Аннотация: О том, как Райнер Торсен завоевал сердце своей возлюбленной, читатели могли узнать из предыдущей книги Дэй Леклер — «Рог изобилия» (она была издана в этой же серии). Пришла пора разобраться в своих сердечных делах и старшему брату Райнера. По характеру Тор покруче брата и так же истово предан своему бизнесу. Но его избранница норовом не уступает жениху и вовсе не намерена играть в его жизни второстепенную роль. Что победит — любовь или бизнес?


---------------------------------------------


 Уинифред Леннокс


 Дуэт сердца и саксофона




   Но жизнь, малютка, не легка.
   К богатству, к счастью — путь крутой.
   И верь мне, полная рука
   Куда сильней руки пустой.
   Роберт Бернс







 Пролог


 Сандра Мередит проснулась рано, когда солнце только начинало проверять, достаточно ли надежно розовые жалюзи защищают хозяйку дома от ярких лучей. На дворе январь, но что до него флоридскому солнцу? Вот и сегодня оно собиралось как следует прокалить тихий городок Орландо.
 Сандра сладко потянулась, пытаясь переселиться из сна в реальность.
 Реальность… Она закрыла глаза, почувствовав, как сердце радостно ворохнулось в груди. Неужели?
 Да. Это произойдет сегодня. Они приедут.
 Навсегда.
 Сандра рывком села в кровати, потом спустила ноги на пушистый ковер. Темные тяжелые волосы упали на лицо, она медленно убрала их и улыбнулась.
 Прекрасно. Все готово. Она переоборудовала дом, и теперь он подходит для жизни втроем. В нем появились большая спальня — для родителей, то есть для нее и Говарда, — и детская, которая должна понравиться Келли. Там даже есть станок — девочка будет и дальше учиться балету. Сандра усмехнулась: как странно, ведь и она тоже училась балету. Невероятно, до каких мелочей повторяются родители в детях!
 В доме есть и кабинет для Говарда, он отделан звукоизолирующими панелями — без этого не обойтись — у саксофона слишком резвый голос.
 И Линн, которая, несмотря на некоторые успехи в фотографии, согласилась остаться экономкой Нистремов, тоже не обойдена вниманием.
 Итак, очень скоро в этом доме начнется новая жизнь.
 Сандра с удовольствием потянулась, ощущая необыкновенную легкость в теле. Вот все и свершилось.
 Ну так что же получается, все-таки человек — хозяин своей судьбы?




 Глава 1




Импровизация

 Потянувшись к стойке с компакт-дисками, Сандра вынула один, и через мгновение маленькая студия наполнилась сладостной музыкой. Альт-саксофон рыдал — сперва тихо и жалобно, как обиженная женщина, которая плачет сама для себя, потом громче, настойчивее, старательнее, чтобы рыдания услышал кто-то еще, скорее всего тот, из-за кого она рыдает.
 Хорошо. Это именно та музыка, которая нужна сегодня, решила Сандра Мередит. Ее собеседницы, ее невидимые клиентки — пациентками она их никогда не называла даже мысленно, считая, что в этом слове слишком много от медицины, — расчувствуются под саксофон и раскроются так, как никогда бы не смогли без музыки. Сандра нисколько не сомневалась, что выбранная ею мелодия подманит вполне определенную категорию женщин, и даже заранее знала, о чем они станут разговаривать.
 Она прикоснулась к нескольким клавишам на пульте — вот теперь все готово к психологическому сеансу, можно начинать.
 Сандра улыбнулась, с удовольствием наблюдая за ритмичным мерцанием красных и зеленых огоньков, улавливая едва слышный гул вентилятора, глядя на череду клавишей, назначение которых ей известно до тонкостей. В такие мгновения Сандре казалось, что у нее в руках рычаги управления человеческой душой. Может ли быть что-то еще более интересное и заманчивое? По крайней мере, для такой, как она? Едва ли.
 Но сейчас незачем думать ни о чем, кроме эфира.
 Пора.
 — Привет, это Сандра Мередит. — Пауза. Музыка. — Я снова с вами. Вы меня слышите? — Снова пауза. Музыка.
 Стоило Сандре выйти в эфир, как тотчас раздался телефонный звонок и срывающийся женский голос перекрыл тихую музыку. Приманка сработала, подумала Сандра, сейчас не будет отбою от дам, переживающих кризис среднего возраста.
 — Привет, Сандра. Меня зовут Дайана. Я хочу поговорить с тобой.
 — Привет, Дайана. Я вся внимание. Сандра улыбнулась. Конечно, ее улыбка не передастся по радиоволнам, но интонации, с которыми она посылает эту улыбку в эфир, слушатели уловят непременно.
 — О, Сандра, что мне делать?! Микрофон телефонной трубки, плотно прижатый к губам говорившей, резко засвистел, и Сандра поморщилась.
 — Пожалуйста, чуть дальше от микрофона.
 — О, конечно. Прошу прошения. Ты хорошо слышишь меня, Сандра?
 — Отлично, Дайана, продолжай.
 — Ну вот. Когда я вижу мужчин — красивых, молодых — мне хочется разрыдаться. Никогда — ты слышишь меня? — никогда уже они не будут моими.
 — Но почему ты так думаешь, дорогая? Я знаю, ты хороша собой. Ты подтянута, энергична, у тебя потрясающая улыбка. Ну-ка, посмотрись в зеркало, ведь ты сидишь прямо перед ним? Я верно говорю?
 — Сандра, я.., я потрясена. Ты будто видишь меня…
 — Я не просто вижу тебя, я вижу тебя насквозь. — Снова пауза. Снова сладостная музыка. — Знаешь, чем тебе надо заняться? Немного последить за собой. Отмени рюмочку на ночь, а утром пей поменьше кофе. Мне кажется, ты пьешь его из здоровенной фаянсовой кружки. Что это за рисунок у нее на боку? А? Мне кажется, я знаю…
 — Ой, не надо, не говори, Сандра! Я смущаюсь.
 — Ну вот видишь, значит, я верно тебя чувствую. И поэтому ты должна поверить всему, что я тебе говорю. Значит…
 — Да, да, да! Я уже…
 — Ты уже стала пить меньше кофе, Дайана. С сегодняшнего утра, правда?
 — Откуда ты знаешь и это?..
 — Потому что с сегодняшнего дня ты решила жить по-новому. Разве нет?
 — Ах…
 — Тебя беспокоят морщинки под глазами?
 — Еще как.
 — Но, вспомни-ка, откуда они у тебя? Ты ведь улыбалась мужчинам, которые тебе нравились? И сейчас улыбаешься. Тебя беспокоит, что тебе хочется улыбаться мужчинам, которые гораздо моложе, чем ты. Ну и вперед! В этом нет ничего необычного.
 Им это понравится, они еще не устали ценить в женщине то, чему наши с тобой ровесники утомились воздавать должное…
 Этот довод — «наши с тобой» — всегда действовал беспроигрышно. Дайана Крейг не являлась исключением из практики Сандры Мередит.
 — Ты как всегда права, Сандра. Три дня назад я была на вечеринке, а там… Но я не буду сейчас рассказывать, я лучше приду к тебе, хорошо?
 — Ну конечно, Дайана. Я записываю тебя.
 Отлично, похвалила себя Сандра, мадам останется моей клиенткой еще надолго.
 Дайана ушла из эфира, Сандра перевела дух и сделала музыку погромче. Саксофон почти умирающим шепотом заканчивал мелодию. На этот последний вздох наверняка поймается какая-нибудь хорошо знакомая особа.
 Сандра не ошиблась: едва она включила эфир, как услышала голос Линды Триз.
 — Здравствуй, дорогая Сандра. Я просто не могла дождаться этого дня! Меня замучили сны. Каждую ночь я вижу одно и то же: я выхожу из своего офиса, нагруженная папками с бумагами — ты ведь помнишь, я говорила тебе, что работаю в архиве? — а мне навстречу плетется старая-престарая карга. Я присматриваюсь к ней и — о ужас, Сандра! — вижу себя!
 — Ха-ха-ха. — Сандра сделала паузу, чтобы клиентка успела возмутиться нелепостью ее смеха, тем самым отвлеклась от предмета собственных переживаний и впустила в свой разум мысль, которую хотела вложить Сандра. — Даже через много-много лет ты не будешь такой, Линда. Мы ведь с тобой хорошо знаем: если женщина чего-то не хочет, а именно не хочет быть такой, какой не хочет, она никогда и не станет.
 — Но, Сандра, у меня столько морщин…
 — Линда, где ты живешь? В Африке? В Аравийской пустыне? Дорогая, ты живешь в самой цивилизованной стране мира, где женщина может получить то, что хочет, и стать такой, какой хочет. Приходи ко мне в офис, и мы вместе решим, что именно тебе лучше сделать. А если нет желания приходить, Напиши мне письмо и изложи в нем абсолютно все мысли на сей счет.
 Сандра знала, что Линда не придет, но письмо напишет. Правда, вряд ли отправит. Выплеснув накопившиеся отрицательные эмоции в эфир, она уже освободилась от них на время. Если она напишет письмо, то в слова вложит более глубинные чувства и тем самым снова освободится и от них.
 Линде можно объяснить, что означает ее сон, но зачем это знать бедняжке, которая и без того тоскует по уходящей молодости? Такие сны обычно снятся тем женщинам, которые с трудом принимают замедление хода биологических часов. Все понятно: часы пробили осень, но общество, в котором она живет, ориентировано на весну. Оно не поддерживает и не ценит стареющих женщин. Для многих возраст становится настоящей трагедией, и задача Сандры Мередит в том и заключается, чтобы помочь перевести трагедию в маленькое приятное шоу.
 Сандра приняла еще несколько звонков. Как она и предполагала, все они были от одной категории женщин — вокруг пятидесяти.
 Она выключила эфир, но музыку оставила. Саксофон тихо постанывал в блюзе, продолжая делать свое дело, создавая странный эффект скользящего, колеблющегося звука, который напоминал чувственные движения тела, доведенного до экстаза.
 Сандра давно поняла, что музыка способна заворожить не только змею, которая на голос флейты поднимается во всю длину. Завтра у нее снова эфир, но она вызовет на разговор другую категорию женщин. Молодых, энергичных, которые знают, что делают, и никогда не отступают от своей цели.
 Таких, как ты сама? Сандра усмехнулась. Да ты и так про себя все знаешь, дорогуша, сказала она себе. Неважно, завтра я поставлю ритм-энд-блюз. В нем легко читаются танцевальные ритмы, экспрессия. И, конечно, чудесное гитарное соло.
 Музыка умолкла.
 Сандра откинулась на спинку крутящегося кресла и оглядела студию. В этом взгляде было полное удовлетворение. Хорошо. Да что там хорошо — просто здорово. Все вместе, в одном офисе: и кабинет, и радиостудия, и зал для групповых сеансов, маленький, правда. Но со временем он станет больше, обязательно. И все это не где-нибудь, а на Черч-стрит, на самой людной улице Орландо, самой дорогой, между прочим.
 Здесь полно развлекательных заведений, пристойных, разумеется. Модные рестораны, а салун — просто место паломничества иностранных туристов и американцев, приехавших с запада и с востока. Это заведение в точности воспроизводит салуны прошлого века. Сандра и сама частенько водила туда гостей — выпить пива, посидеть на галерее и понаблюдать за весельем на танцплощадке, где из вечера в вечер заводная пара, одетая по моде прошлого века, вытворяет Бог знает что. А публика принимает их игру за чистую монету и веселится с первобытной радостью.
 Сандра Мередит лучше других знала, как важно для человека раскрепоститься и сбросить с себя привычную маску. Но такое легче сделать там, где тебя никто не знает. Потому-то люди и уезжают из дому, чтобы «оттянуться» на все сто. Ведь ради чего на самом-то деле путешествуют по разным городам и странам? Если спросить туристов, они скажут: «посмотреть новые места» или «познакомиться с культурой». Не правда все это. Люди едут с совершенно иной целью: взглянуть на самого себя в новом месте, в другой жизни. Увидеть себя нового. Вот почему Сандра втолковывала клиентам, что одинаково хорошо поехать и в Европу, и в маленькое селение где-нибудь в горах, к примеру, в Колорадо.
 А куда поехать ей самой?
 Сандра Мередит воздела руки, словно призывая небеса дать ей самый лучший совет, откинулась на спинку кресла, и оно едва не опрокинулось. Сандра резко выпрямилась, и спинка кресла вместе с ней.
 А не поехать ли мне?..
 Мобильный телефон, который она всегда держала под рукой, зазвонил. Сандра от неожиданности вздрогнула, взяла со стола аппарат и хорошо поставленным голосом ответила:
 — Психологическая служба Сандры Мередит.
 — Сандра.
 Этот мужской голос она редко слышала по телефону, и ее сердце забилось в дурном предчувствии.
 — Говард?
 — Да, Сандра, это я. Сандра, ее больше нет.
 — К-кого? Кого больше нет, Говард? — спросила она, понимая, кого именно больше нет, но заставляла разум твердить: этого просто не может быть.
 — Пэт. Пэт больше нет, Сандра. И послышались гудки — частые, ровные, равнодушные. Они протыкали пустое пространство эфира, и Сандра знала, что, сидя вот так, никакого другого ответа или разъяснения она не получит.
 Сандра положила мобильник в сумочку, поднялась с кресла и вышла за дверь студии. Заперла дверь на кодовый замок и двинулась по длинному узкому коридору, устланному толстым голубовато-серым ковром. Она намеренно выбрала этот цвет, напоминающий южное летнее небо и расслабляюще действующий на человека.
 В последнее время Сандра ловила себя на мысли, что все, абсолютно все вокруг — то, что видит, пробует, к чему прикасается, — она беспрестанно анализирует и пытается преломить через призму своей профессии. Это стало для нее какой-то странной игрой.
 Но, смотри, Сандра, как бы эта игра не перешла в наваждение, предостерегал ее внутренний голос. Стать трудоголиком ничуть не лучше, чем наркоманом или алкоголиком.
 Сандра была довольно высокой, около пяти футов и восьми дюймов, узкокостная, с фигурой если не модели, то очень близкой к идеальной. Тренированное тело — Сандра ходила в горы, плавала, гребла — двигалось легко, и она знала, что на нее всегда приятно смотреть.
 Густые черные волосы, подстриженные каре, доходили до мочек ушей и чуточку приоткрывали их, но никогда не были длиннее. Сандра знала, что у нее красивый овал лица. А вот челка всегда доходила до бровей, потому что Сандре не нравились мимические морщинки на лбу. С самого детства у нее была дурная привычка — упрямо сводить брови. Впрочем, результат самого упрямства оказался не так плох, если не сказать, хорош.
 Действительно, Сандра Мередит добилась того, чего хотела. Да, кое-какой ущерб она себе нанесла, ну хотя бы вот этими самыми морщинами на лбу. Но верно говорят: нет худа без добра.
 Сегодня Сандра надела голубой костюм — юбка чуть выше колена и пиджак классического кроя — все от хорошего дизайнера, и лодочки на небольшом каблучке. Всем своим обликом она излучала уверенность, которая должна передаваться каждому клиенту.
 Сандре исполнилось тридцать шесть лет, и она не собиралась выглядеть на десять лет моложе. У нее был другой принцип: женщины помоложе должны увидеть в ней образец для подражания; «Когда мне будет за тридцать, я хочу выглядеть так, как Сандра Мередит».
 Зачем пытаться выпрыгнуть из своей возрастной среды, говорила она себе, просто надо быть всегда на самой ее вершине. У клиенток постарше она должна вызывать доверие, но не зависть к молодости. Пусть дамы увидят собственную цель — стоит им немного заняться собой, и они будут, как Сандра Мередит. Ведь к психологу обращаются люди, которые относятся к себе с большим — если не сказать с пристальным — вниманием.
 Сандра подошла к белой двери в конце коридора и открыла ее. Крошечная комнатка, ее личная, предназначенная для отдыха в перерывах между сеансами. Даже не присев, она сняла трубку и набрала международный номер. Ответила экономка Нистремов.
 — Линн, это правда?
 — Да, Сандра, правда. Ты же знаешь, Пэт болела давно и серьезно.
 — Но…
 — Врачи обещали сделать все возможное, однако невозможное им не под силу.
 — Понимаю. А Келли? Как она?
 — Келли в школе.
 — Говард?
 — Он… — Линн понизила голос, — по-моему, Говард не в себе. Он заперся в своей комнате. С саксофоном. Но как играет, Сандра, просто сердце рвется!
 — Я слышу.
 — Вот, слышно даже через океан.
 — Я приеду.
 — Очень хорошо. Поскорее.
 Сандра постучала по столу длинными пальцами. Итак, надо лететь в Европу. Ее лучшая подруга… — да только ли подруга? умерла.
 Как странно, оцепенев, подумала Сандра, почему я ничего не испытываю, кроме странного, неловкого беспокойства? Все, все, не надо ни о чем думать, надо просто лететь. Лететь Бог знает куда, чтобы проводить в последний путь Пэт Трифиро, с которой мы были тесно связаны… Слишком тесно.
 Были? А не связаны ли до сих пор? Не вечная ли эта связь?
 Сандра покачала головой. Мы с Пэт думали, что просто делаем друг другу подарок. То есть подарки.
 Подарки?
 Да, подарки, хотя и необычные. Но что в этом странного? Подарки бывают совершенно разные. Вот и мы обменялись. Подарками.
 Сандра обвела глазами комнату, взгляд застрял в щелочке жалюзи, и она увидела — или угадала? — хорошо знакомый цветничок на зеленой лужайке внутреннего дворика. Да, и даже его, этот цветничок, я обрела с помощью Пэт. Но благодаря себе. Семь лет назад. Ровно столько, сколько скоро исполнится Келли.
 Сандра нажала кнопку на пульте и услышала голос помощницы.
 — Да, Сандра?
 — Милли, я улетаю на пару дней. Придержи клиентов, скажи им, что я вернусь с приятными новинками. А ты без меня погуляй по Интернету. Отследи все новые материалы по психологии. Обрати особое внимание на восточноевропейские сайты. В них могут попасться золотые зернышки. Там психологи начинают почти с нуля, а новички, не отягощенные знаниями, чаще делают открытия.
 — Все поняла, Сандра. Надеюсь, поездка будет приятной.
 Если бы такое было возможно! Сандра Мередит тревожно вздохнула.




 Глава 2




Регтайм

 На арендованном «форде» Сандра Мередит ехала из аэропорта Праги, из динамика рвалась музыка в стиле регтайм. Сандра усмехнулась: надо же, высшие силы позаботились о ее настроении. Оно и должно соответствовать этой рваной, синкопированной, ритмически изощренной мелодии, с метрически четким и простым аккомпанементом фортепиано.
 Снова джаз, как по заказу. Джаз, который в свое время соединил всю троицу — Говарда, Пэт и Сандру.
 Это случилось давно, когда они были студентами и когда в моде был джаз. Для того чтобы попасть на джазовые фестивали, проходившие то в Кливленде, то в Канзасе, то в Сент-Поле, они колесили из одного города в другой. Ночами пропадали на «джемах», желая насладиться живой импровизацией музыкантов. Такой игры, как на этих сходках, не услышать никогда и нигде. И Говард Нистрем, в ту пору еще не профессиональный музыкант, а любитель, не рисковал выйти на сцену.
 Однажды вся троица поехала в Атланту — молодые люди узнали, что в этом городе для богатых черных поют спиричуэлз в церкви Мартина Лютера Кинга.
 Пахло жареными сосисками, приготовленными на благотворительный обед для прихожан, темпераментный чернокожий патер читал проповедь, воздевая руки над головой и возводя глаза к небесам, видимым лишь ему одному.
 А потом все перешли в другой зал, где начались хоровые духовные песни американских негров. Возникшие на стыке двух музыкальных культур — европейской и африканской, — они способны взбудоражить любое сердце.
 Сандра хорошо помнит до сих пор, как при первых звуках низких голосов по коже поползли мурашки, ей вдруг пришла в голову ошеломляющая мысль: психолог, которым она собирается стать, вот так должен воздействовать на людей. Может, стоит обратиться к помощи музыки? Не сделать ли музыку фоном для работы с клиентами?
 Смешно, но уже в те дни Сандра не сомневалась: у нее будет собственная психологическая консультация. Казалось бы, откуда ей взяться? Денег-то на это у Сандры нет, и быть не может.
 Но, наверное, правда, что все, увиденное в жизни и понятое, никуда не исчезает, оно лишь до поры до времени оседает в тайниках мозга, а потом в один прекрасный миг тряхнешь головой и то, чего, казалось, никогда там не было, вылетает…
 Кондиционер в машине работал отлично, и незачем открывать окно, но Сандра открыла, желая глотнуть воздух чужой страны.
 Нистремы давно поселились в Праге, столице Чехии, бывшей страны Восточного блока., Сандра однажды приезжала к ним, и, признаться, ей понравился их дом с видом на спокойную реку Влтаву, по которой скользили огромные белые лебеди с невероятно длинной шеей. В Орландо тоже на пруду живут лебеди, но они черные. Во Флориде полно и розовых фламинго, поэтому Сандра воспринимала их как что-то само собой разумеющееся, естественное. Но могла ли она подумать, что в Восточной Европе, в бывшей социалистической стране, захотят жить столь вольнолюбивые птицы? Никогда.
 Говард решил поселиться в Праге, где у него обнаружились единомышленники в музыке. Он не прочь был сойтись с польскими джазменами, более того, он даже познакомился с ними, но жизнь в Польше оказалась не по нему. Прага лучше подходила Говарду Нистрему. «В ней больше Европы на каждый акр», — объяснял он любознательным соотечественникам.
 Сандра соглашалась с ним, проезжая по узким улочкам старого города, чтобы перебраться в другую часть Праги и там, в тенистом саду, найти старинный особняк Нистремов.
 Она вдруг почувствовала слабость в коленях и в руках, сжимавших теплый от солнца руль, когда до нее со всей ясностью дошло: никогда больше она не поговорит с Пэт. Впервые за последние напряженные часы на глаза Сандры навернулись слезы, и она ничего не могла с собой поделать.
 Притормозив у обочины, положив голову на руль, она сотрясалась от рыданий. Сандра не останавливала себя: это пройдет, она сумеет взять себя в руки, когда приедет к.., ним. К тем, кто остался в доме.
 Говард узнал в Пэт свою единственную женщину уже в первую встречу — так рассказывала Сандре подруга, указывая на светловолосого гиганта с саксофоном, взошедшего на маленькую клубную сцену в университете Беркли. Он поднес инструмент к губам, пальцы забегали по металлическим клапанам, и по телу Сандры растеклось невыразимо сладостное чувство. На какой-то миг ей показалось: этот парень играет только для нее.
 — Ну и как он тебе? — шепотом спросила Пэт.
 Нет, Говард Нистрем играл не для нее, а для Пэт Трифиро, тоненькой хрупкой девушки. Такой же светловолосой и светлокожей, как он сам.
 Именно Пэт, которая готовилась стать музыкальным обозревателем, написала первую статью о Говарде Нистреме-саксофонисте.
 Сандра не собиралась соперничать с подругой, да в ее планы и не входила любовь, которая увлекла бы ее по-настоящему, и уж тем более — в брак. Ей предстояло еще многое сделать в жизни, и у них с Пэт, если честно, был слишком разный старт. За спиной Пэт Трифиро — солидное состояние, а у Сандры — ничего, кроме непомерных амбиций.
 Она хорошо запомнила и поездку в Атланту, штат Джорджия, где они слушали спиричуэлз в церкви Мартина Лютера Кинга Вернувшись в мотель, разошлись по номерам — Говард и Пэт уже жили вместе, а Сандра поселилась через стенку. Не надо обладать богатым воображением, чтобы понять, на каком саксофоне играл в эту ночь Говард И какой терпкой была мелодия — крики Пэт не всегда музыкальные, не стихали до утра — Сандра, ты не представляешь, как я его люблю! — щебетала наутро подруга сверкая синими, как небо, глазами. — Он такой, такой… — Пэт зажмурилась. — Он может довести до…
 — До скэта. — Сандра усмехнулась. — Я слышала.
 На минуту Пэт умолкла, тараща на нее глаза, а потом расхохоталась. Они сидели на скамейке под густыми кронами яблонь.
 — Ты очень образованная джазовая поклонница.
 — Я много читала. И о скэте тоже. Как утверждают знатоки, скэт — это джазовый вокал, без текста. Конечно, могут вырываться отдельные слова или сочетания звуков, похожие на голос духовых инструментов.
 — А.., было слышно?
 — Мотели не предназначены для громкого музицирования, дорогуша. Пэт захохотала.
 — Представляю…
 — Не представляешь. Я даже позавидовала.
 — Но разве ты со своим не…
 — О, не надо! Он не музыкальный человек, он скорее спортсмен. И для него важнее всего…
 — Драйв, — перебила ее Пэт.
 — Да, движение.
 — Музыкальные критики определяют его как волевой посыл. Раскрепощенная энергия. Нарастающий темп…
 — У слушателя создается впечатление нарастающего темпа, хотя на самом деле он остается неизменным.
 Подруги взглянули друг на друга и расхохотались.
 — Мы с тобой великие любительницы джаза. — Пэт тряхнула гривой светлых мелко завитых волос.
 — И понимательницы, — поддержала ее Сандра.
 — Такого слова не существует.
 — Теперь будет. — Сандра пожала плечами. — Почему бы и нет?
 — Почему бы и нет? Гм, ты очень любишь это выражение, Сандра Мередит. Не означает ли сие, что ты готова попустительствовать чему угодно…
 — А почему бы и нет? — снова повторила Сандра, но уже с другой интонацией, в которой слышался вызов.
 И этот вызов словно подтолкнул Пэт к ответу.
 — Действительно, а почему бы мне не принять окончательное решение — посвятить себя музыкальной критике и специализироваться на джазе? — Она выжидательно смотрела на подругу, сама не зная, какого именно ответа ждет от нее. Карьера Пэт обещала сложиться удачно — она любила музыку, хорошо владела словом. — Все равно я езжу и буду ездить за Говардом по фестивалям и концертам.
 — Ты собралась заделаться группи? — ехидно осведомилась Сандра, но сердце ее тревожно забилось.
 Почему тревожно? Наверное, если Пэт примет такое решение, то в их отношениях многое переменится.
 — Да нет, быть одной из девушек, которые спят с музыкантами на гастролях, не по мне. Говард хочет на мне жениться, Сандра.
 Пэт подняла на подругу синие глаза, и Сандра увидела в них беспомощность. Ей стало невероятно жаль Пэт Трифиро.
 — Что ты ему сказала? Пэт пожала плечами.
 — Но ведь ты его любишь.
 — Да, и очень. Я просто не смогу без него жить.
 — Ну и живи с ним.
 — Он хочет жениться. Он хочет детей, сына, которому сможет передать золотой саксофон.
 — У него есть золотой саксофон?
 — Нет, но Говард уверен, что будет. Он надеется получить его от знаменитой звукозаписывающей фирмы.
 — А ты…
 — Девушки, привет! Дамские секреты? Подруги вздрогнули. Из тени сада, свежий и розовощекий, вынырнул Говард.
 — Пробежался? — спросила Сандра, переводя все внимание на него.
 — Да, это было здорово. Сад отличный.
 — И ни одна собака за тобой не увязалась?
 — На этот раз нет. — Он засмеялся, сверкнув белыми зубами. Между верхними передними виднелась щелочка, о которой Говард всегда говорил, будто она позволяет ему вдувать больше воздуха в инструмент, поэтому он и звучит у него столь неповторимо. — Но вчера еле унес ноги. За мной гнался мастиф, а за ним хозяйка.
 — А не наоборот? Ты за хозяйкой, а она за мастифом? — ревниво уточнила Пэт, но глаза ее светились любовью.
 — Нет, детка, все произошло так, как я сказал. Я пожалел, что при мне нет инструмента, иначе я бы показал животному, что такое звук иерихонской трубы.
 — Ты это можешь, — вставила Сандра.
 — Еще и не то могу, — самодовольно согласился Говард. — Вам, девочки, крупно повезло. Вы даже сами не знаете, насколько крупно. Вы застали будущую знаменитость в самом начале расцвета.
 — Мы с Сандрой обнаружили большой прогресс в нашем джазовом образовании. Благодаря прошлой ночи.
 Подруги засмеялись, а Говард снисходительно оглядел их.
 — Что ж, одной из вас.., тебе, Сандра, я, пожалуй, доверю готовить мою публику — разогревать ее…
 — Ты это о чем, Говард?
 — Когда ты откроешь свою психологическую консультацию, то в качестве исцеляющего средства станешь продавать клиентам мои диски. Рекламная акция, милочка, и для тебя, и для меня очень полезная. На мои концерты будут ломиться толпы…
 — Ясно.
 — А я? — поспешила напомнить о себе Пэт.. — О, у тебя совершенно другая задача. Будешь славить меня на бумаге.
 — И все? — Сандра недоуменно посмотрела на Говарда. — Разве ты не…
 — Да, я — да. Я обязуюсь каждую ночь совершенствовать ее искусство скэта. Пэт подскочила.
 — Ты подслушивал!
 — О чем ты, дорогая? Я бегал, и довольно далеко отсюда.
 — Тогда откуда ты знаешь?
 — У меня музыкальный слух, и, когда я занимаюсь с тобой любовью, уши мои не заложены. Особенно хорошо у тебя получается…
 Пэт замахнулась, но Говард перехватил ее руку за тонкое запястье и невозмутимо продолжил:
 — А когда ты станешь моей женой, твой талант достигнет апогея.
 — Надеюсь, тогда у нас будет собственный дом с толстыми стенами.
 — Да, конечно. Мы обязательно обошьем стены звукоизолирующими панелями. Иначе соседи просто не вынесут веселую семейку. Они от нас оглохнут.
 Все трое расхохотались, воображая прекрасное будущее.
 Сандра вспомнила эту сцену и печально улыбнулась. Потом в памяти, тесня друг друга, всплывали другие…
 Она с трудом подняла голову и посмотрела за окно машины. Там жил своей жизнью чужой город, который находится далеко-далеко от Атланты, только что привидевшейся ей. Но в этом восточноевропейском поселении есть человек из прежней жизни — Говард Нистрем…
 Тыльной стороной руки Сандра вытерла слезы и включила зажигание. Дальше она ехала без остановок, до самых ворот старинного особняка.
 Большой дом, который вполне можно назвать замком, обнесенный высокой каменной оградой, утопал в зелени. Листья на деревьях были густые, ветки усыпало множество зеленых плодов — наверное, вишни, но они пока не крупнее прыщиков.
 Сандра затормозила у ворот и вышла. По ступенькам навстречу ей сбегала Линн — единственная разумная голова во всем доме в данный печальный момент.
 — О, Сандра, как я рада, что ты приехала! — Линн облегченно вздохнула. — Ты не представляешь, как он плох.
 Она кивнула в сторону дома, откуда из открытого окна летели протяжные звуки саксофона. Такие, которые способны разорвать душу и остановить сердце.
 — Ты не пробовала попросить его не играть?
 — Да что ты! — Линн даже замахала руками. — Пускай уж лучше играет, а то на нем лица нет. Как бы с ним не случилось чего-то плохого. Иначе Келли останется сиротой.
 Келли.
 Сандра почувствовала, как мурашки побежали по коже, несмотря на жаркий день. Девочка Келли. Ей сейчас… Сколько сейчас Келли? Да не притворяйся ты! — одернула она себя. Ты прекрасно знаешь, сколько лет Келли. Ты прекрасно помнишь, когда это произошло.
 А что произошло? Когда ты… Или когда она… Или когда открылась твоя консультация.
 Прекрати! — строго велела себе Сандра.
 Сейчас речь не об этом. Я должна заняться тем, зачем приехала. Говард не справится, поэтому я должна взять на себя печальное дело, исполнить волю Пэт до мелочей.
 Сандра резко выпрямилась и сказала Линн:
 — Я пойду к нему.
 Линн кивнула и направилась следом.
 Сандра хорошо помнила замечательный дом, который могли позволить себе Нистремы. За последние годы Говард стал не просто популярен, а знаменит. Одна фирма даже задумала выпустить оригинальные детские игрушки — «Нистрем-сакс».
 Что ж, понятно, Говард Нистрем теперь звезда не только американского джаза, но и мирового. Он хотел еще несколько лет провести в Восточной Европе, внедряя здесь свое любимое направление в джазовой музыке — симфоджаз.
 Сандра, по пути из аэропорта пересекшая Прагу из конца в конец, заметила огромные афиши, на которых был изображен Говард в обнимку с саксофоном. Из его инструмента лился золотой денежный дождь, который позволял Говарду жить так, как хочется.
 Взбежав на второй этаж, Сандра подошла к двустворчатой дубовой двери и постучала. Ответом была все та же музыка. Она тихо открыла дверь и заглянула.
 Одетый в черное — черные джинсы и черный свитер, обтягивающий мощные тренированные плечи и широкую грудь, — с совершенно белой маской отчаяния на лице и белыми выгоревшими на солнце волосами, Говард сидел на подоконнике и играл.
 Сейчас он играл соул. Разве могла чего-то другого жаждать рыдающая душа? Пускай эту музыку придумали негры, но человеческая душа болит одинаково, неважно, под какой кожей она скрыта — белого, черного или желтого цвета.
 — Господи, какой красавец… — прошептала Сандра.
 Горе, которое мало кого красит, придало облику Говарда нечто такое, что не возникает при полном благополучии и довольстве. Ах, если бы сейчас записать его игру!
 Но ее и на самом деле записывай! Сандра заметила мигающие огоньки на мощной записывающей технике. На секунду ей стало не по себе. Как.., он может?!.
 А почему нет? — в следующее мгновение спросила себя Сандра. Разве ты одна такая на свете, которая все увиденное, услышанное и прочувствованное складывает в подсознание — про запас? Говард Нистрем тоже понимает, что похожей обнаженности и искренности чувств ему никогда не добиться, а значит, так и не сыграть.
 Сандра тихо притворила дверь.
 Он справится. Он выживет. Без сомнения, Линн совершенно напрасно за него опасается.
 А ей, Сандре, надо сосредоточиться на печальном ритуале — просьба Пэт не совсем стандартная: подруга просила кремировать ее тело и развеять прах по ветру.
 В день отъезда Сандры Говард по-прежнему сидел на подоконнике и продолжал играть. Казалось, он не прерывался ни на секунду.
 Сандра отправилась на поиски Линн, желая попрощаться, и оказалась в комнате, в которую в этот свой приезд не заходила. Она огляделась и внезапно почувствовала сильную дрожь в коленях. Со стены на нее смотрел портрет. Ее собственный.
 Такой она была в семь лет.




