Аннотация: Маленькую Эмму (с ее сестрами Лили и Каролиной вы встретитесь в книгах «Каролина и разбойник» и «Лили и майор») удочеряет «мадам» одного из крупнейших публичных домов. Однако она оказывается строгой опекуншей, и не ее вина, что, повзрослев, Эмма попадает в опасную историю…


---------------------------------------------


 Линда Лаел Миллер
 Эмма и незнакомец


  ПОСВЯЩАЕТСЯ ВИКИ ВЕБСТЕР 


  Жизнь — это танец и она знает па. 



 ПРОЛОГ


  Бобровый переезд, Небраска, 10 декабря 1865 
 Эмма Чалмерс стояла как вкопанная на железнодорожной платформе, ежась, как и другие сироты, под пронизывающим зимним ветром. Шестилетняя Лили, на год младше своей сестренки, цеплялась за ее юбки. В огромных карих глазах застыла тревога. Старшую сестру Каролину удочерили еще в Линкольне, и Лили была всем, что осталось у Эммы, кроме маленькой фотографии, спрятанной в кармашке ее передника, на которой они были все вместе.
 Невысокая жилистая женщина внимательно разглядывала ее от макушки до кончиков слишком маленьких тесных башмаков. Она поцокала языком, а потом заявила кондуктору: «Я беру эту рыжеволосую».
 Сначала Эмма не могла ничего произнести, только покрепче прижала к себе сестренку.
 — Возьмите и мою сестру, — умоляла она. — Пожалуйста, мэм, не разлучайте нас с Лили.
 Женщина насмешливо проворчала: — Хорошо еще, что я взяла одну девчонку для помощи по дому. Если бы я привела двух, мистер Карвер надавал бы мне тумаков.
 Кондуктор подхватил брыкающуюся Лили и понес ее обратно в вагон. Расставание было таким жестоким, что Эмма не могла даже шелохнуться. Лили еще совсем ребенок. Кто позаботится о ней? Кто защитит ее от мальчишек, которые обожали дразнить ее?
 Эмма не двигалась, она стояла на платформе, тяжело дыша. В темно-синих глазах застыли слезы отчаяния и беспомощности. Падающий снег кружевным шарфом покрывал ее волосы цвета спелой клубники. Ей хотелось закричать, просто откинуть голову назад и завопить, но она чувствовала, что, сделай она так, женщина ударит ее.
 — Ну пошли. Мистер Карвер в салуне, и не стоит заставлять его ждать, — сказала ее приемная мать. На ней было бесцветное ситцевое платье, потрепанная шляпка и будто бы подобранный на помойке плащ.
 — Смотри, не серди его, у Бена суровый нрав.
 Простонал гудок паровоза, зашипел пар, поднимаясь облаками вокруг колес. Оглядываясь через плечо, Эмма искала Лили в окне пассажирского вагона, но ее не было видно.
 Девочка пошла за миссис Карвер по скользким ступеням с деревянной платформы. Холод проникал сквозь легкое пальтишко и платье, но Эмма ничего не чувствовала. Она ощущала только, как медленно разрывается ее сердце. От боли у нее перехватило дыхание.
 — Взяла себе дочку, а, Молли?
 Эмма увидела за худой миссис Карвер красивую женщину в зеленом бархатном плаще и шляпе с пером.
 — Ну, а если и так, Хлоя Риз? — огрызнулась Молли, застыв перед Эммой.
 Красивая женщина протянула руку и коснулась влажных от снега волос девочки.
 — Очень хорошенькая малышка.
 Молли рассвирепела:
 — Она вроде подходит для работы.
 Снова раздался гудок поезда, который пронзил Эмму как штык. Маленькие плечи опустились, и она еще раз оглянулась на окна поезда. Прижавшись бледным личиком к закопченному стеклу, Лили искала взглядом Эмму в толпе.
 — Ты, должно быть, уже все выжала из бедной Алисы, которую брала в прошлый раз, — заметила мисс Риз, открывая свою нарядную сумочку. Молли Карвер ничего не сказала, но Эмма заметила, как сжались в кулаки ее руки. — Не бери ее домой, Молли, — продолжала Хлоя, — ты же знаешь, что с ней сделает Бенджамин.
 Эмма почувствовала, как по спине поползли мурашки. Она почему-то вспомнила маминого солдата и как он всегда хотел посадить ее к себе на колени, когда вокруг никого не было. Она прикусила нижнюю губку, чувствуя, что между двумя женщинами происходит что-то очень важное.
 Глаза девочки расширились, когда она увидела, как рука мисс Риз, затянутая в перчатку, достала много банкнот из сумочки с золотой бахромой.
 — Вот, Молли. Ты возьмешь это и скажешь своему мужу, что на этот раз не было хороших сирот.
 Темная рука Молли дрожала, когда она брала взятку.
 — Ты собираешься сделать из нее шлюху?
 У Эммы перехватило дыхание. Она слышала, что так мужчины называли ее мать, хотя им очень нравилась красивая Кэтлин. Девочка знала, что это слово означает что-то плохое.
