Аннотация: Тринадцать лет понадобилось Стефани Гринуэй Саути и Биллу Уиндхему, чтобы понять, что они не могут жить друг без друга. Но на пути их, казалось бы, неминуемого счастья неожиданно встает подросток Джеффри Дартвелл Уиндхем, сын Билла от первого неудачного брака.
 Детский эгоизм в сочетании с расшатанной психикой мальчика делают свое черное дело — влюбленные расстаются. Если бы не волшебная сила любви, они расстались бы навсегда…


---------------------------------------------


 Джина Гербер


 История первой любви



 Глава 1


 …И когда, закрыв за собой дверь, они остались одни, совсем одни на целом свете, Энди наклонился к ее уху и еле слышно, одними губами, прошептал:
 — Любимая моя! Я буду любить тебя вечно…
 Острая боль вернула Стеф на землю. Осколок разбитого бокала вонзился в палец, прервав поток щемящих сердце воспоминаний.
 Стоял последний день июня. Мягкий вечерний свет проникал в комнату сквозь полупрозрачные шторы, золотом высвечивая кружащиеся в воздухе пылинки и покрывая деревянные стены причудливым узором бледных, словно размытых, теней. Стефани Гринуэй Саути сидела на полу скрестив ноги и жалобно смотрела на рассыпанные перед нею осколки темно-красного стекла, похожие на опавшие лепестки розы.
 Она старалась быть осторожной. Но едва лишь прикоснулась к настенной полке, собираясь вытереть пыль, как старинный бокал покачнулся и сорвался вниз, с хрустальным звоном разлетевшись вдребезги.
 О Господи! — мысленно воскликнула она, с трудом сдерживая слезы, которые в последнее время ей и так слишком часто приходилось проливать по самому незначительному поводу. За какую бы вещь Стеф ни бралась, все валилось у нее из рук. Я просто царь Мидас наоборот, грустно пошутила она, каждым прикосновением превращаю все, правда, не в золото, а в черепки. Ну да ничего не поделаешь, снова попыталась утешить себя Стеф, главное не зацкливаться на плохом.
 Она решительно тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли. Густые темно-русые волосы рассыпались по худеньким плечам. Живи сегодняшним днем, уговаривала она себя так, как рекомендовалось в одной популярной книжке по психологии, которую ей когда-то довелось прочитать. Что было, то прошло. А что будет, то и будет. И эта черная полоса тоже когда-нибудь кончится. Днем раньше, днем позже, — не все ли равно?
 Стеф потянулась за ближним из осколков. Казалось, ее тонкая, обнаженная до плеча рука засветилась в мягком золотистом сиянии, наполнявшем комнату. Гладкая матовая кожа, совершенная форма — такие руки не нуждаются в украшениях, чтобы притягивать к себе чувственные взгляды мужчин. Впрочем, Стеф никогда не считала себя красавицей или хотя бы просто привлекательной. Если чем я и могу гордиться, говорила она себе, так это практичностью и рационализмом. Но теперь, над россыпью битого стекла, со слезами в больших карих глазах, она меньше всего походила на рассудительную деловую женщину.
 Этот антикварный бокал ей подарил бывший муж на последнюю годовщину их свадьбы, когда они еще были вместе. Честно говоря, Стеф не очень любила пить из кубка толстого стекла, слишком тяжелого для ее длинных изящных пальцев. И если иногда все же ставила его на стол, то лишь потому, что хотела сделать приятное Энди. А после того, как шесть месяцев назад они с Эндрю Саути развелись, Стеф больше не прикасалась к старинному бокалу. И вот теперь его больше нет. Как и от их с Энди любви, от него осталась лишь пригоршня осколков. Стеф подняла последний кусочек и, закусив губу, закрыла глаза, чтобы не разрыдаться.
 Усилием воли она взяла себя в руки, высыпала стекло в корзинку для мусора и промокнула глаза салфеткой.
 — Все кончено, — вздохнула она. — Так уж случилось, и надо это принять как должное.
 Стеф взяла мусорную корзину и через весь дом, большой и гулкий — типичный пригородный дом, — понесла выбрасывать на кухню. Высыпав стекло в большую коробку под мойкой, она подошла к открытому окну. Откуда-то из соседних домов легким дуновением ветерка до нее донесло тонкий аромат жаркого. Стеф представила, как скворчат на сковородке сочные куски телятины. Когда-то она часто готовила это блюдо, а потом они с Энди вместе садились за стол и запивали горячее мясо красным французским вином. Но теперь даже такой по-настоящему вкусный запах не вызвал у нее ни малейшего аппетита. Она вообще мало ела в последние дни.
 Стоп, так нельзя! Надо хоть что-нибудь проглотить, пусть даже через силу, — приказала она себе и решительно направилась к кухонному шкафу. Увы, там не нашлось ничего, кроме пыли и сухих крошек. И лишь приподнявшись на цыпочки, Стеф увидела на верхней полке початую бутылку столового вина и несколько пакетов чипсов с паприкой.
 — Хм, белое калифорнийское, — пробормотала она, разглядывая этикетку на бутылке. — Не Бог весть что, конечно, ну да сойдет.
 Наполнив доверху высокий стакан, Стеф сделала большой глоток и, захватив пачку чипсов, вышла на лужайку перед домом. Вино теплой волной растекалось внутри. По пути Стеф на полную громкость включила стоявший на подоконнике приемник.
 Солнце уже почти село, и лишь на западе, медленно угасая, еще плескалось расплавленное золото его последних лучей. Уютно устроившись в кресле-качалке, Стеф, по усвоенной с детства привычке, мысленно поблагодарила Создателя за прошедший день и, зажмурившись, подставила лицо степному ветру, который дует в Оклахоме почти весь год напролет.
 Смакуя острый вкус паприки и маленькими глотками потягивая вино, она плавно покачивалась в такт доносившейся из окна мелодии. Это была старая, незатейливая, но очень грустная песня о первой любви мальчика-подростка. Он каждый день по дороге в школу встречает самую прекрасную на свете девчонку, но та не замечает его страданий.
 Удивительно, сколько воспоминаний вызывают порой старые песни, подумала Стеф. Иногда мы так ясно, будто это случилось только вчера, помним, когда, с кем и при каких обстоятельствах впервые услышали ту или иную из них.
 И она вспомнила, как сама была школьницей. И высокого, светловолосого парня с вызывающе дерзким взглядом голубых глаз, которые смотрели куда угодно, но только не на нее. Билл Уиндхем. О, как же она его обожала! Правда, издалека…
 Забияка и драчун, он заставил бояться себя всех мальчишек в школе. До сих пор Стеф не может забыть, как замирало ее сердечко, когда он, затянутый в узкие джинсы, в небрежно распахнутой куртке «Рэнглер» с приподнятым воротником, слегка вразвалочку выходил на школьный двор, насмешливо оглядывая одетых в форменные костюмы одноклассников.
 Она всегда немного опасалась его. Билл казался ей слишком грубым и даже циничным. Но в такой манере держаться, во всех его повадках, в той нарочитой простоте общения со сверстниками она чувствовала что-то настолько мужественное, настолько эротичное, что не могла не думать о нем, даже если бы и запретила себе это делать.
 Удивительно, но даже сейчас ей непонятно, как уживались в нем столь противоположные качества. Однажды на глазах у Стеф и еще половины школы Билл врезал в челюсть старшекласснику, чем-то задевшему его, и был потом за это на две недели отстранен от занятий.
 Но Стеф помнила и другой случай. Как-то в школе появился новичок — болезненный и слабый мальчик. Опираясь на металлические костыли и едва передвигая искалеченные болезнью ноги, он с трудом поднимался по лестнице и, не дойдя до середины, оступившись, упал. Одни засмеялись, другие прошли мимо, не останавливаясь, и только Билл, самый отъявленный хулиган их школы, поспешил на помощь, поднял новенького и легко внес его на руках по лестнице.
 Билл Уиндхем. Ах, эти девичьи мечты! — подумала Стеф, грустно улыбнувшись. Мечтать не трудно. Трудно принимать решение. А именно это ей скоро и предстоит: решить, как жить дальше. И с последним отблеском заката Стеф пообещала себе, что попробует сделать это прямо завтра, с утра пораньше.
 А миль за двести к востоку, в арканзасском городке Гринуэй Кроссроуд, Билл Уиндхем, прислонившись спиной к стволу сосны, тоже провожал взглядом заходящее солнце.
 День выдался на редкость жарким: даже в тени — около девяносто градусов по Фаренгейту, хотя лето еще только вступало в свои права. В середине августа, когда солнце по-настоящему возьмется за дело, полуденная жара перевалит за сто и городок их превратится в раскаленную на адском огне сковороду.
 И все же, несмотря на столь малозаманчивую перспективу, а также на ломоту в натруженных за день мускулах, Билл улыбнулся, рассматривая только что завершенную коробку строящегося дома. Стены уже были готовы, от них исходил бодрящий запах сухой, разогретой на солнце сосны и свежих опилок. Вокруг на траве громоздились кучи земли, песка и кусков застывшего раствора. Газон, конечно, придется обновить, подумал Билл, зато удалось не затронуть деревья. Он с любовью оглядел высившиеся вокруг сосны и стоявший чуть поодаль могучий, старый дуб.
 Хороший дом получится, дом что надо, решил Билл и снова довольно улыбнулся, обнажив крепкие, сверкающие белизной зубы, отчего на его мужественном лице с крупными чертами и мощной, квадратной челюстью появилось озорное, мальчишеское выражение. В такие минуты он казался истинным воплощением простодушной невинности, хотя в действительности ни с простодушием, ни с невинностью не имел ничего общего. Со стороны ему вряд ли кто-либо дал бы больше двадцати пяти лет. На самом же деле ему было уже тридцать два.
 — Да, детка, ты не зря живешь на свете, — сказал он себе, вынимая из кармана пачку сигарет.
 А ведь когда-то весь Гринуэй Кроссроуд смотрел на него с такой же неприязнью, как, должно быть, Господь Бог на Содом и Гоморру накануне потопа. Или на Ноя?! Билл вздохнул. Библейские истории всегда давались ему тяжело. Наверное потому, что он редко посещал церковь. По крайней мере, до последнего времени, пока не начались проблемы с сыном. Тот стал пропускать школьные занятия, возвращаться с прогулок поздно ночью. И, как сообщила Биллу Оттилия, его бывшая жена, имел даже место ряд не слишком серьезных, но все же неприятных инцидентов, связанных с драками и вандализмом.
 И, наконец, словно для того, чтобы посыпать солью старую рану самого Билла, Джефф напрочь завалил восьмой класс. Теперь, подобно падшему ангелу, низвергнутому на землю, он коротает деньки в летней школе для отстающих.
 Резким движением Билл прямо из пачки бросил сигарету в рот и зажег спичку. Фосфорная головка превратилась в пляшущий язычок пламени. Не прикуривая, Билл внимательно наблюдал, как огонек, пожирая дерево, неотвратимо приближается к его пальцам. И только когда пламя уже почти коснулось кожи, обгорелая спичка полетела наземь. Билл убрал сигарету обратно в пачку, а ту снова засунул в карман. Вот уже неделя, как он пытается бросить курить, и пока небезуспешно. На сей раз он снова справился с искушением.
 Опять борьба. Билл рассмеялся. Всю жизнь ему приходилось постоянно бороться: с собой, с людьми, с обстоятельствами. За все, чего он достиг, заплачено потом и кровью. Билл не хотел, чтобы Джефф жил такой же жизнью. Пусть хоть у него она будет попроще. Впрочем, тут он мало чем мог ему помочь. Сына он видел лишь по выходным дважды в неделю, да еще по праздникам. Но в глубине души Билл любил его больше всего на свете. Единственное, чего он хотел, это чтобы Джефф всегда находился рядом и гордился бы своим отцом, ведь сам Билл был в свое время этого лишен.
 Именно ради Джеффа он стал посещать церковь и рискнул, вместо того чтобы и далее заниматься столярными работами по договорам, открыть небольшое строительное предприятие.
 Этот незаконченный дом — один из трех, которые он возводит с маленькой, но опытной бригадой. Для начала недурно, подумал он, совсем не плохо для незаконнорожденного потомка вора и пьянчуги. Отец Билла не был женат на его матери — тихой, забитой женщине, а лишь жил с нею. То, что мальчик родился вне брака, похоже, гораздо больше шокировало их соседей по городку, нежели самого Билла и его мать. Что же касается отца, Роберта Уиндхема, так тот вообще плевал на все и вся. Когда Биллу было одиннадцать, отца посадили за воровство. Три года тюрьмы за кражу вещей из автомобилей.
 Наибольшее огорчение в школьные годы Биллу доставляло отнюдь не положение его родителей. Он привык слышать за спиной шепотки о своем незаконном происхождении и научился не обращать на них внимания. Больней всего ему было, когда кто-либо с пренебрежением отзывался о его матери.
 Разве Мелани Адамс виновата, что оказалась одной из пятнадцати детей в семье лесоруба — семье слишком бедной для того, чтобы дать девочке образование? Она прекрасно умела шить и готовить, с двадцати шагов запросто попадала из самодельного ружья белке в глаз. Но Мелани Адамс не умела читать и с трудом выводила свое имя печатными буквами. Сама она стеснялась этого и не протестовала, когда вечно пьяный сожитель или спесивые дамы на роскошных машинах, привозившие ей для стирки грязное белье, относились к ней свысока.
 Шум приближающегося автомобиля оторвал Билла от невеселых мыслей. На дороге показался красный спортивный «форд». Когда машина выскочила из-за деревьев, стоявших длинными рядами по обе стороны от шоссе, Билл тут же признал ее и неспешно пошел навстречу, подняв руку в приветственном жесте. Скрипнули тормоза, и, шурша шинами по раскаленному асфальту, «форд» остановился в нескольких шагах от Билла.
 — Привет, дорогой! — Из открытого окна выглянула сидевшая рядом с водителем ослепительная блондинка с копной пепельных волос. — Ты что, ночуешь на работе?
 Ее муж, Эд Бартон, сидевший за рулем, подал машину немного назад и припарковался у обочины. Виктория, а именно так звали блондинку, не сводила смеющихся глаз с Билла, ожидая ответа.
 — Вики Гринуэй, когда же ты наконец перестанешь совать нос в чужую личную жизнь?! — воскликнул Билл с притворным возмущением.
 Ее зеленые глаза насмешливо сощурились.
 — Этого вы от меня не дождетесь, Вилл Уиндхем. К тому же, — добавила она, напустив на себя строгий вид, — моя фамилия — Бартон. Я теперь солидная замужняя дама. И вы, сэр, надеюсь, впредь этого не забудете.
 Билл расхохотался. Виктория тоже. Хотя в детстве они никогда особенно не дружили, Билл прекрасно знал семью Вики. Он был знаком со всеми тремя ее сестрами и даже когда-то работал у ее отца — ныне покойного Джо Гринуэя — на их семейной лесопилке.
 Билл открыл дверцу автомобиля, а вышедший с другой стороны Эд, пастор церкви, которую посещал Билл, и его самый близкий друг, подал жене руку. Вики бросила на мужа нежный взгляд и выбралась с его помощью из машины.
 — Чувствую себя просто королевой, — важно заявила она. — Два роскошных мужчины у моих ног.
 Несмотря на ее вызывающий флирт, Билл прекрасно знал, что на свете редко встретишь столь преданно любящих друг друга супругов, как Эд и Вики. Их любовь, чистая и искренняя, не знала ни малейшей примеси ревности и других эгоистичных чувств, отравляющих жизнь многим парам.
 Такой любви можно только позавидовать, подумал Билл, остро почувствовав пустоту в груди от ощущения собственного одиночества.
 — Ладно, ладно, эй вы, двое, хватит нежностей! Могли бы и дома вдоволь полюбезничать! — воскликнул он, громко рассмеявшись, чтобы заглушить сосущее чувство под сердцем. — Зачем прилетели, пташки?
 — У нас есть к тебе два дела, — неспешно начал Эд, пытаясь одновременно высвободиться из объятий Вики. Впрочем, едва ему это удалось, как Вики скользнула к нему за спину и обняла сзади, пристроив подбородок на его плече. — Во-первых, мы хотели бы взглянуть, как продвигается строительство. Похоже, мы уже скоро сможем переезжать.
 Билл усмехнулся.
 — Ну, положим, я бы не начинал паковать вещи прямо сегодня. Закончены пока только наружные работы. С внутренней отделкой еще придется повозиться. В мастерской я уже делаю мебель. Книжные шкафы для кабинета почти готовы, осталось только собрать.
 — Понимаешь ли…
 Эд замялся, подбирая слова. Вид у него был несколько смущенный. Билл заметил, что у Виктории щеки вдруг зарумянились, и она уткнулась лицом в шею мужа.
 На мгновение Билла охватила паника, нет, скорее ужас. Неужели они сейчас сообщат, что не станут покупать дом? Билл знал, что жалованье пастора совсем невелико. И хотя Вики тоже работала — вела счета на семейной лесопилке, — едва ли она получала больше. Билл вполне мог понять, если бы у них возникли финансовые проблемы. Но сейчас он думал только о том, что сам уже вложил в строительство дома и что планировал на нем заработать. Мысленно он подсчитывал грядущие убытки от их отказа.
 Откашлявшись, Эд наконец продолжил:
 — В том, что касается кабинета, мы решили поменять наши планы. Нельзя ли эту комнату обставить как детскую?
 Билл вздохнул с облегчением, но от удивления не мог вымолвить ни слова. И только поймав смущенный взгляд Вики, кивнувшей в подтверждение слов мужа, он обрел-таки дар речи.
 — А я-то, сукин сын!.. Ой, прости, Эд!.. Билл почувствовал, что заливается краской до самых ушей. Камень упал с его души. Последовали сбивчивые поздравления, долгие рукопожатия, смущенные улыбки и громкий поцелуй в щечку будущей матери. С легким сердцем Билл заверил друзей, что переделать кабинет в детскую дело плевое, пусть не волнуются.
 Еще какое-то время они стояли, обсуждая цвет обоев и мебели для новой комнаты. Солнце уже село, и душные сумерки опустились на еще не остывшую от дневного жара землю.
 Наконец Вики легонько потянула мужа к машине. Нежно улыбнувшись, она сказала Биллу с заговорщицким видом:
 — Не окажешь ли еще одну услугу?
 — Конечно! — бодро ответил тот и лишь затем с тревогой подумал, что согласился, даже не узнав, о чем идет речь. — Что вашей светлости угодно?
 — Пожалуйста, не говори пока никому о ребенке. Мы еще даже не сообщили родным. Я не хочу, чтобы Айрин беспокоилась раньше времени.
 Что ж, это для Билла не составляло большого труда. К тому же он прекрасно понимал желание супругов сохранить пока все в тайне, поскольку хорошо знал способность Айрин Гринуэй волноваться, особенно когда дело касается здоровья ее младшей сестры.
 — О'кей. Буду нем как могила. Только, — глаза Билла хитро заблестели, — и вы обещайте назвать детку моим именем, если это будет мальчик.
 — Да ради Бога, — засмеялась Вики. — Но врач меня заверил, что родится девочка.
 Билл расхохотался.
 Эд открыл дверь авто — Вики проскользнула внутрь — и повернулся, чтобы попрощаться с другом.
 — Знаешь ли, — сказал он, — мы собираемся объявить о грядущем событии па семейной вечеринке у Айрин в честь Дня Независимости. Будет фейерверк, барбекю, не говоря уже о том, что пожалует вся честная компания. Айрин, Вики и я — это само собой, приедут также Кэт с мужем и мальчиком, которого они усыновили. Я слышал, что по такому случаю даже Стеф выберется к нам из Оклахома-Сити.
 При упоминании имени Стеф Билла бросило в жар. Хорошо еще, что уже стемнело и Эд не увидел, как его друга заколотила нервная дрожь.
 — Звучит заманчиво, — буркнул Билл, чтобы хоть как-то отреагировать на слова Эда.
 — Почему бы и тебе не принять участия? — продолжал Эд, не замечая овладевших Биллом эмоций. — Я знаю, Айрин будет рада тебя видеть.
 Предложение соблазнительное, особенно если учесть, как часто за все эти годы он мечтал вновь встретиться со Стефани Гринуэй.
 Интересно, сильно ли Стеф изменилась? — спросил он себя. Или она по-прежнему такая, какой осталась в его памяти, — темноволосая, хрупкая, словно статуэтка, потрясающе соблазнительная в своей невинности, подобная изысканному тропическому цветку. Магнолия на рассвете. Да, именно такой она запомнилась Биллу.
 — Ну, как? Приедешь? Чем больше народу, тем веселее, — нетерпеливый голос Эда вернул Билла на землю.
 Со всей деликатностью, на какую только был способен, Билл постарался объяснить свой отказ.
 — Спасибо, конечно. Но, понимаешь ли, на День Независимости ко мне должен приехать сын, и я думаю отправиться с ним на рыбалку к Дальнему озеру.
 — Звучит не менее заманчиво. Мне пока трудно представить, насколько это здорово, но, — он ласково посмотрел на Вики, — думаю, когда-нибудь и я смогу вкусить такое же удовольствие.
 Билл улыбнулся, подумав о своем сыне:
 — Да уж, дети — это лучшее, что у нас есть.
 Несколько мгновений спустя Билл остался один в звенящей цикадами темноте жаркой летней ночи, провожая взглядом удаляющиеся огни спортивного «форда». Высоко над ним ночной ветерок что-то шептал в вершинах деревьев, а еще выше зияло бездонной глубиной черное небо, усыпанное мириадами звезд.
 Июнь на исходе, подумал Билл с неожиданно нахлынувшей щемящей грустью. Завтра уже июль. Снова жара, снопа работа, снова…
 Он прервал себя, не закончив мысль, машинально сунул руку в карман, нащупав пачку «Мальборо», вынул ее, но затем, опомнившись, раздраженно стиснул в кулаке, почувствовав, как хрустнули сломанные сигареты, и бросил в кучу строительного мусора.
 Через минуту-другую он уже мчался в машине по темному шоссе, слушая льющуюся из приемника тихую музыку и думая о той женщине, которую он помнил еще девочкой. Сейчас больше всего на ему хотелось вновь увидеть ее.




 Глава 2


 Шел второй день июля. Еще не было и шести утра, когда Стеф Саути погрузила вещи в багажник своего крошечного авто и выехала из дома. Она спешила покинуть Оклахома-Сити до того, как в канун Дня Независимости все выезды окажутся забиты машинами жителей, отправляющихся на уикэнд. И все же, несмотря на ранний час, скоростное шоссе уже было переполнено автомобилями, чьи хозяева проявили такую же предусмотрительность, как и Стеф.
 Стараясь не превышать положенную скорость, Стеф выбралась из города и направилась на восток. Восходящее солнце светило ей прямо в глаза. Стеф хотелось скорее попасть домой. Нет, подумала она, «хотелось», пожалуй, слишком слабо сказано. Она всей душой рвалась туда — в родной Гринуэй Кроссроуд, где только и ощущала себя по-настоящему дома. Вопрос о том, провести ли остаток лета в одиночестве, оставшись В Оклахома-Сити, или вернуться в Арканзас, оборачивался для нее выбором: постараться сохранить лицо или сберечь душевное здоровье. Она предпочла второе, вполне отдавая себе отчет в том, какие проблемы с этим решением сопряжены.
 От желания быстрее попасть домой Стеф беспокойно ерзала на сиденье. Солнце поднималось все выше, и его слепящие лучи предвещали скорое наступление жары. Не отрывая глаз от дороги, Стеф попыталась на ощупь отыскать темные очки, которые, выезжая из гаража, оросила на соседнее сиденье. Однако под руку попалась лишь папка с договором о выставлении ее дома на продажу. Эту бумагу она подписала только вчера. Честно творя, Стеф теперь сама удивлялась, почему так долго тянула с продажей особняка. Он был слишком велик для нее одной, и только сейчас она поняла, что никогда не ощущала себя в нем комфортно.
 Когда кончится лето, сказала себе Стеф, и дом будет продан, — а риэлтер заверил ее, что это не составит большого труда, — она присмотрит себе что-нибудь поменьше. Возможно, просто квартиру. Несколько небольших комнат в старом доме. Место, где ей будет тепло и уютно. Как в ее родном Гринуэй Кроссроуде.
 Отыскав наконец очки, Стеф водрузила их на нос, закрыв большими черными стеклами почти половину миниатюрного личика. Взглянув на приборную доску, она заметила тревожное мигание, сигнализирующее о перегреве мотора. Стеф тревожно вскинула брови, но красный огонек исчез так же неожиданно, как и появился. Она пожала плечами и сосредоточилась на дороге. Впереди было еще четыре часа пути. Черная полоса асфальта ровно текла навстречу, исчезая под колесами машины.
 Стеф понимала, что сохранять после крушения брака прежнее жилище, по меньшей мере, смешно. Более того, в этом есть даже некий мазохизм. Но все прошедшие после развода месяцы она жила, как во сне. Словно сомнамбула она продолжала двигаться, выполняя свои повседневные обязанности: утром — на работу в школу, вечером — домой. Но чувствовала она одну лишь не проходящую, ноющую боль в сердце. Конечно, Стеф пыталась утешить себя мыслью, что с другими людьми случались вещи и похуже, что с разводом жизнь не кончилась, но все же делать вид, что ничего серьезного не произошло, она больше не могла.
 Какой-то лихач на синем фургоне подрезал ей путь, Стеф резко притормозила. На некоторое время она отвлеклась от тягостных мыслей, стараясь соблюдать осторожность на переполненном машинами шоссе, и, только когда после большой транспортной развязки поток автомобилей поредел, смогла несколько расслабиться, вновь погрузившись в невеселые раздумья.
 Она больше не хотела притворяться, что осталась прежней Стеф. А именно это ей приходилось делать в письмах к Айрин и в редких телефонных разговорах с другими сестрами — Кэт и Вики. В их семье Стеф считалась «хорошей девочкой».
 Тихая, скромная, сговорчивая, готовая к компромиссам, имеющая редкий дар терпеливо выслушивать чужие жалобы и сопереживать чужим неприятностям, но никого не загружающая своими проблемами. И вовсе не потому, что она была столь уж уверена в себе.
 В глубине души Стеф прекрасно понимала, что если и умела слушать других, то лишь потому, что всегда хотела быть приятной в общении и соответствовать представлениям о ней остальных членов семьи. Стеф старалась, чтобы родные думали о ней как о сильной и самоотверженной личности. И они действительно так думали, хотя на самом деле в ней не было и следа подобных качеств. Однако Стеф продолжала играть роль по этим правилам, так до конца и не ответив себе, почему она так дорожит чужим одобрением, как будто мнение о ней близких для нее важнее, чем ее собственное.
 А может, так оно и есть? — устало подумала Стеф. Считалось, что из четырех сестер Гринуэй она, третья по старшинству, в свои двадцать девять лет преуспела больше всех. Но теперь у нее нет больше ни сил, ни желания поддерживать и далее этот семейный миф. Она возвращается домой. С разбитой жизнью и рухнувшими надеждами.
 В доме Джеффри Дартвелла Уиндхема, в Хэмпстеде, телефон звонил уже битый час. Билл, мысленно чертыхаясь, набрал номер в шестой раз, когда наконец в трубке раздался хриплый со сна голос матери Джеффа.
 — Да, слушаю.
 Оттилия Дартвелл, дочь богатых родителей, никогда не знала, что такое рано вставать на работу, ведь за все свои тридцать лет она не работала ни дня. Вот почему голос ее звучал сухо и раздраженно. Билла передернуло, но он взял себя в руки и обратился к бывшей жене строго по-деловому:
 — Доброе утро. Позови, пожалуйста, Джеффа.
 Билл преднамеренно опустил обычные формулы вежливости, вроде «как поживешь» и т. д. Да его, честно говоря, вовсе не интересовало, как живет женщина, которая за прошедшие после их развода двенадцать лет не сказала ни ему, ни о нем ни единого доброго слова. В свое время она вышла за него, оказавшись на мели. Поспешное замужество позволило ей уйти от выяснения отношений с папочкой из-за очередного перерасхода средств с открытого им для нее счета.
 — Кто это? — услышал Билл мужской голос на другом конце провода.
 — Да так, никто, — нежно проворковала Оттилия, прикрыв трубку рукой. — Спи, милый.
 — Кто это?! — почти прорычал Билл, с трудом сдерживаясь.
 Наступила секундная пауза. Билл мысленно представил, как Оттилия раздраженно выгнула вверх тонкую, выщипанную бровь.
 — Не твое дело, — холодно отрезала она. — Мы, слава Богу, больше не женаты.
 — Не увиливай, — его глаза угрожающе сузились. — Черт тебя подери, Оттилия! Ты же знаешь, как я отношусь к тому, что ты притаскиваешь в дом, где живет мой сын, пьяных сопляков, которых снимаешь в баре, чтобы переспать с ними!
 — Я не снимала Джила в баре, — свистящим шепотом возразила она, но Билл не обратил на ее слова никакого внимания.
 — Каждый раз, как я звоню, одна и та же история. Хахали приходят и уходят, а ты подумала, что при этом чувствует Джефф? — Билл задохнулся от ярости. — Неужели для тебя не существует никаких приличий?
 — Приличий? — ядовито переспросила Оттилия и зло рассмеялась. — И ты еще говоришь о приличиях? Вспомни-ка лучше, откуда ты сам взялся!
 — Я — отец Джеффа, не забывай!
 Она снова засмеялась, голос ее наполнился горечью и презреньем:
 — А-а, вспомнил? Сначала повесил мне его на шею, а теперь вспомнил. У меня тоже есть право на личную жизнь. И не пытайся мне доказывать, что сам не спишь с бабенками направо и налево при всяком подходящем случае, — ее голос зазвучал громче, потому что теперь она говорила прямо в трубку. — Уж я-то тебя хорошо знаю, дорогой. Ты не забыл, как мне, девочке, пришлось дорого заплатить за свою ошибку?
 Нервно крутя телефонный провод, Билл пытался взять себя в руки:
 — Ты в своем репертуаре, Оттилия. Что же касается ошибки — если ты так предпочитаешь называть Джеффа, — то я тебе уже сто раз говорил и снова повторю: я готов взять его к себе в любое время. Только скажи, когда подъехать, и я тебя от него освобожу.
 — Скажите, пожалуйста, прямо благородный рыцарь в сияющих доспехах!
 Билл мысленно увидел ее самодовольную ухмылку. Но когда она снова заговорила, голос зазвучал почти искренне:
 — Нет, ты не получишь Джеффа. Я люблю его, и он — можешь верить, можешь не верить — любит меня.
 — Да-а? — с сомнением протянул Билл. — Просто твой папаша быстренько закроет для тебя свой кошелек, если ты отдашь сына мне.
 — Папа тут ни при чем, — отрезала Оттилия.
 — Одна поправочка! Твой отец боится замарать свое имя, имея внука с фамилией Уиндхем, не так ли? Но и отпустить Джеффа жить со мной он тоже не хочет.
 — Чепуха! — Оттилия не собиралась отступать. — Ты просто ревнуешь, потому что прекрасно знаешь, что Джефф не любит тебя и ни за что не поехал бы в твою Богом забытую дыру, если бы ты не давал ему карманные деньги.
 Ее слова больно резанули Билла, но он уже устал спорить с бывшей женой, Запустив пятерню в белокурую шевелюру, он растерянно поскреб в затылке и со вздохом сказал:
 — Ладно, хватит, я хочу говорить с Джеффом.
 — Очень жаль, но это невозможно, — торжествующе сообщила Оттилия. — Его пет дома. Он в школе.
 Биллу никогда так сильно не хотелось отвесить ей затрещину, как сейчас.
 — Сегодня суббота, Оттилия, суб-бо-та! Даже летняя школа сегодня закрыта. Его что, нет дома? А где он может быть?
 — М-да, в самом деле… — Билл почувствовал, что она смущена. — Ах да, вспомнила… Он ушел гулять с мальчишками. Полагаю, что в зал игровых автоматов при супермаркете.
 — Ты полагаешь! — взорвался Билл. — Это значит лишь то, что ты продрыхла со своим хахалем, а теперь пытаешься гадать, куда ушел твой сын. Но в точности ты этого не знаешь, потому что я разбудил тебя своим звонком. — В трубке слышалось обиженное сопение. — И ты еще удивляешься, почему у мальчика проблемы, если сама не можешь за ним уследить!
 — Мальчику, между прочим, уже тринадцать лет, — с ненавистью прошипела Оттилия. — Он уже не грудной, и мне не надо бегать за ним с соской в одной руке и пеленкой в другой. Хватит изображать дело так, будто я выбрасываю беспомощную малютку на улицу.
 Она права, подумал Билл, как ни противно было в этом признаваться. Джефф действительно не грудняшка и едва ли нуждается в родительском разрешении, чтобы отправиться в супермаркет, расположенный в том же квартале. Билл тяжело вздохнул. В том, что касается их сына, у Оттилии всегда есть козырь в запасе.
 — Передай ему, пожалуйста, чтобы позвонил мне, когда вернется, — сказал Билл примирительным тоном, который показывал, что он признает свое поражение.
 Оттилия это поняла.
 — Конечно, дорогой, — ответила она с издевательским смехом. — А ты не забудь прислать чек с очередными алиментами. Пока.
 Положив трубку, Билл до боли стиснул зубы. Ну и сука! Каждый раз ему приходится, как об одолжении, умолять о свидании с сыном. Он был готов задушить свою бывшую жену. Но все же в чем-то Оттилия права: они с сыном почти чужие, ведь они так мало знают друг о друге. Именно этого ей и нужно. Бывшая супруга хочет, чтобы сын думал, что он, Билл Уиндхем, недостоин быть его отцом. Она сама ведь заявила об этом Биллу. Что же ей помешает говорить то же самое Джеффу? Билл живо представил, как она рассказывает сыну о нем всякие ужасные вещи. Дескать, Билл силой овладел ею, когда она еще училась в старших классах. Так что он — гнусный насильник, а она — невинная овечка, ставшая его жертвой.
 Святая невинность! Билл горько усмехнулся. Он-то помнит, как Оттилия вешалась на шею каждому встречному.
 Сграбастав со стола большую связку ключей, Билл угрюмо побрел в гараж. Пора на работу. Выйдя из дома, он зажмурился от яркого света. Утро еще не кончилось, а солнце палило нещадно.
 Он завел пикап и выехал на улицу. На центральном перекрестке, где висел единственный в городе светофор, пришлось остановиться на красный свет. Дожидаясь зеленого, Билл мысленно вернулся к разговору с Оттилией. Сын действительно вырос, с грустью подумал он. Это уже не ребенок, а подросток, который познает окружающий мир, такой враждебный и неприветливый, и должен учиться бороться за достойное место в жизни. У Билла заныло сердце.
 Он вспомнил свои тринадцать лет и спросил себя: замечал ли кто-нибудь в нем, как он сейчас в Джеффе, такую же неуверенность, такие же тревоги, какие испытывает каждый подросток, вступая во взрослый мир?
 Загорелся зеленый свет, и Билл свернул, направляясь на восток от Гринуэй Кроссроуда. Интересно, подумал он, а видит ли Оттилия за внешней грубостью Джеффа, которой тот, как щитом, прикрывается от внешнего мира, просто испуганного ребенка? Джеффу нужны отец и настоящая мать. Близкие, родные люди, которые будут поддерживать мальчишку, направлять, ставя его благо выше собственного. Но, увы, Билл понимал, что это невозможно.
 Во-первых, только сам Господь Бог способен заставить Оттилию передать мальчика отцу. А во-вторых, пока у Билла нет никого, кто бы мог заменить Джеффу мать, не остается ничего, как все оставить по-прежнему.
 Но, черт возьми, такое положение вещей ему, Биллу, столь же отвратительно, как эта проклятая жара. Не спуская глаз с черной ленты дороги, окруженной с обеих сторон двумя рядами деревьев, он потянулся за термосом с холодной водой.
 Сквозь открытые окна машины в кабину врывался горячий ветер, неся с собой аромат разогретой солнцем сосновой хвои. Откинувшись на сиденье и не обращая внимания на ветер, трепавший обвислые поля его старой шляпы, Билл одной рукой управлял машиной, а другой привычно откручивал крышку термоса. Но едва он поднес горлышко к губам и сделал большой глоток холодной до ломоты в зубах воды, как взгляд его упал на легковой автомобиль, замерший кпереди у обочины узкой дороги.
 Билл сбросил скорость и притормозил. Солнце пробивалось сквозь верхушки деревьев. От постоянного мелькания света и тени рябило в глазах. Но Билл был готов побиться об заклад: машина ему знакома. Он знал ее так же точно, как свое собственное имя. И еще до того, как взгляд зафиксировал поднятый капот и поднимающуюся от мотора струйку пара, Билл обратил внимание на оклахомский номер.
 Медленно он опустил термос на сиденье, почувствовав, как кровь прихлынула к лицу и под ложечкой засосало от неясного предчувствия. Он понял, что та самая женщина где-то очень и очень близко, быть может, даже вон за тем холмом.
 Странно, подумал Билл, почему у него вдруг задрожали колени, когда он отпустил тормоз и нажал на газ?
 Он постарался не придавать этому значения, не спеша поднимаясь на холм. Но сердце готово было выскочить из груди, а внутренний голос твердил ему: тринадцать лет — большой срок. Узнает ли она его?
 Неожиданно Билл почувствовал почти непреодолимое желание развернуть машину и умчаться отсюда куда подальше.
 В обычной ситуации пешая прогулка в три мили не составила бы для Стеф ни малейшего труда. Но по жаре, задыхаясь от запаха раскаленного асфальта и чувствуя, как он жжет ступни сквозь тонкие подошвы босоножек, она с огромным усилием преодолевала каждый шаг. В горле першило, воздуха не хватало. Руками приходилось постоянно придерживать шляпу, чтобы ее не сорвало очередным порывом горячего ветра. Стеф казалось, что она уже ничего не слышит кроме стука крови в висках.
 Она ругала себя снова и снова. Ну как она могла не обратить внимания на огонек, предупреждавший о перегреве двигателя? Стеф проехала уже большую часть пути, когда индикатор вновь засветился и больше уже не гас. Но вместо того что-бы куда-нибудь завернуть, она глупо понадеялась, что дотянет. И вот результат: мотор отказал в трех милях от дома!
 Не обращая внимания на слезы усталости и обиды, которые текли из глаз, оставляя на покрытых пылью щеках мокрые дорожки, Стеф придерживала за ноля шляпу, составлявшую ее единственную защиту от палящих лучей. Облизав пересохшие губы, она попыталась на глазок определить оставшееся расстояние. Примерно миля.
 Убрав рассыпавшиеся волосы под шляпу и натянув ее поглубже, Стеф продолжала путь. Тонкая муслиновая юбка липла к потному телу, сковывая движения. Стеф чертыхнулась. Айрин не удивилась бы, услышав такие слова от Вики, но обе упали бы, узнав, на что способна "тихоня» и «пай-девочка» Стеф. Впрочем, вокруг не было ни души. Она выругалась еще громче и поплелась вперед, одной рукой держась за шляпу, другой отдирая от ног липнущую юбку.
 Она не носит нижнюю юбку. Это было первое, что подумал Билл, заметив с вершины холма женщину, идущую ярдов за сто впереди. Он видел ее со спины. Солнечные лучи просвечивали насквозь тонкую материю юбки, очерчивая темный силуэт крутых бедер и длинных, стройных ног.
 Придерживая тормоз, Билл начал медленно спускаться с холма. Он хотел взглянуть ей в лицо, чтобы увидеть, сильно ли она изменилась. Он хотел, чтобы и она взглянула на него и увидела, как изменился он сам. Изменился именно так, как она предрекла ему много лет назад.
 Ему хотелось ей сказать, нет, ему просто необходимо было ей сказать: «Спасибо, Стеф. За то, что поверила в меня. За то, что дала мне смелость. За то, что заставила и меня поверить в собственные силы…»
 Билл уже догнал ее, но во рту вдруг пересохло, и, не в силах первым заговорить, он просто продолжал ехать вровень с идущей по дороге женщиной.
 Стеф не сразу услышала шум тихо работающего мотора. И, только краем глаза заметив приближающийся пикап, она повернула к нему лицо, больше, чем наполовину закрытое полями шляпы и темными очками. Водитель, не проронив ни слова, медленно поехал рядом на расстоянии вытянутой руки. Стеф интуитивно почувствовала, что это мужчина, но не решалась посмотреть на него и убедиться в своей правоте.
 Она слишком долго жила в большом юроде, чтобы беспокоиться из-за внимания, проявленного к ней незнакомцем. Может быть, он просто шутит и сейчас уедет, подумала Стеф. Но сердце ее гулко застучало. Она чувствовала на себе взгляд водителя, и постепенно ее стал охватывать страх. Если он ничего сейчас не скажет или не уедет, решила она, то ей останется только убежать и спрятаться вон в том лесочке.
 Прошло еще несколько секунд. Лес приблизился. Но и пикап тоже. И когда Стеф уже приготовилась пуститься во всю прыть, мужчина заговорил с нею. Она вздрогнула при звуке низкого, спокойного голоса.
 — Извините, мэм, за беспокойство. Но я видел вашу машину и хотел бы вам помочь, если позволите.
 Неужели его голос? Или ей только показалось? В прозвучавших словах было что-то очень-очень знакомое, и это заставило ее остановиться. Стеф не обернулась в тот же миг, но почувствовала, что пикап остановился и водитель ждет, когда же она посмотрит на него.
 — Мэм?
 Все сомнения улетучились. Это мог быть только он.
 Неспешно обернувшись, Стеф сняла черные очки и шляпу. Темные волосы упали на плечи. Она подняла глаза и столкнулась с его взглядом, взглядом синих глаз, фантастически гармонирующих с темной бронзой мужественного лица.
 — Привет, Стеф, — мягко сказал Билл.
 — Здравствуй, Билл, — почти шепотом ответила она.




 Глава 3


 Первые мгновения оба чувствовали себя неловко. Два почти незнакомых человека — а именно такими их сделали тринадцать лет разлуки — смотрели друг на друга, не зная, что сказать.
 Затянувшаяся пауза, хотя и длилась всего несколько секунд, вынудила Стеф занервничать, действуя на нее хуже, чем жара. Билл Уиндхем! Уж не грезится ли ей? На миг Стеф даже показалось, что ее хватил солнечный удар.
 Она даже более красива, чем он себе представлял, отметил Билл. Пожирая Стеф глазами, он не замечал ни слишком долгой паузы, ни бегущих мгновений. Его взгляд скользил по ее лицу, не упуская ничего: изящные скулы, густые темно-русые волосы, кожа нежная, как лепестки роз. А глаза…
 — Много воды утекло…
 Билл услышал свой голос, донесшийся откуда-то, словно издалека, и не был даже уверен, что сам сказал это. Он смотрел в ее глаза, поражаясь их удивительной глубине.
 — Д-да, конечно, много утекло воды… — не думать о том, какая она, должно быть, растрепанная и чумазая.
 Но под его взглядом совсем не думать об этом не получалось. А он смотрел та-ак!..
 — Ты классно выглядишь, — сказал Билл, угадав ее мысли.
 — Спасибо, — почти машинально отозвалась Стеф.
 Она думала о том, как изменился он за минувшие годы. Его волосы стали темнее — они уже не белые, как в юности, а цвета теплого речного песка, золотом отливающие на солнце.
 Билл, конечно, стал старше и, хотя что-то юношеское в нем и сохранилось, выглядел теперь гораздо более спокойным и уверенным в себе — настоящий мужчина. И все же прошедшее время не изгладило в его облике некоторую резкость, еще в юные годы выдававшую упрямый и вспыльчивый характер. В целом же он производил впечатление человека, нашедшего свое место в жизни.
 Стеф спросила себя, что же произошло с ним такого, что вызвало подобные изменения? Она знала, что Билл давно уже разведен. И хотя вовсе не думала, женился ли он снова или нет, машинально все же бросила взгляд на его загорелые темные руки, лежавшие на руле. Левую было особенно хорошо видно. Стеф почувствовала нечто вроде облегчения, не обнаружив на ней кольца. Однако, поймав себя на мысли, что ей, оказывается, не безразлично, женат ли он, Стеф тут же заставила себя отвести глаза в сторону.
 Так. Успокойся. С этим человеком у тебя ничего быть не может, мысленно сказала она себе. Билл Уиндхем — всего лишь знакомый школьных лет. Стеф осторожно посмотрела на него опять и, к своему огорчению, обнаружила, что он по-прежнему не сводит глаз с ее лица.
 — Ну, в общем… Я действительно была рада тебя видеть, Билл. Но мне нужно идти, чтобы поскорей попасть домой. Может быть, мы как-нибудь снова встретимся, когда я буду в городе…
 Билл с интересом наблюдал за сменой эмоций на лице Стеф, словно по раскрытой книге читая ее мысли. Он замерил быстрый взгляд, брошенный на его левую руку, и отметил про себя, что Стеф небезынтересно, женат ли он. Даже такое внимание с ее стороны было ему приятно.
 Взгляд Билла остановился на крошечной родинке возле самого уголка ее рта, чуть выше верхней губы. От воспоминаний его сердце учащенно забилось. Он вспомнил, как однажды прикоснулся к этой родинке. Сначала кончиком пальца, потом — губами.
 Билла бросило в жар, и только усилием воли он вновь вернулся к реальности. Что это с ним? Как он мог забыть, что Стеф все еще стоит под палящими лучами? К тому же она уже приготовилась идти дальше… Стеф подняла воротник, защищая шею от солнца, и вновь натянула шляпу до бровей.
 — Эй-эй, постой! — Билл поглубже вдавился в сиденье, чтобы лучше видеть ее лицо через узкое окно автомобиля. — Неужели ты думаешь, что я остановился только поздороваться? Садись в машину. Я подброшу тебя.
 Стеф на секунду задумалась над его предложением. Это, конечно, лучше, чем плестись пешком. Но почему он смеется?
 Смущенная усмешка Билла превратилась в широкую улыбку, открывшую крепкие белые зубы. Стеф почувствовала, что ноги ее ослабли, а по телу, от макушки до кончиков пальцев ног, пробежала теплая волна. Стоп, сказала она себе, осторожность прежде всего!
 — Да нет, спасибо, я сама дойду. Правда-правда, здесь недалеко. Немного прогуляться мне будет даже полезно.
 Билл несколько секунд молча смотрел на нее, потом отвернулся и задумчиво измерил взглядом расстояние до видневшегося вдали дома. Прошло еще несколько долгих секунд. Стеф подумала, что ей, наверное, лучше потихоньку уйти. Но было уже поздно. Она увидела, что Билл облизнул губы и вновь перевел на нее взгляд.
 — Я вам вот что скажу, мэм, — начал он вдруг почему-то с сильным южным акцентом, тоном столь же интригующим, сколь серьезным. — Конечно, видок у этой тачки еще тот. Клапана стучат, шины поистерлись, а за неимением кондиционера приходится, чтобы подышать свежим воздухом, высовывать голову в окно. А потому… — Билл изобразил на лице смиренное понимание, — я не могу осуждать вас за отказ ехать на такой развалюхе, хотя она, надо признаться, все-таки бегает еще довольно резво. Но вот что я вам еще скажу, мэм. Если вы все же твердо решили идти пешком, то будь по-вашему. Сейчас припаркую свою лошадку у обочины, и мы пойдем вместе. В любом случае, я не позволю вам одной шествовать по такому пеклу.
 К концу его торжественной речи Стеф уже не могла сдержать улыбки и даже издала короткий смешок. Она не смеялась уже много месяцев и теперь чувствовала, что понемногу начинает оттаивать. И все же ее не оставляло беспокойство. Главное — осторожность, снова напомнила она себе.
 — Ну, я не знаю, — с сомнением сказала Стеф, вопросительно глядя на Билла, — насколько можно доверять такой машине и ее водителю?
 Он прищурился, слегка наклонил голову и снова произнес, по-южному растягивая слова:
 — Не волнуйтесь, мэм. Последний раз предлагаю вам на выбор: или через пять минут вы будете дома, или мы вместе полчаса плетемся по солнцу.
 Позднее Стеф убеждала себя, что согласилась только потому, что иначе он, чего доброго, решил бы, что она стесняется его машины или, того хуже, набивается на совместную пешую прогулку.
 И все же Стеф не была уверена, что поехала только по этой причине. В течение тех трех минут, пока добирались до дома, она трепетала, словно школьница, время от времени, не в силах справиться с собою, украдкой посматривала на него, порой замечая, что и Билл делает то же самое.
 Чтобы сгладить возникшую неловкость, они говорили обо всем на свете. Отвечая на его вопрос, Стеф рассказала, что уже пять лет преподает коррекционное чтение в небольшой частной школе. В свою очередь, он сообщил, что не только по-прежнему занимается ремонтными работами по заказам, но также строит дома на продажу.
 — В одном из них, — объявил Билл, гордо улыбаясь, — будет жить преподобный Эдуард Бартон со своей молодой женой Викторией.
 — Что? — удивленно переспросила Стеф. — А почему я ничего не знаю? Когда они это решили?
 Хотя Стеф и радовалась за Вики и Эда, но в то же время ей было не по себе оттого, что никто в семье не позаботился сообщить ей эту новость. Конечно, Вики и Эду нужно новое жилище, крошечный домик Эда хорош лишь для одного человека, двум в нем тесно. Но почему нельзя было сказать ей, что дом для них строит Билл?
 Почувствовав ее огорчение, хотя и не понимая его причин, Билл попытался объяснить:
 — Понимаешь, я строил дом на продажу, а они решили его приобрести всего несколько недель назад. Возможно, Вики еще просто не успела поделиться с тобой этой новостью, ведь тебя не было здесь целый месяц. Наверное, ты узнаешь еще целую кучу новостей.
 До нее не сразу дошел смысл сказанного, но затем Стеф подумала, что ослышалась.
 — Как ты сказал? — порозовев от волнения, спросила она. — Откуда тебе известно, когда я в последний раз была дома?
 Она заметила, что Билл смутился и замялся, отчего ее вновь охватили тревога и смутное беспокойство.
 — Да я даже не помню откуда, — пожимая плечами, произнес он с запинкой. — Быть может, случайно услышал от Эда. Или увидел на шоссе твой автомобиль. Я ведь езжу по этой дороге дважды в день. И вполне мог заметить твою машину у дома в прошлом месяце.
 Его слова звучали так, будто он хотел убедить в этом и самого себя. Стеф замолчала, не зная, что и думать. К счастью, они уже приехали, и можно было не продолжать разговор.
 — Айрин! — во все горло крикнула Стеф, едва пикап затормозил во дворе.
 Старшая сестра уже спешила к ней из сада с лейкой в одной руке и ножницами для подрезания кустов в другой. Ее короткие шорты открывали великолепные длинные и загорелые ноги, которым Стеф всегда завидовала и по которым втайне вздыхала вся мужская половина Гринуэй Кроссроуда. Впрочем, Айрин в свои тридцать три была совершенно равнодушна к этим вздохам. Ее волосы, завязанные в хвост, падали на спину.
 — Стеф? — Айрин прищурилась, глядя против солнца. — Ты ли это? И почему ты прибыла на таком катафалке?
 Смущенная подобным эпитетом в применении к пикапу, Стеф забормотала что-то в его защиту, но Билл расхохотался от всей души. Похоже, взаимное подшучивание было постоянной формой их общения с Айрин.
 — Слушай, Айрин, — начал он с напускной строгостью, едва только выбрался из машины. — Я тебе уже тысячу раз говорил и еще раз повторю: моя верная рабочая лошадка не любит твоих грубых намеков на ее внешность и страшно конфузится. Правда, детка? — нежно обратился он к автомобилю, похлопав по пыльному капоту.
 — Билл, ты неисправим, — засмеялась Айрин и перевела блестящие от удовольствия глаза на Стеф. — Скажите-ка лучше, вы двое, что там у вас такое стряслось?
 Стеф сама готова была задать аналогичный вопрос. Она никогда не видела, чтобы Айрин держала себя на столь короткой ноге с кем-либо из мужчин, не принадлежавших к семье. Да и после смерти отца их оставалось только двое — Эд Бартон и Тони Мэльюсибл, муж Кэт.
 Неужели Айрин имеет виды на Билла? Нет-нет, поспешно успокоила себя Стеф. Ничего такого не заметила. Но все же они общаются между собою довольно необычно…
 — Заходите же, — пригласила Айрин, и Стеф заметила, что Билл опередил ее старшую сестру и открыл дверь, пропуская вперед. Он смотрел на Айрин тепло и просто. Стеф он тоже пропустил вперед, но, когда она проходила, ей показалось, что выражение его лица несколько изменилось. Билл по-прежнему улыбался, но глаза подернулись легкой грустью. Закрыв дверь, он последовал за ними, несколько более скованный и напряженный, чем во дворе.
 — Идемте на кухню, — позвала Айрин, которая шла впереди, показывая дорогу. — Я как раз приготовила холодный чай. Всегда ужасно хочу пить после работы в саду. Будешь чай со льдом? — повернулась она к Биллу.
 — Конечно!
 — С сахаром или без?
 — Три ложечки, — вкрадчиво произнес он.
 Айрин достала стаканы из шкафа.
 — Уж ты бы лучше сразу попросил каплю чая в чашку сахара, — съехидничала она, вынимая лед из холодильника.
 — Ну, ты же знаешь меня… — он обращался к Айрин, но не спускал глаз со Стеф, сидевшей за столом напротив. — Меня хлебом не корми, дай сладеньким побаловаться.
 Бледная от волнения Стеф молча наблюдала за их дружеской перепалкой, не в силах вымолвить ни слова. Наконец она не выдержала:
 — Я и не знала, что вы так хорошо узнали друг друга.
 Она попыталась произнести это вполне светским тоном, однако не смогла справиться с раздражением, и в ее словах отчетливо прозвучала нотка ревности.
 Билл и Айрин с удивлением воззрились на Стеф.
 — Что ж тут удивительного, — спокойно ответила Айрин. — Тебе прекрасно известно, что мы знакомы уже многие годы. А с тех пор, как не стало папы, Билл часто заходит помочь мне по дому и выполняет разную мужскую работу. Ну а теперь он и вовсе строит новое жилище для Вики и Эда. Чего уж тут… — и она удивленно пожала плечами, показывая, что ей вообще невдомек, из-за чего разгорелся весь сыр-бор.
 Билл не был уверен, что правильно понял Стеф, и выглядел слегка озадаченным, когда с открытой улыбкой обратился к ней:
 — Я хорошо знал твоего отца, Стеф, а теперь Айрин осталась совсем одна. Приходя ей помочь, я лишь плачу старый долг. И прочем, если тебя это смущает, я могу уйти, — его сощуренные глаза недобро сверкнули. — Но смею заверить, тебе нечего беспокоиться, что репутация или благосостояние Айрин могут из-за меня пострадать.
 Он замолчал, продолжая сверлить Стеф глазами. Та почувствовала себя виноватой и зарделась от жгучего чувства стыда.
 — Я вовсе не имела в виду ничего такого…
 Она не закончила фразу. Правда состояла в том, что Стеф откровенно ревновала. Она ничуть не беспокоилась, что Билл скомпрометирует и тем самым навек погубит репутацию ее сестры. Просто один только вид мужчины и женщины, чье общение друг с другом столь легко и радостно, заставлял ее почувствовать себя совсем одинокой и никому не нужной. Ей хотелось, чтобы и ее так же поддразнивали, хотелось смеяться так же беззаботно, как Айрин. Но Стеф боялась, что уже не будет чувствовать себя так же легко, как прежде. Казалось, развод оставил в ее душе выжженную пустыню. Ведь раньше она никогда не испытывала ни ревности, ни зависти.
 Стеф понимала, что ей надо извиниться перед Биллом и Айрин. Но подобрать подходящих слов не удалось, и она решила свалить все на усталость.
 — Кажется, я переутомилась на такой жаре. Извините, если мои слова задели вас. Я не хотела никого обидеть.
 — Разумеется, ты просто устала, — поспешила поддержать ее Айрин. — Долгая поездка и поломка автомобиля. Ты ведь так сказал, Билл?
 Стеф подняла глаза и с облегчением увидела, что выражение лица Билла смягчилось и теперь он, улыбаясь, смотрит на нее.
 — Да-да, конечно. Именно так я и сказал.
 Странно. Стеф не помнила, чтобы кто-то произнес хоть слово о ее машине. Наверное, она слишком углубилась в свои мысли и пропустила это мимо ушей.
 — Тебе сейчас нужно принять прохладный душ и переодеться, чтобы прийти в себя, — продолжала Айрин. — Билл, не принесешь ли ты вещи Стеф?
 — Ай-яй-яй, про вещи-то забыли! — воскликнул Билл, хлопнув себя по лбу.
 — Я же оставила их в своей машине, — огорченно простонала Стеф. — Не тащить же по такой жаре!.. А когда поехали, я не догадалась попросить вернуться за ними.
 — Ладно, не убивайся, — утешил ее Билл. — Сейчас доставлю.
 — Нет, нет, что ты!.. — возразила Стеф. — Ты и так уже много сделал. Айрин привезет все попозже.
 — А твой автомобиль? Его же нельзя просто так бросить на дороге.
 — Даже и не знаю, — пожала плечами Стеф. — Наверное, придется связаться с аварийной службой, чтобы вызвать грузовик или нечто в этом роде.
 Теперь настала очередь Билла пожимать плечами.
 — Это обойдется тебе раз в десять дороже, чем весь ремонт. Думаю, там всего-то радиатор потек. Если это так, я и сам бы мог справиться.
 — Ой, спасибо тебе огромное!
 — Хорошо, тогда я поеду заберу твои вещи и на обратном пути вечером заброшу их сюда. До вечера терпит?
 Стеф утвердительно кивнула. У нее все-таки три сестры. Конечно, футболка и шорты ей всегда найдутся.
 — О'кей. Тогда я заеду вечером и заодно посмотрю твою машину. Если потек радиатор или какая-нибудь подобная ерунда, я куплю запчасти и пригоню машину, когда починю. Если же что-нибудь серьезное, сам отбуксирую ее в город на станцию техобслуживания.
 Стеф запротестовала:
 — Ну что ты, зачем тебе столько хлопот! У тебя же своя работа есть и…
 Билл прервал сбивчивый монолог, приложив палец к ее губам. От этого прикосновения сердце Стеф бешено забилось.
 — Ты же мне однажды оказала услугу, помнишь? — Билл понизил голос почти до шепота, и в его глазах было нечто такое, отчего Стеф почувствовала, что у нее подгибаются ноги. — Позволь же и мне ответить тем же, — совсем тихо закончил он.
 Билл отнял палец от ее губ, отчего на них осталось странное волнующее ощущение. Стеф медленно, как во сне, достала из кармана юбки ключи от машины и протянула на раскрытой ладони.
 Их руки соприкоснулись, взгляды встретились. На какое-то мгновение оба замерли, охваченные воспоминанием о другом таком моменте, происшедшем много лет назад.
 — Я тебе по-настоящему признательна, — сказала Стеф, глядя ему прямо в глза и думая о чем-то своем.
 — А я… Я вернусь так быстро, как только смогу, — ответил он столь же отрешенно.
 — Не торопись.
 — Тогда я позвоню тебе, — улыбнулся Билл.
 — Хорошо, — кивнула она.
 Резко повернувшись, Билл пересек комнату и, уже подойдя к двери, остановился, а потом, искоса глядя на Стеф, прерывающимся голосом произнес:
 — Я страшно рад тебя снова видеть. Через мгновение он уже был за дверью.