 Глава 3




Рапсодия в стиле блюз

 Сандра понимала — этого не может быть, на стене не ее фотография, ее собственный портрет лежит в альбоме в родительском доме. Она давно не навещала отца и мать, давно не листала старомодный, обтянутый красным бархатом альбом с золотыми застежками. Просто у Келли Нистрем такая же прическа, как у нее. Сандра видела девочку всего один раз, после рождения, а на фотографиях, которые присылала Пэт, Келли другая. Совершенно другая. Впрочем, тогда она была еще дитя. Так что же получается, с годами…
 О нет!
 Ну и что? — строго одернула себя Сандра. Сколько похожих людей на свете? Неважно, что у Келли светловолосые родители, а сама девочка темноволосая…
 Сердце Сандры оборвалось и покатилось вниз, душа протестующе заныла.
 Пэт больше нет…
 У Келли нет матери.
 Ничего подобного! У Келли есть мать! И ты это знаешь лучше всех! — отчаянно взвизгнул противный голос, стараясь заглушить мысли, которые роились в голове Сандры.
 Нет, нет, нет! У Келли есть отец. Только отец. А мать, которая родила ее, умерла. Потому что ноша оказалась для нее слишком тяжелой. Не по силам.
 Сандра медленно вышла из комнаты и столкнулась с Линн.
 — Уже уезжаешь, Сандра?
 — Да, попробую попрощаться с Говардом, когда он доиграет, и поеду.
 — О, тогда придется ждать несколько дней.
 — Ты думаешь?
 — Да, Сандра… — Линн пожала плечами. — Когда он переложил на тебя исполнение воли Пэт, я подумала: спятил. Хотя Говард мне сразу сказал, что для него Пэт просто перешла в другое измерение. Ее душа сможет услышать его музыку, и поэтому он будет играть и играть, чтобы облегчить ее полет в другие миры. Ну, что ты на это скажешь?
 Сандра пожала плечами. Может, Говард и впрямь спятил. А кто нет? Она криво усмехнулась. К примеру, мы с Пэт?
 Теперь Пэт ушла и оставила меня один на один с нашей тайной. Страшной тайной, которую они поклялись хранить до могилы.
 Пэт свою клятву уже выполнила. А мне еще предстоит.
 Сандра глубоко вздохнула.
 — А Келли? Что с ней? Как она?
 — Говард по-прежнему не разрешает взять девочку из школы. Он хочет, чтобы мать осталась в ее памяти живой. Знаешь Сандра, он ведь очень необычный человек.
 — Знаю, Линн. Иначе Говард Нистрем не стал бы великим музыкантом. Где сейчас Келли? В какой школе?
 — Она в Брно, это не слишком далеко от Праги.
 — А, все там же? Пэт говорила, очень хорошая школа.
 Пэт писала о Келли всякий раз с невероятным благоговением, от которого Сандре становилось нехорошо. Или, точнее, тревожно. Подруга словно пыталась соединить Сандру с девочкой, предчувствуя свой приближающийся уход из мира, готовясь оставить в нем всех дорогих ей людей и по возможности соединить их…
 Сандра внезапно узнала, что именно играет Говард. «Рапсодия в стиле блюз» Гершвина, в которой, казалось, органически соединилось несоединимое — симфония и джаз. Говард тоже всегда стремился к чему-то подобному и в творчестве, и в жизни.
 Но как трудно добиться органичности в подобной попытке! Сандра и Пэт тоже устремились по нестандартному, непривычному пути — и что же? Разве все случившееся не доказывает обратное: природа мстит за насилие над ней. Если тело Пэт не задумано для вынашивания детей, то, поддавшись насилию, оно подчинилось и выносило Келли, а потом было отнято — как плата за насилие над природой. Жизненный запас организма, предназначенный для поддержания в этом мире только Пэт, оказался истрачен в девять месяцев…
 Сандра покачала головой и повернулась к Линн.
 — Ну что ж, Линн, я поеду. Больше я здесь не нужна. — Она помолчала. — Очень тебя прошу, звони мне, пиши, как Говард. Я хочу знать о нем все. — Сандра снова помолчала, не в силах отключиться от голоса саксофона. — Знаешь, Линн, у меня есть предложение: ты мне посылаешь сообщения о Говарде, а я тебе плачу. Ты будешь кем-то вроде моего тайного агента. — Она выжидательно смотрела на девушку. — Кажется, Говард не намерен отсюда уезжать, я правильно понимаю?
 — Да, только на гастроли, Казалось, эта мысль пришла Сандре в голову только сейчас, спонтанно, но она хорошо знала: не бывает ничего спонтанного, все давно заложено в подкорке. Разве она не понимала, что может произойти с Пэт? Разве не думала в связи с этим о Говарде, о Келли? И разве она может взять и уехать и больше никогда ничего не знать о жизни Говарда Нистрема?.. Услуги Линн, которая не собиралась покидать осиротевший дом Нистремов, ей просто необходимы.
 Сандра снова посмотрела на Линн.
 — Так ты согласна поработать на меня?
 — Согласна, конечно. Спасибо. Девушка улыбнулась, а Сандра впервые отметила: совсем молоденькая и довольно симпатичная.
 — Значит, ты пока не хочешь вернуться домой?
 — Ты о чем? Об Америке?
 — Ну да.
 — Нет, только вместе с Келли.
 — Ты любишь ее?
 — Больше жизни. Сандра кивнула.
 — Но ты редко ее видишь. — — Я часто к ней ездила вместе с Пэт. Ах, какая прелестная и умная девочка! — Сандре показалось, что Линн пристальнее обычного посмотрела на нее, и она похолодела. — Если бы ты видела ее сейчас…
 Нет, пронесло! — с облегчением подумала Сандра и, призвав на помощь самообладание, ровным и довольно безразличным голосом произнесла:
 — Я видела ее недавнюю фотографию.
 — Вон ту? — Линн улыбнулась. — Между прочим, я снимала.
 — Ты?! Ну ты просто мастер!
 — Я люблю фотографировать. Хочешь посмотреть мои работы, Сандра? Там есть Говард на концертах. — И, как всякий чем-то увлеченный человек, Линн, не дожидаясь согласия Сандры, юркнула в соседнюю комнатку и вынесла толстенный альбом. — Смотри, какой Говард Нистрем на сцене.
 Разглядывая снимки, Сандра снова почувствовала, как что-то дернулось внутри нее, в самой глубине, словно струна контрабаса в руках парня, стоящего рядом с Говардом на снимке. Он не просто красавец, он музыкант от Бога. Это видно. Если на Олимпе жили саксофонисты, то вот такие, похожие на Говарда Нистрема.
 Была на снимках и Пэт. Сандру поразили глаза подруги, в них замерла какая-то растерянность, словно Пэт что-то хотела понять, решить, но никак не могла.
 Кажется, Сандра знала, что именно. Но больше никто не смог бы об этом догадаться.
 В последнее время они не говорили с Пэт по душам, нечто, прежде цементировавшее их, треснуло, и, самое странное, это началось недавно, ничего похожего не было прежде, и уж конечно в ту пору, когда они сделали это. Совершили то, что не в компетенции простых смертных.
 Пэт боялась наказания, мысленно сказала Сандра.
 — Нравятся? — Линн подняла на Сандру светлые глаза, обрамленные густыми ресницами. Во взгляде читалось ожидание.
 — Очень. Я думаю, ты можешь стать профессионалом. Знаешь, Линн, я тебе помогу. Ты будешь сопровождать Говарда на гастролях как личный фотограф. Я устрою тебе контракт с музыкальным журналом.
 А у меня, добавила про себя Сандра, теперь будет отчет о каждом шаге Говарда Нистрема.
 В прихожей Сандра бросила ключи на низкий комод и посмотрелась в висевшее над ним зеркало. Она разглядывала себя и видела другую женщину, как будто это и не она вовсе, а ее портрет, нарисованный художником. По заказу? О нет, по собственному желанию.
 Она усмехнулась. Зачем же он нарисовал такие глаза? Ведь у меня они совсем другие.
 Конечно, глаза отражают то, что происходит внутри, — простая и всем доступная истина. Значит, внутри у меня что-то переменилось.
 Только ли сейчас?
 Сандра прошла в холл, обставленный так, как она давно хотела: пол устлан пушистым рыжим ковром, но не раздражающе рыжим, а цвета опавших, еще не тронутых тлением листьев, стенной шкаф с зеркальной поверхностью, повторяющий стену по всей длине и высоте, зрительно делает помещение просторнее. В шкаф можно спрятать все, что есть лишнего в доме, а в зеркало смотреться ежесекундно.
 Обычно, возвращаясь домой, Сандра совершала пируэты перед ним, кружилась и думала, как это правильно — постоянно видеть и контролировать себя. Каждое десятилетие осанка женщины меняется, а для того чтобы не слишком торопиться вступить в другой возраст, надо следить за разворотом плеч.
 Но сегодня Сандра не смотрела на плечи, не проверяла правильность осанки, она видела в другом, маленьком зеркале себя, но такую, как на детской фотографии.
 Потом она медленно прошла в гостиную и опустилась в мягкое кресло, обтянутое гобеленом песочного цвета, на котором вытканы редкие всплески рыжего, повторяющие цвет ковра. Сандра сидела напротив другой стены, на которой нет зеркала, а висит акварель с буйно цветущим колючим пустынным цветком — подарок приятеля. Эту картину он привез из Центральной Азии и сказал:
 — Сандра, вот твой портрет. Она засмеялась, а он обнял ее и прижался к нежной щеке своей щетинистой.
 — Намекаешь, что я колючка? По-моему, ты сам колючка, — прошептала Сандра, ощущая, как томление медленно охватывает все тело.
 Это ее мужчина, он как раз по ней, но только как мужчина. Он не может стать мужем, этот бродяга по натуре, проехавший через семьдесят две страны мира.
 Дуглас Скотт объяснял свои частые вояжи страстной тягой к путешествиям. Сандра никогда не задавала вопросов, чего ради он летит в Латинскую Америку и кормит москитов в джунглях, почему оказывается в Пакистане, когда там свистят пули и рвутся гранаты. Она могла понять человека, ради любопытства поднимающегося на Килиманджаро или спускающегося в кратер Нгоро-Нгоро, но ехать в Уганду, где самый лучший и дорогой подарок — автомат Калашникова?
 Однажды ей пришло в голову, что Дуглас Скотт не случайно попадает именно туда, где стреляют, и вовсе не по птицам или по зверям, а по людям. Но она не развивала тему, предположив, что Дуглас, а попросту Дуг, работает на спецслужбы. Поскольку Сандра вообще не собиралась замуж в ближайшие годы, а тем более за него — впрочем, Дуг и не подумает позвать ее к алтарю, — то лучшего варианта для таких отношений, как у них, не сыскать. И Дуг прекрасный любовник.
 Сандра вспомнила, как он занимается любовью, какое у него сильное тело и как большие руки, покрытые золотистым пушком, гладят ее шею, грудь, живот, потом уверенно бегут все ниже и ниже… Вот она закрывает глаза и стонет от невероятных прикосновений, а Дуг наваливается на нее, и ей кажется, будто она рядом с вулканом, который вот-вот начнет извержение и выплеснет на нее горячую лаву…
 Сандра покачала головой, провела рукой по лбу, отодвинула челку, которая стала длинновата, — надо срочно привести себя в порядок. Кстати, ничто другое, как стрижка, не дает невероятного чувства обновления: стоит срезать волосы, ставшие свидетелями неприятностей, дурных или тяжелых мыслей, и сразу почувствуешь себя по-другому.
 А тогда, восемь лет назад, Сандра тоже подстриглась, отрезала длинные черные волосы, достававшие почти до талии, и с тех пор не меняла прическу.
 Сандра откинулась на спинку стула и застонала. Ну зачем себя мучить? Ведь ничего не изменилось. Для меня, по крайней мере. Да, Пэт умерла. Но я-то что могу сделать?
 Я уже сделала.
 Но это было нужно Пэт. Это было необходимо ей для счастья. Для счастья с Говардом.
 Сандре это тоже было нужно. Чтобы осуществить свою мечту. Выходит, все в расчете друг с другом.
 Но не с жизнью, которая внезапно поменяла принятый расклад.
 Пэт больше нет.
 Есть Келли.
 Но у Келли есть отец.
 А.., я? Кто я в данном случае для них?
 И.., разве я не занималась любовью с Говардом? Если бы нет, тогда не родилась бы Келли.
 Сандра вздохнула. Если это назвать занятием любовью, то оно происходило в виртуальном мире. Но именно от этого появилась на свет Келли. Совсем не виртуальная девочка, а живая. Как две капли воды похожа на Сандру.
 Кажется, этого факта не замечает только Говард.
 Все, все, хватит! — одернула себя Сандра. Тайна должна тайной и остаться. Я поклялась Пэт. Пэт поклялась мне.
 Но…
 Сандра снова услышала тоскливое рыдание саксофона в руках широкоплечего красавца Говарда. Интересно, а возможна ли любовь с ним не в виртуальном мире? В реальном?
 Стоп! — скомандовала себе Сандра.
 Она потянулась за телефоном, желая поскорее пресечь никчемные стенания мятущейся души.
 — Дуг? Привет, это я.
 — А, это ты, моя колючка? Ну что? Куда тебя носило на этот раз?
 — Я была в Европе.
 — Но цветы еще не расцвели. И нет жары, как в пустыне.
 — Нет, ничего такого, но это неважно, и я вернулась.
 — И хочешь сказать, что жаждешь меня видеть?
 — Да, Дуглас Скотт, я хочу тебя видеть.
 — И я тебя! Срочно вылетаю. Сандра знала, что Дуг нисколько не преувеличивает. Он на самом деле сию минуту сядет в вертолет, стоящий в ангаре за загородным домом, в котором Дуг всегда отдыхал после долгих поездок. Итак, он появится к вечеру, потому что оставит вертолет на стоянке и дальше поедет на машине. Можно начинать готовиться к встрече. Как профессиональный психолог Сандра знала: чтобы прийти в себя после какого-то потрясения, лучше всего крепко «встать на якорь» — то есть сделать что-то привычное, хорошо знакомое, много раз повторявшееся, и тогда вновь обретешь душевное равновесие. Нет ничего лучшего, чем заняться любовью с привычным партнером.
 Дуг приехал, когда уже смеркалось. Сандре нравились такие мужчины, как Дуг, от них исходила сила, уверенность. Его легко представить с рюкзаком за плечами, в грубых ботинках, с ледорубом в руках или с веслами. Он — воплощение хозяина Земли. Сандра ходила с Дутом в горы, на байдарках и получала несказанное удовольствие от близости с ним.
 Он появился в холле, молча сбросил с себя легкую светло-голубую куртку, следом за ней полетела желтая футболка.
 Сандра наблюдала за ним, чувствуя, как соски упираются в тонкую ткань беленькой блузки, и зная, что Дуг это видит. Вот он потянулся к ней, обнял и крепко прижал к себе. Дуг был немногим выше Сандры, и она безошибочно почувствовала, как сильно он хочет ее. Она задрожала и слегка расставила ноги.
 — Ты хочешь так? — прошептал он ей в самое ухо. — Прямо здесь?
 — Да! — выдохнула Сандра. Дуг медленно потянул вниз ее шорты, потом расстегнул ремень на своих джинсах, пальцы быстро прошлись по металлическим пуговицам.
 Сандре вдруг пришло в голову странное сравнение — эти пуговицы, или, как их называют, «болты», он перебирает, как саксофонист клапаны. Как это делает Говард.
 Говард… А он мог бы вот так?..
 Она тихо застонала. Для Дуга этот звук послужил сигналом. Сандра почувствовала, как ее спина вдавилась в стену, сильные руки подхватили ее ягодицы и Дуг вошел в нее, быстро и глубоко. Он знал, как она хотела…
 А… Говард мог бы вот так?.. Впрочем, внезапно подумала Сандра, если назвать то, что делает сейчас Дуг, рапсодией, а музыку, которую играл Говард и которая звучит у меня в голове, блюзом, то слияние того и другого совершенно!
 О, Говард! — едва не простонала она, но вовремя сдержалась. Однако, опять-таки как профессионал, Сандра знала, что измена прежде всего начинается в уме, а женщины, занимаясь любовью с мужчиной, очень часто представляют, что делают это с другим.
 — Ты сегодня какая-то необыкновенная, — заметил Дуг. — Мне нравится. Соскучилась, да?. — Да, Дуглас Скотт, я очень по тебе соскучилась. Пойдем поплаваем?
 Большая ванна, покрытая толстой белой шапкой пены, словно одеялом из облаков, ожидала их. Сандра приготовила ее заранее, чтобы вода успела остыть. Они с Дугом достаточно давно вместе и хорошо изучили, кто и от чего получает удовольствие.
 Первым нырнул в белую пену Дуг, потом потянул Сандру и устроил ее на себе. Вода колыхалась, наполняя комнату ароматом весенних цветов, Сандра закрыла глаза, но потом приоткрыла один, почувствовав колебания, сперва робкие, потом все более сильные, и, не давая себе отчета, тоже начала двигать бедрами, на которых пузырилась и лопалась пена, оттеняющая смуглую кожу.
 — Ох, Дуг, ты просто…
 — Я проголодался.
 — И я…
 Она почти не заметила, как он скользнул в нее и насадил на себя, словно бабочку с пенистыми крылышками. Лунный свет проникал в окно, и в его бледном свете пена казалась небесным облаком. Они парили в других мирах, они возносились и падали, потом снова возносились…
 Не открывая глаз, Сандра чувствовала себя необыкновенно, все тревоги, еще недавно давившие на сердце, на душу, на мозг, словно крепкие обручи, — отступили. Они уходили все дальше с каждым движением бедер в этой расслабляющей ароматной ванне.
 Необыкновенная легкость наполнила тело, и Сандра показалась себе такой же легкой и невесомой, словно пена.
 Дуг сделал последнее, самое мощное движение, и Сандра как подстреленная упала ему на грудь. Он целовал ее закрытые глаза, щеки и шептал, шептал:
 — Ты необыкновенная, потрясающая… Я хочу быть с тобой снова и сноса…
 Сандра таинственно улыбнулась, а перед ее глазами стоял Говард — весь в черном, со светлыми волосами и с золотым саксофоном.




