Аннотация: Англия, двенадцатый век. Она — хозяйка величественного замка, единственная дочь влиятельного лорда. Он — странствующий рыцарь, незаконнорожденный и отвергнутый. Она — своевольная и непокорная красавица, он — неотразимый мужчина, презирающий женщин. Волею судьбы они встретились, и только сердце знало, что ждет их впереди.


---------------------------------------------


 Джоанна Линдсей


 И только сердце знает


 (ТОМ 2)



 Глава 23


 Ранульф смотрел вслед своей жене, так стремительно ускакавшей на поиски охотников, но на лице его уже не было той безмятежной улыбки. Рейна все же была одной из этих надменных благородных дам и в то же время сильно отличалась от них. Другая, окажись на ее месте, стала бы кричать на него, умолять, применила бы множество льстивых уловок, чтобы в конце концов добиться своего. Его леди была совсем не такой. Она или обжигала его своим ядовитым сарказмом, или просто-напросто выходила из себя, задыхаясь от злобы. Ни против одного, ни против другого Ранульф ничего не имел. Ее поведение даже забавляло его: сама она была маленькой и хрупкой, но темперамент позаимствовала, наверное, у дикого лесного зверя.
 Однако он никак не мог понять, почему все-таки она разозлилась на него в этот раз. Неужели она действительно была против стремительных любовных ласк в лесу в такой замечательный весенний день?!
 Вот леди Энн никогда не бывала против. По правде говоря, именно она и выступала зачинщиком их любовных шалостей, для удовлетворения которых всегда выбирала самые неподходящие места. Леди Монтфорд тоже пыталась соблазнить его в лесу, когда отправилась сопровождать его в одной из торговых поездок. И то, что он тогда не использовал ее, было отнюдь не связано с тем, что ему не нравилось место, или с тем, кем была эта женщина, — уже тогда Ранульф был шальным малым и следовал за своим желанием по непроходимым порой (для кого-то другого, но не для него) дорогам страсти, — просто он любил молоденьких женщин, а тридцатилетние старухи не возбуждали страсть пятнадцатилетнего юноши.
 Ранульфу надоело вспоминать свое прошлое, которое к тому же было не очень приятным предметом для размышлении и могло запросто испортить его замечательное настроение. С того самого момента как он бросил своей жене вызов и победил, Ранульф чувствовал себя настоящим героем, а ведь он совсем не ожидал, что все так просто и легко получится. Конечно, Ранульф собирался рассказать вассалам о своем первом венчании с Рейной, однако он в глубине души чувствовал, что если бы Рейна привела разумные доводы в пользу того, что они должны продолжать обман, он бы немедля согласился с ней. Ведь она хорошо знала этих людей и могла предсказать их возможную реакцию на подобное откровение. То, например, что Рейна настаивала, чтобы сэр Генри по-прежнему пребывал в неведении, вполне Ранульфа устраивало и не вызывало с его стороны никаких возражений. Возможно, однажды, когда его будут представлять его оверлорду, он все же расскажет ему, как это действительно случилось, хотя Ранульф совсем не был уверен в этом. Если Рейна хотела, чтобы память ее отца не тревожили, — что ж, так тому и быть.
 Но тем не менее Рейна с ним согласилась, пускай не во всем, но это доказывало, что она на самом деле была не такой уж непреклонной и своенравной, как другие благородные дамы, которые желали абсолютного себе повиновения. Он и сам страдал от подобной болезни, очередной приступ которой заставил его все-таки показать настоящие брачные простыни компании хихикающих женщин, которые ворвались в спальню Ранульфа, едва Ланзо закончил одевать его.
 Застав его в одиночестве, они немало удивились, а когда он сказал им правду, то женщины ошеломленно замерли, и на миг в комнате воцарилась гробовая тишина. Но что более всего позабавило Ранульфа, так это их лица, когда они увидели истинные простыни. Они были поражены почти так же, как и сам Ранульф, когда увидел их в то утро. Однако у Ранульфа было перед этими застывшими от ужаса дамочками одно весьма существенное преимущество: когда он увидел простыни, его жена стояла рядом с ним и он мог убедиться, что она здорова и невредима. Им же такого счастья не выпало, и несчастные тряслись до тех пор, пока не увидели Рейну, вполне живую и бодрую.
 Рейна? Какое красивое имя! Ранульфу совсем не хотелось забывать его, а однажды его очаровательная супруга обвинила его именно в том, что он не помнил ее имени. Но впрочем, какая разница, как он ее называет?! И разве могло иметь значение то, где он решил заняться с ней любовью?! Неужели именно подобные мелочи так раздражали ее?.. Она попыталась было ему сопротивляться, но в то же время была мягкой и уступчивой, когда он ее целовал. А может, она разозлилась из-за того, что он не раздел ее? Можно подумать, что у него было на это время! Тот предатель, что обитал в его штанах, не позволил ему сделать этого, ибо был слишком нетерпелив. Никогда еще Ранульф так не терял контроль над этим безобразником! Причем подобные его шалости становились с недавних пор дурной привычкой…
 А потом Ранульф подумал, что привычка эта ему очень даже нравилась, и широко улыбнулся, застегивая мантию. Но через мгновение он неожиданно разразился безумным хохотом, ибо на земле Ранульф увидел полоску белого льна. О! Она так разозлилась на него, что забыла даже про собственные подвязки!
 Он бережно поднял столь интимную часть женского наряда, сделанную из самого нежного материала, к которому ему когда-либо приходилось прикасаться. Правда, Ранульф не мог вспомнить ощущений подобной нежности, когда сдирал с Рейны вышеупомянутую часть туалета, однако не мог же он не верить собственным глазам?! Ранульф приложил вещицу к лицу и вдохнул ее аромат, подумав, как нежит его милая женушка свое тело подобными прелестями. Образ ее появился перед глазами Ранульфа, а от запаха возбудилось все существо мужчины. Господи! Неужели снова?!
 Ранульф торопливо засунул материю за пазуху. На этот раз он быстро успокоился, ибо представил себе, как разозлится его маленький генерал, когда он протянет ей подвязки… И от этих мыслей Ранульф снова весело рассмеялся.
 И когда Уолтер наконец разыскал его, Ранульф все еще сидел и улыбался своим мыслям. Но выслушав гневные крики друга, потратившего уйму времени и сил на поиски, Ранульф вернулся к реальности.
 — А что, нет другой причины для мужчины отстать от компании, кроме как той, что на него напали и прикончили?!
 — А что еще я должен был думать, — пробурчал Уолтер, — когда ты исчез вместе с ней в лесах, которые тебе совершенно не знакомы?! Я только что встретил ее, она пронеслась мимо меня, словно буря, а взглянула так, будто хотела испепелить своими глазищами!
 — Да, когда мы расстались, она была очень возмущена.
 — Итак, вы остановились, чтобы поговорить…
 — А вот зачем мы остановились, тебя, друг мой, не касается. Уолтера подобный ответ удовлетворил лишь на мгновение, а потом он все же взорвался:
 — Так вы остановились для того, чтобы… Ранульф! Ты что, с ума сошел?! Господи! Ну скажи же, что ты не… Ты ведь не смог бы сделать это, клянусь святым Дунстаном! В лесу?! Неудивительно, что она опять разозлилась на тебя! Ты что же, не знаешь, что леди любят, когда за ними ухаживают галантно?!
 Ранульф громко фыркнул:
 — Зачем это я должен ухаживать за женой, которую уже завоевал?!
 Уолтер коротко засмеялся:
 — Думаю, ты слишком долго не общался с благородными дамами, а потому успел забыть, что жизнь с ними — это вечное потакание их настроению, обидам и капризам. А твоя леди ко всему прочему еще и хозяйка твоего дома! Вспомнишь ты еще об ухаживаниях, когда от ветхости твоя одежда рассыплется, обед будет пресным и остывшим, а постель не согрета раскаленными кирпичами, когда придет лютая зима.
 Ранульф лишь улыбнулся, выслушав столь мрачный прогноз на будущее, представленный ему Уолтером.
 — Я без этого всегда вполне нормально обходился.
 — Но теперь-то у тебя есть жена, которая либо будет следить за твоими удобствами, либо нет. Так что нет особых причин самому заранее от этого отказываться, лорд Ранульф.
 На этот раз Ранульф просто дико загоготал.
 — Лорд Ранульф!!! Ты собираешься воспользоваться моим отличным настроением для того, чтобы поиздеваться? Не советую! Я доволен тем, что у меня есть, так что уж позволь мне самому разобраться и с моей женой, и с ее проделками.
 Уолтер покачал головой, пожал плечами и наконец с улыбкой произнес:
 — Доволен?! И ни слова благодарности тому, кто уговорил эту своевольную леди выйти за тебя замуж!
 — Это кто ее уговорил?! Да это моя смазливая физиономия убедила ее лучше всяких слов. Не она ли упала в обморок от одного только моего вида?!
 — Да, не могу не признать, что она здорово повалялась у твоих ног!
 Молодые люди продолжали подобную перепалку, пока не достигли остальных охотников. Животное наконец подстрелили, и теперь вся компания с возбуждением обсуждала гон и рассматривала огромного лося. Уолтер с радостью присоединился к веселой и шумной толпе, а Ранульф был снова сильно поражен в самое сердце при виде своей жены, особенно потому, что она его абсолютно не замечала.
 Он не мог не задуматься над тем, что только что сказал Уолтер. Неужели он был все-таки прав?! Может быть, ему действительно не следовало быть таким грубым со своей женой? Как мог он забыть, что она такая маленькая, по крайней мере маленькая по сравнению с ним! Может, он причинил ей боль?! Возможно, это ее чертово упрямство не позволяло ей признаться, что он действительно делает ей больно, а вместо этого она просто начинала злиться?
 К тому же что знал Ранульф о благородных дамах? Честно говоря, только то, что не мог их терпеть. Те две, которых ему довелось узнать раньше, действительно причинили ему столько боли и вреда, что настроили Ранульфа на всю оставшуюся жизнь против подобных лицемерок. А теперь он был женат на одной из их числа, на той, которую совершенно не понимал и часто задумывался над истинным значением ее слова или взгляда. Она заставила его сомневаться даже в его собственном поведении, хотя он знал, что выбрал единственно верный путь.
 Как она все же была права, когда говорила, что он совершенно не умеет общаться с женщинами. Подобное поведение можно было бы простить слугам или простолюдинам, кому с трудом удавалось выкроить для своей пассии свободную минутку. С обыкновенными девками всегда было гораздо проще договориться, стоило лишь подарить им дешевую безделушку или принести какое-нибудь лакомство, а то и просто взять задаром, ибо мужчина, подобный Ранульфу, был в новинку для них, и им хотелось испытать вкус его наверняка особой любви великана.
 Ранульфу никогда еще не приходилось ухаживать за женщинами, даже за леди Энн, поскольку по ее инициативе и начался их столь бурный роман. И она никогда не жаловалась на его грубость, если он даже бывал с ней груб. Как ни силился Ранульф, он не мог вспомнить ничего примечательного из всех тех проделок, которые они совершали, кроме того только, что всегда это происходило очень быстро, поскольку любовники боялись, что кто-нибудь их заметит. Но тогда ему было всего пятнадцать лет, и он был действительно покорен. А когда рассудок его наконец прояснился, Ранульф обнаружил, что за сладостным дурманом любви не заметил гнусного обмана, но было уже слишком поздно.
 Конечно, в глубине души Ранульф понимал, что несправедливо сравнивать всех леди с этой предательницей и блудницей Энн, однако он никак не мог пересилить себя. Что же касается его жены, то он был честен с ней и еще прежде чем она сделала свой окончательный выбор, он предупредил ее, что жизнь оставила на нем свой чудовищный отпечаток, что галантности ему действительно не хватает. Ранульф не оправдывал себя, но тем не менее общеизвестно, что ребенок воспитывается, глядя на тех взрослых, что окружают его, перенимая их манеры и привычки. Воспитание же Ранульфа проходило сначала у приемного отца, а потом продолжилось у Монтфорда. Оба «воспитателя» были на редкость грубы, жестоки и часто изъяснялись при помощи тумаков. Уолтер беззлобно подшучивал над Ранульфом, однако, проведя столько лет в Монтфорде, он и сам подрастерял свои галантные манеры.
 Как бы там ни было, Ранульф был таким, каким был, и если его жену не устраивали его привычки, то она могла поискать себе мужа где-нибудь еще…
 На этой мысли хорошее настроение Ранульфа закончилось: ну уж нет! Не позволит он ей подобного! Леди уже связала свою жизнь с его нерушимыми узами брака, так что теперь должна была попридержать свои требования и подчиниться своему господину!
 Однако Ранульф все еще признавал тот факт, что его собственное отношение к Рейне не могло быть названо ни мягким, ни нежным.
 С того самого момента, как он впервые встретил ее, Ранульф уже успел причинить ей массу неприятностей: ударил ее о каменный пол, связал, замотал в одеяло, приказал завалить мешками с зерном, грубо вывалил из того самого одеяла на землю… И только Господь Бог знает, что он сделал с ней в их первую брачную ночь, ибо сам Ранульф был настолько пьян, что не мог бы вспомнить и того, что вообще принимал участие в подобном истязании. Ранульф сейчас признавал, что все это было несправедливо по отношению к Рейне, поэтому он мог бы хоть постараться быть с ней не таким жестоким теперь. Так, кажется, она сказала…
 По крайней мере, решил Ранульф, он попытается вести себя так, как нравится ей. А наградой ему будут те удобства и знаки внимания, о которых говорил Уолтер. К тому же она так много дала ему, гораздо больше, чем он мог надеяться получить. Да, он обязательно постарается…




 Глава 24


 Не успела кавалькада всадников подъехать к воротам замка, а настроение Рейны было уже праздничным и веселым. Несмотря на то, что сама она не получила никакого удовольствия от охоты, ее гости были просто в восторге от подобного приключения. Они все еще не могли успокоиться и наперебой обсуждали события минувшего утра. Было довольно рано, и Рейна предложила, чтобы все отдохнули и освежились, прежде чем продолжится веселье. Большинство гостей после обеда собирались покинуть гостеприимный замок и отправиться по домам, и хотя Рейна любила шумные компании, на этот раз ей хотелось, чтобы жизнь в замке вошла в свое обычное русло и наступило долгожданное облегчение.
 Раньше она всегда просила гостей задержаться подольше, но сейчас ей просто необходимо было остаться одной, чтобы осознать, что действительно произошло за эти последние дни с ее беззаботной недавно жизнью. Рейна не возражала бы, даже если бы ее супруг решил на какое-то время покинуть замок, однако она боялась, что реакция его на подобное предложение будет просто чудовищной.
 Но ей не суждено было избавиться не только от своего неугомонного супруга, а и от гостей, ибо когда она вошла в зал, то увидела, что волей судьбы в замке оказался еще один. Навстречу Рейне направлялся Джон де Ласкель, который до этого весело болтал с леди Элен, уютно расположившись в одном из кресел, стоявших подле камина.
 Рейна невольно замедлила шаг. О! Какую дикую злобу почувствовала она, увидев его сияющее лицо. Если бы он прибыл в Клайдон всего на несколько дней раньше, то не Ранульф Фитц Хью, а именно он был бы сейчас ее мужем! Как бы тогда могло все измениться! Одна проклятая неделя!.. Но через мгновение Рейне удалось взять себя в руки. Она была бессильна что-либо изменить:
 Джон занимался решением своих собственных дел, а потом ездил принимать во владение земли брата. Рейна не могла обвинять его в своих неудачах, как бы сильно ей этого ни хотелось. К тому же она забыла, что сама выбрала Ранульфа, а в основе ее выбора лежали более чем веские причины. И это только ее персональная неудача, что она действительно начинала ненавидеть своего собственного мужа.
 Отбросив все неприятные мысли и сожаления, Рейна почувствовала, что просто очень рада видеть своего старого друга, поскольку с момента их последней встречи прошло уже около года. Он похудел, вероятно, из-за болезни, выглядел немного бледнее обычного, но во всем остальном не изменился и был прежним Джоном. Его зеленые глаза излучали теплоту и нежность, а лицо озарилось радостью встречи с Рейной. Она счастливо улыбнулась ему и бросилась в его дружеские объятия.
 — Леди Элен рассказала мне, что тебя можно поздравить, Рейна! Ты затем так торопила меня в своих письмах, потому что хотела, чтобы я стал свидетелем этого небывалого торжества?
 Рейна радостно согласилась с его предположением:
 — Совершенно верно. Я так мечтала, чтобы ты принял участие в церемонии венчания!
 Едва закончив сказанное, Рейна прикусила язык, ибо поняла, что не нарочно произнесла неосторожную фразу, истинное значение которой было абсолютно очевидно для собравшихся вокруг людей. Рейна оглянулась и увидела, что стоящий сзади нее слуга многозначительно ухмыляется, Тео, прислонившись к стене, корчится от беззвучного смеха, драматично закатывая глаза, а Симон и Кист поспешно отвернулись, спрятав лица от ее испытующего взгляда.
 Но что еще могла она сказать?! Джона немало бы возбудила сама мысль о том, что он мог стать ее супругом и хозяином Клайдона, особенно теперь, когда при помощи той власти, что имел лорд Клайдона, он смог бы решить ряд своих собственных дел, Рейна и не собиралась вовсе говорить ему, что она предпочитала бы видеть его на месте Ранульфа, ибо было уже слишком поздно что-либо менять, а ее излишние откровения могли только зря растревожить его душу и честолюбие.
 — Но почему такая таинственность? Разве нельзя было написать более конкретно?
 — Что?! А, вот ты о чем! Дело в том, что у меня возникли сложности с одним из моих соседей, который перехватывает моих гонцов, — уклончиво проговорила Рейнз. — Понимаешь, он сам хотел жениться на мне.
 — Готов поспорить, что это не кто иной, как лорд Фольк.
 Однако об этом мы можем поговорить позже. Скажи лучше, кто тот достойный джентльмен, который завоевал твое сердце?
 Джон пытался рассмотреть незнакомых ему людей, стоящих за ее спиной. Боже! Как она могла забыть про Ранульфа хотя бы на мгновение?!
 Рейна обернулась и обнаружила, что он стоит совсем рядом, так близко, что ее нос ткнулся в его мощную грудь. Черт возьми, неужели он тоже слышал, как она мечтательно проговорила ту фразу о своем желании видеть Джона на церемонии венчания? Однако на лице Ранульфа, которое Рейне все-таки удалось рассмотреть, хотя она едва не сломала себе шею, отражалось лишь любопытство. Рейна догадалась, что он и понятия не имеет, кто такой Джон, поскольку не вспомнил его имени, которое и слышал-то всего пару раз.
 Рейна поспешила представить их друг другу, надеясь, что сможет увести Джона и не дать ему поговорить с Ранульфом, однако ничего у нее не вышло. Она и сама точно не знала, чего боялась, возможно, того, что Ранульф, узнав Джона, посчитает его своим соперником и разозлится или устроит скандал. Она взглянула на Ранульфа, пытаясь разобраться в его чувствах и мыслях, однако ответом на ее немой вопрос была высоко поднятая золотая бровь и едва различимая гримаса веселья, которую он так старательно прятал под маской вежливости.
 — Итак, где я мог слышать это имя? — спросил он ее.
 — Я могла упомянуть его в вашем присутствии, милорд, — произнесла Рейна с нажимом и поспешно обратилась к Джону:
 — Следуй за мной, думаю, ты не отказался бы освежиться с дороги, прежде чем мы сядем за стол. Сэр Генри уехал сегодня утром, так что ты можешь расположиться в его покоях.
 Рейна отчаянно пыталась утащить его подальше от Ранульфа, прежде чем тот успел бы что-либо еще сказать. Он все прекрасно понял, но предпочел притвориться. Но что такого забавного он увидел? То, что ростом Джон был гораздо ближе к Рейне, чем к нему? То, что у ее друга не было таких же мускулов и в плечах он был гораздо уже? Да, Джон был деликатного сложения, но он был добр и нежен с Рейной в отличие от ее супруга и уж точно не стал бы заниматься с ней любовью в лесах, как дикарь.
 Когда она вернулась в зал, то первым звуком, донесшимся до ее слуха, был раскатистый смех мужа. Он стоял в окружении своих друзей, Уолтера, Серла и других, и она сжала от злости кулаки, представив, как они насмехаются над ее драгоценным Джоном. Ну уж подобное она терпеть не собиралась и решительно направилась к компании мужчин, пока возмущение ее было велико, чтобы усмирить Ранульфа.
 — Я бы хотела поговорить с вами наедине, милорд.
 — Не как маленький генерал, но как моя жена? Несомненно, он просто подшучивал над ней, однако Рейна еще ни разу не слышала шуток от своего угрюмого мужа и совершенно серьезно восприняла его слова. Даже если он и вознамерился пошутить, она не собиралась поддерживать его, поскольку настроение Рейны не соответствовало шутливому разговору, а как раз наоборот.
 Она взглянула на него, не собираясь повторять то, что уже однажды сказала. Однако он не подумал и с места сдвинуться. Тогда Рейна многозначительно уставилась на его друзей и продолжала обжигать их своим красноречивым взглядом до тех пор, пока эти тупоголовые идиоты не поняли намека и не удалились.
 — В этом не было необходимости, миледи, — сказал Ранульф, весело глядя на презлющую Рейну. — У меня нет от них секретов.
 Рейна не знала почему, но слова его заставили ее вспыхнуть. Ведь не стал бы он им рассказывать о том, что он с ней делал, когда они оставались наедине?! Нет, наверняка не стал бы, ведь хвастаться здесь было абсолютно нечем…
 — Я рада, что у вас есть друзья, с которыми вы можете поделиться своими взглядами и размышлениями. У меня тоже есть друзья, однако я не рассказываю им обо всем том, что со мной происходит. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, милорд?
 — Не совсем.
 Она заскрежетала зубами из-за его невыносимого упрямства, ведь он прекрасно понимал, что она хочет сказать ему! Его улыбочка лучше всяких слов сказала ей об этом.
 — Ну что ж, в таком случае я постараюсь объяснить вам все подоходчивее. Не смейте даже намекать лорду Джону о той истинной причине, по которой я вызывала его сюда. Не стоит ему об этом узнавать сейчас. Однако гораздо важнее, что именно я не хочу, чтобы он что-либо узнал.
 — А если я проигнорирую ваше желание? Глаза Рейны превратились в узенькие щелочки. — Вы хотите досадить мне? Ну что ж, воля ваша. Несомненно, у вас есть на это все права, но не забывайте, что долг платежом красен, и знайте, что я найду способ поквитаться с вами.
 В этот момент Рейне было уже наплевать на то, как воспримет Ранульф подобное оскорбление. Однако вместо того, чтобы рассвирепеть, что она посмела угрожать ему, он искренне рассмеялся.
 — Не сомневаюсь, Рейна, что ты смогла бы придумать что-то ужасное для того, чтобы только отомстить мне. Но тебе вовсе не стоит переживать из-за этого твоего маленького приятеля. До тех пор, пока твои махинации и обманы не причиняют вреда мне, я никому не выдам свою маленькую лгунью.
 Услышав наконец, как он впервые произнес ее имя, Рейна опешила. Поэтому она и не смогла сразу уяснить истинный смысл его слов. Когда же до нее дошло то, что он просто предложил ей свою поддержку, и не только в этом случае, но и на будущее, если в этом появится необходимость, Рейна и вовсе растерялась. Неужели он действительно имел это в виду?!
 Для Рейны не важно было, правильно она поняла его или нет, но ей стало невыносимо стыдно за произнесенные только что слова. И чувство это усилилось от сознания того, что она опустилась до уровня обычной для Ранульфа грубости.
 Никогда она не думала, что была такой ранимой и чувствительной. Рейна подозревала, что виной произошедшей в ней перемены был тот случай в лесу, однако она предпочла не поднимать эту неприятную тему в разговоре с Ранульфом. Ей не хотелось портить его хорошее настроение, тем более пока в замке еще находились гости, которые могли стать нежелательными свидетелями перепалок между Ре иной и Ранульфом.
 С искренним раскаянием, не поднимая головы, Рейна произнесла:
 — Благодарю вас, милорд.
 — Нет уж, мне не нужны изъявления благодарности за то, что вам положено, так же как я сам не благодарю вас за то, что принадлежит мне по праву.
 Она подняла на него глаза, загоревшиеся вдруг каким-то подозрительным блеском, а его улыбка сказала ей, что она совершенно точно поняла истинный смысл его слов. Он напоминал ей, пускай лишь едва заметно, что у него есть право на то, чтобы заниматься с ней любовью в лесу или в любом другом месте, которое он сам сочтет подходящим. Раскаяние Рейны мгновенно исчезло, словно и не бывало.
 Однако прежде чем она сообразила, что ответить ему, Ранульф снова произнес:
 — А теперь ответьте мне, неужели вы действительно хотели бы, чтобы вашим мужем стал этот маленький…
 — Замолчите, замолчите! — проскрежетала Рейна. — И как вы только смеете судить о человеке, которого и видели-то всего несколько мгновений?
 — Мне достаточно было лишь бегло осмотреть его, чтобы понять: стоит мне поглубже вдохнуть — его сдует…
 Рейна действительно рассвирепела, когда увидела, что искорки смеха вновь появились в его васильковых глазах.
 — Вы так думаете? — с вызовом сказала она. — Возможно, Джон и не побеждал на различных турнирах, но то, как мастерски он владеет мечом и щитом, полностью возмещает некоторые недостатки его фигуры.
 — Я желаю проверить это…
 Насмешливо взглянув на Ранульфа, Рейна надменно приподняла одну бровь:
 — Что? Мощь вашего дыхания против его меча?!
 — Я не это имел в виду, — фыркнул Ранульф.
 — Естественно. Но если вы посмеете вытащить свой меч для какого-либо занятия помимо разрезания куска мяса, лежащего на вашей тарелке, я отрежу вам уши, то же самое ожидает любого подобного вам болвана, если он решится на такую глупость!
 — Думаете, вы сможете до них дотянуться?! Рейна подумала, что Ранульф опустился настолько, что принял вызов, брошенный ему женщиной.
 — Если понадобится, я воспользуюсь стулом, — ответила она. В ответ Ранульф снова рассмеялся:
 — Когда я рядом, вам не нужен никакой стул. Когда Ранульф склонился в ее сторону, чтобы дотянуться до ее талии и, подняв Рейну на уровень своего лица, доказать всю правоту своих слов, она как ужаленная отскочила в сторону, испуганно озираясь вокруг в надежде, что никто из обитателей замка или ее гостей не наблюдает за возмутительными проделками ее мужа. Однако, удостоверившись, что они были совершенно одни, Рейна ничуть не успокоилась.
 — Господи! На сегодня с меня вашего общества довольно! К тому же мне предстоит масса дел, а я трачу свое драгоценное время на вас!
 — Рейна!
 Она было отвернулась от него, но была вынуждена снова посмотреть в его сторону, готовая, если это понадобится ей, проклинать его со всем пылом, на который только была способна. Она успела лишь приоткрыть рот, когда почувствовала, что Ранульф сжимает ее в своих объятиях и в то же время вертит чем-то перед ее носом.
 — Полагаю, это ваше? — спросил он с фальшивым равнодушием. — Не стоит вам, жена моя, разбрасывать подобные вещички. Это, знаете ли, может навести мужчину на определенные мысли…
 Рейна не могла понять, о чем идет речь, пока наконец не увидела, что он держал в руках: глядя на свои подвязки, пунцово-красная Рейна задыхалась от гнева. В ужасе выхватила она их и засунула за рукав, стараясь не смотреть на Ранульфа. Она поспешно, чуть ли не бегом, удалилась, стараясь скрыться прежде, чем он заметит, какой маленькой, просто крохотной, она вдруг стала…




 Глава 25


 Сумеречное небо затянули неприветливые тучи, предвещавшие дождь, однако Рейна успела достичь башни прежде, чем первые капли его упали на землю. Весь остаток дня она провела в деревне, ухаживая за больными, что никак не удавалось ей сделать в последние дни. Для нее это была своеобразная традиция — каждые несколько дней ходить в деревню и проводить там один-два часа с регулярным осмотром, если, конечно, никто из жителей не был серьезно болен и ему не требовалась ее срочная помощь, как, например, это случилось сегодня.
 Сестра ее пекаря, не доносившая до срока одного ребенка, снова забеременела, и ей срочно требовалась порция штокрозы. Для старого Дельвина Рейна приготовила целый букет разнообразных трав, чтобы подлечить его вздувшиеся сосуды. Красная Альма, деревенская потаскушка, повредила во время доения ногу, на которую пребольно наступило животное, и маленькая ранка постепенно превратилась в большущее гноящееся отверстие, по-видимому, из-за занесенной в него инфекции. Рейна оставила ей хвоща для нескольких процедур и немного драгоценной мази, приготовленной из первоцвета, которую Альме удалось-таки выманить у Рейны для того, чтобы скрыть свои веснушки. А кроме этого, Рейне пришлось осмотреть еще множество больных: кто просто простудился, а у кого-то еще и горло покраснело, столкнулась она и с приступами лихорадки, а также укусом собаки, пострадавшему от которого требовалась настойка от бешенства, а еще приготовила лекарство для тех, кто страдал от гноящихся экзем и язв стригущего лишая. И пока Рейна занималась всем этим, она успела сделать и для себя целительную настойку из фиалок, которая обладала потрясающим успокаивающим эффектом.
 Рейна пробыла в деревне гораздо дольше, чем того действительно требовали дела. Даже несмотря на то что ей так давно уже не удавалось посетить своих пациентов, она поразительно быстро управилась с работой, занявшей у нее всего пару часов. За это время она успела осмотреть всех тех, кто нуждался в немедленной помощи, и приготовить необходимые настойки и другие лекарства. Осталась же она для того, чтобы ответить на множество вопросов, касающихся нового господина Клайдона, и для того, чтобы… спрятаться. Она не хотела, да и не могла скрывать свое малодушие под вежливой маской извинений, а потому просто боялась встречать своих гостей, прекрасно зная, что притворщица из нее была никудышная.
 Но кто мог бы обвинить ее в этом? Из-за нее задержали обед, потому что она просто не смогла заставить себя спуститься в зал раньше, а потом во время трапезы сидела, заливаясь яркой краской стыда, всякий раз как чувствовала пристальный взгляд Ранульфа, обращенный в ее сторону. Она не была уверена, но догадывалась, что он все еще посмеивается над ней. Могла ли она когда-нибудь вообразить, что ей придется пережить подобное унижение, а все из-за того, что в ее наряде отсутствовала маленькая, но важная часть нижнего белья?! Но он, этот дьявол, этот негодяй, он все знал! О! Как он мог так насмеяться над ней!
 Рейна исчезла так быстро, как только смогла, и даже теперь ей совсем не хотелось возвращаться домой. Она так надеялась, что Симону удастся уговорить Ранульфа поехать с ним, чтобы осмотреть некоторые поместья, и, вернувшись в замок, она его не застанет…
 Спешиваясь с лошади, Рейна увидела, что за ней наблюдает Оулмер. Она отдала конюху, который уже ждал ее, поводья, успела переброситься парой фраз со стражником, однако мальчик все еще не бросился ей навстречу, чтобы поприветствовать ее, как это было заведено между ними раньше. И только тогда осознала Рейна, что не видела своего любимца с того проклятого дня, как на замок напали люди де Рочефорда. Господи! Он ведь на самом деле не появился за эти дни ни разу в зале, а она, забросив множество обычных своих дел, занимаясь которыми непременно встречала Оулмера, передала их другой даме для того, чтобы освободить больше времени для гостей, и совсем про него забыла. Ей стало невероятно стыдно из-за того, что даже если он вдруг и приходил в зал, чтобы полюбоваться на нее, она вряд ли бы заметила его в этой пестрой толпе гостей.
 Он сидел на ступеньках амбара, устало прислонившись к стене. Однако, увидев, что Рейна смотрит в его сторону, поспешно отвернулся. Наконец Рейна поняла, что с ним что-то было не в порядке, и, вместо того чтобы подозвать мальчика к себе, сама пересекла двор. Она совсем не спешила подняться в башню и уведомить гостей о своем возвращении, а поэтому шла медленно, несмотря на то что уже начался дождь. Когда Рейна почти вплотную приблизилась к Оулмеру, то заметила, что он не один — на коленях его клубочком свернулась Леди Элла.
 — Ты избегаешь меня, Оулмер? — спросила она.
 — Вы были заняты, миледи, — ответил он, не поднимая на нее своих глаз.
 — Да, это так, — со вздохом произнесла Рейна, присаживаясь рядом с ним.
 Узкий карниз амбарного навеса ничуть не защищал от холодных капель, однако она решила, что, так же как и Оулмер, не будет обращать на это внимания. Однако почему животное все-таки не покинуло их невеселую компанию и не перебежало под крышу, спасаясь от дождя, Рейна понять не могла. Вероятно, решила она наконец, кошка была так же глупа, как и уродлива.
 — Ты думаешь, что теперь, когда я вышла замуж, все будет по-другому? — задумчиво скорее сказала, нежели спросила Рейна.
 — А разве это не так?
 Оулмер все еще избегал пристального взгляда ее глаз и никак не мог сменить хмурое выражение своего лица на более вежливую гримаску. Рейна не совсем понимала, что именно его так беспокоит, однако она догадывалась о причине столь грустного вида и сказала веселее:
 — Вскоре все вернется к прежней, размеренной жизни. И разница-то всего в том, что теперь у нашего Клайдона появился хозяин, он привел с собой много воинов, которые будут защищать нас. Неужели ты не думаешь, что с ними нам будет лучше??
 — У нас и так все было в порядке…
 — Нет, Оулмер, и ты это прекрасно знаешь. А теперь все же скажи мне, почему это ты бездельничаешь, ведь, по-моему, в это время ты должен помогать повару печь вафли?
 — Он зашел на кухню… — попытался объяснить Оулмер едва слышным шепотом.
 — Он?! А, ну да, он. И что?
 — Как что — я убежал! И теперь Олдрих, несомненно, высечет меня за это, особенно потому, что сегодня ему нужно испечь вафель гораздо больше, чем обычно, поскольку в замке все еще остаются гости.
 — Позволь мне самой разобраться с Олдрихом, — ответила Рейна, подумав, что, если она все же узнает, что повар выпорол мальчика, она прикажет приготовить на обед вместо вафель пудинг ив его ушей. — Но ты же понимаешь, Оулмер, что плохо поступил, когда убежал и… — Однако она не смогла закончить фразу, поскольку сама поступила точно так же. — Ничего страшного. Иногда на самом деле для побега бывает очень серьезная причина. Но почему убежал ты?
 — Почему?! — Наконец он все же взглянул на нее, не понимая, как она сама не могла догадаться, когда ответ был настолько очевиден. — Я не хотел, чтобы хозяин заметил меня. Я боялся, что как только он увидит мою ногу, то немедленно вышвырнет из замка.
 Рейна глубоко про себя вздохнула. Как ей хотелось обнять мальчика и уверить в том, что ничего подобного с ним не произойдет, однако как могла она сказать подобное? Ведь Оулмер был прав. Некоторые люди не выносят присутствия калек, потому что видят в них угрозу своему собственному здоровью, а она еще не настолько хорошо знала Ранульфа, чтобы предугадать, как он отнесется к мальчику. Она могла лишь надеяться, что все действительно будет хорошо.
 — Если даже он и выгонит тебя отсюда, Оулмер, это значит, что он боится тебя. Не знаю, что будет с тобой, но я слышала, что великаны никого и ничего не боятся, разве что такого же великана.
 Попытка Рейны успокоить мальчика, усыпив его сказкой, безнадежно провалилась, ибо он по-прежнему сидел задумчиво-печальный, и тогда Рейна решила, что что-то еще беспокоит его сердечко.
 — Когда он ходит — дрожит земля, а шаги его гулко раздаются в башне, даже если он только во дворе… Миледи, вы не боитесь его?
 Рейна поняла, что маленький мальчик просто испугался, увидев человека такого диковинного роста, а чего еще можно было ожидать от ребенка, если даже отважные мужи вздрагивали при появлении Ранульфа?
 — Мы не должны забывать, дружок, что у большого человека голос всегда очень громкий, а шаги тяжелые. Взгляни лучше на кошку, которую ты пригрел на коленях, неужели злой человек завел бы себе подобного питомца?
 Глаза Оулмера округлились.
 — Вы хотите сказать, что это принадлежит ему?!
 — Да, а ты что думал?
 — Я думал, что этому жалкому созданию просто необходимы забота и внимание. Я подобрал его на кухне возле мусорного ведра, где этот несчастный бродил в поисках объедков. И я решил, что будет лучше, если я унесу его с собой и спасу тем самым от побоев кухарки.
 — Ты очень добрый мальчик, Оулмер, но все-таки это не он, а она, к тому же кухарка ни за что не стала бы бить эту кошку, потому что прекрасно знает, кому она принадлежит.
 — О! — вздохнул он, снова мрачнея.
 Увидев его несчастное личико, Рейна мягко улыбнулась:
 — И все-таки ты прав, ей действительно нужна забота. Скажи, хотел бы ты заниматься этим? Наконец-то он улыбнулся.
 — Да!
 Однако вдруг улыбка исчезла, и он снова пригорюнился.
 — Но позволит ли мне господин?.. Рейна только пожала плечами.
 — Я сегодня же спрошу у него об этом. А сейчас давай-ка спрячемся от дождя, пока не начался настоящий ливень. Я разрешаю тебе взять Леди Эллу на кухню.
 — Так ее зовут?
 — Да, это ее дурацкое имя. Да, Оулмер, будь добр, скажи мастеру Олдриху, что если он хоть пальцем до тебя дотронется, то ему придется иметь дело со мной. Но не забудь и извиниться перед ним за то, что оставил его без помощи.
 — Конечно, миледи!
 Он похромал вперед, торопясь на кухню, чтобы поделиться со своими друзьями столь важной переменой, что произошла в его жизни, а Рейна медленно последовала за ним. На небе оставалось лишь одно светлое пятнышко, однако она все еще не спешила укрыться в башне. Рейна знала, что ужин начнется без нее, поскольку ее задержки допоздна в деревне были обычным делом. Сама она была вовсе не голодна, потому что слишком переживала, в замке или нет ее супруг.
 Еще прежде чем она успела войти в зал, Рейна получила ответ на столь мучивший ее вопрос, Ранульф чуть не сбил ее с ног, ибо торопливо бежал вниз по лестнице. Он был с ног до головы закован в броню, а в руке держал меч. Он не сразу даже узнал ее, лишь негодующе зарычал, ибо ему посмели преградить путь. Рейне совсем не понравилось то, что ее так грубо отпихнули с дороги, и, перегнувшись через каменные перила, она что было силы ударила его кулаком по голове. Он остановился на нижней ступеньке лестницы, мгновенно узнав ее голос:
 — Итак, милорд, вы все еще здесь, — это был даже не вопрос, но полное раздражения утверждение. Ранульф обернулся и взглянул на нее:
 — А где еще я мог бы быть? Но вернемся к делу, где вы сами-то были?
 — В деревне, да будет вам известно. А что касается того, где должны быть вы, то Симон предупредил меня, что собирается пригласить вас проехаться с ним в Форвик, чтобы осмотреть замок и близлежащие земли.
 — Я отклонил его предложение. Думаю, что, прежде чем отправлюсь осматривать другие владения, я сначала должен познакомиться с самим Клайдоном.
 И хотя он был абсолютно прав, Рейна не собиралась сдаваться:
 — А куда вы направляетесь сейчас?
 Однако Ранульф не успел ответить, ибо на лестнице послышались чьи-то быстрые шаги, и перед супругами появились Уолтер и Кенрик. Из-за их стремительного появления чуть было не произошло еще одно столкновение, однако Уолтер успел вовремя остановиться, но Кенрик был менее удачлив и, с размаху налетев на Уолтера, повалился на спину.
 — Итак, ты нашел ее?! — прогремел Уолтер, раздраженно взглянув на оруженосца. — Ну и скор же ты, друг!
 Ранульф что-то пробормотал и отодвинул Рейну с дороги, ибо она загораживала ему обратный путь. Все произошло так неожиданно и стремительно, что Рейне потребовалось какое-то время, чтобы осознать, что значили слова Уолтера.
 — Вы собрались на мои поиски? — неуверенно начала она.
 — Вы задержались, леди, — кратко ответил Ранульф. — С сегодняшнего дня вы обязаны возвращаться в замок до наступления темноты.
 Рейна слегка улыбнулась. Последствия ее продолжительного визита в деревню ее вполне устраивали, ибо в то время как она готовилась выслушать его упреки, она, сама того не желая, напрочь испортила настроение Ранульфа. Замечательно!




