Аннотация: Дарнус Сантьяго по праву считался лучшим из шпионов маленького средиземноморского королевства. Говорили, что этот человек, сочетавший в себе пламенную отвагу с ледяным хладнокровием, попросту не имеет слабостей. Однако так говорили те, кто не мог заглянуть в сердце Дариуса. В сердце, опаленное безумной страстью к юной принцессе Серафине — страстью, которая кажется безнадежной… но только поначалу. Ибо под маской принцессы, послушной родительской воле, скрывается пылкая дочь пирата, готовая бросить вызов всему миру — во имя счастья любить и быть любимой!


---------------------------------------------


 Гэлен Фоули
 Дочь пирата


  Эта книга посвящается самым верным и преданным моим подругам: сестрам Шейне, Элизабет и Джейнин. 
  Особую благодарность приношу моей маме, чей опыт многолетней работы с жертвами семейного насилия очень помог мне понять, какие страшные шрамы оставляют на душе подобные трагедии, и дал надежду на их исцеление, потому что именно это чувство пробуждают в нас те отважные люди, кто сумел справиться с подобной бедой. 


  Она жемчужина, 
  Чья стоимость превыше 
  Цены за сотни новых кораблей, 
  И заставляет торговаться, как купцов, 
  Венчанных королей. 

    Шекспир


  Он ищет славы, я — любви. 

    Шекспир



 Глава 1


  Май 1805 года 
 Ее прерывистое частое дыхание, казалось, заполняло узкий промежуток между кустами букса, образующими стенки садового лабиринта. Заросли словно смыкались вокруг нее и над ней. Кровь стучала в висках с такой силой, что она не сомневалась: преследователи не могут этого не слышать. Непрестанно оглядываясь, она чуть продвинулась вперед по узкому проходу, неслышно ступая босыми ногами по сочной прохладной траве. Она дрожала. Грудь бурно вздымалась, пальцы кровоточили. Возможно, она сломала их, когда ударила кулаком Филиппа в его издевательски ухмыляющуюся физиономию и рассекла ему кожу острыми гранями огромного бриллианта своего кольца. По крайней мере ей удалось высвободиться из его железной хватки и кинуться в лабиринт, где она надеялась скрыться от Филиппа и его слуг. Она не смела звать на помощь, поэтому услышать ее могли только эти трое.
 Заметив движение слева за густыми ветвями живой изгороди, она быстро повернула голову. Он был там, совсем рядом. К горлу подступила едкая кислота выпитого ранее розового вина.
 Она видела его силуэт, просвечивающий сквозь листву. Высокий, щегольски одетый мужчина. Различив пистолет в вытянутой руке, она тотчас поняла, что он наверняка разглядел за ветками светлый шелк ее платья. Пригнувшись ниже, она бесшумно скользнула прочь.
 — Не бойтесь, ваше высочество, — донесся до нее через несколько рядов букса медоточивый голос Анри. — Мы не причиним вам вреда. Выходите, не прячьтесь. Вы все равно ничего не сможете сделать.
 Они разделились, пытаясь окружить ее. Она подавила рыдание, размышляя, в какую сторону податься. Слыша плеск воды в фонтане, что находился в крохотном дворике — центре лабиринта, она устремилась к нему. Добравшись до поворота, она вжалась спиной в колючие ветки, дрожа от страха и не решаясь заглянуть за угол. Застыв на месте, она молила Бога послать ей мужество. Она не понимала, чего они хотят…
 Много раз к ней обращались с завуалированными, фривольными предложениями разодетые придворные повесы, хищники дворца, но никогда никто не пытался похитить ее. Никто никогда не наставлял на нее пистолета!
 «Они все ближе!»
 — Ваше высочество, вам нечего бояться! Мы ваши друзья.
 Она рванулась вперед, длинные черные волосы, как знамя, струились по ветру у нее за спиной. Прогремели раскаты грома, в воздухе запахло летней грозой. В конце дорожки она снова замерла, не решаясь повернуть за угол. Она боялась, что там Филипп или этот белокурый Анри поджидает ее. Невольно ей вспомнились слова бывшей гувернантки, которая вечно твердила, что если она не избавится от сумасбродства и бесстрашия, с ней обязательно случится что-нибудь ужасное.
 «Я в ловушке. Отсюда нет выхода». И вдруг до нее донесся еще один звук, еле слышный шепот, призрачный голос:
 — Принцесса!
 Она чуть не заплакала навзрыд, всем сердцем желая поверить, что это явь, а не игра затуманенного ужасом мозга. Только один человек звал ее так, произнеся на испанский манер итальянский титул «принчипесса».
 Никогда не нуждалась она в нем столь отчаянно, как в эту минуту.
 Жестокосердный красавец Сантьяго.
 Только он мог спасти ее от кошмара этой смертельной игры, но Сантьяго был далеко, исполнял очередное поручение короля, собирая сведения и охраняя их посла в Москве, где именно теперь создавался новый альянс против Наполеона.
 Конечно, Дариус Сантьяго — надменный и наглый безбожник, но он не ведал страха, и она знала: для него нет невозможного. Она не видела Сантьяго почти год, но образ этого красавца, его горящие черные глаза, надменная ухмылка преследовали ее, затаившись в отдаленных уголках души. Казалось, Дариус каким-то непостижимым образом следил за ней сквозь бесконечные мили разделявшего их пространства.
 — Я начинаю уставать от этой погони, ma belle [1] , — предостерегающе проговорил Анри, и она заметила движение за несколько рядов от себя, разглядела взъерошенную белокурую голову. Француз остановился и прислушался.
 Широко распахнув испуганные глаза, прижав ладони к губам, чтобы приглушить громкое дыхание, Серафина осторожно попятилась. Когда что-то потянуло ее за волосы, она едва не вскрикнула, но, круто обернувшись, поняла, что это длинная прядь волос зацепилась за ветку.
 — Принцесса!
 На этот раз Серафина не сомневалась, что действительно услышала этот голос! Застыв на месте, она обвела тревожным взглядом кусты.
 Неужели Сантьяго почувствовал, что она в опасности? Неужели связь между ними все еще столь сильна?
 — Пробирайтесь в центральный дворик, — донесся до принцессы из мрака повелительный шепот.
 — О Боже! — выдохнула она. Он здесь! Он приехал! Дариус Сантьяго был доверенным лицом короля, а к тому же его главным, самым ловким шпионом и умелым убийцей. Он был беспредельно предан ее отцу. Если возникала необходимость совершить какое-то темное деяние во благо и для безопасности королевства и королевской семьи, правящей этим маленьким итальянским островом Вознесения, королевством Асенсьон, Дариус был тут как тут и выполнял свой долг. Его нежданное появление заставило Серафину осознать, что за попыткой Филиппа похитить ее стоит нечто большее, чем могло показаться с первого взгляда.
 Серафина бессильно уронила руки, ожидая дальнейших распоряжений Дариуса.
 — Идите к дворику, ваше высочество. Поспешите.
 — Где вы? — трепеща, выдохнула она. — Помогите мне.
 — Я рядом, но не могу добраться до вас.
 — Пожалуйста, помогите мне!
 — Ш-ш, — прошептал он. — Идите к внутреннему дворику.
 — Я заблудилась, Дариус, и не знаю, куда идти.
 — Сохраняйте спокойствие, не трусьте, — тихо прошептал он. — Два поворота направо. Вы почти рядом с центром. Я встречу вас там.
 — Х-хорошо, — захлебнулась слезами принцесса.
 — Идите!
 Совладав с неописуемым страхом, Серафина стала пробираться к крохотному, вымощенному кирпичом дворику. Ободранная коленка отчаянно саднила, после того как Серафина поскользнулась на траве. Платье тончайшего шелка цвета тумана было разорвано почти до бедра. Каждое движение давалось с трудом. Серафину била дрожь. Тем не менее она медленно, но верно приближалась к фонтану, к звуку воды разбивающейся о камень его резной чаши.
 Серафина мысленно повторяла: «Дариус, Дариус, Дариус», — словно этим надеялась удержать его при себе… Подойдя к первому повороту, она собралась с духом и заглянула за угол…
 Никого. Все в порядке.
 Серафина двинулась дальше уже увереннее. А в голове мелькали, сменяя друг друга, картины детства, когда Дариус постоянно присматривал за ней, успокаивал взглядом и словом. Суровый любимый рыцарь всегда защищающий ее. Однако когда она выросла, все изменилось.
 «Дариус, не дай им добраться до меня!»
 Впереди, слева, принцесса увидела проем в живой изгороди, там, где ее пересекала другая дорожка. Серафина на миг закрыла глаза, прочитала короткую молитву и метнулась мимо проема, бросив взгляд на открывшуюся дорожку. В двадцати футах от перекрестка на земле неподвижно распластался ничком кучер Филиппа. В лунном свете блеснула проволока у него на шее. К горлу Серафины подступила тошнота, когда она догадалась, что он задушен. Здесь прошел Дариус.
 Принцесса проскользнула дальше и заглянула за угол.
 Пусто!
 В дальнем конце зеленого коридора уже виднелся обетованный дворик. Она почти добралась. Теперь оставалось миновать еще один разрыв в кустах на середине пути.
 Принцесса повернула за угол и побежала.
 Босые ноги быстро несли ее по шелковистой траве, бурное дыхание вырывалось изо рта. Скоро наступит критический момент: впереди открывался вход в центральный дворик лабиринта. Порыв ветра бросил в лицо Серафине пригоршню брызг. Облако набежало на золотистый месяц.
 — Вернись, маленькая сучка! — проревел густой бас.
 Серафина вскрикнула и оглянулась. Из-за угла позади нее показался Филипп.
 Со всех ног она бросилась вперед, но, когда пробегала брешь в кустах, из аллейки выскочил Анри и схватил ее в охапку. Она закричала. Филипп быстро приближался. И тут тихо, как смерть, от тени отделился Дариус и волчьим прыжком атаковал ее противника.
 Анри выпустил принцессу, закричал, пытаясь отбить нападение. Она рванулась прочь, услышала треск рвущегося шелка и сломя голову кинулась вперед. Серафина побежала к дворику, буквально влетела в узкий проем входа и бросилась в дальний угол.
 Укрывшись в тени, Серафина молилась, чтобы Филипп пришел на помощь другу, а не устремился за ней, но не успела она договорить свою молитву до конца, как в проеме кустов показалась фигура француза.
 Окинув взглядом крохотное пространство, он сразу заметил Серафину. Зловещая ухмылка исказила его красивое лицо. Широкими шагами Филипп направился к ней, грубо повернул девушку спиной к себе и приставил к горлу нож как раз в тот миг, когда во дворик вбежал Дариус.
 Она прорыдала его имя.
 Филипп грубо встряхнул Серафину:
 — Заткнись!
 Дариус замер на месте и затаил дыхание, обдумывая дальнейшие действия. Жгучий взор его черных глаз пронзал ночной мрак, словно адский огонь. Молния сверкнула над ним, на мгновение осветив с ослепительной яркостью его экзотическую красоту… И вновь все погрузилось во мрак.
 Серафина, вцепившись руками в пережимавший ей горло стальной локоть, устремила на Дариуса полный веры взгляд.
 — Посторонись, Сантьяго! — угрожающе прорычал Филипп. — Посмеешь приблизиться — и она умрет.
 — Не будь ослом, Сен-Лоран. Мы оба знаем, что он не хочет причинять ей вреда. — В голосе Дариуса звучало холодное презрение, но поза была непринужденной. Казалось, залитая лунным светом его поджарая и широкоплечая гибкая фигура источала опасность. Одетый во все черное, он двигался с изысканной грацией хищника.
 В черных как ночь глазах, прикрытых тяжелыми веками, таилась страсть. Над высоким лбом вилась грива блестящих, темных как вороново крыло кудрей. Словно высеченные из камня высокие скулы и орлиный нос дисгармонировали с чувственными полными губами, скульптурный изгиб которых нарушал горький полумесяц небольшого шрама.
 Серафина не могла оторвать от Дариуса завороженных глаз, но он даже не смотрел на нее. Взгляд его пронзал Филиппа, а на губах играла усмешка.
 — Я-то думал, что ты профессионал, Сен-Лоран, — проговорил Дариус тихим певучим голосом с легким испанским акцентом. — Так-то ты делаешь дела? Приставляешь нож к горлу юной девушки? Удивительно, как ваш народ терпит это? Служить человеку без чести и совести?..
 — Я пришел сюда, Сантьяго, не для того, чтобы беседовать с тобой о морали, — злобно отрезал Филипп, державшийся столь же напряженно, сколь Дариус спокойно и непринужденно. — Я ухожу, и она отправится со мной.
 — Если ты полагаешь, что я дам тебе уйти, то очень заблуждаешься.
 — Я зарежу ее! — бросил Филипп. Дариус ответил холодной улыбкой:
 — Твоему хозяину это не понравится.
 Тишина накалилась, молчание стало тягостным и устрашающим. Мужчины сверлили друг друга взглядами, готовые убить и ждущие лишь первого движения противника… Серафина не могла дольше выдержать этого.
 — Пожалуйста, — прохрипела она, — отпусти меня!
 При звуке ее голоса угольно-черные глаза Дариуса обратились к ней. В одно мгновение она прочитала в них то, что скрывалось под его ледяным самообладанием: ярость, отчаяние… и что-то еще, более сильное…
 Филипп также заметил невольно прорвавшееся чувство.
 — Что я вижу! — издевательски рассмеялся он. — Неужели я случайно обнаружил слабость? Так, значит, и у великого Сантьяго есть ахиллесова пята?
 Точеное лицо Дариуса окаменело. Черные глаза сузились, полуприкрытые длинными ресницами, и уставились на Филиппа, пронзая блеском ночной мрак.
 — А-а, разумеется, — продолжал Филипп, забыв об опасности. — Помнится, кто-то говорил мне, что ты был телохранителем Серафины, когда она была совсем крошкой.
 — Опусти оружие, — угрожающим шепотом потребовал Дариус.
 — Прочь с дороги!
 — Отпусти принцессу! Твой единственный выход — сдаться. Люди твои мертвы, и ты прекрасно знаешь, что нужен мне живым.
 — Хм, Сантьяго свирепеет, — насмешливо заметил Филипп. — Он, видимо, очень привязан к тебе, моя дорогая.
 Эти слова ранили Серафину больше, чем все остальное.
 — Ты делаешь хуже для себя, Сен-Лоран. Я вспомню, как ты дразнил меня, когда позже мы поговорим с тобой о твоих сообщниках и о данных тебе приказах.
 — Ах, Сантьяго, мне никто не дает приказов. У меня нет выхода. Я не могу явиться с пустыми руками, так что ты от меня ничего не узнаешь.
 Дариус двинулся к Филиппу медленным крадущимся шагом.
 — Стой на месте! — Он замер и повторил мягко: — Отойди от принцессы.
 Серафина вновь и вновь повторяла про себя молитву. Прижатая к Филиппу, она ощущала частый стук его сердца. Серафина чувствовала, как в нем нарастает тревога, как Филипп судорожно ищет выхода, возможности бежать. Искоса посмотрев на нож, прижатый к ее горлу, она зажмурилась и еще отчаяннее воззвала к Богу.
 — Скажи мне, Сантьяго… как один наемник другому, — внезапно начал Филипп. — Теперь, когда твоя маленькая подопечная выросла, ты не заглядываешься на нее? Кое-кто утверждает, что она самая красивая женщина на свете… по крайней мере одна их трех самых красивых.
 Мой патрон убежден в этом. Он называет ее Еленой Троянской. Мужчины затевают войны, чтобы овладеть такой красавицей. Может, посмотрим?
 Серафина вздрогнула, когда Филипп ухватил ее за платье там, где оно уже было надорвано в схватке с Анри, и молниеносным движением рванул вниз. Она ахнула от ужаса.
 — Ну-ну, ma belle, — проворковал Филипп. — Не волнуйся.
 Серафина сжалась от ужаса. Всхлипнув, она замолчала. Опустив голову, бессильная помешать грубой руке, Серафина застыла, а Филипп стащил оборванные концы лифа вниз, обнажив ее до талии.
 «Этого не может быть!», — отчаянно думала она. Щеки ее вспыхнули от стыда, она закусила губу, чтобы подавить слезы гнева, перекинула волосы вперед, надеясь прикрыть грудь, но Филипп помешал ей.
 — Non, non, cherie [2] . Позволь нам посмотреть, какую красоту изваял Господь. — Левой рукой он отвел локоны Серафины за спину.
 — Ублюдок! — бросил Дариус.
 У нее не было сил поднять голову и встретиться с ним взглядом.
 Опустив руки вдоль тела, она стояла, содрогаясь от унижения и ярости, выставленная на обозрение перед единственным мужчиной, которого когда-либо желала. Перед единственным, кто не желал ее.
 Еще недавно Серафина любила Дариуса Сантьяго со всем пылом мучительной девичьей страсти. Принцесса попыталась выказать Дариусу свои чувства три года назад, в ночь своего первого бала. Доказать ему, что она наконец выросла и больше уже не ребенок.
 Серафина убеждала Дариуса, что ни одна женщина не будет любить его так, как она. Но он сбежал от нее, покинул остров, поспешил прочь — исполнять какую-то новую важную миссию. А теперь именно Дариус стал свидетелем унижения Серафины, был вынужден созерцать ее тело, которое она тщетно желала принести ему в дар…
 В этот момент очередная туча разразилась холодным дождем. Принцесса вздрогнула и поморщилась, когда первые капли обожгли ее обнаженную кожу.
 Филипп издевательски рассмеялся.
 — Экая ты надменная штучка! Понимаешь ведь наверняка, как ты хороша. А? — пробормотал он, проведя кончиком пальца по изгибу ее плеча и вниз по предплечью. — Кожа словно шелк. Подойди, Сантьяго, пощупай. Она прелестна. Я тебя не виню… Любой проявил бы слабость к такому созданию. Если хочешь, поделим ее на двоих.
 При этих словах взгляд потрясенной девушки невольно метнулся к Дариусу, и тут же ужас пронзил ее: Сантьяго не мог отвести глаз от ее груди, пожирал ее, нагую, голодным взглядом.
 — Дариус! — взмолилась принцесса.
 Пальцы Филиппа возбужденно сжали рукоятку кинжала, но голос его прозвучал ровно и с легким торжеством:
 — Подойди, попробуй ее. Никто не узнает. После всего совершенного тобой ради твоего короля разве ты не заслужил хотя бы ее?
 Наконец Дариус оторвал взгляд от Серафины, и его зубы ярко блеснули в холодной язвительной усмешке. Он медленно направился к ним. Обращенный к Филиппу вопрос поразил ее.
 — Что ты предлагаешь?
 Она захлебнулась страхом. В голове вихрем пронеслись картины последней встречи с Дариусом, шесть месяцев назад. Как обычно, он не замечал Серафину с момента возвращения во дворец, но в тот раз, около полудня, случайно открыв дверь в музыкальную комнату, она застала Дариуса с одной из его многочисленных любовниц. Прижав девушку к стене, он, стоя, бурно овладевал ею. Распахнутая белая рубашка свободно свисала с плеч, обнажая широкую загорелую грудь, черные облегающие штаны соскальзывали с бедер под руками полунагой женщины, спешившей его раздеть. Когда Серафина распахнула дверь, Дариус оглянулся, и на миг их взгляды встретились.
 Принцесса до сих пор помнила обжигающую страсть этого взора, когда она, ошеломленная, застыла в дверях. Ей не забыть насмешливо-обольстительную улыбку, которой Дариус одарил ее, прежде чем она захлопнула дверь и в панике бросилась прочь. Точно такая же улыбка блуждала и сейчас на его губах.
 — Я подержу ее для тебя, — отвечал Филипп.
 — О, со мной она драться не станет, — возразил Дариус. — Не так ли, ангел мой?
 Щеки ее вспыхнули огнем, и она опустила голову. Серафина с ужасом видела, как хищно он приближается.
 Она твердила себе, что это часть его плана… что она наследница трона!., что Дариус никогда!.. Никогда!..
 Неумолимо медленными шагами он приблизился к ним и остановился в двух-трех дюймах от нее. Так близко, что почти коснулся грудью ее сосков. Она ощутила его дыхание.
 Зажатая между двумя высокими безжалостными мужчинами, Серафина часто и прерывисто дышала, по обнаженной коже пробегали волнами то жар, то холод. Еще мгновение, и Дариус дотронется до нее. Когда принцесса осознала это, горячий румянец залил ей щеки: к страху примешалось неуместное желание близости, и Серафина съежилась от стыда. Обычно она была очень находчива, но в эту минуту лишилась дара речи и растерянно уставилась на серебряную пуговицу сюртука Дариуса, находившуюся на уровне ее глаз.
 Серафина не могла придумать ни единого слова, ни одной фразы, которая могла бы спасти ее. Она была не в силах выговорить имя отца или жениха… более того. Даже вспомнить лицо Анатоля. Ужас изгнал из памяти все, оставив лишь пустоту в душе. Только Дариус завладел ее чувствами… первобытный… свирепый.
 Дариус схватил Филиппа за горло и вырвал у него Серафину. Блеснуло лезвие кинжала Филиппа, но Дариус увернулся, сжал правое запястье противника и вздернул его вверх. Серафина споткнулась, упала на четвереньки, откатилась к краю дворика, но тут же поднялась и судорожно дрожащими руками натянула на себя обрывки одежды. Она хотела убедиться, что Дариус не пострадал, но фонтан заслонял его.
 Металл лязгнул о камень. Филипп выругался: его оружие покатилось по плитам дворика. Он рванулся за ним, но Дариус оттолкнул кинжал носком сапога и схватил недруга. Извернувшись, тот вырвался и бросился наутек.
 Дариус накинулся на него, ухватил за воротник, швырнул вниз, на камни, и встал между ним и выходом.
 Объятая ужасом, Серафина не могла отвести глаз от этой сцены. Металл рассек воздух, и она увидела, как тонкий кинжал Дариуса с рукояткой из слоновой кости сверкнул в лунном свете.
 «О Боже!»
 Филипп вскинул руки, отражая первый удар, и лезвие кинжала Дариуса рассекло поперек обе подставленные ладони.
 Серафина отвернулась, но слышала каждый звук борьбы, каждый вздох, каждое проклятие Филиппа, когда Дариус полосовал его в жестокой схватке.
 Девушке хотелось убежать, но она лишь зажмурилась. Затем, когда Дариус выругался на незнакомом ей языке, она открыла глаза и увидела, как он обеими руками поднимает кинжал для последнего удара. Его прекрасное лицо исказило свирепое торжество.
 «Не надо!»
 Серафина снова зажмурилась, потому что кинжал метнулся вниз. Филипп коротко вскрикнул — и воцарилась тишина.
 Затем принцесса услышала, как зашелестели под бризом ветки можжевельника, до нее донеслось частое мужское дыхание… Ее затошнило.
 Дариус, казавшийся черным демоническим силуэтом на фоне ночи, откинул со лба волосы и вырвал кинжал из груди Филиппа.
 Прижимая к себе обрывки лифа, она наблюдала за ним безумным взглядом и осторожно пятилась вдоль кустов, образующих стены дворика. Дариус заслонял собой единственный выход, но Серафина готова была, если придется, пробиваться сквозь живую изгородь.
 Встав над телом Филиппа, Дариус вынул из кармана сюртука носовой платок, блеснувший во мраке ночи жемчужной белизной. Вытерев окровавленные руки, он пнул мертвое тело в бок.
 Серафина тихо вскрикнула, потрясенная его свирепостью.
 Дариус оглянулся и теперь смотрел на принцессу сурово и беспощадно, словно только что вспомнил о ней.
 — Что ты делаешь? — Голос его был поразительно спокоен.
 Под пронзительным взглядом Дариуса она замерла.
 — Господи! — пробормотал он, закрыв глаза. Серафина молчала, прижимая к себе обрывки лифа.
 Покрывшись от страха испариной, она мысленно прикидывала, сумеет ли пробежать мимо него к выходу.
 Дариус глубоко вздохнул, покачал головой, подошел к фонтану и плеснул в лицо холодной водой. Потом направился к ней, на ходу стаскивая с себя черный сюртук.
 Она отшатнулась от него, вжимаясь в кусты.
 Он молча протянул ей сюртук.
 Серафина не смела шевельнуться, чтобы взять одежду, боялась оторвать взгляд от знакомой с детства фигуры.
 В эту ночь Дариус не моргнув глазом убил трех человек; н средь бела дня делал непристойные веши с женщиной; он смотрел на ее грудь… и было еще кое-что. Гораздо более важное. Восемь лет назад принцесса была окроплена… помечена его кровью.
 Это случилась в день ее двенадцатилетия на городской площади, когда кто-то пытался убить короля. Она стояла, радуясь своему празднику, улыбалась, держась за руку отца, когда на него напал убийца. И Сантьяго, этот прекрасный безумец, как решила тогда Серафина, вдруг рванулся навстречу пуле, и его алая кровь обрызгала ей щеку и новое белое платье.
 С того дня в каком-то затаенном уголке ее души родилась мысль, что она принадлежит этому человеку.
 Но более всего ее пугало то, что Сантьяго знает об этом.
 Дариус вновь предложил ей сюртук:
 — Возьмите, принцесса. Я помогу. — Он подал ей сюртук, и Серафина позволила ему одеть себя… как ребенка.
 — Я подумала… — начала было она, но прикусила губу.
 — Я знаю, что вы подумали. — Голос Дариуса звучал тихо и яростно. — Я никогда не причиню вам вреда.
 Их взгляды схлестнулись… настороженные и внимательные.
 Серафина опустила глаза первой, удивляясь своей непривычной кротости.
 — Разве… разве Филипп не нужен был вам живым?
 — Ну, раз уж он теперь мертв, — с досадой проговорил он, — как-нибудь обойдусь…
 — Спасибо, — дрожащим голосом прошептала Серафина.
 Пожав плечами, Дариус отошел к фонтану.
 Теперь, когда она поняла, что опасность миновала, силы оставили ее. Слезы хлынули из глаз, и она опустилась наземь. Поплотнее завернувшись в сюртук, Серафина уперлась локтями в колени, обхватила руками голову и попыталась овладеть собой.
 «Не стану я плакать перед ним», — подумала она сердито, но сразу поняла, что ничего поделать с собой не может. Слезы лились ручьем.
 Когда она зарыдала в голос. Дариус удивленно оглянулся. Нахмурившись, он вернулся, присел рядом на корточки и попытался заглянуть ей в глаза.
 — Эй, принцесса! В чем дело? Пытаетесь испортить мне ночь?
 Она ошеломленно уставилась на него. «Испортить ему ночь?»
 Когда Дариус протянул к ней руку, Серафина вздрогнула, но он легким движением извлек откуда-то и предложил ей чистый носовой платок.
 Серафина приняла его и вытерла глаза, вспоминая, как в детстве считала Дариуса волшебником, потому что он умел достать из ее уха монетку, которая потом быстро растворялась в воздухе.
 Дариус внимательно посмотрел на нее:
 — В чем дело? Ты теперь боишься меня так же, как и другие?
 В ответ она только всхлипнула.
 — Эй, ну что ты, маленькая Стрекозка?! Это же я. — Дариус говорил ласково, почти обиженно. — Ты же знаешь меня. Всегда знала. С тех пор как была вот такой такусенькой. — Он свел большой и указательный пальцы на расстояние дюйма.
 Серафина посмотрела на его руку, а потом неуверенно встретилась с ним взглядом.
 Много лет назад ее родители подобрали Дариуса на улице. Дикого воришку, который проявил отвагу и спас жизнь матери. В благодарность отец приблизил его к себе и воспитал как сына… Однако необычайно гордый Дариус никогда не принимал то, что считал милостыней. С тех пор Серафина подросла и осознала, что разочаровала родителей ожидавших первенца сына, наследника престола, она нашла союзника и защитника в этом юном полуцыгане, привязанном, казалось, только к коням королевской конюшни. Как и Серафину, его любили, но ни для кого он не был самым желанным на свете. Опустив густые длинные ресницы, Дариус еще ласковее сказал:
 — То, что ты меня теперь боишься, правильно. Я не виню тебя. Иногда я сам себя боюсь.
 — Ты убил их, — прошептала она. — Это было ужасно.
 — Это моя работа. И верно, иногда она ужасна. Мне жаль, что ты это видела. Вам следовало закрыть глаза, ваше высочество.
 — Я и закрыла. Но все слышала.
 — Этот человек оскорбил вашу честь. Он получил то, что заслужил.
 Возмущенный Дариус поднялся и пошел прочь.
 Опершись подбородком на руку, Серафина смотрела, как он пересекал дворик: черный жилет подчеркивал широкие плечи и тонкую талию, пышные белые рукава сорочки струились по ветру.
 «Теперь я оскорбила его!» Она ведь прекрасно знала, как он болезненно раним.
 — Пойдемте, ваше высочество, — сдержанно сказал Дариус. — Ночь предстоит долгая. У французов есть еще несколько шпионов во дворце. Я пока не знаю, кто они, а мне нужно поймать их. До тех пор пока я не сделаю этого, необходимо поскорее удалить вас отсюда.
 Серафина тяжело вздохнула и поднялась. Когда она приблизилась к Дариусу, он пошел впереди нее к выходу.
 — Сначала мы повидаем вашего отца. Он поручит кому-нибудь спрятать вас…
 — Дариус, подожди. — Серафина положила ладонь на его локоть. — Я не хотела…
 — Время не ждет, ваше высочество. — Он отстранился. Рука ее соскользнула вниз, и кончики пальцев коснулись невидимого глазу теплого влажного пятна на черном жилете. Серафина повернула ладонь к свету.
 — Дариус! — выдохнула она, глядя на окровавленные пальцы.
 — Что?
 — Ты истекаешь кровью.
 В ответ она услышала тихий горький смешок. Он чиркнул серной спичкой о камень, зажигая черту.
 — Для кого это имеет значение, Серафина? Для кого?
 С небрежным изяществом Дариус бросил в фонтан горящую спичку и шагнул к выходу из дворика.




 Глава 2


 Лишь одно остается человеку чести, чья жизнь превратилась в ад наяву: славная смерть. И в эту минуту Дариус Сантьяго жаждал именно этого.
 Серафина боялась его. «И конечно, вполне обоснованно», — с горечью подумал он. Принцесса была единственным чистым созданием, которое Дариус когда-либо знал, — нежной, невинной, ясной, как свет дня… А теперь она увидела, как он убивает, словно зверь, — убивает, получая от этого удовольствие.
 Дариус так старательно скрывал от нее темную сторону своей натуры… и вот теперь она обнаружила ее.
 Отходя от принцессы, Дариус ненавидел себя. Его потрясло и обескуражило поведение этого своенравного небесного создания. Он не мог дождаться минуты, когда расстанется с Серафиной и вновь отправится в дорогу, снова запретит себе думать о ней.
 Видеть принцессу было для него мукой и блаженством.
 Никогда она не будет принадлежать ему! Дариус знал это. Но ничего, скоро он найдет успокоение.
 Неукротимое желание бурлило в его жилах. Ему надо скорее выбраться отсюда, оказаться подальше. Не откладывая, отправиться в дорогу.
 Дариус уже уходил от Серафины три года назад, звездной апрельской ночью, когда она обвила его шею руками, поцеловала в щеку и прошептала, что любит его… Какой абсурд! И сегодня ночью он снова уйдет от принцессы, как только позаботится о ее безопасности. Даже в эту минуту, идя впереди Серафины, Дариус испытывал отчаянное стремление бежать куда глаза глядят.
 Но он успел сделать лишь два или три шага вперед, когда она догнала его и крепко схватила за руку.
 — О, да не бегите же, — с досадой проговорила Серафина нежным голоском.
 Озадаченный, Дариус выгнул бровь, не понимая, почему она тащит его за руку, как ребенка.
 Она решительно пересекла дворик. «Словно рассерженная королева фей», — подумалось ему. Пышные разметавшиеся локоны при каждом шаге подпрыгивали и колыхались у нее за спиной.
 — Я никогда не понимала вас, Сантьяго! — возмущенно; продолжала Серафина. — Неужели вам совсем безразлично, что вы ранены?
 Сердясь, она постоянно говорила ему «вы» и называла «Сантьяго».
 — Мне не больно, — солгал Дариус с привычной бравадой. Однако втайне он был польщен, что благодаря удару кинжала снискал ее сочувствие. Возможно, беспокойство за: него отвлечет девушку от пережитых сегодня ужасов и всего прочего, свидетельницей чего ей пришлось стать.
 — Почему вы сразу не сказали мне, что он вас ранил?! Почему с вами мне вечно приходится обо всем догадываться самой? Это у вас такая игра? С какой стати вы стоите, истекая кровью, и позволяете мне по-детски капризничать. А, не важно. Вам очень плохо?
 — Гробовщик покуда мне не нужен. Вот что, — уточнил Дариус, — ему.
 Серафина остановилась перед трупом, преграждавшим выход и подняла на Дариуса растерянный взгляд. Увидев ее безмолвную мольбу о помощи, Дариус шагнул вперед:
 — Позвольте мне.
 Бледные щеки Серафины вспыхнули алым, словно лепестки розы, румянцем, потому что в ту же минуту Дариус чуть пригнулся и, подхватив ее здоровой рукой под коленки, поднял и прижал к груди. Ощутив теплоту прильнувшего к нему девичьего тела — плоского живота и пышной груди, — он мысленно застонал и попытался унять нарастающую лихорадку в крови.
 Серафина была единственной дочерью его короля, и Дариусу вовсе не следовало знать, что сочные вишневые губки принцессы были точно такого же цвета, как ее соски.
 Обняв Дариуса обеими руками за шею, Серафина как завороженная смотрела на мертвеца. Дариус решительно перешагнул через него, думая лишь о том, какая принцесса легкая и изящная, несмотря на высокий рост и гордую осанку. Он опустил ее на траву.
 Серафина поплотнее запахнулась в сюртук Дариуса, скрещивая тонкие руки под высокой грудью и проницательно посмотрела на него:
 — Что-нибудь еще болит или только плечо?
 Ничего серьезного, — вымолвил он наконец, надеясь, что так оно и есть.
 Дариус чувствовал, как теплый ручеек крови струится под рубашкой, но у него не было времени думать о своих ощущениях еще предстояла работа. «Слава Богу за это!» Серафина недоверчиво подняла бровь.
 — Ничего особенного, — твердо повторил Дариус. Об этом судить мне. — Она крепко взяла его за руку и нетерпеливо повлекла по узкой садовой дорожке. На пересечении аллей принцесса увидела труп француза и уставилась на него, будто не понимая, почему его кудрявая белокурая голова повернута под таким странным углом.
 Дариуса покоробил столь пристальный интерес к его трудам, а также быстрый настороженный взгляд, который она бросила на его руки, словно желая спросить: «Неужели это сделал ты?»
 Сурово посмотрев на принцессу, Дариус высвободил руку и уверенно зашагал дальше по продуваемой ветром дорожке между подстриженными кустами стенок лабиринта. Серафина догнала его и пошла рядом, стараясь не отставать.
 — Чего они хотели? Я считала их своими друзьями.
 — Мне очень жаль, но друзьями они не были.
 — Их послал Наполеон?
 — Точнее сказать, Фуше, наполеоновский министр полиции. Официально император об этом ничего не знает.
 — Но ведь они не хотели убить меня?! — изумилась Серафина.
 — Нет.
 — Тогда что же? Помешать моей свадьбе?
 «Поразительная красота принцессы и легкая непринужденность манер заставляют забыть о том, что она очень умна, — подумал Дариус. — Своей улыбкой она вскружила голову и обвела вокруг пальца даже могущественного князя Анатоля Туринова, вырвав у этого русского обещание освободить в течение двух лет половину его крепостных».
 — Да, — отвечал Дариус, — воспрепятствовать вашему замужеству. Если вы окажетесь в руках французов, вашему отцу придется передать им командование флотом Асенсьона. До сих пор они держались корректно, но появление на сцене вашего жениха изменило соотношение сил, поэтому французы прибегли к столь недостойной и презренной тактике.
 — Но ведь теперь Наполеон командует также испанским флотом, зачем же ему еще и флот моего отца?
 — Вы прекрасно знаете, что Наполеон никогда ничем не удовлетворяется. Кроме того, он еще не накопил сил достаточных для захвата Англии. Ему понадобится множество кораблей. Все, которыми он сможет завладеть. Хотя ему вряд ли это удастся.
 — Надеюсь, нет.
 — Полагаю, Наполеон считал, что может придать моему похищению видимость законности, заставив меня выйти замуж за этого размазню Евгения?
 — Согласно моим источникам, все обстоит именно так. Серафина фыркнула.
 Евгений — Эжен Богарнэ, двадцатичетырехлетний пасынок Наполеона — был, вероятно, единственным претендентом на руку Серафины, который не внушал антипатии Дариусу. Молодой, аристократ был человеком чести, достойным, выдержанным, а любому, осмелившемуся даже помыслить о женитьбе на этой девице, следовало, как Дариус знал по своему опыту, обладать терпением Иова. К несчастью, в разразившейся войне Евгений оказался на стороне противника. И все же Дариус предпочел бы его тому, кого король выбрал в мужья принцессе, чтобы оградить остров от угрозы наполеоновского вторжения, — тщеславного златокудрого великана, князя Анатоля Туринова.
 Желая обзавестись невестой королевской крови, дабы вызвать восторг друзей и зависть врагов, Славный Анатоль, как насмешливо прозвал его Дариус, посетил несколько месяцев назад их королевство в надежде убедиться, что красота Серафины действительно несравненна. Во время двухнедельного пребывания князя на острове и ухаживания за принцессой Дариус находился в Москве, на посольской службе. Сговор был совершен с невероятной быстротой.
 «Слишком быстро, черт возьми!» — с горечью подумал Дариус.
 Он даже не успел до конца собрать сведения для короля о характере, прошлом и окружении будущего жениха.
 В обмен на руку Серафины тридцатилетний русский герой войны обязался поставить сто тысяч своих солдат и дотла сжечь Париж, если Наполеон предпримет враждебные действия против крошечного нейтрального Асенсьона. Поскольку это обещало острову мир, свадьба была назначена на первое июня. Теперь до нее оставалось меньше месяца, но Дариус твердо решил, что свадьбе не бывать.
 Он украдкой бросил взгляд на восхитительную девушку, идущую рядом с ним.
 Дариус не раз задумывался о том, каковы ее чувства к Анатолю. Женщины сходили с ума по этому красавцу, известному не только своей голубой кровью, но и воинскими доблестям. Возможно, Серафина сочла его достойным себя. Возможно, влюбилась в него.
 В этот момент небо расколол удар грома. Летний ливень обрушился на землю.
 Молодые люди в мгновение ока промокли до нитки.
 Серафина запрокинула лицо кверху, ловя губами теплые капли и сложив ладони лодочкой.
 Дариус смотрел на босую, оборванную девушку в сюртуке, доходившем ей почти до колен. Она наслаждалась дождем, впитывала его как цветок и вдруг рассмеялась.
 Услышав этот беззаботный смех, Дариус тоже засмеялся.
 Принцесса вскинула руки над головой, раскрыла ладони и закружилась, подставляя дождю лицо. Длинные влажные локоны заколыхались, капли дождя сверкали в темных волосах как бриллианты.
 — Дариус! — восторженно воскликнула она. — Ты спас меня!
 Сделав легкий пируэт, Серафина приблизилась к Дариусу, уперлась теплой ручкой ему в живот и остановилась. Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его в твердый мокрый подбородок. Струйки дождя стекали по ее щекам.
 Проделав это, принцесса упорхнула прочь, словно лесная нимфа, рассыпая на бегу брызги серебристого смеха. Ошеломленный, он замер и лишь следил взглядом за ее движениями, прижимая ладонь к животу в том месте, где она коснулась его. Дариус наблюдал, как принцесса ловит розовым язычком капли дождя, и душа его ныла от безысходной муки.
 Удар грома прогремел прямо над ними, как пушечный выстрел. Дариус тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения взглянул на небо, провел ладонью по мокрым волосам, гладив их, и подумал о том, кому поручит король спрятать принцессу и охранять ее.
 К счастью, сам он будет слишком занят, отлавливая шпионов.
 Серафина ожидала его поодаль, нетерпеливо переступая босыми ножками по лужам. Дариус быстро догнал се, и они направились к выходу из лабиринта. Насквозь промокшие, молодые люди бегом пересекли несколько восьмиугольных живых изгородей и устремились далее по большой аллее, окаймленной высокими кустами, подстриженными в виде колонн и конусов.
 Дождь с силой бил по мелким камням дорожки. Они добежали до маленького здания неподалеку от лабиринта. Скрытый пышными зарослями сирени точно такого же цвета. как глаза принцессы, этот домик из красного кирпича, казалось, затаился и спал.
 Оба промокли до нитки и тяжело дышали. Дариус распахнул перед принцессой деревянную дверь, и ее звонкий смех огласил единственную комнату служебного здания, оснащенную металлическими трубами и вентилями, посредством которых управляли фонтанами и каскадами.
 Изящно изогнувшись, Серафина отжала мокрые волосы. Между тем Дариус на ощупь пробирался по темному помещению, пытаясь обнаружить маленькую дверцу, которая вела в коридор, соединяющий домик с дворцом.
 — Подожди меня. Я же не вижу тебя.
 Дариус остановился и протянул ей руку. Серафина шагала слишком поспешно и в темноте наткнулась на нее.
 Ты хочешь схватить меня? — шутливо осведомилась она.
 — Надеешься на это, не так ли? — смущенно пробормотал Дариус.
 — Очень!
 — Кокетка! — Он покачал головой, удивляясь тому, как быстро оправилась Серафина от пережитого страха. Впрочем, Дариус знал, что она гораздо сильнее душевно и физически, чем это кажется на первый взгляд. Как и он, принцесса всегда играла роль, но Дариус знал, какова она на самом деле. — Юная дама, вам, несомненно, следует прочесть лекцию о том, как надо себя вести.
 — О Дариус, как же я соскучилась по твоим лекциям!
 — А что же мне делать? Вести вас через парадный вход? Хотите предстать перед русскими дипломатами похожей на мокрую мышь?
 — Я не могу выглядеть как мокрая мышь. Я — Елена Троянская! Не забывай об этом.
 — Положись на меня.
 — Господи, да найдешь ли ты когда-нибудь эту дверь?
 — Нашел. — Дариус нажал на маленькую дверку, и она, громко заскрипела во мраке.
 Серафина осторожно заглянула в открывшийся проход.
 — Там внизу темно, как в склепе.
 — Не бойтесь, я знаю дорогу.
 К двадцати годам Дариус дослужился до чина капитана королевской гвардии, охранявшей дворец, но с дворцовыми тайными ходами познакомился еще в детстве. Путаясь под ногами строителей, возводивших это великолепное здание, Дариус исследовал каждый его дюйм, словно предвидя, что когда оно заполнится придворными и вельможами, в нем не будет места юному воришке-полуцыгану… как бы ни обожал он богоподобного короля и его нежную королеву, приголубивших его, ничтожного и никому не нужного.
 Даже будучи мальчишкой, он считал необходимым доказать королю Лазару и королеве Аллегре, что они не напрасно проявили благородство. Дариус был совершенно уверен, что король и королева не отошлют его прочь, поскольку они всегда обращались с ним как с членом семьи, но рисковать не хотел. Он выучился читать, получил образование, изучал окружающих людей и мастерски овладел всеми видами оружия. Дариусу дали шанс порвать со своим прошлым, стать выше и лучше, чем он был, и всю свою волю мальчик направил на то, чтобы достичь совершенства. Как королевский воспитанник, он имел многочисленные преимущества, чтобы продвинуться наверх, но предпочел возвышаться, прилагая собственные усилия. Ему не хотелось, чтобы его благодетели заподозрили, будто он служит им из корысти. Дариус платил им за добро беспредельной преданностью и любовью.
 Медленно и осторожно свел он их дочь по шаткой винтовой лестнице в нижний коридор.
 Так как в подземелье царила полная тьма, Дариус позволил принцессе держать его за руку, но окружавший их мрак, ее тепло, аромат и близость обволакивали его и распаляли воображение.
 Потрясенный силой нахлынувших на него чувств, Дариус выпрямился, расправил плечи, вздернул подбородок и ускорил шаг, громко звякая шпорами по каменным плитам пола.
 Он мог обладать любой женщиной, какую бы ни пожелал.
 Кроме принцессы.
 — Скажи, Дариус, как тебе удалось оказаться в нужном месте именно в ту минуту, когда ты был мне необходим? — она дернула его за рукав. — Цыганская ворожба?
 Только принцесса, упоминая о сомнительном происхождении Дариуса, не задевала его чувств.
 — Вряд ли. Никакой случайности здесь не было. Я пытался сойти на берег тайком, но Сен-Лоран, должно быть, прослышал о моем прибытии. Полагаю, из-за этого он решил поскорее привести в исполнение свои планы.
 оно что. — Серафина минуту помолчала, нерешительно добавила: — Дариус, я знаю, ты должен обо всем доложить отцу, но не рассказывай ему о том… что сделал Филипп. Это его очень огорчит…
 Просьба принцессы удивила Дариуса: он не предполагал, что она способна, забыв о своих чувствах, проникнуться болью близкого человека. Лазар, конечно, захочет узнать во всех подробностях об оскорблении, нанесенном французами его дочери, но она права. Это лишь воспламенит гнев гордого короля Лазара ди Фиори и побудит его еще энергичнее бороться против Наполеона.
 — Да, ваше высочество, — ответил Дариус, с сожалением подумав, что в последнее время у него накопилось слишком много тайн от короля.
 — Сначала мы отправимся в мои покои, где я сменю это платье. Если папа увидит, как оно разорвано…
 — Я все понимаю.
 — Спасибо, — прошептала Серафина. — Я так счастлива, Дариус, что ты дома. Я всегда тревожусь за тебя, когда ты куда-то исчезаешь.
 Вскоре они, все так же во мраке, поднимались по узкой лестнице. На крохотной площадке молодые люди свернули на второй пролет. Дариус старался не замечать слабости и мучительного подташнивания, но на середине лестницы его внезапно качнуло к стене — дала знать о себе потеря крови.
 — Дариус?! Что такое?
 — Со мной все в порядке. — Яркие точки замелькали перед глазами в непроглядной тьме.
 — Сядь. Я сбегаю за врачом.
 — Ничего, пустяки. Я… мне не нужен… этот безмозглый дурак. Я только… — Мысли разбегались. Головокружение усиливалось, дыхание стало прерывистым. Дариус тяжело оседал на пол.
 — Оставайся здесь. Я поищу свечу и осмотрю рану…
 — Нет! Мне ничего не надо, — отрезал он.
 — По крайней мере сядь. — Серафина схватила Дариуса за руку, пытаясь удержать его, но он грузно опустился на ступеньки.
 «Как унизительно», — мелькнуло у него в голове.
 — О Господи, как бы мне хотелось посмотреть, что с тобой, но здесь так темно! — Принцесса быстро склонилась над ним. — Скажи мне, что с тобой?
 Он только усмехнулся и пригнул голову к коленям, стараясь преодолеть тошноту.
 — Рана колющая или резаная? — спросила девушка.
 — Ублюдок резанул меня по плечу.
 — Спереди?
 — По-моему, и спереди, и сзади.
 — В пальцах покалывание или онемение?
 — Не знаю. — Дариус закрыл глаза и прислонился к стене. — Я чертовски устал.
 В темноте она нежно провела рукой по его щеке.
 — Я знаю, бедняжка. Ты никогда не можешь остановиться. Никогда не даешь себе времени выздороветь.
 Ее прикосновение было божественным. Дариус прильнул к ее ладони, но тут же отпрянул, ужаснувшись тому, что она сказала, и тому, что он признался в своей слабости.
 — Со мной все хорошо. Просто я уже не так молод, как раньше. — Дариус ослабил здоровой рукой галстук, глубоко вздохнул и сжал зубы, собирая свою волю в кулак. — Ладно. Прости. Пойдем.
 — Прости? — удивилась Серафина. Дариус заставил себя встать.
 Девушка попыталась поддержать его, но он с досадой оттолкнул ее руку.
 — Бога ради! Я не инвалид. У меня всего лишь легкая Царапина…
 — Хорошо, Дариус. Все в порядке, — успокаивающе проговорила она, чуть отступив, но оставаясь рядом с ним.
 К этому времени они выбрались в тускло освещенный служебный холл на третьем этаже королевских покоев. Дариус почувствовал себя увереннее, и к нему сразу вернулась привычная надменность. Широким жестом он махнул рукой перед принцессой, с подчеркнутой галантностью приглашая войти.
 — Только после вас, ваше высочество. Окинув Дариуса настороженным взглядом, принцессой пошла вперед. Они миновали аккуратно поставленные вдоль стен половые щетки, полки с постельным бельем… У него мелькнула мысль, что принцесса, наверное, никогда раньше их не видела во дворце.
 Она явно не догадывалась, что именно слуги были основным источником его информации. Куда бы ни заносила Дариуса судьба и королевские поручения, он издали следил за каждым шагом Серафины. В последнее время, как было ему известно, она вела себя сумасброднее, чем когда-либо: поклонники, балы, пикники, расточительные покупки… Серафина старалась казаться бесшабашной. И когда нервничала или трусила. Дариус догадывался о причине ее эскапад: Серафину подталкивало к ним приближение свадьбы.
 «Неужели я допущу, чтобы этот тщеславный грубиян дотронулся до нее своими ручищами?» — подумал Дариус кипя от ярости. Ему хотелось рассказать ей прямо сейчас о том, что он узнал, и успокоить ее. Но Дариус должен были молчать. Когда все закончится, Серафине станет известно какой дар он преподнес ей.
 Быстро пройдя по коридору, они очутились напротив деревянной панели между двумя высокими хозяйственными полками. Дариус остановился напротив нее, пробежали пальцами по стыку, сильно нажал и быстро отступил, когда! она с громким щелчком открылась.
 Едва панель скользнула в стену, как за ней открылся полумрак спальни принцессы.
 Дариус увидел, как фиалковые глаза расширились, по том потупились. Девушка побледнела.
 Поняв, что он имеет тайный доступ в ее покои, принцесса, конечно же, возмутится. Но она промолчала.
 — Подручные Сен-Лорана все еще на свободе, — объяснил Дариус — Я не хочу выпускать вас из поля зрения, ваше высочество.
 — Вам ничего не нужно объяснять, Сантьяго. Я полностью полагаюсь на вашу честь. Ее слова польстили ему.
 — Кому еще известно об этой панели?
 — Никому, ваше высочество.
 Архитектор давно умер, король, вероятно, позабыл о панели, а своему преемнику на посту капитана королевской гвардии Дариус не сообщил об этой двери. Он ничего не имел против Орсини, но в том, что касалось принцессы, не доверял никому. Дариусу никогда не приходило в голову нарушить ее уединение, но большинство мужчин не обладали его железной выдержкой.
 Серафина царственно прошествовала в свою спальню. Закрыв за собой потайную дверцу, Дариус вошел за Серафиной в ее волшебный чертог.
 Дождь монотонно стучал в стекло. Пышные цветы стояли на подоконниках и на полу вдоль окон. Постель принцессы казалась прелестным облаком из белого легкого тюля, который, спускаясь каскадами на розовые атласные простыни, защищал нежную кожу королевской дочери от москитов. На пышных подушках изголовья спала, свернувшись клубочком, белая персидская кошка. Графина пересекла комнату и открыла дверь в будуар. Поток света, лившийся оттуда, озарил полутемную спальню. Дариус помедлил, наслаждаясь чарующим зрелищем. Возле постели висела разукрашенная птичья клетка. Крохотная дверца ее была распахнута настежь. Дариус заметил, что маленький попугай внимательно наблюдает за ним с жердочки над окном. Внезапно откуда-то выпрыгнула обезьянка, и Дариус вздрогнул от неожиданности. Она заверещала, пугая незваного гостя, но быстро притихла и начала кувыркаться на спинке кровати. «Неблагодарное существо!» — подумал Дариус, вспомнив, что сам подарил ее Серафине на пятнадцатилетие. И сказал тогда, что они похожи. С обезьянки он перевел взгляд на прикроватный столик с женскими безделушками. Головная щетка… раскрытый роман… флакончики с духами…
 В этот момент в дверном проеме возник стройный силуэт Серафины. Она вытирала полотенцем мокрые волосы.
 — Дариус!
 Сантьяго заметил, что она сменила его огромный сюртук на изящный домашний халат, туго подпоясав тонкую талию поясом с бантом. Бросив ему полотенце, девушка подошла к постели, взяла на руки обезьянку и заворковала над ней, успокаивая возбужденного зверька. Быстро вскарабкавшись по плечу хозяйки, обезьянка уселась ей на макушку и обхватила черными лапками лоб Серафины.
 Принцесса повернулась к Дариусу и кокетливо спросила:
 — Нравится тебе моя шляпка?
 — Она очаровательна.
 — О, благодарю. — Серафина подошла к клетке для обезьянки, сняла малышку с головы, поцеловала и поместила в клетку. Улыбнувшись Дариусу, она прошествовала в соседнюю комнату и бросила ему на ходу; — Иди за мной.
 Не сводя глаз с элегантной стройной фигурки, он вытер! лицо, провел полотенцем по волосам и последовал за девушкой в смежную комнату.
 Серафина грациозно склонилась к камину, где горел небольшой огонь. Дариус залюбовался изысканным изгибом! спины и бедер, а в голове вихрем закружились яркие греховные картины.
 Ах, напрасно принцесса так доверяет ему…
 Она зажгла от пламени камина красивую восковую свечу и обошла все светильники. Озаренная множеством огней ней, комната приобрела жизнерадостный вид.
 — Садись! — Принцесса кивнула на самое удобное и уютное кресло.
 — Нет, благодарю вас.
 Она удивленно посмотрела на него:
 — Нет? Дариус, ты же чуть не потерял сознание на лестнице. Сядь, пожалуйста.
 — Моя одежда промокла насквозь, а кровь зальет всю обивку, — пояснил Дариус.
 — Думаешь, кресло заботит меня больше, чем ты? — Серафина засмеялась. — Какой же ты болван, Сантьяго! Сядь, ради всего святого, прежде чем упадешь на пол!
 Со страдальческим вздохом Дариус накинул на спинку кресла полотенце, чтобы предохранить от крови светло-желтую парчу.
 — Постарайтесь поскорее переодеться, — проговорил он, рухнув в кресло. — Я не привык ждать, пока дама оденется.
 Ответив ему понимающей улыбкой, Серафина повернулась к каминной полке и пошарила среди стоящих на ней безделушек. Он откинул упавший на глаза локон, положил ногу на ногу и стал небрежно поигрывать серебряной шпорой.
 — Дариус!
 Он вопросительно поднял глаза. Принцесса вынимала из фарфоровой шкатулки, стоявшей на каминной полке, тую белую ленту. Дариус с изумлением заметил, что там же, рядом со шкатулкой, стоял его портрет в небольшой рамке.
 Это была копия портрета Дариуса в полный рост, заказанного королевой после того, как он получил ранение, забой короля от выстрела. Дариус был изображен в мундире — белый камзол, золотые медали, алый пояс — и смотрел сурово и печально.
 « Глаза старика на лице молодого человека», — грустно ему. Казалось, жизнь его закончилась, не начавшись… И все же странное чувство жгучей мукой колыхнулось в груди Дариуса при мысли, что Серафина помнила о нем и держала портрет перед глазами, у всех на виду.
 — Дариус, — повторила она, нарушая затянувшееся молчание.
 — Да, ваше высочество? — рассеянно откликнулся он.
 — Снимайте сорочку, — не глядя на него, приказала она.
 Дариус медлил, сомневаясь, что правильно понял ее. Взгляд его вновь метнулся к стройной фигуре, к очаровательной попке, обтянутой голубым атласом. Серафина невозмутимо завязывала лентой пышные непокорные локоны.
 С легкой усмешкой Дариус переспросил:
 — Что вы сказали?
 — Пожалуйста, снимите жилет и сорочку.
 — Ах, ваше высочество, — весело отозвался Дариус, — Я поверьте, я весьма польщен, но сегодня не в настроении…
 Она обернулась и насупилась.
 — Бога ради, Сантьяго! Я не пытаюсь вас соблазнить. Нечего сидеть как болван, истекая кровью. Раздевайтесь. Живо!
 Со свечой в руке принцесса скрылась в соседней комнате. Подавшись вперед, Дариус заглянул в ее гардеробную. Там висело множество платьев, стояли ряды туфелек, которые, кстати, Серафина так не любила носить, предпочитая бегать босиком.
 Когда она вернулась в гостиную, через плечо у нее было перекинуто несколько полотенец, в одной руке принцесса и держала корзинку со швейными принадлежностями, а в другой — бутылку, похоже, с коньяком. Поставив все это на пол возле его кресла, она подтащила поближе пуфик и уселась напротив Дариуса.
 — В чем дело, Сантьяго? — осведомилась Серафина! изящно сложив руки на коленях. — Почему вы не хотите, чтобы я помогла вам?
 Он посмотрел на швейную корзинку, потом на принцессу.
 — С каким бы уважением я ни относился к вашему вышиванию я не стремлюсь стать вашей подушечкой для булавок.
 — Я знаю, что делать, потому что раз в неделю помогаю в больнице для стариков.
 — Если мне придется наложить швы, — возразил он, — я сделаю это сам.
 — Вы же сказали, что рана идет через плечо на спину. Подумайте, как вы доберетесь до нее сзади?
 — Я обращусь к хирургу.
 Принцесса язвительно улыбнулась и ласково постучала пальчиком по его подбородку.
 — Не лгите, Сантьяго. Я знаю, что ни к какому хирургу вы не пойдете. Вы что, не доверяете мне?
 «Она или глупая, или мучает меня нарочно, чтобы развлечься», — подумал Дариус, вжимаясь в спинку кресла. Возможно, семидесятилетний инвалид может спокойно перенести прикосновение этих бархатных ручек, но он-то не достиг и середины этого возраста.
 Пожав плечами, Серафина встала, налила воды в чайник и поставила его на огонь. Вернувшись к креслу, она опустилась на колени и открыла корзинку.
 — Годится ли вам белая нитка, полковник, или вы предпочитаете что-нибудь более яркое? — осведомилась Серафина, перебирая разноцветные мотки ниток. — Алые? А может, золотые?
 — У меня, право, нет времени играть с вами в больницу.
 — Не заставляйте меня напомнить вам о том, кто я. — зажав иголку зубами, принцесса аккуратно вытянула белую нитку из мотка и осторожно расправила ее. — Если будете проявлять своеволие, мне придется просто приказать вам подчиниться. Раздевайтесь, сударь!
 Дариус не шевельнулся. Не мог. Внезапно покончив с ниткой, Серафина отложила ее в сторону и, упершись руками в колени, устремила на раненого пристальный взгляд.
 Дариус смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова.
 Однако она каким-то непостижимым образом поняла его.
 — Хорошо, — мягко проговорила принцесса, всматриваясь в его лицо. — Просто сидите спокойно, а я все сделаю.
 У Дариуса не нашлось ни доводов, ни сил помешать ей. Он знал, что принцесса не должна к нему прикасаться. Она тоже, конечно, знала это, но разве когда-нибудь Серафина! делала то, что положено? А он? Ослушался ли хоть раз в жизни Дариус королевского приказа?
 Сначала принцесса стянула с него развязанный галстук, затем придвинулась еще ближе и опустилась на колени между ногами Дариуса.
 Он следил за каждым ее движением настороженно, как зверь, а она между тем невозмутимо расстегивала его черный жилет. Дариус остался в одной сорочке. Рваной, промокшей, окровавленной…
 — Бедняжка! — пробормотала принцесса. Когда же она попыталась стащить с него сорочку, он, задохнувшись, отпрянул и вперил в нее гневный взгляд.
 — В чем дело, Дариус? Робеешь? — мягко спросила она, Дариус заворожено смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова, не подозревая, что все чувства ясно читались в его глазах.
 Наконец он кивнул.
 Серафина ласково погладила его по щеке.
 — Я не причиню тебе боли, Дариус. Не бойся. В конце концов… — Она потупила взгляд. — Ты же видел меня всю.
 Дерзкое замечание вывело его из оцепенения. Дариус с ужасом уставился на принцессу.
 — Ах ты, скверная девчонка! — выдохнул он, охваченный желанием.
 «Господи Иисусе! Что я делаю?!» — мелькнуло у Дариуса в голове. Руки у него горели от страстного желания прикоснуться к ней, провести ладонями от талии по изящному изгибу бедер, раздвинуть полы халата и вдохнуть аромат ее влажной от дождя кожи. Он вцепился в подлокотники кресла, из последних сил борясь с собой.
 Затем Дариус вспомнил, что все равно через несколько недель умрет: после того как он обнаружит всех шпионов и разделается с ними, ему предстоит опаснейшая миссия. Так какое все это имеет значение?
 Изменить что-либо в том, что ему предстояло, уже не в его власти. Так пусть по крайней мере принцесса перевяжет его рану.
 Возможно, Серафина знает, что делает, в чем Дариус, впрочем, сомневался, но он сможет поговорить с ней еще немного времени, а кроме того, это избавит его от визита к неумехе хирургу.
 Нет, все это не зайдет далеко — Дариус не допустит ничего дурного. Сегодня его буйный и неистовый нрав словно сорвался с цепи — это верно, — но он все еще мог совладать со своими страстями. Недаром Дариус числил в своих предках по отцовской линии Торквемаду, самого свирепого из испанских инквизиторов. И вообще скоро история для него закончится и принцесса станет мукой для кого-то еще. Сердце Дариуса вновь тяжко забилось, когда Серафина прочла в его глазах, что он сдается. В ее взоре мелькнул огонек предвкушения, подсказавший Дариусу, что, возможно она так же пылко мечтает прикоснуться к нему, как и он к ней.
 — Так как же? — сдержанно осведомилась принцесса, равнодушно пожал плечами, словно его ничуть ало, соблазнит ли его Серафина или он истечет кровью… Впрочем, Дариус сомневался, что обманул девушку напускной беспечностью.
 — Снимай сорочку, — прошептала она. Он повиновался и застыл, сжав ее в комок побелевшими от напряжения пальцами.
 Однако первое, на чем остановился взгляд Серафимы, была не рана, а маленький серебряный образок, висевший у него на шее на длинной прочной цепочке.
 «О дьявол! — Сердце Дариуса упало. — Теперь все! Я попался!» Он совсем забыл об этой проклятой штуке.
 Дариус замер, загнанный в ловушку, разоблаченный, полностью раскрывший ей свою тайну.
 Не сводя с образка удивленных глаз, Серафина взяла образок в ладонь, ненароком коснувшись при этом груди Сантьяго. Всмотревшись в серебряный образок, она подняла на Дариуса невинные фиалковые глаза, и рот ее приоткрылся в немом изумлении.
 Этот образок с изображением Богоматери принцесса подарила ему в тот день, когда в него стреляли у нее на глазах — в день ее двенадцатилетия.
 До сих пор Серафина ненавидела свой день рождения. Ее ничуть не утешало то, что она была не виновата в случившемся. Тогда она не отходила от его постели. Дариус метался в лихорадочном бреду, не понимая, что принцесса постоянно говорит с ним, шепчет молитвы, но именно ее тихий охрипший голосок был нитью, связывающей его с жизнью.
 Позже ему рассказали, что Серафину пытались увести от его постели, но она сопротивлялась как безумная — и оставалась возле Дариуса.
 Он никогда не забывал об этом. Дариусу раньше и в голову не приходило, что кто-то может быть так ему предан. Едва он пришел в себя, она повесила ему на грудь этот образок и сказала, что Богоматерь будет его защитницей. А затем произнесла еще нечто очень важное… Как же это звучало?
 Она смотрел в глаза прекрасной молодой принцессы, в ушах его звучал шепот шаловливой девчушки:
 «Ты самый храбрый рыцарь на свете, Дариус, и, когда вырасту, я выйду за тебя замуж!»




 Глава 3


 — Образок все еще у тебя, — прошептала принцесса. Она уставилась на крохотный серебряный образок, который лежал у нее на ладони, еще согретый теплом его тела.
 — Все еще у меня, — тихо отозвался Дариус. Потрясенная Серафина попыталась прочесть правду в его бездонных агатовых глазах. Она затаила дыхание, не смея преступить черту и придать своему открытию слишком большое значение. Однако был же какой-то смысл в том, что Дариус до сих пор носил побрякушку, которую она подарила ему давным-давно! Ей хотелось рассмеяться и обнять его.
 Неописуемая радость, мучительно сладостная, разгоралась в ее груди, расходясь волнами по телу, лучилась из внезапно затуманившихся глаз.
 — Говорю вам: все будет хорошо.
 Он улыбнулся ей своей смущенной мальчишеской улыбкой и потупил взгляд.
 Какое-то мгновение принцесса нежно рассматривала Дариуса в теплом мерцании свечей. От потери крови он побледнел и осунулся. Глаза смотрели пронзительнее и натороженнее, темные круги под ними свидетельствовали о застарелой усталости, в уголках глаз прибавилось морщин.
 — Ты наверняка ничего не ешь, — мягко заметила она.
 Он пожал плечами и что-то невнятно возразил.
 Принцесса знала, что временами Дариус подвергал себя суровым постам, безжалостно добиваясь необычайного рыцарского совершенства. Он находился в постоянном поиске, в погоне за славой и совершал подвиг за подвигом, словно не веря, что когда-нибудь достигнет идеала. Это надрывало ей сердце.
 «Что ж, — подумала принцесса, — по крайней он согласился принять помощь». Она выпустила из рук образок, и он вновь повис у него на груди. Поднявшись с колен, Серафина поцеловала Дариуса в лоб.
 — Я сейчас вернусь, — прошептала она, направляясь к закипавшему чайнику.
 Вскоре кипяток был налит в два таза, которые Серафина по очереди перенесла поближе к креслу Дариуса, затем тщательно вымыла руки, морщась от боли в порезанном и распухшем пальце.
 Попытка снять перстень не удалась, так как золотая оправа погнулась. Возиться с перстнем принцессе было некогда, и она повернулась к терпеливому пациенту.
 — А теперь давай-ка осмотрим все как следует.
 Серафина подошла к Дариусу слева, желая внимательнее изучить последний след его отваги и беззаветной преданности ее семье.
 На блестящей загорелой коже при первом же прикосновении ее пальцев появились мурашки. Принцессе хотелось бы погладить это мощное тело… детально изучить его… Пластичность скульптурной лепки груди Дариуса зачаровала ее. Надменный изгиб шеи притягивал взор. Не в силах совладать с соблазном, она медленно прошлась ладонью по твердым, как камень, мышцам предплечья, приближаясь к раненому плечу.
 Дариус сидел покорно, не поднимая головы. Серафина ощутила, как постепенно его покидает напряжение, увидела, как опустились длинные ресницы, и принялась за дело.
 Сначала она смыла кровь с левого плеча, затем протянула руку и дотронулась до старого шрама под правой ключицей. Именно сюда восемь лет назад, в день ее рождения, попала пуля убийцы, покушавшегося на короля. Врачи утверждали, что от такой раны, Дариус непременно умрет. Священник совершил над ним последний обряд. У отца на глаза навернулись слезы — дело неслыханное. Серафина тогда словно обезумела. Ей не хотелось сейчас думать об этом, но именно тогдашние мучения Дариуса пробудили в ней интерес к медицине.
 Она намочила тряпицу в теплой воде, отжала ее, затем внимательно посмотрела на рану и слегка протерла ее края.
 Очень глубокий разрез. Едва Серафина нажала на край, потекла кровь.
 — Настойка амаранта ослабит кровотечение, но рану придется зашить, — задумчиво проговорила она. — Полагаю, понадобится наложить не более девяти швов. Хочешь выпить перед тем, как я начну?
 — Я не пью спиртного.
 — Мне это известно. Я не предлагаю тебе напиться допьяна, просто хочу притупить боль.
 — Нет! — отрезал Дариус.
 — Ну как хочешь, бедный заложник чести. Принцесса смочила чистый сухой лоскут коньяком.
 Плотно прижав тряпицу к ране, она впилась глазами в лицо Дариуса, уверенная, что обжигающая примочка заставит его поморщиться от боли. Но он лишь судорожно глотнул и посмотрел на Серафину, презрительно прищурившись. Лицо его выражало привычную надменную дерзость. Она покачала головой, восхищенная его стойкостью.
 Затем, налив из маленького флакона немного жгучей настойки на чистое полотенце, Серафина несколько минут подержала его на ране.
 Через несколько минут, проверяя рану, Серафина поняла, что амарант помог: кровотечение почти прекратилось, всякий хирург не верил старым народным средствам, но Серафина не раз наблюдала силу их действия. Между тем пришло время взяться за иглу, и во рту у нее пересохло,
 « Я смогу это сделать! — с отчаянием убеждала она себя. — Я должна! Рана требует этого. Я сделаю все так, как описано в учебниках, как показывал мне королевский хирург». Стремясь овладеть искусством исцеления, Серафина постоянно помогали перевязках, видела это не меньше дюжины раз и однажды проделала все сама, когда хирург только наблюдал за ее работой. «Кроме того, — приободрила себя девушка, — я прекрасно вышиваю и вяжу!»
 Левой рукой она свела вместе края ткани, затем подвела к ним иголку и поморщилась, не решаясь вонзить ее в тело Дариуса.
 — Теперь замри, — предупредила Серафина, оттягивая момент укола. — Больно не будет. Разве что чуть-чуть.
 Дариус нетерпеливо вздохнул.
 — Как вам заблагорассудится, ваше высочество. Полагаю, вы знаете, что делать.
 Серафина поморщилась и бросила гневный взгляд на его затылок, но дерзкое замечание побудило ее наконец к действию. Она вонзила иглу в бронзовую кожу.
 — Ох! — воскликнул Дариус, когда принцесса протолкнула иглу дальше.
 — Ага, все-таки в тебе есть нечто человеческое!
 — Пожалуйста, смотрите, что делаете.
 — Неблагодарный, — ворчливо отозвалась она. Ладони ее увлажнились от напряжения, но пальцы не дрожали. Серафина тщательно стягивала нитками края раны и была так поглощена своим занятием, что не замечала крови, заливавшей ее руки. Она немного успокоилась, лишь завязав последний узелок и обрезав нитку ножницами. Потом прижала к шву сухой лоскут и промокнула кровь.
 — Ну вот и все. Как ты себя чувствуешь? — спросила принцесса, смывая кровь с рук во втором тазике.
 — Лучше.
 — А теперь окажи мне милость: пообещай несколько дней не очень двигать плечом.
 — Разумеется, — иронически отозвался Дариус.
 — Ты просто невозможен! — рассердилась Серафина, вновь оглядев свою работу.
 Теперь, покончив с делом, было вполне естественно погрузить пальцы в его волосы, взъерошить их… нежно поцеловать Дариуса в висок.
 — Ты держался очень храбро, — лукаво заметила девушка.
 Только когда Дариус запрокинул голову и посмотрел на нее долгим взглядом, принцессе пришло в голову, что, возможно, она опять ведет себя с ним слишком настойчиво и откровенно. Серафина вспыхнула от смущения. Она ведь больше не дитя, которое когда-то забавлялось тем, что карабкалось на него и прижималось к мощному телу, словно Дариус был ее ручным зверем.
 Отвернувшись от него, принцесса проговорила с нарочитой беспечностью:
 — Не бойся, Сантьяго. Я не собираюсь снова вешаться тебе на шею.
 Сказав это, она решительно взяла ножницы и стала быстро резать чистую простыню на узкие полосы, чтобы перебинтовать рану, и внезапно охнула.
 — Что случилось? — встревожился Дариус.
 — Я повредила себе руку, когда разбила лицо Филиппу, — неохотно ответила Серафина.
 — Что? — недоверчиво рассмеялся Дариус.
 — Думаешь, я шучу? Я ударила его моим перстнем. Посмотри! — Она подошла к нему и показала пораненную левую руку.
 Дариус осторожно взял ее крепкими теплыми пальцами и внимательно осмотрел.
 Золотая филигранная оправа обручального кольца согнулась от удара. Бриллиант величиной с желудь почти выскочил из пазов, а золотой обруч слегка перекосился и врезался в нежный пальчик.
 — Я ударила его кулаком в челюсть. Поэтому мне и удалось вырваться. А потом я убежала от них в лабиринт. Надеясь там спрятаться. Я всегда так скрывалась от гувернантки.
 Дариус изумленно поднял глаза.
 — Отлично проделано, Серафина. — Он ласково притянул ее к себе. — Иди сюда. Присядь. Тебе следовало сначала позаботиться о себе.
 Она подчинилась и села на кушетку напротив. Скульптурные мускулы его груди и живота заиграли, когда Дариус поднял с низкого столика тазик с почти остывшей водой и поставил ей на колени. Пальцы его чуть задели ее колено, и Серафина вздрогнула. Правой рукой она придерживала тазик, пока Дариус искал мыло.
 — Давай-ка снимем поскорее кольцо.
 — Оно застряло.
 — Сейчас посмотрим. — Бережно взяв ладонь принцессы, Дариус опустил ее в воду.
 Не произнося ни слова, оба смотрели на свои соединенные руки. Время шло.
 Затем Дариус взял маленький скользкий обмылок, провел им несколько раз по ее ладони и ласково втер пену в нежную кожу. Серафина чуть не застонала от наслаждения: каждое прикосновение Дариуса легкими иголочками пробегало от кончиков пальцев вверх до плеча. Сердце билось часто-часто.
 Когда пена покрыла пленкой руку принцессы, Дариус крепко взялся двумя пальцами за обруч золотого кольца и сжал его сильно и точно. Она опустила голову, прикусив от боли губу, и не сводила глаз с напрягшихся в осторожном усилии мышц его предплечья. Затем Дариус переменил положение пальцев, так что теперь все пять держали золотой обруч, и стал постепенно стаскивать его с ее пальчика.
 — Тебе больно? — прошептал он. Серафина покачала головой.
 Кольцо было слишком деформировано, чтобы соскользнуть с распухшего среднего сустава.
 — Потерпи еще немножко, — попросил Дариус.
 И снова намылил ей руку. А Серафина любовалась игрой мускулов на его груди, жадно рассматривала бледно-коричневые круги сосков и серебряный образок, сверкающий на его блестящей загорелой коже. «Как же он красив!» — с томительной мукой подумала принцесса, понимая, что Дариус никогда не будет принадлежать ей. Влечение к нему порождало в Серафине тоску и гнев. Неужели она так никогда и не избавится от любви к этому мужчине? Неужели у нее нет гордости? Она пыталась возненавидеть его, но не могла.
 Дариус снова попытался превратить деформированное кольцо в правильный круг и стащить его, но это ему не удалось.
 — Думаю, мне не избавиться от него, — прошептала Серафина.
 — Я освобожу тебя от него. Верь мне. — Он вновь опустил голову, продолжая свои старания. Наконец Дариус осторожно стянул кольцо с ее пальца и отложил в сторону. Когда он снова поднял голову и посмотрел на Серафину, темный взор его пылал огнем и выражал удовлетворение.
 — Тебе удалось, — выдохнула она.
 — Не надевай его больше.
 — Хо-хорошо. — Принцесса недоуменно распахнула фиалковые глаза.
 Он смыл мыльную пену с нежной кожи Серафины, положил кольцо ей на ладонь и мягко сжал ее руку. Шрам в уголке его рта приподнялся, когда Дариус одарил принцессу необыкновенной улыбкой. Эта улыбка была сладкой и горестной, темной и томной… И сердце Серафины растаяло, как воск на огне.
 — Оденьтесь, принцесса, и пойдемте к вашему отцу. — Прежде чем выпустить из рук ладонь Серафины, Дариус поднес ее к губам.
 Она изумленно смотрела, как он закрыл глаза, склонил голову и запечатлел на ее поврежденном пальце жгучий поцелуй.
 Серафина вошла в гардеробную, чтобы переодеться, а Дариус вновь надел свою мокрую окровавленную сорочку и вышел в коридор, где приказал лакею найти его адъютанта, лейтенанта Алека Жиру. Он велел передать Алеку, чтобы тот встретился с ним в его покоях в королевском крыле дворца.
 Пока Серафина одевалась в соседней комнате, Дариус в распахнутой на груди сорочке мерил шагами ее гостиную.
 Минуты, проведенные с принцессой, усилили его решимость, воспламенили новой страстью.
 Теперь ему оставалось повидаться с королем, отловить шпионов и поспешить в Милан.
 Семь недель назад, узнав от одного из своих доверенных лиц, что французские агенты проникли во дворец, Дариус немедленно покинул Москву. Ему пришлось прекратить расследование дела Анатоля Туринова, но, впрочем, Дариус уже узнал о нем много и не мог больше терять времени.
 За долгие недели морского путешествия из России в Асенсьон он обдумал свои планы и смирился с судьбой.
 Теперь Дариус знал, как ему поступить. В этом деле руки короля были связаны, но его — свободны.
 Он не позволит принести Серафину в жертву ради того, чтобы обеспечить королевству защиту от корсиканского тирана.
 Это чудовище Туринов никогда не получит ее.
 Вместе с тем Дариус не мог допустить, чтобы на Асенсьон вторглись полчища Наполеона и свергли короля Лазара. Дариус считал себя обязанным защитить своего благодетеля и его королевство, а также принцессу Серафину!.. Ситуация казалась неразрешимой, но у него был припасен на такой случай один магический цыганский фокус. Надо было лишь подобраться к сути проблемы… То есть в Милан.
 Дариус остановился посреди комнаты. Глаза его сверкали Он никому не выдаст свои намерения — ни Серафине ни даже королю, чтобы не подвергать их опасности.
 26 мая, всего за несколько дней до свадьбы Серафины, Наполеон должен был появиться в Милане, чтобы принять железную корону Ломбардии.
 Дариус тоже будет там.
 Он был ловким дипломатом и отличным шпионом, но в искусстве убивать не имел себе равных — этим даром наделила его природа.
 Одним метким ружейным выстрелом Дариус остановит военную машину французов, и тогда исчезнет необходимость в браке Серафины с русским князем.
  НАПОЛЕОН БОНАПАРТ ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ! 
 Дариус не питал никаких иллюзий: подобная миссия не оставляла ему ни одного шанса выжить. Те, кто до него пытался убить императора, кончили жизнь на виселице или были расстреляны.
 Но не все ли равно, какой конец его ждет? Это деяние сделает его имя бессмертным, а славная смерть куда лучше жизни, не дававшей ему ни малейшей надежды получить то, о чем он мечтал и в чем видел свое единственное спасение. Дариус не мог взять то, что предлагали ему глаза Серафины, — осуществить несбыточную мечту о немыслимом счастье.
 Он был убежден, что сумеет совершить задуманное. Всего одна пуля — и на земле воцарятся мир и спокойствие.
 Всего одна пуля — и Серафина будет свободна.
 — А вот и я! — весело воскликнула принцесса, прерывая размышления Дариуса.
 Он повернулся и увидел выпорхнувшее из гардеробной неземное видение в облаке фиолетового шелка. Принцесса сверкала лучезарной улыбкой. Сердце Дариуса сжалось.
 — Туфли, — строго сказал он.
 Серафина одарила его проказливым взглядом, надула губки и на миг вернулась в гардеробную. Затем вновь появилась на пороге и покрутилась перед Дариусом.
 — Как я выгляжу теперь?
 Подавляя улыбку, он окинул ее придирчивым взглядом от изящных туфелек до роскошных черных локонов, небрежно подхваченных лентой.
 Если она не стоит того, чтобы умереть за нее, то что же того стоит?!
 — Ничего.
 Подхватив жилет и галстук, Дариус перекинул их через плечо и, предложив руку принцессе, вывел ее в коридор.