 Глава 4




Пружины свинга

 — А ты любишь джаз? — спросила Сандра, когда Дуг сидел за кухонным столом и уплетал за обе щеки сандвичи, которые она приготовила перед его приходом.
 Он хрустел зеленым листиком салата, наслаждаясь его свежестью и сочностью, ощущая при этом необыкновенно нежный вкус майонеза с ароматом корицы.
 — Джаз? — недоуменно переспросил Дуг. — Ты имеешь в виду вот эти дум-дум? — Он раздувал щеки, подражая скорее тубе, чем саксофону. — Да нет, наверное. И что?
 И что, в самом деле? Почему я спросила об этом? — удивилась Сандра. И тут же пришел на помощь ответ профессионала: тебе хочется говорить о Говарде. Вот почему ты спросила Дуга о джазе. Обычное замещение.
 — Да так просто. Я-то люблю джаз, и мне пришла в голову смешная мысль: то, чем мы с тобой только что занимались, похоже на свинг.
 — А.., качание, вращение… Любопытная мысль. — Дуг потянулся к ее бедру, которое оказалось в весьма приятной близости. — И очень своевременная. Давай-ка проверим, насколько она правильная. А?
 Сандра легонько шлепнула его по руке.
 — Перестань. Я просто разговариваю с тобой.
 — Я тоже. Ты задаешь вопрос, а я не хочу давать опрометчивый и неграмотный ответ. Поэтому должен проверить. Поставим эксперимент?
 Она засмеялась.
 — Ты его только что ставил. И не один раз.
 — Согласен, но тогда я не задавал себе такого вопроса.
 — Это я тебе задала вопрос. А не ты. Но вот если бы я спросила об этом Говарда…
 — Кого-кого?
 — Говарда Нистрема. Если бы ты увлекался джазом, ты бы знал это имя, — заметила она как бы между прочим. — Это муж моей подруги, — она помолчала, — теперь уже покойной подруги.
 — Она была очень старая?
 — Такая, как я.
 — Такие не умирают.
 — Еще как умирают.
 — Печально. Молодые должны жить. — Дуг снова потянулся к Сандре. — Я тебе сейчас покажу, как они должны жить. А что теперь Говард? Свингует один?
 — Да, на саксофоне.
 Дуг кивнул и отправил в рот большой кусок сандвича. Веточка петрушки осталась на губе.
 — Он прекрасный музыкант, — продолжала Сандра. — Когда Говард Нистрем приедет на гастроли в Штаты, я свожу тебя на концерт.
 — Ладно, так и быть. Пойду. Но ты не боишься, что после этого закрутишься в свинге до потери пульса?
 Дуг плотоядно уставился на ее живот. Сандра надела блузку, но застегнула ее на одну пуговицу между грудями, и поэтому живот был открыт.
 — Нет, не боюсь. — Она улыбнулась. — Я люблю с тобой играть в эти игры.
 Он вскочил и чмокнул ее в шею. Потом принялся быстро натягивать джинсы.
 — Улетаю, моя сладкая.
 — Уже? Но ведь еще ночь!
 — Именно поэтому и улетаю. Потому что утро я должен встречать в другом часовом поясе.
 — И когда ждать от тебя вестей?
 — Всегда!
 Через минуту машина взрыкнула и, взвизгнув шинами, вывернула с подъездной дорожки.
 Сандра привыкла к манере Дугласа Скотта внезапно появляться и стремительно исчезать и относилась к ней спокойно. Нельзя ломать человека, он такой, какой есть, очень цельный. Нельзя левшу переучивать на правшу, потому что его рукой управляет другое полушарие мозга, не то, которое у большинства, так и из Дугласа Скотта не сделать светского льва.
 Сандра давно объяснила себе, почему она хочет быть с Дутом и будет с ним до тех пор, пока в ее жизни не произойдет ничего такого, что заставит ее изменить их отношения. Он отвечает всем требованиям, которые она предъявляет к мужчинам на данном этапе своей жизни. Дуг отличный любовник. Нежный, внимательный, изобретательный, и он хочет ее всегда. Он не вмешивается в ее дела. Хорошо обеспечен. С ним интересно в горах и на море, он надежный, сильный, уверенный. Хочет ли она его в мужья? Пока она никого не хочет в мужья.
 Сандра много думала об этом и приходила к одному и тому же выводу: если ей не хочется заниматься детьми, то незачем выходить замуж. Безотносительно к тому, будут ли у нее дети, то есть захочет ли она их рожать и воспитывать, получая мужа, она все равно получает ребенка, только взрослого. Сына, которого всю жизнь придется растить и воспитывать. Пока у Сандры не было такого желания.
 Взять хотя бы ее родителей. Сандре всегда казалось, что отец — еще одно дитя ее матери. Капризный, своенравный, упрямый, он делал только то, что хотел. Он коллекционировал ножи, которые и на самом деле были произведением искусства, но сколько денег уходило на них! Состояние, которое мать получила, выходя замуж за мужчину из хорошей фамилии, но совершенно нищего, все оказалось употреблено на его коллекцию.
 Разве не поэтому Сандре самой пришлось вставать на ноги? Чем могли помочь родители? Нет, она не обвиняет их ни в чем, она сама справилась, и хорошо справилась. Но чего ей это стоило!
 Впрочем, важно не то, что ты делаешь, а как к этому относишься. Может быть, поэтому то, что мы совершили с Пэт, не задело меня слишком глубоко, не сломало, не извело мучительными раздумьями, сказала себе Сандра. Нельзя допускать, чтобы терзания начались через восемь лет после произошедшего.
 А коллекция отца оказалась пшиком — то, что он собирал многие годы, сейчас ничего не стоит. Конечно, трудно угадать, какой отбор сделает Время. Мало кому дан подобный дар, но кому он точно не был дан, так это ее отцу.
 Сандра недавно заглянула на выставку и увидела канадский нож, ручка которого сделана из слоновой кости, а на ней рисунок — с одной стороны рысь, с другой— барс. Он стоил баснословно дорого. Вот какие ножи сейчас в цене. Но отцу такой и не снился.
 Сандра не знала, до сих пор, по крайней мере, захочет ли она вообще иметь детей. Если честно, иногда ей в голову приходила и другая мысль — а сможет ли она их иметь? После той операции, которую они провернули с Пэт, возможно, и нет.
 Сандра встрепенулась. Ну что ж, кажется, я пришла в себя после потрясения, если способна размышлять отвлеченно. Все, пора отправляться спать, завтра утром я должна быть в офисе.
 Шли дни, Сандра принимала клиентов, поток которых не иссякал, но она ловила себя на том, что ждет телефонного звонка, который бы ответил на томившие ее вопросы.
 И телефон зазвонил, когда она отдыхала между сеансами.
 — Привет, Линн. Да, спасибо. Понемногу прихожу в себя. А как ты? Как Говард? Понятно. Ты говоришь, он начинает выступать с квартетом? Из консерваторских девочек? Ясно. Куда они едут на гастроли? В Варшаву? Хорошо. Жди от меня удостоверение от музыкального журнала. Я немедленно займусь этим.
 Она положила трубку и принялась расхаживать по комнате. Это уже была другая Сандра Мередит, решительная и деловая, которая знает свой следующий шаг и каким будет тот, что за ним, и все остальные.
 А будут они точными, своевременными, поскольку поведут ее к цели, намеченной даже не разумом, а подсознанием.
 Говард собирает вокруг себя милый девичий квартет. Кто знает, намерен ли он утешаться в обществе молоденьких консерваторок только музыкой? Она набрала номер.
 — Мэри? Помнишь, я говорила тебе об одной замечательной девушке, которая фотографирует музыкантов и этот дар у нее от Бога?.. Она тебя, конечно, заинтересовала. Давай обговорим условия…
 Сандра никогда и никого ни о чем не просила. Она покупала или, купив, продавала. Как в случае с Линн.
 Мэри Спирс — давняя клиентка Сандры, хозяйка музыкального журнала. Во время одного из сеансов Сандра внушила Мэри, что Линн ей просто необходима в качестве фотографа. Ведь журналу нужны съемки, главным героем которых будет звезда джаза Говард Нистрем.
 — Поймите, Мэри, — втолковывала Сандра, — светская хроника и неожиданные кадры из личной жизни саксофониста сделают ваше издание журналом номер один для поклонников джаза, к которому поднимается новая волна любви.
 К вечеру того же дня Линн получила аккредитацию от журнала Мэри Спирс и первый чек от Сандры — быстрая почта «Федерал Экспресс» делает свое дело без задержек. Как и Сандра: если она бралась за что-то, то никогда не тянула. Или не бралась вовсе.
 Солнце позолотило желтые цветы в цветнике, любимые Сандрой дикие маки на тонких ножках. Они быстро облетали, но садовник снова высаживал их, подчиняясь прихоти хозяйки, а однажды он ей признался, что по-настоящему влюбился в эти маки из-за нее. Высаживая их конвейерным методом, садовник вместе с Сандрой от души наслаждался их цветением едва ли не круглый год.
 Сандра и сама не знала, почему ее так влекут нежные маки. Не потому же, в конце концов, что в ранней юности она пробовала забыться с помощью опия, который не получишь из декоративных маков! Впрочем, память о сладостном забытьи сохранилась.
 Огромное поле маков с гигантскими головами качается под ветром, Сандра ступает по ним, топчет ногами, а они снова распрямляются, окружают ее непроходимыми стенами со всех сторон, от их горьковатого аромата кружится голова и сладостно замирает сердце…
 Но это было до того, как доктор в клинике Сан-Франциско вынул у нее то, что она подарила Пэт. Наверное, так у Пэт замирало сердце, когда она узнала, что совершилось невозможное — она забеременела.
 Сандра прикоснулась к клавише проигрывателя, и в комнату ворвалась музыка. Снова свинг. Состояние ее души как никогда точно отвечает этому ритму. Ее бросает от одной мысли к другой, они крутятся, вращаются, переплетаются, наползают одна на другую.
 Душа напрягается и расслабляется, но в мыс лях такая же упругость, как в джазовой музыке, та же постоянная пульсация, которая подталкивает ее: дальше, дальше, дальше Сандра почувствовала, как тело само со бой стало ритмично двигаться, качаться. От природы она была очень пластична и всегда наслаждалась движением.
 Так что же, Сандра Мередит? Ты начинаешь охоту за Говардом Нистремом? Ты уверена, что это тебе надо?
 Еще поворот, еще один — резкий, на сто восемьдесят градусов, теперь обратно Ей кажется, она слышит голос флюгель горна, он пронзает ее насквозь. Потом вступает перкуссия — ударили барабаны, про шлись по буйволовой коже метелки. Теперь фортепиано. Какой свинг, какой мощный свинг! Тело Сандры зашлось, закрутилось, словно гуттаперчевое. Она чувствовала себя тряпичной куклой.
 Но.., если она примет решение быть с Говардом, ее жизнь превратится в похожий свинг. Не захлебнешься ли в нем, Сандра Как захлебывается сейчас альт-саксофон! Ничего подобного! Она мотала головой тяжелые груди прыгали под блузкой и казались живыми существами, отдельными от остального тела, твердыми и напряженными только по им известной причине. Длинные, бронзовые от загара ноги идеальной формы от занятий на тренажерах в фитнесс-клубе выделывали немыслимые па.
 Да, я буду знать, все знать о Говарде.
 Но зачем, Сандра? Может быть, хочешь вернуть то, что отдала? Но разве это твое?
 Она остановилась.
 А чье? Откуда взялась бы Келли? А откуда взялся бы твой бизнес? Не ты ли говорила, что они однояйцовые близнецы?
 Музыка в душе стихла, но тишина длилась всего секунду, потом Сандре послышался визг кларнета, который словно уколол ее тонкой иглой. Он пытался внушить ей, что она слушает не какой-то новомодный джаз, в котором перепутано все — и мысли, и чувства, и понятия, — а настоящий мейнстрим, с незыблемыми традициями. Это не джаз-рок, не свободный джаз. Так может быть, и тебя, Сандра, повлекло на житейский мейнстрим? В котором самое ценное — семья, муж, дети.
 Тем более что один ребенок уже есть. Он твой, Сандра, как ни крути.
 Он твой, потому что вырос из твоей яйцеклетки, неважно, что она соединилась с семенем Говарда в пробирке, правда, он ничего не знает об этом до сих пор и не узнает никогда. Потому что ты, Сандра, поклялась Пэт.
 Если ты соединишься с Говардом не в виртуальном мире, как было, а в реальном, то у вас будут дети, родные братья и сестры Келли, вашей дочери.
 А как же Пэт?
 Сандра замерла. Щеки ее горели, глаза сверкали. Если бы она увидела сейчас себя в зеркале, она бы удивилась: кто это? неужели я? Ее лицо было чужим, впрочем, таким оно было несколько раз в жизни, когда приходилось принимать решения, после которых ее жизнь совершала крутой поворот.
 Пэт была лишь сосудом, чашкой Петри. Она выносила Келли, но, если бы не бесценный дар Сандры, никакие ультрасовременные высокие технологии зачатия не помогли бы. Для Пэт это был единственный вариант, и она им воспользовалась.
 Сандра упала на диван, уткнулась носом в подушку и заплакала. Если бы она не была профессиональным психологом, она не поняла бы причину своих запоздалых слез. Но она-то знала: давая волю слезам, она освобождается от стресса.
 Сандра плакала долго, с наслаждением, с каждым рыданием ощущая, как легкость охватывает тело, мысли. Она улыбалась сквозь слезы, впуская в себя музыку, которая затопляла ее отдельными фразами, добавляя к необычайной легкости сладостную патоку обещания счастья.
 И вот теперь, когда она поняла, куда ей направить свои мысли и желания, Сандра Мередит позволила себе вспомнить все, что произошло много лет назад и что лежало в дальнем уголке памяти. Она знала, что ей когда-то все равно придется вспомнить, но не знала, когда это произойдет.




 Глава 5




«Двойной марш»

 Да, Сандра вспомнила все.
 В то памятное и уже далекое утро, восемь лет назад, Говард Нистрем стоял у открытого окна и играл «Двойной марш» — аранжировку классической пьесы русского композитора Сергея Прокофьева. Пэт и Сандра сидели на веранде загородного дома семейства Трифиро — обычно, кроме управляющего с женой, здесь никогда никого не было, поэтому Пэт приглашала своих гостей именно сюда.
 — Слушай, Сандра, — Пэт, улыбаясь, смотрела на подругу, — Говард хочет, чтобы мы поженились.
 Ласковый ветерок ворошил разметавшиеся по плечам светлые волосы Пэт. Ее бледное лицо было наполовину скрыто темными очками, и Сандра не смогла бы точно сказать, какие сейчас глаза у подруги. Но по голосу, по интонации, было ясно: Пэт в тревоге.
 — Но.., почему бы и нет?
 — Сама знаешь почему.
 Пэт вздохнула и опустила голову. Сандра безошибочно узнала неуверенность и застарелую боль. Изумрудно-зеленая майка натянулась на поникших узких плечах, сморщилась на тонкой талии.
 — Но ведь у вас.., получается?
 — Да, получается. — Пэт снова подняла голову. — На это моих гормонов хватает. А на остальное… — Она безнадежно махнула рукой.
 — Я понимаю, дорогая, о чем ты…
 — Еще бы не понимать. — Пэт невесело усмехнулась. — Мы слишком долго жили с тобой в одной комнате, Сандра. — Вспомнив о монастырской школе, она поежилась. — Бррр… Хоть Швейцария и красивая страна, но я просто леденею, когда вспоминаю школьную жизнь. — Она слабо улыбнулась. — А может быть, она мне кажется такой ужасной из-за этого. — Пэт помолчала. — Ведь у тебя не осталось такого отвращения, правда? Ты без всякого ужаса вспоминаешь школу? И сестер в монастыре. Тебе больше повезло в жизни, Сандра. А мне… Я так ждала, когда они начнутся… Как у всех… Как у тебя… Знаешь, как я тебе завидовала! Даже когда у тебя зверски болел живот. — Она засмеялась. — Ты можешь поверить, что я способна завидовать боли? А потом был ультразвук, после которого докторша сказала, что мне нечего ждать. Ничего не будет, никаких месячных. И их не было ни разу. Она сказала, что у меня врожденный дефект, от природы недоразвитые яичники. А это значит — у меня никогда не будет детей.
 Сандра молчала. Все это она знала. Включая диагноз. Неважно, что Пэт до сих пор не говорила ей, как именно он звучит. Но Сандра проштудировала горы книг по медицине и все поняла. Еще раньше, чем Пэт. Она не стала рассказывать подруге о том, что узнала, — не хотела быть глашатаем дурных вестей.
 — Что теперь говорят врачи? — требовательно спросила Сандра. — Не могут же они сказать…
 — Могут. И говорят. Мои яичники не вырабатывают и никогда не смогут вырабатывать яйцеклетки.
 — А гормональное лечение?
 — Не в моем случае. Оно ничего не даст, это, сама понимаешь, совершенно ясный приговор. И окончательный.
 — А.., все остальное?.. Секс?
 — Возможно, да. Но ты знаешь, что для меня главное в жизни. Я хочу, и всегда хотела, ребенка. Правда, доктора говорят, что Господь не лишил мой организм того места, где я могла бы выносить дитя. — Пэт помолчала, потом ее губы искривились и она стала похожа на маленькую девочку, готовую вот-вот заплакать. — Я так хочу детей, Сандра! И Говард хочет. Поэтому какой смысл в нашем браке? Теперь ты понимаешь?
 Сандра шумно втянула воздух.
 — Итак, насколько позволяет моя медицинская грамотность, я могу сказать, Пэт Трифиро: у тебя все-таки есть вариант. Ты не безнадежна. Просто тебе нужна донорская яйцеклетка. А в пробирке…
 — А в пробирке она встретится с семенем Говарда. Ты это хочешь сказать? Да, такое возможно. Называется зачатием с использованием высоких технологий.
 — Вот видишь, значит, у тебя все может быть! Ты можешь выносить ребенка.
 — Да, меня напичкают гормонами, которые не вырабатывает мой организм. Я проглочу бессчетное количество всего и рожу ребенка. Но кого я рожу? Чей это будет ребенок? Конечно, есть банк яйцеклеток… Пожалуйста — покупай! плати! Но у кого они взяты? Что за женщины сдали их и получили деньги? Если я на это пойду, я буду думать об этом всю жизнь. Я просто сойду с ума, Сандра!
 — Как психолог, я не позволю тебе этого. Человек волен решать, о чем ему думать, а о чем нет.
 — Ты считаешь, что я могу достичь твоих высот самоконтроля? — Светлые брови Пэт взлетели вверх, она сняла очки. — Я другая, Сандра. У меня не получится. А потом, я не могу одна на это решиться, есть Говард, а он…
 Когда подруга сняла темные очки, Сандра увидела, какие красные у нее глаза. Не надо было спрашивать, как Пэт провела ночь. Плохо. Явно не спала, видимо, в сотый раз спрашивая себя об одном и том же.
 — Давай-ка, Пэт Трифиро, начнем с главного вопроса: чего тебе хочется больше всего в жизни? Отвечай прямо, как на духу, иначе мы далеко не продвинемся и истина останется не познанной.
 Сандра говорила командным тоном, но у самой сердце билось не слишком ровно, совсем не так, как оно должно биться у женщины, прекрасно управляющей собой.
 В мозгу Сандры начинала шевелиться необычная мысль, еще не совсем ясная, до конца не оформившаяся. Как она называла, начальная стадия мысли: «если.., то…», «если да, то зачем»…
 Стоп, Сандра Мередит! А что ты сама больше всего хочешь в жизни?
 Ответ явился немедленно, давно готовый. Но разве ты не так же далека от своей цели, как Пэт? А может, еще дальше?
 Пэт может купить яйцеклетку и достичь желаемого. Сандра тоже могла бы купить желаемое, но у нее нет денег, которые надо заплатить, чтобы открыть собственную психологическую консультацию, а не работать на хозяина.
 Аренда помещения стоит дорого, поскольку офис должен находиться в хорошем месте. Если в Орландо, то непременно на Черч-стрит, а не где-нибудь на окраине, в районе мотеля «Холидей Инн».
 А нельзя ли взглянуть на сложившуюся ситуацию вот так: мы с Пэт равноудалены от цели — каждая от своей. И если…
 — Чего я хочу больше всего в жизни? — повторила Пэт вопрос Сандры. — Что ж, отвечу. Это просто: я хочу всю жизнь прожить с Говардом и родить хотя бы одного ребенка. Хотя бы одного. Иначе мне нечего делать на свете.
 Сандра кивнула. Сущая правда — что делать на этом свете, если не можешь получить то, чего хочешь? Если относиться к жизни как к игре в отведенный тебе отрезок времени, значит, нужны и игрушки.
 — Понимаю. Поэтому совершенно определенно заявляю: Пэт Трифиро, у тебя есть один-единственный выход. Ты знаешь какой. Родить ребенка.
 — Да, знаю. Но в данной ситуации… — Пэт беспомощно развела руками.
 — О, мои дамы беседуют! Какие значительные у них лица!
 Говард, на котором из одежды были только шорты, закрыл собой дверной проем. Мышцы на груди и на плечах перекатывались под красноватой от загара — как у многих блондинов — кожей. Возможно, будь такая кожа у кого-то другого, ее мясной оттенок отвратил бы Сандру. Однако на Говарда она смотрела с удовольствием. Удивительно, но он сейчас был без своего любимца саксофона.
 Сандре не раз приходила в голову мысль, что инструмент, которым столь блестяще владеет Говард Нистрем, было бы правильнее называть саксофон. И не нужны никакие объяснения, почему именно так, а не иначе. Каждое движение, каждый жест, даже интонация, с которой он произносил и случайные, ничего не значащие слова, указывали: перед тобой мужчина. Сандре казалось, она ощущает в воздухе мощный запах тестостерона. Надо же судьбе, природе или еще каким-то силам бросить в объятия друг друга этих двоих!
 Казалось бы, Говарду куда больше подошла бы такая горячая женщина, как Сандра, а не холодная от природы Пэт.
 Почему бы… Нет, нет, нет…
 У Сандры, слава Богу, работали не только гормоны, но и мозги. Не смей! — говорили они ей. Говард — для Пэт.
 И Сандра не смела.
 Говард подошел к Пэт, наклонился и поцеловал в макушку.
 — Детка, по-моему, ты плохо спала. Я тебе не дал, да? Все любовь и любовь, а когда начнется жизнь? Я вот что тебе скажу, Пэт: вся наша жизнь будет сплошная любовь. Сан, — он повернулся к Сандре, — она рассказала тебе о моем предложении?
 Сандра кивнула, горящими глазами следя за Говардом и Пэт. В голове одна мысль цеплялась за другую. Да, да, да. Надо вот так и поступить. Я сделаю доброе дело для своих друзей, а они…
 Что ж, это выход. Пэт уже давно имеет право распоряжаться своими деньгами, подписывать чеки…
 Пэт откинулась и уперлась светлым затылком в красноватый живот Говарда. Его голубые глаза смотрели вдаль.
 — Ну как? Вам понравился «Двойной марш»? По-моему, это великая вещь для сакса. Я прав?
 Он перехватил взгляд Сандры и прищурился. К взглядам женщин Говард Нистрем привык давно, еще подростком. Бывало, отец, такой же здоровенный, как и он теперь, толкал его локтем в бок и говорил:
 «Сынок, погляди-ка, как девчушка на тебя пялится».
 Поначалу Говард смущался, а потом его уже не надо было толкать в бок. Эти взгляды он научился читать затылком, а не только глазами. Более того, он научился отвечать на них. Почему не взять то, что тебе предлагают и за что благодарят? Кто знает, может быть, от пресыщенности его потянуло к Пэт Трифиро. Такой прохладной, если не сказать холодной.
 Ему казалось, она действует на него подобно исцеляющему от внутреннего жара компрессу. Если бы не Пэт, он бы просто сгорел.
 Говард читал взгляды Сандры Мередит, которая смотрела на него точно так же, как до нее многие и многие девчонки. Помнится, Пэт познакомила его со своей подругой в клубе, где он играл в тот вечер, и он даже размышлял, не поиграть ли с ней. Но к Пэт его тянуло, как магнитом.
 Надо отдать должное горячей Сандре, она и тогда, в ранней юности, умела держать себя в узде. Как только она поняла, что Говард на самом деле принадлежит Пэт, она приняла решение, и какое — он понял по ее глазам.
 С тех пор Говард хранил верность Пэт, хотя в это трудно было поверить всем, кроме самой Пэт Трифиро. Она смеялась и говорила Сандре, что, наверное, так сошлись звезды и с этим ничего не поделаешь.
 И на самом деле Пэт с Говардом по-настоящему сошлись под звездами, но не теми, которые на небе. Они сошлись под звездно-полосатым флагом, если говорить точно.
 Они с Говардом встретились не в Штатах, в другой стране, в которой Пэт была с родителями. Это произошло в Восточной Европе, страна называлась Чехословакией, где отец Пэт был послом по особым поручениям. Был канун Дня благодарения, и в американском посольстве в Праге готовились к нему так, как дома, в Америке.
 Здоровенная индейка не скупилась на ароматы и щекотала ноздри каждому, кто не утратил обоняния. По традиции в посольство пригласили всех американцев, которых национальный праздник застиг в чужой стране. Поэтому за длинным столом, уставленным праздничными яствами, оказался и молодой музыкант Говард Нистрем.
 Отведав сочной индейки с ананасами, выпив вина, Говард готов был играть на своем саксофоне до следующего национального праздника.
 Он так и поступил бы, но ему подвернулся другой инструмент — юная Патриция Трифиро, тоже оказавшаяся за этим столом.
 — Говард.., я могу тебя так называть? Меня, кстати, зовут Патриция Трифиро.
 — Привет, Патриция Трифиро. А тебя можно называть Пэт?
 — О, конечно! Ты необыкновенно играешь, — прошептала она. — Я вообще люблю саксофон. А ты почему играешь на нем?
 — Он мое продолжение. Я по гороскопу Скорпион, а если ты посмотришь на начертание его символа, то увидишь, что оно похоже на букву "М", последнее колено которой изогнуто наподобие саксофона. В этом рисунке я увидел знак для себя.
 — Ты считаешь, что не ошибся?
 — Нет.
 — Я тоже люблю музыку. Я собираюсь стать музыкальным обозревателем. Не начать ли мне с тебя?
 Говард молча разглядывал девушку, его губы блестели от жирной индейки и раздвигались в чувственной улыбке, синие глаза потемнели.
 — Я согласен. Начнем прямо сейчас? Пэт кивнула.
 — Можно и сейчас. Я возьму свое первое интервью у саксофониста Говарда Нистрема.
 Они перешли в гостиную, где по стене распластался звездно-полосатый флаг. Молодые люди говорили о музыке', но поцелуй, который получился сам собой и совершенно неожиданно не был поцелуем благодарности. Горячий кончик языка Говарда прошелся по губам Пэт, они раскрылись так охотно, словно ждали этого мига весь вечер. Пэт впустила настойчивый язык Говарда в свой рот, и ее опалило жаром.
 Внезапно девушка смутилась — а если кто-то войдет в гостиную? И она потянула на себя полотнище флага, которое послушно поддалось. Увлеченные поцелуем, молодые люди даже не уловили застоялого запаха пыльной ткани — они упивались волнующей сладостью друг друга.
 Поцелуй под флагом запомнился обоим — и Пэт, и Говарду. Казалось, звездно-полосатое полотнище соединило их так крепко, что уже ближе к Рождеству одних поцелуев им стало мало… Но это уже было в Штатах.
 Пэт заканчивала университет, а Говард играл, играл, играл. И без того сладостная музыка, издаваемая его саксофоном, теперь сочилась любовью. Клубы, в которых он давал концерты, набивались до отказа. Он менял музыкантов, с которыми выступал, менял направления, но все это был джаз, джаз, и ничего иного.
 Пэт неустанно писала о джазе, и будущее казалось совершенно ясным обоим — ничего иного, кроме брака, быть не может…
 — Леди Пэт-Сан, — скаламбурил Говард, тем самым вернув девушек к реальности, — я ненадолго оставлю вас, поеду прокачусь.
 Не ожидая ответа, он направился к конюшне, где стоял прекрасный гнедой жеребец. Говард быстро и умело оседлал его, и через минуту девушки увидели, как молнией сверкнули красно-бурые бока жеребца, уносящего на спине Говарда Нистрема.
 Пэт проследила за ним взглядом, полным любовной печали.
 — Что мне делать, Сандра?
 — Получить то, что хочешь, Пэт, — упрямо повторила Сандра Мередит.
 — Но как сказать Говарду? Он, может, и согласится, но я не хочу взваливать на него такую тяжесть. Он музыкант, тонкая натура, взрывная… Такое сообщение может помешать ему чувствовать себя полноценным отцом…
 Полноценным отцом он-то как раз будет себя чувствовать, подумала Сандра. Но, кто знает, будет ли он после этого относиться к Пэт как к полноценной матери? Не станет ли искать женщину, которая согрешила с ним.., в пробирке?
 От внезапно пришедшей мысли Сандра чуть не рассмеялась. Согрешить в пробирке.
 Чудеса!
 — Я думаю, Пэт, не стоит говорить ему всего. Это ничего не изменит, но усложнит совершенно точно. Если ты решишься на такой шаг, то скажешь Говарду: мол, доктор хочет обследовать нас обоих. Это нормальное явление. Ты приведешь Говарда в клинику, у него возьмут сперму…
 — Сандра, ты говоришь так, будто я уже решилась.
 — Я говорю так потому, что я уже решилась.
 От неожиданности Пэт подскочила и уставилась на подругу. Темные глаза смотрели из-под темной челки с хорошо знакомой Пэт решительностью.
 — Ты? Но я даже и мысли такой не могла допустить…
 — Но почему бы и нет? Мой организм работает как часы, в моем роду нет ни больных, ни слабых. Может быть, в нем есть излишне ленивые и романтичные, но при твоих деньгах такие качества для ребенка могут стать плюсом, а не минусом.
 Пэт сдавленно засмеялась.
 — Сандра, но как же… Я знаю, это болезненная процедура. Очень.
 — Если такое могут пережить другие женщины, почему не я? Это мой свадебный подарок тебе, Пэт.
 — Дитя в подарок, — задумчиво проговорила Пэт.
 — Да, вот именно.
 Пэт ошарашенно молчала.
 — Что поделаешь, иногда природе надо помочь! — изрекла Сандра.
 — Дорогая, я.., не знаю…
 — Но разве есть иной способ получить то, что ты хочешь? Или ты боишься?
 — О нет, я не боюсь! Но ты… Чем я смогу тебя отблагодарить? Какой сделаю тебе подарок? Ведь ты отдаешь мне частицу себя…
 — Но, Пэт, такая частица появляется у меня в организме каждый месяц и пропадает без надобности. Так почему мне не подарить ее тебе?
 — Я.., согласна, — прошептала Пэт и кинулась подруге на шею.
 Сандра почувствовала на щеке что-то мокрое и поняла — это слезы Пэт.
 — Я завтра же еду к доктору, — прошептала она.
 — И я с тобой.
 — Ну чем не «Двойной марш»? — Пэт улыбнулась сквозь слезы, подумав о Говарде и о его сегодняшней пьесе.
 — Стройными рядами мы отправляемся к доктору, чтобы родить ребенка от Говарда Нистрема, великого саксофониста! — со смехом объявила Сандра.
 А Пэт, услышав каламбур, снова улыбнулась. Впервые за последнее время в этой улыбке не было печали.