 Глава 26


 Ранульфу было всего шестнадцать, когда его посвятили в рыцари, чего и следовало ожидать, поскольку уже тогда он просто мастерски владел мечом.
 Однако услышав о столь примечательном факте из биографии своего супруга, Рейна совершенно не удивилась. Никогда она не сомневалась в умении Ранульфа обращаться с оружием. С гораздо большим нетерпением ждала она рассказа о том, что послужило причиной почти полного отсутствия благородных манер у ее мужа.
 Слушая подробный рассказ Уолтера, как в суровом бою заработал ее муж право называться рыцарем, Рейна наблюдала за самим Ранульфом, который остановился в другом конце зала, чтобы обсудить какой-то вопрос со своими оруженосцами. Оглянувшись по сторонам, Рейна поняла, что не одна она так завороженно смотрела в ту сторону — оказалось, все ее подруги и воспитанницы одновременно устремили туда свои взгляды, объясняя свое любопытство самыми разнообразными причинами. Она тяжело про себя вздохнула. Когда она выходила замуж за столь красивого мужчину, не знавшего отбоя от призывов женщин, Рейна не предвидела ничего, кроме сложностей. Конечно же, не ее собственных, но этих несчастных, опьяненных красотой ее мужа.
 Рейна никогда не предполагала, что будет любить своего мужа. Она готовилась к тому, что их совместная жизнь научит ее уважать и доверять ему, что было бы очень даже неплохо. Однако она была жутко несправедлива и придирчива. Рейна до сих пор почти ничего не знала о прошлой жизни Ранульфа, она лишь надеялась, что действительно были веские причины для того, чтобы Ранульф стал таким, каким она его встретила. Вот почему Рейна усадила Уолтера рядом с собой, ожидая, что он расскажет ей историю жизни своего друга и ее мужа. Как она и предполагала, судьба не баловала Ранульфа с самого детства.
 Из обрывочных фраз самого Ранульфа Рейна уже успела узнать, что его детство было ужаснее самого страшного кошмара. Он вырос, не зная ласки и заботы матери, привыкнув к жестокому характеру приемного отца и его тяжелым кулакам. Он был незаконнорожденным, и поэтому как благородные, так и простолюдины отворачивались от него, не желая принимать в свой круг. Уолтер же нарисовал ей еще более мрачную картину. Она узнала и о лорде Монтфорде, и о том, что, попав к нему на воспитание, Ранульф всего лишь сменил одного лютого хозяина на другого.
 — Вы не слушаете меня, миледи?
 Рейна слегка покраснела, одарив Уолтера смущенной улыбкой.
 — Боюсь, что подобные кровавые истории никогда не возбуждали моего интереса. Скажите лучше, почему Ранульф все-таки настолько ненавидит благородных дам?
 — А почему вы думаете…
 — Не стоит юлить со мной, сэр. Или у вас вдруг память отшибло? Вы же сами сказали мне, что он не доверяет леди, когда пытались убедить меня выйти за него замуж. О! Вижу, вы вспомнили. Так что уж будьте любезны, расскажите мне о том неприятном опыте, что он имел с леди и который настроил его против всех нас.
 Уолтер неловко помялся.
 — Ему вряд ли понравится, если вы узнаете об этом.
 — Все равно, расскажите мне. — Голос Рейны был мягким как шелк, однако на лице по-прежнему застыла гримаса напряженного ожидания. — Ведь благодаря именно вашему бойкому языку я вышла замуж за человека, к которому не уверена даже, что испытываю хоть немного симпатии, С вас причитается, сэр Уолтер. Он что-то невнятно пробормотал и виновато вспыхнул.
 — Да он же убьет меня, если узнает, что я рассказал вам…
 — Я вам это припомню…
 Тон ее был более чем убедительным, это прозвучало как обещание все вспомнить в случае, если ей захочется от него избавиться. Однако ему было безразлично. Меньше всего он хотел, чтобы Рейна возненавидела Ранульфа, что вполне могло бы случиться, не узнай она его получше и не начни понимать. Если рассказ его заденет ее женское сердце, то он окажет тем самым неоценимую услугу своему другу.
 — Хорошо, — сказал Уолтер. — Но сначала я должен предупредить вас, что у Ранульфа всегда возникали сложности в общении с женщинами.
 — С такой-то внешностью? — недоверчиво фыркнула она. Он сердито взглянул на нее:
 — Именно из-за этой внешности. Возможно, некоторые мужчины и готовы душу продать дьяволу ради того, чтобы выглядеть так, как он, но Ранульфу его красота никогда еще не приносила счастья. А кроме того, он просто копия своего отца, о котором не советую даже упоминать в его присутствии, ибо когда Ранульф только прибыл в Монтфорд, его тут же стали дразнить.
 — Но разве в среде юных ребят это не обычное дело?
 — Да, и он вполне нормально реагировал на их выходки, полагая, что они просто неизбежны, но это длилось лишь до того дня, пока он не увидел свое отражение. Дело в том, что в деревне зеркал или бочек с прозрачной водой не было, чтобы заглянуть в них и посмотреть на свое отражение, потому Ранульф и не знал, как выглядит, пока один из старших оруженосцев Монтфорда не сунул ему в лицо зеркало, чтобы доказать Ранульфу, что он действительно заслужил свое прозвище «хорошенькая горничная».
 — И тогда он ужаснулся? — догадалась Рейна.
 — Да, и до полусмерти избил того парня, что открыл ему правду. После этого случая его особенно не дразнили, однако он понял, почему за ним всегда ходили толпы девчонок, и это страшно его взбесило. Ведь до этого он думал, что интересен им как друг, как человек. А потом осознал, что только его внешность поражала их сердца.
 — Вы полагаете, я поверю, что это ничуть ему не льстило?
 — О! Не в столь юном возрасте, леди. К тому же женщин было так много: молочницы, кухарки, горничные… Все они собирались неподалеку, наблюдая за ним, хихикали и мешали тем самым нашим занятиям в саду. А тренировавшие нас рыцари, прекрасно знавшие, кто был виновником постоянных заминок, заставляли Ранульфа выполнять гораздо больше упражнений, чем любого из нас.
 — А когда он повзрослел?
 — О! Он за чистую монету принимал все то, что говорили ему девки. Однако он прекрасно понимал, что именно было нужно от него этим развратницам, а потом появилась леди Энн… Однако сначала была леди Монтфорд.
 — Жена его господина?
 — Да, леди, далеко позади оставившая расцвет своей красоты, она пыталась соблазнить пятнадцатилетнего подростка. О! Это было просто умопомрачительно. Однако сама леди так не считала, когда он умело обошел расставленные ею силки. Как разгневана тогда она была! И она решила утешить свое самолюбие, жестоко отомстив ему: она сказала своему мужу, что Ранульф пытался залезть в ее юбки, за что его, естественно, и выпороли на глазах у всех его друзей и воспитателей.
 Рейна нахмурилась;
 — Неужели он не стал защищаться?
 — О, да ведь с самого начала никто не верил в эти обвинения, даже сам Монтфорд. Но разве назвали бы вы жену лорда лгуньей? Потому-то Ранульфа и выпороли, а многие влиятельные господа собрались тогда в Монтфорде, чтобы посмотреть на экзекуцию. Вот так и заметила его леди Энн, оверлордом которой был наш хозяин Монтфорд. Она была всего на год или чуть больше старше Ранульфа, такой нежной и чуткой, а улыбка ее была способна зажечь свет в ночной темноте, а глаза ее…
 — Не стоит вдаваться в лирику, сэр, — сказала Рейна с видимым неудовольствием. — Итак, она была красива. Этого вполне достаточно.
 Уолтер глуповато хихикнул:
 — Да, она была более чем просто красива. Каждый паж, оруженосец или рыцарь хоть немного, но был влюблен в нее.
 — Включая вас?
 Он лишь пожал плечами.
 — Как только леди Энн увидела Ранульфа, она уже никого больше не замечала, по крайней мере так нам тогда казалось. Когда Ранульф лежал после порки в постели, она прокралась к нему — так начался их роман. Как вы можете догадаться, Ранульф был в полнейшем смятении, ведь он думал, что и она была так же, как и он сам, несчастна.
 — Если вы собираетесь сказать мне, что именно разбитое сердце стало поводом для недоверия…
 — О! Если бы все на атом закончилось, леди! Но если вы настолько нетерпеливы, чтобы дослушать…
 Неужели? Что это случилось с ней? Рейна слушала о том, как развивались романы ее мужа с другими женщинами, и… Но она сама попросила Уолтера рассказать ей об этом.
 — Прошу вас, продолжайте, сэр Уолтер! Я постараюсь сдержать свои опрометчивые замечания.
 Поскольку Рейна сказала это таким тоном, словно просила Уолтера извинить ее, что она перебила его повествование, он удовлетворенно кивнул, однако лицо его при этом стало таким серьезным, каким прежде она его никогда не видела.
 — Связь их длилась многие месяцы, и неизбежно приближался день появления на свет Божий плода их страсти. Леди Энн призналась Ранульфу, что носит под сердцем его ребенка.
 Это ничуть не удивило Рейну, она скорее была бы поражена, если бы ей сказали, что у Ранульфа не было незаконнорожденных детей. А то, что матерью одного из них была леди, хоть и было не частым случаем, однако Рейна не впервые об этом услышала, И сводный брат Ранульфа был тому доказательством.
 Без тени осуждения в голосе она спросила:
 — Это действительно был его ребенок?
 — Да, по крайней мере я в этом не сомневался.
 — Они поженились?
 — Нет. Хотя он хотел, просто безумно хотел. Он хотел ее. И своего ребенка. Но она не осталась с ним. О! Она еще немного поиграла с ним, придумывая одну за другой уловки, почему они не должны ни о чем говорить лорду Монтфорду. Однако Ранульф был настойчив, и однажды она все-таки призналась ему. Она просто не хотела выходить замуж за какого-то безземельного оруженосца. Видите ли, у нее была кое-какая собственность, так, ничего особенного, небольшой господский дом и деревня, а Монтфорд пообещал, что благодаря ее красоте постарается найти для нее богатого мужа, и это было единственным ее желанием. А когда Ранульф стал говорить об их взаимной любви, она лишь рассмеялась ему в лицо, заявив, что, с ее точки зрения, единственной вещью, достойной любви, является богатство.
 — С ее стороны это было неразумно, — сказала Рейна сухо и зло из-за того, что начинала чувствовать жалость к молодому Ранульфу. — А что же стало с ребенком?
 — Ко времени его рождения леди Энн вернулась в свое поместье. Когда же Ранульф оправился от ее предательства, он решил, что должен непременно забрать у нее своего ребенка, забывая о тех сложностях, столкнуться с которыми он мог, воспитывая его. Однако ему никак не удавалось выяснить, куда уехала леди Энн, а когда он все-таки нашел то место, то по приезде туда узнал, что леди благополучно родила, оправилась от родов и уехала на север со своим новым мужем.
 — И взяла ребенка с собой? — неуверенно спросила Рейна.
 — Нет, она подбросила его в одну деревенскую семью, чтобы он вырос там, не имея с ней ничего общего и не зная даже о ее существовании.
 Рейна снова поспешила с выводами, прикидывая, кто из оруженосцев Ранульфа мог бы быть его сыном: Кенрик был слишком взрослым, однако, возможно, Ланзо… Но Уолтер еще не закончил.
 — Вместе с Ранульфом я отправился в ее поместье. Он все боялся, что она решит оставить ребенка у себя, поэтому искренно обрадовался, когда узнал, что леди Энн отказалась от него. У Ранульфа было немного денег, и он надеялся, что нам удастся выкупить его ребенка у вилланов без всяких сложностей. А так как в том местечке не было ни от кого секретов, то и семью оказалось найти несложно.
 — Почему у меня возникло такое чувство, что продолжение этой истории совсем мне не понравится? — с трудом проговорила Рейна, наблюдая за тем, как еще сильнее потемнело его лицо.
 — Возможно, мне не стоит продолжать…
 — Нет, раз уж вы зашли так далеко, я должна услышать все до конца, независимо от того, хорошим или плохим он окажется.
 — Семья, в которую леди принесла ребенка через несколько дней после его рождения, была самой бедной в деревне. Но кроме того, она же была и самой многодетной, ибо тогда у них уже было семеро детей. И леди Энн прекрасно знала об этом. Они сопротивлялись, говоря, что не хотят еще одного ребенка, а она насильно заставила их взять его… А через две недели он умер от голода…
 — О Господи! — простонала Рейна.
 А Уолтер, не глядя на нее, мягко продолжал:
 — Это был единственный раз, когда мы с Ранульфом подрались: он хотел убить всю семью и сжечь деревню, но я не мог позволить ему сделать это. Ведь в том, что случилось, их вины не было. Они были самыми нищими вилланами из тех, кого нам доводилось когда-либо встречать, они и сами медленно умирали от голода. У них у самих было полно голодных ртов, чтобы тратить еду на незаконнорожденного ребенка госпожи. Один из работавших в господском доме слуг позже рассказал нам, что леди не хотела, чтобы к ее возвращению ребенок был все еще жив. Она знала, что может случиться, и надеялась, что так все и произойдет. Она получила именно то, к чему так стремилась.
 Не в состоянии вымолвить ни слова, Рейна закрыла лицо руками. Она не хотела больше слушать его! Господи! Дети ведь единственные невинные создания на целом свете! Так много умирало их от различных болезней, но то, что сделала та женщина… И что это могла быть за женщина, которая не пожелала даже найти для своего малютки достойный дом?!
 — А кто это был? Вы… вы знаете?
 — Девочка. Сильная и здоровая. Вот почему потребовалось так много времени, чтобы…
 Рейна сделала ему рукой знак замолчать, ибо рыдания и так уже сжимали ее грудь. Она чувствовала на глазах слезы и старалась сдержать их, изгнать из головы непонятный страх… Это не имело к ней никакого отношения. Но кого она хотела обмануть?! Это случилось с ее мужем, и он все еще страдал из-за пережитого. Но все же несправедливо с его стороны было обвинять всех женщин из-за одной бессердечной шлюхи!
 — Давайте трезво посмотрим на это, — сказала Рейна, немного овладев своими эмоциями, хотя голос ее по-прежнему был взволнован. — Это несчастье произошло одиннадцать или двенадцать лет назад…
 — Восемь, — поправил ее Уолтер. Рейна удивленно произнесла:
 — А я думала, что он старше…
 — Из-за своего мощного сложения он всегда выглядел старше своих лет, но сейчас ему всего двадцать три.
 — Пусть так. Восемь лет тоже вполне достаточный срок, чтобы понять, что не все женщины таковы.
 — А как бы вы чувствовали себя, если бы это произошло с вами? — горячо проговорил Уолтер. — Леди Энн была такой нежной и ласковой в общении, она никогда не повышала голос, никогда никого не бранила, не обидела грубым словом ни единого человека. Ее безжалостность, бессердечность и жадность были так умело от всех скрыты. Думаете, что после этого Ранульф мог доверять льстивым улыбкам дам?!
 — Но мы же не все таковы!
 — Да, я знаю. Однако потребуется немало усилий, чтобы убедить в этом Ранульфа. — И потом он пробормотал:
 — Улыбайтесь же, он возвращается.
 — Вы, должно быть, сумасшедший, я не смогла бы сейчас улыбаться, даже если бы от этого зависела моя жизнь. А если я и улыбнусь, то он непременно захочет выяснить причину моего веселья. Неужели вы все еще не заметили, что сегодня мы с ним не в слишком хороших отношениях? Я сердита на него!
 — Но вы ведь его простите?
 — То, о чем вы только что мне поведали, объясняет лишь его недоверие к женщинам, но никак не извиняет его животных манер, — прошипела Рейна.
 — Это исправимо, миледи, если вы приложите хотя бы немного усилий и проявите терпение по отношению к нему.
 У Рейны не было возможности ответить, ибо подошел Ранульф, который первый раз в жизни появился вовремя. Уолтер дал Рейне возможность немного передохнуть и собраться с мыслями, а сам, коротко переговорив о чем-то с Ранульфом, поспешно удалился, оставив их вдвоем.
 Рейна все еще не решалась взглянуть на Ранульфа, ибо была слишком ошеломлена нахлынувшим на нее потоком чувств и не решалась заговорить, все еще не доверяя своему голосу. Кто бы мог подумать, что она почувствует сострадание и жалость к такому мужчине, как Ранульф?! Он казался таким несокрушимым, невосприимчивым к нежным эмоциям, но был ли он таким подростком? Однако увидев Эдвину, которая, пересекая зал, задумчиво уставилась на ее мужа, Рейна моментально забыла, о чем рассуждала всего мгновение назад.
 — Я причинил вам сегодня боль?
 — Что?
 — Ну, я имею в виду в лесу… — прояснил Ранульф. — Я обидел вас?
 Как хотелось Рейне утвердительно кивнуть головой в ответ. Однако она почувствовала тогда все что угодно — разочарование, досаду, злость, — но только не боль. А начинать со лжи Рейна не могла.
 — Нет.
 — Вы уверены?
 — Да.
 — Вы бы сказали мне, если бы я обидел вас? Рейна недоверчиво взглянула на него. Что это с ним произошло?! Или он просто так по-идиотски шутит? Как бы там ни было, Рейне благополучно удалось преодолеть грань возмущения.
 — Если вы вдруг причините мне боль, можете быть уверены, я заору так громко, что не только вы, но и все остальные жители замка узнают об этом. Можете быть абсолютно в этом уверены, милорд.
 Ранульф, нахмурившись, взглянул на нее. Возможно, он должен был раньше спросить у нее об этом… Но ведь она целый день была не в настроении. А сейчас она опять все перемешивала, отчего ему становилось не по себе, ибо Ранульф уже не помнил, о чем шла речь…
 — Если я захочу положить вас себе на колени, леди, то можете быть уверены, мне будет все равно, кто об этом узнает.
 И она еще сочувствовала ему? О! Она, должно быть, сумасшедшая!
 — Благодарю вас за предупреждение, — сухо сказала она и сделала вид, что собирается встать.
 Однако его рука быстро накрыла ее, пытаясь удержать.
 — Я не хотел… — Он замолчал вдруг, а взгляд его еще сильнее помрачнел. — Почему вы так сердиты сегодня?
 — Если вы соизволите задуматься над этим, то ответ без труда придет.
 — Но я уже сделал все, что было в моих силах, однако до сих пор вразумительного ответа не нашел. Я предпочел бы, чтобы вы сами мне сказали.
 — Хорошо. — Она оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не мог слышать, о чем они говорили, а потом только рискнула встретиться с внимательным взглядом его фиолетовых глаз.
 — Я не получила от этого удовольствия.
 — От чего?
 — Вы знаете, — прошипела она.
 Ранульф было заулыбался, однако сказал довольно серьезно:
 — А вы и не должны получать от этого удовольствие. Рейна уставилась на него, размышляя над тем, что бы он с ней сделал, если бы она ударила его сейчас чем-нибудь тяжелым.
 — Кто сказал вам подобную глупость? Нет, позвольте, я сама угадаю. Священник?! И вы верите всему, что говорит вам священник?! Дурень! Он же не Бог! Он человек, подверженный ошибкам так же, как и другие люди. Да половина этих попов грешит не меньше простых людей. Господи Боже мой! Да подумайте хоть своей головой! Нет, спросите-ка об этом любую замужнюю женщину замка, и она скажет вам, что думает о подобной устарелой ерунде. Не воображайте, что мне понравится, когда со мной обращаются хуже, чем с обыкновенной шлюхой!
 Теперь Ранульф знал, что именно думала его жена об этом. Он смотрел, как гордо выступает она, и с трудом сдерживал приступ хохота. Господи! Она была высокомерна, даже когда богохульствовала! Невероятно! Итак, она хочет, чтобы ей доставили удовольствие?! Постепенно смех Ранульфа исчез, а на лице появилось серьезное выражение. Как мог он сделать это, если боялся даже дотронуться до нес, боялся обжечь ее своей страстью?! Она ведь была такой маленькой и хрупкой!..




 Глава 27


 Рейна тихонько прокралась в комнату. При тусклом свете ночной свечи она, едва ступая, добралась до сундука. Поставив на него свою сумку с медикаментами, Рейна поспешно расстегнула мантию.
 А муж ее по-прежнему спал. Рейне совсем не понравилось то, что он не опустил занавеску у кровати, ведь теперь и малейший шорох мог разбудить его. Однако то немногое, что она уже узнала о нем, предполагало, что сон Ранульфа крепок и безмятежен.
 Как облегченно она вздохнула, когда ее срочно вызвали в деревню! И хотя Рейне пришлось несколько часов напряженно поработать, она была рада, что избежала объятий мужа. Сестра пекаря упала, и у нее начались преждевременные роды. Рейна без устали хлопотала возле ее кровати большую часть ночи и, применив все средства, о которых только могла вспомнить, выиграла борьбу за жизнь несчастной женщины. Хотя ребенка Рейне спасти не удалось, однако это было не в ее силах: если бы женщина осталась в кровати, то, возможно, и смогла бы доносить свое дитя до положенного срока.
 Рейна все еще не могла поверить, что во время их последнего разговора с Ранульфом она все-таки осмелилась сказать ему, что так ее волновало, а поэтому была несказанно рада, когда у нее появилась возможность избежать брачного ложа хотя бы до тех пор, пока Ранульф спал. Размышляя над сказанным, она все больше ужасалась своей дерзости, а то, что ее муж не рассмеялся прямо ей в лицо, услышав подобное, немало ее удивляло. Наверняка он теперь думает, что она хочет его или по крайней мере то удовольствие, что он может ей дать. Мужчины никогда не сомневаются в своих достоинствах, так что же еще мог подумать Ранульф?! Конечно, ему и в голову не пришло, что ей просто не нравится его скачкообразная тактика! О! Черт бы побрал ее длинный язык!
 Рейна приоткрыла сундук и вздрогнула от скрежета металлических петель. Когда же до слуха ее донесся шелест простыней, она просто сорвала с себя нижнюю юбку, не беспокоясь более о шнурках и завязках и, поспешно скомкав, засунула ее вместе с мантией в сундук. Рейна настолько обезумела, что собиралась даже провести остаток ночи на пуховике, свернувшись клубочком на полу прямо на том месте, где стояла. Больше всего на свете не хотела она, чтобы проснулся Ранульф, однако наутро ей все же пришлось бы объяснить мужу, почему она пренебрегла его постелью.
 Сорочка, плотно облегавшая тело Рейны, никак не хотела расставаться со своей госпожой, и Рейна отчаянно стала разрывать шнуровку, однако замерла, похолодев, когда услышала голос Ранульфа:
 — Иди сюда, Рейна.
 Сердце ее забилось где-то в горле, отчего слова никак не хотели явить себя внимательному слуху Ранульфа.
 — Че… через минутку…
 — Иди сейчас же.
 Приказ, отданный столь непреклонным тоном, заставил повиноваться трясущиеся ноги Рейны, и она шагнула в сторону мужа. Она молила Бога, чтобы муж ее не проснулся окончательно, но хотел лишь убедиться в том, что с ней все было порядке, а успокоившись, снова погрузиться в сон.
 В нескольких шагах от кровати Рейна остановилась.
 — Да?!
 Она не услышала ни единого шороха, но почувствовала, как сильная рука Ранульфа схватила ее за талию и положила поперек него. А потом она все же услышала звуки разрываемой материи и скорее поняла, чем почувствовала, что он разрывает ее сорочку.
 — Что, что вы делаете? — предприняла Рейна слабую попытку подняться, однако было уже слишком поздно, ибо сорочка ее наполовину была разорвана.
 — То, что вы и просили, — ответил Ранульф, стараясь, чтобы голос его прозвучал как можно более рассудительно. — Вы же сами сказали, что мы оба должны быть обнажены. Я, например, уже давно… Вы заставили меня слишком долго ждать!
 — Именно поэтому вы и остались?
 Он прервал ее гневную речь, немало удивив Рейну тем, что на этот раз она так много успела сказать. Ведь не для разговоров же в конце концов он позвал ее к себе!
 Сначала его рот, а потом и все тело задрожали в неистовом танце страсти, в свирепом желании овладеть ею… И все же на этот раз все было как-то иначе. Он не так стремительно и гораздо нежнее, чем обычно, если так можно сказать, обрушивал на нее свое горящее страстью тело. Движения его были томными, а безумные ласки рождали в Рейне целый вихрь замечательных ощущений. А его губы… Они покрывали все ее лицо страстными и нежными поцелуями, медленно продвигаясь к уху. От наслаждения Рейна извивалась под его сильным телом, помогая ему все глубже и глубже вонзаться в сокровищницу ее тайны, замечая, что как-то по-особенному чувствует после каждого подобного броска.
 Глаза ее расширились от дикого желания стонать, когда Ранульф издал рев, полный безумного наслаждения. Но нет, еще рано… Она хотела еще… Однако муж ее уже получил удовольствие и теперь смотрел на нее с необыкновенным удовлетворением во взгляде. О! Как же хотелось ей убить его в это мгновение! Сегодня он как никогда близко подвел ее к тому, что заставляло стонать его самого, но опять оставил ее с этим разрывающим тело чувством разочарования, напряженными до предела нервами и кипящим в бессильном бешенстве мозгом…
 Со вздохом облегчения скатился он на свою сторону.
 — Я снова сделал это, не так ли?
 — Да, бестолковый увалень. Это-то сделал… — прошипела Рейна сквозь стиснутые зубы.
 — Боюсь, я не совсем проснулся, если вы прикажете, мы можем попытаться снова…
 Рейна оттолкнула его руку, которую он протянул, чтобы обнять ее.
 — Не смей дотрагиваться до меня! Я так сердита, что хотела бы избить тебя!
 — Так чего же ты ждешь?
 — Не испытывай меня, Ранульф.
 — Я и не смею. Я действительно предлагаю тебе ударить меня, поскольку это единственный шанс успокоиться, если ты, конечно, не хочешь повторить попытку. Давай же, маленький генерал, ты не сможешь причинить мне боли!
 О! А как она все же пыталась! Рейна обрушилась на него, колотя в грудь, в живот, колотя до тех пор, пока в бессилии не откинулась на подушку. Ее руки настолько ослабли, что в них не было ни капли силы, чтобы попытаться оттолкнуть Ранульфа, который придвинул ее ближе к себе, нежно обняв.
 — Ну, теперь-то вам полегчало?
 — Нет, — упрямо пробормотала она. Он усмехнулся:
 — Вы разозлились так из-за разорванной сорочки?
 — О!
 Ранульф продолжал смеяться:
 — Вас так просто рассердить, жена! А теперь, когда вы так обессилели, мне будет гораздо легче…
 — Нет!
 Рейна почувствовала, как нежно он положил ее голову себе на плечо.
 — Когда мужчина удовлетворен, он не склонен спорить, однако когда наоборот…
 — Это так убедительно!
 — Вы испытываете судьбу, жена! Моя рука совсем близко от вашей попки, не забывайте об этом!
 Громко зевнув, Ранульф разрушил весь эффект от подобной угрозы.
 Так что Рейна лишь надменно фыркнула.
 — Наверное, это удовлетворяет больше, чем когда вы…
 — Продолжайте, миледи! И очень скоро вы пожалеете. — На этот раз угроза его возымела действие, особенно потому, что рука его в этот момент двигалась по мягкой линии ее ягодиц. — Вы снова начинаете спорить, а я ведь еще не закончил. Но если вы хотите, чтобы на вашем месте оказался кто-нибудь другой, только скажите. Скажите об этом сейчас!
 Затаив дыхание, ждал Ранульф ответа своей сварливой жены. На самом-то деле он и не собирался так запросто ее отпустить и просто понятия не имел, что будет делать, если она вдруг примет его предложение и уйдет. Однако Рейна все еще молчала, и Ранульф счел за лучшее прекратить шутки со своей судьбой.
 Рейна тоже, как и ее муж, лежала затаив дыхание, надеясь на то, что он не станет настаивать на ответе, дать который не позволяла ей гордость.
 И только когда Ранульф заснул, Рейна осознала, что единственный ответ, который он желал получить, — ее молчание.




 Глава 28


 День после прошедшего утром дождя был хмурым и неприветливым, однако до этого не было никакого дела носившейся по деревне шаловливой детворе. Женщины собрались под большим развесистым дубом с рукоделием в руках, чтобы обсудить последние новости. На улицах почти не было видно мужчин, ибо все они отправились в поля, чтобы возделать пашню и засеять плодородную землю. Те же из их числа, что остались в деревне, занимались починкой всевозможных инструментов, кто-то отгонял на выпас деревенское стадо, а кто-то не спеша покрывал соломой крышу своего дома. Деревенский дурачок гонялся по церковному саду за упрямым козлом, и даже самые старые и немощные старались не сидеть без дела, заботясь о малышах, собирая свежие яйца или копаясь в небольших огородиках, что находились позади каждого деревенского дома.
 Однако жизнь как будто замерла, стоило на центральной улице появиться Ранульфу, на плече которого гордо восседала Леди Элла. Вилланы видели его лишь однажды, в день венчания, и теперь подозрительно косились в его сторону, недоумевая, с какой целью мог он пожаловать в деревню. Лишь один отчаянный паренек выкрикнул приветствие новому лорду, но как-то сразу осекся, испугавшись звука своего собственного голоса, разбившего мертвенную тишину. За долгую свою жизнь крестьяне уже уяснили, что общаться с хозяином можно исключительно посредством управляющего, когда же вдруг их навещал лорд, это неминуемо заканчивалось огромными неприятностями. Однако Ранульф, видимо, даже не замечал их, ни к кому не обращался, не назначил наказания и даже не учинил допроса — жители сделали вид, будто и сами не замечают его, и вернулись каждый к своему делу.
 Однако стоит сказать, что Ранульф не очень хорошо представлял цель своего посещения деревушки, У него было лишь смутное подозрение, и он решил отдаться полностью в его власть, не задумываясь о том, что делал. И чего он совсем уж не мог предугадать, так это какова будет реакция жителей, когда он подошел к дому Красной Альмы.
 Один из его воинов, уже успевший побывать здесь, довольно подробно описал Ранульфу, как найти ее хижину, что не составило для него никакого труда. Два гуся, испуганные его появлением, раскричались на весь двор, словно прогоняя незваного гостя. Однако дверь дома была открыта настежь, как бы приглашая войти. Едва Ранульф успел сделать пару шагов по направлению к дому, как навстречу ему выскочил тощий боров, стремительно мчавшийся в неведомом направлении, ибо глаза его были сокрыты деревянной кастрюлей, чуть державшейся на голове этого несчастного животного. Успев вовремя увернуться, Ранульф поглубже вздохнул и вошел в дом.
 — Если вы пришли по делу — закройте дверь, если же нет, то этого делать не стоит — нам понадобится свет.
 Ранульф не сразу сообразил, откуда доносился ее голос, поскольку единственным источником света была входная дверь, а сам дом оказался гораздо больше, чем Ранульф подумал, еще только увидев его. Альма была занята сменой простыней на довольно-таки неприглядной кровати, что стояла вдоль одной из стен. С другой стороны была привязана корова, безмятежно жующая пробивавшиеся сквозь земляной пол молодые побеги. Ранульф подумал, что вряд ли бы хозяйка этого дома стала хвастаться своим достатком. Ее бедность скрашивали всевозможные мелочи во внутреннем убранстве: нежные льняные простыни, затейливые занавески кровати, непонятные глиняные безделушки, развешанные на стенах, и всевозможные горшочки, наполненные каким-то зельем, приятно пахнущие пчелиным воском свечи вместо лучин из жира животных. Однако едва вступив в ее владения, Ранульф почувствовал другой аромат, а именно — оленьего мяса, варившегося в небольшом горшочке, стоявшем в печи. Ранульф нисколько не сомневался, что подобное лакомство, еще вчера подававшееся на господский стол, оказалось в ее доме как плата за оказанные Альмой услуги.
 Ранульф не стал закрывать за собой дверь, и хотя Альма услышала, как он вошел, она все еще не видела его, ибо продолжала заниматься своим делом. Однако вскоре она повернула к нему свое любопытное лицо, но поначалу не узнала, поскольку лишь его темный силуэт выделялся на фоне двери. Но по росту гостя все-таки догадавшись, кто пожаловал к ней в дом, Альма побледнела от ужаса.
 — Господи, спаси и сохрани, только не вы! — простонала она, еще больше бледнея. — О! Я имею в виду… прошу вас, милорд! Госпожа была так добра ко мне. Она так редко бранится, она приносит мне различные целебные… Она…
 — Почему ты говоришь о ней?
 — Она… она возненавидит меня, если узнает, что вы приходили ко мне!
 — Почему?
 Встретившись с ее очумелым взглядом, Ранульф пробурчал:
 — Нет, я не для того пришел, и у нее не появится ни малейшего повода так полагать.
 Его замечание еще больше испугало бедную женщину. Она споткнулась о ножку стола и в бессилии рухнула на скамью. Она так сильно сжала край стола, что косточки рук ее побелели.
 — Вы хотите сказать, что пришли для того, чтобы выгнать меня?
 — Что?! — нахмурившись, гаркнул Ранульф. — Не будь дурой, женщина! Твои услуги необходимы не меньше, чем любого другого жителя деревни. Мне же от тебя нужен только совет.
 — Совет? — тупо пробормотала она.
 — Да.
 Ранульф задумчиво сделал несколько шагов, снимая перчатки и засовывая их за пояс. Когда он подошел к столу, то Леди Элла по-хозяйски прыгнула на него, покинув своего господина.
 — А именно — твои знания женской природы. Медленно на лице ее появилась неуверенная улыбка, превратившаяся в конце концов в обольстительное сияние.
 — Ну конечно, милорд! Все что угодно, милорд. Я отвечу на любой ваш вопрос. Спрашивайте же!
 — Как я могу доставить удовольствие своей жене, не причинив ей боли?
 Он сел на скамью рядом с ней, и тут же Леди Элла поспешила вернуться к нему, чтобы он нежно ее приласкал.
 Ранульф не заметил, как в изумлении глаза Альмы округлились, когда она воскликнула:
 — Неужели вы сделали ей больно?
 — Еще нет. По крайней мере я так не думаю. Но если я дотронусь до нее так, как мне того действительно хочется, я боюсь, что причиню ей боль. Мне кажется, что с тех пор, как я впервые увидел ее, я больше не контролирую свое желание.
 — А почему вы думаете, что причините ей боль?
 Ранульф вытянул вперед руки и сердито посмотрел на женщину.
 — А как же мне думать иначе, когда у меня есть они? Которые привыкли ласкать крупных, здоровых девок, не вздрагивающих от моих, возможно, слишком грубых ласк! Как могут они не причинить боль женщине, такой хрупкой и маленькой, как моя жена?
 Произнося столь страстную речь, Ранульф нервно стучал своими ручищами по столу, отчего испуганная кошка снова забралась к нему на плечо. Ранульф взял ее в руки и пригрел на груди, стараясь успокоить. А Альма не отрываясь смотрела на эти его руки, нежно поглаживающие кошку.
 — Эта кошка принадлежит вам, милорд? — задумчиво спросила она.
 — Да.
 — Вижу, что вы любите ее. Когда у меня была кошка, я тоже была сильно к ней привязана. Я так обожала свою кошечку, что иногда мне хотелось сильно-сильно сжать ее, чтобы показать, как я люблю ее. А вы когда-нибудь чувствовали подобное?
 Ранульф улыбнулся, почесывая свою любимицу за ушами.
 — Да, довольно часто.
 — Однако вы ведь не сделали это?
 — Конечно, нет. Ведь это бы убило ее!
 — Или причинило бы сильную боль. Ранульф снова нахмурился:
 — А что общего между всем этим и тем, о чем я действительно тебя спросил?
 — Если вы можете быть нежны со своей кошкой, потому что знаете, что если поступите наоборот, то причините ей боль, то почему вы не считаете, что сможете поступить так и с вашей женой?
 — Ты что, сравнила мою жену с кошкой?!
 — Совсем нет, — поспешила она заверить его. — Я просто указала, что именно эти руки, которые, как вы боитесь, поранят вашу леди, ничего подобного не делают с кошкой, а ведь она гораздо более маленькое и хрупкое создание.
 — Я не испытываю страсть к кошке, — прогремел Ранульф. Альме пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. — Ну конечно же, не испытываете! Я пытаюсь предположить только, что у вас и мысли никогда не было, что вы можете пора нить всех этих женщин или даже собаку или лошадь своей чересчур пылкой привязанностью. Однако вы знаете, что можете причинить боль своей кошечке, то же самое касается и вашей леди. Вы знаете, что она не такая, как все те, кто был с вами прежде. Вы знаете, что должны быть очень осторожны, когда дотрагиваетесь до нее. И даже если вы потеряете контроль над своим желанием, эта мысль будет сдерживать вашу силу и защитит леди.
 — Как же это может быть? Я говорю тебе, что никогда не знал столь поглощающей страсти, пока не встретил ее! Это может произойти где угодно: как только желание просыпается во мне, я не могу ни остановить его, ни побороть. И мыслей-то в моей голове в такой момент нет, все, о чем я могу думать, то нечеловеческое влечение, что сжигает все мое тело!
 — Понятно, — только и сказала Альма.
 Она задумалась о том, не может ли Ранульф быть просто влюблен в свою собственную жену. Однако Альма сомневалась в этом, и она была не настолько глупа, чтобы поделиться с ним своими мыслями. Однако если он так и не сможет поверить, что сам в состоянии обуздать приступы своей страсти, то как же она тогда могла помочь ему? И, что было гораздо важнее, самой леди?!
 — Это совершенно меняет все дело, — сказала она наконец, снова взглянув на его руки. — Леди, возможно, хрупка и деликатна в сложении, однако она все-таки женщина, а мы, женщины, гораздо сильнее и выносливее, чем вы, мужчины, думаете. Возможно, ваши ласки вообще не причинят ей боли.
 — Мне бы не хотелось поранить ее, чтобы выяснить, действительно это так или нет.
 — Тогда покажите мне. А уж я скажу, что женщина сможет выдержать, а что — нет.
 Взглянув на раздираемого сомнениями Ранульфа, Альма ободряюще ему улыбнулась, однако, опустив глаза и увидев его ручищи, пожалела о том, что только что сказала. Риск заключался еще и в том, что, однажды начав, он уже не сможет остановиться. Но как еще могла она облегчить его терзания?! Ибо если он не сможет избавиться от этих сомнений, то леди никогда не познает всю силу его страсти, чего Альма уж никак не могла допустить.
 — Я не собираюсь соблазнять вас, милорд. Ничего подобного. Это не больше чем обыкновенная проверка, для того чтобы определить силу ваших прикосновений — не больше…
 — Я понял, — прогремел Ранульф. — Но ты же ничуть не похожа на мою крохотную леди. Альма улыбнулась.
 — Грудь есть грудь. Маленькая она или большая, одинаково чувствует как боль, так и удовольствие. Дотроньтесь до моей так, как привыкли это делать, и тогда я смогу…
 Он повиновался, прежде чем она успела закончить фразу, и Альма вздрогнула.
 — Теперь я действительно понимаю, что вы имели в виду, милорд. Вы очень сильно сжимаете, — вынуждена была признать она, а потом осмелилась сказать то, что не раз повторяла многим рыцарям:
 — Грудь — это вам не рукоятка меча! Она не выпадет из вашей руки, если вы возьмете ее чуть нежнее… О Господи! Госпожа!
 — Что?!
 Он обернулся и увидел свою жену, стоящую в дверях с корзинкой, полной медикаментов, в руке. Но через мгновение она исчезла.
 — Вы должны пойти вслед за ней и все объяснить! — закричала Альма.
 — А зачем? Если я брошусь за ней следом сейчас, то скорее всего овладею ею снова где-нибудь в лесу, а ей это не особенно нравится.
 Сраженная подобным заявлением, Альма дико посмотрела на Ранульфа.
 — Но она ведь подумает…
 — Не будь дурой, женщина, — прервал он ее. — Я же сказал тебе, что она не будет думать об этом. Она не сможет отказать мне, даже если не захочет меня, так зачем же мне искать другую женщину для удовлетворения своих потребностей?
 Альма не стала говорить ему, что, как правило, мужчины приходят к другим женщинам в поисках более острых ощущений, если их собственные жены не очень-то часто и охотно занимаются с ними любовью. Однако в подобных случаях сами жены и благословляют мужей на это. К тому же уверенный тон Ранульфа развеял ее страхи. Возможно, леди Рейна еще будет ей благодарна. А если нет — Альма сама позаботится о ее муже…
 — Милорд, боюсь, что неверно поняла ваш вопрос. Вы хотели знать, как можете доставить своей жене удовольствие, не ранив ее, а я-то кое-что важное и упустила. Возможно, вам следует начать это медленнее, не дотрагивайтесь руками, сперва ласкайте ее вместо этого губами, языком…
 — Это будет совсем по-другому.
 — Почему же? Ртом вы можете ласкать ее в тех же местах, что и руками.
 — Везде где угодно?
 — Да.
 — Везде?!
 Красная Альма усмехнулась, догадавшись, что он имел в виду.
 — Да, и там тоже. Я знаю, что большинство мужчин даже не догадываются об этом, однако те, кто все-таки делает так, находят в этом занятии истинное удовольствие. Возможно, она и начнет сопротивляться, думая, что это более чем странно. Однако если вы все-таки будете настойчивы, она не только полюбит ваши новые ласки, но и сможет получить от них истинное удовольствие, достигнув вершин наслаждения.
 — Как так?
 Впервые за много лет Альма вспыхнула.
 — Доверьтесь мне, милорд, это действительно может произойти. Если вы последуете моему совету, то постепенно поймете, от каких ласк она получает наибольшее удовольствие и насколько нежным вам следует быть, занимаясь с ней любовью. Когда вы узнаете ее получше, у вас еще будет много времени, чтобы насладиться вашей страстью.
 Ранульф не стал задавать больше вопросов, оставив на столе серебряную монетку, что было большей суммой, чем она видела за всю свою жизнь. Он ушел, пообещав, что удвоит вознаграждение, если Альма окажется права. А вот говорила она действительно правду или нет, зависело только от самой леди. Некоторые женщины стали бы яростно сопротивляться тому, что она только что предложила, а мужчины в таких случаях обычно не особенно упорствовали. Однако ее новый господин не показался Альме человеком, который сдается без боя. Далеко не таким. Он был решительно настроен доставить своей леди удовольствие, независимо от того, хотела она сама этого или нет. Что бы только не отдала Альма за возможность оказаться букашкой в их постели в эту ночь.




 Глава 29


 — Но почему именно сейчас, миледи?
 — Потому что сейчас — самое подходящее время, Оулмер. А про себя Рейна добавила: «Пока этот ублюдок мучается раскаянием из-за своей неверности!"
 — Сегодня он согласится со всем, что бы я ему ни сказала.
 — Я боюсь его, — пробормотал мальчик. Нахмурившись, Рейна взглянула на него:
 — А я думала, что тебе бы хотелось заботиться о Леди Элле!
 — Конечно, мне хочется! Но я не думал, что для этого мне придется встретиться с самим лордом.
 — Ты не должен волноваться. Жди возле оконной амбразуры до тех пор, пока я не позову тебя. — С этими словами Рейна взъерошила волосы мальчика и ободряюще улыбнулась. — Давай, Оулмер! Тебе нечего бояться.
 Однако как только Оулмер отвернулся от Рейны, улыбка мгновенно исчезла с ее лица. Она никогда не понимала, как ее матери удавалось делать это! В свое время саму Рейну тоже учили тому, что в мире, где женщины не вольны распоряжаться своей собственной судьбой и настолько бесправны, что им требуется согласие их господина, чтобы сделать что-либо или получить желанную вещь, они должны уметь воспользоваться любой возможностью получить это согласие, даже если они не были уверены, что мечта их осуществима.
 Сознание вины было наиболее подходящей струной, на которой следовало играть в подобных случаях, однажды сказала Рейне мать. Не то чтобы она хоть когда-нибудь подозревала своего мужа в измене, однако пока она была жива, могла использовать в своих целях любую мелочь, будь то невыполненное обещание или пренебрежительное к ней отношение. Никогда отец Рейны не поступал настолько подло с ее матерью, как Ранульф поступил с ней в этот день.
 Однако как могла она спокойно требовать у него что бы то ни было, если до глубины души была потрясена и расстроена из-за случившегося? Конечно, характер ее матери не был настолько буйным, как у Рейны, и ей всегда обходными путями удавалось дать своему мужу понять, что она была рассержена на него; и независимо от того, был он действительно виновен или нет, он склонялся к мысли, что наверняка что-то сделал не так, а поэтому стремился использовать малейший шанс, чтобы все исправить, соблазняя жену новой мантией или поездкой ко двору.
 Рейна же не могла представить своего мужа-великана пытающимся смягчить ее гнев раскаянием и обещанием выполнить любое ее желание. Что было нормальным для обычных людей, необязательно было таковым для Ранульфа. Не могла она представить и себя спокойно выслушивающей его исповедь, в то время как с Гораздо большим желанием разбила бы о его голову вазу или что-нибудь не менее тяжелое. Однако если ее мать могла сделать это, те могла и она, Рейна. Но как только она получит столь необходимое ей согласие» так непременно убьет его, этого жестокосердого нахала, распутника и мерзавца!
 Как мог он? Нет! Нет! Что же было не так с самой Рейной?
 Ей не стоило так негодовать из-за подобной мелочи, поскольку неверность супруга считалась вполне обычным и совершенно неважным аспектом совместной жизни. Она прекрасно знала об этом, никогда не подозревая, что может быть и по-другому. Что же должна делать женщина в таких случаях, если не считать, конечно, примера ее собственной матери?
 Лучшее, на что могла надеяться Рейна, что ее муж не опозорит ее настолько, что приведет в их дом свою любовницу, как это делали некоторые мужчины. И все же то, что он сделал… могло ли быть что-либо ужаснее?! Посетить Красную Альму при свете белого дня на глазах у всех деревенских сплетниц спустя всего два дня после их свадьбы! Почему Красная Альма? Рейна скорее поняла бы его, если бы застала Ранульфа в темном уголке зажимающим Эдвину! Ведь мужчины табуном ходили за ее служанкой. Почему же ее страстный супруг должен был от них отличаться?
 Но Красная Альма?! Верно, эту женщину нельзя было назвать неприметной с ее огненно-красными волосами и близко посаженными глазами цвета анютиных глазок. И она к тому же была женщиной в теле, к чему, как Рейна знала, ее муж был неравнодушен. Однако он ведь знал, что Рейна, в отличие от других благородных дам, ухаживает за своими вилланами во время их недугов.
 Он должен был знать, что ей немедленно будет известно о его посещении деревенской блудницы, и даже если бы он не догадывался об этом, она бы все равно его застала у нее, как, впрочем, все и произошло.
 Так неужели он хотел, чтобы она обо всем узнала? Или это был его способ наказания за ее постоянные жалобы? А ведь она на самом деле жаловалась по всяким пустякам, причем так сварливо… Но думал ли он вообще о том, чтобы наказать ее? Скорее, он просто хотел получить больше удовлетворения от любви с другой женщиной. И все же Рейна не могла забыть того, как прошлой ночью он спросил ее, предпочитает ли она, чтобы он занимался любовью с другой женщиной или хранил верность ей одной. Может, молчание он воспринял как разрешение любить кого его душе угодно, а не наоборот? Неужели он был настолько глуп?! — Юный Манфред сказал, что вы хотите видеть меня? Отлично. Его предупредили заранее, и теперь он наверняка думает, что причиной всему его посещение Красной Альмы. Однако она не собиралась даже упоминать об этом, что наверняка немало его озадачит.
 Рейна состроила свою самую сладкую гримаску и повернулась, чтобы взглянуть в лицо своему неверному супругу, однако не он, а именно она была крайне удивлена тем, что увидела. Она, конечно, не очень хорошо представляла себе, как должен выглядеть мужчина, погрязший в распутстве, когда он стоит перед своей обманутой женой, однако она уж точно не была готова увидеть выражение обиды на его лице. На руках Ранульф держал Леди Эллу, которая довольно мурлыкала и не чувствовала, как видно, и следа волнения в своем хозяине.
 — Не соизволите ли вы присесть, милорд. — Она указала на стул лорда, который специально выдвинула ближе к камину, готовясь к этой беседе. — Не хотите ли вина?
 Усаживаясь, Ранульф кивнул. Рейна махнула рукой, и слуга, который стоял неподалеку, поспешно направился в их сторону с подносом в руке. Рейна не упустила, как он вздохнул, когда садился. Неужели его пребывание в деревне было столь утомительным?! Усилием воли она подала ему кубок, вместо того чтобы стукнуть им по голове мужа, что ей так страстно хотелось сделать.
 — Управляющий сообщил мне, что сегодня утром вы вместе с ним осмотрели поля и само поместье.
 — Совершенно верно.
 Ранульф потягивал вино, избегая прямого и настойчивого взгляда Рейны, так по крайней мере ей казалось. Она прошлась вдоль камина, чтобы все-таки заглянуть в его лицо.
 — Полагаю, что остаток дня вы провели столь же разумно? Он подавился напитком и наклонился, чтобы откашляться. Кошка мгновенно спрыгнула с его колен, а Рейна взяла ее на руки и отерла капли вина с ее шерсти, прежде чем посадила на стоявшую рядом скамью, где та и приступила к более тщательному туалету. Ранульф все еще кашлял.
 — Возможно, вино слишком крепкое, милорд? — невинно спросила Рейна. — Не предпочитаете ли пиво? Ранульф раздраженно сказал:
 — Я предпочитаю, чтобы вы приступили к делу.
 — К делу?! Я не собиралась ничего выяснять. Просто нам нужно обсудить некоторые вопросы, но, если день был слишком утомительным и вы не в состоянии разговаривать со мной, я могу подождать.
 От Ранульфа не ускользнуло, с каким нажимом она говорила о его усталости. Да, он действительно устал. Но причина его усталости заключалась в том, что целый день он скакал по лесам в поисках разбойников или любого другого приключения, стараясь забыть то, что сказала ему Красная Альма. Он скрылся еще и потому, что слова Альмы снова разбудили его желание и он поклялся, что не позволит на этот раз своему чертовому «дружку» руководить своими действиями.
 Пока ему удавалось изгонять подобные мысли из головы, он чувствовал себя вполне нормально, несмотря даже на присутствие жены. Однако намеки ее начинали выводить Ранульфа из себя. Что, черт возьми, по ее мнению, могло так утомить его? Если она просто хочет знать, что он делал все это время, то почему прямо не спросит? Что-то не похоже на нее было кружить вокруг да около, не называя вещи своими именами, как она всегда делала. К тому же он чувствовал, что она была чем-то расстроена. Конечно, внешне она выглядела спокойной и бесстрастной, однако Ранульф чувствовал ту невероятную напряженность, что поглощала все ее существо и постепенно передавалась и ему.
 — Произошло что-то, о чем я должен узнать? — поинтересовался он.
 Казалось, что его вопрос поставил Рейну в тупик.
 — Что вы должны… Вы должны бы знать об этом лучше, чем я, милорд.
 Что же она имела в виду теперь?
 — Забудьте, — вздохнул он. — Просто скажите мне, что собирались, прежде чем я устану настолько, что не смогу выслушать вас.
 Рейна сжала кулаки за спиной. Все происходило совсем не так, как она ожидала. Почему он не вел себя так, как, по ее мнению, должен был? Он же знал, что ей известно, что он сделал! Он еще мог бы появиться с бесчисленным множеством объяснений причин своего посещения Красной Альмы, если бы Рейна не видела, как его рука сжимала сочную грудь этой женщины, что красноречиво определяло единственно возможную причину его визита к деревенской шлюхе!
 Что же, ему было просто наплевать на то, что она обо всем знала? Или он просто думал, что у нее нет никаких прав бранить его за это, и был уверен, что она даже не посмеет затронуть столь щекотливую тему? Большинство жен и не посмели бы пожаловаться на недостойное поведение своих мужей из-за боязни познать силу их кулака. Однако Рейна благодаря своему брачному договору могла об этом не беспокоиться, но даже если это и не было бы обговорено в документе, страх не остановил бы ее и она высказала бы подлецу все, что он заслужил услышать.
 Однако ее час еще не настал. Сначала она должна убедиться, что он действительно искусно притворяется, что не понимает, о чем она говорит.
 — Очень хорошо, милорд. Полагаю, что это не займет много времени, мне нужно лишь узнать ваше решение в отношении некоторых вопросов. Во-первых, нам предложили продать право опеки над наследницей де Бирг, Симон привез мне письмо от одного из своих соседей, молодого лорда, который и стремится получить право опеки над девочкой. Мне не хотелось говорить вам об этом, пока в замке все еще оставались гости.
 — Стало быть, ваш маленький друг покинул нас? Рейна сжала губы, оскорбленная его насмешливым тоном.
 — Да, лорд Джон уехал сегодня утром.
 — Надеюсь, что вы пожелали ему от моего имени легкой дороги. В конце концов я великодушен с теми, кто проиграл мне.
 — Он проиграл вовсе не вам, просто обстоятельства оказались сильнее его, — прошипела Рейна. — А поскольку он даже не подозревает, что проиграл, ваше великодушное к нему отношение кажется мне просто зазнайством. Однако не думаю, что он нашел ваше общение с ним хотя бы вежливым, не говоря уж о великодушии, ибо вы ведь только и делали, что ворчали.
 — Я не ворчу, леди.
 — Как скажете, — сладко произнесла она, испытывая острейшее желание заткнуть уши, чтобы не слышать его ворчания.
 Он чуть не вскочил, однако вовремя взял себя в руки, удивив ее своим смехом, и облокотился о спинку кресла.
 — По крайней мере я хоть не пищу, как ваш мышонок.
 — Он не… — Она зажала рот, взглянув на него. — Очень забавно, милорд. Однако, возможно, мы все же вернемся к делу? Итак, что касается опеки?
 — Сколько было предложено?
 — Четыреста пятьдесят марок и два скакуна.
 — Почему так много?
 — Вообще-то это совсем небольшая сумма, если принять во внимание два богатых имения, в каждом из которых расположено по деревне, приносящей около ста пятидесяти марок дохода ежегодно, что заметно превышает расходы на их содержание. Нельзя выпускать из виду и возраст ребенка: ему нет еще и двух, так что опека над девочкой будет продолжаться еще много лет, прежде чем она выйдет замуж и ее поместья перейдут под контроль супруга. Любой, кто управляет ее землями, получит за это время весьма солидный доход.
 — Тогда зачем продавать?
 — Я и не предлагаю вам продавать. Я вообще ничего вам не предлагаю. Я просто довожу до вашего сведения полученное предложение, которое в любом случае требует ответа. Решение нужно принять непременно: у вдовы есть управляющий и несколько рыцарей, и она вполне пока обходится без посторонней помощи, однако раньше жизнь ее, несомненно, была более беззаботной.
 — Итак, вы предлагаете мне продать право опеки?
 — Да нет же, — прошипела Рейна. — Возможно, Симон хорошо знает своего соседа, однако мы о нем и не слыхали. Кроме того, существует множество предложений, приняв которые мы получим гораздо большую выгоду.
 — Полагаю, я могу назначить своего управляющего, хотя, как правило, управляющие, за которыми не слишком пристально следят, склонны набивать свои собственные карманы, вместо того чтобы отдавать доход хозяину. Или я мог бы устроить помолвку ребенка с одним из моих людей, и тогда он сможет управлять имением, которое вскоре станет его собственным.
 Рейна была удивлена тем, что он так легко изложил возможные пути решения этого дела, однако не упомянул именно о том, что было ей более всего по душе.
 — Как вы и сказали, управляющему не всегда можно доверять. Однако если вы помолвите девочку сейчас, то вашим избранником должен быть достаточно зрелый человек, который смог бы вести дела в имении, таким образом, вы им обоим оказываете медвежью услугу: ему в течение долгих лет придется ждать появления на свет наследника, а она вынуждена будет выйти замуж за старика, что вряд ли может осчастливить ее.
 — Только не в том случае, если я выберу для этого Серла или Эрика. К тому времени, когда девочка достигнет зрелости, обоим парням будет всего по двадцать восемь, так что для нее не будет особой трагедии, если придется выйти замуж за одного из них.
 Черт бы его побрал, а ведь все-таки он прав.
 — Однако таким образом вы получите только одного вассала, тогда как если вы вместо этого выдадите замуж вдову, получите двоих. Приемный отец будет получать доходы от имения, которых ему хватит, чтобы впоследствии купить себе собственное для своих наследников. Я хотела бы обсудить это дело с сэром Арнульфом, однако мне пришлось отложить разговор, поскольку ему срочно необходимо было отправиться в Беркенхейм.
 — Скажи мне кое-что, Рейна. Если ты хотела с самого начала так поступить, то почему сразу мне не сказала об этом?
 — Стало быть, вы соглашаетесь?
 — Я согласен с тем, что вдова должна выйти замуж. Надеюсь, вы позволите мне встретиться с сэром Арнульфом, прежде чем я приму окончательное решение?
 — Конечно.
 — Отлично.
 Он поднялся, и словно гора выросла перед носом Рейны.
 — Но прошу вас, когда вы в следующий раз захотите что-то от меня получить, говорите безо всяких обиняков. Нет нужды тратить время на…
 — Я еще не закончила, — перебила она его, обозлившись, что Ранульф решил отчитать ее, хотя она этого н не заслужила. — Есть еще одно дело — о вашей кошке.
 — А что там с ней такое?
 Рейна подозвала мальчика, впервые почувствовав волнение в груди, ожидая, пока он медленно приблизится к ним. Однако она только что выиграла одно дело, а потому решила, что Ранульфа измучили угрызения совести, хотя он и виду не показал, что раскаивается.
 На этот раз она без промедления приступила к сути дела.
 — Оулмеру очень понравилась ваша кошка. Он работает на кухне, однако хочет, чтобы ему позволили еще и заботиться о Леди Элле, кормить ее, мыть и тому подобное.
 — Это еще один наподобие вашего Тео?
 — Если вы именно это имеете в виду, то я всегда присматривала за ним. Дело в том, что он искалечен.
 В то время пока Рейна напряженно вглядывалась в лицо Ранульфа, он изучающе смотрел на мальчика. Волнение ее усилилось, хотя выражение лица Ранульфа по-прежнему было бесстрастным. Она не должна была так рисковать. Ей следовало спрятать мальчика подальше от его глаз, а не обращать на него намеренно внимание мужа. Что, если Ранульф решит отослать Оулмера из замка?! Что тогда сможет она сделать?
 Бедный Оулмер стоял, едва дыша от страха. Он не смел даже и глаз поднять. Рейна видела, как вздрагивает его худенькое тело. И тогда паника ее сменилась гневом: как только посмел Ранульф провести мальчика через подобный ад, молча уставившись на него?
 — Итак, тебе нравится моя кошка?
 — Да, милорд, — едва расслышали они его тихий шепот.
 — Смотри не перекорми ее.
 Лишь через мгновение осознал Оулмер, что получил то самое разрешение, о котором так мечтал. Он поднял на Ранульфа удивленные глаза, которые, правда, вскоре радостно засияли.
 — Конечно, милорд.
 Не сразу пришла в себя и Рейна. Вот идиот! Заставил их так беспокоиться! Раскаяние. Несомненно, оно просто не давало ему спокойно жить. А поскольку он делал все, чтобы загладить свою вину, Рейна решила, что пришло время попытаться выполнить и более сложную задачу.
 — А теперь возьми кошку и отправляйся с ней на кухню, Оулмер. Она целый день провела в компании лорда Ранульфа, так что, несомненно, страшно проголодалась.
 Рейна подождала, пока мальчик бережно взял кошку и, стараясь не смотреть на лорда, поспешно исчез.
 — Как долго…
 — Вам следовало предупредить меня, прежде чем вы привели его сюда, леди.
 Она натянуто произнесла, защищаясь:
 — Для чего? Вы не хотите, чтобы калека ухаживал за вашей драгоценной кошечкой?
 — Это входило в обязанности Ланзо, и я не думаю, что ему понравится, что какой-то слуга с кухни незаконно захватил его место.
 — Оулмер не слуга. Его родители были свободными крестьянами. А когда они умерли, никто не согласился взять его к себе или хотя бы помочь ему. Люди обращались с ним так, словно от слишком близкого общения могли заразиться его болезнью. Он был слабеньким и болезненным, я даже дважды чуть не потеряла его из-за пустяковых заболеваний, которые вряд ли причинили бы вред более крепкому ребенку. Он совсем маленький и беззащитный, и все же у него есть гордость. Он никогда не возьмет милостыню, но работает, чтобы заслужить ее. А мне он так близок и дорог оттого, что, кроме меня, у него никого нет.
 — А кто еще ему нужен, когда сам маленький генерал на его стороне?
 Рейна проигнорировала его замечание.
 — Пока мы все еще разговариваем о вашей кошке…
 — Разве?! Я думал, что предметом беседы был мальчик.
 — Мальчик — это моя забота. Кошка — ваша, особенно то, где она спит. Я не хочу просыпаться оттого, что она тычется своим носом в мое лицо, как это произошло сегодня. Ей должно быть запрещено появляться наверху.
 — Она идет туда, куда иду я, а спит там, где сплю я. И так было всегда.
 — Это было в порядке вещей, пока вы спали в палатке, милорд, но спальня не место для животных.
 — А я-то думал, что вы меня принимаете за одного из их числа. Или вы и меня собираетесь выгнать из спальни?
 — Как будто вы бы убрались, если бы я так и сделала! — проскрежетала сквозь зубы Рейна.
 — Конечно же, нет. Ни я, ни Леди Элла не собираемся убираться оттуда.
 — Значит, нам придется еще раз вернуться к этому вопросу.
 — Тема закрыта для обсуждения, Рейна, — произнес он таким тоном, что трудно было поверить в то, что он шутил. — А теперь не прикажешь ли ты, чтобы для меня приготовили ванну? Если ты хочешь присоединиться ко мне, то пойдем. Если нет, то увидимся за ужином.
 Ей пришлось до боли сжать зубы, чтобы не окликнуть его. Она полагала, что любая ее просьба будет удовлетворена, однако приходилось согласиться и с тем, что две из трех было вовсе не так уж плохо. Однако если он решил, что искупил свою вину, ему придется еще раз об этом подумать.




