Аннотация: Эшлин Монро совсем не пара богатому, респектабельному Корду Уэю, внимание которого она неожиданно привлекла. Ее ветреная сестра Рейлин была когда-то подружкой Корда, но он легко расстался с ней, покинув их маленький городок. Спустя шесть лет, ненадолго вернувшись на родину, Уэй сталкивается с Эшлин, которая после трагической гибели сестры воспитывает двух ее дочерей. Младшей как раз шесть…


---------------------------------------------


 Барбара Босуэл
 Двойная игра



 ПРОЛОГ


 Она должна была сказать ему это сегодня.
 Эшлин Монро стояла за одним из дубов, росших в ряд на берегу реки Сенека Крик. Темная ночь и толстый ствол дерева скрывали ее от взглядов постоянных посетителей бара «Прибрежный». Хотя было воскресенье, в этом печально известном заведении Уэйзборо дел хватало всем. Там всегда всем всего хватало. Бар «Прибрежный» работал круглый год, каждую ночь, включая и рождественскую. И каждый вечер верная клиентура прибывала сюда выпить, подраться и слегка нарушить закон.
 Стоя за деревом, Эшлин слышала музыку, гремевшую из музыкальных автоматов. Она знала, что доносившиеся приглушенные крики, гиканье и вопли за стенами, внутри бара, создавали оглушительный шум. Эшлин не верилось, что она действительно находится возле бара: она настолько же усердно избегала появляться в этом месте, насколько завсегдатаи бара стремилась сюда.
 Но она была тут и не могла уйти. Во всяком случае до тех пор, пока не скажет Корду Уэю то, о чем он имеет полное право знать. Даже если знать и не хочет.
 Драка выплеснулась из бара на автомобильную стоянку. Эшлин увидела группу мужчин, катавшихся по земле и колотивших друг друга кулаками и ногами. Ей пришла в голову жестокая мысль: если бы они скатились с берега прямо в быстрые воды реки, то такая неожиданная холодная ванна несомненно привела бы их в чувство, по крайней мере на время. Но эти глупцы настолько пьяны, что могут утонуть, и тогда ей придется выступать в качестве свидетеля происшествия.
 Эшлин прогнала эту мысль. Когда дело доходило до пьяных драк в таких местах, как бар «Прибрежный», разумнее было оставаться неузнанной. Это, несомненно, самая мудрая позиция, которой должна придерживаться Монро в этом городе.
 Наконец драка завершилась, и Эшлин больше не слышала криков и ударов. Не завыли сирены «скорой помощи» и полицейской машины, которые могли бы прибыть на это место, и она решила, что произошла всего лишь небольшая потасовка. А между тем, стрелки на часах показывали только десять.
 Где же Корд? Она нервничала, с трудом преодолевая желание пройтись вдоль берега реки. Но не осмеливалась. Ее не должны заметить те, кто сшивается в «Прибрежном». Они предположат, что она одна из тех женщин, которые регулярно появляются на набережной, которые не возражают против того, чтобы их лапали и щупали напившиеся, скандальные самцы. Если в ней признают Монро, то решат, что ей это понравится.
 Эшлин вздрогнула и замерла за стволом дерева. Корд должен прийти, должен! Он регулярно приходил сюда, хотя она не понимала почему. Она считала это просто его причудой — посещать дешевые кабаки. Испорченный богатый парень, водивший компанию с бедняками, от которых ему же и доставалось. Это выглядело оскорбительно, но она не могла придумать другого разумного объяснения. Причуда.
 К несчастью, только так Эшлин могла объяснить и его тайные отношения с ее сестрой.
 Желчь подкатила к ее горлу. Любовные связи офицеров с местными женщинами могут быть оправданы. Что же касается связей Уэев с Монро, то на них в Уэйзборо распространялось строжайшее табу. Человек с фамилией Уэй не мог даже иметь представление о существовании Монро, если не считать…
 Шуршание гравия и визг тормозов привлекли внимание Эшлин к ярко-красному «феррари», который остановился на автомобильной стоянке. Сердце Эшлин глухо застучало. Он приехал.
 Ее колени внезапно задрожали, она не была уверена, что сможет пройти короткое расстояние от своего укрытия до «феррари» Корда Уэя. Она почувствовала головокружение и несколько раз глубоко вздохнула перед тем, как осмелилась покинуть безопасное место за деревом.
 Корд вышел из машины и задержался, закуривая сигарету. Эшлин незаметно приблизилась, не отрывая от него глаз.
 Он был поразительно хорош собой, и каждый раз при встрече Эшлин не могла не отметить этого. В нем была чисто мужская привлекательность.
 Его глубокие темные глаза светились умом. У него был прямой нос и сильная челюсть, рот правильной формы с откровенно чувственными губами. Густые, прямые, как палки, волосы были вызывающе длинными для Уэйзборо, где консервативная стрижка была стилем, которого придерживались мужчины в течение многих лет. Даже мужчины из рода Монро предпочитали короткие стрижки, правда, утрировали их, брея голову или выбривая свои инициалы и разные надписи среди ежика волос.
 Но волосы Корда были достаточно длинны, чтобы стянуть их сзади в «конский хвостик», что он и сделал сегодня вечером. Он был шатен, совсем темные волосы казались почти черными. Такого же цвета были глаза Корда. Совпадение цвета волос и глаз — необычный, интригующий подарок природы. Эшлин не удивляло, что Корд Уэй обладал им: природа наделила его многими прекрасными особенностями. Подтянутый, красивый, богатый, третий сын в могучей аристократической семье Уэев — Эшлин даже не могла придумать, чем же не был одарен Корд Уэй.
 И вот он стоял у «Прибрежного», где его поджидала представительница клана нарушителей спокойствия и хулиганов, — именно таким был клан Монро. Эшлин знала, что и ее отнесут к их числу, и это причиняло ей острую боль. Она изо всех сил старалась быть респектабельной и ответственной, но ее усилия не приносили успеха: дурная слава рода Монро, которая, наверное, будет жить в веках, преследовала и ее.
 Волна гнева окатила ее и, вернула испарившуюся смелость. Не разозлись она — и никогда не смогла бы подойти со сногсшибательной новостью к Корду Уэю.
 — Я должна поговорить с вами. — Эшлин стояла перед ним, и ее голос звучал глухо и настойчиво. — Это очень важно.
 Корд взглянул на нее, затем глубоко затянулся.
 — Извини, малышка, я не покупаю пиво для вечеринок старшеклассниц. Найди себе другого партнера.
 Эшлин уставилась на него.
 — Я не старшеклассница, — сказала она с негодованием. И добавила:
 — Я окончила школу два года назад.
 Она гордилась своим достижением. Диплом с фамилией Монро встретить в Уэйзборо можно было не часто.
 Корд пожал плечами — на него это не произвело впечатления.
 — Все равно ты несовершеннолетняя, и я не куплю тебе выпивку.
 — А я и не хочу! Вы не знаете, кто я? — выпалила она.
 Совершенно очевидно, что он не знал. Лицо Эшлин горело. Она думала, что они были друзьями. Они беседовали друг с другом и смеялись не раз в течение последних нескольких недель, пока он ждал у дома, чтобы ее старшая сестра Рейлин, его подружка, вышла к нему. Корд так отличался от мужчин, с которыми Рейлин обычно проводила время (Эшлин изо всех сил старалась держаться подальше от такой неприятной компании). Но с того момента, как Рейлин представила ее Корду Уэю, Эшлин стало тянуть к нему. Просто как к другу, конечно. Она даже думать не могла о том, чтобы перебежать дорогу своей сестре, даже если бы у нее был шанс понравиться Корду Уэю. Даже если бы он сам захотел этого.
 Конечно, это необходимо было доказать сегодня вечером. Он не мог даже вспомнить об их дружбе! Она оказалась в дурацком положении и была более чем задета тем, что он вспоминал о ней только в связи с Рейлин. Сама по себе она для него не существовала.
 Корд всмотрелся внимательней в ее лицо, затем протянул руку и снял с ее головы бейсбольную рыжевато-коричневую кепку. Ее волосы были заплетены на французский манер и плотно прилегали к голове. В темноте было не видно, что они светло-медового цвета.
 Его взгляд лениво скользил по ее лицу с большими широко поставленными глазами, светло-коричневыми бровями и длинными ресницами, маленьким упрямым подбородком и острым вздернутым носиком. Она не пользовалась косметикой, но и без нее выглядела достаточно привлекательной. Ее рот был чувственно широк и благороден, хотя в данный момент губы были презрительно сжаты. Если бы кто-то взялся рассматривать каждую ее черту в отдельности, то вряд ли признал красоту Эшлин классической. Но, несомненно, Эшлин была той девушкой, взглянув на которую один раз, хотелось посмотреть снова. И третьего взгляда она тоже заслуживала.
 Однако она выглядела очень молодо. И хотя Корд гордился тем, что он был такой рисковый, появляться на людях с девушкой-подростком было не в его стиле. Он в такие игры не играл. Зачем обременять себя, когда так много взрослых женщин, которые не делают секрета из того, что хотят быть с ним?
 — Неужели вы совсем не помните меня? — спросила Эшлин обвиняющим тоном. Корд нетерпеливо вздохнул.
 — Ну и кто ты?
 Эшлин почувствовала резкий запах алкоголя.
 — Вы пили!
 — У тебя замечательная способность угадывать очевидное! — Она заметила, что язык у него заплетается. — А теперь исчезни, малышка. Я пошел в бар.
 — Вы уже пьяны и намереваетесь напиться еще больше, как я понимаю.
 — Ты понимаешь правильно. Спок ночи. — Он направился к бару.
 — Минутку! Я не закончила разговор с вами, Корд Уэй.
 Он остановился на полпути, повернулся и уставился на нее.
 — Ты знаешь меня?
 Эшлин еще удержалась, чтобы не влепить ему пощечину.
 — Да, я знаю вас. К сожалению. Лучше бы не знала. — Она перевела взгляд на его машину. — Почему вы приехали сюда, раз пьяны? Почему не взяли одного из ваших лакеев-шоферов, которых у вас много? А если вы врежетесь в какого-нибудь невинного водителя? А если собьете пешехода?
 — А что, если я заеду на тротуар и врежусь в витрину? — предположил Уэй, смеясь. — Я слышал, что один из детей Монро врезался прямо в витрину станционного магазина Сюзи и не остановился до тех пор, пока его не завалила гора поздравительных открыток.
 — Это не смешно. — Эшлин вся сжалась.
 Он говорил о ее двоюродном брате Ронни Джо, который был глуп и часто прикладывался к спиртному. Сочетание таких качеств обычному человеку приносит несчастье, но оно вдвойне ужасно, если этот человек носит фамилию Монро. Естественно, что каждому Монро в городе пришлось разделить презрительное отношение к безмозглому Ронни Джо, вызванное его ночной поездкой.
 Корду, однако, приключение Ронни Джо казалось забавным.
 — Несчастный идиот разбил машину и разломал магазин, но остался невредим. К счастью, было три часа ночи, и никого не оказалось рядом. У этих Монро девять жизней, как у кошек.
 Перед глазами Эшлин предстал участок семьи Монро на кладбище в Уэйзборо, заселенный теми Монро, у которых совершенно определенно была только одна жизнь. Он находился на большом расстоянии от грандиозного пышного участка семьи Уэев на противоположном конце кладбища и был почти заполнен. Даже смерть не могла уравнять всех, по крайней мере, в Уэйзборо.
 — Монро долго не живут, — возразила Эшлин язвительно. — Не в пример Уэям, которые доживают до старости. Мы — дешевая белая шваль — рано размножаемся и умираем молодыми. Как крысы, я полагаю.
 Ее насмешливое упоминание о своем роде наконец разбудило его память. По его глазам она поняла, что он узнал ее. Теперь Корд уставился на нее.
 — Ты — Монро. — Своими узкими темными глазами он изучал ее. — Ты сестра Рейлин.
 — Да, я сестра Рейлин, — сказала она отрывисто. Струйка пота медленно потекла по ее спине, щеки стали пунцовыми. — Младшая сестра Рейлин, которую в высшей степени легко забыть.
 — Эшлин. — Корд придвинулся, нагнулся к ней, и их тела почти соприкоснулись. — Милая маленькая Эшлин. — Она инстинктивно отшатнулась. Он был шести футов роста, может быть, еще на дюйм выше, и его крепкое мускулистое тело, обтянутое линялыми джинсами и простой белой футболкой, выглядело очень сильным. Высокая, худощавая, но сильная Эшлин, рост у которой был пять футов семь дюймов, не привыкла к мужчинам выше себя. Ей почудилось, что Корд угрожающе навис над ней. Она поборола желание повернуться и убежать. Корд взял ее за руку. — Пошли, малышка, зайдем в бар. Я куплю тебе выпить.
 — Я не хочу, чтоб вы покупали мне выпивку! — Естественно, он забыл, как она говорила ему, что не пьет и никогда не переступит порог «Прибрежного». Но, похоже, теперь не время было напоминать ему о чем-либо, по крайней мере, пока в его глазах сохранялся этот напряженный блеск. Эшлин освободилась от сжимавшей ее руку ладони. — Корд. Я пришла сюда, потому что у меня есть к вам важное…
 — Я тоже должен сказать тебе важную вещь, — перебил ее Корд. — Я уезжаю из Уэйзборо.
 То, как он это произнес, заставило ее вздрогнуть. Эшлин молча уставилась на него, потрясенная.
 — Ты будешь скучать без меня? — спросил он, словно дразня.
 — Вы покидаете город? На… на какой срок?
 — Навсегда, — сказал Корд решительно. — Я никогда не вернусь.
 — Вы действительно уезжаете? — спросила Эшлин серьезно. — Или вы только говорите так, потому что хотите… — Она не договорила и сделала глубокий успокаивающий вдох. — Потому что вы решили, что все кончено между вами и Рейлин?
 — Причины, по которым я уезжаю из Уэйзборо, не имеют никакого отношения к твоей сестре. — Он, казалось, был удивлен, что она могла сделать такое странное предположение. — И в любом случае, как может то, что никогда не существовало, закончиться? Рейлин и я хорошо провели время…
 — Хорошо провели время?
 Эшлин вспыхнула. И он смел опошлить отношения с Рейлин, низведя их до приятного времяпрепровождения?
 Да… Ей следовало этого ожидать: Рейлин говорила то же самое.
 — Черт бы побрал это славное время — Корд вульгарно ухмыльнулся. — Но я не собираюсь видеть в нем больше, чем было на самом деле. И я действительно покидаю Уэйзборо. Я не вернусь.
 У нее пересохло в горле. Он намеревался покинуть город и определенно дал понять, что Рейлин для него ничего не значит. Эшлин опустила плечи и удрученно смотрела себе под ноги. Встреча с Кордом была ее последней надеждой, и сейчас стало ясно, как смешна была она в своей наивности. Как она могла подумать, что Корд Уэй тот человек, который не повернется спиной к женщине, вынашивающей его ребенка?
 — И что ты собиралась сказать мне? — спросил Корд дружелюбно.
 А почему бы ему и не быть дружелюбным, подумала Эшлин с горечью. Он всегда делал именно то, что хотел. И ничто и никто не стоял у него на пути.
 — До свиданья. — Она произнесла эти слова с холодной обреченностью. — Я пришла сюда, чтоб сказать вам «до свиданья».
 Он ни о чем не спросил ее, он даже, казалось, не заметил, что, узнав о его предстоящем отъезде, она стала лгать ему.
 — Я должен был уехать очень давно, — сказал Корд. — Сейчас я понял это. Не знаю, куда я еду и что буду делать. Но я должен уехать из Уэйзборо.
 — Я много лет говорю это, — безжизненно сказала Эшлин.
 Но из-за Корда Уэя ее отъезд будет опять отложен. Он мог бросить беременную Рейлин, но Эшлин знала, что сама она этого никогда не сможет сделать — не получится. Волнение охватило ее. Возможно даже, она никогда не уедет. Она умрет тут, и будет опущена в могилу на участке семьи Монро, и окажется рядом с теми, кто никогда об этом не узнает.
 Она повернулась, не сказав ни слова, и пошла к берегу реки. Корд направился в бар «Прибрежный».
 Он тоже не оглянулся.
 Эшлин шла вдоль реки по тропинке, которая вела к Прибрежному переулку. Такое красивое имя носила уродливая улица со старыми обветшалыми зданиями, где были самые дешевые квартиры на Нижнем песчаном холме. Этот район пользовался дурной славой в Уэйзборо.
 Она с трудом преодолела три пролета лестницы, ведущей к квартире, где жила ее семья. Дверь открылась прежде, чем она успела вытащить свой ключ. Ее хорошенькая двенадцатилетняя сестра Кендра прижимала к груди краснолицего, кричавшего младенца.
 — Она плакала все время с тех пор, как ты ушла, Эшлин, — сказала Кендра озабоченно. — Я думаю, что у нее режутся зубы. Или она просто скучала по тебе.
 — Бедная маленькая Макси. — Эшлин взяла ребенка из рук младшей сестры. — Где Рейлин?
 — Смотрит телевизор.
 Темно-синие глаза Кендры, встретив взгляд Эшлин, сказали о многом.
 — Спасибо, что ты присмотрела за ребенком, Кендра. А теперь иди спать. — Эшлин занесла Макси в крошечную спальню, где лежала Рейлин, свернувшись на старой потертой софе. Рейлин не взглянула на своего первенца. — Я видела Корда Уэя сегодня вечером, — сказала Эшлин, садясь рядом с сестрой.
 Ребенок хныкал, его маленькое тельце дрожало. Эшлин ласково укачивала его на руках.
 Рейлин не отрывала взгляда от экрана телевизора.
 — Дай я угадаю, что произошло. Он сказал тебе, что это не его проблемы, и затем начал угрожать. Именно так и произошло, когда я пыталась сказать Максу про Макси. — Она вздохнула. — Я же сказала, чтобы ты не говорила ему, Эш.
 — Я ничего ему не сказала, Рейлин. Корд объявил, что он покидает город. После этого мне показалось, что говорить что-либо бессмысленно.
 Рейлин пожала плечами.
 — Так лучше, Эшлин. Да, действительно.
 — Лучше для него, конечно. Но для нас это гораздо хуже, Рейлин. Мы и так еле сводим концы с концами, а теперь…
 Рейлин потянулась к ней и взяла Эшлин за руку.
 — Все же лучше, что Уэи ничего не знают, Эшлин. Ты можешь себе представить, что они сделают с нами, когда все обнаружится? Они заберут отсюда Кендру и Макси, и этого маленького неродившегося ребенка тоже. — Она погладила Свой пока еще плоский живот, словно защищая его. — Этот город принадлежит Уэям, Эш.
 Сердце Эшлин застучало неровно. Конечно же, ее сестра была права. Несмотря на всю свою слабость, Рейлин обладала определенной жизненной силой — она способна была видеть вещи такими, какими они были в действительности, не искаженными представлениями о справедливости и надежде, которым Эшлин часто, по глупости, придавала большое значение. У нее было чувство необоснованного оптимизма, которое и повлекло ее на поиски Корда Уэя сегодня вечером в надежде на то, что он поступит достойно, услышав ее новости.
 Сидя рядом с сестрой и держа дремлющего ребенка па руках, Эшлин поняла, что она была безнадежно наивна, словно блаженное дитя, опускавшее письмо Санта-Клаусу в почтовый ящик и ожидавшее, что оно дойдет до Северного полюса. Конечно же, Уэи несли угрозу!
 — Я думаю, мама смотрит на нас с небес и защищает от Корда Уэя, который выгнал бы нас из города, если бы ты сказала ему все, — проговорила Рейлин. — Это к лучшему, Эшлин.
 — Может быть. Но я ненавижу его, Рейлин. — Ее молодой голос задрожал. Она почувствовала себя одураченной и разочарованной в своей собственной идиотской вере в Корда Уэя. Она больше никогда не будет такой глупой. — Пусть у него будет несчастная жизнь, куда бы он ни поехал. Я желаю, чтобы он был несчастлив и одинок до конца своих дней.
 Рейлин надорвала пакет с булочками и начала есть.
 — Он неплохой парень, Эшлин. Не вини его. Мы все играем в греховные игры.
 Голубые глаза Эшлин блестели.
 — Но тогда пора бы уже нам либо бросить эти игры, либо начать выигрывать.




 ГЛАВА ПЕРВАЯ


  Шесть лет спустя 
  —  Каждое утро у нас напоминает мне бунт в тюрьме, — заметила Кендра Монро, наблюдая за двумя своими племянницами — Макси, которой било шесть с половиной, и Дэйзи, пяти лет. Они гонялись друг за другом по кухне, а Эшлин поглядывала на них, пытаясь засунуть тетради в портфель, а завтраки — в коробки для ленчей. — Такой шум, хаос и беспорядок, — вздохнула Кендра.
 Макси случайно толкнула полный стакан молока, и жидкость разлилась по всему полу. Эшлин схватила тряпку и стала подтирать молоко, но она чуть-чуть опоздала, Дэйзи уже заскользила по полу. Малышка потеряла равновесие, схватилась за спинку стула, пытаясь удержаться, и упала вместе с ними.
 — Не будем обращать внимание на разрушения, — добавила Кендра, поднимая стул со вздохом, который должен был выразить усталость от жизни.
 Она была в выпускном классе и заканчивала школу через несколько недель. И мечтала она о том недалеком будущем, когда в безоблачный день на солнечном патио будет принимать завтрак из рук одетой в униформу служанки.
 — Не будем обращать внимание на разрушения, — согласилась Эшлин, мимоходом вкладывая в руку Макси поджаренную вафлю. Она могла судить по отсутствующему взгляду Кендры, что ее младшая сестра опять мечтала о завтраке на патио. Мечты Кендры о богатстве и изобилии забавляли ее, однако иногда и волновали.
 — Мамочка, не забудь, сегодня у Макси выставка-продажа, — сказала Дэйзи, размазывая по лицу черничное варенье, вылезавшее из вафли.
 И Эшлин, и Кендра громко заохали.
 — Выставка-продажа опять! — жалобно спросила Кендра. — Она уже выставила и продала все, что у нас есть!
 — Выставка-продажа — это глупость, — проворчала Макси.
 — Но ты должна принести что-нибудь! — озабоченно воскликнула Дэйзи. Она была сестрой первоклассницы и относилась к этому так же серьезно, как к своим собственным обязанностям в детском саду. — Мама, помоги!
 Эшлин посмотрела на Дэйзи, ее взгляд скользнул по прямым черным волосам, подстриженным коротко, до шеи, с челкой, закрывающей лоб. Глаза у маленькой девочки были темно-карие, почти черные, и всегда задумчивые и серьезные. Дэйзи была очень способным ребенком, самой младшей в своей группе, детсадовкой, раньше всех выучившейся читать и знающей почти всю таблицу умножения, недоступную пониманию первоклассницы Макси.
 — Мамочка, найди что-нибудь, что Макси могла бы принести. — В голосе Дэйзи была и просьба и приказ.
 — Дэйзи, ты слишком назойлива. — Кендра покачала головой со смешанным чувством раздражения и любви.
 — Дэйзи — добросовестная, — мягко поправила ее Эшлин. Она знала, что Дэйзи сохранит в памяти новые слова и узнает их значение до того, как ляжет сегодня вечером спать. — Эй, Макси, возьми это в школу. — Она вытащила какой-то предмет из комода.
 Макси уставилась на него.
 — Что это?
 — Это картофелемялка, — сказала ей Эшлин. — И нам пора выходить, или мы опоздаем на автобус.
 Макси затолкала кухонную принадлежность в свой портфель.
 — Картофелемялка? — нахмурилась Дэйзи. — Это не очень интересно, мам.
 — Что может быть привлекательнее для первого класса, чем разминать картофель? — иронически сказала Кендра, выталкивая Макси за дверь.
 Эшлин пошла с Дэйзи. Посмотрев на часы, она мысленно поздравила себя. Было восемь пятнадцать, и они не опаздывали. Еще одна утренняя гонка успешно завершилась. И она уже значительно меньше напоминала восстание в тюрьме.
 Деловой район Уэйзборо — Мэриленд — с трех сторон обступал городскую площадь. В центре был сквер, засаженный газонами и деревьями. В одном конце сквера находилась ракушка для эстрады, в другом на вахте стояла статуя капитана Генри Стаффорда Уэя, получившего от города звание героя Гражданской войны.
 В течение дня пожилые жители города, сидя на скамейках в сквере, кормили белок и смотрели, как прохожие шли по своим делам в магазины, к врачам и в банки, окружавшие площадь. С наступлением темноты, особенно по субботам и воскресеньям, в глубине сквера сходились подростки. Если их голоса становились слишком резкими, полицейский офицер, совершавший обход, разгонял их.
 Прямо в центре Главной улицы, между аптекой и магазином, стояло недавно отремонтированное здание офиса. Его ультрамодерновый облик диссонировал с викторианским стилем, в котором были выдержаны остальные здания на площади. Офис принадлежал Этану Торпу — бизнесмену, прибывшему в Уэйзборо три года назад и занимавшемуся продажей земельных участков. Он быстро раздобыл разрешение на обширное строительство недорогих кооперативов на участке земли рядом с заросшими травой полями, называвшимися Поляной Уэев.
 Никто не знал, как он провернул это дело. Именитые старожилы были шокированы и разъярены экспансией «новых людей», открыто преодолевавших шестьдесят миль между городом и округом Колумбия.
 — Они текут в Уэйзборо, словно поток беженцев, — сетовал один из старших Уэев, увидев, как быстро расхватали давно уцененные товары в городе.
 — Социальная структура целого города будет разрушена, — провозглашал расстроенный друг и сосед Уэев.
 Приобретя несомненно дурную славу, Этан Торп продолжил нанесение оскорблений и обид, наняв Монро на должность своей секретарши. Этой Монро была Эшлин, которой давно угрожали увольнением в отеле, где она за небольшую плату работала в ночную смену за стойкой регистратора. Именно в отеле «Уэйзборо» она и повстречала Этана Торпа, который остановился там по приезде в город. С тех пор она работала на него, все время не оставляя мысли увезти свою семью из Уэйзборо.
 Перестройка купленного на Главной улице дома занимала Торпа в течение последнего года, и коренных жителей Уэйзборо бесил сногсшибательный, в стиле модерн, офис, который разительно контрастировал со всеми другими зданиями на городской площади. Эшлин знала, что именно такого эффекта и добивался Торп.
 Про себя Эшлин удивлялась программе своего босса, хотя она никогда не осмеливалась расспрашивать его.
 Этан Торп был загадкой, напоминавшей ей тефлоновую сковороду. Слухи и обвинения могли обволакивать его, но ему самому, казалось, ничто не вредило.
 Она была в офисе и мелкими глотками пила черный кофе из маленькой чашечки, благодарная за эту кофеиновую инъекцию, когда Торп широкими шагами живо вошел в дверь. В одной руке у него был кожаный дипломат, в другой он нес маленький бумажный пакет, в котором, как она знала, лежали два обсыпанных шоколадом пончика. Он покупал один и тот же завтрак каждое утро в кафе у Летти.
 Эшлин вручила ему кружку кофе, добавив туда ложку нежирных сливок, как делала каждый день в течение последних трех лет. Этан сказал ей, что любит кофе, в то утро, когда он нанял ее, а ей достаточно было сказать только один раз. И с тех пор, когда он приходил в офис, его всегда ждал кофе.
 — Что вы скажете насчет обеда в отеле «Уэйзборо»? — спросил Этан будничным тоном, откусывая пончик. — Я думаю, мы отправимся туда сегодня около полудня.
 — Мы? — Эшлин смотрела на него, сбитая с толку.
 — Мы — это значит вы и я. Полагаю, у вас нет никаких других планов?
 В голосе Торпа прозвучал сарказм. Он знал, что она каждый день приносила свой обед в коричневом целлофановом пакете и съедала его за своим столом.
 — Вы берете меня на обед в отель «Уэйзборо»? — Эшлин все еще не верила.
 — В это так трудно поверить? — улыбнулся Этан, но как обычно его улыбка не достигла его холодных серых глаз.
 В самом начале, когда Эшлин только познакомилась с ним, ее пугал пронизывающий взгляд этих глаз. Потом это прошло. Хотя она и была свидетелем проявлений жестоких, грозных черт характера Торпа, которые он демонстрировал своим противникам, он был всегда вежлив, даже благороден по отношению к ней. В каком бы конфликте Торп ни находился со всем миром (а Эшлин знала, что такое случалось), ее это не касалось.
 Но это вовсе не означало, что она и ее босс были в доверительных отношениях. Торп знал некоторые факты ее биографии, и она была осведомлена, например, о том, что он не женат и у него нет детей. Но это было и все. Их ровные деловые отношения никогда не переходили в дружбу.
 — Разве я не задолжал вам обед в честь Дня секретаря? — спросил Этан, продолжая озадачивать ее.
 Впервые за все время совместной работы он упомянул о Дне секретаря.
 — Это было много месяцев назад. Но я, правда, не стремилась делать карьеру, — поспешила добавить Эшлин.
 — Я стал забывчив, не так ли? — рассмеялся Этан. — Ну ладно, ленч состоится! Я полагаю, что вы не возражаете пройтись до отеля пешком?
 Отель был буквально в пяти минутах ходьбы от офиса. Эшлин покачала головой, ошеломленная. Странная веселость Этана вызывала у нее беспокойство: словно Дракула пытался переодеться в костюм Сайта-Клауса. Такой маскарад заставил бы задуматься о его причинах кого угодно.
 Эти прошел в свой офис, откуда он мог при необходимости разговаривать с ней по внутреннему переговорному устройству. Утро прошло быстро и без особых событий, и Эшлин уже ощущала смутное чувство голода, когда Этан вновь подошел к ее столу.
 — Готовы идти?
 Она не могла понять, кажется ли ей или действительно в его глазах появился какой-то дьявольский блеск. Нехотя она отправилась с ним в отель с желанием вернуться к своему столу и обеду в целлофановом пакете.
 Поскольку Эшлин был знаком отель «Уэйзборо», ее взгляд автоматически скользнул по стенке в углу вестибюля, где висела доска с информацией о мероприятиях, проводившиеся в тот день.
 Имя Уатта Уэя, написанное в верху доски, повергло ее в дрожь, наполнив дурным предчувствием. Фамилия Уэй всегда лишала ее самообладания, а Уатт был младшим братом Корда, и встреча с ним была вдвойне дурным предзнаменованием. Эшлин быстро отвернулась, и ее взгляд столкнулся со взглядом Этана. Совершенно очевидно, что он тоже прочитал объявление.
 — Обед, на котором будут собраны пожертвования в честь Уатта Уэя. — Серые глаза Этана были холодны как зимнее небо. — Интересно, как много они возьмут за одно блюдо? А вообще, может ли кто-нибудь оценить ту честь, которую ему оказали, пригласив на обед с величественным Уэем?
 Эшлин выдавила из себя нервную улыбку. Она всегда избегала говорить об Уэях. Но Этан был прямолинеен. Он не только не почитал семью Уэев. По сути дела, он был главным спонсором кандидата, выступавшего против Уатта Уэя на предстоящих выборах в Конгресс. Тот кандидат-соперник — Дэн Кларкстон — начал удивительно успешную кампанию.
 — Пошпионим за оппозицией? — предложил Этан с дьявольской улыбкой.
 — Нет! — воскликнула Эшлин. Этан расхохотался.
 — Ну что вы, Эшлин, мы просто немного посмотрим. И увидим, сколько верных сторонников желают выложить двести пятьдесят долларов за порцию в поддержку скучного молодого Уатта. И полюбуемся на всю семью. Я ожидаю, что там будет мать Уатта, сама владычица Камилла.
 Двести пятьдесят долларов за порцию. Эти слова застряли в мозгу Эшлин. Они не были обычным небрежным экспромтом Этана. Он знал, что должен был состояться обед Уатта Уэя, и знал цену! И по какой-то причине Тори считал, что присутствие Эшлин в отеле необходимо.
 Ну уж наверное не для того, чтобы предложить ей отравленную пищу? Эшлин позволила себе такое предположение в жанре черного юмора, чтобы уменьшить нарастающее волнение. Между тем, Этан взял ее под руку и провел в большой танцевальный зал.
 Никто не помешал им тихонько пройти в дверь.
 Во главе стола сидел старый Арчер Уэй — сегодняшний представитель округа в Конгрессе — и клевал носом, в то время как его внучатый племянник Уатт Тиндал Уэй, тридцатилетний кандидат на его должность, произносил не слишком воодушевленную речь.
 — Нельзя сказать, что остались только стоячие места, не так ли? — прошептал Этан, оглядывая довольным взглядом пустые стулья за не менее пустыми столами. — И, судя по всему, речь молодого Уэя ввела бедного старого конгрессмена в состояние комы. Третьей степени, полагаю.
 — Остальная публика тоже скучает, — заметила Эшлин, посматривая на ерзающих покровителей кандидата.
 Она присутствовала на выступлении Дэна Кларкстона и сейчас сравнивала сегодняшнее застолье с той встречей, вызвавшей энтузиазм слушателей, не сводивших с Дэна глаз. На ноябрьских выборах избиратели могут предпочесть динамичного Дэна лишенному вдохновения Уатту Уэю.
 Такое трудно представить. Уэй, не служащий в Конгрессе? Уэй проигравший? При этой мысли она испытала смешанное чувство вины и удовольствия.
 И тут ее улыбка застыла на лице, и дыхание как будто замерло в груди. Потому что на правом конце стола, почтительно глядя на брата, сидел Корд Уэй собственной персоной!
 Она еле слышно охнула. Корд Уэй вернулся? Страх пронзил ее, расползся, вырос и затмил все остальные ощущения и чувства. Возвращение Корда Уэя вело к такому развитию событий, об ужасных последствиях которых она не позволяла себе даже думать на протяжении последних шести лет.
 Она испытующе вглядывалась в Корда, сидевшего в другом конце танцевального зала. Кровь стучала у нее в ушах, во рту пересохло. Хотя он сидел, она смогла разглядеть его рубашку в полоску, костюм и консервативный /галстук. Волосы у него теперь были короткими, к тому же он носил очки. У него не было того хвостика, который делал его не похожим на Уэев, не было ни джинсов в обтяжку, ни футболки.
 Его облик той ночью, когда он сказал ей, что покидает Уэйзборо, живо промелькнул перед ее мысленным взором, накладываясь на эту новую, сиюминутную версию Корда Уэя.
 Эшлин была в ужасе. Словно в результате колдовства был вызван дьявол, который появился, трансформировавшись, в более могущественном виде.
 — Уйдем отсюда, — прошептала она охрипшим голосом Этану.
 Он, казалось, не слышал. Он словно прирос к своему месту, вглядываясь в противоположный конец главного стола. Глаза Эшлин последовали за его взглядом.
 — Это Камилла Уэй, мать Уатта, — прошептала она. — И ее дочь Холли.
 — Холли, — повторил Этан.
 — Она сестра Стаффорда и Корда. И Уатта. Единственная внучка старого Дейланда Уэя. — Глаза Эшлин неотрывно были устремлены на Корда, пока она пересказывала давно известные всем коренным жителям Уэйзборо факты. Она осознавала, что бормочет почти вслух, но не могла остановиться. — Ни Холли, ни Корд не живут больше в Уэйзборо, что достаточно необычно для Уэев. Подобно тому, как если бы королева Англии решила жить в Бразилии.
 Уатт закончил свою речь и сел. Прозвучали вежливые, но вялые аплодисменты из публики, но они стали заметно более энергичными, когда Камилла Уэй поднялась со своего места и направилась к сыну.
 Эшлин посмотрела на мать Корда — так шикарно и безупречно одетую, все еще излучавшую красоту в свои шестьдесят с небольшим. Камилла была бабушкой Дэйзи, ее единственной живой бабушкой. У Эшлин никогда не было бабушки, и при этой мысли боль пронзила ее сердце. Уэев ужаснет их связь, пусть и мимолетная, с родом Монро. Камилла Уэй, скорее, предпочла бы состоять в родственных отношениях с инопланетянами. С нее было достаточно.
 — Здесь слишком жарко, — прошептала Эшлин, начиная медленно пробираться к двери. — У меня начинается головная боль. Я, я… ухожу.
 Кровь стучала у нее в висках. Одного вида Корда Уэя было достаточно, чтобы вызвать мигрень.
 Она не стала ждать Этана и выскользнула из танцевального зала. Ее лицо горело, в животе урчало. Она помнила, что в конце этого извилистого коридора, если повернуть налево, был фонтанчик с питьевой водой, и помчалась на его поиски.
 Когда она нашла его, то сделала большой глоток, а затем побрызгала в лицо водой. Ледяная влага привела ее в чувство. И она начала один из тех оживленных разговоров с собой, которые поддерживали ее бодрость духа. Итак, Корд в городе — ну и что? Он не может пробыть тут долго. Разве она не слышала, что он приобрел большой курорт на Западе Америки? Разве он не заявил недвусмысленно, что намеревается остаться там? Насколько она знала, он вернулся в Уэйзборо впервые за последние шесть лет, и непохоже, что он будет искать Рэйлин ради того, чтобы вспомнить о старых временах. И он был одет вовсе не для бара «Прибрежный». Он, скорее всего, уедет, не увидев Дэйзи и не услышав о ней. Все, что ей надо делать, это держаться от него подальше. А это будет легко. Не похоже, чтобы тропинки Монро и Уэев пересеклись сами собой.
 Почувствовав себя спокойнее, Эшлин подняла голову от фонтанчика и вздрогнула. Она стояла лицом к лицу е Кордом Уэем.
 Эшлин сделала глубокий вдох. Вода все еще капала с ее лица, а совершенно первобытный инстинкт уже заставил ее броситься прочь.
 — Подожди!
 Она услышала голос Корда и быстро забежала в грузовой лифт с открытыми дверями в конце коридора. Она стала тыкать в кнопки лифта наугад, и двери начали закрываться. Но недостаточно быстро. Корд остановил двери руками, раздвинул их и затем быстро вошел в кабину.
 — Рэйлин? — прошептал он, оглядывая испуганную женщину. Он часто вспоминал с нежностью о Рэйлин Монро — девушке, с которой так хорошо проводил время, ее неистовость, дарившую особый восторг и сексуальное наслаждение. — Почему ты убежала?
 На мгновение он заподозрил, что это одна из ее сумасшедших игр. Но мрачное выражение на лице девушки было далеко от игривого.
 Она вытерла лицо рукавом своей строгой бело-голубой блузки.
 — Я не Рэйлин, — сказала она лаконично, не глядя на него.
 Корд понял свою ошибку. Сейчас он узнал девушку — это была младшая сестра Рэйлин. Он часто болтал с ней, ожидая, когда вечно запаздывавшая Рэйлин выйдет к нему на свидание. Он напряг память, вспоминая ее имя, и с удивлением обнаружил, что не забыл его.
 — Ты Эшлин, конечно же. Извини, что я обознался, но ты похожа на свою сестру.
 Он помнил Рэйлин красивой женщиной, и оказалось, что ее младшая сестра тоже стала такой.
 «Эти Монро хорошо выглядят. — Он вспомнил слова свой сестры Холли, выразившейся так афористично шесть лет назад, когда она узнала о его тайных отношениях с Монро. — К сожалению, они не обладают ни умом, ни совестью, поэтому, Бога ради, будь осторожен».
 О его отношениях с Монро, кроме Холли, не знал никто, если не считать эту молодую женщину, стоявшую перед ним. Младшая сестра Рэйлин — Эшлин.
 — Почему вы преследовали меня? — требовательным тоном спросила Эшлин.
 Это прозвучало чересчур грозно и не соответствовало ее состоянию.
 Она не могла поверить, что перед ней сам Корд Уэй, высокий, загорелый и мускулистый, е теми же темными волосами и глазами, которые она хорошо помнила. Он, должно быть, снял свои очки, когда выходил из зала. Его элегантный, хорошо сшитый светло-коричневый костюм стоил, очевидно, больше, чем она зарабатывала в месяц.
 — Ну, я… — Корд сделал паузу, подыскивая слова. — Чисто мужской инстинкт, — сказал он, усмехнувшись. — Когда красивая женщина бежит, любой мужчина, в котором течет красная кровь, безрассудно помчится вслед.
 Эшлин окинула его презрительным взглядом.
 — Если это комплимент, то я не получила никакого удовольствия. А если вы пытались развлечь меня, то не развлекли.
 — Ничего подобного. — Корд улыбнулся ей. — Это была искренняя констатация факта.
 Эшлин вздохнула и нажала другую кнопку на панели.
 — Возможно, Рэйлин и нравились ваши любопытные констатации, но я думаю, что они такие же фальшивые и низкопробные, как, как… — Она сделала паузу, подбирая метафоричное сравнение. К сожалению, она была слишком взвинчена, чтобы найти подходящие слова. В отчаянии она снова стала нажимать на разные кнопки. — Почему этот дурацкий лифт едет так долго? Мы уже должны быть на другом этаже.
 Словно в ответ лифт качнулся и неожиданно остановился.
 — Мы между этажами.
 — Что? О нет.
 Эшлин начала неистово нажимать все кнопки подряд, в том числе и кнопку экстренного вызова диспетчера. Зазвенел оглушительный сигнал, но лифт не двигался.
 — Это избитая фраза, но похоже, мы застряли в лифте, — заметил сухо Корд.
 Она застряла в лифте с Кордом Уэем? Паника охватила ее. Эшлин начала колотить в дверь лифта:
 — Помогите! Мы застряли! Выпустите нас отсюда!
 Двери оставались закрытыми. Корд спокойно нажал кнопку вызова диспетчера и поднял трубку телефона, висевшего на стенке.
 — Это говорит Корд Уэй. Да, я понимаю, — сказал он в телефон. — Да, я понимаю. Пожалуйста, поторопитесь.
 Эшлин попыталась понять, почему он так хмурится.
 — Что случилось? Скоро мы сможем выбраться отсюда?
 — Произошло нечто вроде электрического замыкания, — произнес Корд медленно. Он стал еще сумрачнее. — Обрыв на линии, подающей ток в танцевальный зал, и похоже, что лифт находится в той же самой электрической цепи. Сейчас ее чинят.
 — Танцевальный зал? Это там, где происходит сбор денег в пользу предвыборной кампании? — Эшлин подумала об Этане Торпе и попыталась побороть вероломное, но настойчивое подозрение, что он каким-то образом был причастен к аварии. Конечно, не он лично отключил электропроводку, но он вынудил кого-то сделать это. Возможно даже, пообещав деньги. А ее взял как прикрытие для того, чтобы его присутствие в отеле выглядело совершенно невинным.
 — Сюда совсем не проникает естественный свет, — сказал Корд мрачно. — Здесь темно как в могиле, и мы посмотрим фильм об Уатте и его предвыборной кампании, — проворчал он. — Бедный Уатт, этот день должен был стать для него очень значительным.
 Эшлин не ответила. Во всяком случае, вполне возможно, что электрическое замыкание произошло из-за плохой проводки и что Этан Торп действительно привел ее пообедать в честь прошедшего Дня секретаря.
 — Я просто хочу выбраться отсюда, — вздохнула она.
 Эшлин стояла в противоположном от Корда углу. Это было не очень далеко, учитывая размеры лифта. Она порылась в кошельке и вытащила оттуда кольцо с ключами и миниатюрным фонариком вместо брелка. Она включила его, и появился успокаивающий лучик света.
 Внешние различия между ней и Рэйлин были более заметны при ближайшем рассмотрении. Эшлин была высокой, изящной и худощавой. Рэйлин же уступала сестре в росте несколько дюймов, у нее была округлая и гибкая фигура со слегка избыточным весом, что придавало ей приторный вкус сексуальной зрелости.
 Эшлин не пользовалась косметикой, совсем никакой, в то время как Рэйлин использовала ее в изобилии. И сказать, что их вкусы в одежде различались значительно, значило бы не сказать ничего.
 Эшлин носила плиссированную голубую юбку и белую с голубым блузку с рукавами до локтей и круглым глухим воротничком. Она выглядела скромной, если не сказать чопорной. Корд вспомнил любимую, с неоновым блеском юбку Рэйлин, которая была ей немного узка и плотно облегала ее пышные формы.
 Сестры отдавали предпочтение диаметрально противоположным моделям обуви. Какой мужчина мог забыть сексуальные сандалии Рэйлин на ремешках с каблуками-шпильками? Туфли Эшлин были совершенно невзрачные — лакированные синие туфли-лодочки на толстом полудюймовом каблуке. Так одеваться могла монашенка, и очевидно, именно такой Эшлин и была.
 Она болезненно ощущала его внимание. Странная напряженность возникла в груди, потом опустилась к животу и словно обнажила нервные окончания. Эшлин поняла, что это страх. Ненависть.
 — У меня никогда в жизни не было истерики, — сказала она холодно. — Но если бы я захотела ее устроить, то сейчас как раз время для этого.
 — Я ценю твою сдержанность. — Корд привалился к стене лифта. Делать было нечего, поэтому он рассматривал Эшлин. Его взгляд скользнул по густой гриве ее светлых волос, ниспадавших на плечи, повторил упрямый контур ее скул. Она игнорировала его совершенно, как будто он был невидимым. Ее неприкрытая антипатия возбуждала в нем раздражение. — Давненько я не был в городе, — сказал он беспечным тоном, намереваясь позлить ее. Это ему удалось.
 — Не так уж давно, — отпарировала Эшлин. Корд засмеялся.
 — Я знал, что ты собиралась сказать это. Я даже поспорил сам с собой, что ты так сделаешь. Пожалуй, я выиграл.
 — Пожалуй, вы такое же самодовольное, эгоистичное ничтожество, каким были всегда, — пробормотала Эшлин чуть слышно.
 Но ее слова прозвучали не так-то тихо. Корд услышал их, и эта словесная атака удивила его. Однако он подумал, что знает, в чем тут дело. Он провел достаточно времени с женщинами, чтобы понять, что афоризм «Все мужчины — свиньи» повторяли те из них, кому не везло в любви. Он дал бы голову на отсечение, что Эшлин Монро недавно либо бросил, либо одурачил какой-то парень.
 — Ты именно ко мне так неприязненно относишься или ко всем мужчинам? — Он приготовился выслушать резкую обличительную речь о трусе, который обидел ее. Ну что ж, по крайней мере, скорее пройдет время: не было никаких признаков того, что лифт собирается двигаться.
 — Только к вам, — ответила она напрямик. Он был заметно ошеломлен.
 — Как?
 — Вы спросили, отношусь ли я к вам неприязненно. — Эшлин объясняла с преувеличенной терпеливостью. — Мой ответ утвердительный. Да. Я питаю к вам отвращение.
 Корду пришло в голову, что ему впервые в жизни говорят в лицо о неприязненном отношении. И он не знал, что делать с этой информацией.
 — Почему ты ненавидишь меня?
 — А почему бы и нет?
 — Я не знаю. До того, как я покинул город, мы были друзьями, не правда ли?
 — Нет.
 — Да, были. Я сейчас все вспомнил. Я отчетливо помню тебя и то, как мы дружески беседовали, пока я ждал появления Рэйлин.
 — Мы беседовали не по-дружески. Вы болтали и болтали о себе, думая, что мне интересно. А мне не было интересно.
 Корд нахмурился, слегка покраснев.
 — Я не помню, чтобы это было так.
 — А это было именно так.
 Корд посмотрел на нее внимательно. Она была холодна, она была стервозна, и он знал, что она дразнила его, когда говорила о своей ненависти. Эту игру было нетрудно распознать. И все же…
 Несмотря на ее явное неуважение — только в чем причина? — его интерес был возбужден. Он вгляделся в ее лицо, обращая внимание на каждую черточку, рассматривая темно-голубые глаза, высокие скулы и, наконец, благородный изгиб розового рта. Она была очень привлекательна, выглядела умной и энергичной, одета была со вкусом. Она была «класс».
 Он запнулся на этой мысли. Сестра Рэйлин — и «класс»!
 Мягкий укол совести поразил его. Как легко было вернуться к прежним предрассудкам, бытовавшим в Уэйзборо.
 Она посмотрела на него, и их глаза встретились. Эшлин глядела вызывающе, не желая отводить взгляд первой. Она не проявляла ни малейшей слабости перед этим мужчиной.
 «Я ненавижу тебя». Словно по телеграфу ее мысли передал напряженный взгляд сверкавших голубых глаз. Ее маленькие груди поднимались и опускались под жестко накрахмаленной хлопковой блузкой.
 Корд расшифровал молчаливое послание. Совсем не то он привык видеть в глазах женщин. Представительницы другого пола преследовали его с детсадовского возраста, благодаря внешней привлекательности Корда и богатству Уэев. Он еще никогда не встречал женщины, которую бы захотел и не получил.
 Он первым прервал их безмолвную дуэль, и это тоже было для него в новинку. Когда дело доходило до коротких сексуальных переглядываний, он всегда выходил победителем. Никто и никогда не смотрел на него с такой неукротимой свирепостью.
 Это тревожило его и действовало на нервы. Ее враждебность была не притворной, она была настоящей и неослабевающей. Корд видел это. Его самого нередко одолевала злость в прошлом, он мог отличить настоящую ярость от наигранной.
 «Что же сделать, чтобы эта ярость обернулась другим чувством?» — думал он. Шесть лет назад он сразу бы начал ухаживать за Эшлин, но зрелый Корд Уэй внезапно обрел способность интуитивно постигать ситуацию и видеть ее по-новому. Нелепая догадка испугала его.
 Это была древняя ловушка… призыв сопротивляющейся самки, последний вызов примитивному мужскому охотничьему инстинкту. Древняя уловка, на которую он чуть было бездумно не попался…
 Корд кашлянул и выпрямился. Он давно уже не тот Уэй-вероотступник, напомнил он себе. Теперь он респектабельный тридцатичетырехлетний бизнесмен, вернувшийся в город, чтобы помочь своей семье. Он докажет это своим поведением. То есть игнорируя какой бы то ни было вызов со стороны женщины, как бы соблазнителен он ни был.
 — Ты следишь за ходом предвыборной кампании? — спросил Корд с вкрадчивой вежливостью, словно обращаясь к незнакомому человеку, стоящему за ним в очереди в супермаркете.
 Странно, его безразличный тон и сам вопрос вызвали такое же раздражение у Эшлин, как ранее его попытка возобновить их давно утраченную дружбу.
 — Я слежу за этим в достаточной мере, чтобы знать, что вашему брату Уатту предстоит побороться за место в Конгрессе. — Она решила, что упоминание об Этане Торпе и о том, что он поддерживает Дэна Кларкстона, будет неблагоразумным. — Я представляю, какое это потрясение для всех вас, Уэев.
 — Естественно, — согласился Корд сухо. — Уэи представляют район с тех пор, как были выбраны более ста лет назад. Когда дядюшка Арчер объявил о своей отставке, мы полагали, что избрание Уатта в ноябре окажется сущей формальностью.
 — Дэн Кларкстон очень популярен в Экстоне и здесь, в Уэйзборо, тоже.
 Города, которые она назвала, были главными из тех, что входили в избирательный округ.
 — Так мне и сказали. — Корд вздохнул. — Вот почему я вернулся в город по просьбе семьи, и Холли тоже. Для того чтобы произвести перегруппировку, провес совместное обсуждение, бороться. Мы оба приехали вчера вечером. Уатт не может потерять семейное место.
 — Семейное место, — повторила, как эхо, Эшлин, усмехнувшись. — Как будто Уэям Богом дано право заседать в Конгрессе! Уатт не принц Уэлльский, и округ — это не трон Англии.
 — Спасибо за то, что ты меня проинформировала, — сказал Корд саркастически. — Ты поддерживаешь Кларкстона или только делаешь вид?
 — Я еще не решила, — солгала она. — У меня еще есть время до ноября.
 — Ну что ж, подумай, когда будешь решать. У эй отлично работали, представляя округ в течение последних ста лет. Никогда не возникало даже намека на какой-нибудь скандал или коррупцию, и Уатт продолжил эту традицию. Я знаю, что девиз оппозиции «Время перемен», но что дают перемены ради перемен? — Корд покачал головой и посмеялся над своим ораторским пылом. — О мой Бог, я говорю точно так же, как моя мать и дедушка. Я фактически дословно их цитирую.
 — Это, должно быть, странно для вас, — заметила Эшлин холодно. — Вы всегда были не в ладу со своим семейством, не правда ли? Я помню, вас всегда называли «паршивой овцой в роду Уэев».
 — И заслуженно, — поморщился Корд. Эта характеристика ранила его своей справедливостью. Определение «нетерпимый» и «незрелый» также подошли бы ему. Таким он был до тех пор, пока не покинул Уэйзборо и не лишился безопасности и привилегий, с их капканами и ловушками, и пока он не стал таким, каким хотел предстать перед всеми. — Но я в совершенном согласии с моей семьей, когда дело касается победы Уатта на выборах.
 — Консультант по средствам массовой информации Дэна Кларкстона превратил его в «Доброго старого Дэнни», человека из народа, противостоящего Уатту Уэю, кандидату элиты.
 — Ты все-таки следишь за кампанией, по-видимому? — Глаза Корда сузились.
 Эшлин почувствовала, что покраснела.
 — Немного. — Она пожала плечами, изображая безразличие.
 — Так, тогда давай я тебя направлю на путь истинный. — Корд придвинулся к ней, лицо его горело от волнения. — Уатта можно считать кем угодно, но только не представителем верхушки, и я глубоко возмущен, что Кларкстон изображает его таким. Мы должны представить Уатта избирателям, чтобы они поняли, кто он на самом деле. К сожалению, он не очень хороший оратор и производит впечатление тихого сотрудника налоговой инспекции с хорошими манерами. Уатт не расшевелит толпу, он ее усыпляет, — добавил он печально.
 Эшлин глядела на него с удивлением.
 — Я не думала, что вы это признаете.
 — Я здесь для того, чтобы помочь поправить дела. А это нельзя сделать до тех пор, пока не выявишь слабые места. Только тогда можно попытаться что-то наладить. В бизнесе те же самые принципы.
 Его темные глаза озарялись энтузиазмом и умом. Эшлин почувствовала, что втягивается в разговор с ним, несмотря на свои попытки оставаться безучастной.
 — Я слышала, вы приобрели отель на Западе? — нерешительно произнесла она. Было неловко признаваться кому бы то ни было, что ты знаешь о нем такие вещи, о которых он тебе не говорил.
 Корд не посчитал это за обиду. Будучи Уэем, он привык к тому, что его дела становились темой сообщений в газетах Уэйзборо.
 — Я купил турбазу в Глетчере в штате Монтана шесть лет назад. Уехав из Уэйзборо, я направился на Запад и остановился в Глетчере. Это маленький городок близ национального парка. Там были выставлены на продажу коттеджи и площадка для кемпинга, хозяин которых обанкротился. Я купил их ради забавы.
 — А почему же у него не шли дела? — поинтересовалась Эшлин. Корд кивнул.
 — Кемпинг прогорел, в основном, из-за того, что там все плохо планировалось. Не принимались меры к сдерживанию цен. Руководство не делало предварительных заказов для закупок по оптовым ценам, дожидалось, когда запасы подходили к концу и необходимо было платить по максимуму.
 — То же самое, что ходить в магазин каждый день вместо того, чтобы составить список, следить за снижением цен и делать покупки раз в неделю, — пробормотала Эшлин.
 — Именно так. — Корд выглядел довольным. — И конечно же, иногда самое необходимое отсутствовало, и это доставляло неудобства постояльцам. Если разочаровываешь клиентов очень часто, идет дурная молва. А такой «беспроволочный телеграф» может пробить брешь в туристическом бизнесе.
 — Итак, вы стали закупщиком товаров по оптовым ценам. — Эшлин даже улыбнулась, когда представила Уэя в этой роли.
 Но Корд, кивнув головой, был вполне серьезен.
 — Я также расширил дело и благоустроил коттеджи и площадку для кемпинга. Большего бы сделать никто не мог, хотя я и стараюсь не быть самодовольным.
 — Вас не беспокоит то, что вам пришлось уехать сейчас оттуда?
 — Ага, мне не раз приходили эти мысли в голову. И не два и не три, — признался он. — Но Уатт нуждается во мне. К счастью, у меня первоклассный помощник менеджера, который сейчас всем руководит, и компетентный персонал, который за всем следит, ну и я буду проверять их по телефону каждый день. — Он улыбнулся криво. — Мой брат Стаффорд поражен. Он только и может вспоминать, какую мерзкую работу выполнял я на должности, созданной для меня в штабе «Уэй коммуникейшнз».
 — Я знаю, как вы ненавидели эту работу, — прошептала Эшлин, вспоминая одну из давних бесед, когда Корд доверился ей. Он говорил тогда, какое отвращение испытывает, работая на своего дедушку, председателя Совета, и своего старшего брата Стаффорда, исполнительного директора «Уэй коммуникейшнз». — Вы сказали, что скорее будете работать в баре «Прибрежный», чем на компанию своей семьи.
 — Бар «Прибрежный»! — Корд хохотнул. — Это оплот дурной славы клана Монро, это примечательное место Нижнего песчаного холма! А как сейчас он поживает?
 Эшлин замерла. Для нее не было более неприятной темы.
 — Все по-прежнему, — сказала она неохотно.
 Корд широко улыбнулся, вспоминая.
 — Там еще в ходу старые правила? Зачинщик драки награждается бесплатным стаканом выпивки сразу после выхода из тюрьмы или из пункта оказания медицинской помощи?
 Губы Эшлин сжались.
 — В Уэйзборо все по-прежнему. Монро все также считаются безнадежным рассадником преступности, глупости и безнравственности. Нарост на теле города. Вы, Уэй, конечно же, как всегда, бриллианты в его короне.
 Уэй сделали себе состояние почти два века назад на табаке и на земельных участках, вкладывая в них прибыль и расширяясь, а теперь возглавляли разраставшуюся в стране коммуникационную империю и занимались рекламой. Штаб корпорации «Уэй коммуникейшнз» находился в Вашингтоне, округ Колумбия. Шестьдесят миль до него ответственные работники компании быстро преодолевали на вертолетах, площадка для которых была оборудована в «Дубовой аллее», поместье Уэев.
 Было принято шумно восхвалять патриотизм Уэев, предпочитавших свой родной город большим городам с их соблазнами. Монро же никто не хвалил за то, что они оставались тут, даже наоборот — все были бы рады, соберись они покинуть город.
 Эшлин знала, что так будет всегда. Уехать из Уэйзборо было для Монро единственным способом избавиться от подмоченной до предела репутации. Случайно один из них смог это сделать, и ему повезло. Ее старший брат Шейн пошел служить на флот и теперь жил респектабельно и благополучно далеко отсюда. Побег Шейна воодушевлял Эшлин.
 — Если вы так ненавидите Уэйзборо, то почему не уедете отсюда? — совершено разумно спросил Корд.
 Эшлин подумала о Кендре, о Дэйзи и Макси и о том, что переехать с семьей в другой город дорого, и потом неизвестно, как там будет с работой и жильем. У них и так ушли деньги на переезд с квартиры на квартиру, хотя она откладывала на этот случай, но семье из четырех человек надо же на что-то жить. Она с тоской посмотрела на Корда Уэя. Что он знает обо всем этом? Когда ему захотелось уехать из города, он направился на Запад и купил себе коттедж и кемпинг!
 — Уехать из города? Хм? Почему же я не подумала об этом? — Она сделала вид, что страдает слабоумием, но ее голубые глаза горели огнем. — Вы, Уэи, сообразительные. Очевидно, поэтому вы такие богатые, а я такая бедная. Я слишком глупа, чтобы понимать очевидное.
 Хотя ее слова прозвучали резко, Корд почувствовал за ними обиду. Эшлин была миловидна и находчива, и ей должно быть очень неприятно оттого, что в городе ее считают типичной Монро. Он примиряюще положил свою руку на ее запястье.
 — Эшлин, я не хотел причинить…
 Она отдернула руку, как будто обожглась, но запомнила прикосновение его пальцев, тепло его руки на своей коже. Хуже того, ее словно пронзил электрический ток, пробежавший от этого безобидного места на руке к каждой потаенной, грешной клеточке ее тела.
 Ей надо держаться от него подальше!
 — Я думаю, что у меня уже появляется клаустрофобия. И если мы не выберемся отсюда прямо сейчас, я закачу первую в своей жизни истерику! — предупредила Эшлин.
 Ее нервы были напряжены. Она никогда не думала о себе как о существе, обладающем сексуальными потребностями, введя для себя запрет на подобные мысли и чувства уже давно. Она была матерью для Макси и Дэйзи, она была сестрой Кендры, и эти роли стали ее сущностью. Собственная неожиданная реакция встревожила ее. А то, что эти чувства она испытала по отношению к Корду Уэю, напугало Эшлин. Чувствуя угрозу, она смотрела на Корда, причину своих тревог.
 Он снова протянул руку к телефонной трубке.
 — Все еще чинят, — погодя повторил Корд то, что ему ответит механик. — И нельзя сказать точно, сколько понадобится времени, чтобы включить энергию. Может быть, несколько минут, может быть…
 — Если вы думаете оставаться здесь несколько часов, то забудьте об этом! Я не собираюсь сидеть тут так долго!
 — Ну что ж, у нас есть другой выход. — Корд изучал потолок лифта. — Наш грузовой лифт в Глетчере почти такой же, как и этот. В потолке есть панель, которую можно легко открыть, если отвернуть четыре винта.
 — И тогда мы выберемся наружу?
 — На крышу кабины. Ты осмотришь шахту лифта и сможешь определить, есть ли возможность вылезти на верхний этаж. Конечно, двери на том этаже нужно будет открыть, но если я позвоню…
 — Мы сделаем это, — сказала Эшлин. Она посмотрела на потолок и увидела панель. — М-да, а как мы достанем до нее?
 — Ты можешь сесть мне на плечи и отвернуть винты, — предложил Корд. Он не смог сдержать улыбки при виде ее искаженного ужасом лица. — Нет? — Он пожал плечами. — Тогда, я думаю, мы не сможем ничего сделать. Ни в тебе, ни во мне нет девяти футов, чтобы достать до потолка, стоя на полу. И я серьезно сомневаюсь, что бы ты смогла удержать меня на своих плечах. Так что мы просто устроимся поудобнее и будем ждать, пока нас выпустят.
 Эшлин знала, что ей не будет «удобнее» с Кордом Уэем в таком тесном помещении. Ее переполняло прошлое, ее просто распирало от всего этого. Она должна была сделать что-то, трансформировать бушевавшую в ней энергию в действие.
 — Ладно, я все сделаю, — выпалила она. — Я сяду вам на плечи и попытаюсь отвернуть эту панель.
 — Желание женщины — для меня приказ. — Корд опустился на колени. — Готова залезать?




 ГЛАВА ВТОРАЯ


 С большим нежеланием усаживалась Эшлин ему на плечи. Когда Корд поднялся, она с легкостью достала до панели на потолке.
 — Видишь винты? — спросил он.
 Его тело уже отреагировало на сладостное давление ее ягодиц, прижатых к его плечам. Он обхватил руками бедра Эшлин, чтобы она почувствовала себя устойчивее, и ощутил соблазнительную женскую мягкость и одновременно силу. Автоматически он сильнее сжал руки.
 — Поаккуратнее! — раздраженно сказала Эшлин.
 Лицо ее горело. Сосредоточиться на откручивании упрямого маленького болта было трудно потому, что она мучительно ощущала близость Корда. Она оседлала его шею и прижималась к нему очень тесно. Его руки, поддерживавшие ее бедра, словно посылали ей разряды молнии.
 — Я не хочу, чтобы ты упала.
 Руки Корда плотно сжимали ее бедра под юбкой немного выше колен. Его взгляд украдкой скользил по ее ногам, упиравшимся ему в грудь. Его тело напряглось, и он еле сдерживал стон. Какие же у нее длинные и изящные ноги! Точеные лодыжки, упругие икры, округлые бедра — ноги, возбуждающие фантазии, подобные той,
 какая у него возникла сейчас. Он представил, что эти сильные длинные ноги страстно обвивают его шею совершенно при других обстоятельствах… Он представил…
 — Мне нужна моя пилочка для ногтей, чтобы отвернуть эти болты. — Голос Эшлин заставил его вздрогнуть. — Не могли бы вы достать ее из мой косметички?
 Корд пошарил в сумке.
 — Это не косметичка, а вещмешок для солдата отряда особого назначения. — Он вытащил кусок сладкой плитки, затем пачку жвачки. — Ага, продукты. Что еще у тебя тут есть? Пакет для оказания первой помощи? — Он держал в руках тесемку. — Может быть, я найду сигнальную ракету, если залезу еще глубже.
 — Дайте мне всего лишь пилочку для ногтей.
 Он выполнил ее распоряжение, посмеиваясь над своей шуткой и над ее сумкой, где было все на любой случай жизни.
 — Так, один есть! — воскликнула Эшлин радостно. Она вручила ему винт.
 Потом немного покачала бедрами и поерзала для того, чтобы дотянуться до второго болта. Она чувствовал его мускулы между своими ногами, и это ощущение посылало горячие сигналы всему ее телу.
 Эшлин была возбуждена, голова ее кружилась. Импульсивно она посильнее сжала его ногами, удерживая равновесие.
 Они оба начали дышать глубоко и часто.
 — У меня… у меня проблемы с этим болтом. Он не крутится, — сказала она, усмиряя дыхание.
 — Попробуй другой.
 Голос Корда был низким и звучал хрипло. Он сжал своими пальцами ее теплые и мягкие бедра и закрыл глаза. Сладкая пытка взбудоражила его. Он не был уверен, что долго сможет вынести ее, но и не хотел, чтобы она кончалась. Если бы у него был выбор — стоять посреди лифта с Эшлин Монро, соблазнительно обхватившей его, или обрести свободу, — Корд предпочел бы оставаться в плену.
 Но у него не было этого выбора. Лифт вдруг качнулся, затем со свистом и скрежетом медленно двинулся.
 — Ток включили! — воскликнула Эшлин.
 До того, как они оба смогли изменить положение, двери лифта резко открылись. Они оказались снова на первом этаже, где входили в лифт. Но коридор уже не был пуст, как в тот раз. Небольшая группа людей стояла прямо перед открытыми дверьми, глядя во все глаза на Корда и взгромоздившуюся ему на плечи Эшлин. Среди зрителей были Камилла Уэй, ее сын Уатт и ее дочь Холли.
 Эшлин стала пунцовой с головы до пят.
 — Отпустите меня! — прошипела она Корду и подкрепила свою просьбу, вонзив каблуки своих туфель ему в грудь.
 Корд покорно опустился на колени, и Эшлин слезла с него, выскочила из кабины лифта и, молча растолкав толпу, убежала не оглядываясь.
 — Я даже не собираюсь тебя спрашивать, в чем дело, — сухо сказал Уатт Уэй, оглядев коридор, в котором уже и след Эшлин простыл, и поворачиваясь к своему несколько всклокоченному брату.
 — Мы беспокоились о тебе, Корд, — сказала их мать. В ее голосе слышалось осуждение. — Офицеры службы безопасности сказали, что ты застрял тут. Я понять не могу, почему ты ушел из танцевального зала.
 — Мне надо было на воздух, — пожал плечами Корд.
 Отчасти это было правдой. Он не добавил, что его одолела скука и беспокойство и что ему как воздух была необходима на какое-то время передышка от утомительных речей. А в коридоре он помчался за Эшлин Монро, которая и юркнула от него в этот злополучный лифт.
 — Я тоже могла бы передохнуть, — послышался тонкий ворчливый голосок Холли. — В танцевальном зале было действительно очень жарко. Возможно, из-за того, что там собралось так много этих старых пустомель?
 — Тебе нужен был свежий воздух, и поэтому ты забрался в грузовой лифт? — прервала Камилла, высоко подняв свои темные брови. Она пристально изучала сына суровым материнским взглядом. — Корд, я не собираюсь рассуждать об этих твоих… гимнастических трюках с этой молодой леди, и не хочу знать, что ты действительно собирался делать до того, как отключили электричество. Но позволь напомнить тебе, что ты не в своем маленьком провинциальном южном городке, а здесь, в Уэйзборо. Люди в городе наблюдают за тобой, Корд.
 Корд подавил вздох. Ему как будто снова было четырнадцать юных лет, а не его зрелые тридцать четыре. Та же самая старая лекция, то же самое семейное кредо: «Помни! Наблюдая за Уэями, наблюдают за тобой». Его матери следовало вышить эти слова на одном из полотен, над которыми она работала.
 — Теперь, когда торжественный обед завершился, почему бы нам не поесть что-нибудь? — предложил Уатт. Он был в семье дипломатом, всегда старавшимся все уладить. Усердный и спокойный по натуре, он постоянно поддерживал благоприятный климат в доме. — Мне не удалось заставить себя съесть того резинового цыпленка, которого они подали на обед, — добавил Уатт мрачно.
 — Взяв двести пятьдесят долларов за блюдо, они могли бы подать каждому из нас ведро улучшенного рациона для космонавтов, — прошептала Холли. — По крайней мере, это было бы вкуснее.
 Камилла пожала плечами.
 — Я надеюсь, что это последний обед со сборами денег на твою кампанию, Уатт. Вся задумка оскорбляет меня — появляться на публике для того, чтобы поглощать посредственную пищу с единственной целью убедить людей внести ничтожные суммы денег. В этом нет необходимости. Я не думаю, что семья не сможет финансировать кампанию так, как мы всегда это делали для Арчера.
 — Компания Кларкстона обвиняет Уэев в покупке места в Конгрессе, мама, — заметил Корд. — Советники Уатта по проведению предвыборной кампании хотят, чтобы он имел поддержку в народе, а это значит сбор пожертвований от избирателей. Стало быть, их надо приглашать в отель на обед с резиновым цыпленком, — добавил он сухо.
 — Какими бы ни были причины, это унижает наше достоинство, — сказала Камилла, нахмурившись.
 Как обычно, она не заметила нотку юмора в заявлении сына. Камилла Уэй не была любительницей шуток, и ее всегда раздражала склонность Корда к юмористическим замечаниям.
 Ее тон и властный взгляд поставили точку в споре. Подав Уатту руку, она позволила сопроводить ее к выходу из отеля. Корд и Холли последовали за ними.
 — Твоя маленькая подружка из лифта запросто обогнала тебя, — прошептала Холли своему брату. — А все же, что вы там оба делали?
 — Пытались выбраться оттуда. Она не оценила то, что застряла со мной.
 Корд понял, что он сказал слишком много. У него не было намерения рассказывать ни о происшедшем, ни об Эшлин Монро своей сестре.
 Холли посмотрела на него с любопытством.
 — Эта старая страсть? Или ты старался завязать новое знакомство?
 — Ни то, ни другое. Она младшая сестра м-м-м… старой знакомой. — Корд шлепнул себя ладонью по лбу. — О нет! Как я мог забыть спросить ее о сестре!
 И сама Эшлин не сообщила никакой информации о Рейлин. И все же, он должен признать, что не спросить ее было некрасиво.
 — Какой недосмотр! — дразняще сказала Холли. — Похоже на то, что младшая сестра знала, какие кнопки надо нажимать. Я говорю не о лифте.
 Мысленно Корд вернулся к тем напряженным моментам, когда его тело вибрировало от сексуального напряжения. Нет, предупредил он себя, он не может отдаваться власти своих гормонов, по крайней мере, не на этом этапе своей жизни, и не со второй Монро.
 — То, что я застрял в лифте, меня ужасно измотало, — возразил он.
 Холли подавила смешок.
 — Раз ты так говоришь, значит, так оно и есть, старший брат.
 Эшлин преодолела расстояние от отеля до офиса Этана меньше чем за три минуты, вместо обычных пяти. Офис был пуст, и она, обрадовавшись этому, уселась за свой стол и достала пакет с бутербродами из ящика стола. Подождав, пока ее пульс успокоится, она принялась за еду. И хотя она старалась сконцентрироваться исключительно на своем бутерброде с сыром и луком, образ Корда Уэя вставал перед глазами.
 Эшлин не могла усидеть на месте и в конце концов стала расхаживать по комнате с бутербродом в руке. Она была взвинчена, ее тело было словно наэлектризовано. Голос Корда до сих пор звучал в ее ушах, его улыбка запечатлелась в ее памяти, бедра хранили тепло его сильных пальцев, а твердую упругость его шеи, казалось, и сейчас ощущала ее кожа.
 Этан вернулся через час.
 — Я искал вас по всему вестибюлю, но потом вернулся в зал и продолжил обед.
 — Я застряла в лифте, когда отключили электрический ток.
 — А, было короткое замыкание, — рассмеялся Этан. — Оно обесточило только часть отеля. Сторонники Уэя побежали из зала, точно крысы с тонущего корабля. Похоже, они были рады, что у них появился повод удрать.
 — Я думаю, что эти выборы напугали всех Уэев, — проявила инициативу Эшлин, помня признание Корда в том, что вся семья собралась для того, чтобы произвести перегруппировку сил. — Это начало.
 — Они уже опоздали. Началом было основание кооперативов, но они не ухватились за это. Следующее — выборы. А затем — проект застройки участков около «Дубовой аллеи». — Губы Торпа скривились в привычное для него подобие улыбки. — Дом Уэев давно ждет своего падения, и я поспособствую этому.
 Эшлин попыталась не выдать свое любопытство. Впервые Этан Торп признал, что его действия здесь, в Уэйзборо, были прямо направлены против семьи Уэев. Теперь ее начали волновать причины этой вендетты.
 Но она была достаточно благоразумна, чтобы спрашивать. В любом случае, она не могла позволить себе начинать серьезную дискуссию об Уэях со своим боссом, особенно теперь, когда Корд вернулся в город. Темные, почти черные глаза Корда, одного цвета с его волосами, возникли перед ее взором. А затем она подумала о маленькой Дэйзи и о ее огромных, любознательных глазах. Секрет останется секретом до тех пор, пока им владеет один человек, уверила она себя. Именно она и была тем человеком.
 Они молчали. Первым тишину нарушил Этан.
 — Уже поздно! — заявил он, даже не взглянув на часы, но Эшлин не заметила этой странности. — Мне надо еще сделать несколько звонков, и я знаю, что у вас тоже есть дела. — Он неторопливо прошел через приемную мимо стола Эшлин в свой просторный кабинет и закрыл за собой дверь.
 Эшлин гадала, не собирается ли он достать маленькие восковые фигурки и протыкать их булавками подобно колдунам. Если да, то будут ли Уэи вопить при этом от боли? Выражение лица Торпа не предвещало ничего хорошего тому, кто вызвал его злость. Эшлин с облегчением подумала, что это была не она.
 — Итак, это Дэн Кларкстон, — тихо сказал Корд Холли.
 Они стояли рядом, наблюдая за тем, как молодой кандидат в члены Конгресса пробирался сквозь толпу своих полных энтузиазма сторонников, окруживших его, тянущих к нему руки для приветствия, окликавших и подбадривавших его своими восклицаниями.
 Корд и Холли проникли на пикник, устроенный Дэном Кларкстоном в честь его выборов и проходивший на пасторальной поляне для пикника в Уэй-парке. После короткой, но экспрессивной речи Кларкстон исчез в толпе поклонников, которые, похоже, все без исключения были очарованы своим кандидатом. Корду подумалось о холодноватом приеме, оказанном избирателями его брату Уатту вчера в отеле «Уэйзборо». Замеченная разница обеспокоила его.
 — Молодого парнишку Дэнни, как всегда, сопровождает его жизнерадостная жена Синди, — сказала ядовито Холли. — Именно так о ней всегда пишут, и она действительно такова, не правда ли? Жизнерадостная и вообще хоть куда. Как это у нее получается? Замечательная широкая улыбка, блеск в глазах придают ей отменный вид.
 Корд всмотрелся в самоуверенную кареглазую Синди Кларкстон, которая, бесспорно, была довольна и толпой вокруг и своим высоким, темноволосым, красивым мужем.
 — Может быть, она и в действительности такова, Холли? Похоже, что они получают удовольствие от жизни. Можно ли сыграть такой энтузиазм?
 — Уатт, конечно же, не сможет, — заметила Холли мрачно. — Когда он находится в толпе, то словно испытывает боль: он чувствует себя неуютно и зажато, и это видно. Бедный Уатт. Он всегда был самым спокойным в семье, для него были проблемой даже пустые светские разговоры. Я вспоминаю, как он записывал темы для разговоров, которые можно вести во время свиданий.
 — А сейчас от него ждут, чтобы он радушно приветствовал каждого незнакомца в округе и обращался с ним, как со старым знакомым. — Корд покачал головой. — Я все еще не понимаю, почему дедушка, дядя Арчер и Стаффорд выбрали Уатта в качестве кандидата на место в Конгрессе? Почему не одного из двоюродных братьев? Похоже, что любой из них был бы лучшим вариантом.
 — Потому что никто из братьев не задумывался об этом. — Холли вздохнула. — Но ты знаешь Уатта, он такой умиротворенный и добрый. Семья выдвинула его, и он с готовностью согласился принести себя в жертву.
 — Уатт говорил, что ему наскучила его работа в управлении делами компании, и он был не прочь поменять ее, — сказал Корд.
 Он надеялся, что это была правда, а не просто оправдание уступчивости, выдуманное тактичным Уаттом, пытавшимся выпутаться из накинутой на него охотничьей сетки.
 Замечание о том, что его брат был вынужден занять ту должность, которая не подходила ему, серьезно беспокоило Корда. Именно этому он сопротивлялся в юности — той роли, которая заранее была ему отведена, шаблонной клеточке, где он должен был вести жизнь, которая ему не подходила. Он выбрался, а его любимый брат попался в ловушку?
 В этот момент Дэн Кларкстон со своей жизнерадостной женой Синди сделали вираж влево и направились прямехонько к Корду и Холли. Толпа с шумом следовала за парой, сжимая ее со всех сторон. Кларкстоны энергично отзывались на приветствия, задерживаясь для того, чтобы пожать руки, поцеловать детишек, одарить улыбкой и комплиментами своих благожелателей.
 Корд критически наблюдал за ними. Спору не было: Дэн и Синди Кларкстон были хороши в этой игре. Даже если им по-настоящему не доставляло удовольствия участие в этом действе, они выступали безупречно.
 Через какое-то мгновение кандидат и его жена оказались напротив Холли и Корда. Не узнав в них представителей Уэев, Дэн посмотрел на них с ослепительной улыбкой и поблагодарил за то, что они пришли. Синди порекомендовала им «получить удовольствие от пикника», добавив:
 — Булочки с горячими сосисками изумительны! Я сожалею, но мы с Дэном не можем тут больше оставаться: нам надо возвращаться домой к нашим маленьким Скотти и Тиффани.
 Ни Корд, ни Холли не успели ответить, и пара поспешила к ожидавшей их машине, а толпа последовала за ними.
 — Они здорово сыграли роль любящих родителей, — проворчала Холли. — Может, взять напрокат парочку прелестных детишек в той же кинокомпании, где Кларкстоны раздобыли своих?
 — В тех листовках о Кларкстонах, которые я видел, сказано, что малыш Скотти в такой же степени их ребенок, как и прелестное дитя Тиффани, — сказал Корд сухо. — Дэн и Синди живут счастливо и посвящают себя друг другу и детям. Она полностью хозяйка дома, а он достойный общественный защитник Экстона, настоящий человек из народа. Они обладают шармом. В общем, нет вопросов.
 — Ну, я так не думаю, — возразила Холли сварливо. — Их улыбки были так ослепительны, что просто обожгли меня. Я не верю, что люди воспринимают это плутовство серьезно. Понимаешь, Корд, я не знаю, будет счастлив Уатт в качестве конгрессмена или нет, но, поскольку он согласился участвовать в выборах, я не хочу, чтобы он проигрывал!
 — Я тоже. И он не проиграет, Холли. Уатт победит, даже если сейчас это кажется сомнительным.
 — Ты все еще во власти заблуждения, что Уэи неизбежно одерживают победу. Но положение совсем иное, Корд. Но только Дэн Кларкстон обладает определенным опытом, но и тот, что его поддерживает — если хочешь, кукловод за кулисами. Он — очень влиятельный человек.
 Корд откровенно рассмеялся.
 — Послушай, Холли, кто более влиятельный в районе Уэйзборо, чем Уэй?
 — От этого человека с беспечностью не отмахнуться, Корд. Он почти доказал, что обладает силой, с которой надо считаться. — Холли смотрела вниз в землю. — Его имя Этан Торп. Именно он отвечает за развитие кооперативов у Поляны Уэй, и я уж не говорю о бросающемся в глаза его офисе на площади. Только Бог знает, что еще у него за пазухой, или, скорее всего, только дьявол это знает, потому что я не думаю, что Бог и Этан Торп хоть понаслышке знакомы друг с другом.
 Раздались крики, и оба — Холли и Корд — повернулись и увидели огромную связку воздушных шаров, поднимающихся в небо. На каждом жирными черными буквами, чтобы можно было увидеть издалека, было написано: «Дэн Кларкстон: время перемен». Зрелищный спектакль вызвал возбужденные восклицания детей, которые были в толпе.
 — Хороший трюк, — признал Корд завистливо. — Это делает начало кампании Кларкстона запоминающимся.
 — Воздушные шары могут причинить вред птицам и животным. Вдруг те проглотят их, — сказала Холли. — Выпускать сотни шаров в атмосферу — значит давать пощечину защитникам природы. Но тогда ни Этан Торп, ни его добровольный помощник Кларкстон даже не стараются показать, что они заинтересованы в защите планеты. Они готовы застроить каждый квадратный дюйм нашей страны зданиями и дорогами. Я не удивлюсь, если в их дальнейших планах окажется строительство атомной электростанции или какой-нибудь ядовитой свалки, которую они захотят расположить прямо посредине городской площади!
 Корд скрыл улыбку. Холли всегда была склонна к гиперболам. И все же, он разделял ее озабоченность этой угрозой кампании Уатта и планами Кларкстона относительно застройки территории. Верность семье была не единственной причиной, вынудившей его вернуться, чтобы помочь своему брату выиграть. После того, как Корд переехал в Монтану, он стал твердым сторонником защиты окружающей среды и сохранения ее ресурсов.
 — Этан Торп подчиняется своим законам, — произнесла Холли еле слышно. Ее голос прозвучал глухо, а на лице отразилась мука.
 Корд смотрел на нее со все возрастающим любопытством.
 На обратном пути в «Дубовую аллею», где они оба остановились по приезде, уютно устроившись в своих детских комнатах, Корд попытался разговорить Холли с тем, чтобы выудить из нее побольше информации о Торне и Кларкстоне, но она резко поменяла тему беседы.
 — Стаффорд и Прентис пригласили нас к себе на ужин завтра вечером. По сути дела, это представление с участием Его Величества, а не просто ужин, поэтому даже не пытайся улизнуть, Корд.
 Корд уже подумывал об этом. Он хорошо помнил то сомнительное удовольствие, которое получил от обеда со своим старшим братом, напыщенным и самодовольным Стаффордом, и такой же его женой Прентис, молодым подобием Камиллы. У них было два сына-подростка — Дейланд Третий «Попрыгунчик» и Стаффорд-младший «Скакунок».
 Хотя он еще не видал своих племянников после возвращения, Корд помнил, что они были милыми детишками, несмотря на их школьные клички. Он задумался над тем, как отразилось на детях то, что они носили фамилию Уэев в Уэйзборо. Определенно, это обстоятельство сыграло против него, мешало развитию его характера, должен был признать Корд. Отъезд из города был лучшим его поступком.
 — Я полагаю, мама и дедушка будут там вечером тоже, — мрачно догадался Корд. — И дядюшка Арчер, и дядюшка Монтгомери, и тетушка Битей.
 — Несомненно. И не забудь о тетушке Элле и Рем. Вечер будет очень длинным, — жалобно сказала Холли. — И все они захотят знать, почему ты, Уатт и я до сих пор не обзавелись семьями. Я не удивлюсь, если они составили список тех, кого подобрали в пару для каждого из нас.
 — А если мы скажем им, что у нас гомосексуальная направленность? Это охладит их пыл.
 — Если не считать того, что маму хватит сердечный удар, а дедушка достанет свой дуэльный пистолет времен Гражданской войны и пристрелит нас на месте.
 Корда передернуло.
 — С меня хватит. Надо заехать куда-нибудь и выпить. В итоге я уже начинаю думать, что для того, чтобы выжить в тюрьме семьи Уэйев, надо напиваться. Теперь, вернувшись, я вспоминаю, как чувствовал это уже тогда, до отъезда.
 — Не вздумай нанести визит на свои старые танцевальные площадки или в бар «Прибрежный», — предупредила его Холли.
 — Я так полагаю, старый бар все еще стоит.
 Он хотел было широко улыбнуться, но чистый голос Эшлин, с волнением и горечью описывающий жизнь Монро в Уэйзборо, неожиданно зазвучал в его голове. Он не смог улыбнуться.
 — И там по-прежнему правят бал Монро. Они почти такие же старожилы в этом городе, как и Уэи, мне кажется. — Холли пожала плечами. — Но я бы рекомендовала тебе не возобновлять отношения с той девушкой по фамилии Монро, с которой ты гулял последнее время перед тем, как навсегда уехал из города.
 Корд сдавленно застонал.
 — Поосторожней, Холли, ты ужасающе начинаешь походить на маму. Но не волнуйся, эта глава моей жизни закончилась.
 — Я давала себе подобную клятву в отношении определенных глав моей жизни, — сказала Холл скептически. — Но каким-то образом они продолжались снова.
 — Ну, меня не собьешь. Спустя столько лет я уже не такой безумец.
 И он доказал это себе, выбросив из головы мысли о баре «Прибрежный» и о своих прошедших неблагоразумных поступках и искушениях. Он вел себя корректно — и даже обаятельно — по отношению к своим родственникам и увенчал вечер, присоединившись к Уатту для участия в стратегической встрече с сотрудниками, организовавшими его предвыборную кампанию. Тут всплыло имя Этана Торпа.
 — Дэн Кларкстон — всего лишь марионетка Торпа, — пренебрежительно заявил менеджер кампании. — Если он победит, то командовать парадом будет Этан Торп, можете на этот счет не заблуждаться.
 — Но почему Торп сам не выдвинул свою кандидатуру? — спросил Корд. — Зачем он связывается с таким подставным лицом, как Кларкстон?
 — Торпа не устраивают ограничения, которые регламентируют деятельность выборных лиц, — заявил авторитетно Уатт. — Его махинации и секретные сделки станут достоянием гласности и будут обсуждаться прессой. Лучше поддерживать какую-нибудь марионетку, подобную Кларкстону, и руководить игрой из-за кулис.
 — Руководить игрой из-за кулис? — повторил Корд. — Это звучит так мелодраматично, почти в духе средневековья. Не переоцениваешь ли ты этого малого? Я думаю, он простой строитель, который осваивает новые территории, а вовсе не привидение. И он дьявол, — добавил он, вспоминая характеристику, данную Холли Этану.
 — Если бы он был дьяволом, это как раз бы объяснило, какую черную магию он использовал для того, чтобы районная комиссия позволила ему строить эти кооперативы, — предположил один из сотрудников.
 И доля шутки в его словах была небольшая.
 Именно смесь озабоченности и любопытства привела Корда на следующий день в возмутительно модерновый офис Этана Торпа на городской площади, бросавший вызов оригинальному провинциальному обаянию Уэйзборо. Если Торп был силой, с которой надо считаться, то Корд шел как раз навстречу этой силе, чтобы посчитаться с ней.
 Большую приемную Торпа украшали низкие кожаные диваны и блестящие хромированные столы. На полу лежал грубый ворсистый палас кроваво-красного цвета, а картины на стене казались импровизациями психических больных на тему пятен Роршаха. Корд оглядел приемную критическим взором. Модернистский интерьер выглядел просто ужасно, и он про себя поставил оформителю офиса «двойку».
 В глубине приемной была маленькая ниша, где стоял лакированный стол, черный с золотом, безвкусный, как все остальное. Женщина — видимо, секретарша Торпа — набирала текст на компьютере и была настолько погружена в свое занятие, что не услышала, когда Корд вошел в офис. Когда он наклонился над ее столом, она неожиданно взглянула на него и сильно вздрогнула.
 — Что вам угодно? — Ее голос прозвучал резко, и в нем слышалась явная паника.
 — Так обычно приветствуют посетителей Этана Торпа? — спросил Корд испуганную и широко открывшую глаза Эшлин Монро. — Не стоит удивляться слухам о том, что в вашем боссе есть нечто зловещее.
 Эшлин поднялась, сжав руками края стола, словно щит, который мог заслонить ее.
 — Вы работаете здесь? — недоверчиво спросил Корд. — На Этана Торпа?
 Какое неожиданное развитие событий! Увидеть Эшли снова именно здесь, в этом месте. Разве кто-либо из Монро работал где-нибудь, кроме бара «Прибрежный»?
 Эшлин смотрела на него таким пронизывающим взглядом, словно читала его мысли.
 — Нет, я здесь не работаю. Я просто ворвалась в офис, связала настоящую секретаршу, и как только все сгребу тут, она снова займет свое место.
 — Юмор оценил, — сказал Корд, окидывая ее взглядом. Ее серо-голубое вязаное платье было такое же скромное и простое, как ее вчерашний неинтересный наряд. И тем не менее, это скучное платье облегало ее, повторяя малейшие изгибы ее тела, делая ее изящной и женственной, и даже сексуальной. Корд невольно сделал глотательное движение. — Я пришел сюда, чтобы повидаться с вашим шефом.
 Не отводя от него взгляда, Эшлин нажала кнопку внутреннего переговорного устройства.
 — Мистер Торп, Корд Уэй хочет повидаться с вами.
 — Я занят. — Голос Этана Торпа прозвучал ровно. — Если мистер Уэй хочет увидеть меня, то ему придется очень, очень, очень долго ждать.
 — Ну вот, вы слышали, — сказала Эшлин облегченно.
 Она откинулась на стул, полностью переключив свое внимание на экран монитора.
 — А как долго ждать? — спросил Корд. Эшлин не повернула головы.
 — Понятия не имею. Но я никогда не слышала, чтобы он повторил слово «очень» три раза.
 — Почему у меня такое ощущение, будто Торп сидит там и играет в оловянные солдатики? Или листает комиксы? Или раскрашивает картинки? Все что угодно, лишь бы не встречаться со мной.
 — Если Этан не хочет видеться с вами, то и не станет этого делать.
 — Этан? — Корд ухватился за слово. — Вот что это все значит. И вы вовлечены в один из его страстных служебных романов, Эшлин? — Он вздрогнул от отвращения.
 Эшлин моментально обиделась.
 — И вы могли так подумать? По вашему мнению, Монро пригодны только для удовлетворения сексуальных потребностей, а после этого их немедленно увольняют. Вы представить себе не можете, чтобы кто-нибудь нанимал одного из нас потому, что мы действительно можем хорошо работать или…
 — Эй, полегче. Я просто пошутил.
 — Нет, вы не шутили, — возразила Эшлин раздраженно. — Но для того, чтобы предотвратить возможность не правильного истолкования фактов, я должна заявить, что ни сейчас, ни раньше я не была вовлечена в служебный роман с Этаном Торпом.
 Корд вздохнул. Он никогда еще не встречал такую нервную и чопорную женщину, как Эшлин, но он понять не мог, почему почувствовал бесконечное облегчение, узнав, что у нее не было близких отношений с Этаном Торпом.
 Эшлин даже не старалась скрыть свое нетерпение.
 — Вы можете уходить.
 Корд помедлил. В общем-то, он пришел поговорить с Этаном Торпом, оценить его и понаблюдать за этим искусным манипулятором, который развил в себе такую мистическую силу, что внушал ужас Уатту и Холли. Но Торп отказался увидеться с ним, а Эшлин Монро была не более дружелюбна, чем маньяк-людоед.
 — Вы сами уйдете, или я попрошу мистера Торпа выпроводить вас? — потребовала ответа Эшлин, надеясь, что он не выберет второе. Корд Уэй был примерно на два фута выше и гораздо мускулистее Этана Торпа. — Он владеет карате, — добавила она, пытаясь уравнять данные противников.
 — Я напуган, — с манерной медлительностью произнес Корд. — Но прежде чем вы натравите своего босса на меня, я хотел бы спросить о вашей сестре Рейлин. Как она? Что она делала эти последние шесть лет?
 Вопрос был задан настолько неожиданно, что он поразил Эшлин, словно удар кулаком. Она попыталась сдержать слезы, навернувшиеся на глаза.
 — Рейлин ничего не делала. Она умерла немногим более пяти лет назад.
 — Она — что? — Корд искренне ужаснулся, услышав эту новость. Образ Рейлин, пылкой и смеющейся, мелькнул перед его мысленным взором. — Она мертва? — повторил он, не веря. — Я даже не знаю, что сказать. Я потрясен, Эшлин. И мне искренне жаль.
 Эшлин презрительно воскликнула:
 — Пожалуйста! Не надо только фальшивых сочувствий. Вы нисколько не ценили Рейлин.
 — Это не правда, — возразил Корд. — Она мне очень нравилась. И… и у меня очень нежные воспоминания о ней.
 — Хорошее словечко «нежные», — взглянула на него Эшлин. Раздумывая над теми отношениями, которые были у ее сестры с Кордом Уэем, она не могла себе представить, какого рода воспоминания он хранил о ней. — В любом случае, вы доказали, как нежны были с Рейлин, когда ушли из ее жизни шесть лет назад и даже не побеспокоились связаться с ней снова.
 — Рейлин не возражала против того, чтобы я уехал из города. Мы обговорили это до моего отъезда, и она пожелала мне доброго пути. Почему вы так… Минуточку! Я помню, что был какой-то разговор, который мы вели с Рейлин о вас. — Корд смотрел пристально на Эшлин, прищурив глаза и пытаясь вспомнить фрагменты того разговора. — Рейлин сказала мне, что вы думали будто я и она влюблены друг в. друга. — Он также вспомнил, как посмеялся тогда вместе с Рейлин над наивностью девушки. — Мы никогда не были влюблены, Эшлин, — уверил он ее. — Ни Рейлин, ни я. Даже не делали вида, что это так. Мы всегда были честны по отношению друг к другу.
 Он отдавал себе отчет в том, что пытаться объяснять, в чем заключается приятное-ни-к-чему-не-обязывавшее-времяпрепровождение, мрачной, глядевшей недоверчиво, поджавшей губы Эшлин было совершенно безнадежным делом.
 — Вы привыкли друг к другу. — Голос Эшлин звучал холодно и осуждающе. — Я знаю, что было между вами.
 Рейлин была простодушной во всем, что касалось мужчин и секса, считая взгляды Эшлин по-детски романтическими и безнадежно нереалистичными. «Вовсе не надо быть влюбленной в парня для того, чтобы заниматься с ним любовью, Эшлин». — Она так и слышала голос своей сестры, и ее смех отдавался эхом у нее в ушах. Кроме того, Рейлин, как ей и подобало, не сказала «заниматься любовью». Она употребила крепкое уличное слово, которое заставило Эшлин передернуться. А Рейлин заливалась пуще прежнего.
 — Вы знаете, Эшлин? Действительно? Я понимаю, почему вы сердились на меня, думая, что я бросил Рейлин с разбитым сердцем. Но все было не так.
 Корд про себя удивлялся настойчивости, с которой пытался убедить Эшлин. Возможно, потому что ее сестра была мертва, и он хотел облегчить боль, которая, как он видел, отражалась в ее глубоких голубых глазах.
 — Рейлин и я получали удовольствие оттого, что бывали вместе, мы были хорошими приятелями…
 — Я бы описала ваши отношения совсем не так. Конечно же, все это ничего не значит теперь. Это было давно.
 — И Рейлин мертва, — тихо согласился Корд. — Что случилось, Эшлин?
 Девушка не отвечала.
 — Она болела? — помог ей Корд. Эшлин покачала головой.
 — Она утонула.
 Воспоминания о той ужасной ночи, о том, как полиция барабанила в дверь, как пришлось долгие часы ждать ужасного ответа, нахлынули на нее, и она закрыла глаза, пытаясь не выдать волнения. На какой-то момент она вспомнила себя в их обшарпанной старой квартире, с детьми на коленях, пытающуюся постичь ужасную весть. Дэйзи
 было тогда всего несколько месяцев, Макси еще не исполнилось двух лет.
 Она глубоко вздохнула и заставила себя продолжать.
 — Рейлин поехала кататься на лодке с какими-то друзьями. Они пили целый день, а вечером случилось несчастье. Каким-то образом лодка перевернулась. На Рейлин не было спасательного жилета, и на других тоже, и она не очень хорошо плавала. Двое ребят смогли доплыть до берега и позвать на помощь. Спасатели вытащили из воды Рейлин и еще троих на следующий день, — добавила она уныло.
 Корд тяжело вздохнул.
 — О Боже, Эшлин, мне очень жаль. Она была такой молодой и красивой, и полной жизни.
 — Она была безрассудной. — Голос Эшлин прозвучал напряженно. Она крутила ремешок дешевых, купленных в универмаге часов. — Рейлин была дикой, всегда искала что-нибудь волнующее, всегда рисковала.
 Эти поиски острых ощущений и приключений закончились беременностью, и на свет появились две девочки, которых Рейлин как будто обожала, но о которых никогда не заботилась. Это был удел Эшлин, и она окружила любовью и заботой своих племянниц, как будто они были ее собственными детьми. Они и стали ее собственными. Она была единственной матерью, которую они когда-либо знали.
 — Обычная ежедневная жизнь была скучна для Рейлин, — мягко добавила Эшлин.
 — Я знаю. Я тоже испытывал подобное достаточно долго.
 — Рейлин однажды сказала, что вы с ней родственные души, — тихо проговорила Эшлин, вспомнив невинное откровение своей сестры. А память подсказывала гораздо больше, чем эта фраза.
 Никогда не дремавшее чувство опасности укололо ее. Какие там «родственные души»! В романе Рейлин с Кордом Уэем не было ничего духовного. Чисто физическая страсть, и не без последствий. Дэйзи стала результатом их диких, страстных ночей.
 У Эшлин перехватило дыхание. Не сошла ли она с ума? Что она делает, предаваясь воспоминаниям о Рейлин и Корде Уэе? Он не знал, что у него есть дочь он не имел никакого представления о существовании Дэйзи. Но он не глуп, и ему будет нетрудно увязать все детали воедино, если, конечно, они ему станут известны.
 Эшлин мысленно вернулась к той ночи, когда она пыталась сказать Корду о беременности Рейлин, к той ночи, когда он объявил ей, что уезжает и не собирается возвращаться. Холодный, тошнотворный страх охватил ее. Рейлин предупреждала о силе Уэев. Ее предупреждение сегодня было так же актуально, как и в ту ночь. Ведь, если Корд Уэй узнает, что у него есть дочь, и решит предъявить на нее свои родительские права, он, вероятнее всего, победит, несмотря на то, что прошло столько лет после ее рождения.
 Она достаточно читала в прессе о судебных процессах по делам об опеке, чтобы знать, что суды не всегда преследуют интересы ребенка. Предмет разбирательства — выяснение, у кого больше права на ребенка. Конечно, опеку скорее получит законный отец, чем тетя по материнской линии. И более того, какой суд станет на сторону занимающей невысокое положение Монро, а не на сторону богатого и влиятельного Уэя?
 Корд может забрать Дэйзи у нее!
 Эта догадка ужаснула Эшлин; растревожила ее. Она так любила Дэйзи, что никогда бы не отдала ее испорченному повесе, от которого ребенок не получил ничего, кроме хромосом.
 Пока она безумно волновалась о судьбе Дэйзи, Корд размышлял об ужасной кончине Рейлин. Он смотрел на Эшлин глазами, полными сочувствия и сострадания.
 — Я сожалею, что Рейлин не успела избавиться от своего безрассудства. — Как это удалось ему, подумал он про себя. — Она бы избавилась, я уверен.
 Паника Эшлин перешла в ярость. Меньше всего она нуждалась в сочувствии Уэя, особенно Корда Уэя. Она должна отделаться от него. Немедленно. И хорошо бы навсегда.
 — Вы должны уйти сейчас же, мистер Уэй. — Ее голос звучал резко, противореча тому мягкому тону, каким она предавалась воспоминаниям минуту назад. — Вы отняли у меня достаточно времени. Я должна работать.
 Корд скис, перепады ее настроения угнетали его.
 — Почему «мистер Уэй»? Значит ли это, что я должен величать вас «мисс Монро»?
 — Если вам кажется это невозможным, то зачем же? Высказывать по отношению ко мне хоть малейшее уважение?
 Выведенный из себя, Корд всплеснул руками, но, прежде чем он молвил слово, дверь офиса распахнулась, и две маленькие девочки, одетые в ярко-желтые, плотно облегающие трико и желтые незастегнутые жилетки, ворвались внутрь.
 — Мамочка! Ой, мамочка!
 Дети, одна светловолосая, другая темненькая, кинулись к столу Эшлин, болтая одновременно.
 Корд переводил взгляд с детей на Эшлин. Они называли мамой ее, он не ослышался. Он был сражен. У нее двое детей! Его глаза метнулись к ее левой руке. На пальце не было и следа золотого кольца. Конечно, тот факт, что она не носит обручального кольца, еще не означает, что она не замужем, напомнил он себе. У нее может быть аллергия на металл, ее муж может быть слишком беден, чтобы позволить себе купить кольцо…
 — Я сегодня сделала изумительное колесо на физкультуре, мамочка! — похвасталась маленькая блондинка. — Хотите, я сделаю еще одно? — предложила она.
 — Нет, Макси, — быстро вмешалась Эшлин. — Этот человек собирался уйти.
 — У этого человека совершенно точно есть время, чтобы посмотреть, как Макси сделает еще одно изумительное колесо, — сказал Корд.
 Он почувствовал неизмеримое удовлетворение, увидев, как вспыхнула и покраснела Эшлин.
 Макси не заставила себя просить и продемонстрировала упражнение. Корд аплодировал вместе со всеми.
 — Браво, — подбодрил он ее.
 — Мы ходим на физкультуру каждый четверг, — объяснила ему Макси. — Я одна из лучших в классе. — Она повернулась к сестре, чтобы та подтвердила. — Я самая лучшая, правда ведь, Дэйзи?
 Дэйзи кивнула головой.
 — Да, Макси, — сказала она благосклонно. — Ты самая лучшая. Ты станешь капитаном команды.
 На лице Макси выразилась радость от такой перспективы.
 Корд присел на корточки, и его глаза оказались на одном уровне с глазами детей.
 — Итак, ты Макси, а ты Дэйзи, да? — спросил он дружелюбно.
 — Макси Кей Монро и Дэйзи Мери Монро, — подтвердила Макси. — А ты кто?
 — Он чужой, и тебе не следует разговаривать с чужими, — сказала Дэйзи сурово.
 Она сделала шаг вперед, словно защищая свою сестру, и посмотрела на Корда большими, темными и серьезными глазами.
 Корд выпрямился, несколько растерянный. Ребенок заставил его почувствовать себя злобным педофилом. Он заметил, что Эшлин одобрительно улыбнулась ребенку. Да, эта малышка была дочерью своей матери, конечно же. Подозрительная и скрытная, она ловко поставила его в глупое положение и заставила почувствовать себя нежеланным.
 — Я могу делать колеса на полу и на мамином столе тоже, — похвасталась Макси. И прежде, чем Эшлин сумела остановить ее, маленькая девочка вскарабкалась на стол и нажала кнопку переговорного устройства.
 — К вам посетитель, мистер Торп, — сказала она, пытаясь подражать официальному тону и интонациям Эшлин.
 Эшлин и Дэйзи в ужасе переглянулись.
 — Макси, слезь! — завопила Дэйзи, но Эшлин уже снимала девочку со стола.
 — У меня новая секретарша? — раздался голос Этана Торпа из интеркома.
 Эшлин с облегчением услышала в нем нотки благожелательности, а не раздражения. Хотя Торп позволял Детям приходить в офис после продленного дня в школе, чтобы они подождали мать пятнадцать минут, остававшиеся до пяти, она всегда старалась, чтобы Дети не досаждали боссу.
 Сегодня из-за тревожащего присутствия Корда Уэя Эшлин утратила бдительность, к тому же она понятия не имела, что Макси умеет пользоваться переговорным устройством!
 — Извините за беспокойство, Этан, — нервно попросила она. — Макси тоже хочет извиниться. Она подвела девочку к аппарату.
 — Извините, мистер Торп, — прочирикала Макси, не испытывая совершенно никакого смущения, — но у вас действительно здесь посетитель.
 — А спроси-ка, не зовут ли посетителя Корд Уэй? — велел Этан.
 — Ваше имя Корд Уэй? — важно спросила Макси. Корд кивнул, и Макси в свою очередь тоже кивнула.
 — Мистер Торп не может видеть тебя, — заметила Дэйзи, втягиваясь в беседу, несмотря на пережитый страх. — Тебе надо сказать «да».
 — Да, — пробасила Макси.
 — Тогда, пожалуйста, скажи мистеру Уэю, что у мистера Торпа действительно нет сегодня времени, чтобы повидаться с ним, и если он хочет договориться о встрече, то должен сделать это заранее.
 Это сообщение было слишком длинным для Макси.
 — До свидания, — сказала она и отбежала от стола. — Пошли, Дэйзи, давай потренируемся садиться на шпагат.
 Она села на пол, растянувшись с такой гибкостью, словно была гуттаперчевой.
 Дэйзи, чувствуя напряжение, стояла около Эшлин, держа ее за руку. Ее присутствие укрепляло решительность Эшлин.
 — Я не думаю, что мистер Торп сможет выразиться с большей ясностью, мистер Уэй, — сказала она холодно, отводя свой взгляд от Корда.
 Его глаза были так похожи на глаза Дэйзи и по цвету, и по форме, что ей было физически больно смотреть в них, смотреть на него.
 — Очень хорошо, мисс Монро. — Он с издевкой подражал ее официальному тону. — Я покидаю офис и позвоню завтра, чтобы узнать, когда я смогу получить аудиенцию у мистера Торпа.
 Он относился к сегодняшнему невниманию Торпа как к намеренному оскорблению и как никогда был полон решимости встретиться с человеком, бросившим вызов Уэям. Корд оторвал взгляд от суровых лиц Эшлин и Дэйзи и направился к двери.
 — До свидания, мистер! — пропела Макси, не поднимаясь с пола.
 Она помахала ему рукой.
 Корд не смог удержаться, чтобы не помахать ей в ответ и не улыбнуться. Маленькая Макси была очаровательна. И его поражало ее существенное сходство с Рейлин. Он раздумывал, приятно или больно близким узнавать в лице ребенка черты умершей родственницы. Если знать о том, какую жизнь вела Рейлин и каков был ее конец, миловидность жизнерадостной блондинки Макси была возможным источником беспокойства для ее чопорной, холодной, словно лед, матери.
 Макси Кей Монро и Дэйзи Мери Монро. Совершенно непроизвольно имена детей всплыли в его памяти, когда он шел через городскую площадь к своей машине, взятой напрокат на время пребывания в Уэйзборо. Дети носили девичью фамилию своей матери, а не ее мужа. Конечно же, Эшлин не была замужем ни сейчас, ни тогда, когда она рожала этих двух девочек.
 Ну что же, он не ханжа, и дни, когда на плече незамужних матерей выжигали позорное клеймо, давно прошли. В некоторых кругах среди знаменитостей стало просто модным рожать и воспитывать детей в одиночку, не рассчитывая на благодеяния замужества.
 Корд нетерпеливо встряхнул головой, словно пытаясь изменить течение своих мыслей. Ему безразлично, у кого появились дети в замужестве или вне его, будь это в Голливуде, в Уэйзборо или в Мэриленде. Никто из них не имел к нему отношения.
 Но на память пришел разговор с Эшлин — на автомобильной стоянке рядом с ночным магазинчиком, когда он ожидал, пока Рейлин выйдет к нему.
 «Я получаю немного денег, работая в отеле „Уэйзборо“, но я не перейду оттуда в бар „Прибрежный“, что бы мне ни говорили о чаевых, которые я смогу получать там, — сказала Эшлин. Корд смотрел на нее, когда она говорила это, и видел, что ее большие голубые глаза светились искренностью. И тревогой. — Я хотела бы, чтобы Рейлин оставила это место. Я беспокоюсь за нее, Корд». «Послушай, Рейлин получает кучу удовольствия, — ответил он беспечно. — Она всем нравится». «Рейлин всегда была, как бы это сказать, популярна», — прошептала Эшлин. Корд помнил и свой ответ ей. «Ну что ж, ты тоже будешь популярна, если немножко расслабишься». Они оба точно знали, что он имел в виду.
 Он испытал отвращение к себе, вспомнив об этом. Эшлин беспокоилась о сестре, а он отшил ее, предложив самой принять стиль жизни, лозунг которого был «Живи и люби, пока можешь!» Он помнил, как Эшлин отвернулась от него с усталым смирением, соглашаясь: «Это правда. Никто не любит девушку Монро, которая… не участвует в вечеринках».
 Еще один посыпанный сахарной пудрой эвфемизм, такой же, как его собственный совет «расслабиться».
 Корд нахмурился. Он тогда не выразил ни капли сочувствия по поводу озабоченности Эшлин судьбой Рейлин. А беспокойство было серьезным, если учитывать тот конец, к которому пришла Рейлин. Можно ли винить Эшлин за то, что она не рассматривает их прежнюю «дружбу» с Кордом в розовом свете? Однако существование Макси и Дэйзи в любом случае доказывало, что Эшлин Монро сама прилично «поучаствовала в вечеринках».
 Ну что ж, это не его дело. Он вернулся в город для того, чтобы помочь брату в предвыборной кампании, и уже провел достаточно времени, думая об Эшлин Монро, которая была всего лишь второстепенной фигурой в его жизни в период прискорбный, легко забываемый.




