент.
 — Добрый вечер, Брент, — как ни в чем не бывало заговорил он. — Я ждал вас несколько раньше, но, как догадываюсь, спасательные операции в наши дни требуют значительного времени.
 — Вы большой хитрец, — заметил Брент, осторожно слезая с лошади с Байрони на руках. — Значит, вы знали, что я решил сделать, не так ли?
 — Порой ваши намерения прозрачны. Несите ее наверх и уложите поскорее в постель. Я присмотрю за нею, пока вы отведете лошадь в конюшню. Будем надеяться, что вас никто не видел.
 — Никто.
 Брент вручил Сенту чемодан и поднял Байрони на руки. Она склонила голову ему на плечо.
 Когда Байрони оказалась в постели, Сент попросил Брента:
 — Выйдите ненадолго. Дайте мне осмотреть мою пациентку.
 — Сент? Мне приснилось, или вы действительно приходили сегодня ко мне? — спросила она, когда за Брентом закрылась дверь.
 — Я был у вас, Байрони, — улыбаясь ей, ответил доктор. — Скоро с вами будет все в порядке, детка.
 — Детка? — Она слабо улыбнулась. — Вы же старше меня лет на восемь! Ничего себе детка!
 — Ладно. Ну а теперь расскажите мне о симптомах болезни и когда все это началось.
 Байрони, словно поколебавшись, глубоко вздохнула и заговорила.
 — Я сказала Айре, что хочу уехать от него. Он не возражал. В тот же вечер, после обеда, я почувствовала себя неважно. Но в воскресенье со мной было уже все в порядке. Помните, мы встретились в церкви?
 — Помню. У вас болел живот? Тошнило?
 — Да. А потом появилась ужасная слабость. И только вчера, уже после вашего ухода, я догадалась, что делали со мной Айра и Ирен. Я случайно слышала их спор. — Байрони закрыла глаза, вспомнив. — Я думаю, они постепенно отравляли меня.
 — Да, — совершенно спокойно согласился Сент. — Несомненно, так оно и было, если учесть, что… Впрочем, сейчас это не имеет значения. Вы съели что-нибудь из обеда? Или что-нибудь выпили?
 — Нет, ничего. Я же соображаю.
 — Минутку. Лежите тихо. — Он осторожно положил ей руку на живот, под ночной рубашкой. — Здесь больно?
 — Нет.
 — А здесь?
 Байрони покачала головой.
 — Хорошо. — Сент поправил рубашку и поднялся со стула.
 — А, вот и он, ваш отважный спаситель. С нею все будет хорошо, Брент, обещаю.
 — Почему она такая бледная?
 — Она лежала в постели пять дней, сегодня ничего не ела, а в ее организме уже был какой-то яд.
 — Я убью этого ублюдка!
 — Нет! Прошу вас, Брент, не говорите ему, где я!
 Пожалуйста!
 Брент, который словом и делом выказывал по меньшей мере презрение к этой конкретной женщине, по мнению Сента, выглядел чересчур заинтересованным. Он сел рядом с Байрони и взял ее за руку:
 — Нe волнуйтесь. Теперь вам нужно как следует отдохнуть, Байрони, набраться сил. Когда вам станет лучше, мы решим, что делать дальше.
 — Хорошо. — Байрони помолчала, чувствуя, как напряжение отпускает ее. — Я больше не одинока, — прошептала она скорее самой себе, нежели Бренту.
 — Да, — согласился Брент, — не одиноки.
 Она подняла руку и чуть коснулась кончиками пальцев его подбородка.
 — Вам нужно чего-нибудь поесть, Брент. Вы правда не были больны?
 До Брента донесся смешок Сента, и он кратко ответил:
 — Нет, вовсе нет.
 — Вот что, Байрони, я сейчас принесу горячего супа и еще чего-нибудь сытного, и мы поедим.
 — Ладно, — согласилась она. — Не думаю, что смогу отправиться сегодня вечером в Сан-Хосе.
 Сент остался, чтобы убедиться в том, что от куриного бульона, приготовленного Мэгги, Байрони не станет хуже. Часом позже он ушел, вполне довольный собой.
 — Спасибо, — поблагодарила его девушка.
 — Я навещу вас завтра, Байрони. А теперь как следует выспитесь.
 — Не пройдет и десяти минут, как она уснет, — ответил за нее Брент.
 И действительно, она уснула, пока Брент провожал Сента. Он постоял около кровати, пристально всматриваясь в ее спокойное лицо. ;
 «Какого дьявола я заварил эту кашу?»
 Он тихо рассмеялся.


* * *

 — Я не верю в это, черт побери! Этакий ублюдок!
 — По-видимому, он хочет вернуть ее обратно и скрыть следы своего замысла, — спокойно проговорил Сент.
 Мэгги взглянула в сторону закрытой двери в спальню.
 — От кого ты об этом слышал, Сент?
 — От Дела Сэкстона. Он сказал мне, что Айра взбешен, говорит всем и каждому, что его жена страдает галлюцинациями и какой-то женской манией — одним словом, сошла с ума. Он назначил огромную сумму денег за информацию о Байрони. Бедную девочку, говорит он, необходимо оградить от угрожающей ей опасности. Намекает на то, что она может наложить на себя руки и все такое. Хитрая бестия, этот старый Айра.
 — Ублюдок, — повторил Брент.
 — Я ничего не понимаю, — заметила Мэгги.
 Сент лишь пожал плечами.
 — Да, Брент, — повернувшись к нему, продолжала Мэгги, — похоже, ты крепко увяз в этой истории. Что ты намерен делать?
 — Не имею ни малейшего понятия. Есть какие-нибудь идеи?
 — Прежде всего, и это совершенно очевидно, — заметил Сент, — Байрони должна окончательно поправиться. Я не думаю, чтобы вы хотели отправить ее в путь раньше, чем она почувствует себя совсем хорошо, правда, Брент?
 Брент нахмурился.
 — Я же не какой-нибудь монстр. — В действительности он вообще не собирался никуда ее отпускать.
 — Разумеется, ты не монстр, — вставила Мэгги, метнув удивленный взгляд на Сента. — Ты же спас ее. Это было очень благородно с твоей стороны, Брент.
 Сент поднялся с места.
 — Ну ладно. Меня ждут другие пациенты. Надеюсь, мы сможем сохранить в тайне местопребывание Байрони.
 — Да разве может прийти Айре в голову, что Байрони лежит в постели в каком-то салуне рядом с борделем?
 — Верно, Мэгги. Брент, накорми ее, как только она проснется. О.., и никаких споров, хорошо? — Он подавил смешок в ответ на угрожающий вид своего приятеля. — Я думаю, что Дел может быть нам полезен в этой ситуации. Как по-твоему, Брент?
 — Я согласен, но давайте подождем несколько дней, прежде чем обратимся к нему.
 Байрони проспала двенадцать часов подряд. Глубоким сном, без сновидений. Проснувшись, она вытянулась под одеялом и, сделав несколько пробных движений, не почувствовала никакой боли.
 — Вот и хорошо. Наконец-то вы вернулись к жизни.
 Она открыла глаза и улыбнулась.
 — Я чувствую себя чудесно, как мне кажется. Вы принесли еду? Умираю от голода. — Она села на кровати и тут же смущенно попросила:
 — Брент, не выйдете ли на минутку? Прошу вас.
 — Выйти? — нахмурившись переспросил тот. — Чего ради?
 — Пожалуйста, выйдите. Мне нужно.., то есть…
 О, прошу вас!
 Брент сообразил, в чем было дело, и улыбнулся.
 — Очень рад, что ваш организм.., снова функционирует. Я буду в соседней комнате. Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится.
 Байрони все еще пошатывало, когда она несколько минут спустя взглянула на себя в небольшое зеркало на туалетном столике Брента.
 — Ты, Байрони, похожа на ведьму, такая растрепанная…
 — Такая очаровательная…
 — Могли бы по крайней мере постучаться! А что, если бы я…
 — У меня превосходный слух, — возразил он, широко улыбнувшись Байрони. — А теперь ложитесь-ка снова в постель.
 Она съела все, что он принес, — теплый хлеб с хрустящей корочкой, намазанный маслом, куриный бульон и чашку какао.
 Она удовлетворенно вздохнула и откинулась на подушки.
 — Если бы мне сейчас предстояло умереть, я умерла бы с улыбкой на лице, — заметила она.
 — Не умирайте. Я вам запрещаю.
 Она удивленно взглянула на него.
 — Получилось бы, что вы зря старались?
 — Точно, — согласился он.
 — Почему?
 — Что — почему?
 — Почему вы меня спасли? Я не думала, чтобы вы.., вы ведь никогда не давали мне оснований верить в то, что… О проклятие!
 — Ах, меня впутал в это Сент. Убедил, что пора мостить собственную дорогу на небеса. Что мне оставалось? Пришлось согласиться.
 — О!..
 Брент никогда не слышал такого короткого слова, которое было бы произнесено с таким разочарованием. Он склонился над Байрони и дотронулся до пряди ее волос. Он услышал, как у нее участилось дыхание, ощутил прилив желания и резко отпрянул от нее, не успев выпустить из ладони волосы. Байрони вскрикнула, и он почувствовал себя полным идиотом.
 — Простите, — извинился он и отвернулся от Байрони. Его желание было слишком очевидным, но он не хотел, чтобы она подумала, что он спас ее только для того, чтобы овладеть ею в своей собственной постели. Действительно, почему он ее спас? Брент тряхнул головой и бросил через плечо:
 — Буду очень рад услышать вашу историю. Фактически я, Байрони, требую, чтобы вы все объяснили мне.
 Он повернулся к ней, но она опустила голову и смотрела на сплетенные пальцы рук на коленях.
 — Вам не нужно знать ничего, — возразила наконец Байрони. — Я уеду отсюда, как и собиралась с самого начала. И вы не будете вовлечены ни в какую историю.
 — Вздор, — мягко сказал он, — я уже вовлечен в нее! Я ведь не какой-то прохожий с улицы, которому посчастливилось вытащить вас через окно из вашего дома.
 — Я… Простите, — пробормотала Байрони.
 — Не глупите! Скажите правду, Байрони.
 Больше я ни о чем не прошу. Что произошло в ту дождливую ночь?
 — Это вас не касается, Брент. Прошу вас. Я очень устала. Хочу завтра уехать.
 Он пристально смотрел на нее, чувствуя нараставшие в нем ярость и беспомощность.
 — Я вас как следует выпорю, когда вы поправитесь, — объявил он ей и вышел из комнаты.




 Глава 16


 В тот вечер обед ей принесла Мэгги. Она с улыбкой спросила:
 — Что вы наговорили Бренту? Он снова вне себя.
 — Он хочет знать.., все, — ответила Байрони. И вздернула подбородок, услышав, как фыркнула Мэгги. — Но это его не касается.
 — Что ж, больше не буду задавать вам никаких вопросов. Может быть, встанете, чтобы пообедать?
 Представляю, как вам надоело лежать.
 — Чудесно, — согласилась Байрони и соскользнула с кровати. — Сент говорил, что, по его мнению, мне уже гораздо лучше.
 — Вот, наденьте халат Брента. Здесь холодновато. Не хотите после обеда принять ванну?
 — — Разумеется! — Байрони завернулась в халат Брента. У нее возникло такое ощущение, словно он оказался рядом — бархат пропитался его запахом, и она, закрыв глаза, глубоко вдохнула этот аромат.
 Мэгги пристально посмотрела на нее, уголки рта тронула слабая улыбка. От этой заразы — так язвительно называл Брент Байрони Батлер — он, по-видимому, не уберегся. Улыбка с ее лица исчезла.
 Девушке придется несладко. Женщины сделали Брента осторожным, насмешливым и недоверчивым. Но ее он спас, и притом дважды. Значит, что-то к ней чувствовал.
 — Вы говорили, что он вне себя? — спросила Байрони, принимаясь за нежного жареного цыпленка.
 — Разве я так сказала? Ах, дорогая, мне следует научиться держать язык за зубами.
 Байрони выжидательно смотрела на Мэгги.
 — После того как вы ушли отсюда в первый раз, он был похож на медведя с колючкой в лапе. Такое впечатление, словно вы нарушили его душевное равновесие.
 — Но в этом нет моей вины, правда, Мэгги. Брент думает, что я ужасный человек… Он искренне так считает. Он оскорблял меня и дразнил, когда я встретилась с ним снова.
 — Снова?
 — Впервые это случилось в Сан-Диего. Тогда мы просто немного поговорили. Мне показалось, что он очень хороший человек. — Байрони вздохнула. — С тех пор произошло так много всего…
 Брент остановился в гостиной, у открытой двери в спальню. Нехорошо подслушивать чужие разговоры, сказал он себе. Он распрямился и прошел в спальню.
 — Леди, — учтиво проговорил он. — Мэгги, там ждут клиенты. Я пока побуду с миссис Батлер.
 Мэгги поднялась и оправила свою юбку из темно-красного бархата.
 — Клиентов нельзя заставлять ждать, — сказала она, закатив глаза. — Байрони, я велела Сизару принести горячей воды для ванны. Брент, постарайся быть благовоспитанным, хорошо?
 — Благодарю вас, Мэгги, — вдогонку ей сказала Байрони. — Очень милая женщина, — продолжала она, обращаясь к Бренту. — Она так добра ко мне…
 — Но вы же наверняка не одобряете ее бизнес? — Он решил сохранять дистанцию между ними и, подойдя к камину, прислонился плечом к каминной доске.
 Байрони сделала вид, что не заметила его язвительного тона.
 — Мне кажется, — сказала она наконец, — что мужчины очень отличаются от женщин. Я никогда раньше не задумывалась о подобных вещах.
 — Как странно, я считал, что это ваша главная забота.
 — Вы действительно раздражены, — заметила Байрони. Пожав плечами, она помахала перед ним вилкой. — Правда, мне с вами гораздо спокойнее, когда вы насмешливы и язвительны. Когда вы внимательны и тактичны, я просто не знаю, что делать или что говорить.
 Он тихо и коротко выругался.
 — Помогло? Я думала, такие слова знает только мой отец. Ну и брат, конечно.
 Брент нахмурился и засунул руки в карманы брюк.
 — Вам принесли воду для ванны. Может быть, я могу чем-нибудь помочь? — Вопрос этот сначала показался ему вполне безобидным, но потом, когда он представил себе ее, обнаженную, в ванне, тело Брента напряглось от желания.
 — Нет, я справлюсь сама.
 — Хорошо. Я рад видеть вас такой бодрой.
 — Да. Я должна поправиться, чтобы завтра же уехать.
 — Сомневаюсь, чтобы мне так повезло. Не придется ли спасать вас еще раз, теперь уже в Сан-Хосе?
 Байрони подняла подбородок.
 — Я только хочу просить вас об одном одолжении, мистер Хаммонд. У меня нет денег…
 — Нельзя сказать, чтобы вы слишком хорошо подготовились к отъезду, — насмешливо перебил ее Брент. — Я полагал, вы к этому времени немного поднакопили. Вы замужем почти год — верно? Или Айра вообще не давал вам денег?
 — — ..но у меня есть очень дорогое колье, которое я собираюсь продать, — продолжала Байрони, не реагируя на его слова.
 — Так, значит, вы кое-что у него урвали?
 — Да, рождественский подарок. Я была бы очень благодарна вам, если бы вы смогли продать это колье.
 — — Неплохо было бы продать его вашему же мужу.
 А может быть, еще лучше просто поговорить с ним.
 Спросить, почему он за такое короткое время возненавидел свою молодую жену. По крайней мере так это выглядит. Он хочет вернуть вас обратно только для того, чтобы запереть от всего света.
 Байрони пристально посмотрела на Брента.
 — Что вы хотите сказать?
 — Сент говорил мне, что ваш драгоценный супруг усердно распространяет сказки о том, что вы страдаете галлюцинациями, какой-то женской истерией, и все в таком роде. Говорит, что вы опасны для самой себя и что ради вашего же блага вас следует держать взаперти.
 Байрони помолчала, уставившись на тарелку с жареным цыпленком.
 — Ирен, — тихо проговорила она. — Ее козни.
 — А может быть, он прав? — спросил Брент.
 — Вы так думаете?
 — Я думаю, что вы способны свести с ума любого!
 Я приду к вам позднее.
 Он вышел из спальни не обернувшись. Она слышала, как за ним захлопнулась дверь гостиной.


* * *

 Брент поговорил с Неро, своим помощником, громадным чернокожим парнем, потерявшим правое ухо от руки своего хозяина в Джорджии. Он доверял Неро, как Мэгги доверяла его брату Сизару. Тому и другому удалось бежать в Калифорнию около года назад.
 Дело шло хорошо, как, впрочем, и всегда. Была одна драка, но Неро очень быстро и энергично выставил обоих забияк. Брент без конца шагал взад и вперед по огромной комнате. Ему не хотелось ни играть, ни пить. Хотелось подняться наверх и заняться любовью с Байрони. Что в конце концов это изменило бы? Он спас ее. Разве она не обязана ему?
 Брент покачал головой. Недопустимо так думать.
 Внезапно его охватило холодом. Через вращающуюся дверь входил Айра Батлер со Стивеном Бэннионом, адвокатом и своим деловым партнером. Глаза Брента засверкали. Он подошел к столику, за который оба только что уселись.
 — Добрый вечер, джентльмены, — приветствовал он. — Добро пожаловать в «Дикую звезду». Вы здесь впервые, Батлер. Не хотите ли попытать счастья?
 Ответил Бэннион:
 — Старине Айре нужно чего-нибудь бодрящего.
 Как насчет виски, Хаммонд?
 Брент махнул бармену и повернулся к их столику.
 Он изучал лицо Айры Батлера. Тот выглядел чертовски подавленным. Взгляд Брента упал на бледные, узкие, аристократические руки Айры и представил, как эти длинные пальцы гладят тело Байрони.
 — — Неприятности, Батлер? — спросил он. — Ах, да! Совсем забыл. Ваша бедняжка жена, не так ли?
 Айра почувствовал ярость и полную беспомощность. Зря Стивен притащил его сюда. Он без конца возвращался мыслями к Байрони. Она, очевидно, ушла через окно спальни. Но куда? Ушла, оставив свою кобылу. Кто-то, несомненно, ей помог. Но кто? Почему? Он посылал одного из своих людей в дом Сента, но там Байрони не было. Не прятал ли ее где-нибудь Сент? Или на нее напал какой-нибудь городской бродяга и убил ее? У него нестерпимо болела голова.
 Он вдруг понял, что Хаммонд говорило Байрони, и заморгал.
 — Моя жена? О да, жена.
 — Бедная помешавшаяся женщина, — проговорил Стивен Бэннион, скорбно качая головой. — .Где только мы ее не искали. Никаких следов, никто ничего не может сказать.
 — Я разыщу ее, — решительно заявил Айра, — обязательно разыщу.
 — Какое несчастье, — сухо проговорил Брент. — Болезнь поразила ее внезапно, не правда ли? Весьма загадочно. Ваше виски, джентльмены.
 Он отошел от столика, понимая, что дальнейшим поддразниванием доведет Айру до крайности, а может, и вызовет подозрения. Он весь дрожал, кулаки его сжимались и разжимались. Он был готов убить Батлера голыми руками.
 Брент поднялся наверх, не в силах оставаться в салуне. Запер дверь своего кабинета и через гостиную прошел в спальню. После ванны Байрони выглядела совсем здоровой. Поверх ночной рубашки она надела халат и сидела в постели с какой-то книгой.
 — Как уютно вы устроились, — яростно заметил он. — Я вижу, вы добились, чего хотели.
 Байрони медленно закрыла книгу — сборник пьес Мольера.
 — Простите, — сказала она. — Я так старалась…
 — Помолчите, — бросил он, остановившись прямо над нею. — Внизу ваш муж. Он выглядит совершенно несчастным, заливает свое горе виски и клянется, что разыщет вас.
 Побледневшая Байрони отвернулась.
 — Не беспокойтесь, — Брент резким движением рассек воздух, — я не сообщил ему, что вы наверху, в моей постели.
 — Он что-нибудь сказал?
 — Ничего существенного. Говорил только Бэннион. Что вы помешанная бедняжка и что бедняга Айра ужасно страдает.
 Байрони проглотила подступивший к горлу комок.
 Он внизу! Боже, что делать? Брент опять разозлен, вероятно, из-за того, что оказался в гуще событий.
 — Простите… — начала она.
 — Если вы еще хоть раз произнесете это слово, я задушу вас!
 — Прекрасно! — воскликнула она, разозлившись в свою очередь. — Что вы хотите, чтобы я сказала?
 Чего вы вообще от меня хотите?
 — Хочу, чтобы вы сказали правду.
 Она взволнованно оправила покрывало, борясь с искушением рассказать ему все.
 — Я не могу, — наконец возразила она, поднимая взгляд на Брента. — Это вас не касается, Брент. И я наперед отказываюсь от вашего участия в этом…
 — В чем — в этом? — прогремел он. — Я и так увяз в этом дерьме по уши! — Он внезапно замолчал, глаза его потемнели. — Видите ли, — вновь заговорил он, внимательно наблюдая за Байрони, — вы ни разу не упомянули о своей дочери. Вы бросили ее?
 Прежде чем ресницы Байрони опустились, он заметил в ее глазах вспышку — чего? Может быть, ужаса? И грубо продолжал:
 — Вы не волнуетесь о дочери. Вам безразлично, что ее вырастит ваш недоумок муж? Вам все равно, черт побери?
 — Нет! Дело не в этом!
 — Не в этом? Значит, вы такая же скверная мать, как и жена?
 Байрони смешалась, не зная, что сказать.
 — Брент, пожалуйста, не надо…
 — Что — не надо? Леди, более жалкого создания, чем вы, я не видел.
 Байрони простонала — высоко и тонко, — прижав ладони к ушам, чтобы не слышать его жестоких слов. Она дрожала, ее ужас и боль были такими невыносимыми, что она боялась умереть на месте. Из ее горла вырвались долго сдерживаемые рыдания. Она смотрела на Брента, не обращая внимания на стекавшие по щекам слезы.
 Брент выругался, сел рядом с нею и заключил ее в объятия.
 — Перестаньте. Не плачьте.
 Но у нее не было сил сдержаться.
 Лицо Брента исказила боль. Успокаивая Байрони, он уткнулся лицом ей в шею, гладил спину, прижимая ее лицо к своему плечу. Он чувствовал, как вздымалась и опускалась ее грудь, касаясь его груди, ощущал под пальцами тонкие косточки. Боже, как он ее хотел!
 — Байрони, — прошептал он, целуя ее в висок. — Ну же, любовь моя, успокойся.
 Она вздрогнула, подняв к нему лицо. Его рот накрыл ее губы. Он ощущал вкус ее слез, чувствовал, как в ней зарождалось удивление — она не пыталась освободиться от него. Брент остро ощутил момент, когда она захотела его, зная, что этого не следовало допускать. Но уже не мог остановиться. Его поцелуи становились все настойчивее, язык все требовательнее.
 Когда она раскрыла губы, он подумал, что взорвется от полнейшего наслаждения. Она была теплая, сладкая, податливая.
 Сейчас она целиком принадлежала ему. Руки Брента стиснули ее тело, ладони охватили ее груди. Он услышал ее тихий стон.
 Она выгнулась навстречу его рукам, и боль, желание, изумление — все смешалось. Неистовые ощущения пронзали Байрони. Пальцы Брента ласкали ее, вызывая неповторимый восторг.
 — Еще, — прошептала она, и он застонал, сходя с ума от желания.
 Брент не хотел торопиться, хотел, чтобы ласки продолжались как можно дольше, чтобы она прижималась к нему — голой плотью к голой плоти. Хотел гладить ее, целовать, ощущать на вкус каждый дюйм ее тела.
 Заполнить всю ее собою. Он попытался освободиться от обнимавших рук Байрони.
 — Одежда… — выдохнул он. — Нужно раздеться.
 Байрони его не отпускала. Он был ее якорем. Он был сама безопасность, источник ее страсти. Пальцы судорожно нащупывали пуговицы на его рубашке.
 Брент ухитрился раздеться, несмотря на ее помощь. Ему пришлось встать, чтобы сбросить брюки и ботинки. Взглянув вниз, на Байрони, он подумал, что утонет в потрясающей страсти, пылавшей в ее глазах.
 Обнаженный, от отбросил одеяла, скользнул в постель рядом с нею и привлек ее к себе.
 — О проклятие, — выругался он и сорвал с нее халат. На ночной рубашке было много мелких пуговиц, и он, ворча от нетерпения, ее просто разорвал.
 «Что я делаю?» — пронеслось в голове Байрони, но она тут же, не задумываясь, отбросила этот вопрос.
 Она думала только о настоящем миге, мужчине, образ которого преследовал ее с того давно прошедшего дня в Сан-Диего. Она не волновалась, что он, возможно, будет по-прежнему ее презирать. Она прикасалась к его поросшей волосами груди, обнимала теплое, крепкое тело.
 Она почувствовала, как твердый символ его мужественности уперся в ее сомкнутые бедра. «Он войдет в меня, — думала она, — заполнит меня собою». Она трепетала от предвкушения и шепотом повторяла его имя.
 Когда Байрони беспомощно и жадно прошептала его имя, Брент понял, что ждать больше не может. Он оторвал губы от ее рта и несколько раз глубоко, прерывисто вздохнул. Он хотел ее так долго… Он гладил ее груди и плоский живот. Она чувствовала, как он накрыл ладонью ее лоно, как его пальцы ласкали ее.
 Она вскрикнула и выгнулась им навстречу.
 Она была теплой, влажной, нежной. Она хотела его. Брента сотрясала дрожь, он не мог больше ждать.
 — Байрони… — Он произнес ее имя, испытывая мучительную боль. Он раздвинул ее ноги. Надо подождать.., доставить ей удовольствие… Но, посмотрев вниз, на ее лицо, увидел, что ее глаза подернулись туманной дымкой, а руки тянулись к нему.
 Брент обхватил руками ее бедра, приподнял и стал медленно погружаться в ее лоно. Он ощутил ее боль раньше, чем понял причину. Он почти обезумел от желания, но все же почувствовал, что ее тело инстинктивно боролось с ним. Она вскрикнула, и Брент, ощущая сопротивление, понял, что она была девственницей.
 Он замер в полной неподвижности, словно застыв.
 Он отказывался верить в происходящее, смотря на ее лицо расширившимися от ужаса глазами…
 Она выкрикивала его имя.
 — Нет, — прошептал он. — О Боже, нет! — Он прорвал преграду и почувствовал, как Байрони содрогнулась всем телом от боли. Брент чуть отстранился и взорвался, извергнув глубоко в нее свое семя. Несколько секунд он оставался совершенно бесчувственным.
 Байрони не шевельнулась.
 Наконец Брент поднялся на локте, чтобы освободить Байрони от веса своего тела.
 Она открыла глаза и посмотрела на Брента. Он увидел ее ресницы с дрожащими на них слезинками.
 Глаза ее были ясными, а выражение лица непроницаемым.
 Он не знал, что сказать. Он овладел девственницей и причинил ей сильную боль.
 — Не может быть… — медленно проговорил он, словно пытаясь отрицать истину.
 — Я не знала, что это бывает так больно, — заметила она, глотая слезы. — Думала, что это очень приятно.
 — Так и есть, но не в первый раз. Я не знал, Байрони.
 — Понятно, откуда же вам знать? — Она говорила очень спокойно, но голова кружилась от того, что только что произошло между ними. Она ожидала, что после чувства вины им овладеет ярость.
 Почему вы меня не остановили? Почему не сказали мне, что до этого никогда не знали мужчины?
 — Я не хотела останавливать вас. И я говорила, но вы не поверили.
 — Вы сказали, что у вас никогда не было любовника, Байрони, но у вас был муж и ребенок!
 Он многое понял, лишь когда эти слова вырвались из его уст. Сенту стало ясно, что она не рожала ребенка, когда он ее осматривал. Определенно это был ребенок Ирен! Очевидно и то, что ее муж женился на ней, чтобы спасти репутацию своей сестры. Брент попытался отстраниться от Байрони, но она сцепила руки у него за спиной.
 — Нет, пожалуйста, не уходите, — прошептала она, уткнувшись лицом ему в грудь.
 Ее слова снова возбудили его, и он был поражен своей мгновенной и бурной реакцией.
 — Я должен, — сказал он. — Иначе я снова сделаю вам больно. Нет.
 Он медленно отстранился и лег рядом.
 — Все хорошо? — Он притянул Байрони к себе, гладя пальцами ее спину и голову.
 — Да.
 — Нам надо о многом поговорить, — пробормотал Брент, не зная, с чего начать.
 Он почувствовал, как она медленно склонила голову на его плечо, а потом прильнула к нему всем телом. Уснула.
 Брент укрыл ее одеялом, погасил стоявшую у кровати лампу. Ему вдруг захотелось рассмеяться, и с большим трудом он удержался, боясь нарушить тишину.
 — Болван, — тихо сказал он самому себе и погруженной в тишину комнате. — Ты только что взял девственницу. — Жизнь состоит из неожиданностей, но эта все же его смутила. Он вспоминал, как нападал и оскорблял ее, как насмехался. Он понял, что ничего не знал о ней, ровным счетом ничего. А она видела в нем только то, что он ей демонстрировал. Бессовестный ублюдок, слепой идиот!
 Что же делать?
 Завтра она скажет ему правду, всю правду! А если откажется? Он будет заниматься с ней любовью, долго-долго.
 А вдруг она решит уйти от него, вспомнив о пережитой боли и испытывая страх перед ним? Он крепче прижал ее к себе.
 — Байрони, — прошептал он ей в висок. — Прости…
 Она что-то пробормотала во сне и прижалась к нему плотнее, положив ему на грудь сжавшуюся в кулачок руку.




 Глава 17


 Проснулась Байрони внезапно, не понимая, где находится, с ощущением ноющей боли между бедрами.
 Она на секунду нахмурилась, вспоминая. Почувствовала теплую руку Брента на своем бедре. Он пошевелился, придвигаясь ближе к ней, и она медленно повернула голову.
 Его темные волосы были перепутаны, щеки покрыты темной щетиной. Во сне он чему-то чуть заметно улыбался.
 Я с ним в постели, и он занимался со мной любовью!
 «Теперь я женщина», — подумала она и проглотила подступивший к горлу комок, медленно отодвигаясь от Брента. На ее лице мелькнула гримаса от боли, и она ощутила какую-то странную липкость. Встревоженная, Байрони сдвинула одеяло. На ее бедрах и на простыне была кровь. Она вспомнила острую боль и решила, что кровь означает переход от девичества к женской зрелости. Никто и никогда не говорил ей об этом. Она вспомнила, как в четырнадцать лет, когда пришли месячные, тетя Аида просто кивнула, когда она рассказала ей об этом, и боязливо объяснила, что теперь придется переносить это много лет.
 — Что у тебя на спине?
 Байрони перекинула через плечо густые волосы и расчесывала их. Звук его голоса заставил ее похолодеть.
 — Отвечай, Байрони!
 Почувствовав, как пальцы Брента легко коснулись спины, она задрожала, схватила одеяло и натянула его на себя до подбородка, но при этом спину не закрыла.
 Она медленно повернулась к нему.
 — Что ты имеешь в виду?
 — У тебя на спине какие-то рубцы, давние, но еще заметные. Тебя кто-то бил?
 Она ожидала этого вопроса и была готова к вспышке его гнева. Но на сей раз гнев его был обращен на другое.
 — Это было давно, — сказала она, вздрагивая от его прикосновений.
 — Кто, Байрони? Муж?
 — Нет, Айра никогда ко мне не прикасался.
 Смех Брента походил на стон.
 — Боже, я хочу знать точно!
 — Идет дождь, — пролепетала она, глядя в окно.
 — Кто, Байрони?.. Да, конечно, я вижу, идет дождь.
 — Муж.., муж моей матери.
 — Отчим?
 — Отец.
 — Свинья! — взорвался Брент. — За что?
 — Я не давала ему бить мать, — спокойно ответила Байрони. — Во всяком случае, в моем присутствии.
 Прозвучавшая в ее голосе уверенность в своей правоте глубоко потрясла Брента.
 — Видишь ли, он много раз бил ее и раньше. Поэтому-то она и отослала меня к своей сестре в Бостон.
 Чтобы оградить от этого. Я увидела тебя в Сан-Диего, спустя всего полгода после того, как я вернулась.
 Брент слушал и размышлял, лежа на спине и положив под голову руки. Она по-прежнему перебирала струившиеся по плечам шелковистые волосы. Она выглядела такой красивой, невинной, доверчивой, что ему хотелось громко кричать от полноты чувств к ней. Он сжал руки в кулаки, но не шевельнулся. Дотронься он до нее, все бы началось снова. Брент горел желанием.
 Он приподнял коленями одеяло, чтобы натянувшаяся ткань не выдала его. Байрони еще была к этому не готова. Он не хотел снова делать ей больно.
 — Я помню, как встретил тебя в Сан-Диего, — заговорил наконец Брент, — как говорил с тем стариком, желая узнать твое имя. Я говорил тебе о нем и о том, что он мне сказал.
 — Да, я помню.
 — Все это было вранье.
 — Разумеется.
 — Как мог отец распространять ложь о собственной дочери, Байрони?
 Она неопределенно махнула рукой и сердито проговорила с нотой горечи в голосе:
 — Он животное. Называл меня шлюхой, а часто и того хуже. У меня был друг, молодой калифорниец по имени Габриель. Мой.., отец обвинил меня в том, что я с ним якобы спала и забеременела. Он отправился к отцу Габриеля и выбил из него деньги. — Немного помолчав, Байрони продолжала печально и тихо:
 — Беднягу Габриеля посадили на корабль и отправили в Испанию. Он был хороший парень.
 Она слегка пошевелилась и, покраснев, опустила голову.
 — Что, Байрони?
 — Я.., мне не у кого спросить… Я увидела кровь и очень испугалась. Это нормально?
 Брент глотнул воздуха, почувствовав ноющую боль в животе.
 — Да, это естественно, нормально. И больше не повторится. Иди ко мне, Байрони. — Он увидел в ее глазах настороженность и быстро добавил:
 — Я просто обниму тебя.
 Все еще настороженная, она не спускала с него глаз, вытягиваясь на спине рядом с ним. Медленно, стараясь не испугать он притянул Байрони к себе.
 Она не знала, куда деть свою руку, и робко положила ее ему на грудь. Почувствовав, как ласково он стал гладить ее волосы, она прижалась щекой к его плечу.
 Помолчав, Брент спросил:
 — А потом в Сан-Диего приехал Батлер?
 Он почувствовал, как она напряглась, и крепче привлек ее к себе.
 — Байрони, пора рассказать правду, всю правду.
 Я не хочу, чтобы ты мучилась. Пожалуйста, верь мне.
 Что ты имеешь в виду, идиот ты этакий?
 Он понимал ее, чувствовал, что она сравнивала его теперешние слова с прошлыми поступками по отношению к ней.
 — Да, потом приехал Айра, — наконец проговорила она, видимо, приняв решение, — хотел на мне жениться. Он дальний кузен моей матери и очень богат. Я согласилась на брак, потому что он подписал документ, обязывавший его выплачивать ежемесячно моему отцу определенную сумму денег.
 Я сделала это ради матери. Отец не такой жестокий, когда у него есть деньги. — Она вздохнула и немного помолчала. Брент не мешал ей. — В Сан-Диего меня ничто не удерживало. Я уговаривала мать бежать вместе со мной, подальше от отца, но она отказалась. Так я приняла предложение Айры.
 Я как-то говорила тебе, что у меня не было выбора.
 Я думала, что по крайней мере у меня будет — должна быть — более спокойная жизнь. Он был очень.., добр ко мне. Только когда мы уже плыли в Сан-Франциско, он признался в истинной причине своей женитьбы. Сказал, что Ирен беременна и что отец будущего ребенка женатый человек. Он женился на мне, чтобы спасти репутацию Ирен от ужасного скандала. Ее ребенок должен был считаться моим. Мне было жаль Ирен, и я гордилась тем, что Айра так заботился о своей сестре. Разумеется, я согласилась.
 — Вот, значит, почему Айра держал вас обеих в Сакраменто, — заметил Брент.
 — Да. А когда родилась Мишель, мы вернулись в Сан-Франциско. Здесь начались всякие распри.
 Ирен не желала, чтобы я подходила к ребенку. Атмосфера становилась все более ужасной. Айра пытался сохранить мир, но это далеко не всегда удавалось.
 Слуги были верны Ирен, а не мне. Фактически я была.., приживалкой.
 И каждый раз, когда я с тобой встречался, я насмехался над тобой, оскорблял, презирал тебя, считая очередной Лорел.
 Байрони снова помолчала, и Брент тихо спросил:
 — В ту ночь, когда тебе нездоровилось и я спас тебя от двоих пьяниц.., вы тогда повздорили с Ирен?
 К его удивлению, Байрони охватила дрожь. Она застучала кулаком по его груди, дыхание ее стало поверхностным и сиплым. Он повернул ее на спину и молча внимательно смотрел на нее.
 — Скажи, что тогда произошло, скажи, Байрони.
 — Я.., я не знаю, что делать!
 — Скажи мне, Байрони.
 Казалось, прорвало какую-то плотину, когда она выпалила:
 — Мишель — дочь Айры.
 Он понял ее не сразу, и она Продолжала быстро, отрывисто:
 — Однажды вечером я была в гостях у Чонси, но мне сильно нездоровилось.., инфлюэнца. Люкас отвез меня домой. Я, помнится, очень удивилась, что не было никого из слуг. Потом услышала шум, доносившийся из спальни Айры. Я подумала, что Айра тоже, возможно, подхватил инфлюэнцу, и встревожилась за него. Эти звуки… О Боже, он был в постели с Ирен!
 Кровосмешение, подумал ошеломленный Брент.
 Ему никогда не приходилось с этим встречаться. Он закрыл глаза и представил то, что увидела тогда она, почувствовал то, что она почувствовала.
 — И ты убежала из дому ко мне.
 — Да, — подтвердила Байрони. — Побежала к тебе.
 — Потому что верила мне.
 Байрони не привыкла к его ласковому голосу. Она редко слышала его. В ее глазах заблестели слезы, — Да, — тихо согласилась она.
 — Хотя я всегда вел себя по отношению к тебе как последний подлец, — сухо добавил он. — У тебя был потом разговор с Айрой?
 — Да, я сказала ему, что знаю правду и что намерена уехать. Я только попросила, чтобы он продолжал посылать каждый месяц деньги отцу. Сказала, что в противном случае выдам его. Другой возможности защитить мать я не видела. Ведь это требование не было чрезмерным, если учесть, что он сделал.
 — Но, — заметил Брент, и в голосе его послышался гнев, — он не поверил, что ты будешь честно выполнять условия сделки.
 — Ирен, думается мне, а не Айра. В ней и причина моей болезни.
 — Тебя спас Сент.
 — Нет, ты.
 Они умолкли.
 Потом Байрони внезапно рассмеялась. Это было так неожиданно, что Брент чуть не подскочил от изумления.
 — И вот я здесь, — вздохнула она, — в постели с тобой! Совершенно голая, и могу чувствовать тебя всем телом.
 Брент бессознательно расслабил локоть и опустился над нею так, что ее грудь коснулась его груди. Снова напомнила о себе неуловимая ноющая боль внутри. Он закрыл глаза, надеясь таким образом скрыть свои мысли, но это ему не удалось.
 — Я не позволю ему даже приблизиться к тебе, — проговорил он. — Никогда, Тихий смех Байрони превратился в судорожное рыдание.
 — Я не знаю, что делать! Прошу, Брент, продай мое колье! Клянусь, я уеду. Ты так помог мне…
 — Замолчи!
 Ее глаза расширились, когда она увидела разъяренное лицо Брента.
 — Я встаю, — сказал он очень спокойным голосом. — Если останусь с тобой, не выдержу. — Он оторвался от нее и, перекатившись на бок, встал с кровати.
 Он понимал, что она смотрела на него, и его тело снова напряглось от желания.
 — Закрой глаза, — бросил он через плечо.
 Он вдруг смутился. Никогда раньше он не испытывал и намека на стеснение перед женщиной, но теперь…
 — О дьявольщина, — пробормотал он и схватил свой халат.
 — Я никогда не думала, чтобы у мужчины.., о, такая красивая.., спина.
 Брент широко улыбнулся, стараясь не смотреть ей в лицо.
 — А у тебя, моя дорогая, самая красивая грудь из всех, которые мне довелось видеть. — Он услышал ее вздох и улыбнулся еще шире. Услышав, что она зашевелилась, он быстро повернулся к ней. — Ты никуда не уедешь, Байрони. Останешься здесь, в этой комнате, пока я не придумаю, как нам поступить.
 — Но я должна уехать из Сан-Франциско, — рассудительно сказала она.
 — Может быть, — согласился Брент. — А пока будь здесь.


* * *

 Полчаса спустя он ушел от нее без объяснений.
 — Скоро вернусь. Не думай, что я тебе не доверяю, но внизу Неро. Можешь читать мои книги.
 На этот раз ты сделаешь это, Хаммонд!
 Брент покачал головой, подумав о собственной глупости. Он решительно зашагал к дому Сента на Клэй-стрит, до которого было десять минут ходьбы.
 Экономка доктора Лидия Малленс провела его в небольшую гостиную.
 Сент вошел в широченном желтом халате. Он остановился в дверях, вопросительно подняв брови.
 — Что случилось?
 — Мне необходима твоя помощь, — просто сказал Брент.
 — Не раньше чем я выпью кофе, — отрезал Сент. — Я полночи провозился с родами. Проклятие!
 Ребенок умер!
 — Сожалею, — проговорил Брент.
 — Никто не виноват.
 Брент почувствовал, что крепкий черный кофе его успокоил.
 — Ладно, — Сент удобно уселся напротив Брента, — расскажи мне все по порядку.
 — Ты знал, что Байрони никогда не рожала? — начал Брент.
 — Да.
 — Почему не сказал мне?
 — Это тебя совершенно не касалось. Я врач, как ты знаешь, существует врачебная этика, и все такое…
 Как ты узнал?
 — Я занимался с Байрони любовью и обнаружил что она была девственницей. А теперь уже нет.
 — Ага.
 — Девочка — ребенок Ирен.
 — Так я и думал.
 — А отец Айра. Не думаю, чтобы ты догадывался.
 Сент набрал в легкие воздуха.
 — Боже правый! — тихо проговорил он. — Так вот почему…
 — Да, именно поэтому, — согласился Брент. — Я потратил много времени, чтобы вытянуть из Байрони эту историю, и вот теперь все ясно. Она хотела уехать от него, поклявшись, что не скажет никому ни слова, но, разумеется, ни Айра, ни Ирен не поверили. Встает вопрос: что делать?
 Сент вытянул ноги.
 — Интересная задачка, — заметил он.
 Брент глубоко вздохнул:
 — Она по-прежнему настаивает на том, что должна уехать.
 — Мысль кажется мне довольно здравой, — сказал доктор. Он прикрыл глаза; казалось, что он спит.
 — Нет, я с этим не согласен, об этом не может быть, и речи. Она, как слепой щенок, совершенно не приспособлена к жизни!
 — И наверное, у нее нет денег, не так ли? К тому же можно допустить, что теперь она беременна. — Сент широко улыбнулся своей находчивости.
 Брент тупо смотрел на него. Он об этом не подумал…
 — Да-а-а… — озадаченно протянул он.
 — То-то и оно, — согласился Сент. — А она формально замужем.
 — Это фиктивный брак. Его можно аннулировать.
 — Г-мм, — промычал Сент. — Я думаю, мой мальчик, что лучше посоветоваться с Делом Сэкстоном. Три блистательных ума — мы найдем разумное решение.
 Когда Брент довольно бессвязно рассказал Делу суть дела, тот повернулся к Сенту.
 — Совершенно ясно. Дел, что брак должен быть аннулирован. Байрони должна быть свободна.
 — Зачем? — спросил Дел.
 — Чтобы Брент женился на ней, разумеется, — удовлетворенно ответил Сент.
 Брент сорвался с кресла за письменным столом Дела.
 — Мне жениться! Господи, Сент, я никогда…
 — Стало быть, она, коварная, тебя соблазнила?
 — Нет! Я… Проклятие! Я не хочу! — Хотя Брент и выкрикнул эти слова, он понимал, что они неискренни. Он так долго ее хотел, и это не было просто похотью. Она разбудила в нем чувства, которые перепугали его до смерти.
 — Слишком поздно, мой мальчик. Или ты хочешь, чтобы твой ребенок оказался незаконнорожденным?
 — Да кто сказал, что она беременна? Было всего один раз, черт побери!
 — Успокойся, Брент, — обратился к нему Дел. — Сент, не набрасывайся на него. Лучше послушайте меня.
 У меня есть один очень могущественный друг в Сакраменто. Брак можно аннулировать там. Разумеется, будет скандал, без этого не обойтись. Но меня беспокоит, что вокруг Байрони пойдут сплетни — жена оставила мужа и ребенка… Если…
 — Если, — подхватил Брент, — мы не заставим Айру признать, что мать ребенка Ирен. — Он повернулся к Сенту:
 — И я не вижу причин для разоблачения кровосмешения, если Батлер согласится на аннулирование брака. Как по-вашему, кто-нибудь придерется к этому?
 — Маловероятно. Разве вы сами не были шокированы и даже сначала не поверили? — спросил Сент.
 — Итак, — подытожил Дел, откинувшись на спинку кресла, — скандал, конечно, будет, но оба они избегут заслуженной участи.
 — Разумеется, — поддержал Сент. — А Байрони уедет из Сан-Франциско, и скандал ее не коснется.
 — Нет!
 — Полно, Брент, — рассудительно продолжал Сент, — ты же не хочешь жениться на ней, как сам только что сказал. Конечно, даже если она сейчас и не беременна, то как она сможет выйти замуж? Ты же знаешь, как болезненно к этому относятся женщины, считают, что они должны выходить замуж девственницами. Я полагаю, она может сказать, что она вдова…
 Брент терзался сознанием своей вины, хотя и бросил на Сента убийственный взгляд. Впрочем, не только чувство вины мучило его. Он ухмыльнулся и поднялся из кресла.
 — Она не уедет, — заявил он, приняв решение.
 — Хорошо, — согласился Сент. — Предлагаю, джентльмены, не терять попусту времени. Пошли прямо к Айре Батлеру.




 Глава 18


 Эйлин нехотя провела троих мужчин в гостиную Батлера. Там были Айра с Ирен, и именно ее лицо привлекло внимание Брента. Напугана и не слишком умна, подумал он. Они хорошо понимали, зачем пришла троица.
 — Джентльмены, — спокойным высоким голосом заговорил Айра. — Могу узнать, по какой причине вы оказали честь моей сестре и мне своим визитом?
 Дел Сэкстон шагнул вперед.
 — Вы желаете, Айра, чтобы ваша сестра присутствовала при разговоре?
 Ответил не Айра, а сама Ирен, властно положив руку на плечо брата.
 — Я буду присутствовать, мистер Сэкстон.
 — Что ж, прекрасно, — заметил Дел.
 — Мы пришли поговорить о Байрони, — , начал Брент.
 — Значит, — проговорила Ирен с запылавшими от гнева глазами, — эта потаскушка убежала к вам! И какие же мерзости она вам наговорила?
 — Не надо, Ирен, — вмешался Айра. Голос его был невероятно усталым.
 — Что ты хочешь сказать? — вскричала Ирен. — Бога ради, Айра, держи себя в руках! Эти джентльмены ничего не знают!
 Вслушиваясь во властные гневные слова, вылетавшие изо рта Ирен, Брент представил, на что была похожа жизнь Байрони в этом доме. Он видел страх и скрытое бешенство на лице Ирен. И даже почувствовал жалость к ней и к ее брату.
 — Нам известно решительно все, — продолжал Брент. — Но если бы вы, Батлер, не пытались отравить Байрони, а поверили ей, она никогда бы не обмолвилась ни единым словом. Никогда.
 — Она убежала к вам, своему любовнику, — заговорила Ирен, не слушая Брента. — О, мне известны такие женщины, она такая же проститутка, как и ее дура мать. Я знала, что она меня выдаст. Я…
 — Хватит, — тихо сказал Брент. И, переведя взгляд с Ирен на Айру, добавил; — Пора кончать этот фарс. Если вы не будете делать глупостей, думаю, никто не узнает о том, что Мишель является продуктом вашего.., союза. Но не сомневайтесь: если не выполните в точности наши требования, будете погублены.
 — Чего вы хотите? — спросил Айра. Потом повернулся и подошел к выходившим на улицу окнам.
 Он, казалось, не проявлял никакого интереса к происходившему.
 — Брак должен быть аннулирован, — заговорил Дел. Ни один из нас не считает Байрони падшей женщиной — женой, бросившей мужа и ребенка, — а это значит, что все бремя возможного скандала вы должны взять на себя. Вы признаете, что девочка является ребенком Ирен и что отец ее трагически погиб, если вас устраивает эта версия. Уверен, что если вы оба хорошенько подумаете, то сможете изобрести весьма правдоподобную сказку. Как сказал Брент, я не могу представить, чтобы кто-нибудь решил, что Мишель родилась в результате кровосмешения. Если вы честно выполните все наши условия, я думаю, что общество Сан-Франциско очень скоро простит вам эту историю.
 — Айра, — впервые вступил в разговор Сент, — я знаю вас уже несколько лет. То, что вы сделали — я говорю не о ваших отношениях с Ирен, потому что это меня не касается, но тому, как вы поступили с Байрони, нет никакого оправдания. Я имею в виду не только преднамеренное использование яда и распространение лжи о том, что она сошла с ума. Должен признаться, что впервые в жизни я был готов своими руками задушить человека. Вы должны поступить так, как вам сказали, Айра.
 — Да, — отвечал Айра, стоя по-прежнему спиной к ним. — Я все сделаю. — Он медленно повернулся. — Мне хотелось бы знать только одно. — Он остановил взгляд на Бренте. — Я не знал, что Байрони знакома с вами. Права ли Ирен? Байрони действительно ваша любовница?
 Брент долго смотрел на Айру, не произнося ни слова. Потом, закинув голову, громко расхохотался.
 — Бог мой, приятель, неужели вы так плохо знали свою.., жену? Если бы вы не были такой жалкой тварью, я бы набил вам морду!
 — Воздержитесь, Брент, — вступился доктор, — у Айры такое красивое, приятное лицо!
 — Ваша она любовница, нет ли — будьте вы прокляты, Брент Хаммонд! — выкрикнула Ирен. — Боже, так вот с кем она связалась! Бежать к карточному игроку, выбравшему себе в партнеры проститутку!
 Лицо Брента налилось злостью, но в голосе прозвучала издевательски-веселая нота.
 — Вы удивляете меня, мисс Батлер, — проговорил он, иронически растягивая слова, — право, удивляете. Когда вы так вдохновенно изображаете Байрони шлюхой, я посоветовал бы вам взглянуть на себя. Что же до Мэгги, то она уважаемая и надежная женщина, и вы недостойны даже того, чтобы находиться в одной комнате с нею. К вашему сведению, Батлер, — добавил он, — в ту ночь, когда ваша жена решила от вас бежать, я был очень счастлив, оказавшись поблизости, ей помочь.
 Айре стало плохо. Он так побледнел, что к нему кинулся Сент.
 — Нет, — тихо сказал Айра. — Ведя двойную, лживую жизнь.., человек не всегда способен поступать разумно. Много, о чем приходится жалеть… Мы сделаем все так, как вы хотите. Не отсылайте Байрони обратно, к родителям. Ее отец.., жестокий человек.
 — Как знать? — покосившись на Брента, заметил Дел. — Возможно, ей было бы как раз лучше всего вернуться домой. В конце концов, здесь у нее никого нет.
 И тут очень четко прозвучал голос Брента:
 — Как только брак будет аннулирован, я женюсь на ней.