 Глава 30


 — Тебе станет легче, если ты выговоришься. Рейна ничего не ответила, закрыв глаза и наслаждаясь нежными движениями рук Теодорика, расчесывающего ее волосы. Как бы ей хотелось, чтобы он не был настолько чувствительным к переменам ее настроения. Она ничего не сказала ему о визите своего мужа к Красной Альме, да и не собиралась этого делать. Он и сам узнает обо всем, едва только сплетни достигнут ушей жителей замка, она могла лишь надеяться, что он не догадается, что именно это и было причиной ее столь скверного настроения. Возможно, сочувствие и успокаивало истерзанную душу, но унижения Рейна бы не вынесла.
 Ей хотелось носиться из стороны в сторону, но только не сидеть спокойно на одном месте. Обычно Рейна находила этот вечерний ритуал весьма приятным, ибо прикосновения рук Тео просто магически снимали всю ее усталость и напряженность. Однако в этот вечер возбуждение, вместо того чтобы спадать, увеличивалось с каждой секундой, приближавшей возвращение Ранульфа.
 — Ты была с ним в постели после того, как вернулась из деревни?
 — Не будь пошлым, Тео.
 — Ладно, ну так что?
 — Нет, — прошипела она.
 Он потянул ее за волосы и не отпускал до тех пор, пока не смог заглянуть в ее лицо.
 — На кого ты в таком случае злишься, если не на великана?
 — Тео…
 — Говори, а то я спущусь вниз и шепну ему на ушко, что ты дождаться не можешь его возвращения, нетерпеливо лежа в его постели.
 — Сделай так, и я не дам за твою жизнь и ломаного гроша, — прошипела Рейна сквозь стиснутые зубы и дернула голову, чтобы подняться.
 Подобный намек был более чем красноречив, и Тео, решив не испытывать судьбу, замолчал. Однако воцарившаяся тишина просто разрывала невероятно напряженные нервы Рейны. И тогда она решила, что он мог бы знать хотя бы часть всего того, что так мучило ее.
 — Ты верно вычислил виновника моего раздражения, но ошибся с причиной. Я предполагала, что получу согласие Ранульфа на брак Луизы де Бирг с сэром Арнульфом, но за ужином он приказал не только Серлу и Эрику, но и самому Уолтеру отправиться в ее имение, чтобы поближе познакомиться с вдовой.
 — Ну и что?
 — А то, что я прекрасно знаю, что он собирается отдать ее за одного из них, тогда как еще только сегодня за обедом пообещал мне, что именно Арнульф женится на ней.
 — Мне он совсем не кажется человеком, который так запросто отказывается от своих обещаний, Рейна.
 — Он не дал конкретного обещания, — ворчливо сказала она. — Он только узнал, что я бы хотела устроить свадьбу, и сказал, что подумает по поводу Арнульфа.
 — Пообещать обдумать ни в коем случае не значит пообещать сделать так, как ты хочешь. Мне кажется, что он просто хочет подготовиться на тот случай, если все же не одобрит Арнульфа.
 — Ты не понимаешь, Тео. Он был просто обязан сделать в этом случае так, как хочу я.
 — Это еще почему?
 — Не важно, он просто должен был, — нетерпеливо сказала Рейна. — К тому же Арнульф лучше, чем кто бы то ни было, подходит для этого. Он так преданно служит нам. Он неоднократно доказывал, что на него можно возложить подобную ответственность, и он не подведет. Он просто заслуживает награды. А ко всему этому он не только знает вдову, но и испытывает к ней симпатию. Они очень хорошо подходят друг другу.
 — О! А сама-то она тоже неравнодушна к нему? Возможно, ей хотелось бы иметь более богатый выбор.
 — С каких это пор учитываются симпатии невесты в подобном деле, особенно когда леди настолько юна?
 — Стоит ли мне напоминать тебе, что ты была ненамного старше леди де Бирг, когда сама вполне здравомысляще выбрала из всех претендентов себе в мужья Джона де Ласкеля и Ричарда де Аркорта? А в самый последний момент успела изменить свое решение…
 — Это доказывает лишь то, что в семнадцать лет женщина еще полная идиотка, если думает, что сделала наилучший выбор, — раздраженно сказала Рейна.
 — Постой-ка, ты ведь прекрасно знаешь, что великан действительно как никто другой подходит тебе, несмотря на то что между вами и возникли первые разногласия. Ты не можешь ожидать, что он всегда и во всем будет соглашаться с тобой, Рейна, так же… как твой… отец…
 Рейна подняла голову, удивленная воцарившейся тишиной, и увидела, что Ранульф, неслышно вошедший в комнату, стоял и слушал их разговор. С каждым мгновением лицо его темнело все больше и больше. Ланзо, спрятавшийся за его спиной, смущенно уставился в потолок, вытягивая шею.
 Тео кашлянул, чтобы привлечь внимание Рейны, а когда и это не помогло, толкнул ее в плечо. И только тогда осознала она, что было причиной столбняка этих двоих стоявших в дверях рыцарей, безмолвно смотрящих на нее: ночная рубашка ее соскользнула, обнажив одну грудь и часть живота так, что виднелся даже пупок. Вскрикнув, натянула она на себя рубашку, гневно взглянув на супруга. Однажды подобное уже произошло, и это было ужасно.
 Но второй раз — это уж слишком.
 — Маленькое предупреждение о вашем возвращении было бы весьма кстати, милорд, — едко прошипела она. — Это называется постучать.
 — В мою собственную дверь?! Не думаю.
 — Конечно, если вы один, но когда нет…
 — Как, впрочем, и вы, леди. И я сейчас же узнаю причину этого!
 Слишком поздно поняла она, что он был рассержен и хмур как никогда. Он просто горел от ярости: жилы на его шее вздулись, а фиолетовые глаза метали молнии. И эти самые глаза были прикованы не к ней, а к Теодорику. Однако сама Рейна также была зла, и не только из-за пережитого замешательства.
 Она вскочила на ноги и вызывающе спросила:
 — На что это вы намекаете? Вы прекрасно осведомлены о том, что Теодорик мой личный слуга. Зачем еще, кроме того, чтобы помочь мне приготовиться ко сну, мог бы он находиться в нашей спальне?
 — А какие это, интересно, у него могут быть обязанности, раз вы сидите перед ним полуобнаженная?!
 — Не будьте идиотом! — прошипела Рейна. — Он смотрит на меня так, как смотрел бы и на вас… О! Нет, это неверно. Он скорее взглянул бы на вас, чем… на меня. Он замечает меня не больше, чем Ланзо вас, когда купает или одевает!
 — Это и есть его обязанности?!
 — Разумеется.
 — Клянусь Богом, этого больше не повторится! — прорычал Ранульф и сверкнул глазами в сторону Теодорика. — Вон!!!
 Рейна съежилась и протянула руку, чтобы остановить юношу.
 — Ты не должен уходить, Тео.
 — Господи, Рейна! — пролепетал Тео, прячась за ее спиной. — Ты что, хочешь, чтобы я умер?!
 — Он не посмеет дотронуться до тебя!
 — Я бы не стал спорить на вашем месте, жена, — сказал Ранульф еще более угрожающе. — Если вы хорошенько подумаете об этом, то наверняка вспомните, что я задолжал ему хорошую порку, за которую с радостью сейчас и возьмусь, если он немедленно не уберется!..
 Ему не пришлось продолжать, ибо Тео выскочил из-за своего укрытия, мигом пронесся мимо Ранульфа и выскочил из комнаты. Ланзо схватился за живот, не в силах сдержать смеха, настолько комичен был побег Тео, однако прежде чем повернуться к мужу, Рейна одарила оруженосца таким испепеляющим взглядом, что юноша подавился. Она не могла вымолвить и слова, еще не владея своим голосом. О! От переполнявшей ее злости Рейне хотелось орать как полоумной.
 — Ты можешь идти, Ланзо, — сказал Ранульф спокойным голосом, свидетельствующим о том, что он снова контролирует свои эмоции. — Миледи поможет мне раздеться.
 — Чтобы вы обвинили меня в том, что я отобрала у него еще одну из его обязанностей? — злобно повела плечом Рейна. — И не надейтесь на это, милорд.
 — Разве в ваши обязанности не входит помогать мужу делать то, о чем он попросит вас?
 — Не стоит говорить мне об обязанностях после столь идиотской комедии, которую вы только что разыграли перед нами.
 — Так вы отказываетесь?!
 — Господи, он все-таки понял, — сказала она, обратив глаза к потолку. — Благодарю тебя.
 — Как видно, хорошая взбучка давно уже плачет не только по вашему Тео.
 Она не слышала, как он сзади подошел к ней, хотя он был настолько близко, что дыхание его шевелило ее волосы. Она не слышала и того, как закрылась дверь, и они остались одни.
 — Может, Тео и испугался ваших угроз до полусмерти, однако я не настолько пуглива.
 — Каких угроз? Если я сочту это необходимым, то можете быть уверены, что никак не менее недели вам будет пребольно сидеть. — Он повернул ее к себе, чтобы заглянуть в глаза. — Так его необходимо, Рейна?
 — Вы что, спрашиваете разрешения?
 Он улыбнулся:
 — Я не буду настолько глуп, чтобы позволить вам самой принять решение. Я спросил лишь, есть ли в этом необходимость. Вы что, намереваетесь и впредь не повиноваться мне?
 — Нет, — прошептала она, все-таки испугавшись его обещаний.
 — Хорошо. Когда я шел сюда, у меня не было ни малейшего желания отчитывать вас. У меня на уме было кое-что совсем другое… Она вывернулась из его объятий и отскочила в сторону, в глазах Рейны горело недоброе предчувствие.
 — Вы не можете… не… после… как вы только посмели подумать, что я…
 — Ну да, мы немного поспорили, — прервал он ее, пожимая плечами. — Но теперь все позади.
 — Позади?! Немного?! — Она захлебнулась своей злостью. — Если вы именно так это называете, что ж, прекрасно. А чего езде я могла ожидать от грубияна и нахала, подобного вам! Но вы не получите от меня это «кое-что совсем другое»! Не в тот самый день по крайней мере, когда вы получили это от Красной Альмы!
 — Красная? Вам придется объяснить, леди, что вы имеете в иду, и побыстрее!
 — Мне?! — вскричала она. — Вы ходили к шлюхе, а я же сама должна это объяснить?!
 — Так вот что за шлея попала вам под хвост сегодня! — Он неожиданно улыбнулся, а потом заливисто рассмеялся, чем окончательно вывел ее из себя. — А я-то еще сказал ей, что вы не будете настолько глупы.
 — Вы сказали… глупа?! — заикаясь, проговорила она. — Да, наверное, я действительно глупа, если подумала, что муж мой не станет так открыто позорить меня!
 Ранульф покачал головой, все еще улыбаясь:
 — Миледи, никто и не пытался вас опозорить…
 — Ну да, а свиньи завтра полетят! — с издевкой сказала она. — Не забудьте захватить с собой ружье, когда помчитесь смотреть на это чудо!
 — ..а стало быть, у вас нет повода, чтобы злиться.
 — Итак, я должна ломать голову над тем, в чьей постели я застану вас в следующий раз, и не сметь при этом сказать и слова?! Это вы хотите мне сказать?
 — Вы что, застали меня в постели с девкой?
 — Я застала вас держащим ее грудь в руке. Наверное, обсуждали цену, милорд?
 Ее сарказм становился все острее и острее. И как он мог позабыть, что она появилась в дверях дома Альмы именно в этот момент?!
 — Вообще-то мы обсуждали вас.
 — Ну конечно, — сухо сказала она.
 — Дверь была открыта, если вы помните…
 — Что только доказывает правоту ваших слов. Вам наплевать, происходит это в интимной обстановке или нет. В лесах или в доме шлюхи с открытой настежь дверью, конечно же, какая разница?! Ей придется ответить за это.
 — Вы же знаете, маленький генерал, что сами могли избавить себя от уколов ревности, если бы только ответили на тот вопрос, что я задал вам вчера вечером. Если вы не хотите, чтобы я занимался любовью с другой женщиной, то вы просто должны были мне об этом сказать.
 — Итак, вы признаете это? — сказала она совсем не радостно.
 — А вы? — в свою очередь, спросил Ранульф.
 — Раз уж вы не можете сдержаться, полагаю, что должна, хотя после случившегося в этом нет никакого смысла, — горько сказала она. — И я не ревновала. Я была унижена и оскорблена, но я не ревновала.
 — Очень хорошо, что вы не ревновали, — сказал он, хотя его широкая улыбка свидетельствовала о том, что он не верил ни единому ее слову. — Вы все еще можете избавить себя от неприятных и расстраивающих вас мыслей, если просто спросите меня, что я действительно там делал.
 — Мужчины ходят к шлюхам только с одной-единственной целью.
 — Тогда почему я лишь говорил с ней?
 — Говорили?! — усмехнулась Рейна. — Держа руку на ее груди?
 Вместо того чтобы испытывать хоть какое-то смущение, он Просто посмеивался.
 — А как еще могла она определить, может или нет мое прикосновение причинить вам боль?!
 — Мне?! Вы что, хотите, чтобы я поверила в то, что вы ласкали ее ради меня?! — Она сощурила глаза. — Можете повторить вашу попытку снова, первая провалилась.
 В конце концов он не выдержал и нахмурился. — Если бы мне просто требовалась женщина, я бы не потащился в деревню, чтобы подыскать себе кого-нибудь. И здесь, в замке, достаточно тех, кто не смог бы мне отказать, включая, между прочим, и вас. Что мне действительно было необходимо, так это совет, который мне могла дать только женщина, имеющая столь богатый и разнообразный опыт. И это единственная причина, побудившая меня разыскать Красную Альму, и совет — единственное, что я получил от нее. Даже тогда, когда произнесенное ею возбудило меня, я не остался, чтобы воспользоваться преимуществами ее профессии. Но если бы я нашел вас, леди, выйдя из дама, вы, несомненно, убедились бы, что напрасно обвинили меня.
 Она не ошиблась в истинном значении его слов, и от этого яркий румянец вспыхнул на ее щеках. Она верила ему, не важно, умно или нет она поступала, но она хотела этого. Только вот она поняла, что вела себя как последняя дура, нападая на него со своими бестолковыми обвинениями. Она должна быть благодарна ему за то, что он окончательно не потерял терпение, стараясь убедить ее поверить его словам. Однако он все еще хмурился, отчего и Рейна чувствовала себя ужасно.
 — Не скажете… — Он» почувствовала, как пересохло ее горло, и, стараясь не смотреть ему в глаза, все-таки договорила:
 — Не скажете ли вы, какой совет получили?
 Он подошел к ней чуть ближе и произнес тихим, срывающимся голосом:
 — Как доставить вам наслаждение, не причинив боли. Рейна вскинула голову, даже кончик ее носа горел от возмущения.
 — Вы спросили ее об атом?!
 — Да.
 — Но вы же ни разу еще не причинили мне боли…
 — Но и ни разу не дотронулся до вас так, как мне бы того действительно хотелось, ибо я боялся, что эти руки могут поранить вас, когда я не смогу больше контролировать свою страсть, что непременно происходит со мной, когда вы рядом.
 Увидев сомнение на лице жены, Ранульф отчаянно вскричал;
 — Посмотрите на себя! Знаете ли вы, какой хрупкой вы мне кажетесь?! Вы самая маленькая, самая худенькая женщина из тех, что я когда-либо брал в свою постель. Поднять вас мне не сложнее, чем Леди Эллу!
 Это, конечно, было преувеличение, однако ни один из них этого не заметил, ибо Ранульф схватил ее под мышки и поднял над собой, доказывая ей, что говорит правду. Она смотрела на него сверху вниз, но он, казалось, не замечал этого, ибо глаза Ранульфа были прикованы к ее груди, которая вновь обнажилась из-за сползавшей все ниже и ниже рубашки. Теперь обе груди ее были обнажены, два больших овала цвета розы, а соски ее сморщились от одного лишь его взгляда, как будто пытаясь дотянуться до его губ… И он повиновался, наклонив голову, чтобы почувствовать вкус одного из них, а потом засосал его ртом так глубоко, как только мог.
 Рейна почувствовала, что это приближалось, едва только увидела, какого темного цвета вновь стали его глаза. Она сдержала дыхание, а потом расслабилась, чуть слышно застонав. Ее голова откинулась назад, как только жар желания полоснул по ее животу. Ее руки, нежно покоившиеся на его плечах, двигались теперь по его лицу, ласкали густые кудри золотых волос. Ее тело слегка покачивалось, но это отнюдь не мешало им любить друг друга, лишь придавая их ласкам особую нежность и неповторимость. Члены ее обмякли, растворяясь в страсти, но мышцы Ранульфа были по-прежнему напряжены, даже руки, все еще держащие се над собой, ни разу не дрогнули, ибо он боялся уронить самое дорогое, что у него было, — его жену.
 Он наконец выпустил ее грудь, однако лишь для того, чтобы одарить ласками другую, а Рейна еще сильнее застонала, когда он прикоснулся губами к ее девственному соску. То, что она чувствовала, становилось невыносимо горячим, обжигающим, однако Рейна не собиралась молить о пощаде. Она даже думать об этом не могла.
 А потом он неожиданно поднял ее еще выше. Его губы ни на миг не переставали ласкать ее кожу, опускаясь на живот, покрывая горячими поцелуями пупок, обжигая его огненным языком. Она уже не могла дышать от его бешеных ласк, когда он опустил ее ниже, медленно, бережно, а язык его теперь двигался по ее шее, лицу и наконец нашел губы…
 Когда он поставил ее на пол, она едва не упала, ибо ноги отказывались повиноваться ей. Спасло Рейну только то, что она все еще сжимала его волосы. Однако когда она все же разжала пальцы, то рухнула подле него, едва ли замечая, как нежно сжимает он ее руки, поднимает их, пытаясь освободить ее тело от ненужной материи. Однако она все же заметила, как вновь оказалась высоко над землей, а он убаюкивал ее в своих объятиях. Она смутно осознавала, что он куда-то несет ее… Мысли ее превратились в одно туманное облако ощущений неземного блаженства, которое все еще не оставляло ее тело.
 Однако чувство это и не собиралось покидать ее. Даже когда он положил ее на кровать и отошел, чтобы снять одежду, блаженство не покидало ее. Она как зачарованная смотрела на его прекрасное, мускулистое тело. Ей хотелось дотронуться до этой золотистой кожи, почувствовать ее вкус так же, как он узнал вкус ее тела. Никогда еще не знала она столь неземного нетерпения, что пожирало ее в эти казавшиеся ей вечностью мгновения. А когда глаза ее встретились с его, ее тело словно пронзил ток желания, ибо неподдельная страсть горела в его глазах, убеждая ее, что на этот раз все будет по-другому. Рейна и сама об этом догадывалась, но она и представить не могла, насколько все действительно будет иначе.
 Когда он наконец лег рядом, его губы вновь стали ласкать ее, обрушивая миллионы самых нежных поцелуев, возбуждая ее легкими укусами, заставляя гореть ее тело в том месте, где находились. И так продолжалось, пока вся она не превратилась в одно горячее желание. Однако она не могла избавиться от чувства острого огорчения, ибо он не позволял ей ласкать его тело, крепко сжимая ее руки в своих.
 Наконец он подготовил ее для того, чтобы доставить ей высшее наслаждение и почувствовать его тело внутри своего. Он склонился к ее паху, раздвинул ноги, обжег живот еще одним поцелуем и… — Ранульф… что… не делай… нет!
 Но он делал, и от этого Рейну вдруг прожгло так, что она едва не подскочила до потолка. Она наполовину сползла с кровати, извиваясь как змея, стараясь ускользнуть от огня его языка в том месте, где он находился. Однако ей не удавалось ни сбежать, ни освободить своих рук. Она попыталась было встать, однако его рука заставила ее лечь и не покидала больше ее живота, не позволяя выйти из-под его власти.
 У него, казалось, не было ни капли жалости. Он продолжал своими ласками вырывать саму душу из тела Рейны, он сжигал не только ее страх, но и скованность, даря ей возможность получить дикое, первобытное удовольствие. Казалось, что ее тело не отвечает на его ласки, и все же Рейна чувствовала это, тонула в этом, беспомощно и безнадежно, позволяя ему делать с ней все что угодно и где угодно. Новый, ошеломляющий жар родился меж ее ног, и Рейна издала такой дикий крик, который мог бы посоперничать с привычным ревом удовлетворения самого Ранульфа.
 И пока она приходила в себя после этой борьбы, он входил в нее, не отпуская и саму Рейну с этой вершины наслаждения, на которую теперь взошел и сам. И когда волна чего-то теплого захлестнула ее, в этот последний момент безумный крик Рейны раздался, вторя рыку Ранульфа, и они слились воедино в агонии страсти.




 Глава 31


 Какой же сюрприз ожидал Рейну утром, когда ее сказочный сон был прерван нахальной кошкой, пукнувшей ей прямо в лицо. Рейна не сразу сообразила, что за картина открылась ее взгляду, но, почувствовав едкий запах, защекотавший ее ноздри, она уже ни на мгновение не сомневалась, в чем дело. С пронзительным криком вскочила она с кровати, однако, когда обернулась, чтобы посмотреть на обидчицу, расположившуюся уже на ее подушке, Рейна была словно заморожена пристальным взглядом мужа.
 Ее крик, полный гнева и возмущения, разбудил Ранульфа, который, повинуясь своим инстинктам воина, уже стоял посередине кровати с мечом в руке. Тот факт, что он не мог сообразить, что так испугало ее, доказывали его недоумевающий взгляд и вопросительно изогнутая золотая бровь.
 Досада Рейны из-за случившегося, однако, ничуть не ослабла, но наоборот, ибо они оба стояли Друг против друга совершенно обнаженные. Вихрь воспоминаний о вчерашней ночи, пронесшийся в голове Рейны, еще больше испортил ее настроение. Поэтому когда Ранульф в конце концов спросил, что побеспокоило ее, ей было наплевать, как глупо и по-детски мог прозвучать ее ответ. Кошка была виновницей всего, кошка и должна понести суровое наказание.
 — Эта подлая представительница семейства грызунов пукнула мне прямо в лицо!
 Он даже не рассмеялся. А ей действительно вдруг захотелось, чтобы он просто рассмеялся ей в лицо за подобную глупость, поскольку это хоть немного бы ослабило воцарившуюся в комнате напряженность. Вместо этого Ранульф спокойно засунул меч в ножны и лег на прежнее место. То, что он не собирался комментировать произошедшее, окончательно взвинтило Рейну. А когда он ваял Леди Эллу на руки и стал гладить ее, то возмущению Рейны настал предел.
 — Ну и что? — требовательно произнесла она.
 — Что — ну и что? Это совершенно обычное дело. Животные пукают так же, как и люди.
 — Она, — Рейна ткнула пальцем в преступницу, — сделала это нарочно!
 — Возмутительно. А почему вы ненавидите кошек?
 — Я вовсе не ненавижу кошек. Я люблю кошек. Но я ненавижу эту кошку, и я отказываюсь находиться в одной спальне с ней. Или она, или я, одна из нас должна уйти!
 Когда в ответ Ранульф ни слова не сказал, но уставился на нее так, словно она была сумасшедшей, Рейна выскочила из комнаты, задержавшись лишь на мгновение для того, чтобы поднять с пола оставшуюся там с вечера ночную рубашку. И только когда она оказалась в коридоре, до нее наконец дошло, что идти-то ей некуда. Она уже отдала свою старую комнату Элен и Алисе и не собиралась беспокоить женщин в столь ранний час. Не могла она спуститься и вниз в том, во что была одета. Хотя еще только занялся рассвет, однако кто-нибудь из слуг наверняка уже проснулся.
 Факелы, зажженные вечером и освещавшие мрачный коридор, уже почти догорели, а утренний свет, едва проникавший сквозь оконную амбразуру, ничуть не делал таинственный полумрак приветливее. На лестнице было еще темнее, однако Рейна направилась именно туда. Каменный пол обжигал ее босые ступни жгучим холодом, но, свернувшись в комочек на одной из ступенек, она могла хоть немного согреться. С надеждой, что никто не станет пользоваться этой лестницей в столь ранний час и не обнаружит ее в таком виде, Рейна ломала голову над тем, какое же оправдание она все же может придумать своему одинокому сидению на холодной лестнице, почти полностью раздетой.
 Спустя немного времени дыхание ее успокоилось. А еще через несколько мгновений пришли в порядок и мысли, однако когда это наконец случилось, она с глубоким стоном опустила голову на колени.
 «Я не сделала этого. Господи, я ведь не могла ни сказать, ни сделать подобное?!»
 Но Рейна так и не дождалась божественного голоса и вздохнула еще тяжелее. Ранульф непременно подумает, что женился на припадочной женщине, и будет недалек от истины. Она действительно должна быть просто сумасшедшей, раз позволила себе так потерять контроль над эмоциями без видимой причины. Вчера у нее хоть был повод, по крайней мере она думала, что был. Подобный идиотизм нельзя было простить. Итак, эта глупая кошка оказалась настолько умна, что объявила ей войну?! Никто не поверил бы в это. Да она и сама не поверила бы, если бы не изучила уже повадки Леди Эллы. И… Господи! Она все же сделала это, как глупо она вела себя… Да разве какой-нибудь находящийся в здравом уме человек стал бы приписывать кошке намерения женщины?
 Рейна не могла отрицать очевидное. Она ревновала к Леди Элле — и не без причины. Тот идиотский ультиматум, предъявленный ей Ранульфу, только доказывал, что гораздо важнее для него была его драгоценная кошка, но не она, Рейна, поскольку именно она сидела в одиночестве на холодных ступенях, в то время как эта кошка нежилась в теплой постельке — ее постельке!
 Вдруг Рейна почувствовала, как что-то задело ее бедро. Она едва заметила в темноте маленькую тень, спускавшуюся по ступенькам. Леди Элла?! Но она ведь закрыла за собой дверь в прихожую. Как… тогда?..
 Рейна напряглась и подсознательно почувствовала, что муж ее стоит рядом с ней. Теперь было самое время, чтобы извиниться перед ним, попросить прощения за утреннюю глупость, но ни единое слово не могло преодолеть ее жгучий стыд. Казалось, что у нее появилась привычка: унижать самое себя в его присутствии, хотя Рейна и не могла ни объяснить это, ни понять. Однако сейчас все зашло как никогда далеко, и все было как никогда плохо. Рейна с трудом отгоняла от себя неприятные мысли, представляя, что он мог о ней сейчас думать.
 — Вы добровольно вернетесь или мне отнести вас силой?
 Она поднялась и повернулась к нему лицом. Однако в темноте Рейна могла различить лишь его силуэт, но выражение его лица оставалось для нее загадкой, и она не могла определить, что он действительно чувствует и думает. Его тихий голос также ничего не подсказал ей.
 — Что это значит? — неуверенно спросила она.
 — Это значит, что я сдаюсь, мой маленький генерал. Я бы, конечно, предпочел, чтобы вы постарались быть более снисходительной к Леди Элле, однако если вы ничего не можете с собой поделать, что ж. В конце концов она может спать и с Ланзо.
 Рейне следовало бы проявить великодушие и сказать, что она пошутила, что он может оставить кошку в их спальне, если уж ему так этого хочется. Но она победила и моментально забыла про терзавшее ее еще несколько мгновений назад раскаяние. Она чувствовала настоящий триумф и не собиралась уменьшать его, соглашаясь на какие бы то ни было уступки.
 — Благодарю вас.
 — За что? Вы не оставили мне выбора.
 Она улыбнулась про себя, поскольку, строго говоря, все было не совсем так. Он запросто мог бы силой притащить ее в спальню и заставить подчиниться своему желанию, независимо от того, согласна она была с этим или нет.
 — Вы не сердитесь?
 Он не ответил, но отошел в сторону, освобождая ей путь. Будет лучше, если она замолчит и оставит все так, как есть. Обычно мужчины не любят, когда им выдвигают какие бы то ни было ультиматумы.
 Она зябко одернула рубашку, ибо на лестнице действительно было очень холодно, и поднялась на пару ступенек. Преодолев наконец последнюю ступеньку и подойдя вплотную к мужу, она неожиданно для себя вдруг оказалась в его объятиях.
 — Я думала…
 — Тише, — прервал он ее. — Я же догадался, что вы босиком. Что она могла на это возразить? Ее ноги на самом деле ужасно замерзли. А он был достаточно догадлив, надев штаны и ботинки, прежде чем отправился на ее поиски. Сама же Рейна едва могла вспомнить, что необходимо схватить рубашку… Подобное внимание, проявленное им, было неожиданно, однако весьма ей приятно. И она будет наслаждаться этим чувством, пока наконец сказка не оборвется. К тому же ей так хотелось понежиться в его объятиях.
 Ланзо продолжал мирно спать на тюфяке в прихожей, не замечая их хождений туда и обратно. Он привык к тому, что его будил громовый бас Ранульфа, однако в это утро Ранульф еще ни разу не повысил голос.
 В спальне было теперь гораздо светлее, чем когда Рейна покинула ее, ибо рассвет уже давно сменился восходом солнца. Ранульф сжимал ее в объятиях до тех пор, пока не дошел до кровати, куда бы мот положить ее. И только тогда смогла взглянуть на него Рейна, чтобы определить, в каком все же настроении он пребывал.
 Улыбка его была более чем красноречива.
 — Итак, вот почему вы не сердитесь. Вы просто сочли мое поведение забавным?
 Ранульф присел рядом с ней, но избегал смотреть на нее, уставившись вместо этого на свои длинные ноги.
 — Мне и прежде приходилось сталкиваться с тем, что женщины дрались из-за меня, ревнуя к сопернице, но чтобы меня ревновали к кошке…
 — Неужели? — раздраженно спросила она. Смех, который он так долго сдерживал, наконец вырвался наружу. Ранульф повалился на кровать, катаясь по ней из стороны в сторону. Он просто задыхался от душившего его смеха. Рейна же оглядывалась по сторонам в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, чтобы ударить мужа.
 — Клянусь, — простонал он, схватившись за живот и все еще вздрагивая от смеха. — Я никогда еще не видел… или не слышал ничего более забавного… чем вас, обвиняющей кошку в том, что она нарочно пукнула у вас перед носом!
 Неужели она действительно сделала это?! Но ведь это в лучшем случае было неразумно. Животные могут контролировать подобные вещи не больше, чем сами люди.
 — Признаю, что, возможно, и поспешила с подобным обвинением. Мне следовало сказать, что она бы непременно сделала это нарочно, если бы могла!
 За этим замечанием последовал новый приступ хохота. Из глаз Ранульфа брызнули слезы. Да и самой Рейне пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Его смех становился все более заразительным.
 — Довольно, Ранульф, — отчаянно сказала она. — И так я вела себя как идиотка. Но тебе не следует заострять на этом внимание.
 — Нет, не как идиотка. — Он повалил ее рядом с собой и, наклонившись над ней, засмеялся. — Ты была просто восхитительна!
 — И не менее глупа, — сказала она, чувствуя себя гораздо лучше от того, как он на нее смотрел.
 — Глупа? Да! Ты знаешь, я никогда еще так не смеялся! И я рад, что мой маленький генерал настолько глуп!
 Она протянула руку, чтобы отереть слезы с его лица.
 — Сочувствую.
 — Чему это?!
 — Тому, что в твоей жизни было так мало поводов для смеха. Он схватил ее пальчики и поднес их к своим губам.
 — Осторожнее, леди! Или вы узнаете, как я поступаю с женщинами, которые начинают жалеть меня!
 — Я отлично знаю, что вы с ними делаете, — ухмыльнулась она. — Вы пользуетесь их сочувствием для того, чтобы затащить их в свою постель! Позорная тактика мужчины!
 — Ничуть не более позорная, чем женская тактика, которую вы пытались применить ко мне вчера, когда решили воспользоваться тем, что я якобы испытывал угрызения совести!
 — Никогда я… — начала было она отрицать, однако его красноречивая улыбка заставила совсем другие слова сорваться с ее губ:
 — Это всегда срабатывало с моим отцом.
 — Я не ваш отец.
 Она недоуменно изогнула бровь;
 — Вам что же, наплевать, будет ли в вашем доме царить мир или нет?!
 Рейна напряглась, когда он склонил голову и, схватив зубами край ее рубашки, обнажил живот, а потом несколько раз провел языком по ее пупку. Когда же он поднял на нее глаза, то они сверкали удовлетворением самца.
 — Я полагаю, — сказал он, отвечая на се вопрос, — что нашел более изумительный способ для того, чтобы установить мир.
 — Возможно, что и так, — сказала она дрожащим шепотом, а потом приподнялась и более веско заметила:
 — Но поскольку мир уже воцарился…
 — Не так скоро, — ухмыльнулся он.
 Ранульф лишь слегка толкнул ее в плечо, и она снова повалилась на кровать, а рубашка сползла настолько, что обнажила обе груди, и взгляд Ранульфа ясно дал понять Рейне, что разговор их не продлится долго.
 — Вы все еще недовольны тем, что я выяснил у Красной Альмы?
 Рейна неловко пролепетала:
 — Вы бы могли обратиться с этим вопросом ко мне.
 — И вы бы сказали, что для того, чтобы доставить вам наслаждение, я должен сделать то, что сделал?
 — Как я могла сказать вам подобное, если не подозревала, что это вообще возможно.
 — И я тоже.
 Его губы прижались к ее щеке и медленно проследовали ко рту, во он не целовал ее. Он просто проводил языком по ее нижней губе до тех пор, пока не раздразнил ее настолько, что она сама прижала, свои губы к его. А потом он приподнялся, довольно улыбаясь.
 — А теперь скажите мне, что вы получили удовольствие.
 — А что, у вас есть какие-то сомнения? — спросила она недоверчиво.
 — Нет. Но я просто хочу услышать, как ты скажешь это. Ну же, Рейна, скажи.
 — Да. Я получила от этого удовольствие.
 — Если я снова это сделаю, ты ведь не станешь возражать?
 — Я этого не говорила. Ранульф, подожди! Сейчас же утро… при свете солнца… Господи милостивый!.. — прекратила она болтать и счастливо вздохнула.