 Глава 4


 Старый деревенский дом, в котором выросла Стеф, мало изменился за прошедшие годы, и ей порой с трудом верилось, что сама она изменилась так сильно. Высокие потолки, некрашеные полы из широких досок, старомодная мебель, семейные фотографии на стенах и знакомые с детства безделушки — все напоминало о детстве.
 Ее отец выстроил первый этаж лет пятьдесят назад, еще до того, как юная Джери Смит стала его женой. Верхняя половина из двух спален, разделенных небольшой ванной, была добавлена уже позднее, когда стали появляться дети: сначала Айрин, затем — Кэт, потом — Стеф, которой исполнилось всего три года, когда их мать, дав жизнь Виктории, умерла при родах.
 Поднимаясь теперь по лестнице, Стеф с грустной улыбкой заметила, что пятая сверху ступенька по-прежнему скрипит, правда, совсем тихо и только если наступить на ее правый край. Сосновые перила за многие годы до блеска отполированы множеством прикосновений рук и юбочками катавшихся по ним девчонок.
 Наверху Стеф остановилась и перевела дыхание, прежде чем шагнуть в небольшой холл, откуда одна из дверей вела в спальню, которую она в детстве делила со своей младшей сестрой.
 Хотя Стеф в последний раз была здесь всего месяц назад, сейчас ей показалось, что прошли годы. Когда же она решилась наконец толкнуть дверь и увидела знакомые прозрачные шторы и желтые обои с белыми цветами, слезы застлали ей глаза, а сердце омыла теплая волна воспоминаний. Медленно она обводила взглядом комнату, не упуская из виду ни малейшей детали. И, как всегда, тихо засмеялась при виде разделительной линии из черной ленты, проходившей по потолку, полу и обеим стенам.
 Отец в свое время немало попотел, пока прикрепил этот символ границы, разделивший комнату строго пополам, но только так ему удалось обеспечить бесконфликтное совместное проживание таких разных сестер: темноволосой мечтательницы Стеф, не выносившей ни малейшего беспорядка, и блондинки Вики, непоседы и авантюристки, способной перевернуть вверх дном все, к чему бы она ни прикоснулась.
 Стеф улыбнулась, вспомнив, как Кэт дразнила обоих, называя их комнату "Разделенный континент», пока отец не объяснил ей, что такой выход дешевле, чем строительство перегородки. На самом же деле ему надо было просто перевести Вики в комнату Кэт.
 Но, честно говоря, и теперь Стеф и Вики оставались совершенно непохожими друг на друга, действительно почти как два разных континента. И все же Стеф не могла не чувствовать, что в их семье она и Вики каким-то удивительным образом дополняют друг друга. Так же, как и их детской комнате черная доска для заметок и разноцветные туристические проспекты Вики мирно уживались с черно-белыми трафаретами изображения Фрэнка Синатры, сделанными руками Стеф.
 Почему-то мысли Стеф вдруг из далекого детства перенеслись в сегодняшний день. Билл Уиндхем… «Я тебе позвоню», — сказал он. Она боялась поверить этим словам. Неужели, с замирающим сердцем спросила она себя, он помнит о таком же обещании, которое дал ей тринадцать лет назад?..
 Стеф вообще неуверенно чувствовала себя с мужчинами. Она выросла в доме, где жили в основном женщины. Единственным мужчиной, которого она хорошо знала, был ее отец. Но при всей его доброте и заботливости по отношению к дочерям он ни с одной из них не был особо близок. Постоянно задумчивый и немного отрешенный, кроме тех случаев, когда приходилось журить кого-либо за проказы, отец редко разговаривал с дочерями. Много работая, он проводил большую часть времени вне дома, но, даже когда возвращался, казалось, что мысли его по-прежнему витают где-то далеко отсюда.
 И так же, как в своем отце, Стеф находила в Билле нечто для нее совершенно непостижимое и немного пугающее. В школе она не могла заставить себя спокойно пройти мимо, а всегда спешила побыстрее проскочить у него за спиной. Если же это не удавалось, Стеф опускала голову, чтобы ненароком не встретиться с ним взглядом, поскольку боялась, как бы он по глазам не догадался о том, что она испытывала к нему. Едва ли кто мог предположить подобные чувства у примерной девочки, которой еще не исполнилось и шестнадцати, к такому хулигану, как Билл Уиндхем.
 Стеф думала, что он не только не замечает ее, но даже и не подозревает о ее существовании. По крайней мере, она так считала до тех пор, пока Билл однажды не подошел к ней на школьном дворе.
 Был прохладный февральский денек. Занятия уже закончились, и Стеф стояла у спортивной площадки вместе с одноклассниками, ожидая школьного автобуса. Она о чем-то задумалась, скрестив руки на груди, когда ее окликнули по имени:
 — Стеф? Стеф Гринуэй?
 Не только она, но и все находившиеся поблизости обернулись посмотреть, кто ее зовет. Стеф показалось, что с ней от волнения сейчас случится обморок, когда она встретилась глазами с Биллом и, на мгновение потеряв дар речи, даже не ответила ему. Словно окаменев, Стеф стояла неподвижно, глядя на то, как Билл приближается к ней под любопытными взглядами окружающих.
 — Я хотел бы поговорить с тобой, — сказал он несколько неуверенно, и было заметно, что он смущен. — С глазу на глаз, о'кей?
 Она попыталась непринужденно пожать плечами, показывая, что не видит в разговоре с ним ничего такого, отчего бы стоило нервничать. И все же дрожь в голосе выдала ее.
 — Д-да, конечно, — словно со стороны услышала она свой ответ, произнесенный тоненьким, прерывающимся голоском, нет, даже не произнесенный, сказала себе Стеф, а прочириканный.
 Ее лицо запылало, когда она подумала, что, наверное, выглядит со стороны как взъерошенный, испуганный воробей. Ну уж, по крайней мере, ответила она ему именно так.
 Впрочем, что бы там Стеф о себе ни думала, Билл не обратил внимания ни на что, кроме ее согласия переговорить наедине. Она не имела ни малейшего понятия, о чем пойдет речь, однако не стала упираться, когда он взял ее за руку и увлек за собой в закуток между стеной и колонной, поддерживающей навес над широким школьным крыльцом. Внутри у Стеф все похолодело, когда Билл повернулся к ней и оперся рукой на колонну так близко от ее головы, что своей щекой она ощутила тепло, идущее от его ладони.
 — Я заваливаю литературу, — решительно и без какого-либо вступления сообщил Билл так, будто они продолжали ранее начатый разговор.
 Он внимательно смотрел на нее, словно ожидая пространного комментария. Чтобы не выглядеть слишком глупо, Стеф подняла брови, изобразив удивление.
 — Да ну?
 Впрочем, даже этих нечленораздельных междометий оказалось для Билла вполне достаточно, чтобы продолжить: — Да уж, вот так, — скривился он, при щелкнув языком.
 Не в силах от волнения долго сохранить одну позу, он сменил положение, привалившись к колонне, на которую спиной опиралась Стеф. Их плечи соприкоснулись, отчего она вздрогнула, как от электрического разряда.
 Словно в тумане, у нее промелькнула мысль о том, что школьные автобусы сейчас уедут, но она даже не попыталась пошевелиться, чувствуя, что не может двинуть ни рукой, ни ногой. Сквозь тонкую шерстяную кофту Стеф ощущала жаркое тепло Билла, чувствовала железную крепость его мускулов, видела прямо перед обой широко открытые блестящие синие глаза, и от всего этого голова у нее пошла кругом, а сердце словно проваливалось в бездонную пропасть. Краем уха Стеф услышала шум отъезжающих автобусов, но не тронулась с места.
 — Понимаешь, если я не сдам это проклятое сочинение, — энергично продолжал Билл, — я не смогу закончить последний класс и потеряю год.
 Озабоченность, сквозившая в его голосе, поразила Стеф до глубины души. Оказывается, ему совсем небезразлично, как он закончит школу!
 — А может, тебе пойти в летний класс? — мягко предложила она.
 — В том-то и дело, что я не могу этого сделать, — с горечью ответил он. — Ты знаешь, сколько это стоит?
 Стеф отрицательно помотала головой.
 — Слишком дорого, — его глаза погрустнели. — Впрочем, дело не только в деньгах. Для занятий требуется время, а мне нужно хорошо поработать этим летом.
 Даже теперь Стеф помнила, как удивили ее тогда рассудительность и практичность Билла. Ранее он не производил на нее впечатления человека, озабоченного уровнем своего образования. Конечно, она понимала, что родители едва ли многого требовали от него. Стеф вспомнила, что он из бедной семьи, а его отец не имеет работы и много пьет.
 И, быть может, именно потому, что Стеф обо всем этом знала, ей тогда и пришла впервые мысль, что Билл Уиндхем далеко не такой, каким все его считают. И ей захотелось, чтобы и он об этом знал.
 Однако речь шла не о том, что о нем думают другие, а о том, как закончить школу. Оторвавшись от колонны, Стеф встала перед ним лицом к лицу.
 — Чем я могу тебе помочь? — Хоть она и не была до конца уверена, что-то подсказывало ей, что именно этот вопрос сейчас наиболее уместен.
 Билл медленно выпрямился и сунул руки в карманы джинсов. На его лице появилось непривычно кроткое выражение.
 — Ну, понимаешь ли… Если ты действительно согласна… Не могла бы ты позаниматься со мной литературой?
 Стеф широко раскрыла глаза.
 — Почему бы нет? Я бы не отказалась, — честно призналась она. — Но только достаточно ли я для этого подготовлена? Ты же учишься в выпускном классе, а я — пока только на второй ступени.
 — Но ведь ты проходила какие-то ускоренные курсы, не так ли?
 — Да. Но…
 — Я должен представить выпускное сочинение. Если получу положительную оценку, — Билл расплылся в мечтательной улыбке, — аттестат у меня в кармане!
 Его настроение передалось и Стеф. Она невольно заулыбалась.
 — А какая тема?
 — Маргарет Митчелл, — он сморщился, будто откусил от лимона. — Краткая биография, изложение основной работы и комментарий к ней.
 Стеф замотала головой, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, так уморительно он выглядел.
 — Честно говоря, тебе повезло. Боюсь признаться, но Митчелл — моя любимая писательница.
 — Да, я догадывался, — уверенно кивнул Билл. — Я видел, ты как-то читала на перемене «Унесенные ветром». Поэтому я к тебе и обратился.
 Улыбка исчезла с лица Стеф, но сердце ее от радости забилось еще сильнее. Значит, он даже обратил внимание на то, что она читала! А она-то была убеждена, что до сегодняшнего дня Билл даже не знал, как ее зовут. Почему он проявил к ней интерес? Только потому, что ему потребовался репетитор?
 Оглядываясь теперь назад с высоты прожитых лет, Стеф готова была признать, что им тогда руководили не только прагматические соображения, но и личный интерес. Иначе зачем ему, старшекласснику, обращаться к ученице второй ступени за консультацией? Быть может, если бы поняла это еще тогда, она никуда не уехала бы и ее сердце не было бы разбито. И эта вторая неудача в ее жизни не ранила бы так больно.
 Пытаясь уйти от воспоминаний, Стеф вытянула ноги на кровати и, закрыв глаза, откинулась на подушки. Она действительно устала, измученная сегодня жарой, и единственное, чего бы ей хотелось, так это забыться сном. Но воспоминания не отпускали, всплывая из тьмы минувшего бесконечной чередой. Невольно Стеф мысленно опять вернулась к тому дню, вспомнив, как они с Биллом договаривались о плате за уроки.
 Он горячо настаивал на почасовой оплате в разумных пределах, которые определял так: «Немного больше жалованья приглашенной няньки, немного меньше платы профессиональному репетитору». Однако Стеф с не меньшей настойчивостью отказывалась брать деньги.
 — В таком случае можешь забыть о моей просьбе, — прорычал Билл. — Я не позволю тебе работать даром. Я не нуждаюсь в благотворительности и не хочу, чтобы со мной так обращались.
 — Послушай, — сказала Стеф, стараясь не подавать виду, что его ярость произвела на нее впечатление. — Мне же не приходится вкалывать на двух работах и экономить на всем. А если ты слишком горд, чтобы позволить оказать тебе дружескую услугу, то я не думаю, что в таком случае вообще смогу иметь с тобой дело.
 Понемногу Билл остыл и, глубоко вздохнув, согласился на ее условия, пробурчав, что когда-нибудь и он окажет ей услугу.
 И занятия начались. С середины февраля до начала мая Билл трижды в неделю приходил по вечерам к ней домой, и они, поднявшись в комнатушку над гаражом, вместе вслух по очереди читали роман «Унесенные ветром».
 Иногда читали молча и, лишь закончив главу, ее анализировали, комментируя абзацы, содержавшие описание исторических событий и фона, на котором те разворачивались. А иногда разговаривали совсем о других вещах.
 — Что ты собираешься делать после школы, Билл? — однажды спросила Стеф после того, как, усердно отзанимавшись в течение трех часов, они позволили себе немного отдохнуть, сидя на полу, вытянув ноги: он — прислонившись спиной к старому журнальному столику, заваленному книгами и тетрадями с записями, она — напротив, облокотившись на кресло.
 — Я хочу быть строителем, — оживился он, и глаза его заблестели. — Если бы у меня были деньги, я закончил бы колледж и стал архитектором. Но мне это не по карману, да и набранных в школе баллов, честно говоря, не хватает, чтобы продолжить образование. — Билл вздохнул. Впрочем, он совсем не выглядел удрученным. — Думаю, придется ограничиться курсами в Центре профессионального обучения и получить сертификат строителя… — На его губах заиграла улыбка, и в тот момент у него был вид человека, способного преодолеть любые преграды, возведенные судьбой на его пути. — И уж тогда-то я покажу этим мальчикам из колледжа, как надо строить дома!
 Стеф задумчиво улыбнулась, представив, какие чудеса архитектуры создал бы он, если бы получил для этого возможность. Но она знала, что Билл не станет ждать, когда судьба ему улыбнется. Он добьется всего сам. И ей это нравилось.
 Билл резко подался вперед и уселся, по турецки скрестив ноги.
 — А ты? Чем ты будешь заниматься после школы? — спросил он низким голосом, с трудом скрывая волнение.
 Стеф пожала плечами. Она еще серьезно не задумывалась о будущем.
 — Не знаю. Наверное, поступлю в колледж. Я, честно говоря, еще не решила. Быть может, стану учительницей.
 — У тебя это хорошо получится, — засмеялся он и, легонько прикоснувшись кончиками пальцев к локону, ниспадавшему на ее лицо, убрал его. — Из тебя классная училка выйдет.
 Не выдержав его взгляда в упор, она, на мгновение смутившись, отвела глаза.
 — Признаюсь, я не хочу загадывать, что будет со мной после школы. До сих пор мою жизнь определяли и определяют другие. Мне совсем не часто самой приходилось принимать решения.
 — И за тебя все решают другие? — мягко спросил он.
 Доверчиво глядя ему в глаза, она честно призналась:
 — Я не люблю рисковать.
 Он понимающе улыбнулся.
 — А ты не думаешь, что вся жизнь — сплошной риск и что тот, кто боится рисковать, боится жизни?
 — Ты решил, что я трусиха? Считаешь, я боюсь жизни?
 — Не важно, что считаю я, важно то, что ты сама об этом думаешь. Но тебе скажу, поскольку сам уже это понял: лишь тот, кто рискует, свободен. Тот, кто этого не делает, находится в рабстве всю свою жизнь, прячась в себе, вместо того чтобы быть частью мира.
 Его слова били прямо в цель, и даже теперь Стеф помнила, какое волнение охватило ее тогда от его напора.
 Вскочив и отвернувшись от него, она попыталась обороняться:
 — Я твердо знаю одно, чего мне хочется в этой жизни. И я не испугаюсь воспользоваться своим шансом, чтобы этого добиться.
 — Чего же именно?
 Стеф услышала в его голосе неподдельный интерес. Билл тоже поднялся и встал у нее за спиной. Повернувшись к нему, она вздрогнула, не ожидая, что он окажется так близко. Его широко открытые синие глаза смотрели прямо на нее.
 Она сглотнула, прежде чем начать говорить.
 — Я хочу иметь семью. Мужа и детей. Думаю, это — все, что мне по-настоящему нужно. Хочу быть счастлива с любимым человеком и сделать его таким же счастливым.
 — И это — все, что ты хочешь? Ты уверена? — произнес он с удивлением.
 Стеф не знала, что ответить, если, конечно, Билл вообще ждал ответа. Он смотрел на нее так… Стеф облизнула губы и попыталась улыбнуться.
 — Выходи иногда из своей раковины, маленькая Стеф, — тоже улыбаясь, посоветовал он. — И быть может, ты удивишься миру, в котором живешь.
 Став старше и оглядываясь назад, Стеф подумала, что теперь она не сдалась бы так легко Биллу Уиндхему. Но в то время она была всего лишь доверчивой, страшно наивной девочкой.
 В ту весну своей первой любви, накануне шестнадцатилетия, Стеф каждую ночь грезила о Билле. Она часами не могла уснуть и, лежа на кровати, мысленно повторяла каждое брошенное им слово, каждый сделанный им жест, как бы малозначительны они ни были. А иногда она даже имела смелость так переиначивать и так истолковывать слова и жесты Билла, что ей самой казалось, что он любит ее так же безоглядно и страстно, как она его.
 Но время шло. Их работа была уже почти закончена. И однажды ночью, уже в середине мая, Стеф решила, что должна что-то предпринять. Она не могла позволить, чтобы Билл так просто взял и ушел из ее жизни, и решилась признаться ему в любви. Но вдруг он посмеется над ней и расскажет всем о ее признании? Ведь ей еще только пятнадцать лет, и она совсем не похожа на тех искушенных в любовных делах старшеклассниц, с которыми, она знала, встречался Билл, холодея, думала Стеф.
 Он пришел, как обычно, в восемь, и они сразу поднялись в комнату над гаражом. Выпускная работа была уже готова, оставалось лишь провести последнюю шлифовку. Билл приготовился заниматься, но мысли Стеф оказались заняты дру гим. Она смотрела куда-то в сторону, думая, как начать признание, и от волнения покусывала ногти. Наконец Билл, устав ждать, встал и, взяв за запястье, отвел ее руку от лица.
 — Ты же знаешь, что не должна этого делать.
 — Чего? — растерянно спросила Стеф, не поняв сразу, о чем речь.
 — Грызть ногти — нехорошо. У тебя прекрасные руки, маленькие и изящные, а кожа подобна шелку, нежному и блестящему. — Их глаза встретились. Билл ласково гладил ее ладонь. — Не грызи ногти, Стеф, не порти красоту своих рук.
 Она помнила, как замерло ее сердце, когда он медленно поднес к губам ее пальцы и начал осторожно целовать их кончики, один за другим. При этом Билл не отводил взгляда от ее глаз, словно опасаясь, что она вырвет у него руку при первом же неосторожном движении.
 Но Стеф и не думала вырываться. Губы Билла, его пальцы мягко прикасались к нежной девичьей коже, волнующе лаская. Стеф почувствовала, что у нее начинает кружиться голова, а глаза невольно закрываются, — сладкая нега охватила ее.
 Отпустив наконец руку, он так же осторожно прикоснулся к волосам Стеф, а затем, взяв ее голову в большие ладони, мягко притянул к себе. Закрыв глаза, она наслаждалась его прикосновениями, чувствуя, как он большим пальцем легонько поглаживает крошечную родинку над ее верхней губой. Билл прерывающимся шепотом повторял ее имя, и голос его звучал, как чарующая музыка, все дальше и дальше увлекающая в волшебное забытье…
 Она положила руки ему на грудь и почувствовала, как напряглись мускулы под тканью рубашки. Ладони ощущали его горячее тепло, которое передавалось и ей самой, жаркой волной разливаясь по всему телу.
 Не открывая глаз, Стеф чувствовала, как он наклоняется к ее лицу все ближе, ближе…
 — О, Билл!.. — только и успела выдохнуть она.
 Их губы встретились.
 Все было очень невинно. Теперь она не могла не удивляться остроте испытанных тогда ощущений, ведь почти всю ночь они только целовались и ничего более.
 Время летело незаметно. Стеф помнит, что окно было открыто и теплый ночной ветерок, врываясь в комнатушку, ласково овевал их разгоряченные лица. Обнявшись, они сидели рядом на полу, глядя на россыпи сверкающих звезд, усыпавших иссиня-черное южное небо. Стеф доверчиво положила голову на мощное плечо Билла.
 — Уже поздно, — сказал он наконец. — Мне лучше уйти.
 — Нет… — попыталась она возразить, но поцелуем в губы он прервал ее протест. Когда Билл заглянул ей в лицо, его смеющиеся глаза лучились счастьем. — Ты же не хочешь, чтобы твой папа пришел сюда с дробовиком?
 Она тоже засмеялась, представив эту картину, но признала, что он прав. Ночь уже перевалила за половину, отец действительно может заволноваться и подняться к ним, пусть даже и не с дробовиком. Билл поднялся и помог ей встать.
 Они прошли через двор, и здесь он под сияющей золотом луной поцеловал ее на прощание в последний раз.
 — Я тебе позвоню, — шепнул Билл и, повернувшись, ушел в ночь, не оглядываясь.
 Стеф провожала любимого взглядом до тех пор, пока его силуэт не растворился во тьме. Ее сердце прыгало от радости, ей хотелось петь и кричать, чтобы все вокруг знали, как она счастлива.
 Потихоньку пробравшись в дом через черный ход, на цыпочках она стала подниматься к себе.
 — Стеф? Это ты? — раздался сонный голос отца из спальни.
 — Да, папа.
 — Мальчик ушел?
 — Да.
 Билл ушел, но он мне позвонит, хотелось крикнуть ей. Позвонит и придет! И мы будем не только работать над сочинением.
 — Осторожней на лестнице, детка. И поскорее ложись. Вставать в шесть.
 — Да, папа.
 Но Стеф так и не сомкнула глаз. Упоительная мысль о том, что днем в школе она снова встретит Билла, не дала ей уснуть до самого утра.
 Однако на следующий день Билл так и не появился в школе. Не позвонил он ей и в выходные. Стеф не находила себе места. Предположения, одно страшнее другого, роились у нее в голове. Может быть, он опасно болен? Или попал в автомобильную катастрофу? Она попыталась осторожно что-нибудь выведать у его одноклассников, но никто ничего не знал. А может быть, им просто не было до него дела. Стеф так переживала, что даже осмелилась набрать его номер, но, когда ответил отец Билла, храбрость ее оставила и она положила телефонную трубку. Когда же и в следующий понедельник он не пришел на занятия, ею овладело отчаяние.
 И все же Стеф упрямо твердила себе, что не надо падать духом. Она решила дождаться конца недели и, если Билл так и не появится в школе, попросить у отца разрешения воспользоваться их автомобилем (она только что получила права), чтобы поехать к Биллу домой и узнать, что случилось.
 Однако осуществить этот план ей так и не довелось. На другой день, когда в раздевалке для девочек Стеф завязывала кеды, готовясь к физкультуре, она случайно услышала разговор двух старшеклассниц.
 — Ты знаешь про Оттилию?
 Стеф узнала голос Стеллы Туффолз, капитана группы поддержки школьной баскетбольной команды, одной из первых красавиц в выпускном классе.
 — Нет, а что? — ответила ее подружка, смазливая Мэгги Льюис.
 Стеф не собиралась подслушивать, но их разделял только один ряд шкафчиков для одежды, и до нее долетало каждое сказанное ими слово. Не участвуя в разговоре, Стеф, однако, сразу поняла, что речь идет об Оттилии Дартвелл, самой красивой и самой богатой девочке в их школе.
 — Да ты что! Слушай, ты не поверишь, но она беременна.
 — Врешь! А это точно?
 Стеф услышала приглушенное хихиканье.
 — Ну, положим, я со свечкой не стояла, если ты это имеешь в виду. Но, по моим сведениям, она не только беременна, но ее хахаль даже готов жениться на ней.
 — Дори? Да он никогда ни на ком не женится, разве что на себе самом!
 Снова раздалось хихиканье. Они говорили о Дориане Фитцпатрике, капитане футбольной команды и старосте старших классов. О его романе с Оттилией знала вся школа.
 — Нет, не угадала. Дори — это бы еще куда ни шло, но не он сделал ей ребенка.
 — Ты хочешь сказать…
 — Да-да-да, — пропела Стелла. — Похоже, Отти бегала через окошко на ночные свидания не только с Дори. Представляешь, какое будет лицо у папаши Дартвелла, когда он узнает, что его куколку затрахал не кто иной, как Билл Уиндхем?!
 Зазвенел звонок, и обе с хохотом выкатились из раздевалки. Стеф же не могла пошевелиться. Ей казалось, что от нестерпимой душевной боли сердце ее сейчас разорвется на тысячу частей. Он никогда не говорил ей о своих отношениях с Оттилией! Ни разу даже не намекнул, что встречается с ней. Стеф не могла поверить, что это правда. Ведь он бы не стал тогда ее целовать и говорить все те прекрасные слова, которые она от него услышала.
 Так она уговаривала себя, пока очень скоро не поняла, что лишь усиливает свою боль, отказываясь взглянуть правде в глаза. Выходит, об отношениях Билла и Оттилии знает вся школа. Вся, кроме Дориана Фитцпатрика и самой Стеф.
 Она почти не помнила, как прошел остаток того дня. Да и последние две недели школьных занятий тоже. По традиции выпускники заканчивали учебу на неделю раньше, чем остальные классы. Ну а поскольку Стеф не пошла на торжественную церемонию проводов, то после той ночи, когда Билл ее поцеловал, она видела его еще один лишь раз. Правда, к тому времени он уже женился и стал отцом ребенка.
 Отцом Джеффа. Странно, подумала Стеф, она еще помнит имя мальчика. Что же касается Билла, сегодняшнее ее волнение при встрече с ним оказалось сюрпризом для нее самой. Глупо!.. Абсурдно!.. Они ведь даже с трудом узнали друг друга. И все же в глубине души что-то говорило, что ей лучше держаться от него подальше. Довольно сюрпризов!
 Шел десятый час вечера, когда Билл завез к ним домой вещи Стеф. Айрин встретила его у дверей, объяснив, что сестра устала и уже легла. Билл так толком и не понял, что испытал он, узнав об этом: разочарование или облегчение.
 Возможно, сказал он себе, садясь в машину, — и то, и другое понемногу. Наверное, это даже лучше, что ему не представилась возможность увидеть Стеф снова. По крайней мере, надо сначала разобраться с теми, казалось, давно уснувшими чувствами, которые вновь пробудила встреча с ней.
 — Ну, куда теперь? — спросил Брайен Маккиган, сидевший рядом с ним в пикапе.
 Коренастый толстяк, которому уже давно перевалило за сорок, Брайен был отличным плотником, у которого Билл когда-то учился премудростям этого ремесла. Теперь Брайен на него работал.
 — Обратно к машине Стеф, — ответил Билл, разворачивая на дороге свой автомобиль. — Днем я уже ликвидировал поломку. Теперь потребуется твоя помощь, чтобы доставить машину ко мне домой. А уж там я и займусь окончательной регулировкой.
 Брайен покорно пожал плечами и натянул бейсболку поглубже, чтобы ее не сдуло ветром, врывавшимся в открытое окно.
 — О'кей, я не против. У моей старухи с утра было препаскуднейшее настроение. Так что могу тебя заверить, домой я не тороплюсь.
 Билл покосился на друга.
 — Как я ее понимаю! Если бы каждое утро, просыпаясь, я тоже видел тебя рядом с собою, думаю, у меня настроение было бы не лучше.
 — Спасибо, дорогой, — буркнул Брайен. — Ты настоящий друг.
 Билл засмеялся. Несколько минут спустя он затормозил возле маленькой зеленой «ауди», принадлежавшей Стеф.
 — Посиди пока тут, я попробую ее завести, — бросил Билл через плечо, выбираясь из пикапа.
 Отперев ключом дверь «ауди», он протиснулся внутрь. В полутемной кабине легкий запах духов Стеф закружил ему голову. Билл завел мотор, дал Брайену сигнал следовать за ним. Всю дорогу до города он думал о Стеф.
 Уже лежа в постели и глядя сквозь открытое окно на звездное небо, Билл вздохнул: если бы она только знала, как сильно он хотел бы ее увидеть снова!
 Глубокой ночью его разбудил пронзительный телефонный звонок. Опрометью скатившись с кровати, он схватил трубку:
 — Алло! — и бросил взгляд на часы: О, Господи, три!
 — Билл?..
 Он услышал дрожащий голос своей бывшей жены.
 — Оттилия, что стряслось?! Что с Джеффом?! — прежде чем она успела ответить, в его голове пронеслись самые ужасные предположения.
 — Да он-то жив и здоров. Я тебе скажу, что стряслось. Твой сын разбивает мою жизнь, и это после всего, что я для него сделала! Ума не приложу, как он мог выкинуть такой финт!
 У Билла отлегло от сердца: с сыном все в порядке. Вздохнув с облегчением, он подпер голову рукой.
 — Оттилия, ты напугала меня до смерти. Знаешь, который час?
 — Конечно, — огрызнулась та. — Передо мной висят часы. Прямо над столом офицера полиции в отделе по делам несовершеннолетних. Думаю, тебе лучше сюда приехать самому.
 — Лечу, — бросил он уже на ходу.
 В мгновение ока натянув джинсы, Билл кинулся к машине и уже на бегу вспомнил о том, что должен был сегодня позвонить еще в одно место.




 Глава 5


 Воскресным утром первые лучи солнца проникли через неплотно задернутые шторы и, ласково прикоснувшись к лицу Стеф, разбудили ее. И все же она не спешила покидать сладкие объятия сна. Перевернувшись на спину и не открывая глаз, она нежилась в полудреме, наслаждаясь знакомым с детства ощущением родного дома. Бодрящая свежесть накрахмаленного постельного белья, тонкий аромат ванильных свечей, ветерок, доносивший через распахнутое окно пьянящий запах омытых росою трав, — все это наполняло ликованием каждую клеточку ее существа.
 Где-то вдалеке послышался детский смех. На какое-то мгновение ей, еще находившейся во власти ночных грез, почудилось, что это маленькие сестренки Кэт и Вики играют на лужайке перед домом в салки, ожидая, когда и она присоединится к ним.
 Воспоминания мягкой лапой стиснули ей горло. Больше всего на свете Стеф захотелось перенестись в то далекое прошлое, когда она была ребенком. Боже милостивый, она бы сейчас все отдала, чтобы вернуться в свое детство с его невинными забавами и сладкими мечтами, когда большой и удивительный мир расстилался перед ней, наполненный ярким светом, когда казалось, что в жизни нет ничего невозможного. О, как бы она хотела не знать сейчас многое из того, чего она не ведала тогда!
 Звук открывающейся двери заставил Стеф вернуться на землю. Она открыла глаза и протянула руку, нащупывая на спинке кровати свой халат. Из-за полуоткрытой двери показалась голова Айрин.
 — Доброе утро! — Ее улыбка была такой же яркой, как солнечный свет, уже полностью затопивший маленькую желтую спальню. — Я хотела проверить, не проснулась ли ты, — сказала Айрин, входя. — Выспалась?
 Стеф ответила благодарным взглядом.
 — Да, замечательно!..
 Она улыбнулась, с удовольствием отметив про себя, что это действительно так. Впервые за многие недели Стеф могла честно признаться, что по-настоящему расслабилась и отдохнула. И впервые за многие месяцы она чувствовала себя спокойно и уютно.
 — Есть хочешь? — мягко спросила Айрин, пройдя к окну и раздвигая шторы.
 Комната наполнилась утренней свежестью.
 Стеф отрицательно покачала головой и, встав с кровати, облачилась в легкий халат изумрудного цвета, который ей одолжила Айрин.
 — Нет, я в последнее время вообще отвыкла завтракать.
 Чтобы не беспокоить сестру, Стеф не стала продолжать, что за прошедшие после развода месяцы еда превратилась для нее в крайне неприятную, хотя и вынужденную процедуру. Садясь за стол одна, Стеф особенно остро чувствовала себя брошенной и никому не нужной. Из-за этого она практически полностью отказалась от регулярного питания, лишь легко перекусывала на ходу.
 Айрин повернулась к ней, с тревогой вглядываясь в широко раскрытые глаза Стеф.
 — Я приготовила твое любимое, — и она соблазнительно облизнулась. — Булочки домашней выпечки с корицей и апельсиновый джем. И еще настоящее сливочное масло!..
 Последнее она произнесла с нескрываемой гордостью. Айрин сама взбивала масло, предпочитая его всевозможным суррогатам из супермаркета. Всем перечисленным можно было, наверное, соблазнить даже самого стойкого отшельника, каким Стеф отнюдь не была. Она почувствовала, что у нее уже потекли слюнки.
 — Ладно, ладно, уговорила, — засмеялась она. — Булочки с корицей и настоящее масло! Кто ж тут устоит?
 И она последовала за Айрин на кухню, завязывая по пути поясок халата на своей тонкой талии. Айрин шла впереди, одетая, как обычно, в домашние брючки и белоснежную блузку из чистого хлопка.
 — А ты разве не пойдешь сегодня в церковь? — с удивлением спросила Стеф, вспомнив, что сестра старается не пропускать воскресные мессы пастора Эда Бартона, мужа Вики, а также активно участвует в благотворительной деятельности церкви.
 — Надо бы, конечно, — бросила Айрин через плечо, — но мы с тобой так давно не виделись. Сегодня же у нас есть наконец возможность поговорить как следует. Так что я решила остаться, а то завтра праздник и здесь будет полно народу.
 Стеф благодарно улыбнулась. Айрин всегда инстинктивно чувствовала то, что нужнее всего ее близким. Стеф восхищалась этим качеством своей старшей сестры. Но сегодня восхищение уступило место глубочайшей признательности. Слишком долго находясь в одиночестве, Стеф остро ощущала потребность в общении и была рада провести весь день в компании Айрин.
 Они подошли уже к лестнице, когда Стеф, наклонив голову, чтобы поправить оказавшиеся под воротником халата волосы, заметила на полу свои вещи. С вечера их здесь не было, и сейчас она чуть не споткнулась о два огромных чемодана и большую дорожную сумку, стоявшие у стены напротив дверей ее спальни.
 Нахмурившись, Стеф взглянула на Айрин:
 — Это ты их сюда принесла?
 Чемоданы были просто неподъемными, и еще не хватало, чтобы сестра одна тащила их по лестнице, с беспокойством подумала Стеф.
 Но Айрин помотала головой, встряхнув густой копной волос, казавшихся в утреннем свете скорее золотистыми, чем пепельными.
 — Нет. Когда Билл заезжал сюда вечером, я попросила его оставить твои вещи в гостиной, но он сам предложил поднять их. Он даже слышать ни о чем не пожелал. Ты уже спала, и Билл оставил их в холле.
 Стеф была по-настоящему тронута этим знаком внимания. Она почувствовала, что принятое ею накануне намерение не переходить в общении с Биллом Уиндхемом границ обычной учтивости стало уже не таким твердым, как вечером.
 — Мм, да. Это очень любезно с его стороны, — произнесла она дрогнувшим голосом.
 Ее воображение нарисовало вдруг весьма рискованную картину: Билл стоит у полуоткрытых дверей ее комнаты и в вечернем сумраке, не отводя глаз, рассматривает ее спящую и ничего не подозревающую.
 Ну-ка, стоп! — мысленно приказала она себе и энергично встряхнула головой, чтобы отогнать излишне смелое видение. Куда еще ее могут завести эти глупые фантазии?
 — Я, однако, удивилась, что ты набрала с собой столько вещей, — продолжала старшая сестра, пока Стеф пыталась справиться с разыгравшимся воображением. — Ты же обычно путешествуешь налегке. Я даже сказала Биллу, что на сей раз ты, похоже, прихватила с собой весь свой гардероб, — засмеялась Айрин.
 Они уже спустились вниз и заворачивали на кухню. Айрин по-прежнему шла впереди, и Стеф была рада, что сестра не видит, как от этих слов лицо ее залилось краской смущения.
 Скажи ей скорее! — потребовал внутренний голос. Стеф чувствовала, что надо поделиться с Айрин всем, что скопилось на душе за прошедшие месяцы. Она хотела, чтобы сестра поняла: хоть ей и удалось пережить крушение своего брака — измену Энди, расставание и развод, прежней Стеф больше нет. Что-то сломалось в ней окончательно и непоправимо.
 Хуже всего, что оказалось разрушено до основания ее прежнее представление о себе, и на руинах она обнаружила странное, незнакомое существо, робко скрывавшееся за фанерным фасадом показной уверенности в своих силах. Стеф всегда казалась себе самодостаточной, но только теперь поняла, как легко считать себя независимой, когда рядом постоянно есть кто-то, на кого ты можешь полностью положиться.
 Пока Айрин варила кофе и доставала из холодильника масло, Стеф мысленно подбирала слова, чтобы объяснить сестре: она не собирается возвращаться в Оклахома-Сити, во всяком случае, пока. Ей сейчас просто необходимо побыть с родными, дома.
 Окончив завтрак и вымыв посуду, остаток утра они провели в обычной для воскресенья неспешной манере. Айрин принялась мыть и чистить зелень к обеду, а Стеф поднялась наверх, чтобы принять душ и переодеться.
 Стало жарко, дом начал постепенно нагреваться. Айрин, всегда старавшаяся быть ближе к природе, не допускала даже мысли об установке кондиционера и просто включала на целый день все имеющиеся в доме вентиляторы.
 После душа Стеф натянула на еще влажное тело бежевые шорты и надела хрустящую от свежести блузку цвета хаки, которая была лишь немногим темнее нежно-оливкового света ее загорелой кожи. Она не стала перевязывать, как обычно, волосы и лишь тщательно, до блеска их расчесала, позволив затем свободно рассыпаться по плечам и спине.
 Уже несколько раз за утро ей чудился телефонный звонок. Стеф вскакивала, чтобы бежать к аппарату, но тут же понимала, что это ветер раскачивает колокольчики над входной дверью, заставляя их напевать серебристыми голосками грустную, протяжную мелодию.
 Как глупо, корила она себя. Почему я так волнуюсь? Билл сказал, что позвонит, значит, позвонит. У него же, в конце концов, остался ее автомобиль. Почему же она себя ведет так, будто он должен позвонить для того, чтобы назначить ей свидание, а не просто сообщить о состоянии машины?
 Уже перевалило за полдень, когда Стеф, чтобы хоть чем-то занять себя, села перед крыльцом лущить горох, собранный Айрин в огороде. Дело совсем нетрудное, если приладиться так нажимать на стручок, чтобы створки его сами расходились в стороны, открывая, словно зубы в улыбке, ряд зеленых горошин. Но Стеф никак не удавалось освоить этот простой фокус: стручок в ее пальцах оказывался либо сломан пополам, либо раздавлен вместе с содержимым.
 — Проклятье!.. — цедила она сквозь зубы, выковыривая ногтями горошины из очередной половинки разломанного стручка и бросая в коричневую миску, стоявшую возле ее ног.
 За полчаса работы Стеф уже возненавидела весь горох на свете и готова была поклясться, что никогда больше не возьмет его в рот. Шум приближающегося автомобиля заставил ее поднять голову.
 Она вскочила и приложила руку козырьком к глазам, пытаясь разглядеть, кто это мчится на такой скорости, почти не притормаживая на поворотах, по узкой пыльной дороге, ведущей от шоссе к их дому. Наконец в клубах пыли ей удалось разглядеть свою зеленую «ауди». Она заметила также белую шевелюру водителя, и сердце ее учащенно забилось. Но уже через мгновение Стеф безжалостно выругала себя за такую реакцию, потому что, когда машина затормозила перед домом, из нее вышла сияющая улыбкой Вики.
 — Ай-яй-яй, и как ты могла пропустить мессу? — вместо приветствия с напускной строгостью обратилась она к Айрин и лишь затем, обернувшись, тепло поздоровалась с другой сестрой. — Привет, Стеф! Ужасно рада тебя видеть!.. Надолго к нам?
 — Поживем — увидим, — неожиданно для нее самой ответ получился довольно сухим.
 Она была по-настоящему раздосадована: Билл так и не позвонил. Впрочем, утешила она себя, что же тут удивительного? В конце концов, история опять повторяется. К счастью, Вики не заметила горькой нотки, прозвучавшей в словах Стеф, и, смеясь, обняла сестру.
 Тем временем возле дома остановился и красный «форд» Эда Бартона. Муж Вики, будучи, в отличие от супруги, водителем аккуратным и осторожным, по дороге далеко отстал от нее и лишь теперь с опозданием присоединился к честной компании.
 — Здравствуйте, леди, — громко объявил он, степенно выбираясь из машины.
 Довольно легкомысленный вид его автомобиля мало соответствовал тому представлению о почтенном проповеднике, которое издревле сложилось у жителей их провинциального городка. Айрин рассказывала, что первое время после приезда Эда в Гринуэй Кроссроуд прихожане роптали на его недостаточно, по их мнению, солидный образ жизни. И только несколько месяцев спустя, когда лучше узнали Эда, они по-настоящему зауважали своего пастора за его трудолюбие и самоотверженную преданность людям. Для Вики он оказался настоящим подарком свыше, а для всей их семьи стал надежной опорой после скоропостижной кончины их отца в прошлом декабре.
 Однако сейчас Стеф мало интересовали бесчисленные достоинства мужа ее сестры. Она была полностью поглощена мыслью о том, почему именно он и Вики доставили ее машину.
 — Вот ключи, — Вики положила их в ладонь Стеф, проходя в дом, куда за ней последовала Айрин. — Мм, чем это тут так вкусно пахнет?
 Последняя реплика донеслась уже из кухни. Стеф тоже направилась в дом, но, задержавшись на пороге, обратилась к Эду, который, пропуская ее вперед, придержал дверь:
 — Не понимаю только, почему Билл Уиндхем не пригнал машину сам? — Они прошли через гостиную в кухню. — Что-то случилось? Почему это сделали вы?
 — А-а, это — долгая история, — опередила мужа Вики. Она подняла крышку с кипящей кастрюли и с наслаждением вдохнула горячий аромат. — Что это? Зеленая репа?
 — С горчицей, — добавила Айрин.
 — Мм, замечательно! Где ложка? — простонала Вики, и все трое воззрились на нее с изумлением и недоверием.
 — Вики, деточка, ты здорова? — Айрин, улыбаясь, потрогала ее лоб, как бы проверяя, нет ли жара. — Ты же никогда не любила овощи с горчицей. Неужели забыла? А уж репу ты вообще люто ненавидела…
 — Ну, мало ли что было когда-то, — Вики пожала плечами и, дуя на длинную деревянную ложку, принялась есть прямо из кастрюли. — Последнее время мне хочется чего-то новенького.
 Айрин обеспокоенно посмотрела на Эда, но тот лишь молча покачал головой, изображая удивление. Стеф, однако, заметила подозрительную ухмылку, скользнувшую по его лицу, когда они с Вики заговорщицки переглянулись. Вики хихикнула и вновь повернулась к кастрюле, уплетая ее содержимое за обе щеки. Супруги явно что-то скрывали.
 — Ну, Вики, если ты так голодна… Айрин открыла шкаф, чтобы достать сестре тарелку, а Эд повернулся к Стеф и сказал:
 — Извини, я отвлекся. Ты что-то спрашивала?
 Вздохнув, Стеф повторила вопрос. В ее голосе явно слышалось раздражение:
 — Я о своей машине. Я только хотела узнать, почему именно вы приехали на ней? И нужно ли ее все-таки сдавать в ремонт?
 — Нет, нет, не думаю, — заверил ее Эд. — Она бегает, как надо. А почему на ней приехали мы? Часа в три ночи мне позвонил Билл и сказал, что починил машину, но не может сам доставить, как сначала планировал. Он…
 — Не понимаю, — нетерпеливо перебила его Стеф. — Зачем было загружать вас? Он же мог позвонить прямо мне? Если возникли проблемы, мы бы с Айрин подъехали.
 — Было уже слишком поздно, — резонно возразил Эд. — Скорей всего он не захотел беспокоить вас среди ночи. Он спросил, не смогу ли я заскочить к нему после мессы и забрать твою машину, поскольку она может тебе понадобиться до его возвращения в город.
 Стеф на мгновение задумалась.
 — Возвращения в город? — повторила она слова Эда.
 До нее вдруг дошел их смысл. Что-то случилось. Нечто срочное и непредвиденное, что заставило Билла уехать глубокой ночью. Иначе он бы… Она не закончила мысль, похолодев от ощущения, что все это уже было когда-то. Тоже непредвиденные обстоятельства. От подступившей к сердцу слабости Стеф почувствовала дурноту.
 — Джефф!.. — хрипло произнесла она, сама не поняв, каким образом почувствовала, что происшедшее касается сына Билла.
 Эд выжидательно смотрел на нее, и она с трудом выдавила:
 — Что-то случилось с мальчиком? Что с ним?
 Эд бросил на нее долгий внимательный взгляд. Он колебался. Но, увидев в ее глазах неподдельную тревогу, почти отчаяние, наконец решился. Стеф заметила, как смягчились черты его лица.
 — Да, возникли проблемы у Джеффа, — подтвердил он. — Не думаю, что это что-то очень серьезное. Биллу некогда было вдаваться в подробности, но из сказанного я понял, что мальчик не ладит с новым любовником матери, и их последняя стычка привела к небольшому конфликту с законом.
 — Да ты что?! — Ухватив конец их разговора, Вики поднялась из-за стола, за которым они с Айрин обсуждали совсем другие вопросы — дела на их семейной лесопилке.
 Айрин поставила в мойку тарелку, опустошенную Вики, и присоединилась к ним троим, стоявшим у входа в гостиную.
 — Думаю, ни для кого не секрет, что у Джеффа есть проблемы, — продолжал Эд, при этом успев нежно погладить по головке выходящую из кухни Вики. — Он, похоже, совсем неплохой мальчик. Но общаться с ним совсем не просто. Поверь мне, я думаю, что…
 — Ты сказал проблемы? — прервала его Стеф.
 В ее голосе звучало беспокойство. До сих пор о сыне Билла говорили как о совершенно нормальном ребенке. То, что сказал теперь Эд, стало для нее неприятным сюрпризом. Неужели он имеет в виду какое-либо расстройство здоровья или умственную отсталость? Боже праведный, она надеется, что нет!..
 В памяти у нее вдруг всплыла картина былого, так ясно, будто это было только вчера. Стеф вспомнила, какой гордостью светилось лицо Билла, когда он однажды показал ей фотографию сына. Неужели прошло уже тринадцать лет? Они встретились тогда совершенно случайно возле магазина, и Билл говорил только о ребенке.
 Стеф удивилась, что даже теперь, по прошествии стольких лет, она живо помнила ощущение той душевной боли, которую испытала при встрече.
 — Лично я считаю, — начала Айрин тем тоном непререкаемой уверенности в своей правоте, который Стеф про себя называла «голосом материнства», — что у мальчика все в порядке. Ему только нужно немного любви и нормальную обстановку в доме. Всем известно, что матери с самого рождения нет до него ни малейшего дела. Неудивительно, что он стал трудным ребенком.
 — Думаю, ты права, — согласилась Вики. — Я не очень хорошо знаю Джеффа и лишь несколько раз общалась с ним, но уверена, что больше всего на свете этому ребенку не хватает твердой родительской руки и кого-нибудь, кто бы по-настоящему его любил.
 — Но у него же есть отец, — возразила Стеф.
 Разве кто-нибудь, подумала она, слыша, как Билл отзывается о сыне, мог усомниться в его любви?
 Стеф заметила, что Эд заинтересовался ее вниманием к Джеффу, и, словно со стороны, услышала свой спокойный, нейтрально звучащий голос:
 — Неужели вы полагаете, что Билл его не любит?
 — Напротив, — убежденно ответил Эд. — Он очень сильно его любит. Но как я заметил, бывшая жена Билла хотела бы, чтоб мальчик думал по-другому.
 Глаза Стеф широко раскрылись.
 — Зачем? С какой целью?
 Еще в школе она была знакома с Оттилией Дартвелл и знала ее как девочку эгоистичную и мстительную, способную на подлый поступок. Однако с тех пор Оттилия выросла, стала матерью. Зачем же ей настраивать сына против его отца? Будто прочитав ее мысли, Эд горько усмехнулся и сказал:
 — На войне как на войне. Я нередко встречал такую ситуацию в семьях, которые обращались ко мне за советом. Некоторые родители, причем не только разведенные или находящиеся на грани развода, используют детей как средство давления на партнера. Иногда это делается преднамеренно, иногда неосознанно. Но результат в конечном счете один и тот же. Дети оказываются меж двух огней и не знают, кому из родителей доверять, и в результате не доверяют никому.
 — По вашему мнению, у ребенка нет какой-либо умственной неполноценности или отставания в развитии? Полагаете, что все его проблемы лишь в отношениях с окружающими?
 Сама того не замечая, Стеф, задавая вопросы, перешла на более мягкий и доверительный тон, возможно, в силу профессиональной привычки преподавателя. Эд, сам опытный воспитатель, улыбнулся, оценив ее умение четко формулировать вопрос.
 — Я бы сказал, это — верное предположение. Мальчик выглядит совершенно нормальным.
 — Однако учится он не очень хорошо, — заметила Айрин.
 — Да, но лишь из-за частой смены школ, — пояснил Эд. — Как мне рассказывал Билл, его сын повидал на своем веку больше школ, чем агент по подбору игроков для футбольной команды. Лишь в последние годы мать Джеффа живет на одном месте достаточно долго для того, чтобы Билл имел возможность регулярно видеться с сыном. И все же, — понизив голос, задумчиво произнес он, — мне кажется, что отцу трудно наладить близкие отношения с взрослеющим сыном, встречаясь с ним лишь два раза в месяц.
 Наступила пауза. Никто не находил возможным что-либо добавить. Наконец Вики нарушила затянувшееся молчание, объявив, что им с Эдом уже пора домой.
 Прощаясь на крыльце, Стеф поцеловала свою высокую, светловолосую сестренку и поблагодарила за то, что та доставила ей автомобиль в целости и сохранности. Последнее Стеф вообще считала чудом, зная об отчаянной манере, в которой Вики водила машину. У них за спиной Эд и Айрин, по своему обыкновению, обменивались на прощание шутливыми колкостями. Затем Эд подал жене руку, помогая сойти вниз по деревянным ступенькам. Уже сидя в «форде» и выглядывая из окна, он пообещал приехать вместе с Вики завтра, чтобы, по семейной традиции, отметить День Независимости на лужайке перед домом.
 Остаток воскресного дня прошел спокойно и размеренно, без каких-либо событий. Приготовленное на ланч овощное рагу оказалось великолепным. После еды Стеф, по настоянию Айрин, отклонившей предложение помочь ей с грязной посудой, присела отдохнуть за чашкой чая с пряностями. Багряные лучи вечернего солнца врывались в кухню через круглое окно над мойкой, окрашивая предметы всеми оттенками красного цвета. Устроившись за длинным кухонным столом, Стеф наблюдала, как ее сестра, ловко работая ножом, чистит фрукты для мусса.
 Такая картина повторялась изо дня в день и из года в год. Когда они жили вместе, Стеф ни разу не видела, чтобы старшая сестра праздно проводила время. Айрин постоянно была занята каким-нибудь полезным делом. Она работала в саду или варила варенье, готовила или занималась с соседскими детьми. Вся ее жизнь проходила в заботах о ближних. И никогда Стеф не замечала, что Айрин как-то тяготят или утомляют эти бесконечные хлопоты, упавшие на ее плечи со смертью матери, которой не стало через несколько часов после рождения Вики.
 Стеф тогда было только три года, Кэт — пять, Айрин — семь. И хотя отец нанял постоянную домработницу — тетушку Рэчел, поселив ее в комнате над гаражом, — та прожила у них всего несколько лет, пока Вики не пошла в школу. Айрин к тому времени исполнилось четырнадцать, и Джо Гринуэй счел, что она уже достаточно взрослая, чтобы заботиться о сестрах и вести домашнее хозяйство.
 Поднося чашку к губам, Стеф задумалась. Не сводя глаз с Айрин, она спрашивала себя, действительно ли старшая сестра так счастлива, как это кажется со стороны? Неужели ей не хочется ничего иного, кроме как ухаживать за другими, не имея собственной семьи? Или, случается, и она, как Стеф, испытывает чувство пустоты и одиночества?
 Конечно, они с Айрин совсем разные. Но с другими сестрами общего у нее еще меньше. Стеф абсолютно не похожа ни на высокую и яркую блондинку Вики, ни на огненно-рыжую Кэт с ее взрывным характером. Напротив, она, маленькая темноволосая Стеф, болезненно застенчивая и легко ранимая, старается держаться подальше от людей, причем порой даже от тех, кто ее любит больше всего на свете.
 Стеф прекрасно знала, что нередко ее замкнутость принимают за равнодушие, но только такая манера держаться позволяла ей скрывать постоянную неуверенность в себе. Почему-то, — а почему именно она и сама толком не понимала, — ей всегда казалось, что, если она не будет стараться работать как можно усерднее, проявляя себя с еще лучшей стороны, чем от нее ожидают, произойдет нечто ужасное. Она окажется совсем никчемной неудачницей, полным ничтожеством, с которым никому не захочется иметь дела. И даже если она исчезнет, этого никто не заметит, как не замечают при рубке леса затоптанный цветок.
 Это же полный бред, уговаривала себя Стеф. И все же страх не проходил. Так же, как и ее неуверенность в себе. Уход Энди и последовавший затем их развод только обострили эти чувства.
 Она всегда полагала, что, в отличие от нее самой, Айрин гораздо более открыта и любит находиться среди людей. Всегда готовая помочь тем, кто в ней нуждается, старшая сестра, казалось, была абсолютно уверена в своих силах и прекрасно знала, для чего живет.
 Но теперь, возможно потому, что за последние месяцы у нее было много времени для размышлений, или потому, что ей требовалось найти кого-либо, кто ее понял, Стеф спрашивала себя: так ли уж сильно в действительности они с Айрин различаются? Быть может, активная деятельность сестры на благо других — это всего лишь еще один способ спрятаться от своего одиночества?
 — Айрин, — негромко позвала Стеф. Та, улыбнувшись, вопросительно посмотрела на нее.
 — Что, деточка? Что ты, милая, хочешь? Еще чаю?
 Глядя на безмятежное лицо Айрин, Стеф смутилась. Уже готовые сорваться с языка слова застряли у нее в горле, и в ответ на вопрос она смогла лишь отрицательно покачать головой.
 Хорошо, мысленно сказала она себе, скорей всего я ошиблась. Похоже, Айрин и в самом деле абсолютно счастлива. Но я-то — нет! Я чувствую себя несчастной и одинокой. Мне необходимо, чтобы кто-нибудь меня понял. Мне всегда было трудно говорить о себе, всегда не хватало общения. И разве не об этом же говорил Энди, объясняя причины крушения моего брака? Нам не хватало общения и детей. Теперь у Энди есть и то, и другое. А у меня?.. Только внимание сестры. Стеф сделала глубокий вдох и наконец решилась. Опустив глаза к чашке, она тихо спросила:
 — Айрин, тебе никогда не бывает одиноко? — У Стеф перехватило горло, но она собралась с силами и продолжила. — Вики и Кэт теперь замужем, папа… — Стеф с трудом сдержала слезы. — Папа умер. Тебе не тяжело жить здесь совсем одной?
 Только теперь осмелившись поднять глаза, Стеф увидела, как затуманился взгляд ее сестры. После секундной паузы Айрин мягко ответила:
 — Думаю… Уверена, все мы в этой жизни бываем одиноки. — Закончив мыть посуду и поставив ее в сушилку, она села за стол напротив Стеф. — Я стараюсь не думать об этом, — сказала она, грустно улыбаясь одними глазами. — Я работаю, сижу с соседскими детьми, я все время занята. После смерти папы мне действительно его очень не хватает, но у меня есть ты и еще две сестры. Не важно, замужем мы или нет, все равно мы — одна семья. А теперь у нас еще есть маленький Александер. — Лицо Айрин просияло, грусть словно растаяла, а на губах вновь появилась улыбка, когда она упомянула о крошечном двухлетнем мальчугане, которого недавно усыновили Кэт и Тони. — И как знать, — голос Айрин звучал уже с обычной уверенностью, — быть может, чем больше малышей появится в нашей семье, тем чаще мы будем собираться здесь все вместе. И я даже не удивлюсь…
 Стеф больше ничего не хотела слушать. Как ни любила она маленького Сэнди и как ни была рада за Кэт и Тони, в этот момент она не могла разделить их счастье. Пусть ее считают эгоистичной, подумала Стеф, но ведь ее-то брак закончился крахом, и совсем неудивительно, что ей тяжело слышать о чужих радостях. К тому же есть другие, более важные для нее вещи, которые она должна сказать прямо сейчас.
 — Я не могу вернуться в Оклахому, — вдруг вырвалось у нее.
 — Ч-что? — Брови Айрин удивленно поползли вверх. — Почему?
 Стеф соскочила с табурета и, обхватив руками голову, возбужденно заговорила, едва не срываясь на крик:
 — О, Айрин! Я весь день хотела тебе сказать! Знаешь, я не могу вернуться в Оклахому. Я выставила дом на продажу. Я еще не решилась уйти из школы, но сделаю это…
 Она нервно рассмеялась и тут же сморщилась от боли в затылке. Голову будто стиснуло железным обручем. Стеф нелегко давалось признание в том, что она вовсе не такая сильная, каком ее считали в семье. Сколько она себя помнила, сестры всегда восхищались ее жизненной стойкостью. Сама же она изо всех сил старалась соответствовать их мнению. И все же, несмотря на постоянное стремление делить с семьей только свои победы, но никак не поражения, порой Стеф остро нуждалась, чтобы сестры не столько восторгались ее силой, сколько принимали ее слабость.
 Айрин молча слушала Стеф, не сводя с нее глаз, полных тревоги.
 — Я пока даже не знаю, что со мной будет дальше, — устало призналась Стеф. — Мне еще нужно какое-то время, чтобы прийти в себя. Чтобы обдумать все и решить…
 Она не договорила, губы вдруг задрожали и слезы потоком хлынули у нее из глаз. Стеф опустила голову, и густые темно-русые волосы, словно два занавеса, опустились по обе стороны ее липа, почти полностью закрыв его.
 — Я так одинока, Айрин! — еле слышно прошептала она. — Я уже совсем ничего не понимаю: ни что такое хорошо, ни что такое плохо. Если бы только я могла остаться здесь хотя бы до конца лета, пожить дома, с тобой, с Кэт и Вики, тогда я, наверное, собралась бы с силами и попробовала начать все сначала.
 Стеф, не поднимая головы, без сил опустилась на табурет. Она никак не могла заставить себя взглянуть на Айрин, хотя и понимала, что это все равно придется сделать. Наконец она осмелилась поднять заплаканные глаза.
 — Айрин, можно я поживу в моей прежней комнате? Ты позволишь?
 Старшая сестра, не говоря ни слова, обогнула стол и, наклонившись, поцеловала Стеф в мокрые от слез глаза.
 — Деточка моя, — тихо сказала она, ласково гладя Стеф по волосам, — мы с тобой так похожи!.. Такие гордые, ничего никому не говорим, все носим в себе. Конечно же, оставайся, моя хорошая. Ты могла об этом даже не спрашивать.
 Стеф облегченно вздохнула и вытерла ладонью мокрые щеки.