 Глава 4


 Каблуки его сапог стучали по мраморным плитам коридора, шпоры позвякивали. Рядом тихо шелестели юбки принцессы. Рука об руку они шли по дворцу, и Дариус чувствовал на себе ее изучающий взгляд. Он вопросительно посмотрел в глаза девушки. Лицо его было непроницаемо и холодно.
 — Почему ты всегда такой серьезный?
 Дариус глубоко вздохнул и попытался уклониться от ответа, но Серафина проявила настойчивость.
 — Итак, полковник, как насчет шпионов? Что будет дальше?
 Он оглянулся и тихо сказал:
 — Мы с вашим отцом соберем небольшой отряд самых опытных и верных людей, чтобы они охраняли вас. Эти люди увезут вас из дворца в укрытие, где и будут держать до тех пор, пока я не переловлю оставшихся пособников Сен-Лорана.
 — Куда они меня повезут?
 — В безопасное место.
 — Где это?
 — О, это милый сельский домик с хитроумными укреплениями. Вы будете там в полной безопасности. Считайте это своеобразным отдыхом. Немного поскучаете в деревенской глуши.
 — Поскучать в глуши? — Принцесса сморщила прелестный носик. — А друзья смогут навешать меня?
 — Нет. Вам придется какое-то время обойтись без своей свиты, — с легкой насмешкой промолвил Дариус. — И вообще, число ваших слуг будет очень ограничено. И никаких животных!
 Она нахмурилась:
 — Мне это совсем не по душе.
 — У вас нет выбора.
 — Я с ума сойду от скуки. — Внезапно Серафина внимательно взглянула на спутника: — А ты туда поедешь, Дариус?
 Он вздрогнул.
 — Э-э… Нет.
 — Ты должен поехать, Дариус. Тебе нужно отдохнуть.
 — Мне еще надо отловить шпионов, госпожа.
 — Хм… — Она с сомнением покачала головой.
 Когда они добрались до покоев Дариуса, Алек уже ждал их возле двери.
 — Господи, полковник! Что с вами случилось? — вскричал белокурый офицер, увидев окровавленную сорочку Дариуса.
 — О, все как обычно, — небрежно ответил тот.
 Дариус велел Алеку послать несколько человек в лабиринт, чтобы те убрали тела, а затем отправил его к королю просить о немедленной аудиенции для него и принцессы. Алек отсалютовал начальнику, и Дариус заметил, что он бросил томный взгляд на Жемчужину Асенсьона. Принцесса высокомерно вздернула подбородок. Лейтенант поспешил исполнять приказания.
 — Он безобиден, — заметил Дариус, отпирая дверь.
 — Благодарю за утешение. Велите ему не глазеть на меня. Дариус усмехнулся. Едва ли принцессе не нравится, что любой мужчина, увидев ее, становится ее рабом!
 — Оставайтесь здесь. Я скоро вернусь. Если кто-то приблизится к вам, кричите.
 Дариус распахнул дверь и с оружием наготове вошел в свои покои. Он всегда был мишенью для врагов и потому не исключал, что в его комнаты уже кто-то проник. Переступив порог, Дариус помедлил, прислушиваясь и принюхиваясь, затем бесшумной кошачьей походкой обошел все помещения. Вернувшись к принцессе, он пригласил ее войти и захлопнул дверь.
 Конечно, ему не следовало приводить Серафину к себе, но к дьяволу приличия! Дариус решил не спускать с нее глаз, пока все не уляжется. Его величество король меньшего от него и не ждет. А кроме того, это ведь ненадолго, только до тех пор, пока он не разыщет в дорожных сундуках, час назад доставленных с корабля, чистую одежду и не снимет с себя свое залитое кровью рванье.
 В покоях было темно. Понимая, что за его окнами наверняка наблюдают, Дариус не стал зажигать света. Вытащив один из сундуков на середину комнаты, он открыл его и начал рыться в нем, а Серафина тем временем обследовала владения полковника. Легкой танцующей походкой прохаживалась она по скрипучим полам, тихо мурлыча что-то себе под нос.
 «Да уж, — иронически подумал Дариус, — она чувствует здесь себя как дома». Для девушки, едва не ставшей жертвой заговора, Серафина выглядела совсем не плохо. Пожалуй, даже беспечно.
 «Потому что она знает: со мной ей ничто не угрожает.
 Однако Дариус решительно отмел эту мысль, весьма лестную для него. Быстро вытащив накрахмаленную сорочку и новый галстук, он начал переодеваться.
 Из другого сундука Дариус извлек жилет и сюртук — разумеется, черные. Его забавляла зловещая роль хладнокровного королевского убийцы, так как это держало на расстоянии других придворных. То ли из-за цыганской крови Дариуса, то ли из зависти, но они презирали его и не доверяли ему. Он это отлично знал. Придворные считали Дариуса расчетливым авантюристом, который когда-нибудь предаст короля. Всякий раз, как Дариус возвращался домой, они старались уязвить его, привести в ярость, поскольку знали, что он поддерживает новый указ короля против дуэлей и отказывается драться во дворце.
 Застегнув жилет, Дариус в темноте отправился в соседнюю комнату. Залитая лунным светом, Серафина стояла около огромной с балдахином кровати и смотрела на его гитару. Инструмент обычно лежал в черном кожаном футляре, но она извлекла его оттуда. Едва девушка коснулась струн, как прекрасная испанская гитара печально и нежно зазвучала.
 — Что это вы делаете? — тихо спросил Дариус. Она быстро отдернула руку.
 — Ничего.
 Закрыв футляр, Дариус сказал:
 — Пойдемте. — И бесшумно вышел из спальни. Принцесса последовала за ним. Дариус протянул руку к сюртуку, брошенному на спинку стула, но тут в дверь легонько поскреблись.
 В два шага Дариус приблизился к Серафине и жестом приказал ей молчать. Она кивнула. Широко раскрытые глаза принцессы сверкали в лунном свете как аметисты, беззвучно подкравшись к двери, Дариус положил руку на задвижку. Скребущий звук повторился. Он вытащил из ножен кинжал.
 Замирая от ужаса, Серафина напряженно ждала. Однако когда Дариус приоткрыл дверь, она услышала томный женский голос:
 — Дорогой!
 Глаза Серафины полыхали от гнева.
 Дариус смущенно усмехнулся:
 — Жюли? Какой сюрприз!
 В полоске света, падающего из коридора, принцесса отлично видела, как слились две тени, когда Джулия Калацци бросилась на грудь Дариусу и осыпала его градом поцелуев.
 Приникнув к щели в двери, Серафина наблюдала за страстной сценой. Пышная брюнетка в винно-красном бархатном платье одной рукой срывала с Дариуса одежду, а другой притягивала к себе его голову.
 «Фу! Видеть этого не могу!» — Серафина брезгливо отвернулась от возмутившего ее зрелища, но при этом невольно слышала все.
 — О-о, Сантьяго! Я изголодалась по тебе! — бормотала Жюли между поцелуями. — Впусти меня.
 Серафина снова посмотрела в шелку — ее интересовало, как отреагирует на просьбу Дариус.
 «Что ж, — подумала она, — надо отдать ему должное. Он ведет себя пристойно. Разумеется, Дариус знает, что я все вижу, и, возможно, поэтому сдерживается».
 Между тем Дариус легонько теснил Джулию в коридор, но известная соблазнительница, вероятно, решила, что он всего лишь распаляет ее такой игрой. Она дергала одежду Дариуса, пытаясь снять ее, и кокетливо смеялась над его возражениями.
 — Если хочешь, дорогой, мы можем заняться этим прямо в прихожей. Но я предпочитаю твою постель. Можешь снова привязать меня, — добавила она лукаво.
 Серафина недоуменно подняла брови. Дариус резко откашлялся и тихо сказал:
 — Э-э, сейчас не время.
 — Но почему, дорогой?
 — Я только что прибыл. Мне надо срочно видеть короля.
 — Пусть подождет. Ты нужен мне. Так отчаянно нужен!
 Жюли задыхалась, обнимала его, прижималась к нему всем телом… Когда она толкнула Дариуса на косяк больным плечом и налегла на него, Серафина не выдержала.
 «Кажется, пришел мой черед спасать его!» — подумала она, отбросив промелькнувшую мысль о том, что Дариус будет не доволен ее вмешательством. Не все ли равно? Сегодня он не достанется божественной Джулии! Вот и все!
 — Ты скучал по мне, дорогой? Я так по тебе тосковала. Ты ведь знаешь, я без ума от тебя, — ворковала Джулия, запуская унизанные кольцами пальцы в его шевелюру.
 — Что, мужа снова нет в городе? — раздраженно поинтересовался Дариус.
 — Он же умер, дорогой. Разве, ты об этом не слышал? Я наконец свободна!
 — А, вижу, как ты горюешь. Прими мои соболезнования. Джулия рассмеялась:
 — Милый мой негодник! Как это похоже на тебя — выражать соболезнование по поводу кончины человека, которому ты наставил рога! Успокойся, эта потеря меня не сокрушит. Я всегда прочно стою на ногах. А теперь впусти меня! Мы отпразднуем мое избавление.
 — Джулия, право…
 Она вновь обвила его руками и, не обращая внимания на возражения, стала целовать в шею.
 — О, ты так занят, дорогой! Я понимаю. Расскажи мне обо всем. — Жюли радостно засмеялась.
 Серафина осторожно скользнула в глубь комнаты и, пока Дариус преграждал красавице дорогу, сплетая извинения с лестью, тихо прокралась в спальню. Занятый борьбой Дариус ничего не заметил.
 Оказавшись в спальне, принцесса отошла от двери и, с трудом сдержав ехидный смешок, промурлыкала сонным голоском:
 — Дариус, любовь моя, возвращайся в постель. Ты мне нужен!
 В дверях гостиной разом стихли и мольбы Джулии, и галантные протесты Дариуса.
 Потом Джулия потрясенно выдохнула:
 — Ублюдок! Кто она такая?
 — Да я…
 Больше он ничего не сказал, ибо совершенно растерялся.
 Серафина прикусила губу, чтобы не рассмеяться. О, как же сладка месть! Она вспомнила тот день, когда наткнулась на них в музыкальной комнате. Неделю потом принцесса не могла прийти в себя!
 — Что ж, развлекайся, пес неблагодарный! — злобно прошептала Джулия. — А когда ни одна из твоих прелестных игрушечек не захочет или не сможет удовлетворить твои извращенные прихоти, ты приползешь ко мне. На коленях!
 «Извращенные прихоти?» — удивилась Серафина.
 — Но обещаю тебе… Я выясню, кто она, и уничтожу ее!
 — А тебе не кажется, дорогая, что ты принимаешь это слишком близко к сердцу? — спокойно осведомился Дариус. — Я никогда ничего тебе не обещал.
 До Серафины донесся звук пощечины, и на миг она замерла в темноте, пораженная и растерянная.
 Джулия дала Дариусу пощечину!
 Она посмела ударить по щеке ее благородного, храброго раненого рыцаря!
 В ярости принцесса выскочила из своего укрытия и бросилась к двери, горя гневом и жаждой мести. Дариус как раз закрывал дверь, и Серафина попыталась проскользнуть мимо него. Но он схватил ее за талию.
 — О нет, дикий котенок, никуда ты не пойдешь. Она продолжала рваться к дверной ручке.
 — Пусти меня! Я догоню ее! Как она смеет бить тебя? Она разбередила твое плечо! Я все видела…
 — Ваше высочество, вам не следовало подсматривать. — Дариус с трудом удерживал неистовствующую принцессу. — Вы только что превратили мою жизнь в ад. Вам незачем было вмешиваться в мои…
 — Извращенные прихоти?
 Серафина услышала, как он прерывисто вздохнул. — Ты и вправду привязывал ее? Зачем?
 — Серафина!
 — Так интереснее? О, я шокировала вас. — Она злорадно рассмеялась.
 Дариус выпрямился в полный рост, порывисто одернул одежду, поправил галстук и сюртук, провел ладонью по растрепанным волосам.
 — Ваш отец, должно быть, ждет нас, ваше высочество. Принцесса удовлетворенно фыркнула: в его голосе звучало сердитое бессилие.
 — Вы очень довольны собой, не так ли? — пробормотал Дариус, вынимая из кармана платок и стирая с лица вишневые отпечатки губ Джулии.
 — Да! Вот здесь вы пропустили еще один! — Серафина взяла у Дариуса платок и, ухватив его за подбородок, вытерла последний вишневый след, затаившийся в уголке рта. — А что касается вас, полковник… Я потрясена, что вы ухаживаете за замужними дамами! — Серафина вернула ему платок и сурово заметила, скрестив руки на груди: — К вашему сведению, Джулия Калацци — злобная интриганка. Право, вам следовало бы проявить больше вкуса…
 Надменно тряхнув головой, Дариус отбросил со лба черный локон.
 — У нее красивое тело, и она всегда не прочь попробовать что-нибудь новенькое.
 Принцесса вспыхнула:
 — Не говорите мне таких вещей!
 — Вы сами начали этот разговор, — возразил Дариус. — любом случае так уж получилось, что Джулия отлично знает всех мужчин при дворе. Поэтому она весьма полезна.
 — Ах, так вы дарили ей свою благосклонность в обмен на нужные вам сведения! Какая расчетливость! И какая бесчувственность! Я-то думала, что вы влюбились в нее.
 Дариус пренебрежительно фыркнул. — Но она явно влюблена в вас, — настаивала — Такие женщины, как Джулия, не влюбляются.
 — Откуда такая уверенность? Я бы на вашем месте была бы с ней поосторожнее. Я видела, что проделывает Жюли со своими врагами.
 — Что ж, поздравляю. Теперь она хочет уничтожить вас. — Дариус насмешливо поклонился.
 — Я вся трепещу, — иронически отозвалась Серафина. Он взял ее за руку и потянул к двери:
 — Идемте, дьяволенок. Что вы можете ей сделать? Дадите в челюсть?
 — Возможно, — бросила она, немного обогнав его.
 В этот момент Серафина решила, что если уж ей необходим защитник на ближайшие несколько недель, то она, как наследная принцесса, потребует самого лучшего.
 Ей годится только Сантьяго.
 Серафина не сомневалась, что убедит отца в правильности такого решения.
 «Да, — мрачно размышляла она. — Папе придется на этот раз поискать для своих неприглядных дел кого-нибудь другого. Дариус устал, он ранен. Он никогда не думал о себе. С такой ужасной раной нечего ему гоняться за шпионами. Надо, в конце концов, кому-то позаботиться о нем, а то он совсем себя погубит».
 Серафина решила, что даже если ей придется обвести отца вокруг пальца, Дариус отправится в убежище вместе с ней.
 Внутреннее чувство подсказывало девушке, что это вопрос жизни и смерти для них обоих. Поодиночке им не выжить.
 Джулию Калацци все еще трясло, когда она спряталась в нишу неподалеку от тускло освещенного мраморного холла перед покоями Сантьяго. Прижавшись к стене, она запрокинула голову, закрыла глаза и постаралась успокоиться. От адской ярости сердце стучало как бешеное. Она узнала этот хрипловатый голос.
 Теперь, когда Джулия, пусть и с опозданием, сообразила кто был в спальне с Дариусом, она испытала облегчение тревогу. Позвать Дариуса в постель могла лишь эта маленькая ведьма. Принцесса просто хотела поиздеваться над ней. Но Джулия прекрасно знала, что Сантьяго никогда и пальцем не коснется драгоценной королевской дочки.
 «Нет, во дворце творится что-то неладное», — решила графиня. Интересно, какие несчастья заставили Сантьяго столь поспешно вернуться домой? Филипп Сен-Лоран? Орсини? Она знала о них все.
 «Ладно, — подумала Джулия. — Утешительно по крайней мере сознавать, что Дариус, видимо, всего лишь исполняет свой долг, как всегда, охраняя ее высочество. Но почему, черт возьми, никому никогда не приходит в голову защитить меня?!»
 Прошло уже несколько лет с тех пор, как Джулия Калацци твердо сделала ставку на неуловимого красавца с жестоким сердцем, правую руку короля Лазара, — Дариуса Сантьяго. Весь двор не сомневался, что если кому и удастся заарканить его, то, конечно, божественной Джулии.
 Ее не заботило, что подруги преследовали Дариуса и назначали ему свидания, потому что провести ночь в его объятиях было мечтой каждой шлюхи. Все знали, что он потрясающий любовник, хотя не многие могли похвалиться тем, разделили с ним наслаждение, но все признавали, что только Джулия способна потягаться с ним в хитрости и изворотливости, не уступая ни на йоту.
 Одно лишь мучило графиню: по мере того как она жалась с ним все теснее — а близко к себе Сантьяго не подпускал никого, — Джулия все яснее понимала то, о чем до сих пор никто не догадался. И это обрекало на неудачу ее тщательно продуманный план… Дариус был насмерть сражен избалованной черноволосой красоткой, дочерью короля.
 Все еще не успокоившись, Джулия поморщилась: следовало злить его… Она не могла этого себе позволить… Пощечина обойдется ей слишком дорого. В буквальном смысле слова. Лицо Джулии омрачилось при мысли об ожидающих ее материальных трудностях.
 Муж скончался, не оставив ей ничего, кроме долгов из-за бездарных инвестиций, но она поклялась себе накинуть узду на шею Сантьяго, и тогда все ее тревоги закончатся.
 Мало кто знал о том, что Дариус богат, поскольку он был равнодушен к роскоши. Между тем, как доверенное лицо короля, а также многих знатных иностранцев, он владел еще и компанией морских перевозок. Все это и разнообразные политические маневры позволили ему составить огромное состояние. Еще менее известен был тот факт, что после смерти отца он стал графом Дариусом Сантьяго, владельцем обширных поместий и виноградников в Андалузии.
 Даже король не подозревал об этом. Джулии не удалось выяснить только то, почему Дариус отказывался принять титул.
 В одном Джулия не сомневалась: когда он станет ее мужем, она заставит его принять все ему причитающееся. Иначе что скажут люди? Божественная Джулия вышла замуж за простолюдина?!
 Услышав какой-то звук в глубине коридора, она заглянула за угол и увидела, что дверь в комнаты Дариуса отворяется. Как только он появился, Джулия поспешно попятилась, продолжая украдкой наблюдать за ним. Дариус огляделся. Его движения были грациозны и бесшумны, как у пантеры.
 Господи, как же не хватало ей этого мужчины! Любовника с руками гитариста и душой поэта. В свое время Джулия изучила до мельчайших подробностей это великолепное литое тело, но потом отношение к ней Дариуса изменилось… после того, как ее королевское совершенство нарвалось на них в музыкальной комнате, когда они занимались любовью. С тех пор Дариус проявлял к Джулии как бы вынужденную галантность. Иногда он даже избегал ее!..
 Тем временем Дариус открыл дверь комнаты пошире и вывел оттуда Серафину.
 В тот же миг страсть графини сменилась враждебностью. Она стиснула зубы, видя, как весело они переговариваются, как сияет прекрасная принцесса, глядя на Дариуса, как вспыхивают нежным румянцем ее щеки… хотя со всеми другими мужчинами Серафина держалась надменно и холодно.
 Джулия стиснула кулаки, заметив, как неотрывно следят бархатные черные глаза Сантьяго за каждым движением его юной спутницы.
 Черт возьми!
 Они просто упиваются друг другом… Кровь Джулии вскипела. Она с горечью задумалась о том, зачем они вообще покинули спальню.
 Но нет, нет! Синьора Совершенство чиста, как свежевыпавший снег.
 «Ну, об этом-то Анатоль наверняка позаботится», — криво усмехнулась Джулия.
 Молодые люди проследовали к пересечению коридоров. Оба черноволосые, оба изумительно сложенные, напоминающие пару прекрасно подобранных коней. Скрестив на груди руки, Джулия молча наблюдала за ними. Она отвернулась, лишь когда они скрылись из виду.
 Графиня понимала, что пока принцесса рядом с Дариусом, ей не удастся привлечь его внимание. Дьявольщина, да она могла бы хоть сейчас лечь с ним в постель, однако и там все равно думал бы об этой девчонке. Такое случалось и раньше. У Джулии не было иного выбора, как ждать своего часа. Ждать, пока Анатоль увезет Серафину в свои далекие края.
 Подкрашенные губы Джулии скривились в холодной усмешке, когда она подумала о русском князе. Как забавно! Славный герой войны проделал долгий путь из России сюда, дабы покорить принцессу, остался в Асенсьоне в ожидании завершения всех формальностей помолвки и брачного союза, но Джулия быстро выяснила, что именитый жених столь же подвластен соблазнам, как и любой другой мужчина.
 Отойдя от стены, она крадучись направилась прочь. С необычайным удовольствием припомнила Джулия эту мелкую месть Серафине. Как и на поле битвы, в постели Анатоль, этот золотоволосый зверь, был настоящим завоевателем.
 Когда Дариус и Серафина подошли к небольшому залу, в котором король созывал обычно свой тайный совет, Сантьяго распахнул перед принцессой дверь. Девушка вошла в отделанную дубовыми панелями комнату, но та оказалась пуста: отец еще не появился.
 Серафина подошла к одному из двух кожаных кресел, стоявших перед массивным письменным столом, и опустилась в него. Дариус плотно закрыл дверь и направился к ней.
 — Ваше высочество?
 — Когда вы перестанете так называть меня? Вам никогда не приходило в голову, что мне ненавистно быть принцессой? — осведомилась она. — Так в чем дело?
 — Я лишь хотел сказать…
 Серафина удивленно подняла глаза, не понимая, почему у него такой напряженный тон.
 — Я слушаю, — мягко сказала она.
 — Спасибо, что наложили швы. Серафина улыбнулась:
 — Всегда к вашим услугам, Сантьяго.
 — Не бойтесь шпионов. Хорошо? Я обо всем позабочусь.
 — А кто позаботится о вас? Он ткнул себя в грудь.
 — Ну конечно. — Серафина потупилась. — Разумеется, вы сами.
 — Нет, — возразил Дариус, — разве вы не помните, что я ношу тот самый образок? С Богоматерью.
 Она подняла глаза, пораженная этим напоминанием. В темных глазах его светилось нечто такое, от чего сердце девушки забилось гулко и часто. Она не сводила с него глаз. Встав у нее за спиной, Дариус осторожно потянул за кончик ленты, которой она подхватила волосы. Белая атласная полоска легко развязалась.
 — Я украду ее у вас, — прошептал он ей на ухо. Запрокинув голову на спинку кресла, Серафина улыбнулась с томной негой.
 — Берите у меня все, что хотите.
 — Вам не следует делать мужчинам такие предложения.
 — Не мужчинам, а одному мужчине, — возразила принцесса.
 Дариус отвел глаза, словно обдумывая ее слова, затем легко погладил Серафину по волосам, пропуская их сквозь пальцы.
 — Мм…
 Она зажмурилась. Пальцы его нежно скользили в ее локонах. Сердце девушки бурно откликнулось на эту ласку. Никогда раньше Дариус не касался ее так. Голова принцессы закружилась. Все вокруг поплыло.
 — Мне нравится, когда твои волосы распущены, — пробормотал он, перебирая шелковистые пряди.
 — Значит, так будет всегда, — выдохнула она. Закрыв глаза, Серафина наслаждалась прикосновениями Дариуса. Она сидела не шевелясь, затаив дыхание, пока он нежными скользящими касаниями изучал ее плечи и ласково водил кончиками пальцев по ключицам и глубокой ямке между ними…
 Сладкая истома завладела принцессой. Тем же умелым касанием Дариус прошелся по изгибу ее шеи и вновь погрузил руки в роскошные волосы.
 Как они прекрасны! — прошептал он. — Дариус, неужели ты заигрываешь со мной? — мечтательно протянула она, словно купаясь в дурмане.
 — Ну что ты, дитя! — пробормотал он. — Это было бы против правил.
 В этот момент дверь в дальнем конце зала распахнулась, и они услышали шумное и радостное, как летняя гроза, приближение короля, на ходу отдававшего какие-то распоряжения придворному.
 Дариус свернул белую ленту и, сунув ее в карман, быстрым шагом пересек полутемную комнату. Там он обернулся и, прислонившись к книжному шкафу, застыл в небрежно элегантной позе.
 Напряженно всматриваясь в принцессу, Дариус произнес:
 — Приятно было повидать вас снова.
 — Вы говорите это так, словно прощаетесь.
 — Так и есть, — тихо отозвался Дариус, и его глаза вспыхнули в полумраке.
 — О! И куда же вы отправляетесь? — Крепко сцепив пальцы, она ожидала его ответа.
 Но он молчал.
 — О, конечно же! Высшая государственная тайна… Как обычно! Знаете ли, Сантьяго, вы поистине самый обаятельный лицемер.
 — Почему вы так назвали меня?
 — Вы полагаете, что скоро отделаетесь от меня. Только поэтому и позволили себе прикоснуться ко мне.
 — Забудьте об этом. Это было ошибкой. Просто… помните обо мне. И будьте счастливы. Больше я ничего не прошу.
 — Как? — безрадостно засмеялась она. — Скажите, Дариус, как мне стать счастливой? А еще лучше — покажите мне это. Вам представится такая возможность, пока мы будем отсиживаться в убежище.
 — Что это вы задумали? — Оглянувшись на дверь, Дариус устремил на принцессу сверкающий взгляд.
 — Я хочу вознаградить вас за преданность, угодно вам это или нет. Вы нуждаетесь в отдыхе, Дариус. У вас очень глубокая рана.
 — Нет не нуждаюсь. И мое решение окончательно!
 — Вы заблуждаетесь, — усмехнулась Серафина. — Это будет так великолепно!
 — Это невозможно! На мне лежит огромная ответственность, Серафина…
 — О да! Все печали мира. Бедняжка!..
 — Я не допущу, чтобы вы вмешивались в мои дела!
 — Кому-то надо позаботиться о вас, если вы сами не делаете этого. А поскольку вы ранены по моей вине… я чувствую свою ответственность.
 — Чепуха! Я всего лишь выполнял свою работу.
 — Что ж, возможно, в таком случае моя работа — это забота о вас.
 — Я не могу поехать с вами. Вы понятия не имеете, что поставлено на карту! — гневно прошептал Дариус.
 — Я отлично знаю, что поставлено на карту! — возмущенно возразила принцесса. — Именно мне придется платить по счетам. Не так ли? Но у меня еще осталось немного свободы, и я использую ее так, как мне хочется… с тем, с кем хочу. — Скрестив руки на груди, она устремила на него обиженный взор. — Я — дочь короля, и вы не смеете приказывать мне, как поступать.
 — Серафина…
 Она заметила, каким свирепым стал его взгляд.
 — Не вмешивайтесь. Понятно? Я нужен в другом месте. Все на грани кризиса…
 — У вас всегда кризисы, — скучающим тоном промолвила она. — Пусть в этот раз им займется кто-нибудь другой. Неужели слава неизменно должна доставаться вам? Дайте шанс другому.
 Я вовсе не стремлюсь стяжать славу! Я просто чтобы эта работа была исполнена как должно! — Так все и будет, дорогой мой! Вы отказываетесь думать о себе, так что мне остается сделать это за вас. Неужели вам так претит мысль провести время со мной? Это ведь для вашего же блага.
 Дариус прищурился:
 — Все это из-за Джулии, не так ли? Обычная ревность. Я не принадлежу вам. Вы не имеете на меня никаких прав!
 Пристально посмотрев на него, Серафина опустила глаза. Дариус может сопротивляться и кипеть от ярости. Но она не отступится.
 Видимо, до Дариуса дошло, что она обиделась. Он медленно приблизился к письменному столу и встал перед принцессой.
 — Не поступайте со мной так. Неужели вы не видите, что все это несбыточно?
 — Не понимаю, почему вы возражаете?
 — Вы и я? — гневно прошептал Дариус. — Запертые вместе, затерянные в глуши? Вы представляете себе, куда это… что может…
 — Что может случиться? — закончила она за него. — Полагаю, все, что угодно. Возможно, мы наконец снова станем друзьями. Или убьем друг друга. Не знаю. А если мне повезет, в вас пробудится желание связать меня или привязать… — Серафина украдкой посмотрела на него и улыбнулась лукаво и насмешливо.
 Дариус был ошеломлен ее словами. Его суровый мрачный взгляд испугал бы принцессу, но король уже направлялся к ним.
 — Ты не сделаешь этого, — бросил Дариус.
 — Сделаю, — уверенно возразила Серафина.
 В бессильном гневе Дариус повернулся и широким шагом пошел прочь от нее.
 — Мой ответ «нет», и он окончательный! Предупреждаю тебя: никаких фокусов!
 — Папа уже идет сюда, Сантьяго. Не заставляй мен прибегать к шантажу, — сладким голоском сказала она. — Кажется, у тебя в кармане моя белая лента?
 Глаза его сузились от ярости.
 — Ах ты, маленькая предательница!
 — Всему, что я знаю, меня научил ты, — ответила Серафина с ангельской улыбкой, накручивая на пальчик черный локон.




 Глава 5


 «Не может она сотворить со мной такое!» — с отчаянием думал Дариус, прекрасно понимая, что еще как может. Если он станет возражать королю слишком рьяно, это покажется неразумным и даже подозрительным.
 — Предупреждаю тебя! — прошептал он, зная, что попусту тратит слова.
 В этот момент дверь громко хлопнула и в зал вошел покровитель Дариуса, его величество король Лазар ди Фиори, отважный и опытный воин. Его черные волосы серебрились на висках. Мощное тело заполняло весь дверной проем. При виде Дариуса на его грубоватом загорелом лице сверкнула пиратская ухмылка.
 — Привет! — прогремел он и звучно захохотал.
 Когда король появился в комнате, та словно уменьшилась в размерах. Властная магнетическая личность Лазара заполняла собой все пространство. Дариус коротко, совсем не по протоколу, поклонился, но король сжал его в дружеском объятии, весело хлопнув по раненому плечу. Дариус поморщился.
 — Папа, какой ты неуклюжий! Будь осторожнее: он ранен.
 Лазар отпустил Дариуса и вопросительно посмотрел на дочь.
 — А, вот и ты! Где, черт возьми, ты была? Немедленно отправляйся в бальную залу, иначе твоя матушка разыскивается. Она разыскивает тебя уже два часа. Знаешь Стрекозка, ведь в самом деле неприлично удирать с бала, который дают в твою честь. Как бы скучен он ни был. — Лазар снова взглянул на Дариуса: — Ранен, она сказала?
 Дариус усмехнулся:
 — Обычная царапина.
 Лазар одобрительно ухмыльнулся: бравада его любимца ему нравилась.
 — Перед тобой чистая сталь, девочка моя. Не сомневайся! Что заставило тебя вернуться раньше срока? — обратился к Дариусу король. — Я думал, ты все еще сопровождаешь спутников Туринова.
 Серафина настороженно взглянула на Дариуса.
 — Сир, — мягко сказал он, — может, вам лучше присесть?
 Лазар вскинул голову, и его темные пронзительные глаза прищурились.
 — Дьявольщина! Что еще случилось? — Усталой походкой он прошел за письменный стол, задержавшись у широкого окна, потом опустился на стул и утомленно потер глаза. — Ладно, — сказал он. — Бей наотмашь.
 — Французские шпионы проникли во дворец и сегодня вечером пытались похитить ее высочество. Примерно полтора часа назад.
 Король удивленно уставился на Дариуса, и его обветренное лицо потемнело от ярости. Он повернулся к дочери:
 — С тобой все в порядке?
 — Все хорошо, — ответила она. — Благодаря Сантьяго.
 — Что произошло? — грозно осведомился Лазар. Дариус вкратце рассказал о событиях вечера. Когда он закончил свой отчет, Лазар посмотрел на дочь, поднялся из-за стола, подошел к Серафине и крепко обнял ее.
 Дариус стоял поодаль, ощущая неловкость от столь открытого проявления чувств.
 — Сир, ее высочество следует отвезти на виллу д'Эсте и строго охранять. А я тем временем постараюсь выловить остальных членов заговора Сен-Лорана…
 — Минуточку, парень, — пробормотал король. — Дай мне сначала как следует рассмотреть мою дочь.
 Серафина судорожно обняла отца и вдруг расплакалась. «Ну разумеется, — подумал Дариус, — простое прикосновение. Вот что было ей нужно, когда она разрыдалась там, в дворике лабиринта!» Дариус догадался об этом, но не посмел утешить принцессу: побоялся рискнуть. Он опасался что, заключив ее в объятия, обязательно поцелует… а если поцелует, то начнет ласкать, пока она не пригласит его к себе… И тогда уж он точно не остановится. Возьмет ее и отдаст ей всего себя. Он будет счастлив раствориться в ней… и будь что будет! К черту последствия!
 О нет! Ни в коем случае нельзя поручать ему охрану принцессы. Дариус дрожал как в лихорадке. Ведь Серафина уже не скрывает, что хочет его… так же как больше не скрывает слез.
 «Возьми у меня все, что хочешь». Как она это выговорила!
 Дариус уже почти не помнил, какие жалкие отговорки приводил ей, но как он мог открыть принцессе всю грустную правду о том, почему отказался от ее более чем заманчивого предложения? Даже неудержимое стремление покончить с Наполеоном не более чем самообман. Да, Дариус мог покойно отложить исполнение задуманного на неделю.
 На самом деле он просто боялся того, что могло случиться. Серафина начнет ласково заботиться о нем, ухаживать за ним, убаюкивать своей нежностью, пока он не перепет защищаться и не откроет ей душу и тело… а когда принцесса узнает, каков Дариус на самом деле… когда заглянет в него глазами женщины, а не ребенка и увидит, что он, в сущности, ничто… Она тогда не будет обожествлять если это произойдет!.. «О нет, Господи, если это случиться, то лучше мне было бы совсем не рождаться на свет!»
 — Ты уверена, что с тобой все в порядке? — услышал он конец ласковый вопрос Лазара. Серафина шмыгнула носом. — Да, папа. Теперь мне лучше. Правда. Просто, когда Дариус рассказывал, я снова… Прости.
 Дариус продолжал расхаживать в стороне, но, услышав свое имя, остановился.
 — Папа, Дариус проявил такую храбрость! Видел бы ты его! Если бы он там не оказался… Но он оказался… как всегда! А теперь у него ужасная резаная рана, а Дариус о ней. Я даже не упомянул! Он стремился лишь к тому, чтобы я осталась невредимой. Дариус самый лучший, самый храбрый, самый благородный человек на свете!
 На миг у него перехватило дыхание. Слова принцессы пронзили Дариуса насквозь, как серебряный клинок… С неистово бьющимся сердцем он украдкой посмотрел на короля и принцессу.
 — Я все это знаю, доченька.
 — Папа, мне известно, что ты собираешься послать кого-то охранять меня, но, пожалуйста, пусть со мной поедет Дариус! Если его не будет рядом, страх не покинет меня.
 Дариус затаил дыхание в ожидании ответа короля.
 — Ну конечно, котенок, — ласково отозвался Лазар, целуя дочь в лоб. — Мне и в голову бы не пришло доверить тебя кому-то другому.
 Дариус замер: душа его переполнилась волнением, мукой, смиренным восторгом. Как может он воспротивиться такой трогательной мольбе? Не может! Снова Серафина победила его своей нежностью.
 Через несколько минут Дариус получил королевский приказ.
 Гордость все же заставила его возразить.
 — Сир, ведь принцессу сможет охранять любой. Как только мы увезем ее из дворца, опасность станет ничтожной. Кто же будет ловить шпионов?
 — Не знаю. Возможно, Орсини.
 — Орсини? Эта толстая свинья? Он такого натворит…
 — Не так уж он и плох. Тебя я использовать не могу, — ответил король, явно позабавленный возражениями Дариуса. — Шпионы ведь знают, что ты здесь, и будут ждать именно тебя. Я должен натравить на них того, кого им в голову не придет заподозрить. И потом ты уже избавился от Сен-Лорана, судя по твоим словам, самого опасного из них.
 — А если они пришлют еще людей?
 — Я учел и это. Если они попытаются последовать за принцессой, ты сумеешь дать им отпор.
 — Если вы позволите мне заняться ими, они проживут так мало, что не успеют последовать за ней. Но Орсини!.. — презрительно фыркнул Дариус.
 — Ты, кажется, не понял. — Лазар осторожно хлопнул его по плечу и отечески улыбнулся: — Не могу же я поручить ее Орсини! Теперь до тебя дошло?
 Дариус молчал, осознав неумолимость логики короля.
 — Когда-нибудь, Дариус, у тебя тоже будут дети. И если не хочешь сойти с ума, моли Бога, чтобы Он не послал тебе красивых дочерей. Ты единственный в королевстве, кому я могу спокойно доверить Серафину.
 — Да, сир, — пробормотал Дариус упавшим голосом, чувствуя, что петля у него на шее сжимается. «Что ж. — подумал он, покоряясь, — придется не обращать на принесу внимания. Держаться с ней холодно. Замкнуться. Вести себя отчужденно».
 Господи, да в этом он давно стал настоящим профессионалом.
 Дариус заметил, что Серафина наблюдает за ним. А король между тем наклонился к его уху.
 — А когда разыщем всех французских ублюдков, мы вырвем их проклятые глотки. Они перешли грань, посягнув на мою дочь. Господом Богом клянусь! Я с ума сойду от злости. Моя дочь! На кого они подняли руку?!
 — Сир, не забывайте: это ведь просто политика. Тут нет ничего личного. В любом случае она дочь своего отца, настоящий боец. Принцесса держалась храбро, сохранила хладнокровие и показала, что достойна своего рода.
 — Да. Она такая, моя девочка, — кивнул король и, посмотрев на Серафину, процедил сквозь зубы: — Ты смотри за ней получше.
 — Жизни не пожалею, сир!
 Король кивнул. Поскольку короткое совещание закончилось, Дариус покинул отца и дочь, чтобы сделать необходимые приготовления к отъезду. В первую очередь он собирался разыскать Орсини, начальника королевской службы безопасности, и ввести его в курс дела. Перед тем как уйти, он с изысканной учтивостью поклонился королю и принцессе.
 — Благодарю вас, — многозначительно сказала Серафина, проникновенно глядя ему в глаза.
 Она постаралась не выказать своего торжества.
 — Ваш покорный слуга, госпожа моя, — отозвался Дариус, но украдкой от короля бросил ей самый суровый и сердитый взгляд.
 — Только посмотри на него! Какая же ты счастливица! — вздохнула Эль, впиваясь жадным взором в Дариуса.
 Никто не называл ее настоящим именем Элизабет. Эта высокая длинноногая рыжая и зеленоглазая красотка не имела никаких понятий о морали. Однако Серафина обожала ее за дерзкую бесшабашность.
 — Он просто источает сексуальность, — возбужденное прошептала Эль.
 Прошел всего час, а у потайного входа уже стояла карета без гербов, готовая умчать принцессу в скрытое от всех убежище. Под романскими арками тускло освещенного бокового холла Серафина прощалась с двумя лучшими подругами, а Дариус чуть поодаль тихо разговаривал с ее родителями.
 Он строго-настрого наказал Серафине никому не рассказывать ни о том, что произошло в лабиринте, ни о том, а они направляются. Но ей так хотелось облегчить душу, делившись с подругами пережитым ужасом!
 — Поверить не могу, что твои родители доверяют ему: он ведь просто дикарь, — проговорила Кара, заворожено наблюдая за Дариусом.
 В глазах ее светились страх и восхищение. Девятнадцатилетняя Кара, миниатюрная голубоглазая блондинка, была самой младшей, но и самой уравновешенной из их неразлучной троицы.
 Ранее Серафина прилагала усилия, чтобы свести Кару с Филиппом Сен-Лораном, но после всего случившегося нынче вечером испытывала глубокое облегчение от того, что ее попытки не удались.
 Филипп проявил было вялый интерес к Каре, но та, прогулявшись с французом по саду, доложила потом Серафине и Эль, что находит его слишком дерзким, надменным и льстивым.
 Вновь повернувшись к Серафине, Кара озабоченно спросила:
 — Неужели твоя мать не посылает с тобой компаньонки?
 — Ну, сейчас уже поздно. А утром мама пообещала подыскать кого-нибудь. Правда, отец велел ей не беспокоиться по этому поводу.
 — Не беспокоиться? — удивилась Кара, широко раскрыв большие голубые глаза.
 Родители полностью доверяют Дариусу. Он и раньше охранял меня, так что это вполне разумно. Кроме того, бы они усомнились в его чести, он был бы смертельно оскорблен.
 — Я знаю, что их величество верит ему, но, дорогая, — настаивала Кара, — подумай, что скажут люди?
 — Что нам за дело до этого? Пусть говорят что хотят! — беззаботно фыркнула Эль, рассеянно поправляя принцессе рукав. — Люди так глупы. — Никто об этом не узнает, — пояснила Серафина. — Мама скажет, что я отправилась погостить к моей старой тетке Изабелле, которая так слаба и больна, что не может приехать в город на мою свадьбу.
 — Но твоя матушка могла бы послать с тобой кого-либо из своих фрейлин, — нахмурилась Кара.
 — Дариус этого не потерпит — он сказал, что пока враги, притаившиеся среди нас, не разоблачены, никому нельзя верить. Кроме того, по мнению Дариуса, женщины станут отвлекать его мужчин от дела.
 — Его мужчин! Ха! Скорее самого Сантьяго, потому что, говорят, он переспал со всеми! — ехидно прошептала Эль, сверкая зелеными глазами.
 — Вовсе нет! — возразила Серафина. — Просто не нужны лишние люди, которых тоже придется охранять. Послушайте, мне пора ехать, — сказала она. — Кажется, мы поговорили обо всем? Надеюсь, между нами не осталось никаких недоразумений?..
 — Не беспокойся, все хорошо, — заверили Серафину подруги.
 Обнимая их, принцесса радовалась, что помирилась с ними после ссоры на балу, происшедшей несколько часов назад. Серафину все еще мучила мысль о том, что, возможно, они такие же, как все: не настоящие подруги, а приятельницы, которые ценят ее лишь за королевский титул и считают, что близость к ней повышает их статус. Серафина попросила их на балу поехать с ней в Москву, чтобы она чувствовала себя там увереннее. Но обе они уклонились от предложения под благовидными предлогами.
 — Нам очень жаль, — объяснила Кара, — но сделать этого мы не сможем. Как я покину свою семью?
 — А мне здоровье не позволяет, — объяснила Эль. — От холода я всегда заболеваю. Я умру в этих снегах… если только не найдется мужчины вроде твоего Анатоля, который согревал бы меня, — закончила она на шутливой ноте.
 — Можешь воспользоваться им, — сухо отозвалась Серафина. — Что ж, нельзя так нельзя. Эта мысль случайно посетила меня. Я не в обиде.
 — Это правда? — мило улыбнулась Эль.
 — Да.
 — Не понимаю, что тебя не устраивает в этом золотоволосом боге, за которого ты выходишь замуж? — пожала плечами Эль. — Он само совершенство. Кроме того, Анатоль богат, знаменит…
 — И большую часть времени будет проводить на войне, — заметила Кара.
 — Она права, — кивнула Эль. — Но если он тебе и в самом деле не нравится… ты легко разрешишь эту проблему…
 — Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Серафина.
 — После замужества возьми в любовники его. — Эль посмотрела на Дариуса и расхохоталась. — А почему бы нет? — прошептала она. — Это же самое простое решение. Конечно, у тебя должен быть любовник. У всех элегантных дам есть любовники.
 Серафина с трудом овладела собой.
 — Боюсь, дорогая, Россия не похожа на Италию. Там мужчины еще не привыкли к подобным вещам.
 Принцессу предупредил об этом сам Анатоль.
 — Ничего сложного: тебе просто придется делать это украдкой.
 Шокированная и смущенная, Серафина рассмеялась:
 — Ох, Эль! Ты такая проказница! Как я буду жить без тебя? — Она порывисто обняла подругу.
 Серафина! — внезапно позвала ее мать. Иду! — откликнулась она и печально обратилась к Ругам: — Не забывайте навещать Кви-Кви и Бьянку. Пишите мне!
 — Где ты будешь? Вдруг понадобишься нам, — спросила Кара. Не привыкнув скрывать что-либо от них, Серафина чуть не сказала, куда едет, но вдруг заметила настороженность в голубых глазах Кары и вспомнила предостережения Дариуса.
 — В какой-то сельской лачуге. Я толком не знаю.
 Серафина укорила себя за недоверчивость. Ей, наверное, показалось, что Кара слишком заинтересована местом ее пребывания. Ведь вот сейчас Кара смотрела на нее с нежной озабоченностью.
 — Если не можешь взять с собой компаньонку, я готова отправиться с тобой. Я соберусь через несколько минут…
 Серафима ласково сжала ей руку.
 — Спасибо, я хотела бы этого, но Дариус очень строг. Он говорит, что это слишком опасно.
 — Серафина! — Королева направилась к подругам.
 — Ладно, пора убираться отсюда, — смущенно пробормотала Эль, прекрасно зная, что королева стала относиться к ней неодобрительно после того, как несколько месяцев назад она соблазнила кронпринца.
 Очаровательный Рэйф бахвалился этим направо и налево, но, как только об этом прослышала королева, сник и поджал хвост. Серафине пришлось вступиться за подругу, чтобы ту не изгнали из Белфорта и разрешили по-прежнему общаться с принцессой.
 А вот Кара лучезарно улыбнулась королеве и направилась к ней. Серафина часто думала о том, что Кара была бы идеальной дочерью для матушки: они обе такие благонравные!
 Эль быстро чмокнула Серафину в щечку.
 — Береги себя, — прошептала она и растворилась в полумраке холма.
 Кара обняла принцессу.
 — Доброго пути, дорогая, — промолвила она и также поспешила удалиться.
 Серафина осталась с матерью и, с нежностью любуясь ею, подумала, что если и есть на свете что святое для нее, избалованной, ленивой и сумасбродной, это Аллегра. Конечно, находясь с подругами, она могла подшучивать над пристрастием королевы к благотворительности и «добрым делам», но в глубине души питала к ней уважение, почти благоговение.
 Тридцативосьмилетняя королева Аллегра ди Фиори была личностью сильной, но умеющей сострадать. Ничто не удивляло Аллегру, и, как поняла Серафина с самых ранних лет, ей было невозможно солгать. Она никогда не повышала голос, но не было для ее детей наказания сильнее, чем увидеть разочарование на прекрасном лице Аллегры. Это страшило их куда больше, чем выговоры гувернанток. При этом на высших чиновников разочарованное выражение лица королевы действовало так же, как на ее близких и родных.
 Особое очарование ее неувядающей красоте придавали золотистые веснушки. А легкая седина, тронувшая темно-рыжие волосы, только смешила ее. Походка королевы, которая была на сносях, оставалась легкой и плавной. Словом, Аллегра воплощала в себе все то, что, по мнению ее дочери, не было дано никому другому: грацию, мудрость и уверенность в себе. Она была ангелом, но ангелом сильным и, по словам короля Лазара, лучшим даром Господа Асснсьону за последние семьсот лет.
 «Нет, — подумала принцесса, — я больше похожа на отца: своенравная, хитрая, упрямая и гордая». Даже цвет Серафина унаследовала от отца. Она слышала, будто фиалковый цвет глаз появлялся в королевском роду лишь раз в несколько поколений.
 Королева, обняв дочь, улыбнулась ей нежно и ободряюще.
 — Пойдем, дорогая. Ты не очень напугана?
 — Нет, мама.
 Они направились к двум высоким смуглым мужчинам. Королева остановилась, когда Дариус закончил говор с Лазаром, и снова обняла дочь. Склонив голову на плечо матери, принцесса смотрела вдаль, размышляя о том, не совершила ли роковую ошибку, навязав себя Дариусу.
 «Ну и пусть! — мстительно подумала она. — Теперь ему некуда деться. Придется потерпеть».
 За последний час ее защитник проявил невероятную проворность. Он уже выслал вперед слуг подготовить тайное убежище в сельской глуши и проверить его надежность. Им придется провести там следующую неделю или оставаться до тех пор, пока не выловят всех шпионов. Посетив покои принцессы, Дариус своей невозмутимой улыбкой нагнал страха на Пию, ее служанку, с холодной учтивостью попросив немедленно собрать вещи ее высочества.
 Поцеловав еще раз на прощание веснушчатые щеки матери, Серафина украдкой взглянула на Дариуса. Колеблющийся свет свечей серебрил его черные волосы и придавал смуглой коже теплый янтарный оттенок. Черные глаза смотрели настороженно и проницательно.
 Оставив мать, Серафина подошла к отцу. Величественный Лазар склонился к дочери, горячо обнял ее и улыбнулся ласково и чуть насмешливо.
 — Веди себя хорошо. — Король легонько ущипнул дочь за щечку.
 Серафина обожала отца.
 — Да, папа.
 Дариус обратился к ней:
 — Вы готовы?
 Она кивнула. Сердце ее вдруг екнуло. Принцесса сильнее сжала ридикюль.
 Дариус поцеловал королеву в щеку и попросил не тревожиться, затем крепко пожал руку короля.
 — Держи нас в курсе дела. Я буду ждать курьеров. — сказал Лазар.
 Дариус кивнул и, распахнув дверь, придержал ее перед принцессой. В холл сразу ворвался шум проливного дождя. Серафина выскочила во двор.
 Гром и молнии прекратились, но дождь водопадом лил с козырька над дверью. Ночь была теплой.
 Принцесса закуталась поплотнее в дорожный жемчужно-серый плащ и осмотрела военный эскорт, сопровождавший ее. Карету окружали тридцать вооруженных всадников, отобранных самим Дариусом.
 Родители стояли в дверях, наблюдая, как Дариус сбежал по ступеням к карете и, пригнув голову, чтобы не залило лицо, открыл дверцу для принцессы, заглянул в экипаж, проверил, не затаился ли там кто, затем предложил Серафине руку и помог сесть.
 Расположившись на бархатных подушках, принцесса внезапно подумала, что ее и Дариуса можно принять за новобрачных, отправляющихся куда-то провести медовый месяц.
 Эта мысль пронзила ей сердце мучительной болью.
 Из окошка кареты Серафина послала родителям воздушный поцелуй и как завороженная смотрела на королевскую чету, окутанную почти осязаемым светом взаимной любви.
 «Мне никогда не изведать подобного счастья… Не почувствовать такого единения», — подумала она.
 Между тем Дариус прошелся вдоль строя кавалеристов, последний раз проверяя, все ли в порядке. Его вороной андалузский жеребец был привязан к карете сзади. Дариус дернул за повод, удостоверился в его прочности, потрепал по холке и вернулся к дверце кареты. Взяв из рук адъютанта пару ружей, он сел в просторный экипаж. Пристроив ружья на полке над своим сиденьем, Дариус напротив принцессы и одернул черный сюртук. Захлопав дверцу, он запер ее на все задвижки. Дариус помахал рукой в окошко королю и королеве, и стукнул в стенку кареты, дав знак кучеру ехать. Кони рванули. Карета понеслась. Кавалькада процокала копытами по плитам выезда из дворца и зашлепала по размокшей от дождя дороге. Бескрайние поля сменились редкими перелесками, но в карете царило молчание. В напряженной тишине были явственно слышны скрип и грохот колес, стук дождя, барабанящего по крыше. Дорога пошла на подъем: их путь лежал в прохладные горные леса Асенсьона.
 Хотя Серафина и посматривала в окошко, из-за тьмы и ненастья она ничего не могла разглядеть. Порой девушка всматривалась в темную фигуру мужчины, сидевшего напротив нее. Она чувствовала, что Дариус тоже наблюдает за ней. Невысказанные вопросы висели в воздухе, словно сжимая пространство между ними.
 Страх овладел Серафиной: она больше не могла выносить гнетущего молчания, которым Дариус наказывал ее.
 — Как ваше плечо? Болит? — кротко спросила она. Ответом ей был холодный сверкающий взгляд. Принцесса поежилась.
 — Не вредничай. Это ведь папа так решил. Я только сказала правду.
 Он молчал.
 — Дариус, — умоляюще продолжала она, — ты пугаешь меня.
 — Вам есть чего пугаться. Господи, неужели вы до сих пор ничего не поняли? Неужели не поняли, что я собой представляю?
 — Нет. Так кто же вы?
 Он придвинулся к ней. Дорога свернула. Серафина посмотрела в окошко. Они миновали ферму в долине.
 Девушка услышала, как Дариус шевельнулся, как заскрипело его сиденье, почувствовала, что он пододвинулся. Дариус положил подушку на ее сиденье. В руке он держал одеяло.
 — Ложитесь.
 — Я не устала…
 — Устали. Сейчас три часа ночи. Вам давно пора спать.
 — Вы не знаете, когда мне пора спать?
 — В половине второго.
 — Откуда вам это известно?
 — Цыганские чары. Дорогая моя, вы хотели, чтобы все устроилось именно так. Вы своего добились, и теперь вам придется ложиться спать и просыпаться тогда, когда я вам велю, есть и дышать — тоже. На всю следующую неделю вы ваше высочество, в моей власти, и я не потерплю от вас никаких фокусов. Плачьте, если вам это не нравится. Посмотрите, что это вам даст. — Дариус укрыл ее одеялом. — А теперь ложитесь, и чтоб ни звука.
 Возмущенная, она понимала, что возражения бесполезны.
 Внутренне негодуя, Серафина тем не менее решила, что незачем терпеть неудобства. Натянув на себя одеяло, она легла на бок, положила голову на подушку, расстегнула верхнюю пуговицу высокого ворота дорожного платья, скинула башмачки из оленьей кожи.
 Дариус подоткнул под нее одеяло.
 Серафина видела, как он вернулся на свое сиденье, облокотился о раму окошка и опустил голову на руку. На несколько минут воцарилась тишина.
 — Дариус?
 Он вздохнул, не поворачивая к ней головы.
 — Что, Серафина?
 — Я тревожусь за тебя, Дариус.
 — Серафина, — в его голосе звучала настороженность, — не делай меня объектом сострадания.
 — Я же вижу, что ты несчастен. Неужели я должна делать вид, что ничего не происходит? Не замечать, что ты печален? И это после всего, что ты сделал для меня и моей семьи? Почему мне нельзя беспокоиться о тебе?
 — Тебе незачем беспокоиться обо мне, а я не должен беспокоиться о тебе. Вот и все.
 Она растерянно смотрела на него: Мы не можем быть даже друзьями?
 — Друзьями? — презрительно повторил он. — А это значит? Нет, друзьями мы быть не можем. — О-о, — уязвлено протянула она. — Но почему?
 — Почему? — переспросил Дариус, после чего наступило долгое молчание, нарушаемое лишь шумом дождя. На конец он снова заговорил, тихо и грустно: — Потому это слишком опасно.
 — Слишком опасно для великого Сантьяго?
 Серафина подняла голову с подушки, но он уклонился от ее взгляда, продолжая всматриваться в ночь.
 — Спите, ваше высочество.
 Она опять улеглась на подушку, молча наблюдая за ним.
 Дариус смотрел в темноту, и его тонкое красивое лицо было бесстрастно. Голубые блики от стекающих по стеклу дождевых капель скользили по лицу, как безмолвные слезы.
 Наконец Серафина заснула, и только тогда Дариус посмотрел на нее.
 Долго-долго он любовался девушкой, тем, как струятся по подушке и одеялу ее локоны, как свесившаяся с сиденья бледная изящная рука слегка покачивается от движения кареты. Усилием воли Дариус заставил себя отвести глаза, нервным движением взъерошил волосы и тяжело вздохнул.
 Он мысленно приготовился к смерти, ощущал спокойную пустоту — состояние не легкое для человека с сильно развитым инстинктом самосохранения. Дариус хотел лишь одного: сохранить это состояние до тех пор, пока работа не будет завершена. Но разве это возможно, если рядом находится она? Серафина заставляла его чувствовать… слишком остро. Он мечтал о покое, а принцесса погружала его в бурю, как ветер, взвивающий волны в яростный шторм. Пустота его души сменилась мукой, Дариус слишком долго притворялся, будто не замечает принцессу, и теперь страшился, что не сдержит чувств.
 Хотя бы этот потный бугай Орсини поскорее выловил шпионов и не заставил его опоздать на встречу в Милане. А пока Дариус не понимал, как вести себя с ее королевским высочеством. Молодой человек и сам не знал как он к ней сейчас относится. Одно было ясно: им руководило вовсе не чувство долга, не ответственность за Серафину.
 Он доверял и в то же время не доверял ей.
 Он жаждал ее.
 Он ее боялся.
 От него не укрылось, что Серафина связывает с ним какие-то планы. Ведь не случайно она выразила столь настойчивое желание, чтобы он поехал с ней. Возможно. Серафина помышляла о последнем загуле перед свадьбой.
 Дариус опустил голову. Одна мысль, что Серафина хочет от него чего-то подобного, терзала его… Но, глядя на спящую, как ангел, девушку, он не мог поверить, что она способна на такое.
 Когда они наконец прибыли на виллу, Дариус взял принцессу на руки, внес в дом и поднялся по лестнице. Раненое плечо ныло, хотя девушка была легкой как перышко. Он выбрал лучшую спальню и опустил Серафину на кровать.
 Она так и не проснулась.
 Укрыв принцессу одеялом, Дариус постоял над ней, вглядываясь в прелестное бледное личико, окруженное облаком черных волос, и осторожно коснулся блестящих локонов.
 Сердце его сжалось.
 «Почему я? Какого черта ты вцепилась в меня, когда все мужчины влюблены в тебя?»
 Дариус потряс головой, недоумевая… радуясь и горюя. Дариус нагнулся. Поцеловав ее чистый лоб, он бесшумно покинул комнату.