 Глава 6




Вальс для Келли

 Сандра хорошо помнила те дни, в которые она не расставалась с градусником, чтобы уловить миг, когда яйцеклетка внутри нее созреет и ее с помощью длинного шприца можно будет вынуть, поместить в чашку Петри и смешать со спермой Говарда для оплодотворения. А через два дня оплодотворенные яйцеклетки — обычно их несколько — пересадить в матку Пэт.
 При этих воспоминаниях по коже Сандры пробегали мурашки. Она больше не желала думать о всяких подробностях. Да, все было, было все, что должно произойти в этих случаях.
 Высокие технологии сработали. Врачи-виртуозы, глядя на мерцающий экран, на котором отражалось нутро Пэт, делали то, что обычно берет на себя природа. Зачатие свершилось.
 А потом Пэт от недели к неделе становилась все круглее. Она на удивление легко справлялась с беременностью, расцвела, ее груди, полные молока, стали большими, и Говард с наслаждением играл ими…
 — Представляешь, — делилась она с Сандрой, — он спрашивает меня, останутся ли они такими? Все-таки мужчины очень смешные! Нет, сказала я ему, их высосет девочка… Знаешь, он нисколько не огорчился, что у нас девочка. Говорит, в следующий раз родится мальчик.
 Сандра вздрогнула.
 — О нет, не бойся, никаких мальчиков! — поспешила успокоить ее подруга. — Нам хватит одной девочки. Все остальные — твои.
 Собственные.
 Сандра рассмеялась.
 — Пока что взятие такой высоты не входит в мои жизненные планы, Пэт. Я…
 — Ты взращиваешь и воспитываешь свою психологическую контору, не так ли?
 — Точно. Еще долго, очень долго придется доводить ее до ума.
 — Если тебе еще нужна моя помощь…
 — Спасибо, ты уже и так мне помогла.
 — Я просто сделала тебе подарок. Но я могу открыть кредит, и почти беспроцентный… Сандра хмыкнула.
 — Спасибо.
 Итак, подруги обменялись подарками, причем это было сделано без натуги, легко и просто, Сандра и Пэт слишком хорошо знали друг друга, и каждой были известны тайные желания другой.
 Врачи решили сделать Пэт кесарево сечение, чтобы не мучить и без того слабую роженицу. Так на свет появилась Келли. Келли Нистрем.
 До той самой минуты, пока этого не произошло, Сандра относилась к их с Пэт затее, как к игре. Но когда она впервые увидела очаровательную девчушку с черными волосиками на темени, она вдруг почувствовала, как по телу ручейками потек холодный пот.
 Сандра глубоко вздохнула, желая унять дрожь, которая поднималась откуда-то из самых глубин.
 — Хорошенькая, да?! — восторженно спросил Говард.
 — Просто прелесть, правда? — Пэт обратила к Сандре округлившееся и светящееся счастьем лицо, которое походило на переспевшую виноградину, наполненную сладким соком.
 Говард наклонился к жене и поцеловал в губы.
 — Спасибо, детка.
 Она прильнула к его плечу, потому что ноги подкашивались от радости.
 Сандра не отрываясь смотрела на младенца. Что искал ее взгляд? Какие знакомые черты она могла найти или даже почуять, если угодно? На какую долю этот ребенок ее? Наполовину? На треть?
 Черные волосы. Ни Пэт, ни Говард даже не обратили внимания, эти яркие блондины. Это ведь ее волосы у Келли.
 А мочка уха? Длинной капелькой? У нее такая же, точно. Сандра инстинктивно подняла руку — проверить. Но тут же отдернула. Не надо.
 А большой палец? Этот непослушный большой палец, который, даже если сильно оттянуть его, все равно остается прямым и неподдающимся. Говорят, это признак упрямого характера. Такого, как у Сандры. А если посмотреть на палец Пэт, сразу видно — он способен выгнуться дугой. У Говарда тоже гибкий. Но у Келли крошечный большой пальчик торчит, как у нее, Сандры.
 И еще — форма ногтей. Ногти тоже ее, с широкими лунками.
 Ее ребенок.
 Так что же выходит? В этот мир вошел ее ребенок? О Боже!
 Сандре показалось, что она испытывает чувство, которое редко посещало ее, — растерянность. Но отчего — растерянность?
 Со свойственным ей желанием довести любую мысль до логического конца, Сандра попыталась исследовать ее. Однако Говард сбил ее вопросом:
 — Ты тоже хочешь такую киску? Сандра вздрогнула и отшатнулась от Говарда, который наклонился к ней слишком близко. Внезапно она ощутила какую-то странную связь с этим мужчиной, как будто только что занималась с ним любовью, а теперь отдыхает… А он снова предлагает, прямо при Пэт… Какая чепуха! — сердито одернула себя Сандра.
 — Пока нет. — И для верности покачала головой. — Я ни за кого не хочу отвечать. Пока, по крайней мере, — поспешила добавить она как можно равнодушнее.
 Но сердце вело себя по-иному, Сандре вдруг стало невыносимо жаль этого ребенка. Но она приказала себе разобраться в сути этой жалости.
 Мне жаль его, потому что он останется у Пэт и Говарда? Но они будут прекрасными родителями.
 Или жаль потому, что он появился на свет вот так? Но ведь, если бы не заболевание Пэт, такой девочки, с таким набором хромосом, как у Келли, не было бы никогда. Никогда! Ее не могло бы быть, потому что никогда сперма Говарда не встретилась бы с моей яйцеклеткой. Значит, сделала вывод Сандра, это ребенок Пэт, потому что ей нужен был такой ребенок.
 Не мог же Говард быть близок со мной!
 Не мог.
 Сандра отошла на шаг от колыбельки, утопающей в нежных кружевах.
 — Келли хочет есть. Посмотри-ка, Сандра, какой у нее прекрасный аппетит.
 Пэт высвободила большую грудь, полную молока, с распухшим соском и голубыми венами. Такой груди Сандра никогда не видела и вдруг почувствовала, как у нее закружилась голова.
 — Как бы я хотел оказаться на месте этой малышки, — громко прошептал Говард и закрыл глаза.
 — Перестань, ты уже давно вырос. Ты большой, — сказала Пэт незнакомым до сих пор тоном матроны. Сейчас она говорила с мужем, как со старшим ребенком в семье.
 Сандра едва удержалась от смеха. Она уже овладела собой. Мы — это то, что мы думаем, в тысячный раз повторила она про себя. Если я буду думать, что это ребенок Пэт, то так и будет. Вот я сейчас смотрю, как она кормит младенца, и зависть не одолевает меня. Если я захочу, я могу родить не одну девочку, а много-много девочек и мальчиков, если найду с кем и, главное, если пойму зачем…
 — Ну как твоя контора? Процветает? — поинтересовался Говард у Сандры, наверняка желая сделать ей приятное.
 Ему сейчас кажется, что весь мир жаждет иметь вот такого младенца. И уж конечно Сандра. Но что она такое без мужчины вроде него? Поэтому он и захотел проявить снисхождение.
 — Да, все в порядке.
 — Что-то не слишком развернутый ответ.
 — Ну.., понимаешь, моя контора примерно в таком возрасте, как Келли. — Сандра растянула губы в улыбке, а потом от души рассмеялась — сравнение, которое слетело с языка само собой, на самом деле было очень точным. — Она сыта, и пока с нее достаточно.
 — Молодец.
 — Кто, я или контора? — решила поиграть словами Сандра, чтобы окончательно прийти в себя.
 — Вы обе. Я не сомневаюсь, у тебя не будет отбою от клиентов. Я бы вообще установил правило: все, кто выходят из салуна на Черч-стрит, идут прямиком к тебе, как в исповедальню. Недавно я там играл, и, скажу тебе, это нечто!
 — Полное соответствие изначальному замыслу салуна, разве нет?
 — Да, но публика! Какова публика! Она веселится, будто слетела с катушек навсегда!
 — Но, по-моему, травкой там не пахнет.
 — Там и без травки атмосфера хоть куда. Знаешь, этот салун для меня теперь особое место.
 — Почему? — Пэт отвлеклась от своего сладостного занятия.
 — Именно там мне пришла в голову новая вещь. Вальс для Келли. Я сыграю его, как только ты уложишь девочку.
 — Она не проснется?
 — От вальса на саксе? Да ты что?! Говард оказался прав. Вальс получился очень нежный и чувственный. Сандра подумала, что, пока растет Келли, его вдохновение не останется без тем.
 Можно ли было подумать, что альт-саксофон способен говорить шепотом? Словно рассказывая сказку на ночь? Что вальс — это прекрасная колыбельная, и, слушая Говарда, Сандра Мередит вспоминала собственное детство, своих родителей, которых давно не навещала. На нынешнее Рождество надо непременно к ним съездить…
 Потом Нистремы уехали из Штатов: Говарда потянуло в Европу, причем в Восточную, где с переменами в странах бывшего соцлагеря стало востребовано все запрещенное прежде. И конечно же там хотели слушать настоящий американский джаз.
 Нистремы поселились в Праге, арендовали прекрасный особняк, наняли няню, экономку и лишь иногда наведывались в Штаты. Пэт посылала Сандре по факсу свои сочинения о музыке, а наиболее интересно иллюстрированные — по почте «Федерал Экспресс», поэтому Сандра знала о жизни друзей так много, словно жила рядом, бок о бок.
 Однажды Пэт прислала фотографию Келли. Ей четыре года, снимала Линн, экономка Нистремов. Вполне профессионально выполненный портрет.
 Увидев его, Сандра похолодела. Вот теперь ясно, совершенно ясно, чей это ребенок.
 Пэт тоже это отметила, сделав на снимке надпись: «Надеюсь, ты видишь, кто на кого похож. Но еще раз — спасибо».
 Да пожалуйста, Пэт, пожалуйста! Конечно, рада стараться. В душе все дрожало, Сандре показалось, что сейчас больше всего на свете ей хочется одного: чтобы этого не было никогда.
 Но почему? — спрашивала она себя. Разве что-то изменилось? Она заставила себя сесть у окна и смотреть на успокаивающий пейзаж — на зеленую лужайку и желтые маки. Интересно, а голос? Чей у Келли голос? Обычно голоса матери и дочери очень похожи, особенно с возрастом.
 С возрастом. Вот чего не учла Сандра. Она не учла влияния времени. Его протяженности. То, что она совершила, ей казалось единовременным актом, о котором можно просто забыть. Ну было и было. Тем более что она сама учила своих клиентов: прошлое — 9 прошлом.
 Сандра не учла, что Келли будет находиться в том же временном отрезке, что и она сама. И останется после нее. Как положено всем детям.
 Но в чем дело? — строго спросила себя Сандра. О Келли можно не думать, не вспоминать каждый день. Эту фотографию надо засунуть подальше. Выбросить, наконец!
 Выбросить? О нет. Никогда и ни за что! И потом, Пэт пришлет новую. Попросить не присылать? О, это означает выдать свою слабость и вселить в Пэт беспокойство. А его бедняжке и так хватает.
 Да в чем дело в конце концов? Ведь Пэт вынашивала Келли, питала ее своими соками, своей кровью, была связана с девочкой каждым нервом все девять месяцев. Она была тем сосудом, в котором Келли жила все это время.
 Вот именно, сосудом. Но в него нечего было бы положить, если бы… Он остался бы пустым навсегда!
 Сандра покрутила головой. Нет, пора браться за дело. Если думать об одном и том же, можно сойти с ума. А у нее такие грандиозные планы, она хочет проводить групповые сеансы психотерапии, хочет купить радиоэфир и давать консультации по радио.
 Сандра все реже звонила подруге, оправдываясь перед собой загруженностью, и ловила себя на том, что старается избегать встреч с ней. Кстати, это было не так уж трудно — Пэт почти не бывала в Штатах.
 А потом в жизни Сандры появился Дуглас Скотт, который отвлек ее от волнующих мыслей.
 Сандра познакомилась с Дугласом Скоттом на пути в Африку. Она давно собиралась совершить что-то необычное, из ряда вон выходящее. Поэтому восхождение на Килиманджаро то, что надо.
 Дуглас Скотт увидел Сандру Мередит в аэропорту, откуда она улетала. Окидывая тренированным взглядом толпу туристов — энергичных громкоголосых мужчин и женщин с рюкзаками за спиной, — он вдруг замер и почувствовал, как внутри что-то дернулось, подскочило к горлу и ему стало трудно дышать.
 Глаза Дугласа приклеились к высокой стройной брюнетке с челкой до глаз, она была в таком же спортивном облачении, как и ее товарищи, за спиной болтался рюкзак — судя по всему, она не привыкла обременять себя чем-то, отметил Дуг, и в кроссовках на босу ногу — а вот к моде она относится с пониманием, с усмешкой подумал Дуглас.
 — Мадам, могу я дать вам полезный совет? — услышала Сандра низкий мужской голос у себя за спиной.
 Она мгновенно оглянулась и в упор посмотрела на коренастого мужчину с бледной россыпью веснушек на лице.
 — Совет? Да я сама дам вам их сколько угодно!
 — Но за деньги, не так ли?
 Сандра оторопело смотрела на незнакомца, а он не сводил с нее глаз. Лицо его было из тех волевых мужских лиц, которые ей всегда нравились, но редко встречались — среди нынешних ее знакомых похожих на него не было.
 Вполне понятно — такие не крутятся возле психологической консультации. Им ни к чему. У них нервы и без всяких советов психолога как канаты, у таких мужчин вообще нет времени на самокопание.
 — Могу и не за деньги. Он лукаво прищурился.
 — А, позвольте узнать, за что? Сандра расхохоталась.
 — Вы слишком любознательны для незнакомца.
 — Ну, я не могу сказать, что не знаю, как вас зовут. А я — Дуглас Скотт…
 — Должна заметить, — прервала его Сандра, — у вас отличное зрение. — Она скосила глаза на рюкзак, который сейчас болтался у нее на одном плече. В брезентовом окошечке, под прозрачным пластиком, была вставлена ее визитная карточка.
 — Да, на зрение не жалуюсь.
 — Я вижу. — Она хмыкнула. — И какой совет вы мне хотели бы дать, Дуглас Скотт?
 — Не носите кроссовки без носков. Если даже это модно. В Африке вам обеспечены мозоли.
 — Слушайте, Дуглас Скотт, не нанять ли мне вас на работу? Прямо здесь, в аэропорту?
 — Боюсь, не сойдемся в цене. Я стою оч-чень дорого. Деньгами не расплатитесь. Не хватит.
 — А по каким же признакам вы определили, что у меня их не хватит? — с вызовом спросила Сандра.
 — Ни по каким. Просто нет на свете таких денег, могущих стать моим эквивалентом. — Он хмыкнул, явно довольный своим ответом, который заставил Сандру озадаченно отвести челку с глаз, словно та мешала как следует рассмотреть самоуверенного типа. — Но ведь кроме денег в этом мире есть еще кое-что, и очень ценное…
 Она решила сделать вид, будто не понимает, о чем он, Сандра посмотрела на табло и заторопилась.
 — О, мой рейс! Мне пора. Прощайте, Дуглас Скотт.
 — А мой рейс пока не обозначен. Так когда вы будете дома?
 Сандра поколебалась, а потом выдернула визитную карточку из окошка рюкзака и протянула ему.
 — Вот. Я вернусь ровно через десять дней.
 — Я позвоню. — Он посмотрел на Сандру, и она заметила чувственный блеск в его глазах. — Не вставляйте другую карточку в окошко, Сандра. Я не хочу, чтобы вы потерялись.
 Она засмеялась, догадавшись, на что намекает Дуглас. Этот мужчина не хотел, чтобы кто-то другой таким же простецким способом, как он, познакомился с ней.




 Глава 7




Диксиленд

 Иногда Сандре казалось, что она на самом деле попала в сказочную страну Дикси — это о ней пели и поют негры в своих сладостных джазовых композициях. В эту страну ее увлек Дуглас Скотт.
 После восхождения на гору, которое Сандра совершила вместе с группой туристов, она ощущала странное просветление, которое неизменно возникает после гор.
 Вечность и покой, которыми горы делятся с человеком, заразительны, и, кажется, ты сам способен обрести похожие покой и вечность.
 Килиманджаро — гигантский вулкан, увенчанный ледниками, вздымающийся на без малого шесть тысяч метров над восточно-африканской страной Танзанией, показался Сандре родным и понятным. Да это же ее портрет, только во много раз увеличенный! Она ведь тоже, на взгляд некоторых, не слишком тонких людей, покрыта толстенной коркой льда, и мало кто знает, что внутри она настоящий вулкан. Не это ли почувствовал Дуглас Скотт? спрашивала она себя, все выше поднимаясь по горной тропе.
 Сандра всегда шла впереди, словно боялась не первой из туристов увидеть то новое, что должно открыться их взору.
 Она слушала гортанные команды, которые, как казалось проводнику, он отдает на языке великого Шекспира, но на самом деле это была чудовищная смесь суахили с английским. Вверх, вверх, вверх — туда, где совсем трудно дышать, где нет деревьев, а лишь великолепие камней, разбросанных самим Господом Богом. Горные приюты, выстроенные для организованных путешественников, давали возможность отдохнуть и поразмыслить.
 Отсюда, с вершины горы, прежняя жизнь казалась Сандре яснее.
 Отсюда она отчетливо разглядела Пэт, Говарда, Келли. И себя.
 Отсюда она увидела странную завязку собственной взрослой жизни и поняла: не было для нее способа сделать свою жизнь простой и ясной. И уже не будет никогда.
 Дипломированный психолог, она не сомневалась в том, что сумеет распутать узлы, но на это понадобится целая жизнь. Пока ее жизнь казалась таким же нагромождением камней, как эти горы.
 На перевалах Сандра сидела в баре, потягивала слабое желтоватое танзанийское пиво и кидала в рот орешки кешью, обильно растущие в муссонном климате танзанийских низин.
 И, как часто случается с женщинами в разреженном воздухе гор, решения, к которым они приходят, оказываются совершенно противоположными тем, за которыми они поднимались вверх, к небесам…
 Спуск с горы, как и спуск со всякой вершины, оказался труднее подъема. Хорошо еще, что тропа пролегала в другом месте — Сандра Мередит терпеть не могла дважды проходить по одному маршруту. Колени ее, несмотря на постоянные тренировки в фитнесс-клубе, выворачивались — уж слишком круто вилась тропа к долине. На последнем отрезке, когда дорога обещала стать ровной, Сандра поняла: после восхождения на Килиманджаро жизнь сулит ей новые и очень резкие повороты. И это восхождение надо принять как подготовку к ним…
 Сандра по длинному рукаву вышла в зал прилета и стала искать глазами широкоплечую крепкую фигуру Дугласа Скотта. Едва ступив на твердый мрамор пола после резинового пластика переходного коридора, она почувствовала: Дуг здесь.
 Сандра не ошиблась. Ее сердце дернулось, кровь прилила к вискам и забурлила в бешеном ритме.
 — Привет, Сан. Можно, я буду так называть тебя? Ты сейчас светишься вся, как настоящее солнышко.
 — Привет, Дуг. Но я брюнетка, разве может от меня исходить солнечное сияние?
 Беззаботный тон давался Сандре нелегко — она призвала на помощь всю волю, которой обладала. А может, только думала, что обладает. В темно-синей рубашке и в джинсах цвета индиго фигура мужчины казалась еще мощнее, чем в первую встречу, хотя темный цвет обычно скрадывает объем. Может быть, потому, что рубашка была трикотажной и повторяла рельефную поверхность мышц.
 — Но, честное слово, от Тебя исходит какой-то свет, Сан! Наверное, ты прихватила с собой кусочек африканского солнца.
 — А тебе не кажется, что это отражение света снегов Килиманджаро? — Она улыбнулась Дугласу, не сводившему с нее глаз.
 — Я в общем-то…
 — Случайно оказался здесь? — договорила она за него и ухмыльнулась, наконец придя в себя.
 — Да нет, ты все равно не поверила бы! Я парень честный. Я узнал, что ты прилетаешь этим рейсом. Более того, выяснил, на каком месте ты сидишь.
 — Не хочешь ли ты сказать, что и мой билет болтается на ремешке рюкзака?
 Сандра с нарочитым тщанием оглядела свой рюкзак, на котором оставили следы десять дней путешествия. Он уже не хрустел от новизны, на нем были пятна от травы, от воды. И даже от костра — крошечные дырочки от попавших на ткань искр. Словом, рюкзак теперь имел по-настоящему бывалый вид.
 — Нет, я не стану тебя обманывать. Пришлось немного покрутить мозгами и нажать…
 — На телефонные кнопки, — подсказала Сандра.
 — Да, и побеспокоить кое-кого…
 — Из сослуживцев, — продолжила игру Сандра. — Так кто ты, Дуглас Скотт?
 — Влюбившийся в тебя парень. Который хочет…
 — Затащить меня в постель?
 Он пристально посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, чего Сандра добивается продемонстрировать вольное отношение к жизни, посмеяться над ним или высказать откровенное желание?
 По глазам Сандры это трудно было понять.
 — Ты тренированная, Санночка.
 Она фыркнула.
 — Ну и имя ты сконструировал!
 — Тебе не нравится? По-моему, оригинально. Очень. Пока тебя не было, я смотался в Восточную Европу и кое-чему там научился. Знаешь, мне понравились уменьшительно-ласкательные имена, которыми называют любимых женщин.
 — Понятно, чем ты занимаешься.
 — Учусь, совершенствуюсь, как видишь, Ну так как? Ко мне поедем или к тебе? Дома у тебя все в порядке, не волнуйся. Твои клиенты ждут и готовы вывернуть перед тобой душу.
 — Откуда ты знаешь? — Сандра недовольно свела брови, ей не понравилась осведомленность незнакомого человека в ее профессиональных делах. — Ты что, исследовал мой бизнес?
 — Да нет, зачем? Я хочу исследовать только тебя. — Последние два слова Дуг произнес жарким шепотом. — И я единственный клиент, который ждал тебя с совершенно другой целью — открыть не душу, а тело.
 Сандра не ожидала, что испытает такое облегчение. Ее бизнес — это ее дитя, она давно определила свое отношение к нему. Никому и никогда она не позволит протянуть к нему руку.
 Как Пэт не позволит протянуть руку к Келли, даже ей, Сандре.
 Они сели в машину Дуга, это был «ягуар» шестидесятых годов, но Сандре не надо было объяснять, что такое эта машина. «Ягуару» может быть сколько угодно лет, он не теряет в цене, напротив, год от года она только растет — автомобиль становится раритетом. Чувствуется, над этим экземпляром умелый мастер как следует потрудился. Панели красного дерева идеально сочетаются с бордовой кожей сидений, на которых пассажиру так же уютно, как младенцу на материнских коленях.
 — Нравится? — спросил Дуглас, заметив в зеркальце глаза Сандры, которые пристально осматривали салон. — Я купил машину у одного поляка, он вывез ее из Англии. Парнишке нужны были доллары. И я дал их ему. А потом прошелся по тачке рукой мастера.
 — Ты сам все сделал?
 — Это мое хобби, Санночка. Сейчас прокатимся в мой загородный домишко и я покажу тебе мастерскую.
 — Так ты живешь…
 — Увидишь сама.
 Дуглас направил машину по скоростному шоссе.
 Странное дело, Сандра чувствовала себя так, словно всю жизнь знает этого мужчину и так естественно — ехать с ним к нему домой. А ведь они практически не знакомы. Может, он сумасшедший, маньяк, который подлавливает дурочек вроде нее? Может, он выбирает их по цвету волос, по росту, черт знает по чему…
 — Что-то не так? — Дуглас быстро обернулся к Сандре. — Тебя что-то смущает?
 — А тебя нет? Может быть, я женщина-вампир? Или террористка? Может быть… — У тебя рюкзак набит пластидом? Да вроде нет, я ведь подхватил тебя после таможенного контроля.
 — Ага, вот почему ты так уверен в собственной безопасности! Но я, почему я должна быть уверена в своей?
 — Очень просто. Ты психолог, весьма преуспевающий, и не должна бояться нестандартных ситуаций. Я уверен, ты владеешь приемами борьбы и можешь выйти победителем из любой заварушки. А скандальчик, если таковой произойдет, только прибавит тебе популярности. Так что мы с тобой оба в полной безопасности. Я ведь заметил, как ты нажала на кнопочку на поясе. Би-бип — ты подала сигнал, что приехала. Но вот кому…
 — Себе! — вдруг призналась Сандра. — На свой номер.
 Он усмехнулся.
 — Может, это мне стоит нанять тебя на работу?
 — Спасибо, у меня уже есть работа.
 — Да, ты права, конечно. И потом, непрактично путать бизнес и удовольствие.
 — Ты обещаешь удовольствие?! — выпалила Сандра, когда Дуглас положил ладонь на ее колено. Кожу под джинсами словно обожгло, и волна желания накрыла Сандру.
 — Хоть сейчас.
 — Где? — выдохнула она.
 У Сандры давно не было мужчины, настоящего мужчины. Если разобраться и вспомнить ее связи, то да, до сих пор не было. Если честно, она немного завидовала Пэт, у которой такой парень, как Говард. Впрочем, с вялыми гормонами Пэт, может быть, ей подошел бы и менее сексуальный партнер. Или наоборот?
 Сандра не успела додумать мысль до конца, как Дуглас свернул на боковую дорогу и притормозил возле аккуратного зеленого домика.
 — Мы приехали, Санночка.
 — У тебя красивый дом… — В ее голосе слышалось удивление.
 — А что, этот дом на меня не похож? Она пристально посмотрела ему в глаза, в золотистой радужке которых замерли смешинки.
 — Этого я пока не знаю. Я не видела тебя целиком.
 Дугу показалось, что кто-то перекрыл воздух и он сейчас задохнется. Но это длилось секунду, не больше. Совершенно не контролируя себя, он подхватил Сандру на руки и понес в дом. В огромных зеркалах холла, оформленного в зеленоватых тонах, — отчего Сандре показалось, что она в нефритовой коробочке, — она увидела свое и Дуга отражение. Дуглас Скотт легко удерживал на весу ее гибкое тело, мышцы на руках нисколько не напряглись. Сандра удивилась: оказывается, она обняла его за шею, как ребенок обнимает отца, — жест полного доверия и ощущения безопасности.
 Дуглас отнес ее в небольшую комнату, где стояла широченная тахта, накрытая шкурой зебры. Он осторожно положил ее на шкуру, и Сандра почувствовала, какая та теплая и скользкая.
 Его руки работали быстро, он мигом расстегнул светло-зеленую блузку Сандры, которая так неожиданно повторяла цвет стен. Сквозь тонкую кружевную ткань бюстгальтера он увидел откровенно торчащие набухшие соски.
 — О, ты уже хочешь меня, Санночка! Посмотри-ка, как я тебя хочу.
 Он дернул молнию на джинсах.
 — О, Дуг! — простонала она. — Я вижу… — Сандра хватала ртом воздух. — Ох…
 — Не будем притворяться, будто мы этого не хотим, правда? — бормотал он, стаскивая с себя джинсы.
 Сандра молча смотрела ему в глаза. Они не могли обманывать. Потом Дуглас резко дернул молнию на ее джинсах и умело и быстро вытряхнул из них Сандру. С крошечными беленькими полупрозрачными трусиками, под которыми темнел треугольник, при виде которого у него задрожали пальцы, он справился легко…
 Сандра пылала, словно костер на Килиманджаро, разведенный умелым проводником. Искры летели вверх, расцвечивая темную синь ночи. Ей было нестерпимо жарко, и она заерзала на шкуре зебры.
 Дуглас ухмыльнулся. Как точно и безошибочно он угадал в этой женщине вулкан, старательно прикрытый коркой искусственного льда!
 Что ж, он всегда умел рассмотреть то, чего не видно другим. Иначе он не был бы тем, кем был. Он и сам умел становиться человеком-невидимкой, но, чтобы достичь такого уровня мастерства, ему пришлось стать всевидящим.
 — Я знаю, почему ты захотела взойти на Килиманджаро, — тихо бормотал он, в то время как его руки летали над Сандрой. — Ты искала место, похожее на себя. Ты на самом деле, как та великая гора. Но я покорял и не такие вершины.
 Он прошептал это почти беззвучно, но Сандра угадала его слова.
 Странное дело, она могла бы произнести то же самое. На секунду Сандре стало не по себе, и она дернулась под Дугом.
 Может быть, мой дух вселился в мужское тело? Тогда чем же я занимаюсь, раскрываясь перед ним? Нет-нет, кто бы он ни был, я не могу отказаться…
 А Дуглас Скотт не мешкая устремился туда, где его уже ждали.
 При первых толчках Сандра замерла, словно не в силах поверить в то, какое невероятное удовольствие разлилось по телу — или это уже не тело, а дух, потому что сейчас она испытывала не тяжесть, а невероятную легкость, парение. А когда толчки стали сильнее и требовательнее, Сандра поймала ритм и стала двигаться вместе с Дугласом.
 — Сверху лед, внутри вулкан… Вот кто ты, Санночка.
 А потом ее затрясло так, будто и впрямь вулкан заговорил. Ее трясло и заливало — чем? — ну конечно лавой, расплавленной лавой.
 Сандру внезапно осенило: вот так и должно было завершиться мое восхождение на Килиманджаро. То, для чего я туда отправилась, — свершилось.
 Я уходила от себя прежней, чтобы найти новую. Я не стану больше думать ни о Пэт, ни о Говарде, ни о Келли. Я обрету покой, я подарю его себе, приняв помощь собственного подсознания, которое, зная мои мысли и желания, послало на помощь Дугласа Скотта.
 Вера Сандры Мередит в то, что мысли человека способны материализоваться, в очередной раз подтвердилась.
 Они лежали на шкуре зебры и смотрели, как солнце пробивается сквозь зеленые занавеси, которые были чуть темнее стен.
 — Ты любишь зеленый цвет? — спросила Сандра.
 — Да, люблю. Цвет жизни. А я люблю жизнь.
 Дуглас говорил тихо, в его голосе она не услышала и тени колебания или сомнения, как будто он обдумал все это давно и принял решение.
 — Знаешь, я заметила странную вещь: когда люди чем-то больны, они хотят выздороветь. А когда здоровы — умереть.
 Он хмыкнул.
 — Ты не представляешь, насколько права. Это еще одно подтверждение того, что человек никогда не может быть доволен до конца. Ничем.
 — Разве ты сейчас не доволен?
 — Конечно нет.
 Сандра ощутила неловкость.
 — Так тебе что же.., не понравилось?
 — Напротив, очень понравилось. Но я хочу еще. Могу ли я быть доволен одним разом?
 Сандра засмеялась и легонько шлепнула его по груди. Под пальцами она ощутила шелковые волоски и внезапно почувствовала, как в животе скрутился тугой узел. Но она решила отвлечь себя от нового приступа желания.
 — Я хочу есть.
 — Ну и ради Бога. Вот он я. Ешь.
 — Да-а?.. — задумчиво протянула Сандра, приподнялась на локте и окинула взглядом тело своего любовника. Мощная грудь в золотистых волосках, твердый живот, ямочка пупка на нем. Взгляд спустился ниже. О Боже… — Я могу начать с того, с чего захочу?
 — Я готов отдать тебе на закуску все мои самые лучшие части…
 Сандра села, чувствуя на себе горящий взгляд Дугласа. Потом медленно прошлась рукой по его груди, тонкие пальцы попытались распутать колечки кудряшек, но вскоре оставили безнадежное занятие и спустились ниже. Она наклонилась над ним, ее груди прошлись по его животу, Дуг вздрогнул и стиснул зубы, удерживая стон.
 Дугу нестерпимо хотелось схватить Сандру за плечи, подтянуть ее рот к своему рту и впиться в него губами, а потом насадить ее на себя и снова унестись в сладостные просторы страсти. Но он жаждал узнать, что станет делать Сандра.
 А она спускалась все ниже, ее сосок окунулся в ямку пупка и замер.
 Дуглас впился ногтями в ладони. Но, когда он почувствовал прикосновение нежного влажного языка там, где он и мечтал, но боялся надеяться, когда острые зубки игриво сомкнулись на нежной плоти и слегка сжались, Дуг потерял над собой контроль и дернулся, желая оказаться глубже…
 — Ты не боялся, что я на самом деле позавтракаю тобой? — промурлыкала Сандра спустя несколько минут, устроившись у него на груди.
 — Я ничего не боюсь, Санночка. И ты ничего не боишься. Мы просто созданы друг для друга. Ты это понимаешь?
 Она улыбнулась и указательным пальцем обвела его сосок. Дуг застонал и подался к ней всем телом.
 Странное дело, подумала Сандра, он произнес простенькую фразу, без которой не обходится ни один из романов о любви. Откуда ему-то знать, что в них пишут?
 Выходит, в романах о любви пишут только правду?