 Изумрудные глаза Хлои Риз ласково рассматривали девочку, накрашенные губы насмешливо улыбнулись.
 — Думаю, что нет, — тихо проговорила она. — Честно говоря, мне всегда хотелось иметь маленькую дочку.
 Разбитые башмаки Молли скрипели на снегу, когда она, не оглядываясь, уходила с деньгами Хлои.
 — Ну, пошли, — мягко сказала Хлоя. — Тебе надо купить приличную одежду и накормить. Ты будешь прекрасно выглядеть, если причесать волосы.
 Поезд тронулся.
 Сердце подкатило к горлу, в глазах стоял туман, когда Эмма повернулась, чтобы помахать сестре. Лили, наконец увидевшая ее, замахала в ответ.
 — Это твоя подружка? — спросила Хлоя, ведя Эмму к красивому кабриолету, ожидавшему на другой стороне от крохотной станции.
 Эмма не могла говорить, она была подавлена тяжестью своих потерь. Сначала Каролина, а теперь Лили. И, возможно, Лили уже надо на горшок, — у нее ужасная привычка использовать его в самое неподходящее время, и эти жуткие мальчишки в вагоне будут дразнить ее.
 — Ну, вот, — сказала Хлоя, распространяя приятный аромат цветов, — у тебя будут другие подружки, когда мы обоснуемся в Витнивилле. Это в Айдахо, лапочка.
 Эмма, дрожащая и смущенная, села в кабриолет рядом со своей благодетельницей, молясь, чтобы кто-нибудь где-нибудь присмотрел за Лили. Она была такая маленькая и никогда прежде не оставалась одна.
 — Ты не очень разговорчивая, а? — Хлоя стегнула лошадь, и они двинулись по снегу под звон колокольчиков на коричневой кожаной упряжи.
 С горькой иронией Эмма вспомнила о том, как часто мама шлепала ее по губам за то, что она слишком много болтала.
 — Нет, мэм, — ответила она тонким сдавленным от пролитых слез голосом. — Бабушка, бывало, говорила, что я могла бы разговорить пугало.
 Хлоя рассмеялась от души, что не совсем было похоже на смех настоящих леди. Но к этому времени Эмма уже догадывалась, что Хлоя не совсем леди.
 — Так у тебя была бабушка? Почему же ты оказалась в сиротском поезде, если у тебя есть родственники?
 Вопрос поразил ее, она выпрямила спину и рукавом от пальто попыталась спрятать глаза, чтобы сохранить достоинство.
 — Бабушка умерла прошлой зимой. Потом мама привела солдата, а он не захотел нас. Он велел ей отдать нас в сиротский поезд, так она и сделала.
 Хлоя постаралась скрыть жалость, что очень понравилось Эмме.
 — Нас? Сколько же вас было?
 — Трое, — в полном отчаянии ответила Эмма. — Каролину взяли уже в Линкольне. Лили еще в поезде.
 — Лили старше тебя?
 Эмма покачала головой.
 — Лили всего шесть, а мне семь.
 В волнении она нащупала бумажку с номером, которую прикрепила к ее пальто женщина в приюте Чикаго. Она разорвала ее, скомкала и выбросила в грязный снег на дороге.
 — Боже милосердный, — пробормотала Хлоя, и казалось, что она говорит сама с собой. — Какими же надо быть людьми, чтобы отослать собственное дитя, которое может стать игрушкой для мужчин типа Бенджамена Карвера?
 Так как она понимала, что ответа от нее не ждут, да она и не знала его, Эмма ничего не сказала. Кроме того, она слышала, как, удаляясь, грохочет поезд, и ей снова захотелось плакать.
 Магазинчики шумного степного городка располагались по обе стороны единственной грязной дороги, идущей через Бобровый переезд. Эмма смотрела на платья и шляпы в витринах, но видела только очень Маленькую девочку со светлыми волосами и широко раскрытыми испуганными глазами, совсем одну в поезде, увозящем ее на запад.
 — С ней будет все в порядке, — сказала Хлоя, держа вожжи в одной руке, а другой обнимая девочку. — Бог милосерден. Он присматривает за маленькими. Разве он не сделал так, чтобы я оказалась на станции, провожая одну из своих девочек, и увидела тебя?
 Эмме было трудно следовать за логикой и Бога, и Хлои, но она посмотрела на нее с настороженным интересом:
 — У вас есть еще девочки кроме меня?
 Хлоя улыбнулась, останавливая кабриолет рядом с большим зданием. Эмма не могла прочитать позолоченные буквы вывески над входной дверью, но она выросла в большом городе и догадалась, что это гостиница.
 — Да, у меня есть другие девочки. Но они не дочери. Ты будешь моей дочкой. — Она удивленно рассмеялась. — Боже милостивый, я даже не знаю твоего имени.
 — Эмма, — вежливо сказала девочка, — Эмма Чалмерс.
 Хлоя протянула сильную руку в перчатке.
 — Приятно познакомиться с тобой, Эмма Чалмерс. Меня зовут Хлоя Риз, если ты не поняла это раньше.
 Она умело замотала вожжи вокруг тормозного рычажка и, подобрав одной рукой юбки и плащ, спустилась на замороженную утоптанную землю.