 Глава 32


 Рейна обрезала последнюю нитку и встряхнула получившееся изделие, чтобы оценить свою работу. Оглядев его со всех сторон, она не могла сдержать счастливой улыбки. Халат из струящегося голубого вельвета с вставками пурпурного шелка на боках был воистину достоин самого короля. Рейну только беспокоило, согласится ли ее супруг надеть это великолепие, и не потому, что он вообще не привык носить халат. Весь гардероб Ранульфа состоял из простых шерстяных или льняных вещей, напрочь лишенных затейливой вышивки или каких-либо других украшений, причем большая часть его одежды явно нуждалась в починке. Нельзя обвинять мужчину, что он слишком мало внимания уделяет тому, как выглядят те вещи, которые он носит, даже если он давным-давно мог бы позволить себе иметь шикарные наряды. Именно то, что Ранульф предпочитал одеваться скромно, красноречиво говорило о его характере.
 Занимаясь отделкой халата, Рейна доставляла удовольствие прежде всего самой себе, поскольку она да еще несколько слуг, которым было разрешено заходить в их спальню, смогут увидеть Ранульфа облаченным в ее подарок. Остальные вещи, которые она собиралась шить для него, Рейна решила делать более скромными, по крайней мере до тех пор, пока она не убедит его, что состоятельный лорд, владеющий маленьким королевством, должен быть одет богаче, хотя бы чуть изысканнее, чем его вассалы.
 Ее взрослые подруги подтрунивали над этой работой, однако все было в порядке вещей, ибо она только что вышла замуж, поэтому Рейна отвечала на их колкости лишь довольной и слегка смущенной улыбкой.
 — А ты уверена, что хочешь спрятать его величественные плечи под этим кусочком вельвета?
 — Я ведь буду снимать это с него, а не наоборот.
 — Ты еще поплачешь, если он, как мой Уильям, решит спать в этом халате, — последовало шутливое замечание леди Маргарет.
 — Если он не привык носить подобные вещи, зачем же вводить его в искушение, преподнося такую прелесть?!
 Чего они никак не могли понять, а Рейна и не собиралась им этого говорить, что иметь мужа подобного сложения, привыкшего в чем мать родила ходить по комнате, невыносимо трудно для женщины, ибо это мгновенно выбивает ее из равновесия, по крайней мере это случалось с ней. Когда он был обнажен, она совершала непростительно много глупостей, будь то просто бесстыдный взгляд, который она не могла оторвать от его тела, или обвинение несчастного животного в преднамеренном преступлении. Рейна просто не могла противостоять искушению, которое было сильнее ее и которое она испытывала при одном лишь взгляде на его совершенное тело, дотронуться до его золотистой кожи, поласкать ее, почувствовать на вкус, независимо от того, склонен или нет он был заниматься с ней любовью в этот момент. Что же он будет о ней думать после всего этого? В конце концов то, что он так часто соблазнял ее своими ласками в эти дни, было не больше чем простым выполнением условий заключенной между ними сделки. Как только она забеременеет — это неминуемо прекратится.
 Надевая на Ранульфа халат, Рейна старалась обезопасить себя от возможных искушений. И таким образом она даст ему понять, что не особенно расстроится, когда позже он отнимет у нее возможность заниматься с ним любовью. Если бы он продолжал делать все так же, как в самом начале, то в этом действительно не было никаких сомнений. Но эта его новая тактика удивительно понравилась Рейне. Господи, до чего же она все-таки полюбил» его необычные ласки! Ранульф, как видно, тоже получал от них особое удовольствие, однако Рейна думала, что это была лишь реакция обычного мужчины, который радуется каждой своей победе, а особенно нелегкой, так же как юный любовник — своему первому триумфу. Так что только от нее самой зависело, показать ему или нет, что ей совсем не наплевать на его ласку. Рейна собиралась выйти из этой борьбы, не уронив по крайней мере своего достоинства.
 Рейна перекинула изделие через руку, собираясь отнести его в спальню. Она решила, что оставит халат на кровати, чтобы Ранульф сам его нашел. Она надеялась, что он наденет халат хотя бы потому, что тот был сделан специально для него. Если же нет, тогда она снимет часть гобеленов, чтобы в спальне стало холоднее. Рейна нисколько не сомневалась, что если ничто другое не поможет, холод заставит его приобрести хоть немного скромности и скрыть свою наготу под теплым халатом.
 — А я бы все-таки передумала, если бы была на твоем месте, — тягуче произнесла Хилари, отчего молоденькие девушки весело захихикали.
 Несмотря на то что она не была расположена шутить, Рейна вес же премило улыбнулась. Если бы обстоятельства ее замужества были иными, она бы на самом деле с радостью передумала. Однако она ни на мгновение не забывала, с какой неохотой согласился Ранульф жениться на ней: он готов был скорее отдать руку на отсечение. Возможно, за последние дни он и преуспел в любовной науке, освоив новые, особенные ласки, которыми он так гордился, однако Рейна ничуть не сомневалась, что, появись у него такая возможность, он с удовольствием предпочел бы опробовать их на ком-нибудь еще.
 — Если ты все же собралась отдать ему это, то потеряй свою собственную ночную рубашку, — стараясь сохранить серьезное лицо, проговорила Флоретт. — По крайней мере ты хоть будешь уверена, что и он не часто будет надевать свой халат.
 Наконец им удалось заставить ее вспыхнуть, чего они так упорно и добивались. Однако прежде чем Рейна придумала подходящий ответ, в дверях комнаты появилась Венда, прервав веселый смех женщин. Она с трудом могла отдышаться, держа руку возле сердца, что свидетельствовало о том, что она бежала. Как только ей удалось немного прийти в себя, она выпалила:
 — Миледи, поторопитесь! Рыцари лорда Ранульфа вернулись, и двое из них серьезно ранены.
 После столь ужасного известия в комнате для рукоделия воцарилась гробовая тишина. Сердце Рейны опустилось в тот миг, когда она услышала первые слова служанки, ибо она безумно испугалась за Ранульфа. Она не знала, почему так болезненно отреагировала, однако вскоре румянец вновь окрасил ее щеки, а мысли пришли в порядок.
 — Хилари, Флоретт, вы пойдете со мной. Она сунула халат Венде со словами:
 — Когда пойдешь за медикаментами, положи это в моей спальне. Маргарет, приготовь все необходимое и жди меня внизу. Элен, отправь кого-нибудь за милордом. Это дело слишком важное и требует его немедленного возвращения в замок, — А где он?
 — Полагаю, в деревне.
 Одаривает Красную Альму, добавила про себя Рейна, ибо не была уверена, что Ранульф шутил, когда сказал, что совет этой женщины стоит столько золота, сколько она весит.
 — Флоретт?
 Молодая вдова все еще не шевелясь сидела с пепельно-белым лицом, не отрывая горящих глаз от Венды.
 — Был ли… был ли сэр Уолтер среди раненых?!
 — Я не знаю, мадам, — ответила Венда. — Их еще только заносили в башню, когда господин Жильбер приказал мне отправляться за леди Рейной.
 Получив столь мало обнадеживший ее ответ, Флоретт еще сильнее побледнела. И у Рейны возникло подозрение, что хорошенькая брюнетка влюблена в Уолтера де Брюта. Было совершенно очевидно, ее личные дела настолько поглотили ее, что Рейна потеряла связь со всем тем, что происходило вокруг нее, в ее собственном доме. Она не была даже уверена, что кто-то из людей Ранульфа покинул замок в это утро.
 — Флоретт, возможно, будет лучше, если ты останешься здесь, — предложила Рейна, решив, что женщина будет только мешать им, если она действительно чувствует к Уолтеру симпатию и он окажется одним из раненых воинов. — Маргарет может…
 — Нет, я должна знать.
 — Конечно, но…
 — Прошу вас, миледи, я была всего лишь немного удивлена, — настаивала Флоретт. — Теперь со мной все в полном порядке.
 Мгновение Рейна сомневалась, однако потом согласно кивнула и стремительным шагом вышла из комнаты.
 Не успела Рейна еще зайти в зал, как услышала отчаянные проклятия, которые Серл Тотнес адресовал несущим его людям. Копье задело его бедро, и, несмотря на то что металлический наконечник уже вытащили, части его разорванных брюк врезались в рану, что вызывало приступы невыносимой боли при каждом движении. Однако по звуку его голоса Рейна определила, что положение его было далеко не таким серьезным, как поспешила сказать Венда. Больше беспокоил ее Уолтер, который тоже был ранен. Он был без сознания, ибо потерял слишком много крови, страдая не от одной, а от множества ран, а пепельный цвет его лица не на шутку перепугал Рейну.
 За ними следовал Эрик Фитцстефел, и именно к нему решила обратиться Рейна, желая получить ответы на волновавшие ее вопросы, пока у нее было время, ибо рыцарей еще только размещали в отдельных комнатах.
 — Как долго сэр Уолтер истекает кровью?
 — Очень долго, — ответил Эрик, а в голосе его чувствовалась неподдельная тревога, — Его серьезно ранили еще в самом начале драки, однако он продолжал сражаться. К тому же, когда на нас напали, мы находились еще на довольно приличном расстоянии от Клайдона.
 — Он поранил голову, когда падал с лошади? — обеспокоенно спросила Рейна. — Я должна знать, осталось внутри что-нибудь или нет.
 — Нет, ни осколков копья, ни тому подобной ерунды. Не эта рана, да и не другая свалила его. Он потерял сознание при виде собственной крови, когда все уже закончилось, о…
 — Понятно, — прервала его Рейна, прекрасно осознавая, как сложно было одному рыцарю признаться в слабости другого. — Вы знаете, кто напал на вас?
 — Мы ехали по лесной дороге, миледи. Больших объяснений ей и не требовалось.
 — Отлично. Я уже отправила за Ранульфом. Будет лучше, если кто-нибудь из моих воспитанниц промоет ваши царапины, пока он не вернулся, поскольку ему потребуется детальный рассказ о том, как все случилось.
 Зайдя в комнату Уолтера, Рейна застала там склонившуюся над его изголовьем Флоретт. Ее лицо вновь было мертвенно-бледным, однако она не желала оставаться бесполезной. Осторожно, стараясь не причинить рыцарю боли, она удаляла поспешно наложенную повязку с его головы.
 — Оставь, — коротко сказала Рейна. — Кровотечение в этом месте уже остановилось, однако из его бока все еще идет кровь.
 — Он… умрет, миледи?
 — С чего бы это ему делать подобную глупость? — успокоила ее Рейна, хотя она ничего не могла точно сказать, не осмотрев прежде самым внимательнейшим образом его раны.
 Самым сложным оказалось снять кольчугу Уолтера, чтобы подобраться к ране. На помощь пришлось позвать двух мужчин, чтобы сделать это, как можно меньше передвигая тело рыцаря. Остальную его одежду быстро сорвали, чтобы осмотреть более подробно, насколько велики были потери крови.
 Слишком долго, сказал Эрик, и это отнюдь не было преувеличением. Вся левая сторона тела Уолтера вплоть до ботинок была пропитана кровью, все еще вытекавшей из раны. Оружие, Рейна затруднялась сказать, что именно это было, пронзило его поясницу чуть ниже последнего ребра. Однако вместо того чтобы смертельно ранить его, оно отскочило от ребра и прошло как раз рядом с позвоночником. Рана была очень глубокой, но не настолько опасной, по крайней мере она была бы не так страшна, если бы помощь была оказана раньше. Опасность состояла именно в том, что Уолтер потерял слишком много крови и поэтому слишком ослаб, чтобы сопротивляться заражению.
 Рейна действовала быстро и четко, сначала промыв рану, а затем смазав ее целебной мазью, останавливающей кровь. Она предоставила Флоретт возможность наложить швы, а сама занялась раной головы. Это была лишь небольшая царапина на коже, однако вокруг нее уже успела образоваться большая опухоль. Если бы Уолтер надел шлем, то, несомненно, защитил бы себя от этого ранения. А поскольку ему в течение еще долгих дней придется страдать от ужасных головных болей, то Рейна была уверена, что это научит его никогда больше не покидать Клайдон с не прикрытой шлемом головой.
 Уолтер еще не приходил в себя, что было к лучшему, ибо предстояло наложить еще множество швов, но его бессознательное состояние затрудняло прием того восстанавливающего силы средства, что Рейна приготовила для него. Она оставила Флоретт ухаживать за раненым и закончить все необходимые операции, а сама направилась к юному рыцарю.
 Громкие жалобы Серла и его стенания, пока Хилари омывала рану, были великолепно слышны даже в соседней комнате. И только когда женщина практически закончила приводить его в порядок, он немного успокоился и поутих.
 Однако когда он увидел Рейну, то снова повысил голос:
 — Как вы жестоки, леди, раз отправили ухаживать за мной эту женщину!
 — У этой женщины руки гораздо нежнее моих, сэр, так что благодарите Бога, что я была слишком занята с сэром Уолтером, чтобы заняться вами.
 Подобное замечание быстро закрыло ему рот и вызвало усмешку дородной женщины, колдовавшей над ним.
 — Приходилось ли вам когда-нибудь слышать, чтобы мальчишка так орал из-за ничтожного прокола?
 — Ничтожного?! — взбунтовался Серл.
 — Всего три шва, миледи, — сообщила Хилари.
 — Так мало?! У сэра Уолтера их около десятка. Но слышали ли вы, чтобы он хоть раз взмолился о сострадании? — Рейна улыбнулась, увидев, как молодой воин вспыхнул. — Успокойся, Серл, мы просто шутим с тобой. Крики действительно иногда помогают облегчить боль. Слышал бы ты, как завывал мой отец, когда простой осколок попадал в него во время упражнений в саду. Нам приходилось затыкать уши ватой, чтобы пережить подобный гром.
 — Уолтер, что… он будет…
 — Тебе не стоит беспокоиться о нем. Он все еще без сознания, однако пока это даже хорошо. Его раны не настолько опасны, как нам показалось сначала, но они причинят ему невероятную боль, когда он очнется. А теперь выпей это. — Рейна протянула ему бокал с целебным отваром мака, смешанным с теплым вином. — Это облегчит твою боль и усыпит тебя. Сон — именно то, что тебе просто необходимо сейчас.
 — Но Ранульф…
 — Эрик сможет ответить на все его вопросы. В этот момент дверь в соседнюю комнату с шумом распахнулась, и Серл стал судорожно глотать отвар.
 — Как быстро это подействует? Рейна сердито взглянула на него:
 — Что с тобой произошло?
 — Он наверняка будет безумно зол, Я бы хотел переждать его ярость, почивая спокойным сном.
 — С чего это он станет сердиться, если, конечно, вы трое что-нибудь не натворили? Признавайся!
 — Наши потери: один убитый и двое раненых, а их было сего пятнадцать! Мы должны были лучше сражаться, леди.
 — И как много вас было?
 — Шестеро.
 Рейна разъяренно взглянула на него:
 — Засыпай скорее, болван. Хилари, проследи, чтобы мой муж не ввалился сюда и не потревожил его.
 — Вы просите о сущем пустяке, миледи.
 И Хилари, в свою очередь, была удостоена разъяренного взгляда за свой некстати пришедшийся юмор.
 — Отлично, я прослежу за этим сама! в И Рейна удалилась, бормоча себе под нос:
 — Господи! Один против троих, даже больше. Он что же, думает, что его люди такие же великаны, как он сам?!
 Эрик устало опустился на пол возле комнаты Уолтера, несомненно уже рассказав Ранульфу, что произошло. Дверь была все еще распахнута, и Рейна вдруг занервничала, увидев Ранульфа.
 Он стоял возле кровати Уолтера, недвижимый, словно тело его было высечено из камня. И только невероятное напряжение чувствовалось в каждом его члене, а кулаки были крепко сжаты. Он стоял опустив голову и всматриваясь в лицо друга, поэтому Рейна не могла видеть его собственного лица, однако догадывалась, что он действительно был взбешен, ибо напугал Флоретт настолько, что она решилась покинуть своего больного и ждала теперь вместе со всеми за дверью.
 Он все еще не двигался и даже не взглянул в сторону Рейны, когда она приблизилась к нему.
 — Но ты же не можешь действительно злиться на него за то, что он ранен, Ранульф. Неужели ты думаешь, что он сделал это нарочно?
 — А какого черта он поперся через лес, леди! Он же прекрасно знал, что эти места просто кишат разбойниками, и тем не менее взял с собой всего троих вооруженных воинов!
 — Но ведь, кроме того, были еще три рыцаря, закованные в броню и доспехи. Разбойники редко нападают на отряд, который может оказать им хоть какое-то сопротивление.
 — Однако на этот раз они напали!
 Что она могла ответить ему? У Ранульфа действительно был повод разозлиться. Но когда он наконец взглянул на нее, то не ярость увидела Рейна в его глазах, но глубокий ужас.
 — Миледи, пожалуйста, не дайте ему умереть! — сказал он с какой-то неожиданной мольбой, идущей из самого сердца. — Если вы поможете ему поправиться, я буду вам более чем благодарен.
 Рейна почувствовала, как в горле ее встал комок. Как страстно хотелось ей обнять Ранульфа и успокоить, сказать, что ему нечего бояться. Однако сострадание и пустые обещания не годились для этого мужчины.
 — А о чем еще вы можете думать, милорд? — сказала она так жестко, как только могла. — Мне бы хотелось, чтобы вы были рядом именно тогда, когда мне это необходимо. Должна сказать вам, де Брют не умирает. Его раны — простые царапины по сравнению с теми, что мне приходилось видеть.
 — Но почему же он тогда не приходит в себя?
 — Потому, что я дала ему кое-что выпить, чтобы он заснул, как, впрочем, и Серлу. Это наилучший способ для мужчины окрепнуть после того, как он потерял немного крови. Однако ни один из них не ранен настолько серьезно, чтобы не надоесть вам в скором времени жалобами, что я прописала им слишком длительный постельный режим.
 Рейна не была уверена, что ее муж проглотит эту наживку, однако мгновение спустя он коротко кивнул и вышел из комнаты. Рейна облегченно вздохнула, что так легко отделалась, и взглянула на Уолтера. Он все еще был очень бледен — неудивительно, что Ранульф решил, будто Уолтер умирает.
 — Будет лучше, если вы услышите меня, де Брют, — наклонилась она над ним, чтобы прошептать в самое ухо. — Если вы умрете, то сделаете меня лгуньей, и тогда я проведу остаток своей жизни в молитвах, чтобы вас заставили разгребать в святилище дерьмо. По какой бы причине вы ни были так дороги ему, но вам придется именно ради него поторопиться с выздоровлением.
 Не важно, услышал он ее слова или нет, но, высказавшись, Рейна почувствовала себя гораздо лучше.
 Флоретт все еще испуганно вздрагивала возле двери, и Рейна позвала ее, приказав следить за раненым, а при первых признаках лихорадки немедленно послать за ней. Оглянувшись, она увидела, что Ранульф снова разговаривает с Эриком, однако ей удалось расслышать только последние слова их разговора, когда она приблизилась к мужчинам.
 — Отправьте гонца, которому вы могли бы доверять, к смотрителю Ворхерстского замка. Пусть ему передадут, что если завтра на рассвете он вышлет большое войско, то разбойники наконец-то попадутся в его ловушку.
 — Думаете, он сможет их схватить?
 — Да. После того как они встретятся с нами, он сможет сделать с теми из них, кто останется в живых, все что его душе угодно.
 Рейна успела исчезнуть еще прежде, чем Ранульф заметил ее.
 И не потому, что она боялась, что он заставит ее следовать с ним в спальню, голова его была занята лишь мыслями о предстоящем сражении, но потому, что она еще никогда не слышала, чтобы он говорил в таком тоне, но подсознательно чувствовала, что какая бы операция ни планировалась на завтрашнее утро, она не хотела об атом слышать. Рейна могла только посочувствовать бандитам, полагая, что конец их близок.




 Глава 33


 Утро выдалось прохладным и даже немного пасмурным: густые облака скрывали солнце, дул порывистый ветер, однако приятная прохлада нисколько не успокаивала Ранульфа, напряжение которого возрастало с каждой минутой. Под прикрытием темноты, в полночь, через определенные промежутки времени покидал его отряд Клайдон, разбившись на небольшие группы. Ранульф придумал и еще одну хитрость, чтобы окончательно ввести в заблуждение соперника, а именно: он приказал воинам отправиться сначала на юг, а потом, обогнув лес, собраться в условленном месте.
 В Клайдоне было всего около семидесяти лошадей, и Ранульф приказал оседлать всех без исключения, забрав с собой даже кобылку жены. Однако для выполнения задуманного Ранульфу требовалось не меньше ста воинов, и, чтобы собрать всех своих людей еще до восхода солнца в месте засады, он приказал худым мужчинам ехать по двое на одной лошади.
 Эрик и сэр Мэйер повели половину людей по восточной окраине леса, а остальные пошли с Ранульфом вдоль западной. Хотя воины и не были знакомы с местностью, это нисколько не усложняло их задачу, по крайней мере на западной стороне. Берег небольшой речушки, протекавшей примерно на протяжении мили параллельно лесу, был достаточно низким, это позволяло воинам не только спрятать лошадей, но и самим рассыпаться в разные стороны, чтобы отрезать разбойникам любые возможные пути отступления из леса. Подобное убежище требовалось им для того, чтобы обеспечить внезапность нападения, и Ранульф надеялся, что и Эрику удастся найти подходящее укрытие.
 Между рощами располагалось поле овса, как видно, недавно засеянное, ибо росточки были совсем еще невысокими и не смогли бы укрыть бандитов, если бы они попытались избрать именно эту дорогу к отступлению. По словам одного из воинов гарнизона, это поле принадлежало вдове де Бирг, поэтому Ранульф ни мгновения не колебался, решив усеять его трупами преступников, даже если из-за этого и погибнет урожай. Он собрался даже отправить гонца в ее поместье, чтобы узнать, скольких воинов она может прислать ему на подмогу, однако потом передумал, решив, что не стоит беспокоить ее из-за столь пустякового сражения. У него еще будет возможность просить помощи у своих вассалов, когда явится Ротвелл, чтобы выяснить, что все-таки произошло с его невестой, или если возникнут проблемы с де Рочефордом.
 — Ты думаешь, что-то не в порядке, Ранульф? — обратился стоявший рядом с ним Кенрик. — Возможно, воины из Ворхерста на этот раз оказались более удачливыми и переловили разбойников без нашей помощи?
 Ранульф лишь недовольно фыркнул, ибо и ему пришла в голову та же самая мысль. Леса протянулись всего на несколько миль, так сколько же времени может занять у разбойников попытка пересечь их, чтобы спастись? Бесспорно, они были коварны и хитры. Возможно, что именно в этот момент они внимательно наблюдают за опушкой леса, высматривая, не ожидает ли их западня и не стоит ли им попытаться выбраться из лесов, спустившись немного по течению реки.
 И вдруг Ранульф заметил какое-то движение, хотя ему и потребовалась пара мгновений, чтобы убедиться, что зрение его не подвело. Понятно, почему в течение стольких лет удавалось этим людям избегать пленения. У них не было лошадей, а одежда их была цвета леса, поэтому в любой опасный момент они без труда могли слиться с густой листвой или забраться на дерево и стать абсолютно невидимыми. Если их преследователей было не так уж и много, то у разбойников действительно не было особых причин для того, чтобы покидать лес. Видимо, на этот раз из Ворхерста было послано внушительное войско, раз бандиты решились пойти на такой риск и оставить так долго служившие им надежной защитой леса.
 Двое, трое… Они не торопились. Вот первый повернулся, чтобы сказать что-то остальным, которые еще только показывались из леса. Если они и рассыпались в разные стороны для того, чтобы скрыться от войска, посланного из Ворхерста, то, очевидно, снова собрались все вместе, прежде чем рискнуть выйти в открытое поле. Это была неожиданная для Ранульфа удача. Он побаивался, что они станут выходить из леса по одному и ему удастся поймать лишь немногих из них, поскольку остальные либо увидят его воинов, либо услышат что-нибудь подозрительное и повернут обратно в чащу леса.
 Ранульф обнажил меч и приготовился: банда разбойников уже вышла на середину поля, и теперь их вряд ли можно было упустить. Число их продолжало увеличиваться, пока наконец не достигло пятидесяти, что было более чем на руку Ранульфу. Тридцать четыре его воина должны выехать из укрытия и встретить бандитов в конце поля. Остальных же он расставил с арбалетами в руках, и они должны были стрелять во всякого, до кого долетали их стрелы. Ранульф не желал упустить ни единого бандита, а поэтому решил, что в первую очередь должен перерезать единственно возможный путь к спасению, не позволить им повернуть обратно в лес.
 Происходившее напоминало великолепную комедию. И внезапность нападения имела наилучший результат. Когда разбойники увидели перед собой неизвестно откуда взявшуюся шеренгу всадников, преграждавших им путь, они замерли и изумленно уставились на воинов. Прошло какое-то время, прежде чем они осознали, что случилось, и повернули обратно к лесу. Однако разбойники уже успели миновать большую часть поля, и, увидев, какое непреодолимое расстояние отделяет их от заветного леса и от спасения, несчастные просто обезумели от страха. Те из них, кто пытался прорваться к лесу, тут же падали, сраженные меткими стрелками Ранульфа, но большинство бандитов пали ниц на землю, побросав все имевшееся у них оружие, и так молили о пощаде, как будто долго готовились к атому действию комедии.
 Ранульф испытывал отвращение к проявленной ими трусости, но, помня о том, что лежачего не бьют, он был вынужден принять их безоговорочную капитуляцию. И все же он не собирался отказывать себе в удовольствии свершить возмездие, именно ради которого он все это и затеял. Эрик сказал, что пятеро бандитов из тех, что напали на них на дороге, поспешили скрыться в лесу, когда поняли, что проиграли сражение. И Ранульф собирался повесить тех пятерых вместе с их предводителем. Остальных Ранульф решил отправить в Ворхерст.
 Ранульф спешился и подал Скотту знак, чтобы тот сообщил бандитам его условия. Ему не пришлось долго ждать, и уже через несколько минут вооруженный воин вернулся, но следом за ним шел лишь один человек. Он был гладко выбрит, усы его были тщательно расчесаны, каштановые волосы аккуратно подстрижены, а длина их была даже короче, чем у Ранульфа, в общем, он ничуть не был похож на разбойника, как его представлял себе Ранульф. Ничто в его облике даже не указывало на то, что он жил под открытым небом. Этот человек отнюдь не был грязен, а одежда его пребывала в идеальном состоянии. И даже если всего несколько мгновений назад он и молил вместе со всеми бандитами о пощаде, то теперь в его глазах не чувствовалось и следа страха, а взгляд его был чересчур прям.
 — Он утверждает, что является их предводителем, — сказал Скотт, но Ранульф и сам уже об этом догадался.
 — Ты знаешь, кто я? — спросил он разбойника.
 — Я вменил себе в обязанность знакомиться со всеми своими соседями и узнавать о них как можно больше, лорд Фитц Хью.
 — Это указывает на то, что ты все же не лишен сообразительности, однако если бы это действительно было так, ты бы повременил нападать на меня или моих людей, пока не познакомился с моим характером, — резко сказал Ранульф.
 — Именно так я и поступил. Мои люди наблюдали за замком м ведущими к нему дорогами. А те воины, что атаковали рыцарей, на щитах которых был изображен ваш герб, не подчиняются мне. Они начали преследование ваших людей с того самого места, откуда выехали ваши воины, но напали, лишь когда рыцари оказались в самой гуще леса.
 — Что же, по-твоему, они преследовали их верхом, а напали без коней?! — усмехнулся Ранульф, а затем добавил тише, но более угрожающим тоном:
 — Не надейся, что сможешь придумать живописные басни, чтобы доказать свою невиновность. Ты и понятия не имеешь, откуда выехали мои воины, иначе ни за что бы не стал обвинять в нападении жителей того поместья.
 — Ваши люди и те, кто преследовал их, выехали из поместья Кант по дороге, которая ведет в Клайдон или Ворхерст, вместо того чтобы воспользоваться более длинной западной дорогой и сделать большой крюк. Я знаю все настолько подробно потому, что один из моих людей охотился в тех местах и видел, как ваши воины проследовали именно по этой дороге. Были ли ваши люди на самом деле в поместье Кэйт или далее, как вы сказали, мне неизвестно. Однако лесная дорога не идет по прямой линии, лорд Фитц Хью. Она петляет, минуя развесистые деревья или овраги. Согласно словам моего человека, который следовал за напавшими, скрываясь в лесной чаще, когда ваши люди достигли самого крутого поворота дороги, преследователи напрямик пересекли овраг, чтобы опередить их, и, спрятав своих лошадей в кустах, побежали наперерез рыцарям. С вашей точки зрения, нападать пешим, особенно на всадников, неразумно. Действительно, это так, но только не в том случае, когда атаковавшие хотят, чтобы в преступлении обвинили кого-то другого, они подставляют того, о ком доподлинно известно, что у него нет и не может быть лошадей.
 — А именно вас?
 — Вижу, что вы все еще сомневаетесь, но здравомыслящий человек устроил бы засаду более искусно. На дороге есть несколько участков, где деревья переплетаются и листва очень густа. Я бы поместил своих людей именно там и даже на кронах деревьев, растущих по обеим сторонам дороги, чтобы поразить мишень неожиданно, стремительно, не дав и единого шанса спастись. Однако если вы спросите своих людей, то они скажут вам, что все произошло иначе. Они могли бы запросто повернуть и избежать стычки, если бы на то была их воля.
 — Джон! — проревел Ранульф.
 Рыцарь, который вчера возвращался вместе с Уолтером, стоял рядом, поэтому ему не требовалось повторять вопрос.
 — Это действительно так, милорд. Они разом выскочили с одной стороны дороги и напали на нас, однако у нас была возможность развернуться и ускакать прочь. Теперь, когда я задумался над этим, то понимаю, что нападение было не слишком умно сработано, если целью разбойников было лишь ограбление.
 — Где человек из Клайдонского гарнизона? — обратился Ранульф к воинам.
 — Я здесь, милорд.
 — Алгар, если не ошибаюсь? — спросил Ранульф и, получив в ответ утвердительный кивок, продолжал:
 — А что ты думаешь про всю эту историю с ограблением?
 — То, что он сказал о своей тактике нападения, правда. Все жертвы грабежей, с которыми нам доводилось разговаривать, как один утверждают, что разбойники окружили их в одно мгновение, что они как будто с неба упали на их головы, не дав им даже опомниться, не говоря уж о том, чтобы вытащить оружие. У нас же было предостаточно времени, чтобы подготовиться к сражению.
 — А мог ли кто-нибудь следовать за вами от самого имения, оставаясь все время незамеченным?
 — Да, — вынужден был согласиться Алгар, хотя и сделал это с видимой неохотой. — Дело в том, что ни один из нас не следил за дорогой, ну так, чтобы внимательно… Мы так громко смеялись, что вряд ли могли услышать, как кто-то следует за нами по пятам.
 — Ну-ка объясни подробнее.
 — Сэр Серл, казалось, серьезно запал на молоденькую вдову, а два других рыцаря все время подтрунивали над ним, особенно из-за того, что она не проявила к нему ни малейшего интереса.
 Ранульф совсем забыл спросить, как приняли его посланцев в поместье Кэйт. Причина их поездки туда как-то забылась, ибо всеобщее внимание было поглощено нападением разбойников, если это на самом деле именно разбойники напали на его людей.
 — Однако скажи мне, как все-таки вела себя леди де Бирг?
 — Теперь, когда вы спрашиваете меня об этом, милорд, я должен сказать вам, и пусть Бог не даст мне солгать, ибо я поделился своими наблюдениями с Ватом еще раньше, но в этот раз леди показалась мне какой-то странной, совсем не похожей на ту леди, которую я в последний раз видел в Клайдоне.
 — Что еще такое?
 — Она старалась быть приветливой, но под маской гостеприимства скрывалась чопорность, скорее даже холодность. Женщина, которой необходим супруг, должна радоваться, что к ней приехали три молодых красавца, однако она радовалась несравненно больше, когда они уезжали.
 — Ей объяснили причину вашего визита в ее поместье?
 — Возможно, сэр Серл и намекал. Как я уже говорил, он был моментально сражен.
 — Возможно, он оскорбил леди?
 — Заверениями в вечной любви?!
 — Итак, он был немного нетактичен, — ухмыльнулся Ранульф. — А что же могла иметь леди против Уолтера и Эрика? Или и они вели себя так же, как Серл?
 — Ничего подобного, именно поэтому ее поведение и было таким странным.
 — Можешь ли ты предположить, почему она так вела себя?
 — Я могу, — произнес разбойник, нисколько не смущаясь того, что снова завладел вниманием Ранульфа. — Ходят слухи, что Луиза де Бирг влюблена в одного из своих вассальных рыцарей, Уильяма Лионела. Стала бы она радушно принимать претендентов на ее руку и сердце, когда сама уже четко решила, кто должен стать ее мужем.
 — А как ты узнал об этом? — потребовал объяснений Ранульф.
 Мужчина пожал плечами;
 — У нас есть свои способы узнавать о происходящем — так, например, мы узнали о вашем первом визите сюда, о том, кого вы в то утро разбили у стен замка.
 — Мы уже знаем, кто напал на замок.
 — Ой ли, милорд?
 Он сказал это таким тоном, что не оставалось ни единого сомнения, что разбойники знали что-то, о чем Ранульф и понятия не имел, а он терпеть не мог, когда с ним подобным образом играют. В мгновение ока поднял он разбойника за ворот его кожаной куртки, приблизив его глаза к своим.
 — Будет лучше, если ты немедленно обо всем расскажешь, прежде чем я вспомню, зачем позвал тебя к себе!
 — Они вернулись в Ворхерст.
 — Ты лжешь! — вскричал Ранульф. — Я прекрасно знаю, что тамошний смотритель глуп как пробка. И он доказал это еще раз, когда, получив вчера вечером послание, выполнил все указанные в нем распоряжения, даже не представляя себе, кто отправил гонца! И то, что ты сейчас находишься здесь, — непреложное тому доказательство!
 — Он действительно настоящий болван, в этом вы правы, однако речь идет о его господине. Ричард пробыл в Ворхерсте всю прошлую неделю, что так же верно, как и то, что это именно он направлялся в то утро по дороге во главе большого отряда воинов, на щитах которых, как, впрочем, и на его собственном, не было его герба. Я сам видел, как он возвращался в Ворхерст, раненный в правое плечо. Я ни за что не смог бы спутать с кем-то человека, который изгнал меня из моего собственного дома только потому, что домогался моей жены!
 Медленно опустил его Ранульф на землю. А потом, к величайшему изумлению своих людей, разразился громким смехом. Как мог его маленький генерал настолько заблуждаться в отношении мужчины, за которого собиралась выйти замуж? Неужели этот баронишка был так ослеплен желанием получить ее, что, не будучи уверен, что она сама хотела бы стать его женой, решил взять ее силой?! Господи! Это было просто великолепно, если это действительно так и было. Успокоившись, Ранульф прищурясь взглянул на разбойника.
 — Вы истинный источник новостей, господин предводитель.
 Разбойник уже слегка пришел в себя, и на щеках его снова заиграл румянец.
 — То, что я знаю о вдове де Бирг, — лишь слухи и досужие домыслы. Она еще молода и во многом совсем ребенок. Я бы первый усомнился в том, что именно она отправила своих воинов против вас. И все же я знаю, что мои люди непричастны к этому, а те, кто является истинным виновником, пришли именно из поместья Кэйт. Объяснение этому, несомненно, просто — я не вижу его или притворяюсь, что не вижу. Но то, что я знаю о Ричарде, бароне Ворхерста, — сущая правда.
 — Итак, вы говорите мне об атом, однако сами же признаетесь, что у вас есть все основания очернить его в моих глазах, — резонно заметил Ранульф.
 — Да, для этого есть основания и у каждого из тех, кто примкнул к моему отряду. У этого человека влиятельный отец, поэтому лорд Ричард и решил, что закон на него не распространяется. В Ворхерсте он и есть этот самый закон, и никто не осмеливается прекословить ему. А если кто-то и попытается, то в скором времени уходит в леса и становится разбойником.
 — Вы говорите, что вы все из Ворхерста?
 — Да, все мы были изгнаны их родного города без суда и следствия, все мы были разлучены с нашими семьями. Если не сам лорд Ричард сделал это, так смотритель по указке этих толстозадых купцов, которые подмазались к нему, засыпав льстивыми словами, чтобы получить от него то, что им захочется, или чтобы извести того, кто им не нравится. Любой житель Ворхерста может подтвердить, что все до единого сказанные мной слова — правда!
 — Если все это действительно правда, то почему вы никогда не обращались в суд графства в поисках справедливости?
 — Выступать против лорда, в стенах замка которого все еще находятся наши семьи, вынужденные подчиняться любой его прихоти?!
 Ранульф лишь что-то пробурчал в ответ. Он на себе испытал власть тирана. Монтфорд был одним из них.
 — Вы же не виллан, тогда что вы делали в Ворхерсте?
 — Я был секретарем лорда Ричарда, — с отвращением ответил разбойник. — Даже то, что я прекрасно знал обо всех его махинациях и дурных способах наживы, не помешало ему избавиться от меня.
 Бровь Ранульфа поползла вверх.
 — Дурных способах наживы?! Уж не имеете ли вы в виду кражи овец и стада скота?
 — Именно, как и многое другое.
 — Кражи овец и скота, принадлежащих Клайдону?!
 — Я не знаю, откуда прибывал товар, знаю только, что его переправляли на север для продажи.
 — Скажите мне кое-что еще, — потребовал Ранульф. — Почему никто из жителей Клайдона не подозревал о жестокостях этого барона, хотя они настолько близкие соседи?
 — Ас чего бы это им в чем бы то ни было подозревать его? Ста леди не часто испытывала необходимость посещать рынки Ворхерста, ибо ее купцы из Беркенхейма снабжают ее всем необходимым, а где бы она еще могла услышать жалобы на него? Однако лорд Ричард часто наведывался в Клайдон, а он воистину становится совсем другим человеком, когда покидает свое маленькое королевство, он может одурачить любого, кто не знает его истинного лица, заставляя поверить в то, что он добродетелен, как сам ангел. Он молод и умен, а лордом Ворхерста стал всего четыре года назад. Если бы даже до леди или до ее отца и дошли бы какие-либо слухи о нем, то они оба скорее бросились бы на его жену, чем поверили бы сплетням. Да вы бы и сами засомневались в моих словах, если бы встречались с ним, поскольку он умеет производить впечатление на людей, притворяясь великодушным и заслуживающим доверия человеком, хотя в действительности в нем нет ни капли великодушия или порядочности.
 — Мне не нужно встречаться с ним, чтобы подвергнуть сомнению ваши слова, сэр. Все, что вы сказали мне, заслуживает сомнения, или вы полагаете, что я поверю одному лишь слову разбойника? Однако ваш рассказ немного продлил вам жизнь, по крайней мере до тех пор, пока я не услышу, что обо всем этом думает леди де Бирг. Если я узнаю, что вы не причинили ни мне, ни моим людям ни малейшего вреда, тогда я подумаю и над тем, о чем еще вы мне сегодня поведали.




 Глава 34


 Луиза де Бирг стояла в дверях своего дома и в ужасе наблюдала, как один за другим въезжали в ворота ее имения вооруженные люди. Ей доложили, что прибыл лорд Фитц Хью, однако слишком поздно, чтобы она успела закрыть ворота перед ним. Но теперь она поняла, что его это вовсе бы и не остановило, увидев, что все больше и больше его люден въезжают во двор, пятьдесят, шестьдесят, еще… А потом среди этого воинства она разглядела и великана, восседающего на огромном жеребце, великан пронизывал ее пристальным взглядом.
 Увидела она также и одного рыцаря, лицо которого ей показалось знакомым, — сэра Эрика Фитцстефела. По крайней мере хоть он остался жив. Но что же случилось с теми двумя, которые приезжали вчера вместе с ним? Означало ли их отсутствие, что она скончались от ран, полученных во время сражения?
 — Господи! — простонала женщина. Она, наверное, сошла с ума. Она поняла это спустя немного времени после того, как отправила своих людей, приказав им напасть на рыцарей. Следом за ними она послала других, чтобы они остановили кровопролитие, но было уже слишком поздно. И теперь ее оверлорд прибыл, чтобы погубить ее, а во всем был виноват этот проклятый болван Серл Тотнес. Если бы он не сказал ей, что лорд Ранульф отдаст ее ему в жены, стоит ему только попросить, она бы не захлебнулась от ярости настолько, чтобы совершить это безумие.
 Конечно, она с таким же успехом могла обвинить и Уильяма за то, что он никак не поддавался ее уговорам и упорно отказывался жениться на ней. Если бы она была уже замужем, Серл Тотнес не смог бы довести ее до подобного. Но она не могла обвинять Уильяма, ибо она любила его. И у нее было время, чтобы убедить его, что они созданы друг для друга, — теперь же было слишком поздно.
 Но действительно ли все потеряно? Лорд Фитц Хью, возможно, и прибыл к ней во главе маленького войска, но знал ли он наверняка, что именно она это сделала? Как мог он догадаться об этом, если она сама еще не призналась ему? Ее люди, вернувшиеся вчера, которых и осталось-то так мало, никогда не признают свою вину. Все рассказать мог бы только Уильям, который был слишком честен и порядочен, однако он ничего не знал. Ей нужно было только…
 — Луиза де Бирг?
 Она едва не потеряла сознание. Он не только не спешился, но даже не подъехал ближе к ней. А его голос раздавался через весь двор, как гром походной трубы.
 Чтобы ответить, ей пришлось бы либо кричать, либо приблизиться к нему. Однако она предпочла не делать ни того, ни другого просто кивнула.
 — Это все ваши люди, леди? Луиза оглянулась и увидела, что все люди высыпали во двор, включая слуг. Но, конечно же, им нечего было бояться его, по крайней мере они так думали. И Уильям стоял тут же вместе с другими воинами и хмуро наблюдал за действиями лорда Фитц Хью. Его слова относились именно к ним. После вчерашнего сражения в поместье Кэйт из двадцати двух воинов осталось лишь двенадцать.
 Прежде чем она успела снова утвердительно кивнуть, он задал следующий вопрос:
 — Кто из вас Уильям Лионел?
 Луиза спустилась на несколько ступеней, а затем бросилась бегом.
 — Что вам надо от сэра Уильяма?! Его даже не было… здесь… вчера…
 Было слишком поздно пытаться что-либо объяснить, ибо ее слова выдали ее с головой, если она правильно истолковала взгляд лорда Ранульфа. Он наконец спешился, и Луиза мертвенно побледнела, увидев, что он на самом деле был великаном, который к тому же двигался прямо на нее. Если бы она не была настолько парализована страхом, думая, что он собирается убить ее на месте, она бы бросилась бежать…
 — Я готов был поклясться, что не вы виновны в этом, леди.
 Когда Эрик предположил, что именно ваш вассал Лионел был инициатором подобного состязания, я с ним с радостью согласился, хотя он и не мог вспомнить, чтобы встречал этого вассала.
 Ранульф не ожидал, что Эрик покажется сразу же после того, как он отправил половину своих людей сопровождать пленников в замок, а сам собирался с остальными поехать в имение Кэйт. Однако, как сказал ему Эрик, было бессмысленно ожидать появления разбойников на западной границе лесов, ибо воины из Ворхерста отлично выполнили свою задачу. Поэтому он незамедлительно поскакал вслед за Ранульфом вместе со своими людьми и, услышав рассказ разбойника, мгновенно бросился на защиту вдовы.
 — Она так красива, — сказал он Ранульфу. — Если бы стрелы Купидона не сразили так быстро Серла, я бы сам попросил ее себе в жены. Мужчина, страстно желающий обладать ею, может с легкостью решиться на убийство, просто несомненно, что этот ее рыцарь почувствовал, что у него может появиться соперник, когда мы оказались в имении.
 Итак, Ранульфа пытались уговорить поверить в ее невиновность, однако она все же была виновна. Он не должен был так быстро забывать, что никогда не верил леди, что им вообще нельзя было верить просто потому, что все они были лживы и способны на предательство. А эта была настолько хорошенькой, с волосами пшеничного цвета и глазами, похожими на огромные сапфиры, молодая и испуганная. Да, ей действительно было чего бояться. Он должен был бы повесить ее, однако предполагал, что его маленький генерал будет возражать.
 — В чем дело, лорд Фитц Хью?
 Ранульф обернулся и увидел рыцаря, которого заметил раньше, и, похоже, не ошибся, догадавшись, что именно это и был сэр Уильям Лионел. Высокий и привлекательный, с черными, как сажа, волосами и добрыми зелеными глазами. Ранульф подумал, что этот мужчина на самом деле мог внушить страсть молоденькой очаровательной женщине. Вопрос был в том, кто из них кого хотел?..
 — Ваша госпожа решила, что у нее появилось слишком много поклонников, и надумала убить парочку из них, — возмущенно ответил Ранульф.
 — Это слишком серьезное обвинение, милорд.
 — Несмотря ни на что — она виновна.
 — Нет, она невиновна до тех пор, пока это не доказано, и я выступлю от ее имени, чтобы защитить ее честь.
 Мгновенно пробудился интерес Ранульфа. Тот более внимательно осмотрел молодого человека. Он был достаточно внушительно сложен, около шести футов ростом, мускулистый, а кроме того, просто горел желанием сразиться. Ранульфу же отказали в возможности проявить свою силу в битве, которую он с таким нетерпением ждал всю ночь и большую часть утра. Может, сейчас ему повезет?
 — Против меня?
 Сэр Уильям слегка опешил, однако быстро пришел в себя и коротко кивнул. Улыбка Ранульфа появилась медленно и была преисполнена желания потешить свою гордость. Леди Луиза же разрыдалась и кинулась на шею Уильяма.
 — Ты не можешь драться с ним! Только не с ним! Прошу тебя, Уильям! Я ничего не сделала — по крайней мере он ничего не сможет доказать! И леди Рейна, она защитит меня!
 — Прекратите, — грубо оборвал ее Уильям и отстранил от себя.
 — Но он же убьет тебя!
 — Вам следовало подумать об этом, прежде чем поступать с присущей вам ребяческой запальчивостью.
 Он отвернулся от нее и вышел на центр площадки. Ранульф кивком указал Эрику, чтобы он в случае необходимости придержал леди, а сам последовал за рыцарем. Им пришлось немного подождать, пока оруженосец сэра Уильяма бегал за его шлемом, чтобы он был защищен так же, как и Ранульф, однако как только со всеми приготовлениями было покончено, Ранульф выхватил меч и атаковал.
 Он очень надеялся, что хоть сейчас ему повезло и у него появился достойный противник, ибо поначалу Уильям Лионел сражался достойно. Движения его были быстрыми и четкими, реакция замечательной, а острие его меча блокировало каждый выпад противника. Однако это было все, на что он оказался способен. И как всегда, напор Ранульфа не давал его противнику и шанса на контратаку. Его мощные удары сыпались до тех пор, пока Лионел не упал на колени от нечеловеческой усталости, не в состоянии даже поднять свой щит хоть еще один раз.
 Лионел наклонил голову, ожидая смертельного удара, но сделал это уж слишком театрально и слишком осторожно. Вместо этого он услышал лязг вставляемого в ножны металла и удивленно поднял голову. Великан улыбался, а дыхание его было лишь чуть прерывистым. Уильям покачал головой от досады и разочарования.
 — Вам не следует так радоваться своей победе, когда вы завоевали право казнить женщину.
 Услышав подобную глупость, Ранульф весело рассмеялся:
 — Я не выпустил ваши кишки, сэр, поскольку судьба вашей госпожи зависела от того, примете вы вызов или нет.
 — Тогда почему вы приняли мой вызов?
 — Мне просто хотелось немного поразмяться. Благодаря предательству этой леди мой партнер теперь прикован к постели, и пройдет еще немало времени, прежде чем он снова сможет встать напротив меня с мечом в руке. Однако вы ничего не спрашиваете о том, что ее ждет. Неужели вы так мало ее любите?
 — Я вообще не люблю ее. Возможно, она и миловидна, но более она испорчена, она просто избалованный ребенок, который задался целью очаровать меня.
 — И вы знали, что она испытывает к вам страсть?
 — Да, но ни единого раза я не поддержал ее. Напротив. Я делал все, что было в моих силах, чтобы показать ей, что она нисколько мне не интересна, я даже просил леди позволить мне прекратить службу у нее. Но она не верила мне.
 — Тогда зачем же вы вышли драться за нее?
 — Она может быть и испорченной маленькой негодницей, и донельзя упрямой и глупой, однако пока она не позволила мне оставить ее службу, я все еще вассал.
 Ранульф прыснул от смеха, ибо подбор слов был достаточно комичен.
 — Ну что ж, похвально. Я бы хотел, чтобы мужчина, имеющий подобные вашим убеждения, находился на моей службе. Однако что касается будущего леди, сэр Уильям, вам не следует более беспокоиться. Она будет выдана замуж за одного из моих людей, который уж непременно проследит за тем, чтобы она больше не причиняла мне вред. Возможно, ей это и не особенно понравится, однако она научится повиноваться оверлорду, даже если ее попка и пострадает немного от неприятных уроков.
 — Ей давно уже следовало задать хорошую порку, — полностью согласился Уильям, ухмыльнувшись.
 Ранульф отвернулся, протягивая свой шлем Кенрику. Случайно взгляд его остановился на вдове, которая находилась слишком далеко, чтобы услышать все то, что о ней было сказано. Она была очень бледна, возбуждена и тряслась от страха, понимая, что поединок закончился не в ее пользу и судьба ее решена. Однако когда Ранульф приблизился к ней, чтобы огласить ей свое решение, Луиза мгновенно изменилась, лишь взглянув на него. Лицо ее меняло, тело обмякло, глаза вдруг стали томными, и он даже почувствовал, скорее услышал, как в голове ее шевельнулась определенная мысль. Он слишком уж насмотрелся на подобное представление, чтобы ошибиться в том, что явилось причиной столь разительной перемены. Он слишком часто видел этот взгляд женщины, призывавшей мужчину дать ей то, что она так страстно желала получить.
 — Даже не мечтайте об этом, леди, — прогремел он и, отвернувшись, направился обратно.
 Она могла подождать, пока выздоровеет Серл и сможет явиться к ней, чтобы сообщить решение Ранульфа. А до тех пор у леди была возможность погрузиться в раскаяние и печаль, ибо она заслуживала гораздо большего наказания, если учесть, какую дорогую цену пришлось заплатить за ее упрямство и ребячество. А если все же она так ничего н не поймет — Ранульф не будет к ней настолько снисходителен.