* * *

 Байрони сидела, поджав ноги, в любимом кресле Брента. На коленях у нее лежала забытая книга. Заходил Неро, чтобы убедиться в том, как она подумала с иронической улыбкой, что она не собирается удрать.
 Мэгги разделила с нею ленч и ушла. Байрони снова осталась одна.
 «А когда я не была одинока?» — думала она. И скоро снова будет. Она тряхнула головой, словно желая отрешиться от сложностей будущего, от бесконечного потока вопросов, ответов на которые не было.
 Она услышала, как тихо закрылась входная дверь, услышала шаги направлявшегося в спальню Брента.
 Странно, но она узнала звук его шагов. Он ступил на порог спальни. Они долго смотрели друг на друга, не произнося ни слова.
 Брент видел ее новыми глазами. Он никогда не Отрицал того, что она привлекала его с первой минуты их встречи в Сан-Диего, ни тем более того, что в нем жило неизбывное желание обладать ею. Он признавал, что влюбился в нее, чувствовал себя ее защитником.
 Другие, более глубокие, головокружительные чувства он к себе не подпускал. Влюбленности вполне достаточно, говорил он себе.
 — Как ты себя чувствуешь? — отрывисто спросил он, не входя в комнату.
 Байрони ощутила какую-то скованность, неловкость и острую тревогу.
 — Нормально, правда, — проговорила она сдавленным голосом.
 — Прекрасно. Мэгги говорила, что ты хорошо поела.
 — Ты мог бы спросить об этом у меня, а не у моей.., моей тюремщицы!
 — Не глупи, Байрони. — Он подошел к ней, привычным движением пальцев пригладив свои волосы. — Что с тобой? Не бойся! Видит Бог, я не сделаю тебе ничего плохого!
 Она опустила глаза и погладила кожаный переплет романа, лежавшего на коленях.
 — Знаю, — проговорила Байрони. — Дело в том, что все так.., перепуталось. Я просто не представляю, что делать.
 — Не беспокойся ни о чем. Эта неприятная история подходит к концу.
 Она внимательно посмотрела на него.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Мы с Сентом и Делом встретились с твоим мужем и его сестрой. Дел сегодня отправляется в Сакраменто для аннулирования вашего брака. Что же касается Айры и Ирен, то они признают девочку ребенком Ирен, а ее отцом, как я полагаю, какого-нибудь героя войны, убитого до того, как они с Ирен успели пожениться. Твое имя не будет опорочено.
 Байрони не спускала с него глаз.
 — Но в этом нет нужды, Брент, правда. Я.., я не собираюсь снова выходить замуж. Я уезжаю из Сан-Франциско. И нет никакого смысла…
 — Ради Бога, замолчи, женщина! — Брент нахмурился, повернулся, подошел к камину и прислонился плечом к каминной доске.
 — Брент, — очень спокойно заговорила она, — ты же знаешь, что я уезжаю из Сан-Франциско. Зачем вы заставили Айру это сделать?
 — Никуда ты не уедешь, — почти со злостью оборвал ее Брент. — У тебя, Байрони, мозгов меньше, чем у курицы. Подумай только, как ты будешь жить? Денег, вырученных за это колье, хватит ненадолго.
 Байрони подняла подбородок — верный признак, что злилась, теперь-то он знал.
 — Проживу отлично, благодарю. Во всяком случае, я не намерена быть в будущем никому обузой.
 «Я рассердил ее, — подумал Брент. — Видит Бог, я не хотел! И откуда взялось это словечко — обуза?»
 — Байрони, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
 Предложение прозвучало будто выстрел. Байрони вскочила с кресла, глядя на Брента с крайним недоверием.
 Ничего себе реакция на первое искреннее предложение о браке, подумал Брент, вглядываясь в ее вспыхнувшее лицо.
 — Да, — повторил он. — Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, как только будет аннулирован твой брак с Айрой.
 — Почему?
 — По-моему, здесь все ясно, разве нет? Смею сказать, что для этого много веских причин.
 Чего он в конце концов ожидал? Что она упадет на колени в порыве благодарности?
 — Не думаю, что это удачная идея, — наконец проговорила Байрони. — Ты же меня не любишь.
 Брент рассмеялся:
 — Не люблю? Да я едва сдерживаюсь, чтобы не схватить тебя в объятия.
 — Это не одно и то же, не правда ли?
 Он увидел боль в ее глазах, желание убедиться в обратном. Боже мой, да она цены себе не знает!
 — Я нравлюсь тебе, Байрони?
 Этот проклятый нежный тон его голоса! Он всегда использовал его, чтобы добиться своего.
 — Да, — ответила она. — Я, вероятно, самая большая дура на свете.
 Он не стал говорить ей, что она, возможно, уже беременна его ребенком. И мог лишь представлять себе ее реакцию на такую новость. Он отошел от камина, подошел к Байрони и ласково сжал ее плечи.
 — Байрони, — мягко сказал он. — Ты тоже мне нравишься, ты знаешь. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я постараюсь быть тебе хорошим мужем.
 Он произносил эти слова с лучшими помыслами. Он не был уверен, что сможет сдержать свое обещание, но намеревался попытаться. И когда увидел обращенные к нему глаза Байрони, понял, что она верила ему.
 — Ты очаровательна. — Он наклонился, чтобы поцеловать Байрони, и почувствовал ее напряженность. — Не бойся, — тихо проговорил Брент. — Я не обижу тебя, клянусь.
 С некоторым удивлением она подумала, что он говорил правду. Да у него и не было причин ей лгать. Ей хотелось сказать Бренту, что он ей больше чем нравится. Байрони не могла сказать точно, когда поняла, что полюбила Брента. Она подалась чуть назад, чтобы лучше его видеть.
 — Ты будешь продолжать оскорблять меня?
 Брент взял ее лицо обеими руками и как-то робко улыбнулся, лаская большими пальцами ее подбородок.
 — И что ты сделаешь, если я не расстанусь с этой скверной привычкой?
 — Не знаю, — честно ответила она. — Я неопытна в отношении мужчин. А ты такой непредсказуемый.
 Ты не будешь бить меня.., как мой отец?
 Брент ощутил знакомую ноющую боль и не сразу ответил. Он крепко прижал ее к себе, на этот раз не почувствовав прилива желания.
 — Никто и никогда не сделает тебе ничего плохого.
 — Ты действительно хочешь на мне жениться?
 — Да, хочу. А ты?
 Она улыбнулась какой-то дразнящей улыбкой, которая быстро, с пугающей силой всколыхнула его страсть.
 — Да, — отвечала Байрони. — Поскольку вы так галантно просите об этом, сэр…
 — Байрони, — прорычал он.
 — Что — Байрони?
 — Каждый раз, когда мне захочется тебя оскорбить, я буду укладывать тебя в постель.
 — Возможно, — задумчиво проговорила она, — это не так уж и плохо.
 Глаза Брента нетерпеливо устремились к кровати. Он рисовал в своем воображении обнаженную Байрони, ощущал ладонями ее бархатистую кожу.
 Он судорожно проглотил воздух, но не поддался желанию. Это было бы не правильно, несправедливо по отношению к ней. Он произнес каким-то квакающим голосом:
 — Надеюсь, Дел быстро вернется из Сакраменто.


* * *

 Неделей позже они отпраздновали свадьбу в доме Дела Сэкстона. На Байрони было одно из творений месье Давида — платье из белого атласа, расшитое по меньшей мере пятью фунтами кружев. «Я замужем», — с изумлением думала она, оглядывая гостиную Сэкстонов. Здесь были Ньютоны, Сент Моррис, Тони Доусон, Дэн Брюер, Мэгги и, разумеется, Чонси с Делом. Каждый раз, когда она выходила из комнат Брента, она видела, как смотрели на нее люди — в их глазах блестели огоньки любопытства. Она ничего не говорила об этом Бренту. Да, впрочем, и виделась с ним редко.
 — Жена, о чем ты задумалась?
 Байрони вздрогнула, пролив из бокала немного шампанского. Оглядывая Брента, она решила, что он настоящий красавец в голубовато-сером костюме, таком же жилете и рубашке, белой, как свежевыпавший снег.
 — Все прекрасно, — заметила она. — Все были так добры.
 — — А ты ожидала простой вечеринки?
 — Мое кольцо… Оно такое красивое!
 — Я рад, что тебе нравится. — Его голос звучал так же по-светски официально, как и ее собственный. — Это кольцо принадлежало Чонси, я купил его у нее.
 — Чонси? А не у Дела?
 — Видишь ли, у некоторых женщин есть деньги, — сказал Брент, не вкладывая в эти слова никакого особого смысла.
 «А у меня нет ничего», — подумала Байрони, глядя на Брента, отвернувшегося к Дэну Брюеру, партнеру Дела Сэкстона.
 — Что это вы, миссис Хаммонд? Уже мрачные мысли? — улыбнулась ей Мэгги, погладив по плечу.
 — О Мэгги! Не знаю.., то есть я думала о том, что у меня совсем нет денег. Размышляла, на что это похоже — быть богатой, иметь возможность устраивать жизнь так, как хочется.
 — Очень немногие женщины задумываются об этом, моя дорогая, — сухо ответила Мэгги. — Лишь когда умирают их мужья и оставляют им наследство или же когда сами пытаются заняться бизнесом. Но этого я, Байрони, не рекомендовала бы.
 Мэгги внутренне содрогнулась, когда Байрони подняла на нее потерянные глаза и прошептала:
 — Значит, я должна сидеть, ничего не делая, и просто принимать щедрость мужа, как было в последнее время?
 — О, полно, Байрони. Все будет хорошо, сами увидите. Могу я задать вам один вопрос?
 Байрони кивнула, не отрывая глаз от мужа. Он смеялся красиво, раскатисто. Она видела, как его руки рассекли воздух, будто он ставил точку. Руки, которые прикасались к ней, гладили ее. Казалось, она была так давно, эта ночь, когда он занимался с ней любовью.
 — Вы любите Брента?
 — Да, — ответила она так тихо, что Мэгги пришлось наклониться, чтобы услышать. «Какая женщина не влюбилась бы в такого умного и красивого?» — подумала Мэгги.
 — Могу я присоединиться к вашему разговору?
 — Угощение у Лин получилось просто замечательным, Чонси, — с благодарностью заметила Байрони.
 Чонси похлопала себя по округлившемуся животу.
 — Здесь сидит настоящий обжора. Я думала, он уже заснул, а он все еще прыгает. Сент разрешил мне выпить бокал шампанского, чтобы хоть ненадолго его успокоить.
 Многовато для непринужденного разговора, подумала несколько удивленная Чонси. Она рассчитывала их немного повеселить. Байрони выглядела потерянной и напуганной.
 — Спасибо за кольцо, Чонси. Брент говорил, что вы его продали ему.
 — Красивое, правда?
 В этот момент Делани потребовал всеобщего внимания для тоста. Байрони поспешно опорожнила еще два бокала шампанского.
 — Не получу ли я в конце концов сегодня в стельку пьяную жену?
 — А, Брент! Разумеется, нет.
 — Вот и хорошо. Нам пора уходить. — Брент тут же повернулся к Мэгги. — Ты пойдешь с нами. Я не могу вверить тебя этому старому греховоднику Дэну Брюеру.
 — Это я-то? — переспросил уязвленный Дэн. — Я степенный банкир.
 — Ха, — хмыкнула Мэгги, улыбнувшись Дэну.
 Тот покраснел.
 Байрони пришлось вынести поток комплиментов и поздравлений. В экипаже она положила голову на плечо Брента и закрыла глаза, стараясь избавиться от легкого головокружения.
 Она слышала, как Брент и Мэгги непринужденно, как старые друзья, говорили о всяких пустяках. Мадам и профессиональный игрок. Да, это странно — была ее последняя мысль, прежде чем она окончательно погрузилась в сон.
 — Боже мой, — пробормотал Брент, когда экипаж остановился перед «Дикой звездой». — Моя новобрачная в бессознательном состоянии.
 — Неси ее наверх, Брент, — распорядилась Мэгги. — У бедной девочки был тяжелый день.
 — Возможно, — выгнув черную бровь, сухо заметил Брент, — но я не намеревался подвергать ее этой ночью тяжелым испытаниям.
 — Зная тебя, я не стала бы держать пари на этот счет.
 Он поднял Байрони на руки и понес по лестнице наверх, в свои комнаты. Он попытался было встряхнуть ее, но Мэгги прошептала:
 — Не надо, почему ты не хочешь дать ей немного поспать?


* * *

 Байрони проснулась рано. В комнате царил мрак. Она лежала на кровати — под одеялом, в свадебном платье.
 — О Боже, — пробормотала она, тряхнув головой, чтобы избавиться от остатков дурмана шампанского. Она медленно опустила ноги на пол и встала.
 Где Брент? Дверь спальни была закрыта. Почему он оставил ее одну? Почему не разбудил? Она подошла к двери, медленно повернула ручку и замерла, услышав голос Брента.
 — Черт побери, Мэгги, не говори мне избитые истины о долге.
 Почему он сердится? О каком долге идет речь?
 — Я просто спросила, говорил ли ты с Селест. Я знаю, дружок, что ты провел с нею несколько вечеров перед свадьбой. Полагаю, что ты счел верхом благородства оставить таким образом Байрони одну до свадебной церемонии.
 Кто такая Селест? Почему Брент проводил с нею вечера?
 — Селест слишком болтлива, — продолжил Брент с ноткой отвращения в голосе. — Неужели женщины не могут держать язык за зубами? Нет, Мэгги, я ничего не говорил Селест. Бога ради, почему я должен говорить с ней?
 — Только что женившийся мужчина не нуждается в любовнице, Брент, — последовал сухой ответ Мэгги. — Ты ведь не хочешь изменять Байрони, или, точнее говоря, продолжать свои шашни?
 — Байрони — моя жена. И я буду относиться к ней как к своей жене. Я ведь женился на ней, разве нет? У меня фактически не было выбора. Послушай, я намерен заботиться о ней и окружить ее самым большим вниманием. А теперь, Мэгги, если ты уже закончила свои нравоучения, думаю, мне пора разбудить мою новобрачную и приступить к брачной ночи.
 Байрони не сдвинулась с места, не могла пошевелиться. Голоса удалились. Мэгги ушла к себе, а Брент должен был очень скоро прийти к ней.
 Мой муж.
 Она тихо рассмеялась. Хоть эту ночь он проводил с нею, а не со своей любовницей!
 Брент, покачав головой, погасил лампы в гостиной и запер дверь в свои комнаты. Мэгги не следовало бы совать нос в чужие дела, думал он, сжав зубы. Разумеется он поговорит с Селест. Но сейчас любовница ему не нужна. Он тихо открыл дверь в спальню и вошел. Когда он посмотрел на свою кровать, на его губах появилась улыбка. Он прошептал имя Байрони, однако ответа не последовало. Он зажег лампу около двери — ему не хотелось будить ее слишком внезапно.
 Распрямившись над лампой, он увидел жену, стоявшую посреди спальни.
 В следующее мгновение ему в голову полетел фарфоровый таз, стоявший на умывальнике.




 Глава 19


 — Подлец!
 Брент в мгновение ока увернулся от фарфорового таза. Ударившись об стену за его спиной, тот разлетелся на мелкие осколки, упавшие к его ногам.
 — Байрони, какого дьявола…
 Небольшая лампа со столика ударилась ему в плечо и, отскочив, разломилась на полу на два больших куска.
 — Байрони, прекрати! Нет, только не мой бронзовый канделябр!
 Он ухитрился схватить канделябр за основание, но в следующий миг получил в грудь брошенный со всего размаха переплетенный в кожу том Сочинений Аристофана.
 Он слышал прерывистое дыхание Байрони, видел, как она подняла руку с томом Вольтера, чтобы швырнуть и его.
 — Довольно, черт возьми! — Он бросился к ней, увернувшись от Вольтера, выпустил канделябр и, схватив руки Байрони, прижал к ее бокам.
 — Ненавижу! — выкрикнула она, яростно вырываясь от Брента. — Отвратительный лжец!
 Брент тряс ее, пока голова Байрони бессильно не откинулась назад.
 — Перестань! Что с тобой случилось?
 Справиться она с ним не могла, но продолжала вырываться из его железных рук. Брент не сказал больше ни слова, а просто ждал, когда она выдохнется.
 — Ну а теперь, — проговорил он наконец скорее озадаченно, нежели сердито, — объясни причину своего представления.
 — От.., пус.., ти ме.., ня.
 — Нет. Отпущу, только если ты не будешь портить мое имущество. — Он встряхнул ее еще раз, глядя вниз, на ее лицо. В расширившихся потемневших глазах Байрони, полных гнева, блестели слезы. Брент постарался говорить чуть поласковее:
 — В чем дело?
 Почему я отвратительный, лживый…
 — Подлец.
 — Хорошо, пусть будет подлец. Но… — Он внезапно умолк. Проклятие! Она подслушала его дурацкие разговоры с Мэгги, понял Брент. — Ты моя жена, — снова заговорил он, сжимая ее так крепко, что ей казалось, у нее едва не хрустнули ребра. — Ты моя жена.
 — Зачем?..
 Это короткое слово было исполнено муки. Ярость Байрони прошла, растворившись во мгле внутренней боли. Брент закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что он говорил Мэгги.
 — Это недоразумение, — начал он. — Я вовсе не хотел… Мэгги читала мне нравоучения, и я…
 — Зачем ты на мне женился? Зачем лгал мне и говорил, что.., я тебе нравлюсь? У тебя был выбор, Брент, ты сказал Мэгги не правду. Выбор был.
 — Я имел в виду не это, — оправдывался Брент, скрипя зубами. — Ты подслушивала, — добавил он обвинительным тоном.
 — Да. Разве можно обвинять меня в том, что, проснувшись, я услышала ваши голоса? По-моему, человек вправе услышать правду о том, что его прямо касается.
 Скверно, подумал Брент, охваченный чувством вины. Так недавно он обещал ей, что никогда не сделает ей ничего плохого. И вот пожалуйста! Разумеется, он имел в виду, что никогда не будет ее бить, как ее отец.., но то, что случилось, пожалуй, не менее оскорбительно.
 — Отпусти, — снова потребовала Байрони. — Обещаю оставить твое имущество в покое.
 На скулах Брента заиграли желваки.
 — Речь шла не об этом. Теперь все эти вещи также и твои. И даже мои Аристофан, — добавил он, надеясь, что это прозвучит шутливо.
 — А как насчет Селест? Что здесь принадлежит ей?
 Он почувствовал, как по его телу пробежала дрожь, предшествовавшая новой вспышке ярости. Господи, неужели она ревнует? Никаких шансов, дурень ты этакий, упрекнул он себя. Он предполагал, что жены должны сердиться, услышав, как их мужья говорят между собой о своих любовницах. Но она фактически женой еще не была. В первую брачную ночь она услышала, как он говорил о своей любовнице!
 — Селест, — очень четко начал Брент, — абсолютно ни при чем. Она не имеет к тебе никакого отношения. Ну а если я тебя отпущу, ты не будешь все громить, как дикарка?
 — Нет.
 Брент отпустил ее, и она отступила от него на шаг, растирая себе руки. Он нахмурился, подумав, не будет ли у нее синяков.
 — Помни, что ты теперь леди и моя жена.
 Начавшее было овладевать ею оцепенение словно испарилось. Она подняла на него сверкающие глаза.
 Губы ее были тонкими и бледными.
 — А ты, Брент? Не джентльмен и не мой муж? — Она не стала дожидаться ответа, слишком разволновавшись. — Почему ты обвиняешь меня во всех грехах?
 Почему меня, женщину, можно называть шлюхой, распутницей.., а вы, мужчины, можете укладывать в постель столько женщин, сколько вам понравится, и при этом осыпать нас гнусными оскорблениями? Почему?
 Брент наморщил лоб. Он никогда раньше не думал о мужских желаниях в таком свете. Черт возьми, так он ведь никогда раньше и не был женат.
 — Женщины, — начал он, пытаясь мыслить логически, — бывают разные. Они, по-видимому, не хотят.., то есть они более…
 — А, — с понимающей улыбкой перебила его Байрони, — но если я «разная», то почему ты считаешь, что я такая, как ты — распутница и…
 — Хватит! Я имел в виду вовсе не это. — Брент взъерошил волосы. — Послушай, Байрони, я виноват перед тобой, очень виноват. Когда я был молод, одна женщина научила меня не совсем обычным вещам.
 — Ха! Расскажешь мне, как тебя соблазнили?
 Женщинам это не нравится, Брент. Или ты, юноша, платил ей за это?
 — Нет, — возразил Брент, и она услышала в его голосе боль и увидела горечь в его глазах. — Это была моя мачеха.
 Байрони не позволила себе пожалеть его и простить ему юношескую неосторожность.
 — И ты теперь красишь всех женщин одной краской, так, Брент?
 — Наверное, да, — медленно проговорил он. — Это было несправедливо с моей стороны. Особенно после того как я встретил тебя. Меня сразу потянуло к тебе, впервые в жизни, Байрони, я не лгу. Может быть, мне даже хотелось поверить тому старику в Сан-Диего. Это поддерживало мое представление о мире, не рождало сомнений.
 Господи, что он говорил? Почему выворачивался наизнанку? Но он уже не мог остановиться.
 — Когда я снова увидел тебя — красивую, чистую, я подумал… Ладно, не важно, что я подумал, это продолжалось недолго. Ты вышла замуж за богача Батлера и ждала ребенка. А я смеялся над собой, поверившим, что ты не такая, как все.
 — И стал меня оскорблять.
 — Да, и это было несправедливо.
 Она все еще смотрела на него с недоверием и даже злостью. Вероятно, вспоминала слова, сказанные Мэгги. Он не обязан давать никаких объяснений.
 Он — мужчина и теперь ее муж. И делает все, что ему нравится. Разумеется, осмотрительно.
 — Довольно этих глупостей, — резко сменил тему Брент. — Я хочу заняться любовью с моей новоиспеченной женой.
 Байрони изумленно уставилась на Брента.
 — Иди к Селест, — проговорила она, поджав губки. — Отправляйся к своей любовнице.
 Брент отвернулся от Байрони и начал раздеваться.
 Он слышал, как она глубоко вдохнула, но продолжал снимать с себя одежду, не произнося ни слова. Раздевшись до пояса, он спросил через плечо:
 — Ты позволишь помочь тебе снять свадебное платье?
 — Нет. Я буду спать в гостиной.
 Он резко повернулся:
 — Ты — чертовка.
 Байрони, не отрываясь, следила за его пальцами, расстегивавшими пуговицы на брюках.
 — Перестань, — сказала она, пытаясь задержать взгляд на его лице.
 — Нет. — Он переступил через упавшие брюки, поднял их и, аккуратно сложив, повесил на спинку стула.
 Брент выпрямился, положив руки на бедра.
 — Посмотри хорошенько, Байрони. Надеюсь, тебе нравится твой муж, уже хотя бы потому, что я единственный мужчина, которого ты когда-либо видела голым.
 — Ты похож на волосатую.., обезьяну.
 — Пожалуй, верно, но не совсем! Но у меня нет волос ни на плечах, ни на спине. А у многих мужчин есть, как ты знаешь. Впрочем, нет, разумеется, не знаешь. — Он нарочито потянулся, наблюдая за ее взглядом.
 — Нет, — выдавила из себя Байрони.
 Брент собрал остатки терпения.
 — Байрони, ты моя жена, и я намерен заняться с тобой любовью. Ты можешь выбрать одно из двух — либо сопротивляться, либо доставить мне удовольствие. Что предпочитаешь?
 Байрони опустила голову и ссутулилась.
 Ничего не сказав, он подошел к ней и принялся расстегивать множество крошечных обшитых атласом пуговиц на спине платья. Брент безумно хотел поцеловать ее шею — нежную, покрытую тонкими, как дымка, локонами. Он не хотел обижать Байрони, хотел заставить ее забыть свои необдуманные слова, хотел…
 — Вот так, — сказал он, стягивая с нее платье. — Может быть, ты хочешь, чтобы я помог тебе снять и все остальное?
 — Нет, — ответила она. — Прошу, Брент, оставь меня в покое!
 Он покачал головой и громко возразил:
 — Нет! Но я выпью немного бренди, пока ты покончишь с этим.
 Он с трудом отошел от Байрони.
 Она посетовала про себя на то, что все женщины родились под несчастливой звездой, а потом вспомнила Чонси Сэкстон и вздохнула. Делани Сэкстон был красив, умен и невероятно добр. А она, глупая, полюбила этого отвратительного человека, который смотрел на нее как на свою собственность, как на вещь, с которой можно делать все, что ему нравится.
 — Я не намерен пить бренди всю ночь, — услышала она за своей спиной голос Брента. — Даю тебе пять минут, Байрони.
 Она скрипнула зубами и сорвала с себя рубашку, нижние юбки и белье. А когда потянулась за ночной рубашкой, почувствовала на своем голом предплечье руку Брента.
 — Не надо, — сказал он. — Я хочу тебя.., сейчас же.
 В Байрони что-то оборвалось от его неумолимого тона. Она повернулась к нему, размахнулась и изо всей силы ударила его кулаком в живот.
 Брент втянул в себя воздух и что-то проворчал, больше от удивления, чем от боли. А почувствовав, как она ногтями вцепилась ему в плечи, он схватил ее за талию, швырнул спиной на кровать и лег сверху, зажав в одной руке кулаки ее закинутых за голову рук.
 — Довольно, — проговорил он, пристально глядя на нее. Увидев дикую ярость в ее глазах, Брент широко улыбнулся. — Значит, мне придется в первую брачную ночь объезжать дикую кобылу?
 Байрони попыталась сбросить его с себя, но быстро поняла, что ее движения только возбуждали его.
 — Ненавижу! — выкрикнула она в лицо Бренту.
 Он продолжал улыбаться.
 — Я заставлю тебя забыть эти глупые слова, жена.
 Нет, я не собираюсь тебя насиловать. Предлагаю, поскольку ты ко мне совершенно безразлична, просто лежать спокойно и позволить мне поучить тебя. — Брент опустил голову и поцеловал, едва касаясь ее губ. — Тебе это понравится, Байрони, наверняка понравится.
 Она ощущала на себе все его длинное тело, чувствовала его возбуждение, а островки черных волос на его груди щекотали ее груди.
 — Нет, — возразила она, — не понравится.
 Это озадачило Брента, и он замер, глядя на Байрони.
 — Значит, выбираешь такой вариант, — тихо заметил он. — Ну что же, посмотрим, Байрони.
 Он осторожно освободил ее запястья, но она не воспользовалась этим, а просто лежала, глядя в потолок. Брент перевалился на бок и лег рядом с нею, опершись на локоть. Некоторое время он не спеша изучал Байрони.
 — Потолстеешь, — задумчиво проговорил он, надеясь вызвать у нее ответную реакцию.
 Он осторожно прикоснулся к ее груди, стал ласково ее поглаживать, все ближе и ближе подбираясь к соску, но не касаясь его. Он медленно накрыл грудь ладонью и ощутил, как билось ее сердце, трепетало под его рукой. Брент улыбнулся. У нее была прекрасная грудь… Брент уже говорил ей об этом. Полная и округлая, с темно-розовыми нежными сосками. Он ласкал их, а глаза опускались все ниже. Она похудела.
 Господи, да он тоже похудел бы, если бы жил так, как она в последние недели. Кожа у нее была гладкая, бархатистая — пальцы Брента трепетали от прикосновений. Он нежно помассировал ее живот, чувствуя, как под пальцами напряглись мышцы. Осторожно погладил кончиками пальцев треугольник мягких темно-русых волос и почувствовал, как она нервно перевела дыхание.
 — У тебя красивые ноги, — заметил он, подумав о том, как неточны эти слова. Они были длинные, очень белые и словно точеные, совершенные по форме.
 Он снова накрыл ее грудь ладонью и почувствовал, как ее сердце забилось еще сильнее.
 — Пожалуйста, — просила Байрони, — не надо.
 — Надо, любовь моя. Теперь я хочу, чтобы ты развела ноги.
 — Нет, — повторила Байрони.
 Тогда он просунул руку между ее ногами и слегка их раздвинул.
 Байрони плотно закрыла глаза. Она чувствовала, как он изучает ее, и лицо ее запылало. Его пальцы поглаживали внутреннюю часть бедер, потом он согнул ее ноги в коленях и широко их раздвинул. Байрони не сопротивлялась. Она ощущала какую-то странную слабость, чувствуя при этом, что ее уже ничто не отделяло от Брента. Да, она была рядом с ним, чувствовала его прикосновения.
 Брент отрывисто задышал. Созерцание ее мягкого, розового женского лона воспламеняло его, он хотел ее все больше. Сейчас. Сразу. Он лег между ее раскинутыми ногами, прижавшись к ней всем телом.
 Байрони выгнулась, противясь натиску.
 — Нет! — выдохнула она. — Не хочу! Я…
 Он навалился на нее всей тяжестью и накрыл ртом ее губы. Его тело уже ритмично двигалось, прижимаясь к Байрони, и ее охватил страх при воспоминании о недавно пережитой боли. Она чувствовала его настойчивость и принялась не на шутку с ним бороться, позабыв о намерении оставаться пассивной.
 — Байрони, — шептал он в ее рот, — перестань!
 Любовь моя, лежи спокойно.
 — Нет, — пронзительно закричала она, мотая головой из стороны в сторону, пытаясь уклониться от его губ. — Ты обещал, что не будешь делать мне больно!
 Ты лжец, как все мужчины, ты…
 Брент лег рядом и притянул Байрони к себе.
 — Тихо, — сказал он, гладя ее волосы, — Я не сделаю тебе больно. И я не лжец. — Он покачал головой, недовольный собою. «Господи, я сейчас потеряю контроль над собой». Ему вовсе не хотелось, чтобы она боялась его. Он нежно обнимал ее, шептал какие-то бессмысленные ласковые слова, стараясь растворить в них ее страх. Когда она успокоилась и лишь изредка шмыгала носом, он разжал руки и посмотрел на нее.
 — Давай поспим, — предложил он, — хорошо?
 Байрони заморгала, не понимая Брента. Он поднялся с кровати, погасил лампу, потом вернулся в постель и накрыл ее и себя одеялом.
 — Подвинься ко мне, Байрони, я хочу обнять тебя.
 Вот так, хорошо.
 Хорошо, как в преисподней на сковородке!
 Байрони придвинулась к нему, понимая, что он возьмет ее силой, если она не будет покорной. Натянутая как струна, она лежала у него под боком, щекой на его груди, и голова ее была полна мрачных и горьких мыслей. К удивлению Брента, ее дыхание оставалось учащенным, даже когда она уснула.
 Он тихо выругался, потом улыбнулся в темноту.
 Когда он проснулся все с той же улыбкой на губах, кругом было тихо, спокойно и очень темно. Прильнувшая к нему Байрони лежала расслабившись, положив открытую ладонь ему на грудь. Брент осторожно повернул ее на спину. Она что-то пробормотала во сне, но не проснулась. Он нежно погладил ее живот, зарылся пальцами в мягкие завитки волос и нащупал ее лоно — не правдоподобно мягкое и теплое. Он ласкал его пальцами, медленно и уверенно, зная, как пробудить в женщине желание. Ощутив пальцами влагу, он едва не вскрикнул от удовольствия. У него захватывало дыхание. Брент закрыл на мгновение глаза, почувствовав, будто погрузился в нее целиком, и замер, окутанный ею.
 «Не торопись», — думал он. Он стал ласкать ее снова, и услышал, как она тихо простонала.
 — О да, Байрони, дай мне вторгнуться в твои сновидения.
 И он вторгся в ее сон. Ей снилось, что она стояла на каком-то голом холме, а под нею расстилалась обширная зеленая долина. Ею овладевали странные, сильные ощущения, заставлявшие ее мучиться, перехватывавшие дыхание, звавшие ее подойти ближе к краю обрыва. Ее бедра двигались. Во сне она смотрела вниз, на зеленую долину, тихо плача и не зная, что делать.
 Брент углублялся все больше, и Байрони тихо постанывала, стискивая рукой его плечо. Она парила между сновидением и действительностью, не желая расставаться с мягкостью и двусмысленностью сна, хотя ее тело искало пробуждения и невероятного наслаждения. Внезапно она открыла глаза и почувствовала, как по ее телу прошла судорога. Она вскрикнула, не понимая, что произошло, лишь ощущая наслаждение и желая еще.
 Теперь Брент в предрассветном сумраке видел ее лицо, взгляд, полный крайнего недоумения. Он упивался ее наслаждением.
 — Вот так, — тихо проговорил он, продолжая разжигать ее все больше. Прежде чем ее наслаждение пошло на убыль, он лег между ее ногами и наконец вошел в нее. Затаив дыхание он ощущал, как плотно сжались вокруг него ее мышцы, втягивая его глубже. И он рванулся вперед, не в силах сдерживаться дальше.
 Байрони внезапно вышла из полубессознательного состояния. Она смотрела на Брента, чувствуя его глубоко внутри себя. Закричала, упиваясь волнами восхитительных ощущений. «Не умру ли от наслаждения», — мелькнула мысль.
 Брент чувствовал, как им завладела страсть, как закружила в своем водовороте, чувствовал, как Байрони отдавалась ему целиком, как хотела его. Он глухо застонал и без сил, задыхаясь, упал на Байрони.
 Брент закрыл глаза, внезапно осознав, что ее наслаждение неизмеримо усиливало его собственное. В нем ожили восторг, радость слияния, эмоции, так давно похороненные в глубинах его существа, что он забыл об их существовании. «Я вернулся к себе», — ошеломленно думал он.
 — Байрони, — тихо проговорил он, прислушиваясь к тому, как удивительно звучало ее имя.
 Он целовал ее лицо, проникал языком в ее рот, ощущал руки, обхватившие его спину.
 — Байрони, — повторил он и погрузился в сон, насытившийся и удовлетворенный, положив голову на подушку рядом с нею.
 Байрони была потрясена. Она лежала не шелохнувшись. Он давил на нее всем своим весом, но ей не хотелось с ним расставаться. Он по-прежнему был внутри нее, и это ощущение приводило ее в восхищение. Она никогда не думала, что существуют такие ощущения — сильные, могучие, перед которыми все отступало и утрачивало всякое значение. Она медленно провела руками по спине Брента вниз, потом обратно наверх. «Совсем не так, как у меня, — подумала она, — совсем иначе». Она чуть пошевелилась и вздрогнула, почувствовав возвращение желания. Она поморгала, привыкая к серому утреннему свету и пытаясь прогнать это чувство. Но оно не отступало. Она хотела Брента. В первый раз.
 Казалось, ее тело знало, что нужно делать. Она выгнулась вверх и почувствовала, как он стал расти внутри нее.
 Брент быстро откликнулся на ее движения, ведь он хотел ее так давно, так сильно. Он приподнялся над нею, а потом глубоко погрузился обратно. Он слышал, как Байрони стонала, уткнувшись лицом в его шею.
 Когда Брент ощутил, что тело Байрони напряглось и содрогнулось в предвкушении пика наслаждения, он стал целовать ее, повторяя языком движения своего тела. Он лишь на мгновение отстал от нее.
 — Ах, Байрони, — прошептал он дрожа и крепко прижал ее к себе.




 Глава 20


 Байрони проснулась оттого, что волосы на его груди щекотали ее. Она медленно подняла голову и посмотрела на лицо спавшего Брента. Его темные волосы спутались, а густой локон упал на лоб. На щеках проступила черная щетина. Лицо его было изысканно утонченным. Даже его уши и те вызывали у Байрони восхищение.
 Ее бедро покоилось на его бедрах, даже во сне он крепко удерживал Байрони — растопыренные пальцы лежали на ее ягодицах.
 «Муж, — думала Байрони. — Он мой муж». Она старалась не шевелиться, вспоминая ночь, — нет, не ночь, а утро, поправилась она. Он знал, что Байрони станет более.., отзывчивой, если заснет. Так оно и случилось. Она все еще не оправилась от потрясения. Она не имела ни малейшего понятия, ни самого малого намека со стороны тети Айды, своей матери о существовании подобных ощущений. Байрони улыбнулась, представив выражение приятного тонкого лица тети Айды, если бы она ей сказала: «Да, тетя, а потом я кричала, и извивалась, и не хотела, чтобы он оставил меня. О да, тетя, мужчина глубоко внутри, заполняет тебя, двигается, целует тебя…» Она позволила себе несколько секунд повосхищаться этим, прежде чем ее мысли приняли более прозаический оборот.
 Ей надо было выйти, по чисто физиологической причине, но она боялась пошевелиться. Он мог проснуться и, вероятно, снова заняться с ней любовью.
 Заняться любовью… Странное выражение, но именно так он называл их дикое совокупление. Она почувствовала липкость между бедрами и покраснела. Никогда в жизни она не ощущала свою женскую сущность так, как теперь, когда узнала, чего мужчины хотят от женщин и чего женщины хотят от мужчин. Байрони сглотнула. Она приподняла бедро, освобождаясь от Брента. Тот пробормотал что-то нечленораздельное и крепче обнял ее.
 — Байрони, — внезапно заговорил он, открывая глаза. Он смотрел прямо ей в лицо, и улыбался. — Доброе утро, жена. Подвиньтесь поближе, ты такая теплая и мягкая. — И он еще крепче прижал ее к своему боку.
 — Хорошо выспалась? — В его вопросе послышалась дразнящая удовлетворенность.
 — Да, — ответила Байрони.
 Брент повернулся к ней лицом и прижал ее к себе так, что их тела полностью соприкоснулись. Она почувствовала, как он возбудился, и, пораженная, затаила дыхание.
 — Кажется… — начала она, чувствуя, как ее глаза расширились от неожиданности.
 — Что кажется? — Брент стал покусывать ей ухо.
 Байрони услышала в его голосе нескрываемую радость. Она понимала, что он победил, но неожиданно для себя подумала, а разве и она не победила? Что принесла эта ночь? — хотелось ей спросить у Брента.
 Что-нибудь изменилось?
 — Не знаю.
 — Я лишил тебя дара речи, да? — Улыбка Брента была неотразимой, и губы Байрони дрогнули в ответной улыбке. Она почувствовала, как его рука скользнула по ее животу вниз и нежно накрыла ее снова.
 — О Брент…
 — Такая теплая, — проговорил он с жадной ухмылкой.
 — И липкая! Из-за тебя.
 Эти слова прозвучали в ее устах необыкновенно сладостно.
 — Да, — тихо проговорил он, — из-за меня.
 Она ощутила, как он затрепетал, и в какой-то момент у нее возникло ощущение своей власти над этим человеком. Она повернулась на спину, и он вошел в нее. Она задохнулась, и он застыл без движения.
 — Я делаю тебе больно, Байрони?
 Байрони посмотрела ему в глаза, увидела в них заботу о ней и забыла обо всем на свете.
 — Нет, — прошептала она и выгнулась вверх, навстречу ему.
 Но Брент нахмурился, почувствовав, как забота о ком-то возобладала над его собственным желанием, что за время его взрослой жизни случалось не часто.
 Он стал очень медленно выходить из нее, но она сцепила руки на его спине, удерживая.
 — Хорошо, — сказал он, — мы будем осторожны, Байрони. Ты еще не привыкла. — Он поцеловал ее. — Я.., рад, что доставляю тебе наслаждение.
 Байрони взглянула на него из-под опущенных ресниц, внутри нее медленно, но неумолимо нарастали потрясающие ощущения.
 — Но ты же знал, что так будет. Разве так бывает не со всеми?
 Ему хотелось рассмеяться ее очаровательной наивности, но он воздержался.
 — Нет, — проговорил он. — Не со всеми. Мы с тобой очень подходим друг другу.
 Он еще сильнее прижался к ней. Она тихо простонала и выгнулась.
 — Брент, — задыхаясь шептала она, — еще!
 Он пристально смотрел на ее лицо, видел, как в ее прекрасных глазах отражалась буря наслаждения, и ускорял темп движений. Когда он просунул руку между их напряженными телами, она вскрикнула, подхваченная вихрем почти мучительного наслаждения.
 Он сдерживался до момента, когда ее спазмы ослабели, а потом крепко прижался к ней — наступила мощная разрядка.
 — Теперь ты очень липкая, — выдохнул Брент.
 — Да, — согласилась она, и он улыбнулся ее довольному голосу.
 Во входную дверь постучали. Байрони напряглась, в замешательстве глядя на Брента.
 Брент шутя щелкнул пальцем ей по носу и оторвался от нее.
 — Укройся, холодно. Я сейчас вернусь. Это, вероятно, наш завтрак.
 Она смотрела, как он, голый, отошел от кровати и надел халат.
 — Не двигайся, Байрони, — бросил он через плечо.
 Почему он так сказал? — слегка нахмурилась она в недоумении. Уж не боялся ли Брент, что она встанет и попытается бежать от него? Он задержался на пороге, обернулся и взглянул на нее. Медовые волосы Байрони беспорядочно перепутались, лицо разрумянилось, она выглядела такой красавицей, что ему не хотелось ничего другого, как вернуться в постель и наброситься на нее. Развратник, упрекнул он себя. Этак ты ее искалечишь.
 Когда он вернулся с полным подносом в руках, она сидела на кровати, неуклюже пытаясь завернуться в халат.
 Брент разочарованно нахмурился, но всего лишь на мгновение. Он предпочел бы видеть ее белые плечи и грудь, но, разумеется, она не привыкла к тому, чтобы мужчина, хотя бы и муж, видел ее раздетой.
 — На первом этаже кухня, — непринужденно заметил он. — Когда мне не хочется выходить, Сизар приносит еду сюда. Выпьешь кофе?
 Байрони кивнула.
 — Не стесняйся меня, хорошо? Вот так.
 Она взяла чашку и отпила дымящийся напиток.
 Ничего вкуснее она в жизни ни пила.
 Брент уселся рядом с Байрони на постель.
 — Пожалуйста, круасаны, прямо из пекарни Пьера.
 — Спасибо.
 — Не стесняйся, — повторил Брент, поддразнивая. — В конце концов, мое хилое тело побывало в твоем — сколько? — три раза меньше чем за.., сколько часов?
 — Это твое-то тело хилое?
 — Вот так-то лучше, — заметил он, откусывая круасан. — Байрони, нам надо обсудить, где мы проведем медовый месяц.
 — Только не в Сакраменто, — торопливо проговорила она с горечью.
 — Нет, разумеется, нет. — Брент помолчал, глядя на Байрони. — Однако, мне кажется, лучше куда-нибудь уехать. Пойдут разговоры, и я думаю, что, даже если Ирен и Айра будут держать языки за зубами, к сожалению, найдутся люди, которые будут судачить о тебе.
 — Понимаю, — согласилась она и почувствовала, как ее замутило.
 — Я также подумал, — задумчиво продолжал Брент, — что, став женатым человеком, я должен, вероятно, построить какой-то дом. Жить в салуне, да еще рядом с борделем, не очень-то респектабельно.
 — Мне здесь нравится, — возразила Байрони. — Но, Брент, я не хочу, чтобы ты делал что-то против своего желания. И Мэгги такая милая… — Байрони посмотрела на него очень серьезно, и он внутренне содрогнулся.
 — Я никогда больше не причиню тебе боль, — хрипло проговорил Брент.
 — Это так.., мило с твоей стороны, — сказала она, думая при этом о его любовнице Селест. С его мужской точки зрения это не боль?
 — Спасибо, — сухо принял благодарность Брент.
 — Могу я задать тебе один вопрос?
 Брент вопросительно поднял бровь.
 — Наверное, я очень мало знаю, — начала она, нервно ковыряя хрустящую корочку булочки.
 — Но зато быстро схватываешь.
 — Скажи, мужчине все время хочется заниматься любовью? — выпалила она.
 — Каждый час или около того, — невозмутимо ответил Брент.
 Глаза Байрони расширились, и он не мог не рассмеяться.
 Ее ресницы скромно опустились, и она спросила:
 — Час еще не прошел?
 Он никогда раньше не замечал за ней кокетства и сейчас был одновременно заинтригован и очарован.
 — Почти прошел, — ответил он, чувствуя, с каким энтузиазмом отвечает на ее вопрос его тело. И мельком подумал, сможет ли он когда-нибудь довольствоваться одной ею. Безрассудная мысль для человека, имеющего жену! Но одновременно и признание обязательств и ответственности, о которых прежде ему не приходилось думать и которые вселяли в него страх.
 Он наклонился к Байрони, восхищаясь тем, что она тоже его хотела, и взял из ее рук поднос.
 — Ну а теперь, любовь моя, час прошел и ты можешь снова заняться мною.
 Он взял в свои ладони лицо Байрони и стал ее целовать. Он быстро забыл и о медовом месяце, и о строительстве дома, и о неизвестном будущем, полном ответственности. Ему хотелось поговорить с ней о причинах фиаско их ночи, но не сейчас. Нет, не сейчас.


* * *

 — Великолепно выглядите, Байрони, — сказала Чонси Сэкстон, улыбаясь приятельнице. — Я вижу, замужество вам на пользу.
 — Брент такой… — Байрони на секунду умолкла. — О, он… Я не знаю! Спасибо за то, что пошли со мной за покупками, Чонси.
 — Не за что. Слава Богу, нет дождя! Давайте выпьем по чашке чая, и я немного отдохну. — Она похлопала себя по растущему животу. — Этот маленький забияка все время прыгает, и Сент сказал, что его может успокоить чай — мятный чай.
 Байрони с живостью согласилась. Они зашли в небольшую кондитерскую под названием «У Мортимера», на Маркет-стрит, и улыбающийся, круглый Тимоти Мортимер подвел их к небольшому столику.
 — Леди, — учтиво поклонился он.
 Сделав заказ, Чонси уселась в кресло и испустила довольный вздох.
 — Разумеется, Сент не имеет никакого понятия о том, как успокоить моего буйного ребенка, но мятный чай с лимоном я нахожу восхитительным. Мне нужен ваш совет, Байрони, если вы будете настолько любезны. У нас с Делом на будущей неделе годовщина свадьбы, и я никак не могу придумать, что купить ему в подарок.
 Но Байрони сидела молча с побледневшим лицом.
 Чонси взглянула на дверь и увидела на пороге миссис Стивенсон и Пенелопу.
 — Не обращайте внимания, — проговорила она. — Кроме того, еще неизвестно, кого из нас они осуждают больше. Эта Пенелопа злючка. — Она изобразила вежливую улыбку и кивнула обеим женщинам. — А вот и наш чай. Благодарю вас, Тимоти.
 — Пожалуйста, миссис Сэкстон. Скажите Делу, что новая печь работает очень хорошо, я и не мечтал о такой.
 Увидев вопрошающий взгляд Байрони, Чонси тихо объяснила:
 — Дел ссудил деньги на покупку печи.
 — По крайней мере не потратил их в салуне Брента.
 Чонси рассмеялась и, подняв чашку с чаем, провозгласила тост за здоровье Байрони.
 — Как поживает новобрачная?
 Байрони медленно поставила чашку на блюдце и взглянула на Пенелопу.
 — Здравствуйте, мисс Стивенсон, — медленно произнесла она.
 — Эта новобрачная выглядит восхитительно счастливой, — воскликнула Чонси, — не правда ли, Пенелопа?
 Пенелопа помолчала, обдумывая услышанное.
 — Вы выглядите восхитительно счастливой каждый раз, когда выходите замуж, миссис Бат… Хаммонд?
 Байрони оцепенела, уставившись на скатерть в белую и голубую клетку.
 — Я на днях видела вашу дочку. Бедняжку, кажется, зовут Мишель?
 — Бедняжка Пенелопа, — покачав головой, скорбно заметила Чонси. — Должно быть, трудно игнорировать факты и купаться в сплетнях.
 — Должна заметить, что большинство леди в Сан-Франциско находят ужасным прискорбный факт, когда женщина бросает мужа и ребенка, чтобы выйти замуж за любовника! Вам трудно рассчитывать, миссис Хаммонд, на благожелательный прием!
 Брент, разумеется, предупреждал Байрони, и подобное не было для нее полной неожиданностью. И все же ледяные взгляды встречать легче, чем прямые нападки. «Я не могу позволить Чонси и дальше меня защищать», — подумала Байрони и подняла взгляд на лицо Пенелопы.
 — Я полагаю, мисс Стивенсон, — медленно и очень четко проговорила она, — вам не надо класть в чай лимон. Ваши губы так скривились, что на лице могут навсегда остаться морщины, как на черносливе.
 — Чернослив и лимон! — смеясь повторила Чонси. — В самом деле. Пенелопа, уходите-ка вы подобру-поздорову и рассказывайте ваши мерзкие басни своей матушке. А еще лучше найдите себе мужа, и тогда некогда будет распространять лживые сплетни о других.
 — Она действительно очень красивая, — заметила Байрони, глядя вслед торопливо удалявшейся от их столика Пенелопе, — Казалось бы, у нее есть все, чего может желать девушка. Почему же она такая неприятная?
 — Сент полагает, что ее нужно пороть каждое утро, чтобы выбивать отвратительные привычки.
 — О нет, только не это!
 Такое проявление горячности заставило Чонси нахмуриться.
 — Это просто шутка, дорогая. Ну а теперь мы должны составить план небольшого званого обеда. Я не хвастаюсь, но полагаю, что занимаю в обществе положение не хуже, чем миссис Стивенсон и ее окружение. А уж Агата Ньютон могла бы раскачать линейный корабль. В самом деле, никогда не забуду…
 Байрони слушала болтовню Чонси, не вникая в смысл сказанного, так как ее мысли были заняты совсем другим. Она не знала, как быть с матерью.
 Деньги, разумеется, отец будет получать по-прежнему, Айра это обещал. Она думала, что должна была написать матери и рассказать ей хотя бы часть правды. «Дорогая мама, — думала она, — у меня новый муж, но до этого я фактически никогда не была замужем и тем более не имела ребенка. И вы не бабушка…»
 — Все будет хорошо.
 Байрони поморгала и попыталась улыбнуться.
 — Да, разумеется. — Она пожала плечами. — Думаю, мне все-таки следует уехать из Сан-Франциско. Брент ведь не хотел на мне жениться. Возможно, мне надо просто…
 — Перестаньте, Байрони. Вы же не какая-нибудь простушка. Брент Хаммонд никогда не делает ничего, о чем всерьез не подумал заранее, верьте мне. Он хотел на вас жениться.
 — У него есть любовница.
 Чонси было замолчала, но тут же непринужденно объявила:
 — У Дела тоже была. Ее звали Мари.
 Теперь замолчала Байрони.
 — Не думаю, что когда-нибудь пойму такие вещи, — усмехнулась она. — Предполагается, что мужчины могут волочиться сколько им вздумается, но стоит так поступить женщине, как ее считают плохой и бесчестной…
 — Да! Лишено всякого смысла! Как вы узнали о любовнице Брента?
 — Я услышала его разговор с Мэгги в нашу брачную ночь. Когда я потребовала от него объяснений, он сказал, что она не имеет ко мне никакого отношения.
 Короче говоря, дал понять, что это не мое дело.
 Чонси нахмурилась. Ей нравился Брент Хаммонд, она находила его очаровательным, к тому же он спас ей жизнь. Но, по-видимому, он не очень-то хорошо обходится со своей молодой женой. Что, черт возьми, с ним происходит? Байрони прелестная девушка, характер у нее такой же добрый, как и ее лицо. Она знала, что многие жены мирятся с таким поведением мужей, но Байрони так наверняка не сможет.
 — Это ваше дело, — возмутилась Чонси. — Он ваш муж. , — А я его жена, как он любезно меня проинформировал. Выходит, я его собственность. Мне это не нравится.
 Чонси наклонилась и похлопала Байрони по руке.
 — Вы любите его, Байрони?
 Байрони словно застыла на месте.
 — Простите меня, это действительно не мое дело.
 — Нет, я просто не думала о любви.
 Лгунья! Быть любимой, желанной, — это то, чего ты хотела всю жизнь!
 — Я чуть не убила его, когда… Ну да ладно. Я порядочная дура! О Чонси, наверное, я его люблю. Но какая разница?
 — Хорошо, — живо заметила Чонси, — он остепенится, вот увидите. — Остепенится.
 Она была уверена в этом. Дел ей говорил, что Брент — бабник и одиночка. «Но, — сказал он, улыбаясь жене, — думаю, что впервые в своей жизни Брент по-настоящему увлекся». Чонси была склонна поверить Делу.
 — Ну так как, навестим месье Давида? Как ни странно, — добавила Чонси, когда они вышли из кондитерской, — мятный чай с лимоном действует отлично. Надо сказать Сенту.


* * *

 Вечер был туманным и сырым. Байрони дрожала от холода и пристроилась поближе к камину. Брент был внизу, в салуне. Вечером ее навестила Мэгги и восхищенно отозвалась о двух ее новых платьях.
 Наступила полночь. Где же Брент? «Я замужем уже три дня», — подумала Байрони и улыбнулась этой мысли. Три дня замужем во второй раз. Она захлопнула том Вольтера и стала смотреть на прыгавшие в камине языки пламени.
 — Лучший из всех возможных миров, — тихо проговорила она и вздохнула. "Надо написать маме.
 Все-таки я трусиха".
 Байрони услышала, как открылась и закрылась входная дверь.
 — Ты еще не в постели?
 Она повернулась к мужу и залюбовалась им. На нем были черные, как его волосы, пиджак и брюки и ослепительно белая рубашка.
 — Нет, — ответила она чуть дрожащим голосом.
 Она поднялась из кресла и быстро подошла к Бренту.
 — Я так рада тебя видеть, — она обвила руками его шею.
 — Я тоже, — проговорил он, а его руки уже ласкали ее через ткань халата.
 Он вдохнул ее особый аромат и почувствовал, как его потянуло к ней. Тревожное чувство — оно ему не понравилось. Внезапно он взял ее за руки и осторожно отодвинул от себя.
 — Мне очень жаль, Байрони, но я должен ненадолго уйти. Мне нужно пойти в «Эльдорадо» и поговорить с Джеймсом Корой.
 Она страшно удивлялась тому, что, занимаясь любовью с нею, у него все же была необходимость или желание идти к любовнице. Она ни на секунду не поверила, что он идет к Джеймсу Коре.
 — Я могу пойти с тобой?
 Брент рассмеялся.
 — Вряд ли, любимая, — сухо ответил он и заложил ей за ухо выбившуюся прядку волос.
 Она почувствовала, как согрела ее эта ласка — глупо, разумеется. Будь он проклят, наверное, и Селест говорит «любимая».
 — У тебя такие мягкие волосы,. — заметил он, наматывая на пальцы длинную прядь.
 — Я вечером мыла голову.
 Он поднес волосы к носу, глубоко вдохнул.
 — Что это за запах?
 — Магнолия.
 С леденеющими глазами Брент отпрянул от Байрони. Магнолией пользовалась Лорел. Она добавляла эти духи в ванну и обильно поливалась ими.
 — Аромат не из моих любимых, — заметил Брент. — Я предпочел бы что-нибудь другое, жасмин или розу. Я куплю их тебе.
 Байрони отпрянула, словно он ее ударил. Но Брент этого не заметил. Он уже забыл о Лорел и думал, как бы остаться с Байрони.
 — О проклятие, — пробормотал он и быстро нагнулся, чтобы поцеловать Байрони. — Постараюсь вернуться поскорее, — пообещал он и вышел.
 Байрони наконец улеглась в постель и пролежала без сна часа два. К тому времени как она уснула, он еще не вернулся.