 Глава 6


 Ночь выдалась жаркой и влажной. Даже при вдохе полной грудью Биллу не хватало воздуха. Сердце стучало так, что, казалось, оно сейчас выскочит из груди и пульсирующим кровавым комком покатится по земле. Его тяжелые удары тупой болью отдавались в голове.
 Воздух был осязаемо плотен и абсолютно неподвижен, как будто привычный ночной бриз задохнулся и умер, не вынеся этой сырой и липкой духоты. И только москиты, гнусное порождение болот, прекрасно чувствовали себя в такую погоду. Их настырное, способное любого свести с ума, жужжание не прекращалось ни на минуту. Чертовы твари! — мысленно выругался Билл, в очередной раз хлопнув себя по шее.
 Он сидел в шезлонге на крыльце своего дома. Рубашка с короткими рукавами, днем еще белая, а теперь потемневшая от пота, была расстегнута и выпростана поверх поблескивающих металлическими заклепками джинсов «Рэнглер».
 Однако его тяжелые мысли были навеяны отнюдь не удушливой жарой и бесчинством москитов. Откинувшись на матерчатую спинку и закинув ногу на ногу, он задумчиво смотрел на Джеффа, примостившегося на лестнице. В бледном, рассеянном свете луны Билл отчетливо различал только белые волосы мальчика, остальное тонуло во тьме, и лишь неясный, расплывчатый силуэт показывал, что Джефф, повернувшись к отцу спиной, сидит, ссутулившись на ступеньках.
 Билл тяжело вздохнул. Хочешь не хочешь, мысленно сказал он себе, а от неприятного разговора никуда не уйти.
 — Ты не желаешь объяснить мне, что произошло? — нарушил он напряженную тишину, стараясь говорить как можно мягче.
 До сих пор ему удавалось сохранять спокойствие. Выдержка ни разу не изменила ему даже во время безобразного скандала, который закатила у себя дома Оттилия. Потом они с Джеффом молча ехали по ночному шоссе. Мальчик старался отодвинуться от него подальше и так тесно прижимался к дверце кабины, что Билл всю дорогу боялся, как бы та не открылась и Джефф не вылетел в кювет. Но все же и тогда Билл сумел ничем не выдать своего волнения. Теперь же, когда они наконец у него дома, пришло время получить некоторые ответы.
 Однако мальчишка не проронил ни звука и даже не пошевелился. Он неподвижно сидел на ступеньках, обхватив согнутые колени и положив на них голову.
 Билл перевел дыхание и вытер со лба липкий пот, изо всех сил стараясь оставаться спокойным, хотя это уже требовало от него все больших усилий. Он снова заговорил с Джеффом, но на сей раз терпение его было на исходе.
 — Джефф, сынок. Я разговариваю с тобой, а не со стенкой. Будь добр, повернись, пожалуйста, лицом, когда к тебе обращается отец.
 С обреченностью осужденного на смерть Джефф нехотя повернул голову и посмотрел в сторону Билла через узкое и даже на вид хрупкое мальчишеское плечо. Вид Джеффа, каждое его движение говорили красноречивее любых слов: оставьте меня в покое! Как вы мне надоели со своими нотациями, которые я в гробу видал!
 Правда, тон его — к счастью для него же, подумал Билл, — был совсем не столь вызывающим. С подчеркнутой вежливостью и полным равнодушием Джефф вяло поинтересовался:
 — Что именно ты хочешь услышать?
 С трудом сдерживаясь, Билл стиснул зубы и постарался взять себя в руки.
 — Послушай, Джефф, — снова заговорил он с недобрым блеском прищуренных глаз, — я знаю, тебе не нравится новый мамин друг, и я не могу осуждать тебя за это. Он богат и смазлив, настоящий хлыщ, ему всего двадцать два. Для мужчины это не возраст, не так ли?
 Не давая втянуть себя в разговор, Джефф продолжал молча глядеть на отца. И лишь глаза его раздраженно сверкали в неверном свете луны. Не дождавшись ответа, Билл торжественно продолжил свой монолог:
 — Знаю, что это ты своим перочинным ножом проколол шины у «крайслера» Джила. Я понимаю, ты был зол и поступил так сгоряча. У каждого иногда бывают моменты, когда совершаются необдуманные поступки. Но Джефф, мой мальчик, искромсать ножом кожаные сиденья автомобиля!.. — Билл энергично встряхнул головой, как бы отгоняя саму мысль о том, что его сын оказался способен на такой акт вандализма. — Этого ты не мог сделать! Нет, ты не мог это сделать!!!
 — Ах, не мог?! — неожиданно выкрикнул подросток. Скопившиеся в его душе эмоции вырвались наружу взрывом дикой ярости. Джефф вскочил на ноги и, трясясь от злости, встал перед отцом, упершись кулачками в бока. — Да что ты знаешь обо мне?! Ты когда-нибудь разговаривал со мною по душам?! Кто-нибудь спрашивал меня, что я хочу?! Что я думаю?! Что я чувствую?! Кто, черт побери, вообще может судить о том, что я могу, а чего нет?
 Ярость исказила черты его лица. И даже при лунном свете Билл видел, как блестят глаза сына, как тяжело вздымается его грудь.
 Гнев, сострадание, жалость, сознание собственной вины разрывали Биллу сердце. Он медленно поднялся, чувствуя, как от нервного напряжения начинает болеть голова. Выпрямившись во весь рост и глядя на Джеффа сверху вниз, он ответил, стараясь говорить как можно спокойнее:
 — Во-первых, позволь мне прояснить некоторые моменты. Если в этом доме кому и разрешено чертыхаться, так только мне. Во-вторых, я хочу, чтобы ты знал: если я и не одобряю какие-либо из твоих поступков, так только потому, что беспокоюсь о тебе. Меня заботит и твоя жизнь, и твое поведение, и то, что ты чувствуешь, и то, о чем ты думаешь. Ты — мой сын. И хотя до сих пор мы не были с тобой очень близки, я желаю тебе только добра — вот почему ты здесь. И я очень хотел бы тебе помочь, но смогу это сделать, только если ты будешь со мной откровенен, чтобы я мог тебя понять.
 — Правда, что ли? Ну, ты и добренький папочка! Понять меня? Хорошо. Почему бы нет? Теперь ко мне все лезут со своим пониманием. Теперь, когда я порезал эти вонючие сиденья. Но почему-то раньше никто не хотел меня понимать. Сейчас-то я узнал, что надо было делать. Хочешь, чтобы кто-нибудь тебя выслушал? Чтобы тебя поняли? Все очень просто: подпали им задницу!..
 — Хватит, замолчи!
 Но Джеффа было не остановить.
 — Нет, не хватит. Ты сказал, что хочешь понять меня? Так вот слушай! Меня тошнит оттого, что я здесь. Я ненавижу этот зачуханный городишко. Мне тут нечего делать. У меня нет здесь друзей, и если ты думаешь, что я буду счастлив тут, то, значит, ты сошел с ума.
 Одним прыжком Билл подскочил к сыну и с силой тряхнул за плечи.
 — Замолчи, Джефф! Замолчи сейчас же или я!..
 — Что? Врежешь мне? Давай, мне не привыкать. Да и тебе не привыкать, не так ли? Будешь драть меня, как тебя драл твой папаша?
 Билл побледнел. Откуда Джефф узнал о его прошлом? Сам он ему никогда об этом не говорил. Он не хотел, чтобы сын знал, как лупил Билла в детстве отец.
 Оттилия! Никто другой не мог сказать об этом Джеффу. Как же она могла? Чем же Билл ее так обидел, что она пошла на подобную подлость? Он ни разу не причинил ей зла. Ни разу ее и пальцем не тронул. Единственное, что он сделал, так это женился на ней.
 Опомнившись, он увидел, что по-прежнему крепко держит сына за плечи. О Господи, не сделал ли он Джеффу больно? Билл разжал пальцы.
 — Джефф, я…
 Какие тут нужны слова? Что он может ему объяснить? Билл сожалел о своей вспышке гнева. Он не хотел причинить сыну вреда и в то же время понимал, что тому нужна дисциплина. Но где грань между строгостью и срываемой злостью? Он вдруг понял, что сейчас не может ответить на этот вопрос.
 Опустив руки, Билл сделал шаг назад. С удивлением он рассматривал сына, но не узнавал его. С каким-то странным, задумчивым выражением лица тот смотрел, нет, не на отца, но как бы сквозь него. А может, внутрь себя, как знать? Вдруг Джефф резко развернулся на каблуках и молча ушел в дом, хлопнув дверью.
 Только теперь Билл почувствовал, как напряжение отпускает его, сменяясь усталостью и опустошением. Никогда прежде у них с Джеффом не случались такие стычки. Он будто перенесся на много лет назад, во времена своего трудного детства. Только теперь роли переменились. Он оказался на месте своего отца, а Джефф — на его собственном месте.
 Вернувшись в шезлонг, Билл закрыл лицо ладонями. Все эти годы он мечтал о том, чтобы Джефф жил с ним. Вот тогда-то уж он сумел бы сделать мальчика счастливым, смог бы вырастить его сильным и здоровым, как в физическом, так и в моральном отношении. И вот теперь, когда Оттилия наконец уступила и Билл получил то, о чем так долго мечтал, он не знает, что ему делать. Неужели семена насилия, которые отец заронил ему в душу, так глубоко укоренились, что Билл не способен с ними справиться?
 Нет, не может быть. И Билл в этом был абсолютно уверен. Да, ему в юности неоднократно приходилось драться, но либо с равными себе, либо со старшими парнями. Билл знал, что по своей натуре он совсем не жестокий человек. Но Джефф, что он подумал? Как Биллу найти к нему подход? Как убедить, что он любит его? Как, не применяя силу, приучить к дисциплине и не позволить мальчишке командовать собой, играя на отцовских чувствах?
 Черт возьми, выругался про себя Билл. Его огорчало не только то, что разделявшая их с Джеффом невидимая стена стала в этот вечер еще выше, но и то, что произошло это как раз накануне праздника — дня, в который он планировал отправиться с сыном на рыбалку, дня, который, как он надеялся, сблизит их.
 И все же они стали ближе, по крайней мере, живут в одном доме и их разделяет только дверь, да еще гремящая в комнате сына рок-музыка. Увы, это не Джефф выбирал, ехать ему сюда или нет. Будь его воля, подумал Билл о мальчике, он, скорей всего, отправился бы куда угодно, только не в Гринуэй Кроссроуд.
 Билл потер пальцами усталые глаза и решил, что завтрашний День Независимости будет, пожалуй, худшим из всех, что были в его жизни.
 В семье Гринуэй День Независимости всегда ассоциировался с пикником на лужайке перед домом. Точно так же, как имя Кэт Гринуэй, а в замужестве — миссис Мэльюсибл, всегда ассоциировалось с понятием «натиск».
 — Сэнди, за мной! — бодро прокричала рыжеволосая Кэт, выбираясь с большой хозяйственной сумкой из новенького микроавтобуса «астро». Следом за нею в дверном проеме показался двухлетний сын Александер, широко улыбавшийся, радующийся возможности ступить на твердую землю после нескольких часов езды в машине. Кэт пересекла двор так стремительно, будто босиком шла по раскаленным углям, и решительным шагом направилась к дому.
 — Тони, неси остальное и присмотри за ребенком, — громко скомандовала она, не сбавляя ходу.
 — И присмотри за ребенком… — добродушно передразнил ее Энтони Мэльюсибл, предусмотрительно понизив голос, чтобы жена не услышала его слов.
 Не спуская с нее глаз, он откровенно любовался тем, как сексуально покачиваются при ходьбе ее округлые бедра. Кэт, помимо огненно-рыжих волос и больших ярко-зеленых глаз, обладала множеством достоинств. Красота была одним из них. Ум, почти вулканическая энергия и остро выраженное чувство справедливости также входили в число определяющих черт ее характера.
 Впрочем, в некоторых отношениях у нее еще оставалось немало простора для самосовершенствования. Это, в частности, касалось чувства юмора. По мнению ее мужа, Кэт воспринимала жизнь слишком уж серьезно. Кроме того, вместе с рыжими волосами родители наделили ее столь же огненным нравом. Однако, странная вещь. Тони считал безумный темперамент супруги как раз одним из ее главных достоинств.
 — Выбирайся, кроха, — приговаривал он, позволяя Александеру самому спуститься на землю. — Ты ведь уже не грудняшка, да? Ты ведь большой мальчик. Ну-ну, давай сам. Ах, умничка! Только маме не будем говорить, о'кей?
 И он забавно наморщил нос. Мальчик заразительно рассмеялся и, едва Тони присел рядом с ним на корточки, бросился к нему на шею.
 — О'кей, — согласился малыш и снова расхохотался, потому что приемный папаша, как на кнопку звонка, слегка нажал пальцем на его широкий и мягкий носик.
 Вики и Эд уже приехали. Младшая сестра вместе со Стеф чистили на кухне картошку для салата, когда к ним, подобно торнадо, влетела Кэт.
 — Что-то горит? — засмеялась Стеф.
 Ловко орудуя ножом, она с приветливой улыбкой посмотрела на свою вторую старшую сестру.
 Кэт усмехнулась.
 — Еще нет, но уже пора зажигать гриль, — решительно заявила она, выкладывая на стол из сумки тушки цыплят и аккуратно распиленные полешки.
 — Мясо? — с притворным ужасом воскликнула Вики. — Что я вижу? Вот как на тебя повлияло замужество! А я-то думала, ты по-прежнему питаешься побегами бобов, овсом и прочим сеном.
 Кэт сердито сверкнула глазами на младшую сестренку, а Стеф отвернулась, закусив губу, чтобы не рассмеяться. Она и раньше была уверена, что Кэт не продержится долго на вегетарианской диете, которой недавно увлеклась. Но Вики хлебом не корми — дай подразниться.
 — Можешь себе представить, Стеф? — продолжала она. — Наша леди питалась тем же, чем большинство людей кормит своих коров.
 Стеф уже больше не могла сдерживаться и расхохоталась во все горло. Кэт бросила недовольный взгляд и в ее сторону.
 — Я питаюсь зернами пшеницы, а не овсом. Люцерну же потребляют не только в виде сена.
 — Да что ты говоришь?! — Вики сделала круглые глаза. — А что с ней делают? Заваривают в пакетиках, как чай? Или скручивают в папироски и курят?
 — Ты просто невыносима.
 — Я знаю. Но представь, сколь тосклива была бы твоя жизнь, если бы тебе не приходилось нести такой крест, мирясь с моим обществом.
 В дверях появился Тони с Александером на плечах. В руке он нес небольшую спортивную сумку со сменной одеждой. Оттуда же выглядывала пара ракеток для бадминтона. Из кармана у него торчала связка петард.
 — Как дела, леди?
 — Замечательно, — одновременно ответили Стеф и Вики. Но Кэт нахмурилась, увидев петарды.
 — Тони, эти штуки опасны. Я думаю, мы договорились!..
 — Да-да, конечно, — подтвердил тот с озорной ухмылочкой. — Мы договорились, что тебе они не нравятся. Но мне-то они нравятся.
 — Тони!.. — угрожающе начала Кэт, но он, не моргнув глазом, вывалил принадлежности для фейерверка на стол рядом с едой и уселся на табурет. Александер устроился верхом на его колене.
 — Ой, рыжик, не будь ворчулей. Каким же День Независимости будет без фейерверка?
 — Безопасным… — начала было Кэт, но муж уже обхватил ее свободной рукой за талию и притянул к себе, усадив на второе колено.
 — Женщина, когда же ты наконец поймешь? Со мной ты никогда не будешь в безопасности, — Тони плотоядно заурчал и сделал вид, что сейчас, как вампир, вопьется ей зубами в шею.
 Александер захихикал.
 — Пусти маму, папка, — пропищал он. Кэт тщетно пыталась вырваться из объятий мужа.
 — Перестань, поросенок! — со смехом взмолилась она.
 От прежней строгости не осталось и следа. Невозможно было не заметить, как им хорошо друг с другом.
 Испытав вдруг неловкость, будто она тайком подсмотрела сцену чужого семейного счастья, Стеф украдкой взглянула на Вики, но та улыбалась столь же беззаботно, как и эти двое. Стеф ощутила ноющую боль в груди и поспешно отвернулась, чувствуя себя лишней в этом мире, испокон веков основанном на любви между мужчиной и женщиной. Неожиданно она почему-то вспомнила о Билле Уиндхеме, но, усилием воли отогнав эту мысль, она перенесла свое внимание на Александера.
 — Эй, иди на ручки к тете Стеф, — проворковала она, обращаясь к мальчугану, охотно потянувшемуся навстречу. — Пожалуйста, поцелуй тетю. Вот так, спасибо, малыш. Тетю дома никто не целует.
 Поняв вдруг, как двусмысленно прозвучали ее последние слова, Стеф смутилась. Натянуто улыбаясь, она сделала вид, что не замечает озабоченных взглядов, которыми обменялись между собой Вики, Тони и Кэт.
 — Ну… — Тони прервал напряженное молчание. — Пойду-ка я посмотрю, что там у нас с грилем.
 — Опоздал, голубчик, — сказала Айрин, входя на кухню. — Эд уже разжег огонь, но, думаю, он будет тебе благодарен и за моральную поддержку.
 Тони уже собирался ретироваться на улицу, но его задержала Вики.
 — Постой, дружок. А где твоя гитара?
 Как же ты собираешься нас сегодня развлекать?
 Тони Мэльюсибл подарил ей одну из тех обворожительных улыбок, с которыми обычно позировал для обложек журналов.
 — Разве ты не слышала? Я же теперь семейный человек. А потому больше не выступаю со сцены.
 — Нет проблем, — моментально парировала Вики. — Сейчас принесу свой проигрыватель, мы пойдем в ванную, и ты представишь, что это — студия звукозаписи. Поверь мне, акустика там совсем не слабая. Много лет я пела только в ванной.
 Тони рассмеялся и обратился к Александеру, по-прежнему сидевшему у него на руках.
 — Пойдем отсюда, Сэнди. Это — плохие тетки. Они не дадут нам житья.
 Теперь уже грохнули все четыре сестры. За взрывом веселья они не сразу услышали звонок телефона. Кэт по-деловому сняла трубку, будто никуда отсюда и не уезжала.
 — Алло?
 Айрин оторвалась от приготовления соуса, думая, что звонят ей.
 По лицу Кэт пробежала тень озабоченности. Не отнимая трубки от уха, она с беспокойством смотрела на мужа.
 — Стив, ради Бога, сегодня же праздник, — раздраженно обратилась она к менеджеру Тони. — Хоть денек-то ему дай передохнуть.
 Тони хмыкнул и взял трубку у жены.
 — Парень приехал из Австралии, и до американских праздников ему нет дела, — недовольно пробурчала Кэт, принимая ребенка от мужа.
 Стеф наблюдала за лицом Кэт и увидела, как оно еще больше помрачнело, когда Тони, положив трубку, произнес извиняющимся тоном:
 — Прости, детка. Возникла проблема с песней, которую я записал на прошлой неделе. Мне надо срочно вернуться и сделать новый ремикс.
 — Ах, Тони!.. — вздохнула Кэт, жалобно глядя на мужа, как будто его еще можно было уговорить изменить свое решение. — Мы же только что приехали.
 Стеф не могла не улыбнуться, когда Тони, не говоря в ответ ни слова, притянул к себе жену и запечатлел на ее губах долгий поцелуй. Лишь после этого он обратился к ней со всей нежностью, на какую только был способен:
 — Я возвращаюсь, а вы с Сэнди оставайтесь здесь сколько хотите. Вернетесь, когда нагоститесь досыта.
 Кэт, конечно, предпочла бы, чтобы остался и он, но выбора не было, приходилось смириться. Стеф спросила себя, смогла бы она вот так же делить своего любимого с другими людьми. И решила, что это на самом деле не имело бы для нее большого значения, лишь бы только он любил ее.
 Она задумчиво стояла у окна, наблюдая, как Кэт у машины прощается с мужем, когда сзади к ней подошла Айрин.
 — Было бы обидно, если бы из-за отъезда Тони пропало все то, что мы приготовили, — сказала она. — Мы ведь сделали всего с запасом.
 — Как всегда, — улыбнулась Стеф. — Это уже традиция всех наших застолий. Плохо только, что у нас слишком мало мужчин, — вздохнула она.
 — Да, — грустно согласилась Айрин, — очень плохо!..
 В тот самый момент, когда Билл, мусоля страницы, листал старую кулинарную книгу, неизвестно когда и каким образом попавшую к нему, и, морща лоб, выбирал, чем бы ему, по случаю праздника, побаловать Джеффа, зазвонил телефон.
 — Алло, — скучным голосом промолвил он в трубку.
 — Билл?
 Он сразу узнал ее.
 — Да, Айрин. Как дела?
 — Все о'кей, — чуть приглушенно ответила она, словно не желая, чтобы ее слышал кто-то другой. — Послушай, Вики сказала, что приглашала тебя к нам на пикник по случаю Дня Независимости, но вы с Джеффом решили отправиться на рыбалку. Я все же решила на всякий случай попробовать еще раз. Мы приготовили много всяких вкусных вещей и…
 — Ой, даже не знаю, — прервал ее Билл, настороженно поглядывая в сторону комнаты сына. — Боюсь, Джефф совсем не рад моему обществу. С рыбалкой ничего не вышло, и, мне кажется, он предпочел бы, чтоб я вообще куда-нибудь испарился.
 — Ну, а быть может, ему, наоборот, надо побыть среди людей? — предположила Айрин. — Это позволило бы сломать лед между вами. Ты как думаешь? Да и Джефф познакомился бы с окрестностями нашего городка.
 — Не знаю, не знаю… — замялся Билл. Айрин на мгновение умолкла, как бы собираясь с духом, чтобы продолжить.
 — Стеф тоже была бы рада тебя видеть. В последнее время она чувствует себя очень одинокой. Думаю, ей нужен друг.
 Сердце Билла затрепетало, и он бросил взгляд на часы. Еще достаточно рано, у них есть уйма времени, чтобы спасти, казалось бы, безнадежно испорченный день. Может быть, это именно то, что им с Джеффом сейчас нужно, подумал Билл. Нейтральная территория, окружение людей, знающих, что такое настоящая семья. И Стеф…
 — Хорошо, давай пока прервемся, и я попробую поговорить с Джеффом.
 — Отлично, — обрадовалась Айрин, — надеюсь скоро увидеть вас у себя.
 Билл повесил трубку и направился в комнату сына. Внутри у него все ликовало от предвкушения того, что им сегодня предстоит.
 К середине дня Стеф удалось все же справиться со своим настроением и даже почувствовать новый прилив сил. Знакомая с детства обстановка дома и теплое внимание сестер сделали свое дело: от утренней хандры не осталось и следа.
 Когда они все уселись на кухне пить чай, Стеф почувствовала себя, как в старые, добрые времена. Вики по-прежнему поддразнивала Кэт и по любому спорному вопросу занимала точку зрения, противоположную той, которую отстаивала старшая сестра. Стеф заметила, что Вики делает это просто из озорства, только для того, чтобы посмотреть, как Кэт начинает горячиться.
 И, как всегда, когда Вики и Кэт оказывались в одной комнате, Айрин приходилось выступать арбитром в их бесконечных дискуссиях. Однако Стеф заметила в отношениях сестер и нечто новое. Хотя сестрички, как и раньше, продолжали без устали обмениваться колкостями, теперь это было похоже скорее на давно начатую и по традиции продолжаемую игру, нежели на настоящий спор. Когда-то такие препирательства нередко заканчивались бурным взрывом эмоций и даже слезами. Теперь же обе стороны проявляли гораздо больше терпимости и добродушия по отношению друг к другу, сознательно не позволяя разговору выйти за рамки шутливой перепалки. В целом же они обе выглядели весьма умиротворенными и довольными жизнью. Стеф спрашивала себя, не связана ли эта перемена, хотя бы отчасти, с тем, что обе вышли замуж по любви и счастливы в браке. Странно, подумала она, из них четырех нашли свою половину именно те двое, кого отличал непостоянный и беспокойный нрав, а две другие, тихие и домовитые, до сих пор коротают время в одиночестве.
 Аппетитный запах жарящихся в гриле цыплят и бараньих ребрышек распространялся по двору и проникал в дом, давая знать, что приближается время трапезы. Через окно Стеф видела, как Эд и Вики играют с Александером в мяч, а Кэт с железной лопаткой колдует над грилем.
 Неожиданно раздался дверной звонок. Стеф удивленно посмотрела на Айрин:
 — Ты ждешь кого-то еще? Впервые в жизни Стеф увидела, что Айрин выглядит виноватой. Она бросила на Стеф смущенный взгляд.
 — Только не сердись на меня, ладно? Стеф нахмурилась.
 — Что ты надумала?
 — Да так, ничего. Иди, открой дверь.
 Чувствуя какое-то неосознанное волнение, Стеф направилась к дверям, спрашивая себя, что это за сюрприз сейчас получит. Но, когда она открыла дверь, действительность превзошла все ее ожидания. На пороге широко улыбался с самым что ни на есть сияющим видом Билл собственной персоной.
 — Привет, Стеф, — обратился к ней гость, — извини, что опоздали.
 У Стеф перехватило дыхание. Она бросила через плечо гневный взгляд на Айрин, предусмотрительно державшуюся от нее на безопасном расстоянии. Собравшись с мыслями, Стеф посмотрела на Билла.
 — Не страшно, — заставила себя вымолвить она. — Мы еще даже не приступали к обеду.
 Билл вошел. За ним показался высокий, светловолосый подросток, чувствовавший себя явно неловко в незнакомом месте. Хотя мальчик имел, в отличие от Билла, карие глаза, чертами лица, фигурой и движениями, он был точной копией отца. Еще до того, как его представили, Стеф уже поняла, кто это.
 — Стефани и Айрин Гринуэй, рад представить вам моего сына Джеффри. Джефф, это…
 — Саути, — поправила его Стеф, сама не зная зачем. — Теперь меня зовут Стефани Саути.
 Не показалось ли ей? Билл, пожимая руку, стиснул ее ладонь несколько сильнее, чем принято.
 Джефф, сделав над собой усилие, вяло кивнул, и Стеф почти физически ощутила напряжение, существующее между ним и отцом. Почему-то, заметив это, она испытала некоторое облегчение. Быть может, потому, что теперь она не чувствовала себя столь одиноко со своими семейными неурядицами.
 Она протянула руку Джеффу.
 — Как дела? Я много слышала о тебе и рада познакомиться.
 Несколько мгновений Джефф рассматривал протянутую ему ладонь, а потом воинственно вздернул подбородок и сунул руки в задние карманы джинсов, холодно сверкнув глазами.
 — Вы замужем?
 И сам вопрос, и тон, каким он был задан, прозвучали вызывающе. Стеф поймала встревоженный взгляд Айрин и мысленно поблагодарила сестру за ту малоприятную ситуацию, в которой она по ее милости оказалась. Вспыхнув до корней волос, она как можно естественнее убрала руку и изо всех сил постаралась сохранить на лице улыбку.
 — Я была замужем, — просто ответила она, — но теперь разведена.
 Почему-то ее слова вполне удовлетворили Джеффа. Видимо, именно это он и ожидал услышать. Взгляд его смягчился. Мальчишка лениво повернул голову к Биллу и с вполне невинным видом уставился на него. Стеф показалось, что он ждет, как отец прореагирует на его вызывающую выходку.
 Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Стеф не знала, что теперь следует ожидать от обоих. Ей было явно не по себе оттого, что она невольно оказалась в центре конфликта, к которому не имела ни малейшего отношения.
 Да-а, с мальчишкой непросто найти общий язык. Стеф вспомнила все, что муж Вики рассказывал о сыне Билла. Но, столкнувшись с Джеффом лицом к лицу, она не могла согласиться с рассуждениями Эда.
 Айрин подошла к ним и дружески положила руку Биллу на плечо.
 — Пойдемте, ребята, на лужайку. У нас столько еды, что можно накормить целый стадион народа. Пора за стол.
 — Айрин, подожди минуточку, — сказал Билл, испытующе глядя на сына.
 Хотя внешне он был спокоен, за его показной бесстрастностью Стеф угадала с трудом сдерживаемую ярость. Интересно, подумала она, почувствовал ли это Джефф?
 — Извинись, — столь же ровным тоном Билл обратился к сыну.
 Джефф от неожиданности открыл рот. Вид у него в этот момент был довольно глупый.
 — Ч-что? П-почему?
 Стеф видела, как моментально испарилась вся бравада подростка. Инициатива была уже не в его руках.
 Не повышая голоса, но не менее твердо Билл повторил:
 — Извинись перед леди, Джеффри. Она подала тебе руку в знак дружбы. Я не думаю, что ты груб настолько, чтобы сознательно не ответить на ее жест. Видимо, ты его просто не заметил. Поэтому тебе надо извиниться за свою невнимательность, чтобы леди не чувствовала себя неловко.
 Айрин покраснела и обеспокоенно взглянула на Стеф, которая натянуто улыбнулась.
 — Да ладно тебе, Билл. В самом-то деле… — робко попыталась вмешаться Айрин.
 — Нет, — спокойно и решительно отрезал Билл. — Ну, Джефф?
 Стеф внимательно наблюдала за Биллом, не зная, как бы она выходила из такой ситуации, если бы Джефф был ее сыном, но, сама учительница, Стеф не могла не восхищаться тем, как Билл контролирует свои эмоции и твердо проявляет родительскую власть, не нанося достоинству Джеффа ни малейшего ущерба в глазах окружающих.
 Мальчика, похоже, реакция отца удивила и обескуражила ничуть не меньше.
 — А-а… Ну, тогда извините, пожалуйста, мисс… — он вопросительно взглянул на Билла, тот ободряюще кивнул, — миссис Саути.
 Джефф явно испытал облегчение оттого, что запомнил ее имя. Покосившись еще раз на отца, он вынул правую руку из заднего кармана и подал ее Стеф. Та приняла ее с искренней улыбкой.
 — Как я уже сказала, рада видеть тебя. Джефф. Хорошо, что вы оба приехали.
 Сдержав улыбку удовлетворения и в некотором роде гордости за сына, Билл повернулся к Стеф и Айрин.
 — Ну вот, теперь можно и поесть. Я голоден, как койот.
 Айрин провела Уиндхемов через заднюю дверь на лужайку к остальной компании и вернулась на кухню. Стеф, сгорбившись, сидела у стола, бессильно уронив руки на колени. Старшая сестра почувствовала, как острая жалость подступила к ее сердцу.
 — Стеф, ну что ты, милая? Давай же, поругай меня!
 Но у той не было сил даже для упреков. Она устало подняла глаза и тихо спросила:
 — Почему же ты мне не сказала, что пригласила их.
 Айрин виновато вздохнула.
 — Это произошло в последнюю минуту, когда уехал Тони. Я знала, что, если бы ты знала об этом заранее, то нашла бы предлог улизнуть, не так ли? Но, в конце концов, я же сделала это для тебя.
 — Для меня? — в изумлении воскликнула Стеф. — Зачем?
 Айрин повернулась к окну и посмотрела на лужайку, где Билл оживленно беседовал с Эдом и Вики. Джефф одиноко стоял в сторонке.
 — Даже не знаю, как объяснить. Наверное, я подумала, а вдруг прежняя искра еще не погасла.
 — Прежняя искра? — смутилась Стеф. — Что ты имеешь в виду?
 — Хорошо, — улыбнулась Айрин, решив больше не ходить вокруг да около. — Какая, говоришь, искра? Ну, конечно же, не та, что заставляла тебя часами читать Маргарет Митчелл, а потом ждать на крыльце, когда на дороге послышится звук автомобиля Билла Уиндхема. И не та, что заставила тебя несколько недель ни с кем не разговаривать, когда Билл и Оттилия поженились.
 На мгновение Стеф потеряла дар речи. С досадой закусив губу, она мысленно ругала себя за то, что когда-то была так неосмотрительна.
 — Мы были только друзьями. Я помогала ему с выпускным сочинением.
 — Хорошо, даже если это и так, что вам мешает оставаться друзьями? — Айрин подошла к Стеф и поцеловала ее в лоб. — А потому хватит кукситься, пойдем поможешь накрыть на стол.
 В тот момент, когда Айрин направилась к двери, Стеф украдкой выглянула в окно. Билл, сидя на корточках, беседовал с малышом Сэнди, но время от времени нетерпеливо посматривал на дом, будто ожидая, когда же она выйдет.
 Кажется, день будет долгим, хмуро подумала Стеф. Что ж, как советуют в книгах по психологии, надо попытаться и от этого получить удовольствие.
 Захватив стопку бумажных стаканов и пластмассовую коробку со льдом, она вышла на лужайку.
 Мало того что Стеф почти физически ощущала напряженную невидимую связь, установившуюся между ней и Биллом, Айрин ко всему прочему еще и посадила их за стол рядышком. Солнце нещадно палило, но тень окружающих деревьев и легкий ветерок позволяли достаточно легко выносить жару.
 И все же Стеф чувствовала себя не в своей тарелке. Стол был слишком мал для восьмерых, и сесть пришлось очень тесно. Каждый раз, нечаянно касаясь ее руки, Билл смущенно извинялся. А когда ее бедро задевало его, Стеф вздрагивала и поспешно отодвигалась.
 — Подайте, пожалуйста, соль кто-нибудь, — как-то попросил он и, потянувшись, легонько коснулся плечом ее щеки.
 После второй смены блюд, когда над столом повис невнятный гул послеобеденной беседы, Билл наконец негромко обратился к Стеф:
 — Я хотел спросить тебя о машине. Как она, нормально бегает?
 — Да, мне кажется, все прекрасно!
 — Отлично. Я хотел позвонить и узнать, но…
 — Ничего, ничего, — не дала ему договорить Стеф. — Я понимаю…
 Понимаю что? И зачем она его так резко оборвала? Нет, надо лучше контролировать себя, подумала Стеф, тут же попытавшись исправиться.
 — Я… я тоже собиралась тебе звонить. Правда, правда.
 Брови у него удивленно поползли вверх, и он очень внимательно посмотрел ей в глаза.
 — Чтобы тебя поблагодарить, — поспешно объяснила она. — И узнать, сколько я тебе должна. Ты, наверное, мог обо мне плохо подумать из-за того, что я возложила на тебя расходы…
 Теперь настала очередь Билла перебить ее:
 — Мы же договорились, что я оказываю тебе услугу. Мне хотелось сделать для тебя что-нибудь. При чем здесь деньги?
 — Билл, а запчасти? — продолжала настаивать она. — Ты же не будешь возражать против того, чтобы я компенсировала тебе если не время и затраченные усилия, то хотя бы стоимость деталей?
 — Стеф, тут не о чем говорить, — в его голосе зазвучало раздражение. — На все про все ушло пять долларов. Думаю, я смогу это пережить.
 Стеф заметила, как у Билла на скулах заиграли желваки. По-видимому, она неосторожно затронула его мужское самолюбие. Стеф вспомнила, как много лет назад попыталась отказаться от денег за книги, которые она купила специально для него, поскольку их не было в школьной библиотеке. «Я не нищий, — разозлился он тогда, — и, думаю, вполне могу заплатить за какую-то дурацкую книгу!»
 Стеф решила больше не касаться финансовых вопросов. Легкая улыбка тронула ее губы.
 — Ладно, в таком случае все, что я могу сказать — это огромное тебе спасибо. За то, что пришел мне на помощь в трудную минуту, и за то, что починил машину. А ведь ты еще и строишь дом для моей сестры. Я вижу, ты просто мастер на все руки.
 Она тихо засмеялась, но Билл остался серьезен. Стеф заметила, как он посмотрел на крохотную родинку в уголке ее рта.
 — Мастер-ломастер, — пробормотал он. Билл не прикоснулся к ней, но его глаза жгли, словно угли. Они, как пламя, пожирали нежную плоть ее губ.
 Неожиданно для себя Стеф поняла, что ей ужасно хочется, чтобы он ее поцеловал. От этого желания кровь прилила к ее голове и горячо застучала в висках. В тот момент Стеф было все равно, что вокруг них столько людей. Сейчас она не думала об осторожности и приличиях, ей страстно хотелось лишь одного — утолить охватившую ее сладкую жажду страсти.
 Нет, ничего не прошло, подумала она. Я по-прежнему хочу его. Даже спустя все эти годы. Мысли путались. Дрожащими руками она поднесла ко рту чашку чая со льдом. Билл продолжал не отрываясь смотреть на нее.
 Стеф растерянно огляделась по сторонам, проверяя, не заметил ли кто ее слабости, но все были заняты своими разговорами, будто только что не произошло нечто такое, что для нес оказалось равносильно землетрясению или смерчу. Никто ничего не заметил. Кроме Джеффа, сидевшего на другом конце стола.
 Она натолкнулась на его суровый взгляд и подумала, что мальчишка, наверное, прочитал все ее мысли. От этой догадки Стеф бросило в жар, потом — в холод, и снова в жар. Чувствуя, что ей не хватает дыхания в тесноте разгорячённых тел, она выбралась из-за стола и, пролепетав: «Пойду принесу десерт», направилась к дому. Похоже, никто так и не обратил внимания на происходящее с нею. И только Билл, — она заметила это, бросив через плечо косой взгляд, — по-прежнему не сводил с нее своих синих, чуть прищуренных и все понимающих глаз. Господи, как же мне продержаться остаток дня? — в смятении подумала Стеф.
 Было уже почти три часа пополудни, когда Айрин поднялась из-за стола.
 — Кому еще чаю со льдом? — громко спросила она и, пересчитав желающих, хотела уже идти на кухню, когда Эд попросил ее задержаться.
 — Айрин, — торжественно обратился он к ней, — пожалуйста, не уходи пока. Вики и я хотим сделать маленькое объявление.
 — Что, что такое? — Айрин удивленно и немного встревоженно смотрела то на него, то на Вики.
 Эд смущенно кашлянул.
 — Видя, как наша семья растет все больше и больше, мы с Вики не могли оставаться в стороне и решили внести и свой посильный вклад в ее преумножение.
 — О чем ты, не пойму? — продолжала недоумевать Айрин.
 Стеф уже догадалась и почувствовала необыкновенную радость даже до того, как Вики, рассмеявшись, объявила:
 — Ах, Айрин! Я же беременна! Мы с Эдом ждем ребенка.
 Стеф вскрикнула от восторга, Айрин со смешанным выражением удивления и радости на лице опустилась без сил в кресло, а Кэт заметила, что все и так догадывались, хотя Вики хранила это в секрете.
 — Даже не верится, — счастливо улыбаясь, приговаривала Айрин.
 — Когда это произойдет? — спросила Стеф.
 — И когда ты узнала? — уже более деловито поинтересовалась взявшая себя в руки Айрин.
 — Это будет в феврале, — пояснила Вики. — А узнала я несколько недель назад. — Они обменялись понимающими взглядами с Эдом, и Вики обратилась к Кэт. — Мы бы сообщили раньше, но я не очень хорошо себя чувствовала, и не хотелось, чтобы другие беспокоились.
 Айрин с облегчением рассмеялась.
 — Полагаю, это означает, что теперь ты чувствуешь себя лучше. Просто потрясающе! Ребеночек!..
 Билл сделал вид, что слышит обо всем впервые, и, хитро улыбаясь, пожимал руку Эду, пока сестры суетились вокруг Вики. Стеф держалась немного позади и, лишь когда общее ликование достигло апогея, приблизилась к виновнице торжества и расцеловала ее.
 — Поздравляю, — шепнула она. — Уверена, ты будешь замечательной матерью.
 Вики подняла голову и увидела, что на глазах у Стеф блестят слезы.
 — И ты тоже будешь счастлива, — так же тихо ответила она. — Ведь когда-нибудь и у тебя будет семья.
 Нет, это вряд ли, подумала Стеф. И все же она не могла не радоваться за Вики. Повернувшись к Эду, она и его звонко чмокнула в щеку, затем отошла в сторону, позволив Айрин обрушиться на Вики с тысячей вопросов.
 В стороне от общей кутерьмы Стеф увидела Джеффа. Выйдя из-за стола, парнишка одиноко бродил под деревьями, пиная камушек перед собой. Он чувствует себя чужим на этом семейном торжестве, подумала Стеф, ведь никто пока ничего не сделал для того, чтобы и он ощутил себя здесь желанным гостем.
 Решив не зацикливаться на том, что Вики, а не она забеременела первой, Стеф подобрала футбольный мяч, которым перед обедом играл Александер, и направилась к Джеффу.
 — Эй, приятель, — приветливо позвала она. — Не хочешь ли поиграть в футбол без правил? Это — своего рода традиция в нашей семье. Сначала мы едим так плотно, что у каждого набирается фунтов по десять лишнего веса, а потом сбрасываем его, бегая как сумасшедшие.
 Джефф вяло пожал плечами.
 — Давайте попробуем.
 Стеф позвала остальных и велела Эду и Биллу набирать себе команды. Билл взял к себе Джеффа, Айрин и Кэт, Эд — Стеф, Вики и Александера. Двухлетний малыш всей душой отдался игре и, заливаясь смехом, носился по лужайке от одних, обозначенных двумя стульями, ворот к другим. Джефф, как заметила Стеф, напротив, играл невнимательно и без энтузиазма. Он не воспользовался двумя верными возможностями забить гол после пасов Билла. Впрочем, отец его за это не журил и лишь старался еще больше вовлечь в игру.
 Однажды, когда Джефф перехватил мяч, и, казалось, на сей раз гола не миновать, мальчик споткнулся и потерял его. Мяч отскочил к Стеф. Перед ней никого не было, и она во весь дух помчалась к импровизированным воротам противника. Ей оставалось нанести последний удар, когда она вдруг оказалась в воздухе, подхваченная сзади сильными руками. Это Билл, крепко держа ее за талию, оторвал от земли и, смеясь, закричал:
 — Футбол-то у нас без правил!
 Айрин и Кэт закричали от восторга так, будто только что выиграли Межконтинентальный кубок. Пока Стеф отчаянно болтала в воздухе ногами, тщетно пытаясь дотянуться до мяча, Айрин подхватила его и отпасовала Джеффу. Но мальчишка этого даже не заметил. Он молча наблюдал за тем, как Стеф барахтается в объятиях его отца.
 — Пусти, — задыхаясь от быстрого бега и волнения, вызванного ощущением близости его горячего тела, прошептала Стеф. — Это все же футбол, а не борьба.
 — А я и не борюсь, — так же тихо ответил он. — Если бы я мог, то вообще бы тебя не отпускал.
 Его прерывистое дыхание щекотало ей шею. Казалось, сердце вот-вот выскочит у нее из груди. Наконец Билл осторожно поставил ее наземь и повернул лицом к себе. Его глаза блестели от возбуждения.
 В дальнейшем игра продолжалась уже без прежнего азарта. Стеф стала рассеянной, ее мысли были заняты только что испытанными ощущениями, когда руки Билла плотно лежали на ее талии, а на своей шее она чувствовала его горячее дыхание.
 Стеф даже не заметила, как малыш Александер, смешно спотыкаясь, забил решающий гол, принеся победу ее команде.
 Когда посуда была вымыта, над еще не остывшей после дневного жара землей стали сгущаться сумерки. Эд объявил, что сейчас будет фейерверк. Билл заглянул на кухню, ища Стеф, чтобы позвать ее в гостиную, где он, Эд и Джефф смотрели по телевизору бейсбольный матч. Стеф нигде не было. Наверное, она избегает его, подумал Билл. Видимо, не стоило так откровенно хватать ее во время игры. Это, пожалуй, было слишком. Вот Стеф и обиделась…
 Обернувшись, он обнаружил, что Стеф уже спускается к ним по лестнице со второго этажа. Билл замер. Горячая полна желания подкатила к самому сердцу. Давно же он не видел ее в шортах. Обнаженные ноги Стеф пробудили в его мозгу самые смелые, самые острые фантазии, сбыться которым, увы, было не суждено. По крайней мере, здесь и сейчас.
 Все вновь вышли из дома. Кэт вела Александера за ручку, не отпуская от себя ни на шаг. Джефф, похоже, впервые проявил живой интерес к происходящему. Что же касается Билла, то ракеты и петарды его сейчас совсем не привлекали. Ему хватало и того фейерверка, что бушевал у него внутри. Украдкой он наблюдал за Стеф. Та сидела у стола, в стороне от всех, опустив руки на обнаженные колени. Биллу безумно хотелось прикоснуться губами к ее гладкой, матовой коже, и он спрашивал себя, настанет ли когда-нибудь такое время, когда можно будет это сделать?
 Первая ракета взлетела в потемневшее небо и взорвалась, рассыпавшись множеством разноцветных искр. Публика разразилась восторженными воплями и пронзительным визгом восхищения. Отделившись от остальной компании, Билл приблизился к столу.
 — Можно я присяду рядом? — спросил он.
 После секундного замешательства Стеф, улыбнувшись, кивнула.
 — Конечно.
 Он сел так близко, что их плечи соприкоснулись. Еще одна ракета взвилась ввысь, осветив на мгновение лицо Стеф.
 — Ты сегодня изумительно выглядишь, — понизив голос, будто кто-то мог их услышать, сказал Билл. — Я тебе это еще не говорил?
 Даже в полумраке он увидел, как вспыхнуло ее лицо.
 — Спасибо, — шепнула Стеф. — Как ты думаешь, Джеффу здесь нравится?
 Она не хочет продолжать разговор на эту тему, понял Билл. Ничего страшного…
 — Думаю, да. Он вообще не очень-то компанейский, но я рад, что приехал с ним.
 — Он симпатичный паренек, — заметила Стеф, наблюдая за мальчишкой, который был занят поджиганием ракет. — И очень похож на тебя. — Она осеклась и просила на Билла почти извиняющийся взгляд. Он понимающе улыбнулся. — Я хотела только сказать…
 — Ничего, ничего, я понял, что ты имела в виду, — прервал ее Билл.
 На мгновение, показавшееся вечностью, их взгляды встретились. Билл забыл обо всем вокруг и о годах, что прошли. Перед ним вновь была девочка, однажды позволившая ему поверить в собственные силы, — девочка, при виде которой у него от желания пересыхало во рту.
 Билл спросил себя, что будет, если он сейчас наклонится и поцелует се? Не уйдет ли она от него раз и навсегда? Или, что еще хуже, не оттолкнет ли от себя? Риск был слишком велик. Вот почему Билл остался недвижим и лишь глазами пожирал ее влажные губы, мечтая о том, чтобы когда-нибудь попробовать их вкус.
 — Билл, не хочешь запустить ракету? — окликнула его Кэт, вырвав из мира фантазий. — А ты, Стеф?
 Она кашлянула и поднялась с места.
 — Да нет… — Стеф повернулась к Биллу. — А может, попробуешь?
 Билл чувствовал, как внутреннее напряжение постепенно спадает, уступая место усталости. Он обреченно вздохнул.
 — Ладно уж, — крикнул он Кэт, — оставь мне парочку!..
 Стеф испытала облегчение. Не слишком ли много впечатлений для одного дня? Надо куда-то уйти, чтобы привести в порядок мысли и чувства, подумала она.
 Сгустившаяся темнота позволила ей незаметно ускользнуть от всей компании. Стеф собиралась прогуляться под деревьями по берегу ручейка, бежавшего недалеко от дома, однако ноги сами понесли ее в противоположном направлении. Она пересекла двор и приблизилась к темному зданию гаража. Дверь оказалась не заперта, и Стеф по лестнице осторожно поднялась к знакомой комнате. Той самой, где они провели с Биллом так много вечеров, пока он не женился на Оттилии.
 Едва она взялась за ручку двери, как ее окликнули. Стеф увидела, что к ней приближается Кэт.
 — Чего ты там делаешь?
 Стеф пожала плечами.
 — Не знаю. Просто хотелось взглянуть, как тут теперь. Я так давно здесь не была. Боюсь, не погрызли ли все термиты…
 Кэт рассмеялась и одним махом поднялась по лестнице к Стеф.
 — Пойдем вместе, — предложила она, улыбаясь.
 Здание давно осело от старости, женщинам пришлось открывать дверь вдвоем. Но когда они вошли внутрь, Стеф, к своему удивлению, не обнаружила здесь того затхлого запаха, который обычно бывает в старых, давно заброшенных помещениях.
 — Наверное, Айрин время от времени проветривает комнату, — предположила Кэт, словно прочитав мысли сестры. — Где здесь включается свет?
 — Справа от двери, кажется…
 Кэт щелкнула выключателем, но свет не зажегся.
 — Наверное, лампа перегорела, — заметила она.
 — Возможно… — Стеф ничуть не удивилась.
 Какое-то время они постояли на месте, пока глаза достаточно не привыкли к царившему в помещении сумраку и не стали различать смутные очертания вещей. Софа и кресла были закрыты от пыли белыми простынями. Осмотревшись, Стеф почувствовала, что уже пора уходить. Больше здесь находиться было незачем.
 — Все на месте, — с деланной улыбкой произнесла она. — Видно, правда, не гак уж и много, особенно без света.
 — Ну, честно говоря, я сюда и не за тем шла, — сказала вдруг Кэт.
 Стеф удивленно подняла брови.
 — Что-то случилось?
 — Именно об этом я и хотела тебя спросить.
 Озабоченность, звучавшая в голосе сестры, заставила Стеф внутренне съежиться в ожидании неприятного разговора. Она подошла к окну, встала, скрестив руки на груди, и сквозь пыльное стекло задумчиво посмотрела в темноту ночи.
 — А почему ты решила, будто что-то произошло?
 — Ах, Стеф, — Кэт подошла к ней и встала рядом. — Я видела, какое у тебя было лицо, когда Вики и Эд объявили о ребенке. Я понимаю, тебе нелегко быть рядом с нами. Мы сейчас так счастливы, а ты только что пережила кошмарный развод. Я ужасно хотела бы что-нибудь для тебя сделать.
 Стеф не могла не улыбнуться. Кэт обычно не слишком-то восприимчива к чужим бедам, а потому ее сочувствие тронуло до глубины души.
 — Спасибо, — пробормотала она в смущении. — Можешь не поверить, но сама по себе твоя забота значит для меня гораздо больше, чем ты думаешь.
 — Да как же может быть иначе, я ведь твоя сестра, — Кэт ласково погладила ее по руке. — Но я была бы не я, если бы не сказала тебе, что ты, как мне кажется, совершенно напрасно все эти месяцы упиваешься жалостью к себе. Ведь на тебя это совсем не похоже. Ты же всегда была сильной…
 — Нет, никогда!.. — Стеф протестующе замотала головой. — Разве ты не видишь, какая я на самом деле? Я никогда не была сильной!..
 — О Господи, — закатила глаза Кэт. — Ты хоть выслушай меня до конца. Нельзя ведь жить только тем, что случилось.
 Энди, в конце концов, не умер. Он дал тебе развод. Возвращайся к живым. В том, что ты свободна, есть и свои преимущества.
 — И что я, по-твоему, должна делать? — сухо спросила Стеф.
 Кэт взглянула на нее в упор.
 — Может быть, стоит завести роман… Как ты думаешь?
 Стеф возмущенно сверкнула глазами.
 — Ты выражаешься, прямо как Вики.
 — Скажите, пожалуйста… — пробормотала себе под нос Кэт, прежде чем продолжить: — А что, я серьезно. Пора, пора уже, дорогая, найти себе мужчину.
 — Приму твой совет к сведению.
 — Ну и замечательно, — рассмеялась Кэт.
 И хотя Стеф не имела ни малейшего намерения следовать совету сестры, мысли ее почему-то вновь и вновь возвращались к Биллу Уиндхему.