 Глава 35


 — Он возвращается, миледи!
 Больше Рейне и не нужно было ничего слышать. Она выбежала из своей спальни, бросилась вниз по лестнице, через зал, опять по лестнице и дальше, пока не остановилась во внутреннем дворе как раз в тот момент, когда Ранульф спешивался. Забыв про буйного коня, чьи поводья он все еще держал в руках, она бросилась к мужу и повисла у него на шее.
 Услышав, как похабно он выругался, она моментально осознала, что ей не следовало быть настолько импульсивной. Следующей ее мыслью было то, что все его тело как-то странно вздрагивает, а потом она услышала, как лошадь заржала и встала на дыбы, что и проделывала весьма успешно всякий раз, когда какой-нибудь болван, не исключая и ее хозяина, осмеливался подбежать к ней.
 Когда Ранульфу удалось наконец успокоить животное, он был невероятно зол. Однако взглянув на пепельно-серое лицо жены, которое вдруг напомнило ему выражение ужаса в глазах Луизы де Бирг, он решил сменить гнев на милость. Ранульф подошел к Рейне и обнял ее.
 — Вы поступили очень неразумно, леди, — просто сказал он.
 — Я знаю. Неразумно и глупо. Обещаю, это больше не повторится.
 — Хорошо, — тихо проговорил он. — А теперь, возможно, вы скажете мне, почему так неразумно и глупо поступили?
 Она смущенно опустила глаза, а руки ее все еще нервно прикасались к его плечам, медленно проводили по ним, а потом она снова прильнула к нему, крепко обхватив за шею.
 — Я беспокоилась, — прошептала она ему в самое ухо. — Когда воины, сопровождавшие разбойников, прибыли в замок и сказали мне, куда вы поехали и зачем, мне стало страшно. Я вспомнила Уильяма Лионела, а он ведь совсем не слаб, и, подумав, что вы будете драться с ним, я испугалась, что он может поранить вас.
 Она почувствовала, как Ранульф беззвучно затрясся, и только через пару секунд дошло до нее, что он просто смеялся. Отчего моментально и след простыл ее волнений, сменившихся досадой. Она протиснулась сквозь узенькую щелочку его объятий и вновь почувствовала под ногами твердую почву.
 — Не будьте настолько глупы, женщина. Все, что ей нужно было в этот момент, чтобы вспыхнуть от ярости, — его многозначительная ухмылка, и она ее получила.
 — Да. Я, конечно же, не должна была беспокоиться о безмозглом болване, который отправился в логово предателя лишь с небольшим отрядом!
 — Еще прежде чем мы добрались до имения, ко мне присоединился Эрик со своими воинами. — Он все еще улыбался.
 — О! — пробормотала Рейна, однако она не была настроена соглашаться с ним. — И все же вам следовало подождать.
 — Это еще зачем? Я приехал туда во главе огромного войска по сравнению с той кучкой воинов, что встретили нас в поместье. Что же касается Лионела, то он, возможно, мужчина достаточно внушительного сложения, однако, Рейна, взгляни на меня и скажи, на кого из нас ты бы поставила?
 Она смерила его сердитым взглядом за подобное самоуверенное бахвальство.
 — Для того чтобы убить и великана, необходим лишь один меткий воин, у которого есть в колчане хоть одна стрела. Вы не невидимка.
 — Возможно, и нет, — согласился он. — Однако я и не идиот. В течение последних семи лет я занимался только тем, что брал штурмом крепости и побеждал целые армии для своих хозяев. Неужели вы думаете, что я буду глупо рисковать теперь, когда я сражаюсь ради самого себя?
 — Полагаю, что нет, — проворчала она, кивнув.
 — Тогда о чем же вы волновались?
 — Для того чтобы волноваться, женщине не обязательно иметь какую-то определенную причину, — раздраженно ответила Рейна. — Мне просто захотелось понервничать, вот я и понервничала ради своего собственного удовольствия.
 — Подождите, леди. Прежде чем вы зайдете настолько далеко, что я окончательно перестану понимать вас, я должен сказать, что едва держусь на ногах. Вам следовало бы предложить мне принять ванну, накормить и спать уложить, а не выговаривать мне, как нашкодившему мальчишке, целую вечность. Знаете ли, как долго я уже не спал?
 Яркий румянец залил ее щеки.
 — Господи милостивый! Почему же вы позволили мне так глупо себя вести?! Прошу вас, милорд, заходите, и вы получите все то, о чем мечтаете.
 Он уставился на ее бедра, мелькавшие перед ним, пока она поднималась по лестнице, и покачал головой. Как бы ему хотелось, чтобы она не произносила сейчас именно эти слова. Ибо в тот момент он был слишком обессилен, чтобы ими воспользоваться.
 Рейна не была уверена в том, что именно ее разбудило, однако мгновенно осознала, что кровать рядом с ней пуста, а потом Рейна повернула голову и увидела, что действительно случилось. Едва она заметила, что Ранульф все еще был в спальне, как почувствовала приступ тошноты. Он стоял, облокотившись на кровать и отдернув занавески, чтобы ничто не могло помешать ему смотреть на нее — и от этого чувство обеспокоенности Рейны возросло никак не меньше, чем в сто раз. Однако это был явно не предел: Ранульф был обнажен, и великолепное его тело купалось в неярком свете одинокой свечи. Если он и заметил свой новый халат, который все еще лежал на сундуке, то, несомненно, проигнорировал его.
 — Что-то случилось, милорд?
 — Нет.
 — Что же вы тогда делаете, стоя возле кровати?
 — Просто смотрю на То, как вы спите, — сказал он и добавил— А знаете, вы немного похрапываете.
 Челюсть ее отвисла, однако уже через мгновение Рейне удалось вернуть ее в исходное положение.
 — Я не храплю!
 — О! Храпите. Негромко, конечно, но это было не что иное, как храп.
 Черт возьми, что за ужасные вещи он говорил женщине, а она даже не могла ответить ему тем же.
 — Благодарю вас. Я бы вообще-то не расстроилась, если бы и впредь ничего об этом не подозревала. Он усмехнулся:
 — Не сердитесь на меня, мой маленький генерал. Я все еще наслаждаюсь тем, что вы проявили такую обеспокоенность моей судьбой. Никто и никогда не заботился обо мне так нежно, как вы.
 Как могла она сердиться на него после того, как он сказал подобное?
 — Я сделала не больше, чем просто искупала и накормила вас.
 — А еще подогрели вино для меня и простыни, закрыли окна, чтобы создать в комнате полумрак, и строго-настрого приказали своим воспитанницам не шуметь, чтобы они не разбудили меня в таком ранний час.
 Подшучивал он над ней или, наоборот, благодарил? Тем не менее Рейна вспыхнула. Она думала, что он будет еще долго спать, пережив такое нечеловеческое напряжение. А как счастлива была она, когда вчера он вернулся домой без единой царапины, какое наслаждение доставила ей забота о нем! Но неужели за ним действительно еще никто так не ухаживал?! Нестерпимое желание обнять его и просто прижать к себе вновь выполнило все ее существо, но он не был ребенком, которому необходимы подобные телячьи нежности, хотя ей так этого хотелось.
 — Я была просто уверена, что вы проспите все утро, милорд. Что-то побеспокоило вас?
 "О! Именно вы и побеспокоили меня, — подумал про себя Ранульф, — так нежно прижавшись к моему телу!» Однако он уже однажды заставил ее вспыхнуть и не стал говорить подобное вслух.
 — Нет. Несколько часов отдыха — это все, что было мне необходимо, чтобы восстановить силы. Я еще не привык к такой роскоши, как нормальный сон. Однако я был настолько изможден, что даже не спросил про Уолтера. Как он себя чувствует?
 — Он очнулся и, как я и предсказывала, начал жаловаться на сильнейшие боли, — по крайней мере хоть на этот раз она могла сказать ему правду. — Но не расскажете ли вы мне, что все-гаки случилось в поместье Кэйт?
 — Неужели вы не расспросили моих людей об этом, едва только уложили меня спать?
 Его многозначительная улыбка невыносимо раздражала ее, и все же она выдержала этот взгляд и ответила с подобной же ухмылкой:
 — Итак, Эрик рассказал мне о том, что вы сражались с Лионелом.
 — И? — потребовал продолжения он.
 — Ну что ж, отлично. И я поняла, что все прошло вполне благополучно и мне не стоило так беспокоиться, — сердито сказала она— Однако я уже говорила вам, что женщине необязателен определенный повод для волнения.
 — Меня волнует более всего, леди, что вы вообще беспокоились обо мне.
 — Неужели вы думаете, что мне бы снова захотелось оказаться в затруднительном положении поиска нового мужа? — парировала она.
 — В таком случае вы вполне довольны своим нынешним супругом?
 — Удовлетворена. Он громко рассмеялся:
 — Весьма многозначное слово.
 А Рейна процедила сквозь стиснутые зубы:
 — Вы отвлеклись, милорд. Эрик ничего не сказал мне о том, что именно вы делали у Луизы де Бирг.
 Он обошел кровать и сел на свою сторону. Лишь секунду стоило ей, не отрывая глаз, посмотреть на его широкую спину, чтобы та невероятная сила, что излучалась ею, заставила женщину вздрогнуть от приятной дрожи, которая пробежала по ее телу, и мысли ее также унеслись прочь от всего того, что происходило за пределами их спальни. Однако, когда он повернулся к ней и лег, облокотившись на ее бедро, она была удивлена тем, насколько серьезен был его взгляд.
 — Вдова будет заперта в своей комнате до тех пор, пока Серл не поправится настолько, чтобы он мог жениться на ней, в том случае если он все еще желает обладать вдовою после проявленного ею коварства.
 Рейна разом сжалась, — Следовательно, вы даже не собираетесь рассматривать кандидатуру сэра Арнульфа, о чем я и просила вас?
 — Следовательно, нет. Для него у меня есть более подходящее место в Беркенхейме.
 — Но это же слишком для него! — воскликнула Рейна в изумлении.
 — Почему же, если он действительно так предан, как вы говорите, и произведет на меня подобное впечатление при встрече, то почему бы и нет?
 — Но… но я думала, что вы отдадите его Уолтеру.
 — Он ему не нужен.
 — Я знаю, что именно так он и сказал, однако, несомненно, он, как всегда, шутил. Ранульф улыбнулся:
 — На этот раз он был абсолютно серьезен. Он знает, что я всегда найду для него местечко, не отягощая его плечики особенной ответственностью, чего он уж совсем никак не хочет. Если бы я только попробовал так поступить, он немедленно покинул бы меня я вернулся домой, где его всегда ждут с распростертыми объятиями и попросят большего, чем его помощи с мечом в руке в случае необходимости.
 — Тогда зачем же вы отправили его в поместье Кэйт? Ранульф пожал плечами:
 — Затем, чтобы он не позволил двум молодым петухам перегрызть друг другу горло, если они оба решат, что хотели бы жениться на вдове.
 — А что, если бы ему самому понравилась Луиза?
 — Это было бы маловероятно, поскольку Уолтер уже проявил неподдельный интерес к одной из ваших леди, или вы этого до сих пор не заметили?
 — Эдвина не леди.
 Ранульф лишь усмехнулся, ибо ее раздраженное ворчание немало его позабавило.
 — Я говорю не о ней. Его интерес к Эдвине — не больше чем потребность молодого и здорового мужчины. Ведь мужчина должен каким-то образом удовлетворять свои желания, пока он занят поиском подходящей для брака женщины. Или вам бы понравилось, если бы он залез для этого в постель леди Флоретт?
 — К вашему сведению, я не одобряю ни того, ни другого. Я не вижу причин, которые не позволили бы мужчине контролировать в течение какого-то времени его страстность. Если Уолтер желает обладать Флоретт, а я могу уверить вас, что и она желает того же не меньше, то неужели же он не в состоянии подождать, пока они наконец поженятся? Вы ведь ждали.
 Увидев, как вспыхнуло лицо мужа, Рейна спросила с неожиданной обидой:
 — Или я ошибаюсь?
 Ранульф почувствовал ловушку в ее вопросе и взял лицо Рейны в свои руки.
 — Леди, неужели бы я был так настойчив в своем желании обладать вами после нашей второй свадебной церемонии, если бы я переспал с кем-то из здешних девок?! Однако не могу не признать, что, когда вы захлопнули дверь своей спальни прямо перед моим носом, я был настолько раздражен, что уж начал и подумывать об этом. А если вы скажете сейчас, что думать об этом так же плохо, как и делать это, предупреждаю, я вас ударю.
 Она беспомощно улыбнулась, прекрасно зная, что он ни за что бы не сделал этого, однако если бы он даже и решился ударить ее, то сейчас она была слишком счастлива, чтобы об этом думать.
 — Нет, я не скажу так, иначе мне пришлось бы вынести обвинительный приговор всем мужчинам на свете.
 — Хорошо, что иногда вы все-таки можете мыслить разумно, — пробурчал он и снова уселся на кровати.
 Он также прекрасно сознавал, что она была уверена, что он не поднимет на нее руку, однако не знал, было это хорошо или плохо. Как может мужчина контролировать свою жену, когда та не боится наказания? А если он когда-нибудь и захочет наказать ее, то она будет чувствовать, что ее предали, и ни за что не простит его, а это мне стоило всех тех уроков, которые ей предстояло усвоить. Однако вопрос был в том, действительно ли это будет так.
 — Что-то не так, Ранульф?
 — Я просто подумал о пленниках, — неохотно сказал он, слишком обеспокоенный своими мыслями и пытаясь как-то отвлечься от них. — Куда их поместили?
 — В одну из угловых башен. Должна сказать, я была очень удивлена, когда их доставили.
 — Почему?
 — Я не надеялась, что ваш план удастся после того, как вы изменили свое решение и ограничились обыкновенным письмом, не посылая в Ворхерст гонца. Только болван мог действовать подобным образом, основываясь на столь непроверенных сведениях.
 — Я рассчитывал на то, что, как вы и сказали мне, смотритель действительно первостатейный идиот, и не ошибся.
 — Но зачем же так рисковать?
 — Я вовсе не собирался оставаться в дураках, если бы план действительно не удался.
 Рейна с трудом сдержала улыбку, услышав подобное тщеславное заявление.
 — О! Это очень умно, милорд.
 Он нахмурился, почувствовав, что она надевается над ним.
 — Умно или нет, тем не менее все получилось как надо, леди. А поскольку я послал всего-навсего сообщение, в Ворхерсте и не подозревают о моем участии в этом деле и о том, что разбойники теперь находятся у меня.
 — И все же я слышала, что вы собираетесь отправить разбойников в Ворхерст. Вы что, и в отношении этого уже успели передумать?
 — Пока да.
 — Вы хотите сказать, что сами собираетесь повесить их?
 — Вам не следует говорить со мной подобным обиженным тоном, леди. Если они заслужили оказаться на виселице, то так это непременно и произойдет. Однако я склонен полагать, что все обойдется гораздо меньшим наказанием, если они вообще будут наказаны, в том случае если все сказанное ими о Ворхерсте — правда.
 — Но вы же не можете верить бандитам?! — взбунтовалась Рейна.
 — Именно так я и думал, однако до тех пор, пока не оказалось, что все, что рассказал мне предводитель разбойников о поместье Кэйт, правда.
 — А что они рассказали вам о лорде Ворхерсте?
 — Только то, что ваш многоуважаемый лорд Ричард вот уже в течение трех недель находится в городе, то, что в то самое утро, когда у стен Клайдона я обнаружил огромное войско, он покинул свой замок во главе большого количества воинов, и то, что в то же самое утро он вернулся в Ворхерст раненный в плечо. Тот человек мог рассказать мне еще многое… Вы смеетесь?! Я не вижу ничего смешного в том, что рассказал вам.
 Она попыталась было успокоиться, но новый взрыв хохота вырвался наружу. И только его мрачнеющее лицо чуть протрезвило Рейну, хотя она все еще весело улыбалась.
 — Ну скажите же мне, что вы не поверили этим невероятным сплетням!
 — А почему они кажутся вам настолько уж невероятными?
 — С какой бы это целью Ричард вдруг решил напасть на меня?
 — С той же самой целью, что привела под стены вашего замка и воинов Фолька де Рочефорда.
 — Силой получить меня? — Она снова рассмеялась. — Вы забываете, что я сама хотела выйти за него замуж!
 — Нет, я ничуть не забываю об этом. Но скажи мне, Рейна, он сам об этом догадывался?
 Это замечание наконец отрезвило ее, однако вместе с тем и разозлило, ибо он с видимым удовольствием задал этот вопрос.
 — Не важно, догадывался он об атом или нет, но вам никогда не удастся убедить меня, что Ричард смог бы причинить мне вред. Ты просто не знаешь его, Ранулы?. Он самый любезный, самый добродушный…
 — Так ли это? — прервал ее Ранульф, недовольно фыркнув. — Вы в атом настолько уверены? А что, если он становится совершенно другим человеком, едва скрывается за стенами своего королевства? Видели ли вы когда-нибудь его в Ворхерсте, чтобы быть абсолютно уверенной в том, как на самом деле ведет он себя со своими людьми и как люди ведут себя с ним?!
 Ранульф рассказал ей обо всем, что поведал ему накануне разбойник о лорде Ричарде, и закончил свое повествование словами:
 — А что, если хотя бы малая часть всего этого действительно правда?!
 — И только потому, что так утверждает разбойник? — усмехнулась Рейна. — Конечно, он сказал вам правду о поместье Квит, поскольку вы собирались повесить его и он прекрасно знал об этом. А когда у него так замечательно все получилось, он решил сочинить еще одну гнуснейшую историю, чтобы завоевать свое окончательное освобождение, и вы сами только что признали, что собираетесь именно так и поступить. О! А он ведь совсем не глуп. Но вы все равно не убедите меня, что Ричард непорядочный и недостойный человек. — Она не позволила Ранульфу даже ответить на подобный вызов и с жаром продолжила:
 — С той же целью вы унижали и лорда Джона. Вы просто хотите, чтобы я была благодарна судьбе за то, что она подарила мне вас вместо кого-либо из них. Но я и так благодарна ей за это, так что вам не нужно…
 Он неожиданно прервал столь бурную тираду, повалив Рейну на спину и накрыв ее тело своим. Она не смогла даже вскрикнуть, ибо он приложил палец к ее губам, а сам продолжал самым бессовестным образом ухмыляться.
 — Вы напрасно довели себя до подобного бешенства, леди. Я ведь еще не сказал, что поверил хоть единому его слову. Если вы скажете, что ваш Ричард святой, я непременно рассмотрю и это заявление, но в конце концов я выясню, что он собой представляет. Однако давайте-ка сейчас проверим, насколько велика ваша благодарность, о которой вы сами только что так неосторожно заявили. Есть ли от нее хоть какая-то выгода для того, обладать которым вы так счастливы?
 Когда Рейна наконец поняла, куда он клонит, и заметила направление его жадного взгляда, она не смогла вымолвить больше ни слова. От этого взгляда груди ее стали упругими, а все тело вспыхнуло, как лучина. А когда глаза их снова встретились, она могла лишь погрузиться в их бездонную глубину, она мечтала только о том, чтобы утонуть и раствориться в этом незнакомом и манящем взгляде.
 Затаив дыхание, ожидала Рейна, когда рот его начнет свой магический танец, и была невероятно удивлена, когда вместо этого его рука накрыла ее грудь, а его глаза, все еще не отрываясь, смотрели на нее. Его пальцы были теплыми и нежными, слегка трепещущими и возбужденными, они как будто забавлялись ее сосками, дразня их, отчего соски сморщились, а по телу Рейны пробежала дрожь желания. Его прикосновения были то жесткими, то слабыми, погружая ее то в агонию страсти, то в пучину наслаждения.
 Ранульф все еще продолжал всматриваться в лицо Рейны, прислушиваясь к се прерывистому дыханию, а потом едва слышно прошептал:
 — Я не делаю тебе больно?
 — Нет.
 — Но ты ведь обязательно скажешь мне, если что-то будет не так?
 — Господи, ты что же, собираешься снова сделать это? Прежде чем губы их слились в поцелуе вечности, она услышала его счастливый смех. И в течение всего следующего часа искусно отвечала Рейна, к их обоюдному удовольствию и удовлетворению, на его вопрос, что за выгода ожидает того, кем она была так счастлива обладать.




 Глава 36


 Рейна увидела, как через зал в сопровождении ее дворецкого навстречу ей направляется великан, и не поверила своим глазам, прекрасно зная, что Ранульф все еще спит. Те несколько часов восстанавливающего сна, о которых он говорил, превратились в итоге в отдых, продлившийся весь остаток ночи и добрую половину утра. Именно поэтому Рейна приказала слугам задержать обед и теперь, выходя из кухни, осведомилась у Тес, который все это время сидел в зале, не спускался ли Ранульф, и, получив отрицательный ответ, удивилась еще сильнее.
 Итак, если направлявшийся к ней человек был не ее супругом, значит, в мире было два подобных великана, хотя до этой встречи Рейна могла бы поклясться, что Ранульф, такой высоченный, широкоплечий и устрашающий, — единственный в своем роде. Как и в тот раз, когда она впервые встретила своего мужа, сейчас она могла различить только силуэт незнакомца, его невероятный размер. Рейна не видела его лица, пока он не приблизился к ней плотную и не снял шлем, освободив облако золотых волос. Жильбер, должно быть, представил их, прежде чем поспешил оставить наедине, однако Рейна была слишком ошарашена, чтобы расслышать хоть слово из того, что он ей сказал.
 Золотые волосы и такая же золотистая кожа, глубокие васильковые глаза — то же лицо, те же черты, но это все же был не Ранульф. Сходство было просто невероятным! Этот незнакомец, должно быть, его брат. Но нет, Ранульф говорил ей о том, что у , него есть младший брат, а этот был старше, хотя и ненамного. Несомненно, он был слишком молод, чтобы быть отцом Ранульфа, м все же именно так это скорее всего и было. Нелюбимый отец. И Рейна вдруг вспомнила, с какой болью и с какой ненавистью говорил Ранульф об этом человеке.
 — Все в порядке, леди Рейна. Я часто произвожу подобный эффект на женщин.
 Несомненно, эта фраза была заготовлена им специально для того, чтобы по прибытии в замок облегчить замешательство хозяйки из-за того, что она выглядела перед ним как настоящая идиотка, онемев, ослепнув и оглохнув от его столь необычайного облика. Однако на этот раз он ошибся в причине подобного изумления, и Рейну вполне можно было простить за проявленную ею чувствительность. Ведь не каждый день ты встречаешь человека, который как две капли воды похож на твоего мужа, хоть и немного постарше его.
 — Вы прибыли сюда с целью встретиться с Ранульфом?
 — С Ранульфом?! — настала его очередь удивиться, а потом он понимающе улыбнулся. — Итак, вот почему вы так уставились на меня. Сходство. Просто сверхъестественно, не правда ли?
 — Да, — ответила она, все еще не веря в то, что два человека разного возраста могут быть так поразительно похожи.
 — Однако я и не подозревал, что Ранульф находится где-то в тих краях. Когда я слышал о нем в последний раз, он был на службе у какого-то барона, живущего рядом с границей. Конечно, это было уже год назад, а он не очень-то любит подолгу засиживаться на одном месте.
 Как же он мог знать это? По словам Ранульфа, отец и разговаривал-то с ним всего два раза за всю его жизнь. Или же он притворялся любящим и заботящимся отцом только потому, что любой, кто видел Ранульфа и его самого, не мог ошибаться, что они были отец и сын?
 — Возможно, раньше это и было его привычкой, однако в ближайшее время он не собирается покидать Клайдон, — сдержанно сказала Рейна.
 Казалось, что незнакомец был смущен поведением Рейны, однако еще более заинтригован ее словами.
 — Клайдон и многочисленные его владения хорошо мне известны, леди Рейна, но что-то я не припомню, чтобы я слышал, что у вас возникли настолько серьезные сложности, что вам потребовались бы исключительные умения моего сына. Однако могу заверить вас, что вы наняли лучшего воина.
 Неужели то, что она почувствовала в его голосе, была неподдельная гордость? Какое право он имеет на то, чтобы гордиться сыном, которого сам же и бросил?
 — Конечно же, мы более чем довольны необыкновенными способностями Ранульфа, милорд, однако боюсь, что вы кое-что не так поняли. Я не нанимала Ранульфа, я вышла за него замуж. Он и есть новый лорд Клайдона.
 Итак, Рейна отыгралась. Ее замешательство в первый момент знакомства казалось ей теперь просто незаметной паузой по сравнению с тем шоком, в который повергло ее сообщение отца Ранульфа. Он долго и недоверчиво смотрел на нее, а потом неожиданно вскинул голову и громко рассмеялся.
 — Вы что, не верите мне? — сердито спросила она, Он ответил не сразу, ибо никак не мог совладать с приступом хохота.
 — Нет. Я вовсе не сомневаюсь в ваших словах, миледи. Я всегда знал, что Ранульф не пропадет, но я и предположить не мог, что он настолько преуспеет! Если он сейчас здесь, то мне бы хотелось увидеть его.
 — Однако вы прибыли отнюдь не для этого. Так в чем же все-таки цель вашего визита в замок, милорд?
 — От моей телеги, что осталась стоять чуть ниже по дороге, отлетело колесо. Я надеялся, что мне удастся разыскать в замке кузнеца, который бы исправил неполадку, а я бы в это время нанес мм визит вежливости. А теперь, возможно, вы скажете мне, в чем причина вашего столь враждебного поведения?
 — Враждебного?! Я полагала, что была довольно груба, однако если вы предпочитаете называть это…
 Ответом ей был новый взрыв хохота, что было довольно-таки неожиданно, ибо подобная невежливость с ее стороны скорее могла бы вызвать приступ гнева. Да, становилось совершенно очевидно, что необходимо было очень постараться, чтобы вывести из себя отца или сына. В конце концов этот человек был гостем в ее доме, хотя и незваным. И он ничем не заслужил подобной враждебности за свои прошлые поступки, которые не имели к ней совершенно никакого отношения. А что, если Ранульф будет рад видеть его? Если же она посмеет выгнать этого человека, не посоветовавшись с Ранульфом, не предоставив ему возможности самому решить этот вопрос, то вполне вероятно, что он устроит ей ад кромешный, а не жизнь. Как бы там ни было, но она вела себя с этим человеком, которого и не знала вовсе, просто непозволительно. Как же его звали? Господи! Спрашивать об этом сейчас — значит нанести ему еще одно оскорбление.
 — Прошу прощения…
 — О, что вы, не стоит, — прервал он ее, улыбаясь. — Мне нравится ваш темперамент, леди. Это именно то, что нужно, чтобы выдержать бешеный и упрямый характер моего сына. Женщина с меньшим пылом, чем вы, давно бы оказалась у его ног.
 И снова изумилась Рейна: как мог он знать об этом, если так мало общался с Ранульфом? Однако она не стала ни о чем его спрашивать. Нет, лучшее, что она могла сделать сейчас, так это постараться побыстрее исчезнуть, чтобы не показаться ему еще более невоспитанной, ибо проявила она себя, мягко сказать, не лучшим образом… Однако Рейна никак не могла оставить реплику незнакомца без комментария.
 — Ранульф не такой уж и бешеный, как кажется с первого взгляда, стоит лишь только привыкнуть к его реву. Однако вы и сами должны знать это. — Она осеклась, осознав, что опять принялась за старое, и искренно моля Бога, чтобы незнакомец не заметил этого последнего саркастического замечания. — Прошу вас, располагайтесь, милорд — Она указала ему на скамью возле камина, находящуюся вдалеке от столов, за которыми все еще сидели слуги. — Как вы и сами можете видеть, мы скоро приступим к обеду и рады будем, если вы примете мое приглашение и согласитесь разделить нашу скромную трапезу — Рейна могла лишь надеяться, что сказанное ею было действительно правдой, ибо она и предположить не могла, какой прием окажет Ранульф своему отцу. — А теперь прошу извинить меня, я покидаю вас, чтобы разыскать супруга, о чем вы меня, собственно, и просили.
 Она не дала ему возможности что-либо сказать в ответ и поспешно удалилась, остановившись на мгновение лишь для того, чтобы приказать слуге подать вина гостю. Рейна была взволнована, растеряна, в какой-то степени даже возмущена поведением этого человека. Он вел себя так, словно Ранульф был его любимым сыном, в то время как правда заключалась в том, что отец едва знал его. А может, он просто хотел войти в долю и урвать себе что-нибудь от удачи Ранульфа? Подобная причина могла запросто объяснить его восторг, когда он узнал, что Ранульф был господином Клайдона. Но что тогда вызвало в нем ту неподдельную гордость, с которой он говорил о сыне, считая, что Ранульф был простым наемным воином на службе у влиятельной леди?
 По правде говоря, Рейна не знала, что и думать. Она предполагала, что Ранульф мог утаить от нее некоторые детали дела, однако никак не могла забыть ту горечь, исходившую, казалось, из самого сердца, с которой рассказывал он ей о своем отце и о его предательстве. А она верила Ранульфу и именно поэтому была настолько чопорна и откровенно вызывающа с его бессовестным отцом. Если Ранульф не испытывал к своему отцу ничего похожего на любовь, то для этого действительно была серьезная причина, и не важно, знала ли о ней Рейна или нет.
 Понимая, что обида Ранульфа была действительно велика, Рейна еще больше разволновалась, И если она постаралась загладить свою вину перед гостем, пригласив его на обед, то Ранульф мог запросто отказаться принять его, а что еще хуже — потребовать незамедлительно оставить замок. И тогда Рейна будет чувствовать себя еще отвратительнее, несмотря на то что сделала все возможное для предотвращения этого. Ибо как только незнакомец переступал порог твоего дома, он становился гостем, а законы гостеприимства не позволяют видеть в госте врага, если он, конечно, не оскорбил своим поведением или словом тебя или других обитателей твоего дома.
 Однако едва Рейна ворвалась в спальню и увидела, что Ранульф все еще лежит в постели, все мысли улетучились из ее головы. Как видно, он проснулся уже давно и теперь с интересом наблюдал за ней. Рейна внимательно на него посмотрела, чтобы проверить, не был ли он бледен. Однако она не заметила и следов былой усталости или недомогания, и все же он, должно быть, серьезно заболел, раз так долго не встает с постели, хоть и не спит. Подозрения Рейны возросли, когда она вспомнила, как много неотложных дел он наметил на это утро: отправить в Ворхерст человека, чтобы тот побеседовал с его жителями, продолжить опрос пленников. И Рейна жутко разозлилась на себя, что была настолько равнодушна к Ранульфу, что даже не пришла навестить его пораньше.
 — Вам следовало бы послать за мной, — сухо сказала она, однако резкость ее голоса с лихвой компенсировалась нежным прикосновением ее руки к его лбу, потом шее. — Вы вовсе не горячий, — добавила она, озабоченно нахмурившись. — У вас что-нибудь болит?
 Мгновение Ранульф беспомощно смотрел на нее, а потом ответил:
 — Внизу.
 Глаза ее пробежали по его телу, остановившись на животе, не прикрытом одеялом и отливающем бронзой на фоне белоснежных простыней, внимательно осмотрели бока. Рука ее следовала за взглядом, едва дотрагиваясь до тех мест, где он мог бы почувствовать боль. Рейна заметила, что мышцы его напряглись в ожидании ее прикосновения, что было явным признаком наличия у Ранульфа болевых ощущений. Страх сжал ее сердце, ибо положение его оказалось гораздо хуже, чем она предполагала.
 Горло ее вдруг пересохло, отчего ей стало трудно говорить, и она едва слышно прошептала:
 — Здесь?
 Когда он ответил ей, голос его был неровным и хриплым:
 — Ниже.
 Она взглянула еще ниже, однако через мгновение подняла на него свои горящие подозрением глаза.
 — Там, да? А что, интересно, там может болеть?!
 — Ужасно болезненная опухоль…
 — О!
 — Что? — взглянул он с улыбкой на ее рассерженное лицо.
 — Черт бы тебя побрал, Ранульф, я-то думала, что ты серьезно заболел! Если ты хоть раз еще посмеешь так испугать меня… — Слишком сильно было желание треснуть его как следует, а поскольку он все еще многозначительно улыбался, она решила дать волю эмоциям.
 — Оу!
 — Именно то, что должно тебе помочь! — проворчала она. — Ну а теперь мне необходимо кое-что выяснить.
 Он приподнял плечи, как будто она действительно сделала ему больно, и проговорил жалостливым голосом:
 — Вы уже кое-что выяснили, леди.
 — О! Очень смешно, только вот смеяться что-то не хочется. Скажи мне лучше, почему ты все-таки все еще в постели? Или ты только что проснулся?
 Он покачал головой, не отрывая взгляда от ее губ.
 — Я пытался поучиться терпению, маленький генерал. Я лежал и ждал, когда же ты все же соизволишь навестить меня и отчитаешь заодно за мою бессовестную лень.
 — Будешь ли ты хоть когда-нибудь серьезен!
 — Но я и так серьезен дальше некуда. Ты что, предпочитала бы, чтобы я спустился вниз для того, чтобы утащить тебя сюда?
 Думаешь, твои леди не удивились бы столь странному происшествию?
 Черные как смоль стрелы ее бровей рассерженно сошлись на переносице.
 — Тебе не следовало бы быть таким… таким… Но он был, и взгляд его был гораздо выразительнее всяких слов, и даже если она раньше этого не поняла, то сейчас настало самое время. Было слишком поздно притворяться, что она не поняла, что стало бы причиной изумления ее подруг.
 — Я что, должна поблагодарить тебя за это?
 — Это никогда на помешает, — усмехнулся он. — Если у вас не получается размозжить мне голову, то вы непременно прибегаете к саркастическим замечаниям. Но на этот раз, возможно, вы все же поблагодарите меня, мой маленький генерал? Я ведь не всегда буду настолько рассудительным. Будет еще множество раз, когда я ворвусь, и…
 — И подойдет любой темный угол? За подобной наглостью незамедлительно последовало наказание — Ранульф повалил Рейну на кровать.
 — Да. Где угодно, хотя я и предпочитаю эту вот мягкую постельку.
 — Что же, даже больше, чем лес?
 — Несравненно!
 Она с трудом подавила улыбку, но не могла и продолжать злиться на него, когда он был таким, как сейчас. Она никогда бы не догадалась, что за внешностью свирепого великана скрывается шаловливый ребенок, но ей начинало нравиться то, что она обнаружила. Рейне хотелось увлечься им, потерять голову, оказавшись в его страстных объятиях — и это было ее самой большой сложностью. И все же пока еще было время, она собиралась использовать каждый свой шанс. Но только не в этот раз.
 Прежде чем она не лишилась разума от тех нежных поцелуев, которыми Ранульф покрывал ее шею, Рейна выпалила:
 — Ранульф! Это должно подождать!
 — Я соглашусь с тобой не раньше, чем загорится замок!
 Он ни на миг не переставал ласкать ее, более уже не боясь поранить ее, так что работа нашлась и для его жадных рук.
 — Ранульф, я пришла сказать тебе… внизу… тебя кое-кто дожидается… ты должен об этом узнать… Ранульф! — Она застонала от наслаждения, когда он схватил зубами ее ухо, и, решив про себя, что это может подождать, вздохнула поглубже и на одном дыхании сказала:
 — Нет. Это не может ждать. Ранульф, это твой отец.
 Он замер, а через мгновение медленно поднялся и, пристально уставившись на нее, спросил:
 — Мой — кто?
 — Твой отец ждет внизу и просил о встрече с тобой.
 Удивление, казалось, на какое-то мгновение сменилось радостью, но Рейна не была в этом уверена. Однако каковы бы ни были эти первые эмоции, они почти мгновенно сменились более угрюмой маской, и Рейна узнала то выражение, что однажды уже видела на его лице, когда он рассказывал ей о своем отце.
 Он встал с кровати, чтобы одеться, как предположила Рейна, однако ошиблась. Он начал ходить из стороны в сторону, вернее, даже метаться как дикий зверь. Халат, который она так заботливо сшила ему специально для таких моментов, остался незамеченным и продолжал одиноко лежать на крышке сундука. Итак, он был отнюдь не из стеснительных, и, как видно, халату предстояло так и пролежать на прежнем месте, ни разу не понадобившись хозяину. Ранульф был просто великолепен, и ей нравилось смотреть на него. А его поигрывающие при движении мышцы вызывали прилив желания в ее теле, дикого, первобытного, отчего Рейна проклинала себя за то, что была такой идиоткой и проболталась ему о визите отца.
 Однако было уже слишком поздно что-либо менять, и, хотя Рейна понимала, что ему необходимо подумать, ей все же нужно было кое о чем спросить Ранульфа.
 — Вы встретитесь с ним?
 — Какого черта он так быстро узнал? У Рейны возникло ощущение, что Ранульф говорит вовсе не с ней, что он и не слышал ее вопроса. Однако она ответила:
 — Если вы имеете в виду вашу свадьбу, то он ничего об этом не знал, по крайней мере до того момента, пока я ему об этом не сказала.
 Ранульф сразу же обратил внимание на Рейну.
 — Вы?! Ну тогда почему же он здесь?
 — Это вовсе не тайна, Ранульф. Его повозка сломалась где-то недалеко от замка, проезжая мимо. В противном случае он и не заехал бы в Клайдон. Жильбер привел его ко мне и…
 — И вы догадались, кто он, — закончил с отвращением Ранульф.
 — Догадалась? Господи! В этом не было необходимости. Вы не говорили мне, что он так молод и что он почти ваша точная копия.
 — Думаете, я рад подобному сходству? Вы и представить себе не можете, как часто принимали его знакомые, не видевшие его долгое время, меня за него! Некоторые даже отказались поверить в то, что я — не он. Знаете ли, каково это, когда вас принимают за человека, которого вы…
 Он не закончил мысли, и Рейна сделала это за него:
 — Презираете? Действительно ли это так? Вместо ответа он хмуро взглянул на нее и спросил:
 — Что ему нужно, леди?
 — Возможно, поздравить вас? — Он еще больше потемнел. — Ну откуда же мне знать? — раздраженно добавила она. — Почему бы вам не спуститься в зал и не спросить его об этом самому?
 — Прикуси язык, женщина!
 Рейна сощурилась, а губы ее плотно сжались. Она слышала, что Ранульф так же разговаривал и с Уолтером, и подобные слова в его устах — скорее выражение нежности, чем злобы. Возможно, она и побаивалась его криков, однако не его ярости — пока не побаивалась по крайней мере.
 — Стало быть, вы не собираетесь встречаться с ним?
 — Нет, не собираюсь, — прогремел Ранульф.
 — Ну и очень плохо, — спокойно сказала она, как будто вопрос уже был решен. — А я-то надеялась понять, каким образом он так много о вас узнал.
 — Что вы имеете в виду?
 — Своей жизнью вы, несомненно, дали ему повод с гордостью называть вас своим сыном. Я и представить себе не могу…
 — Рейна!
 — Я только пошутила! — закричала она, увидев, что он направляется к ней. Она спрыгнула с кровати и, прежде чем скрыться за дверью, добавила:
 — Но вам следовало бы слышать, какие дифирамбы распевал он в вашу честь, когда думал, что я наняла вас на службу. Полагаю, он хотел убедить меня в том, что я не зря трачу свои деньги. Мне доставила истинное наслаждение возможность исправить его. Однако должна признаться, что поначалу я была ужасно с ним неучтива. Не знаю, что нашло на меня. Но вам, наверное, будет интересно узнать, что он такой же толстокожий, как и вы, когда дело доходит до оскорбления. Он просто не замечает его.
 — Ну конечно, это не по вашей вине, но я-то знаю, какой у вас остренький язычок!
 Она улыбнулась про себя, решив, что он только что признал, что этот случай не был исключением из правил. Однако прежде чем сделать окончательное признание, она еще ближе продвинулась к двери.
 — Он был все еще совершенный незнакомец для меня, и мне пришлось извиниться за свою неучтивость — вот почему я решила загладить свою вину, пригласив его отобедать с нами.
 — Что вы сделали? — взорвался он. У Рейны был лишь один путь к спасению — исчезнуть как можно скорее.




 Глава 37


 Бросившись опрометью к лестнице, Рейна прикрыла рот ладошкой, чтобы сдержать хохот. Выражение лица Ранульфа было таким комичным: не то удивленное, не то свирепое. Однако она действительно не должна была так поступать с ним. Не стоило и сомневаться, что он был безумно зол на нее за то, что она так его подставила, к тому же уловка ее могла и не сработать. Не стал бы Ранульф разыгрывать из себя рассерженного и недовольного только из-за того, что она сказала ему, что приняла в их доме его отца. И тем не менее на что она все-таки надеялась? Что они увидят друг друга и все будет хорошо? Это было более чем невероятно, а по правде говоря, ей просто не хотелось самой выставлять из замка отца Ранульфа. Она н так была уж слишком груба с ним сегодня. А если Ранульф хочет, чтобы лорд убрался, то пусть сам и скажет ему об атом.
 Рейна остановилась возле лестницы, поскольку ей нужно было придумать какое-то оправдание тому, что она появилась без Ранульфа. Что же делать? Извиниться, солгать или сказать правду? Интересно, чему бы он скорее поверил? Если он знал Ранульфа так хорошо, как стремился показать ей, то неужели же он не предполагает, как в действительности Ранульф может отреагировать на его визит?
 Она стояла все там же, нахмурившись и размышляя над этой новой свалившейся на нее задачей, когда кто-то положил ей руку на плечо. Сердце Рейны едва не выпрыгнуло из груди от испуга, ибо она не слышала звука приближающихся шагов. Но, обернувшись, она мгновенно поняла, в чем была причина: рядом с ней стоял Ранульф, на котором не было ни ботинок, ни, впрочем, чего-либо из одежды вообще. Челюсть Рейны от изумления отвисла. Она бы ни за что не посмела довести его до подобной ярости, если бы не была абсолютно уверена, что сможет избежать его гнева, просто выскочив за дверь спальни; он не посмел бы последовать за ней, по крайней мере не сразу же.
 — Вы что, с ума сошли? — Она вопросительно посмотрела на него, краснея от одной лишь мысли о том, какое замешательство он, должно быть, испытывает. Она мгновенно представила, как из ниоткуда появляется десяток слуг, которые собственными глазами увидят, что муж ее напрочь лишен каких-либо признаков скромности. — Господи милостивый, вы же обнажены!
 — Предел моему терпению наступил, леди! — прогремел он в ответ. — Вас ожидает неминуемое наказание, которое вы, впрочем, уже давно заслужили.
 — Возможно, вы хоть сперва оденетесь?
 Рейна тут же пожалела о проявленной дерзости. Если кто-то и был сумасшедшим, то именно она, раз так долго смела испытывать его терпение. Она гадала, потащит ли он ее в спальню для этой экзекуции или прямо на лестнице положит поперек колен. Да, обвинять его в чем-либо после подобного замечания она просто не имела права.
 Однако он не стал делать ни того, ни другого, ибо не забыл еще, что явилось основной причиной, вызвавшей его гнев.
 — Немедленно вы возвратитесь в зал, леди, и возьмете назад свое приглашение.
 Рейна тяжело вздохнула. И почему только он такой упрямый? Ел ответ, единственно возможный в данной ситуации, должен был рассердить Ранульфа еще больше, и на этот раз основной причиной раздражения суждено было стать именно ей.
 — Я не могу сделать это, милорд.
 — Не можете?! Я не прошу вас, женщина. Я приказываю.
 — Я знаю. — Она вся съежилась от страха. — И хотела бы повиноваться вам, но как я могу? Теперь это касается не только того, что произошло между вами и вашим отцом. Я неверно поступила, пригласив его, не спросив сначала вашего разрешения, но я все же сделала это. И как ваша жена я говорю не только от своего имени, но и от вашего, когда вас нет рядом со мной. Если вы приказываете мне выставить этого человека, то тем самым вы позорите и сам Клайдон. Неужели это именно то, что я должна сделать, следуя вашему приказу?
 Долго и пристально смотрел на нее Ранульф, но наконец все же произнес:
 — Накормите его, но я хочу, чтобы после этого он немедленно покинул замок.
 Господи! Слава тебе! В конце концов он оказался уж и не таким несгибаемым.
 — Конечно, милорд. А могу ли я сказать ему…
 — Леди Рейна? — донесся снизу голос Флоретт. Рейна отчаянно посмотрела на Ранульфа и, вспыхнув до кончиков волос, прошипела:
 — Уйдите же!
 — Мы еще не закончили, — упрямо сказал он.
 — Но… Ранульф, ты же обнажен!
 — И что?!
 — Леди Рейна? — Голова Флоретт показалась из-за изгиба лестницы. — Госпожа Хилари хотела бы знать…
 — Не сейчас, — процедила Рейна, уставившись на женщину м стараясь прикрыть своей юбкой обнаженное тело супруга, хотя и понимала, что эта ее попытка спрятать от чужого взгляда столь мощные члены своего мужа неизбежно провалилась.
 — Но…
 — Не сейчас, Флоретт!
 Женщина мгновенно исчезла, однако она все же успела рассмотреть эту странную парочку с ног до головы, и, как показалось Рейне, она все же больше смотрела на Ранульфа Вся ситуация была настолько возмутительной, что Рейна не выдержала и взорвалась от переполнившего все ее существо гнева.
 Она обернулась, чтобы посмотреть в бесстыжие глаза мужа.
 — Я никогда еще не встречала подобного безмозглого упрямства. Если вам так уж хочется продемонстрировать свои прелести моим воспитанницам и подругам — спускайтесь тогда лучше вниз. Почему только одной? Я просто уверена, что все они будут весьма возбуждены видом вашей обнаженной задницы!
 — Не отвлекайся от темы, Рейна.
 Она еще больше взвилась, увидев, что по какой-то непонятной ей причине он невероятно забавляется происходящим. Хотя он и не зашел так далеко, чтобы откровенно улыбнуться, однако несложно было заметить, что он с большим трудом сдерживается.
 — Отлично, милорд. Просто замечательно! — в негодовании произнесла она. — Итак, мы говорили о вашем отце, я полагаю? Могу я сказать ему, что вы присоединитесь к нам через некоторое время?
 Он опять нахмурился, и наступила очередь Рейны торжествовать.
 — Это будет ложью, леди. Вы пригласили его, вы с ним и обедайте.
 — Как вам будет угодно, — сказала она, спускаясь по лестнице. — Ваше присутствие вовсе и не обязательно для того, чтобы я удовлетворила свое любопытство сполна.
 С этими словами она бросилась вниз, перепрыгивая через несколько ступенек и рискуя сломать себе шею.
 — Рейна! Вернись!
 Она не стала отвечать ему, слишком торопясь поскорее унести ноги, ибо не была все же уверена, что он и на этот раз не бросится ей вслед. Ей уже не хотелось смеяться, однако она чувствовала необыкновенное удовлетворение от того, что сейчас лишила его возможности отыграться. Она заплатит за все сполна, но позже, Рейна прекрасно знала об этом, ибо, раз пообещав наказать ее, он ряд ли об этом забудет, но она решила, что это случится позже, тогда она об этом и побеспокоится.




 Глава 38


 Разрываясь между необходимостью отдать слугам последние указания в отношении обеда и решением проблем госпожи Хилари, возникших из-за того, что сэр Серл, упорно настаивая на том, что уже совершенно здоров, напрочь отказывался остаться в постели еще хоть на день, Рейна так и не успела спуститься к отцу Ранульфа, прежде чем увидела, как сам Ранульф торопливо сбегает по лестнице, на ходу застегивая пояс. Она и представить себе не могла, что он поступит так в ответ на тот вызов, что звучал в ее последней фразе, и в какой-то момент у нее даже возникло острое желание пуститься наутек, ибо Рейна подумала, что ярость его была настолько велика, что он спустился вниз специально для того, чтобы незамедлительно наказать ее. Однако Ранульф, едва заметив Рейну возле комнаты Серла, мгновенно успокоился, решив, видимо, что она не успела еще переговорить с его отцом. Он оглядел зал, пытаясь отыскать гостя, и наконец обнаружил его возле камина, занятого разговором с воспитанницами Рейны.
 Рейна, прикусив губу от волнения, наблюдала за той невероятной борьбой болезненных эмоций и каких-то других чувств, природу которых она даже не могла определить, переживаемых Ранульфом. Он стоял неподвижно, пристально всматриваясь в отца, и Рейна почувствовала укол совести за то, что была настолько равнодушна к нему, осмелившись даже насмехаться над его переживаниями. Несомненно, на этот раз она честно заслужила наказание. Она не представляла себе, что должен был испытывать человек, ненавидящий своего собственного отца, однако догадывалась, что это было нелегко — идти против зова крови.
 Когда Рейна заметила, как сжался Ранульф, она поняла, что его отец наконец-то заметил их. Он поднял голову и поднялся со своего стула, чтобы направиться навстречу сыну. Лицо его сияло от удовольствия, скорее даже от какого-то неземного блаженства. А Ранульф все еще стоял, не отрывая пристального взгляда от фигуры отца, ни один мускул его не дрогнул в ожидании встречи.
 Чуть дыша Рейна направилась к Ранульфу, надеясь, что ее присутствие поможет предотвратить столкновение, однако это была лишь робкая надежда. Эти двое мужчин, казалось, и не подозревали о том, что находились в зале не одни, и у каждого на то были свои собственные причины. Однако за ними наблюдали все, очарованно рассматривая двух великанов такого невероятного сложения ж так невероятно похожих друг на друга. Возможно, именно поэтому и не сказал Ранульф отцу того, что не стал бы сдерживать, окажись они в этот момент наедине.
 Ранульф выдержал сердечные объятия, однако не ответил отцу тем же, но тот, казалось, даже не замечал холодности сына, а если и заметил, то это не особенно испортило его настроение.
 — Клянусь святым распятием, Ранульф, я рад, что ты наконец свил себе гнездышко, да еще такое отличное гнездышко!
 — Неужели? Вы что думали, что я всю свою жизнь буду наниматься на службу к чужим людям?
 — Вовсе нет. Я знал, что ты претендуешь на гораздо большее, чем участь наемника. Да и разве могло бы быть наоборот, когда ты так похож на меня? Но что меня особенно радует, так это то, что ты превзошел все мои ожидания. И как только тебе удалось все так удачно проделать?
 — Леди без памяти влюбилась в меня и поклялась, что если когда-нибудь и выйдет замуж, то только за меня. — Ошеломленный возглас Рейны немного прояснил обстановку, дав понять отцу Ранульфа, что это была лишь неудачная шутка, сам же Ранульф довольно улыбнулся, увидев негодование в ее взгляде. — Вы имеете что-то против подобной постановки вопроса, леди?
 — Дело совсем не в том, как ты стал хозяином Клайдона, — поспешил вмешаться отец Ранульфа. — В любом случае прими мои самые искренние поздравления.
 — Итак, вы что же, выходит, рады за меня? — холодно спросил Ранульф. — И вы хотите, чтобы я поверил в это?
 В мужчине почувствовалось волнение, ибо он не мог больше не замечать откровенно неприязненного отношения Ранульфа.
 — Ты сомневаешься в моих словах?
 — Прошу вас назвать хоть одну причину, по которой я не должен был бы…
 — Я могу сделать это, — вмешалась Рейна, возмущенная его жестокостью. — Причина в том, что он ваш отец. И этого вполне достаточно, чтобы он мог желать вам только добра.
 — Леди, вы и так причинили мне массу неудобств своими интригами, заставив спуститься. Довольно. Прошу вас оставить нас. Этот разговор ни в коей мере вас не касается.
 — Все, что касается вас, имеет непосредственное отношение и ко мне, — ответила Рейна. — К тому же вы не можете приказать мне покинуть мой собственный зал. А если вы хотите, чтобы я ушла, — вам придется силой вывести меня отсюда. Но предупреждаю, если вы проделаете подобное на глазах такого количества моих людей, то можете не сомневаться, что жалеть об этом вам придется несравненно дольше, чем мне о том, что осмелилась насмехаться над вами.
 Извинение, или угроза, или все вместе? Ранульф было нахмурился, но уже через мгновение выражение его лица смягчилось, а в глазах заиграли искорки смеха, хотя в ее словах не было ничего забавного.
 — Вы поздравили меня, лорд Хью? Возможно, вместо этого стоило бы посочувствовать?
 То, что он подшучивал, было вне сомнения, а поэтому Рейна и не особенно рассердилась из-за подобного замечания, И его отец также улыбался, что было хорошим предзнаменованием. Лорд Хью? Ей следовало бы сообразить, что раз сама она замужем за Фитц Хью, то отца его должны звать именно так.
 — Могу ли я предложить вам, милорды, продолжить разговор за столом? Обед и так был уже довольно задержан из-за неисправимой лени некоторых людей.
 Ранульф не ошибся, кому адресовала Рейна эту шпильку, и ответил ей в том же тоне — Не это ли вы в последние дни называли страстью, леди? Рейна проследовала было вперед, но мгновенно развернулась, и на милых щечках вспыхнули два ярко-красных пламени Она попыталась что-то сказать, но вместо этого издала какой-то жалобный писк и поторопилась закрыть рот. Однако колючий взгляд ее голубых глаз был более чем красноречив, и Ранульф понял, что попал в самое яблочко, на что, по правде говоря, не очень-то и надеялся. Вот когда она вспорет ему живот однажды, он узнает, что представляет собой месть женщины!
 Однако теперь-то Ранульфу удалось все же заставить ее замолчать, что было само по себе настоящим подвигом. Сверкая гневом, она гордой поступью направилась к столу, оставив его наедине с отцом, который, казалось, был немало смущен подобным обменом любезностями.
 — Это было… — начал он неуверенно, однако передумал и сказал:
 — Все в порядке.
 — Вы могли бы сказать мне все, что считаете необходимым, и здесь, — проговорил Ранульф совершенно равнодушным голосом. — Лично я так и собираюсь поступить.
 Хью вздрогнул, услышав, насколько сух и невыразителен был голос.
 — Ну что ж. Хорошо. Это было не очень-то вежливо. В конце концов она твоя жена.
 — Именно так. Моя жена. А у вас нет прав на то, чтобы вмешиваться в наши отношения, ибо вы и понятия не имеете, что действительно между нами происходит. Достаточно сказать, что леди заслужила много большего, и она прекрасно знает об этом, иначе не переставала бы встревать в разговор тут и там, умело орудуя своим острым язычком. Полагаю, что вы на собственном опыте уже ощутили его прелесть и прекрасно понимаете, что я имею в виду.
 — Признаться, я уж и позабыл об этом, — кивнул головой Хью. — А она действительно за словом в карман не лезет.
 — Она сказала, что вы слишком толстокожи, чтобы заметить это.
 — Неужели? — усмехнулся Хью. — Вовсе нет. Скорее очарован. Это было неожиданно и интересно — встретить женщину, которая не склонила бы благоговейно голову перед моим положением, не была бы ошарашена моим видом или покорена одной лишь улыбкой. Признаться, со мной раньше подобного никогда не случалось.
 — Вы вовсе не потеряли былую удаль, если вы именно это имеете в виду. Она и мной не была особенно заворожена, когда впервые увидела.
 — И все же, Ранульф, ты не выслушал меня. Леди может быть самой ворчливой и сварливой женщиной на свете, но рыцарь никогда не должен отчитывать ее или оскорблять, и уж особенно в чьем-либо присутствии.
 — Вы снова о галантности? — проворчал Ранульф. — Ас чего это вы взяли, что я был обучен подобным вещам в Монтфорде? Уверяю вас, таких тонкостей там не преподавали.
 Хью вспыхнул:
 — Говорю тебе, Ранульф, я и понятия не имел, что за человек был этот Монтфорд, по крайней мере до того дня, когда впервые не встретил его в день твоего посвящения в рыцари. Мой отец занимался устройством твоего воспитания. С давних времен лорд Монтфорд был его другом, и отец заверил меня, что с тобой будут обращаться как нельзя лучше и ты получишь превосходное образование. Мне лгали даже о твоих успехах, уверяя, что никакими особенными способностями ты не обладаешь. Вот почему я был так удивлен твоему столь раннему посвящению в рыцари. Мне самому исполнилось 19, когда я стал рыцарем, даже мой отец был поражен твоей сноровкой и несомненным талантом воина.
 — Полагаете, мне есть дело до того, что думал старик? — Ранульф не мог более скрывать горечь, переполнявшую все его существо. — За все те годы, когда он приезжал в деревню, чтобы осведомиться о моем развитии, я не слыхал от него ни единого доброго слова, ни…
 — Что ты сказал? — резко прервал его Хью.
 — Неужели маленький мальчик не мог рассчитывать хоть на одно нежное слово или ободряющий взгляд деда?! — воскликнул Ранульф.
 — Господи милостивый! Да что ты такое говоришь, Ранульф? Он и понятия не имел о твоем существовании. Тебе было уже девять лет, когда он сказал мне о тебе, и он клялся, что сам только что узнал об этом.
 — Ранульф настолько опешил, что просто стоял и смотрел на отца, чувствуя, как все тело его разрывается на части. Мгновенно исчезли и горечь, и досада на него, ибо отец не мог обманывать сына в том, что даже не знал о его существовании в первые годы его жизни. Никогда прежде не думал Ранульф, что отец может просто не подозревать о его существовании. Неужели он все же ничего не знал?! Но дед! Он-то знал о внуке! Однако Ранульф забыл про другие разочарования и долгие годы несправедливости, что постигли его в Монтфорде. Нет, не забыл. Все остальное было просто совсем не так важно.
 Стараясь ничем не выдать своих чувств, Ранульф сказал:
 — Он лгал.
 — Он не стал бы! — вскричал Хью.
 — Отлично, — вздохнул Ранульф, слишком изможденный, чтобы спорить. — Я лгал.
 Следы невероятного душевного страдания отразились на лице Хью, и он тяжело покачал головой.
 — Нет. Я знаю, что ты не лжешь. Господи! А я-то удивлялся, почему ты был так холоден и, замкнут со мной, когда мы впервые встретились! Отец сказал мне тогда, что это естественно, что и ты ничего не знал обо мне. Он сказал, что тебе необходимо время, чтобы свыкнуться с этой мыслью…
 — Да, а потом последовали те долгие семь лет привыкания, которого вовсе и не было. С того самого дня как я узнал, кто мой отец, я узнал и что такое отец, а также и то, что он не хочет признавать меня.
 Хью побледнел, услышав в его словах неприкрытое обвинение.
 — Неужели именно так ты и думал?
 — А что еще должен был я думать? Я жил на вашей земле, в вашей деревне. Еще прежде чем развилось мое тело, сделавшее меня вашей точной копией, все жители местечка знали о том, что я ваш незаконнорожденный сын.
 Рейна услышала достаточно, даже более чем достаточно. Она вернулась для того, чтобы пригласить их к столу, пока обед не остыл, но вместо этого просто стояла и слушала, уверенная, что они оба были слишком поглощены своим мучительным экскурсом в прошлое, чтобы заметить ее или кого бы то ни было еще. Однако она не могла продолжать слушать, не могла вынести всего того, что уже услышала, и не думала, что Ранульф мог. Лицо его было отрешенным. Все невзгоды и ужасы одинокого детства как в зеркале отражались в его голосе, глазах, каждом слове. Все существо его разрывалось от невыносимой боли, и она чувствовала это. О! Как она ненавидела его боль! Как ненавидела она его отца за то, что он причинил ее! Ранульф страдал несравненно больше, чем раньше, когда все, что он чувствовал к своему отцу, была лишь страшная ненависть.
 Рейна не могла избавить своего мужа от этой боли, однако она могла помешать ей еще сильнее сжать своими смертельными тисками сердце Ранульфа.
 — Если ты еще не заметил, Ранульф, то в зале полно людей, которые просто умирают от голода, ожидая, когда же ты наконец займешь свое место во главе стола.
 Она получила свирепый взгляд в ответ на то, что посмела прервать их разговор, однако жертва ее все же не была напрасной. Он коротко кивнул и направился к столу. Когда Хью последовал было за ним, она задержала его, дотронувшись до рукава камзола, Те же васильковые глаза устало посмотрели на Рейну, однако она была настроена весьма решительно.
 — Я готова была поклясться, что принесу вам свои извинения за нанесенное ранее оскорбление, — сказала она тихим, но не менее от этого свирепым голосом. — Но после всего того, что услышала, я поняла, что не смогу сделать это — только не после вашего разговора… Я хочу, чтобы вы покинули Клайдон сейчас же, сию же минуту.
 Он, казалось, был ничуть не удивлен, услышав се требование, однако лорд Хью и не собирался выполнять его.
 — Я не могу оставить этот вопрос нерешенным, леди.
 — Вы отказываетесь уехать?
 Он лишь слабо улыбнулся в ответ, отчего гневный взгляд ее еще сильнее запылал.
 — Помню, вы сказали: «Если хотите, чтобы я ушла отсюда, то вам придется силой вывести меня!» Боюсь, что одной вам не под силу выставить меня, моя дорогая.
 — Черт бы вас побрал! — вскипела она, прекрасно сознавая, что не сможет выставить его из замка, по крайней мере без позволения Ранульфа, которое ей вряд ли удалось бы получить теперь, ибо если бы Ранульф этого хотел, то давно бы сам это и сделал.
 — Но я предупреждаю вас, лорд Хью, если вы словом, делом или каким-либо еще способом причините боль моему мужу, клянусь, я разрушу ваш замок, ваше поместье — все самое дорогое, что у вас есть!
 — А что, если самое дорогое, что у меня есть, — это ваш муж?
 — Вам не удалось убедить его самого в этом. Так что же заставляет вас думать, что в это поверю я?
 — Только то, что это правда. Я люблю его. С того самого дня, когда он впервые взглянул на меня моими собственными глазами, у меня появился мой портрет, мой двойник. И прежде чем я покину этот замок, мой сын должен узнать об этом, даже если мне придется силой вколотить это в него — он узнает!
 И сказав это, лорд Хью оставил ее одну, раздираемую не то сомнениями, не то раскаянием. Теперь она не знала, стоит ли ей вмешаться или позволить ему убедить Ранульфа в его искренности, если он на самом деле был искренен. Но если все же нет, а Ранульф поверит ему, не облегчит ли эта вера его боль — боль, которую он уже так давно носит в своем сердце? Но вот вбить правду в Ранульфа? Она улыбнулась комичности подбора слов, ибо лорд Хью и был, возможно, единственным человеком на земле, кто действительно мог сделать это.