 — Спускайся, Эмма. Ты очень худенькая. Тебе пора как следует подкрепиться.
 У Эммы перехватило горло, и она поняла, что не сможет есть, вспоминая о Лили, у которой, наверное, до конца дня не будет никакой еды, кроме гнилого яблока и холодного чая.
 — Я-я не очень хочу есть, — пролепетала она, спускаясь с кабриолета на деревянный тротуар.
 Ее спасительница нежно прикоснулась к замерзшей щеке девочки.
 — Ты ведь собираешься когда-нибудь отыскать своих сестер, а?
 Эмма кивнула.
 — Да, мэм. Я обещала Каролине, что буду помнить все самое важное…
 — Ну, — по-дружески прервала ее Хлоя, — тебе надо поддерживать свои силы для этого, не так ли?
 С трудом проглотив комок в горле и немного подумав, Эмма кивнула в знак согласия. Если она будет голодать, это не убережет от голода Лили.
 — Да, мэм, — согласилась она.
 Хлоя провела ее в гостиницу, и скоро они уже сидели за деревянным столом, накрытым белоснежной скатертью. Сняв перчатки и положив их рядом с собой, Хлоя улыбнулась своей подопечной:
 — Ну, а теперь расскажи мне, что ты любишь делать.
 С кухни доносились соблазнительные запахи. К столику подошла женщина с блокнотом и карандашом. Эмма вдруг почувствовала страшный голод.
 — Я люблю есть, — живо ответила она.
 Хлоя снова рассмеялась.
 — А что еще? Ты рисуешь картинки? Ездишь на лошади?
 Эмма покачала головой.
 — Я не очень-то много знаю, кроме того, как подметать, петь и присматривать за Лили, чтобы она не потерялась.
 Красивое лицо Хлои погрустнело, но ее отвлек разговор с женщиной с блокнотом и карандашом. Она попросила две порции цыпленка, кофе для себя и большой стакан молока для Эммы.
 Когда принесли еду, Эмма долго смотрела на нее, думая, как расширились бы карие глаза Лили при виде такого пиршества. Она и Каролина схватили бы ножку.
 Рука девочки немного дрожала, когда она брала вилку. Она не скучала по матери или солдату, но что, Господи, она будет делать без своих сестер?




 ГЛАВА 1


  Витнивилл, территория Айдахо, 15 апреля, 1878 
 Пронзительный гудок поезда усилил отчаяние Эммы Чалмерс, дочитывавшей последние строки «Анны Карениной», и она всхлипнула, захлопывая книгу. Она торопливо вытерла глаза тонким платочком, обвязанным голубым кружевом, и поправила юбки своего строгого коричневого сатинового платья.
 Схватив новую порцию объявлений, только что отпечатанных в типографии газет, Эмма бросилась к двери. Витнивилльская библиотека была пуста, и она не заперла дверь, так как никто, насколько она знала, не стал бы красть книги, а штраф в библиотеке был всего два цента.
 Проходя мимо магазина, она видела в чисто вымытых витринах отражение своей стройной фигурки. Эмма ускорила шаг — кондукторы и возчики почтовых карет иногда уезжали, не дождавшись ее.
 Из салуна «Желтое чрево» с его облупившейся краской и покосившимся крыльцом пахло виски, опилками, пивом и потом. Эмма побежала, одной рукой прижимая объявления к пышной груди, а другой поддерживая юбки, чтобы не испачкать их в грязи. Ее яркие волосы были заплетены в толстую косу, которая раскачивалась при беге.
 На железнодорожной станции толпились прибывшие и уезжающие пассажиры. Кроме людей, здесь было несколько свиней, лошади и корзина с пищащими цыплятами.
 Эмма ловко пробиралась сквозь толпу, опытным взглядом найдя кондуктора. Упитанный мужчина с красным лицом и густыми белыми волосами был наполовину скрыт за штабелями банок консервированного мяса, предназначенного для магазина.
 Откашлявшись, что было едва слышно в окружающем шуме, Эмма подошла к нему.
 — Добрые день, мистер Лэтроп, — вежливо сказала она.
 — Мисс Эмма, — мистер Лэтроп кивнул лохматой головой. Добрые голубые глаза смотрели с сочувствием. — Боюсь, сегодня нет новостей. Кажется, в этой части страны никто ничего не знает о ваших сестрах.
 И хотя она ожидала этот ответ — все-таки она получала его в течение почти тринадцати лет каждую неделю, — он снова поразил ее, вызвав чувство глубочайшего горя.
 — Если бы вы бросили эти объявления, когда будете проезжать…
 Мистер Лэтроп принял кипу хрустящих отпечатанных объявлений и с величайшим почтением взял одно, чтобы вдумчиво прочитать самому. Оно гласило:
  ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ! 500 НАЛИЧНЫМИ! За любую информацию, указывающую местонахождение мисс Каролины Чалмерс, с темными волосами и глазами, или мисс Лили Чалмерс, блондинки с карими глазами. Пожалуйста, свяжитесь с МИСС ЭММОЙ ЧАЛМЕРС по адресу: библиотека, Витнивилл, территория Айдахо. 