 Глава 8




Граунд-бит, или Основной удар

 Сандра и Дуглас встречались часто — у нее, у него, ездили отдыхать в Колорадо, где совершали дальние переходы по горам, спускались на байдарках по бурным рекам. Но никто из них не собирался осесть тихой семейной жизнью. Сандра не помышляла об этом, а Дуглас, кажется, вообще не мог пойти на такой шаг, занимаясь тем, чем он занимался. Сандра не выясняла в деталях, чем именно, но ни секунды не сомневалась, что он имеет отношение к спецслужбам и вряд ли может создать семью, пока состоит на такой службе. Зачем осложнять себе жизнь, ставить под удар не только себя, но и своих близких?
 — Ты любишь джаз? — однажды утром спросила она Дугласа по телефону.
 — А что ты хочешь мне предложить?
 — Пригласить на концерт. В Штаты приезжает один знакомый саксофонист. Я давно его не видела и не слышала.
 — Тебе я готов составить компанию хоть к черту в ад.
 — Весьма похвально. Я позвоню, скажу время и место.
 Итак, недавно Сандре позвонила Пэт и сообщила, что Говард едет на гастроли в Америку. Но она не приедет с ним — неважно себя чувствует.
 Сандра поначалу не обратила особого внимания на слова подруги о здоровье — мало ли случается болезней. Тем более Пэт слабенькая от природы. А после того, как она совершила подвиг, пойдя наперекор природе, в жалобах на самочувствие нет ничего удивительного — подобное не проходит бесследно.
 — Ну, Пэт, неужели ты не можешь на самом деле? Мы так давно не виделись.
 — Да, давно. — Пэт помолчала. — Но мне кажется, Сандра, мы вообще скоро не сможем видеться.
 Сандра похолодела.
 — Да ты о чем?!
 — Дорогая, об этом не знает даже Говард. Я бы не сказала и тебе, но я должна с кем-то поделиться. У меня рак яичников.
 Сандра едва не задохнулась.
 — О, Пэт…
 — Меня почти нет, Сандра, — А.., как Келли?
 — Я отдала ее в закрытую школу. Девочка должна расти в здоровой атмосфере. Я хочу, чтобы ты обязательно послушала Говарда и рассказала мне без утайки, как его примут в Штатах. Он здорово продвинулся, он талантлив, и я беспокоюсь, как он перенесет одиночество.
 — Пэт, неужели.., так плохо?
 — Да, Сандра, плохо. Врачи говорят, что все ресурсы моего организма выработаны. Они считают, если бы не Келли, я прожила бы ровно на столько лет дольше, сколько ей будет, когда я уйду.
 — О, Пэт…Я…
 — Неужели ты думаешь, я могу хоть о чем-то пожалеть? Эти годы были для меня счастьем! Неважно, сколько лет оно длилось. Счастье всегда бесконечно и всегда кратко, ты сама знаешь, Сандра.
 Вневозрастная мудрость, которая никогда не была свойственна подруге, потрясла Сандру. Пэт умирает? На самом деле? О Боже.
 Она вспомнила, как несколько лет назад была в их доме в Праге, в этом европейском замке, в котором жили в прежние столетия семьи со своим старинным укладом. Он был надежный, этот замок, если бы еще ров вокруг него, то он казался бы копией замков средневековья. Сандра вдруг отчетливо поняла, как быстротечна жизнь человека — замок остается, а люди уходят. Они оставляют после себя только детей. Они. Своих детей.
 Келли останется после Пэт. А после Келли ее дети. Выходит, останется кое-что и от меня, мелькнула в голове Сандры странная мысль. Она вздохнула. Ерунда. Пора ехать в офис, сегодня очередной прием.
 Она ехала в офис, из динамиков рвалась музыка — Сандра поставила кассету с записью Говарда, словно желая подготовиться к концерту, который он намерен устроить в салуне на Черч-стрит. Она уловила главенствующий ритм, который был размашистым, но четким. Саксофон вторил голосу контрабаса, потом исполнял соло. Невероятно красивая импровизация. Потом вступили барабаны, их звук напомнил Сандре африканские тамтамы, которых она наслушалась в Танзании, в Дар-эс-Саламе.
 Особенно хорош был главенствующий ритм композиции, в джазе он называется граунд-бит — основной удар.
 Основной удар, мысленно повторила Сандра и неожиданно вздрогнула. Это понятие у нее сошлось сейчас со звонком Пэт.
 Сообщение Пэт — вот это удар. Потому что, если Пэт на самом деле уйдет из жизни, разве может она, Сандра, не думать о Келли?
 В офисе все готово к приему, ее помощница работает замечательно. Клиенты расписаны до минуты и до цента, хотя клиентам кажется, что у Сандры время не меряно.
 — Сандра, сегодня первой придет миссис Топкинс, — доложила Милли.
 — Ты потрясающе выглядишь, — похвалила Сандра одетую в персикового цвета брючный костюм девушку. — Отлично.
 Милли улыбнулась.
 — Спасибо, Сандра. Я давно хотела такой.
 — Еще раз молодец. Самая лучшая терапия для нервов, знаешь, какая? Хотеть и получить. Неважно что. А ты в последнее время в этом очень нуждалась. Что, нелады с бойфрендом?
 — Уже все в порядке.
 — Ну вот видишь. Выходит, дело в костюмчике. — Сандра подмигнула, а Милли весело засмеялась. — Плохое настроение — купи себе что-нибудь новое. Хотя бы носовой платок.
 — Спасибо за совет, Сандра. Я запомню.
 Миссис Топкинс — типичный представитель того недуга, который называется кризис середины жизни. Сорок семь лет, дети выросли, муж занят работой, она все еще привлекательная женщина, но потеряла себя, оставшись не у дел. Когда-то преподавала немецкий язык, но потом родились дети, и она занялась ими. Теперь ей нечем заняться.
 — Я каждое утро подхожу к зеркалу, — говорила миссис Топкинс, — и надеюсь увидеть себя молодой. Мне кажется, в один прекрасный день мое лицо станет таким же свежим, как у дочерей.
 Женщина печально улыбалась, но в этой печали не было и тени иронии. Плохой симптом, отметила Сандра. Самоирония спасает человека даже от нервного срыва.
 Сандра уже провела несколько сеансов с миссис Топкинс, но предстояло еще много работы.
 Готовясь к визиту клиентки, Сандра включила тихую музыку, которая должна вернуть миссис Топкинс к ее лучшим дням. Сандра никогда не изменяла себе, о ней стали говорить как о психологе, который лечит джазотерапией. Сегодня она выбрала композицию на тему английской песенки «Зеленые рукава». Авторство этой песенки приписывают Генриху Восьмому, а ее обработку Говард сделал лет десять назад. В свое время композиция была очень популярна, именно тогда, когда миссис Топкинс находилась в самом расцвете сил.
 Выбирая фоном для беседы эту мелодию, Сандра надеялась поставить даму «на якорь» уверенности: вы все такая же, как прежде, по сути совершенно не изменились — ну подумаешь, немного износилось «пальто»…
 — Элис, как я рада снова вас видеть! Какой идеальный цвет лица! Послушайте, да что вы с собой сделали без меня?! Вы в прекрасной форме. У вас блестят глаза!
 Элис Топкинс в самом деле излучала счастье.
 — Просто я рада вас видеть, Сандра. Вы так хорошо объясняете мне меня… Я всякий раз выхожу от вас потрясенная. Я думаю, наверное, мужчинам с вами очень легко иметь дело.
 Мужчинам… Вот оно, ключевое слово миссис Топкинс на сегодня.
 — Ну, не могу сказать…
 — И не говорите. Когда понимаешь мужчину по-настоящему, с ним в сто раз легче.
 — Может, вы и правы.
 Сандра попыталась сообразить: кто он для миссис Топкинс — муж или любовник? Неужели эта робкая курица, утомившаяся от безделья в богатом загородном доме, наконец решилась завести дружка?
 — Конечно, права, милая Сандра. Стоило мне согласиться и поехать с мужем в Европу — он отправлялся туда по делам, — и я поняла его в сто раз лучше прежнего. Мне кажется, я и на себя посмотрела совершенно иначе. — Она кокетливо улыбнулась. — Должна признаться, я себе понравилась.
 — Прекрасно! — воскликнула Сандра. — Вот теперь я слышу по-настоящему мудрые мысли. Браво, миссис Топкинс! Браво, Элис! — Сандра с облегчением поняла: наконец-то можно ухватиться за ниточку и потянуть ее, чтобы распутать клубок, накрученный этой клиенткой. — Нигде лучше не понять собственного мужа, как в новой обстановке.
 — Да, Сандра! Оказывается, я по-прежнему желанна, а он.., такой… Я почувствовал себя совершенно обновленной. Мы провели новый медовый месяц. Сперва в Англии. А потом в Австрии.
 — Вы мудрая женщина, Элис. Сбросить с себя привычное и окунуться в свежие воды невозможно в знакомой обстановке.
 — Да, да, да. Между прочим, я решила заняться своей фигурой. В фитнесс-клубе. В моем возрасте полезны упражнения с отягощением. — Миссис Топкинс энергично закивала, будто уже начала тренировать шею. — Я хочу еще долго оставаться крепкой, с привлекательной фигурой.
 — Отлично, Элис. Вы будете такой. Еще много, много лет.
 Кризис середины жизни — тяжелое бремя для женщины, думала Сандра, глядя на Элис. Кажется, больше никогда и ничего уже не будет нового, свежего, того, что способно заставить бурлить кровь. Все одно и то же, повторяющееся и надоевшее, а оно не удивляет и не радует.
 Сандра знала: дело в гормонах, это они больше не горячат кровь и восприятие жизни становится иным. Если раньше, в молодости, стоило мужу прикоснуться к Элис Топкинс, и та воспламенялась, как воспламеняется сейчас Сандра, которая на десять лет моложе этой своей клиентки, то сейчас Элис надо разогревать гораздо дольше. Мужчина, в данном случае муж, должен это понимать. Что ж, следует отдать должное мистеру Топкинсу, он оказался довольно сообразительным. Сандра поработала с ним, хотя и незаметно, но вполне эффективно.
 Сандра, придумав невинное дело, которое у нее будто бы возникло к этому владельцу магазина готового платья, — она представилась менеджером европейской фирмы, заинтересованной в сотрудничестве, — побывала у него в офисе. А потом, уходя, как бы между прочим оставила у него на столе небольшую листовку на тему:
 «Кризис в середине жизни».
 Середина жизни мистера Топкинса давно миновала, хотя он об этом наверняка не задумывался, но, судя по всему, прочел каждую строчку текста, который Сандра постаралась сделать кратким и ясным.
 Теперь миссис Топкинс придется заплатить за ее труды. Сандра назначит ей несколько внеочередных визитов и оценит их дороже прежних — всему своя цена. Но как приятно видеть, что глаза Элис светятся невероятно молодо!
 — Вам нравится музыка? — словно невзначай спросила Сандра.
 — О да. Я пытаюсь вспомнить, где ее слышала.
 — Думаю, в Англии, — сказала Сандра, снова направляя клиентку на недавно испытанные приятные мысли и ощущения, повторения которых ей наверняка хочется.
 — Откуда вы знаете?
 — Эту кассету мне прислали из Лондона друзья совсем недавно, — солгала Сандра. — Очень модная композиция у тех, кому немногим за тридцать.
 — Но и мне она нравится.
 — А кто сказал, что вы чувствуете себя старше? — Сандра улыбнулась одной из самых неотразимых улыбок. — А уж выглядите… — Она улыбнулась еще шире.
 — Благодаря вам, дорогая Сандра. Я ваша вечная должница.
 Вот это приятно слышать! — отметила Сандра. Главное, чтобы я сама никому ничего не задолжала.
 Этого она не любила. Она должна давать ровно столько, сколько надо.
 Миссис Топкинс ушла. Нет, это не совсем точно — она выпорхнула из кабинета Сандры, как девочка.
 Теперь небольшой перерыв на кофе, Милли его уже приготовила, а следующий клиент почти на пороге.
 С чем там следующий? Сандра сверилась с записью в блокноте. Ага, у дамы проблема с работой.
 Она едва успела залпом выпить кофе со сливками, как перед ней возникла худенькая подвижная женщина, очень коротко стриженная. Казалось, в ее облике все доведено до минимума — ничто не должно мешать ей носиться со скоростью ветра. Легкость, подвижность, азарт — вот что было самым заметным в Синтии Лазарофф.
 Такую женщину работа репортером должна удовлетворять полностью. Но, едва переступив порог кабинета Сандры, Синтия немедленно заявила:
 — Только не говорите мне, что я переутомилась, что у меня стресс и, стоит только отдохнуть, как я с радостью помчусь выполнять очередное задание газеты. Меня тошнит, понимаете, по-настоящему тошнит от описания детских рождественских подарков и репортажей с выставок кошек! Десять лет я перекидываю слова с места на место, но теперь — стоп! Конец! Я хочу открыть кондитерскую! Печь печенье! Слойки! Кексы! Я так и сказала мужу. — Синтия упала в кресло. — Он просто в ужасе. Но он не понимает — опираясь на свой репортерский опыт, я быстро научусь проводить маркетинг. Я точно знаю, что не прогорю. Научите меня, как убедить мужа.
 — Он, конечно, не придет с вами ко мне для беседы.
 Выражение лица Синтии было красноречивее всяких слов.
 — Конечно нет. Он придерживается мнения, которое недавно вычитал в каком-то журнале: менять карьеру вот так круто — карьеру, а не место работы, — подчеркнула она, — это все равно что пытаться убить муху диваном. — Синтия хихикнула. — Звучит здорово, да? И с этой точки его не сдвинуть. Я, по крайней мере, не могу.
 Сандра помолчала, размышляя, а может, мистер Лазарофф не так уж и не прав? Скорее всего энергичной журналистке стоит найти работу на радио или в другой газете. На радио… А не пригодилась бы мне такая лихая особа для расширения эфира? Ну какая из нее кондитерша? Нет и намека на пышность в теле, а значит, никакой трепетной любви к булочкам Синтия не испытывает.
 Чем больше смотрела Сандра на новую клиентку и чем дольше слушала, тем отчетливее видела: женщина пребывает в крайней степени раздражения. И лучше всего ей взорваться — расплакаться или даже разбить что-то.
 — Давайте начнем вот с чего, Синтия. Составьте список основных ценностей, которые вы видите в своей карьере как таковой. А во второй список внесите то, что для вас совершенно неприемлемо. Мы соединим оба и увидим, чего вы хотите на самом деле. — Сандра помолчала, позволяя клиентке осознать предложение. Потом она снова заговорила, голос ее стал вкрадчивым. — У меня к вам одна маленькая просьба. — Синтия с любопытством встрепенулась, и ее почти круглые серые глаза не мигая уставились на Сандру. — Послушайте несколько моих эфиров. Я дам вам две кассеты, чтобы не слишком утомлять вас. Мне интересно мнение профессионального журналиста о сеансах по радио. Может быть, дадите совет?
 — Охотно, — отозвалась Синтия на последнее предложение Сандры, но оставила без внимания первые два.
 Сандра уверилась в предположении, что этой женщине надо просто поменять место работы, но к этому Синтию следует подвести. Решение должно быть ее собственным, а не принятым по настоянию мужа или по совету психолога. Сандра не стала напоминать о списках, а просто сказала:
 — Встретимся через неделю. Хорошо? Синтия вылетела из кабинета, словно подхваченная ветром, на ходу застегивая сумку, в которой лежали кассеты с записями эфиров Сандры.
 — Я сейчас же послушаю. В машине!
 Ну какая из нее кондитерша? Сандра покачала головой. Удивительно простой случай. Почему же сам человек не способен справиться с собой? Ведь все так ясно и понятно!
 — Санночка? — услышала она в трубке голос Дуга. — Я готов ехать на концерт.
 — Я тоже. Заезжай за мной.
 — Я могу поставить машину на твое место возле офиса? Моему зверю нужен присмотр.
 — Конечно.
 Дуглас появился через несколько минут, Сандра закрыла офис и вышла. Его вишневый «ягуар», рыкнув в последний раз, затих.
 В салун они отправились пешком, цокая каблуками по брусчатке. Кусочек старого города, отреставрированный в расчете на туристов, любили и сами горожане. Они словно попадали в собственную историю, чувствуя себя вечными в череде дней и лет.
 На входе охранники метили лазерным штампом тыльную сторону руки каждого посетителя, чтобы прибор на турникете считал невидимое простому глазу разрешение на вход. Это уже не из прошлого, а из высокотехнологичного настоящего. Это из того же ряда, что и зачатие в чашке Петри, снова вспомнила Сандра. Она усмехнулась: кажется, собиралась подумать о Говарде и о его концерте, но мысль сама собой перескочила на Келли.
 Сандра с интересом ждала концерта и новой музыки, не обязательно сочиненной Говардом, но отобранной им. В отборе она услышит правду о Пэт. На самом ли деле все так плохо, как утверждает подруга? Чуткий Говард должен уловить, что происходит с его женой.
 Но чуток ли Говард по отношению к другим, как к себе? Если до сих пор он даже не подозревает, что проделали за его спиной закадычные подруги? Сандра снова споткнулась о хорошо знакомую мысль: творческий человек прислушивается только к себе.
 В этом она снова убедилась на концерте Говарда Нистрема.
 Он был хорош, полон жизни, радости, веры в себя и в гармонию мира, созданного вокруг самого себя.
 — Какой самодовольный индюк, — прошипел Дуг.
 — Ты шипишь, как гусь. — Сандра засмеялась.
 — Но разве ты не видишь? Не слышишь? Он беспрерывно поет хвалебную песню самому себе. Да он хоть еще кого-то замечает?
 — Думаю, да.
 От интонации Сандры Дуглас подпрыгнул.
 — Не себя ли ты имеешь в виду?
 — А что это — неужели ревность? Разве мы не свободные партнеры?
 — Как Купер и Либрант? Она покачала головой.
 — Дуглас Скотт, не изображай из себя специалиста в той сфере, в которой ничего не понимаешь. Купер и Либрант! Вы только послушайте его! Знаешь что, не мешай мне наслаждаться концертом.
 — Я загну его саксофон в другую сторону, если что-то заподозрю.
 И, словно в ответ на угрозу, передохнув после очередной композиции, Говард объявил:
 — А эта вещь посвящается моей старинной подруге, которая, я уверен, сейчас слушает меня. «Вальс для Келли». Сандре Мередит посвящается!
 Сандра замерла и впилась ногтями в ладони. Но она не чувствовала боли. Сердце ухнуло и покатилось. Как… Неужели… Пэт сказала ему? О нет! Не может быть… Она не могла ему сказать, без предупреждения. Без разрешения.
 Или он заметил сходство дочери с ней, с Сандрой? Но Пэт неоднократно говорила, что среди ее предков есть греки. Цвет волос способен вынырнуть через несколько поколений…
 Дуглас уставился на Говарда, а Сандре показалось, что ее приятель на самом деле готов исполнить свою угрозу. Она нашла в себе силы и спросила невинным тоном:
 — А откуда ты знаешь, что я называю этот инструмент так, как только что назвал его ты?
 Он высокомерно вскинул брови.
 — Ну, Санночка, это совершенно очевидно! Твой Говард Нистрем могучий ходок.
 — Нет, ты ошибаешься. У тебя обман слуха.
 — Но не зрения.
 — Он верен своей жене, моей подруге.
 — Ну-ну… Мне жаль твою подругу.
 — Брось, Дуг, ты смотришь на мужчин слишком традиционно. Говард творец, у людей творческих происходит сублимация желаний. И когда он играет…
 — Скажи лучше, сколько у него детей? Наберется футбольная команда?
 — Один. То есть одна. Дочка. Келли. Дуг хмыкнул.
 — Келли? Вальс ей посвящается? А не твое ли это подпольное имя? А?
 — Да ты что! Просто я была первой из посторонних, кто увидел их дочку. Говард тогда сочинил вальс и играл у колыбельки.
 — Ну.., ладно. Так и быть, я не стану портить его инструмент.
 Сандра слушала, как Говард берет последний пассаж, он играл этот вальс иначе, чем впервые. Понятно, Келли взрослеет и изначальная нежность переходит в ровную отцовскую любовь.
 После концерта Сандра, оставив Дуга за кружкой пива, подошла к Говарду.
 — Привет. Спасибо за посвящение. Я тронута. Очень.
 Светлые глаза Говарда впились в нее, он жадно рассматривал лицо Сандры, словно хотел найти в нем что-то особенное, известное лишь ему одному.
 Она почувствовала, как бледнеет под напряженным взглядом Говарда. Но держалась.
 — Я рад, — наконец отозвался он.
 — Превосходно играешь, Говард. А как дела дома? Как Пэт? Келли?
 — Келли! Учится в закрытой школе. Отличная школа, отличные учителя. Она умная, знаешь ли. И хорошенькая. — Он посмотрел на нее еще раз, как показалось Сандре, многозначительно. — Между прочим, Пэт недавно ее подстригла, и, я вижу, у Келли сейчас такая же прическа, как у тебя. В точности. — Он засмеялся. — Сандра Мередит, взрослая дама, ты подстрижена под малышку Келли. — Говард помолчал, словно изучая нюансы стрижки Сандры. Потом широко улыбнулся. — Пэт? Тоже в общем нормально. Правда, немного хандрит. — Он пожал плечами. — Я думаю, пройдет. — А потом Говард Нистрем оседлал любимого конька:
 — У меня длинные гастроли…
 — По Штатам?
 — Да, я хочу проехать страну от Восточного побережья до Западного. Возможно, Пэт присоединится ко мне через несколько дней. У нее контракт с музыкальным журналом.
 Сандра не сказала Говарду о звонке Пэт.
 — Отлично. Привет ей и малышке. — Она протянула Говарду руку, но тот наклонился и поцеловал ее в щеку.
 — Пока, милочка.
 А потом, в один печальный день, раздался тот звонок Говарда.
 С той самой минуты жизнь Сандры Мередит уже никогда больше не была прежней. Не могла.