 Глава 39


 Угорь в остром мятном соусе все еще был теплым, как, впрочем, и цыплята с ананасами, и запеченный в невероятной подливке кролик. Ранульф даже не притронулся к еде. Хью так же равнодушно взирал на дымившиеся перед ним лакомства. Однако Рейна не была из числа тех, кто позволял переживаниям испортить свой отличный аппетит, но в отличие от сидящих по обеим сторонам от нее мужчин она просто потягивала вино.
 По сравнению с обычной трапезой этот обед был слишком мрачным. И остроумного Уолтера не хватало сегодня как никогда. Хотя воспитанницы леди и переговаривались тихонечко между собой, на них также подействовала напряженная обстановка, царившая во главе стола. Даже слуги и те присмирели и на цыпочках суетились возле обедающих, внимательные и любезные, как никогда прежде.
 Однако подобная атмосфера, к величайшему сожалению Рейны, царила за столом недолго. И хотя она прекрасно знала, что все мысли Ранульфа были сосредоточены исключительно на его отце, он, как видно, собирался уделить и ей немного своего внимания. Он поднялся и, взяв Рейну за локоть, вытащил ее из-за стола. Не говоря ни слова, не объясняя того, что происходит, ни отцу, ни самой Рейне, он отвел ее в сторону. Она бы не стала ни о чем его спрашивать, если бы Ранульф не направился прямо к лестнице, ведущей в их спальню.
 — Что вы делаете? — потребовала ответа Рейна, возбужденно шепча, когда несколько ее отчаянных усилий освободиться от его рук не увенчались успехом..
 — Мне нужно отвлечься, леди, или я взорвусь. Мгновенно подумав о его страстной натуре, она вскрикнула:
 — Не сейчас!
 — О! Сейчас именно самое подходящее для этого время, ибо вы хоть не будете с таким ужасом ожидать ночи. Или, возможно, вы думали, что я забыл, что пообещал вам ранее?
 Обещал? С ужасом? Господи милостивый! Он же имеет в виду наказание, которое, как ему показалось еще утром, она давно заработала, и он вовсе не собирается заниматься с ней любовью. Рейна побледнела, однако через мгновение залилась ярким румянцем, только представив себе, что он Собирается с ней сделать. Насколько она могла догадываться о том, какое наказание он готовит для нее, это должна быть достаточно болезненная процедура, ибо Ранульфу необходимо было дать выход той буре, которую вызвал в нем визит отца. Однако если бы Рейна постаралась восстановить мир, то, возможно, Ранульф немного бы успокоился и был бы с ней помягче, просто бы отчитал ее как следует, и все.
 Она не стала пытаться остановить его, но просто оглянулась назад и обратилась к лорду Хью с безмолвной просьбой последовать за ними. К счастью, он смотрел, как не спеша удаляется эта странная парочка. И еще прежде чем они успели дойти до лестницы, Рейна увидела, что и он поднялся из-за стола. Однако лорд Хью выглядел что-то уж очень неуверенным. Черт бы его побрал! Помнил ли он, что она сказала ему напоследок? А не он ли заверил ее, что не покинет замок, пока не выяснит все до конца с Ранульфом? Или, возможно, он надеялся, что у него появится еще более подходящий момент для того, чтобы остаться с сыном наедине?
 А Рейну тем временем тащили все выше и выше по лестнице, и она совсем уж не надеялась, что ей удастся хоть немного отдалить момент наказания. В животе ее что-то сжалось — несомненно, это был страх, о котором так злорадно говорил Ранульф. Ей совсем не хотелось познать силу его ладони, что пообещал он ей в том случае, если она попытается провоцировать его, особенно потому, что с тех пор как прозвучало это предостережение, Рейна успела познать только ласку его рук. И все же она заслужила наказание. Она сделала все, чтобы вывести его из себя, и не только это — она заставила его встретиться против его воли с отцом. Но она ведь никогда не верила в то, что он действительно когда-нибудь выполнит свое обещание! Ранульф слишком часто угрожал ей этим, но далее слов дело не заходило.
 Он не отпускал ее, пока они не оказались наконец в своей спальне, и то только для того, чтобы закрыть дверь на задвижку. Волнение Рейны возросло в сотни раз, и она трепетала сейчас так, как никогда прежде. Разум подсказывал ей, что это закончится очень быстро, что если дети могли выдержать это, то могла и она. Черт бы побрал этот ее голос разума!
 — Ранульф, не можем ли мы поговорить об этом?
 — Нет, — просто сказал он и направился к кровати. Он опустился на ее краешек и похлопал по месту рядом с собой. — Располагайтесь, леди, и не забудьте поднять свои юбки.
 Рейна побледнела.
 — Вы собираетесь унизить меня подобным образом?
 — Унижение — это суть сегодняшнего урока. Неприятные ощущения вы скоро позабудете, но унижение — никогда.
 — Я никогда не забуду и то, с каким наслаждением вы это сделали! — прошипела она.
 — Ничуть, леди. Я получаю от этого удовольствия не больше вас, но то, что вы сделали, слишком для одного раза. А теперь идите сюда.
 Она словно приросла к полу.
 — Не стоит заставлять меня бегать за вами… Или это еще хуже для вас кончится, мог бы добавить о», однако промолчал. Его предостережение и так было предельно ясным, и Рейне не требовалось никаких «или». Однако никогда еще не тратила она столько времени, чтобы преодолеть эти проклятые несколько футов. Руки ее стали влажными. Она боялась не столько боли, сколько смертельного удара по своему самолюбию, но она не могла придумать ничего, чтобы…
 Рейна подошла к Ранульфу и отчаянно обвила его шею своими нежными ручками.
 — Ты хочешь отвлечься, так займись со мной лучше любовью. Огонь вспыхнул в его глазах, однако тут же угас. А губы его оставались по-прежнему сжатыми и неподатливыми. Медленно разомкнул он ее объятия и опустил руки Рейны, прижав их к ее бедрам.
 — Займусь, но только после.
 На этот раз и в ее глазах вспыхнуло пламя, но совсем иного рода.
 — Черт бы тебя побрал! Если ты посмеешь дотронуться до меня после этого, я никогда не прощу тебя!
 — Не простите мне тот урок, что сами и заслужили? На этот раз он был прав, а она — нет. Конечно, она простит его. Однако Рейна совсем не собиралась уверять его в этом.
 — Вы не должны делать это сейчас! Подождите хоть, пока злость ваша немного пройдет.
 — Я вовсе и не сержусь на вас теперь, — тихо ответил он. — Я даже понимаю, чего вы так отчаянно добивались. — Однако через мгновение голос его стал более жестким и непримиримым, и Рейна поняла, что пропала. — Но я не позволю, чтобы мной так манипулировали, леди, и будет лучше, если вы поймете это именно сейчас.
 Рейна задумалась, не помогут ли ей слезы. Вряд ли. Он был слишком жестокосердым болваном, чтобы обратить на них хоть малейшее внимание.
 — А что, если я пообещаю, что впредь буду тихой, робкой, скучной, такой женой, о которой вы, очевидно, мечтаете? У вас никогда больше не появится повода называть меня маленьким генералом. Удовлетворит ли вас это?
 "Несомненно, нет», — подумала Рейна, увидев его нахмурившееся еще больше лицо. Господи! Что же она такого сказала, чтобы снова разозлить его? У нее не появилось возможности выяснить это, ибо спасение, на которое она так надеялась, наконец-то пришло. Наконец-то спасительный стук в дверь.
 Облегченно вздохнув, она сказала Ранульфу:
 — Это ваш отец, только что-то он больно задержался. Ранульф потемнел.
 — Он бы не осмелился.
 Рейна съежилась от страха, справедливо полагая, что следующие ее слова невероятно осложнят ситуацию.
 — Я… О! Полагаю, я пригласила его.
 Ранульф вскочил, издав свирепый возглас, отчего Рейна, тоже вскрикнув, но только гораздо слабее, отскочила в сторону. Однако Ранульф ни слова не сказал. Его взгляд, пронзающий Рейну до самых костей, был более чем красноречив, и она ни секунды даже не сомневалась, что Ранульф решил, будто она снова надумала манипулировать им.
 — Я… я отправлю его обратно, — предложила Рейна чуть слышно.
 — Нет, теперь уж вы впустите его, — ответил Ранульф хоть и грубо, но вполне контролируя себя. — И сами вы останетесь здесь. Я не собираюсь позволить вам улизнуть, прежде чем весь этот кошмар наконец-то закончится.
 Она вздрогнула, но подчинилась и отперла дверь. В какой-то момент Рейна подумала о том, чтобы снова обмануть мужа и убежать, однако любопытство было сильнее страха. К тому же она все еще надеялась, что Ранульф помирится со своим отцом и простит ее за то, что именно по ее вине началась вся эта история. Лишь слабая надежда, которая, однако, заставила се снова принять сторону лорда Хью.
 — Входите, милорд, — сказала она, закрывая за ним дверь. — Вы можете говорить здесь, ничего не скрывая, и не обращайте внимания на меня. К сожалению, я не могу оставить вас. Я, видите ли, буду наказана после того, как вы закончите со своим делом.
 — Рейна, — предупреждающе сказал Ранульф.
 — А что такого, если я скажу ему? — ответила она, недобро сверкнув очами в сторону мужа. — Когда это случится, я собираюсь кричать так громко, чтобы весь Клайдон узнал о моих страданиях.
 — Благодарю за предупреждение, — тихо сказал Ранульф, однако в голосе его звучала угроза. — Сначала я заставлю вас замолчать.
 В этот момент Хью прокашлялся, ибо чувствовал себя в крайне неловком положении.
 — Если сейчас не совсем подходящее время…
 — А подходящего времени для того, чтобы растревожить старые раны, вообще не может быть, — перебил его Ранульф, — Однако вам не терпится увидеть, как я истекаю кровью, что ж, говорите, и давайте побыстрее с этим закончим.
 — Думаешь, что мне сейчас легче, чем тебе, когда после стольких лет я узнал, что мой отец лгал мне? Только теперь я понимаю, как отчаянно пытался он разлучить нас. Когда тебя отправили в Монтфорд, он был все еще по-прежнему деятелен и бодр, хотя и передал мне управление всеми своими землями и владениями, о которых я и понятия не имел. Мне и было-то всего чуть больше, чем тебе сейчас, я жил с женой при дворе, наслаждаясь молодостью и беззаботностью, думая, что впереди еще много лет, прежде чем на мои плечи ляжет подобная ответственность.
 Ранульф молча слушал отца, а взгляд его был настолько равнодушен, что казалось, ему и дела не было до того, что чувствует этот человек. А Рейне хотелось ударить его, чтобы он только не молчал. И если у Ранульфа не возникало вопросов, то у нее их было превеликое множество.
 — Ас чего бы это вашему отцу понадобилось поступать таким образом?
 — Не могу сказать вам этого, леди, то, что заставляло его поступать именно так, умерло вместе с ним несколько лет назад. Возможно, он долго не подозревал о рождении Ранульфа, а потом…
 — Он все прекрасно знал! — перебил его снова Ранульф. — Моя мать все рассказала ему, и именно поэтому он выдал ее замуж за деревенского кузнеца.
 — Около половины деревенских детей умирают на первом или втором году жизни, — задумчиво проговорила Рейна. — Мог ли он скрывать от вас правду для того, чтобы уберечь вас от страданий в том случае, если Ранульф бы не выжил?
 — Леди! Если бы я знал о Ранульфе с первого дня его рождения, я принес бы его в замок, где он воспитывался бы рядом со мной, где бы я мог заботиться о нем. Просто не могу вообразить, почему мой отец предоставил заботу о нем вилланам.
 — Господи! — прошептала Рейна, вспомнив о другом человеке, также отдавшем своего ребенка на воспитание крестьянам в надежде на то, что он в скором времени умрет от голода или болезней.
 Она взглянула на Ранульфа, стараясь понять, вспоминает ли он коварство женщины, которую любил и по вине которой потерял своего ребенка, или думает о том, что именно его отец желал тогда смерти сына. Хью не стоило бы затрагивать этот вопрос, однако он был настроен продолжать.
 — И все же только одна причина его лжи приходит мне на ум. У меня был еще один сын, семья матери которого была весьма влиятельной. Они не позволили мне жениться на леди, ибо она была к тому времени уже помолвлена. Однако принудили сделать именно ее сына моим наследником.
 — Принудили?!
 — Да, я уступил их требованиям и откровенным угрозам, когда родился мальчик. Мой отец также не возражал, ибо, ответь я тогда отказом, они начали бы против нас войну, которую в то время мы не могли себе позволить, так как и без того переживали ряд затруднений.
 — Но вы же были так молоды, — сказала Рейна. — Несомненно, они не могли не думать, что вы еще женитесь и у вас появятся законные наследники.
 — И даже в этом случае я был бы вынужден упомянуть в завещании сына леди. Фактически они таким образом заключали союз между нашими семьями, что было на руку моему отцу, и, вероятно, именно поэтому он так хотел скрыть существование Ранульфа от меня и от семьи леди Эллы.
 — Эллы?! — Рейна недоуменно посмотрела на Ранульфа. — Эллы?! — И, увидев его хмурый взгляд, она разразилась громким хохотом.
 Однако Хью не видел ничего смешного.
 — Вы что, знакомы с леди? — спросил он Рейну.
 — Нет, милорд, хотя я отлично знаю ее тезку. — Недовольное грохотание мужа мгновенно стерло улыбку с ее губ. — Однако это не имеет к делу никакого отношения. Итак, почему же ваш отец в конце концов рассказал вам о Ранульфе?
 — То лето я провел в нашем родовом поместье после длительного отсутствия. Двор как раз отправился в путешествие, а моя жена подумала, что забеременела, поэтому я и не торопился уезжать. А Ранульф к тому времени достиг уже того возраста, когда мне достаточно было лишь взглянуть на него, чтобы понять, что он был моим сыном.
 — Итак, ваш отец испугался, что вы могли бы сами обо всем узнать и начать подозревать его в том, что он намеренно скрывал от вас существование сына? И он сказал вам обо всем сам, заверив, что только что узнал о мальчике, и тем самым похоронил ваши еще даже не родившиеся подозрения?
 — Признаю, что так оно и было.
 — Но почему же он старался разлучить вас и после того, как вы узнали о существовании сына?
 — И снова я могу лишь догадываться, леди. Он просто не захотел, чтобы между нами завязались какие-либо отношения.
 — А вы были близки с Другим своим сыном?
 — Нет, — вздохнул Хью. — Его вырастила семья Эллы, и он совсем не похож на меня. Иногда я даже задумываюсь над тем, а действительно ли он мой сын? И все же он ближе мне, чем Ранульф, ибо Ранульф всегда держал меня на расстоянии.
 — Но можете ли вы обвинять его, милорд? Насколько я знаю, вы говорите с ним всего лишь третий раз за всю жизнь. Первые девять лет своей жизни он думал, что вы просто отказываетесь признать его. За все те годы, что он воспитывался в Монтфорде, вы ни разу не послали за ним, ни разу не навестили сами. Учитывая все перечисленное, я прекрасно понимаю, почему он сомневается в вашей искренности. Я и сама, по правде говоря, не верю вам.
 На этот раз и отец, и сын смерили ее сердитыми взглядами. Ну что ж, это было еще хуже. Ранульф не задал ни единого вопроса за все время, Рейне же было просто необходимо получить подтверждение того, что Хью еще раньше сказал ей. И если он действительно хотел наладить отношения с сыном и беспокоился о нем, то должен был положить конец их отчужденности много лет назад.
 — Случилось так, что я знаю, что в последние годы Клайдон находился под вашим личным контролем и управлением, леди, — ответил Хью, защищаясь. — Скажите же мне, как часто удавалось вам отправиться путешествовать по своему собственному желанию, для своего собственного удовольствия?
 Рейна смущенно вспыхнула.
 — Честно говоря, ни разу.
 — Вот и мне тоже. Мой отец привык перекладывать свою ответственность на плечи других людей, поэтому первые годы моего управления поместьями я был безумно занят, а человека, которому я мог бы полностью довериться, рядом со мной не было. Думаю, что и к этому приложил он свою руку, но у меня нет никаких доказательств. Одно я знаю наверняка: он делал все, чтобы убедить меня не вмешиваться в воспитание Ранульфа. И поскольку я получал регулярные отчеты о его успехах и был к тому же так занят… Но это нисколько не умаляет моей вины. Я ошибался и сейчас беспрекословно признаю это. Я не должен был ни позволять себе так долго ждать следующей встречи с ним, ни поддерживать отношения только лишь через письма.
 — Какие еще письма? — вступил наконец в разговор Ранульф. — Я получил от вас за все время не более двух писем, да и те только после того, как покинул Монтфорд.
 — Нет, ты должен был получить и остальные. Я посылал тебе около пяти писем каждый год во время твоего пребывания в Монтфорде. Ответов я и не ожидал. По своему собственному опыту я знал, как нелегко приходится оруженосцу всесильного барона. Я просто хотел, чтобы ты знал, что о тебе не забыли.
 Рейна едва не закричала от ужаса, увидев неимоверные страдания, отразившиеся на лице Ранульфа, когда он прогремел:
 — Говорю вам, я не получил ни единого вашего письма, когда был в Монтфорде!
 Хью похолодел при виде мучений сына и с дрожью в голосе прошептал:
 — Значит, мой отец перехватывал их.
 — Или лорд Монтфорд, — добавила Рейна тихо. — Не говорили ли вы, что он был близким другом вашего отца?
 Хью даже не посмотрел в ее сторону. Он подошел чуть ближе к Ранульфу, и Рейна почувствовала, как страстно хочет он обнять сына. Она сама хотела того же. Однако Ранульф снова сумел взять себя в руки, спокойное и безучастное выражение его лица не допускало и мысли о подобных нежностях.
 — Я действительно писал тебе, Ранульф, — настаивал на своем Хью. — Клянусь тебе, что писал. Я даже посылал за тобой четыре раза, но всякий раз возвращались мои посланцы из Монтфорда, привозя с собой лишь извинения и объяснения, почему именно тогда тебе нельзя было отлучиться из замка. Полагаю, и об этом тебе не говорили?
 Вместо ответа Ранульф еще сильнее нахмурился. Рейна нервно открывала и вновь закрывала рот, не зная, стоит ли ей вмешаться. Несомненно, Ранульф не верил ни единому слову из того, что только что услышал. Но должен ли он был верить? В доказательство у него было лишь честное слово отца, но оно могло запросто быть лживым. За все это время они не приблизились к примирению ни на шаг, и если ему все же суждено было произойти, то должно появиться что-то, что доказало бы правоту слов Хью.
 — Вы уверяете, что во время пребывания Ранульфа в Монтфорде вы получали отчеты о его успехах и даже сами писали ему. Но вот чего я никак не могу понять, как это вам удалось так много узнать о жизни, поступках Ранульфа после того, как он покинул замок.
 На какое-то мгновение Рейне показалось даже, что лорд Хью не ответит. Он стоял, неуверенно и смущенно переминаясь с ноги на ногу и опустив глаза.
 — Дело в том, что один из воинов Ранульфа — мой человек.
 — Простой воин, который умеет писать? — усмехнулась Рейна.
 — Он был моим секретарем. Ему совсем не нравилось, что я поручил ему делать, однако за все тяготы походной жизни ему было более чем хорошо заплачено. Так что в конце концов он остался доволен.
 — Итак, вы шпионили за мной? — спросил Ранульф, однако в голосе его не чувствовалось особого удивления.
 — А как еще мог я узнавать, что происходит с тобой? После того как ты покинул Монтфорд, я несколько раз писал тебе, если ты помнишь. По крайней мере ты хоть признал, что получил эти письма. Однако я так и не дождался от тебя ответа и, столкнувшись с твоей холодностью, когда мы во второй раз встретились, окончательно убедился, что ты вряд ли когда-нибудь ответишь мне.
 — Я был вашим грехом, а когда вырос, то стал еще и вашей копией. — Горечь снова зазвучала в голосе Ранульфа. — Вы просто стыдились меня.
 — Никогда! — убежденно ответил Хью. — Как мог я стыдиться сына, настолько похожего на меня самого? — И вдруг он возбужденно воскликнул:
 — Господи милостивый! Ранульф! Что мне сделать, чтобы убедить тебя, что ты мне дорог, как ничто в этом мире?!
 И снова ответом Ранульфа была гробовая тишина. Но ответ нашла Рейна, однако она рисковала быть задушенной одним из них, если бы посмела открыть рот. А разве подобная перспектива когда-нибудь ее останавливала?!
 — Кажется, вам придется силой вколотить это в него, милорд Хью.
 — Леди! — прогремел Хью. — Мне не требуется ваша помощь!
 — А что, я сказала, что собираюсь помочь вам? — изумленно выгнула она бровь. — Насколько помню, я просила вас покинуть Клайдон и не причинять больше страданий моему мужу, однако именно вы сказали, что ни за что не уедете, не разобравшись с этим делом раз и навсегда. Вы сказали также, что любите его, любите с того самого момента, когда узнали, что он плоть от плоти вашей, и не покинете Клайдон, пока он не узнает всю правду, даже если вам придется силой вколотить ее в Ранульфа. Это всего лишь ваши, но не мои слова, милорд. И, по-моему, это единственный оставшийся у вас шанс, если, конечно, у Ранульфа не возникло в конце концов сомнений в отношении того, что всю свою жизнь он считал истиной. Что скажешь, Ранульф? — Она сменила направление атаки. — Поверишь ли ты ему, Ранульф? Его отец мертв и не может опровергнуть или подтвердить его слова, но есть ведь еде Монтфорд! Или, может, ты допросишь его секретаря, которого так остроумно переодели воином? Или, может, ты просто поверишь одному лишь слову своего отца и примешь любовь, которую он так жаждет тебе отдать? Тебе следовало бы по крайней мере попытаться, ибо он кажется мне единственным человеком, в отношении которого ты не можешь быть абсолютно уверен, что превзойдешь его силой. Было бы ужасно стыдно, если вдруг случится так, что ты будешь не в состоянии обеспечить мне обещанное наказание.
 — Да, это действительно было бы стыдно, так что и не рассчитывайте на это, — хмуро сказал Ранульф.
 Рейна лишь пожала плечами. Если уж она осмелилась зайти так далеко, то почему бы не довести дело до конца?
 — Ты не ответил на мой вопрос, Ранульф. Однако прежде чем ты все-таки ответишь, ты должен узнать, что заметила я, но что, как видно, осталось загадкой для тебя. Этот человек невероятно похож на тебя. И я говорю сейчас не только о внешнем сходстве, но у него еще и такой же характер, как у тебя! Он так же упрям. Господи! Вы ведь даже сердитесь по одним и тем же причинам. Может быть, он так же, как и ты, ценит превыше всего честь? Хотелось бы также отметить и то, что, если бы я не повезла тебе, когда ты рассказывал мне о Ротвелле, мы бы сейчас не были женаты.
 — Господи! А это-то какое ко всему имеет отношение? — воскликнул Ранульф.
 — Самое прямое. Это имеет отношение к доверию. Я никогда не слышала о Ротвелле, да и он еще не появлялся здесь, чтобы доказать правоту твоих слов. Я поверила тебе, не требуя никаких доказательств в подтверждение твоих слов. Так что у тебя передо мной есть должок: поверь своему отцу, ведь большинство из того, что он сказал, может быть проверено, и он это знает, поэтому он не решился бы лгать. Не говорил ли ты сам, что твой дед никогда не проявлял теплоты к тебе? Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, Ранульф, что, ничего не зная, ты обвинил ни в чем не повинного человека, и сейчас не время продолжать свое ослиное упрямство. Если ты спросишь меня…
 — Никто не спрашивал вас! — одновременно воскликнули мужчины в величайшем возбуждении и гневе.
 А Рейна лишь улыбнулась, удовлетворенная тем, что ей все же удалось высказаться.
 — Верно, — сказала она. — Видите ли, я бы не присутствовала при этом разговоре и у меня не появилось бы возможности высказать свое мнение по этому поводу, если бы я не находилась здесь в ожидании наказания. Но если бы я не заставила сына увидеться с отцом, то мне нечего было бы сейчас здесь дожидаться. Так что если мне придется страдать за то, что я организовала эту встречу, то вам обоим придется пострадать и выслушать то, что я обо всем этом думаю.
 — Что вы и так уже давным-давно сделали, но не воображайте, что мы и дальше будем мириться с вашим присутствием, — прогремел Ранульф. — Убирайтесь, леди, немедленно!
 — В таком случае вы решили простить меня?
 — Я решил, что после всего этого вы будете с содроганием сердца ожидать прихода ночи. Иди и займись своими обязанностями, Рейна! Позже я присоединюсь к тебе.
 Она обиженно посмотрела на него и с гордо поднятой головой направилась к двери.
 — Я всегда знала, что вы — безмозглый идиот. Вот посмотрите, окажу ли я вам когда-нибудь хоть одну услугу!
 Дверь с шумом захлопнулась — ив комнате воцарилась тишина… Хью отчаянно старался не встречаться глазами с Ранульфом, опасаясь, что, увидев досаду сына на то, что его так жестоко унизили, он не сможет больше сдерживать смех, который и так разрывал его на части. Если бы у Ранульфа было чувство юмора, это вовсе ничего бы не значило. Однако он понял, что именно этого и не знал о сыне. И если леди кому-то оказала услугу, то именно ему. И Хью совсем не хотелось, чтобы она из-за этого пострадала.
 — Ты действительно собираешься побить ее?
 — Этими-то руками? — Ранульф усмехнулся. — Я собираюсь всего лишь преподать ей небольшой урок, а не убить. И кроме того, в брачном договоре указано, что я не имею права поколотить ее.
 — Условия брачного договора в ситуации, раскаленной, как эта, имеют мало значения.
 — Но я жил с этой силой всю спою жизнь, милорд. Я боялся даже дотронуться до леди, ибо она такая тоненькая. Никогда ни словом, ни делом своим не заставит она меня позабыть об этом, так что вам вовсе не следует волноваться за нее. Она получит не больше чем шлепок по своей милой попке.
 Хью усмехнулся;
 — Да я и сам частенько применял этот метод при необходимости.
 — И он срабатывал?
 — Да. Однако результат не всегда стоит тех невыносимо долгих месяцев разочарования, которое женщина заставляет тебя ощущать после, если… если она действительно дорога тебе.
 Ранульф улыбнулся:
 — Возможно, тогда вы сочтете любопытным один совет, который я получил от деревенской шлюхи…
 Рейна удалилась не дальше чем в прихожую, где металась из стороны в сторону, стараясь успокоиться. Когда она услышала заливистый смех, то остановилась и впервые за этот день облегченна вздохнула. Итак, она рискнула — и риск оправдал себя. Вниз она спускалась со счастливой улыбкой на лице, ибо теперь была уверена, что больше ей не стоит беспокоиться о наказании.