 Глава 6


 Серафина открыла глаза в бледно-розовой комнате, защитой золотистым солнечным светом.
 Она лежала в томной дреме между сном и пробуждением. В этот миг, между прошлым и будущим, Серафина испытывала безотчетное блаженство. Горный летний ветерок веял прохладой в окно и, касаясь ее волос, слегка шевелил их. Купаясь в изумительном сиянии утра, она ощущала глубокий покой и безмятежность.
 За дверью раздался голос служанки, и Серафина догадалась, что приехала карета со слугами, которых Дариус счел заслуживающими доверия, привезла багаж и провизию для нее и солдат на все время их пребывания здесь. Дариус!
 Она лениво потянулась и, заложив руки за голову, улыбнулась удовлетворенно, как новобрачная после свадебной ночи.
 Ей смутно припомнилось, что Дариус внес ее на руках в дом и осторожно опустил на кровать. Серафина так и осталась в дорожном платье.
 «Очень жаль, что ему не пришло в голову раздеть меня», — усмехнулась принцесса. С другой стороны, если лучший любовник королевства решит когда-нибудь раздеть ее, она, разумеется, предпочтет в этот момент бодрствовать и насладиться происходящим.
 «И не вздумай шутить на эту тему», — одернула себя Серафина и нахмурилась: воспоминание о будущем муже омрачило ее радостное настроение.
 Анатоль предупреждал невесту о своих требованиях и правилах, и принцесса не сомневалась, что он будет пристально следить, не проявляет ли она интереса к другому мужчине. Анатоль видел в Серафине кокетку, наслаждающуюся мужским вниманием и лестью.
 Анатоль даже заявил принцессе, что ее следовало бы укротить. О, он ничуть не стеснялся, выясняя, нравственна ли она, и чуть ли не сомневаясь в ее целомудрии.
 Если бы отец услышал, что говорил Анатоль его дочери, он убил бы наглеца. Брат, принц Рэйф, вызвал бы его на дуэль. А что сделал бы с ним Дариус, Серафина боялась и вообразить.
 К счастью, во время этого разговора они были одни — ее компаньонка отстала на несколько шагов. Сдержав рвущийся с губ гневный ответ, Серафина изобразила смирение. Ее страна нуждалась в солдатах князя Туринова, и принцесса повторяла это себе снова и снова. Вытерпеть его дерзость и высокомерие — не слишком большая цена за то, чтобы русские солдаты защитили Асенсьон.
 От этих мыслей покоя как не бывало. Она быстро встала с постели. Наверное, виной тому был горный воздух, но Серафина не помнила, чтобы ей когда-нибудь так мирно спалось. Окинув взглядом комнату, она пришла к выводу, что вилла, ставшая ей убежищем, не отличалась особой роскошью. Штукатурка на стенах облупилась, в углу паук сплел паутину, на всем лежал слой пыли. Когда девушка направилась к туалетному столику, половицы громко заскрипели под ее ногами. Принцессе было страшно взглянуть на себя в зеркало: без привычного вечернего расчесывания ее локоны, наверное, походят на воронье гнездо.
 Взгляд Серафины упал на ковер, покрывавший пол. На нем была изображена фантазия на тему вечной весны — девушки и юноши, резвящиеся у майского дерева посреди моря цветов.
 Расшнуровывая платье, Серафина рассеянно разглядывала эту сельскую идиллию, но тут ее внимание привлек негромкий голос с испанским акцентом.
 Подкравшись на цыпочках к окну, она осторожно отогнула край занавески и посмотрела вниз, на Дариуса. «Господи, как же он прекрасен!» — подумала она. Стоя на ступенях перед дверью, Дариус разговаривал со своим адъютантом. Пока Алек записывал его слова, Дариус, щурясь от солнца, критическим взглядом обозревал солдат. В правой руке он держат шпагу, в левой у него была чашка кофе.
 Отпив глоток, Дариус поднял шпагу, небрежно вскинул я плечом и снова внимательно осмотрел своих ей. Видимо, он искал самого достойного, чтобы попрактиковаться с ним. Принцесса знала, что хоть Дариус мастерски владел шпагой, кинжалом и пистолетом, был знатоком кавалерийского боя и разнообразного восточного оружия с непроизносимыми названиями, но считал основой сноровки ежедневные тренировки.
 Впрочем, Серафина, взяв на себя обязанности его целительницы, не собиралась допускать Дариуса к воинским занятиям по крайней мере, три дня, то есть пока рана не начнет рубцеваться.
 Отойдя от окна, принцесса умылась и переоделась. Она торопилась к нему.
 Расположенная в двадцати милях от королевского дворца и столицы королевства, города Белфорта, вилла д'Эсте была построена в стиле барокко. Поместье в пятьсот акров, окруженное для безопасности крепостными стенами, было вполне надежным. При нем имелась казарма, где размещался гарнизон, небольшой оружейный склад и конюшня на пятьдесят лошадей. Курятник, загон для коз и овец, а также пруд, полный рыбы, предназначались для обеспечения кухни.
 Уложив спящую принцессу в постель, Дариус провел ночь под дождем. Он занимался делами, необходимыми для превращения загородной виллы в небольшую вооруженную крепость. Дариус позаботился о том, чтобы лошадей отвели в конюшню, а бочки с порохом и другие боеприпасы убрали на склад. После этого он распределил людей на посты по четырем сторонам поместья и отдал другие распоряжения.
 Ночью прибыл еще один из двух фургонов с провизией для солдат. Второй, как ему доложили, застрял в грязи на дороге. Дариус послал небольшой отряд, велев вытащить его, а когда тот прибыл, выяснилось, что в нем находилась, как он и приказал, четверка свирепых сторожевых псов. Их дикий лай вызвал у него головную боль, впрочем, возможно, это было еще и следствием голода. Дариуса удивило, что весь этот шум не разбудил Серафину.
 Наконец он тщательно осмотрел крепостную стену: прошелся по всему периметру, желая убедиться в ее прочности и охранности. Дождь к тому времени прекратился, и когда в утреннем тумане взошло солнце, запущенная вилла имела вид укрепленной крепости.
 Дариус очень устал, но ему еще предстояло превратить маленькую библиотеку виллы в свой штаб. Он хотел изучить карты прилегающей местности, просмотреть последнюю корреспонденцию, подвести балансы своей торгово-судоходной компании и ответить на запросы бесполезных предприятий, унаследованных им в Испании.
 Плечо мучительно ныло. Он изнемогал от голода, но завтрак был еще не готов, так что Дариус стоял на крыльце и курил сигару, с удовлетворением отмечая, что создал порядок, при котором каждый человек делал именно то, что ему следовало.
 Дариус вошел в библиотеку, где его адъютант уже разворачивал карты, придавливая скручивающиеся листы пресс-папье.
 Положительно этот юноша был находкой.
 Алек робко посмотрел на своего измученного командира.
 — Завтрак будет готов через несколько минут, сэр. Приказать слуге подать его сюда?
 Дариус пожал плечами.
 — Кофе?
 Дариус кивнул и устало опустился в кресло у стола, а молодой человек поспешил за кофе. Не успел Алек закрыть собой дверь, как Дариус услышал донесшийся из холла теплый хрипловатый голос:
 — Доброе утро, лейтенант! Скажите, пожалуйста, где полковник?
 Дрожь удовольствия прокатилась по телу Дариуса, оживляя и будоража кровь. Он едва успел сдернуть очки, как в комнату ворвалась Серафина.
 Алек встревожено следовал за ней. Дариус тяжело вздохнул.
 — Ничего, Алек, — кивнул он. — Все в порядке.
 Дариус наблюдал, как принцесса любезно, но решительно выпроводила Алека из библиотеки и закрыла за ним дверь. Прислонившись к ней, она заложила руки за спину и радостно улыбнулась Дариусу.
 — Чем могу служить? — сухо осведомился он.
 Принцесса рассмеялась так, словно он сказал нечто необычайно остроумное, пробежала через комнату и, бросившись ему на шею, звонко поцеловала в щеку.
 — Доброе утро, Дариус!
 Серафина крепко сжимала его в объятиях.
 — Прекрасно, ты наконец проснулась. — Он отстранил ее и нахмурился. — Нам следует обсудить необходимые меры предосторожности.
 — Глупости! Нам следует позавтракать. — Принцесса опустила руки на его талию и мило улыбнулась, глядя ему в глаза. — Пойдем поешь со мной. Завтрак почти готов.
 У него заныло в желудке.
 — Мне нужно поработать.
 — Не надо работать, побудь со мной. Ты же на отдыхе.
 — Напротив, ваше высочество, я в аду! Она насупилась.
 — Не очень-то ты любезен со мной. — Отпустив Дариуса, Серафина уселась на край письменного стола, прямо на карты. Отведя руки назад, она оперлась на столешницу, загородив от Дариуса бумаги. — Знаешь что? Я помогу тебе с твоей работой, чтобы ты побыстрее закончил ее и побыл со мной.
 Он внимательно смотрел на принцессу, улыбавшуюся ему с самым невинным видом.
 — Как твое плечо?
 — Отлично, ваше высочество.
 — Нет-нет! Не называйте меня так. Здесь я не принцесса.
 — Да? А кто же?
 — О, не знаю. Я сообщу вам, когда выясню это. Дариус вдруг зевнул. Глаза его заслезились, и он поспешно прикрыл рот ладонью.
 — Простите.
 Серафина с раскаянием посмотрела на него и воскликнула:
 — О Боже! Дариус! Ты, наверное, еще не ложился. Иди спать. Сию минуту!
 Он даже не шевельнулся. Соскочив со стола, Серафина потянула его за руку:
 — Пойдем же! Пойдем, я уложу тебя в постель!
 Вырвав у девушки руку, Дариус запустил ее в волосы.
 — Не говорите мне ничего подобного! — Он мрачно сверкнул глазами и потер виски, которые ломило от мигрени.
 — Почему бы и нет? Ты же укладывал меня спать вчера вечером?
 Бросив на нее надменный взгляд, Дариус откинулся на спинку кресла.
 — О Дариус, свирепый мой, — нежно рассмеялась Серафина. — Ты очень красив, когда злишься.
 Дариус бросил на нее сердитый взгляд. Снова рассмеявшись, Серафина отвела упавшую ему на глаза прядь волос.
 — Тебе надо научиться расслабляться…
 Он отвел ее пальцы в сторону.
 — Ради Бога, не прикасайся ко мне! Что ты пытаешься со мной сделать?
 Она посмотрела на него удивленно и обиженно:
 — Я всего-навсего проявила дружелюбие.
 — Ну так не проявляйте! — Дариус отвел глаза. Сердце стучало как молот. В волнении он прошелся пальцами по густым волосам, вскочил с кресла и метнулся к двери.
 Распахнув ее, Дариус обернулся к девушке, как бы Прошу, ваше высочество, нам следует проверить, все ли меру предосторожности приняты.
 Дариус почувствовал, как обращенный к нему взор принцессы стал холодным. Она пересекла комнату и, слегка задев его плечом, прошла вперед.
 — Хорошо, полковник, показывайте.
 Он провел ее по дому, показывая, как можно отсюда выскользнуть и бесследно скрыться, обучая тому, как прятаться.
 По-видимому, Дариус был мастером этого дела. Он показал девушке все выходы из виллы и потайные укрытия, встроенные в полы и стены, подробно объясняя, что ей следует делать в случае опасности.
 Во время этого осмотра она больше интересовалась самим домом, чем нудной лекцией Дариуса о правилах соблюдения безопасности.
 Ей понравился будуар с кружевными занавесками и лимонным деревом в глиняном горшке. Затем они прошли сквозь просторную прямоугольную гостиную. Мебель и ковры в ней были немного потерты и покрыты пылью, Чувствовалось, что дом долго оставался нежилым. Однако Серафине эта жалкая вилла показалась милой по контрасту с белоснежными мраморными залами и коридорами дворца.
 Она помедлила возле высокого окна с частыми переплетами, выходившего на прелестный внутренний дворик, вымощенный каменными плитами. Сквозь старые, помутневшие от времени стекла Серафина увидела, что сад позади дома совсем запущен и превратился в непроходимую чащу. Посреди сада стояла увитая виноградом ветхая беседка с грубо сколоченным столом. Дариус нетерпеливо окликнул девушку, приглашая войти в следующую комнату, и, едва она вошла, продолжил лекцию. Серафина почти не слушала его.
 Напротив гостиной, через холл, располагалась великолепная столовая. Стол красного дерева предназначался для двенадцати персон. Огромные зеркала на стене отражали свет люстры, затянутой паутиной.
 Принцесса посмотрела на Дариуса. Перехватив ее взгляд, он тут же отвернулся.
 Она опустила ресницы и тихо проговорила:
 — Мне здесь нравится, Дариус. Веет домашним уютом. Правда?
 — Откуда мне знать? — сухо ответил он и вышел. Серафина молча последовала за ним наверх, чувствуя, что ее терпение на исходе. К удивлению девушки, Дариус показал ей тайник в милой розовой спаленке. Отвернув ковер с вытканной на нем пасторалью, Дариус обратил внимание Серафины на отверстие в полу:
 — Если я велю, сразу тут спрячетесь. Без разговоров. Обнаружив, где мы скрываемся, французы могут снова попытаться похитить вас.
 — Право, Дариус, — отозвалась она, — капитан Орсини найдет их в одночасье.
 — Орсини не найдет и свою задницу в штанах, — отрезал он, закрывая деревянную дверку тайника и расправляя скрывающий ее ковер.
 Принцесса фыркнула.
 — Теперь я покажу вам еще кое-что. — Дариус предложил Серафине руку, помогая подняться. — Я выбрал эту виллу как безопасное убежище для вас потому что она располагается над тайными подземными ходами королей Асенсьона. Если на нас нападут, я, конечно, буду защищать вас, жив. Так же как все остальные мужчины, которые здесь находятся…
 Принцесса поморщилась.
 — Не говорите таких вещей.
 — Мы защитим вас даже ценой своей жизни, — продолжал он, — но если потерпим поражение — в особенности погибну я, — вам придется выбираться отсюда самой.
 Идемте со мной, и я покажу вам, что надо будет делать.
 Серафина, побледнев, уставилась на него. Дариус склонил голову набок.
 — Я испугал вас?
 «Почему он говорит о своей возможной смерти с таким бесстрашием и равнодушием? Без малейших признаков волнения?»
 Ужас, отразившийся на ее лице, казалось, очень позабавил его.
 — Ох, Стрекозочка, не тревожьтесь, — снисходительно улыбнулся Дариус. — Вы здесь в полной безопасности. У них крайне мало шансов найти нас. Эта вилла в такой глуши, а нас — целое войско. Просто я всегда готовлюсь к худшему. Пойдемте. Вот сюда.
 Серафина последовала за ним и спустилась по ступеням крыльца на подъездную аллею, между булыжниками которой выросла сорная трава.
 Дариус пошел вперед, а Серафина обернулась и, заслонив глаза от солнца ладонью, посмотрела на залитую светом обветшавшую виллу.
 Красная черепичная крыша покосилась, нескольких ставен недоставало, бледно-желтая краска стен кое-где облупилась, но крупные камни, из которых были сложены стены, остались целы и невредимы. Само же здание являло собой прекрасный образец элегантной симметрии, свойственной Палладио [3] . Окружавшие виллу когда-то ухоженные купы фигурно подстриженных деревьев, превратились в зеленые чащобы. На клумбах беспорядочно росли высокие белые ромашки и золотые с черным гибискусы. Ближе к земле стелились алые герани, колышущиеся под горным ветерком.
 Принцессу все это очаровало. «Вам нужно всего лишь чуточку нежной заботы и ласки», — подумала она, но тут в эти размышления ворвался суровый голос ее защитника:
 — Серафина, не отставайте.
 Серафина поспешила вслед за ним. Они добрались до ограды и вышли к тропинке, углубляющейся в лес поместья.
 Пока они шли, Дариус заметил, что его солдаты украдкой посматривают на охраняемую им богиню.
 «Не смейте даже мельком бросать на нее взгляды!» — мрачно подумал он и, грозно посмотрев на солдат, отправил их на рабочие места. Как всегда, когда рядом с ним была Серафина, его охватило чувство собственника.
 — Поспешите, — бросил Дариус, замедляя шаг и дожидаясь, пока она догонит его.
 В молчании ступили они на тропинку. Дариус остро ощущал присутствие принцессы, а она грациозно и невозмутимо скользила под склонившимися ветвями. Он прислушался к тихому шороху опавших листьев и сосновых иголок под их ногами, затем оглянулся и быстро оглядел лес, желая удостовериться, что за ними никто не следит.
 — Сюда! — Дариус коснулся руки принцессы. — На развилке поверните налево, затем поищите белый тополь. Запомните: достигнув его, вы должны сойти с тропинки.
 Серафина внимательно посмотрела на высокое дерево.
 — Пойдемте, принцесса.
 Дариус подвел ее к деревьям, мысленно проклиная свою слабость, но сознавая, что совершенно беззащитен перед ней.
 «Вот именно! — подумал он. — Запретный плод!»
 — Вот тут три большие сосны — самые высокие — образуют треугольник, — по-военному четко продолжал Дариус.
 Он отвел колючие низкие ветки маленьких елей и предложил Серафине пройти вперед.
 Она последовала за ним на полянку, окруженную соснами и елями, и остановилась, пожирая Дариуса невинным, но жадным взглядом. Этот взгляд чуть не лишил его самообладания. Он отпустил ветки, закрывая проход на полянку.
 — Здесь тайник, — сказал Дариус. — Попробуйте найти открыть его.
 Серафина подхватила юбки и, опустившись на колени стала ощупывать землю, поросшую чахлой травой и усыпанную сосновыми иглами.
 Подбоченившись, Дариус наблюдал за тем, как она сметает иголки с железного засова. Принцесса склонилась так низко, что в вырезе платья показались ее нежные груди. Вдруг она вскрикнула и сунула пальчик в рот.
 — Что случилось?
 — Сосновая игла уколола меня. — Серафина обиженно выпятила нижнюю губку.
 Стоя на коленях на зеленом лесном ковре и посасывая пальчик, она являла собой самое невинно-эротичное зрелище, которое он когда-либо видел. Зачарованный, Дариус смотрел и не мог насмотреться.
 Серафина вынула изо рта палец, блестящий от влаги, и с вызовом посмотрела на Дариуса.
 — Совсем не больно! — объявила она, подражая его интонации. Ухватив задвижку двумя лилейными ручками, ни когда не знавшими черной работы, принцесса попыталась открыть заржавевшую дверку тайника. — Она застряла.
 — Вы должны открыть ее сами. Можете! Что, если я не смогу прийти вам на помощь? Я не всегда буду рядом. Вам необходимо суметь выжить без посторонней помощи.
 — Рада слышать это от вас, — отозвалась принцесса, продолжая свои попытки. — Брат сейчас составляет для папы карту всех туннелей. Ручаюсь, что вам, ваше Всезнайство, об этом неизвестно.
 Дариус покачал головой. Серафина продолжала: — Эта карта будет подарком Рафаэля папе на его пятидесятилетие. Мама готовит большой бал-сюрприз. Вы, наверное, тоже приглашены? А я пропущу бал, потому что буду в Москве. С мужем.
 «Нет, не будешь, — подумал Дариус, засмотревшись на смоляной локон, который упал на розовую щечку. — Как Же ты прелестна!»
 Когда дверца со скрипом поддалась, принцесса с размаху шлепнулась на попку, но, раскрасневшись от удовольствия, удовлетворенно улыбнулась.
 Дариус решил позже смазать петли, чтобы они не скрипели. Ведь если принцессе придется спасаться, она должна действовать бесшумно.
 — Торопитесь, — сурово убеждал он Серафину. — Они приближаются. И вооружены. Если они вас поймают, ваша семья потеряет все!
 Она быстро спустилась по ступенькам в подземный ход. Сердце Дариуса сжалось, когда он увидел, что принцесса, как испуганный котенок, погрузилась в темноту. Она осторожно вынула из держателя покрытый паутиной факел.
 — Зажгите его. Кремень где-то рядом. Вам надо найти его, закрыть дверь тайника и лишь потом зажечь факел, — наставлял девушку Дариус. — Увидев свет, преследователи сразу обнаружат вас.
 — Нашла!
 Держа в руке кремень, Серафина старалась притянуть дверцу и закрыть ее.
 Дариус долго выжидал наверху, нервно расхаживая взад вперед, пока принцесса разжигала факел при помощи кремня и огнива.
 — Не получается! — послышался из-под земли сердитый голос.
 Дариус наклонился над щелью.
 Постарайся. Ты можешь это сделать, Серафина.
 — Ничего я не могу! Я просто… никчемный оранжерейный цветок!
 Улыбнувшись, он сел на крышку тайника.
 — Не ты ли та девушка, которая кулаком разбила физиономию Филиппу Сен-Лорану? Не веди себя как дитя. Я не выпущу тебя до тех пор, пока не зажжешь факел.
 Снизу послышалось ворчание:
 — Мерзкая, мокрая, паршивая дыра. Наверное, полна летучих мышей. И кремень, конечно, негодный…
 Дариус лишь тихонько посмеивался себе под нос.
 Наконец принцесса справилась с заданием. Он открыл дверцу тайника и смотрел, как она поднимается по ступенькам, очень довольная собой. Скрыв усмешку, Дариус захлопнул дверцу и вновь прикрыл ее дерном.
 В дружелюбном молчании они вернулись домой, но когда оказались снова в библиотеке, то есть в его кабинете, тишина стала тягостной. Дариус украдкой посмотрел на принцессу и с сожалением понял, что самым мудрым было бы немедленно с ней расстаться. Он подошел к письменному столу и, усевшись за него, начал перебирать бумаги и просматривать карты. Все это время Дариус чувствовал на себе ее взгляд.
 Он сделал вид, что не замечает этого.
 — Дариус?
 — Да, ваше высочество?
 — Что вы сейчас собираетесь делать? — В ее голосе слышалась нерешительность.
 — Работать.
 — Разве вы не будете завтракать?
 — Потом.
 — Могу ли я чем-нибудь помочь?
 — Нет, благодарю вас. Молчание.
 Дариус настороженно посмотрел на Серафину, как жалобно подрагивают ее нежные пухлые губки.
 — В чем дело? — холодно осведомился он, противясь зову сердца.
 — Чем мне сейчас заняться? — робко спросила она.
 Дариус пожал плечами:
 — Я здесь для того, чтобы защищать вас, ваше высочество, а не развлекать. — Я это знаю.
 — Так о чем речь?
 Серафина умоляюще посмотрела на него и тут же потупилась.
 — Дариус, неужели вам никогда не бывает одиноко?
 — Каждому бывает одиноко, Серафина, — ответил он, продолжая изучать масштаб карты местности.
 И тут он услышал яростные ледяные слова:
 — Что ж, продолжайте вести себя так же. Я никогда бы так не подумала, но теперь вижу, что вы такой, как и все.
 — Прошу прощения?.. — Ошеломленный Дариус посмотрел на нее.
 Она стояла перед ним, вздернув подбородок, а ее щеки разрумянились от гнева.
 — Все смотрят на меня, Дариус, но не видят. Вы раньше видели, но теперь — нет. Может, мне стоит снять платье? Это вроде бы привлекло ваше внимание тогда, в саду. А сейчас, даже если бы я стояла пред вами совсем голая, вам было бы все равно!..
 — Бога ради, Серафина! — Дариус бросил перо на карту и, сжав виски ладонями, облокотился на стол. В висках стучало как молотом.
 — Почему вы не хотите быть со мной? Что дурного я сделала вам?
 — Ничего.
 — Должна же быть какая-то причина. Как, по-вашему, южно чувствовать себя, когда единственный человек, на которого ты надеешься и к кому больше всех привязана. Руг отворачивается от тебя и уходит из твоей жизни?
 — Я точно знаю, как чувствуешь себя при этом, — ответил он и сразу пожалел об этих словах.
 Дариусу было девять лет, когда он в последний раз видел свою мать. Конечно, к тому времени когда она совсем покинула его, Дариус уже изрядно закалился: привык к ее постоянным исчезновениям, поэтому особенно не страдал… или запрещал себе страдать.
 — Ты причинил мне боль, Дариус.
 — В этом виноваты вы сами. Вам следовало быть благоразумнее, держать свои чувства при себе.
 — Полагаете, если о чем-то умалчивать, это перестанет существовать? Я считала вас храбрым человеком, Сантьяго. Разве не вы всегда повторяли мне в детстве, что я должна быть честной… правдивой?.. Вам стоит последовать собственному совету.
 — Зачем вы так поступаете со мной? — выдохнул он.
 — Потому что меня тошнит от вашего молчания, от того, что вы притворяетесь, будто между нами ничего нет! Я больше ни минуты не позволю вам игнорировать меня! Более того, я беспокоюсь о вас. И по меньшей мере заслуживаю ответов на свои вопросы. Почему вы хотели сбежать от меня?
 — А что я должен был сделать? — возразил он. — Разве вы не знаете, в каком я положении?.. Или просто не можете перенести, что хоть один мужчина не валяется у ваших ног?
 Серафина задохнулась от возмущения.
 — Вы просите невозможного, — продолжал Дариус. — Неужели вы думаете, что я не понимаю, чего вы хотите? Неужели полагаете, что я ничего не чувствую? Но иногда, принцесса, наши желания не имеют никакого значения. Порой то, чего мы хотим, нельзя хотеть.
 — Нельзя? Только не это! Вы так не считаете!
 — Вы прекрасно знаете, что брак между нами — нелепость.
 — О, упаси Боже, чтобы мы выглядели нелепо! — Принцесса отошла к окну и уставилась в него. — Вы же знаете: я ждала вас. Вероятно, ждала бы вечно, но вы так и не пришли… А потом возник кризис с Наполеоном, и мне пришлось исполнить долг, возложенный на меня происхождением.
 — Значит… вы идете за него замуж только из-за чувства долга? — спросил Дариус, затаив дыхание.
 Она бросила на него взгляд, полный муки: — Иди к черту, Сантьяго!
 — Что?
 — Как смеешь ты требовать от меня, чтобы я открыла тебе сердце, когда не хочешь раскрыть свое? Жестокий человек!
 — Хотите ответа? — вскричал Дариус, вспыхнув от чувства горькой вины. — Прекрасно! Я расскажу тебе, почему когда не просил твоей руки… Да это стало бы шуткой лета! Ты королевская дочь, а я внебрачный сын нищего испанского графа и цыганки-танцовщицы! Этот брак погубил бы жизнь нам обоим!
 — Что мне за дело до этого! По крайней мере мы были бы вместе! — Фиалковые глаза Серафины сверкнули от ярости.
 — Ты пожертвовала бы своей репутацией, лишь бы быть со мной? — изумился Дариус. — Ты сошла с ума!
 — Мне все равно, что скажут или подумают другие! Какая разница, я их всех ненавижу! Неужели ты думаешь, что мне нравится быть украшением дворца?
 — Ты не представляешь себе, что значит быть вне этого круга. — Не представляешь себе, что значит никогда не принадлежать ни к какому обществу!
 Серафина с тоской посмотрела на него и болезненно поморщилась:
 — Тебе надлежит быть со мной! Он заговорил мягче: — Сравни нас, Серафина. Мы из разных миров. Оказаться в моем мире я не пожелаю и злейшему врагу, тем более не хочу тащить в него тебя. Разве не стремился я всегда защищать тебя? Я слишком дорожу тобой, чтобы погубить твою жизнь. Я не могу сделать того, о чем ты просишь. Для меня это невозможно!
 — Любить?
 — Я не знаю, что это такое, — устало отозвался Дариус — Все эти возражения убедительны и достойны, но надеюсь, что когда-нибудь ты позволишь кому-нибудь по любить себя… Пусть не мне. Я не понимаю, чего ты боишься, но никогда не причинила бы тебе боль. Никогда в жизни!
 Он не знал, что на это сказать. Господи, ему надо срочно выбираться отсюда!
 Наступила долгая тягостная пауза.
 Серафина, скрестив руки на груди, сумрачно всматривалась в него.
 — Может, я и займусь сегодня этим для развлечения: поищу тебе подходящую жену.
 — Ни одна женщина никогда не привяжет меня к себе. Принцесса выгнула тонкую бровь.
 — Но я слышала, что ты как раз привязываешь их к себе. — Серафина коротко и невесело усмехнулась и направилась к двери.
 — Куда ты? — осведомился Дариус.
 — Развлекаться, как мне и приказано, — ответила она, не оборачиваясь. — Наслаждайтесь своими мучениями в одиночестве, полковник, — вам это идет. Я не стану нарушать ваши размышления. Позже, однако, я навещу вас. Вам, конечно, нравится страдать, но я не могу допустить излишеств. Хотя бы один из нас должен быть разумным.
 — Это вы-то разумны? — съязвил Дариус. Серафина одарила его приторной улыбкой через плечо.
 — Не забудьте, как только мать пришлет сюда дуэний, вам не позволят даже приблизиться ко мне!
 С этими словами принцесса вышла из библиотеки, оставив дверь широко распахнутой.
 Раздраженный, он наблюдал за тем, как изящно покачиваются бедра Серафины, направляющейся через холл к дальнему выходу.
 Внезапно она обернулась с лучезарной улыбкой:
 — Дариус, какой чудный день!
 Фиалковые глаза сверкали на солнце аметистовым блеском. Она казалась богиней любви!.. В ней соединилось все чего Дариус хотел от жизни, в чем так отчаянно нуждался… И чем не мог обладать.
 Нет, он уйдет в могилу нелюбимым, не узнанным никем до конца.
 Кипя от ярости, Дариус с силой захлопнул дверь и застыл в полумраке комнаты.




 Глава 7


 Весь день Серафина собирала лекарственные растения для своей аптечки.
 Взяв с собой скамеечку и используя ее как стол, она уселась посреди луга, окруженная высокими травами. Соломенная шляпка с широкими полями защищала ее лицо и плечи от лучей полуденного солнца. Бабочки перелетали с цветка на цветок, тихо покачивались на ветерке маргаритки. Серафина листала толстый том ботаники, пытаясь выбросить из головы Дариуса Сантьяго.
 Не в силах успокоиться, девушка поднялась на ноги, плотно закрыла крышку корзинки с травами и босая направилась в лес. В тени густых ветвей она отыскала ручеек и теперь решила нарвать лесных фиалок, растущих на его берегах.
 Хотя Серафина не любила подолгу оставаться одна, но день, проведенный под синим куполом небес, оказался, пожалуй, самым мирным за последнее время. Светские развлечения, закружившие ее как вихрь с момента помолвки с Анатолем, увлекали принцессу все сильнее, потому что она знала: русский муж никогда не позволит вернуться в Асенсьон.
 Стараясь избавиться от этой мысли, Серафина прошлась по густой траве, сорвала маргаритку. Она любила ходить босиком. Упругая почва под ногами давала ей ощущение глубинной связи с землей и со всеми живыми созданиями.
 Девушке хотелось, чтобы Дариус пришел сюда и разделил с ней радость этого чудесного дня.
 «Неужели я по-прежнему люблю его? Неужели это столь безнадежно?»
 Она удрученно посмотрела на небо из-под полей шляпки. Высоко в синеве ястреб чертил плавные круги и вдруг устремился вниз за бедной полевой мышкой. Эта сцена напомнила Серафине о наполеоновском императорском орле. Перед ее мысленным взором возникло ужасное видение: этот мирный луг, усеянный искалеченными, обожженными телами солдат… Лазурь небес, замутненная черными клубами порохового дыма.
 Принцесса крепко зажмурилась, надеясь, что жуткое видение исчезнет.
 Войны не будет, если у Серафины хватит воли остановить ее. Она ведь не Елена Троянская, предавшая свой народ ради возлюбленного.
 Война не разразится, даже если тот, кого она любит всей душой, будет корчиться в аду… Серафина знала, что он терпит нечеловеческие муки, видела безумное страдание в его агатовых очах. Не понимая причины мучений Дариуса, принцесса воспринимала его боль как собственную.
 Связанная долгом перед родней и родиной, Серафина не могла ни избавить от мук Дариуса, ни позволить ему спасти от мук себя. Но в эти минуты она страдала, разрываясь между любовью к Дариусу и к родине. Принцесса чувствовала, что готова отдать все на свете, лишь бы раз в жизни испить нектар истинной страсти.
 Весь день Дариус работал над отчетом царю Александру и русскому правительству. Этот документ был составной частью его объемного плана. Длинный доклад включал в себя сообщения о политических амбициях князя Анатоля Туринова, которые Дариус выявил в ходе тайного расследования жизни молодого генерала, а также его личных и финансовых дел.
 Сначала Дариус не собирался препятствовать помолвке князя с принцессой.
 Да, в глубине его души действительно затаилась мысль, что коли он сам не может владеть Серафиной, то пусть она не достанется никому. Но Дариус заставил себя провести расследование беспристрастно и честно. У него не было ни королевской короны, ни армии для защиты Асенсьона, да и желания жениться. Брак принцессы с русским казался наилучшим выходом для Асенсьона, облегчал заботы короля Лазара, которому Дариус был обязан всем.
 Он и не подозревал, что Туринов намерен сменить на троне своего кузена, двадцатипятилетнего императора Александра, то есть стать верховным правителем России.
 Несколько лет назад отец Александра, император Павел, признанный всеми безумным, был убит заговорщиками, людьми знатными и влиятельными, которые затем отдали трон доброму и образованному Александру. Впрочем, ходили слухи, что и сам Александр участвовал в заговоре. Однако слухи эти быстро утихли, поскольку избавление от сумасбродного Павла обрадовало всех.
 Туринов потихоньку возрождал сплетни об участии Алескндра в убийстве государя, изображал Павла мучеником, сильным правителем, в котором нуждалась Россия, а Алекандра — бесчестным отцеубийцей. Туринов пользовался поддержкой армии, а своими интригами привлек на свою сторону много старых дворянских родов, порицающих новую либеральную политику Александра и его про французские настроения.
 Обаяние, военные победы, царская кровь, текшая в жилах Туринова, а также ярая ненависть к Наполеону — в отличие от Александра, чье отношение к корсиканцу постоянно менялось, — все это располагало к князю часть русского общества. Дариус понимал, что, женившись на такой девушке, как Серафина, Туринов легко покорит русский двор.
 Дариус составлял список русских дворян, привлеченных Туриновым на свою сторону, когда король Лазар известил его, что подвергается сильнейшему давлению французов. Поскольку же дочь его благосклонно отнеслась к Туринову, приехавшему с визитом на Асенсьон, Лазар дал согласие на ее брак с русским князем.
 Возмущенный Дариус не мог в это поверить. Почему король принял столь важное решение, не дождавшись его доклада? Дариус не успел даже отослать его королю. Хотя дата свадьбы была уже назначена, Лазар выражал желание, чтобы Дариус продолжал собирать сведения о Туринове и по возможности завершил дело побыстрее.
 Хотя, казалось, занятие это потеряло смысл, Дариус продолжил расследование и вскоре, к своему ужасу, узнал правду о смерти княгини Маргариты, первой жены Туринова.
 Дариус тщательно все обдумал.
 Горячий и вспыльчивый, король Лазар придет в ярость, узнав, что Туринов обвел его вокруг пальца. Лазар, несомненно, отменит свадьбу. Но отказать Туринову после помолвки, обвинить его в убийстве жены без предъявления доказательств означало вызвать грандиозный скандал, угрожающий самыми тягостными политическими последствиями для Асенсьона. Ведь Россия всегда испытывала нужду в средиземноморских портах. Если король Лазар нанесет оскорбление кузену императора Александра, русские захватят Асенсьон, как того хотят и французы.
 Поэтому Дариус немедленно приступил к поискам улик, свидетельствующих о вине одного из могущественнейших людей Европы. Чтобы избавить Серафину от этого злосчастного брака, Дариусу необходимо было найти неопровержимые доказательства. Только в этом случае Туринова покинут даже ближайшие друзья.
 Однако розыски были внезапно прерваны, когда одно из доверенных лиц Дариуса сообщило ему о появлении во дворце Белфорт известного французского шпиона Филиппа Сен-Лорана. Этому негодяю надлежало похитить принцессу до того, как она выйдет замуж за Туринова.
 Новая угроза вынудила Дариуса срочно покинуть Москву. Его отъезд означал, что все надежды отыскать улики против Туринова пошли прахом. Князь слишком тщательно скрыл следы своего преступления. Теперь, для того чтобы отменить свадьбу, требовалось принять меры гораздо более решительные.
 И Дариус начал тренироваться в стрельбе из ружья. Бросив на стол перо и сняв очки, Дариус покрутил головой и мрачно подумал, что девчонка — сущее проклятие и не стоит стольких хлопот.
 Посвятив столько месяцев изучению жизни князя Анатоля, Дариус проникся ненавистью к нему. Хуже всего в этой истории было то, что Туринов даже не любил Серафину. Если бы этот человек действительно испытывал к ней нежные чувства, это повлияло бы на решение Дариуса. Но красота принцессы была для Туринова лишь средством утвердить в обществе мнение о своем превосходстве.
 А что испытывала Серафина к Анатолю? Неужели обаяние князя заворожило и ее?
 Серафина отличалась проницательностью. Дариус с детства научил ее относиться с осторожностью к тем, кто чрезмерно дружелюбен и льстив… Но теперь она стала юной женщиной, созревшей для любви.
 При мысли об этом он почувствовал жаркое напряжение в паху.
 Беспокойно поежившись, Дариус посмотрел в окно и увидел небо, пламенеющее закатом. Оно было золотым и розовым с фиолетовыми проблесками… Вскоре эта красота сменится глубоким мраком.
 Другого шанса у него не будет… Никогда!
 Иди к ней!»
 Встревоженный взор его скользнул вдоль далекой зубчатой стены леса…
 «Как только мать пришлет сюда дуэний, вам не позволят даже приблизиться ко мне!»
 Вспомнив эти слова принцессы, Дариус порывисто придвинул к себе лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и с бьющимся сердцем торопливо написал:
  «Сир! 
  В настоящий момент присылать сюда дополнительный штат нецелесообразно. Ее высочество чувствует себя хорошо. Она в полной безопасности. 
  Ваш слуга 
  Д.С». 
 Поспешно, словно боясь передумать, Дариус сложил письмо и запечатал воском.
 Это был самый эгоистичный, самый лживый его поступок за всю жизнь. И самый необходимый ему.
 Отодвинувшись от стола, он вышел в холл и громко кликнул Алека.
 Юный лейтенант мигом прибежал на зов.
 — Срочно доставить это послание его величеству.
 — Будет исполнено, сэр.
 — Выясни, что сможешь, об успехах Орсини в розыске. Возвращайся завтра по одной из тех дорог, которые мы наметили как запасной вариант.
 — Есть, полковник.
 Дариус повернулся, но вдруг неуверенно проговорил:
 — Э-э, Алек?
 — Да, сэр?
 — Где сейчас ее высочество?
 — Не знаю, сэр. Сейчас выясню.
 — Ладно. Я буду в своей комнате. Дариус поднялся наверх.
 Войдя в свою унылую, спартански обставленную спальню, он направился к массивному дубовому гардеробу. Открыв дверцу, достал длинный узкий футляр с ручкой. В нем лежало изящное дорогое ружье, из которого он собирался выстрелить в голову Наполеону.
 Это было самое красивое из ружей, когда-либо ему принадлежавших, и самое точное.
 Дариус пробежал кончиками пальцев по гладкому цевью красного дерева. Отполированный курок был сделан по голландскому чертежу. Ружье поражало на расстоянии ста пятидесяти ярдов и имело особое складное телескопическое устройство для увеличения точности наводки на цель. Он закрыл футляр: попрактикуется позже. Положив его на место, Дариус подошел к столику, где стоял кувшин для умывания. Ему хотелось освежиться. После нескольких часов работы за столом вода оживила его. Он умылся, почистил зубы, прыснул на щеки одеколоном и причесался, проделывая все это с усмешкой. Ему казалось нелепым такое потворство своему тщеславию. Он собирался повидаться с Серафиной.
 Перегнувшись через перила площадки второго этажа. Дариус снова позвал Алека.
 — Пока не нашел ее, сэр! — откликнулся адъютант.
 — Что?! — Дариус нахмурился, еще ниже перегнувшись через перила.
 — Ее высочество уже несколько часов никто не видел. Люди думали, что она с вами!
 — Она не со мной! — Дариус похолодел от страха. — Значит, ее давно никто не видел?
 — Да, сэр! Никто.
 — Проклятие! Зачем тогда я держу здесь две дюжины людей для ее охраны? Неужели мне нужно все делать самому? Вы проверили ее комнаты?
 — Да, сэр. Принцессы там нет.
 — Но должна же она где-то быть! Я придушу ее, как только найду! — бормотал Дариус себе под нос, обыскивая дом. Не найдя Серафину, он отправился на конюшню.
 Дариус молил Бога, чтобы она просто заблудилась, обследуя подземные ходы, которые он показывал ей утром. Увы, он отмел эту мысль, поскольку Серафина боялась летучих мышей. Но лучше уж предполагать такое, чем думать, что французам удалось похитить ее.
 Один из солдат нашел служанку принцессы. Пия, заикаясь, пролепетала, что ее высочество намеревалась собирать лекарственные травы…
 — Как посмела она покинуть дом без моего разрешения?! — разъярился Дариус.
 Дрожащая Пия молчала.
 Окружавшие Дариуса и служанку люди попятились, испугавшись ярости обычно невозмутимого полковника. А Дариус был действительно вне себя. Серафина не имела права покидать дом одна. Что, если он не найдет ее? Паника перехватила ему горло, дергаюшей болью отозвалась в раненом плече, которое Серафина так старательно зашила.
 «Пять сотен чертовых акров! — подумал он, вскочив на огромного вороного жеребца. — Она может находиться где угодно». Дариус ударил пятками в бока своего Джихада и галопом поскакал по лугам на поиски.
 Убаюканная шелестом высоких луговых трав, Серафина подремывала, любуясь медленно плывущими по небу облаками.
 Легкий сон сморил девушку, но среди мирного покоя она слышала за холмами отдаленные раскаты грома. Серафина ощутила, как содрогнулась земля, словно от топота мощных копыт. Во сне принцесса увидела его таким, каким предстал он перед ней прошлой ночью в лабиринте. Гром преобразился в его голос, сердито окликающий ее.
 Серафина вдруг поняла, что это не сон, и, тихо ахнув» приподнялась в траве.
 Солнце уже садилось! Она утратила всякое представление о времени! Девушка растерянно оглядывала луга, когда в поле ее зрения на вершине соседнего холма появился Дариус на вороном андалузском жеребце. Он еще не заметил Серафину и, выкрикивая ее имя, нервно осматривал окрестности.
 Потом Дариус пустил коня галопом, пересекая дальний край луга. Хвост Джихада струился по ветру, как черный дым. В лучах заходящего солнца сверкало оружие всадника. Взволнованная принцесса поднялась, не зная, окликнуть Дариуса или нет. Девушка догадалась, что он ищет ее, но вид этой дьявольской пары, коня и всадника, напугал Серафину. Если он повернет коня к ней, Джихад затопчет ее. — Серафина!
 И тут она услышала в низком рокочущем голосе Дариуса нечто большее, чем гнев: страх и боль гнали его по холмам.
 «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь…» Это были строки из Песни песней, которая врезалась с давних пор в память принцессы. «Люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее — стрелы огненные; она — пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее». Дариус увидел ее.
 Он приближался, и Серафина увидела, что Дариус разъярен.
 Принцесса взирала, как надвигается на нее эта черная буря. Сердце шептало ей правду: его жжет внутренняя рана. Распаляя гнев. И только она может ему помочь. «Успокой его. Умиротвори. Утешь». В нескольких футах от нее Дариус натянул узду и, остановив коня, окинул принцессу жгучим взглядом. Черные волосы его разметались, лицо покраснело от гнева. Серафина смотрела на него ласково и сочувственно.
 — Какого дьявола! О чем ты думала, убегая и не сказав никому ни слова? Я ищу тебя добрых полчаса!
 — Я невредима, — мягко промолвила она.
 — Откуда мне было это знать? Ты должна была взять с собой охрану!
 — Успокойся, Дариус.
 — Не говори мне «успокойся»!
 Она пожала плечами и пошла прочь.
 — Куда это ты? Пришпорив коня, Дариус последовал за ней.
 — Я задал тебе вопрос!
 — А я не хочу разговаривать с тобой, когда ты в таком состоянии.
 — Это ты виновата, что я в таком состоянии! Принцесса вступила в сень леса, окутанного ранними сумерками, посмотрела через плечо и увидела, что Дариус спешился и, видимо, старается взять себя в руки. Сердце ее сжалось, когда она увидела, что Дариус понуро повернулся к коню и привязал поводья к луке седла. По его медленным усталым движениям Серафина поняла, что он больше не сердится.
 Подавив смешок, принцесса вновь повернула к чаще леса. Ее охватило возбуждение. Она хотела досадить Дариусу, подразнить за то, что он так злился. Серафима быстро огляделась, приметила небольшую купу молодых деревьев и с веселой бесшабашностью она тихо устремилась к ним.
 Огорченный, раздосадованный, разобиженный, Дариус направился к лесу, на ходу стаскивая черные перчатки для верховой езды и легонько похлопывая ими по ладони. Он не знал, что делать.
 С освещенного закатным солнцем луга Дариус вступил в сумрак леса.
 — Ваше высочество?
 Не видя и не слыша Серафины, он прошел шагов пятнадцать по широкой тропинке и оказался на маленькой полянке. Там, понурясь, остановился и тяжело вздохнул.
 — Ваше высочество?.
 Молчание.
 — Понимаю, играете в старую игру. — Он огляделся. — Это не было забавно, даже когда вам было пять лет. Выходите. Сейчас же. Полная тишина. — Это приказ!
 До него донесся серебристый смех дриады и треск ломающихся веток. Обернувшись на звук, Дариус кинулся в погоню.
 Вскоре он добрался до редколесья и медленно обвел взглядом молодую поросль, но принцессы не увидел.
 — Очень хорошо. Возможно, Серафина, я заслужил это, но вы ведь прекрасно знаете, что я за вас в ответе перед королем. И не стану терпеть ваши выходки, эти побеги без охраны. Вдруг вы мне понадобитесь? А если что-то случится?..
 Что-то маленькое и круглое ударило его в затылок.
 — Ох! — Дариус быстро повернулся и увидел, как желудь, которым она в него кинула, упал на опавшую листву.
 Он насупился, потирая голову и вглядываясь в чащу, откуда прилетел этот снаряд.
 — Ваше высочество, вы начинаете раздражать меня. Я не настроен шутить. Видите, уже темнеет. Скоро подадут ужин.
 Ее приглушенный смех раздавался будто со всех сторон. Очарованный, Дариус покорно улыбнулся.
 — Ах, Стрекозка, — пробормотал он. — Милая моя проказливая малышка.
 У своих ног он заметил маленькую брошенную маргаритку и, закрыв глаза, прикоснулся к щеке нежными лепестками.
 Волна отчаянного одиночества, горечи утраты нахлынула и сошла. Как это похоже на Серафину: заставить его включиться с ней в игру, когда он уже отказался от ее предложения! Прятки — любимая игра принцессы. А разве не играл сам Дариус постоянно в эту игру? Вечно прячась… Он почувствовал, что она наблюдает за ним. — Почему вы снова и снова прощаете меня? — тихо спросил Дариус, не зная, слышит ли его Серафина, не уверенный, что вынесет ее ответ. Цветок выскользнул из его пальцев. Дойдя до середины полянки, Дариус огляделся. — Ладно, — объявил он. — Ты имеешь право на меня сердиться. Я был сегодня утром груб. с тобой. Я велел тебе самой найти себе развлечение, а когда ты так и сделала, накричал на тебя. О чем очень сожалею. Теперь выйдешь ко мне? Из зарослей дикого винограда послышался смешок. Он лукаво улыбнулся и подкрался ближе, но Серафина, видимо, заметила его приближение, потому что когда Дариус с ликующим криком раздвинул ветви, ее там уже не было.
 — Хм-хм. — Он вернулся на середину поляны и опять огляделся. — Может, ты примешь наконец мои извинения, если я скажу тебе, что предпринял некоторые шаги, желая помириться с тобой?
 Дариус замолчал, уверенный, что теперь завладел ее вниманием. Где же прячется эта озорница?
 — Не приедет сюда никакая дуэнья, чтобы тебе досаждать, — сообщил он.
 Послышался шорох раздвигаемых веток. Оглянувшись, Дариус увидел сияющие среди листвы фиалковые глаза.
 Издав восторженный вопль, он прыгнул туда. Серафина взвизгнула и, ломая ветки, помчалась, как лань, через лес Дариус кинулся за ней.
 Дариус перепрыгнул через замшелое дерево в тот момент, когда принцесса скрылась за поворотом тропинки, но сквозь деревья Дариус видел ее летящую грациозную фигурку. Помчавшись еще быстрее, он нагнал и схватил Серафиму. Она извивалась в его руках, стараясь освободиться даже в тот миг, когда они вместе упали на траву. Тем все и кончилось: Серафина лежала под ним на спине, обдавая его лицо ароматным дыханием.
 Дариус радостно улыбнулся:
 — Поймал!
 Она выпятила нижнюю губку, но глаза ее задорно сверкали из-под густых шелковистых ресниц.
 Опершись на локти, Дариус выхватил маргаритку из волос Серафины и провел цветком ей по носу. Когда она отвернулась, он пощекотал маргариткой нежную шейку принцессы.
 Она рассмеялась.
 — Перестань чудовище!
 — Я не слишком тяжел?
 — Ты вот-вот раздавишь меня!
 Чистой невинностью, чистой прелестью лучились ее фиалковые глаза. Они сияли не для геройского Анатоля, не для какого-то принца, а для него… ничтожного цыганского ублюдка. Вся игривость Дариуса тут же исчезла.
 — Что такое? — робко прошептала она.
 А вокруг них трещали цикады, и высоко в ветвях вздыхал над ними горный ветерок.
 — Ты… — Голос его прервался, а рука затрепетала, как у юноши. Дариус прикоснулся к щеке Серафины, положил на нее ладонь… Он казался себе неловким, неуклюжим. Ее атласная щечка цвета сливок пылала нежным жаром. Прикосновение Дариуса было благоговейным, почтительным…
 Растерянная, посмотрела она ему в глаза.
 — Ты так прекрасна, — выдохнул он.
 — О Дариус! — растроганно прошептала она и, нежно улыбнувшись ему, прильнула к его твердому и мощному телу. Обвив шею Дариуса руками, Серафина крепко притянула его к себе. — Спасибо!
 Он молча наслаждался этим невинным объятием. Дариус был на небесах, его обволакивала ее несказанная прелесть. Он ощущал прижатые к нему сочные, крепкие груди, такие совершенные… Ему мучительно хотелось дотронуться до них.
 Когда она посмотрела ему в лицо, глаза ее пообещали Дариусу рай. Все, что принадлежало Серафине, она отдавала ему безраздельно. Бог знает по какой причине, по какому ошибочному выбору, но она предпочла всем его, а он… один Бог знает, как же он ее хотел! Дариус трепетал от желания.
 — Серафина, я был не совсем честен с тобой.
 — Ш-ш, — выдохнула она. — Не надо ничего объяснять. Теперь ты со мной.
 Она очень ласково коснулась пальцем кривого шрама в уголке его рта. Дариус вздрогнул, но не отпрянул, а продолжал неотрывно наблюдать за сменой выражений ее лица.
 Внезапно Серафина выгнулась навстречу ему и поцеловала полумесяц шрама долгим томительным поцелуем.
 Дариус подвел руки ей под спину и привлек к себе, погрузив пальцы в ее кудри. Она шептала его имя, покрывала поцелуями щеки и шею, гладила плечи, стараясь не потревожить рану.
 Стремясь овладеть собой, Дариус закрыл глаза, но аромат ее кожи был слишком пленителен. Поняв, что проиграл битву, он приник поцелуем к ее шее.
 Дариус услышал тихий стон Серафины. Она раскинулась на ковре из опавших листьев и запрокинула голову, отдавая себя ему. Он гладил ее волосы и целовал.
 Он не сознавал, сколько это продолжалось. Сколько времени длились эти прикосновения и объятия. Они обменивались нежными поцелуями, как невинные дети, завороженные своим открытием. Нет, конечно, не так обычно соблазнял он женщин.
 Это было ни на что не похоже. Душа его пылала огнем. С ней Дариус был неопытным и несмелым, неуверенным, как девственница, трепещущая в его руках.
 Дариус остро чувствовал на себе ее руки. Они скользили по всему его телу, исследовали спину, бока, бедра… Как-то незаметно Серафина развязала его галстук. Она ласкала шею Дариуса, поддела пальчиком серебряную цепочку с образком. Целуя изгиб ее шейки, Дариус ощутил, как бедра Серафины инстинктивно поднялись навстречу ему.
 Желание ударило Дариусу в голову, бурно разошлось по телу. Правым коленом он нежно подтолкнул ее левую ногу. Серафина раздвинула бедра, позволяя ему лечь между ними. Его плоть напряглась еще сильнее, окаменела… Казалось, одно касание ее руки, и он взорвется.
 Она часто дышала, чуть приоткрыв губы. Фиалковые глаза застыли в изумлении. Серафина ощутила ответное желание, ту же лихорадочную страсть, которая сжигала его… Ее зеркальное отражение. Она запрокинула голову и посмотрела на Дариуса таким жарким взглядом, словно он уже вонзился в ее глубину.
 Дариус погрузил пальцы в ее локоны, нежно обхватил ладонями изящную головку и помедлил, облизывая пересохшие от страха губы.
 Как же он боялся… сам не зная чего…
 — Серафина…
 — Да, Дариус. Да! — Она потянула его вниз, к себе.
 Будущее, мир за пределами леса ушли в небытие, растворились в тумане вместе с его сопротивлением. Годы самообуздания, обреченного на провал с самого начала. Дариус принадлежал Серафине душой и телом… и знал это всегда.
 С чувством огромного облегчения, такого пронзительного, что Дариус готов был заплакать от сладостной муки, он опустил голову и приник к ее губам.




 Глава 8


 Серафина пылко откликнулась на его поцелуй. Она едва верила в происходящее. Она целовала Дариуса Сантьяго… ее кумира, ее демона, ее рыцаря!..
 Он сжимал в ладонях ее лицо, снова и снова нежно целовал ее губы, так что у Серафины кружилась голова и все плыло перед глазами от несказанного блаженства. Теплый мужской вкус, вкус мяты. Дариус был так осторожен, так нежен. Под своей ладонью Серафина ощущала частые толчки его крови. Она наслаждалась тяжестью тела Дариуса, мощью его мускулов. Перебирая в пальцах черные шелковистые волосы, она страстно отвечала на поцелуи.
 Дариус целовал Серафину все требовательнее, тихонько поглаживая подушечкой большего пальца уголок ее рта. Нетерпение его нарастало.
 Она попыталась отстраниться.
 — Я не знаю, чего ты хочешь…
 — Открой ротик, — пробормотал он голосом, охрипшим от желания.
 — Ты уверен? — начала было она, но едва раскрыла рот, как он завладел им в поцелуе.
 Ошеломленная этой страстью, Серафина бессильно поникла в его объятиях. Дариус гладил ее язык своим… властно ласкал его… Поцелуй этот слил их в единое целое. Он был таинством — мистическим, самозабвенным. Он был их клятвой на вечную верность, вечное обладание друг другом.
 Она ощутила сопротивление, когда совершился переход за предел границы, которую они оставили позади и оказались в иной Вселенной. Все изменилось.
 Когда Серафина начала отвечать ему поцелуями, сначала робкими, а потом столь же неистовыми, Дариус тихо застонал:
 — О Боже, я обожаю тебя.
 Она впилась взглядом в его глаза.
 — Ты не шутишь?
 — Я умру за тебя.
 Серафина задыхалась от мучительного счастья. Она еще ближе притянула его к себе, углубляя поцелуй. Долгую минуту они пребывали в этом блаженном состоянии, затем она ощутила, как рука его двинулась к вороту платья, словно Дариуса томило желание коснуться се груди, но он не осмеливался на это. Его пальцы нежно скользили вдоль скромного выреза. Серафина улыбнулась, касаясь губами рта Дариуса. Она положила его руку на свою грудь и прошептала:
 — Ты этого хочешь?
 Он судорожно, со стоном, вздохнул. Она же закрыла глаза и откинулась на спину, погружаясь в наслаждение, которое дарили руки Дариуса, ласкавшие ее тело, исследовавшие каждый его дюйм. Серафина почувствовала, как он расстегивает пуговички лифа, и с трудом подняла отяжелевшие веки, Дариус посмотрел на нее, словно размышляя, не вздумает ли она помешать ему. Но Серафина лишь блаженно улыбнулась. Когда же пальцы его скользнули внутрь лифа и стянули его вниз, принцесса затрепетала.
 Сознание того, что она нравится ему, острой радостью пронзило ее.
 Он медленно опустился над ней на колени, нежно поцеловал в лоб, поглаживая кончиками пальцев ложбинку между грудей. Дариус ласкал ее живот, затем легонько скользнул по соскам, внимательно наблюдая при этом за выражением ее лица. Соски ее мгновенно напряглись. Он склонил голову и провел лицом, щеками по ее груди.
 — О Серафина! — Дариус содрогался от желания. — Какая ты нежная.
 Взяв ее груди в ладони, он погрузился лицом в ложбинку между ними. Серафина ощутила, как напряглись соски под нежным давлением его пальцев и мучительно заныли от томления. Глаза Дариуса были закрыты: он целиком отдавался наслаждению. Ее глаза тоже закрылись. Тихо постанывая, Серафина баюкала его в своих объятиях.
 Дариус жадно перешел к другой груди и, прихватив губами сосок, втянул его в рот.
 Вдруг он замер, чем-то удивленный.
 — Я испробовал тебя. Я испробовал твое молоко! — прошептал он. — Ты моя! Ты знаешь, что это так! Скажи это.
 «Он спрашивает, можно ли лишить меня девственности?» — с тревогой подумала Серафина. Ей следовало бы напомнить ему, что она вскоре должна выйти замуж за другого… За человека, который, вероятно, убьет ее, если в первую брачную ночь обнаружит, что она не девушка… Но, открыв рот, Серафина ответила Дариусу тихим «да», сорвавшимся с губ как бы помимо воли.
 Он коснулся се лица, погладил ей волосы и вдруг сжал в яростном объятии:
 — Ангел! Я напугал тебя.
 — Нет, Дариус.
 Долгую минуту он продолжал сжимать ее в объятиях.
 — Нам нужно возвращаться. Нас ищут.
 Но ни один из них не сделал попытки двинуться с места.
 — Я не должен был допускать этого, — наконец сказал он.
 Серафина неотрывно смотрела на него.
 — Поздно жалеть об этом.
 — Боюсь, ты об этом пожалеешь. — Дариус отвел глаза. — Ты ведь знаешь: долго это не продлится.
 Она нежно коснулась его щеки, повернула лицо Дариуса к себе, встретилась с ним взглядом.
 — Дариус, я никогда не пожалею об этом. А ты? Он покачал головой:
 — Нет. Но я не могу обещать тебе большего, чем эти дни здесь. — Дариус накрыл ее руку своей. — Если сейчас ты сблизишься со мной, тебе будет очень больно, когда придет час разлуки.
 Серафина вздохнула и, положив голову ему на плечо, прошептала:
 — Сколько бы времени ни провели мы вместе, это стоит любой боли.
 — Бесстрашная моя принцесса! Ты постоянно изумляешь меня.
 Она задумчиво посмотрела на него:
 — Ты действительно отделался от моей дуэньи?
 — Действительно.
 — Каким образом? — Серафина уперлась руками ему в грудь. Ее волосы укрывали его, как вуаль, от всего мира.
 — Сообщил в Белфорт, что сейчас опасно присылать сюда лишних слуг.
 — Ты солгал отцу? — изумилась она. — Ты?! Он нахмурился:
 — Вряд ли стоит называть это ложью. За каретой легко проследить.
 Серафина радостно рассмеялась:
 — Ты солгал папе, чтобы мы смогли побыть вместе!
 — Ну и что, если я это сделал?
 — Ничего. Я всегда знала, что ты любишь меня больше, чем его. А теперь ты ради меня бился с драконами. — Она любовно погладила его по щеке. — Ты знаешь, как я ненавижу, когда какая-нибудь чопорная старая дама маячит у меня за плечом.
 — Знаю. Мне бы это тоже не понравилось.
 — Я твоя должница, Сантьяго.
 — Неужели? — Его смоляные волосы растрепались, губы слегка припухли от поцелуев, а взгляд был устремлен на ее обнаженную грудь.
 Серафина широко открыла глаза.
 — Право же, Дариус!
 Она вспыхнула и поспешно начала застегивать платье.
 Рассмеявшись над ее страхами, он слегка ущипнул заалевшую щечку и поднялся. Она едва успела одернуть одежду, как Дариус уже протянул ей руку. Она ухватилась за нее и с улыбкой откровенного обожания вскочила с земли.
 Рука об руку вышли они из леса и молча направились к дому.
 Дариус поймал Джихада, а Серафина подобрала свой ботанический том и корзину с травами. Она надела, не застегивая, сброшенные ранее коричневые башмачки. Дариус подсадил ее в седло, а сам устроился позади нее. Размеренным, величественным шагом Джихад нес их по полям к дому. К тому времени как вдали показались огни виллы, серебристые сумерки сменились звездной ночью. Когда они въехали в поместье, один из солдат заметил их.
 — Полковник вернулся!
 Полдюжины солдат мгновенно сбежались на его радостный крик.
 — Полковник!
 — Вы нашли принцессу?
 — Все в порядке, — отозвался Дариус, как только они въехали в освещенный круг ближайшего фонаря. — Как видите, я нашел принцессу.
 Серафина, краснея, огляделась. Многие солдаты были явно удивлены, увидев, что охраняемая ими принцесса сидит почти на коленях у их командира.
 Дариус говорил в своей обычной манере — сухо и по-деловому.
 — Вы, — сурово обратился он к юному рядовому. — пойдите на кухню и скажите там, чтобы обед ее высочеству подали через полчаса.
 Дариус отдал еще несколько распоряжений, а затем отправил остальных на их посты.
 Когда его люди отправились исполнять свои обязанности, Дариус прищелкнул языком, и Джихад неторопливо двинулся вперед.
 — Они будут сплетничать, — пробормотала Серафина.
 — Мои люди преданы мне.
 Дариус чуть поморщился, произнося это, но больше ничего не прибавил и задумался. Принцесса догадалась, что он вспомнил о короле.
 Она же подумала об Анатоле и с удивлением поняла, что не испытывает ни малейшего раскаяния. Однако негоже, чтобы слухи о случившемся дошли до русских дипломатов.
 — А что, если они расскажут об увиденном, вернувшись в Белфорт?
 — Кто сказал, что мы туда когда-нибудь вернемся? — возразил Дариус. — Может быть, я сам украду тебя.
 — Укради, пожалуйста, — с надеждой попросила она.
 Он засмеялся ласково и печально, затем перекинул поводья в одну руку и, притянув Серафину к себе, нежно погладил худенькое плечо. Они уже приближались к конюшне.
 — Ну-ну, малышка. Не тревожься из-за моих людей. Дариус обольстительно улыбнулся и остановил коня перед распахнутыми дверьми конюшни.
 — Увидимся за обедом, ангел. Надень для меня что-нибудь красивое. Желательно с глубоким вырезом… пожалуйста.
 — Ты невозможен.
 Его темные глаза искрились смехом.
 — Я горжусь этим.
 Спустя полчаса Серафина была за столом и смотрела на Дариуса, сидевшего напротив. С довольным вздохом она подумала, что нет на свете мужчины красивее, чем он. Да, Дариус самый красивый, самый умный и самый храбрый. Вообще самый лучший!
 В щегольском офицерском мундире он выглядел воплощенным соблазнителем. Блестящие золотые пуговицы на отлично пригнанном алом сюртуке были расстегнуты, открывая взору белый атласный жилет и, как всегда, безупречный галстук. Из-под брюк тонкого черного сукна виднелись начищенные черные башмаки, на боку красовалась шпага в серебряных ножнах.
 Дариус ничего не замечал вокруг, так как неотрывно смотрел на Серафину, на ее лицо, плечи и грудь в глубоком вырезе лилового шелкового платья, надетого ею ради него.
 — Сантьяго, я обожаю тебя, — объявила она, мечтательно подперев щеку ладонью.
 Он сделал глоток красного вина, вытер губы салфеткой и поманил Серафину пальцем. Она надменно выпрямилась и возмущенно воскликнула:
 — Что это значит?.. Ты подзываешь меня, как султан невольницу?!
 — Я лишь хочу доставить тебе удовольствие, принцесса. — Дариус взял из вазы сочную клубнику и обмакнул ее в свой бокал с вином. Затем с озорным взглядом он показал ягоду Серафине и мягко сказал: — Хочешь? Подойди и возьми.
 — А-а, так это лакомство для меня? — Она, смеясь, привстала и потянулась к нему через стол.
 — Нет-нет, ты должна подойти и взять ее из моих рук. Если хочешь…
 Улыбаясь дьявольской соблазнительной улыбкой, Дариус завлекал девушку, пока она не взобралась на стол и не поползла по нему медленно на четвереньках, сдвигая в сторону серебряные блюда.
 — Вот приближается ко мне мой десерт, — пошутил Дариус.
 Она рассмеялась:
 — У вас неуемный аппетит!
 — Поближе, поближе, — бормотал Дариус, отодвигая сочную ягоду, чтобы она маняще маячила рядом с ее губками, но не попадала ей в рот.
 — Злодей, я же хочу ее! — надула губки принцесса.
 — Подойди и возьми. Торопись, а то с нее стечет вино, — прошептал Дариус, показывая глазами на каплю вина, набухшую на кончике ягоды. — Лови ее, Серафина.
 Она поймала языком каплю вина, облизнула крупную алую ягоду, которую он так и не выпустил из пальцев.
 — Прекрасно, — прошептал Дариус. — Хочешь откусить кусочек?
 Серафина открыла рот.
 Дариус вновь отодвинул ягоду, темные глаза его смеялись, когда он переводил их с клубники на Серафину.
 — Ага, не получишь… пока я не скажу. — Он приблизил ягоду к ее губам, провел по ним сочным кончиком.
 Серафина приоткрыла рот, пристально глядя на Дариуса.
 Закрыв глаза, она кончиком языка коснулась ягоды, затем открыла рот пошире и наполовину втянула ее в себя.
 — Не кусать, — ласково распорядился Дариус. Нетерпеливо фыркнув, Серафина всосала клубничину целиком.
 — Никогда не думал, что позавидую какому-то плоду, — заметил Дариус, вытягивая ягоду у нее изо рта.
 Серафина рассмеялась:
 — Так вот что называют «запретным плодом»!
 — Тебе до смерти хочется ее проглотить. Правда? — прошептал он.
 Она смущенно кивнула, томясь от предвкушения.
 — Серафина, я должен признаться тебе, — продолжал Дариус, — что мной сейчас владеют вовсе не джентльменские чувства.
 Она широко раскрыла глаза и, задорно поглядывая на него, со вкусом облизнулась.
 — Никогда бы не подумала.
 — Сорванец, — покачал головой Дариус, отпуская ягоду. — Ты выиграла.
 — Как всегда, — улыбнулась она, съедая клубнику.
 Когда Серафина легонько прихватила зубками его палец, дверь отворилась, и потрясенный лакей замер при виде принцессы, которая, стоя на четвереньках на обеденном столе, ела клубнику из рук своего охранника.
 Серафина замерла.
 Воцарилась полная тишина.
 И вдруг Серафина расхохоталась.
 Откинув голову, она встала на колени, а затем села, вытирая ладошкой рот. Между тем Дариус пригвоздил к месту злосчастного лакея убийственным взглядом.
 Лакей побелел как полотно, ожидая наказания. — Свободен, — бросил Дариус невозмутимым тоном. Несчастный исчез в мгновение ока.
 — Ну вот, ты накликал на нас беду! — пробормотала Серафина, перебираясь на свое место.
 Дариус откинулся на спинку стула и поднял бокал с вином, но взгляд его стал таким непроницаемым, словно он принимал какое-то неприятное решение.
 После обеда Дариус ослабил галстук и вышел на воздух покурить.
 Серафина пошла за его гитарой, достала инструмент из черного кожаного футляра, принесла Дариусу и робко протянула ему. Ей было известно, как не любит он играть для кого-либо.
 Нахмурясь, Дариус посмотрел на принцессу, затем сунул сигару в рот и взял гитару. Двигаясь с изяществом танцора, он уселся на ступеньку и, склонив голову к струнам, настроил инструмент.
 Серафина спустилась с крыльца на лужайку, ступила в сочную прохладную траву и замерла, запрокинув голову к бесчисленным звездам и ясному месяцу.
 Вокруг нее в кустах и деревьях звенели цикады, светлячки, сверкнув во мраке, тут же растворялись в нем. Над головой пролетали летучие мыши. Ветерок пробежал по кронам и стих.
 Серафина ощущала необычайную легкость и какую-то светлую радость, как будто еще мгновение — и она взмоет ввысь и поплывет среди звезд… просто от счастья, переполнявшего ее. Вдруг сзади прозвучал первый тихий берущий за душу аккорд. Серафина знала, что ни в коем случае нельзя поворачиваться к Дариусу и смотреть, как он играет.
 Гитара говорила за него. Так было всегда. И сегодня лилась простая мелодия, сладостная, задумчивая. Иногда она нежно трепетала, как колибри, замершая в воздухе над цветком, временами взмывала ввысь, невесомая, ритмичная, напоминая бешеный полет коня, слившегося с ветром.
 Подчиняясь непонятному порыву, Серафина подняла руки, свела их над головой и закружилась в такт музыке. Не отрывая глаз от звезд, она танцевала свой по-детски бесхитростный танец. Дариус все видел и решил позабавиться, играя все быстрее и быстрее. Из-под его пальцев полились головокружительные ритмы фламенко, которые всегда казались Серафине чарующе-порочными, и она закружилась, как цыганка. Своей музыкой он управлял ею, ее телом и душой. Когда он закончил мелодию, девушка упала на траву, задыхаясь от смеха.
 Серафина чувствовала на себе его взгляд, но все плыло у нее перед глазами, и смотреть на Дариуса она не могла.
 — Какая же ты озорница, — пробормотал Дариус. И мир вокруг нее постепенно успокоился.
 — Где ты научился играть? — спросила она.
 — У старика, который выращивал быков на ферме рядом с поместьем моего отца.
 — Как его звали?
 — Дон Педро. Он был великий матадор. В детстве я часто ходил к нему посмотреть на быков. Хотел стать матадором, — добавил он, грустно засмеявшись.
 — Неужели? Почему?
 — Ах, они все такие великолепные. Стоят гордо, не дрогнув, когда на них несется гора ярости в две тысячи фунтов. Представляешь себе, какую для этого надо иметь выдержку, какое мужество? Тебе следует когда-нибудь посмотреть корриду. Однако поскольку ты любишь животных, то, вероятнее всего, ее возненавидишь…
 — Так почему же ты не стал тореадором, Дариус?
 — Зачем убивать животных, когда в мире столько мерзких людей? А теперь помолчи: у меня есть для тебя особая песня.
 Серафина вновь уставилась на звезды, а Дариус заиграл совсем иную мелодию, печальную и странную. Принцесса никогда не слышала подобной. Пожалуй, она напоминала балладу средневекового трубадура о безответной любви или древний мавританский плач. Медленная и причудливая, с внезапно подрагивающими высокими нотами на фоне мрачного гудения басовых, создающих основной ритм, эта песнь была величавой и томительной, полной сдержанной страсти. Она словно выплеснулась из бездны отчаяния и тоски, из глубин сердечной муки. Серафина лежала на траве, в двух шагах от человека, которого любила всю свою жизнь, и покорялась чарам этой песни.
 Закрыв глаза, закинув руки за голову, она утратила всякое представление о времени. Ее захватила темная тайна музыки, воплощающая помыслы Дариуса и изливающаяся из его мятущейся души.
 Серафина не поняла, когда эта музыка закончилась. Но когда воцарилась тишина, сердце ее заныло от невыносимой боли.
 Открыв глаза, она увидела над собой черный силуэт на фоне мириад звезд. Дариус стоял над ней, и принцесса не могла пошевелиться. Взгляд Дариуса охватывал каждый дюйм ее тела.
 — Принцесса, — прошептал он и протянул руку, чтобы помочь ей подняться.
 Она не сделала даже попытки взять ее, лишь всматривалась в его глаза с нескрываемой жаждой. «Люби меня! — думала Серафина. — Закончи то, что начал!»
 — Эй, принцесса! Ну же, пойдем со мной. — Дариус ждал, протягивая ей руки.
 — Куда?
 — Ты знаешь куда, Серафина.
 Двигаясь как во сне, Серафина ухватилась за его руку и медленно поднялась.
 Не говоря ни слова, они направились к дому.
 «Я совершаю большую ошибку», — подумала она, когда Дариус распахнул перед ней дверь…
 И все же твердо шагнула в дом.
 Дариус одобрительно наблюдал за ней. Глаза его полыхали огнем. Он последовал за Серафиной в темный холл. Дверь за ними с грохотом захлопнулась. Едва уступив порог, Дариус прижал девушку к стене и стал бурно целовать. Она тихо застонала, ощутив трепет прижавшегося к ней сильного тела. Его руки пробежали по ее бокам, крепко сжали бедра.
 Серафина знала, что сегодня Дариус откроет ей многие тайны, научит всему… У его рта был вкус прекрасного вина.
 Дариус Сантьяго, ее демон, ее любовь, собирался подарить ей то, о чем она давно мечтала… но теперь, на пороге исполнения самых заветных желаний, Серафина испугалась.
 Если сейчас она поднимется с ним наверх, как ей сохранить здравомыслие? Как выйти замуж за Анатолия?
 Но руки Дариуса были такими теплыми, губы такими сладкими.
 Когда наконец поцелуй закончился, дыхание Дариуса обожгло ей кожу. Он приподнял подбородок Серафины и посмотрел в глаза:
 — Я не хочу, чтобы ты сегодня чего-нибудь боялась. Я не возьму твою невинность. Клянусь честью. Я не сделаю ничего не желанного тебе.
 Дариус отпустил принцессу и отступил на шаг, ожидай ее решения.
 Но она не двинулась к нему. Прислонившись к стене, графина замерла и закрыла лицо руками.
 — Принцесса?
 Она уронила руки и подняла на него несчастный взгляд, внимание медленно проступало в его черных глазах.
 — О, как нелепо, — прошептал он. — Прости. Я думал… Не знаю, что я подумал…
 Дариус отпрянул от нее, провел дрожащей рукой по волосам и широким шагом пошел прочь.
 Серафина схватила его за сорочку и потянула к себе, заключив в объятия. Дариус вновь прижал ее к стене, покрывая неистовыми поцелуями. Губы его жгли девушку, как огонь. Она наслаждалась его страстью, потрясенная ее безудержностью.
 Поняв, что принцесса покорилась ему окончательно, Дариус поднял ее на руки и понес вверх по лестнице к ее спальне.




 Глава 9


 Не прекращая целовать Серафину, Дариус поставил ее на ноги и достал связку ключей. Дрожащими руками он отпер замок и внес Серафину в спальню.
 Закрыв дверь, Дариус потянул принцессу на пол. Она услышала, как звякнули ключи, мягко упав на пыльный персидский ковер, затем его ловкие пальцы вора пробежали по ее спине, расстегивая пуговки. Дариус и Серафина стояли на коленях, обнявшись, не в силах ждать ни секунды. У них не хватило терпения даже дойти до постели.
 Его горячая ладонь сдвинула с плеча рукав ее платья, и теперь Дариус целовал шею и грудь принцессы, перебирая пальцами ее локоны.
 Уложив девушку на пол и оказавшись на ней, Дариус снова завладел ее ртом. Она млела, наслаждаясь мощью его тела, приникшего к ней. Близость эта была такой упоительной, что Серафина чуть не плакала.
 Спустя минуту он оседлал ее и, стоя все так же на коленях, выпрямился.
 — Почему ты остановился?
 — Я не остановился. — Дариус загадочно улыбнулся, зубы его блеснули в лунном свете. — Откинься.
 Серафина подчинилась, наблюдая за каждым его движением. Он пристально посмотрел на нее.
 — Яви мне себя… свою красоту, — шептал Дариус.
 Она смущенно стянула до пояса лиф лилового шелкового платья.
 Дариус быстро разделся до пояса, склонился к принцесс и нежно притянул ее к себе, давая ощутить радость соприкосновения тел. Крепко поцеловав ее в губы, Дариус оседлал бедра Серафины.
 Очарованная, преображенная пережитым, принцесса любовалась его экзотической красотой. Серафине казалось, что он похож на гордого мятежного ангела, который чародейством проник в ее сон, желая соблазнить. Пальцы его легко заскользили по ключицам, бокам, талии Серафины…
 — Скажи, что я первый ласкаю тебя, — попросил он.
 — Конечно. Только ты. Я ждала тебя всю жизнь. Я знала, что ты придешь ко мне.
 Он недоверчиво взглянул на нее:
 — Как ты могла это знать? Я ведь не собирался так поступать.
 — И все-таки я знала.
 Дариус вновь поцеловал Серафину:
 — Скажи, что я первый тебя целую. По-настоящему.
 — Ты знаешь, что так и есть. Я вся твоя. Безраздельно. Дариус замер, задыхаясь от страсти, подхватил Серафину на руки и понес на постель.
 — Так-то лучше.
 Он лег рядом и склонился к ее груди. Коснувшись языком соска, он втянул его в себя сильно и жадно. Серафина вскрикнула от острого удовольствия. Пламя охватило все ее тело. Тяжело дыша, Дариус схватил губами другой сосок, казалось, он никак не мог решить, который предпочесть, явно желая обладать обоими сразу.
 Его страсть передалась ей, доводя до безумия. Дариус решительно провел рукой по животу девушки, коснулся сквозь легкий шелк ее бедер и ног. Раздвинув бедра Серафины, он положил ладонь между ними. Когда жар его руки проник сквозь тонкую ткань платья, она затаила Дыхание и закрыла глаза.
 — Боишься? — прошептал он, давая ей время привыкнуть к его прикосновению. — Н-нет.
 Он нежно улыбнулся:
 — Это хорошо.
 Сначала Дариус лишь легонько ласкал ее там ладонью внимательно наблюдая за выражением ее лица.
 Она замерла от предвкушения. Дариус приподнял ее платье.
 — Так хорошо? — выдохнул он.
 — Да, да! — воскликнула она, чувствуя, как сильные пальцы ласкают ее увлажнившуюся пульсирующую плоть.
 — Ты почти готова принять меня, — промолвил он. — Не таись от меня, Серафина, не сдерживай себя. Отдай мне всю себя… — Он нежно поцеловал ее в губы, продолжая гладить интимное место под юбкой.
 В упоении Серафина откинулась на постель, теребя пальцами покрывало.
 Дариус нашел самое чувствительное ее местечко, тронул его именно так, как хотелось Серафине, и она, запрокинув голову, застонала.
 — Ш-ш, — улыбнулся Дариус. — Никто не должен нас слышать.
 — Я не могу совладать с собой. Такое восхитительное ощущение…
 — О, мы еще только начинаем!
 Дариус осторожно ввел в нее палец, и она вцепилась ему в плечи, упоенная этой лаской.
 Когда Серафина снова громко застонала, Дариус нежно накрыл ей рот ладонью, тогда как другая его рука продолжала доставлять ей наслаждение.
 — Ш-ш, ангел! Тихо, а то нас застигнут.
 Не открывая глаз, она целовала пальцы, зажимавшие ей рот, облизывала их своим язычком. Задыхаясь от страсти, он ввел кончик среднего пальца ей в рот. Она стала жадно сосать и целовать его.
 — Да, — шепнул он, прижавшись напряженной плотью к ее бедру. — Очень хорошо, Серафина.
 Каждое движение его пальцев, ласкающих ее между ног вызывало ответное покачивание бедер Серафины.
 Он лизал ее сосок медленными круговыми движениями. Серафина шире развела бедра, облегчая ему доступ в себя и вся устремляясь навстречу ему.
 Внезапно он надвинулся на нее всем телом и лег между ее бедер, опершись на локти.
 — Дотронься до меня, — пробормотал он сдавленным от желания голосом.
 Серафина провела ладонью по твердому плоскому животу и мощной груди, но Дариус перехватил ее руку и с чувственной усмешкой показал ей, что хочет от нее иного.
 Когда Серафина обхватила сквозь брюки вздыбившуюся мужскую плоть, ресницы ее взметнулись, а рот полуоткрылся в дерзком бесстыдном восторге. Его лицо выражало лишь жадное ожесточение страсти. Она ласкала Дариуса сквозь одежду, гладила огромный пульсирующий жезл. Дариус закрыл глаза. Его низкие хриплые стоны, рвущиеся из самой груди, разжигали желание Серафины. Он стал покачивать бедрами навстречу ее руке, и эта явная потребность в ней побудила ее действовать еще смелее.
 — Я хочу видеть его, — прошептала она. Дариус, задыхаясь, рассмеялся:
 — Мой ангел-озорница. Не думаю, что это разумно…
 Герой грез принцессы покоился в ее объятиях, а она имела самое смутное представление о том, как доставить ему наслаждение.
 — Дариус?
 Он посмотрел на нее.
 Она ответила взглядом, полным смущения и досады, удрученная своим невежеством.
 — Мне очень жаль… — начала Серафина. В темных глазах мелькнуло понимание.
 — Не извиняйся, ангел. Мне нравится твоя невинность.
 С нежной улыбкой он склонился над ней и поцеловал. Обхватив большой ладонью ее руку, ласкавшую его мощный жезл, Дариус показал, как доставить ему удовольствие.
 — Да, Серафина. Именно так. Это изумительно.
 Еще несколько мгновений восторга, и Дариус внезапно крепко сжал ее плечи.
 — Хватит. Ты доведешь меня до того, что я не выдержу, — задыхаясь, пробормотал он.
 — Что это значит? — удивилась Серафина и широко открыла глаза.
 Ленивая полуулыбка тронула его губы.
 — Продолжай в том же духе — и узнаешь.
 — Возможно, я так и поступлю. — Внимательно наблюдая за ним, Серафина чуть сильнее сжала пальцы, проверяя его реакцию.
 Дариус ахнул и прикусил губу.
 — В тебе совсем нет жалости, Серафина… но ученица ты талантливая! Очень!
 — Благодарю вас. — Она испытывала чудесное ощущение полной раскованности, упивалась своей властью над ним, желая довести Дариуса до такого же состояния пьянящей беспомощности, какое владело ею самой.
 Он устремился навстречу ее рукам. Его сильные бедра мощными толчками бились в девушку.
 — О-о-о! Господи! С тобой я не могу сдержаться, — простонал он. — Серафина, это ведь пытка! Нам надо остановиться. Все зашло дальше, чем я предполагал.
 — Ш-ш, — тихо отозвалась она, продолжая гладить трепещущую плоть.
 — Я хочу ощутить твою влагу на себе. — Дрожащими руками он стянул брюки, и лег между ее ногами.
 — О Боже! — задохнулась Серафина, когда его горячая подрагивающая плоть уперлась в нее. Он ввел пальцы глубоко меж ее бедер и окропил свой взметнувшийся жезл ее жемчужным соком. Серафина вспыхнула и затрепетала, глядя, как скользит его рука по твердой плоти, распределяя ее влагу.
 Дариус снова опустился на нее, и она задрожала, ощущая, как шелковистый стержень скользнул внутрь, раздвигая нежные трепещущие складочки. Сердце ее неистово забилось.
 — Господи, как же я тебя хочу! — воскликнул Дариус.
 — Да! — отозвалась Серафина.
 — Я не вынесу этого. — Он задыхался. — Мне необходимо войти в тебя.
 — Да, пожалуйста! — взмолилась она.
 — Не говори «да». Ах, Боже мой, Серафина! Это пытка.
 Она хотела помочь ему. В тумане эротического инстинкта, она погладила его плоть и направила ее жаркую, влажную, напрягшуюся, в свое лоно.
 — Нет, нет! — прохрипел Дариус. Отпрянув, он остановил ее руку. Глаза его сверкали тревожным отчаянием. — Мы не можем так поступить. Не можем! Я не стану…
 — Почему?
 — Нет, Серафина. Нет!
 — Вернись. — Она распутно улыбнулась. — Мы просто понарошку…
 Дариус смотрел так, словно хотел проглотить ее целиком.
 Плотно обхватив его плоть, Серафина прижалась к нему. Ее бедра двигались вверх и вниз по нижнему изгибу его плоти. И все это время она ритмично сжимала ее горячей ладошкой, даря наслаждение ему и себе, потирая себя его твердой возбужденной плотью там, где ей хотелось. Казалось, тело само руководило этими движениями.
 — Ты поразительна! — прошептал он.
 Мгновения шли. Напряжение нарастало. Серафина обилась вокруг него, поглощая, сжигая… Она судорожно глотала воздух, но по прошествии нескольких минут остановись, нахмурилась и растерянно посмотрела на Дариуса, ощущая внезапную невыносимую неудовлетворенность… не зная, как назвать то, чего хочет.
 — В чем дело, ангел? — Пожалуйста, Дариус, сделай, чтобы оно прошло.
 — О, моя бедняжечка, — прошептал он, улыбаясь с любовной снисходительностью. — Да, думаю, что уже пора.
 С этими словами Дариус отодвинулся от нее и лег на бок рядом.
 Огорченная Серафина непонимающе уставилась на него и, когда он нежно притянул ее к себе в объятия, жалобно попросила:
 — Ты должен мне помочь. Я схожу с ума.
 Дариус тихо рассмеялся и ласково провел уверенной рукой по ее бедрам.
 — Ты выживешь. Обещаю.
 Серафина громко всхлипнула, пальцы ее лихорадочно перебирали покрывало, все тело вибрировало. Дариус властно положил руку на ее жаркий лобок. Потаенное местечко пульсировало и мучительно ныло. Он нежно погладил ее.
 — Что будет, Дариус?
 — Увидишь. Тебе понравится. Верь мне. — Он поцеловал ее в лоб.
 Серафина обняла его, прижалась к нему изо всех сил. Сердце стучало, тело напряглось и словно окаменело.
 — Ах, Серафина, ты для меня — воплощение всего самого прекрасного и доброго на свете, — хрипло бормотал Дариус, то погружая пальцы в ее влажную глубину, то вынимая их, тогда как его большой палец рисовал круги вокруг ее сокровенного центра.
 Серафина всхлипывала, извиваясь от его ласк.
 — Так и надо, ангел. Расслабься. Отдайся мне, — шептал он.
 Она крепко вцепилась в него, издала странный сдавленный звук. Упоительный, сокрушительный взрыв сотряс ее всю, волнами наслаждения прокатился от лона по телу.
 Дариус жарко и тяжело дышал ей в ухо.
 Ослепительный свет, неописуемый восторг охватил Серафину, затопил, заполнил ее непередаваемыми ощущениями. В закрытых глазах замелькали разноцветные яркие огни. Ей показалось, что она умирает… А потом так же внезапно, девушка обмякла в его объятиях, задыхаясь от пережитого наслаждения. Но прежде чем она поняла, что с ней произошло, Дариус привлек ее к себе, осыпая жгучими требовательными поцелуями.
 Он положил руку Серафины на свою плоть, и теперь она поняла, что ему нужно. Его рука направляла ее ладошку с грубой жадной настойчивостью. Дариус откинулся, перекатился на спину, полностью отдавшись в ее власть. Власть Серафины над ним была всеобъемлющей. Она ощущала, как пульсирует и увеличивается его жезл, который Дариус снова и снова проталкивал сквозь кольцо ее пальчиков. От прикосновений Серафины он трепетал, как натянутая струна. Сжав принцессу с неистовой силой, Дариус привлек ее к себе, жадно поцеловал и больше не отпускал. Его лицо выражало мучительное блаженство.
 — Не останавливайся, — беспомощно прохрипел он. Серафина не переставая гладила и сжимала его плоть, до тех пор пока он не испустил низкий страдальческий крик освобождения. Бедра его взметнулись, Дариус замер в ее руке, стальной и нежный, и горячая струя семени окропила его твердый плоский живот.
 Серафина ошеломленно уставилась на него. Дариус тихо застонал. Тело его напряглось в последней судороге, затем медленно расслабилось, словно животворная струя унесла с собой силу и волю. В блаженном изнеможении он, задыхаясь, лежал на постели, и Серафина не сводила с него завороженного взгляда.
 Дариус поднял увлажнившиеся ресницы и посмотрел на принцессу. Она услышала то ли короткий смешок, то ли отрывистое рыдание, но в его агатовых глазах сияли серебряные звезды слез.
 «Наверное, я все сделала правильно», — подумала Серафина.
 Рука его ласково коснулась ее колена.
 — Где я? — потрясенно прошептал он.
 — На отдыхе, — лукавым шепотом отозвалась она.