 Глава 9




Искусство композиции

 Ты готова к такому повороту судьбы? — спросила себя Сандра рано утром, когда после ночного тревожного сна наконец полностью осознала произошедшее. Так с ней было всегда — она просыпается и, еще не открывая глаз, «ощупывает» новое утро. Что сегодня ждет ее? Что предстоит сделать, с кем встретиться? Чему порадоваться?
 События предстоящего дня проступали с отчетливой ясностью, Сандра понимала: прошедшая ночь явилась границей, за которой открывается новый мир, и она, Сандра Мередит, должна вступить в него. Но в этот ли мир она стремилась? Или помимо ее воли в этот мир закидывает ее Судьба?
 Впрочем, одернула себя Сандра, Судьба приводит человека именно туда, куда он подсознательно стремится.
 Она приоткрыла один глаз, потом другой. Не этого ли повтора или точнее зигзага я ожидала — и давно? Но не с того же дня, когда мы с Пэт обменялись подарками?
 Ох, Сандра, тебе самой впору отправиться на прием к психоаналитику. Только вот что нового он скажет? Разве ты сама не все знаешь? Да, конечно знаю, но боюсь признаться себе, сформулировать, если угодно, уже давно известное.
 Что же это, Сандра?
 Не хочешь ли сказать, что, если бы Говард Нистрем был тебе несимпатичен, ты никогда бы не предложила частицу себя соединить с частицей его? Не был ли тот поступок сублимацией желания, задавленного в себе самой?
 Конечно, она могла попытаться оттеснить Пэт Трифиро и увлечь Говарда собой, добиться полного единения с ним, с его телом в реальном мире, а не в виртуальном, хотя чашка Петри — вещь вполне осязаемая. Потом Сандра заставила себя вытеснить из головы все мысли о Говарде. Он для нее — муж Пэт, и больше никто.
 Но из подсознания она не могла его изгнать. Любой психоаналитик скажет: твой час пробил. Ты ведь этого часа ждала, Сандра?
 Она хорошо помнила разговор с доктором Софи, которая участвовала в их с Пэт деле. Сандра сумела расположить красивую немолодую женщину к откровенному разговору.
 — Я понимаю тебя, Сандра, и понимаю твою подругу. Но ты должна знать: если природа чего-то не хочет дать женщине, ее можно, конечно, заставить. Вот и мы смоделируем в теле Пэт то, что должна была сделать природа. Но если природа упрямится, стало быть, у нее на это имеются особые причины. И эти причины, нам неведомые, мы не устраним. Мы не боги.
 — И.., что будет?
 — После такой гормональной атаки у женщин вроде Пэт в полтора раза чаще возникает рак яичников.
 — И.., как скоро?
 — Трудно сказать, но я бы посоветовала тебе не упускать ребенка из виду.
 Сандра не забыла, как похолодели у нее руки. Однако она отмахнулась от внезапно пришедшей в голову мысли: так что же, пускай и с благими намерениями, но я сокращаю дни жизни Пэт?
 — А.., чьи гены будут работать в ребенке?
 — Твои, детка. И его. Отца. Сердце Сандры вылетело бы из груди, если бы не застряло в горле.
 — Но.., ведь Пэт будет его вынашивать? Доктор Софи пожала плечами.
 — Она лишь сосуд. И только.
 — Но.., ребенок будет здоров?
 — С точки зрения современной медицины, в общем да. — Доктор Софи помолчала. — Но у меня есть собственная точка зрения. Ты ведь знаешь, мы кладем женщин на сохранение, если они не могут выносить ребенка. Мне это не нравится. Я точно знаю: природа отторгает только больное и несовершенное. А мы с помощью медицины заставляем это несовершенное и больное выживать, жить. Больное потомство дает подобных себе детей. Вот поэтому из поколения в поколение появляется все больше больных людей и все разнообразнее болезни. Все больше нужно изобретать лекарств.
 — Вы хотите сказать, что…
 — Я хочу сказать, можно заставить природу покориться. Но она уступает человеку только на время.
 Вспоминая сейчас, через восемь лет, этот разговор, Сандра больше не удивлялась — настоящие профессионалы редко ошибаются.
 Итак, ей надо быть очень внимательной к Келли. Конечно, она не упустит ее из виду, чего бы это ей ни стоило.
 Сандра соскочила с кровати и почувствовала привычное тепло пушистого ковра. Все, как всегда, и то же солнце за окном, обещающее прекрасный день, ясный, нестерпимо ясный по сравнению с тем, что сейчас творилось у нее внутри.
 Душ всегда помогал Сандре вернуться к себе самой из любого жизненного переплета. Вода смывала все следы на теле и прочищала мысли в голове.
 А Дуглас Скотт? Как теперь поступить с ним?
 Вода лилась по телу, охлаждая кипевшие в нем страсти. Что ж, Сандра, надо признаться себе, ты была с ним так долго еще и потому, что он не претендовал на роль мужа. В модели собственной жизни, которую ты выстроила, было место именно для такого мужчины.
 Так что же теперь? Я должна расстаться с Дугом?
 Вода лилась, смывая пену, окутывая ароматом ромашки. Сандре вспомнилось ромашковое поле близ загородного дома Пэт, сама Пэт с ромашковыми локонами, развевающимися на ветру.
 А потом ей привиделся Говард, игравший «Двойной марш», послушав который они с Пэт решились на поступок, так круто изменивший их жизнь. Всех троих.
 Говард с обнаженным торсом и в шортах. Его инструмент. От одного взгляда на него у Сандры в голове начинали тесниться фантазии, в которых даже себе она не желала признаваться.
 Она выключила воду и стояла, чувствуя, как по телу стекают крупные капли.
 Оглядываясь в прошлое и откровенно анализируя свои чувства — Сандра помнила даже то, как билась у Говарда на шее жилка, а у нее, словно в ответ, начинал ускоряться пульс, хотя в тот миг Говард смотрел на Пэт, а не на нее, — теперь, с высоты опыта житейского и сексуального, Сандра понимала: она хотела Говарда Нистрема всегда. Но разве могла юная Сандра Мередит позволить себе даже думать об этом? Этот парень полностью принадлежал Пэт, которая была ей как сестра.
 Но теперь… Сандра вышла из ванной, завернувшись в большое махровое полотенце ярко-красного цвета. Над ним Дуг всегда смеялся. — Поиграем в тореро? — предлагал он. Потом широко расставляя руки, нагибался, напрягал шею и медленно двигался на Сандру. Она убегала, но Дуг неизменно ее настигал, срывал полотенце и валил на пол. Оба любили эти игры и наслаждались от души.
 А… Говард? Как он.., занимается любовью? Что ж, это предстоит узнать.., со временем.
 Выходит, решение пришло само собой?
 Ну конечно, так всегда и бывает.
 Сандра решила, что сейчас поедет в свой офис, где сегодня у нее две клиентки, а потом свяжется с Линн.
 После смерти Пэт прошло не много времени, но уже сейчас наверняка можно понять кое-что о намерениях Говарда.
 Келли. Пожалуй, Сандра хотела узнать о Келли даже больше, чем о Говарде. Воспоминания о разговоре с доктором Софи разбередили душу и подстегнули тревожные мысли.
 Сандра медленно ехала по длинной улице, которая тянулась из одного конца Орландо в другой. Ленивое движение, слишком много машин, одинокие пешеходы у проезжей части. По кромке шоссе — здесь нет тротуаров — шагают согбенные фигурки с пластиковыми мешками — наверняка бездомные, кочующие из штата в штат в поисках лучшей жизни. Кто еще в Америке пойдет пешком?
 Сандра проскользила в потоке машин мимо огромного магазина «Кмарт», полного дешевых товаров и продуктов. Это место — «поле чудес» для бедняков. О нет, сюда Сандра не ходит, как и ее клиентки, но для кого-то здесь настоящий рай. Те, кто с вожделением гуляют по этим кущам, умеют разбираться в своих чувствах, не тратя кучу долларов на разговоры по душам с психологом.
 Но, если бы не подарок Пэт, кто знает, может быть, и она, Сандра, радовалась бы здешним просторам и изобилию?
 А теперь? Неужели Пэт делает ей еще один подарок?
 Сандра затормозила у светофора.
 Возможно, но этот подарок еще надо суметь получить — Келли неотделима от Говарда.
 Сандра почувствовала слабость в коленях и заглушила двигатель. Огромный двадцатилетний «форд», помятый и непоглаженный, как говорила о таких машинах Сандра, едва не поцеловал ее бампер. Она услышала отборную ругань даже через плотно закрытое стекло, но не повернула головы.
 Келли. Сандра никогда не думала о себе как о матери. Ей казалось, у нее другой путь, на котором не должно быть никаких преград. Она хотела прожить свою жизнь сама от начала до конца, без помех, потому что старт, с которого начала свою жизнь Сандра Мередит, был низким, не как у Пэт.
 Пэт Трифиро могла позволить себе работать ради удовольствия. А Сандра Мередит — чтобы жить так, как хочет. И разве она этого не добилась?
 Внезапно Сандра поняла: теперь она не имеет ничего против того, чтобы заботиться о ком-то еще, не только о себе, и даже отвечать за кого-то, чего ей никогда в жизни не хотелось. Более того, она ощутила в себе эту жажду внезапно, увидев портрет Келли, девочки, которая была ее копией.
 Этот портрет словно открыл клапаны души, которые Сандра давно наглухо задраила, залила свинцом, открыв иные как можно шире, чтобы ее душа не задохнулась. Но теперь она чувствовала, как свинец давит изнутри, а от жара возникших новых чувств душа начинает плавиться…
 Я должна поехать к Келли.
 Обязательно.
 И поеду.
 Сандра подрулила к привычному месту возле офиса. Увидев свое отражение в тонированном стекле входной двери, она осталась довольна и бодро направилась к себе.
 Сандра получила от Линн очередное послание, Оно состояло из десятка снимков и кратких подписей под ними.
 Сандра всматривалась в фотографию, которую Линн подписала так: «Новый квартет, с которым работает Говард Нистрем».
 Четыре молоденьких девушки: три милые скрипачки совершенно невинной и несценической наружности и потрясающая сексапильная грудастая виолончелистка, которая сидела, широко расставив ноги, как и полагается при игре на этом фигуристом инструменте. В глубоком вырезе черного концертного платья виднелась соблазнительная развилка, способная разбудить самую сонную фантазию.
 «Выпускницы Пражской консерватории. С ними Говард намерен играть в этом сезоне. Очень модный квартет», — разъясняла Линн.
 Сандра рассматривала лицо Говарда — без всякого сомнения, это лицо мужчины, который испытывает настоящий экстаз.
 Отодвинув снимки, она уставилась в пустоту.
 Выходит, у меня объявились сразу четыре соперницы? Первая и вторая скрипки. Альт. Виолончель.
 Качая головой и смущенно улыбаясь, Сандра убрала фотографии в голубую папку. Потом села за компьютер и послала краткий ответ старательной и исполнительной Линн.
 «Чек в пути. Спасибо. Продолжай работу. Сандра».
 Потом набрала номер телефона своей клиентки, хозяйки музыкального журнала.
 — Мэри? Привет, это Сандра. У меня для тебя хорошие снимки из Европы. Линн прекрасно поработала. Ты их поставишь в номер? Отлично, дорогая. Спасибо. У тебя все в порядке? Ты хочешь поговорить? Готова принять в любое время. Позвони.
 Итак, после того как в журнале появятся снимки Линн, ее работа будет вне всяких подозрений со стороны Говарда. Напротив, ему должно быть приятно, что стараниями Линн его имя окажется на слуху у американских любителей джаза. Линн подогреет успех очередных гастролей.
 Да, стоит отдать должное интуиции Говарда — невинный облик артисток нового квартета заинтригует американцев, любителей всего свежего, юного и нестандартного.
 Длинные пальцы Сандры забарабанили по полированному столу. Поклонница настоящей мебели, она не терпела офисного пластика, который казался ей слишком скользким. Сандра рядом с ним чувствовала удушье и не принимала временный, минималистский стиль, предлагаемый современными фирмами. В ее офисе все было настоящее и дорогое.
 Итак, Сандра Мередит, почему бы тебе не прийти к самой себе на прием?
 А о чем стоило бы поговорить с опытным психологом? Как сформулировать главную мысль?
 Она со стоном откинулась на спинку кресла, и та, подпружиненная, с осторожной готовностью подалась назад.
 Говард и Келли. Келли и Говард. Вот что волновало ее больше всего. Вот что неотступно преследовало днем и ночью.
 Что главное в жизни любого амбициозного мужчины? Понятное дело, успех. А это значит, в его жизнь легче всего войти на волне успеха. Ты должна соединиться в его подсознании с его победой.
 Сандра выпрямила спину, кресло послушно изменило положение — она наслаждалась подобной податливостью мебели. Но надо иметь в виду, предупредила себя Сандра, помогая Говарду добиться успеха, нельзя долго оставаться за кадром, иначе мужчина с легкостью припишет удачу себе, или, что еще опаснее, объявится другой помощник, а точнее — помощница…
 Что еще столь же важное в жизни Говарда Нистрема?
 Безусловно, его дочь. Хотя девочка учится в закрытой школе и отец видит Келли нечасто, гордость за нее он испытывает каждую секунду. Стало быть, ты, Сандра, должна заставить его, думая о дочери, тотчас вспоминать о тебе.
 Сандра покачала головой, потом уперлась локтями в стол и уткнулась подбородком в кулаки. Эту позу она называла позой сопротивления. Голова давит, но руки прочно стоят на твердой поверхности стола. Она крепко зажмурилась.
 Ну конечно, ничто другое не сработает. Только одно: экстремальная ситуация. В ней она, Сандра, выступит в роли спасительницы. Но спасительницы успеха или.., дочери?
 Сандра снова откинулась на спинку кресла. Оно равнодушно подчинилось. Нельзя промахнуться, сказала себе Сандра. Но… Но ничто в жизни не заставит меня рисковать жизнью моей дочери.
 Внезапно она отчетливо поняла, почему до сих пор опасалась иметь детей. Сандра усмехнулась, ну конечно поэтому. Она никогда не хотела бояться за кого-то.
 А теперь?
 Теперь все изменилось. Ее ребенок уже живет на этом свете, и теперь не о чем рассуждать.
 Дуглас. Да, Дуглас. Он поможет.
 Сандра рывком поднялась с кресла, которое было потянулось за ней, но вовремя замерло, и подошла к окну. Всегдашний успокаивающий пейзаж — зеленая лужайка и желтые цветы. Цвет жизни и цвет солнца.
 Все, что надо.
 Сандра потянулась не спеша, с удовольствием, и ей показалось, что тяжесть, давившая на плечи, свалилась. Сандра еще не знала, как поступит, что сделает, но не сомневалась: она добьется того, чего хочет. Надо действовать в двух направлениях, но по-разному. В итоге Говард и Келли Нистрем будут с ней.
 Перво-наперво надо увидеться с Келли. Скоро у нее день рождения, а это самый подходящий случай для более близкого знакомства с девочкой.
 Сандра прилетела в Прагу утром, взяла напрокат машину и по карте, которой запаслась еще в Штатах, очень подробной и толковой, вырулила на широкое шоссе, ведущее в Брно. Она все узнала об этом городе, который издавна славился в мире как центр оружейников. Сандра заглянула в оружейный магазин в Орландо, желая узнать, нет ли у них чего-то, сделанного в чешском городе Брно.
 — А как же, мадам. Вот, пожалуйста! — Улыбчивый хозяин охотно отвечал на вопросы симпатичной молодой женщины. — Мы теперь торгуем со странами Восточной Европы. Они делают отличные вещи по нашим заказам. Хотите карабин? Винтовку? Можно и на заказ. Может быть, дамское ружьецо двадцать восьмого калибра? — Он хитровато посмотрел на Сандру и растянул губы в улыбке. — Вам пойдет. Или вы ищете подарок вашему другу? В Брно делают хорошие модели! Вот, смотрите. Нравится?
 Сандра кивала, рассматривала оружие, и ей казалось, что она начинает ощущать запах старинного города, в котором живет Келли. Этот город пахнет металлом, деревом. На ложе карабина отличный орех, хозяин прав. Пахнет кожей, из которой делают ремни, патронташи.
 — Спасибо…
 — Вот прайс-лист. Обратите внимание, чешские ружья дешевле американских аналогов. Сами понимаете, наши мастера не продаются за центы… — Он засмеялся. — Приходите.
 Сандра вышла из лавки уверенная в том, что поступает правильно. Разве не она внушала своим клиентам, что, если хочешь добиться чего-то, ты должен поверить в успех своей затеи?
 А вот это самое трудное, поскольку надо усмирить все неглавные мысли, которых много и которые мешают, отвлекают, толкутся под ногами, подкидывают сомнения, являющиеся порождением неудачного прошлого опыта. И чем дольше живешь, тем этого опыта больше. Поэтому так трудно главной мысли подавить этот «белый шум». Но когда ты это сделаешь, успех обеспечен…
 Сандра прошлась по другим магазинам, отыскивая абсолютно верный подарок для Келли. Он должен быть необходим девочке всегда. Что же это? Сердце Сандры билось быстро, она вот-вот должна угадать, узнать. Еще момент…
 Нашла! Я подарю Келли.., свой голос.
 Сандра купила портативный диктофон и кассеты к нему. Дома она запишет на них то, что Келли будет слушать каждый день перед сном.
 От облегчения Сандра засмеялась. Ну конечно, таким образом я войду в жизнь Келли прочно, очень прочно, я проникну ей под кожу, внедрюсь в ее сознание и в подсознание.
 Внезапно Сандра свела брови. Ну как я раньше не догадалась? Есть еще одна вещица, способная накрепко привязать Келли ко мне, и еще надежнее. Такую связь я смогу контролировать.
 Сандра купила спутниковый телефон, который в любое время дня и ночи в любой точке земного шара может вызвать голос Келли… И голос Сандры.
 Сейчас, отсчитывая километры широкого шоссе чужой страны, направляясь к своей дочери, Сандра вновь подумала, как правильно она поступила.
 Улочки Брно оказались типично европейскими, по сравнению с ними даже Черч-стрит в Орландо казалась чрезмерно просторной и широкой. Сандра ловко вертела руль, уворачиваясь от встречных машин, пока наконец не оказалась перед старинным, потемневшим от времени особняком. Он вызывал уважение одним своим видом — мощный, надежный, неприступный. В Америке нет таких домов, слишком молодая страна, и смешно слушать, когда американцы называют стариной то, что европейцам даже в голову не придет назвать просто старым.
 Нажав медную кнопку звонка, Сандра ждала. Заскрежетал затвор и дверь скрипнула, на пороге появился привратник под стать самому дому — солидный седой мужчина. Он внимательно смотрел на молодую иностранку. То, что перед ним иностранка, у него явно не было и тени сомнения: в их частной школе едва ли насчитается с десяток чешских детей. Слишком дорого обучение и содержание.
 — Чем могу служить, мадам?
 — Здравствуйте. Меня зовут Сандра Мередит. Я приехала из Соединенных Штатов Америки. Я здесь, чтобы навестить Келли Нистрем. У нее сегодня день рождения.
 Сандра намеренно говорила короткими фразами, произнося английские слова очень четко, ясно, не торопясь, не глотая слоги и не используя жаргона, тем самым позволяя собеседнику понять каждое слово. Сандра знала, как сильно раздражает человека тот, кто заставляет его усомниться в собственных способностях, возможностях или в умении, особенно если незрелая и многообещающая юность осталась далеко позади.
 Мужчина остался доволен собой, и это было по нему видно. Он понял каждое слово, произнесенное темноволосой американкой. Кстати, он заметил наконец, что она недурна собой и весьма состоятельна. Именно то, что он и должен был заметить. Сандра мысленно ухмыльнулась. Да, отметил он и машину, на которой гостья приехала. Этот мужчина знает, сколько стоит час аренды такого автомобиля, «форда», причем настоящей американской сборки.
 — О, мадам, к девочке только что приезжал отец, — сказал мужчина низким, красиво интонированным голосом. — Входите, будьте любезны.
 Говард Нистрем только что был здесь! Как удачно, подумала Сандра. Это значит, в восприятии Келли мы соединимся — сперва папа, потом… Сандра.
 Сандра прошла в широкий, обшитый дубовыми панелями коридор, каменный пол отзывался цоканьем — она была в черных лодочках. Привратник шагал неслышно, и, казалось, Сандра одна, никем не сопровождаемая, устремляется по извивам коридоров старого дома.
 Наконец они вошли в большую гостиную, и привратник подвел Сандру к женщине средних лет, очень подтянутую и аккуратную.
 — Мадам, вот ее наставница, мисс Соня Зинделова.
 Он поклонился и неслышно отошел от них, словно растворился в темном коридоре, позволяя женщинам познакомиться друг с другом самостоятельно.
 Соня Зинделова внимательно оглядела Сандру, потом улыбнулась.
 — Кажется, я догадываюсь, к кому вы. Сегодня у нас одна именинница — Келли Нистрем. Только что приезжал ее отец. Он знаменитый музыкант. Но вы, конечно, знаете сами. — Она улыбнулась. — А вы…
 — Я Сандра Мередит, самая близкая подруга ее покойной матери. Как девочка пережила это известие?
 — Знаете, Сандра, я бы сказала, нормально. Отец объяснил ей, что мама ушла, но всегда будет следить за ней издали, помнить о ней. А когда захочет поговорить с ней, рассказать о своей любви, то попросит его сыграть на саксофоне. Понимаете ли, ее мать давно болела, девочка редко ее видела. Она у нас уже почти три года, привыкла.
 Сандра никогда не занималась детской психологией, но знала, что она совершенно иная, не такая, как психология взрослых. Трудно судить, верно ли поступил Говард, таким образом объяснив девочке смерть матери, но он это сделал, и ей, Сандре, надо исходить из этого.
 — Келли хорошо себя чувствует.., после этого?
 — О да. Вполне. Девочка веселая и общительная, замечательно танцует. Она невероятно пластичная. Да вы сами увидите. Знаете, — Соня понизила голос, — когда вы вошли, мне стало не по себе. — Она перешла на шепот. — Мне показалось, вошла взрослая Келли Нистрем. Но это, наверное, потому, что я как раз думала о ней.
 По телу Сандры пробежали мурашки, она почувствовала, как неловко спине от холодного пота, неуютно.
 — Я понимаю. Просто Пэт стригла Келли под меня. Отсюда и сходство.
 — Наверное, — согласилась Соня. — Пойдемте.
 Келли они нашли в танцклассе. Конечно, Сандра сразу узнала голос саксофона Говарда — это его новый компакт-диск. Обработка «Лебединого озера» русского композитора Петра Чайковского. На Келли не было белой пачки, да и сама музыка звучала иначе, чем ее классический вариант. Но источник угадывался отчетливо. Учительница танцев наблюдала за девочкой, поощрительно кивая.
 — Простите, Ирина, к Келли приехала гостья.
 Келли завершила танец и только потом посмотрела на вошедших.
 — Сандра! — воскликнула она и кинулась гостье на шею. — Сандра! Я тебя помню! — Она повисла на ней и принялась тараторить:
 — Только что приезжал папа, он подарил мне музыку. Вот эту. Ты слышишь? А Ирина учит под нее танцевать. Ты умеешь танцевать?
 — Ну конечно умею. В детстве я тоже училась танцам.
 Сандра сбросила туфли и босиком прошлась под музыку.
 — Здорово. Ты такая гибкая. Учительница молча наблюдала за танцующими, и брови ее поднимались все выше.
 — Если бы я не знала, что не вы ее мать, я бы подумала…
 Сандра поспешила прервать Ирину:
 — Мы с ее матерью были близкими подругами много лет. Очень много, мы даже вместе учились в школе.
 — А, ну тогда.., конечно…
 Они кружились по залу, Сандра чувствовала под руками хрупкое тельце Келли, ее быстро бьющееся сердечко. Она кружила девочку в поддержке, которую внезапно и неожиданно для себя вспомнила, хотя прошло немало лет с той поры, когда Сандра Мередит училась танцам. Она вспомнила все — танцкласс, репетиции до головокружения и, наконец, ощущение победы. Она не собиралась стать балериной, но мать была уверена, что дочери танцы необходимы для гибкости, для грации, тем более что занятия стоили невероятно дешево — уроки давала эмигрантка из России, которая ничем другим не могла заработать себе на жизнь в крошечном американском городке почти на границе с Мексикой.
 Обнимая Келли, Сандра чувствовала, как наполняется душа свежим потоком и вместе с этим потоком входит новая любовь, ничуть не похожая на уже известные ей варианты любви. До сих пор она любила только себя и иногда — мужчин.
 — Келли, — прощаясь, сказала Сандра, — я хочу подарить тебе свой голос. — Она протянула девочке диктофон и кассеты. — Здесь мои вечерние беседы с тобой.
 — А про что?
 — Я уеду, а ты послушаешь. Но только перед сном. Чтобы лучше спалось и чтобы ты видела приятные сны. А вот по нему, — Сандра вложила ей в руку мобильный телефон, — я услышу твой голос. Я тебе буду звонить, мы будем с тобой говорить по утрам, и ты мне можешь звонить, когда я буду тебе очень нужна. Ты нажмешь вот здесь, здесь и здесь.
 — Здорово! Как здорово, Сандра!
 — Только знаешь что… — Сандра свела темные брови под густой челкой и пристально посмотрела девочке в глаза. — Пусть это будет наш с тобой секрет.
 — Секрет? От всех, да? И от папы?
 — Ну если секрет, то, конечно, от всех. Секрета на троих не бывает.
 Глаза Келли возбужденно заблестели. Потом она наклонилась к Сандре и в самое ухо прошептала:
 — Я люблю тебя, Сандра.
 Сердце Сандры сжалось, такого признания в любви ей еще никто не делал. Такого чистого, искреннего и бескорыстного.
 — Я тоже тебя люблю, моя милая Келли. Сандра ехала в Прагу, испытывая невероятное облегчение. Все будет так, как она задумала. Раньше или позже.




 Глава 10




«Ангельские глаза»