 Глава 7


 Пятого июля в девять часов утра Виктория Бартон уже отвечала на телефонные звонки и барабанила по клавишам старой пишущей машинки «Ундервуд» в конторе лесопилки семейства Гринуэй.
 Около десяти ее муж, Эдуард Бартон, ступил на мощеный двор Консультативного центра брачных отношений, где он работал по два дня каждую неделю.
 Двадцать минут спустя Кэт и Александер Мэльюсибл сидели в своей машине, направляясь в Новый Орлеан на встречу с Тони.
 Каждый имел какое-то дело или, печально подумала Стеф, почти каждый.
 Перевалило уже за полдень. Стеф стояла, прислонившись к холодильнику, с пакетом апельсинового сока в руках и предавалась столь невеселым размышлениям, наблюдая, как ловко Айрин подает на стол мисочки с куриным супом для пяти соседских малышей.
 — Айрин, чем я могу тебе помочь? — уже в который раз Стеф задавала ей этот вопрос, заранее зная будущий ответ.
 С того самого момента, как родители привезли своих деток — двоих в шесть утра, а без пятнадцати восемь — еще троих, — Айрин была поглощена обычными обязанностями домашней няньки. Действуя со сноровкой настоящего профессионала, она, конечно, не нуждалась в помощи младшей сестры.
 — Спасибо, ничего не надо, — коротко ответила Айрин. — Разлей только сок по стаканам, остальное у меня давно отработано.
 — Да уж, вижу, вижу, — пробормотала Стеф, наполняя стаканы ярко-оранжевым соком.
 Она говорила себе, что никаких реальных поводов хандрить у нее нет, а то, что испытывает сейчас, — всего лишь обычная послепраздничная грусть. И все же факт оставался фактом: с самого пробуждения Стеф не находила себе места от непонятной тоски и беспокойства. Как будто она что-то не доделала, что-то очень и очень важное. Мысли сами обратились к тому, что теперь не давало ей покоя.
 Билл Уиндхем.
 Вчера не надо было отстраняться, когда во время фейерверка он присел рядом у стола, сказала себе Стеф. Она не должна была прятаться, как маленькая девочка, боящаяся первого поцелуя. Может быть, Биллу и в голову не приходило целовать ее. Возможно, это — только игра воображения, еще одна злая шутка, которую сыграло с ней разбитое сердце. Так думать было даже более утешительно.
 Стеф отнесла стаканы на стол, раздав их детям, но мысли ее были по-прежнему заняты вчерашним днем. Она вспомнила, что Билл, прощаясь со всеми перед отъездом, смотрел только на нее. Она тогда улыбнулась и сказала Джеффу, что была рада с ним познакомиться, но тот в ответ только буркнул что-то нечленораздельное. Билл в который раз поблагодарил Айрин за приглашение и уже у самой машины обернулся к Стеф.
 — Мы еще увидимся, — сказал он. В его голосе звучала надежда.
 — Пока, — просто сказала она, с трудом подавив желание условиться о времени и месте, где они были бы одни, совсем одни.
 Внутренний голос подсказывал ей, что нельзя забывать об осторожности и о том риске, которым были чреваты их встречи с Биллом.
 Лето перевалило за середину. И хотя Стеф наконец дома, было понятно, что долго так жить она не сможет. У всех сестер, включая Айрин, своя жизнь и свои обязанности. Но о возвращении в Оклахому для нее не могло быть и речи. Во всяком случае, пока. Ведь до конца школьных каникул еще далеко.
 Как бы там ни было, подумала Стеф, все-таки работа в школе придавала определенный смысл ее существованию, позволяла чувствовать себя кому-то нужной. Она прекрасно понимала, что не сможет провести все лето вот так: разливая сок для подопечных Айрин. Необходимо что-то придумать, сказала она себе, найти какое-нибудь дело.
 — Мне очень жаль, мистер Уиндхем, — вежливо, но твердо произнес мистер Дарнтон, директор местной школы. — Мы проводим лишь одну сессию летних занятий, да и та уже подходит к концу: осталась последняя неделя. У нас просто нет времени, чтобы оформить перевод Джеффри из его прежней школы и принять в соответствующий класс. Впрочем, даже в этом случае возникали бы определенные проблемы: разные школы, как вы, конечно, хорошо знаете, отличаются друг от друга. Нет ведь пи двух одинаковых классов, ни двух одинаковых учителей. Кроме того, он учился в другом округе, а следовательно, и по другим учебникам, чем те, что используются у нас.
 — То есть вы хотите сказать, что Джефф не может быть переведен на такой же уровень, с которого он ушел? И здесь он не сможет пройти курс дополнительных занятий в летней школе?
 — Боюсь, что вы совершенно правы, — директор поправил очки и откинулся на спинку кресла. — Надеюсь, вы понимаете, что, будь моя воля, я бы с удовольствием взял мальчика к нам, — и он с улыбкой посмотрел на Джеффа, который сидел рядом с Биллом. — Однако, мистер Уиндхем, когда ученик меняет школу, всегда возникают определенные проблемы. У нас же сейчас просто нет времени, чтобы их решить. Вы, наверное, — обратился он к Джеффу, — собирались идти в старшие классы, но, пока не пройдете курс подготовительных занятий, это, увы, невозможно. Извините, мне очень жаль.
 Джефф ничего не ответил. Последние полчаса он молча сидел возле отца, глядя под ноги, и говорил, только если к нему обращались с прямым вопросом.
 Билл бросил быстрый взгляд на сына, а затем снова обратился к директору:
 — Ну, должен же быть какой-то выход. Если нельзя в летней школе пройти подготовку к поступлению в старшие классы, может, стоит позаниматься с частным репетитором?
 Мистер Дарнтон понимающе закивал головой.
 — Да, это, пожалуй, выход. В этом случае Джеффу придется сдать специальный экзамен перед началом учебного года, если он, конечно, пройдет необходимый материал.
 — О'кей. Кого бы вы могли нам посоветовать?
 Мистер Дарнтон вздохнул.
 — К сожалению, это — тоже проблема. Учебный год закончился, и я не знаю никого из квалифицированных педагогов, кто бы еще не набрал себе учеников. Как я уже сказал, мистер Уиндхем, вы обратились к нам не в самое лучшее время.
 — Да уж, я вижу, — теперь вздохнуть пришлось Биллу.
 Он уже встал, чтобы попрощаться, когда директор дал ему последний совет.
 — Запросите управление по школам округа, быть может, у них есть кто-то подходящий. А я тем временем затребую в прежней школе Джеффа документы, необходимые для его перевода.
 — Спасибо, я вам очень признателен, — ответил Билл. Поблагодарив директора за внимание и потраченное на них время, они с Джеффом вышли из офиса и направились к припаркованному поблизости пикапу.
 — Ну, что ты об этом думаешь? — спросил у сына Билл, выруливая на дорогу.
 — О чем? — буркнул Джефф.
 — Да о школе… — устало вздохнул Билл, бросив на него косой взгляд. — По-моему, весь день мы ни о чем другом не говорили.
 Подросток лишь пожал плечами и, отвернувшись, уставился в окно, всем своим видом показывая, что лично его тема учебы интересует в последнюю очередь.
 Покачав головой, Билл сосредоточил свое внимание на дороге. Ему очень хотелось махнуть на все рукой, позволив вещам идти своим чередом. Что страшного в том, что Джефф второй год отучится в одном классе? В конце концов, это же не убьет его. Вон, даже сейчас он не выглядит очень огорченным.
 Найти поблизости частного репетитора, похоже, не так просто, думал Билл. Для этого придется потратить немало времени и сил. Конечно, это будет дорогое удовольствие, ну да не в этом дело. Когда речь шла о сыне, Билл готов был не останавливаться ни перед какими расходами. И, конечно, сам Джефф будет только рад, если его оставят в покое и не станут мучить летними занятиями. Следовательно, такое решение устроило бы всех наилучшим образом. Но будет ли оно самым правильным?
 Билл еще раз исподтишка взглянул па мальчишку. Нет!.. Как бы он ни ценил расположение Джеффа, нельзя приобретать его ценой решения, которое надолго заставило бы сына чувствовать себя аутсайдером. Так что придется со всем этим что-то делать. Правда, пока Билл не знает, что именно.
 В начале второго Айрин уложила детей на «тихий час», как она обычно делала в самое жаркое время дня. Это позволяло ей также передохнуть минутку-другую.
 В порядке отдыха она исследовала содержимое кухонного шкафа и холодильника.
 — Мне не хватает нескольких вещей, — сказала она Стеф, дав ей подержать окорок, бобы и банку консервированных помидоров, пока, наводя порядок, перекладывала остальную провизию. — Так, смотри… кончилось арахисовое масло, корнфлексы… Ты не последишь за детками, пока я сгоняю в магазин?
 Стеф помотала головой.
 — Нет, лучше я. Дай мне список, и я с удовольствием проедусь немного.
 — Правда? — с облегчением улыбнулась Айрин, убирая прилипшие волосы со лба. — Буду страшно признательна. Я тогда пойду срежу кабачок в огороде, а то он станет слишком жестким.
 — Надень что-нибудь на голову, — предупредила ее Стеф. — Похоже, уже есть сто градусов в тени.
 Пардон, даже не сто, а сто десять, мысленно поправилась она, несколькими минутами позже садясь в раскаленный автомобиль. Какое-то время, пока не заработал кондиционер, она чувствовала себя, как в сауне, то и дело вынимая бумажные салфетки из лежащей на соседнем сиденье пачки, чтобы промокнуть лоб и вытереть насухо руки.
 Несмотря на жару, Стеф была рада поводу выйти из дома. Небольшая смена обстановки позволит немного развеять хандру, думала она, ведя машину в густой пыли по направлению к большому шоссе.
 Проезжая мимо лесопилки, она думала было зайти поприветствовать Вики, но потом решила не отвлекать ее от дел и не стала останавливаться. Дорога оказалась недолгой. Кондиционер только-только успел заработать на полную мощь, как Стеф уже затормозила возле магазина.
 Входная дверь ослепительно сверкала на солнце зеркальной поверхностью, внутри было свежо и прохладно.
 — Здравствуй, Норман, — приветливо обратилась Стеф к сонному толстяку средних лет, сидевшему за кассовым аппаратом.
 — А, привет, путешественница! — воскликнул Норман Рассел, отрываясь от газеты. Его рот расплылся в улыбке от уха до уха. — Рад тебя видеть.
 — Спасибо, Норман. Как поживаешь?
 Стеф знала его почти всю свою жизнь.
 Рассел арендовал помещение для своего магазина у ее семьи. Основными его клиентами были работники их лесопилки, расположенной на той же улице.
 — Все замечательно, — как обычно, добродушно ответил Норман. — Бизнес мог бы быть и получше, но на остальное жаловаться не приходится.
 Стеф обеспокоенно вскинула брови.
 — Оборот падает?
 Ей хорошо было известно, что после смерти Джо Гринуэя дела на лесопилке быстро пошли под гору. Пришлось значительно сократить число работающих, но Айрин говорила, что, если посредники и далее будут аннулировать заказы, придется уволить еще больше.
 — Увы. Ты же знаешь: нет клиентов — нет бизнеса. Ну да ты ведь не мои проблемы обсуждать сюда приехала? Скажи, чем могу быть полезен?
 Когда Стеф сообщила, что хотела бы прикупить кое-что для Айрин. Норман оживился. После того, как пять лет тому назад умерла его жена, он не скрывал своих далеко идущих намерений относительно старшей из сестер Гринуэй.
 — Айрин? Как у нее дела? В воскресенье ее не было в церкви. Она редко пропускает службу. Надеюсь, твоя сестра здорова?
 — Да-да, она в полном порядке, — заверила его Стеф. — Закрутилась немного со своим огородом. Все растет, просто как на дрожжах. К тому же по будням она работает домашней нянькой.
 — Настоящая пчелка! — с восхищением прокомментировал Норман и, немного замявшись, добавил: — Передай ей мои наилучшие пожелания. Будут проблемы, обращайтесь.
 Стеф тепло поблагодарила хозяина магазина и, взяв проволочную сумку, пошла выбирать товар. Она вынимала из холодильника большой пакет молока, когда услышала, что за ее спиной зазвонил колокольчик и хлопнула входная дверь.
 — Добрый день, джентльмены, — поприветствовал вошедших Норман.
 — Привет! — ответил ему Билл Уиндхем.
 Услышав знакомый голос, Стеф вздрогнула, больно ударившись костяшками пальцев о холодильник и едва не выронив пакет молока.
 Злясь на себя из-за столь глупой реакции, она поднесла руку ко рту и принялась дуть на ушибленные пальцы. Спиной она чувствовала, что Билл смотрит сейчас именно на нее. Эта неловкая возня возле холодильника наверняка привлекла его внимание. Постаравшись придать лицу максимально спокойное и даже безразличное выражение, Стеф наконец обернулась.
 Позднее она удивлялась, как это Биллу удалось подойти к ней совсем бесшумно. Как бы то ни было, Стеф столкнулась с ним нос к носу.
 — Тебе помочь? — лучезарно улыбаясь, спросил он.
 Собравшись с духом, Стеф изобразила свою самую любезную улыбку. Глядя в эти глаза цвета морской волны, она чувствовала, как бешено бьется сердце в ее груди, но ничего не могла с ним поделать. Так же, как и с залившим щеки румянцем.
 — Как поживаешь, Билл? — негромко спросила она, попытавшись придать голосу светскую интонацию. — Рала тебя видеть.
 Это прозвучало так, будто прошлым вечером между ними ничего не произошло. Стеф заметила, как по его лицу пробежала легкая тень и глаза стали серьезными. Своей подчеркнутой вежливостью она словно отодвинула Билла на безопасное расстояние, перечеркнув возникшую накануне близость.
 — Я увидел у магазина твой автомобиль, — глухо сказал он, — и мы с Джеффом зашли сказать тебе, что получили вчера огромное удовольствие. Хотя Айрин, возможно, пригласила нас, не предупредив тебя…
 — Да нет, ну что ты, — быстро прервала она его. — Я была рада видеть вас. Обоих. Правда, правда!..
 Позади Билла маячил Джефф с банкой содовой и пачкой картофельных чипсов в руках. Стеф кивнула ему.
 — Привет, Джефф.
 В ответ тот что-то пробубнил себе под нос — видимо, приветствие — и побрел к кассе.
 — О, да ты решила скупить весь магазин, — попытался пошутить Билл, рассматривая ее переполненную корзинку. — Позволь, я донесу все до твоей машины, когда закончишь.
 — Нет, нет, спасибо, — поспешно отказалась Стеф. — Я управлюсь. Это не тяжело. Но твое предложение мне приятно.
 — Ты уверена, что справишься?
 — Конечно, — кивнула она, направляясь к кассе. — К тому же я ненавижу торопиться, а задерживать тебя мне не хочется.
 — Ладно, надеюсь быть тебе полезным в другой раз.
 Входная дверь затворилась за ним, опять прозвенев колокольчиком. Л Стеф, оплачивая покупки, мысленно снова и снова повторяла его последние слова.
 Когда же наступит «этот другой раз»? — мысленно спросила она себя.
 — Джефф, ты мне можешь объяснить, что означало твое демонстративное поведение в магазине?
 Билл пытливо взглянул на сына. Они ехали по шоссе, направляясь к одному из домов, строительством которых занималось его предприятие.
 Джефф отпил из банки содовой и, ничего не ответив, отвернулся к окну. Билл сплюнул сквозь зубы в открытое окно и, сделав глубокий вдох, попытался удержать себя в руках.
 — Послушай, она же просто-напросто с тобой вежливо поздоровалась. Стеф Саути моя давняя и добрая знакомая. Да если бы она таковой и не была, я все равно не хочу, чтобы ты проявлял непочтение к старшим. Особенно когда речь идет о леди.
 Джефф бросил на отца колючий взгляд.
 — Она — твоя любовница?
 — Для тебя это важно, любовница она или нет?
 — А тебе не все равно, что для меня важно?
 Билл внимательно посмотрел на сына.
 — Да, Джефф, для меня это совсем не все равно.
 Ответ вызвал у мальчика некоторое замешательство.
 — Маму никогда не интересовало мое отношение к ее любовникам, — после короткой паузы резко сказал он.
 Билл остановил пикап у стройплощадки, выключил мотор и с расстановкой произнес:
 — Я — не твоя мама, Джефф. Пожалуйста, не сравнивай меня с ней.
 Брайен Маккиган уже спешил, переваливаясь, к машине.
 — Добрый день, босс!
 — Привет. Брайен, ты знаком с моим сыном Джеффом?
 — Спрашиваешь! — И толстяк добродушно похлопал мальчика по плечу. — Как поживаешь, Джефф? — Не дожидаясь ответа, он тут же вновь обратился к Биллу: — У меня дома сегодня штормит, и я взял Тома с собой на работу. Пусть попробует себя в качестве подмастерья плотника. Ты не против?
 Тому Маккигану, сыну Брайена, уже исполнилось четырнадцать лет. Он был всего на год старше Джеффа. Мальчики давно были знакомы и, похоже, неплохо ладили между собой. Быть может, Джефф легче привыкнет к жизни в этом городе, если рядом с ним будет кто-нибудь из его сверстников, подумал Билл.
 — Отлично. Я не возражаю, — ответил он Брайену и, усмехнувшись, добавил: — Теперь Джеффу будет кого еще злить, кроме меня.
 Джефф исподлобья посмотрел на отца, и впервые за эти дни Билл увидел, что губы мальчика растянулись в смущенной улыбке.
 — Ну, я не думаю, что все так уж сурово. — Брайен, изображая задумчивость, потер подбородок. — Им обоим, мне кажется, все же можно доверять.
 — Это зависит от того, что именно доверять.
 Брайен откинул голову и громко расхохотался.
 — Том на другой стороне дома. Иди проведай его, — обратился он к Джеффу.
 Тот вопросительно посмотрел на отца.
 — Иди, иди, если хочешь, — добродушно разрешил Билл.
 И через мгновение Джефф скрылся за углом.
 — Послушай, он приехал к тебе на выходные или на каникулы? — полюбопытствовал толстый плотник.
 Билл, решительно сверкнув глазами, отрезал:
 — Нет, Брайен. Он приехал ко мне насовсем. И я больше никогда и никому его не отдам.




 Глава 8


 — Ну, как тебе живется с папашей? — спросил Джеффа по телефону Том Маккиган в среду вечером.
 Джефф вздохнул и откинулся на спинку кровати, приладив поудобнее подушку у себя под головой.
 — Пока не знаю, старик. Во всяком случае, думаю, совсем не так плохо, как казалось сначала. Конечно, я скучаю по друзьям. Но здесь я, по крайней мере, могу слушать свою музыку и разговаривать по телефону сколько хочу.
 — А разве твоя мать тебе все это запрещала?
 — Не столько она, сколько ее дружки. Мать их приводит в дом, и они тут же начинают распоряжаться всем, как своей собственностью.
 — Да ну? И что они делали?
 — Не поверишь, старик, но они, прежде всего, требовали, чтобы я почтительно к ним относился. Представляешь, приходит всякий раз новый хахаль — а мамаша меняет их, как перчатки — и начинает качать права. И то не делай, и туда не ходи… Тьфу, зараза! Им-то, конечно, лучше было бы, чтоб я вообще испарился. Некоторых прямо судорогой сводит, когда они видят, что у их подруги такой большой сын.
 Том прищелкнул языком.
 — Да уж, досталось тебе. Но все-таки ты даже не представляешь себе, как тебе повезло, что твои родители разошлись. А если бы у тебя были такие же предки, как мои? Они же бьются с утра до вечера, не переставая. Даже в одной комнате не могут находиться, чтобы не сцепиться. Иногда мне прямо страсть как хочется, чтобы они разбежались.
 Джефф засмеялся.
 — Ну, ты уж, старик, слишком. Впрочем, я тебе скажу, что думаю. Самые настоящие проблемы наверняка начинаются тогда, когда предки снова женятся. Ведь неродных детей все просто ненавидят. Мне кажется, это — закон природы.
 Теперь захихикал уже Том. Но веселиться им пришлось недолго.
 — Послушай, я уже заканчиваю, — приглушенным голосом торопливо проговорил Том. — В соседней комнате включили телевизор. Папаша может заглянуть в любую минуту.
 — Ладно, пока. Увидимся в воскресенье в церкви, если не получится раньше.
 Джефф повесил трубку и, не вставая с кровати, включил стоящий рядом магнитофон. Слушая музыку, он глядел в потолок и думал о том, что сказал ему Том относительно развода родителей. Потом повернул голову и посмотрел на молчащий телефон. Не больно-то ему хотелось слышать ее голос, постарался убедить он себя, но все же мать могла бы ему хоть раз да позвонить.
 Все последующие дни были для Стеф, как под копирку, списаны с предыдущего. С одной только разницей: она больше не видела Билла Уиндхема. Не то что бы она этого ждала, но, когда в воскресенье Стеф подумала, что Билл с Джеффом наверняка сегодня будут в церкви, она уже с утра принялась думать, что надеть и как причесаться.
 Себе Стеф сказала, что это так ее заботит лишь потому, что она выглядела просто ужасно, когда встретила их в начале недели в магазине. Но затем, спросив себя, почему ее так волнует, что подумает о ней Джефф, Стеф решила, что лучше будет на этот вопрос не отвечать, и постаралась выбросить подобные глупости из головы.
 Прошло уже много времени с тех пор, когда она в последний раз посещала маленькую городскую церковь, где служил пастором муж Вики. Но Стеф всегда нравилось это компактное и уютное здание, от которого веяло спокойствием и умиротворением.
 Когда они с Айрин приехали, церковь уже была полна. Хорошо еще Норман Рассел занял для них места на задней скамье, а то пришлось бы всю службу слушать стоя. Устроившись поудобнее, Стеф украдкой рассматривала присутствующих. Различив в полумраке две коротко остриженные белокурые головы, она почувствовала, что сердце учащенно забилось. Это были отец и сын Уиндхемы.
 Раздались первые аккорды органа. Все встали. Стеф с трудом заставила себя отвести глаза от Билла и сосредоточиться на богослужении. Эд прочувствованно говорил о любви к ближнему. Когда во время проповеди он встречался взглядом с Вики, сидевшей в первом ряду, его глаза начинали светиться любовью и нежностью. Глядя на них, Стеф не могла сдержать слез, так была тронута силой чувства, связавшего ее сестру и Эда. Однако когда она исподтишка посмотрела на соседей, то, к своему разочарованию, увидела, что они совершенно спокойны. Похоже, никто кроме нее и не собирался плакать. Видимо, мало кому из них довелось в жизни испытать такую же удивительную по силе любовь, как Вики и Эду.
 А может быть, печально подумала Стеф, такая любовь дается, хотя бы раз в жизни, каждому человеку, но лишь немногим удается при встрече распознать ее. Мысль эта резанула болью. Не потеряла ли она уже свой шанс? Тяжело вздохнув, Стеф низко опустила голову.
 Когда закончилась служба, она одной из первых поспешила к дверям. Стеф не могла себе объяснить, почему, оказавшись в пятидесяти ярдах от Билла Уиндхема, всякий раз робеет, словно девочка-подросток. Сегодня, дала она себе слово, все будет по-другому.
 Быть может, Кэт права, размышляла Стеф, после развода она и вправду чрезмерно унимается своим горем, полностью утратив собственное «я». Быть может…
 — Стеф?
 При звуке столь знакомого, хрипловатого голоса она тут же позабыла, о чем только что думала. Обернувшись, Стеф увидела, что Билл направляется прямо к ней.
 Он дружески улыбался, с явным удовольствием рассматривая ее ладную фигурку.
 — Ты выглядишь просто классно! — заявил он, приблизившись.
 — Спасибо, — зарделась Стеф.
 Про себя она отмстила, что и Билл смотрится неплохо. Легкая синяя — под цвет глаз — рубашка плотно облегала его широкие плечи. Белоснежные джинсы придавали ему какой-то особенно нарядный, праздничный вид. Стеф почувствовала, как дрогнуло и сильно забилось ее сердце, словно от внезапно подступившей слабости. Растерянно оглядевшись по сторонам, она увидела, что народ уже начал разъезжаться. И только у дверей церкви Эд еще продолжал пожимать руки, прощаясь с последними из прихожан.
 — Тебе понравилась сегодняшняя проповедь? — несколько невпопад спросила Стеф, лишь бы прервать паузу.
 — Да, Эд, как всегда, великолепен! Он умеет дойти до самой сути вещей.
 Стеф была приятно удивлена. Она-то полагала, что прочувствованная проповедь о любви тронула только ее. Однако слова Эда, похоже, нашли отклик и в сердце Билла.
 Теплый ветер играл ее волосами. Билл осторожно поправил непослушную прядь, упавшую ей на глаза, и вдруг неожиданно предложил:
 — Я бы хотел пригласить тебя на ланч. Сердце Стеф бешено заколотилось. Но появившееся у нее чувство опасности заставило поспешно ответить:
 — Нет, нет… Не стоит!..
 — Почему же?
 Стеф посмотрела по сторонам, словно ища у окружающих убедительного оправдания своего отказа.
 — Я приехала на автомобиле с Айрин…
 — Что, Айрин не умеет водить?
 — Умеет, конечно. Но…
 — Тогда не вижу проблемы. — Билл ответил столь категорично, что Стеф, как не искала, не могла найти возражений. — Айрин поедет на твоей машине домой. Джеффа подбросят Маккиганы. Мне же надо непременно с тобой поговорить.
 Стеф облизнула пересохшие губы.
 — О чем именно?
 Он так откровенно в упор сверлил ее глазами, что ей все время приходилось отводить взгляд.
 — Я хочу сделать тебе предложение, — решительно заявил он, но, увидев ее большие испуганные глаза, поспешил уточнить. — Нет, нет, не в этом смысле. Мое предложение касается Джеффа. В прошедшем учебном году у него были большие проблемы в школе. И теперь, чтобы перевестись сюда в соответствующий класс, ему надо сдать экзамен. К сожалению, летняя школа здесь уже закрывается, а без дополнительной подготовки экзамена ему не сдать. Не могла бы ты помочь парню? Он очень плохо читает, а Эд сказал, что это как раз по твоей части.
 У Стеф несколько отлегло от сердца.
 — Что ты имеешь в виду, говоря «помочь»? Позаниматься с ним?
 — Да-да, конечно. Ты же учительница и, насколько я помню, неплохая.
 Стеф тяжело вздохнула.
 — Даже не знаю, Билл. Не думаю, что я для этого наиболее подходящая кандидатура.
 Она прекрасно помнила, как Джефф оба раза вел себя при их встрече, и ей совсем не хотелось оказаться третьим лишним в конфликте отца и сына. В своей и без того неустроенной жизни она меньше всего нуждалась в каких-либо дополнительных потрясениях.
 — Может, обратиться к кому-нибудь другому? — неуверенно спросила Стеф.
 — Больше не к кому, — отрезал Билл. Блуждая взглядом по сторонам, Стеф заметила, что уже почти все машины, стоявшие на церковной площади, разъехались. Еще немного, подумала она, и они останутся здесь с Биллом одни. Только в стороне, возле ее машины, Айрин терпеливо ждала, когда они закончат свой разговор.
 — Ты не хочешь с ним заниматься потому, что он мой сын? — продолжал настаивать Билл.
 Она увидела, какими колючими стали его глаза. А ведь именно так смотрел на мир подросток Билл Уиндхем — всегда готовый постоять за себя самый «трудный» ученик в их школе. Странно, подумала Стеф, если бы у Джеффа были не карие, а синие глаза, его взгляд, который она видела всего несколько дней назад, оказался точной копией отцовского.
 — Билл, — искренне отмстила она, — ты же знаешь, что не поэтому. Я никогда не отказалась бы от Джеффа только из-за того, что он твой сын.
 — Извини, — сказал Билл уже значительно мягче. — Я просто очень огорчен твоим отказом. Сын для меня — это все.
 В тот же самый момент Айрин, потеряв наконец терпение, крикнула от машины:
 — Эй, голубки, скоро вы там? Или вы обсуждаете тему сегодняшней проповеди?
 Стеф вспыхнула до корней волос. Даже Билл почувствовал себя слегка смущенным и сердито сунул руки в карманы.
 — Нет, ты не угадала, — ответил он. — Присоединяйся к нам — узнаешь. Я тут пытаюсь уговорить твою сестру, чтобы она мне позволила довезти себя до дому. Но она боится за свой автомобиль. Скажи ей, что ты доставишь его домой в целости и сохранности. Иначе мне никогда не удастся соблазнить ее поехать со мной.
 Стеф, сверкая глазами, резко повернулась к нему и уже открыла было рот, чтобы запротестовать, но Айрин ее опередила:
 — Замечательная идея! Я давно обещала Форрестам, что заеду к ним посмотреть, как поживают их близняшки. Сто лет их не видела. Стеф, ты не возражаешь, если я возьму твою машину?
 Она оказалась в ловушке. У нее больше не было ни малейшего предлога для отказа. Стеф утешилась тем, что десятиминутная поездка с Биллом все же лучше, чем совместный двухчасовой ланч.
 Через несколько секунд она уже устраивалась поудобней в кабине его пикапа. Ни Стеф, ни Билл не заметили того, как внимательно из-за угла наблюдает за ними Джефф Уиндхем.
 — Кто это? Папашина любовница? — подходя, поинтересовался у приятеля Том Маккиган.
 Сузив глаза, Джефф отрубил:
 — Нет. Я тебе уже говорил: у него нет любовницы.
 — Хмм… — Том погрузился в размышления, после чего наконец сделал вывод: — А я бы от такой не отказался.
 — Это не входит в планы отца. А уж если он и заведет любовницу, то это будет не она. Он мне сказал, что они со Стеф — просто друзья.
 Том двусмысленно ухмыльнулся.
 — Друзья? А мне кажется, что-то тут не так. На нее смотреть одно удовольствие. Твой папаша был бы полным дураком, если бы пропустил такой лакомый кусочек.
 Сплюнув сквозь зубы, Джефф бросил через плечо:
 — Том, закрой свой рот, будь уж так любезен.
 Минут пять Билл и Стеф ехали в напряженной тишине. Стеф постаралась отодвинуться как можно дальше и сидела, плотно обхватив колени руками.
 — Тебе идет это платье, — нарушил тишину Билл.
 Впрочем, он ничуть не покривил душой. Спасибо, — коротко ответила Стеф, недоумевая, почему же она так нервничает.
 Они опять замолчали и не проронили больше ни слова до самого конца пути. Наконец пикап затормозил возле дома Гринуэй.
 — Хочешь кофе или, может быть, что-нибудь покрепче? — спросила Стеф, заметив, что Билл заглушил мотор, видимо намереваясь проводить ее до дверей.
 — Нет, спасибо, — сказал Билл, выходя из машины. Обогнув автомобиль, он открыл противоположную дверцу и помог Стеф выбраться наружу. — Я еще не потерял надежды уговорить тебя стать репетитором у моего сына.
 Стеф опустила голову в раздумье.
 — Билл, мальчик меня терпеть не может, — сказала она после недолгой паузы. — Ты же сам это видел.
 — Не сгущай краски. Он ведь пока не знает тебя. Да и, честно говоря, он вообще-то никого особо не любит.
 Стеф медленно направилась к дому, но Билл мягко придержал ее за локоть.
 — Подожди, не уходи, — попросил он. — Я бы хотел поговорить. Мы с тобой уже так долго по-хорошему не разговаривали. Помнишь все те вечера?.. — он мечтательно улыбнулся.
 Конечно же, Стеф ничего не забыла. Терпкое вино былого теплой волной подступило к ее сердцу, заставив его учащенно биться, и затуманило голову. Билл взял ее за руку — Стеф не сопротивлялась — и повел в каменному мостику, перекинутому через протекавший возле дома ручей. Когда-то этот мост сложил своими руками ее отец.
 Здесь, над бегущей водой, Билл остановился и, повернувшись к Стеф, долгим, внимательным взглядом посмотрел на нее. По обоим берегам ручья благоухали разноцветные тюльпаны, ирисы и циннии. На аккуратно подстриженных кустах роз покачивались под легким ветерком красные, желтые и розовые бутоны. Ничего не изменилось, подумала Стеф. Так же, как и в годы ее детства, это место навевало ей мысли о библейском Эдеме, где первый на свете мужчина встретил первую женщину.
 — О чем ты думаешь? — мягко спросил Билл, кончиками пальцев прикоснувшись к шелковой пряди ее волос, ниспадающих на загорелые плечи.
 — Я думаю о том, как мы все выросли, — честно ответила Стеф. — Айрин, Кэт, Вики и я. Иногда мне это даже кажется невероятным. Порой я смотрю в зеркало и вижу взрослую женщину, но в душе по-прежнему чувствую себя маленькой девочкой.
 Сухой и горячей ладонью Билл осторожно накрыл ее руку, лежавшую на разогретых солнцем перилах.
 — Я думаю, время от времени то же самое бывает с каждым из нас, — тихо сказал он. — Все мы порой ощущаем некую ирреальность происходящего. Будто нам удалось одурачить целый мир, притворившись взрослыми, все на свете знающими и уверенными в себе. Но где-то в глубине сердца, как и раньше, я остался мальчишкой, боявшимся своего горячего на руку отца, который, подвыпив, мог поставить мне фингал под глазом, просто чтобы сорвать злость. — На его губах появилась добродушная усмешка. — А та маленькая девочка, что до сих пор таится в тебе, по-прежнему не любит принимать решения и боится любого риска?
 У Стеф сжалось сердце.
 — Ты помнишь даже это? — недоверчиво прошептала она. — Помнишь, что я тебе однажды сказала?
 — Да я помню много того, о чем, ты думала, что я забыл.
 — Например? — почти беззвучно спросила она.
  Долг и тревога рвут 
  Жизнь мою пополам. 
  Поверьте, мне нелегко 
 В этом признаться вам. Стеф не смогла сдержать слез. Он, оказывается, до сих пор помнит строки Поля Элюара, которые однажды вечером она читала ему. То, что память Билла сохранила все, даже самые, казалось бы, незначительные мелочи, связанные с их встречами, вызвало в душе Стеф целую бурю эмоций.
 — Спасибо тебе, — всхлипнула она. — Спасибо за то, что запомнил мои любимые стихи…
 Они, не отрываясь, смотрели друг на друга, как в ту далекую ночь, тринадцать лет назад. Билл медленно, словно притягиваемый магнитом, начал приближаться к ней. Но Стеф испуганно отстранилась.
 — Нет, — прошептала она. — Я еще не готова. Извини, пожалуйста. Постарайся меня понять, Билл.
 Он вздохнул и отодвинулся.
 — Я хочу, я очень хочу тебя понять. Но и ты мне объясни… — Он осторожно взял ее за плечи и повернул лицом к себе. — Почему? В твоей жизни был кто-то другой? И поэтому твой брак распался?
 Билл смотрел ей прямо в глаза и видел, как в них отразилась затаенная боль. Неужели она до сих пор любит своего бывшего мужа? — спросил он себя, молча ожидая ответа. Не выдержав его взгляда, Стеф отвернулась.
 — Да, — сказала она просто. — Был кто-то другой, но не у меня.
 Она попыталась улыбнуться, но вместо улыбки на ее лице появилась гримаса страдания. Сейчас она выглядела такой жалкой, такой беззащитной. Биллу хотелось крепко прижать ее к себе и держать, пока ее боль не пройдет. Но он прекрасно знал, что от этого страдание не исчезнет. Это — ноша, которую ни с кем невозможно разделить, и облегчить ее способно только время.
 — Ты все еще любишь его? — спросил Билл, страстно желая знать ответ и одновременно боясь его услышать.
 Стеф удивилась такому вопросу. Странно, подумала она, этого не спрашивали даже сестры. И не потому, что семья не поддерживала ее в разводе. Они просто никогда не интересовались подробностями, а сама она не рассказывала. Стеф сообщила сестрам лишь то, что Энди уходит от нее к другой женщине. Но она ни словом не обмолвилась о ребенке. Разве может женщина признаться в том, что другая ждет ребенка от ее мужа?
 Любит ли она его до сих пор? Стеф медленно покачала головой.
 — Нет. Когда-то любила. Но теперь уже нет…
 Билл мягко развернул ее лицом к себе.
 — Твой муж — глупец, — сказал он тихо. — Ни один мужчина в здравом уме не позволил бы себе потерять такую женщину, как ты.
 Стеф едва не рассмеялась, уловив в его словах печальную иронию, которую сам Билл не заметил, но сдержалась и лишь с грустной усмешкой обронила:
 — Не мне судить. Но у меня в жизни было двое таких мужчин.
 Ее слова поразили Билла в самое сердце. Неужели она говорит о нем? Неужели один из двух он? Или это он только тешил себя мыслью, что занимал в ее жизни столь большое место?
 Не зная, что ответить, Билл поднял с перил сухой лист и принялся разминать его между пальцев. Стеф, не говоря ни слова, наблюдала за ним. Наконец он решился нарушить молчание.
 — И я вхожу в, этот список? — произнес Билл полувопросительным тоном.
 — С-список? — удивилась Стеф. Билл не решался посмотреть на нее и не отрывал глаз от сухого листа, рассыпавшегося в прах между его пальцами.
 — Я все понимаю, — продолжил он, с трудом выговаривая слова. — Это было глупо с моей стороны. Ты выглядела такой юной, такой невинной в своей мантии бакалавра и белой шапочке — полная планов об учебе в колледже. А с другой стороны был я — женатый мужчина с ребенком, занятый бракоразводным процессом и борьбой за опеку над сыном. Я заставлял себя даже не думать о тебе и, уж тем более, тебя не видел. Но я все же пришел украдкой посмотреть на тебя. О, я так тобой гордился, когда ты произносила прощальное слово на выпускной церемонии!
 У Стеф перехватило дыхание. Она едва не вскрикнула от неожиданности. Зачем он это делал? Зачем приходил к ней на выпускной вечер? Стеф закружил поток воспоминаний: черные мантии и белые шапочки ее одноклассников; начало торжественной церемонии; прощальное слово, которое она готовила несколько недель. Теперь все это кажется таким далеким и незначительным.
 А потом она поступила в колледж. И встретила там Энди. Если бы ее брак оказался удачным, а об этом мечтает каждая женщина, сегодняшний разговор никогда бы не состоялся. Стеф так никогда и не узнала бы, что Билл Уиндхем так много думал о ней, что даже приходил на ее выпускной вечер.
 Она не знала теперь, что надо сказать, и просто спросила:
 — Зачем ты мне все это говоришь? Билл засмеялся, правда, несколько неуверенно.
 — Даже не знаю, — сказал он, бросив остатки листа в воду и проводив их взглядом. — Я много лет хранил это в себе и, наверное, просто хотел, чтобы ты знала.
 Звук подъехавшего автомобиля заставил Стеф обернуться. Айрин вышла из машины и, заметив стоявшую на мостике пару, помахала им рукой. Стеф вздохнула и посмотрела на Билла.
 — Боюсь, теперь мне уже точно пора идти.
 — Да, конечно — Билл не скрывал своего огорчения. — Я провожу тебя.
 На сей раз он не взял ее за руку. Когда они уже почти пересекли двор, Стеф замедлила шаг.
 — Спасибо, что довез меня до дома!..
 — Спасибо, что позволила мне это сделать!..
 В его синих глазах стоял немой вопрос, и она не могла промолчать:
 — Билл, я не готова начать встречаться с тобой.
 — Понимаю, — бесстрастно обронил он. Стеф продолжила:
 — Если я стану репетитором у Джеффа, то я стану заниматься только этим. Не будет ничего другого, ничего личного!..
 Она не добавила «между нами». На его лице не дрогнул ни один мускул.
 — Хорошо, ничего личного, — согласился Билл. — Интересы сына для меня прежде всего. Я все понимаю, не волнуйся.
 Стеф почувствовала облегчение.
 — Ладно, тогда я завтра позвоню, и мы назначим первое занятие.
 Я, наверное, сошла с ума, подумала она про себя.
 — Спасибо, я этого не забуду, — пообещал Билл, повернулся и пошел к своей машине.