* * *

 Брент, закончив разговор с Корой о совместном приобретении игорных столов в Балтиморе, отправился домой, но его задержала Мэгги. Она видела, что он торопится к жене, но тем не менее затащила его к себе в гостиную.
 — Ты должен увезти жену отсюда, — без всякого вступления объявила ему Мэгги. — Сплетни будут продолжаться, если ты оставишь ее здесь.
 — Байрони говорила, что ей здесь нравится, — занял оборонительную позицию Брент.
 — Не будь ослом, — возразила Мэгги. — Знаешь, что сегодня вечером к ней явились двое из моих девушек, Фелиция и Нора? Нет, как видно, не знаешь.
 Меня пробирает дрожь, как подумаю, о чем они могли говорить. Нора вообще слабоумная, а Фелиция не говорит ни о чем, кроме мужчин. Ты хочешь, чтобы твою жену развлекали такими разговорами?
 — Дерьмо, — процедил Брент.
 — Вот именно. Видишь ли, мне будет недоставать ее и, пойми меня правильно, тебя тоже. Но оставаться здесь вам нельзя. И еще одно. Байрони просила меня пойти завтра погулять с нею по городу. Можешь себе представить, какие пойдут толки? Миссис Хаммонд в компании мадам? Я, разумеется, отказалась, а она обиделась! Она действительно ничего не понимает, Брент.
 — Налей мне бренди, Мэгги.
 — Полный идиот, — пробормотала Мэгги себе под нос. Поставив перед ним суженный кверху бокал с бренди, она спросила:
 — Каковы твои намерения?
 Держать ее здесь, пока она не забеременеет?
 Брент поперхнулся бренди. Забеременеет!
 — Но Бога ради, я вовсе не готов к тому, чтобы стать отцом!
 Растерянность Брента рассмешила Мэгги.
 — О, — с сарказмом заметила она, — стало быть, она все еще девственница? И ты еще не тронул ее ни пальцем, ни какой-нибудь другой частью своего тела? Да ты хоть сказал ей, что нужно делать, чтобы не забеременеть?
 — Нет, я просто любил ее до нашего полного изнеможения.
 — И это разумный мужчина! — проговорила она с восхитительной интонацией. Она слегка смягчила голос, увидев изумление на лице Брента. — Смотри, Брент, ты имел до сих пор дело с совершенно другими женщинами.
 Селест, Фелиция, Нора — они отлично знают, какие правила следует соблюдать. Слава Богу, они их сами и изобретают и процветают в этом городе, набитом сексуально озабоченными мужчинами. А что Байрони?
 — У нее есть муж, — неохотно ответил Брент — Повезло! Так чем же она, по-твоему, должна заниматься? Может быть, вязать, пока ты внизу играешь в покер? Она ведь как пленница, Брент. Бога ради, забери ее отсюда!
 Брент допил бренди, грохнул бокалом по стоявшему рядом столику и поднялся.
 — Позволь мне сказать тебе еще одну вещь, Брент, — задержала его Мэгги. — Сент также думает…
 — Проклятие! С чего это все занялись моими делами? Черт, может быть, завтра и Делани явится си своими советами?
 Он угрожающе поднял ладонь, когда Мэгги снова открыла рот.
 — Хорошо, я подумаю. — Брент поднял глаза к потолку. — Господи, как проста была жизнь!
 — Она такой бы и осталась, не будь ты таким упрямым дурнем, — проворчала Мэгги вдогонку.




 Глава 21


 Брент долго задумчиво смотрел на лицо спящей Байрони, а потом медленно, нерешительно отодвинулся. Она пошевелилась, пробормотала его имя, и он замер. Он почувствовал, как ее теплая рука скользнула вниз, и втянул в себя воздух.
 — Нет, — сказал он, останавливая ее руку.
 Полупроснувшаяся Байрони поморгала, но ощущения, навеянные призрачными сновидениями, не выпускали ее из плена.
 — Я скучала по тебе, — пробормотала она, прижимаясь к Бренту.
 — Я должен идти.
 — О нет, не уходи. Еще так рано.., разве ты не готов в любое время… — Она отодвинулась, когда до нее наконец дошла резкость его тона. Ей хотелось сказать ему, как с того первого утра ей дороги утренние часы их близости, когда он будит ее своими ласками.
 Что случилось?
 Вероятно, он изнурен долгими часами, проведенными с любовницей.
 Она окончательно проснулась.
 — Я не слышала, как ты пришел, — сказала она. — Ты вернулся.., поздно?
 — Довольно поздно, — коротко ответил Брент, чувствуя, как тело борется с сознанием.
 Слова Мэгги преследовали его добрый час, прежде чем он наконец уснул. Беременность! Он только-только женился и не задумывался о возможности появления сына или дочери. Это его пугало. А что, если она уже Беременна? Каким дураком он был, когда не обратил внимания на насмешливое замечание Сента и то, что Байрони могла забеременеть от него еще до свадьбы.
 Он отбросил эту мысль, потому что очень хотел ее. В конце концов, он занимался с нею любовью до свадьбы всего один раз. Он тогда не учел предостережения Сента, но нет никакого оправдания, никакой логики в том, чтобы продолжать действовать так же и после того, как они поженились.
 Суровый сарказм Мэгги проник глубоко в его сознание. Потрясенный, он отодвинулся от Байрони и встал с кровати. В комнате было очень холодно, и его пробрала дрожь, пока он дошел до кресла и надел халат.
 — Брент?
 Он не обернулся, пока не завязал пояс халата.
 — Да?
 — Я не понимаю.
 «Да, не понимаешь, — хотелось ему сказать Байрони. — Ты привыкла к тому, чтобы я набрасывался на тебя по утрам, не так ли? Но теперь этого не будет, пока я не узнаю, как нужно предохраняться».
 — Тут нечего и понимать, — непринужденно заметил он. — У меня сегодня масса дел, хочу начать пораньше.
 Он не позволял себе взглянуть на нее еще раз, во всяком случае, не раньше, чем твердо возьмет себя в руки, но, шагнув к умывальнику за бритвой, бросил короткий взгляд через плечо. Только слепой не увидел бы в ее глазах боль и смятение. Брент тихо выругался.
 — Байрони, — заговорил он голосом, который, как ему самому показалось, был полон отчаяния, — прошу тебя, любимая, я… Не прокатиться ли нам с тобой сегодня верхом к океану? Если туман рассеется, это было бы прекрасно. Мы могли бы заехать в Расс-Гарденс, может быть, побывать на скачках…
 — Но ты же будешь очень занят, — вяло возразила Байрони. — Может быть, с Мэгги…
 — Нет! — Брент снова выругался про себя. — Нет, — повторил он уже спокойнее. В голове у него звенели слова Мэгги. — Я буду не так уж занят. Мне хочется поехать. Договорились?
 — Если хочешь…
 — Помнится, я говорил тебе раньше, что Мне не очень нравится монотонность твоей жизни, — сказал он, хмуро глядя на ее опущенную голову, на соскользнувшее с кровати покрывало. Не заняться ли с нею любовью еще хоть один раз? Похотливый тип! — Это тебе не подходит, — резко добавил он.
 Байрони передернулась как от боли и подняла подбородок.
 — Отлично. Когда ты хочешь ехать?
 Он быстро все взвесил. Селест спит долго, по крайней мере так бывало всегда, когда она проводила ночь с ним. Он не видел ее после женитьбы. Он хотел расспросить о противозачаточных средствах у Мэгги, но постеснялся. Думал, что не выдержит покровительственной ухмылки, с которой она не преминет встретить такой вопрос. Ты, Брент Хаммонд, будто слышал он ее скептический голос, ты, о чьем распутстве знает весь Запад, не знаешь, как предотвращать беременность? Брент не сомневался ни на минуту, что за этим последовали бы поучения об ответственности, упреки в эгоизме…
 — После ленча?
 Байрони кивнула.
 Она видела, как без конца изменялось выражение его лица. Значит, думала она цепенея, он ее больше не хочет, он хочет свою любовницу. Байрони смотрела, как он занимался своими привычными утренними делами.
 — Я скажу Сизару, чтобы он принес тебе завтрак, — проговорил Брент, целуя ее в щеку. Почему бы тебе не поспать еще?
 Она что-то буркнула. Он предпочел счесть это за утвердительный ответ.
 — Байрони, — спросил он, — как твое самочувствие?
 Она посмотрела на него с крайним удивлением.
 Брент поправил волосы и прокашлялся.
 — То есть… Когда у тебя в последний раз были месячные?
 Байрони смотрела на него с таким видом, словно он спросил, когда она в последний раз летала на Луну.
 — Когда, Байрони?
 — Перед самой свадьбой, — ответила она, избегая его взгляда.
 Брент на секунду закрыл глаза.
 — Ложись спать, — сказал он снова и вышел из комнаты.
 Когда Брент ушел, она взбила подушку и откинулась на нее. Что делать? Немедленно уехать из Сан-Франциско. Но в глубине души она была против этого проявления трусости. Брент сказал, что ему не нравится ее монотонная жизнь. Прекрасно! Он скоро увидит, какая она покорная! Она отбросила одеяло и соскочила с кровати. Принимая ванну, она думала о том, что он мог бы по крайней мере позавтракать перед визитом к любовнице. Она поджала губы и вылила в ванну чуть ли не полфлакона духов с запахом магнолии. Почему, недоумевала она, Брент спросил об ее месячных? Она, видно, никогда его не поймет.
 Спустя сорок пять минут Байрони стояла в тени салуна, ожидая, когда выйдет Брент. На город опустился тяжелый туман, и она плотнее завернулась в плащ. Может быть, она поступала не правильно? Разумеется, нет! Вся дрожа, она спорила сама с собой.
 Потом услышала его голос и замерла. Брент вышел из салуна и пошел по улице.
 Байрони последовала за ним, прячась за торговцами, кучерами фургонов, лотошниками и рабочими, заполнявшими улицу.
 Брент шел быстро. Он свернул на Клэй-стрит. Она видела, как он поднялся по ступенькам крыльца узкого деревянного дома на углу Клэй и Керни-стрит.
 Она немного выждала, потом бесшумно поднялась по ступенькам. К ее удивлению, входная дверь оказалась не заперта. Она тихо открыла ее и заглянула внутрь. Вошла в небольшой вестибюль, лестница вела на второй этаж, справа располагалась гостиная, слева столовая. Она постояла в нерешительности. До нее донесся женский голос, услышала она и голос Брента.
 — Будь ты проклят, Брент Хаммонд! — прошипела она сквозь стиснутые зубы и крадучись стала подниматься по лестнице, разжигая свою ярость, чтобы преодолеть трусость.
 Она остановилась рядом с приоткрытой дверью спальни и прислушалась.
 — Вы являетесь чуть свет — с чего бы это?
 — Послушай, Селест, прости, что я тебя побеспокоил, но это очень важно, — донесся до Байрони нетерпеливый голос Брента. — И уже давно рассвело, слава Богу.
 — Вы хотите, чтобы я оставалась в постели?
 Как соблазнительно звучал голос его любовницы.
 Руки Байрони сжались в кулаки.
 «Я опять подслушиваю», — но она не могла заставить себя уйти.
 — Не хотите ли присоединиться ко мне, Брент?
 Прошло так много времени…
 Много времени, ха! С этой-то ночи!
 — Послушай, Селест, мне нужен твой совет по очень важному делу.
 Байрони слышала, как он пошел через комнату.
 Чтобы лечь к ней в постель!
 Байрони почувствовала, как ее охватила ярость.
 Она широко распахнула дверь и шагнула в спальню.
 Но тут же остановилась. Брент стоял у камина, прислонившись к нему плечом, полностью одетый. Взгляд Байрони привлекла его любовница. Селест полулежала в широкой постели, в нарочито приспущенном с плеч бледно-желтом пеньюаре. Обнаженная нога ее была согнута в колене. Селест была красива, соблазнительна, и Байрони захотелось вцепиться в ее блестящие черные волосы. Почему она не похожа на ворону? С торчащими клочьями волос? С лицом, намазанным белым кремом?
 — Байрони! Какого дьявола!
 Брент уставился на жену, застывшую как статуя на пороге двери и расширившимися глазами смотревшую на Селест.
 — Вот это да! Что это значит? Уж не ваша ли это женушка, Брент?
 — Помолчи"Селест. Байрони, что тебе здесь нужно?
 Байрони подняла пустые глаза на мужа.
 — Я шла за тобой, — отвечала она противоестественно спокойным голосом. — Хотела убедиться в том, что ты шел к.., ней. Разумеется, так оно и было.
 — Я хочу, чтобы ты шла домой, Байрони, сейчас же. — Он чувствовал, что оказался в дурацком положении. Ему хотелось и задушить ее, и рвать на себе волосы. — Я скоро вернусь. Нам нужно поговорить.
 — Скоро, Брент? — Байрони саркастически подняла бровь. — Держу пари, из-за меня ты не станешь торопиться. Я просто в ужасе, оттого что помешала. — Она повернулась, бросив через плечо:
 — Извините за беспокойство.
 Сделав три широких шага через комнату, Брент не слишком нежно схватил ее за плечи, повернул лицом к себе и стал трясти.
 — Хватит! — воскликнул он. — Я пришел сюда не для того, чтобы заниматься.., пустяками, черт побери!
 — Заниматься любовью! Весьма странный способ изъясняться. Отпусти меня, Брент, сейчас же.
 — Нет. — Он снова ее встряхнул. — Я говорю правду, Байрони. — Какого черта он вообще что-то объяснял? Она выследила Брента, потому что не верила ему. — Мы идем домой, вместе!
 — Но, Брент, — прозвучал веселый голос Селест, — что вам было нужно от меня?
 — Потом, — буркнул Брент. — Идем, Байрони.
 Байрони взорвалась:
 — Потом! Ты мерзавец! Не надо было ехать с тобой в.., в Сакраменто!
 — Ты будешь делать то, что я скажу. — Брент снова стал трясти Байрони. — С меня хватит сцен! — Он вывел ее из спальни Селест, но в ушах еще долго звучал смех бывшей любовницы.
 — Невероятно, — бубнил он самому себе, выволакивая ее из дома. Он чувствовал, как она хотела вырваться от него. — Веди себя прилично, или, клянусь, я тебя изувечу!
 Байрони была слишком разъярена, чтобы реагировать на эту угрозу.
 — Только попробуй, Брент Хаммонд! Я зарежу тебя, застрелю!
 — Да замолчи же! Надо же, а я-то думал, что женился на леди!
 Байрони извернулась и ударила его кулаком в живот.
 Он в изумлении крякнул.
 — Я тебе не леди, — кричала она. — Я тебе жена!
 Брент краем глаза видел, как останавливались люди, чтобы посмотреть на них. Он стиснул зубы и крепче сжал ее руку. Когда они подходили к салуну, бледная как полотно Байрони замолчала. «Что ты наделала, идиотка? — в ужасе спрашивала она себя. — Ты опозорила его, привела в бешенство, выставила дураком». Эти мысли вертелись у нее в голове, пока Брент не отпер дверь и не втолкнул ее внутрь. Она стояла и тихо растирала себе запястья.
 — Я не буду тебя бить, — сказал Брент, спокойно закрыв дверь, — по той простой причине, что обещал никогда не делать тебе больно. Но ты заслуживаешь этого, Байрони. Ну а теперь изволь рассказать, что все это значит.
 Бренту показалось, что она его не слушает, и он заговорил более резко:
 — Я уже говорил тебе, что Селест тебя не должна интересовать. Она не имеет к тебе никакого отношения.
 — Я завтра уезжаю, — проговорила она, не глядя на Брента. — У меня есть колье. Я продам его и начну жизнь где-нибудь в другом месте.
 Брент скрипнул зубами от поднимавшейся в нем волны ярости.
 — Никуда ты не поедешь!
 Байрони вскинула голову с явно озадаченным видом.
 — Ты не хочешь меня. Ты женился только потому.., впрочем, не знаю почему. Возможно, из чувства вины, потому что соблазнил меня — как оказалось, не какую-то жалкую проститутку, а девственницу? Или пожалел, как бездомное существо?
 — Я женился на тебе потому, что ты мне нравишься, маленькая идиотка! — Брент видел, что она ему не верила. Даже в его собственных ушах эти слова прозвучали как невнятные речи смущенного человека. Жалость, чувство вины — да, но не только, видит Бог.
 Что-то большее, гораздо большее. Ему казалось, он желал ее вечно.
 — Тебе нравится Селест?
 — Это не одно и то же, — возразил он, возмущенно взмахнув рукой, хорошо понимая, что увязал все глубже. Как она смеет задавать подобные вопросы!
 — А разонравится Селест, понравится кто-то еще, разве нет?
 — Нет! Черт побери, Байрони, я пришел сегодня к ней вовсе не для того, чтобы заниматься.., чтобы переспать с нею!
 — О? Просто позавтракать? Обсудить повседневные дела? Спросить, не хочет ли она совершить прогулку верхом, скажем, завтра, когда у тебя будет время?
 Брент посмотрел на Байрони и проговорил, скрипнув зубами:
 — Нет, я пошел к ней, чтобы спросить, как предохраняться от беременности.
 Байрони напряженно вытянулась.
 — Предохраняться от беременности, — тупо повторила она. — Не понимаю.
 — Это значит, что я не хочу, чтобы ты, Байрони, слишком скоро забеременела. Ты еще слишком молода, а я.., я…
 — Что — ты, Брент? — допытывалась она, когда он надолго замолчал. Она почувствовала, как побледнела, когда до нее дошел подлинный смысл его слов. — Если бы я забеременела, ты оказался бы по-настоящему связан со мной, не так ли? Свобода на этом кончилась бы.
 — Вовсе нет, — возразил он. — Нам просто нужно время, чтобы лучше узнать друг друга, чтобы…
 — Время, чтобы понять, наскучу я тебе или нет? — закончила за него фразу Байрони. — А когда это случится, я, как ты надеешься, уйду из твоей жизни, поскольку у меня есть колье?
 — Не говори глупости, дурочка, черт бы тебя побрал!
 Она удивленно вскинула брови.
 — Я — дурочка? Я просто очередная любовница, верно, Брент? Любовница, которая даже не смеет взглянуть на другого мужчину, потому что принадлежит тебе на законном основании. Ты прав, я дура, безмозглая дура. Я думала.., ладно, это не важно.
 Байрони повернулась к нему спиной, не в силах больше видеть лицо Брента. Слезы застилали ее глаза, и она злобно вытерла их тыльной стороной ладони. Она услышала, как он направился к ней, быстро отошла и встала по другую сторону кровати.
 — Держись от меня подальше, Брент, я больше не желаю иметь с тобой дела.
 Брент разозлился как никогда. Она смеет выслеживать его, а потом обвинять во всяких идиотских вещах!
 — Твое желание или нежелание, жена, в действительности не имеет никакого значения. Как ты сама сказала, ты принадлежишь мне по закону. И будешь делать то, что я тебе скажу. А поскольку у тебя такое живое воображение и такой ядовитый язык, думаю, что дам тебе реальный повод для применения красноречия.
 Она посмотрела на него и увидела в его глазах целеустремленность и решимость.
 — Что ты имеешь в виду? — Ее голос прозвучал тонко и высоко.
 Брент на сей раз ответил насмешкой:
 — Раздевайся. Как ты уже сказала утром, моя дорогая, мне очень нравится, просыпаясь, заняться любовью. Возможно, тебе понравится мое тело, как мне нравится твое?
 — Нет, — возразила Байрони, распрямляя плечи и вздернув подбородок. — Я не хочу тебя.
 Брент пожал плечами.
 — Это не важно. Я слышал, что жены обычно не склонны к занятиям любовью. Как я понимаю, жена просто терпит. Мужья ведь животные, и поэтому жены испытывают облегчение, когда они предаются похоти где-то в другом месте. Но я верный муж, Байрони, вопреки твоей подозрительности.
 Так что раздевайся.
 Байрони бегло взглянула в лицо Бренту. Теперь в его глазах появилось что-то еще. Желание!
 — Нет! — Она бросилась к двери. Она с грохотом захлопнулась, едва она успела ее открыть. Брент стоял сзади, подняв руки над ее головой. Она слышала его дыхание, чувствовала тепло его тела.
 Вернулись ненавистные слезы. Она хотела умолять его не унижать ее таким образом. Но нет, она не будет слабым, ноющим щенком. Байрони медленно подняла к нему лицо. И заставила себя холодно улыбнуться.
 — Прекрасно, — проговорила она. — Я должна лечь голая на кровать или же мне следует надеть пеньюар и вызывающе согнуть ногу, как Селест?
 Байрони удивила Брента, она прочла это в его глазах. Он был просто ошеломлен. Будь он проклят! Он хотел, чтобы она умоляла его со слезами! О, этого не будет, никогда!
 — Да, — заговорил наконец Брент. — Я хочу, чтобы ты легла голая на спину. И когда захочу, я раздвину тебе ноги.
 «У меня нет опыта, я не знаю, как нужно уклоняться от его поползновений», — подумала Байрони. Но она не поддастся, во всяком случае не сейчас. Она пожала плечами с нарочитым безразличием.
 — Хорошо. Странно, Брент, но я чувствую, что как раз сегодня могу забеременеть. Не боишься?
 Брент сузил глаза — она снова потрясла его — и рассмеялся. Это чудовище еще имеет наглость смеяться над нею!
 — Дорогая моя, — непринужденно проговорил он, слегка поглаживая ее волосы, — тебе нужно многому научиться… Нет, не пытайся отойти от меня. Слушай. Я полагаю, тебе известно, что ребенка в твоей утробе создает мое семя. Но вовсе не обязательно, чтобы я извергал его внутрь твоего восхитительного тела. Разумеется, это для меня намного приятнее, но я уж как-нибудь переживу.
 Глаза Байрони расширились от смущения, а Брент наклонился и нежно поцеловал ее сжатые губы.
 — Я нетерпеливый мужчина, любимая, — проговорил он, чуть прикоснувшись губами к ее щеке. — Пойдем же, и делай, как я прошу.
 Ему захотелось рассмеяться, глядя в лицо ошеломленной Байрони, но вместо этого на его губах появилась насмешливая ухмылка.
 — Ты умница, Байрони, и, возможно, возьмешь верх надо мной в будущем. В отдаленном будущем.
 — Ненавижу тебя, — прошептала она.
 — Не правда. Ты просто проиграла. — Брент принялся расстегивать пуговицы на спине ее платья.
 Прошу, хотелось ей сказать, пожалуйста, не делай этого. Но она оставалась безмолвной. Она чувствовала, как быстро поддавались пуговицы его ловким пальцам, и мысль о том, что он не раз раздевал женщин, заставила ее забыть о своей покорности и пассивности.
 — Нет! — Байрони вырвалась от него. — Не надо, Брент!
 Брент помолчал, потирая длинными пальцами подбородок. Потом отвернулся от Байрони и запер дверь.
 Он слышал ее учащенное дыхание.
 — Я справлюсь с тобой, дорогая, — очень спокойно проговорил он. — Нет, Байрони, я не стану тебя насиловать, хотя беру на себя смелость утверждать, что такое насилие доставило бы тебе наслаждение уже хотя бы потому, что подтвердило бы твою мысль, что я оказался таким же подонком, как твой отец и брат-недоносок.
 — Но ты такой и есть! Все мужчины такие! Нет, не приближайся ко мне, Брент!
 Но он подошел. Крепко удерживая ее около себя, он медленно снял с нее платье и белье. На ней остались только рубашка и чулки, когда она качнулась к нему, обессиленная попытками сопротивляться.
 — Я буду кричать, — предупредила она.
 — Если будешь кричать, вставлю тебе в рот кляп. — Он подвел ее к кровати, поднял и положил на спину. Байрони смотрела настороженно и гневно.
 Он молча снял с нее то, что на ней оставалось. — Ну а теперь, — спокойно сказал он, отступив от кровати, — пожалуйста, лежи спокойно, Байрони. И накройся, если хочешь.
 Натянув на себя одеяло, Байрони уставилась в потолок. Она слышала, как раздевался Брент, но решила не замечать его присутствия. «Я перехитрю его, — проснулась в ней неопределенная надежда, — буду безучастна, не стану отвечать».
 Подойдя к ней, Брент внимательно посмотрел на ее профиль. Так вот, значит, в какую игру она решила сыграть, подумал он ухмыльнувшись. Дурочка! Не понимала, что женщина, познавшая наслаждение, которое он ей подарил, не может долго оставаться безжизненной и бесчувственной. Он сунул руку под одеяло и нащупал грудь Байрони Она мгновенно напряглась и попыталась увернуться. Тогда он отбросил одеяло и лег на нее, лишив возможности шевельнуться. Опершись локтями на постель, он всматривался в ее лицо.
 — Я твой муж, — заговорил он, — за которого ты добровольно согласилась выйти. Я лишил тебя девственности и научил наслаждаться. Почувствуй меня, Байрони.
 — Нет, — возразила она, отвернувшись. — Не стану.
 — Ты совсем ребенок, — тихо проговорил он и принялся ее целовать. — Стань для меня женщиной, Байрони.
 Она попыталась отбросить всякие эмоции, сосредоточиться на его вероломстве, на мыслях о его любовнице. Но чувствовала его прикосновения, ощущала влагу и тепло его губ, сомкнувшихся вокруг ее соска. И, не в силах удержаться, выгнулась вверх. Он покусывал, целовал ее грудь, а руки его нежно обнимали ее.
 — Нет, — шептала Байрони, уже не ему, а себе, но волшебные пальцы Брента и его искусный язык продолжали блуждать по ее телу. Вожделение охватило ее. — Нет! — крикнула она снова, надеясь звуком собственного голоса заглушить невероятные ощущения.
 Он раздвинул ей ноги, склонился к ней лицом.
 — Какая ты белая и мягкая, — восхищался Брент, изучая все изгибы ее тела, и она помимо воли воспламенялась еще больше. — А эти мягкие вьющиеся волосы — сущее наслаждение. — Брент нежно ласкал ее пальцами.
 Байрони стонала.
 — Я ненавижу тебя! — снова закричала она, не сознавая, что уже сжимает плечи Брента и гладит его волосы.
 — Ну конечно, любовь моя. — Он целовал ее бедра, говорил о том, какая она очаровательная, как восхитительно отзывается на его ласки.
 Брент намеревался, по крайней мере вначале, наказать ее, подвести к высшей точке наслаждения и оставить наедине с ощущениями. Но не смог — он хотел ее и стремился, чтобы она получила удовольствие.
 Она выгнулась ему навстречу, и он накрыл своим ртом ее губы, упиваясь их сладостью и удивительной нежностью. Брент приподнял ее бедра, ощущая пробегавшие по ней судороги наслаждения и слыша ее стоны. Приподнявшись над Байрони, он ворвался в нее. Она закричала, задрожала и обхватила бедрами бока Брента.
 «Ты не должен», — твердил себе Брент, боясь, что не сможет в нужный момент вырваться из нее. Но неимоверным усилием воли заставил себя это сделать.
 Байрони почувствовала на себе весь вес тела Брента, услышала его неровное дыхание. Ее все еще сотрясала дрожь.
 — Ты вышел из меня, — удивленно и разочарованно пробормотала она.
 — Да, — еле откликнулся Брент, слабый и разбитый. Ему хотелось сжать ее в объятиях, целовать и ласкать, пока она не уснет на его груди. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и в его ноздри во рвался запах магнолии — аромат Лорел. Брент встал с постели, пристально посмотрел на Байрони.
 — Ты получила урок, Байрони. Никогда больше не отвергай меня. Ты только проиграешь. — Но она победила", — подумал он, вспомнив свое неодолимое желание. Брент застыл и прищурил глаза. — И никакого насилия, не правда ли? — лениво протянул ин.
 Байрони подняла на него усталые, разочарованные глаза.
 — Нет, насилия не было. — Она медленно натянула на себя одеяло и повернулась на бок, спиной к Бренту. Она чувствовала себя опустошенной, отвергнутой. Она свернулась калачиком, подтянув колени к груди и опустив голову.
 — Черт возьми, — тихо проговорил Брент.
 «Надо уйти от нее, вернуть самообладание». Он быстро оделся, ни разу не взглянув на нее, однако, подойдя к двери, не удержался и оглянулся. Байрони не пошевелилась, но и не плакала.
 Брент снова выругался и плотно закрыл за собой дверь спальни.




 Глава 22


 — Байрони! Что такое? Что это вы до сих пор в постели?
 Она с трудом сообразила, что был уже вечер. В спальне было темно. Она сощурилась от света, прорвавшегося из гостиной и высветившего в дверях силуэт Мэгги.
 — Послушайте, вы не заболели?
 Да, ей нездоровилось, но Сента звать не хотелось.
 Она с трудом распрямила одеревеневшее тело и снова медленно опустила голову на подушку. Натянув до подбородка одеяло, Байрони тупо уставилась на Мэгги.
 — Нет, — ответила она, — я не заболела, просто устала.
 Прищурив глаза, Мэгги вошла в спальню. Она зажгла лампы, остановилась у кровати.
 — Вы беременны?
 Прямо поставленный вопрос ошеломил Байрони.
 Она хмыкнула:
 — Беременна? Я? Я еще слишком молода.
 — Перестаньте, Байрони! — «Что происходит?» — подумала Мэгги. А вслух спросила:
 — Где Брент?
 — Брент? Какой Брент? — Она снова хмыкнула, и голос ее на сей раз прозвучал хрипло и резко. — Вы не спрашивали Селест?
 — Где ваш халат? — спросила Мэгги, пропустив мимо ушей слова Байрони. — А, вот он. Наденьте-ка.
 Не хватало еще простудиться. И причешитесь. Я велю Сизару принести ужин.
 Когда Мэгги вернулась в спальню, Байрони все еще лежала в постели, бросив халат поперек одеяла.
 Бледное лицо ее окружали спутанные волосы. «Что натворил этот дурень Брент?» — подумала она, не спуская глаз с Байрони.
 — Даже если вы и вправду беременны, то прошло еще очень мало времени, чтобы появились какие-то явные признаки. Почему же вы лежите, и в такой темноте?
 — Я уже сказала, устала.
 — Наверное, крепко поспорили с Брентом?
 — Ах, вовсе нет. Он просто решил показать мне, кто здесь хозяин. И доказал. Хозяин он. Больше нет никаких сомнений.
 Мэгги услышала, как во входную дверь постучал Сизар.
 — Вы должны чего-нибудь поесть, — сказала она и вышла из спальни.
 К ее возвращению Байрони была уже в халате.
 Мэгги поставила поднос ей на колени. В тарелке лежали аппетитный ростбиф в подливке, картофельное пюре и зеленый горошек. Байрони смотрела на тарелку с таким видом, словно она была полна червей.
 — Не хочу, — проговорила она.
 — Не выдумывайте. Ешьте.
 Мэгги придвинула любимое кресло Брента к кровати и уселась в него, сложив руки на коленях. Она молча смотрела, как жена Брента нехотя стала есть.
 — Днем я встретила миссис Сэкстон, — заметила Мэгги, — она спрашивала о вас. Я, разумеется, понятия не имела о том, что вы, как крот, зарылись в постель. Она очень милая леди. Ешьте, Байрони. Что же до мистера Сэкстона, то он внизу, в салуне, и, вероятно, по поручению жены хочет убедиться, что с вами все в порядке. Съешьте еще кусочек. Вот так.
 — Где Брент? — спросила теперь уже Байрони.
 — Не знаю. Я его не видела.
 — Пошел на Клэй-стрит. Там живет Селест.
 — Ваш муж, Байрони, последний раз встречался с Селест еще до вашей свадьбы.
 Вилка Байрони звонко стукнула по тарелке.
 — он был у нее сегодня утром, — возразила она, и ее внезапный саркастический смех перешел в рыдание. — Я выследила его.
 — О нет, — прошептала Мэгги. В ее мозгу крутилось несколько возможных сценариев, один другого мрачнее.
 — Он ничего там не делал, Мэгги, или, возможно, я пришла слишком рано. Он привел меня обратно, сюда.
 — И?
 Байрони крепко сжала губы.
 Мэгги вздохнула. В общем-то это было не ее дело.
 Вероятно, Брент был до крайности разъярен и сорвал зло на своей молодой жене. А что потом? Мэгги принюхалась. В комнате пахло обедом, магнолией, и.., любовью. Значит, этот идиот наказал ее — взял силой и, хлопнув дверью, ушел.
 — Мэгги?
 — Что, дорогая?
 — Наверное, я не личность?
 — Бога ради, что вы хотите сказать?
 — Я не хороший человек, не сильная.
 Мэгги смотрела, как Байрони, уставившись в поднос, сжимала в кулаки и снова разжимала пальцы. Ее выводило из себя выражение униженной гордости на лице Байрони. Лишало покоя.
 — Вздор, — отрубила она, — и вы сами это хорошо понимаете.
 — Простите, Мэгги. Я надоедаю вам. И веду себя как расхныкавшийся ребенок. Я всегда презирала людей, которые вовлекают других в свои неприятности.
 Человек должен действовать сам. Один Бог знает, что я пыталась, возможно, не всегда очень мудро, как, например, с Айрой. А вот теперь превратилась в дрожащую… — Байрони откинулась на изголовье кровати и закрыла глаза. — Благодарю вас за обед, Мэгги. Вы так добры ко мне…
 — Вы вовсе не похожи на хныкающего ребенка, Байрони, — спокойно возразила Мэгги. — Вот Фелиция — нытик. Мне кажется, вы начнете совершать поступки, если будете знать, как действовать.
 Байрони коротко усмехнулась:
 — Пожалуй.
 — Мне кажется, что сейчас вы чувствуете себя смущенной и несчастной. Брент порой бывает упрямым и тупоголовым. Но вообще он добрый и преданный.
 Он привык к одиночеству, Байрони, и никогда ни с кем не делится своими чувствами. Ему двадцать восемь лет, и десять из них он прожил один. Я не защищаю его. Но вы должны его понять. Я видела его и ангелом, и дьяволом. Да, наверное, в каждом из нас есть и то, и другое. Так, может быть, откроетесь мне.
 Я умею хорошо слушать.
 К Байрони пришли слезы. Она не смогла бы их сдержать, даже если бы от этого зависела ее жизнь, но голос ее оставался спокойным, почти напевным.
 — Лучше бы я не встречалась с ним в Сан-Диего и не питала к нему тех чувств, какие возникли во мне, когда я впервые его увидела. Теперь все это далеко позади. Я замужем за человеком, который меня не любит и приходит в ужас при мысли, что моя беременность привяжет его ко мне. — Она повернула к Мэгги бледное лицо с полными слез глазами. — Я хочу, чтобы кто-нибудь заботился обо мне. Разве это так много — желать счастья, ощущать, что нужна кому-то? Черт возьми, смешно! Клянусь, я больше не пророню ни слезинки! Я глупая, слабая особа, неспособная распорядиться своей жизнью. Посмотрите на себя, Мэгги, — вы сильная, независимая, уверенная в себе.
 Как бы я хотела быть такой, как вы!
 «Вот это открытие», — подумала Мэгги, одновременно растрогавшись и развеселившись.
 — Знаете, — сказала она, — что сделала бы я на вашем месте?
 — Что?
 — Купила бы кнут, и когда не хватало бы слов, использовала бы его. Иногда, как я заметила, трудно привлечь к себе внимание толстокожих мужчин.
 Байрони смотрела на нее расширившимися от удивления глазами.
 — И не стали бы упаковывать вещи, чтобы немедленно уехать?
 — Если бы я ненавидела этого мужчину, то так бы и сделала, и даже не оглянулась бы. Однако если бы я могла, хотела его спасти, то вбила бы ему в башку хоть малую толику здравого смысла.
 Звучит логично, думала Байрони, прямолинейно, и.., просто. Она представила себе, как, подобно сельской учительнице, дерет Бренту уши за плохое поведение, и громко расхохоталась.
 Мэгги показалось, что с плеч свалился тяжкий груз. «В ней есть сила, — подумала она, — сила, огонь и решительность. Но Брент! Почему он такой дурень?»
 — Ну, — заторопилась Мэгги, — у меня полно дел. Сказать Сизару, чтобы принес горячей воды?
 — Да, пожалуйста. — Байрони откинула одеяло и почти выпрыгнула из постели. Она крепко обняла добрую женщину. — Спасибо, Мэгги.
 — Только не забудьте купить кнут, дорогая. А если дело дойдет до пари, мои деньги к вашим услугам.
 Байрони рассмеялась — звонким, счастливым смехом.
 — В комнате такой беспорядок! Займусь-ка я уборкой.
 Мэгги оставила Байрони, тут же принявшуюся за дело, увлеченную поставленной целью. Лишь много позднее Мэгги узнала, что Брент играл с Джеймсом Корой в «Эльдорадо», напился и затеял драку. Его привели к Мэгги, истекавшего кровью, все еще пьяного, с тупой ухмылкой на лице.
 — Мы решили не отводить его к молодой жене, мэм, — объяснил Хромой Вилли, — чтобы не испугать ее.
 «А я кто — его мать, что ли?» —. — хотела она спросить собутыльников Брента.
 — Тащите его в дом, мальчики.
 Мэгги стояла над Брентом, упершись руками в бока, с поджатыми губами. Женщины плачут, мужчины напиваются, думала она. Что ж, может, это и неплохой признак. Значит, к Селест он не заходил.
 Брент напевал скабрезную песенку об игроке И девушке из салуна. Между куплетами он потягивал черный кофе, приготовленный Мэгги.
 — Позвать Сента? Была хорошая потасовка, Брент?
 Тот поднял бровь, поморщился от боли и ухмыльнулся.
 — Видела бы ты тех парней!
 — Да… Бьюсь об заклад, ты выиграл.
 — Разумеется, — ответил Брент. Чувствовал он себя плохо и попросил еще виски. Внезапно его одолела усталость, и он не смог даже держать голову. Он уснул на диване у Мэгги, комнату заполнил его громкий храп.
 — Идиот, — пробормотала Мэгги, накрывая его одеялом. Она послала за Сентом.
 — Ты наконец выбила из него дурь, Мэгги? — первым делом спросил Сент, появившись почти через час.
 — Видно, придется заняться этим, — ответила она. — Прости, Сент, уже поздно, но лицо у него как кровавый бифштекс.
 — А где Байрони?
 — Надеюсь, спит. Мальчики притащили его прямо сюда. Хотели поберечь нервы его жены.
 Сент принялся стирать губкой кровь с лица Брента.
 — Не так страшно, как кажется, — заключил Сент. — Его красивая физиономия не пострадала.
 Обойдется без швов. Интересно, что это у него за романтический шрам?
 — Перестань, Байрони, — запротестовал во сне Брент, пытаясь оттолкнуть Сента. — Больно.
 Сент усмехнулся, услышав нетвердый голос Брента, и отвел его руку.
 — Да будет тебе известно, друг мой, что ты прервал в высшей степени приятное свидание.
 — Байрони, — бормотал Брент. — Не надо, любимая. Иди ко мне, дай я тебя поцелую. Господи, ты такая красивая.., красивая…
 — Теперь он вспомнил, что у него есть жена, — с отвращением заметила Мэгги. — Вот дурень!
 — Полно, Мэгги, он всего лишь мужчина, — возразил Сент. — Сбитый с толку мужчина. Он скоро поймет, как мне кажется, что ему очень повезло.
 — Каким бы он ни был, завтра ему будет чертовски плохо.


* * *

 Так оно и было. Но Байрони, смотревшая на него новыми глазами и очень довольная тем, что он не был у любовницы, просто сказала:
 — Выпей какао, Брент. Сент говорил, что станет лучше.
 Брент взглянул на нее одним глазом и выпил какао.
 — Сент также сказал, что будет полезен обильный завтрак. И побольше яиц…
 — Пожалуйста, Байрони, — проворчал Брент, — дай мне умереть спокойно.
 Она сменила у него на лбу мокрую салфетку, ласково пригладила волосы.
 — Хорошо. Отдохни. Я буду рядом, если что-нибудь понадобится.
 Он снова уснул, и Байрони долго смотрела на небритого мужа, который мерно дышал во сне.
 Когда Несколько часов назад Мэгги с Сентом с трудом перетаскивали его в спальню, Байрони подумала, что его жизнь в опасности.
 — Нет-нет, дорогая, — разуверила ее Мэгги, — просто он страшно напился. Так что пока кнут не применяйте.
 — Пусть поспит, а когда проснется, накормите его, — распорядился Сент. — Что же касается вас, — продолжал он, — вам тоже необходимо отдохнуть. И не слишком беспокойтесь, Байрони.
 Байрони слышала, как Мэгги сказала Сенту, когда они уходили:
 — А вы, доктор Моррис, я полагаю, продолжите свое приятное свидание?
 — К сожалению, нет, — печально ответил тот. — Бедная Джейн расстроилась, когда за мной пришел Хромой Вилли.
 — Обзаведись-ка женой, Сент, вот тебе мой совет.
 Сент что-то ответил, но Байрони не расслышала.
 До нее донесся лишь звонкий, веселый смех Мэгги.
 — Тогда разбудите Фелицию. Девочка любит вас.
 Байрони быстро захлопнула дверь спальни. Ей не хотелось даже невольно снова подслушивать чьи-то разговоры — никогда. Вернувшись к уснувшему мужу, она покачала головой и уселась в кресло с «Корсаром» Байрона в руках.
 «Слава Богу, я молодой и сильный», — думал Брент. Он не чувствовал похмелья от огромного количества выпитого виски, но все тело дьявольски ломило.
 Он, морщась от боли, согнул израненные пальцы.
 — Сент говорил, переломов нет, — заметила Байрони. — Ты хорошо помнишь, что произошло?
 Брент не знал, какой реакции ожидать от Байрони — но знал, что с такой улыбкой не встречают мужа, ушедшего из дому, напившегося и жестоко подравшегося.
 — Да, — сказал он, — помню.
 — Сколько их было?
 — Четверо, может быть, пятеро. Мне придется заплатить Коре за поломанную мебель сотни три дол ларов. Я переломал бы больше, но потом мы дрались на улице.
 Байрони ничего не сказала о деньгах, а указала ему на ванну в углу спальни:
 — Я попросила принести горячую воду. Примерно через час Смайли подаст к подъезду ландо, и мы все-таки совершим намеченную прогулку к океану. Сент говорил, что это полезно. Свежий воздух и все такое.
 Брент кивнул и отбросил одеяло. Он был голый, и Байрони поймала себя на том, что рассматривает страшные синяки на его ребрах.
 — Ты уверен, что с тобой все в порядке?
 Брент самоуверенно ухмыльнулся:
 — Я не сдался, если тебя это интересует.
 «Ну вот, все приходит в норму», — подумала Байрони.
 — Я ненадолго выйду, — сказала она.
 — Куда ты?
 — Хочу купить кнут, — ответила она.
 Он остановился посреди комнаты с выражением полного недоумения на лице.


* * *

 Вторая половина дня была облачной, стоял густой, тяжелый туман.
 — Мы еще потеряем друг друга в этой мгле, — заметил Брент. — Зачем понадобился этот кнут? — удивился он.
 — Для душевного покоя, — безмятежно ответила Байрони. — Как ты себя чувствуешь?
 — Пока еще не совсем хорошо. Что за душевный покой?
 — Мистер Хоббс говорил, что это очень эффективное средство, впрочем, бесполезное для меринов.
 Оно годится только для.., жеребцов.
 — Понятно, — сказал он, начиная понимать, в чем дело. — Я думал, ты вообще против всякого насилия.
 — Верно. — Байрони пожала плечами. — Однако приходится приспосабливаться к действительности.
 — Туман слишком густой, — внезапно сказал Брент и повернул лошадь обратно. — Уедем отсюда. — Ветер стал жестче и уже поднимал в воздух прибрежный песок.
 — Как хочешь, — непринужденно согласилась Байрони.
 — Байрони, — проговорил он, пристально рассматривая ее, — мне не очень нравится твой тон.
 — Предлагаю, прежде чем бежать за кобылой, разберись со своей лошадью.
 Она смеялась над ним! Бренту это не понравилось, совсем не понравилось. Он раздельно произнес:
 — Я оседлаю кобылу, любимая. Без всякой уздечки, разумеется, достаточно несколько раз ущипнуть ее за шею.
 Байрони весело расхохоталась, а Брент скрипнул зубами.
 — И разумеется, она не сбросит тебя? А если кобыла позволит объездить себя, ты, возможно, накажешь ее — спешишься?
 Брент почувствовал такое вожделение, что у него заломило в паху.
 — Нет, — возразил он, уставившись на дорогу между ушей лошади, — я больше с нее не слезу.
 Ущипнув ее за шею, я буду гнать ее до тех пор, пока она не задрожит и не покроется потом, пока не признает, что я ее хозяин.
 — Желаю удачи, — живо сказала Байрони, — с кобылой.
 — Не нужно никакой удачи, был бы удобный случай.
 — Кстати, не будешь ли ты добр высадить меня у дома Сэкстонов? Я обещала Чонси навестить ее.
 — Об этом не может быть и речи. Разве ты не знаешь, что жеребец всегда пасет своих кобыл, не спуская с них глаз?
 — Разве? Но, возможно, он все-таки поймет, что какая-то кобыла может от него отказаться. Ты знаешь такого жеребца, Брент?
 «Да», — подумал он.
 — Если бы кобыла была больше чем ., кобылой, — грубо ответил он, — возможно, она могла бы доставить жеребцу удовольствие.
 — О, — воскликнула явно развеселившаяся Байрони, — если бы жеребец был больше чем.., жеребцом, он удовольствовался бы своим собственным пастбищем. Возьму на себя смелость сказать, что существуют кобылы, желающие считать жеребцов своей собственностью не меньше, чем на подобное претендуют сами жеребцы. Ты когда-нибудь слышал о кобыле, которая щипала бы своего жеребца за шею?
 — Хорошо, — прорычал Брент, пугая лошадь. — С меня довольно иносказаний. Если ты когда-нибудь замахнешься на меня кнутом, Байрони, сильно пожалеешь об этом.
 — Как именно, если ты не против такого вопроса?
 Мы, кобылы, любим все уточнять, знаете ли.
 Брент скрипнул зубами.
 — Не знаю, — ответил он наконец, — но можешь не сомневаться, уж я что-нибудь придумаю.
 — Пока не придумаешь, я буду придерживаться своей теперешней тактики.
 — Что за тактика?
 — Держать своего жеребца при себе, — ответила она, — используя для этого все необходимые средства.
 — Мы, жеребцы, тоже любим все уточнять.
 — Даже сейчас? — спросила Байрони и, едва касаясь, провела пальцами по бедру Брента. Она тут же почувствовала, как напряглись его мускулы, и услышала, как он резко втянул в себя воздух. — Возможно, — очень тихо проговорила она, — жеребец очень скоро настолько утомится, что не сможет покинуть свое пастбище.
 — Я буду поступать так, как мне нравится, Байрони.
 — И я тоже, Брент.
 — Тебе лучше убрать руку, иначе я наброшусь на тебя прямо здесь.
 Байрони рассмеялась и стала тщательно поправлять свою шляпку. Он мрачно глянул на нее, услышав, как она беззаботно начала напевать какую-то мелодию.
 Когда они вернулись домой, Бренту страшно захотелось заняться с нею любовью, довести ее до полного изнеможения.
 Но у двери дома его встретил Сизар.
 — По-моему, что-то важное, Брент. — Он протянул ему письмо.
 Брент взглянул на помятый конверт.
 — Господи! — тихо пробормотал он.
 — Что случилось, Брент? — спросила Байрони.
 — Письмо, но не от моего брата Дрю, а от адвоката отца в Начизе. — Рука Брента дрожала. Он разорвал конверт и вынул из него два листка, исписанные четким почерком.
 Байрони видела, как сжались его кулаки, как на выразительном лице отражались одна за другой тысячи мыслей. Слышала, как он тихо выругался.
 Он повернулся и пошел от нее, но Байрони схватила его за руку.
 — Что случилось, Брент? — повторила она.
 — Умер мой отец, и самое невероятное — сделал меня своим наследником!




 Глава 23


 — Почему ты считаешь, что не должен стать наследником отца?
 Байрони вошла вслед за мужем в гостиную и плотно закрыла за собой дверь. Он выглядел совершенно отрешенным. Она повторила свой вопрос.
 — Десять лет назад отец выбросил меня с плантации и из своей жизни.
 — Дать бренди, Брент?
 — Да.
 Она подала ему хорошую порцию и отвернулась, чтобы снять накидку и шляпку.
 — Почему он так поступил? — спросила она мужа.
 — Потому что застал меня в постели со своей женой.
 Байрони словно ударили кулаком в живот. Она недоверчиво посмотрела в глаза Бренту.
 — Что? — пролепетала она.
 Брент рассмеялся.
 — Мне было восемнадцать лет, а Лорел двадцать два. Она хотела меня — и получила. Отец появился, разумеется, совершенно неожиданно. — Брент машинально потер пальцем шрам на щеке.
 Значит, отец его наказал, подумала Байрони. Десять лет, говорила ей Мэгги, десять лет он был предоставлен самому себе.
 — Но тебе же было всего восемнадцать лет! А как он поступил с твоей мачехой? Тоже прогнал?
 Брент рассмеялся, размахивая письмом.
 — В этом-то и есть вся ирония, дорогая. В восемнадцать лет я был настолько щепетилен, что принял на себя ответственность за происшедшее. Возможно, не надо было этого делать. Для отца так было бы лучше.
 В конце концов он, несчастный, понял, что она вышла за него замуж только из-за денег и его положения. Он отдал мне плантацию — Уэйкхерст и сделал меня опекуном Лорел. Иными словами, теперь всеми деньгами распоряжаюсь я. Не представляю, что она при этом чувствует, — А как же с твоим братом, Дрю?
 — Отец оставил ему большую сумму денег, а кроме того, что-то ему досталось после смерти матери.
 Сейчас Дрю двадцать шесть лет, он художник. Живет холостяком недалеко от главного дома. Когда меня десять лет назад выгнали из дому, Дрю уезжал в Париж учиться живописи. Фактически единственной связью с домом было случайное письмо от брата. Один Бог знает, что он теперь думает обо всем этом.
 Брент внезапно умолк, допил бренди и опустился в кресло.
 — Байрони, я должен ехать. Без меня адвокаты не смогут ничего оформить.
 Байрони в глубоком раздумье кусала нижнюю губу.
 — Значит, мы едем, — с готовностью проговорила она.
 Брент поднял густую бровь:
 — Мы?
 — Разумеется. Если, конечно, ты не намерен возвращаться.
 — У меня, по-видимому, нет выбора. Однако я хочу продать плантацию. — В голосе его прозвучала неуверенность.
 — Целых восемнадцать лет это был твой дом, Брент.
 Он вздохнул, взъерошив волосы.
 — Да. Я солгал бы, если бы сказал, что не тосковал все эти годы. Это красивый, хороший дом, Байрони, к югу от Начиза, у самой Миссисипи, севернее границы с Луизианой. По-моему, мой дед построил его в 1784 году. Разумеется, под сильным испанским влиянием.
 О проклятие!
 — Что? Расскажи мне о нем побольше.
 — Рабы. Когда я уезжал десять лет назад, в Уэйкхерсте жили больше пятисот негров.
 — Боже мой, что же они делают? Это же целая армия!
 — Большинство из них работают на хлопковых плантациях, с рассвета до темноты, остальные — ремесленники: кузнецы, лудильщики, каменщики, плотники, ну и, конечно, прислуга в доме — около тридцати бедняков, обслуживающих белых. Няня-негритянка Бас, старая и сморщенная, как чернослив, была мне второй матерью. Неграм в Уэйкхерсте жилось лучше, чем на других плантациях. Они ели два раза в день, имели нечто вроде больницы, и любые наказания ограничивались двенадцатью ударами плетки надсмотрщика, тоже раба, но более образованного. Если бы я остался, то, вероятно, не очень задумывался бы над этим. Видишь ли, это были образ жизни и экономическая необходимость. Но теперь… Я вряд ли смог терпеть это дальше. — Брент рассмеялся. — Теперь я «.масса», а ты, дорогая, «миссис».
 — Освободи их, — сказала Байрони без всякого предисловия.
 — Освободить? Они же неграмотные, забитые и все из-за белых. Может быть, ты и права. Что же касается милейшей Лорел…
 — Я поняла, что милейшая Лорел наделена превосходным вкусом к мужчинам. Однако с ее стороны было не очень разумно соблазнять восемнадцатилетнего юношу.
 И сделать таким подозрительным к женщинам.
 Таким подозрительным ко мне.
 Байрони не терпелось увидеть Лорел. Губы у нее сжались в тонкую линию.
 — Ты, вероятно, права, но я и сам был хорош.
 Впервые переспал с женщиной, когда мне было четырнадцать лет, а в семнадцать уже был грозой всей округи. Черт возьми, я спал даже с двумя негритянками.
 Видишь ли, это делал буквально каждый мужчина, так было принято. Меня называли enfant terrible — несносный ребенок и хихикали за моей спиной. Думаю, до того рокового дня отец гордился мною. Теперь, Байрони, ты знаешь мое прошлое, по крайней мере видишь, как все началось.
 Байрони широко улыбнулась:
 — По пути в Начиз расскажешь мне подробности твоей жизни за последние десять лет. Не называли ли тебя «несносным мужчиной»?
 — Некоторые называли. Но теперь это не имеет значения. Ты уверена, что хочешь поехать со мной, Байрони?
 — Ты же обещал мне свадебное путешествие, помнишь?
 — А как насчет кнута?
 — Кнут — мой постоянный спутник, — подтвердила она. — Я очень сожалею о смерти твоего отца, Брент.
 — Я тоже. Не знаю, почему он не написал мне перед смертью. Я обязательно бы съездил домой.
 — Подозреваю, дело, вероятно, в гордости.
 Брент повернулся и внимательно посмотрел на Байрони.
 — Ты сообразительная, Байрони.
 — Я же купила кнут!