 — Может быть, мне следовало добавить «спасибо»? — забеспокоилась Эмма, через полное плечо мистера Лэтропа читающая жирный шрифт.
 Кондуктор мягко улыбнулся.
 — Мне кажется, достаточно ясно, что вы будете благодарны за любую помощь, мисс Эмма. Она вздохнула.
 — Иногда все кажется просто безнадежным. Как конец в «Анне Карениной». Вы читали эту книгу, мистер Лэтроп?
 Он смутился.
 — Нет, насколько мне помнится, мисс Эмма. Нет возможности читать, когда проводишь все дни на колесах.
 Эмма понимающе кивнула, протягивая ему остальные объявления.
 — Думаю, что нет. Мне кажется, шум постоянно отвлекает.
 В обязанности мистера Лэтропа входило проследить, чтобы люди и животные заняли в поезде положенные им места. Поэтому он оставил Эмму, унося ее объявления и попрощавшись с ней поднятием шляпы. Каждое Рождество Эмма дарила ему пару вязаных носков и коробку засахаренных орехов. Сейчас она забеспокоилась, было ли это достаточным вознаграждением для человека, который самоотверженно пытался ей помочь.
 Минутку помедлив, Эмма пробежала взглядом по прибывшим пассажирам, потому что никогда не теряла надежды найти среди них одну из своих сестер. Проходя вдоль путей, она чуть не наткнулась на скат из товарного вагона. Не говоря уже о человеке и лошади, которые спускались по скату.
 Эмма испуганно вздохнула и отшатнулась назад, а человек на лошади улыбнулся ей и прикоснулся к полям потрепанной шляпы. Он был похож на жалкого бродягу, а не на джентльмена, но у Эммы под ложечкой возникло совсем не неприятное ощущение, когда она отвечала на его приветствие.
 — Надо смотреть, куда вы едете, — резко сказала она.
 Управляя своим конем едва заметными движениями затянутых в перчатки рук, незнакомец заставил нервное животное спуститься в грязь и шлак возле путей. Очевидно, его позабавило, что Эмма обиделась, потому что он все еще широко улыбался, показывая белые зубы на загорелом заросшем лице.
 Низко шутливо поклонившись, он сказал:
 — Мои извинения, ваша милость.
 Он негромко засмеялся и ускакал.
 Эмма пригладила волосы, вздохнула, приподнимая свои юбки, и отправилась в обратную дорогу. Ей казалось, что теперь никто не заботится о хороших манерах.
 Что-то в этом человеке на лошади взволновало Эмму, и она заставила себя думать о поиске своих сестер. Даже если она столкнется с ними лицом к лицу, в отчаянии думала она, она может не узнать их. Люди меняются за тринадцать лет. Они теперь уже взрослые.
 Подходя к Первому территориальному банку, Эмма все еще была погружена в свои мысли. Через окно она увидела Фултона Уитни, который не скрывал, что жаждет стать ее мужем. Это был высокий блондин, очень красивый, в полосатых брюках и жилете поверх белой хлопчатобумажной рубашки, рукава которой поддерживались резинкой, как у настоящего джентльмена.
 Он смущенно улыбнулся, когда Эмма помахала ему, и она пошла дальше, понимая, что Фултону не понравилось бы, если бы она зашла в банк. «Дело есть дело», — всегда говорил он, а Эмма принадлежала другой стороне его жизни.
 Эмма нахмурилась. Иногда Фултон заставлял ее чувствовать себя, словно она соломенная шляпа, которую положили на полку на зиму, и ее беспокоило, что ее сердце не начинало биться сильнее, когда она смотрела на него.
 Снова приподняв юбки, Эмма посмотрела по сторонам и перешла дорогу, не имея желания снова проходить мимо «Желтого чрева». Намного приятнее смотреть на сияющую синюю гладь Хрустального озера, находящегося буквально в двух шагах от главной улицы.
 Фултон твердо верил, что благодаря этому огромному и прекрасному озеру Витнивилл когда-нибудь станет процветающим курортом, и вкладывал деньги в развитие города. Хлоя выбрала город по той же причине.
 Из салуна «Звездная пыль» доносилась веселая музыка, и Эмма, покачивая в такт головой, поспешила в библиотеку. Там, как обычно, никого не было, и она как раз ставила на место «Анну Каренину», когда чудовищный взрыв сотряс стены и в рамах задребезжали стекла.
 Сердце Эммы забилось вдвое чаще обычного, когда она бросилась к входной двери, искренне ожидая увидеть самого Господа Бога верхом на облаке в окружении ангелов. Пришел конец света, и осталось только посмотреть, возьмут ли ее на небеса или оставят плавать в огненном озере.
 Но в небе не было ни облачка и уж точно не было и следа Бога. Эмма совершенно успокоилась, потому что находились и такие, кто говорил, что она не менее грешна, чем Хлоя, и для нее не будет места в раю.
 Мимо нее по улице бежали люди, кругом слышались возбужденные крики. Звенел пожарный колокол. Эмма почувствовала едкий запах гари.