 Глава 9


 Стеф понимала, что это смешно, но, когда Билл открыл дверь, она обнаружила, что внутренне совсем не готова к встрече с ним. Поспешно изобразив улыбку и уже собираясь изречь какую-либо дежурную любезность, она, вдруг натолкнувшись на прямой взгляд синих глаз, позабыла все слова на свете.
 — Рад, что ты пришла, — сказал Билл, будто это не было обусловлено заранее и она могла не прийти.
 Негромкие слова прозвучали проникновенно, почти интимно. И причиной тому стало не их содержание, а тон, которым они были произнесены. Стеф готова была бесконечно слушать до боли знакомый голос.
 — Я н-не слишком рано? — пролепетала она.
 Стеф стояла у порога с черным портфелем в руке, где находились купленные ею с вечера необходимые для урока принадлежности. Она знала, что пришла вовремя, и задала свой вопрос только для того, чтобы отвлечь внимание Билла от своего вспыхнувшего пунцовым румянцем лица.
 Нет, так на работу не ходят, мысленно попрекнула себя Стеф. Что она сможет сделать, если, даже не войдя в дом, уже дрожит как осиновый лист? Если бы у нее еще оставалось хоть немного рассудка, сказала она себе, ей бы нужно было немедленно повернуться и уехать. Но рассудок, вероятно, давно уже ее оставил, мысленно съехидничала Стеф в свой адрес, иначе она не стояла бы тут, вцепившись в свой портфель дрожащими руками, как набедокурившая школьница.
 — Входи же, — приветливо пригласил Билл, распахивая и придерживая рукой дверь.
 Стеф поняла, что ей не удастся пройти, не задев Билла, наполовину загородившего собой проход. Одна только мысль о физическом контакте заставила ее сердце биться так, словно она пробежала дистанцию в три мили. Господи, почему же я так глупо себя веду, подумала Стеф. Билл всего лишь придерживает дверь, чего же бояться?! И, тем не менее, она не могла сделать ни шагу.
 — Испугалась? — Билл наклонил голову, приглашая ее в дом. В его глазах плясали веселые чертики, будто он наперед знал все ее мысли и потешался про себя над ее душевными колебаниями. — Ты войдешь сразу или я могу просмотреть пару фильмов по телеку, прежде чем ты решишься?
 Он явно веселился от всей души, и Стеф прикусила губу, чтобы тоже не расхохотаться. Да, преувеличенные ожидания — одно из ее слабых мест. Она привыкла относиться к себе и к жизни слишком серьезно и время от времени нуждалась в ком-то, кто мог бы ее, как говорила Вики, «заземлить».
 Стеф хорошо знала, что в глубине души она — пессимистка. Ну а после развода у нее и вовсе вошло в привычку готовиться в любой ситуации к худшему. Вот почему, если плохое все же случалось, это для нее не оказывалось неожиданностью, если нет, то это становилось приятным сюрпризом.
 На сей раз Стеф была приятно удивлена. Билл, похоже, не имел намерений коварного искусителя, желающего заманить доверчивую девочку в свое логово. Сердце стало биться спокойнее. Она даже смогла улыбнуться.
 — Ну, я, пожалуй, войду, если ты не против…
 Стеф прошла в дом мимо сияющего Билла, которого все-таки не смогла не задеть плечом. И что? Искры от этого не посыпались, и током ее не ударило. Она вздохнула с облегчением, которое, однако, больше напоминало разочарование. Из-за чего, спрашивается, нужно было почти полчаса топтаться у дверей, не решаясь перешагнуть через порог? Господи, как глупо!..
 — Не хочешь выпить чего-нибудь холодненького? — прервал Билл ее размышления.
 — Да, пожалуйста, — с готовностью отозвалась она. — Сделай милость.
 — Что ты предпочитаешь? Пепси? Чай со льдом? Пиво? — перечислял он по пути на кухню.
 — Пепси было бы просто здорово. В холодильнике у Айрин оно подолгу не задерживается, — пояснила Стеф, шедшая за ним следом. — Детки, с которыми она сидит, выпивают все уже к обеду. Остается один лишь апельсиновый сок.
 Билл засмеялся.
 — Плохо разве?
 Подойдя к холодильнику, он извлек оттуда ледяную банку пепси-колы для Стеф и бутылку пива для себя.
 — Да нет, не плохо, но слишком часто. Я его напилась уже, наверное, на всю оставшуюся жизнь, — призналась Стеф, наблюдая, как Билл наливает пепси-колу в стакан со льдом. — Зачем такие хлопоты? Мог бы дать и просто банку.
 Он протянул ей стакан, потом откупорил свое пиво и сделал большой глоток.
 — В начале обслуживаем всегда по первому классу, — сказал он, усмехаясь. — В следующий раз получишь банку и будешь открывать сама.
 Стеф расхохоталась и припала к холодной пепси-коле. Удивительно, как напиток ее бодрит и проясняет мысли! Впрочем, быть может, ее так возбуждает присутствие этого человека? От неожиданной мысли руки Стеф задрожали, и она, чтобы не выдать волнения, поспешила уткнуться в стакан. С наслаждением отпив большой глоток, Стеф опустилась на скамейку и огляделась по сторонам.
 — О, у тебя классный дом, — заметила она, переводя разговор на нейтральную тему, впрочем, ничуть не покривив душой: дом был действительно замечательный — большой, одноэтажный, тщательно отделанный деревом, он замечательно смотрелся снаружи и был очень уютен внутри. — Ты сам его строил?
 Билл отпил еще пива и пояснил:
 — Нет. Честно говоря, я его сюда привез.
 Он еще раз отпил и вытер губы. Бутылка просто тонула в его большой ладони. Все его ухватки, подумала Стеф, были типично мужскими. Не это ли почти гипнотически неизменно влекло ее к нему? Билл до мозга костей был мужчиной, самцом.
 — Южнее Хэмпстеда строили новое скоростное шоссе, и дома, оказавшиеся в полосе дороги, подлежали сносу, — продолжал Билл, оторвав Стеф от ее мыслей. — Я присмотрел среди них вот этот, купил за гроши, потом заплатил кучу денег за перевозку и, наконец, угрохал на перестройку по своему вкусу столько времени и средств, сколько не пришло бы в голову ни одному здравомыслящему человеку.
 — Да ну? — Стеф удивленно подняла брови. — Ты хочешь сказать, что когда делал это, то был не в своем уме?
 Билл не поддержал шутки. Его глаза вдруг стали серьезными. Где-то в глубине их загорались и гасли синие огоньки, похожие на сполохи далекой грозы летней ночью.
 — Почему только тогда? — пробормотал он. — Если бы ты знала, какая мысль мне пришла в голову сейчас, ты бы точно решила, что я потерял голову. — И Билл медленно перевел взгляд на ее губы.
 Стеф почувствовала, как кровь жарко застучала у нее в висках. Во рту пересохло, щеки запылали огнем.
 — Ну… в общем… п-получилось у тебя с переносом дома совсем неплохо, — промямлила она и так жадно припала к пепси-коле, будто умирала от жажды.
 Билл не мог не рассмеяться, слыша, как от дрожи в руках звенят льдинки в стакане Стеф. Господи, да он напугал ее! Билл не собирался этого делать, но теперь был даже доволен. Несмотря на их уговор забыть о прошлом, ему хотелось произвести на нее впечатление. Быть может, потому, что сам он постоянно находился под впечатлением, производимым ею.
 Как ей это удалось? — спрашивал Билл себя. Как женщина, прошедшая и через брак, и через развод, сумела сохранить удивительное очарование невинности? И при этом вполне оставаться женщиной… Да еще какой!
 Билл вспомнил о разговоре с ней на мостике в прошлое воскресенье. Он-то знал, скольких сил ей стоило тогда признаться, что она порой чувствует себя испуганной и беспомощной, как маленькая девочка.
 Тогда это признание пробудило у него желание защитить ее. То же самое Билл чувствовал и теперь, глядя на эту хрупкую девочку, нуждавшуюся в прочной опоре, на эту прекрасную женщину, которой он хотел бы обладать.
 — Извини. — Она встряхнула головой, отгоняя какие-то тайные мысли. — Я, кажется, забыла, о чем мы говорили.
 Билл смотрел на нее с нескрываемой теплотой и даже нежностью.
 — Не бери в голову, — сказал он и улыбнулся. — Не думаю, что ты много потеряла.
 Он вдруг увидел на столе папку, принесенную им накануне из школы от мистера Дарнтона. Улыбка тут же испарилась с лица Билла, уступив место угрюмой озабоченности. Он положил документы перед Стеф.
 — Взгляни, пожалуйста. Это — школьное досье Джеффа.
 — Бумаги для перевода в другую школу? — Стеф придвинулась к столу.
 — Да, — кивнул он, усаживаясь напротив. — Все эти уровни и коэффициенты для меня — китайская грамота. Единственное, что я понял из объяснений мистера Дарнтона, это то, что у Джеффа оказалось гораздо больше проблем с учебой, чем я предполагал.
 — В самом деле? — услышав явную обеспокоенность в словах Билла, Стеф почти машинально раскрыла папку.
 Чем больше она вникала в содержание документов, — результаты тестов, оценки за контрольные, измерение интеллектуального коэффициента, — тем сильнее хмурилась.
 — Ну? Что ты скажешь? — робко поинтересовался Билл, ожидая и одновременно боясь ответа.
 В напряженной тишине он пристально вглядывался в выражение ее лица, как бы по нему пытаясь предугадать грядущий приговор.
 Несколько минут спустя Стеф закончила изучение бумаг и, тяжело вздохнув, закрыла папку. Она выглядела крайне обеспокоенной.
 — Где Джефф? Он здесь?
 Билл уже не находил себе места от волнения.
 — Да, конечно. Он у себя в комнате. Стеф свела брови и, подперев щеку рукой, очень серьезно посмотрела на Билла.
 — Скажи, когда ты впервые узнал, что у Джеффа есть проблемы с учебой?
 Билл неуверенно пожал плечами и задумался.
 — Даже не знаю. Он ведь не жил со мной. То есть, как ты знаешь, он жил с матерью, а до меня доходила лишь выборочная информация, — в его тоне явно сквозила горечь. — Я тебе уже говорил, что в прошлом году Джефф завалил восьмой класс, да и ты сама видишь, что он никогда не был отличником. Но я знаю, что мальчик все-таки старался и лишь в последние два года начал по-настоящему отставать.
 Стеф кивнула. Услышанное подтверждало ее предположения.
 — А как насчет спорта? Занимается ли Джефф чем-нибудь?
 Билл покачал головой.
 — Нет, он никогда не интересовался спортом. Эд прошлой весной пытался вовлечь его в баскетбольную команду, существующую при церкви, но безуспешно.
 — А ты когда-нибудь видел, как он играет в баскетбол, бейсбол или что-нибудь в этом роде? Хотя бы, когда он был маленьким? — Она заметила, как Билл встревоженно нахмурился. — Поясню. Я просто хочу знать, не замечал ли ты когда-нибудь у него некоторой… — Стеф замялась, подбирая слова, — скажем так, неуклюжести? Нет ли у него проблем с координацией движений?
 — Не вижу, какая тут связь со школьными занятиями. — Билл насупился, в его голосе зазвучали обида и раздражение. — Насколько могу судить, Джефф развит ничуть не хуже своих сверстников. И координация у него именно такая, какая обычно бывает у всех долговязых подростков. Да, иногда он путается в собственных ногах, но не понимаю, как это связано с его способностью держать карандаш. К чему это ты клонишь?
 Взгляд его синих глаз стал колючим и неприветливым.
 Даже если бы Стеф имела какие-либо сомнения относительно готовности Билла всеми силами защищать свое чадо, теперь они должны были рассеяться. Все, что касалось ребенка, Билл явно принимал близко к сердцу.
 — У Джеффа интеллектуальный коэффициент гораздо выше среднего уровня, — поспешила заверить Стеф. — И все же читает он, как ученик от силы класса шестого. Мальчик вполне справляется с работами по математике, труду, черчению и прочим предметам, где надо иметь дело с цифрами. Что же касается естественных и гуманитарных наук, языков и всего того, что требует большого чтения, Джефф значительно отстает от сверстников.
 — Но ведь его коэффициент…
 — Да, сто девятнадцать, что намного выше нормы. Но порой люди придают этому показателю слишком большое значение. В действительности же это всего лишь предполагаемый уровень потенциальной обучаемости.
 — А, говоря простым языком, это означает?..
 — То, что некоторые так никогда и не поднимаются до прогнозируемого уровня, тогда как другие его могут даже превысить.
 — Зачем же тогда вообще нужны подобные тесты?
 — По крайней мере, в отношении Джеффа они показывают, что он мальчик незаурядный и никоим образом не имеет задержек в умственном развитии. Одним словом, он вполне способен учиться, если материал подается в той форме, в которой он его может понять.
 — Честно говоря, я сам уже начинаю плохо соображать.
 Стеф засмеялась.
 — А ты думал все просто? Ладно, не буду углубляться в подробные объяснения, пока сама во всем не разберусь. Я хотела бы пару дней протестировать Джеффа.
 — Давай, давай, тестируй. Только не думаю, что он будет в восторге. У него просто аллергия на всякие тесты.
 — Не беспокойся. Это не обычные тесты на выбор одного из нескольких возможных ответов. Они его не утомят, а некоторые, наоборот, даже покажутся занимательными.
 — Правда? — недоверчиво спросил Билл. — Посмотрим. Но все же, разрази меня гром, не пойму, какая существует связь между игрой в баскетбол и школьными занятиями.
 — Потерпи немного. Если мои предположения окажутся правильными, я тебе все объясню.
 — Все-все? Обещаешь?
 Билл хитро прищурился, голос его зазвучал обольстительно. Он что, проверяет, не изменила ли она свое намерение не привносить ничего личного в их деловые отношения? Или это ее собственное влечение к нему заставляет видеть в его словах нечто большее, чем то, что он в них сам вкладывает? Стараясь говорить как можно спокойнее, несмотря на отчаянное биение сердца, Стеф обронила:
 — В разумных пределах, конечно. Озорно усмехнувшись, Билл парировал:
 — Хотел бы я знать, докуда простираются эти пределы. — Но затем, резко сменив тон, он очень серьезно произнес, вставая: — Пойдем, я тебе покажу комнату Джеффа.
 Они пересекли холл и остановились перед дверью, из-за которой доносились звуки рок-н-ролла. Понизив голос, Билл предупредил:
 — Честно говоря, Джефф едва ли будет прыгать от радости, узнав, что его ожидают занятия с репетитором. Так что первое время тебе будет непросто найти с ним общий язык.
 — Не беспокойся, — улыбаясь, заверила Стеф. — Я не позволю ребенку запугать себя.
 — Надеюсь на тебя, — почти торжественно заявил Билл и, постучавшись, толкнул дверь, которая оказалась не заперта.
 — Джефф? К нам пришла миссис Саути.
 Сделав глубокий вдох, словно собираясь броситься в холодную воду, Стеф вслед за Биллом вошла в комнату.
 Мальчик стоял возле полки, заставленной дорогой аудиоаппаратурой. Огромные наушники висели на его тощей шее, как хомут на шее жеребенка. Вошедших он встретил настороженным и неприветливым взглядом. Да, общаться с ним будет совсем непросто, Стеф мысленно повторила слова Эда. Уже во второй раз на протяжении последних двух часов она спросила себя, не сделала ли ошибку, придя сюда?
 — Как я тебя уже предупреждал, миссис Саути пришла, чтобы помочь тебе, Джефф, — услышала она, как сквозь вату, голос Билла. — Она в нашем доме гость, и ты, конечно же, проявишь по отношению к ней уважение и благородство. Точно так же, как тебе хотелось бы, чтобы я обращался с твоими друзьями, которые пришли бы оказать дружескую услугу.
 Джефф невесело усмехнулся.
 — У меня нет друзей, и я не нуждаюсь ни в чьих услугах.
 Стеф почувствовала, как напрягся Билл, и решила, что уж если она здесь, то надо попытаться выполнить свою задачу наилучшим образом. Ей уже не раз приходилось сталкиваться с враждебным отношением подростков, и, зная о трудностях Джеффа с учебой, она нисколько не была обескуражена и удивлена столь неприветливым приемом, оказанным им учителю. Скорее наоборот, в его ситуации это была вполне естественная реакция. Стеф, дружелюбно улыбаясь, шагнула к нему навстречу, поспешив вмешаться в разговор, пока между отцом и сыном не завязалась словесная перепалка.
 — Как это, совсем нет друзей? Не может быть. Наверное, ты просто очень разборчив в знакомствах. — Стеф сделала короткую паузу. — Знаешь, мне это ощущение прекрасно известно. Иногда я и сама оказывалась в такой ситуации, когда не с кем было поделиться своими мыслями и все приходилось хранить в себе. Так что, быть может, мы вполне сумеем найти общий язык, а возможно, и стать друзьями.
 Джефф, недоверчиво прищурившись, с подозрением рассматривал ее. Несколько мгновений спустя взгляд его смягчился и отразил некоторую растерянность. Похоже, он не знал, что и думать. Стеф подметила вопросительный взгляд мальчика, брошенный в сторону отца, стоявшего за ее спиной. Она не видела выражения лица Билла, но почувствовала по реакции Джеффа, что отец безмолвно подтвердил искренность ее слов. Подросток молча опустил голову и задумался.
 Похоже, начало партии осталось за ней. Воодушевленная первым, хотя и маленьким, успехом, Стеф решила предпринять еще один шаг к сближению. Широко улыбаясь, она опять обратилась к мальчику:
 — Прежде всего, Джефф, я хотела бы, чтобы мы с тобой поближе познакомились. Сегодня мы не будем заниматься, а только немного побеседуем. Хорошо? Честно говоря, меня никто не зовет миссис Саути, — она могла бы добавить «кроме моих учеников», но не стала этого делать. — Ничего, если ты меня будешь звать просто Стеф? Для краткости.
 Лицо Джеффа осталось бесстрастным, но в глазах отразилось смешение растерянности и любопытства. Да, мальчик явно неглуп, подумала Стеф. Она была готова держать пари, что он сейчас говорит себе: валяй, училка. Хочешь играть открыто? Что ж, посмотрим, кто первый отступит.
 Билл извинился за то, что вынужден их покинуть, и вышел из комнаты. Оставшись с Джеффом один на один, Стеф предприняла еще одну попытку вызвать его на разговор. Чтобы в дальнейшем успешно с ним работать, ей необходимо было доверие подростка. Ему ведь придется ответить на вопросы достаточно личные, что, учитывая его замкнутый характер, может оказаться совсем не просто.
 — У тебя очень уютная комната, — скачала Стеф, осматриваясь.
 Как профессиональный психолог она шала, что для установления контакта надо сначала найти тему разговора, интересную для них обоих. Но какую? Она пошла вдоль стен, оклеенных постерами знаменитых певцов рок-н-ролла и кантри. Джефф, по-прежнему не говоря ни слова, опустился на кровать и внимательно наблюдал за ее реакцией, крутя шнур от наушников. Похоже, он ожидал от нее обычных для взрослых людей критических замечаний в адрес своих кумиров — исполнителей современной музыки.
 Его упорное молчание уже начинало раздражать Стеф. Ладно, Джефф, погоди, сказала она себе. Ты, значит, любишь музыку, а она, говорят, универсальный язык для всех. Пусть же музыка станет мостиком и для нашего сближения. Надо только найти зацепку.
 — Так, Джефф, ты, значит, любишь рок-н-ролл и кантри? — снова обратилась к нему Стеф, чтобы выиграть время.
 На ответ она особо не надеялась, да, впрочем, его и не дождалась. Необходимый ключик еще не найден.
 Вот оно!
 Стеф едва не подпрыгнула от радости, когда ее взгляд упал на большой постер, занимавший самое видное место на противоположной от окна стене. Высокий черноволосый мужчина в обтягивающих джинсах и узких сапогах нежно прижимал гитару к обнаженной мускулистой груди. Энтони Мэльюсибл! Стеф закусила губу, чтобы не рассмеяться. Теперь-то она была уверена, что маленький злюка и недотрога у нее в руках.
 Обернувшись к Джеффу, она небрежно обронила:
 — Тебе нравится Мэльюсибл? Как бы в ближайшем будущем его дела не съехали под гору. Насколько мне известно, он теперь отказался давать концерты, а это, боюсь, может отрицательно сказаться на продаже его альбомов. Ведь личное обаяние на сцене заменяет ему талант певца, не так ли?
 Реакция Джеффа превзошла все ее ожидания. Он буквально взвился под потолок и вне себя от возмущения обрушил на нее целый поток сердитых слов:
 — Ну что ты в этом понимаешь?! Тони Мэльюсибл — настоящий король! Он — живая легенда! Ему не нужно прыгать по сцене, чтобы его диски распродавались. Их и так с руками оторвут.
 Ну и фанат! — с удовлетворением подумала Стеф. Всю его замкнутость и молчаливость будто рукой сняло. Что ж, надо ковать железо, пока горячо.
 — Если он тебе так нравится, думаю, ты был бы не против встретиться с ним лично?
 Джефф обиженно насупился, будто его спросили о чем-то настолько невозможном, граничащем с фантастикой, что об этом в столь обыденном тоне просто неприлично и говорить. Помолчав, он возвел глаза к плакату и тяжко вздохнул:
 — О, да. Конечно, я хотел бы с ним встретиться. Кто бы не хотел? Но ведь ты же сама сказала, что он больше не дает концертов. А если бы и давал, разве меня к нему подпустили бы? У него таких фанатов сотни тысяч.
 — Ну, быть может, я смогла бы тебе это устроить, — сказала Стеф самым что ни на есть светским тоном.
 Джефф открыл рот и безмолвно уставился на нее. Секундой позже он взял себя в руки и, взъерошив волосы, дурашливо откликнулся:
 — Гениально! А я в таком случае договорюсь, чтобы тебя пригласили на завтрак к президенту.
 — Спасибо, конечно. Но встреча с президентом меня что-то не привлекает. Тебе же я вот что скажу. Если ты обещаешь усердно заниматься со мной в последующие недели, я не только организую тебе встречу с Тони Мэльюсиблом, но и попрошу его пустить тебя к себе на звукозапись.
 — Не надо меня дурачить. Если я и остался на второй год, это еще не значит, что я слабоумный. Ты же не можешь вот так запросто позвонить такому человеку, как Тони Мэльюсибл.
 — Почему бы и нет? Звонит же мне его жена…
 Джефф вытаращил глаза. Стеф засмеялась:
 — Да не пугайся ты так. Энтони Мэльюсибл — муж моей сестры Кэт.




 Глава 10


 На какое-то время Джефф, казалось, полностью утратил дар речи. Широко раскрытыми глазами он смотрел на Стеф, обуреваемый противоречивыми чувствами. Недоверие и восторг боролись в его душе.
 — Ты шутишь?
 — Какие уж шутки. Помнишь, несколько месяцев назад компания звукозаписи из Вашингтона лоббировала в Конгрессе поправки к закону об авторских правах? А музыканты были против, поскольку считали, что такие поправки нарушают их интересы. — Джефф кивнул. — Ну, так вот, моя сестра представляла тогда эту компанию в качестве адвоката. А Энтони Мэльюсибл выступал от имени исполнителей. Короче говоря, поправки так и не прошли, а Кэт и Тони за это время до того наспорились в Комиссии Конгресса, что решили наконец пожениться. Наверное, каждый из них думал, что тем самым оставляет последнее слово за собой. Впрочем, спорить друг с другом они так и не перестали, ну да ведь, ты знаешь, милые бранятся — только тешатся.
 — А как же вся та чепуха, которую ты говорила о нем? Что у него, дескать, нет таланта и тэ-дэ?
 — Это — наша семейная шутка. Так однажды сгоряча выразилась Кэт. Но это, конечно, не так. Не дай Бог тебе сказать нечто подобное в их присутствии, боюсь, останешься без головы.
 Джефф постепенно приходил в себя, недоверие и изумление уступало место щенячьему восторгу.
 — Так, значит, это правда? И ты не шутишь? Значит, я увижу Тони Мэльюсибла?! О-о, это же просто невероятно! Он такой, такой… Он — великий человек! И я побываю у него в студии? А когда?
 — Погоди, не торопись, — засмеялась Стеф.
 Она объяснила, что сейчас Тони и Кэт работают над специальным проектом и вернутся сюда лишь в конце лета. Но, может быть, она позвонит Тони, чтобы заранее обо всем договориться.
 — Однако учти, Джефф, — напомнила она, — я делаю это не по доброте душевной, а в обмен на твое сотрудничество. Мы с тобой как бы заключаем деловое соглашение. Ты обещаешь мне больше не замыкаться в себе, не быть букой и добросовестно работать вместе со мной, не ворча и не хныча. А когда будешь готов к экзамену для перехода в старшие классы, я выполню свое обещание, и ты получишь причитающееся тебе вознаграждение.
 — Вознаграждение, говоришь? — хитро прищурился Джефф. — Или взятку?
 Сейчас он выглядел, как вылитая копия Билла. Сердце Стеф дрогнуло. А ведь он бы мог быть моим сыном, подумалось ей. Сильным. Мужественным. Остроумным. Похожим на отца. Впрочем, мысль эту Стеф тут же отогнала. Увы, это невозможно, сказала она себе. Хотя общение с ней Биллу явно доставляет удовольствие и он даже пригласил ее на ланч, едва ли он видит в ней нечто большее, чем просто давнюю приятельницу.
 Думая об отце, Стеф все же не могла не оценить иронию сына. Ей стоило большого труда сохранить серьезный вид.
 — Я сказала «вознаграждение», а не «взятку». Не надо передергивать, Джеффри Уиндхем.
 — Да, мэм, — с притворным смирением потупился Джефф. — Только уж не забудьте замолвить за меня словечко перед Энтони Мэльюсиблом.
 Билл никогда не считал себя хорошим поваром. Конечно, как и всякому мужчине, долго жившему в одиночестве, ему волей-неволей пришлось овладеть основами кулинарного искусства, но сама по себе стряпня не доставляла ему никакого удовольствия. И хотя, чтобы жить, человек должен есть, Билл для себя давно решил: если для того, чтобы есть, обязательно надо готовить, лучше умереть сразу.
 И лишь когда Джефф переехал к нему, Биллу пришлось позаботиться о регулярном питании. Он не хотел, чтобы и сын ел на ходу и в сухомятку корнфлексы и гамбургеры, а потому, скрепя сердце, вынужден был заняться стряпней.
 Вот и сейчас Билл, чертыхаясь про себя, уже битый час возился на кухне, пока Стеф находилась в комнате Джеффа. Бросив взгляд на часы, он увидел, что уже восемь. Ужин приготовлен. Пора тать за стол. К тому же из комнаты Джеффа послышалась громкая музыка.
 Это означало одно из двух: либо серьезная часть разговора уже закончена, либо Стеф так и не удалось найти с мальчишкой общего языка и он, включив аппаратуру, дает ей понять, что аудиенция окончена. Возможно, надо пойти и вмешаться.
 Вздохнув, Билл почесал в затылке и направился в комнату сына. Музыка стала еще громче. Билл постучал и, не дождавшись ответа, осторожно приоткрыл дверь.
 — Джефф, кушать подано. Иди мой ру…
 Не закончив фразу, Билл осекся и открыл рот от удивления. Увиденное в комнате заставило его остолбенеть. Стеф сидела на полу, скрестив ноги. Ее босоножки валялись у дверей. Рядом с ней плечом к плечу примостился Джефф. Вокруг них веером лежали пластинки и магнитофонные кассеты в разноцветных упаковках. Оба, не замечая Билла, увлеченно рассматривали красочную обложку нового альбома Тони Мэльюсибла и слушали несущуюся, подобно урагану, музыку из включенных на полную мощность динамиков.
 — Эй, фанаты, вы не боитесь оглохнуть? — прокричал Билл, пытаясь перекрыть рев стереоустановки.
 На сей раз его слова были услышаны. Сидевшие на полу почти одновременно обернулись к нему и в один голос тоже закричали:
 — Что? Что ты там говоришь?
 Джефф вскочил и, подбежав к столу, выключил музыку. Стеф, смущенно улыбаясь, потянулась за босоножками. Билл озадаченно наблюдал за ними, не переставая дивиться происшедшей в их отношениях перемене. Как она сумела подобрать ключ к этому, еще час назад совершенно нелюдимому и неприветливому подростку? Какими чарами растопила холод его недоверия?
 — Папа! — пронзительно воскликнул Джефф, сверкая глазами. — Почему ты мне сразу не сказал? Она же родственница Тони Мэльюсибла!
 — Кого? — не понял сразу Билл, несколько ошалевший от громкой музыки и удивления.
 Глядя на него, ошарашенного и взъерошенного, Стеф не могла не рассмеяться.
 — Мужа Кэт, — сказала она, кивнув па плакат. — Только обычно он носит очки, да и одежды на нем побольше. Он любит выглядеть неприметным, когда не на сцене. Но Тони — настоящая звезда.
 — Звезда?! — эхом отозвался Джефф. — Да он просто бог! И я встречусь с ним. Том упадет в обморок от такой новости. Если мне все это снится, пожалуйста, ущипните меня.
 — Я лучше ущипну тебя, чтобы ты поскорей бежал в ванную и мыл руки. Ужин остывает, — улыбнулся Билл.
 — Ну, па! Мы еще не дослушали…
 — Джефф, да не волнуйся, — вмешалась Стеф, поднимаясь с пола, — у нас с тобой будет время прослушать весь альбом тридцать три и три десятых раза.
 Мальчик недовольно сморщил нос, но затем вприпрыжку помчался в ванную. Оттуда раздался шум воды, перемежаемый восторженными возгласами:
 — О, Тони Мэльюсибл! Невероятно! Не могу поверить!
 Стеф и Билл переглянулись и, рассмеявшись, повторили в унисон:
 — Не могу поверить!..
 От того, что они сделали это вместе, Стеф почувствовала прилив радости и удивительную легкость на сердце. Ей хотелось смеяться еще и еще.
 — Я, признаться, тоже не могу поверить, — нежно глядя на нее, произнес Билл.
 — В Тони Мэльюсибла? — повернулась к нему Стеф, собирая в то же время рассыпанные по полу пластинки и кассеты.
 — Нет, — качнул головой Билл. — Я имею в виду то, что произошло с Джеффом.
 — Не понимаю, — Стеф вопросительно посмотрела на него широко открытыми, по-детски ясными глазами.
 — Ведь это же теперь совсем другой ребенок! Слыхивал я, что бывают на свете чудеса, но видеть их пока не доводилось.
 На ее губах появилась счастливая улыбка.
 — Ты хочешь сказать, что настроение у него стало получше? Ну да моей-то заслуги в этом собственно и нет. Просто надо иметь полезные знакомства в верхах.
 — Так ты его подкупила? Маленькая такая взяточка, а?
 Стеф сощурилась с притворным возмущением.
 — Не взятка, а вознаграждение! Что это вас, Уиндхемов, тянет на криминальную терминологию? Никак дурная наследственность?
 Но Билл шутки не поддержал. Его лицо побелело, как мел, и Стеф поняла, что невольно коснулась больного места.
 — Извини, Билл, ради Бога, — залепетала она, густо покраснев. — Знаешь, и ничего такого не имела в виду…
 Но он уже взял себя в руки и поспешил ее успокоить:
 — Ничего, ничего, не бери в голову. Цело прошлое. Старик давно умер, да и когда был жив, все и так знали о том, что он сидел.
 Билл произнес это ровным спокойным голосом, но не смог скрыть горечи. Что бы он ни говорил, подумала Стеф, а память об их родовом позоре, об этом клейме, по-прежнему жива и отравляет ему существование. И как ей можно было такое брякнуть, корила она себя. Готовая провалиться сквозь землю от стыда, Стеф осторожно прикоснулась к его руке.
 — Прости меня, пожалуйста. Ты же знаешь, твое происхождение никогда не имело для меня никакого значения. Мне и в школьные годы было не важно то, что твой отец сидел, а теперь и подавно…
 Билл посмотрел на нее, маленькую, хрупкую и еще больше съежившуюся от чувства своей вины, и вздохнул. Разве она уже не говорила раньше все это множество раз, да и совсем недавно тоже? И разве прошлое его отца имеет для него теперь значение, если он, Билл Уиндхем, еще много лет назад научился не обращать внимания на пустую болтовню о социальном статусе? Почему же он сейчас так болезненно прореагировал на ее слова? Наверное, потому, сказал Билл себе, что все связанное с этой женщиной трогает его до глубины души.
 — А что для тебя имеет значение, Стеф? — дрогнувшим и каким-то чужим голосом спросил он.
 Стеф почувствовала его состояние. И то, сколь многое значил для него ее ответ. Инстинктивно ей захотелось спрятаться, уйти от разговора, но она уже не могла уклониться и кротко промолвила:
 — Только ты…
 Неужели это не сон? Или это время пошло вспять, и она, преодолев невидимый барьер, все-таки произнесла те самые слова, которые собиралась сказать ему тринадцать лет назад в их несостоявшееся свидание. Несостоявшееся потому, что он женился. И у него вскоре родился сын.
 — Джефф…
 Вспомнив о мальчике и о том, что он совсем рядом и вот-вот может войти, Стеф слегка отстранилась от Билла и убрала ладонь с его руки.
 — Только ты и Джефф, — закончила она фразу. — Я встретила вас в такой период жизни, когда мне особенно необходимо быть и чувствовать себя нужной кому-нибудь. Я очень хочу помочь Джеффу в его проблемах с учебой, и, быть может, увижу, как и вы с ним станете блике друг к другу.
 Она слабо улыбнулась, но глаза ее остались серьезными. Билл видел, как радость на ее лице сменилась неподдельной печалью. В какой-то момент Стеф задрожала, тонкая и нежная, словно хрупкий цветок под дождем, но тут же стала сумрачной и непроницаемой, как сам дождь. Цветок в грозу. Не такой ли она всегда виделась ему? Вся сотканная из противоречий. Ребенок-цветок, женщина дождя.
 Войдя на кухню, Стеф подошла к столу и положила в свой портфель папку с документами Джеффа.
 — Я возьму их с собой, чтобы внимательно изучить дома. Надо посмотреть, не пропустила ли я что-нибудь.
 Билл кивнул.
 — Конечно, — а потом, сверкнув ослепительной улыбкой, добавил: — Значит ли это, что завтра тебя надо ждать в то же время?
 — Да, именно так. Если, конечно, ты все еще этого хочешь. Наше соглашение действует, если ты не передумал.
 Он так взглянул на нее, что сердце Стеф опять замерло.
 — Нет, нет. Я не передумал и, полагаю, никогда этого не сделаю. Я по-прежнему хочу тебя… — Он запнулся, но тут же продолжил. — Видеть. И даже больше, чем ты можешь себе представить.
 Стеф показалось, что сердце у нее оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Она почувствовала непреодолимое физическое влечение к Биллу — первому мужчине, которого она пожелала в своей жизни. Не будь дурой! — закричал ей внутренний голос. Ведь только дура может желать того, кто ее однажды уже отверг.
 — Эй, па! — раздался голос Джеффа, с шумом влетевшего на кухню. — Можно Стеф останется ужинать с нами?
 Он не заметил царившей на кухне напряженной атмосферы и сразу кинулся к столу, чтобы схватить большой стакан с молоком. Билл вопросительно посмотрел на нее, взглядом давая понять, что был бы рад ее желанию остаться. Но Стеф замотала головой.
 — Нет-нет. Спасибо вам обоим, но мне действительно надо идти. Может быть, как-нибудь в другой раз.
 — Завтра? — попытался уточнить Джефф. — Мы бы приготовили что-нибудь вкусненькое: бифштекс или спагетти, например.
 Стеф закусила губу, чтобы не улыбнуться.
 — Посмотрим, — сказала она и, взяв портфель, пожелала Джеффу спокойной ночи.
 — Ты уверена, что не хочешь остаться? — спросил Билл, когда они уже шли через двор к ее машине.
 — Уверена. Но все равно спасибо. Вы с Джеффом сегодня просто сама любезность.
 Она уже привычно взялась за ручку дверцы, когда на ее запястье легла широкая и горячая ладонь Билла. Стеф?
 Голос его был глухим и взволнованным. Она медленно повернула к нему голову и взглянула в широко раскрытые васильковые глаза. Стояло полнолуние, и в серебристом свете, льющемся с небес, Стеф отчетливо видела каждую черточку его лица, густые волосы, казавшиеся теперь гораздо темнее, чем днем, черные зрачки, в которых далеко-далеко мерцали и переливались синие огоньки. Ей снова захотелось, чтобы он наклонился и поцеловал ее. Она чувствовала, что не может ему сопротивляться. Не может и не хочет.
 — Ты слишком долго жила в большом городе, — твердо произнес он, снимая ее ладонь с ручки. — Здесь принято, чтобы мужчины открывали дамам двери.
 Он открыл машину и как-то неловко спрятал руки в задние карманы джинсов. Глаза его были печальны, будто думал он о чем-то другом, не имевшем никакого отношения к сказанному. Быть может, и ему хотелось ее поцеловать? Но почему он тогда медлит? — спрашивала себя Стеф.
 Позднее она не могла вспомнить, как села в машину, повернула ключ зажигания и завела мотор. Единственное, что осталось в памяти, это его лицо, когда он, захлопнув дверцу, наклонился к открытому окошку.
 — Старайся ехать аккуратно, внимательно следи за дорогой, — попросил он и осторожно поправил прядь волос возле ее уха. Его большой палец нежно скользнул по ее щеке, слегка прикоснувшись к губам. — Ты стала потрясающей женщиной, Стеф. Но и девочкой ты была просто чудо, особенно при свете луны.
 Их глаза встретились, и Стеф прочла в его взгляде, что он ничего не забыл, что помнит их последнюю ночь, когда они еще были школьниками. Ночь, когда он поцеловал ее на крыльце и ушел, обещав вернуться. Но так и не выполнил свое обещание.
 — Завтра, — неожиданно охрипшим голосом произнес он. — Я тебя увижу завтра.
 Когда она ехала домой, колени ее дрожали, в висках стучала кровь, а все тело ломило от неудовлетворенного желания.
 Билл провожал взглядом красные огни се машины, пока та не растворилась в ночи.
 Боже, как он хотел поцеловать Стеф! Но почему же этого не сделал? Почему он не притянул ее к себе и не обнял, хотя мог, мог?
 Никаких вольностей. Поставленное ею условие огненными буквами отпечаталось в его мозгу. Он дал обещание и должен свое слово сдержать. Ради сына.
 В доме зазвонил телефон. Джефф поднял трубку.
 — Привет! Как поживаешь? — спросил Том Маккиган. Прошла уже неделя после того, как Джефф появился в городке, и ежевечерний разговор по телефону уже вошел у них в привычку.
 — Все о'кей, — неопределенно ответил Джефф.
 Отодвинув краешек шторы, он наблюдал за тем, как отец провожал Стеф Саути до машины. Джефф видел, как на мгновение они застыли лицом к лицу. Мальчик задрожал, ожидая, что отец сейчас ее поцелует. Он знал, что это значит. Сначала поцелуй, дальше — больше, а потом он станет лишним, ему дадут пинка под зад…
 Увидев, что они так и не поцеловались, Джефф расслабился и облегченно вздохнул. Секундой позже, когда отец повернулся, чтобы направиться к дому, он быстро опустил штору и плюхнулся на кровать, чтобы отец не заметил, что за ним подсматривают.
 Когда Билл вошел, Джефф уже взахлеб рассказывал Тому о своей будущей встрече с Энтони Мэльюсиблом. Но краешком глаза он заметил печаль в глазах отца. Это открытие почему-то заставило его сердце сжаться от жалости и предчувствия чего-то недоброго.
 — Что случилось? — встревоженно спросил Том, услышав, как дрогнул голос его приятеля.
 — Да так, ничего, — поежившись, буркнул Джефф, а потом, вспомнив старую и мрачную поговорку, угрюмо добавил: — Просто кролик пробежал по моей могиле.
 Все последующие дни, вставая утром с постели и до самого вечера, Стеф изо всех сил старалась не думать о Билле, сосредотачивая все свое внимание на его сыне. Она была убеждена, что отставание Джеффа в учебе прямо связано с его слабой способностью к чтению, прекрасно понимая, что не сможет помочь ему, пока точно не определит причину дисфункции.
 По утрам, пока не наступила жара, Стеф и мальчик проводили на улице. Их занятия напоминали скорее игры. Они прыгали на одной ноге, перебрасывались мячиком, делали упражнения на координацию. Постепенно проблема становилась для Стеф все яснее. Трудности Джеффа, прежде всего, были связаны с тем, что полушария его мозга не могли работать одновременно так, как должны были.
 По вечерам они занимались дома. Стеф показывала парнишке простые рисунки, вроде квадрата с расположенными по диагонали точками, а потом просила его воспроизвести увиденное на бумаге.
 Во время их совместной работы она не раз замечала, как Билл потихоньку заглядывает в комнату Джеффа и прислушивается к их беседе, так озабоченно хмурясь, будто она задавала его сыну задачки по высшей математике. В каком возрасте он начал ходить? Бывают ли у него фантазии? Бывает ли так, что ему без заминки не удается ответить, какая рука у него правая, а какая левая? Не забывает ли он иногда, каким словом обозначается тот или иной предмет, например, «лампа» или «собака»?
 — Ты что, считаешь меня полным болваном? — обиженно спросил Джефф, когда Стеф в очередной раз задала ему подобный вопрос. — Разве нужно быть Эйнштейном, чтобы отличать стеклянную грушу от немецкой овчарки?
 Она рассмеялась, показывая, что в ее вопросе не было ничего обидного.
 — Я имела в виду совсем другое, дорогой. Я говорю о слове. Не о том, как быстро в мозгу возникает образ, а о том, не забываешь ли ты иногда само слово.
 — Извини меня еще раз, — нарочито смиренно попросил он. — Я все понял. Пойду вывинчу собачку из патрона и дам ей поесть, чтобы она светилась.
 Стеф изо всех сил постаралась остаться серьезной.
 — Очень смешно, — строго сказала она.
 — Каков вопрос — таков ответ, — просиял Джефф такой же широкой улыбкой, как его отец. — Гав, гав.
 Это было в среду вечером. У Стеф ужасно болела голова, отчасти по вине мальчика. Хотя он не часто дурачился подобным образом, время от времени на него находило, и Джефф начинал вредничать, передразнивая каждое ее слово. В такие моменты Стеф было очень не просто его оценивать объективно.
 Она знала, что такие перепады в настроении обусловлены его возрастом. В свои тринадцать лет Джефф находился как бы на грани между детством и взрослостью. Порой Стеф удавалось так же успешно общаться с ним, как если бы он был совершенно взрослым. Однако в течение каких-то пяти секунд он мог превратиться в капризного ребенка, не желающего больше играть в глупые игры.
 Однако Стеф опытным глазом замечала также в поведении мальчика симптомы дисфункции: неспособность к длительной концентрации внимания, замедленность реакций и скрытую агрессивность.
 Прекрасно понимая, что все это отнюдь не облегчает и так непростое общение с тринадцатилетним подростком, Стеф, тем не менее, порой и сама удивлялась, как ей хватает терпения ни разу не показать ему свое недовольство или раздражение.
 Занятия на сегодня были уже закончены, и Джефф побежал в ванную мыть руки.
 — Что случилось? — обеспокоенно спросил Билл, когда она вошла на кухню.
 В этот вечер Стеф выглядела особенно бледной и уставшей. Такое впечатление, подумал Билл, что она не спит уже много ночей.
 — Да нет, ничего страшного. Просто немного болит голова, — ответила Стеф, растирая затылок.
 Но дело было не только в головной боли. Она действительно не спала все ночи с того самого вечера, когда Билл вышел проводить ее. Что бы подумал он о ней, если бы узнал, что каждую ночь, закончив работать со своими записями и тестами Джеффа, Стеф выключает свет и долгими часами лежит, не в силах заснуть?
 Она хотела бы спать, но сон не шел. Вместо сна память вновь и вновь возвращала ее к встречам с Биллом, подробно воспроизводя каждое его движение, каждое слово, каждый взгляд. А когда усталость начинала брать свое и Стеф медленно погружалась в тяжелое забытье, угнетенное бесплодным ожиданием подсознание увлекало ее в поток столь дерзких эротических сновидений, так что она сама спешила проснуться, чувствуя, как пылает от стыда ее лицо и тупо ломит в пояснице.
 Впрочем, подобные ощущения вполне естественны, убеждала себя Стеф. Она побывала замужем и скоро год как живет без мужчины. Но логические рассуждения не помогали ей в борьбе с собой. Эд был ее единственным мужчиной. И бросил ее ради другой женщины. Так же, как и Билл, много лет тому назад.
 Вот эти-то мысли, а также пережитое в ранней юности унижение и не позволили ей посмотреть Биллу в глаза, когда тот протянул ей стакан воды и две таблетки аспирина.
 — Выпей, пожалуйста, — попросил он. — Если не поможет, то, по крайней мере, и не повредит.
 Стеф жалко улыбнулась и проглотила лекарство.
 Джефф влетел на кухню, словно ураган, и с размаху шлепнулся на стул.
 — Э-эй, ты остаешься с нами ужинать? Стеф открыла было рот, чтобы отказаться, но Билл опередил ее.
 — Конечно, — твердо сказал он, ставя на стол еще одну тарелку. — Думаю, единственная причина, по которой она до сих пор отказывалась от наших любезных приглашений, это та, что ей хорошо известно наше правило: кто ест, тот и моет посуду. Не знаю, как ты, а я ведь никогда не считал Стеф ленивой, — закончил он, с притворной озабоченностью покачивая головой.
 — Ай-яй-яй, — с готовностью подхватил шутку Джефф, — оказывается, она просто не хочет мыть тарелки…
 Оба повернулись к ней, готовые вот-вот расхохотаться. Стеф подумала, что впервые видит, как отца и сына объединяет общее веселье. Неважно, что именно она дала повод для подтрунивания. Стеф рассмеялась вместе с ними, чувствуя, как поднимается ее настроение. Похоже, она становится именно той струной, которая трогает души и мальчика, и Билла, мысленно сказала себе Стеф. Это наполнило ее неподдельной радостью. Господи, как хорошо быть кому-то нужной! Теперь ей уже было просто невозможно отказаться от приглашения.
 — Хорошо, хорошо, я остаюсь! Но только для того, чтобы спасти свою репутацию.