* * *

 Вечером следующего дня Хаммонды, одетые для официального визита, прибыли на ужин в дом Сэкстонов. Там уже были Хорас и Агата Ньютоны, а также Сент Моррис и Тони Доусон.
 — Прекрасно выглядите, Байрони. — Чонси крепко обняла приятельницу и улыбнулась мужу озорной улыбкой. — Дел восхищен тем, что вы пришли.
 Говорит, что забыл, как выглядит нормальная женщина. На кого я сейчас похожа!
 — У тебя величественный вид, Чонси, — заметил Брент. — Настоящий клипер под парусами из голубого шелка.
 — Не забывайте про кружева, Брент!
 — Я сижу рядом с Тони? — обиженно спросил Сент Дела Сэкстона по пути в столовую.
 — Простите, старина, но Тони может быть очень приятным собеседником, когда в ударе.
 — Чонси родит в следующем месяце. Меня удивляет, зачем вы вообще меня пригласили.
 — Она такая громадная, вот я и забыл, — заискивающе проговорил Дел и повернулся к Байрони, сидевшей справа. — Вам идет золотистый шелк, дорогая. Что же касается этого деревенского дурня, — продолжал он, указав движением брови на Брента, — то я просто удивлен, что его не прикончили. Я наслышан о вашей драке.
 — Имело место некоторое расхождение во мнениях, — непринужденно заметил Брент. — Ничего бы не произошло, согласись тот парень со мной. По правде говоря, даже не помню, о чем, собственно, шла речь.
 — Просто понадобилась хорошая драка ради самоутверждения в мужественности, — вполголоса объяснила Байрони Чонси и Агате.
 Агата послала влюбленный взгляд мужу.
 — Не так давно и Хорас напивался до чертиков и затевал свару.
 — Бедный Сент, — заметила Байрони. — Не понимаю, как вам удается сохранять в неприкосновенности свой мужской образ. Судя по вашим габаритам, вряд ли кому-нибудь придет в голову подраться с вами.
 — Добрые миссионеры говорили мне, что Бог все взвешивает на весах. Такой крупный парень, как я, ласков как ягненок. А такие, как Брент, постоянно стремятся самоутвердиться.
 — Миссионеры? — переспросил Брент. — Где ты их, черт побери, отыскал?
 — О, на маленьком острове Мауи. Он входит в Гавайский архипелаг в Тихом океане. Я был врачом на китобойном судне. Впервые приехав в главный город Мауи Лахаину, я решил пожить там некоторое время. Там идет постоянная борьба между миссионерами и моряками.
 — Сент, я ничего об этом не знаю. Расскажи побольше. Со всеми кровавыми подробностями.
 — Не сейчас, мой мальчик, потом. Здесь же дамы.
 Байрони повернулась к Чонси, но та казалась погруженной в размышления. Отвлекла ее Агата.
 — Дорогая, как назовете будущего принца или принцессу?
 — Как насчет Борегар Сэкстон? — предложил Тони.
 — Или Персиваль? — подхватил Брент. — По имени парня — моего бармена: не забывайте, что он будет наполовину англичанином.
 — Действительно, — согласилась Чонси, озорно улыбаясь мужу, — мы не можем прийти к согласию в отношении имени. Дел все артачится и ничего не предлагает.
 — В чем дело? — вмешался Сент. — Какое имя ты выбрал. Дел?
 Делани покачал головой, спокойно продолжая есть жареного цыпленка.
 — Это, кажется, имбирь? — спросил Брент. — Увидев подтверждающую улыбку Делани, он продолжил:
 — Удивительно. Этот дом совершенно непредсказуем. Мне начинает нравиться, — повернулся Брент к жене, — когда вещи оказываются не такими, какими ожидаешь их увидеть.
 — Они такими и будут, — невозмутимо заметила Байрони.
 — Она хочет, чтобы я всегда был счастлив.
 — Это она и хотела сказать, — вставила Агата.
 Позднее, когда все гости расселись в гостиной Сэкстонов, Чонси внезапно вздрогнула и выронила из рук чашку с кофе.
 — О Боже, — прошептала она, удрученно взглянув на мужа.
 Сент, улыбаясь, поднялся со стула.
 — Хорошо, что вы дождались окончания ужина, дорогая.
 — Начинаются роды?
 Агата рассмеялась, увидев смятенное лицо Дела.
 Сент склонился над Чонси и своей огромной рукой ощупал ее живот. Почувствовав напряженность от начинавшейся схватки, он ласково похлопал ее по плечу.
 — Давно начались боли, Чонси?
 — С утра. До сих пор было не особенно больно.
 — Чонси, — почти закричал Дел, — почему ты ничего не сказала? Господи, вот упрямица…
 — Нет, Дел, если бы я сказала, ты паниковал бы весь день. — Началась очередная схватка, и она с болезненной улыбкой перевела дыхание. — Теперь, похоже, можешь начать.
 — Никакой паники, — спокойно заметил Сент. — Пойдем наверх, дорогая? Да.., да. На месяц раньше… Это существо торопится увидеть мир.
 — Погодите! Я могу чем-нибудь помочь?
 — Дорогой Дел, по-моему, ты и так уже сделали достаточно, — ответил Сент. — Пригласил меня на ужин. Агата, может быть, вы пойдете с нами? Придется помочь Чонси переодеться в ночную рубашку.
 Дел, рекомендую немного выпить. А остальные пусть его поддержат и не дадут унывать, хорошо?
 Со стула вскочила Байрони.
 — Я помогу вам.
 — Нет, дорогая, оставайтесь здесь.
 — Но…
 — Байрони, — резко одернул жену Брент.
 Она бросила на него озадаченный взгляд.
 Делани помог Чонси встать и поддержал ее, когда она, стиснув зубы, согнулась от резкого приступа боли.
 — Не беспокойся, любовь моя, я буду с тобой.
 — Господи, — заметил Сент, — мне только не хватало мужа.
 Тони, Байрони, Брент и Хорас остались в гостиной, переглядываясь между собой. Брент почувствовал у своего рукава руку Байрони.
 — Может быть, все же пойти наверх? Ведь я все-таки женщина…
 — У тебя же не было ребенка, — заметил Брент.
 — Что ты понимаешь! — запальчиво воскликнула она, раздраженная его покровительственным тоном.
 К ее крайнему удивлению, Брент побледнел.
 — К сожалению, у меня очень мало опыта. Если бы я знал побольше, Джойс Морган осталась бы в живых. Но мне пришлось похоронить и ее, и ребенка.
 — О чем это ты, Брент? — спросил Хорас, подавшись вперед в кресле.
 — Это было довольно давно, — начал Брент. — В дебрях Колорадо. Я ехал верхом в Денвер и обогнал фургон. Лошадью правила совсем юная девушка. Бедняжка мучилась, была совсем одна, и у нее начались роды. — Брент остановился, чувствуя, что по его телу заструился пот. Он бессильно пожал плечами. — Вот и все. Я помогал, она пыталась справиться, но все наши усилия ни к чему не привели.
 — Где же был ее муж? — спросила Байрони, чувствуя, как у нее пересохло горло.
 — В Денвере, продавал скот. Когда я его разыскал, оказалось, что он ввязался в какую-то драку и его убили. И это, пожалуй, было к лучшему. Иначе я сам вполне мог убить его. Ведь он оставил ее одну, зная, что срок вот-вот наступит и помочь ей будет некому.
 К Бренту вернулась ярость, охватившая его тогда, ощущение крайней беспомощности, парализовавшее надолго его волю. Он не знал, что на лице его как в зеркале отразилась почти забытая боль. Он вскочил на ноги и принялся ходить по комнате.
 — С Чонси все будет в порядке, — сказал он, взглянув на потолок.
 — Разумеется, — согласился Хорас.
 Брент помолчал и стер со лба пот. До него вдруг дошло, что именно этот случай был действительной причиной того, что он не хотел беременности Байрони.
 Ведь она могла бы умереть. Он постарался забыть об этом событии, глубоко закопав молодую женщину и ее ребенка, и надеялся никогда не вспоминать о нем. Он взглянул на Байрони. Она сидела с опущенной головой, закрыв лицо руками.
 Ко всеобщему облегчению, Тони заговорил о Дэвиде Бродерике:
 — Он становится все более и более могущественным. Сказать, что Калифорния — страна больших возможностей, — не сказать ничего. Ведь Бродерик был хозяином одного из нью-йоркских салунов, а теперь стал сенатором Соединенных Штатов.
 — Поосторожнее, Тони, — предостерег Хорас Ньютон, — он так могуществен, что, как я думаю, страна кишит его шпионами. Надеюсь, Делу не взбредет в голову выступить против него.
 — Дел не дурак, — заметил Тони. — Наш дорогой мэр Гаррисон держит Дела в курсе, что осуществимо и что нет.
 Послышался пронзительный крик.
 Все застыли.
 — Так, так, любимая, кричи, — говорил жене Дел, — кричи как можешь громче.
 Чонси так сильно сжала кулаки, что пальцы ее побелели.
 — Больно… — шептала она.
 — Я знаю, — успокаивал Дел, глядя на Сента глазами, полными тревоги.
 — Отойди на минуту в сторонку. Дел. Я поговорю с твоей женой.
 Чонси его не отпускала, он отошел всего на два шага. Сент сел рядом с нею.
 — Вы делаете все правильно, Чонси, — спокойно заговорил он. — Все хорошо. Ребенок небольшой, ведь он немного поторопился. Я ожидаю появления на свет вашего сына или дочери к полуночи. Кстати, ужин был превосходным. Я заметил, что вы съели немного.
 Это хорошо.
 — В полночь! — громко простонал Дел. — Еще целых три часа!
 — Это ваш первый ребенок, — продолжал Сент, слегка поглаживая руку Чонси. — Теперь уже скоро.
 А теперь дышите так, как я вас учил. Вот так, глубже, и не боритесь с болью. — Сент встал и отошел от кровати, чтобы еще раз вымыть руки в тазу с горячей водой, которую принесла Лин. — Давайте, — сказал он подходя к изножью кровати, — посмотрим, где теперь этот парень.
 Чонси почувствовала его пальцы в тот самый момент, когда от новой схватки ей показалось, что ее разрывают на части.
 — Дышите глубже, Чонси!
 Примерно через час в гостиную вернулась Агата.
 — Успокойтесь, пожалуйста, — сказала она, оглядывая уставившихся на нее гостей. — С Чонси все в порядке. Жив и Делани, точнее, чуть живой. Хорас, налей-ка всем виски. Байрони, пойдемте со мной на минуточку. Мне нужно кое-что вам сказать.
 Байрони последовала за Агатой из гостиной в вестибюль.
 — С ней действительно все в порядке?
 — Да, дорогая. Уверяю вас. Сент отвлекает ее разными смешными историями. Она улыбается, а вот бедный Делани выглядит как перед казнью. Я хотела сказать вам, что с облегчением услышала о вашем с Брентом отъезде из Сан-Франциско. В конце недели, да? — Байрони молча кивнула, и Агата продолжала:
 — Все дело в Ирен, разумеется. Она сплетен не изобретает, но и не делает ничего, чтобы их пресекать.
 Надо сказать, она не притворяется жертвой, но Сэлли Стивенсон со своей противной дочкой не унимаются.
 Будьте уверены, за время вашего отсутствия мы с Чонси сделаем все для того, чтобы остановить отвратительные намеки и толки. Думаю, что к вашему возвращению все развеется. Как знать? Может быть, найдется какой-нибудь умный человек, который сумеет обуздать Пенелопу.
 — Благодарю вас, Агата.
 Пожилая женщина ласково улыбнулась и похлопала Байрони по руке:
 — Все образуется, дорогая, увидите. Ну а теперь пойду наверх. Нельзя, чтобы роженицу окружали мужчины! Господи, что они понимают?
 Чонси почувствовала, как пальцы Сента массировали ей живот.
 — Подойдите к нам, Дел, почувствуйте своего ребенка.
 Делани осторожно приложил к животу ладонь, ощутил начало схватки и содрогнулся.
 — Неужели ты не можешь облегчить ей боль, Сент?
 Сент покачал головой:
 — Пока нет. Схватки нельзя ни замедлять, ни останавливать. Надо, чтобы ребенок родился как можно скорее. Когда придет время, я дам ей хлороформ.
 Чонси снова закричала высоким, пронзительным голосом, от которого Делани пробрала дрожь.
 — О Боже, — беспомощно простонал он.
 — Похоже, мы дождались, — сказал Сент. — Ребенок пошел, Чонси. Тужьтесь, Чонси. Вот так.
 Дел, помоги мне и не падай в обморок. Сейчас не время ее волновать.
 Делани увидел светлую головку. Сент быстро отошел в сторону и с радостной улыбкой смотрел, как крошечная девочка выскользнула в ожидавшие ее отцовские руки.
 — О Бог мой!
 — Настоящая красавица, не правда ли? — Сент быстро обрезал пуповину. — А теперь, Дел, отдай ее Агате и Лин.
 Делани Сэкстон чувствовал себя так, словно пробежал целую милю. Он стоял без движения, пока Сент, разговаривая с Чонси, обжимал ей живот, чтобы удалить плаценту, и поглядывал на Агату с Лин, которые, вымыв девочку, заворачивали ее в мягкое одеяло.
 Часы внизу пробили двенадцать.
 — Вы никогда не ошибаетесь, Сент? — слабо улыбнувшись, спросила Чонси.
 — В отношении времени рождения младенцев — никогда. А теперь поговорите со своим несчастным мужем. У него такой вид, словно он готов испустить дух.
 Но Чонси вместо этого обиженно посмотрела на Сента:
 — Все забываю спросить, откуда у вас такое прозвище. А теперь-то вы, вероятно, вообще никогда этого не скажете.
 Именно Сент понес Александру Аврору Сэкстон вниз, в гостиную, чтобы представить ее гостям.


* * *

 — Я так рада, — говорила Байрони мужу, укладываясь рядом с ним в постель. — Такая красивая девочка. Вылитый Дел в женском образе.
 — Роды у Чонси были короткими, — удивленно заметил Брент. — Разумеется, с нею были врач и муж, — добавил он, как ей показалось, с мелькнувшим в его глазах сожалением.
 Он повернулся и обнял Байрони.
 — Что я вижу? Молодая жена в ночной рубашке?
 — Здесь холодно.
 — Обещаю, очень скоро ты начнешь обливаться потом.
 — Стало быть, жеребец готов оседлать свою кобылу?
 Рука, гладившая затылок Байрони, замерла. «Я хочу наполнить ее своим семенем, — думал Брент. — И не могу». Он резко выпустил ее из объятий и повернулся на спину, подложив под голову руки.
 — Что случилось? — спросила Байрони, поднявшись над мужем на локтях. — Или ты хочешь, чтобы кобыла оседлала жеребца?
 — Я устал, — не глядя на жену, ответил Брент. — Давай спать. Завтра нас ждет много дел, если мы намерены выехать в пятницу в Новый Орлеан.
 Она придвинулась к нему ближе, и он почувствовал грудью ее мягкую грудь. Брент скрипнул зубами.
 — Нет, Байрони.
 Байрони в замешательстве смотрела на мужа.
 Потом поняла, в чем дело. Его охватывал ужас при мысли о том, что она могла забеременеть. Он боялся, что она может умереть и что в этом будет виноват он.
 Она с облегчением осознала, что его желание не допустить ее беременности объяснялось его ужасным прошлым воспоминанием и ничем иным.
 — Прекрасно, — тихо проговорила Байрони. Она медленно и нежно гладила пальцами его грудь. — Ты такой.., пушистый… — Брент не шелохнулся под ее рукой. Ее пальцы спустились ниже, и у него перехватило дыхание.
 — Нет, Байрони. — Даже в собственных ушах его голос прозвучал как крик утопающего.
 — Почему, Брент? Если тебя беспокоит, что я могу забеременеть, то знай, я согласна. Но почему я не могу доставить тебе удовольствие?
 Пальцы Байрони плотно сомкнулись вокруг него, и, потрясенный, Брент затрепетал.
 — Фелиция говорила мне, что это нравится мужчинам, — проговорила она, согревая своим дыханием его живот.
 Он чувствовал, как ее длинные волосы щекотали ему грудь и пах, а потом понял, что она взяла его в рот, плотно обхватив губами. Брент едва не слетел с кровати.
 Он застонал, выгибаясь вверх.
 — Фелиция говорила также, что мужчины ужасно.., восприимчивы. Ты такой большой, Брент, такой теплый и твердый, мне нравится чувствовать тебя на ощупь и на вкус…
 Брент запустил пальцы в ее волосы, думая о том, что вот-вот взорвется. Ее неопытность и явный интерес к тому, что она с ним делала, сочетались в опьяняющей комбинации.
 — Байрони, — снова простонал он, — о Боже! — Стискивая зубы, Брент заставлял себя сдерживаться. Он весь пылал от страсти. — Перестань, Байрони, прекрати немедленно!
 Грудь Брента напряженно поднималась и опускалась, когда он освободился от ее рта и положил ее на спину. Он чувствовал, как плотно прижимались ноги Байрони к его бедрам, как она затрепетала.
 — Ты заставишь даже святого забыть обо всем на свете! — воскликнул Брент, погружаясь в ее маленькое теплое лоно.
 Он уже не мог сдерживаться, и, когда захотел вырваться из нее, она плотно охватила бедрами его бока и выгнулась ему навстречу.
 — Я ничего тебе не дарю, Байрони, — задыхаясь, говорил он, — ты ведь не проститутка, ты моя жена!
 В его голосе звучала радость обладания, и, к своему удивлению, Байрони почувствовала, что ее тело отвечало ему. До этого момента она радовалась своей власти над ним. Теперь же вихрь судорожного наслаждения захватил ее. Она обхватила руками спину Брента, и когда его язык ворвался ей в рот, Байрони, не в силах сдерживаться, закричала. Он ловил ее тихие, страстные вопли, забыв свой страх, забыв обо всем, кроме нее, своей жены, кроме ее и своего блаженства.
 — Удастся ли мне заставить нашего святого забыть о самом себе? — спросила вдруг Байрони.
 Брент усмехнулся:
 — Этого мы никогда не узнаем. Моя жена — сущее наказание.
 — Неужели? — спросила она, покусывая подбородок Брента.
 Его теплая рука легла на грудь Байрони.
 — Верь мне, простому одурманенному человеку.
 — Если будете жаловаться, сэр, я сброшу вас с себя!
 — Лучше полюбуйтесь смиреннейшим, святейшим из живых самцов.
 — Ха! Ты почти такой же смиренный и святой, как.., ну да ладно. Я должна кое о чем подумать.
 Байрони услышала смешок в его голосе и улыбнулась. Она поцеловала Брента и, угнездившись у него под боком, сонным голосом проговорила:
 — Завтра у нас столько дел, если мы едем в пятницу.
 — Не могу поверить, — пробормотал Брент скорее сам себе, крепче обнимая Байрони, — меня соблазнила очень опытная маленькая леди.
 — Вас соблазнила жена, сэр, — сонно отозвалась она.




 Глава 24


 Лорел Хаммонд вышла в сад из небольшой музыкальной комнаты в задней части дома и вдохнула сладкий аромат цветущей магнолии. Прекрасный день, думала она, не слишком жарко и не слишком сыро. Она медленно подошла к кустам магнолии, нарвать опьяняющих своим запахом цветов для Мамми Бас, этой старой карги, чтобы та приготовила из них духи. Скудный запас духов, подаренных ей Дрю, когда тот вернулся из Парижа, давно кончился. При мысли о Дрю она нахмурилась. Вроде взрослый человек, черт бы его побрал, но какой-то неопределенный.., нет, пожалуй, неуловимый. Когда она о чем-нибудь его спрашивала, он называл ее «мама-мачеха» противным насмешливым тоном.
 Она срывала цветы, укладывала их в небольшую плетеную корзинку, и ее мысли невольно возвращались к Бренту. Ни одного слова, ничего. Прошло уже больше полугода, как умер его отец. Наверняка адвокаты уведомили его об этом — Дрю знал его адрес в Сан-Франциско. Почему он не написал? Она много раз думала о том, каким он стал. Вспоминал ли о ней?
 Ненавидел ли ее после долгих десяти лет? Разумеется, нет. Ведь так или иначе, он ее соблазнил. Она нисколько не виновата. Просто она была одинока, несчастлива с мужем — холодным, властным Эйвери.
 О, это завещание, этот гнусный документ! Лорел вдруг пробрала дрожь в тени огромного поросшего мхом дуба, и она перешла на лужайку, залитую ярким солнечным светом. Дерзкий Дрю позволил себе рассмеяться, когда этот напыщенный усатый старый дурак мистер Дженкинс через два дня после похорон в библиотеке прочитал им завещание. Она была слишком удивлена, чтобы что-нибудь сказать. Слишком удивлена и слишком испугана. Магнолия выскользнула из ее пальцев на мягкую зеленую траву. Страх не прошел до сих пор.
 — Надо быть повнимательнее, Лорел.
 Дрю изящно наклонился, чтобы подобрать упавший цветок. Он выглядел как эстет, этот высокородный джентльмен-южанин, — стройный, бледнокожий, с зачесанными от широкого, чистого лба каштановыми волосами и задумчивыми карими глазами. Ничего общего с внешностью его брата. Она плохо помнила, как выглядел Брент, кроме таившихся в ее памяти полуночно-синих глаз, проницательных, неотразимых и глубоких уже тогда, когда ему было всего восемнадцать лет. Дрю выпрямился и подал ей цветок.
 — Благодарю, — сказала она. — Почему вы не пишете?
 — В такой прекрасный день не могу усидеть в комнате. Причина в этом… — Он помолчал. — Ив предчувствии чего-то.
 Лорел выгнула тщательно выщипанную золотисто-каштановую бровь.
 — Оказывается, вы похожи на колдунью Синду.
 — О нет, — возразил Дрю, — я не сворачиваю цыплятам шеи и не пляшу вокруг костра, пророча конец света.
 — Тогда было забавно. — Лорел покачала головой, улыбнувшись воспоминанию. — Никогда не забуду того происшествия. Господи, какое было безвыходное положение! Рабы отказались работать, потому что их уверили в приближении судного дня. Гнева Божьего они боялись больше, чем кнута мистера Симмонса.
 — — Отец и мистер Симмонс очень уверенно держали ситуацию в руках, как я вспоминаю. Бедная Синда!
 Вопреки ее пророчеству конец света не наступил, а ее жестоко выпороли.
 — Так что же у вас за предчувствие?
 — Точно не знаю, — медленно проговорил Дрю. — Что-то сегодня должно случиться, что-то из ряда вон выходящее. — Он пожал плечами с несколько расстроенным видом. — Не сердитесь на меня. Весьма вероятно, мои мозги расплавились от жары, возможно, мои занятия в конце концов довели меня до мрачного мистицизма.
 — Вам надо почаще выезжать с плантации, Дрю.
 Кругом так много хорошеньких юных леди, ожидающих предложения от мистера Дрю Хаммонда из Уэйкхерста. Да вот и Мелинда Форрестер не дальше как вчера говорила, как восхищается вашими картинами…
 Дрю поднял изящную белую руку.
 — Избавьте меня, Лорел, от подобных рассказов.
 Мелинда Форрестер.., меня не интересует эта девушка. — Он устремил в пространство мечтательный взгляд темно-карих глаз. — Мне не хватает Парижа, — просто проговорил он. — Здесь все прекрасно, но это не мое.
 — Да, теперь это все принадлежит Бренту, вы это имели в виду?
 Глаза Дрю остановились на прекрасном лице мачехи.
 — Откуда столько горечи, Лорел? Я не знаю, почему Брент покинул Уэйкхерст много лет назад, но он старший наследник. Разумеется, плантация должна принадлежать ему. Вопрос состоит в том, станет ли он ею заниматься?
 — Но я жена вашего отца! Как он посмел назначить Брента моим опекуном? Почему не оставил деньги мне, по моему полному праву, как оставил вам?
 Дрю лишь нахмурившись смотрел на Лорел. Он жил дома уже два года и многое видел. Знал, что у нее была связь с соседом-плантатором, хвастливым мистером Джоном Латтимером. И отец наверняка тоже знал об этом. Возможно, поэтому и не оставил ей денег. Справедливости ради нужно сказать, что Лорел молода и красива, а отец был старым и больным. И все же…
 Дрю оторвал свесившийся с нижней ветки вяза испанский лишайник.
 — Возможно, — медленно проговорил он, — вам следует подумать о новом замужестве, когда закончится траур. Как я понимаю, мистер Элиас Стэндфорд влюблен в вас до безумия.
 Лорел пожала изящным плечом.
 — Он стар и скучен, а его дети меня ненавидят.
 Нет уж, благодарю.
 — Мне вспоминается, что мы с Брентом были тоже не очень-то счастливы, когда отец вернулся домой с вами. Но это было так давно, не правда ли? Почему бы вам не съездить ненадолго в Новый Орлеан? Немного поохотиться.
 — Не будьте таким противным, Дрю! Лиззи!
 Лорел чересчур громко подозвала к себе девочку негритянку.
 — Да, миссис? — подбежала запыхавшись та и уставилась на свои грязные босые ноги.
 — Отнеси магнолии Мамми Бас.
 — Да, миссис.
 — Скажи, чтобы приготовила для меня духи.
 — Да, миссис.
 — Что, Дрю, эта потаскушка уже побывала в вашей постели?
 — Бога ради, Лорел, ей же не больше тринадцати лет! — Он посмотрел вслед девочке, понимая, что та слышала слова Лорел.
 — Вы же знаете, какие они, — заметила Лорел, пожимая плечами. — Главный надсмотрщик Джош положил на нее глаз.
 — Как странно, — сардонически заметил Дрю. — Если бы я последовал вашему совету, через год у Лиззи был бы ребенок, а к тридцати годам она уже стала бы бабушкой. А вам бы понравилось стать бабушкой, Лорел?
 В конце концов, вам ведь уже порядочно за тридцать, не так ли?
 Лорел изящно пожала плечами, но голос ее прозвучал жестко.
 — Прошу вас, Дрю, избавьте меня от вашей европейской сентиментальности, к тому же мне не порядочно за тридцать.
 — Я дома уже два года, а вы еще не праздновали ни одного дня рождения.
 — Дрю, а почему бы вам не съездить в Новый Орлеан?
 — Полно, Лорел. Я ухожу. Скоро станет невыносимо жарко. Не знаю, как вы, леди, можете носить такую тяжелую одежду.
 — Честно говоря, она крайне неудобна. Но ничего не поделаешь. Не могу же я расхаживать в бриджах и в рубахе нараспашку, как вы.
 Дрю рассмеялся:
 — Да, вид был бы шикарный!
 Они пили лимонад в тени громадного кедра, когда к ним с громким криком подбежала задыхающаяся Мамми Бас.
 — Миссис! Это масса! Он дома, мой мальчик дома!
 Лорел притихла.
 — Ваше предчувствие, Дрю… — еле слышно заметила она.
 — Видно, у меня есть какие-то способности, о которых я и не подозревал. Итак, дорогая, прошло десять лет, не правда ли? Мой блудный, дикий брат наконец-то дома.
 — Что ж, настало время встретиться с моим опекуном, — сказала Лорел.
 Каким он стал? Она снова и снова задавалась этим вопросом. Найдет ли он ее по-прежнему красивой?
 Конечно! С этим все будет прекрасно, она не сомневалась. И если бы…


* * *

 Байрони подала руку Бренту, помогавшему ей выйти из открытой коляски.
 — Уэйкхерст, — объявил он.
 — Прекрасный дом, все так, как ты описывал. О, эти деревья и цветы, Брент! Я не могла вообразить, что все дышит такой стариной и великолепием. Вот азалии, да?
 Магнолии! Сколько зелени, и такой буйной!
 Брент улыбнулся, умилившись ее возбуждению, и нежно прижал палец к ее губам.
 — Да, я с тобой согласен, — проговорил он. — Ну, ты готова познакомиться с домочадцами?
 Первой появилась Мамми Бас. Она сбежала по ступеням большого плантаторского дома в объятия Брента.
 — Мой мальчик! Господи, дома! Красивый мальчик!
 И такой большой! — Ее натруженные черные руки ощупывали каждый дюйм его лица, широкая, исполненная достоинства улыбка открывала зубы, такие же белые и здоровые, какими Брент помнил их с детства.
 — Мамми, полно, как бы эта красивая леди меня не приревновала. Позволь представить тебе мою жену Байрони Хаммонд.
 — Прошу прощения, это ваша миссис! Вы только посмотрите на это белоснежное личико! Где вы нашли такого прелестного ребенка?
 Байрони была слишком ошеломлена, чтобы пошевелиться или произнести хоть слово. Маленькая сухая женщина крепко обняла ее и ощупала так же, как Брента.
 — Таков обычай, — объяснил Брент, когда старая рабыня угомонилась.
 Он поднял голову, и его взгляд встретился с глазами Лорел. Боже, она прекрасна, тут же подумал он.
 Ему казалось, что за десять лет она должна превратиться в старуху. Глупец! А вот и Дрю. Теперь уже мужчина. Брент оставил Мамми Бас и твердым шагом пошел к брату, пристально глядя на него.
 Они встретились на нижней ступеньке веранды.
 — Брат! — воскликнул Дрю. — Значит, это не сон, ты действительно существуешь! Господи, такой огромный!
 — Да и ты вырос. Я помню тебя тощим маленьким мальчиком, заляпанным красками.
 Они обнялись, рассмеялись и обнялись снова.
 Лорел хранила холодное спокойствие, устремив взгляд не на братьев, а на женщину, стоявшую рядом с Маммми Бас. Жена Брента! На лицо Байрони падала тень от шляпки. Одежда ее была помята и покрыта дорожной пылью, а руки сложены впереди, как у монахини. Лорел нашла ее жалкой, но улыбнулась, грациозно спускаясь по ступенькам.
 — Добро пожаловать в Уэйкхерст, — проговорила она и заключила жену Брента в свои ароматные объятия. — У вас усталый вид, бедняжка. Могу я называть вас Байрони? Спасибо. А я Лорел. В конце концов, нас разделяет не так уж много лет. Представляю, каким ужасным было ваше долгое путешествие.
 Из самого Сан-Франциско! Вы провели некоторое время в Новом Орлеане? Ах, какой прекрасный город, необычный. А потом пароходом по Миссисипи? Наверное, целую неделю, да?
 Байрони чувствовала себя тупым ребенком. Ей оставалось только поддакивать или кивать.
 — Брент, — обратилась к нему Лорел, — ваша жена падает от усталости! Вы можете обмениваться с Дрю воспоминаниями и шутками, сколько вам понравится, но не сейчас, Отелло! Ллойд! Принесите багаж хозяина! Мамми, тебе не мешало бы позаботиться о женушке Брента. Вам нужна отдельная комната, дорогая? Нет? Странно, ну да ладно. Не важно. Мамми, отведи ее в апартаменты хозяина. Я, разумеется, освободила их после ухода моего дорогого мужа. — Она с удовлетворением произнесла эти слова. Не могла дождаться, чтобы расстаться с этой ужасной, мрачной комнатой, пропахшей болезнью. — Теперь это апартаменты Брента. Пойдемте!
 — Благодарю вас, — проговорила наконец Байрони и потащилась за этой красивой женщиной.
 Лорел чувствовала, как ярость начинает переполнять ее. Эта девочка так юна, будь она проклята! И красивая. Господи, что теперь делать?
 Когда они вошли в гигантский вестибюль, их окружили кричавшие наперебой негры всех возрастов. Все они столпились вокруг Брента. Байрони ничего не слышала, кроме возгласов «Масса! Масса!»
 Архитектура дома поразила Байрони четкими, простыми линиями — три этажа опирались на тонкие колонны и изящными галереями окружали три стороны дома. Интерьер носил на себе следы испанского влияния, как уже говорил ей Брент. Стены были выкрашены в нежно-розовый цвет, на верхний этаж вела черная кованая винтовая лестница. Повсюду в изысканных вазах стояли свежесрезанные цветы. Байрони пыталась не показывать виду, что ошеломлена всем этим великолепием, но это ей плохо удавалось. Конечно, дом Айры в Сан-Франциско был элегантным и богатым, но в нем отсутствовала присущая Старому Свету прелесть этого дома. В сравнении с ним он выглядел хотя и новым, но невзрачным. Интересно, что думал Брент.
 Не казалась ли ему его квартира над салуном жалкой в сравнении с этим старым домом?
 — Байрони, познакомься с рабами, обслуживающими дом.
 Брент представил ее нескольким старым рабам, а потом молча выслушал Лорел, назвавшую по именам новых.
 Отелло, Дездемона, Порция, Лир и так далее.
 Надо же, подумала Байрони, как у Шекспира! Интересно, какими были их настоящие имена? Она улыбалась им, пока не почувствовала, что заболели скулы.
 Каждый из них улыбался ей в ответ, называя «маленькой миссис». Все они были босыми.
 Внезапно Мамми Бас хлопнула в ладоши:
 — Хватит, расходитесь, черные лентяи! Миссис, пойдемте со мной. Мы устроим вам отличную ванну.
 Байрони послала Бренту вымученную улыбку.
 — Да, поднимайся наверх, — кивнул он. — Я скоро приду.
 Она оглянулась через плечо, поднимаясь впереди Мамми Бас по лестнице. Брент разговаривал с Лорел.
 Она выглядела немыслимо хрупкой и изящной, а ее очаровательный смех звучал почти интимно. Байрони ощутила укол ревности. Перестань, идиотка! На мгновение она встретилась с глазами Дрю и с неотвратимой ясностью поняла, что тот прочел ее чувства. Дрю подмигнул ей, и это было так неожиданно, что она едва не рассмеялась.
 Пол длинного коридора на втором этаже был устлан толстым узорчатым ковром. Мамми Бас продолжала свой непрестанный монолог, пока они не дошли до конца коридора. Она распахнула двустворчатую дубовую дверь, и Байрони содрогнулась.
 Какая ужасная комната! Мрачная, тяжелая, неуклюжая мебель, пахнувшие плесенью шторы. Она быстро подошла к окнам и отдернула парчу. В комнату ворвался солнечный свет. Мамми Бас услужливо открыла высокие окна, и Байрони вдохнула свежий теплый воздух.
 Она вышла на галерею и облокотилась на белые деревянные перила.
 — Как красиво, — глубоко вздохнув, проговорила она, глядя вниз на безукоризненно ухоженный сад.
 — У старого массы было плохо с глазами, и солнце было ему вредно. Теперь все будет по-другому, миссис. Уберем все это барахло, отдадим его Джошу.
 Пусть он почувствует себя значительной фигурой. Он главный надсмотрщик, строгий.
 Когда вошли двое рабов с багажом, Мамми Бас распорядилась, куда его положить. А через двадцать минут Байрони по шею погрузилась в источавшую аромат жасмина теплую воду, которой была полна огромная ванна кедрового дерева. «Я умерла и вознеслась на небеса», — думала она, наслаждаясь первой настоящей ванной после Нового Орлеана.
 Она откинулась на спину и закрыла глаза. «Вот я и в Миссисипи, — рассеянно думала Байрони. — Здесь полно босоногих рабов, которые принадлежат Бренту». Она вспомнила долгие недели путешествия, размышляя больше о поведении своего мужа, чем о местах, где им довелось побывать. Как раз тогда, когда ей казалось, что она начинает его понимать, он менялся, как-то отстранялся. Проводил часть времени за игрой, и они приехали в Новый Орлеан с лишней тысячей долларов. Большую часть этих денег он потратил на нее. Новые платья теперь висели в дубовом шкафу, стоявшем в углу спальни. Уж не боялся ли Брент, что ему будет стыдно за нее? Разумеется, он купил новую одежду и себе. Она чувствовала себя несколько стесненно рядом с элегантным джентльменом-южанином, в которого он превратился за последнюю неделю. У него изменилось произношение, и весь он дышал неиссякаемым очарованием. Она печально думала о том, поймет ли его когда-нибудь. А тут еще Лорел и его брат Дрю. Красавица Лорел, так многозначительно смотревшая на Брента…
 Байрони не шевельнулась, когда услышала голос Брента.
 — Привет, русалка. Похоже, ты получаешь от ванны больше удовольствия, чем от меня.
 Байрони открыла глаза и увидела его сладострастную улыбку. Она глубоко, удовлетворенно вздохнула, и улыбка стала шире.
 — Маленькая колдунья, — шептал Брент. — Хочешь, я к тебе присоединюсь?
 — С твоими габаритами лучше подождать. — Она принялась мыть голову, небрежно заметив:
 — Твоя мачеха совершенно очаровательна, как и твой брат.
 — А ты ожидала обвинений и криков ярости? Дорогая, это же Юг. Леди остаются леди, по крайней мере на поверхности. Лорел будет ждать благоприятного случая. — Брент помолчал. — Это была комната отца. Господи, обстановка просто давит. Можешь тут все менять, как хочешь.
 — Мы останемся здесь надолго?
 Брент пожал плечами:
 — Мы проделали долгий путь. Мне хочется какое-то время чувствовать под ногами твердую землю.
 — Новый Орлеан показался мне самым необычным из всех городов, которые я видела, — задумчиво проговорила Байрони.
 — Посмотрим, что ты скажешь, когда я отвезу тебя в Начиз.
 — Он, наверное, лучше Панамы.
 — Пожалуй. Возможно, к нашему возвращению уже будет достроена железная дорога.
 — Ни у одного из рабов нет обуви, — неожиданно вспомнила Байрони.
 — Но они хотя бы живут в чистоте и нормально одеты. Это, разумеется, заслуга Лорел. Когда я был мальчиком, здесь была сплошная грязь. Во время обеда нас обслуживали официанты с грязными руками. От этого просто пропадал аппетит.
 — По всему видно, ты не утратил аппетит, — оборвала его Байрони.
 — Слава Богу, нет, — согласился Брент, широко улыбаясь. Она второй раз намылила волосы, глядя, как Брент сбросил с себя пиджак. Он сказал через плечо:
 — Кажется, Лорел стала немного.., мягче.
 — Она очень привлекательна, — заметила Байрони, желая быть справедливой.
 — О да, — согласился Брент. Он швырнул на пол рубашку и уселся на уродливое кресло с подголовником, чтобы снять обувь. Помолчав, он добавил:
 — Дрю стал мужчиной. Это так странно.
 — Заставляет чувствовать себя старым?
 Брент улыбнулся Байрони и поднялся из кресла, взявшись за пуговицы брюк.
 — Не угодно ли взглянуть, насколько я стар?
 — Брент! Прекрати! Ты же зальешь водой всю комнату!


* * *

 Как шикарно, подумала Байрони-.. Столовая могла бы вместить человек двадцать. Светло-зеленые стены, на удлиненных окнах шторы, схваченные золотистыми шнурками. Французская мебель. На обеденном столе, накрытом чистейшей белой льняной скатертью, стоял сервиз из белого фарфора с золотой каемкой.
 — Что это? — полушепотом спросила Байрони Брента, указывая на большое деревянное приспособление ручной резьбы на потолке, в виде колокола, висевшее над столом.
 — Это опахало…
 — Вентилятор, Брент, вентилятор, — вмешался Дрю. — Через месяц вы его оцените, уверяю вас, Байрони. Во время обеда рабы раскачивают его взад и вперед, натягивая длинный шнур. Он охлаждает лица и овощи. Мы здесь, на Юге, очень практичны. Потеть за столом не приходится.
 — Да, скоро наступит жара, — заметил Брент, выгнув черную бровь. — Боже мой, я хорошо помню, как страдал здесь от жары. Байрони, тебе покажется, словно тебя выжали досуха, но уж, пожалуйста, не усыхай.
 — Какой климат в Сан-Франциско? — спросил Дрю.
 — Благословенный холод, — ответил Брент. — Он искоса посмотрел на Байрони, и добавил:
 — За некоторыми исключениями, разумеется.
 Дрю улыбнулся, увидев, как Байрони залилась краской.
 — Он всегда был нахалом, Байрони.., не обращайте на него внимания…
 — Это, Дрю, самое трудное!
 — Расскажи мне о Париже, брат, — попросил Брент. — Уберегся ли ты там от неприятностей? Твое джентльменское достоинство, надеюсь, не пострадало?
 — В основном да. Париж и наши края — ночь и день, Брент. Там все старинное, устоявшееся, несмотря на политические потрясения. Там очень многому можно научиться, в том числе и живописи, естественно.
 — Ты тоскуешь по Парижу, — заметил Брент, увидев устремленные в пространство глаза Дрю.
 — Да, но…
 Он умолк, услышав шелест юбок. Обернувшись, мужчины и Байрони увидели вплывавшую в столовую Лорел, восхитительно выглядевшую, в платье из легкого розового шелка, с открытыми плечами и низким декольте. Сочетание розового с золотисто-каштановыми волосами получилось весьма удачным. Байрони внезапно почувствовала себя дурнушкой в темно-синем — цвета глаз Брента, как она ему говорила, — платье, купленном в Новом Орлеане. В сравнении с Лорел она выглядела школьницей.
 Волосы у Байрони все еще не высохли. Она казалась себе похожей на драную кошку и чуть не застонала.
 С лица Лорел не сходила улыбка. Она стала шире, когда ее взгляд скользнул по Байрони. Как Брент попался на удочку к этой? Что касается Брента, то Лорел чувствовала себя ответственной за этого мужчину, словно он был мальчиком. Он так красив, думала она, со своими сияющими густыми черными волосами, с сильным, словно высеченным резцом скульптора лицом. Даже шрам на щеке выглядел романтично.
 Она встретилась с его глазами, как всегда неотразимыми и бездонными, но сейчас непроницаемыми.
 — Вечером к нам придет Фрэнк Пакстон — наш управляющий Фрэнк, — объявила Лорел. — Надеюсь, вы всем довольны?
 — Несомненно, — ответил Брент. — Байрони, дорогая, — продолжал он с полуулыбкой на губах, — садись в конце стола. Ты теперь хозяйка Уэйкхерста.
 Байрони тут же вспомнила о званом обеде, когда Ирен заняла за столом место, по праву принадлежавшее ей, Байрони. Может быть, Брент тоже вспомнил это и решил предотвратить подобное? Она улыбнулась мужу, когда он отодвинул стул, чтобы она заняла свое место.
 Лорел и бровью не повела и повернулась к Дрю, который и усадил ее за стол.
 — Глазго, можете подавать, — звонко распорядилась она.
 — Глазго? — Байрони посмотрела на высокого черного человека в ливрее, в черных шерстяных брюках и желтой рубашке, с потрепанным седым париком на голове.
 — Да, миссис, — повиновался он и хлопнул в ладоши.
 Двое других негров — еще мальчики, как поняла Байрони, — торжественно вошли в столовую, каждый с серебряным подносом в руках. На них были одинаковые черные штаны, оканчивавшиеся гораздо выше щиколоток, но не было ни рубашек, ни шерстяных жилетов. Байрони почти чувствовала, как зудело их тело.
 — Обычная пища на Юге, — заметил Брент, зачерпывая кукурузу со сливками из миски в руках одного из мальчиков. — Цыпленок, горох, кукуруза и хлеб здешней собственной выпечки, тоже кукурузный.
 — Восхитительно, — довольно неискренне проговорила Байрони. Все выглядело жирным и тяжелым для желудка. Как только Лорел ухитрялась оставаться такой стройной? — Вы говорили о своей работе, — обратилась Байрони к Дою.
 — Да, — сказал тот, — и мне очень хотелось бы написать ваш портрет, разумеется, если не будет возражать мой брат.
 — Вам нужно подобрать более подходящую прическу, как мне кажется, — заметила Лорел покровительственным тоном.
 — Это моя вина, — мягко проговорил Брент.
 Его слова повисли в воздухе, и Байрони выпалила:
 — Он не выпускал меня из ванны!
 Дрю очень аккуратно положил вилку рядом со своей тарелкой, закинул назад голову и от души рассмеялся.
 Байрони смущенно опустила голову, щеки ее порозовели. Она слышала, как Брент тоже усмехнулся.
 Нет, он не просто не выпускал ее, а присоединился к ней, вылив на пол спальни целые потоки воды. Она почувствовала, как ей стало теплее при воспоминании о том, как она лежала на груди мужа, как его руки зарылись в ее мокрые волосы, а губы ласкали шею.
 — Если ты русалка, — дразнил он, — придется оставить в покое твои великолепные ножки и заняться очаровательным хвостом.
 — Ты несносен! — Байрони со смехом увернулась от Б рента.
 — Если я несносен, то каковы же вы сами, мадам? Известно ли вам, какие мысли кружат мою слабую мужскую голову, когда вы проделываете всякие штучки?
 — Мысли? В твоей голове, Брент!
 — Правильно, — проговорил он, ласково прижимая Байрони к себе. Он застонал, а Байрони уткнулась носом ему в щеку.
 Она внезапно вернулась от приятных воспоминаний к действительности, услышав язвительный голос Лорел.
 — Дрю, Брент, хватит вам! — Господи, как бы ей хотелось вырвать с корнем мокрые волосы Байрони! — Довольно, я не хочу, чтобы рабы слышали подобные разговоры.
 — Я полагаю, все со временем изменится, — сказал Брент, растягивая слова. Байрони пристально посмотрела на мужа. Его мелодичный голос стал елейным. — Не беспокойтесь, Лорел, о портрете Байрони.
 Когда Дрю будет его писать, я прослежу за тем, чтобы она выглядела наилучшим образом.
 У Байрони вдруг мелькнула нелепая мысль, что Брент занимался с нею любовью только для того, чтобы насолить Лорел. Горошек у нее во рту показался ей твердым как камень и холодным. Нет, решила Байрони, это смешно. В ушах еще звучали его стоны, тело чувствовало крепкие руки.
 — У меня еще не созрел замысел, — заметил Дрю. — Возможно, это будет новая Венера, выходящая из пены.
 — Надо показать мой портрет, — проворковала Лорел. — Он висит в гостиной. Наши гости считают его одной из лучших работ Дрю. Вы давно поженились?
 — Три месяца, — машинально ответила Байрони. — Наше путешествие было очень долгим.
 — А как вы встретились? — продолжала допрашивать та. «Три месяца, — думала она, — вообще-то не срок. Скоро эта девчонка станет нагонять скуку на Брента».
 Байрони перевела взгляд на мужа. Ее смущение не ускользнуло от Лорел.
 — Это было в Сан-Диего, — непринужденно продолжил Брент, потягивая вино.
 — Где это? Никогда не слышала такого названия.
 — На юге Калифорнии. О Калифорнии вы, надеюсь, слышали?
 — От вас можно многое узнать, Брент. Спасибо.
 Как интересно… А я думала, вы были одной из.., женщин в салуне Брента.
 «Острые коготочки», — отметила Байрони.
 — О нет, — широко улыбаясь, возразил Брент, — слава Богу, у моей жены нет ни опыта, ни данных для того, чтобы быть девушкой из салуна.
 «Да, — подумала Байрони, — вероятно, действительно нет». Она почувствовала на себе взгляд Брента и посмотрела на него. Красивые синие глаза сияли весельем.
 — Но, говорят, в Сан-Франциско очень мало леди, разве не так? — продолжала давить Лорел.
 — Леди там больше, чем джентльменов, бьюсь об заклад, — заметил Дрю.
 — Верно, брат. Мужчины предпочитают ковыряться в калифорнийской земле. Но там по крайней мере человек чувствует, что живет. Никакого застоя, ни соблюдения бессмысленных традиций, как, например, здесь, на Юге.
 Байрони заметила, что голос Брента перестал быть протяжным, он говорил теперь четко и живо.
 — Двигаясь вперед, мы создаем свои ценности и свой образ жизни. Человек выдвигается благодаря собственным мозгам, а не в результате случайности рождения, которое ставит его, независимо от собственных достоинств, в привилегированное положение.
 — Не знаю, что сказал бы ваш отец по поводу таких умозаключений, — заметила Лорел.
 — Вероятно, вышиб бы меня отсюда коленом под зад.., снова, — ответил Брент. Его взгляд встретился с глазами Лорел, и он улыбнулся. А потом с насмешливой улыбкой поднял бокал.
 Байрони положила в рот очередной кусок цыпленка, который камнем упал ей в желудок. Жизнь здесь стала представляться ей как непрерывная цепь стычек между Брентом и Лорел. «И между мной и Лорел тоже», — добавила она про себя.
 Дрю посмотрел на Брента, потом на Лорел, но промолчал. Он не знает, решила Байрони. Расскажет ли когда-нибудь ему Брент? Она с отвращением думала о предстоявшей поездке в фургоне через Панаму, о тучах мерзких насекомых. Сейчас ей больше всего хотелось отправиться с Брентом в обратный путь, на запад.