 Она не сделала и трех шагов, когда поняла, что салун «Желтое чрево» почти разрушен. Его фасад исчез полностью, являя взору посетителей, лежащих на столах, как тряпичные куклы, забытые в театре. Огонь разгорался с каждой секундой все сильнее.
 Несмотря на звон пожарного колокола, Эмма не видела пожарных с их длинными шлангами и специальным насосом. Она подошла поближе, чтобы посмотреть, как горожане вытаскивают пострадавших на заполненную людьми улицу.
 — Отойдите! — кричал доктор Ваверли, не славившийся терпеливым характером. — Отойдите, черт возьми, дайте беднягам немного воздуха!
 Щеки Эммы вспыхнули от слов доктора, но она осталась на месте. Как будто она помогала, просто присутствуя на месте происшествия.
 Хотя она стояла на цыпочках, она не могла хорошо разглядеть раненых, но увидела, как Хлоя и ее девочки пестрым ручейком яркого шелка и атласа потекли через дорогу из салуна «Звездная пыль».
 — Что здесь такое приключилось, док? — поинтересовался Этан Петерс, редактор «Витнивилльского оратора».
 — Не имею представления, — отвечал сердитый старик, который правил сломанные конечности, удалял пули и воспаленные ногти в Витнивилле почти со дня его основания, — и не путайтесь у нас под ногами. Когда кто-нибудь узнает, что случилось, мы обязательно расскажем вам!
 Эмма прикусила губу, наблюдая, как под присмотром доктора Ваверли раненых переносят в салун «Звездная пыль». Она подошла ближе, но даже в свои двадцать лет Эмма не смела нарушить строгий приказ Хлои никогда не входить в это заведение.
 Девушка постояла на тротуаре, пока не улеглось все волнение и тлеющие остатки салуна «Желтое чрево» не утонули в воде, накачанной из озера. Она медленно пошла в библиотеку.
 Эмма оставалась там до закрытия, занося в каталог книги и читая время от времени страничку из «Маленьких женщин». Люди входили и уходили весь день, но никто не знал о несчастье, приключившемся в «Желтом чреве», больше самой Эммы.
 Ровно в пять часов она закрыла библиотеку, заперла дверь длинным медным ключом и пошла домой. Если кто в городе и знал о происшедшем, кроме Доктора, так это Хлоя. ***
 Когда Стивен Фэрфакс пришел в себя, тонкая пленка пота покрывала все его тело. Он увидел обои с голубыми цветочками и тюлевые шторы, почти сливавшиеся с ними. Он попытался сесть, но боль остановила его, гигантской рукой сжав грудь.
 Бормоча проклятья, он откинулся на подушки и поискал на бедре кольт сорок пятого калибра, с которым никогда не расставался. Кольта не было, так же как кобуры.
 Первым его порывом было громко протестовать, но он сдержал себя. В конце концов, он не знал точно, где находится и что с ним случилось. Вполне вероятно, черт возьми, что его единокровный брат Макон настиг его.
 Тяжело дыша, он попытался думать. Вспомнить. Постепенно начали вырисовываться события дня.
 Он приехал в город на поезде, оставил лошадь в платной конюшне и искал, где бы выпить и промыть от сажи глотку. Он забрел в дыру под названием «Желтое чрево» отчасти потому, что это название вызвало у него улыбку, отчасти потому, что был чертовски грязен для «Звездной пыли», которая выглядела приличнее.
 Он заказал виски и сел один за дальний столик, придерживаясь своей привычки всегда быть спиной к стене, чтобы никто не смог подкрасться сзади. Этот урок Стивен получил во время войны, и с тех пор он не раз оказывался полезным.
 Стивен не успел сделать и нескольких глотков — он вспомнил легкую досаду, поняв, что стакан холодного лимонада был бы вкуснее, — когда через заднюю дверь ввалился пьяный, распевая во все горло. Никто не обратил на него особого внимания, включая и Стивена.
 Только когда малый влез на столик и начал петь поздравление с днем рождения, Стивен заметил его. Старый чудак держал в руке динамитную шашку.
 — Это мой день рождения, — объявил он притихшим гулякам. Потом он чиркнул спичкой о подошву и зажег короткий запал динамита. Когда к нему бросились, он продолжал петь и тщетно пытался задуть горящий запал, словно свечку на пироге.
 Одному из мужчин удалось вырвать у него динамит и отшвырнуть, но Стивен не помнил больше ничего, кроме оглушительного взрыва, боли и слепящей тьмы.
 Теперь ему предстояло узнать, где он. Он приподнял голову с мягкой подушки, приятно пахнущей крахмалом и свежестью.
 — Эй! Есть здесь кто-нибудь? Кто-нибудь!
 Никто не ответил на его зов. Может быть, это гостиница, а не дом. Стивен попытался перекатиться на бок, чтобы получше рассмотреть, но боль была слишком сильна. Она снова вжала его в постель.
 Он старался не потерять сознание, когда дверь отворилась и в комнату вошел незнакомец. Стивен направил бы на него свой кольт, если бы он был, но его рука только шлепнула по бедру.