 Глава 11


 Бифштекс был жестковат, картофельное пюре — слишком водянистым, а булочки — бледными сверху и подгорелыми снизу. Одним словом, приготовление пищи давалось Биллу с трудом, но, по крайней мере, как отметила про себя Стеф, он изо всех сил старался, и это делало ему честь. Вот почему она принялась, нахваливая, уписывать ужин за обе щеки, так, будто его приготовил шеф-повар французского ресторана.
 — Да уж, папа у нас кулинар что надо, — несколько двусмысленно заметил Джефф, хитро постреливая глазами в ее сторону.
 — Это совсем несложно, — важно заявил Билл. — Надо лишь сначала заморить всех голодом до полусмерти, а уж потом любое блюдо сойдет за шедевр.
 Зачистив хлебом тарелку, Джефф отложил вилку в сторону и, обращаясь к Стеф, предался воспоминаниям:
 — Как-то раз, когда папа взял меня к себе на уик-энд, у него в холодильнике не оказалось ничего, кроме упаковки хот-догов, и мы их с ним ели на завтрак, обед и ужин.
 Стеф с сомнением посмотрела на Билла, но тот сначала расхохотался во все горло и лишь затем пояснил:
 — Постой, Джефф. Ты же меня компрометируешь в глазах своей учительницы как нерадивого родителя. Ты забыл добавить, что у тебя была ветрянка. Ты тогда так ослабел от высокой температуры, что я не мог тебя оставить ни на минуту, чтобы сходить в супермаркет.
 — А разве я об этом не упомянул? — с невинным видом удивился Джефф.
 И оба принялись смеяться. Впервые Стеф видела, чтобы они вспоминали о проведенном вместе времени, причем с нескрываемым удовольствием. Оказалось, что, помимо стычек и борьбы характеров, у них в прошлом было и немало хорошего, о чем им теперь приятно ей поведать.
 — Как-то пару лет назад, — начал Билл, — у Джеффа наступил такой период, что он, приезжая ко мне, не хотел ничего есть, кроме картофельных чипсов и гамбургеров. Чего только я не делал, чтобы сбалансировать его питание. Наконец врач сказал, чтобы я не беспокоился и кормил его тем, что он ест. С тех пор я и начал класть в гамбургеры помидоры, латук и сыр, чтобы дать ребенку хоть немного витаминов.
 Джефф с изумлением взглянул на отца:
 — Ты ходил к доктору, чтобы посоветоваться, чем меня кормить?
 — Да, — посмеиваясь, признался Билл. — Я чувствовал себя довольно глупо, придя на прием без ребенка, но тебя тогда со мной не было.
 Стеф заметила, как Джефф на мгновение задумался, видимо пытаясь вообразить себе эту сцену. Он увидел отца в новом свете, совсем иначе, чем представлял себе раньше после рассказов матери. Стеф отпила холодного чая и постаралась поддержать разговор. Она подозревала, что далеко не каждый день им удается общаться с такой откровенностью.
 — Ну, наверное, все эти гамбургеры тебе совсем не повредили, ведь твоя мама наверняка кормила тебя чем-нибудь вкусненьким?
 Джефф пожал плечами.
 — Да вообще-то нет. Мама не особо любит возиться на кухне. Мне чаше приходилось готовить себе самому. — Он покосился на Билла, заколебавшись, стоит ли продолжать, но затем все-таки сказал: — Честно говоря, я хотел есть у папы только гамбургеры, потому что они у него здорово получаются.
 Билл снова рассмеялся и обратился к Стеф:
 — Вот незадача!.. Знал бы, приготовил их и сегодня. Ну да, впрочем, ты же знаешь мою философию риска…
 Стеф совсем не обрадовало напоминание о его старой философии, в правильности которой он когда-то убеждал ее на протяжении нескольких недель и которая, когда Стеф решилась ей последовать, привела ее к душевному краху. Но прежде, чем она успела разобраться с чувствами, нахлынувшими под впечатлением от его слов, Джефф невольно подлил масла в огонь, пропищав:
 — Стеф, у тебя есть дети?
 Настроение у нее упало еще больше.
 — Нет, Джефф.
 Набив полный рот сандвичем, он, однако, продолжал светскую беседу:
 — А ты хочешь их иметь?
 Стеф почувствовала на себе обеспокоенный взгляд Билла. Он боялся, что своим вопросом Джефф коснулся ее самого больного места. Но она постаралась не подать виду, что эта тема ей неприятна. Улыбнувшись и пытаясь говорить как можно беззаботнее, Стеф ответила:
 — Было время, когда я очень хотела их иметь. Но теперь думаю, мне лучше удается заниматься с чужими детьми в школе, чем растить своих…
 Однако неожиданное вмешательство Билла не позволило ей закончить столь нелегкий для нее разговор.
 — Я помню, как ты мне призналась, что иметь семью — главная цель твоей жизни. Когда ты занималась со мной и я сказал, что ты — хороший репетитор.
 По мере того, как Билл это говорил, у нее росло раздражение. Зачем он ей это сейчас напоминает? Неужели для того, чтобы показать, что она и тут оказалась неудачницей?
 Джефф не заметил возникшего между взрослыми напряжения и, болтая под столом ногами, с изумлением обратился к отцу:
 — Занималась с тобой? Была и твоим репетитором?
 Стеф молча уткнулась в тарелку, не в силах больше сделать ни одного глотка из-за стиснувшего горло спазма. Билл, не отрывая от нее глаз, кивнул.
 — Да. Я отставал по английской литературе. Без нее я не смог бы закончить школу.
 — Но ведь она моложе тебя? — не унимался Джефф.
 — Да, — подтвердил Билл и, посмотрев на сына, улыбнулся. — Но училась она намного лучше.
 Джефф забыл о еде и удивленно поглядел на Стеф, а затем на отца, так, будто впервые увидел его.
 — Я и не знал, что у тебя были проблемы в школе. Всегда думал, что ты хорошо учился.
 — Твой папа хорошо учился, — вмешалась Стеф. — К концу школы он знал Маргарет Митчелл лучше, чем я. Мне кажется, что, занимаясь с ним, я научилась от него больше, чем он от меня.
 Билл внимательно посмотрел на нее, и Стеф вдруг поняла, что в ее словах оказалось истины даже больше, чем она предполагала. Стеф действительно многому научилась у него. Его взгляд напомнил ей об уроках, не имевших ничего общего с Маргарет Митчелл. Стеф даже хотелось, чтобы их было меньше. То, чему она научилась, приводило ее все эти годы к жестоким неудачам. Вряд ли она сможет пережить еще одну.
 Джефф опять вывел их из состояния задумчивости:
 — Наверное, у нас это — фамильная черта.
 Билл удивленно вскинул брови:
 — О чем ты?
 — Да о плохих оценках и отставании в учебе:
 — Плохие оценки нельзя унаследовать, сынок, — мягко сказал Билл. — Отставать в учебе — не преступление. Важно суметь догнать. Уж кто-то, а я-то знаю, что это такое.
 Джефф сделал нарочито большие глаза и с невинным видом поинтересовался:
 — А если отставать — не преступление, то, может, лучше и не корячиться, догоняя?
 — Понимать проблему и смириться с ней — разные вещи, дорогой, — ответил Билл, погладив Джеффа по голове. — Подожди, после занятий со Стеф ты легко будешь шпарить Шекспира наизусть.
 Джефф сморщился.
 — Нет, уж лучше я еще положу себе твоего пюре.
 Их непринужденный смех вновь наполнил сердце Стеф радостью.
 Ужин почти закончился, когда в комнате зазвонил телефон.
 — Это мне. Я возьму трубку! — крикнул Джефф и стремглав вылетел из кухни.
 Стеф удивленно посмотрела на Билла. — Кто это?
 — Том Маккиган, — усмехнулся тот. — Они с Джеффом близко сошлись за последнее время и обожают каждый вечер трепаться по телефону.
 — А-а, — протянула Стеф, машинально собирая со стола грязные тарелки. — Держу пари, Джеффу не терпится рассказать приятелю о наших сегодняшних тестах.
 Встав из-за стола, Билл забрал у нее тарелки и принялся собирать оставшуюся посуду.
 — Ты здорово с ним управляешься. Не думаю, что ты сама до конца поняла, какой подвиг тебе удалось совершить.
 Стеф улыбнулась.
 — Мне кажется, я нашла к нему подход. Он замечательный ребенок. И мы сможем вернуть его на путь истинный.
 Она начала собирать ножи и вилки, но Билл остановил ее. От его прикосновения внутри у нее что-то дрогнуло. Стеф подняла на него глаза.
 — Я никогда не сомневался в твоих способностях, — серьезно произнес он. — Ведь ты со мной так замечательно занималась.
 Старая боль вновь шевельнулась в ее сердце, напомнив, что их общение закончилось для нее трагедией.
 — По крайней мере, заниматься с Джеффом не так рискованно. Он же не уйдет и не женится, едва я к нему привяжусь.
 Билл отпустил ее руку и, широко раскрыв глаза, молча уставился на нее. Не в силах выдержать его прямой взгляд, Стеф отвернулась. Дура, ругнула она себя, зачем тебе нужно было это говорить?
 Билл осторожно взял ее за подбородок и повернул к себе.
 — Я не знал, что ты тогда привязалась ко мне.
 Стеф невесело усмехнулась.
 — Перестань, Билл. Когда мы были вместе, я готова была идти за тобой хоть на край света. Не мог же ты быть настолько слеп, чтобы не заметить.
 Стеф увидела, как судорожно дернулся кадык Билла. А когда подняла глаза, прочла в его взгляде, полном безысходной тоски, историю долгих лет одиночества, безнадежного ожидания и запоздалого раскаяния.
 — Наверное, я был слишком поглощен своим горем, — тихо произнес Билл. — Когда я узнал о беременности Оттилии, то решил, что наши с тобой отношения — это еще одна потеря в моей жизни. Хотел позвонить, но узнал, что уже поползли сплетни. Я не смог бы вынести твоего отвращения.
 Стеф положила ножи и вилки на стопку тарелок и понесла все к мойке.
 — Билл, это были не сплетни, а правда. Он забрал у нее из рук посуду и сам поставил в мойку.
 — Да оставь же ты эти тарелки. Просто стой и смотри на меня.
 Стеф решила ни за что не плакать и ни в чем его не упрекать, как это она мысленно делала тысячи раз, когда ее голова не была занята воспоминаниями о божественной ночи, когда он обнимал и целовал ее. Она ведь уже не девочка, а взрослая женщина, и должна уметь переносить боль.
 — Ничего, ничего, все нормально, — она старалась говорить как можно спокойней. — Я действительно больше не хотела возвращаться к этому, оно как-то само получилось.
 Стеф попыталась отвернуться, но он удержал, положив руки ей на талию.
 — Но все-таки ты это сделала, и я благодарен тебе. Я часто спрашивал себя, могло ли все быть иначе? И что было бы, если б мы продолжали…
 Она повернулась к мойке и включила воду, но Билл тут же завернул кран.
 — Постой, пожалуйста, на месте. И смотри на меня, — свистящим шепотом попросил он.
 Зная, как сожмется ее сердце, если она его послушает, Стеф, тем не менее, посмотрела ему прямо в глаза. Большим пальцем правой руки Билл осторожно прикоснулся к ее губам.
 — Когда мне было семнадцать лет, мы с одноклассниками в первый день учебного года стояли у раздевалки. Как всегда, мы рассматривали девочек, обсуждали новеньких и тех, кто за лето вырос и похорошел. Я тогда, помню, пялил глаза на какую-то пышную блондиночку с крупным бюстом, и вдруг вошла ты… — Он перевел дыхание и ласково погладил ее по щеке. — С этого мгновения я больше не видел вокруг себя никого. Словно оглушенный, я смотрел, как ты идешь через холл, и каждое твое движение казалось мне верхом совершенства. А потом ты улыбнулась… — Билл вздохнул так, будто это случилось только что. — И я больше не мог думать ни о ком. Весь тот учебным год и половину следующего я искал повод, чтобы видеть тебя чаще.
 Стеф подавила тоскливый вздох. Ее глаза наполнились слезами.
 — Должно быть, потом тебе пришлось во мне разочароваться. Ты поцеловал меня в один прекрасный вечер, а назавтра женился на другой.
 Билл протестующе замотал головой.
 — Нет, Стеф, нет!.. Поверь, мне этого совсем не хотелось. В тот вечер, когда я пришел от тебя, я был на седьмом небе от счастья. Но тут позвонила Оттилия и объявила, что ждет от меня ребенка. Я встречался с ней еще до того, как стал ходить к тебе.
 Гримаса страдания исказила черты его лица. Билл поднял глаза к потолку, стараясь восстановить прошлое в деталях.
 — Оттилия с подружками тайком ходили ко мне заниматься любовью. В школе они делали вид, что меня не замечают. Общение со мной могло повредить их репутации. Но после уроков они бежали ко мне со всех ног. Видимо, то, что они занимались сексом с самым отъявленным хулиганом школы, добавляло остроты их ощущениям. Я давал им то, что они хотели, потому что таким образом ставил себя на один уровень с этими богатыми гордячками. Я чувствовал, что ничем не хуже и даже лучше их дружков, всех этих прыщавых хлыщей, вроде Дориана Фитцпатрика. С ним Оттилия ходила на вечеринки, а отдаваться предпочитала мне. Пока Стеф слушала его исповедь, ей казалось, что сердце ее сейчас разорвется от боли. Раздражение и злость вновь наполнили душу.
 — Билл, но ведь я же была другой, — выдавила она из себя, едва сдерживая рыдания.
 Он грустно усмехнулся.
 — Господи, конечно же, другой. Ты ничуть не походила на них и не побоялась бы показаться со мной на людях. Ты по-настоящему помогла мне почувствовать себя полноценным человеком. Я на всю жизнь благодарен тебе за это.
 У Стеф перехватило дыхание, а в ее ответе невольно прозвучал горький сарказм:
 — Перестань, Билл. Ты ведь женился на Оттилии.
 — У нее должен был родиться мой сын. Но вообще-то я был дурак. Полный дурак. — Он яростно потер подбородок. — Наш брак был чистой формальностью. Но видит Бог, я старался, как мог, сохранить семью. А она… она не была тобой и по-прежнему воспринимала меня как человека низшего сорта.
 Слеза, сорвавшись, сбежала вниз по ее щеке, оставляя за собой блестящую дорожку. Стеф подняла руку и прикоснулась к лицу Билла. Несмотря ни на что, она поняла, что уже простила его, простила за все те страдания, которые ему пришлось пережить за долгие годы, потерянные для них обоих. В конце концов, ему же пришлось тяжелее, чем ей.
 — Для меня Билл Уиндхем всегда был достаточно хорош… — прошептала Стеф сквозь слезы.
 Ее голос осекся, потому что Билл медленно наклонился к ней и припал губами к ее губам. Она почувствовала, как ослабли у нее колени и кровь застучала в висках. А в голове, не переставая, крутились проклятые вопросы, ответа на которые она не знала. Неужели нельзя было уклониться и от сегодняшнего ужина? — спрашивала себя Стеф. Почему она не отказалась? Почему так и не смогла забыть его за все эти годы?
 И чем дольше длился этот поцелуй, тем больше она задавала себе вопросов. Почему он не смог сразу оценить себя по достоинству и отказаться от утех с богатенькими девчонками? Почему не встретил ее раньше и в тот вечер не остался у нее до утра? Почему все сложилось именно так, а не иначе? Она чувствовала, как к горлу подступают рыдания. Стеф положила ему руки на грудь, чтобы оттолкнуть от себя, но не смогла этого сделать.
 Поцелуй закончился, но Билл не отпускал ее. Он обхватил голову Стеф обеими руками и прижался к ее лбу своим.
 — Прости меня, прости!.. — шептал он. Стеф высвободила голову и положила ее к нему на грудь.
 — За что? — еле слышно выдохнула она.
 — За всю ту боль, которую я тебе причинил. Но ведь еще не поздно начать все сначала.
 Стеф внимательно посмотрела на него, ощущая, как в груди растет смятение. Нет, это невозможно, говорил ее внутренний голос. После развода прошло еще слишком мало времени, и ей не хочется вновь зависеть от кого-нибудь. Надо сначала вновь научиться самой твердо стоять на ногах, не надеясь ни на кого.
 — Я не знаю. — прошептала она. — Я пока ничего не знаю.
 — Зато я знаю, — твердо произнес Билл. — Никогда еще в жизни я не был так уверен.
 — А я никогда еще не была в такой растерянности, — призналась Стеф. — Прости, но мне пора.
 — Не уходи, пожалуйста.
 Стеф заставила себя направиться к двери.
 — Я должна идти, — сказала она, обернувшись. — Мне надо подумать.
 Билл пошел проводить ее.
 — Ну, если ты будешь думать обо мне, тогда пожалуйста, — согласился он.
 Стеф, выйдя из дома, поняла, что выбора у нее нет. Она его сделала тринадцать лет назад. Билл Уиндхем стал неотъемлемой частью ее души, и Стеф совсем не была уверена, что теперь у нее хватит сил вычеркнуть его из своей жизни.
 — Он сам мне это сказал, — гордо произнес Джефф в телефонную трубку, которую прижимал к плечу головой, потому что в руках держал обложку нового альбома Тони Мэльюсибла. — Она и у папы была репетитором. Он тоже имел проблемы с успеваемостью.
 — Ну, а кто их не имел? — философски заметил Том. — А как твои занятия? Она тебя не мучает до смерти?
 — Нет, конечно. Мы не переутруждаемся. Просто играем в разные игры, да она задает всякие ерундовые вопросы. Сегодня осталась с нами ужинать…
 — Ужинать?! — Том произнес это так, будто речь шла о какой-то особо изощренной пытке. — Почему?
 — Они с папой старые друзья, вот он и попросил ее остаться.
 — Остаться, говоришь? — переспросил Том. — Понятно…
 — Что тебе понятно?
 — Почему она интересуется тобой. Пытается через тебя подобраться к твоему папаше. Старые друзья, значит, хмм.
 Джефф выронил из рук обложку альбома и переложил трубку на друтую сторону.
 — Это совсем не то, что ты думаешь, Том. Отец совсем ей не интересуется. Он просто нанял ее, чтобы…
 Джефф услышал, как щелкнула дверца автомобиля, и, приподняв штору, выглянул в окно. Стеф уже сидела в машине, а его отец, нагнувшись к самому окну, о чем-то с ней разговаривал. По спине у мальчика побежали мурашки. Похоже, на сей раз судьба от него отвернулась, и отец сейчас непременно ее поцелует.
 — Джефф, ты куда пропал? Ты еще здесь?! — кричал в трубку Том.
 — Да-да, я здесь, — тихо отозвался тот, не спуская глаз с отца и Стеф. — Она только что села в свою машину. Наверное, сейчас уедет.
 — А отец твой проводил ее до автомобиля?
 — Да.
 — Охо-хо, я же говорю тебе, старик. Нельзя не замечать такие признаки.
 Затаив дыхание, Джефф увидел, как отец отступил на шаг от машины. Значит, он не собирается ее целовать, радостно подумал мальчик. А она сейчас просто уедет.
 Он видел, как машина выехала на дорогу и скрылась в ночи. Билл еще какое-то время оставался на месте, всматриваясь в темноту даже после того, как сигнальные огни уже исчезли из виду. И в его усталой позе, в том, как он безнадежно опустил плечи и задумчиво склонил голову, было нечто такое, отчего прежние опасения охватили Джеффа с новой силой. Я теряю его, мелькнуло в голове подростка. Мало-помалу он уходит от меня…
 — Нет, у них ничего не было, — хрипло произнес Джефф в трубку. — Она уехала.
 Она уехала, сказал себе Билл, заметив, что стоит один-одинешенек, как круглый дурак. Он повернулся и пошел в дом. На кухне мойка была полна посуды, собранной Стеф, и тут же в памяти вновь прозвучали ее слова: «Не мог же ты быть настолько слеп, чтобы не заметить?»
 Его мысли опять вернулись к той последней ночи, когда они целовались в комнатке над гаражом и он удивлялся, как прежде мог находить что-то в других девчонках. О, как он ее тогда хотел!.. И как близко они подошли к той черте, которая отделяет обычные поцелуи от занятия любовью. Но она была не похожа на остальных старшеклассниц, похотливо искавших чувственных развлечений с самым отъявленным хулиганом школы. Стеф видела в нем не хулигана, а равного себе, Она заставила его поверить в то, что он действительно чего-то стоит.
 В ту ночь он сохранил контроль над собой, а вернувшись домой, долго стоял под холодным душем, говоря себе, что будут еще и другие ночи, и у них со Стеф еще масса времени впереди. Нет никакой необходимости торопиться, потому что она не бросит его ради какого-нибудь разряженного хлыща из богатой семейки. Стеф хотела быть с ним.
 Билл склонился над мойкой и принялся машинально мыть посуду, продолжая думать о том, что могло бы быть, но так и не случилось. Именно в ту ночь ему позвонила Оттилия, и начался его кошмар. С этого момента он был так поглощен своей душевной болью, вызванной невозможностью встречаться со Стеф, что даже не подумал о том, как может страдать она.
 Но ведь еще не поздно начать все сначала, повторил он про себя те слова, которые сказал ей накануне. Пришло время поставить все на свои места. Пришло время заставить ее полюбить его, как и раньше.
 Ранним утром первые лучи солнца сквозь тонкие занавески проникли в комнату Стеф. Она протерла глаза и взглянула на разбросанные по кровати листки с результатами тестов Джеффа. Она занималась ими до четырех часов утра, пока наконец не провалилась в недолгое треножное забытье.
 С вечера она честно пыталась уснуть, как положено. Приняла горячую ванну, надела ночную рубашку и улеглась в постель. Но мысли о Билле и о том, что рассказал он прошлым вечером, так и не дали ей заснуть. А его поцелуй… Он не только не утолил переполнявшее ее нее эти дни желание, но, напротив, обострил его еще больше.
 Не в силах уснуть. Стеф поднялась с постели и, чтобы заняться чем-нибудь таким, Что позволило бы ей не думать о Билле, принялась просматривать тесты Джеффа.
 И вот теперь, едва открыв глаза, она лежала и смотрела на телефон возле кровати, гадая, проснулся ли уже Билл. Спал ли он, как убитый, или его терзали те же самые желания, которые мучили Стеф.
 Она села, спустила ноги с кровати и потянулась за трубкой. Она обязана срочно сообщить результаты тестов, сказала себе Стеф. В любом случае ей придется это сделать, и сейчас она звонит вовсе не для того, чтобы услышать голос Билла и попытаться по нему угадать, какие он испытывает чувства.
 Стеф набрала номер.
 — Алло? — несколько резко, видно со сна, ответил Билл.
 — Билл? — мягко спросила Стеф. — Надеюсь, я тебя не разбудила?
 Она почувствовала, что он улыбнулся.
 — Разбудила? Кто сказал, что я вообще спал этой ночью?
 Стеф решила не признаваться, что у нее была та же проблема.
 — Я проснулась рано и закончила обработку тестов Джеффа. Мне надо с тобой поговорить о них.
 Она услышала шорох простыней и поняла, что Билл сел на кровати.
 — Говори, я слушаю.
 — Не по телефону, — ответила она. — Это — долгий разговор. Если я приеду, мы сможем спокойно поговорить?
 Билл на мгновение задумался.
 — Нет, у меня вряд ли, — наконец произнес он. — К Джеффу придет Том, и мальчишки будут весь день сновать по дому. Послушай, я обещал Эду и Вики заехать к ним после обеда, чтобы показать образцы обоев и ковровых покрытий. Почему бы нам не поехать вместе? Все дорогу мы будем с тобой одни и сможем поговорить.
 Одни! От такой перспективы сердце Стеф учащенно забилось. Она представила, как будет сидеть в пикапе рядом с Биллом. Что, если он ее поцелует? А что, если нет?
 — Думаю, это подойдет. Правда, сначала мне надо будет кое-что сделать. Что, если я просто заскочу за тобой и мы поедем на моей машине? Часа в три, хорошо?
 — М-да, — лишь одним-единственным междометием Билл выдал свое разочарование. — Мне придется ждать тебя так долго?
 Стеф почувствовала, как зарумянились ее щеки, и улыбнулась.
 — Билл, это же деловой разговор.
 — Да-да, конечно. Но помечтать-то я могу?
 В этот миг Билл действительно мечтал о том, чтобы остаться с ней наедине и чтобы они наконец смогли закончить то, к чему сделали первый шаг тринадцать лет назад. Билл мечтал о том, чтобы и она хотела его так, как хочет се он. Они ведь уже взрослые, и отец больше не будет волноваться, ожидая се дома. Теперь они свободны, хотя, честно говоря, сам он совсем не чувствовал себя свободным.
 Без четырех минут три Стеф подъехала к его дому и увидела, что Билл уже ждет ее на крыльце. Он поднялся, едва лишь автомобиль остановился, и, разминая затекшие ноги, направился к ней. Ветер шевелил его густые волосы, золотом отливавшие на солнце. Невольно Стеф залюбовалась его статной фигурой в обтягивающих синих джинсах и просторной белоснежной рубашке. В руках он держал большую сумку, повидимому, с образцами.
 — Ты готов? — спросила она, выбираясь из кабины.
 — Я уже весь день готов, — ответил Билл, открывая дверцу со своей стороны.
 Стеф сделала вид, что не заметила в его ответе никакого подтекста.
 — Надо ли предупредить Джеффа, что мы уезжаем?
 Билл отрицательно качнул головой.
 — Нет, я ему уже сказал. Они с Томом делают машину-карт у меня в мастерской.
 Он поставил сумку на заднее сиденье и уже собирался занять место пассажира, когда Стеф протянула ему ключи.
 — Веди ты, — сказала она. — Хочу еще раз просмотреть результаты тестов.
 В действительности же она после бессонных ночей, после всех одолевавших ее мыслей просто не осмелилась сесть за руль и вести машину, постоянно ощущая рядом с собой Билла. Такое испытание не для нее, решила про себя Стеф. Но объяснить ему это она, естественно, не могла и сослалась на тесты.
 Поменявшись местами, они уселись в машину и выехали на дорогу.
 — А ты не боишься того, что Джефф будет ездить на карте? — поинтересовалась Стеф, направляя разговор в безопасное русло. — Это ведь может быть опасно'?
 — Нет. Мальчишки знают правила и будут кататься лишь по пастбищу и песчаным пустошам, — Билл быстро взглянул на нее и перевел взгляд на дорогу. — Ты же знаешь, многие вещи на свете опасны. Важно лишь знать, что именно ты хочешь, и быть готовым ткнуться носом в землю, если не повезет.
 Стеф отвернулась к окну, избегая его пристального взгляда.
 — Мне кажется, что я почти вес время тычусь носом в землю, — вздохнула она.
 — Честно говоря, я тоже. Но иногда оно стоит этого.
 Стеф понимала, что оба они говорят совсем не о машинах-картах. Некоторое время они молчали. Наконец Билл осторожно спросил:
 — Ты сказала, нам надо поговорить о Джеффе. Что за таинственность? Неужели дело обстоит так плохо?
 Стеф почувствовала, что он взволнован, и поспешила рассеять его беспокойство.
 — Нет, нет. Ничего страшного. Я просто хотела поговорить с глазу на глаз, чтобы Джефф не слышал. Иногда случается, что ребенок, видя первую реакцию родителей на информацию о его невосприимчивости к учебе, начинает стыдиться и чувствовать себя неполноценным. Я не хочу, чтобы это произошло.
 — Невосприимчивость к учебе?! Реакция Билла оказалась весьма бурной, чего Стеф и опасалась.
 — Да, — подтвердила она, стараясь говорить как можно спокойней. — Ты слышал термин дислексия?
 — Слышал. Это когда дети пишут буквы наоборот. Например, «b» вместо «d» и еще что-то в этом роде.
 — Это — лишь один из симптомов, но проблема гораздо сложнее.
 Билл нахмурился.
 — Ты хочешь сказать, что у Джеффа дислексия?
 — Я не люблю медицинских терминов, — ответила Стеф. — Просто у детей бывают различные степени затрудненного восприятия. Некоторые настолько незначительны, что ребенок легко может сам научиться их компенсировать. Но иногда проблема так сложна, что ребенок навсегда остается не умеющим читать.
 — А в случае с Джеффом?
 Стеф решила ничего не скрывать и не сглаживать.
 — Трудности Джеффа относительно невелики, если сравнивать его с другими детьми, с которыми мне приходилось работать. При соответствующей тренировке его можно научить с ними справляться.
 Билл с досадой стукнул ребром ладони по рулю.
 — Справляться? Стеф, это звучит так, будто у него какая-нибудь болезнь.
 — Да нет, Билл, — поспешила успокоить она. — Это не болезнь, а просто трудности в восприятии. Проблема в том, как его мозг интерпретирует поступающие извне сигналы и как тело откликается на импульсы, идущие из мозга.
 Стеф повернулась к нему, пытаясь объяснить как можно доходчивей. Билл не отрывал глаз от дороги, но Стеф знала, что он думает только о сыне.
 — Понимаешь, когда я показываю Джеффу картинку и прошу ее воспроизвести, он не может это сделать, по крайней мере, так, как надо. Он видит картинку, но мозг искажает восприятие. Еще сложнее дело обстоит с написанным словом, когда Джефф пытается его прочитать.
 Лицо Билла помрачнело.
 — Почему? В чем причина?
 Стеф убрала бумаги в папку.
 — Этого никто не знает, — вздохнула она. — Иногда все дело в наследственности.
 — Так я и знал, — задумчиво произнес Билл.
 — Что ты имеешь в» виду? Несколько секунд Билл молчал, а на его лице отражалась происходившая в душе борьба противоречивых чувств.
 — Моя мать совсем не умела читать, — тихо, почти шепотом выдавил он из себя. — Да и я всегда был неважным чтецом. Я мог запомнить и понять самые навороченные теории, но, когда пытался их прочесть… Увы!.. — Он бросил испытующий взгляд на Стеф, проверяя се реакцию. — Мне до сих пор трудно читать проекты. В основном это для меня делает Брайен Маккиган.
 Билл затормозил и снова повернулся к Стеф, похоже, ожидая увидеть на ее лице отвращение. Но, вопреки опасениям, она ничуть не была шокирована его словами, а, напротив, даже улыбнулась.
 — Ну, ты же видишь, как сам к этому приспособился, — мягко сказала она. — Полагаю, ты — наилучший пример того, как можно с этим справляться.
 Ее улыбка, шедшая от самого сердца, тронула Билла.
 — Ты права, — с облегчением согласился он. — Мне это удалось не так уж плохо. Да?
 — Да уж, совсем не плохо, — подтвердила Стеф.
 Выражение его лица смягчилось.
 — Теперь я понимаю: раньше у Джеффа не было с чтением сложностей, просто потому что он особо не усердствовал. В отличие от меня в мои школьные годы.
 Он вздохнул и с облегчением засмеялся, потом, немного помолчав, спросил:
 — Но это же не объясняет его проблем с поведением?
 — Еще как объясняет, — возразила Стеф, снова заглядывая в документы Джеффа. — Иногда таких учеников, как Джефф, начинают считать «тупыми» и «ленивыми». И ребенок постоянно испытывает негативные эмоции. Тогда у него и возникает потребность в компенсации.
 — Компенсации? — переспросил Билл. — Что ты имеешь в виду?
 — Склонность к правонарушениям, агрессии, непослушанию…
 — И вандализму, — закончил Билл с тяжелым вздохом.
 Стеф закрыла папку и откинулась на спинку сиденья, внимательно глядя на Билла.
 — Резать кожаную обшивку кресел в автомобиле — самое оно, компенсация что надо. Если бы я раньше жил вместе с ним, я бы давно уже заметил все эти симптомы, — тяжко вздохнув, произнес он. Стеф положила руку ему на плечо.
 — Да как бы ты их заметил? Для этого надо быть специалистом. Не многие люди могут это увидеть. Ты ведь даже в себе ничего не замечал.
 Билл перевел дыхание.
 — Не знаю, не знаю. Если бы я только понял это раньше, быть может, я заставил бы Оттилию отдать ребенка мне. Не знаю.
 — Даже родители, живущие со своими детьми, далеко не всегда замечают у них дисфункцию. Надо с Джеффом что-то делать теперь. Главное начать.
 Он посмотрел на нее с благодарностью и надеждой.
 — Значит, еще не поздно? Еще можно что-то изменить?
 — Конечно, — в ее голосе звучала уверенность. — Для начала мы должны повысить его собственную самооценку. Надо, чтобы он чувствовал себя уверенно и знал, что все его проблемы вполне разрешимы.
 Билл затормозил у домика Эда и выключил мотор. Повернувшись к Стеф, он спросил:
 — А если у нас не получится объяснить все Джеффу так, чтобы он не решил, что он просто тупица?
 — Получится, — мягко сказала Стеф.
 Его губы растянулись в широкой улыбке, и легким движением руки он уже привычным жестом откинул прядь волос с ее щеки.
 — Спасибо тебе. Что бы я без тебя делал? Стеф облизнула пересохшие губы.
 — Ты нашел бы кого-нибудь другого, кто понимает в таких вещах.
 Билл провел рукой по ее роскошным, густым волосам, а большим пальцем ласково погладил нежную кожу ее шеи чуть ниже уха.
 — Нет, я так не думаю. Ты же знаешь, я пытался кого-нибудь найти, но безуспешно.
 Двойной смысл его слов заставил ее сердце забиться сильнее.
 — Я рада, что оказалась здесь и помогла тебе, — шепнула она, зная, что и он понимает иное значение ее слов.
 — Правда? — воскликнул он, заглядывая ей в лицо. — Ты, правда, рада?
 Она кивнула, понимая, что сказала и так уже слишком много, и чувствуя себя не в силах обманывать его.
 — Вчера вечером ты не была так уверена, — жарко прошептал он, приблизившись к самому ее лицу. — Ты была в растерянности.
 Словно зачарованная она смотрела, как его губы приближаются к ее губам.
 — Сегодня… мне все стало… немного понятней.
 Их губы соединились. Стеф почувствовала, как бьются в унисон их сердца. На сей раз его прикосновения были гораздо более смелыми, чем накануне. Билл обнял ее, крепко прижав к груди, и жадно пил ее дыхание. И лишь почти уже задохнувшись, Стеф решилась остановить томную негу этой сладкой муки. К тому же ей подспудно мешало ощущение того, что они здесь все-таки не в полном уединении и в любой момент их может застать кто-нибудь из посторонних.
 Прервав поцелуй, она еле слышно шепнула:
 — Вики…
 Это слово напомнило Биллу, где они находятся.
 — Ах ты, черт! Вики… — недовольно пробурчал он.
 Билл еще раз, теперь уже совсем коротко, поцеловал ее и провел по своим губам пальцем, убирая следы поцелуя.
 — Ты думаешь, твоя сестра не поймет, что я мог потерять от тебя голову прямо здесь, в автомобиле?
 — Вики-то, может быть, и поймет, — усмехнулась Стеф, — да вот Эд вряд ли.
 Билл вышел из машины и помог выбраться Стеф.
 — Хорошо, буду держать себя в руках, — пообещал он. — Попробую выглядеть настоящим профессионалом, который думает только о работе.
 Стеф засмеялась и, откинув назад волосы, пошла вслед за ним к домику Баргонов. Билл громко постучал. Открыла сама Вики.
 — О, вот так сюрприз, — лукаво улыбнувшись, заметила она. — Привет обоим.
 — Привет и тебе, — сказала Стеф, бросая на сестру умоляющий взгляд, которым просила ее хотя бы на время воздержаться от подначек. — Я поехала с Биллом, чтобы поговорить с ним о Джеффе.
 — А-а, о Джеффе… — с сомнением протянула Вики. — Ну-ну…
 Стеф недовольно скривилась. Иногда, как, например, сейчас, ей хотелось просто оторвать голову своей ехидной сестричке.
 — Я теперь занимаюсь с ним как репетитор.
 — Ах, да-да, знаю, знаю… — Вики прикусила губу, чтобы невольной усмешкой не прогневить сестру еще сильнее, и повернулась к Биллу. — Ты привез образцы? Умираю, как хочется взглянуть на них.
 — Они в машине. Если ты готова, пойду принесу.
 — Подожди чуток, — остановила его Вики. — Зайдите сначала в дом, выпейте чего-нибудь холодненького.
 Они прошли внутрь. Стеф заметила многозначительные взгляды, которыми обменялись Вики с Эдом. После того как женщины выпили по стакану холодной пепси-колы, а мужчины — по бутылочке пива, Билл повернулся к Эду и положил ему руку на плечо.
 — Ну что, пойдем, посмотрим образцы. Оба направились к машине, оставив женщин одних. Вики повернулась к Стеф и вопросительно посмотрела на нее, словно ожидая, что та сейчас сообщит ей нечто сенсационное.
 — Вики, да что ты, в самом деле? У нас ничего нет. Просто я занимаюсь с сыном Билла. И все.
 — Ну-ну, — повторила Вики. — Точно такое «и все», как и тогда, когда ты была репетитором у него самого?
 — Господи, ну ты вспомнила. Многое изменилось с тех пор, — смутилась Стеф.
 — А многое и не изменилось, — парировала Вики.
 Она подошла к холодильнику, достала еще одну банку с пепси-колой и протянула ее Стеф. Та поспешно сделала большой глоток, радуясь возникшей паузе и лихорадочно думая о том, как бы сменить тему разговора. Взглянув на округлившийся живот Вики, Стеф наконец нашла подходящую тему.
 — Кстати, об изменениях, — сказала она. — Как протекает твоя беременность? Ты себя нормально чувствуешь?
 — О, да, — удовлетворенно произнесла Вики, поглаживая свой животик. — По утрам иногда бывает слабость, но доктор сказал, что это пройдет.
 — А кого ты хочешь: мальчика или девочку?
 Вики наполнила чайник водой и поставила его на конфорку.
 — Даже не знаю. Иногда мне хочется иметь мальчика, и чтобы он был похож на Эда. Но иногда я думаю: а зачем нарушать семейную традицию? Ведь в нашей семье уже лет семьдесят мальчики не рождались.
 Стеф слушала ее, задумчиво водя пальцем по ободку банки с пепси.
 — Я и не думала об этом, — вздохнула она. — В самом деле, ведь папа был последним мужчиной в роду Гринуэй.
 Вики перестала ходить по кухне и села за стол напротив Стеф.
 — Иногда мне кажется немножко странным, — тихо сказала Вики, — что мы все четверо теперь имеем разные фамилии. А если и Айрин выйдет замуж, то Гринуэев и вовсе не останется.
 Стеф натянуто улыбнулась.
 — Может быть, и останется. Если уж дело дойдет до этого, то я, пожалуй, вновь возьму себе девичью фамилию.
 Вики выдержала паузу, как бы размышляя над словами сестры, а потом выпалила:
 — Скорее всего, ты снова выйдешь замуж.
 Стеф попыталась засмеяться, но ей это не удалось.
 — Ну, нет, с чего это ты взяла? Мне и одного раза хватит.
 Невольно она бросила взгляд в окно, за которым Билл и Эд что-то оживленно обсуждали, стоя возле машины. Вики повела плечом и продолжила так, будто не слышала ее слов:
 — Странные вещи происходят. Взять, например, вас с Биллом…
 Стеф почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Она никогда не делилась с сестрами своими секретами, но они не переставали совать нос в ее дела.
 — Что ты имеешь в виду? Нас с Биллом ничего не связывает, кроме его сына.
 — Вот что… — Вики говорила громко и отчетливо, как адвокат в суде. — Ты же знаешь, что я всегда верила в судьбу. Если кому-то из людей суждено быть вместе, то, значит, так и случится.
 Чайник на плите закипел, и Вики встала, чтобы снять его. Она взяла две чашки, бросила в каждую по пакетику чая и наполнила кипятком, после чего закончила свою мысль:
 — Пусть даже пройдут годы, но все равно эти люди рано или поздно встретятся.
 Стеф никогда не верила, что кто-то першит судьбы людей, а всегда думала, что те сами устраивают свою жизнь. Хотя после развода с Энди ей все чаще приходило в голову, что далеко не все на свете зависит от наших желаний и действий. И все же ей не понравилось направление, которое принял их разговор.
 — Вот уж не знала, что беременность гак стимулирует склонность к философствованию, — язвительно заметила Стеф.
 Вики попыталась было изобразить испепеляющий взгляд, но не выдержала и рассмеялась.
 — Да ладно тебе, Стеф… Ну что ты, как маленькая. Думаешь, мы все слепые и ничего не видели, когда ты занималась с Биллом по два раза в неделю? Думаешь, мы не замечали, как ты по нему сходила с ума? Но поскольку ты никому из нас ничего не говорила, все делали вид, что не в курсе дела.
 Стеф сникла и закрыла лицо руками.
 — Значит, все об этом знали? — тихо сказала она. — А я-то думала, что мне удалось скрыть свои чувства.
 — Но у тебя же все было написано на лице, хоть ты и хранила тайну. Ты же вообще была сплошная загадка, Стеф. Иногда я даже чувствовала, как ты отгораживаешься от меня, от нас всех. Ты ведь с нами никогда не откровенничала. Мы всегда делились с тобой своими любовными историями, но ты никогда не отвечала нам тем же. Чтобы узнать о тебе что-нибудь, мне приходилось либо шпионить за тобой, либо подслушивать, о чем ты говоришь во сне.
 Стеф вскинулась, но, увидев смеющиеся глаза Вики, догадалась, что та просто дразнится. Сообразив, что ее раскусили, Вики расхохоталась.
 — Если я ничего тебе не рассказывала, то лишь потому, что было не о чем, — искренне призналась Стеф.
 Вики приблизила к ней свое лицо и заговорщицким тоном предложила:
 — Тогда сделай это сейчас. Расскажи мне все, как на духу, ведь мы с тобой столько лет прожили в одной комнате. Что ты имеешь против того, чтобы двое людей, которые могли бы полюбить друг друга еще в юности, если бы у одного из них не появился ребенок, теперь снова бы встретились, благодаря тому же самому ребенку?
 Стеф встала из-за стола и подошла к окну. Ей было не до смеха. Слова Вики всколыхнули в ней чувства, в которых она не решалась признаться даже самой себе. За окном она вновь увидела Билла. Он, смеясь и энергично жестикулируя, что-то рассказывал Эду, который тоже хохотал от всей души.
 Что она имеет против того, чтобы снова полюбить Билла? — спросила себя Стеф. Она медленно повернулась к Вики. Быть может, настало наконец время немного открыться?
 — Да, ты права, — произнесла она, обращаясь к сестре. — Странные вещи происходят…




 Глава 12


 Когда после недолгого чаепития у Вики они возвращались домой, Стеф все время не оставляло предчувствие, что должно что-то произойти. Хотя и Билл, и она сама внешне хранили полное спокойствие, это было спокойствие вулкана, внутри которого клокочет лава, готовая в любой момент вырваться на поверхность. Оба слишком хорошо помнили о том, что случилось накануне. Не меняя серьезного, почти печального выражения лица, Билл положил руку ей на бедро. Она тут же накрыла его ладонь своею.
 — Ну, — мягко сказал он, — что мы будем делать дальше?
 От этого вопроса во рту у Стеф пересохло. Она непонимающе и даже испуганно взглянула на Билла.
 — Я имею в виду с Джеффом, — поспешно пояснил он, почувствовав, как она напряглась. — Ты сказала, что дисфункцию нельзя устранить, но можно научиться с ней справляться. Хотелось бы знать, как много времени это займет.
 Стеф перевела дыхание.
 — В случае с Джеффом потребуется год или, самое большее, два года занятий. Помимо обычной учебы в школе, он должен работать со специалистом по индивидуальной программе.
 Билл перевел взгляд на дорогу, но Стеф успела заметить, как потемнели его глаза.
 — А ты останешься здесь на такой срок?
 Хотя вопрос был задан спокойным и даже безразличным тоном, Стеф почувствовала, с каким внутренним напряжением Билл ждет ответа.
 Глядя куда-то в сторону, она тихо произнесла:
 — Это долгий срок. Я… я не знаю.
 Дальше они ехали молча. Билл больше не отвечал на взгляды, которые Стеф время от времени бросала на него из-под полуопущенных ресниц. Напряженное выражение не сходило с лица Билла, и одному Богу было известно, что творится в его душе.
 Но ведь она действительно не может остаться здесь на целый год, мысленно рассуждала Стеф. У нее есть работа, так что придется вернуться в Оклахому. А здесь что ее держит? Начатое, но неоконченное дело, жестко ответила она себе.
 Откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза, Стеф попыталась расслабиться. Солнечные лучи скользили по ее лицу, просвечивая красным сквозь закрытые пеки. Врывавшиеся через опущенное стекло порывы теплого ветра ласкали ее кожу нежными, но требовательными прикосновениями.
 Неужели все так и кончится? — спрашивала себя Стеф. Неужели она уйдет из жизни Билла Уиндхема, как он ушел из ее жизни тринадцать лет назад? Неужели, когда лето кончится, они просто расстанутся как старые друзья, обменявшиеся несколькими поцелуями, кое-какими воспоминаниями и ничем более?
 Тупая боль заставила сжаться ее сердце. Стеф повернула голову к Биллу и открыла глаза. Тот, нахмурившись, вел машину одной рукой (вторая по-прежнему лежала на бедре Стеф), полностью погруженный в свои мысли.
 Ей захотелось прикоснуться не только к его руке. Она хотела бы разгладить морщины на лбу Билла, провести кончиками пальцев по четко очерченной линии чувственного рта. Она страстно желала, чтобы он ее снова поцеловал, как тогда, когда они только подъехали к дому Вики. Под его ласками Стеф почти потеряла контроль над собой. О, как давно она не была с мужчиной!.. А теперь вот он, рядом с ней, — мужчина, которого она любит с пятнадцати лет. Ах, если бы он мог быть ей не просто другом, но и любовником?
 Они ехали уже в течение получаса. Стеф была так занята своими мыслями, что даже не заметила, когда Билл свернул с шоссе в сторону. Оглядевшись, Стеф вдруг поняла, что они едут по какой-то узкой проселочной дороге. Местность была ей незнакома. Как ужаленная, она подскочила на своем сиденье.
 — Куда это мы?
 Билл посмотрел на нее с загадочной усмешкой.
 — Сиди, сиди, не волнуйся. Через минуту-другую мы будем на месте.
 Его ответ ничуть не успокоил Стеф, но она почувствовала, как изменилось ее настроение. Словно камень спал с души, и она ощутила непривычную легкость. Поддержав его шутливый тон, Стеф с притворной строгостью поинтересовалась:
 — А ты уверен, что мне там понравится?
 — Ой, даже и не знаю, — Билл сделал испуганный вид. — Но удивлена ты будешь, это уж точно.
 Она хотела было потребовать у него объяснений, но Билл уже остановил машину на небольшой, плотно укатанной колесами площадке, за которой дорога обрывалась. Вокруг высился густой сосновый бор.
 — Билл? — робко начала Стеф дрожащим голосом, но он, не обратив на ее сомнения ни малейшего внимания, спокойно и твердо скомандовал:
 — Пошли.
 Выйдя, он обогнул машину, открыл дверь с противоположной стороны и галантно помог Стеф встать на твердую землю.
 — Теперь немного пешком. Здесь недалеко, — ободрил он ее.
 Но Стеф продолжала колебаться.
 — Если бы я знала, что мы поедем на пикник, то оделась бы соответствующим образом. Не могу же я продираться через лес в юбке и босоножках.
 — Сможешь, сможешь. — решительно отрезал Билл, не выпуская ее ладони из своей. — Здесь есть хорошая тропка. Ею, правда, мало кто пользуется: только олени и змеи.
 — Змеи?! — вскричала Стеф и вдруг, вырвавшись, чуть ли не на метр подпрыгнула над землей, почувствовав, как что-то холодное и влажное прикоснулось к ее ноге.
 — Да успокойся ты… — Билл потер кончик носа, чтобы спрятать улыбку. Он и не подозревал, что обычно медлительная Стеф способна на такую стремительную реакцию. Указав рукой на то место, где она только что стояла, Билл поспешил рассеять ее страхи. — Одуванчики не кусаются, даже когда становятся мокрыми от дождя или росы.
 Стеф сердито сверкнула глазами, но он, посмеиваясь, только кивнул в сторону леса, приглашая следовать за собой. Женское любопытство Стеф постепенно брало верх над ее опасениями.
 — Билл, куда мы идем? — дрожащим от возбуждения голосом тихо спросила она.
 — Тсс!.. Потерпи немного — сама увидишь. Пошли скорей, а то будет поздно.
 — Поздно? Для чего?
 Он не ответил и широким шагом направился к тропинке, начинавшейся у противоположного края площадки. Стеф последовала за ним и уже несколько секунд спустя пробиралась между рыжевато-коричневыми стволами сосен, уходившими ввысь, словно колонны гигантского сказочного храма. Здесь царил прохладный полумрак. Только шорох их шагов по сухой хвое нарушал тишину.
 — Это — мое потайное место, — прошептал Билл, беря ладошку Стеф в свою огромную руку. — Теперь уже совсем недолго.
 Вскоре лес поредел, и легкий ветерок донес откуда-то свежий запах воды. Билл остановился и, обернувшись к Стеф, попросил:
 — А теперь для полного эффекта закрой, пожалуйста, глаза. Я тебя доведу до места сам, а там, увидишь, тебя ожидает полный восторг.
 Она заколебалась:
 — А что, если я упаду?
 Но все же глаза закрыла и, улыбаясь, последовала за ним.
 — Тогда я тебя поймаю, — пообещал Вилл.
 Он произнес это таким вкрадчиво-нежным голосом демона-соблазнителя, что у Стеф сладко заныло сердце в предвкушении еще неведомых ею ощущений.
 Последний их переход длился не более минуты. Наконец Билл остановился, отпустил ее руку и, зайдя сзади, положил ладони на талию Стеф.
 — А теперь смотри, — приказал он. Стеф открыла глаза и покачнулась от внезапно охватившего ее головокружения. Если бы Билл не поддерживал ее, она, наверное, упала бы. Прямо перед нею раскинулась сверкающая на солнце золотом лазурная гладь тихого лесного озера.
 — О-о, Билл, это великолепно! — простонала Стеф, не в силах оторвать глаз от восхитительного зрелища. — Боже, какая красота!
 Билл улыбался, зарывшись лицом в ее роскошные, густые волосы. Он был счастлив, что его сюрприз произвел на Стеф желанное впечатление.
 — Я называю это место Озером теней, — пробормотал он, дрожа от возбуждения, вызванного близостью любимой женщины. — Много лет назад я, отправившись ловить рыбу, случайно наткнулся на него.
 Стеф повернулась к нему лицом, посмотрев в упор своими карими, блестящими от волнения глазами.
 — А кому оно принадлежит?
 Билл засмеялся.
 — Какая разница? Сейчас только нам с тобой.
 Несмотря на все старание Билла держать себя в руках, голос его слегка вибрировал. Он страстно хотел ее, свою любимую женщину, которую ждал столько лет и теперь наконец держал в руках, ощущая ладонями теплоту и упругость ее тела. Билл не отрываясь смотрел на прекрасное и такое родное лицо, но краем глаза также замечал восхитительную округлость ее небольших, но четко очерченных грудей, плотно обтянутых тонкой кофточкой. Желание до краев переполняло его, но все же что-то мешало сделать последний, решающий шаг. Быть может, он ждал ее слишком долго и теперь боялся поверить, что то, о чем мечтал все эти годы, становится реальностью?
 — Стеф, я люблю тебя, — словно через силу произнес Билл неожиданно охрипшим голосом. — Я всегда любил тебя и всегда… — Он на мгновение запнулся и, потупившись, все-таки продолжил: — Всегда хотел тебя. Даже тогда, когда мы учились в школе. Но тогда это было невозможно. Меня останавливали и твой юный возраст, и твоя невинность. Но теперь… — Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. — Теперь мы уже взрослые люди. И свободные. Нам больше ничто не мешает делать то, что мы хотим.
 Стеф слышала, как гулко стучит его сердце, и видела, как тяжело вздымается грудь. Она понимала, что Билл прав. Ничто им больше не мешало. И хотела того же, что и он.
 Глядя в потемневшие от желания глаза ярко-василькового цвета, Стеф мягко высвободилась из объятий Билла и отступила на несколько шагов назад, оказавшись почти у самой кромки воды. Дрожащими, непослушными пальцами она расстегнула молнию юбки, и пестрая шелковая материя с легким шуршанием скользнула вниз по ее ногам.
 Биллу показалось, что сердце его сейчас лопнет от возбуждения, разлетевшись мириадами докрасна раскаленных осколков. Боже мой, как же она красива! — мысленно повторял он, жадно пожирая глазами стройные ноги самой совершенной формы, пленительный изгиб бедер, словно выточенных из слоновой кости, нежнейший атлас кожи ее живота, открывшийся над тонкой полоской черных трусиков.
 Билл перевел взгляд на лицо Стеф и был поражен тем, как оно изменилось. Ее прежняя стыдливость словно сгорела в пламени неистового желания. Теперь в лучах заходящего солнца ему предстала пылающая вожделением лесная нимфа с рассыпавшейся по плечам копной темных волос и карими глазами, сверкающими от страсти.
 Будто во сне, Билл смотрел, как медленно, шаг за шагом, она входит в воду, взглядом приглашая следовать за собой. Когда вода дошла до пояса, Стеф протянула ему руку, зовя к себе.
 В одно мгновение он скинул с себя одежду и бросился в теплую, как парное молоко, воду. Словно зачарованный, Билл не видел вокруг себя ничего, кроме манящей его руки. Когда их пальцы соприкоснулись, Стеф вздрогнула, как от электрического разряда.
 — О-о!.. — тихо простонала она, когда Билл заключил ее в свои объятия. — Умираю, как желаю тебя!..
 Подняв руки к лицу любимого, Стеф ласкала кончиками пальцев его губы, глаза, лоб. Никогда прежде ей и в голову не приходило, что столь невинные прикосновения могут ее так возбудить. Стеф, как женщине, побывавшей замужем, в своей жизни уже приходилось испытывать влечение, занимаясь любовью. Но лишь теперь она впервые узнала, что такое настоящая страсть, когда все тело бьет неистовая дрожь только оттого, что прикасаешься к телу любимого человека. К телу Билла, ее Билла. Каждая ее клеточка беззвучно кричала это имя — имя самого прекрасного, самого дорогого для нее мужчины на свете.
 А он целовал Стеф в губы, в глаза, мокрые от счастья, целовал нежный шелк шеи, плеч и рук. Его пальцы, не зная ни мгновения покоя, сквозь тонкую, прилипшую к телу ткань ласкали ее отвердевшие соски. Стеф застонала и выгнулась, плотно прижав маленькие упругие груди к его широким горячим ладоням.
 Теряя голову от страсти, Билл рванул намокшую материю и, наклонившись, покрыл обнаженную грудь Стеф жадными поцелуями. А его руки тем временем скользнули вниз по ее животу и еще дальше по ногам, увлекая за собой скрученную жгутом узкую полоску трусиков. Когда ловкие и умелые пальцы Билла пустились в обратный путь по внутренней стороне бедра Стеф и стали, поглаживая и слегка пощипывая ее нежную кожу, медленно, но неуклонно подниматься все выше и выше, Стеф почувствовала, что голова у нее плывет, а колени подгибаются.
 Он подхватил на руки ее обмякшее, податливое тело и отнес почти к самому берегу, положив на плотный белый песок, едва прикрытый тонким слоем воды. Здесь, на границе трех стихий — земли, воды и воздуха, при свете последних лучей опускающегося за лес солнца Билл и Стеф слились воедино и одновременно достигли пика наслаждения. И когда недвижную тишину лесного озера разорвал пронзительный женский крик восторга и благодарности, эхо подхватило его, и еще долго в вершинах сосен звенело замирая: — О-о-о, Билл!..
 Домой они возвращались уже в темноте. Стеф ощущала себя девочкой-подростком, только что преступившей грань дозволенного и впервые вкусившей запретный плод. Она не могла, как хотела бы, всем телом прижаться к Биллу, который вел машину, и довольствовалась тем, что придвинулась к нему как можно ближе, оставаясь на своем сиденье. Он опять держал руль одной рукой. Другая уже привычно лежала на плече Стеф, наполняя ее спокойной уверенностью, какая прежде была ей неведома. В душе Стеф царило удивительное умиротворение, в котором растворились без следа все заботы, тревоги и огорчения. Она склонила голову Биллу на плечо и задремала, убаюканная мерным звуком работающего мотора.
 — Э-эй, приехали, — ласково прошептал ей Билл, прикоснувшись пальцем к щеке.
 Стеф подняла голову и обнаружила, что машина стоит уже перед его домом.
 — Давай оставим ее здесь, а я отвезу тебя к Айрин на своей, — предложил Билл.
 Стеф грустно вздохнула.
 — Ну уж нет. Мне будет слишком трудно отпустить тебя оттуда. Давай уж лучше простимся здесь.
 Он откинулся на спинку сиденья.
 — Стеф, я просто без ума от тебя. Ты это знаешь?
 Легкая улыбка скользнула по ее губам.
 — Ты сегодня мне это продемонстрировал вполне убедительно.
 Он еще раз поцеловал ее в губы, вновь повергнув в транс, более глубокий, чем любое наркотическое опьянение.
 — Что ж мы так и будем всю ночь целоваться в машине? — шепотом спросила она.
 — Это — непростая работа, — засмеялся Билл, — но ведь кто-то должен ею заниматься.
 Стеф выпрямилась и оправила одежду.
 — Если я немедленно не поеду, боюсь, Айрин позвонит шерифу, — решительно заявила она.
 Оба выбрались из машины. Бросив короткий взгляд в сторону дома, Стеф вдруг заметила свет в комнате Джеффа.
 — Билл, — удивленно окликнула она. — Посмотри-ка, Джефф, оказывается, дома. А ты вроде говорил, что он собирался сегодня ночевать у Тома.
 — Наверное, парень передумал, — нахмурившись, предположил Билл. — С этими детьми никогда ничего не знаешь наверняка.
 Подойдя к Стеф вплотную, он спросил:
 — Ты точно не хочешь зайти хоть на чуть-чуть?
 — Нет, нет. Сегодня уже поздно.
 — А завтра я тебя увижу?
 У них уже было оговорено дать Джеффу время, чтобы отдохнуть после нескольких недель интенсивной работы. Да и, честно говоря, Стеф пока еще не определилась относительно дальнейшего репетиторства.
 Она легонько провела пальцем по вороту его рубашки.
 — Ты этого хочешь? — спросила она, игриво скосив глаза.
 Билл запечатлел у нее на лбу жаркий поцелуй.
 — Очень хочу, ты же знаешь.
 — Ты мне позвонишь?
 — Конечно. Что бы ни случилось!
 Он обнял ее и, прижав к груди, поцеловал в губы.
 А в доме Билла несколькими минутами раньше Том Маккиган сидел у окна, когда его внимание привлекли отблески фар подкатившего автомобиля.
 — О, глянь-ка, твой папаша приехал, — сообщил он Джеффу, отодвинув штору и выглянув на улицу.
 — Да, пора уже, — бросил тот через плечо, продолжая возиться с ржавым стартером, который они хотели поставить на свой карт. — Я думал, он приедет раньше. Папа повез какую-то дребезгу показать священнику, а с ним поехала Стеф навестить сестру.
 Том вдруг присвистнул и, не поворачиваясь к Джеффу, сказал:
 — Извини, конечно, старик, но мне кажется, ты не совсем правильно оцениваешь ситуацию.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Взгляни-ка сам…
 Джефф подскочил к окну как раз в тот самый момент, когда отец подарил Стеф долгий прощальный поцелуй. Кровь бросилась в голову мальчика, щеки запылали огнем.
 — Вот видишь, — бубнил над ухом Том. — Я же тебе говорил. У твоего папаши роман с училкой. Неплохо спелись, а? Наверное, поэтому она так и добра к тебе. Посмотрим, будет ли она так же добра, когда добьется своего.
 — Да заткнись ты! — зло оборвал его Джефф и с недетской силой отшвырнул приятеля от окна. — Заруби себе на носу: она для него ничто! Ноль! Понял?
 Том, удивленный подобной реакцией, молча смотрел на друга, а тот, резко развернувшись, пулей вылетел из комнаты.
 Мгновением позже Билл уже входил в дом.
 — Джефф, где ты? Я уже пришел. Но Джефф не слышал его. Запершись в ванной и включив воду, он горько плакал от обиды и злости. Если у отца получится что-нибудь со Стеф, то что будет с ним? Неужели у этих взрослых всегда так? Почему отцу недостаточно его любви? Неужели ни мать, ни отец так никогда и не смогут полюбить его постоянно?
 Билл заглянул в комнату Джеффа и нашел там только Тома, растерянно сидящего на полу.
 — Привет! — поздоровался Билл. — А я-то думал, вы с Джеффом сегодня ночуете у тебя. Иначе вернулся бы раньше. Где Джефф?
 Том пожал плечами.
 — Наверное, в ванной.
 На лице мальчика Билл заметил смущение.
 — Все нормально?
 — Да, — кивнул тот. — Мои родители опять сегодня затеяли выяснять между собой отношения, и мы решили провести вечер здесь. Это ничего?
 — Да ради Бога, — улыбнулся Билл.
 Он направился к ванной комнате и постучал в дверь.
 — В чем дело? — Тон Джеффа выдавал крайнее раздражение, но Билл решил, что это всего лишь один из перепадов в настроении, о которых они днем говорили со Стеф.
 — Я пришел. Все в порядке?
 — Просто замечательно!.. — крикнул через дверь Джефф.
 Не видя перекошенное от злости лицо сына, Билл не уловил в его словах сарказма и с облегчением ответил:
 — Ну и славно. А я, пожалуй, пойду спать. У меня был сегодня трудный день.
 По другую сторону двери Джефф сидел на краю ванны, утирая ладонью слезы с глаз.
 — Еще бы, — зло прошипел он. Но отец ничего не услышал.
 На другое утро, когда первые лучи солнца проникли сквозь окно в кухню дома семьи Гринуэй и солнечные зайчики закружили на противоположной стене веселый хоровод света и тени, Стеф в легком цветном платьице уже сидела за столом над чашкой кофе. Погруженная в свои мысли, она не замечала, что кофе давно остыл, и продолжала думать о чем-то своем. По губам ее блуждала загадочная улыбка.
 Айрин в розовой ночной рубашке села напротив, подперев щеку ладонью.
 — Дорогая, что случилось? — спросила она, лукаво поблескивая глазами. — Что это у тебя за потусторонняя улыбочка на лице?
 Стеф рассмеялась. Мысленно она спросила себя, нужно ли ей и дальше продолжать утаивать добрые новости. Всю свою жизнь она старалась все держать в себе, но теперь, похоже, эта игра устарела. Ей хотелось говорить о Билле, кричать на весь мир, что жизнь прекрасна и что она, Стеф, не такая уж и неудачница. Вчера она ничуть не разочаровала Билла, а уж он-то и подавно ничем не разочаровал ее.
 Залпом Стеф осушила свою чашку и, подняв лучащиеся счастьем глаза, прошептала:
 — Билл… Мы провели вчера вместе весь день. Это было потрясающе!..
 — Да что ты говоришь? — просияла Айрин. — Ты, чувствую, просто потеряла голову от любви. Дай-то Бог вам счастья. Никто не заслужил этого больше, чем ты.
 Стеф стиснула ее руку.
 — Никто, кроме тебя.
 Улыбка Айрин на мгновение угасла. Она печально вздохнула.
 — Думаю, мои сестры разобрали себе всех самых лучших мужчин, когда-либо посещавших Гринуэй Кроссроуд. Если же и на мою долю еще остался кто-нибудь, то он обязательно придет в свое время. А пока… — И глаза ее снова засветились искренней радостью. — Настала твоя очередь найти свое счастье. Наслаждайся им, детка.
 Телефонный звонок прервал их беседу. Айрин подмигнула Стеф и взяла трубку, чтобы мгновение спустя протянуть ее сестре.
 — Это тебя, — нараспев произнесла она. — Судя по голосу, Билл.
 Стеф с улыбкой взяла трубку.
 — Доброе утро, — мягко сказала она, утвердительно кивнув Айрин, которая, заговорщицки усмехнувшись, стала наливать сестре вторую чашку кофе.
 — Доброе утро, — голос Билла звучал умиротворенно и немного сонно. — Я скучаю по тебе.
 — Я тоже.
 Богатый подтекст этих простых слов был понятен им обоим.
 — Пойдем куда-нибудь сегодня днем. Или вечером. Или и днем, и вечером.
 Стеф звонко рассмеялась.
 — У тебя уже есть какие-нибудь планы?
 — Конкретно пока ничего. Я просто думал о каком-нибудь уединенном местечке. Где были бы только ты да я одни на природе.
 — На природе, значит? — игриво прошептала Стеф, надеясь, что Айрин не услышит и ни о чем по ее тону не догадается. — Ну да ведь на природе-то в это время года довольно жарко.
 — Нет проблем, — парировал он. — Надень просто что-нибудь полегче. Что не трудно снимать. Никогда ведь не знаешь, когда температура начинает зашкаливать.
 Щеки Стеф слегка порозовели.
 — Во сколько? — спросила она.
 — В три устроит? — спросил Билл. — Дикие звери в это время спят, так что можешь не бояться, — съехидничал он напоследок.
 Стеф снова рассмеялась.
 — Положим, не все они спят. Один-то уж точно бодрствует. Ладно, я заеду к тебе. Что-нибудь захватить с собой?
 После долгой паузы он хрипло прошептал, прикрыв трубку ладонью:
 — Возьми с собой свое потрясающее тело. И улыбку…
 Лицо Стеф запылало огнем. Повесив трубку, она оглянулась и увидела, что Айрин, прислонившись к дверному косяку, наблюдает за ней с добродушной улыбкой.
 Закончив разговор, Билл еще какое-то время задумчиво постоял возле телефона, пытаясь представить, как сегодня будет выглядеть Стеф.
 — Кому ты звонил? — отрывисто спросил Джефф, появившись в дверях кухни.
 Вид он имел весьма недовольный, глаза раздраженно поблескивали. Билл улыбнулся сыну и спокойно ответил:
 — Твоей учительнице. Я позвонил спросить, не хочет ли она провести сегодняшний день с нами.
 Глаза Джеффа сузились.
 — Это еще зачем? В субботу? Я думал, что сегодня мы не будем заниматься.
 — Я просто пригласил ее в гости. Быть может, возьмем удочки и рванем на рыбалку к Лесному озеру, а? Если будет клев, сможем нажарить рыбы к ужину. Хочешь жареной рыбки?
 Джефф скривился.
 — Ты же обещал нам помочь сегодня с картом. Поэтому Том и решил поспать утром подольше.
 Билл хлопнул себя ладонью по лбу.
 — Ах ты, незадача! Извини, Джефф, совсем запамятовал. Но я ведь уже ее пригласил. Мы можем отложить работу с картом до завтра. А сегодня поехать на рыбалку, хорошо?
 Джефф резко развернулся и направился к выходу.
 — Ненавижу рыбалку, — пробурчал он на ходу. — На меня не рассчитывай. Мы с Томом останемся здесь и будем сами доделывать карт. В конце концов, вчера мы занимались этим весь день одни.
 — Постой, постой, — сказал Билл. Джефф медленно развернулся и угрюмо уставился на отца. — Тебе же нравится Стеф. Вы с ней так дружно общались позавчера за ужином.
 — Да, действительно, — подтвердил Джефф. — Но с тех пор я изменил о ней свое мнение.
 Билл нахмурился и на секунду задумался. Неужели он что-то упустил? Что произошло с сыном?
 — Но почему? — удивленно спросил он.
 Джефф молча пожал плечами. Сейчас он был похож скорее на капризничающего четырехлетнего малыша, чем на тринадцатилетнего подростка.
 Глядя на него, Билл почувствовал смутное подозрение, что мальчик, наверное, ревнует его, заметив, как в последние дни он сблизился со Стеф. Однако Билл тут же отверг эту мысль как совершенно глупую. Ведь именно Стеф помогла им, отцу и сыну, преодолеть напряжение и их отношениях. Разве может Джефф ревновать к женщине, сделавшей это?
 И все же… Сомнение заставило Билла изменить свои планы, по крайней мере, на сегодня.
 — О'кей, — улыбнувшись, сказал он Джеффу. — Я сейчас позвоню Стеф, и мы перенесем рыбалку на другой день.
 Джефф недоверчиво посмотрел на отца.
 — Правда, что ли? Ты действительно это сделаешь?
 Билл рассмеялся.
 — Ну, конечно. Обещал — надо выполнять. Не так ли? А я обещал тебе помочь с картом.
 — Да, так…
 Джефф все еще выглядел растерянным и даже немного виноватым.
 Билл снял трубку и начал набирать номер Стеф.
 — Думаю, поймет. Она же вполне разумный человек…
 — А я, значит, неразумный? — окрысился Джефф. — Ты это хочешь сказать?
 Билл огорченно вздохнул и положил трубку на место.
 — Джефф, что с тобой? Зачем ты передергиваешь мои слова? Думаю, мы живем с тобой бок о бок уже достаточно долго, чтобы говорить друг с другом честно и откровенно. Если есть какая-нибудь проблема, мы можем сесть и обсудить ее.
 Джефф снова пожал плечами.
 — О чем тут говорить? Ты дал обещание. Я просто спросил, сможешь ли ты его сдержать. Вот собственно и все.
 — Ну и хорошо, — сказал Билл. — А я тебе уже ответил.
 Джефф замялся, словно ожидая какого-нибудь подвоха. Билл понял, что в их отношениях настал критический момент.
 — Ну, чего ты ждешь? — мягко поинтересовался Билл. — Буди Тома, а там уж мы посмотрим, как заставить старый движок заработать.
 Лицо Джеффа расцвело в улыбке.
 — Бегу! — крикнул он и пулей помчался в свою комнату.
 Билл не смог сдержать улыбки. Как мало надо мальчику для счастья. Но эта небольшая жертва может стоить ему гораздо дороже, чем хотелось бы.
 Том оторвал голову от подушки и удивленно взглянул на Джеффа, когда тот с грохотом влетел в комнату, что-то напевая себе под нос.
 — Что с тобой, старик? Никак ты выиграл миллион в лотерею?
 Джефф засмеялся.
 — Похоже, что так.
 А на кухне Билл сидел, задумчиво глядя на телефон и спрашивая себя, надо ли звонить Стеф, чтобы отменить назначенную встречу, или лучше сначала посмотреть, как пойдут дела с утра. Быть может, они управятся с картом к обеду и свидание отменять не придется? Тогда он сдержит оба обещания.
 В конце концов, у меня должна быть своя личная жизнь, подумал он и тут же поймал себя на мысли, что практически слово в слово повторил фразу, брошенную ему Оттилией при их последней встрече. Но ведь он имеет в виду совсем другое, попытался оправдаться перед собой Билл. Для Оттилии Джефф только обуза в ее светской жизни. Он же лишь считает, что тринадцатилетний мальчик не должен диктовать ему, как проводить личное время.
 И все же подобная параллель неприятно поразила Билла. Он вздохнул и, поставив локоть на стол, подпер щеку кулаком. Дело в том, что они ему оба дороги: и Стеф, и сын. Если сейчас позволить сыну вновь отдалиться, тот без сожаления оставит отца. Ведь Оттилии может заблагорассудиться опять вступить в материнские права, чего от нее, например, в любой момент может потребовать ее папаша, обеспокоенный нарушением внешних приличий. Если же они с сыном и далее будут так же близки, как сейчас, то есть шанс, что Джефф решит остаться у него навсегда. А в таком случае, что бы Оттилия ни предприняла, у нее ничего не получится.
 Что же касается Стеф, то времени у него осталось крайне мало. Ему надо обязательно убедить ее остаться в Гринуэй Кроссроуде. Он не хочет, чтобы она возвращалась в Оклахому. Ему не безразлична судьба этой женщины. Более того, позавчера он понял, что любит ее по-прежнему. Правда, пока он еще боится об этом думать. Ведь в таком случае им надо что-то решать.
 Билл даже не думал о том, чтобы предложить Стеф просто жить с ним в гражданском браке. И дело не только в Джеффе. У них маленький городок, да и она воспитана совсем по-другому. Кроме того, он никогда не позволит любимой женщине испытать такое унижение, которому большую часть своей жизни подвергалась его мать. Нет, чтобы быть со Стеф, у него есть лишь один путь — жениться на ней.
 Жениться… Билл мечтательно улыбнулся, представив, как будит Стеф по утрам, а ее улыбка озаряет дом ярче, чем лучи восходящего солнца. Он также представил, как они вместе хлопочут на кухне, перебрасываясь шутками и смешками… Джефф присутствовал в этих мечтах наравне со Стеф. Перед мысленным взором Билла встала картина того, как его сын сидит за завтраком, рассказывая им, как всегда, в своей ироничной манере, что он будет делать сегодня в школе.
 Может быть, вздохнул Билл, эти мечты когда-нибудь сбудутся? Они же вполне осуществимы, не так ли? Если Стеф будет жить с ними, Джефф наверняка ее полюбит. Ведь это же невозможно: находиться рядом с нею и не полюбить ее, подумал Билл.
 Стеф взглянула на часы и спросила себя, не перепутала ли она что-нибудь. Билл назначил встречу на три, она уже десять минут сидит на крыльце, а от него ни слуху ни духу. Стеф постучала еще раз, подождала и снова взглянула на то место, где был припаркован его пикап. Машина здесь, а куда же подевались они сами? — подумала она. Не мог же Билл забыть о том, что она приедет…
 Спустившись с крыльца, Стеф пошла вокруг дома. Задний двор напоминал скорее недавно выкошенный луг. Слева стоял маленький трактор, на котором Билл подстригал траву, справа — небольшой сарайчик, где у него помещалась мастерская. И ни души.
 Разочарованно вздохнув, Стеф уже было решила вернуться к машине и ехать домой, как вдруг со стороны мастерской до ее слуха долетел звук работающего моторчика, сопровождаемый восторженными возгласами. Она направилась туда и заглянула в сарайчик.
 Билл и Джефф, перемазанные с головы до пят, хохотали, как дети, глядя на тарахтящий перед ними карт.
 — Что это за тайное сборище? — со смехом спросила Стеф.
 Услышав ее голос, оба одновременно обернулись. Правда, на их лицах отразились прямо противоположные чувства. Отец расплылся в широкой улыбке, сын недовольно насупился.
 — Стеф?! — воскликнул Билл, роняя из рук инструмент. — Который час?
 — Я думал, она не придет, — пробурчал Джефф. — Ты же сказал, что позволишь ей.
 — Я собирался сказать лишь то, — пояснил Билл, поймав вопрошающий взгляд Стеф, — что мы можем немного задержаться.
 Он указал на механизм, стоявший у их ног.
 — Мы проверяли, потянет этот движок карт или нет. Нам Том помогал, но ему пришлось уйти домой.
 Стеф улыбнулась и присела на корточки, чтобы лучше рассмотреть аппарат. На ней была футболка и шорты.
 — Выглядит впечатляюще. Жаль, что я не специалист в таких вещах и не могу вам помочь.
 Джефф бросил наземь тряпку, которой вытирал руки, и, не говоря ни слова, направился к дому.
 — Ты куда? — окликнул его Билл.
 — Слишком жарко стало, — бросил через плечо подросток. — Пойду-ка я домой…
 Билл был слишком взволнован и обрадован приездом Стеф, чтобы заметить горечь, прозвучавшую в словах сына.
 — Хорошо! — весело крикнул он ему вслед. — Я тогда приберу все здесь, а закончим завтра.
 — Завтра так завтра, — буркнул мальчик.
 Из окна своей спальни Джефф наблюдал, как пикап отца выехал на дорогу. Он не выходил из комнаты, пока Билл умывался, а когда тот позвал его отправиться с ними на прогулку, мальчик отказался, заявив, что у него назначена встреча с Томом. У Джеффа росло ощущение одиночества, какое-то смутное предчувствие того, что скоро его счастливая жизнь должна прерваться…
 Не будь слюнтяем, жестко говорил он себе, отец ведь провел с тобой все утро. Они почти закончили работу с картом. И все же в глубине души ему казалось, что этого недостаточно. Ведь у них осталось так мало времени. Скоро, очень скоро Стеф заберет у него отца раз и навсегда.
 Джефф встал с кровати и сунул ноги в тапочки, решив, что надо скорее идти на улицу, пока он тут не расстроился еще больше. Может быть, найдется Том, они смогут пообщаться. И, быть может, все будет не так плохо, как он ожидает.
 — Куда бы ты хотела поехать? — спросил Билл, одной рукой ведя машину, другой обнимая Стеф за хрупкие плечики.
 Она покорно льнула к нему, а услышав вопрос, откинула голову и нежно посмотрела на Билла затуманенными глазами.
 — Неважно. Я просто хочу быть с тобой, — шепнула Стеф.
 От этих слов сердце Билла сладко заныло. Он еще сильнее прижал любимую к себе и поцеловал в макушку, жадно вдыхая пьянящий аромат ее пушистых волос.
 — Эх, если бы ты раньше мне сказала, что дело обстоит именно так, я бы сразу остановил машину на обочине и утащил тебя в лес.
 Стеф бросила на него нежный взгляд, а на ее губах заиграла искусительная усмешка.
 — Мне кажется, ты это уже делал. Билл широко улыбнулся.
 — Повторение — мать совершенства. Ах, эта улыбка! Когда она появляется на его лице, Билл становится самым красивым мужчиной на свете, подумала Стеф. Она повернулась к нему и нежно обняла, прижавшись всем телом.
 — Постой чуток, дорогая, — почти простонал он. — У меня и так уже голова идет кругом. Еще немного и мы спикируем в кювет.
 Билл! Стеф не произнесла вслух, но каждая клеточка ее существа на все лады повторяла его имя, пела, кричала. Никогда еще Стеф не ощущала такой абсолютной близости, такого духовного единения с другим человеком, и теперь находила это чувство одновременно восхитительным и пугающим. Как теперь повернется ее жизнь? Стеф не хотела задаваться таким вопросом. Она гнала от себя саму мысль о том, как будут развиваться их отношения. Или как они закончатся.
 Билл остановил машину и выключил мотор. Подняв правую руку, которой обнимал Стеф, он осторожно прикоснулся к ее щеке.
 — Э-эй, мы приехали, — певуче произнес он.
 Стеф подняла голову и огляделась. Прямо перед ними высился уютный двухэтажный дом, находившийся на завершающей стадии строительства. Внешние стены и крыша были готовы, а судя по видневшимся в куче мусора обрывкам обоев и жестяным банкам из-под краски, уже вовсю шла и внутренняя отделка. Стеф вопрошающе посмотрела на Билла.
 — Это — один из возводимых тобою домов?
 Билл кивнул.
 — Да, тот самый, где будут жить Вики и Эд.
 — Как здорово! — восторженно протянула Стеф, внимательно осмотрев особнячок и прилегающий к нему участок.
 Она представила резвящихся на площадке детей, карабкающихся по деревьям, играющих в салки и прятки, качающихся на качелях. Потом она мысленно добавила в эту картину Эда и Вики, копающихся в садике, где растут всякие полезные для детей овощи.
 Но ведь это же ее мечта, вдруг поняла Стеф. Нарисованная ею счастливая картина, она же о ее собственной семье, а совсем не обязательно о семье Вики. Стеф сама хотела бы жить в таком же доме, чтобы вокруг бегали ее дети и чтобы она растила для них в саду морковку и салат. Впрочем, как всегда говорит Айрин, завидовать другим — только время терять. А хуже бесполезной траты времени для Айрин не было ничего на свете.
 — Пойдем, — позвал Билл, прервав ее размышления. — Я проведу для тебя экскурсию.
 Они приблизились к массивной задней двери из кедра и дымчатого стекла, прикрытого ажурной решеткой. Билл достал из кармана ключ и легко повернул его в замке.
 — Дом уже практически закончен, — сообщил он, пропуская Стеф вперед себя. — Надо только, чтобы Вики определилась с расцветкой обоев и ковровых покрытий для спален.
 Стеф осторожно вошла в будущее жилище своей сестры. У нее захватило дух от показавшегося ей огромным пространства большой комнаты. Сюда же примыкали кухня, гостиная и столовая, все расположенные на первом этаже.
 — Вики здесь просто потеряется, — восхищенно заметила Стеф, радуясь за младшую сестренку, у которой никогда в жизни не было такого просторного жилья.
 — Площадь не так уж и велика, — пояснил Билл. — Все дело в планировке, чтобы ни один квадратный фут не пропал без пользы.
 Стеф вышла на середину залы и полной грудью вдохнула царивший повсюду запах сухой сосны и свежих опилок. Композиционным центром помещения служил большой камин, сложенный из диких камней. Он создавал впечатление роскоши и изысканного вкуса, хотя в целом внутренняя отделка отличалась скромностью.
 — Если бы дом принадлежал мне, здесь я поставила бы большой диван с мягкой спинкой и подлокотниками, — сказала Стеф, осматриваясь по сторонам. — А тут…
 Билл посмотрел на нее с нежностью и восхищением.
 — Я мог бы построить для тебя такой же дом, — мягко произнес он. — Или даже больше. Или совсем другой, какой бы ты пожелала.
 Стеф перестала мечтать о том, что было бы, если б она владела таким же особняком, и несколько растерянно взглянула на человека, предлагавшего сделать ее мечты явью.
 — Д-да, я знаю, что ты все можешь. Я хочу сказать… — Она замялась и попыталась засмеяться. — Что ты можешь построить все, стоит только задумать. Но мне… мне не нужен дом.
 Билл подошел к ней вплотную. Глаза его были совершенно серьезны.
 — Быть может, не сразу, — в голосе его звучали нотки надежды. — Но ведь если ты решишь остаться в Гринуэй Кроссроуде, ты же не сможешь все время жить у Айрин.
 Стеф опустила глаза к полу, по которому были разбросаны щепки, оставшиеся после облицовки стен деревянными панелями.
 — Я это не планирую, — тихо сказала она. — Скоро начнутся занятия в школе, и мне уже надо думать о своей работе.
 — Можешь по-прежнему быть репетитором у Джеффа, — предложил Билл. — Ты нужна ему. Ты нужна мне…
 Неожиданно Стеф стало холодно в этом большом и пустом доме, хотя на дворе стоял август и температура на улице вполне соответствовала времени года.
 — Не знаю, Билл. Мне же надо содержать себя, а репетиторства у одного ребенка будет недостаточно.
 — Я стану платить больше.
 Стеф подняла голову и увидела перед собой его глаза, полные мольбы и надежды.
 — Да нет, я не это имела в виду, — поспешно пояснила она.
 — А что тогда?
 Стеф плотно прижала руки к груди.
 — Пойми, мне нужно что-нибудь постоянное.
 — Ты могла бы преподавать в школе здесь, в Хэмпстеде, или в каком-нибудь из ближайших городков.
 Она прошла на кухню и принялась рассматривать обстановку и оборудование. Все сказанное им звучало весьма соблазнительно, но Стеф не хотелось снова попадать в зависимость. Ни от Билла, ни от кого бы то ни было.
 — Я подумаю об этом. Но, пойми, мне придется оформлять себе лицензию на преподавание в Арканзасе. Было бы глупо опять проходить через все эти экзамены, когда у меня уже есть работа в Оклахоме.
 Стеф бросила короткий взгляд через плечо и увидела, как потемнело его лицо, а у переносицы появились морщинки, свидетельствовавшие о глубокой озабоченности.
 — Похоже, ты уже приняла решение, — голос его звучал глухо.
 — Да нет же!.. — Стеф стремительно повернулась к Биллу. Чего бы она только сейчас ни отдала, чтобы на смену его убитому выражению лица пришло другое — то, от которого ее сердце радуется и поет. — Я просто пытаюсь рассуждать практично. Я…
 — А что, если бы я попросил тебя остаться? — осмелился наконец произнести он с дрожью в голосе. — Это поменяло бы дело?
 Стеф почувствовала, как сжалось сердце, а к глазам подступили слезы.
 — Нет, — с рыданием вырвалось из ее дрожащих губ. — Пожалуйста, Билл, не проси меня остаться.
 — Останься, — прошептал он, приблизившись и обняв Стеф. — Останься, дорогая, умоляю тебя.
 Горячие слезы ручьем полились из ее глаз, а Билл, целуя Стеф, собирал их губами. Она закрыла глаза и мысленно твердила себе, что заслужила его любовь. Но сердце ее было почти вдребезги разбито предыдущей неудачей, и Стеф боялась, что еще одной она просто не переживет.
 — Я дважды любила, — еле слышно выдохнула она, — но оба раза меня бросили.
 — Нет, нет, я тебя больше не оставлю, — жарко шептал Билл. — Никогда тебя не оставлю, поверь мне, пожалуйста.
 Их губы встретились. Его долгий и страстный поцелуй уносил из души Стеф страх и тревогу, наполняя ее таким спокойствием и умиротворением, какого она еще никогда не знала. Это — судьба, вспомнила Стеф слова Вики. Судьба не сдается, а пытается свести их вновь и вновь…
 И чем больше слез вытекало из глаз, чем дольше длился поцелуй, тем отчетливее Стеф чувствовала, как напряжение постепенно оставляет ее, а тело становится в объятиях Билла податливым, как сырая глина.
 Он взял ее на руки и понес в спальню, где на полу высилась стопа нарезанной лоскутами обивочной материи. Здесь Билл позволил Стеф встать на ноги и тщательно утер ей слезы тыльной стороной ладони.
 — Не плачь, милая, — нежно приговаривал он. — Пожалуйста, не плачь.
 Стеф схватила руку Билла и. уткнувшись в нее лицом, покрыла поцелуями шершавую, обветренную кожу. Когда она вновь подняла голову, то увидела темно-синие глаза прямо перед собою. Стеф почувствовала, как его губы сначала осторожно, а потом все более и более требовательно прижались к ее рту. От сладкого волнения у нее потемнело в глазах.
 Не прерывая этот обжигающе страстный поцелуй, они очень медленно опустились на рассыпанную по полу материю. Через несколько мгновений футболка и шорты Стеф, а следом и то, что скрывалось под ними, полетело в сторону.
 Билл ласкал ее нежно и сильно, осыпая поцелуями каждый дюйм ее тела. А когда он припал губами к самым сокровенным местам, Стеф почти потеряла сознание от неведомых прежде неземных ощущений.
 — Стеф, я люблю тебя, — как сквозь сон, услышала она его страстный шепот. — Не оставляй меня, пожалуйста!..
 Плотный ком наслаждений уже подкатывал к горлу Стеф, когда Билл соединился с нею.
 — Боже мой, Стеф, я обожаю тебя, ты слышишь! — почти кричал он, а она уже каменела в мучительных судорогах, предшествующих взлету на сказочную высоту, именуемую блаженством.
 Он взорвался внутри нее, с силой прижимая ее голову к своей обнаженной мускулистой груди и едва сдерживаясь, чтобы не закричать от восторга. И тут Стеф от переполнявших ее душу чувств вдруг заплакала навзрыд, как ребенок. Слезы душили ее, сладкие слезы счастья и умиротворения.
 Билл ни о чем не спрашивал, а лишь снова и снова целовал лицо любимой, собирая губами бесценную влагу…