 Глава 25


 — Где ты была, черт побери?
 Байрони крепко вцепилась в рукоятку плетки, услышав холодный гнев в голосе Брента.
 — Ездила верхом с Дрю, — спокойно ответила она. — А что?
 — Я искал тебя.
 — Мог спросить Лорел. Она знала.
 — Лорел принимает ванну. Может быть, мне стоило присоединиться к ней, как думаешь? А где Дрю?
 — В конюшне. Его лошадь потеряла подкову.
 Один из ра.., слуг ему помогает.
 Брент, скрестив на груди руки и широко расставив ноги, изучал бесстрастное лицо жены.
 — Почему ты не сказала мне, что собираешься поехать прогуляться верхом?
 Байрони щелкнула плеткой по ноге. Почему он разыгрывает роль обиженного мужа?
 — Я не знала, где ты был, — отвечала она. — Спать ты не пришел, да и утром тебя не нашли.
 Глаза Байрони блестели, и ему показалось, что она немного сердилась. Ревность? Думать так было приятно.
 — Ну и что? — упрямо спросил он.
 Байрони смерила его взглядом.
 — Тогда почему тебя интересует, где была я?
 Когда мы с тобой плыли на «Коннектикуте», у тебя не было другого выбора, как оставаться со мной, — с удивительным безразличием пожала плечами Байрони. — А на суше, по-видимому, снова хочется… развлечься. Так почему же я не могу делать то, что мне нравится?
 — Потому что ты моя жена, — процедил Брент сквозь зубы, — и ты… — Он резко умолк, увидев высокомерие на лице Байрони. — С меня хватит!
 Ты всегда будешь говорить мне о том, чем намерена.., заняться, и не будешь уходить с другими мужчинами.
 Байрони выдержала характер. Она хотела обуздать Брента, хотела заставить его страдать, испытать ту боль, которая терзала ее всю ночь. Но она лишь отрывисто сказала:
 — Барак, где живут рабы, в ужасном состоянии.
 Я встретилась с вашим управляющим, мистером Пакстоном. Он был очень мил.., со мною.
 — Прошли едва сутки, как мы здесь, а ты уже ищешь недостатки, — заметил Брент, спускаясь по ступенькам веранды.
 — То, что я увидела, достойно сожаления, — непреклонным голосом продолжала Байрони. — И это еще барак рабов, обслуживающих дом. Как я поняла из слов Дрю, рабы, работающие на плантации, живут как скотина.
 — Переоденься во что-нибудь более подходящее, — проигнорировал Брент слова Байрони. — Мы едем в Начиз пообедать с Форрестерами.
 Только он мог так выводить ее из равновесия. Байрони вздернула подбородок.
 — Где ты был ночью, Брент?
 — Это, дорогая моя, не твое дело. Как не твое дело Селест, да, кстати, и эта плантация. Иди переоденься.
 Мамми Бас распорядилась, чтобы тебя обслуживала Лиззи. И, Байрони, осторожнее с плеткой, — посоветовал он, когда она уходила.
 Она ничего не ответила, а подняла еще выше подбородок и вошла в дом. Брент тихо проводил ее глазами. Как она посмела уехать с Дрю? Разумеется, Лорел он после этого видел, но та не сказала ему ни слова, а невзначай заметила, что Дрю, как ей кажется, увлечен Байрони. Почему ты, идиот этакий, не сказал ей, что почти всю ночь разговаривал с Джошем, своим другом детства, которого тебе особенно хочется освободить? Брент укоризненно по качал головой, недовольный собою. От Джоша во время одной ночной прогулки он узнал о состоянии Уэйкхерста больше, чем узнал бы от Фрэнка Пакстона, развратного проходимца, как его охарактеризовал Джош. Впрочем, он был ничем не хуже любого другого управляющего. Черт, что же делать?
 Что делать с Байрони, с Уэйкхерстом? Брент вздохнул, ероша волосы. Хорошо, он сделал хоть одно доброе дело. Джош сказал ему, что Пакстон обхаживает Лиззи, и Брент распорядился приставить ее к Байрони. В большом доме, при Байрони, она будет в безопасности.
 Брент увидел направлявшегося к нему Фрэнка Пакстона, строго одетого во все черное. Он появился на плантации почти двенадцать лет назад, еще до ухода Брента, и пользовался полным доверием отца. Брент вспомнил, как Джош рассказывал, что Пакстон купил рабов у отца Брента, тогда уже больного, и перепродал их с большой прибылью в Новом Орлеане. Фрэнк Пакстон — настоящий щеголь, думал Брент, глядя на подходившего управляющего.
 — О мой мальчик, добро пожаловать домой! Как летит время!
 Брент пожал протянутую руку.
 «Либо я вырос, либо он стал меньше», — подумал он, глядя на управляющего.
 «Крепкий парень», — подумал Фрэнк Пакстон, продолжая улыбаться.
 — Я приготовил все бумаги, Брент, и представлю их, когда у вас будет время. Утром встретил вашу жену.
 Очаровательная леди, очаровательная. Она не понимает нашего образа жизни здесь, на Миссисипи, но… — в его голосе прозвучала нотка неуверенности, потому что он знал условия завещания Эйвери Хаммонда. Как Брент поступит с Уэйкхерстом?
 — Мы едем в Начиз, — сказал Брент. — Я забыл, что на Юге всякой работе предшествует светское общение.
 — Совершенно верно, — рассмеявшись, заметил Фрэнк, — Значит, завтра утром, Фрэнк, если вы не имеете ничего против.
 — Разумеется, мой мальчик. Да, кстати, эта черная девчонка… Лиззи — я хочу поручить ей одно дело.
 «Да уж, представляю, какое у тебя к ней дело», — с отвращением подумал Брент.
 — Ее определили горничной к моей жене, — ровно проговорил он. Он ожидал возражений от Пакстона. Тот поджал тонкие губы, прищурил светло-серые глаза, но сохранил спокойствие.
 — Девочка слишком молода, чтобы прислуживать вашей жене, — ограничился бесстрастным замечанием Пакстон.
 «Так молода, что годится тебе в дочери, — подумал Брент. — Пожалуй, молода и для Джоша, но тот хоть любит ее и хочет жениться».
 — Значит, до завтра, — сказал Брент и ушел в дом.
 Двумя часами позднее все Хаммонды выехали из Уэйкмоста в Начиз. Дорога шла на протяжении десяти километров по краю крутого обрыва над рекой.
 — Вам понравилась прогулка с Дрю, дорогая? — спросила Лорел Байрони.
 — Она была очень познавательной.
 — О? — вопросительно подняла брови Лорел, вкладывая в интонацию какой-то намек.
 — Да, именно, — непринужденно вмешался Дрю. — Мне хотелось познакомить Байрони с нашей флорой и фауной, но она захотела увидеть бараки рабов. Ее встретили по-королевски, зная, разумеется, что она хозяйка здесь. — Дрю видел, как Лорел поджала губы, и продолжил, обращаясь на этот раз к брату:
 — Как я понял, ты, старина, провел всю ночь с Джошем, вспоминая давно ушедшие дни?
 Брент улыбнулся жене, увидев ее расширившиеся от удивления глаза.
 — Да, повспоминали и поговорили о текущих делах. Джош — старший рабочий, — добавил он специально для Байрони. — Мы выросли вместе. Надеюсь, они с Лиззи поедут с нами в Сан-Франциско.
 — В Сан-Франциско? — резко переспросила Лорел.
 — Я думал, что Калифорния — свободный штат, — нахмурившись, заметил Дрю.
 — Да.
 — Но вы же не собираетесь его освободить, — заволновалась Лорел. — Ведь он стоит не меньше трех тысяч долларов!
 — Вот именно, — согласился Брент.
 — А Лиззи! Она крепкая девушка и пока не знала мужчины…
 — Скорее всего Ей же только тринадцать лет.
 — Послушайте, Брент, — продолжала Лорел, на лице ее появилось злобное выражение, — хотя вы уже давно уехали отсюда, но должны понимать, что плантация не может существовать без рабов! Кроме того, Пакстон хочет получить Лиззи. Если, конечно, раньше ее не возьмет Дрю!
 Все дружно повернулись к Байрони, которая буквально задохнулась от негодования.
 — Нет! Так нельзя, Лорел. Фрэнк Пакстон белый, да и старый! Он, несомненно, не…
 Ее прервал громкий покровительственный смех Лорел. Рукой в бледно-лиловой перчатке она похлопала по колену Байрони.
 — Дорогая моя, вам нужно свыкнуться с нашим образом жизни. Если белый чего-то захочет, так тому и быть.
 — Лорел совершенно права, Байрони, — согласился Брент. — С Лиззи я поступлю так, как сочту нужным. Она останется твоей горничной до нашего отъезда, если я не приму другого решения. В постель к Пакстону она не попадет.
 Брент перехватил взгляд Байрони, полный тепла и благодарности. Неужели Байрони считала, что она одна осуждает подобные вещи? Он представил себе, как встречали ее утром рабы. Просьбы, требования одежды, еды, облегчения работы. И цинично подумал, не почувствовала ли она себя слишком щедрой леди.
 Лорел хихикнула:
 — А вы уверены в том, что вам удастся уберечь эту потаскушку для Джоша? Или хотите оставить ее себе, Брент? Ваш отец рассказывал мне, как вы тащили девушек-негритянок в свою постель.
 Брент почувствовал, как напряглась сидевшая рядом с ним Байрони. Он спокойно взял ее руку.
 — — Молодежь есть молодежь, не правда ли, Лорел? — насмешливо возразил Брент и повернулся к жене:
 — Байрони, знаешь, вплоть до тысяча семьсот девяносто пятого года этой территорией владели испанцы? Кажется, я уже рассказывал об этом. Отсюда и испанское влияние.
 — Да, — тихо согласилась Байрони. — Помню.
 Брент продолжал рассказывать о встречавшихся им достопримечательностях, голос его звучал ровно и успокоительно, а она удивлялась, зачем он снова сбивал ее с толку. Почему просто не сказал, что провел день со своим другом? Разве она не поняла бы? Она знала, что причиной его недоверия к женщинам была сама Лорел. А возможно, и другие, за долгие годы до ее, Байрони, встречи с Брентом. Но он уж точно знал, что она вышла за него замуж не по расчету, видит Бог.
 Байрони услышала, как он спросил Дрю:
 — Ты останешься на плантации или же намерен вернуться в Европу?
 — Вероятно, снова уеду в Париж. Но я хотел повидаться с тобой.
 — Я рад, что ты меня дождался. Стало быть, будешь продолжать заниматься живописью, а плантатором становиться не хочешь?
 Дрю задумчиво молчал.
 — Я не могу больше терпеть рабство. С годами отношение меняется. Во мне все переворачивается, когда я вижу, как мужчину или женщину секут просто по прихоти надсмотрщика. Непонятно, почему я никак не реагировал на это, когда был мальчиком.
 — Надеюсь, вы не станете излагать свои соображения Форрестерам? — резко проговорила Лорел. — Мне хотелось бы продолжать общаться со своими друзьями. Аболиционизм не найдет понимания ни у кого, можете не сомневаться.
 — Я знаю, — согласился Брент, и голос его прозвучал очень серьезно.
 Он откинулся на кожаную подушку экипажа и глубоко вздохнул. Что ему делать? Впрочем, он знал — хорошо знал, как поступить. Единственным препятствием была Лорел. Брент посмотрел из-под полуопущенных век на жену — смущенную и неуверенную.
 Видит Господь, своим поведением он дал ей для этого достаточно оснований с момента их приезда в Уэйкхерст. Понимал, что отстранился от нее, но как дать ей понять, что не мог объяснить такого своего поведения даже самому себе? Он видел, как на него смотрела Лорел, и играл с любимой мачехой как кот с мышью.
 Не слишком-то благопристойное занятие, но опять же он ничего не мог с собой сделать. А между ними стояла Байрони.


* * *

 — Как я рада видеть вас снова, — повторяла миссис Амелия Форрестер за ужином. — Я так и не узнала, почему вы так стремительно покинули Уэйкхерст.
 «Юношеская охота к перемене мест», так, помнится, объяснил ваш отец.
 Брент смотрел на хозяйку дома, гадая, не лукавила ли она. Скорее всего нет. Значит, отец ни с кем не поделился истинной причиной. Брент не порицал его.
 Он часто жалел о том дне, о своей мальчишеской похоти и глупости. Будь он на месте отца, он, наверное, не просто ударил бы плеткой. Брент часто думал и о том, что случилось бы, если бы он вообще не уезжал из Уэйкхерста. Вероятно, был бы теперь праздным женатым джентльменом, гордым отцом наследников в лучших традициях Юга. Он непроизвольно потянулся к старому шраму, но удержал руку и заставил себя улыбнуться.
 — Охота к перемене мест — да, мэм, но и разница во взглядах между мною и отцом, если угодно.
 Я понимаю, это случается нередко. И полагаю, что для молодого человека естественно стремление самоутвердиться.
 — Мне хотелось бы, чтобы наш Стейси разделял вашу точку зрения, хотя, может быть, и не до такой крайности, — вмешался в разговор Дэвид Форрестер. — Мы сейчас беседуем здесь, а он, вероятно, проигрывает свою последнюю рубашку в Новом Орлеане.
 Байрони слушала, как они говорили о совершенно неизвестных ей людях. Форрестеров она находила очень приятными, думающими, добрыми — в общем, очаровательными. Однако их дочь Мелинда вела себя весьма странно: то бросала призывные взгляды на Дрю, то томно посматривала на Брента. Она была очень хороша, с черными, цвета воронова крыла волосами и темно-карими глазами, но какая-то.., пресная.
 Неужели все леди-южанки так бледны, так медлительны в движениях. Впрочем, если бы стояла более жаркая погода, подумала она, это было бы естественным.
 — Чем же вы теперь занимаетесь, мой мальчик? — спросил Брента Дэвид Форрестер.
 — Держу салун в Сан-Франциско, сэр. «Дикая звезда» — так он называется.
 Мистер Форрестер на секунду пришел в замешательство, но тут же овладел собою.
 — Необычное предприятие. Ну а теперь, когда вернулись домой, вы, разумеется, займетесь плантацией? Хозяин, живущий в отрыве от плантации, никуда не годится, да вы это и сами хорошо понимаете. Я купил у Пакстона пару рабов незадолго до смерти вашего отца. Мой надсмотрщик ими не нарадуется. Но меня удивляет, почему Пакстон и ваш отец вдруг решили продать таких замечательных работников?
 — Я уверен, что очень скоро во всем разберусь, сэр, — сказал Брент, хотя все уже хорошо понял. Старый Фрэнк вил себе гнездышко в предвидении неопределенного будущего. Неужели отец был настолько болен, что не понимал происходившего? И потом, как быть с Лорел?
 — «Дикая звезда», — вслух размышляла миссис Форрестер. — Довольно необычное название для салуна, а, Брент?
 Тот вежливо улыбнулся:
 — Согласен, звучит немного чудно, мэм. Звезда, которая, как я считал, вела меня, когда я был моложе, никогда не была.., как бы это сказать, прирученной, что ли.
 — Мы через две недели устраиваем бал, мистер Хаммонд, — живо проговорила Мелинда Форрестер. — Вы приедете, не правда ли? И ваша жена тоже, разумеется.
 — Будем очень рады, — согласился Брент, втыкая вилку в кусок ветчины в желе.
 Лиззи бросилась в спальню, когда туда чуть за полночь вошли Байрони с Брентом. Она совсем как ребенок протирала кулачками глаза. Да она и была ребенком, подумала Байрони, передернувшись при мысли, что бедняжку мог затащить к себе в постель Фрэнк Пакстон.
 — Лиззи, — резко сказала ей Байрони, — отправляйся ради Бога в постель! Вот уж не думала, что ты еще не спишь!
 — Но, миссис, Мамми Бас сказала…
 — Лиззи, делай то, что говорит миссис. Я вполне способен сам расстегнуть эти пуговки, — остановил Брент девочку на пороге спальни. — Да, вот что, Лиззи. Ты теперь будешь спать в доме, на третьем этаже. Завтра же заберешь свои вещи из барака.
 — Да, масса. Благодарю вас, масса.
 — Ты такой добрый, Брент, — тихо поблагодарила его Байрони.
 — Возможно, — ответил он, — просто не хочу, чтобы ее изнасиловал Пакстон.
 — Не могу поверить, что он действительно способен на такое.
 — Верь, Байрони. Однако ты, моя дорогая жена, совсем другое дело. Иди сюда и позволь помочь тебе.
 Байрони шагнула к нему и подставила спину.
 Она чувствовала, как его ловкие пальцы расстегивают пуговицы.
 — Я в недоумении, — услышала она его голос. — Может быть, Лиззи — дочь Пакстона? Это вполне возможно. И кожа у нее светлее. Я помню, как он тащил к себе в постель Милли, мать Лиззи. И слышал, будто она сопротивлялась ему. И вероятно, так оно и было, потому что он буквально содрал кожу с ее спины своей плеткой. Это даже возмутило отца. Она очень долго не могла выполнять свои обязанности.
 — Невероятно! Варвар!
 — Успокойся. Да, может оказаться именно так. — Брент медленно стянул с ее плеч платье и коснулся губами ее затылка.
 Как он мог высмеивать ее, дразнить — и тут же желать ее? Она отвернулась от Брента. Она была его женой, черт бы его взял, а не просто одной из его женщин. «Но я единственная подходящая ему женщина», — глубоко вздохнув, подумала Байрони.
 — Я действительно хозяйка Уэйкхерста? — вдруг повернулась к нему Байрони.
 Брент нахмурился.
 — Ты жена массы, — ушел он от ответа.
 — Кто распоряжается в доме? Кто следит за слугами?
 — Ox! — вырвалось у Брента. Нахмурившееся лицо расплылось в ухмылке. — Уж не грядут ли большие перемены?
 — Брент, разве обязательно все превращать в шутку? Неужели ты не видишь, что…
 — Я просто помню, дорогая, что хозяин здесь я.
 На Юге правит хозяин — всем. Понятно?
 Она пыталась встретиться с ним взглядом, но глаза Брента блуждали по ее плечам и груди. Скомкав расстегнутое платье, она прижала его к груди.
 — Понимаешь? — повторил он.
 Байрони выдержала характер.
 — Вы просто кот, — заметила она.
 Брент пристально посмотрел на жену и громко расхохотался, закинув голову.
 — А в темноте все кошки серы? — весело спросил он.
 — Я думаю, ты не перестаешь сравнивать и противопоставлять одну кошку другой. Я просто новая, которой удалось проникнуть в твой дом через черный ход. Очевидно, лишь вопрос времени — когда тебе захочется погулять снова?
 — Сравнение выходит за пределы здравого смысла, Байрони. Если бы мне дали возможность выбора, то, думаю, предпочел бы быть жеребцом. По крайней мере благороднее. — Голос Брента стал жестким, глаза его больше не светились. — Но поскольку ты моя законная собственная кошечка, ты в полной власти этого кота. Раздевайся, жена. Уже поздно, и мне хочется в постель.
 Она сделала так, как он сказал, но движения ее были резкими и злыми. Может быть, он так оскорбительно командовал ею только потому, что ему была недоступна Лорел? Байрони не находила ответа. Она погрузилась в пуховую перину, натянув на себя простыню и глядя, как раздевался Брент. Сняв с себя все, он погасил лампы и вышел на балкон, чтобы выкурить сигару. Лунный свет освещал его — твердые, скульптурные очертания тела, гладкие мускулы. Почему он не какой-нибудь гном? Почему такой красивый?
 — Какая жалость, — воскликнула она, — что у меня нет возможности сравнивать! Кто знает, чему бы я тогда научилась?
 Он резко раскрошил пальцами сигару и вернулся в спальню.
 — Если это когда-нибудь придет тебе в голову, — проговорил он, встав рядом с кроватью, — я свяжу тебя и посажу под замок.
 — Почему? — спросила Байрони, желая позлить мужа. — Почему кошка не может позволить себе того, что позволяет кот?
 — Любая другая кошка, дорогая моя, но не ты.
 Ты — моя.
 — А разве здесь не должно быть взаимности?
 Разве ты не мой?
 Брент улыбнулся и почесал грудь.
 — О, тебе хочется поругаться?
 Брент пристально смотрел на Байрони, на ее пылавшие глаза, на прекрасные распущенные волосы, обрамлявшие лицо. Он почувствовал прилив желания и знал, что она это заметила.
 — Не думаю, — прошептал он, — что спасую сегодня перед твоим прекрасным телом. Я буду внутри тебя и буду смотреть на тебя не отрываясь.
 Прежде чем Байрони успела остановиться, у нее вырвалось:
 — Значит, ты меня любишь? Ты хочешь, чтобы у нас появился ребенок?
 Идиотка! Ты не хочешь услышать правду, но ты ее знаешь!
 Брент лишь усмехнулся:
 — Я убежден, жена, мои чувства к тебе соперничают с твоими ко мне.
 «Ах, нет!» — в отчаянии подумала она, и ей захотелось плакать.
 — Ты не знаешь моих чувств, — возразила она.
 Брент схватил простыню и сорвал ее с Байрони.
 Он смотрел на ее тело, на чуть раздвинутые бедра, на нежный треугольник, увитый темно-русыми волосами.
 — Почему ты не говоришь о них? — спросил он, положив руку на живот Байрони. Он чувствовал ее трепет под своими пальцами. Он по-прежнему не отрывал глаз от ее лица, а пальцы его скользили все ниже, пока не замерли, дразня и мучая. — Говори, Байрони!
 Брент опустился на кровать рядом с ней, опершись на локоть.
 — Говори, — повторял он, нежно лаская ее пальцами. — Нечего сказать? Мне кажется, дорогая, что твои чувства такие же нежные, как и твоя плоть. — Пальцы Брента сжимали ее все сильнее, и она не выдержала и застонала. — Этот кот знает, чего хочет, не правда ли? А многие мужчины не знают. То есть, может быть, и знают, но не обращают внимания. Тебе повезло, жена, мне нравится доставлять наслаждение женщине.
 — Ты не нравишься мне, — выдохнула она, когда его рот накрыл ее губы. — Ты жестокий, бесчувственный…
 — Я? Дорогая, чтобы разувериться в этом, достаточно прикоснуться ко мне.
 Байрони безумно хотелось дотронуться до него.
 Она повернулась на бок и крепко сжала его пальцами — он был твердый и теплый. Байрони ощупывала и ласкала его.
 — Брент, — прошептала она нежно и отчаянно, — иди ко мне.
 Она почувствовала, как его палец проник внутрь нее, и крепче сжала вокруг него ладонь. Она с восторгом услышала, как он застонал. Потом поднял ее ногу, подтянул ее ближе к себе и вошел в нее. Нежно и медленно. Он смотрел на ее лицо, проникая глубже, потом вышел обратно. Глаза Байрони блестели во мраке освещенной луной комнаты. Его пальцы снова стали ласкать ее лоно, и она прижималась к нему.
 — Так, хорошо, любовь моя? — шептал Брент в ее раскрывшиеся губы. — Я хочу, чтобы ты взорвалась от наслаждения в тот самый момент, когда я войду в тебя.
 Хочу чувствовать, как это будет, хочу, чтобы ты знала, что никто другой не даст тебе таких ощущений.
 Ей хотелось возразить, что никакая другая женщина не доставила бы ему такого наслаждения, как она, но от слов Брента голова ее пошла кругом, и она больше ничего не сознавала — волна удовольствия накрыла ее. Байрони закричала. Но Брент владел собой. Он пристально смотрел на нее, чувствовал, как ее тело напряглось перед разрядкой, а его собственное наслаждение было таким сильным, что испугало его.
 — Байрони, — услышал он собственный хрип вместо голоса. Забыв обо всем на свете, он погрузился в нее в последний раз.
 — Я люблю тебя! — выдохнула Байрони, а тело ее продолжало содрогаться. С глубоким стоном она выгнулась вверх и ощутила, как он в самой ее глубине изверг свое семя.
 Она крепко обхватила руками его спину, уткнувшись лицом в плечо.
 Слова Байрони потрясли Брента. Но он решил, что она произнесла их не осознанно, в минуту наслаждения. Брент перевалился на бок вместе с нею, оставаясь внутри нее. Он отбросил с ее лица волосы.
 — Байрони, — спросил он, прижимаясь губами к ее виску, не в силах себя сдержать. — Ты понимаешь, что ты сказала?
 Она прильнула к нему плотнее и слегка потерлась щекой о плечо.
 — Понимаешь? — настаивал Брент.
 Байрони спала.
 Брент глубоко вздохнул. «Я безумец, — подумал он. — Как Байрони могла меня полюбить? Я был для нее лишь избавлением. Научил ее наслаждению, только и всего. Страсть заставляет людей говорить то, чего они не хотят говорить». Брент, один из немногих, это хорошо понимал. Нет, она произнесла эти слова помимо своего желания. Не могла она его любить. Господи, да и он сам, несомненно, не давал ей для этого никакого повода. И не хотел, чтобы она его полюбила. Он почувствовал, как она пошевелилась, и замер. Нет, черт возьми, разумеется, хотел.




 Глава 26


 Брент сидел за отцовским письменным столом — огромным дубовым сооружением, которое хорошо помнил с раннего детства. Отец выглядел значительнее за этим столом, где громоздились стопки важных бумаг, чернильный прибор из черного оникса и старинные французские золотые часы. Он ненадолго закрыл глаза, откинувшись на спинку потертого кожаного кресла, и погрузился в воспоминания.
 «Я надеюсь, что ты и твой брат будете относиться к вашей новой матери с должным уважением, мой мальчик».
 «Какая мать… — мрачно ответил ему Брент. — Моя мать умерла». Что еще он мог сказать, если отцу захотелось девушку всего на четыре года старше его сына? Он хотел спросить отца, почему тот женился на ней, но мудро сдержался.
 «Да, ваша дорогая мама умерла. Тому уже пять долгих лет. — Эйвери Хаммонд вздохнул, проводя пальцами по густым бакенбардам. — Я был так одинок, Брент. Ты понимаешь меня?»
 Нет, он не понимал, но кивнул. Ему хотелось поскорее уйти на охоту с Расселом Лонгстоном, приятелем с соседней плантации.
 Брента возвратил из воспоминаний к действительности стук в дверь библиотеки, и он быстро встал.
 — Войдите, — пригласил он. Теперь, с чувством боли, он недоумевал, как оказался таким бесчувственным к отцу. Но, увы, слишком поздно пытаться что-то поправить десять лет спустя. «Вы породили не сына, а тупого осла, отец, и все же сделали меня своим наследником. Как мне поступить?»
 В библиотеку уверенно вошел Фрэнк Пакстон. Он пользовался этой комнатой до возвращения домой Брента Хаммонда. Привык сидеть за столом хозяина.
 Он улыбнулся и протянул Бренту гроссбухи:
 — Вот, Брент записи о всех приобретениях, всех расходах и доходах за последние пять лет.
 — Садитесь, Фрэнк, — любезно предложил Брент, — и давайте посмотрим, как у нас обстоят дела.
 В гостиной Байрони разговаривала с Мамми Бас.
 Лорел, грациозно откинувшись на спинку вращающегося кресла из красного дерева, бросала на них полувопросительные взгляды.
 — Я хочу раздать всем обслуживающим дом летний материал — хлопок, Мамми. Просто смешно, что люди круглый год носят шерстяную одежду.
 — То-то, — лениво заговорила Лорел, подавляя зевок, — рабы подняли такой крик вокруг вас. И поступят так же, разодень ты их хоть в шелка. Они…
 — Кроме того, — не замечая Лорел, продолжала Байрони, — нужно нанять швею. Ра.., слуги, с которыми я успела поговорить, не имеют ни малейшего понятия о том, как что-то сшить, умеют лишь строчить самые грубые швы. Да к тому же, загруженные многочисленными обязанностями, не имеют на это времени.
 Я поговорю с мистером Хаммондом также о покупке материала для работающих в поле.
 — С вас станет, не сомневаюсь! Они лентяи, способные только плакаться… Это же пустая трата денег. Мой муж никогда не шел на такое неразумное расходование средств. Брент не глуп. Вряд ли он поступит иначе.
 Мамми Бас не произнесла ни слова. Но про себя думала: что-то будет, когда вы уедете, маленькая миссис? Пакстон сорвет с них новую одежду, да еще высечет всех в свое удовольствие. Мисс Лорел промолчит, а мистер Дрю — тоже, ведь он живет в другом мире со своими картинами.
 — Если вы не против, Мамми, я хотела бы поговорить с кухаркой. Как ее зовут?
 — Миль, миссис.
 — Миль! Какое необычное имя. Да, хорошо, если не возражаете, я сейчас же пойду на кухню и побеседую с нею.
 Мамми Бас искоса взглянула на мисс Лорел. Та пришла в бешенство, насколько можно было судить по сверкавшим глазам.
 — Да, миссис, — ответила Мамми Бас.
 Лорел внезапно поднялась. Бледно-желтый шелк юбок взметнулся у ее ног.
 — Мамми, ты еще не приготовила мне благовония?
 — Приготовила, миссис. Они в вашей комнате.
 — Слава Богу, вовремя. А теперь можешь идти, мне нужно поговорить с.., миссис Хаммонд.
 Байрони хотела было что-то сказать, но пока сохранила молчание. Мамми Бас вышла из комнаты, оставив дверь открытой.
 — Слушаю, Лорел?
 Прежде чем Лорел успела дать волю своей злобе, они услышали прозвучавшие на высоких нотах голоса из библиотеки.
 — Мне нужен ответ, Пакстон, и я желаю получить его сразу! — Теперь Брент говорил очень спокойно, но внутри у него все бурлило от гнева. Лживый проходимец!
 — Послушайте, Брент, — повторял Пакстон, также понизив голос, — я не привык к тому, чтобы меня допрашивали таким образом. Я продал этих рабов Форрестеру, потому что меня просил это сделать ваш отец.
 Вырученная сумма была четко занесена в гроссбух, Брент понял, что ему следовало поговорить с мистером Милсомом, банкиром отца, прежде чем вести какие-либо разговоры с Пакстоном.
 — Какое вам назначено жалованье, Фрэнк?
 Фрэнк Пакстон назвал сумму, весьма скромную.
 Еще один пункт для проверки у Милсома.
 Брент захлопнул гроссбух.
 — Я изучу это позднее. А сегодня после полудня проеду по плантации.
 — Как вам будет угодно, — отозвался Фрэнк Пакстон.
 Проклятие, он же не сделал ничего такого, на что не пошел бы любой управляющий. Брент глубоко вздохнул. Нельзя больше выказывать свой гнев. Дьявол, да стоит ему захотеть, он может просто бросить Уэйкхерст. Теперь у него достаточно денег, чтобы купить себе любую плантацию.
 Лорел, помолчав, повернулась к Байрони:
 — Похоже, Брент хочет выжать побольше денег из имения. Сомневаюсь, чтобы он разрешил приобрести для рабов дорогой материал.
 — Посмотрим, — спокойно ответила Байрони.
 — Конечно, посмотрим, почему бы нет? Вы с Брентом очень бедны? — Лорел изящно повела плечиками. — Не могу поверить, чтобы Брент так опустился, чтобы открыть салун. Представляю, что бы сказал его отец!
 Байрони поднялась из кресла и встала под сверкающим бронзой канделябром.
 — Брент отнюдь не беден, Лорел. Мы оба очень гордимся «Дикой звездой». У него есть доля и в других предприятиях.
 — Так вот, значит, почему вы вышли за него замуж? Из-за денег?
 — Нет, я за него вышла не из-за этого, но вот вы-то вышли замуж за отца Брента именно из-за денег, не так ли?
 — Я думаю, Байрони, вы… — Лорел замолчала.
 А что я должна была делать? Пропадать в забвении в разваливающемся отцовском доме? — Вы не знаете, о чем говорите, миссис!
 Байрони вздохнула, подняв руку в знак молчаливого извинения.
 — Это не мое дело, Лорел. Как и не ваше дело, почему я вышла замуж за Брента.
 На пороге открытой двери молча остановился Брент. Он улыбался, пожалуй, несколько деланной улыбкой, услышав спокойный, но решительный ответ Байрони. Она была вовсе не так спокойна ночью, подумал он, и улыбка стала шире, пока он не вспомнил слова, выкрикнутые ею в момент высшего наслаждения. Утром он нехотя ушел от нее, до того как она проснулась, понимая, что должен уйти ради сохранения собственного покоя — боялся увидеть в ее глазах смущение или вероломство. Если она вообще помнила сказанные ему слова.
 Он шагнул в гостиную.
 — Вы готовы к ленчу, леди?
 Байрони не смела взглянуть на него. Ведь она как последняя дура сказала Бренту, что любит его, предоставила полную власть над нею. «Уж не уподобляюсь ли я своей матери? — спрашивала она себя. — Любить человека, только берущего, только унижающего?»
 Он по крайней мере не поднимает на тебя руку, ни в гневе, ни когда напьется.
 — Да, разумеется, Брент, — грациозно подходя к нему, ответила Лорел. — Как прошла встреча с Фрэнком? Приносит ли плантация доход? Вы довольны?
 — Посмотрим.
 — Фрэнк Пакетов, — продолжала Лорел, — превосходный управляющий. Очень жаль, что вы, по видимому, не находите общего языка. Мы только что слышали ваш спор.
 — Здесь много о чем приходится сожалеть, — уклончиво возразил Брент. — Байрони, идешь?
 — Да, — отозвалась она, мимолетно встретившись с его глазами, в глубине которых прочла выражение, разгадать которое было нелегко.
 — У тебя есть поклонница, Брент, — заметил за ленчем Дрю, отдавая должное запеченному сому, свежему хрустящему хлебу и тушеному картофелю. Увидев удивленно поднятую бровь Брента, он добавил:
 — Лиззи. По словам Мамми Бас, девочка без умолку говорит о тебе.
 Брент что-то невнятно проворчал.
 Лорел рассматривала кусочек масла на кончике ножа.
 — Если вы решительно настроены против того, чтобы уберечь эту потаскушку от Фрэнка, почему бы не отдать ее Джошу?
 — Чтобы она родила еще одного раба? — вспылила Байрони. — Увеличить доходы?
 — Довольно, Байрони, — одернул жену Брент. — Дрю, после ленча я еду с Пакстоном по плантации. Не присоединишься ли к нам?
 Лицо Дрю исказила гримаса.
 — Дорогой брат, я поехал бы с тобой, если бы ты не мог обойтись без меня. Но я хочу поехать в Начиз.
 Нужно купить кое-какие краски, чтобы начать писать портрет Байрони.
 — Похвальное намерение, — согласился Брент. — Постараюсь обойтись без тебя.
 — Можно я поеду с вами, Брент?
 — Леди нечего там делать, — с выражением ужаса на лице проговорила Лорел. — Это совершенно неуместно, не говоря уже об опасностях для здоровья и о приличиях.
 — Приличиях? — Байрони удивленно посмотрела на Лорел.
 — Рабы-мужчины носят короткие штаны, а кое-кто и набедренные повязки. Трудно представить, чтобы Бренту хотелось демонстрировать тебе все, что есть в его владениях.
 Но Брента больше волновала сторона, связанная со здоровьем. Он хорошо помнил условия работы рабов. Всегда легко подхватить какую-нибудь заразу, а ему не хотелось подвергать Байрони такой опасности.
 — Нет, Байрони, — ответил он. — Оставайся здесь или навести вместе с Лорел местных леди.
 Она посмотрела на мужа вопрошающим взглядом, но он, не обращая больше на нее внимания, снова заговорил с братом.
 Выходя после ленча из столовой, Байрони тронула Брента за рукав.
 — Можно поговорить с тобой до отъезда?
 — Конечно. Пройдем в библиотеку? — Байрони молчала, и он добавил, явно дразня ее:
 — Или моя дорогая жена предпочла бы спальню? Возможно, ты приготовила для меня какой-то сюрприз?
 — Пойдем в библиотеку, — наперекор мужу четко ответила она.
 Брент жадно смотрел на ее бедра, качавшиеся перед ним по пути в библиотеку. Он закрыл за собой дверь и встал, прислонившись к ней спиной.
 — Чем могу служить, любимая?
 Байрони откашлялась.
 — Разве ты не говорил, что хозяйка в доме я?
 — Я так сказал? Ты уверена? — Он увидел в ее глазах разочарование и поспешил ее успокоить:
 — Да, Байрони, ты хозяйка Уэйкхерста. Нет нужды спрашивать меня об этом.
 — Мне нужно потратить деньги на материал для одежды. Слуги носят одно и то же круглый год, Брент, — шерстяную одежду! Это должно быть просто невыносимо в летние месяцы. И кроме того, я собираюсь нанять швею. Не уверена, нужно ли на это твое разрешение, но Лорел сказала, что нужно.
 — Да, — ответил он, — нужно.
 — Можно считать, что я получила его?
 Брент смахнул с рукава пиджака приставшую пушинку.
 — Твоя просьба выглядит довольно разумной. — Он услышал вздох облегчения.
 — Благодарю, Брент!
 — Но дело вот в чем, Байрони. Обычно на Юге все расходы проходят через управляющего. Однако я хочу, чтобы все шло через меня. Не надо вообще говорить с Фрэнком Пакстоном о каких-либо деньгах, которые тебе понадобятся. Понимаешь?
 — Предпочла бы совсем ни о чем не просить Фрэнка Пакстона. Почему я не могу поехать вместе с вами?
 — Потому что я так сказал. — Он знал, что отказ прозвучал слишком категорично, но не хотел, чтобы она беспокоилась за него, если бы он посвятил ее в действительные причины. — А теперь, дорогая моя, если у тебя больше нет ко мне вопросов, попрощаемся. — Брент помолчал, задержавшись в открытой двери. — О Байрони, если приляжешь отдохнуть после полудня, думай обо мне, хорошо?
 Он снова замолчал, пристально вглядываясь в лицо жены.
 — Ты можешь также подумать о том, что скажешь мне в момент.., наслаждения. Я правда хотел бы знать, о чем ты думаешь.
 Он оставил Байрони посреди библиотеки в полном недоумении. Он мужчина, а ты влюбленная дурочка: мужчина вовсе не обязан все разъяснять.
 Байрони не прилегла отдохнуть после полудня, хотя ей и очень хотелось. По дому быстро разнесся слух о том, что новая миссис собирается снабдить рабов новой одеждой. К ней подошли несколько женщин-рабынь, таких усталых и несчастных на вид, что она едва не расплакалась. Она была ошеломлена потоком лести, которую они расточали своей маленькой миссис, красивой и доброй. Офелия, цвета черного дерева, припала к плечу Байрони с просьбой дать ей мяса для шестерых детей. Застенчивая Сабилла была беременна, и у нее так болела спина от работы на плантации, что она боялась потерять ребенка. Это был ее первенец, а ей было всего пятнадцать лет. Старая Дай просила назначить ее на более легкую работу, так как ее донимали незаживавшие язвы на теле. Просьбы не иссякали. Байрони чувствовала себя до слез беспомощной перед этими несчастными женщинами. Каждой из них она повторяла, что поговорит с хозяином. Потом она удобно расположилась в ванне, предавшись ностальгическим мыслям о Сан-Франциско и об оставшихся там друзьях: «Что сказал бы Сент, если бы увидел эту нищету? Я расскажу ему, когда мы возвратимся домой. Да, ведь дом — это и Мэгги, и Сэкстоны, и Ньютоны…»
 В спальню ленивой походкой вошла Лорел.
 — Разве на Юге не принято стучать в дверь? — спросила Байрони, отбрасывая назад прядь волос, выбившихся из тугого пучка.
 — Я предупреждала вас, — заговорила Лорел, не обращая внимания на слова Байрони. — Вряд ли Бренту понравится ваше вмешательство в его дела.
 — Лорел, эти люди несчастны. Меня потрясает обращение с ними — хуже, чем со скотом.
 — Как Брент намерен поступить с Уэйкхерстом?
 — Не знаю. Почему бы вам не спросить об этом его самого?
 — О, спрошу, не сомневайтесь. Где же это вы выросли — добродетельная маленькая проповедница?
 — В Бостоне.
 Лорел бросила на нее долгий взгляд, а потом повернулась, чтобы уйти. У двери она бросила через плечо:
 — Поймите, что некоторые из рабов, говоривших с вами, работают на плантации. Каждый должен ежедневно выполнять очень большую работу. Если они не успевают ее закончить, их порют.
 Байрони буквально выскочила из ванны, сердце бешено билось. Лиззи смотрела на нее вытаращив глаза, пока Байрони быстро вытиралась полотенцем, а потом торопливо достала костюм для верховой езды.
 — Миссис, — растерянно пробормотала Лиззи, — давайте я помогу вам.
 — В другой раз, Лиззи.
 Уже через десять минут Байрони рысью удалялась от дома. Старый конюх Оливер, согнувшийся под гнетом своих лет, седлая кобылу, бормотал себе под нос, что масса уехал на поля вместе с мистером Пакстоном.
 Он неопределенно показал на север, куда Байрони и направила свою кобылу по кличке «Бархатная». Боже мой, что она затеяла? Она ехала под вязами и дубами, сквозь густую листву которых прорезались лишь тонкие ниточки лучей послеполуденного солнца. На плантации вели тропы, протоптанные лошадьми. Она запомнила их еще с прогулки вместе с Дрю. Байрони свернула на тропу, ведущую на север. Плантации, казалось, простирались в бесконечность. Между рядами хлопчатника шли неширокие тропинки. Солнце садилось; она уже начала было сомневаться в том, правильное ли направление указал ей старый Оливер, когда заметила на небольшой полянке группу чернокожих.
 Байрони увидела среди них Фрэнка Пакстона, единственного белого человека, поигрывавшего кнутом. Одетые в лохмотья рабы окружили большой дуб. У Байрони защемило сердце, когда она подъехала ближе. Та самая беременная молодая женщина, Сабилла, что просила позволить ей работать не целый день, обнаженная до пояса, была привязана к нижнему суку дуба. Ее спина распухла от кровавых рубцов — от кнута Пакстона. Байрони слышала ее слабые, тихие стоны.
 — Что вы сделали! — накинулась на Пакстона соскочившая с лошади Байрони. — Отвяжите ее сию минуту!
 — Миссис Хаммонд, — возразил Фрэнк Пакстон, удерживая ее за руку, — эта женщина заслужила наказание. Не вмешивайтесь в дела, которые вас не касаются.
 — Эта женщина беременна, мистер Пакстон! — Она вырвалась от него. — Немедленно отвяжите ее!
 — Нет, мэм, — наотрез отказался тот. — Она останется здесь до темноты. Таковы правила.
 — Значит, эти правила выдумали настоящие звери! — С этими словами Байрони направилась к Сабилле.
 Фрэнк Пакстон быстро преградил ей дорогу.
 Убийственно мягким голосом он проговорил:
 — Послушайте меня, миссис Хаммонд. Вы сейчас же сядете на свою лошадь и уедете обратно, домой. Я не потерплю никакого вмешательства с вашей стороны. Белым не к лицу препираться на глазах у рабов, понимаете?
 Байрони слышала тихий ропот, доносившийся со стороны десятка рабов-мужчин. Она не знала, что делать. О Господи, это было хуже любого ночного кошмара.
 — Что здесь происходит?
 Байрони едва не закричала от облегчения при звуке голоса Брента. Повернувшись она увидела, как он изящно соскользнул со спины крупного черного жеребца.
 — Ничего, Брент, — непринужденно ответил Фрэнк Пакстон. — Просто я говорил вашей жене, что следует вернуться домой.
 — Брент, — тихо заговорила Байрони. — Он высек Сабиллу. Я должна помочь ей, потому что во всем виновата я. Она беременна.
 Последовало долгое молчание. Потом Брент проговорил спокойным, бесстрастным тоном:
 — Нет, Байрони. Она не беременна. Уже не беременна.
 — Нет! — Взгляд Байрони остановился на струйках крови, стекавших по ногам Сабиллы. Так много крови, залившей лохмотья ее шерстяного платья.
 — А теперь садись на лошадь и отправляйся домой.
 Байрони подняла глаза на мужа.
 — Но, Брент…
 — Делай то, что я говорю. Я прослежу, чтобы об этой женщине позаботились. Обещаю. Отправляйся.
 Байрони медленно поплелась к своей кобыле. Она почувствовала, как руки Брента сомкнулись на ее талии и он, подняв, посадил ее в седло. Она пустила кобылу в галоп, и та с дикой скоростью помчалась к конюшне.


* * *

 Лампа вспыхнула, мигнула и наконец залила комнату Светом.
 — Поднимайся наверх и переоденься. Обед пропускать нехорошо.
 Байрони пристально посмотрела на мужа, но не пошевелилась.
 — Сабилла? — прошептала она.
 — Поговорим об этом позже. — Брент повернулся и пошел к двери. — Лиззи! — позвал он, — иди сюда, помоги хозяйке!
 Едва он произнес эти слова, как почувствовал себя полным идиотом. Не мог же он в самом деле принимать ванну и одеваться в присутствии этой девочки. Когда она тут же прибежала и остановилась перед ним, он резко бросил:
 — Не надо. Пойди скажи, чтобы принесли воду.
 «Славная девушка», — решил он, когда та вышла.
 — Можешь прятаться в постели, пока я помоюсь.
 — Я не прячусь.
 — О? Так, значит, заболела?
 — Нет, во всяком случае не в том смысле, как ты подумал. Скажи, Брент, что с Сабиллой?
 — Все в порядке. Она слаба, конечно, но все будет отлично. Обещаю.
 — Это я виновата, что ее высекли. Она приходила ко мне просить сократить для нее часы работы. Это был ее первый ребенок, Брент, и у нее все болело. Ужасно! Боже, я не могу поверить, что такое возможно.
 Брент тщательно сложил свой пиджак и повесил на спинку кресла.
 — Байрони, перестань себя укорять. Твоей вины тут нет. У меня был разговор с Пакстоном. Никаких порок больше не будет.
 Байрони глубоко вздохнула и стала смотреть, как он раздевался. Раньше ей не так бросались в глаза различия между ними. Теперь они проявились более резко. Он был могучим, сильным и мускулистым. Но даже если бы он был хилым коротышкой, думала она, возвращаясь мыслями к ужасному инциденту, он все равно командовал бы всем и всеми в своем маленьком царстве. Именно потому, что был властным мужчиной, а она — женщиной и ей отводилась иная роль — просить и умолять, ну может быть, плакать, чтобы добиться того, чего ей хотелось. Она решила потребовать, чтобы он высек Пакстона. Байрони подумала о своем отце. У него не было имения, и все же он обладал полной властью над своей женой. Мог ее бить, ругать, швырять в нее всякие вещи в свое удовольствие.
 — Я такой не буду, — прошептала Байрони.
 Брент повернулся, не замечая, что стоял совершенно голый.
 — Объяснишь, в чем дело?
 В спальню вошли двое чернокожих юношей с деревянными бадьями, полными горячей воды. Байрони зарылась глубже в постель и оставалась там, пока они не вышли.
 Она молча наблюдала, как ее муж погрузился в ванну. Над ее краем были видны его колени, и у нее возникло абсурдное желание рассмеяться.
 — Я жду.
 — Я хочу уехать.
 Брент ничего не сказал, пока не кончил мыться.
 Выйдя из ванны, он стал медленно вытираться.
 — Я был такой грязный, — сказал он, — не мойся в той же воде.
 — Я уже приняла ванну.
 — Тогда вылезай из постели и одевайся.
 — Я устала получать от тебя приказания. Я же не твоя рабыня! Буду оставаться в постели, сколько захочу.
 Брент рассмеялся. Будь он проклят, он еще смеется! Она схватила со столика небольшие часы и швырнула в Брента. Они ударились об его руку и упали на ковер.
 Смех Брента оборвался так же резко, как и возник.
 Он задумчиво потер ушибленную руку.
 — Значит, желаешь оставаться в постели, жена?
 — Нет, Брент, не хочу! Я зла, чувствую себя виноватой.., и.., нет!
 — Существует одна вещь, на которую мужчина имеет бесспорное право, моя дорогая, — это покорность собственной жены. Разве мне не приходилось говорить тебе об этом раньше?
 — Я отказываюсь тебе угождать… — Она не находила подходящих слов, чтобы выразить свои чувства.
 — Угождать, — повторил Брент потирая подбородок. — Надо же, какое интересное слово. — Он пожал плечами. — Поскольку хозяин я, ужин подождет.
 Брент направился к кровати.




 Глава 27


 — Нет, черт побери! Я не хочу ни поддаваться тебе, ни терпеть твои наказания!
 Байрони перекатилась на другую сторону кровати, намотав на себя простыню.
 — Ты похожа на рождественский подарок, моя дорогая жена. И я один имею право размотать эту простыню и обладать тобой.
 Байрони вскрикнула, когда Брент ухватился за ее бедра и подтянул к себе. Потом перевернул на спину и уселся на нее верхом.
 Улыбаясь, он завел руки Байрони над ее головой.
 — Оставь меня, Брент, — чуть задыхаясь после каждого слова, потребовала она.
 — Конечно, нет, — непринужденно возразил он. — Разве я не говорил тебе, что с распущенными волосами ты похожа на маленькую язычницу? Нет?
 Ну, считай, что сказал, любимая.
 — Вовсе не любимая! — Она словно злобно выплюнула эти слова, ненавидя его за то, что он насмехался над нею.
 — А, вам угодно строить из себя негодующую леди! — Брент помолчал, освободил ее руки и задумчиво потер подбородок. — Ну и задачка. Думаю, мне просто нужно развернуть тебя, как флаг.
 — Нет! — Байрони принялась бороться, не давая Бренту подтянуть ее к себе.
 — Спокойно, Байрони. Только понапрасну утомляешься. Лучше бы ты приберегла эту.., дикую энергию для меня.
 Ее злой ответ заглушила пуховая перина, потому что теперь он перевернул ее лицом вниз и прижал к простыне. Когда она, задыхаясь, вытянулась на спине, он оседлал ее снова.
 — Так-то лучше, — с удовлетворением проговорил Брент. Почувствовав, как Байрони задрожала под ним, он завел ей руки за голову. — Если бы я был художником, как Дрю, написал бы тебя в таком вот виде. — Помолчав, он задумчиво добавил, скользя взглядом вниз по ее телу:
 — Пожалуй, раздвинул бы бедра, совсем немного.
 Может быть, согнул бы ногу в колене.
 Байрони крепко сжала ноги.
 Глядя на нее, Брент широко улыбнулся:
 — Разве это не прекрасно, дорогая, что твое наслаждение спрятано между ног? — Он легко накрыл ее ладонью и чуть надавил.
 — Ты обещал, что никогда не сделаешь мне больно.
 — По-твоему, это боль?
 — Да!
 — Тогда почему же ты становишься влажной под моими пальцами?
 Байрони закрыла глаза в ярости и смущении.
 — Вовсе нет.
 Он отнял пальцы и слегка прижал их к ее поджатым губам.
 — Вовсе нет? — Байрони почувствовала вкус своей влаги на пальцах Брента. Ее глаза широко распахнулись.
 — Если бы ты лежала спокойно, дорогая, я дал бы тебе попробовать себя. Хочешь?.. — Не закончив фразу, Брент быстро поцеловал ее, его язык заскользил по ее губам. Подняв голову, он прошептал:
 — Это только начало, я хочу погрузиться в тебя. Как ты вкусно пахнешь, Байрони.., меня приводит в восторг запах дамасской розы.
 Мамми славится своим розовым маслом.
 — Я добавляю его в ванну. — О перестань, Брент! Я забываю…
 — Что, жена?
 Брент продолжал ласкать ее, и она еле сдерживалась, чтобы не закричать.
 — Молчишь? Неужели это единственный способ заставить тебя прикусить свой язычок? Да, видно, так и есть.
 Байрони не сопротивлялась, когда он склонился над ней, и с радостью приняла тепло его рта, сомкнувшегося на ее губах. «Я слабая и глупая», — в полузабытьи подумала она. Ее тело непроизвольно приподнялось, чтобы теснее прижаться к его обольстительным пальцам. Она решила ударить его, когда он наконец отпустил ее запястья и положил руку на ее грудь, но вместо этого обхватила руками его плечи, зарывшись пальцами в густую шевелюру.
 Байрони стонала, а он целовал ее.
 Она чувствовала его победную улыбку.
 — Будь ты проклят, — выдохнула она, пытаясь вырваться из затягивавшей пучины вожделения, в которую он погрузил ее.
 — Ты скажешь снова, что любишь меня, Байрони? — Сердце у него сжалось, когда он увидел в ее глазах отчаяние. — Скажи, Байрони, — настаивал он, и голос его звучал хрипло, — скажи, что любишь.
 Он лег на нее, и она ощутила его твердость, мощь и тепло. Он вошел в нее, нежно, медленно, словно поглощая собой, и от его полной власти сознание ее помутилось, и она полностью отдалась волнам почти болезненного наслаждения.
 Брент почувствовал, как она вся затрепетала, возвещая о приближении наивысшего наслаждения. Замерев, он встретился с ее изумленными глазами. Неистовым рывком он вонзился в нее снова.
 «А теперь, — подумала она, когда ее сознание на короткий миг прояснилось, — теперь уже я его поглощаю». И погрузилась в дикую стихию, забыв обо всем на свете.
 Брент с восторгом ловил крики Байрони. Он не знал, что она смотрела на него, когда он, сильно прогнувшись, глухо застонал. Он задрожал всем телом и услышал вдруг ее тихий шепот:
 — Я люблю тебя.
 Брент несколько секунд лежал в полном изнеможении, неспособный пошевелиться.
 — Тебе тяжело.
 Все еще не справившаяся с потрясением, Байрони ничего не сказала и лежала не шелохнувшись, когда Брент опустился рядом с нею. Он играл ее длинным локоном, наматывал его на палец и снова распускал.
 — Ты моя, Байрони, — проговорил он, и прозвучавшая в его голосе собственническая нотка вернула ее к реальной действительности.
 «Да, — мрачно подумала Байрони, — я его собственность».
 — И ты больше не будешь говорить об отъезде.
 По крайней мере пока.
 — Мне недостает запаха виски из салуна. Он пропитывал нашу квартиру. Помню, первый раз проснувшись в твоей постели, я почувствовала этот странный, резкий запах. А теперь мне его не хватает. Я хочу домой, Брент.
 Проклятие, он хотел того же! Он повернулся на спину и прикрыл рукой глаза. Байрони легла щекой ему на грудь, и он стал осторожно поглаживать ее волосы и спину.
 — Ты любишь меня, — сказал он несколько удивленно и с удовлетворением.
 Брент почувствовал, как Байрони напряглась, и прищурился.
 — Вы, женщины, — заговорил он, захватив в руку ее локоны, — готовы сказать что угодно ради достижения своей цели, разве я не прав? Прости, дорогая, — продолжал он, насмешливо растягивая слова. — Ведь ты леди, не так ли? Лорел тоже леди, по крайней мере ей нравится так считать. И если мне не изменяет память, она более страстная, чем ты.
 Байрони набрала в легкие воздуха, очень медленно отодвинулась от Брента и села в постели.
 — Разумеется, между вами обеими было столько женщин и леди, что мне теперь уже трудно всех вспомнить.
 На мгновение Байрони пожалела о том, что сохраняла до встречи с ним невинность. Иначе она могла бы сейчас посмеяться над ним.
 — Почему в тебе столько ненависти?
 — Ах, твой голосок даже дрожит? Очень впечатляет. Что бы ты ни думала обо мне, Байрони, ты принадлежишь мне. Мне одному. И не пытайся прикрывать свое тело. Уже поздно демонстрировать скромность, не правда ли?
 — Да, — согласилась Байрони, — это верно. — Она вытянула руки по бокам и, выгнув спину, тряхнула головой, рассыпав по спине волны доходивших почти до пояса волос. Брент с шумом втянул в себя воздух. — Так делают леди, Брент? — Она выпятила вперед грудь. — Или твои любовницы? Например, Селест?
 К собственному удивлению, Брент почувствовал новый прилив вожделения, но взял себя в руки.
 — У Селест грудь полнее, — заметил он с отсутствующим видом. — И соски темнее, и бедра, разумеется, пошире твоих. Есть за что подержаться.
 Байрони захотелось посмеяться над ним, отплатить ему тем же, но она не смогла — чувствовала себя потерянной и оскорбленной. Она выскользнула из постели и взялась за халат. Где же ее гордость?
 — Я солгала тебе, как ты догадался, — произнесла она холодным, отсутствующим голосом. — Я ненавижу тебя.
 Брент, не отрывая глаз, смотрел на Байрони. Дыхание перехватило.
 — Но зачем же ты сказала, что любишь?
 Потому что люблю, но ты меня не любишь, и я не хочу, не могу дать тебе такую власть над собой.
 Байрони заставила себя равнодушно пожать плечами.
 — Ты сам дал ответ, Брент. Разумеется, чтобы получить то, чего хочу.
 — И чего же ты хочешь?
 Она опустила ресницы, чтобы он не увидел боли в ее глазах. Ее губы шевелились, но она не могла произнести ни слова.
 — Уверен, что довольно скоро ты скажешь мне, — бросил Брент и быстро поднялся. — Одевайся, Байрони. Мы и так уже опоздали к ужину.