 — Успокойся, сынок, — проговорил старик, и Стивен наконец заметил у него в руках потрепанный докторский саквояж. — Я пришел помочь тебе.
 — Где мой сорок пятый? — прохрипел Стивен. Доктор пожал плечами.
 — Там, где Хлоя держит оружие, я полагаю, — ответил он. Это был пожилой джентльмен с брюшком и лысеющей макушкой. Очки в золотой оправе сползли на кончик носа. — Здесь тебе не понадобится оружие. Как тебя зовут, мальчик?
 Стивен попытался придумать себе другое имя, но понял, что не может. Его мозг превратился в замерзший навоз.
 — Стивен Фэрфакс, — признался он. — Но я не мальчик, черт возьми. Я воевал на войне, так же как, возможно, и вы.
 Его сердитый ответ вызвал улыбку у доктора, который ставил свой саквояж на стол рядом с кроватью Стивена.
 — Меня зовут доктор Ваверли, — заметил он, — но ты можешь называть меня Док. Очень больно?
 Стивен взглянул на него.
 — Черт, нет, проклятый янки, я никогда не чувствовал себя лучше!
 Док рассмеялся.
 — Не трать на меня свои вопли, Джонни. Война уже давно окончена. — Он наполнял шприц, держась поближе к свету от занавешенного окна. — Что привело тебя в Витнивилл?
 — Я просто ехал мимо, — неохотно ответил Стивен. — И держите этот шприц подальше от меня.
 Доктор снова улыбнулся.
 — Прости, мятежник. Только уж так получилось, что командую здесь я. К счастью для тебя, я на твоей стороне.
 Рубашка Стивена была разорвана на груди, так что доктор легко нашел место на плече, протер его спиртом и сделал укол. Боль не позволила раненому протестовать.
 — Просто немного морфия, — сказал доктор Ваверли. — Нам придется переворачивать тебя и перевязывать ребра, не говоря уже о том, что надо наложить несколько швов. Поверь, при этом лучше спать.
 Стивен уже проваливался в темноту. Сопротивляться лекарству было бесполезно.
 Однако он чувствовал, как его ворочают, иногда его пронзала резкая боль. Потом он внезапно очутился в Фэрхевене, доме своего отца около Нового Орлеана, и он снова был мальчиком.
 Он и маман сидели в коляске, восхищаясь белым домом, похожим на дворец. Там были дорожки, выложенные кирпичом, и просторные лужайки, и ему был виден фонтан, рассыпающий алмазный дождь на фоне яркого голубого неба.
 — Когда-нибудь ты будешь здесь жить по праву, — печально сказала маман со своим мелодичным французским акцентом. — Ты тоже будешь Фэрфаксом, больше не будешь называть себя Дюпре.
 Сидя рядом с матерью, Стивен впервые в жизни познал настоящий голод. И это не был голод, который можно было бы утолить вкусной едой. Это была духовная жажда, подобная той, которая возникает при заглядывании в рай от границ ада.
 Одурманенное сознание Стивена понесло его дальше, ко дню похорон его отца. Он стоял за высокими коваными воротами, наблюдая, как уносят в каменный склеп гроб Красавчика Фэрфакса. Этот человек никогда не признавал его, но старый Сайрус, патриарх исчезающего семейства Фэрфаксов, увидел его и подошел, надменный, в черном костюме, несмотря на-летний зной.
 — Ты мальчик Моники? — спросил он.
 К этому времени Стивену было уже шестнадцать лет, и уже четыре семестра он провел в школе Святого Матфея для мальчиков.
 — Да, сэр, — ответил он деду.
 — Мне искренне жаль, что Моника умерла от лихорадки.
 Стивен старался не вспоминать. Новый Орлеан оккупировали войска юнионистов, матери не было, и все стало другим.
 — Спасибо, сэр.
 — Я бы хотел, чтобы ты вернулся в Фэрхевен со мной. Ты упомянут в завещании твоего отца.
 Стивен покачал головой.
 — Я ничего не хочу от него.
 — Ты собираешься пробраться через линию фронта и вступить в армию генерала Ли, парень?
 Вопрос застал Стивена врасплох, возможно, потому что это было именно то, что он намеревался сделать. Он колебался между ложью и правдой, и за это время Сайрус Фэрфакс все понял.
 — Не валяй дурака, Стивен. Оставь эту войну тем, кому она по силам.
 Стивен не был высоким, пять футов и одиннадцать дюймов [1] , но был крепко сбит и хорошо фехтовал. Он неизменно был чемпионом по фехтованию в течение двух лет, проведенных у Святого Матфея. Мальчик провел рукой по отросшим каштановым волосам, светло-карие глаза загорелись французским огнем, переданным ему с кровью матери.
 — Я мог бы побить любого янки, — похвастал он.
 Несмотря на серьезность момента Сайрус усмехнулся.
 — Полагаю, что ты так думаешь. Скажи мне, эти синепузые загостились в Новом Орлеане, как получилось, что ты до сих пор не избавился от них?
 Лицо мальчика вспыхнуло.
 — Я бы избавился, если бы отец О'Шей не запирал рапиры после урока фехтования каждый день.