 ГЛАВА ТРЕТЬЯ


 Так как кафе Летти находилось поблизости от штаб-квартиры кандидата в Конгресс Уатта Тиндала Уэя, оно притягивало проголодавшихся и желавших выпить кофе сотрудников офиса с самого открытия в девять утра до закрытия в шесть вечера. Довольная наплывом посетителей, Летти распорядилась подавать им не только кофе, но и легкие закуски, которых раньше не было в ассортименте. Она проинструктировала своих служащих дополнить сервировку соломинками для легких алкогольных напитков, не дожидаясь просьб клиентов, и подкладывала дополнительные салфетки к бутербродам с сочащимися от жира жареными на вертеле ломтиками мяса.
 Летти также по своей инициативе решила посылать ежедневно свежий кофе в штаб-квартиру в четыре часа дня. Кофе, разумеется, был не бесплатным. Летти не была сторонницей благотворительности, но она не брала денег за Доставку. С понедельника по пятницу кофе доставляла Кендра Монро, работавшая в кафе весь день в субботу и понемногу ежедневно после занятий в школе.
 Кендре нравились помощники Уэя, они были дружелюбными и всегда давали ей на чай, не забывая скрупулезно записывать расходы на счет компании Уэев.
 В четверг днем, когда все пили кофе, в офис прибыл сам кандидат Уатт Тиндал Уэй. Его встретили с воодушевлением и всячески подчеркивали свое уважение, что Кендре показалось забавным. Она никогда в жизни не видела такого подхалимажа. Даже когда в старших классах школы Уэйзборо руководитель хора объявил о том, что требуется исполнительница главной роли в весеннем мюзикле, и все будущие звезды принялись воздействовать на членов отборочной комиссии, чтобы получить эту роль.
 Такова была политика. Кендра стояла в стороне от изливающих свои чувства сотрудников и наблюдала. Она могла понять тех, кому платили, они, по крайней мере, зарабатывали деньги, проводя время здесь. Добровольные же помощники делали все бесплатно, выполняя скучные задания, благодаря чему, как предполагалось, их кандидат мог попасть в Конгресс.
 Ну и что? Кендра не могла уяснить, что получали преданные сотрудники от этого. Цели и увлекательность политики ускользали от нее.
 Взгляд Кендры оценивающе скользнул по Уатту Уэю. Он не представлял из себя «лакомый кусочек». У него была не та внешность, чтобы из-за него можно было бы умереть. Если бы это было иначе, она бы поняла, почему женщины в офисе так липли к нему. Но в нем не было ничего особенного.
 Он не был очень высок, ему не хватало нескольких дюймов до шести футов, а его волосы, консервативно подстриженные, имели едва уловимый оттенок рыжеватости. У него была действительно приятная улыбка, широкая, показывающая поразительно белые зубы — необходимую принадлежность политика и Уэя. Кто в последний раз видел Уэя с плохими зубами? И если уж на то пошло, кто в первый? Кендра улыбнулась про себя, представив Уэя — любого Уэя, — в ухмылке показывающего сломанные и гнилые зубы. Это будет явное предзнаменование конца света, более дурное, чем четыре рыцаря, о которых она слышала в церкви.
 Кендра продолжала рассматривать Уэя-кандидата. Его серый костюм (она знала, что он должен быть дорогим) облегал довольно обычную фигуру. Уэй выглядел порядочным, вежливым и полным чувства собственного достоинства. Вместо него можно было представить себе любого другого скучного политика из тех, которых Кендра видела по телевизору.
 Она сдержала зевок. Кендра надеялась, что Барри даст ей сегодня чаевые. Он всегда давал ей больше других.
 И тут ее глаза встретились с глазами Уатта Уэя.
 У молодого человека перехватило дыхание. Казалось, в его легких не осталось воздуха. Это было самое странное, лишающее его самообладания ощущение, которое он когда-либо испытывал. В следующий момент его втолкнули в офис и окружили источающие улыбки сотрудники, говорящие одновременно, протягивающие ему руки для пожатия, кричащие ему в ухо в стремлении быть услышанными. Затем вдруг снова — совершенно неожиданно — он заглянул в темно-голубые глаза самой красивой молодой женщины, которую он когда-либо видел.
 Не женщины, девушки, поправился мысленно Уатт. Она была девочка-подросток, одетая в молодежную униформу — джинсы и футболку, которые позволяли ей выглядеть лучше, чем большинство. Под хлопчатобумажной кофточкой были небольшие, но полные и мягко-округлые груди; джинсы подчеркивали тоненькую талию и совершенной длины ноги.
 Уатт жадно глотнул воздух. Нет, она не выглядела, как обычная средняя старшеклассница. В этой девушке не было ничего среднего. Цвет ее кожи поражал, она была гладкая, изысканного оттенка слоновой кости, и было видно, что это не цвет загара. У нее была впечатляющая копна длинных, густых, черных как смоль волос и темные-темные брови, создававшие эффектный контраст с цветом лица. Черты лица были, без преувеличения, утонченными: высокие скулы, большие, широко посаженные темно-голубые глаза, маленький и прямой нос, ярко-красный, чувственный рот.
 Их переглядывание продолжалось еще мгновение, но Уатт с трудом смог оторвать свой взгляд от нее. На нее было так приятно смотреть, как на изящную фарфоровую статуэтку. Ожившее произведение искусства. Девушка медленно улыбнулась, и он понял, что она ощущала его испытующий взгляд. Он быстро отвел глаза, роясь в кармане в поисках носового платка. Было так жарко, что он начал потеть. Вытерев лоб, он украдкой, виновато оглянулся на девушку, тихо стоящую у стены.
 Она все еще наблюдала за ним и снова поймала его взгляд. Ее улыбка стала шире, показались маленькие ровные белые зубы. Уатт почувствовал себя так, словно ему наподдали и он пролетел через всю комнату. Дурманящий жар окатил все его тело, заставив широко открытым ртом сделать глубокий вдох. Он, конечно, слышал, как женщин называли «красотками», и даже сам употреблял это словечко по случаю, но впервые увидел такой феномен воочию. Ее улыбка словно оглушила его.
 Кендра была довольна собой, ее голова слегка склонялась, когда она улыбалась своей особой, неповторимой улыбкой — ее секретным оружием, глаза блестели и были прищурены. Она знала, что это было сильным средством возбуждения, действовавшим на каждого, к кому она его применяла. Уатт доказал, что он не исключение. Она наблюдала, как он стоял, неподвижный и раскрасневшийся, рот приоткрыт, глаза остекленели. Кендра почувствовала преимущества власти. Один из прославленных Уэев увидел ее и не смог оторвать от нее взгляд.
 Смутный план начал прорисовываться в ее голове. Уатт Уэй, несомненно, заметил ее, и теперь она должна подогреть его интерес, усилить его. Ей предстоит сыграть роль, и она знала, что сыграет ее великолепно. Она обладала превосходными актерскими данными, хотя драматический театр средней школы Уэйзборо никогда не мог оценить их по достоинству. Участие в его работе было привилегией, и ее не приглашали на подмостки.
 В тот момент, когда Уатту удалось оторвать от нее взгляд, Кендра медленно, но целенаправленно двинулась к двери. Шла она со спокойным и хладнокровным видом, чему научилась в результате длительных тренировок. Все выглядело естественно, как и легкое, сексуальное покачивание ее бедер, которому она тоже специально училась.
 — Эй, Кендра, не уходи без чаевых, — окликнул ее Барри Лэнг, один из молодых (ему было около двадцати) добровольных помощников.
 — Спасибо, Барри. — Кендра одарила его улыбкой, беря у него пятидолларовую бумажку. Пять долларов! Она была в восторге. — Если тебе еще что-нибудь понадобится от Летти, только позвони, и я примчусь сюда. — Она на мгновение замерла у двери, чтобы помахать ему рукой.
 — Не правда ли, она как из сказки? — услышала Кендра вздох Барри, медленно выходя из комнаты.
 — Кто она? — спросил Уатт, стараясь придать своему голосу естественность.
 — Это Кендра, старшеклассница, которая работает после обеда в кофейне, — ответила одна из женщин. — Она милашка. Когда она приносит нам кофе, то прихватывает дополнительные пакетики сахара и сухих сливок. Эта старая прижимистая дубина Летти отрубит ей голову, если узнает.
 Кендра не спеша шла по улице назад к кафе. Там, в глубине, сидели те же самые два посетителя, что и до ее ухода. В это время дня посетителей было всегда мало, поэтому Летти и ввела бесплатную доставку кофе в штаб-квартиру.
 — Ну, и что там происходит? — задала Летти свой обычный вопрос, который она задавала по возвращении Кендры. — Знаешь, я всегда думала о том, чтобы ввести униформу тут у нас, — добавила хозяйка.
 Она высказывала это, по крайней мере, раз в день.
 Кендра не обращала внимания на последнее замечание, она знала, что Летти была слишком индивидуалистка, чтобы одеть всех в униформу. Но у нее был интересный ответ на вопрос об Уатте и его окружении.
 — Уатт Уэй, тот парень, которого выдвинули в Конгресс, пришел туда. Это надо было видеть — все сотрудники просто навалились на него! Можно было подумать, что это сам Джон Фитцжеральд Кеннеди.
 — Уэи — это Кеннеди нашего города, — изрекла Летти. — Они наша королевская семья, где все тесно связаны друг с другом.
 — Здорово иметь такие деньги, — задумчиво сказала Кендра. — Жить в большом доме и носить красивую одежду, и никогда не смотреть на цены. Лучше ничего не придумаешь.
 Летти фыркнула.
 — Полагаю, именно сейчас я должна прочитать тебе нечто вроде лекции о том, что деньги — это не самое важное и что за деньги нельзя купить счастье.
 — Это все не правда, это глупые выдумки, что лучше быть красивой внутренне, чем внешне, — насмешливо сказала Кендра. — Как будто тебя не колышет, если ты уродина или что-нибудь в этом роде. Тоже мне! Летти, будь честной, разве тебе не хотелось бы быть красивой и коварной, а не бедной и невзрачной, но благородной?
 — Что за вопрос! — покачала головой Летти.
 — Ага. Если бы у кого-нибудь была возможность выбора, — сказала мрачно Кендра.
 Она стала прибираться, пододвигая стулья к столам в ожидании посетителей, которые обычно приходили поесть к пяти часам.
 Она работала и обдумывала план. От нее потребуется хладнокровие и решительность, но этого у нее достаточно. Наконец-то она осуществит свою мечту уехать из Уэйзборо!
 Она сделает это на огромные деньги, которые Уатт Уэй заплатит в обмен за то, чтобы она держала язык за зубами и никому не рассказывала об их страстном любовном романе. Кендра обдумывала, сколько точно денег она потребует: конечно же, их Должно будет хватить на дорожные расходы ей, Эшлин, Макси и Дэйзи — даже если они захотят лететь самолетом. Конечно, этого должно будет хватить на отличную квартиру в большом замечательном го-Роде. Как, например, Нью-Йорк! И конечно же, всем им понадобится новая одежда для их новой жизни. Она не хочет проявлять жадность, но вознаграждение должно быть достаточным, чтобы покрыть все их расходы.
 Но сначала главное. Кендра аккуратно наполнила все солонки и перечницы, не оставляя мыслей о том, как начать свой пылкий роман.
 Воскресный обед в «Дубовой аллее» начинался в два часа пополудни, и это было ритуалом таким же непоколебимым, как жаренная индейка на День Благодарения. Корд присоединился к своему клану для участия в этом событии, ознаменовавшем конец его первой недели пребывания в Уэйзборо. Все было так, как он помнил: вплоть до жареных свиных ребер, пюре и густого соуса. Еда была коньком дедушки Уэя, и старый человек, сидя во главе стола, заглатывал ее с наслаждением.
 В свои девяносто Дейланд Уэй-старший ставил в тупик всю медицинскую науку, оставаясь в отличном здравии, несмотря на потребление такого количество холестерина, которого хватило бы на закупорку артерий небольшого города. Он ел мясо с кровью, по крайней мере, раз в день, любил все поджаренное и на завтрак съедал каждое утро ветчину с яйцом. Также в течение семидесяти пяти лет он сохранял привычку выкуривать по пачке сигарет в день. Старый человек намного пережил своего единственного сына, и Корд подозревал, что он переживет и своих внуков.
 Корд видел, что его брат Стаффорд поглядывал на тарелку дедушки с осуждением, но никто не осмелился бы бросить вызов Дейланду. Поэтому Стаффорд обращался со своей лекцией о вреде холестерина, приводя цифры и статистику, к другим членам семьи и, показывая личный пример, клал на свою собственную тарелку салат и овощи. Пока он говорил, сыновья Попрыгунчик и Скакунок подливали еще соуса на свои куски мяса и намазывали на картошку и сдобные булочки масло. Когда Корд увидел это, он понял, что они подняли бунт против диетического питания. Молча он подмигнул своим племянникам. В Стаффорде было нечто, заставлявшее всех делать совершенно противоположное тому, за что он ратовал.
 — Разговор о смертельном вреде холестерина не по теме, — раздраженно оборвала его Холли.
 Стаффорд бросил на нее убийственный взгляд. Прентис чуть не поперхнулась от такой ереси. Холли сделала вид, что не заметила ничего и разразилась собственной обличительной речью.
 — Чем мы все должны быть озабочены, так это судьбой наших бедных братьев меньших! Поскольку уже слишком много времени человечество самонадеянно и безжалостно уничтожает животных ради спорта, ради меха и еды. Мы уже давно должны понять, как жестоко и отвратительно наше поведение, и мы должны принять меры для того, чтобы исправить положение, пока не поздно.
 Все продолжали есть. Холли зажала свою вилку как копье, на лице выражалось отчаяние.
 — Я не ем ничего, что имело голову, и я нахожу недостойным, что моя семья, сидя вокруг меня, пожирает бедную беззащитную корову, у которой была голова.
 — У картошек есть глазки, тетя Холли, — язвительно заметил Попрыгунчик, когда Холли откусила кусочек испеченной в духовке картофелины. — А глаза — это часть головы. Лучше положите вилку на место.
 Корд хмыкнул. Он не мог сдержаться. И заслужил укоризненный взгляд за то, что поддержал эту дерзость.
 — Послушайте, вы все, не замолчите ли вы, чтобы я мог спокойно поесть? — прогремел старый Дейланд.
 Опустилась тишина. Обед в «Дубовой аллее» был не тем семейным делом, где кто-либо, начиная с детей, поощрялся к разговору. Дейланд Уэй желал и требовал «благоговейной тишины», когда он находился в окружении своего потомства.
 — Когда это Холли свихнулась? — спросил Корд Уатта, выходя из столовой после того, как нескончаемый обед все же завершился. — Вся эта чепуха насчет того, чтобы не есть ничего имеющего голову! Я помню, как она обожала поджаренную ветчину и телячью вырезку. А у свиней и телят совершенно определенно были головы. Что стряслось?
 Уатт ответил ему вполне серьезно.
 — Что-то случилось с Холли несколько лет назад. Корд. Я не знаю что. Она мне никогда не доверяла. Но помнишь, когда она ушла с той работы в округе Колумбия и переехала в Атланту? Ты уже к тому времени пару лет был в Монтане.
 Корд кивнул.
 — Я помню, мне сказали, что она устала от Колумбии, устала от Среднего Запада и работы в газете. Она хотела чего-то нового, поэтому поменяла работу и города. Прощай, Колумбия и газетная журналистика, здравствуй, Атланта и радиовещание. Так мне объяснили.
 — Я думаю, что там было нечто большее, — сказал Уатт. — Я не часто виделся с ней тогда, но она стала совершенно другой. Печальнее, циничнее и осмотрительнее. Прентис думает, что у нее был неудачный любовный роман, но Холли никогда ничего не рассказывала.
 — Ну что ж, у человека тоже есть голова, — признал Корд. — И если у Холли был неудачный любовный роман с парнем, у которого было что-то с головой, тогда почему бы не перестать есть существ с головами? Вот где собака зарыта. А чо? — добавил он, копируя жаргон Попрыгунчика и Скакунка.
 Уатт попытался, но не смог сдержать ухмылки.
 — Иногда ты говоришь такое, о чем остальные осмеливаются только думать.
 — Это потому, что я не такой помешанный, как Холли. А если еще неделю проведу тут в Уэйзборо, то меня запросто могут признать невменяемым.
 По сути дела, он уже приблизился к тому, чтобы пройти тест на невменяемость, подумалось Корду, когда он стоял в вестибюле красного четырехквартирного дома. После воскресного семейного банкета Уэев прошло уже несколько часов, и он держал в руках горшок с комнатными цветами и читал имена на почтовых ящиках жильцов.
 Вот оно: Монро, третий этаж, квартира «С». Он был удивлен тем, что Эшлин жила не в районе Нижних песчаных холмов, как остальные Монро, так как он не слышал, чтобы они когда-либо покидали свои владения. Но это здание было расположено в солидном окружении домов, где жили представители среднего класса и где строжайше запрещалось посещение таких мест как бар «Прибрежный».
 Он поднялся по лестнице и нажал кнопку дверного звонка не давая себе времени на то, чтобы передумать. Он действительно сошел с ума, не иначе. Зачем бы он стоял у двери Эшлин Монро, если знал, что она испытывала к нему отвращение? Диагноз сумасшествия объясняет также, почему он не мог перестать думать о ней, вспоминая каждую минуту все детали их менее чем дружеских свиданий. И пытаясь найти повод для следующего.
 Такого приличного повода не было, и поэтому он выдумал достаточно неуклюжий. Да, за проведенную в Уэйзборо неделю ему несомненно заморочили голову.
 Дверь квартиры открыла миловидная девушка-подросток, которая уставилась на него и на цветочный горшок в его руках, словно он только что свалился на землю из космического корабля.
 — Я хочу видеть Эшлин Монро, — заговорил он первым, обращаясь к потерявшей дар речи девушке.
 — Да? — Она продолжала глазеть на него. — И вы принесли ей эти цветы?
 — Ну, по сути дела, я хотел попросить ее показать мне место, где похоронена ее сестра Рейлин. Эти цветы для…
 — Вы хотите попросить Эшлин пойти на кладбище с вами, чтобы посадить эти цветы на могиле Рейлин? — спросила девушка, все еще не веря своим ушам. — Кто вы?
 — Да так, лунатик, проходивший мимо. — Он догадывался, что выглядит так же глупо, как и чувствует себя. — А вы кто?
 — Я Кендра Монро, сестра Эшлин. Могу сказать только, что она не знает вас. Она старается держаться подальше от извращенцев.
 — Очень похвально. Но, к сожалению для Эшлин, она меня знает. Видите ли, я был другом Рейлин до того, как уехал из города шесть лет назад. Я вернулся недавно и узнал о ее смерти. — Он кивнул на цветок. — Я Корд Уэй, и я был очень огорчен, когда узнал эту печальную весть.
 — Корд Уэй? — переспросила Кендра. — Но вы… вы не из тех Уэев?
 — Признаю свою вину.
 — И вы знали Рейлин шесть лет назад? — Кендра в изумлении уставилась на него. — Она вам нравилась, вы с ней встречались, дружили?
 — Ну да. — Он полагал, что то, что они делали, можно рассматривать как дружбу.
 — О Боже праведный! — Кендра слегка отшатнулась и в шоке смотрела на него широко открытыми голубыми глазами. — Теперь я знаю… — Она зажала себе рот рукой.
 — Теперь вы знаете что? — спросил Корд с любопытством.
 — Гм, гм, двух Уэев, — нашлась быстро Кендра. — Теперь я знаю двух Уэев. Я встретила Уатта Уэя, того, который баллотируется в Конгресс, несколько дней назад, а сейчас вас, другого Уэя. — Она провела рукой по своим длинным темным волосам, взъерошивая их. — Ой, я все болтаю и болтаю, должно быть, выгляжу тупицей. Но это так восхитительно — встретить Уэя, словно увидеть на улице Элвиса Пресли или Элиса Купера. — Кендра думала, не переборщила ли она. Пусть Уэй считает, что у нее голова пошла кругом при виде его, но, возможно, она перестаралась? Она стремилась к тому, чтобы все выглядело правдоподобно. — О, я просто не могу поверить! Вы, вероятно, думаете, что я идиотка?
 — Если вы идиотка, то и я не лучше, — усмехнулся Корд. — Итак, вы встретили Уатта? Он мой брат.
 — О Боже, — воскликнула Кендра.
 У нее кровь стучала в ушах, и сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки от возбуждения. Этот человек был отцом Дэйзи, несомненно. Сходство было очевидным, да и по времени, когда он ходил к Рейлин на свидания, все выходило так. Она не питала иллюзий в отношении своей покойной сестры. Рейлин спала с каждым парнем, с которым встречалась, а это значило, что она спала с Уэем.
 Теперь объяснялась та атмосфера секретности, окружавшая отцовство Дэйзи. Кендра давно знала, кто был отцом Макси; и она и Эшлин даже напоминали ему об этом в свое время. Но никогда ни слова не было сказано об отце Дэйзи. Кендра допускала, что Рейлин сама не была уверена, от кого она забеременела во второй раз. Но если это был Уэй…
 Кендра смотрела на Корда, разглядывала каждую его черточку. Да, Уэй был отцом девочки — теперь она не сомневалась. У Корда и Дэйзи был одинаковый цвет лица, те же самые темные глаза, одного оттенка с цветом волос. Дэйзи была Уэй.
 Корд видел в глазах девушки восхищение. Ее реакция на него была забавной. Проявленный ею энтузиазм особенно контрастировал с открытой неприязнью ее сестры Эшлин.
 — Так, а Эшлин дома? — спросил он небрежно, понимая, что ее нет. Иначе она бы уже показалась и прогнала бы его из дома.
 — Она пошла в магазин. Я нянчусь со своими племянницами. — Кендра посмотрела на него лукаво. — Хотите пройти и посмотреть на них?
 — Конечно. Хотя, кажется, я их уже видел. Макси и Дэйзи, правильно? Девочки Эшлин.
 — Правильно! — Кендра не опровергла его заблуждения, что это были дети Эшлин. Сестры еще много лет назад решили сохранять миф о том, что Эшлин мать девочек, не выдавать правду о Рейлин тому, кто ее не знал. — Проходите и пообщайтесь с ними еще. — Кендра взяла Корда за руку и практически втащила его в квартиру. — Можете поставить горшок на стол. Цветок красивый. Я уверена, Рейлин понравится, что он будет цвести на ее могиле. А если у нее окажется слишком много цветов, мы поставим его на другую могилу. Может быть, нашей матери. Уверена, ей захотелось бы иметь что-либо от вас, учитывая, кто вы.
 Корд сжался от этих слов. Их мать тоже умерла? Весь разговор о кладбище и мертвых Монро, казалось, подчеркивал, какими несчастными были они в действительности. Внезапно он ощутил себя словно в ловушке, хотя и не смог бы найти убедительную причину для того, чтобы покинуть дом немедленно. Кендра цепко держала его за руку и звала детей. Теперь он основательно увяз.
 Когда через полчаса появилась Эшлин, Корд сидел на диване и читал книжку Макси, которая уютно устроилась у него на коленях. Дэйзи расположилась на полу, скрестив ноги, в некотором отдалении. Она слушала истории, но не приближалась к Корду. Он знал немного о детях, но Дэйзи казалась недоверчивой, скрытной, поразительно боязливой, особенно в сравнении с открытой, милой Макси.
 Кендра сидела на стуле напротив дивана и смотрела на всю компанию, ее глаза, словно оптический квантовый генератор, ни на минуту не отрывались от них. Корд решил, что она тоже немного боязлива.
 Эшлин вошла в дверь и, изумленная, остановилась при виде этой милой сценки. Пакет с продуктами, который она принесла, выскользнул из ее рук и упал на пол. Все подскочили от неожиданного стука.
 — Что тут происходит? — спросила Эшлин. У нее перехватило дыхание. Корд Уэй в ее спальне! С детьми, с Дэйзи!
 — Мамочка, дядя Корд пришел проведать нас и читает нам «Конфеты для Дженни», — счастливо закричала Макси.
 — Дядя Корд? — повторила Эшлин. Они встретились взглядами с Кордом. Он равнодушно пожал плечами и продолжал читать вслух. Дэйзи вскочила на ноги и поспешила к Эшлин.
 — Мамочка, он не чужой, — сказала она утешающим тоном. — Он знает Кендру и ту Рейлин, которая на небесах.
 — О да, он знал Рейлин действительно хорошо, — добавила Кендра.
 Она многозначительно переводила взгляд с Дэйзи на Корда.
 У Эшлин упало сердце. Она поняла по выражению лица своей младшей сестры, что Кендра определила роль Корда Уэя в их семье. И, возможно, именно поэтому она пригласила его пройти в дом.
 — Он принес Рейлин цветок, — указала Кендра на горшок. — Не правда ли, изумительно? Парни все еще приносят подарки для Рейлин, несмотря на то, что она умерла и похоронена несколько лет назад. Вот и говори после этого, что личная привлекательность не живет веками!
 — Кендра! — В задрожавшем голосе Эшлин послышались предостерегающие нотки. Кендра ответила улыбкой согласия.
 — Эй, у меня есть идея. Почему бы вам двоим не отнести растение на кладбище? Я посажу детей в ванну и уложу их в постель.
 — Я не собираюсь идти на кладбище. Скоро стемнеет. В любом случае мистер Корд должен немедленно уйти, — твердо заявила Эшлин.
 — Дети, пойдемте в ванную! — Кендра ухватила детей за руки. — Дядя Корд и мамочка хотят поговорить о Рейлин и небесах, и о цветах, ну знаете, о всякой всячине.
 Она вытолкала детей из комнаты, продолжая говорить по пути и успешно подавляя возможные протесты.
 Эшлин и Корд остались лицом к лицу.
 — Что все это значит? — спросила она требовательным тоном, дрожа от страха и гнева. — Какую игру вы ведете?
 — Как сказала Кендра, я хотел выразить свое уважение Рейлин. — Он чувствовал себя глупо, как неуклюжий подросток. — Если ты… вы пойдете на кладбище со мной, мы сможем посадить это растение и вернемся до темноты.
 Заманчивое предложение, усмехнулся он про себя. Какая женщина сможет устоять?
 — Я посажу его на могилу Рейлин, когда пойду на кладбище в следующий раз. Вам не нужно ходить туда.
 — Ну хватит об этом, — выдохнул Корд. — Ладно, я допускаю, что мое объяснение неуклюжее, но это была единственная причина, чтобы прийти сюда.
 — Причина для чего?
 — Чтобы повидаться с тобой. — Он пожал плечами. — Я хотел увидеть тебя, Эшлин. Я имею в виду — вас, мисс Монро, — поправился он сухо. — Извините, запамятовал, что вы не давали мне разрешения обращаться к вам по имени.
 — Вы проникли в мой дом для того, чтобы посмеяться надо мной? — вскрикнула Эшлин в ярости.
 — Вовсе нет, мисс Монро. Я высказываю вам уважение, которого вы требовали от меня в офисе Торпа. Помните? Вы сказали, что хотели бы…
 — Я помню, что я сказала, — резко оборвала она его. Обращение «мисс Монро» звучало в его устах претенциозно и фальшиво. Может, он его специально так произносил? — Забудем об этом. Зовите меня просто Эшлин. Скажите, что вам нужно тут, и попрощаемся.
 Он уныло улыбнулся.
 — Вы не хотите облегчить мою участь?
 Дурное предчувствие ледяными пальцами схватило ее за горло.
 — Я не знаю, о чем вы говорите. — Зачем он здесь? Он уже знает о Дэйзи? — Я… со мной вам никогда не будет легко, Корд Уэй, — пообещала она.
 — Я на это и не рассчитывал особо. — Его улыбка была и мальчишеской и соблазняющей одновременно. — Ничего не достается легко. Я полагаю, и у нас так будет. Я хочу пригласить тебя куда-нибудь, Эшлин.
 Ну вот, он и сказал это. Он гордился собой. Он отказался от стратегии той игры, которую вел раньше, и сделал выбор в пользу правдивости. Он хотел сходить куда-нибудь с Эшлин, чтобы получше познакомиться с ней. Он испытал облегчение оттого, что открыто сказал все и сказал просто, отбросив в сторону всякие схемы и стратегии…
 — Пойти с вами? — воскликнула Эшлин. Ее не обрадовало его прямодушие, вовсе нет. Наоборот, она выглядела ошеломленной. — Я скорее дам удалить себе почку, чем пойду с вами куда-нибудь. Я не могу поверить, что у вас хватило нахальства даже просить об этом. Убирайтесь и отстаньте от нас. Мы не хотим, чтобы вы были рядом.
 Ярость охватила его, разочарование и отчаяние.
 — Не похоже, что твоя сестра и твои дочери возражают против того, чтобы я был рядом.
 — Они моложе меня, что они понимают? — яростно возразила Эшлин.
 Он осмелился ворваться в ее собственный дом и пытается втереться в доверие к детям. Возможно, он что-либо подозревает? А может, Кендра выдала их секрет в тот момент, когда она вычислила, что он отец Дэйзи, или он вычислил это сам? А что, если он знает?
 Охваченная паникой, Эшлин безрассудно набросилась на него с кулаками, с силой толкнув его к двери.
 — Убирайтесь отсюда! И никогда больше не приходите!
 Она толкнула его еще раз сильнее. Он слегка качнулся и, не удержав равновесие, наступил прямо на пакет q продуктами, который она уронила на пол. Раздался отвратительный хлюпающий звук и хруст.
 Он быстро отпрянул в сторону и посмотрел вниз. Весь пакет был раздавлен.
 — Посмотрите, что вы сделали!
 Эшлин упала на колени и открыла пакет. Она вытащила приплюснутый батон и пакет с виноградом, который будто начали мять, чтобы сделать из него вино. Гроздь бананов тоже не выжила — они были растоптаны и вылезли из шкурки. Пакетик с крекерами из муки грубого помола выглядел так, словно кто-то хотел их превратить снова в муку. И к тому же вместе с другими продуктами оказалась дюжина яиц…
 Корд застонал. Конечно же, ни одной консервной банки. Все содержимое пакета было в высшей степени хрупким. И похоже, что он раздавил каждый кусочек.
 — Вы — болван! — воскликнула Эшлин. — Все погибло. Все, что я купила!
 Она запихнула раздавленные продукты назад в пакет и поднялась, схватив его руками.
 Корд был уверен, что она намеревалась швырнуть все это несчастное месиво в него. И если удар деформированным батоном не нанесет ему повреждений, то вряд ли он получит наслаждение оттого, что в него полетят раздавленный виноград, бананы и яйца.
 — Ты тоже виновата, как и я. — Он вытянул руку вперед, отражая ее внезапный удар. — Если бы ты не толкнула меня, я бы…
 — А, это ваша любимая песенка, не правда ли? «Я ни при чем», — она слегка передразнила его картавое «р». — Корд Уэй привычно освобождает себя от всякой ответственности. Вы никогда ни в чем не виноваты, не так ли, Корд? Вас ничто не касается. И никогда не касалось.
 Она отвела назад руку, замахнувшись пакетом.
 Обороняясь, Корд стремительно выбросил вперед руку и схватил Эшлин за запястье.
 — Ты ненормальная, ты это знаешь? Взорваться из-за пакета с продуктами, на который ты меня толкнула?
 Он не отпускал ее руку, пока она не разжала пальцы.
 — Я еще никогда не видел таких взрывоопасных. Ты можешь взорваться, как граната.
 — Отпустите меня!
 Эшлин попыталась освободить руку. Поняв, что он не отпустит ее, она наотмашь ударила его другой рукой.
 Корд схватил и другую ее руку тоже.
 — Ты успокоишься? — Это прозвучало, скорее, как отчаянная просьба, чем приказ. Она продолжала бороться, а он продолжал крепко держать ее. — Эшлин прекрати это. Я… ой!
 Она ударила его по голени. Затем отвела ногу, чтобы сделать это еще раз. Корд непроизвольно прижал ее к себе, сведя руки ей за спину и зажав ее ноги между своими, и тем самым успешно остановил ее нападение.
 — Отпустите меня!
 Эшлин сильно выдохнула, ее лицо было красным от ярости. Она смотрела на него горящими глазами.
 — Ты действительно бестолочь, если думаешь, что я освобожу тебя, пока ты не объявишь мне амнистию, — сказал Корд иронично. — Ты хочешь раздавить меня так же, как пакет с крекерами.
 — На которые вы наступили и раздавили, вы, вы — ай!
 — Не похоже, что ты готова к мирным переговорам.
 Он сипло засмеялся.
 Ощущение ее мягкого, теплого тела, прижатого к нему, уже оказало свое пагубное воздействие. Он смотрел сверху вниз в ее блестевшие голубые глаза, затем его взгляд опустился к ее губам, слегка приоткрытым и дрожащим. Он ошеломленно подумал, что никогда не видел такого чувственного рта. Мягкого и полного, и розового.
 Он ощущал грудью толчки ее сердца, упругие бусины ее сосков были пикантно соблазнительны. Длинные ноги прижимались к его ногам. Темный, неудержимый прилив вожделения охватил его.
 Эшлин вздохнула, задрожав. Она попыталась пошевелиться, но не смогла, подчиненная его превосходящей силе. Но больше всего ее испугало, что желание бороться сменилось пульсирующим напряжением, которое лишило ее воли. Каждой клеточкой своего тела она прижималась к его сильному, мускулистому телу. Она ощущала удары его сердца рядом со своим, чувствовала каждый вздох, который он делал… и она не пропустила тот момент, когда он напрягся в очевидном мужском возбуждении.
 Словно разряд электрического тока послал сигнал от ее живота к бедрам, сжатым ногами Корда. Его ладони обхватили ее ягодицы, смяв хлопковую ткань юбки и прижав Эшлин еще теснее к его телу. Она ощущала его упругую плоть сквозь хлопчатобумажные джинсы.
 Эшлин судорожно глотнула и встретилась глазами с Кордом. Их взгляды пересеклись, и они застыли на мгновение. Эшлин казалось, она теряет разум, и, вся дрожа, она закрыла глаза. Его темный взгляд был слишком обжигающим, слишком откровенным. Она не могла ни о чем думать, не могла пошевелиться. Не в силах двигаться, она приникла к сильному мускулистому телу, и странная и расслабляюще приторная теплота окутала ее.
 Она слышала, что он шепчет что-то неразборчивое, а затем ощутила его рот, горячий, упругий и жадный. Его дыхание одурманило ее и ударило ей в голову, словно глоток крепкого виски, от употребления которого она старалась воздерживаться. Но сейчас нечего было и думать о сдержанности. Прижавшись к Корду, она даже и не помышляла о сопротивлении. Мысли ее спутались. Ее губы инстинктивно приоткрылись навстречу его языку, ищущему и дерзкому, настойчиво проникающему во влажную глубину ее рта.
 Эшлин прильнула к нему, потрясенная разрушающей сексуальностью его поцелуя. Она никогда не знала ничего подобного тому взрыву вожделения, который пронзил ее, заставил ощутить себя отважной, чувственной и свободной. Ее язык соприкоснулся с языком Корда и дразняще потерся об него. Она запустила свои пальцы — он в какой-то момент освободил их, но она не почувствовала, когда — в его темные, густые волосы и обмякла.
 Ее груди вздымались, а чресла напряглись и заныли. Дикий негромкий вскрик вырвался у нее. Неведомое удовольствие, получаемое от его рук и губ, зажгло ее беспомощной жаждой. Ее раньше никто не целовал так глубоко и чувственно, так первобытно страждуще.
 Она вся горела страстным возбуждением, которой ей никогда не приходилось раньше испытывать. Обхватив его голову, она целовала Корда с пылкостью, не уступавшей его энтузиазму. Для нее ничто на свете не имело значения, кроме того, что он продолжал держать, продолжал целовать ее…
 Корду так же этого хотелось, как и ей. Ее откровенный, раскованный ответ раскрыл в нем страстность, наэлектризовавшую и немало удивившую его. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так сильно и так быстро возбуждался от поцелуя. Это, возможно, было давно, когда он был еще старшеклассником и когда поцелуи приносили новое и возбуждающее чувственное удовольствие.
 И сейчас, в объятиях Эшлин, он ощущал замечательное обновление, как будто он получил шанс начать все снова. Страсть струилась по его венам, словно наркотик. Он испытывал экстаз. И необыкновенно сильное одурманивающее возбуждение.
 — Давай уйдем отсюда, — прошептал он требовательно прямо ей в ухо. Он оторвался от ее рта нехотя, не в состоянии больше выдержать нехватку кислорода. Они оба тяжело и часто дышали, захватывая воздух. — Я хочу остаться с тобой наедине, Эшлин.
 Его слова проникли сквозь облако чувственности, окружавшее ее, и произвели в ее сознании взрыв, подобный атомному. Страсть улетучилась, как будто невидимая вилка была выдернута из невидимой розетки. Была только одна причина, почему он хотел сейчас выйти с ней из дома, только одна причина, почему он настаивал на том, чтобы они остались вдвоем. Лицо Эшлин вспыхнуло. И хуже всего, что ее шокирующий, неожиданный для нее самой ответ на его ласки дал ему все основания поверить в то, что она была готова и желала уединиться с ним.
 Она отшатнулась от него в ужасе. Корд Уэй завладел ею, и она открыла ему объятия, как будто всю жизнь мечтала об этом. Она сгорела от его чувственной страсти, словно уголек в жаркой топке. И, поняв это, она ужаснулась.
 — Итак, вы ожидаете, что я лягу с вами в постель? — она уперлась ему в грудь руками. Он не ожидал сопротивления. Прежде чем он попытался удержать ее, Эшлин успешно освободилась из его объятий. — Для вас это был бы подходящий вариант, не правда ли? — Ее голос дрожал. — У вас был роман с Рейлин до отъезда из города, поэтому вам кажется естественным подхватить ее сестру, если она не против… не против обслужить вас. В конце концов, одна проститутка Монро стоит другой. Бытует мнение, что мы взаимозаменяемы, как зерна пшеницы.
 Она отвернулась от него и медленно прошла через всю комнату к окну, в надежде на то, что он не увидит горячих слез, мерцавших в ее глазах.
 Корд стоял неподвижно в нервном возбуждении, его тело было напряжено, неудовлетворенная страсть быстро трансформировалась в гнев.
 — Это не правда, — прорычал он.
 — Нет, правда. Вот зачем вы пришли сюда сегодня вечером, вот зачем вы лапали меня…
 — Я не лапал тебя!
 Она резко взглянула ему в лицо.
 — Вы сделали это. И сейчас вы собираетесь разразиться тирадой и обвинить меня в том, что я завела вас, в том, что я дрянная «зажигалка», которая…
 — Все еще обсуждаете детали своего похода на кладбище? — Голос Кендры, звонкий и жизнерадостный, пресек их пререкания. Она стояла на пороге комнаты, рассматривая их обоих с неподдельным удовлетворением. — Извините, что прервала вас. Я шла на кухню для того, чтобы достать пластмассовую посуду. Дети хотят поиграть с ней в ванной.
 — Я достану ее. И я пойду сейчас в ванную, Кендра.
 Эшлин кинулась в маленькую кухню, достала посуду из ящика стола и направилась в ванную, где Дэйзи и Макси плескались, окруженные игрушечными сиренами и губками в форме животных.
 Корд посмотрел ей вслед со вздохом облегчения. Ее стремительный уход не оставил шансов встретиться для того, чтобы… Для чего? Помириться или продолжить любовную сцену? Или и то и другое? Он был растерян. Он не ощущал такого смятения с тех пор, как… Испытывал ли он вообще когда-либо такое смятение?
 Кендра приблизилась, впившись в него глазами с алчным любопытством ученого, рассматривающего новый экземпляр только что открытого вида.
 — Не похоже на то, чтобы дела шли чересчур хорошо, — сказала она напрямик.
 — Ну что ж, пусть будет так. Есть и другой путь: твоя сестра готова скорее стать донором человеческих органов, чем пойти со мной куда-нибудь.
 — Вы пригласили Эшлин пройтись с вами? — Голос Кендры выдал ее возбуждение.
 Он это сделал? Корд задумался, нахмурившись. Не совсем так. Он сказал, что он хотел бы пригласить ее куда-нибудь, но он не дошел до того, чтобы сделать свое предложение достаточно конкретным. Да, он спорил с ней, наступил на продукты, а затем схватил ее в горячие объятия. Остатки его самодовольной ярости неожиданно растаяли. Если учесть его прошлые отношения с Рейлин, то неудивительно, что Эшлин повела себя именно так. Она действовала со всем изяществом разъяренной буйволицы. Он сдержал стон.
 — Вы предложили ей сходить куда-нибудь, и она отказалась? — Кендра недоверчиво переспросила еще раз. — Я не поняла. — Она придвинулась поближе и уставилась на него еще пристальней. — Вы привлекательный, удачливый, и у вас больше денег, чем у Бога Что еще надо? — Она выглядела озадаченно.
 Корд просветлел.
 — Спасибо, Кендра. Ты все сказала обо мне.
 «Хорошо выглядеть и иметь деньги — этого достаточно для Кендры, но не для Эшлин», — эту мысль Корд нашел необычной и забавной.
 Облако чувственных воспоминаний заволокло его сознание. Ее теплота и мягкость, ее вкус, сладкая настойчивость ее губ и ее тела…
 Несмотря на декларированную ею антипатию к его деньгам и к его внешности, Эшлин хотела его. Так же, как он хотел ее.
 — Я полагаю, вы не захотите пригласить ее еще раз, — мрачно рассудила Кендра.
 — Ты не правильно полагаешь, золотко. — Он бодро направился к двери. И смог перешагнуть через безнадежно раздавленный пакет с продуктами. — Эй, Кендра, возьми-ка. — Корд полез в карман и достал оттуда несколько бумажек. — Это за продукты, — добавил он, не удосуживаясь объяснить.
 — Спасибо, — приняла деньги Кендра без лишних вопросов. Она подождала, пока он выйдет из квартиры, и только потом позволила себе взглянуть на банкноты, которые держала в руке. — Пятьдесят и двадцать? — Она глубоко вздохнула и посмотрела на деньги внимательнее, как бы опасаясь, что их номинал может измениться на ее глазах.
 — Эшлин, он дал нам семьдесят долларов! — закричала она радостно, вбегая в ванную комнату. — Он полез в карман и достал оттуда бумажки по пятьдесят и двадцать, даже не удосужившись взглянуть на них.
 — Если этот змей думает, что он может, может, купить нас таким образом, — прошептала Эшлин.
 Ее голос затих. Она не осмеливалась потерять контроль над своими чувствами в присутствии малышек, хотя она очень хотела вырвать деньги из рук Кендры и бросить их в огонь.
 Конечно, она не сумела бы вырвать деньги у крепко сжавшей их Кендры.
 — Клянусь, у него там были и стодолларовые бумажки тоже, — прошептала девушка, рассматривая лица президентов на банкнотах. — Жаль, что он вытащил одну из них. Может быть, в следующий раз.
 — Следующего раза не будет, Кендра, — сказала Эшлин, сжав зубы.
 — Он сказал, что будет.
 У Эшлин защемило сердце.
 — Нет, Кендра, не будет.
 — Ты когда-нибудь знала, что он отец Дэйзи? — спросила Кендра, понизив голос до доверительного шепота.
 Эшлин кивнула.
 — С самого начала. Рейлин не хотела, чтобы он знал о ребенке, и она была права. Мы не чета Уэям, Кендра. Если они когда-нибудь узнают о Дэйзи… — Ее голос затих.
 — И поэтому ты не хочешь видеть Корда снова, даже если он попросит тебя сходить с ним куда-нибудь?
 — Я не могу, Кендра, — сказала Эшлин нетерпеливо. — Ты положительно не понимаешь, какой это может быть риск.
 — Риск положительный или риск отрицательный? — Кендра смотрела испытующе. — Тут есть разница, Эшлин.
 Эшлин бросила быстрый взгляд на девочек, купавшихся в ванной, затем посмотрела прямо на свою младшую сестру.
 — Нет, разницы нет, — сказала она яростно. — Такую глупость могла сказать Рейлин. То же самое испорченное мышление. И посмотри, к чему это привело, Кендра. Посмотри, как это закончилось для нее.
 — Я никогда не буду такой, как Рейлин, — заверила ее Кендра. — Но иногда следует рискнуть, Эшлин. Разве цель не оправдывает средства?
 Эшлин закатила глаза.
 — По моему разумению, цель не оправдывает средства, хотя я точно не знаю, о каких средствах ты говоришь и какую цель имеешь в виду.
 Вместо ответа Кендра загадочно улыбнулась и повернулась к детям в ванной.




 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


  —  Не могу поверить, что тебе удалось уговорить меня, Кендра. — Джош Оверли засуетился за рулем своего форда «темпэст» и недоуменно взглянул на Кендру, севшую рядом с ним. — Я, наверное, обезумел.
 Кендра вынула из коробки с собачьим кормом бисквит в форме косточки.
 — Держи, Ваша Честь! — она предложила бисквит черному Лабрадору.
 Собака стояла на заднем сиденье, положив радостную морду на спинку переднего. Его Честь благодарно сожрал бисквит, хотя аппетит его немного уменьшился: до этого он съел уже восемь.
 Кендра погладила его большую черную голову. Собака смотрела на нее карими глазами трагика.
 — Ты милашка, Ваша Честь. Да, ты милашка, — она обернулась к Джошу. — Я ему нравлюсь. Ему хорошо с нами. Смотри, какой счастливый у него вид.
 Джош пожал плечами.
 — Он Лабрадор, а лабрадоры дружелюбны. Нам повезло, что Уатт Уэй не завел себе добермана или ротвейлера. Мы бы давно уже были в реанимации. — Он покачал головой и простонал:
 — Похищение собаки! Не могу поверить, что это сделали мы! Прокрасться в усадьбу Уатта Уэя, украсть его собаку и спрятать ее. Похоже, нас могут за это арестовать!
 — Мы его не крали и не прятали. Просто позаимствовали на время, — терпеливо объяснила Кендра. — К тому же мы вернем его обратно. — Она посмотрела на часы. — Прямо сейчас и вернем. Его уже час как нет дома. — Она снова погладила собаку. — Хочешь домой, малыш? Хочешь увидеть папочку, или хозяина, или как там ты называешь Уатта Уэя?
 — Я называю его несчастным козлом, — игриво проговорил Джош. — Он не знал, во что влип, когда связался с тобой.
 Кендра наклонилась и погладила коленку Джоша с тем же выражением, с каким она гладила собаку.
 — Ты хороший друг, Джош, самый лучший.
 Они встретились два года назад, когда Джош только что переехал в Уэйзборо. Школьное начальство обрадовалось, что у них появился ученик из Азии. Его записали в класс, усиленно изучавший математику, и приняли в школьный оркестр. У Джоша не было никакого таланта к математике, и он ни разу в жизни не брал в руки скрипку. Высший эшелон сразу потерял к нему интерес, а низший — Кендра и другие изгои — с удовольствием приняли его в свою среду.
 — Мне надо было отговорить тебя от твоего намерения, вместо того чтобы помогать тебе, — ворчал Джош. Он рывком завел мотор и вывел машину с отдаленной стоянки в парке Уэй, который гораздо больше походил на лес.
 Через десять минут они подъехали к дому Уатта Уэя на Яблоневой улице. Это был кирпичный дом в грегорианском стиле. Уатт бродил по тротуару и звал собаку. Он то громко выкрикивал собачье имя, то свистел.
 — Бедняга, посмотри на него! Так беспокоится за свою собачку, — сказал Джош и бросил на Кендру взгляд, полный неодобрения.
 — Он вышел искать собаку и надел пиджак? — В голосе Кендры слышалось недоверие. — Сейчас почти десять вечера! Чего ради он нацепил пиджак в такую поздноту?
 — Этот парень — политик, Кендра. Они всю жизнь из пиджаков не вылезают. Может, он только что вернулся с какой-нибудь встречи, обнаружил, что собаки нет, и тут же бросился ее искать, даже не потрудившись переодеться.
 — Тогда все идет по плану! Как он будет рад вновь увидеть свою собачку! — Голубые глаза Кендры сияли в предвкушении этой сцены.
 — Все идет по твоему плану, — напомнил ей Джош. — Это ты зачинщица. Вся полнота ответственности на тебе. Я просто тупой исполнитель.
 Кендра даже не глянула на него.
 — Иди, Ваша Честь. Иди домой! — Она открыла дверцу, и собака вырвалась наружу, бросившись к своему хозяину с радостным лаем.
 Его честь встал на задние лапы, передние положил Уатту на грудь и стал в экстазе обнюхивать его белую рубашку, пиджак и галстук. Уатт не возражал.
 — Ваша Честь! — с облегчением говорил он, гладя собаку. — Где ты был? И как это ты сумел перебраться через ограду?
 — По-моему, мы доставили его по адресу, — заключила Кендра, с улыбкой глядя на собаку и ее хозяина.
 Уатт поднял голову и встретил взгляд ее голубых глаз. Он тут же узнал ее — эта красавица работает в кафе Летти. Он надеялся увидеть ее, когда в следующий раз пришел в штаб-квартиру, и очень огорчился, узнав, что они разминулись. После этого он некоторое время боролся с желанием, отведать жирного овощного супа Летти, придя к ней в кафе. А теперь эта потрясающе красивая девушка стояла перед ним, и от одного ее вида его пульс участился так, словно он полчаса работал на тренажере.
 Его бросило в жар.
 — Это вы его привезли?
 Кендра кивнула, продолжая улыбаться.
 — Мы с Джошем увидели, как он бежал по бульвару Уэй. Мы думали, что он потерялся, взяли его в машину, прочитали на ошейнике имя и адрес и привезли сюда.
 — Мы купили ему немного собачьего корма, — добавил Джош. Уатт отвел глаза от девушки и ее спутника — полного азиатского мальчика примерно одного с ним роста, сжимавшего в руке коробку с бисквитами. Мальчик протянул ему руку. — Я Джош, это Кендра, а вы противник Дэна Кларкстона, не так ли?
 — Именно так.
 Уатт пожал его руку. Ему не понравилось, что его упомянули в связи с Кларкстоном. Неужели это имя в Уэйзборо стало привычным, чем-то вроде домашней утвари, которой пользуешься каждый день? Неужели Кларкстона знали даже школьники?
 Уатт гладил мягкую шерсть Его Чести, пытаясь побороть смущение. Последнее время любое упоминание о Конгрессе вызывало у него чувство обреченности.
 Кендра внимательно его рассматривала. Она обычно хорошо угадывала, в каком настроении находится ее собеседник, и сейчас безошибочно определила, что он чем-то опечален. Интересно, чем? Если бы у нее было столько денег, сколько у Уатта Уэя, она была бы постоянно счастлива. Но у Кендры не было времени разгадывать этот ребус. Она должна была довести свой план до завершения.
 — В рабочие дни я ношу кофе вашим служащим из кафе Летти, мистер Уэй, — напомнила она, чтобы привлечь его внимание. — Ваши помощники мне очень нравятся. Они так много работают. Надеюсь, что вы победите на выборах.
 Ее голос был мягким и спокойным, и она преуспела в своем намерении.
 — Вы очень добры, Кендра.
 Когда она смотрела на него своими большими голубыми глазами, все заботы и состояние обреченности покидали его. Он чувствовал только радость.
 Кендра незаметно кивнула Джошу. Они были на верном пути. Только бы Джош вспомнил, что он должен сейчас сделать! Он так много острил по этому поводу, пока они репетировали, что теперь она не была уверена, сделает ли он все, как надо.
 — Кендра, если его служащие так много работают, то почему не видно, чтобы они агитировали избирателей? Знаешь, мне кажется, они просто сидят, ничего не делают и попивают себе кофе. Они считают,
 что победа уже обеспечена. — Голос Джоша был задиристый и поддразнивающий.
 Кендра подавила улыбку. Она попала в точку!
 Уатт ощетинился, но прежде, чем он встал на защиту своего персонала, Кендра сказала:
 — Это не правда, Джош! Не обращайте на него внимания, мистер Уэй. — Она устремила свои честные голубые глаза на Уатта. — Он критикует ваш персонал с тех пор, как Дэн Кларкстон пришел в старшие классы искать себе добровольных помощников. Я говорила Джошу, что ваши люди, возможно, сделают то же самое, а может быть, придумают что-нибудь получше. Они могли бы вести агитацию среди старшеклассников. Почти всем нам уже восемнадцать, и…
 — Кларкстон встречался со старшими классами? — перебил ее Уатт.
 Конечно, никому из его людей даже не пришло в голову, что многие старшеклассники будут голосовать в ноябре. Он тоже об этом не подумал.
 Кендра кивнула.
 — Это была неформальная встреча. Он просто рассказал нам о выборах, ну и вставил несколько анекдотов.
 — Некоторые анекдоты касались вашей семьи, — добавил Джош. — Мистер Кларкстон проявил редкостное дружелюбие. Кормил нас конфетами. Конфетами «Кларк». Его имя теперь хорошо запомнят.
 — Мне не нравится Кларкстон, — сказала Кендра. — Он слишком много улыбается. Я буду лучше голосовать за вас, мистер Уэй.
 Она подошла поближе к Уатту.
 Уатт почувствовал тревожащий экзотический запах, который источало ее тело. Казалось, его кровь загустела, стала плотной. То же самое случилось и с другой неотъемлемой частью его тела. Трудно было сосредоточиться на проблемах кампании, когда она стояла рядом.
 — Спасибо, — проговорил он охрипшим голосом, — но критика Джоша небеспочвенна. Мои служащие, да и я сам, расслабились. Мы не планировали агитацию среди новых, молодых избирателей или…
 — Вы должны об этом подумать, — безапелляционно вставил Джош.
 Кендра прочистила горло, посмотрела на Джоша и приподняла брови — это был условный сигнал. Уатт, погруженный в созерцание Кендры, пропустил этот обмен взглядами.
 — Вы можете нанять меня и Кендру для работы среди школьников, мистер Уэй, — продолжал Джош. — У нас есть несколько прекрасных идей.
 — Нас не наймут, Джош, — серьезно сказала ему Кендра. — Мы будем работать добровольно. — Ее синие глаза светились умом и решительностью. — Конечно, если вы не против, мистер Уэй.
 — О, конечно! — быстро согласился Уатт. — Я не против. — Его лицо внезапно залилось румянцем.
 Кендра едва удержалась, чтобы не запрыгать от радости. Ее план удался! Уатт Уэй попался на удочку!
 Джош ухмыльнулся.
 — Я думаю, этот опыт всем нам пойдет на пользу, — сказал он. Уэй прокашлялся.
 — Зовите меня просто Уатт. Когда меня называют мистер Уэй, я постоянно оборачиваюсь, мне кажется, что где-то поблизости находится мой кошмарный братец Стаффорд или дедушка.
 — Стаффорд и Уатт, — Джош кашлянул. — Звучит как название какой-нибудь юридической фирмы. В вашей семье мальчикам не дают нормальных имен, вроде Ника, Била, Стива?
 — А как же ваш отец? — спросила Кендра, буравя Уатта вопросительным взглядом. — Почему вы о нем не вспоминаете, когда слышите «мистер Уэй»?
 Уатт беспокойно задвигался. Она сознательно ударила в самое слабое место.
 — Я не нарочно упустил отца. Он погиб в автокатастрофе, когда я был еще совсем маленький, поэтому его имя не сразу приходит на ум.
 — Я знаю, как это бывает. — Кендра закивала. — Мой отец умер, когда мне было одиннадцать лет. Я очень сердилась на него за то, что он оставил нас. Поэтому я заставляла себя не думать о нем. И это стало привычкой. Теперь я не могу вспомнить его, даже когда хочется.
 Уатта переполнили неприятные воспоминания о днях, последовавших за кончиной его отца: погребение, страшное горе и неразумная, но бешеная злость за то, что его бросили. Он посмотрел на Кендру с легким удивлением. Ее искреннее признание выбило его из колеи. Он никому не признавался, что смерть отца вместе с чувством утраты вызвала в нем злость.
 — Уатт, — голос Джоша прервал тишину. — Поскольку мы теперь на вас работаем, нам неплохо бы обсудить стратегию. И чем скорее, тем лучше.
 — Совершенно с вами согласен. — Уатт с радостью сменил тему разговора. — Не хотите ли войти в дом? — жестом пригласил он их.
 — Я бы не прочь, но сегодня вечером никак не могу — сказала Кендра с сожалением в голосе. — Мне надо домой, а то моя сестра будет недовольна. Она слишком часто смотрит «Нераскрытые тайны», и если я не появлюсь через двадцать минут, она решит, что я стала одной из жертв.
 Уатт улыбнулся.
 — Тогда завтра?
 — Завтра я работаю в кафе до закрытия, до семи часов. Не могли бы вы прийти туда? После того, как уйдут последние посетители, мы сможем спокойно поговорить.
 — Замечательно, — обрадовался Джош. — Вы сможете прийти, Уатт? Уатт кивнул.
 — С радостью. — Он задумчиво посмотрел на Кендру. — Хочу еще раз поблагодарить вас за то, что вы нашли Его Честь. — Он слегка нахмурился. — Я выпустил его во двор и плотно закрыл ворота перед тем, как уйти на собрание. Не понимаю, каким образом он вырвался?
 — Может, его выпустил кто-нибудь из соседских детей? — предположила Кендра.
 — Да, некоторые отпрыски способны на такое, что и во сне не приснится, — сурово сказал Джош. Уатт нахмурился.
 — Меня не утешает такая мысль, но теперь я буду осторожнее. — Он погладил шелковистую черную спину собаки. — Я не переживу, если с Его Честью что-нибудь случится. Он у меня уже семь лет.
 — Это прекрасно. — Кендра заботливо смотрела на собаку и хозяина. — Не беспокойтесь, Уатт, я думаю, что Его Чести ничто не угрожает.
 — Его Чести не угрожает ничто, а вот его хозяин в опасности, — пробормотал Джош, выводя свою машину на улицу.
 Кендра, сидевшая рядом, улыбалась с видом победителя.
 — Ты был великолепен, Джош. Ты все сделал абсолютно правильно. Я думаю, тебе надо подумать о карьере актера.
 — Я выглядел, как маленький хитрый жук. А ты руководила мной и играла роль мисс Агитаторши:
 «Нас не наймут, мы будем работать добровольно». — Его имитация делала честь будущему актеру. Они оба рассмеялись. — Все сработало, — признался Джош. — У него даже подозрения не возникло, что это мы украли собаку. Я этого так боялся! Однако когда ты заговорила об отцах, это была уже чистой воды импровизация. Мы ничего подобного не планировали.
 — Я и не знала, что у него отец умер. Я его даже пожалела. Неприятно терять родителей в таком возрасте. Я знаю, что это такое. Умер мой отец, а через год — мама. — Ее лицо погрустнело, но она уверенно наклеила на него улыбку. — Мой брат Шейн говорит: «Не плюй в колодец…»
 — У тебя здорово получается. Могу поспорить, что в один прекрасный день ты затеешь свою собственную игру, — восхищенно сказал Джош. — Единственное, чего я не могу понять, почему ты отказалась, когда Уатт пригласил нас к себе. Я думал, что ты не упустишь такой шанс.
 Кендра пожала плечами.
 — Я действительно опаздываю, и Эшлин будет волноваться.
 — Но ты ведь ей позвонила.
 — Я не хочу показаться навязчивой и нетерпеливой. — Кендра едва заметно улыбнулась. — Всему свое время, Джош.
 — Он-то уж точно был нетерпелив. Я заметил, как он смотрел на тебя, Кендра. Я решил, что ты уже заарканила его. Однако теперь могут возникнуть проблемы. Вдруг он узнает, что Кларкстон никогда не был в школе? А если он спросит, что мы собираемся делать? Мы ведь еще не придумали ничего конкретного.
 — Еще придумаем, — успокоила его Кендра. — Завтра за ленчем мы прорепетируем сцену в кафе. Не беспокойся, на этот раз твоя роль сведется к нескольким фразам.
 — Не рано ли ты меня сбрасываешь со счетов? Хочешь сама сделать самую увлекательную работу? Она кивнула.
 — Он что, правда на меня смотрел, Джош? Я хочу сказать, он действительно смотрел на меня, как мужчина смотрит на женщину?
 — Он пялился на тебя, как баран на новые ворота. Он тебя облизал с ног до головы, как Его Честь облизывает свою косточку. — Он помедлил. — Кендра, ты уверена, что делаешь именно то, что надо? Уатт Уэй тебе не какой-нибудь мальчишка. Ему тридцать лет, он богат и, наверное, ни в чем не отказывает себе. Это может обернуться для тебя большими неприятностями.
 — Неприятности — это как раз то, что мне надо, — сказала Кендра. Ее слова были очевидно расчетливыми, прекрасные голубые глаза сверкали, как отшлифованные драгоценные камни. — Когда дело дойдет до расплаты, то чем больше будут неприятности, тем лучше для меня.
 — И тем хуже для Уатта Уэя, — закончил Джош. — Если бы он не был Уэем и политиком, я бы его пожалел. Но поскольку он и то и другое, мне его не жаль.
 — И мне тоже, — вторила ему Кендра.
 Она закрыла глаза и живо себе представила картину. Место действия: кафе Летти. Персонажи: Кендра, Уатт и Джош. Разговор длится около десяти минут. Звонит телефон, и Джоша срочно требуют домой. Кендра и Уатт остаются наедине.
 Корд стоял у окна своей спальни и смотрел на безупречно ухоженную лужайку. Слева от нее находились знаменитые сады «Дубовой аллеи», отрада и гордость его матери. Каждый год туда приезжали на экскурсию члены клуба садоводов, восхищавшиеся талантом его матери за чаем, который им подавали на патио. За чай они, разумеется, платили. Деньги шли в фонд помощи животным, которым тоже руководила Камилла.
 Корд закрыл глаза, и перед его мысленным взором возник другой ландшафт — вид из окна его кабинета в Глетчере в штате Монтана, где острые пики гор на горизонте вздымались к небу. Он как будто переместился туда и тут же позвонил своей помощнице и справился о состоянии дел в кемпинге и на туристической базе.
 — Как дела, Мери Бет? — спросил он.
 Он тосковал. Он хотел скорее туда вернуться. Монтана давно стала его родным домом, тем, чем никогда не была семейная резиденция «Дубовая аллея».
 — Мы пока живы, но вас явно не хватает, — как всегда дипломатично ответила Мери Бет Макули.
 Корд улыбнулся при мысли об этой женщине, разведенной матери двух сыновей, учившихся в колледже, всю сознательную жизнь проработавшей менеджером в гостинице. Ему повезло, что она согласилась жить и работать в Глетчере. Ее помощь на базе была неоценима.
 — Нельзя показывать боссу, что его отсутствие никак не повлияло на работу, — строго сказал он. — Сколько номеров сегодня занято?
 — Столько же, сколько и вчера. Двадцать свободны, двести заняты. Мы ждем гостей на этот уик-энд. Десять комнат зарезервированы для них.
 — Ведется ли подготовка к открытию кемпинга? Он должен начать работу в следующие выходные. Поскольку мы в первый раз открываемся так рано, надо бы…
 — … тщательно все фиксировать, чтобы в дальнейшем знать, стоит ли так рано открываться, — прервала его Мери Бет.
 — Я думаю, вы об этом уже сто раз слышали. — Голос Корда потеплел.
 — Тысячу, — со смехом отозвалась Мери Бет. — Кстати, до меня дошли слухи, что в штат приехал инспектор Американской туристической ассоциации. Предположительно, он находится сейчас в Йосмите и, возможно, потом направится к нам.
 Корд почувствовал интерес.
 — Ассоциация всегда давала высокую оценку нашей работе. Мы не можем поступиться репутацией.
 Он еще раз пожалел, что его нет сейчас на месте. Он нужен был там!
 — Не беспокойтесь, кемпинг покажется во всем блеске, даже если господин инспектор приедет в день открытия, — заверила его Мери Бет. Она помедлила. — Я уже говорила, что у нас проблемы с шеф-поваром?
 — Проблемы с Джеком? — В голосе Корда звучало сомнение. — Нет, вы мне ничего об этом не говорили, Мери Бет.
 — Не хотела вас беспокоить. Я думала, что сама с этим справлюсь. — Еще пауза. — Джек собирается увольняться, Корд.
 — Что? — Корд чуть не уронил трубку. Это было совсем не то, о чем бы он хотел узнать, находясь за сотни миль от своей базы. Их кухня высоко ценилась в туристическом мире и в прошлом году вышла на четырехзвездочный уровень. Корд застонал. Потеря Джека Таунсенда, их молодого и подающего большие надежды шеф-повара, могла вызвать последствия, о которых он даже думать не хотел. — Что произошло, Мери Бет?
 Она вздохнула.
 — Помните того агента, Тари Кина, который приезжал в прошлом месяце?
 — Придурок, который носил тюрбаны и гадал на таро? — Корд передернул плечами при этом воспоминании. — Помню.
 — То ли он предсказал Джеку судьбу, то ли еще что-то в этом роде, однако Джек теперь-уверен, что ему необходимо уехать во Францию и изучать французскую кухню. Он чувствует себя плохо в Монтане, говорит, что его во всем ограничивают, и…
 — Он чувствует, что его ограничивают, потому что он заключил со мной контракт еще на два года. Пусть только попробует уволиться! Я заставлю его платить неустойку. Я его разорю, и у него не хватит денег не только на билет во Францию, но даже на поварешку!
 — Если позволите, я не буду вас цитировать, — спокойно сказала Мери Бет. — Если мы будем ему угрожать, он только озлобится. Я имею в виду Жака. Теперь он требует, чтобы его называли именно так.
 Корд так сильно сжал трубку, что костяшки пальцев побелели.
 — Я думаю, что мне лучше приехать сегодня вечером.
 — Он решил отправиться во Францию, и вы не заставите его отказаться от этой мысли, даже если будете ему угрожать неустойкой, — ответила Мери Бет. — Я бы вам советовала остаться и помочь брату с выборами. А уж я попытаюсь убедить Джека, что его место здесь, в Монтане.
 — Что вы собираетесь делать? Гадать ему по руке? Или, может быть, на кофейной гуще?
 Мери Бет рассмеялась.
 — Простите, что упомянула об этом, но я хотела чтобы вы были осведомлены о положении дел. В самом деле, Корд, я не считаю, что ситуация критическая.
 — Дела Уатта идут хуже, чем я предполагал, — признался Корд. — Как бы мне ни хотелось уехать, я чувствую, что обязан остаться и помочь ему. Но если…
 — Позвольте мне самой позаботиться о Жаке, — сказала Мери Бет. — Я буду держать вас в курсе.
 После стольких уверений, что кухне турбазы в Глетчере не грозит потерять шеф-повара, Корд решил выполнить свое обещание и остаться в Уэйзборо. Он был расстроен, но чувствовал, что чушь, которую нес Джек о своем предназначении и гадании на картах, могла больше повредить делу, чем отсутствие Корда и то, что он позволил незаменимой Мери Бет самостоятельно улаживать дела с восприимчивым молодым человеком.
 — С вами все в порядке? — Этан Торп взял Эшлин под руку. Они только что покинули холл больницы, переоборудованный для приема донорской крови. — По-моему, вы не очень твердо стоите на ногах.
 — Все хорошо, только немного голова кружится.
 Эшлин пыталась убедить в этом его и себя тоже. После сдачи пинты крови она чувствовала слабость и дурноту, и несколько глотков сока, которые она успела сделать, ничуть не помогли.
 — Отойдем назад. — Этан оттащил ее к стене. — Фотографы снимают Дэна и Синди.
 Эшлин взглянула на Кларкстонов и подивилась их неукротимой энергии. Кандидат и его жена также сдавали кровь, но вид у них был вполне здоровый и радостный. Они готовы были тут же отправиться на митинг и пожать сотни рук. Дэн Кларкстон даже умудрялся шутить с репортерами. Эшлин сама позвонила утром во все местные газеты и предупредила о том, что Дэн появится в пункте сдачи крови.
 — Синди и я сдаем кровь несколько раз в год. Каждый раз, когда в этом возникает необходимость, — рассказывал Дэн прессе. — Сегодня утром, услышав по радио, что запасы крови истощились, мы тут же решили приехать сюда и вскрыть вены.
 Репортеры хихикали и записывали цитату. Фотографы снимали фотогеничного кандидата и его жизнерадостную жену. Эшлин прислонилась к холодной стене, смотрела и слушала. Первым о приеме крови услышал Этан Торн. Он позвонил Кларкстонам из офиса и предложил им немедленно поехать в больницу. Предложения Торпа зачастую звучали как приказы, но Кларкстоны всегда подчинялись.
 Идея принадлежала Этану, но это была политика, разве не так? Эшлин не уставала удивляться тому, как легко смешивались имидж и сущность, создавая нечто не совсем настоящее, но и не откровенно поддельное.
 Однако вряд ли эти поиски истины были ко времени. Она вдруг почувствовала себя хуже. Перед глазами все заволокло дымкой.
 — Вам, наверное, не следовало сдавать кровь, — нахмурился Этан. — Вы так худы. Слишком худы, чтобы позволить себе сдавать кровь.
 — Я должна была, — прошептала Эшлин. — Ситуация критическая, а ограничения по весу меня не коснулись. — Ей казалось, что вместо положенной пинты из нее просто выкачали всю кровь.
 — Вы ужасно выглядите. Надеюсь, вы не собираетесь падать в обморок, а?
 Этан смотрел на нее с ожиданием.
 — Конечно нет. Я подыграю Дэну и Синди. Она попыталась улыбнуться.
 — Поскольку мы уже здесь, в больнице, мы решили посетить детское отделение, — проговорил Дэн, как обычно с непобедимым энтузиазмом. — Мы ежедневно, ежеминутно благодарим Бога за то, что Скотти и малютка Тиффани здоровы. Мы хотели бы поддержать родителей, чьи дети больны и находятся сейчас здесь. — Он бросил быстрый взгляд назад, на Этана, который ответил ему легким кивком головы.
 Эшлин и Этан наблюдали, как Кларкстоны удалились. В их кильватере тянулась все возраставшая толпа.
 — Я и не подумал, что им следует посетить педиатрическое отделение, — пробормотал Этан с одобрительной улыбкой. — Дэнни — настоящий мастер своего дела, а у Синди…
 Внезапно он замолчал. Остановился. Просто внезапно остановился посреди коридора. Эшлин, которая плелась рядом, тщательно глядя себе под ноги, резко приподняла голову, чтобы узнать, чем вызвана эта остановка. Она тут же пожалела об этом.
 Как будто тошноты и головокружения с нее было недостаточно. Она увидела картину, которая заставила ее заволноваться. Корд Уэй шел им навстречу вместе со своей сестрой Холли. Она услышала, как Этан шумно вздохнул. В следующий момент они встретились лицом к лицу с Уэями.
 Эшлин подумала, что ее дурнота и круги перед глазами кстати. Ей не пришлось увидеть глаза Корда Уэя, который смотрел на нее даже с некоторой назойливостью. Последний раз, когда она смотрела в его глаза, он обнимал ее. Думал ли он о ней с тех пор? Она сама проводила слишком много времени в мыслях о нем. Снова и снова вспоминая об их страстном поцелуе.
 Она любым способом старалась отделаться от этих воспоминаний, от своих чувств. Однако сейчас она не смогла совладать с ними. Борьба отняла бы у нее много воли и энергии, и вряд ли она тогда устояла бы на ногах.
 — Привет, Холли. — Этан первым нарушил молчание. Его голос показался Эшлин незнакомым, он был более глубок, более значителен, чем раньше. Каждый звук отдавался эхом в ее голове. Заговорить она и не пробовала. Этан сделал небольшую паузу и добавил:
 — Рад тебя видеть.
 — Я могла бы сказать то же. Одна большая ложь стоит другой, — холодно ответила Холли. — Но я не сделаю этого.
 Любая попытка общения, даже не очень дружеского, была после этого обречена. Обе пары стояли в напряженном, неловком молчании. И снова Этан нарушил его:
 — Мы услышали сообщение по радио сегодня утром и приехали сюда.
 — Ты приехал сдавать кровь? — едко спросила Холли. — А я-то думала, ты хочешь досыта ею напиться!
 Если бы Эшлин не чувствовала себя настолько разбитой, она бы, наверное, засмеялась. Временами казалось, что в Этане Торпе действительно есть что-то от вурдалака — на ум приходили его дотошность и фальшивая улыбка, от которой веяло холодом, — но сама она ни за что бы в этом не призналась.
 — Я думал, что людей положено представлять друг другу, — сказал Корд. Его взгляд переходил с сестры на Эшлин и мужчину, стоявшего рядом. Он тут же приметил, что мужчина этот держит Эшлин под руку, почувствовал недовольство собственника и сам этого испугался. Хотя он раньше никогда не встречал спутника Эшлин, он сразу ощутил к нему враждебность в той же степени, в какой ее, по-видимому, чувствовала Холли. Он посмотрел на сестру и заметил, что ее темные глаза словно остекленели. Она смотрела на незнакомца. — Я Корд Уэй, — сказал Корд, но руки не протянул.
 — Этан Торп.
 Представившийся тоже не стремился к рукопожатию.
 При упоминании этого имени Корд слегка смешался и более пристально присмотрелся к мужчине. Он был высок и подтянут, на нем прекрасно сидел темно-синий, сшитый на заказ пиджак. Густые светлые волосы отливали серебром, лицо покрывал медный загар.
 Наконец-то он встретился с Этаном Торпом. Корд заглянул в холодные проницательные серые глаза Тор-па и заключил, что этот парень ему явно не по вкусу. В нем меньше теплоты и открытости, чем в шакале. Ч к тому же он все еще держит руку Эшлин!
 — Я думаю, вы пришли, чтобы тоже сдать кровь. А где же ваш брат, кандидат? — спросил Этан. — Мне жаль, но журналистов вы упустили. Они сейчас с Дэном.
 При этих словах он удовлетворенно улыбнулся.
 — В отличие от тебя и твоего фальшивого Кларкстона, мы не собираемся позировать перед камерами, — резко сказала Холли. Враждебность, исходившая от нее, была почти осязаема. — Мне жаль тех несчастных, которым перельют твою кровь. Потому что в твоих венах течет все, что угодно, только не кровь. Скорее, яд. Так же, как и у Кларкстонов.
 — Что бы там ни текло в его венах, Дэн Кларкстон будет нашим новым конгрессменом после отставки твоего возлюбленного дядюшки, — сказал Торп, все еще мерзко улыбаясь. — Твоего брата Уатта прокатят.
 Они оба были так увлечены своей перепалкой, что, казалось, совсем забыли о присутствии Корда и Эшлин, которые, напротив, чувствовали присутствие друг друга слишком остро.
 Их взгляды встретились.
 — Мы привезли дедушку на ежегодный осмотр, — сказал он. Ему очень хотелось, чтобы она ответила, просто сказала ему несколько слов.
 Она молчала, и Корд пришел в отчаяние. Она не сказала ему ни слова. Ее молчание значило для него слишком много, и это, как ни странно, выводило его из себя.
 Эшлин будто онемела, и инициативу взял Этан Торп.
 — Я надеюсь, что это просто обычный осмотр, и у старика нет больших проблем со здоровьем, — мягко сказал он.
 — Не притворяйся, что тебя действительно заботит здоровье нашего дедушки! — резко оборвала его Холли.
 Она не потерпит дружеской заботы от врага. Если бы взглядом можно было убить, Этан Торп давно бы уже превратился в хладный труп.
 — Похоже, вы друг друга знаете, — заключил Корд, переводя взгляд с Холли на Торпа. — Если только не почувствовали жестокий приступ ненависти с первого взгляда. — Получилось не смешно. — Я не уверен, что ты и Эшлин знакомы, Холли. — Он заметил, что взгляд Холли цепко зафиксировался на руке Этана Торпа, которая в свою очередь цепко сжимала локоть Эшлин. — Холли Уэй. Эшлин Монро.
 Эшлин смотрела на Холли. Прекрасные волосы оттенка меди достигали плеч Холли. Они были густые и прямые. Концы были подвернуты вниз с безупречным чувством симметрии. Ни одна прядочка не выбивалась. Эшлин вспомнила, что в первый раз видела Холли мельком, когда была тощей, мнительной тринадцатилетней девчонкой. Холли в то время уже исполнилось восемнадцать. Она производила впечатление богини, роскошной и уверенной в себе. Да, ни тогда, ни теперь Холли не отличалась неуверенностью в себе.
 Эшлин вытерла вспотевшие ладони о юбку своего длинного цветастого хлопкового платья. Она снова чувствовала себя неловкой школьницей. На Холли были бежевые брюки явно не из магазина готовой одежды и оранжевая шелковая блузка. Ее оттенок прекрасно гармонировал с персиковым цветом ее кожи. По лицу Эшлин тек пот, а само лицо приобрело несколько зеленоватый оттенок.
 Внезапно перед ее глазами вспыхнули отвратительные, слишком яркие искры. Они ослепляли. На нее вновь волной накатила тошнота. Больничный коридор завертелся вокруг нее. Эшлин взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но колени предательски подогнулись.
 — Эшлин!
 Она услышала свое имя, повторенное многократно. Потеряв сознание, она упала.
 Корд наблюдал за ней и отреагировал быстро. Он успел подхватить ее, когда она падала. Поднял на руки, держа высоко, на уровне груди.
 — Я отнесу ее обратно, — сказал он, направляясь к холлу.
 Медсестра велела ему положить Эшлин на кушетку, стоявшую у стены.
 Этан и Холли шли следом, не глядя друг на друга. Оба старались не отводить взгляда от Корда и Эшлин.
 — Она упала в обморок, — озабоченно поведал Этан сестре. — Она чувствовала себя плохо с того момента, как сдала кровь.
 — Ты привел свою подружку сюда, чтобы вместе сдать кровь? — В голосе Холли звучал сарказм. — Ты всегда умел показать девушке, почем фунт лиха, Этан.
 — Холли, она моя секретарша, — прошипел Этан сквозь сжатые зубы.
 Когда сестра мерила девушке давление, веки Эшлин дрогнули. Открыв глаза, она с удивлением обнаружила, что лежит на кушетке, окруженная людьми. Слева стояли Корд и Холли. Справа — Этан. Над ней склонилась сестра, в руке у которой она заметила пакетик ананасового сока со вставленной в него соломинкой.
 Ей было слишком трудно осознать, что происходит.
 — Можно мне кофе? — спросила она, вновь закрывая глаза. — Кофеин пошел бы мне на пользу. Пожалуй, было бы хорошо ввести его прямо в вену.
 — Только после того, солнышко, как поднимется уровень содержания сахара, — уверенно сказала сестра.
 Она повернулась к Корду и передала ему пакетик с соком. — Она должна выпить весь сок и съесть пончик. В любом случае, я не хочу, чтобы она ушла, пока я еще раз не проверю давление.
 Корд сей на край кушетки и поднес соломинку к губам Эшлин.
 — Вы слышали, что она сказала, солнышко, вам придется выпить весь пакетик.
 — Я не могу, — простонала Эшлин. — Он отвратительный. Густой, как клей. Я поэтому его и не выпила в первый раз.
 — И посмотрите, куда вас это привело — обратно к Великой сестре с высокотехнологичной манжетой для измерения кровяного давления. — Корд немного приподнял ее. Голова Эшлин теперь лежала на его плече. Он поднес к ее рту соломинку. — Просто медленно пейте. — Его голос был мягким и успокаивающим. — Пейте понемногу. У вас получится.
 Эшлин потихоньку пила сок. Он был теплый и сладкий, как сироп.
 — Все равно противно. Не люблю я ананасовый сок. — Она отшатнулась и оттолкнула пакетик.
 — Он не так уж плох, Эшлин, — сказал Этан — В конце концов, я же его выпил.
 — Чудовище, вроде тебя, выпило бы и серную кислоту и даже сочло бы вкус вполне приемлемым, — вмешалась Холли. — Ей нужно что-нибудь более подходящее для человеческого восприятия.
 Холли и Этан, стоя напротив друг друга по обе стороны кушетки, сверкали глазами.
 Корд почувствовал себя словно под перекрестным огнем. У него был выбор: либо помирить их, либо избавиться от их общества. Последнее устраивало его гораздо больше.
 — Есть идея, — сказал он, вложив в слова всю сердечность, на какую был способен. — Почему бы вам обоим не пойти в кафетерий и не принести Эшлин холодный апельсиновый сок? Вы любите апельсиновый сок, не так ли? — Он так и не дождался ответа от Эшлин. — Захватите также кофе. Для нее и для меня.
 — Ты что, шутишь? — Холли не верила своим ушам. — Можешь с таким же успехом бросить меня в океан на съедение акулам.
 — Я чувствую, что твой талант к драматическим преувеличениям остался при тебе, — подначил Этан. — Все, что он просил тебя сделать, это сходить в кафетерий и купить сок и кофе.
 — Я и пойду, но только не в твоей компании! — резко ответила Холли. — И не думай сбежать. Ты обязан остаться здесь и отстоять свои права. — Она некоторое время пристально смотрела на Эшлин, а потом удалилась.
 Этан последовал за Холли. Чтобы догнать ее, ему пришлось приложить немалые усилия.
 — Отстоять свои права? — повторил он. Они бок о бок шли по коридору. — Что ты хотела сказать, Холли?
 — Я хотела сказать, что мой братец некогда флиртовал с твоей подружкой, лежащей теперь на кушетке, — зло сказала Холли. — Я это поняла, как только он произнес ее имя. Монро. Как это похоже на Корда. Он не прочь поднять то, что когда-то бросил. А поскольку она Монро, она тоже не прочь.
 — Ты невнимательно меня слушала, Холли? Эшлин — моя секретарша.
 — А что, это сейчас так называется? Что же, тогда Корд, наверное, хочет ее попросить поработать и на него.
 — Когда именно твой брат общался с Эшлин Монро? — спросил Этан, проницательно прищурив глаза.
 — Перед отъездом в Монтану, лет шесть назад.
 — Угу…
 — Почему ты улыбаешься этой… акульей улыбкой? — спросила Холли.
 Она остановилась и схватила его за руку. Лишь прикоснувшись к нему, она быстро отдернула руку, как будто рукав пиджака был раскален докрасна. Она пошла дальше неровной походкой. Этан сразу же это отметил.
 — Сегодня тебя преследуют акулы, Холли.
 — Эти существа немедленно приходят на ум, когда рядом появляешься ты. Хотя крысы, наверное, были бы неплохой альтернативой. — Чем больше она сердилась, тем шире становилась его мерзкая ухмылка, и, в свою очередь, она сатанела еще больше. — Значит, ты находишь забавным, что мой брат и эта дешевка…
 — Моя секретарша, — твердо сказал Этан. — Она вовсе не дешевка. Я плачу ей гораздо больше, чем в этом городе платят секретарям. Она одинокая мать, у нее двое детей, и я восхищаюсь ею. Она идет на большие жертвы, чтобы их воспитывать. Конечно, материнство и жертва — два понятия, к тебе неприменимые.
 — Заткнись, Этан! И сотри с лица эту фальшивую улыбку.
 — Моя улыбка не фальшивая, Холли. Я действительно получаю удовольствие. Ты дала мне бесценную информацию.
 — О грязных делишках Корда и этой Монро? Если ты вынашиваешь планы шантажа, то забудь об этом сразу. — В словах Холли прозвучала угроза. — Эти Монро правда отвратительны, но увиваться вокруг них — не преступление.
 — Зато Уэи — чистейшие аристократы голубых кровей. Они величественно взгромоздились на свой пьедестал и с его высоты судят всех остальных смертных, абсолютно уверенные в своем благородстве, происхождении и чистоте породы.
 Холли остановилась на полпути. Она вспыхнула. Темные глаза сверкали яростью.
 — Ты остался таким же высокомерным и невыносимым ублюдком, каким и был, Этан.
 — А ты все такая же сука. У тебя лягушка вместо сердца.
 Холли открыла рот, но так и не смогла произнести ни слова. Она, как смерч, крутанулась на каблуках и бросилась прочь от него, обратно в холл.
 — Холли, кафетерий в противоположном направлении, — крикнул ей вслед Этан.
 Холли все ускоряла шаг, и в конце концов побежала. Этан провожал ее взглядом, пока она не исчезла из виду.