 Да, да, да. Сейчас я остановлюсь и достану инструмент. Я сыграю то, что рвется из души, из самого сердца, стоит мне подумать о ней. Какая она невероятно сексапильная в своем черном маленьком платьице, когда садится на стул и раздвигает ноги в черных колготках и в черных туфлях на высоких тонких каблуках! Она строит из себя недотрогу, но я-то знаю, что она такое на самом деле!
 Да, кивнул сам себе Говард, я знаю девушек вроде нее, я много их повидал, они были у меня до Пэт… Я любил Пэт, очень любил, но в последнее время мне недоставало в ней огня, а без огня я не мог сочинять, не мог играть импровизации так, как хотел. Мне нужен драйв, я не поклонник кул-джаза, прохладный джаз вообще не годится для моего инструмента. Саксофон замерзает от спокойствия и от холода духа самого музыканта. Я должен заводить всех, свинговать. А как же, заводя других, оставаться холодным самому? Нет, кул-джаз не по мне, неважно, что его играли великие Лестер Янг, или Джерри Маллиген, или Джон Льюис. Я горячий парень, хотя мои предки родом с севера Европы. Нистремы хорошо знали, что такое огонь женщины. Недаром в давние времена гостю даже предлагали взять женщину хозяина. На мол, погрейся.
 Говард притормозил возле маленького ресторанчика, вынул инструмент, чувствуя, как начинает возбуждаться, а это всегда являлось предвестником новой удачной темы. Он ощущал, как по телу пробегает дрожь: начинается со спины, потом по позвоночнику бежит вниз, а когда возбуждение добирается до нижней части позвоночника, возникают приятные ощущения и его плоть дает о себе знать. Обильным потоком кровь устремляется к ней и до отказа вздувает только что бывшие пустыми вены. А когда Говард поднесет к губам саксофон, по телу разольется такое наслаждение, которое мечтает испытать каждый мужчина.
 Мне нужен, мне просто необходим выброс сексуальной энергии, и я это получу. Сейчас, вот уже сейчас…
 Говард поерзал на сиденье. Нет, в таком состоянии он не может выйти из машины. Он откинулся на мягкую спинку и стал думать о ней.
 Ну зачем она капризничает? Зачем мотает мне нервы? Все равно я ее получу. В один прекрасный день — именно день, а не ночь, мне нравится заниматься сексом днем гораздо больше, чем ночью, — я займу место виолончели между ее ног… Мы устроим репетицию перед вечерним концертом. И Говард рассмеялся своей шутке. Надо будет предложить ей: не хочешь ли порепетировать? А инструмент спрятать.
 Он смеялся хрипло, нервно, потом саксофон сам собой оказался возле его рта, и Говард надул щеки. Нежный томный звук выполз из позолоченного горла, словно Говард хотел выманить змею. Звук приобретал ее очертания — маленькая головка в светлых локонах, длинная шея, узкие плечи, большая грудь, тонкая талия, длинные ноги… И ангельские глаза. Но ангела темного, порочного — они влекут, манят, тянут в кромешный ад. Говард это знает, чувствует. Но что он может с собой поделать?.. Стоит ей поднять смычок, как его плоть, словно подчиняясь этому движению тонкой руки, поднимается в ответ.
 Говард закрыл глаза.
 Сквозь мощный рев крови в ушах он услышал другой звук — тот шел откуда-то извне, сперва он даже не понял, что это. Потом догадался — ну конечно, это гул мотора. Говард приоткрыл глаза и увидел «форд», свеженький, блестящий, отливающий солнечной желтизной. Автомобиль припарковался рядом с его машиной, и из него выпорхнула стройная женщина. Говард пошире открыл глаза.
 О Боже, да неужели?.. Нет, у меня явно что-то с головой. Только что я грезил о виолончелистке Марте, а теперь мне мерещится Сандра Мередит. Наверное, я совсем слетел с катушек…
 И Говард крепко стиснул саксофон, словно призывая его на помощь.
 Потом Говард Нистрем быстро нажал кнопку, и стекло в машине опустилось. Нет, он ничуть не ошибся.
 — Сандра! Может ли такое быть?!
 Женщина вздрогнула и медленно повернулась на голос.
 — Говард? Говард, это ты? — словно не веря своим глазам спросила она. — Вот так встреча!
 — Ты была у Келли? Но почему мне не позвонила? Я только что оттуда. — Он выскочил из машины. — Как ты меня нашла здесь?
 — Я не искала тебя, Говард. Я просто притормозила, захотелось выпить чего-нибудь. Я давно за рулем, пора освежиться.
 Улыбаясь, она смотрела на него. На лице Говарда отражалось желание. Вот так вот, мигом? — усомнилась Сандра. Не-ет, здесь что-то не то.
 — Ты один? — спросила она на всякий случай. — Я не помешаю твоей компании?
 — Никакой компании. Я один. То есть нет. Она выжидательно посмотрела на него.
 — Нет-нет, это не то, о чем ты думаешь. Мы вдвоем с саксофоном. — Говард засмеялся. — Пойдем, здесь хорошее местечко, я заворачиваю сюда всякий раз, когда еду от Келли. Ну как она тебе? Прелестная девочка, правда? Я подарил ей музыку. Новый диск.
 — Я знаю. Я видела, как она танцует под твою новую музыку.
 — Уже?
 Он расплылся в улыбке. Гордость распирала Говарда. Келли понимает, какой прекрасный музыкант ее отец.
 Ресторанчик оказался почти пустым, только за столиком в углу сидела пара, молча потягивающая через соломинку что-то бледно-оранжевое.
 — Давай сюда, Сандра. — Он повел ее к окну, откуда открывался вид на старинный замок на горе. — Все собираюсь съездить туда, мне кажется, стоит на нее подняться и у меня родится новая музыка…
 — Ты много сочиняешь, Говард. Пора выпускать новый диск.
 — Да, я хочу, но все некогда. Постоянные гастроли.
 — И постоянный успех. Я знаю. Линн просто счастлива, что работает с тобой. Она скоро сколотит состояние на гонорарах.
 Говард довольно хмыкнул. Сандра рассматривала его лицо. Какое красивое, страстное мужское лицо! Оно стало еще более привлекательным с тех пор, как я видела Говарда в последний раз. Как же сильно меня влечет к нему… Теперь, поскольку больше нет преграды.., нет Пэт…
 Сердце Сандры забилось от откровенного признания самой себе — из-за Пэт она всегда подавляла свои глубинные желания, а они возникали у нее рядом с Говардом. Всегда. Его рука, покрытая светлыми волосками, потянулась к бокалу с вином, которое он заказал.
 — Знаешь, Сандра, я так много хочу успеть, Но, как всякий музыкант, я несобранный человек.
 — Однако у тебя наверняка есть импресарио.
 Он помотал головой.
 — Я всех разогнал. Эти кровопийцы ни черта не смыслят в музыке. Вот Пэт смыслила.
 — Да, она понимала музыку.
 — Она понимала не просто музыку, а мою музыку. А с тех пор, как она заболела, а потом ушла.., я не нахожу себе места. Я мотаюсь по гастролям, я не успеваю записывать диски, но самое печальное, я хотел создать здесь, в Европе, свою школу, но меня не хватает на все.
 — Однако, кажется, ты нашел путь? И весьма оригинальный?
 Сандра тоже отпила глоток вина, оно было хорошее, в меру терпкое. Она любила красное сухое вино.
 Говард рассматривал ее лицо, что-то шевельнулось у него в душе, промелькнуло, словно легкое воспоминание. Которое он снова тут же забыл.
 А Сандра продолжала:
 — Ты окружил себя невинными девушками.
 — Невинными? — Он усмехнулся. — Это придает мне особенный шарм. Все привыкли, что вокруг музыкантов постоянно крутятся дешевки, эти «группи», а я вот какой. Я другой. Со мной не опасно и совершенно невинно. Я музыкант, я мужчина, но я с девушками играю…
 Сандра бросила пробный камень.
 — Во что?
 — В музыку.
 — И только?
 — И только. По крайней мере, пока. Сандра засмеялась и пожала плечами.
 — Извини, но во мне проснулся профессионал, я хотела выяснить, что такое сознательное и бессознательное для музыканта твоего уровня.
 — И что же? Ты уже поняла?
 — Да.
 — Так скажи мне. — Он ополовинил бокал и пристально посмотрел Сандре в лицо.
 — Ты хочешь поиметь их всех. Но одну больше других.
 — Какую? — с любопытством спросил Говард.
 — Самую сексапильную. — Сандра помолчала, изучающе глядя на него. — У которой между ног инструмент.
 — Ты делаешь успехи, Сандра! Наверняка у тебя отбою нет от…
 — Клиентов, ты хочешь сказать? Да.
 — А казалась такой робкой.
 — То есть?
 — Ты никогда не смотрела в мою сторону, даже когда я смотрел в твою.
 — Ты был парнем моей самой близкой подруги.
 — Был. Ну и что?
 — Я верная подруга.
 Говард помолчал, потом приблизил свое лицо к ее лицу.
 — И сейчас? Сандра колебалась.
 — Хотя сейчас и нет подруги… Подошел официант.
 — Простите, принести мороженое?
 — Да, пожалуйста. — Сандра кивнула и пробормотала себе под нос:
 — Оно немного охладит. Так о чем мы говорили? Ты хочешь выпустить диск в Америке? Я могу помочь.
 — Какой возьмешь процент? Сандра пожала плечами.
 — Обычный.
 — Хорошо. Я согласен.
 — Куда прислать факс?
 — В Таиланд. Вот номер.
 Сандра вскинула брови. Но ничего не спросила. Она все узнает у Линн.
 Потом они с Говардом попрощались, он остался в ресторане, а Сандра торопилась на самолет.
 Она ехала успокоенная, ей удалось найти верный тон с Говардом. На этом этапе верный, поправила себя Сандра. Ничего, я найду его и на следующем. Неважно, что этот этап будет далеко отсюда и от Америки — в Таиланде.
 У меня есть Дуглас Скотт. Теперь я знаю, что делать.
 Дома Сандру ждало новое сообщение от Линн.
 Перебирая снимки, присланные «агентом» по почте «Федерал Экспресс», Сандра еще раз убедилась, что, если она хочет получить желаемое, надо действовать энергичнее.
 «Посмотри внимательно на эту девицу. Типичная „грутш“, только с виолончелью. Это ей он посвятил самую свежую вещь, „Ангельские глаза“, — написала Линн в пояснении к фото. — По-моему, девочка не промах…»
 Дальше Линн могла не трудиться, Сандре и самой было ясно, что за девушка Марта Пфицер. Судя по имени, она немка, хотя и окончила Пражскую консерваторию. Светлые локоны, разметавшиеся по плечам, приоткрытый рот, полный и алый, томные, зовущие глаза — их взгляд так откровенен, что, если не видеть виолончель, можно подумать, будто Линн снимала Марту в постели.
 «А теперь мы летим в Таиланд, — заканчивала отчет Линн. — Там большие гастроли, и на очень выгодных условиях для Говарда. Правда, он загнан в очень жесткие рамки…»
 Понятно, сказала себе Сандра и набрала номер мобильного телефона.
 — Келли, — прошептала она, — ты меня слышишь, девочка?
 — Сандра! А знаешь, что я делаю?
 — Но ведь ты мне скажешь, правда?
 — Я пишу письмо папе.
 — Молодец. Но ты можешь ему не писать, ты можешь ему позвонить.
 — А как?
 — У тебя в руках мобильный телефон, по которому ты разговариваешь со мной. Слушай внимательно… — И Сандра продиктовала номер.
 — А когда мне ему позвонить?
 — Я думаю, его стоит удивить ночью. Ведь он не знает, что у тебя есть мобильный телефон. Но ты все еще помнишь, что этот телефон наш с тобой секрет?
 — Конечно, Сандра. Секрет может быть только на двоих, ты сама сказала. А когда ты мне еще позвонишь? Я слушаю твой голос каждый день. Ты так хорошо рассказываешь разные истории. Особенно про кота Маркиза. Я уже полюбила его. Ты меня познакомишь с ним, когда я приеду к тебе?
 — Обязательно, только он живет не у меня дома, а далеко, в другом штате. Но мы к нему съездим.
 Сандра улыбнулась. Она начитала на кассету смешные истории из детских книжек. Ей было важно приучить Келли к своему голосу, к своему постоянному присутствию в ее жизни. Что ж, ради такого дела можно завести и кота.
 Она и Говарда хотела приучить к постоянному присутствию дочери в его жизни. Голос Келли должен постоянно напоминать ему о дочери, отвлекая от других мыслей, чтобы каждый день он прислушивался к телефонным звонкам и думал о своем ребенке. Его мысли должны быть заполнены не только собственной персоной, музыкой и «ангельскими» глазами Марты. Сандра хотела «вживить» в его подсознание голос дочери.
 — Келли, я люблю тебя.
 — И я тебя, Сандра.
 — Целую, детка.
 Потом она набрала номер Дуга.
 Он отозвался тотчас.
 — Дуглас Скотт.
 — Дуг, ты мне нужен.
 — Надолго? На ночь? Навсегда? Сандра улыбнулась.
 — Навсегда ты не отдашься. Он хмыкнул.
 — Навсегда ты меня и сама не возьмешь.
 — Но я хочу воспользоваться тобой. Правда, не совсем обычным способом.
 — То есть? Меня разбирает любопытство, милочка. Куда мне лететь? К чему быть готовым? Какую часть моего тела ты хочешь получить на сей раз?
 — Голову, Дуг.
 — Что-то новенькое! Она еще не участвовала в наших играх.
 — Но я очень надеюсь, что тебе понравится.
 Он снова хмыкнул.
 — Уже лечу.
 Сандра откинулась на спинку нового кожаного дивана песочного цвета — она недавно полюбила этот цвет и старалась как можно чаще держать его перед глазами. Блузка цвета морской волны очень шла Сандре, придавая обманчивую мягкость ее лицу. Как лучше поступить? Что для Говарда стало бы большей потерей: Марта или, к примеру, инструмент?
 Сандра встала и принялась мерить шагами комнату. Она ходила несколько минут, сперва осторожно, словно по скользкому льду, потом ее ноги в черных лодочках уже ступали твердо и уверенно. Ну конечно, инструмент! Он основа жизни Говарда, то, что привязывает его к миру больше, чем все остальное.
 И даже если Говард Нистрем переспит с этими распутными «ангельскими глазами», пускай. Сандра усмехнулась. Я со временем заставлю его забыть о Марте, о других, обо всех. Это произойдет.., скоро. Но, чтобы напрочь отвратить его от «ангельских глаз», Марту надо повязать… В восприятии Говарда эта девица должна ассоциироваться с болью, которую он испытает…
 Да, иначе не получится. Я должна поспешить.
 Сандра услышала шуршание автомобильных шин на гравийной дорожке, ведущей к входу в дом.
 — Дуг, привет! — Сандра подошла к нему и нежно поцеловала в щеку. — Я хочу прокатиться.
 — Не накаталась в Европе?
 — Ты знаешь, что я там была?
 — Но кто-то должен за тобой присматривать? Ты очень мобильная женщина. Между прочим, мне нравится твоя подвижность. Ты всегда в форме.
 Он хотел ее обнять, но Сандра вывернулась.
 — Не сейчас. Дуг.
 — Что-то случилось?
 — Нет. Но должно. С твоей помощью, Дуг.
 — Говори, Сандра. Я весь внимание.
 — Знаешь, я правда хочу прогуляться.
 — И где же ты предлагаешь это сделать?
 — Насмотревшись на древности Восточной Европы, на их замки и по-настоящему старинные дома, я вдруг подумала, что никогда не была в Сэнфорде, а городок этот совсем близко от Орландо. Давай пройдемся по нему, по специальному пешему маршруту для любителей старины.
 — Это что-то новое… — Дуглас озадаченно разглядывал Сандру. — У тебя на уме нечто очень серьезное, девочка. Но мне всегда нравилась твоя голова, в ней вечно что-то варится, незаметное для глаза. Я всегда считал и до сих пор считаю, что из женщин получаются прекрасные агенты. Правда, у них есть один недостаток — если они хотят заполучить мужчину, то способны на чудеса изобретательности, поэтому с вашей сестрой всегда приходится быть начеку. За каждым предложением, даже самым невинным, ожидать опасный порот. Ладно у поехали! Я готов! Не там ли, кстати, в свое время жили индейцы из племени семинолов?
 — Да, там.
 — О, значит, это занятное местечко. Городок Сэнфорд с мощеными улицами, обращен к озеру Монро. В самом центре города, под старинными часами, установленными на здании Первого национального банка, обычно начинаются все пешеходные экскурсии.
 — Насколько мне известно, в тридцатые годы прошлого века здесь располагался лагерь Монро, это был форпост американской армии, — сказал Дуглас, оглядываясь по сторонам.
 — Ты прав, здесь так и написано. — Сандра развернула путеводитель, который купила в киоске близ стоянки, где они оставили машину Дуга. — В одна тысяча восемьсот тридцать седьмом году индейцы-семинолы атаковали этот лагерь и сражались с солдатами несколько часов.
 — А лет через пятьдесят Генри Шелтон Сэнфорд, известный юрист и дипломат, купил землю в этих местах. Он собирался построить новый город, который был бы воротами юга Флориды. Со временем этот городок стал процветающим местом, с отелями, железнодорожной станцией…
 — Слушай, Дуг Скотт, ты случайно не прослушал курс истории в каком-нибудь престижном университете?
 — Может быть. — Он пожал плечами и хитровато взглянул на Сандру. — Хочешь знать, что было дальше?
 — Ну расскажи, если тебе не лень.
 — Нисколько. Были жестокие пожары, как в любом деревянном городе, потом его перестроили, но ты не зря меня вытащила сюда. Здесь на самом деле есть что посмотреть.
 Они отметились во всех двадцати двух точках маршрута и наконец сели на скамейку на берегу озера Монро.
 — Санночка, признайся, ты вывезла меня сюда специально, чтобы поговорить о чем-то… Ты не хочешь, чтобы кто-то подслушал? Ты считаешь — впрочем, ты не так уж и не права, — что и у стен есть уши.
 — Я готова тебе поверить, Дуглас Скотт. Здесь нас никто не сможет подслушать, разве что с помощью спутников. Но я не стану произносить ключевых слов. — Она рассмеялась.
 — Молодец. А теперь, дорогая, выкладывай, что мешает тебе жить спокойно и счастливо. Я готов помочь.
 Сандра рассказала Дугласу о своем плане. Она не пыталась морочить ему голову насчет того, что намерена защищать только интересы Келли, оставшейся без матери. Хотя и в самом деле, если позволить сценарию жизни Говарда развиваться так, как он развивается сейчас, девочка останется без отца.
 Дуг внимательно выслушал ее и сказал утвердительно:
 — Ты выйдешь за него замуж. Так? Сандра колебалась не дольше секунды. Потом посмотрела Дугласу в глаза и улыбнулась.
 — Но ведь ты мне не предлагаешь руку и сердце?
 — Я предлагаю тебе только тело, ты хочешь сказать? Но это самое большое, что у меня есть.
 Она хмыкнула.
 — Вот поэтому я так откровенна с тобой. Дуг. Ты мне поможешь, правда?
 — Естественно. Я лечу сегодня же. Считай, «ангельские глаза» у меня в руках.




 Глава 11




«Любовник из ада»

 Говард укладывал вещи в необъятную дорожную сумку, самолет в Таиланд улетает завтра, во второй половине дня, и ему надо успеть сделать бессчетное количество мелких дел. Гастрольный контракт подписан, он очень хорош. Слишком хорош! Уволив всех администраторов, Говард взялся за дело сам. Линн была на подхвате, она оказалась вполне сообразительной девушкой не только по части ведения домашнего хозяйства. Квартет тоже не доставлял особых хлопот. Кроме.., одной. Марта все больше влекла его к себе, но Говард чего-то опасался. Обычно он не заводил интрижек с коллегами, это мешало музыке. Да и зачем? Девушек полно на стороне, сколько угодно! Но.., он даже написал новую вещицу, и, надо сказать премилую, навеянную глазами Марты. Выходит, он ее должник?
 А глаза у нее невероятные, говорящие. Нет, не говорящие, стонущие. Когда она ставит меж длинных крепких бедер виолончель и бросает на Говарда откровенные взгляды, ему кажется — еще секунда и он выдернет инструмент и сам пристроится на его место. Только музыка останавливала Говарда Нистрема. Он опасался, что обретенная с этим квартетом гармония рухнет и придавит его. Этого он не мог себе позволить. По крайней мере, пока.
 От внезапного телефонного звонка Говард вздрогнул. Потом вынул мобильник из кармана.
 — Папа! Папа! Говард опешил.
 — Келли? Откуда ты звонишь? Откуда ты знаешь, что можно мне позвонить вот так?
 — Я уже большая, папа. Я все знаю. Он усмехнулся. Слава Богу, ребенок ошибается на сей счет. Она пока знает не все.
 — Здравствуй, милочка. Я рад тебя слышать. Как дела?
 — Отлично. Я танцую каждый день. Под твою музыку. Когда ты приедешь ко мне?
 — Как только вернусь с гастролей. Я привезу тебе новую музыку.
 — Спокойной ночи, папа. Я тебя люблю. А у меня была Сандра. Она красивая…
 Голос дочери растворился в пространстве. Говард стоял возле сумки, в которую только что кидал вещи. Он был в черных джинсах и в черной футболке. На этом фоне белые волосы казались еще белее. Келли. Сандра… Сердце неожиданно сдавила печаль. Что это? Переутомление? С тех пор, как Пэт ушла из жизни, он постоянно куда-то бежал, словно хотел что-то догнать, кого-то поймать… Иногда с невероятной силой жаждал покоя, обычного, который есть у каждого нормального мужчины, домашнего покоя. Чтобы в доме была жена, дочь, он сам. Девочка уже несколько лет живет вне дома, Пэт была слишком слаба, вот они и почли за благо отдать Келли в частную школу. Очень, очень хорошую, поторопился добавить Говард.
 Иногда ему хотелось вернуться в Америку, но он должен въехать туда с триумфом, сделав джазовую прививку на восточноевропейскую почву.
 Говард Нистрем хотел большего.
 Он вспомнил недавнюю встречу с Сандрой, ту, случайную, в придорожном ресторане. Странное дело, после недолгого разговора с ней у него в памяти до сих пор осталось ощущение невероятного покоя. Не того покоя, когда хочется лечь и умереть, а мощное ощущение собственной силы и уверенности: все будет так, как я хочу.
 А Сандра действительно красивая, неожиданно подумал Говард. Вообще-то он заметил это давно, едва только познакомился с девушками, тогда юными любительницами джаза. Он улыбнулся, вспомнив, каким менторским тоном говорил с ними о музыке, он, профессионал. Но Пэт покорила его сердце, беленькая, тоненькая Пэт, девушка с такой прозрачной кожей, что, кажется, через нее видно, как бьется сердечко, а по венам бежит кровь. Сандра на ее фоне казалась сгустком энергии и силы, но обращенных только на одно: на собственную карьеру.
 Что ж, она сделала карьеру. Прекрасную, между прочим.
 Говард помотал головой, словно отметая воспоминания, и снова принялся бросать вещи в сумку.
 А потом лег спать.
 Утром он проснулся от телефонного звонка. Линн, которая выполняла его поручения, должна была подтвердить, что квартет в сборе и готов к отлету.
 — Говард! — Голос Линн не был похож на обычный.
 — Что случилось? — пытаясь высвободиться из сонного плена, спросил Говард.
 — Марта пропала.
 — То есть как.., пропала?
 — Девушки сказали мне, что вчера вечером она договорилась с кем-то по телефону и ушла…
 — О Боже! — выдохнул Говард. В голове завертелось: провал гастролей, неустойка, конец карьеры. Потому что именно после успеха этих гастролей ему обещан контракт на запись диска и на гигантскую раскрутку во всей Юго-Восточной Азии. Ни одному западному саксофонисту никогда ничего подобного до сих пор не было обещано.
 — Линн, Линн… Что я должен делать? — беспомощно вопрошал Говард.
 — Я не знаю. Наверное, звонить в полицию.
 В полицию. Какая ерунда!
 — Ты хочешь этого, правда? Очень хочешь. Я знаю.
 Мужчина дышал ей в шею, Марта стонала, теряя голову, задыхаясь от желания.
 — Я знаю, чего ты хочешь. Только я могу тебе дать это. — Он разжал руку. — Это будет твое. И я буду твоим любовником, призванный адом твоей души. Ведь ты об этом мечтаешь, когда играешь в ночном клубе тайно от Говарда? Ты любишь эту композицию. — Он усмехнулся. — Когда ты играешь «Любовника из ада», ты мечтаешь о таком, как у меня, порошке. И о жеребце вроде меня. — Мужчина хрипло рассмеялся и навалился на нее. — Я знаю, ты хочешь и то и другое. Я все тебе дам. Но сперва ты сделаешь для меня кое-что. Так, небольшое одолжение. А потом мы оба унесемся в другой мир и проведем там несколько дней. Твои ангельские глаза будут гореть от адского наслаждения…
 Марта кивала как китайский болванчик. Действительно, она давно хотела всего вместе, но не могла себе позволить. А этот мужчина, внезапно позвонивший ей и представившийся агентом крупной фирмы звукозаписи, откуда-то узнал ее тайну.
 Тайну, которая была неизвестна даже Говарду Нистрему. Может быть. Марта и открылась бы ему, но потом, после, когда поняла бы, что Говард готов ради нее на все. Готов разрешить ей все. Дать ей все…
 Но пока он был готов только к одному: написать музыку и посвятить ее глазам.
 — Чего ты хочешь взамен? — прошептала она.
 — Его саксофон.
 Она ошарашенно раскрыла глаза и посмотрела на твердые губы, которые только что вжимались в ее рот. Какие твердые губы и какой он весь твердый! Весь. Марта хотела его. Она знала, что с ним получит удовольствие, которое не могла бы получить без него. Хотя и пыталась. Просто он в руках держал то, чего она давно не пробовала. Но хотела невероятно сильно.
 — Но как?..
 — Ты знаешь, где инструмент? Правда? Я имею в виду, его концертный альт-саксофон. Ты сама его иногда берешь… Ну для дела. Для личного дела.
 — Откуда ты знаешь? — Теперь она дышала часто-часто.
 — Он ведь даже не подозревает об этом, правда?
 Она покачала головой и закрыла глаза.
 — Тебе становится так хорошо, лучше, чем с мужчинами. Да? Ты маленькая мазохистка… — Он засмеялся. — Виолончель для таких дел великовата, я понимаю.
 — Не надо. Молчи.
 — Хорошо, я молчу. Но запомни: я все про тебя знаю. Инструмент Говарда Нистрема — ты ведь понимаешь, о каком инструменте я говорю, — он засмеялся, — нужен мне. А взамен ты получишь вот это. — Мужчина снова разжал руку, и Марта уставилась на его ладонь горящими глазами. — И инструмент, который при мне, если захочешь, конечно.
 Она тяжело дышала. В Праге Марта не могла найти такой порошок ни за какие деньги. В Таиланд она летела с тайной мыслью — отыскать нечто похожее и испытать радость, которую никогда не сможет забыть… Такую радость ей довелось испытать дважды, в Западном Берлине, с помощью одного американского солдата… Чем-то похожего на этого внезапно появившегося в ее жизни мужчину.
 — Ты принесешь его?
 — Но…
 — Ты принесешь его. Ты ведь знаешь, где он хранит свой саксофон. У тебя есть ключ… Она застонала.
 — Да, да! Я сейчас его принесу.
 Утром Говард первым делом пошел в кабинет и открыл шкаф. Он поднял футляр концертного саксофона и онемел. Футляр был легок. Пуст? Говард открыл его и осел на диван. Он понимал, что вот теперь по-настоящему рухнули его гастроли.
 В голове заплясали цифры. Неустойка обойдется в такую сумму, после выплаты которой ему не оправиться. Подписывая контракт, он знал, как много ставит на кон. Но Говард Нистрем был уверен в выигрыше, потому что проиграть в этом случае означало проиграть в жизни.
 Солнце светило в окно слишком ярко, от его света резало глаза, ему стало больно. Сердце сдавило. Если он проиграет, Келли не сможет учиться в дорогой школе — нечем платить. Аренда дома-замка тоже будет не по карману.
 Страшные картины замелькали перед его мысленным взором: он играет в ресторане, на улицах европейских городов, ему кидают монеты в шляпу. Он ведь ни во что не вкладывал деньги — ни в акции, ни в недвижимость. Только в себя, в свою жизнь и в свою страсть к музыке. Пэт предлагала ему подумать об этом, даже поговаривала об учреждении собственного музыкального журнала, но Говард отмахивался — потом, после. Он тратил деньги на помощь восточноевропейским джазменам, не требуя отдачи. Он был своего рода агентом влияния новой волны джаза, за которую ухватился, как за вожжи впряженного в колесницу горячего жеребца. Он хотел насадить свое направление в джазе, но для этого нужно было многих купить. О нет!
 В дверь постучали. — Говард, это Линн, — услышал он голос из-за двери. — Звонит Сандра. Ты подойдешь?
 Сандра. Звонит Сандра. Внезапный покой, охвативший его при упоминании этого имени, удивил Говарда. Вот кому он расскажет! Она психолог, она объяснит, что делать и как поступить. Неважно, что она женщина, — она профессионал.
 Говард кинулся в гостиную и схватил трубку.
 — Алло! Сандра!
 — Как дела? Ты сегодня летишь в Таиланд?
 Голос спокойный и уверенный, ему хотелось ответить ей таким же, уверенным и спокойным голосом, как ее: «Да».
 Но разве он может?
 — Я, Сандра, похоже, вылетаю. Прямо сегодня. В трубу. — Он невесело усмехнулся. — Мне конец, Сандра.
 — О чем ты говоришь? Что случилось? Келли в порядке?
 — Да, она в порядке. Келли даже звонила мне вчера. Представляешь? Но, Сандра, нам обоим конец. Мои гастроли срываются, а неустойка мне обойдется в такую сумму… Я ведь поставил на карту все, Сандра, подписывая этот контракт.
 — Погоди, не клади трубку! Обещаю, я помогу тебе. Только расскажи мне все.
 — Ты? Ты мне поможешь? Никто не может мне помочь.
 — Никто — это верно. А я помогу.
 — Тогда я твой вечный должник, Сандра Мередит.
 — Хорошо. Ловлю на слове. — Она усмехнулась. — А теперь рассказывай…
 И она слушала, как Говард пересказывает то, что они придумали с Дугласом Скоттом, сидя на скамейке в Сэнфорде и любуясь гладью озера, которое повидало на своем веку жестокие сражения ради успеха и победы одних над другими, ради исполнения своих желаний и достижения цели. Сандра хорошо помнила то чувство обладания желаемым, которое охватило ее тогда. Она вообразила себя этаким генералом Монро, а Дугласа своим ординарцем, готовым исполнить все капризы начальника, усмирить индейское племя и занять желанную территорию. Завладеть ею навсегда.
 Пока выполнена первая часть сценария. Говарду Нистрему предстоит поучаствовать во второй. Что ж, пока все идет, как задумано. До самолета есть еще несколько часов, и в эти часы Говард узнает, что чудо возможно, если его делами займется Сандра Мередит.
 — Скажи мне, Говард, без чего именно ты не можешь обойтись на гастролях — без Марты или без инструмента?
 — О, ты еще спрашиваешь! Сандра, милая, ну конечно, без инструмента! Я вообще могу играть один, контракт мой. В конце концов, у меня есть еще одна виолончелистка. В резерве. Она иногда играет вместо Марты.
 — Все поняла, Говард. — Сандре показалось, что воздух, который она сейчас вдохнула полной грудью, невероятно свеж и чист. Он словно пропитан озоном. — Говард Нистрем, ты должен сделать только одно, но очень точно.
 — Что? Что, Сандра?! Говори, я готов сделать все, что ты скажешь!
 Отлично, Говард, мысленно похвалила она. Я так и думала, но все равно приятно слышать, что не ошиблась.
 — Никуда не выходи из дома, — велела Сандра. — Жди.
 — Но мой самолет…
 — Ты обещал, Говард. — И она повесила трубку.
 — Поднимайся, милочка. Сейчас ты поедешь в аэропорт.
 — Я лечу на гастроли?
 — В каком-то роде. — Мужчина усмехнулся. — Но не на те, о которых ты думаешь…
 — О-о-о…
 Марте показалось, что музыкальные фразы «Любовника из ада» материализовались, и она приподнялась на локтях, выгибаясь всем телом навстречу желанию…
 Дуглас вздохнул. Что ж, детка, тебя ждет место в клинике. Будешь лечиться. Сандра об этом уже позаботилась.
 Линн открыла дверь на звонок — и никого не увидела. Только большой мешок из серой грубой ткани, похожий на те, в которых привозят овощи из далеких селений на рынок, лежал на ступеньках. Она опасливо наклонилась к нему — что-то неровное, странной формы, лежащее внутри, топорщило ткань. Она осторожно потянула за край мешка, в отверстии что-то сверкнуло. Она раскрыла мешок шире. Саксофон!
 — Говард! Говард! Инструмент! Его подкинули! — Линн помчалась к Говарду, а он уже бежал ей навстречу. — Твой саксофон!
 — Он цел? Цел? — прижимая его к себе, ощупывая и проверяя клапаны, спрашивал Говард. — Ох, Линн! Он цел! Он у меня! Все прекрасно! Все так, как сказала Сандра! Линн, соедини меня с ней немедленно! Я сообщу, что саксофон нашелся!
 Но Сандра опередила его. Мобильник в кармане Говарда зазвонил. Он поднес его к уху и обрадованно вскричал:
 — Сандра!
 — Ну как, все в порядке? — спросила она.
 — Сандра, ты ясновидящая! Вот он, ты видишь мой сакс? Мой позолоченный сакс со мной! Я спасен! Контракт в порядке, и я стану… Сандра, ты отметишь со мной мой успех? Как бы я хотел, чтобы ты прилетела на концерт!
 — Спасибо, Говард, но у меня слишком много работы.
 — Я приеду в Орландо. Я снова дам концерт на Черч-стрит. Благотворительный. В твою честь. Я должен тебя отблагодарить. Я твой должник, и снова повторяю это. Ты слышишь?
 — Конечно, Говард. И снова отвечаю тебе: ловлю на слове.
 Говард не уловил лукавства в ее тоне — слишком был возбужден.
 — Счастливо, Говард.
 Может быть, стоило дать Говарду помучиться день? — закончив разговор, подумала Сандра. Не слишком ли быстро он обрел утраченное?
 Впрочем, я ведь не собиралась выстраивать сюжет крутого детектива. Что для меня главное? В сознании Говарда Нистрема я соединяюсь с радостью и успехом.
 Сандра улыбнулась. Ну что ж, операция «Любовник из ада» удалась. Интересно, внезапно пришла ей в голову мысль, а Дуг на самом деле спал с этой Мартой? Или несчастной это было ни к чему? Какая же ты собственница, Сандра Мередит! — упрекнула она себя. Хочешь, чтобы все мужчины, с которыми ты имеешь дело, оставались тебе верны. А сама?
 Я буду верна Говарду Нистрему. Непременно. И очень скоро.
 Собранная, уверенная в себе, Сандра сидела в офисе в ожидании следующего клиента. Сегодня к ней записалась Мэри Спирс, и это хорошо. Сандра собиралась внушить ей, что без статьи о гастролях Говарда Нистрема в Таиланде номер музыкального обозрения выйти просто не может. Более того, она расскажет Мэри о странных обстоятельствах, которые предшествовали гастролям. Само приключение, едва не сорвавшее гастроли и чуть не разорившее вполне состоятельного музыканта, и благополучный его исход придаст гастролям еще большую пикантность. Интерес к Говарду, к которому благоволят неведомые силы, спасшие его от краха, в Америке еще больше возрастет. Всякая чертовщина в моде, она щекочет нервы, и почему бы не доставить обывателю удовольствие, если есть спрос? Тогда тиражи новых записей, которые им просто необходимы, разойдутся-разлетятся, да и Мэри, выступив со своим журналом информационным спонсором гастролей по Штатам Говарда Нистрема, не останется внакладе.
 А тогда… Ей, Сандре, давно пора расширить свое дело, снять под офис весь особняк, все три этажа, а не один, как сейчас. Нужны просторные помещения для групповых занятий. Она все больше склонялась к мысли выпускать компакт-диски для желающих заниматься психотерапией дома. Что-то вроде кассет, которые она надиктовала для Келли.
 Сандра все чаще задумывалась над новым для нее предметом — проблемами детской психологии. Она обязательно займется этим, но позднее, когда у них с Говардом родятся дети. Сколько? Ну.., может, еще девочка и два мальчика. Она еще успеет, до сорока лет. После сорока тоже можно, но уже есть риск, поэтому лучше раньше.
 Сандра покачала головой. Кто бы мог подумать, что ее жизнь может перевернуть ребенок?!
 Но Келли это сделала. Теперь на собственном опыте Сандра поняла то, чего подсознательно опасалась раньше, почему не хотела выходить замуж и заводить детей. Ну конечно, дети начинают управлять твоей жизнью, своим рождением запуская по новому кругу твои часы. И это уже не твое время, а их время. Оно уже запущено не для тебя лично.
 Вот что поняла и согласилась принять Сандра Мередит.