* * *

 — Брент! Слышал, слышал, что вы вернулись домой. Добро пожаловать.
 Брент пожал протянутую Джеймсом Милсомом руку, задержав взгляд на лице человека, который был одним из ближайших друзей и ровесников отца. Он выглядел стариком — лицо в морщинах, тонкие седые волосы. Неужели и его отец перед смертью был таким же старым?
 Брент проглотил подступивший к горлу комок. Десять лет — не малый срок.
 — Да, я вернулся в Уэйкхерст на прошлой неделе.
 Мне нужно поговорить с вами, мистер Милсом.
 — Я ждал вас, Брент. Садитесь, пожалуйста.
 Брент опустился в большое кожаное кресло напротив письменного стола красного дерева, за которым обычно сидел Джеймс Милсом, и обвел взглядом отделанный темными панелями кабинет.
 — Я хорошо помню письменный стол, и эти картины, — проговорил он. — Вы по-прежнему выставляете своих лошадей на скачки, сэр?
 — Да, действительно. Вот новая картина. — Милсом указал на изображение чалого жеребца для скачек на короткие дистанции. — Его звали Снаряд.
 Бедняга подох несколько лет назад. Хорошо, что удалось сделать его портрет. Думаю, это к лучшему — он на скачках сломал ногу. Ну да хватит об этом.
 — Начиз изменился, — заметил Брент. — Новые здания, шумные причалы, больше судов на реке.
 — Да. — Милсом покачал седой головой. — Пароход, на котором вы когда-то уплыли — «Леди Фортуна», — несколько лет назад взорвался. Идиот капитан поднял пары, чтобы похвастаться скоростью. И угробил человек пятнадцать. Как я понимаю, вы недавно женились. Примите мои поздравления.
 — Благодарю вас, сэр.
 Джеймс Милсом сел за письменный стол и теперь внимательно изучал сидевшего напротив молодого человека. Совсем мужчина, подумал, он словно стряхивая с себя воспоминания о красивом самоуверенном юнце, каким тот запомнился ему.
 — Ваш отец пожалел о том, что произошло, Брент, — сказал он напрямик, без предисловий. — Конечно, не сразу, уж очень он был рассержен. — От старика не укрылось движение Брента, машинально тронувшего пальцами шрам на щеке.
 — Он вам обо всем рассказал?
 — Да, и только я один знаю, что тогда произошло.
 Простите меня, Брент, за то, что я позволяю себе бередить старые раны. Но вы же пришли ко мне, чтобы поговорить об отце, не правда ли?
 — И о нем, и о других вещах, — вздохнул Брент. — На его месте я, вероятно, убил бы такого сына. Я был бы не слишком хорошим сыном?
 — Все в прошлом, Брент.
 — Да, он умер, и теперь слишком поздно пытаться что-то исправить.
 — Знаете, что он десятки раз перечитывал ваши письма к брату? Следил за успехами. Узнав, что вы открыли салун в Сан-Франциско, был очень рад за вас. Помню, с удовольствием говорил мне, что наконец-то вы осели на месте, наконец поладили с самим собой.
 Брент помнил то письмо, последнее из написанных им. Оно было проникнуто возбуждением, удовлетворенностью, надеждами.
 — Как жаль, что он не дожил до вашей свадьбы.
 Он очень бы порадовался.
 — Думаете? Я не уверен. Возможно, он представлял себе моего сына, в далеком будущем, в постели с новой соблазнительной молодой женой отца. Иронический итог, воздаяние конечной справедливости.
 — Не могу представить, чтобы вашей молодой жене вздумалось умереть, — сухо заметил Джеймс Милсом.
 — Как и я не мог представить, что умрет моя мать.
 Милсом, нахмурившись, откинулся на спинку кресла.
 — Я думаю, пора избавляться от чувства вины, Брент. Сам я вас, разумеется, не осуждаю, и ваш отец тоже перестал осуждать очень скоро после вашего отъезда. Лорел… — он помолчал, тщательно подбирая слова. — Не считаю, что разумно, как для мужчины, так и для женщины избирать себе спутника жизни за пределами своего поколения. Ваш отец осознал свою ошибку очень быстро. Правда, не раньше, чем застал вас в постели с Лорел. После этого он никогда не был близок с нею.
 — Почему? Потому что я ее осквернил?
 — Нет, потому что переживал из-за своей глупости и слепоты. Послушайте, Брент, ваш отец провел последние годы не в одиночестве. Он нашел себе другую и был счастлив.
 Брент подался вперед в кресле.
 — Я не стану называть вам имя этой леди. Достаточно сказать, что он был осмотрителен, и опять-таки я единственный человек, кому он доверил свою тайну.
 — Вы меня утешили, — заметил Брент. — Видит Бог, он этого заслуживал. Если бы только я не был таким эгоистом, если бы понимал…
 — Мне никогда не доводилось встречать восемнадцатилетных юношей, которые были бы святыми, Брент. Ну а теперь должен сказать тебе кое-что. Я виделся с вашим отцом перед самой его смертью. Он хотел написать вам письмо.., как я думаю, очистить свою и вашу душу. Но на это уже не оставалось времени. К сожалению. Что же касается его завещания, то он поначалу лишил вас наследства, но очень скоро, года через два, изменил решение.
 Письмо. Да, подумал Брент, сцепив пальцы, жаль.
 — Будь я на месте отца, я сделал бы своим наследником Дрю.
 — Ваш брат не интересуется ничем, кроме живописи, вы же знаете. Что до Лорел, я нахожу весьма небезынтересным то, что он, так сказать, передал ее в ваши руки.
 — Над этим я пока еще не думал. — Брент помолчал, потом осторожно проговорил:
 — Есть и еще одна причина моего визита к вам, сэр. Речь идет о Фрэнке Пакстоне.
 — А, да, разумеется.
 — Уверен в том, что управляющий Уэйкхерста годами набивает себе карманы, в особенности с того времени, как заболел отец.
 — Вы, вероятно, правы, но доказательствами я не располагаю. Больной хозяин или хозяин в отъезде — вот причина подобных вещей, сами понимаете. На вашем месте, Брент, я просто уволил бы этого парня.
 Но кто тогда станет управлять плантацией?
 — Сначала я с удовольствием свернул бы ему шею.
 Пакстон пользуется услугами вашего банка?
 — Нет, он вовсе не дурак. Скажите, ваша жена с Юга?
 «Не дурак и я», — подумал Брент, хорошо понимая, куда гнул мистер Милсом.
 — Она провела отроческие годы в Бостоне, а в прошлом году вернулась в Калифорнию.
 — Значит, наши традиции ей непонятны.
 — Да, совершенно. Но сказать правду, и я понимаю здешние порядки не лучше ее. И откровенно говоря, не представляю, как следует поступить.
 — С Уэйкхерстом?
 — Да, и с Лорел, как я уже сказал.
 — Я, разумеется, могу помочь найти нового управляющего.
 Брент нетерпеливо взмахнул рукой:
 — Дело не в этом. Мне кажется, я стал в некотором роде аболиционистом. Вам, конечно, известно, что Калифорния стала свободным штатом. Я больше не могу терпеть тех вещей, которые здесь происходят.
 — Вы знаете не хуже меня, Брент, что реальных изменений не произойдет, пока полностью не изменится вся экономическая ситуация. Дело только в этом. В экономическим смысле Юг не может существовать без рабства.
 — Я не смогу в этом участвовать.
 — Да, это серьезно. И что же вы намерены делать с вашим наследством?
 Брент с унылой улыбкой покачал головой:
 — Не вижу ничего другого, как вернуться в Калифорнию во главе пяти сотен освобожденных негров.
 — Это тоже серьезно. Прямо не знаю, что посоветовать. Я банкир, и все мои активы напрямую связаны с институтом рабства, но я не стану говорить громких слов о том, к чему вас обязывает право по рождению и солидарность с другими плантаторами.
 Может быть, стоит продать плантацию?
 — Неграм от этого не станет легче.
 — Вы говорили об этом с Лорел?
 Брент покачал головой, поднимаясь из кресла.
 — Надо обо всем как следует подумать. Благодарю за то, что меня приняли.
 Джеймс Милсом тепло пожал Бренту руку.
 — Если снова захотите посоветоваться со мной, я всегда к вашим услугам.
 Брент задумчиво выехал из города, придерживаясь кромки высокого обрывистого берега, с которого открывался вид на Миссисипи. На какой-то пустынной полянке он остановился и привязал жеребца к нижнему суку крепкого дуба. Он медленно прошелся по краю обрыва, поглядывая вниз, на бурлившую мутную воду.
 Потом сел на землю, прислонившись спиной к древнему вязу, и вытянул ноги.
 Что ему делать?
 Он так глубоко погрузился в свои мысли, что не сразу заметил лошадь и всадника на ней. Подняв глаза, он вдруг увидел прямо перед собой особу в голубом бархатном костюме для верховой езды с очаровательно растрепанными ветром золотисто-каштановыми волосами под надетой набекрень шапочкой.
 — А, — не шевельнувшись, чтобы подняться, лениво произнес Брент. — Моя дорогая Лорел. Как это вам удалось меня разыскать?




 Глава 28


 Сидя в седле, Лорел смотрела на Брента и чувствовала такую же непреодолимую тягу к нему, какую испытала в день его приезда в Уэйкхерст. Впрочем, нет, чувство на сей раз не было непреодолимым, сейчас она владела собой. Она долго любовалась им, не произнося ни слова: черные сапоги, блестящие, как его черные спутанные волосы, доходили ему почти до коленей, а мускулистые, крепкие бедра притягивали ее глаза как магнит. Лорел наконец взглянула ему в глаза, и ее передернуло от прочитанного в них сарказма. Она медленно спешилась и привязала лошадь рядом с жеребцом Брента.
 Он даже не поднялся! На месте Брента все знакомые Лорел джентльмены засыпали бы ее изысканными комплиментами. Она грациозно подошла к нему, похлопывая плеткой по юбке.
 — Не знаю, привязал ли бы я вашу лошадь рядом с ним, Лорел, — лениво заметил Брент. — Она приятная кобылка, а он вполне… — Не закончив фразу, он широко улыбнулся Лорел.
 — Я увидела вашу лошадь, — резко заговорила она. — И остановилась. Вы ездили в Начиз?
 — Да.
 — Зачем?
 Брент удивленно поднял бровь.
 — Это допрос?
 — А, так, значит, вы ездили к какой-то женщине? И теперь боитесь, что я расскажу об этом вашей женушке?
 — Вы знаете здесь какую-нибудь женщину, которая могла бы мне понравиться, Лорел?
 — Ах, перестаньте, Брент!
 — Я, — помолчав, сказал он, — ездил к мистеру Милсому. Он рассказал мне много интересного.
 — Могу представить! На вашем месте, Брент, я бы держалась подальше от этого старика. Ваш отец ему совершенно не доверял… Последние несколько лет они едва разговаривали друг с другом.
 Все еще улыбаясь, Брент недоумевал, почему Лорел клеветала на Джеймса Милсома. Уж не был ли он одним из клюнувших на нее глупцов?
 — Не слишком ли вы категоричны? Не беспокойтесь, Лорел, мистер Милсом джентльмен, а джентльмен никогда не позволит себе отозваться неуважительно о леди.
 — Не то что вы?
 — Не то что я, — мягко согласился он. — Вы хотели что-то сказать мне, Лорел? Или продолжите свою прогулку?
 Лорел помолчала. От нее не ускользнул взгляд Брента, на мгновение задержавшийся на ее груди. «Он по-прежнему восхищается мною, — подумала она, — по-прежнему хочет меня». Она хотела его тоже, хотела всегда, но на этот раз она должна действовать осмотрительно. Она всегда пользовалась своей красотой, своим телом, чтобы добиваться того, чего хотелось. Да и что остается женщине?
 Она вспомнила о напряженной атмосфере вчерашнего вечера. Очевидно, между Брентом и его прелестной женой произошла какая-то размолвка.
 Байрони проявила внимание к Дрю, а он, этакий глупец, обрадовался.
 — У нас не было времени поговорить наедине, — мягким, тихим голосом ответила она на вопрос Брента.
 — Да, — согласился тот.
 — Когда я уезжала из дому, Байрони позировала Дрю. Мне показалось, их стесняло мое присутствие, и я уехала.
 Брент вспомнил свои слова о том, какой хотел бы видеть Байрони на портрете — обнаженной, раскованной. Но только для него одного. Досадуя на себя, он резко спросил:
 — О чем вы хотите поговорить со мной, Лорел?
 Так и будете стоять около меня или, может быть, присядете?
 Она грациозно села рядом с Брентом, расправляя широкие юбки.
 — Знаете, — задумчиво промолвил Брент, — я думал, вы постареете. В конце концов, когда я отсюда уезжал, мне было всего восемнадцать. Однако теперь вы, пожалуй, еще красивее, чем тогда.
 — Благодарю вас.
 Брент подумал о том, будет ли Байрони через десять лет красивее, чем теперь. И решил, что это невозможно.
 — Так о чем же вы хотели поговорить? — снова спросил он.
 Лорел пожала плечами, не отрываясь глядя на него.
 — Меня, разумеется, беспокоит будущее. Мое будущее. Ваш отец таким странным образом распорядился своей собственностью. Я хотела бы знать, как намерены поступить вы.
 — Вот это прямой разговор, — заметил Брент. — На душе становится легче, когда женщина говорит без обиняков, Лорел. — Брент посмотрел на спокойную гладь реки. — Я любил приходить сюда мальчиком, особенно после смерти матери. Мне ее очень не хватало.
 Лорел промолчала.
 Он повернулся к ней:
 — Сказать правду, Лорел, я пока не решил, как поступлю.
 — Вы могли бы, разумеется, остаться. Ведь вы здесь родились и выросли. Этого желал и надеялся на это и ваш отец.
 Удивительно, подумал Брент, вспоминая слова Джеймса Милсома о том, как обрадовался отец известию, что он приобрел салун, что наконец осел на месте.
 Если отец действительно так думал, зачем же тогда сделал его наследником? Он должен был понимать, что Бренту придется вернуться.
 Лорел протянула руку и легко коснулась его рукава.
 — Вы могли бы многое найти здесь, Брент.
 Надо было быть совершенно слепым, чтобы не увидеть в ее глазах откровенного предложения. Он подумал о Байрони, позировавшей Дрю, улыбающейся ему.
 — Вы, несомненно, правы, — проговорил он и быстро поднялся. — Проводить вас в Уэйкхерст?
 Лорел кивнула и взяла протянутую руку. Брент тут же выпустил ее ладонь. Она взглянула на него и очень тихо сказала:
 — Десять лет назад я была очень молода, Брент.
 Молода и глупа, как и вы.
 Брент промолчал. Он взял Лорел за тонкую талию и поднял в седло. Чувствуя, как ее глаза сверлили ему спину, он шагнул к своему жеребцу.
 Когда Брент с Лорел легким галопом подъехали к дому, Байрони и Дрю сидели на веранде и пили фирменный мятный напиток Мамми Бас. Байрони заметила, как Брент наклонился к Лорел, что-то сказал и, закинув голову, рассмеялся. Если бы под рукой у нее было ружье, она бы его пристрелила. Повернувшись к Дрю, она заговорила с ним громким и деланно веселым голосом. Не успела она произнести и двух слов, как ее прервала Лорел.
 — Вы уже закончили.., работать?
 Вкрадчивая сука! Прежде чем Байрони успела заговорить, Дрю небрежно ответил:
 — Погода слишком хороша, чтобы усидеть в четырех стенах. Взгляни на эскиз Байрони, Брент. Мне важно знать твое мнение.
 Брент бросил на Байрони взгляд, заставивший ее залиться краской. Она готова была выпалить, что, когда позировала, на ней было столько всего надето, что сама тетя Аида осталась бы довольна.
 Однако она неловко вскочила и одернула юбки.
 — Правда, почему бы тебе не посмотреть? А я пойду переоденусь и поеду. — Байрони помолчала, подняв подбородок выше на добрый дюйм, не спуская глаз с мужа. — Надо привезти на плантацию еду и одежду для рабов.
 — Нет, — тихо возразил Брент. — Никуда ты не поедешь.
 «А, — подумала, она кусая нижнюю губу, — хозяин сказал свое слово».
 — Почему?
 — Потому, дорогая моя, что это нелепая трата денег, как я уже тебе говорила, — вмешалась в разговор Лорел.
 Брент ничего не мог с собой поделать — широко улыбался жене. Она была готова оторвать ему ухо.
 — Вот что, Байрони, в самом деле пойди переоденься, а потом я поеду с тобой, и мы обсудим твои.., планы.
 «Он издевается надо мной», — думала она, поднимаясь по ступенькам. Наверху ее ожидала Лиззи, необычно спокойная. Обычно она без умолку болтала, пока ее ловкие пальцы управлялись с пуговицами и расправляли складки. Но сейчас голова Байрони шла кругом от бесконечных мыслей, и она ни о чем не спросила девочку.
 Когда Байрони вернулась на веранду, Брент сидел рядом с Лорел с бокалом мятного напитка в руке.
 — Я готова, Брент, — бросила она.
 — Так быстро? — спросил тот, подчеркнуто растягивая слова. — Что ж, хорошо. С моей стороны было бы в высшей степени невежливо заставлять ждать леди, в особенности собственную жену.
 Спустя пятнадцать минут они уже направлялись бок о бок на плантацию. Байрони внезапно повернулась.
 — Вчера вечером ты спрашивал, чего я хочу, Брент.
 — Спрашивал, разве? Страшно глупо с моей стороны. Ну так и в чем же дело? Хочешь возвратиться в Бостон? С бриллиантами и с большими деньгами? Я хочу уточнить, с моими деньгами?
 Руки Байрони судорожно вцепились в повод, и ее кобыла немного заартачилась. Чтобы ее успокоить, потребовалось несколько минут.
 — Нет, — возразила она, не глядя на Брента. — Мне нужны продукты и одежда для рабов.
 — Моя самоотверженная женушка, — начал Брент и наклонился к ней ближе. В синих глазах пряталась издевка.
 — Брент, — проговорила, — с меня хватит этих глупостей.
 — Каких глупостей? — спросил он, но Байрони поняла, что застала его врасплох. Она не позволит ему издеваться над ней!
 — О, — ее голос зазвучал совершенно спокойно, — разве мы не говорили о демонах, которые правят тобой?
 Он, прищурившись, смотрел на Байрони.
 — Мэгги как-то сказала мне, что иногда приходится применять чрезвычайные меры, чтобы привлечь внимание мужчин. Именно поэтому я и купила кнут.
 — Думаю, пора поворачивать домой, — заметил Брент.
 — О нет, еще нет. Неужели ты действительно думаешь, что все женщины бесчестны и готовы на все?
 Что все женщины чего-то хотят?
 — Довольно, Байрони.
 — Довольно? Десять лет вдалбливать себе в голову подобные мысли — больше чем довольно, Брент.
 Если бы Лорел знала, какое огромное влияние она на тебя оказала, то, наверное, потеряла бы дар речи. Она соблазнила нормального юношу и превратила его в недоверчивого, ожесточенного мужчину.
 Брент грубо выругался.
 — Брент, пожалуйста, выслушай меня! Мэгги — женщина, но она твой друг, верно? Ты ей доверяешь?
 — Замолчи, Байрони. Ты не понимаешь, о чем говоришь.
 — Очень может быть, — согласилась она, стараясь заглянуть ему в лицо. — Я думаю, что ты боишься быть со мной ., искренним и открытым, боишься, что полюбишь меня и что я буду пользоваться этим. — Она схватила его за рукав. — Разве не правда?
 Он стряхнул с себя ее руку и натянул повод.
 — Брент, подожди! Как насчет одежды и продуктов для рабов?
 — Как ты сама сказала, Байрони, все женщины всегда чего-то хотят. Сегодня ты играешь в самоотверженную маленькую владелицу поместья. А завтра?
 — Брент, прошу тебя!
 — Почему бы тебе не продать колье Айры Батлера?
 Денег бы хватило, чтобы сыграть роль щедрой леди.
 Брент развернул жеребца и быстро скрылся из глаз Байрони.
 Она застыла, глядя ему вслед. Она, несомненно, была права. Только не понимала размеров чувства вины мальчика, его предательства и роли женщины в этом предательстве. И никогда бы этого не поняла, если бы они не приехали в Уэйкхерст. Как он замкнут!
 И упрям. И стал совершенно невозможным, когда она слишком приблизилась к нему. Байрони распрямила плечи и направила кобылу к дому.
 Как теперь поступит ее муж?
 Она видела, какой он был в тот вечер после ужина — предельно мягок и любезен. И отчужден.
 — Жареная окра восхитительна, — восторгался Брент. — Я уже забыл, какими чудесными достоинствами отличается южная кухня.
 — Ты прав, — согласилась Байрони, улыбаясь всем сияющей улыбкой. — В Бостоне мы ели одну рыбу. В то время мне было пятнадцать лет, и я была уверена, что у меня вот-вот вырастут жабры.
 — Неужели тетя Аида не рассказывала тебе о жизни? — обратился к ней Брент, по привычке растягивая слова. — В пятнадцать лет растут куда более интересные вещи, чем жабры.
 Ей тут же захотелось швырнуть в него тарелку с фасолью.
 — Тетя Аида никогда не была замужем, — услышала она свой резкий голос. — Она не.., то есть она никогда не стала бы говорить… — Байрони умолкла, прерванная заливистым смехом Лорел.
 — Вы так хорошо умеете рассмешить, Байрони, — заметила Лорел, слегка прижимая к губам льняную салфетку. — Наверное, у каждой девушки есть подобная родственница.
 — Незамужняя, а значит, несведущая и сверхскромная? — спросил Брент.
 — Ты, брат, и сам был неженатым еще совсем недавно, — повернулся к Бренту Дрю, — но я как-то не могу отнести эти слова к тебе.
 — А я не могу отнести их к большинству женщин, — развил его мысль Брент, глядя на жену. — Разумеется, если женщина не отличается ни лицом, ни фигурой, способными привлечь мужчину, то, я считаю, она должна заниматься благотворительностью и другими добрыми делами. В этом смысле женщинам, сидящим за этим столом, сильно повезло, ты согласен с этим, Дрю?
 — А если мужчина не располагает ни лицом, ни фигурой, привлекательными для женщины, он должен поступить так же?
 — Вы хотите сказать, он должен наложить на себя епитимью и оставаться бобылем? — засмеялся Брент. — О нет, моя дорогая, если у него есть деньги, он просто сможет купить себе все, что ему нужно.
 — Если бы женщины имели хоть какую-то власть, это было бы невозможно, — заметила Лорел.
 — Слава Богу, женщины не располагают властью, присущей мужчинам, — качая головой, продолжал Брент. — Иначе каждый из нас, смертных, превратился бы в жалкую собачонку, вымаливающую подачки.
 Байрони бросила быстрый взгляд на Лорел. Она, разумеется, была права. Если бы у Лорел была власть, а власть — это деньги, разве она вышла бы замуж за отца Брента?
 Если бы у меня были деньги, я никогда не вышла бы замуж за Айру.
 А Брент? Байрони покачала головой в ответ на свои думы, не зная о том, что муж смотрел на нее из-под опущенных ресниц. Она хотела его, ее тянуло к нему.
 Но и здесь не было выбора. Он снова заговорил с этой его дурацкой манерой растягивать слова:
 — Интересно, много ли женщин уступили нам, бедным мужчинам, если бы их не вынуждали к этому обстоятельства ?
 «Он думает о нас с ним, — решила Байрони. — Или о тех женщинах, которым платит. О своих любовницах».
 — Полно, брат, — заговорил Дрю. — Не будь таким циничным. Видишь ли, существует еще такая вещь, как любовь. Довольно широко распространенное эмоциональное состояние.
 — Любовь, Дрю? Я думаю, ты имеешь в виду просто невостребованную похоть, а когда она востребована — что остается от любви? — Брент пожал плечами.
 — Забота? Доверие? Дети? — Слова вырвались у Байрони, прежде чем она успела закрыть рот.
 Брент рассмеялся.
 — О да, конечно, дети привязывают мужчину.
 Подрезают ему крылья и все такое.
 Байрони на секунду закрыла глаза, так обожгли ее слова Брента. Она чуть коснулась рукой своего живота. Почему этот жалкий человек не обернется на себя?
 — Тогда почему же мужчины женятся? — весело спросила Лорел. — Действует ваша теория невостребованной похоти?
 Брент помолчал. Отпил немного вина, потом осторожно поставил хрустальный бокал на стол.
 — Либо так, либо он оказывается в таком положении, когда у него не остается выбора.
 — Вы имеете в виду соблазнение?
 — Ах, Лорел, — возразил Брент, — я по-прежнему сомневаюсь, чтобы такая ситуация вообще существовала.
 Байрони швырнула на стол льняную салфетку. Она хотела осыпать Брента ругательствами, но сохранила самообладание. Только не перед Лорел и Дрю. Натужно улыбнувшись, она поднялась из-за стола.
 — С вашего позволения, я, пожалуй, вас покину.
 Она вышла из столовой не оглянувшись. А войдя в свою спальню, долго смотрела на дверь, жалея о том, что не могла запереть ее на замок.
 Она так обессилела от собственных мыслей, что не сразу услышала какой-то странный звук, доносившийся из угла комнаты, примыкающего к балкону.
 — Лиззи?
 Снова послышалось прерывистое рыдание. Байрони быстро подошла к стеклянной двери и увидела забившуюся в угол Лиззи.
 — Лиззи, — позвала Байрони, опускаясь на колени. — Что случилось? Почему ты плачешь?
 Лиззи вытерла глаза сжатыми в кулаки руками. Ей сказали, что масса отказался дать миссис еду и материю для рабов. Это подтвердил и Фрэнк Пакстон. Он схватил ее за руку около дома и сказал, что он скоро, очень скоро ее возьмет.
 Но миссис ничего не могла сделать. Пакстон был белым человеком, управляющим.
 — Ничего, миссис, — пробормотала Лиззи, не желая смотреть Байрони в глаза.
 Байрони села на корточки, в размышлении наморщив лоб.
 — Ты уверена, что не хочешь поведать мне, что тебя беспокоит?
 Черная головка отрицательно качнулась.
 Байрони медленно поднялась на ноги, чувствуя свою беспомощность и бесполезность.
 — Хорошо, Лиззи, — проговорила она наконец. — Помоги мне раздеться, а потом отправляйся спать. Если захочешь поговорить со мной утром, я буду здесь.
 Около полуночи Брент тихо вошел в спальню.
 Через незашторенные окна в комнату лился лунный свет. Байрони лежала на боку, положив щеку на ладонь. Он медленно подошел к кровати, остановился и долго смотрел на жену. Он почувствовал мощный прилив чувств и молча посмеялся над собой. «Похоть, — подумал он. — Я все еще испытываю страстное желание обладать ею». Он наклонился, осторожно приподнял мягкий локон, лежавший на плече Байрони, и на секунду закрыл глаза. Байрони пошевелилась, но не проснулась. Брент вспоминал, что она ему говорила.
 Она, разумеется, была права. Но правота далеко не всегда изменяет вещи к лучшему. Он понимал только, что хотел ее снова, сейчас.
 Брент разделся и лег в постель рядом с Байрони.
 Он поднял до пояса ее ночную рубашку, повернул ее на спину, раздвинул ей ноги, и скользнул в нее, глубоко и нежно.
 Он чуть не задохнулся от тепла ее тела.
 Байрони проснулась, как от толчка, ощутив его в себе.
 Она содрогнулась от зарождавшихся внутри нее ощущений и наконец поняла, что происходило.
 — Нет! — Она стала бороться с Брентом, но он опустился на нее всей тяжестью, словно каждым мощным движением прикалывая ее к постели.
 — Не шевелись, — услышал он свой хриплый, грубоватый голос. — Боже, — простонал он, полностью теряя контроль над собой.
 Байрони увидела, как напряглись жилы на его шее, когда он откинул назад голову и застонал от наслаждения.
 Брент упал на нее задыхаясь.
 Байрони не двигалась. Да и не могла бы при всем желании.
 — Ты закончил со мной?
 Брент приподнялся на локтях и посмотрел, на лицо Байрони, бледное и словно умытое лунным светом. Ее слова прозвучали монотонно-бесцветно, как будто были ей безразличны.
 — Возможно, — отозвался Брент. — А может быть, и нет. Мне нравится быть внутри тебя — такой теплой и нежной.
 — К тому же мне не надо платить.
 Глубоко в Бренте что-то перевернулось. Это было оскорбление. Тяжкое оскорбление.
 — Ты выпил. Это оправдывает мужчину, не правда ли, Брент? А теперь, когда твоя похоть утолена, что тебе еще надо?
 Обида смешалась у Брента со злостью.
 — В следующий раз я постараюсь сделать так, чтобы была утолена и твоя похоть, жена. Ты всегда такая милая и ласковая после того, как я доставлю тебе наслаждение.
 И говоришь мне, что любишь меня.
 Брент оторвался от нее, задержавшись на коленях между ее широко раскинутыми бедрами.
 — Не стоит, Брент, — вяло сказала Байрони. — Я хочу спать. Прошу, оставь меня в покое.
 Он тихо выругался, отодвинулся от Байрони, медленно свел ее колени и лег на бок, спиной к ней.
 Она не пошевелилась. Он рисовал Байрони в своем воображении — на спине, в поднятой до талии ночной рубашке. Его охватил неумолимый порыв — заключить ее в объятия, прижать к себе и сказать… Сказать — что, глупец?




 Глава 29


 Байрони протянула колье суетливому мистеру Дюбуа. Она понимала, что он знает настоящую цену прекрасной вещи, но, разумеется, не станет ее называть ей, явно желавшей ее продать.
 — Работа не совсем такая, какую хотелось бы видеть, — заключил мистер Дюбуа, — но хотя камни и посредственного качества, вещь неплохая.
 Байрони молчала и ждала. Дай Бог, чтобы он предложил цену больше той, что давали другие.
 Мистер Дюбуа еще долго рассматривал жемчуг и бриллианты и наконец скорбно вздохнул.
 — Боюсь, что не смогу предложить вам больше трехсот долларов, миссис Хаммонд. Положение на рынке…
 — Нет, благодарю вас, мистер Дюбуа, — не дала ему договорить Байрони, протягивая руку. — Могу я получить колье обратно?
 Он с жадностью зажал изделие в пальцах.
 — Возможно, мэм, я мог бы немного прибавить.
 Скажем, четыреста?
 — Нет, благодарю вас, мистер Дюбуа, — повторила Байрони, все еще держа перед ним раскрытую ладонь.
 — Сколько вы хотите? — спросил он несколько недовольным тоном.
 — Никак не меньше пятисот долларов.
 Он начал длинную тираду, которой хватило на добрые три минуты, но Байрони, побывавшая уже у троих ювелиров и извлекшая определенный опыт от общения с ними, позволила ему продемонстрировать свое искусство.
 — Нет, мэм. Я не могу дать столько, право, не смогу продать его больше чем за…
 Она резко оборвала ювелира:
 — Это ваше дело, сэр. Могу я получить наконец колье?
 Он тихо выругался, а ей захотелось плясать от радости.
 Спустя десять минут она вернулась к сидевшей в ландо Лиззи с широкой улыбкой на лице.
 — Куда теперь, миссис? — спросил Оскар.
 Байрони глубоко вздохнула, не переставая удивляться успешной сделке.
 — На склад одежды.


* * *

 — Где ты пропадала?
 Байрони смотрела на мужа, стоявшего на нижней ступеньке веранды, уперев руки в бока, с непроницаемым выражением лица.
 — Ну? Мамми Бас сказала, что ты рано утром уехали с Лиззи в Начиз. А сейчас солнце уже клонится к закату. Где ты была, Байрони?
 Внезапно она засомневалась, стоит ли ему говорить. Разве не может он остановить выполнение заказа на складе одежды, откуда должны были привезти хлопчатобумажные брюки, рубахи и юбки? Бочонки с солониной были уже на пути к баракам, так что с этой стороны опасности не было. А может быть, все-таки была?
 Он мог не только остановить всю операцию, но, как хозяин, конфисковать все закупленное. Неужели он проявит такую жестокость?
 Байрони облизала внезапно пересохшие губы.
 — Я тебе отвечу, — Начала она, понимая, что выбора не было. Он все равно довольно скоро узнал бы правду.
 — Я жду.
 — Я продала колье Айры и купила одежду и еду для рабов.
 Брент словно получил удар в живот от гиганта вроде Сента Морриса. За весь этот показавшийся ему вечностью день ему и в голову не пришло, чтобы Байрони могла это сделать. Он весь день думал о том, куда она уехала, то поддаваясь тревоге, то приходя в ярость, допускал, что она рассердилась на него за то, что он так бесчувственно обошелся с ней ночью. Дьявол, он пережил не самые приятные мгновения.
 — Понятно, — наконец ухитрился произнести Брент.
 — Ты сказал, что я должна сама найти средства, если помнишь.
 Да, черт побери, он помнил каждое свое язвительное, насмешливое слово, сказанное ей. Но он вовсе не имел в виду именно это.
 — Проклятие, Байрони… — Он тут же умолк, взъерошив волосы. Внезапно он увидел всю ситуацию со стороны, глазами постороннего наблюдателя и рассмеялся, закинув голову.
 — Что здесь происходит? Брент, по какому это поводу вы так развеселились? — Лорел переводила взгляд с Брента на застывшую с прямой спиной Байрони и обратно.
 — Маленькая миссис его рассмешила, — проговорила довольная Мамми Бас, почесав длинным ногтем свою лысеющую голову.
 Брент взял себя в руки и обратился к жене:
 — Пойдем в библиотеку? Мне кажется, нам нужно обсудить это с глазу на глаз.
 Усевшись на угол отцовского письменного стола, он смотрел, как Байрони входила в комнату. Она сняла шляпку с пером и машинально размахивала ею, держа за ленты. Прическа ее растрепалась. Ему хотелось, чтобы в эту минуту выражение ее лица было таким же привлекательным, как и весь ее вид. Брент мысленно снимал с нее бледно-голубое платье, вспоминая, как он поднимал до талии ночную рубашку, как раздвигал ей ноги и входил в нее. Он на мгновение закрыл глаза, удивляясь тому, что по всему его телу снова прокатилась волна желания.
 — Что ты хочешь мне сказать, Брент?
 Ее вызывающий тон мгновенно вернул ему бдительность. Он улыбнулся Байрони.
 — Что наши люди будут одеты лучше всех рабов на Юге. Сегодня после полудня я говорил здесь, в Уэйкхерсте, с мистером Крэнфордом. Он поставит много разной одежды еще до конца этой недели. И не только для рабов, занятых на плантации, но и для мастеровых, домашней прислуги и, конечно, для детей.
 Байрони оставалось лишь изумленно смотреть на Брента.
 — Почему ты ничего не сказал? Почему делал вид, что тебя это не беспокоит?
 Он посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом.
 — Как мне помнится, ты весьма серьезно говорила о том, что есть во мне плохого. И я.., да, моя дорогая, мне нравится не распространяться о некоторых своих действиях.
 — Ну да, и мне тоже, разве нет? Но я не уверена, что это хорошо.
 Брент подошел к Байрони, и она, насторожившись, отпрянула от него.
 — Почему ты бежишь от меня?
 — Я не бегу, — возразила Байрони, сжав зубы.
 Его длинные пальцы легко погладили ее подбородок, синие глаза, потемневшие почти до черноты, пристально смотрели на нее.
 — Опять невостребованная похоть, Брент? — Она тщетно попыталась изобразить презрительную ухмылку.
 Брент приблизился к ней, и она, быстро повернувшись, ухватилась за ручку двери, но не успела выйти.
 Брент прижал дверь рукой.
 — В тебе нет ничего невостребованного, Байрони.
 Я не трону тебя, по крайней мере пока.
 Она медленно повернулась к нему, не отрываясь смотря на верхнюю пуговицу его белой рубашки.
 — Нет, — пробормотала она, — Не думаю… Не имеет значения. Ты меня очень злишь.
 — Или радую?
 Байрони насмешливо посмотрела в его лицо.
 — Не понимаю.
 — Дорогая моя Байрони, я вспоминаю, что ты говоришь мне.., когда ты счастлива.
 Байрони проговорила твердо и спокойно:
 — Любовь можно умертвить, Брент. Я привыкла верить, видимо, девичья глупость, что если человек полюбит, то это навеки. Но, наверное, так бывает далеко не всегда.
 — Сначала нужно доказать, есть ли она, — насмешливо заговорил Брент, но, попав в ловушку, почувствовал, что не уверен. Ни в ней, ни в себе.
 — Если не возражаешь, я приняла бы ванну перед ужином.
 Брент машинально отступил от двери. Байрони вышла из библиотеки, легкой походкой направилась к лестнице.
 Лиззи вернулась в свое прежнее обычное для нее состояние, отметила про себя Байрони, слушая счастливую болтовню девочки, пока та помогала ей раздеться и улечься в ванну.
 — Джош такой красивый в новой одежде, — радостно сообщила она, доставая вечернее платье Байрони и нижнее белье.
 — И ты будешь очень хороша в своем новом платье, — заметила Байрони.
 Несколько новых платьев, если верить словам Брента. Настроение Байрони внезапно упало. Что будет, когда они уедут? Новая одежда ровным счетом ничего не изменит. Пять сотен душ будут оставаться собственностью Уэйкхерста. Если они уедут, оставит ли Брент Фрэнка Пакстона? При одной мысли об этом Байрони проняла дрожь. Тысячи мыслей пронеслись в голове. Почему жизнь никогда не бывает такой простой, какой кажется в детстве?


* * *

 Байрони неожиданно проснулась и села на кровати.
 Понадобилось некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте. Брента в постели не было. Простыня и его подушка не были смяты. Значит, он не ложился.
 «Превосходно, — подумала она, поджимая губы. — Пусть делает, что угодно. Пусть соблазняет каждую встречную женщину. Пусть…»
 — О проклятие!
 Байрони испугал звук собственного голоса. Она снова улеглась, но сон не шел. Она вслушивалась в звуки ночи: ветви деревьев, раскачиваясь на ветру, шуршали по балкону, стрекотали сверчки. Где Брент?
 Может быть, с Лорел? Хватит!
 В комнате было жарко. Байрони выскользнула из постели, быстро натянула халат, подошла к балконным дверям и распахнула их. Воздух был насыщен ароматами магнолий и роз. Она прошла босиком к краю балкона и облокотилась на деревянные перила. Внизу застыли мрачные, таинственные тени, отбрасываемые пышными деревьями в лунном свете. У Байрони промелькнула мысль: не бодрствует ли в этот час Дрю за своим мольбертом? С балкона ей не было видно его холостяцкое жилье — небольшой домик. Дай ему Бог счастья, подумала Байрони. За обедом, когда Лорел взъярилась на Брента за его рассуждения об улучшении условий жизни рабов на плантации — он принял сторону Байрони.
 Внезапно Байрони застыла — до нее донесся какой-то звук, послышалось движение в глубине сада.
 Она впилась глазами в темноту, пытаясь хоть что-то различить между деревьями. Не сдавленный ли это плач? И мужской голос?
 Без долгих размышлений Байрони подобрала полы халата, выбежала из спальни и устремилась по длинному коридору к лестнице. В доме стояла полная тишина. Она задержалась на мгновение у входной двери, гадая, не почудились ли ей эти звуки? Ведь она с нетерпением ждала Брента.
 Она покачала головой и отперла дверь. Сильно забилось сердце. Байрони медленно пошла к саду, осторожно ступая босыми ногами по траве — она забыла надеть домашние туфли.
 Слабый ветерок раннего лета шевелил волосы. Она свернула за угол дома и остановилась у магнолии. Ничего не слышно. Но Байрони не повернула обратно, а пошла через сад, к конюшням. Она вздрогнула от неожиданности, задев ногой камешек. «Я полная дура», — ругала себя Байрони и тут же остановилась как вкопанная, явственно услышав женский плач и тихую ругань мужчины. Она побежала на звуки, охваченная страхом и возбуждением.
 Байрони поскользнулась, резко остановившись на бегу. В конце сада мужчина затаскивал какую-то женщину на спину лошади. Та сопротивлялась, и он ударил ее, укладывая поперек седла перед собой.
 Это был Фрэнк Пакстон. Байрони смотрела, не мигая и ничего не понимая, пока он не стегнул лошадь плеткой. В последний момент женщина попыталась приподняться, и Байрони узнала Лиззи.
 — Стой! — закричала она, бросившись к ним.
 Байрони споткнулась и упала, больно поцарапав руки.
 С большим усилием она поднялась на ноги. Пакстон ее не услышал, не было видно и его лошади. На отшибе недалеко от барака рабов-мастеровых стоял дом Пакстона. Не туда ли он повез Лиззи?
 Что делать? Где же, черт возьми, Брент? Ее пробрала дрожь. Кругом ни души. Она была совершенно одна.
 Пятью минутами позднее Байрони уже бежала обратно, в библиотеку, где в шкафу лежало ружье. Проклятый Брент, думала она, вынимая ружье. Оно не было заряжено. Она закусила губу в полном разочаровании, но, порывшись в шкафу, нашла два патрона.
 Байрони помчалась к конюшням. Придется остановиться у Дрю. Она оседлала кобылу и легким галопом направила ее к домику Дрю. Света в окнах не было.
 Она соскочила с лошади, изо всей силы забарабанила в дверь.
 Ответа не было.
 Она дрожала от страха, но знала, что должна что-то сделать. Ведь у нее есть ружье.
 Пустив кобылу в галоп к дому Пакстона, Байрони на секунду подумала, уж не сошел ли тот с ума. Разве не поговорил с ним Брент? Разве не перевел Лиззи в дом, чтобы защитить ее? И что, собственно, делала Лиззи в саду в такой час?
 Дом Фрэнка Пакстона был ухоженным, свежепокрашенным в белый цвет. В окне горел свет.
 Байрони остановилась на некотором расстоянии и спешилась. Нет, поняла она, быстро шагая к дому, Пакстон не сумасшедший. Он увидел, что Брент больше не вмешивается в его дела. Управляющий наверняка не знал, что Брент заказал новую одежду для рабов. И по-видимому, решил, что снова может делать все, что ему вздумается.
 Ей хотелось убить этого человека. Поднявшись на ступеньки к входной двери, она, помедлив, заглянула в окно и увидела, как Пакстон срывал с Лиззи платье.
 Она боролась с ним, и он, осыпая ее ударами, повалил девушку на пол.
 Байрони забыла о страхе, обо всем, кроме своей ярости. Она ухватилась за ручку двери и рывком открыла ее.
 — Прочь, грязное животное!
 Фрэнк Пакстон стоял на коленях между раскинутых ног Лиззи, одной рукой удерживая сопротивлявшуюся девушку, а другой расстегивая штаны. Разорванное в клочья платье Лиззи валялось рядом на полу.
 Застигнутый врасплох, Пакстон изумленно уставился на Байрони.
 — Миссис, — закричала Лиззи, — помогите!
 — Молчи, ты, потаскушка! — заорал Пакстон, ударив девушку по лицу.
 — Оставьте ее, мистер Пакстон. Немедленно.
 — Уходите отсюда, миссис Хаммонд! Вы не имеете права…
 Он тут же замолчал, увидев, что Байрони подняла ружье.
 — Отпусти, свинья!
 Фрэнк Пакстон ослабил руку, удерживавшую Лиззи, и она тут же вывернулась из-под него.
 Пакстон медленно застегнул штаны и поднялся на ноги. Проклятая сука! Как она посмела… Он втянул в себя воздух, понимая, что должен сохранять самообладание. Женщины не умеют обращаться с оружием. Он должен отобрать у нее ружье, прежде чем она ранит себя или сделает еще какую-нибудь глупость. Например, выстрелит в него.
 — Я требую, миссис Хаммонд, чтобы вы опустили ружье, пока не случилось беды. И уходите отсюда, мэм. — Он с удовлетворением подумал, что поставил эту глупую суку на место.
 — Вы требуете слишком многого, мистер Пакстон.
 Холодный, насмешливый голос Байрони подстегнул его ярость. Он поднял кулак и зарычал.
 — Вы не имеете права вмешиваться. Она — ничто, слышите, вы? Она — грязная девчонка-рабыня!
 — А вы, сэр, грязная свинья!
 — Я могу делать с рабами все, что мне захочется!
 Эта девчонка ждала меня в саду!
 — Нет, миссис, нет! Я ждала Джоша!
 Байрони, не обращая внимания на жалобный плач девушки, не спускала глаз с Пакстона.
 — А теперь, сэр, выслушайте мое предложение.
 Утром вы уберетесь из Уэйкхерста.
 Тот вытянулся перед нею в полный рост.
 — Вы приказываете мне, миссис Хаммонд? Женщина не приказывает. Кроме того, судя по тому, что я слышал, вы с вашим супругом в таких же дружеских отношениях, как птички с кошками. Я полагаю, мистер Хаммонд охотно отдаст мне эту маленькую шлюху.
 Но, наверное, хочет взять ее первым. Иначе к чему было бы ему переводить ее в хозяйский дом?
 — К тому, мерзавец, что она еще ребенок, и как человек, имеющий хоть малейшее представление о чести, я решил защитить девочку.
 Байрони увидела стоявшего на пороге Брента, прищуренные глаза его были так же холодны, как и его голос. Вздрогнув от неожиданности, она глубоко и облегченно вздохнула.
 — Она же рабыня, черт возьми, Хаммонд! Я всегда выбирал из них тех, кого мне хотелось. Вы же знаете, какие они — горячие, всегда готовые принять мужчину…
 Байрони услышала львиный рык невысказанной ярости и увидела за спиной Брента устремившегося к Пакстону Джоша.
 — Стой, Джош, черт тебя побери!
 Брент схватил черного великана за руку с такой силой, что чуть ее не вывернул. В какой-то момент она подумала, что тот ударит Брента, лишь бы прорваться в Пакстону.
 Не успела Байрони и глазом моргнуть, как после молниеносной борьбы Брент завел за спину руку Джоша. Юноша взвыл от боли и ярости.
 — Он не стоит этого, дружище, — сказал Брент. — Я разберусь с ним сам, обещаю.
 Брент повернулся к Пакстону.
 — Мне кажется, — заговорил он, растягивая слова, — моя жена высказала правильную мысль. — Он помолчал, а потом продолжил шипящим шепотом:
 — Считайте сказанное ею приказанием. Утром вы покинете Уэйкхерст, или я убью вас. Ты понял меня, подонок?
 — И где же вы думаете найти другого управляющего? Не будьте глупцом, старина! Ведь эта потаскушка — ничто, пустое место!
 — Не надо, Джош, — спокойно сказал Брент своему другу, чувствуя, как росла его ярость. — По правде говоря, я немного огорчен, что вы оказались таким болваном, Пакстон. Я, знаете ли, только что начал раскапывать ваши.., дела. И был бы рад увидеть вас за решеткой за все ваши мошенничества.
 Ну да ладно. Будет достаточно и того, что я больше не увижу вашей отвратительной физиономии. Байрони, не спускайте с него ружье, я прикрою Лиззи своей курткой.
 Байрони стояла не шелохнувшись, когда Брент подошел к сжавшейся от страха девушке и накинул ей на плечи куртку.
 — Тебе теперь нечего бояться, Лиззи. Все будет хорошо, — ласково сказал Брент.
 — Да ты просто дурак, Хаммонд! Какой мужчина позволяет женщине указывать, что ему делать?
 Брент улыбнулся от всей души.
 — Знаете, Пакстон, вы начинаете мне надоедать.
 Советую вам закрыть рот и заняться сборами. Я останусь здесь, пока вы не уберетесь.
 — Брент, я… — Байрони замолчала, когда муж взглянул ей в глаза.
 — Возвращайся домой с Лиззи и Джошем. Я приду часа через два. Иди, Байрони.
 Он говорил резко, даже злобно, и Байрони его не понимала. Но была благодарна за то, что он подумал о ней.
 — Хорошо, Брент, — кратко сказала Байрони.
 Лиззи поспешила к ней, но Байрони смотрела на Джоша:
 — Проводите нас, Джош. Я нуждаюсь в вашей.., защите.
 Гигант стоял с нерешительным видом, а его черные глаза метали злобные искры.
 — Пожалуйста, Джош, — повторила Байрони. — Брент все сделает сам.


* * *

 Спальня купалась в свете раннего утра. Байрони погасила лампу, и, сев в кресло, стала ждать. Всю долгую ночь она спала плохо, просыпаясь каждые несколько минут и напрягая слух в ожидании Брента.
 Когда наконец она услышала его решительные шаги в коридоре, то вскочила, крепко прижав руки к груди.
 Войдя в спальню, Брент резко остановился.
 — Как это понимать? — спросил он. — Ты ждала, пока я покончу с этим делом? Да, Пакстон убрался из владений. Уехал. Все, с этим покончено.
 Она видела, что он устал — валился с ног, как сказала бы тетя Аида. Хотя его слова звучали отчужденно, Байрони подошла к нему и легко положила руку ему на предплечье.
 — Спасибо, Брент. Я очень довольна тем, что ты… сделал. Ты настоящий мужчина.
 Брент стряхнул руку Байрони и отошел. Без единого слова он снял с себя одежду, надел халат и сел в кресло. Откинул голову и закрыл глаза.
 — Не будешь ли ты так добра, не расскажешь ли, что делала в доме Пакстона?
 — Я проснулась и увидела, что тебя нет. Уснуть не могла и вышла на балкон. Мне показалось, что я услышала чей-то голос, и я пошла в сад, чтобы посмотреть, в чем дело. И увидела, как Пакстон взваливал Лиззи на лошадь.
 — Так, продолжай.
 — Я оделась и схватила одно из твоих ружей. Заехала к Дрю в надежде, что он мне поможет, но его в доме не было. Мне пришлось направиться в дом Пакстона. Я остановила его в тот момент, когда он пытался изнасиловать Лиззи.
 Брент поднял бровь и медленно открыл глаза.
 — Понятно. Какая ты у меня героиня, дорогая. Я полагаю, тебе не пришло в голову, что Пакстон мог вырвать у тебя ружье? А возможно, и изнасиловать заодно? Нет, как вижу, такие мысли не посетили твою головку. Ну разумеется, ты же женщина. Как можно ожидать какой-то логики?
 Байрони молча пристально смотрела на Брента.
 Она не знала, чего ожидать по возвращении Брента, но, во всяком случае, не этих язвительных нападок, спокойного тона и демонстративного равнодушия. Она набрала воздуха в легкие, не собираясь сдаваться.
 — Как ты узнал, где я была?
 — О, превосходный вопрос! Я уверен, что он только что пришел тебе в голову. Видишь ли, дорогая моя, Джош мужчина и, следовательно, реагирует на все логично. Он действительно ждал Лиззи, но, очевидно, она пришла раньше, и ее схватил Пакстон. Мы с Дрю возвращались из Начиза и наткнулись на него. Не потребовалось чрезвычайного напряжения ума, чтобы понять, что случилось, особенно после того, как выяснилось, что на месте нет ни тебя, ни твоей кобылы.
 — Я пыталась найти кого-нибудь себе в помощь, Брент, — возразила она ледяным голосом, — но тебя не было. Ты занимался своими мужскими делами. Но мне и не требовалось вашего мужского вмешательства.
 Я хотела забрать Лиззи и уйти из дома Пакстона.
 — Могу представить последствия! Если бы тебе удалось уйти из его дома, Пакетов, полный оправданного негодования, набросился бы на следующий день на меня. И я вовсе не уверен, что приказал бы ему убираться с плантации. Но, разумеется, став свидетелем глупости этого человека, я не мог поступить иначе.
 — Глупость! Так ты называешь попытку изнасилования?
 Брент внезапно поднялся и задумчиво смотрел на Байрони.
 — Байрони, послушай. Ты не знаешь здешних нравов. Ведь Пакстон брал себе любую черную женщину, которая ему нравилась. Разве не приходилось тебе удивляться, как много здесь светлокожих рабов?
 — Но это же отвратительно! Мне нет дела до ваших хваленых традиций. Это порочно и заслуживает осуждения! Ну почему ты никогда…
 Взволнованную речь Байрони оборвал хриплый смех Брента.
 — Не притворяйся несмышленой, Байрони. Я сам в юности брал свое. Разве я не говорил тебе? Они тоже хотели этого.
 — Не то что я, — пробормотала она.
 Брент замер.
 — Хватит, жена. Я дьявольски устал. Можешь не отворачиваться. Я настолько устал, что даже не смог бы раздвинуть твои тощие ноги. То, что ты сделала, Байрони, ужасно глупо. А теперь оставь меня в покое.
 Я ложусь спать.