 Глава 40


 В тот день, занимаясь делами по хозяйству, Рейна просто светилась самодовольством. А узнав, что Ранульф повез своего отца посмотреть Клайдон, она еще выше задрала нос. Возможно, ему и не нравились ее методы, однако они приносили хорошие результаты. Горечь и обида, точившие Ранульфа на протяжении стольких лет, понемногу отступили, оставив больше места для счастья, а раз Ранульф стал более счастливым, то и более сговорчивым. Если бы Рейна могла одобрительно похлопать себя по плечу, то непременно бы так и поступила.
 Некоторое время она просидела в комнате Уолтера и рассказала ему обо всем, что произошло в замке за последние два дня. Рейна могла больше не волноваться о его здоровье. Лихорадка даже не начиналась, а Флоретт ни на мгновение не покидала его, исполняя любую прихоть. Собственно говоря, именно поэтому он и не жаловался на то, что ему был прописан столь длительный постельный режим. Самое большее через неделю он уже сможет встать, хотя первое время будет испытывать легкое головокружение и тошноту при движениях.
 Неожиданным оказался и ее рассказ о пленниках и лорде Ричарде, однако Рейна не могла удовлетворить любопытства Уолтера до конца, ибо не знала даже, послал Ранульф или нет человека в Ворхерст, как собирался поступить. Похоже было, что это совершенно выскочило из его головы после тех событий, что ему пришлось пережить в это утро, Рейна все еще не могла поверить, что лорд Ричард мог оказаться способным на подобные гадости и жестокость. Рейна решила сама поговорить с предводителем разбойников, что и поспешила сделать, едва освободилась, однако и после разговора с ним она все еще оставалась при своем мнении. И все же этот человек показался ей настолько открытым и честным, что ему удалось заронить некоторые сомнения и тому подобные «а что, если» в упрямое сердечко Рейны, однако этого было недостаточно. В конце концов решение данного дела сводилось к тому, что она чувствовала, и хотя Рейна терпеть не могла, когда ее чувства влияли на дела, они никогда еще не подводили ни ее, ни ее отца, который так здорово умел разбираться в человеческой породе. И поверить в то, что ошибался отец, для Рейны было практически невозможно. Он любил Ричарда и одобрил его в мужья своей единственной дочери. Они не могли оба настолько заблуждаться в этом человеке.
 Однако Рейна решила не ломать голову над этим. Ибо ей предстояло обдумать несравненно более важные дела, а особенно ТО, что касалось Ранульфа. Она не собиралась позволить ему забыть, что именно ее он должен благодарить за примирение с отцом, а вместо этого он чуть не побил ее. Она даже не сомневалась, что Ранульф не согласится с ней, но Рейна скорее чувствовала, чем знала наверняка, что на самом деле ее муж испытывал несравненно более глубокие чувства к своему отцу, чем стремился показать. Несмотря ни на что, Ранульф никогда не осмелился бы причинить ему боль.
 Рейна была уже в зале, когда они вернулись из поездки, и ей удалось понаблюдать за тем, как они пересекали длинную комнату, оставаясь невидимой для них. Нельзя было не заметить изменений, произошедших в их поведении. Они смеялись, хлопали друг друга по плечу, как будто никогда прежде и не расставались, а выглядели они скорее как два брата, чем как отец и сын. И это было понятно:
 Хью ведь не было еще и сорока. Он был мужчиной, на которого заглядывались не только все жительницы Клайдона возраста Рейны, но и совсем молоденькие девушки — точно так же, как и на ее мужа. Как обычно, вся женская половина собравшихся в зале смотрела только в их сторону. И Рейна подумала, что ей бы давно уже следовало привыкнуть к этому.
 Она слегка кивнула слуге, и он торопливо вынес огромное блюдо с засахаренными фруктами и сыром. Рейна не забыла о том, что оба мужчины даже не притронулись за обедом к еде, а ужин подадут еще не скоро. Свой собственный голод Рейна удовлетворила, совершив небольшой набег на кухню, где нашла и Леди Эллу. Наверное, сам дьявол вселился в Рейну, подав безумную идею представить кошку отцу Ранульфа. Однако тот факт, что Хью мог вовсе не счесть забавным, какое имя выбрал Ранульф для этой облезлой кошки, останавливал Рейну. А Рейне совсем не хотелось топить тот корабль благополучия, который ей с таким трудом удалось вытащить на воду.
 Леди Элла лежала возле камина, свернувшись у ног Рейны и вовсе не обижаясь на то, что лишилась по ее милости спального помещения. По крайней мере кошка была дружелюбна, как всегда, когда не было рядом Ранульфа. Однако его голос разбудил ее, еще прежде чем он прошел и половину зала, и она бросилась к хозяину, чтобы очутиться в его объятиях. Ничего особенного. Сами небеса, казалось, хранили ее, не позволяя Ранульфу увидеть свою любимицу, нежащуюся возле чьих-то других ног.
 Рейне стало любопытно, чувствовал ли Ранульф себя настолько свободно со своим отцом, чтобы запросто представить ему кошку. Как бы там ни были, она не думала, что ее муж все же назвал отцу имя кошки, хотя когда они подошли к Рейне, то обсуждали кошек.
 — Нет, — сказал Хью. — Только долгие годы приучили меня к их постоянному присутствию. У моей жены было три кошки, и она позволяла им играть даже в нашей спальне. Миллион раз пытался я избавиться от них, однако тщетно.
 — Моя леди могла бы сказать тебе, как избавиться от них, поскольку ей удалось выставить мою весьма быстро.
 — О! То, что удалось ей, вряд ли удалось бы и мне, или ты все еще не понял, что хотя нам, мужчинам, и принадлежит последнее слово, наши жены выходят победительницами чуть не из каждого сражения с нами и в конце концов получают именно то, что им нужно.
 — Прикуси-ка язык, — пробубнил Ранульф, хотя в его васильковых глазах искрились лучики смеха. — В этом доме я собираюсь выиграть никак не меньше половины споров не одним, так другим путем.
 Когда мужчины подошли к Рейне, лицо ее заливала яркая краска. Вот участницей именно этого обсуждения ей становиться не хотелось.
 — Надеюсь, поездка доставила вам удовольствие, милорды?
 — Больше чем, — ответил Хью. — Хотя должен признаться, что я надеялся отыскать хоть какие-нибудь недочеты, чтобы предложить вам свой совет. Но вместо того я сам кое-чему научился и собираюсь применить полученные знания на своих землях, лишь только вернусь домой. Примите мои поздравления, леди. Молва нисколько не приукрасила действительного процветания Клайдона.
 — Это благодаря моему отцу, а совсем не мне, — ответила Рейна. — Он был крестьянином в душе и любил землю.
 — О! Его дочь слишком скромна, — добавил Ранульф. — Она так замечательно вела все дела, что мне просто нечего делать, кроме как защищать замок с мечом в руке.
 — Не стоит умалять важность этого, милорд. Ибо один лишь акт насилия может разрушить все, что с таким трудом создавалось в течение долгих лет.
 Хью улыбнулся:
 — А она ведь и на этот раз права, Ранульф. Ни одна самая процветающая деревушка не выдержит долго без надежной защиты. Полагаю, что именно об этом подумала леди, прежде чем позволила себе отдаться во власть твоего обаяния.
 Ранульф довольно захохотал, и даже Рейна слегка улыбнулась.
 — Итак, вы рассказали ему о нашем не совсем обычном союзе, не так ли?
 — Ему удалось вытащить из меня всего лишь пару несущественных деталей, — вынужден был признать Ранульф, усаживая Леди Эллу рядом с собой на скамью.
 — Да уж, могу себе вообразить, какие именно это были детали, — проворчала Рейна, хотя на самом деле происходившее весьма забавляло ее. — Однако располагайтесь. — Она поднялась, чтобы налить им по кубку вина. Протягивая один из них Хью, Рейна сказала:
 — На этот раз я не собираюсь пренебрегать своими обязанностями, милорд. Я уже приказала приготовить для вас комнату на тот случай, если вам захочется немного освежиться и отдохнуть перед ужином. Теодорик покажет вам дорогу, когда…
 — Теодорик ничего ему не покажет, — резко перебил ее Ранульф. — Вы не посмеете, леди.
 — Не посмею что? — сладко спросила Рейна. — Эдвина уже готова, чтобы ухаживать за вашим отцом. А Теодорик только проведет его в западную башню, когда он пожелает.
 — О! — только и сказал в ответ на это Ранульф.
 — Что-то не в порядке? — спросил Хью.
 — Нет, нет, милорд, — уверила его Рейна, беря свой кубок вина, однако она припасла и ухмылочку для своего мужа. — А теперь я бы хотела предложить тост. За новые начинания… — она помедлила, и ее ухмылка превратилась в удовлетворенную и широкую улыбку, — ..для запуска которых необходим лишь легкий толчок.
 Хью хихикнул, однако Ранульф и не собирался улыбаться. И вдруг раздался чей-то голос, услышав который оба, Рейна и ее свекор, подскочили на месте:
 — Надеюсь, что не прервал вас?
 — Какой сюрприз, Ричард! — сказал Хью и не соврал, ибо он действительно был удивлен, неприятно удивлен, учитывая данную ситуацию. — Полагаю, вы хорошо знакомы с моим сыном, леди Рейна?
 Рейна не ответила. Услышав его добавление, она поперхнулась вином и теперь никак не могла откашляться. Она тяжело опустилась на скамью, однако отмахнулась от предложенной Ранульфом помощи. Рейна не возражала бы, если бы он похлопал ее по спине, Рейне хотелось даже лечь на пол…
 — С вами все в порядке, леди? — одновременно обеспокоенно спросили ее Хью и Ричард.
 — В полном, — взяла себя в руки Рейна и поставила кубок на стол. — Просто дурной пунш, — солгала она в оправдание.
 Хью кивнул и посмотрел на Ранульфа, однако, не заметив на его лице ничего, кроме легкой заинтригованности подобным ходом событий, он снова обратил на Ричарда все свое внимание.
 — Как же тебе удалось узнать, что я направляюсь в Ворхерст?
 — А я ничего и не узнавал, — ответил Ричард. — Вообще-то я собрался в Лайонсфорд, однако хотел нанести визит вежливости леди Рейне, поскольку я уже довольно долго не был в Клайдоне. Я вообще-то даже не знал, что ты знаком с леди, отец.
 — А я и не был до сегодняшнего утра. Моя телега сломалась недалеко отсюда, иначе я ни за что бы не остановился здесь, поскольку Ворхерст уже совсем рядом.
 Рейна не следила за ходом этого разговора. Она сидела, смотрела на мужа и прекрасно почувствовала, когда до него наконец дошло то, что происходило. Ранульф сидел на скамье рядом с ней, и Рейна могла отчетливо слышать не только его прерывистое дыхание, но и учащенное биение сердца. Когда же глаза их встретились, то взгляд его был полон негодования и осуждения, и Рейне не оставалось ничего другого, как виновато опустить голову.
 Ну что ж, это только ее вина. Если бы она была более внимательна, когда Жильбер представлял ей Хью, то она догадалась бы, что он отец не только Ранульфа, но и Ричарда, и тогда она смогла бы предупредить Ранульфа. Лайонсфорд — это же именно та семья, союз с которой благословил ее отец, и она, сама того не зная, заключила этот союз.
 Это было весьма забавно, хотя Рейна и не посмела засмеяться в подобный вовсе не комичный момент. Она хотела выйти замуж за одного брата, а получилось так, что вышла за другого, и даже не подозревала об этом, как, впрочем, и ни один из них. А теперь ее муж думает, что она отчаянно пыталась скрыть от него правду, и будет продолжать так думать до тех пор, пока они не останутся наедине и у нее не появится возможность все ему объяснить. Нет, почему, собственно, она должна ждать?! Они же все одна семья в конце концов!
 — Это совсем не то, о чем ты думаешь, Ранульф, так что можешь не смотреть на меня так свирепо. Я была безумно ошеломлена, когда сегодня утром твой отец вошел в зал, так что я даже не слышала, как его представили. Все очень просто.
 — Так ли его? — прогремел он.
 — Прекрасно. Назови мне хоть одну причину, которая помешала бы мне сказать, что твой брат — наш сосед, если бы я сама об этом знала? Ты ведь и сам бы все выяснил очень скоро; если твой отец не сказал тебе об этом с самого начала, зачем же мне скрывать это от тебя?
 — Назло.
 — Я не леди…
 Господи! Она едва не сказала — не леди Энн! Однако она не должна была бы об этом знать, и Рейна не собиралась предавать Уолтера, доверившегося ей и открывшего тайну друга.
 — Ничего, — закончила она нервно, раздраженная из-за того, что не могла придумать подходящего объяснения, и с каждым мгновением злясь еще больше, ибо ей все же требовалось как-то объясниться.. — Если ты мог так подумать, значит, ты совсем не знаешь меня.
 В ее голосе, должно быть, настолько явно прозвучало разочарование, что стоило ей отвернуться, как мгновенно Ранульф развернул ее к себе.
 — Извини меня, — хрипло сказал он, и она знала, что это были не просто слова. Он выглядел слишком смущенным, чтобы просто солгать ей. — На меня слишком много всего навалилось сегодня.
 Рейна прекрасно понимала, как он чувствует себя в этот момент, и потому ободряюще ему улыбнулась.
 — Ничего такого, с чем вы не смогли бы справиться, милорд. — А потом она наклонилась к нему близко-близко и прошептала в самое ухо:
 — Не беспокойтесь. На этот раз свое искусство я буду испытывать не на вас.
 Рейна повернулась к двоим мужчинам, все еще стоявшим возле камина. Они закончили свой разговор, однако Рейна не смогла бы сказать, как много слышали они из ее разговора с Ранульфом. Однако Ричард показался ей более чем неспокойным, более чем.
 Он был где-то на полфута ниже ростом, чем его отец, вьющиеся каштановые волосы и зеленые глаза, всегда такие же веселые, как и глаза Серла, однако на этот раз в них не было заметно и следа юмора. Хью оказался прав: его сын абсолютно не был похож на него. И это было вполне в порядке вещей, а что действительно казалось просто невероятным, так это потрясающее сходство Ранульфа и самого Хью, и Ричард не мог в нем сомневаться. Он не раз говорил ей, что у него есть кузины и кузены со стороны отца, которых он ни разу в жизни не видел. Если он принял Ранульфа за одного из них, то Рейне несложно было понять его изумление теперь, когда он услышал, что они были братьями. Но даже если он и не слышал этого, то подозрения не заставят себя ждать.
 — Ну что ж, лорд Хью, ваш отец сделал все, чтобы скрыть существование Ранульфа от его родственников, теперь ваша очередь — и вы должны положить конец всякой таинственности. Вы сами собираетесь представить братьев или мне это сделать?
 Возможно, Ричард и подозревал кое-что, но когда вместо неопределенности появилась уверенность, он предпочел опуститься на стул. Хью свирепо посмотрел на Рейну, однако она просто проигнорировала его, как, впрочем, и Ранульфа, также рассердившегося на нее за то, что разоблачение по ее вине было столь неожиданным и шокирующим. Более ее интересовала реакция Ричарда, и она заметила, что это было не просто удивление, но ничем не прикрытое беспокойство. Интересно, с чего бы это ему так нервничать?! Он ведь являлся наследником состояния отца, именно его имя было указано в завещании. Или он подумал, что теперь все может измениться? Возможно, если бы он догадался, что его отец и сам только что узнал о существовании Ранульфа.
 — Ты на самом деле ничего не знал, не так ли, Ричард? — мягко спросила она, с опозданием вспомнив, что этот мужчина всегда был ее другом.
 — Нет, — ответил он и взглянул на отца. — А ты?
 — Уже много лет, — кивнул Хью.
 — И тебе ни разу не пришло в голову рассказать мне об этом? Неужели ты не думал, что мне, может статься, было бы очень интересно узнать, что у тебя есть еще один незаконнорожденный сын, старше меня?
 Он проговорил это чудовищное обвинение тоном, так не похожим на обычный нежный его голосок, что Рейна оцепенела. Ранульф сидел так же спокойно, как и прежде, конечно, он ведь не знал обычных добродушных манер Ричарда. Хью также нисколько не был удивлен, но, возможно, он привык к таким вспышкам гнева своего сына? Рейна ни к чему подобному не привыкла, и этот Ричард, стоявший сейчас перед ней, был совсем другим, не тем Ричардом, которого она знала, и в это мгновение Рейна увидела все сказанное разбойником совсем в ином свете. Она-то думала, что Ричард не способен заключать в себе двух совершенно противоположных людей, однако это оказалось отнюдь не невозможным.
 — У меня никогда не было повода, чтобы рассказать тебе об этом, — проговорил устало Хью. — Из-за горестных недоразумений я был отдален от Ранульфа все эти годы.
 — А теперь нет? — потребовал ответа Ричард.
 — И я рад, что могу сказать так, — ответил Хью и добавил жестко:
 — Твое расстройство вполне объяснимо, но и беспочвенно, Ричард. Это никоим образом не изменяет твоего собственного положения, хотя то, для чего я направлялся в Ворхерст, тебя все же касается. Я собирался сказать, что у тебя появилась сводная сестра Элизабет, которую моя законная жена подарила мне в прошлом месяце. А сегодня ты узнал, что у тебя есть еще и сводный брат.
 Услышав эти новости, Ричард побледнел. Рейна обернулась к Ранульфу и поняла по его невозмутимому виду, что он все знал. Очевидно, Хью уже сказал ему, что у него появилась младшая сестренка, и его это ничуть не расстроило. Ну, вообще-то его это не особенно касалось, или все же касалось? Однако вот к Ричарду это имело самое непосредственное отношение, поскольку там, где решался вопрос о наследовании такого огромного поместья, как Лайонсфорд, несомненно, было не избежать жарких споров.
 Однако Хью еще не закончил;
 — Условия, вырванные у меня силой в день твоего рождения. Ричард, были более чем несправедливы и необоснованны, и никогда не существовало и шанса на то, что они действительно войдут в силу. То, что моя жена так долго не могла забеременеть, возможно, и позволило тебе надеяться, что ты получишь все мои владения, однако этому не бывать. Я даю тебе Ворхерст, и ты должен быть более чем доволен моей щедростью.
 — Но почему? Потому лишь, что это больше того, на что может надеяться бастард? Вы забываете, кем был мой дед!
 — Нет, я прекрасно об этом помню, — холодно сказал Хью, не в силах больше скрывать свое неудовольствие поведением сына. — Именно мой отец начал эту игру, но не я.
 Ричарду было слишком трудно справиться со всем тем, что навалилось на него одновременно. Сестра особенно его не беспокоила. Ребенок! Да мало ли детей умирает? Однако Ранульф представлял действительную опасность. Вон он сидит и насмехается над тем идиотским положением, в котором оказался Ричард, лишь бессильно мечущий молнии — А что ты даешь ему, отец? — грубо спросил Ричард, злобно глядя на Ранульфа.
 Он снова побледнел, когда Ранульф поднялся, принимал его немой вызов. Рейна также поднялась и встала между братьями. Если от нее хоть что-то зависит, то она не допустит драки в своем собственном зале. Однако Хью неожиданно разрядил накалившуюся до предела обстановку.
 — Не то чтобы это не имело к тебе никакого отношения, Ричард, однако то, что причитается ему, было дано ему, когда он только достиг десятилетнего возраста, так что его часть — давно уже не часть Лайонсфорда. Передача собственности была одобрена королем, и Ранульф станет ее полноправным хозяином, когда ему исполнится двадцать пять. Это не такой огромный, как Ворхерст, замок, а просто небольшое имение, однако я просто уверен в том, что Ранульф будет вполне удовлетворен.
 — А будет ли? — иронично усмехнулся Ричард, очевидно, находя это весьма забавным. — И ты так долго ждал, чтобы сказать ему об этом?
 О! Рейна могла бы убить молодого лорда своими собственными руками. Господи милостивый! Неужели она действительно подумывала, чтобы выйти замуж за этого человека? Этого жадного, мстительного, отвратительного в своей наглости недоросля?! С каждым мгновением Рейна все больше и больше начинала верить в то, что рассказали ей разбойники.
 Она повернулась к стоявшему подле нее Ранульфу и прошептала;
 — Он сказал тебе об Элизабет. А об этом он тоже предупредил? Ранульф не ответил, развернув ее так, чтобы она отчетливо видела его лицо.
 — Значит, не сказал, — прошипела она.
 И снова почувствовала Рейна необъяснимую злость на отца Ранульфа. Ричарду, значит, подарили Ворхерст, когда ему исполнилось восемнадцать, а Ранульфу дали лишь незначительный клочок земли, и не только ничего об этом не сказали, но и поставили глупейшее условие, что он не мог принять во владение свою собственность, пока ему не исполнилось двадцать пять! Не то чтобы сейчас ему было необходимо это имение, но что же за объяснение столь длительного ожидания мог предоставить лорд Хью? Ранульф ведь мог воспользоваться владением раньше, мог бы с его помощью выбрать жену для себя, завести семью… и тогда она никогда не встретила бы его. Господи! И из-за чего она злится?! Каковы бы ни были причины, объясняющие поведение Хью, они однозначно оказались в ее пользу.
 И все же этот день и этот разговор, в частности, принесли и так слишком много сюрпризов Ранульфу. Хватит. Как же она так снебрежничала, выпустив ход разговора из своих цепких ручек?! Однако Хью также заметил враждебную реакцию Ранульфа и подошел ближе к нему, так близко, что Рейна была почти зажата между их телами. Им следовало бы заметить ее! Иногда маленький рост становился огромным недостатком, но никогда еще Рейна не страдала из-за этого так, как сейчас.
 — Ты обиделся на меня из-за этого? — бережно спросил Хью Ранульфа. — Мне говорили, что подобная реакция возможна, когда я принимал это решение, и все же у меня были для этого достаточно веские основания. Я не хотел, чтобы ты был удовлетворен своей судьбой и успокоился, не попытавшись побороться за большее. Ты ведь так похож на меня, Ранульф. Мне просто хотелось проверить, как ты справишься со своим гонором. — А потом он добавил с улыбкой, так похожей на улыбку Ранульфа:
 — И должен сказать, ты оправдал мои ожидания. По сравнению с тем, чего ты сумел добиться сам, Фарринг-Кросс становится просто незаметным клочком земли.
 — Фарринг-Кросс? — чуть было не застонал Ранульф, однако вместо этого захохотал как безумный.
 Хью тоже смеялся, а Рейна никак не могла понять, в чем была причина подобного веселья, пока Хью не прояснил ситуацию:
 — Де Миллер черт знает что только не придумывал, чтобы скрыть от тебя, что он был всего лишь управляющим имением. Твои отчаянные попытки приобрести свою же собственность повергали его в невероятное замешательство. Каждый раз, когда ему приходилось повышать цену на имение только лишь для того, чтобы ты не смог купить его, Миллер готовился к смерти, ибо был уверен, что ты однажды не выдержишь и убьешь его, но я все-таки не позволил ему сказать тебе правду!
 Рейна протиснулась между ними, надеясь, что они хоть тогда заметят ее присутствие, и неодобрительно, но в то же время задорно покачивала головой, глядя на развеселившихся мужчин. Ричард, однако, не находил в этом ничего забавного.
 — Ты пытался приобрести Фарринг-Кросс? — спросил он брата.
 — Да.
 — В таком случае это имение должно быть более богатым, чем заверил нас отец.
 — Вовсе оно и не более богатое. Оно просто было в великолепном состоянии и вполне могло удовлетворить в то время мои скромные потребности, — неохотно сказал Ранульф, однако неожиданно поведение его изменилось, и он продолжил уже совсем другим голосом, в котором несложно было заметить издевку:
 — В отличие от тебя я вовсе не желал обладать таким огромным и богатейшим владением, как, например… ну, скажем, Клайдон.
 Рейна заметила, что при этих словах Ричард нервно вздрогнул. Она хотела было уже похвалить мужа, однако прежде ей не терпелось посмотреть, как отреагирует Ричард на более провоцирующее заявление.
 — О! Бедняжка! — сказала она Ранульфу. — Сколько препятствий пришлось преодолеть вам, прежде чем вы все же получили это имение.
 — Какое еще имение? — поспешил поинтересоваться Ричард.
 — Видите, лорд Хью, — нежно упрекнула она свекра. — Я же говорила, что вам необходимо представить их как полагается, тогда Ричард бы уже знал, что его брат — хозяин Клайдона. — И, обратившись к Ричарду, чье лицо было перекошено от ярости, она сказала:
 — Менее недели назад мы поженились.
 — Но он же бастард! — взорвался Ричард. — Как могли вы выйти замуж за незаконнорожденного?!
 Итак, вот оно. Признание было настолько очевидным, как будто Ричард прокричал на весь мир о том, что действительно пытался сделать. Он был уверен, что она не выйдет за него замуж только потому, что он был незаконнорожденным, а поэтому решил получить ее силой. Однако, к счастью, появился Ранульф и расстроил его грязные планы. Рейна задумалась о том, не собирался ли Ричард повторить попытку, возможно, даже сегодня, возможно, он именно для того и прибыл в Клайдон, чтобы все-таки заполучить ее. Как жалко, что он не сделал этого, едва только переступил порог ее дома! Как жалко? Нет! Слава Богу!
 — Не вижу, какое отношение ко всему этому имеют обстоятельства рождения Ранульфа, — спокойно сказала Рейна, хотя глаза ее вдруг стали холодными и жесткими. — В самом деле, если бы это действительно имело для меня какое-либо значение, я бы не стала рассматривать вашу кандидатуру на роль моего мужа в первую очередь.
 — Что?! — слабо вскрикнул Ричард.
 — Это сущая правда, Ричард, я посылала тебе бесчисленное множество писем как в Ворхерст, так и в Лайонсфорд. Если бы ты прислушался к моим мольбам и прибыл в Клайдон, ты, возможно, согласился бы с моим предложением, и сейчас бы я была замужем за тобой, а не за твоим братом. Но видишь ли, время поджимало, и муж мне был необходим просто немедленно. Где ты был, я не знала и не могла ждать целую вечность твоего возвращения, поэтому когда я на прошлой неделе встретила Ранульфа и сочла его кандидатуру подходящей — я обратилась именно к нему с подобным предложением.
 Ее заявление на какой-то миг лишило Ричарда дара речи, Однако Хью не был столь чувствителен, — Так, значит, вы хотели Ричарда себе в мужья?
 — А почему это удивляет вас, милорд? Он был нашим прекрасным соседом, мой отец одобрил его, к тому же я полагала, что мы с ним запросто поладим.
 — Тогда почему же вы не могли еще немного подождать? — взорвался молчавший прежде Ричард. — Или хотя бы намекнуть мне в письме на причину вашего нетерпения увидеть меня?
 Одна черная бровь недоуменно поползла вверх.
 — А я полагала, что мои письма не доходят до тебя, Ричард. Может быть, хоть сейчас ты скажешь мне, что просто пренебрег моими просьбами?
 — Нет, нет, у меня и мысли такой не возникало. Просто я очень много путешествовал…
 — Ладно, теперь это все совершенно не важно, не так ли? — перебила она его мягко. — Я вполне удовлетворена моим нынешним супругом. К тому же он уже успел доказать, что сможет защитить и меня, и Клайдон. Знаешь ли, ведь именно так мы и встретились. Он прибыл сюда как раз вовремя, чтобы разбить банду презренных бандитов, посмевших напасть на нас. Он поклялся также вогнать вилланов по уши в землю как предостережение для тех, кто все еще полагает, что у Клайдона нет хозяина. Я сказала ему, что в этом не было необходимости, однако долгие годы Ранульф был наемным рыцарем, а ты ведь знаешь, как любят они драться, и воевать, и ввязываться во всевозможные передряги.
 — Ну, я уж не настолько кровожаден, леди, — пробурчал Ранульф, однако глаза его смеялись, глядя на нее.
 — Конечно, не настолько, — согласилась Рейна, и вдруг она увидела маленький комочек шерсти, трущийся о его ноги. Она наклонилась и взяла на руки кошку. — Ни один человек не может быть неисправимо злым, если он завел себе такую неприглядную и ободранную кошечку, сделав ее своей любимицей. Он даже дал ей почтенное имя…
 — Рейна!
 Его предупреждение подоспело слишком поздно, ибо в любом случае Рейна не собиралась отступать.
 — Леди Элла! — сладко закончила она, изображая из себя саму невинность, за что и получила гневный рокот мужа. Чего только не придумывал Хью, чтобы сдержать смех, однако лицо Ричарда вспыхнуло от переполнившей его ярости.
 — Леди Элла? Ты посмел назвать свою кошку именем моей матери?! — вскричал он, все еще не веря своим ушам. — Ты назвал свою кошку…
 — А чего это ты так раскричался, Ричард? — жестко перебила его Рейна. — Ты же не можешь обвинять своего брата в подобной гнусности?
 Он ничего не ответил ей, однако обратил свой гнев на отца:
 — И ты позволишь им так оскорблять ее? Она же была твоей…
 — Кем она была мне? — перебил его Хью, тряхнув гневно своей золотоволосой головой. — Ну нет. Мы оба знаем, кем она была в действительности, за все эти годы она не смогла внушить мне любви, Ричард, и ты лучше, чем кто бы то ни было, знаешь об этом. Так случилось, что и в моей собственной спальне есть парочка таких же уродин, которых и зовут-то так же, как н эту. Так с чего бы это мне гневаться на человека, чей юмор настолько сродни моему?
 — Мой дядя непременно узнает обо всем этом! — не нашел Ричард ничего более подходящего, чем эта глупость.
 — О! Господи ты Боже мой! Ричард… — возмущенно начал было Хью, однако закончил фразу тяжелым вздохом, глядя вслед стремительно выбегающему из зала сыну.
 Он виновато посмотрел на Ранульфа:
 — Мне лучше пойти за ним и постараться хоть немного его успокоить. Он всегда был таким вспыльчивым, да чего, собственно, можно было еще ожидать, ведь его вырастили эти его бешеные родственнички!
 — Много большего… — начала было Рейна, однако, вскрикнув, замолчала, ибо ее пребольно ущипнули за попку.
 — Идите, милорд, — сказал Ранульф совершенно спокойно, и Рейна повернула к нему свое удивленное лицо. Однако эта немая сцена не прошла незамеченной для Хью, и Ранульф добавил:
 — Если уж мою леди понесет, то ее не остановить.
 Хью с улыбкой кивнул.
 Рейна едва дождалась, пока он отошел так далеко, что не мог их слышать, и проскрежетала сквозь стиснутые зубы:
 — Почему ты остановил меня, Ранульф?
 — Тому, что ты собиралась сказать, нет доказательств.
 — Так ты не послал человека в Ворхерст?!
 — Нет. И не собираюсь делать это.
 — Не собир… Но почему?! — воскликнула она. — Ты что, не видел выражения лица Ричарда, когда я сказала, что ты зароешь живьем в землю любого, кто осмелится напасть на Клайдон? Он же виновен!
 — Да.
 — И необходимо сказать об этом твоему отцу.
 — Но только это сделаю не я, леди. Она недоверчиво уставилась на него.
 — Почему?! Потому, что он твой брат?
 — Именно поэтому. Брат, которого я чуть ли не ненавидел всю свою жизнь, но теперь, когда я увидел его, я не знаю, что я чувствую теперь… Однако доносить на него отцу я уж точно не стану!
 — Из всех идиотов… Отлично. Я отправлю человека в Ворхерст. Меня-то по крайней мере не обвинят в мстительности. И все же тем, что ты ничего не говоришь своему отцу, ты оказываешь , ему медвежью услугу. Ведь он никогда бы не подумал о тебе так низко!
 — Ты не станешь вмешиваться во все это, Рейна. И я говорю тебе это вполне серьезно, — холодно добавил Ранульф. — Как только отец уедет, я сам займусь этим делом, но только по-своему.
 — Но ему же должен кто-нибудь сказать!
 — Только не мы!




 Глава 41


 Рейна думала об этом. О! Она действительно не могла выбросить это из головы. И теперь как никогда близко подошла она к мысли снова обмануть Ранульфа и сделать по-своему. Однако вспомнив, как серьезен и угрожающ был его приказ не вмешиваться в это дело, она решила, что па сей раз ей все же следует подчиниться мужу. Когда-нибудь Рейне придется начать доверять его суждениям, так почему бы не сейчас? Очень скоро Рейна поняла, как правильно поступила, приняв подобное решение, ибо не дававший ей покоя вопрос наконец разрешился и без ее вмешательства.
 Когда Хью не удалось догнать Ричарда, чтобы попытаться успокоить его, он немедленно отправился вслед за ним в Ворхерст, оставив для Ранульфа записку, в которой обещал вернуться позже.
 И когда он наконец вернулся, было уже совсем темно. В зале было пустынно и тихо, поэтому он направился прямо в приготовленную для него комнату. А Рейна в это время следила за тем, чтобы ужин его не остыл, подогревая его возле ярко пылающего камина, и кипятила воду для ванны гостя. Он действительно еле держался на ногах, однако усталость его была не только физической. Одного лишь взгляда на Хью было достаточно, чтобы догадаться, что он узнал всю правду о своем сыне. Едва он въехал в городские ворота, как жители навалились на него с бесчисленными жалобами, прошениями и рассказами о тирании Ричарда.
 — Это все заслуга Эллы, — сказал Хью после того, как поведал некоторые из наиболее ужасных услышанных им сегодня в городе историй. — Она не вышла за меня замуж, слава Богу, но и не позволила мне забрать мальчика. Она хотела, чтобы он, как и она сама, воспитывался при дворе.
 Рейна собиралась просто молча сидеть и слушать, предоставив Ранульфу возможность все спокойно обсудить со своим отцом, однако, когда он ничего не сказал в ответ на подобное заявление, ее любопытство не выдержало:
 — Мне показалось, что вы сказали, Ричард воспитывался родственниками со стороны его матери, милорд.
 — Да, так оно и было. О! Я понимаю причину вашего замешательства. Я, наверное, забыл упомянуть, что Элла из рода Плантагенетов? Незаконнорожденная, конечно.
 Челюсть Рейны отвисла. Ранульф же не повел и бровью. Несомненно, ему было известно это с того самого момента, как он узнал и о сводном брате.
 — Одна из отпрысков Генри? — спросила Рейна, едва она обрела способность снова говорить.
 — Именно. И как вы уже знаете, мой отец был очень рад подобному союзу. Однако тот дядя, о котором говорил Ричард, вовсе не его тезка. Король Ричард вообще вряд ли его знает. Гораздо больше мальчиком интересовался принц Джон, к моему величайшему огорчению. Да и вы сами стали свидетелями, до каких низостей довело Ричарда это влияние.
 — А что, если он действительно поговорит с Джоном, как и пригрозил? Хью усмехнулся:
 — Сейчас Джон слишком занят своими собственными кознями, пытаясь отобрать корону у Ричарда. С тех пор как умер король-отец, это единственное, что его интересует. Так неужели вы думаете, что ему есть дело до какого-то безвредного оскорбления, нанесенного его незаконнорожденной сестре? Нет, леди. Мой млад — и сын думает, что обладает влиянием при дворе, однако на саном деле это не так, да и мать его больше не всевластна. Возможно, тот человек, за которого она вышла замуж, и был некогда влиятелен при дворе, однако он все потерял, когда королем стал , Ричард Львиное Сердце. Так что все, что есть у моего сына, получено им от меня.
 — А что вы сделаете… Что вы можете сделать в таком случае? Ворхерст ведь теперь принадлежит ему благодаря вашей щедрости.
 — Да нет. Все не совсем так. В отличие от Фарринг-Кросс, который был сразу же выделен из моих владений, Ворхерст все еще принадлежит Лайонсфорду, и так будет до тех пор, пока я не умру. Моя ошибка была а том, что я предоставил полный контроль над ним Ричарду, надеясь, что подобная ответственность поможет развитию достойных черт его характера, по крайней мере честности прямоты. Вместо этого он запугал управляющего, которого я дослал туда специально ему в помощь, а сам стал во всем подражать своим развратным родственникам, худшим из них.
 — Но что касается смотрителя, Чосера? Мы ведь вели дела именно через него!
 Хью покачал головой:
 — Чосер и был как раз моим управляющим. Ричард был смотрителем, леди Рейна.
 — О! Какой лжец! — негодующе воскликнула Рейна. — Да он всех в округе заставил поверить в то, что именно он и есть господин Ворхерста!
 Ранульф усмехнулся, взглянув на выражение ярости на лице Рейны:
 — Итак, леди, вас одурачил настоящий мастер, бравший уроки у непревзойденных в этой стране лжецов! И не ваша в том вина, что вы не сумели разгадать, насколько двуличным он был.
 — Вам легко говорить, — ответила она. — Вы не собирались за него замуж!
 Ранульф улыбнулся:
 — Да уж…
 — Как бы там ни было, — поспешил вмешаться Хью, — мой младший сын не доставит вам больше неприятностей, леди. — И он, все же не сдержав улыбки, добавил:
 — Однако не могу гарантировать того же в отношении старшего. Сейчас Ричард в сопровождении моих воинов направляется к моему кузену в Ирландию, который широко известен своей нетерпимостью к лжецам и интриганам. Года два, проведенных под его строгим контролем, изменят Ричарда в лучшую сторону, по крайней мере я надеюсь на это.
 — А он согласился поехать туда?
 — Вообще-то я его и не спрашивал, — просто ответил Хью.
 — О! Отлично! Это решает все возникшие трудности, вот только…
 — Это именно решает все возникшие трудности, Рейна, — резко перебил ее Ранульф. — Иди ложись, я скоро присоединюсь к тебе.
 Она сжала губы. Рейна была готова побить его за то, как грубо он выставил ее. В конце концов должны же быть у мужчины хоть какие-то манеры! Однако вспомнив о том, чего ей с таким трудом удалось избежать утром, Рейна решила, что сегодня было уже и так довольно провоцирующих замечаний и поступков.
 И все же целый день где-то внутри у нее шалил маленький бесенок и, поддавшись его искусительному голосочку, прежде чем выйти из комнаты, она сказала:
 — Вам не следует торопиться из-за меня, милорд. Я, кажется, сегодня очень быстро засну.
 — Нет уж, постарайтесь не делать этого, ибо, если вы помните, у нас осталось еще одно незаконченное дело.
 Рот ее открылся, но уже через мгновение резко захлопнулся. Нет. Он не мог имеет в виду это. Только не это!
 Но он действительно говорил именно об этом. Не успел он еще зайти в их спальню, как спросил:
 — Боялись ли вы этого момента, леди? Нет, не отвечайте. Ваше сегодняшнее поведение говорит само за себя. Однако по неизвестной мне причине вы сделали неверный вывод.
 Рейна сидела на стуле возле камина, расчесывая волосы. Ранульф же прошел через всю комнату и сел на кровати, причем в той же позе, что и утром. Руки Рейны безвольно повисли, а сама она сидела едва дыша и мрачно уставившись на мужа.
 — Иди же, Рейна, — сказал он небрежно. — Это не займет много времени.
 О! Даже так?! Грубиян, безмозглый осел! Как смеет он быть настолько равнодушным в такой момент!
 — А что, если я откажусь?
 — Тогда это займет больше времени, гораздо больше. Рейна ни мгновения не сомневалась, что чего-чего, а уж времени на ее наказание он жалеть не станет.
 — Если бы я предоставила вам возможность поступить сегодня утром так, как вы хотели, то сейчас вы не обрели бы мир со своим отцом, 4 — горько сказала она. — Это что же, не считается?
 — Цель не оправдывает средства, Рейна. Ты совершенно пренебрегла моими желаниями, заставив поступать так, как сама считала нужным. То, что я собираюсь наказать тебя, необходимо лишь как доказательство того, что подобное никогда больше не повторится.
 — То, что вы сейчас собираетесь сделать, жестоко и безобразно!
 — Вот если бы я захватил кнут, леди, тогда это действительно было бы жестоко и безобразно.
 Сказав это, Ранульф поднялся, и Рейна вслед за ним вскочила со своего стула. Однако он не сделал и шагу в се сторону, и Рейна поняла, что он пока дает ей еще шанс облегчить свою участь. Неужели ей хотелось получить гораздо более суровое наказание, лишь бы только отсрочить его на пару мгновений?
 Она заставила себя приблизиться к нему, остановившись возле мужа с опущенной головой. В желудке ее все переворачивалось из-за безумного страха, а сердце колотилось как бешеное. Ей совсем не нравилось это беспрекословное повиновение, однако что еще могла она сделать? Жена не должна перечить мужу, провоцируя его и издеваясь над ним так, как ее душе угодно. Наказание последует неизбежно. И на этот раз он все же постарается убедиться, что она навсегда запомнит это, черт бы побрал его ослиное упрямство!
 — Разумное решение, — сказал он и снова опустился на кровать, притянув ее к себе. — Вы можете не раздеваться, достаточно будет лишь задрать рубашку.
 Рейна почувствовала, что сказал он это только для того, чтобы еще больше унизить ее, и это сработало. То, что он не был груб с ней, не разговаривал резким голосом, казалось, только делало ее положение еще нестерпимее. Голос его был немного хриплым, а прикосновения — нежными, когда он бережно положил ее поперек колен. Рейна опустила голову, чтобы спрятать лицо, одной рукой оперлась о кровать, а другой — о его левое колено. Она чувствовала, что, если будет необходимо, она сможет вывернуться из этой унизительной позы, а для этого нужна была опора. По крайней мере она так думала. Однако когда он положил свою левую руку ей на спину, Рейна почувствовала такую тяжесть, будто ее придавило каменной плитой, и поняла, что заблуждалась.
 Когда он начал задирать ее рубашку, то иные мысли закружились в ее голове. Сначала он чуть прикоснулся к ее икре, а потом стал медленно поднимать рубашку, скользя своей нежной рукой по ее ноге. Он как будто ласкал ее, и от этого в теле Рейны рождались смутные ощущения блаженства. Ее тело не знало, чего все-таки ему ожидать: боли или удовольствия. Рассудок ее также терзала неопределенность. Неужели это и было наказание?!
 Когда наконец рубашка оказалась на талии, Рейна постаралась ваять себя в руки и зажмурила глаза. А личико ее покраснело, когда она поняла, что лежит перед ним с обнаженной попкой. Сердце Рейны едва не выпрыгивало из груди, однако Ранульф не торопился. И это ожидание было мучительно! Ожидание наказания — самое страшное наказание, и он прекрасно это знал.
 Когда же он наконец шлепнул ее, то для Рейны наступило благословенное облегчение. Однако оно не было полным. Ибо шлепок был столь обжигающим, что Рейна вскрикнула, а мышцы ее напряглись в ожидании следующего. Однако его не последовало, а вместо этого до Рейны донесся мягкий голос Ранульфа:
 — Если тебе интересно, моя маленькая Рейна, то это было все наказание, которое ты сама заслужила сегодня утром. — Реакция ее была мгновенна, и каждый мускул облегченно расслабился. — Однако пока ты все еще лежишь в столь удобной позе, мне бы хотелось сделать кое-что еще. — Глаза Рейны изумленно открылись, когда она почувствовала поцелуй там, где только что оставила красный след его ладонь. — И еще. — Рейна затаила дыхание в тот момент, как его пальцы без малейшего труда проникли внутрь ее тела. Его ненавязчивые ласки перед началом экзекуции уже подготовили ее тело к этим более невероятным ощущениям, и Рейна не могла более сопротивляться тому огню, что объял уже все ее тело. — Конечно же, я не забыл твоего предупреждения не дотрагиваться до тебя после наказания, ты говорила что-то о том, что никогда не простишь меня…
 Трепеща от пожиравшего ее пламени, Рейна с трудом могла говорить:
 — Возможно… я… немножко… поспешила…
 — Или сейчас это просто не имеет значения? — То, что проделывали с ней его пальцы, заставило Рейну застонать. — Не так ли?
 — Да.
 — Как видно. Красная Альма вновь оказалась права, — сказал он, удовлетворенно причмокнув. — Страх в сочетании с верными стимуляторами действительно возводят женщину на невероятные вершины наслаждения, заставляя ее забыть о маленьком наказании, которое ей уготовано.
 Рейна напряглась, однако она так и не смогла побороть тот туман удовольствия, что окутал все ее тело так невероятно быстро.
 — Ты снова ходил к ней?
 — Нет, это она сказала мне в благодарность за ту огромную сумму, которой я одарил ее за оказанную услугу. И ее совет оказался более чем кстати, не так ли? — Он то выдергивал, то снова погружал в нее свои пальцы, доводя Рейну до вершин безумства. — Может быть, мы проверим действие этого совета?
 Она думала, что он и так уже это сделал, однако голова Рейны туговато соображала.
 — Как?
 — Вообще-то я уже сделал то, о чем говорил. — Его интонация насторожила ее. — Но поскольку ты заслужила по крайней мере еще один…
 — Ранульф! — закричала она, не успев закончить и слова, ибо услышала звук удара, прежде чем почувствовала его, и на этот раз боль была гораздо мучительнее. — Что такого я сделала?
 — Будете еще препираться со мной? Будете унижать меня перед моим отцом?
 Его рука вновь задержалась над ней в воздухе.
 — Ранульф!
 — Будете обзывать меня безмозглым идиотом? — И снова удар.
 — Прекрати это! — нечеловеческим голосом крикнула Рейна — Господи милостивый! Ты же сказал, что заткнешь мне рот кляпом! Так сделай это!
 — В этом нет необходимости, — коротко сказал он. — Я закончил.
 И Ранульф поставил Рейну на ноги, которые, правда, отказывались ей служить Взглянув на своего мужа, она поняла, как он был взбешен, осознала, через какое испытание прошла ее попка. А его слова лишь убедили Рейну в правильности ее наблюдений — Не заставляйте меня проделывать это снова, леди! — прорычал он.
 Она покачала головой, однако вовсе не была уверена, что хотела сказать ему этим жестом. Но в тот момент это уже ничего не значило. Ее очаровательная попка горела, однако огонь, зажженный Ранульфом в теле Рейны, был в сотни раз мощнее. Забыв обо всем на свете, Рейна повалилась к нему на колени.
 — Вы уже достаточно наказали меня, милорд. Л теперь будьте любезны закончить начатое!
 Его не требовалось просить об этом дважды.




 Глава 42


 Однажды, а случилось это меньше чем через неделю после описанных выше событий, Рейна ворвалась в спальню в огромном возбуждении. Теодорик, который находился в комнате, наводя в ней безупречный порядок, в ужасе поднял голову, ибо принял ее за Ранульфа. Он смирился с его приказом не сметь помогать Рейне принимать ванну, однако напрочь отказался позволить кому бы то ни было незаконно захватить и другие свои обязанности. Хоть выполнять их он мог только тогда, когда поблизости не было лорда, как, например, сейчас, в ранний полдень.
 Увидев Рейну, он расслабился. А через мгновение заметил оторванный рукав сорочки, растрепанные волосы, не покрытые шелковым чепчиком, который был на месте еще буквально несколько минут назад, и огонь, пылавший на ее щеках, что было явным свидетельством бури негодования, охватившей его госпожу.
 — Что, опять он затащил тебя в кусты? — спросил Теодорик, глупо ухмыляясь.
 Рейна резко развернулась, чтобы взглянуть на него.
 — Животное!
 — Лучшие, как правило, именно таковы, — вздохнул Тео. Рейна пропустила его замечание мимо ушей.
 — Он уехал, чтобы сразиться с Ротвеллом!
 Однако не раньше чем затащил ее в конюшню, чтобы заняться с ней любовью, — на удачу, как он сказал. А все его войско в это время ожидало его! Перепуганные конюхи выскочили из конюшни как ужаленные, едва услышав его грохочущий приказ! И каждый был абсолютно уверен в том, что задержало его! Однако что действительно распалило Рейну, так это полное отсутствие у него мозгов.
 — Он не прислушался ни к единому моему слову!
 — А что ты ему сказала?
 — Что он не должен ехать, конечно!
 И она еще хотела, чтобы прирожденный воин остался за стенами замка и избежал сражения! Тео с трудом сдержал смех, однако не думал, что его госпоже может понравиться веселье в подобный момент.
 — Ротвелл? Не тот ли это…
 — Именно. Он! Ранульф предупреждал меня, что он может прийти, и теперь это случилось.
 — Где он?
 — По донесению гонца, где-то на северной дороге, всего в часе езды от Клайдона! И с ним огромная армия! Целых триста воинов! А Ранульф взял с собой только пятьдесят! — вскричала она. — Он сумасшедший! Почему бы не подпустить Ротвелла к замку?! Теперь ведь у нас нет недостатка в воинах. Мы можем выдержать нападение хоть тысячи! Но нет! Он сказал, что если Ротвелл хоть раз взглянет на Клайдон, он никогда не выбросит из головы мысль получить его. Ранульф собирается перехватить Ротвелла, пока тот не зашел слишком далеко, и попытаться убедить повернуть назад. Используя лишь силу убеждения! Убеждения! Ты слышишь, Тео! Да когда это было, чтобы мужчины начинали войну, чтобы просто поболтать и разбежаться?!
 — Тогда, когда великан преграждает им путь.
 Рейна долго смотрела на друга, а потом задумчиво нахмурилась, — Полагаю, это не лишено смысла, — согласилась она, — Ротвелл знает Ранульфа, знает, и на что тот способен. Именно поэтому он и собирался так много заплатить за его службу. Но, Господи! Этот старикашка взорвется от гнева, когда Ранульф скажет ему, что сам женился на мне. А что, если ему захочется тогда сделать меня вдовой?!
 Тео усмехнулся над этой способностью Рейны придумывать себе новые причины для беспокойства.
 — Рейна, неужели ты думаешь, что Ранульф все как следует не обдумал? Он ведь все всегда делает по плану, стратегия для него — самое важное. А драться — это лучшее из того, на что он способен. Именно поэтому ты и вышла за него замуж, разве нет?
 — Знаю, знаю, но я ненавижу случайности, Тео! Он ведь всего-навсего человек, хотя сам так и не думает. Почему же он не может хоть раз поступить разумно и закрыть ворота? У него ведь так мало воинов!
 Если бы Рейна знала, что на встречу с Ротвеллом Ранульф поехал лишь в сопровождении Эрика и Серла, она никогда не простила бы ему того ужаса, что ей пришлось бы пережить по его милости. Однако именно это Ранульфа и не беспокоило. Он заметил, как около десятка всадников отделились от войска неприятеля, чтобы сопроводить Ротвелла к месту встречи. Троих из них он быстро узнал, а про остальных подумал, что они были вассалами Ротвелла, которых он вовлек в эту свою авантюру. Они не показались Ранульфу слишком уж довольными необходимостью присоединиться к предприятию Ротвелла, и именно это и было на руку молодому стратегу, именно на это он и рассчитывал, полагаясь на рассказы самого Ротвелла.
 Насколько успел заметить Ранульф, большинство войска Ротвелла составляли наемные воины, а некоторых из их предводителей Ранульф даже узнал, ибо раньше ему не раз приходилось иметь с ними дело. При виде Ранульфа они тревожно зашептались. Ранульфу стало даже любопытно, знали ли его бывшие сослуживцы, зачем хоть пришли на это поле. Ведь не каждому хотелось бы, чтобы о нем ходили сплетни, что он помог выкрасть невесту.
 Своих собственных людей Ранульф спрятал в лесу позади себя так, что некоторые из них были видны, а некоторые — нет, поэтому точное их число назвать было бы просто невозможно. Он специально дожидался Ротвелла в этом месте, чтобы сохранить за собой преимущество неизвестности, однако не предполагал, что ему все же придется им воспользоваться.
 — Уж и не думал, что встречусь с тобой в этих краях, Фитц Хью, — сказал лорд Ротвелл, подъехав к Ранульфу. — Когда ты не вернулся, я подумал, что ты решил не принимать мое предложение. Или ты собираешься сказать мне, что и не пытался взять приступом Клайдон и все еще бродишь вокруг, вынюхивая, с какого бока можно было бы взяться за дело?
 Эти последние слова были произнесены с неприкрытой издевкой, отчего Ранульфу страстно захотелось вытряхнуть душу из старика, однако когда он ответил, голос его был вполне спокоен:
 — Ваше первое предположение попало в самое яблочко.
 — В таком случае что ты до сих пор здесь делаешь? — негодующе спросил старик.
 — Забочусь о том, чтобы вы не совершили серьезную ошибку. Леди, которую вы так мечтали получить, теперь недоступна. Она вышла замуж.
 — И именно поэтому ты ничего не предпринял, — хрипло усмехнулся Ротвелл и придвинулся ближе к Ранульфу, чтобы сказать:
 — Тебе просто следовало вернуться и сообщить мне об этом, но ничего страшного. Ее можно запросто сделать вдовой. Мое предложение все еще в силе, если тебя это, конечно, интересует.
 Золотая бровь вопросительно поднялась, — Итак, пятьсот марок за то, чтобы убить мужа?
 — Да.
 — Это будет немного сложновато, милорд, поскольку я и есть этот самый муж.
 Глаза Ротвелла едва не выкатились из орбит. А сам он подавился слюной и закашлялся. Когда же он наконец овладел голосом, то прогремел:
 — Дьявольское отродье! Ты украл мою невесту! Убейте его! — закричал он, обращаясь к окружавшим его воинам.
 Эрик и Серл мгновенно схватились за рукоятки мечей, однако Ранульф даже не шевельнулся. Да и ни один из людей Ротвелла не тронулся с места, они лишь пытались успокоить своих лошадей, испуганных диким криком старого лорда. А тот, заметив, что его приказ не выполняют, стал просто бордовым от гнева и заорал еще громче:
 — Чего вы ждете? Трусы! Он же всего лишь человек!
 — Но также он и лорд Клайдона, — ответил один из его людей. — Подумайте, что вы говорите.
 — Он украл…
 — Довольно, Ротвелл, — угрожающе прогремел Ранульф. — Ничего у вас не украли, и вы сами прекрасно об этом знаете. Леди не только не была помолвлена с вами, но она никогда и не слышала о вашем существовании. К тому же теперь она замужем за мной, и я собираюсь сохранить то, что стало моим. Если вы не желаете принять все как есть, то бросьте мне вызов и назовите того, кто будет сражаться за вас.
 Ротвеллу очень понравилось это предложение, однако, когда он оглянулся на своих людей, чтобы выяснить, кто из них был рогов сражаться за него, ни один не взглянул ему в глаза. И снова его лицо запылало от гнева.
 — Трусы, — и это все, что у меня есть!
 — Нет, — сказал Ранульф. — То, что у, вас есть, — это честные люди, самое большое несчастье которых быть вашими вассалами!
 — Ты не дослушал до конца, Фитц Хью!
 — В таком случае вы бросаете вызов собственной смерти, — сказал Ранульф тоном, угрожающим не меньше, чем сами слова. — Ибо я предупреждаю лишь однажды! Возвращайтесь домой и забудьте про Клайдон, или я забуду про вашу старость и сам убью вас.
 Ранульф не стал дожидаться ответа, взнуздал лошадь и поскакал прочь. Но он все же успел заметить страх в этих старых глазах. Ротвелл подыщет себе другую невесту.