 Глава 12




«Concerto grosso»

 Это был настоящий успех. Местные газеты вопили от потрясения — такого саксофониста здесь еще не слышали, Говард играл как никогда — душевная встряска накануне гастролей словно вожжами подхлестнула его и он превзошел самого себя. Его квартет очаровал публику. Кстати, виолончелистка, заменившая пропавшую Марту, была прелестной, юной и трогательной. Линн присылала фотографии пачками, и Сандра могла собственными глазами убедиться, насколько велик успех Говарда Нистрема.
 Психолог Сандра Мередит удовлетворенно улыбалась и говорила себе: я могу помочь человеку перепрыгнуть через собственную голову. Конечно, потом придется им заняться и помочь вернуться в норму, пройдя через спад, через вялость. Говард Нистрем справится со стрессом, причиной которого явился успех. Он эмоциональный человек и вполне управляемый.
 Дуглас Скотт отчитался перед Сандрой коротко, но ясно:
 — Девица и впрямь хороша. Но не на мой вкус.
 — Правда?
 — Истинная правда. Таких, как ты, больше нет.
 Сандра легонько отстранилась от него, и рука Дугласа повисла в воздухе.
 — А где благодарность?
 — Ты получишь ее.
 — Когда же?
 — Можешь и сейчас. — Она отошла к сейфу. — Вот. — И протянула ему конверт.
 — Наличными? Давненько не видел столько сразу.
 — Но ты тоже тратил наличные. Он пожал плечами.
 — В Восточной Европе ценят портретную живопись в зеленых тонах. Им подавай бумажки с американскими президентами. И это все? — Дуг поднял глаза на Сандру.
 — Но здесь и премия.
 — Я о другой премии, Сандра.
 — Ах, Дуглас Скотт…
 — Неужели ты хочешь предложить мне остаться друзьями? Я ведь предлагаю тебе секс…
 — Понимаю, что не любовь. «Ты не знаешь, что такое любовь».
 — Ох.
 — Да я не о тебе, Дуглас. Это название джазовой композиции одного известного музыканта, Депоула. Вообще-то это баллада.
 — А ты сама-то знаешь, что такое любовь?
 — Довольно долго не знала. Я думала, в основном это секс. Но сейчас понемногу начинаю понимать, Дуг. Это совсем, совсем другое.
 — Но пока ты еще не поняла до конца, предлагаю повторить пройденное за последние несколько лет.
 Сандра засмеялась, окинула взглядом Дуга, заметила его готовность и подошла к нему.
 — Спасибо, Дуг. Но это уже невозможно.
 — Зря ты так, Сандра.
 Она качала головой и улыбалась.
 — Все, Дуг, все. Моя прежняя жизнь закончилась. Первая, я бы так выразилась. Теперь я хочу прожить еще одну, еще столько же, но иначе. Я хочу узнать то, что знают другие.
 Дуг отошел от нее на шаг, взглянул внимательно.
 — Веришь, а я ведь не взял эту Марту.
 — Почему?
 — Мне стало жаль ее. Это хорошо, что ты устроила ее в клинику.
 — Бедная девочка.
 — В общем-то да. Ну что ж, прощай, Сандра. Я скоро уезжаю, надолго.
 — Опять?
 — Труба зовет, милочка. Но мы еще встретимся. Как старые друзья. Я всегда готов тебе помочь.
 — Спасибо за все, Дуг Скотт. Я тебе тоже всегда готова помочь.
 — Я рад. Успеха в новой жизни.
 — И тебе. Береги себя.
 Она слышала, как зарычал «ягуар» Дуга, потом все звуки стихли. Сандре показалось, что вместе со звуками ушла ее прошлая жизнь. Она оставила ее для новой жизни.
 И новая жизнь началась рано утром, когда она открыла «Музыкальное обозрение».
 "Успех потрясающий! Новое направление в джазе, которое в сущности не раз уже возникало в свете рампы, на сей раз прозвучало как никогда мощно. Подвинься, мейнстрим! Прочь, неизменность стиля! Потеснитесь, джазовые традиции! На смену идет симфо-джаз Говарда Нистрема. Сам Говард Нистрем является синтезом Северной Европы и свободных просторов Северной Америки. Его легкие наполнены воздухом Восточной Европы, в которой сегодня ощущается беспредельная, необузданная свобода духа, прорвавшего строгие рамки и установленные правила. Все это, соединив, он вывез в Юго-Восточную Азию. Его саксофон пропел чувственную и сладостную песню джаза, от которой фанаты лишались не только сил, но и, кажется, рассудка…
 Говарду Нистрему осталось присоединить только мелодии космоса, и, судя по всему, он способен впитать в себя даже их…"
 Издание Мэри Спирс не пожалело места для фотографий Линн, на которых она запечатлела успех своего патрона.
 Мэри позвонила Сандре, и та даже слегка опешила: такого голоса она еще не слышала у своей клиентки. Казалось, это вопил самый настоящий адреналин.
 — Сандра, — кричала в телефон Мэри, — я твоя должница! Экземпляры моего журнала просто сметаются с прилавков! Я выпускаю дополнительный тираж! Я готова вложиться в диски!
 — Мэри, торопись, — посоветовала Сандра. — Я могу сказать тебе: время есть, но оно утекает так же быстро, как те деньги, которые ты не успеешь заработать на Говарде Нистреме, если опоздаешь.
 — Мои люди уже улетели на Восток! — с гордостью сообщила Мэри. — К моменту появления Говарда в Штатах диск будет лежать на прилавках!
 — Отлично!
 Распрощавшись с Мэри Спирс, Сандра набрала номер Келли.
 — Келли? Как ты, девочка? — Сандра почувствовала, как изменился ее голос, в нем слышалась нежность, которой никогда не возникало в разговоре с кем-то еще. Никогда.
 — Сандра! У меня все хорошо. Я видела папу по телевизору. Он так вспотел, у него было мокрое лицо. Он устал, да?
 — Наверняка. Но ты могла бы ему позвонить.
 — Я собиралась, но мне некогда.
 — А что ты делаешь?
 — Спорила с Майклом.
 — А кто такой Майкл?
 — Да есть тут один тип. — Келли вздохнула и засопела. — Он в меня влюбился.
 — Ого! — выдохнула Сандра. — И какой он?
 — Ну.., я тебе его нарисую.
 — И пришлешь, да?
 — Да. А когда приедешь, я тебе его покажу. Он ничего, но очень сильно рыжий. Отсмеявшись, Сандра спросила:
 — Ты слушаешь мой голос перед сном?
 — Я уже выучила все кассеты наизусть. Пришли мне еще.
 — Думаю, мы скоро встретимся.
 — Ты приедешь ко мне?
 — Ты приедешь ко мне. Уже скоро.
 — Вот здорово! А папа?
 — И папа тоже.
 — Целую тебя, Сандра.
 — И я тебя. Крепко-крепко.
 Облегченно вздохнув, она подошла к зеркалу. На нее смотрела высокая темноволосая женщина с идеальной стрижкой, в идеальном костюме и в идеальных туфлях. Лицо свежее, молодое. Ей тридцать шесть лет. У нее семилетняя дочь и знаменитый муж-музыкант. Она преуспевающий психолог с обширной клиентурой. У нее дом во Флориде. Вот то, что она есть. Точнее, почти есть. Потому что ни дочь, ни муж пока не знают, что они дочь и муж Сандры Мередит, лучшей подруги покойной матери Келли и покойной жены Говарда Нистрема.
 Сандра повернулась в профиль, с удовлетворением отметив, что он по-прежнему безупречен — время не тронуло ее черты, они свежи и четки. Она еще долго будет такой, но не вечно. Да, есть способы продлить молодость, гормональные таблетки в том числе. Но какой смысл умереть молодой? Природу опасно обманывать — пример тому Пэт Трифиро. Она, Сандра, согласна стареть, но это будет красиво. Уж она постарается. Рядом с любящим мужем и детьми это возможно.
 Итак, она обеспечила успех Говарду, а теперь этот успех надо разделить с ним. Не на сцене и не в музыке. Чувственно.
 — Я уезжаю на несколько дней, — сказала она своей секретарше. — Оставляю дела на тебя. — Сандра улыбнулась. — Не скучай. Кстати, ты снова очень хорошо выглядишь. Уж не собираешься ли ты меня покинуть ради какого-то ковбоя, а?
 Милли опустила глаза, а щеки покрылись легким румянцем.
 — Возможно, Сандра.
 — А тебе очень хочется, да?
 — Он такой замечательный.
 — Это он ездит на «альфа-ромео»? На красной спортивной машине, да?
 — Да…
 — Не сын ли он арабского шейха?
 — Нет. Нефтяного магната.
 — Немного не угадала. Он из…
 — Он из России, Сандра.
 — Ого! Ты рискуешь.
 — Нет. Я просто его люблю.
 — Желаю успеха, девочка. Но подожди моего возвращения, не улетай к медведям прямо сейчас. Хорошо?
 — Обещаю.
 Сандра вышла из офиса, села в машину и отправилась домой собирать вещи. Через два дня Говард должен быть во Вьетнаме. Там, на юге, в курортном городке Вунгтау, состоится джазовый концерт музыкантов из стран Юго-Восточной Азии. Говард будет на нем американской звездой, он единственный из всех, кто не захотел воспринимать Вьетнам с позиций прошлого, ушедшего времени. Сейчас Говард всем сердцем устремлен в будущее.
 Долгий перелет не утомил Сандру. Она слушала музыку, надев наушники, читала газеты, потом завернулась в клетчатый шерстяной плед и, потягивая красное сухое чилийское вино, которое принесла стюардесса, расслаблялась.
 Все должно произойти в Вунгтау. Сандра прочла об этом курортном местечке все, что могла, и поняла — там замечательно теплое море, сосны на берегу, но не такие, как у нее на родине, в Калифорнии. Теперь, сидя с закрытыми глазами, она увидела берег, покрытый мелким светлым песком, рыжеватые стволы сосен, и ей показалось, что она ощутила запах нагретой хвои. Море было совершенного изумрудного цвета и теплое, неважно, что на дворе уже стоял декабрь.
 Потом Сандра представила звездное небо и Южный Крест на нем, вообразила ароматы чужой земли, которая там странного красного цвета. Она улыбнулась. А как все получится на самом деле?
 И ответила себе: будет точно так, как я представляю.
 А Говард? Как будет с ним?
 Вместо ответа Сандра выпила остатки вина из прозрачного пластикового стаканчика.
 Об этом она не станет сейчас думать. Это должно произойти спонтанно.
 Огромный зал курортной гостиницы набит битком. Сандра устроилась в третьем ряду, в самом центре, у прохода. Она была в розовом костюме — брюки и пиджак, застегнутый на одну перламутровую пуговицу. Она намеренно выбрала любимый фасон и любимый цвет вьетнамских женщин, тем более что чернота ее волос могла соперничать разве что с чернотой и блеском и густотой их волос. Она, между прочим, и подстрижена точно так же, как они. У них даже волосы похожей структуры. Сандра Мередит всегда прекрасно чувствовала среду, она обладала точным, безошибочным чутьем — где ей следует быть заметной, а где лучше затеряться в публике.
 Играли джазовые композиции самого разного стиля и самых разных направлений, разных составов. Здесь были и многочисленные биг-бэнды, и квартеты, и трио. Они играли все — от кул-джаза и соула до авангардного. Последний играли поляки, они, кажется, больше ничего не умели играть. Отчаянно, с наслаждением блюзовали африканцы — черные парни из Кении, их солистка была просто потрясающей. Но у них чувствовалась английская школы игры. Китайские джазисты не произвели на Сандру впечатления — они пытались играть буги-вуги, но это так и осталось попыткой.
 Занятной показалась группа из Германии, солист — кудрявый круглый коротышка с веселой мордашкой не претендовал на лавры Луи Армстронга, но его вокал был неплох. Особенно хорошо ему удавались этнические мотивы. Жарким Арабским Востоком дохнуло со сцены, когда он начал свои импровизации ритуальных песен бедуинов. От мощного соло в тишине зала у Сандры по коже поползли мурашки. Что ж, если прежде, при зарождении джаза, инструменты стремились повторить человеческий голос, то теперь наоборот — человеческий голос старается воспроизвести рыдание саксофона, мощный зов тромбона, сымитировать плач скрипки.
 А потом вышел Говард. Он был в черных кожаных брюках и в черной рубашке. Говард ступал по сцене грациозно, словно пантера с вожделенной добычей в зубах. Золоченый саксофон подал голос сразу, когда его верный друг и повелитель ступил в свет рампы. Говард не объявлял, что будет играть, но уже первые чистые звуки дали понять собравшимся: это классика, переплавленная в огненные ритмы джаза.
 Говард Нистрем делал переложение сам и вполне мог соперничать с теперь уже вечным Джорджем Гершвином, у которого так органично сплелись симфоническая музыка и джаз. Говард играл Вагнера, фрагмент увертюры к опере «Тангейзер». Вагнер очень подходит Говарду по силе чувств, подумала Сандра.
 А когда он исполнял Рахманинова, классическую композицию «Концерт номер два», Сандра закрыла глаза и открыла их лишь под топот и свист зала. Триумф. Снова триумф Говарда Нистрема.
 Больше она не могла усидеть на месте и стала пробираться к выходу. Она решила пойти к морю.
 Сандра ступала по самой кромке воды, теплые волны набегали на берег и лизали туфли. Она сбросила их, и тогда упрямые волны взялись за ее брюки, облизывали тонкий шелк, и он прилипал к лодыжкам.
 Еще немного, и она увидит Говарда. Сандра послала ему факс в гостиничный номер.
 «Ваша поклонница ждет вас под соснами в десять».
 Придет ли он?
 Она улыбнулась. По номеру факса отправителя он догадается, кто эта поклонница.
 В десять часов и десять минут Сандра пришла в назначенное место. Никого. Сердце ее готово было заныть от разочарования, но… Запах. Она обладала потрясающим нюхом. Сандра почувствовала едва уловимый запах, абсолютно мужской. Она бы не сказала точно, что это — лосьон после бриться или просто запах разгоряченного тела.
 Ну конечно, Говард где-то здесь. Наверняка спрятался, принимая предложенную игру в тайное свидание.
 Сандра тихонько окликнула:
 — Говард Нистрем. Твоя поклонница здесь. Я пришла к тебе, В ту же секунду крепкие мужские руки стиснули ее, и Сандра застонала.
 — О Говард, ты был великолепен.
 — Нет, я еще не был великолепен. Но буду. Сейчас.
 Он повернул ее к себе, прижал, и Сандра почувствовала силу его желания.
 — Я недавно понял, как ты мне нужна. С тех пор, как ты появилась в моей жизни, у меня все получается. Я хочу быть с тобой, Сандра. Я хочу подарить тебе мой успех.
 Она тихо засмеялась.
 — Сандра, я долго не замечал в тебе женщину, я был весь в Пэт и в музыке. Но там, на дороге, в ресторане, я увидел, как ты хороша. Ты только для меня создана, Сандра.
 Он мял ее тело, будто хотел вмесить Сандру в себя, и она тихо постанывала.
 — Пойдем в море…
 — К нимфам? — спросила она шепотом.
 — Ты сама нимфа. Я хочу увидеть тебя нагой при свете звезд. В теплой воде. Идем. Я буду любить тебя. Ты услышишь музыку…
 — Сексофона?
 Он на минуту замер, потом хихикнул:
 — Так вот как ты это называешь? Сандра засмеялась и подчинилась ему. Она шла, прижавшись к тугому бедру Говарда. Сандра слегка дрожала, сама не зная почему.
 — Идем, дорогая.
 — Прямо вот так? — она окинула взглядом его брюки и рубашку, потом свой костюм.
 — Нет-нет, я сам раздену тебя. Ты думаешь, одевшись вот так, ты слилась с толпой? О нет. Я видел тебя. Впрочем, не правда. Сперва я тебя почувствовал. От тебя исходили токи, какая-то сила, которая успокоила меня, и я играл еще лучше, чем ожидал. Я хочу, чтобы ты ездила со мной всегда. На все гастроли и концерты. Я буду играть волшебно…
 — Ты и так играешь волшебно.
 — О, Сандра! Я никогда не думал, что мужчина способен ощущать такое счастье, как я сейчас…
 Он расстегнул перламутровую пуговицу и увидел, что под пиджаком на Сандре ничего нет.
 — О, какая у тебя невероятная грудь! Ну конечно, ты ею не кормила младенцев. Она высокая и упругая. Я хочу ласкать ее.
 Руки Говарда легли на нежную кожу, и Сандра почувствовала, как пламя охватило ее тело. Вода, в которой она стояла, казалось, вот-вот закипит.
 — Погоди, дай я сниму с тебя рубашку. Ловкие пальцы расстегнули пуговицы, и ей открылась грудь Говарда, которая потрясла ее много лет назад, когда он вышел к ним с Пэт, только что отыграв «Двойной марш». Но тогда Говард принадлежал только Пэт. Ей одной. И тогда Сандра решила сделать подруге тот подарок.
 — Говард, Говард… О, если бы ты знал…
 — Я знаю, знаю…
 Сандра вздрогнула. Нет, он не знает. Не может знать. Он сейчас говорит не о ее тайне, о другом…
 — А теперь сбросим брючки.
 Его руки нашли молнию, и потянули вниз. Крошечные шелковые трусики скорее открывали тело, чем прикрывали его.
 — И ты… — прошептала Сандра. Нагие, они стояли под ночным звездным небом и вдыхали аромат друг друга, смешанный с запахами сосны и моря. Неведомые птицы свистели где-то на ветках деревьев, а волны манили и лунная дорожка влекла к себе, словно позолоченная постель.
 Они вняли призыву. Говард поднял Сандру на руку, она обхватила его за шею, как маленькая девочка, уткнулась в светлые волосы и закрыла глаза. Вот и все. Сейчас они лягут на волны, укроются лунным светом и соединятся навсегда.
 Они занимались любовью так, как никто из них не занимался прежде. Опытные руки Говарда, чувственная плоть Сандры, накопившаяся и подогретая успехом страсть поднимала их выше волн, и, казалось, море выйдет из берегов навсегда, поглотит сосновую рощу, и это место станет их вечным домом…
 Когда они без сил лежали на песке, ласкаемые слабыми волнами теплого декабрьского моря, уткнувшись друг в друга, Сандра испытывала такое счастье, которое ей и не снилось.
 Да, можно обрести то, что хочешь, медленно и неотступно преследуя свое счастье, создавая его собственными руками. Можно научиться управлять мужчиной и подталкивать его к счастью, потому что очень часто он сам не знает, что именно способно составить его счастье.
 В общем-то каждый мужчина хочет одного и того же — любви и поклонения. И он будет с той, которая даст ему больше любви и больше поклонения. Но чтобы заполучить такого, как Говард, надо потрудиться. Потому что ему любовь и поклонение готовы дать очень многие. Но ему нужен и успех. А вот его обрести может помочь Говарду Нистрему только она, Сандра.
 Поэтому-то, объясняла себе Сандра-психолог, я и смогла заполучить Говарда Нистрема. Я дала ему то, чего не даст никакая другая женщина.
 — Милая, сладкая, необыкновенная. У меня уже крутятся в голове фразы…
 — Тес… Кажется, я слышу их: «Новый диск Говарда Нистрема продан тиражом в миллион экземпляров».
 Он засмеялся.
 — Ты мне льстишь, Сандра. До нового диска еще далеко.
 — Ну миль этак… Сколько же? Сколько отсюда миль до Флориды?
 — Не знаю точно. А что?
 — Ну вот сколько миль отделяют тебя от нового диска? Если ты сядешь в самолет, то потрогаешь его через несколько часов.
 Говард приподнялся на локте.
 — О чем ты говоришь? Что ты хочешь этим сказать?
 — Только о том, что к твоим гастролям в Америке все готово. Который час, а?
 Он посмотрел на свои водонепроницаемые швейцарские часы.
 — Здесь…
 — Нет, там.
 — Утро, девять.
 — Магазины уже открылись. За диском Говарда Нистрема стоит очередь.
 — Сандра! — Он вскочил. — Ты шутишь!
 — Иногда шучу. Такое бывает. Но всегда признаюсь в этом. Сейчас не шучу. Твой диск выпустила Мэри Спирс. А я…
 — Ты совершила чудо!
 — Но не бескорыстно. Процент мой.
 — Я готов утроить твой процент!
 — Не боишься, что я стану очень богатой?
 — Ты и так станешь богатой. Очень. — Он наклонился к ней и поцеловал в губы. — И я тоже. Я буду твоим, а ты моей. Навсегда. Ты согласна?
 — И Келли с нами.
 — Да.
 Они обнялись и лежали не двигаясь. Море омывало их тела. Лунная дорожка переместилась, звезды гасли и близился рассвет.
 Наступал первый день новой жизни Сандры Мередит.
 — Доброе утро, любимая.
 — Доброе утро, любимый.




 Эпилог


 Все было так, как задумала Сандра Мередит. Они втроем поселились в Орландо, но лишь несколько месяцев прожили в прежнем доме Сандры. После успешной продажи нового диска Говард выкупил весь дом, в котором Сандра арендовала офис. Из Нью-Йорка был приглашен самый модный архитектор и перестроил его. Теперь дом Нистремов на Черч-стрит стал достопримечательностью. Узкие окна-башенки, толстые каменные стены, мраморная отделка, сад, утопающий в цветах, кованые ворота — все это отсылало фантазию к надежным замкам средневековья. Ни звука не выходило за пределы дома, казавшегося воплощением тайны… Эта тайна манила людей, и какая-то ее часть открывалась мм.
 В который раз Сандра убедилась в том, что иногда мимолетно брошенная фраза, которая кажется несуразной и неуместной, этакая фраза ради фразы, способна материализоваться. Давным-давно Говард Нистрем сказал Сандре Мередит, что она могла бы психологически готовить ему публику. В какой-то мере этим она сейчас и занималась, способствуя успеху мужа. Она проводила групповые сеансы, называя их джазотерапией. В клиентах не было недостатка. Как и в слушателях у Говарда.
 Он много ездил по миру, и Сандра частенько отправляла с ним Линн в качестве личного фотографа.
 И еще одна догадка Сандры Мередит нашла подтверждение с помощью Синтии Лазарофф, той самой, которая хотела заделаться кондитершей: нельзя себя ломать, надо просто-напросто понять, кто ты, и работать с тем материалом, из которого тебя вылепила природа. Синтия Лазарофф была задумана великолепным организатором, и Сандра наняла ее заниматься связями с общественностью. Эта женщина была неутомима!
 Теперь, четыре года спустя, Сандра вынашивала второго ребенка, который должен стать третьим в семье Нистремов, включая повзрослевшую Келли. Два года назад Сандра родила мальчика, точную копию Говарда. Во время той беременности она очень волновалась — не станет ли природа мстить за то, что они проделали с Пэт много лет назад, но все обошлось.
 Теперь при всяком удобном случае счастливый Говард подчеркивал: у него есть кому передать золотой саксофон. Да, Говард получил приз, о котором всегда мечтал, — маленький саксофон из чистого золота от знаменитой американской звукозаписывающей фирмы.
 Сандра не собиралась останавливаться на нынешней беременности. Она хотела родить ровно столько детей, сколько пошлет ей природа в этой новой для нее, по сути второй, жизни.