 ГЛАВА ПЯТАЯ


  —  Ну выпей хотя бы воды, — настаивал Корд, подавая Эшлин стакан воды со льдом.
 Он все еще сидел на краю кушетки и поддерживал ее. Голова Эшлин безвольно лежала у него на плече. Он понял, что она слишком слаба, чтобы сопротивляться. Корд был рад этому, но в то же время испытывал легкое чувство вины.
 Он нежно гладил ее светлые волосы, длинные и шелковистые, спадавшие на плечи густой, естественно вьющейся гривой.
 Эшлин обреченно пила воду. Сухость в горле постепенно исчезала, и хотя, по мнению сестры, вода, наверное, не имела тех качеств, которым обладал проклятый сок, Эшлин все равно почувствовала себя лучше.
 — Я рада, что вы послали спорщиков за соком, — пробормотала она. — Их надо было как-то отвлечь. — Корд кашлянул. — За что они не любят друг друга? — спросила Эшлин довольно вяло, без особого любопытства.
 — Я знаю только, что Этан поддерживает соперника нашего брата Уатта, и Холли это не нравится.
 — Нет, похоже, здесь что-то личное, — задумчиво сказала Эшлин. — Этан многих рассердил в этом городе, но к ним он относится скорее равнодушно, чем враждебно. Но в случае с Холли… — Она остановилась и сделала еще один большой глоток из стакана. — К ней он явно неравнодушен.
 — Да куда уж там…
 Эшлин весело кивнула. Неосторожное движение не нарушило неустойчивое равновесие, как раньше. Головокружение тоже постепенно проходило. Она выпила еще воды и почувствовала себя гораздо лучше.
 Она прикрыла глаза и позволила себе расслабиться, прислонившись к твердой и сильной груди Корда, наслаждаясь комфортом и теплом. Хорошо, когда тебя обнимают. Эшлин давно уже не помнила, чтобы ее кто-то обнимал. Конечно, она сама часто обнимала Макси и Дэйзи, но это было совсем другое дело. На этот раз обнимала не она. Не она была защитницей, утешительницей. В первый раз за много лет она чувствовала себя слабой, и ответственность лежала на ком-то другом, на кого она могла полагаться.
 — Ты осознаешь, что мы наконец-то смогли нормально поговорить? Мы вдвоем уже около пятнадцати минут, и ты ни разу не попыталась меня прогнать.
 Эшлин почувствовала силу его руки, обнимавшей ее. Его пальцы поглаживали ее волосы, губы время от времени легко касались виска. Приятная и удобная интерлюдия, лишенная всякого оттенка сексуальности, внезапно наполнилась напряжением, и они оба осознали силу своего желания.
 Этот резкий переход еще раз напомнил ей о том, что она уже давно знала. За возможность полагаться на кого-нибудь, кроме себя, надо дорого платить. Рассчитывать на кого-нибудь в ее положении — невиданная роскошь. А если это к тому же Корд Уэй… Пора было завершать идиллию и возвращаться к нормальной жизни.
 — Не придавайте этому значения, — сказала она бодро, но с холодком. — Вспомните о том, что у меня крови меньше, чем положено, а ее состав еще не пришел в норму. — Она осторожно села на кушетке, демонстративно освобождаясь из его объятий.
 — Это значит, что после того, как ты выпьешь стакан сока, съешь пончик и придешь в себя, ты снова до глубины души меня возненавидишь. — Корд воспротивился желанию снова ее обнять, хотя его руки почти болели оттого, что им не хватало тяжести ее тела.
 Руки болели оттого, что им не хватало тяжести ее тела? Корд пришел в ужас от этой мысли. С некоторых пор подобные сентенции звучали для него как слова сентиментальных до слезливости песен в стиле кантри. Он весь пульсировал от избытка адреналина. Эшлин Монро, несомненно, имела над ним огромную власть. Он должен был излечиться от этой зависимости как можно быстрее.
 — Вы думаете, я хоть на минуту переставала вас ненавидеть? — спросила Эшлин.
 Эти слова были произнесены задиристым и вызывающим тоном, они прервали сумятицу его мыслей.
 — Понятно, очаровательная девушка снова пришла в норму. — Корд резко поднялся. Ее враждебность принесла ему некоторое облегчение. Если бы она приласкалась к нему в эти минуты, когда его чувства были обнажены, один Бог знает, чего бы он ей не пообещал! — Я думаю, ты в безопасности, и я оставлю тебя до прихода твоего друга Торпа.
 — Вы не обязаны постоянно находиться при мне Можете уходить, когда вам заблагорассудится, — беззаботно отпустила его Эшлин.
 — Я пойду.
 Но прежде, чем он ушел, появился Этан Торп с двумя банками имбирного эля.
 — Вот, — Торп протянул одну банку Корду, другую отдал Эшлин.
 — Ей нужен был сок, а не лимонад, — подчеркнул Корд. — Не говоря уже о том, что вы обещали принести кофе.
 — Вы сами об этом сказали, — вернула ему колкость Эшлин. — Все нормально, Этан, спасибо.
 — Нет, не нормально. Вам сейчас нужно не это. Черт! Я совсем забыл, за чем меня послали. — Торп был озадачен и рассержен своей ошибкой. Раньше с ним такого не случалось. — Я просто увидел содовую и схватил ее. Пойду обратно…
 — Нет, на этот раз пойду я, — вмешался Корд. Он бросил на Этана вопросительный взгляд. — Где Холли?
 — Мне почем знать? — взъярился Этан. — Я не обязан ее пасти.
 Корд приподнял брови, но ничего не сказал. Он вышел из холла, взглянув на прощание на Эшлин, лежавшую на кушетке. Рядом стоял задумчивый Этан Торп.
 Эшлин смотрела на Торпа снизу. Она про себя отметила, что появление Холли Уэй направило мысли Этана Торпа в необычное для него русло.
 «Дом Уэев давно должен был рухнуть». Она вспомнила все угрозы и действия Этана, направленные против семьи Уэев: постройка кооперативов возле поляны Уэй, поддержка Кларкстона и, наконец, последний проект. Торп собирался застроить один из участков дешевыми магазинами и забегаловками. Там предполагалось построить мотель и рестораны быстрого обслуживания, где могли бы перекусить массы покупателей, привлеченных дешевизной.
 А находиться этот магазинный рай будет около реки Сенека. Поскольку проект может повлиять на состояние окружающей среды, он потребует одобрения местных властей. Поддержка конгрессмена в этом случае практически гарантирует разрешение на строительство. Таким образом, победа Дэна Кларкстона на выборах автоматически означает успех всех начинаний Этана. Кроме того, энтузиазм Торпа подогревает еще и то, что Уатт Уэй будет повержен. Неужели все это из-за Холли?
 Эшлин была идеальной секретаршей — тактичной и нелюбопытной. Поэтому она не стала задавать вопросов и рассуждать на эту тему. Она решила, что для нее это действительно не важно. У нее был собственный секрет, который касался семьи Уэев, и она не хотела вмешиваться в чужие тайны.
 Корд быстро вернулся и задержался ровно настолько, чтобы вручить Эшлин пакетик с апельсиновым соком и чашку кофе. Он скрылся раньше, чем она успела его поблагодарить.
 Его поспешность не прошла незамеченной.
 — Любовный разрыв? — прокомментировал Этан Торп.
 Он снова контролировал свои эмоции. Был, как всегда, спокоен и собран.
 Эшлин чуть не поперхнулась соком.
 — Корд Уэй мне не любовник.
 — Но когда-то им был, — закончил Этан. — Он отец Дэйзи, не правда ли?
 Эшлин смотрела на него огромными испуганными глазами.
 — Что… Как вы об этом узнали?
 Этан пожал плечами.
 — Это было нетрудно. Я видел обоих. Их сходство не оставляет сомнений. У Дэйзи тот же цвет волос и глаз, что и у него, и к тому же я помню фотографии Холли в детстве. Дэйзи — вылитая Холли.
 — Вы видели фотографии Холли в детстве? — спросила Эшлин. Несмотря на то, что она придерживалась политики молчания, этого она не могла пропустить мимо ушей. — Значит, вы знаете ее… достаточно хорошо?
 — Скажем просто, что я одно время хорошо ее знал. Но мы говорим не о Холли, не так ли? Темой нашего разговора была малютка Дэйзи. Она Уэй, Эшлин, не отрицайте. Холли упомянула о том, что Корд флиртовал с одной из Монро шесть лет назад. Это были вы. По времени все сходится. Дэйзи как раз шесть.
 Она уже видела Этана в таком состоянии. Он прилип как репей. Он не собирался ни уходить от темы, ни прекращать свои расспросы. Она могла до посинения доказывать, что отцом ребенка был не Корд, или что у Корда был роман с другой Монро. Этан будет копать до конца. Пока не раскопает все факты. А если он узнает о Рейлин, то узнает всю правду о Дэйзи.
 Она не могла этого допустить. Старая тактика отвлечения внимания здесь не подойдет. Однако частично она ею воспользуется. Но всей правды не скажет.
 — Корд не знает о Дэйзи, и я не хочу, чтобы он узнал. Вам придется пообещать мне сохранить все в секрете.
 — Пообещать легко, — сказал Этан, пожав плечами. — Корд Уэй меня не интересует. Если бы отцом был Уатт, тогда другое дело. — Его глаза сверкнули. — Представьте, какой сенсацией стали бы новости о том, что правильный, в меру консервативный Уатт Уэй, к тому же не бедный, является отцом внебрачного ребенка! Это же просто мечта для его соперника! Дэйзи не намного старше Скотти Кларкстона. Представляете, как будут злорадствовать Синди и Дэн?
 — Я никогда в глаза не видела Уатта Уэя, а не только не заводила с ним романов и не рожала от него детей, — напомнила ему Эшлин.
 — Я знаю, — вздохнул Этан. — Я знаю все о прошлом Уатта Уэя. Оно такое же скучное, как и его речи. Он никогда не делал ничего аморального. Его даже не штрафовали за парковку в неположенном месте. Он общался с женщинами, но у всех у них безупречная родословная, не говоря уже о репутации. Если он прекращал с одной из них отношения, они оставались друзьями и не желали зла друг другу.
 — Чего нельзя сказать о вас и Холли, — обронила Эшлин. Тори одарил ее взглядом, от которого даже огонь бы замерз. Эшлин поняла, что она перешла границу, и быстро добавила:
 — Но это меня не касается. Это старая история, вроде моих… отношений с Кордом.
 Этан расслабился. Он присел на край кушетки.
 — Каждый из Уэев имеет собственное огромное состояние, а вам приходится в поте лица зарабатывать на жизнь. Вы считаете это справедливым, Эшлин? Дэйзи тоже имеет право на свою долю семейного богатства. Вам никогда не приходило это в голову?
 — Нет. — Эшлин покачала головой. — Я всегда боялась, что, если Уэй узнают о существовании Дэйзи, они отнимут ее у меня. Не потому, что она им нужна, а просто из принципа. Я никогда не смогу выиграть дело об опеке, если они подадут в суд.
 — Хм, понятно. У вас есть еще один внебрачный ребенок, от другого отца. Их адвокаты распнут вас за это.
 Лицо Эшлин вспыхнуло. Над ней тяготело двойное проклятье, хотя у нее не было ни одного любовника. Но этим она с Этаном Торпом делиться не собиралась. Она недостаточно доверяла ему. Привычка и инстинкт заставляли ее следовать их с Кендрой уговору и не рассказывать непосвященным о Рейлин и ее детях. Так было безопасней.
 — Этан, пожалуйста, не рассказывайте Корду о Дэйзи. И… и Холли тоже, — обреченно добавила она. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь из Уэев знал о ней правду.
 — Я уже обещал, что не расскажу, — нетерпеливо бросил Торп. — Эшлин, общая потеря или общий враг создают крепчайшие связи между людьми. У нас с вами общий враг — Уэй. — Она устало кивнула. — Теперь мы с вами заодно. Я знаю, что могу рассчитывать на ваше сотрудничество и верность, а вы можете рассчитывать на мою деликатность.
 Она поняла, что это предупреждение.
 — Конечно, — улыбнулась она Торпу.
 Она знала, что его угроза не имеет силы, а он этого не понимал. Даже если бы Этан рассказал Корду, что Дэйзи — его дочь, тот вряд ли поверил бы. Корд считал Дэйзи ее ребенком, и точно знал, что никогда не имел дела с Эшлин Монро.
 А Этан находился в неведении. В этой безумной игре только у нее достаточное количество фишек для выигрыша. У Этана их несколько, а у Корда почти ничего. Пусть так и останется, решила Эшлин. Она могла и не выиграть, но и проигрывать не собиралась. Она не могла снова проиграть.
 — Ну, и что вы на это скажете? — заинтересованно спросила Кендра.
 Она и Уатт сидели в дальнем углу кафе. Она немного наклонилась вперед, угощая его прекраснейшей улыбкой.
 Уатт всем телом ощутил эффект ее воздействия и неловко заерзал на своем стуле. Это было какое-то безумие Он чувствовал себя онемевшим школьником, которого оставили в обществе звезды рекламных роликов. Последние полчаса он слушал ее планы агитации среди школьников и не мог оторвать от нее глаз. Она предложила ему оплатить концерт и пригласить в Экстон и Уэйзборо группы, о которых он никогда не слышал. Она также не возражала бы против раздачи десятидолларовых бумажек каждому потенциальному избирателю. Сама идея подкупа избирателей ей очень нравилась, хотя Уатт и пытался ей объяснить, что это незаконно.
 Вместо того, чтобы сказать ей, что ее идеи неприемлемы, и уйти, он остался на своем месте. Смотрел на нее, слушал ее, каждой клеточкой реагируя на ее красоту, существуя с ней в одном ритме.
 — Вы, наверное, долго об этом думали. — Уатт прочистил горло. Жаль, что он не мог с той же легкостью проветрить мозги. — Я ценю ваши усилия… — Он запнулся на середине фразы.
 Ее затянутая в нейлон тонкая нога скользнула между его ногами. У него пересохло во рту.
 — Это идеи Джоша, — сказала Кендра, проведя по его ноге своей с невинным выражением лица. — Я говорила ему, что они никуда не годятся, но он все же настоял на том, чтобы я вам о них рассказала.
 Уатт пытался переменить положение, но под столом было мало места, и он не мог убрать ноги. Казалось, как бы он ни сел, они с Кендрой обязательно будут касаться друг друга.
 — Жаль, что ваш друг не смог остаться и сам рассказать мне об этом, — проговорил он, не зная, что делать дальше.
 Так уж получилось. На пятой минуте их разговора раздался телефонный звонок, и Джош моментально снялся с места и вылетел вон.
 — Хотите услышать, что я думаю об агитации среди старших школьников? — спросила Кендра сладким голоском. — Это не так грандиозно, как идеи Джоша, но, по-моему, более приемлемо.
 Она смотрела ему прямо в лицо, а ее уже выскользнувшая из туфли босая нога медленно поднималась к отвороту его брюк. Ее пальчики пощекотали его лодыжку. Он не мог скрывать свои чувства так же искусно, как она. По его лицу можно было читать, словно по книге. Ее близость была ему небезразлична, заводила его. И беспокоила.
 Кендра действовала точно. Она не могла его спугнуть. Это противоречило ее планам.
 Уатт рывком поднялся на ноги.
 — Я правда не могу остаться. Его дыхание было неглубоким и быстрым. Он весь дрожал.
 — Но… — Кендра тоже вскочила и бросилась вслед за ним к двери.
 Внезапное появление четверых молодых людей, которые начали колотить в дверь с улицы, испугало их обоих. Уатт смотрел на эту четверку сквозь стекло. Им было около двадцати, они были неопрятные, растрепанные и сильно навеселе.
 Уатт обернулся к Кендре. Она стояла сзади, совершенно ошарашенная.
 — Они, кажется, могут наделать дел, — предупредил он. — Не вызвать ли полицию?
 Уатт оглядел ее с видом защитника. На ней была короткая голубая юбка, черная хлопковая рубашка и длинная ажурная кофточка, очевидно, вязаная крючком. Ее густые черные волосы падали потоком на плечи. Она была так красива и беззащитна. Так непохожа на этих чудовищ у двери.
 — Впустите нас! — прокричал один из юнцов и навалился на стеклянную дверь.
 — Вы правы, — сказала Кендра со вздохом. — Они неприятны. — Она угрюмо отперла дверь. — Но они мои двоюродные братья, и, наверное, сами попали в беду. Добро пожаловать в прекрасный мир Монро!
 Она увидела, что Уатт ужаснулся, и в душе попрощалась со своим планами соблазнения, шантажа и вымогательства. Он должен был узнать, что она Монро, значительно позже. Ее схема дала сбой. Ей пока не в чем было обвинить его. Теперь, когда он узнал, кто она такая, он и близко к ней не подойдет. Уатт Уэй мог быть очарован ее красотой, но этого недостаточно, чтобы поймать на крючок такого человека, как он — респектабельного, собранного и правильного.
 А рядом были ее братья, облик которых еще раз показывал, на какой низкой ступени находились Монро. Кендра снова вздохнула, а четыре юнца тем временем располагались в кафе.
 — Бена нужно напоить кофе, — сказал Лонни, небрежно опустив тщедушного коротышку на стул. Кендра окинула его критическим взглядом.
 — Похоже, ему нужно что-то посильнее кофе. — Она потрогала холодный влажный лоб Бена. Мальчик был весь белый и с трудом дышал. — Он выглядит полумертвым. Сколько он выпил? И за какое время?
 — Выдрал литр водяры позади эстрады, — прохихикал Митч. — Сначала ржал, как лошадь, потом отрубился — и с копыт. Ну мы и приперли его сюда.
 — Его надо в больницу, — угрюмо сказала Кендра. — Он не просто пьян. Я думаю, у него алкогольное отравление. Кто из вас за рулем?
 — Я. — Филли поднял руку, как прилежный ученик, отвечающий на вопрос учителя.
 — Покажи мне ключи, — потребовала Кендра. Филли вытащил ключи из кармана и победно ими размахивал, пока Кендра не выхватила их у него.
 — Так, я везу Бена в больницу на машине, а вы садитесь в автобус и едете домой.
 — Мы не хотим на автобусе, — захныкал Филли.
 — Вы слишком пьяны, чтобы сесть за руль, — твердо заявила Кендра.
 — Все равно! — Лонни Джо потянулся к ключам. — Давай сюда.
 — Нет. — Кендра ловко от него увернулась. — Смотрите, вон он, автобус! Давайте, шевелитесь.
 Она ухватила Филли и Митча под мышки и толкнула к двери. Лонни Джо беспомощно прошаркал вслед, неожиданно застыдившись.
 Уатт наблюдал из окна, как Кендра волоком втащила каждого из них в автобус, заплатила за проезд и переговорила с водителем. Он взглянул на бледного бесчувственного Бена, полулежавшего на стуле. Благоразумие подсказывало, что сейчас самое время удалиться. Его присутствие больше не требовалось. Кендра была абсолютно спокойна, прекрасно владела собой и, по-видимому, такие ситуации были для нее привычны.
 Он подозревал, что она была привычна ко всему! Первый раз за вечер трезво оценив ситуацию, он осознал, во что влип.
 Однако взгляда на нее хватило для того, чтобы благоразумие его покинуло. Она с ним играла, пыталась его соблазнить, а он настолько скис, что едва не поддался ее чарам. Обидно, но факт. Человек в его возрасте и положении позволил себе увлечься этой Лолитой с Нижних песчаных холмов!
 Погрузивши троицу в автобус, Кендра вернулась в кафе. Она, казалось, была удивлена; что Уатт все еще здесь.
 — Сейчас я должна отвезти Бена в больницу. — Ее голос и выражение лица были мрачными, но решительными. — Их машина осталась позади эстрады. Я пойду пригоню ее, а вам, я думаю, лучше уйти.
 Уатт как раз это и собирался сделать. Но, бросив на нее последний взгляд, он был немного озадачен. Он думал, что теперь отсутствие нравственности и воспитания, наконец, проявятся в полной мере. Вместо этого он увидел красивую девушку, очень молодую, но очень усталую, которая никогда не просила ни у кого помощи и, наверное, не ожидала ее и теперь.
 — Не думаю, что разумно терять время на поиски машины. — Уатт заговорил как юрист и взрослый опытный человек. — Мальчику нужна помощь, чем скорее, тем лучше. Вызовите «скорую».
 — Нам не позволено пользоваться услугами «скорой». — Кендра быстро направилась к двери, зажав в руке ключи от машины.
 — Что вы имеете в виду?
 — Одна из моих родственниц — бабушка Каролин — вызывала «скорую» слишком часто. Она вызывала ее, когда шел дождь и она не хотела промочить ног, или когда ее кошка залезала на дерево. Ну все в таком духе. Городские власти были страшно недовольны. Ее занесли в черный список этой службы, и на ее вызов больше не выезжают. К сожалению, дурной пример заразителен, и другие члены семьи стали поступать так же, как она. В результате запрет распространяется на всех Монро. Мы теперь не смеем даже надеяться на помощь. Они не только не приедут, но еще и заявят в полицию, и нас арестуют.
 — Но это несправедливо, — Уатт шел за ней к двери. — Это незаконно.
 Кендра пожала плечами.
 — Не думаю, чтобы в Уэйзборо нашелся хоть один юрист, который согласился бы нас защищать.
 Уатт знал, что так оно и было. Но постоянный бойкот, решительно объявленный службой «скорой помощи» семье Монро, показался ему слишком суровым наказанием.
 Он оценил, как уверенно и умно действовала Кендра, стараясь урезонить своих братьев. А ведь она была совсем не крупная и намного моложе. Он поневоле восхищался ее преданностью семье. С такими родственниками ужиться было трудно. А он так ей ничем и не помог.
 Ему стало стыдно за себя.
 — Я на машине. — Уатт указал на серый «лексус», стоявший на другой стороне у его штаб-квартиры. — Я отвезу вас и вашего брата в больницу. — Он посмотрел на Бена. Тот все так же бледен и не подавал признаков жизни. В первый раз его охватил приступ страха. Состояние мальчика ухудшалось с каждой минутой. — Мы больше не можем терять время, Кендра.
 Он отнес Бена Монро к своей машине, положил его на заднее сиденье, усадил Кендру рядом и направил машину в сторону больницы.
 — У него пульс такой слабый и слишком частит, — мрачно сказала Кендра. — Не могу поверить, что он снова за это взялся. Бедная тетя Дэбби! Ей было так трудно. Муж от нее сбежал, любовник сидит, дочки-близнецы обе беременны, а им всего шестнадцать! Бен для нее единственная отрада, а теперь она может и его потерять.
 Уатт промолчал. Он был уже не рад, что ввязался в эту историю. Он хотел домой, к своей собаке, своим книгам, журналам, назад к размеренной спокойной и благословенно мирной жизни, где не было ни упившихся до полусмерти подростков, ни их матерей, ни отбывающих срок любовников этих матерей.
 — Высадите нас здесь, — велела Кендра, когда машина подъехала к приемному отделению. Она открыла заднюю дверцу, вылезла и вытащила Бена, держа его под мышки. — Спасибо, что подвезли, Уатт.
 Она подтащила брата к раздвижным дверям и кивнула, прося у находившихся внутри помощи. Санитары поспешили к ней. Безжизненное тело Бена погрузили на каталку и вкатили внутрь.
 Уатт был уже на полпути к дому, когда почувствовал угрызения совести. Он развернулся. А что, если этот мальчик, Бен, умрет? Кендре придется самой улаживать все формальности. Он просто не мог оставить ее без помощи.
 Он разыскал Кендру, в одиночестве стоявшую около телефона-автомата в приемном покое. Увидев Уатта, она от неожиданности широко раскрыла глаза.
 — Как Бен? — спросил он.
 — Не очень хорошо. У него острое алкогольное отравление. Ему подключили искусственную почку, он в кислородной маске. Может, умрет, а может, и нет, совсем как в прошлый раз. Я звоню его матери.
 Закончив говорить, Кендра на мгновение прислонилась к стенке и закрыла глаза. Потом начала набирать свой номер телефона. Разговор с Эшлин был коротким и выразительным.
 — Не плачьте, — сказал Уатт после того, как она положила трубку.
 — Я и не плачу. — Кендра глотала слезы. — Просто терпеть не могу, когда Эшлин на меня сердится, а сейчас она просто в бешенстве. Она не желает иметь ничего общего с нашими двоюродными братьями, но я не могла не вмешаться. Ребята и так глупы, а тут еще и напились. Они думали, что чашка кофе поставит Бена на ноги. — Уатт обнял ее за плечи. Она почувствовала себя маленькой и слабой, я у него возникло сильное желание привлечь ее еще ближе и обнять по-настоящему. Кендра отошла от него. Ее лицо посуровело. — Я отношусь к другим Монро не так, как Эшлин. Когда мы сюда переехали, ей было двенадцать, а мне всего четыре. Я росла вместе с двоюродными братьями. Я хорошо знаю всех своих тетушек и дядюшек. Эшлин, Шейн и мама не хотели иметь с ними никаких дел. Они помнили, что, когда наш отец был военнослужащим, никто не смел мешать нас с грязью.
 — Ваш отец служил в армии? — переспросил Уатт. Он был удивлен.
 Кендра поджала губы.
 — Мой отец был тем редким Монро, которому повезло. Он окончил школу и сразу после этого пошел в армию. Он встретил маму, когда их часть была расквартирована в Нью-Джерси. Они поженились, потом родились мы. Где мы только ни жили! Отец хорошо служил. Но когда он ушел из армии, то сделал большую ошибку: привез нас сюда, в Уэйзборо. Эшлин говорит, что, как только мы переехали сюда, дела пошли хуже. — Кендра пожала плечами. — Но я тогда была слишком маленькой. Я не помню другой жизни. Все, что я видела, это спившийся отец, околачивавшийся в баре «Прибрежный», и Рейлин, сходившаяся с любым парнем, который ее хотел. И еще многое другое. Мама, Шейн и Эшлин старались держаться от этого подальше. Они говорили, что мы не похожи на других Монро, но я не понимала, чем мы от них отличаемся.
 — Кендра, вы действительно от них отличаетесь, — тихо сказал Уатт. — Я вижу, что вы умная и законопослушная молодая женщина с большим чувством ответственности. Это не те качества, которые можно приписать… среднестатистическому Монро.
 — Это делает меня выдающейся Монро? — Кендра улыбнулась, и в ее глазах вдруг зажегся лукавый огонек. — Я помню, что когда я была маленькой, то часто играла с моими двоюродными братьями, вы с ними сегодня познакомились. Их тупость забавляла меня. И до сих пор забавляет. Когда они болтают, пытаясь разобраться в чем-то, или строят планы, это просто паноптикум.
 Уатт улыбнулся.
 — Крыша едет.
 Улыбка Кендры погасла. Она молча смотрела на толпу родственников больных в приемном покое. Люди сидели, ходили, тихо переговаривались между собой.
 — Вы должны ехать домой. Сейчас приедет тетя Дэбби, будет плакать, кричать, проклинать персонал больницы… Представляете, как здесь на это отреагируют?
 Уатт вообразил себе эту пугающую сцену.
 — Я… останусь, — сказал он с сомнением в голосе. Это было сказано так, как будто он согласился, чтобы ему пломбировали зуб без новокаина. Кендра словно ощетинилась.
 — Думаете, у вас хватит мужества справиться с этим? — Она одарила его страстным взглядом, подошла к стулу и села, грациозно положив ногу на ногу.
 Уатт не на шутку встревожился. В ней и следа не осталось от жалкого обиженного ребенка, пробудившего в нем инстинкт защитника. Теперь она была опытной соблазнительницей, которая постоянно являлась ему в снах. От этих снов он просыпался каждую ночь, как от толчка, весь в поту.
 Что она такое, чего она хочет? Маленькая девочка-сиротка, имевшая несчастье родиться умной и красивой и все же считаться отребьем в Уэйзборо? Или расчетливая юная соблазнительница, прекрасная, умная и безнравственная, пытающаяся вовлечь его в историю, о чем он, может быть, всю жизнь будет жалеть?
 Кем или чем бы ни была Кендра Монро, она околдовала его. Никогда раньше он не встречал женщины, которой не мог бы сопротивляться. Он никогда никого так не желал. Он уже давно причислил себя к убежденным и несгибаемым старым холостякам, которые всему на свете предпочитали одиночество. Мужчины с подавленной сексуальностью. Не те, что теряют голову от одного взгляда на женщину. Не те, что видят опасность, но не могут уйти от нее.
 И все же он вернулся, чтобы поддержать Кендру, чтобы быть рядом с ней.
 — Я решил дождаться тети Дэбби.
 Кендра удивленно уставилась на него.
 — Зачем? Она сведет вас с ума. Она всех с ума сводит.
 Уатт пожал плечами.
 — Может, у меня Месячник опасной жизни.
 — Больше похоже на Месячник глупой жизни, — откликнулась Кендра.
 А может, просто Месячник жизни, а не существования. Уатт взял ее за руку. Рука была маленькой, мягкой и холодной. Она тонула в его большой теплой ладони.
 — Не надо было ждать меня, Эшлин, — проговорила, задыхаясь, Кендра, входя в квартиру.
 Эшлин встала и положила книгу, которую она читала, страницами вниз на диван.
 — Как чувствует себя Бен?
 — Между жизнью и смертью. Говорят, так будет еще сорок восемь часов, но я почему-то думаю, что он выкарабкается.
 — Кендра, прости, что я отчитала тебя по телефону. — Эшлин стояла позади сестры, положив руку ей на плечо. — Я знаю, что ты должна была помочь мальчикам. У тебя просто не было выбора. Они сами, конечно, не смогли бы позаботиться о себе. Меня просто взбесило то, что тебе пришлось с ними связаться. Мы пытаемся жить достойно, и тут появляются они и снова тянут нас в эту грязь. Это никогда не кончится. — Эшлин быстро и виновато сжала руку сестры. — Я говорю с тем же осуждением, что и все люди в этом городе. — Она зло рассмеялась. — Наверное, так же Уэи говорят о Монро.
 — Странно, что ты заговорила об Уэях, — небрежно бросила Кендра, искоса поглядывая на сестру. — Сегодня в больнице был Уатт Уэй. Он дождался приезда тети Дэбби и вмешался, когда она уже собиралась закатить истерику. Успокоил ее, а затем переговорил с персоналом больницы. Он сказал, что когда Бен придет в себя, он отправит его в больницу штата лечиться от алкоголизма. Доктор сказал, что если за Бена хлопочет Уэй, то волноваться не о чем.
 — Господи Боже мой! — Эшлин возвела глаза к небесам. — Как я рада, что не присутствовала на этом спектакле!
 — Спектакле? — повторила Кендра, смешавшись.
 — А ты думала? Это шито белыми нитками! Дэн Кларкстон сегодня устроил представление со сдачей крови, и Уатт Уэй решил тоже показать свою гуманность. Он, наверное, весь день просидел в больнице, ожидая, не подвернется ли такая возможность! Он использовал тетю Дэбби и Бена, чтобы выставить себя в качестве друга бедноты, и разыграл эту сцену перед потенциальными избирателями, чтобы они всем рассказали, какой он добрый!
 Кендра побагровела. Неужели она ошиблась и приняла политические игры за доброту и личный интерес к ней? Эта мысль потрясла ее. Она всегда думала, что сама слишком хитра и проницательна, чтобы кто-либо мог ее обмануть.
 — Ты долго ждала автобуса? — спросила Эшлин, обходя комнату и отключая лампы одну за другой. — Ночью они никогда не ходят по расписанию.
 Кендра молча смотрела в тьму за окном.
 — Мне не пришлось ждать.
 Она не добавила, что приехала домой не на автобусе. Уатт сам привез ее. Они всю дорогу проговорили. Это было так легко и естественно. Она ни над одной фразой не думала.
 Когда они подъехали к дому, Кендра втайне порадовалась, что он выглядит прилично, совсем не так, как старая развалюха на Нижних песчаных холмах. Окрыленная вниманием Уатта и непривычно уважительным отношением к ней в больнице после его вмешательства, она наклонилась и поцеловала «го в щеку. Ее плечи все еще чувствовали теплое прикосновение его рук. Несколько мгновений он удерживал ее около себя. Их лица почти соприкасались. Он хотел ее поцеловать. Она не могла ошибиться.
 Но не поцеловал. И без единого слова отпустил ее. Она подумала, что он так ошеломлен их почти-поцелуем, что не может говорить. Но теперь в ней пробудились сомнения. Может быть, он вовсе и не был потрясен произошедшей между ними сценой, а просто старался побыстрее от нее отделаться. И единственной причиной его присутствия в больнице было то, что он пытался нажить политический капитал, облагодетельствовав Монро.
 Кендра пошла вслед за сестрой в маленькую общую спальню. Кендра напомнила себе, что Эшлин очень умна. Только Эшлин надо было благодарить за то, что они жили в приличном доме с приличными соседями, а не болтались около «Прибрежного». За то, что они не были окружены бандой незаконнорожденных детей, за то, что они не жили в какой-нибудь дыре, кишащей тараканами. Она всю жизнь прислушивалась к мнению старшей сестры. Эшлин еще ни разу не оказывалась не права.
 Кендра размышляла, лежа в постели. Уатт Уэй ее переиграл! Он обвел ее вокруг пальца. Неприятно, но факт!
 — Эшлин, говорят, что месть сладка, это правда?
 — Не знаю. — Эшлин со смехом скользнула под одеяло. Ее двуспальная кровать всего на фут отстояла от кровати Кендры. — Но я слышала, что лучшая месть — добродетельная жизнь. Мы так и будем жить, когда уедем из этого города. Нас ждут счастье и успех. Так будет, Кендра! Я обещаю.
 Кендра закрыла глаза.
 — Я не могу дождаться этого дня, Эшлин.
 — Я тоже, я тоже, Кендра.




 ГЛАВА ШЕСТАЯ


 Гроза, разразившаяся в середине дня, прогнала с городской площади покупателей, придав улицам пустынный и жуткий вид. Дождь стеной падал на землю. Темные небеса, пустые магазины и тротуары делали день похожим на ночь. Эшлин стояла на автобусной остановке, вцепившись в зонтик, и после каждой вспышки молнии подсчитывала, сколько секунд пройдет до раската грома. После очередной вспышки она не успела даже начать счет. Гром грянул тут же.
 Она испуганно посмотрела на небо, а потом на зонтики, под которыми укрылись Макси и Дэйзи. Спрятаться было некуда. Всякий уважающий себя человек в Уэйзборо имел собственный автомобиль. Только некоторые пользовались общественным транспортом, который и в хорошую погоду появлялся нерегулярно. Что уж говорить о плохой?
 — Я вся промокла, — пожаловалась Макси и поежилась в своем плаще. — Такой грохот, а я даже не могу заткнуть уши, потому что должна держать этот глупый зонтик.
 — Твой зонтик вовсе не глупый, — попыталась убедить ее Дэйзи.
 — Нет, глупый! — возразила Макси. — Я хотела розовый зонтик, а мне купили этот дурацкий зеленый. — Она помахала над головой ярко-зеленым зонтиком и пропела:
 — Я ненавижу зеленый цвет, я ненавижу зеленый цвет! Чтоб он провалился!
 Дурацкий зеленый зонтик казался Эшлин громоотводом. Он будто сам приглашал пролетающую мимо молнию ударить в него.
 — Макси, прекрати! — потребовала она.
 — Где же этот автобус? Он опаздывает уже на полчаса.
 — Зеленый цвет очень симпатичный, — с сомнением сказала Дэйзи, взглянув на свой собственный зеленый зонтик. — Но сиреневый лучше… — вздохнула она.
 Эшлин поклялась себе, что в следующий раз она переплатит несколько долларов, но купит детям вещи тех цветов, которые им нравятся, а не будет копаться в лотках с уцененными товарами. Ее печалило то, что все вещи она покупала по сниженным ценам.
 — Дэйзи, давай порепетируем новое движение, — предложила Макси, переключившись с разговора об уродливых зонтиках.
 Она попыталась потанцевать прямо на тротуаре, не обращая внимания на зонтик, сумку с книгами, кроссовки на толстой подошве и лужи.
 Дэйзи ей подыграла. Они обе вернулись в свое обычное состояние. Дэйзи смеялась, Макси сосредоточилась.
 Эшлин видела, что они улыбаются, несмотря на пугающее светозвуковое шоу с участием молнии и грома. Макси в настоящее время разрывалась, не в силах сделать выбор из двух профессий: она хотела стать массовиком-затейником и балериной, поэтому очень серьезно относилась к своим урокам гимнастики и танцев. У Дэйзи не было сомнений. Она хотела стать врачом, но еще не решила, кого будет лечить — собак, кошек или детей.
 Оглушительный раскат грома заставил Макси прервать танец.
 — Я хочу домой, мамочка! — взвыла она. Эшли обняла ее и прижала к себе.
 — Хочу, чтобы пришел автобус, хочу, чтобы пришел автобус, — тихо шептала Дэйзи.
 — Хорошо встретиться со старыми друзьями, правда, Корд? — Ли Харрисон немного придвинулась к нему. Корд вел машину, взятую напрокат, навстречу грозе. — А поскольку там был ты, встреча стала еще более интересной.
 — Если ты помнишь, я никогда не входил в вашу компанию, — заметил он.
 — Зато ты всегда интриговал нас, Корд, — выдала Ли. — В те далекие дни ты был не по зубам нам, маленьким девочкам.
 Корд припомнил «те далекие дни». Сегодняшний ленч, растянувшийся на весь день, проходил в загородном клубе. Организаторами были выпускники Академии Уэйзборо. Этот нескончаемый день, проведенный среди элиты Уэйзборо, заставил его вспомнить свое бурное прошлое. Он всегда недолюбливал однокашников, но сегодня рассматривал свое присутствие на ленче как неприятную неизбежность. Грядущие выборы вынуждали его со всеми поддерживать хорошие отношения. Своих сокурсников Корд любил теперь еще меньше, но все, что могло помочь компании Уатта, было необходимо сделать.
 Появление Ли Харрисон было неожиданностью. Она развелась с мужем и искала, нового. Как только Корд появился, она тут же прилипла к нему, ясно давая понять, что готова отпраздновать их встречу в более тесном кругу.
 К собственному удивлению, Корд и сам уже начал об этом подумывать. Иначе вечер грозил тянуться бесконечно. Он уже позвонил сегодня Мери Бет и узнал, что все в порядке, что Джек Таунсенд еще на кухне, хотя и не оставил мечту об удаче, которая ждет его во Франции. Открытие кемпинга прошло хорошо, но разместилось там сейчас только семь семей. Ничего, в пик сезона свободных мест не останется. Инспектор все еще не появился.
 Закончив свои дела, Корд нанес краткий визит деду и еще более краткий — своей матери. Он надеялся провести вечер с Уаттом или с Холли, но у них были свои планы. Даже Стаффорд, Прентис и мальчики были заняты.
 Корд хмурился. Предстояло коротать вечер в одиночестве или принять предложение Ли Харрисон, какой бы сюрприз она ни припасла для него. Корд взглянул на нее. Она была привлекательна, и, очевидно, к нему неравнодушна. Не будучи телепатом, можно было понять, что она сделает все, о чем бы он ее ни попросил.
 Его взгляд неожиданно упал на три фигуры на автобусной остановке посреди площади. Они мокли под дождем, несмотря на зонтики. Ни минуты не размышляя, он резко свернул к остановке и остановился перед Эшлин и девочками.
 — Корд, что ты делаешь? Почему ты остановился? — спросила Ли резким неодобрительным тоном.
 Корд не обратил на нее внимания. Он нажал кнопку, опустил стекло и высунул голову в окно.
 — Вас подвезти? — обратился он к стоявшим на остановке.
 От неожиданности у Эшлин чуть сердце не выпрыгнуло. Он морщился, когда в лицо ударяли тяжелые капли дождя. Одна капля попала прямо на нос, и он улыбнулся. От его улыбки у нее по телу разлилось тепло. Эшлин знала, что ей нужно отказаться. Спокойнее было остаться на остановке, чем оказаться в машине Корда.
 Дети не колебались.
 — Дядя Корд! — закричала Макси. — Автобус все не едет и не едет.
 — Нас надо подвезти, — подтвердила Дэйзи и бросила вопросительный взгляд на Эшлин. — Правда, мама?
 — Да, — уверенно сказала Эшлин.
 Что она еще могла сделать? Заставлять маленьких девочек мокнуть под дождем, когда можно сесть в машину, было не только глупо. Это было просто жестоко и эгоистично.
 — Залезайте, — сказал Корд.
 Эшлин открыла заднюю дверцу, и девочки запрыгнули внутрь, разбрызгивая по всей машине капельки воды со своих мокрых плащей, обуви и сумок. Ли даже не пыталась скрыть свое недовольство. Она задохнулась от возмущения.
 Эшлин села на заднее сиденье рядом с детьми и захлопнула дверцу. Через несколько секунд они тронулись.
 — Вы выглядите гораздо лучше, чем тогда, когда я видел вас в последний раз, — сердечно сказал Корд.
 В больнице она была белая как мел от потери крови, вспомнила Эшлин и поморщилась. Как неблагородно напоминать ей об этом!
 — Вот как?
 Ли Харрисон бросила холодный снисходительный взгляд на Эшлин. Выражение ее лица и тон, которым это было сказано, ясно давали понять, что, если Эшлин раньше выглядела еще хуже, чем теперь, вид у нее был чудовищным.
 Эшлин тщетно пыталась пригладить волосы. Она казалась себе мокрой курицей, и пугающе элегантно и дорого одетая женщина на переднем сиденье подтвердила ее мысли. Их вторжение пришлось ей не по нраву, и она даже не потрудилась скрыть свою враждебность.
 Корд усугубил положение, сказав:
 — Ли, познакомься с Эшлин, Макси и Дэйзи. Девочки, это Ли Харрисон. — Он даже не назвал их фамилию, мрачно отметила Эшлин. Он не хотел, чтобы его подруга из высшего общества знала, что он посадил к себе в машину Монро. — Такой дождь… — заметил Корд.
 Ни одна из женщин не поддержала разговор, и он тоже замолчал.
 Макси нажала на кнопку, при помощи которой можно было открывать и закрывать окна. Она нажимала на нее снова и снова, опуская стекло и снова поднимая его. Она смеялась от радости, потом высунула из окна зонтик и попыталась втянуть его обратно, пока стекло не поднялось.
 Вдруг она вскрикнула от боли. Окно плотно закрылось и прижало маленькую ручку Макси.
 — Ей пальцы окном придавило! — закричала Эшлин.
 Она нажала на кнопку раз, другой, третий — ничего. Окно оставалось плотно закрытым.
 — Все из-за этой леди! — закричала Дэйзи.
 Она мгновенно перелезла на переднее сиденье, перегнулась через колени Ли и нажала главную кнопку, при помощи которой можно было открывать и задние окна. Стекло пошло вниз, и Эшлин освободила ручку Макси.
 Три пальца были сильно сдавлены и медленно приобретали фиолетовый цвет. Эшлин целовала и гладила их.
 — Моя бедная девочка, они, наверное, не сломаны… — Она качала плачущую Макси на руках.
 — Мне раздавило пальчики? — Макси снова заревела.
 — Нет, не раздавило, — поспешно поправилась Эшлин и показала Макси, что с пальцами действительно ничего особенного не случилось. — Все обошлось, милая, все хорошо.
 На переднем сиденье, между тем, не все было хорошо.
 — Слезь с меня! — приказала Ли Харрисон Дэйзи, растянувшейся у нее на коленях. — Ты вся мокрая, у тебя грязные ноги. Не смей прикасаться ко мне!
 Дэйзи поспешно отползла на середину сиденья и прижалась к Корду. Она ни капельки не испугалась и ответила на крик Ли Харрисон своим, и неизвестно, чей был громче.
 — Вы сделали это нарочно! — кричала Дэйзи. — Вы нарочно нажали на кнопку! Вы хотели, чтобы Макси отдавило пальцы!
 — Это просто смешно! — резко сказала Ли. — Как ты смеешь меня обвинять? Да еще в таком тоне. Это непростительно! Я требую, чтобы ты сейчас же извинилась.
 Яд в ее голосе и ярость в глазах ужаснули Корда. Малышка Дэйзи была едва ли подходящей мишенью для подобной ненависти. Всякий интерес к обществу Ли Харрисон у Корда моментально утратился. Только увидев Эшлин, он смог понять, что его отношения с Ли — уже история.
 — Ну? — вскричала Ли. — Я жду твоих извинений. Дэйзи, однако, не пошла у нее на поводу. Она не собиралась извиняться.
 — Я сама видела, как вы это сделали, — упорствовала она. — Вы нарочно причинили боль Макси. Я это видела, и Бог это видел, и все ангелы видели!
 Смех Ли звучал неприятно, будто провели ножом по сковородке.
 — Господи! Тоже мне, проповедник-недомерок! Корд, я думаю…
 — Я думаю, что ты должна извиниться перед Макси, Ли, — оборвал ее Корд.
 — Я? Извиниться? — прошипела Ли. — Ты мог поверить, что я… Если этой мерзавке больно, она сама виновата! Она играла с окном, как… как шимпанзе, а что касается этого грубого наглого чудовища…
 — Вы сделали это нарочно, — сказала Дэйзи без всякого выражения.
 — Дэйзи, иди сюда! — приказала Эшлин, и Дэйзи тут же перебралась на заднее сиденье.
 Пока Ли произносила пространную тираду, полную жалоб и угроз, все трое сидели молча. Корд тем временем остановил машину около огромного кирпичного дома Ли на Яблоневой улице.
 — Ты ничуть не изменился, Корд Уэй! И так и не научился подбирать себе компанию, — выдала Ли прощальный залп.
 Она вышла из машины и с такой силой хлопнула дверцей, что машину тряхнуло. Корд посмотрел назад.
 — Старая знакомая, — он пожал плечами. — Она никогда меня особенно не любила.
 — Мне она тоже не нравится. — Дэйзи смотрела на него своими огромными темными глазами.
 — И мне не нравится, — согласился Корд. — Странно, что она рискнула выйти из дома в такой дождь. По-моему, от воды ведьмы размокают.
 — Как в «Волшебнике страны Оз». — Дэйзи поняла, о чем он. — А другую ведьму задавило домиком.
 Она с надеждой посмотрела в окно, но кирпичный дом не развалился, и Ли не была погребена под руинами. Она просто вошла в дверь.
 — Она гадкая, — провозгласила Макси, слезая с колен Эшлин.
 — Мне жаль, что так получилось, — просто сказал Корд.
 Макси встала и перегнулась через спинку сиденья, чтобы показать Корду свои пальцы. Они все еще были синие, но уже легко двигались.
 Корд поморщился.
 — Это, наверное, очень больно, Макси.
 — Да, но сейчас уже лучше. Можешь их поцеловать, — предложила Макси и поднесла свою ручку к его губам.
 Чувствуя себя неловко, Корд взял маленькую ручку и погладил ее.
 — Ты очень храбрая девочка, — пробормотал он.
 Эшлин зачарованно наблюдала эту сцену. Она все еще не могла преодолеть шок, вызванный тем, что Корд принял их сторону. Он поверил Дэйзи. Если бы она сама не была свидетелем всей сцены, она бы не поверила ребенку.
 — Может быть, нужно сделать рентген? — спросил Корд, ощупывая пальцы Макси.
 Она свободно ими двигала, не испытывая боли.
 — Нет, я думаю, все в порядке, — Эшлин откинулась назад и теперь смотрела в окно на дождь, падавший на траву. — Теперь мы бы хотели поехать домой.
 — А как насчет обеда? — спросил Корд. — Вы уже обедали?
 — Нет, — хором ответили Дэйзи и Макси.
 — Мы ужасно голодные, — добавила Макси.
 — Идея! Почему бы мне не пригласить трех дам на обед?
 Корд быстро взглянул на Эшлин, ожидая отказа.
 Он уже почти жалел о своем спонтанном приглашении и надеялся, что Эшлин откажется. Провести вечер с угловатой и желчной Эшлин и двумя чересчур бойкими девочками было сомнительным удовольствием. Но живший в нем прежний неисправимый Корд, от которого он, казалось, навсегда избавился, сам провоцировал ее отказ. И точно знал, что все равно возьмет верх над ней, используя для этого детей. Это входило в правила игры.
 Эшлин была совершенно обескуражена. Корд Уэй приглашает их пообедать? От изумления она не могла ничего сказать.
 А Макси могла.
 — Давайте пойдем к Чаку Чизу! Там пицца и сосиски, видеоигры и мячики, и полная комната кукол, и еще горка… — Она вынуждена была прерваться, чтобы вздохнуть.
 — Рай для маленьких детей, — сказал Корд.
 — Я была там на дне рождения у моей подруги Лиззи, — поведала Макси. — Мы так повеселились!
 — Макси, — сказала Эшлин, наконец снова обретя способность говорить. — Мы не можем.
 — Я никогда не слышал о таком месте. Где это? — спросил Корд.
 — В Экетоне, там, где магазины, — ответила Макси.
 — Хорошо. — Корд улыбнулся девочкам. Они действительно славные дети, решил он. Макси, кудрявая блондинка с голубыми глазами, и темноволосая Дэйзи с темными глазами. Их трудно было принять за сестер. Гены разных отцов? Он быстро прогнал эту мысль. — Люблю новые места. А ты, Дэйзи? Куда бы ты хотела поехать?
 — Я тоже хотела туда, но никогда не думала, что поеду, — прошептала Дэйзи почти благоговейно.
 — Остается спросить у мамы. — Корд обернулся к Эшлин. В его глазах светились победные искорки. Он выиграл этот раунд, и победа была ему приятна. — Ты как?
 Эшлин смотрела ему в глаза. По зрелому размышлению она сказала бы «нет» и попросила бы отвезти их домой. Но она поддалась импульсу. Почему они раз в жизни не могут позволить себе что-нибудь необычное и неожиданное? Они вечно во всем себе отказывали, жили по расписанию и едва сводили концы с концами. Другие Монро могли выходить из бюджета и не думать о последствиях, но не Эшлин. Сейчас ей показалось, что железный режим и постоянные мысли о деньгах душат ее. Вырваться, только разок…
 Она вдруг представила себе Рейлин и содрогнулась от страха. Ей не грозит стать искательницей приключений, успокаивала она себя. Она делает это ради детей. Разве Дэйзи и Макси не имеют права на приятные сюрпризы время от времени?
 — Так что же? — переспросил Корд. — Мы с нетерпением ждем твоего решения.
 — Пожалуйста, мамочка! — закричали девочки. Их лица горели от возбуждения.
 — Я не зануда и не собираюсь лишить всех удовольствия, — сказала Эшлин и улыбнулась им. — Мне самой хочется там побывать.
 Дети обрадовались. Корд удивился. Она не отказалась. Он был уверен, что Эшлин откажется, и ее согласие застало его врасплох.
 — Вы уверены, что хотите нас пригласить? — спросила Эшлин. — Еще не поздно отказаться.
 Корд смотрел на нее в упор, озадаченный ее тоном. Она его дразнила? Неужели у скучной, усталой Эшлин тоже бывало игривое настроение? Она смотрела на него и улыбалась ему и детям.
 Корд глубоко вздохнул.
 — Поехали, — проговорил он.
 Эшлин попросила заехать в кафе предупредить Кендру об их отъезде и снова присоединилась к Корду и детям, чтобы провести вечер за столом, уставленном яствами с синтетическими добавками, отвлекаясь от него для игр и прочих развлечений.
 — Они в эйфории, — восхищался Корд, глядя, как девочки бегали от одной игрушки к другой, временами возвращаясь, чтобы схватить кусочек пиццы и запить содовой, оживленные, веселые, с радостными Глазами. — Никогда не видел, чтобы Дэйзи так много смеялась. По-моему, я вообще впервые вижу ее улыбку.
 — Она серьезная девочка и никогда не улыбается незнакомым людям. Но она счастлива, — быстро добавила Эшлин. — Ей нравится в детском саду, у нее много друзей, а дома…
 — Тебе не нужно защищаться. Я не упрекал тебя ни в чем, просто так сказал, — Корд взял ее руку. — Давай-ка немного поедим, пока дети играют.
 Его большая мягкая ладонь сжала ее пальцы. Сердце Эшлин отчаянно колотилось, вызывая внутри расслабляющую теплоту. Пожатия руки было достаточно, чтобы возбудить в ней дикое желание, впервые возникшее при их первом и последнем поцелуе. Они с Кордом бок о бок сидели на деревянной скамье за столом. Эшлин потянулась за кусочком пиццы. Хотя скамья была длинной, Корд придвинулся так близко, что они изредка касались друг друга плечами и бедрами.
 Она откусила кусочек пиццы, но во рту пересохло, и жевать было трудно. Рядом она чувствовала большое сильное тело, и снова нахлынули воспоминания о том, как он обнимал ее.
 Эшлин больше не пыталась что-нибудь съесть и сосредоточилась на коке, которую тянула через соломинку.
 — Макси бесстрашна, — комментировал Корд. Если бы он заметил, как горят щеки Эшлин и дрожат ее колени, то он бы не продолжал. — Она скатилась с этой горки, трудно поверить. Если бы тут был «прыжок Тарзана», она бы, наверное, первая к нему кинулась.
 Он улыбнулся Эшлин такой улыбкой, что у нее голова пошла кругом. Невозможно было не откликнуться на его зов.
 — Учителя Макси по танцам и гимнастике говорят, что она невероятно гибкая и у нее хорошая координация, — гордо сказала Эшлин. — Принимая во внимание, кем был ее отец, это неудивите…
 Она осеклась. Так она могла разговаривать с Кендрой, но не с чужим человеком! Что толкнуло ее на откровенность? Ее сердце снова бешено забилось, но на сей раз от возбуждения. Когда он был рядом, она за себя не отвечала. Если она когда-нибудь выдаст другой секрет…
 Корд, естественно, заметил ее внезапное замешательство. Ему не давало покоя любопытство и еще какое-то более темное и первобытное чувство. Ревность? К отцу Макси? Он не допускал даже мысли об этом. И пытался доказать себе, что ничего особенного не произошло.
 — А кто отец Макси? — спросил он и порадовался безразличию своего тона.
 Эшлин судорожно проглотила ком, вставший в горле.
 — Я не хотела бы называть имени.
 — Ну и не называй. Кто он по профессии? Так, от кого бы Макси могла унаследовать гибкость и координацию? Парашютист? Альпинист? Понял, — радостно сообщил он. — Каскадер. — Эшлин отчаянно боялась покраснеть. Она приказала себе не подавать вида, что взволнована. Однако реакция ее подвела. Корд удивленно уставился на нее. — Черт, неужели я угадал? Он что, правда был каскадером?
 — Я не хочу об этом говорить!
 Эшлин бросилась в комнату для игр.
 Корд последовал за ней и увидел, что Макси прыгает с горки на кучу мягких цветных шаров. Дэйзи смотрела на нее с ужасом. Он едва заметно улыбнулся. В одном он был убежден: осторожная Дэйзи не была дочерью каскадера, хотя по-своему была смелой. Он вспомнил, как она противостояла Ли Харрисон, чей гнев мог напугать многих детей до потери пульса.
 — Макси, не смей! — приказала Эшлин девочке, приготовившейся к прыжку. — Иди поешь, и мы сейчас же уходим.
 Макси и Дэйзи вернулись к столу и засунули в рот еще по куску пиццы. На десерт было мороженое.
 Они уехали около восьми часов. Дэйзи и Макси были нагружены игрушками, гибкими карандашами, конфетами и гребешками, розовыми и лиловыми. Они не обсуждали, кто где будет сидеть. Просто Корд усадил девочек сзади, а потом взял Эшлин под руку и посадил ее рядом с собой.
 — Дети чудно провели время, — вежливо сказала она, когда они тронулись. Дождь теперь едва моросил. — Спасибо вам, вы доставили нам массу удовольствия.
 — Странно, но мне тоже было очень весело. Никогда не думал, что смогу провести целый вечер с кричащими детьми, среди мерцающих огней, за паршивой едой, не говоря уже о том, чтобы получить от всего этого удовольствие. У нас на турбазе есть комната для игр — стол для тенниса, настольный хоккей, но ничего подобного тому, что я видел сегодня. Я намеренно избегал подобных игр, но твои дети… — Он замолчал. Ему нравились ее дети. Но он в первый раз оказался в роли хозяина, принимавшего гостей, и чувствовал себя немного неловко. — В любом случае, я должен был их немного порадовать после встречи с драконихой Ли. Это меньшее, что я мог для них сделать.
 — Ваша подруга-дракониха сильно на вас рассердилась, судя по тому, как она хлопнула дверью. Вам придется потрудиться, чтобы вновь завоевать ее благосклонность.
 — Милая моя, чтобы завоевать расположение Ли, мне надо только поднять трубку и сказать, что я хочу ее видеть. И дело здесь не столько в моих чарах, сколько в ее одиночестве.
 — Я… Я думаю, вы скромничаете, — пробормотала Эшлин.
 — Вот уж нет, — рассмеялся Корд. — Я скромностью никогда не страдал. — Он быстро взглянул на девочек, мирно игравших на заднем сиденье. Потом слегка наклонился к Эшлин. — Ты встретила этого каскадера, когда в Уэйзборо снимали фильм? — Его голос был глубок и спокоен. Он заговорил о ее любовнике потому, что она сама упомянула о нем. И хотя это Корда не касалось, но он не мог выбросить мысль об этом человеке из головы. Он не дал ей времени ответить. — Я помню, как снимали тот фильм. Это единственный фильм, который снимали в окрестностях Уэйзборо, и здесь все просто с ума посходили. — Он пожал плечами и слегка улыбнулся. — Где еще ты могла встретить каскадера?
 — Постановщика трюков, — поправила его Эшлин. — Он много лет был каскадером, потом повредил спину и больше не мог работать. Тогда он занялся постановкой трюков.
 Она помнила, как радовалась Рейлин, когда встретила в баре «Прибрежный» постановщика трюков. «Прибрежный» тогда был прибежищем для многих членов съемочной группы. Она точно помнила все, что рассказала ей Рейлин о человеке, ставшем отцом Макси.
 — Его дела, наверное, шли плохо, если он согласился участвовать в съемках такого фильма, — сухо сказал Корд. — О демонах, завоевавших мир, кажется, хотя сюжет был настолько запутан, что я уже точно не помню. Как он назывался? «Адский план?»
 — «План 666 из кабинета Дьявола», — поправила его Эшлин.
 — Это была такая дрянь, что они даже не смогли его продать. Он сразу пошел на видео. Хотя трюков там было достаточно. Ты его видела?
 — Только один раз у моей тетки. Рейлин была статисткой. Она играла одну из одержимых деревенских девушек в массовой сцене. Ее Макс устроил.
 — Макс, — повторил Корд. — Постановщик трюков. — Любовник Эшлин, отец Макси, названной так в его честь. — А для тебя он не добыл роли?
 — Нет.
 Эшлин на мгновенье смешалась. Почему Макс Маттисон должен был искать роль для нее? Они даже не были с ним знакомы. Найдя роль статистки, он расплатился с Рейлин за «прекрасное время, проведенное вместе».
 Эшлин взглянула на Макси, методично расчесывавшую длинные розовые волосы куклы. Макси была результатом этой связи, но Макс Маттисон покинул город, сказав Рейлин, что беременность — это ее собственная проблема, и он не намерен признать отцовство. Рейлин никогда никому не говорила, от кого ребенок, и никогда ничего больше не слышала о Максе Маттисоне. А тот, в свою очередь, не знал о рождении дочери.
 Рейлин плакала, когда он уехал. В первый раз Эшлин видела, чтобы ее сестра проливала слезы из-за мужчины.
 — Почему ты не снималась в фильме? — настаивал Корд. — Почему статисткой стала Рейлин, а не ты?
 — Я не захотела, — быстро сказала Эшлин.
 — А тот парень, Макс, когда-нибудь видел Макси? — настырно продолжал Корд. — Он присылает ей деньги?
 Эшлин нервно сжимала пальцы. Рейлин всегда учила ее, что, если приходится врать, нужно, чтобы в твоем вранье было как можно больше достоверных деталей, чтобы потом не попасться. Так она и сделает.
 — Нет, он уехал задолго до ее рождения. Он сказал, что беременность — не его проблема, и его не волнует, что будет с ребенком. Макс был женат.
 — И не собирался разводиться, — закончил Корд.
 — По крайней мере, ради проел ого флирта. — Эшлин процитировала слова Макса, сказанные им Рейлин перед отъездом. — Теперь вы все знаете.
 Ее терзал стыд. Она смотрела прямо вперед, в ветровое стекло.
 — Ты была очень молода. — Корд крепче сжал руль. — Я тоже не был ангелом в молодости. — Он прокашлялся. — Итак, когда я стал встречаться с Рейлин, у тебя уже родилась Макси.
 Он вспомнил, какой Эшлин была в те дни. Она выглядела такой невинной и сдержанной, совсем не из тех девушек, которые могут завести роман с заезжим трюкачом и родить от него ребенка. Конечно, такой она казалась и теперь, что лишний раз подтверждало, что внешность обманчива.
 Эшлин вспомнила, как она ухаживала за Макси, когда Рейлин уходила с Кордом.
 — Да, — холодно сказала она. — Когда вы стали встречаться с Рейлин, у меня уже была Макси.
 — А как же Дэйзи? Кто ее отец? — Корд чувствовал, что вот-вот сорвется. Он понимал, насколько его вопросы неуместны, но не мог остановиться. — Он тоже был женат? Надеюсь, трюкач больше не возвращался в город, чтобы вспомнить старые времена?
 — Этот не был постановщиком трюков, и он не был женат. Это была просто большая ошибка. Слюнтяй. Классический слюнтяй.
 Губы Корда сжались.
 — Этот классический слюнтяй знает, что у него есть дочь? Он от тебя тоже сбежал?
 — И нет и да! — бросила она. Между ними возникло почти осязаемое напряжение. — Прекратите меня допрашивать. Вы, в конце концов, не агент ФБР.
 — Я просто поинтересовался.
 — Нет, вы фарисейски осуждаете меня!
 — Я и не думал тебя осуждать за твои романы или за дочерей. Я просто подумал, что ты могла бы известить этих мужчин о том, что у них есть дети, и потребовать поддержки.
 — Да неужели?
 — Если женщина забеременела, то в этом виноват и мужчина, и ему это не должно сходить с рук. К тому же дети имеют право на материальную помощь.
 — Это точно. И в идеальном мире так бы и было. В идеальном мире вы не читали бы мне мораль с важным видом. Но я вынуждена вас разочаровать, Корд. Наш мир далеко не идеален, и мы должны довольствоваться тем, что имеем.
 Корд надулся. Это он читает мораль с важным видом? А он-то думал, что отнесся к ней с пониманием! Корд включил радио на полную громкость, так что разговаривать стало просто невозможно.
 Эшлин вздохнула с облегчением. Чем меньше она расскажет Корду о прошлом Рейлин — он-то думал, что она рассказывает о своем прошлом, — тем лучше для всех.
 «Ты могла бы известить этих мужчин о том, что у них есть дети!» Эти слова звучали у нее в ушах. Она испугалась, поняв, что Корд выйдет из себя, если узнает правду о Дэйзи. Не оставалось сомнений, что он вылезет из кожи вон, но добьется, чтобы ребенка передали под его опеку, и сделает это просто из желания наказать Эшлин за ее ложь.
 — Мы приехали! — пропела Макси, когда Корд затормозил около их дома. — Спасибо, дядя Корд! — добавила она от полноты чувств. — Я завтра все это понесу в школу и всем покажу. Как здорово, дядя Корд, что вы оказались нашим дядей!
 — Он на самом деле не наш дядя, — поправила ее Дэйзи. — Он наш дядя понарошку.
 — Ну тогда я притворюсь, что он наш дядя по-настоящему, — весело сказала Макси. — Хорошо, дядя Корд?
 Корд был тронут.
 — Хорошо, деточка.
 Эшлин сочла, что его дружелюбие слишком дорого ей обходится. Она быстро высадила детей из машины, помогая им выгрузить их подарки.
 — Не трудитесь выходить, — повернулась она к Корду, уже готовому сопровождать их. — Мы и сами прекрасно справимся. Мы всегда сами справляемся.
 Ее тон был ледяным, и Корд понял, что она имела в виду. Она приказывала ему исчезнуть и больше не появляться на горизонте. Он смотрел ей вслед. Она уходила, держась прямо, с высоко поднятой головой. Да, она была настоящая снежная королева. Она его заморозила, а он-то хотел ей помочь.
 Чувствуя себя непонятым и оскорбленным в лучших побуждениях, он ждал, когда они войдут в дом — Эшлин Монро не посмеет обвинить его в том, что он просто выбросил их из машины под дождем! После этого он уехал, скрипнув тормозами, как делал это в прежние времена.
 — Я больше не потревожу вас, леди, — пообещал он.
 Ему было жаль, что она не слышала его слов.
 Эшлин и без умолку болтающие девочки поднялись по лестнице. На втором этаже на них чуть не налетел мужчина в хорошем костюме и дорогом плаще. Он машинально извинился и побежал дальше вниз еще быстрее.
 Эшлин смотрела ему вслед с некоторой тревогой. Она узнала Уатта Уэя. Он спускался с третьего этажа. Неужели из их квартиры?
 Кендра смотрела телевизор, сидя на диване, когда они вошли. Дэйзи и Макси тут же бросилась к ней, поспешно делясь всеми подробностями весело проведенного вечера.
 — И вы были с дядей Кордом? — Кендра улыбнулась Эшлин, глядя поверх голов детей. — Здорово!
 — Просто случайная встреча. — Эшлин чувствовала потребность убедить в этом всех и прежде всего себя. — Из тех, которые не повторяются.
 Кендра хмыкнула.
 — Как сказать.
 — Дети, отнесите игрушки к себе в комнату, — велела Эшлин. Они подчинились и вышли из комнаты. Эшлин повернулась к Кендре. — На лестнице я встретила Уатта Уэя. Похоже, он вышел отсюда?
 — Да, отсюда. — Кендра подобрала под себя ноги, обтянутые джинсами, и улыбнулась. — Он хотел убедить меня, что в его намерения не входило использовать историю с Беном и тетей Дэбби в рекламных целях. Он пообещал, что о ней ни слова не появится ни в одной газете.
 Изумленная Эшлин опустилась на диван рядом с сестрой.
 — Зачем он приходил сюда? Чтобы рассказать тебе это?
 — Может быть, из-за того, что я отказалась разговаривать с ним в кафе, когда он зашел туда сегодня днем, — пожала плечами Кендра. — Джош сказал ему, что я сержусь, потому что он использовал наши семейные проблемы, чтобы завоевать симпатии избирателей.
 Эшлин вдруг почувствовала недоверие.
 — Я и не знала, что вы достаточно хорошо знакомы с Уаттом Уэем, чтобы ты могла на него обижаться. Или чтобы ему было небезразлично, обиделась ты или нет.
 — О, ему точно небезразлично. — У Кендры был довольный вид. Когда она повернулась к Эшлин, ее синие глаза сверкали. — Он отчаянно пытался меня убедить, что помогал тете Дэбби и Бену не из политических соображений.
 — Тогда почему же, Кендра?
 — Не думай об этом. Ты все равно не поверишь.
 Кендра встала и потянулась, подняв руки высоко над головой. Она была красива, сексуальна, она слишком возбуждала мужчин.
 Эшлин внезапно почувствовала пустоту в желудке. Она вдруг представила себе, как Уатт Уэй разглядывает ее младшую сестру. Разглядывает как соблазнительную женщину, а не как невинную юную девочку. Она глубоко вздохнула.
 — Кендра, я не знаю, что происходит, но ради Бога, держись подальше от Уатта Уэя!
 — Не усложняй, Эш. Все будет путем, — пообещала Кендра, возбужденная не меньше, чем Макси, в первый раз катившаяся с горы. — У тебя был трудный день. Сядь, расслабься, а я уложу детей спать.
 — Кендра, как я могу расслабиться, если вижу, что ты прямиком направляешься…
 — Никаких предчувствий! — предостерегла Кендра, танцующей походкой направляясь из комнаты.
 Эшлин не могла не предчувствовать беду! Она боялась. Сегодня ей пришлось мириться с обвинениями Корда, странной веселостью Кендры, живо напомнившей Рейлин, не говоря уже об Уатте Уэе, вылетевшем на лестницу, подобно зловещей летучей мыши. Он услышал, что она и дети поднимаются наверх?
 Уатт и Кендра были одни в квартире. Что они собирались делать?
 Эшлин пыталась успокоить себя. Может быть, она действительно все усложняет. Уатт Уэй не сумасшедший. Он не свяжется со старшеклассницей, когда на носу выборы. Она никогда не слышала, чтобы он действовал себе во вред.
 Но то, что она узнала этим вечером, не на шутку ее встревожило.
 Пусть даже она не права. Она достаточно долго работала на Этана Торпа, чтобы знать, как из намеков составить целостную картину происходящего. Ох уж эти картины, которые Торп создавал из намеков!
 Она невольно поежилась.




 ГЛАВА СЕДЬМАЯ


 Было утро, и Эшлин составляла ведомость, когда зазвонил личный телефон Этана. Обычно он сам снимал трубку, но она знала, что сейчас он ведет важную беседу по другому телефону с агентом по продаже недвижимости из Экстона. В подобных случаях она сама должна была отвечать на звонки. Иногда звонили престарелые родители Этана из города Колумбус или тетя из Цинциннати, иногда женщины, чьи голоса были незнакомы Эшлин.
 Но на этот раз она сразу же узнала женский голос на другом конце провода.
 — Мне необходимо срочно поговорить с Этаном. Нечто крайне важное. — Тот же раздраженный голос, похожий на рычание, бранил вчера Дэйзи. Эшлин узнала его, хотя женщина еще не успела представиться. — Это Ли Харрисон.
 Эшлин объяснила ей, что мистер Торп занят, и предложила оставить номер телефона, чтобы он перезвонил ей.
 — То есть как это «перезвонил?» Вы, очевидно, не передали своему боссу, что звонок очень важен для него. — Раздражение Ли сменилось гневом. Было ясно, что она не отстанет. — Скажите ему, что это имеет отношение к кампании Уэя.
 Эшлин замерла. Женщина знала наверняка, за какие рычаги браться, чтобы добиться своего.
 — Одну минуту, пожалуйста.
 Эшлин написала записку и на цыпочках вошла в кабинет Этана.
 Этан, целиком поглощенный разговором по телефону, был раздражен при виде ее и в нетерпении сделал знак рукой, чтобы она ушла. Не обращая внимания на это, Эшлин положила записку на стол прямо перед его глазами. Нахмурясь, Этан бегло просмотрел послание, затем скомкал его и выбросил в мусорную корзину.
 Эшлин поняла. Этан считал, что важный звонок Ли Харрисон не стоит того, чтобы откладывать свои текущие дела. Эшлин вежливо передала информацию Ли, стараясь быть как можно более дипломатичной и скрыть свое удовлетворение.
 Когда некоторое время спустя Этан вышел из своего кабинета, она подавила любопытство и не упомянула о Ли Харрисон. Однако это сделал он.
 — Я перезвонил настойчивой госпоже Харрисон.
 — Она действительно была настойчива, — согласилась Эшлин. — А потом пришла в ярость. Ее словно прорвало, и из нее посыпались ругательства, когда я сказала, что вы никак не можете поговорить с ней.
 — Уши у вас все еще горят, а? — Этан, по-видимому, был в исключительно хорошем настроении. — Трудно поверить, что леди знатного происхождения из Уэйзборо изъяснялась таким языком, не правда ли?
 — Она могла бы настоять на своем и в баре «Прибрежный», — пробормотала Эшлин.
 — Я бы предложил ей пообедать там. — На лице Этана появилась коварная усмешка. — Если в баре, конечно, подают обеды.
 — Заведение открывается не раньше пяти вечера. Но не в этом дело. Вы просто не захотите есть то, что там готовят.
 — Разве это не рай для гурмана?
 — Туда ходят не для того, чтобы поесть. — Она с любопытством посмотрела на него. — Вы обедаете с Ли Харрисон?
 Она забеспокоилась, к месту ли ее вопрос. Но Этан, казалось, не возражал против того, чтобы поговорить о Харрисон.
 — Вы удивлены? — хихикнул он. — Да, я обедаю с Ли Харрисон. Как бы она ни сердилась на меня за то, что я не смог поговорить с ней сразу, на Уэя она злится еще больше. Мой проступок ничто по сравнению с тем, что сделал Уэй.
 — Она злится на Уэя? На… На Уатта?
 — Ну кто же может рассердиться на Уатта Уэя? Он слишком мягок. Это все равно что злиться на свою собственную тень. Это Корд Уэй привел в бешенство нашу госпожу Харрисон.
 Эшлин заерзала на стуле. У нее перехватило дыхание. Она знала, почему эта женщина была так зла на Корда.
 Этан заметил ее смущение.
 — Я рассказал это, полагая, что вам будет интересно услышать о Корде Уэе. — Он говорил спокойно, в его голосе чувствовались участие и забота. — Я приношу свои извинения, если упоминание об этом человеке так огорчает вас, Эшлин.
 Она заставила себя посмотреть ему в глаза.
 — Да нет, ничего, просто… как-то странно слышать его имя, говорить о нем и… и сталкиваться с ним, как тогда, в больнице. Его так долго не было.
 — А теперь он вернулся, и вам придется мириться с его присутствием в городе. — Этан участливо кивнул. — Я понимаю вас. Но, даже если ему повезет, он долго не пробудет здесь. Кампания его брата станет настолько бесперспективной, что он наверняка поймет, как бессмысленно продолжать бороться с тем, что неизбежно. Он признает себя побежденным и вернется в Вайоминг.
 — Монтану, — непроизвольно поправила Эшлин.
 — Все равно куда. — Этан пожал плечами. — Победа Кларкстона все ближе и ближе. Ли Харрисон предложила свою помощь, чтобы ускорить поражение Уатта Уэя. Она хочет встретиться со мной сегодня, чтобы поговорить о финансовой помощи кампании Дэна и о том, что она может помочь как человек, хорошо осведомленный о делах Уэев.
 Эшлин в изумлении раскрыла рот.
 — Я думала, она ничего не имеет против Уатта. А… Кажется, понимаю. Она намерена отплатить Корду, нанеся удар его брату.
 — Ну, ясно. Думаю, она знает, что иного средства досадить Корду у нее нет. — Этан рассмеялся. — Она не вдавалась в подробности, но я достаточно знаю Ли, чтобы догадаться, что она устроила сцену вашему бывшему, и он ее отверг. Что может быть страшнее женщины, которую отвергли вместе с ее чувствами.
 Эшлин сидела, окаменев.
 — Эта женщина — хищница, — бодро продолжал Этан. — Это тот тип женщин, которые входят в доверие к мужчине, а затем лишают его состояния. Но она, видимо, забыла, что надо делать с приманкой, чтобы рыба лучше клевала, и постепенно начинает впадать в отчаяние. Ее потенциальная добыча продолжает ускользать от нее. Я сам был ее добычей, но я смог ловко и достаточно безболезненно выпутаться из ее сетей, не озлобив ее. По-видимому, Корд Уэй не очень-то беспокоился о ее самолюбии, когда дал ей отставку.
 Эшлин с усилием глотнула, чувствуя себя немного виноватой. Встав на сторону ее двух маленьких девочек, Корд разозлил Ли Харрисон. И теперь отверженная пытается отомстить, собираясь шпионить за Уэями.
 — Эшлин, закажите столик на двоих в «Экстон Крэб Хауз» на час дня, — распорядился Этан.
 Довольный собой, он неторопливо направился обратно в кабинет.
 Но не успела Эшлин дотянуться до телефона, как дверь в офис широко распахнулась.
 — Я хочу поговорить с Этаном Торпом!
 На пороге стояла Холли Уэй. Ее голос, поза, выражение лица — все свидетельствовало о том, что она была в ярости.
 — Я доложу ему, — быстро сказала Эшлин.
 — Не стоит. Я сама это сделаю.
 Быстрыми шагами Холли прошла мимо нее, и Эшлин успела только сообщить по селектору:
 — К вам Холли Уэй.
 Этан распахнул дверь своего кабинета прямо перед Холли. На мгновение ее глаза встретились с глазами Этана, затем она протиснулась мимо него в кабинет.
 — Тебе это так не пройдет, Этан!
 — Не знаю, о чем ты говоришь, Холли, — невозмутимо сказал Этан.
 Дверь в кабинет осталась открытой. Эшлин подвинула свой стул немного левее и, наклонившись вперед, пыталась разглядеть, что происходит внутри.
 — Ну тогда мне придется сделать так, чтобы ты понял, да?
 Одним движением руки Холли смахнула со стола Этана папки с еще не подписанными бумагами. Все это с грохотом полетело на пол. Листы бумаги еще кружились в воздухе, когда Холли пнула ногой мусорную корзину, и ее содержимое оказалось на коврике. На очереди была кипа папок с уже подписанными бумагами.
 — Хватит! — заорал Этан и кинулся к ней.
 Холли забежала за его стол и, схватив стул, приняла позу укротителя, сдерживающего разъяренного льва. На мгновение оба замерли, затем Холли запустила стулом в Этана, который едва смог устоять на ногах, поскольку стул достиг своей цели.
 Эшлин вскочила со своего места, словно ее вытолкнула автоматическая пружина. Она кинулась в кабинет, где ей пришлось увернуться от пролетевшей над ее головой книги. Холли принялась за книжные полки, которые располагались вдоль одной стены, и попеременно бросала том за томом то на пол, то в Этана Торпа. Как только он пытался двинуться в ее сторону, в него летела книга.
 — Мне позвать кого-нибудь? — нерешительно спросила Эшлин, выглядывая из-за притолоки.
 Этан, в которого только что полетел особенно толстый справочник, открыл рот, не произнеся ни слова.
 — Вызовите Федеральный комитет по этике выборов, — ответила за него Холли. — Я хочу доложить о подлых делишках этого мерзкого ублюдка, подрывающих кампанию моего брата.
 Эшлин в ужасе следила за Холли, которая, быстро опустошив книжные полки, начала вытаскивать ящики из стола Этана, вываливая их содержимое на пол, а затем с силой бросая ящики в Этана. Приблизиться к ней было слишком рискованно, и Торп предпочитал держаться на расстоянии.
 — Сегодня в восемь часов утра я пошла в отель «Уэйзборо», где Уатт должен был выступить перед коалицией Уэтлэндз во время завтрака. — Тяжело дыша от напряжения, Холли не прекращала швырять разные предметы. — Комната была не подготовлена для приема, стол не накрыт, никто не вызвал дополнительный обслуживающий персонал. Встреча даже не была включена в план работы гостиницы! Выяснилось, что кто-то позвонил несколько дней назад и отменил мероприятие. — Холли показала пальцем на Этана. Ее глубоко посаженные карие глаза гневно сверкали. — Это сделал ты!
 — Так вот в чем дело? — Голос Этана обрел спокойствие. — Ты обвиняешь меня в том, что люди, отвечающие за кампанию твоего брата, неспособны ничего организовать? Скорее всего, они сами случайно отменили встречу или, возможно, просто забыли сделать предварительный заказ.
 Эшлин уловила нотки неуверенности в его голосе, что свидетельствовало о том, что Этан лжет. За годы работы с боссом Эшлин настолько изучила его, что воспринимала самые неуловимые оттенки его голоса.
 Холли, по-видимому, тоже знала его.
 — Не пытайся врать мне, ты, подлый, высокомерный негодяй!
 Этан слегка улыбнулся.
 — Представляю твоего несчастного брата Уатта и его людей, стоящих возле отеля «Уэйзборо» в растерянности и крайнем огорчении в то время как коалиция Уэтлэндз задавалась вопросом: «И это тот парень, которого мы выбираем в Конгресс?» — Улыбка Этана становилась все шире и шире. — Это все, конечно, очень, огорчительно, Холли. Поэтому тебе хочется пойти и разгромить чей-то офис, не правда ли? Но почему именно мой? У тебя нет никаких доказательств, что я имел хоть малейшее отношение к провалу твоего брата в гостинице.
 Эшлин вздрогнула. Она не думала, что стоило провоцировать неуравновешенную Холли в данный момент.
 — Я знаю тебя, и поэтому ни в каких доказательствах не нуждаюсь! Ты беспринципный интриган. — Холли схватила керамическую урну, раскрашенную в красный и черный цвета, которая еще чудом уцелела, и запустила ею в стену. Урна разлетелась на куски, оставив след на стене. — Мы перенесли завтрак на час позже, чтобы в гостинице могли подготовиться к приему, — проговорила Холли сквозь зубы. Ее трясло. — Мой брат Корд начал обсуждать с членами коалиции вопросы, касающиеся окружающей среды на Западе, а мы ждали. Казалось, все встает на свои месте — и вдруг в самый разгар встречи в штаб кампании Уатта звонят из отеля «Шеридан» в Экстоне и просят объяснить, где Уатт. Оказывается, кто-то заказал там завтрак для Уатта и представителей Торговой палаты Экстона. Подготовлен зал, сервирован стол на пятьдесят человек и представители Торговой палаты ожидают Уатта.
 — А он так и не появился? — Этан разразился смехом. — Какая трагедия! Твой жалкий брат предстает неорганизованным и некомпетентным человеком перед двумя разными группами в двух разных местах, а персонал обеих гостиниц приходит к выводу, что кандидат Уэй и организаторы его кампании сами не знают, что делают. И, наконец, в довершение всего, кампании Уэя предъявляется счет за два завтрака на пятьдесят персон! Боже мой, мисс Холли, что же будет дальше?
 — За всем этим стоял ты, Этан Торп, — гневно сказала Холли. — Ты отменил встречу в отеле «Уэйзборо» и договорился о фиктивной встрече в Экстоне.
 — Плохо только, что у тебя, дорогая, нет доказательств, подтверждающих теорию, не так ли? — с усмешкой сказал Этан.
 Эшлин наблюдала с широко раскрытыми глазами, как Холли подняла стул Этана и повернулась в сторону большого окна, выходившего в парк.
 — Не делай этого, Холли, — предупредил Этан. — Ты сегодня и так уже зашла слишком далеко.
 — Я еще не приступала, сукин ты сын! — Она бросила стул прямо в окно.
 Эшлин в изумлении открыла рот. Холли была сильной! Стул ударился о раму, разбив стекло. Но прежде, чем Холли успела схватить стул, Этан набросился на нее. И хотя она отчаянно сопротивлялась, перевес, в конечном счете, оказался на его стороне.
 Завороженная, Эшлин с ужасом следила за Этаном, который, подавив сопротивление Холли, стал душить ее, как это делают полицейские, обезвреживая особо опасных преступников. Несколько минут Холли продолжала сопротивление. Затем она начала ловить ртом воздух.
 — Нет! — закричала Эшлин, подбежав к ним. — Этан, остановитесь. Вы задушите ее!
 — Нет, я лишь держу ее за горло. Это несколько разные вещи.
 Однако он ослабил свою хватку.
 — Отпустите ее! — попросила Эшлин.
 — Вы что, шутите? Я не намерен отпускать ее здесь.
 Он поволок размахивающую руками Холли из офиса на улицу. Эшлин пошла за ними. Она вздрогнула, увидев, как Этан с силой оттолкнул Холли от себя. Холли споткнулась, налетела на любопытного прохожего, затем ухватилась обеими руками за счетчик на стоянке, стараясь обрести равновесие.
 — Держись отсюда подальше, дорогая, — посоветовал Этан. — В противном случае ты почувствуешь, что несчастна, как никогда раньше.
 — Ты будешь еще несчастней, — огрызнулась в ответ Холли.
 Эшлин вернулась с Этаном назад в его кабинет и через окно беспокойно продолжала следить за Холли, которая убийственным взглядом уставилась на здание офиса, современный дизайн которого так выделялся на фоне остальных зданий провинциальной площади. Спустя еще несколько напряженных мгновений Холли наконец ушла. Эшлин вздохнула с облегчением.
 Этан стоял в дверях своего кабинета, прикидывая, каков нанесенный ущерб. Эшлин остановилась возле него. Все было разрушено, пол завален листами бумаги, книгами и битым стеклом, мебель перевернута вверх дном, картины и сертификаты содраны со стен.
 — Как будто ураган прошел, — изумленно произнесла Эшлин.
 — Ураган «Холли». Пять баллов.
 — Бар «Прибрежный» никогда так не выглядел даже после субботних ночных скандалов.
 Проскользнув мимо босса, Эшлин начала поднимать с пола книги и расставлять их на полках. Было ясно, что наведение порядка в офисе займет немало времени.
 Этан наблюдал за ней.
 — Позвоните Ларимеру и закажите новое стекло. Меня не будет до конца дня. Я ничего не могу делать в этом хаосе. Да, и не забудьте о моей просьбе забронировать два места в «Экстон Крэб Хауз» на сегодня.
 Эшлин широко раскрыла глаза.
 — Вы все же намерены обедать с Ли Харрисон после всего, что произошло?
 — Конечно. Меня теперь даже больше интересует то, что она хочет мне сказать и что она собирается сделать, чтобы нанести поражение Уэям. Неужели вы думаете, что выходка Холли, которая больше походит на детский каприз, может изменить мои планы?
 — Зато мне придется поменять свои, — откровенно сказала Эшлин, оглядываясь вокруг себя. Этан рассмеялся.
 — Вот в этом-то и разница между нами, Эшлин. Вы разрешаете Корду Уэю уйти, не требуя ничего за причиненный им ущерб. Я же никогда не допущу, чтобы Холли отделалась так легко.
 У Эшлин мурашки побежали от его холодного стального голоса.
 — Ваше знакомство с Холли, должно быть, было… — Она замолчала, стараясь подобрать подходящее слово. — Чем-то большим.
 — Вы не знали и половины того, — пробормотал Торп.
 Эшлин была рада, что не знала. Суровый, напряженный Этан и вспыльчивая Холли представляли собой адскую парочку, учитывая еще их обоюдную страсть к мести. Тем не менее, Эшлин продолжала размышлять о них, наводя порядок в кабинете Этана.
 Как обычно, она сделала перерыв, чтобы съесть принесенный с собой ленч. На этот раз его для всех четверых готовила Кендра, и она, как обычно, положила в пакет арахисовое масло и бутерброды с повидлом. Эшлин налила себе чашку крепкого черного кофе и пила его маленькими глотками, наслаждаясь тишиной. Было около половины второго, и она представила себе, как Этан и Ли Харрисон сидят в «Экстон Крэб Хауз», разрабатывая коварный план за обедом, состоящим из рыбных блюд. Она слышала о восхитительных кушаньях, которые подают в этом ресторане. Тем не менее, Эшлин знала наверняка, что предпочла бы скромный обед здесь, за своим рабочим столом, возможности отведать самые изысканные блюда в компании рисковой парочки.
 — Могу я поговорить с Этаном Торпом?
 В последний раз, когда она слышала эти слова, за ними последовала волна разрушений. Встревоженная, Эшлин подняла глаза.
 В дверях, скрестив руки на груди, стоял Корд Уэй. Он был красив, как всегда. Темно-синий костюм придавал ему довольно внушительный и представительный вид. Корд тоже казался разъяренным.
 — Мистера Торпа нет на месте, — сказала Эшлин, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.
 Каждый раз при виде Корда ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она подумала, что предпочла бы возвращение Холли визиту Корда Уэя, который теперь с дерзким видом приближался к ней. Его губы были плотно сжаты, взгляд темных глаз пронизывал ее насквозь.
 — Я не верю тебе. Я зайду.
 Решительной походкой Корд направился к кабинету Этана и распахнул дверь.
 Внутри все еще царил хаос. Эшлин даже не успела закончить уборку, не говоря уже о том, чтоб скрыть следы разрушения. Распределять бумаги Торпа по специальным лоткам было довольно утомительным занятием, которое отнимало много времени, а ей нужно было еще вернуть на место содержимое ящиков его стола.
 — Боже мой! — удивленно воскликнул Корд. — Что здесь произошло? Это же прямо панорама похода Шермана через Джорджию.
 Эшлин тоже вошла в кабинет.
 — Ваша сестра решила нанести визит Торпу. Корд обернулся.
 — Это сделала Холли? — Он в ужасе смотрел по сторонам. — Все? Словно ураган…
 — Да, ураган «Холли», — вставила Эшлин. — Пять баллов. Это уже позади.
 — Торп был здесь, когда она… э… ворвалась?
 — Конечно, он был здесь. И наверняка он теперь весь в синяках от тех-книг, картин и мебели, которыми она швыряла в него.
 Корд подошел к разбитому окну.
 — И это тоже?..
 — Она запустила в окно стулом.
 — Ну и дела! — Он плюхнулся на стул, который зашатался и чуть было не рассыпался под ним. Корд поднялся, и стул завалился на бок. Корд пристально посмотрел на него. — Это что, результат сегодняшнего… э… сражения?
 — Он получил ранение в бою, — сухо сказала Эшлин. — Бедняга столько перенес, что его следует наградить медалью «Пурпурное сердце».
 Корд усмехнулся. Он попытался сдержать себя, но не смог и, взглянув на Эшлин, начал хохотать.
 Эшлин тоже засмеялась. После утреннего скандала она все время пребывала в напряжении, и приход Корда поднял ее настроение. Она чувствовала головокружение и смеялась до тех пор, пока по щекам не потекли слезы.
 Смех снял также и то напряжение, которое существовало между ними, и к тому времени, как оба отсмеялись, их отношения уже не были столь натянутыми и напоминали нечто похожее на дружескую близость. Корд прислонился к подоконнику, а Эшлин присела на край стола Этана, где было разбросано содержимое одного из ящиков. Она начала неторопливо разгребать бумаги.
 Корд поднял с пола университетский диплом с отличием Этана Торпа, вставленный в рамку под стекло. Поперек стекла пролегла широкая трещина.
 — Как ты думаешь, что будет делать Торп со всем этим беспорядком?
 — Попросит меня навести порядок. Заказать новое окно, новый стул и новую декоративную урну. А также заменить стекло и рамку.
 — Интересно, предъявит ли он Холли обвинение в вандализме?
 Эшлин покачала головой.
 — Странно, но он вроде как согласился, что она имела на это право. Конечно, он был вне себя от ярости, но все выглядело так, словно это было одно из сражений в их личной войне. Если бы такое сделал кто-то другой, он бы сразу же вызвал полицию. И не только полицию, но, возможно, и ФБР тоже. Но я просто не представляю себе, как Этан предъявит обвинения Холли. Более того, пока мы здесь разговариваем, он уже старается отомстить ей.
 — Да?
 Корд повесил диплом на крючок в стене, затем дотянулся до диплома магистра, тоже в рамке, привалившейся к ножке стола. Рамка была покорежена, но стекло осталось целым. Он повесил и этот документ на стену.
 — Я знаю, что не должна говорить вам об этом, но ведь вы проявили вчера заботу о Макси и Дэйзи. — Эшлин продолжала разбирать бумаги. — Это не ваша обязанность, но тем не менее вы доставили им радость. И я… я в долгу перед вами. Вы должны поклясться, что не выдадите меня.
 — Я не смогу никому ничего рассказать, поскольку сам понятия не имею, о чем ты говоришь, Эшлин, — шутливо сказал Корд.
 — Этан сегодня обедает с Ли Харрисон, — выпалила Эшлин. — Она позвонила ему сегодня утром и сказала, что хочет участвовать в финансировании кампании Дэна Кларкстона и информировать его о ходе кампании вашего брата Уатта, потому что она злится на вас, Корд. Этан думает, причина в том, что вы отвергли ее… Ну… в романтическом плане, но я считаю, что это все из-за вчерашнего, когда вы приняли сторону Макси и Дэйзи в споре с ней. — Она встала. — Я думаю, вам следует знать об этом. Но вы не должны никому говорить, что я рассказала вам все.
 — Что ж, Торп был недалек от истины. Я бы действительно отверг ее… ну… в романтическом плане. — Он передразнил Эшлин. Она покраснела. — Но прежде, чем появились дети, я пришел к выводу, что мисс Ли не в моем вкусе.
 — Этан назвал ее хищницей. Он сказал, что она вообще не может нравиться никому. Он тоже когда-то отверг ее, но более тактично.
 Корд вытаращил глаза.
 — Вы чем здесь занимаетесь с Торпом? Сообщаете друг другу сплетни? Он рассказывает тебе, каким изощренным способом отделался от Ли, а ты рассказываешь ему…
 — Да нет! Он просто заговорил о Ли, и я…
 — …решила, что имеешь право знать, что у нее на уме. Что ж, спасибо за информацию. Будем следить за действиями Ли, но только не думаю, что Она может навредить больше, чем тактичный мистер Торп.
 Эшлин напряглась.
 — Так вот почему вы здесь! Собираетесь обвинить его во всех сегодняшних неудачах с гостиницами?
 — Это не неудачи, а хорошо обдуманная политическая диверсия.
 — Холли назвала это мерзкой выходкой. Она сказала, что Этан виноват во всем.
 — Он отрицал что-нибудь?
 — Да вроде, только в насмешливой форме.
 — Таким образом, что даже ты смогла убедиться в том, что здесь есть его вина, — хмуро сказал Корд. Преданность боссу заставила Эшлин замолчать, хотя она не исключала возможности, что Этан вполне мог быть замешан в обоих инцидентах. Но с другой стороны, вполне возможно, что помощники Уатта были просто неорганизованными идиотами. Это предположение она также решила оставить при себе. — Жаль, что Торпа нет сейчас здесь. — Корд снял со стены дипломы, которые он только что повесил туда, и бросил их на пол. — Хотелось бы посмотреть в лицо этому…
 — Я рада, что его нет, — резко сказала Эшлин. — Меня совсем не прельщает второй раунд между Уэями и Торпом. Кроме того, здесь нечего больше бить. Следующим полем битвы окажется мой стол и я… — Она неожиданно замолчала. Все это время она раскладывала бумаги, соображая, в каком ящике что лежало, и вдруг в ее руках оказался конверт с фотографиями. Одна фотография выпала из конверта на стол. Увидев ее, она сразу же забыла, о чем говорила. С вытаращенными от удивления глазами она машинально протянула снимок Корду. — Посмотрите-ка!
 Корд взял фотографию.
 — Боже мой, это же Холли!
 — На коленях у Этана, — добавила Эшлин и, забыв обо всем, заинтересованная, заглянула в конверт. Она уже не казалась скромной осторожной секретаршей. — Тут еще. Везде либо Этан вместе с Холли, либо одна
 Холли.
 — На обороте стоит дата. — Корд все еще рассматривал первую фотографию. — Это было пять лет назад.
 — А вот эта снята семь лет назад. Похоже, что они на пляже.
 Эшлин протянула ему снимок, на котором Холли в бикини с обожанием смотрела на загорелого, улыбающегося Этана, чья рука властно обвилась вокруг ее талии.
 Корд потянулся за фотографиями.
 — Дай мне остальные.
 Эшлин отдала ему пакет, оставив часть фотографий у себя.
 — Вы ее брат, и вам вряд ли захочется это видеть.
 Корд застонал.
 — О Господи!
 — Они не порнографические, — успокоила Эшлин. — Скорее, если хотите… интимные. Этан, должно быть, снимал ее… наедине.
 Нахмурившись, Корд перебирал фотографии.
 — Здесь снимки лет за пять. Холли была тогда в Колумбусе, работала на газету, принадлежавшую в те годы «Уэй коммуникейшнз».
 — Этан родом из Колумбуса. Он позднее переехал сюда. Его родители по-прежнему живут там.
 — И все это время Холли и Торп были вместе? Пять лет? — Корд был ошеломлен. — Она никогда ничего не говорила о нем. Я ни разу не видел его, никогда не слышал, чтобы упоминалось его имя, пока я не вернулся сюда, чтобы помочь кампании Уатта.
 Эшлин пристально разглядывала пару на фотографии.
 — Смотрите, как нежно он обнимает ее. Трудно поверить, что это тот самый человек, который душил ее всего лишь несколько часов назад.
 — Душил? — переспросил Корд, оскорбленный. Эшлин утвердительно кивнула.
 — Жутко было наблюдать, как они дрались. Словно в документальном фильме о насилии в семье. Только в данном случае я оказалась непосредственным зрителем этой сцены.
 Корд оторвал взгляд от счастливой парочки и обвел глазами комнату.
 — Понять не могу, как такое может случиться, что два человека, любившие друг друга, в конце концов доходят до драки и полного разрушения?
 — Не знаю, как это происходит, но происходит довольно часто. Уж наверное, Холли и Этан не единственная парочка, которая закончила полным крахом. — Эшлин задумчиво смотрела через разбитое окно на покрытые зеленью деревья в парке. — Я видела, как то же самое случилось с моими родителями.
 — Они часто скандалили?
 — Да, после того как мы уехали в Уэйзборо и папа стал пить. Они пронзительно кричали, ругались и угрожали друг другу, но не более. Ни побоев, ни летающих тарелок или стульев. За это я им благодарна. А ваши?
 Корд отрицательно покачал головой.
 — Холли этому научилась не дома, если я правильно тебя понял. Мои родители всегда вели себя как полагается, всегда обращались вежливо друг с другом. Правда, с нами вместе жил мой дедушка, который был самым главным в доме. Мать всегда уступала ему, всегда вставала на его сторону, часто в ущерб отцу. Папа был очень спокойным и покладистым, действительно прекрасным человеком. Он погиб в авиакатастрофе, когда мне было тринадцать лет. Я знал его как отца, но мне не удалось узнать его как человека. До сих пор не могу понять, почему он позволял своей жене и ее отцу так обращаться с собой — он был никому не нужен в своем собственном доме.
 — А я не могу понять, почему моя мать мирилась с тем, что отец пил, — вздохнув, сказала Эшлин. — Почему она не бросила его и не уехала из этого города вместе с нами, детьми? А потом стало уже слишком поздно что-либо предпринимать, мама умерла через год после смерти отца.
 — Сколько тебе было лет?
 — Мамы не стало за месяц до моего двадцатилетия.
 — Слишком рано ты осталась без родителей.
 — Мой сестре было тогда еще меньше. Кендра осталась сиротой в двенадцать лет.
 — И с тех пор ее воспитывала ты?
 — Она жила вместе со мной, — поправила его Эшлин. — Я бы не сказала, что я воспитывала ее, так как почти сразу же после смерти мамы родилась Макси, а через год и семь месяцев Дэйзи. Кендра помогала мне с детьми. — Она посмотрела Корду в глаза. — О лучшей сестре я и не мечтаю. На нее всегда можно положиться, она прекрасно обращается с детьми, не боится работы и никогда ни на что не жалуется. Но она так быстро стала взрослой, что я боюсь, она… — Эшлин неожиданно опять занялась уборкой на столе Этана. Она не хотела, чтобы возникшая вдруг теплота в их отношениях с Кордом исчезла, но то, что она собиралась сказать сейчас, неизбежно должно нанести сокрушительный удар возникшему между ними взаимопониманию. Она отдавала себе в этом отчет.
 — Так что она? — спросил Корд.
 — Я хотела поговорить с вами. — Эшлин уклонилась от прямого ответа. — Если бы вы не пришли сюда, я бы послала вам записку. Я… я не знала, как еще можно связаться с вами. В справочнике нет телефона «Дубовой аллеи».
 Корд достал из кармана свою визитную карточку и что-то написал на обратной стороне. Эшлин наблюдала за ним.
 — Моя карточка из Глетчера, — объяснил он. — Я написал два номера «Дубовой аллеи» на обратной стороне. Если я буду нужен, звони туда.
 Он протянул ей карточку, и их пальцы слегка соприкоснулись. Корд не собирался отнимать свою руку, их пальцы почти сомкнулись. Эшлин почувствовала слабость в ногах от его пристального, полного желания взгляда.
 Быстро убрав руку, она отошла в сторону, стараясь заставить себя сосредоточиться и заглушить эмоции. Она глубоко вздохнула.
 — Я. говорила вам о моей младшей сестре Кендре.
 — Ах да, конечно. Помнишь, я видел ее у тебя дома? Мне она понравилась. Довольно красивая, забавная молодая леди.
 — И ей только восемнадцать лет. Буквально через пару недель она оканчивает среднюю школу. Среднюю школу, Корд.
 Она явно старалась подчеркнуть это, отметил для себя Корд. Но с какой целью, он понятия не имел.
 — Она уже почти выпускница средней школы. — Корд пытался нащупать почву. Выражение нетерпения и неодобрения на лице Эшлин заставили Корда сделать еще одну попытку. — Ей восемнадцать, она молодая.
 — Да, очень молодая. Слишком молодая для вашего брата, — резко сказала Эшлин.
 — Что? — Корд был в полном недоумении.
 — У меня есть причина полагать, что ваш брат Уатт… — Эшлин прикусила губу. Ее беспокойство нарастало. Не так-то просто сказать об этом. — …Интересуется моей сестрой, то есть пытается совратить ее.
 Казалось, что слова повисли в воздухе, и это мгновение длилось бесконечно долго.
 — Никогда не слышал ничего более нелепого! — нарушил тишину Корд. Его слова прозвучали довольно резко. — Черт побери, слишком долго ты работаешь с этим мерзавцем Торпом, если смогла поверить, что мой брат способен на такое! — Он начал ходить по комнате, хранившей следы недавнего гнева Холли. — Он неспособен на это! Подумать только! Совратить подростка! Уатт! Я бы просто рассмеялся, если б все это не было так оскорбительно, черт возьми! Это же не что иное, как клевета, абсолютная ложь! — С беспокойством наблюдая за ним. Эшлин была почти уверена, что он схватит сломанный стул и запустит им либо в окно, либо в нее. — Что происходит, Эшлин? — Он остановился прямо перед ней, и эта близость не принесла ей утешения. — Ты и твой дружок Торп стараетесь дискредитировать моего брата, распространяя слухи, что он… как будто он… — Корд запнулся.
 Эшлин попыталась слегка отступить назад, но его огромные руки схватили ее за плечи, и она оказалась прикованной к месту. Она почувствовала, как его пальцы сжимают ее. А если она попробует вырваться, станет ли он ее душить?
 — Это не имеет никакого отношения ни к Этану, ни к его кампании, — сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я бы сама никогда не стала распространять слухи о мой сестре и другим бы не позволила. Я хочу оградить Кендру от неприятностей. Поэтому и прошу вас поговорить с братом, чтобы он оставил ее в покое.
 — Уатт не нуждается в том, чтобы его просили оставить в покое восемнадцатилетнюю выпускницу средней школы!
 — Нет, нуждается! — закричала Эшлин. — Мы же с вами понимаем, что это погубит их обоих, даже если они не могут или не хотят понять этого сейчас, — с унылым видом добавила она.
 Корд посмотрел в ее широко раскрытые голубые глаза, полные отчаяния. Как бы ни были возмутительны ее претензии, ясно было, что она убеждена в своей правоте. Он отпустил ее и отошел в сторону, глубоко засунув руки в карманы брюк.
 — Почему ты думаешь, что Уатт… — Он не мог даже повторить обвинение, считая это ниже своего достоинства. — Ты имеешь какие-либо доказательства, чтобы утверждать такое?
 — Нет, — призналась она, не обращая внимания на его сарказм. Она рассказала ему о поспешном отъезде Уатта минувшим вечером, о ее разговоре с Кендрой. — Я чувствую беспокойство за них — вот и все.
 — То, что ты называешь беспокойством, психиатр назвал бы паранойей.
 — Я не сумасшедшая, Корд!
 — Но ты слишком подозрительна, когда дело доходит до отношений между братьями Уэй и твоими сестрами.
 — Я что, по-твоему, не имею на это права? — огрызнулась она.
 — Понимаю, ты не одобряла мои отношения с Рейлин. В твоих глазах я негодяй, который бросил ее, даже если сама она так не думала. Но вот что касается твоих подозрений насчет Уатта, домогающегося Кендры, то здесь ты не права. Мой брат очень добрый, рассудительный и уважающий других человек. Он никогда не станет использовать людей в своих политических целях, и если Кендра была бы убеждена в обратном и страдала от этого, он бы постарался доказать ей, что она не права. Такой он человек. Я знаю своего брата и…
 — Могу поспорить, вы были также уверены, что знаете свою сестру, однако только сегодня узнали о том, что в течение пяти лет у нее был знойный роман с Этаном Торпом.
 — Неудачное сравнение. — Губы Корда сжались, образовав тонкую прямую линию.
 — А я считаю, что попала в цель. Если бы я рассказала вам о романе между Холли и Этаном до того, как вы увидели фотографии, вы бы из кожи вон лезли, отрицая все. Так что я не собираюсь дожидаться, пока появятся фотографии, подтверждающие связь между вашим братом и моей сестрой.
 — Ты явно непреклонна в своем стремлении к безрассудным поступкам.
 — Я не намерена допустить, чтобы Кендру использовали и бросили…
 — …как я использовал и бросил Рейлин? — раздраженно перебил ее Корд. — Допустим, что так, но для нас обоих это было безболезненно, хотя ты предпочитаешь объяснять все иначе. — Он замолчал, и глаза его неожиданно засверкали. — В этом-то все и дело. Ведь так, Эшлин? Ты ни на минуту не забываешь обо мне и Рейлин, потому что…
 — У меня есть достаточно причин, почему я не могу забыть об этом, — резко прервала его Эшлин.
 Причиной было живое существо, которому было пять лет и которое звали Дэйзи.
 — Почему ты не позволяешь себе забыть, — поправил ее Корд. Он двинулся к ней. Непроизвольно она начала отступать назад. — Черт возьми, все так просто, не могу понять, как я не увидел этого раньше. Ты неравнодушна ко мне и стараешься побороть свои чувства. Поэтому ты вспоминаешь о давнем романе, чтобы использовать его в качестве защиты, придумываешь эту чушь насчет Кендры и Уатта как еще одно средство защиты для…
 — Да, я неравнодушна к вам, — вспыхнула Эшлин. — Вы вызываете у меня отвращение, презрение и нечто похожее на тошноту. Помимо этих основных чувств есть еще другие. Недоверие и…
 — Это как рефлекс. Всякий раз, когда мы с тобой общаемся, каждый раз, когда ты начинаешь чувствовать себя более раскованно и между нами появляется близость, как — раз! Ты отступаешь и начинаешь войну. С тех пор, как мы встретились, так происходит все время. Подумай об этом, Эшлин.
 — Я думаю. Только человек с неимоверным самомнением может принять подлинный антагонизм, который я испытываю по отношению к вам, за подавляемую страсть.
 Она споткнулась о тяжелый ониксовый письменный прибор Этана, и, когда Корд потянулся к ней, чтобы помочь удержать равновесие, она оттолкнула его, продолжая отступать назад.
 — Ты не уступишь ни дюйма, верно? — Он по-прежнему следовал за ней. — Ты самая упрямая женщина, которую я встречал, ты сведешь с ума любого. — Его голос понизился. — А также небывалая интриганка.
 — О, пожалуйста! — негодовала Эшлин. — Еще немного, и вы начнете говорить мне, как я прекрасна, когда сержусь.
 Она почувствовала, как спиной коснулась стены. Дальше отступать было некуда, только в сторону, но Корд предвидел это. Он уперся в стену руками справа и слева от нее так, что она оказалась в ловушке между ним и стеной.
 — И это действительно так. — Его глаза поймали ее взгляд. — Мне кажется, когда ты рядом со мной, ты только и делаешь, что сердишься.
 — Ну, и о чем это говорит? — живо спросила она.
 Он улыбнулся.
 — О том, что ты так же желаешь меня, как я желаю тебя, и от этого ты окончательно теряешь рассудок.