 На это старый джентльмен откровенно рассмеялся.
 — Приходи в Фэрхевен, — повторил он, успокоившись. — У тебя будет там столько драк, сколько тебе нужно. Твой брат Макон, возможно, расквасит тебе нос пару раз, но я полагаю, что ты сумеешь справиться, если выработаешь стратегию. — Он наклонился немного поближе к высокой изгороди, разделявшей их. — Макон скользкий тип, знаешь ли. Ему нельзя подставлять спину.
 Стивен был заинтригован против воли, и когда на следующий день за ним приехала коляска, чтобы отвезти его в Фэрхевен, он поехал без возражений. Хотя он уверял себя, что это прекрасный предлог пропустить урок латыни, его все больше и больше заинтересовывал человек, которого он едва знал.
 И точно, Макон оказался сукиным сыном и трусом, не промолвившим и слова протеста, когда янки превратили одну из бальных комнат дома в командный пост. После этого Стивен оставался всего два месяца, а потом взял лошадь, подаренную ему Сайрусом, снял с веревки форму янки и ускакал.
 Как только он переехал через линию фронта, он сбросил с себя ненавистную форму, точно она жгла его кожу, и переоделся в свою одежду. Через неделю он стал рядовым в армии генерала Ли…
 — Мистер, мистер!
 Стивен пришел в себя, открыл глаза и увидел немолодое накрашенное лицо, склонившееся над ним. Лицо было окружено тщательно причесанными волосами неправдоподобного красноватого оттенка, но оно было дружелюбным.
 — Видит Бог, вам, видимо, больше всего хотелось бы вымыться, — приветливо сказала женщина, — но Док сказал, что еда принесет больше пользы, поэтому я принесла курицу и яблоки в тесте, приготовленные Дейзи.
 Стивен в ужасе посмотрел на поднос в ее руках, на стены за ее стройной фигурой, затянутой в атласное платье. Обои были другими и кровать стояла по-другому.
 — Где я, черт побери? — спросил он, поднимаясь немного на подушке. Двигаться было тяжело, но возможно.
 — В моем доме, — ответила женщина. — Мое имя Хлоя Риз, а Док сказал, что вы Стивен Фэрфакс, так что вам не надо представлять себя.
 — Какое облегчение, — заметил с мягким сарказмом Стивен. В животе урчало: ему хотелось съесть то, что она принесла.
 Хлоя улыбнулась.
 — Не надо капризничать. Кроме того, если бы не я и мои девочки, вы бы могли лежать в кладовке продуктовой лавки вместо этой удобной постели.
 Он принял поднос и начал есть, и только тогда заметил, что его грудь перевязана, на животе и обеих руках тоже бинты.
 — Черт, — проворчал он, не зная, когда он сможет уехать из этого города. Макон мог уже выследить его.
 — Где мой кольт? — спросил он с набитым ртом.
 — У вас совсем не те манеры, которые предполагаются у южан, — заметила Хлоя, разглядывая свои блестящие ногти. — Он заперт внизу. Я не разрешаю пользоваться оружием в своем доме.
 Стивен кончил жевать и проглотил. Он не мог сказать, что он в опасности, потому что Хлоя догадалась бы, что его разыскивают, а если кто-то начнет просматривать объявления в офисе шерифа, то его ждет веревка. К сожалению, он уже назвал свое имя доктору, когда был слаб.
 — Ну, мэм, — сказал он, — дело в том, что я представитель закона, и мне надо иметь этот револьвер под рукой.
 — Если вы представитель закона, — возразила Хлоя, — где ваш значок?
 Стивен быстро соображал. Для Фэрфаксов он не был хорошим лгуном.
 — Я, должно быть, потерял его при взрыве.
 Хлоя, похоже, не поверила.
 — Я не позволю вам лежать здесь с револьвером в руке, мистер Фэрфакс. Это уважаемый дом.
 Стивен закончил ужин, и Хлоя, сидевшая рядом с постелью на стуле, встала забрать поднос.
 — Сколько сейчас времени? — спросил он. Темнота за окнами могла быть сумерками или ранним рассветом.
 — Шесть тридцать вечера, — коротко ответила Хлоя. Она кивнула на другой стул, где было сложено то, что осталось от его длинной холщовой куртки. — Все, что мы нашли вокруг, мы положили в карман этой куртки. Там не было никакого значка.
 С этими словами она вышла и закрыла за собой дверь.
 Стивен лежал на спине в мерцающем свете керосиновой лампы и думал, близко ли Макон, и поймает ли он его, не способного защитить себя, в комнате с анютиными глазками на стенах.
 Фултон положил тяжелую руку на колено Эммы, но она сбросила ее. Они сидели в большей из двух гостиных в доме Хлои.
 — Боже мой, Эмма, — пожаловался Фултон жалобным шепотом, — мы же почти помолвлены!
 — Не упоминай имя Господа всуе, — чопорно сказала Эмма, глядя прищурившись на свое вышивание в пяльцах. — И если вы будете распускать руки, вам просто придется пойти домой.
 Фултон притворно вздохнул.
 — Можно было бы предположить, что девушка кое-что узнает, живя в одном доме с Хлоей Риз.