 Глава 30


 Брент молча стоял перед портретом, не в силах оторвать от него глаза. Он был написан почти в натуральную величину и такими теплыми и живыми тонами, что хотелось подойти и потрогать изображение пальцами. Он сразу узнал вечернее платье из бледно-лилового шелка, отделанное узкой сиреневой тесьмой.
 На Байрони не было шляпки — волосы свободно падали на плечи прелестными локонами. Брента неодолимо притягивало дышавшее свежестью лицо. Он смотрел на едва заметную озорную улыбку на ее губах и вспоминал далекое прошлое. Дрю не удалось точно воспроизвести цвет ее глаз, но, казалось, они сверкали, приглашая разделить некую тайну. Она выглядела немыслимо восхитительной и принадлежала ему одному.
 Губы Брента тронула усмешка. Как такая женщина могла вскочить среди ночи и умчаться на помощь Лиззи? И встать с ружьем в руках перед Пакстоном?
 Он с трудом отвернулся от портрета и встретился с вопрошающим взглядом брата.
 — Великолепно, Дрю, — проговорил он, — действительно великолепно. Байрони уже видела?
 — Нет. Мне хотелось, чтобы ты увидел первым. Это мой подарок тебе, Брент, ко дню рождения. Ведь ты скоро будешь двадцатидевятилетним стариком, не так ли?
 Брент ухмыльнулся:
 — Точнее, через четыре месяца, но смотри, чтобы Лорел не услышала «старик». Она тут же погонится за тобой с бутылкой духов, с чем-нибудь еще.
 — Дрю? Вы здесь?
 Мужчины обернулись на вошедшую в мастерскую Байрони. Она остановилась, увидев потрет.
 — О Боже! — прошептала она, — неужели я такая, Дрю?
 — В действительности ты выглядишь лучше, но я не стану придираться. В конце концов, Дрю начинающий художник.
 Дрю хлопнул брата по плечу, потом обнял Байрони.
 — Восхитительно! Спасибо, Дрю! Я считала, платье не слишком подходит — да еще с сиреневой тесьмой! Думала, что буду похожа на бледнокожего цыпленка. Но получилось прекрасно!
 Байрони порывисто обняла Дрю и поцеловала его в щеку. Словно теплая волна окатила художника.
 — Вы изобразили меня такой.., милой!
 Байрони не видела, как поджал губы ее муж, и не сразу осознала, что все еще обнимала Дрю, пока он не взял ее руки и осторожно не отвел от себя.
 — Я рад, сестрица, что портрет вам понравился.
 Я написал его для вашего мужа.
 Байрони медленно повернулась и встретилась со взглядом Брента.
 — Тебе нравится, Брент? Правда?
 — Да, — отрывисто согласился Брент. — Как я уже сказал Дрю, портрет великолепный. Что ты хотела?
 — Лорел говорила, что вас ждут какие-то дела, — заметила Байрони.
 — Идите по своим делам, — сказал Дрю. — Я скоро приду. Не сомневаюсь, брат, тебе понадобится моя помощь.
 Они вышли из дома Дрю, и Байрони направилась к большому дому, но Брент остановил ее, взяв за руку:
 — Подожди, Байрони.
 Она остановилась, пристально глядя на него.
 — Пойдем по этой тропинке. Хочу показать тебе одно хорошее местечко.
 Байрони насторожилась, но, шагнув к нему, встала рядом.
 — Какое-нибудь твое детское убежище?
 — Да, — подтвердил ее догадку Брент, устремив взгляд вперед. «Детское убежище сродни аду», — подумал он. — Ты пришла в себя после ночных волнений?
 Байрони, нахмурившись, посмотрела на профиль мужа. Почему он избегает смотреть на нее? Значит, все еще сердится. В конце концов, подумала она, чуть прищурившись, не к лицу слабой женщине хвататься за ружье, предназначенное для мужских рук, и бросаться за кем-то в погоню на свой страх и риск.
 — Да, — ответила она упавшим голосом. — Я вполне пришла в себя. Но, по правде говоря, я не чувствую необходимости приходить в себя после чего бы то ни было. Не такие у меня слабые нервы, Брент.
 Перед мысленным взором Брента все еще стоял написанный Дрю портрет.
 — В выражении твоих глаз на портрете есть что-то.., порочное.
 — Что?
 — Этот портрет… Как Дрю удалось ухватить этот взгляд?
 Байрони покраснела и опустила голову. Позируя Дрю, она вспоминала об одной ночи на борту парохода, когда они плыли по Миссисипи. Брент поддразнивал ее, нежно гладил и ласкал до полного изнеможения, до тех пор, пока ей не показалось, что она не выдержит и умрет от его ласк. А потом она его соблазнила. Она тогда думала, что в нем просыпается любовь… Но приезд в Уэйкхерст положил этому конец.
 — Не знаю, — ответила она.
 Некоторое время они шли молча.
 — Брент, мы уходим далеко от дома.
 — Знаю. Потерпи.
 Она задумчиво поддала ногой камешек и смотрела, как он покатился далеко вперед.
 — Что ты думаешь по поводу Лиззи и Джоша?
 — Я утром разговаривал с Джошем. Он не рассказал, как назначил свидание Лиззи, но, я подозреваю, это дело рук Мамми Бас. Джош ее внук.
 — Я этого не знала.
 Брент вздохнул:
 — Что я могу сделать? Джош любит эту девочку и хочет на ней жениться. Лиззи, похоже, испытывает такие же чувства к Джошу.
 — Но ей же всего тринадцать лет.
 — Два дня назад исполнилось четырнадцать.
 Джош думает, что время пришло.
 — А что думаешь ты?
 — Он должен ее получить. В конце концов, если бы не общественное мнение, я сделал бы Джоша управляющим в Уэйкхерсте.
 — О нет!
 Услышав в ее голосе боль, Брент резко остановился и повернул Байрони к себе.
 — Тебе не нравится Джош? — ровным голосом спросил Брент, отлично зная, что Джош во всех отношениях безупречен.
 — Эти люди навсегда останутся рабами, предметами собственности, твоей собственности, Брент. Это несправедливо. — Байрони увидела, как он нахмурился и сгорбился.
 — — Что с Пакстоном?, — спросила она.
 — Наверное, сейчас в Начизе, пьет и рассказывает всем и каждому, какой я негодяй. Один Бог ведает, что он при этом говорит о тебе.
 Байрони тоже подумала об этом, но ничего не сказала.
 — Когда же мы наконец дойдем до твоего места?
 — Мы уже почти пришли.
 Детское убежище Брента показалось Байрони очень уединенным и интимным. Это была очень маленькая полянка, окруженная большими кленами и вязами, буйная листва которых отделяла ее от окружающего мира.
 — Прекрасно, Брент! — воскликнула Байрони, оглядываясь по сторонам.
 — Да.
 Байрони облизала губы.
 — Я имею в виду эту полянку, Брент, — уточнила она.
 — Я тоже.
 — Зачем ты привел меня сюда?
 — Чтобы заняться с тобой любовью.
 — При свете дня!
 — Ну да, и хотя солнце едва пробивается через листву, я уверен, что хорошо увижу тебя. Каждый дюйм твоего тела.
 Голос его звучал мягко и обольстительно. Она открыла рот, чтобы возразить, но он осторожно закрыл его ладонью.
 — Тс-с, любовь моя, я хочу тебя. И если ты вспомнишь, как это обычно у нас бывает, то не пройдет и нескольких минут, как захочешь меня тоже.
 — Но ты сердишься на меня за то, что произошло ночью. И, наверное, хочешь снова наказать меня, и… это несправедливо, Брент.
 Он улыбался, а его ладони заскользили по плечам и рукам Байрони.
 — Весь мой гнев, говоря по правде, улетучился, как только я увидел твой портрет.
 Как только ты удовлетворишь свою похоть, ты вспомнишь свой гнев. Он обхватил ее за спину и притянул ближе к себе. Она прильнула к нему, потеревшись щекой о плечо. Как хорошо, подумала она, вдыхая его запах. Он осторожно приподнял ее ладонью за подбородок.
 — Не отвергай меня, Байрони, — прошептал он и склонился к ее губам.
 Как Байрони могла его отвергать?! Она любила его, хотела его, желала не меньше, чем он сам, потому что он был ее единственным мужчиной. Она сцепила руки на его спине и с тихим вздохом раскрыла губы.
 Брент целовал ее, ласкал руками, пока она не почувствовала, что готова отдать ему все и сказать все.
 Его пальцы ловко пробежали по длинному ряду пуговиц ее платья.
 — Нам придется пожертвовать твоей нижней юбкой, — сказал Брент, когда платье упало к ее ногам. — Я не хочу, чтобы ты оцарапалась о траву.
 — Лучше ты оцарапайся, — предложила она.
 — Прекрасно. — Он продолжал ее раздевать и тихо рассмеялся, расстелив на поросшей мягким мохом земле отделанную оборками белую нижнюю юбку.
 Потом она смотрела, как раздевался он сам. Хотя его движения были быстрыми, почти нетерпеливыми, они получались у него очень грациозными, даже когда он снимал ботинки. Он оставил на ней сорочку и чулки и, обнаженный, выпрямился перед нею во весь рост.
 Глаза скользнули по его животу вниз, на предмет ее вожделения. Она на мгновение закрыла глаза, вспоминая, как ощущала его в своей руке, во рту, внутри себя.
 Нежный, как бархат, гладкий и твердый. Он потянул ее на себя.
 — Ну как я выгляжу среди оборок?
 — Глупый, — засмеялась она. — Ты такой большой, твердый и волосатый.
 — Сядь на меня верхом, Байрони.
 Байрони подобрала ноги и почувствовала его живот под своими ягодицами. Она покорно и тихо позволила ему снять с себя сорочку.
 — Чулки не снимай. Они сводят меня с ума.
 Байрони посмотрела на красивое лицо Брента, увидела страстное желание в его синих глазах и трепет его губ, почувствовала его руки на своей талии и — задрожала.
 — Подожди немного. Я хочу посмотреть на тебя.
 Он рассматривал ее, а она слегка прогнулась назад. Затаив дыхание, он мягко, чуть касаясь, провел кончиками пальцев по ее набухшим от возбуждения грудям.
 — Они стали больше. — Его пальцы приближались все ближе к соскам, похожим на бутоны. — И чуть потемнели.
 — Брент, — тихо стонала она.
 — Наклонись, Байрони.
 Она с радостью наклонилась, и Брент стал нежно ласкать ее сосок языком.
 — Как красиво, — бормотал он, и она трепетала от его теплого дыхания.
 Он ласкал и целовал ее, пока она не почувствовала, что вот-вот взорвется от наслаждения. Она задышала прерывисто, нетерпеливо двигаясь на нем из стороны в сторону, страстно желая, чтобы он глубоко погрузился в нее.
 — Не торопись, любовь моя, — сказал он улыбаясь, глядя в ее затуманившиеся глаза. — Я дам тебе все, только не спеши.
 Брент осторожно приподнял ее, и его пальцы устремились по ее животу вниз.
 — Ax, — вырвался у него вздох удовлетворения.
 Он поднял ее над собой, она обхватила ладонью и направила его внутрь себя.
 — Не торопись, — повторял он, его голос стал глубоким и хриплым.
 Байрони опрокинулась назад, когда он глубоко вошел в нее, заполнив своей твердой мужской плотью.
 — Делай что хочешь, Байрони, но медленно, любовь моя.
 Зарывшись пальцами в густой покров черных волос на его груди, она ощутила, как он стал вынимать шпильки из ее волос и как их тяжелые локоны упали на спину и плечи. Байрони стала медленно, нерешительно двигаться над ним, чувствуя, как напряглись его мускулы и как поднимались навстречу его бедра. Ритм движений несколько успокоил Байрони, пока его пальцы снова не нащупали ее. Она вскрикнула от почти болезненного наслаждения. «Волшебные пальцы», — подумала она.
 Брент не отрываясь смотрел на ее лицо, пока прогибалось и сотрясалось ее прекрасное тело. Байрони остановила на нем дикие, безумные глазами, и он рванулся вверх, ей навстречу, сильно сжимая ее бедра…
 Брент долго ласково гладил ее спину и распущенные волосы, пока она лежала без сил, распростертая на нем.
 Он пошевелился, и ее ноги легко скользнули по его бедрам от проступившего пота. Он тихо рассмеялся.
 — Не пойму, жива ли я, — прошептала Байрони, целуя Брента в подбородок и слегка покусывая его.
 Ее густые волосы вуалью накрыли его лицо.
 — Так хорошо, Брент.
 — Только хорошо? По-моему, ты преуменьшаешь, Байрони.
 Она усмехнулась, и он увидел в ее глазах озорной огонек. Он вдруг ощутил себя собственником. Огромная нежность охватила его, и он закрыл глаза, пытаясь овладеть собой. Но стоило Байрони пошевелиться, как он снова мгновенно возбудился.
 — Нет, черт возьми! — простонал он, но было поздно. Он повернул Байрони на спину и лег сверху, погрузившись в нее одним могучим толчком.
 Когда она обхватила его бока ногами, он утратил всякий контроль над собой. Она даже услышала, как он выругался сквозь стиснутые зубы, дойдя до апогея.
 — Это было слишком долго, извини, — хрипло бормотал он.
 — Почему? — спросила Байрони, крепко прижимая его к себе.
 — Тебе тяжело.
 — О нет, Брент. Я готова так держать тебя вечно.
 Он поднялся на локти и всмотрелся в ее улыбавшееся лицо.
 — Ты, похоже, очень довольна собой.
 — Довольна, — согласилась она. — Я, так сказать, поставила тебя на колени.
 — Дерзкая девчонка.
 Байрони поцеловала его в грудь и снова крепко прижала к себе, упиваясь восторгом. Ей хотелось сказать ему, что она его обожала, что готова сделать для него все что угодно, но она боялась, что он использует ее признание против нее же в будущем. Он так и не сказал, что любит ее. Она вообще сомневалась, что он способен на такие эмоции после десятилетнего отрицания их существования. Она вздохнула.
 — Ты любишь меня, Брент? — Слова сорвались с ее губ совершенно непроизвольно.
 Она почувствовала, как он напрягся и чуть отодвинулся.
 — Ты моя жена, — жестко проговорил он.
 Байрони проглотила подступивший к горлу комок.
 — Ты любишь меня?
 Он встал с земли. Она, не отрывая глаз, смотрела на него.
 — Оставь, Байрони, — резко проговорил он, наклонившись за своей одеждой. Черт возьми! Чего она от него хотела? Но он знал.
 Она смотрела на него глазами, в которых стояла боль. Он был прекрасным любовником, доставлявшим ей неописуемое наслаждение. Он, вероятно, дарил ей те ощущения и наслаждение, которые годами доставлял своим любовницам. Да и кто такая жена в конечном счете? Женщина, которую можно бранить в минуты плохого настроения, винить во всем, когда все идет не так, как хотелось бы.
 Брент уголком глаз видел, как она медленно поднялась и стала надевать одежду. Как ее много, этой одежды, пришло ему в голову, всяких юбок, лент и завязок. Корсет она больше не носила. Он уже открыл рот, чтобы спросить ее, почему, когда она медленно отошла в тень деревьев.
 — Байрони, — окликнул он.
 Она медленно повернулась и взяла из его руки белоснежный носовой платок.
 Брент покончил с одеванием и в ожидании Байрони прислонился к стволу клена.


* * *

 Байрони слышала голоса споривших в библиотеке, но слов не различала. Дрю ушел из дому с полчаса назад, слуги давно отправились спать. Байрони нахмурилась и тихо направилась к закрытым дверям библиотеки.
 — Черт возьми, Брент, я же говорю, что ваш отец ненавидел этого человека!
 — Полно, Лорел, вы говорите это лишь потому, что он не поддался вашим чарам.
 Кто «он»? — задумалась Байрони.
 — Вы сошли с ума, Брент, — с отвращением возразила Лорел.
 — Только потому, что отказываюсь вам безоговорочно верить? — насмешливо спросил Брент. — Лорел, почему бы вам не сказать об истинной причине вашего желания говорить со мной?
 На несколько минут установилась мертвая тишина.
 — Я хочу знать, как вы намерены поступить с Уэйкхерстом. Теперь, когда ушел Пакстон, у нас нет управляющего — никого, кто мог бы заставлять работать этих лентяев рабов.
 Байрони хотела остаться, но помнила, что ничего хорошего из подслушивания не получалось. Она медленно отошла от дверей библиотеки и поднялась по лестнице.
 По крайней мере они спорят, а не занимаются любовью.
 Лиззи, слава Богу, наконец-то отправилась спать!
 Байрони, наверное, не выдержала бы ее восторженных речей о Джоше. Рассеянно теребя пояс халата, Байрони вышла на балкон. Было очень тепло, стояла тихая и темная ночь. Не такая жаркая, как сладострастные послеобеденные часы на поляне в лесу, напомнил ей внутренний голос.
 Она покраснела, вспомнив себя, стонущую, задыхающуюся от наслаждения и восторга. Странно, неужели тетя Аида ни разу не отдалась мужчине. Глупая мысль! Байрони не могла представить себе тетю Аиду даже просто раздевавшейся перед зеркалом. Но должна же была тетя что-то чувствовать, не так ли? Байрони покачала головой, внезапно почувствовав себя такой уставшей, что едва держалась на ногах. Она взглянула на пустую кровать. Как ей хотелось, чтобы Брент провел эту ночь с нею! Ей недоставало его тепла, его случайного храпа, который она останавливала, ткнув пальцем в ребро, его нежных поцелуев, заставлявших ее страстно ожидать бурных занятий любовью.
 Она уснула одна и проснулась одна наутро. Около кровати уже стояла Лиззи, принявшаяся за свою болтовню, едва Байрони открыла глаза. Она чувствовала страшную усталость, но снова уснуть не смогла. Это был день свадьбы Лиззи. Брент хорошо заплатил преподобному Флетчеру чтобы он приехал в Уэйкхерст для проведения церемонии бракосочетания.
 Байрони улыбнулась, зевнула, быстро выпила чашку чая и пошла одеваться.


* * *

 Во время короткой церемонии, когда Лиззи, на этот раз молчавшая, стояла рядом с Джошем, Байрони почувствовала на себе взгляд Дрю. Прихлопнув зазевавшуюся муху, она постаралась сосредоточить внимание на службе. Не меньше пятидесяти рабов собрались в саду, чтобы наблюдать свадьбу. К Байрони устремилась женщина с шестью детьми и почти упала на колени, чтобы поцеловать ей ноги.
 — Да благословит тебя Господь, миссис, — без конца повторяла она.
 Байрони смутилась. Она никогда не оказывалась в таком положении.
 Она почувствовала невероятное облегчение, когда церемония закончилась и рабы разошлись по своим баракам. Брент разговаривал с Джошем, а Лорел с Дрю. Воспользовавшись моментом, Байрони поднялась наверх, чтобы переодеться для прогулки верхом.
 Получасом позже она уже ехала по выбранной для прогулки дороге, радуясь обвевавшему ее лицо ветерку.
 Байрони с некоторым удивлением услышала цокот копыт. Обернувшись, она увидела Брента, и ее лицо озарила ослепительная улыбка.
 Догнав ее, Брент натянул повод, взглянул на ее улыбавшееся лицо, но не улыбнулся в ответ.
 — Ты не должна ездить одна, — сказал он. — Я думал, ты это уже поняла.
 — Я не собиралась уезжать далеко, — возразила она. — Ты разговаривал с Джошем, все празднуют свадьбу Лиззи.
 — Джошу не до этого. Они с Лиззи будут жить в доме Пакстона. Он не может думать ни о чем другом, кроме того как лишить девственности свою жену.
 — Она так молода. Надеюсь, он не сделает ей больно.
 — Он же не животное, — возмутился Брент.
 — Я имела в виду вовсе не это!
 — О? Между четырнадцатилетней и девятнадцатилетней девственницей не такая уж большая разница, а ты, как мне помнится, не очень мучилась.
 Байрони чуть не рассмеялась.
 — Любые мои мучения стоили того, чтобы увидеть на твоем лице крайнее изумление.
 Брент ухмыльнулся:
 — Да, должен признаться, ты меня удивила.
 — Скольких девственниц ты.., подверг этому испытанию, Брент?
 — Подверг? Новое хорошее словечко! Не больше дюжины, как мне кажется.
 — Не верю, — улыбнулась Байрони. — Он же в ответ только поднял черную бровь. — Могу я тебя кое о чем спросить, Брент?
 — Давай.
 — Почему ты считаешь женщину проституткой, если она не девственница?
 Брент непроизвольно натянул повод.
 — Я так не считаю, — возразил он. — Что за глупость!
 — Ты был в этом уверен в отношении меня. Если бы я не была девственницей, ты до сих пор считал бы меня падшей женщиной.
 — Ерунда, — резко бросил Брент. — Поехали.
 Проскачем немного галопом.
 — Ты самый упрямый, непоследовательный и бесцеремонный из всех известных мне мужчин! — выкрикнула она Бренту, но тот и ухом не повел.
 Когда через полчаса они выехали на дорогу, ведущую к дому, Брент широко улыбнулся Байрони.
 — Не хочешь устроить небольшие скачки? Посмотрим, такого ли высокого мнения о себе твоя кобыла, как ее хозяйка.
 — Грубиян!
 Они помчались голова в голову по дороге. Байрони понимала, что Брент поддразнивал ее, сдерживая своего жеребца. Но когда вдали показался дом, он дал жеребцу волю, оставив ее далеко позади.
 Лорел с Дрю сидели на веранде, когда Байрони, смеясь и покрикивая на Брента, осадила кобылу. Та поскользнулась, и Байрони почувствовала, что падает.
 — Байрони! — вскрикнул Дрю, сорвавшись с места и подбегая к ней. Но Брент уже подхватил ее:
 — Полегче, леди, я вовсе не хочу, чтобы ты наелась земли.
 — Черт возьми, Байрони! Что вы делаете?
 Брент с Байрони в удивлении обернулись к Дрю.
 — Все в порядке, брат, — успокоил его Брент.
 — Мы просто устроили соревнование, — добавила Байрони, не переставая удивляться порыву Дрю.
 — Но Бога ради, — выкрикнул Дрю, — вы оба просто идиоты! Это же может повредить ребенку, Байрони!
 Брент похолодел. Он пристально посмотрел на внезапно покрасневшее виноватое лицо жены и перевел взгляд на обеспокоенного брата.
 — Ребенку? — тупо переспросил он.
 — Разумеется, — взорвался Дрю. — Байрони же беременна!
 Брент очень осторожно обхватил талию жены и снял ее со спины кобылы.
 — Ты действительно беременна?
 Байрони кивнула, не смея взглянуть на мужа.
 — Ступай в дом. Я скоро приду, и мы поговорим.
 Байрони опустила голову, не глядя на Лорел, и вошла в дом. Брент был в ярости, как она и ожидала.
 Он не хотел ребенка, не желал принимать на себя ни ответственности за все связанное с ним, ни обязательств по отношению к ней. Возможно, и беспокоился, что она могла умереть при родах. Но откуда знает Дрю? Ведь пока еще шли только первые недели. Правда, она теперь уставала больше чем обычно, но даже не чувствовала тошноты по утрам.
 — Что с тобой, Брент? — спросил Дрю, взяв брата за руку и встряхивая ее.
 — Откуда, я спрашиваю, ты знаешь, что Байрони беременна? — тихо спросил Брент.




 Глава 31


 Дрю покачал головой.
 — Я художник, Брент. Я вижу то, чего не видят другие. Это часть моего таланта, как мне кажется. Ты не знал об этом?
 — Нет, жена не нашла нужным сообщить мне. Я полагаю, ты можешь также сказать и срок?
 — Около двух месяцев вроде.
 Брент машинально погладил по морде жеребца, когда тот слабо заржал, чтобы привлечь его внимание. У него было какое-то странное чувство, словно земля уходила из-под его ног. Он ведь прекрасно знал, что это могло случиться. Таков обычный результат занятий любовью, если не принимать меры.
 Отец. Он будет отцом.
 Он почувствовал, как Дрю положил руку на его плечо.
 — Я слышал, что женщины часто держат такие новости какое-то время при себе, подчас не надеясь…
 — У Байрони выкидыша не будет, — возразил Брент.
 — Вероятно, нет, но она должна беречь себя.
 — Например, не скакать во весь опор, как она сделала, когда спасала Лиззи?
 — Послушай, Брент, — начал Дрю, но замолчал, озабоченный замкнутым, холодным выражением лица брата. Поднимаясь вслед за ним на второй этаж, он видел, как сжались в кулаки его руки.


* * *

 Байрони молча стояла посреди комнаты, недоумевая, где Брент. Услышав, как открылась дверь, она повернулась, надеясь увидеть мужа. Но то был не Брент. Лорел.
 — Ну, дорогая моя невестка, вот так сюрприз!
 Жаль, что Дрю не удержал язык за зубами.
 — В любом случае это стало бы известно, — возразила Байрони. — Вы же знаете, Лорел, женщина при этом полнеет.
 — Слава Богу, не знаю. Интересно, как теперь поступит с вами Брент? Достойно сожаления, сказала бы я, что гордый папаша не мог владеть своими чувствами и не подумал, что это может произойти так скоро.
 Байрони молча смотрела на Лорел.
 — Вы начинаете мне нравиться, Байрони. Несмотря ни на что. Скажите, вы намеренно пытались избавиться от ребенка?
 Байрони сцепила руки на животе.
 — Что за глупая мысль, Лорел! Чего ты хотите?
 Я очень устала, вспотела, мне нужно принять ванну.
 — Но прежде, дорогая, вы должны поговорить со своим мужем. Пройдет еще месяц, и возможно, вы сможете убедить Брента в том, что носите его ребенка.
 Байрони не сдержалась и рассмеялась.
 — Если у вас когда-нибудь появится ребенок, дорогая Лорел, вы поймете, как вы смешны! Бога ради, да мы в Уэйкхерсте всего один месяц!
 — А теперь оставьте нас вдвоем, Лорел.
 Женщины повернулись и увидели стоявшего на пороге Брента со скрещенными на груди руками.
 «Какой он бледный», — подумала Байрони некстати.
 — О да, я ухожу, — ответила Лорел. — Как я понимаю, у вас есть о чем поговорить, не так ли?
 Брент резко выпрямился и вошел в комнату, пропустив Лорел. Потом медленно повернулся, чтобы закрыть дверь, и сказал через плечо:
 — Нельзя вести интимные разговоры, которые может услышать любой прохожий.
 — То, о чем говорила Лорел, просто смешно.
 — Правильно. Как ты ясно ей объяснила, ты никак не могла забеременеть от какого-то другого мужчины, кроме мужа.
 — Ну да ладно, Лорел есть Лорел, — заметила Байрони.
 — Почему ты мне ничего не сказала, Байрони?
 Брент подошел к ней и положил ей на плечи руки.
 Она спокойно посмотрела на него.
 — Почему? Или ты решила, что я не достоин это знать? — Он слегка потряс ее за плечи.
 — Я боялась. Была не уверена, что ты его захочешь.
 — Кого «его»?
 — Ребенка. Ведь ты не хочешь ребенка. Но ты прав, мне следовало сказать тебе сразу, как только самой это стало ясно. Мне очень жаль.
 Не хотеть собственного ребенка! Брент закрыл глаза, с отвращением переживая боль, причиненную ему этими ее словами.
 Брент слушал Байрони, продолжавшую говорить по-прежнему тихо и спокойно:
 — Я знаю, что ты меня не любишь, Брент. Знаю также и то, что ты не веришь женщинам и хочешь быть свободным. Я не жалею о том, что забеременела, правда. Если ты не хочешь ребенка, он, или она, будет моим. Я уеду. Решать тебе.
 — Звучит самоотверженно! — услышал Брент собственный голос, холодный и прозвучавший словно откуда-то издалека. — Но я знаю, Байрони, что женщины эгоистичны. Если я чему и научился в жизни, так это тому, что женщины берут от мужчин все, что хотят или могут от них получить. Однако я твой муж.
 Ты по закону принадлежишь мне. И никуда не увезешь от меня моего ребенка.
 Байрони смотрела на мужа глазами, полными горечи.
 — А когда я пополнею, стану неповоротливой и неспособной удовлетворять твои желания, я буду осуждена на то, чтобы видеть, как ты уходишь к другим. Пожалуй, ты прав, Брент. Я эгоистична. Я больше не позволю так мучить себя. Я очень устала. Не мог бы ты теперь оставить меня одну?
 Брента охватили противоречивые чувства. Он не произнес больше ни слова, кивнул Байрони и вышел из спальни.
 Погружаясь в прохладную ванну, Байрони приняла решение.


* * *

 У Брента не выходили из головы ее лицо и сказанные ею слова. Не хотеть своего собственного ребенка!
 Но что ей оставалось думать? Он без конца дразнил ее, то приближал, то отстранял. «Все. Довольно. Ты дурак, — сказал он себе. Он вспомнил о кнуте и усмехнулся. — Ну что ж, дорогая жена, ты наконец привлекла мое внимание».
 Он вошел в их спальню в тот вечер рано, еще до ужина. И остановился как вкопанный.
 Байрони упаковывала вещи.
 — Что это ты делаешь? — спросил Брент.
 — Упаковываю свои вещи, — спокойно ответила Байрони, не поворачиваясь к Бренту.
 — Могу я узнать, зачем?
 Байрони вздохнула. Она не хотела на него смотреть, это слишком ранило ее.
 — Я уезжаю, Брент. Не могу больше жить, окруженная твоим недоверием и цинизмом. До переезда сюда я думала, что ты действительно стал заботиться обо мне. Но все изменилось, едва ты оказался в обстановке, напомнившей тебе о мальчишеских проказах, о собственном предательстве. Если ты сам не можешь справиться с этим, то что ожидать от меня?! — Она ждала, распрямив спину.
 — Нет, Байрони, никуда ты не уедешь. Ты принадлежишь мне. Мой ребенок принадлежит мне. Послушай, мы принадлежим друг другу, и ты знаешь это.
 — Нет, Брент, ты послушай. Ребенок должен расти с любящими родителями. Это я хорошо поняла на собственном опыте. Из-за того, что мой отец таков, каков он есть, меня отправили в Бостон, на воспитание к тете. Но мой ребенок будет знать по крайней мере материнскую любовь.
 Брент глубоко вздохнул, понимая, насколько серьезна была Байрони.
 — У тебя нет денег, — проговорил он.
 — Я думаю, что смогу получить что-то от дорогой Лорел. Она была бы рада даже продать свои драгоценности, чтобы только избавиться от меня. — Байрони перевела дыхание, не глядя на Брента. — После рождения ребенка я найду работу. Я молода и здорова.
 Все будет прекрасно, — повторила она.
 Брент выругался. Байрони отвернулась и принялась складывать юбку.
 Брент подошел к ней, крепко обхватил ее за плечи и привлек спиной к себе.
 — Пожалуйста, послушай, Байрони. Я хочу тебя.
 Хочу нашего ребенка. Хочу, чтобы мы были вместе.
 Брент почувствовал, как она затрепетала под его ладонями.
 — Я тебе не верю, — пролепетала она.
 — А ты поверишь, если я скажу, что люблю тебя?
 Люблю, вероятно, с той самой минуты, как увидел впервые, с испачканным мукой лицом?
 Байрони молчала. Брент вздохнул.
 — Я должен многое изменить, любовь моя.
 Между нами было так много всего такого, чего не должно было бы быть. И ты, разумеется, права. Возвращение сюда было ошибкой, и я вел себя как осел.
 Все, что ты сказала, чистая правда. Простить это трудно, но я действительно люблю тебя, Байрони.
 Брент осторожно повернул ее лицом к себе и посмотрел в глаза. В них блестели слезы.
 — Я люблю тебя! — с восторгом повторял Брент. — Я говорил эти слова и раньше, — продолжал он, словно разговаривая сам с собой. — Женщины, которых я знал, ждали их от меня, но то были лишь слова. Я прошу тебя попытаться простить меня. Ты останешься со мной? Ты можешь даже сохранить свой кнут на случай, если я оступлюсь.
 У Байрони мелькнула мысль о том, что если бы ее отец сказал такое матери, но она тут же отбросила ее.
 Брент совсем не похож на ее отца.
 — Зачем? — тихо спросила она. — Ты высоко ценишь свою свободу, Брент. И если это твой образ жизни, если ты хочешь чувствовать себя свободным, я не хочу, чтобы ты менялся, чтобы чувствовал себя несчастным.
 Брент рассмеялся в ответ.
 — Я был несчастным, сколько себя помню. Мне всегда чего-то не хватало. Этим «чем-то» были, несомненно, ты и те чувства, которые заполняют каждую клетку моего существа. Ты — моя радость, Байрони.
 Я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
 Байрони пристально всматривалась в его лицо.
 Впервые с того времени, как его встретила, она увидела в его глазах неуверенность. Она не ставила под вопрос ни свои чувства, ни то, что могла бы ему сказать.
 «Такова любовь», — подумала Байрони.
 — Хорошо, — проговорила она.
 Тревога и настороженность в глазах Брента исчезли, и он обнял ее с такой силой, что ей стало больно.
 Она уткнулась лицом в его плечо.
 — Я люблю тебя, — говорил он, прижав лицо к ее виску. У него с души словно свалился камень. Его залила волна тепла и охватило чувство покоя и умиротворенности.
 Несколькими минутами позднее Байрони чуть не сказала ему, что не могла представить себе мужчину, который мог бы так молниеносно раздеть женщину, но ничего не сказала. Слишком велик был охвативший ее восторг, слишком настойчиво вспыхнувшее чувство.
 Когда Брент лег в постель рядом с нею, Байрони подняла руку и нежно провела кончиками пальцев по его подбородку.
 — Ты самый красивый, Брент, — Судя по тому как ты выглядишь, вовсе не скажешь, что в твоем животике сидит ребенок.
 Байрони тихо рассмеялась.
 — Скоро я стану толстой…
 Сильные пальцы Брента ласкали ее грудь.
 — Не больно?
 Она покачала головой, не отрывая глаз от его лица.
 Брент как зачарованный смотрел на ее тело, останавливая взгляд то на плоском животе, то на восхитительных завитках волос между бедрами. Глубоко вздохнув, он осторожно положил на живот Байрони ладонь.
 — Роди мне девочку, Байрони, такую же щедрую, добрую и великодушную, как ты.
 — А я думаю о мальчике, о сорви-голове, от проказ которого ты поседеешь.
 Выражение глаз Брента изменилось, а она набрала в легкие воздуха и прошептала:
 — Знаешь, что? Ради тебя я сделаю все, что угодно, Брент.
 — Неужели правда? Впрочем, это легко обещать, жена.
 Байрони рассмеялась, легко ударив его по плечу. Он долго, с упоением, целовал Байрони, а потом, оторвавшись от нее, нежно раздвинул ей ноги и сел между ними.
 — Нет, — сказал он, заметив, как Байрони чуть напряглась. — Я просто хочу посмотреть на тебя.
 Пусть это тебя не смущает, не стесняйся. Ты же моя, в конце концов.
 Она закрыла глаза, ощутив приступ пронизывающего желания, когда его пальцы стали легко поглаживать, ощупывать, ласкать. Потом Брент прикоснулся к ней губами, и ей показалось, что она взорвется от наслаждения.
 «Он так хорошо знает мое тело», — подумала она, когда Брент приподнял ее за бедра, погрузился в нее.
 Байрони тихо стонала, неистово обнимая его. Его кожа была теплой, чуть скользкой от их пота. Брент прижался к ее губам, и она услышала его хриплые стоны.
 «Мы как два ребенка», — чуть позже решила Байрони, когда они с Брентом, взявшись за руки и беспричинно смеясь, спускались по лестнице.
 — Боже мой! — проговорил Брент, останавливаясь в дверях столовой. — Не надо было нас ждать.
 — Мы не знали, что вы так задержитесь, — заметила Лорел, вглядываясь в их лица. — В конце концов, у Байрони так много забот…
 — Да, — мягко проговорил Брент, — в самом деле.
 Байрони наградила его ослепительной улыбкой, от которой он почувствовал себя дамским угодником.
 — Проголодалась, жена?
 — Ужасно! — ответила она засмеявшись.
 Хотя Байрони и хотела есть, она едва прикоснулась к восхитительному цыпленку, фаршированному устрицами. Она была переполнена Брентом, настроена на каждое его движение, на каждый нюанс его голоса. Он обсуждал будущее Уэйкхерста с Дрю, но Байрони не могла сосредоточиться на том, о чем они говорили.
 Брент посмотрел на ее тарелку и улыбнулся.
 — Почему бы тебе с Лорел не пойти в гостиную? Мы с Дрю присоединимся к вам через несколько минут.
 — Что все это значит?! — воскликнула Лорел, как только они оказались одни.
 Байрони ответила не сразу. Она подошла к открытому окну и вдохнула мягкий вечерний воздух.
 — Ну?
 — Я остаюсь с Брентом, — ответила она. — Так что забудьте слова Мамми Бас о том, что я упаковываю чемоданы.
 Лорел покачала головой:
 — Боже, какая вы простушка! Он соблазняет вас, и вы готовы все забыть! О да, мне ;все ясно. Вы еще пожалеете об этом, Байрони.
 Брент действительно ее соблазнил, но она и сама пламенно хотела его.
 — Он любит меня, — просто сказала Байрони. — С той самой минуты, как я сбила его с ног и рассыпала муку из мешка, — добавила она, и глаза ее потеплели.
 — Да вы хоть представляете, скольких женщин он любил за последние десять лет? Ха! Пожалуй, за все пятнадцать!
 — Вероятно, целый батальон. Но теперь он с этим покончил.
 — Он хочет ребенка?
 — Разумеется.
 Последовало минутное молчание. Байрони снова повернулась к открытому окну и услышала шелест шелковых юбок Лорел, направившейся к ней через гостиную.
 — Неужели вы не понимаете, что у него нет никаких причин вас любить? Прислушайтесь к моим словам, Байрони, вы милая девушка. И даже довольно красивая.
 — Благодарю, — сухо сказала Байрони.
 — Но подумайте о тех женщинах — истинно красивых женщинах, которых знал Брент, о женщинах, которые, вероятно, любили его не меньше, чем вы.
 Почему именно вы? Это же бессмысленно! Единственная причина — возможно, он хочет ребенка. Все мужчины хотят иметь сына — вопрос продолжения рода и все такое, как мне кажется. — Брент говорил, что хочет девочку.
 — Он лжет вам! А возможно, и самому себе.
 Лорел помолчала, неспособная найти новые слова и новые доводы. Она вовсе не была уверена в том, что говорила, но не хотела, чтобы Брент уехал со своей женой.
 Если бы он решил уехать, то, вероятно, продал бы Уэйкхерст и оставил бы ее ни с чем. Она вспомнила, как недели две назад спросила Брента, что, по его мнению, она будет делать, если он уедет. Он лишь улыбнулся и посоветовал снова выйти замуж. «Так много глупцов, которым вы вскружили голову, рвутся к этому лакомому куску!» — сказал он ей тогда, и ей захотелось его ударить. Она имела право сохранить за собою плантацию. Она должна принадлежать ей. В конце концов, она отдала столько лет этому проклятому старику. Лорел почувствовала головокружение и ухватилась за спинку кресла, чтобы не упасть, и закрыла глаза. Она была молода, когда он застал ее с Брентом. Но даже тогда он был слишком старым, чтобы простить ее, чтобы помнить, что значит быть молодым.
 Лорел открыла глаза, услышав, как в гостиную вошли Брент и Дрю. Она видела, как Брент посмотрел на Байрони, и едва не вскрикнула, а повернувшись, увидела, как Дрю смотрел на них обоих с едва заметной улыбкой.
 Лорел чуть не подпрыгнула на месте, когда Дрю объявил, что на следующей неделе возвращается в Париж.
 — О нет! — воскликнула Байрони. — Я так надеялась, Дрю, что вы поедете с нами в Сан-Франциско…
 — Я обязательно приеду к вам, дорогая, обещаю.
 Но в Париже у меня столько дел… Это мой город.
 Надеюсь, что вы будете писать мне о вашей жизни. И торжественно клянусь присылать подарки всем моим племянницам и племянникам.
 Брент смотрел на жену с невыразимой нежностью.
 — Понятно, — произнесла Лорел. Повернулась и вышла из гостиной.
 Еще несколько минут продолжался довольно бессодержательный разговор, пока наконец Брент не зевнул во весь рот.
 — Господи, как я устал. Пойдем, жена.
 Байрони хотелось рассмеяться и ткнуть его в бок.
 — Ты так тонко намекнул, — прошептала она ему, когда они вошли в спальню.
 Он заключил ее в свои объятия и принялся целовать.
 — Я же известный дамский угодник.
 — В тебе, очевидно, говорят все устрицы, которых ты съел за ужином.
 — Все дело в том, что, разжевывая устриц, я смотрел на твою грудь.
 Его пальцы стали нежно поглаживать ее грудь, и она прижалась к нему. В темнеющих синих глазах сверкнул огонек удовлетворения, когда она скользнула ладонью по его животу вниз и начала его ласкать.
 — Теперь, — улыбнулась она, — ты понимаешь, о чем я думала за ужином.


* * *

 Несколько дней Байрони ходила объятая восторгом. Лиззи вернулась к обязанностям горничной, но уже не была так разговорчива, как раньше. «У нее такой же мечтательный вид, как и у меня», — бессмысленно улыбаясь, думала Байрони. Она даже не думала о настоящем и будущем Уэйкхерста. Она ощутила первый раз утреннее недомогание и была ошеломлена выражением побледневшего лица Брента, когда, внезапно выскочив из постели, устремилась к ночному горшку. И порадовалась этому. Он любил ее, любил ребенка, которого она носила. Брент уезжал из Уэйкхерста рано утром и возвращался только к вечеру. На ее вопрос, что он делал, Брент отвечал, что старается удивить ее так же, как она его.
 Байрони ехала в открытой коляске вместе с Лорел навестить соседей. Ей показалось, что Лорел была более тихой, чем обычно, но ни Лорел, ни очень приятные соседи не имели доступа в ее волшебный мир.
 Брент не мог насытиться ею.
 — Твоя выносливость, муж, меня просто поражает, — прошептала она ему как-то вечером. Он входил в нее глубоко и нежно, охватывая руками ее бедра и притягивая к себе ближе и ближе, пока она полностью не сливалась с ним.
 Она впервые чувствовала себя защищенной и оберегаемой. Когда однажды, выехав в одиночестве на прогулку верхом на своей кобыле, она наткнулась на Фрэнка Пакстона, то поначалу не сообразила, что то был именно он и притом безобразно пьяный.




 Глава 32


 — Что вам нужно? — спросила Байрони, осадив кобылу.
 Фрэнк Пакстон сорвал с головы шляпу и изобразил насмешливый поклон.
 — Дорогая миссис Хаммонд, мы с вами еще не закончили. Я уже несколько дней поджидаю вас.
 — И пьете с утра до вечера, как я вижу. Ну а теперь, мистер Пакстон, будьте любезны удалиться…
 С отвратительнейшим смехом Пакстон вырвал у нее из рук повод, совсем как какой-нибудь злодей в жалкой мелодраме. Нет, Байрони нашла другое сравнение — иногда точно так смеялся ее отец, перед тем как окончательно рассвирепеть. Это воспоминание было настолько реальным, что мысли ее внезапно прояснились. Байрони пристально посмотрела на Пакстона. Раньше он выглядел джентльменом — всегда хорошо одетый и на первый взгляд учтивый и вежливый.
 Теперь же он был грязным и потрепанным, на опухшем лице неопрятная щетина, покрасневшие глаза.
 — Байрони. — Пакстон смакуя произнес ее имя. — Странное имя, но ничего, сойдет. Что же до наших фамилий, то дело идет к тому, что они будут очень близкими. — Прервав свое словоизвержение Пакстон, мерзко рыгнул.
 — Мистер Пакстон, — попыталась образумить его Байрони, — вы ведете себя совершенно бессмысленно. Я просила бы вас уехать. Мой муж вряд ли обрадуется, увидев вас на территории своего имения.
 — Вы, разумеется, правы, — согласился он, широко ухмыляясь и проводя по губам ладонью. — Я рад, что вы так заботитесь обо мне, Байрони. Как многие женщины. Ну а теперь поехали.
 Когда эти его слова дошли до ее сознания, Байрони, не в силах произнести ни слова, только пристально посмотрела на Пакстона.
 — Никуда я с вами не поеду, — наконец тихо и спокойно проговорила она. — Я продолжу прогулку одна, а потом вернусь домой. Отдайте мне повод.
 Она протянула обтянутую перчаткой руку, но Пакстон не пошевелился, продолжая улыбаться. Она почувствовала безотчетный страх и, переведя дыхание, подумала о своем ребенке.
 — Я предпочитаю белых женщин, — заметил он. — Но хотел и ту маленькую потаскушку Лиззи.
 Такая юная, и девственница. Впрочем, уже нет. Быстро вы выдали ее за эту скотину Джоша. — Глаза Пакстона сузились, а голос стал злобным. — Я хотел взять девчонку первым, и уж ей, поверьте, Байрони, это наверняка понравилось бы. Белый мужчина, а не какое-то тупое животное.
 — Джош не скотина. Он любит Лиззи. Вы пьяны, мистер Пакстон.
 — Не так чтобы очень, моя дорогая, — возразил он, наклоняясь к Байрони. Ей в нос ударил отвратительный запах перегара.
 Не соображая что делает, Байрони подняла плетку и изо всей силы ударила по его руке. Он завопил от боли и отшатнулся. Байрони тут же ударила каблуками в бока кобылы, одновременно пытаясь подхватить выпавший из рук Пакстона повод.
 Но это ей не удалось.
 Она пригнулась к самой шее кобылы и потянулась за болтавшимся в воздухе поводом, а мысль ее уже яростно заработала в поисках выхода из положения.
 Она понимала, что должна обязательно вернуться.
 Она слышала, как позади несся Пакстон, и на ходу обернулась в седле. Он ее нагонял.
 Не следовало бы гнать в галоп, подумала Байрони, это может повредить ребенку. Кобыла вдруг споткнулась.
 Байрони беспомощно схватилась за луку седла. Пакетов крепко обхватил ее рукой за талию и поднял с седла — этим он спас ее от падения с лошади, спас ее ребенка.
 Он держал ее перед собой лицом вниз, и в нос Байрони ударила смесь запахов лошади, пота и грязной кожи. Она чувствовала пальцы Пакстона на своих бедрах, тискавшие ее через одежду.
 — Мерзкий тип! — вскричала она. — Убери руки?
 — Тихо, маленькая сучка!
 Она замолчала. Если бы не беременность, она боролась бы с ним изо всех сил, но сейчас лежала спокойно, надеясь, что быстрая скачка не повредит ребенку.
 К удивлению Байрони, Пакстон вдруг резко осадил лошадь. Ей не было видно, что он делал, но она услышала храп своей кобылы.
 — Так, — заключил Пакстон, и она в недоумении отметила прозвучавшее в его пьяном голосе удовлетворение.
 Байрони показалось, что ехали они бесконечно долго. Ее мутило от грязи, и что-то дергалось в животе.
 Пакстон наконец остановил лошадь перед небольшой хижиной, жалкой заброшенной развалюхой.
 Байрони, не сопротивляясь, позволила ему снять себя с лошади.
 — Это, конечно, не Уэйкхерст, но сойдет, — скорее самому себе, чем ей, пробормотал Пакстон. — Пошли, Байрони.
 Она на секунду закрыла глаза, преодолевая боль, которую ей причиняли цепкие пальцы, державшие ее.
 Дверь проскрипела ржавыми петлями, и Байрони уди вилась, как она не отвалилась, когда Пакстон распахнул ее ударом ноги.
 Он отпустил ее, и она стояла на месте, переводя дыхание и пытаясь осмыслить происходившее. В лачуге была всего одна комната. Нижние концы полусгнивших досок, которыми были обшиты стены, тонули в грязи, покрывавшей пол. В комнате стояли кровать, грубый деревянный стол и два стула. В одном из двух окон не было стекол.
 Байрони глубоко вздохнула и повернулась к Пакстону:
 — Зачем вы меня сюда привезли?
 Он не обратил ни малейшего внимания на ее вопрос, подошел к столу, взял стоявшую на нем кружку и поднес ко рту. Байрони чуть не стошнило, когда она увидела, как по его подбородку потекли струйки резко пахнувшего виски.
 Пакстон с грохотом поставил кружку на стол и повернулся к ней с широкой ухмылкой.
 — Я привез вас сюда, моя очаровательная маленькая леди, чтобы заняться вами, пока не запросите пощады. Или продолжения, — добавил он, глядя на нее с пьяным вожделением.
 Байрони не сразу поняла, о чем он говорил, но когда смысл слов дошел до ее сознания, это ее, как ни странно, не испугало. Ее охватила ярость.
 — Не будьте идиотом! — крикнула она, уперев руки в бедра. — Смотрите, мистер Пакстон, как бы вам не досталось от моего мужа. Я не чувствую к вам большой симпатии, но мне не хотелось бы, чтобы он вас убил. А он наверняка убьет, если вы ко мне прикоснетесь. Я ухожу.
 — Черта с два вы у идете! — Он взял ее за руку и повернул кругом, прижав к себе. — Я всегда, глядя на вас, думал, что скрывается под вашими нарядными платьями. Теперь насмотрюсь вволю, точно.
 Язык у Пакстона заплетался, и хотя хватка его была сильной, Байрони понимала, что он очень пьян.
 Думай, дурочка, Бога ради, думай! Она чувствовала, как его руки ощупывали ее тело, и содрогалась от отвращения.
 — Как я вижу, тебе уже начинает нравиться, — заметил он, целуя ее в щеку, кусая в шею.
 Внезапно все его тело, как ей показалось, расслабилось, и она услышала, как он выругался. Пакстон опрокинул ее на проваленную кровать.
 — Придется немного подождать, — пробормотал он, поворачивая Байрони на спину.
 Она попыталась вскочить на ноги, готовая к сопротивлению, но перед глазами возник кулак Пакстона. Он опустился на ее челюсть, и больше она ничего не помнила.


* * *

 Байрони медленно открыла глаза, чувствуя какой-то странный звон в голове. Она хотела было сесть на кровати, но это ей не удалось. Попытавшись пошевелить руками, она поняла, что привязана за запястья к грубым деревянным стойкам кровати у нее над головой.
 Ей хотелось закричать, позвать на помощь, но она остановилась, поняв, что полностью одета. Пакстон ее не изнасиловал!
 Она очень медленно повернула голову, стараясь не думать о ноющей боли в челюсти, и увидела согнувшегося над столом Пакстона, рядом с которым стоял кувшин. Он громко храпел, опустив голову на руки.
 Она потянула веревки, стягивавшие ее запястья.
 Они больно врезались в кожу, скрипнули стойки кровати. У Байрони вспыхнула надежда.
 Она снова пошевелила руками, не спуская глаз со спины Пакстона. Тот громко заворчал, а она застыла без движения.