 Глава 10


 Потом они вместе выкупались при свете свечей. Дариус сидел позади, а Серафина между его ног, откинувшись ему на грудь в блаженной истоме. Он неторопливо намыливал ей руку, а она терла под остывшей водой его ступню. Во время мытья они почти не разговаривали, общаясь на безмолвном языке прикосновений.
 После ванны Серафина велела принести ужин, и вскоре перед ними стояли холодные мясные закуски, сыр, хлеб и вино. Все слуги в доме уже догадались, что происходит, и перестали изображать неведение. Лежа в постели в легких халатах, они с удовольствием поужинали, угощая друг друга простыми блюдами.
 Серафина упросила Дариуса рассказать о его путешествиях в дальние страны и слушала затаив дыхание, как он повествует о своих приключениях. Откинувшись на подушки и согнув ногу в колене, Дариус покуривал сигару и рассказывал о том, как обучал хитрым приемам боя гвардию Али-паши в пронизанных ветрами диких горах Янины.
 Взяв оправленную в серебро головную щетку, Серафина уселась по-турецки возле него и, расчесывая волосы, внимала его историям. Девушку совершенно пленил этот сложный человек с тонким умом, страстной увлеченностью и дерзким юмором, который раскрылся сейчас перед ней. Наконец голос его смолк на половине фразы, и Дариус недоуменно уставился на Серафину.
 — В чем дело?
 — Я чувствую себя с тобой более раскованно, чем с кем бы то ни было. Впервые в жизни.
 Она ответила ему спокойной улыбкой, но сердце ее запело.
 — Это удивляет тебя?
 Он задумчиво стряхнул пепел сигары в пепельницу.
 — Нет. Но ты не такая, какой я себе представлял тебя.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Я не могу этого объяснить.
 — Лучше? Хуже?
 — Более сильная. И вместе с тем более нежная. — Он загасил черуту и переставил пепельницу на пол возле постели. Подвинувшись к Серафине, Дариус взял из ее руки щетку. — Повернись.
 Она радостно подчинилась. Медленно, осторожно он стал расчесывать ее волосы.
 «Он самый нежный, самый очаровательный человек на свете», — подумала она, закрывая глаза от удовольствия.
 — Могу я тебя кое о чем спросить, Серафина?
 — О чем угодно.
 Он помолчал, обдумывая вопрос. Она улыбнулась, догадываясь, что Дариус преодолевает смущение.
 — Так что же? — спросила Серафина.
 — Я никак не могу понять… что ты во мне нашла? Она обернулась и в полном изумлении взглянула на него:
 — Не можешь?
 Он ответил ей растерянным взглядом. Серафина коснулась его щеки.
 — Да, тебе нужно это услышать. Правда, любовь моя? Он кивнул.
 — Все правильно, Дариус. Я буду счастлива все объяснить тебе, но это займет много времени. — Девушка задорно улыбнулась. — Причин слишком много.
 Вновь повернувшись к нему спиной, она смолкла, а Дариус вновь начал расчесывать ее волосы. Он молчал, но напряженно ждал ответа.
 — Мне нравится в тебе то, что ты не желаешь видеть недостатков в тех, кто тебе дорог. Ты — человек необычайно верный, бескорыстный и отзывчивый. У тебя острое чувство справедливости и чести, блистательный, изощренный ум. Миру повезло, что ты хороший человек, иначе ты стал бы преступником, а не отважным героем. — Серафина вздохнула и обняла колени. — Конечно, ты великолепный мужчина и прекрасно умеешь целоваться, но об этом мы не будем упоминать. — Она лукаво улыбнулась. — Ах да, еще ты можешь замечательно острить! Как я наслаждалась, когда ты едким и злым словцом ставил на место какого-нибудь надутого придворного осла! Но если нападают скопом на какого-то беднягу, ты всегда придешь ему на помощь.
 Дариус молчал, водя щеткой по блестящим длинным волосам принцессы, спадающим ей на спину.
 — Приятно видеть, как ты берешь под свое крыло каких-нибудь жалких кадетиков из военной академии и стараешься укрепить их мужество, потому что именно оно является твоей отличительной чертой. Ты образец для многих юношей, но это не породило в тебе тщеславия. Мне нравится, что ты избегаешь дуэлей с крикливыми болванами, заведомо уступающими тебе во всех боевых искусствах. Меня пленяет то, что на каждый случай у тебя есть мудрое изречение. О, еще одно твое качество, пожалуй, одно из самых любимых мной: что бы ни случилось, ты всегда, всегда знаешь, как с этим справиться. Я люблю тебя за то, что ты неизменно добр к робким людям… Дариус?
 Серафина обернулась и вдруг увидела, Что он понурил голову и поник.
 — Любимый? Что такое? — Она приподняла его подбородок.
 Взгляд Дариуса был полон безнадежности и отчаяния. В нем бушевала буря непонятных эмоций.
 — Дорогой, в чем дело? Я сказала что-то не то?
 — Никто никогда не говорил мне ничего подобного, — сдавленным голосом отозвался он.
 — Я могу продолжить, — нежно улыбнулась Серафина.
 — Пожалуйста, не надо. Мне этого не вынести.
 — Дариус, дорогой, послушай. — Она бережно взяла его лицо в ладони. — Как можешь ты не знать всего этого? Неужели поэтому ты так жестоко себя изнуряешь? Неужели сомневаешься в своих достоинствах? Значит, Из-за этого ты заставляешь себя работать в десять раз больше, чем другие, и готов один противостоять всем опасностям? Из-за этого моришь себя голодом, стремясь к внешнему совершенству? Да, да, я знаю об этом, так что не пытайся отрицать.
 Он посмотрел на нее печально, безнадежно.
 — Дорогой, тебе нечего и незачем что-то доказывать. Почему ты должен быть идеальным?
 — Я не идеален, — уныло возразил Дариус. — Я и близко не дотягиваю до идеала.
 Это признание пронзило Серафине сердце. Она поцеловала Дариуса в лоб.
 — Ты не прав, дорогой. Поверь мне: ты вполне хорош! Ты совершенен… такой, как есть…
 Он нетерпеливо мотнул головой.
 — Так и есть, — настойчиво повторила она. — Все твои усилия… оставь их на время, мой дорогой. Дай себе немного времени на выздоровление. Ладно? Сделаешь это ради меня?
 Дариус бросил на девушку настороженный взгляд.
 — Ради тебя?
 Она шутливо улыбнулась.
 — Мне ведь не надо отдавать тебе приказ по-королевски?
 — Не надо.
 «Я люблю тебя», — подумала принцесса, не сводя с него глаз, в которых стояли слезы, хотя губы улыбались.
 — Хочешь спать? Он кивнул.
 — Иди сюда. — Серафина задула свечу и, укрывшись легким покрывалом, раскрыла ему объятия. Дариус приник к ней.
 Он лежал на животе рядом с принцессой, обратив к ней лицо.
 Они молчали.
 — О чем ты думаешь? — спросила она.
 — О сегодняшнем дне. — А что сегодня?
 — Сегодня я счастлив, — сказал он медленно, словно взвешивая это непривычное, чуждое ему слово.
 Серафина улыбнулась ему.
 — Такая… теплота, — прошептал Дариус. — Такой я никогда не испытывал в жизни. Нет лучшего жребия, чем быть так с тобой… как сейчас… Благодарю тебя за этот день. Благодарю за вес, что ты сказала. — Он придвинулся ближе к Серафине и поцеловал в губы долгим томительным поцелуем, потом положил голову ей на грудь и уснул.
 Закрыв глаза, Серафина зарылась лицом в его волосы, полная любви к этому гордому и страдающему мужчине, обуреваемая желанием защитить Дариуса от бед и напастей. Это и было счастье.
 «Мой!» — подумала она. Обвив его покрепче руками, Серафина тоже погрузилась в глубокий сон.
 Дариус проснулся в жемчужно-сером сумраке рассвета и понял, что за ночь мир его переменился навсегда. Запах ее кожи наполнял его ноздри, упругая нежность ее тела восхищала. Серафина все еще спала, а ее тонкая рука обнимала его шею.
 Закрыв глаза, Дариус вновь и вновь вспоминал, как она отдавалась ему. Он опустил голову ей на живот и прильнул к нему тихим поцелуем. Это была самая мирная и безмятежная минута его жизни.
 Из дальних концов дома доносились разнообразные звуки: это приступили к работе слуги. Дариус ощутил запахи готовящегося завтрака, услышал смену караула: усталые за ночь солдаты уходили в казарму, на их место заступали другие. Первым порывом Дариуса было встать и последовать привычному распорядку жизни, то есть умыться, одеться, проверить обстановку в эскадроне, совершить до завтрака верховую разминку, затем поесть и продумать дневные дела. Но прошлой ночью он принял решение начать новую жизнь… если позволят судьба и время.
 «Надежда — вещь опасная», — размышлял Дариус. Сейчас надежда шептала ему, что если он убьет Наполеона и затем сбежит из Милана, то, несомненно, станет достоин Серафины.
 Мир будет приветствовать его как героя. Вся Европа восславит этот подвиг. Он сможет посмотреть в глаза Лазару и попросить руки его дочери.
 Окрыленный надеждой, Дариус не думал о том, что шанс остаться в живых у него ничтожен.
 Сердце Дариуса, переполненное мечтами, которые он подавлял всю жизнь, готовилось только к удачному исходу. На окраине Белфорта, над морем, у него было прекрасное поместье. Он построит Серафине дом на вершине холма, виллу, соответствующую элегантностью ее вкусам и облику. У виллы будет красная черепичная крыша, продуваемые ветром изящные аркады для прогулок, фонтаны, обширные сады, высокий зверинец под куполом для животных Серафины. Дариус накупит ей нарядов, позволит устраивать балы и приемы, даже если ему придется встречать там фальшивых людей, которых он презирал… лишь бы видеть, как блистает она среди них своей красотой и искренностью. А если когда-нибудь Дариус почувствует, что готов поделиться с кем-то ее вниманием, он даст ей ребенка…
 Поглощенный этими мыслями, Дариус приподнялся и посмотрел на принцессу, на эту нежную, хрупкую, смелую, своенравную, неотразимо обаятельную, великодушную… жизненно необходимую ему женщину.
 В эту минуту, в преддверии грозных событий, красота Серафины навевала на Дариуса тоску. Но тут он заметил на « губах тень улыбки, и на душе у него посветлело.
 «Маленькая проказница, что тебе снится?» — подумал он. Тихая радость согрела его сердце.
 Улыбка исчезла, и принцесса проснулась.
 Поняв, что ее разбудил собственный смех, Серафина расхохоталась еще громче. И когда ее фиалковые глаза раскрылись, она не нашла ничего удивительного в том, что проснулась под любящим взглядом главного королевского убийцы.
 — Расскажи мне свой сон, — попросил Дариус.
 — Это был очень забавный сон! О тебе! Подожди-ка… сначала поцелуй меня! — Серафина порывисто обвила руками шею Дариуса и, прильнув к нему всем своим гибким цветущим телом, поцеловала в губы. Потом притянула к себе покрепче. — М-м, Дариус, тебя так приятно обнимать!
 Он схватил ее в охапку и перекатился на спину, так что она оказалась наверху. Пышные локоны рассыпались водопадом, укрывая их обоих. Ему нравилось ощущать на себе ее легкое тело, пышные груди, сильные бедра, сжимающие его ноги. Дариус пробежался руками по стройной фигурке, от плеч по изгибу спины к обнаженным упругим ягодицам.
 — Так что ты там говорила? — осведомился он, в то время как его мощный жезл ожил и восстал, твердый, как скала, и готовый к действию.
 — Что? Снова резвость обуяла, полковник? — промурлыкала Серафина, сияя фиалковыми глазами.
 — Мне хотелось бы знать, что тебе снилось обо мне такое смешное?
 — Мне снилось, как тебя впервые назначили в дворцовую гвардию, охранять меня и брата. Помнишь те дни, Дариус? Сколько тебе тогда было? Около восемнадцати?
 Он поморщился.
 — Ты заставляешь меня чувствовать себя стариком, малышка.
 — Ты и есть старик.
 Дариус насупился. Серафина рассмеялась и, склонившись к нему, звонко поцеловала.
 — Ох! Я же просто тебя поддразниваю.
 Дариус надеялся, что это так, поскольку был на четырнадцать лет старше Серафины.
 — Как я тебя боялась, — беспечно продолжала она. — Ты был такой чопорный и серьезный! Такой величественный!
 — Естественно. Меня возмущало, что такому великому воину, как я, велели быть королевской нянькой.
 Серафина засмеялась:
 — Мне снился тот первый день, когда ты только появился в детской. Никогда в жизни не испытывала я подобного страха!
 — Из-за меня?
 — Угу! — кивнула она, вновь распуская пышные локоны по плечам. — Эти огненные черные глаза… этот мрачный взгляд из-под бровей! Ты вошел в комнату, когда Я была в истерике.
 — Помню. Ты бросилась на пол, и когда нянька попыталась поднять тебя и увести…
 — Никто не осмеливался меня тащить, — высокомерно заметила Серафина. — Каким же испорченным, избалованным чудовищем я была!
 — Не испорченным, — мягко возразил Дариус. — Просто своевольным. И несчастным. Кроме того, не помню, из-за чего поднялся весь шум, но ты тогда, бросившись на пол, сильно ударилась головой. Поэтому и плакала.
 — Все меня улещивали: «О, пожалуйста, принчипесса, чего вам хочется? Мы все сделаем, лишь бы вы перестали кричать!» А я думала: «Хочу мою маму, но у нее более важные дела, она мир спасает. Я хочу папу, но он всегда занят!» Если я хотела повидать их, об этом следовало договариваться заранее. Назначать время. И я должна была примерно себя вести. Я ненавидела своих нянек. В целом мире не было никого, кто бы хорошо ко мне относился!
 Дариус покачал головой, улыбаясь уголком рта.
 — Я билась и брыкалась, ударяясь о твердый пол. Мой брат-младенец, которого я презирала, захлебывался плачем где-то неподалеку. Десятеро взъерошенных взрослых умоляли меня перестать, и вдруг я увидела рядом черные блестящие сапоги с серебряными шпорами. Я вертела головой. Изгибала шею, чувствуя, что пришел грозный час расплаты. Дариус рассмеялся. Глаза принцессы искрились весельем. Обрамленные пушистыми черными ресницами, они сияли, как звезды.
 — Помнишь ли, о жестокосердный, что ты тогда мне сказал?
 — Что я надеру тебе уши? Серафина покачала головой:
 — Хуже. Ты назвал меня ребеночком и объявил, что я веду себя глупо. Я возненавидела тебя до глубины души. — Она усмехнулась. — Минут на десять. Своей мрачной физиономией ты разогнал всех моих гувернанток. «Подите прочь!» — сказал ты, и голос твой прозвучал как удар хлыста. Я тогда подумала: «По крайней мере хоть он что-то соображает!» Ты умел заставить меня сделать то, что я делать не хотела: съесть завтрак, а не раскрасить им стены в детской… И знаешь, когда ты был рядом, я чувствовала себя спокойнее. Странно, правда? — лукаво поглядывая на Дариуса, Серафина обняла его за шею. — Когда ты теперь со мной, покоя я не испытываю. Нет… — Она погладила его обнаженную грудь. — Напротив, мной овладевает лихорадочное возбуждение. — И Серафина снова прильнула к губам Дариуса нежным поцелуем.
 Его ладони плотно обхватили ее ягодицы, и мужская плоть сразу откликнулась. В один миг жезл стал твердым, и кровь закипела в жилах у Дариуса. Он ласкал ее бедра, оседлавшие его чресла, размышляя, готова ли Серафина продолжить любовную игру, или ему следует отпустить ее. Она чуть всхлипнула от удовольствия, и очарованный невинностью девушки, Дариус пригнул к себе ее голову и поцеловал. Его сверлила одна мысль: сколько он сможет терпеть эту муку? Жгучая потребность уложить Серафину на спину и погрузиться в ее сладостное лоно становилась невыносимой.
 — А твое детство, Дариус? — спросила она. — Каким было оно?
 Его пальцы замерли, а тело напряглось. Серафина не могла найти более верного средства охладить любовный пыл Дариуса.
 Оттолкнувшись от груди любимого, принцесса посмотрела на него проницательным спокойным взглядом, словно давно догадавшись, что детство этого человека было ужасным.
 Ужасным? Чудовищным!
 — Не стоит портить этот день. — Дариус попытался улыбнуться, но лицо его исказилось болезненной гримасой.
 Она кивнула. Все еще сонные глаза внимательно всматривались в него — с тревогой и состраданием. Серафина успокаивающе погладила его по щеке.
 — Все в порядке, Дариус. Все хорошо.
 Взгляд ее перешел на шрам, уродующий его губы, и Дариус, впадая в панику, мысленно взмолился: «Нет! Не спрашивай меня, откуда он!»
 Серафина уже открыла рот, чтобы заговорить, но он опередил ее:
 — Итак, чем ты хочешь заняться сегодня? — Голос его звучал спокойно и невозмутимо. Дариус скинул девушку с себя, вскочил на ноги — колени его слегка дрожали — и начал торопливо одеваться.
 — Что сделать, чтобы ты наконец поверил мне? — спросила она.
 Дариус невесело покачал головой:
 — Прости. Я ничего не могу с этим поделать.
 — Понятно. — Сев на постели, Серафина протянула к нему руки. — Иди сюда. Дай мне проверить твои швы, пока ты без сорочки.
 Подойдя к ней, Дариус присел на край кровати. Она осмотрела его плечо. Он был очень напряжен и толком не слышал, как Серафина сказала, что шов выглядит хорошо и отлично заживает.
 Серафина внезапно обняла Дариуса за талию и прижалась щекой к его спине. Он вновь напрягся, готовясь к отпору, каждой клеткой своего существа сознавая, что в любую секунду принцесса может потребовать полной откровенности. — Дариус? — прошептала Серафина.
 — Что? — сказал он, ощетинившись.
 — Давай запустим воздушного змея.
 — Что? — Он обернулся и уставился на нее.
 — Помнишь тех, китайских, которых ты подарил мне как-то на Рождество? Я все еще храню их! — весело продолжала Серафина. — Я привезла их с собой. — Она быстро поцеловала его в щеку. — Пойдем. Это будет забавно.
 Принцесса продолжала что-то радостно щебетать, но Дариус больше не слушал ее, охваченный смутными подозрениями. Происходило что-то странное.
 Вскоре они уже пробирались через усеянные полевыми цветами луга, над которыми порхали бабочки. Небо сияло голубизной.
 Дариус смутно представлял себе, во что ввязался. Желтые ленты широкополой соломенной шляпки Серафины развевались по ветру, задевая его лицо. Он шел за ней с корзинкой еды для пикника в правой руке и сложенным одеялом в левой. Странное чувство, что он вступил в сказочный, нереальный мир, крепло в нем с каждым шагом.
 На вершине холма, что был в пределах ограды, они наткнулись на большой сверкающий пруд посреди зеленого пастбища.
 — О, Дариус, здесь чудесно! — воскликнула принцесса.
 — Я нашел его, когда вчера искал тебя.
 Щурясь от солнца, он окинул окрестности быстрым взглядом — нет ли опасности, — но успокоился, напомнив себе, что сейчас белый день, а на стенах стоят двадцать дозорных. «Расслабься, Бога ради!» — сказал себе Дариус и с усмешкой обернулся к Серафине:
 — Пошли.
 Они пересекли поле. Трава достигала им до колен, поражая изобилием цветов, желтых, белых, пурпурных звездочек. В траве жужжали насекомые, прыгали кузнечики. Под огромным тенистым вязом Дариус расстелил одеяло расправляя его с четкой солдатской сноровкой.
 Оставив там корзинку с завтраком, они отправились запускать змеев.
 Змеи были великолепны. На фоне лазурного неба многоцветный вихрь их фестончатых хвостов казался ожившей сказкой. Они колыхались, устремлялись к земле, взмывали ввысь…
 Дариус забыл обо всем, потому что прекраснее змеев был восторг Серафины. Он исполнял все ее просьбы, пуская змея над самым зеркалом воды, словно орла, охотящегося за рыбой. И разумеется, Дариус, опьяненный успехом, попытался провести змея ближе к поверхности пруда и утопил его там.
 Увидев огорчение и растерянность Дариуса, Серафина залилась безудержным смехом, а пестрый змей между тем плавал и нырял в воде.
 Дариус вытянул его за бечевку, и тот медленно выполз на заросший камышами берег.
 Принцесса хохотала до слез.
 — Ну-ка, достань его, Сантьяго!
 Он рыкнул на нее нестрого и закатал рукава. Сбросив сапоги, Дариус «подвернул черные штаны и решительно направился к воде.
 Пока Дариус доставал змея, Серафина вернулась к одеялу и разложила еду. Она уселась в тени, поджав по-турецки ножки, и разложила простую трапезу, похожую на их вчерашний ужин: холодное мясо, сыры, виноград, хлеб и вино.
 Через несколько минут к ней присоединился Дариус. босой, в расстегнутом черном жилете поверх свободной белоснежной сорочки.
 — Привет, красавец! — Серафина кокетливо улыбнулась.
 Ответив ей жалобным взглядом, он опустился на колени с краю одеяла, достал из кожаной сумки потрепанную книжку, своего любимого «Дон Кихота».
 Протянув книгу ей. Дариус попросил:
 — Почитай мне. С любой страницы. Это не имеет значения.
 Принцесса, взяв у него книгу, села поудобнее. Дариус вытянулся на одеяле, опершись на локти, и огляделся. Серафина поймала его взгляд и приглашающе улыбнулась, похлопав по колену.
 Дариус выгнул бровь.
 — Заманчиво.
 — Лучшее место в доме.
 Он подполз к ней на четвереньках, улегся на спину, положил голову на колени.
 — Тебе самой удобно?
 Она улыбнулась и раскрыла книгу.
 Он ел сыр и виноград, а она прихлебывала вино и читала ему вслух, ероша пальцами его влажные волосы, перебирая вечно падающую на лоб прядь. Так же рассеянно Серафина расстегнула несколько верхних пуговиц его сорочки, чтобы ласкать ему шею и грудь, играть серебряным образком Девы Марии.
 Все это время Дариус накручивал на палец ее локон. Когда легкое потягивание прекратилось, Серафина увидела, что он дремлет: ресницы темными веерами лежали на щеках.
 Мысль о том, что вскоре придется отпустить Дариуса на волю, вызвала в ней мучительную тоску. Серафина чуть не заплакала. Она заставила себя не думать о разлуке. Здесь, на лугу, сию минуту будущего не существовало. Были только она и Дариус.
 Сорвав длинную травинку, Серафина пощекотала загорелую щеку возлюбленного.
 — На тебе муравей, — прошептала она.
 — М-м… нет, — пробормотал он, не открывая глаз. — Это ты ко мне пристаешь.
 Дариус открыл глаза.
 — В чем дело, Стрекозка?
 — Ох, Дариус. — Она нежно обхватила ладонями его голову. — Ты такой милый. Я хочу… хочу, чтобы ты принадлежал только мне.
 Смех его был легок и нежен, как вздох.
 — Ладно.
 — Я хочу, чтобы нам никогда не пришлось отсюда уезжать. Дариус, почему мы никогда не получаем того, что хотим?
 Он погладил ее по щеке.
 — Такова жизнь. Не грусти. Ты слишком красива, чтобы грустить.
 — Я не могу не думать об этом.
 — Подари мне поцелуй, — прошептал Дариус, положив руку ей на затылок и пригибая к себе головку Серафины.
 Она поцеловала его.
 Дариус был прав. Поцелуй прогнал ее страхи. Принцесса глубоко вздохнула и растаяла в его объятиях, жадно упиваясь жгучими поцелуями. Дариус привлек ее к себе. Они опустились на одеяло, и он заставил ее забыть обо всем.
 Три дня они были неразлучны.
 Словно издали смотрел Дариус на самого доверенного слугу короля, который радостно и беззаботно накликал на себя опасность, совершенно не жалея об этом. Впервые в жизни он ощущал покой, глубочайшую сердечную усладу и безмятежность. Куда-то ушла вечная настороженность, изматывающая душу, ослабла железная хватка борьбы за выживание, не отпускавшая его более десяти лет.
 Серафина ластилась к нему и ласкала его словно он был одним из ее ручных зверей. Дариус же наслаждался каждой минутой ее внимания, тронутый нежностью, с которой она заботилась о нем.
 Даже слышать, как звучал в коридорах старой виллы голос Серафины, выкликающий его имя, было отрадно Дариусу.
 Он не думал, что такое возможно, однако по мере того, как расцветало ее счастье, Серафина становилась все краше и краше. На него наводила страх мысль о том, что он, внебрачный сын цыганки — в сущности, никто! — был тому причиной.
 Серафина поглощала все его внимание. Любовь принцессы согревала Дариуса. Он упивался ее невинными поцелуями, которые часто сменялись бурей желания… И все же ощущение, что связывающее их чувство свято и целомудренно, никогда не покидало его.
 Они не думали о будущем и не смели говорить вслух о том, о чем оба наивно мечтали: что все это навсегда! Что эта старая вилла с ее выцветшими желтыми стенами — их дом.
 Что он — ее муж.
 Что она — его жена.
 Дариус знал, что это абсурдно. Но ему было все равно. Он понимал, что страшная мука придет потом… Не важно! Они, как дети, играли в воображаемую реальность, которой быть не могло… Но Боже, как легко оказалось забыть о том, что за стенами поместья простирался раздираемый войнами мир!
 Дариус ничем не занимался. Лишь написал письмо управляющему своими поместьями в Испании. Он писал его, лежа в их обшей постели… используя нагую спину Серафины, как пюпитр. Дариус забросил свои тренировки с оружием, ни разу не брал в руки элегантного ружья, которое приготовил для поездки в Милан.
 Впервые он учился жить и думать, не желая смерти.
 На четвертую ночь, когда они лежали в постели, сплетя руки и тела, их взгляды встретились. Они погрузились в неизмеримые глубины души, но не стремились к большему, чем нежные ласки и касания.
 Но вскоре Дариус заметил, что кожа Серафины теплеет, а в невинной обольстительнице разгорается возбуждение. Она обвила руками шею Дариуса и прильнула к ней жадным поцелуем. Каждый мускул его тела задрожал, потому что не было ничего проще, чем скользнуть в нее, взять то, что ему принадлежало, и утолить наконец беспредельную жажду.
 Однако Дариус поклялся себе не делать этого. Поклялся остатками чести, которую еще сохранил. Он не покинет ее сломанной и погубленной. Когда он уйдет на смерть, Серафина не останется с ребенком. Достаточно того, что ей придется оплакивать его.
 Ветерок шевелил оконные занавески, донося до них благоухание ночи. Они ласкали друг друга и шалили, отдаваясь прелестной игре, беззаботные и счастливые… Минуты шли и в песочных часах судьбы песок непрерывно и неумолимо сыпался вниз.
 Дариус вдруг проснулся среди ночи. Встревоженный, настороженный.
 «Что-то неладно!»
 В спальне было темно. Рядом с ним мирно спала Серафина. Он замер, прислушиваясь.
 Дариус различил лишь стрекот цикад и тихое дыхание Серафины.
 Он сел в постели, спустил ноги на пол, бесшумно натянул штаны, сорочку и сапоги. Тихо подкравшись к двери. Дариус прислушался, но ничего не услышал.
 Бросив прощальный взгляд на Серафину, он приотворил дверь и выскользнул в коридор. Так же бесшумно спустился по деревянным ступеням, избегая ступать на те, что могли заскрипеть. На первом этаже Дариус заглянул в столовую. Здесь, как и во всех комнатах первого этажа, он расставил караульных у каждого окна.
 — Все в порядке, солдат?
 — Да, сэр. Все тихо, — отозвался тот.
 — Который час?
 — Три часа, сэр. Дариус кивнул.
 — Не зевай, солдат.
 Затем он обошел другие посты, но знакомое ощущение опасности не проходило. Интуиция столько раз спасала его, что Дариус не мог пренебречь этим. Встревоженный, он прошел в маленькую по-спартански обставленную комнату, покинутую им с первых же дней, и достал из гардероба черный кожаный футляр, в котором хранился его арсенал.
 Взяв с бархатного ложа любимый кинжал с рукояткой слоновой кости, Дариус почувствовал себя лучше: оружие вселяло уверенность. Пистолет он сунул за пояс брюк.
 Беспокойными шагами Дариус обошел весь дом и вышел на заднее крыльцо, где встретил Томаса, сержанта своего эскадрона, курившего сигару.
 — Что-то не так, полковник? — спросил сержант, предлагая ему закурить.
 — Не знаю. — Дариус склонился, чтобы взять сигару. — У меня дурное предчувствие.
 Томас пожал плечами, сдерживая зевок.
 — Пока все тихо.
 — Возможно, слишком тихо. — Дариус глубоко затянулся и, подойдя к краю ступенек, всмотрелся в лес. Воздух дышал прохладой и ароматом хвои. Высоко в небе плыл месяц.
 — Ничего необычного не заметили?
 — Нет, сэр. У часовых есть собаки. Уверен, если кто-нибудь появится поблизости, эти чудовища поднимут лай.
 — Будем надеяться, что все так и есть.
 Дариус выпустил струю табачного дыма, затянулся второй раз и отдал сигару Томасу. Затем вернулся в дом. Беспокойство не покидало его. Он мерил шагами коридоры, выглядывал в окна, но ночной пейзаж казался тихим и спокойным.
 В конце концов, он зашел на кухню напиться воды. Взяв из буфета металлическую кружку, Дариус направился к ручному насосу, чтобы накачать прохладной родниковой воды с гор. С тихим звоном она ударила тонкой струйкой в дно. В этот момент Дариусу послышался какой-то звук… возможно, тихий топот копыт.
 Он насторожился. От парадной двери доносились громкие голоса, но звук льющейся в кружку воды не позволял разобрать слова.
 «Идиоты. Они же разбудят Серафину», — с досадой подумал Дариус.
 Он подошел к окну и стал всматриваться в темноту. Около фасада стояла черная правительственная карета, бока коней бурно вздымались после недавней скачки. Дариус разглядел королевский герб на дверце и увидел, что на месте кучера восседает капитан Орсини.
 «Что за чертовщина? Что делает здесь этот боров? Ему же полагается сейчас ловить шпионов», — подумал Дариус. Он заметил, как Томас направился к Орсини. Вода перестала течь, и теперь Дариус слышал их разговор.
 — У меня пропуск, и вот данный мне приказ! — говорил Орсини. — Они хотят, чтобы я немедленно привез ее назад. Не знаю почему. Думаешь, мне что-то объясняют?
 — Покажите ваши предписания. Не может быть, чтобы его величество отдал подобный приказ, не предупредив об этом Сантьяго, — возразил сержант.
 Орсини не успел ему ответить.
 Все произошло в мгновение ока.
 Дариус и ахнуть не успел. Дверца кареты распахнулась, и оттуда выскочили двое людей в черных масках и с арбалетами. Плавно и в унисон они сделали два шага вперед, одновременно упали на колени и в мертвой тишине выстрелили в двух часовых, охранявших двери. Тут же из кареты выскочили еще шестеро в масках и бросились в дом.
 С криком «К оружию!» Дариус рванулся в коридор.
 В дверях кухни он на миг задержался.» его взгляд привлек ряд острых кухонных ножей на стенке. На бегу Дариус выхватил нож для разделки мяса.
 Он повернул за угол коридора, ведущего в холл, как раз в тот момент, когда парадная дверь с грохотом распахнулась. Люди в масках, перепрыгивая через мертвые тела, врывались в дом. Дариус бросил нож в первого, переступившего порог, затем поднял пистолет и выстрелил второму в лицо.
 — Серафина! — прокричал он, выхватывая кинжал. — Запри свою дверь!
 Они бросились к нему.




 Глава 11


 Один из французских агентов в маске поднял большой пистолет и направил в грудь Дариуса.
 Тот мигом отпрыгнул за лестницу, и пуля ударилась в дверь библиотеки. Он вжался в угол, сердце стучало молотом.
 Когда француз шагнул вперед и оказался в поле зрения, Дариус резко двинул его локтем в подбородок. Голова в маске запрокинулась, и француз повалился на спину. Дариус перешагнул через него и еще раз ударил в лицо. Затем с кинжалом в руке он снова бесшумно выскользнул в холл, ставший полем битвы, где сошлись в смертельной схватке более двух десятков человек. Французы забросали солдат дымовыми шашками, чтобы создать маскировочную завесу. Щуря слезящиеся глаза, Дариус пытался разглядеть, что делается в удушающем вонючем дыму.
 Серафина!
 Он должен пробраться к ней. Дариус почти ничего не видел. Дерущаяся толпа преграждала дорогу к лестнице. Мечущийся свет фонарей выхватывал из дыма случайные детали боя. Вспышки кремневых ружей, злобные крики отчаяния, сумятица и шум. Парадная дверь повисла на сорванных петлях, и Дариус заметил лежащие поперек порога тела своих людей.
 В эту минуту двое нападавших вырвались из схватки и помчались вверх по лестнице.
 Не раздумывая, Дариус кинулся за ними, ожесточенно пробиваясь сквозь толпу сражавшихся. Они были уже на середине марша, но он наступал им на пятки. Первого Дариус схватил за несколько ступенек до верхней площадки. Но тот внезапно обернулся к нему и взмахнул шпагой. Дариус уклонился от удара, заломил руку противника и скинул его через перила. Тот с криком полетел вниз, в толпу бойцов.
 Повернувшись сразу же ко второму, Дариус увидел, что он уже взбежал по лестнице и стоит с саблей наготове.
 Еще один взбежал по ступенькам и теперь теснил Дариуса вверх.
 Внезапно луч света упал на ступени: дверь спальни наверху распахнулась. Нет! Серафина сделала робкий шаг вперед, ее прелестное встревоженное лицо было освещено свечой, которую она держала в руке.
 — Прекратите! — воскликнула она, обращаясь ко всем сразу.
 — Назад! — бросил Дариус.
 Француз, стоявший на верхней площадке, обернулся и на мгновение замер при виде богини в белом пеньюаре с рассыпавшимися по плечам черными локонами.
 Дариус не упустил момента и ударил человека на нижней ступеньке ногой в лицо. Француз покатился по лестнице. Дариус рванулся вперед и вонзил кинжал между ребер человеку наверху. Когда тот упал, Дариус перепрыгнул через труп и, схватив Серафину за талию, втащил в спальню.
 — Запрись и не выходи! — приказал он. — Как я тебя учил! — С этими словами он захлопнул дверь у нее перед носом.
 Заслонив дверь своим телом, он подождал, пока оба засова станут на место. Французы в масках не появлялись.
 Противник был побежден.
 Мокрый, задыхающийся, напряженный, слегка дрожащий, Дариус прислонился к двери.
 Серафина металась по розовой спальне, обхватив себя руками. Услышав негромкий стук в дверь, она замерла.
 — Ангел?
 Дрожащими пальцами она отодвинула засов и распахнула дверь.
 — Ты ранен?
 — Со мной все в порядке, — заверил принцессу Дариус, когда она втянула его в комнату.
 Ее отчаянный взгляд лихорадочно осматривал его.
 — Ты действительно не пострадал?
 — Нет. — Он ласково взял ее за плечи.
 — Кровь! — Серафина вывернула его запястье, увидев кровавый след на рукаве.
 — Это не моя кровь успокойся. Посмотри на меня. Она откинула голову и посмотрела ему в глаза.
 — Ш-ш. Видишь? Все хорошо, — прошептал Дариус. Серафина бросилась к Дариусу на шею и прижалась к нему изо всех сил.
 — Тебе незачем было выходить из спальни, ангел.
 — Прости, но я должна была убедиться, что с тобой ничего не случилось. — Радуясь, что он цел и невредим, Серафина готова была просить прощения за что угодно.
 — Оденься, красавица. Я скоро вернусь. Она неуверенно проводила его до двери.
 — Ты снова спас меня!
 Он ослепительно улыбнулся:
 — Ты ведь моя принцесса, а я твой рыцарь. — Задорно подмигнув ей, Дариус бесшумно выскользнул за дверь.
 Серафина вздохнула, прижала руку к груди, затем сделала шаг за ним, в коридор, и, глядя, как он удаляется, любовалась его небрежной грацией. Когда Дариус дошел до лестницы, она посмотрела на то, что творилось внизу.
 Там горело несколько фонарей, и в их тусклом свете девушка видела, что эскадронные лекари уже принялись за работу. Горло Серафины першило от едкого дыма, но она подошла к перилам.
 Раненых уложили в холле рядами, и лекари тут и там стояли на коленях возле них, оказывая им помощь, промывая раны и делая перевязки. Одного раненого унесли на носилках. Несколько человек были мертвы.
 По вине Дариуса! Свирепый и милый Дариус! Это его рук дело, тех самых рук, которые так нежно ласкали ее тело, умели извлекать чудесную музыку из струн гитары… Возлюбленный, как ураган, примчался на ее защиту, яростный, взмыленный, словно боевой конь, сверкая бешеными глазами, топча врагов.
 Потрясенная случившимся, Серафина поспешно захлопнула дверь спальни и оделась. Прихватив корзинку с лекарскими принадлежностями, девушка покинула комнату и пошла предложить помощь раненым.
 — Где он? — Дариус задал вопрос тихим и убийственно грозным тоном.
 — Сюда, сэр. Я покажу вам!
 Дариус последовал за юным рядовым к задней стене виллы, где в садике и обнаружил Орсини в окружении разъяренных солдат. Капитан королевской гвардии стоял на четвереньках, его широкое мясистое лицо было залито потом. Всякий раз, как он пытался подняться, солдаты свирепо толкали его вниз. Видно было, что солдаты готовы расправиться с ним на месте.
 — Ну, пробил твой час, — язвительно сказал один из солдат Дариуса, заметив, что приближается командир.
 Орсини при виде Дариуса выругался и попытался отползти подальше, но кольцо солдат и слуг не разомкнулось. Долгую минуту Дариус стоял плечом к плечу со своими солдатами, глядя вниз на Орсини.
 — Ты, свинья! — Шагнув к капитану, он ухватил его за воротник и швырнул лицом в грязь. Затем, взяв Орсини за руку, Дариус рывком перевернул его на спину. — Знаешь ли ты, что на этом острове делают с предателями?
 — Они заставили меня! Они угрожали меня убить! Дариус выше вздернул рыхлую руку Орсини.
 — Вижу, ты не хочешь сотрудничать. Меня это устраивает. — Я не предатель! Я брал понемножку взятки… но никогда не думал, что случится такое! Они меня заставили!
 — Слушай меня внимательно! Солжешь мне раз — я сломаю тебе руку. Солжешь второй — я ее отрежу.
 — Нет, нет! Я знаю, ты достаточно безумен, чтобы сделать это, — лепетал Орсини.
 — Ты чертовски прав: я таков. Я хочу знать имена. Привести собак? — продолжал Дариус, доставая кинжал. — Они сегодня почуяли кровь, Орсини. Теперь они хотят мяса. — Он медленно повел кинжалом перед глазами Орсини. — Придержите его палец, — обратился он к своим людям.
 По толпе пробежал нервный смех, но взгляд Дариуса не дрогнул: угрожая пыткой, он преследовал две цели. Это не только заставит Орсини дать ему нужные сведения, но и станет суровым приказом людям и слугам Дариуса, молчать о его романе с принцессой. Двое солдат схватили Орсини и вытянули вперед его руку, разжав стиснутый кулак. Еще двое привели на цепи рычащих сторожевых псов.
 — Эй, собачки, — позвал Дариус с ледяной улыбкой. Одной рукой он взял Орсини за палец, в другой держал кинжал.
 Орсини забился, залепетал что-то невнятное.
 — Ну же, это всего лишь палец. У тебя есть еще девять. Я дам тебе шанс, прежде чем начну облагораживать твою внешность. Что скажешь?
 — Я ничего не знаю! — завизжал Орсини.
 Резким движением Дариус взрезал палец Орсини до кости.
 Больше убеждать Орсини не понадобилось.
 Рыдая, слизывая кровь и благодаря Дариуса за то, что тот не отрубил ему палец, Орсини назвал имена трех шпионов, таившихся во дворце. Удовлетворенный, Дариус кивнул своим людям:
 — Заприте его до трибунала.
 Орсини сохранил все пальцы, но виселицы ему, было не миновать.
 Молоденький солдат благоговейно уставился на Серафину. Он словно забыл о жуткой ране над ухом, где его обожгла французская пуля. Принцесса придерживала конец бинта только что законченной повязки, пока лекарь скреплял ее несколькими каплями свечного воска.
 — Не лежи на спине. Держи голову приподнятой, — велел раненому хирург, переходя к следующему.
 Серафина задержалась около солдата… — Спасибо, что защитил меня, — ласково сказала она.
 — Д-да, ваше высочество! — Глаза солдатика округлились от изумления.
 Она сочувственно улыбнулась юноше, пожала ему руку, а затем последовала за хирургом к следующему раненому. Когда появился второй лекарь, принцесса отошла в сторону, отдавая должное его опыту.
 Она не была здесь нужна. А возможно, даже путалась под ногами, но никто не осмеливался ей это сказать. Такая мысль пришла в голову Серафине, но она не знала, что сделать еще, и стояла рядом, наблюдая за действиями двух умелых врачей. Они перевязывали раненого в ногу. Один медик туго бинтовал рану, чтобы остановить кровотечение, когда внезапно раздался голос Дариуса:
 — Серафина!
 Она подняла глаза и увидела, что он широким шагом направляется к ней. Темные глаза его сверкали, красивое лицо было искажено гневом.
 — Что ты здесь делаешь? Я велел тебе оставаться в комнате. — Он схватил ее за руку и потащил из столовой в холл. -
 Зачем тебе впутываться в эти дела? Все это какой-то кошмар! Серафина не стала спорить и тихо пошла за ним, смущено ощущая, что взгляды всех мужчин устремлены на ее. Дариус также заметил это, когда они поднимались по Лестнице, и его мрачный насупленный вид заставил всех опустить глаза.
 — Выяснил, кто шпионил? — спросила Серафина. Дариус втолкнул ее в спальню и плотно закрыл дверь. — Да.
 — Кто они?
 — Ты никого из них не знаешь. Послушай, если я немедленно поскачу в Белфорт, то застану их врасплох.
 Серафина похолодела.
 — Ты едешь ночью? Прямо сейчас? Он отвел глаза.
 — Дариус, дождись хотя бы утра!
 — Для тебя опасность миновала, — ответил он. — Здесь остаются врачи и раненые, а также слуги, которые наведут порядок… Но в течение часа Алек и сержант Томас соберут эскорт и проводят тебя во дворец. К середине утра ты будешь дома.
 Принцесса вцепилась в его руку.
 — Там я увижу тебя? Скажи!
 — Мы оба знали, что такой момент настанет.
 Она прерывисто вздохнула и попятилась от него, прижимая ладонь к губам, чтобы сдержать рвущийся крик.
 — Серафина!
 — Значит, вот как кончается идиллия: кровью и смертью. Конечно, — с горечью бросила она, — это и есть моя судьба. Не так ли? Елена Троянская!.. Господи, как бы я хотела никогда не родиться на свет!
 Она почувствовала сильные теплые руки на своих плечах, обернулась и бросилась Дариусу на грудь. Он заключил ее в объятия и поцеловал — жадно, неистово.
 Дрожащими руками Серафина гладила его лицо, перебирая пальцами смоляные волосы, глядя на Дариуса так, словно хотела удержать его навсегда. Она потянулась к нему, схватила за руки, привлекла к себе.
 — Я не могу потерять тебя! Я ведь увижу тебя в Белфорте? Правда? Скажи «да»! Приходи ко мне в комнаты… воспользуйся тайной дверью, которую мне показал…
 Дариус приложил палец к ее губам.
 — Будь сильной ради меня.
 Она поклялась себе выполнить его просьбу и закрыла глаза, стараясь овладеть собой.
 — Если тебе когда-нибудь что-либо понадобится, — прошептала Серафина дрожащими губами, — что угодно… если ты когда-нибудь попадешь в беду, приди ко мне. Я всегда помогу тебе… я всегда буду… любить тебя, Дариус.
 Он судорожно прижал ее к себе, зарылся лицом в ее волосы…
 — Принцесса… — выдохнул Дариус.
 Затем он поцеловал последним поцелуем ее в шею пониже ушка и высвободился из ее объятий… Она зарыдала… Он ушел.
 Дариус мчался так, словно сам дьявол гнался за ним. Слезы в глазах были, конечно, из-за хлесткого ветра… Так убеждал он себя. Он старался сосредоточиться на топоте копыт, выбивающих пыль из каменистой дороги, но в душе была пустота: его сердце вырвали с кровью. Ему хотелось выть, остановить коня, выхватить шпагу и рубить все вокруг — кусты, деревья, — пока не схлынут хоть отчасти боль и гнев… Но он не сделал этого, борясь с собой изо всех сил. «Богом клянусь, я не позволю им поймать себя! — вновь и вновь повторял он. — Я разнесу голову этому корсиканскому ублюдку и вернусь к ней. Вернусь!»
 Он сам не верил своему обещанию, но эти слова помогли ему сохранить выдержку во время долгого пути. Солнце поднималось из-за восточных холмов, когда он въезжал в ворота Белфорта. В конюшенном дворе Дариус спрыгнул со взмыленного Джихада, бросил поводья конюху и велел ему позаботиться о верном коне.
 Дариус точно знал, где найти трех первых шпионов. Он прошел в конюшню и в дальнем конце ее увидел придворных, ожидавших короля, чтобы совершить с ним его утреннюю верховую прогулку. Одни из них пили кофе, другие прихлебывали из охотничьих фляжек.
 Щеголь с самодовольным лицом, который был нужен Дариусу, небрежно курил, похлопывая себя хлыстом по голенищу блестящего сапога. Докурив сигару, он отбросил ее и придавил каблуком. Когда он поднял глаза и увидел Дариуса, направлявшегося к нему, лицо его исказилось от страха.
 — Приветствую тебя! Что ты здесь делаешь? — прогремел из-за спины зычный бас.
 Это появился король. Но Дариус, словно не слыша его, не сводил глаз со своей добычи. Француз оглядел конюшню в поисках путей бегства.
 Дариус мигом рванулся к нему. Француз кинулся в сторону, расталкивая на ходу придворных.
 — Что за дьявольщина? — раздались голоса, когда Дариус, преследуя француза, стал проталкиваться к боковой стене конюшни.
 Настигнув француза, он скрутил его. Король решительно двинулся к ним.
 — Что здесь происходит, черт возьми?
 — Я требую объяснений! — храбрился француз.
 — О, месье, думаю, вы все понимаете, — негромко сказал Дариус, завернув шпиону правую руку за спину и бросив его лицом в грязь.
 — Сантьяго, в чем дело? — насторожился король.
 — Сир, принцесса в безопасности. Сейчас следует освободиться от остатков дряни, — пробормотал Дариус.
 К тому времени несколько придворных тоже начали задавать вопросы.
 Лазар и Дариус обменялись взглядами.
 — Продолжай свое дело, — кивнул король. — А о прочем позабочусь я.
 Дариус направился во дворец. Управляющий дворцовым хозяйством встретил его обычным учтивым поклоном, но Дариус отозвал этого невысокого опрятного человечка в сторону.
 — Скажите, где находятся комнаты виконта Д'Абранда?
 — Ах, дайте мне сообразить. Все приятели его высочества размещаются на третьем этаже южного крыла. Комнаты виконта слева от холла… По-моему, где-то посередине… Но нынче утром вы его там не найдете, сэр. Хм-хм… — Управляющий хозяйством дворца вежливо покашлял. — Полагаю, принц Рафаэль с приятелями сейчас расположились в бильярдной. Очередная пирушка, сэр. — Все эти сведения он сообщил шепотом.
 Дариус спокойно улыбнулся:
 — Отлично. Благодарю вас, Фалькони.
 Спустя десять минут он схватил молодого виконта и выволок его из бильярдной.
 Хотя кое-кто из собравшихся там придворных пытался заступиться за своего друга, все они слишком плохо себя чувствовали с похмелья и не стали спорить с тем, кого боялись, даже пребывая в пьяном кураже.
 Подтаскивая вырывающегося виконта к двери, Дариус приостановился около бильярдного стола, на зеленом сукне которого мирно спал принц Рафаэль, и легонько похлопал того по щекам.
 — Что? Что такое? — Песочно-каштановые волосы принца были взъерошены, одежда помята. Загорелый крепкий девятнадцатилетний юноша попытался приподняться на локтях. С трудом разлепив налитые кровью золотисто-зеленые глаза, Рэйф одарил Дариуса растерянной ухмылкой, отчего на щеках и подбородке заиграли ямочки, сводившие с ума всех девиц Асенсьона. — Привет, Сантьяго.
 — Скоро приведешь себя в порядок. Не так ли? — сухо произнес Дариус.
 — Конечно, — жизнерадостно откликнулся юноша, подворачиваясь на столе на бок. — Через час или около того. — Наследник престола подложил сложенные ладони под щеку и снова заснул.
 «Это королевство обречено», — подумал Дариус, волоча за собой виконта.
 С трудом сдерживая ярость, Дариус направился в королевские покои и остановился перед комнатами, расположенными неподалеку от апартаментов Серафины. Свирепым пинком он распахнул дверь и вошел в комнату фрейлин.
 — Кто здесь? — недовольно спросил женский голос. Дариус помедлил в гостиной девушек, но когда на пороге спальни появилась женская фигура, посмотрел поверх ее головы в открытую дверь на девицу, оставшуюся в постели.
 — Сантьяго?! — возмущенно воскликнула рыжеволосая Эль. — Что это значит?
 — Закрой дверь, маленькая шлюшка, мне нужна не ты, — бросил он и, пройдя через гостиную, широко распахнул дверь спальни Кары.
 — Что вы делаете? — вскричала Эль. — Кара!
 — Назад! Не вмешивайся! — приказал Дариус.
 Распахнув дверь комнаты Кары, он оказался под прицелом. Глаза цвета ледяных альпийских озер холодно встретили его пылающий взгляд. Дариус негромко рассмеялся.
 — Уйди с дороги, — приказала девушка.
 — Положи пистолет.
 — Кара! — воскликнула потрясенная Эль.
 — Твоя подруга, Эль, помогала врагу, — пояснил Дариус, не сводя глаз с Кары. — Она не так чиста, как сумела вас убедить. О каждом действии Серафины или королевы Кара докладывала французам. Филипп Сен-Лоран совратил ее специально для этого.
 Кара сделала шаг к нему:
 — Не подходи! Я застрелю тебя, дьявол! Я ненавижу тебя. Ты убил моего Филиппа! Я выяснила, что это сделал ты!
 — Положи пистолет, Кара. Если согласишься сотрудничать, возможно, мне удастся смягчить приговор: заменить повешение на пожизненную тюрьму или даже на изгнание.
 — Повешение? Что происходит? — вскричала Эль. — Я не верю этому! Где Стрекозка? Здесь явно какое-то недоразумение! Кара, делай то, что он говорит… А потом мы во всем разберемся…
 — Заткнись, шлюха! — рявкнула ангельского вида блондинка.
 Дариус бросился вперед и резко отвел ее руку. Пистолет выстрелил, разбив хрустальный светильник на дальней стене. Кара прыгнула на кровать, пытаясь перебраться через нее и сбежать, но Дариус поймал ее и бросил на смятые простыни. Она брыкалась. Ночная сорочка сбилась выше колен. Он рывком поднял Кару на ноги.
 — Ты, цыганский ублюдок! Оставь меня в покое! Я убью тебя!
 Кара выкрикивала угрозы и ругательства все время, пока Дариус, завернув ей правую руку за спину, толкал ее к двери. Эль, заливаясь слезами, преградила ему дорогу:
 — Не делайте этого, Сантьяго! Кара не может быть шпионкой! Посмотрите на нее! Она ведь просто ангелочек!..
 — Я не шпионка! — истерически взвизгнула Кара. — Эль, не позволяй ему забрать меня! Это ложь! Я бы никогда не предала Стрекозку или королеву!
 Дариус со злостью тряхнул хрупкую девушку:
 — Довольно!
 — Отпустите ее, Сантьяго, пожалуйста! Это какая-то ошибка, — умоляла Эль, дергая его за рукав.
 — Никакой ошибки нет. Послушайте, Эль, Серафина Веще ничего не знает. Она вернется через несколько часов.
 Вы ей очень понадобитесь.
 — Я понимаю. — Эль отступила с дороги, качая головой и укоризненно глядя на блондинку.
 В холле Дариус успешно отражал пинки и щипки, которыми награждала его Кара. Он грозно рыкнул, когда она попыталась укусить его, и холодно рассмеялся в ответ на предложение упасть перед ним на колени, лишь бы он дал ей убежать.
 Первые лучи солнца показались над горизонтом.
 Обхватив себя руками, Серафина съежилась, прислонилась к стенке кареты и смотрела в окошко. Пятнадцать кавалеристов скакали по бокам кареты. Закрывая глаза, Серафина видела Дариуса. Убаюканная ездой и тихим поскрипыванием рессор, она задремала. Принцесса понимала, что вскоре ей понадобятся все силы, поскольку придется встретиться лицом к лицу с Анатолем.
 Около десяти утра карета прибыла в Белфорт и въехала на живописную подъездную аллею. Серафина вздрогнула и выпрямилась при виде высокого, гибкого, но мощного мужчины в черном, который, стоя на ступенях парадного входа, курил сигару. Когда он небрежно отбросил со лба смоляной локон, она ожила.
 «Он поджидает меня!»
 Серафина заметила, как Дариус махнул слуге, и тот поспешно подбежал к парадной двери. Спустя мгновение оттуда вышел Лазар и встал рядом с Дариусом на широкой площадке перед ступенями. Затем Серафина с изумлением увидела яркую гриву Эль. Ее лучшая подруга присоединилась к мужчинам. Ветерок трепал бледно-зеленые юбки Эль. Едва карета остановилась, как Серафина, не дожидаясь лакея, распахнула дверцу и соскочила наземь. С учащенно бьющимся сердцем она побежала к встречающим, а они устремились к ней.
 — Вот ты и дома, девочка моя! — горячо воскликнул отец, улыбаясь. Серафина кинулась к нему в объятия и почувствовала облегчение и защищенность.
 Прижимаясь к мощному отцовскому плечу, она все-таки взглянула на Дариуса и одарила его лучезарной улыбкой, полной бесконечной любви.
 Но тонкие черты его лица были неподвижны и холодны, как у статуи. В бездонных черных глазах мелькнуло что-то, но он тут же отвернулся. Ошеломленная Серафина непонимающе смотрела на Дариуса, отказываясь смириться со своей догадкой.
 Все кончено!
 По-настоящему. Совсем!
 «Нет-нет, он просто сохраняет прежнюю настороженность и невозмутимость, потому что рядом стоит папа. Дариус не хочет, чтобы отец догадался, как мы стали близки…»
 Однако она отбросила эту жалкую увертку. И тогда ужасная правда прокралась в ее сердце. Дариус был для Серафины единственной любовью на всю жизнь, а она для него — всего лишь случайным романом. Он предупреждал ее об этом с самого начала.
 Серафина закрыла глаза — уязвленная, униженная и потрясенная.
 Отец выпустил ее из объятий, и Серафина замерла, не зная, что делать и куда идти. Нет, не может быть, что это они с Дариусом стоят, притворяясь, будто между ними ничего не было. Нет, это лишь страшный сон. Ее настоящая жизнь продолжается на желтой вилле, в розовой спальне… Из груди девушки вырвалось рыдание, но она тут же подавила его.
 Отец с любопытством посмотрел на нее. Эль пробормотала приветствие, и Серафина наконец взглянула на подругу, все еще не оправившись от удара. Неужели Дариус просто развлекался с ней? Заполнял свободное время? А его любовь — неужели она была ложью? Внезапно заметив, что глаза Эль покраснели, Серафина отвлеклась от своей беды. Эль редко предавалась слезам. Серафина тронула ее за руку.
 — Эль, что-то неладно?
 Эль, Дариус и отец переглянулись.
 Лазар собирался заговорить, но только помотал головой.
 — Ты ей скажи, Дариус. Я не могу.
 Дариус повернулся к Серафине и по-солдатски четко, не глядя ей в глаза, доложил:
 — У нас тут сложилась неприятная ситуация, ваше высочество.
 — Что за ситуация? — И вдруг принцесса ахнула: — Что-то с мамой?.. Из-за ребенка?..
 — Ничего похожего, — коротко ответил он и замялся. — Ваше высочество, может, вы сначала войдете в дом и присядете…
 — Говорите сейчас же!
 — Как пожелаете. — И Дариус начал объяснять.
 Она не могла в это поверить. Ни в то, что Кара так поступила, ни в то, что Дариус промолчал, точнее, солгал ей, узнав от капитана Орсини о предательстве ее подруги. Серафине не позволяли увидеться с Карой целый день. Взяв зонтики для защиты от солнца, она и Эль совершили долгую прогулку по берегу, бродили босиком по песку и пытались понять, как такое могло произойти. Это было бессмысленно. В отдалении за ними следовали охранники и дуэньи, а девушки все ходили, лишь иногда останавливаясь, чтобы полюбоваться белыми парусами кораблей в заливе.
 Серафина никогда не видела Эль такой серьезной и печальной. К счастью, реакция рыжеволосой красавицы на предательство Кары немного отвлекла Серафину от печальных мыслей о Дариусе. Часа через два принцесса даже убедила себя, что он утром был так же расстроен из-за их разлуки, как и она. Кроме того, ему приходилось держаться сухо и холодно, поскольку ее отец находился в двух шагах от него.
 Надежда не покидала Серафину. Более того, девушку утешала мысль, что, возможно, он придет к ней этой же ночью. «Это все и решит», — думала она.
 День тянулся бесконечно, но принцесса не видела Дариуса даже мельком.
 Поздно ночью, лежа без сна в постели, она молила Бога, чтобы он появился, отчаянно призывала своего демонического возлюбленного… но потайная дверка так и не открылась, и Серафина уснула в слезах.
 Было десять утра. Дариус уже несколько часов сидел в своих покоях, курил и размышлял, уставившись в стену. Время от времени он метал в эту стену любимый кинжал с рукояткой из слоновой кости и наблюдал, как дрожит лезвие впиваясь в штукатурку. Затем вытаскивал его из стены, вновь садился и опять бросал кинжал… Не замечая голода, Дариус перебирал в уме и перестраивал свои планы. В сотый раз он задавал себе вопросы, на которые давно имел ответы, однако пытался найти какое-то иное решение, возможно, ранее им упущенное.
 Дариус не хотел умирать. «К сожалению», — подумал он. Раздавив еще одну сигару в переполненной пепельнице, Дариус долго смотрел, как тает среди других теней тень вонзившегося в стену кинжала.
 Мрак смыкался вокруг него, спускалась ночь. Он собрал в кулак всю свою волю, чтобы не пойти к Серафине. Нельзя уступать этому желанию! Полный разрыв будет лучше для нее!.. Как бы ни нуждалась она в нем сегодня!.. Каким бы одиноким и потерянным ни чувствовал себя он.
 Дариус откинулся на спинку кресла, измученный, подавленный душевной усталостью.
 Долгое время он слушал стрекот цикад за окном, вдыхал прохладный ночной воздух, напоенный ароматом сирени, и почти задремал, когда тишину нарушил скрип открывающейся двери.
 Подняв голову, Дариус, к своему удивлению, увидел не слугу, которого послал в подвал за вином, а Терезу, одну из своих бывших любовниц. Он нахмурился и отвернулся. Будь в эту минуту кинжал в руке у Дариуса, с каким удовольствием метнул бы он его в дверь рядом с ее головой!.. Тереза заперла за собой дверь и направилась к нему. Он сидел. подперев рукой подбородок, и выжидал.
 Она подошла и, неуверенно улыбаясь, остановилась около его кресла. Несмотря на встретивший ее враждебный взгляд, Тереза, как и предполагал Дариус, начала осторожно придвигаться ближе. Он напрягся, когда она опустилась наземь между его расставленных колен.
 С непроницаемым видом, не шевелясь, Дариус наблюдал, как Тереза протянула руку и коснулась его, как, почти незаметно, ее пальцы погладили атласный жилет, распустили галстук… Внутренне удивляясь, почему не чувствует ничего, кроме растерянности, Дариус молчал. В чем дело? Что вынуждает людей вести себя с ним подобным образом?
 Все так же робко Тереза потянулась к его паху.
 — Нет, — пробормотал Дариус, но не оттолкнул ее. Тереза подняла руку повыше, лаская его живот и грудь.
 — Нет? — удивилась она.
 — Оставь меня в покое, — хриплым шепотом отозвался Дариус, но Тереза лишь распустила шнурки ворота его сорочки и смело запустила под нее коготки. Наконец он почувствовал, как вспыхнула его кожа от этих умелых прикосновений. Впрочем, это ранило его, но не возбуждало, как ей казалось.
 Он не сделал ни одного движения ей навстречу. Дариус ненавидел ее… Тереза теснее прильнула к нему, обвила нежными руками, потерлась о его подбородок щекой, трепещущими пальцами мяла его шею. Дариус ощущал такое изнеможение… словно его насиловали, и у него не было сил дольше сопротивляться. Ему хотелось, чтобы она ушла. Дариус горько усмехнулся, когда Тереза выразила недовольство по поводу того, что он не вернул ей поцелуй.
 — Пожалуйста, Сантьяго, позволь мне, — шептала она ему в ухо, щекоча теплым дыханием. — Я сделаю все, что ты захочешь. Ты же знаешь, как я умею. Позволь мне, Сантьяго, о-о-о!..
 Господи, Дариус презирал ее, но, пожалуй, этот ярко-алый рот нравился ему.
 Что-то в его глазах подсказало ей, что она выиграла.
 — М-м-м, — промурлыкала Тереза, усаживаясь уютнее и ближе между его раздвинутых бедер. Однако когда она потянулась расстегнуть пуговицы на гульфике, Дариус запаниковал.
 В прошлом не имело никакого значения, хотел он всех этих женщин или нет. Важно было то, что они хотели его. Кто-то, все равно кто, хотел его… хотя бы ради такого удовлетворения.
 Но не сейчас!
 Пальцы Дариуса судорожно сжались на плечах женщины.
 — Тереза, — отрывисто прохрипел он.
 Она подняла глаза, сверкавшие лихорадочным желанием, острый язычок хищно облизнул губу. Дариус твердо посмотрел на нее.
 — Я не хочу тебя, — сказал он. — Уходи.
 — Неужели не хочешь? — переспросила она, лаская сквозь брюки его отвердевшую плоть. — В какие игры ты нынче играешь, красавец?
 Дариус остановил ее, крепко взяв за запястье и медленно вывернув его.
 — Никаких игр. Уходи.
 Тереза высвободила руку и уставилась на него, растерянно и чуть боязливо.
 — С тобой что-то неладно?
 — Убирайся! — В порыве гнева Дариус внезапно вскочил и оттолкнул ее.
 Она чуть не упала на спину, но удержалась и удивленно посмотрела на него.
 — Я сказал — убирайся! — яростно бросил он, едва сдерживаясь, чтобы не пнуть ее ногой.
 Через секунду Терезы уже не было в комнате. Она удалилась, хлопнув дверью.
 Опустившись в кресло, Дариус ждал, пока успокоится сердце. Проведя рукой по волосам, он встал и запер дверь, затем прислонился к ней и замер, обхватив себя руками. Его трясло.




 Глава 12


 На следующее утро Серафина стояла на маленькой скамеечке перед большим, в полный рост, зеркалом и равнодушно смотрела на свое отражение, пока портниха проводила последнюю примерку ее подвенечного платья. Королева, любовно надзиравшая за всеми свадебными приготовлениями, лучилась гордостью, глядя на дочь.
 — Ты выглядишь восхитительно, — сказала мать.
 Серафина жалко улыбнулась. Матушка, верно, полагала, что дочь потрясена предательством Кары, а потому так мрачна.
 Утром Аллегре сообщили, что после многочасового ночного допроса Кара наконец созналась во всем и подписала признание в том, что совершила измену. Сжалившись над девушкой, королева попросила, чтобы ей смягчили приговор. Теперь Каре предстояло отправиться в изгнание, а мужчин ждала виселица.
 Ненавидя себя за безнадежную наивность, Серафина начала понимать мудрость философии Дариуса: никому нельзя доверять.
 — Не желает ли ваше величество посмотреть, как продвигается шитье крестильных одежд для младенца? — спросила старшая швея королеву.
 Ее помощницы в эту минуту трудились над роскошным шлейфом платья Серафины.
 — Посмотрю! — обрадовалась королева.
 Портниха повела ее в соседнюю комнату. Как только королева покинула помещение, фрейлины начали перешептываться, приглушенно обсуждая последние сплетни.
 Серафина прикрыла глаза, стараясь не обращать на них внимания. Юная швея случайно уколола ей ногу, и принцесса невольно вскрикнула.
 — Прошу прошения, ваше высочество! — воскликнула девушка, побледнев.
 — Угу, — отозвалась Серафина, прислушиваясь к тихому разговору за спиной.
 — …поверить не могу, что он выставил тебя из своей комнаты!
 — Да! Он просто кипел от злости! Я думала, он ударит меня! — говорила изящная волоокая Тереза. Серафина обернулась.
 Женщины смолкли.
 — О ком это вы сплетничаете? — Принцесса надменно посмотрела на них.
 По долгому опыту она знала, что должна воспользоваться преимуществом своего положения. Женщины переглянулись.
 — Я задала вам вопрос.
 — Ни о ком, ваше высочество.
 Смерив их презрительным взглядом, Серафина вновь повернулась к зеркалу.
 — …была с ним наедине в течение нескольких дней…
 — Ты ведь не думаешь?..
 — Это был бы скандал!
 — Мы все знаем, что он — мальчик очень проказливый.
 — Нет, никогда, — прошептал кто-то. — Он никогда не рискнет разгневать короля.
 Сверкая глазами, Серафина уставилась в зеркало.
 — Не тревожься, Тереза. Вот что мы с тобой сделаем: мы, ты и я, вместе отправимся к нему сегодня ночью. Как в тот раз, во время карнавала…
 Разгневанная Серафина круто повернулась, не обращая внимания на взволнованные восклицания портнихи.
 Придворные дамы уставились на принцессу, как девочки, пойманные школьной учительницей за передачей записок. Серафина вдруг поняла, что им отчаянно хотелось разузнать у нее о пребывании с Дариусом в загородном поместье.
 Ругая себя, что опустилась до их уровня, Серафина решила сменить тактику.
 — Это платье действительно хорошо сидит? — милым голосом осведомилась она. — По-моему, белое полнит меня.
 — Вы вовсе не полная, — язвительно заметила пышная блондинка Антония.
 В моде и во всем, что касалось внешности, придворные дамы разбирались как никто.
 Они поспешили уверить Серафину, что она выглядит очаровательно. — Ах, ваше высочество… — начала Джулия Калации.
 — Да? — невинным тоном проговорила принцесса.
 — Как вам понравилось в деревне? — любезно осведомилась Джулия.
 Сердце Серафины тревожно екнуло. Если она позволит себе вспомнить старую виллу с облупившейся желтой штукатуркой, слезы, без сомнения, польются у нее из глаз.
 Она пожала плечами:
 — Там скучно.
 — Был ли полковник Сантьяго с вами любезен?
 — Груб, как всегда, — ответила Серафина. Они с облегчением переглянулись.
 Серафину приводило в бешенство то, что она не может позлорадствовать, рассказывая им, как преданно и сердечно обращался с ней Дариус. В конце концов, может, это было для него всего лишь игрой. Она не собиралась продолжать разговор на эту тему, но потом не удержалась и надменно добавила:
 — Правда, в один из вечеров, я слышала, как он играл на гитаре. Мелодия была очень мила.
 — Он играет на гитаре? — удивилась Тереза. Острый взгляд Джулии впился на миг в Серафину. Принцесса холодно улыбнулась в ответ и подумала: «Как же я тебя ненавижу!»
 — Да, полковник играет на гитаре, Тереза, — вкрадчиво сказала Джулия, — это все знают. Но мне известно о нем кое-что еще, о чем никто не подозревает.
 — Неужели? — подняла брови Серафина.
 Джулия выдержала многозначительную паузу и самодовольно улыбнулась.
 — Ну же? — поторопила ее Антония.
 — Это большой секрет. — Джулия наслаждалась всеобщим вниманием.
 Серафина досадливо вздохнула.
 — Его настоящее имя, — сообщила Джулия, — Граф Дариус Сантьяго!
 Женщины разразились изумленными восклицаниями. Серафина встретилась в зеркале глазами с Джулией и пригвоздила ее взглядом. Джулия ответила принцессе улыбкой, полной еле скрытого торжества.
 — Вы не знаете, о чем говорите, — холодно заметила Серафина, в то время как другие продолжали охать и ахать. — Зачем вы распускаете подобные слухи? Чтобы доставить Дариусу неприятности? Разве вам неизвестно, что он внебрачный сын, или безразлично, как болезненно полковник к этому относится?
 — Он уже не внебрачный, и прекрасно знает это. О, неужели он не рассказал вам об этом, моя дорогая? Отец Дариуса на смертном одре признал его.
 — В самом деле? — воскликнула Антония. Джулия кивнула.
 — Когда старый граф узнал, какого достойного и высокого положения достиг Дариус, он охотно признал его своим сыном. Один Бог ведает, какими пустыми шалопаями оказались его законные сыновья.
 — Так у Дариуса есть братья? — заинтересовались женщины.
 — Единокровные братья. Двое. Оба старше его, — коротко сообщила Джулия. — Законные сыновья графа.
 Серафина была потрясена этой новостью.
 — Кто рассказал вам все это? Джулия медленно отпила чаю.
 — Кто-то из банка, где Сантьяго копит свои миллионы.
 — Миллионы?! — раздался общий вздох. Серафина надменно выгнула бровь, удивленная дерзостью графини. Что за игру затеяла эта женщина?
 — Вы влезаете во все дела полковника, сеньора Джулия?
 — Я знаю о нем все, — ответила та. — Абсолютно все. Серафина скрестила руки на груди.
 — Каким же образом, поделитесь с нами ради всего святого, может знать банкир о делах отца Дариуса?
 — Проще простого, дорогая моя принцесса: через него Дариус выплачивал деньги отцу. Серафина с недоумением посмотрела на нее:
 — Вы хотите сказать, что отец брал деньги у полковника?
 — Разумеется. Граф был пьяницей, без гроша в кармане.
 Пораженная и разъяренная тем, что узнает такие подробности биографии Дариуса Сантьяго из подобного источника, Серафина снова повернулась к зеркалу. Досада переполняла ее.
 — О, ваше высочество, я забыла еще упомянуть… — улыбка Джулии походила на лезвие бритвы и резала столь же глубоко. — Вы слышали новость? Ваш муж прибыл сегодня, как раз после завтрака.
 Принцесса, побледнев, посмотрела на нее.
 — Он еще не муж мне.
 Джулия отпила еще глоточек чаю и мило улыбнулась:
 — Господи, как же нам будет вас не хватать, когда вы уедете отсюда.
 Терпение Серафины лопнуло.
 — Довольно! — резко сказала она портнихе, которая продолжала что-то прилаживать на платье. Девушки-швейки поспешно попятились, когда Серафина спустилась со скамеечки и решительно направилась в гардеробную, не обращая внимания на Джулию и хихикающих придворных дам.
 — Из меня выйдет прекрасная графиня Сантьяго, как вы думаете? — мечтательно обратилась Джулия к другим фрейлинам в ту минуту, как Серафина захлопывала дверь.
 Несколькими минутами позже принцесса решительно шагала по коридору с единственной целью: найти Дариуса Сантьяго и высказать ему все, что думала по поводу его жалкой скрытности. Умолчание, утаивание правды приравниваются ко лжи! Она была сыта по горло его шпионскими махинациями… а от собственной наивности ее просто тошнило! Серафина-то думала, что они так близки, как только могут быть близки двое людей. А он все время лгал ей.
 Какой же Дариус умелый лжец! Принцесса задыхалась от злости и приготовилась к бою! Она отлично понимала, почему он ничего не рассказал ей о своем титуле. Дариус прикрывался своим низким положением, чтобы она не догадалась о его вполне достойном статусе… о том, что на самом деле он мог просить ее руки.
 — Где он?! — бормотала она. Серафина направилась в крыло, где располагались королевские покои.
 Возможно, он лежит в постели с очередной любовницей? С кем-то, кому Дариусу не жаль будет отдаться до конца, кому он не откажет в завершении близости, как ей… хотя она почти молила его об этом.
 Пересекая обширный мраморный холл при входе Серафина увидела князя Анатоля Туринова.
 — Анатоль! — Серафина опустила глаза, сделав неглубокий реверанс. Сердце ее упало, потом часто забилось.
 — Я рад, что вы еще помните меня, — проговорил он с вежливой укоризной и отвесил принцессе легкий чопорный поклон. Все еще учтиво склонясь, Анатоль поднял на девушку глаза и многозначительно улыбнулся. Она ощутила его врожденную жестокость.
 Когда Анатоль, выставив вперед квадратный подбородок, оглядел комнату, словно свое владение, и начал медленно приближаться к Серафине, она прерывисто выдохнула, но отступать не стала. Напротив, собрала все силы и приняла царственную осанку, чему ее учили с раннего детства.
 Широким жестом Серафина обвела рукой холл:
 — Добро пожаловать в Асенсьон и в наш дом. Как прошло ваше путешествие, ваше сиятельство?
 — Анатоль, — прошептал он. Внутренне содрогнувшись, она повторила:
 — Как прошло ваше путешествие, Анатоль?
 Он улыбнулся и ласково заправил ей за ушко выбившийся локон. Серафина едва сдержала дрожь, когда он коснулся ее.
 — Была ли ты хорошей девочкой в мое отсутствие, невеста моя?
 В это мгновение ей неудержимо захотелось отвесить ему пощечину. Но Серафина грациозно сделала несколько шагов от Анатоля, подошла к столу и картинно склонилась к вазе с душистыми цветами. Теперь она стояла спиной к Анатолю, однако физически ощущала на себе его взгляд.
 Анатоль неспешно последовал за ней. Она чуть передвинулась, держась с другой стороны стола.
 — Много ли времени вы провели на корабле? — с деланным интересом спросила Серафина.
 — Слишком много, поскольку всей душой стремился к вам.
 — Когда же вы прибыли?
 — Два часа назад. Я уже выпил за мое прибытие с вашим замечательным отцом.
 — Надеюсь, папа не очень расчувствовался по поводу моего отъезда. Он тяжко переживает его. Он так тревожится за меня…
 — Да, я знаю, поэтому и нашел таким странным… — Анатоль помедлил, потирая подбородок.
 — Странным? Что именно?
 — Что король отослал вас в загородное поместье без соответствующего сопровождения, с мужчиной, от которого вы когда-то совершенно потеряли голову.
 Серафина побледнела как смерть и, потрясенная, уставилась на него.
 Анатоль растянул губы в своей жуткой жестокой улыбке.
 — Вы думаете, дорогая, что лишь Сантьяго умеет узнавать чужие тайны?
 Серафина открыла рот, чтобы заговорить, но не смогла произнести ни звука.
 — Разумеется, ваш отец понятия не имеет о вашем увлечении этим человеком.
 — Я была тогда совсем юной.
 — Он касался вас?
 — Нет.
 — Касался? — настойчиво повторил князь.
 — Нет!
 — Ваш отец доверяет ему.
 — У него нет оснований не доверять Сантьяго. А что до моего увлечения им… я этого и не отрицаю. Сантьяго принял пулю, предназначенную моему отцу.
 — Что же произвело на вас такое впечатление? Это ведь обычное дело, когда мужчина на поле сражения отдает жизнь за друга.
 — Мне было двенадцать лет, Анатоль. Я была сушим ребенком и стояла рядом. Его кровь была на мне.
 От этих слов Серафина ощутила странный трепет.
 — Вы хотите сказать, что всего лишь восхищались его героизмом?
 — Ребенком? Да, конечно. Это было много лет назад. Сейчас Сантьяго и я — просто знакомые.
 Обойдя стол, Анатоль решительно подошел к девушке.
 — Надеюсь, вы не обманываете меня, чудная роза экзотического острова? — Он погладил Серафину по плечу. Она вздрогнула и вспыхнула. — Ведь я все равно узнаю правду в нашу брачную ночь. Не так ли? — с усмешкой добавил Анатоль.
 Серафина на дрожащих ногах пошла прочь от него. Расхохотавшись, Анатоль последовал за ней.
 — Серафина…
 — Вы слишком фамильярны, князь, — не оборачиваясь, холодно бросила она.
 — Ваше высочество, я всего лишь испытывал вас. Она тут же повернулась к нему:
 — Проверяли? Меня?
 — Разве вы не рады, что с честью выдержали проверку?
 Потрясенная его дерзостью, Серафина молча смотрела на Анатоля и медленно пятилась к стене. Скрестив руки на груди, она инстинктивно пыталась защититься и яростно сверлила его взглядом. Но он неумолимо надвигался.
 — Одна маленькая птичка шепнула мне, что три года назад на вашем первом балу, когда вы бросились бедному парню на шею, он сбежал от вас. Это свидетельствует о том, что он человек чести и знает свое место. Я это одобряю.
 — Одобряете?
 Князь поднял руку, призывая ее к молчанию.
 — Ваш отец должен быть счастлив, имея такого подданного, — подобные люди редки. У меня остался лишь один вопрос: пытались ли вы снова соблазнить бедного полковника Сантьяго во время пребывания в этом… уютном деревенском убежище? Женщины вроде вас не терпят, когда мужчина не покоряется их чарам, а у всякого мужчины есть предел терпения.
 — Женщины вроде меня? Вы явно ничего обо мне не знаете. Простите, князь. Я уже три раза ответила на ваш вопрос. — Принцесса сделала шаг в сторону.
 Анатоль остановил девушку, жестким указательным пальцем пригвоздив к стене ее плечо.
 — Не уходи. Молю, невеста моя, будь снисходительна, — сказал Анатоль, улыбаясь.
 В этот момент входная дверь распахнулась, и в холл вошел Сантьяго.
 О Боже! Сердце у Серафины упало, внутри все сжалось.
 Прошла доля секунды, прежде чем он увидел их. Анатоль не обернулся. Понурившись, Дариус сделал два медленных усталых шага, потом поднял голову, увидел их и застыл на месте.
 Его взгляд устремился к Серафине, затем переместился на Анатоля и полыхнул черным огнем.
 Усталость как рукой сняло. Не колеблясь, Дариус быстро пересек комнату, отшвырнул Анатоля и нанес ему удар… сокрушительный удар в лицо.