 Глава 43


 Вот уже четыре месяца Рейна была беременна. Очень долго боялась она посмотреть правде в глаза, придумывая глупейшие доводы, чтобы убедить себя, что это было не так. Однако когда ее талия с каждым днем стала все больше увеличиваться, а аппетит нет — ей пришлось сдаться. В те дни с ней просто невыносимо было общаться, ибо она кидалась на любого, кто осмеливался приблизиться к ней. За последнее время характер ее не особенно улучшился. К счастью, Ранульф по большей части отсутствовал и не был свидетелем тех действительно ужасных дней, когда ее разрывали на части противоположные чувства, ранящие ее тело и душу, и она без всякого повода сердилась или начинала плакать.
 Ей снова и снова повторяли, что это скоро пройдет, что она стала настолько чувствительной из-за тех изменений, что происходят в ее теле. Каждая из ее компаньонок сочла нужным прочитать ей подобную лекцию. Они все знали о ребенке. Все жители замка знали о ее ребенке, за исключением его отца. И никто не мог понять, что на самом деле так беспокоит Рейну, ибо она все хранила в себе, не доверяя свои переживания даже чуткому другу Тео.
 Этот болван был возбужден беременностью Рейны так, как это только можно вообразить. Казалось, что это именно он вынашивает ребенка. Не то чтобы Рейна сама не была этим взволнована. Она желала этого ребенка больше всего на свете. Она уже любила его, представляя себе если не его еще хрупкое, несформировавшееся тельце, то каким он действительно будет. Ее маленький великан, точно такой же, как Ранульф, но в то же время совсем другой — нуждающийся в ней. Новая жизнь, чтобы лелеять, заботиться, защищать, баловать…
 О Господи милостивый! Опять эти чертовы слезы! Рейна рассерженно отерла лицо кулаком и вышла из пивоварни, самого непредсказуемого места в замке, которое выбрала Леди Элла для того, чтобы произвести на свет пятерых маленьких котят. Она не появлялась целую неделю, и в замке поднялись страшный переполох и паника, по крайней мере со стороны Рейны, которая должна была во что бы то ни стало найти кошку до возвращения Ранульфа. Он так глупо радовался беременности кошки, был так счастлив и возбужден, что Рейна чуть не сказала ему о своей собственной, однако не смогла сделать этого. Теперь, когда она уже так долго продержалась, она ни за что не скажет ему. Однако за эти три недели его отсутствия с ее телом произошли значительные изменения, и как только он увидит ее, по крайней мере как только ляжет с ней в постель, то сразу же обо всем догадается. Господи! Как же она этого боялась!
 Последние несколько месяцев в их жизни царили полная идиллия и покой. Со дня визита отца Ранульфа между ними больше не возникало никаких разногласий. Хью отправил в Ворхерст нового управляющего, в обязанности которого входило расхлебать всю ту кашу, которую заварил Ричард, и вернуть доброе имя всем невинно им осужденным. Пленники, которых захватил Ранульф, были отправлены в Ворхерст, и почти с каждого из них были сняты какие-либо обвинения. И Ранульф был так занят всем этим, что не видел тех поразительных и внезапных перемен, которые произошли в настроении Рейны.
 Ранульф объехал все земли Клайдона. Он возвращался домой, только чтобы немного отдохнуть и снова отправиться в дорогу. Поначалу с ним ездила и Рейна, однако когда верховая езда стала вызывать неприятные ощущения в животе, ей пришлось отказаться от этого развлечения, и она стала дожидаться мужа в замке.
 Это последнее и самое продолжительное отсутствие Ранульфа было связано с его путешествием в Лондон по приглашению отца. Судя по письмам, у них все было в полном порядке. Это была ее первая переписка с Ранульфом, однако в ней не было ничего личного. Она и велась-то фактически Уолтером, который уехал вместе с другом. Сам Ранульф как-то сказал Рейне, что не умеет ни читать, ни писать, а раз уж кто-то посторонний будет читать ее письма Ранульфу, то и Рейна была довольно официальна, не позволяя себе и намекнуть на что-то более интимное, касавшееся только их двоих… Она уже давно решила, что с его неграмотностью необходимо было что-то делать, однако Ранульф вряд ли согласится заниматься, ибо для подобных мелочей, по его мнению, у него было множество писцов.
 Однако в атом теперь не было никакого смысла и вообще ни в чем не было теперь смысла. Игра закончится, как только он узнает о ее беременности: дав ей ребенка, он выполнил свои перед ней обязательства и условия контракта. Единственная причина того, что она была объектом его страсти все это время, заключалась в том, что он просто серьезно отнесся к выполнению этого пункта их брачного договора. Теперь этой страсти должен прийти неминуемый конец, а вместе с вей закончится и их близость, которая стала как никогда важна для Рейны. Она даже не задумывалась, когда решила просто наслаждаться его любовью и ласками, пока у нее была такая возможность, над тем, что если Ранульф никогда больше не сожмет ее в своих объятиях, то сердце ее будет разбито, а сама она будет опустошена.
 Рейна желала знать, заставит ли он ее перебраться в ее старую спальню. А как много времени займет у него, чтобы подыскать себе новую любовницу? Думала она и о том, сможет ли простить и принять его обратно, когда придет время произвести на свет их следующего ребенка, ибо она потребовала от него не одного, но много детей. Она сходила с ума от бесконечных предположений. Господи милостивый! Она ведь и думать-то об этом не должна, не то что беспокоиться. Рейна совсем не так представляла себе свою замужнюю жизнь. Но она никогда ведь не подозревала, что сама будет чувствовать страсть, животную, ненасытную страсть — страсть, которую вызывал у нее только единственный мужчина на земле, ее муж.
 Она была слишком эгоистична, скрыв от него свою беременность. Ранульфу приходилось оставаться верным ей все это время, а она верила, что так оно и было, даже несмотря на то что он был вдали от Клайдона. Мужчина, который возвращается домой и первым делом идет заниматься любовью со своей женой независимо от времени суток и часами не разжимает своих объятий, не похож на человека, удовлетворяющего свои желания и потребности где-то на стороне.
 Рейна была настолько погружена в свои мрачные мысли, что едва не пропустила незамеченными посетителей, которые, пересекая тропинку, направлялись к главной башне. И они, в свою очередь, не обратили на нее внимания. Да и с чего? Она надела на себя свою самую старую кофту, когда хозяйка пивной пришла и ней, чтобы сказать, что услышала мяуканье, доносившееся из-под одной из бочек. И Рейне пришлось выяснить, была ли это на самом деле Леди Элла, самой, не призывая на помощь десяток слуг, чтобы они отодвинули огромные бочки, ибо, прояви они хоть малейшую неосторожность — котята были бы раздавлены. Рейна забралась на настоящую гору бочек и самым внимательным образом исследовала каждый уголок, каждую щель, пока наконец не отыскала небольшое отверстие, в котором скрывалась кошка-мать со своими котятами. Рейне не удалось достать их, однако она убедилась, что кошка Ранульфа была жива и здорова. Рейна улыбнулась, представив, как комичен был бы Ранульф, взбираясь по груде бочек, чтобы собственными глазами увидеть свою любимицу и ее первенцев. А он ведь обязательно так и поступит!
 Но кто же все-таки были эти неожиданные гости? Леди и лорд, сопровождаемые богато разнаряженной и вооруженной свитой, уже миновали Рейну, и она не могла разглядеть их лица, чтобы удовлетворить свое любопытство. Однако она решила не торопиться выяснять это, ибо даже если бы она помчалась бегом, то не успела бы оказаться в башне раньше их. И сейчас гости застали Рейну врасплох. В последний раз она встречала своего мужа. И в этот раз она будет чувствовать себя не менее неловко, так безобразно одетая, вне зависимости от того, кем были эти незнакомцы.
 Их прибытие привлекло внимание нескольких рыцарей, тренировавшихся в саду. Их занятия на мгновение прервались, однако, едва гости проехали, возобновились снова. Столб для метания копий подвергался нещадным ударам, а лязг мечей гулким эхом отдавался во внутреннем дворе. С тех пор как в замке появился Ранульф, это стал совершенно обычный для этого времени суток звук.
 Теперь на службе у Клайдона находились еще семь новых рыцарей и столько же оруженосцев. Рейна заметила, как сэр Уильям с наслаждением выговаривал одному из них за недостаточную активность. Да, он не получал такого удовольствия с тех самых пор, когда отец ее отправился в Священную Землю. Серл тоже был во дворе, сражаясь с одним из новичков. Рейна не раз видела, как Ранульф и Уолтер бросали вызов друг другу, и Серл, научившийся своему мастерству именно от них, во всем следовал их тактике. Ни о каком соперничестве и речи быть не могло, и уже через мгновение меч был выбит из рук нового рыцаря.
 Она заметила также Эрика и Оубера, которые молча наблюдали за боем двух юных оруженосцев. По ярким рыжим волосам одного из них Рейна узнала Ланзо. Он должен был бы надеть шлем, ибо в руках у него был настоящий меч вместо деревянного, с которым упражнялись новые оруженосцы. Его противник был почти мальчиком и также не был полностью защищен. Он в основном отражал удары, ибо меч был слишком тяжел, чтобы он мог поднять его для нападения, да и щит еле держался в его слабых руках. На глазах Рейны он повалился на землю, однако Ланзо продолжал нападать на него, и это безумно разозлило ее. Она знала, что рыцарь должен был уметь сражаться даже лежа на земле, ибо многие погибали именно в таком положении, если ранее пренебрегли подобной тренировкой. Однако Ланзо, давая свой урок, был что-то уж слишком жесток.
 Когда Рейне показалось, что она узнала лежащего на земле мальчика, сердце ее перестало биться. Оулмер? Нет, Ланзо не мог быть так жесток! Это правда, Оулмеру нравилось наблюдать за тем, как сражаются рыцари, однако Ланзо не посмел бы и его вытащить на поле, дать ему меч и не медля атаковать. Или?
 Рейна бросилась вперед, выкрикивая имя оруженосца. Однако он не слышал ее, продолжая обрушивать несметное количество ударов на лежащего мальчика, который отчаянно пытался защитить себя щитом. Через мгновение она оказалась уже настолько близко, что безошибочно узнала в неудачливом вояке Оулмера. И тогда дикая ярость ослепила ее. Забыв про сверкающее на солнце лезвие разрезающего воздух меча, она подскочила к ним с единственной мыслью — остановить сражение, что и сделала с силой, на которую только была способна, ударив Ланзо, отчего парень отлетел в сторону.
 Она сразу же помогла Оулмеру подняться на ноги, убрав растрепанные кудри, скрывавшие глаза, н быстро осмотрела его. Убедившись, что у мальчика нет ни единой раны, Рейна облегченно вздохнула, однако она все еще была разгневана, и то, что он посмотрел на нее так, словно она была сумасшедшей, не отрезвило ее.
 — Леди, зачем вы это сделали?
 — Зачем?! — пронзительно воскликнула она. — Тебя же чуть не до смерти избили, а ты еще спрашиваешь — зачем?
 Те из рыцарей, которые заметили Рейну и направились в ее сторону, чтобы выяснить, что произошло, поспешно возобновили упражнения, услышав ее гневный голос. Эрик, который попытался было помешать ей, когда увидел, что она бросилась вперед, не замечая опасности, отпрянул назад, не желая привлекать ее внимание. Одного лишь взгляда на Оубера было достаточно, чтобы они поняли, что дело их плохо. Однако, черт возьми, что же такое случилось?
 И только один Оулмер догадался, что Рейна просто беспокоилась за него. Конечно, в подобной ситуации это немало смутило его, однако не помешало мальчику наполниться теплотой, ибо он еще раз убедился, что действительно дорог своей госпоже.
 Тихо, надеясь, что она порадуется за него, он сказал:
 — Я буду оруженосцем, миледи!
 Услышав гордость в его словах, Рейна сжалась: Господи, эта игра оказалась еще более жестокой, чем она предполагала.
 — Кто сказал тебе это? Ланзо?
 — Нет, он просто учил меня по приказу лорда Ранульфа. Но Ланзо слишком мягок со мной. Я уже говорил ему, что так я никогда не научусь.
 — Итак, он забил тебя до того, что ты упал на землю? — сказала она, однако слова прозвучали как-то отчужденно, автоматически, ибо голова ее вдруг сильно закружилась.
 Оулмер же мечтательно улыбнулся, не заметив, как сильно — бледнела Рейна.
 — В следующем месяце у меня уже будет получаться лучше.
 — И ты этого хочешь? — Что за идиотский вопрос! Мальчик, который ни на что не годен из-за своей хромоты, получил шанс стать рыцарем! Конечно, он просто мечтал об этом. — Я не против, ибо вижу, что ты действительно желаешь этого. Но как это все случилось, Оулмер?
 — А я думал, что вы знаете, леди. Просто лорд Ранульф спросил меня. Он сказал мне, что у некоторых рыцарей ранений столько, что их можно было бы назвать калеками, как и меня, но тем не менее они могут достойно сражаться с мечом в руке. Он сказал, что моя нога не должна останавливать меня, он даже собирался привезти мне из Лондона специальный ботинок, который поможет мне научиться держать равновесие. — Потом Оулмер добавил, засветившись от гордости:
 — Если у меня будет хорошо получаться, он пообещал, что сам будет тренировать меня!
 Слезы выступили на глазах Рейны. Какой другой рыцарь взялся бы за подобный труд, даже за гораздо меньший? Она знала, что Ранульф вовсе не был бесчувственным животным, как она часто его называла, но чтобы такое? Ради нее? Нет, она так не думала. Он просто был таким. И неудивительно, что она любила его…
 Да, это правда, вдруг осознала она. Господи милостивым! Когда же это случилось? Когда она обнаружила его великолепное чувство юмора? Когда она поняла, что его грубость была лишь видимостью? Когда он пошел к шлюхе, чтобы выяснить, как доставить ей удовольствие? Так давно? Или когда он не мог наказать ее, не извинившись и не превратив наказание в необыкновенный любовный опыт, который ей вряд ли удастся когда-нибудь забыть? Какой же безмозглой идиоткой она была все это время, обманывая себя тем, что название этому чувству — всего лишь желание! Но какая от всего этого разница, если он не чувствует к ней того же?!
 — Леди?
 Она обернулась и увидела, что Ланзо все еще сидит на земле, там, куда она отшвырнула его, и враждебно на нее смотрит. И только тогда как громом поразила ее мысль о том, что она только что натворила. Она не только вмешалась в военные упражнения, но и ударила одного из оруженосцев. О! Оруженосца Ранульфа! Он не ушибся, но подозрительно смотрел на нее, пытаясь догадаться, собирается ли она снова нападать на него. Однако когда она упала перед ним на колени, вот тогда он действительно испугался.
 — Ланзо! Я прошу прощения!
 Глаза его ошарашенно округлились, ибо он не мог поверить в то, что леди унизилась до того, чтобы попросить прощения у него.
 — Леди! Пожалуйста, встаньте!
 — Нет, прежде ты должен сказать, что можешь простить меня.
 — Леди, вставайте же! — взмолился он. — Если Ранульф узнает об этом, он же убьет меня! Она состроила гримасу.
 — Только я виновата во всем, что произошло. Так что если он кого-нибудь и убьет, то меня! — А потом обеспокоенно добавила:
 — С тобой все в порядке?
 — Конечно, — ответил юноша, небрежно усмехнувшись. Она облегченно улыбнулась и подала ему руку, чтобы он помог ей подняться.
 — Значит, ты простишь меня?
 — Мне нечего вам прощать, леди, — заверил он ее, чувствуя неловкость из-за того, что она не отступает. — Вы просто не правильно все поняли. И все.
 — Да. Но для моего спокойствия не мог бы ты быть чуть помягче с Оулмером, хотя бы пока ты не почувствуешь, что он держит удар.
 Ланзо улыбнулся и кивнул, и Рейна оставила их. Однако когда Оулмер плаксивым тоном окликнул ее: «Леди!» — она поняла, что ему передали ее пожелания. Рейна не остановилась. В конце концов мальчику было всего семь лет! И у него впереди еще много времени, чтобы стать прожженным и израненным в сражениях воином.




 Глава 44


 Рейна совершенно позабыла про своих гостей, пока не встретила в сторожке разыскивающего ее Жильбера. Лорд Рогтон с супругой, направлявшиеся в Лондон, просили позволения остаться в замке на ночь. Это был вполне обычный случай. Когда двор находился в Лондоне, то в Клайдон два, а то и три раза в неделю наведывались целые компании путешественников.
 — Я никогда не слышала о них прежде. Откуда они прибыли?
 — Из Нофамбриа.
 — Господи! Это же чуть не на краю света! Ну что ж. Окажи им достойный прием и приготовь для них комнату. И если мне удастся пробраться через зал незамеченной, — добавила она с улыбкой, взглянув на свою одежду, — скажи им, что я присоединюсь к ним за ужином.
 — Да, миледи, — счел необходимым предупредить ее Жильбер. — Лорд останавливался здесь однажды, много лет назад, если мне не изменяет память. Тогда он начал с просьбы переночевать, а задержался в замке на целую неделю.
 Еще одно совершенно обычное явление, практикуемое теми, у кого большая свита или просто одно имение, запасы которого так часто истощаются. Так они путешествуют многие месяцы, останавливаясь то в поместье, то в замке, то тут, то там, пока им не надоедают бесконечные переезды, которые, правда, почти ничего им не стоят.
 — Один из этих, да? — усмехнулась она, не возражая лишь потому, что Клайдон мог запросто позволить такое пополнение за столом.
 Она все еще не могла вспомнить, кому принадлежит имя гостя, однако когда вечером она спустилась в зал к ужину и увидела его, то мгновенно вспомнила этого человека. Когда лорд Рогтон в последний раз был в Клайдоне, ей было всего около пяти-шести лет, и он показался ей самым уродливым существом, какое когда-либо рождалось на земле. И сейчас на него все еще было неприятно смотреть, хотя Рейна уже давно вышла из детского возраста, чтобы испугаться его вида. Ему было около сорока. Уже тогда он был немного полноват, а сейчас раздался еще сильнее. У него были колючие глаза — вряд ли для их описания можно было бы подобрать другое слово, — огромный нос, напоминавший луковицу, и два уродливых шрама, один из которых пересекал рот, искривляя его в постоянную усмешку, а другой проходил по щеке, морща кожу возле левого глаза.
 Жена Рогтона еще не спустилась, Рейна могла только пожалеть женщину, у которой был такой муж. Все было бы иначе, если бы в нем была хоть капля доброты, однако, все более подробно вспоминая его последний визит, Рейна поняла, что и характер этого человека ужасен. Насколько она знала, Рогтон так надоел ее отцу своими неуловимыми оскорблениями и небольшими кознями, что отец а конце концов попросил его покинуть замок; Ну что ж, она посмотрит, изменился ли он хоть немного, однако всеми силами души желала, чтобы дома оказался Ранульф и разобрался с ним вместо нее.
 Рогтон стоял рядом с сэром Уильямом и леди Маргарет. Молоденькие же воспитанницы и подруги Рейны таинственным образом исчезли из зала. И она не могла обвинять их, ибо Рогтон действительно был персонажем из кошмарного видения.
 Серл и Эрик одновременно оказались с двух сторон от Рейны езде прежде, чем она успела приблизиться к камину. Всякий раз, когда Ранульф покидал замок, он оставлял их оберегать ее, но их постоянное присутствие не раз выводило на себя ставшую столь нервной Рейну, и они не раз уже познакомились с ее острым язычком. Однако сейчас она была очень им благодарна за их охрану.
 Серл женился на Луизе де Бирг, как и решил еще раньше Ранульф, поэтому Рейна теперь не часто его видела, исключая, конечно, те случаи, когда Ранульф отлучался из Клайдона. Эта пара жила довольно сносно, учитывая то, что на брачное ложе леди была доставлена кричащая и дерущаяся. Но когда Рейна видела ее в последний раз, та выглядела весьма удовлетворенной и благополучной женщиной. Что бы ни сказал или ни сделал с ней Серл, это возымело воистину сказочный эффект. О! Если бы она могла сделать то же с Ранульфом!
 — Леди Райан, если не ошибаюсь? Ребенок с черными, как у ведьмы, волосами. Вы помните меня, леди?
 Рейна сжалась. Два оскорбления в двух предложениях! Неужели этот человек думает, что она полная идиотка и воспримет его слова лишь как невинную ошибку? Жильбер должен был сказать ему ее имя. Неужели он настолько глуп, что уже забыл имя, которое ему назвали несколько часов назад?
 — Вообще-то, лорд Рогтон, — ответила она сладким голосом, — меня зовут Рейна, Рейна Фитц Хью. Если вы опять забудете это, то можете просто звать меня леди, думаю, это сойдет. А что касается ведьмы, так если бы я была ею, то вы не смогли бы спокойно спать под моей крышей, потому радуйтесь, что это не так.
 Она ему не ее мать, чтобы просто не замечать уколов и намеков и отбрасывать их за неважностью, желая только, чтобы в доме ее царили мир и покой. И если Рогтон подумал, что его штучки пройдут и с ней, то ему было бы лучше все еще раз обдумать.
 Рейне удалось удивить его. Он совсем не ожидал, что ему отплатят той же монетой, по крайней мере не женщина.
 Находясь в замешательстве, он не придумал ничего язвительнее обычного вопроса:
 — Насколько я понимаю, вы только что вышли замуж, леди Рейна?
 — Да. Если вы называете четыре месяца «только что». Мой муж, однако, сейчас в отъезде, он в Лондоне вместе со своим отцом Хью де Аркором.
 — Лайонсфордом?
 — Не имеет значения.
 Она не расслышала оскорбительного слова, которое было в действительности весьма забавным, если бы Рейна задумалась над этим, ибо Клайдон был более могуществен, чем Лайонсфорд. И это доказывало только, что леди, владеющая маленьким королевством, не так впечатлительна, как враждебно настроенный лорд, имеющий гораздо , меньше, если только она говорит об этих самых лордах.
 Наконец появилась его жена, и Рейна, как и все, кто еще не видел ее, была поражена до глубины души. В противоположность мужу она была женщиной ошеломляющей, поразительной красоты. Блондинка, бледиокожая, с лицом ангела. Даже Эдвина в этот момент стиснула зубы от черной зависти.
 Это было просто невероятно, что само воплощение красоты может быть замужем за мужчиной, подобным Рогтону. Интересно, кто мог быть настолько жесток, подготовив союз между столь противоположными людьми?
 Оба, Серл и Эрик, застыли в благоговейном трепете. Вообще-то все мужчины, находившиеся в комнате, притихли и замерли, пораженные чарами этой женщины. Рейна оказалась единственной, кто заметил, какой восторг вызвала у Рогтона реакция на появление его жены. Он купался в ощущении чего-то сказочного, что было вызвано ее появлением, и ужаса оттого, что он обладает столь желанной, изысканной вещичкой. Несмотря на это, он еще и отругал ее за опоздание, смутив ее и всех присутствующих своей площадной бранью. Однако Рейна была уверена, что он сделал это намеренно. Это была лишь демонстрация, необходимая для того, чтобы развеять всякие сомнения, что она действительно принадлежала ему.
 Рейне не удалось поговорить с леди Рогтон, по крайней мере до того момента, как ужин был почти закончен. Рогтон полностью завладел вниманием публики, а его жена тихо сидела по левую от него сторону, не произнеся ни слова, и выглядела так же мрачно, как должно было быть у нее на душе. Рейна постаралась представить себя на месте этой женщины. Если бы у нее не было такого любящего отца, то подобное могло бы запросто случиться и с ней. От одной лишь мысли об этом Рейна похолодела от ужаса.
 Когда Рогтон, который накладывал себе в тарелку все, что стояло на столе, наконец удовлетворил аппетит, его интерес был полностью поглощен раскованной беседой в мужской компании, собравшейся за нижним столом. Рейна же осталась наедине с леди Рогтон, которая, едва ушел муж, ближе подвинулась к ней. Однако теперь перед ней возникла дилемма, что бы сказать такое, в чем не сквозило явное сострадание, которое внушила ей эта бедная женщина. Однако Рейне вовсе не следовало беспокоиться. Прекрасная блондинка, не подавляемая более присутствием мужа, вовсе и не была нерешительной.
 — Мне сказали, что вашего мужа зовут Ранульф Фитц Хью, это правда?
 — Вы его знаете?
 — Я не уверена, — заколебалась леди Рогтон. — Он высокий, очень высокий и весь словно золотой? Рейна была позабавлена.
 — Да. Его можно описать и так.
 — Значит, это мой Ранульф! — возбужденно воскликнула леди. — Это невероятно! Ранульф? Лорд Клайдона? Как жалко, что его нет сейчас, но мне сказали, что он в Лондоне, стало быть, там я его и разыщу.
 Рейна оторопело уставилась на нее. Женщина что, забыла с кем разговаривает?! И как уверенно она уронила это «мои». Интересно. Ее поведение совершенно изменилось. Она просто пылала от возбуждения.
 — Когда… когда вы знали Ранульфа?
 — О! Это было так давно, но он не забыл меня, — засмеялась она, и смех ее был нежен и музыкален. — Несомненно, вы можете догадаться о наших отношениях. Каждая женщина Монтфорда хотела его, ибо он был изумительно красив. И как я могла отказать ему? У меня даже родился ребенок!
 Энн? Господи милостивый! Да это же леди Энн! Шок, видимо, настолько ясно отразился на лице Рейны, что женщина ошибочно предположила:
 — А вы не знали? Но вам не стоит переживать из-за этого.
 Мужчины, знаете ли, никогда не остаются верны нам. Они оставляют своих незаконнорожденных детей сплошь и рядом. Да Ранульф и есть один из них. — И потом она улыбнулась:
 — Именно поэтому я и нахожу настолько забавным то, что он стал лордом Клайдона.
 Рейна пригубила вина, надеясь, что это хоть немного ослабит ту безумную ярость, которую она вдруг почувствовала. Что за женщина могла бы сказать подобное жене о ее муже, если бы она, конечно, не надеялась посеять между ними раздор? Уолтер был совершенно прав, рассказывая о леди. Она была просто расчетливой шлюхой под своими сладкими улыбочками и ангельскими взорами. И Рейна еще Жалела ее?!
 — Вы не сказали ничего о том, что случилось с тем ребенком, которого вы родили, — жестко сказала Рейна, осознав, что Энн хотела, чтобы Рейна думала, что таким образом эта леди связана с Ранульфом.
 Женщина была застигнута ее вопросом врасплох.
 — Разве? Он умер, малыш. Я была в таком отчаянии.
 — Он?
 — Полагаю… — г-начала она неуверенно, однако быстро исправилась:
 — Конечно, я же знаю, кому дала жизнь.
 Господи милостивый! Да ведь она действительно не знала этого, ее это не волновало. Для Рейны, которая готовилась стать матерью, это было почти так же непостижимо, как и то, что эта женщина сделала со своим ребенком, дочкой, плотью и кровью своей — о Господи!
 Рейна поднялась, не в силах более выносить присутствие леди Энн.
 — Хорошо, что Ранульфа нет здесь, — сказала она и ушла. Энн улыбнулась, неверно истолковав предупреждение, ибо не была настолько сообразительна, чтобы понять, что действительно имелось в виду.




 Глава 45


 Ранульф бежал по лестнице, ведущей в Главный зал, не обращая внимания ни на шум, который производил, ни на время, которое было достаточно поздним. Он скучал по Клайдону! Три недели — слишком долгий срок расставания, ладно, он был готов признать это. Это по своей жене он так скучал, но не по Клайдону. Возможно, она и была властной, темпераментной, иногда ужасно раздражающей, но тем не менее он чувствовал себя как-то по-особенному, так, как никогда еще ни с кем не чувствовал — о нем заботились, он был здесь нужен, значителен. Она делала все для того, чтобы ему было как можно уютнее, нянчилась с ним, когда он болел, одергивала его, когда он слишком забывался, беспокоилась в нем. У него не возникало необходимости быть настороже с ней, подозревать каждое ее слово или жест, ибо она уже доказала ему, что коренным образом отличалась от всех тех женщин, которых он знал раньше. Даже его новые теплые взаимоотношения с отцом и близко не походили на то, что заставляла чувствовать его Рейна.
 Он должен был сказать ей об этом, однако он не знал тех величественных слов, которые ожидала бы услышать леди. Если бы Ранульф попробовал быть лиричным и сентиментальным, она бы скорее рассмеялась над ним, чем восприняла всерьез. Кроме того, она и сама должна знать, что он чувствует. Разве женщины не обладают особой интуицией в таких вопросах? И он знал, что она чувствовала, знал с того самого дня, когда она впервые назвала его безмозглым болваном, ибо так она называла только тех, кто был действительно ей дорог.
 О! Он очень хорошо знал ее. Единственное, чего он не мог понять, так это почему она так долго скрывает от него, что носит под сердцем его ребенка. Однако, как предупредили его отец м Уолтер, который находился дома, когда родились две его младшие сестренки, в таком положении женщины ведут себя очень странно.
 Принимая во внимание то, о чем думал Ранульф, и то, куда он так спешил, он плохо был подготовлен к встрече с женщиной, которая преградила ему путь в узком коридоре темного зала. Она появилась так неожиданно, что он чуть не сбил ее с ног. Он начал было извиняться и тут заметил, кто стоял перед ним. И слова застряли у него в горле Энн увидела, как он приехал. Она пыталась в это время разбудить своего напившегося мужа, который заснул мертвым сном прямо возле камина. Теперь она была очень рада, что он в доску напился. Подобный шанс мог быть послан ей только самими небесами. И она не упустит его.
 — Итак, ты помнишь меня, Ранульф, — удовлетворенно сказала она и добавила для пущей убедительности, зная, что ни один мужчина не любит, когда им начинают командовать:
 — А твоя жена пыталась заставить меня поверить в то, что, женившись на ней, ты забыл всех своих прежних любовниц. Она уверяла меня, что держит все твои чувства под жестким контролем.
 Вся враждебность, которую когда-либо испытывал Ранульф к этой женщине, накатилась на него в тот момент удушливой волной. Он прекрасно знал, что его жена никогда бы не сказала подобного, а особенно незнакомому человеку. Однако это только доказывало, какой лгуньей была та, что стояла сейчас перед ним. Она всегда была лгуньей! Она совершенно не изменилась. Она была красива, как и прежде, даже скорее более красива, ибо была теперь зрелой женщиной, в полном расцвете. А душа ее все так же была грязна, как грех, и если она хоть сколько-то времени пообщалась с Рейной, то он мог себе представить, какое разочарование должна была испытывать его жена.
 Однако Ранульф решил продолжить игру еще хотя бы несколько мгновений, несмотря на то что руки его чесались, так хотелось ему задушить ее. Она была из тех, кто очень аккуратен в подборе слов, и все, что она говорила, производило определенный эффект, плохой или хороший, не важно. И, видимо, у нее была веская причина для того, чтобы заставить его чувствовать досаду на длинный язык его жены.
 — Это большая неожиданность для меня, леди, встретить вас здесь.
 — А ты что думал, что мы больше никогда не увидимся? Я. например, всегда знала, что рано или поздно, но это произойдет. — Она чуть приблизилась к нему и прошептала:
 — Ты и представить себе не можешь, как часто я думала о тебе, Ранульф, вспоминая нашу взаимную страсть. — Она положила руку ему на грудь. — Есть ли здесь укромное местечко, где бы мы могли… поговорить наедине?
 01 Это было соблазнительное предложение. Когда-то оно зажгло бы Ранульфа и свело его с ума от бешеной страсти, которую он испытывал к этой женщине. Но сейчас лишь дрожь отвращения пробежала по его телу.
 Он огляделся вокруг и увидел спящих слуг.
 — Для любых намерений и целей — мы одни.
 — Я имела в виду… Ну что ж, прекрасно, — надула губки она. — Ты, должно быть, забыл, как часто искали мы темные уголки.
 Ему уже надоело ждать, пока она наконец приблизится к тому, чего действительно хочет от него. Он знал, что не его самого, значит, чего-то, что он может для нее сделать.
 — Я теперь мужчина, Энн, и предпочитаю теплую постель.
 — В моей комнате есть одна.
 — Отсюда следует вопрос, что же ты делаешь здесь? На какое-то мгновение ее тщательно контролируемые эмоции словно немного забурлили, чтобы показать Ранульфу, что она на него разозлилась.
 — И это все, что ты можешь придумать сейчас? Мы же любили друг друга, Ранульф!
 — Я любил, по крайней мере так думал. Однако ты избрала другой путь.
 — За что и была сурово наказана! — Она придала своему восклицанию более убедительный тон. — О! Если бы ты знал, Ранульф, какому чудовищу отдал меня Монтфорд! — Она указала пальчиком в сторону камина, где в неярком свете свечи можно было рассмотреть Рогтона, развалившегося на скамье. — Вон, это мой муж. А душа его так же абсурдна и нелепа, как и тело.
 — Насколько я припоминаю, сам мужчина в расчет не шел, — холодно ответил Ранульф. — Только его богатство.
 — Неужели ты не видишь, что я пытаюсь сказать тебе, что была не права?! — вскричала она. — Он достаточно богат, но и все сокровища королевства не смогли бы окупить тот ужас, в который он превратил мою жизнь за все эти годы! Ты знаешь, он дрессирует собак, чтобы они нападали на людей, а потом выпускает их на своих несчастных вилланов! Вот каков он, и я больше не могу выносить все это!
 Не важно, было ли это правдой или нет, но Ранульф и не пошевелился.
 — Тогда оставь его.
 — Думаешь, я не пыталась?! Меня содержат как в темнице; следят, преследуют, запирают в моей комнате, когда его нет рядом… Ранульф взглянул на спящего мужчину.
 — Так беги теперь. Я не вижу никого, кто остановил бы тебя.
 — О! Он разыщет меня и снова приведет в свой постылый дом, как уже случалось, и не раз.
 Ранульф понял, что она еще не подошла к тому главному, чете желала получить от него.
 — Зачем ты мне все это говоришь?
 — Ты мог бы мне помочь, если бы захотел.
 — Как?
 Она еще ближе придвинулась к нему, задев грудью его локоть.
 — Убей его ради меня! — страстно прошептала она. — Он сказал своим людям, что, если умрет при загадочных обстоятельствах, они должны замучить меня до смерти. И они непременно сделают это. Они настолько же корыстны и жестоки, как и он сам. Он может обожраться и умереть от пресыщения — и они убьют меня. Ему должен быть брошен справедливый вызов, в честном бою, с мечом в руке. Прошу тебя, Ранульф, освободи меня от него!
 Итак, вот оно наконец. Ранульф едва громко не рассмеялся. И она хотела, чтобы он освободил ее от ада, который она сама и заслужила? Ну уж нет. Однако пока он не собирался говорить ей об этой.
 — А какова может быть причина вызова на бой? Я что-то не вижу на тебе синяков, подтверждавших бы то, что с тобой ужасно обходятся. Видишь ли, Энн, мне сложно поверить, что твой муж не лелеет тебя.
 — Он и лелеял сначала, но я не выношу его прикосновений, и он прекрасно об этом знает, а потому возненавидел меня. Когда он застал меня с… любовником, он убил его голыми руками.
 — Однако с тобой-то он ничего не сделал?
 — Он… он дождался, пока печаль моя утихла. Он хотел, чтобы я страдала от этого, и мои страдания доставляли ему истинное удовольствие. Пока он думал, что я страдаю, он ничего не предпринимал, однако едва я стала возвращаться к жизни, как т стал бить меня. Видишь ли, он хотел, чтобы я запомнила это. Он думал, что поначалу моя печаль была так сильна, что физическая боль окажется неощутимой по сравнению с ней, и он ждал. Он очень жестокий человек. А теперь он бьет меня всякий раз, как я подниму глаза на другого мужчину. О! Умоляю тебя! Ранульф! — Она бросилась ему на шею. — Я не могу так больше жить! Если мне не удастся освободиться от него, я… я убью себя!
 — И ты думаешь, я буду страдать?
 Она отпрянула от него, нахмурившись, но все еще не веря своим подозрениям.
 — Ты же любил меня когда-то.
 — А теперь я люблю другую.
 — Кого? — Когда он не ответил, глаза ее недоверчиво округлились. — Конечно же, не ту маленькую мышку, на которой ты женился?!
 — Мышку?! Да для меня она прекраснее всех женщин, которых я знаю, которых… когда-либо встречал!
 — Нет, ты не можешь иметь это в виду, — усмехнулась Энн и, потеряв от отчаяния рассудок, прижалась своими бедрами к его. — Ты должен помнить, что…
 Реакцией Ранульфа было сильнейшее отвращение, и он оттолкнул ее от себя. Но потом он подскочил к Энн и, схватив за волосы, наклонил ее голову. И наконец она увидела то, что он тщательно скрывал. Ненавистью горели его глаза, и от этого взгляда ее бросило в холодный пот.
 — Леди! Вы убили мою дочь! — сказал Ранульф разгневанно. — Вы убили ее безжалостно, заставив умирать от голода! И это все, что я помню о вас! А теперь убирайтесь из моего дома, пока я не воздал вам должное за все ваши грехи.
 — Я не могу уехать без мужа!
 — В таком случае вам лучше разбудить его, и побыстрее, иначе это сделаю я!
 — А что я ему скажу? Сейчас ведь полночь!
 — Придумаете что-нибудь, леди. Уж это-то вы умеете! — И с этими словами он оставил ее одну и ушел не оборачиваясь.
 — О! Чертов ублюдок! — прошипела Энн, однако только после того, как Ранульф ушел. — И какое только ему может быть дело до незаконнорожденного ребенка, который даже не был его собственным? Мне следовало сказать ему об этом. Это бы поставило на место этого идиота!
 — Да, вам, несомненно, стоило это сделать, — тихо проговорил Уолтер, стоявший позади нее. — Однако можете не сомневаться, я сделаю это за вас. Это, может, и не заглушит ту боль, что он носил в своем сердце все эти годы, однако хоть немного сгладит неприятные воспоминания.
 Повернувшись к Уолтеру, лишь он успел проговорить одно слово, Энн теперь стояла и, улыбаясь, смотрела на него.
 — Сэр Уолтер, если не ошибаюсь? И давно вы тут стоите?
 — Достаточно, леди, — сказал он и тоже ушел, не скрывая своего к ней отвращения.
 Она смотрела ему вслед, пока не услышала дьявольский смех, раздавшийся возле камина, и, повернувшись, вскрикнула от ужаса, ибо ее муж сидел на скамье и, улыбаясь, смотрел на нее.
 — Что, неудачная ночка выдалась сегодня, моя дорогая? Теперь я понимаю, что мне следовало пораньше отправиться спать, ибо сейчас мне вообще некуда отправляться! И как, вы полагаете, я должен отблагодарить вас за это?
 Энн побледнела и выскочила из зала, опрометью бросившись в свою комнату, где и спряталась в уголке. Смех ее мужа все еще доносился до нее, и это значило, что он был весьма возбужден тем, что ему довелось увидеть и услышать, что, в свою очередь, значило, что он займется с ней любовью, прежде чем они все же покинут замок. А это было в сто раз ужаснее любого наказания, время для которого наступит позже.




 Глава 46


 Рейна проснулась оттого, что чья-то нежная рука ласкающим движением провела по ее телу. Она мечтательно вздохнула, однако когда открыла глаза, дыхание ее остановилось, пока она не осознала, что ее муж, а не кто иной залез в ее кровать.
 — Господи! Ранульф, ты напугал меня.
 — Но я вовсе не собирался делать это, леди, — ответил он, улыбаясь.
 Ее щеки покрылись едва заметным румянцем, ибо она все еще не могла привыкнуть к его страстному разговору, хотя уж точно не имела ничего против.
 — Ты только что вернулся?
 Было уже раннее утро, если свет за занавесками имел какое-то значение.
 — Нет, мы с Уолтером приехали вчера поздно вечером. А ты уже так сладко спала, что я решил не будить тебя.
 Говоря это, он нежно ласкал ее пупок, напоминая о том, что находилось внутри.
 — Ты замечаешь, что со мной произошли некоторые изменения, Ранульф?
 — Никаких! — Его рука дотронулась до се груди, от чего мгновенно ожил чувственный сосок.
 — Вообще-вообще?
 — Вообще-вообще. А почему ты спрашиваешь?
 — Нипочему! — обиженно надулась она.
 — А во мне ты замечаешь какие-нибудь перемены? — подшучивал Ранульф над ней.
 — Только то, что ты стал еще глупее! — проворчала она.
 Ранульф счастливо улыбнулся и притянул ее к себе, чтобы обнять.
 — Почему бы тебе просто не сказать об этом?
 — О чем?!
 Он снова положил руку на ее живот, а потом наклонился, чтобы поцеловать его.
 — О том, о чем Уолтер сказал мне почти два месяца назад.
 — Так ты знаешь? — замерла она. — И ничего не говорил?
 — Это преимущество жены — сказать об этом мужу. И я ждал, пока ты сделаешь это.
 — Извини меня, я знаю, что должна была сказать тебе, но…
 — Что но?
 — Причина уж слишком глупая, и мне не хотелось бы называть ее.
 Он принял подобное объяснение. «Никогда не спорь с беременной женщиной, — предупредил Ранульфа отец. — Ибо ты не поверишь тому бессмысленному бреду, что они могут наговорить тебе в такое время». А кроме того, в голове Ранульфа было много других мыслей, например, о том, чтобы познакомиться с этой новой заполненностью обожаемого тела жены.
 И именно это он и сделал, удивив Рейну тем, что все еще, даже зная о ребенке, хотел заниматься с ней любовью. Она была не настолько глупа, чтобы спрашивать его об этом, однако неловкость снова вернулась к ней, когда после пролетевшего незаметно часа страстных объятий Ранульф поднял голову с ее груди, чтобы встретить новый день. Значило ли это, что он привык к ней за эти месяцы совместной жизни, независимо от того, была она беременна или нет, он по-прежнему хотел обладать ею? Если это действительно было так, то…
 Улыбка Рейны была великолепна, полна радости и удовлетворения, пока…
 — 01 Я чуть не забыла, у нас гости, Ранульф, и ты должен знать…
 — У нас были гости, леди, — сказал он и прошел к двери, чтобы, постучав в нее, разбудить Ланзо. — Вчера поздно вечером они покинули Клайдон.
 — Неужели? — удивленно спросила она. — Ас чего это они так поступили?
 — Полагаю, леди осознала, что оставаться под этой крышей вредно для ее здоровья, — сказал он, не добавив ни слова.
 Рейна молчала. Раз эта парочка уехала и вряд ли собиралась вернуться, она могла успокоиться и удовлетворенно вздохнуть.
 Два месяца спустя в замок прибыл гонец с приказом Шеффорда выступать, и Рейна взорвалась от гнева. Она играла с Уолтером в шахматы, когда в зал вошел Ранульф и сообщил им эту новость. Оказалось, что Ротвелл нашел себе новую невесту, племянницу самого лорда Гая, которую он и опекал.
 Вот уже в течение нескольких недель ее замок в Йоркшире находился под осадой, однако сэр Генри только накануне узнал об этом и решил, что понадобится помощь Ранульфа.
 Рейна немедленно же начала возражать против этого, и чересчур возбужденно:
 — Это не более чем проверка, но она мне не нравится. Сэр Генри мог призвать на помощь десяток лордов, чьи имения расположены несравненно ближе к Йоркширу, чем Клайдон. Ты не должен ехать, Ранульф!
 — Прикусите язык, леди, — недовольно ответил он. — Я устал от безделья и потому слишком раздражителен. Я буду воевать везде, где только представится такая возможность.
 — И даже тогда, когда ты вовсе не обязан делать это?! — закричала она.
 — Я буду воевать только потому, что я люблю воевать! — закричал он на нее в ответ. — Именно для этого меня и тренировали, и это то, что доставляет мне больше всего удовольствия, кроме, конечно, занятий любовью с вами!
 Яркий огонь зажегся на ее щеках, и она еще сильнее вспылила:
 — И вам наплевать на то, что я чувствую, не так ли? Кто я вам, если не жена?
 — Вы неразумно ведете себя, леди, — проворчал Ранульф. — Ротвелл еще тот проходимец, но он и самый настоящий трус. Да он засверкает пятками, едва увидит, что прибыли свежие силы на помощь обороняющимся.
 — А если нет? — все еще бушевала она. — Я же люблю тебя, безмозглый ты болван! Неужели ты думаешь, что я хочу увидеть тебя истекающим кровью из-за какого-то глупого сражения?
 — Я тоже люблю вас, леди, но я не собираюсь отказываться от удовольствия помахать мечом лишь для того, чтобы удовлетворить ваше желание!
 — Тогда иди! И посмотришь, будет ли мне до этого дело! Она вскочила, однако не успела сделать и нескольких шагов, как он развернул ее к себе.
 — Ты любишь меня?
 — Да.
 — На самом деле?
 — Да. — Ранульф улыбнулся, — Я тоже люблю тебя.
 — Я знаю.
 Она вырвалась из его объятий и стукнула его по плечу.
 — Я не знала, что ты знаешь! Мог бы хоть сказать мне об этом!
 — Ну а теперь-то кто из нас двоих безмозглый болван? Я говорю тебе это каждую ночь, когда сжимаю тебя в своих объятиях. Говорю так, как умею.
 — Нет, милорд, скажите проще, — попросила она со слезами счастья на глазах. — Даже если бы вы кричали мне об этом, я бы все равно страстно желала услышать те простые слова!
 — Те слова?
 — Да.
 — Но они же так мало значат, — упрямился Ранульф.
 — Милорд, если бы я хотела услышать то, что обычно говорят трубадуры, я бы просто наняла одного из них. А от вас мне нужно, чтобы вы просто почаще говорили мне: «Я тебя люблю!"
 Ранульф усмехнулся:
 — Как прикажете, мой маленький генерал.
 Она подняла голову для длительного и страстного поцелуя. Он перестал поднимать ее после того, как в начале этого месяца едва не уронил, удивившись одному из бодреньких ударов своего сына.
 — А теперь, — сказала она, сияя от удовольствия, — забудешь ли ты про эту дурацкую войну?
 — Нет.
 — Ранульф!!!
 — Но я все еще люблю тебя! — прокричал он.
 Она рассерженно посмотрела на него и выскочила из комнаты, на этот раз не останавливаясь.
 — Она недолго будет злиться, — сказал Уолтер, не в состоянии скрыть веселье. — Она никогда долго не злится.
 — Однако я уеду, прежде чем она решит успокоиться. — И Ранульф с улыбкой добавил:
 — Я ненавижу ждать это. Она всегда так… так страстна, когда прощает.
 Уолтер крякнул:
 — Кто-то должен сказать ей, что ты это сказал!
 — Прикуси-ка язык! Если ты скажешь или намекнешь ей, почему я так часто подшучиваю над ней и поддразниваю ее, за свой проигрыш я отыграюсь на тебе.




 Глава 47


 Зима покрыла окрестности Клайдона белым снежным покрывалом, которое вряд ли растает полностью до прихода новой весны. Несмотря на то что пища в это время года становилась более однообразной и гораздо менее ароматной, а мужчины едва не на стены лезли от безделья, Рейна любила это время, и это была ее маленькая тайна. Зима приносила с собой не только скуку и однообразие, но и многие веселые часы в женских мастерских. Работа кипела, ибо нужно было сделать новые гобелены, прежде чем закончится сезон, сшить наряды для всех торжественных церемоний будущего года. В это время проводились безумные опыты, нередко открывались таланты, обсуждались и воплощались в жизнь новые кулинарные рецепты. В замке было тепло и уютно, во всех каминах весело потрескивали дрова, и за долгими зимними беседами крепли отношения между людьми. А если вдруг женщине хотелось позволить себе такую королевскую роскошь и пролежать в безделье целый день в своей постельке — пожалуйста, зимой у нее было на это право.
 И Рейна часто пользовалась этой возможностью, ибо ей, такой маленькой, тяжело приходилось носить в себе такого великана, как сын Ранульфа. Ранульф любовно подшучивал над ней, заверяя, что ему настолько нравится ее новый облик, что он постарается сделать все от него зависящее, чтобы видеть ее такой как можно больше. К огромному удивлению Рейны, он появлялся в замке гораздо чаще, чем она предполагала, учитывая тот факт, что сэр Генри был еще на поле сражения. Ранульф приезжал на каждый праздник, не пропустил и самый канун Рождества и, следуя давней традиции, привез с собой множество подарков для всех жителей замка: еду, одежду, выпивку и дрова. На этот раз он пробыл в Клайдонс даже до дня пахарей, первого понедельника после Рождества, когда вилланы выходили с плугами на поля, чтобы определить, как много борозд им удастся засеять весной.
 Рейна не сомневалась, что Ранульф приедет на Святую обедню — первый праздник второго месяца нового года, но он не приехал. Прошла вот уже целая неделя, и Рейна со дня на день должна была родить, однако Ранульф все еще не показывался.
 После того как он поклялся ей, что непременно приедет ко дню рождения ребенка, что еще оставалось ей думать, кроме как то, что с ним случилось что-то ужасное?
 Уолтер поспешил заверить Рейну, что все ее волнения были глупы и напрасны. Он не отправился в этот поход с Ранульфом лишь потому, что никоим образом не желал оставлять замок и свою молодую жену Флоретт, с которой они только что поженились. Но что мог он знать о страхах женщины?! И все же умом Рейна понимала, что он был прав.
 Как и предсказывал Ранульф, Ротвелл удрал с поля боя, однако это вовсе не явилось заключительным актом этого действа. Сэр Генри решил, что Ротвелла необходимо проучить за дерзость, и собрал всю армию Шеффорда для похода на запад, чтобы осадить замок негодяя. И так осада длилась уже почти два месяца без особых военных действий.
 Сорокадневный срок службы Ранульфа уже давно истек, однако что с того, если он получал невероятное наслаждение от драки?! То, что он решил остаться в рядах сражающихся, послужило поводом для очередной стычки между ними, которую он, естественно, выиграл, а она, само собой разумеется, его простила. Этот болван просто любил, когда ему бросали вызов, и Рейне все же придется привыкнуть к этой неотъемлемой части их совместной жизни. Пройдут годы, и это станет гораздо проще. Еще будет множество раз, когда он останется в замке, в то время как она будет страстно желать, чтобы он убрался подальше. И будут еще случаи, когда он будет задерживаться с возвращением домой, а она будет изводить себя напрасным беспокойством. И, конечно, будет время для любви, которая сотрет своей невероятной силой следы всех размолвок и взаимных обид.
 В конце концов разве было на что жаловаться Рейне? На то, что Ранульф не явился домой ко времени рождения их первенца, который появился точно в положенный срок и не доставил матери непредвиденных осложнений? О! Все было забыто, лишь только Ранульф зашел в ее спальню спустя час после родов и бросился к ее кровати, чтобы сжать ее в своих сильных и страстных объятиях.
 Он был одновременно сентиментален н надменен, но как могла она ругать его, когда он осыпал ее розами своей любви? А его извинение за опоздание Рейне даже очень понравилось. Лорд Гай наконец-то вернулся в Англию и призвал Ранульфа в Шеффорд, чтобы лично познакомиться с ним. Их первая встреча прошла на удивление удачно. Лорд Гай намекнул даже, что не стал бы возражать, если бы его пригласили стать крестным отцом их первенца — Рейна могла лишь счастливо улыбаться, слушая все это. Что-то не похоже было на ее оверлорда, чтобы он был так сдержан в своих желаниях. Должно быть, Ранульф действительно произвел на него колоссальное впечатление, а это значило, что еще одно осложнение свалилось с хрупких плеч Рейны. Маленький обман ее отца, на который он решился ради блага своей единственной дочери, никогда не выплывет наружу, и последняя его воля будет выполнена. Она вышла замуж за мужчину, которого сама себе выбрала, как и желал того ее умирающий отец.
 Тео нежно что-то напевал, укачивая Гая на руках. И трехмесячный карапуз быстро погрузился в сладкий сон, однако его заботливая нянька не торопилась положить его в кроватку. Венда расчесывала волосы Рейны, слегка влажные после ванны. И Тео больше не жаловался на то, что девушка захватила его обязанности, ибо теперь у него появился Гай, которому он посвящал все свое время, которого обожал. Тео был еще хуже любой матери, которая не переставая вертится перед своим чадом, не зная, что еще для него сделать. Иногда Рейне казалось даже, что он завидовал, что именно она выкармливает мальчика своей грудью, ибо если бы он мог, то непременно делал бы и это сам.
 Леди Элла расположилась посреди широченной кровати Рейны. А ее семейство весело резвилось на полу, заставляя хохотать Венду над их проказами. Да и Рейну они тоже немало забавляли. Сначала, когда эта ее соперница решила устроиться со своими котятами под ее кроватью, Рейна пыталась выселить нахалку хотя бы в прихожую. Однако Леди Элла мяукала и царапалась в дверь, пока ее наконец не открывали, и врывалась в комнату с одним из своих котят в зубах, которого предусмотрительно клала рядом с собой. Ранульф не говорил ни слова, молча наблюдая за борьбой, предоставив Рейне право принять окончательное решение. Интересно какое? Эта кошка однажды уже решила, где будет жить, и никто ничего не мог с этим поделать.
 Когда открылась дверь и вошел Ранульф, Рейна несказанно обрадовалась. Ибо она полагала, что приезд лорда Хью задержит ее мужа внизу до рассвета. Однако, заметив его гневный взгляд, обращенный к Тео, все еще держащему мальчика на руках. Рейна вся сжалась от страха. То, что Ранульф еще не знал, что Тео был персональной нянькой Гая, было лишь заслугой умного и хитрющего слуги.
 Ранульф не отличался особым красноречием, он просто заорал:
 — Вон!
 Однако Тео грозные крики господина уже больше не пугали до смерти. Он аккуратно положил Гая в кроватку, которой ему служила большая плетеная корзина, и медленно прошествовал к двери. Рейна кивнула Венде, и та поспешно взяла корзинку и вышла из спальни, оставив их наедине. Ибо ссора, которую ожидала Рейна, обещала быть довольно бурной, и они могли разбудить мальчика.
 — Ты обидел Тео, — начала она тихо.
 — И я сделаю гораздо больше, леди, если хоть еще раз увижу этого извращенца рядом с моим сыном. Я не позволю, чтобы Гай воспитывался под влиянием…
 — Не стоит говорить это в оправдание своей грубости, Ранульф, — резко перебила она его. — Единственный человек, который сможет оказать влияние на твоего сына, — ты. По-другому и быть не может, и мы оба об этом знаем. А что касается Тео, он прожил здесь всю свою жизнь. И за это время успел позаботиться о двух малютках и трех более взрослых детях, включая и меня, могу еще добавить, что я была единственной девочкой, за которой он ухаживал. И ни на кого из нас он не оказал пагубного влияния, да и не собирается этого делать и впредь. — А потом, заметив, что он внимательно ее слушает и не хмурится так сердито, она мягко добавила:
 — Он любит Гая как своего собственного ребенка, и он никогда не навредит ему. А теперь скажи мне, что важнее? То, что о твоем сыне заботятся с такой любовью и нежностью, которую можно только вообразить? Или то, что ты и дальше будешь нападать на Тео только потому, что он в восторге от твоего величественного тела?
 Ранульф не растерялся.
 — Величественного?!
 — Да. — Она улыбнулась.
 — А я и не знал, что ты так думаешь. Он что же, был смущен?
 Господи! Как же она любила этого мужчину со всеми его причудами, недостатками и другими обожаемыми ею качествами!
 — Разве я не говорила вам об этом, милорд?
 — Нет.
 — Но я ведь не раз давала понять вам это.
 О! Он действительно был смущен. Рейна улыбнулась и медленно направилась к нему. Словно ненароком она чуть приспустила сорочку с одного плеча и заметила, как глаза Ранульфа загорелись. Он показался ей немного растерянным, однако чувство это длилось лишь до тех пор, пока она не подошла к нему вплотную. И она оказалась высоко над землей — именно так они и встретились, все было именно так, как в первый раз, с одной лишь разницей, что глава его вместо ярости излучали безумную страсть.
 — Господи, женщина, когда ты так на меня смотришь…
 — Так чего же ты ждешь? — хрипло сказала она и обняла его так крепко, что им обоим стало трудно дышать. — Хочешь, чтобы разнообразия ради я затащила тебя в постель?
 Ей не пришлось спрашивать его дважды…