* * *

 Дрю догонял Брента, удалявшегося по прогулочной тропе.
 — Подожди! — закричал он. — Ее лошадь только что вернулась к конюшне!
 Брент быстро соскочил с лошади и повернулся к брату. Он крепко стиснул зубы, представив, что Байрони упала с лошади и лежит где-то в луже крови, потеряв ребенка. Перед его мысленным взором возникло восковое лицо умирающей жены.
 — Посмотри, Брент!
 — Что там еще, черт возьми?
 — — Записка, — отвечал Дрю, подходя к брату.
 Брент выхватил из его рук клочок бумаги. «Я уже взял ее, Хаммонд, — прочитал он. — Ей понравилось. Она хочет уехать со мной».
 Записка была подписана — «Пакстон». Брент почувствовал, как к горлу подступил комок.
 — Нет! — взвыл он от ярости.
 — В чем дело? Что случилось с Байрони?
 — Ее схватил подонок Пакстон, — не обращая внимания на Лорел, ответил Брент брату. он услышал шум голосов и увидел столпившихся на веранде рабов со всего дома, возбужденно говоривших разом. Он покачал головой. И рявкнул на Джимми, одного из конюхов.
 — Приведи ко мне Джоша, немедленно!
 — Что вы собираетесь делать, Брент? — спросила Лорел.
 — Найти этого подлеца и убить. Дрю, пошли ко мне в кабинет.
 Они склонились над картой земель Уэйкхерста.
 — Уверен, что он где-то в имении, — сказал Брент. — И вряд ли расположился под каким-нибудь кленом. Он где-то здесь, я уверен. Может, в заброшенной лачуге.
 И он завладел Байрони и мучает ее.
 Дрю, хорошо представлявший себе размеры угодий Уэйкхерста, на мгновение закрыл глаза. Все равно что искать иголку в стоге сена.
 Через десять минут появился Джош с холодными, как зимняя ночь, карими глазами.
 — Скажите, что случилось? — спросил он, остановив взгляд на лице Брента.


* * *

 Фрэнк Пакстон чувствовал себя паршиво — голова просто раскалывалась. Он вскочил на ноги, едва не перевернув стол, выбежал на улицу и его тут же стошнило. , Он рычал и ругался, схватившись за живот., Байрони поняла, что у нее мало времени. Она еще раз пошевелила руками, и одна из прогнивших стоек сломалась.
 Фрэнк Пакстон ввалился обратно в лачугу, жалея о том, что встретился с проклятым разносчиком, который продал ему это неочищенное виски. Настоящая отрава. Он совершенно забыл про Байрони Хаммонд и вспомнил о ней только теперь, когда, пошатываясь, оказался на пороге.
 Он посмотрел затуманенными глазами в сторону кровати. Как он еще собирался ее изнасиловать? Ему хотелось только одного — умереть. Он вдруг обомлел — Байрони исчезла.
 Пакстон выругался и в следующее мгновение получил удар по голове и рухнул на пол.
 Байрони стояла над ним, держа в руках стойку кровати. Какой у него жалкий вид, подумала она. Аккуратно положив свое орудие на стол, она нагнулась к Пакстону, чтобы пощупать пульс. Негодяю, видимо, было совсем плохо. Она, нахмурившись, выпрямилась.
 Что, если он умрет, оставшись один? Идиотка, он намеревался тебя изнасиловать! Сейчас он был не в состоянии даже убить комара. Она напрягла все силы и подтащила его к кровати. Она поворачивала и подталкивала его, пока он не оказался распростертым на спине на кровати. Байрони стала обдумывать свое положение. Нужно найти Брента. Но он, вероятно, убьет этого подонка. И хотя он был дрянным человеком, Байрони не хотела его смерти.
 На голове у Пакстона выросла большая шишка от ее удара.
 — Глупец, — вслух проговорила она.
 Выбора у нее не оставалось. Надо спешить за помощью. Байрони накрыла его одеялом и вышла из лачуги.


* * *

 Брент оглядел три группы людей, составлявших поисковую команду. Становилось темно. Он вспомнил содержание записки Пакстона, и волна ярости охватила его.
 Внезапно раздался крик одного из чернокожих.
 Брент отвернулся от Джоша и увидел Байрони, мчавшуюся прямо на него. Она упала в его объятия, прежде чем остановила лошадь. Брент подхватил ее, прижимая к себе так крепко, что она испугалась, выдержат ли ребра.
 — Со мной все в порядке, — без конца твердила она, уткнувшись ему в плечо.
 Брент чуть ослабил руки и всмотрелся в Байрони. Растрепавшиеся волосы разметались по спине и падали на лицо, костюм для верховой езды был испачкан и разорван. Он почувствовал, как похолодела кровь в его жилах.
 — Байрони, — отрешенно проговорил он.
 — Со мной все в порядке, Брент, — повторила она, встретив его потрясенный взгляд. — Клянусь.
 — Где Пакстон? — подойдя ближе, спросил Дрю.
 — Откуда тебе известно о Пакстоне? — нахмурившись, спросила Байрони.
 — Он оказался настолько предупредительным, что прислал мне записку, прикрепленную к седлу твоей кобылы. Он написал, что изнасиловал тебя, — Несчастный глупец, — пробормотала Байрони.
 — Что?
 Байрони никогда не думала, что в одном слове может вместиться столько горечи.
 — Он не тронул меня, Брент, — повторила она, освобождаясь из объятия.
 — Как, черт возьми, тебе удалось от него вырваться?
 — Он привез меня в заброшенную лачугу, привязал к кровати и уснул, так как был совершенно пьян. Я выломала стойку кровати и ударила его ею по голове, когда он проснулся. Ему очень плохо, Брент, нужен врач.
 — Этому грязному подонку нужно поскорее встретиться с дьяволом!
 В голосе его звучал гнев, тело напряглось в решительном, яростном порыве.
 — Нет, — возразила Байрони. — Не убивай его.
 Он слишком жалок.
 Брент посмотрел на спокойное лицо жены.
 — Где эта лачуга? — прошептал он.
 Байрони объяснила, как проехать.
 — Пойди в дом и отдохни. Я скоро приеду.
 Байрони беспомощно смотрела вслед удалявшимся Бренту, Дрю и Джошу. В руках у каждого из всадников было ружье.
 — Боже, у тебя вид как у драной кошки.
 Байрони обернулась на голос Лорел.
 — Вы предпочли бы, чтобы он меня изнасиловал?
 — Вид у вас такой, словно он так и сделал, — съязвила Лорел. — Такая растрепанная…
 — О, это ему не удалось, а хорошая ванна вернет мне безупречный вид.
 Почему, черт возьми, она беспокоилась о Фрэнке Пакстоне? Байрони в десятый раз задавала себе этот вопрос, расхаживая взад и вперед по спальне в ожидании Брента. Ее, впрочем, беспокоил не столько Пакстон, сколько Брент. Она не хотела чувствовать на себе ответственность за его жестокость, не хотела, чтобы он совершил убийство. Она и сама вполне могла убить Пакстона, если бы этого потребовали обстоятельства.
 Что за ситуация!
 — Байрони.
 Она бросилась к показавшемуся в дверях Бренту и обвила его шею руками.
 — Я так волновалась, — бормотала она, поглаживая ладонями любимое лицо, его плечи и руки.
 — С тобой правда все хорошо?
 — Да, — ответила она, теснее прижимаясь к мужу.
 Он положил руки ей на плечи и отодвинул от себя.
 — Я не убил Пакстона, — проговорил Брент.
 У нее вырвался вздох облегчения.
 — Ты была права. У него был такой жалкий вид.
 Дрю с Джошем отвезли его в Начиз, к доктору Гаррисону. Он, вероятно, поправится.
 — Хорошо, — сказала Байрони.
 Брент прищурил глаза.
 — Он.., гладил тебя?
 — Только когда перебросил через седло, но в этом не было ничего ужасного. Я слишком беспокоилась за ребенка.
 — Да, конечно, — заметил он, и к нему быстро вернулся гнев, — ребенок! О чем ты думала, отправляясь верхом на прогулку? И притом одна!
 — Я, собственно, никуда не собиралась, просто. решила прогулять Бархатную. Пакстон сказал, что подкарауливал меня несколько дней. Я думаю, что он помешался от этого ужасного виски, — добавила она, качая головой.
 Брент опустил руки и отошел от Байрони. Он дьявольски устал и от переживаний этого дня чувствовал себя стариком. А тут еще Байрони представляет Фрэнка Пакстона жертвой! Он повернулся к ней и холодно заметил:
 — Я нахожу твою чрезмерную симпатию к нему отвратительной.
 Она, потеряв дар речи, смотрела на мужа.
 — Ты так же просила бы сохранить его никчемную жизнь, если бы он тебя изнасиловал? Что, как ты думаешь, он сделал бы, если бы не был смертельно пьян?
 Представляешь? Проклятие, женщина, ты же могла потерять ребенка!
 Она услышала, как задрожал его голос, но подумала, что из-за гнева.
 — С ребенком все нормально, — возразила она.
 — Твоей заслуги в этом нет — с твоим упрямством и глупостью!
 Байрони прищурилась:
 — С самого начала ты не хотел ребенка, а теперь проявляешь к нему слишком хозяйский интерес.
 Дело было не в ребенке, по крайней мере отнюдь не ребенок заботил его сейчас прежде всего. Он снова представил себе Байрони, одну, дрожащую от страха, истекающую кровью.
 — Боже мой, — рычал он, — всех женщин надо посадить под замок, пока они не докажут, что наделены хоть каким-то здравым умом!
 Байрони открыла рот, но Брент поднял руку и рубанул ею по воздуху.
 — Нет, ничего больше не говори. Я смертельно устал и ложусь спать.
 — Ты рассуждаешь совершенно неразумно, — пробормотала она ему в спину.
 Брент раздевался, швыряя одежду на пол. Не сказав больше ни слова, он погасил лампу и улегся на кровать.
 Байрони постояла несколько минут посреди комнаты. Лунный свет, прорвавшийся через деревянные ставни, освещал ее. Слепое счастье последних дней исчезло. Если муж действительно любил ее, то показывал это весьма странным образом. Она вздохнула, медленно снимая халат, и тихо легла в постель, на самый край, как можно дальше от Брента.
 Проснувшись перед самым рассветом, Байрони ощутила ласковые прикосновения рук мужа к ее грудям и животу. Она тихо застонала от удовольствия и вдруг словно очнулась. Как он может так к ней относиться, а потом заниматься с ней любовью? Как ни в чем не бывало!
 — Не прикасайся ко мне, — процедила сквозь зубы Байрони.
 Брент окончательно проснулся от холодного тона Байрони.
 — Я уже хотел простить тебе твою глупость.
 — Мою глупость!
 — Почему бы тебе не полежать спокойно? Считай свое тело платой за то, что я не убил твоего беднягу Пакстона.
 — Наглец, — выдохнула Байрони. Она соскочила с кровати, потянув с собой одеяло, и подошла к двери спальни, разъяренная тем, что не могла придумать ничего, что сказать Бренту. Она распахнула дверь, бросив ему через плечо; — Тебе нужна женщина, Брент?
 Изволь платить!
 — Ты только что стонала и вдруг решила, что надо меня наказать.
 — Ты просто невозможен! — яростно выкрикнула она и хлопнула дверью.




 Глава 33


 — Калифорния, — вздохнула Лиззи с расширившимися от возбуждения и благоговейного страха темными глазами. — Подумать только, миссис, мой ребенок не будет принадлежать никому!
 — Да, Лиззи, — согласилась Байрони рассеянно. — Но ты же не беременна — Джош говорит, что, вероятно, да, — хихикнула Лиззи. — Он такой благородный мужчина, мой Джош.
 "Большинство мужчин думают о себе именно так, — подумала Байрони. — Во всяком случае Брент! Последние два дня он проявлял к ней безразличие. Был вежлив, но держался отчужденно, не говорил с ней ни о чем, кроме каких-то пустяков. Она не знала, что у него на уме.
 Дрю сказал Байрони, что Пакстон остался в живых. Брент при этом пожал плечами.
 Где он, черт возьми? Ей хотелось поговорить с ним, она должна была с ним говорить. Молчаливая схватка между ними затянулась. Глупый, высокомерный человек! Байрони хотелось встряхнуть его, возможно, даже ударить — что угодно, лишь бы привлечь его внимание.
 Она нахмурилась, тихо стоя перед Лиззи, пока та застегивала маленькие пуговицы на ее хлопчатобумажном платье. Может быть, что-то случилось, и он не хочет говорить ей? Зачем тогда, по его мнению, нужна жена? Морщины на лбу Байрони стали глубже. Как будто она не знала зачем!
 — Все, миссис. Может быть, вы приляжете? — спросила Лиззи, но Байрони хотелось выйти из дома в прохладный, тенистый сад. Она прошла через кабинет на веранду. Ее окружали великолепные дубы и вязы. «Ребенок, — она легко коснулась рукой живота, — тепло ли тебе, как мне самой?»
 Байрони ходила по саду, то и дело останавливаясь понюхать благоухавшие цветы. Она стояла у магнолии, цветок которой тихо покачивался перед ее лицом, когда услышала голос Лорел.
 — ..Брент, так долго.., если бы не…
 Ноги сами понесли Байрони вперед, не дав ей опомниться. Она увидела стоявшего к ней спиной Брента в желто-коричневых кожаных брюках, белой рубашке и черных башмаках. Ей показалось, что она увидела и лицо Лорел, перед тем как та обвила своими тонкими руками его широкую спину. Ей послышалось, что она что-то шептала ему, но слов не разобрала.
 Потом Брент, ее муж, — черт бы его побрал! — наклонился и поцеловал Лорел.
 Байрони зашаталась, не сразу поняв, что ей не хватало воздуха, так как она долго стояла затаив дыхание.
 Ее пронзила острая боль, и она закрыла глаза.
 — Будь ты проклят, Брент Хаммонд, — прошептала она. Уже готовая повернуться и уйти, она увидела, как Лорел обняла его за шею, прижимаясь к нему всем телом.
 Байрони овладела чистая, ясная ярость.
 Нет, так просто я не уйду!
 — Убери руки от моего мужа!
 Ничего не произошло. Она с трудом поняла, что лишь едва слышно прошептала эти слова.
 — Убери руки от моего мужа!
 От яростного крика Байрони у Лорел перехватило дыхание, и она отступила от Брента. Она встретила свирепый взгляд Байрони и опустила глаза, но не раньше, чем Байрони увидела мелькнувший в них победный блеск.
 — Держитесь подальше от моего мужа, Лорел.
 Что же до тебя, Брент… — Байрони умолкла, увидев, как тот очень медленно поворачивался к ней.
 К ярости Байрони, он улыбнулся.
 — Привет, Байрони, — проговорил он без большого энтузиазма. — Выглядишь немного разгоряченной. Почему бы тебе не попросить Мамми Бас приготовить для тебя немного лимонада?
 Она открыла рот, отчаянно пытаясь найти какие-то оскорбительные слова, которые могла бы бросить ему в лицо.
 — Вы скверный муж! — наконец проговорила она.
 Улыбка все не сходила с лица Брента.
 — Мне помнится, — протянул он, — что наш последний разговор закончился чем-то вроде этого.
 Странно, я, кажется, не могу припомнить, о чем шла речь. — Он пожал плечами. — Впрочем, это не имеет значения.
 — Если бы у меня в руках был стакан лимонада, я выплеснула бы его тебе в лицо! — Байрони почувствовала навернувшиеся слезы и сердито провела тыльной стороной руки по глазам. — Что касается вас, то вы.., размалеванная нахалка, я бы…
 Она не закончила фразу, потому что Брент громко расхохотался.
 — Размалеванная — кто? — переспросил он. — Откуда ты, черт возьми, этого набралась? Начиталась бульварных романов?
 Лорел хихикнула.
 Лучше было бы просто уйти, не говоря ни слова и не унижаясь, подумала Байрони, пристально глядя на Брента. Нет, так могла бы поступить ее мать. Она шагнула к мужу, размахнулась и изо всей силы влепила Бренту пощечину. Его смех резко оборвался. Он медленно потер щеку.
 Байрони было больно, но ее драгоценный муж больше над нею не смеялся. Байрони вздернула подбородок и повернулась к Лорел.
 — Я восхищаюсь — вы чудесно выглядите с этой прической как воронье гнездо!
 Байрони бросилась к Лорел.
 — Не смей приближаться к моему мужу! — Она вдруг вцепилась Лорен в волосы, та не успела увернуться.
 Внезапно кто-то прижал руки Байрони к ее бокам.
 — Хватит, Байрони!
 Брент потянул ее назад, пока она не оказалась вплотную к нему, и сильно встряхнул.
 — Стерва! — зашипела на Байрони Лорел, но тут же отступила на шаг, увидев ярость, пылавшую в ее глазах.
 — Что здесь происходит? — Дрю переводил взгляд с брата на скованную его руками Байрони и на Лорел.
 — Она пытается приказывать Бренту, — заметила Лорел. — Ударила его и хотела напасть на меня.
 Она просто потеряла рассудок.
 Брент чувствовал, как Байрони дрожала всем телом, и крепче стиснул ее плечи. Он бросил короткий взгляд на Лорел, прежде чем ответить брату.
 — Небольшое недоразумение, больше ничего. Ну как, дорогая, успокоилась?
 Байрони кивнула.
 Брент выпустил ее и в следующий момент вскрикнул от боли — Байрони ударила его ногой по голени.
 — Маленькая хулиганка! — воскликнул он и попытался схватить ее снова. Байрони увернулась от него, но задела ногой за мраморную скамью и упала навзничь, широко раскинув руки. Брент выругался, бросившись к ней. — Дурочка, — говорил он, поднимая ее. — Ты что, хочешь покалечиться? Навредить ребенку?
 Байрони вытянулась в полный рост.
 — Нет, — четко проговорила она, — я хотела сделать тебе больно.
 — Это тебе удалось, — печально согласился Брент. — И чего же ты за это заслуживаешь?
 — Полно, Брент… — начал было Дрю.
 — Ее нужно посадить под замок! — вмешалась Лорел.
 Брент широко ухмыльнулся жене.
 — Не такая плохая мысль. Пошли, жена.
 — Брент, что ты намерен сделать?
 — Занимайся своими делами, брат, — любезно ответил Брент. — Он крепко обхватил Байрони за талию и почти поволок ее через сад, прижав к своему боку.
 — Пусти меня, — шипела она Бренту сквозь стиснутые зубы.
 — О, это было бы с моей стороны более чем неосторожно, — возразил Брент. — Я полагаю, мне следует благодарить тебя за то, что ты не ударила меня в пах. Это, дорогая моя, поставило бы меня на колени.
 — Я так и сделаю, если ты меня не отпустишь!
 — Никакой логики! Если я буду тебя держать, ты мне ничего не сделаешь. А теперь помолчи и прекрати упираться.
 — Я хочу поговорить с тобой, Брент!
 — А я, дорогая, хочу раздеть тебя. Или я по-прежнему буду скверным мужем, даже когда ты застонешь от наслаждения?
 Байрони на миг закрыла глаза, понимая, что рабы из домашней прислуги могли стать свидетелями того, как хозяин волочит хозяйку вверх по лестнице.
 — Я ненавижу тебя, — бормотала она — Я заставлю тебя пожалеть об этом, Брент. Черт тебя возьми, похотливый боров, отправляйся обратно к своей дорогой Лорел!
 — За последние несколько месяцев ты оскорбляла меня бесчисленное количество раз. А теперь вот я —"похотливый боров". Почему бы тебе не забыть о своем припадке ревности и не подумать о том, чем я собираюсь с тобой заняться?
 Байрони ухитрилась ударить его локтем по ребрам.
 В следующий же момент он втолкнул ее в спальню и запер дверь на замок.
 — Ну, — проговорил он, шагнув к Байрони.
 — Нет! — крикнула она, устремляясь к балкону.
 Она кричала на него, борясь яростно и беспомощно, пока на ней не осталось ничего, кроме белой хлопчатобумажной рубашки.
 Брент, не проронивший больше ни слова, отошел и задумчиво поглаживал подбородок.
 — Прекрасно, — наконец произнес он. — Почему бы тебе не принять соблазнительную позу в постели? При твоем теперешнем отношении ко мне это разожгло бы мой интерес.
 — Надеюсь, ты шутишь, — прошипела Байрони.
 — Не подсматривай, Байрони, — проговорил Брент, стягивая с себя одежду.
 — Ты мужчина и всегда готов заняться любовью.
 А кто женщина — не имеет для тебя решительно никакого значения!
 — Да, так оно и есть. Ну а теперь займемся делом.
 Чем скорее я заставлю тебя взвыть от наслаждения, тем скорее ты позабудешь о своих глупых.., претензиях.
 — Глупых! Я застаю тебя с другой женщиной — твоей мачехой, и ты имеешь наглость…
 В следующую секунду она уже лежала на спине, с задранной до пояса рубашкой, а ее муж лежал сверху.
 Брент нежно завел руки Байрони над ее головой.
 — Последнее время я был очень занят делами, любовь моя, — заговорил он, уткнувшись в шею Байрони. — А муж должен следить за тем, чтобы глаза у жены были подернуты мечтательной дымкой и чтобы она была сыта. Так много всяких обязанностей…
 — Я ненавижу тебя, — сказала Байрони. — И не смей меня принуждать.
 Брент поднялся на корточки и спокойно разорвал тонкую ткань.
 — Очень мило, — проговорил он, посмотрев на ее грудь. Он встал, стянул с нее разорванную рубашку и стал гладить Байрони. — Наш малыш так соблазнительно тебя округляет… Какие мягкие соски, жена…
 Мне кажется, что теперь они стали темнее. — Он почувствовал дрожь Байрони, но понимал, что она вызвана не желанием.
 — Не надо, Брент.
 — Что не надо? Знаешь, Байрони, если бы ты научилась хоть чуть больше доверять своему мужу, сэкономила бы много расходуемой попусту энергии.
 Она свирепо посмотрела на Брента.
 — Доверять? Я видела, чем ты занимался. И даже не задумался, не так ли?
 Брент помолчал, и Байрони увидела, как в его глазах полыхнуло раздражение, но оно мгновенно уступило место откровенной насмешке.
 Его длинные, чуткие пальцы, скользнув вниз по животу, нашли ее и нежно в нее углубились. Байрони попыталась увернуться от него, но он лишь рассмеялся.
 — Ты что-то говорила о принуждении, любовь моя? Мне кажется, что твое собственное тепло вызывает эту восхитительную влажность, а вовсе не жаркая погода.
 — Это ровно ничего не значит, — О?
 — С Лорел ты делал то же самое?
 — Нет. Вот уже целых десять лет, — непринужденно ответил он.
 — Я не верю! Если бы я не появилась в саду, ты бы…
 Брент прервал ее тираду, накрыв своим ртом губы Байрони.
 Она смутно поняла, что начинает отвечать на его ласки.
 Нет, не хочу! Черт бы его взял, не хочу!
 Брент увидел решимость в ее глазах и глубоко вздохнул. Но продолжал гладить и ласкать ее.
 — Не противься самой себе, — проговорил он, приподнялся между ее раздвинутыми ногами и вошел в нее. Она была такой теплой и так плотно его обхватила, что он стал лихорадочно искать какую-нибудь мысль, способную как-то его отвлечь. Но желание охладила сама Байрони. Она лежала под ним застывшая и неподатливая.
 — Байрони, — прошептал он, замерев над нею, — прекрати.
 Она отвернула лицо, не сознавая, что ее бедра поднимались навстречу ему. Она слышала рычание, рождавшееся где-то глубоко в его горле, и чувствовала напряжение могучего тела Брента. Всякие ощущения постепенно исчезли, она плотно сжала губы.
 У нее возникло странное чувство некой отдельности от него. Оно показалось ей отвратительным. Он лежал поверх нее во всю длину своего тела, у самого уха она слышала прерывистое дыхание и чувствовала, как громыхало его сердце.
 — Ты животное, — проговорила она. — Я не прощу тебе этого, Брент.
 Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
 — А ты упрямая ведьма, Байрони. Будь женщины так же просты и прямолинейны, как мужчины, я знал бы, как обращаться с вами. Ты же понимаешь, что сама себя мучаешь. Ты упряма? Ну и радуйся этому. А теперь, моя дорогая, извини. У меня слишком много дел. Разумеется, не столько, чтобы я упустил возможность такого очаровательного развлечения.
 Брент перекатился с нее на бок и поднялся на ноги.
 Байрони закрыла глаза.
 — Ты в полной готовности для того, чтобы ублажить между делом Лорел, — бесцветным голосом произнесла она.
 — Я не вызываю доверия, — вздохнул Брент. — Знаешь, так многое зависит от женщины и от ее опыта.
 Но ты этого не знаешь, разве я не прав?
 Байрони перевернулась на живот.
 Брент принялся было говорить что-то примирительное, но подумал, что сначала надо поговорить с Лорел. Узнать, почему она просила поцеловать ее, зная, что за ними наблюдала Байрони.


* * *

 — Не будьте глупцом, Брент. Я не видела вашу женушку. Дело в том, что я очень одинока и все еще питаю к вам сильные чувства.
 — У вас, разумеется, нет никаких причин считать себя одинокой, — с иронией возразил он. — Дрю говорил, что к вам принюхиваются все мужчины в округе.
 — Это верно, — честно признала она, отходя от Брента. — Но они, видите ли, ждут, как вы распорядитесь Уэйкхерстом.
 — И которого же из них вы готовы принять?
 — Если вы уедете отсюда, не оставив меня без гроша, полагаю, это будет Сэмюэль Симпсон. — Лорел чуть нахмурилась. — Правда, у него двое детей от первой жены. Оба мальчики, но гораздо моложе, чем были вы, — добавила она, бросив на него взгляд темных миндалевидных глаз.
 — Ну слава Богу, — заметил Брент. — Я не оставлю вас без гроша, Лорел. Делайте что хотите с Симпсоном. Кстати, Лорел, я уезжаю. В этом отношении у меня не было больших сомнений. Ваша игра — нет, не отрицайте, пожалуйста, — не имела значения. Оказывается, я искренне люблю свою жену. Похоже, теперь я ее довел почти до безумия, но, — он пожал плечами, — с Байрони не приходится скучать.


* * *

 Дрю был погружен в работу — он писал азалию, и это была кропотливая работа, требовавшая очень правильного смешивания красок и легчайших касаний кистью.
 — Дрю.
 Он осторожно отступил от полотна и улыбнулся Байрони.
 — Вы уже все упаковали? — проговорила она.
 — Да. — Дрю пригладил волосы.
 — Мне будет не хватать вас.
 — А мне вас. Возможно, вам удастся уговорить моего брата поехать в Париж. Вам там очень понравилось бы, Байрони.
 Она не отвечала, и Дрю, сдвинув брови, смотрел, как она медленно двигалась по его мастерской, касаясь кончиками пальцев покрытой суровым полотном мебели.
 — В чем дело, Байрони? Или вы все еще думаете о том смехотворном недоразумении в саду? Брент — благородный человек, дорогая, за это я вам ручаюсь.
 Байрони остановилась и подняла полные боли глаза на доброе лицо Дрю. Ей нечего было возразить. Брат не мог не встать на сторону брата. В конце концов мужчины всегда поддерживают друг друга. Возьми себя в руки, дурочка!
 — Все в порядке, Дрю. Я просто хотела обменяться с вами парой слов. Ваша азалия выглядит очень эффектно.
 — Благодарю вас, — отозвался Дрю, пристально глядя ей в лицо. — Лорел очаровательная женщина, но склонна к капризам. Не придавайте ее поступкам никакого значения.
 — Почему я должна следовать вашему совету? — напрямик спросила Байрони.
 — Не должны. — Дрю помолчал. — Скоро обед.
 Байрони не хотелось видеть мужа. И ее желание исполнилось. За обеденным столом он не появился.
 — Один Бог знает, где он, — дружелюбно заметила Лорел, глядя на Байрони. — Он, несомненно, нашел что-нибудь или кого-нибудь и занялся делами.
 Вы же знаете его, Байрони.
 — Да, — согласилась Байрони, — знаю.
 — Помолчите, Лорел, — вмешался Дрю. — Байрони, не передадите ли мне кусок вон того замечательного пирога?


* * *

 В пять часов утра Байрони выскользнула из дома и быстро зашагала к конюшне. Поначалу она оглядывалась, а потом засмеялась над собой. Брент вечером так и не вернулся, а рабы еще спали. У нее не было никаких причин красться потихоньку. В руках она держала чемодан, а в кармане лежали шестьсот пятьдесят долларов, которые она взяла из сейфа Брента. Она оседлала кобылу, бросила последний долгий взгляд на Уэйкхерст и пустила Бархатную легким галопом.
 Она не бежала от Брента, а предоставляла ему выбор. Это приведет его в чувство.
 Будет ли он взбешен тем, что она его, по сути, обокрала? Ну и пусть. Кроме денег, она взяла его золотые запонки. Обо всем она написала в оставленном ему письме. Байрони дала ему выбор. Она проглотила комок, подступивший к горлу. Господи, ему придется принять правильное решение.
 Двумя часами позже пароход «Новый Орлеан» изрыгнул в воздух тучу дыма и отвалил от пристани Начиза. Байрони стояла на палубе, вцепившись руками в перила. Она поймала себя на том, что всматривалась в толпу мужчин и женщин, собравшихся на пристани.
 Внезапно ей показалось, что она увидела его, и сердце буквально подпрыгнуло. Но нет! Мысли Байрони обратились к разработанному ею плану. Она не могла больше ждать, что он сделает или что скажет. В конце концов Брент вернется в Сан-Франциско, по крайней мере она так думала, независимо от его намерений в отношении нее. А когда это случится, он найдет ее там управляющей его салуном.
 Может быть, она сменит название «Дикая звезда» на… «У Байрони». Может быть, удастся перекупить заведение Мэгги и назвать его «Бордель Байрони».
 Она усмехнулась, рисуя в своем воображении себя, вращающую колесо рулетки или подающую виски, обмениваясь шутками со всеми тамошними мужчинами.
 «Я не хочу лишать мое дитя, — говорила она себе, легко касаясь пальцами живота, — всего того, что принадлежит ему по праву». Байрони деловито строила планы и обдумывала все более и более безумные варианты, пока Начиз не скрылся из виду.


* * *

 Брент осадил лошадь перед воротами Уэйкхерста, уставший до крайности, но чрезвычайно довольный собой. Наконец-то все пришло в движение.
 Дома его ждал скандал.




 Глава 34


 Лошадь, которую Байрони наняла в конюшнях Лука Хэрмона в Сан-Диего, шарахнулась от громкого женского крика.
 — Байрони! Дорогая моя девочка, какая неожиданность! Глазам не верю! Что ты здесь делаешь?
 Байрони спешилась, быстро привязала ее к столбу ограды и бросилась в объятия матери. Плача, она крепко прижимала мать к себе, засыпая ее вопросами. Она почувствовала, какая она хрупкая. Господи, потрясенно думала она, ощущая под пальцами ребра матери.
 — Мама, — проговорила она сдавленным голосом, вглядываясь в дорогое лицо. — Я приехала всего на несколько дней, навестить тебя.
 — Я так рада, дорогая! — Элис Девит вытерла глаза краем передника. — Заходи в дом, и мы поговорим, пока я готовлю обед. О Байрони, как я рада тебя видеть!
 Байрони осмотрелась, идя с матерью к дому. Маленькая усадьба выглядела намного лучше, чем прежде. Стены дома были побелены, перила крыльца отремонтированы. Около конюшни, громко попискивая, что-то клевали не меньше дюжины цыплят.
 — Да, — тихо сказала Элис, — дом теперь выглядит лучше, не правда ли? Деньги от твоего му.., от Айры Батлера приходят исправно каждый месяц…
 — И ваш муж не растрачивает их до копейки, — закончила за нее Байрони, не в силах совладать с задрожавшим от гнева голосом.
 — Да, — согласилась Элис, привлекая к себе дочь. — А где мистер Хаммонд?
 — Он пока в Начизе, — довольно спокойно ответила Байрони, — на Миссисипи, управляет плантацией. Скоро присоединится ко мне в Сан-Франциско.
 А если нет, я пошлю за ним наемных головорезов!
 — Мне бы хотелось с ним познакомиться. Муж хорошо к тебе относится? Как он с тобой обращается?
 — Не бьет, если вы это имеете в виду.
 Элис вздохнула:
 — Твой отец пережил столько разочарований, Байрони, и, право же, ты не должна…
 — Любой человек сталкивается в жизни с разочарованиями, мама. Но большинство не бьют других, неспособных за себя постоять.
 — Прошу тебя, Байрони…
 — Простите, мама!
 Господи, неужели ее мать так и будет до могилы защищать этого человека?
 — А где Чарли? — резко спросила она.
 — По-моему, в Мехико. Иногда нам пишет. А чем занимается, я толком не знаю.
 «Пишет, вероятно, когда нуждается в деньгах», — подумала Байрони, но ничего не сказала.
 — А ваш муж?
 — В городе. Скоро будет дома.
 Байрони стиснула натруженные руки матери.
 — Неужели у вас недостаточно денег, чтобы нанять кого-то вам в помощь?
 — Пока нет, — бодро ответила та. — Но у отца, знаешь ли, есть планы.
 — Да уж знаю, — заметила Байрони.
 «Здесь ничего не изменилось, — подумала она. — Мать ничего не может себе позволить». Она уселась за кухонный столик, глядя, как мать чистит картофель.
 — Я беременна, — сказала Байрони.
 Элис с живостью повернулась к ней, и ее усталые глаза засветились. «Ты когда-то была красивая, — подумала Байрони с болью. — Бывает ли жизнь когда-нибудь справедлива?»
 — Прекрасно! О доченька, дай-ка я напою тебя чаем! И когда же? Ты хорошо себя чувствуешь?
 Байрони рассмеялась:
 — Чувствую себя отвратительно здоровой. Только однажды сильно тошнило, во время шторма у берегов Панамы, но тогда все пассажиры перегнулись через перила. Я чувствую себя отлично, мама. Правда, переезд сюда был утомительным из-за шторма. Ребенку, наверное, около пяти с половиной месяцев, — добавила она, отвечая на другой вопрос, прочитанный в глазах матери.
 — Значит, скоро я стану бабушкой, — с удовольствием заметила Элис. — Чудесно! Может быть, ты останешься здесь, Байрони, до рождения ребенка?
 Байрони хотелось воскликнуть, что она не может долго находиться под крышей отцовского дома, но она прикусила язык, видя возбуждение матери, и сказала:
 — Очень жаль, мама, но я должна вернуться в Сан-Франциско. Там живет мой превосходный друг, доктор Сент Моррис. Он отлично позаботится обо мне, не сомневайся. Там у меня много и других добрых друзей. У одной женщины, ее зовут Чонси, маленькая девочка, и, я уверена, она тоже мне поможет.
 — А что с Айрой? — вырвалось у Элис.
 — Они с Ирен меня не беспокоят. Держатся на почтительном расстоянии. Правда, — продолжала она, — судьба Айры достойна сожаления. Он оказался в ужасном положении, хотя, я полагаю, он сделал все, чтобы спасти репутацию свою и своей сводной сестры. Видишь ли, он любит ее.
 — Как я тебе уже сказала, деньги он присылает ежемесячно.
 — И будет присылать. Это условие нашего соглашения.
 — Так, значит, ты уедешь?
 Обе женщины обернулись на звук насмешливого голоса. На пороге кухни стоял, скрестив на груди руки, Мэдисон Девит. Он растолстел, отметила Байрони, взглянув на отца, и ему не мешало бы принять ванну.
 — Уж не вышвырнул ли тебя пинком под зад твой драгоценный муж? — спросил отец, которого разозлило выражение отвращения, появившееся на лице Байрони.
 Она увидела, как мать в умоляющем жесте подняла руки, и холодно проговорила:
 — Которого драгоценного мужа вы имеете в виду?
 — Не хами мне, девочка!
 — Мэдисон, прошу тебя…
 — Помалкивай, Элис! Что тебе здесь нужно?
 — Проведать мать.
 — Пока ты находишься в моем доме, потаскуха ты этакая, будешь разговаривать уважительно.
 — Она беременна, Мэдисон!
 Байрони молча выдержала окинувший ее взгляд отца.
 — Чей это ребенок?
 — Право, затрудняюсь сказать, — непринужденно отвечала Байрони. — Ведь у потаскухи бывает так много мужчин… Придется подождать, чтобы взглянуть, на кого будет похож.
 Отец Байрони зарычал, и она улыбнулась.
 — Как жаль, что он не может быть ребенком Габриеля. Вам было бы так приятно иметь внука наполовину калифорнийца, не правда ли? Возможно, даже удалось бы выбить еще какие-то деньги у его отца.
 — Байрони! — выдохнула Элис Девит.
 — Простите меня, мама, — проговорила она. — Если бы ваш муж был вежлив, я готова ответить тем же.
 — Ты, видно, считаешь себя выше нас, девочка?
 — Не выше моей матери.
 — И где же теперь твой муж?
 — Я встречусь с ним в Сан-Франциско.
 Мэдисон опустил взгляд на свои руки, но Байрони заметила алчный блеск в его глазах. Ее передернуло, прежде чем он заговорил, — так хорошо она понимала его мысли.
 — А не собирается ли этот парень посылать деньги твоим родителям?
 Байрони посмотрела прямо в глаза отцу:
 — Если бы я была уверена, что они достанутся маме, я посылала бы их сама. Но ведь вы никогда не давали ей даже взглянуть на получаемые деньги, не так ли?
 — Ты неблагодарная дочь, — проговорил Мэдисон плаксиво. — Я пытаюсь изменить ход дел в пользу вашей матери.
 «Ах вот как, — подумала Байрони. — Видно, готовишь какую-то новую хитрость».
 — Могу я помочь вам, мама? — спросила Байрони, не слушая отца.
 — Да, пожалуйста, — согласилась Элис Девит, бросив тревожный взгляд на мужа.
 — Что мне делать с этой твоей лошадью? Ведь, ты знаешь, у нас нет помощников.
 — О, я сама позабочусь о кобыле. Я вовсе не хочу утруждать вас, особенно после всей той тяжелой работы, которую вы сегодня уже, наверное, переделали. Я вернусь через несколько минут. Вы не возражаете, если я пристрою ее в конюшню?
 Мэдисон Девит пожал плечами, повернулся и вышел из дома.
 Как может мать, думала Байрони, снимая седло со спины лошади, терпеть этого невыносимого человека?
 Судя по его виду, он стал еще более беспутным и неопрятным, чем год назад. А мать казалась совершенно изможденной и высохшей. Слава Богу, хоть Чарли здесь нет. Она пыталась отыскать в своем сердце хотя бы какое-то чувство к брату, но ничего подобного не было. Вот уж действительно сын своего отца!
 Внезапно Байрони почувствовала, как шевельнулся ребенок, и испуганно насторожилась. Она медленно распрямилась, и на ее лице появилась широкая улыбка.
 Она подумала, что сказала бы Мэгги, услышав, что она станет управлять салуном Брента. «Не Брента, — молча поправила она себя. — Нашим салуном. Он принадлежит нам троим».
 Она погладила морду лошади и весело заговорила нараспев:
 — Сюда, пожалуйста, джентльмены! Позвольте беременной леди предложить вам рюмочку виски! А когда хорошо напьетесь и достаточно разгорячитесь, позвольте беременной леди указать вам дорогу в бордель!
 Возвратившись в дом, она все еще продолжала смеяться.


* * *

 Ночью одной на узкой кровати ей было не до смеха.
 Она проснулась после полуночи, тяжело дыша, разбуженная ожившей внутри нее чувственностью.
 — Проклятый Брент Хаммонд, — прошептала она. Ей не хватало его. Он всегда присутствовал в ее подсознании, возникая всегда, когда она бывала к этому меньше всего подготовлена. Его прекрасные глаза смотрели на нее, а дивные руки доставляли именно такое наслаждение, которого она ждала. О чем он думает? Что делает? Может быть, он уже на пути в Сан-Франциско?
 Примерно через неделю она въезжала верхом в Сан-Диего, узнав, что в следующую пятницу отплывает нужный ей пароход. Она заказала билет до Сан-Франциско.
 Когда она вернулась, отца дома не было. Вероятно, отправился выпивать и играть в карты с кем-нибудь из своих закадычных друзей. Крепко обняв мать, она прошептала:
 — У меня есть кое-какие деньги. Если я дам их вам, ваш муж узнает об этом?
 — Да, — просто ответила Элис. — Я скажу ему.
 Байрони в недоумении отступила, всматриваясь в лицо матери.
 — Почему?
 Глупый вопрос, почти сразу подумала она, а в ушах все звучали слова матери об отцовских разочарованиях.
 — Поедем в Сан-Франциско вместе, — предложила Байрони.
 — Мне очень хотелось бы побывать у тебя, моя дорогая девочка, но…
 — Понимаю. Не понравится вашему мужу.
 — Я нужна ему, Байрони.
 — А как насчет того, что нужно вам?
 Мать непонимающе посмотрела на Байрони, и та глубоко вздохнула. Неужели она не могла ничего для нее сделать?
 Несколькими днями позже Мэдисон Девит не явился вечером к ужину. Байрони обрадовалась, но Элис очень расстроилась. Она вздрагивала при каждом звуке и в смятении заламывала руки.
 «Может быть, он напился, и лошадь сбросила его в канал?» — подумала Байрони. Она пыталась пристыдить себя за подобные мысли, но это у нее не получалось.
 Отец действительно напился, но до смерти ему было далеко. Следующим утром Байрони услышала перед домом его грубые крики и тихий, умоляющий голос матери. Она быстро застегнула платье и устремилась по лестнице вниз. Во дворе она на секунду остановилась, скованная охватившим ее холодом.
 — Ты, сука несчастная! — орал во все горло Мэдисон Девит на сжавшуюся от страха жену.
 — Тебя ждет завтрак, Мэдисон. Иди в дом, немного отдохни и поешь. Тебе станет лучше.
 — Какого дьявола! С чего бы это от твоей мерзкой стряпни мне стало лучше? Черт возьми, женщина, я проиграл все деньги!
 Байрони постояла с закрытыми глазами. Мучился он потому, что был в стельку пьян.
 — Прошу тебя, Мэдисон, — шептала Элис, — иди в дом, ляг и поспи.
 Байрони увидела, как он поднял руку и опустил ее изо всей силы на плечо матери. Та зашаталась, и ее глаза наполнились слезами.
 — Лечь! С тобой? Господи! Во всем виновата эта потаскушка! Если бы ее здесь не было, ты бы и пикнуть не посмела!
 — Я ничего не сделала, Мэдисон, правда.
 Прощу тебя…
 Он снова ударил ее, на этот раз кулаком.
 — Оставьте ее в покое, вы, подонок!
 Байрони слишком поздно поняла, что стояла перед ним без всякого оружия, которое позволило бы ей защитить себя и ребенка. Она повернулась и убежала обратно в дом.
 — — То-то же, потаскуха! — кричал он ей вслед. — Беги! Я все равно поймаю тебя и уж тогда покажу!
 Но Байрони вернулась прежде, чем он пустился за ней. В руках у нее была плетка.
 — Прочь! — потребовала Байрони убийственно спокойным голосом. — Если вы еще раз к ней прикоснетесь, я убью вас.
 — Тупая потаскуха, — прищурившись, зашипел на дочь в пьяной ярости Мэдисон. — Ты этого не сделаешь. — Он медленно занес руку и снова ударил жену.
 Байрони побагровела. Она ринулась к нему с поднятой плеткой.
 — Только посмей меня тронуть, девчонка, и я посмотрю, что ты родишь.
 Плетка со свистом опустилась ему на шею и грудь.
 — Грязный мерзавец! — кричала Байрони. Она стегнула его изо всех сил по животу. Мэдисон с воем упал на спину. Она нанесла еще один удар, раскроивший ему щеку. Он с криком катался по грязи, схватившись за окровавленное лицо.
 — Байрони, прошу тебя, не делай ему больно!
 Она безучастно обернулась, услышав слова матери.
 Та ухватилась за грозное оружие Байрони. По лицу ее текли слезы, и все же она стремилась защитить мужа.
 Я хочу его убить.
 Байрони пронзила страшная мысль. Если она ударит его еще раз, то станет такой же, как он. Если ударит его снова, мать возненавидит ее и проклянет навсегда. Байрони отшвырнула плетку в сторону.
 — Буду рада, если вы умрете, но убивать не стану, — проговорила она.
 — Я выбью из тебя дурь, потаскуха! — рычал Мэдисон Девит, поднимаясь на ноги.
 Внезапно послышались громкие аплодисменты.
 Байрони медленно обернулась и увидела в нескольких футах от себя собственного мужа. Она не верила своим глазам.
 — Я горжусь тобой, Байрони, — улыбаясь похвалил он жену. И повернулся к стоявшему с разинутым ртом ее отцу. — Что же касается вас, если только вы посмеете поднять руку на мою жену или на ее мать, я убью вас с величайшим удовольствием.
 — Какого дьявола… Вас сюда не звали!
 — Оставить беззащитную жену с ее любящим папашей? Не выйдет, старина. Думаю, вам пора протрезвиться.
 Брент ухватил отца Байрони за ворот рубашки и за штаны, подтащил его, исходившего яростной пьяной руганью, к большому корыту, из которого пили лошади, и бросил в воду.
 — Это твой муж? — спросила Элис Девит.
 — Да, — с удовольствием подтвердила Байрони. — Мой муж. — И громко расхохоталась.
 Женщины смотрели, как Брент несколько раз окунул Мэдисона в воду и потом поднял из корыта.
 — Теперь он будет в полном порядке, мэм, — заверил он Элис, подтащив ее мужа к стене конюшни. — Ему просто нужно немного проспаться.
 — Простите, Элис, — говорил спустя несколько минут Брент матери Байрони, — но ему действительно нужно немного отдохнуть.
 — Наверное, — согласилась Элис, беспокойно поглядывая в сторону конюшни. — Чашечку чая, мистер Хаммонд?
 — Брент, мэм. Да, с удовольствием.
 — Мама, я хотела бы поговорить с Брентом. — Пока ее мать не скрылась в доме, Байрони не произнесла ни слова. — Удивляюсь, как это она не бросилась на тебя, чтобы защитить своего драгоценного мужа.
 — Это ее жизнь, Байрони. Пусть будет так, как есть. Ты ничего с этим не поделаешь.
 — Зачем ты здесь?
 Брент услышал неуверенность в голосе жены и забыл о своем гневе. В самом деле, уже добравшись до Панамы, Брент не мог дождаться встречи с Байрони.
 Он, несомненно, был прав, сказав Лорел, что с Байрони не соскучишься.
 — Я просто подумал, что было бы по-джентльменски сопровождать собственную жену из Сан-Диего в Сан-Франциско.
 — Я не нуждаюсь в твоем сопровождении, — вздернула Байрони подбородок. — Ты прекрасно знаешь мои планы; Брент. В конце концов, салун принадлежит и мне, и ребенку.
 — Ну, что же, я не возражаю, дорогая. Я хочу сказать, следуй своим планам. У меня достаточно других дел, чтобы заниматься еще и салуном.
 — Что ты хочешь сказать?
 — Позднее, Байрони. Я скажу тебе позднее.
 — Невозможный человек!
 — Некоторые вещи никогда не меняются, любовь моя.


* * *

 Через три дня они отплывали из Сан-Диего. Байрони что-то про себя напевала, а Брент был замкнутым и хмурым. Но это не имело значения. Пусть себе молчит, пусть играет с нею, подшучивает и поддразнивает.
 Байрони просила его все объяснить, а он только отмахивался от нее и говорил: «Позднее».
 Она махала матери носовым платком, стоя на палубе «Летучего Билли», и непроизвольно отступила назад, внезапно увидев рядом с матерью своего отца, также доброжелательно махавшего им рукой.
 — Какой дьявол его сюда принес? — громко выразила недоумение Байрони.
 — Мне кажется, что Мэдисон Девит счастливый человек, — заметил Брент.
 — Что ты имеешь в виду?
 Брент широко улыбнулся Байрони, и она ответила ему озорной улыбкой:
 — Понимаю. Скажешь позднее.
 — Вот именно, — бесстрастно согласился он.
 Каюта оказалась маленькой и тесной, едва вмещавшей кровать, небольшой шкафчик и плетеный стул.
 — Это лучшее, что я мог найти для нас троих, — Брент бросил плащ на спинку стула.
 Скрестив на груди руки, Байрони смотрела на мужа.
 — Ну что?
 — Ты не хочешь сказать мне, как безумно счастлива оттого, что я снова с тобой?
 — Я оставлю при себе свою безумную радость, — возразила она, с трудом сдерживая игравшую на губах улыбку. Сердце Байрони возбужденно билось.
 Брент принялся расстегивать пиджак и рубашку.
 — Надеюсь, ты не хочешь есть, — заметил он, не глядя на жену.
 — А что?
 — А то, что я намерен долго не выпускать тебя из этой постели.
 — Брент, ты самый своевольный человек! Поступаешь как похотливый боров, у которого на уме всегда одно и то же, — с трудом подыскала сравнение Байрони.
 — Полагаю, что «похотливый» самое подходящее слово. А теперь помолчи, женщина, — добавил он, подняв ладонь. — Я скажу тебе все, что ты хочешь узнать, после того как доведу тебя до полного изнеможения своими ласками.
 Возражать Байрони не хотелось. Она для виду сделала попытку к сопротивлению, когда Брент нежно привлек ее к себе и принялся целовать.
 — Знай, Байрони, я люблю тебя, и если ты еще когда-нибудь от меня сбежишь, я…
 — Что? — улыбаясь, спросила Байрони.
 — Позднее, — уклонился Брент от ответа, целуя ее в шею.


* * *

 — Когда ты успел заказать это? — спросила Байрони, жадно глядя на подносы с едой, которые три часа спустя внес в каюту стюард.
 — Все дело в моем обаянии, — ответил Брент. Он поставил подносы на кровать между ними. — Пока ты будешь восстанавливать свои силы — взгляни-ка, какой аппетитный цыпленок! — я скажу тебе все, что ты так хотела услышать.
 Байрони вонзила зубы в грудку жареного цыпленка.
 — Интересно, есть здесь где-нибудь соль?
 Брент был ошеломлен.
 — Итак, — сказал он, — в будущем, когда ты будешь проявлять упрямство, мне не останется ничего другого, как просто класть тебя на спину.
 — Да, — согласилась она. — Подозреваю, так и будет. Соли, пожалуйста.
 — Черт побери, Байрони, ты ничего не хочешь узнать?
 Она взглянула на поднос.
 — Не передадите ли мне кусочек этого восхитительного на вид хлеба?
 — Сейчас, — ответил он и передал Байрони хлеб.
 Спустя несколько минут Брент прервал подробный рассказ Байрони о том, как она добиралась до Сан-Диего.
 — Ты наелась?
 — О да. Цыпленок был чудесный, морковь замечательная, а хрустящий картофель как раз такой, какой я люблю, ну и…
 — Хватит! — прорычал Брент.
 Байрони посмотрела на мужа из-под опущенных ресниц и с веселым смехом упала на подушки.
 Брент поставил поднос на пол и вытянулся рядом со все еще смеявшейся женой.
 — К тебе вернулись силы, Брент?
 — Ты не леди, — заметил тот.
 — Ты чем-то недоволен?
 — Я буду доволен, когда ты наконец позволишь мне продемонстрировать мое благородство.
 Байрони ласково улыбнулась мужу.
 — Ты продал Уэйкхерст, освободил всех рабов, дал каждому денег и многих из них отправил в Калифорнию. А теперь собираешься купить ранчо на юге от Сан-Франциско и заложить собственный городок, населенный чернокожими горожанами. Ты отдал Лорел выручку от продажи и отправил ее на все четыре стороны с хорошо набитыми карманами. Наверное, выделил пособие моей матери и нанял человека для доставки денег к ним на дом. Что-нибудь еще?
 — Переспал с Лорел, ради старого знакомства.
 — Нет, этого ты не сделал. А всех бывших рабов поручил попечению Джоша.
 — Как ты все это узнала?
 — Ты говорил во сне. А что касается доставки денег матери так, чтобы отец не смог протянуть к ним свои жадные лапы, то это я придумала сама.
 — Проклятие! — вырвалось у Брента. Он положил руку на округлившийся живот Байрони, задумчиво глядя на нее. — Мне раньше никто не говорил, что я разговариваю во сне да еще рассказываю подробности.
 Байрони почувствовала восхитительный приступ желания.
 — Нет, ты не говорил во сне, — сказала она. — После того как я доведу тебя до изнеможения своими ласками, я признаюсь, что нашла письмо от мистера Милсома и самым бессовестным образом его прочитала.
 Брент простонал.
 — Я сделал все эти добрые дела для того, чтобы доказать, что я в конце концов вовсе не такой уж плохой.
 — Я поняла, что ты не такой плохой, когда услышала твои аплодисменты перед домом родителей. Хотя ты последние три дня молчал как рыба, я решила простить тебе все прежние выходки. Еще решила, что ты не можешь жить без меня. И что буду тебе любящей женой, не буду держать тебя в ежовых рукавицах. Что скажешь, Брент Хаммонд?
 — Повторяю, — тихо проговорил он, — ты не леди.
 — Докажи! — Она потянула его к себе.