 ГЛАВА ВОСЬМАЯ


 Она застыла от удивления, когда он взял прядь ее густых, вьющихся волос своими пальцами. Медленно перебирая их, он пропускал волосы сквозь пальцы. Его движения были полны чувства.
 Мгновение она стояла неподвижно, словно очарованная его прикосновением и его близостью. Она мучительно тосковала по нему и желала его, и эти чувства настолько слились, что она не смогла бы отделить одно от другого. Но, верная себе, Эшлин старалась не поддаваться охватившим ее эмоциям.
 — Не трогайте меня, — хрипло сказала она, пытаясь освободиться.
 Он остановил ее, одной рукой коснувшись ее горла, в то время как его другая рука легла на ее бедро.
 — Хватит сопротивляться, Эшлин, — прошептал он.
 — Мне приходится это делать, — прошептала она в ответ.
 — Нет, в этом нет необходимости. — Он прижался губами к ее изящной нежной шее. — Не бойся, душа моя. Можешь во всем положиться на меня.
 Его слова напомнили ей о прошлом, и ее бросило в жар. Проведя большим пальцем по ее губам, он раскрыл их, стараясь коснуться кончика ее языка.
 Эшлин почувствовала его прерывистое дыхание, ноги ее стали ватными, и она опустилась бы вниз, если бы его тело не прижимало ее к стене.
 — Пожалуйста, Корд, не надо.
 — Что такое, радость моя? — Рука Корда очутилась под ее свитером и поглаживала ее грудь. — Пожалуйста. Разве нельзя?
 Эшлин казалось, что она теряет сознание. Ей было приятно ощущать теплоту его руки на своей груди. Его пальцы проникли внутрь ее бюстгальтера, и большой палец нащупал сосок, сделав его твердым.
 Эшлин слегка вскрикнула от испуга. Бурные чувства, одолевавшие ее, были возбуждающими и тревожащими одновременно. Она не в состоянии была ни думать, ни двигаться. Она просто не могла найти в себе силы для того, чтобы оттолкнуть его или приказать ему остановиться.
 Эшлин чувствовала, как он покусывает ее губы, и ее веки становились все тяжелее, и она уже не могла поднять их, нежное прикосновение его рта действовало утешительно и успокаивающе. Такие поцелуи заставляют женщину думать, что она в безопасности и полностью контролирует ситуацию до тех пор, пока не становится слишком поздно. У Эшлин кружилась голова, ее тело сгорало от желания, и ее уже не волновало то, что она перестала контролировать себя.
 Эшлин обвила руками шею Корда и инстинктивно прижалась к нему, наслаждаясь близостью его тела. Корд подался вперед, поднимая ее все выше и выше перед собой. Она слегка застонала, почувствовав, как его бедра касались ее тела, ей было приятно это ощущение. Впервые в жизни Эшлин почувствовала такое острое желание и эту необычную пустоту в теле.
 К ее разочарованию, губы Корда слегка отстранились от ее рта, хотя она ощущала их прикосновение, когда он сказал:
 — Давай поужинаем вместе в субботу.
 Это было сказано так, что больше напоминало приказание, нежели приглашение. От неожиданности Эшлин вскинула голову, уставившись на него, словно он только что предложил ей прокатиться к Луне на космическом корабле.
 — Что?
 Ее тело все еще дрожало от возбуждения. Она попыталась взять себя в руки и успокоиться, но знала, что это все равно ни к чему не приведет, она все еще чувствовала трепетание его тела. Эшлин положила свои руки ему на грудь, готовая оттолкнуть его, но он опять удивил ее тем, что сам отпустил ее, прежде чем она успела что-либо предпринять.
 — Я приглашаю тебя поужинать, — сказал Корд довольно робко. — Я хочу, чтобы мы все начали с начала. Я даже намерен прийти с традиционными конфетами и цветами.
 Дрожащими пальцами Эшлин поправляла волосы и одежду. Ее голубой хлопковый джемпер задрался вверх, а облегающая черная юбка была перекручена почти задом наперед. Взволнованная, Эшлин плохо соображала. Она была словно в тумане, обрывки фраз проносились в голове. Ужин? Конфеты и цветы?
 — Ты что, смеешься надо мной?
 — Совсем нет. В тот вечер у тебя я был такой влюбленный и даже не сумел сказать то, что хотел. На этот раз я объявляю тебе четко и ясно, что у меня честные намерения, я не ищу быстрого дешевого наслаждения.
 — И что же у тебя за намерения?
 Разговор, казалось ей, происходит во сне. Наяву существовало только ее тело, ноющее от разочарования.
 — Встретиться с тобой. Поужинать вместе в субботу вечером.
 — Ты шутишь, конечно.
 Она вышла из кабинета Этана. Ее ноги все еще дрожали от неутоленной страсти. Сев на свой стул, она с облегчением спрятала их под прикрытие стола. Ее нервы были на пределе, захлестывала неимоверная обида. Глаза застилали слезы.
 Корд последовал за ней.
 — Скажи «да», Эшлин.
 — Нет, Корд. Я не могу.
 — Мы возьмем детей, — быстро заговорил он. Она отрицательно покачала головой, но он не принял ее отказа. — Хорошо, забудь про ужин, мы пойдем в зоопарк федерального округа в субботу днем, — с ходу предложил он. — Мы проведем вместе целый день. Пообедаем, сходим в зоопарк, затем найдем какой-нибудь ресторан, куда детей тоже пускают, поужинаем и, наконец, пойдем в кино, согласна?
 Как ей хотелось сказать «да»! Макси и Дэйзи будут просто в восторге от такой программы. Но приглашение Корда было таким желанным не только из-за детей. Ей просто хотелось быть рядом с ним, призналась себе Эшлин. Ей было хорошо с ним, когда они не ссорились. Хотя, если уж признаваться откровенно, ей было ничуть не хуже, и когда они ссорились.
 Корд почувствовал ее нерешительность.
 — Я заеду за тобой и детьми в одиннадцать утра в субботу. Приглашаю и твою сестру Кендру. Так что никто не будет обижен. — Он был намерен отклонить любую отговорку. — Ты же знаешь, что тебе хочется поехать, Эшлин.
 Она провела рукой по волосам, слегка взъерошив их.
 — Какой смысл, Корд? — устало спросила она. Спор утомил ее, и Эшлин забеспокоилась. Как правило, ничто и никто не могли заставить ее сделать что-либо против воли. В этом была ее сила и слабость одновременно. — Почему девочки и я должны быть с тобой весь день?
 — Почему? — Ее вопрос сбил его с толку. Он не привык досконально анализировать свои действия и докапываться, чем они вызваны. — Потому что мы весело проведем время, вот почему.
 — Я никогда ничего не делаю ради веселья, — сурово произнесла она. — Если бы я следовала желанию весело проводить время, неизвестно, что было бы сейчас с Кендрой, Макси и Дэйзи. В нашей семье веселиться любила только Рейлин.
 — Ты опять начинаешь? Нет, теперь уж я не позволю тебе этого. — Корд поднял вверх руку, словно намереваясь отразить ее атаку. — При первой же возможности ты начинаешь вспоминать Рейлин. Извини, дорогая, но этот номер не пройдет. Я тебя раскусил. — Он наклонился и бесцеремонно поцеловал ее в макушку. — До субботы. В одиннадцать часов.
 — Корд! — закричала она ему вслед, но он выскочил вон из комнаты. — Нет, Корд! Я не поеду!
 Она взяла ручку, затем бросила ее на стол. Наконец-то она напрямую смогла отказать ему. Только он уже не слышал ее.
 — Привет, Ваша Честь! — Кендра приветствовала черного лабрадора Уатта, как старого друга. Собака приветливо залаяла, затем легла на пол, перевернулась на спину и, виляя хвостом, с обожанием посмотрела на нее своими карими глазами. — Что ж, я тоже рада видеть тебя.
 Смеясь, Кендра встала на колени подле собаки и почесала ее мягкий живот. Хвост забился сильнее, и до Кендры донеслось негромкое тявканье — собака была просто счастлива оттого, что ей оказали внимание.
 Натянуто улыбаясь, Уатт молча наблюдал за происходящим. Тревога и волнение, которые мучили его с того самого момента, как он впервые увидел Кендру Монро, становились все сильнее. Здравый смысл подсказывал ему, что нужно избегать ее общества. Он чувствовал нарастающее влечение, и оно ничуть не ослабело — даже после его сновидений. Сны были гораздо откровеннее того, о чем он мечтал наяву.
 Он смотрел на нее, и в его тоскливом взгляде читались жажда и страстное желание. На ней было короткое платье свободного покроя в цветочек, сшитое из какого-то мягкого материала, с которым гармонировал белый топик. У платья был большой вырез на груди и на спине, так что топик являлся необходимым элементом, если исходить из соображений скромности. Вряд ли на ней был бюстгальтер. Наблюдая ее игру с собакой, Уатт увидел, как покачивалась ее грудь под платьем.
 Он вздрогнул, словно по нему прошел электрический ток. Ее сексуальность оказывала на него такое же воздействие, как электрический удар, только это было намного опаснее случайного удара током, поскольку он выбрал путь, противоречащий здравому смыслу, требовавшему избегать предмета его страсти. Он продолжал искать встречи с Кендрой, и каждое свидание оставляло больше воспоминаний и рождало новые фантазии.
 Сегодня вечером он подоспел к закрытию магазина и привез ее к себе домой, где мечтал уединиться с ней, зная, что никто не сможет им помешать. Его бросало в жар. Теплый майский вечер неожиданно стал невыносимо душным. Уатт подошел к стене и включил кондиционер.
 Кендра встала, отряхивая ладонями подол платья.
 — Где можно помыть руки? — спросила она. — Надо смыть собачью шерсть.
 — Вот здесь. На кухне.
 Сгорая от стыда, Уатт повел ее на кухню. Никогда в жизни ни с кем он не испытывал ничего подобного: он всегда думал, что в нем преобладает рассудок. Он просто не знал, как вести себя в таких нетипичных для него ситуациях и что делать с этим увлечением Кендрой Монро.
 Кендра подошла к раковине и вымыла руки.
 — Мне нравится ваш дом, — заметила она, оглядываясь. Кухня была большая, просторная, оснащенная всеми необходимыми бытовыми приборами. — Но, должна сказать, обстановка здесь довольно обычная. Все замечательно, но ничего такого, что напоминало бы дом миллиардера. Того, что обычно демонстрируется в журналах.
 — Наверное, это потому, что я не… миллиардер.
 Кендра стряхнула воду с рук и вытерла их о бумажное полотенце.
 — Только миллионер, да?
 Ее голубые глаза лукаво смотрели на него.
 Он покачал головой.
 — До этого мне еще далеко.
 — Вам приходится довольствоваться только несколькими миллионами? Бедный, несчастный Уатт. — Кендра подошла к нему, улыбаясь. — Мне нравится, когда богатые люди притворяются, что они вовсе не богаты и отличаются от других лишь тем, что имеют несколько лишних долларов тут и там.
 — Все это не так, не совсем так.
 Уатт чувствовал себя неловко. Ее стройные ноги были удивительно длинными для ее роста. Легкая ткань платья облегала их, четко обрисовывая, когда она двигалась. Он спохватился и, стараясь переключиться, уставился на ее обувь. На ней были короткие черные ботинки, которые совсем не подходили к этому платью. Знакомые ему женщины ходили на высоких каблуках или носили цветные туфли без каблука, если одевали подобный наряд. Конечно, эти женщины были старше Кендры. Намного старше. Как, впрочем, и он сам.
 Кендра остановилась перед ним.
 — Вы ненавидите разговоры о деньгах, да?
 Он уже забыл, о чем они говорили. Она была совсем рядом, и казалось, что в его голове вот-вот произойдет короткое замыкание. Он пожал плечами.
 — Я просто считаю, что помимо денег существуют другие, не менее интересные темы для обсуждения.
 Она откинула голову и рассмеялась, глядя на него своими изумительными голубыми глазами.
 — Хотите один совет, Уатт? — Она широко улыбнулась. — Не говорите этого во время своей предвыборной кампании. Потому что деньги — это то, что больше всего интересует избирателей, которые совсем не прочь обсудить этот вопрос. Дэн Кларкстон все время трезвонит о том, сколько денег он сэкономит для людей, если снизит налоги и создаст больше рабочих мест.
 — Дэн Кларкстон говорит много такого, что люди хотят слышать, это не значит, что все правда, и нам тоже следует так поступать, — твердо сказал Уатт. — Я хочу убедить избирателей, что я тот человек, который им нужен, но я не хочу лгать им о своих убеждениях и о целях, которых добиваюсь.
 Усевшись на кухонный стол, Кендра весело болтала ногами.
 — Я думаю, вы именно тот человек, в котором они нуждаются, Уатт, — сказала она, и на щеках ее появились ямочки. Блестящие черные волосы окутывали ее плечи. Уатт втянул в себя воздух, в который раз потрясенный ее сияющей красотой. — Дэн Кларкстон вызывает у меня мурашки, — продолжала Кендра, чувствуя на себе его взгляд. — Эти большие зубы — бр-р! Могу поспорить, что они блестят в темноте.
 Уатт рассмеялся, довольный ее высказыванием. Многие, казалось, были очарованы неизменной ухмылкой на лице Кларкстона. Слова Кендры пролили бальзам на душу Уатта.
 Смех постепенно угас, и в кухне воцарилась тишина.
 — Вот так, — сухо сказала Кендра.
 Она стала сильнее болтать ногами, и кончики ее ботинок слегка касались Уатта. Ему показалось, что она поддразнивает его — или приглашает? — дотронуться до нее. Уатт с трудом подавил желание сделать именно это — схватить ее ровные, стройные ноги и прижать их к своим бедрам.
 — Нам нужно начинать, — с жаром сказал он, открывая дверь в кладовую. — Здесь у меня коробки с конфетами. — Он принес три большие картонные коробки с надписью «Милки уэй» и положил их около нее. — А вот и наклейки. — Он позволил Кендре заглянуть в сумку, где лежали сотни круглых белых наклеек, на которых голубыми и красными буквами было напечатано слово «Голосуйте». Она перевела взгляд с наклеек на коробки с конфетами и захохотала. — Может, вы мне объясните, что вас так рассмешило?
 — Вы действительно привезли меня сюда, чтобы наклеить этикетки на шоколад «Милки уэй»!
 Казалось, Кендру смешила сама эта идея. Ошеломленный, Уатт уставился на нее.
 — Мы именно об этом и говорили по дороге сюда, — напомнил он. — Мои люди придумали, что можно противопоставить шоколаду «Кларк» Дэна Кларкстона. Мы наклеиваем этикетку со словом «Голосуйте» на слово «Милки», и останется слово «Уэй», которое сразу же узнают. Затем мы разладим шоколад молодым избирателям в школах.
 — Усиленная кампания по сбыту, — согласилась Кендра. Она потянулась и схватилась за кончик его галстука. — Но я не ожидала увидеть здесь конфеты или наклейки, Я думала, вы попросили меня помочь только для того, чтобы заманить меня сюда и побыть наедине со мной, — со страстью добавила она, улыбаясь. Уатт попытался вздохнуть. У него было такое чувство, что воздух застрял в легких. Кендра изо всех сил тянула его за галстук. — Я думала, ты привез меня сюда, чтобы продолжить то, на чем мы остановились вчера вечером. — Уатт поймал ее за руку, намереваясь отвести ее. Вместо этого Кендра быстро сцепила свои пальцы с его пальцами и другой рукой стала наматывать галстук вокруг его шеи. — Ты чуть-чуть не поцеловал меня вчера, — хрипло прошептала она, притягивая его все ближе и ближе к себе, насколько позволял стол. — Ты бы поцеловал меня, если бы мы не услышали шаги моей сестры и детей, поднимавшихся наверх.
 — Кендра, я не…
 Она обвила его ногами, зажав, словно в ловушке.
 — Я хотела, чтобы ты поцеловал меня, Уатт, — тихо сказала она, и ее руки скользили по его шее. — Я не могла больше ни о чем думать. — Она прижалась к нему, ее губы слегка коснулись его губ. — Поцелуй меня, Уатт.
 Он почувствовал страстный трепет ее тела.
 Предвкушение и желание лавиной обрушились на Уатта. Он обнял ее. Какая она мягкая, подумал он, потрясенный. Он чувствовал ее соблазнительную грудь, и движения ее тела заставили его ощутить всю силу ее страсти.
 — Кендра. — Его голос был низким и неестественным. Он в последний раз попытался сдержать себя и не поддаться соблазну. Сердце его сильно билось, на лбу выступил пот. Его мужская плоть была твердой, как камень, и часто пульсировала между ее бедер. — Я хочу тебя, Уатт, — прошептала Кендра. Она заглянула ему в глаза. В них горел огонек и она разожгла его еще сильнее, приоткрыв рот в ожидании поцелуя.
 Уатт застонал и стал целовать ее, проникая языком в глубь ее рта, страстно захватывая ее губы с жадностью голодного зверя, чей голод увеличивался по мере того, как страсть все сильнее охватывала их. Его руки оказались под юбкой и скользили по ее голым бедрам, словно очерчивая округлость ее ягодиц. Она слегка застонала, почувствовав, как его пальцы потирали и поглаживали самую интимную часть ее тела через тонкую ткань бикини.
 Ее глаза были закрыты, руки стискивали его. Ошеломленная огнем, который он зажег в ней, Кендра прижималась к нему все сильнее и сильнее, отдаваясь его власти и желая его больше и больше. Она отчетливо чувствовала, как пульсирует его тело, сдерживаемое только одеждой, и это раздражало и возбуждало ее. Ничего не видя, она схватилась за его плечи, впиваясь своими пальцами в его мускулы.
 Она попыталась стянуть с него пиджак, но это было невозможно — тогда им пришлось бы оторваться друг от друга, но никто из них не хотел этого, даже на секунду. Ей было невыносимо приятно ощущать его рот, его руки. Она услышала свой приглушенный стон, утонувший у него во рту. Ее тело трепетало, чувствуя близость его тела. То, что для нее изначально было просто экспериментом, вызовом, обернулось страстью, сделав ее слабой и сильной, смелой и испуганной одновременно.
 Они оба задыхались, и он с жаром стал целовать нежный изгиб ее шеи.
 — О, Уатт. Как приятно, — тихо сказала она. — Мне так хорошо. Поцелуй меня еще.
 Одной ее фразы было достаточно, чтобы он снова прильнул к ее губам. Она незамедлительно ответила на его поцелуй, приоткрыв рот, ее стройное тело извивалось в его объятиях. У нее было такое чувство, что она вся горит, все ее тело полыхает, набухает, становясь упругим. Чтобы усмирить этот огонь, она терлась своей грудью о его грудь, широко расставляя ноги, чтобы прижаться к нему еще сильнее, быть еще ближе.
 Неожиданно они вздрогнули, потрясенно осознав, что они не одни. Рядом с ними был их друг из семейства собачьих, положивший лапы на стол, тыкающийся в них своим холодным носом и постоянно скуливший.
 Словно кто-то окатил их ведром холодной воды. Уатт и Кендра отпрянули друг от друга в тот момент, когда Ваша Честь залаял.
 Почти не дыша, дрожа от неудовлетворенной страсти, Кендра снова упала в объятия Уатта, положив свою голову ему на плечо. Его глаза были закрыты, все его тело было словно скручено проволокой, ожидая выхода всепоглощающей страсти. Но он знал, что теперь это произойдет нескоро.
 Ваша Честь прыгал вверх и вниз, тявкал, стараясь завладеть их вниманием. Они не замечали его.
 — Кендра, прости, — сказал Уатт. — Это не должно было случиться.
 Он поднял ее со стола, и ее тело медленно скользило вдоль его тела, пока ее ноги не коснулись пола. Каждое его прикосновение обращалось теперь в ласку.
 — Не извиняйся, — хрипло проговорила Кендра, держась за него. — Но тебе, наверное, следует определить его в специальную школу, где собак учат понимать команды и еще чему-нибудь.
 Уатт немного подался назад, уставившись на нее. Она запрокинула голову и посмотрела ему в глаза.
 — Я не имел в виду собаку, — начал он. — Я хочу сказать, что ты и я… то, что мы сделали…
 — Перестань. — Кендра прикрыла его губы своей рукой. — Я хотела, чтобы это случилось, Уатт. Я рада, что это случилось.
 Она вздрогнула, словно в испуге. Она была потрясена, насколько сильна оказалась их страсть, их желание. Кто бы мог подумать, что Уатт Уэй может так целоваться… страстно… властно, совсем не так, как ребята в школе, с которыми она целовалась ради любопытства.
 А его руки… Кендра покраснела. Его пылкие проявления нежности, его ласки так возбудили ее, что она забыла обо всем — о времени, о том, где она находится, о своем плане! — обо всем, кроме этого безумного голода, который он пробудил в ней.
 — Я никогда не ощущала ничего подобного, Уатт, — тихо призналась она. — Я хочу еще. И больше. Намного больше.
 Ее волнующие слова эхом отдавались в его голове, и он готов был утратить тот непрочный контроль, который пытался сохранить над собой все это время. Обнимая ее, он чувствовал тепло ее податливого гибкого тела, вдыхал запах темных шелковистых волос. Уатт знал, что нужно отстранить Кендру, объяснить ей, что этот поцелуй — ошибка, которая не должна повторяться, и немедленно отвезти ее домой.
 Он четко знал, что должен сделать, но сердце его разрывалось при мысли об этом. Он всегда выполнял то, что от него требовалось, но сейчас, как никогда раньше, ему была противна сама мысль о том, чтобы поступить правильно. Он отошел в другой конец кухни в надежде, что в отдалении от Кендры он сможет окончательно утвердиться в своем решении.
 — Кендра, нет, это невозможно. То, что случилось, больше не повторится. Это нелепо, не правильно, и…
 Ваша Честь решил, что больше не потерпит полного невнимания к своей особе. Собака подбежала к парадной двери, непрестанно лая, затем вернулась обратно на кухню и, виляя хвостом, посмотрела на них, словно ожидая чего-то. В этот момент у двери зазвенел звонок.
 — Ой! — вскрикнула Кендра.
 — Ваша Честь, должно быть, слышал, как подъехала машина. — Уатт посмотрел на Кендру; ее волосы были взъерошены, а губы опухли от поцелуев. Кто-то стоял за дверью. — Поэтому он и вел себя так неспокойно, стараясь сказать нам, что кто-то идет.
 — Мне спрятаться?
 Кендра выбежала из кухни, прежде чем Уатт успел ей ответить. В дверь опять зазвонили, потом раздались три настойчивых удара по медному кольцу на двери.
 — Эй, Уатт, открой! Я знаю, что ты дома! — Голос Корда был хорошо слышен через дверь. — Не волнуйся, это только я, а не какой-нибудь разгневанный избиратель или настойчивый продавец, или…
 Уатт распахнул входную дверь.
 — Корд. — Он откашлялся. — Вот так сюрприз.
 На самом деле появление брата было огромным потрясением, а не сюрпризом, но, само собой разумеется, Уатт не упомянул об этом.
 — Я только что разговаривал с Мери Бет с базы. — Корд быстро пошел вперед, невзирая на попытку Уат-та загородить ему дорогу. Всегда любезный Уатт вынужден был отойти и пропустить его в комнату. — Я проезжал мимо и не надеялся, что ты здесь, а не застрял на какой-нибудь встрече или митинге. У тебя горел свет, и машина, видно, в гараже.
 — У тебя какие-то проблемы с базой? — Уатт стоял перед братом, преграждая ему путь. — Ты говорил о шеф-поваре…
 — Джек, то есть Жак, все еще не оставил своего намерения стать французом, хотя я надеюсь придумать что-нибудь, чтобы пока удержать его на базе и при этом позволить ему самому решать свою дальнейшую судьбу. — Корд кисло улыбнулся. — Я предложил Джеку подумать насчет трехмесячного отпуска весной следующего года. В это время, как правило, затишье и работы мало. Он бы мог поехать во Францию, а мы бы наняли временного шеф-повара с правом остаться на постоянную работу, если Джек сочтет целесообразным распрощаться с базой для ее и своего собственного блага. У нас, таким образом, будет несколько месяцев, чтобы найти компетентного человека. Так что, надеюсь, Джек хорошо подумает, прежде чем уйти и завершить свою карьеру на базе, когда его, так сказать, дублер стоит за кулисами, ожидая возможности выйти на сцену.
 — Отличный план! — одобрил Уатт. — Превосходно. Спасибо за то, что поделился со мной, Корд.
 Он взял брата за руку и попытался проводить его до двери.
 Корд и не думал двигаться с места.
 — Но я не для того пришел сюда.
 — Разве? — Уатт чуть было не застонал.
 — Я знаю, тебе понравится то, что я собираюсь сказать. — Корд ухмыльнулся, предвкушая реакции Уатта. — Перед тем, как поговорить с Мери Бет, я целый час беседовал по телефону с агентом из туристического бюро, который хочет пригласить на нашу базу небольшую избранную группу. — Он лукаво улыбнулся. — Представь себе, это Общество защитников ОиЛ.
 — Защитников оил?
 Уатт с тревогой посмотрел на дверь кухни. Где Кендра и что она там делает?
 — Нет, ОиЛ — повторил Корд, еще шире улыбаясь. — Это расшифровывается как «Олени и лоси». Общество знает, что национальный заповедник Глетчера богат интересующими их особями, и поэтому намеревается оборудовать там укромное местечко для наблюдения за животными и, по возможности, для их изучения. Агент из турагентства порекомендовала нашу базу, но она хотела удостовериться в том, что у нас готовят вегетарианские блюда. Видимо, во время их последнего визита им подали тушеного лося, и они уехали разгневанные.
 Братья засмеялись.
 — Ты ведь скучаешь по базе, Корд, — пробормотал Уатт. — Жаль, что из-за этой чертовой кампании всей семье приходится быть здесь и помогать мне. Ты и Холли…
 — Мы здесь потому, что сами хотим помочь тебе, Уатт. Никто не принуждает нас. — Корд проворно обошел брата и направился прямо на кухню. — У тебя есть холодное пиво? Эй, а где Ваша Честь?
 На последний вопрос он получил ответ сразу же, как только оказался на кухне. Ваша Честь сидел на полу возле стула, на котором коленями стояла Кендра Монро и… наклеивала этикетки на конфеты. Корд в изумлении уставился на нее. Его замешательство быстро сменилось ужасом.
 В его ушах звенел обеспокоенный и осуждающий голос Эшлин, заполняя тишину: «Я прошу тебя предупредить своего брата, чтобы он не прикасался к моей сестре… Твой брат… намерен соблазнить мою сестру…» Нахмурившись, Корд перевел взгляд с Кендры на Уатта. Но этого просто не может быть, пытался он убедить себя, вот она, Кендра Монро, слишком молодая для Уатта Кендра, сидит прямо здесь, на кухне у брата.
 — Привет, Корд, — радостно приветствовала его Кендра.
 На лице ее была ослепительная улыбка. И хотя ее наряд показался ему несколько странным, но блестящие волосы были аккуратно уложены и причесаны, и красивые губы были искусно подведены красной помадой.
 Его несколько успокоило полное отсутствие какой-либо скрытности или чувства вины со стороны Кендры.
 — Что ты делаешь?
 Корд подошел к столу, чтобы получше рассмотреть, что за ним происходит.
 — Я студент-координатор кампании Уатта, регистрирующий новых избирателей, — объяснила Кендра, продолжая свою работу. Она освобождала наклейку от бумаги и закрывала ею слово «Милки» на фантике конфеты. — Видите? Здесь написано «Уэй», чтобы каждый знал, за кого голосовать. Мы делаем это, чтобы противопоставить что-то кларкстонскому «Кларку».
 Она знала, что говорит убедительно. Уатт так много распространялся о маневре Кларкстона с шоколадными плитками, что она уже начинала забывать о том, что придумала его сама.
 — Ты координатор!
 Страх и замешательство Корда быстро исчезли, словно смытые волной, и на их место пришло чувство облегчения. В душе он благодарил Всевышнего за то, что избежал многих неприятностей, удержавшись от тирады с обвинениями и предупреждениями. Эшлин просто не правильно истолковала отношения между его братом и ее сестрой, и он чуть было не сделал то же самое.
 — Кендра и ее друг Джош рассказали мне об этой хитрости Кларкстона с конфетами, и теперь мы готовим ему отпор, — сказал Уатт, подойдя к столу.
 Он встал с противоположной стороны, стараясь держаться подальше от Кендры.
 — Хотите помочь, Корд? — очаровательно улыбаясь, спросила Кендра.
 — Конечно. — Корд сел за стол и пододвинул к себе коробку и кучу наклеек. — Моя цена — бутылка холодного пива.
 Словно в оцепенении, Уатт пошел к холодильнику. С появлением Корда эта и без того невероятная ситуация неожиданно приняла другой оборот. Теперь все трое будут сидеть и вместе клеить этикетки?
 — Я бы предпочла сладкое шипучее пиво, если у тебя оно есть, — громко сказала Кендра.
 — Слава Богу, ты не попросила чего-нибудь покрепче, — поддразнил Корд. — А то твоя сестра съест меня с потрохами.
 Они засмеялись.
 Уатт вернулся с пивом для Корда и сладким пивом для Кендры. Он достаточно собрался с мыслями, чтобы кое-что понять.
 — Так вы, выходит, знакомы друг с другом? — заметил он, удивленный.
 — Корд был очень хорошим другом моей покойной сестры Рейлин, — сухо сказала Кендра. — И он также хочет быть хорошим другом моей сестре Эшлин.
 Замешательство Уатта сменилось крайним изумлением.
 — Правильно, Уатт, в прошлом твоего брата был человек по фамилии Монро, и хотелось бы в настоящем тоже иметь такого человека.
 Кендра повернулась к Корду.
 — Это у вас так просто не получится, Корд, придется хорошенько потрудиться. Эшлин сказала, что вы уже пользуетесь популярностью.
 — А ты думала, я уж ни на что не гожусь, и на меня можно больше не обращать внимания? — усмехнулся Корд. — Субботу Эшлин проводит со мной.
 — Она идет куда-то с вами! — взвизгнула Кендра. — «Нет Уэю!»
 — Хочу сообщить тебе как один из Уэев, что мы абсолютно равнодушны к этому лозунгу, из-за которого у нас было немало неприятностей, — ответил ей Корд, и его глаза весело блеснули.
 — Особенно с тех пор, как Кларкстон стал использовать его, чтобы завести толпу. Сборища людей, кричащие «Нет Уэю!», производят, по крайней мере, удручающее впечатление, — грустно добавил Уатт.
 — Как бы то ни было, я пригласил Макси и Дэйзи хорошенько повеселиться в субботу в зоопарке федерального округа, — сказал Корд Кендре. — Ты тоже приглашена.
 — Вы смогли уговорить Эшлин встретиться с вами и даже привести с собой детей! — Голубые глаза Кендры блестели. — Я была уверена, что нет человека на свете, который заставил бы ее сказать «да».
 Корд аккуратно прилепил наклейку с надписью «Голосуйте» на обертку конфеты.
 — Было еще как минимум два человека, которым она сказала «да», — напомнил он. Кендра посмотрела на него, ничего не понимая. — Макси и Дэйзи появились не из капустной грядки, — объяснил ей Корд. — Очевидно, Эшлин сказала «да» их отцам. Трюкачу и классическому слюнтяю, — еле слышно добавил он.
 — А-а! Да-да, отцы Макси и Дэйзи! Конечно! — нервно засмеялась Кендра. — Трюкач и классический слюнтяй? Так обозвала их Эшлин?
 Корд кивнул, наклонившись вперед.
 — Но это все, что она сказала. Так что если тебе захочется поделиться еще какой-либо информацией…
 — Нет, совсем нет.
 Кендра сделала большой глоток своего сладкого пива, не переставая усердно работать.
 — Когда ты раздаешь это все? — спросил Корд брата, положив конфеты с наклейками обратно в коробки.
 — Я собираюсь выступить перед старшеклассниками на специальном собрании завтра днем, — сказал Уатт. — Но сначала я должен встретиться с небольшой группой для обсуждения вопросов, связанных с положением молодежи в Уэйзборо.
 — Какой группой? — спросила Кендра.
 — Мисси Маршалл, Даг Уинчестер, Джессика Спенсер, Алек Джеффери. — Уатт перечислил имена без заминки. У него была довольно хорошая память. — И некоторые еще.
 — Значит, ты будешь обсуждать насущные проблемы заносчивых молодых людей Уэйзборо. — Кендра с такой силой вдавила последнюю наклейку в последнюю конфету, что та просто расплющилась. Тем не менее, Кендра бросила ее в коробку. — Тревожит это сборище только то, что место для стоянки студенческих машин расположено слишком близко от небольшой рощи, и птицы садятся на их суперсовременные «БМВ», «кабриолеты» и «миаты». Какая неприятность! — Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой, в то время как внутри у нее все кипело от гнева. — Мне пора домой, я сказала Эшлин, что буду у Сюзи Макклэнахан работать над коллажом для урока искусства, так что сейчас мы уже должны были бы закончить. Здесь поблизости есть автобусная остановка?
 — Кендра, ты не поедешь домой на автобусе, — решительно встал Уатт. — Я подвезу тебя.
 — Тебе незачем снова выходить из дому, Уатт, я подвезу ее. Мне все равно нужно возвращаться обратно, в «Дубовую аллею». Хочу поговорить с Холли.
 Корд нахмурился при мысли о том, что это будет за разговор. Он подумал о тех фотографиях, которые видел — и о тех, которых не видел, — и поморщился.
 — Я сказал, что отвезу ее домой, — настаивал на своем Уатт, ожидая что Кендра согласится.
 Она должна знать, как сильно хотелось ему остаться, с ней вдвоем.
 — Тпру, не надо драться из-за меня, мальчики. — Кендра встряхнула головой, и волосы упали ей на плечи. Уатт смотрел на нее, и в его глазах горел огонь. Она нежно улыбнулась ему. — Корд прав, Уатт, зачем тебе выходить на улицу, если ему все равно ехать. Я только возьму свои шмотки, я оставила их в холле.
 Она вылетела из кухни.
 — Прохладная машина, Корд, — заметила Кендра, когда они ехали по Эплгейт Пейн. Дом Уатта почти исчез из виду.
 — Да-да, — хмыкнул Корд. — Авианосец на четырех колесах. Такого интересного цвета беж.
 Она смерила его взглядом.
 — Вам она не нравится?
 — Нет, она мне не очень нравится. Это служебная машина, которую выбирал мой брат Стаффорд, абсолютно лишенный воображения. Даже у моего дедушки вкус несколько получше. Дома, в Монтане, я езжу на джипе «чероки».
 — Но здесь действительно прохладно, — одобрительно заметила Кендра. — Первый раз я сказала это из вежливости. Я думала, что это ваша собственная машина, и она нравится вам, раз вы ее купили.
 — А ты совсем не такая, как Эшлин. Она никогда не говорит людям того, что они хотят услышать. Она слишком честная, чтобы льстить кому-либо подобным образом.
 — Вы думаете, Эшлин честна с вами? — Кендра засмеялась. — Что ж, тем лучше для нее.
 Они подъехали к перекрестку, и Корд остановился.
 — Я не совсем понимаю тебя, Кендра, и это беспокоит меня. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Я считаю, что хорошо умею распознавать характер человека, но с тобой я постоянно теряю след. Ты кажешься теплой, открытой, простой, и тем не менее…
 — Вы думаете, я что-то замышляю? — воскликнула Кендра. — Это интересно, Корд. Вы действительно разбираетесь в людях. Вы ведь уже доказали это, повеселившись с Рейлин.
 Лицо Корда исказилось. Опять Рейлин. Голос Кендры звучал осуждающе. Она гораздо больше походила на Эшлин, чем ему казалось раньше.
 — Почему ты помогаешь моему брату в его кампании, Кендра? — напрямую спросил он. — Ты ведь знаешь, что Эшлин работает на Этана Торпа, а он является самым ярым сторонником Дэна Кларкстона. И мне, кроме того, известно, что Эшлин не желает видеть тебя рядом с моим братом.
 Кендра подняла брови.
 — Она думает, что он так же скверно поступит со мной, как поступили вы с Рейлин, — с издевкой сказала она. — Я постаралась успокоить ее, но вы ведь знаете, какая она.
 — Пожалуй, я начинаю кое-что понимать.
 — И вы хотите узнать ее лучше, как можно лучше. — Кендра поудобнее устроилась на сиденье, на ее лице появилось нетерпение. — Расскажите мне побольше о своих планах на субботу, Корд. Я надеюсь, что смогу присоединиться к вам, но мне, возможно, придется поработать в кафе, если Летти будет некому помочь в этот день.
 Корд посвятил ее в свои планы. Кое-что она отвергла и предложила встречные идеи. К тому времени как они подъехали к ее дому, оба шутили и смеялись. Корд высадил ее и уже ехал обратно по направлению к «Дубовой аллее», когда вдруг вспомнил, что она так и не сказала ему, почему и каким образом она стала добровольно работать на кампанию Уатта.
 — Вы хотите, чтобы я поехала в среднюю школу сегодня и помогла Дэну Кларкстону раздать шоколадные плитки «Кларк» ученикам? — с недоумением повторила Эшлин.
 Этан Торп кивнул.
 — В штаб Кларкстона поступила информация о том, что сегодня днем Уатт Уэй выступает перед старшеклассниками с целью зарегистрировать восемнадцатилетних избирателей. Он собирается раздать им плитки «Милки Уэй». Наш осведомитель предложил, чтобы Дэн раздал шоколадки «Кларк» всем ученикам. В конце концов, все школьники потенциальные избиратели, а не только те, которые смогут участвовать в ноябрьских выборах.
 — Борьба за признание, — заметила Эшлин. — Кто был осведомителем?
 — Неизвестный студент. — Торп улыбнулся. — Все утро члены штаба скупали шоколадные батончики «Кларк», по всему району, где только они продавались. Насколько мне известно, Уэй сегодня встречался со школьными лидерами до того, как встретиться с остальными учащимися, поэтому я хочу, чтобы прозвучало наше обращение ко всем остальным ученикам, которые представляют основу в своем ярко выраженном многообразии. Я предполагаю, что Дэн мог бы выступить с небольшой неофициальной речью по поводу элитаризма и чувства исключительности.
 — Для того, чтобы все не попавшие на встречу с Уаттом Уэем почувствовали себя отвергнутыми, — высказала предположение Эшлин, — и вступили в союз с Дэном, который дружит со всеми.
 — В отличие от Уатта Уэя, который предпочитает якшаться с элитой, — закончил Этан. — Превосходная стратегия, жаль, что я лично не могу поблагодарить нашего неизвестного благодетеля за отличную идею.
 Эшлин не разделяла его ликования. Из-за шоколадной кампании им с Этаном придется закрыть офис и отправиться в среднюю школу Уэйзборо, место, которое она возненавидела за четыре года заключения там. Как представительница рода Монро она автоматически получила клеймо отверженного, обреченного на участь изгнанника. Можно было биться об заклад, что на встрече с Уаттом Уэем среди избранных не будет ни одного Монро.
 На газоне перед школой собирались группы ребят, и рок-музыка играла так громко, что Эшлин слышала ее через закрытые окна машины Этана, оборудованной кондиционерами.
 — Отлично, здесь диск-жокей с радиостанции, — сказал Этан. — Директор радиостанции был мне кое-чем обязан, и сегодня я потребовал вернуть долг, — добавил он, довольно улыбаясь.
 — Вы умеете все организовать в кратчайший срок. Как вам это удается? — восхищалась Эшлин, наблюдая за диск-жокеем, который слушал музыку и разговаривал с собравшимися вокруг него подростками.
 Многие танцевали под музыку, а в центре толпы находились Дэн и Синди Кларкстоны с застывшими улыбками на лицах.
 — Деньги, стимул и немного творчества, — объяснил Этан. — Мысль о диск-жокее принадлежала мне. Я вспомнил, как много значила музыка для меня и моего брата, когда мы были подростками. Эти малые, я думаю, не отойдут от самого популярного у нас диск-жокея. Нам нужно было отвлечь их внимание от Уатта Уэя.
 — Я думаю, вам это удалось. Похоже, что на лужайке собралась вся школа, — сказала Эшлин. — А вот и моя сестра Кендра вместе с ее друзьями Джошем, Сюзи и Таникой.
 — Азиат, чернокожий и двое белых из рабочего класса. Это идеально. — Этан оценивающе смотрел на группу. — Мы займем их раздачей конфет и сфотографируем вместе с Дэном.
 Этан быстро припарковал машину и направился прямо в гущу толпы. Эшлин, отставая, тащилась сзади, махая Кендре, чтобы та подошла к ней.
 — Что ты здесь делаешь, Эш? — спросила Кендра. Она не стала дожидаться ответа. — Представляешь, у нас не будет двух последних пар, и вместо этого нам предстоит узнать все о гражданской ответственности.
 — В то время как Крэшман предлагает самую лучшую музыку и бесплатно раздает компакт-диски и кассеты! — живо вмешался Джош. — Интересно, как они уговорили Крэшмана приехать сюда. Он никогда не занимается подобными вещами.
 Эшлин вспомнила слова Этана о директоре радиостанции, который был обязан ему чем-то. Она была уверена, что у Крэшмана не было выбора. Никто не говорил «нет» Этану Торпу.
 — Мне нужно будет раздать шоколадные плитки «Кларк», — сказала Эшлин. — Вы все можете помочь мне.
 — Конечно, поможем, — согласилась Кендра. Она взглянула на здание школы, где проходила встреча Уатта со студенческой элитой, и та ярость, которая охватила ее предыдущим вечером, когда она не получила приглашения на встречу, снова овладела ею. Кендра чувствовала себя так, словно ее предали, хотя, подобно любому Монро, она знала, что в Уэйзборо для того, чтобы принадлежать к элите, не нужно быть умным или иметь неотразимую внешность. Самым главным критерием было финансовое и социальное положение. Почему она так надеялась, что Уатт Уэй отличается от всех остальных? Теперь она злилась не столько на него, сколько на свою собственную тупость и наивность, совсем не свойственную ей. — Мы будем очень рады помочь, — добавила она со злостью.
 — Ну… ты и боевая, — с восхищением произнес Таника.
 — О ней много чего еще можно сказать, — тихо вставил Джош.
 — Возмутительно, — сквозь зубы процедила Холли, стоявшая на тротуаре вместе с Уаттом и Кордом.
 Они наблюдали за тем, что происходило перед зданием школы.
 Встреча Уатта с будущими влиятельными лицами Уэйзборо продолжалась недолго, так как внимание школьных лидеров было приковано к улице, откуда доносилась рок-музыка. Им хотелось присоединиться к Крэшману на лужайке перед школой, где Дэн Кларкстон, протиснувшись в самый центр сборища, время от времени обменивался шутками с диск-жокеем, вызывая смех учащихся.
 — Едва ли удастся теперь завлечь старшеклассников в аудитории, чтобы Уатт рассказал им о целомудрии избирательной системы, которой не касается никакая грязь, — сказала Холли, поджимая губы.
 — Я думаю, это как раз то, что в телевизионном бизнесе называют контрпрограммой, — сказал Уатт, тихо вздыхая.
 Глаза его сузились при виде смеющейся Кендры Монро, которая бросала в толпу шоколадные плитки «Кларк», и это выглядело так, словно она кидала печенье Вашей Чести.
 Взгляд Холли был прикован к Этану Торну, который разговаривал с улыбающимся Дэном Кларкстоном. Корд смотрел на Эшлин, раздававшую шоколадные плитки. В отличие от Кендры, которая явно не уделяла этому занятию особого внимания, Эшлин усердно оделяла шоколадкой каждого студента. Что бы ей ни приходилось делать, Эшлин всегда относилась к занятию серьезно и старалась выполнить работу хорошо. Корд нахмурился.
 — Ватерлоо для Уэев, — пробормотал он, глядя туда же, куда устремили свои взгляды его брат и сестра.
 — Нет, Армагеддон. — Холли сжала руки в кулаки, ни на мгновение не отрывая своего взгляда от Этана Торпа.
 Неожиданно несколько молодых ребят, пробравшись через толпу, схватили коробки с конфетами и, подняв их над головой, пустились наутек. В это же самое время две беременные девушки-близнецы, одинаково одетые, в джинсах и розовых широких рубашках, на которых было написано «Ребенок» и нарисована стрелка, указывающая на их раздутые животы, сгребли кассеты и компакт-диски из корзин Крэшмана и высыпали добычу в свои сумки. Здоровый малый со свирепым выражением на лице поднял свой огромный кулак, вооруженный древним кастетом, чтобы прикрыть грабителей, которых, казалось, никто и не собирался задерживать.
 — Вот это да, кража на глазах у всех, — воскликнул Корд.
 Все смотрели, как воровская шайка безо всяких препятствий уходила прочь с большим запасом конфет и музыки.
 — Я знаю троих, — сказал Уатт. — Филли, Митч и Лонни Джо Монро. Близнецы — это, по всей видимости, сестры Бена. Вполне возможно, что их помощники тоже Монро. От них как раз этого и можно ожидать.
 — А твой так называемый студент-координатор, выходит, двойной агент, — заметил Корд, наблюдая за Кендрой. — Подлая маленькая соплячка!
 Кража вызвала ужас в лагере Кларкстона. Этан выглядел явно рассерженным. Дэн уже больше не улыбался, и Крэшман казался не менее раздраженным.
 Эшлин была явно расстроена, в то время как Кендра заливалась смехом.
 — Есть шанс сыграть роль Веллингтона, — сказал Корд, взяв коробку с плитками «Голосуйте Уэй».
 Он пробирался сквозь толпу, разбрасывая конфеты, как это делала совсем недавно Кендра. Студенты хватали сладости. Бесплатные конфеты — это бесплатные конфеты, и совсем неважно, чье имя на обертке.
 Уатт последовал примеру брата.
 — Обязательно приходите на выборы, — прокричал он. — И не забудьте об Уэе, когда будете голосовать.
 Холли тоже решила внести свой вклад в общее дело. Она пробралась к небольшой платформе, стоя на которой, Крэшман оплакивал свои потери. Не менее ослепительно, чем Дэн, она улыбнулась своей белозубой улыбкой, тихо сказала что-то совершенно растерянному диск-жокею, и он повернулся в ее сторону.
 — Крэшман продолжит запись на бесплатные кассеты и компакт-диски, — объявила Холли. — Каждые пять минут он будет записывать новое имя. Потом вы сможете получить свои призы в местных магазинах звукозаписи. Этой любезности мы обязаны радиостанции.
 Отовсюду послышались одобрительные возгласы.
 — Кто первый? — прокричал Крэшман, и толпа проревела в ответ:
 — Крэшман!
 — Но он не выставляет своей кандидатуры, — сердито пробормотал Дэн Кларкстон. — Это крах! Все, что школьники запомнят о сегодняшнем дне, — это Крэшман, а не Дэн.
 Эшлин в изумлении уставилась на него. Никогда раньше не приходилось ей видеть этого кандидата без традиционной улыбки на лице. Он выглядел, как сердитый маленький мальчик.
 Она повернулась к Этану и увидела, что он схватил Холли за руку, когда она спустилась с платформы.
 — Я велела Крэшману предъявить счет кампании Кларкстона за все кассеты и компакт-диски, которые он будет раздавать сегодня, — объявила Холли. Она подвинулась ближе к Этану, что Эшлин расценила, как безумие самоубийцы. Однако было непохоже, что Холли испугалась за свою жизнь. Она подняла голову и посмотрела вызывающе на Этана. — Я также сказала Крэшману, что, если он хочет получить деньги поскорее, ему необходимо выписать счет непосредственно Этану Торпу.
 Эшлин затаила дыхание. Этан сжал руку Холли, резко притянув ее еще ближе к себе. Эта парочка, казалось, не обращала никакого внимания на шум толпы и хриплые звуки музыки.
 — Это называется грязным политическим обманом, Холли, — вкрадчивым голосом проговорил Этан. — А ведь ты обвиняла меня в том же самом.
 — Где же федеральный комитет по этике выборов, а? Он так необходим сейчас. — Холли злобно улыбнулась, не пытаясь освободиться от хватки Этана, словно тисками сжимавшего ее руки. — Грязным трюкам научил меня ты, Этан.
 — Ты многому у меня научилась, дорогая, — мягко сказал Этан. — Ты была довольно сообразительной маленькой студенткой, и тебе нравился каждый мой урок. Но в действительности тебе явно не хватило этих уроков. Однако, чтобы получать, надо отдавать, так что от меня, Холли, ты не получишь ничего, кроме несчастья. — Этан отпустил ее, дернув так резко и грубо, что Холли споткнулась. Он повернулся к Эшлин. — Вы готовы вернуться в офис?
 — Я отвезу тебя обратно, Эшлин.
 Корд каким-то образом очутился перед ними. Он смотрел на Эшлин властным взглядом, и в его темных глазах горел огонь.
 Эшлин была уверена, что в этот момент он вспомнил их поцелуй в разгромленном офисе Этана. Она снова почувствовала прилив страсти, такой сильной, что даже испугалась. Если бы они с Кордом были одни и он бы снова обнял и поцеловал ее, она знала, что не смогла бы устоять перед ним. Она не могла притворяться перед собой, что не хочет его, уж себя-то она не могла обмануть. И получить его она тоже не могла. Он был для нее, как та запретная яблоня в саду для Адама и Евы. Эшлин спохватилась. Она быстро посмотрела на Этана, и тот мгновенно отреагировал на мольбу в ее глазах.
 — Я отвезу Эшлин в офис, — холодно сказал Торп.
 Корда раздирало от сознания своего поражения.
 Ну и денек выдался! Сначала этот утренний звонок от Мери Бет, которая сообщила ему о том, что на редкость язвительный автор журнала о путешествиях поселился на базе и громко критикует все, начиная от деревянной обшивки бара и кончая мылом в ванной, затем эта неудача в предвыборной кампании, и теперь еще один раунд излюбленной игры Эшлин «подойди-отойди». Она была классным игроком, и ему до смерти надоело все это.
 Было бы хорошо, если бы ему также надоела и она сама, но этого, видимо, не случится в ближайшее время. Он попался ей на крючок, как попадает на крючок рыбаку форель в озере возле Глетчера. Эта мысль привела его в такое замешательство, что, не сказав больше ни слова, он повернулся и медленно зашагал в противоположную сторону.




 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


 В субботу ровно в одиннадцать утра Корд стоял у двери в квартиру Эшлин. И хотя ее пренебрежительное обращение с ним во время митинга у школы все еще не давало ему покоя, он все же намеревался предоставить ей очередную возможность искупить свои грехи, но ему не хотелось говорить с ней на подобную тему.
 Кендра открыла ему дверь.
 — Доброе утро.
 Ее приветствие прозвучало одновременно насмешливо и вызывающе.
 — А, маленький предатель. — Корд сделал сердитый вид. — Знаешь, после того вечера я подумал, что ты за нас, но потом увидел, что ты помогаешь оппозиции. Как ты это объяснишь, Кендра?
 — Я не принадлежу ни к одной из сторон.
 — Ты помогала Кларкстону раздавать конфеты, ты стояла прямо рядом с ним и Торпом и…
 — И я также велела моим кузенам стащить конфеты, потому что знала, что Кларкстону и его людям это все равно ничего не даст. — Она пожала плечами. — Я выступаю за себя.
 — Ты меня разочаровала, Кендра.
 — Я этого не переживу. — Кендра закатила глаза. — А что вы здесь, собственно говоря, делаете? Эшлин же передавала автоответчику, что она передумала и не поедет с вами сегодня.
 — Меня это не касается. — Так как его все еще не пригласили войти, Корд протиснулся мимо нее и прошел в квартиру. — Ты готова? — День выдался довольно теплый, Кендра была в джинсовых шортах и серо-голубой жилетке из хлопка. — Ты не наденешь под это рубашку?
 Кендра провела ладонью по своей голой руке.
 — Итак, вы теперь консультант по моде? — Она разглядывала его широкие брюки цвета хаки, спортивную рубашку в полоску с короткими рукавами, пляжные туфли на босу ногу. — Я посоветую вам больше не одеваться так, словно вы выпускник средней школы в Уэйзборо. Это меня раздражает.
 — Скажи Эшлин, что я здесь, — Корд решил быть немногословным.
 — Она стирает в подвале. Скажите сами.
 Кендра выплыла из комнаты, предоставив его самому себе. Неудачное начало, заметил про себя Корд. Он сел на софу и стал ждать.
 Через несколько минут в комнату вбежали Макси и Дэйзи. Их лица были потными и грязными.
 — Привет, дядя Корд, — прокричала Макси и устремилась на кухню. Корд встал и с безопасного расстояния наблюдал за тем, как Макси проворно взобралась на кухонный стол, взяла из шкафа стакан, повернула кран и наполнила стакан водой. — Ты тоже хочешь воды? — спросила она сестру.
 Дэйзи кивнула, и Макси достала еще один стакан и налила в него воды.
 Дальнейшие события разворачивались на глазах у Корда. Макси спрыгнула со стола, держа по полному стакану воды в каждой руке. Груз оказался для нее немалым и, потеряв равновесие, она не смогла удержаться на ногах. Поджав колени, она упала на пол. Стаканы вылетели у нее из рук, и, обдав обеих девочек водой, упали на пол и разбились.
 Обнаружив, что ее сестра и она сама были насквозь мокрыми, и увидев куски разбитого стекла, разбросанные по всей кухне, Макси пронзительно закричала. На крик сразу же прибежала Кендра.
 — Макси, у тебя все в порядке? — спросила Кендра, проверяя, нет ли где крови.
 Макси громко вопила.
 — Думаю, у нее все в порядке, — сказал Корд. — Она начала кричать только после того, как увидела, что за беспорядок наделала.
 В этот самый момент появилась Эшлин, которая несла пластмассовое ведро, наполненное полотенцами.
 — Что случилось? — устало спросила она, поставив свою тяжелую ношу. Она увидела на кухне Корда и застыла. — Что ты здесь делаешь?
 — Я только что задавал себе этот вопрос. Я пришел, чтобы вместе с тобой и девочками съездить в зоопарк, помнишь? Хотя теперь я понимаю, почему ты пыталась отменить поездку. Здесь и так как в зоопарке.
 Вопли Макси моментально прекратились.
 — Зоопарк?
 — Мы идем в настоящий зоопарк? — прошептала Дэйзи, которая только сейчас заметила присутствие Корда. — Где есть настоящие животные?
 — Корд, не надо, — предупредила Эшлин. Самодовольно улыбнувшись, Корд повернулся к детям:
 — Конечно, мы едем в зоопарк, могу поспорить. Так что вам нужно вымыть лицо, руки, переодеться в сухую одежду, и мы сразу же отправимся.
 Визжа от радости, Макси и Дэйзи рванулись из кухни в ванную.
 — Это бессовестно! — быстро заговорила Эшлин. — Я говорила тебе по автоответчику, что мы не поедем с тобой сегодня. Как ты смеешь являться сюда и будоражить детей, обещая поездку, которая не состоится!
 — Это его подлые штучки, — невыразительно сказала Кендра.
 — Подлые штучки — это оставлять информацию автоответчику, дабы избежать прямого разговора, — сказал Корд. — Это также называется трусостью. Мне меньше всего хотелось сражаться с тобой по телефону, Эшлин. Я подумал, что будет проще, если я появлюсь здесь сегодня. Что я и сделал. — Он окинул критическим взглядом Эшлин, на которой были старые выцветшие шорты из хлопка и такая же старая блуза без рукавов. — Мы двинемся, как только ты переоденешься в приличную одежду.
 — Я никуда с тобой не поеду, — сквозь зубы сказала Эшлин.
 — Мы готовы!
 Лица Дэйзи и Макси были тщательно вымыты, и вместо грязной одежды, в которой они играли, на них были одеты летние платьица в розовую и белую клетку.
 — Как настоящие леди! — воскликнул Корд. Его забавляло и трогало то, что маленькие девочки так нарядились для прогулки. Неожиданно его игра с Эшлин повернулась другой стороной и превратилась в нечто большее. Он не позволит разочаровывать детей, поклялся он себе. — Маме нужно остаться здесь постирать кое-что, так что в зоопарк поедете вы, Кендра и я, — сказал он и посмотрел Эшлин в глаза.
 Она прочла его вызов и стиснула зубы в полной решимости не допустить, чтобы Корд Уэй обращался с ней подобным образом. Она не даст взять себя на пушку.
 — Хорошо, — согласилась она. — В зоопарк поедете вы вчетвером.
 — Мне очень жаль. — Кендра с сожалением вздохнула. — Я бы так хотела поехать вместе с вами, но я работаю сегодня с двенадцати до пяти.
 Корд нахмурился. Ситуация усложнялась, но он не собирался сдаваться.
 — Ничего, — сказал он, стараясь придать своему голосу больше энтузиазма, чем испытывал. — Поедем втроем — Макси, Дэйзи и я.
 Сама мысль об этом вселяла в него ужас, но он попытался прогнать его.
 Дэйзи посмотрела на него. Ее темные глаза были широко раскрыты и смотрели ой страхом.
 — Я боюсь ехать с тобой без мамы или Кендры. Ее нижняя губа задрожала, и она выбежала из комнаты.
 — А я не боюсь, дядя Корд, — радостно сказала Макси. Она подошла к Корду и взяла его за руку своей маленькой ручонкой. — Поехали.
 Из комнаты Дэйзи раздавались рыдания. Корд, Эшлин и Кендра молчали.
 — Бедная Дэйзи, — вздохнула Макси. — Она так хотела поехать.
 Корд умоляюще посмотрел на Кендру. Только она могла спасти его в этой ситуации.
 — Ты не могла бы позвонить в кафе и сказать, что сегодня не сможешь прийти? Я тебе возмещу твой потерянный заработок в двойном размере, если ты поедешь с нами.
 — Дело не только в деньгах. Сегодня днем Летти будет совсем одна, — хмуро сказала Кендра. — Никто больше не смог сегодня выйти, поэтому она поставила в расписание именно меня. Я не могу ее подводить.
 — Поздравляю, мистер Уэй. — Эшлин сложила руки и с презрением посмотрела на него. — Если ты пришел сюда, чтобы доставить нам неприятности, то тебе это вполне удалось.
 Она удалилась, гордо подняв голову. За ней следом вышла и Кендра.
 Эшлин выиграла, со злостью констатировал Корд. Он не мог взять только Макси. И не только потому, что это будет несправедливо, но и потому, что Эшлин никогда не допустит этого.
 — Э-э, Макси, — начал он, чувствуя себя неловко и стараясь подготовиться к слезам, которые неизбежно последуют, когда он сообщит, что прогулка не состоится.
 Макси в танце кружила по комнате, напевая какую-то веселую мелодию.
 Корд опустился на софу и тяжело вздохнул. Жизнь была слишком коротка для преодоления всех трудностей, создаваемых Эшлин Монро. Он знал, что душераздирающий плач двух обманутых детей будет еще долго звенеть в его ушах после того, как он уйдет. Он знал, что уже не вернется сюда никогда. И с этого момента он будет следовать им самим установленному правилу, не делая никаких исключений.
 В комнате девочек Эшлин и Кендра пытались успокоить Дэйзи.
 — Макси тоже не поедет, Дэйзи, — пообещала Эшлин, сидя на краю кровати, где безутешно рыдала Дэйзи. Девочка продолжала плакать.
 — Я хотела, чтобы Макси тоже поехала. В нашем классе все ходят в зоопарк, и в цирк, и на пляж, и в другие места. А мы с Макси не ходим никуда.
 Эшлин встала. Ей было мучительно больно слышать это, хотя совсем недавно она думала именно о том, о чем только что сказала Дэйзи. Жизнь детей проходила в ограниченном мирке, который становился слишком узок для них. Но, чтобы поехать в те места, о которых упомянула Дэйзи, нужна была машина, не говоря уже о деньгах, которых также требовалось немало. Все, что оставалось после уплаты за жилье и других необходимых расходов, они откладывали, чтобы когда-нибудь выбраться из Уэйзборо.
 — Дэйзи, если ты хочешь пойти сегодня в зоопарк, то поезжай вместе с Макси и Кордом, — предложила Кендра. — Он же не посторонний человек, ты знаешь его.
 — Я знаю его только тогда, когда рядом ты или мама, — удрученно сказала Дэйзи. Она выглядела испуганной.
 — Корд — отец Дэйзи, Эшлин, — зашептала Кендра, отведя в сторону сестру, чтобы Дэйзи не могла их услышать. — Это же… печально, что она боится своего отца.
 Кендра была не единственная, кого обеспокоил ответ Дэйзи Корду. Отец и дочь были чужими друг другу, и Эшлин прекрасно знала, кто виноват в этом. Сознание вины — могучая сила, и она не устояла перед ней.
 — Прекрати плакать, Дэйзи. — Она вздохнула. — Я поеду с тобой в зоопарк. Дэйзи ликовала.
 — Мама поедет!
 Она помчалась в гостиную, чтобы обрадовать Корда и Макси. По ее лицу все еще текли слезы, и она вытирала их рукой.
 Корд почувствовал колоссальное облегчение. Он был счастлив, что больше не увидит слез на лицах двух девочек. Нелепо было оказаться в таком затруднительном положении. Во всем виновата Эшлин со своим духом противоречия. Эшлин присоединилась к ним через несколько минут. На ней были старые голубые джинсы, отвратительного цвета футболка, которая была ей велика, и спортивные тапочки, некогда белые. Ее густые упругие волосы были убраны назад, на лице ни капли грима, и даже губы не тронуты помадой.
 Эшлин была одета не так, как одевается женщина, чтобы привлечь внимание мужчины. Казалось, что она добивалась как раз обратного. Корд прекрасно понял, что она хотела этим сказать. Она не желала ехать, и ее внешность свидетельствовала о ее антипатии к нему и их поездке.
 — Я хочу, чтобы ты знал, что я отношусь к твоему сегодняшнему поведению как к эмоциональному шантажу и что больше я не позволю тебе так обращаться со мной, — сказала ему Эшлин, нарушив молчание, которое они сохраняли с тех пор, как сели в машину. Она старалась говорить приглушенно, чтобы ее слова не услышали Дэйзи и Макси, которые сидели на заднем сиденье. — Я не позволю, чтобы с моими детьми так обходились. Начиная с сегодняшнего дня, я не желаю больше ни видеть тебя, ни слышать о тебе.
 — На этот счет будь спокойна, крошка. Мне до смерти надоели эти твои игры а «шаг вперед — два назад». Я еду в зоопарк только потому, что не хочу расстраивать детей. — Корд так вцепился в руль, что его пальцы побелели. — Обещаю, что с сегодняшнего дня я больше не буду тебя беспокоить.
 Он с нетерпением ждал вечера, чтобы навсегда вычеркнуть ее из своей жизни.
 — Прекрасно! — огрызнулась Эшлин.
 Еще несколько часов, и она начнет новую жизнь, в которой не будет Корда. Поскорей бы!
 Между ними опять не было сказано ни слова, пока Корд не спросил, какой ленч она предпочитает. К этому времени они вошли в ресторан «Макдональд» около зоопарка. Когда подошла их очередь, Макси и Дэйзи попросили набор «Хэппи Мил», в который помимо традиционного гамбургера, жареной картошки и легкого напитка входила еще и игрушка.
 — Я видела рекламу по телевизору. Для девочек там есть совсем маленькие куклы Барби с волосами, которые можно расчесывать, — с жаром объяснила Макси, словно тоже рекламировала набор. Трое Монро потребовали отдельную кабинку, а Корд в это время стоял в очереди, чтобы сделать заказ. — А для мальчишек — немые машины, — с презрением добавила Макси.
 И вместе с Дэйзи они стали смеяться над несчастным призом и несчастными мальчиками, которые получат его.
 Корд заказал обед для себя и детей. Эшлин ничего не желала есть. И он раздраженно подумал, что она наверняка не может заставить себя съесть ничего за его счет. День, по всей видимости, предстоял довольно длинный.
 — Мне очень жаль, но у нас больше не осталось миниатюрных кукол Барби, — сообщил извиняющимся тоном подросток за прилавком. — Но у нас имеется сколько угодно машинок.
 — Нет проблем, — сказал Корд. Но проблема была, и немалая.
 — Машина! — в ужасе воскликнула Макси, выпи-мая игрушечную машинку из яркой картонной коробки. — Где моя Барби? — Она расплакалась. — Я хочу куклу Барби! Не хочу эти дурацкие машинки. Они для мальчишек!
 Она громко и безутешно завопила, привлекая внимание других посетителей. Некоторые смотрели сочувствующе, некоторые с удивлением, но большинство — осуждающе, Эшлин была в ужасе. Никогда еще Макси не вела себя так плохо. И теперь, видно, наверстывая упущенное, она демонстрировала свой гнев всему ресторану, а Корд Уэй наблюдал это. Он был смущен и совершенно не знал, что делать.
 — У меня есть идея, — сказал Корд, стараясь говорить с энтузиазмом. Длинный день? Да этот день будет длиться вечно. — Мы пойдем в другой ресторан, где есть Барби. Мы пообедаем там и…
 — О'кей, — фыркнула Макси и вскочила с места. — Пошли.
 — Выбросить превосходную пищу, до которой никто не дотрагивался, и покупать еще только ради того, чтобы получить куклу? — Эшлин задыхалась от негодования.
 — Это совсем небольшая сумма за место, где будет мир и покой, — голос Корда звучал уверенно.
 — Ничего подобного! — безапелляционно заявила Эшлин. Она строго посмотрела на девочек. — Вы будете есть здесь.
 — Нет, — завизжала Макси. — Это несправедливо!
 Она взяла машинку и бросила ее на пол.
 Глаза Дэйзи стали круглыми. Она схватила свой гамбургер и стала есть.
 Корд обвел взглядом наблюдавшую за ними публику. Практически все, кого он видел, следили за их компанией.
 — Я чувствую себя так, как будто развлекаю публику в кино-кафе, — пробормотал он. — Давайте закончим первое действие и пойдем к машине.
 — Превосходно.
 Эшлин взяла ревущую Макси за руку и повела из ресторана.
 Корд и Дэйзи обменялись взглядами и последовали за ними.
 — Похоже, что твоя сестра не очень любит машины, — заметил он, чтобы как-то сгладить неловкое положение.
 — Да, не любит, — согласилась Дэйзи, рассматривая свою машинку, которую она держала в руке. — Особенно если она рассчитывала вот-вот получить маленькую Барби, как по телевизору. Ей хочется куклу с тех пор, как она увидела эту рекламу. Только мальчики должны получать машины.
 Она в нерешительности снова посмотрела на игрушечную машинку.
 — Понятно, — сказал Корд.
 Он действительно начинал кое-что понимать.
 — Можно мне оставить машинку? Я ведь девочка, — спросила Дэйзи, несколько обеспокоенная.
 — Конечно, можно. Ты же знаешь, что девочки тоже играют в машинки. Моя сестра Холли любила играть в мои машины и грузовики. А своих кукол она считала глупыми и скучными.
 Он улыбнулся, вспомнив, как резко высказывалась Холли всякий раз, когда ей дарили куклу.
 Дэйзи с изумлением посмотрела на него.
 — Куклы не глупые и не скучные, — сообщила она ему, и ее голос, ее манера разговора так напоминали Эшлин, что ему даже показалось, что он разговаривает с Эшлин.
 Они подошли к машине, возле которой Эшлин выговаривала упрямой Макси.
 — Дети, сядьте в машину, я хочу немного поговорить с вашей мамой, — приказал Корд.
 Они тотчас же повиновались, забравшись в машину и закрыв за собой дверь.
 — Ты можешь отвезти нас домой, — сказала Эшлин, избегая его взгляда. — Извини, но я очень расстроена поведением Макси. Она ведет себя, как избалованный, невоспитанный ребенок, и я не знаю, как… Я не знаю почему… Одному Богу известно почему. Они не избалованы. Они и не могли быть избалованы. Ведь они не имеют всего того, что хотят, и никогда не имели.
 — Ничего особенного в этом нет, Эшлин, — быстро сказал Корд. — Ребенку только шесть лет, и ведет она себя как шестилетка.
 — Она ведет себя как маленькое чудовище!
 — Попробуй посмотреть с позиции Макси. Она видит всю эту рекламу по телевизору, и когда, наконец, у нее появляется возможность пойти в ресторан и получить игрушку вместе с едой, как в рекламе, — вместо куклы ей вручают машинку, которая предназначена исключительно для мальчишек. Она чувствует себя обманутой и приходит в ярость. Любой ребенок повел бы себя точно так же.
 — У Дэйзи не было такой вспышки раздражения, — напомнила Эшлин.
 — А, Дэйзи, — пожал плечами Корд. — Ребенок-робот.
 — Что это значит? — вспыхнула Эшлин. — Дэйзи…
 — …похожа на тебя. Замкнутая, осторожная, всегда владеет собой. Я знаю, ты высоко ценишь эти качества, но не стоит наказывать Макси, потому что она импульсивна и эмоциональна. Вместо того чтобы стараться подавить ее, тебе нужно наградить ее за то, что она не скрывает своих чувств. Макси такая же отважная, какой была Рейлин, и это тебя бесит, так как ты не одобряла этого.
 Эшлин побледнела.
 — Я любила свою сестру, — сказала она. — Я скорей провалюсь на месте, чем буду слушать твои советы по воспитанию детей!
 Она рывком открыла дверцу и села в машину.
 — Мы все еще собираемся в зоопарк, мама? — тихо спросила Дэйзи, когда Корд сел за руль. Корд решил, что ответить должен он.
 — Конечно! А после мы зайдем поесть, и я обещаю вам, что вы получите своих кукол.
 Ему было нелегко изображать веселье, в то время как зубы его непроизвольно стискивались.
 Макси снова начала хныкать, как только они покинули стоянку и влились в поток машин.
 — Я оставила там мою машину! — Она встала на колени на заднем сиденье и показала пальцем на ресторан, который уже почти исчез за поворотом. — Я хочу мою маленькую красную машинку!
 Корд тяжело вздохнул. Дети! Он никогда раньше не встречался с женщиной, у которой были бы дети. Он напомнил себе, что в данный момент он не на свидании с Эшлин. Это была их первая и последняя встреча, и слава Богу. Дети — это хорошо, когда они посещали турбазу в Глетчере и ее окрестности со своими родителями, которые платили за услуги. В противном случае…
 Эшлин рассвирепела. Корд выглядел раздраженным и недовольным. Она чувствовала то же, что и он, но, поскольку это были ее дети, она тем не менее готова была держать оборону.
 — Макси импульсивна и эмоциональна, — еле слышно пробормотала она, адресуясь только ему. — Не думаешь ли ты, что ее нужно наградить за то, что она не скрывает своих чувств?
 — Послушай, Макси, ты можешь взять мою машинку, — успокоила сестру Дэйзи и протянула ей игрушку.
 Макси сразу же перестала плакать.
 — Молодец, Дэйзи, ты такая добрая, — сказала Эшлин, окинув Корда холодным взглядом. Ребенок-робот, как же!
 — Спасибо, Дэйзи, — воскликнула Макси. — Теперь у меня есть маленькая машина, на которой будет кататься моя новая маленькая Барби, когда я получу ее.
 Корд приготовился еще к одной истерике, на этот раз со стороны Дэйзи, которая осталась без машины. Но он не услышал ни звука. Он посмотрел на детей в зеркало. Макси катала машинку по сиденью, а спокойная, сдержанная Дэйзи наблюдала за ней.
 Он вдруг подумал о том, что двадцать лет назад такая же сдержанная маленькая Эшлин, возможно, также наблюдала за маленькой пылкой Рейлин, как Дэйзи наблюдала сегодня за Макси. Он задумался.
 Их первая остановка у магазина подарков в зоопарке прошла довольно успешно. Макси и Дэйзи были очарованы набитыми чучелами, красочными книгами и множеством других вещей, связанных с животными.
 — Возьмите все, что хотите, дети, — снисходительно сказал Корд, который выглядел, как настоящий Санта-Клаус в мае. — Дядя Корд заплатит.
 Эшлин захотелось провалиться от унижения. Дети с такой жадностью хватали все подряд, что напоминали соревновавшихся в шоу-игре, которых запустили в супермаркет, дав определенное время, чтобы приобрести и не растерять как можно больше вещей.
 — Пора это прекратить, — объявила она, загнав девочек в угол. — Немедленно положите все туда, откуда взяли.
 — Дядя Корд сказал, мы можем… — начала Макси, но Эшлин резко оборвала ее:
 — Положите на место. — Ее тон не терпел возражений.
 Дэйзи послушно стала возвращать захваченное на полки.
 Но Макси упорно держалась за свои подарки, не желая отдавать их.
 — Дядя Корд, заставьте ее сказать «да»!
 Губы Корда дрогнули. Ему нравилась никогда не унывающая, пленительная Макси. Она напоминала ему его самого, когда он был ребенком.
 — Мне очень жаль, но я не могу, Макси. Она ведь твоя мама, и это ее требование.
 — Вот именно, — сказала Эшлин. — Гораздо легче и интереснее не устанавливать каких-либо пределов. Именно к этому мы и стремимся всю свою жизнь.
 — За исключением тех случаев, когда приходится иметь дело с тобой, — ответил Корд. — Тебе удается сделать все настолько сложным и скучным, словно ты получаешь удовольствие именно от такой жизни. Тебе нужно только одно: сделать из детей свое маленькое подобие, чтобы они были такими же занудами с полным отсутствием чувства юмора, которые не переносили бы ни шуток, ни каких-либо развлечений. Что ж, на Дэйзи это действует исправно, но Макси еще не настолько пала духом, чтобы поддаться. — Он повернулся к Макси, которая внимательно наблюдала за ними. — Я куплю тебе все эти вещи, дорогая, — сказал он, подняв ее на руки. — Я же сказал, что куплю, и я сдержу свое обещание.
 Корд подошел к кассе и усадил девочку на прилавок. Продавец начал подсчитывать стоимость покупок. Расчет Корда был прост: Эшлин ничего не могла сделать, разве что вырвать ребенка из его рук и устроить сцену, наподобие той, которая произошла в ресторане. Живость и мужестве Макси должны быть оценены хотя бы один раз, решил Корд. Это будет справедливо. И кроме того, это единственная возможность показать маленькой девочке, что настойчивость в стремлении добиться своего приносит положительные результаты. Преклонение перед авторитетами приведет к тому, что человек просто…
 — Возьми вон ту панду для Дэйзи, дядя Корд, — приказала Макси, указывая на меховую игрушку на полке.
 Корд машинально потянулся за ней, и его взгляд остановился на Дэйзи. Она стояла позади матери, наблюдая за ним и Макси. Она выполнила требование матери, положив все вещи на место, и теперь в ее руках ничего не было.
 Корд отвернулся от них. Если бы взглядом можно было убить, то от взгляда Эшлин он бы уже оказался на столе для бальзамирования. Большие темные глаза Дэйзи тоже преследовали его. Если Макси поняла, что неподчинение авторитету поможет ей добиться своего, то что же вынесла для себя Дэйзи из всего происшедшего? То, что во всем слушать мать значит остаться ни с чем? Что ее хорошенькая блондинка-сестра может сделать так, что мужчина купит ей все, что она захочет, а для тихой девочки, которая старается поступать правильно, такой удачи уже не предвидится?
 Макси торжествовала. Она схватилась за наполненную до краев пластмассовую сумку, украшенную фигурками экзотических животных. Другой рукой она взяла за руку Корда, болтая и смеясь. Корд посмотрел на Эшлин, которая держала за руку молчаливую маленькую Дэйзи. Никогда еще он не чувствовал такой растерянности. Он смутно понимал, что сделал страшную ошибку, но не мог придумать, как исправить положение.
 Воспитание детей — это ад, решил он. Его счастье, что ему некого воспитывать, иначе он бы понятия не имел, что нужно делать.
 После провала в магазине подарков они обошли зоопарк. Смотрели на зверей, которые жили почти на воле. В отличие от старомодных клеток, где животные находились на виду у посетителей в любое время, современные вольеры, одобренные экологами, позволяли животным прятаться за деревьями и прыгать по скалам.
 — Я не видела ни тигров, ни львов, ни панды, — пожаловалась Макси после того, как они посмотрели на места обитания этих животных, но так и не дождались, когда звери появятся из укрытий.
 — Интересно было наблюдать за обезьянами, они ведь такие смешные? — напомнил ей Корд.
 Макси сразу же начала изображать обезьян, сопровождая действо звуковыми эффектами. Дэйзи смеялась, наблюдая за ней своими темными светящимися глазами.
 — А еще раз, — попросила она, хихикая.
 Макси, довольная вниманием аудитории, повторила свое выступление, совершенствуя актерское мастерство.
 Дэйзи держала маленького, похожего на кошку медведя, которого дала ей Макси, и, казалось, совсем не завидовала своей сестре, прижимавшей к себе полную сумку с сувенирами. Но Эшлин, несомненно, затаила негодование на него за то, что он купил все эти подарки, мрачно подумал Корд. Она теперь ни смотреть на него, ни разговаривать с ним не захочет.
 — Мама, мне нужно кое-куда сходить, — зашептала Дэйзи Эшлин.
 — А мне не нужно! — пропела Макси, не дожидаясь, пока ее спросят. — Я останусь с дядей Кордом.
 Корду показалось, что она избегает оставаться наедине со своей матерью, но он не обвинял ее.
 — Макси и я посидим здесь и подождем вас, — сказал он, указывая на скамью под высоким деревом. Эшлин не ответила и пошла за Дэйзи.
 Несколько позже Макси передумала.
 — Я тоже хочу.
 — Это вон там. — Корд показал на компактное здание в пятидесяти ярдах от них, к которому вела цементная дорожка.
 — Вы последите за моими вещами, дядя Корд? — спросила Макси, осторожно ставя свою сумку ему на колени.
 Он пообещал ей, что с сумкой ничего не случится. Она запрыгала по дорожке, и два хвостика на ее голове качались взад-вперед в такт прыжкам. Улыбаясь, Корд наблюдал за ней.
 Когда она скрылась в домике, к нему подошли три пожилые женщины со схемой зоопарка в руках и на ломаном английском спросили дорогу. Схема сбила их с толку, а его разъяснения, казалось, запутали их окончательно. Когда подошли Эшлин и Дэйзи, в разговор были вовлечены еще несколько прохожих, но безрезультатно.
 — Послушайте, следуйте за мной. Я проведу вас к слонам, — наконец предложил какой-то студент.
 Женщины ушли с ним, перешептываясь на своем языке.
 — Где Макси? — спросила Дэйзи, оглядываясь вокруг.
 Корд тоже оглянулся. Макси не было видно.
 — Она пошла туда же, куда и вы, через несколько минут. — Он посмотрел на Эшлин, чьи голубые глаза становились все шире и шире от страха. — Ты разве не встретила ее?
 — Нет, — коротко ответила Эшлин.
 — Я видел, как она вошла туда, — успокоил ее Корд. — Она наверняка еще там, вы просто не заметили ее.
 — Дэйзи, будь здесь, — сказала Эшлин, с трудом дыша. Она побежала обратно. Макси должна была быть там, она просто не заметила ее — Макси! — закричала она, не в силах сдержать своего волнения. В домике никого не оказалось, но несколько кабинок были заняты. Однако ни в одной из них из-под двери не было видно розовых носочков и белых спортивных тапочек шестилетней девочки. — Макси! — снова закричала Эшлин и начала расспрашивать вышедших из кабинок женщин, не видели ли они маленькой девочки со светлыми волосами, одетой в розовое с белым летнее платье.
 Никто не видел.
 Корд и Дэйзи стояли у скамьи. Сходство их глаз, цвета волос и выражения беспокойства на лицах было столь очевидным, что Эшлин вздрогнула от удивления. Затем ужас, посеянный исчезновением Макси, навалился на нее со страшной силой. Она начала задыхаться. Внутри все словно перевернулось, к горлу подступила тошнота.
 — Ее там не было! — Эшлин услышала свои собственные слова, которые эхом отдавались в ее голове.
 Дэйзи закрыла рот руками.
 — Макси нет!
 У Эшлин подогнулись колени. Корд увидел, как она покачнулась, и обнял ее за талию, чтобы она не потеряла равновесие.
 — Мы найдем ее. Она, возможно, вышла не в ту дверь. Я пойду схожу туда и обойду вокруг здания. А вы сидите здесь и ждите ее. Не беспокойтесь, Макси вернется через минуту-другую.
 Эшлин опустилась на скамейку. У нее голова шла кругом. В памяти одна за другой всплывали слышанные когда-то жуткие истории о том, как внезапно исчезали дети и больше их никто не видел. Буквально парализованная от страха, она уставилась на Дэйзи, которая стояла позади нее на скамейке и вытягивала шею, высматривая сестру.
 — Мама, а вдруг Макси съел аллигатор? — спросила она, и ее голосок дрожал от страха.
 Гревшиеся на солнце аллигаторы произвели впечатление на Дэйзи. К тому же малосимпатичный подросток, стоявший рядом с ними, рассказал кровавую историю об аллигаторе, который проглотил ребенка во Флориде.
 — Такого не может быть, Дэйзи.
 Эшлин постаралась взять себя в руки, чтобы успокоить девочку.
 Как бы ей хотелось чувствовать себя такой уверенной, какой она старалась казаться в присутствии Дэйзи. А что, если Макси и в самом деле забрела на территорию, отведенную для диких животных? Однако она знала, что Макси угрожала гораздо большая опасность со стороны хищников в человеческом обличье, которые видели в беззащитном ребенке добычу. Испугавшись своих темных мыслей, Эшлин схватила Дэйзи и прижала ее к себе.
 Вернулся Корд. Он совсем упал духом, когда увидел, что Макси не появилась.
 — Пойдем в бюро находок. Незачем устраивать панику. — Он попытался успокоить их. — Дети каждый день пропадают. В прошлом году восьмилетний мальчик ушел куда-то с нашей базы, и весь город всю ночь искал его. Он нашелся в лесу, живой и невредимый, и, если не считать испуга и царапин, он ничуть не пострадал.
 Продолжая говорить, Корд взял на руки Дэйзи и пошел так быстро, что Эшлин пришлось просто бежать рядом, чтобы не отстать от него. У первого же встретившегося им справочного бюро Корд без очереди пробрался к окошку. Его обеспокоенный вид заставил стоявших в очереди расступиться.
 — Мы ищем маленькую девочку…




 ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


 Уатт чувствовал себя как выжатый лимон. Рано утром он встречался с творческим коллективом газеты «Вечерний Экстон», где провел два изнурительных часа, отвечая на вопросы, а затем отправился в крупнейший торговый центр Экстона на традиционную встречу с избирателями. Радости не испытал ни тут, ни там. Вопросы журналистов были жалящими или откровенно враждебными, а многие начинались со слов «Дэн думает» и «Дэн говорит»… Нетрудно было вычислить, что Дэн Кларкстон был именно тем кандидатом, которого продвигала газета. И только природная сдержанность Уатта не позволила ему раздавать обещания направо и налево так же легко, как это делал Дэн Кларкстон.
 Сразу после полудня расписанием предусматривалась остановка в штаб-квартире избирательного округа для короткой мозговой атаки на своих штатных сотрудников. Собрание получилось поверхностным и вылилось в попытку подбодрить работников низшего звена и добровольных помощников. На самом деле, кампания планировалась наверху, теми, у кого были собственные офисы далеко отсюда, но штат и волонтеры, казалось, получали удовольствие от обмена мнениями.
 После собрания, вместо того чтобы поехать домой, чего ему так хотелось весь день, Уатт, следуя внезапному и непреодолимому импульсу, рванулся вниз по улице в кафе.
 Его глаза встретились с глазами Кендры в тот момент, когда он входил в дверь. Мгновение она бесстрастно смотрела на него, а затем продолжила аккуратно разрезать на куски пирог.
 — Приветствую вас, мистер Уатт, — воскликнула Летти, выплывая из-за стойки ему навстречу. — Что я моту для вас сделать? — Она воздавала ему должное, обращаясь персонально и провожая его в отдельный кабинетов глубине зала. — Сегодня свежий домашний пирог, — добавила она.
 — Ну, и какой же у вас пирог, Летти? — спросил он, хотя его не интересовала еда, во всяком случае пирог.
 — Сегодня особенный, клубничный. И еще остался кусок шоколадного торта.
 Именно эти два он любил меньше всего. Но он не мог сообразить, что бы еще заказать, поскольку пришел совсем не для того, чтобы есть. Его взгляд следовал за Кендрой. Каждый раз, когда он думал о ее страстных объятиях, о двух мягких округлостях, дразняще прижимавшихся к нему, о ее тихих женских вздохах, когда он целовал и касался ее, его тело тяжелело от желания.
 — Клубничный, — сказал он, надеясь, что это прозвучало заинтересованно.
 — Кендра, солнышко, принеси мистеру Уатту большой кусок клубничного пирога, — распорядилась Летти и проскользнула в кабинет впереди него. — Я бы хотела знать все о вашей кампании, — затараторила она. — Вы знаете, Этан Торп торчит тут каждое утро и агитирует за этого парня Дэна Кларкстона. Но я благоволю к семейству Уэев. Давайте называть вещи своими именами: Уэи происходят из большой семьи Уэйзборо и всегда занимались добрыми делами…
 — Ваш пирог, мистер Уэй, — присоединилась к ним Кендра, подавая пирог. В своих шортах и жилете она была достаточно обнажена. Ее голые руки и ноги были гибкими и гладкими. Уатт вспомнил, как плотно они обвивали его, и подавил дрожь желания. — Хотите к нему взбитые сливки? — спросила Кендра, ставя перед ним тарелку.
 Ее рука скользнула по его руке, когда она наклонилась, предоставив ему возможность увидеть все, что было под жилетом: твердые белые груди, наполнявшие бледно-голубые чашки бюстгальтера.
 Уатт поспешно перевел взгляд на кусок жирного сладкого пирога.
 — Нет, спасибо. — Он с трудом проглотил слюну.
 — Нет? Вы были бы поражены тем, что я могу проделать с бидоном взбитых сливок. — Кендра округлила свои темные брови, ее тон бесспорно провоцировал его. — Давайте волю воображению.
 Уатт побагровел. Летти хохотала. Кендра не сводила с Уатта глаз, от этой ее призывной улыбки его кровяное давление взмыло вверх.
 — Ох, да перестань ты дразниться, Кендра! — упрекнула пожилая женщина, все еще давясь от смеха. — Из-за тебя мистер Уэй стал красным, как этот пирог. Не берите в голову, мистер Уэй, Кендра всегда шутит с посетителями. Господи Боже мой, посмотрите, кто пришел! — Летти легко вскочила. — Извините меня, это мой племянник с женой заявились.
 И она поспешно двинулась встречать молодую пару, входившую в кафе.
 — Ты все никак не побледнеешь, Уатт, — сказала Кендра низко и хрипло, только для него. — Что же ты себе представил в связи со взбитыми сливками?
 — Кендра, ради Бога. — Уатт тоже говорил хрипло.
 — Ну, что ж, как говорят по телевизору: «Приятного аппетита», — и Кендра повернулась, чтобы уйти.
 — Меня пригласили в школу Уэйзборо для того, чтобы я поздравил выпускников с окончанием, — сказал Уатт ей вслед. Он не мог позволить ей так просто уйти. — Вероятно, Кларкстона тоже. Каждому из нас дали по пять минут для неполитических добрых пожеланий и советов выпускникам.
 Кендра лениво повернулась к нему.
 — Что-то холодно. И о чем же пойдет речь?
 — Если я расскажу тебе, ты побежишь с информацией к Кларкстону?
 — Ты обвиняешь меня в том, что я шпионка, так, что ли?
 И она начала густо заливаться краской.
 — Я знаю, именно ты сказала Кларкстону, что в школе я буду не с пустыми руками и привезу детям сладости, — спокойно сказал он. — Эти сведения дали возможность Этану Торпу выставить республиканцев в выгодном свете, а свободных демократических кандидатов отодвинуть в сторону.
 — Затея Крэшмана окончилась тем, что он выбросил на ветер пять тысяч долларов! — язвительно сказала Кендра. — А твоя сестра Холли уговаривала Этана Торпа оплатить все расходы, учитывая и то, что утащили близнецы. Эшлин говорила, что тот позеленел, когда узнал, сколько ему придется выложить! Ты бы лучше посоветовал своей сестричке нанять телохранителя, так как мистер Торн «вышел на тропу войны». Он жаждет ее крови! Уатт усмехнулся.
 — Холли всегда была способна позаботиться о себе сама. — Его рука скользнула, поймала ее запястье и потянула от двери. — Кендра, я хочу попросить у тебя прощения.
 — Прощения?
 Она смотрела на него с откровенным изумлением.
 — Я должен был настоять, чтобы ты оказалась в числе учеников, отобранных в школе для встречи со мной. Я не сообразил сказать об этом.
 — Настаивать было бы просто глупо, — сказала она холодно. — Семью Монро считают мусором в этой школе. Ты ведь не хотел бы, чтобы тебя обвинили в связях с белым мусором, так?
 — Ты не белый мусор, Кендра, и мне очень жаль, если я огорчил тебя.
 Она почувствовала себя польщенной и утратила самообладание. Никто, никогда и ни за что не просил у нее прощения. Будучи одной из Монро, она, вероятно, должна была бы его принять. Она неподвижно смотрела на пальцы Уатта, замкнутые вокруг ее запястья и демонстрирующие явную мужскую силу. Его рука, загорелая и сильная, крепко держала ее хрупкую ручку. Ей нравилась властная мужская энергия, которую она ощущала.
 — Я прощен?
 Он медленно провел большим пальцем с внутренней стороны ее запястья — маленькая тайная ласка… Требовательный огонь в его глазах волновал ее.
 — Ну, хорошо.
 Ей с трудом удалось сказать это беззаботно. Он продолжал держать ее, не желая отпускать.
 — Поскольку ты очень скоро кончаешь школу, тебе в голову уже приходила мысль, чем бы тебе стоило заняться дальше?
 — Что это вы вдруг, господин наставник?
 Ее голубые глаза смеялись.
 — Если тебя это заинтересует, я мог бы дать тебе оплачиваемую должность в своем штате, — сказал Уатт, неохотно выпуская ее руку.
 — А если — или когда — я выиграю выборы, это может превратиться в штатную работу в офисе.
 — Нет, спасибо, — весело сказала она. — Я вовсе не хочу сидеть в твоей штаб-квартире, клеить конверты и отвечать на телефонные звонки. Как бы там ни было, мне нравится работа здесь в кафе. Чаевые неплохие и…
 — Ты можешь продолжать работать здесь, а у меня — часть дня.
 Уатт прокашлялся, понимая, что ступает в воду, не зная броду… Ни разу за тридцать лет не изменял он заведенному порядку своей тщательно спланированной трудовой жизни, до тех пор, пока не встретил эту нежную, трепетную юную красавицу.
 Кендра наблюдала за ним, склонив голову, рука — на бедре.
 — Тебе не придется работать в штаб-квартире, — продолжал Уатт. — Ты будешь при мне… как… м-м-м, ну… в качестве личного ассистента. Ты — талантливая молодая женщина, у тебя множество идей, ты можешь прямо обращаться к будущим избирателям. Ты могла бы дать мне несколько советов по поводу моей речи перед выпускниками, например, и…
 — Я не смогу сказать своей сестре, что работаю на тебя, — отрезала Кендра. — Этан Торп — ее босс. Его хватит удар, если он узнает, что я в команде соперника Дэна Кларкстона.
 — Мы могли бы держать все в секрете, раз тебе это нужно, — согласился Уатт.
 Шея его начинала багроветь, брюки непристойно натянулись на бедрах, хоть он и убеждал себя, что, делая предложение, не выходит за рамки приличий. Яркой, но лишенной всякого покровительства молодой женщине он давал шанс сделать карьеру в политике. Ему стало жарко, и он поймал себя на том, что расстегивает воротничок и развязывает галстук.
 Кендра удивилась, как холодна она, играя с ним.
 — Я думаю, все ясно, — сказала она, потряхивая длинными блестящими волосами.
 — Может быть, мы еще поговорим об этом? — небрежно предложил Уатт. — За обедом сегодня вечером?
 Кендра выдержала паузу, делая вид, что думает.
 — О'кей.
 Она не позволила себе попрыгать и победно повизжать. Такое поведение было бы катастрофически лишено холодности.
 — Я заберу тебя из дому около семи?
 — Эй, маленькая леди, вы собираетесь дать мне счет еще в двадцатом веке или мне подождать следующего тысячелетия? — позвал из зала возмущенный посетитель. — Мне восемьдесят два года, и я не собираюсь тратить оставшееся мне короткое время, ожидая, когда вы принесете мне чек!
 — Ох, я, пожалуй, пойду, пока старенький мистер Картер не начал швырять в меня солонки и перечницы. Он это проделывает, когда ему не оказывают должного внимания. Хорошо, сегодня в семь.
 Кендра улыбнулась Уатту и ринулась к столику обиженного посетителя.
 Первое время персонал зоопарка держался бодро, даже отпускал шутки по поводу детей, которые терялись здесь ежедневно. Корд вторил служащим; считая, что они реалисты. Конечно, Макси отыщут, это дело времени. Каждый ребенок, потерявшийся в зоопарке, объявлялся погодя немного.
 Эшлин не произносила ни слова. Она молча сидела в комнате, куда обращались в случае пропажи детей, ее голубые глаза стали огромными от ужаса, а тело окаменело. С того момента, когда они поняли, что Макси исчезла, Эшлин подозревала самое худшее. Она предполагала именно худшее потому, что в ее жизни самое плохое было повседневностью. Смерть спившегося отца; гибель матери, сбитой на дороге лихачом-водителем; Рейлин, утонувшая из-за аварии с лодкой. А теперь пропала маленькая Макси. Эшлин сидела неподвижно, глядя в пространство и представляя себе немыслимое. Макси исчезла! Глаза Эшлин горели, но в них не было слез: казалось, кусок стекла застрял у нее в горле. Она не могла глотать, не могла говорить. Почувствовав, как Дэйзи шевельнулась на соседнем стуле, она автоматически обняла малышку. Дэйзи сидела тихо и спокойно уже целый час, крепко прижимая к себе новую игрушку — мишку панда. Пакет с Сувенирами из магазина подарков лежал на полу у ее ног. Ни Эшлин, ни Дэйзи не прикасались к нему.
 Корд мерил шагами комнату. Он чувствовал, что надежда тает по мере того, как один час ожидания сменяется другим.
 Голоса становились глуше, а нарастающее ощущение беспокойства охватывало персонал, делая лица все озабоченнее. Обшарили все закоулки зоопарка, где обычно находили потерявшихся детей, но Макси нигде не было.
 Корд смотрел, как Эшлин гладит темную шелковую головку Дэйзи, прислонившейся к матери, потом не выдержал и отвернулся. Они выглядели такими потерянными, их боль и ужас были невыносимы.
 Корд почувствовал себя больным. Если бы только он держал Макси за руку и отвел ее в эту проклятую дамскую комнату, она была бы сейчас с ними. Если бы только… Но он не держал ее за руку, и в том, что малышка пропала, была его вина.
 Ее веселое дружелюбие, которое приводило Корда в восторг, сейчас стало для него источником кошмара. Макси принимала его легко, болтая с ним, улыбаясь ему, просовывая свою маленькую ручку в его руку. Было так просто представить себе Макси улыбающейся и болтающей, берущей за руку незнакомца, чтобы отправиться в предложенное путешествие… В конце третьего часа поисков мрачный администратор объявил, что зоопарк весь обыскали и пора обратиться в полицию. Эшлин в отчаянии закрыла глаза, В ее жизни полиция приносила только плохие новости. Последняя надежда тлела так слабо и была, скорее, отголоском печали, а ие силы.
 — Мам, я хочу пить. — Дэйзи терла глаза кулачками. — Можно мне понять из фонтана?
 Эшлин кивнула. Она видела страх в выразительных глазах своего пятилетнего ребенка, и ей захотелось закричать. Нет, нельзя, конечно. Она не могла даже заплакать, не теперь, когда Дэйзи ждала от нее уверенности я поддержки.
 — Я пойду с ней к фонтану, — предложил Корд.
 — Нет, я хочу, чтобы мама пошла со мной, — выпалила Дэйзи, хватая Эшлин за руку. — Она не даст мне потеряться.
 Намек на обвинение в детском голосе был равносилен удару.
 — Не вина себя, — с трудом прошептала Эшлин.
 В горле было так сухо, что она едва говорила: Корд схватился за голову.
 — Эшлин, я просто в отчаянии. — Он взял ее руку, она был ледяная, несмотря на удушающую жару в офисе. — Я должен был быть вместе с Макси…
 — Это не твоя вина.
 Она с трудом справлялась с собственной болью, обсуждать с ним все было свыше ее сил. Легче было простить его и наглухо замкнуться в себе. Несчастья случаются… и неважно, сколько усилия ты прилагаешь к тому, чтобы контролировать ситуацию, изменить или улучшить порядок вещей…
 Эшлин глубоко вздохнула и отняла свою руку. Этот разговор окончательно опустошил ее.
 Прибыла полиция и приступила к поискам в районе, прилегавшем к зоопарку. Зоопарк находился в окружении больших старых домов, разделенных деревьями и лужайками, и нескольких крупных отелей с северной стороны. Но наибольшее беспокойство у полиции вызывала близлежащая станция метро — если тот, кто похитил Макси, воспользовался подземкой, то в считанные минуты он мог оказаться очень далеко.
 Служащие зоопарка сочувствовали пострадавшим, но испытали явное облегчение, когда полицейские предложили продолжить разговор в участке. Корд поехал туда на своей машине, и Эшлин и Дэйзи сели в патрульную.
 Не успели машины остановиться, как были окружены толпой людей. Репортеры местного телевидения засыпали Эшлин многочисленными вопросами. Неохотно она отдала им школьную фотографию Макси, сделанную прошлой зимой. Ей казалось, что, отдав фотографию, она разорвет последнюю нить, связывающую ее с маленькой девочкой. Поэтому Эшлин потребовала от журналистов твердого обещания вскоре вернуть фотографию. Ей сказали, что, если в ближайшее время Макси не будет найдена, различные телевизионные программы передадут в шестичасовых новостях сообщение и покажут фотографию, а также репортаж о поисках в районе зоопарка и обращение ко всем, кто видел маленькую Макси, с просьбой позвонить в полицейский участок или на телевидение.
 — Мне нужно позвонить Кендре, — сказала Эшлин, и на нее накатила новая волна страха. Необходимость сообщить обо всем сестре делала этот кошмар все более реальным, разрушая окружающий ее барьер защитного оцепенения, в котором она пребывала. — Кендра не должна узнать об этом из телевизионных новостей.
 Корд кивнул головой.
 — Может быть, ты хочешь позвонить еще кому-нибудь? Воспользуйся моей карточкой и звони столько, столько потребуется. — Он вложил ей в руки карточку. — Распоряжайся ею по своему усмотрению и звони, куда необходимо.
 Эшлин взяла карточку и пошла к телефону-автомату. Дэйзи шла рядом. В одной руке девочка сжимала игрушечного мишку, а другой крепко держалась за Эшлин, словно боялась, что та исчезнет.
 Кендра плакала, когда раздался звонок в дверь. На пороге стоял встревоженный Уатт Уэй.
 — Кендра, мне позвонил Корд из полицейского участка. Уатт вошел в квартиру и закрыл дверь. — Он рассказал о твоей племяннице.
 — Этого не должно было случиться, — рыдала Кендра. — О Господи, только не Макси! Она не могла пропасть!
 Уатт взял ее руки в свои.
 — Они найдут ее, — пытался успокоить он Кендру. — Она не пропавший бесследно, а потерявшийся ребенок. Ты понимаешь разницу, Кендра? Они найдут ее.
 — Так же, как нашли мою мать, лежащей на улице… Или Рейлин — в реке… — Кендра пыталась вырваться из его рук, отчаяние сменилось яростью. — Они найдут, чтобы мы похоронили ее.
 Уатт продолжал крепко держать ее, не позволяя вырваться. Он чувствовал, как стройное тело Кендры сотрясается от отчаянных рыданий.
 — Этого не должно случиться, Кендра. — Он снова предпринял попытку хоть как-то утешить ее.
 — Эшлин просила меня находиться здесь на случай, если Макси вдруг позвонит. Она знает этот номер и адрес с четырех лет. — Кендра слегка отодвинулась, ее голубые глаза лихорадочно блестели. — Господи, Уатт. А если она не позвонит? И мы больше никогда не увидим ее?
 — Моя несчастная девочка… — Уатт поднял Кендру на руки и, подойдя к дивану, сел вместе с ней. Он держал ее на коленях, и укачивал, как ребенка, но она продолжала плакать, конвульсивно вздрагивая. — Я знаю, как тебе тяжело сейчас, но поверь: все будет хорошо, — прижимаясь губами к ее волосам, шептал Уатт. — Нельзя терять надежду. — Обнимавшие Кендру руки защищали и казались такими надежными. — Я хочу попросить тебя рассказать мне все о Макси. И еще я хотел бы посмотреть ее фотографию.
 — У нас очень много фотографий. — Кендра прислонилась к нему, обессилев от пережитого эмоционального всплеска. — У Эшлин все они разложены по альбомам. А наши пасхальные фотографии она раскладывала всего лишь пару недель назад.
 — Я хочу посмотреть их, — тихо сказал Уатт, — я хочу посмотреть все ваши семейные фотографии. Ты можешь показать их мне, Кендра?
 Кендра кивнула. Ее голубые глаза были полны слез, а губы подрагивали. Она оставалась в его объятиях еще несколько мгновений, пока к ней не вернулись силы, чтобы встать и сходить за альбомами. Возвратившись, Кендра снова села к нему на колени. Обняв ее, Уатт стал внимательно рассматривать семейные фотографии Монро.
 Сидя в маленькой комнате свиданий, Эшлин, Корд и Дэйзи наблюдали за беспокойной, казалось бы хаотичной, жизнью полицейского участка, но в этом хаосе прослеживалась четкая организация. Приходили и уходили инспекторы и их помощники, одни сообщали новую информацию, другие задавали вопросы. Однако ситуация оставалась прежней — поиски продолжаются, но никаких следов Макси пока не обнаружено. После обращения, переданного по телевидению, было несколько телефонных звонков, но ни один из них не содержал сведений, которые могли бы помочь поискам. Ответив на несколько вопросов представителей прессы, Эшлин замолчала. Она чувствовала, что настойчивые репортеры своими вопросами и замечаниями подталкивают ее к мысли о безуспешности и обреченности предпринимаемых попыток найти Макси.
 Полиция взяла на себя контакты со средствами массовой информации, оградив от этого родственнике» девочки. В обеденное время им принесли сандвичи, но Эшлин не притронулась к еде. Она попробовала выпить кофе, но безуспешно — казалось, в ее горле закрылся какой-то клапан и не пропускал ни глоточка.
 — Эшлин, ты должна съесть что-нибудь. — Корд присел на корточки перед ее стулом и взял ее руки в свои. — Ты же не хочешь снова потерять сознание, как тогда, в больнице.
 Эшлин пожала плечами. Может, забытье, пусть даже короткое, — это выход? Оно избавило бы ее от ужасного кошмара наяву. Эшлин взглянула на Дэйзи, дремавшую на двух сдвинутых стульях, и порадовалась, что малышка смогла уснуть.
 — Мы можем заказать все, что захочешь. Только скажи что, — терпеливо настаивал Корд.
 — Эшлин! — В тишине комнаты прозвучал громкий голос Этана Торпа. Он был одет в яркую зеленую рубашку для гольфа и желто-зеленые слаксы. Но даже это? наряд не рассеивал ауру властности, окружавшую Этана. Эшли» удивленно взглянула на него. Она никогда не видела своего шефа одетым иначе, нежели в строгий темный костюм. Его сегодняшняя одежда была потрясающе яркой и не соответствовала его привычному облику. — Новость застала меня в клубе, я был на площадке для гольфа, — пояснил Торп.
 Значит, Эшлин позвонила Торну, подумал Корд, и на его лице появилась недовольная гримаса. С помощью его карточки… Все и так слишком плохо, еще и это… Мрачно взглянув на Торпа, Корд взял Эшлин за руку.
 — Я хочу, чтобы вы знали» Эшлин, что я сделаю все, что э моих силах, чтобы отыскать маленькую Макси, — продолжал Этан. — Я назначил вознаграждение в десять тысяч долларов за информацию о ее местонахождении. Ничего не надо говорить! Я заплатил четырем местным телепрограммам за то, чтобы они передали объявление, которое сделает Дэн по поводу вознаграждения. Надеюсь, что такой стимул заставит кого-нибудь сообщить о девочке. — Он взглянул на часы и добавил:
 — У нас есть пара минут до двадцати тридцати. Мы должны послушать сообщение. Здесь есть где-нибудь телевизор?
 — Не думаю, — сказала Эшлин.
 Она не смогла бы смотреть и слушать Дэна Кларкстона, даже если бы телевизор был в комнате. Эшлин не сомневалась, что объявление о назначенном вознаграждении Дэн ее преминет превратить в очередное шоу для избирателей, тем более что все четыре канала принимались в Уэйзборо и Экстоне.
 — Сообщение об обещанном вознаграждении может дать результат, — вмешался в разговор молоденький полицейский, недавно пришедший на службу в полицию. — Часто люди, не желающие вмешиваться в такие дела, становятся сговорчивее за кругленькую сумму.
 — Именно на это я и надеюсь, — проговорил Этан, крепко сжав руку Эшлин. — Она знает, как мне нравятся обе ее девочки.
 На самом деле Эшлин ничего такого не знала, но была признательна ему за участие, чем бы оно ни было вызвано. Этан всегда ловко манипулировал людьми и событиями, умел найти верный путь, неизменно сохраняя благородный облик. Он был самым могущественным человеком из всех, «ого знала Эшлин, поэтому она и позволила себе в отчаянном стремлении использовать его власть, чтобы отыскать Макси.
 Темные глаза Корда горели, лицо было напряжено, оно все явственнее выражало ярость по мере того, как он переводил взгляд с Эшлин на Этана.
 — Тори, мне нужно поговорить с вами. — Голос Корда напоминал рычание.
 Этан окинул его презрительным взглядом.
 — Полагаю, что минута у меня найдется, — он демонстративно посмотрел на свои часы, — можете начинать.
 Эшлин следила за ними, ощущая нарастающую нервозность.
 — Так что вы хотите, Уэй? — холодно спросил Этан.
 — То же самое я хотел спросить вас, — ответил Корд. Его тон выдавая волнение, горячность лишь подчеркивала холодную бесстрастность Торпа. — Вы хотите, используя случившееся с Макси, поддержать своего депутата, хотя он плох даже с вашей точки зрения. Да, Торп?
 — Я просто хочу показать всем, что мы не постоим за ценой, чтобы отыскать маленькую Макси, — возразил Этан. — Кто может преподнести эту информацию лучше Дэна? Он опытный оратор, умеющий владеть аудиторией. Вы можете возразить? На мой взгляд, вы должны быть благодарны за то, что кто-то взял на себя ответственность и делает то, что надлежало бы сделать вам. Но ведь вы, Уэи, считаете это в порядке вещей, не так ли? Вы считаете себя вправе вмешиваться в чужую жизнь, позволяете привыкнуть к вам, а затем запросто уходите, не думая о последствиях и не обременяя себя обязательствами.
 — О чем, черт побери, вы говорите, Торп? — настойчиво потребовал объяснений Корд. — Этан, пожалуйста, — Эшлин потянула за рукав его яркой зеленой рубашки. — Не надо…
 — Извините, Эшлин, но я должен сказать. Я разговаривал с полицией прежде, чем прийти сюда. Я знаю, что именно Уэй потерял Макси. Он предоставил ее самой себе. И был занят чем-то другим.
 Корд почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Ему нечего было возразить Торпу, хотя он и стремился всеми силами к тому, чтобы с лица Этана исчезло самоуверенное выражение.
 — Все было совсем не так, — тихо возразила Эшлин, — я ни в чем не виню Корда.
 — Зато я виню. — Серые глаза Этана были холодны и излучали с трудом сдерживаемую ярость. — Я виню его за то, что он решил один день поиграть в отца, но пренебрег при этом безопасностью малышки. Это так типично для семейства Уэев. Этот кретин потерял вашего ребенка с той же легкостью и беспечностью, с какой его сестра избавилась от моего.
 — Что? — Корд в изумлении уставился на Торпа, Его взгляд на мгновение встретился с широко раскрытыми глазами Эшлин. — Вы наглый лжец, Торп. Я Должен выбить из вас эту спесь. — Он сжал кулаки и шагнул к Торпу. — И я сделаю это.
 Эшлин быстро встала между ними.
 — Это вам не бар «Прибрежный». Если вы затеете здесь драку, то полиция арестует вас обоих, — Ты слышала, что он сказал о Холли? — Корд с трудом цедил слова сквозь стиснутые зубы. — И я должен стоять и слушать все это?
 — Слушать правду, — вставил Этан. — Потому что это правда. Спросите свою драгоценную сестричку. — Последние слова были сказаны с отвращением. — Члены семейства Уэев всегда считаются со своими интересами. Неужели уже сама фамилия внушает вам уверенность в вашей исключительности? — В его холодной усмешке не было веселья. Он продолжал безжалостно:
 — Холли не захотела осложнить себе жизнь моим ребенком. Ей было наплевать на то, что думал об этом я. А теперь сравните эту холодную эгоистку, свою сестру, с такой женщиной, как Эшлин, которая…
 — Этан, хватит! — В голосе Эшлин слышалась мольба. Тема была опасной, а Этан знал слишком много и, видимо, был готов воспользоваться этими знаниями в качестве оружия против Корда. Но для нее и Дэйзи это означало бы полный крах. — Прошу, ни слова больше!
 Этан пристально взглянул в ее полные страха голубые глаза, затем взглядом, полным отвращения, окинул Корда.
 — Хорошо, я сейчас уйду. Я хочу посмотреть, как Дэн сделает сообщение. Пообещайте, что будете держать меня в курсе и, если что-то потребуется, то обратитесь ко мне, хорошо, Эшлин?
 Эшлин кивнула. Пока Торп выходил из комнаты, Корд и Эшлин в полном молчании наблюдали за ним.
 — Я не знаю, что сказать, — наконец тихо произнес Корд. — Торп обладает особым талантом лишать меня дара речи.
 — В конце концов он дал нам временную передышку, — устало проговорила Эшлин.
 Еще не прошел страх, испытанный ею в тот момент, когда она решила, что сейчас Этан скажет о том, что Дэйзи — дочь Корда. Она даже отвлеклась на несколько мгновений от мыслей о Макси. Затем боль и страх за малышку вернулись к ней с новой силой.
 — То, что он сказал о Холли… — начал Корд, но, увидев выражение ее бледного напряженного лица, осекся. — Впрочем, сейчас это неважно. Единственное, что имеет сейчас значение, — это Макси.
 — Ты думаешь, ее найдут? — Эшлин закрыла лицо руками, остатки самообладания покидали ее. Корд обнял ее.
 — Мы найдем Макси, — пообещал он, стараясь вернуть ей надежду.
 Он пытался убедить не только ее, но и себя.
 — Как ты можешь быть так уверен? — прошептала Эшлин, уткнувшись лицом в его рубашку и думая о том, как объятия большого и сильного человека дарят ощущение силы и надежности.
 Корд потерся щекой о ее шелковистые волосы. Ее нежность и теплота заставили его признаться ей в сокровенном:
 — Ты же знаешь, я не очень верующий человек, но сегодня я обратился за помощью к своему отцу. Представляю, как глупо это звучит — обратиться за помощью к человеку, который давно умер. Я никогда раньше не делал ничего подобного и даже не уверен…
 — Это совсем не глупо. Иногда в молитвах я обращаюсь к моей матери, а иногда прошу помощи у Рейлин, — в свою очередь призналась Эшлин. — Нельзя сказать, что Рейлин так уж много нам помогала, когда мы были вместе, но я надеюсь, что, может быть, будучи там, она испытывает желание помочь. — Эшлин закрыла глаза и инстинктивно еще сильнее прильнула к Корду. Ощущение его теплого сильного тела придавало ей сил и мужества. — Только это очень трудно — пытаться общаться с кем-то, кого уже давно нет в живых. Наши обращения всегда остаются без ответа.
 — Я думаю, мы обращаемся к ним с очень разными проблемами, — без видимой связи с ее предыдущими словами задумчиво произнес Корд. — Ты… ты просима своих помочь найти Макси?
 — Я единственная, кто виновен в случившемся, — голос Эшлин дрожал, — и не могу ожидать, что они избавят меня от чувства вины. — Сильная боль снова пронзила ее, и Эшлин вздрогнула. — Люди обязаны сами решать свои проблемы и не зависеть ни от кого ни на этом свете, ни на том, — закончила она свою мысль.
 — Ты ни в чем не виновата, — твердо сказал Корд. Его большие руки гладили Эшлин по спине, все теснее сжимая ее в объятиях. Он ощущал каждый изгиб ее тела и маленькие груди, прижимавшиеся к его груди. — Но ты привыкла рассчитывать всегда только на себя, не так ли, Эшлин?
 — Да, — тихо ответила Эшлин. — Я ни от кого не жду помощи. — Она слегка отклонилась и сразу встретила взгляд его темных глаз. — Но я приму ее от любого, кто предложит, будь то Дейланд Уэй-младший, Рейлин, Этан Торп или даже Дэн Кларкстон.
 — Да, впечатляющая коллекция живых людей и духов.
 1убы Эшлин сложились в слабую улыбку, первую с момента исчезновения Макси. Улыбка вспыхнула и погасла, но она оставила у Корда ощущение, будто он воспарил на мгновение. Он не мог объяснить нахлынувших на него чувств.
 — Мы найдем Макси, — сказал он, вглядываясь в измученные голубые глаза Эшлин.
 В это мгновение он твердо поверил в то, что сказал.




 ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


 Прошло полчаса после исполненного драматизма призыва Дэна Кларкстона к народу помочь найти дорогую маленькую девочку, а Кендра никак не могла успокоиться.
 — Пресмыкающееся! — негодовала она и металась но комнате, как тигрица в клетке. — Ничтожество! Самодовольный мерзавец! Да он просто взял и объявил всем, что моя сестра — плохая мать!
 — Он сказал совсем не это, Кендра, — пытался урезонить ее Уатт.
 Он испытывал несколько странное чувство, защищая своего политического соперника перед возмущенной до предела Кендрой.
 Кендра окинула его взглядом.
 — Мы все ясно слышали этот вздор о неполных семьях, о том, что отец — это не роскошь, а необходимость. То есть вывод напрашивается один: Макси пропала только потому, что у моей сестры нет мужа!
 — Он не осуждал твою сестру, скорее, он обвинял моего брата. Дэн сделал явный акцент на том, что Корд, не будучи отцом Макси, проявил беспечность и не уследил за ней. Что же касается его трактовки семейных ценностей и заявления, что только полноценная семья может обеспечить благополучие ребенка, то это его сугубо личная точка зрения. А вот открыто обвинять. Корда в небрежном отношения к ребенку было несправедливо, — грустно закончил Уатт.
 — Зато насколько вдохновенно этот болван описывал, как они с женой заботятся о своем маленьком Скотти, — Кендра кипела от злости. — Вот уж они бы никогда не допустили, чтобы он потерялся. Будто Эшлин нарочно потеряла Макси.
 — Кендра, он не произносил такой злонамеренной клеветы, он просто ухватился за возможность липший раз сделать себе рекламу. Конечно, он не преминул побольнее задеть Корда, поскольку тот мой брат. В течение этих двух минут фамилию Уэй он упомянул раз десять, в основном в качестве синонима к слову «безответственный».
 — Я не заметила этого. — Руки Кендры судорожно сжимались, будто она готовилась задушить кого-нибудь. — Главное, что вытекало из его выступления, так это то, что Макси пропала потому, что…
 — Потерялась, — поправил Уатт, — потерялась на какое-то время. — Иди сюда, Кендра.
 Он взял ее за руку и снова усадил на диван рядом с собой. Затем положил руку ей на шею и начал нежно массировать ее, снимая напряжение, — Кендра, Дэн Кларксон ничем не опорочил Эшлин, он не затронул никого из семьи Монро. Единственный, кого он обвинял, был мой брат, потому что он Уэй, как и я. А я — соперник на выборах…
 — Нет, он оболгал… Я хочу до него добраться! Он у меня получит за это!
 — Лучшая месть — простить зло, — тихо произнес Уатт. — Екклесиаст.
 — О, да! В Библии непременно что-нибудь сказано по этому поводу, — Кендра злилась все больше. — Но Дэн Кларкстон — политикан, и библейские каноны к нему неприменимы, разве что «око за око».
 — Уж лучше поносить Дэна Кларкстона, чем трястись от страха за Макси.
 Взгляд карих глаз Уатта был теплым и понимающим. Он положил голову Кендры себе на плечо. Она затихла, и только слезы по-прежнему стояли в ее глазах.
 Через некоторое время приехали Корд, Эшли и Дэйзи. Кендра вскочила и бросилась им навстречу, вслед за ней поднялся Уатт. Кендра окинула быстрым пристальным взглядом Эшлин со спящей. Дейзи на руках. Позади них стоял Корд с игрушечным медвежонком в одной руке и пакетом, полным игрушек, в другой.
 Эшлин и Кендра безмолвно смотрели друг на друга.
 — В полиции нам посоветовали ехать домой, там больше нечего было делать. Они обещали немедленно позвонить, если появится какая-нибудь информация, — прошептала Эшлин. — Дэйзи, бедняжка, совсем измучилась.
 — Эшлин, ты знакома с Уаттом, братом Корда? — спросила Кендра. — Он составил мне компанию.
 Эшлин и Уатт кивнули друг другу. Молодая женщина была слишком измучена, чтобы произносить обязательные в этом случае слова, и Уатт принял ее молчание.
 — Я должна уложить Дэйзи в постель. — Голос Эшлин звучал безжизненно.
 Обе сестры направились в детскую.
 — По-прежнему ничего? — спросил Уатт брата.
 — Ни слова, ни единой зацепки. Она как сквозь землю провалилась.
 — Может, обещанное вознаграждение заставит кого-нибудь обратиться в полицию.
 — Уатт, ведь это я должен был предложить вознаграждение. Но мне это даже в голову не пришло, пока не появился Торп и не сообщил, что он уже все сделал — назначил вознаграждение в десять тысяч долларов. А я же не мог думать ни о чем, кроме как… — говорил Корд с болью. — Уатт, я готов отдать двадцать лет жизни, лишь бы найти девочку.
 — Я знаю.
 Уатт обнял его. Корд вначале испытал неловкость, а затем тоже крепко обнял брата.
 В спальне Эшлин уложила Дэйзи в кровать, а Кендра сняла с малышки белые туфельки. Сестры решили не раздевать ее, чтобы не разбудить.
 — Что Дэйзи будет делать без Макси? — печально прошептала Кендра. — Что все мы будем делать без нее?
 — Кендра, мы не можем, не должны думать о плохом, — Эшлин обняла младшую сестру. — Пойдем на кухню и выпьем чаю.
 Усилием воли она заставила себя не смотреть на пустовавшую кровать старшей дочери. Эшлин понимала, что ае.имеет права раскисать и давать волю своему отчаянию — она должна быть мужественной ради Дэйзи, ради Кендры.
 — Пожалуй, мне нужно что-нибудь покрепче чая, — уныло призналась Кендра. — Я недавно выпила кофе, ощущение было такое, будто меня ударила молния…
 Когда сестры вошли в кухню, Уатт и Корд уже были там. Они как раз пили кофе, сидя за столом. Не успели Эшлин и Кендра присоединиться к ним, как раздался телефонный звонок. В первое мгновение никто не пошевелился и не проронил ни слова — все затаили дыхание. Затем Эшлин схватила трубку.
 — Это я, мамочка! — раздался голосок Макси. На долю секунды Эшлин показалось, что она ослышалась.
 — Макси!
 Кендра пронзительно завизжала и бросилась к сестре.
 — Дай трубку! Я хочу услышать ее голос.
 — Макси, ты где? — крикнула в трубку Эшлин. У нее подогнулись колени, и она ухватилась за Кендру, чтобы не упасть.
 — Я не знаю, — голос у Макси был веселый.
 — С тобой все в порядке, девочка? — не удержалась и вмешалась в разговор Кендра.
 — Угу, — заверил ее тонкий голосок. — Только теперь я хочу домой.
 — Макси, есть ли рядом с тобой кто-нибудь, кто сможет мне объяснить, где ты находишься?
 Эшлин очень старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, хотя из глаз неудержимым потоком лились слезы.
 — Мамочка хочет поговорить с вами, — обратилась Макси к кому-то невидимому рядом с ней.
 Эшлин из последних сил старалась держать себя в руках, Она пыталась представить, к кому были обращены слова девочки, и ждала, что скажет ей сейчас неизвестный собеседник.
 — Говорит Норма Брюннер из «Сейф Хейвн Хоум», Чилтен, штат Виргиния, — голос женщины выдавал нервозность. — Наше заведение — это приют для женщин и детей, с которыми жестоко, обращаются дома. Решив избавиться от издевательств, они приходят к нам и обретают надежное убежище. Часто женщины приходят с детьми и остаются здесь столько времени, сколько им потребуется для преодоления кризиса и решения проблем. Мы оказываем необходимую помощь — как юридическую, так в финансовую, и психологическую. — Голос в трубке смолк, но через мгновение раздался снова. — Мы обнаружили вашу дочь спящей в комнате отдыха, когда на работу пришла ночная смена. Мы сразу же узнали ее, поскольку видели по телевизору фотографию и слышали обращение.
 Эшлин понемногу приходила в себя.
 — Макси находится в центре для женщин — жертв жестокого обращения в Чилтоне в штате Виргиния? — недоверчиво переспросила она и увидела, как Кендра, Корд и его брат застыли в изумлении. — Но как она там оказалась? Мы были в зоопарке…
 — И мы там были. — Голос невидимой Нормы Брюннер звучал сурово. — Наши добровольные помощники арендовали автобус, чтобы отвезти детей в зоопарк. Из рассказа Макси мы поняли, что в дамской комнате она познакомилась с одной из наших девочек, они подружились, и та пригласила Макси поиграть. Через некоторое время автобус отправился в обратный путь, и Макси вместе с группой приехала в приют. Сотрудников у нас в выходные дни мало, как правило, это добровольные помощники, тем более у нас не ведется строгий учет проживающих. Никто и не заметил, что на одного ребенка стало больше. Макси провела здесь день, играя с детьми. Она пообедала вместе со всеми, потом в комнате для игр посмотрела по телевизору мультфильмы.
 — Звучит так, будто она прекрасно провела время, — заметила Эшлин.
 Чувство облегчения, охватившее ее, было таким же сильным, как и недавний страх. Макси в безопасности.
 — В выходные дни режим соблюдается не очень строго, в том числе я время отхода ко сну, — теперь в голосе Нормы слышалось желание оправдаться, — поэтому дети угомонялись только часам к десяти, а поскольку у Макси не было ни комнаты, ни кровати, она уснула, свернувшись калачиком на кушетке. Поэтому мы обнаружили ее, когда ночные дежурные делали обход.
 — Я так благодарна вам! Какое счастье — узнать, что с Макси все в порядке. — Эшлин перестала всхлипывать. — Скажите, как к вам добраться. Я сейчас приеду и заберу ее домой.
 Норма Брюннер объяснила дорогу и принесла извинения за то, что невнимательность их сотрудников доставила столько волнений.
 — Чилтон в получасе езды от Уэйзборо, — сказал Корд. — Кендра и Уатт могут остаться здесь с Дэйзи, а мы поедем за Макси. Идем, Эшлин.
 Он взял ее за руку и потянул к двери. Уже в дверях Эшлин оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на Кендру и Уатта. Сразу же, как только она положила трубку, они с Кендрой крепко обнялись, потом Кендра обняла Корда, а потом — Уатта. И с того момента они так и не разомкнули объятий.
 Корд снова потянул Эшлин за руку и, подталкивая, вывел из комнаты. Он сбежал вниз по лестнице. Бурная радость, распиравшая его, требовала выхода. Наверное, так чувствует себя человек, принявший наркотик. Опустошенность и изматывающее душу беспокойство исчезли в один миг, стоило Корду услышать радостную новость. У подножия лестницы он подхватил Эшлин на руки.
 — Сейчас мы привезем Макси домой! — Корд поставил ее на землю, но его руки продолжали держать ее за талию. — Господи, Эшлин, так ведь можно поверить в то, что наши молитвы были услышаны.
 — И тогда твой отец и Рейлин объединили свои усилия на том свете и спасли Макси? — усмехнулась Эшлйн.
 — Вполне возможно, — улыбнулся в ответ Корд, его темные глаза сияли.
 Он привлек ее к себе и крепко обнял, затем, взяв за руку, повел к машине.
 Эшлин обернулась и посмотрела на ярко освещенные окна своей гостиной.
 — Корд, есть одна вещь, которая не дает мне покоя.
 — Дэйзи, — высказал предположение Корд. — Малышка сегодня была напугана до смерти. Бедняжке было намного хуже, чем Макси, которая даже не поняла, по-моему, что с ней произошло.
 — С Дэйзи все будет в порядке, как только она снова увидит сестру, — уверенно сказала Эшлин. — Ну, может, какое-то время пообижается и будет изображать суровость. Но сейчас у меня вызывает беспокойство Кендра и твой брат. Если учесть, что какое-то время им предстоит пробыть наедине, а Кендра при этом в очень взвинченном состоянии…
 Корд погладил ее руку.
 — Ты знаешь что-нибудь? По-моему, для беспокойства нет повода. — Тон Корда был ласково-снисходительным. — Эшлин, расслабься и радуйся тому, что с Макси все в порядке и скоро она будет с нами. — Его улыбка стала шире. — Я заметил, что твоя сестра похожа на шаловливого ребенка, эдакий вариант Лолиты, но это совсем не то, что может привлечь Уатта. Им всегда движет рассудок, голова, а не импульсы… других частей тела.
 — Корд, она вела себя очень безрассудно. По-моему, и он не слишком хорошо соображал.
 — Они оба просто очень обрадовались, что Макси нашлась. Будь к ним снисходительна. Дай и себе передышку — не надо ни о ком и ни о чем волноваться, хотя бы до завтрашнего утра, — их пальцы переплелись, — постарайся это сделать.
 Эшлин откинулась на спинку сиденья, и ее накрыла теплая волна апатии.
 — Думаю, надо попробовать, — произнесла она с глубоким вздохом.
 — Я позвоню в полицию и сообщу, что Макси нашлась, — сказал Уатт.
 Кендра решила взглянуть на Дэйзи. Вернувшись, она подошла и остановилась позади сидевшего на стуле Уатта, который разговаривал с полицией. Через минуту ее руки обвили сильную загорелую шею Уатта и стали теребить узел его галстука. Ослабив наконец узел, Кендра прижалась губами к его шее.
 Он чувствовал ее легкое свежее дыхание: прикосновение ее губ действовало возбуждающе, Глубоко вздохнув, Уатт привстал со стула, а затем — видимо, передумав — опустился снова.
 — Да, офицер. «Сейф Хейвн Хоум» в Чилтоне, Виргиния.
 Кендра стала легонько покусывать его ухо. Она расстегнула верхнее пуговицы его рубашки, и Уатт почувствовал, как ее нежные пальчики теребят жесткие волосы на его груди. Он вдохнул дурманящий, очень женственный аромат ее духов. Расслабленно откинув голову, он тут же ощутил, что его затылок упирается в ее маленькую грудь.
 Уатт поспешно заставил себя снова выпрямиться.
 — Да, офицер, — он внезапно охрип, — сейчас мать Махси уже на пути в Чилтон.
 Руки Кендры в это время продолжали свое волнующее путешествие. Его рубашка была уже полностью расстегнута, галстук развязан, а Кендра поцелуями прокладывала дорожку по изгибу его шеи. Легкие прикосновения ее губ, зубов и язычка были очень возбуждающими.
 — Что? Средства массовой информации? Да, офицер. Мы будем очень признательны, если вы сами сделаете заявление о том, что девочка нашлась и с ней все в порядке.
 Уатт сдерживался из последних сил, а Кендра уже обвилась вокруг него. Ее длинные темные волосы щекотали его обнаженную грудь, большой палец проник под пояс брюк и, словно дразня, стал медленно описывать круги возле его пупка. Второй рукой Кендра пыталась расстегнуть пряжку его ремня. И все это время ее рот не прерывал своей неторопливой, но страстной игры.
 — Да, офицер. Вы найдете нас по этому номеру. — Уатт с трудом подавил стон удовольствия. — Мы будем здесь… — Он буквально бросил телефонную трубку. — Кендра, ради Бога… — Его руки налились свинцовой тяжестью. Он безуспешно пытался высвободиться из ее объятий. — Кендра, я понимаю, что происходит…
 Улыбнувшись, Кендра легонько сжала зубами мочку его уха.
 — Я знаю, что ты понимаешь.
 — Но мне кажется, что не понимаешь ты, — обреченно сказал Уатт. Он ласково гладил ее руки, скользя от плеча до кончиков пальцев и обратно, в то время как Кендра не прекращала эротического исследования его тела. — Кендра, пойми, это просто выброс адреналина. Так всегда происходит в экстремальных ситуациях.
 — Мне кажется, я знаю это все со школы, — нежно рассмеялась Кендра. — Но теория так не похожа на практику.
 И она скользнула Уатту на колени томно, словно кошка.
 — И хотя сегодняшнее происшествие завершилось благополучно, уровень адреналина в нашей крови еще не успел понизиться, — продолжал Уатт. Его руки замерли на бедрах девушки, хотя он все еще был полон решимости прекратить эту интерлюдию, поскольку ситуация грозила выйти из-под контроля. Но вдруг он осознал, что его руки уже давно действуют независимо от доводов разума — вместо того, чтобы снять Кендру с колен, они нежно ласкают изгибы ее бедер. — Вот поэтому и возникают подобные… чувства.
 Губы Кендры нежно целовали его шею, подбородок. Сидя у него на коленях, она в полной мере могла ощущать не только каменное напряжение его мышц, но и пульсацию его возбужденной плоти.
 — Я ощущаю, о каких чувствах речь, Уатт. Ты очень возбужден. — Их губы почти соприкасалась. — И ты тоже это знаешь.
 Уатт провел рукой по ее ноге, наслаждаясь нежной шелковистостью ее кожи.
 — Возбужден, — бессознательно повторил он. Его рука медленно, но целенаправленно двигалась вверх. — Я весь как в огне. Ты заставляешь меня пылать.
 — Правда? — Голос Кендры звучал глуше. Ее руки крепче сжали плечи Уатта, тело чувственно изогнулось.
 — Ты сама знаешь ответ.
 — Я рада, что ты хочешь меня.
 Она приблизила к нему свои нежные полураскрытые губы. Уатт тотчас же забыл обо всех своих научных теориях, забыл обо всем на свете. Не было ничего, кроме необычного, какого-то дикого желания, которое могла вызвать в нем только Кендра. Его язык глубоко проник в ее рот, лаская, обвиваясь вокруг ее языка.
 Они целовались неистово и жадно. Их губы слипались, а тела Приникали друг к другу все теснее и теснее. Уатт ловко расстегнул верхние пуговицы ее жилетки и ощутил под своей ладонью нежную полноту ее груди. Кендра затаила дыхание и прижалась к нему еще плотнее. Она чувствовала тепло его руки сквозь кружевную ткань бюстгальтера, но даже эта преграда мешала ей. Ей хотелось, чтобы Уатт как можно скорее коснулся ее кожи.
 Кендра вздохнула с облегчением, когда он расстегнул застежку и высвободил ее грудь из кружевного плена. Наконец его рука коснулась ее обнаженного тела, а большой палец стал нежно поглаживать чувствительный, прелестной формы сосок.
 — Да, — хрипло пробормотала Кендра. — О да, Уатт, пожалуйста.
 Она еще крепче прильнула к его покрытой жесткими волосами груди, а ее губы касались его шеи. Ей правилось ощущать его тело под своими руками, нравилось охватившее ее чувство безрассудного возбуждения, нравился этот огонь, который вспыхивал в них обоих при каждом прикосновении.
 Уатт приподнял Кендру так, чтоб ее груди оказались на уровне его губ.
 — Как ты прекрасна, — выдохнул он, и его губы коснулись ее возбужденного розового соска.
 Кендре хотелось, чтобы это наслаждение длилось бесконечно долго. Ненасытные губы Уатта проникали во все уголки ее тела, вызывая ответную дрожь. Когда же эти ощущения достигли своей высшей точки, она застонала. Она никогда не думала, что полнота и глубина испытываемого наслаждения может быть такой невыносимой.
 Внезапно Уатт отстранился от нее и выпрямился. Он привел в порядок ее жилетку, крепко стиснул руками подлокотник кресла и направил свой взгляд в какую-то невидимую точку. Его дыхание было частым и неровным. Чтобы успокоиться, он несколько раз глубоко вздохнул.
 Удивленная и возбужденная, Кендра не отпускала его, а, наоборот, обняла еще крепче.
 — Нет, Кендра, — хрипло произнес Уатт.
 У него не хватило силы воли, чтобы снять Кендру с колен, но он заставил себя не прикасаться к ней. Заложниками оказались тонкие подлокотники кресла.
 — Милая моя, я не могу воспользоваться ситуацией. Это было бы нечестно с моей стороны.
 Кендра увидела муку, застывшую в его темных глазах. Не оставалось сомнений в том, что Уатт настроен очень решительно. Она насмотрела на свои руки, обнимавшие его шею, обвившие его ноги, затем перевела взгляд на полураздетого Уатта.
 — Ты на самом деле думаешь, что это ты пользуешься ситуацией?
 Уатт глубоко вздохнул и отпустил ручки кресла. Его руки невольно тут же обняли Кендру.
 — Господи, Кендра, что мне с тобой делать?
 Она подняла брови.
 — А если я скажу: все, что угодно? Потому что именно этого я хочу.
 Уатт натянуто рассмеялся.
 — Ты такая сексуальная, такая соблазнительная, Кендра. — Он тяжело вздохнул. — И такая молодая. Слишком молодая. Это было бы ошибкой.
 — Ты не можешь быть со мной из-за того, что тебя беспокоит общественное мнение? — разозлилась Кендра. — Ладно, ты сделал свой выбор.
 Продолжая сидеть у него на коленях, Кендра стала приводить себя в порядок — сперва она застегнула бюстгальтер, затем жилетку. Уатт сосредоточенно наблюдал за всеми ее действиями, которые производились довольно быстро и ловко. Он чувствовал нестерпимый жар неутоленного желания, понимая, что винить ему некого, кроме себя самого.
 Кендра внимательно наблюдала за Уаттом. Она стала поправлять свои волосы, пытаясь восстановить хоть какое-нибудь подобие прически. Эффект получался прямо противоположным — волосы взъерошились еще больше, и она выглядела так, словно только что встала с постели после ночи страстной и пылкой любви.
 У него пересохло во рту.
 Кендра бросила на него еще один долгий взгляд своих голубых глаз, а потом снова прижалась к его груди.
 — Если бы ты был моим ровесником, Уатт, ты бы не привлекал меня так. Все эти зеленые юнцы из школы просто подонки. Поэтому я не общаюсь с ними.
 — Ты хочешь сказать, что у тебя никого не было?
 На миг он испытал острую вспышку ревности, представив рядом с Кендрой кого-нибудь из тех молодых людей, с которыми ей приходится встречаться в школе.
 — Я пыталась, — честно призналась Кендра. — Я просто подумала, что оставаться девственницей — глупо, и решила хоть раз заняться сексом. Я переспала с одним парнем, но это было только один раз. Это было ужасно! — Кендра содрогнулась от отвращения. — Тогда я поняла, как права: была Эшлин, оберегая меня от этого много лет. Я до сих пор не могу понять, как Рейлин могла заниматься этим, да еще с разными мужчинами. Мерзко как! — Она взглянула Уатту в г лаза. — Я не шлюха, но тебе и не пришлось бы лишать меня невинности. Ты ведь этого боялся?
 Уатт вздохнул.
 — Я не знаю теперь, что мне делать с твоим столь откровенным признанием. Я никогда не встречал такой девушки…
 — …женщины, — быстро поправила его Кендра.
 — …такой молодой женщины, как ты. Ты меня восхищаешь и удивляешь, а иногда — пугаешь.
 — И возбуждаю, — немедленно добавила Кендра и прижалась к его все еще возбужденной плоти.
 — И это тоже. — Уатт положил руку ей на колено. — Я очень хочу тебя, Кендра, и ты это хорошо знаешь, и все же я чувствую нечто большее. Я… беспокоюсь о тебе. Слишком беспокоюсь и не хочу торопить события.
 Кендра была в состоянии эйфории. У нее кружилась голова. Радость, испытанная от последних слов Уатта, была сравнима разве что с радостью от возвращения Макси. Она уже не слушала, что говорил он дальше.
 — Я хочу тебя, Уатт.
 Их губы встретились снова, их поцелуи были томительно нежными. Вскоре оба почувствовали нарастающую страсть, и поцелуи стали более нетерпеливыми.
 — Нет, не сейчас.
 Застонав от мучительного удовольствия и неутоленного желания, Уатт наконец оторвался от ее губ.
 Кендра подняла на него затуманенные страстью глаза.
 — Я хочу большего, — молила она. — Уатт, ты не можешь остановиться сейчас!
 Она запустила пальцы в его шевелюру, приблизила свое лицо и стала нежно покусывать его губы, стремясь удержать его.
 Тяжело дыша, Уатт терял над собой контроль. Не выдержав, он обхватил ее лицо руками и поцеловал со всей силой бушующей в нем страсти.
 — Все происходит очень быстро, — отрывисто произнес Уатт, но его губы не отпускали ее. — Но теперь и я не хочу на этом останавливаться. Это было бы несправедливо по отношению к тебе.
 Кендра почувствовала, как его вальцы расстегивают металлическую пуговицу ее джинсовых шорт, и затаила дыхание. Звук расстегиваемой «молнии» эхом отозвался в ее голове. Она почувствовала, как его рука коснулась ее обнаженного тела. Большой палец Уатта начал возбуждающе ласкать впадину ее пупка.
 Когда его пальцы проникли под резинку ее маленьких шелковых трусиков, Кендра зажмурилась. Она всем своим существом ощущала, как Уатт нежно поглаживает мягкие завитки волос в низу ее живота. Его руки опускались все ниже, раздвигая ее ноги. На мгновение Кендра смутилась, понимая, что, ощутив влагу, Уатт поймет, как она возбуждена. Но все ее сомнения и колебания сразу же исчезли под нахлынувшей волной страсти, и она изогнулась в его руках.
 — Здесь так влажно и горячо. — Голос Уатта был похож на тихое рычание. — Милая, я постараюсь дать тебе то, чего ты так хочешь.
 Он продолжал ласкать ее, пока она не задрожала от нетерпения. Он еще шире раздвинул ее ноги, и она почувствовала, как его пальцы погрузились в глубину ее тела. Кендра выкрикнула его имя, но крик был тут же заглушен прильнувшими к ее рту губами Уатта.
 Его пальцы нестерпимо медленно двигались в ней, погружаясь все глубже и глубже, дразня, угождая, вызывая стоны наслаждения. Его большой палец нашел пульсирующий напряженный бутон — средоточение ее чувственного наслаждения, — который сладко заныл от его прикосновения.
 Голова Кендры откинулась назад, губы призывно раскрылись, грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Она чувствовала, как жар и напряжение внутри нее нарастают, становясь нестерпимыми. Инстинктивно она еще крепче обхватила Уатта.
 — Уатт!
 Короткий приглушенный возглас перешел в пронзительный крик. Он накрыл ее губы своими. Неожиданно Кендра напряглась еще сильнее, по ее телу прошла дрожь — предвестник кульминации, она содрогалась все сильнее и сильнее, пока не вскрикнула в последний раз и не обмякла в его руках.
 Медленно к ней возвращалось чувство реальности. Обессиленная, она смогла пошевелиться только лишь спустя, несколько минут. Теплая истома поднималась, разливаясь по всему телу. Она чувствовала себя легкой, возродившейся, полной сил. Открыв глаза, она совсем близко увидела глаза Уатта, его взгляд говорил о самом сокровенном.
 Кендра вдруг покраснела. Он не убирал свою руку, а продолжал ласково поглаживать ее между ногами. Затем он медленно, словно нехотя, убрал свою руку и привел в порядок ее одежду. Бугорок под брюками говорил о его сильном возбуждении. Через ткань брюк Кендра слегка сжала его плоть.
 — Уатт, разве тебе не хочется?
 В ответ из его груди вырвался то ли смех, то ли стон. Он убрал ее руку.
 — Боже! Еще как хочется. Но ведь я говорил тебе, что сейчас не время.
 Он поцеловал ее ладонь.
 — Все, на сегодня хватит. Лучше давай поговорим.
 — Мы как раз можем поговорить о продолжении. — В голосе Кендры теперь звучали озорные нотки. Уатт усадил ее на диван и сам сел рядом.
 — Давай поговорим о чем-нибудь, очень отдаленном от секса. Например, о моей избирательной кампании. Ничего менее возбуждающего быть не может.
 Кендра закатила глаза.
 — Да, почему бы нам не поговорить о том, зачем ты участвуешь во всем этом? Ты же ненавидишь политику, тебе претит предвыборная суета.
 Уатт вопросительно взглянул на нее.
 — Почему ты так считаешь?
 — Потому что я знаю тебя лучше, чем ты предполагаешь. — Она обняла его и игриво, подражая эскимосам, потерлась носом о его нос. — Правда, не так хорошо, как хотелось бы.
 Они улыбнулись друг другу. Полностью поглощенные своими чувствами, они не заметили, как пролетело время.
 Корд вошел в квартиру первым, держа на руках спящую Макси. Следом шла Эшлин. Она была очень утомлена, под ее голубыми глазами залегли тени.
 — Этот день длился сто лет, — обессиленно прошептала она, идя вслед за Кордом в детскую спальню.
 Дэйзи мирно спала, обняв своего игрушечного мишку. Корд положил Макси на кровать, Кендра осторожно сняла с девочки туфли, а Эшлин накрыла ее легким одеяльцем.
 Уже за дверью спальни Кендра внимательно посмотрела на сестру.
 — По-моему, ты едва не теряешь сознание. Ложись-ка сразу в постель, пока окончательно не свалилась, — ее глаза блеснули, — а я пока покажу братьям Уэй, где у нас выход, раз уж наш дворецкий лег спать.
 — Ты еще можешь шутить. Мне нравится твой неунывающий характер, Кендра, — засмеялся Корд, к которому тоже вернулось чувство юмора.
 Он ощущал себя бодрым, заряженным энергией. Видимо, счастливое возвращение Макси и у него вызвало выброс адреналина.
 Корд попытался поймать взгляд Эшлин. И хотя она чувствовала себя измотанной и опустошенной, однако все еще сохраняла способность быть начеку. Ее усталый взгляд переместился с Корда сначала на Уатта, а потом на Кендру.
 Улыбка сошла с лица Корда. В отличие от него, Эшлин не испытывала прилива сил. И, несмотря на благополучный исход этого ужасного дня, возбуждение Корда тоже стало спадать. Не сказав ни слова, Эшлин закрыла за собой дверь спальни.
 Губы Корда сжались. Он вспомнил о том, о чем Эшлин ни на минуту не забывала: об их ссоре перед тем, как Макси отправилась в свое самостоятельное путешествие. Их серьезный разговор был прерван на несколько часов, полных тревоги за девочку. Но это было временным затишьем, а не перемирием. Душевный подъем Корда сменился апатией. Он злился на Эшлин за резкие перепады ее настроения.
 Войдя в гостиную, он увидел, как Уатт прижал к губам руку Кендры, осыпая поцелуями каждый пальчик.
 — Мы поговорим завтра, — хрипло сказал ей Уатт.
 Даже если бы Корд не стал свидетелем этой сцены, а лишь увидел только, какой теплой и нежной улыбкой одарила Уатта Кендра, в его мозгу уже прозвучал бы сигнал тревоги.
 — Уатт, я хочу предупредить тебя, что у Эшлин уже возникли определенные подозрения, — сказал Корд брату, когда они подходили к своим машинам, припаркованным перед домом. — Я знаю, что это нелепо, но, когда ты ведешь себя с Кендрой так… э… по-дружески, Эшлин может все неверно истолковать и занервничать.
 — Корд, ты не знаешь… — начал Уатт, затем смолк и покачал головой. — Ладно, неважно. Поехали домой, тяжелый был день, нам всем требуется отдых. — Он несильно ткнул Корда кулаком в плечо. — Я так рад, что девочка уже дома, цела и невредима.
 — Я тоже, Уатт, — Корд улыбнулся. — Ты не представляешь, что творилось в приюте. Репортеры, газетчики чуть ли не со всего штата. А Макси не то что не растерялась, она вела себя, как профессиональная звезда — рассказывала, улыбалась, обнимала Эшлин перед камерами. Просто прирожденная актриса, видимо, это ей передалось с генами. Ее отец был каскадером в кино, а после того, как получил травму, стая постановщиком трюков.
 — Знаю. Я видел его фотографии. Пока мы ждали известий о Макси, Кендра показывала мне семейные альбомы.
 — Ты видел его фотографии?
 — Высокий, светловолосый, хорошо сложенный парень. С такой атлетической фигурой он может выступать в какой-нибудь спортивной рекламной программе. Одним словом, выглядит, как кинозвезда.
 Упоминая об отце Макси, Эшлин никогда не говорила, что он выглядит, как кинозвезда или как чемпион по культуризму. Корд нахмурился.
 — А фотографии отца Дэйзи были там?
 — Ни одной.
 — Это меня не удивляет. Если верить словам Эшлин, он был полным ничтожеством. Поэтому я допускаю, что она могла сохранить какие-то теплые чувства к этому Маттисону, отцу Макси, но не к отцу Дэйзи.
 — Может быть, — пожал плечами Уатт, — Мне кажется, что Рейлин и сама не знала, кто является отцом Дэйзи. А Кендра сразу же замолчала, стояло упомянуть о нем. Она довольно настороженно относится к разговорам о том, какой образ жизни вела Рейлин.
 — Рейлин? Ты хотел сказать — Эшлин. Ведь это она — мать обеих девочек.
 — Да, она действительно их мать во всех смыслах этого слова, кроме биологического. Их настоящая мать — Рейлин. Я видел фотографии, где она беременна и в первый, и во второй раз.
 — Уатт, ты ошибаешься. Мать девочек — Эшлин, — настаивал Корд. Его вдруг стало знобить, несмотря на то, что ночной воздух был теплым и ласковым. — Она, она их мать. Они же называют ее мамочкой, — добавил он, запинаясь.
 — Как я понял из разговора с Кендрой и из того, что увидел на фотографиях, Эшлин становилась для них мамочкой с первых минут их жизни. Она растила детей, заботилась о них. Рейлин никогда не было рядом с ними, и ее безвременная смерть никак не изменила их жизнь. — Уатт неодобрительно покачал головой и нахмурился. — Рейлин была своего рода инкубатором. Дети зрели там девять месяцев, а, родившись, сразу попадали в руки Эшлин и Кендры.
 — Ты уверен? — осипшим голосом спросил Корд. — Их мать — Рейлнн?
 — Корд, я видел фотографии беременной Рейлин Монро, и на этих фотографиях стояла дата. — Уатт с любопытством взглянул на брата. — Почему ты так разволновался? Макси нашлась, дело закрыли, полиция больше не будет вмешиваться во все это. И не важно, является ли Эшлин настоящей матерью или законным опекуном.
 Не важно, является ли Эшлин настоящей матерью или законным опекуном… Последние слова брата сверлили мозг Корда. Еще как важно, важно для него, Корда. Ведь если Рейлин, а не Эшлин… У него перехватило дыхание. Шесть лет назад у него была короткая связь с Рейлин Монро. Вскоре он уехал из Уэйзборо в Монтану… Руки Корда начали дрожать. Он отсутствовал достаточно долго, достаточно для того, чтобы родилась и выросла маленькая девочка, которой сейчас могло быть столько лет, сколько Дэйзи.
 Нет, такая логика может привести его к ложным выводам, быстро одернул он себя. Не
 может быть, чтобы Дэйзи была его дочерью. Ведь од был далеко не первым и не единственным мужчиной, которого Рей-лиц Монро одарила своей благосклонностью.
 И все же… Рейлин — мать Макси и Дэйзи. У Корда голова шла кругом. Значит, это Рейлин, а вовсе не Эшлин имела связь с женатым постановщиком трюков, ставшим отцом Макси.
 А отец Дэйзи? Эшлин как-то в разговоре назвала его полным ничтожеством. У Корда сжалось все внутри от дурного предчувствия. Неужели, говоря так, она подразумевала его, Корда? Он закрыл глаза, его качало. Чтобы не упасть, он схватился за капот машины.
 — С тобой все в порядке? — с тревогой спросил Уатт. — По-моему, тебе нездоровится. Слушай, давай я отвезу тебя домой на своей машине, а твою мы заберем завтра.
 — Нет, спасибо, я в норме. Ты поезжай, Уатт. Я сам доеду до «Дубовой аллеи», Корду необходимо было остаться одному и разобраться в своих мыслях и подозрениях. Дэйзи! Густые темные волосы и задумчивые темные глаза. Довольно смышленая, бросающая укоризненные взгляды на свою импульсивную и безрассудную старшую сестру. Корд дразнил ее «ребенком-роботом», считая, что ей не хватает непосредственности и живости Макси. Перед глазами встала безобразная сцена в сувенирном магазинчике зоопарка: он заваливает Макси игрушками и подарками, а рядом стоит Дэйзи и молча наблюдает.
 Корд сел за руль и, вопреки предостережениям брата, рванул с места со скоростью, чрезмерной для тихого пригорода. Он стремился прочь от этого дома, от своих тревожных мыслей, но они преследовали его всю дорогу, пока он ехал по пустынным улицам Уэйзборо.
 «Я не могу быть отцом Дэйзи!» — твердил он себе как заклинание.
 Ведь девочка не любит его, не доверяет ему. Она категорически отказалась идти с ним в зоопарк без Эшлин, не захотела подойти с ним к фонтану.
 Корд почувствовал, как краснеет его шея. Дэйзи считала, что это он виноват в пропаже ее любимой сестры, и в осуждении пятилетней девочки было что-то очень унизительное, но, если только на минуту предположить, что эта маленькая обвинительница — его, Корда, дочь…
 Он отрицательно покачал головой. Нет, это не могло быть правдой.




 ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


  —  Вставай, вставай, мальчик! Ты что, намерен весь день проваляться в постели? — Громовой голос Уэя-старшего раскатами разносился по «Дубовой аллее». Дейланд колотил латунным наконечником своей палки в дверь спальни Корда. — Мать велела тебе напомнить, что сегодня в школе состоится благотворительный праздник мороженого. Ты должен быть там, чтобы помочь с организацией. Камилла, я правильно сказал? — взревел он. — Камилла?
 — Мама говорит: да, правильно, дедушка, — прокричала снизу Холли, выступив в роли герольда.
 Ее мать никогда бы себе не позволила настолько повысить голос.
 Корд застонал и попытался накрыться подушкой, но его дед продолжал с адским грохотом колотить в дверь. До конца не проснувшись, Корд сел на кровати и взглянул на часы. Восемь. Слишком поздно для жаворонков-Уэев и слишком рано для Корда. Вчера, когда он наконец добрался до кровати, он еще долгое время не мог сомкнуть глаз. Перед тем, как заснуть тревожным сном, он услышал, что огромные напольные часы в холле пробили шесть. Он спал всего два часа.
 Будучи все еще на грани сна и яви, он смутно припомнил, что мать действительно что-то говорила о празднике в школе. Школа, объединенная с лечебным центром для неблагополучных детей, располагалась в лесистой местности между Уэйзборо и Экстоном. Камилла на протяжении многих лет входила в попечительский совет школы, занимая то одну, то другую должность. Все Уэи должны были присутствовав па ежегодном празднике, но в тот день присутствие Уатта было особенно важно. Принимая участие в играх, воздвигая сооружения из мороженого, он сможет пообщаться со спонсорами и представителями прессы, которых пришлют освещать это событие. Участвовать в мероприятии смогут только весьма обеспеченные люди.
 Голова у Корда трещала. Он обхвати ее руками. Ему казалось, что изнутри кто-то бьет кузнечным молотом, пытаясь пробить череп. Неужели его семья рассчитывает, что он может в таком состоянии ехать в школу, да еще при этом лучиться радостью? Он всегда стремился избежать встреч с представителями общественности Уэйзборо, и сейчас ему этого хотелось как никогда. Безумное напряжение последних двадцати четырех часов было достаточной причиной для неявки на любое общественное мероприятие.
 — По-моему, сэр, сегодня я не совсем готов к поездке, — обратился Корд к своему деду. — Я страдаю от…
 — Единственное, от чего ты можешь страдать, — это укоры совести, Корд Уэй, — прозвучал из-за двери голос матери.
 Он слышал, как снаружи возились с дверной ручкой, как поворачивали в замке ключ. Наконец раздался голос Холли.
 — Мама, ты не должна врываться в комнату Корда! — воскликнула она негодующе. — Мама, ради Бога, он взрослый человек. Уважай хоть немного его право на личную жизнь!
 — Это мой дом, и я имею право войти в любую комнату, — сказала Камилла хорошо поставленным голосом, в котором при всей его мягкости все же звучал металл. — И если твой брат контрабандой протащил свою подружку в постель, сейчас мы с ней встретимся, не так ли?
 — Мама, это непростительно! — закричала Холли.
 Как раз перед тем, как дверь распахнулась, Корд успел накинуть на ноги простыню. Секундой позже на пороге возникли Камилла и Холли, сопровождаемые стариком Уэем. Камилла быстро окинула взглядом постель, затем всю комнату, и наконец уставилась на открытую дверь в смежную ванную.
 — Мама, я вчера пришел один, — сухо сказал Корд. — Я не понимаю, почему ты думаешь, что я кого-то привел. Я никогда не водил сюда женщин и не собираюсь этого делать теперь.
 — Кстати, твое имя никогда раньше не появлялось на первых страницах газет. А вот сегодня утром в «Экстон санди пост» появилась твоя фотография с этой самой Монро и ее ребенком, который якобы потерялся, а потом нашелся. — Камилла даже слегка фыркнула от отвращения. — Я думаю, еженедельник Уэйзборо не преминет откликнуться во вторник собственной версией твоего приключения.
 — Где газета?
 Если бы Корд не был раздет и не боялся скандализировать мать и сестру, он бы выскочил из кровати.
 — Вот она, мальчик. — Старик Уэй, опершись на палку, бросил на кровать несколько газетных листов. — Вот ты, вот отпрыск у тебя на руках, и вот его мамаша, прилипшая к тебе как репей. Дурак ты, Корд! Я сам вижу, что она милашка, но связаться с Монро, а тем более с той, у которой ребенок! Это верх легкомыслия. Завтра она заявит, что ребенок от тебя.
 Вспомнив, что он вчера узнал о Рейлин и как эти новости на него подействовали, Корд сначала побледнел, потом покраснел. К счастью, семья этого не заметила. Они на него даже не смотрели. Внимание коллектива сосредоточилось на статье в газете.
 — Вчера, когда девочку еще не нашли, я слушала новости по телевизору, — сказала Холли. — Обращение Дэна Кларкстона было тошнотворно. Он предложил взятку за возвращение ребенка.
 — Награду, кстати, назначил твой приятель Торп, — небрежно сказал Корд и заметил, что лицо Холли залилось румянцем.
 Он вспомнил, с какой яростью Торп обвинял его сестру в том, что она уничтожила его ребенка. Глаза Холли сузились и превратились в две щелки.
 — Никогда не произноси эти два слова вместе — Торп и приятель — даже в шутку.
 Камилла пришла в ужас.
 — Об этом уже рассказали по телевидению?
 — Поскольку мама не смотрит телевизор, она ничего не знала о… о происшествии, пока не пришла утренняя газета, — объяснила Холли.
 — Корд, я недовольна тобой.
 В голосе Камиллы звучало материнское горе. Корд слышал это уже много раз в своей жизни. У него, казалось, был талант вызывать недовольство своей матери.
 — Путаться с Монро! Позволить, чтобы об этом писали газеты! Это позор! — рычал старик Дейланд.
 — Дедушка, я не путался с Монро. И статья, кстати, посвящена ребенку, а не моему предполагаемому роману.
 — Я не понимаю, как ты мог поставить себя в подобное положение, и тем более сейчас, в самый ответственный момент, когда, быть может, решается судьба твоего брата! — Камилла испустила громкий страдальческий вздох. — Если тебя хоть немного волнует карьера твоего брата, ты постараешься все исправить и появишься сегодня в школе. Тебе уже нашли пару. Ты будешь лепить фигуру из мороженого с дочерью Элизы Джеррет Слоэн.
 Корд перехватил взгляд Холли. Она тщетно пыталась подавить смешок.
 — Пошли, Камилла. Мальчику нужно принять душ и побриться, прежде чем он появится на людях и встретится с восхитительной мисс Джеррет.
 Дейланд был вполне удовлетворен приговором, объявленным его внуку.
 Он протянул руку Камилле, та оперлась на нее, и они оба вышли из комнаты элегантной походкой королевской семьи, покидающей бал в честь коронации.
 Оставшись одни в комнате, Корд и Холли взглянули друг на друга.
 — Мама не перестанет нас сватать, пока мы все не переженимся к чертям, — сказала Холли с усмешкой. — Ты и Слоэн Джеррет? Она добра и очаровательна, как сводная сестра Золушки. А что, если она положит на тебя глаз, и…
 Корд пожал плечами.
 — Не боись. Я смогу отпугнуть любую женщину в Уэйзборо, просто упомянув о моей турбазе в Глетчере. Я тут же перестану считаться выгодной партией, как только они узнают о моем позорном занятии по неподходящему адресу.
 — А Эшлин Монро считает тебя неподходящей партией именно потому, что ты живешь в Монтане? — Темные глаза Холли испытующе смотрели на него.
 Корд хрипло рассмеялся.
 — Нет, совершенно по другим причинам.
 — Корд, скажи мне правду. Я уже знаю, что несколько лет назад у тебя был роман с Монро. С Эшлин, не так ли? — Холли расправила невидимую складочку на своем шелковом платье цвета янтаря. — А ее ребенок, тот, который вчера потерялся… Корд, не ты ли отец этой девочки?
 — Господи. Холли, вспомни, что сказал дед! Связаться с Монро, да еще с ребенком? А завтра все скажут, что ребенок от тебя. — Корд прокашлялся и попытался избавиться от шума в ушах. — Просто для справки: я никак не связан с Эшлин Монро. И я не являюсь отцом Макси.
 Но Холли была непоколебима.
 — Если между тобой и Эшлин Монро ничего нет, что же ты делал в зоопарке вместе с ней и ее детьми?
 — Хороший вопрос. Жаль, но я и сам не могу ответить. — Язык у Корда был подвешен хорошо. — Кстати, я упомянул о том, что Этан Торп прибыл в полицейский участок в состоянии крайнего праведного негодования.
 Холли фыркнула, и лицо ее стало похоже на каменную, лишенную выражения маску.
 — Я не хочу разговаривать об Этане Торпе, Корд.
 — А вот он говорит о тебе достаточно много, что позволяет заподозрить вас не просто в случайном знакомстве, как ты мне сказала.
 — Я оставлю тебя. Собирайся.
 Холли направилась к двери.
 — Холли, Этан Торп сказал, что ты сделала аборт. — Слова Корда заставили ее на полпути остановиться. — Он, правда, выразился более образно. — Холли вскрикнула и закрыла лицо руками. — Холли, я тебя не осуждаю.
 Ее отчаяние было не наигранным. Корд пожалел, что он не одет и не может подойти и успокоить ее. Но, вынужденный оставаться в кровати под простыней, он попытался как-то развеселить сестру.
 — Честно говоря, мне не очень хотелось бы, чтобы мой племянник оказался ребенком Торпа. У него, наверное, были бы рога, хвост и желтые глаза, светящиеся в темноте.
 Его попытка пошутить не удалась. Глаза Холли наполнились слезами.
 — Корд, я не делала аборта, но я знаю, что Этан уверен в обратном. Я… я не хочу его разубеждать.
 — Вас с Этаном связывает что-то большее, чем просто случайное знакомство?
 Холли кивнула головой и потерянно вздохнула.
 — Я встретила его в Колумбусе вскоре после того, как приехала туда. Он был на десять лет старше меня, чертовски умен и интересен. Я влюбилась в него без памяти, он видел это. Я и не думала, что кто-нибудь сможет пробудить во мне такие чувства. Я тогда будто с ума сошла от любви. Совершенно не могла себя контролировать. — Она невидящим взглядом уставилась на ковер. — Это кончилось три года назад, но до сих пор я так его хочу, что… — Ее голос сорвался. Потом она с яростью добавила:
 — Я его ненавижу. Ненавижу так сильно, как когда-то любила. Когда я слышу его имя, когда я вижу его… мне хочется сделать ему больно. Хочется его помучить.
 Она все не успокаивалась, Корд не знал, что ей и сказать.
 — Я видел, что ты натворила в его офисе.
 Холли злобно усмехнулась.
 — Жаль, ты не видел, что он сделал с моей квартирой перед тем, как я переехала в Атланту. Жаль, ты не знаешь, что он сделал со мной.
 Корд был ошеломлен и возмущен.
 — Холли, я отомщу ему!
 — Нет, Корд, ты не понял. — Холли вспыхнула до корней волос. — Все не так просто. Не буду углубляться в подробности, но у нас были очень сложные отношения, и они меня вполне устраивали.
 — Сложные? Холли, как ты могла связаться с…
 — Я по нему с ума сходила, если только он сам не сводил меня с ума. — Холли покачала головой. — Это продолжалось пять лет, а когда все закончилось, я думала, что умру. По сравнению с тем периодом, когда я была с Этаном, сейчас я вообще не живу. Теперь все очень размеренно: ни взлетов, ни падений. Это, наверно, лучше, но с Этаном взлеты были так высоки…
 — Забудь об этом. — Ему не понравился ее отрешенный взгляд. — С таким человеком, как Торп, падения должны казаться сущим адом.
 Холли взяла себя в руки.
 — Ты, конечно, прав. Если бы я не забеременела, и… не потеряла ребенка, я, наверное, все еще была бы с ним. Именно из-за ребенка наши отношения прервались, и я уехала в другой город, подальше от Этана.
 — Ты была беременна, потеряла ребенка, — повторил Корд мягко. — Мне жаль, Холли. Жаль, что я не знал об этом. Я бы…
 — Ни ты, ни кто другой ничего бы не смогли сделать, чтобы уберечь меня от Этана, — сказала Холли, вздохнув. — Я бы не послушала. Я просто не смогла бы. Нас с ним как будто судьба соединила.
 — О нет! Давай обойдемся без рассуждений о судьбе.
 Холли усмехнулась.
 — Я знаю, как ты относишься к судьбе, карме, предназначению… Но в нашем с Этаном случае — Торпы и Уэи…
 — Итак, он приехал в Уэйзборо и решил во что бы то ни стало прокатить Уатта на выборах в Конгресс, потому что все еще ужасно сердит на тебя?
 Корд пытался заставить ее отказаться от мистики.
 — Частично. Но он ненавидел Уэев еще до того, как встретил меня. На самом деле, он специально искал меня в Колумбусе. Он хотел сравнять счет. — Холли глубоко вздохнула. — Этан винит «Уэй коммуникейшнз» и нашу семью в самоубийстве своего младшего брата.
 — Что?
 — Брат Этана Элиот был обозревателем в газете Уэев в Филадельфии. Он писал исключительно о ресторанном бизнесе. Общительный, очаровательный, веселый молодой человек. Кроме того, он вел на местном телеканале передачу, посвященную кулинарии. Его очень любили в городе, он был своим парнем в любой компании.
 — Пока? — с любопытством подсказал Корд.
 — Пока он не попался на мошенничестве. Если Элиот давал хороший отзыв о том или ином ресторане, доходы его владельцев сразу резко повышались. И если кто-то из владельцев предлагал Элиоту взятку, он от нее никогда не отказывался. Он редко себя ограничивал, и ему постоянно приходилось оплачивать крупные счета. Мало-помалу он дошел до того, что стал вымогать деньги у владельцев ресторанов, угрожая им в противном случае неблагоприятным отзывом об их заведении. В один прекрасный день владельцы ресторанов устали от этого и пожаловались районному прокурору. Элиота решили поймать с поличным. Когда он в очередной раз потребовал денег, владелец ресторана включил диктофон.
 — Ты хочешь сказать, что их разговор записали на пленку? Ох!
 Холли кивнула.
 — У Элиота были крупные неприятности. Ему грозило длительное тюремное заключение и штраф, исчислявшийся тысячами долларов. К тому же он был по уши в долгах.
 — Почему же он не попросил помощи у брата? Почему тот не нашел ему хорошего адвоката? Все знают, что у Этана денег куры не клюют.
 — Элиот был слишком горд, чтобы так поступить, или знал, что ему уже ничто и никто не поможет.
 — Итак, он покончил с собой, — заключил за нее Корд. — Но при чем тут «Уэй коммуникейшнз»?
 — Как только стало известно, чем занимался Элиот, его тут же уволили из газеты. Бывшие коллеги стали всячески избегать любых контактов с ним. Его даже не пустили в офис, чтобы он мог забрать вещи из своего стола. Элиот был очень подавлен тем, что внезапно превратился в парию и испортил себе репутацию. Начальство запретило служащим общаться с ним, и все это было инспирировано Дейландом и Стаффордом. Телевидение последовало их примеру. Стаффорд даже специально поехал в Филадельфию и проследил за тем, чтобы все средства массовой информации окончательно отказались от Элиота. Таким образом они сохраняли свой престиж. Этан считает, что последней каплей, заставившей Элиота переступить черту, стал именно приезд Стаффорда, но наверняка сказать трудно. Записки он не оставил.
 — А как именно он покончил с собой?
 — Отравился в гараже выхлопными газами. — Глаза Холли еще раз затуманились от слез. — Этан был просто убит. Он души не чаял в младшем брате. Каждый раз, когда он говорил о нем, у него даже выражение лица менялось. Становилось уже не такое циничное и расчетливое. «Элиот всегда умел меня посмешить», — говорил он. Ему нравилось то, что Элиот был так общителен и популярен. Это делало его непохожим на Этана. А их родители… они едва смогли это пережить.
 Корд вдруг живо представил себе Макси и Дэйзи в зоопарке. Макси дразнила обезьян, а Дэйзи все смеялась и смеялась, как будто лучшего развлечения не было. Корд вдруг посочувствовал холодному сдержанному Торпу, которому так импонировала живость брата. Он нахмурился.
 — Хорошо, ты пожалела Торпа, — сказал он Холли строго. Он не мог позволить себе сочувствовать этому человеку и не хотел, чтобы сочувствовала Холли. — Но, зная о том, что случилось с Элиотом, как ты могла связаться с его братом?
 — Этан мне не все рассказал, — быстро ответила Холли. — Он просто сказал, что его младший брат умер, и больше ничего. Я не знала всех обстоятельств, пока не забеременела. — Она с трудом глотнула. — Это произошло случайно, хотя Торп и обвинял меня потом, что я таким образом решила его на себе женить. Не стану отрицать, я хотела выйти за него замуж — мы были вместе пять лет! Конечно, мы сотни раз пытались расстаться, он сотни раз меня обманывал, но я любила его, я хотела, чтобы он на мне женился.
 У Корда голова шла кругом. Те страдания, что пришлось пережить его сестре, и не снились ни одной героине мыльной оперы, а он совсем ничего об этом не знал.
 — Ты нарочно забеременела, Холли?
 — Я не знаю. Может быть, подсознательно я этого хотела. — Ее нижняя губа задрожала. — Предохранение было моей заботой. Этан не хотел себя утруждать. Я была осторожна, но несколько раз отступила от правил. — Она печально покачала головой. — Этан пришел в ярость, когда узнал, что у нас будет ребенок. Тогда он и сказал, будто хотел использовать меня, чтобы отомстить Уэям. Он, якобы, специально познакомился со мной, позволил мне в него влюбиться. Он хотел разбить мое сердце. Он сказал, что моя семья убила его брата, и он никогда не осквернит его память женитьбой на Уэй.
 — Тебе, должно быть, пришлось несладко, — тихо сказал Корд.
 — Да. Но я тогда ужасно разозлилась. Не могла поверить, что пять лет своей жизни я потратила на человека, который меня не любил. Я сказала Этану, что никогда не рожу от него ребенка, что сделаю аборт. Это была самая страшная из наших ссор. Я ненавидела его, но и любила одновременно. Я хотела иметь ребенка. Если бы родился мальчик, я бы назвала его Элиот.
 — Господи, Холли! — простонал Корд.
 — Этан больше не звонил мне сам и не отвечал на мои звонки. Я надеялась, что он появится, когда ребенок родится. На четвертом месяце у меня началось кровотечение, и меня увезли в больницу. Это была внематочная беременность. Мне сделали операцию. У меня был мальчик, и он не выжил, — добавила она грустно. — Я почти неделю провела в больнице университета и сохранила все в тайне. Через несколько недель у моей двери появился Этан Торп с огромным букетом цветов и плюшевым медведем в руках.
 Холли всхлипнула.
 — Он сказал, что много думал и решил, что несправедливо наказывать меня за то, что случилось с его братом. Он по-прежнему ненавидел Уэев, но меня ни в чем не обвинял. Он сказал, что любит меня и хочет на мне жениться. Он хотел стать отцом.
 — А ты сообщила ему, что ребенок погиб?
 — Он даже не дал мне ничего объяснить. Он тут же обвинил меня в том, что я сделала аборт, как и обещала, и разбушевался. Он сказал, что я убила его ребенка, точно так же, как моя семья раньше убила его брата. Теперь, заявил он, на руках Уэев кровь двух Торнов.
 — И поклялся тебе отомстить, — добавил Корд.
 — Да. Он хочет испортить Уэям жизнь, и он действительно может это сделать. Чего стоят одни его кооперативы! Социальная структура города действительно изменилась, и все наши друзья и знакомые об этом сожалеют. Я знаю, что они снобы, но разве новшества, введенные Этаном Торпом, пошли городу на пользу?
 — Уэи хотя бы понимают, что положение обязывает, и приносят некоторую пользу, — сухо заметил Корд.
 — Но не Торп. Это не человек, а какой-то угледобывающий комбайн. Когда я узнала, что он поселялся в Уэйзборо, я нарочно несколько лет старалась не появляться в городе. Этан сделает что угодно, чтобы обидеть, оскорбить или просто разозлить любого Уэя. Я думаю, он наслаждается вендеттой.
 — Не похоже, чтобы он собирался сдаться или уехать, — согласился Корд.
 — Я не хочу, чтобы он повредил Уатту, — прошептала Холли, — или тебе. Я думаю, все остальные смогут за себя постоять.
 — Уатт и я — тоже, — заверил ее Корд. — Холли, ты ведь никогда не вернешься к Торну? Если он снова появится на горизонте, ты ведь больше не вернешься к нему?
 — Нет, — решительно сказала она. — Когда мы вместе, с нами обоими творится что-то неладное. Я устала от этого, и мне не важно, что теперь моя жизнь временами кажется скучной и монотонной. Мне, конечно, жаль, что я так и не родила, но Этан и я были бы ужасными родителями. Не волнуйся, Корд. С этим покончено.
 Праздник на огромной территории, прилегающей к школе, был в самом разгаре. Там были клоуны, пони, обеды, упакованные в прелестные коробочки, лимонад с мятными соломинками и старомодный духовой оркестр. Гостям раздали соломенные шляпы и зонтики от солнца, чтобы воссоздать атмосферу начала века. И везде были расставлены бесчисленные контейнеры с мороженым и огромные коробки с самыми разными наполнителями — от фруктов до помадки и взбитых сливок, запечатанных в банки с носиками.
 Олимпиада «Мороженое» включала в себя соревнования по скоростному поеданию мороженого, лепке из мороженого, рисованию картин мороженым и приготовлению десертов из мороженого. Корд раздавал участникам соревнований их порции. Он был так занят, что у него даже не было времени перекинуться парой слов со Слоэн Джеррет, которая все это время общалась со своими знакомыми, свалив все заботы на Корда.
 — Нам нужно восемь упаковок серого мороженого, — раздался около него веселый женский голос. — Мы хотим сделать акулу, правда, Скотти?
 Корд поднял глаза от клубничного мороженого и встретился взглядом с синеглазой Кендрой Монро.
 — Серое мороженое? — спросил Корд сухо. Кендра держала за руку маленького темноволосого мальчика в белом итонском костюме. Макси и Дэйзи стояли рядом с ней, на них были желтые шорты и белые с розовыми и голубыми маргаритками футболки.
 — Привет, дядя Корд! — воскликнула Макси. Она вся сияла от радости. — Смотри, какие у нас маргаритки! — Она показала сначала на свой костюм, потом на костюм сестры. — Дэйзи в маргаритках! — Она рассмеялась своей находчивости.
 — Привет!
 Корд почувствовал, что его сердце застучало быстрее. Жара, бесконечные наклоны и тяжелые пачки с мороженым были тут ни при чем. Его глаза были неотрывно устремлены на Дэйзи, которая крепко держала Макси за руку.
 Он улыбнулся ей. У него было такое чувство, что он видит ее в первый раз. Ее волосы, разрез и форма глаз… они были такие же, как у него. И если это только не игра воображения, лицо Дэйзи, его выражение очень напоминали фотографию Холли, когда она была в том же возрасте. Фотография все еще висела в маленькой гостиной рядом с кухней в «Дубовой аллее».
 Корд почувствовал жжение в глазах и ужаснулся. Он попытался успокоиться. Он просто сегодня недоспал.
 Дэйзи слегка ему улыбнулась. Ее внутренняя сдержанность не, позволяла ей улыбаться широко, как Макси.
 — А какой вкус у серого мороженого? — спросила она. — Розовое — клубничное, коричневое — шоколадное, белое — ванильное, желтое — лимонное, а серое?
 — Отвратное! — пошутил Корд. Внутри пульсировала непонятная радость. Дэйзи не дичилась его, улыбалась ему, разговаривала с ним! — У нас нет серого. Вам придется сделать его самостоятельно, смешав несколько цветов. Не ожидал увидеть вас здесь сегодня, — добавил он, переводя взгляд с Дэйзи на Кендру.
 Кендра взяла на руки маленького мальчика.
 — Это Скотти Кларкстон. Мы приехали вместе с его родителями и Этаном Торпом. Скотти хочет сделать серую акулу, но нам, наверное, придется воспользоваться каким-нибудь другим цветом. Так, Скотти?
 Казалось, Скотти вот-вот расплачется.
 — Я хочу домой! — хныкал он. — К Марии!
 — Мария — его нянька, и он ее очень любит, — объяснила Кендра. — Странно, что прекрасная мать, весь день посвящающая детям, вроде Синди Кларк-стон, нуждается в няньке для ухода за ними. Какая-то тайна, верно? — Она повернулась к мальчику с самой милой улыбкой. — Пойдем, Скотти, мы повеселимся. Мы сделаем радужную акулу и выиграем приз. Давайте, Корд, — добавила она, — нам нужно по три упаковки мороженого каждого цвета.
 — Можно я ему помогу? — спросила Макси.
 — Конечно, иди сюда, — пригласил ее Корд. Макси пошла к нему за стол. Дэйзи держала ее за руку, как будто ее приклеили к сестре. Корд дал Макси металлический совок. — Хочешь помочь, Дэйзи?
 Дэйзи кивнула.
 — Кендра возится со Скотти, — серьезно сказала она.
 Корд посмотрел на Кендру, стоявшую с другой стороны стола, и увидел, что Скотти все еще у нее на руках. Она что-то ему говорила, а он слушал, кивая головой. Его губы дрожали, как будто он собирался заплакать.
 — Скотти не хотел идти сюда, а мама и папа его заставили. — Большие темные глаза Дэйзи расширились от сочувствия к мальчику. — Он плакал и кричал. Они тоже кричали и сказали, что оставят его одного в машине. Тогда Кендра сказала, что возьмет его с нами.
 — Кендра очень добрая, — сказал Корд. Он вспомнил, что Синди и Дэн поминали своего Скотти бесчисленное количество раз в каждом разговоре. А теперь вот скандал в благородном семействе, и Скотти брошен на попечение Кендры Монро. Он прищурил глаза и оглядел поляну. Синди и Дэн были вдалеке от них. Они обрабатывали толпу. — Ваша мама тут? — спросил он девочек безразличным тоном.
 — Да, она с мистером Торпом, — сказала Макси. — Мы ехали в его машине и, представляешь, заехали в «Макдональд» пообедать. Там были эти маленькие Барби, и мистер Торп нам их купил.
 — Мистер Торп хочет повести нас в зоопарк, — сказала Дэйзи, слегка поежившись. Может быть, просто оттого, что прислонилась к контейнеру с мороженым, а может, по другой причине. — Я не хочу туда снова, — сказала она.
 — А я хочу! — пропела Макси. — В зоопарке здорово!
 Корд глазами встретился с Дэйзи. Между ними была телепатическая связь, хотя сам он не верил в телепатию. Он знал, и она тоже знала, что ноги их не будет в зоопарке, пока не забудется вчерашний страх. А что, если Торп настоит? Возьмет ли Эшлин туда детей? Они были здесь сегодня по его приглашению, не так ли?
 Корда захлестнули волны ярости, они бушевали в нем, а вокруг щебетали детские голоса. Перед его глазами было странное сияние, которое делало контуры всех предметов размытыми. Зато в мыслях была ясность. Как будто он сложил воедино все части головоломки и теперь видел полную картину.
 Мистер Торп подарил Макси и Дэйзи маленьких кукол, которых не подарил им Корд. Мистер Торп хотел отвести детей в зоопарк, где они только что пережили кошмарный день.
 Корд уставился на Дэйзи. Теперь сомнении не было. Дэйзи была его дочерью. Конечно, он будет толькр рад получить этому подтверждение, но в этот момент ему открылась истина. Дэйзи была из рода Уэев, и Этан Торп это знал. И использовал свои знания против Корда. Что за прекрасная месть — заставить ребенка невзлюбить своего отца!
 Он подумал и о более страшных истинах. Дэйзи была ребенком, но что если Торп решил мстить и ей? Хотел ли он разрушить и ее жизнь?
 Этой возможности следовало опасаться. Этан не погнушался ради мести пять лет разыгрывать любовь к Холли и наконец так глубоко ее ранил, что спустя столько времени она все еще оставалась одна. Она была неспособна никого полюбить, никому поверить. Он вмешался в предвыборную кампанию. Он был готов истратить целое состояние, чтобы перестроить город, в котором жило большинство членов семьи. К тому же Этан Торп был боссом Эшлин, и та к нему привязалась.
 — Привет, Уатт! — Корда вывел из задумчивости голос Кендры.
 Уатт присоединился к ним. Он улыбнулся Корду, потом посмотрел на Кендру.
 — Привет, Кендра.
 — Дэйзи, Макси, это дядя Уатт, — представила его Кендра. — Он приходил прошлой ночью, но вы спали, и, конечно, его не видели. Но он вас хорошо запомнил.
 — Я на всю жизнь запомню прошедшую ночь, — сказал Уатт, придвигаясь поближе к ней.
 — Я тоже. Ты что, носишь только пиджаки? — игриво поддразнивала его Кендра.
 Она протянула руку и дернула его за галстук. На ней были обтягивающие джинсы и блузка, завязанная узлом выше талии, так что живот оставался открытым.
 — С тех пор как стал кандидатом, — тоскливо ответил Уатт.
 — Мы тебя вытащим из этого пиджака! — вскричала Кендра. — И чем раньше это произойдет, тем лучше. Так, снимай его, развяжи галстук, расстегни верхнюю пуговку, закатай рукава и начинай нам помогать!
 К удивлению Корда, Уатт беспрекословно выполнил указания Кендры.
 — Я сэкономлю на счетах за химчистку, — сказал Уатт, робко взглянув на своего брата.
 — Да, тебя, помнится, всегда заботила дороговизна этой процедуры, — сухо сказал Корд.
 Он видел, что глаза его брата горят желанием, когда он смотрит на Кендру. Двух мнений на этот счет быть не могло. Слишком ласково он с ней разговаривал.
 — Уатт, познакомься со Скотти Кларкстоном, — небрежно сказала Кендра. Глаза Уатта округлились.
 — Кендра! — Теперь он был действительно встревожен.
 — В следующий раз, когда мы пойдем в зоопарк, я хочу посмотреть на тигров и панду, — провозгласила Макси. — Мистер Торп обещал. Он сказал, что заставит их выйти и поздороваться со мной. Он говорит, что животные его слушаются.
 Снова Корд и Дэйзи обменялись взглядами.
 — Звери в зоопарке ничуть не слушаются мистера Торпа, но Макси ему верит, — прошептала Дэйзи.
 Корд внезапно почувствовал гордость за свою маленькую дочь, которая ничего не принимала на веру.
 — Ты права, не всему, что говорят взрослые, можно верить, — пробормотал он. — Дети часто верят, и совершенно напрасно.
 Дэйзи кивнула. Она соглашалась.
 — Я верю только маме и моей учительнице. — Корд надеялся, что в один прекрасный день он тоже окажется в этом священном списке, и сам удивился тому, как ему этого хотелось. Чувствуя в нем союзника, Дэйзи не сводила с него глаз. — Я не хочу, чтобы мистер Торп водил Макси в зоопарк. Она может снова потеряться. И я тоже туда не пойду. Пока мне не исполнится десять лет.
 — Не бойся, Дэйзи, — сказал Корд. Он осмелился протянуть руку и погладить Дэйзи по голове. Ее темные волосы были мягкими и шелковистыми. — Тебе не надо ходить в зоопарк, даже когда ты станешь бабушкой, если тебе этого не хочется.
 Он хотел ее защитить. В нем взыграли родительские чувства. Никто не обидит эту малышку. Его дочь!
 Корд бросил лопатку в контейнер с фисташковым мороженым.
 — Уатт, замени меня ненадолго.
 Не дав брату времени на раздумья, он ушел. Он хотел найти Эшлин Монро, мать своего ребенка.




 ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ


 Эшлин пробиралась в толпе, высматривая Кендру, Макси и Дэйзи. Этана тоже нигде не было видно. Зато куда ни глянь, повсюду громкоголосые Дэн и Синди Кларкстоны. Школьный парк наполняли звуки духового оркестра, и стайки разодетых детей с надутыми гелием воздушными шариками, смеясь, гонялись друг за другом.
 Юных воспитанников школы-интерната, наверное, не пустили на праздник, никого из них не было видно Эшлин на мгновение представила себе домики из красного кирпича и этих ребят, которые, должно быть, наблюдают за праздником сквозь решетчатые окна.
 В джинсах и распахнутой голубой рубашке, надетой поверх белой футболки, она чувствовала себя не совсем уютно. Кендра, Макси и Дэйзи тоже не позаботились о своих туалетах. Все остальные явно надели лучшие воскресные костюмы. Наряжаться для того, чтобы есть мороженое и кататься на пони, — просто безумие, думала Эшлин. Но, в конце концов, что она, Монро, могла знать о светских правах Уэйзборо?
 Этан настойчиво просил ее и девочек прийти сегодня, но Эшлин уже пожалела о том, что согласилась. Находиться в окружении видных жителей города было само по себе мучительно для нее, и особенно сейчас, когда ее все еще трясло от вчерашней выходки Макси. После беспокойной ночи, проведенной почти без сна, она чувствовала слабость и опустошенность.
 А еще эта неприятная сцена, устроенная Кларкстонами на автостоянке! Дэн, Синди и маленький Скотти, все трое бьющиеся в истерике, — такое зрелище испортило бы ей аппетит даже в самый благоприятный для биоритмов день.
 В самый разгар скандала Кендра импульсивно сгребла Скотти и незаметно увела его, тем самым положив конец ссоре. Макси и Дэйзи убежали следом. Эшлин тоже не терпелось уйти, но Этан попросил ее остаться и помочь успокоить Дэна и Синди. Однако вид сияющего кандидата, пожимающего всем руки и целующего детишек, а также его супруги, наслаждавшейся обычной дозой внимания прессы и избирателей, вызвал легкое удивление у них.
 Эшлин заметила клоуна, который превращал воздушные шарики в фигурки забавных животных. Вокруг него собралась большая толпа детей. Она поискала среди них Макси и Дэйзи.
 — Хочу поговорить с тобой, Эшлин, — раздался вдруг голос.
 Перед ней стоял Корд Уэй в белых слаксах и спортивной бледно-желтой рубашке в голубую полоску. Лицо суровое, прищуренные темные глаза пристально смотрели из-под очков.
 Напуганная его неожиданным появлением и грубовато-требовательным тоном, Эшлин судорожно дернулась назад. Корд нахмурился.
 — Неудивительно, что ты такая нервная. — От взгляда его черных глаз ее кинуло в дрожь. — Ведь тебе, знающей столько секретов, приходится всегда быть настороже. Но с этим покончено, Эшлин. — Его ладонь наручником обвилась вокруг ее запястья. — Ты идешь со мной.
 — Нет, не иду. — Еще не настал тот день, когда она смиренно пойдет за каждым, кто будет ей угрожать. Сдвинув брови, она многозначительно посмотрела на запястье. Но Корд, не обращая внимания, продолжал держать ее за руку. — Я ищу Кендру и детей, и я не хочу…
 — Я только что оставил их с Уаттом лопать мороженое. С ними все в порядке. Идем же. Ну?
 — Нет, — упиралась Эшлин.
 — Придется вспомнить старый закон физики. Неподвижный объект встречается с превосходящей силой. Чья, по-твоему, возьмет?
 — Ты сегодня невыносимее, чем всегда. И если ты не отпустишь меня, то…
 — То ты сделаешь что. Побежишь жаловаться своему дружку Торпу?
 — Очень может быть!
 Едва она произнесла это, лицо Корда стянула тугая маска гнева, взгляд черных глаз жег Эшлин. Внезапно Корд повернулся и, сдавив ее запястье, зашагал к роще, расположенной в нескольких сотнях ярдов от места праздника. Эшлин ничего не оставалось, как последовать за ним. Чтобы не показаться покорной, она отчаянно сопротивлялась — хваталась за все, что попадалось на пути, упиралась, ворчала и пыталась вырваться.
 Наконец они очутились одни в гуще деревьев. Корд остановился и, не разжимая руки, повернулся к ней лицом. От волнения у Эшлин заныло в животе. Но она гордо подняла голову и с вызовом посмотрела ему в глаза.
 — Брось свои шуточки, Корд Уэй. Если ты хочешь мне что-то сказать…
 — Еще как хочу! — Примитивная жажда обладания захлестнула его, и он стиснул ее плечи. — Мне так много нужно сказать тебе, что даже не знаю, с чего начать.
 Нежная хрупкость ее тела сводила его с ума. Пальцам хотелось бесконечно ласкать, а не удерживать ее.
 Эшлин попробовала высвободиться из его объятий.
 — Мне неинтересно это слушать, — сердито буркнула она.
 — Нет, ты послушаешь, голубушка. — Искорка злости, сверкнувшая в ее синих глазах, разожгла гнев в нем самом, рассеяв минутную нежность. — Тебе придется выслушать. — В его глубоком мягком голосе сквозила угроза. — С этого дня я не желаю видеть свою дочь рядом с Этаном Торпом.
 Шок буквально пригвоздил ее к месту. Лицо побелело. На мгновение Эшлин растерялась. Его дочь? Может, она ослышалась?
 — Не понимаю, — прошептала она.
 — Чего ты не понимаешь? Откуда я знаю, что Дэйзи моя дочь? Так вот, Эшлин, я знаю это! Что еще тебе неясно? Почему я не хочу видеть рядом с ней Торпа? Потому что он поклялся мстить всей нашей семье. Ему мало моей сестры и брата, теперь он решил заняться моей дочерью. Черта с два я ему это позволю.
 Эшлин, уже слегка оправившаяся от шока, лихорадочно соображала, как ей быть.
 — Ты, наверное, выпил лишнего, — возмутилась она — Так ты собираешься отрицать все? — Корд отпустил ее плечи. — Ну что ж, это все равно не имеет значения. Я достану копию свидетельства о рождении, и миллион против одного, что Рейлин вписала меня туда в качестве отца Дэйзи. Зная ее практичность, я просто не могу поверить, чтобы она поступила иначе. Ей ли не подумать о том, что Дэйзи когда-нибудь захочет получить наследство.
 Эшлин хотелось убежать, но от ужаса она словно вросла в землю. Корд не ошибся в своих предположениях. Хотя ее сестра была категорически против того, чтобы сообщить Уэю о Дэйзи, она действительно указала в свидетельстве о рождении ребенка его фамилию.
 «Девочка подрастет и захочет получить от Уэев то, что ей полагается по праву родства. Тогда ей потребуются доказательства». Это торопливое заявление Рейлин сделала через несколько часов после родов. Лежа на больничной койке, она рисовала блестящее будущее для Дэйзи. Эшлин сидела на стуле возле ее постели, прижимая к себе новорожденную. От слов сестры на нее повеяло холодом.
 — Я сдам все анализы, и Дэйзи тоже, — продолжал Корд. — Моя семья должна принять ее, и я представлю им неопровержимые доказательства, что я ее отец. Результаты анализов окончательно подтвердят, что Дэйзи моя.
 — Дэйзи моя! — вскрикнула Эшлин. — Я ее мать. А ты — ты безответственный, эгоистичный…
 — Классический слюнтяй, — напомнил Корд. — Может, я и заслуживаю такие слова за то, что не стал частью жизни своего ребенка, но разве я знал, что я отец. Никто не потрудился сказать мне, что у меня есть дочь. Удивительно, как много людей участвуют в этом заговоре. Кто еще знает правду о Дэйзи?
 Эшлин проглотила комок страха, застрявший в горле.
 — Никакого заговора нет. Кроме меня, знает еще Кендра, но она только недавно догадалась. Ни я, ни Рейлин никому не говорили, кто отец Дэйзи.
 — Этан Торп знает, — сухо заметил Корд.
 — Да, и он тоже. Но не о том, что Рейлин ее мать. Он думает, что Дэйзи наш с тобой ребенок. Это он тебе сказал?
 — Уверен, ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем снова бросить мне в лицо укор в безответственности. Но я узнал об этом не от Торпа. И ни от кого другого. Просто я сопоставил некоторые факты.
 Он казался одновременно грозным и жалким. Эшлин могла бы с легкостью опрокинуть все его доводы, но щемящая боль в его глазах глубоко тронула ее.
 — Сначала я хотела сказать тебе. И даже пыталась, хотя Рейлин строго запретила мне это делать, — выпалила она. — Я знала, что Макс Маттисон отказался признать себя отцом, когда она была беременна Макси. Но у тебя были другие обстоятельства. Ведь ты не был женат, да и Рейлин, по-моему, нравилась тебе. — Тут Эшлин безнадежно махнула рукой. — Нет, это бессмысленно. Зачем повторять все снова?
 — Возможно, для тебя это и повторение, но я слышу эту историю впервые. Когда именно ты пыталась рассказать мне о ребенке? — недоверчиво спросил Корд.
 — Однажды ночью я ждала тебя возле бара «Прибрежный». Но прежде чем я успела сообщить о ребенке, ты сказал, что покидаешь Уэйзборо навсегда. Тогда я поняла, что все бесполезно, и раз уж ты решил уехать, то не станешь менять свои планы из-за Рейлин. Ты ясно дал понять в ту ночь, что отношения с Рейлин для тебя — всего лишь временная связь. С минуту Корд молчал, затем произнес:
 — Мне кажется… я помню ту ночь.
 — Вряд ли, потому что ты был пьян, — презрительно усмехнулась Эшлин. — Сначала ты даже не понял, кто я такая. Это было примерно через месяц после того, как Рейлин поняла, что беременна. Она знала, что это твой ребенок. Что бы про нее ни болтали, но если она становилась подружкой какого-нибудь парня, то спала только с ним.
 — Она считала меня своим парнем? — Корд ощутил чувство вины. Он-то ни минуты не считал ее своей девушкой. Даже став матерью его ребенка, она все равно была для него не более чем мимолетным увлечением. — Мимолетное увлечение с последствиями на всю жизнь, — мрачно пошутил он.
 — Рейлин не тешила себя романтическими иллюзиями, — холодно сказала Эшлин. — И не мечтала о том, как вы будете счастливы вместе когда-нибудь потом. Но ты нравился ей, потому что относился к ней лучше других. Она думала, то ты джентльмен, хоть ты и строил из себя крутого бунтаря-одиночку. — Корд молча смотрел на нее, вспоминая прошлое. Крутой бунтарь-одиночка… ну и дурак! Эшлин сердито продолжала:
 — Теперь ты решил сыграть новую роль — преданный папочка, взявшийся защитить свое чадо от злодея Торпа! Да он сделал для Дэйзи больше, чем ты. Он взял меня на работу и неплохо мне платит. Благодаря ему мы имеем возможность прилично жить.
 — Этот человек искалечил жизнь моей сестре. Но я не дам ему погубить мою дочь, используя тебя для этого! — взорвался Корд. Слова Эшлин больно ударили по его мужскому самолюбию. От угрызений совести и раскаяния не осталось и следа. — Я не хочу, чтобы этот человек имел даже косвенное отношение к моему ребенку. И это означает, что ты должна уйти с его проклятой работы.
 — Ты шутишь! — В ее голосе звучала неподдельная ярость. — Это невозможно!
 — Я говорю вполне серьезно. — Достаточно было взглянуть на его плотно сжатый рот и гневно сверкающие глаза, чтобы понять, что он не шутит. — Уйти от Торпа очень просто, Эшлин. Нет ничего проще. В понедельник утром ты подаешь заявление об уходе, вот и все.
 — А что потом? Обращаться за пособием? — кипела негодованием Эшлин. — Ну нет! Я могу и буду кормить свою семью сама!
 — Точно так же, как и я. Отныне я буду заботиться о тебе и девочках.
 — Брать подачки от Уэев? Никогда не снизойду до этого!
 — Да не подачки, черт побери, — горячился Корд. — Рейлин дала жизнь моей дочери, но настоящая ее мать — ты, Эшлин. Ты любишь ее и ухаживала за ней, и ты много работала, чтобы ей жилось хорошо. Но ты не будешь больше делать все одна. Теперь я помогу тебе. Я хочу, чтобы Дэйзи стала частью моей жизни.
 — Ты хочешь, — передразнила его Эшлин, сжав кулаки. — Всегда и все по-твоему! Что бы ни захотел Корд Уэй, он все должен получить, так ведь? Но не в этот раз, мистер! Мне не нужна твоя помощь, и я не хочу, чтобы ты был в нашей жизни. Не хочу тебя!
 Кровь бросилась ему в лицо.
 — Могу привести несколько недавних примеров, Эшлин, когда ты очень сильно хотела меня.
 — Не смей разговаривать со мной, как с дешевой потаскухой из «Прибрежного»!
 — Я разговариваю с тобой, как мужчина с женщиной, которую он хочет… — Корд остановился на полуслове, нахмурившись. — Но ты, должно быть, не понимаешь этого, правда? — Он покачал головой, досадуя на себя. — Мне следовало догадаться, как только я уяснил, что Рейлин — мать Макси и Дэйзи. Ты никогда не говорила с мужчинами о сексе и вообще не знаешь, что это такое. Теперь понятно, почему ты так нервничаешь, когда возбуждаешься. Ты еще девушка, Эшлин?
 Эшлин залилась краской с головы до пят. Возникшая пауза наполнилась тем самым напряжением, которое, по словам Корда, делало ее нервной. Его взгляд, медленно скользивший по ее телу я задерживавшийся на губах, груди и длинных ногах, действительно заставлял ее нервничать. И волновал. И возбуждал.
 Она решила побороть свою слабость, а вместе с нею и его.
 — Не путай одно с другим!
 — О чем ты? — хрипло сказал Корд. — Я, кажется, сам начинаю запутываться.
 Даже его голос имел над ней пленительную власть. Но она была полна решимости лишить эту власть ее силы и одержать победу.
 — Я не отдам тебе Дэйзи! — Мысль о предстоящей битве в суде воодушевляла ее.
 Корд взял ее за подбородок и, приподняв голову, посмотрел прямо в глаза.
 — Неужели ты действительно думаешь, что я пытаюсь разлучить малышку с единственной мамой, которая у нее есть? — негромко сказал он.
 Чем тише становился его голос, тем труднее ей было сопротивляться. Если бы он кричал, она закричала бы в тысячу раз громче, но его спокойное рассуждение обескуражило ее. В это время рука его скользнула вниз по ее шее, пальцы нежно погладили ее, отчего Эшлин пришла в неизъяснимый трепет. Он стоял так близко, держа ее одной рукой, она чувствовала тепло, исходящее от него.
 На мгновение ей захотелось прильнуть к нему, прижаться к его теплому мускулистому телу, манящему и притягивающему ее. Внутри все предательски заныло от сладкой истомы, губы жаждали примкнуть к его горячим голодным губам…
 Вдруг словно звон набата раздался в ее голове, и она быстро отпрянула от него. В том месте, где он коснулся ее, кожа пылала, как будто ее жгли раскаленным железом.
 — Я… я… не знаю, на что ты способен. Ты притащил меня сюда, обвинял и требовал. Кто знает, что ты сделаешь дальше?
 — Действительно, кто знает?
 Но Корд уже точно знал, что он собирается делать. Он не мог остановиться.
 Прежде чем Эшлин что-нибудь сообразила, он рывком заключил ее в объятия и припал к ее рту в горячем поцелуе. Она забилась, как пойманный дикий зверь, но элемент внезапности сыграл на руку Корду. Он еще крепче обнял Эшлин, зажав ее руки своими, чтобы она не стала драться.
 Не разжимая капкана своих губ, он не давал ей даже повернуть голову. Она брыкалась и дергалась, но каждое движение лишь вызывало волнующее трение ее груди о его, крепкую, как стена, и ее трепещущего лона о его пылающие бедра.
 Через несколько секунд она незаметно для себя перешла ту грань, что отделяет гнев от страсти. В движениях уже не было желания бороться с ним.
 Со вздохом поражения Эшлин, наконец, дала волю чувствам. Тело ее обмякло, и она с жадностью раскрыла свои губы навстречу его настойчивому языку.
 Ее руки, получив свободу, и не думали отталкивать его. Вместо этого она обвила ими его шею, ладонями лаская плечи и спину.
 Он продолжал целовать ее глубоко и властно, руки дерзко путешествовали по мягким округлостям. Груди ее набухли, их крохотные кончики заострились, и она терлась ими о его грудь, стремясь освободиться от томительной боли. Корд туго обхватил ее ягодицы и приподнял, так что низ ее живота оказался плотно прижатым к его чреслам. Повинуясь инстинкту, она начала вращать бедрами в эротическом ритме. Желание наполнило ее влагой, и она тихонько застонала. Всепоглощающий чувственный голод стер ощущение пространства и времени. Эшлин корчилась в его руках, терзаемая желанием быть еще ближе. Она не могла насытиться им. Наконец-то она прорвала навязанную себе самой сдержанность и испытала примитивную, глубоко женскую потребность охватить мужчину, поглотить его своей женской сутью.
 Корд взял ее груди в чашечки своих ладоней, нашел набухшие соски и стал ласкать их.
 — Эшлин, — простонал он, оторвавшись от ее губ. В окутавшую их тишину вдруг ворвались юные голоса. Стайка детишек весело пробежала мимо.
 Корд и Эшлин отступили друг от друга прежде, чем их смогли бы заметить. Затаив дыхание, еще дрожа, она смотрела на него, испугавшись проявления своих собственных чувств. Это было похоже на гипноз. Стоило ему коснуться ее, как она» уже теряла способность управлять собой. Никогда никто не имел над ней такой власти.
 Корд не отводил от нее глаз, взволнованный не меньше, чем она. От раскрасневшегося лица его взгляд скользнул вниз к ее прелестным грудям, чудную форму и тяжесть которых еще продолжали помнить его ладони. Ему не терпелось увидеть… попробовать их.
 — Идем отсюда, — наконец вымолвил он. — Вместе — ты и я.
 Эшлин представила их обоих в своей квартире, где никто не помешает им насладиться друг другом. Она видела себя, лежащей на постели, и рядом — длинного, стройного Корда. Больше она ничего не осмеливалась представить. Будучи реалистом, Эшлин знала, что фантазии и реальность могут омерзительнейшим образом не совпадать.
 — Нет, — сказала она твердо. — Я не буду спать с тобой.
 — По-моему, я схожу с ума. — Корд был разбит и подавлен, и опасно близок к тому, чтобы умолять ее. — Мне кажется, я никого не хотел так сильно, как тебя, Эшлин.
 — Кажется? — переспросила она. — Разве ты не уверен?
 — Эшлин, я стараюсь быть честным с тобой. Мне тридцать четыре года, и я хотел других женщин…
 — А то я не знаю! Моя сестра была одной из них. Он обхватил голову руками. Кровь шумно пульсировала в ней, также как в возбужденном теле.
 — Так мы ни до чего не договоримся, — сказал он. — Есть только один способ примириться, не тревожить память Рейлин и избавиться от Этана Торпа, только один способ для меня стать частью жизни моего ребенка — это выполнить свои обязательства по отношению к ней и к тебе. — Он перевел дыхание. — Мы должны пожениться, Эшлин. — Она в изумлении уставилась на него, лишившись дара речи. Корд смутился. Страстные признания были не в его стиле. То, что он сказал, конечно, не отличалось изяществом, но зато это была правда. И он не возьмет свои слова обратно, даже если у него будет такая возможность. — Женитьба всегда меня ж-жутко пугала, — пытался пошутить Корд. — Годами я избегал ее. Никогда не испытывал даже намека на желание купить кольца и пойти под венец. Как будто я ждал, как будто что-то во мне знало… О Боже, я смеялся над Холли, когда она несла всякую чушь о роке и судьбе. А теперь… — Он по-детски улыбнулся. — Теперь, кажется, рок настиг и меня. Я возвращаюсь из Монтаны и узнаю, что ты воспитываешь моего ребенка. Эшлин, я устал от всего этого. Пора папуле Дэйзи жениться на ее мамуле.
 Эшлин, наконец, смогла заговорить.
 — Думаю, пора папуле Дэйзи отправиться в сумасшедший дом.
 Корд засмеялся.
 — Очень интересный ответ на мое первое предложение руки и сердца. Но мы все равно поженимся, Эшлин. Это неизбежно.
 — Неизбежно? Ничего подобного. Неизбежность — это когда съешь недожаренное мясо и потом тошнит. Выйти за тебя замуж — это немыслимо!
 — Почему? — обиделся Корд.
 Его голос зазвучал вызывающе и агрессивно. Он, гордый и цареподобный Уэй, был возмущен ее отказом.
 — Объяснения займут несколько часов. У меня нет времени, поэтому назову лишь главную причину. Мы не можем пожениться, потому что не любим друг друга.
 — Ах вот оно что. — Корд пожал плечами. — Только не говори мне, что ты действительно веришь в эти романтические бредни о любви.
 — Но большинство людей, вступающих в брак, по крайней мере, считают, что влюблены.
 — И ты думаешь, это делает их счастливыми, — не унимался Корд. — Эшлин, они вводят себя в заблуждение. Многие ошибочно принимают половые влечения за страстную любовь. Мы же такой ошибки делать не будем. Мы знаем, что секс хорош только тогда, когда он не затуманен ожиданиями и разочарованиями.
 От этих слов у Эшлин больно закололо в груди. Это — ненависть, решила она. Конечно, она ненавидит его! Особенно сейчас. Сверкнув глазами, она сухо сказала:
 — Никогда не слышала ничего более циничного.
 — Я пытаюсь быть честным, Эшлин. Будь я циником, я бы придумал какую-нибудь сказку о том, как я влюбился в тебя, и скрывал бы свои намерения. — Он нахмурился. — Так поступил Этан Торп с Холли.
 Ей не хотелось говорить о Торпе, это была взрывоопасная тема для любого из Уэев.
 — Ты взываешь к моему разуму, чтобы заставить меня согласиться на твой безумный план. Но я хочу воззвать к твоему разуму, Корд. Сегодня ты слишком эмоционален. Ты только что узнал, что ты отец. Многие мужчины в течение девяти месяцев привыкают к этой мысли, и после этого им преподносят розового младенца. На тебя же все свалилось сразу, и вместо младенца у тебя пятилетняя дочь. Твой разум помутился.
 — Я принял свое решение в абсолютно здравом уме, — возразил Корд.
 — Ты когда-нибудь задумывался о том, каким будет наш брак? — смело продолжала Эшлин. — Ведь у тебя сразу появится семья. Помнишь вчерашнюю сцену у нас дома? А завтрак и зоопарк? Вот такой будет твоя семейная жизнь, Корд. Макси, Дэйзи, Кендра и я — каждый день. — Паника закралась в душу Корда, пока Эшлин рисовала эту устрашающую картину. Вчерашний день всплыл в памяти серией ужасных эпизодов. Шумливость Макси, осуждающая замкнутость Дэйзи, подростковые проделки Кендры, которые Бог знает чем могут кончиться, и холодность Эшлин. Эшлин — придирчивая и враждебная. Его собственная вина, гнев и ощущение, что он попался в западню. Эшлин наблюдала за ним. Он был похож на оленя, ошеломленного вспышкой слепящих прожекторов. — Ты сможешь так жить, Корд? Каждый день, каждый час.
 Эшлин ждала, что вот-вот его разум прояснится, и он, желая спасти себя, уйдет из ее жизни раз и навсегда.
 — Эшлин! — донесся до нее сильный, мгновенно узнаваемый голос Этана Торпа. — Эшлин, вы здесь?
 Голос привлек внимание Корда. Эшлин напряглась, в пору было самой спасаться, Для своего появления Этан избрал самый неподходящий момент. Корд, уже готовый поколебаться, внезапно укрепился в прежнем решении, И теперь ей предстояло оказаться в центре еще одной перепалки между ними и Торпом.
 — Да, Этан, я здесь, — покорно отозвалась она. Он подошел к ним и внимательно посмотрел на раскрасневшуюся и взъерошенную Эшлин а хмурого Корда. Ни одна деталь не ускользнула от его серых со стальным отливом глаз.
 — Ли Харрисон сказала мне, что видела, как Корд Уэй тащил девушку сюда, — торопливо проговорил Этан. — По ее описанию я понял, что это вы, Эшлин. С вами все в порядке?
 — Разумеется, с ней все в порядке, — ответил за нее Корд. — Она со мной. А также могу сообщить вам одну новость, Торп. Мы с Эшлин собираемся пожениться.
 — Корд! — в ужасе воскликнула Эшлин. — Разве я не…
 — Так как Торп скоро станет твоим экс-работодателем, ему необходимо искать тебе замену. — Корд повернулся к Торпу. — Считайте это официальным уведомлением об уходе.
 Этан сделал вид, что не слышит его.
 — Я вижу, он пытается угрожать вам, Эшлин. Но вы не беспокойтесь. Я не буду принимать его слова всерьез. Ваша работа вам гарантирована.
 — Она не нуждается в работе, — отрезал Корд. Он обнял и притянул Эшлин к себе. — Отныне я сам буду обеспечивать свою…
 — Он знает о Дэйзи, Этан, — вставила Эшлин, отодвигаясь от него. — Он расстроен и поэтому…
 — Я не расстроен, — перебил ее Корд. — Напротив, я готов прыгать от радости, что я отец.
 — Вы знаете о дочери? — холодно удивился Этан. — Вам сказали, или вы сами, наконец, додумались. Не понимаю, почему понадобилось столько времени. Ребенок поразительно похож на вас и вашу сестру. Мне не стоило большого труда определить его происхождение. Но вы, кажется, не особенно стремились признать отцовство, или я не прав?
 При упоминании о Холли Корду захотелось схватить его за горло и задушить. Он вспомнил утренний разговор с сестрой, как глаза ее наполнились слезами, с какой грустью она рассказывала о пяти суматошных годах, прожитых с этим негодяем.
 — Я хотел бы знать о Дэйзи с самого начала, но мне не сообщили ни о беременности, ни о родах. Но если бы сообщили, я признал бы ее своей дочерью, а себя отцом. А вот вы не можете этим похвастаться, Этан, — злобно сказал Корд. — Вы знали, что Холли беременна. Она сама вам сказала. И что же вы сделали как будущий отец? Бросили ее! После четырех месяцев тяжелой беременности у нее началось кровотечение, и ее срочно положили в больницу на операцию. У нее должен был родиться мальчик. Холли называла его Элиотом. — Мертвенная бледность покрыла лицо Этана. Корду на мгновение стало стыдно за свой удар ниже пояса. Но только на мгновение. Как старший брат Холли он был вполне удовлетворен тем, что отомстил за обиженную сестру. — В том, что я не лгу, — поспешил добавить Корд, опережая подозрения Этана, — вы можете убедиться сами, посмотрев ее карту в университетской клинике Колумбуса, где она лежала. Холли еще не оправилась от потери ребенка, как вы вновь явились, чтобы мучить ее. Вы достойный образец отца, Торп! — Корд взял Эшлин за руку. — Пойдем, — приказал он. — Возьмем детей, и я отвезу вас домой.
 Эшлин не пошевелилась. Она взглянула на Этана. Ее босс, которого она всегда считала невозмутимо спокойным, теперь являл собой плачевное зрелище. Маска бесстрастия слетела с его лица, обнажив жгучую душевную боль.
 — Я же сказал, мы уходим, Эшлин, — прогремел Корд. — Ты хочешь, чтобы я взял тебя на руки и унес отсюда?
 — Этан, с вами все в порядке? — робко спросила она. Корд подошел к ней, собираясь привести свою угрозу в исполнение. — Я не могу оставить Этана в таком состоянии, — запротестовала Эшлин. — Ты же видишь, он в шоке!
 За три года она привыкла в Торпу. Он был единственным, кто разглядел в ней умного и многообещающего работника, взял к себе и платил высокую зарплату. Он всегда относился к ней с уважением.
 — Тебе жалко его? — кипятился Корд. — Понятно. Оставайся залечивать его раны, а я иду за Дэйзи.
 И он гордо направился прочь.
 Неужели он все-таки отнимет у нее Дэйзи? Материнский инстинкт шептал ей, что нужно скорее бежать за ним.
 — Вам лучше идти к Дэйзи, — промолвил Этан, словно прочтя ее мысли. — Кто знает, что он может натворить сгоряча.
 — А вы?
 — Не волнуйтесь за меня. — Лицо Торпа немного ожило, но глаза смотрели странно. — Эшлин, только один вопрос. То, что он сказал о Холли, — правда?
 — Не знаю, Этан. Я услышала это впервые. Думаю, вы убедитесь сами, когда пошлете в клинику запрос.
 Она не сомневалась, что он так и поступит.
 — Да, так будет лучше, — сказал он уже своим обычным голосом.
 Однако у Эшлин не было возможности до конца выслушивать его программу.
 — Извините, мне надо бежать к детям, — крикнула она и стрелой помчалась из рощи.
 Сердце ее бешено колотилось. Что, если Корд схватит Дэйзи и силой увезет в «Дубовую аллею». Она представила испуганную дочь и едва не разрыдалась.
 Вчера она чуть не потеряла Макси, сегодня — Дэйзи. Жизнь, которую она сама создала для себя и девочек, грозила развалиться. Именно этого она и боялась, когда узнала, что Корд Уэй снова в городе.




 ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ


 Корд прошел через толпу, окружившую оркестр, поразительно весело наигрывавший мелодию «Мальчик Дэнни». Дэн и Синди Кларкстоны общались с будущими избирателями: улыбались, оживленно разговаривали, жали руки. Они превратили благотворительное мероприятие в политическую акцию. К сожалению, это получалось у них слишком хорошо.
 Корд вернулся к столику, за которым Уатт все еще орудовал лопаткой, помогая целой ораве ребятишек, с восторгом лепивших фигурки из мороженого и рисовавших широкими кистями картины.
 Скотти Кларкстон сидел на коленях у Кендры. Макси носилась вокруг стола, то разбрасывала хлопья из мороженого, то крутилась колесом. Дэйзи трудилась над картиной. Девочка явно проявляла незаурядные способности живописца, склонного к импрессионизму. Некоторое время поработав взбитыми сливками, она внимательно изучила результаты своего труда и нанесла еще несколько мазков. Когда сливки закончились, она протянула руку за следующей упаковкой и начала энергично взбалтывать содержимое.
 — Разрешить детям играть со взбитыми сливками — все равно что дать им в руки взрывчатку, — заметил Уатт, встретившись взглядом с братом. — Местных жителей придется эвакуировать.
 Корд улыбнулся, с гордостью глядя на свою дочь. Остальные дети напоминали ему своим поведением резвящихся сиамских кошек. Дэйзи же сосредоточенно трудилась над своей картиной.
 Макси побежала к нему, восторженно крича:
 — Дядя Корд! Наша акула из мороженого заняла первое место! А потом мы ее съели…
 — А чем же вас наградили? — поинтересовался Корд.
 — Голубой лентой, — ответила Дэйзи.
 И она вынула из кармана шортов аккуратно свернутую ленту. На ней золотыми буквами было написано «Первый приз». Его дочь сохранила приз. Корд был тронут.
 — Да, их акула напоминала субмарину, раскрашенную всеми цветами радуги, и они заняли первое место, — смеясь сказал Уатт. — Участие Холли в жюри было не лишним.
 Корд задумчиво смотрел на своего брата. Уатт стоял среди толпы детей, с ног до гол. вы заляпанный мороженым. Он так не походил на Кларкстонов, до безумия увлеченных общением с будущими избирателями. Корд никогда не видел брата таким счастливым.
 — Уатт пригрозил Холли, что, если она не присудит приз нашей акуле, он утопит ее в
 цистерне горячей помадки, — сказала Кендра, одарив Уатта дразнящим и игривым взглядом.
 Уатт смотрел на нее с восхищением. Кендра запустила палец в шарик тающего шоколадного мороженого и потянулась к его носу. Он стер шоколад носовым платком, затем наклонился вперед и что-то прошептал ей на ухо. Они оба тихонько рассмеялись.
 Корд наблюдал за ними с беспокойством. Он был рад, что рядом нет Эшлин. Иначе она, наверное, сказала бы, что ее подозрения вполне оправданы. Он и сам начинал думать, что она была права насчет Кендры и Уатта. Он должен был как можно скорее поговорить с братом. Может быть, это стоило сделать немедленно?
 Но не успел он двинуться с места, как вокруг засверкали блицы репортеров. Суета, конечно, была вызвана Кларкстонами.
 — Смотрите, Синди! А вот и ваш драгоценный Скотти!
 Голос принадлежал элегантно одетой женщине того же возраста, что и Синди Кларкстон. Она подвела к столу Кларкстонов и репортеров, вооруженных фотоаппаратами и кинокамерами.
 Толпа хлынула за ними, оттеснив нескольких детей, рисовавших и лепивших за столом. Корд осторожно убрал Макси с пути представителя прессы.
 — Скотти, ты поедешь кататься на пони, — сказала Синди голосом настолько сладким, что Корд даже огляделся: нет ли вокруг диабетиков.
 — Мы пойдем кататься на пони и фотографироваться, — пропел Дэн, демонстрируя мальчишескую улыбку репортерам. Скотти взглянул на них и вдруг завыл.
 — Нет! Нет! — вопил он, ухватившись за шею Кендры так, как будто его жизни что-то угрожало.
 Кларкстонов окружали многочисленные репортеры. Зрители были явно заинтересованы происходящим.
 — Что поделаешь, дети… — проговорил Дэн, выдавив из себя смешок.
 — Не пойду с ними! — орал Скотти, прильнув к Кендре. — Я хочу остаться с тобой! Ну пожалуйста! Оператор с садистской улыбкой включил камеру.
 — Скотти, мне бы тоже хотелось, чтобы ты остался, — сказала Кендра мягко. — Но боюсь, что тебе придется пойти с родителями.
 — Нет! Нет! — Скотти словно обезумел. — Я не хочу! Я боюсь!
 — Прекрати, Скотт, — резко перебила ребенка Синди. — Тебя никто не спрашивает. Ты сейчас же пойдешь с нами!
 Скотти плакал все отчаяннее, как будто его крохотное сердечко разрывалось от горя. Кендра качала его на руках, пытаясь успокоить.
 — Мальчик очень привязывается к своим нянькам, — призналась она наклонившемуся к ней репортеру. — Он плохо себя чувствует в обществе родителей, потому что они постоянно отсутствуют, а когда они рядом… — Все окружающие внимали Кендре. Прекрасная девушка с серьезным взглядом, мадонна, утешающая обиженное крохотное дитя. — Они запугивают его. — В голосе Кендры мастерски сочетались горестные интонации и праведное негодование. — Они сказали, что запрут его сегодня днем одного в машине, только из-за того, что мальчик испугался толпы.
 — Но это эмоциональное насилие! — вскричал репортер светской хроники еженедельника Уэйзборо.
 — По-моему, если человек запрет животное в машине в такую жаркую погоду, ему может быть предъявлено обвинение, — вторил ему другой репортер. — Интересно, относится ли эта статья закона также и к детям?
 — Должно быть, относится… — проговорила Кендра. В ее голубых глазах стояли слезы. Слезы сострадания. — Бедный маленький Скотти.
 — Я боюсь! Я боюсь! — вопил Скотти.
 Зрители были будто загипнотизированы видом Кендры и разворачивающейся у них на глазах драмой беззащитного ребенка, жертвы произвола палачей-родителей.
 Дэн Кларкстон попытался обратить все в шутку, но толпа была настроена враждебно. Его шутки расценили как бессердечные и отреагировали на них неодобрительным молчанием. Кендра, обнявшая всхлипывавшего Скотти, выглядела как нельзя более мило. Лицо Синди Кларкстон все больше и больше наливалось кровью.
 — Дэн, сделай же что-нибудь! — воскликнула она, рассвирепев.
 Дэн, справедливо рассудив, что благосклонность зрителей им потеряна, сделал крутой поворот.
 — Если Скотти не хочет кататься на пони, ну и не надо. — Он все еще улыбался своей дежурной, но уже немного вымученной улыбкой. — Я не сержусь на него за то, что он хочет остаться в обществе хорошенькой девушки. Он просто предпочитает женщин лошадям, и ни один американец его за это не осудит.
 — Никогда меня еще так не оскорбляли! — прошипела Синди. — Забери у нее мальчишку!
 Хотя ее приказы были адресованы только мужу, их слышал и Корд, и все стоявшие рядом.
 На мгновение показалось, что Дэн попытается воспротивиться, но затем он послушно отобрал ребенка у Кендры.
 — Пошли, сынок, на сегодня мороженого достаточно.
 Скотти вырывался, кричал и жалобно звал Кендру. Кларкстоны поспешили удалиться. Несколько представителей прессы последовали за ними, другие же сгрудились у стола и глазели на Кендру.
 — А этот человек правда отец Скотти или только притворяется? — с подозрением спросила Дэйзи, нарушив тишину, установившуюся после ухода Кларкстонов.
 Ее слова вызвали взрыв циничного смеха у взрослых.
 — Вот уж действительно непонятно, — заметил обозреватель «Экстон ивнинг пост».
 — А мама Скотти сказала неприличное слово, — наябедничала Макси.
 — Синди, сама нежность, грязно ругается в присутствии маленьких детей, — ухмыльнулся один из репортеров. — Интересный поворот событий.
 — Как это им удавалось улыбаться, когда они были настолько злы? — поинтересовался маленький мальчик.
 Другой ребенок с убийственной точностью изобразил застывшую улыбку Дэна. Снова смех. Некоторые репортеры все еще что-то записывали. Уатт и Кендра обменялись взглядами. Она улыбнулась и снова обратилась к представителям прессы.
 — Ну вот, наконец-то. Скандал в благородном семействе, — глаза Кендры сузились. — У парня Дэни настолько фальшивая улыбка, даже малыша он не сумел провести. А у любимицы центрального Мэриленда недостает терпения в разговоре с собственным ребенком. Скорее всего, она его не очень-то и любит.
 — Это первая трещина в их броне, — заметил один из репортеров. — Я долго ждал, когда они проявят свою истинную сущность. Чувствовалось, что они не очень-то безупречны.
 — Посмотрите лучше на Уатта, — Кендра указала на него большим пальцем, и представители прессы в первый раз заметили, что второй кандидат тоже присутствовал здесь. — Он не демонстрировал вам свою ослепительную улыбку, но зато весь вечер провозился с детьми, а ведь собственных детей у него нет. — Она подождала, пока ее мысль будет усвоена, а затем продолжала:
 — Вы должны сфотографировать мистера Уэя с детьми и поместить рядом фотографию Кларк-сюнов, запугивающих бедного Скотти. Это будет так красноречиво… — и она улыбнулась репортеру, не спускавшему с нее глаз.
 — Пожалуйста, не надо снимать. — Казалось, Уатт был смущен. — Это ведь просто благотворительный праздник, а не политическое мероприятие.
 — Расскажите это Кларкстонам, — проговорил один из репортеров надтреснутым голосом.
 — Тебе бы, малышка, быть консультантом по работе с прессой. Из тебя вышла бы настоящая акула, — восхищенно сказал репортер Кендре, собираясь сфотографировать Уатта с детьми.
 Толпа, наконец, рассеялась, и Уатт уселся рядом с Кендрой.
 — Ты не могла предвидеть эту кошмарную сцену с Кларкстонами. Но ты, несомненно, отплатила Дэну его же монетой, — пробормотал он.
 Уатт не мог забыть, как она разозлилась, когда Дэн Кларкстон, пусть и в мягкой форме, критиковал ее сестру, не мог он забыть и ее неистовой клятвы добраться до него.
 — Точно! — Кендра сияла от счастья, как голубоглазая кошка, только что съевшая свою добычу. — Мой брат Шейн говорит: как аукнется, так и откликнется. По-моему, у меня неплохо получилось.
 — Конечно. Скоро, я думаю, ты начнешь выступать самостоятельно.
 Кендра потянулась лениво и чувственно.
 — Джош тоже так думает.
 В глазах Уатта читался восторг.
 Наблюдавший эту сцену Корд подумал, что пресса ушла как раз вовремя. К Уатту прочно приклеился ярлык положительного героя этого дня, и если бы какой-нибудь репортер, страдающий излишней проницательностью, увидел Уатта сейчас, глядящего на Кендру голодными глазами…
 Корд даже и думать не хотел о скандале, который мог бы разыграться. Он был занят совсем другими мыслями: следил за Макси и Дэйзи и размышлял, какого же черта Эшлин столько времени проводит с Этаном Торпом.
 Он уже пожалел, что не выполнил своей угрозы перебросить Эшлин через плечо и утащить из рощи. Эшлин и Торп. Мысль о том, что они вместе, сводила его с ума. Он был наказан. Эшлин предпочла компанию Торпа ему, и единственное, что он мог — это стоять и смотреть на свою дочь, не смея сделать ни единого движения без согласия ее матери. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, как теперь.
 Когда через несколько минут Эшлин подошла к нему, Корд уже кипел от возмущения.
 — Ты все еще здесь! — воскликнула запыхавшаяся Эшлин.
 «А где же мне еще быть», — подумал Корд с горечью. Он пять лет не видел свою дочь и вряд ли бы сорвался и улетел куда-нибудь, едва узнав о ее существовании. Ему было больно, что Эшлин выставила напоказ его беспомощность.
 — Да, я все еще здесь.
 Вздох Эшлин больше походил на всхлипывание. Корд внимательно посмотрел на нее. Она вся дрожала и готова была расплакаться.
 — Торп сделал тебе какую-то гадость? — Глаза Корда сверкнули яростью. — Что он тебе сказал?
 — Этан? — смешалась Эшлин. — Ничего.
 — Вы достаточно времени провели вместе, — зло сказал Корд. — И что же, он так все время и молчал?
 — Я была не с Этаном. Мы расстались почти сразу после того, как ты отошел. А потом я искала детей. Здесь было полно народу. За Кларкстонами ходили стаями, и я не могла найти девочек. — На этот раз она всхлипнула. — Я… я думала, что ты уехал и увез Дэйзи.
 — Как бы не так. — Корд посмотрел на нее с упреком. — Ты что это, плакать собралась?
 — Я… я не знаю… — Из глаз ее потекли слезы, и Эшлин быстро стерла их рукой. Она не могла больше защищаться. Ее эмоциональное состояние было так же неустойчиво, как бывший Советский Союз. — Я… я просто думаю, что так не может больше продолжаться, Корд. Ты только что узнал о том, что Дэйзи — твоя дочь, и все, все сразу изменилось. Появилась неопределенность. Это слишком, Корд. Я больше не могу, я не знаю, когда ты… Собираешься ли ты…
 Ее голос становился все тише и тише. Сейчас не время было предаваться эмоциям: она должна взять себя в руки и бороться. Но, к своему ужасу, она поняла, что не может этого сделать. Напряжение последних двух дней, наконец, дало о себе знать, и воля, редко ей изменявшая, теперь таяла в потоках горючих слез.
 Корд наблюдал за ней. Удивительно, но Эшлин не поняла, что она выиграла эту партию. А это автоматически означало еще одну игру и еще один шанс на победу для Корда!
 — Да, действительно, что-то надо делать, — сказал он холодно. Эшлин была так молода, несчастна и измучена, так ранима. И Корд решил на этом сыграть. Он сознавал, что ведет себя, как крыса масштабов Торпа, но заставил свою совесть замолчать. Во всем, что не касалось политики, он признавал существование ситуаций, когда цель действительно оправдывает средства. — Нам нужно поговорить об этом в таком месте, где никто не помешает.
 Он вынул из кармана носовой платок и отдал Эшлин. Она молча кивнула. Похоже, у нее не было выбора. Инициатива перешла к Корду.
 — Уатт, будь добр, отвези Кендру и детей домой после праздника, — обратился Корд к брату. — Мы с Эшлин едем к тебе. Ну, если ты, конечно, не против, — добавил он, помедлив.
 — Мы не против, — нетерпеливо ответила Кендра.
 Немного ошалев, Уатт посмотрела на брата, затем перевел взгляд на Эшлин, после чего протянул брату ключи от своего дома.
 — Его Честь прямиком несется к двери, как только ее открывают. Смотрите, чтобы он не выбежал, — только и смог сказать он.
 Корд взял Эшлин за руку.
 — Пошли? — Это прозвучало скорее как приказ, нежели как приглашение.
 — Мне нужно попрощаться с детьми, — пыталась было протестовать Эшлин, когда Корд, сильнее сжав ее руку, потянул за собой.
 — Ты права. Дети, — повторил он в замешательстве.
 Спеша увезти Эшлин, он забыл попрощаться со своей дочерью. А вот Эшлин никогда не забывала о детях, ни на минуту. Да, как родитель он ей и в подметки не годится.
 Они попрощались со всеми, и он протянул ей руку, но Эшлин ее не взяла.
 — Я согласилась поехать с тобой. Совершенно не обязательно тянуть меня за собой, как… как преступницу в наручниках.
 — Но я не собираюсь надевать на тебя наручники. Я просто хотел дойти до машины рука об руку с моей невестой, Эшлин.
 Она решила, что он ее поддразнивает.
 — Я тебе не невеста, Корд. Почему ты ни слова не можешь сказать серьезно?
 — Если я и улыбаюсь, лишь потому, что мы наконец-то заключили перемирие в этой войне нервов и теперь, наверное, сможем найти какое-нибудь решение.
 Корд догнал ее и взял за руку, сжав ее пальцы в своих.
 — Перемирие, найти решение. Твои слова еще более неоднозначны, чем слова политиков. Я думаю, что с таким талантом ты более достоин поста, чем Уатт. — Сердце Эшлин бешено колотилось, мысли проносились в голове с безумной скоростью. — Почему бы нам не назвать вещи своими именами.
 — И как же ты это назвала бы?
 — Шантаж. Сексуальный шантаж. Я еду с тобой в дом твоего брата, и, если я соглашусь переспать с тобой, мне не будет угрожать иск об опеке.
 Корд увидел, как она побледнела, и немедленно остановился.
 — Я хочу, чтобы ты знала: я не собираюсь начинать судебное дело, Эшлин. Я уже говорил тебе, что никогда не заберу ребенка у его матери, но ты, кажется, мне не поверила. — Эшлин покачала головой. Ее преследовали тревожные голоса — и Рейлин, и Этана, и ее собственный, — и эти голоса не позволяли ей забыть об опасности, которую представляли бы могущественные Уэи, выступи они в суде против нее. — Верь мне, Эшлин, — это был приказ. Он смотрел на нее сверху вниз темными глазами, требуя доверия к своим словам. — Я не заберу у тебя Дэйзи, но я действительно хочу занять какое-то место в жизни моей дочери, а не просто посылать ей чеки из Монтаны. Я ведь не кот, который походя плодит детей и преспокойно идет себе дальше, ни о чем не заботясь. Неужели ты думаешь, что я могу забыть о своем ребенке, когда я наконец-то узнал, что он у меня есть? — Корд нахмурился. — Учитывая твое невысокое мнение о моей особе, наверное, так оно и есть. Но позволь мне просветить тебя, Эшлин. Я не заберу Дэйзи, но и не брошу ее. — Слова звучали так убедительно. Эшлин пристально смотрела в его темные глаза. — И это снова возвращает нас к вопросу о сексуальном шантаже, — в голосе Корда звучала насмешка, но выражение лица наводило на мысль об опасности. — Я не только не отрываю маленьких детей от материнской груди, я еще и никогда не прибегаю к шантажу в моих отношениях с женщинами. Поэтому, если ты думаешь, что я увезу тебя к Уатту и дурно с тобой обойдусь, ты сильно ошибаешься. — Он коротко и холодно рассмеялся. — Я сказал, что нам нужно поговорить в таком месте, где нас не будут постоянно прерывать. Дом Уатта — единственное известное мне место, где нас оставят в покое.
 — Да… — неуверенно повторила Эшлин.
 Доводивший ее до дурноты страх потерять Дэйзи прошел, уступив место физическому напряжению. Оно росло и ширилось, пока не заставило ее задрожать всем телом.
 — Это кажется тебе диким?
 — Да, если дело касается тебя и меня, — выпалила Эшлин. — Если мы останемся одни в доме твоего брата, это обязательно закончится постелью, и тебе прекрасно это известно!
 Губы Корда медленно расплылись в улыбке.
 — Нет, я этого не знал, но, по-моему, ты в этом уверена. Почему, Эшлин? Да потому, что ты желаешь меня так же сильно, как я тебя, и никакая сила не сможет удержать нас от любви!
 Эшлин, ошеломленная своими собственными словами и тем, как понял их Корд, густо покраснела.
 — Ты… Ты переиначишь все, что бы я ни сказала.
 — Что же я переиначил? Это ведь ты сказала, что. если мы останемся одни в доме Уатта, это закончится постелью.
 И он зло рассмеялся.
 Она увязла в этой перепалке, как в трясине, и, пытаясь выбраться, только погружалась еще глубже.
 — Этого не будет!
 Такое возражение вряд ли могло поставить Корда на место. Оно было недостаточно оригинальным, зато достаточно неистовым.
 Корд только плечами пожал.
 — По-моему, ты просто никак не можешь решиться, Эшлин.
 — Я достаточно решительна!
 — Ну, если ты так считаешь… — На его губах мелькнула улыбка. Она раздражала, почти как улыбка Дэна Кларкстона. — Уверяю тебя, ничего не случится, если ты сама этого не захочешь. Я не собираюсь играть в игры с маленькой нервной девственницей, которая говорит «нет», хотя ей самой не терпится.
 Эшлин была в ярости, и за те полчаса, что они добирались до дома Уатта, не произнесла ни слова.
 Его Честь обрадовался, увидев их. Перебрав весь ассортимент своих собачьих игрушек, он по очереди клал их к ногам Эшлин. Затем перевернулся на спину и посмотрел на нее с обожанием.
 — Он всегда так дружелюбен с людьми, которых в первый раз видит? — Это позабавило Эшлин, несмотря на нервное напряжение, усилившееся в тот момент, когда она вошла в дом. — А что, если бы мы были грабителями?
 — Его Честь не походит на других служебных собак. — Корд погладил пса по огромной голове. — Он больше склоняется к философскому постулату: мой дом — твой дом.
 — А ты, по-видимому, склоняешься к тому, что дом твоего брата является твоим владением. Ты даже не спросил Уатта, можно ли прийти сюда. Ты просто поставил его перед фактом.
 Но Корда не взволновало замечание о творимом им произволе.
 — Уатт ведь мог и отказать нам, — заявил он.
 Эшлин подбросила одну из игрушек — желтую резиновую кошку — Его Чести, и пес бросился за ней, в восторге оттого, что с ним решили поиграть. Эшлин бросала кошку снова и снова. Корд молча наблюдал.
 Просто стоял, засунув руки в карманы, и с улыбкой смотрел, как собака подпрыгивала и с увлечением бросалась за игрушкой. Он вел себя так, как будто привез сюда Эшлин единственно ради того, чтобы насладиться зрелищем ее игры с собакой. Эшлин, затеявшая игру, чтобы подавить приступ робости, не знала теперь, как остановиться, и что будет, если она остановится.
 Его Честь первый вышел из игры. Раз пятьдесят кряду поймав свою кошку, он, потеряв интерес, уронил игрушку к ногам Эшлин, тихо ушел в гостиную и забрался на диван. Эшлин, снова пытаясь вовлечь его в игру, стала подталкивать к нему красный мячик, но Его Честь решил, что с него достаточно. Он прикрыл свои выразительные карие глаза и задремал.
 — Счет не в пользу Его Чести. — Темные глаза Корда таинственно мерцали. — Ты его замучила.
 — Да мы ведь просто дурачились, — попыталась защититься Эшлин. В доме было так тихо. Она взглянула на часы. — Мне… Мне пора домой. На воскресные вечера всегда приходится куча дел: и обед приготовить, и детей искупать, и помочь им собраться в школу… А мне еще надо погладить и обдумать меню на неделю, и…
 — Ты просто мужеубийца, — тихо пожаловался Корд. — И ты предпочитаешь приземленную рутину возвышенному общению со мной! О Господи…
 — Я никогда никого не убивала и, кстати, не собираюсь.
 — Оно и видно. — Его улыбка была немного угрюмой. — Нет смысла откладывать. Почему бы нам не налить себе вина и не поговорить наконец? Нам ведь есть о чем поговорить.
 Эшлин не выдержала его тяжелого взгляда, закрыла глаза и содрогнулась. Ее сжигало возбуждение — и еще какое-то чувство, в котором она не давала себе отчета.
 — Ладно, давай поговорим, — сказала она сухо.
 — Я не понимаю, почему мы не можем обсудить нашу — э-э… проблему как разумные, взрослые, цивилизованные люди, — продолжал Корд.
 Он достал из холодильника бутылку, налил холодное вино в бокалы, предложил ей, и они оба направились в отделанный деревянными панелями кабинет Уатта.
 Он устроился на диване, обитом темно-коричневой кожей. Большой восьмиугольный кофейный стол отделял его от огромной кушетки, занимавшей середину комнаты. Усесться на кушетку казалось так же неуместно, как и на стул за письменным столом вишневого дерева, стоящий в углу. И Эшлин осторожно присела на краешек дивана.
 Она сделала несколько нервных глотков, судорожно сжимая в пальцах бокал. Она чувствовала, что попала в ловушку, и дверца уже захлопывается за ней. Что еще хуже, она не испытывала страха, скорее любопытство, и стихийное желание спастись покидало ее.
 Корд наблюдал за каждым ее движением. Она как никто умела удержать его внимание. Он был смущен. Эшлин смотрела на него глазами жертвы, опознающей преступника в полицейском участке: ее взгляд был осторожным и подозрительным. Он кашлянул.
 — Ты никогда не хотела выйти за меня замуж? — сказал он, сразу подходя к главному.
 Она почувствовала пустоту в желудке, сердце чуть не выпрыгнуло из груди, но эти ощущения были ничто по сравнению с бурей, бушевавшей в ее мозгу.
 — Корд… было очень благородно с твоей стороны предложить мне это, но, знаешь, ничего не выйдет…
 Ее руки дрожали. Если бы она не сделала еще глоток, вино перелилось бы через край бокала.
 — Но почему? — спросил Корд. Странно, но чем упорнее она сопротивлялась, тем настойчивей он пытался доказать, что она не права. Страсть к противоречию? Что бы там ни было, его уверенность в своей правоте была теперь непоколебима. — У нас получится, если мы сами того захотим. Ты сказала, что веришь в сказки о любви не больше, чем я, — напомнил Корд.
 — Ну как может что-либо получиться из нашего брака, когда мы с тобой — совершенно разные люди? — воскликнула она. — И не говори мне, что у нас есть Дэйзи и этого достаточно, потому что это совсем недостаточно! Посмотри, сколько супружеских пар распалось, хотя у них и были дети.
 — Мы с тобой не совсем разные люди, — пробормотал Корд.
 — Что же у нас общего? Перечисли. Я не думаю, что ты сможешь назвать хотя бы две схожие черты.
 Несколько мгновений он молча думал, а затем провозгласил с триумфом:
 — Страсть! Я хочу тебя, Эшлин! Неважно, сколько раз я клялся, что могу обойтись без тебя. Я не могу обойтись. И ты тоже меня хочешь. Каждый раз, когда я до тебя дотрагиваюсь, я чувствую, как сильно это желание.
 — Но брак, основанный на физическом влечении, недолговечен! Достаточно телевизор включить, чтобы убедиться в этом. В любом случае, с нами будут жить маленькие дети и девушка-подросток, и времени на секс у нас совсем не останется.
 — Поверь мне, мы найдем время, — пообещал Корд. Решимость, которая светилась в его глазах, лишила ее способности двигаться. — Я подумал, что у нас есть еще кое-что общее. Мы оба знаем, каково приходится тем, кто не вписывается в рамки своего круга. Мы научились справляться с этим и стали сильнее. Смотри, вот уже вторая роднящая нас черта. Если я хорошенько подумаю, наверное, найду и еще что-нибудь.
 — Никогда не слышали ничего более нелепого. Ты и я — два аутсайдера! Да Уэй в Уэйзборо впишется в любые рамки, все равно что папа в Ватикане, — заверила его Эшлин.
 — Я имел в виду то, что мы оба были аутсайдерами в наших семьях. Подумай об этом, Эшлин, это правда. Ты — примерная девочка с амбициями в семье, начисто лишенной амбиций, а я — паршивая овца в выдающейся и дружной семье. Моя мать всегда называла меня одиноким рейнджером Запада, что для нее было равносильно пришельцу с далекой планеты. Дед называет меня трактирщиком и благодарит судьбу за то, что такой оболтус, как я, держится на почтительном расстоянии от семейной штаб-квартиры.
 — Ты не оболтус. — Она заглянула в его глаза. Между ними возникла какая-то неосязаемая, но очень прочная связь. — Зато ты, определенно, дрянной мальчишка.
 Она с трудом узнала свой голос, приобретший вдруг кокетливую хрипотцу.
 — Дрянной мальчишка, желающий исправиться, — добавил Корд. — И не нужно снова напоминать мне о баре «Прибрежном».
 Эшлин почувствовала, как теплое дыхание коснулось ее щеки. Пальцы Корда нежно поглаживали ее волосы. Каким образом они оказались так близко друг к другу, подумала она, и голова ее закружилась. Она не помнила, чтобы кто-то из них двигался. Необходимо было продолжить беседу.
 — Если бы не «Прибрежный», мы бы никогда не встретились. — Он был уже так близко, что она чувствовала жар, исходящий от его сильного тела. Она чувствовала запах мужчины и пьянела от этого запаха. Ее мысли путались. — Я… я думаю, я слишком много выпила, — пробормотала она.
 — Совсем нет. — Он коснулся ее щеки кончиками пальцев. — Это не от вина.
 Он осторожно забрал у нее бокал, поставил его на стол. Его пальцы снова заскользили по ее мягкому, но четко очерченному подбородку.
 — Да, конечно, — согласилась она, потеряв всякую волю.
 Где-то в глубине ее существа возникло новое ощущение, заставившее ее таять, подобно льду.
 Она чувствовала одновременно и расслабленность, и огромный заряд энергии, таящийся в ней.
 Корд небрежно опустил руку на ее живот и мягко поглаживал его расходящимися кругами.
 — Я здесь, Эшлин, я здесь… Я заставлю тебя почувствовать. — Его голос затихал. Эшлин задыхалась от страсти. Она неуверенно кивнула. Не хотела противиться. Не могла. Корд продолжал ласкать ее, временами мимолетно касаясь ее груди, или пробегая пальцами по бедрам. В ее сердце вспыхнул огонек желания, и мягкое обволакивающее тепло распространилось по телу. — Ответь «да», Эшлин, — мягко приказал он.
 Одной рукой он продолжал ласкать ее, а другую положил на ее затылок и медленно, но настойчиво привлек ее к себе.
 — Ответить «да» на что? — прошептала она дрожащим голосом.
 Его губы почти касались ее. Остатки желания сопротивляться были уничтожены ощущением близости.
 Эшлин до боли захотелось, чтобы Корд ее поцеловал. Только один поцелуй. Что в этом может быть плохого?
 Она медленно подняла руки к его плечам, и ее пальцы почувствовали крепость его мускулов. Их губы слились, и дыхание Эшлин прервалось.
 — Скажи «да» мне, — прошептал Корд, почти касаясь ее губ своими. — Скажи «да» всему.
 Этот голос еще более возбуждал ее чувственность. Она погрузилась в море ощущений. Ее захлестывали волны соблазна. Эшлин, не говоря ни слова, едва заметным движением приблизилась к Корду.
 Сильные руки заключили ее в объятия, и ее веки тяжело опустились на затуманенные страстью глаза. Она приоткрыла губы, и его язык погрузился во влажную теплоту. Он молил об ответе, и Эшлин отвечала. Она прижалась к Корду, их поцелуи становились все жарче. Первый сливался со вторым, второй — с третьим.
 Строгий и дисциплинированный ум Эшлин позволил телу взять над собою верх. Нетерпеливые побуждения тела и трезвый расчет ума как будто лежали в разных плоскостях. Она со стоном изогнулась и напряглась. Ее груди увеличились, соски пульсировали от напряжения. Она ждала, что он дотронется до них. Уже почти сама направила его руки.
 Нет, она, конечно, была еще слишком робка и неопытна, чтобы сделать это. Только сдавленно и сокрушенно всхлипнула. Большие руки Корда продолжали ласкать ее, медленно сводя с ума, скользя по талии, бедрам, спине и избегая мест, которые более всего жаждали его прикосновений.
 Они упали на диванные подушки. Корд прижался к ней бедрами, позволяя почувствовать силу своего возбуждения, оставил ее губы и выжег ожерелье поцелуев на ее шее.
 — Я хочу любить тебя, Эшлин, — сказал он хрипло, ошеломленный силой своей страсти. — Скажи, что ты тоже этого хочешь.
 Она заглянула в его глаза. О, как она желала его! Все эти годы она спокойно вела воздержанную жизнь и никогда не думала о том, что от секса можно получить удовольствие. Слишком много женщин из ее семьи терпели крах из-за него, вспомнить хотя бы Рейлин.
 Но вот явился Корд Уэй и пробудил в ней желание. Теперь ей придется свыкнуться с мыслью о том, что у нее есть потребности, о существовании которых она ранее не подозревала, что у нее есть эмоции, которые одновременно и пугают ее, и доставляют радость. Эшлин глотнула.
 — Какая-то часть меня хочет этого, — призналась она.
 — Вот эта часть. — Под рукой Корда билось ее сердце. — И вот эта часть. — Он прикоснулся пальцами к ее груди и нашел до боли чувствительный сосок. — И эта часть тоже меня хочет. — Его рука скользнула между ее ногами.
 Эшлин задохнулась от изумления, но инстинкт победил: она раздвинула ноги, и его пальцы заскользили еще ниже, между ног. Его руки были нежными и сильными.
 Эшлин почувствовала себя женщиной: женщиной влюбленной, желанной, вовлеченной в водоворот чувств.
 — Корд… — прошептала она, почти теряя сознание.
 От его прикосновений распространялся жар, достигавший каждой ее клеточки, каждого нервного окончания, заставлявший дрожать изголодавшееся тело.
 — Какая-то твоя часть все еще сомневаться. — Голос Корда был хриплым.
 — Да. Нет. Не знаю.
 Она притянула к себе его голову. Язык проник между его губами. Никогда в жизни ей так не хотелось помолчать.
 Корд немного отстранился.
 — Я хотел бы быть уверен, что ты не будешь жалеть, Эшлин. — Первобытный инстинкт подсказывал ему, что нужно физически устранить все сомнения, оставшиеся у нее, и овладеть ею здесь и сейчас. Она была готова к любви. Однако он медлил. Это было не импульсивное побуждение, которое он часто испытывал. Он хорошо понимал это. Слишком много было поставлено на карту. — На этот раз я не хочу проиграть, — вырвалось у него. — Я не буду торопить тебя.
 — Правда? — Ее охватило безумное неистовство. Она чувствовала в себе дерзость и в то же время необъяснимое спокойствие, но заострять внимание на этом парадоксе не следовало. Она не хотела размышлять ни о чем. Она не хотела ничего анализировать.
 Вместо этого она затрепетала в его объятиях, заставляя ощутить каждый изгиб ее тела. — Чем же мы тогда занимаемся?
 Он тихонько рассмеялся.
 — Может быть, тебе хочется, чтобы тебя поторопили… — Он встал, взял ее за обе руки и поднял с дивана. — Верь мне, Эшлин. — Лицо Корда вдруг посерьезнело. — Я обещаю, что со мной ты будешь в безопасности.
 Она знала это еще до того, как услышала слова, но была тронута его желанием убедить ее.
 Эшлин шагнула к нему. Это был знак, которого Корд, казалось, только и ждал. Он поднял
 ее на руки и вынес из комнаты.
 Эшлин обняла его шею руками и вся отдалась новому ощущению. Ее несли. Руки Корда были такими сильными, а грудь такой широкой и мощной.
 Он быстро прошел через холл в спальню с серо-зелеными стенами. При виде огромной кровати Эшлин широко раскрыла глаза. Кровать была покрыта серо-зеленым пледом с геометрическим рисунком. Повсюду были разбросаны подушки тех же цветов.
 — Это… это спальня Уатта?
 — Это комната для гостей. Я иногда занимал ее, когда мне хотелось отдохнуть от нашей усадьбы. Меня тогда задевало, что у Уатта был собственный дом, хотя он еще не закончил университета и бывал в городе наездами. И в то же время дед и Стаффорд использовали любой предлог, чтобы удержать меня от покупки дома в городе. Семья считала, что мне нельзя доверять, и поэтому им было спокойнее, если я находился у них на глазах, в усадьбе.
 Говоря это, он снял с ее плеч голубую рубашку и освободил из-под пояса футболку.
 — А поскольку ты один из Уэев, — не удержалась она, — тебе и в голову не приходило, что можно снять квартиру. Тебе надо было либо купить все здание, либо томиться под присмотром в семейной резиденции. Только, по-моему, они за тобой не углядели, — добавила она, вспомнив его поведение в прошлые годы.
 — Черт, — Корд смутился, — у меня действительно был выход, а я даже и не думал о том, чтобы снять квартиру. — Не успела она и глазом моргнуть, как он уже снял с нее футболку и уложил ее поверх толстого и мягкого стеганого одеяла. Он пристально смотрел на ее грудь в скромном белом лифчике. — Я хочу видеть тебя.
 И он потянулся к застежке.
 Эшлин закрыла глаза и залилась краской, когда Корд ее раздел, но даже не попыталась остановить его. Она вдруг призналась себе, что ей хочется, чтобы Корд любовался ее телом, хочется, чтобы он прикасался к ней.
 — Не бойся и не смущайся, Эшлин. — Корд, казалось, пытался успокоить ее. — Ты красивая. Очень красивая. Здесь все такое белое и мягкое… — Он дотронулся до ее полной груди, жаждавшей его ласки. — А здесь такое розовое. — Большими пальцами он гладил ее соски, ставшие вдруг твердыми. Эшлин задержала дыхание, почувствовав влажную теплоту на своей коже, когда он поцеловал их, и тихонько вскрикнула от удовольствия. Это не было похоже ни на что, испытанное ею ранее. Так хорошо, что Эшлин вдруг охватил испуг. Она по опыту знала, что все хорошее достается ценой больших усилий. А лежать здесь и внимать словам и ласкам Корда было так просто… — Ты так соблазнительна, малышка. У тебя красивое и сильное тело, любить тебя — сладость. Я хочу тебя.
 Неприкрытая страсть, звучавшая в его голосе, подействовала на нее почти так же сильно, как его ласки. Она никогда не чувствовала себя настолько желанной, она никогда не испытывала такого влечения к мужчине.
 Ее пальцы играли пуговицами его рубашки, но Корд не торопил ее. Он ждал, пока она расстегнула их все, а затем просто сбросил рубашку с плеч. Оробевшая Эшлин наконец-то решилась дотронуться до его тела, и это прикосновение подействовало на нее, как удар молнии.
 Она бросила быстрый взгляд на его брюки, там что-то набухло, как почка весной. Эшлин не испугалась, а, испытывая глубокое любопытство, мимолетно коснулась этого места кончиками пальцев.
 Реакция Корда была неожиданной, он задохнулся, вздрогнул и отстранил ее руку.
 — Что-то не так? — испугалась Эшлин.
 — Не так? — Корд слабо усмехнулся. — Все так, если ты считаешь, что свести меня с ума — это в порядке вещей. — Все еще сжимая ее руку, он поднес ее к губам и поцеловал ладонь. — Суть в том, что я давно уже так не заводился от прикосновения женщины, Эшлин. Я не хочу выбыть из игры после первого же раунда. — Он провел пальцем по ее губам. — Хочешь, чтобы это прозвучало более… романтично? Я знаю, что я у тебя первый, Эшлин. Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной. Я хочу оказаться достойным тебя. — Он улыбнулся. — А в этой ситуации спешить, определенно, не следует.
 Ее согрела мысль о его заботе. Она не знала, чего можно ожидать. Корд пекся о ее удовольствии. И это был бесценный дар. Он взял ее руки и провел ладонями по своей спине и ниже, чтобы она смогла оценить крепость его мышц.
 Эшлин вдруг стала по-женски смелой и сильной. Желание заставило ее вздрогнуть. Его губы снова приникли к ней, как к долгожданному источнику влаги в пустыне. Язык проникал все глубже, и эта имитация все сильнее дразнила ее нервы. Его губы были горячи, руки крепки, она все сильнее волновалась и отвечала ему с такой же сильной жаждой. Эшлин прижалась к мужчине, двигаясь в такт с ним и вжимаясь в матрас под тяжестью его тела.
 Ее сжигало желание, которое необходимо было удовлетворять, поэтому она с облегчением ощутила, что Корд снял с нее джинсы и сам освободился от оставшейся одежды. Одежда теперь раздражала, стесняла.
 Их взгляды встретились. Эшлин почувствовала, как жжение внутри усилилось.
 — Пожалуйста, — прошептала она, сама не зная, о чем она молит.
 Это слово было так же естественно, как движение тела. Корд все удерживал ее взгляд.
 — Да, дорогая, тебе будет хорошо.
 Его пальцы блуждали во влажной теплоте ее тела, отыскивая самые чувствительные точки, вызывая в ней волны лучистого тепла, расходящиеся, как круги по воде.
 Ее дыхание стало тяжелым, она застонала и сжала бедрами эту дерзкую руку. Она пьянела от наслаждения, доводивтлего до безумия. Не в силах сдержать себя, она попыталась вырваться.
 — Не сопротивляйся, милая, не надо, — прошептал ей на ухо Корд, продолжая свои коварные происки, доставлявшие ей столько удовольствия. — Иди ко мне, я хочу этого.
 Эшлин плотно сжала веки и сдалась на милость мятежного огня, бушевавшего в ней. Остатки ее самообладания испарились, и она впала в экстаз.
 Он не давал ей времени прийти в себя. Ее тело все еще пульсировало от волнения, когда она услышала звук выдвигаемого ящичка. Эшлин сквозь щелку приоткрытых век увидела, как Корд разрывает маленький пакетик.
 Ее глаза широко распахнулись. Прекрасного опьянения, туманящего разум, как не бывало. Пробуждение было внезапным и болезненным.
 Он уходит из семейной усадьбы, чтобы заняться сексом? Он не может или не хочет водить женщин туда, поэтому приводит их в дом к Уатту. Потому и держит все свои запасы под рукой, в этом ящичке.
 Это был шок. Она вдруг осознала, что в мире сексуальности Корд был опытным ветераном и играл по правилам. Она только входила в этот мир, входила довольно поздно и многого не знала.
 Она была беспомощна. Просто еще одно существо женского пола, с которым Корд решил переспать. Да, попросту еще один надорванный пакетик.
 — Я не был в этой спальне больше шести лет, Эшлин, — мягко проговорил Корд. — Я ведь сказал тебе, что не пложу детей походя. Мой… моя ошибка с Рейлин была скорее отступлением от этого правила.
 — В результате твоей ошибки родилась Дэйзи, — глаза Эшлин наполнились слезами. — Я так сильно люблю ее, что мне больно, когда ее считают просто…
 — Прости, я не хотел. — Он раскаивался. — Я горжусь, что Дэйзи моя дочь.
 Эшлин пристально смотрела на него, задерживаясь взглядом на красивом лице и сильном теле. Она быстро отвела глаза от того, что показалось ей слишком большим и опасным и на что их перепалка никак не повлияла.
 — А Рейлин ты тоже сюда приводил?
 — Нет, — покачал головой Корд. — Клянусь тебе.
 — Тогда вы, наверное, занимались любовью на заднем сиденье машины или в старом добром Шестом мотеле на шоссе. Традиционные территории Рейлин… — проговорила она бесцветным голосом.
 — Ты так отличаешься от нее… Жаль, что я был недостаточно умен, или, скорее, недостаточно мужчина, и не разглядел тебя тогда, Эшлин.
 — Ты тогда вообще на меня внимания не обращал, как будто меня и не существовало. Как в старой песенке с отцовской пластинки.
 — А в коллекции твоего отца были пластинки с песнями о глупцах?
 — Сколько угодно. В то время часто о них пели.
 — Да, наверное, я был полным идиотом, раз не узнал тебя тогда. Но с тех пор я, похоже, поумнел. Теперь я собираюсь жениться на тебе.
 Она приподняла брови.
 — Да, ты это говорил.
 — И я действительно собираюсь это сделать. — Его взгляд упал на презерватив. — Ты не должна забеременеть, пока сама не захочешь иметь детей. Но мы ведь поженимся, и если ты хочешь сразу завести ребенка, давай выкинем эту штуку.
 — Я… я никогда не думала о ребенке, — неуверенно заметила Эшлин. — Если только о ребенке Рейлин…
 — Тогда у тебя не было выбора, а теперь есть.
 — Благодаря тебе, — выпалила она. — Но я действительно никогда не думала об этом.
 — Да ты вообще ни о чем не думала, — улыбнулся Корд, смотря на нее взглядом собственника.
 Она вспыхнула и потянулась к пледу, чтобы прикрыть свою наготу.
 — Я не собираюсь выслушивать твои шуточки по поводу…
 — Я не шучу. — Он осторожно отнял у нее плед. — Я просто болтун. — Он опустил ее на матрас и наклонился над ней. — Ты так отзывчива, так горяча. Знаешь, что я чувствую, когда прикасаюсь к тебе? — Она молча покачала головой. — Я чувствую себя самым сильным, самым мужественным из живущих на земле, — прошептал он, нежно щекоча ее губы своими. — С тобой я совсем потерял голову, Эшлин. Когда мы вместе…
 — Не надо, — серьезно сказала она и обвила его шею руками. — Я не хочу, чтобы ты говорил о том, что я лучшая из всех женщин, которых ты знал. Или еще какую-нибудь ложь, которую ты готов сказать в порыве чувств.
 — Эшлин…
 — Мне всегда лучше жилось в реальном мире, Корд, и ты не должен развращать меня всякими романтическими фантазиями. А реальность состоит в том, что ты хочешь меня. — Она шевельнулась и ощутила, что права. — И… и я хочу тебя.
 Как странно, ему хотелось сказать ей то, что он еще ни одной женщине не говорил, а она его не слушала, а если бы и слушала, все равно бы не поверила. Его отчаяние было почти физическим. Расточительность не оправдалась. В первый раз в жизни он поменялся ролями с женщиной.
 — Ты довольно ясно даешь понять, что я нужен тебе исключительно для секса.
 Он пытался сказать это как можно более непринужденно. Интуиция подсказывала, что, если он будет слишком настойчив, если потребует от нее определенных обещаний, она ускользнет. Да, они действительно поменялись ролями. Он смутился бы, если бы не волнение.
 Но природа взяла свое, и от неприятных разговоров они снова перешли к поцелуям. Взаимное влечение было так велико, что они не могли ему противиться.
 — Принимая во внимание неоднозначность наших отношений, нам, наверное, нужно забыть пока о ребенке, — прошептала Эшлин, когда он овладел ею.
 — Да, но наши отношения вполне определенны, мы поженимся. — Слова были произнесены на одном дыхании. Он был охвачен первобытным порывом обладать своей женщиной, и он подчинился ему, приподнял ее бедра и вошел в нее, медленно, неотвратимо. Слитые воедино, они застыли, ожидая, пока ее тело приспособится к нему. — Надеюсь, я не причинил тебе боль… — пробормотал он сквозь сжатые зубы.
 Он никогда раньше не имел дела с девственницей, считая девственность тяжким грузом.
 Однако ему нравилось, что он первый у Эшлин. Так, наверное, чувствовали себя женихи викторианской эпохи. Быть заключенным внутри нее, такой нежной и теплой, что может быть слаще?
 Глаза Эшлин были закрыты. Ее тело таяло и обволакивало его как мед. Внутри была пустота.
 — Как хорошо, Корд, — выдохнула она, уже забыв об острой боли, которую он ей причинил.
 Зачем об этом думать, если ей так хорошо с ним?
 Он начал двигаться, сначала медленно, затем все увеличивая темп. Волны наслаждения захлестнули Эшлин, она выгнулась и прижалась к нему, застонала, слившись с ним в едином ритме с его движениями.
 Его желание подстегивало ее и с удвоенной силой возвращалось. Они как будто были настроены на одну волну, объединенные близостью, одновременно принадлежавшие друг другу и всей вселенной.
 Наконец их страсть достигла кульминации, они взлетели к вершинам наслаждения и теперь как будто медленно плыли вниз, глубже и глубже погружаясь в теплое море удовлетворения.




 ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ


 Эшлин, умиротворенная, дремала в объятиях Корда. Слова были не нужны. Он медленно и лениво проводил рукой по ее телу, и Эшлин, не имея сил открыть глаза, впадала в сладкий, дурманящий сон, прижавшись щекой, как дитя к подушке, к его груди и вдыхая мускусный мужской запах.
 Томная, лишенная воли, глубоко погруженная в свои ощущения, она вдруг легко вздохнула.
 Корд моментально отреагировал.
 — С тобой все в порядке? — спросил он заботливо.
 — Мне никогда не было так хорошо. Я чувствую себя такой… отдохнувшей. — Глаза Эшлин распахнулись и встретили взгляд Корда. — Да, наверное, это именно то слово, которое я искала.
 Корд улыбнулся.
 — Есть более выразительные слова. Оргазм, например. — Взгляд его темных глаз смущал и притягивал одновременно. Эшлин вспыхнула. — Не стесняйся меня, — прошептал Корд, затем наклонился и поцеловал ее в губы. Поцелуй был нежным и ободряющим. Корд удовлетворенно глубоко вздохнул. — Хорошо было бы остаться здесь навсегда. Просто лежать, спать… — Голос затих.
 Эшлин заметила, что веки его закрылись. Грудь Корда медленно поднималась и опускалась у нее под головой, дыхание становилось глубоким и ровным.
 Его слова и чувства были понятны Эшлин. Она сама ощущала то же самое. Сейчас она была так близко к нему, как никогда ни к кому не была. Корд был ее мужчиной. Ее первым мужчиной.
 Жаркий трепет пробежал по ее телу, и она радостно улыбнулась. Она и не мечтала, что ей так повезет. Эшлин представить себе не могла, что близость может быть настолько благословенна и в то же время разрушительна.
 Их близость подарила ей больше, чем простое физическое удовольствие. Она превратила их в единое существо, заставила слиться их души. Корд был ее любовником. Первым и единственным в ее жизни. Единственным, кому она отдаст… Утомленная, Эшлин задремала и сразу увидела сон.
 Она держит на руках малышку Дэйзи, пытаясь накормить ее детским питанием из бутылочки. Девочка внимательно наблюдает за ней своими темными глазами. Глазами своего отца. На полу у ее ног играет годовалая Макси. Она подбрасывает мячик, потом весело кидается за ним, забирается на диван, чтобы потрогать младшую сестренку, снова опускается на пол… Рейлин расчесывает волосы. Что-то говорит, смеется, любуясь своим отражением в зеркале. На ней обтягивающие коротенькие шорты ядовито-розового цвета и в тон им открытый топ. Так она была одета, когда отправилась с друзьями кататься на лодке на речку Сенека в последний день своей жизни.
 — Ну вот, тебе наконец-то удалось переспать с мужиком, и теперь ты воображаешь, что вы останетесь вместе навсегда. Рука об руку пойдете по жизни? — Смех Рейлин оглушил. — Это бесподобно! Я как раз ожидала от тебя какой-нибудь сентиментальной ерунды вроде этой! Но, что бы там ни было, старайся держать свои девичьи мечты о вечной любви при себе. Не говори о ней Корду. Вы, конечно, хорошо провели время в постели. Но он мужчина, а мужчинам нравится заниматься сексом. Ему нравилось любить меня. И если уж он с кем-нибудь и связан на всю жизнь, так это со мной, потому что у меня есть Дэйзи. — Рейлин бросила взгляд на свою дочь и направилась к двери. — Спасибо за детей, Эшлин. Ты лучшая из сестер.
 Эшлин охватил ужас. Это были последние слова, сказанные Рейлин перед тем, как уйти, чтобы уже не вернуться. Они вызвали у Эшлин тревогу: Рейлин редко кого-нибудь благодарила. Она не ценила чужие услуги, а принимала их как должное. С тех пор это воспоминание не давало Эшлин покоя. Рейлин не могла предвидеть…
 «Рейлин, подожди!» — Во сне Эшлин хотела остановить ее, не выпустить из дома. Она знала, что, если сейчас позволит ей уйти, сестра больше никогда не вернется. Но Рейлин уже не было в комнате. Откуда-то доносился ее смех. Зазвонил телефон. Эшлин уже знала, что это звонят из полиции. Произошел несчастный случай, ее сестра погибла, и теперь они ищут в реке ее тело.
 — Да! — Корд, разбуженный телефонным звонком, рывком поднялся. Его сон был так глубок, что, проснувшись, он все еще не мог сообразить, куда попал.
 Через несколько мгновений, придя в себя, он понял, что находится в спальне Уатта. В его объятиях лежит обнаженная Эшлин. Она тоже была внезапно разбужена звонком. И к ней опять вернулась враждебная подозрительность. Она вцепилась в простыню, пытаясь прикрыться, и отодвинулась от него. Корд знал, что не только физическое расстояние между ними увеличилось. Она отдалялась от него духовно.
 Тихо ругнувшись, он нашел в темноте телефон, долго не мог ухватить трубку.
 — Корд, я не хотела вас беспокоить. — Голос Мери Бет Макули был одновременно и извиняющимся, и тревожным. — Я позвонила в «Дубовую аллею», и ваш дед дал мне телефон школы, где вы должны были находиться, но Уатт сказал…
 — Что случилось, Мери Бет? — перебил ее Корд.
 Он знал, что если она приложила столько сил к тому, чтобы его разыскать, значит, произошло что-то страшное.
 — На турбазе был пожар, — сказала Мери Бет и поспешила добавить:
 — Слава Богу, ущерб невелик. Пожарные себя превзошли и потушили пламя раньше, чем оно охватило здание. Пострадали всего шесть комнат в южном крыле. Ну и, конечно, та комната, в которой начался пожар, полностью выгорела.
 — Как это случилось? — коротко спросил Корд.
 — Один из гостей курил в постели и заснул, не потушив сигарету. Ему повезло, он остался жив. Лежит в больнице с ожогами второй и третьей степени. Идиот чертов! — Тон Мери Бет стал едким. — К счастью, никто больше не пострадал, но нам пришлось временно освободить помещение. Я… я думала, что вас надо было поставить в известность.
 — Да, конечно. А где разместили гостей?
 — Они снова в своих комнатах. Все идет как обычно. Нам очень повезло, только три из комнат, пострадавших от пожара, были заняты. Мы переселили людей в другие и отдали их одежду в чистку, за наш счет, конечно.
 — Хорошо. Сообщите им, что мы не возьмем с них денег за проживание. Я вылетаю сегодня вечером. — Корд повесил трубку, выдохнув:
 — Черт!
 — Я… Извини, я слышала конец вашего разговора, — проговорила Эшлин неуверенно. Она работала на Этана Торпа и привыкла проявлять большую осторожность, когда дело касалось телефонных переговоров. — Ты сегодня улетаешь?
 Корд только угрюмо кивнул:
 — Пожар на базе. По-моему, ничего серьезного, но я должен быть там.
 — Да. — Эшлин выскользнула из-под простыни, подхватила свою одежду, ушла в ванную и заперлась.
 Корд нахмурился. Худшего времени для пожара нельзя был придумать. Он инстинктивно понимал, что, когда он вернется, от их близости с Эшлин не останется и следа. Она уже исчезла, хотя он не мог понять почему. Возможно, у Эшлин это издержки девственности. Корд знал, что, хотя в ней бушуют страсти, она неопытна и робка. И, чтобы побороть эту застенчивость, Эшлин нужен был он, уверенный и агрессивный.
 Он натянул на себя одежду и постучался в ванную.
 — Пусти меня, Эшлин.
 К его удивлению, она тут же открыла дверь. Она была полностью одета и теперь пыталась укротить гриву светлых волос, стянув их сзади в толстый хвостик.
 — Я… м-м… я поеду домой на автобусе. Тебе, наверное, не терпится добраться до усадьбы и начать укладываться.
 — Я отвезу тебя домой, — твердо сказал Корд, заключая ее в объятия. Она не противилась ему, но и не ответила на порыв. Непринужденность их отношений исчезла. Корд был в отчаянии. Его пронизывала боль, будто он наткнулся на что-то острое. — Эшлин, как бы мне хотелось прижать тебя к груди и говорить тебе слова, которые ты хочешь услышать! Но сейчас, когда произошел несчастный случай…
 — Я ничего другого и не ожидала! — возмущенно воскликнула Эшлин, вырываясь из рук. — Не трудись, не трать на меня драгоценное время!
 Она была благодарна Рейлин за то, что та вернула ее к действительности, придя к ней во сне, и, подавленная, поплелась из спальни вслед за Кордом. Даже призрак Рейлин гораздо лучше разбирался в поведении мужчин, чем ее живая и здоровая сестра.
 Появился Его Честь и проводил Эшлин до двери, тычась мокрым носом в ее ладонь.
 Корд угрюмо взял Эшлин под руку и повел к машине.
 — Я не считаю, что трачу с тобой время зря, — сказал он сдержанно. — Я не оставлю тебя.
 — Я понимаю, тебе нужно ехать.
 — Эшлин, я не хочу лететь в Монтану, ведь, пока меня не будет, ты снова стеной от меня отгородишься, и разрушить ее я буду уже не в силах. Я не хочу этого. — Он помедлил и добавил:
 — Только не после того, что произошло между нами сегодня.
 Эшлин вспылила:
 — Да мы просто трахнулись! Подумаешь, большое дело…
 Она отомстила ему за то, что он позволил ей так глупо расчувствоваться. Рейлин была бы довольна.
 Корд, однако, был настроен иначе.
 — Считай, что я пропустил это мимо ушей. Ты расстроена. Когда женщина лишается невинности в двадцать шесть лет, это значит для нее очень много. Поэтому я готов простить тебе истерику, которую ты закатила. Я не оставлю тебя здесь одну вариться в собственном соку. Ты летишь со мной.
 — С ума сошел? Я не могу просто так сорваться и улететь на край света. У меня семья, работа и…
 — Но мы будем отсутствовать всего несколько дней. Я обязательно вернусь в Уэйзборо. Надо помочь Уатту с его предвыборной кампанией. Но, если мне придется задержаться на базе дольше, ты сможешь вернуться одна. Мы должны сейчас быть вместе, Эшлин.
 — Ты переспал со мною раз и теперь считаешь, что я должна мчаться по первому твоему зову и быть в твоем распоряжении, даже если ты улетаешь в Монтану?
 Она боялась признаться, что в глубине души ей самой до смерти хотелось поехать с Кордом. Хотелось никогда с ним не расставаться. О, как бы Рейлин над ней посмеялась! А Корд? Корд пришел бы в ужас или использовал ее слабость и зависимость с выгодой для себя.
 — Если ты боишься, что я заставлю тебя удовлетворять мой волчий аппетит, можешь поселиться в отдельной комнате, — протянул Корд. — Считай, что это бесплатные каникулы.
 — Бесплатных каникул не бывает.
 — Это бесплатных завтраков не бывает, а бесплатные каникулы — совсем другое дело.
 Они спорили всю дорогу до дома Эшлин. На самом деле пререкалась только Эшлин. Когда она говорила, что не может покинуть Уэйзборо, ссылаясь на работу, детей, Кендру и все остальное, Корд просто спокойно отвечал, что она поедет с ним.
 Взволнованная Кендра встретила их у двери, переводя горящие любопытством голубые глаза с Корда на сестру. Эшлин сразу постаралась продемонстрировать свое неодобрение несуразного плана Корда.
 — Ты ведь знаешь, я не могу бросить детей, Кендра, и взвалить всю ответственность на тебя. И к тому же я должна появиться на работе.
 Корд опровергал все ее аргументы.
 — Кендре не составит труда последить за детьми эти несколько дней. Она может договориться с Летти и изменить немного график работы и тогда будет вовремя забирать детей. Торпу она позвонит и сообщит, что тебя не будет, и если это ему не понравится — ну что же, прекрасно!
 Он посмотрел на Кендру поверх головы Эшлин, и их взгляды встретились. Кендра была его союзником, и он взглядом умолял ее встать на его сторону.
 Кендра загадочно улыбнулась.
 — Могу я поговорить с тобой, наедине, Эш? — Она за руку увела старшую сестру в спальню. — Ты знаешь, что вполне можешь доверять мне, если дело касается детей. Да и Торп не собирается, вроде, тебя увольнять. Кто еще согласится на него работать? Итак, почему ты не хочешь ехать с Кордом? Ты боишься его? Он тебя обидел?
 — Нет! — воскликнула Эшлин. — Я не боюсь его. Просто нельзя же вот так взять и все бросить.
 — А я думаю, что его стоит опасаться, — перебила ее Кендра. — Помнишь, ты ведь и сама была такого же мнения. Ты до смерти боялась, что он заберет у нас Дэйзи. Так вот, он еще может это сделать. Ничего ведь не изменилось: он все еще Уэй, вроде пока не разорился, а мы все также бедны и не сможем нанять адвоката, если дело дойдет до суда.
 — Он обещал не делать этого, Кендра — нервно проговорила Эшлин.
 — Я бы на твоем месте ему не прекословила. Эшлин широко раскрыла глаза.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Я имею в виду, что он не тот человек, который позволит помыкать собой. Он уже одурел от любви к тебе до такой степени, что ни перед чем не остановится, если ты не выполнишь то, что он хочет. — Кендра сделала выразительную паузу. — Он может забрать у нас Дэйзи. А это значит, что ты поедешь с ним в Минессоту.
 — В Монтану, — шепотом поправила ее Эшлин. Через минуту Корд увидел Кендру в дверях гостиной.
 — Эшлин собирает чемодан, — объявила она. — Вы отправляетесь через несколько минут. Корд уставился на нее.
 — И как тебе только удалось ее уговорить?
 — Очень просто, — улыбнулась Кендра. — Я сказала, что, если она не сделает то, что вы хотите, вы начнете против нее судебное дело.
 — И она поверила? — Корд застонал. — Кендра!
 Но Кендра и не думала раскаиваться.
 — У меня есть собственные причины желать вашего отъезда. Счастливого пути!
 Они летели на самолете в Солт-Лейк-Сити. Там была первая посадка по пути в Глетчер. Корд наконец решился затронуть главную тему.
 — Сколько раз мне говорить тебе, что я не собираюсь отнимать у вас Дэйзи? — сказал он, положив свою руку на ее ладонь. — Интересно, мне когда-нибудь удастся разубедить тебя?
 Эшлин бросила взгляд на его большую загорелую руку. Свет в самолете был погашен. Горели лишь маленькие неяркие лампочки, по всему салону метались тени. Все было так далеко от реальности! Как будто ей удалось на время сбежать из своей настоящей жизни и перевоплотиться в другую женщину, которую любил Корд Уэй, которая летела первым классом! — в Монтану, забыв о своих обязанностях и всецело погрузившись в мысли об этом незапланированном и абсолютно бесплатном путешествии через всю страну.
 — Кендра пересказала мне ваш разговор. — Корд наклонился и поцеловал каждый палец на ее руке. — Я хотел, чтобы ты поехала со мной, но совсем не собирался запугивать тебя.
 — Я… Да я и не испугалась. — Эшлин глотнула. Вокруг нее сгущалась атмосфера нереальности, лишавшая ее бдительности. Она посмотрела на него серьезно и озабоченно. — Я думаю, для меня это был только предлог, чтобы отправиться с тобой. Потому что, когда мы разговаривали с Кендрой и когда я уже собиралась, я чувствовала, что ты ни за что этого не сделаешь. Звучит идиотски, правда? — Она едва заметно улыбнулась. — Может быть, я, наконец, перешла черту…
 — Ты искала предлог, который позволил бы тебе поехать со мной, — Корд приблизил губы к ее уху, — потому что ты хотела быть со мной, Эшлин. И мне это не кажется идиотским.
 Голос его был необычайно счастливым, в нем слышались нотки чисто мужского самодовольства.
 Щеки Эшлин порозовели, она отвернулась от Корда и устремила взгляд вперед. Не сказала ли она лишнего? Гораздо мудрее было бы позволить ему думать, что он действительно заставил ее поехать. Он хотел заниматься с ней любовью, это было очевидно. Ее вдруг бросило в жар.
 Она вспомнила, что произошло несколько часов назад, свое чувственное, нетерпеливое, знойное и откровенно плотское наслаждение! Ее тело все еще тихонько ныло и как будто звенело в потайных местах, которые вдруг запульсировали от одного воспоминания о пережитом. И ей захотелось снова пройти через это, снова быть с ним, снова, снова и снова.
 Она чувствовала свое бесстыдство, но это было ничто для новой Эшлин, поднявшейся в небеса, сбежавшей за сотни миль от Уэйзборо, где она должна была изо дня в день играть роль пай-девочки и быть примером для тех, на кого люди уже повесили ярлык отпетых. «Безжалостный город». Ее отец столько раз ставил эту песню, что слова и музыка вспоминались на фоне треска и шипения заигранной пластинки.
 Она вырвалась из Уэйзборо в первый раз. В первый раз с тех пор, как поселилась там. Казалось, чем дальше она от города, тем сильнее ощущения, вернувшиеся к ней из ее прошлой жизни. Словно давным-давно она была лихим и храбрым бродягой солдатом, который обошел всю землю, но потом был изгнан на планету Уэйзборо и жил там в стыде и страхе.
 — Состояние бы отдал за то, чтобы узнать, о чем ты думаешь. Но, судя по выражению лица, твои мысли обойдутся чертовски дорого даже мне. — Корд улыбнулся ей. — Надеюсь, ты еще не пожалела о своем поступке.
 Он поднял подлокотник, разделявший их сиденья, обнял ее за плечи, прижал к себе и положил вторую руку ей на колено. Голова Эшлин покоилась на его плече. Она как будто была под его защитой, ей было спокойно.
 Эшлин закрыла глаза. Так чудесно было, когда сильные руки Корда обнимали ее, припавшую к его сильной и теплой груди, как будто тоже причастную к его существу. Принадлежащую ему. Да, принадлежащую, призналась Эшлин со сладкой болью. Но произнести это вслух она не смела. Она должна держать свои смешные мечты о вечной любви при себе.
 Эшлин знала, что Корд не является ее собственностью. Она спала с ним, воспитывала его ребенка.
 Чувство обязанности и физическое влечение — вот все, что было между ними.
 — Я думала о своем поступке уже не раз и не два, — сказала она, пытаясь казаться непринужденной.
 — Я рад, что ты здесь, со мной, — прошептал Корд.
 Он взял ее за подбородок и приподнял лицо.
 В его темных глазах ясно читался голод. Ее пульс участился, во рту пересохло. Она хотела быть с ним снова, и, если бы он предложил ей сейчас разделить с ним комнату, она бы не отказалась.
 Он поцеловал ее нижнюю губу, затем верхнюю, затем провел по ним языком. Эшлин наклонилась к нему, обвила руками его шею, пытаясь приблизиться насколько возможно. Она действовала, не думая, просто насыщаясь его поцелуями и отбрасывая прочь всякое беспокойство. Желание, переполнявшее ее, заставило Эшлин буквально вцепиться в Корда и задрожать от нетерпения.
 Разжав объятья, они смотрели друг на друга, глаза их лучились любовью, губы увлажнились и слегка припухли.
 — Нам лучше остановиться сейчас, не то придется официально вступать в клуб «1000 метров высоты», — проговорил Корд хрипло.
 О нем Эшлин слышала. По этому поводу часто шутили в мыльных операх и комедиях. Однако она знала, что не готова присоединиться к членам клуба.
 — Думаю, нам надо отдохнуть, — сказала она. — Прошлую ночь мы не спали, а лететь еще далеко.
 — С прошлой ночи как будто миллион лет прошел. — Корд откинулся на сиденье, потянулся к ней и снова обнял. — Двадцать четыре часа назад мы были в полицейском участке и уже отчаялись снова услышать о Макси.
 А теперь мы здесь. Вдвоем.
 Он был уже благодарен незадачливому курильщику, из-за которого пришлось лететь теперь в Монтану. Эшлин была с ним и впервые безраздельно принадлежала ему.
 — Тебе звонят, Кендра. — Летти подтолкнула девушку к телефону. — Вроде парень какой-то, голос красивый, — добавила она шепотом конспиратора.
 Кендра взяла трубку.
 — Да, это я, парень с красивым голосом, — подтвердил Уатт. — Не кажется ли тебе, что я заслуживаю поощрения?
 — Я никого не поощряю, — улыбнулась Кендра. — И вообще тебе повезло, что ты застал меня. Я жду, когда Макси и Дэйзи доиграют в футбол, а потом мы сядем в автобус и поедем домой.
 — Они что, играют в футбол?
 — Нет такого, чего бы они не умели. Эшлин отдала их в группу продленного дня. Они занимаются по потрясающей программе и каждый день делают что-то новое. — Она остановилась, переводя дыхание. — Мы с детьми на несколько дней предоставлены сами себе. Эшлин нет в городе. Она уехала с твоим братом.
 — Так, Эшлин уехала с Кордом, и ты дома одна, — сообразил Уатт. — Конечно, если не считать детей.
 — А дети в восемь спать ложатся. Мне, наверное, придется провести несколько длинных и скучных вечеров в одиночестве. Хоть бы по телевизору что-нибудь путное было… — Кендра коварно хихикнула.
 Уатт кашлянул.
 — Сегодня вечером я должен произнести речь в Экстоне, — он помедлил, — но надеюсь до десяти управиться. Я могу приехать к тебе в половине одиннадцатого, если… э-э… если тебя устраивает моя компания.
 — Меня вполне устраивает твоя компания. — Кендра сообщила этой фразе максимум сексуальности, придав ей определенную двусмысленность.
 Уатт задохнулся и сжал трубку.
 — Тогда увидимся в десять тридцать.
 — У тебя вид, как у кошки, которая только что пообедала канарейкой или слизала хозяйскую сметану, — заметила Летти, когда Кендра вернулась за прилавок.
 — Мм… угу, — загадочно протянула Кендра и стала разливать суп в две супницы для постоянных посетителей.
 Раннее утро следующего дня Корд провел в своем офисе, просматривая вместе с Мери Бет документы по страховке, рапорты пожарных и полиции.
 — Мы могли бы просто закрыть южное крыло на время ремонта, — сказал он, изучив список предварительных заказов. — Нам повезло, что пожар произошел в мае, когда нет наплыва посетителей. До начала сезона осталось всего несколько недель, но, надеюсь, к тому времени работы будут закончены.
 — Вы говорите, как человек, который не знает, каким кошмаром может обернуться ремонт. — Мери Бет покачала головой. — Нам придется не только заказывать новую мебель, но и новые обои, покрывала, ковры. Это занимает уйму времени, особенно если…
 — Мы закажем то, что будет в наличии, — твердо ответил Корд. — Я не хочу возиться со специальными заказами, колористикой и всем остальным. Мы используем для этих семи комнат нейтральные цвета, к которым подойдет все что угодно. Учтите, откровенного уродства быть не должно, но все же придется довольствоваться тем, что можно получить в ближайшее время, особенно это относится к мебели. Я могу даже поступиться скидками и слегка переплатить, потому что сейчас время — деньги. Сегодня буду в городе и зайду в магазин к Бобби.
 — Вы хотели сказать: к Роберто, — поправила Мери Бет, смеясь одними глазами. — Он считает, что имя Роберто больше подходит для художника по интерьерам, чем просто «старина Бобби».
 Корд хохотнул.
 — Бобби вдруг начал звать себя Роберто, Джек — Жаком. Когда это они успели стать европейцами?
 — Все мы время от времени жаждем перемен. И вы тоже, Корд.
 — Обещаю вам, Мери Бет, что никогда не назовусь Корделло, Кордольфо или Кордеем.
 — Приятно слышать, — рассмеялась в ответ Мери Бет. — Но я, собственно, имела в виду вашу женитьбу. Брак — большая перемена в жизни закоренелого холостяка. И к тому же это так неожиданно. В Глетчере вы слыли одним из наиболее перспективных молодых людей, не имеющих намерения завести семью в ближайшем будущем.
 Корд кивнул. Утром он представил Эшлин Мери Бет в качестве своей невесты, рассказал о том, что у нее есть две дочери, не упомянув, что одна из них его. Не время было делиться такого рода информацией.
 Он бросил взгляд на часы.
 — Пойду поищу Эшлин. Я сказал ей, что, пока буду в офисе, она может посмотреть дом.
 — Мне она показалась очень милой, — сказала Мери Бет, — и хорошенькой к тому же. Желаю вам счастья, Корд.
 — Спасибо, — усмехнулся Корд. — Будем надеяться, что инспектор Американской туристической ассоциации разделяет ваши добрые чувства по отношению ко мне.
 — А он здесь?
 Корд кивнул.
 — Скорее всего, он здесь уже около трех дней. Его зовут Йодер.
 — А, господин Йодер! — воскликнула Мери Бет. Имя было ей знакомо. — Он человек тихий и непритязательный.
 — Я встречаюсь с ним в час. По-моему, проблем не предвидится.
 — Да, скорее всего, проблем не будет. Пока вы знакомите вашу невесту с местными достопримечательностями, я, пожалуй, позвоню в туристическое агентство и попрошу в подробностях рассказать мне о группе защитников «ОиЛ», которую собираются к нам прислать. Жак пообещал им меню, достойное любого вегетарианского заведения.
 — Прекрасно! — издевательски протянул Корд. — Тогда сюда нагрянут владельцы молочных баров и превратят нашу территорию в безалкогольную зону. А Жаку придется научиться готовить бургеры с сеном.
 Он нашел Эшлин на деревянной открытой террасе, откуда открывался прекрасный вид на долину и горы, обступившие ее стеной. Пруд в обрамлении кленов, осин и гигантских сосен был таким голубым, что казался куском глубокого безоблачного неба, упавшим на землю.
 Корд подошел сзади, обнял молодую женщину за талию и поцеловал в шею. Эшлин не вздрогнула от неожиданности. Ее обычная возбудимость куда-то исчезла, уступив место мягкости и зрелости. Она склонила голову и словно таяла от любви.
 — Теперь я понимаю, почему Монтану называют страной бескрайнего неба, — сказала она, не в силах отвести глаз от долины. — Небо здесь потрясающее: оно гораздо ближе и шире, чем дома. Кажется, рукой потянись и коснешься его. Здесь так красиво, Корд. Ничего удивительного, что ты не хотел возвращаться в Уэйзборо.
 — Да, мне здесь нравится, — подтвердил Корд. — Тебе и детям тоже понравится Эшлин слегка напряглась. Ей сейчас не хотелось говорить о будущем, не хотелось нарушать ощущение безмятежности, охватившее их. Будущее могло быть менее приятным, чем им представлялось.
 — Турбаза тоже бесподобна, — сказала она вместо этого и накрыла руки Корда своими. Их пальцы встретились. — Я была в магазине сувениров, и продавщица…
 — Донна, — Корд подсказал ей имя.
 — Да, Донна показывала мне футболки и свитера с видами Монтаны и драгоценности местного производства, корзины, поделки из дерева, шапки, великолепные чучела и индейских кукол. Я бы, наверное, весь магазин скупила.
 — Мы обязательно привезем детям подарки, как-нибудь заедем за всем этим в магазин. И ты непременно выберешь что-нибудь для себя. Любую вещь, какая тебе понравится.
 — Дядюшка Корд платит за все? — поддразнила она, вспомнив, какое удовольствие ей доставило посещение магазина.
 Ее собственное оживление казалось ей сейчас почти смешным.
 — За все. И мы обязательно должны что-нибудь привезти Кендре, этой маленькой плутовке. Это ведь она уговорила тебя поехать.
 — Интересно, как они там? — задумалась Эшлин.
 К удивлению, разлука с Кендрой и детьми не опечалила ее. И из-за этого Эшлин чувствовала себя немного виноватой. Ей было хорошо с Кордом: ей нравилось просто стоять с ним на террасе, завтракать вместе в солнечной комнате с окном во всю стену, нравилось проводить с ним ночи, подобные предыдущей, и следующей, она надеялась, тоже…
 У нее возникло желание, острое, горячее и сладкое. Она обернулась и еще плотнее прильнула к Корду. Он сразу же ответил, сжав ее в объятиях, страстным поцелуем.
 — Хочешь вернуться в комнату? У меня еще осталось два часа до встречи с инспектором, а потом запланирована еще одна встреча — с начальником пожарной охраны. — Он улыбнулся. — Вряд ли я смогу гак долго ждать…
 — Я тоже не могу ждать. — Эшлин извивалась, как опытная искусительница, осознавшая степень своей свободы и чувственности. — Давай проведем эти два часа с пользой.
 Следующие три дня они не отходили друг от друга. Вместе спали, вместе ели, вместе развлекались. Корд показывал ей окрестности. Они отправились на скоростном подъемнике к поросшей травой вершине горы, которая зимой, покрытая снегом, была настоящим раем для горнолыжников. Полдня они катались на плоту по реке, полноводной от талой воды вешних ручьев. Плот плыл очень быстро, подскакивая на перекатах, а мимо проносились поля, покрытые цветами. Эшлин завороженно смотрела на кипящую воду, куда-то бегущую, разлетавшуюся брызгами во все стороны. Зрелище настолько околдовало ее, что она даже не обратила внимания на зверей и птиц, обитавших в лесу.
 — В следующий раз я покажу тебе лосей, медведей и горных козлов, — пообещал Корд. — Мы приедем летом, когда реки уже успокоятся и плот будет медленно плыть вниз по течению, а не лететь, как реактивный самолет. Привезем сюда детей. Им здесь понравится.
 Он говорил об их возвращении и свадьбе так, как будто это было дело решенное и брачное свидетельство было уже подписано. Эшлин знала, что это не так. Здесь, в Глетчере, проявились новые ее черты. Она стала спокойной, чувственной, полюбила жизнь. Но каждый день, когда она разговаривала по телефону с Кендрой, Дэйзи и Макси, она возвращалась к действительности и понимала, что эта новая Эшлин не вписывается в их мир. В реальный мир, в котором ей предстоит жить, когда закончится эта сказка об их любви с Кордом.
 Корд нуждался в ее обществе и настаивал, чтобы она была рядом, даже когда он работал Она сопровождала его, когда он осматривал кухню, и была свидетелем его разговора с Джеком. Корд убеждал его взять отпуск на три месяца в следующем году. Они смогут нанять кого-нибудь временно на его место. Эшлин с трудом сдерживала смех при виде замешательства Джека. Он чувствовал себя полновластным хозяином на этой кухне, и, очевидно, ему бы не хотелось уступить ее другому. Интересно, повлияет ли разговор с Кордом на его неожиданное решение стать Жаком? Корд нашел верный выход из ситуации, и она про себя поздравила его. Он вовсе не угрожал, был вполне тактичен, тем не менее добился своего. Его игра не походила на грубую тактику Этана, всегда шедшего напролом.
 Он взял ее с собой в салон новоявленного Роберто, где она выбирала обои, ковры и шторы для семи комнат, пострадавших во время пожара. Роберто был восхищен ее выбором: она указала на лучшее из того, что было доступно. Он сделал Эшлин комплимент по поводу ее вкуса, который, как оказалось, совпадал с его собственным. Гораздо меньше ему нравилось общаться с Кордом: тот называл его Бобби и начисто отвергал его модернистскую концепцию отделки помещений.
 Эшлин нравилось ходить по гостинице и слушать объяснения Корда. Приятно было чувствовать себя гостьей владельца модного курорта. Он больше не походил ни на богатого бунтовщика, роль которого играл с Рейлин, ни на аристократа, каким знала Корда Эшлин после его возвращения в Уэйзборо. Это был другой человек. Человек, много и плодотворно работавший, человек, которого Эшлин могла уважать и любить.
 Она не позволяла себе думать о любви, потому что Корд никогда не произносил вслух этого слова, даже в моменты наибольшей близости. А их идиллия на Западе только и состояла из таких моментов. Нежась в его объятиях, насладившись и пресытившись любовью, Эшлин часто думала, как сможет заснуть, если рядом не будет его. Она представила себе свое пробуждение в Уэйзборо в одиночестве и содрогнулась от боли и разочарования. Их жизнь в Монтане походила на медовый месяц пары, навсегда связавшей свои жизни.
 Но они ведь не были женаты. Вернувшись в Уэйзборо, они снова заживут каждый своей жизнью, разойдясь по разным домам и разным постелям.
 Все закончилось слишком быстро. На четвертый вечер после ее отъезда из телефонной трубки донеслись рыдания Макси: она так соскучилась по маме. А Дэйзи только и спрашивала: «Когда ты вернешься домой?» Лишь Кендра советовала ей оставаться в Монтане сколько захочется, хотя и признавала, что дети с ума сходят от тоски по ней.
 — Я должна ехать, — сказала она Корду после очередного звонка. — Дети скучают. Я им нужна.
 Ей, конечно, тоже не хватало детей, однако мучило ее больше чувство вины: она должна была скучать по ним гораздо сильнее. И не сожалеть так из-за того, что приходится покидать Корда. Она подумала, что вот так однажды и Рейлин бросила детей на нее и исчезла со случайным мужчиной. Чувство вины усилилось. Неужели она не лучше Рейлин? Оставила Кендру и детей и улетела себе в Монтану пофлиртовать с Кордом, который без сомнения был случайным мужчиной в ее жизни.
 — Останься до конца недели, и мы полетим домой вместе, — сказал Корд и потянулся к ней.
 — Я не могу! Я должна вылететь сегодня. Дэйзи и Макси ждут меня завтра к вечеру.
 Она отодвинулась от него подальше, чтобы он не коснулся ее. Корд нахмурился. Эшлин была поражена, насколько ее расстроило его неодобрение. А ведь когда-то она сама поощряла его враждебность. Как давно это было! Как быстро прошло! Теперь Эшлин влюбилась в него, и ее больно ранило его недовольство.
 Она была влюблена. Эшлин наконец-то смогла признаться себе в этом. Она была не только матерью малолетних детей и любящей сестрой, она была также женщиной. Женщиной, влюбленной в Корда Уэя. А Корд Уэй хотел на ней жениться, но не по любви. Он ведь причислял себя к тем, кто считает любовь романтическими бреднями, чем-то существующим только в сказках.
 Он считал, что сексуальной совместимости и чувства ответственности было бы вполне достаточно для брака. Любовь в расчет не принималась. Эшлин знала, что он не прав, но как сказать ему об этом? Рейлин всегда считала ее взгляды на любовь и брак смехотворными. Корд, должно быть, думал так же. Он ведь уже признался, что они с Рейлин подшучивали над ее наивностью тогда, шесть лет назад.
 Эшлин вспыхнула. На этот раз она не позволит себя высмеять. И никогда не согласится на брак по расчету, даже на брак с Кордом. Особенно с ним.
 Корд почувствовал ее упрямство и понял, что продлить их визит не удастся. Выражение ее лица свидетельствовало о том, что никакая земная сила не заставит ее передумать. И неземная, пожалуй, тоже. Эшлин порой добивалась своих целей с дьявольским упорством. Единственное, что ему оставалось в этой ситуации, — это позвонить и заказать билеты на самолет.
 Ему не хотелось возвращаться в Уэйзборо. Здесь, в Монтане, он снова почувствовал себя, как раньше, погрузился в работу, строил планы, управлял гостиницей и кемпингом. Здесь у него была цель. Было то, чего ему, второму сыну в семье, никогда не хватало.
 — Тебе необязательно сопровождать меня, — тихо сказала Эшлин. В ее светло-голубых глазах блестели слезы, которые она и не пыталась скрыть. — Почему бы тебе не остаться? Семья и без тебя справится с кампанией Уатта.
 Корд и сам уже склонился к этой мысли. Он заказал Эшлин билет на следующий день, а свой вылет решил отложить, почти убедив себя, что Уатт сможет обойтись и без него: он, в конце концов, не единственный Уэй в этом городе. Но, услышав то же самое из уст Эшлин, он был поражен.
 — И ты тоже вполне сможешь обойтись без меня, не так ли, Эшлин?
 Его слова жалили. Ему хотелось быть незаменимым, хотелось, чтобы Эшлин попросила его поехать с ней. Корд был озабочен.
 — Я просто говорю, что ты волен делать, что тебе заблагорассудится.
 Вместо облегчения он ощутил боль.
 — Мы помолвлены. Это значит, что я уже не свободен, Эшлин.
 Теперь она поняла, почему он сердится. Он почувствовал себя в ловушке.
 — Нашу помолвку можно не принимать во внимание, — быстро проговорила она. — Мы все еще… не решили окончательно.
 — Может быть, ты и не решила, но что касается меня, то я считаю, что мы помолвлены и поженимся, черт побери! А завтра мы с тобой едем в Уэйзборо. и не пытайся меня отговорить.




 ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ


 Когда Эшлин вошла в офис в понедельник утром, ее встретил звонок телефона. Кабинет Этана был отделан заново. Торп хорошо заплатил мастерам, и все работы были закончены вовремя. Не осталось и намека на следы яростного возмездия Холли Уэй.
 В течение следующего часа Эшлин отвечала на звонки. Раздраженные, нетерпеливые голоса на другом конце линии все как один старались уверить ее, что «это срочно». Звонившие оставляли короткие непонятные сообщения. Прошел еще час, а Этан так и не появился. Тогда Эшлин сообразила, что что-то произошло. Догадаться об этом было нетрудно, жизнь Этана представляла собой цепь неприятных случайностей.
 Около полудня Торп вошел в офис, ощетинившись, как бешеный пес. Для полноты впечатления не хватало только пены на губах. Эшлин, бросив на него беспокойный взгляд, передала ему список телефонных звонков.
 — На каждый из этих звонков вы должны были ответить еще более двух часов назад, — попыталась пошутить она.
 Этан даже и не подумал улыбнуться.
 — Вы уехали неожиданно и отсутствовали целую неделю. Я не был уверен, что сегодня вы появитесь на работе. Каждый день вас заменяли разные девушки, с каждым разом все глупее, а сегодня я просто решил никого не вызывать. Поскольку вы соизволили прийти сегодня утром, позволено ли мне будет сделать предположение, что вы еще не дали ответ человеку, некогда бывшему вашим любовником?
 Его ледяной тон не позволял усомниться в том, что он низко ценил «бывшего любовника» и его предложение.
 Эшлин, упрямо не хотевшая воспринимать предложение Корда всерьез, не обратила внимания на сарказм Торпа.
 — Могу поспорить, что вы забыли зайти к Летти за своим завтраком, — бойко и уверенно сказала она, заметив непривычное отсутствие сумки в его руках. — Хотите я за ним сбегаю?
 — Я эту неделю только и делал, что пил средства, нейтрализующие кислоту. Мой желудок не вынесет испытания кусками сала, зажаренными в масле. А что еще могут приготовить у Летти? — Этан говорил так, как будто секретарша только что призналась в своем намерении извести его отравой. — Вы знаете, где я провел утро?
 — Неужели в больнице? — гадала Эшлин.
 Он столько лет безнаказанно злоупотреблял всякими вредными блюдами. Неужели его пищеварительная система все-таки не выдержала?
 — Нет!!! — Он не добавил «дура», но, судя по его тону и яростному взгляду, несомненно именно это и подразумевал. — Сейчас я вам в деталях опишу тот кошмар, которым обернулось для меня утро. Прежде всего встреча в «Экстон ивнинг пост». Мне по секрету показали мерзейшую статью о Дэне, которую эти вонючие недоноски решили поместить сегодня в своем идиотском отделе светской хроники. Да еще с целой серией убийственных фотографий.
 Эшлин припомнила, с каким энтузиазмом ее босс всегда отзывался об этой газете, когда она поддерживала Кларкстонов. Сотрудники, вдумчивость и высокий профессионализм которых ранее так ценились, теперь именовались не иначе как вонючие недоноски.
 Она посмотрела на шефа вопросительно.
 — Не играйте в молчанку, Эшлин, — обрушился на нее босс, как будто она была в чем-то виновата. — Вы прекрасно знаете, что чертов благотворительный праздник обернулся катастрофой. Всю прошлую неделю я пытался замять скандал, а вы изображали из себя пастушку в прериях Запада. Может, из-за этого вам и приспичило уехать из города? Это ведь с вашего попустительства ваша сестренка заварила кашу и испортила Дэну репутацию!
 — Кендра?
 — Она, змея подколодная! — выпалил Этан. — Такую бомбу Кларкстонам подложила, что любая подводная лодка бы ко дну пошла, не то что политик.
 — Но каким образом?
 Эшлин была поражена. Кендра не упоминала ни о какой бомбе ни по телефону, ни после возвращения домой.
 — Вы прекрасно знаете, что Кендра сделала с Кларкстонами! А я хочу знать, почему она это сделала. Семейка Уэев постаралась? Несколько дней назад газета опубликовала тошнотворное фото Уатта, разыгрывающего из себя доброго дядю перед детьми. Неужели его люди…
 — Я действительно не понимаю, о чем вы говорите, — резко перебила его Эшлин. Когда речь шла о чести ее младшей сестры, она бы не постеснялась оборвать любого, даже огрызающегося Торпа. — Я точно знаю, что Кендра никому бы не позволила себя использовать. Она всегда действует только по собственной инициативе.
 — Тогда объясните мне ради Бога, по какой такой причине она подстрекала Кларкстоновское отродье грубить родителям на глазах у изумленной публики, да еще и у репортеров со всей страны?
 Из его возмущенных выкриков у Эшлин сложилась наконец картина того, что произошло между Кендрой, Скотти, его родителями и репортерами со всей страны на глазах у изумленной публики.
 — Кендра просто любит детей. Она заботилась о Скотти, вот и все, — попыталась защитить сестру Эшлин. — Мы все видели, какая ужасная сцена разыгралась тогда на автостоянке. Они собирались запереть его одного в машине!
 — Они бы никогда этого не сделали, — пробормотал Этан. — Они просто пар спускали. А их избалованная малявка использовала ссору между Дэном и Синди в своих интересах. После того, как он закатил истерику, они почувствовали себя виноватыми, оба в разное время нанесли визит в магазин и истратили больше четырехсот долларов на игрушки и видеоигры. Это чудовище в облике ребенка нажилось на их горе, как опытный бандит. Жаль, что он напоследок не зарезал Кендру. Она, наверное, в заговоре с его няней, а та вовсю поощряет его истерики.
 — Этан, но Скотти нет еще и пяти! Ни один ребенок в таком возрасте не может быть настолько злым, чтобы…
 — Не спорьте, я лучше знаю, — сказал Этан с презрительной улыбкой. — Когда я прошлой осенью уговорил Дэна баллотироваться на этот пост, я думал, что вложенные в него деньги окупятся с лихвой. А теперь получается, что я с таким же успехом мог бы поддерживать… ну… например, кого-нибудь из семьи Монро!
 Глаза Эшлин округлились. Этан никогда не позволял себе чернить ее родню. И если он сделал это сейчас, то только потому, что был в ярости.
 — А я думала, что Кларкстоны — как раз то, что надо. — Любопытство победило ее гнев. — Что случилось?
 Торп обычно держал язык за зубами. Что заставило его излить свои чувства? Высокомерие? Злость? Он продолжал:
 — Синди ужасно злится, что ей пришлось бросить свою работу. До прошлой осени, пока не началась предвыборная кампания, она была агентом по торговле недвижимостью. Одной из тех, чьи клиенты платили миллионы долларов. Настоящая барракуда конкуренции. Не такая женщина нужна была нам в качестве жены кандидата, который должен был олицетворять старомодную приверженность семейным традициям. Что еще хуже, Кларкстоны жили в основном на деньги, заработанные Синди. Теперь Синди сидит дома, и у них возникают финансовые проблемы.
 — Дэн должен был подумать об этом прежде, чем заставил Синди уйти с работы, — пробормотала Эшлин.
 — У Дэна пороху не хватит противиться Синди! — Этан злобно рассмеялся. — Это я заставил ее уволиться. Чтобы поддержать имидж «прекрасного семьянина», жена Дэна должна была быть прежде всего хорошей матерью и хозяйкой. Я нахожу, что это работало бы по контрасту с Уаттом Уэем, эгоистом и закоренелым холостяком. Синди — незаменимый человек в команде. Я хотел, чтобы она могла появиться на публике при первой необходимости.
 — Вы заставили Синди плясать под свою дудку? — Эшлин была поражена. — Она уволилась только потому, что вы сочли это необходимым?
 — Ну да. Можно говорить о ней что угодно, но она не глупа, — сказал Этан мрачно.
 — А как в эту картину вписался прохвост Скотти? — осмелилась спросить Эшлин.
 Мир по Этану Торпу был действительно странным местом.
 — Сейчас объясню. — Тон босса был терпеливым и снисходительным. — Синди была очень увлечена своей карьерой и, мягко говоря, не преуспела в роли жены и матери. Она все-таки не совсем удовлетворяет требованиям кампании. Основная тяжесть ухода за ребенком в этом доме всегда ложилась на няню. Синди и детей это устраивало — до сих пор, по крайней мере. С прошлой осени она стала ужасно сварливой. Постоянно срывается. Спускает собак на Дэна, детей и всех остальных. Дэн старается не связываться с ней и, вообще, обращается с ней, как с тухлым яйцом, а вот изобретательный Скотта моментально усек, как можно извлечь выгоду из этой ситуации. Он нарочно стравливает родителей с нянькой, разыгрывает из себя несчастного заброшенного малыша, и его представление всегда срабатывает на славу.
 — Может быть, он не притворяется, — задумчиво сказала Эшлин. — Похоже, он действительно просто маленький ребенок, который не понимает, что происходит вокруг. Жаль, что Синди бросила работу. Политической карьере Дэна это вряд ли бы повредило. Нет ничего плохого в том, что женщина зарабатывает деньги. Это вполне в духе времени. Если бы она осталась, у Кларкстонов не было бы сейчас ни денежных, ни семейных проблем, дети не отбились бы от рук, и вообще…
 — Если бы да кабы. Нет ничего хуже, чем выбиться из расписания в понедельник утром, — раздраженно перебил Этан.
 Выходило, что Синди безоговорочно бросила работу по приказу Этана и тем самым ввергла свою семью в пучину домашних неурядиц. Эшлин решила отказаться от дальнейших комментариев. Факты говорили сами за себя.
 — Я убедил руководство «Пост» не печатать ни фотографии, ни другие материалы против Кларкстонов.
 Его тон заставил Эшлин содрогнуться.
 Не первый раз Этану удавалось какими-то загадочными средствами добиваться своего. Неужели он предложил какую-то сделку, от которой они не смогли отказаться? Что-нибудь в духе «Крестного отца»?
 — Перехожу ко второй моей утренней встрече. Она оказалась пустой тратой времени. — Он усмехнулся. — Я разговаривал с этими забияками из приюта и слегка намылил им шею. Они приехали из Чилтона по моей просьбе. — Эшлин преклонялась перед его дерзостью. Ирония Тропа свидетельствовала о многом. — Представляете, они всерьез решили взыскать с Дэна Кларкстона десять тысяч долларов награды, которые он пообещал за сведения о вашей дочери Макси, — воскликнул он с негодованием. — Представьте себе, до чего обнаглели эти девки! Требовать награду за собственную безалаберность! Они сами несут ответственность за то, что забрали ребенка и прятали его целый день! Все произошло по их вине, а они еще хотят, чтобы им заплатили! — Одно упоминание об этом вызывало у Торпа смех. — Дэн был до того возмущен, что я решил сам с ними разобраться. Они ушли с пустыми руками и больше не будут нам надоедать.
 Эшлин была подавлена.
 — Награда была обещана, и Макси нашлась именно благодаря информации, которую они предоставили нам, — тихо сказала она.
 — Я сделал честное предложение, — пытался защититься Этан. — Но я ведь думал тогда, что Макси похитил какой-нибудь псих. Однако заставить меня отвечать за беспечность Корда Уэя — это ведь он упустил ребенка из виду — и за некомпетентность служащих приюта — это ведь они, ни слова не сказав, увезли ее — ну уж нет! Забудьте об этом Я не из тех, на ком можно паразитировать.
 — Конечно нет, — согласилась Эшлин.
 Когда дело касалось паразитизма, Этан, несомненно, предпочитал заниматься им сам, а не провоцировать других.
 Она вспомнила, какое облегчение испытала, найдя Макси целой и невредимой в приюте. Казалось, Этану бы больше понравилось, если бы девочка действительно попала в руки законченного психопата. По крайней мере, он счел бы, что тогда не грех и заплатить. Она думала о ветхих, но все-таки веселых комнатах в приюте. Напуганные дети и женщины, с которыми где-то обошлись жестоко, находили там безопасное пристанище и заботу. Десять тысяч долларов им бы не помешали, ибо бюджет был давно уже исчерпан.
 Она уставилась на Этана Торпа. Теперь она действительно смогла увидеть его в новом свете. Чего еще можно ждать от мужчины, который бросил свою подружку в интересном положении, а затем сумел извратить факты, чтобы она же оказалась и виноватой. Фарисей! Памятуя о том, как он прошелся по поводу Скотти Кларкстона, не стоило жалеть, что ребенок Торпа так и не появился на свет. Торп не сочувствовал людям. Эшлин сама была матерью и знала, чего стоит сочувствие.
 У Корда не было большого опыта общения с детьми, зато он, казалось, инстинктивно знал, чего они хотят. Как отец он будет незаменим. А вот как муж, ее муж…
 Она почувствовала прилив неуверенности, отозвавшийся болью. Эти мысли не покидали ее. Он считал влюбленность самообманом и глупостью. А может быть, ему просто казалось абсурдным влюбиться в нее?
 — По вашему отсутствующему взгляду можно заключить, что вы витаете где-то в другом мире, где-то, где мне и Кларкстонам отведены второстепенные роли. — Этан произнес это нетерпеливо, но с удовольствием. — А вот главную роль играет Корд Уэй. Судя по распределению ролей, режиссер ни черта не смыслит, но главную женскую роль в этой пьесе я, пожалуй, отдал бы… даже не знаю, кому ее и отдать в свете последних событий.
 Эшлин подняла глаза. Этан разглядывал ее. Она смутилась оттого, что он легко прочел ее мысли. К тому же, они приняли такое направление… Ее воображение постоянно обращалось к Корду.
 В этот момент дверь офиса распахнулась, и на пороге показался посыльный в униформе служащего цветочного магазина Уилшир. В его руках была длинная белая коробка. Эшлин знала его. Это был ее кузен Ренди Монро, на год старше Кендры. В детстве они иногда вместе играли. Ренди был не чета остальным подросткам Монро. Хотя он и бросил школу, у него была постоянная работа в цветочном магазине.
 — Мистер Этан Торп? — спросил Ренди, не поднимая глаз.
 Интонация, с которой он это произнес, была странной.
 — Вот мистер Торп, Ренди, — быстро и резко сказала Эшлин. Она слишком хорошо знала об особенностях поведения Монро, чтобы не понять, что им угрожало с Торпом. — Что ты здесь делаешь?
 Младшие двоюродные браться и сестры уже по привычке опасались Эшлин. Услышав ее голос, Ренди расслабился, и аура злости, которая его сопровождала и которую безошибочно уловила Эшлин, развеялась.
 — Даже не знаю, что мне теперь делать, — нервно проговорил он. Держа коробку в одной руке, другой он залез в карман и вынул пятидесятидолларовую бумажку. — Это чаевые. Мне. — Он мрачно переводил взор с коробки на Этана. — Мисс Холли Уэй дала мне пятьдесят долларов, когда я принес ей эти розы. Она заплатила за то, чтобы я отнес розы обратно и швырнул их в морду Этану Торпу. Если я этого не сделаю, имею ли я право сохранить чаевые?
 Этан тихо чертыхнулся.
 — Не надо бросаться розами, Ренди, — посоветовала Эшлин. — Миссис Уилшир будет недовольна, если узнает, что ее цветы использовались в качестве орудия нападения. А мисс Уэй, несомненно, будет не против, чтобы ты сохранил чаевые. Ты ведь выполнил поручение — передал сообщение четко и ясно.
 — Класс! — Ренди радостно улыбнулся. — А что теперь делать с розами?
 — Отвези их обратно в «Дубовую аллею», — быстро приказал Этан. — Подожди, я сейчас ей напишу. — Он черкнул что-то на бумажке и положил ее в коробку. Ренди продолжал стоять, всей позой выражая ожидание. Этан что-то нетерпеливо пробурчал, сунул руку в карман, достал банкноту и передал ему. — Это не пятьдесят баксов, — сказал он едко, прежде чем Ренди смог определить ее достоинство.
 — Все равно спасибо, — сказал Ренди с дружелюбной улыбкой. — Никогда раньше не получал пятьдесят долларов чаевых. Черт, я до сегодняшнего дня и не знал, как выглядят пятьдесят долларов. Эти Уэй просто крутяк!
 — Крутяк, — повторил Этан насмешливо, когда Ренди уже вышел из офиса. — Что вы собираетесь делать? Принять предложение Корда или просто раскрутить его на энную сумму в пользу детей? — вдруг спросил он.
 Вопрос вызвал в ней чувство протеста. Сама мысль говорить с Этаном о Корде показалась
 ей оскорбительной.
 — Я еще не решила. Но определенно не собираюсь раскручивать его ни на какую сумму, — холодно заметила она.
 — А не мешало бы. Он должен кучу денег вам и дочерям. — Он едва заметно улыбнулся. — А знаете ли вы, что, если вы все же выйдете за него замуж, мы с вами станем родственниками?
 Быть родственником Этана Торпа? Только сейчас Эшлин поняла, насколько сильно не хотелось бы ей этого.
 — Каким образом?
 Она не знала, выразился ли в восклицании весь ужас, охвативший ее.
 — Я хочу вернуть Холли, — провозгласил Этан. — Теперь, когда я знаю, что она была мне верна, я хочу жениться на ней.
 Эшлин искренне пожалела Холли Уэй. Если не брать в расчет обитателей тюрем, вряд ли можно было найти во всей Америке худшего мужа, чем Этан. По крайней мере, она не представляла, с кем бы он мог соперничать.
 — Так, похоже, вы добыли дубликат ее больничной карты, — пробормотала она.
 Бедняжка Холли! Быть объектом романтических притязаний Этана Торпа казалось столь же непривлекательным, как стать для него козлом отпущения.
 — Мне его прислали по факсу. — На минуту показалось, что Торп действительно сражен горем. — Я тогда совершил страшную ошибку. — Эшлин молча кивнула. Этан внезапно снова стал холодным и презрительным. — Я редко совершаю ошибки. И я хочу, чтобы от этой моей ошибки выиграла Холли. Я знаю ее очень хорошо и представляю, как ее вернуть. Итак, если вы скажете «да» Корду Уэю — а вы это сделаете, так как слишком практичны, чтобы упустить такой шанс, — вы станете моей невесткой. — Эшлин изо всех сил пыталась скрыть свое неудовольствие. Набиралась уже изрядная группа людей, чьей родственницей она ни за что на свете не хотела бы стать. Но Торпа в качестве родственника она просто не могла себе представить. — Принимая во внимание наше будущее родство, я не собираюсь вас увольнять, — высокомерно продолжал Этан. — Пока вы играетесь с Кордом Уэем, вы можете продолжать работать здесь и получать свою зарплату.
 — Вы собирались меня уволить? Он кивнул.
 — Я не люблю безответственных служащих, а вы вдруг неожиданно сбежали в Монтану и бросили меня в беде. К тому же я не доверяю вашей младшей сестре. Плутовка! Она намеренно подставила Дэна. Предупредите ее, что я глаз с нее не спущу теперь, и если она…
 Ему не суждено было произнести вслух свою угрозу. В офис вошел Корд, явно не в лучшем настроении.
 — Я не ожидал застать тебя здесь. — Он бросил на Эшлин осуждающий взгляд. — Я звонил тебе утром, думал, ты дома.
 Она сжалась. В своем светло-сером костюме Корд имел вид официальный, аристократический и недоступный. Такой мужчина не должен был становиться любовником Эшлин. И никогда бы им и не стал, если бы обстоятельства не способствовали тому. А они способствовали.
 Его темные глаза были холодны. В голосе звучала злость. Казалось странным, что он — тот самый мужчина, с которым Эшлин проводила долгие знойные ночи, лежа рядом, сливаясь с ним в одно целое под ласковым дуновением легкого горного ветерка, проникавшего в комнату через открытое окно. Казалось, с тех пор прошла вечность! А со времени их возвращения — вечером в пятницу — они ни разу не занимались любовью из-за постоянного присутствия Макси и Дэйзи.
 — Сегодня понедельник. Где же мне еще быть, как не на работе? — тихо спросила она. — Я должна зарабатывать на жизнь и содержать семью.
 Этан улыбнулся. Корд нахмурился.
 — Ты выходишь за меня замуж, Эшлин, — сказал он жестко. Влюбленный мужчина, обращавшийся к своей будущей жене, должен был говорить по-другому. — Тебе не нужно больше здесь появляться.
 — Он говорит, как тиран, как явный шовинист, один из тех, кто считает, что единственной заботой женщины должен быть дом. — Торп повернулся к Эшлин. Его глаза загадочно светились. — Я думаю, Эшлин, вы достаточно умны, чтобы не позволить втянуть себя в сомнительную историю, в исходе которой у вас нет стопроцентной уверенности. Начинайте так, как собираетесь продолжать, ибо бессмертный Еврипид сказал: «Плохо начнешь — плохо закончишь».
 — Неплохое вступление для вашей автобиографии, Торп.
 Корд пытался сдержать свои эмоции. А это было нелегко. Торп позволял себе предостерегать Эшлин, чтобы ее не «втянули в сомнительную историю», и это после того, что он сам сделал с Холли! Одной истории с Холли было достаточно, чтобы Корд как заботливый старший брат стал иногда подумывать об убийстве.
 Однако он подавил свои эмоции и смог трезво взглянуть на вещи. Он понял, что Этан Торп получает невиданное удовольствие, вбивая клин между ним и Эшлин, и что, пока они находятся в его поле зрения, он будет продолжать в том же духе. Выражение лица Эшлин было неестественным. Во всей ее позе чувствовалась напряженность.
 У Корда вырвался вздох. Сегодня все получалось нескладно. Не так хотел он встретиться с ней после еще одной долгой одинокой ночи. Они не были вместе с тех пор, как уехали из Монтаны. Воздержание во время уик-энда сказывалось на нервах.
 — Я пришел сюда не для того, чтобы с вами поссориться, — чопорно сказал он. — Эшлин, ты уже обедала? Если нет, может быть, пойдем куда-нибудь? — Он не мог отказать себе в удовольствии бросить Торпу надменную фразу:
 — Я надеюсь, вашим служащим позволено отойти пообедать? Или вы за это вычитаете у них из зарплаты?
 Этан почти рассмеялся. Пока он пререкался с Кордом Уэем, его настроение значительно улучшилось.
 — Идите обедать, Эшлин! — Он махнул рукой. — Затащите его в самый дорогой в городе ресторан — а это зал в стиле ампир в отеле «Уэйзборо». И не спешите обратно. Мне надо еще позвонить в несколько мест.
 Он вошел в кабинет и захлопнул за собой дверь.
 — Оказалась между молотом и наковальней, — пробормотала Эшлин и потянулась за сумочкой. — Я иду с тобой только потому, что остаться сейчас с Этаном в сто раз хуже.
 — Как мило с твоей стороны, — сухо проговорил Корд. — Ах, да, ты ведь предупредила меня, что никогда не подыгрываешь мужчинам. — Он взял ее под руку. Эшлин осторожно освободилась. Корд вздохнул. — Хорошо, я не буду настаивать. Мне надо бы тебя благодарить, что на этот раз ты предпочла меня Торпу.
 — Твое высокомерие просто невыносимо! — отрезала Эшлин. — Вспомни, как ты вел себя в офисе!
 — Прошу пощады. — Губы Корда изогнулись в унылой улыбке. — Вини в этом Торпа. Он разбудил во мне зверя. Ненавижу его.
 — Лучше привыкни к нему, — со знанием дела посоветовала Эшлин. — Он собирается стать твоим зятем.
 — Что?
 — Этан решил дать Холли еще один шанс. Сегодня утром он начал действовать и купил ей огромную коробку алых роз на длинных стеблях.
 Она не сообщила о том, что розы использовали как бумеранг.
 — Холли не примет его обратно! Она поклялась мне, что между ними все кончено!
 Эшлин пожала плечами.
 — Рейлин всегда говорила так о Максе Маттисоне, но в то же время, если бы он решил вернуться к ней и не остановился бы ни перед чем, я сомневаюсь, что она сдержала бы свою клятву.
 — Они в разном положении, — пробормотал Корд.
 Неужели при упоминании имени Рейлин он всегда будет чувствовать себя жалким предателем? Отношение Маттисона к матери своего ребенка наводило на мысли о его собственной безответственности. И о результатах этой безответственности — Дэйзи.
 — Этан Торп причинил Холли гораздо больше неприятностей. Он низок и мстителен, и… — Корд прервался, не желая развивать эту мысль дальше. — Может быть, мы сменим тему? Я уже устал говорить об этом человеке.
 Эшлин шла дальше с высоко поднятой головой.
 Корд наблюдал за ней, позволив ей на шаг опередить его. Ее тяжелые светлые волосы, подхваченные двумя черепаховыми гребешками, великолепной гривой падали на плечи.
 Ему ясно вспомнились ночи, проведенные ими в Глетчере, на турбазе. Он набирал полные пригоршни этих волос и прятал в них лицо, вдыхал сладкий здоровый запах, прикасался губами к их мягкому шелку. Не оставалось сомнения в том, что волосы не окрашены, что этот нежный медовый цвет естественный. Неопровержимым доказательством тому был золотистый треугольничек между ее бедрами.
 Эротические воспоминания не давали ему покоя, и он попытался сконцентрироваться на чем-нибудь другом. Яркий экран с надписью «Поздравляем вас, выпускники!» в витрине канцелярского магазина, плакаты туристического агентства с рекламой «захватывающего путешествия в Китай».
 Однако ничто не могло надолго удержать его внимание. Он как будто ослеп, и только силуэт Эшлин различало его зрение.
 Высокая и стройная, она плавно шла вперед с присущей ей грацией. Юбка в складку цвета слоновой кости была всего на несколько дюймов выше колен и при каждом ее шаге слегка приподнималась и приоткрывала бедра. Корд как завороженный не мог оторвать от них глаз. Он вспоминал, как эти гладкие сильные ноги обнимали его, и сквозь его тело словно проходил разряд тока. Ее хлопковая блузка, накрахмаленная так, что, казалось, должна хрустеть, была цвета фиалки и подчеркивала синеву ее глаз.
 На его лбу показались капельки пота. Он явно перевозбудился. И произошло это как раз посредине площади в центре города!
 Они дошли до кафе Летти, и Эшлин уже начала было открывать дверь, как он ухватил ее за талию и оттащил в сторону.
 — Я думал, мы пообедаем в отеле «Уэйзборо».
 — Несмотря на советы Этана, я не собираюсь тебя грабить. Обеда в кафе с меня будет вполне достаточно.
 — Вообще-то я собирался направиться в отель еще до того, как Торп упомянул о нем. — Корд сжал ее локоть. — Но настроение у меня явно не для зала в стиле ампир. Я думал пообедать в одном из номеров.
 Ее щеки нежно порозовели. Дыхание внезапно перехватило. Снова быть с Кордом наедине, в спальне. Мысли неслись с лихорадочной быстротой.
 — Ну, я… я… — Она осеклась и не могла продолжать.
 — Я ни на минуту не переставал о тебе думать, не переставал тебя хотеть, Эшлин, — торопливо сказал Корд. — Мы хорошо провели время с детьми в воскресенье, но я хочу остаться с тобой наедине. — Его руки скользнули вниз по ее плечам, и их пальцы соединились. — Я сбежал с ненавистной встречи с избирателями Уатта, бросился к тебе домой, думал, мы поедем в отель и пообедаем вместе. Я был так взволнован и, когда не нашел тебя дома, мне показалось, что мир рушится.
 — И тогда ты ворвался в офис Этана и наорал на меня.
 В ее голосе чувствовался какой-то намек, но это скорее была ловушка, чем обвинение. Корд улыбнулся.
 — Еще раз прошу пощады. Я прощен?
 — Ты что, извиняешься?
 На этот раз он одарил ее шаловливой улыбкой, в его темных глазах зажегся дразнящий огонек.
 — Наверное, да. Ты принимаешь мои извинения?
 — Я еще подумаю.
 Она вернула ему улыбку.
 Корд не отрывал от нее взгляда. В висках у него стучало. Это был голод, желание, необходимость, она росла в нем, ширилась, возбуждаемая ее улыбкой.
 Ему необходимо снова быть с ней! Он знал, что это случится. Они вместе направлялись в отель «Уэйзбо-ро». Однако он также понимал, что уложить ее в постель и удовлетворить свое физическое желание — это еще не все. Он хотел от нее большего, чем просто секс.
 Эта мысль подстегивала его, наверное, сильнее, чем ее улыбка, перед которой невозможно было устоять. Он хотел ее всю, все ее тепло, всю ее верность, всю ее силу, все нюансы ее настроения и темперамента. Он хотел, чтобы она доверяла ему во всем и не могла без него обходиться.
 Раньше такие чувства были ему недоступны. Мысль о женщине, полностью от него зависимой, требующей от него внимания и времени, раньше рождала ощущение, в лучшем случае, опасности, в худшем — ужаса.
 Но когда он думал о том, что и требовать, и зависеть будет Эшлин, его переполняла радость и гордость.
 Любил ли он ее? Внезапно испугавшись своих мыслей, он бросил на нее быстрый взгляд из-под ресниц. Они уже говорили о любви и решили, что ее не существует. Больше он не ступит на эту зыбкую почву — один, по крайней мере.
 Эшлин нуждалась в нем физически, в этом он был уверен. Ну что ж, пока достаточно.
 Он провел ее по коридору отеля к старомодному лифту, который все еще обслуживался лифтером в униформе. Лифтер работал здесь уже сорок лет.
 — Здравствуй, солнышко! — Седовласый лифтер знал Эшлин по тем временем, когда она работала в отеле. — Давно не виделись. — Он перевел взгляд с нее на Корда. — Вы сказали — девятый, сэр?
 Эшлин вспыхнула. Джек Викерс, наверное, подумал, что они решили побаловаться в обеденное время. Так оно и есть. Ужасно неудобно.
 Корд почувствовал необходимость восстановить ее репутацию.
 — Дорогая, ты сказала своему другу, что мы решили пожениться? — Он обращался к Эшлин, но целью его было донести информацию до старика Викерса. — Это произойдет очень скоро, — добавил он.
 — Серьезно? — Джек Викерс счел уместным проявить легкий интерес. — Ну что же, мои поздравления жениху и невесте.
 Лифт достиг девятого этажа, и двери открылись.
 — Лифтер все знает. Теперь нам точно придется пожениться, — весело сказал Корд и провел Эшлин в большую, со вкусом убранную комнату.
 Стол был накрыт белоснежной скатертью. В центре стояли свежесрезанные цветы. На маленьком столике помещались два хрустальных бокала и бутылка шампанского во льду.
 — Я думал, мы можем заказать обед… — Голос Корда, в котором звучала странная неуверенность, сорвался. Он вынул из внутреннего кармана пиджака маленькую коробочку, обтянутую бархатом. — Это тебе, — сказал он, почти сунув ее в руки Эшлин.
 Дрожащими пальцами Эшлин приоткрыла крышку. Коробочка заключала в себе кольцо с бриллиантом. Она кое-что понимала в украшениях и драгоценных камнях: Рейлин проявляла ко всему этому незаурядный интерес, да и Кендра тоже.
 Это была алмазная маркиза, очень крупная, может быть, три карата. Обручальное кольцо, какого еще ни одна Монро не получала. Она быстро захлопнула крышечку, как будто подглядывала за чем-то запретным.
 У нее не было слов. Корд купил для нее обручальное кольцо? С первого взгляда можно было понять, что это самое дорогое и красивое украшение из всех, какие ей доводилось видеть.
 Корд был настолько же невозмутим, насколько она была изумлена. Он забрал у нее коробочку, вынул кольцо и надел ей на средний палец левой руки. Кольцо подошло.
 — Теперь все законно, — сказал он и привлек Эшлин к себе. — Осталось только назначить дату венчания. Мы скоро поженимся, Эшлин.
 Эшлин взглянула на кольцо на своем пальце. Грани алмаза засверкали в луче света.
 — К чему спешить? — нервно спросила она.
 — Чего ждать? Мы знаем, что сделаем то, что должны сделать. А я хочу вернуться в Глетчер до начала летнего сезона. — Он поцеловал ее в лоб, подошел к столику и открыл бутылку шампанского. Она наблюдала, как Корд наполнял бокалы светлой шипучей жидкостью. — Как насчет традиционного, но неоригинального тоста? — спросил он с улыбкой и передал ей бокал. — За нас.
 — Шампанское днем? — опомнилась Эшлин. Она переводила взгляд с кольца на шампанское, потом на красивое улыбающееся лицо Корда.
 — Но мы же празднуем, золотко! Излишне говорить, что ты не вернешься на работу через час. Торп может сам себя занять в этом жутком офисе. Пусть сидит там хоть целый день.
 — Да с ним припадок случится! Я только что приехала…
 — Ну, уволит он тебя, и хорошо.
 — Он уже сказал, что не уволит. Он уверен, что я его будущая невестка.
 — Ни ты не будешь его невесткой, ни я шурином, — уверил ее Корд.
 — На этой неделе я завишу от него. Мне надо что-то организовать для Макси и Дэйзи. Завтра они учатся последний день, а летний лагерь открывается только на следующей неделе.
 — Я останусь с детьми, — с готовностью сказал Корд.
 — Ты предлагаешь себя в качестве няньки? На всю неделю?
 Он кивнул.
 — Ты думаешь, со мной Дэйзи будет чувствовать себя в безопасности? Если мы останемся у вас дома, можно не беспокоиться, что я потеряю ее или Макси, — тихо добавил он.
 Эшлин смотрела на него. Она была благодарна ему за заботу о чувствах Дэйзи гораздо больше, чем за кольцо, шампанское и роскошную комнату. А его готовность сидеть с детьми всю неделю превосходила все самые смелые мечты матери.
 — Я поговорю с Дэйзи, — пообещала она. — Хочу быть уверенной, что она не возражает.
 — Я хочу, чтобы моя дочь доверяла мне. Я не знаю, чем мне искупить прошедшие пять лет, но я не могу всю оставшуюся жизнь быть чужим для нее. — Он тихо улыбнулся. — Конечно, мы с моей матерью так и остались чужими. Я был рожден в ее доме и делил его с матерью многие годы. Это заставляет думать, что настоящая близость — нечто гораздо большее, чем близость пространственная или физическая.
 — Да, — согласилась Эшлин.
 — Ты согласна провести весь день здесь, со мной? Я договорился с Уаттом и Кендрой. Они заберут детей.
 — Тебе пришлось здорово потрудиться. Чувства настолько переполнили Эшлин, что ей было трудно сразу разобраться в ситуации.
 — Однажды ты сказала, что предпочитаешь жить в реальном мире, что романтические фантазии не для тебя. — Корд приложил свою большую руку к ее щеке и погладил пальцем мягкую гладкую кожу. — Мне пришло в голову, что мы можем совместить одно с другим. Помолвка предполагает романтические фантазии, Эшлин.
 В ее глазах появились слезы.
 — Корд, я не знаю, что сказать.
 — Скажи: «Да, я буду твоей женой». Ты не выйдешь из этой комнаты, пока не скажешь. Но не спеши, дорогая, я не против того, чтобы посидеть взаперти с тобой. — Он опустошил свой бокал. — Пей. Мне нужно кое-что тебе показать.
 Эшлин пила шампанское маленькими глоточками. Оно было ледяное, на удивление сладкое. Пузырьки били в нос. Корд провел ее в ванную комнату, выдержанную в бордовых тонах. Вдоль всей стены располагалась ванна с водоворотами. Он открыл краны.
 — Помнишь, как тебе это нравилось в Глетчере?
 Его глаза заблестели, и он улыбнулся грешной улыбкой сатира.
 Эшлин залпом допила свое шампанское. Корд уже расстегивал ее блузку.
 — Да? — спросил он, обнажая ее плечи. Ее пальцы расстегивали его пиджак и развязывали галстук.
 — Да, — мягко ответила она.




 ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ


 Речь Уатта Уэя перед выпускным классом школы не содержала открытий. Зато сообщение было кратким, ясным и заняло чуть меньше положенных пяти минут. Аудитория приняла Уатта тепло, возможно, именно потому, что он был краток. Следующим выступал Дэн Кларкстон. Его белозубая улыбка была видна даже в самых отдаленных концах стадиона.
 Эшлин, Корд и дети сидели в первом ряду, откуда открывался прекрасный вид на футбольное поле. Там, на складных стульях, разместились выступавшие и выпускники. Там же готовился к выступлению оркестр и хор. Эшлин настояла на том, чтобы они пришли на час раньше и заняли лучшие места. В этот день Кендра заканчивала школу.
 Макси устроилась на коленях у Корда и осторожно снимала фиолетовую шапку и мантию со своей новой Барби. Под мантией у Барби было ярко-розовое платье мини и бальные туфли на невероятно высоких каблуках.
 — Платье Кендры совсем на это не похоже, — шепотом заметил Корд.
 Поскольку в этот день Кендра надела простое белое хлопчатобумажное платье, шутка была понятна даже Макси и Дэйзи. Они обе захихикали.
 Корд купил каждой новую куклу. Они сами их выбрали, когда вся компания днем зашла в магазин игрушек. За день до этого он возил детей в Экстон играть в мини-гольф. На следующий день они были на экскурсии в парке. Его временная работа в качестве няньки принесла ему успех. Дэйзи ни разу не выразила сомнения в его компетентности, когда он сопровождал их во время прогулок. Она даже болтала с ним, хотя разговорчивая Макси и стремилась узурпировать его внимание.
 Тридцать секунд спустя после начала речи Дэна Кларкстона в небо взвились несколько ракет. Выстрелы походили на орудийные. Из толпы послышались нервные смешки.
 Дэн медлил. С улыбкой на устах он ждал, пока стихнет шум.
 В тот момент, когда наконец наступила тишина, он начал говорить. И тут же ракеты снова взмыли в небо. На этот раз толпа уже открыто засмеялась. Улыбка Дэна снова примерзла к лицу. Директор школы обменялся угрюмыми взглядами с районным инспектором.
 Режущий ухо звук автомобильного гудка перекрыл шум взрывающихся ракет. Едва смолкнув, громкий и долгий звук раздался снова. Выпускники беспокойно заерзали и стали переговариваться.
 Хмурый директор подошел к кафедре и потребовал немедленно прекратить шум. Ко всеобщему удивлению, это помогло. Но стоило Дэну снова начать говорить, как взрывы хлопушек и автомобильный гудок слились в душераздирающем дуэте.
 Кларкстон уже не улыбался. Он пытался перекричать шум. Его усилиям вторили взрывы хлопушек и долгие и громкие автомобильные гудки. Макси и Дэйзи закрыли уши руками. Их примеру последовали все дети и даже некоторые взрослые. Несколько младенцев, встревоженные шумом, принялись орать, присоединившись к общему хору.
 — Сорвалось сегодня у Кларкстона, — прошептал Корд на ухо Эшлин.
 Он и не пытался притворяться недовольным. Он никогда не думал, что ему может понравиться сочетания взрывов с ревом гудка, но оказалось, что это не так уж плохо.
 — У него вся неделя такая, — прошептала в ответ Эшлин.
 Редакция «Экстон ивнинг пост» не пошла на поводу у Этана Торпа, и статья против Дэна была все же опубликована. Были опубликованы и фотографии Дэна и Синди с их плачущим сыном, которого они пытались вытащить с благотворительной олимпиады. Что еще хуже, газета разразилась уничтожающей редакционной статьей, где Торп именовался «основным сторонником Кларкстона» и обвинялся в попытке подкупа прессы.
 С тех пор все газеты явно приняли сторону Уатта Уэя, к большому неудовольствию Дэна и Синди Кларкстонов. Этан всячески пытался уверить своего кандидата, что волноваться не о чем. Эшлин однажды удалось подслушать сквозь закрытую дверь его кабинета, как он убеждал Дэна не падать духом.
 — Возьми себя в руки, Дэн. Политика — это цепь взлетов и падений. Твои акции падают в цене только первый раз. Подумаешь, большое дело.
 Его речь была громкой и эмоциональной, но результатов не дала. Дэн вышел из кабинета чернее тучи и негодовал не меньше, чем когда входил туда.
 Казалось, Этан воспринял спокойно то, что отношение избирателей к его кандидату резко изменилось. Его гораздо больше волновала его собственная кампания — кампания по возвращению Холли Уэй. Эшлин слышала, что вторично посланные им розы опять вернулись в офис стараниями Ренди, украшенные клочками записки, запутавшимися в лепестках.
 — Дозвонитесь до Холли, — отрывисто приказал Этан в тот день.
 Как Эшлин ни пыталась это сделать, все попытки оканчивались неудачей.
 — Гораздо проще дозвониться до Белого дома и соединить вас с президентом, чем с Холли Уэй, — доложила она Этану.
 Торп был в ярости.
 А сегодня новые неприятности. На выпускном вечере Дэна ждал полный провал. Слово взял инспектор, и воцарилась тишина. Пока он просил присутствующих сохранять «должное уважение и порядок», соблюдалась тишина. Инспектор снова уступил место Дэну Как только Дэн попытался что-то сказать, какофония началась сызнова — к взрывам ракет и гудкам прибавился новый звук — оглушительный перезвон коровьих колокольчиков. Толпа наконец поняла, что шум провоцирует звук голоса Дэна.
 — Пусть уходит, без него повеселимся, — раздался голос с трибуны.
 Его поддержали еще несколько голосов.
 — Это, определенно, произошло не само собой, — прошептал Корд Эшлин. Он посмотрел на кольцо на ее пальце, подаренное им, затем жестом собственника накрыл ее руку своей ладонью.
 — Это очередной этап войны между Холли и Торпом. А несчастный Дэн Кларкстон у них что-то вроде поля битвы.
 Эшлин чувствовала на своем колене теплую тяжесть его руки. Большим пальцем он задумчиво гладил ее кисть. Тепло распространялось от бедер до глубины ее трепещущего лона. Трудно было сконцентрироваться на мыслях об Этане, Холли или несчастном Кларкстоне, когда тело взяло верх над духом. Она не могла думать ни о чем, кроме того, как приятно сидеть рядом с Кордом, прикасаясь к его крепкому телу, как приятно, когда он играет ее пальцами.
 Откуда-то с трибун вылетел огромный надувной мяч и приземлился среди выпускников. Под взрывы смеха центровой баскетбольной команды, ростом не меньше шести футов пяти дюймов, поймал мяч и отбил его. Умышленно это произошло или нет, никто не знает, только мячик попал прямо Дэну Кларкстону по макушке.
 Кларкстон подпрыгнул от неожиданности, вызвав здоровый смех аудитории. Даже директор волей-неволей улыбнулся, впрочем, тут же попытался скрыть это, заслонив лицо ладонью.
 Кларкстон оглядывался вокруг, бросая яростные взоры на выпускников, сидящих на складных стульчиках, на гордых родственников и друзей, расположившихся на трибунах, на надувной мячик, который незримый дух сделал орудием мести. Ракеты все еще взрывались, гудок завывал, коровьи колокольчики дребезжали.
 Улыбка, бывшая визитной карточкой Дэна, вдруг исчезла. Дэн дошел до точки. Он яростно пнул мячик, и тот, как ядро, полетел в сторону трибун. После этого Дэн разразился криками. Его лицо покраснело. Зубы сверкали в оскале. Руки двигались как бы сами по себе, когда он ударял кулаками по кафедре.
 Шум, служивший ему фоном, внезапно стих, позволив ему беспрепятственно излить весь накопившийся в нем яд. Когда школьный инспектор попытался увести его от микрофона, Кларкстон испустил поток непристойностей, повергших публику в шок. Выпускники улюлюкали.
 — Мистер Кларкстон, выбирайте выражения! Здесь дети! — резко заметил инспектор.
 Он коротко извинился перед всеми присутствующими и объявил, что праздник продолжит хор старшеклассников.
 Дэн Кларкстон спускался с подиума в сопровождении заместителя директора, крепкого мускулистого человека. Хор пел в это время «Ты никогда не будешь один».
 — Не могу поверить! — Корд покачал головой. — Кларкстон потерял самообладание на глазах у всех. Здесь репортеры из еженедельника Уэйзборо и «Экстон ивнинг пост». Они всегда кого-нибудь присылают на выпускной вечер, — Он посмотрел на Эшлин. Макси и Дэйзи устали и начали вертеться. Она кормила их печеньем. — Ты думаешь, за всем этим действительно стоит Холли? — спросил он слегка озабоченно.
 — Возможно, и я не представляю, какую месть изобретет для нее Этан. — Эшлин даже передернула плечами, представив, что может произойти.
 — Завтра ты на работу не пойдешь, — постановил Корд. — Для Торпа ты, можно сказать, уже Уэй, таким образом, вендетта коснется и тебя.
 — Этан знает, что я еще не решила. — Она, действительно, не решила окончательно и все еще думала, согласиться ли на предложение Корда.
 — Ты носишь мое кольцо, мы каждый день бываем вместе. — Голос Корда был глубок, но тих. Слова предназначались только для ушей Эшлин. — Прими это как должное. Все уже решено.
 — Я потеряла туфельку моей Барби! — вдруг закричала Макси. — Помоги мне найти ее, Дэйзи!
 Две маленькие девочки ползали под скамейками в поисках туфельки.
 Эшлин присоединилась к ним. Она была рада избежать дальнейшего разговора с Кордом. Его слова все еще звучали у нее в ушах. Хотя она и носила его кольцо, хотя они занимались любовью ежедневно, хотя он и сидел с детьми всю неделю, пока она была на работе, говорить об их женитьбе как о чем-то решенном было преждевременно. Эшлин ситуация напоминала жестокую сатиру в духе сюрреализма.
 Весь город считал семью Монро ни на что не годной со дня ее приезда сюда. Эшлин было тогда двенадцать лет. Многие, многие ее родственники укрепляли бытовавшее мнение, и она не могла забыть об этом. Она изо всех сил старалась опровергнуть его. Она поднялась на более высокую ступень, чем боль-, шинство не-Монро, и все-таки ярлык, которым общество наградило ее семью, как бы стал частью ее природы, слился с ней, несмотря на отчаянные попытки избавиться от него. Как мог один из высокородных Уэев унизиться до общения с ней?
 В глубине ее души жила убежденность в собственной неполноценности, ощущение, что она ему не ровня. Когда она официально примет его предложение, тогда и станет в полной мере ясен смысл этой космической шутки. И вряд ли она найдет ее смешной.
 — Мистер Уэй, сюда, сэр! — позвал Байрон, шофер Уатта.
 Тот выбрался, наконец, из толпы выпускников, родителей и просто доброжелателей. Лимузин компании «Уэй коммуникейшнз», длинный и блестящий, был припаркован на дальнем конце школьного участка.
 Стаффорд настоял на том, чтобы Уатт воспользовался лимузином компании.
 — После общения с толпой последнее дело вести машину самому, — сказал он, презрительно фыркнув. — Отдыхай, а о правилах дорожного движения предоставь позаботиться Байрону. — Для Стаффорда, гордого выпускника частной школы, поездка на выпускной вечер в государственную школу была просто жестокой политической необходимостью, которую надо было пережить. К счастью, переживать ее пришлось Уатту, а не ему самому. — В любом случае, тебя уже достаточно часто видели за баранкой, чтобы сделать вывод, что ты один из них. — В голосе Стаффорда явно звучало покровительство. — Сегодня воспользуйся лимузином.
 Сейчас Уатт был рад тому, что не придется вести машину. Он решил налить себе чего-нибудь покрепче, благо бар лимузина был полон. Если бы он вел машину сам, то поехал бы к Кендре Монро.
 А этого он не мог себе позволить. Последние несколько дней он пытался уговорить себя не видеться с ней. Он говорил себе, что интрижка, которую они затеяли, когда Корда и Эшлин не было в городе, благополучно закончилась. Он был на десять лет ее старше, и хотя она волновала его гораздо больше, чем любая другая женщина, хотя он и привязался к ней как ни к кому, он был обязан держаться от нее подальше. Этой ночью Кендра будет отмечать окончание школы в компании своих одноклассников, как и должно быть. Он не имеет права увезти ее оттуда. У него вообще нет на нее никаких прав.
 Но при одной мысли о ней кровь застучала в висках. Последний раз он видел ее, когда Корд попросил его и Кендру забрать Дэйзи и Макси после урока танцев в Экстоне. Кендра назвала ему время не правильно, и он приехал на час раньше. И в этот час…
 Его начинала бить дрожь. Время, проведенное с Кендрой, оставило столь явственный след, что он удивился, почему не уложил ее в постель тогда же. Это потребовало от него небывалых усилий. Когда наконец пришло время ехать за девочками, он одновременно почувствовал и облегчение и разочарование. Дэйзи и Макси оказались хорошими дуэньями, а дуэнья нужна была ему больше всего, иначе он оказался бы по уши влюбленным в самую сексуальную малышку по эту сторону Эми Фишера. Она была красавица и не мучила бы его долго, но последствия такого
 романа были бы губительны для него, не говоря уже о его политической карьере.
 Байрон открыл дверцу, и Уатт сел в автомобиль. Внутри был полумрак.
 — Привет, Уатт.
 Дразнящий женский голос вызвал у него сердцебиение.
 Кендра откинулась на сиденье. Она все еще была в своей белой выпускной мантии. Квадратная шапочка с красно-золотой кисточкой — цвета школы — валялась на полу.
 Уатт судорожно глотнул и внезапно почувствовал, что в горле у него пересохло.
 — Как ты сюда попала?
 Он услышал свой голос как будто со стороны. Слова отдавались эхом в голове.
 — Меня Байрон впустил. — И прежде чем он успел спросить, как ей удалось уговорить Байрона, Кендра придвинулась к нему. — Мне так понравилась твоя сегодняшняя речь, Уатт! — У нее была удивительная интонация. Искренняя, одновременно мелодичная и страстная. Она еще немного придвинулась, и Уатт почувствовал ее сексуальный пряный запах. — Получилось лучше, чем обычно, наверное, потому, что речь была короткая.
 Когда Кендра оказалась так близко, он не смог даже вспомнить, о чем говорил выпускникам. Они были одни в машине, свет не горел, а ее взгляд заставлял его тянуться к ней каждой клеточкой тела.
 Он выпрямился на сиденье, стараясь думать о своей политической карьере и выбросить из головы все мысли о соблазнительном соседстве Кендры.
 — Дэн Кларкстон явно потерял лицо. И это в присутствии многочисленных слушателей. Эти звуковые эффекты были просто кошмарны. Мне повезло, что они начались после моего выступления.
 — Не стоило об этом беспокоиться. — Кендра с улыбкой протянула ему стакан. — Скотч со льдом. Байрон сказал, что это традиционный напиток семьи Уэев.
 Зазвучал хриплый, как будто прокуренный, голос саксофона. Играл джаз. Кендра явно чувствовала себя в лимузине как дома. Она медленно пила виски.
 Уатт поставил свой стакан обратно в бар.
 — Дед и Стаффорд любят скотч, а я нет. — Он отобрал стакан у Кендры. — Я не хочу, чтобы ты напилась.
 — Мама родная, да ты не в настроении! — пожаловалась Кендра. — Я думала, ты счастлив оттого, что твоя речь удалась, а мальчик Дэнни с треском провалился. — Ее голубые глаза загадочно блестели. — Ты слышал, какие слова слетели с его уст? И это после того, как он рассуждал о «дурном влиянии ненормативных выражений, которые люди могут услышать по радио». — Она попыталась изобразить выспренний тон и придыхания Кларкстона. — А сам он не прочь позагрязнять окружающую среду своими словами. Довел людей до того, что инспектор на него зарычал, а заместитель директора школы оттащил от микрофона!
 — Кларкстон совершенно не владел собой, — согласился Уатт. Он пил из стакана, отобранного у Кенд-ры. Ром и кока? Он нахмурился. — Даже не знаю, стоит ли злорадствовать.
 — Это еще почему? — огорчилась Кендра. — Можешь не злорадствовать. Я сама позлорадствую. Мы его достали! — Машина двинулась с места так мягко, что жидкость в стаканах даже не шелохнулась. — Я попросила Байрона немного нас покатать, — сказала Кендра, поджав под себя ноги и уютно устраиваясь на широком мягком сиденье. — Я раньше никогда не ездила в лимузине. Это здорово!
 Уатт пригвоздил ее взглядом.
 — Ты сказала: «мы его достали»? Ты как-то замешана в том, что произошло сегодня на выпускном вечере?
 — Конечно. Это была моя идея. — Кендра удовлетворенно улыбнулась. — Я так горжусь своими двоюродными братьями. Они дословно выполняли мои инструкции. Я боялась, что они все сорвут, так как вообще-то не отличаются ни умом, ни сообразительностью. Однако они были на высоте.
 — Так это твои двоюродные братья запускали ракеты и сигналили автомобильным гудком?
 — И колокольчики — тоже их рук дело. И они не ошиблись: глушили только Дэна Кларкстона, — сказала Кендра гордо. — За эту часть спектакля я больше всего опасалась. Я думала, что если они начнут шуметь, то могут и не остановиться в нужный момент. Принципиально важно было потопить только Дэна.
 — Я не могу поверить… — Уатт был в растерянности. — Кендра, ты прервала официальную речь, ты сорвала церемонию, ты…
 — Мячик в мой сценарий не входил, — вставила Кендра. — Я не знаю, кто до этого додумался. — Она усмехнулась. — Но когда Джемал попал ему мячиком прямо по макушке, это было круто. Интересно, он целился или нет? Неудивительно, что он выиграл стипендию для баскетболистов в университете Кентукки.
 — Это невообразимо! — воскликнул Уатт. — Кендра, ну как ты могла такое выкинуть? Ты…
 — Ты что, сердишься? — Кендра недоверчиво смотрела на него. — Но я ведь сделала это для тебя! Ну, почти. Я хотела, чтобы ты на фоне Кларкстона предстал в наилучшем свете, ну ты и предстал!
 — Кендра! Я не хочу использовать подобную тактику защиты. Это… это нечестно, неэтично, это оскорбительно, в конце концов. Как будто я сам не могу хорошо выступить, и мне приходиться прибегать к различным трюкам.
 — Я сказала: почти для тебя, — прервала его Кендра, от злости повысив голос. — Я хотела отомстить Дэну за то, что он говорил, когда Макси пропала, за то, что он самовлюбленный гаденыш, за то, что уволок Скотти, когда малыш хотел остаться со мной. — Она схватила свой стакан, выпила содержимое одним глотком и с грохотом поставила стакан обратно в бар. — Я не подставляла Дэна. Он сам себя подставил. Мог бы, между прочим, и не впадать в панику, а просто посмеяться над собой и тем завоевать симпатии толпы. Он просто показал, что если сорвать с него маску фальши, то останутся одни отбросы.
 Она сверкнула глазами на Уатта и смотрела на него до тех пор, пока он сам не отвел взгляд.
 — Отбросы? — повторил он тихо.
 — И это еще комплимент ему, — отрезала Кендра.
 — Ох, Кендра.
 Уатт дотянулся до скотча и опустошил стакан.
 Кендра наблюдала за ним.
 — Когда я сказала моим братьям, что это нужно сделать для тебя, они согласились с радостью. Ты стал почти героем для семьи Монро.
 — Я и не подозревал об этом.
 — Ну, теперь подозреваешь. Помнишь Бена Монро, которого ты устроил в больницу штата, чтобы он прошел курс реабилитации? А его мать, тетю Дэбби?
 Уатт закрыл глаза.
 — Я хорошо их помню. Бену удалось сбежать? Он ведь был нагружен ракетами и колокольчиками…
 — Бена сегодня здесь не было. Он все еще в больнице, и кажется, его дела пошли на лад. Похоже, ему там нравится. Он полностью отказался от спиртного и начал новую жизнь! Он сделал дюжину пепельниц на трудовой терапии. Теперь ими пользуются в «Прибрежном» баре. А сейчас Бен проходит программу физической реабилитации. Ведет ее бывший морской пехотинец. Бен тоже хочет служить в морской пехоте, и ему помогают подготовиться к службе.
 — Вот здорово. — Уатт чувствовал стыд за свое удивление. Предполагать, что у Монро ничего не получится, у всех вошло в привычку. Конечно, он не ожидал, что мальчик, получив шанс, вылечится.
 — У тети Дэбби тоже хорошие новости, — продолжала Кендра. — Она теперь работает на общественных началах в госпитале. Начала, когда навещала Бена. Пациентам она нравилась, и ее наняли в качестве помощницы. А ее дочери-близнецы, которые ждут детей. Представитель госпиталя помог им связаться с двумя бездетными семьями, готовыми усыновить младенцев, когда они родятся. Они оплачивают расходы девушек на медицинское обслуживание и платят им еще немного. Что лучше всего, близняшки решили закончить школу, чтобы после выпуска можно было работать в госпитале. Им там тоже очень нравится.
 — Да… — Уатт не находил слов. — Ну и ну.
 — Кто мог мечтать о таком, а? — Глаза Кендры блестели. — Часть нашей семьи нашла настоящее счастье в городской психушке. — Уатт долго и безуспешно пытался подавить смех. Ее бодрое настроение задело в нем какую-то чувствительную струну. Он должен на нее сердиться за то, что она устроила на выпускном вечере, напомнил он себе. — Поскольку ты виновник того, что жизнь тети Дэбби и ее семьи повернулась к лучшему, клан Монро чувствует к тебе привязанность. — Кендра, ощущая неопределенность его настроения, придвинулась к нему еще ближе, и ее колени коснулись его бедра. Она вздернула подбородок и уставилась на Уатта сквозь ресницы. — Не сердись на меня, Уатт, — мягко сказала она.
 Он подавил глубокий вздох.
 — Кендра, я этого не вынесу.
 — Конечно, это я должна сердиться на тебя, — прервала его Кендра. — В конце концов, это ведь ты предлагал мне работу секретаря, а потом даже не потрудился позвонить. Что ты за работодатель? Или ты предложил мне это просто так?
 Внезапная смена темы вывела его из состояния транса. Он вспомнил, что предложил ей это в горячке страсти. Когда она протянула руки к его галстуку и начала его развязывать, он почувствовал, как горячка возвращается.
 — Кендра, ты знаешь… я… я… хочу защитить тебя, и…
 — Ты не должен защищать меня от себя, — многозначительно улыбнулась Кендра. — Я сама позаботилась о защите. Так, куда я это положила? — Она перегнулась через сиденье и вынула ярко-оранжевый пакетик. — Загляни внутрь, — пригласила она.
 Уатт заглянул. И тогда-то долго сдерживаемый, почти истерический смех наконец вырвался наружу.
 — Джош возил меня в магазин «Резиновый народец», что на окраине Экстона, — сказала она со смешком. — Там так здорово! Ты обязательно должен это увидеть. Жаль, что у нас такого магазинчика нет, хотя, конечно, трудно его представить посреди городской площади.
 — Отцы города удавятся от одной мысли об этом, — пробормотал Уатт.
 — Матери города тоже удавятся, — весело заметила Кендра.
 Уатт попробовал представить себе свою мать, теток и сестру, входящих в подобное заведение. Не получилось. Это была невообразимая сцена.
 — Что вам больше нравится, мистер Уэй?
 Кендра достала из пакетика один за другим пять презервативов, окрашенных в яркие цвета. Красный, голубой, лиловый, ядовито-зеленый и золотой.
 Уатт никак не мог оторваться от созерцания презервативов, которые будто кто карандашами раскрасил, а Кендра продолжала удивлять его. Ее мантия застегивалась спереди на длинную молнию. Она медленно начала ее расстегивать. Глаза Уатта открывались все шире и округлялись все больше, по мере того как он понимал, что модного платья под мантией не было. Вообще никакого платья не было!
 — Кендра!
 Он наклонился вперед, пытаясь ее остановить, но она уже успела освободиться от мантии. Уатт глазел на нее в изумлении. На ней был белоснежный лифчик, который больше открывал, чем скрывал ее крепкие круглые груди. Ее соски уже напряглись и явственно выступали под шелковой тканью.
 Словно во сне он видел, как она легким движением отбросила свою мантию. Та приземлилась на противоположное сиденье, где он заметил белый матерчатый сверток.
 — Это мое платье, — сказала Кендра, проследив за его взглядом. — Оно мне совсем не нравится, но его выбирала Эшлин, и пришлось надеть, чтобы не обидеть ее. Дождаться не могла, когда сниму его.
 Поверх платья лежали простые белые чулки. Взгляд Уатта снова вернулся к Кендре. Ее бикини были настолько маленькими, что позволяли лицезреть низ живота. Ее кожа была нежной, цвета слоновой кости. Глазами он будто ощупывал ее длинные ноги от бедра до щиколотки. Он заметил, что белые босоножки на высоких каблуках она не сняла.
 Уатт задержал дыхание, когда его взгляд упал на собственные бедра. Нет, это невозможно! Он ждал, что вот-вот проснется в собственной постели, и все закончится именно так, как заканчивались все его сны о Кендре.
 Но он чувствовал ее, живую, двигавшуюся и теплую, в своих объятиях.
 — Я устала ждать, Уатт. — В ее глазах читалось желание. Она начала его раздевать. Он ощущал ее 1еплое сладкое дыхание на своей щеке. — Я думаю, ты тоже устал.
 Не задумываясь, он сбросил пиджак и уже помогал ей снять с себя галстук и рубашку. В тот момент, когда она расстегивала ремень, лимузин затормозил, и это моментально вернуло Уатта к реальности.
 — Где мы? — изумленно спросил он.
 — Я попросила Байрона ехать вдоль ручья. — Рука Кендры скользнула в его брюки. Ее улыбка была прекрасной, греховной и дерзкой. — Я направила его на эту вырубку в лесу. Она недалеко от того места, где ручей впадает в реку.
 — Я никогда здесь не был, — удалось сказать Уатту.
 Откинувшись на сиденье, он застонал от удовольствия, а она медленными нежными движениями массировала его под брюками.
 — Здесь многие не были. Это место находится далеко от дороги, и, чтобы его отыскать, надо точно знать, куда идти. Это страна Монро, — добавила она игриво.
 Уатт вздрогнул от наслаждения, а она наклонилась и стала целовать его шею, медленно опускаясь к груди. Ее темные волосы щекотали кожу, губы нежно ласкали его.
 — Кендра. — Он взял ее лицо обеими руками. Ее глаза, блестящие и жаркие, смотрели на него. — Я так тебя хочу, — сказал он хрипло. — Но это должно произойти не здесь, не в лесу, не в машине…
 — Ты действительно хочешь, чтобы я прекратила? — спросила Кендра, соблазнительно проведя языком по губам.
 Она сняла лифчик, обнажив перед ним молочно-белые груди. Он молча смотрел на ее высокие мелкие бежево-розовые соски.
 — Нет, конечно нет, — сдался он. Он играл ее сосками, одновременно покрывая поцелуями шею, затем опустился ниже и прикоснулся языком к груди, сначала к одной, потом к другой. Она застонала, и тело ее начало тихонько дрожать, когда он нежно взял один сосок в рот и стал посасывать его. Она ощутила, как он весь напрягся, и когда она нащупала молнию на его брюках, он с шумом втянул в себя воздух. — Господи, помоги мне. Я уже не могу остановиться.
 Возбуждение и желание, охватившее его, еще никогда не были такими сильными.
 — Я тоже, — прошептала Кендра. Она закрыла глаза, когда он опустил ее на сиденье, обхватила его руками и крепко прижала к себе.
 — Я будто всю жизнь ждал тебя, — признался Уатт, и их губы слились в яростном поцелуе.
 Его язык проникал все глубже в сладкую влажную теплоту ее рта.
 Кендра снова прижалась к нему и застонала. Ее ногти вонзились в его плечи. Ее тело было охвачено всепоглощающим пламенем. Оно стало мягким и податливым.
 — Раньше со мною такого не было, — прошептала она восторженно. Ее теперь пугала сила эмоций, пробудившихся в ней. Давным-давно, когда она была девочкой, она изобрела некий план, начала игру и азартно в нее играла. Сейчас игра закончилась. Ее чувства стали реальными и глубокими. Она полюбила его. Она испытывала возбуждение и одновременно горечь. Кендра Монро влюбилась в Уатта Уэя? Это было смешно, безнадежно, но именно в этот момент она чувствовала себя счастливой как никогда. — Поцелуй меня, Уатт, — умоляла она, приблизив к нему свои губы.
 Уатт сразу же подчинился. Поцелуй длился вечность, поддерживая и возбуждая их желание, пока их обоих не охватил огонь.
 Он снял с нее трусики и помог ей стянуть с него плавки. Они лежали рядом, наслаждаясь своей наготой, их руки и губы исследовали тела друг друга. Он почувствовал ее готовность. Движение его пальцев было нежным, но уверенным. Уатт стал ее поглаживать, а она приблизилась к нему движением беспокойным и смелым. Она жаждала его любви.
 А потом он проник внутрь, и Кендра почувствовала, как ее наполняет что-то горячее и жесткое, что их тела сливаются воедино. Кендра тихо вскрикнула. Она впускала его в себя и выпускала обратно. Ее тело вторило его бешеному ритму.
 — Уатт, пожалуйста! — Она не смогла сдержать этих слов. Они вырвались, когда он вошел глубоко внутрь, доставляя ей мучительное наслаждение. — Пожалуйста, не бросай меня.
 — Нет, детка, никогда.
 Кендра тихо прошептала его имя и сдалась на милость восхитительного жара, спиралью поднимавшегося в ней. Минутой позже в мерцающей темноте послышался звук, который издают мужчины, испытывая облегчение.
 Он раскинулся поверх нее, лишенный сил и околдованный сексуальным экстазом, который они только что вместе испытали. Он чувствовал свое единство с ней, невозможность обойтись без нее. Он не ожидал, что женщина может пробудить в нем подобные эмоции. Неужели он нашел любовь после стольких лет свиданий, разочарований и охлаждений? Его жизнь, такая размеренная, предсказуемая — и скучная! — и вдруг взорвалась ярким фейерверком чувств, волнений и бесконечных возможностей.
 Удовлетворенный, он поцеловал ее с томной нежностью.
 Руки и ноги Кендры все еще оплетали его тело и дрожали от недавно пережитого напряжения. Она вздохнула с чувством умиротворения, к которому примешивалась грусть.
 — Жаль, что так не может быть всегда. Ты сверху меня, внутри меня.
 — Ну, думаю, когда-нибудь тебе захочется разнообразия. Например, ты сверху меня, а я внутри тебя. — Он был окрылен успехом, и в нем проснулся проказник, о существовании которого он даже не подозревал. Он был силен, непобедим, он мог покорить весь мир. Уатт рассмеялся от удовольствия. — Ах, Кендра, ты — лучшее из всего, что меня когда-нибудь постигало.
 Ее сердце таяло от любви к нему, В этот момент он был так молод и полон надежд, так походил на задорного мальчика. Материнский инстинкт подсказывал ей, что его необходимо защитить от самого себя.
 — Уатт, я, возможно, худшее, что могло тебя постигнуть, самая большая твоя ошибка. С этим все согласятся!
 — Я не соглашусь. И ты не согласишься. — Он оперся на локти и смотрел в ее темно-синие глаза. — Сейчас, когда мы занимались любовью, ты просила не бросать тебя, и я пообещал, что не брошу. Я не оговорился, Кендра.
 Ее лицо заалело. Она надеялась, что он не расслышал эту бессмысленную просьбу. Она старалась быть спокойной.
 — Люди в пылу страсти говорят много глупостей. Это известно.
 Уатт знал, что ей хотелось выглядеть жизнерадостной и беззаботной. Кому-нибудь другому, возможно, она такой и показалась бы. Но не ему. Он был настроен с ней на одну волну и чувствовал в ней какое-то внутреннее напряжение, страх.
 Их тела были все еще соединены, и близость настолько подчиняла себе, что Кендра попыталась избежать его всепроникающего оценивающего взгляда. Она попыталась сосредоточиться на окружающих вещах: незнакомой, но приятной музыке, доносившейся из колонок проигрывателя, вызывающе роскошной обивке сиденья…
 — Не удаляйся от меня, Кендра. Поговори со мной. Расскажи мне что-нибудь.
 Она прикусила нижнюю губу. Сейчас сказать Уатту было очень легко. Пожалуй, именно так она сохранит самоуважение.
 Их глаза снова встретились.
 — Когда я сказала тебе: «не бросай меня», я совсем не имела в виду, что ты должен прилипнуть ко мне и не отходить ни на шаг. — Слова вырывались с бешеной скоростью. — Я хочу, чтобы ты понял, я знаю, как это бывает.
 Он прищурился.
 — И как же это бывает?
 — Все друг друга бросают. Это правило. И не надо притворяться, что ты не такой, как вес.
 — Похоже, это тебя все бросают. — Он внезапно понял, что именно она хотела сказать. Его сердце раскрылось. — Твои родители и Рейлин погибли из-за собственной беззаботности, когда ты была еще ребенком. Твой брат Шейн служит на флоте и практически выключен из твоей жизни.
 — Макс Маттисон исчез, и Корд тоже… — Кендра думала о том, что, исчезнув, они оставили детей. — Осталась одна Эшлин. Но у нее больше устойчивости, чем у кого-либо в мере.
 — И ты думаешь, что Эшлин — единственное исключение из правила? А как насчет тебя самой, Кендра? Ты ведь осталась и помогаешь Эшлин растить детей. Хотя с твоим умом и внешностью ты могла бы тоже сорваться и улететь куда-нибудь и не пропала бы. Но ты ведь не захотела так поступить.
 — Я не могла бросить Эшлин одну с детьми на руках! — воскликнула Кендра. Она была обижена самим предположением, что могла это сделать. — Я люблю их.
 — А я люблю тебя, Кендра. — Уатт хотел, чтобы она поняла. — Ты моя, и я никогда тебя не брошу.
 Он заставлял ее нервничать. Она затрепыхалась, пытаясь освободиться. Уатт остался там же, где и был: поверх нее и внутри.
 — Уатт, это же просто секс! Ты не любишь меня!
 Она понадеялась, что это прозвучало не слишком жалко. Потому что она чувствовала себя жалкой, ей очень хотелось ему поверить, но общеизвестным фактом было то, что Уатты Уэи всего мира не должны были любить девушек вроде нее.
 — Это не секс, — упрямо повторил он. Кендре не удалось подавить улыбку.
 — Уатт, мы голые, ты внутри меня. Что же это, как не секс? Поверь мне, это секс!
 Он куснул ее губу.
 — Хорошо, здесь ты меня убедила. Теперь позволь мне доказать мою точку зрения. — Он осторожно освободился и сел. — Хм, теперь я не смогу слушать «Темно-пурпурный», не вспоминая об этой ночи. Каким цветом ты хочешь воспользоваться на этот раз?
 — Красным.
 Кендра потянулась к сумочке.
 Уатт остановил ее руку.
 — Не сейчас. Позже. Сейчас я хочу убедить тебя, что я влюблен и горжусь этим. Горжусь тобой. Давай не будем больше ходить вокруг да около и скрывать свои чувства. Одевайся, солнышко. Я хочу отпраздновать с тобой окончание школы. — Он говорил и натягивал одежду. — Куда ты хочешь пойти? Я поведу тебя куда угодно.
 — Уатт, единственное место, где мы могли бы показаться вместе, это бар «Прибрежный». Но и здесь мы подвергаем себя большому риску. Репортеры иногда показываются и там, если кого-то зарезали или пристрелили. Бели они увидят нас, то это заинтересует их гораздо больше, чем убийство. Подумай, какой шум поднимет Дэн Кларкстон, если узнает о наших отношениях! Твоя карьера политика закончится, не начавшись.
 — Это не самое худшее. — Уатт задумчиво смотрел на нее. — Самое худшее — это потерять тебя теперь, когда я наконец тебя нашел. — Он поднял ее трусики с плюшевого ковра, покрывавшего пол автомобиля, и вручил ей. — Ты хочешь, чтобы я тебя одел? Мне приятнее раздевать, но, и одевая, я получу удовольствие.
 — Ты сам не знаешь, что говоришь! Ты не отдаешь себе отчета в своих действиях!
 Она оделась с рекордной быстротой. Уатт наблюдал за ней с интересом.
 Его рука скользнула ей под юбку, и пальцы коснулись кружевной отделки белых чулок, достигавших середины бедра.
 — И как только эти штуки держатся без…
 Кендра оттолкнула его руку.
 — Уатт, я не хотела тебе говорить, но… мне придется. Ты должен понять, я не позволю тебе отказаться от карьеры только потому, что тебе кажется, будто бы любишь меня. Ты положительный герой, Уатт. — Ее голос ослабел, она слепо уставилась в затемненное окно лимузина. — А я — нет.
 — Ты вообще не герой, — согласился Уатт, погладив ее плечо.
 Она выглядела молодо и невинно в своем белом хлопчатобумажном платье с закрытыми плечами, неглубоким вырезом и юбкой, слегка расширяющейся книзу. Он подумал о том, что было под платьем. Этот контраст щекотал ему нервы.
 — Уатт, ты не понимаешь, о чем я говорю. Ты намеренно не хочешь вникнуть в смысл.
 — Это точно.
 — Ты не можешь не выслушать меня. Ты должен понять! — выкрикнула Кендра. Ее глаза наполнились слезами стыда. — Я для тебя не гожусь, Уатт.
 Он приподнял ее подбородок.
 — Я надеюсь, ты не собираешься рассуждать о пороках семьи Монро? Если собираешься, считай, что я оглох, и не трудись!
 — Но это касается меня! — воскликнула Кендра. — У меня был план заставить тебя влюбиться, а потом шантажировать!
 Она рванулась к дверце и распахнула ее. Внутрь ворвался крепкий ветер, принесший холодные капли дождя. Быстрым кошачьим движением он схватил ее за руку, заставив захлопнуть дверцу, и втянул ее внутрь лимузина. Она оказалась у него на коленях.
 — Там дождь, — сказал он спокойно. — Я не буду гоняться за тобой во тьме по лесу. Это было бы слишком мелодраматично.
 — Ты должен был бы просто выбросить меня где-нибудь в лесу и не беспокоиться о том, что я промокну, — бушевала Кендра. — Ты что, не понял, что я сказала?
 — Я понял. Что же ты хотела получить от меня?
 — Деньги, конечно! Деньги, которые позволили бы Эшлин и детям навсегда уехать из города!
 — Понятно. — Он кивнул. — Я всегда полагал, что за твоими действиями что-то скрывается. Однако я не мог понять, что именно, каковы твои мотивы. Посмотрим фактам в глаза. Молодая красивая женщина, вроде тебя, не станет преследовать мужчину, вроде меня, если у нее нет… если у нее нет определенного плана.
 — Мужчину, вроде тебя, — мягко повторила Кендра. — Ты замечательный человек, Уатт. Самый лучший. Ты должен ненавидеть меня, я этого достойна.
 Кендра попыталась вырваться из его рук, но они были словно железные. Он надежно удерживал ее у себя на коленях.
 — Я сказал, что люблю тебя, Кендра. И это действительно так.
 Она чуть не задохнулась, возмущенная его непробиваемой тупостью. Однако она снова попыталась привести его в чувство.
 — Уатт, я собиралась тебя шантажировать!
 — Но ты ведь этого не сделала. Ты уже много раз могла отдать меня на растерзание прессе, а ты этого не сделала. Тебе не надо было даже документально подтверждать ничего. Ты могла просто намекнуть Этану Торпу, и разразился бы скандал.
 — Я просто не могла этого сделать, — прошептала она. — И мало-помалу я вообще перестала думать об этом.
 — А знаешь почему? — раздался у ее уха глубокий и мягкий голос Уатта.
 — Да. — Она прислонилась лбом к его лбу. — Я люблю тебя, Уатт. Я ненавижу себя за то, что хотела сделать с тобой. Это ужасно. Я ужасная женщина!
 — За тобой просто недоглядели в детстве, — изрек Уатт с улыбкой. Он чувствовал прилив идиотского счастья. — И еще ты на редкость умна. Я не хотел бы оказаться среди твоих врагов, потому что тебя не ослепляет ярость. Ты остаешься трезвой, холодной и действуешь планомерно. Доказательством может служить несчастная речь Дэна Кларкстона. — Их поцелуй был долгим. Когда они оторвались друг от друга, оба с трудом переводили дыхание. — Но ты в такой же степени предана тем, кого любишь и кто тебя любит. Поскольку я надеюсь принадлежать к последним, меня не испугает то, что иногда ты оборачиваешься змеей.
 — О, Уатт! — Ее голубые глаза сияли. — Я недостойна тебя. И я не хочу, чтобы твои начинания пошли из-за меня прахом.
 — Предлагаю закрыть дискуссию на тему, кто чего достоин. Перейдем к следующему пункту. Где бы нам провести вечер?
 — Поедем к тебе. Я могу остаться на всю ночь, — заверила Кендра. — Я сказала Эшлин, что собираюсь посетить несколько вечеринок и проведу ночь у Сюзи Маккланаган. Она настолько погружена в мысли о предложении Корда, что не поняла даже, как по-дурацки это звучит.
 — Ко мне поедем позже. Куда поехать сейчас?
 — Не в Уэйзборо. И не в Экстон. Поедем куда-нибудь, где нас никто не знает. Где мы будем просто влюбленной парой, не Уэем и Монро, не кандидатом и его…
 — … возлюбленной, — перебил Уатт. — Ты моя возлюбленная, Кендра. Я согласен, что ни в Уэйзборо, ни в Экстоне, ни в районе нет того, что нам нужно. — Он улыбнулся ей. — Но у меня есть план. Едем со мной.
 Искорки в его глазах интриговали, теплота его улыбки очаровывала.
 — Я поеду с тобой куда угодно, Уатт Уэй.




 ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ


  —  Я только что говорил с Мери Бет, — сказал Корд Эшлин. Он лежал на кровати в своей комнате в «Дубовой аллее». Хотя предпочел бы лежать рядом с Эшлин в просторной комнате на турбазе в Глетчере. — Бригада строителей хорошо поработала. Они заканчивают ремонт в южном крыле. Мне позвонил Бобби и сказал, что мебель и все остальное уже готово, и они ждут только окончания ремонта.
 — Ты хотел сказать — Роберто, — смеясь, поправила его Эшлин.
 — Для меня он все равно останется Бобби. — Корд сделал паузу. — Мне бы хотелось насовсем вернуться в Глетчер через пару недель. Я хочу, чтобы ты и дети поехали со мной. — Эшлин насторожилась. Чем настойчивей он становился, тем отчаянней она сопротивлялась. Но сейчас Корд уже сменил тему. — Ты сегодня сидишь с детьми вместо меня, и я даже не знаю, чем заняться. Как там мои юные подопечные?
 — Твои подопечные — прекрасно. Их пригласили поиграть со Стеффи Диксон. Она живет на той стороне улицы и…
 — Я знаю Стеффи. Мы встретились па днях. Ее кошка в прошлом месяце принесла шестерых котят, и Макси с Дэйзи очень хотят взять одного. А лучше двух. Предупреждаю, мне было поручено тебя уговорить.
 — Я не могу позволить себе содержать еще и двух кошек, — привычно ответила Эшлин.
 — Дорогая, мы можем позволить себе содержать всех шестерых, и еще нескольких, — быстро сказал Корд. Ее щеки порозовели. Корд не стеснялся говорить с ней о том, как сильно изменится ее финансовое положение после свадьбы. Если она, конечно, состоится. — Я думаю, что позволить девочкам ухаживать за котятами — хорошая мысль. Так они легче адаптируются к переезду в Монтану. Уверен, они скоро привыкнут к жизни на базе. Это настоящий рай для детей.
 — Корд, я думаю, это…
 — Конечно, если ты предпочитаешь дом в городе, я не против. Детям, наверное, больше понравится ходить в школу пешком, к тому же они смогут чаще видеться со своими друзьями. В Глетчере масса малышей. Девочки найдут много друзей. У нас есть время. Мы можем пока пожить на базе, а потом купить любой дом, какой нам понравится. Мы будем долго выбирать, можем даже построить его сами.
 — У нас есть время? Корд, но ты давишь на меня, почти как торговец подержанными машинами! Он рассмеялся.
 — Ты считаешь, что я собираюсь заключить сделку?
 — Корд!
 — Хорошо, я пока отступаю. Дорогая? — Его голос стал более глубоким. Эшлин в ответ поежилась. Он говорил, как тогда, когда они занимались любовью. Голос его был хриплым и тихим. Он шептал ей о таких вещах, которые она не могла вспоминать не краснея. — Я счастлив, что сегодня ты не пошла в офис, — продолжал Корд. — Честное слово, вчера на выпускном вечере Дэн Кларкстон перешел все границы. «Экстон ивнинг пост» собирается дать этот материал на первой странице и снабдить его фотографиями.
 — Откуда ты знаешь?
 — У нас свои люди везде. «Пост» также планирует опубликовать статью с глубоким анализом поведения Дэна. Они порассуждают о том, что он не может справиться со стрессами, которыми так богата жизнь политика. Торп, наверное, кусает локти, и я не хочу, чтобы ты находилась от него на расстоянии плевка.
 Эшлин вздохнула. После того, что произошло на выпускном вечере, ей самой не очень хотелось находиться поблизости от Торпа, И все же она сама осуждала свое поведение.
 — Я струсила и сказалась больной. А я не больна.
 — Одна мысль о том, что мне придется каждый день видеть перед собой физиономию
 Торпа, заставила бы меня заболеть. — Голос Корда потеплел. — Я думаю, дети тоже рады, что сегодня ты осталась дома.
 — Да, конечно. — Она посмотрела на алмаз на своей руке. Его присутствие все еще непонятно тревожило ее, но она стала постепенно к нему привыкать. Когда она сняла кольцо перед сном, ей явно чего-то не хватало. — Но они расстроились, что ты не пришел. Они что-то говорили о печенье. Но ты ведь не собирался заниматься с ними готовкой?
 — А вот и я! — Кендра ворвалась в квартиру. Ее голос звенел.
 Услышав его, Корд кашлянул на другом конце линии.
 — Ну ладно, ты пока свободна. Я знаю, тебе хочется услышать рассказ о грандиозной гулянке на выпускном вечере. И со всеми подробностями. Пока, дорогая, созвонимся. — Его голос снова приобрел интимные интонации.
 Ее обуял дикий греховный порыв. Глубоко вздохнув, чтобы прийти себя, она обернулась к Кендре и улыбнулась ей.
 Ее глаза округлились от удивления. На Кендре было надето короткое модное платье с завышенной талией, из синего шелка, подчеркивавшего синеву се глаз. Эшлин никогда раньше не видела этого платья, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, как дорого оно стоит. Цена была явно для них недоступна.
 На полу у ног Кендры стояло несколько пакетов, набитых вещами. Эшлин смутилась и почти догадалась, что произошло.
 — Кендра, что это значит? — все же спросила она.
 — Угадай! — Кендра бросилась к сестре с объятиями. — Я замужем! — К счастью, дело происходило на кухне, и под рукой оказался стул, потому что колени Эшлин подогнулись. Она тяжело опустилась на сиденье. — Ты поняла? — Кендра помахала рукой перед ее лицом. На безымянном пальце красовалось широкое обручальное кольцо. Эшлин показалось, что ее ударило в грудь пушечное ядро, летевшее со скоростью света. Она не могла говорить, не могла дышать. Кендре, однако, не нужна была словесная поддержка. Она сама могла кого угодно поддержать. — Я теперь Кендра Уэй. Как тебе нравится мое новое имя, Эшлин? Миссис Уатт Уэй! И это я!
 — Уатт Уэй. — Эшлин обрела голос, но боялась теперь потерять разум. — Ты вышла замуж за Уатта Уэя?
 — Вчера вечером! — возбужденно воскликнула Кендра. — О, я так счастлива!
 Она плюхнулась к Эшлин на колени, как тогда, когда была маленькой девочкой, как до сих пор плюхались Макси и Дэйзи, и обняла ее с неистовой силой.
 На Эшлин напала оторопь. Она не могла двигаться. Просто смотрела, как Кендра вскочила на ноги и затем уселась на стол.
 — Хочешь услышать историю с начала? — спросила Кендра и начала рассказывать, не дожидаясь ответа. — Уатт вчера от вез меня в округ Колумбия, чтобы отметить мой выпуск и нашу с ним любовь.
 Она схватила стакан, потом поставила его обратно и стала болтать ногами.
 — Вашу с ним любовь? — спросила она с сомнением в голосе. — Он так тебе сказал?
 Перед ее мысленным взором возникла эта сцена. Взрослый опытный мужчина говорит слова любви молодой невинной девушке, чтобы заманить ее в большой город. Сцена вдруг исчезла. Эти клишированные истории никогда не кончались браком!
 — Мы остановились в крутейшем отеле, он выглядел ну прямо как в кино, Эшлин. — Кендра счастливо вздохнула. — Там дорогущий ресторан, и бар, и дансинг, и посреди этого всего великолепия Уатт спросил, буду ли я его женой.
 Эшлин вздрогнула.
 — Кендра, ты еще так молода, так молода! Уатт Уэй…
 — Он — лучшее, что со мной когда-либо случалось. — Кендра на миг помрачнела. — Я люблю его, он любит меня, мы вместе навсегда.
 — Господи, Кендра! — Эшлин поставила локти на стол и спрятала лицо в ладонях. В голову пришла страшная мысль. — Ты беременна?
 — Нет! Неужели ты думаешь, что пример Рейлин ничему меня не научил! Я давно уже решила, что заведу детей только после того, как у меня будет муж, который поможет мне их воспитывать. — Кендра нахмурилась, но ее настроение было слишком лучезарным, чтобы покинуть ее больше, чем на секунду или две. Улыбку невозможно было подавить. — Ну, муж у меня теперь есть, а вот с детьми придется подождать. Ничего, у нас еще много времени.
 — Зачем ты вышла замуж сейчас? Почему не подождала немного? На это времени тоже бы хватило.
 — Уатт не хотел медлить, и я тоже не хотела. Он позвонил по телефону в Виргинию и узнал, что там можно не ждать несколько дней разрешения и результатов анализа, а получить их через несколько часов. И это заведение открыто двадцать четыре часа в сутки! Мы поехали прямо туда и поженились. Посмотри на мое кольцо! — Кендра вытянула руку и снова с гордостью продемонстрировала свое широкое кольцо, золотой лентой обвивавшее палец. — У нас не было колец, и Уатт воспользовался старым школьным кольцом своего отца, которое он носит, не снимая, а это он купил мне утром. — Кендра мечтательно смотрела на широкую полоску золота. — После того, как мы поженились, мы поехали обратно в отель, и там…
 — Кендра, ты уверена, что ваш брак действителен? — прервала ее Эшлин, не дожидаясь рассказа о дальнейших событиях. Она знала, что произошло в отеле после предположительно свершившегося брака. — Это выглядит весьма сомнительно. Круглосуточная контора по регистрации браков, церемония, совершенная в спешке…
 — Ты думаешь, Уатт просто разыграл меня, чтобы заманить в постель? Я сейчас покажу тебе свидетельство о браке! — Она подбежала к своим туго набитым сумкам и достала из одной свидетельство. — Гляди, по закону штата Виргиния мы официально женаты. — Кендра продемонстрировала Эшлин заверенное свидетельство о браке, указав пальцем нужную строку. Документ был действителен. Беспокойство Эшлин немного улеглось. Ее младшая сестра была замужем! Кендра встала на колени около сумок. — Эшлин, представь, отель, в котором мы остановились, находился на главной улице, и утром мы пошли по магазинам. Уатт купил мне это кольцо и платье, которое на мне, и еще вот это… — Она начала распаковывать сумки, показывая Эшлин новые платья и белье, купленные ей Уаттом.
 Эшлин почувствовала тошноту. Уатт Уэй был богат. Он купил Кендру так же легко, как Корд покупал кукол для Макси и Дэйзи.
 — Я привезла тебе подарок, Эшлин. — Кендра вынула из сумки лифчик небесно-голубого цвета и вручила его сестре. — Цвет как раз для тебя. У Корда глаза на лоб полезут, когда он тебя в этом увидит. — Эшлин залилась краской. Она никогда не говорила с Кендрой о сексе, если только это не было связано с неудачами Рейлин. А теперь малютка Кендра была замужем. Она занималась сексом с Уаттом Уэем! Она покупала белье для себя, чтобы провоцировать его, и для Эшлин, чтобы та провоцировала Корда! Как они до этого дошли? Она знала, как это случилось. Ее охватило чувство вины. Да, это она была виновата в их моральном падении. Если бы она не поддалась искушению, если бы она не спала с Кордом, у нее бы хватило сил не допустить того, чтобы Кендра отдалась Уатту. Вместо этого она сама толкнула сестру на скользкую дорожку. Кендра старательно не замечала того, что ее сестра огорчена. — Я купила эти наборы для Макси и Дэйзи. Разве они не чудесны? А где дети?
 — Играют у Стеффи Диксон, — сказала Эшлин отрешенно. Как ей вырвать сестру из цепких лап Уатта Уэя? Она не чувствовала такой паники и отчаянья с того дня, когда Рейлин во второй раз сказала ей, что беременна. Эшлин молча смотрела на яркое, красивое лицо своей сестры. Кендра Уэй. — А где он сейчас?
 Она не могла заставить себя произнести имени своего зятя.
 — Уатт? Дома. Я хотела сама тебе все рассказать, и он подбросил меня сюда. — Лицо Кендры вдруг стало озабоченным. — Я заглянула в офис. Девушка, которая временно тебя заменяет, сказала мне, что ты больна. О Эшлин, прости меня! Я должна была сразу об этом спросить. Ты действительно больна или просто сачкуешь?
 — Я больна от того, что ты мне сказала, — выразительно ответила Эшлин.
 Кендра только рассмеялась в ответ.
 — Я что-то не помню, чтобы ты раньше симулировала. Вы с Кордом, наверное, неплохо провели время прошлой ночью?
 — Я сказалась больной не из-за этого.
 Лицо Эшлин побагровело, и она удалилась из кухни. В комнате она уставилась на диван, на котором они с Кордом действительно «неплохо провели время» после того, как убедились, что дети спят. Эшлин подумала с горечью, что она дурная женщина. Теперь это проявилось со всей очевидностью, но, что гораздо хуже, из-за нее и сестра сошла с пути истинного.
 Кендра появилась в гостиной.
 — Эшлин, по-моему, ты не в восторге, — заметила она. — Я знала, что ты удивишься, но надеялась, что будешь рада за меня. Уатт богат, щедр и добр, к тому же мы любим друг друга. Чего еще желать?
 — Я бы сказала, что его щедрость несколько эгоистична, — упрямо сказала Эшлин. — Он покупает тебе одежду, способную подогреть сексуальные чувства, для своего собственного…
 — Это несправедливо! — воскликнула Кендра. — Я сама выбрала то, что мне хотелось. Если бы мне хотелось купить себе какую-нибудь допотопную вязаную кофту или платье, которое впору носить старушенции, он бы не возражал. Он действительно щедр, Эшлин. И предупредителен. Когда мы ехали, я заметила указатель на Чилтон и вспомнила, что Этан не заплатил обещанной награды за информацию о Макси. Я рассказала Уатту, как мы огорчились тогда и что ты постеснялась сказать об этом Корду. Уатт тут же договорился по телефону о передаче приюту от имени Макси десяти тысяч долларов. Он не хотел даже, чтобы его собственное имя упоминалось! Он сделал это ради нас всех, ради Макси, ради приюта! Он сказал: «Да не оскудеет рука дающего». — Она вдруг замешкалась. — А, кстати, что такое «рука дающего»?
 При этом известии Эшлин почувствовала себя побежденной.
 — Ты рассказала ему об обещанной награде, а он просто взял и заплатил? Кендра кивнула.
 — Уатту я могу рассказать все что угодно. Тебе надо попробовать быть более открытой с Кордом. Ну конечно, не всегда легко говорить определенные вещи, но секреты между влюбленными…
 Внезапно раздался стук в дверь.
 — Эшлин, сейчас же откройте, — раздался из-за двери сердитый голос. — Я знаю, что вы дома и не больны.
 Ручка двери трещала, ее безжалостно дергали, поворачивая в разные стороны.
 Эшлин и Кендра обменялись взглядами.
 — Это Торп, — шепнула Эшлин.
 — Я хорошо понимаю, почему вы утром позвонили и сказали, что больны. Это из-за чертова выпускного вечера и очередного провала Кларкстона! Сейчас же впустите меня, мне надо с вами поговорить!
 — Не открывай! — завопила Кендра, пытаясь удержать Эшлин, шагнувшую к двери. — А вдруг у него пистолет?
 Этан услышал это через дверь.
 — Нет у меня пистолета, ты, идиотка ненормальная! — взревел он. Снова послышались глухие удары в дверь и возня с ручкой. — Эшлин, сейчас же откройте!
 — А что, иначе он поднатужится и сломает дверь? — нервно захихикала Кендра.
 — Пожалуй, что да, — прошептала Эшлин.
 Она достаточно хорошо знала своего босса и понимала, что так просто он не уйдет. Она решила спасти своих соседей от грозившего светопреставления и открыла дверь. Этан оттолкнул ее и вошел в квартиру.
 — Смотри, видишь, никакого пистолета, — бросил он Кендре. — Ишь, боевиков насмотрелась по телевизору! — добавил он неодобрительно, потом развернулся и посмотрел на Эшлин. — Если вы боялись прийти на работу, зная, что я взбешен, вы были правы.
 Он сжимал и разжимал пальцы. Эшлин вспомнила, как он схватил Холли за горло, и поежилась.
 — Вы не можете винить Эшлин в том, что произошло. Кларкстон не умеет держать себя в руках, но она-то здесь при чем? — вставила Кендра. Она была явно испугана. — Это не ее вина.
 — Но она помолвлена с Кордом Уэем, а он приходится братом этой ведьме Холли, а Холли к этому причастна. — Этан бросил на Кендру холодный взгляд и снова обернулся к Эшлин. — Да, я понимаю, Холли должна была мне отомстить, но на этот раз она зашла слишком далеко!
 — Холли? — Кендра, казалось, смутилась. — Холли Уэй?
 — Мастерица на грязные шутки, — шипел Этан. — Королева хитрости! Вы знаете, откуда я еду?
 — Прямиком из психушки? — высказала догадку Кендра. — Жаль, что вы так и не долечились.
 — Будьте любезны, отошлите это отродье куда-нибудь подальше! Нам надо поговорить, — потребовал Этан. — Это чрезвычайно важно.
 Эшлин указала Кендре на дверь, и та выплыла из комнаты, весьма собой довольная.
 — Я только что от Дэна, — сказал Этан. Его холодные серые глаза смотрели пронзительно. — Там действительно что-то вроде психушки! Я недавно рассказывал вам, что кампания повлияла на Дэна не в лучшую сторону. А из-за этой чертовой какофонии он совсем слетел с катушек. После того позора, что он пережил на выпускном вечере, он пришел домой и закатил своей гадюке-жене неописуемый скандал. Они утихомирились только сегодня к утру. В результате Синди решила снова выйти на работу и отказывается теперь появляться на публике.
 — Может быть, это поможет спасти их брак. — Эшлин пыталась казаться оптимистичной.
 — Синди пригрозила, что выгонит Дэна из дому. — В смехе Этана слышалась издевка. — Поможет ли это спасти их брак? Дэн оказался абсолютно бесхребетным слизняком! Он понятия не имеет о том, как надо обращаться с женщиной. Знаете, что он сделал после того, как Синди начала ему угрожать?
 Эшлин пробрала дрожь. Она покачала головой.
 — Он заперся в подвале! — заорал Этан. Он был вне себя от ярости. — Взял гитару и стал распевать песни протеста, но изобрел свои версии текста, типа «Дэн победит» . Он горланил эту песню снова и снова.
 — О Боже… — прошептала Эшлин.
 — Но это еще не самое худшее, нет! — продолжал бушевать Этан. — Два репортера не преминули сунуть туда свой нос. Они приехали расспросить Дэна о происшествии на выпускном вечере, а это проклятое чудовище Скотти впустил их в дом! Они появились в самый разгар скандала и стали свидетелями и угроз Синди, и перемещения Дэна в подвал, и его сногсшибательных песнопений! Я пытался их выставить. Завязалась драка, я обоих послал в нокаут, и тут идиотка-нянька вызвала полицейских! Я, конечно, успел уйти до их приезда и пришел прямо сюда к вам. Вы сейчас же отправитесь со мной в «Дубовую аллею», Эшлин. Я должен увидеться с Холли, но, черт побери, я не смогу преодолеть их систему безопасности. Вы в качестве невесты Корда будете допущены на священные земли усадьбы, а я поеду в машине с вами. Пора прекратить это безумие, — добавил он патетически.
 — Дэн победит? — Кендра вернулась обратно, весело смеясь. Она и не притворялась, что ничего не слышала. — Теперь ему действительно конец. Классно!
 Эшлин смотрела на широкое золотое кольцо на пальце сестры. Ей вдруг пришло в голову, что Кендра была женой политического противника Кларкстона. А судя по игривому настроению Кендры, она скоро начнет хвастаться этим перед Этаном!
 Эшлин бросила на Этана нервный взгляд. Он расхаживал по комнате мелкими шажками, как разъяренный зверь по клетке. Как один из тигров-людоедов, на которых им так и не удалось посмотреть в зоопарке. Сейчас его гнев был обращен против Холли, но когда он узнает, что Уатт женился на Кендре Монро, которой еще не было двадцати…
 Он использует эту информацию в качестве оружия в борьбе с Уаттом. Попутно попадет и Кендре. Может быть, даже очень. Кендра была так молода, красива, она вся светилась счастьем. Эшлин всю жизнь была защитницей своей младшей сестры. Она и теперь не собирается расставаться со своей ролью. Она должна увести Этана отсюда до того, как он узнает о свадьбе Кендры.
 Этан, кажется, хотел отправиться в «Дубовую аллею» к Холли? Хорошо, она отвезет его туда. Насколько она знала Холли, та не спасует перед Торпом.
 — Поехали в «Дубовую аллею», — сказала Эшлин. — Но имейте в виду: я не собираюсь входить в дом.
 Она глянула на свои белые шорты из грубой ткани и голубой топ — одежду Рейлин. Она сохранила ее из сентиментальности и практических соображений одновременно. Одежда была ей велика и не обтягивала фигуру. Она не выглядела в ней чувственно-красивой, как Рейлин, но вещи были удобные и почти новые. Волосы на затылке она стянула в высокий «конский хвостик».
 — Понимаете, я одета совсем неподходящим образом для визита, — сказала она.
 Этан окинул ее оценивающим взглядом.
 — Вы можете подождать в машине, пока я буду в доме. Главное, чтобы нас пропустили в ворота, а там все будет нормально.
 — Кендра, дети должны вернуться через час. Ты посидишь с ними? — спросила Эшлин.
 — Конечно, — согласилась Кендра. — Я, наверное, сейчас же пойду к Диксонам, чтобы успеть посмотреть на котят.
 — Ну и хорошо.
 Эшлин почти вытолкала свою младшую сестру из дома.
 Этан настоял, чтобы они поехали в его черном «ягуаре». Это было важно для воплощения его плана. Похоже, он имел большой опыт одурачивания охраны. Эшлин же не знала ничего. Она никогда не была в «Дубовой аллее».
 — Вы говорите, что помолвлены с отпрыском Уэев и тем не менее никогда не были в усадьбе? — обиделся за нее Этан.
 — Нет. — Она подумала, что Корду было так же неприятно представлять ее членам своей семьи, как ей — с ними встречаться. Эшлин посмотрела на кольцо на своем пальце. Она как будто медленно освобождалась от путаного сна.
 — Вы что, никогда не встречались с его дедом, матерью и остальными монстрами? — поинтересовался Этан. — Они отказались бы вас принять?
 — Корд еще не рассказал им обо мне, — призналась Эшлин. — Я сама этого не хотела.
 — Я полагаю, он с радостью согласится. Черт, Эшлин, если он не может себя заставить даже упомянуть ваше имя, как он собирается объяснить им появление на свет Дэйзи?
 Она сникла. Действительно, как? Она сняла кольцо и опустила его в карман шортов. Палец уже привык к тяжести кольца, и теперь ей его недоставало.
 — Если Корд не хочет унижаться, очень хорошо, — пробормотала она. — Официально мы не помолвлены.
 — Из того, что я только что услышал, можно заключить, что с настоящего момента ваша помолвка становится еще менее официальной, — раздраженно заметил Этан.
 Усадьбу окружала высокая металлическая ограда. У ворот их остановили. Эшлин назвала свое имя металлической коробочке, которая внезапно поинтересовалась ее личностью. Затем они ждали, пока информация передавалась, видимо, в какой-нибудь командный пункт, находившийся, вероятно, внутри ограды.
 К ее удивлению, им разрешили проехать внутрь. После того как ворота открылись, они поехали по дорожке к еще одному пропускному пункту, который находился у ворот огромной каменной стены, окружавшей дом. Дежурный сидел в маленькой будке перед включенным портативным телевизором. Железные ворота, каменные стены, вооруженные охранники, электронная система наблюдения за территорией — Эшлин была серьезно испугана. Она как будто вторглась в чужую страну — и притом незаконно. Молча она смотрела в неулыбчивое лицо охранника.
 — Скажите ему свое имя, — подсказал ей Этан.
 Охранник потребовал удостоверение личности, чтобы убедиться, что она не самозванка. Эшлин вручила ему водительские права и читательский билет.
 После тщательной проверки обоих документов охранник долго и внимательно разглядывал ее лицо.
 Затем открыл ворота. Они поехали по старой подъездной аллее, ведущей к величественному дому.
 — Проще было преодолеть старый добрый «железный занавес», чем пробраться в усадьбу Уэев, — съязвил Этан. — Я ставлю их хваленой охране «двойку». Никто не обратил внимания на то, что в машине находится второй человек. Конечно, вы — Эшлин Монро, невеста Корда, но я-то мог оказаться наемным убийцей. Дураки. — Он покачал головой, губы изогнулись с омерзением. — Я терпеть не могу некомпетентность.
 Эшлин подъехала к большому кирпичному дому и заглушила мотор.
 — Ну, с Богом.
 — Вы пойдете со мной, — сказал Этан приказным тоном. — Холли выйдет поздороваться с вами. Если ей скажут, что вместо вас приехал я, она выбросится из окна, только бы не встречаться со мной, — добавил он хмуро.
 — Я не могу идти туда в таком виде! — Эшлин пришла в ужас. — Я сказала, что подожду вас в машине, и вы согласились!
 — Короче, я передумал.
 Торп открыл дверь и буквально вытащил Эшлин из машины.
 — Нет, нет! — Она в ужасе смотрела на свои голые ноги и старенькие сандалии, тем временем Этан тащил ее за собой. Топ сполз с плеча и обнажил грудь. — Я… я выгляжу как героиня Абнер. Не могу же я…
 — Не будьте смешной! — бросил Торп. — У вас ребенок от Корда. Ему придется жениться на вас или выплачивать девочке значительное пособие. Какое вам дело, понравится или нет его снобам-родственникам, как вы одеты? Плюньте на них! Они уже не смогут от вас отделаться.
 Пока она бежала за ним, воздух разрывал ей легкие. Торп цинично и презрительно перечислил причины, по которым Корд решил на ней жениться. Чистая правда, не считая небольших неточностей. Но в качестве сестры той женщины, которая родила Корду ребенка, в качестве опекунши незаконнорожденного Уэя она, конечно, имела право потребовать от него денег, много денег, и потребовать так, чтобы это получило огласку.
 Неужели он думал, что она так поступит? Было ли это настоящей причиной его решения жениться на женщине, которую, по его собственному признанию, он не любил? Все эти годы она опасалась, что Уэи заберут у нее ребенка, не догадываясь, что им еще более невыгоден весь этот скандал. Были две причины заподозрить ее в коварстве: она была Монро, и она работала на Этана Торпа.
 Сколько продержится Корд, принеся свою свободу в жертву репутации семьи? Наверное, недолго.
 Этан Торп все разложил по полочкам. Ее раздирали боль и злоба, переплетаясь настолько сильно, что она сама уже не могла отличить одно от другого.
 Седовласый дворецкий в униформе открыл дверь в тот момент, когда они подошли к подъезду.
 — Господи, старый верный слуга, как в викторианские времена! — пробормотал Этан. Она поняла по поведению Торпа, что аристократический и величественный вид слуги смутил даже его. Но только на одну минуту. — Мы хотим видеть Холли Уэй, — провозгласил Этан. — И… и Корда. Это его невеста.
 Услышав это, дворецкий уже был не в состоянии сохранять вид презрительного и немного усталого превосходства. Он откровенно глазел на Эшлин. Прежде чем он успел сказать хоть слово, появился Корд.
 — Со мной связалась охрана. Мне передали, что ты здесь.
 При виде его сердце Эшлин упало. Костюм, рубашка, шелковый галстук — чистый, стопроцентный Уэй, человек первого сорта. И сейчас как никогда он казался ей недоступным. Она прикоснулась к карману шортов, нащупав кольцо. Она должна его вернуть. Оно не принадлежит ей, точно так же как не принадлежит ей и прекрасный принц надменной королевской семьи Уэев. Сказки и реальная жизнь — разные вещи. А в реальной жизни золушки никогда не выходят замуж за принцев.
 — Это для меня сюрприз, Эшлин. Корд переводил взгляду нее на Торпа.
 — И, как можно догадаться, сюрприз не из приятных, — вторил ему Этан. — Это не похоже на встречу с женщиной, на которой вы решили жениться, Корд.
 — Сэр, это правда? — спросил изумленный дворецкий. — Вы решили жениться на… — Его недоверчивый взгляд переходил с конского хвостика на топ и крашеные ногти на ногах. — … На этой молодой леди?
 — Нет, — быстро проговорила Эшлин. Корд прокашлялся.
 — Да, Мэдисон, мы помолвлены. Корд и Эшлин молча смотрели друг на друга. Она первая отвела взгляд.
 — Я хочу видеть Холли, — сказал Этан дворецкому. — Я собираюсь на ней жениться, хотя вас, возможно, об этом не сочли нужным проинформировать.
 Если Торп хотел довести старика до полного отупения, то он преуспел.
 — Я скажу ей, что вы здесь, — промолвил Мэдисон, совершенно одурев.
 Он скрылся в доме, за ним по пятам следовал Этан. Эшлин почувствовала облегчение.
 — Поскольку я больше не нужна, пойду подожду в машине.
 Она стала спускаться по ступеням крыльца.
 — Постой-ка. — Корд поймал ее за руку. — Что происходит, Эшлин?
 — Убери свои руки. Меня сегодня уже достаточно лапали.
 — Почему ты здесь с Торпом? — спросил Корд. Он обеспокоенно оглядывался на дверь. — Холли сейчас…
 — Я думаю, ты хотел спросить, почему вообще я здесь появилась, — перебила его Эшлин. — Тебе не нужно волноваться. Я не останусь. Скажи Этану, чтобы вызвал себе такси. Я поеду домой на его машине.
 — Сейчас не время лезть в бутылку, — резко сказал Корд, все еще держа ее руку и, по мнению Эшлин, слишком ее сжимая. Эшлин поморщилась. — Если я выгляжу… обеспокоенным, то это потому, что мы переживаем небольшой семейный кризис. Стаффорд здесь, и мать, и дедушка. Похоже, что Уатт прошлой ночью женился. Он позвонил и сообщил нам это известие, забыв, однако, упомянуть имя невесты. Он…
 — Неужели весь мир сошел с ума? — Старый Дей-ланд Уэй появился на крыльце в сопровождении Камиллы и Стаффорда. Вид у всех был озабоченный. — Корд, кто этот человек, который только что ворвался в дом и требовал Холли? Мэдисон говорит, что это ее жених?
 — Я не слишком хорошо его разглядел, но вроде он напоминает этого отпетого мошенника Этана Торпа, — прошипел Стаффорд сквозь сжатые зубы. — Наверное, я ошибся. Холли никогда бы не связалась с таким, как он.
 — Холли никогда не говорила, что у нее есть жених, — сказала Камилла, нахмурившись. — Уатт тоже никогда не говорил, что у него есть невеста, зато теперь у него, кажется, уже есть жена!
 — И это без всякой предварительной договоренности. — Дейланд вынул из кармана платок и отер лоб. Казалось, он только сейчас заметил Эшлин. Его проницательные темные глаза остановились на руке Корда, который все еще сжимал плечо Эшлин. — А это кто? — спросил он тоном хозяина.
 — Я продаю подписку на журналы, — ответила Эшлин. — Но тут, похоже, никто не читает журналов. — Она дернула руку, освобождая ее из пальцев Корда. — Я ухожу, вам не придется выпроваживать меня силой.
 — Мы не пускаем никаких продавцов на нашу территорию, — зарычал Стаффорд. — Я не знаю, как вам удалось пройти мимо охраны, но…
 Эшлин попыталась совершить бросок к машине, но Корд оказался быстрее. Он поймал ее за руку и притянул к себе.
 — Эшлин, прекрати! — велел он. — Она не та, за кого себя выдает, — обратился он к своей семье. — Мы помолвлены.
 Три пары глаз уставились на нее. Уэи явно были в шоке. Как если бы она была мухой, которая случайно попала в их суп. Лицо Эшлин скривилось. Ее немало оскорбляли за эти годы в Уэйзборо. Она всегда болезненно переживала низкое общественное положение, но никогда ей не было так больно, как сейчас: они безошибочно узнали в ней Монро.
 — Помолвлены? — спросила Камилла слабым голосом.
 — Еще одна тайная помолвка? — взорвался Старый Дейланд. — Корд, Уатт и Холли — все трое помолвлены?
 — Уатт зашел гораздо дальше, дедушка, — напомнил Стаффорд. — Если ему верить, он уже женат.
 — Без нашего согласия! — взвыл Дейланд.
 Холли и Этан вышли на крыльцо, присоединившись к остальным. Они стояли рядом, но не касались друг друга. Эшлин с любопытством разглядывала Холли. На ней было простое платье цвета меди, которое удивительно подходило к ее волосам и оттеняло кремовый цвет лица. Холли выглядела такой изысканной и элегантной. Эшлин снова почувствовала себя мнительной тринадцатилетней девочкой, наблюдавшей, как некоронованная принцесса молодежи Уэйзборо входит в магазин.
 Правда, на этот раз Холли была с Этаном, который смотрел на нее своими холодными серыми глазами. Даже сейчас, когда ее собственное положение было сомнительным, Эшлин не хотела бы поменяться местами с Холли.
 Внимание Стаффорда, Дейланда и Камиллы переключилось с Эшлин и Корда на Холли и Этана.
 — Да это действительно Этан Торп! — выдохнул Стаффорд.
 Это открытие явно пришлось ему не по душе.
 — Да это действительно Стаффорд Уэй? — передразнил его Этан. Он окинул взглядом всю группу и остановился на Эшлин. — Ну наконец-то он набрался смелости и представил вас всему клану, Эшлин. Он уже рассказал о Дэйзи?
 — Заткнитесь, Торп! — предупредил его Корд.
 — Позвольте мне первым поздравить вас с внучкой, миссис Уэй, — светски улыбнулся Торп Камилле. — Дочь Корда — маленький ангелочек. Она хорошая и умненькая девочка. Думаю, через некоторое время вы просто влюбитесь в нее. Разве не умно было со стороны Эшлин продолжать традицию давать каждому новому поколению имена цветов — Камилла, Холли, Дэйзи . Это очаровательно.
 — О чем он говорит, Корд? — спросила Камилла. Ее челюсти так свело, что она едва могла двигать губами.
 — Садись в машину, Этан, — коротко скомандовала Холли. — Иначе я передумаю и снова не захочу с тобой разговаривать.
 Этан пожал плечами и сказал:
 — Как тебе будет угодно, милая.
 Корд обеспокоенно перевел взгляд с Эшлин на свою сестру, удалявшуюся в компании Торпа.
 — Холли, не ходи с ним, — крикнул он ей вслед. Холли молча шла дальше, Этан рядом.
 — Это какой-то кошмар, — простонал Стаффорд. — Холли с нашим заклятым врагом. Уатт женился, Корд… — Он в ярости воззрился на своего брата. — Скажи мне, что Торп лгал. Скажи мне, что у тебя нет никакого ребенка.




 ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ


  —  Это правда. — Корд встретился глазами со своим старшим братом. — У меня пятилетняя дочь. Ее зовут Дэйзи Мери.
 — А эта молодая женщина — ее мать? — старый Дейланд внимательно изучал Эшлин. Его строгий и оценивающий взгляд подавлял. — Ребенку уже пять лет, а ты не позаботился о помолвке.
 — Мне плохо, — прошептала Камилла.
 — Я сейчас же переговорю с нашим адвокатом. Стаффорд бросился в дом.
 — Мне стыдно за тебя, мальчик. — Дедушка Корда ткнул в него пальцем, как будто обвиняя. — У тебя ребенок, а ты не женат, ты все еще не вернул его матери честное имя. Ты позорное пятно на славной репутации гордых Уэев.
 На какое-то мгновение Эшлин совершенно забыла, что это не она произвела на свет незаконнорожденного Уэя. Поскольку Рейлин больше не существовала, поскольку это она воспитывала Дэйзи, слова, обращенные к осуждаемой Дейландом бродяжке, в полной мере относились к ней. Это ей Корд должен был вернуть «честное имя».
 Но она ведь вела себя так же, как Рейлин. Она спала с Кордом. И ей это нравилось. Лицо Эшлин вспыхнуло от стыда. Единственная разница заключалась в том, что она не была беременна от него. Странно, но эта мысль запала ей в сердце. Она хотела иметь ребенка от Корда. Она действительно жалела, что Дэйзи не была ее дочерью. Всегда жалела.
 Эшлин наконец призналась себе в своих истинных чувствах. Все то время, пока Рейлин была беременна, с самого момента рождения Дэйзи, все эти пять лет, ей хотелось быть ее матерью, потому что ее отцом был Корд Уэй. Потому что она любила Корда с того самого момента, как с ним познакомилась. Она хотела получить его в собственность, а теперь так его полюбила, что ей было больно даже просто стоять с ним рядом, просто смотреть на него, сознавая, что он ее не любит и никогда не полюбит.
 Эшлин опустила руку в карман шортов, схватила кольцо и протянула его Корду.
 — Я так не могу, — воскликнула она. — Ничего не получится.
 — Эшлин, не драматизируй, — оборвал ее Корд. — Возьми кольцо и…
 — Не возьму!
 Может быть, если бы она не так сильно его любила, она бы пошла на брак по расчету ради детей. Но знать, что он женился на ней только ради того, чтобы дать ребенку свое имя или еще хуже — чтобы избежать выплаты большого пособия, в то время как она любила его и отчаянно желала ответной любви… Это будет просто пыткой. Долгой, непрекращающейся пыткой.
 Она не могла оставить кольцо у себя!
 Ей внезапно пришло в голову, что вообще не нужно было брать его. Последнее время она была пассивна, как никогда. Она позволила Корду и Этану манипулировать собой и даже вовлечь себя в помолвку, которая просто не могла закончиться свадьбой. После возвращения Корда она стала настолько безвольной, что отдалась течению событий и воле случая. Она никак не влияла на происходящее.
 Пришло время действовать самой.
 Она повернулась и бросилась к машине Торпа. В вены поступал адреналин, сообщая ей скорость и смелость, невероятные в нормальных условиях.
 Она слышала, как Корд ее окликнул, слышала его шаги за спиной. Неужели он шел за ней? Все может быть. В конце концов, его дед почти приказал ему жениться. Если Корд ее настигнет, ей опять придется вернуться к крыльцу, где Дейланд и Камилла все еще размышляли о слабостях младшего поколения.
 Ей было почти жаль эту пару. Не так должны были они узнать о Дэйзи. Но в этом был весь Этан — хищник, единственной целью которого было причинять людям боль.
 — Эшлин, постой! — Корд приближался.
 Она побежала еще быстрее. Ей вовсе не улыбалось остаться здесь и быть представленной Уэям как Монро. Она также не хотела бы услышать, что они скажут, когда узнают, что Уатт женился на Кендре Монро.
 Машина Этана медленно ехала по окружной аллее. Эшлин ухватилась за ручку дверцы, распахнула ее и вскочила внутрь.
 Она мельком увидела лицо Корда через окно, прежде чем захлопнула дверцу.
 — Скорее! — закричала она. — Давайте выбираться отсюда!
 Этан отжал педаль газа, машина летела на предельной скорости.
 Холли обернулась и взглянула на Эшлин своими холодными оценивающими карими глазами.
 — Если вы хотите, чтобы Корд вас догнал, мы должны немного подождать. Ему потребуется время, чтобы дойти до гаража и выбрать одну из его машин.
 — Я не хочу, чтобы он меня догнал! — сказала Эшлин в изнеможении. — Этан, не могли бы вы меня отвезти… — Она помедлила. Она не хотела, чтобы Этан встретился с Кендрой. Неискушенная девочка могла выдать тайну своего замужества. — К ближайшей автобусной остановке. Мне нужно еще кое-что сделать до того, как я поеду домой.
 — Конечно. — Этан с улыбкой кивнул.
 Новости, поразившие Уэев как гром с ясного неба, и его бегство с Холли значительно улучшили его настроение.
 — У Корда дочь, а вы ее мать, — бесстрастно констатировала Холли, все еще уставившись на Эшлин. Эшлин кивнула. Она могла сколько угодно рассказывать о Рейлин, но к чему все это? Пусть Корд расскажет, если ему захочется. Она подозревала, что он не станет рассказывать. Его признание могло только все запутать. Холли обернулась к Этану. — Ты, по-моему, получил удовольствие, сообщив эти новости семье.
 — Они имели право знать, — сказал Этан с чувством собственной непогрешимости. — Я изменился, Холли. Я больше не верю в то, что нужно что-то держать в секрете или скрывать от людей. Нужно быть честными и открытыми. Мы должны всегда говорить правду. — Он прокашлялся. — Если бы мы придерживались этого курса, подумай, все было бы по-другому.
 Холли ничего не говорила. Она слушала.
 Слушала и Эшлин. И чем дальше заходил Этан в своих излияниях по поводу таких добродетелей, как честность, правдивость и открытость — качеств, которыми, по его заявлению, он в полной мере обладал, — тем сильнее в ней вскипала ярость.
 Гнев нарастал. В ее мозгу теснились неясные образы и воспоминания, слова совета и предупреждения. Мягкий голос Этана вводил ее в состояние задумчивости и снова возвращал к реальности. Он говорил, что искренность и уравновешенность являются непременными предпосылками любви и удачной совместной жизни.
 Возможно, если бы он не начал сентиментальный монолог о своей горячей любви к детям, Эшлин держала бы свои мысли при себе и молча вышла бы из машины, когда Этан притормозил у остановки.
 Но его последние слова окончательно взбесили ее и довели до точки кипения. Она слышала, как он чернил Скотти Кларкстона. Она помнила о его бессердечном отказе уплатить обещанную награду приюту, где находили прибежище дети, помнила, как он использовал Дэйзи в качестве оружия против Уэев. Это был не тот человек, который мог тепло относиться к детям.
 А она уже отказалась от роли пассивного наблюдателя. Она твердо решила, действовать.
 — Прежде чем я уйду, — Эшлин предусмотрительно открыла дверцу машины, чтобы в случае чего путь был свободен, — я хочу сказать, что, после того как я услышала ваши слова о честности, доверии и порядочности, я решила сделать их своим девизом. С этого момента я всем буду говорить только правду.
 — Хорошо. Очень хорошо. Теперь выходите и садитесь в автобус, — нетерпеливо проговорил Этан.
 — Прежде я хотела бы открыть глаза Холли и немного поделиться с ней своими знаниями. Прежде всего, я хотела бы рассказать ей о том, что вы планируете получить скидку на постройку набережной у реки Сенека. А это потребует вмешательства конгрессмена. Я думаю, вы сами посвятите ее во все детали. И тогда она сможет сказать чистую правду своему брату Уатту. А он поделится этой правдой с избирателями. Честностью и порядочностью можно заразиться, как болезнью, не правда ли? А вот и мой автобус! Пока.
 Она бросилась вон из машины и вскочила в автобус. Эшлин поняла, что он едет в Экстон, только после того, как заплатила за проезд. Однако она решила немного там погулять, пока гнев семьи Уэев не обрушился на нее всей тяжестью.
 Корд видел, как машина Этана умчалась по аллее, увозя Эшлин и Холли. Он посмотрел на кольцо в своей руке и помрачнел.
 — Охрана сможет остановить их у ворот, — проговорил Дейланд, глядя в пространство. Корд покачал головой.
 — Если бы я обращался с Эшлин, как с невестой, а не как с правонарушителем, она не стала бы убегать. Если я попытаюсь сейчас задержать ее, будет еще хуже. Что касается Холли, мы не сможем спасти ее от Этана Торпа, если она сама этого не захочет.
 Они вошли в дом. Дейланд исчез в своем кабинете.
 — Корд, на кого похожа моя… внучка? — просто спросила Камилла.
 Перед его мысленным взором возник образ Дэйзи.
 — Она самый прекрасный ребенок на свете. — Корд был полон гордости. — Она похожа на Холли в детстве. У нас есть фотография Холли. Она висит в гостиной рядом с кухней. Дэйзи как две капли воды похожа на нее. Только волосы того же цвета, что и у меня. — В глазах его матери была боль. Он все эти годы доставлял ей неприятности, злил и обижал ее. Но сейчас он в первый раз сделал ей больно. — Мама, прости меня, — сказал он мягко.
 — А глаза у нее темные? — допытывалась Камилла.
 Корд кивнул.
 — Точно как у меня. И она умненькая. Она пошла в детский сад на год раньше, потому что уже знала все, что должна знать дошкольница.
 — Мне всегда хотелось иметь внучку. Надеюсь, я скоро ее увижу. Может быть, ты пригласишь ее вместе с матерью на обед на этой неделе?
 Корд был благодарен ей за безупречное поведение, за то, что о многом она не сказала.
 — Конечно, мама. Но сначала я хотел бы рассказать тебе об Эшлин.
 — Не надо. Что сделано, то сделано, — быстро проговорила Камилла. Она глубоко вздохнула. — Я видела ее фотографию в газете. Это ведь у нее ребенок пропал. Придется пригласить на обед и вторую ее дочь. А еще там дети есть? — храбро спросила она.
 — Мама, ты действительно должна меня выслушать, — настаивал Корд. Они свернули к ее комнате, и он начал объяснять. Все с самого начала.
 Меньше, чем через час после этого он уже стучался в дверь Эшлин. Кольцо, от которого она отказалась, лежало в кармане его белой футболки, в руках была охапка цветов. Маргаритки. Он счел это символичным.
 Дверь открыла Кендра.
 — Цветы на могилу Рейлин? — весело спросила она и сама рассмеялась своей шутке. — Помнишь тот день, Корд? Мы с тобой тогда в первый раз встретились, а теперь мы…
 — Дядя Корд, мы сегодня играли с котятами!
 К нему подбежала Дэйзи.
 Теплый прием тронул его. Он наконец-то становился другом для своей дочери. Часы, которые он провел с ней в качестве няньки, позволили завоевать ее доверие. Корду очень хотелось взять ее на руки и обнять, но он сдержался. Он знал, что Дэйзи всегда сама должна быть инициатором любого контакта.
 — Тебе больше нравился черный котенок, — припомнил он, — а Макси — белый с серыми полосками.
 — Нет, теперь мне нравится серенький, — прокричала Макси из дальнего конца комнаты. — Посмотрите, как я прыгаю!
 Она стояла на спинке дивана. Когда она прыгнула и перевернулась в воздухе, ее белокурые косички смешно взлетели.
 Корд и Дэйзи обернулись и посмотрели на нее. Корд молнией пролетел через комнату и успел подхватить Макси. когда она перекувыркнулась. Он поставил ее на ноги и почувствовал, как бешено колотится его сердце.
 — Ты чуть голову себе не разбила! — строго сказал он ей, нахмурив брови. Макси надулась.
 — Я просто кувыркалась!
 — Ты могла шею себе сломать, Мак. Все гимнастические трюки должны делаться только в зале. Поняла?
 К нему присоединилась Дэйзи.
 — Если ты разобьешь голову или сломаешь шею, тебя придется зашивать огромной иголкой. Правда, дядя Корд?
 Корд кивнул.
 — А иголка вот такой величины.
 Таким мог быть только нож для разделки мяса.
 — Макси боится иголок, — объяснила Дэйзи.
 Этого не нужно было делать. Макси и так с ужасом смотрела на руки Корда, когда он демонстрировал предполагаемую длину иглы.
 — Я тоже их не очень люблю, — сказал Корд. — Договорились, Макси? Больше не будешь прыгать с дивана?
 Макси кивнула.
 — Можно я возьму серенького котенка? — спросила она.
 — Посмотрим, — сказал Корд тоном, каким испокон веков взрослые говорили с детьми.
 — А можно мы поедим печенья с арахисовым маслом? — давила на него Макси.
 Он знал, что просьбы не прекратятся, пока он не согласится. Он дал «добро» на крекеры, и дети кинулись в кухню.
 — Ты говорил с ними как настоящий отец, Корд.
 И тут Корд впервые заметил Уатта. Тот стоял у окна. Корд с удивлением уставился на него.
 — И действовал тоже как отец, — продолжал Уатт. — Ты двигаешься быстрее Макси, а она летает со скоростью света.
 — Да, действительно. Я хотел бы стать им настоящим отцом. — Корд посмотрел в сторону кухни и понизил голос. — Уатт, я хотел бы, чтобы ты знал: Дэйзи моя…
 — Я уже знаю, Корд, — просто сказал Уатт. — Кендра во все меня посвятила.
 Кендра неожиданно появилась рядом с Уаттом. Она обняла его и прижалась к нему. Уатт смотрел на нее с обожанием.
 И тут Корд вспомнил, что за новости шокировали его семью: телефонный звонок, прервавший их военный совет, весть о неожиданной женитьбе Уатта. Глядя на Кендру и брата, он постепенно сложил вместе все кусочки мозаики.
 — Ты женился на Кендре? Господи, Уатт, ты обезумел? Она… она…
 — … моя жена, — закончил за него Уатт, — и я вполне вменяем, могу тебя уверить.
 Кендра одарила его быстрым поцелуем и дразнящей улыбкой. Корд молча смотрел на них, тщетно пытаясь что-либо сказать.
 — Эшлин так счастлива за нас! — игриво сказала Кендра и задумчиво посмотрела на Корда. — Кстати, где она? Этан Торп утащил ее в «Дубовую аллею». Это случилось уже давно. Тебя там не было? Ты ее не видел?
 — Я видел ее. Она отдала мне это. — Корд вынул кольцо из кармана. — Она уехала с Холли и Торпом. Я думал, что застану ее здесь.
 Кендра нахмурилась, но прежде, чем она успела сказать слово, зазвонил телефон, и она бросилась снимать трубку.
 Корд посмотрел на брата.
 — А как же кампания, Уатт?
 — Так будет лучше. Какой из меня политик? Я просто играл неподходящую для меня роль. Сегодня Кендра переезжает ко мне, а вообще мы намерены уехать отсюда как можно скорее, — добавил он. — Она всегда мечтала уехать, а здесь нам все равно жизни не дадут.
 — Вот это новости! — пробормотал Корд.
 Мозг отказывался ему подчиняться. Уатт женился на девочке-подростке? Это что — переоценка ценностей или просто безумство?
 — Я люблю ее, Корд. Моя женитьба — лучший мой поступок, — уверенно сказал Уатт, будто прочитав мысли брата.
 Кендра присоединилась к ним через несколько минут.
 — Эшлин звонила. Сказала, что вернется не скоро, и просила меня последить за детьми. — Она нахмурилась. Лицо ее выражало обеспокоенность. — Это был странный звонок.
 Корд насторожился.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Я слышала голос Этана Торпа, и когда я спросила Эшлин, в офисе ли она, она ответила «да». Но в трубке слышался какой-то шум. — Она помедлила. — Вряд ли в офисе могли так шуметь.
 — Я сейчас же позвоню туда.
 Корд прошел на кухню, набрал номер офиса, и ему сообщили, что Торпа нет и сегодня не будет. Девушка, ответившая ему, ничего не знала и о том, где могла находиться Эшлин Монро.
 Дэйзи и Макси попросили сока, и он налил им по стакану, прежде чем вернуться в гостиную. Кендра и Уатт говорили, понизив голос. Когда вошел Корд, они прервали разговор на середине фразы.
 — Вы что-то скрываете от меня, — угадал Крод. — Что случилось, Кендра? Что еще сказала тебе Эшлин?
 — Думаю, тебе надо это услышать из ее собственных уст, — изрекла Кендра возвышенно.
 — Но ведь ее здесь нет, правда? Уатт, будь любезен, воспользуйся своей супружеской властью и вели своей жене передать мне, что сказала моя невеста.
 — Она тебе больше не невеста, ты помнишь это? — выпалила Кендра. — Эшлин сказала, что не собирается за тебя замуж. Она сказала, что брак по расчету ее не устроит. Это все, что я услышала от нее в ответ на вопрос о том, почему она вернула тебе кольцо.
 — Черт! — Корд опустился на диван.
 — Есть идея. — Уатт, похоже, единственный сохранял спокойствие. — Мы поедем домой и заберем детей с собой. Вам с Эшлин нужно о многом поговорить. Вы должны остаться наедине.
 Корд с радостью принял это предложение. Слова, которые он хотел сказать Эшлин, несомненно, требовали уединения. Того же требовало и все, что должно было последовать за разговором.
 — Небольшой совет, — сказала Кендра, направляясь к двери. — Ты должен придумать другую причину, чтобы предлагать Эшлин выйти за тебя замуж. Взаимное удобство не подходит. Мало того, что это полная фигня, это еще и ужасно неромантично.
 — Пока, дядя Корд! — крикнула Макси и, помахав рукой, побежала к двери.
 — У дяди Уатта есть видео, и он возьмет напрокат кассету с мультиками. Макси любит мультики, — объяснила Дойзи поспешный уход своей сестры. Она смотрела на Корда снизу вверх. — Хочешь пойти с нами? — застенчиво спросила она.
 — Мне бы очень хотелось пойти, Дэйзи, но я должен дождаться вашу маму. — Его ладонь легла на ее макушку. Ее волосы были мягкими и шелковистыми. — Еще увидимся, ладно?
 — Ладно, — Дэйзи коротко улыбнулась и побежала вниз по лестнице вдогонку за Макси.
 — Ну вот. Добро пожаловать в дом. — Этан поставил свой «ягуар» в гараж, нажал кнопку дистанционного управления, и дверь закрылась. Эшлин стояла позади него. Она старалась казаться спокойной. Она говорила себе, что проработала на этого человека три года. Временами он был просто змеем, но она не боялась его. — Вы раньше никогда не были в моем доме, не правда ли, Эшлин? — спросил Этан тоном гостеприимного хозяина. — Простите, что не приглашал вас.
 — Вы и сегодня меня не приглашали, — напомнила ему Эшлин. — Вы похитили меня с автобусной остановки в Экстоне и запихнули в машину.
 Пока он обходил «ягуар», чтобы открыть ей дверцу, она уже вышла из машины. Поскольку выбора не было, она прошла за ним в дом.
 — Вы голодны? Хотите выпить чего-нибудь прохладного? — вежливо спросил Этан. — Или вы, может быть, предпочли бы какой-нибудь горячий напиток? Кофе или чай?
 — Я ничего не хочу. — Если это было гостеприимство, то Эшлин от него отказывалась. — Я хочу домой.
 — Еще рано. Слишком мало прошло времени, чтобы вас можно было скомпрометировать, — холодно улыбнулся он. — Ваша дура-сестрица еще должна рассказать Корду, что слышала музыку, когда разговаривала с вами по телефону, и что я называл вас «дорогая». Она еще должна рассказать ему, что я всегда вами восхищался, что я жаждал остаться с вами наедине.
 Эшлин думала о своем запутанном разговоре с Кендрой, который она вела по телефону Этана. Она позвонила домой, просто чтобы попросить Кендру посидеть с детьми, но ее любопытная сестренка тут же стала интересоваться, почему она вернула Корду кольцо.
 Ее могли бы смутить романтические признания Этана в тот момент, но она сидела рядом с ним и точно знала: все, что он говорит, не имеет ни малейшего отношения к тому, что он думает. Выражение его лица было сардоническим, и могло показаться, будто он над ней смеется. Теперь она поняла, что его слова предназначались, в основном, для Кендры. Чтобы та передала их Корду.
 — Не хотите ли вы заставить Корда ревновать? — недоверчиво спросила Эшлин.
 — Моя цель — заставить его страдать. Пусть он узнает, что мать его ребенка спит с любовником его сестры. Думаю, он не обрадуется.
 — Я с вами спать не буду! — выкрикнула Эшлин. Не надо было себя обманывать. Этан действительно был ядовитым гадом, и она боялась его.
 — Не больно-то и хотелось. По крайней мере, не настолько, чтобы я попытался вас соблазнить, — сказал Этан, пожав плечами. — Но у Корда не останется сомнений в том, что вы со мной спали. Я хочу быть уверенным в этом.
 — Холли послала вас к черту, и теперь вы хотите отыграться на мне и Корде?
 Эшлин окинула быстрым взглядом столовую, которая служила и гостиной. Ее окружали хром и никель. Пол черный, черная мебель, черные в узкую полоску обои. Гостиная напоминала обиталище летучей мыши. По спине Эшлин побежали мурашки.
 — Если бы вы придержали язык, Холли была бы сейчас здесь, со мной, — напряженно сказал Этан.
 — Нет, не была бы. Холли сказала Корду, что между вами все кончено, задолго до того, как я проболталась. — Эшлин хотела самостоятельно разрушить его иллюзии. — Вы бросили ее, когда она была беременна. Ни одна женщина не смогла бы простить и забыть этого. Потом вы обозлились на нее за то, что она сделала аборт, и поклялись отомстить всей ее семье. Так почему же вы думаете, что, несмотря на это, она бы к вам вернулась? Вы возненавидели ее и заставили отплатить вам тем же.
 — Все гораздо сложнее. Я заставил Холли сказать правду. Ее сексуальная привязанность ко мне настолько глубока, что пугает ее, она снова боится потерять контроль над собой. Вам кажется, что это ненависть?
 — По крайней мере, это не любовь, — ответила Эшлин.
 — Я должен снова завоевать ее доверие, — пробормотал Этан. — Когда она потребовала, чтобы я выпустил ее из машины, я уступил ей, хотя мог бы привезти сюда.
 — Зато тогда вы поехали искать меня и притащили сюда вместо нее, — мрачно проговорила Эшлин.
 Ах, если бы она попыталась сопротивляться, когда Этан появился на автобусной остановке! Она не ожидала, что он схватит ее и затащит в машину. А Этан двигался так быстро, что она оказалась внутри, прежде чем подумала о сопротивлении.
 Он кивнул.
 — Я заметил, что вы сели на экстонский автобус. Я решил поискать вас там, припарковался около автобусной остановки и подождал, пока вы выйдете.
 — И теперь вы хотите уверить Корда, что я ему изменяю? — Эшлин с усилием глотнула. — Этан, вы от этого не станете более притягательным для Холли, поверьте мне.
 — Холли всегда лояльно относилась к женщинам, которые у меня были, — сказал Этан с ноткой высокомерия в голосе. — Не думаю, что ее брат будет столь же лоялен по отношению к женщине, на которой он собирается жениться, когда узнает, что она спит со своим боссом. Он может даже подать в суд, и вас лишат родительских прав. Вы сделали большую ошибку, рассердив меня, Эшлин.
 — Это очевидно. — Эшлин попыталась казаться спокойной. Она знала, какое удовольствие получает Этан, запугивая людей. — Вы, в конце концов, специалист своего дела. Можете написать книгу о мести. — Она скрестила руки на груди. Ей хотелось казаться бесстрашной. — Что дальше?
 — Теперь мы будем ждать Корда Уэя, чтобы он собственными глазами увидел, что его невеста трахается со своим боссом. — Он схватил ее за руку. — Пошли!
 Она стала сопротивляться, била его, лягала, царапалась.
 — Я не позволю вам сделать этого, Этан! Мне надоело, что мной играют, как тряпичной куклой! Я буду сопротивляться, даже если вы решите меня убить, и не воображайте, что это сойдет вам с рук! Кендра знает, что вы были со мной. Вас арестуют и приговорят к смерти!
 — Не драматизируйте! — Этан отпустил ее и вытер оцарапанную щеку. Он только моргнул, получив от нее удар в голень. — Я не собираюсь вас насиловать. Я просто запру вас в спальне. У вас есть выбор: либо вы пойдете туда добровольно, либо будете и дальше сопротивляться. Учтите, я владею карате. Вы лишитесь сознания от одного удара.
 — Тогда вам придется меня ударить. Я не позволю посадить себя под замок!
 Этан долго смотрел на нее, потом вздохнул.
 — Вы сами выбрали. Простите меня, Эшлин.
 Эшлин не видела, как все произошло. Просто неожиданно у нее потемнело в глазах.
 Открыв глаза, она почувствовала тупую боль в шее. Потом увидела черные обои в мелкую белую крапинку, черный стул. Эшлин лежала на кушетке, застеленной толстым черным покрывалом. Она сразу определила, что находится в спальне Этана Торпа. Тот же замогильный декор, что и во всем доме.
 Она быстро села, ожидая, что вот-вот почувствует головокружение. К счастью, не почувствовала и стала осматривать комнату. На столике лежали наручники и стояла непочатая бутылка бурбона. Представив, какую отвратительную сцену готовил Этан для Корда, она содрогнулась.
 Одно было ясно: продолжения ждать нечего.
 Медленно и осторожно она пробралась к окну и выглянула наружу. Комната находилась на первом этаже, даже прыгать не нужно. Эшлин открыла окно, убрала жалюзи и вылезла. Это удалось ей подозрительно легко.
 Только теперь она поняла, как ей повезло. Этан собирался приковать ее наручниками к медной спинке кровати, но, наверное, просто не успел. Если бы успел, ее бы не спас даже первый этаж. Она пустилась бежать.
 Чтобы как-то убить время, Корд воспользовался своей карточкой и заказал несколько телефонных звонков из квартиры Эшлин. Он поговорил с Мери Бет, узнал о количестве гостей на базе, о ходе ремонта в южном крыле и о том, что желание Джека Таунсенда покинуть Глетчер с каждым днем убывает. Потом Корд созвонился с оптовыми поставщиками продуктов и вин. Они предлагали значительные скидки и утверждали, что их товар наилучшего качества. Позвонил в три туристических агентства и получил информацию о семейных отпусках. Они с Мери Бет работали над организацией семейного отдыха на базе в Глетчере, которая успешно функционировала вместе с кемпингом.
 Чувствуя прилив энергии, он мерил шагами маленькую квартиру, взад-вперед из одной комнаты в другую, и попутно репетировал, что скажет Эшлин, когда та войдет в дверь. Постепенно волнение от предстоящей встречи его отпустило, и он снова сел к телефону.
 Он позвонил в «Дубовую аллею» и попросил к телефону Холли, хотя не был уверен, что застанет ее дома. Он боялся, что Этан Торп снова ее околдует, и, когда она подошла к телефону, он был удивлен.
 — Я объявила Этану, что между нами все кончено навсегда, — сказала Холли. Корду показалось, что она плакала, но он не стал ее расспрашивать. — Этан воспринял все как джентльмен. Но… Но он так погрустнел!
 — Ты правильно сделала, Холли, — уверил ее Корд, — не унижайся до неуместной жалости к нему. Холли, куда поехала Эшлин после того как вы втроем покинули усадьбу?
 — Этан высадил ее на автобусной остановке. Нам с ним надо было поговорить. — В голосе Холли снова звучали слезы.
 — Ты не заметила, она села в автобус?
 Холли помедлила, как будто припоминала.
 — Я думаю, что да. Я почти уверена.
 — А куда этот автобус шел, ты не обратила внимание?
 У Корда вырвался нетерпеливый вздох. Он не удивился, когда Холли отрешенно сказала:
 — Нет.
 Куда подевалась Эшлин?
 Она села на какой-то автобус, потом позвонила Кендре и сказала, что находится в офисе Торпа. Но на самом деле в офисе не оказалось ни ее, ни Торпа. Корд нахмурился.
 Тягостно было торчать в ее квартире, не зная, что делать, к кому обратиться. Он включил телевизор. По всем каналам передавали мыльные оперы. Он наблюдал, как мучаются идеальные люди, и пытался заинтересоваться их проблемами. В конце концов он решил, что его ситуация более волнующая.
 Мыльные оперы сменились ток-шоу. Приглашенные с каким-то садистским удовольствием мусолили свои проблемы. Иногда настолько идиотские, что можно было только подивиться. Он признался себе, что, по сравнению с его проблемой, все они яйца выеденного не стоят.
 Эшлин все не появлялась. Пришло время вечерних новостей. Корд смотрел телевизор и ел растворимую кашку, очевидно, любимую детьми Эшлин. Красные, оранжевые, желтые, зеленые и сиреневые хлопья придали молоку очень пикантный оттенок, и он ел, не глядя в тарелку.
 — Ход предвыборной кампании в Мэриленде принял неожиданное направление. — В голосе диктора послышалось оживление. Корд даже слегка наклонился вперед, весь внимание. — Оба кандидата, претендовавшие на место, ранее занимаемое Арчером Уэем, отказались от борьбы. — Диктор усмехнулся. — Уатт Уэй, внучатый племянник конгрессмена Уэя, и Дэниэл Кларкстон — оба заявили, что снимают свои кандидатуры по личным причинам. Новые кандидаты будут выдвинуты или партиями, или в ходе промежуточных выборов.
 Зазвонил телефон, и Корд бросился отвечать. Ему отчаянно хотелось, чтобы звонила Эшлин. Более вероятно, что это Кендра в сороковой раз проверяет, не пришла ли ее сестра.
 Однако это были не сестры. Звонил Этан Торп.
 — Вы должны знать, что ваша невеста отправилась домой. Мы провели день вместе. — Голос Торпа был спокойным, мягким и снисходительно-удовлетворенным. — Передайте ей, что она забыла свою заколку, или как там это называется. Она маленькая, пластмассовая. Эшлин пользуется ею, когда собирает волосы в хвостик. Заколка голубого цвета и удивительно подходит к ее топу, так что она, наверное, захочет получить ее назад. Скажите ей, что вещица лежит в спальне, там, где она ее и оставила.
 — Где Эшлин? — грубо спросил Корд. — Если вы с ней что-нибудь сделали…
 — Я не сделал с ней ничего, о чем она сама не просила бы меня, — прокаркал Торп. — Она благородная девушка и расплатилась со мной с лихвой. Вам повезло, Уэй. Кто бы мог подумать, что тихоня Эшлин окажется такой взрывоопасной? Вы понимаете, о чем я говорю, не так ли?
 — Вы лжец, Торп! Эшлин не прикоснулась бы к вам, даже если бы вы приставили к ее голове заряженный пистолет!
 — На этот раз обошлось без пистолета. Просто небольшая преамбула и заключение, следующее после основного события, если вы опять-таки понимаете, о чем я говорю. Никогда не преуменьшайте ярость оскорбленной женщины. Эшлин думает, что вы обошлись с ней очень несправедливо, и на этот раз решила вам отомстить. Меня она, наверное, использовала в качестве оружия, но я не против. Мое… оружие всегда к ее услугам, по первому ее слову.
 Корд с грохотом бросил трубку.
 Эшлин и Торп? Невозможно! Когда снова позвонила Кендра, он рассказал ей о возмутительном звонке. К его удивлению, Кендра расплакалась и повесила трубку. Когда Корд перезвонил, она отказалась с ним разговаривать.
 Уатт, однако, не отказался. Кендра поведала ему о своем разговоре с Эшлин во всех подробностях.
 — Там играла музыка, — выразительно сказал Уатт. — Кендра услышала, что Этан называл Эшлин «дорогая», говорил, как он ею восхищается и как давно хочет ее.
 Эшлин солгала, что находится в офисе. Там не было ни ее, ни Этана. Временная секретарша подтвердила это.
 «Эшлин чувствует, что вы обошлись с ней очень несправедливо!» — звучал в его ушах голос Этана. Тор-па отвергла Холли.
 Корд представил себе, как именно Этан и Эшлин мстили Уэям. Торп наверняка развел политес и выглядел таким предупредительным, что Эшлин, чьи чувства были оскорблены, не устояла перед его чарами.
 Корд закрыл глаза. Мысль о том, что Эшлин была с Торпом или любым другим мужчиной, сводила его с ума. Его пронзила боль. Дошла до сердца, до печени.
 Он любил Эшлин. Он действительно ее любил. Корд признал эту истину. К любви он относился весьма саркастически, считал, что это самообман, но сейчас понял, что от нее никуда не деться. Он любил Эшлин и обманывал себя, когда говорил, что это не так. Он все делал не вовремя. В тот день, когда он наконец решился признаться себе в своих чувствах к Эшлин, она сбежала с негодяем Торпом.
 Если он в конце концов признается ей в любви, не останется ли она равнодушна?
 Он знал лучше, чем кто-либо, что случайные связи не были стихией Эшлин. И если она позволила Торпу любить ее, то не из мести, а потому, что испытывала к нему глубокие чувства. Перед его глазами стояла тошнотворная сцена: Эшлин, спутавшаяся со своим боссом и вдруг осознавшая, что любит его.
 Он был настолько поглощен своими мыслями, что не услышал ни шагов на лестнице, ни того, как поворачивается в замке ключ.




 ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ


 Эшлин вошла в квартиру. Ей было жарко, она вспотела, обувь ее запылилась, ноги ныли от долгого пути. На диване сидел Корд и бездумно пялился на экран телевизора.
 Ее сердце застучало в сумасшедшем ритме. В джинсах и футболке он снова выглядел так, как в те дни, когда посещал «Прибрежный». Только без скандального хвостика, конечно. Может быть, он намеренно так оделся, а может быть, просто в квартире Эшлин он выглядел более доступно. Он уже не казался тем аристократом, каким предстал перед Эшлин в «Дубовой аллее».
 Первым ее порывом было броситься ему в объятия, почувствовать себя в безопасности после страшной сцены в доме Этана и всего ее долгого пути. Но, не изменив себе, она терпеливо ожидала, не подаст ли он какой-нибудь знак одобрения такого поступка.
 Корд поднялся. Она выглядела уставшей, было заметно, что она прошла через что-то, потребовавшее больших затрат энергии. Происходило ли это в спальне Этана Торпа?
 — Где ты была? — спросил он и поздравил себя мысленно с тем, что произнес это ровным тоном, Не годилось срываться и бросать ей в лицо обвинения, словно его действительно обманули.
 Маленький огонек надежды в душе Эшлин погас. Корд был, как всегда, недоступен, холоден и безразличен. Она не собиралась вешаться ему на шею, как жалкая дура.
 — Где девочки? — ответила она вопросом на вопрос.
 Она была довольна, что ей удалось быть такой же лаконичной, как он.
 — В доме Уатта.
 Корд подошел к ней. Ему было нелегко. Инстинкт темпераментного мужчины неумолимо требовал схватить ее и показать, кому она в действительности принадлежит и всегда будет принадлежать, но он не посмел этого сделать. Только не сейчас, когда она рассматривает его с отрешенным видом абсолютно чужого человека.
 — Что они там делают?
 — У него полно места в доме и большой двор, где дети могут играть. У него есть собака, видео и кондиционер. Мы решили, что лучше им побыть там, чем здесь весь день сидеть взаперти.
 Его явное неодобрение уязвляло.
 — Они, по-моему, никогда не жаловались, что им тут плохо живется. Эта квартира может показаться просто ночлежкой по вашим уэевским стандартам, но…
 — Я не это имел в виду! — Корд повысил голос. — Я пришел не для того, чтобы с тобой ссориться! — Он расправил плечи и посмотрел ей прямо в глаза. — Где ты была, Эшлин? Я волновался за тебя.
 — Я гуляла, — произнесла она наконец.
 Она никак не хотела разжигать пламя вражды между Торпом и Уэями. Поэтому и не собиралась рассказывать о неудавшемся плане Торпа и своем поспешном бегстве. По дороге домой она постоянно оглядывалась, опасаясь внезапного появления Этана, который мог возникнуть, как черт из коробочки. Она посмотрела на свои старые сандалии.
 — Это не та обувь, чтобы в ней безнаказанно гулять по городу. У меня ноги болят так, будто я их неделю в соли отмачивала.
 — Так ты гуляла, — повторил Корд бесцветным голосом.
 — Я прошла через кладбище и немного посмотрела на могилы. Цветок, который ты посадил на могиле Рейлин, в полном порядке, — нервно добавила она.
 Корд понял, что больше не вынесет неизвестности. Уклончивость Эшлин как будто подтверждала обвинения Торпа. Но вместо ярости это вызвало у Корда прилив отчаяния. Он любил ее. Он не мог отдать ее грубияну Торпу: тот использует ее и бросит.
 — Эшлин, звонил Торп, — тихо произнес Корд. — Он сказал, что ты забыла у него свою заколку.
 Эшлин инстинктивно дотронулась до своих волос. Она не знала точно, где потеряла голубую заколку. А ее так не хватало, когда она бежала домой. Можно было бы убрать волосы с шеи… Итак, заколка у Этана.
 Она с трудом глотнула.
 — Что он еще говорил?
 Невероятно, чтобы он сказал про заколку и ни словом не обмолвился о том, что собирался внушить Корду.
 Корд понял, что не может сопротивляться ей. Если у него еще остался шанс, она должна была ему доверять, она должна была открыть ему правду.
 — Эшлин, я… не люблю Этана Торпа, я не делаю из этого секрета. — Он попытался ободряюще улыбнуться. — Однако я понимаю, что у него… у него, очевидно…
 — Кое-что у него очевидно есть, — сказала Эшлин. — Это кое-что называется расстройством психики.
 У Корда снова зародилась надежда. Если она уже поняла, что Торп ее использует, его шансы возрастают. Однако ему надо быть очень осторожным, чтобы не заставить ее снова закрыться в своей раковине, как улитка.
 — Кажется, ты сильно на него разозлилась, разве не так?
 Принимая во внимание, что ей пришлось пережить, вопрос показался ей поразительно глупым. Она вспомнила жаргон Кендры.
 — Если слово «козел» тебе что-нибудь говорит…
 Корд подошел к ней. Его темные глаза мерцали.
 — Эшлин, я просто хочу сказать, что я все понимаю. Мне… мне… конечно, мне неприятно, но я обещаю больше никогда об этом не упоминать. С настоящего момента и навсегда все останется между нами.
 — Что останется между нами?
 Эшлин активно не нравились его глаза. Последний раз она видела такое выражение глаз, когда ее нокаутировали и заперли в спальне.
 — Эшлин, тебе не надо притворяться. Я все знаю. Мне Торп рассказал. Я ненавижу его за это. Я представить не могу вас вместе, но я знаю, ты не виновата! Ты была оскорблена, а он воспользовался этим.
 — Что именно сказал тебе Торп?
 — Он сказал, где вы были днем, что вы делали. Рассказал, что ты забыла свою заколку у него в спальне. — Корд пытался побороть ревность, росшую в нем. — Дорогая, обещаю, я никогда не использую это против тебя. Мы можем найти хорошие стороны в этом несчастном происшествии. Я думаю, что оно нас в определенном смысле уравнивает. Тебе приходится мириться с моим прошлым, Рейлин и прочим, а мне…
 — А тебе придется мириться с тем, что я спала с Этаном? — Эшлин смотрела на него, открыв рот от изумления. Ситуация мало-помалу прояснилась. Корд был уверен, что весь день она провела в постели с Этаном Торпом. У Этана хватило наглости произнести эту отвратительную ложь, а Корд ему поверил! — И ты благородно меня прощаешь? — Ее голос сорвался от возмущения. Чем дольше она думала об этом, тем хуже ей становилось. — Как мило с твоей стороны! — Сдерживаемые эмоции взорвались, как нейтронная бомба. Она схватила «Космополитен» Кендры и, сжав его, сложенный вдвое, принялась лупить им Корда. — Убирайся! Сейчас же убирайся из моей квартиры! Мне сегодня и так досталось, а теперь еще приходится выслушивать от тебя слова великодушного прощения за то, чего я не делала! Я не потерплю этого! Довольно! Я вам что, вещь какая-нибудь? Играйте с Этаном сами в свои глупые игры! Я пас!
 Ее нападение застало Корда врасплох. Он был готов к слезам раскаяния или грустной исповеди разочарованной женщины, которая с опытом приобретает мудрость.
 Но не к яростному нападению. Он пытался сопротивляться ее ударам, в то время как она гнала его к двери. Он не ожидал, что его когда-нибудь изобьют журналом, полным рекламы духов.
 У самой двери Эшлин провела еще одну решительную атаку, а затем с силой вытолкнула его за порог. Она не упустила момент и захлопнула дверь прямо перед его носом.
 Он звонил и колотил в дверь кулаками. Эшлин не отвечала. В прошлый раз она беспокоилась о том, чтобы не нарушить покой соседей, и открыла дверь гаденышу Этану, но она не собиралась второй раз наступать на те же грабли. Если шум мешал ее соседям, они могли и сами вызвать полицию.
 Зазвонил телефон, и она взяла трубку. Обеспокоенная Кендра расплакалась, узнав ее голос.
 — Эшлин, когда я услышала эту сексуальную музыку и то, что говорил тебе Этан Торп, я подумала…
 — Ты подумала именно то, что этому ублюдку было надо, — оборвала ее Эшлин. — Кендра, на самом деле ты знаешь меня всю жизнь. Ну хоть ты мне поверь! В тот день, когда Торп улестит меня и заманит к себе в постель, Атлантида поднимется на поверхность!
 — А Корд думает… — начала Кендра.
 — Мне плевать, что думает Корд. Он может быть отцом Дэйзи, твоим деверем или кем угодно, для меня он пустое место!
 — Ох!
 — Пожалуйста, привези Макси и Дэйзи домой. Я благодарна, что вы забрали их к Уатту. В конце концов, его дом намного больше и интереснее, чем наш.
 — Угу, — ответила Кендра.
 К тому времени как Эшлин повесила трубку, звонки, стук в дверь и требования ее открыть прекратились. Корд всегда хорошо знал, когда остановиться. Торп, если бы ему не открыли, наверное, стал швырять в окно канистры со слезоточивым газом. Эшлин содрогнулась при воспоминании о своем боссе.
 Никогда больше она не вернется в этот офис. Торп может прислать ее вещи по почте, или она пошлет за ними одного из самых отчаянных своих родственников, предварительно его вооружив.
 Дойдя до ванной, Эшлин включила душ, отрегулировала температуру до комнатной, стянула с себя одежду Рейлин и встала под холодные струи.
 Только тогда она расплакалась. Слезы стекали по ее щекам и смешивались с водой.
 Кендра и Уатт приехали через полчаса и привезли Дэйзи и Макси. Молодая пара спешила обратно. Они хотели поскорее вернуться в тишину дома Уатта. Эшлин с радостью переключила внимание на девочек Они сгорали от нетерпения рассказать ей все новости — о большой черной собаке, Его Чести, о мультиках, которые они посмотрели, о дереве, на которое они лазали во дворе.
 То, что Кендра проводит эту ночь с дядей Уаттом, их интриговало.
 — Дядя Уатт — муж Кендры, — важно объясняла Макси. — Муж — это вроде друга, только ты можешь ночевать у него в доме.
 — Мамочка, а ты хочешь, чтобы у тебя был муж? — спросила Дэйзи, пристально глядя на мать.
 — Потому что у Кендры он есть? — Эшлин прочно приклеивала к лицу улыбку. — У меня есть вы, две мои дочки, и я очень, очень счастлива.
 Когда-нибудь ей придется объяснять детям, кто их отцы. Это неизбежно. Макси и Дэйзи знали, что их родила Рейлин, но никогда об этом не вспоминали. И никогда не говорили об отце или о его отсутствии. Может быть, они в глубине души осознавали, что это была закрытая тема.
 Однако Эшлин не хотела, чтобы они выросли в атмосфере секретности и привыкли к отговоркам. Когда-нибудь они поговорят по душам, она обязана это сделать, но не сегодня.
 — Время спать! — скомандовала она, умело симулируя жизнерадостность.
 Она уложила девочек в кроватки и поцеловала их перед сном.
 — Мамочка, а если ты выйдешь замуж за дядю Корда, он будет твоим мужем, да? — сказала Макси, когда Эшлин уже выходила из комнаты.
 Эшлин остановилась. Какие предлоги только не изыскивала Макси, чтобы оттянуть тот момент, когда свет погаснет! Жаль, что на этот раз она не просит пить или есть.
 — Ага, — ответила Дэйзи на вопрос сестры. — И он будет нашим папой. Дядя Корд хочет стать нашим папой. Он сам мне сказал.
 Как же, станет! Эшлин вскипела. Для этого было достаточно только произнести имя Уэя.
 Но замечание пятилетней дочери открыло перед ней еще одну перспективу: придется сказать Дэйзи, кто ее отец, независимо от того, будут ли они женаты. Она беспокоилась о том, как Дэйзи и Макси отреагируют на такую новость.
 Ее плечи устало опустились.
 — Засыпайте, — только и сказала она. К счастью, в этот вечер разговоров об отцах и мужьях больше не было.
 Эшлин проснулась, как только рассвело. Она чувствовала себя так, как, наверное, чувствует себя провод высокого напряжения. Мысль о том, что ей придется провести день в этой квартире, вздрагивая при каждом шорохе, боясь появления Корда или — не дай Господь! — Этана Торпа, пробудила в ней такую волю к сопротивлению, какой бы позавидовал самый неистовый из клана Монро.
 Она разбудила Дэйзи и Макси и надела на них новую одежду, купленную Кендрой.
 — Мы отправляемся на прогулку, — объявила Эшлин, когда девочки сонно жевали свою кашу. — Только мы вроем, и никого больше.
 Она уже собиралась снять трубку, чтобы позвонить Кендре — так прочно въелась привычка следить за своей сестрой, — но вовремя отказалась от своего намерения. Кендра была замужем и жила в доме супруга. Проявления сестринской заботы казались бы теперь навязчивыми.
 Она упаковала чемодан, и все трое сели в автобус и поехали на автобусную станцию в Экстоне. Эшлин вынула свою карточку — она приобрела ее на всякий случай и очень редко ею пользовалась — и оплатила три билета до пляжа.
 — Мы едем в Океанский город, — объяснила она двум взволнованным девочкам. — Мы остановимся в отеле и два дня будем ходить на пляж, купаться, пойдем в поход, на чем-нибудь покатаемся…
 Она подумала о том, каким праздником казались ей дни, проведенные в Монтане. Они нарушили спокойное и скучное течение ее жизни. Теперь она решила сменить обстановку не одна, а в обществе детей. Она пыталась убедить себя, что не присутствие Корда в Глетчере доставляло ей такую радость, что она чувствовала бы себя счастливой и без него, просто проводя каникулы на природе. Однако поняла, что пытается себя обмануть, и ее настроение стало падать.
 Но Макси и Дэйзи это приключение пришлось по вкусу. Их энтузиазм был заразителен. К моменту, когда Ане въехали в город, Эшлин тоже почувствовала волнение.
 Ее не тревожила мысль о том, какой счет ей пришлют в следующем месяце, не тревожило и то, откуда взять деньги на его оплату. Она знала, что заплатит. Сегодняшний день был посвящен развлечениям на берегу океана.
 Макси и Дэйзи так понравилось в мотеле, что они долго не хотели уходить. Они пришли в восторг от комнаты с бассейном и батареи бутылок с лимонадом.
 Эшлин наконец уговорила их отправиться на пляж. Они остановились по пути, чтобы купить зонтик от солнца, пляжные полотенца и игрушечные ведерочки с совками. Она не моргнув заплатила за все это безумные деньги.
 Девочкам понравилось солнце и океан, и они оставались на пляже до вечера, пока в шесть не разошлись спасатели. Покупали напитки и всякую еду, приготовленную с использованием синтетических добавок. Это было так вкусно-!
 Позже, вечером, они гуляли по дощатому настилу на пляже. Внимание детей привлек продавец воздушных шариков. Разные по форме и размерам, шары были наполнены гелием.
 — Мамочка, я хочу шарик! — воскликнула Макси. — Я хочу синюю рыбку! Ну, пожалуйста!
 — Всего пять долларов! — бодро сообщил им продавец.
 — Пять долларов за воздушный шарик? — Эшлин была ошарашена. Она решила ни в чем не отказывать ни себе, ни детям, плевать на цены. Но отдать пять долларов за шарик? — Хорошо, — храбро сказала она. — Мы возьмем синюю рыбку. А ты какой шарик хочешь, Дэйзи?
 — А можно два? — спросила девочка. Эшлин в шоке уставилась на нее. Это был вопрос в стиле Макси, который Макси, однако, не задала.
 — Вон идет дядя Корд с двумя шариками, — объяснила Дэйзи. — Мне полагается хоть один?
 Эшлин быстро обернулась и увидела, что к ним подходит Корд. Он держал за ниточки два шарика в виде попугаев. На какую-то долю секунды у нее мелькнула мысль, что и она и Дэйзи бредят.
 Однако Корд не был видением.
 — Вы только представьте себе! Приехал сюда и сразу наткнулся на вас. Мир тесен! — воскликнул он.
 Эшлин смотрела на него с каменным выражением на лице. Взволнованные лица детей светились счастьем.
 — Это нам шарики? — пропела Макси.
 — Конечно! — Корд вручил каждой по шарику.
 — Дэйзи, хочешь синюю рыбку? — спросила Эшлин, не посмотрев на Корда.
 — Нет, мне этот попугай ужасно нравится, — ответила Дэйзи и расцвела в улыбке.
 Появление Корда не показалось детям странным, и они тут же включили его в свой маленький коллектив. Все четверо шли по настилу. Дети держали в руках нитки от шариков. Эшлин держала за руки обеих девочек.
 Когда они дошли до аттракционов, где дети могли покататься на маленьких машинках, она забрала у них шарики. Они с Кордом посадили девочек в машинки и остались ждать за ограждением.
 — Ты еще ни слова мне не сказала, — заметил Корд. Эшлин наблюдала за машинками, ехавшими по дорожке.
 — Мне нечего тебе сказать.
 — Ты даже не хочешь узнать, как я сюда попал? — терпеливо спросил он.
 — Думаю, на машине.
 На его лице мелькнула едва заметная улыбка.
 — Ты и дети сели на восьмичасовой утренний автобус в Экстоне.
 Эшлин налетела на него, как смерч.
 — Ты шпионил за нами, да?
 — Да. Я нанял детектива, чтобы вас разыскать. У него это не заняло много времени.
 — Детектива! — Эшлин была изумлена. Она пришла в неистовство. — Да как ты посмел? Я что, преступница? В чем мое преступление? Я тебя обокрала?
 — Я должен был найти тебя, я не мог больше ждать. — Корд глубоко вздохнул. — Я всю ночь проклинал себя за тупость и появился у ваших дверей ровно в девять.
 — Поэтому я и уехала! — ответила Эшлин. Ее холодность сразила Корда.
 — Сначала я заехал в офис к Торпу и забрал твои вещи из стола. Он позволил мне забрать только рисунки Макси и Дэйзи, несколько картинок в рамках и кружку для кофе. Сказал, что все остальное принадлежит ему. — Эшлин кивнула, изобразив безразличие. — Он довел меня до бешенства, повторяя в деталях свой вчерашний рассказ.
 — Которому ты поверил! — Она больше не могла притворяться безразличной.
 — Я не поверил, правда, не поверил. Я просто понял, что мне все равно, случилось это или нет. Все, чего я хочу, это остаться с тобой. Заботиться о тебе и детях. — Он положил руки ей на плечи и теперь смотрел на нее сверху вниз. — Пожалуйста, дай мне еще один шанс, Эшлин.
 — Ты меня просишь? — спросила Эшлин срывающимся голосом. — Что я слышу? Ты не приказываешь, не требуешь? Ты — просишь?
 — Я умоляю тебя, Эшлин!
 К ним примчались Макси и Дэйзи. Девочки даже подпрыгивали от возбуждения.
 — Можно мы еще покатаемся?
 — Конечно, можно! — быстро согласился Корд. — Вот еще билеты.
 Дэйзи и Макси издали радостный вопль и помчались обратно к машинкам. Корд забрал шарики из безвольных рук Эшлин и привязал нитки к ограде.
 — Пока дети катаются, мне, может быть, удастся вымолить прощение у их матери. Славное приключение, а? — Он взял ее за подбородок. — Может быть, ты хотя бы выслушаешь меня, Эшлин?
 Его прикосновение заставило ее вздрогнуть.
 — Процедура раскаяния тебе в новинку.
 — Эшлин, я знаю, что сделал с тобой Торп. Сегодня утром в офисе я раздразнил его, упомянув Холли. Это действительно его ахиллесова пята. И он проговорился. В конце концов он так взбесился, что выдал свою тайну. Он рассказал, как привез тебя к себе домой и запер в спальне.
 — Откуда я благополучно сбежала. — Роль беспомощной жертвы претила Эшлин. Она не сказала о том, что Этан ее ударил, и была уверена, что Торп об этом тоже промолчал. Он поступил, как жестокий и злобный человек. Странно было упоминать о том, что ее побили, среди ярких огней и жизнерадостного смеха детей. Когда-нибудь она расскажет Корду эту историю до конца. Но не сейчас.
 — Эшлин, дорогая, я так виноват…
 — Ты поверил, что я сама прыгнула в постель к Этану? — В нее как будто черт вселился. Она не могла противиться желанию поймать его, заставить попасться. — Вчера ты выглядел почти довольным. Ты долго говорил о преимуществах нашего, как ты считаешь, равного положения.
 Он задумчиво смотрел на нее.
 — Я собирался сказать, что хотел бы быть рядом, когда ты нуждалась во мне. Хотел бы защитить тебя.
 — Я сама могу о себе позаботиться, — заверила она его.
 — Я знаю. Но я нуждаюсь в тебе и хочу, чтобы ты хоть чуть-чуть нуждалась во мне. А эта болтовня о «равном положении»… Я просто хотел сказать, что я не имею права обвинять тебя в чем-либо. Твоя сестра была матерью моего ребенка! В тот момент я понял, как много тебе придется простить мне. Я хотел, чтобы ты поняла: ничто не сможет повлиять на мои чувства к тебе.
 Сердце Эшлин понеслось галопом. Она старалась подавить уже зарождавшуюся надежду. Ее слишком часто обманывали, чтобы она могла позволить себе быть оптимисткой.
 — Я не очень понимаю, что ты можешь чувствовать по отношению ко мне. — Эшлин проявляла осторожность. — Ты мне об этом никогда не говорил.
 — Ну вот, наконец-то! — Корд довольно улыбнулся. Он прикоснулся руками к ее лицу и произнес слова, которые репетировал часами:
 — Я люблю тебя, Эшлин.
 Она смотрела в его темные глаза, и ее переполняло волнение.
 — Ты любишь меня? — как эхо повторила она, желая услышать эти слова снова. Ей было необходимо это.
 — Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Все было так просто. Почему он не сказал этих слов раньше?
 — О Корд, я тоже люблю тебя!
 Она бросилась в его объятия прямо у входа в аттракцион.
 Они счастливо смеялись, глядя на окружающих. Смеялись над собой, над неуместностью подобного признания. Смеялись просто оттого, что были живы, счастливы и наконец вместе.
 К ним присоединились Макси и Дэйзи и попросили покатать их на лодках.
 Корд вручил билеты, и они направились к следующему развлечению.
 — Они так увлеклись аттракционами, что даже не заметили, что мы обнимаемся, — довольно промурлыкала Эшлин.
 — Может быть, мы так естественно выглядим, что они решили не комментировать, — предположил Корд. — А теперь… — Он вынул из кармана кольцо. — Эшлин, любовь моя, ты выйдешь за меня замуж? Я прошу, а не приказываю, — добавил он с улыбкой.
 — Да, Корд, выйду.
 Глаза Эшлин наполнились слезами счастья, когда он надел ей на палец кольцо.
 — Сегодня? Мы можем поехать в Виргинию и пожениться там же, где Кендра и Уатт.
 — Я хочу этого, — мягко сказала Эшлин. — Но дети ни за что не согласятся уезжать из мотеля сегодня. Они в первый раз в таком месте.
 — Тогда мы останемся на ночь, а поженимся завтра.
 Благодарная Эшлин с любовью улыбнулась ему. Любовь наполняла ее. Влюбленными были глаза, которые смотрели на него.
 Корд взял ее руку и погладил кисть большим пальцем.
 — Жаль, что мы не одни, — прошептала Эшлин, задохнувшись. — Мы так давно не были… вместе.
 Она хотела его. Когда она призналась в своей любви к нему и услышала его признание, ее страсть достигла наивысшей точки.
 — Завтра вечером, — пообещал Корд. Она закрыла глаза. Казалось, им придется ждать вечность.
 Меньше чем через сутки мистер и миссис Корд Уэй стояли на маленьком застекленном балконе своей комнаты в отеле и молча смотрели в темноту. За окном шел дождь. Огромная кровать была готова и как бы приглашала их прилечь, но они не торопились уходить с балкона. Нежный ветерок иногда приносил капли дождя.
 — Наконец-то дети уснули, — сказал Корд и улыбнулся, вспомнив, как возбуждены были девочки.
 — Они были так взбудоражены, что я думала, они пробесятся всю ночь.
 Эшлин прислонилась к мужу и положила голову ему на грудь. Он обнял ее, и их пальцы соединились.
 — Они уснули, едва коснувшись подушек.
 Макси и Дэйзи присутствовали на тихой свадьбе. Они были одеты в новые платья, только что приобретенные в магазине рядом с отелем. В руках у них были маленькие букетики цветов. Кендра и Уатт настояли на своем приезде. Они освежили воспоминания о своей свадьбе, произошедшей несколько дней назад.
 Сейчас дети спали в смежной комнате, а Кендра и Уатт заняли номер на другом этаже. Корд и Эшлин наконец-то наслаждались благословенным одиночеством.
 — По-моему, свадьба была замечательная! — прошептала Эшлин.
 — Я рад, что рядом были Уатт и Кендра, а новости, которые они привезли, не назовешь просто интересными.
 — Это невероятно! — засмеялась Эшлин. — Холли решила сама баллотироваться в Конгресс и теперь пытается зарегистрироваться как кандидат от партии. А Синди Кларкстон уже обратилась к ней с предложением возглавить областную коалицию женщин и поддерживает кандидатуру Холли.
 — Политика предполагает время от времени появление странных попутчиков. Но на сей раз враждующие стороны объединились на почве ненависти к Этану Торпу. К сожалению, Холли теперь не сможет отделиться от пристального внимания Торна. Или наоборот. — Он пожал плечами. — Может быть, на этом все и закончится. В любом случае, я рад, что мы в это время будем в Монтане, и нас их война не коснется.
 — Мы уезжаем в Монтану, Кендра и Уатт — в Нью-Йорк. — Эшлин с сожалением вздохнула. — Мне будет так ее не хватать, но я знаю, она всегда мечтала туда поехать. Помню, она говорила, что хотела бы брать уроки актерского мастерства. Конечно, тогда она была еще маленькая. Последнее время она об этом не упоминала.
 — Кем бы ни захотела стать Кендра, Уатт поддержит ее. Она помогла ему вырваться из скучной и бесцветной жизни, в которой он чувствовал себя, как в ловушке. Как ни странно, они удивительно друг другу подходят.
 — Так же, как и мы. — Одним легким движением Эшлин повернулась в его руках и обняла его за шею. — В постели и не только.
 — Мы действительно подходим друг другу. — Корд смотрел на нее сверху вниз с любовью. — Вчера и сегодня мы доказали, что подходим друг другу не только в постели, прежде всего мы уважаем интересы детей. Теперь надо бы позаботиться и о себе и отправиться в постель.
 Эшлин почувствовала, что его тело пульсирует от возбуждения. Это был лучший мужчина, которого она когда-либо встречала, самый добрый и самый щедрый. Он был ее мужем. То, что казалось ей невозможным, произошло: она вышла замуж за Корда Уэя.
 Огонь, разгоравшийся в животе, устремился вверх, наполняя чувственным жаром ее грудь, и вниз, в мягкую теплоту ее лона.
 — Я хочу любить тебя, Эшлин, — прошептал ей на ухо Корд. Он взял ее на руки и понес к широкой кровати.
 — Да, — сказала Эшлин, и ее захлестнула страстная волна любви и желания.
 Они быстро сбросили одежду, сами смеясь над своим нетерпением.
 — Я люблю тебя, Корд, — не скрывала своих чувств Эшлин.
 — Я всю жизнь искал тебя, Эшлин. Ждал тебя, сам этого не осознавая. Ты — единственная женщина, которую я люблю, единственная, кого я всегда буду любить.
 — Уж я за этим прослежу, — сказала она, принимая его.
 Он был силен и безжалостен, и она инстинктивно приблизилась к нему, заставив глубже войти в себя. Они двигались в одном ритме, нераздельно слившись, окутанные бесконечным колдовством страсти.
 Этой ночью они тянулись друг к другу снова и снова, пока, наконец, обессиленные и почти без чувств от блаженства не уснули глубоким сном.
 — Вы там что, еще спите? — Голос Макси прозвучал в тишине с неожиданностью ружейного выстрела. — Просыпайтесь!
 Корд сел на кровати и взглянул на запертую дверь, отделявшую их спальню от комнаты детей. Эшлин все еще глубоко спала. Он поцеловал свои пальцы и приложил к ее губам.
 Поспешно надев халат, он открыл дверь, за которой стояли улыбающиеся Дэйзи и Макси.
 — Привет, папа! — захихикала Макси.
 — Привет, папа! — застенчиво проговорила Дэйзи.
 — Мы есть хотим, — заявила ему Макси. Он посмотрел на часы, стоявшие рядом с кроватью на столике.
 — Уже почти семь утра, — сухо сказал он. — Неудивительно, что вы проголодались. — Несмотря на то, что время было раннее и он явно недоспал, Корд великолепно себя чувствовал. Принимая во внимание то, что он всю ночь любил свою жену, не стоило этому удивляться. С заботливостью овчарки, собирающей стадо, он направил их обратно в их комнату. — Давайте дадим маме поспать сегодня утром, — предложил он, — а мы пока позавтракаем и посмотрим мультики.
 Дэйзи оглядела комнату.
 — Но здесь же нет еды, — терпеливо сказала она.
 Корду стало смешно. Интонация была ему знакома. Дэйзи всегда так говорила, когда пыталась объяснить что-то Макси.
 — Зато здесь есть телефон. Мы позвоним на кухню и закажем, что нам заблагорассудится. Нам все принесут в номер. В Монтане эта служба тоже существует. Я думаю, вы быстро с ней освоитесь.
 — Папа, мы со всем быстро осваиваемся, — сказала Дэйзи, внезапно и импульсивно обняв его.
 Корд поднял ее и крепко прижал к себе. Его глаза, так похожие на ее, затуманились. Дэйзи была его дочерью, его маленькой девочкой, катализатором их любви с Эшлин. Из-за этого он еще больше ее любил.
 — Папа, папа, подними меня тоже! — потребовала Макси.
 Корд с готовностью подчинился и расцеловал девочек в обе щеки.
 — Мне здорово повезло. Я отец двух красавиц.
 — Да, — согласилась Дэйзи.
 — Тебе еще больше повезет, когда у нас будут котята, — пообещала ему Макси. Корд рассмеялся.
 — Дочери, кошки, жена — разве можно желать лучшей участи?




 ЭПИЛОГ


  Два года спустя 
 Мэтью Майкл Уэй, почти двадцати четырех часов от роду, внимательно и серьезно рассматривал лицо своей матери. Эшлин качала его на руках. Волосики на его головке были черными, а глаза, почти того же цвета, напоминали глаза Дэйзи и Корда. Мэтью был очень похож на Дэйзи в детстве, такой же восхитительный и очень живой. Сердце Эшлин сладко таяло от любви к нему. Трудно было поверить, что вчера в это же время он был еще внутри нее, и она не знала, какое у него лицо. Сейчас, когда она глядела на него, ей казалось, что она знала его всегда.
 Вскоре прибыл Корд. Он принес целую охапку журналов и почту. Присев на край кровати, он нежно поцеловал Эшлин, обнимая одновременно и сына.
 Мэтью беспокойно задвигался, и Эшлин передала его Корду.
 — Я думаю, он хочет немного погулять с папочкой.
 Корд с сознанием долга стал ходить по комнате туда-сюда, держа ребенка на руках. Мэтью успокоился и замолчал.
 — Он такой крошечный, — удивился Корд, глядя в личико ребенка. Он дал мальчику свой палец, и тот немедленно его сжал. — Ну и хватка у него! Наш ребенок очень силен, Эшлин! — Она не могла наглядеться на эту картину: отец и ребенок играли. — Макси и Дэйзи очень по тебе скучают. Они дождаться не могут завтрашнего дня, когда вы вернетесь домой, — поведал ей Корд. — Они ни о чем другом не могут говорить со своими друзьями, учителями и соседями — только о своем братишке. Все уже знают о Мэтью. Они рассказали о нем даже кошкам, и те, похоже, тоже заинтересовались.
 Они оба рассмеялись. Эшлин взглянула на журналы, которые он ей принес, и ее глаза расширились. В трех журналах, помещавших отзывы о мыльных операх, на обложке красовалась фотография Кендры. Во всех трех были статьи, посвященные «новой звезде», и в статьях, между прочим, было сказано, что «прекрасная Кендра Уэй ничуть не похожа на свою героиню, распущенную девицу, превращающую в ад жизнь граждан вымышленного города».
 — Кендра играет в мыльных операх, — проговорила Эшлин, задумчиво глядя на фотографии своей младшей сестры. Молодая женщина как будто улыбалась ей, она выглядела и непорочной и опытной одновременно, умной и доброй. — Я не могу поверить, что ее выбрали на эту роль после первой пробы, и она взяла всего несколько уроков актерского мастерства. Журнал цитирует режиссера сериала, назвавшего Кендру «прирожденной актрисой». Кто бы мог подумать?
 — Я думаю, некоторые не удивились.
 — Вот фотографии Кендры и Уатта в их квартире. — Она показала Корду цветной разворот. — В статье говорится, что, «несмотря на свой молниеносный взлет, Кендра Уэй гордится своим мужем, юристом Уаттом Уэем, и благодарит его за то, что он обеспечил ей надежный тыл.
 — Меня больше удивляет Уатт в качестве адвоката, чем Кендра в роли телевизионной злодейки. Я помню, какой кровью давались ему речи. Теперь это в прошлом. — Корд снова присел на край кровати, держа на руках засыпающего Мэтью. — А вот письмо от моей матери с вырезками из газет. Я думаю, ты найдешь их… интересными.
 Когда Эшлин услышала его смешливую интонацию, она поняла, что вырезки действительно будут ей интересны. Она быстро выудила их из конверта. Одна содержала интервью с конгрессменом Холли Уэй, прибывшей в город для встречи с членами политической партии «с 9 до 5», объединявшей работающих женщин. Синди Кларкстон, занимавшаяся торговлей недвижимостью и открывшая недавно свою контору, возглавляла эту группу. Она пообещала Холли поддержку, если та выставит свою кандидатуру еще на один срок.
 — Здесь не упоминается ни о Дэне, ни о Скотти, ни о малютке Тиффани, — отметила Эшлин. — Надеюсь, что Дэн уже не сидит в подвале с гитарой.
 Корд пропел:
 — «Если бы у Дэна был молот» , — и они оба расхохотались. — Прочитай статью до конца, — сказал Корд.
 Эшлин посмотрела последний абзац. Репортер спрашивал Холли о распространившихся слухах. Говорили, что Этан Торп предложил ей взнос для кампании ее переизбрания. Сумма взноса выражалась шестизначной цифрой. Это было удивительно, если учесть, что Холли открыто противостояла всем его проектам. Что ответила Холли? Просто отказалась комментировать.
 — Трудно поверить, правда? — Корд потряс головой. — Теперь Торп добивается переизбрания Холли! Надеюсь, она швырнула чек ему в лицо.
 — Что бы она ни сделала, я уверена, Торп снова готовит заговор. — При мысли о своем экс-боссе Эшлин поморщилась. — Я рада, что мы далеко от них и нам не грозит попасть под их перекрестный огонь. — Она улыбнулась, протянула руку и погладила Корда по загорелой щеке. — Я рада, что я здесь, с тобой, — мягко добавила она.
 — И я думаю о том же.
 Корд нежно обнял ее, устроив малыша между ними.