 Глава 13


 Анатоль, шатаясь, попятился.
 — Ты знаешь, кто она? И посмел тронуть ее? — взревел Дариус.
 Анатоль схватил Дариуса за горло, но тот ловко извернулся и двинул князя локтем в живот. Анатоль согнулся пополам. Дариус надменно и презрительно посмотрел на него и бросил ему по-русски что-то такое, отчего голубые глаза Анатоля сверкнули диким бешенством.
 Нагнув голову, как бык, князь бросился на противника.
 Серафина стояла, потрясенная, поодаль, широко открыв глаза, прижав ко рту похолодевшие ладони, и смотрела, как ее возлюбленный и жених сцепились, словно два мощных диких зверя в борьбе за главенство. Туринов обладал грубой силой разъяренного быка, Дариус — быстротой и гибкостью пантеры.
 Послышались торопливые шаги лакеев. Затем раздались крики. Кто-то из слуг побежал за помощью, но ни один из них не осмелился приблизиться к дерущимся. Серафина застыла на месте как статуя.
 Едва дыша, она прижалась к стене и смотрела в бессильном ужасе, как они упали на пол у ее ног и покатились, рыча, словно бешеные волки. Дариус, оседлав Туринова. попытался его задушить. Потом преимущество перешло на сторону Анатоля.
 Дариус вновь ударил князя по лицу, заставив разжать сомкнутые на своем горле пальцы. В этот миг Серафина увидела, что рука Дариуса скользнула к кинжалу, и ужас охватил ее.
 «Дариус, нет!»
 В эту секунду Анатоль, оправившись, нанес Дариусу мощный удар в челюсть.
 В холл прибежали охранники и растащили противников.
 Понадобилось несколько человек, чтобы удержать их, и все это время Дариус и Туринов что-то кричали друг другу по-русски.
 — Что они говорят? — спросила принцесса.
 Но никто из стражников не знал этого.
 Дариус грубо стряхнул руки солдат и пригладил волосы. Гнев Анатоля поутих, сменившись раздражением. Но оба Драчуна оставались в кольце охранников.
 Рот Анатоля кровоточил. На сорочке Дариуса проступило алое пятно — там, где разошлись швы, стягивавшие рану на плече.
 Серафина в эту минуту ненавидела обоих.
 Вскинув голову, с пылающими от стыда щеками, она посмотрела на Дариуса. Он тяжело дышал, жгучий взгляд угольно-черных глаз, полных мучительной страсти, был устремлен на нее. Дариус был прекрасен, как ангел мщения… Серафину охватило странное предчувствие, что она видит его в последний раз.
 Сидя за письменным столиком в уединении своей спальни, Джулия Калацци сочиняла очередное прочувствованное послание кредитору, который не оставлял ее в покое. Она все еще кипела из-за того, что так глупо разоблачила свои намерения, рассказав о титуле Дариуса. Обычно Джулия не поступала столь опрометчиво, но не перенесла торжества принцессы. Совершенство похвалялось тем, что Дариус почти неделю принадлежал ей одной.
 Джулия в общем-то не слишком и хотела знать, произошло ли что-то между ними в сельском уединении. Но Серафина, совершенно очевидно, была влюблена в Дариуса более чем когда-либо.
 «Прибытие Анатоля скоро спустит ее с небес на землю», — злорадно подумала Джулия.
 Именно в эту минуту к ней ворвалась Тереза и торопливо сообщила новость о драке между Сантьяго и Туриновым. Тереза пересказала подробности этого неслыханного скандала, и у Джулии застыла в жилах кровь. Другие не знали Туринова так, как она.
 Когда Тереза закончила повествование, Джулия сдержанно улыбнулась:
 — Что ж, дорогая, тебе следует сбегать к нему. Он, возможно, нуждается в заботе.
 — Я так и подумала! — засмеялась Тереза и поспешила из комнаты.
 Взгляд Джулии рассеянно скользил по письму, но сердце билось тревожно. Не позволяя панике завладеть ею, она встала, подошла к зеркалу и, поправляя прическу, обдумала свою стратегию.
 Дав Анатолю час на то, чтобы остыть, Джулия покинула свою комнату, отправилась в отведенные ему покои и постучала.
 Слуга князя впустил графиню. Она прошла в комнату, где толпились рослые русские офицеры и дворяне из княжеской свиты. Понять их разговора Джулия не могла, но напряженная атмосфера не оставляла у нее сомнений в том, что идет военный совет. Она догадывалась, о каком враге шла речь.
 Джулия явилась сюда, чтобы вымолить жизнь Сантьяго.
 Увидев маленькую, хрупкую женщину, все мгновенно расступились, и она последовала за слугой в соседнюю комнату.
 Войдя туда, Джулия увидела двух человек, которые шепотом совещались с князем. Анатоль величественно сидел в кресле, как на троне. Он был обнажен по пояс, золотистые волосы спадали на мощные плечи, холодный хмурый взгляд был устремлен ввысь, над головами собравшихся.
 Когда его пронзительные сапфировые глаза обратились к Джулии, князь отнял муслиновый мешочек со льдом от челюсти и велел всем удалиться. Двое мужчин поспешили уйти. Слуга закрыл дверь, и Джулия оказалась наедине с Анатолем.
 У нее мелькнула мысль, что надо поинтересоваться, все ли с ним в порядке, но она не рискнула задать этот вопрос: князь мог счесть его оскорбительным.
 — Вот такое приветствие, — заметил он. — Что ты об этом думаешь?
 Губы Джулии изогнулись в холодной улыбке.
 — Я пришла поздороваться с тобой как следует.
 Она приблизилась к князю и осторожно поцеловала распухший разбитый рот. Он тут же сунул руку между бедер. Скрыв досаду, Джулия отступила. — Не так же сразу, — кокетливо заметила она. — Что случилось? — спросила Джулия.
 — Сумасшедший испанец напал на меня. Теперь ему конец. Не сомневайся.
 — Он очень близок с королем. Что ты намерен сделать? Вызвать его на дуэль?
 — Я еще не решил. Иди сюда, сядь ко мне на колени. Джулия выгнула бровь, улыбаясь терпеливо и снисходительно.
 — Не сразу.
 — Путешествие было долгим… без женщин.
 — А-ах! — Она провела рукой по гладкой резьбе кровати. — Анатоль, разумна ли мысль избавиться от Сантьяго? Именно тебе? Ты сознаешь, что он всю жизнь был опекуном и защитником принцессы? Она для него вроде младшей сестренки. Как, по-твоему, должен был он реагировать, увидев, что ты угрожаешь ей?
 — Ты лучше других знаешь, что меня бесполезно просить о милосердии, Джулия.
 «Он прав», — подумала она, всматриваясь в него. Есть только один способ добиться своего: доказать, что это ему невыгодно.
 — К тому же я сомневаюсь, что он испытывает к ней братские чувства, — угрожающе добавил князь.
 — Эти люди здесь, Анатоль, живут как бы кланом. По правде говоря… — Джулия сложила руки под грудью и решилась: врать так врать, — ходят слухи, будто Дариус Сантьяго на самом деле внебрачный сын короля.
 — Неужели?
 — Не знаю, правда это или нет, но мне известно, что мальчишкой он был королевским воспитанником. Если Дариус — сын Лазара, убивать его очень неразумно. Кроме того, ни у кого нет сомнений, что если он и отдает здесь предпочтение какой-либо женщине, так это мне.
 Анатоль подпер квадратный подбородок кулаком, обдумывая ее слова.
 — Брат и сестра?..
 — Если бы у тебя была сестра и ты увидел, что ей грозит опасность, что бы ты сделал?
 Он бросил на нее угрюмый взгляд и отвел глаза.
 — Анатоль, ну право же! Я знаю в этом дворце все обо всех. Ее высочество не влюблена в него. Неужели ты не уверен в себе? — Джулия встала и направилась к нему, покачивая бедрами.
 Его взгляд вспыхнул при виде ее волнующей походки. Джулия обогнула кресло князя, встала за спинкой и, положив обе руки ему на грудь, стала неспешно ее ласкать.
 — Ни одна женщина не предпочтет тебе другого мужчину, — прошептала она.
 Князь откинулся на спинку кресла, наслаждаясь ее прикосновениями. Однако в ту минуту, когда его жуткие пронзительные глаза закрылись, Джулия испытала неимоверное облегчение.
 — А что, если с ним произойдет несчастный случай? — пробормотал князь.
 — Они догадаются. Дорогой, меня очень огорчит, если такой пустяк станет камнем преткновения на твоем пути к вершинам. Столько людей на тебя рассчитывают, Анатоль. Пусть живет. Не стоит Сантьяго того. Он — никто.
 — Он — ничто, — согласился князь, а Джулия продолжала гладить его мощное литое тело.
 — Ну же, Анатоль, окажи мне эту милость, — мягко попросила она. — Больше он не доставит тебе хлопот: я обещаю держать его вдали от твоей невесты.
 Сапфировые глаза вновь открылись и с холодной издевкой впились в ее лицо.
 — Какая тебе в этом выгода, Джулия?
 — Ладно, если хочешь знать… деньги. — Она понизила голос и опустила ресницы. — Его деньги. Я собираюсь выйти за него замуж.
 Туринов захохотал. Это был самый леденящий звук, какой Джулия когда-либо слышала. — Я нахожусь в очень стесненных обстоятельствах, — пояснила она, встревоженная реакцией князя. — Не знаю, что буду делать, если ты убьешь его.
 — Если он возьмет тебя в жены, это само по себе будет ему достаточным наказанием.
 — Один Бог знает, как не хочу я ни за кого выходить, но мне необходимы обеспеченность и защищенность.
 — Обещаешь сделать его посмешищем своими изменами?
 — Именно так я и сделаю, — ухмыльнулась Джулия.
 — Помассируй меня, — пророкотал Анатоль.
 Она стала разминать его великолепные плечи. Непривычная к итальянскому климату, его светлая кожа быстро покрылась потом.
 Анатоль долго молчал, раскинувшись в кресле. За окном открывался роскошный вид на закат. Солнце уже садилось за дальние холмы.
 — Ты все обдумываешь? — осторожно закинула удочку Джулия.
 — Возможно, тебе удастся убедить меня. — Его стальные пальцы сомкнулись на запястье Джулии, и он притянул ее руку к своему паху.
 Анатоль был возбужден, и, несмотря на страх, Джулию вновь поразили размеры его восставшей плоти.
 — Убеди меня, Джулия, — прошептал князь, закрывая глаза. — Ты знаешь, как это сделать.
 Обнаженный по пояс Дариус одиноко сидел у себя в спальне за туалетным столиком. В зеркале он увидел, что во время драки немного разошлись швы. Благодаря старательной работе Серафины рана на плече почти затянулась, но теперь вновь начала кровоточить.
 Забаррикадировав дверь от нашествия женщин, милыми голосками убеждавших его пустить их к нему, Дариус оглянулся, только когда среди их мяуканья услышал знакомый мужской голос.
 — Смотрите-ка, здесь собралась красивейшая армия на свете! Дорогие мои дамы, любимые мои, если вы атакуете меня, а не некоего испанца, клянусь, я сдамся немедленно.
 Дариус возвел глаза к небу. Принц Очарование вновь принялся за свое. Дариус легко представил себе, как сейчас за дверью красавец юноша весело шутит с молодыми красавицами. Услышав взрывы женского смеха, он вообразил, что именно делал юный Ромео с прелестницами.
 — Дамы, бегите и скорее надевайте свои бальные платья, потому что я рассчитываю потанцевать сегодня с каждой из вас.
 Они заныли, умоляя принца Рафаэля упросить Дариуса открыть дверь и впустить их к себе, но тот отразил их попытки со свойственным ему обаянием, устоять перед которым не мог никто.
 — Ладно, ладно, чаровницы мои, а сейчас отправляйтесь по своим делам, потому что я должен поговорить с нашим кулачным бойцом как мужчина с мужчиной.
 Дариус встревожился. Что, если Рэйф догадался о его отношениях с Серафиной? Господи Боже! Что, если маленький щеголь решил вызвать его на дуэль? От дуэлей он неизменно уклонялся.
 В дверь постучали.
 — Хей-хо, Сантьяго! Впусти меня.
 Дариус поднялся, отпер дверь и впустил кронпринца. Оставив дверь открытой, он снова вернулся к туалетному столику. Молодой красавец вразвалочку вошел в комнату и захлопнул за собой дверь.
 — Что ты тут делаешь в темноте? Господи, Сантьяго, иногда я готов поклясться, что в тебе таится ночное чудовище! — Под мышкой у Рафаэля был зажат большой сверток. Он бросил его на стол и, взяв единственную зажженную Дариусом свечу, прошелся по комнате, зажигая все настенные светильники. — Ненавижу приносить дурные новости. Сантьяго, но, боюсь, вам не удастся присутствовать на сегодняшнем бале в честь Туринова.
 Дариус устало рассмеялся:
 — Это избавление.
 — И такое непривычное. Отец ворчит и ругает тебя, а я попал в любимцы. Он хочет тебя видеть.
 Дариус вздохнул и потер лоб.
 — Да уж, представляю себе, как ему этого хочется, — облокотившись на стол, он оперся подбородком на руку и угрюмо потупился.
 Минутой позже рядом с ним остановились сапоги Рэйфа — принц встал около него. Отличные сапоги и желтовато-коричневые брюки принца были забрызганы грязью.
 — Где ты был? Развлекался в свинарнике? — осведомился Дариус, подняв глаза.
 Рэйф лукаво улыбнулся:
 — Работал над картами. Готовлю ко дню рождения отца.
 Дариус кивнул, вспомнив, что Серафина рассказывала насчет затеи брата составить карту всех подземных ходов.
 — Честолюбивое стремление.
 Рэйф прошелся по комнате, потом бросился в штофное кресло.
 — Не такое честолюбивое, как набить морду Туринову. — Он захохотал и вытащил из кармана жилета элегантную охотничью фляжку. — Чего ради ты сделал это?
 — Не знаю. Не понимаю, что на меня нашло. Юноша отхлебнул вина.
 — Не понимаешь?
 Дариус ответил ему скучающим взглядом.
 — Он запугивал сестру. Не так ли?
 — Мне так показалось. Во всяком случае, я никак не ожидал войти туда и застать такое.
 Дариус провел уже очень утомительный и насыщенный событиями день к тому моменту, когда, войдя в холл, увидел, что Туринов в очередной раз запугивает Серафину. Утром Дариус беседовал с небольшой группой избранных офицеров о том, кто заменит Орсини на посту капитана королевской гвардии. Затем он проследил за депортацией юной Кары, которую отправил искать прибежище у французов.
 После этого Дариус отправился в город, чтобы отослать длинное донесение царю Александру и тем самым привести в действие последние колесики хитроумного механизма своей интриги, а также повидать адвоката и привести в порядок свои дела, в том числе изменить завещание.
 Из чистой сентиментальности он откупил у правительства старую виллу и завещал ее Серафине. Дариус хотел, чтобы у нее всегда оставалось тихое убежище, где она могла бы вспоминать его и те несколько дней, которые они провели там вместе.
 — Она ведь не хочет Туринова, — заметил Рафаэль, возвращая Дариуса в настоящее. — Сестра прячется от отца и ото всех. Это позор! Почему бедная девочка должна защищать нас всех? А как же наша честь? Мы же мужчины! Не так ли? — Он внезапно вскочил и заметался по комнате.
 — Что ты предлагаешь? Рэйф сжал кулаки.
 — Мы должны сражаться! Если Наполеон считает, что может захватить нас, пусть попытается! Серафина — моя сестра, и я буду защищать ее! А ты мне поможешь!
 — Ах, молодость…
 — Думаешь, это невозможно? — настаивал принц.
 — Они значительно превосходят нас численностью, а кроме того, мы даже не знаем, где они начнут атаковать, то есть какое побережье нам защищать. — Однако не тревожься. Все будет хорошо.
 — Значит, ты уже что-то предпринял. Втайне. Что ж. надеюсь, тебе это удастся. Иногда мне кажется, что отец стремится избежать войны, опасаясь, что я выйду на поле боя и меня тут же разорвет снарядом. Может, если бы не было героического Сантьяго, затмевающего меня во всем, отец увидел бы, что я вовсе не полный недоумок.
 Дариус поморщился: — Не говори так. Ты его сын. Его наследник. — Пусть так, но ты протеже отца. Простые смертные вроде меня никогда не сравняются в его глазах с тобой.
 Дариус сознавал, что, вероятно, в последний раз видит этого мальчика, который был ему как младший брат.
 — Я знаю, Рафаэль, он к тебе суров, но это потому, что ты ему очень дорог.
 — Думаешь, он когда-нибудь будет выслушивать меня или доверять моим суждениям так, как твоим?
 — У меня просто больше опыта, чем у тебя.
 — Я никогда не приобрету опыта, потому что мне ничего не позволяют делать! Отец лишь вечно критикует меня. Что бы я ни сделал, мне не угодить ему. Я сдаюсь. К черту все! Пока он не умрет и не придет мой черед править, я буду просто развлекаться.
 Дариус изумленно уставился на Рэйфа, ужаснувшись его словам.
 Рэйф виновато потупился.
 — Ну и что? — пробормотал он.
 — Как ты можешь говорить такое? Король считает, что солнце сияет только ради тебя, — сердито заговорил Дариус. — Полагаешь, он к тебе суров? Знал бы ты моего отца. Ты бы и дня не продержался.
 — Ладно, Сантьяго, полегче. Господи! — Смущенно усмехнувшись, юноша устремил взор на отдаленное море. — Еще минута, и ты съездишь мне по физиономии.
 В этот момент дверь скрипнула, и Дариус снова оглянулся. В комнату заглянула Джулия Калацци:
 — Приве-ет.
 Дариус сердито посмотрел на принца:
 — Ты не запер дверь.
 Джулия одарила Дариуса застенчивой улыбкой и скользнула в комнату. Закрыв за собой дверь, она направилась к нему, чувственно покачивая бедрами.
 Рэйф не сводил зелено-золотистых глаз с Джулии, внимательно изучая каждый изгиб ее фигуры. Затем с восхищением тихо присвистнул.
 — Вот она — королева моих грез.
 — Уйдите, я хочу поговорить с Сантьяго, — сказала Джулия принцу.
 — Почему вы никогда не навестите меня? — спросил принц, затем обратился к Дариусу: — Я ежедневно твержу Джулии, что влюблен в нее, но она, Сантьяго, этого не слышит. Что посоветуешь?
 — Бойся удара в спину, — спокойно отозвался Дариус.
 — Неужели?
 Рэйф, подкравшись к красотке сзади, схватил ее за талию. Дариус с легкой усмешкой смотрел, как принц привлек ее к себе и прошептал:
 — Ну же, Джули, давай попробуем. Что скажешь? Джулия презрительно взглянула на него через плечо.
 — Я слишком стара для тебя. Пойди поищи девочку своего возраста.
 Рэйф еще крепче стиснул ее талию.
 — Ну, Джули, не вредничай. Я устрою тебе праздник жизни.
 — Ты просто какая-то королевская напасть!.. Дариус забавлялся, наблюдая эту сцену. Джулия легонько ткнула Рэйфа локтем в грудь.
 — Пойди прочь! Я пришла поговорить с Сантьяго! Принц шепнул ей на ухо что-то явно непристойное. Она топнула ногой.
 — Сантьяго! Уйми его!
 — Прекрати, — сухо бросил Дариус.
 — Ладно! Связываться со знаменитым кулачным бойцом я не смею. Твоя добродетель, радость моя, остается невредимой. Пока, — добавил принц. Глаза его смеялись. — Но когда тебе понадобится молодой и выносливый мужчина, ты знаешь, где меня найти.
 Джулия взвизгнула, когда Рэйф на прощание ущипнул ее за попку. Он направился к двери, на ходу взял со стола карты и помахал рукой:
 — Чао! Не делайте ничего, чего не сделал бы я. С этим Рэйф закрыл за собой дверь. Дариус пожалел, что он ушел.
 — Он — противный мальчишка, — проговорила Джулия. Дариус надел сорочку.
 — Ты наслаждалась каждой минутой этой стычки.
 — Вообще-то, — призналась Джулия, — мысль о том, чтобы заняться его образованием, довольно привлекательна. В конце концов, когда-нибудь он станет королем.
 Дариус смерил ее строгим взглядом.
 — Не волнуйся, я подчиняюсь твоему приказу. И не стану его развращать. Рэйф в безопасности. Я преследую более крупную дичь.
 Дариус скрестил руки на груди и скептически поднял брови.
 — Я могла бы рассказать тебе об Орсини. Меня огорчило, что ты оказался в опасной ситуации. Мне следовало тебя предостеречь. — Она помедлила. — Я плохо поступила той ночью, ударив тебя. Дариус промолчал.
 — Вскоре после того, как я покинула тебя той ночью, я поняла, кто был тогда с тобой в комнате.
 Взгляд его впился в нее.
 — Я узнала ее голос.
 Дариус хмуро и настороженно посмотрел на Джулию.
 — Я поняла, что реагировала слишком бурно. Совершенно очевидно, что ты никогда не затеешь такие игры с королевской дочерью. Я знаю, что Серафина всю жизнь безумно увлечена тобой. К тому же она потрясающая красавица, но как ты повторял мне сто раз: принцесса для тебя всего лишь младшая сестренка.
 — Не перейдешь ли наконец к сути дела?
 — Я пытаюсь попросить у тебя прощения. Понимаю, что со всеми этими разоблачениями шпионов и приездом русских тебе не до того… ты слишком занят…
 — Джулия, чего ты хочешь? — Она потупилась.
 — Ты сердишься.
 — Нет, просто устал от игр.
 — Я тоже. Это я и пытаюсь объяснить тебе, Сантьяго… Дариус, — поправилась она. — Я хочу, чтобы ты подумал о будущем… и обо мне.
 — Ты овдовела меньше чем полгода назад.
 — Полагаешь, моя репутация пострадает, если я не выдержу положенный период траура?
 — Джулия, ничего хорошего из этого не выйдет. Выбрось эту мысль из головы.
 — Я знаю, что для тебя эта идея неожиданна, — возразила она. — Тебе нужно время, чтобы ее обдумать…
 — Нет, не нужно, — мягко возразил Дариус. — Мне очень жаль.
 — Нам было хорошо вместе. Думаю, Сантьяго, мы с тобой могли бы полюбить друг друга.
 — Джулия, Джулия, — вздохнул он, взял ее за плечи и нежно поцеловал в лоб.
 — Женись на мне, — прошептала она. — Мне кажется, я смогу сделать тебя счастливым.
 — Посмотри правде в глаза, — отрезал Дариус. — Ты использовала меня, а я — тебя. Большего между нами не было. И на большее мы с тобой не способны. По отношению друг к другу. Посмотри на нас, ожесточенных, потрепанных душой и сердцем. Ты найдешь себе кого-нибудь. Джулия.
 — Уже нашла, — отозвалась она. Дариус вздохнул:
 — Думаю, теперь тебе лучше уйти.
 Он двинулся к двери, чтобы выпроводить графиню, но она не последовала за ним. Увидев его озадаченное лицо, Джулия расхохоталась:
 — Ты — надменный глупец. Полагаешь, я не вижу, что происходит?
 Дариус поднял брови:
 — Прошу прощения? Глаза ее были полны слез.
 — Скажи, ты занимался этим с ней томно и медленно… когда вы там в деревне… укрылись?!
 Дариус шагнул к Джулии.
 — Как ты смеешь?
 Слезы Джулии мгновенно высохли. Она задумчиво постучала указательным пальцем по губам.
 — Хм, интересно, что сказал бы король, если бы узнал об этом?
 — Узнал о чем?
 Джулия на минуту задумалась, как бы размышляя — в глазах светился холодный расчет, — и вкрадчиво проговорила:
 — Я слышала, что произошло вчера ночью с Терезой.
 — Ничего не произошло.
 — Вот именно. Когда я узнала, что ты не позволил Терезе остаться с тобой прошлой ночью, мои давние подозрения укрепились. Ты просто несчастный, жалкий дурак. И не пытайся это отрицать. Я знаю, что ты начал страдать по этой девчонке, едва ей исполнилось шестнадцать.
 — Если ты станешь распускать о принцессе сплетни, Джулия, я покончу с тобой. Это не шутка.
 — Тебе никогда не получить ее. Ты это знаешь. Серафина не поймет тебя так, как я. Ей не укротить ненависть, которая кипит в тебе!
 Он промолчал.
 — Что ты собираешься делать? Джулия злорадно рассмеялась:
 — Прости, но все это так забавно. Я, наконец, обнаружила твою слабость. Я всегда знала, что у тебя есть что-то сокровенное, какая-то тайна… Но дочь короля?! Что ж, ты вечно мечтал о запретном плоде. Кажется, я загнала тебя туда, куда хотела. Не так ли?
 Дариус задрожал от гнева.
 — Чего ты хочешь?
 — Дорогой, я хочу тебя. Ты говоришь, будто я не знаю, что такое любовь? Знаю. Долгие годы я хотела тебя. Теперь наконец я свободна, и если не смогу тебя заполучить, — глаза Джулии блеснули холодным блеском, — то уничтожу!
 — Каким образом?
 — Я сообщу королю, что ты совратил его бесценную дочурку.
 — Но она чиста и невинна! У тебя нет никаких доказательств.
 — И не нужно. Я знаю тебя, Сантьяго. Ты не сможешь лгать королю в лицо. Тебя выдадут глаза.
 — Чего ты добиваешься? Денег? — воскликнул он в порыве свирепого отчаяния. — Титула?
 — Они прибавляют тебе обаяния… Но прежде всего мне нужен ты. Я хочу тебя.
 — Почему? Я же не хочу тебя! Я никогда не полюблю тебя!
 — Скажем так: меня утешает мысль о том, что ты такая же тварь, как и я.
 Его уязвили ее слова.
 — Я даю тебе три дня. Затем или ты на коленях попросишь моей руки, или готовься к разоблачению.
 Поднявшись на цыпочки, Джулия попыталась поцеловать его в щеку. Дариус отшатнулся. Усмехнувшись, она направилась к двери.
 — Хорошенько все обдумай, — обернувшись, посоветовала она. — Ты нуждаешься во мне гораздо больше, чем тебе кажется.
 Осыпая ее проклятиями, Дариус отчаянно пытался успокоиться.
 Он уверял себя, что угрозы Джулии не осуществятся: через несколько дней его ждет смерть. Впрочем, мысль эта не утешала его. Внезапно Дариуса охватило безумное желание увидеть Серафину, ее искреннюю улыбку, невинные фиалковые глаза. Все его тело ныло от мучительной тоски по принцессе. Ему казалось, что душа его кровоточит…
 Подавляя эту муку, Дариус подошел к постели, вытащил из-под нее длинный черный футляр, собрал остальное оружие и уложил все это в кожаный саквояж.
 После маски из лечебной глины на лицо, ванны из пяти галлонов молока, омовения теплой ароматной водой Серафина улеглась на диване в своей гостиной. Одна горничная начала полировать ногти на пальцах ее ног, а другая — подрезать кончики ее волос.
 Принцессе казалось, что она — изысканное блюдо, которое старательно готовят к столу голодного великана.
 Служанка покончила с ногтями. Вторая, занимавшаяся прической, принесла бриллиантовую тиару и осторожно возложила ей на голову. Велев другой служанке поднести зеркало, куаферша объяснила принцессе, какие варианты прически можно создать по ее выбору. Она то собирала локоны, то приглаживала их, то заплетала, то зачесывала наверх.
 — Распустите мне волосы, — сказала Серафина.
 — Распустить? Но ведь вам предстоит быть на балу! Все сочтут вас дикаркой!
 Серафина бросила ей в зеркало презрительный взгляд.
 — Пожалуйста, расчешите, и только.
 Дариус любил, когда ее волосы были распущены.
 — Но вырез вашего платья… требует зачесанных наверх локонов!
 — Значит, я надену другое платье.
 — Но тогда никто не увидит вашей шеи! У вас лебединая шея!
 Принцесса тяжело вздохнула. В этот момент в дверь постучали. Серафина подала знак горничной. Девушка открыла дверь.
 — Для ее высочества, — объявил с поклоном ливрейный лакей.
 — Спасибо, — отозвалась горничная. Она вернулась к Серафине и подала ей маленькую бархатную коробочку.
 Принцесса с интересом открыла ее, но едва заглянула внутрь, как сердце ее упало. В мягком гнездышке сверкало ее кольцо с огромным бриллиантом… знак помолвки с князем Туриновым. Оно было безупречно починено. Серафина невозмутимо взяла перстень и надела его.
 — Еще вина, ваше высочество? — спросила горничная, поднося ей бокал на подносе.
 — Да, пожалуйста. — Серафина осушила бокал почти до дна.
 Ровно в восемь часов она в последний раз окинула взглядом свое отражение в зеркале.
 «Неужели эта куколка в розовом платье действительно я?» Серафина задумалась. Она чувствовала себя растерянной и душевно усталой, а вот девушка в зеркале выглядела королевной из сказки, свежей и невинной Смоляные локоны, приподнятые бриллиантовой тиарой над бледным нежным личиком, водопадом спадали на спину. Шелковое платье было перетянуто темно-розовым кушаком. Ткань его была почти белой, с перламутрово-розоватым отливом морской раковины. Длинные белые перчатки закрывали руки и предплечья, доходя до крохотных, буфами, рукавчиков.
 «Смех да и только! — подумала Серафина с тоской. — Но именно за эту куклу готов платить Анатоль».
 Осушив еще один бокал вина, принцесса вышла из комнаты в сопровождении Эль и еще нескольких своих фрейлин. Они следовали за ней, отставая на шаг.
 К тому времени как дворцовый управитель в королевской ливрее и напудренном парике ударил золоченым посохом в мраморный пол, объявляя о появлении принцессы тысяче гостей, собравшихся в огромной сверкающей огнями бальной зале, на Серафину снизошел блаженный покой. Она выпила так много, что не думала о будущем, но не столько, чтобы это бросалось в глаза. Под звуки фанфар принцесса под руку с отцом прошествовала вниз по Длинной беломраморной лестнице. Глухой рокот толпы и веселые мелодии оркестрового дивертисмента звучали вокруг, когда гордый король провел дочь под светом великолепных люстр к возвышению, где сидела Аллегра. Анатоль уже был там и при появлении Серафины встал.
 Теперь он ожидал ее, стоя с заложенными за спину руками, прямой, как на посту. Всей своей позой князь как бы утверждал: «Здесь никто не пройдет!»
 Спаситель Асенсьона был в парадном мундире. Его темно-синий с черным поясом сюртук украшали ордена и медали, а через грудь струилась золотая перевязь. Золотые же эполеты сверкали на массивных плечах, а парадная шпага на боку слепила глаза блеском драгоценных камней. Свои длинные золотистые волосы князь стянул в косичку.
 Гости заинтересованно наблюдали, как король вел принцессу по ступеням наверх. Там ее ждал жених. Два взгляда встретились с одинаковой враждебностью: холодная похоть блеснула в глазах Анатоля, глаза Серафины ответили ему ненавистью.
 Она заметила припудренный синяк на левой скуле князя и легкую отечность под глазом — следы его драки с Дариусом. Анатоль перехватил взгляд принцессы, и его сапфировые глаза прищурились. Она еле сдержала злорадную усмешку.
 Под взглядами разодетой толпы гостей Серафина склонилась перед Анатолем в глубоком картинном реверансе. Он ответил поклоном и предложил ей правую руку. Левая была по обычаю заложена за спину. Отвернувшись от отца, Серафина положила затянутые в перчатку пальчики на руку завоевателя и позволила ему подвести себя к креслу. Рядом с ней опустился в такое же кресло Анатоль.
 Весь вечер он обращался с ней с изысканной любезностью, потому что неподалеку все время находились ее родители. Поистине князь был само обаяние: он очаровал премьер-министра, королеву, генералов, с которыми обменивался военными историями. Он даже галантно взял на себя вину за ссору с Дариусом.
 В иные моменты Серафине хотелось закричать и разметать все изысканные благоуханные букеты, украшавшие возвышение, но она продолжала сидеть неподвижно, как фарфоровая кукла, со сложенными на коленях руками и застывшей на губах легкой улыбкой, от которой сводило скулы и ныли щеки.
 К этому предназначила ее судьба… Серафина твердила это себе вновь и вновь. Чего бы это ей ни стоило, она защитит отца и Рафаэля, не позволит им потерять трон. Она спасет свой народ от войны. Несчастные русские рекруты Анатоля умрут на поле боя вместо подданных Асенсьона. Справедливо ли это?
 Принцесса смотрела на знаменитого героя войны с острой неприязнью. «Никто не подозревает, каков он на самом деле», — думала она. Защищенная от него многолюдьем, Серафина не испытывала страха и внутренне забавлялась притворной любезностью Анатоля.
 Она знала, что сегодня Дариуса здесь нет. Серафина не чувствовала его поблизости от себя, поэтому ей казалось, что ее покинул ангел-хранитель. И все же связь между ними, мощная и неизменная, оставалась.
 Кровная связь!..
 В эту минуту принцесса осознала, что им никогда не расстаться по-настоящему. Ни люди, ни пространства, ни время не разлучат их.
 На небе, на земле и даже в аду они составляют единое целое.
 С непроницаемым видом, сунув руки в карманы, Дариус стоял на капитанском мостике маленькой наемной баркентины, входившей в генуэзскую бухту. Море окутал теплый пред утренний туман, но им указывал путь свет прославленной Латерны, маяка, поставленного еще в XVI веке. Его призрачный огонь мерцал над угрюмой глыбой Моло-Веккио, нависавшего над гаванью холма, где совершались казни.
 Наконец корабельный колокол коротко звякнул, баркенина тихо причалила. Ранний восход окрасил нежно-розовым ветром крепостные стены и шпили кафедрального собора, когда Дариус, подхватив кожаный саквояж и футляр для гитары, в котором лежало оружие, сошел на берег. Солнце только начало подниматься, а он уже вышел на набережную, испытывая странную отрешенность и спокойствие. Все его чувства словно онемели.
 На набережной, убогой и жалкой, царило оживление. Вдоль нее теснились таверны и бордели. Крепко сжимая в одной руке кинжал, чтобы в случае необходимости тут же воспользоваться им, поскольку эту часть города населяли отбросы общества, Дариус нес во второй руке узкий футляр. Не обращая внимания на зазывные взгляды портовых девок, он направился в самую большую гостиницу.
 Там его провели в конюшни, и он выбрал и купил серого жеребца, слишком хорошего для окружающей обстановки, то есть явно краденого.
 Когда колокола собора Сан-Лоренцо зазвонили к ранней мессе, Дариус уже мчался по дороге, которая огибала крепостную стену и вела в глубь побережья, в Милан. Быстроногий конь уносил его все дальше от тех, кого он любил, но внутренняя связь с Серафиной была слишком глубокой. Она гнездилась в душе Дариуса и была неразрывной. Дариус был безмятежно спокоен.
 Он любил Серафину чисто и сильно. То, что он — пусть на краткий миг — испытал с ней, далеко превосходило все, о чем Дариус когда-либо мечтал.
 Смерть его будет славной. Серафина освободится, а он навсегда останется для нее идеалом.




 Глава 14


 — Господи Боже, Полин Бонапарт заказала свою обнаженную статую! — вскричала Эль, поднимая глаза от скандального листка.
 Сидя за туалетным столиком, Серафина, над головой, которой трудилась куаферша, безучастно посмотрела на отражение Эль в зеркале рядом с собой.
 Утро было ясным, но настроение принцессы от этого не улучшалось. После вина, выпитого накануне, голова ее гудела. В течение всего бала она ждала появления Дариуса, но он так и не пришел. Потом здесь, в своей спальне, Серафина тщетно надеялась, что Дариус войдет в потайную дверь, и, разумеется, этого также не произошло.
 Она отпила маленький глоток кофе, уныло окинула взглядом поднос с завтраком и угостила обезьянку очередным кусочком дыни.
 — Ты слушаешь, что я читаю? — воскликнула Эль. — Статуя в обнаженном виде!
 — Что мне за дело до поступков Полин Бонапарт?
 — Этой распутницы, — проворчала куаферша. Серафина никогда не встречалась с младшей сестрой Наполеона. Она лишь видела как-то ее миниатюрный портрет и была, как и весь мир, наслышана о бесчисленных скандальных победах знаменитой красавицы. Полин покоряла и коллекционировала мужчин, как ее брат — страны. К несчастью, двадцатипятилетняя красавица объявила негласную войну Серафине. Это произошло после того, как некоторые газеты начали сравнивать красоту двух принцесс.
 — Но, Стрекозка, это же просто восхитительная новость! Ты должна это послушать, — настаивала Эль.
 — Ладно, читай, — обреченное вздохнула принцесса. Эль, лежавшая на животе на огромной постели Серафины, читала отрывки из бульварных газет, потому что отчаялась втянуть принцессу в разговор.
 — Здесь сказано, что принцесса Полин…
 — Тоже мне принцесса! — фыркнула мадам.
 — …принцесса Полин позировала для новой статуи Кановы «Венера-Победительница»… практически обнаженной! — Эль расхохоталась над продолжением истории. — Бедный князь Камилло, ее супруг, так одержим ревностью, что держит эту статую под замком в одной из пустых комнат виллы Боргезе!
 — Если бы у него хватило ума, он бы запер ее в одной из этих пустых комнат вместе со статуей, — заявила мадам. — Такой отличный молодой человек, а позволяет делать из себя жалкого рогоносца! Выставлять себя на посмешище всему свету!
 Мадам искоса посмотрела на Серафину.
 — Вам следовало сказать ему «да». А почему бы нет? — продолжала она увлеченно, не обращая внимания на возведенные к небу глаза Серафины. — Он из прекрасной семьи. Итальянец, красивый, богатый…
 «Но он не Дариус», — подумала принцесса, и слезы внезапно хлынули из глаз. Она оттолкнула руку мадам и уронила лицо в ладони. Опершись локтями на подзеркальник, принцесса сжимала голову руками, окончательно испортив незавершенную прическу. Она ощущала на себе взгляды обеих женщин, но ничего не могла поделать. В комнате воцарилось напряженное молчание. Наконец Эль попросила мадам удалиться. Серафина услышала, как захлопнулась дверь, а потом Эль подошла и ласково, с дружеским сочувствием заглянула в лицо подруги:
 — Стрекозка, что случилось? Полин Бонапарт того не стоит! Что происходит? С тех пор как ты вернулась из деревни, ты сама не своя.
 Серафина не знала, что ответить. Отчаянная потребность увидеть Дариуса превратилась в навязчивую идею.
 — Эль, — попросила принцесса, — пожалуйста, разыщи и приведи ко мне полковника Сантьяго.
 — Но зачем? — удивилась Эль.
 — Не спрашивай! Я — королевская дочь… Просто сделай это!
 Эль скрестила руки на груди.
 — Что происходит? Он твой любовник? Он причинил тебе боль? О Боже! Серафина… ты беременна?!
 — Нет, я не беременна. — Ей почти хотелось, чтобы это было так. — Ох, Эль, — прошептала наконец Серафина. — Я так его люблю! Мне необходимо его увидеть. Просто необходимо! — Отчаяние разрывало ей сердце.
 Эль опустилась на стул возле нее.
 — Расскажи мне все. Сейчас же. Если не сделаешь этого, я отправлюсь к твоей матушке, и будешь говорить с ней!
 — Нет! — ужаснулась Серафина. — Если мама узнает о том, чем я занималась с Дариусом, она упадет в обморок.
 Эль презрительно фыркнула:
 — А как по-твоему, дорогая моя, она сама завела ребенка?
 Серафина поморщилась при мысли об этом и потерла гудящие виски.
 — Ты ведь знаешь, меня ничто не может шокировать. Ну же, моя дорогая, — настаивала Эль, подливая Серафине в чашку еще кофе. — Начни с самого начала.
 С добрым сочувствием она выслушала рассказ Серафины о том, что произошло между ней и Дариусом на желтой вилле, как глубоко она полюбила, как по возвращении во дворец он резко оборвал их отношения. Заливаясь слезами, Серафина рассказала подруге о тайнах, известных о нем Джулии Калацци, о которых Дариус ничего не рассказал ей, Серафине.
 — Я не сознавала тогда, — прошептала она, — но по-видимому, отдала ему слишком большую часть себя… и теперь мне без нее плохо. Я ничего не могу с собой поделать. Он нуждается во мне. Я знаю, что это так! — Серафина обратила к Эль полные слез глаза. — Если бы я могла увидеть его еще хоть раз… — Голос ее прервался.
 — Хорошо. — Эль погладила подругу по плечу. — Я пойду и найду его… и приведу к тебе.
 Серафина посмотрела на нее с мучительной надеждой:
 — Думаешь, он придет?
 — Не сомневайся: я сделаю так, что придет. Никто не посмеет вести себя так с королевной. Даже великий Сантьяго.
 Однако через час Эль вернулась одна.
 — Где Дариус? Он придет? Ты передала ему мою просьб?
 — Когда я стучала в двери его комнат, никто не откликнулся. Тогда я отправилась на поиски Алека, чтобы выяснить, где его начальник. Алек предположил, что Дариус ускакал на утреннюю верховую прогулку с королем, но я нашла одного из придворных, и тот сказал мне, что там был Туринов, но не Дариус. Затем я наткнулась на твоего брата.
 — Эль! В чем дело?
 — Рэйф поведал мне, что когда прошлым вечером покидал комнаты Сантьяго, к нему в гости явилась Джулия Калацци.
 — Нет! — вскрикнула Серафина.
 — Твой брат, кажется, уверен, что Дариус появится не раньше, чем завершится завтрак…
 — Джулия Калацци, — в голос зарыдала Серафина. — Он не станет, Эль, ни в коем случае! При их последней встрече она дала ему пощечину! Может быть, Дариус тренируется на шпагах в гимназии или занимается в манеже с конем?
 — Его там нет.
 — Возможно, он поехал в город или выполняет какое-то поручение короля, — беспомощно предположила Серафина, но не в силах отделаться от ужасного предчувствия.
 Все указывало на худший из возможных вариантов — Джулию Калацци.
 — Я не знаю, дорогая, где он. Мне очень жаль. Но одно мне известно точно: я не позволю тебе сидеть, предаваться из-за него унынию и ждать, когда он соизволит появиться. Я уже решила, чем занять твое время на весь день. — Эль схватила принцессу за руку и потащила к двери. — Мы отправляемся за покупками!
 Ведущая на север дорога шла по долине реки Скривии, между вздымавшимися ввысь пиками итальянских Альп. Она вилась по сосновым лесам и каштановым рощам, мимо средневековых деревень, дома которых взбирались к вершинам холмов, а поля, фруктовые сады и виноградники располагались террасами на их склонах.
 Дариус берег силы коня, и потому на извилистых гористых дорогах переводил лошадь на быстрый шаг. Лишь иногда он посылал коня в галоп, чтобы нарушить однообразие пути. Так что Дариусу оставалось много времени на раздумья.
 Он догадывался, что к закату пересек границу между Лигурией и Пьемонтом. Горы сменились холмами, покрытыми виноградниками. Ему предстояло срезать небольшой юго-восточный край этой области, где когда-то правили короли Савойской династии и которая теперь принадлежала Наполеону. Завтра Дариус доберется до Ломбардии и плоских пространств дельты реки По.
 Когда вдали показался старинный город Буссала, он остановился, глядя на дома, разбросанные по зеленой долине у подножия гор.
 «Какое же это унылое и захолустное место». — подумал Дариус, спешиваясь. После долгого дня в седле тело его ныло. Он свел усталого серого коня по холму вниз и решил поискать место для ночлега.
 Проведя день в походе по лавкам, весьма, надо заметить, успешном, Эль и Серафина вернулись с ворохом покупок, завалившим открытое ландо. Когда их экипаж медленно покатился по подъездной аллее дворца, его встретили шум и грохот барабанов. На плацу перед дворцом, между двумя ведущими к нему идеально прямыми широкими аллеями, проходил военный парад.
 Одетые в щегольские мундиры солдаты производили сложные экзерсисы с оружием. Парадные ружья сверкали в лучах заходящего солнца, когда их крутили над головой и перекидывали с плеча на плечо. Серафина увидела на краю поля князя Туринова, стоявшего впереди небольшой толпы зрителей. Вздернув подбородок, заложив руки за спину, он критически наблюдал за тем, как его командиры муштруют солдат. — Газеты писали правду. У него действительно армия великанов, — почтительно прошептала Эль, глядя на высоченных русских.
 — Он демонстрирует нам свою силу, — отвечала Серафина, охваченная тревожными предчувствиями.
 Заметив их, Анатоль сорвал шляпу и отвесил элегантный поклон. Волна холода пробежала по телу Серафины, но она подняла руку в ответном приветствии.
 Через несколько минут она и Эль шли по дворцу. Серафина весь день покорно ждала своего часа, но теперь потребность видеть, осязать Дариуса стала нестерпимой. Подойдя к дворцовому управителю, принцесса осведомилась, где Сантьяго, но Фалькони ничего не знал.
 Серафина растерянно взглянула на Эль:
 — Где он может быть? Мы должны отыскать Алека. Ему наверняка это известно.
 Эль прикусила губу.
 — Мне не хочется это говорить, Стрекозка, но… возможно, Сантьяго уехал. Если его чувства к тебе так глубоки, как он заставил тебя поверить, ты должна признать, что ему будет трудно наблюдать, как ты выходишь замуж за другого.
 — Он бы не покинул меня… пока! Только не сейчас, когда знает, что бесконечно нужен мне именно во время свадьбы. О Господи, Эль! — Серафина, побелев, судорожно вцепилась в подругу. — Что, если Туринов сделал с ним что-то ужасное?! У них вчера была жуткая драка. А ты же видела этих гигантских солдат Анатоля…
 — Успокойся. Мы отыщем его. Не делай поспешных выводов, пока мы не разузнаем больше. Это ведь в духе Сантьяго — исчезать без предупреждения.
 Принцесса прижала ладони к груди.
 — О Господи, мне сейчас станет плохо…
 — Возможно, твой отец послал его с каким-нибудь секретным поручением. Серафина ахнула:
 — Эль, ты гений! Да, такое вполне возможно! Пойдем же. Папа наверняка знает, где Дариус.
 Наконец они добрались до зала королевского совета, и Серафина, широко распахнув двери, ворвалась туда, готовая к бою.
 — Папа, куда ты послал… — Она вдруг смолкла. Перед отцовским столом, между двумя креслами, стоял Алек. При появлении принцессы он обернулся, бледный как полотно. Шляпу Алек нервно теребил в руках. Лазар, уставившийся в окно, даже не взглянул на дочь. Эль тихо встала рядом с принцессой, робея оттого, что находится в зале королевского совета.
 — Что происходит? — задыхаясь, спросила Серафина. — Папа, где Дариус?
 Отец, не отвечая, не шевелясь, продолжал смотреть в окно.
 Она сделала шаг к нему.
 — Папа? — Грудь Серафины сжало предчувствие беды.
 — Алек? — с мольбой проговорила она.
 Молодой лейтенант бросил робкий взгляд на неподвижную фигуру короля, потом перевел его на Серафину.
 — Мне очень жаль, ваше высочество.
 — Где он? Где Дариус? Наконец король повернулся к ним.
 — Алек подозревает… Мы постарались сложить эту головоломку, и получается… То, что я сейчас тебе скажу, не Должно выйти за пределы этой комнаты.
 — Да, папа. Так в чем дело? — уже не надеясь на лучшее, выдохнула принцесса.
 — Дариус отправился убить Наполеона. Лишившись от ужаса дара речи, Серафина оторопело и она уставилась на отца.
 — Иисус, Мария и Иосиф! — выдохнула Эль.
 Мысли Серафины мгновенно пробежали цепочку последствий этого безумного замысла. «Нет Наполеона — нет войны — не нужен Туринов! Он вернется к ней. Женится на ней! Они будут вместе навсегда!»
 — Может его план удаться? — Серафина устремила на отца отчаянный взгляд.
 — Возможно, он сумеет его убить, но ему никогда не уйти оттуда живым.
 — Но, папа… это же Дариус. Конечно, он убьет. Он может все.
 — Ваше высочество, — мягко прервал ее Алек, качая головой, — не питайте ложных надежд. Если полковника схватят…
 — Говорите же! — вскричала принцесса.
 — Он не дастся французам живым, — свирепо бросил король. — Если Дариус сочтет, что плен неизбежен, он проглотит мышьяк.
 Позаботившись о сером жеребце, измученном долгой скачкой, Дариус накачал ручным насосом воды на завтрашний день в седельные фляги и вернулся в грязную гостиницу, где хозяин предложил ему обед.
 Войдя в отведенную ему темную каморку, Дариус вымыл руки, освежил лицо и шею, затем в который уже раз осмотрел ружье. Он также проверил остальное свое снаряжение, в том числе маленький пакетик с порошком мышьяка. После этого, не раздеваясь, лег на тюфяк и постарался заснуть. Кинжал он держал наготове под подушкой.
 Завтра с первым лучом солнца ему предстояло продолжить путь. Ощущение неизбежной смерти не давало Дариусу сомкнуть глаз. Он решил, что примет смерть безропотно. Сейчас надежда только отвлечет его от намеченной цели. Миссия Дариуса требовала абсолютно ясного ума, не затуманенного грезами о несбыточных желаниях.
 Дариус приказал себе вернуться к той безучастной покорной решимости, которая владела им на обратном пути из России до Д° того, как он ночью в лабиринте встретился с Серафиной. Но покорность никак не возвращалась.
 Тогда ему было легко принять смерть как должное, потому что она означала всего лишь конец мучениям. Им владело мужество отчаяния. С тех пор Дариус узнал жизнь, ранее ему неведомую. Он даже не подозревал, что она существует. За такую жизнь стоило держаться. Сейчас он старался подавить свой инстинкт выживания, те мощные внутренние силы, которые рвали его на части: любовь, ненависть, смерть и жизнь.
 Дариус пытался освободить свой разум от всего лишнего.
 Спать ему не хотелось, но он знал, что если выедет рано, то засветло проделает весь путь до Павии. Дорога по равнине позволяла скакать быстро.
 Положив руки под голову, Дариус закрыл глаза. На губах его заиграла легкая улыбка: «Интересно, что в эту минуту делает Серафина?»
 Она стояла как статуя, заледенев от ужаса. Так прошла долгая минута. Затем что-то в ней сломалось.
 — Не-ет!
 С отчаянным криком, в приступе слепой ярости, Серафина смела все с отцовского стола, вдребезги разбив неоконченную модель главного королевского фрегата. Обломки она швырнула в отца, когда тот сделал шаг к ней. Едва же он попытался обнять и утешить дочь, принцесса стала отбиваться и сильно ударила его.
 — Это ты виноват! Как ты мог сделать такое? Как ты мог?! — кричала она. — Это твоя вина!
 — Хватит! — взревел наконец король, схватив дочь за плечи. — Возьми себя в руки!
 — Он не может умереть, папа! Не может! Не может! Ты Должен его спасти. Пошли людей остановить Дариуса!
 — Ох, Стрекозка, он слишком опередил нас. Видимо. Давно это задумал.
 Слезы набежали на глаза Лазара. При виде их принцесса упала в его объятия и разрыдалась. Она догадалась: Дариус все это время знал, что собирается совершить. Слишком много внешне невинных вещей, которые он делал и говорил на вилле, предстали теперь совсем в ином свете. А тогда Серафина не догадывалась об их потаенном смысле.
 «Что, если я не всегда буду рядом, чтобы защищать тебя? Ты должна научиться выживать без меня».
 — Ублюдок чертов! Он все это время знал об этом! — Рыдая, Серафина льнула к отцу, который нежно держал ее в объятиях. — Он даже не дал мне шанса остановить его! Как он мог так поступить со мной?
 Король передал дочь в руки Эль.
 — Я посмотрю, что можно сделать, — сказал он. Заливаясь слезами, Эль и Серафина вернулись в покои принцессы. Серафина, едва держась на ногах, опиралась на подругу. Она не слышала, как Эль утешала ее, но в отрешенность Серафины проникали негодование и печаль.
 Войдя в спальню, она увидела на постели гитару Дариуса. Между струнами были вплетены маргаритка и сложенное письмо.
 Дрожащими руками Серафина развернула его.
  «Любовь моя! 
  Прими мой дар — он от чистого сердца. Целую тебя тысячей поцелуев всю, всю. Будь свободна, мой мотылек. Я вечно буду охранять тебя. 
  Твой Дариус». 




 Глава 15


 Дариус сидел, лениво покуривая сигару, возможно, последнюю в жизни. Люди с того места, где он расположился, казались маленькими, как муравьи. Жители города заполонили площадь под ним и улицы вдоль маршрута, которым должен был проехать Наполеон. Три ряда войск охраняли путь императора.
 Почти двадцать четыре часа Дариус находился на крыше миланского собора, великолепного Дуомо. В девять утра крошечные человечки стали падать на колени. Эта волна, напоминающая волну скошенных колосьев, приближалась к собору, по мере того как подъезжала все ближе золоченая карета папы римского.
 Всматриваясь вниз через складную подзорную трубу. Дариус заметил слабую белую руку, высунувшуюся из-за занавесок кареты. Папа благословлял людей. Вскоре подъехало еще шесть карет — кардиналов, епископов, священников. Все колокола города начали праздничный перезвон.
 Дариус видел, как прибыли правительственные кареты, каждая из которых была запряжена шестеркой лошадей, украшенных золотыми плюмажами. Время тянулось медленно. Дариус смотрел, как выходят из экипажей одетые в бархат министры, дипломаты, местная знать.
 Вчера он установил, что самое подходящее место для покушения, просто идеальное — крыша кафедрального собора. Зная, что труднее всего пробраться туда, минуя усиленную охрану, Дариус нашел группу монахов, прибывших из Павии на коронацию. Это и решило проблему. Он поставил лошадь в местной конюшне, переоделся священником, спрятав оружие под мешковатой коричневой сутаной, а затем присоединился к монахам по пути к собору.
 Прислушиваясь к болтовне священнослужителей, Дариус без особого удивления понял, что их больше волнует возможность увидеть папу Пия VII, чем нового императора. Когда монахи добрались до отведенного им пристанища в Милане, им предложили осмотреть гигантский Дуомо, самый большой готический собор в мире, по словам сопроождавшего их служителя. Сантьяго молчаливо ходил вместе с остальными по всем закоулкам собора, следуя за миланцем, переполненным волнением и гордостью.
 Пока совершались приготовления к коронации — украшали гирляндами цветов алтарь и центральный неф, — служитель показал монахам баптистерий, где был крещен святой Августин, а затем шепнул, что, хоть это и не положено, проведет их на крышу. Он обещал показать им восхитительный вид на город. В ясные дни, по его словам, оттуда можно разглядеть даже вершины Альпийских гор.
 Сейчас Дариус мог любоваться ими без помех.
 Монахи, посмотрев по сторонам, двинулись дальше, а Дариус бесшумно скользнул прочь и остался один среди леса из сотни шпилей, сонма химер и бесчисленных статуй, украшавших крышу Дуомо. Подняв глаза на главный шпиль, Дариус увидел венчавшую его статую: сверкающую позолотой Мадонну. Она безмятежно взирала на город у ее ног.
 Теперь, находясь в тени этой статуи, Дариус щурился от солнца, устраиваясь поудобнее между резными завитками мрамора. Наполеон, как ни удивительно, опаздывал.
 Дариус вновь взглянул на карманные часы. Три! Внезапно в оглушительный перезвон колоколов ворвался приветственный гром артиллерийского салюта, дрожью отозвавшийся в груди Дариуса.
 Он спрятал часы, сделал последнюю затяжку, раздавил сигару каблуком и спокойно потянулся к заряженному кремневому ружью.
 Облизнув пересохшие на ветру губы, Дариус взял в руки ружье, прислонил дуло к удобному резному изгибу, чтобы выстрел был более метким.
 Понимая, что ему представится только один подходящий момент, когда Наполеон окажется на открытом пространстве, Дариус намеревался стрелять столько раз, сколько успеет, прежде чем они обнаружат его укрытие.
 Цели его были просты.
 Убить Наполеона.
 Не даться им в руки живым.
 Рядом с футляром от гитары лежало коричневое одеяние монаха. Капюшон скроет его лицо. В городе столько духовенства, что он легко сольется с толпой, если успеет спуститься с крыши в собор.
 Если же это окажется невозможным, в запасе оставался мышьяк.
 Сосредоточившись, Дариус хладнокровно следил за сверканием императорской кареты зеркалами и золочеными телами. Вечернее солнце, отражаясь от кричащей роскоши этого экипажа, на мгновение ослепило Дариуса.
 Огромная карета, запряженная восемью лошадьми с золотыми плюмажами, торжественно въехала на площадь.
 Дариус вставил подзорную трубу в специальное гнездо на ружье. Глядя сквозь нее и держа палец на курке, он впился глазами в мерцающую позолоту кареты.
 Время словно остановилось.
 Первым ступил на землю Жозеф Бонапарт, затем младший брат, Люсьен. Одетые в белый атлас, оба встали около дверец экипажа, из которого выплыла дама с узким подбородком, императрица Жозефина, также вся в белом, с императорской диадемой и сверкающими драгоценностями на шее.
 Дариус смотрел, как она, приняв протянутые к ней руки братьев, спустилась вниз.
 Дариус облизнул губы.
 В распахнутой дверце кареты показался Наполеон Бонапарт.
 Дариус прицелился.
 Он выстрелил как раз в тот момент, когда луч солнца, отразившись от зеркал кареты, ослепил его.
 Потрясенный, в полном недоумении, Дариус уставился вниз.
 «Я промахнулся!»
 Он грубо выругался и перезарядил ружье. Вокруг императора царило смятение. Звон колоколов, пушечная пальба оглушили звук одиночного выстрела. Его просто не расслышали. Дариус не знал, кто ранен, в кого он попал. Важно было одно: он не попал в Наполеона. Дариус быстро вскинул ружье и увидел сквозь свой телескоп, что драгун, только что стоявший рядом с Люсьеном, лежит на земле! Наполеон сделал шаг из кареты на землю.
 Дариус снова выстрелил, но взволнованный промахом, он вновь промахнулся — выстрел всего лишь расколол одно из зеркал кареты следовавшей за Наполеоном. Как раз над его плечом. А потом стало слишком поздно.
 Драгуны, сгрудившись вокруг Наполеона и трех других Бонапартов, мгновенно втолкнули их в собор.
 Дариус отшвырнул ружье. Двигаясь быстро и уверенно, хотя сердце его неистово стучало, он спрыгнул с каменного насеста и накинул коричневую сутану. Из оружия у него были перевязь-кобура на шесть пистолетов, шпага и любимый кинжал с рукояткой из слоновой кости. Вытащив два из шести пистолетов, Дариус побежал к выходу с крыши.
 «Не надо было стрелять второй раз. Упустил время!» — подумал он. Но сожалеть было поздно, потому что в проеме двери, за которой начиналась единственная лестница вниз, уже появился первый солдат охраны.
 Дариус знал, что отряды охраны размещены внутри собора. Теперь они быстро поднялись наверх. За первым солдатом на крышу выбрался целый эскадрон. Дариус задержался лишь для того, чтобы прикинуть, стоит ли пробиваться сквозь них.
 — Вон там! — вскричал кто-то, указывая на него. Дариус помчался сквозь лес шпилей, вздымавшихся вокруг. Если ему удастся ускользнуть от них и, зайдя им в тыл, шмыгнуть в дверь… Но солдаты все прибывали. У двери их собралось человек двадцать… Скинув сутану, Дариус скользнул за пару больших клыкастых химер.
 — Вот он!
 Дариус круто обогнул статую и выстрелил из обоих пистолетов по очереди. Двое преследователей упали.
 — За ним!
 Он рванулся, побежал. Сердце стучало как бешеное. Дариус снова укрылся за какой-то статуей, она была так же далека от двери. Видя, что солдаты поддаются все ближе, Дариус выхватил еще два пистолета.
 — Выходи с поднятыми руками! — кричали они.
 Он вышел и уложил еще двоих, затем отшвырнул пустые пистолеты. У него оставались два выстрела, шпага и кинжал.
 На крыше становилось все больше французских солдат.
 За ним охотилась целая толпа.
 — Сдавайся! — кричали солдаты.
 Выстрелы защелкали по камню. У одной из химер вдребезги разнесло острое ухо. Дариус успел увернуться от разлетающихся каменных осколков.
 — Не стреляйте! Подождите! — кричали французы. Выход с крыши был прегражден так основательно, что нечего было и думать устремиться туда.
 «О Господи, — вспомнил Дариус. — Мышьяк!»
 Он вынул из кармана жилета крохотный конвертик, быстро перекрестившись, разорвал его и высыпал на ладонь ядовитый порошок. Вдохнув в грудь побольше воздуха, Дариус поднес руку ко рту.
 «О Боже, Боже! Как же я не хочу умирать!» — подумал он, обратив молящий взор к небу.
 И тогда Дариус вдруг увидел ее — золотую Мадонну в синей вышине. Лицо ее было таким милым, таким безмятежным и уверенным… Это было лицо матери, единственной, которую он знал. Дариус смотрел на нее, не в силах вести глаз, а потом, словно дыхание, сорвавшееся с ее уст, дохнул ветерок и сдул крохотную горку мышьяка с его ладони.
 Дариус ахнул, судорожно сжал пальцы, стремясь сохранить его, но порошок протек сквозь них и рассеялся в воздухе.
 Он слышал приближение охраны. Голос прокричал ему по-французски:
 — Сдавайся! Именем императора, приказываю тебе сдаться!
 Сердце стучало как набат. Вжавшись в спину каменного святого, Дариус смотрел прямо перед собой, на край крыши.
 Да, это был единственный выход.
 Оттолкнувшись со всей силой, он метнулся к краю.
 Он прокричит имя Серафины, когда прыгнет…
 За десять шагов от цели подоспевшие солдаты охраны свалили его наземь.
 Дариус дрался, как бешеный, как демон. Проклинал их самыми страшными словами, желая, чтобы кто-то из них разъярился и прикончил его, тем самым защитив Лазара. Их было десять против одного, они пинали его, били, навалились кучей… Они вырвали у Дариуса шпагу, а когда он всаживал в солдата кинжал, раненого тут же сменял другой.
 Дариус обезумел и не переставая выкрикивал проклятия, даже когда они бросили его на камень лицом вниз и, заломив руки за спину, защелкнули на них наручники.
 Дариуса проволокли по множеству ступенек и бросили в поджидавший экипаж, окружив мощной охраной. Он слышал, как они говорили, что везут его в старый замок, Кастелло Сфорца, служивший французским войскам казармой.
 Доехали быстро, так как древняя крепость была расположена всего в нескольких кварталах к северу от собора.
 В то время как в стенах Дуомо Наполеон принял из рук папы железную корону Карла Великого и сам возложил ее себе на голову, Дариуса швырнули в темницу.
 Избитый, задыхающийся, смотрел он сквозь прутья ржавой решетки на солдат.
 — Тебе придется назвать нам свое имя, — сказал капитан.
 — Иди сюда и дай мне убить тебя, — бросил Дариус. Капитан улыбнулся жестокой холодной улыбкой и вышел из камеры.
 Огромный капрал последовал за ним, плотно закрыл ржавую железную дверь и тщательно ее запер.
 Лежа в постели на боку и глядя в никуда, Серафина с часу на час ждала известий о судьбе Дариуса.
 Так провела она уже два дня, и теперь вновь ночь смыкаесться над ней. Серафина не удивилась бы, если бы ей сказали, что она сходит с ума, потому что странным образом убедила себя, будто сохранит Дариуса живым, если сосредоточит все свои внутренние силы на любви к нему.
 Отец торжественно поклялся дочери, что пошлет за ней, как только получит какие-то известия о Дариусе. Рыдания матери, узнавшей о его аресте, а также слова премьер-министра все еще звенели в ушах Серафины. «Мы не должны давать русским ни малейшего повода для подозрений. Должно казаться, что жизнь идет обычным чередом. Скоро мы все узнаем. А до тех пор мы можем только сидеть и ждать».
 Она тоже могла только ждать. Серафина не понимала, почему никто, кроме нее, не верил, что Дариус убьет Наполеона. Возможно, она так же безумна, как и он.
 На пороге спальни появилась Пия.
 — Ваше высочество, его величество прислали за вами. Серафина встала с постели, отрешенно пригладила волосы и вышла из своих покоев.
 Девушка, отворила дверь отцовского кабинета и оторопела, потому что увидела вместе с королем Анатоля. При появлении принцессы мужчины разом посмотрели на нее.
 — Прекрасно. Ты здесь, — сурово проговорил отец. Анатоль отвесил короткий поклон и предложил Серафине одно из кресел перед письменным столом короля Лазара. Настороженно переводя взгляд с одного мрачного мужчины на другого, принцесса прошла к столу и села, сложив РУКИ на коленях.
 Отец тяжело опустился в кресло за столом и пристально вгляделся в лицо дочери.
 Серафина нервно сжала руки.
 — Никаких вестей, папа?
 — Никаких.
 «Слава Богу. Он еще может быть жив». — Стрекозка, я пригласил тебя сюда по неотложному делу. Анатоль считает, что из-за поступка Дариуса нам следует перенести свадьбу на завтра.
 Серафина бросила быстрый взгляд на Анатоля.
 — На завтра?! Но это невозможно!
 — Зачем ждать, ваше высочество? — сухо осведомился тот. Сверкающие гневом сапфировые глаза понимающе впились в растерянную девушку. — Признаться, я встревожен тем, что эту информацию с самого начала от меня скрыли. Я весьма уважаю вас, — обратился он к королю, — но ваш Сантьяго никогда в этом не преуспеет. Со времени заговора герцога Энгиенского в прошлом году Наполеон в своих публичных появлениях крайне осторожен. Охрану на коронации обойти будет невозможно.
 — Вы не знаете Сантьяго, — возразила Серафина. Князь взглянул на нее.
 — Способен ли он стать невидимкой? Неуязвимым для пуль?
 — Иногда.
 — Даже если Сантьяго проникнет туда, ему не выбраться. Этого человека схватят, и, установив его связь с Асенсьоном, Франция обрушит на остров свой гнев. Добиться успеха Сантьяго не может никак, но, потерпев неудачу, подвергнет опасности вас всех и сделает войну неизбежной. Единственная ваша надежда — это мое покровительство. Наш союз должен быть заключен до того, как всему миру станет известно, что близкий вашему величеству человек попытался убить Наполеона. Сир, вы будете немедленно обвинены в соучастии.
 — А если Дариусу это удастся? — прервала князя принцесса.
 — Ему это не удастся! Вы не видите главного, ваше высочество! — почти взорвался Анатоль. — Неужели вам безразлично, что станет с вашим отцом? С вашим народом?
 Неужели все, что вас заботит, это жизнь какого-то жалкого испанца?!
 — Поосторожнее в выражениях, князь, — мрачно предупредил Анатоля король.
 Туринов оглянулся, и лицо его вновь приняло обаятельное выражение.
 — Простите меня. — Он опустился перед принцессой а одно колено и, взяв ее ручку в свои, устроил целый спектакль для короля. — Серафина, после того как умерла моя первая жена, Маргарита, я был раздавлен горем. Я говорил, что никогда больше не женюсь. Но, встретив вас а, также узнав о трудностях Асенсьона, понял, что должен предложить себя ради решения этой проблемы.
 — И мы очень благодарны вам, князь, за ваше великодушие, — мрачно отозвался король Лазар, — но позвольте напомнить вам, что наша дочь может покорить сердце любого мужчины в мире.
 — Папа! — Серафина бросила быстрый взгляд поверх золотистой головы Анатоля. Отец употреблял королевское «Мы», только когда был разгневан. Возможно, он наконец распознал истинную сущность Анатоля.
 — Несомненно, может, сир, — охотно согласился Туринов.
 Серафина смотрела на Анатоля, размышляя о том, есть ли в нем хоть капля искренности. Она решила, что нет, однако твердо сознавала необходимость выиграть время до того, как придут вести о том, убил Дариус Наполеона или нет… и уцелел ли он. Если Дариус потерпел неудачу, ей придется выйти замуж за Анатоля, а значит, злить его сейчас — самоубийство.
 Надо обвести его вокруг пальца.
 — Анатоль, — Серафина осторожно положила пальчики его крупную руку, — вы знаете, как я к вам привязана и польщена вашим предложением, но зачем торопить события? Мама потратила столько усилий, чтобы в этот день все было идеально.
 Анатоль смотрел на нее как зачарованный.
 Уголком глаза она заметила, что отец изумлен происходящим донельзя.
 — Пожалуйста, Анатоль, — льстивым голоском попросила она.
 Он растерялся.
 — Я… я…
 В этот момент раздался стук в дверь.
 — Войдите, — сказал отец.
 На пороге появился дворецкий. Он с поклоном подал королю записку:
 — Это срочно, сир!
 Думая, что в ней могут оказаться новости о Дариусе, Серафина, замерев, смотрела, как отец развернул послание. Внезапно глаза его расширились, и он нетерпеливо встал, оттолкнув кресло. Лицо его выражало радость и страх.
 — Стрекозка, у твоей матушки начались роды!
 — Боже мой! — Принцесса, вскочив с кресла, бросилась к двери.
 Лазар последовал за дочерью.
 — Анатоль, мы поговорим обо всем позднее. Простите мою невежливость, но дитя появляется на свет раньше срока.
 Анатоль поднялся на ноги.
 — Разумеется, сир.
 На пороге он схватил принцессу за руку:
 — На одно слово, ваше высочество, пожалуйста!
 — Папа, подожди! — крикнула Серафина, не желая оставаться наедине с Туриновым.
 — Вы договоритесь между собой. — Король взмахнул рукой. — Считайте это предсвадебным уроком компромисса. Но помните, Анатоль, я предупредил вас, — добавил он задиристым тоном, — моя девочка всегда добивается своего.
 «Проклятие!» — подумала принцесса, когда король скрылся за дверью. Подняв глаза, она увидела, что Анатоль внимательно наблюдает за ней.
 — Давайте покончим с этим делом, моя прелестная невеста. Почему вы хотите отложить нашу свадьбу? — А почему вы хотите приблизить срок? — Потому что, по-моему, вы решили меня бросить и теперь хитрите.
 — Вовсе нет!
 — Лучше и не пытайтесь. Мы с вами поклялись друг другу. Со мной нельзя шутить. Оскорбив меня, вы оскорбляете Россию. К тому же без моих армий император — ничто! Если вы оскорбите Россию, Асенсьон утратит дружбу всех союзников по Третьей коалиции. Никто не окажет вашему островку ни малейшей помощи, когда сюда явится Наполеон. Даже Англия.
 — Откуда вы знаете?
 Анатоль перечислил все по пальцам:
 — Неаполь беспомощен. Швеция — слишком далека, чтобы тревожиться из-за вашей судьбы. Австрия измотана. Англия поможет лишь золотом. Но Россия с ее огромным населением… Мы — солдаты. Мы — пушечное мясо.
 Серафина поморщилась.
 — Да, моя чудесная роза острова, это так. Человеческие жизни — та разменная монета, за которую я вас купил.
 Принцесса не желала верить в это. «Мой Дариус сумеет все сделать! — подумала она. — Он убьет Наполеона и вернется ко мне. Я знаю, Дариус убежит от них. Он должен это сделать!»
 Ей надо было поскорее уйти отсюда. Ведь мама рожает, вдруг в голове Серафины созрело решение.
 — Мы не можем перенести свадьбу, так как я не стану венчаться в отсутствии мамы. А ей нужно время, чтобы оправиться от родов. Вы должны отнестись к этому с уважением, Анатоль.
 Он посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом. Ребенок всегда рождается, когда кто-то в семье умирает.
 Серафина испугалась. Какие ужасные слова!
 Анатоль криво усмехнулся:
 — Не воображайте, что я стану так же трястись над вами, как ваш отец над своей супругой.
 — Я не обманываюсь на этот счет, ваше сиятельство. Он обвел кончиком пальца нежный овал ее лица и прошептал:
 — Анатоль.
 — Анатоль, — повторила Серафина с унизительной покорностью.
 — Пойдите мне навстречу, Анатоль, и оставьте дату свадьбы без изменений. — И принцесса одарила его самой ослепительной своей улыбкой.
 — Что ж, — сказал он, — убедите меня, Серафина. Она вжалась в косяк двери и, видя, что он наступает, попятилась.
 — Что вы имеете в виду?
 — Попросите меня по-хорошему. Думаю, вам понятно, что я имею в виду.
 Серафина нахмурилась:
 — Так вы оставите прежнюю дату свадьбы?
 — Если вы позволите поцеловать вас.
 Ошеломленная принцесса вспыхнула и опустила голову.
 — Хо-хорошо.
 Князь шагнул ближе и взял Серафину за подбородок. Она напряглась, изо всех сил стараясь не поморщиться и не скривиться, когда Анатоль прижался жесткими холодными губами к ее губам.
 Его поцелуй причинил ей боль, но Серафина постаралась не вырываться и не пятиться. Анатоль ухватил девушку за волосы, сжал до боли мощной рукой плечо.
 — Этого достаточно, князь! — выдохнула Серафина, высвободившись, и выбежала в коридор.
 Она услышала за спиной грубый раскатистый смех и бросилась прочь со всех ног, на ходу вытирая дрожащими руками рот.
 — Тебе еще многому надо учиться, дитя! — крикнул ей след Анатоль. — Но я научу тебя любить это.
 Иногда он посылал их к черту по-русски, иногда по-испански, английски, итальянски, порой на арабском… лишь бы запутать. Стоически отвергал Дариус любую попытку своих тюремщиков разговорить его, отвечая на вопросы лишь легкой холодной усмешкой.
 Они держались почти вежливо. До сих пор он мог похвастаться только подбитым глазом, распухшей челюстью и парой треснувших ребер. Дариус не сомневался, что позже с ним обойдутся грубее. А пока они берегли его для вечерней аудиенции с императором.
 Он выказывал только надменность, прикрываясь ею, как щитом. Сохраняя, невозмутимость, Дариус питал надежду обрести второй шанс убить Наполеона при свидании с ним.
 В назначенный час огромный обезьяноподобный капрал прекратил дубасить Дариуса в живот. Пленника подняли на ноги, вытащили из камеры и тычками погнали наружу. Он бросил быстрый взгляд на луну и вспомнил, как танцевала в саду Серафина.
 Отрешенный от окружающего мира, Дариус улыбнулся своим мыслям… и тут его швырнули в экипаж.
 «На этот раз я достану его. Только приведите меня в одну комнату с этим ублюдком».
 После часовой поездки Дариуса, также в окружении стражников, вытолкнули из кареты перед большим двор-дом. Он озадаченно осмотрелся, стремясь оценить обстановку.
 Затем Дариуса торопливо провели по каким-то коридорам мимо глазеющих придворных и дам, словно дикого зверя предназначенного для зверинца богача. Он шел вразвалочку, дерзко улыбаясь женщинам, чтобы позлить свою охрану.
 В конце коридора распахнулись огромные две и Дариуса втолкнули в большой ярко освещенный зал. Он с трудом сохранил равновесие, загремев цепями, затем выпрямился, расправил плечи, вздернул подбородок и небрежной походкой прошел в глубь помещения. Прямо перед ним за длинным банкетным столом сидел человек в которого он стрелял и промахнулся.
 «Бездарно! Как же бездарно!»
 Дариус дерзко уставился на Наполеона, а Наполеон так же высокомерно на него.
 Дариусу приказали остановиться посреди комнаты. Собравшиеся обедали. Серебряные ножи и вилки… Дариус подумал, что сможет ими воспользоваться в своих целях.
 Презрительно глянув на охранников, он осмотрел тех, кто находился в комнате.
 Наполеон облокотился на ручку кресла, заложил руку в вырез жилета и погладил себя по животу.
 — Подойди ближе, таинственный незнакомец. Дай-ка нам посмотреть на тебя.
 Дариус прошел вперед, украдкой отметив блеск ножа на краю банкетного стола.
 Капитан остановил его в добрых восьми футах от императора.
 — Я с интересом выслушаю, что вы скажете в свое оправдание, прежде чем вынесу приговор.
 Дариус задумался.
 — Только то, что вы представляете собой очень мелкую мишень, генерал.
 Этот ответ стоил ему града жестоких побоев.
 — Это становится просто скучным, — бросил Дариус, когда солдаты, прекратив избивать его, вновь отошли и встали поодаль.
 — Кто вы такой? — любезно осведомился Наполеон. Дариус с трудом поднялся, сначала на колени, затем в полный рост. Он слегка покачивался, но глаза сверкали огнем. Он приказал себе стоять прямо и твердо.
 — Лицо весьма незначительное, — последовал ответ.
 — Почему вы пытались меня убить? Дариус пожал плечами: — Вы мне не нравитесь. Наполеон внезапно рассмеялся.
 — Вы, наверное, самый нахальный мерзавец, с которым я сталкивался в жизни. Уведите его. К утру я хочу знать все его тайны.
 — Как? — протянул Дариус. — Никакой поспешной казни? Если быстрая смерть сгодилась для герцога Энгиенского, меня она также устроит.
 Глаза Наполеона сузились от бешенства, лицо побагровело.
 — В свое время, — пообещал он сквозь зубы и велел солдатам убрать пленника.
 Когда солдаты двинулись к нему, Дариус рванулся вперед, к столу и ближайшему ножу. Женщины завизжали. Обезьяноподобный капрал и несколько охранников набросились на Дариуса и, дергая за цепи, повалили на пол. Затем снова избили.
 Наполеон вскочил и швырнул на стол салфетку.
 — Убить его! Сейчас же!
 Дариус с пола, из-под солдат, яростно сверкал глазами на Наполеона. Император придвинулся ближе к жене, стремясь защитить ее.
 Когда Дариусу наконец позволили встать на ноги, он надменно вздернул подбородок и пошел прочь ленивой неспешной походкой, показывая свое бесстрашие. Дариус ждал неизбежного. Оглянувшись через плечо, он увидел, что принцесса Полин не сводит с него глаз.
 Охранники грубо толкали Дариуса к огромным дверям.
 — Подождите! — раздался высокий женский голос. В чем дело, Полин? — взорвался Наполеон. — Моя фрейлина знает, кто он, — сообщила принцесса. Мысленно он перенесся в то утро, когда провожал Кару предательницу, подругу Серафины, в изгнание.
 — Повернись, — приказал ему капитан.
 У Дариуса перехватило дыхание. Проклиная все, он неохотно повернулся. Так и есть! Он увидел рядом с Полин миниатюрную голубоглазую блондинку. Ее змеиный взгляд был устремлен на него. Кара поклялась отомстить, а Дариус лишь рассмеялся в ответ…
 — Это граф Дариус Сантьяго, — промолвила Кара, и в ее холодных глазах сверкнуло злорадное торжество. — Он приемный сын короля Лазара и фаворит принцессы Серафины. Асенсьон заплатит любую цену, лишь бы получить его назад живым.
 Наполеон тихо засмеялся.
 — Ничего не выйдет, — встрепенулся Дариус. — Лазар никогда не станет вести переговоры с таким, как вы…
 — Не станет? Лазар — итальянец старой школы. Верность такие люди ставят превыше всего.
 — Ничего у вас не выйдет, — повторил Дариус. Сердце его неистово стучало. — Я не так ценен.
 — Посмотрим.
 — Нам следовало догадаться, что он не обычный преступник, — взгляд Полин заскользил по его телу.
 Наполеон хмыкнул:
 — Уведите его и устройте поудобнее. Я должен поблагодарить тебя, Сантьяго. Ты облегчил мне многие задачи. Зачем воевать, когда я просто передам тебя в обмен на флот? А кроме того, есть еще эта роскошная птичка, принцесса. Если мы начнем действовать без промедления, то выхватим ее прямо из рук Туринова и поместим в твои… А? — Он подтолкнул локтем пасынка. — С другой стороны… — Наполеон повернулся к Жозефине и игриво ущипнул ее нарумяненную щечку. — Может, я избавлюсь от тебя, старушка, и сам женюсь на малышке.