 Глава 13


 В нескольких милях к востоку, на рельсах, ведущих к заброшенному заводу компании «Клиомит индастриз», в тени старого товарного вагона сидели Джефф Уиндхем и Том Маккиган. Ярдах в семидесяти от них проходила главная железнодорожная магистраль штата, по которой то и дело пробегали длинные товарные поезда.
 — Я все же сделаю это, Джефф, — говорил Том, лениво кидая камушки в валявшуюся поблизости пустую банку из-под кока-колы. — Сил моих больше нет. Мало того, что предки лаются между собою каждый день, так сегодня отец еще и врезал мамаше. Я никогда такого раньше не видел и сначала даже не понял, что произошло. А когда понял, то просто обезумел от злости.
 — Ты пытался его остановить?
 — Да, я схватил отца за руку, а когда он повернулся ко мне, у него было такое лицо!.. Я думал, он сейчас убьет меня. Но он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Мамаша принялась рыдать и все такое. Она тоже испугалась за меня. Как же мне нее это надоело! Смоюсь я отсюда, вот увидишь.
 Джефф внимательно посмотрел на друга, в глубине души восхищаясь его решимостью.
 — Но куда ты поедешь? У тебя нет денег, да и на работу тебя еще не возьмут по возрасту. Чем ты будешь питаться? И где жить?
 Том шумно вздохнул.
 — Я уже все наметил.
 — Правда, что ли? Что же, ты собираешься грабануть банк или нечто в этом роде?
 — Год назад я получил письмо от старшего брата. Он пишет, что обретается в городишке Эль Пансо и работает в нефтебурильной экспедиции, заколачивая хорошие деньги. И я решил двинуть туда. Найду его. Может быть, на первое время он мне поможет, пока… — Том задумался, а потом, махнув рукой, неуверенно засмеялся. — Не знаю даже…
 Джефф покачал головой и встал, засунув руки в карманы джинсов. Между бровей у него пролегла глубокая складка.
 — Не думаю, что это — блестящая идея. С чего ты решил, что твой брат до сих пор живет в Эль Пансо? За год он уже десять раз мог смотаться оттуда. Моя мамочка встречалась с одним парнем, который работал в подобной экспедиции, так он все время болтался с места на место. А что, если ты не найдешь брата?
 Том неопределенно пожал плечами.
 — Тогда переберусь через границу и буду беспризорничать.
 Джефф даже поперхнулся.
 — Да ты, старик, с ума сдвинулся. Как можно было такое удумать?
 — А что тут особенного? — заспорил Том. — Я читал, что в Мексике — Эль Пансо как раз на границе — многие парни, даже еще моложе, чем я, живут тем, что моют машины и продают туристам всякую дребезгу.
 — Старик, — сказал Джефф, задумчиво покачивая головой. — На мой взгляд, вся твоя затея выглядит слишком рискованной. Тебя же могут похитить, изуродовать или что-нибудь в этом роде.
 — Да ладно, брось ты. Ничего такого со мной не случится. Мне просто позарез хочется отвалить отсюда. А другой возможности я не вижу. Вскочу на товарняк, идущий в южном направлении, и привет. Вот только наберусь духу.
 Джефф отвернулся и, наблюдая за проходящим мимо составом, погрузился в размышления о том, куда бы этот поезд мог унести его.
 — Надеюсь, ты мне позвонишь, прежде чем уехать, — тихо произнес он.
 — Конечно, старик. Я позвоню, чтобы попрощаться. А может, ты даже придешь меня проводить, — засмеялся Том, вскочил на ноги и с разбегу поддал ногой банку, только что служившую ему мишенью.
 — Обещаешь позвонить? — переспросил Джефф с задумчивым выражением на лице.
 — Разумеется, — Том сунул руки в карманы джинсов.
 Несколько секунд мальчики молча смотрели друг на друга, но добавить к сказанному было нечего.
 — Ладно, надеюсь, еще увидимся. Пока, — сказал Том и, повернувшись, направился домой.
 Пройдя совсем немного, он оглянулся и увидел, что Джефф пристально смотрит ему в след. Том улыбнулся и прокричал:
 — Если хочешь, можешь поехать со мной!
 К вечеру небо затянуло тучами и принялся накрапывать мелкий дождик. Стеф и Билл возвращались домой молча.
 «Не оставляй меня, пожалуйста…» Слова Билла вновь и вновь звучали в ее мозгу, болью отдаваясь в сердце. Казалось, их повторяют и ветер за окном, и мерно работающий мотор, и шуршащие по стеклу дворники. «Не оставляй меня… Не оставляй меня…»
 Билл взял руку Стеф и поднес к губам, поочередно поцеловав костяшку каждого пальца. Печаль и тревога в его глазах подсказывали, что он чувствует приближение конца. Только ли конца их поездки или нечто большего? А ведь она может избавить его от подобного ощущения, сказала себе Стеф. Произнеся всего несколько заветных слов, она сотрет печать отчаяния с его лица и сердца, а свою жизнь направит в желанное для себя русло.
 Но страх по-прежнему держал душу Стеф цепкими когтями. Страх неудачи, унижения, одиночества… Дважды она любила, и дважды ее предпочитали другой. Дважды ее надежды потерпели крах. Дважды ей пришлось испытать ощущение душевной зависимости от предавшего ее мужчины…
 Подъехав к своему дому, Билл выключил мотор.
 — Зайди, пожалуйста, ко мне, — сказал он. — Нам надо поговорить.
 Чувствуя, что приближается решающий для их отношений момент, Стеф с готовностью кивнула, прошептав:
 — Да, я знаю.
 Дождь припустил сильнее, и по пути от машины к дому они успели порядком промокнуть.
 — Я приготовлю кофе, — предложил Билл, входя.
 — Наверное, надо сообщить Джеффу, что мы приехали? — спросила Стеф, оглядываясь по сторонам в поисках мальчика.
 Легкая улыбка тронула губы Билла.
 — Да, конечно. Похоже, ты больше чувствуешь себя родителем, чем я. Мне пока никак не удается привыкнуть заботиться не только о себе, но и о других.
 Стеф благодарно улыбнулась и опустилась на диван, тогда как Билл прошел в комнату сына. Ах, если бы только она действительно была Джеффу родной, подумала Стеф. Если бы только его родителями стали она и Билл, у них была бы своя настоящая, счастливая семья…
 Усилием воли Стеф прервала поток мечтаний и встряхнула волосами, как бы отгоняя от себя фантазии. Зачем без толку мечтать о счастливом будущем, если оно невозможно? У нее нет времени для грез и для того, чтобы завидовать другим людям, имеющим счастливые семьи. Она запомнила это еще много лет тому назад, когда поняла: у других девочек есть мамы, которые их причесывают, смазывают зеленкой разодранные коленки, вытирают им слезы и утешают в огорчении, ее же семья совсем другая. Стеф приходилось довольствоваться тем, что у нее было. И Айрин много раз говорила, что это совсем неплохо.
 Но почему же Стеф всегда казалось, что ей приходится обходиться слишком малым? И что у нее никогда не будет возможности узнать, какой бывает настоящая полная семья?
 Она подумала о том, как хорошо и терпеливо Билл управляется с Джеффом, как он изо всех сил старается создать мальчику ту нормальную жизнь, которую ей самой так хотелось иметь, когда она была ребенком. Только бы Джефф сумел понять, что ему по-настоящему повезло.
 Прежде чем войти в комнату сына, Билл на мгновение задержался в холле, продолжив прерванные размышления. Стеф собирается покинуть его и сделает это очень скоро, если он ничего не предпримет. Надо ее остановить, убедить, что она так же нуждается в нем, как он в ней. Нельзя потерять ее снова!..
 Собравшись, Билл постучался и вошел в комнату Джеффа.
 — Привет, сын, — устало произнес он. — Мы приехали.
 Джефф лежал на кровати с наушниками на голове и, если даже и увидел отца, ничего не ответил.
 — Джефф! — уже громче окликнул его Билл.
 Подросток сел и сдвинул наушники на шею. Недобро прищурившись, он молча смотрел на отца.
 — Я говорю, мы приехали, — повторил Билл, начиная терять терпение.
 — Долго же вы ездили, — недружелюбно проронил Джефф, а затем с неприкрытым сарказмом добавил: — Небось, много рыбы наловили?
 Билл ощутил сосущее чувство тревоги и нахмурился.
 — Мы не ездили на рыбалку. Я показывал Стеф один из домов, которые строю.
 — Полагаю, она останется у нас на ночь? — с невинным видом поинтересовался Джефф.
 Билл шагнул к его кровати, непроизвольно сжав кулаки. Почему Джефф позволяет себе разговаривать с отцом, как с напроказившим школьником? — подумал он, чувствуя, что начинает злиться.
 — Нет, Джефф. Она не останется на ночь. Идет дождь, и я пригласил ее на чашку кофе. А когда Стеф уйдет, мы с тобой поговорим о твоем поведении.
 — Что же плохого в моем поведении? — огрызнулся подросток, валясь обратно на кровать.
 Билл почувствовал, что все его усилия на протяжении последних недель по налаживанию отношений с сыном пошли насмарку за один сегодняшний день. Он теряет сына так же, как теряет Стеф.
 — Ты сначала подумай немного, а потом сам ответишь на этот вопрос, — произнес Билл, стараясь говорить как можно спокойнее.
 Он оставил Джеффа среди разбросанных в беспорядке пластинок и магнитофонных кассет и вышел в холл. Что случилось с сыном? — мысленно спрашивал себя Билл. Быть может, в нем самом есть что-то, что отталкивает от него людей? Неужели так трудно любить его и быть им любимым?
 Билл глубоко вздохнул и направился в большую комнату, где ждала Стеф. Однако ее там не было. Проклятье, подумал Билл, неужели она уехала? Быть может, Стеф услышала, что сказал Джефф?
 Но тут он понял, что она на кухне, и опрометью бросился туда.
 Стеф стояла у плиты и варила кофе. Дождь стучал в окно, отчего на кухне, где горел лишь мягкий свет бра, было особенно уютно. Казалось, именно здесь и есть ее настоящее место — в его доме, в его жизни, в его семье.
 Билл вдруг успокоился. Нет, он ни за что не отпустит ее, чего бы ему это ни стоило!
 Стеф подняла голову и улыбнулась.
 — Кофе готов.
 Билл стоял, прислонившись к косяку, и наблюдал за нею в немом восхищении.
 — Ты даже не представляешь, как здорово смотришься на кухне, — нарушил он молчание.
 Она покраснела от удовольствия.
 — Откуда же мне знать, ты ведь этого никогда не говорил.
 Билл одним прыжком пересек кухню, вплотную приблизившись к Стеф.
 — Позволь мне лучше, — ласково проворчал он, зарываясь лицом в ее волосы, — доказать это делом.
 Она с готовностью прильнула к его груди, подставляя лицо поцелуям.
 — Ах, Стеф, — прошептал он, целуя ее чуть ниже уха. — Если бы ты только знала, что для меня делаешь. Я не могу жить без тебя и прошу стать моей женой. Выходи за меня, Стеф!..
 Билл почувствовал, как напряглось ее тело. Его сердце упало, когда Стеф стала высвобождаться из объятий. Он ее не держал и только молча смотрел, как она, растерянно глядя на него, сделала шаг назад, прижимая руку к виску. В этот момент Билл готов был продать душу дьяволу за то, чтобы прочесть ее мысли.
 Стеф провела по своему лицу дрожащей рукой.
 — Билл, пойми, это слишком быстро. Я так не могу.
 — Почему? — настойчиво спросил он. — Объясни. Потому что ты не любишь меня?
 — Нет! Потому что я боюсь! Да, боюсь! Я уже однажды пыталась и потерпела неудачу! Я устала терять! — Она отступала все дальше и дальше, увеличивая расстояние между ними. — Я всего шесть месяцев как развелась. Только шесть месяцев! С тех пор я ни с кем больше не встречалась. Мы с тобой вместе всего несколько недель, и ты уже предлагаешь выйти за тебя. И какого ответа ты от меня можешь ждать?
 — Ответь «да», — быстро сказал Билл. — Это же самое простое.
 — Нет, я еще не готова, — замотала головой Стеф. — Все гораздо сложнее.
 Неожиданно гримаса боли исказила его лицо.
 — Но ведь ты хотела бы продолжать встречаться со мной?
 — Не знаю, я имела в виду совсем не это…
 — Ответь мне, — жестко произнес он. — Ты считаешь, что я достаточно хорош для того, чтобы спать со мной, но не для того, чтобы выйти за меня? Ты это имела в виду?
 — Нет! — крикнула Стеф. — Конечно же, нет! Пожалуйста, пойми. Дело не в тебе, а во мне. Это мои трудности. Попытайся вспомнить себя в первое время после развода. Разве ты тогда не боялся снова связать себя обязательствами? Пойми мое состояние.
 Глаза Билла подернулись грустью, отчего сердце Стеф сжалось в комочек.
 — Ты хочешь знать правду? — переспросил он. — Хочешь знать, что я чувствовал после развода? Я скажу тебе. Если бы тогда я мог найти тебя и хоть на секунду предположить, что ты этого хочешь, я женился бы на тебе в тот же час. Я люблю тебя, Стеф. И любил тебя с семнадцати лет. — Его голос дрогнул, но Билл взял себя в руки и продолжил: — Я не хочу и дальше прятаться по лесам и в недостроенных домах, чтобы быть с тобою. Я не хочу все время бояться, что кончится лето, и я тебя больше не увижу, оставшись в твоей памяти всего лишь человеком, который помог тебе после развода вернуться к нормальной жизни.
 — Я никогда бы так о тебе не подумала, — возразила она.
 Слезы текли по ее щекам, капали на футболку. Стеф подошла к нему и протянула руку, чтобы коснуться его лица, но Билл отстранился.
 — Все или ничего, Стеф. Выбор за тобой. Тебе решать, что с нами будет дальше.
 Она закрыла себе рот ладонью и с тоской смотрела на Билла глазами, полными слез.
 — Ой, Билл. Мне нужно время подумать. Дай мне немного времени.
 — Можешь думать, сколько захочешь, — холодно сказал он, — но не надейся, что я изменю свое решение.
 В отчаянии от поставленного им ультиматума Стеф прошла мимо Билла, оставив его одного, переполненного болью и страданием.
 На улице продолжался дождь, но она не замечала капель, стекающих по лицу. Стеф остановилась только возле своего автомобиля и прижалась лицом к его холодной, металлической крыше.
 Все или ничего. Слова Билла на тысячи голосов звучали в ее душе. А что, собственно, в этом плохого? — вдруг спросил ее внутренний голос. Разве предложение Билла для нее неприемлемо?
 Стеф открыла дверцу и, дрожа от холода, скользнула в машину. Одежда ее промокла насквозь, руки тряслись так, что она не стала сразу вставлять ключ зажигания, а просто сидела, положа их на руль и мысленно спрашивая себя, что произойдет, если она все-таки включит мотор и уедет. Не придется ли тогда ехать сразу в Оклахому, где ждет ее всего лишь жалкое подобие дома? Сможет ли она когда-нибудь быть счастлива, зная, что второй раз упустила шанс быть с Биллом?
 Стеф взглянула на его дом и увидела и проеме входной двери черный силуэт Билла, который ждал, какое решение она примет. Стеф вспомнила гримасу боли на его лице, и сердце ее заныло. Она не может больше мучить ни Билла, ни себя и даст тот ответ, которого он ждет. Лишь бы только Билл помог ей справиться с гложущим душу страхом.
 Один в своей комнате, Джефф, приподняв штору, наблюдал с каменным лицом, как Стеф садилась в машину. Он понял, что она плачет, а отец не вышел ее проводить. Видимо, у них была ссора, с удовлетворением подумал подросток. Может быть, теперь он и отец опять смогут стать семьей, и никто не будет стоять между ними.
 Но вдруг мальчик увидел, что Стеф вышла из машины, а его отец рванулся ей навстречу, в несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, и заключил Стеф в объятия, целуя с такой страстью, будто они не виделись годы.
 Где-то вдали свистнул проходящий поезд.
 Джефф опустил штору и какое-то время неподвижно стоял, крепко сжав кулаки. Потом подошел к телефону и принялся набирать номер матери.
 Весь остаток вечера Билл ни на шаг не отпускал Стеф от себя, а когда Джефф хмуро попрощался и оставил их одних, заявив, что идет ночевать к Тому, Билл крепко прижал ее к груди.
 — Я хочу, чтобы ты назначила день. И надо решить, когда мы сможем поговорить с Джеффом. Он должен знать.
 — Скоро, — ответила Стеф, уткнувшись лицом в его плечо.
 — Что скоро? — поспешил уточнить Билл. — Скоро мы поженимся или скоро поговорим с Джеффом?
 — И то, и другое. Мнё надо сначала самой привыкнуть к этой мысли, — она посмотрела на Билла сияющими глазами. — Ах, милый. Ну а вдруг ты проснешься однажды утром и поймешь, что я тебе больше не нужна? Я даже не знаю, что тогда со мною…
 — Тсс, — прервал он ее, целуя в глаза и лоб. — Этого никогда не случится. Я никогда не перестану тебя любить. А если тебе нужно время, чтобы привыкнуть, бери, пожалуйста. Но только обещай, что не оставишь меня и не влюбишься в кого-нибудь другого.
 — Обещаю. Пока я тебе нужна, я всегда буду с тобой.
 Стеф откинула голову, и их губы встретились в долгом и страстном поцелуе. Все или ничего, про себя повторила Стеф его слова. Купаясь в лучах любви и радости, она теперь могла точно сказать, как сильно «все» отличается от «ничего». Разве могла она ошибиться, когда согласилась стать женой Билла?
 По мере того как длился их поцелуй, руки Билла пришли в движение и заскользили по ее телу, наслаждаясь пьянящим совершенством его форм.
 — Ты уверен, что Джефф сегодня не вернется? — уточнила Стеф, чувствуя, что Билл готов заняться любовью с ней прямо сейчас и его уже трудно остановить.
 Билл засмеялся и поцеловал ее в шею.
 — Джефф не придет, — успокоил он Стеф. — Дом в нашем распоряжении.
 Впрочем, им нужна была всего лишь одна комната. Билл подхватил ее на руки и через несколько секунд уже вносил в свою спальню. Он поставил Стеф перед собой и впился ей в губы жадным, требовательным поцелуем.
 Оба уже трепетали, предвкушая близкое наслаждение, когда во входную дверь постучали.
 — Джефф? — испуганно спросила Стеф, отстраняясь.
 — Он не стал бы стучать, — озадаченно пробормотал Билл. — Разве что ключ забыл…
 Стук повторился, еще более громкий и нетерпеливый. Билл решительно направился к дверям, а Стеф, задержавшись в спальне, принялась оправлять одежду, приведенную в беспорядок его бурным натиском.
 Кто бы это мог быть? — спрашивал себя Билл, мысленно чертыхаясь, пока отпирал замок. Ответ оказался совершенно неожиданным. Открыв дверь, он нос к носу столкнулся с персоной, которую меньше всего на свете хотел бы видеть. Перед ним стояла Оттилия Дартвелл.
 — Ах, Билл! Ты должен помочь мне! — закричала бывшая жена, так стремительно бросившись к нему на шею, что Билл едва устоял на ногах.
 Он с трудом оторвал ее от себя и, удерживая за плечи на расстоянии, яростно прорычал:
 — Какого черта, Оттилия?! Что ты здесь делаешь?
 Она вывернулась из его рук и снова бросилась на шею, тараторя:
 — Джил оказался последней сволочью. Он меня бросил. И забрал все деньги на ремонт своего паскудного лимузина. Отец отказался заплатить ренту за мой дом, и меня выставили на улицу. Это все твоя вина и Джеффа, — с удивительной, одной лишь ей доступной логикой заключила она и разразилась рыданиями.
 Стиснув зубы, Билл пинком захлопнул входную дверь и почти волоком оттащил Оттилию на диван, где не слишком любезно сбросил с себя ее руки.
 — Дьявол тебя подери, — злобно выругался Билл. — И что мне с тобой делать?
 Он был взбешен. Почему Оттилия всегда бежит к нему? Неужели она не может раз и навсегда освободить его и Джеффа от своего присутствия?
 — Ты обязан меня приютить, Билл. Ты в вечном долгу передо мной, так как сломал мне жизнь, когда я еще только ее начинала.
 Билл исподлобья смотрел на нее, с трудом сдерживая распиравшую его ярость.
 — И ты хочешь убедиться, что я по-прежнему расплачиваюсь за прошлое, как делал это все тринадцать лет? Не так ли, Оттилия? Что я по-прежнему несчастен? Разве не за этим ты на самом деле пришла?
 Оттилия вскочила и открыла рот, готовясь ответить ему соответствующим образом. Однако неожиданно лицо ее резко побледнело, глаза расширились и застыли, глядя куда-то поверх его головы.
 — Так, так, так!.. — Оттилия скрестила руки на груди и высоко подняла тонкую бровь. — Почему же ты мне не сказал, любимый, что ты не один. Я могла бы подождать, пока ты управишься со своими делами.
 Билл резко обернулся и увидел Стеф, только что вышедшую из его спальни. Лицо ее пылало, волосы рассыпались по плечам. С первого взгляда можно было понять, чем они только что занимались. Впрочем, Билла совершенно не заботило, что подумает о них Оттилия. Он беспокоился сейчас лишь о том, чтобы Стеф не была задета или смущена. Особенно на глазах и к радости его бывшей жены.
 Когда Билл повернулся к Оттилии, он был уже чернее тучи и в его глазах посверкивали молнии, предвещая близкую грозу.
 — Я думаю, тебе лучше уйти, — глухо сказал он бывшей супруге тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
 Но пронять Оттилию было не так-то легко. Она скривила губы в сардонической усмешке, глаза ее ехидно сощурились.
 — Я вижу, муженек, тебе удалось-таки надкусить ягодку, на которую ты облизывался все эти годы. Ну и как, она оказалась так же хороша, как ты себе ее представлял? Ведь ты же всякий раз думал о ней, когда занимался со мной любовью?
 Стеф почувствовала, что Билл потерял над собой контроль. Даже на расстоянии она ощутила жаркую волну ярости, охватившей его. Одним прыжком он подлетел к Оттилии и грубо схватил за плечи, собираясь силой вышвырнуть из дома, как ворох грязного тряпья. Та не ожидала такой бурной реакции и, похоже, испугалась.
 — Нет, Билл! — крикнула Стеф.
 Мигом забыв свое унижение, она думала теперь только о том, чтобы не допустить безобразной драки между бывшими супругами.
 В этот самый момент на пороге появился Джефф.
 Увидев, что отец, не помня себя от гнева, держит мать за плечи, тряся ее, как куклу, мальчик пронзительно взвизгнул.
 — Это ты! — проорал Джефф с перекошенным ртом.
 Каждый из них обернулся, думая, что подросток обращается именно к нему, но его горящие глаза были устремлены только на Стеф. Мальчишку колотило от злости, переполнявшей его тщедушное тело.
 — Ты все испортила! Я хотел, чтобы они были одни!
 Стеф беспомощно смотрела на него, испытывая смешанное чувство вины и стыда.
 — Что ты имеешь в виду, «чтобы были одни»? — строго спросил Билл, беря себя в руки и сурово глядя то на Джеффа, то на Оттилию.
 Будто не расслышав его, Джефф обратился к матери:
 — Ты приехала слишком рано. Я же тебе говорил подождать, пока она уйдет.
 Оттилия вспыхнула и, смущенно, как маленькая девочка, боящаяся наказания, принялась оправдываться:
 — Это была идея Джеффа, — пояснила она, виновато глядя на Билла. Мальчик побледнел как мел и не сводил с нее глаз. — Ему пришла в голову безумная идея, что мы можем вновь сойтись. Ну а поскольку я осталась без жилья и мне надо было где-то ненадолго остановиться, я и решила…
 Она замолчала и развела руками, как бы показывая, что пришедшая ей в голову мысль и так понятна без слов.
 Лицо Билла окаменело.
 — Ты хочешь сказать, что приехала сюда по приглашению Джеффа, думавшего, что мы сможем снова жить вместе, тогда как тебе требовалось всего лишь место, чтобы перекантоваться и сколько-нибудь денег?
 Это было просто уточнение, а не обвинение. Но из глаз Оттилии снова хлынули слезы.
 — Мальчик был так расстроен! — выкрикнула она. — Я действительно думала, ему станет лучше, если я приеду. Не ищи здесь какого-то коварного плана, Билл. Учти, это он пригласил меня!
 Джефф во все глаза смотрел на мать, надеясь, что она подтвердит, что ею двигало одно лишь желание утешить сына, а не какие-то корыстные соображения. Но она этого не сделала, и подросток почувствовал себя преданным. Переполнявшие его горечь, боль и злость он выплеснул на Стеф.
 — Это ты во всем виновата! — повернулся он к ней, а потом, рыдая от ярости, бросил: — Неужели ты не можешь убраться восвояси и оставить нашу семью в покое?!
 Джефф резко развернулся, а когда Стеф попыталась его задержать, чтобы все объяснить, грубо ее оттолкнул и бегом бросился в свою комнату.
 Стеф беспомощно взглянула на Билла, который стоял неподвижно, как гранитная скала, и Оттилию, не скрывавшую злорадной усмешки.
 — Я думаю, мне лучше уйти, — сказала Стеф упавшим голосом и направилась к выходу, но Билл остановил ее.
 — Нет, Стеф. Пожалуйста, не уходи. Мальчик сам не понимает, что говорит. Он просто…
 Стеф высвободилась из его рук и пошла к двери.
 — Я пойду, Билл. Ты сам должен разобраться в своих отношениях с… семьей.
 Собрав все свое достоинство, как единственную защиту от бушевавшей в доме бури и холодного дождя на улице, Стеф медленно дошла до машины, стараясь не расплакаться. И лишь отъехав милю, она остановила автомобиль у обочины и дала волю слезам.
 И все же, хотя Стеф была, конечно, огорчена, она не чувствовала себя несчастной. Если человек, за которого она только что согласилась выйти замуж, имеет сына, который ее ненавидит, и бывшую жену, мечтающую во второй раз их разлучить, это еще не конец света.
 Вспомнив о своем распавшемся браке, Стеф подумала, что, если бы они с Энди имели ребенка, теперь ее ситуация оказалась бы гораздо сложнее. Как, например, у Оттилии. Но Стеф вышла из брака свободной. А значит, все не так уж плохо, как может показаться.
 Она готова и будет бороться за свое счастье. Она завоюет доверие Джеффа, даже если для этого ей потребуется целая жизнь. Зато в награду получит его отца…