 Глава 16


 Презрение к себе нарастало с каждой минутой, но Дариус сохранял беспечно дерзкий вид, пока дюжина солдат провожала его в богато убранную комнату без окон, расположенную в дальнем крыле палаццо. Послали за лекарем. Тот осмотрел его переломы и ссадины, затем Дариусу сняли цепи с правой руки, чтобы он смог выпить воды и поесть.
 Он так нервничал, что кусок не лез ему в горло. Однако старые привычки сделали свое дело, и Дариус жадно накинулся на еду. При этом он не спускал глаз с охранников, но никто не произнес ни слова. Подождав, пока он закончит трапезу, они вновь сковали ему руки, заперли дверь и поставили несколько часовых снаружи.
 Со вздохом отвращения Дариус улегся на толстый матрас, все еще не понимая, как дошел до такого. Почему он еще жив?
 «Бездарность! Неудачник! Ты проиграл во всем!»
 Дариус встал с кровати и заходил по комнате, стараясь унять беспокойство. Цепи на нем гремели и звякали, как у дворцового призрака. Вдруг он услышал приглушенные мужские голоса за дверью: там шел какой-то спор.
 Дариус внимательно прислушался.
 — Ты с ума сошел? Из-за тебя мы пойдем под трибунал!
 — Делай, что говорю, — резко возразил второй голос. — Тебе платят? Так чего ж еще?
 Внезапно в комнату вошли все четверо солдат охраны и двинулись к нему.
 — А, ты не спишь, наглец? Пошли.
 Ему завязали глаза черной повязкой. Тщетно пытался Дариус сохранять спокойствие. Такой беспомощности, такой паники он не испытывал с детства.
 — А-а, вы наконец-то нашли пули, чтобы меня прицелить?
 ответ он услышал грубый смех. — Занервничал, красавчик?
 — Пошли вы…
 — Ступеньки. Вверх, — предупредил идущий рядом. Они поднялись по длинной лестнице вверх. «Куда? — подумал Дариус. — Разве на расстрел ведут не вниз? Во двор чтобы поставить к стенке?»
 — Здесь. — Они остановились. — Входи.
 Дариус услышал, как открылась дверь. Кто-то подтолкнул его сзади.
 — Он весь ваш, — проворчал стражник, и дверь за ним, захлопнулась.
 Дариус вслушивался изо всех сил, но в комнате царило безмолвие. Он ощущал чье-то присутствие. Наполеона? Едва ли. Впрочем, Дариус приготовился к удару тяжелым сапогом в лицо или под ребра.
 Легкие нежные пальцы коснулись его руки, и пленник вздрогнул от неожиданности. Вдохнул аромат женских духов. И тут его осенило. «О Господи, — подумал он, — начинается.
 — Позвольте мне помочь вам, — прозвучал певучий голос с парижским акцентом, старательно заученным, чтобы скрыть корсиканский. — Не бойтесь. Теперь вы в безопасности.
 — Черта с два, — бросил Дариус.
 Резко стряхнув с плеча руку женщины, он выпрямился. Тело его было напряжено, как струна. Повязка соскользнула с глаз Дариуса, и он увидел, что стоит посреди будуара, освещенного мягким светом свечей. Перед ним была Полин Бонапарт в прозрачном золотистом пеньюаре.
 Ничуть не удивленный, Дариус смотрел на нее и молчал.
 Она кокетливо улыбнулась ему:
 — Привет.
 Он мрачно уставился на красавицу брюнетку.
 — Вам известно, кто я?
 Дариус лишь насмешливо улыбнулся. Она указала ему жестом на уютную козетку.
 — Садитесь. Будем считать это небольшим визитом, граф. Хотите выпить?
 Ответом был непроницаемый взгляд.
 — Ладно. Садитесь, пожалуйста. — Полин явно забавлялась происходящим.
 Когда она отвернулась, Дариус быстро огляделся, прикидывая возможности побега. «Она может оказаться весьма полезным орудием», — подумал он. Однако следует быть очень осторожным, потому что за дверью слышались голоса охраны. Дариус подошел к козетке и сел.
 Темноволосая красавица вернулась с бокалом вина и опустилась на козетку рядом с ним.
 — Мы разделим его. — Полин улыбнулась. Затем отхлебнула глоток и поднесла бокал к губам Дариуса. — Ну же, отпейте немножко. Дариус подчинился.
 Все еще улыбаясь, она отняла бокал от его губ и вновь поднесла к своим. Затем подтянула ноги под себя, а тонкую изящную руку протянула вдоль спинки козетки. Какое-то время Полин молча изучала пленника. Он сидел опустив голову, но взгляд его из-под спадавшего на лоб локона внимательно ощупывал полутемную комнату.
 Пальцы Полин начали перебирать его длинные волосы на затылке. Дариус стиснул зубы. Коснувшись подбородка пленника, Полин ласково повернула к себе его лицо. Он настороженно посмотрел на нее.
 Они подбили тебе глаз. Это нехорошо с их стороны. Дариус молчал.
 Полин провела ладонью по щеке пленника. — Бедный храбрый граф, — пробормотала она. Пальцы пустились на его плечо, потом на предплечье. — Может, «ею немного облегчить ваши страдания. Он отодвинулся, бросив на нее негодующий взгляд:
 — За кого вы меня принимаете?
 — Знаете, граф, я очень хорошо заплатила за несколько минут вашего времени. Разве вы не рады оказаться вне темницы? А вдруг я смогу помочь вам? следовало бы быть любезнее.
 — Простите. У меня был тяжелый день. Полин весело рассмеялась.
 — Итак, — сказала она, сцепив пальцы на коленях. Вы — друг божественной принцессы Серафины. Насколько близкий друг?
 Дариус бросил на нее подозрительный взгляд.
 — Вы ее любовник?
 — Ее высочество не замужем и непорочна. Полин раздраженно передернула плечами.
 — Моя фрейлина Кара, которая долго прислуживала Серафине, говорит, что принцесса влюблена в вас всю жизнь. Это правда?
 — Откуда мне знать. Я никогда бы не посмел утверждать ничего подобного о ком-либо из королевской семьи.
 — Вы к ней равнодушны?
 — Кара предала ее. Это все, что мне известно, — ответил пленник.
 Полин вновь тронула Дариуса за подбородок, повернув его лицо к себе.
 — Что-то не так, граф? До сих пор вы робостью не отличались. — Она положила пальцы ему на бедро и стала его ласкать.
 «Господи, мне надо спешно выбираться отсюда!» В эту минуту взгляд его уловил золотой отблеск в ее темных волосах. Шпилька!
 Дариус отвел глаза в сторону, Полин придвинулась ближе, лаская его грудь. Внезапно она склонилась к нему и поцеловала щеку возле рта.
 — Я захотела тебя с первой же минуты, как увидела, пробормотала Полин. — Ты, наверное, самый красивый мужчина, какого я встречала.
 Дариус думал лишь о том, как добраться до шпильки.
 Ее дыхание стало частым, прерывистым, она продолжала гладить его бедро, забираясь все выше.
 — Прекрасный незнакомец, я не позволю им причинить тебе вред. Тебе было одиноко в твоей камере?
 Дариус закрыл глаза, чтобы Полин не заметила нараставшую в нем ярость. Ее теплые нежные пальцы скользнули ему под лохмотья сорочки, гладя грудь, живот, бока. Он прекрасно понимал: она стремится, используя его унизить Серафину.
 Невероятным усилием воли Дариус заставил себя сидеть неподвижно, хотя презирал эту женщину больше всех на свете.
 Он вздрогнул, когда Полин прижала ладонь к его паху, лаская через брюки мужскую плоть.
 — Господи Боже, неудивительно, что ты так горд, — промурлыкала она и, гибким движением поднырнув под связанные руки Дариуса, оказалась в этом невольном объятии, теперь она сидела, оседлав его колени, и льнула к нему, покрывая поцелуями его плечи и шею.
 — Разве ты не хочешь меня? — Полин грубо кусала мочку уха, шепча непристойные предложения.
 Дариус должен был раздобыть эту шпильку. Целуя ему шею, она почувствовала, как его руки скользнули по изгибам ее боков, в изучающей ласке поглаживая сквозь тонкий шелк пеньюара.
 — А-ах, — простонала Полин, торжествуя. — Я знала, чуть постараться, ты переменишь свое решение.
 Дариус медленно вел скованные руки вверх по ее спине.
 — Полин, Полин, — нежно бормотал он, — как мог я устоять? Твоя красота легендарна! — Дариус коснулся пальцами ее шеи, затылка, волос и, наконец, добрался до шпильки. — Возможно, другие не могли удовлетворить тебя, — шептал он, — но я дам тебе то, чего ты никогда не имела.
 Она пылко застонала. Дариус вынул украшенную драгоценным камнем шпильку из ее волос и осторожно повернул в пальцах, нащупав ее кончиком дырочку в наручнике.
 — Какого удовольствия хочет моя дама? Хочешь ли ты чтобы я был поверх тебя? Или предпочтешь скакать на мне? А может, мне привязать тебя? — Это были привычные речи которые Дариус произносил много раз, но сегодня он старался наговорить побольше, ибо Полин явно распаляли его слова. — А может быть, мне вложить мой член сюда? Л шептал Дариус, лаская сквозь тонкий шелк расщелинку между ее ягодицами. — Хочешь, чтобы я взял тебя содомским образом? А, Полин?
 — О, ты порочный… — выдохнула она, извиваясь под его рукой.
 — Очень, — прошептал он ей в ухо.
 За спиной Полин Дариус почувствовал, как с легким щелчком раскрылся пружинный механизм первого замка. Он выдержал ее поцелуй, отпирая второй замок, и снял наручники с запястий. Затем отодвинулся от Полин, и левой рукой сдавил ее затылок, а правой зажал ей рот.
 Она застыла в ужасе. Широко раскрытые глаза потрясенно уставились на него.
 — Не шевелись и молчи! Ни звука, а то мне придется свернуть тебе шею.
 Полин подавилась вдохом.
 — Согласна?
 Она кивнула, румянец вожделения сбежал с ее лица. Дариус прислушался к голосам стражников за дверью, но там все было тихо.
 — Дай мне правую руку.
 Она подчинилась. Он надел ей на запястье наручник.
 — Теперь слезь с моих колен. Медленно. Мы отправляемся к постели.
 Глаза Полин вспыхнули.
 — Не для этого, — фыркнул Дариус.
 Не сводя с него глаз, она осторожно сползла с его колен. Он потянулся за отброшенной наглазной повязки и быстро заткнул Полин рот куском черного шелка. Затем провел ее через комнату к много повидавшей постели и, захлестнув цепь вокруг столбика балдахина, замкнул наручник на второй ее руке.
 — А теперь, — Дариус нагнулся над Полин, слегка сжав ей горло в недвусмысленном предупреждении, — как мне выбраться отсюда? Когда я выну кляп, ты мне ответишь. Не пытайся лгать. Если закричишь, мне стоит лишь слегка сжать пальцы. Понятно?
 Она кивнула. В широко распахнутых темных глазах метался страх.
 Дариус вынул кляп, не сводя с Полин свирепого взгляда.
 — В эту дверь. — Она кивнула в сторону маленькой дверки. Это комната горничной, которая выходит в служебные коридоры, но я их толком не знаю.
 Дариус снова заткнул ей рот, вполне удовлетворенный ответом. Оружия у него не было, но если ему удастся, избежав встречи с легионом охранников, покинуть территорию дворца Момбелло, он этот недостаток быстро восполнит. Захватит первый встреченный на дороге экипаж и помчится в Павию, а потом не даст серому коню отдыха, пока не доберется до побережья.
 — Мне этого достаточно. — Он обыскал комнату в поисках чего-либо, заменяющего оружие. Однако не нашел чего более подходящего, чем тяжелый фаянсовый подсвечник. Держа его наготове, как дубинку, Дариус подошел к двери комнаты горничной.
 Скользя рукой по гладкой стене, Дариус крадучись, двинулся вдоль коридора.
 У подножия лестницы Дариус обнаружил дверь и слегка крыл ее. Сжимая в руке тяжелый подсвечник, он заглянул в холл и увидел только ливрейного лакея, мирно дремавшего под дверью салона.
 Открыв дверь пошире, Дариус тихо позвал его:
 — Псст.
 Лакей подскочил и огляделся. Дариус поманил пальцем.
 Спустя несколько минут Дариус вышел из служебного коридора в голубой ливрее и пудреном парике, держа на плече поднос с несколькими пустыми тарелками, накрытыми серебряными крышками. Величественным шагом он медленно направился по коридору. Лицо его было склонено к подносу, но глаза обшаривали все вокруг — он искал возможности побега.
 Повернув за угол, Дариус оказался в очередном длинном коридоре, в конце которого тоже не было выхода. Из комнаты впереди вышла служанка и направилась к нему, Посмотрев на поднос с тарелками, она недовольно спросила:
 — Почему ты так задержался? Кухня не торопится сегодня? Несколько оторопев, он кивнул.
 — Что ж, тебе лучше поспешить. Они проголодались планируя свою маленькую войну, и очень раздражены. Так что предупреждаю тебя, — проворчала она.
 — Мерси, — пробормотал он.
 Дариус заглянул в открытую дверь. Интуиция побуждала Дариуса выяснить, что там происходит. Шестое чувство подсказывало ему, что это имеет отношение к Асенсьону, королю Лазару и, следовательно, к нему.
 В этот миг Дариус услышал крики позади себя, в холле, , и чьи-то шаги. Он понял, что пропал. Однако трое солдат, задыхаясь, протопали мимо него.
 — С дороги, лакей! — Отпихнув его, они ворвались в комнату с криком: — Император, пленник бежал!
 — Что?!
 Последовали французские проклятия. Дариус стоял Н сторонке, заслонив голову подносом. Еще миг сумятицы Наполеон, окруженный высшим генералитетом Франции выскочил из комнаты. Толпясь и мешая друг другу, они ринулись по коридору к холлу и вскоре скрылись Углом. Дариус оцепенел.
 — Что-то ты запоздал, — сказал последний выходящий из комнаты коренастый офицер. Он сердито осведомился: — Что под крышками?
 Дариус, спустил поднос с плеча и, держа его на одной, другой снял серебряную крышку с блюда. — Только… это. — Он ударил с размаху крышкой в лицо офицера, и тот без звука свалился на пол.
 Затащив бесчувственное тело в опустевшую комнату, Дариус запер за собой дверь и подошел к стоявшему посередине огромному столу. Глазам его предстала громадная рта Европы, утыканная разноцветными булавками.
 Красные головки отмечали крохотный абрис Асенсьона близ сапога Италии. Дариус не мог отвести от него глаз.
 «Ну разумеется, западный берег! Вот где они нанесут удар».
 Он быстро просмотрел разбросанные заметки, запоминая каждую деталь. Численность, вооружение, маршруты снабжения. Последнюю из найденных страниц Дариус изучил тщательнее всего.
 Чтобы высадить войска на Асенсьон, Франции понадобятся корабли ее нового союзника, Испании. Однако испанский флот был ныне далеко не тот, что прежде. Основная высадка могла быть произведена не ранее того, как адмирал Вилльнев покончит с Горацио Нельсоном, последней заметке говорилось, что уничтожение юна было для Наполеона первоочередной задачей, тому что, даже усилив объединенный франко-испанский флот кораблями Асенсьона, не приходилось рассчитывать на успешное вторжение в Англию, если в море гулял на свободе бесстрашный английский адмирал.
 В эту минуту Дариус услышал крики в холле. Он положил бумаги на стол в том же порядке, как они лежали, сквозь высокие белые двери в противоположном конце комнаты и оказался в неосвещенном музыкальном салоне.
 Выйдя в дальнюю дверь, он попал в другую, небольшую гостиную. Оттуда дверь вела в соседний салон. Оказавшись там, Дариус запер за собой дверь — крики раздавались теперь слишком близко.
 Он подошел к окнам салона и, открыв одно из них, выглянул наружу. Земля была в пятнадцати футах под ним Дариус вылез на карниз, собрался с силами и прыгнул. Приземлившись с проклятием на клумбу, он вскочил и помчался к воротам. Дворец Момбелло окружали обширные угодья. Радуясь темноте, Дариус бегом пересек открытые парковые лужайки. Он с горечью сознавал, что совершенно безоружен.
 Около ворот к нему кинулись трое часовых. Дариусу некогда было миндальничать с ними. Дариус напал на первого, кто заступил ему дорогу, и, отправив его на землю прямым свирепым ударом в челюсть, тут же схватил его шпагу.
 Парочку попадавших он уложил широким бреющим ударом клинка, но третий напал на него сзади и попытался задушить. С трудом отбиваясь, Дариус перекинул его через плечо и с яростным криком заколол.
 Жгучий пот тек по его лицу, заливая глаза. Быстро вытерев лоб рукой, Дариус сообразил, что все еще одет в нелепую серебристо-голубую бархатную ливрею. Он как раз вступил в поединок с последним солдатом, когда появился верхом на белом коне капитан конной стражи.
 Клинки зазвенели. Дариус отбил сильный удар, которым капитан попытался достать его сверху. Но, повернувшись к капитану, он на миг оказался уязвим для удара в бок, и лежащий на земле рванулся к нему со шпагой. Круто обернувшись, Дариус отвел клинок нападающего и вонзил свой ему в грудь. Солдат упал на колени, но Дариус с холодной яростью добил противника.
 Не медля ни секунды, он повернулся к капитану на коне. Вскоре тот уже лежал окровавленный рядом со своими людьми. Дариус, пошатываясь, открыл широкие железные ворс та, ласково подозвал коня и взметнулся в седло.
 Минуту спустя он вырвался из ворот на коне и поскакал к свободе.
 Отчаяние!
 Серафина часами сидела в картинной галерее, глядя на портрет Дариуса во весь рост. Написанная с этого портрета миниатюрная копия стояла в ее комнате на камине. Казалось, Дариус царил в этом длинном зале, где голоса отражались от стен. Его агатовые глаза словно бросали вызов всему миру. На темном фоне белый камзол и серебрянная шпага сверкали каким-то особым светом. Портрет отражал внутреннее благородство и рыцарственную чистоту, которые только Дариус отказывался в себе видеть.
 Прошло шесть дней, а они так и не получили никаких известий.
 Принцесса протяжно вздохнула. Наконец, собравшись с силами, она решила уйти. Напоследок она подошла к портрету и остановилась под ним. Поцеловав кончики пальцев, принцесса прижала их к уголку полотна. После этого Серафина покинула галерею.
 Идя по коридору, принцесса увидела, что в бильярдной собралось множество молодых людей. Они то свистели, то аплодировали, разражались то приветственными криками, то гневными возгласами, но в конце концов во всем соглашались друг с другом.
 До нее, перекрывая другие голоса, донесся сердитый голос брата, полный горечи.
 — Сонтьяго должен стать нам примером! Или мы вес эта политика умиротворения любой ценой — позор чей мужской чести! Вы видите, что творится? Мою сестру продают, чтобы купить нам защиту от грубого наглеца, Неужели мы пойдем на это? Принцесса застыла, охваченная ужасом.
 — Русские издеваются над нами, называя трусами! Они правы, раз мы не хотим постоять за себя в бою! — продолжал он — Этот брак заключается против ее воли! Кровь застучала у Серафины в висках. Она протиснулась в бильярдную, расталкивая мужчин. Они удивленно оглядывались на нее.
 — Принчипесса!
 — Пропустите меня, глупцы!
 Серафина протиснулась в бильярдный салон и глазам своим не поверила.
 Там собралось более двухсот молодых дворян и офицеров. Стоя в центре комнаты, держал речь ее брат. Воздух? дрожал от общего возбуждения, накаленного до предела. Глаза мужчин сверкали, лица раскраснелись. Еще миг, и они взбунтуются, стремясь доказать друг другу свою отвагу и гордость. И Серафина, к своему ужасу, поняла, что стала! их знаменем, что именно из-за нее разгорелись страсти.
 При появлении принцессы они все как один вскочили на ноги и разразились приветственными возгласами, выкрикивая комплименты, топая ногами, свистя и хлопая в ладоши. Она испуганно огляделась.
 — Прекратите! — воскликнула Серафина, но в общем гаме ее никто не услышал.
 Она увидела брата, стоявшего посреди комнаты на столе, за которым сидели несколько его ближайших друзей. Лейтенант Алек был в их числе. Она решительно направилась к ним.
 — Прекратите! — закричала Серафина во весь голос побледнев от гнева.
 — Мы все пойдем воевать за вас, принчипесса! — воскликнул юноша, стоявший справа от нее.
 — Нет, я вовсе этого не хочу! — кричала она, холодея от ужаса, потому что все вокруг клятвенно поддержали его.
 Принцесса растерянно оглядела комнату. Взгляд ее переходил с одного лица на другое, пока не остановился на лице брата.
 Сверкая ямочками обаятельной, в точности как у отца, улыбки, он манил ее к себе.
 « Его убьют. Он понятия не имеет, что делает. Рэйф ведь начинает войну… Прямо здесь и сейчас!»
 Похолодев от ужаса, Серафина подошла к бильярдному столу.
 Двое королевских гвардейцев опустились на одно колено, предлагая воспользоваться ими как ступенькой. Райфаэль со стола протянул сестре руку. Она ухватилась за нее и поднялась на бильярдный стол. Пока все поздравляли этих офицеров и, хлопали их по спине, Серафина повернулась к Рэйфу:
 — Рафаэль, немедленно распусти эту толпу! Неужели не понимаешь, что побуждаешь их взбунтоваться против отца?
 — Отец не всегда прав, — сердито возразил Рафаэль. Овладев собой, он нежно сжал ладонь сестры и снисходительно улыбнулся: — Сестричка, это дело мужское. Ты не обязана выходить замуж за Туринова, и мы отомстим французам за смерть Дариуса.
 Она вздрогнула, услышав его слова.
 — Рэйф, это не твоя забота. Политику строит отец… Он стал слабым, Стрекозка! Ему не надо было соглашаться и продавать тебя! Мы будем воевать! — вскричал Рэйф. обращаясь к разгоряченной толпе. Толпа откликнулась радостным ревом, заглушив ее протесты.
 — Я согласилась сама!
 Все было бесполезно. Она спрыгнула со стола и побежала прочь.
 Серафина добралась до конюшни, распахнула дверку денника, перекинула поводья через шею Джихада и взобралась на спину вороного красавца, усевшись в седло по-мужски.
 Серафина послала Джихада вперед аллюром, и вскоре они поскакали в ночь, в сторону моря.
 Она навсегда останется с Дариусом!
 Джихад мчался как ветер. Голова принцессы кружилась от бешеной скачки.
 Насквозь промокшая, с растрепанными волосами, она стояла на краю нависшего над морем утеса. Ночной ветел трепал ее платье, в двухстах футах под Серафиной возвышались острые скалы и бескрайнее море.
 В прошлом она проводила здесь помногу часов, высматривая его корабль на горизонте.
 На этот раз он не вернется!
 Серафина упала на колени.
 Если она умрет, никто не станет воевать из-за нее.
 Если она умрет, то навсегда соединится с Дариусом.
 Если она лишит себя жизни, его самопожертвовании окажется бессмысленным.
 Он умер, чтобы спасти ее. Совершив самоубийство, она предаст все, ради чего Дариус жил. Он бросил ее, проклял, обрек на жизнь, которая никогда больше не даст ей радостей любви.
 — Ты бессердечный вор-цыган, — прошептала она.
 Опустившись на мокрый камень, Серафина плакала, пока не выплакала все слезы.
 Три генуэзских рыбака были до смерти напуганы. Время от времени Дариус бросал на них мрачные угрожающие взгляды, отчего они торопливо принимались за работу, не решаясь проявлять любопытство. Этот безумец с диким взором захватил их маленькое суденышко и, пригрозив перерезать им горло, велел немедленно доставить его на Асенсьон.
 Погруженный в размышления, Дариус сидел на палубе, обхватив руками колени и прислонившись к переборке. Через несколько часов он увидит свою Серафину. Мысль об этом помогала ему переносить страх и ужасающую тоску по ней.
 Дариус возьмет ее себе. Просто возьмет и все. Никому другому она не достанется. Серафина принадлежит ему!
 Пусть его план провалился, и он не заслуживает ее. Пусть Лазар отречется от него! Серафина принадлежит ему, и вес прочее значения не имеет.




 Глава 17


 Вечером накануне своей свадьбы Серафина ощущала полную опустошенность.
 Если Дариус еще жив, он прислал бы весточку.
 Утром ей придется выйти замуж за Анатоля. Все это казалось нереальным. Умер ли Дариус в одиночестве? Страдал ли перед смертью? Думал ли в последнюю минуту о ней?
 На эти вопросы ответа не было. Мучиться сомнениями куда хуже, чем узнать страшную правду.
 Она находила утешение в снах. Оранжерейный цветок, неспособный выносить боль… Словно со стороны, она с презрением отмечала, как переходит день ото дня к все более сильным успокоительным снадобьям. От вина к коньяку, а затем к лаудануму. Последнее средство прописал ей врач.
 Родители попытались поговорить с ней. Однако при виде родителей, так трогательно влюбленных друг в друга, Серафина чуть не сошла с ума. Трагедия Дариуса сблизила их еще больше. Страдания и горе дочери заставляли их искать утешения друг в друге и новорожденном младенце, к которому Серафина проявила холодное равнодушие.
 Это был мальчик, и родители назвали его Лоренцо. Ей все равно. Родители отчаялись вызвать Серафину на откровенность и послали врача осмотреть ее.
 Его назойливости принцесса также не потерпела. Девушка сама могла поставить себе диагноз в двух словах: Дариус мертв! И она умерла тоже. Впала в кому. Но лауданум, то есть опийная настойка, стал ее ангелом милосердия.
 Навеваемые им сны возвращали ей Дариуса… но потом все исчезало вновь… и нужно было снова уснуть…
 «Как это все жестоко! — думала Серафина. — Как жестоко!»
 Сейчас она лежала на своей широкой постели под балдахином. Две свечи полностью выгорели на прикроватных столиках по бокам, восковые натеки на них выглядели странно и причудливо.
 Забвение. Тьма. Никакой боли.
 Час за часом шло время.
 Тихий щелчок сдвигаемой панели почти не потревожил ее сна. Не просыпаясь, Серафина услышала встревоженную воркотню любимой обезьянки, но и в этом не было ничего необычного. Принцессе снилось, что она спит на дне глубокого темного склепа и между ней и светом миля черной земли.
 «Принцесса!»
 Ах, понятно, что это за чернота: она в могиле с Дариусом. Ее дремлющий мозг плетет свою сказку, и она идет за ним, как Ариадна, помогающая Тесею выйти из лабиринта Минотавра. Дариус где-то там, во тьме… лишь бы суметь отыскать его… Он потерялся в этом лабиринте, и Серафина должна его спасти. Он ждет ее.
 Она позвала его во сне, и три музыкальных слога его, имени певучим эхом отразились от стен длинного черного коридора, протяжно вздохнули: «Дааариууссс!»
 Он отозвался на ее зов ласково и тихо:
 — Принцесса, проснись. Я здесь.
 Нежная нота прозвучала над ухом принцессы, когда чья-то рука тронула струны гитары, легко, словно бриз над озером. Она открыла глаза и сквозь полупрозрачную занавеску кровати увидела над собой высокий темный силуэт.
 Серафина уставилась на него, не в силах понять, спит она или бодрствует. Ей было страшно дышать: вдруг любимый призрак развеется и исчезнет.
 И словно белая прозрачная занавеска была магическим кругом, который ему нельзя было пересечь, он, высокий и стойный, плавно обошел постель и склонился над принцессой, не сводя чудесных сияющих глаз с ее лица.
 — Ты так прекрасна, что у меня ноет здесь, — прошептал Дариус и приложил руку к сердцу, придвигаясь все ближе и ближе.
 Она вцепилась в простыни, крепко притянув их к груди, и широко открытыми глазами впилась в призрачное видение. Дариус явился из загробного мира, чтобы забрать ее с собой. Они будут вместе навсегда… в вечности. Нужно отдать ему душу. Словно она и так ему не принадлежит!..
 — Не бойся.
 — Ты не призрак? — выдохнула Серафина.
 — Скажи сама, — выдохнул Дариус и поцеловал Серафину в губы, и рот ее ожил под нежной теплой лаской его живого дыхания.
 Принцесса сдавленно вскрикнула и бросилась ему на чего. Он неистово прижал ее к себе. Руки Дариуса были твердыми и сильными, настоящими… грубая дневная щетина царапала Серафине шею. Она дрожала от волнения, не вала, что говорит, только цеплялась за его руки, плечи, моля, чтобы он не исчез.
 — О Боже, Дариус, Дариус, скажи мне, что ты настоящий, что ты живой!.. Боже мой, Боже!
 дрожащими руками он гладил ее волосы, приговаривая:
 — Ш-ш-ш, ангел, я здесь. Я живой.
 — Повтори еще раз, что ты жив! — вскричала Серафина не в силах поверить в это счастье. Она и плакала, и смеялась, и рыдала одновременно. — Ты не ранен? Дай мне «осмотреть на тебя.
 Серафина чуть отстранила Дариуса, но тут же схватила за плечи и, крепко держа, стала поспешно его оглядывать. Он похудел, был весь в синяках, в старой изорванной одежде.
 — Серафина, я вернулся. Со мной все в порядке, — настойчиво повторял он.
 Серафина обвила Дариуса руками и, крепко зажмурившись, прильнула к нему всем телом.
 — Ш-ш-ш, теперь все будет хорошо, ангел. Я здесь, с! тобой.
 Серафина снова стиснула его в объятиях, слезы сладостного облегчения ручьем текли по ее лицу. Говорить она не могла: чувства переполняли ее.
 Он вернулся к ней, как всегда возвращался в прошлом. Покалеченный, но не склонивший головы, Дариус пробился к ней из могилы. Он жив… А это означало, что Наполеон мертв.
 Бог ты мой! Он это совершил!
 Дариус уложил в землю самого великого тирана века и вышел из клетки льва невредимым!
 Великий Сантьяго совершил невозможное!
 — Ох ты, бессердечный! — Серафина чуть отпрянула и стукнула его кулачком в грудь. — Как ты мог проделать со мной такое? Как ты мог лгать мне все время, а потом отправиться на смерть?! Я решила, что ты погиб. Ты заставил меня пройти сквозь ад. Настоящий ад!
 — Прости. Я должен был защитить тебя.
 — Он должен был защитить меня!.. — повторила девушка, воздев руки к небу. — Могу ли я на тебя сердиться после такого ответа?
 — Не сердись. Пожалуйста. Не сегодня. Я только что вернулся из ада. Меня били, в меня стреляли, я скакал на лошади, пока она не пала подо мной, а тогда я прошел пешком шестьдесят миль… И клянусь, Серафина, я делал все это ради тебя. — Дариус страстно глядел на нее. — Ты для меня все! Только ты!
 — О Дариус! Мой милый прекрасный безумец, я больше никогда глаз с тебя не спущу. — И вновь нежно привлекла его к себе.
 Дариус обвил руками талию Серафины и, положив голову ей на плечо, прижался лицом к изгибу ее шеи. Она теснее сомкнула объятия, гладя склонившуюся к ней черноволосую голову.
 — Что мы теперь будем делать, дорогой? — прошептала она.
 — Не знаю. Я исчерпал все свои планы.
 — Как быть с Туриновым? Хоть это я должна знать. Моя свадьба с ним… — Серафина посмотрела поверх плеча Дариуса на каминные часы, — должна состояться через девять часов.
 — Не состоится! Ты не выйдешь за него замуж. Никогда! Я давно хотел тебе сказать, чтобы ты не тревожилась, но боялся рисковать. Если бы ты знала, что я намеревался предпринять… если бы признался в этом… ты наверняка попыталась бы меня остановить. Ты отправилась бы к отцу, чтобы добиться своего, но именно скоропалительное согласие короля на этот брак стало причиной моего поступка. Анатоль Туринов — куда более страшный человек, чем думаешь ты или твой отец. Однако завтра, обещаю тебе, вся правда выйдет наружу. А теперь поцелуй меня, черт бы побрал все! Она радостно повиновалась.
 — Я люблю тебя, мой блистательный, бесстрашный… шедший… — прошептала Серафина, вновь приникая к нему. — я обязана тебе жизнью.
 Ничем ты мне не обязана. Только позволь мне остаться здесь с тобой.
 Серафина поцеловала его волосы.
 — Никуда ты не пойдешь. Ложись ко мне и отдыхай. Ты сем изнемог. Я пошлю за едой и питьем…
 — Я хочу лишь тебя.
 Простые слова пронзили ей сердце. Принцесса отодвинулась и ласково взяла в ладони лицо Дариуса.
 — Бедный мой малыш, — нежно промолвила она. — и с тобой сделали… У тебя ужасный вид. И глаз подбит… и щека распухла…
 — Угу, — пробормотал Дариус, целуя ее шею, обводя ладонями бока, пока руки его не легли ей на бедра. — Поцелуешь, чтобы боль прошла?
 Серафина охотно исполнила его просьбу.
 — Не могу поверить, что ты здесь. О Боже, я хотела умереть, думая, что ты погиб. Дариус, пообещай, что мы больше никогда не расстанемся. Обещай, что больше никогда не будешь так пугать меня…
 Он нагнул голову и повел цепочку поцелуев ожерельем по ее шейке, от одного розового ушка к другому.
 — Я люблю тебя, Серафина. Из-за этого я отправился туда. Я никогда не любил никого, кроме тебя.
 — Я тоже тебя люблю. Так сильно!.. — Ее рука скользнула к нему на грудь.
 Его руки крепче сжали трепещущее девичье тело и передвинулись ниже. Серафина наслаждалась, осязая его.
 — Господи, как же я по тебе соскучился! — прошептал он, бережно взяв в ладонь ее грудь. Опустив глаза, Дариус с жадностью смотрел на просвечивающую сквозь тонкий муслин ночной сорочки нежную плоть. Его взор был полон мучительной неги.
 Он выкрикнул ее имя, взял в ладони лицо Серафины и приник к ее рту.
 Дариус опустил Серафину на постель. Целуя девушку с изысканной нежностью, он уложил ее на спину и накрыл своим мощным твердым телом.
 Опершись на локти, Дариус покрывал поцелуями ее веки, лоб, щеки и подбородок. Завершив последний долгий и самый сладостный поцелуй, он приподнял голову и внимательно посмотрел ей в глаза. Губы его были влажными от поцелуев и чуть припухли.
 Дариус сдвигал ночную сорочку все выше и выше. Вперемежку с поцелуями он покусывал нижнюю губку Серафины, побуждая трепещущий ротик открыться шире. Она льнула к нему всем телом. Однако к восторгу Серафины примешивался легкий страх. Девушке казалось, что ей никогда не удастся приручить этого человека. Это не по плечу никому.
 Дариус чуть отстранился от Серафины и бережно снял с нее сорочку. Принцессу вдруг охватила невероятная робость. Она лежала перед ним нагая, с разметавшимися по подушке волосами, и чувствовала, что заливается краской стыда. Ей почему-то захотелось закрыться руками. Непонятно… ведь раньше она никогда этого с ним не испытывала. Но сегодня все было иначе, и они оба это понимали.
 Дариус приостановился и сел на постели. Склонив голову, он смотрел на принцессу и чуть улыбнулся, нежно и тепло.
 — Ты готова к этому? — спросил он.
 — Думаю, да. Я знаю, что люблю тебя. Да!
 — Расслабься. — Дариус нежно улыбнулся и поцеловал ей живот. Его длинные ресницы опустились тяжелыми веерами, когда он поцеловал ее бедро… оба ее бедра… Эти легкие порхающие поцелуи воспламенили кровь Серафины, жидким огнем побежавшую по жилам. Его поцелуи скользили вниз по ее телу.
 — Ч-что ты делаешь?
 — Люблю тебя, принцесса.
 Матрас прогнулся под тяжестью его тела, когда Дариус придвинулся ближе, опустил голову между бедер Серафины и поцеловал там… А потом еще раз и еще… едва ощутимо, осторожно, деликатно. Затем он стал изучать ее, трогая большим пальцем… круговыми движениями… с умело возбуждал ее, и стоны срывались с губ Серафины, словно со струн гитары. Смущение вновь овладело ею, когда он дотронулся до нее там языком, но вскоре она растворилась в блаженстве. Серафина всецело отдать ему, забыв обо всем.
 Внезапно он встал на четвереньки, надвинулся, навис над Серафиной влажным лицом и завладел ее ртом, подчиняя своим поцелуем. Гладя плечи Дариуса, Серафина ощущала, как он дрожит. Быстрым движением он расстегнул брюки. Она помогла ему стянуть их вниз.
 Маленький образок Мадонны качнулся и упал на грудь Серафине, когда Дариус опустился на нее, когда его огромная пульсирующая отвердевшая мощь раздвинула потаенные складочки и скользнула в нее. Грудь Серафины вздымалась от частого, бурного дыхания. Сладостное, предвкушение переполняло ее. Тело ныло от жгучей мучительной пустоты, заполнить которую мог только он один.
 Обвив Серафину руками, Дариус поцеловал ее и прошептал хриплым от страсти шепотом:
 — Никогда не покидай меня, Серафина! Никогда не покидай меня!
 Не сводя с нее яростно молящего взгляда, он медленно заполнил ее всю, бережно и нежно продвигаясь в нее, сливая их воедино, в одно порожденное любовью существо. Закрыв глаза, Дариус замер перед тонким барьером, защищающим ее невинность. Серафина взмахнула ресницами, ловя его взор в трепетном изумлении, и увидела слезы на его щеках.
 Переполненная любовью, она притянула к себе голову Дариуса. Серафина ощущала, как пульсирует в ней его плоть. Он осторожно приподнял к себе ее бедра, прижался щекой к ее щеке. Его сотрясала неудержимая дрожь возбуждения.
 — Я буду любить тебя всю жизнь, — прошептал Дариус и одним сильным движением глубоко вонзился в нее.
 Серафина ахнула, глаза ее широко распахнулись.
 Дариус шепотом просил у нее прощения, гладил шелковистые локоны, тревожно вглядывался в лицо. С глубоким огорчением он увидел, что по щекам Серафины катятся крупные слезы, стекая на подушку.
 — Я сделал тебе очень больно? — Он попытался отодвинуться.
 — Нет, нет. — Серафина удержала Дариуса обеими руками стала ласкать его лицо. В боли была радость. Она теперь знала, что круг замкнулся и стал цельным. — Теперь я пометила тебя моей кровью.
 Дариус ответил ей взглядом, полным безграничной преданности.
 Постепенно его поцелуи и нежные ласки развеяли боль, и ее раскрылось, как цветок, навстречу ему. Он терпеливо ждал, пока Серафина вновь откликнется, целовал се и, гладил лицо и грудь. Она провела руками по его гладильной спине, литым ягодицам, узким крепким бедрам.
 Дариус вздрогнул, когда ее руки заскользили по его горячей коже.
 — Мне нравятся твои прикосновения, — выдохнул он. — Они меня исцеляют. — Закрыв глаза, Дариус прижался лицом к ее ладони, ласкающей его щеку. — Если я утрачу твою любовь, мне незачем будет жить.
 — Ты никогда не утратишь ее, Дариус.
 — Я всегда знал, что смогу прийти к тебе, когда буду к этому готов… и что ты отдашь мне свою любовь. Лишь сознание этого дало мне силы выжить. — Дариус крепче сжал Серафину в объятиях и начал двигаться в ней, медленно, глубоко. — Боже мой, Серафина, я хочу отдать тебе себя целиком.
 — Да, любимый.
 — Я боюсь.
 Она погладила его по спине.
 — Я никогда не причиню тебе боли. Я всегда хотел лишь одного: быть достойным тебя. -
 — Отдай мне себя целиком, Дариус. Я люблю тебя.
 Он прижимал ее пальцы к своему телу так, словно не мог насытиться прикосновениями Серафины.
 — Я люблю тебя, — повторяла она, лаская его. Он дрожал от ее ласк. — Доверься моей любви, Дариус. Отдайся мне. Не надо больше тайн и секретов. Ты здесь в безопасности. Я охраню тебя, уберегу, дам тебе все, что ты хочешь, все, что тебе нужно.
 Когда он, вглядываясь в Серафину, вновь опустил агатовые глаза, опушенные длинными шелковыми ресницами, на них сверкали слезы. Одинокая жгучая слеза упала ей на шею. А затем Дариус вновь покрывал принцессу поцелуями, любил ее, брал от нее то, чего жаждал и что он щедро дарила ему.
 Дариус задвигался быстрее, погрузил пальцы в ее густые локоны. Она с трудом открыла глаза и сразу поняла что выдержка вот-вот изменит ему.
 Ее предположение подтвердилось.
 Дариус застонал:
 — Ну же, давай, мой ангел, кончай. Я сейчас взорвусь!!
 Он опустил голову, и его поцелуй сверг ее в пропасть.
 Язычок Серафины ворвался стремительно и рьяно в его жаркий и влажный рот.
 Болезненный стон вырвался из самых глубин его существа, и Серафина почувствовала, что падает в бездну блаженства, испытывая сладостное до боли освобождение, тогда как тело ее судорожно содрогалось. Сжав ее плечи, Дариус вскрикнул, сделал последний выпад, и… она ощутила, как в нее излилась его животворная сущность. Звучный крик освобождения прозвучал в комнате.
 В полном изнеможении, задыхающиеся, покрытые испариной, они прильнули друг к другу.
 Так лежали они довольно долго, усталые и довольные, слегка соприкасаясь телами. Серафине не хотелось двигаться.
 Наконец она подняла голову и посмотрела на часы. Три.
 Принцесса знала, что скоро, с утра пораньше, в ее покои хлынут толпой белошвейки, куаферша и множество других женщин. Они начнут суетиться и восторженно ахать возле невесты, которая не пойдет замуж. «По крайней мере за Анатоля». Взгляд ее с глубоким удовлетворением собственницы бродил по раскинувшемуся рядом Дариусу. Вид этого свободно лежащего человека навел ее на хитроумную мысль.
 Она задержала взгляд на догорающей свече. Да, на нее, несомненно, снизошло озарение!
 Дариус уютно приник к Серафине и вздохнул, не открывая глаз.
 — Ты была изумительна, — пробормотал он. Его стройное мускулистое тело мирной тяжестью привалилось к ней.
 — У меня был отличный учитель.
 Дариус коротко засмеялся, вздохнул и погрузился в дремоту.
 Хотя тяжелое тело Дариуса стесняло ей дыхание, ни за какие сокровища мира Серафина не покинула бы его объятий. Дыхание его выровнялось, успокоилось — он уже спал. Но принцесса спать не собиралась. Ее изворотливый ум напряженно решал, как осуществить пришедшую ей в голову мысль.
 Накинув синий шелковый халат на голое тело, Серафина прошла в свою гостиную, зажгла свечу и постучала в комнату служанки.
 — Пия? — позвала она шепотом. — Пия, проснись, мне нужна твоя помощь!
 Через несколько минут Серафина вернулась в спальню. Сердце принцессы замирало от сознания совершенной ею и. Дариус мирно спал, а в ушах принцессы все еше беспомощные возражения Пии.
 Пройдя на цыпочках к постели, Серафина хотела было, стыдливости ради, оставить на себе халат, но неожиданность должна выглядеть правдоподобной. Поэтому она сбросила пол и забралась в постель. Дариус мирно спал на животе.
 Бережно приподняв его тяжелую руку, Серафина поднырнула под нее. В качестве последнего штриха Серафина кинула верхнюю простыню, чтобы были заметны пятна ее девственной крови на белизне нижней. Обвив Дариуса, Серафина положила его голову себе на грудь.
 Он чуть пошевелился и, приоткрыв глаза, посмотрел нее с сонной милой улыбкой.
 — Ты куда-то ходила? — пробормотал Дариус.
 — По нужде.
 — Который час?
 — Еще рано. Спи.
 — М-м, — вздохнул он, вновь расположившись на ее груди.
 Серафина нежно поцеловала его в лоб и ласкала до тех пор, пока Дариус снова не погрузился в сон. Она закрыв глаза, борясь с запоздалыми сомнениями.
 Посмотрев на широкие окна, принцесса увидела, что рассвет уже окрасил горизонт в золотисто-сиреневый свет, полный тайного обещания.
 Актеры заняли свои места. Оставалось ждать.
 Серафина приготовилась.




 Глава 18


 Скандал разразился в пять утра.
 Взлохмаченный, полусонный Дариус приподнял голову с ее груди и напряженно прищурился.
 Серафина, внутренне сжавшись, наблюдала за ним.
 — Что такое, любовь моя? — Он сонно оглянулся через плечо. — Я что-то слышу.
 Черт бы побрал этого человека! Серафина забыла про его шестое чувство.
 В ту секунду она услышала грохот распахнувшейся двери, и звучный знакомый голос, который настойчиво звал ее. Дариус разразился проклятиями на неизвестном ей языке. В мгновение ока одним гибким движением он скатился с нее, путаясь в простыне и отчаянно пытаясь застегнуть брюки.
 — Черт, черт, черт! — повторял он.
 Она застыла, устремив взгляд на дверь.
 — Серафина! — встревожено звал ее отец. — Открой дверь! Детка, открой!
 Она слышала, как ключ вставляли в замок, но не шевелилась. Широко открытыми глазами Серафина смотрела на Дариуса. Он ответил ей загнанным взглядом. Лицо его стало пепельно-серым.
 Времени на размышления не оставалось. Дверь спальни распахнулась, и на пороге появился король.
 — Серафи… — начал было он и замолк.
 «О Боже!» — Она крепко зажмурилась. Повисла тяжелая тишина. Дариус и Серафина замерли. Простыня покрывала их до пояса.
 Мать следовала за отцом, отставая лишь на шаг.
 — Серафина! Лазар, с ней все в порядке? С ней ничего не случилось? — в ужасе воскликнула Аллегра.
 — Пожалуй, ничего, — ответил отец очень холодным тоном.
 Аллегра, стоя за спиной мужа, пыталась заглянуть ему под руку.
 — Боже правый! — ахнула мать.
 Серафина увидела, как отец сжимает и разжимает кулаки. Тихо, но внятно он произнес:
 — Сукин ты сын!
 Принцесса вскрикнула, когда отец рванулся к постели, схватил Дариуса и выволок его из постели.
 — Папа!
 — Ты сукин сын! — взревел король, швырнув Дариуса к стене.
 — Лазар, прекрати! — кричала Аллегра.
 — Моя дочь! — рычал король, подняв мощный кулак для удара.
 Дариус не дрогнул и не сделал попытки защититься. Он стоял и смотрел на короля с абсолютно непроницаемым видом. Однако в выражении лица его сквозила легкая дерзость.
 — Я тебе доверял, — негодующе кричал отец. — « Не посылайте дуэний», — сказал ты, и я даже не спросил почему. Ты лживый, похотливый сукин сын!
 — Не бей его, папа, он не виноват!
 Кулак не опустился. Отец оглянулся на дочь, и в темных глазах его сверкнула ярость.
 — Ты, маленькая шлюшка! — прохрипел он сквозь зубы. — Ты чертовски права: по крайней мере половина вины лежит на тебе. Твоя мать и я не этому тебя учи! Где ты разузнала, как ведут себя распутницы?
 — Папа! Я не распутница! Я люблю его!
 Она устремила умоляющий взгляд на мать, но королева опустилась на стул и закрыла лицо руками.
 — Тебе многое придется объяснить, Великолепный, — холодно обратился к Дариусу король. — Я желаю видев тебя в моем кабинете. Там ты расскажешь мне все, о чек еще лгал. — Лазар отпустил Дариуса и, смерив дочь презрительным взглядом, направился к двери.
 — Папа? — дрожащим голосом окликнула его Серафина. — Папа, пожалуйста…
 Он круто обернулся и ткнул пальцем в нее:
 — А что касается тебя… — Лазара трясло от ярости. — Господи, я думал, что ты причинила себе вред! Твоя служанка прибежала к нам, дрожа от ужаса, и сказала, что слышала в твоей спальне шум. Она испугалась, что ты покончила с собой! Ты посеяла смерть в наших сердцах… а потом я застаю здесь такое!.. Своевольная, безрассудная, упрямая девчонка. Да, это моя вина, потому что я избаловал тебя! — прогремел он, а затем обратился к Дариусу: — И не думайте, сэр, ни минуты не надейтесь, что вам удастся избежал наказания! Вы женитесь на ней! Теперь это ваша головная боль!
 — Я не головная боль, — удрученно пробормотала Серафина, и в ту минуту, когда она уже решила, что более унизительной ситуации в ее жизни не было, на пороге спальни появился Анатоль. Его грубовато красивое лицо окаменело от гнева, сапфировые глаза горели холодной злобой, сверкая, как лед под солнцем.
 — Какого черта вы сюда явились? — рявкнул король.
 Не обратив внимания на его вопрос, Анатоль впился взглядом в Серафину.
 — Значит, это правда.
 — Это семейное дело, князь, вон отсюда! — возмущено взревел король, наступая на него.
 — Анатоль, пожалуйста, оставьте нас, — холодно произнесла королева.
 — Это касается меня. Не так ли? — резко откликнулся Анатоль. — Я велел слуге караулить вашу дверь по ночам, ваше высочество, поскольку вы слишком прекрасны, чтобы быть непорочной. Меня интересовал лишь вопрос: кто именно ваши любовники и много ли их? Вы подтвердили мои подозрения. Какая удача, что я не женился на вас. — Анатоль бросил Серафине какое-то слово по-русски, но в данной ситуации оно в переводе не нуждалось.
 Реакция Дариуса была мгновенной. Однако король перехватил его и отшвырнул к стене, впрочем, не так грубо, как прежде.
 Анатоль уставился на Дариуса так, словно готов был растерзать его:
 — А вы, сэр, считайте себя покойником.
 — Ладно, становитесь в очередь, — отозвался Дариус.
 Анатоль обернулся к королю:
 — Теперь плевал я на ваш островок. Я выпью за здоровье Наполеона, когда он всех вас раздавит.
 — Наполеон мертв! — торжествующе вскричала Серафина и указала на своего героя: — Дариус застрелил его.
 Потрясенные, все уставились на Дариуса. Он поднял голову и небрежно отбросил со лба локон.
 — Вообще-то, — сказал он, — я промахнулся.
 Воцарилась гробовая тишина.
 Задохнувшись от изумления, Серафина повернулась к Дариусу и растерянно посмотрела на него. Ей не верилось, что она правильно расслышала его слова.
 — Прости, что ты сказал?
 Король презрительно фыркнул, покачал головой и вышел из комнаты, оттолкнув Анатоля. Князь последовал за ним, язвительно посмеиваясь.
 Опустив голову, Дариус стоял, прислонившись к стене.
 Аллегра задержалась на пороге.
 — Дариус… — начала она с холодным достоинством.
 — Да, госпожа.
 — Я шокирована и разочарована в вас.
 — Да, госпожа.
 — Мама! — воскликнула Серафина, зная, что сдержанный упрек матери ранит Дариуса больнее всего.
 — А ты… — резко обратилась королева к дочери. — Я просто не знаю, что тебе сказать. В который раз ты не думаешь ни о чем, кроме осуществления своих желаний. Ты выставила дураком отца… и князя Туринова. Что теперь будет с Асенсьоном? Нам придется воевать. Если что-то случиться с Рафаэлем…
 — Ты думаешь только о нем! — воскликнула Серафина, когда мать, скрестив руки, сурово вздернула подбородок. — А я? А Дариус? Тебе безразлично, через что пришлось ему пройти?
 — Если вы хотели друг друга, вам следовало вести сем иначе. И в любом случае следовало проявить осторожность. — Окинув внимательным взглядом Серафину и Дариуса, королева удалилась.
 — О Боже! — простонала Серафина, посмотрев на Дриуса.
 Он стоял на том же месте, где оставил его король, прислонившись к стене, с закрытыми глазами, чуть откинув голову.
 Серафина мрачно уставилась на него.
 — Ты промахнулся! — внезапно прорвало ее. Она подскочила с постели, встала на колени и, судорожно вцепившись в простыню, яростно ткнула пальцем в Дариуса. Он поднял голову и посмотрел на нее. — Эту незначительную подробность, Сантьяго, ты упустил!
 — Угу. — беспечно отозвался Дариус. Его губы скривила улыбка полная язвительного сарказма. — Все еще любишь меня, дорогая?
 Серафина неуверенно смотрела на него, пытаясь понять, в чем дело. Никаких извинений? Никаких объяснений? Никаких смягчающих обстоятельств?
 — Ты обвел меня вокруг пальца! Ты мне снова солгал?
 — Я не лгал. Ты не спрашивала. Не моя вина, что ты приняла за истину то, во что хотела верить.
 — Не твоя вина? — Она задохнулась от возмущения. — Ты… ты взял мою девственность под ложным предлогом, и теперь кровь моего народа падет на мою голову!
 — Ты этого хотела. Мы оба этого хотели.
 Серафина растерялась:
 — И ты совсем не раскаиваешься?
 — А ты так невинна?!
 Она настороженно посмотрела на него:
 — Что ты имеешь в виду?
 — Не надо, Серафина. Неужели ты думаешь, что я настолько туп? Произошло такое удивительно своевременное вторжение в спальню. — С холодной насмешливой полуулыбкой Дариус покачал головой. — Моя принцесса в своем репертуаре. Она всегда добивается своего.
 — В чем ты меня обвиняешь? — вскричала Серафина, прекрасно сознавая, что виновата.
 — Не хочешь признаться?
 — Мне не в чем признаваться!
 — Ты оставляла постель двадцать минут назад, ангел.
 — Дариус, — прошептала она внезапно пересохшим ртом.
 — Отличный маневр, Серафина. В ту же минуту, как я утратил бдительность, ты сделала свой ход. Я тебя хорошо изучил. Ты погубила меня.
 — Погубила тебя? Нет!
 — За несколько минут ты разрушила все, над чем я трудился, что создавал в течение двадцати лет.
 — Что я разрушила? Твою ложь? О, как же ты будешь жить без своей лжи? Все, что здесь вышло наружу, это правда! Ты сделал это необходимым, Дариус, потому что единственный способ заставить тебя быть честным — принудить к этому! Ты будешь лгать и лгать, если тебя не разоблачить! Ты должен быть пойман с поличным!
 — И ты заманила меня в ловушку? Решила сыграть в моей жизни роль Господа Бога? Как смела ты не доверять мне? Если я лгу, то по очень важным причинам. Как смела ты думать, что я совращу тебя и брошу?
 Она скрестила руки на груди.
 — О, ты, разумеется, никогда так с женщинами не поступал!
 — С тобой я совсем другой.
 — Кто ты вообще, Дариус? Мне действительно хотелось бы это узнать.
 — Ты не дала мне даже шанса поступить правильно!
 — Дать тебе шанс? Я дала тебе три года! Ты старательно избегал меня, отталкивал, так почему мне следовало думать, что в этот раз все будет иначе? Я не хотела снова потерять тебя!
 — Неужели? Так вот знай. — Его напряженная улыбка была ледяной. Он подобрал сорочку и продолжил: — Ты только что потеряла меня. Жена. — Добавив это последнее слово с обжигающе-едкой издевкой, Дариус перекинул сорочку через плечо и вышел не в тайную дверцу, а в обычную, дверь, которую с шумом захлопнул за собой.
 «Доверься мне. Я не причиню тебе боли!» — с горечью повторял он ее недавние слова.
 Дариус шел по коридору, высокомерный, но внутренне кипящий от ярости… впрочем, нет, неправда: он истекал кровью. Сколько лет посвятил он тому, чтобы защищать эту хитроумную, приводящую его в бешенство чертовку, царицу Савскую? В какие безумно рискованные авантюры пускался Дариус, сколько пинт крови пролил?!
 Боль причиняло сознание того, что простой смертный, способный промахнуться при выстреле, оказался для нее недостаточно хорош. В ту же минуту, как он сообщил Серафине, что потерпел неудачу, она с презрением отвернулась от него.
 Он должен был это предвидеть. Бездарный неудачник!
 На кой черт ему жена? Что ему с ней делать? С отвращением размышляя над этой проблемой, Дариус не находил ответа. Однако какую иную возможность он видел, овладевая этой девственницей?
 Дариус дошел до своих покоев, умылся и переоделся впервые после этого затянувшегося приключения. Затем он отпер сейф, скрытый за прелестным пейзажем в золотой рамке, и достал оттуда свой рапорт королю Лазару, подготовленный еще в Москве. Заперев сейф, Дариус направился к двери.
 Приближаясь к главному коридору, он увидел, что впереди, в салонах и на галереях, толпится множество людей. Все внутри у него сжалось. Дариус не сомневался, что скандал уже разразился, но приготовился встретить его не дрогнув.
 Момент был судьбоносный, это Дариус понимал отчетливо. Он стал их добычей, козлом отпущения: фигура в черном, одиноко идущая по коридору мимо дам в шелках пастельных оттенков и щеголей в атласных жилетах кричащих цветов. Все они перешептывались и смеялись, когда Дариус проходил мимо. До него доносились их слова, режущие до крови, но он, идя дорогой позора, не склонял головы и смотрел прямо перед собой.
 В конце этого злобного туннеля возникла роскошная фигура, и Дариус похолодел. Однако продолжал неуклонно идти вперед, пока путь ему не заступила Джулия Калацци.
 Внезапно ее унизанная драгоценными кольцами рука взлетела. Она ударила Дариуса по лицу сильно и жестко. Он смутно услышал смех и аплодисменты в салоне и дальше в холле.
 — Я никогда тебе этого не прощу, — прошипела Джулия. — Ты еще пожалеешь. Клянусь тебе, любовь моя.
 Толкнув его плечом, она прошла мимо и быстро удалилась по коридору.
 Дариус тронул языком качающийся зуб, потер щеку и, тихо вздохнув, пошел дальше.
 К своей радости, на пути к королевскому кабинету Дариус не встретил кронпринца. Что делать, если этот вспыльчивый юноша вызовет его на дуэль за то, что он соблазнил его сестру? Взявшись за ручку двери кабинета, Дариус помедлил, собираясь с силами, затем открыл дверь и вошел, как входил туда тысячи раз.
 Лазар стоял у окна, спиной к нему.
 — Оно на столе, — произнес король без всякого выражения.
 Дариус, настороженно наблюдая за ним, шагнул вперед. Как он и ожидал, король и архиепископ уже подписали специальное разрешение на брак без предварительного церковного оглашения, и теперь требовалась лишь подпись Дариуса. Он взял документ в руки.
 — А теперь убирайся вон. — Голос Лазара резал как хлыст. — Я решил, что не хочу больше видеть тебя сегодня и слушать твою ложь.
 Дариус стиснул зубы.
 — Сир, есть в этом деле нечто, вам до сих пор неизвестное.
 — Не сомневаюсь. И у тебя, наверное, имеется очень хорошее объяснение, почему ты держал меня в неведении как последнего старого болвана. Но сейчас я думаю только о том, что доверял тебе, а ты предал меня.
 — Сир!
 Король поднял руку:
 — Я не хочу ничего слушать, Сантьяго. То, что ты сделал, опозорив мою дочь, непростительно. Я знаю, ты не привязан к ней так, как я хотел бы. Я мечтал о муже, который будет любить и лелеять ее. А ты испытываешь к женщинам вожделение, презрение и желание подчинять. Но моя своенравная упрямица предпочла тебя, и теперь ей придется жить со своим выбором. Так что уходи и забирай ее с собой. Я позову тебя, когда буду готов выслушать… если это вообще когда-нибудь произойдет.
 — Как вы смеете? — крикнул Дариус, Лазар обернулся, недоуменно выгнув бровь:
 — Прошу прощения?
 — Как вы смеете?! — повторил Дариус, дрожа от злости. Лазар надменно прищурился.
 — Ты забываешься, мой мальчик.
 — Нет, это вы, Лазар, забыли, кто я. Забыли все, что я для вас делал. Я посвятил всю свою жизнь этому королевству и вашей семье. И разве просил я когда-либо о чем-то для себя? И не говорите мне, что я не люблю ее! Разве это вас пытали из-за нее в Милане? Вас унижали там? Нет, сир, вы пребывали здесь в покое и уюте, в милых беседах с этим… русским животным!
 Лазар смотрел на Дариуса во все глаза, пораженный этим необычным взрывом эмоций.
 Дариус наконец овладел собой и швырнул на массивный полированный стол кожаную папку с документами.
 — Предлагаю вам прочитать это, ваше величество, — сухо произнес он. — Это доклад, написанный мной в Москве по вашему приказу. Тот самый, добывая информацию для которого я рисковал жизнью. Тот, который вам теперь не интересен. Прочтите доклад и узнайте, какого идеального супруга вы избрали для своей дочери. — Дариус пошел к двери, небрежно бросив через плечо: — Кстати, атака на остров будет произведена с западного берега. Французы ждут лишь, чтобы Вилльнев прикончил Нельсона. Затем они нанесут свой удар.
 — Это ты так говоришь. Откуда мне знать, что это не очередная твоя ложь? — вызывающе бросил Лазар.
 Оскорбленный, Дариус покачал головой:
 — Ну и черт с вами, Лазар! Когда вам понадобится человек, готовый сражаться за вас и выиграть войну, не стучите в мою дверь. Я ухожу от вас.
 — Думаешь, я без тебя не справлюсь, надменный наглец? Один Бог знает, что ты там вытворял за моей спиной! Я дрался и побеждал в своих битвах еще до того, как ты родился! — проревел взбешенный король.
 Не оборачиваясь, Дариус небрежно помахал рукой, что выглядело почти неприличным жестом, и вышел из кабинета.




 Глава 19


 В гостевом крыле дворца взбешенный Анатоль кричал на посла, выплескивая свою ярость. Он метался по комнатам, готовясь отрясти прах Асенсьона со своих ног.
 В других помещениях Белфорта русская свита князя собирала свои вещи, а слуги и прибывшие на парад войска грузили бесчисленные дорожные сундуки в фургоны, чтобы отвезти на причал. Их корабль должен был вскоре отплыть в Россию.
 В кафедральном соборе на главной площади города увядали на алтаре цветы; музыканты дворцового оркестра убирали свои инструменты, а одетые ангелами маленькие певчие с поникшими крыльями возвращались в школу.
 По всему городу приглашенные гости ахали, услышав новость об отмене Великой Свадьбы, тогда как бедняки наслаждались великолепными блюдами, приготовленными для услаждения высшей знати королевства. Рабочие начали снимать с дворца и прочих зданий украшения к свадьбе, которой не суждено было состояться.
 Где-то — Серафина в этом не сомневалась — алчно потирал руки этот злодей Наполеон.
 В сопровождении виновато поникшей Пии принцесса села в карету, занавески которой были задернуты. Выкрикивающая насмешки толпа перед дворцом не должна была видеть лица Серафины. Дариус верхом на Джихаде отрывисто отдавал приказы Алеку и тем преданным королевским гвардейцам, которые решили сопровождать их, памятуя об угрозах Туринова.
 Карета и кавалькада сопровождения выехали из сверкающих ворот дворца. Принцесса не знала, что готовит ей отныне судьба… и даже не пыталась угадать будущее.
 Джулии Калацци казалось, что мир вокруг нее завертелся в жутком водовороте ненависти, ярости и страха. Однако, торопливо направляясь в гостевое крыло дворца, она старалась отбросить эмоции и сосредоточить все силы на предстоящей задаче.
 Мало того, что Джулия с трудом перенесла сокрушительный удар — потеряла Сантьяго, проиграла его Серафине, — ее полуденная трапеза была прервана сообщением, что на графиню подали в суд. Ее уведомляли, что самый настойчивый заимодавец подал к взысканию ее долговые расписки.
 Джулия понимала, что должна действовать немедленно, до того как его примеру последуют другие.
 Последней ее надеждой было присоединиться к Анатолю и покинуть Асенсьон вместе с ним.
 Джулия не сомневалась, что князь обрадуется, заполучив такую любовницу. К тому же их объединял не только общий враг, но и многое другое. Ободряя себя, Джулия припомнила, что гордыне князя был нанесен удар по сильнее, чем ей. Она надеялась вернуть ему ощущение собственного превосходства и мужество.
 Приближаясь к открытой двери покоев князя, Джулия еще издали услышала устрашающий рев и мысленно приготовилась к буре.
 — Анатоль, — позвала Джулия.
 При звуке ее тихого голоса он напрягся, затем медленно повернул голову, как некое механическое устройство. Голубые глаза его опасно сверкнули. Женская интуиция подала Джулии тревожный сигнал, но графиня не посмела к этому прислушаться.
 — Анатоль, дорогой, какой ужасный, нелепый день! Просто какой-то фарс. Поверить не могу, что они позволили себе такое… по отношению к тебе!..
 — Чего ты хочешь? — бросил он.
 Джулия скользнула ладонями вверх по могучим предплечьям. Лицо князя застыло, взгляд давал понять, что сочувствие неуместно. Он сурово посмотрел на Джулию:
 — Ну так что?
 — Я подумала, что присутствие друга тебе сейчас не помешает, — пробормотала она с обаятельной улыбкой. — И есть еще кое-что, Анатоль. — Она застенчиво потупилась.
 — Что еще? — нетерпеливо осведомился он. Графиня подняла глаза и встретила его сверлящий взгляд.
 — Возьми меня с собой.
 — Зачем?
 — Анатоль, — Джулия многозначительно усмехнулась, — это должно быть тебе ясно без слов.
 — Джулия, Джулия. Ты ничего не понимаешь. — Он жесткой хваткой стиснул ее плечи и почти оторвал от земли.
 — Ты мне лгала! — крикнул князь ей в лицо.
 — Нет, что ты! Я не врала тебе! — Джулия оцепенела от ужаса.
 Туринов отшвырнул ее от себя.
 — Ты являлась сюда и врала мне, чтобы спасти Сантьяго. И я верил тебе. Позволил разрушить свое будущее. — Анатоль сделал еще один шаг к ней, затем еще один. Он источал властность, силу и смертельную угрозу. Джулия не смела шевельнуться, убежденная, что ей пришел конец. — «Они друг другу как брат и сестра…» Так ты говорила? Почему я тебя послушал?!
 — Я всего лишь пыталась тебе помочь, — прошептала она.
 Кровь стучала у нее в висках, в глазах потемнело. Джулия попятилась, но спрятаться было негде.
 Когда князь подошел к Джулии вплотную, она упала на колени, опустила голову и, схватив его большую руку в свои ладони, запросила пощады:
 — Ваше сиятельство, прошу вас, пожалуйста, возьмите меня с собой! Я сделаю все, что вам будет угодно. Я в отчаянном положении, Анатоль. — Джулия поцеловала ему руку. — Помогите мне. Молю вас!
 Когда Джулия наконец осмелилась поднять взор, то увидела, что в сапфировых глазах сверкало холодное удовлетворение. Затем князь выдернул свою руку из немеющих пальцев Джулии, размахнулся и хлестко ударил ее по лицу тыльной стороной ладони.
 Искры посыпались у графини из глаз, и, задохнувшись, она упала навзничь. Потрясенная Джулия не шевелясь лежала на сияющем паркете. На мгновение она оглохла. Прямо перед глазами стояли огромные начищенные сапоги русского князя. Затем он повернулся и, не сказав больше ни слова, отошел.
 Джулия неловко поднялась на ноги и покинула комнаты Анатоля. Струйка крови стекала по ее подбородку.
 «Он ударил меня. Он меня ударил!» Джулии не верилось, что такое произошло с ней. В конце главного коридора она остановилась, не понимая, куда идти и что делать.
 Волна невыносимой боли поднялась, подступила к горлу… Джулия глотнула, сдержала ее и, чувствуя себя избитой, измученной, искалеченной душевно, зашла в ближайшую пустую комнату, оказавшуюся маленьким салоном. Там, закрыв поплотнее дверь, Джулия подошла к креслу, но не села в него, а медленно опустилась на пол и уставилась в пустоту. Только тогда к глазам подступили слезы, и она заплакала тихо и горестно, как не плакала с самого детства.
 Вечерние тени стали сгущаться, день сменился сумерками, а тихие рыдания — слезами. Их жгучая соль разъедала кровоточащий уголок рта. В полумраке комнаты она прижимала ладонью опухшую щеку, размышляя, не подбил ли он ей еще и глаз. А впрочем, не все ли равно?!
 В этот момент дверь распахнулась, и маленький салон залило светом. В него, перекидываясь шуточками, ввалились полдюжины молодых щеголей во главе с кронпринцем.
 Джулия съежилась, дрожа от унизительного страха. Сидя на полу около кресла, она обхватила колени и, подтянув их к груди, уткнулась в них лицом.
 — Господа, смотрите, кто здесь!
 — Божественная Джулия!
 — Любовь моя, что вы делаете здесь одна и в темноте? Она отвернулась к стене, чтобы они не видели ее лица.
 — Подите прочь!
 — Джулия?
 Она узнала принца Рафаэля.
 — Оставьте меня одну.
 Она ощутила на себе любопытный взгляд принца.
 — Оставьте нас, — внезапно приказал он приятелям. В мгновение ока комната опустела.
 Джулия испытала некоторое облегчение, но принц все еще был здесь — свидетель ее унижения. Она уловила свежий запах его дорогого одеколона. Рафаэль опустился на корточки рядом с ней, но Джулия по-прежнему не хотела повернуть к нему голову.
 — Что-то не так? — тихо, но настойчиво спросил он.
 — Ничего.
 — Джулия, посмотрите на меня. Я хочу помочь вам.
 Она с трудом подняла голову и встретила его оценивающий взгляд. Рэйф был всего лишь юношей, которого Джулия в общем-то едва знала, и все же она ощутила, что одно неверное слово из его уст способно окончательно ее уничтожить.
 Никто никогда не видел графиню в таком состоянии. Никто.
 Несмотря на весь свой ум, опытность и изворотливость, Джулия не могла вымолвить ни слова. И была слишком раздавлена, чтобы прятаться.
 — Кто сделал это с вами? — прошептал с яростью Рафаэль.
 Глаза его сверкнули юным чистым огнем рыцарского благородства. Он нежно коснулся ее лица.
 Досадливо поморщившись, Джулия отпрянула:
 — Никто. Я налетела на дверь.
 — Кто, Джулия? Я приказываю вам отвечать.
 Она повернулась к нему, измученная, усталая, и голосом, полным горечи, спросила:
 — Что вы сделаете, когда узнаете?
 — Убью его, — ответил принц.
 Покачав головой, Джулия расхохоталась так, что слезы вновь полились из ее глаз.
 — Дуэли запрещены законом, ваше высочество.
 — Назовите мне его имя.
 — Что вы собираетесь делать? Защищать меня? Отстаивать мою честь?
 — Да.
 Джулия внимательно всмотрелась в его лицо. Возможно, он больше мужчина, чем она думала.
 Принц Рафаэль Джанкарло Этторе ди Фиори. У него были темно-русые выгоревшие на солнце волосы с золотистыми прядями; задумчивые зеленовато-золотистые глаза, обрамленные темными с золотистыми кончиками ресницами. Этот атлет был хорош собой. Бронзовый загар покрывал его кожу. Следствие многих часов, проведенных в играх и на яхте, в плавании у берегов Сицилии. Его все знали как сорвиголову, но смотрели на его приключения снисходительно. Рафаэль был любимцем всего королевства, зеница ока королевы, гордость и радость короля.
 Они внимательно присматривали за своим дорогим мальчиком. Вероятно, Рэйф мог по пальцам пересчитать все случаи, когда ему удавалось побыть с женщиной. Джулия задумалась… Господи, да он же богат!..
 Медленно, как во сне, она протянула руку и материнским жестом погладила его щеку. У Рэйфа была юная бархатистая кожа. Его невинность почему-то тронула Джулию так, что, когда она заговорила вновь, голос ее прозвучал мягче, чем всегда.
 — Ты добьешься лишь того, что тебя убьют, красавчик.
 — Черта с два, — твердо объявил он. — Кто он, Джулия? Ему не удастся выйти сухим из воды.
 Тронутая до глубины души, она уронила голову на руки. Она не хотела, чтобы нанесли вред наследнику престола, юноше, мальчишке. И все же в каком-то крохотном ранимом уголке ее сердца теплилась мечта, что кто-то хоть раз вступится за нее.
 — Назовите его, Джулия. Она судорожно вздохнула.
 — Туринов.
 — Отлично, — спокойно отозвался принц. В глазах его мелькнуло презрение. — Я навещу вас, когда все будет закончено.
 Рафаэль встал и, расправив плечи, направился к двери. Посмотрев ему вслед, Джулия пришла в ужас: «Господи! Что я натворила?!»
 Испуганная, она окликнула его, с напускной беспечностью сказав:
 — Вам незачем рисковать жизнью, дорогой мой, чтобы переспать со мной. Это все знают.
 Рафаэль вернулся, нагнулся к самому ее лицу и со странной нежностью взял Джулию за подбородок.
 — Печальная красавица Джулия. — Он ласково заглянул ей в глаза. — Оставайтесь здесь. Я пришлю врача, чтобы он позаботился о вас.
 Поцеловав ее в лоб, принц вышел.
 В шесть часов вечера кавалькада добралась до тихой сельской церкви в трех милях к западу от желтой виллы.
 Скрипнув колесными осями, карета остановилась. Серафина сидела отрешенная, скрестив руки на груди. Дверца распахнулась, в проеме появился Дариус.
 — Выходи, — резко приказал он.
 Дариус забрался в экипаж. Швырнув на колени принцессе ее черный бархатный ящичек, он уселся напротив нее и скрестил руки так же, как и она. Выражение его лица было холодным, суровым, презрительным.
 — Что это?
 Нетерпеливым, небрежным до грубости жестом затянутой в черную перчатку руки Дариус велел Серафине открыть ящичек.
 Повиновавшись, она обнаружила там три красивейших перстя: с граненым в форме сердца рубином, с великолепной звездой из бриллиантов и аметистов и простой золотой ободок.
 — Выбирай.
 Принцесса удивленно посмотрела на Дариуса:
 — Почему их три?
 — Просто три, и все.
 — А-а, — протянула она, уязвленная его холодностью. — Это государственная тайна. Полагаю, что должна привыкать к этому.
 — Совершенно верно. Выбери одно — и задело.
 Серафина выбрала простой золотой ободок. Примерив его, она обнаружила, что кольцо подошло ей идеально, и настороженно взглянула на Дариуса.
 — Подходит? Отлично, — сухо бросил он. — Тогда перейдем к делу и покончим с ним.
 Он выпрыгнул из кареты и направился к церкви. По дороге Дариус бросил бархатный ящичек служанке:
 — Лови.
 — Что это, сэр? — растерянно спросила Пия.
 — Кое-что тебе на будущее, к моменту, когда уйдешь на покой. Преданность, Пия, — с издевкой уточнил он, — вещь, которую кое-кто из нас умеет вознаграждать. — Не оглядываясь, Дариус взбежал по ступеням и вошел в церковь.
 Серафина стиснув зубы последовала за ним. Их обвенчали. Свидетелями были Алек и Пия. Гостями — несколько гвардейцев и слуг, а также какая-то набожная старая вдовица, случайно навещавшая в тот день могилу мужа на кладбище при церкви. Серафина была возмущена. У алтаря она протянула Дариусу руку, потому что теперь он был единственным, кто у нее оставался.
 Однако принцесса внутренне взбунтовалась при мысли о том, что отныне Дариус ее опекун, господин и повелитель. «Пусть только не пытается мне приказывать», — яростно подумала она.
 Во время простой церемонии Серафина смотрела, как шевелятся губы священника, но не вникала в смысл произносимых слов. Она своего добилась, но не была уверена, что довольна достигнутым.
 Надевая кольцо на палец Серафине, Дариус на секунду поднял глаза и встретился с ней взглядом. Она вспомнила о том, как прошлой ночью занималась с ним любовью, как смотрели они в глаза друг другу, слитые воедино. Жаркая тоска волной прокатилась по ее телу. Она увидела, как в глазах Дариуса мелькнуло бурное смятение, но он тут же опустил ресницы и с непроницаемым видом отвернулся от нее, высокий, красивый, недосягаемый… суровый и неприступный. Мужчина грез Серафины отныне принадлежал ей навеки — и ненавидел ее.
 — Объявляю вас мужем и женой. Поцелуйте ее, — произнес добрый старый священник.
 Сантьяго вздрогнул, словно продремал весь обряд, а теперь проснулся. Серафина стиснула зубы, понимая, что он но дразнит ее.
 Новобрачный склонился к невесте и холодно приложился к ее щекам… Это было проделано изящно, галантно и бездушно… Серафине показалось, что ей дали пощечину. Слезы стада и гнева вскипели у нее на глазах, но она решила быть столь же холодно невозмутимой и сдержанной, как и Дариус. Серафина оперлась на руку, которую он учтиво предложил, и вышла с ним из церкви. Маска любезной вежливости прочно приросла к его лицу. Ни один из них не улыбался.
 Оказавшись снова в экипаже, Серафина прокляла себя за то, что вообразила, будто Дариус позволит ей осуществить интригу: заманить его в ловушку и поймать, как ловит простая селянка сына помещика.
 Принцесса пыталась преодолеть чувство вины, вспоминая о том, как он лгал ей. Право, то, что сделала она, было немногим хуже, чем множество его лживых интриг. Серафина, уставилась в окно и так просидела всю дорогу до желтой виллы.
 Еще раньше Дариус злобно сообщил ей, что откупил эту виллу у короля перед отъездом в Милан. Почему человеку, собравшемуся умереть, нужен дом, Серафина не понимала, но спрашивать не стоило: он ведь снова солжет!
 Мрачно представляла она себе ужасы неизбежной войны. Кровь будет на ее руках. Их безумная демоническая любовь проклята.
 По прибытии на виллу муж полчаса не обращал на жену внимания, занимаясь своими людьми, лошадьми, чем угодно, только не ею. Она поднялась по широким ступеням в дом, уныло окинула взглядом бесформенные заросли вокруг птичьей вольеры, осыпающуюся желтую штукатурку стен. В вестибюле Серафина остановилась, вспоминая, как выглядел дом в последний раз: дымный, забрызганный кровью. На полу валялись убитые и раненые… Здесь было поле битвы.
 Взгляд принцессы обежал стены: мыльные потеки свидетельствовали о том, что все было тщательно убрано. Слава Богу, нигде не осталось ни следов крови, ни пороховых пятен. Серафина с трудом поднялась по лестнице в розовую спальню.
 Остановившись в дверях, она окинула комнату внимательным взглядом. Ей хотелось плакать, хотелось, чтобы жестокосердный красавец лжец обнял и успокоил ее. Серафина села на край постели. Последний раз она спала здесь еще девственницей.
 В тоске и отчаянии, Серафина посмотрела на пол, на гобелен с изображением сельской идиллии, с юношами и девушками, танцующими вокруг майского дерева. Ей вспомнилось, что именно позади этой мирной картины скрывается тайник. Ничто в ее мире не было реальным. Ничто!
 Горький комок подступил к горлу. Кого они обманывают? Этому браку не суждено стать счастливым.
 Заслышав внизу во дворе голос мужа — он отдавал приказания своим солдатам, — Серафина подошла к окну и осторожно выглянула из-за занавески.
 Дариус сидел верхом на своем великолепном вороном жеребце. Заходящее солнце играло на черной гриве коня, придавало черным как смоль волосам Дариуса теплый отблеск жженого янтаря.
 Он выглядел как бог, этот смуглый красавец, ее муж. Серафина подумала, что устоять перед ним невозможно. И по этой причине она тоже презирала его. Воспользовавшись своей прекрасной внешностью, своим бархатным неотразимым голосом, Дариус заставил забыть ее о моральных принципах, погрузил в транс… А его восхитительный рот…
 Внезапно Дариус посмотрел вверх, словно почувствовав взгляд Серафины, и увидел ее в окне. Когда глаза их встретились, она ощутила его враждебность. Дариус бросил на нее непримиримый суровый взгляд и круто, с прославленным испанским мастерством наездника, развернул коня: поводья в одной руке, щиколотки со шпорами неподвижны.
 «Надменный, наглый язычник! — сердито подумала принцесса. — Почему он ведет себя так, словно обиду нанесли ему? Как он смеет?»
 Раздраженная, Серафина отошла от окна. Глаза ее полыхали яростью. Она — королевская дочь и, Бог свидетель, шагу не ступит из комнаты, пока этот наглый испанец не будет валяться у нее в ногах, То, как поставит себя Серафина в этой ссоре, определит всю ее дальнейшую жизнь в браке. Она не останется дурочкой, доверчиво внимающей всем его лживым россказням.
 Если Дариус хочет свободы, пусть уезжает.
 Принцесса позвала Пию, чтобы та помогла ей сменить дорожную одежду на простое сельское платье, поскольку им предстояло много работы. Вилла теперь не будет временным жилищем, а значит, нуждается в ремонте. Серафина решила потребовать для себя розовую спаленку. Где обоснуется этот испанец, она не знала и знать не желала… «Самое подходящее для него место — конюшня!» — сердито подумала она. Во всяком случае, делить с ней постель он точно не будет!
 Джулия думала, что давно позабыла, как молятся. Но с того момента, как Рафаэль оставил ее в салоне, она не переставая молила Бога: «Сделай так, чтобы Анатоль уже уехал… пусть он уже окажется на корабле. Не убивай этого мальчика».
 Послушный слову принца врач быстро пришел на помощь графине. Этот добрый человек отвел Джулию в ее покои, избегая людных коридоров.
 После изматывающего нервы ожидания Джулия убедилась, что Бог услышал молитвы Иезавели [4] , и, возможно, иная, лучшая судьба предназначена будущему королю.
 Через два часа Рафаэль появился у двери Джулии и с сожалением сообщил ей, что прибыл на причал слишком поздно, поэтому не мог потребовать сатисфакции у Туринова. Он проскакал галопом весь путь до порта, но русский корабль уже отчалил. Принц выглядел смущенным. Она закрыла глаза и крепко обняла Рафаэля. Юноша не задавал Джулии вопросов, не пытался войти в ее комнату. Он молча ответил графине нежным объятием, продлившимся столько, сколько ей хотелось, а затем пожелал доброй ночи и сказал, что завтра зайдет справиться о ее здоровье.
 Когда он удалялся по коридору, Джулия выглянула из двери и долго провожала его взглядом. Рафаэль, словно почувствовав ее взгляд, обернулся и с милой улыбкой приветственно помахал рукой. Графиня подняла руку и поняла, что должна обладать Рафаэлем.




 Глава 20


 Стены, окружавшие виллу и прилегавшие к ней земли, когда-то словно обнимали Дариуса и Серафину, защищая их любовь от жестокого внешнего мира. Однако неделя, минувшая со дня их злосчастного брака, превратила эти же стены в ограду клетки. Дариус чувствовал себя в капкане. «Я должен выбраться отсюда!»
 Он мчался на своем вороном сквозь тающий серый туман рассвета. Джихад скакал вдоль длинной ограды угодий. Стена проносилась мимо, как длинная серая лента.
 Отношения с молодой женой оставались неизменными. Они мало разговаривали, и краткие встречи их были учтиво-холодны. В прошлом то, что они были во многом схожи, казалось преимуществом: гордость, упрямство и хитроумие. Однако теперь эти же качества загоняли их в угол, потому что каждый стремился переупрямить другого, выжидая, кто первый уступит, попросит прощения или уйдет насовсем.
 За стенами виллы дела также обстояли весьма мрачно. Франция объявила войну королевству. Горстка кораблей франко-испанского флота начала блокаду Асенсьона, намереваясь ослабить его перед прибытием Вилльнева, дата которого, впрочем, была еще неизвестна.
 Так как французские корабли встали на якоре сразу за пределами территориальных вод острова, боевая линия королевских фрегатов была построена лишь с учетом наилучшей защиты острова. До сих пор противники не обменялись ни единым выстрелом. Их противостояние пока было всего лишь морской «переглядкой». «Это очень похоже на наш брак», — иронически подумал Дариус.
 Дипломаты напряженно трудились в поисках мирного решения, но весь остров готовился к долгой осаде. Парламент объявил о введении рационов на продукты питания и комендантского часа в городах. Прошел слух, что король жаждет нанести первый удар.
 Дариус прекрасно понимал, как томится Лазар по достойному противнику, чтобы сорвать на нем гнев, вызванный своевольной дочерью и некогда самым преданным человеком.
 Французы в числе прочего требовали выдать им Дариуса, утверждая, что он должен предстать перед судом, но король Лазар ответил решительным отказом.
 В качестве доказательства вины Дариуса приводилось лишь одно: утверждение молодой озлобленной предательницы, что убийца-одиночка в Милане и есть Сантьяго, уважаемый дипломат королевского двора Асенсьона и зять короля. Король Лазар сделал вид, будто возмущен подобными обвинениями, заявив при этом, что он и еще двадцать знатных дворян острова видели Дариуса при дворе именно в дни покушения… Кто посмел бы называть короля Лазара ди Фиори лжецом?
 Дариус знал, что Лазар по-прежнему считает его гнусным соблазнителем невинной девушки. То, что король встал на его защиту, было делом чисто политическим, а также, возможно, попыткой уберечь свою дочь. В одном Дариус был твердо уверен: наряду с попугаем, кошкой и обезьянкой он был ручным любимцем ее высочества.
 Однако два дня спустя Дариус получил письмо от своего британского коллеги, занимающегося тайной разведкой, сэра Джеймса Ричардса, которое на время вывело его из уныния. Находясь на отдыхе в Сицилии, Ричарде послал Дариусу известие о том, что князь Туринов, возможно, находится поблизости. Оказалось, что Анатоль привел свой корабль на Мальту, где кто-то предупредил князя, что царь Александр приказал схватить его, как только он вернется в Москву. Русский корабль остался на острове, но Анатоля уже два дня никто не видел.
 Ричарде также приглашал Дариуса навестить его на Сицилии и принять участие в том, что англичанин назвал «весьма интригующим предприятием».
 Дариус не мог догадаться, что это означает, но, томясь от безделья, готов был заняться любой работой.
 Ричарде был отличным агентом, мастерски владел разнообразным оружием и, без сомнения, придумал что-то любопытное. Переведя коня в медленный галоп, он затем натянул повод и остановился на холме, с которого открывался вид на поле и озеро, где, казалось, в бесконечно давние времена они с Серафиной устроили пикник.
 Взгляд Дариуса скользил по месту утраченного рая, теперь окутанному легкой утренней дымкой. Отдаленная неровная линия деревьев неясно вырисовывалась на фоне бледного неба.
 Ему, конечно, следовало бы присоединиться к Ричардсу, потому что какой толк от его пребывания здесь? В те редкие моменты, когда Серафина обращала на него взор, Дариус читал в ее прелестных фиалковых глазах горечь, обиду и сердитый упрек. Он знал, жена презирает его, но ничего не мог изменить.
 Господи, что же сотворил он со своей жизнью? Мысли были тяжкими и бесплодными. С того дня, как родилась Серафина ди Фиори, Дариус знал, что она станет причиной его падения. В который раз цыганский дар предвидения не обманул его. Дариус до сих пор вспоминал, какое испытал потрясение, поцеловав Серафину в первый раз. И вдруг каким-то невероятным образом он оказался мужем богини. Дариус был волен, когда захочет, потребовать от нее исполнения супружеских обязанностей… но ему было страшно приблизиться к жене. Он боялся обвинений, которые услышит, как только даст ей возможность заговорить.
 «Если ты не заговоришь с Серафиной, то окончательно потеряешь ее. Наверняка».
 Но что может он теперь сказать ей, когда каждое его слово она считает ложью?
 Дариус крепко сжал темные бока своего коня, и они помчались к озеру. Там Дариус спрыгнул с седла и попытался оживить чувство, которое испытывал здесь тогда… когда мог спокойно сказать Серафине о себе все, что угодно, потому что это не грозило никакими последствиями: Дариус знал, что должен умереть и отношения их временные.
 Это чувство ускользало от него. Оно витало где-то рядом, но было неуловимо.
 «Я схожу с ума. Я ею опутан, заворожен. Я не могу вечно от нее скрываться».
 «Расскажи ей. Расскажи ей все, — подсказывало ему сердце. — Доверься ей».
 Мысль эта была слишком страшной. Дариус вновь вскочил на коня и поскакал, чертя бесконечные круги по своей клетке.
 Джулия проснулась. Юноша спал рядом с ней. Тусклое мерцание свечи колыхалось, воскрешая в ее памяти картины прошедшей ночи. Она знала, что теперь вкус шоколадной карамели будет всегда напоминать ей об этом юном любовнике. Странной была эта неделя.
 Джулия заперлась в своих комнатах, сказавшись больной, чтобы скрыть от всех свое разбитое лицо. Единственным, кого она впускала, был принц Рафаэль. С какой стати отказывать ему? Он являлся каждый день якобы для того, чтобы поднимать ей настроение. Джулия прекрасно понимала, чем это закончится, но, к ее чуть ироничному удивлению, Рафаэль действительно захотел сначала лучше узнать графиню. У Джулии возникло гнетущее чувство, что Рэйф решил спасти ее.
 Всю неделю эти визиты были вполне невинны. Джулия ждала, что, когда синяки побледнеют, она выпутается из этой истории. Каждый миг присутствия Рэйфа она расценивала как удар по Дариусу Сантьяго. Каждый день они усаживались в ее крохотной гостиной играть в шахматы, и юноша расспрашивал Джулию о ней и ее жизни. От большинства его вопросов она ловко уклонялась. Видимо, он догадался о ее денежных трудностях, потому что, ни о чем не спрашивая, дал графине огромную сумму, заметив лишь с добросердечной простотой, что счастлив помочь другу в беде.
 Конечно, полная сумма долгов Джулии в три раза превышала его щедрый дар, но этого она ему не сообщила. Напротив, графиня отчаянно желала, чтобы принц поумнел и прекратил визиты к ней.
 Опухоль на лице Джулии спадала. Наконец вчера днем Рафаэль появился на пороге с коробкой шоколада. Они ели шоколад, играли в шахматы, и вдруг он перегнулся через столик и поцеловал Джулию. Всего один поцелуй… А потом Рэйф улыбнулся своей сдержанной улыбкой, которая почти растопила давно оледеневшее сердце графини.
 Тем же вечером она появилась в королевской гостиной, замаскировав следы синяка искусно наложенной косметикой. Принц пришел туда получасом позже, и как-то получилось, что около одиннадцати Джулия оказалась в комнатах Рэйфа. С ним вместе.
 Энтузиазм его был беспределен, энергия и сексуальный жар поразительны, но прикосновения почтительны, почти благоговейны. Нежность, с которой Рэйф ласкал Джулию, ласкал ее грудь, умиляла ее. Он не привык осязать женское тело. Принц отличался от всех других мужчин, которых она знала.
 Сначала они занимались любовью, сидя на краешке его громадной резной кровати, но вскоре Джулия тихо рассмеялась и поцелуями рассеяла его смущение. А ведь все дело было в том, что в первый раз принц кончил почти мгновенно. Во второй раз графиня села на него верхом и ласково заставила сдерживаться, обучая Рэйфа самоконтролю. Он оказался способным учеником.
 «Очень способным», — размышляла Джулия, пробегая пальцами по его теплой бархатистой спине, потому что в третий раз Рафаэль довел ее до экстаза такой нежностью, какой она не испытывала уже много лет, а возможно, и никогда.
 Ей это вовсе не понравилось. А то, как держал Джулию после близости, окончательно встревожило ее. Господи Боже! Ведь ему только девятнадцать! А ей двадцать семь. Однажды он станет королем! Она же давно поистрепалась физически и душевно. Джулия ложилась в постель со множеством мужчин, но только этот мальчик с его поцелованными солнцем волосами и беспечной улыбкой коснулся ее сердца. Джулия сомневалась, простит ли его за это.
 Раньше или позже, но об их связи узнает королева. И не было врага злее, чем Аллегра ди Фиори, если дело касалось ее мальчика. К счастью, ее величество в настоящий момент была поглощена новорожденным сыном, скандалом с дочерью и угрозой войны с французами. Однако со временем она обнаружит, что происходит, и что делать Джулии тогда? Графиню попросят уехать, а куда ей уезжать? Как глупо было со стороны Джулии позволить этому ребенку соблазнить себя! Она объясняла это только тем, что Рэйф нашел ее в минуту слабости: надежды были разрушены, кредиторы загнали графиню в угол, а лицо было разбито в кровь.
 Сейчас любимый королевский сынок спал на ней, как наигравшийся щенок, и не шевельнулся, когда Джулия ткнула его в мускулистое плечо и осторожно скатила с себя.
 Тихо поднявшись, она надела чулки и подвязки. Часы показывали половину двенадцатого. Что ж, они долго бодрствовали. В эту минуту ее внимание привлек гигантский стол Рэйфа, заваленный бумагами. Осторожно оглянувшись и удостоверившись в том, что принц спит, Джулия приблизилась к письменному столу и стала бесшумно открывать один за другим ящики и просматривать их содержимое.
 Кто знает, что она там найдет? Опыт научил ее, что иногда попадается нечто полезное. Она сомневалась, что у мальчика есть серьезные тайны, и действовала скорее по привычке.
 Но истинное золото лежало прямо перед ней, на столе, и буквально молило, чтобы его прибрали к рукам. Машинально развернув большой скрученный свиток, Джулия снова посмотрела на кронпринца, но он все еще не проснулся. Мощное загорелое тело Рафаэля вольно раскинулось на постели, прекрасное лицо во сне казалось ангельским.
 Внимательно рассматривая пергамент, Джулия поначалу решила, что это какой-то школьный чертеж. Но затем поняла, что держит в руках прекрасно исполненную секретную карту подземных ходов ди Фиори. Сердце ее бешено забилось.
 Существовал миф, будто основатель династии, король Бонифацио Черный, приказал устроить под всем островом подземные ходы, чтобы королевская семья могла ими воспользоваться в случае вторжения или иной крайности. На протяжении семисот лет никто, кроме членов королевского дома, не допускался к этой тайне, за исключением разве что Испанца, которого Джулия ненавидела, как самого дьявола.
 Глаза ее скользили по линиям подробнейшего чертежа. «Глупый мальчик. Как ты мог оставить такое там, где я это найду?!» Глаза ей жгли слезы. Она еще раз обернулась на спящего юного Адониса [5] .
 Французы стояли на якоре у залива. «Джулия, положи это на место, — тихо шептала ей совесть. — Передав это французам, ты лишишь мальчика будущего… а возможно, и жизни».
 Подобное предательство навсегда убьет в нем нежность и доброту.
 Но сила привычки была слишком велика. Она станет богатой! Сможет отправиться куда пожелает. Никогда больше не будет зависеть от самых ненадежных существ на свете — мужчин. Мальчику придется выплыть или погибнуть. Мир — это дикий лес, а его уютная безмятежная жизнь — просто иллюзия. Джулия увидела, что преподносит Рафаэлю самый ценный урок, какой только возможен.
 «Пусть теперь Сантьяго попробует спасти его», — язвительно подумала графиня. Быстро одевшись и сжимая в дрожащих руках скрученный пергамент, Джулия подошла к двери. Ступив на порог, она бросила на спящего юношу долгий прощальный взгляд.
 В этот миг что-то в ней навсегда надломилось. Ее заполнила горечь.
 «Глупый мальчишка». Повторив эти слова, Джулия вышла в коридор и тихо закрыла за собой дверь.
 Дариус вернулся на виллу в середине утра. Передав Джихада конюхам, он направился в дом, страшась очередного бессмысленного и одинокого дня. Что ему делать со всем этим свободным временем? Дариус уже выполнил все возможные виды работ, которыми мог занять себя.
 Из вестибюля он намеревался пройти в свой кабинет, но, минуя утреннюю гостиную, заметил, что там за накрытым для завтрака столом сидит его молодая жена и что-то пишет.
 Беглый взгляд Дариуса отметил, как играет отблеск утреннего солнца на косах и сияет на нежной коже. Серафина, склонив голову над бумагой, накручивала на палец шелковистый локон, что означало глубокую озабоченность. Поэтому Дариус поспешил к себе, даже не поздоровавшись с женой.
 Завтракал он в библиотеке, дальше по коридору, но вкуса еды не почувствовал. Его мучило сознание того, что Серафина так близко и так безнадежно далеко от него.
 Наконец Дариус оттолкнул тарелку и выпил только кофе, в который раз перечитывая письмо Ричардса. «Весьма интригующее предприятие…»
 Как прекрасно было бы вновь почувствовать себя нужным, иметь возможность заняться чем-то, а не сидеть, бесцельно перебирая в уме все свои неудачи.
 В эту минуту раздался стук в дверь, и спустя мгновение в кабинет вошла его слишком прекрасная и слишком высокорожденная жена. Подбородок ее был высоко вздернут, на лице застыло выражение холодной гордыни. Царственная осанка Серафины повергла его в ужас. Дариус привстал и поклонился ей:
 — Мадам? Она кивнула.
 — Я пришла сообщить, что отправляюсь в город. Мне нужно нанять работников для ремонта и наведения здесь порядка. Прилегающие земли в чудовищном состоянии. Крыша нуждается в починке. Необходимо покрасить стены. Необходимо провести также современную канализацию. Я хочу, чтобы на кухне стояли новые шкафы.
 Серафина бросила на мужа дерзкий взгляд, словно ожидая… нет, провоцируя его отказать ей.
 — Все, что ты перечислила, безусловно, следует сделать, — спокойно отозвался Дариус.
 Она надменно выгнула бровь и пристально посмотрела на него.
 — Эти перемены только начало. Половина мебели непригодна к пользованию. Обстановка большей части комнат безнадежно устарела. После того как мы закончим ремонт, необходимо будет обновить их убранство.
 Серафина снова замолчала, явно ожидая возражений.
 Дариус остался невозмутим. Денег у него хватало, иначе он никогда не позволил бы их отношениям зайти так далеко. В конце концов, заниматься покупками было для Серафины самым большим удовольствием.
 — Надеюсь, ты сделаешь наш дом самым модным, — заметил он. — По правде говоря, я знаю отличного архитектора, синьора Амброзетти.
 — Его контора в городе? Я отправлюсь к нему.
 — Не так быстро. — Дариус остановил жену жестом. — Я пошлю за ним, и его привезут сюда. Ты покажешь ему на месте, что нужно сделать. Закажи ему все, что душе угодно. Но я не хочу, чтобы ты ездила в город.
 Серафина скрестила руки. Дариус отвел глаза.
 — Я поеду в город!
 — Нет. Это небезопасно.
 — Почему?
 — Потому что я так сказал, — ответил он, не желая пугать ее упоминанием о Туринове. Известие это пока не подтвердилось. Зачем же отягощать жену своими страхами? Он справится с этой проблемой сам, так к чему же нагонять на нее панику? Она и так несчастна. — Синьору Амброзетти придется осмотреть виллу и остальное поместье. — Он оправил сюртук и снова опустился в кресло.
 — Дариус.
 Показывая, что тема разговора закрыта, он спокойно продолжил завтрак. Омлет остыл и на вкус стал совсем противным. «Омерзительно», — подумал Дариус, тщетно пытаясь проглотить кусок. Бравада давалась ему нелегко.
 — Дариус!
 — Нет.
 — Посмотри на это. — Серафина внезапно бросила на стол перед ним какие-то листки и попятилась. — Я не хотела показывать, но боюсь, теперь тебе придется узнать, почему я должна поехать в город.
 — Что это такое? — спросил Дариус, взяв листки.
 Это оказалось собранием скандальных газетенок, которые Серафина обычно читала. Он посмотрел на первую страницу и чуть не подавился омлетом.
 — Они полны карикатур на нас, — сообщила Серафина. Сделав глоток кофе, Дариус уставился в газету. Этот выпуск вышел в день скандала.
 Крупный заголовок гласил: «Пойманы на месте.»
 — Боже мой!
 Ниже была помещена злобная карикатура. Дариуса изобразили с голой грудью, зверским оскалом и саблей наголо, отбивающимся от толпы возмущенных свидетелей, окруживших постель принцессы. Растрепанная Серафина стояла на коленях за спиной у Дариуса, обняв его за талию. Под рисунком была подпись: «Она моя!» Посмотрев на карикатуру, Дариус расхохотался.
 — Ты находишь это смешным?! — возмутилась Серафина.
 — Что ж, — промолвил он. — Нам остается либо плакать, либо смеяться.
 — Мы еще способны кое-что предпринять, Сантьяго. Если угодно, страдай молча, как обычно. Но я не намерена этого терпеть! Я отправляюсь в город. Они считают, что мы прячемся здесь от стыда, но я им покажу! Я пройдусь по городу с высоко поднятой головой… Я им всем покажу, что плевала на их мнение!
 — Хм… — скептически фыркнул Дариус, просматривая заметку.
 Серафина между тем сердито металась по комнате.
 Однако сердце его упало, когда он дошел до последней колонки на первой странице. Мелким шрифтом был набран вопрос: В раю уже неприятности ? Далее автор статейки заявлял, что их брак уже на грани краха.
 Как, черт возьми, этим писакам удалось разузнать такое? Дариус был взбешен. Эти проклятые журналисты шпионили за ними!
 Серафина, дойдя до конца комнаты, повернула обратно.
 — Ну, так ты поедешь со мной или нет?
 — Серафина, в восьмой раз повторяю тебе: ты никуда не поедешь!
 — Нет, поеду! — С яростью она подошла к столу, уперлась руками в столешницу, наклонилась к мужу. Локоны ее растрепались, фиалковые глаза сверкали огнем, грудь вздымалась от гнева — принцесса была великолепна в своем бешенстве. — Я схожу здесь с ума! Здесь не с кем говорить и нечего делать!
 Дариус смотрел на нее, пораженный, восхищенный, потом заставил себя освободиться от ее чар.
 — Тем не менее ты останешься дома.
 — Но почему? — вскричала она.
 — Потому что я так сказал.
 — Я не пленница! — Серафина стукнула кулачком по столу, прямо по письму сэра Джеймса Ричардса.
 Дариус опустил глаза на побелевший от напряжения кулачок и перевел взгляд на ее лицо.
 — Успокойся, — процедил он.
 — О, мне что, надо стать кем-то вроде тебя? Существом без эмоций? Я еду в город, и ты не посмеешь меня остановить!
 Дариус вскочил на ноги:
 — Я твой муж, и ты обязана повиноваться мне. Ты ведь этого хотела. Не так ли? Ради этого ты разрушила мою жизнь!
 — Разрушила твою жизнь? — ахнула принцесса и, не успел он остановить ее, схватила поднос с завтраком и швырнула через комнату. Тарелки разбились, яйца размазались по стене. — Вот! Теперь я погубила еще и твой завтрак! — И она выбежала из комнаты с развевающимися локонами и сжатыми кулаками.
 Дариус оторопел. Подобного он не видел со времен ее ранних детских истерик.
 — Ах ты, негодница! — Дариус кинулся вдогонку. — Вернись немедленно и убери все!
 Выскочив в холл, он увидел, что Серафина бежит по лестнице вверх.
 — Сколько тебе лет, моя детка-жена? Семь? Восемь? — сердито крикнул ей вслед Дариус.
 — Убирайся! Я тебя ненавижу! Я больше никогда не хочу тебя видеть!
 Дариус растерянно замер.
 — Ненавидишь? — Никогда еще Серафина не говорила ему ничего подобного. Неужели он довел ее до крайности? — Серафина!
 — Уйди, Дариус! Я знаю, что ты собираешься это сделать! Так вот, уйди, и покончим с этим. — Принцесса посмотрела на него с верхней ступеньки. Щеки ее раскраснелись, в глазах сверкали слезы. — Может, я недостаточно взрослая, но и ты такой же! Теперь я вижу, что ты хотел меня только по одной причине: я была запретным плодом. Ты жаждал добиться того, что считал недостижимым, и это возбуждало тебя. Теперь же, когда ты заполучил меня, азарт погони пропал, и ты вновь жаждешь свободы. Что ж, убирайся! И забудь о своем глупом архитекторе. Сомневаюсь, что останусь здесь надолго.
 Серафина исчезла. Дариус слышал, что она рыдала, убегая по коридору. Затем до него донесся звук захлопнувшейся двери розовой спальни.
 «О Боже, — пробормотал он, поникнув. — Я потерял ее!»
 Эта простая мысль пронзила его сознание. Дариус уставился в пол. Слишком поздно до него дошло, что Серафина явилась в его кабинет с миром. Преодолев свою гордыню, она попыталась достучаться до него. Принцесса протянула ему оливковую ветвь, а он отверг этот дар, осквернил его.
 Теперь она точно покинет его. Дариус это чувствовал в ее голосе.
 Его охватило отчаяние. Он обратил полные слез глаза к опустевшей площадке наверху лестницы.
 «Не покидай меня!»
 Перепрыгивая через три ступеньки, Дариус кинулся вверх по лестнице.




 Глава 21


 — Открой дверь, — донесся до нее голос мужа. Серафина с яростью посмотрела на запертую дверь. Она ходила по комнате, сердито укладывая свои вещи в открытые дорожные сундуки. Все, все! Она выплакала все слезы из-за этого бессердечного цыгана и теперь едет домой.
 — Впусти меня!
 — Ты победил, Дариус. Я больше не хочу тебя видеть! Просто уйди!
 Серафина устала от его власти над ней, устала от власти его чар.
 Дверь задергалась.
 — Ты не покинешь меня, Серафина!
 — Не сомневайся, одна я здесь не останусь!
 — Никто никуда не поедет.
 — Ложь! — выкрикнула она. На миг воцарилась тишина.
 — Серафина, открой эту чертову дверь, — негромко попросил он. — Я хочу тебя видеть. Бросив на дверь еще один свирепый взгляд, она продолжала запихивать платья во второй сундук.
 — Детские игры, — насмешливо произнес из-за двери Дариус, а затем Серафина услышала его тяжелую удаляющуюся поступь.
 Итак, он ушел. «Сбежал, как всегда, — с горечью подумала она. — Дариус так легко сдается…»
 Убеждая себя в своей правоте, Серафина мрачно собирала веши, как вдруг дверная ручка щелкнула.
 Она оглянулась, и глаза ее расширились от ужаса: ручка щелкнула еще раз и тихо повернулась.
 Дверь отворилась, и в комнату вошел Дариус, вертя в ловких пальцах женскую шпильку. Самодовольная усмешка играла на его губах.
 — Ай-ай-ай, — пробормотал он, прищелкнув языком. Серафина настороженно повернулась к нему, держа перед собой, как щит, сложенную сорочку.
 Дариус захлопнул за собой дверь. Принцесса поморщилась от грохота. Дариус медленно направился к ней.
 — Ты — моя жена! — твердо сказал он, приближаясь. — Ты никуда не поедешь без моего согласия, и больше не станешь запирать от меня дверь.
 — Ты — мой муж, — отозвалась Серафина. — Так веди себя соответственно.
 Ответив ей натянутой насмешливой улыбкой, Дариус перевел взгляд на набитые сундуки.
 — Куда это ты собираешься?
 — Я выплакала все слезы по тебе, Дариус Сантьяго. — Избегая его взгляда, Серафина вновь повернулась к сундуку. — Я знаю, у тебя душа горит и ноги чешутся сбежать подальше. Так убирайся! Я сожалею, что вмешивалась в твою жизнь.
 — Сожалеешь? — Дариус поднял брови.
 — Да, — бросила Серафина. — Я вела себя как избалованная эгоистка, когда подстроила наш брак. Мне очень жаль. Я верила, что поступаю правильно, но я совершила ошибку. Я думала, что смогу помочь тебе, но пытаться проникнуть в твою душу — дело пустое. Ты не уступишь ни дюйма. Щеки его вспыхнули.
 — Не уступлю? Я рисковал жизнью ради тебя!
 — Я никогда этого не хотела! — Серафина швырнула в сундук груду чулок и круто обернулась к нему. — О, конечно, ты ссылаешься на свои геройские подвиги, не так ли?! Но признайся, Дариус, именно я взяла на себя весь риск… настоящий риск, который и стоит принимать во внимание! Я все отдала тебе: тело, душу и сердце! Я отношусь к тебе гораздо серьезнее, чем ты ко мне. И я не знаю, что еще сделать, чтобы ты перестал бояться.
 Вид у него был ошеломленный.
 Серафина тяжело вздохнула и прижала пальцы к вискам.
 — Я больше не хочу заставлять тебя мучиться. Здесь ты сходишь с ума. Я не хочу видеть, как ты несчастен, и знать, что я тому причиной. Все, о чем я мечтала и мечтаю, это дать тебе то, что хочешь ты. Мне ясно одно: ты способен думать только о своей драгоценной свободе. Так уезжай. Дариус! Ты мне ничего не должен. Тебя здесь удерживает лишь чувство чести, и я не стану использовать его против тебя. Я проживу одна. — Серафина отвернулась и, поникнув, в отчаянии уставилась на сундук.
 Она ощущала спиной жгучий взгляд Дариуса, его напряжение.
 — Я не хочу, чтобы ты уезжала, — хрипло прошептал он.
 Но когда изумленная Серафина взглянула на него, ранимость, которую она услышала в его голосе, исчезла, словно он тут же постарался скрыть ее.
 — Ты не можешь уехать. Я нужен тебе, — дерзко произнес Дариус. — Что ты будешь делать без меня? Куда отправишься?
 — Вернусь к родителям. Есть и другие люди, полагаю, привязанные ко мне. — Я привязан к тебе, черт побери! Неужели ты, стоя здесь передо мной, не видишь… Зачем бы я тогда был здесь!.. Я тебя люблю!
 Скрестив руки, Серафина повернулась к нему лицом.
 — Это заявление стоит внимания.
 — Я люблю тебя, — повторил Дариус.
 — То, что ты ко мне испытываешь, Дариус, не любовь. Это игра вроде шахмат, где ты шахматист, а я маленькая пешка, которую ты двигаешь по доске…
 — Как ты можешь такое говорить? — Дариус вспыхнул от гнева. В глазах заметалась паника. — Почему, ты думаешь, я отправился в Милан…
 — Потому что ты скорее умрешь, чем рискнешь открыть мне душу. Если бы ты в самом деле был привязан ко мне, ты бы рассказал мне правду… хоть один раз.
 — Ты хочешь правды? Думаешь, это сделает тебя счастливой? Отлично. Придвинь свой стул, принцесса! Я расскажу тебе, моя дорогая, частицу правды. Но не вини меня потом, что я развеял твои иллюзии.
 Серафина помедлила, удивленная тем, что он пошел ей навстречу.
 — Присаживайся, — резко сказал Дариус. Серафина села на стул у туалетного столика. Дариус заметался по комнате.
 — Итак, ты хочешь правды? Ладно. Не все ли равно? Мне нечего терять, — пробормотал он себе под нос, бросив на нее яростный взгляд. Затем, ткнув в жену пальцем, продолжал: — Во-первых, выбрось из головы идиотскую мысль о том, что война разразилась по твоей вине и у тебя на руках чья-то кровь. Это все чушь! Виноват в ней Наполеон, а не ты! Понятно? Ты всего лишь молодая девушка, а он тиран. Он агрессор, и единственная польза от моей неудачи в Милане — та, что мне удалось получить жизненно важные сведения о военных планах Наполеона. Французы не могут начать полномасштабную атаку на нас, пока верховный адмирал Испании Вилльнев не уничтожит английский флагманский корабль. Тебе еще удастся получить своего героя — победителя драконов в лице Горацио Нельсона. А не в моем.
 — Это утешительное известие, — тихо отозвалась она. — Жаль, что ты не рассказал мне об этом неделю назад. Я не мучила бы себя так.
 — О, я еще только начал. Что касается славного Анатоля, то, вернувшись в Россию, он окажется под арестом по обвинению в государственной измене и… убийстве первой жены.
 Принцесса широко открыла глаза:
 — Княгини Маргариты? Дариус кивнул.
 — Однажды среди зимы Анатоль выгнал ее ночью из дома и запер двери… в наказание за то, что в его отсутствие она дала крепостным один день отдыха. Приехав домой, князь узнал об этом, избил жену за «превышение власти» и выкинул ее на снег. Маргарита умерла от холода… На ней была лишь ночная сорочка…
 — Как ужасно! — выдохнула принцесса. — Какой страшный человек! О, Дариус, как он мог так поступить?!
 — Уверен, у него были свои резоны, — с горечью отозвался Дариус. — У таких людей они всегда находятся.
 — Почему ты не рассказал мне об этом раньше? Это ведь впрямую касалось меня…
 — Я не мог. Просто не мог.
 — Но почему?
 — Я не хотел, чтобы ты знала, какие негодяи бывают на свете. Это все слишком страшно.
 — Хуже, чем видеть, как ты убил Филиппа Сен-Лорана?
 — Для меня — да.
 — Почему?
 — В таких делах я полагаюсь на свой опыт.
 Его слова напомнили принцессе еще об одной детали.
 — Кстати, выяснилось, что ты граф. Не разъясните ли этот факт, сэр? — Ты знаешь об этом? — удивился Дариус.
 — Мне сказала Джулия Калацци. Он пожал плечами.
 — Этот титул не имеет никакого значения. Важно не то, что я получил его, а то, что мои единокровные братья его лишились.
 — А что скажешь о своем отце?
 — Он умер.
 — Как я поняла, он обращался к тебе за подачками. Дариус горько усмехнулся.
 — И ты давал ему деньги.
 — Не думай, что я поступал так из милосердия. Я делал это лишь по одной причине.
 — Чтобы поскорее избавиться от него?
 Дариус покачал головой, и холодная язвительная усмешка тронула его губы:
 — Из мести.
 — Не понимаю. Ты помогал ему. В чем же тут месть?
 — Во власти над его судьбой, дорогая моя. — Просто отказать ему в деньгах было бы гораздо милосерднее. Сначала я обнадежил графа — позволил ему подумать, что все невзгоды кончились. Он был в моей власти, полностью на моем иждивении. Такой благодарный, льстивый лизоблюд, — презрительно объяснил Дариус. — А потом… — Он отвернулся. — Ну, ты же знаешь, как говорится: Бог дал, Бог взял.
 — Что ты с ним сделал? — прошептала она.
 — Ему не стоило приходить ко мне за помощью… Серафина, похолодев, уставилась на него:
 — Ты убил его, Дариус?
 — Нет. Я думал об этом, но он не стоил того. Просто я без предупреждения прекратил оплату его долгов. И он сам себя наказал. Понимаешь? Граф умер от болезни в долговой тюрьме, старый, одинокий, никому не нужный. Достойное наказание. Хочешь знать что-нибудь еще, жена?
 — Не знаю. Есть что-то еще, что ты хотел бы мне рассказать?
 — Ну-у… дай подумать… Правду? Значит, ей хочется правды, — размышлял Дариус вслух, расхаживая по комнате. Руки он заложил за спину, голову опустил… и вдруг ожег жену быстрым взглядом. — Что ж, полагаю, я должен рассказать правду, до того как это сделает кто-то другой и мы окажемся там же, откуда начали.
 — Должен рассказать мне — что?
 Дариус провел рукой по волосам, глубоко вздохнул и посмотрел Серафине прямо в глаза.
 — Когда меня схватили в Милане, Полин Бонапарт велела привести меня из камеры к ней в будуар, где пыталась меня соблазнить. Я использовал ее для побега.
 Принцесса подскочила на месте, совершенно потрясенная.
 — И ты… — начала было она, но голос ее сорвался. Сердце защемило, заныло…
 — Что я? — с надменной дерзостью переспросил он. Серафине показалось, что мир рухнул, разбился на части…
 — Ты… ты развлекался с ней, Дариус? — спросила она. Он нежно посмотрел на нее, и на миг надежда ожила в ней.
 — Нет, милая. Все мои мысли были лишь о тебе. Серафина с трудом сглотнула.
 — Ты снова лжешь?
 — Черт побери! — чуть не взвыл Дариус. В один миг он оказался рядом с женой и рванул ее со стула к себе, сжав в сокрушительном объятии. — Люблю ли я тебя? Не лгу ли я? Скажи сама! — Он впился ей в губы свирепым поцелуем.
 Серафина прильнула к его сильному телу в жаркой надежде, с томлением наслаждаясь вкусом его рта, терпкой радостью его сердитой настойчивой ласки. Дариус подсунул руку под ее распушенные волосы, погрузил в них пальцы, обхватил ладонью затылок жены. Его жаркое тяжкое дыхание обожгло ей ухо. — О Господи, Серафина, — выдохнул он, — уйди из моей крови.
 — Никогда! — прошептала она.
 Дариус теснее притянул ее к себе, продолжая яростно целовать. Она сомкнула руки за его головой. Серафина слышала стук его сердца. Она крепче прижалась к нему, но все же старалась сдержать безумный зов своей плоти. Сейчас Серафина не могла позволить себе уступить соблазну. Ей следовало сохранять ясную голову, ибо она хотела, чтобы он обезумел от вожделения и молил ее о любви.
 Она использует свою красоту, свое тело, его мужской голод, а также любое другое оружие для того, чтобы поработить Дариуса! А потом он и сам не захочет никуда уходить.
 Отстранившись, принцесса подняла на него сверкающие глаза.
 — Пойдем в постель, — прошептала она. Он вопросительно выгнул бровь.
 — Удивительно. Дама знает, чего она хочет.
 — Да, она хочет тебя. Она хочет этого. — Серафина опустила руку между ними и сквозь ткань брюк обхватила его восставшую плоть.
 Дариус нежно лизнул ее восхитительные губы, но глаза его из-под черного локона все еще смотрели недоверчиво. Он хотел ее, но не знал, что именно происходит сейчас. Серафина же наслаждалась его неуверенностью.
 — Что-то не так? Боишься? — нежно поддразнила она Дариуса, шаг за шагом подталкивая к постели. — Разумеется, ты не боишься маленькой Стрекозки, которая обожает даже землю под твоими ногами? Какую угрозу могу я представлять для великого Сантьяго? Пойдем, Дариус. Последний раз перед тем, как мы расстанемся.
 Взяв Дариуса за руку, Серафина повела его к своей постели.
 Крепко сжимая тонкие пальчики жены, он последовал за ней, но у края постели привлек ее к себе и, обняв за талию, прошептал:
 — Ты не покинешь меня! Никто никуда не поедет.
 Он все еще не мог отбросить свою браваду. Но принцесса, видя свое преимущество, решила блефовать до конца.
 — Я покину тебя, — повторила она, задыхаясь. Дариус замер, затем правая его рука заскользила по ее телу, лаская его повсюду.
 — Нет, потому что я покину тебя первым. Серафина не поверила ему.
 — Ну и прекрасно. Уезжай, — фыркнула она.
 — Ты меня не подчинишь себе, Серафина. Никто меня не сломит.
 — Отлично.
 — Я ни в ком не нуждаюсь.
 — Тем лучше для тебя.
 Дариус нежно скользнул пальцами между ее ног. Принцесса содрогнулась от наслаждения.
 — Я не хотел этого брака. Ты вынудила меня к нему.
 — Значит, лишая меня девственности, ты поступал бесчестно? Ты не собирался жениться на мне?
 Дариус поморщился, досадуя, что она подловила его. Он ведь прекрасно знал, что все было не так.
 — Нет, — бросил он. Принцесса рассмеялась:
 — Ох, Сантьяго, каждое твое слово — ложь. Ты не взял меня, когда мы обнаженными лежали в этой постели. Так что я прекрасно знаю, что и в ту ночь ты мог сдержаться, если бы этого захотел. Иди рассказывай свои сказки другим. Мне известна правда: я нужна тебе больше, чем ты мне.
 — Сейчас я скажу тебе, что стану делать. Я возьму тебя немедленно, а потом оставлю тебя.
 — Посмотрим, — промолвила Серафина.
 Дариус нежно уложил ее на постель перед собой на живот и для начала погладил по спине. Затем также лег на кровать. Принцесса ощутила силу и гибкость его поджарого мускулистого тела, плавную отточенность движений, когда он опустился на нее и накрыл мощной грудью, вжимая в матрас.
 Серафина обезумела от восторга. Она ощущала и частый стук его сердца, и пульсацию вздыбившейся мужской плоти, твердо упершейся ей в ягодицы сквозь ткань брюк. Дариус откинул пышную копну ее волос. Его жаркое дыхание ласкало Серафину. Погрузив пальцы в пушистые локоны, Дариус лизнул нежную кожу шеи.
 Серафина прикусила губу и закрыла глаза, борясь с томной негой наслаждения, волнами захлестывающей все ее тело.
 Его ладонь скользнула между ее грудью и матрасом. Дариус ритмично сжимал и разжимал грудь, прильнув долгим влажным поцелуем к изгибу ее шеи. Принцесса почувствовала, как он замер и его зубы легонько сжались, покусывая ей затылок. Первобытная инстинктивная покорность вдруг овладела ею, будоража кровь, подчиняя его хозяйской власти.
 — Ты моя, — прошептал Дариус. — Никогда не забывай об этом.
 — О-о-о! Я тебя ненавижу! — выдохнула она.
 Он неожиданно перекатил Серафину на спину и оседлал, а затем, мгновенным движением зажав обе ее кисти в ладони, завел ей руки за голову. Его губы впились в рот жены, жадные, ищущие, требовательные. Алчным глубоким поцелуем они завладели Серафиной, едва давая дышать. Она жадно приоткрыла рот, но Дариус продолжал свой ненасытный лихорадочный натиск, такой великой и ужасающей была его пустота. Серафина трепетала от желания. Она гладила его плечи, руки, крепкую спину…
 Дариус стал раздевать ее, грубо срывая горячими дрожащими руками одежду, целуя яростно и порывисто.
 Пуговицы быстро истощили его терпение, и он рывком разорвал ее платье до пояса.
 Серафина не успела даже ахнуть, как его рот вновь впился в ее губы, а язык проник внутрь ее рта.
 тогда как руки, сдвинув обрывки платья, плотно легли на грудь.
 Она млела от того, как Дариус ласкал ее грудь. В этот момент Серафина поняла, что он почти победил. Ах, Дариус был гораздо опытнее и беспощаднее ее. Воля и упорство Серафины исчезли, растворились в блаженстве. Дариус был поистине мастером совращения. Поскольку он пригвоздил руки Серафины, она не могла трогать его там, где хотела, и не могла ему ни в чем помешать. Но принцесса и не старалась освободиться.
 Мысленно обругав себя за слабость, Серафина попыталась вернуть самообладание. Однако Дариус задрал юбки жены выше бедер и начал гладить ей ноги. Она вспыхнула от стыда, но он уже обнаружил, что она отзывается на его ласки.
 Удовлетворенно вздохнув, Дариус провел пальцами по влажным потаенным складочкам. Серафина мучительно жаждала этого прикосновения, хоть и пыталась сохранить остатки решимости противостоять ему. Она ведь запретила себе сдаваться и теперь отказывалась признать его победу. Пусть-ка он окажется страждущим и жаждущим, пусть запылает от прикосновения к ней… Скоро, скоро она обернет все против него и возьмет над ним власть!
 Принцесса вся сжалась, заставляя себя лежать неподвижно. Дариус тихо, проказливо рассмеялся, подул в ее ушко, потыкался в него носом, пощекотал дыханием легкие завитки у шеи. Она вздрогнула от удовольствия, когда его большой палец нащупал твердый бугорок наслаждения в сокровенной расщелинке.
 — Значит, ты решила потягаться со мной выдержкой? Не так ли? — пробормотал он.
 Серафина лишь скрипнула зубами. Закрыв глаза, она сосредоточилась на опасном источнике блаженства, который его палец обводил сужающимися кругами медленно и легко. Поддразнивая ее… соблазняя… флиртуя. Серафина изо всех сил старалась не шевелиться. Грудь ее вздымалась часто-часто, дыхание стало неглубоким и прерывистым, но она все еще не давала воли своей страсти к этому мужчине.
 — Очень хорошо, госпожа моя, — прошептал Дариус. — Ты заставляешь меня играть не по правилам.
 И он обрушил на нее безжалостный водопад наслаждения.
 Принцесса не знала, сколько раз он довел ее до грани экстаза, чтобы в последний миг отступить от края. Не знала, сколько прошло времени, но в комнате стало светло и жарко. Минуло утро, и разгорелся день, а Дариус продолжал погружать Серафину в море чувственных ощущений. Каждый раз, едва она успевала перевести дыхание, Дариус вновь делал так, что ее накрывали волны удовольствия, пока ее нужда в нем не превратилась в невыносимый мучительный голод. Тогда она стала молить его, в безумном диком порыве рвать на нем одежду, тянуть Дариуса к себе, к своему влажному от испарины телу. Серафина гладила его, втягивала в себя, позабыв о стыде и скромности.
 Агатовые глаза Дариуса сверкали блеском победы. Он наблюдал за сменой эмоций на лице Серафины, когда проник в нее так глубоко, что кончик его мужской плоти уперся в дальний край ее лона. Тогда Дариус чуть вышел из нее, скользя по тугим внутренним стенкам, которые влажным коконом обволакивали его и не отпускали назад.
 Ощущая его в себе, Серафина не сразу поняла, что вопль восторга и облегчения сорвался с ее уст и она повторяет, задыхаясь: «О Дариус, Дариус!»
 — Все хорошо, принцесса, — пробормотал он низким голосом, хриплым от желания. — Будь паинькой, и я отдам тебе все.
 «Надменный язычник!» Его власть над ней приводила в ярость принцессу. Бурная кровь ее кипела, и Серафина клялась, что, прежде чем признать свое поражение, заставит Дариуса подчиниться. Он лишил ее самообладания, и теперь ей оставалось лишь добиваться того, чтобы с ним произошло то же самое.
 Широко открыв глаза, Серафина вгляделась в него сквозь густой туман желания, заволакивающий взор. Его ресницы опустились, он закусил губу и ритмичными толчками медленно и глубоко входил и выходил из нее, с наслаждением вкушая каждый оттенок удовольствия. Она стонала, уже не в силах сдержать свой отклик. Обвившись вокруг него, Серафина чувственно колыхалась под ним… вместе с ним.
 — М-м-м, малышка, так, именно так…
 — Дариус, Дариус, я не вынесу этого!..
 — Не подведи меня, ангел. Еще немного… Держись, пока я не скажу… — задыхался он.
 Дариус вонзился в нее еще раз, и они замерли. Это была свирепая битва. Время словно остановилось. Средь бела дня Дариус проделывал с телом и душой Серафины такие вещи, о которых раньше она и не помышляла. Он заставил ее испытать чувства, никогда ранее ею не испытанные: экстаз и отчаяние, власть и полную покорность, крики и еле слышные стоны. Они обретали бессмертие, оказываясь в золотых тенетах любви, сомкнутые в любовной схватке, не в силах разделиться, не имеющие сил разорваться, в нескончаемой борьбе за власть друг над другом.
 — Сладкая! Какая сладкая! — шептал он, осыпая жену поцелуями, вжимая в постель ее трепещущее тело. Он шептал слова любви, когда его плоть пульсировала в глубине ее лона.
 В конце концов, опьяненный этим избытком блаженства, Дариус потерял самообладание, как и Серафина. Самозабвение страсти превратило его в дикаря, но она почти не заметила своей победы, так как к тому момент и сама отдалась во власть инстинкта. Они сходились, как звери, совокуплялись свирепо и дико… зубами и когтями удерживая друг друга.
 Наконец Дариус привстал над женой и взял ее Долгими мощными выпадами, с лицом осунувшимся и напряженным от судорог дикарского экстаза. Лучи солнца играли на его влажной от пота коже. Серафина изо всех сил вцепилась в его плечи, свою единственную точку опоры во время вонзающихся ударов его бедер. Яростный ритм сотрясал и швырял ее тело, пока она не уперлась пятками в матрас и не изогнулась в крике освобождения, торжествующем крике, непроизвольно сорвавшемся с ее губ. Пик экстаза настиг Серафину, прокатился по судорожно напрягшемуся телу, пронзил насквозь. Ослепительный свет вознес ее к высотам таким беспредельным и бескрайним, что она, продолжая гладить бархатистую кожу Дариуса, зарыдала. Принцессе показалось, что она умирает, растворяется в этой сияющей вспышке пламени… гибнет, как жертвоприношение огненному богу.
 Дариус перешагнул край бездны вслед за ней. Она почувствовала это: потерянный и ослабевший, он громко застонал, сдаваясь, и застыл всем напряженным телом, по-прежнему погруженный в нее. Зубы Дариуса сомкнулись на плече жены, руки вцепились в ее бедра, и так, плотно прижав к себе ее тело, Дариус мощными пульсирующими толчками излил в ее лоно свое семя.
 После этого он в изнеможении распластался на ней, и долгое время ни он. ни она не могли пошевелиться… Лишь частое дыхание свидетельствовало о том, что жизнь не покинула их. Они чувствовали себя иссякшими, опустошенными, неуверенными.
 «А он тяжелый, — позже подумала она. — Я завтра не смогу ходить».
 Это нелепое бессмысленное наблюдение, казалось, исчерпало ее умственные способности. Наверное, он завладел и ее рассудком. Дариус вдруг стал беспричинно посмеиваться, лениво и радостно. Украдкой посмотрев на него, Серафина в который уж раз решила, что он самый красивый мужчина на свете.
 — Ах, Стрекозка. — сокрушенно хмыкнул он, лаская ее согнутую коленку. — Думаю, мы квиты. Партия закончилась вничью!
 Широко улыбаясь, принцесса повернулась на бок и подперла щеку рукой. Другую руку она положила ему на мускулистый живот и стала нежно его поглаживать. Дариус лежал с закрытыми глазами, а Серафина робко разглядывала его тонкое лицо.
 «Что же мы будем делать теперь?» Густые ресницы взметнулись, агатовые глаза нежно уставились на принцессу, широкая ладонь бережно обхватила ее щеку, и рокочущий голос спросил: — Все еще хочешь покинуть меня? В его взоре светились такая нежность, такая любовь, что у Серафины перехватило дыхание. Она прильнула к нему, вжалась в его объятия. Он радостно встретил ее. Серафина положила голову ему на грудь, трепеща от счастья. Дариус гладил ей волосы, сжимал в сильных крепких руках.
 Он приник щекой к ее локонам. В его объятиях Серафина чувствовала себя в безопасности, сильное биение его сердца навевало покой… Она едва верила, что они чуть не потеряли друг друга.
 Через несколько мгновений Дариус поцеловал ее волосы, глубоко вздохнул и нарушил молчание.
 — Ты спрашивала, откуда у меня этот шрам? — указал он на небольшой полумесяц, искажавший линию его губ. — Теперь я расскажу тебе об этом. Раньше не мог. Она ждала, не шевелясь, не говоря ни слова.
 — Это трудно, — прошептал Дариус.
 — Мне было восемь лет. Они снова ссорились… как всегда. Я пытался вынудить его побежать за мной, чтобы он оставил ее в покое. Я имею в виду моего отца и мою так называемую мать.
 Серафина затаила дыхание. Раньше Дариус никогда не говорил о своих родителях. Иногда казалось, будто он появился на свет сам, ниоткуда и без посторонней помощи.
 — Я кинулся между ними. Не знаю, на что я надеялся, вступив в борьбу с сильным взрослым человеком. — Дариус криво усмехнулся. — Он просто отшвырнул меня, прихлопнул… Он… он ударил меня в лицо винной бутылкой.
 Серафина ощутила этот удар.
 — К счастью, она не разбилась. Только разбила мне рот… довольно сильно… Я пытался ей помочь. Не знаю, зачем старался. Она была просто глупой шлюхой, и я ее ненавидел. Она не… О Боже, что я делаю?.. Тебе ведь не хочется это выслушивать!
 — Хочется. Говори со мной.
 Он произнес сдавленным шепотом:
 — Не могу.
 — Не спеши. Все хорошо.
 — Дело не в спешке. Просто… это такая плачевная… жалкая история… Постыдная. Проявить такую слабость. Я был совершенно беспомощен.
 Серафина взяла его двумя пальцами за подбородок и прошептала:
 — Взгляни на меня.
 Дариус устремил на нее тоскливый взор.
 — Мы зашли так далеко, правда? Ничто не изменит моей любви к тебе.
 Глаза его выразили мучительное сомнение.
 — Ты все еще любишь меня?
 — Я все еще люблю тебя. И буду любить всегда. Дариус взял ее лицо в ладони и страстно поцеловал.
 — Я должен быть уверен в тебе, — пробормотал он. — В том, что ты не отвернешься от меня… или что-то еще…
 Серафина ощутила, как сердце ее открывается навстречу ему.
 — Дариус, дорогой, посмотри мне в глаза. Он посмотрел. Она гладила его лицо.
 — Я любила тебя всю жизнь. Тебя одного. Я знаю: ты боишься. Я тоже.
 Дариус кивнул и устремил взгляд в сторону. Спустя мгновение он взял руку жены и крепко сжал. Серафина не знала, что Дариус собирается рассказать, но что бы это ни было, он решил открыть ей душу.
 В этот момент напряженную тишину нарушили внезапный шум, суматоха, мужские голоса и топот копыт.
 Дариус мгновенно подобрался, как хищник, и повернул голову к окну.
 — Дариус!
 — Тихо! — Он затаил дыхание, прислушиваясь, взгляд стал острым, руки напряглись.
 — Дариус! — отчаянно позвала она.
 — Одну минуту. — Он выпустил жену из рук и гибким движением вскочил с постели. По пути к окну Дариус подхватил брюки и осторожно выглянул из-за занавески.
 — Вернись. Я уверена, что это пустяк, — попросила Серафина.
 Он натянул брюки, продолжая поглядывать в щелку занавесок.
 — Это твой брат.
 — Дариус, вернись ко мне. Сейчас не время отвлекаться на Рэйфа и его дурацких приятелей.
 — Он один. — От мягкого холодного голоса мужа у Серафины побежали по телу мурашки. Дариус посмотрел на нее, в его глазах стояла смерть. — Случилось что-то неладное. Я это чувствую.