 Глава 14


 Утро следующего дня Билл встретил, угрюмо сидя на кухне перед чашкой кофе. Оттилия провела ночь в гостиной и пока еще не выходила. Может быть, она и спит как убитая, подумал Билл, но лично он даже глаз не сомкнул и готов голову заложить, что то же самое произошло и со Стеф.
 Билл бросил взгляд на телефон, раздумывая, позвонить ли Стеф сейчас или чуть позже. Вдруг она все-таки уснула. Да и пока он не может ей сообщить ничего утешительного. Билл понимал, каково ей вчера пришлось, оказавшись в центре безобразного скандала. Но особенно его расстроил Джефф. После ухода Стеф Билл пытался поговорить с сыном, но тот был слишком возбужден, чтобы воспринимать какие-либо слова. Не способствовало тому и присутствие в доме Оттилии. И все же Билл знал, что обязательно выберет подходящий момент и нужные слова, чтобы все мальчику объяснить.
 Как-нибудь уж он втолкует Джеффу, что любовь — это не какая-то исключительная привилегия и не вещь, которая становится меньше, когда ею делятся; что любовь Билла к Стеф ни в коей мере не уменьшает его любовь к сыну.
 Джефф застегнул рюкзак и приладил к нему свернутый рулоном спальный мешок. Поднявшись, он оглядел напоследок свою комнату: стопки пластинок, обклеенные постерами стены, стереоаппаратура, подаренная отцом на день рождения в прошлом году. Джефф почувствовал в горле ком.
 Печально вздохнув, он закинул рюкзак за спину и направился к двери. По пути его взгляд упал на плакат с изображением Тони Мэльюсибла.
 — Еще одно нарушенное обещание, — прошептал он себе под нос и вышел из комнаты.
 Билл встал из-за стола и хотел налить еще кофе, когда заметил, как через холл по направлению к входной двери быстро промелькнула тень сына.
 — Джефф! — окликнул он, но тот уже выскочил на улицу, хлопнув дверью.
 Оттилия выглянула из гостиной.
 — Это Джефф? — сонно поинтересовалась она.
 Билл бросил на нее недовольный взгляд и лишь затем перевел глаза на закрывшуюся за мальчиком дверь.
 — Да, — пробурчал он. — Наверное, пошел к Тому.
 И про себя добавил: просить убежища на время военных действий.
 — А-а… — протянула Оттилия и вышла в холл, скрестив руки на груди.
 На ней был длинный шелковый халат.
 — Ты думаешь, с ним все в порядке? — спросила она с искренней обеспокоенностью в голосе.
 Билл вылил остатки кофе в мойку и, глядя, как исчезает в темном отверстии коричневая жидкость, задумчиво произнес:
 — Не знаю, Оттилия. Ничего я теперь не знаю.
 — Ну и сколько у нас всего денег? Джефф смотрел, как Том пересчитывает их общие сбережения.
 — Восемнадцать баксов и шестнадцать центов.
 Джефф вздохнул и, нахмурившись, покачал головой.
 — Не густо, старик. Нам этого не хватит. Надо ведь будет что-то есть. Сколько времени потребуется, чтобы добраться до Эль Пансо?
 Том пожал плечами.
 — Может быть, пара-тройка дней. Не знаю точно. Это зависит от того, на какой поезд мы сядем на сортировочной станции Хэмпстеда. Я же тебе говорил, что для начала надо поехать на юг.
 Джефф кивнул, и мальчики принялись упаковывать в рюкзаки консервы, которые Том взял у матери в кухонном шкафу. Одновременно они обсуждали то, как вскочить на товарняк, когда тот, как обычно, замедлит ход на повороте у заброшенного завода. А потом уже ничего не надо будет делать, а только ждать.
 В два часа пополудни давно предсказывавшийся синоптиками мощный шторм, отголосок печально знаменитого урагана «Тамара», достиг Арканзаса. Стеф стояла на кухне, наблюдая из окна, как клубятся на небе черные тучи.
 Дома она была одна. Айрин повезла детей смотреть диснеевские мультфильмы в кинотеатр Хэмпстеда. Стеф собиралась составить им компанию, но потом решила, что при нынешнем настроении ей едва ли стоит смотреть, как охотники убивают мать олененка Бэмби.
 Уже несколько раз за утро она бросала нетерпеливый взгляд на телефон, ожидая звонка. Один или два раза Стеф даже собиралась сама набрать номер Билла, но после недолгих размышлений отказывалась от этой затеи. Он сам позвонит ей, когда уладит все дела и сумеет переговорить с Джеффом, твердила она себе. В то же время ей совсем не хотелось создавать дополнительных проблем в отношениях отца и сына, звоня в дом, где сейчас находится Оттилия.
 «Я хотел, чтобы они были одни!» Слова Джеффа до сих пор причиняли ей боль, как если бы он их произнес минуту назад. Но, к своему удивлению, она совсем не испытывала ревности к Оттилии. Стеф знала, что Билл любит именно ее и не желает мириться с бывшей женой.
 Но самой печальной во всей этой ситуации Стеф представлялась позиция Джеффа. Едва ли он после всего, что видел за прошедшие годы, мог всерьез надеяться на воссоединение родителей. А это значит, что, приглашая мать, он хотел дать понять отцу, что Стеф в их жизни лишняя. |
 Чем больше Стеф думала о своем предстоящем замужестве, тем сильнее ее терзали смутные сомнения. Как она сможет выйти за Билла, зная, что Джефф против?
 Ответа на этот вопрос Стеф не знала.
 Телефонный звонок отвлек ее от безрадостных мыслей. Стремительно повернувшись, она бросилась к аппарату. В трубке прозвучал голос, который ей хотелось услышать с самого утра.
 — Извини, — первое, что сказал Билл. — Мне очень жаль, что вчера тебе пришлось присутствовать при отвратительной сцене. Ты как, в порядке?
 Стеф улыбнулась, почувствовав, как сладко заныло ее сердце от любви.
 — Да, — прошептала она. — А что с Джеффом?
 В трубке раздался тяжелый вздох.
 — Джефф ушел рано утром, и я не успел с ним переговорить.
 — Ушел? — обеспокоенно переспросила Стеф, подумав было, что Джефф решил вернуться к матери.
 — К Тому, — пояснил Билл, и Стеф с облегчением вздохнула: — Он взял с собой спальный мешок и, думаю, решил там заночевать. Но я хочу после работы заехать и взять его домой. Нам с ним еще надо уладить массу вещей:
 — Будь терпелив с ним, — попросила Стеф. — Он и так расстроен. Вспомни себя в его возрасте.
 — Да, я постараюсь. Но и ему придется расстаться с фантазией, что мы с Оттилией вновь можем сойтись. Я хочу сказать ему, что люблю тебя и что мы поженимся. Чем раньше он узнает, тем легче ему будет привыкнуть к этой мысли.
 Стеф помолчала, задумчиво водя пальцем по узорам на поверхности старого телефонного столика.
 — Билл, я боюсь, это будет ошибкой.
 — Почему?!
 — Потому что он еще не готов к этому. Мне не хотелось бы стать причиной раздора между тобой и Джеффом.
 — Может быть, ты позволишь мне самому все уладить?
 — Нет, Билл, это касается всех нас. Большую часть своей жизни Джефф считал, что не нужен никому на целом свете. Думаю, в последнее время, когда начал жить с тобой, он только-только стал оттаивать. Я не могу прийти и одним махом все разрушить. Его неуверенность в себе только усилится, а самооценка у него и так слишком низкая.
 Она услышала, как на другом конце провода Билл простонал:
 — Стеф, милая? Скажи честно, ты не пытаешься этим сказать, что наша женитьба откладывается?
 — Я не знаю, Билл, — прошептала она. — Полагаю, сейчас нам нужно подумать прежде всего о Джеффе, о том, каково ему.
 Его голос так упал, что был едва-едва слышен:
 — А каково мне, Стеф? Я не могу без тебя.
 — Я тоже не могу без тебя, — прошептала Стеф. — Но Джеффу нужны мы оба. Давай сначала все уладим с ним, а уж потом поговорим о женитьбе.
 Билл надолго затих. Наконец он испустил глубокий вздох.
 — Слушай, мне надо ехать на работу. Я позвоню тебе вечером…
 — Хорошо, — согласилась она. В его голосе звучала настоящая боль, отчего сердце Стеф сжалось в комок. — Мы поговорим позже.
 Позже, повторил про себя Билл, вешая трубку. Проклятое слово, вставшее между ним и Стеф. Позже…
 Он встал и пошел к выходу, вынимая из кармана джинсов ключи от машины. Нет, он не позволит ей отступить от уже принятого решения о браке. Это слишком важно для него и для Джеффа. Если бы только мальчик мог понять, как хорошо им будет жить втроем под одной крышей, одной семьей. И объяснить ему это он должен сам.
 Возможно, они смогут поговорить по душам сегодня вечером, когда Джефф немного остынет. Билл после работы заедет к Маккиганам и заберет сына. А уж потом они со Стеф уточнят свои планы. И все будут счастливы, рассуждал про себя Билл, направляясь к пикапу.
 К половине пятого стемнело так, что работать стало невозможно. Небо над Гринуэй Кроссроудом затянуло низкими черными тучами, из которых то и дело вырывались белые молнии, сопровождаемые оглушительными раскатами грома. Резкие порывы ветра клонили к земле вершины деревьев, с треском ломая сухие сучья.
 Стоя на крыльце недостроенного дома, Билл с тревогой наблюдал, как погода портится прямо на глазах.
 — Что будем делать, босс? — спросил появившийся в дверях Брайен Маккиган.
 — Похоже, приближается торнадо, — угрюмо заметил Билл. — Скажи ребятам, чтобы закруглялись. На сегодня заканчиваем.
 Брайен понимающе кивнул, прекрасно зная, как опасно заниматься строительными работами во время дождя. Он нырнул в дом, и несколько минут спустя оттуда стали выходить члены их бригады — полдюжины парней с чемоданчиками для инструментов в руках. Попрощавшись с Биллом, они потянулись к автомобилям, припаркованным неподалеку. Вскоре на стоянке остался один его пикап.
 — А где же твоя тачка, старик? — спросил он Брайена. — Или ты сегодня на попутке добирался?
 Тот осклабился и, сняв бейсболку, почесал лысеющую голову.
 — Да нет. Меня сюда женушка подбросила, а потом поехала в гости к сестре. Кто ж знал, что мы раньше закончим.
 — Ладно, садись ко мне, я тебя подвезу, — сказал Билл, запирая на ключ двери дома. — Мне все равно надо заехать к тебе, чтобы взять Джеффа. Я хочу, чтобы сегодня он ночевал дома.
 — А я думал, Том пойдет сегодня спать к тебе, — вдруг удивленно проговорил Брайен, когда они уже подошли к пикапу. Нахмурившись, он внимательно посмотрел на друга. — По крайней мере, так он мне сообщил утром. Это Джефф сказал, что с тех пор их планы переменились?
 Билл замер на месте. Сердце его сжалось от тревожного предчувствия, а спина мгновенно покрылась холодным потом. Медленно он перевел взгляд на приятеля, который устраивался поудобнее в машине.
 — Брайен, а я ведь не говорил с Джеффом. Но сегодня он ушел с рюкзаком и спальным мешком. Я просто предположил… Поскольку прошлым вечером он ходил к тебе…
 Голос Билла осекся. Сильный порыв ветра поднял столб пыли, заставив его отвернуться. Когда он снова взглянул на Брайена, лицо у того было белее мела.
 — Может быть… — вымолвил Брайен, с трудом шевеля губами. — В любом случае надо побыстрее ехать, чтобы узнать, чего эти пацаны удумали.
 — Который час?
 Джефф взглянул на свои наручные часы.
 — Десять минут шестого. Ты же спрашивал меня всего пять минут назад.
 Вздохнув, Том беспокойно заерзал, пытаясь поудобнее пристроиться возле стального колеса старой железнодорожной цистерны.
 — Извини, старик, ничего не могу с собой поделать. Хоть бы поезд скорее показался. От одного вида этих туч у меня мурашки по коже. Видел, как молния звезданула?
 — Да уж, — пробормотал Джефф, вжимая голову в плечи.
 Оглушительно прогрохотал гром, перекрывая шум ветра, ревущего, как раненый зверь.
 Том вздрогнул.
 — Джефф? — повернувшись к другу, он смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Как ты думаешь, твои родители очень огорчатся из-за твоего побега? Они, наверное, будут скучать по тебе, а? Может быть, даже пожалеют, что мало уделяли тебе внимания?
 На какой-то миг вместо показной самоуверенности подростка в глазах Джеффа появилось по-детски беспомощное выражение.
 — Не знаю, — пробубнил он. — Хотелось бы, конечно.
 После очередного раската грома шторм налетел со скоростью экспресса, обрушившись на землю потоками тропического ливня. Где-то трещали многолетние деревья, словно спички, переломленные пополам чудовищной силой ветра.
 Стеф с ужасом смотрела в окно. Ее била дрожь. Подошла Айрин.
 — Если бы я задержалась минут на двадцать, то оказалась бы прямо в центре этого кошмара, — сказала она. — Пришлось бы глушить мотор и пережидать, пока будет хоть что-нибудь видно.
 На лице Стеф появилась жалкая улыбка.
 — Ты просто умница. А как дети, они в порядке?
 Айрин засмеялась.
 — Все нормально. Правда, когда я деток развозила по домам, уже начинало капать, но на их настроении погода не сказалась. Чего, как я вижу, нельзя сказать о тебе?
 Стеф потупилась, избегая смотреть сестре в глаза.
 — В штормовую погоду всегда происходят ужасные вещи, — нервно произнесла она. Тут же подумав, что изрекла, видно, что-то невпопад, Стеф попыталась рассмеяться, но это получилось у нее не вполне естественно. — С детства почему-то ненавижу дождь. Ладно, еще когда он идет ночью, но черные тучи и эта гнетущая тьма среди бела дня, брр!.. Даже не понимаю, почему я так реагирую.
 — Когда умерла мама, шел дождь, — тихо сказала Айрин.
 Стеф услышала об этом впервые. Айрин никогда прежде не говорила с ней на эту тему, а сама она была тогда слишком мала: ей едва исполнилось три года.
 Помолчав, Айрин продолжила:
 — Был жуткий ливень, когда папа вернулся из больницы. Ты выбежала ему навстречу и, упав, вся перемазалась в грязи. Отец так рассердился, что даже отшлепал тебя.
 Стеф широко раскрыла глаза от изумления. Она не помнила, чтобы отец когда-либо поднимал на нее руку. Строгого слова или даже одного лишь неодобрительного взгляда всегда было более чем достаточно, чтобы направить ее на путь истинный. Вот почему она недоверчиво посмотрела на Айрин.
 — Я не помню этого, — удивилась Стеф. — Неужели он действительно отшлепал меня? Всего через несколько часов после смерти мамы?
 Айрин грустно улыбнулась, ее глаза подернулись дымкой воспоминаний.
 — Да, — прошептала она. — А потом взял тебя на руки и, прижимая к себе, долго стоял под дождем и плакал.
 У Стеф защипало глаза. Ей показалось, что она почти вспомнила тот темный день, мокрое от слез и дождя лицо отца и свой тоненький детский голос, умоляющий папу не плакать и обещающий никогда больше не огорчать его.
 Оглушительный раскат грома потряс дом, заставив обеих женщин вздрогнуть от неожиданности. Однако, тут же поняв, что им ничего не грозит, они переглянулись и с облегчением рассмеялись. Печальные воспоминания были снова забыты.
 — По чашечке кофе? — предложила Айрин.
 — Звучит соблазнительно, — улыбнулась Стеф и вслед за сестрой направилась на кухню.
 Но тут раздался стук в наружную дверь. Стеф вопросительно взглянула на Айрин:
 — Ты кого-нибудь ждешь?
 — В такую-то погоду? Охваченная дурными предчувствиями, Стеф бросилась к двери и отперла ее. На крыльце стоял Билл. Вода лила с него ручьями. Позади виднелся пикап.
 — Билл, — дрогнувшим голосом воскликнула Стеф, поняв, что случилось нечто серьезное. — Что произошло?
 — Джефф, — сказал Билл задыхаясь. — Похоже, он убежал из дома.
 Свисток поезда был едва различим за ревом ветра и шумом ливня. Дождь стоял сплошной стеной, и, чтобы не захлебнуться, Тому и Джеффу приходилось дышать, прикрывая рот ладонями. Одежда ребят в одно мгновение промокла до нитки.
 — Боюсь, я не смогу сделать это! — истошно заорал Том. — Не смогу!
 Но когда во мгле показались огни подходящего поезда, оба бросились к железнодорожной колее, с трудом вытягивая ноги из грязи.
 — Ты все сможешь, не бойся! — попытался на ходу приободрить приятеля Джефф, но ветер и дождь заглушили его слова.
 В десятке ярдов от полотна Джефф остановился и, закрываясь от безжалостно хлещущих по лицу водяных струй, попытался на глазок определить длину и скорость идущего поезда. Сзади подоспел Том.
 — Джефф, послушай, не надо этого делать! — прокричал он. — Нас затянет под поезд! Я не смогу подтянуться из-за проклятого дождя. Очень скользко!
 Однако Джефф уже ничего не слышал. Все его внимание было сосредоточено на приближающемся составе.
 — Приготовься! — предупредил он, а когда мимо них промелькнул локомотив, скомандовал: — Давай!
 Джефф наметил себе вагон и, собрав последние силы, бросился ему наперерез. Под ногами хлюпала грязь. Косые струи дождя, как иглы, вонзались в спину. Но он видел перед собой только блестящий поручень товарного вагона, который ему надо было схватить во что бы то ни стало. Задыхаясь в отчаянном беге, Джефф уже протянул руку к заветному поручню и даже ощутил холод мокрого металла, когда сквозь пелену ливня до него донесся отчаянный вопль Тома:
 — Дже-е-ефф!
 Повернув голову, он краем глаза увидел, что Том, как подкошенный, падает вперед, широко раскинув руки. На какую-то долю секунды Джеффу показалось, что Том упал прямо под колеса. От предчувствия неминуемой беды сердце его похолодело. Остановившись, он зажмурился и пронзительно закричал:
 — Не-е-ет!
 Когда через мгновение-другое Джефф решился открыть глаза, мимо него промелькнули, растаяв во тьме, огни последнего вагона, а на земле, в нескольких дюймах от рельса, неподвижно лежал Том.
 «Это ты во всем виновата!» На протяжении всего этого безумного вечера Стеф мысленно снова и снова повторяла слова Джеффа, разрывавшие ей сердце на части. «Неужели ты не можешь оставить нашу семью в покое?!»
 Раз за разом Стеф задавала себе этот вопрос, недоумевая, как она могла допустить то, что случилось? Как она посмела настолько потерять голову от любви к Биллу, чтобы забыть, каким одиноким и несчастным должен ощущать себя в этой ситуации его сын? Мать мальчика уже давно поглощена своей жизнью, не уделяет ему достаточно внимания. И вот теперь он, конечно, решил, что то же самое происходит с отцом.
 И все из-за нее, из-за Стеф, из-за того, что она вмешалась в их семейную жизнь. Мальчик почувствовал себя преданным и отвергнутым, а теперь вот ушел из дома. А что, если с ним что-нибудь случится? Упаси Господь! Она не сможет перенести этого. Как ей жить с такой мыслью? Разве Билл когда-нибудь простит ее, если с его сыном случится беда?
 Они искали мальчишек несколько часов — Стеф, Билл, Айрин, родители Тома — искали в темноте, под непрекращающимся ливнем, но, так и не найдя, вынуждены были разъехаться по домам. Билл проклинал себя, Оттилия проклинала его. Стеф пришлось вмешаться и напомнить им, что никакие проклятия не ускорят возвращение Джеффа.
 Билл подошел к телефону и стал звонить в полицию.
 К десяти часам вечера буря ушла на север. Ветер стих, а ливень сменился мелким и нудным дождем.
 Джефф Уиндхем сидел на земле, прислонившись к металлической стенке навеса над остановкой школьного автобуса. В дни летних каникул остановкой никто не пользовался, и в ее углах скопилась густая, пыльная паутина. Но здесь, по крайней мере, было сухо.
 — Джефф, что ты теперь собираешься делать? — раздался слабый голос Тома.
 Он полулежал у противоположной стены и, засучив штанину, с ужасом рассматривал распухшую и посиневшую лодыжку. Когда подростки в темноте бежали наперерез поезду, Том уже на насыпи попал ногой в колдобину и упал, с налета ударившись лодыжкой о большой камень. У него до сих пор холодела спина при воспоминании об огромных колесах, прогрохотавших по рельсам в нескольких дюймах от его головы.
 — Надо что-то решать, — жалобно продолжал он. — Боюсь, я сломал эту чертову ногу. Куда мы теперь, старик, домой или?..
 Том не договорил и вопросительно посмотрел на Джеффа. Но тот не отвечал, тупо уставившись в землю. Он так устал, что готов был уснуть прямо здесь, на земле, несмотря на то, что его одежда промокла до нитки.
 — Ты меня слышишь? — снова окликнул его Том.
 Джефф нехотя поднял голову, с трудом выходя из охватившего его оцепенения.
 — Ну что ты кричишь? Домой нам идти нельзя. Знаешь, что ждет тех, кто убегает из дома? Исправительный центр для несовершеннолетних. Что-то вроде тюрьмы. Так что крепись, старина. Надо дождаться утра, а там что-нибудь придумаем.
 Том облизал пересохшие губы. У него начинался жар. Нога распухла и болела все сильнее.
 — Джефф, — еле ворочая языком, вновь обратился он к приятелю. — Я хочу пить. Ты не дойдешь до супермаркета и не купишь содовой и аспирина? Пожалуйста. Деньги же у тебя.
 Глядя на белое как полотно лицо друга, Джефф почувствовал острую жалость. Усилием воли он заставил себя подняться и, едва передвигая задеревеневшие от усталости ноги, поплелся к городу.
 Почему-то ему вспомнился поезд, на который они так безуспешно пытались вскочить. Куда бы он их унес, если бы план удался? Где бы они сейчас были?
 — А ну-ка, паренек, постой, — раздалось над ухом.
 Джефф поднял голову и увидел рядом с собой патрульную машину. Офицер полиции, приоткрыв дверь, с улыбкой смотрел на мальчика…
 В течение получаса Том и Джефф были развезены по домам и переданы родителям.
 Пока Билл беседовал с помощником шерифа обо всех подробностях ночного приключения, Стеф стоя ждала его в большой комнате, обеими руками держась за спинку стула. Напротив нее в кресле неподвижно застыла Оттилия, плотно сцепив побелевшие от напряжения руки. Казалось, она из последних сил сдерживается, чтобы не разразиться истерикой до того, как офицер полиции покинет дом.
 Джефф, не поднимая головы, молча стоял рядом с Биллом, глубоко засунув руки в карманы. С той минуты, как мальчик переступил порог, он не проронил ни звука, словно находясь в странном оцепенении. Его мокрая одежда была перепачкана грязью. Каким одиноким и несчастным выглядит он, подумала Стеф.
 Вдруг в памяти снова всплыли брошенные им однажды беспощадные слова: «Это все ты виновата!» И снова уже в который раз болью отдались в сердце. Джефф как будто догадался, что Стеф думает о нем, поднял голову и бросил в ее сторону взгляд, полный ненависти и презрения. Она отвернулась, чувствуя, как кровь прилила к лицу. Господи, за что же он так?
 Казалось, прошла целая вечность, пока ушел полицейский. И едва за ним закрылась дверь, Оттилия дала волю эмоциям. Никогда еще Стеф не видела такого взрыва ярости. \
 — Как ты мог так поступить! — завизжала Оттилия, подлетев к Джеффу и схватив его за плечи. — Ты специально хотел причинить мне боль, и это за все то доброе, что я для тебя делала целых тринадцать лет! Ты вспомни, что я для тебя всем пожертвовала! Ты — неблагодарная свинья!
 — Отпусти мальчика, — голос Билла вибрировал от едва сдерживаемого гнева.
 Стеф заглянула ему в лицо и содрогнулась, увидев, какая ненависть горит в его глазах, устремленных на бывшую жену. Он крепко сжал кулаки, побледнев как смерть.
 Оттилия, однако, не удостоила бывшего мужа даже взглядом. Она трясла Джеффа, как куклу, будто это должно было сделать ее слова более понятными для него.
 — Ты что, дрянь, не знаешь, что у моих родителей полно знакомых в этом городе? — кричала она с дико перекошенным лицом. — Ты хочешь, чтобы все знали, что ты совсем отбился от рук?
 Нужно быть полным идиотом, чтобы надеяться вскочить в идущий поезд!
 Губы Джеффа задрожали. Ему, наверное, не раз в своей жизни приходилось слышать эпитет «идиот», подумала Стеф. Неудивительно, что у него такой низкий уровень самооценки. Она боялась, что мальчик не выдержит и расплачется перед ними, а ведь это для тринадцатилетнего подростка унижение, смерти подобное. Но больше всего беспокоила реакция Билла.
 — Отпусти его, я сказал! — Он сделал шаг к Оттилии, и сердце Стеф наполнилось ужасом.
 Никогда она не видела Билла в таком гневе и понимала, как легко в подобном состоянии совершить нечто непоправимое.
 — Оттилия, отпусти его! — крик Стеф был столь пронзительным, что все в комнате на мгновение замерли.
 Оттилия медленно повернулась, презрительно посмотрев в ее сторону.
 — А кто ты такая, чтобы мне указывать, что я должна делать со своим собственным сыном? — Она теперь не видела перед собой никого, кроме Стеф. — Это наше личное дело, а тебе лучше не совать сюда свой нос! Или ты думаешь, что тебе все можно, если ты побывала в няньках у мальчика и в подстилках у его папаши?
 Остальное произошло так быстро, что Стеф даже не поняла, как Билл в одно мгновение оказался между нею и Оттилией. Стеф теперь видела только его широкую спину.
 — Если бы ты была мужчиной, я бы выбил мозги из твоей башки, — звенящим от напряжений голосом произнес он, угрожающе надвигаясь на свою бывшую жену. — Но ты — женщина, а потому убирайся отсюда подобру-поздорову, пока я сам не вышвырнул тебя.
 — Ты не сможешь вот так запросто от меня отделаться, — огрызнулась Оттилия. — Я — мать Джеффа и собираюсь забрать его с собой.
 — Черта с два! — взревел Билл, хватая ее, но Оттилия резко дернула плечом, высвободившись.
 — Предупреждаю тебя, Билл! — заорала она. — Держи свои руки подальше от меня, а не то увезу Джеффа так далеко, что ты его больше не увидишь! Я тебе…
 — Хва-атит! — завизжал Джефф, и в комнате вдруг наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь его всхлипываниями. — Зачем вы все это делаете? Зачем? Лучше бы я погиб под поездом, чтобы всего этого не видеть!
 — Джефф, нет!..
 Лицо Билла стало серым от боли и потрясения. Оттилия широко раскрыла глаза, схватившись рукой за шею. Они сразу утратили боевой настрой и разошлись с виноватым выражением на лицах.
 Стеф почувствовала, как слезы текут по ее щекам, а сердце разрывается от жалости к мальчику. Она повернулась к нему, чтобы утешить.
 — Джефф, деточка. Твои родители любят тебя. Они просто очень расстроены и переволновались. Разве ты не видишь…
 Она подошла к нему, попытавшись обнять, но Джефф отшатнулся от нее.
 — Не трогай меня! — дико закричал он. — Видишь, что ты наделала? Я же говорил, чтобы ты оставила нас в покое! Мою семью! Ты во всем виновата! Я убежал из-за тебя, а не из-за них! Потому что я не хочу, чтобы ты здесь находилась!
 С этими словами Джефф, рыдая, бросился в свою комнату и скрылся за дверью. Билл замер с выражением нестерпимой боли на лице. Потом, ни на кого не глядя, он последовал за сыном.
 Стеф, словно окаменев, стояла несколько мгновений неподвижно, глядя на закрывшуюся за ними дверь. Пора уходить, подумала она. Пусть Билл останется с ребенком наедине, чтобы утешить и объяснить, как много тот для него значит. Соберись с силами, мысленно приказала она себе. Теперь повернись и уходи. Если ты любишь Билла… Если любишь Джеффа… Ты должна это сделать!
 У себя за спиной Стеф услышала сдавленное рыдание. Обернувшись, она увидела Оттилию, которая, сидя на диване, горько плакала, закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом.
 В душе Стеф шевельнулось что-то похожее на сострадание. Медленно она подошла к женщине, которую ненавидела со школьных лет и у которой было все… Даже Билл. А теперь, печально подумала Стеф, Оттилия имеет даже меньше, чем она, потому что утратила чувство достоинства.
 Стеф прикоснулась к ее волосам, а затем мягко взяла за руку и держала, пока та не выплакала свое горе. Наконец Оттилия подняла голову и вытерла ладонью покрасневшие от слез глаза.
 — Он… он же мог погибнуть, — всхлипывая, произнесла она. — Или все-таки вскочить на этот поезд, и… я бы никогда больше его не увидела.
 Ее голос сорвался, и тело вновь сотрясли рыдания. Стеф закрыла глаза. Она подумала, что Оттилия все-таки любит Джеффа, хотя и не знает, как это выразить. Там, где выросла Оттилия, любовь выражалась деньгами, дорогими подарками. И вот теперь она несчастна, поняв, что любовь так всегда и оставалась для нее недостижимой мечтой.
 — Все будет хорошо, — прошептала Стеф, гладя Оттилию по руке. — Билл поговорит с мальчиком. Я знаю, ты злишься на Билла, но он прекрасный отец. Джефф его очень любит.
 Оттилия подняла на Стеф заплаканные глаза.
 — Думаешь, я не знаю? Билл всегда с ним лучше управлялся… Он мог уладить такие вещи, которые меня просто выводили из себя. Но что же мне теперь делать? Взять и отказаться от Джеффа только потому, что Билл для него оказался лучшим родителем, чем я? Просто сказать сыну «прощай», будто его у меня никогда и не было?
 Слезы подступили к глазам Стеф от острого приступа жалости.
 — Ты знаешь, Оттилия, вопрос ведь не стоит так: ты или Билл. Джеффу нужны вы оба. Чтобы вы не принижали и не терзали друг друга, а согласованно воспитывали его. Единственное, чего ему не хватает, так это любви. А ему надо ее так много!..
 Оттилия, ничего не ответив, закрыла глаза, стараясь сдержаться, чтобы снова не расплакаться. Стеф еще немного посидела рядом с ней и, бросив последний взгляд на закрытую дверь в комнату Джеффа, мысленно сказала себе, что пора идти. Она уже сделала все, что могла.
 Медленно она поднялась и направилась к выходу.
 — Т-ты что, уходишь? — спросила Оттилия.
 — Я поехала домой, — спокойно сказала Стеф, не позволяя голосу задрожать. — Вам троим дел еще хватит надолго.
 — А как же… Билл?
 Глаза Стеф все-таки наполнились слезами.
 — Передай ему «всего доброго».
 И, стараясь не думать о том, какой смысл она вложила в свои последние слова, Стеф повернулась и вышла.




 Глава 15


 Раскрытый чемодан занимал кровать Стеф почти целиком. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Айрин, она вынимала свои вещи из шкафа и складывала в чемодан. Стеф делала это очень аккуратно, тщательно разглаживая каждую складочку, будто готовилась к большому путешествию, которому не будет конца.
 В холле зажегся свет: Айрин все-таки проснулась. Стеф с досадой закусила губу. Разговора избежать не удастся. Только бы Айрин не стала ее уговаривать не уезжать. Это решение и так оказалось для нее самым трудным в жизни. Она обернулась и увидела в освещенном проеме двери хрупкий силуэт Айрин. Старшая сестра, явно не понимая, что происходит, с тревогой и растерянностью смотрела на сборы, которыми была занята Стеф.
 — Что ты делаешь, дорогая? — дрожащий голос Айрин выдал ее волнение.
 — Уезжаю домой.
 Айрин вошла в комнату и, приблизившись к сестре, мягко коснулась ее руки.
 — Твой дом здесь.
 Стеф покачала головой.
 — Нет, это не так. Здесь твой дом. Я возвращаюсь в Оклахому.
 В глазах Айрин промелькнуло неподдельное отчаяние, но она тут же взяла себя в руки.
 — Объясни, пожалуйста, что случилось? Ты уезжаешь из-за Джеффа?
 — Да, — подтвердила Стеф. — Мы нашли его. Он расстроен, испуган и… В общем, очень страдает, думая, что его не любят… И хочет, чтобы никто из посторонних не вставал между ним и отцом.
 Айрин обняла сестру за плечи и повернула к себе лицом. Стеф попыталась улыбнуться, но на глазах у нее вновь выступили слезы. Айрин крепко прижала ее к своей груди.
 — Послушай, милая, — шептала она. — Я представляю, в каком свете тебе сейчас все видится. Но не надо принимать поспешных решений только из-за того, что Джефф мог что-то сказать или сделать, будучи в таком расстроенном состоянии.
 Стеф отстранилась и вытерла глаза.
 — Нет, это не сиюминутное решение, — возразила она. — Я думала об этом с тех самых пор, когда Джефф сказал мне, чтобы я оставила их семью в покое. Думаешь, легко было решиться уйти? Но дело все в том, что ребенок больше нуждается в отце, чем я в муже.
 Стеф взяла очередную блузку, уложила ее в чемодан и снова направилась к шкафу. Айрин молча смотрела, как она подолгу перетряхивает каждую вещь и тщательно сворачивает дрожащими руками. Стеф вдруг почувствовала, что старшая сестра тоже плачет. Она оглянулась. Айрин стояла у кровати, держась за спинку побелевшими от напряжения пальцами.
 — Ну ты же не можешь так просто сбежать, — сказала она. — Ты должна остаться и бороться.
 Стеф улыбнулась. На сей раз ее улыбка была искренней, хотя и очень грустной.
 — Ах, Айрин. С кем бороться? С тринадцатилетним мальчиком? — Она вздохнула, помолчала и лишь затем продолжила: — К тому же теперь я совсем не бегу. Я как никогда далека от этого.
 — А что же ты делаешь? — упавшим голосом спросила Айрин, слабым движением указывая на раскрытый чемодан.
 — Это — начало новой жизни. Я уезжаю, чтобы жить. — Стеф уложила вещи, которые держала в руках, и честно посмотрела в глаза сестре. — Понимаешь, по большому счету, я приобрела больше, чем теряю. Билл доказал мне, что я достойна быть любимой, а это именно то, во что я никак не могла поверить после смерти мамы.
 У Айрин перехватило дыхание. Прижав руки к груди, она шагнула навстречу Стеф.
 — Как ты можешь так говорить? — сдавленным шепотом произнесла она. — Я всегда любила тебя. Мы все тебя любим.
 — Да, я знаю, — задумчиво сказала Стеф. — Но вы — мои сестры. А любовь сестер, я знаю это, иногда становится скорее привычкой, чем чувством. Отец никогда не был откровенен со мной, да и ни с кем из нас после того, как умерла мама. И все это как-то странно перемешалось в моем сердце. Мне казалось, что так уж предопределено, чтобы я всегда жила в одиночестве, в плотно закрытой раковине, куда никому нет входа. Ведь если бы кто-либо туда проник, он обнаружил бы, что там не так уж много чего и есть.
 — Как же так? — мягко спросила Айрин с глазами, полными слез. — Милая, да ты же, значит, просто никогда не понимала себя. Вики, Кэт и я всегда чувствовали, какая ты на самом деле, но не знали, как тебе дать это понять.
 Стеф вытерла остатки слез и притянула Айрин к себе, усадив рядом на кровать.
 — Ничего, ничего. Все будет нормально, — решительно заявила она. — Потому, что теперь я все поняла. Билл показал мне, что я могу быть любима, и в чем-то он даже научил меня, как я должна к себе относиться.
 Айрин обняла Стеф за плечи и так крепко прижала к себе, что той на какое-то мгновение даже захотелось остаться здесь, в теплом и уютном родовом гнезде, согретом любовью старшей сестры.
 — Мне будет так одиноко без тебя, — с нескрываемой грустью в голосе призналась Айрин.
 Они долго сидели так, обнявшись, и впервые в жизни почти всю ночь вместе проплакали. И все же Стеф не изменила своего решения.
 — Пора ехать, — твердо сказала она. — Пока Билл не начал меня разыскивать. Если я встречусь с ним, мне будет слишком трудно настоять на своем.
 Айрин положила ей руку на плечо.
 — Подожди до утра, — попросила она. — Я испеку тебе в дорогу свежие булочки с корицей и приготовлю еще всякие вкусные вещи…
 — Не могу, — решительно отрезала Стеф, вставая. — Лучше уехать сейчас.
 Айрин сидела на кровати, обреченно уронив руки на колени, и с отчаянием в глазах смотрела в окно, за которым ночь уже понемногу начала сереть, уступая место предрассветным сумеркам. Наконец, стряхнув оцепенение, старшая сестра поднялась и пошла к шкафу.
 — Я помогу тебе, — тихо сказала она.
 Уже наступило утро, когда Билл, проснувшись, обнаружил, что спал на кровати Джеффа. Он протер сонные глаза и взглянул на сына, свернувшегося калачиком у него под боком. Тихонько посапывая, мальчик сладко спал, будто и не было позади этой безумной ночи.
 Билл осторожно сел, спустил ноги на пол и задумался, подперев голову руками. Он пытался говорить с Джеффом, когда они вчера ночью добрались до дома, но тот был слишком расстроен, чтобы воспринимать какие бы то ни было слова. Лежа на кровати уткнувшись в подушку, мальчик горько плакал навзрыд, словно хотел выплакать все те огорчения и обиды, что скопились у него за месяцы и даже годы. Сердце Билла дрогнуло. Он молча сидел возле сына и только гладил его по голове, пока рыдания не стихли. Джефф еще долго лежал с открытыми глазами, неподвижно глядя в стену перед собой. Билл не отходил от него ни на шаг, и только под утро, когда мальчик уснул, Билл позволил сну взять над собой верх.
 Теперь его мысли обратились к двум женщинам, которые вчера оставались в гостиной. Что должна была подумать Стеф обо всем происшедшем? — спросил себя Билл. Расстроена ли она так же, как Джефф, переживая из-за сказанного мальчишкой?
 Билл медленно поднялся и, не разбудив Джеффа, тихонько вышел из комнаты. Прямо за дверью на кушетке он увидел Оттилию, Она спала, не раздеваясь, в той же самой одежде, какая была на ней ночью.
 Билл осмотрел дом и понял, что Стеф ушла. Проклятье, подумал он. Мне надо было хотя бы пожелать ей доброй ночи. Я должен был убедить ее, что Джефф сам не отдавал себе отчета в том, что говорит. Однако, как ни странно, Билл не испытывал ни малейшего сожаления, что провел ночь рядом с сыном. Стеф поймет, утешил он себя. Она всегда и все понимает, и в этом одно из ее главных достоинств.
 Оттилия проснулась от звука его шагов и уселась на кушетке. Она протерла глаза и озабоченно взглянула на бывшего мужа.
 — Ну, как он?
 — Спит, — ответил Билл. — Я уснул вместе с ним, а то бы вышел раньше.
 Он стоял напротив нее, опустив руки, и недобрым взглядом смотрел на женщину, которая много лет назад соблазнила и использовала его. Но теперь, надо было признать, он с ней тоже в расчете.
 — Мы расстаемся, надеюсь? — жестко спросил он.
 Оттилия лишь кивнула, пожалуй, впервые за тринадцать лет не обрушившись на него с обвинениями.
 — Скажи, Билл, что мне делать? — прошептала она. — Я на все готова, лишь бы у него жизнь шла нормально.
 — Пусть остается со мной, — не колеблясь, отрезал Билл. — Здесь у него будет настоящий дом.
 Глаза Оттилии наполнились слезами отчаяния, но она не отвела взгляда. Холеной рукой, украшенной причудливыми кольцами — подарками отца, которыми тот, однако, не смог заменить ей родительской любви, она прикрыла дрожащие губы, с трудом сдерживая рыдания. Последовала долгая пауза. Пока длилось молчание, Биллу все время казалось, что Оттилия сейчас вновь начнет кричать, что нельзя мальчику жить без матери, что Джефф — ее сын, что он любит только ее, и прочая, и прочая. Но она лишь глубоко вздохнула.
 — Сделай милость, — попросила Оттилия, — говори ему обо мне что-нибудь хорошее, хотя бы иногда.
 Билл отвернулся, мысленно моля Бога дать ему сил забыть прошедшие тринадцать лет, смягчить ненависть, притупить остроту не раз произносившихся обидных слов, избавиться от накопившейся в их с Оттилией отношениях горечи. И лишь собравшись с силами, он снова взглянул в глаза и даже смог улыбнуться женщине, давшей жизнь его сыну.
 — Думаю, я могу тебе это обещать, — сказал он.
 Джефф проснулся через несколько часов, и Оттилия простилась с ним перед отъездом. Когда она уехала, мальчик вернулся в свою комнату и, надев наушники, спрятался от всего мира.
 Теперь Билл наконец получил возможность уединиться на кухне и набрать номер Стеф.
 — Алло? — голос Айрин звучал спокойно и устало.
 — Айрин, это Билл. Позови, пожалуйста, Стеф.
 После неловкой паузы Айрин сообщила:
 — Ее здесь нет, Билл. Ночью она уехала в Оклахому.
 Биллу показалось, что ему прострелили сердце.
 — Что?! Как она могла уехать ночью? Она же до полуночи была у меня!
 Айрин прокашлялась и лишь затем ответила:
 — Мне очень жаль, Билл. Стеф уехала около четырех часов утра. Я пыталась ее отговорить, но она была непреклонна.
 — Ладно, — проговорил он, волнуясь. — Пусть будет так. Дай мне, пожалуйста, ее адрес. Я отправлюсь за ней.
 Билл потер лоб ладонью, ища глазами, на чем бы можно было записать адрес Стеф.
 — Нет, — отрезала Айрин. — Не могу. Она просила меня этого не делать.
 Билл стиснул трубку так, что, казалось, вот-вот переломит ее пополам.
 — Айрин! — закричал он. — Я люблю Стеф! Сделай это ради меня!
 Сердце Айрин дрогнуло. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы совладать с эмоциями.
 — Стеф любит тебя, — наконец произнесла она. — И Джеффа тоже. Но она решила, что вы с сыном сейчас нужнее друг другу, и не хочет мешать.
 Билл беспомощно озирался по сторонам. На лице его было выражение нестерпимой боли. В дверях он заметил Джеффа и нечеловеческим усилием воли заставил себя сдержаться.
 — Айрин, ты же знаешь, что она не права. Пожалуйста, скажи мне хотя бы номер ее телефона.
 — Не могу, Билл, — сквозь слезы прошептала она. — Я дала слово.
 Он повесил трубку и в отчаянии закрыл лицо руками, почувствовав, как они у него дрожат.
 — Что случилось? — поинтересовался Джефф, приблизившись к отцу.
 — Стеф уехала, — глухо проронил Билл.
 Джефф несколько минут молча смотрел на него, видя, как у отца безнадежно опали плечи, дрожат руки, а глаза подернула безысходная тоска.
 — Ты поедешь за ней? — спросил мальчик.
 Билл закрыл глаза и глубоко вздохнул.
 — Нет, сынок. Оклахома-Сити — большой город. А у меня нет ее адреса.
 Джефф потупился, затем взглянул на отца, который, задыхаясь, изо всех сил старался удержаться от слез, и, собравшись с духом, спросил:
 — Она уехала из-за меня, не так ли? Билл подался вперед и подпер голову руками.
 — Да, — просто вымолвил он. — Потому что она любит тебя. И любит меня.
 В глазах Джеффа промелькнуло недоверие.
 — Она не может любить меня, — возразил мальчик. — Она же почти меня не знает.
 — Ты не прав, — покачал головой Билл. — Она знает тебя так хорошо, как ты сам знаешь себя.
 Джефф сел напротив отца. Его лицо побледнело и осунулось после тяжелой ночи.
 — Ты сердишься на меня, папа? За то, что я ее выгнал? — с трудом проговорил он.
 Взгляд Билла снова затуманился. Он встал, подошел к сыну и прижал к себе его голову.
 — Понимаешь, Джефф… Как бы тебе это объяснить… Я не сержусь на тебя, потому что ночью ты сказал то, что думал. Ты был обижен и боялся потерять из-за нее меня.
 Билл взъерошил ему волосы, потом с нежностью пригладил их. Джефф не отрывал глаз от пола.
 — Но, Джефф, я хочу, чтобы ты знал: я люблю ее больше всего на свете. Что бы ты ни говорил, что бы ты ни делал, ничего не изменится. И я хочу, чтобы ты это понял, пусть даже мне придется объяснять это тебе всю мою оставшуюся жизнь.
 Билл обнял Джеффа и прижал к себе. Как ему раньше хотелось сделать это, но он боялся, что сын вырвется и убежит. А теперь Джефф и сам крепко прижался к нему, будто всю жизнь ждал, когда услышит от своего отца эти простые слова, заставившие на все взглянуть по-новому.
 Прошло несколько недель. Деревья начали желтеть. Занятия в школе постепенно набирали обороты.
 Уроки в тот день уже закончились, и Джефф, вернувшись домой, выехал из отцовской мастерской на карте, который они недавно все-таки довели до ума. Разъезжая по лужайке за домом, он думал о том, как медленно тянется время до вечера. Джефф ненавидел промежуток между своим возвращением из школы и приходом отца с работы, особенно когда возникали трудности с домашним заданием. Билл всегда помогал сыну после ужина делать уроки, как школьные, так и те, что задавал ему его новый репетитор.
 Моторчик карта мерно тарахтел, как газонокосилка. Джеффу вспомнился тот день, когда они с Биллом впервые завели движок. Тогда, как раз в минуту их ликования, в дверях мастерской появилась улыбающаяся Стеф. В тот раз, как, впрочем, неоднократно до и после, Джефф был груб с ней, но она никогда не меняла своего доброго отношения к нему.
 Нет, она не пыталась через него подобраться к отцу. Теория Тома не подтвердилась. Если бы все было так, как полагал Том, Стеф никогда бы не уехала. Она осталась бы с отцом, несмотря на мнение Джеффа, ведь Билл уже полюбил ее.
 Джефф подумал также о том, как отец все время пытается скрыть свои переживания. Билл никогда больше не заговаривал с сыном о Стеф и ни словом не напоминал о происшедшем. Но иногда его глаза туманила печаль, и он подолгу сидел, недвижно уставившись куда-то в пространство. Джефф знал, что в такие минуты отец думает о ней, и ничто не могло заставить его забыть об утрате.
 Мальчик испытывал, конечно, чувство вины, но при этом где-то в глубине души чувствовал себя победителем. Отец теперь полностью и безраздельно принадлежал ему, о чем он ранее даже не мог мечтать.
 Карт Джеффа уже обогнул угол дома и покатил прямо к переднему крыльцу, когда мальчик с удивлением заметил, что перед домом останавливается голубой микроавтобус «астро». Джефф выключил мотор и пешком пошел посмотреть, кто приехал. Водитель «астро» выпрыгнул из кабины и, разминая затекшие, очевидно, после долгой езды ноги не спеша направился ему навстречу. На незнакомце — а Джефф мог поклясться, что видит его впервые, — были узкие синие джинсы и красная фланелевая рубашка с рукавами, закатанными до локтей, на глазах — темные очки. И все же Джефф не мог отделаться от впечатления, что эта высокая фигура кого-то ему напоминает, вот только кого…
 — Добрый день, — поздоровался незнакомец, приближаясь.
 Джефф приветственно поднял руку:
 — Здравствуйте. Если вы к отцу, то он еще не вернулся с работы.
 Человек широко улыбнулся, отчего мальчик опять подумал, что где-то уже видел его…
 — Да нет, я не к отцу. Я искал тебя, Джефф.
 Подросток невольно напрягся, глаза его сузились.
 — Зачем? Что я такого сделал? Незнакомец рассмеялся.
 — Да, насколько я знаю, ничего особенного. Просто сестра моей жены сказала мне, что несколько недель тому назад дала обещание, вот я и пришел его выполнить.
 — Обещание? — переспросил Джефф, наморщив лоб.
 Он начал припоминать. Когда до него наконец стало доходить, кто перед ним, незнакомец снял темные очки, открыв знаменитое на весь мир лицо, которое Джефф каждый день видел на плакате в своей спальне.
 — Тони Мэльюсибл! — заорал он во все горло. — Даже не верится. Вы — это он! То есть я хотел сказать, он — это вы!
 — Да-да, мы с ним одно и то же, — усмехнулся Энтони, несколько ошарашенный столь бурным приемом.
 Джефф схватился за голову и, раскачивая ею из стороны в сторону, повторял:
 — Боже мой, сам великий Тони Мэльюсибл! Том просто упадет!
 Тони опять расхохотался и, подойдя к крыльцу, сел на ступеньки, небрежно помахивая очками.
 — Хорошо, можешь привести с собой Тома на следующую мою звукозапись. Стеф спросила, не буду ли я против твоего присутствия, и я ответил, что не возражаю, чтобы мои фанаты могли посмотреть, как я работаю.
 Он внимательно посмотрел на Джеффа, который по-прежнему стоял перед ним, не в силах пошевелиться от изумления и восторга.
 — Ты же мой фанат, не так ли?
 — О, да! Еще какой! У меня есть все ваши альбомы, даже самые ранние. — Джефф подошел к крыльцу, широко раскрытыми глазами глядя на своего кумира. — А вы не шутите, что меня пустят на звукозапись?
 Энтони наклонил голову, прикрыв ладонью глаза от солнца.
 — Ничуть не больше, чем Стеф, когда обещала познакомить нас.
 Джефф опустился на ступеньку рядом с Тони.
 — Да, — кивнул мальчуган. — Она действительно сдержала свое слово. А я-то думал, она просто пытается… — Он замялся, подбирая слова. — Я имею в виду, что не знал…
 — Правду ли она говорит? — закончил за него Тони, став вдруг серьезным. — Ты это хотел сказать?
 Джефф взглянул в ярко-синие глаза певца, еще более живые, чем на обложках альбомов.
 — Да, это.
 Тони, подперев голову руками, рассматривал лужайку перед домом.
 — Я тебя могу заверить, что Стеф — одна из самых честных женщин, каких я только знаю. Это же относится ко всем сестрам Гринуэй. Они все очень искренние и заботливые, и семья для них — самая важная вещь в жизни.
 Джефф опустил глаза к земле, водя пальцем по ступеньке.
 — Мой папа хотел жениться на ней. Но я… я сказал… — Его голос сорвался, и подросток виновато посмотрел на певца. — Она уехала в Оклахому из-за меня.
 Тони кивнул и ободряюще улыбнулся.
 — Да, я знаю. Айрин рассказала мне всю эту историю.
 Джефф отвернулся в сторону, неожиданно устыдившись того, что мог о нем подумать его кумир.
 — Вы, наверное, думаете, что я — ужасный тип?
 Тони посмотрел на него с таким удивлением, будто подобная мысль даже не приходила ему в голову.
 — Ты, думаешь, первый, кому доводилось говорить несправедливые вещи? Пойми, малыш, Стеф уехала не из-за того, что ты сказал, а из-за того, как ты к ней относишься. А ты же не можешь измениться ради нее.
 — Да, — подтвердил Джефф. Он искоса взглянул на Тони и с подозрением нахмурился. — Ты хочешь сказать, что приехал сюда совсем не для того, чтобы изменить мое отношение к ней? Или чтобы заставить меня взять мои слова обратно?
 Тони засмеялся и пожал плечами.
 — Нет, конечно. Я приехал к тебе, потому что я артист и мне нравится разговаривать с теми, кто любит мою музыку. — Он взъерошил свои волосы и несколько мгновений испытующе смотрел на Джеффа. — А ты что, плохо к ней относишься?
 Джефф встал, спустился с крыльца и поддал ногой камушек.
 — Даже не знаю. Иногда мне хочется, чтобы отец стал счастливее. Он даже не знает, где Стеф сейчас находится. Если бы Айрин сказала, ему было бы сейчас лучше.
 — Ах та-ак, — протянул Тони и достал из кармана джинсов свернутый листок бумаги. — Вот адрес, который тебе нужен. Я хоть и женат на одной из сестер Гринуэй, но никогда не давал клятвы хранить их секреты.
 И он вложил листок с адресом в руку Джеффу. Тот сжал бумагу в кулаке и спросил:
 — Почему вы думаете, что он мне нужен?
 Тони поднялся.
 — Не знаю, может, и не нужен. Но если ты когда-нибудь решишь, что хочешь найти Стеф, чтобы сделать отца счастливым или просто поблагодарить ее за время и силы, которые она на тебя потратила, то адрес тебе пригодится.
 Джефф спрятал листок в карман и снова с подозрением покосился на Тони.
 — А почему вы даете адрес мне, а не отцу?
 — Это решение должен принять не твой отец, Джефф, а ты сам. — Тони сделал секундную паузу, наблюдая, понял ли мальчик его слова, а затем мягко взял того под локоть. — Ну, мы так и будем стоять во дворе или ты пригласишь меня в дом и покажешь коллекцию моих альбомов?
 Лицо Джеффа расплылось в широкой улыбке, а глаза вновь загорелись.
 — Конечно же. — И он взлетел вверх по ступенькам. — Заходите. Боже мой, Том просто рухнет!
 Никто прежде из ее близких не поверил бы, что всего за несколько недель она сможет провернуть такую уйму дел, подумала Стеф, сидя за письменным столом в своей новой квартире. На стене перед ней пестрел по крайней мере десяток листков, напоминая, сколько еще предстоит сделать.
 Взгляд Стеф упал на плотный конверт в ящике для документов. В конверте находились бумаги о продаже ее дома. Вчера сделка была окончательно оформлена: и Стеф, и Энди получили по кругленькой сумме. Когда на прощание Стеф спокойно пожала бывшему мужу руку, будто они были всего лишь деловыми партнерами, она поняла, что их ничего больше не связывает. Стеф уже не испытывала ни малейшей неприязни к его новой жене. Честно говоря, вся история с разводом казалась ей теперь чем-то бесконечно далеким и почти не имеющим к ней прямого отношения. Стеф с чистым сердцем смогла пожелать Энди счастья и очень этим гордилась.
 Всем этим она была обязана Биллу.
 Известия о нем доходили до Стеф от Айрин, которая сообщила, что Билл оформил постоянную опеку над ребенком, но мальчик теперь видит мать даже чаще, чем когда жил с нею. Дела, кажется, идут на лад, про себя заметила Стеф.
 Она закрыла глаза и попыталась унять сердечную боль, вызванную воспоминаниями о Билле. Но это было одной из немногих вещей, неподвластных ее воле. Стеф подумала, что боль, наверное, останется с нею навсегда, и ей еще предстоит научиться жить с этим ощущением.
 В дверь позвонили, а затем еще легонько стукнули несколько раз. Кто бы это мог быть? Стеф никого не ждала. Быть может, какая-нибудь учительница их школы, тоже находящаяся в разводе — а таких у них немало, — решила пригласить ее вместе скоротать выходные? Как бы то ни было, Стеф обрадовалась, по крайней мере, тому, что этот нежданный визит оторвал ее от мыслей о Билле.
 Она открыла дверь и замерла в изумлении, увидев перед собой Джеффри Уиндхема. Он стоял, смущенно переминаясь с ноги на ногу, и явно чувствовал себя неловко. Засунув руки в карманы, он смотрел мимо Стеф, видимо не решаясь взглянуть ей в глаза.
 — Джефф! — воскликнула она. — Что ты здесь делаешь? Как ты очутился в Оклахома-Сити?
 На его лице появилась легкая ухмылка, и, к удивлению Стеф, он все-таки поднял на нее глаза.
 — Нет, нет, не бойся, не «зайцем» на поезде, если ты это имеешь в виду.
 Стеф отступила с прохода, жестом пригласив мальчика войти.
 — А как ты узнал мой адрес?
 — Мне его дал Тони Мэльюсибл, — честно признался Джефф. — Он приезжал ко мне, как ты и говорила.
 Стеф перевела дыхание, мысленно поблагодарив Кэт за то, что та выполнила просьбу, о которой Стеф в суете последних недель успела подзабыть.
 — Очень хорошо, я рада, что он это сделал. Ты можешь не поверить, но я соскучилась по тебе.
 Джефф оглядел квартиру, снова избегая взгляда Стеф. Простенький диванчик, старое кресло-качалка, письменный стол темно-вишневого цвета — все было ему интересно.
 — Да-да… Мой новый репетитор — старая леди с несвежим дыханием. То есть я хочу сказать, она, конечно, неплохая женщина, но… — Джефф вдруг резко понизил голос, и Стеф пришлось напрячься, чтобы разобрать последние слова, — не ты…
 Взгляд Стеф затуманился, и она едва справилась с приливом эмоций. В ее душе слабо забрезжил свет надежды.
 — Спасибо тебе, дорогой. Мне очень приятно это слышать.
 Джефф прислонился к столу. Стеф опустилась в кресло, не зная, что и думать. Зачем он приехал? И где Билл?
 — Мой папа тоже очень скучает по тебе, — сказал подросток, взглянув ей прямо в глаза, как если бы об отце ему было говорить гораздо легче, чем о себе самом. — Он страшно расстроен твоим отъездом.
 Стеф опустила взгляд.
 — Мне очень жаль. Я не хотела его расстраивать.
 — Я тоже, — признался Джефф. — То, что я сказал, было ужасно глупо.
 Он снова отвел глаза и через раскрытую дверь бросил взгляд на крошечную кухоньку. Там не было ярких безделушек, какими обычно украшают жилье, придавая ему уют. Казалось, Стеф рассматривала эту квартиру лишь как временное пристанище.
 — Я много думал о происшедшем, — вновь нарушил тишину Джефф. — Все мне говорят, это не страшно, если я сказал то, что чувствовал. Но дело в том, что я сам не понимал, что говорю.
 Стеф больше не могла сдержать слез, и они покатились у нее по щекам, оставляя за собой мокрые дорожки.
 — Я знаю, Джефф, — кивнула она. Мальчик заговорил торопливо, как бы спеша высказаться.
 — В общем… я пришел сказать тебе… если хочешь вновь увидеться с моим отцом, или выйти за него замуж, или просто… что-нибудь такое… я совсем не против.
 Стеф с облегчением перевела дух, почувствовав, как с ее души свалился страшный груз. Она притянула мальчика к себе и крепко его обняла, гладя по волосам и мысленно благодаря Господа, что это оказался выбор именно Джеффа.
 — Где он? — сквозь слезы прошептала она.
 — На улице. Ждет.
 Стеф выпустила мальчика из своих объятий, нежно поцеловала в щеку и поспешила к двери, чтобы распахнуть ее.
 Она столкнулась с Биллом нос к носу. Он стоял за дверью, терпеливо ожидая момента, когда сможет ее увидеть. Они тут же бросились в объятия друг другу и торопливо обменялись серией быстрых вопросов и ответов.
 — Выйдешь за меня? — прошептал Билл.
 — Когда? Назови только время.
 — Завтра, — коротко бросил он, целуя Стеф в глаза, лоб, щеки. — Сегодня. Вчера…
 Джефф кашлянул, чтобы обратить на себя внимание, и, когда они повернулись в его сторону, с хитрющей улыбочкой заметил:
 — Знаешь, пап. Если вы отложите до понедельника, то у меня будет повод не ходить в школу.
 Все расхохотались. Билл и Стеф одновременно притянули мальчика к себе. Так они и стояли втроем целую вечность, обнимаясь, смеясь и плача.
 За все еще открытой входной дверью начал накрапывать нудный мелкий дождик. Но сквозь сгустившиеся тучи все-таки прорвался один яркий луч солнца, заглянув в дом и скользнув по их лицам.
 Стеф впервые в жизни почувствовала, что впереди ее теперь ждут только солнечные дни, потому что, какое бы ненастье ни собиралось, с нею рядом всегда будет Билл. И Джефф.
 Ведь семья — это не просто кровные узы. Семья — это когда выбирают именно тебя. И когда ты знаешь, что любима.