 Глава 22


 — Полковник, приехал кронпринц!
 — Я здесь, Алек.
 Откликнувшись на зов своего адъютанта, Дариус спустился по лестнице. Он чувствовал себя на редкость спокойным и собранным.
 «Пронесло!» — подумал Дариус, направляясь к входной двери. По коже пробежал мороз. Господи, он же чуть не совершил самую большую в жизни ошибку! Чем можно больше испортить отношения, как не вывернув себя наизнанку после изумительного дня, когда занятия любовью снова свели их вместе?!
 Дариус чувствовал бы себя виноватым, если б ушел посредине такого разговора. Но слава Богу, судьба вмешалась и позволила ему удалиться красиво до того, как он наговорил лишнего. Никогда больше он не позволит себе так размякнуть.
 На вымощенной булыжником подъездной аллее принц Рэйф резко остановил взмыленного жеребца как раз в ту минуту, как Дариус появился на пороге.
 — Что случилось?
 Юноша спрыгнул с коня и подбежал к нему:
 — Пойдем в дом.
 Они вошли в утреннюю гостиную. Когда Рэйф плотно закрывал за ними высокую белую дверь, Дариус заметил, что руки его дрожат.
 — Что случилось?
 Молодой принц повернул к Дариусу бледное лицо. Грудь его тяжко вздымалась от волнения и усталости, и вид был такой, словно его сейчас стошнит.
 — Мои карты. Прошлой ночью… Джулия!.. Дариус затаил дыхание.
 — Когда я проснулся, мои карты исчезли, Сантьяго. И она тоже исчезла! — воскликнул юноша. — Джулию никто не видел, даже ее служанка! Думаю, она отправилась к французам, на корабль в заливе! Все, что надо было сделать графине, это подкупить какого-нибудь рыбака, чтобы он отвез ее к ним. А дальше Джулии стоит лишь назвать цену, и французы с радостью ей заплатят.
 — Да, тогда им наверняка не придется ждать Вилльнева. — Дариус задумчиво прищурился. — Ты сообщил об этом отцу?
 — Нет! Ты ведь знаешь, Сантьяго, он меня убьет! Отец и без того считает, что я все делаю не так! Кроме того, он был занят на стене, что над гаванью… Уже прозвучали первые выстрелы.
 — Король сейчас там находится?
 — Да! Старый дурак! Он лично стал командовать батареей. Французы начали легкий обстрел часа два назад.
 «Если у французов есть карта, — вихрем пронеслось в голове у Дариуса, — обстрел наверняка лишь отвлекающий маневр, предназначенный для того, чтобы приковать внимание к морю. А тем временем они введут своих людей в подземные туннели».
 Рэйф побелел: до него тоже дошло, что это значит.
 — Главный туннель ведет в квадрат, расположенный сразу за стеной. Французы атакуют их сзади… О Господи, отец окажется в ловушке!
 — Поехали. — Дариус крепко хлопнул его по плечу, но Рафаэль, оцепенев, смотрел перед собой невидящим взглядом.
 — Они все погибнут!
 — Нет, если мы первыми доберемся до входа в туннель. Пошли! — Он потянул юношу за собой. — Алек! — крикнул Дариус и сразу начал отдавать приказы. Решительным шагом он вышел из дома и велел подогнать фургон с шестеркой лошадей. — И поскорее! — бросил он, направляясь к пороховому складу и распахивая его двери настежь. Дариус приказал своим людям погрузить в фургон все восемь бочек пороха, которые привез сюда несколько недель назад.
 Рэйф, овладев собой, стал помогать солдатам.
 Голова Дариуса работала четко и ясно. Впервые со времени неудачи в Милане и скандала с женой он вновь стал собой. Дариус прошел в дом, намереваясь вооружиться и моля Бога, чтобы события этого дня позволили ему вернуть доброе имя.
 Появился сержант Томас и, взбежав по широким ступеням крыльца, нагнал Дариуса у входа в дом. — Что происходит, полковник?
 — Собери свой отряд и хорошенько вооружи. Мы выезжаем немедленно и можем нарваться на драку.
 — Есть, сэр!
 — Оставьте здесь пятерых лучших людей охранять мою жену. Остальные поедут с нами. Даю вам на это десять минут.
 — Есть, сэр! — Опытный офицер поспешил исполнять приказ.
 Размышляя об оружии, сложенном в его комнатке наверху, Дариус ступил через порог и замер при виде чудесного явления.
 Серафина в синем атласном халатике стояла на верхней площадке лестницы и смотрела на него.
 У Дариуса перехватило дыхание от ее красоты.
 Высоко держа голову, она кивнула ему в спокойной царственной манере. Ее кожа еще сияла после их безумной любовной схватки, а глаза… Дариус утонул в колдовской невинности этих глаз цвета фиалок.
 — Ты уезжаешь? — спросила Серафина своим нежным глуховатым голоском.
 — Возник кризис, — прошептал Дариус, и это прозвучало как эхо извинения, которое он попытался предложить ей несколько недель назад.
 Как и тогда, Серафина не поверила ему.
 — Понимаю. — Она отвернулась от него и опустила глаза на свою руку.
 В вестибюль вслед за ним вошли несколько человек с вопросами. Ошеломленный, Дариус нахмурился и отвечал им коротко и сухо. Его чертова жена стояла наверху в халатике, надетом на голое тело! Им нечего было здесь делать.
 Когда они ушли, Дариус вновь устремил взгляд на Серафину. Она не пошевелилась. Ее оцепенение привело его в ужас.
 — Дорогая моя, я должен ехать, — мягко повторил он.
 — Я тебе верю. — Не глядя на него, Серафина обреченно пожала плечами. — Я буду здесь.
 Он сделал шаг к лестнице.
 — Серафина, я должен это сделать.
 — Понимаю. Подобные вещи случаются. Полагаю, такова доля жены самого храброго рыцаря на свете. — Принцесса наконец взглянула на Дариуса и улыбнулась ему слабой ободряющей улыбкой. — Береги себя.
 — Ты не сердишься?
 — Я горжусь тобой, — ответила она, и глаза ее наполнились слезами. — Но я… я просто… я думаю, что нам важно будет поговорить и об этом. Иначе я не вижу для нас будущего.
 Он молча смотрел на нее.
 В этот момент до них донесся крик сержанта Томаса: фургон был нагружен и двадцать человек готовы скакать за ним. Взгляд Серафины метнулся к двери. Затем они вновь посмотрели друг другу в глаза. Дариус еще не пришел в себя после ее слов.
 Она им гордится?
 — Мы поговорим, когда ты вернешься, Дариус? — спросила Серафина.
 Он встретился с ней глазами. Сердце его стучало, как барабан войны.
 — Ладно, — торопливо солгал Дариус. — А сейчас мне пора. — Он не мог смотреть на жену ни секундой дольше. Круто повернувшись, Дариус сделал шаг к двери.
 — Ты снова лжешь! — раздался за его спиной ее тихий возглас.
 Он замер на полпути, но не обернулся.
 — Как ты можешь, лгать, глядя мне прямо в глаза? Дариус медленно повернулся.
 Лицо Серафины раскраснелось, прекрасные глаза наполнились слезами. Дариус заставил себя держаться холодно.
 — Ты права, — сказал он. — Это была ложь. Я рад, что не все тебе рассказал. Ты на минуту меня размягчила, но я никогда не стану рассказывать тебе все о моем прошлом… и поверь, этого знать не стоит… ты сама пожалела.
 — Тогда между нами все кончено. — Плечи Серафины поникли. — Ты меня не любишь. Какой же я была глупой! Наивной доверчивой дурочкой.
 — Я тебя не люблю?!
 — Не любишь. Ты не хотел этого брака. Я тебя к нему принудила, потому что считала, будто смогу сделать тебя счастливым. Но ты не хочешь открыть мне свою душу, не хочешь быть честным. Ты просто манипулируешь мной и лжешь не переставая. У тебя характер сильнее моего, ты сообразительнее меня и при каждом удобном случае разбиваешь мне сердце. Так что езжай, делай то, что должен делать. Ты никогда меня не полюбишь, Дариус. Я сдаюсь. — Она опустилась на ступеньку и уронила лицо в ладони.
 Дариус молча смотрел на нее, борясь с гневом.
 — Значит, я не люблю тебя? — тихо переспросил он.
 — Ты однажды сказал, что любишь, но, должно быть, и это было ложью.
 — Нет, любимая, это ты мне врала, утверждая, что любишь.
 — О чем ты говоришь?
 Злость поднялась в нем волной. Сверля жену яростным взглядом, Дариус подошел ближе.
 — В первую ночь, когда мы занимались любовью. Ты тогда сказала, что любишь меня. Меня! И я поверил тебе. — Он ударил себя в грудь кулаком. — Но едва ты узнала, что в Милане я потерпел неудачу, как правда вышла наружу. Это ведь так?! — Серафина посмотрела на него с ужасом. — Ты выставила меня за дверь. Ты отдалась мне лишь потому, что считала великим героем! Ты хотела иметь собственного победителя драконов, так? Что ж, я пытался стать таким, какого ты желала, но промахнулся. Это был чертовски трудный выстрел. Но для моей принцессы эти мелочи значения не имели. Я проиграл, не смог осуществить твою фантазию. Тебе было наплевать на меня, Серафина. Оно и понятно. Я тебя не виню. Кто бы мог принять меня с любовью? Я ведь знаю, что собой представляю!
 — И что же? — прошептала Серафина, не сводя с него глаз и все больше бледнея.
 — Хочешь знать? Хочешь знать правду о своем рыцаре, Серафина? — осведомился он с горечью. — Сможешь ли ты ее понять? Не думаю, моя избалованная, защищенная от всего принцесса. — Боль, невыносимая, обжигающая, сочилась словно из самых темных глубин его существа.
 — Расскажи мне.
 — Хочешь знать? Хочешь знать, что чувствуешь, когда с двух лет мать постоянно тебя бросает и плевать хочет на то, что с тобой произойдет. Что чувствуешь, когда она потом не возвращается совсем? Хочешь знать, каково это, когда отец четыре года не дает тебе новой одежды, чтобы другие дети не говорили с тобой, а лишь бросали в тебя камнями и обзывали грязным оборвышем, поскольку, по его словам, ты не заслуживаешь того, чтобы иметь друзей? — Слова срывались с уст Дариуса, злые и режущие, как нож убийцы, ядовитые, как отрава. Он погибал в пламени гнева. — А как насчет того, что тебя, десятилетнего, выбрасывают на улицу? Я могу рассказать тебе об этом. Тебя еще не тошнит от отвращения? Но ведь я еще не закончил, принцесса. Самое главное еще впереди. Потому что именно тогда начинаются уличные драки на выживание… за пищу из помоек. Когда ты корчишься, умирая в грязном углу, оттого что съел какую-то полусгнившую дрянь. И ты проглатываешь свою гордость и отправляешься в дом призрения за милостыней, но оставаться там не можешь, потому что один из монахов не перестает тебя щупать… А потом ты догадываешься, что, пожалуй, только на это и годен… Так, черт побери, в чем же Дело? Ты следишь за моим рассказом, Серафина? Понимаешь, о чем я говорю?
 Она зажала ладошкой рот и залилась слезами.
 — Итак, тебе тринадцать лет, и ты повидал такое, что хватит на три жизни и еще останется. Ты очерствел и понял, что лгать необходимо, и выживаешь только потому, что превосходно лжешь. Тебе все равно, что делать и что говорить. Ты никому не позволяешь себя растрогать. Ты запрещаешь себе нуждаться в ком-либо и никому не веришь, даже ангелу, которого послал Господь, чтобы тебя спасти.
 Серафина плакала навзрыд, обхватив голову руками.
 — Я опустошен, Серафина. — Грудь Дариуса тяжко вздымалась. — Я — ничто, и мне нечего тебе дать.
 Воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь ее рыданиями.
 — Ну, теперь ты знаешь правду. Рада этому? Принцесса плакала так, словно сердце ее разрывалось.
 — Я не надеюсь застать тебя здесь, когда вернусь… Жена… — горько добавил Дариус, направляясь к двери.
 И услышал ее тихую мольбу:
 — Не уходи.
 Он оглянулся, обжег Серафину свирепым взглядом. Ему казалось, что он стоит перед ней голый.
 Принцесса встала и пошла вниз по ступенькам, как ребенок. Серафина спускалась так неуверенно, что Дариус испугался, как бы она не упала. Поэтому он пошел к ней. Серафина села посреди лестницы и прислонилась к перилам.
 Дариус присел перед ней на корточки, настороженный, измученный, и она посмотрела на него. Ему показалось, что жена боится его. Но она обняла его так крепко, словно не хотела никогда отпускать. Прильнув к Дариусу, Серафина положила голову ему на плечо и продолжала тихо плакать.
 — Не покидай меня, — прошептала она.
 Дариус закрыл глаза. Тепло ее рук было чудесным. Он вдыхал ванильно-лимонный аромат ее волос…
 — Ты — единственное чистое существо в моей жизни, Серафина. Все, чего я хотел, это оградить высокой стеной твой маленький сад, чтобы ты была в нем счастлива и безмятежна. Устроить небольшой рай… только для тебя.
 Принцесса слегка отклонилась назад и уставилась на него с мукой и грустью. Неуверенная улыбка появилась на ее дрожащих губах, и он понял, что должен делать. Союз с этой девушкой? Брак с этим ангелом, королевским отпрыском? Откуда в нем эта спесь, позволившая ему возмечтать, будто он достоин ее? Сердце Дариуса рухнуло в бездонную пропасть. Оставалось только одно решение.
 — Серафина, то, что я всю жизнь защищал тебя, — единственная заслуга, которой я горжусь, оглядываясь назад. Я делал ради тебя все, на что был способен. По крайней мере пытался. Но посмотри, что я творю с тобой сейчас! Ты никогда не должна была плакать, Стрекозка. Тебе не следовало меня любить…
 Она ухватилась за его рубашку, в фиалковых глазах вспыхнула злость.
 — Но такова твоя натура, — ласково продолжал он, гладя ее волосы, — полная любви, жизнерадостная и щедрая. Таков мой ангел. Как счастлив я был, наблюдая за тем, как ты росла… участвуя в твоей жизни. Мне не следовало тянуться к тебе, зная, кто я, зная, что я могу лишь запятнать грязью твою чистоту. С моей стороны это было непростительным эгоизмом. Но ты была мне так нужна!..
 — Как и ты мне, — прошептала Серафина.
 — А теперь я должен оставить тебя, моя Серафина. Ты знаешь, что нам пора распрощаться.
 — Нет, Дариус! Ты не прав! Ты нужен мне здесь.
 — Нет, ты все еще не понимаешь. — Во мне… внутри меня… есть нечто глубоко скверное… дурное. Я не знаю, что это такое. Понимаю лишь одно: исправить это нельзя, и помочь мне тоже…
 — Нет, можно! Вместе мы сможем…
 — Нет! Погляди, что я сделал с тобой. Бросаешься едой в стену, как безумная!..
 — Я лишь хотела привлечь твое внимание. — А вино? А лауданум? Я слышал об этом. Ты чуть не погубила себя! Вернее, я чуть не погубил тебя.
 — Но, Дариус, я же думала, что ты погиб! Ты мой любимый, мой лучший друг! Я была безутешна!
 — А как насчет нынешнего утра? — сердитым шепотом отозвался он. — Я совокуплялся с тобой, как с вавилонской блудницей!
 — Я хотела тебя.
 — Серафина! Дело же не в этом.
 Она схватила его лицо в ладони и поймала агатовый взгляд.
 — Дариус, прекрати! Я знаю, ты перестрадал, пережил ужасные вещи, которые я никогда толком не пойму. Но я тебя люблю. Тебя! Мне не нужен герой-победитель. Мне нужен ты, и я принимаю тебя…
 Дариус отпрянул от нее, растерянный, сердясь все более и более.
 — Я сказал «нет»! Ты что, не слышишь? Ты не можешь все еще хотеть меня! С тобой, верно, тоже что-то неладно?
 — Я не причиню тебе боли. Позволь мне тебя любить.
 — Я не могу этого сделать! — воскликнул Дариус, вскочив. — Ты разве не видишь? Я не могу! Я не знаю как!
 Серафина по-прежнему цеплялась за него.
 — Можешь. Ты мой Дариус… ты можешь все! Ты мог раньше сделать все, можешь и сейчас. Ты просто боишься. Перестань убегать. Я никогда не поймаю тебя, если ты мне этого не позволишь. Дариус, пусть моя любовь исцелит тебя.
 Она ласкала его, и от нежных ее прикосновений, от любви, проникавшей в самую сердцевину его существа, последняя ниточка, на которой держалось его самообладание, порвалась.
 — Зачем ты хочешь погубить меня? — Со сдавленным криком Дариус сорвал с себя образок Богоматери и отшвырнул далеко за перила вместе с цепочкой. — Я не могу этого допустить! Я никогда не хотел жениться на тебе! — неистовствовал он. Взгляд его стал безумным, горло перехватило, и сдавленный крик вырвался из его груди. — Почему ты так жестоко меня мучаешь? Зачем заставляешь страдать из-за того, чем я не могу обладать, из-за того, кем я не могу быть?! Почему ты не оставишь меня в покое? Почему ты не дала мне умереть в Милане, как я хотел?
 — Нет, Дариус! — Серафина в страхе проскользнула мимо него вниз, к подножию лестницы. — Я найду твой образок. Ты должен его надеть…
 — Не стану! Не хочу! — прохрипел он сквозь стиснутые зубы, как будто терпел муки ада.
 Он схватил принцессу за плечи и, крепко зажмурившись, прижался раскаленными губами к ее лбу.
 — Дариус, — простонала она. Он прильнул щекой к ее лбу.
 — Я люблю тебя, Серафина, и поэтому освобождаю от всех обязательств, от нашей связи. Теперь иди, пока у меня еще есть силы отпустить тебя.
 — Дариус! — отчаянно вскрикнула Серафина, когда он вырвался из ее объятий.
 Легко и быстро Дариус сбежал по ступенькам и направился к входной двери. Жажда крови кипела в нем: ему надо было излить на кого-то свой гнев.
 — Дариус!
 На пороге он помедлил, но не обернулся.
 — Чтобы тебя не было здесь, когда я вернусь. Езжай домой, как собиралась. Если не уедешь первой, уеду я.
 Дариус слышал ее рыдания, когда выскочил из дома, сбежал по ступенькам крыльца и, не глядя под ноги, бросился к ожидающему фургону. Одним махом он взлетел на козлы рядом с Рафаэлем и щелкнул бичом над спинами коней.
 Сегодня Дариус собирался умереть. Это он твердо решил. Несчастный молил Бога только о том, чтобы тот отложил расправу с ним до того момента, как он спасет Лазара и его людей от готовящейся резни.




 Глава 23


 Фургон, груженный бочками с порохом, мчался по ухабистым дорогам на запад. Дариус гнал лошадей, а Рэйф присматривал за сохранностью клади. Солдаты ехали сзади. После двух часов бешеной скачки они прибыли к месту назначения: в сосновое редколесье, где находился тайный вход в западную ветвь подземных ходов-туннелей.
 Оставив фургон на дороге, они полчаса прочесывали усеянный валунами сосняк и никак не могли разыскать вход в туннели, так хорошо он был запрятан. Наконец Рэйфу удалось найти его.
 Они сорвали плети дикого винограда, срубили разросшиеся кусты и обнажили вход в пещеру. Дариус зажег факел, лежавший, как обычно, в начале каждого туннеля, потому что внутри подземелий царил непроглядный мрак.
 Как только пламя взметнулось, Дариус увидел, что этот туннель очень широк: трое мужчин могли идти по нему плечом к плечу. Озаряемые колеблющимся светом факелов, солдаты начали перетаскивать порох. Работа была очень тяжелой, так как бочки предстояло протащить между деревьями, пробираясь среди валунов, поднять их почти на вершину холма и занести на руках глубоко в туннель. Промозглый воздух подземелья холодил промокшие от пота тела солдат. Дариус задерживал дыхание каждый раз, как очередной груз взрывчатки проносили мимо рассыпающих искры факелов. Они уложили бочки с порохом пирамидой в трехстах ярдах от входа в пещеру. Наконец из фургона вынесли последнюю кладь с порохом. Дариус приказал Томасу отвести людей за гребень холма, ближе к дороге, чтобы во время взрыва они находились на безопасном расстоянии.
 Кавалеристы вскочили на коней, а Дариус ударом сапога выбил дощечку из последней бочки. После этого они вдвоем с Рэйфом закатили ее в туннель, оставляя по пути черно-крупитчатый пороховой след.
 Поставив бочку на нужное место, они на миг замерли. Натруженные руки ныли, с лиц стекал пот, но это не было главным. В наступившей тишине из глубины пещеры до них донесся приглушенный шум отдаленных шагов.
 Оба повернулись в сторону гулкой кромешной тьмы. Они еще не могли различить свет факелов, но слышали голоса и шорох по камню многочисленных сапог.
 — Несчастные ублюдки, — выдохнул Дариус.
 Он надеялся, что гора обрушится на них прежде, чем огненная волна. Погибнуть в огне — жуткая смерть.
 Он не знал точно, как далеко пойдет в обе стороны стена огня, когда бочки взорвутся. Не знал Дариус и того, сколько сотен ничего не подозревающих французских солдат погибнет под каменными глыбами.
 — Пошли, — дернул его за рукав Рэйф.
 Они побежали к выходу из пещеры. Там Дариус схватил со стены факел.
 — Уходи отсюда, — приказал он юноше, подтолкнув его свободной рукой в сторону фургона.
 Рэйф остановил его:
 — Это сделаю я. Иди к своим людям. Дариус недовольно фыркнул:
 — Не будь смешным. Я заменим, а ты наследник престола. Убирайся к дьяволу отсюда! Я нагоню.
 — Я вызвал эту беду. Так что я за нее и отвечаю, — возразил Рэйф отрывистым жестким тоном, вовсе не похожим на обычную насмешливую манеру проказника принца.
 — Рафаэль! Не будь глупцом. Это чрезвычайно опасно…
 — Знаю. А теперь уходи, Сантьяго. Это приказ.
 — Ты мне приказываешь? Рафаэль холодно встретил его взгляд.
 — Вот именно. Теперь… иди. Подождешь меня с остальными.
 Дариус внимательно осмотрел окрестности в поисках Укрытия, затем перевел уважительный взгляд на своего ЮНОГО ЗЯТЯ. — Вон там несколько валунов стоят близко друг к другу, — показал Дариус. — Предлагаю тебе сразу бежать к ним. Во всю прыть.
 Рэйф мотнул головой, чтобы он уходил. Ветер шевелил его русые волосы, пронизанные золотистыми прядями. Зеленовато-золотистые глаза смотрели с твердой решимостью. Дариус понял, что это дело молодой человек должен выполнить сам. Даже если ему это и не нравится. Поспешно вскочив на козлы фургона, Дариус подхватил вожжи и хлестнул коней. Фургон тронулся, но Дариус все оглядывался на Рэйфа.
 Тот стоял посреди пыльной дороги.
 — Убью сотню, а может, тысячу одним махом, Сантьяго! — крикнул он вслед зятю с обычной проказливой ухмылкой.
 — Сам не разлетись на осколки, — пробормотал Дариус, посылая лошадей рысью.
 Едва миновав гребень холма, он закричал своим солдатам:
 — На землю! Ложитесь на землю!
 Несколько минут спустя чудовищный взрыв сотряс гору. Кони в ужасе захрапели, заржали, пытаясь оборвать постромки. Дариус прикрыл уши, но кожей лица ощутил волну жара.
 Грохот прокатился по холмам и стих, но Дариус уже был на ногах. Не дожидаясь, пока смолкнут последние раскаты, он бежал через гребень обратно.
 — Рафаэль!
 — Ваше высочество! — кричали солдаты. Некоторые побежали к дороге, и Дариус с тревожным сердцем присоединился к ним. Еще издали он увидел, что входа в туннель больше нет. К счастью, они разместили заряды глубоко в пещере, и окрестные леса от огня не пострадали.
 Пыль осела, солдаты побежали к валунам. На деревьях жалобно и пронзительно кричали птицы, в остальном все было спокойно и мирно, словно ничего особенного не случилось.
 — Рэйф!
 Щурясь от яркого послеполуденного солнца, Дариус не сразу заметил вылезшую из-под валунов и спешащую к ним высокую фигуру юноши. Рэйф кашлял и весь был покрыт пылью и пеплом, но, слава Богу, невредим.
 Сержант Томас поднес принцу фляжку, и Рэйф с благодарностью сделал большой глоток.
 — Победа! — прохрипел он с жалобной ухмылкой. Лицо его под слоем грязи было бледным и напряженным. — Теперь пойдем посмотрим, как там мой старик.
 Громко поздравляя принца и восхваляя его героический подвиг, они вернулись к фургону и отправились в путь.
 Пушечную канонаду они услышали издалека, за мили, но лишь когда въехали в тень многобащенной защитной стены, с которой дальнобойные орудия Асенсьона обстреливали корабли в сине-зеленой гавани внизу, поняли, что судя по звуку, схватка близится к концу.
 Дариус, заслонив глаза ладонью от солнца, вглядывался в окутанные пороховым дымом укрепления. В разрывах клубов дыма он заметил мощную фигуру короля, энергично вышагивавшего по стене позади канониров.
 — Чертов храбрец! — выругался Дариус, качая головой.
 Как король, Лазар, разумеется, не должен был подставляться под выстрелы, но Дариус понимал, что так негодующий отец изливал накопившийся гнев. Враг пришелся для этого очень кстати.
 Вялый обмен выстрелами с французами только раззадорил короля. Он приказывал канонирам стрелять и снова стрелять, хотя противник уже прекратил огонь.
 Рэйф и Дариус обменялись мрачными понимающими взглядами.
 — Пойдем к нему и покончим с этой историей, — сказал принц. — Ладно, — кивнул Дариус, спрыгивая с фургона.
 Когда они подошли к башне и стали подниматься по каменной лестнице на стену, Дариус ощутил, что в нем разгорается гнев, ставший в последние дни привычным. Он понимал, что сейчас встретится лицом к лицу с Лазаром, впервые со дня их разрыва. Дариус вновь почувствовал себя мальчишкой, которого отец собирался наказать за какое-нибудь маленькое прегрешение.
 Добравшись до верха лестницы, они вышли на стену и, обдуваемые ветром, остановились и посмотрели на море. Дариус старался оценить ситуацию.
 Французы отошли и теперь находились за пределами пушечных выстрелов. Дариус внимательно разглядывал расположение их кораблей, но мыслями был далеко… с Серафиной.
 Наверное, сейчас пятеро охранников, которых он оставил присматривать за принцессой, грузят в карету дорожные сундуки, которые она начала укладывать при нем. Дариуса пугало возвращение в пустую виллу, ставшую им домом. Домом. Каким бы он ни был!
 Теперь он был рад, что рассказал Серафине свои отвратительные тайны и тем фактически прогнал ее, не дожидаясь, пока она сама оставит его. Оглядывая горизонт, Дариус думал, что по крайней мере теперь все кончено и не надо страшиться, когда же упадет нож гильотины. Когда-нибудь Серафина поблагодарит его за это. А вот ему… ему ничего иного не оставалось, как продолжать прежнюю жизнь. Если он не нужен Асенсьону, можно отправиться в Сицилию и помочь Ричардсу в его «интригующем предприятии».
 Дариус все еще размышлял о своей потере, когда позади него раздался звучный холодный бас:
 — Ты?!
 Дариус круто обернулся и прижался спиной к стене. Лазар надвигался на него, как разъяренный лев.
 Умиротворяющим жестом Дариус вскинул руки: — Пришел помочь.
 — Не пытайся подольститься ко мне, Сантьяго, — бросил король.
 Дариус опустил глаза, огорченный его враждебностью.
 — Ладно. Я ухожу. Извините меня.
 — Никуда ты не пойдешь, пока я не вырву клок твоей шкуры.
 Дариус чуть не рассмеялся.
 — Сир?! — Он попытался ускользнуть вдоль стены, потому что обрыв за ним был слишком Крут, а до моря очень далеко. Что сделает возмущенный отец-итальянец, не мог знать никто. — Не тревожьтесь, я немедленно ухожу отсюда.
 Повернувшись, Дариус двинулся прочь, спокойный и хладнокровный.
 Лазар набросился на него.
 — Ух ты! — воскликнул Дариус, ударяясь о камни. Он ушиб колени, однако успел подставить руки и не упал.
 Этот царственный здоровяк не сознавал собственной силы. Дариус откатился в сторону, уклоняясь от удара.
 — Оставьте меня в покое! Я ведь женился на ней. Чего еще?
 — Только потому, что я поймал тебя, ты, интриган паршивый! — Король снова размахнулся.
 Дариус поднырнул под его руку, продолжая уворачиваться.
 — Неправда! Я все равно бы на ней женился!
 Только выкрикнув эти слова, Дариус понял, что они были истинной правдой.
 — После всего, что я для тебя сделал, вот как ты мне отплатил?! Ты соблазнил мою невинную девочку!
 Дариус рассмеялся:
 — О, у меня есть для вас новость, старина, насчет вашей невинной малышки. Хотите посмотреть на следы ее коготков на моей спине?
 Лазар взревел от ярости и ударил его кулаком по Уху. Дариус отлетел к стене, удержался на ногах и тут же развернулся к Лазару, желая еще уязвить его.
 — Вот оно в чем дело? Вы не можете принять то, что ваша маленькая девочка выросла?!
 — Я доверил ее тебе! Думаешь, я ничего не слышу и не вижу? Да, ты мог переспать с каждой сучкой королевства. Но нет! Тебе понадобилась невинная юная девочка! Ты совратил ее, как бессчетное число других!
 — Нет! — Дариус шагнул к Лазару и отпихнул короля назад. — Не так, как других! Вы ничего об этом не знаете!
 — Как ты смеешь?! — рявкнул король.
 — Почему вы перекладываете свою вину на меня? Не можете признать, что совершили ошибку, пообещав принцессу Туринову? Вы не имели права подписывать это соглашение до того, как получите известия от меня. Но он вас очаровал!.. Если бы не я, ваша ошибка стоила бы Серафине жизни. Меня беспокоила ее судьба, поэтому я выяснил правду. Вы же продали ее, чтобы решить свои проблемы.
 Лазар взревел, как разъяренный бык, и снова бросился на Дариуса. Они стали бороться.
 — Почему ты мне ничего не сообщил сразу, как только узнал о первой жене Туринова? Я могу обвинить тебя в государственной измене! — кричал король.
 — Потому что вы, ваше величество, человек вспыльчивый. Только посмотрите на себя сейчас. А ситуация требовала деликатного подхода. Проклятие! Да оставьте меня в покое! С меня хватит! — прокричал Дариус. Ударом локтя он оттолкнул Лазара, вывернулся и захватил короля сзади в мертвый зажим за горло. Считая, что доказал свою сноровку, Дариус отпустил Лазара и отошел на несколько шагов, сердито приглаживая волосы.
 Как только он повернулся к королю спиной, тот вновь накинулся на него.
 На этот раз Лазар, как мужчина более крупный оказался в выигрыше, зажав шею Дариуса локтем.
 — А как насчет компаньонок? — потребовал ответа взбешенный отец.
 Тщетно пытался Дариус высвободиться из железной хватки.
 — Сожалею. Да, я солгал! Но Серафина этого хотела.
 — Она тебя подговорила так поступить? Она велела тебе солгать?!
 — Нет, — прохрипел Дариус, — но я знаю, как все эти люди угнетают ее. Никто, кроме меня, никогда не умел управляться с принцессой. Вы же знаете! Вы сами никогда этого не умели! Вы позволяли ей садиться вам на голову, обводить вокруг пальца… Я всего лишь хотел побыть с ней… Что в этом плохого? Проклятие, Лазар, она всегда была моей единственной надеждой!
 Король долгую минуту смотрел на него сверху вниз.
 — В это я верю, — объявил он, бросив Дариуса спиной на плиты. Упершись кулаками в бока, Лазар высился над ним, как гневный Иегова. Ногу он поставил Дариусу на грудь.
 Сантьяго расхотелось драться. Он так устал, что даже плиты показались ему удобным ложем.
 — Ответь мне на один вопрос, — угрожающе потребовал Лазар.
 — Какой? — Дариус приподнял голову.
 — Ты любишь ее?
 Дариус снова уронил голову на прогретый солнцем камень.
 — Так ты любишь ее? — переспросил король.
 — А с какой стати, по-вашему, я отправился убивать Наполеона? Я хотел освободить ее!
 — Ты понимал, что не вернешься оттуда живым!
 — Понимал.
 — И все же отправился в Милан.
 — Да! Я люблю ее! Что вы хотите знать? Я люблю ее больше жизни.
 Король скрестил руки на мощной груди и погладил подбородок, продолжая яростно сверлить взглядом поверженного зятя. — Право, меня тошнит от тебя, Сантьяго.
 — Взаимно, сир.
 — Сантьяго.
 — Что?
 — Если ты так сильно любишь мою дочь, что готов умереть за нее, какого черта ты не попросил у меня ее руки?
 — Потому что вы сказали бы «нет», — устало отозвался Дариус.
 — Неужели?
 — Возможно, вы сказали бы «да» из чувства благодарности, в расплату за пулю, которую я получил вместо вас.
 — Я — король. — Лазар покачал головой. — Ты гордый упрямый дурак, манифико [6] . Я сказал бы «да» и был бы счастлив. — Король снял ногу с груди Дариуса и подал ему руку, чтобы помочь встать.
 Дариус настороженно смотрел на него. Слишком настороженно, чтобы шевельнуться.
 — Вы сказали бы мне «да»? Мне?!
 Лазар лишь мягко хмыкнул и грустно покачал головой. Рука его осталась протянутой.
 — Вставай, сын.
 — Ты поможешь мне все тут убрать? Правда? Да, конечно, ты же хороший котеночек, — нежно говорила принцесса пушистому белому котенку.
 Тот, урча, подъедал остатки завтрака Дариуса, который Серафина швырнула о стену много часов назад.
 День близился к закату. В желтой вилле и вокруг нее царила тишина.
 Пока котенок пировал, принцесса грустно оттирала мокрой тряпкой стену и думала лишь о том, какое гадкое впечатление, наверное, произвела на Дариуса ее детская истерика. Он знал настоящий голод, а тут она бросает блюдо с хорошей едой через всю комнату, так что теперь та годится только для кошки…
 «Испорченная балованная девчонка!» — подумала Серафина, полная презрения к себе.
 Серафина понимала, что после всех своих нынешних признаний Дариус не захочет встречаться с ней. Но она не собиралась покидать его… Ни сейчас, ни потом… никогда! Он больше не останется в одиночестве. Ему не придется вновь одному сражаться с демонами своего прошлого. Принцесса любила в Дариусе и блестящего рыцаря, и маленького заброшенного мальчишку. Наконец-то Серафину хотели и нуждались в ней ради нее самой! Теперь у нее есть цель жизни — стать его спутницей и опорой.
 Закончив с помощью котенка уборку погибшего завтрака, Серафина отправилась искать образок Богоматери, который Дариус в безумном порыве сорвал с себя.
 Она нашла образок у двери и положила в карман, предвкушая, как снова наденет образок на Дариуса.
 Взволнованная, скучающая, она ходила из комнаты в комнату, томясь одиночеством, ожидая возвращения Дариуса.
 Внезапно она услышала топот копыт и крики пятерых ее охранников. Это не мог быть Дариус, потому что голоса звучали враждебно. Серафина вздрогнула, а глаза ее гневно сверкнули.
 За окном звучала русская речь.
 В парусиновой палатке неподалеку от места боя Дариус участвовал в роскошном ужине в честь героев — вместе с королем, кронпринцем и высшими офицерами. Все поздравляли его с женитьбой.
 Вдруг оказалось, что все страшно за него рады! Дариус не знал, как сказать им, что уже почти разрушил свой брак.
 Мысли Дариуса то и дело возвращались к жене, а между тем его сотрапезники обсуждали бой и соглашались в том, что защита Асенсьона организована лучше, чем ожидалось. Рэйф начал бахвалиться и кричать, что когда Вилльнев явится к острову, захватить адмирала будет проще простого. Лазар, однако, высказал мнение, что Вилльнев, зная хладнокровие и опыт Горацио Нельсона, едва ли прибудет сюда из Вест-Индии.
 Наконец Дариус убедил принца признаться отцу и рассказать ему о Джулии и туннелях.
 Лазар все еще кричал на своего отпрыска, когда Дариус, посмеиваясь, распрощался с ними. Ему хотелось побыть наедине со своей печалью, представить, как он войдет в опустевшую желтую виллу.
 Настроение Дариуса не улучшила долгая поездка домой на одолженном жеребце. Дариус был мрачен и рассеян. Он устал от событий дня, слишком сытно поел и теперь направлялся домой не спеша, ибо страшился, что на вилле никого не застанет.
 Жаркий день к вечеру стал прохладнее. Дариус приближался к желтой вилле, и в нем нарастало тревожное ожидание: застанет ли он там свою жену?
 Перспектива возврата к старой жизни, без Серафины, казалась невыносимо беспросветной. Но решит ли она остаться или уехать, он примет ее выбор стоически.
 Солнечное сияние гасло. Небо на западе тускнело. Сумерки сгущались. В полном изнеможении Дариус въехал в высокие кованые ворота, провел коня в конюшню, и сердце его упало. Нигде ни души. Ни огонька в окнах.
 Все уехали.
 Сунув руки в карманы, Дариус вышел на мощенный булыжником двор и посмотрел на купленный им дом. Господи, как же туда войти? Это невыносимо!
 «Нет, — сказал он себе. — Все идет как надо. В сущности, я не заслужил Серафину. Она для меня слишком высокого происхождения, слишком красивая, слишком чистая. Ей будет лучше без испанского безумца».
 Резким движением Дариус встряхнулся, заставляя себя войти в пустой дом. Медленно он одолел ступеньки крыльца и распахнул входную дверь.
 Ступив через порог в полутемный холл, он услышал стук одновременно со вспышкой боли в голове.
 Слишком поздно до него дошло, кто пришел сдержать обещание.
 Последовал еще один удар.
 Слава Богу, что она уехала!
 «Наконец-то, — успел подумать Дариус, погружаясь в небытие, — нашелся кто-то, способный меня убить. Кто-то очень умелый».




 Глава 24


 У нее была возможность проскользнуть в заднюю дверь и убежать через подземный ход в туннели, которые выведут в безопасное убежище. Но, услышав крики и выстрелы и поняв, что охранявших ее солдат убили, Серафина оставила мысль о бегстве.
 Скоро вернется домой Дариус. Она понимала, что им нужен именно он. Кто-то должен его предупредить.
 Поэтому она осталась.
 С трудом забравшись в похожий на фоб тайник под ковром в розовой спаленке, принцесса притихла. Там было темно, тесно и пыльно, и как удалось ей не вскрикнуть и не чихнуть, пока обыскивали ее комнату, она и не поняла сама.
 Тяжелые русские сапоги прошлись почти по ее спине. Серафина ощутила, как задрожал над ней деревянный пол. Два человека разговаривали наверху, осматривая комнату, затем ушли, и все стихло.
 Она понимала, что Анатоль наверняка где-то в доме, нутром ощущала его леденящее присутствие.
 Принцесса молилась лишь о том, чтобы Дариус задержался. Однако она размышляла и о том, что делать, если он все-таки приедет. Серафина прикидывала, какое оружие есть в ее распоряжении, и спрашивала себя, как поступил бы в этой ситуации ее безжалостный хитроумный муж. Ответ она знала заранее: он сделал бы все, что необходимо.
 Если бы только Дариус как-то дал знать о своем прибытии… шумом… чем-то еще. Тогда Серафина закричала бы чтобы предупредить его. Однако она сообразила, что он появился, лишь когда послышались звуки борьбы. Они уже схватили его.
 Тихо-тихо Серафина выбралась из своего укрытия и быстро подготовилась к своей дерзкой самоубийственной миссии. Сердце ее билось у самого горла. Руки дрожали. Она просила Бога, чтобы ее решение не привело к смерти их обоих.
 Осторожно пробираясь вдоль стенки в холл, а потом бесшумно спускаясь по лестнице, Серафина слышала, как издевается над ними Дариус, как дразнит их во время допроса… или пыток… Она не хотела сейчас об этом задумываться.
 Голоса доносились из библиотеки. Принцесса не понимала ни слова из их спора, потому что он велся на русском, но тон… вызывающий тон Дариуса не оставлял у нее сомнений: его приперли к стенке, и он это знал.
 «Я иду на помощь», — мысленно сказала ему Серафина.
 «Дариус».
 Голова гудела, челюсть ломило от боли, в глазах потемнело, и все кружилось… Может, этим объяснялся милый щекочущий шепот, который — он готов был в этом поклясться — звучал в его голове. Ее голос!
 «Мой Дариус, я здесь, с тобой».
 Иллюзия утешала, и он лишь насупился, когда над ним нависли двое самых здоровенных русских великанов, каких доводилось ему видеть. Два огромных блондина, выбранных генералом Туриновым. У Дариуса хватило бы дерзости поиздеваться над русским князем по поводу того, что тот по бедности привез с собой лишь двоих, если б не тот факт, что он, а не они, был привязан к стулу. Туринов маячил перед ним, вперив в него свирепый взгляд ледяных голубых глаз.
 — Итак, Сантьяго, ты думал, что я позволю тебе выставить меня болваном перед всем миром? А теперь я еще узнал, что ты написал обо мне моему кузену-царю. — Генерал чуть кивнул в его сторону и отступил назад.
 Один из гигантов начал снова обрабатывать пленника. Дариус стиснул зубы, чтобы не закричать. Ожидая окончания этого круга «переговоров», Дариус лишь гневно смотрел прямо перед собой, выше мощных ляжек гиганта, силой воли заставляя себя стоически переносить удары. Именно в этот миг на пороге возникло прекрасное видение. Для него — второе за день.
 Увидев ее, Дариус перестал ощущать боль. «А-ах!» Тело его так обмякло на стуле, словно Серафина явилась нежно обнять его и велеть этим мерзавцам удалиться. Как прекрасно, что она лишь галлюцинация, порожденная несколькими ударами по голове.
 «Ангел!»
 Дариус улыбнулся ей, довольный и слегка шокированный видом, в котором решила объявиться его богиня для своего интимного визита к нему. Если днем на ступенях лестницы она выглядела невинным светлым ангелом, то сюда пришла Серафина, которую он осмеливался воображать себе лишь в жарких ночных мечтах.
 На ней был совершенно непристойный полупрозрачный пеньюар темно-алого цвета, с длинными струящимися пышными рукавами и очень низким вырезом, почти целиком обнажавшим сливочно-белую грудь. Черные локоны принцессы водопадом струились по плечам. В руке опасно раскачивался хрустальный бокал.
 Это была роковая обольстительница во всем своем эротическом великолепии, роскошная сирена, плод его воспаленного воображения… тигрица, которую Дариус выпустил на волю нынче днем во время их невероятного последнего свидания.
 Дариус наблюдал, как ее стройное, манящее округлыми изгибами тело лениво замерло в дверях. Серафина приняла соблазнительную позу.
 — Э-хм! — кашлянула она, и голос ее прозвучал на редкость реально.
 Все трое русских разом обернулись.
 — Что вы делаете в моем доме? — холодно осведомилась она, надменно подняв тонкие черные брови.
 Между тем кончики ее изящных пальчиков начали дразнящую игру, теребя кружева, обрамляющие декольте пеньюара.
 — О Господи! — простонал Дариус.
 Один из гигантов, заикаясь, попытался что-то произнести. Глаза Анатоля изумленно расширились.
 Излучая необычайную чувственность, которую, по предположению Дариуса, Серафина могла усвоить, лишь годами наблюдая придворных дам, принцесса принялась за дело, прежде чем кто-либо из русских, этих тупых мужланов, сумел очухаться.
 Она разила наповал.
 Походка ее была просто зазывным предательством: принцесса заструилась к ним. Алый шелк, как марево, колыхался вокруг ее длинных ножек, бледное лицо застыло мраморной маской изысканно холодной красоты.
 — А-а, я вижу, вы отыскали моего гулящего муженька. Дариус с ужасом увидел, как беспечно и легко Серафина оттолкнула со своего пути белокурых русских гигантов, словно это были большие и глупые пахотные лошади, и подошла к нему. Изящно выгнув руку, она раскачивала перед его лицом, как маятник, образок с изображением Богоматери.
 — Откуда это взялось, а? Нет, не трудись объяснять. Я до смерти устала от твоего вранья.
 С насмешливой улыбкой принцесса накинула цепочку ему на шею, причем рука ее тайной лаской коснулась его затылка, явно стремясь успокоить. Когда Серафина отступила, Дариус с растерянной мольбой посмотрел ей в глаза: «Уходи! Беги отсюда! Ты что, хочешь погибнуть?»
 Туринов рассмеялся.
 «Он не купился на твою игру», — попытался сказать ей Дариус без слов, глазами. Но увидел, что Серафина только начинает свой спектакль.
 Гиганты безмолвно уставились на его жену, а та повернулась к Туринову и, сложив руки под грудью, бесстыдно выставила ее ему на обозрение.
 — Что вы собираетесь с ним делать? — скучающе осведомилась она.
 — А что за игру ты затеяла, дорогуша моя? — спросил князь.
 В глазах его горела нескрываемая похоть. Он сделал шаг к ней.
 — Ну-у, для меня он свою роль отыграл. Не так ли?
 — А это так? Объясни мне. Она мило надула губки.
 — О, вы все еще на меня сердитесь. — Серафина протянула ручку и продела пальчик в петлицу на лацкане синего мундира князя. — Анатоль, мы расстались столь неприятно. Право, по-моему, нам следует поговорить.
 Дариус побелел.
 — Серафина! — Он не хотел, чтобы она оставалась наедине с этим чудовищем.
 — Заткнись! — оборвала его принцесса, крайне изумив своей грубостью. — Они собираются тебя убить, и поделом. Я-то уж точно об этом не пожалею. — Она вновь с холодным расчетливым кокетством обратила взор к Туринову. — Мужья бывают так несносны. Вдовство пойдет мне гораздо больше.
 — Всего две недели женаты, а ты уже устала от него? — Туринов внимательно вглядывался в ее лицо. — От этого тщеславного интригана? — Серафина бросила быстрый взгляд на Дариуса, тщательно избегая смотреть ему в глаза. — Любовник он, может, и хороший. Но в роли мужа!.. Он обманул меня! Я никогда не собиралась за него замуж. Я соблазняла его, чтобы Сантьяго убил Наполеона… в чем он позорно провалился. — Серафина закатила глаза к потолку. — Но видите ли, он солгал мне: не сказал, что промахнулся и потребовал награды!
 — Почему ты не хотела выходить за меня? — спросил Туринов.
 — Анатоль, Анатоль, дорогой мой. — Принцесса умиротворяюще погладила его грудь, закинув головку, чтобы встретить пронзительный взгляд князя. — Дело не в том, что я не хотела выйти замуж за вас. Я вообще не хотела замуж… ни за кого! Я наслаждаюсь свободой. Вы же наверняка знаете, что значит быть предметом обожания многих. Почему я обязана выбирать одного? Мои рассуждения весьма просты: если я должна выйти замуж, то муж мой должен быть слабовольным, чтобы я могла над ним властвовать. Вы мне таким вовсе не кажетесь.
 Эта речь несколько умилостивила его.
 — Действительно, я не таков.
 — С другой стороны, Сантьяго… — Серафина опять метнула взгляд на Дариуса. — Да он руку в огонь положит ради меня… если я попрошу.
 — Давно ли он стал твоим любовником?
 — О, наши отношения всегда были… окрашены физическим влечением, — призналась она. — Но с тех пор как Сантьяго обвел меня вокруг пальца, я отказалась давать ему то, что он хочет. Так знаете, что он делает? — мило возмутилась она. — Дуется и отправляется в объятия других женщин! А стоит мне проявить интерес к другому мужчине, устраивает скандал! — уверенно продолжала врать принцесса. — Я спрашиваю вас, Анатоль, неужели я похожа на женщину, способную терпеть мужа, не ценящего ее? — Серафина провела руками вдоль своего тела, искусно подчеркивая его соблазнительные изгибы.
 Взгляд Туринова следовал за скольжением ее рук. Он не Мог отвести глаз от принцессы, и Дариус тревожился все больше и больше. Она играла свою роль самозабвенно.
 — Он уже оставляет тебя одну по ночам? — удивился князь, почти исходя слюной.
 — Слишком много ночей я провела в одиночества.
 — Да! Это непростительно!
 Дариусу хотелось убить князя за алчное вожделение, с каким тот смотрел на Серафину, но он опасался молвить хоть слово, чтобы не испортить ей игру. Был ничтожнейший шанс, что хитрая девчонка знает, что делает. Бог свидетель, его она почти убедила.
 Дариус бросал вокруг отчаянные взгляды, пытаясь найти хоть какое-то средство освобождения, но по мере того, как жена его все теснее прижималась к Туринову, играя его золотыми эполетами, Дариус счел, что беспутная Стрекозка давным-давно нуждается в хорошей воспитательной проповеди.
 Когда она вновь заговорила, Дариус окончательно встревожился.
 — Анатоль, — мило пролепетала она, — не поручите ли вашим людям закончить с моим мужем? Я хотела бы поговорить с вами. Наедине.
 — Вы опасны, — выдохнул тот.
 Она ответила холодноватой насмешливой полуулыбкой.
 — Я вас пугаю?
 Князь тихо рассмеялся, глаза его сверкнули вызовом. Он кивнул своим людям:
 — Убейте его.
 — Подождите! — Серафина качнулась к Дариусу и, чуть обняв его за плечи, подсунула ему под нос полуобнаженную грудь. — Я предсказывала тебе, мерзкий гуляка, чем это для тебя кончится!
 Он смотрел на нее в полном недоумении: «Ты оставляешь меня им?» Серафина наклонилась еще ближе и легко поцеловала мужа в уголок рта, затем ее нежные медленные поцелуи передвинулись ему на шею, дразня и соблазняя. Он был потрясен, когда тело его, избитое, наболевшее, откликнулось чувственной дрожью.
 Серафина позволила мужчинам наблюдать, как, придвигаясь все ближе, встала между его раздвинутых бедер и обняла еще крепче. Дариус яростно сверкал глазами на мужчин, стоявших за ней, потому что когда Серафина нагнулась над ним, их взгляды впились в ее круглую попку.
 Она продолжала целовать Дариуса, проводя руками по его плечам и предплечьям, привязанным веревками к спинке стула. Ее ласки замедлились, когда Серафина нащупала веревки, стягивающие его запястья.
 Внезапно он ощутил легкое подергивание одной кисти и чуть не задохнулся от ее поцелуя, когда руки его освободились. Свободен! Мгновенно все поняв, Дариус остался в прежнем положении, держа руки за спиной, чтобы его мучители не догадались, что она сделала.
 Незаметно для них Серафина вложила в его руку гладкий маленький стержень. Дариус сразу догадался, что это нож. Она прятала его в длинном рукаве пеньюара. Пальцы Дариуса сомкнулись на рукоятке.
 Он не повел и мускулом, когда Серафина с довольной надменной улыбкой отпустила его. Только взгляды их встретились.
 — Прощай, муженек, — небрежно бросила она, сверкнув глазами.
 — Ты бессердечная бесстыдница, — прохрипел он, стараясь, чтобы слова прозвучали резко и грубо.
 На самом же деле его переполняли радость и преданное восхищение этой великолепной дерзкой женщиной. Эти чувства рвались наружу из самой глубины существа Дариуса вдохновляя его на последний бой.
 Все стало ему ясно в этом маленьком представлении. Он смотрел на жену, не сводя с нее глаз, с которых словно спала наконец пелена.
 Верность и преданность. Полные! Верность ему.
 Это была любовь, и принцесса только что объявила о ней, ясно и недвусмысленно, на доступном ему языке.
 — Я вспомню о тебе и твоих бесконечных связях, тратя твое состояние.
 — Давай-давай. Трать, — бросил он, поедая ее глазами Серафина прошла мимо Туринова, намеренно задев его бедром. Сапфировый взор князя алчно следовал за ней.
 — Пойдемте, Анатоль.
 И тут Дариус похолодел.
 Рука Туринова тяжело опустилась на плечо принцессы, сжав его как клещами. Он круто повернул ее лицом к Дариусу, и тот увидел перепуганное личико. Туринов резко притиснул ее к стене.
 — Нет, прямо здесь, ты сладкая горячая штучка. — Туринов пригвоздил Серафину к стене всем телом. — Пусть твой муж насладится этим зрелищем.
 Белокурые гиганты расхохотались.
 — Тебе хорошо видно, испанец? — спросил Туринов, шаря в складке своих брюк. — Дай-ка я покажу тебе, как это делается. Когда я и мои люди покончим с ней, тебе не останется ничего.
 Дариус сдержал проклятие.
 Двое гигантов изумленно посмотрели друг на друга. Тот, что справа, был без оружия и действовал только своими кулаками, но второй, слева от Дариуса, поигрывал дубинкой. Дариус стиснул пальцы на рукоятке кинжальчика за спиной, готовясь прыгнуть.
 Потрясенная Серафина в ужасе уставилась на Анатоля. Она откинулась к стене, но бывший жених крепко держал ее за плечи. Внезапно его сухой и холодный рот впился в ее губы.
 Она попыталась оттолкнуть его, неистово колотя кулачками по широким плечам, но он лишь засмеялся и больно сжал ее грудь.
 Серафина попыталась ударить князя в пах коленом. Но едва она подняла ногу и оказалась в неустойчивом положении, Анатоль жестоким ударом лишил ее равновесия и воспользовался этим, чтобы раздвинуть своим коленом ей ноги. Серафине пришлось ухватиться за его талию, чтобы не упасть. Князь тут же опустил руку и молниеносно обнажил свой член, затем рывком вздернул принцессе платье до пояса. Истерический крик невольно сорвался с ее уст, но все было тщетно. Князь был огромен и совершенно бесчувствен. Он не знал, что такое стыд и раскаяние. Чуть присев, он приспосабливался войти в нее. Серафина вцепилась ногтями ему в лицо.
 Он дал ей пощечину.
 — Уймись и прими.
 Задохнувшись от гнева, Серафина уставилась на него. Щеку саднило. Она поверить не могла, что он посмел ударить ее. Внезапно за спиной Туринова, с того места, где сидел Дариус, раздались кровожадный вопль и крики.
 С остекленевшим от похоти взглядом Туринов, тяжело дыша, оглянулся. При резком движении князя рука принцессы ударилась обо что-то тяжелое кожаное, висевшее у него на бедре. Ее ищущие пальцы коснулись кожи, дерева и металла.
 Пистолет!
 Еще не успев толком сообразить, что делает, она вытащила пистолет из кобуры и прижала дуло к горлу князя. Он замер.
 Серафина ощутила, как обмякла его мужская плоть. — Назад. На шаг, — скомандовала она, дрожа от страха.
 Князь повиновался.
 — Убери это, — брезгливо добавила Серафина.
 Пока он торопливо застегивал брюки, она увидела, что Дариус сцепился в смертельной схватке с одним из подручных Анатоля. Другой валялся рядом с разорванным горлом, из которого хлестала кровь.
 Одной рукой белокурый гигант пытался задушить Дариуса, другой сжимал его правое запястье. Дариус пытался добраться окровавленным ножом до горла русского великана.
 Анатоль сделал шаг к ним.
 — Не двигайся! — угрожающе предупредила Серафина. Пистолет, который она держала двумя руками, был по-прежнему направлен на него.
 Туринов ответил ей жестокой ледяной усмешкой:
 — Опусти пистолет. Ты даже не знаешь, как им пользоваться.
 — Соображу. — Палец принцессы лег на курок. Князь попятился.
 Она шагнула вперед, пистолет в ее руках не дрожал. Анатоль оглядел» ее и тихо рассмеялся:
 — Ты ни в кого не выстрелишь.
 Серафина с трудом проглотила слюну, пытаясь угадать, станет ли он испытывать ее мужество, поскольку сомневалась, что сможет спустить курок. Она и помыслить не могла, что кого-то убьет… даже его.
 «Но делать этого не придется, — утешала себя Серафина, хотя от напряжения испарина выступила у нее на лбу. — В любую секунду Дариус окончательно освободится и покончит со всем этим».
 Она бросила взгляд в его сторону как раз в тот момент, когда русский нанес ему сокрушительный удар дубинкой по колену. Дариус громко закричал, но когда ободренный русский рванулся вперед, вонзил ему в живот нож. С пронзительным воплем русский свалился на него, и они упали, залитые темно-багровой кровью.
 Серафину затрясло от отвращения. На Анатоля смерть его людей никакого впечатления не произвела.
 Крепко зажав в дрожащих руках пистолет, принцесса быстро переводила взгляд с Анатоля на Дариуса. Муж ее корчился на полу с пепельным, искаженным от боли лицом, яростно сверля глазами графа.
 Анатоль шагнул к нему. Увидев, что Дариус не вскочил на ноги, она поняла: он сделать этого не может.
 Озноб пробежал у нее по спине.
 — Дариус!
 Столкнув с себя тело русского, Дариус выполз из-под него на четвереньках, волоча правую ногу. Затем, опираясь на левое колено, попытался встать.
 Анатоль нагнулся и пнул его сапогом в лицо. От удара Дариус опрокинулся на умирающего навзничь, но тут же с проклятием вновь начал вставать.
 Анатоль захохотал и сделал еще один шаг к нему, издевательски крича:
 — Вставай, красавчик! Мне нравится сбивать тебя с ног.
 — Анатоль, — сказала Серафина. Капельки пота стекали по ее щекам. Она прицелилась ему в спину. — Если ты еще раз тронешь его, я в тебя выстрелю.
 Обогнув труп другого своего слуги, Анатоль надменно посмотрел на нее через плечо и встал напротив, возвышаясь прямо над Дариусом.
 — Нет, не выстрелишь.
 Он снова отвел ногу назад, чтобы нанести Дариусу еще один удар.
 Дариус поджался, стремясь уклониться от него. Серафина спустила курок.
 Анатоль ахнул, зашатался, кровь хлынула из него струей, заливая Дариуса и труп под ним. Все происходило медленно, как во сне. Серафина увидела, как Дариус отворачивается от кровавых брызг. Туринов, хватаясь за грудь, падает на колени… смотрит вниз… Затем он поднял голову и растерянно посмотрел на принцессу. Кровь сочилась из-под его прижатых к груди пальцев.
 Она выронила пистолет и, стоя в оцепенении, не могла отвести глаз от крови, которая вдруг хлынула у князя изо рта.
 Взгляд его затуманился. Он упал ничком, повернулся на бок и застыл. Жестокие голубые глаза его так и остались широко открытыми. Анатоль несколько раз с хрипом втянул в себя воздух.




 Глава 25


 — Помоги мне, — прохрипел Дариус, и Серафина бросилась к нему.
 — По-моему, у меня сломано колено, — выдохнул он.
 — Ты можешь стоять?
 Дариус кивнул. Лицо его было мертвенно-бледным. Серафина с трудом помогла ему подняться. Он не мог согнуть правую ногу. Закинув правую руку мужа себе на плечи, принцесса велела опереться на нее. Медленно и мучительно они пересекли комнату.
 — Можешь взобраться по лестнице?
 Он мрачно кивнул. Держась за жену, Дариус шаг за шагом поднимался наверх, стараясь не опираться на правую ногу. Серафина с тревогой поглядывала на него. По лицу Дариуса катился пот. Дыхание было частым и прерывистым. Он весь дрожал.
 — Почти пришли, — нежно сказала она.
 Дариус ничего не ответил, лишь пальцы, которыми он держался за ее плечо, крепко сжались.
 Казалось, прошел целый час, пока они поднялись до верхней площадки лестницы, а затем так же медленно добрались по коридору до розовой спальни. Наконец Дариус тяжело опустился на кровать, и рука его соскользнула с плеча жены.
 Откинувшись наконец-то на спину, Дариус, задыхаясь от боли и изнеможения, сказал:
 — Спасибо.
 Она уже зажгла свечу и вытащила свою швейную корзинку, в которой держала также и лекарские принадлежности. Образ Анатоля, удивленно глядящего на рану в своей груди, неотступно преследовал ее, но Серафина так же решительно его отгоняла…
 Первым делом она срезала штаны Дариуса выше колена и отвернула грубую ткань. Серафина увидела невероятно распухшую ногу. Удар не раскроил кожу, но синяк был огромный, красный, с синими подтеками.
 Посмотрев на мужа, она заметила, что его глаза устремлены на нее. Большие тревожные глаза с удивительно длинными ресницами.
 — Сломано?
 — Возможно. Однако будем надеяться, что это лишь сильный удар, — ответила принцесса. — Мы еще два дня ничего не узнаем, пока не спадет опухоль. О, если бы у нас был лед!
 Серафина поправила подушку под головой мужа. Затем смочила чистую тряпицу и осторожно смыла засохшую кровь с его рассеченной губы.
 — Бедный малыш, посмотри на себя, — бормотала она. Дариус внезапно обнял ее и притянул к себе.
 — С тобой все в порядке? — прошептал он. — Боже, это было самое ужасное зрелище в моей жизни. Он ударил твое дорогое личико…
 — Со мной все хорошо, Дариус. Он ударил не слишком сильно. Кроме того, меня утешает мысль, что Анатоль получил по заслугам.
 Руки Дариуса крепче сомкнулись вокруг жены.
 — Никогда не покидай меня, Серафина. Никогда не покидай.
 — Я никогда тебя не оставлю. — Она зажмурилась, но слезы все же пролились из глаз. — С нами теперь все будет хорошо. Правда? Нам принадлежит вся жизнь. Скажи, что все будет хорошо.
 Дариус гладил ее волосы, и отчаяние в агатовых глазах отражало то же чувство, что светилось во взгляде Серафины.
 — Да, да. У нас в запасе вечность.
 — Да. — Она закрыла глаза и поцеловала его в щеку. — Я люблю тебя, Дариус. Ты теперь должен знать, что это так!
 — Да, — прошептал он, — я знаю это и люблю тебя тоже. Господи, я думал, что потерял тебя!
 — Никогда! — Принцесса слегка отклонилась назад и нежно положила ладонь ему на щеку. — А теперь мне нужно пойти и накачать холодной воды из колодца. — Она боялась спуститься вниз, к трупам, но ради него заставила себя решиться на это. — Мы положим тебе на колено холодный компресс, а потом плотно обернем грубой тканью, чтобы оно больше не опухало. Хочешь коньяка?
 — Дай, пожалуйста, — жалобно прошептал он. — Ноет до чертиков.
 — Видишь, не так-то и трудно в этом признаться. — Серафина налила им обоим немного коньяка.
 Они молча чокнулись, выпили все до дна и поморщились.
 — Я тебя обожаю, Сантьяго.
 — Ты бесшабашная женщина, Серафина. Она одарила его застенчивой улыбкой:
 — Что ж, иной мне быть нельзя, с таким-то мужем.
 — Для оранжерейного цветочка ты стреляешь очень неплохо.
 В этот момент послышался отдаленный топот копыт и мужской смех. Принцесса напряглась, испугавшись, что это едут люди Туринова. Бросившись к окну, она слегка отодвинула занавеску и выглянула наружу. — Это Алек и твои солдаты! Слава Богу! — Она вихрем бросилась к двери. — Дариус, лежи тихо и попытайся успокоиться. А я пойду наберу холодной воды и пошлю Алека за местной полицией и врачом. /
 — Серафина! Не выходи из комнаты, пока не сменишь платья.
 Серафина рассмеялась.
 Лицо Дариуса озарилось ослепительной улыбкой, и он протянул к ней руки:
 — Вернись ко мне, негодница. Она весело подбежала к нему.
 Дариус притянул жену на постель, перекинул через бедро на матрас и, повернувшись на бок, осыпал поцелуями ее лицо.
 — Как же я люблю тебя. Люблю тебя! Люблю!
 — Я тебя люблю, — прошептала Серафина. — Я люблю в тебе все! Нет ничего, чего бы я в тебе не любила! Помни это.
 Дариус кивнул:
 — Запомню. Я все еще не могу поверить в то, что ты рисковала из-за меня жизнью.
 — Почему же? Ты все время делаешь это ради меня. Он все еще недоумевал:
 — Ты из-за меня осталась здесь. Ради меня явилась в ту комнату, хотя могла… хотя должна была… думать о том, как спастись самой. Я чувствую себя… — Он покачал головой.
 — Что ты чувствуешь?
 — Что жизнь моя только начинается. Я покончил с тайнами, Серафина. Я был напуган и вел себя как последний ублюдок. Но ты была так терпелива со мной…
 — Ты того стоишь, Дариус.
 Серафина склонилась над ним и нежно поцеловала в губы. Когда она откинулась на постель, Дариус робко улыбнулся ей милой детской улыбкой.
 — Ты выйдешь за меня замуж?
 — Что? — изумилась она.
 — Я ведь так и не задал тебе этот вопрос.
 — Право, не знаю, Сантьяго. Это такой серьезный шаг. Ты считаешь, что готов к нему?
 — Я-то готов, — прошептал он. Принцесса засмеялась и обняла его.
 — Наконец-то! Я с четырех лет ждала, что ты попросишь меня об этом!
 — Тогда мне, кажется, надо многое нагонять.
 — Угу! — с чувством промолвила она и, засмеявшись, притянула к себе для поцелуя.




 Эпилог


  27 октября 1805 года 
 — О, Серафина, как здесь красиво! — воскликнула Эль, следуя за принцессой по комнатам первого этажа желтой виллы. — Неудивительно, что мы больше никогда не видим тебя при дворе. Ты создала здесь маленький рай!
 Серафина весело улыбнулась и, отбросив назад выбившийся локон, поманила лучшую подругу в столовую.
 — Посмотри на эту фреску. — Она показала на потолок, где были тщательно восстановлены сочные краски барочной картины. Опутанные золотой сетью Марс и Венера, казалось, вовсе не жалели о том, что они в плену.
 Эль насмешил намек:
 — Они напоминают одну знакомую мне чету. Серафина фыркнула:
 — Пойдем, я покажу тебе утренний салон. В нем такое необыкновенное освещение, что я пересадила туда чуть не половину всех лимонов и апельсинов.
 Завершение всех переделок и перестроек виллы совпало с окончанием угрозы войны, которая висела над Асенсьоном в течение пяти месяцев. В этот день Серафина и Дариус были хозяевами праздника урожая.
 Неделю назад, как раз в то время, когда на острове шел сбор винограда, адмирал Горацио Нельсон одержал победу над Вилльневом, заплатив за нее своей жизнью. Он разгромил франко-испанский флот под Трафальгаром.
 Теперь у Наполеона больше не было средств для вторжения на остров, и тем более в Англию. Угроза, нависшая над королевством, рассеялась навсегда.
 Серафина показала Эль библиотеку. Ужасные воспоминания о Туринове и его устрашающих слугах наконец стали забываться.
 Теперь эта комната выглядела совсем иначе. Ее полностью перестроили и покрасили стены в нежно-кремовый цвет. Новые светлые ковры постелили вместо прежних, залитых кровью. Хотя здесь погибло столь важное лицо, расследование событий той ночи свернули благодаря вмешательству царя Александра.
 Похвалив Серафину за храбрость, молодой император поблагодарил письмом Дариуса за сведения об обстоятельствах смерти первой жены Туринова. То, что Туринов погиб на Асенсьоне, помогло императору замять скандал.
 Когда пришло письмо, Дариус объяснил жене, что стоит за его вежливыми строками. Если бы Туринов остался жив, суд над ним вызвал бы громкий скандал, который мог задеть и самого царя, как его кузена. Скандал также привел бы к противостоянию с правительством сторонников Анатоля в армии и среди старой знати.
 Что же касается семьи княгини Маргариты, царь написал, что лично принес родителям соболезнования и сообщил истинные обстоятельства ее смерти. Теперь, поскольку Анатоль был мертв, они считали, что дочь их отомщена и справедливость в какой-то мере восстановлена.
 Эль прервала ход мыслей принцессы.
 — Мне нравится этот цвет. — Она, улыбаясь, закружилась по комнате.
 Пока рыжеволосая красавица ахала над древнегреческими скульптурами, взор Серафины остановился на письменном столе. Очки Дариуса лежали поверх толстых журналов его торгово-судоходной компании.
 Хотя он все еще сохранял за собой пост особого советника при министерстве иностранных дел, опасных поручений он больше не выполнял. И Серафина благодарила за это Бога. Дариус много и тяжко поработал на благо своей новой родины, теперь пришла пора другим талантливым людям проявить себя. Принцессе нравилось поддразнивать мужа, намекая, что и без его хитроумного вмешательства мир почему-то не погиб.
 Подруги, продолжая осмотр дома, поднялись по лестнице.
 Эль взглянула на Серафину:
 — Что ты думаешь об Алеке?
 — Он очень мил. Очень надежен. Хороший человек.
 — По-моему, чересчур чопорный и слишком ручной, — осторожно заметила Эль.
 — Возможно, ему нужна женщина, способная добавить в жизнь перчика?
 Эль фыркнула и покраснела. Серафина рассмеялась и продолжала показывать подруге комнаты, пока они не добрались до розовой спальни.
 — А-а, то самое любовное гнездышко?!
 — Эль! — теперь покраснела Серафина. Эль вздохнула:
 — Ты везучая. Такая жизнь. Такой муж. Такой дом.
 — Я знаю, — согласилась принцесса.
 Эль подошла к окну и выглянула в него, чтобы полюбоваться пейзажем.
 Серафина посмотрела вниз на свои босые ноги и увидела, что стоит на краешке старого тканого ковра. Она смотрела на блеклые нежные тона картины танца юношей и девушек вокруг майского дерева среди моря ярких цветов и трав. — Твой бедный брат, — вздохнула Эль, бросив взгляд на галерею внизу. Она покачала головой, когда Серафина присоединилась к ней. — Посмотри на него. Он очень изменился.
 Под ярко-синими небесами простирались залитые солнцем поля и луга. Золотая осень обнимала виллу и ее гостей, расположившихся в прелестном саду. В центре восседала Аллегра со спящим младенцем на руках, очаровательным принцем Лоренцо. Пия сидела рядом с ней и улыбалась ребенку. У дальней ограды сада над поздними алыми розами склонился король.
 Но Рэйф сидел в стороне от всех. Он раскинулся в кресле и, подперев рукой подбородок, угрюмо смотрел вдаль.
 Серафине было жаль брата.
 — Прошел слух, что Джулию Калацци видели в Риме. Кажется, она вошла в свиту Полин Бонапарт.
 — Не может быть! — ахнула Эль.
 Принцесса кивнула и, отвернувшись от окна, уселась на постель.
 — Они птицы одного полета, верно? Схватить Джулию очень легко, но Рафаэль не позволяет ее преследовать. Он сказал Дариусу, что хотел бы только подойти к ней и спросить: «Почему?»
 Эль, глядя на принца, грустно покачала головой. Внезапно издалека до них донеслись радостные детские крики. Серафина понимающе улыбнулась. «Опаздывает».
 — Это не может быть твой муж… О Господи! — потрясенная Эль уставилась в сад. — Глазам своим не верю!
 Серафина, улыбаясь, вернулась к окну.
 — О да! Волшебный флейтист, гаммельнский крысолов. — Она рассмеялась от удовольствия и чистого счастья при виде представшего им зрелища.
 С громадным змеем, украшенным разноцветными лентами, вьющимися по ветру, по залитому солнцем полю к дому приближался великий Сантьяго со своей свитой.
 Эль растерянно повернулась к подруге:
 — Твой муж буквально облеплен детьми.
 — Это дети местных крестьян. Они прибегают к нему почти каждый день.
 Дети висели у Дариуса на руках, крутились у него под ногами, вывертывали шеи, чтобы поймать его улыбку или взгляд, и трещали громко и все разом. Когда веселая толпа приблизилась к саду, Дариус показал детям на столы, уставленные угощением. Они бросились туда, не обращая никакого внимания на царственных гостей.
 Дариус положил змея на траву в конце сада и подошел к королю. Они погрузились на несколько минут в разговор.
 Схватив со стола пищу, дети сразу же вернулись к Дариусу, на ходу запихивая в рот печенье и размахивая куриными ножками, как крохотными дубинками. Они набросились на него, и вскоре он сдался и позволил им повалить себя на траву. Получилась куча мала.
 — Я потрясена, — объявила Эль.
 — Он их нещадно балует. Всех до единого, — гордо объяснила Серафина. — Из обрезков досок, оставленных плотниками, муж построил им домик для игр. Он читает детям, разрешает их споры и ссоры. А теперь хочет купить пони, чтобы обучать детей верховой езде.
 Эль не могла оправиться от удивления.
 — Должна заметить, что пора тебе поскорее дать этому человеку ребенка.
 — Вообще-то… — вспыхнула Серафина. Эль вопросительно взглянула на подругу:
 — Стрекозка!
 Серафина застенчиво улыбалась.
 — О, я так рада за тебя! — Эль обняла подругу.
 — Я только что сама узнала об этом. Не могу дождаться, когда скажу ему.
 — Он еще не знает?
 — Я хотела подождать, пока все уедут…
 — Нет-нет! Скажи мужу сейчас. Тогда вы разделите эту радость со всеми, кто вас любит.
 — Хм, — задумалась Серафина. — Возможно, ты права.
 — Конечно, права! Пойди и сообщи мужу свою чудесную новость.
 Подруги спустились в сад. Эль, бросив на Серафину ободряющий взгляд, направилась к Рэйфу, чтобы попытаться развеселить его. Принцесса подошла к волшебнику с агатовыми глазами, окруженному детьми.
 — О, смотрите все, к нам направляется царица фей, — провозгласил Дариус, обращаясь к своим завороженным слушателям. Его взгляд светился лукавой улыбкой. — Вы должны вести себя как нельзя лучше. Если будете хорошими, она сделает так, что ваше желание исполнится. Со мной так и случилось.
 — А если будете плохими, я превращу всех вас в лягушек, — закончила Серафина, рассмеявшись.
 — Я хочу стать лягушкой! — завопил один. Серафина простерла над ними руки.
 — Абракадабра, абракаду, все вы лягушки!
 — Я — лягушка! И я — лягушка! — закричали дети и начали играть в прыг-скок.
 Дариус посмотрел на скачущих детей и выгнул темную бровь.
 — Неплохо.
 — Это меньшее из того, на что я способна, — улыбнулась Серафина. — Пойдем со мной. Мне надо тебе кое-что сказать.
 Дариус вскочил и взял жену за руку. Они вошли в беседку, увитую виноградом. В ее ажурной зеленой тени Дариус привлек жену к себе и посмотрел в ее глаза, а потом нежно поцеловал.
 — Что ты хотела мне сказать, красавица? — спросил он.
 — Во-первых, я хочу сказать, что люблю тебя, Дариус.
 — А я люблю тебя. — Его улыбка стала еще шире. — А что во-вторых?
 — Ну-у… — Серафина обвила шею мужа руками и, притянув к себе, что-то прошептала.
 Все гости разом оглянулись, когда из беседки раздался чудесный звучный раскатистый смех. Любопытные дети подползли, чтобы выяснить, в чем дело, и спустя несколько минут вывели на всеобщее обозрение покрасневшую Серафину и сияющего ослепительной, восторженной улыбкой Дариуса.
 — Что вы, негодники, придумали? — протянул Рэйф, не поднимаясь с кресла.
 Дариус поднял руку.
 — Моя семья, — начал он, сияя восторженной улыбкой, — имеет для вас некое сообщение…
 Праздник только начинался.




 Послесловие


 31 июля 1798 года Горацио Нельсон сжег французский флот в Абукирской бухте. Вследствие этого Наполеон так и не смог превзойти британские силы на море. Отсутствие мощного флота было для Наполеона постоянной проблемой, поскольку ставила предел его завоеваниям, несмотря на многочисленные победы его армий на суше.
 Автор считал возможным предположить в интересах развития сюжета, что Наполеону потребовался союзник, обладающий сильным флотом, особенно какое-нибудь государство, соседствующее с его родной Корсикой. Те из вас, кто читал роман «Принц-пират», должны помнить, что король Асенсьона, Лазар, пришел к власти, владея мощным флотом.
 Другой аспект сюжета экстраполирует исторические факты, связанные с тем, что жизни Наполеона постоянно угрожали. Мои розыски показали, что он даже использовал двойников, чтобы запутать тех, кто желал его смерти. Угроза покушения висела над ним и очень раздражала Наполеона. Особенно разозлила его история с Великим заговором. Одинокий стрелок был не так опасен, как группа предполагаемых убийц, финансируемая британским правительством. Возмущенный этим, Наполеон поклялся вторгнуться в Англию и поставить ее на колени. Однако отсутствие сильного флота создавало большую проблему. Источники сообщают, что он рассматривал даже возможность переброски войск через пролив Ла-Манш на воздушных шарах с горячим воздухом. Однако затем Наполеон принудил Испанию войти с ним в союз и взял под контроль то, что осталось от Великой Армады. Но прежде чем начать вторжение, ему было необходимо избавиться от своей Немезиды, непобедимого Нельсона.
 Тем временем Уильям Питт организовал Третью коалицию, альянс стран, готовых противостоять Наполеону, включающий Англию, Россию, Австрию и Неаполь.
 Два других существенных исторических факта, которыми я воспользовалась, чтобы придать достоверность своему роману, это таинственные обстоятельства восшествия на престол царя Александра после убийства его безумного отца, а также амбиции Наполеона, желавшего связать брачными узами своих братьев и сестер, пасынка и падчерицу с истинно королевскими родами, дабы узаконить свою разрастающуюся империю. Евгений, Эжен Богарнэ, в конце концов женился в 1806 году на баварской принцессе. В действительности, после получения железной короны Ломбардии в Милане — кстати, никакого покушения там не было, это чистый вымысел — Наполеон вернулся в Париж, оставив вице-королем Евгения, хотя ему едва исполнилось двадцать пять лет. Евгения до сих пор вспоминают в Ломбардии как правителя просвещенного и великодушного.
 Возможно, я обязана извиниться перед Полин Бонапарт Боргезе, но, изучив ее биографию и выяснив, что она гордилась своей репутацией роковой соблазнительницы, полагаю, она вполне удовлетворилась бы ролью невольной спасительницы Дариуса.
 Что же касается самого королевства Асенсьон, вы не найдете его ни на одной карте. Оно — плод вымысла. Однако, описывая его топографию, климат и народные обычаи, я основывалась на истории, географии и жизни Корсики и Сицилии.
 И наконец, из письма поэта Перси Шелли я узнала, что два любимых яда, которыми пользовались для самоубийства, были цианистая кислота и масляная вытяжка горького миндаля. Однако оба эти вещества — жидкости, а мне для сюжета необходимо было снабдить Дариуса порошком. Поэтому я использовала мышьяк, хотя его стали предпочитать десятью или более годами позже.
 Надеюсь, читатель простит мне эту и другие вольности, которые я допустила в обращении с историей, поскольку считаю, что в романах важнее всего игра воображения, а все остальное второстепенно.
 По крайней мере таково мое мнение.
 Благодарю вас за то, что посетили вымышленное мной королевство Асенсьон. Надеюсь, вы снова вернетесь туда с королевским наследником и шалопаем, принцем Рафаэлем, которого король Лазар лишил прав наследования за беспутный образ жизни. Вы увидите, как в отсутствие короля Лазара Рафаэль ухватится за единственный шанс доказать, что достоин короны.
 Разумеется, едва он придет к власти, на Асенсьоне все дьяволы вырвутся из ада.
 Ему бросят вызов рвущиеся к власти придворные. Народ, все еще считая Рафаэля повесой, не станет подчиняться его приказам. Засуха поставит под удар урожай. Но настоящая головная боль начнется тогда, когда королевскую карету остановит таинственная фигура, напоминающая Робин Гуда. Потому что для дерзкой и нищей дворянки Даниэлы Кьарамонте Рафаэль ди Фиори вовсе не является неотразимым и обаятельным принцем.
 С наилучшими пожеланиями, Гэлен Фоули