 Темно-синие глаза Эммы расширились от гнева, она повернулась к Фултону.
 — Прошу прощения?
 — Ну, я только хотел сказать…
 — Я знаю, что вы хотели сказать, Фултон.
 — Мужчина имеет право хоть иногда на поцелуй, если он собирается посвятить всю оставшуюся жизнь женщине!
 Эмма прищурила глаза, собираясь указать ему, что он не один такой, но прежде чем она смогла заговорить, Фултон схватил ее и прижался сухим ртом к ее губам.
 Она отбивалась, не понимая, почему эти английские романы говорят о поцелуях как о чем-то необыкновенно чудесном. Не сумев освободиться, она воткнула в руку Фултона вышивальную иглу. Он вскрикнул и отпустил ее, шлепая по руке, словно на ней сидел большой жук.
 — Черт побери всех святых! — прохрипел он.
 Эмма спокойно продела нитку в иглу и вернулась к вышиванию букета. Это была милая вещица с лиловыми, розовыми и белыми цветами. Никогда нельзя позволять фамильярность мужчине.
 — Спокойной ночи, Фултон, — сказала она. Фултон неловко встал.
 — Ты даже не окажешь мне любезность проводить до ворот? — проворчал он.
 Думая о том, что она станет респектабельной дамой, если когда-нибудь выйдет за Фултона, Эмма подавила вздох, закрепила иглу в туго натянутой ткани и встала. Под руку они прошли к воротам.
 Ночь мерцала звездами. Пахло озером. Эмма вдруг почувствовала романтичность ночи. Она привстала на цыпочки и поцеловала Фултона в щеку.
 Ему это очень понравилось.
 Эмма виновато прикоснулась к раненой руке.
 — Прости, что я уколола тебя.
 Фултон поймал ее руку и поднял к губам. Он целовал ее пальцы легкими поцелуями, и щекочущее ощущение заставило ее вздрогнуть, хотя она не чувствовала ничего похожего на обещанное романами. Его слова были далеки от поэзии.
 — У мужчины есть определенные потребности, Эмма, — сказал он, громко откашлявшись. — Я надеюсь, ты не откажешься такой сдержанной в супружеской спальне.
 Эмма наградила его милой улыбкой, но ее голос был тверд, когда она снова сказала:
 — Спокойной ночи.
 Она не считала нужным напоминать ему, что формальное соглашение еще не было сделано.
 Фултон неохотно ушел, открыв ворота и исчезнув в темноте. Эмма поспешила в дом, разыскивая Хлою.
 Ее приемная мать сидела в маленькой гостиной, слушая нежную мелодию музыкальной шкатулки с отрешенным выражением на искусно накрашенном лице.
 Когда Хлоя увидела Эмму, она закрыла бронзовую крышку музыкальной шкатулки и улыбнулась:
 — Привет, дорогая. Фултон ушел?
 — Да, — ответила Эмма, приглаживая юбки, прежде чем сесть в кресло напротив Хлои.
 — Хорошо. Не могу понять, что ты находишь в этом неуклюжем бабуине.
 Эмма привыкла к грубоватым высказываниям Хлои и промолчала. В самом деле ей самой временами казалось, что Фултон довольно неуклюж.
 — Он джентльмен, — сказала она, не вспоминая, что только что уколола его вышивальной иглой, чтобы заставить убрать руки. — Расскажи мне о взрыве в салуне. Я весь день ждала, чтобы послушать, что случилось.
 Хлоя устало вздохнула.
 — Старый Фредди Фидденгейт праздновал свой день рождения. Он загадал желание и стал дуть на запал шашки динамита, но пламя не погасло.
 Глаза Эммы расширились, одной рукой она в ужасе зажала рот.
 — Кого-нибудь убило?
 — Нет, но у нас наверху парень, который сильно пострадал. Док говорит, что у него сломаны ребра и его порезало разбитым стеклом.
 Эмму передернуло, когда она представила одинокого беднягу, страдающего в комнате для гостей.
 Хлоя продолжала свой рассказ.
 — У Чарли Симмонса сломана нога: он стоял у бара, как обычно, и вливал в себя ту гадость, которую они там подают. Фило Деанджело потерял два пальца на ноге. Остальные просто напугались до смерти.
 Касаясь руки Хлои, Эмма мягко проговорила:
 — Ты замучилась. Ложись, а я принесу тебе горячего молока.
 Хлоя поморщилась.
 — Ты же знаешь, я не выношу молоко. И кроме того, мне надо вернуться в «Звездную пыль» и посмотреть, все ли там в порядке. Ты знаешь, что мне надо заботиться о своих девочках.
 Эмма знала, что никакие уговоры не заставят Хлою остаться дома, если она надумала уйти.
 — Очень хорошо, иди, — сказала она. — Я сама выпью горячее молоко.
 Вставая с кресла, Хлоя как бы в изумлении покачала головой.
 — Ты скучна, как беззубая старуха, — сказала она. — Тебе следовало бы быть на улице при свете луны, позволяя красивому молодому человеку целовать себя и держать твою руку. И я не говорю об этом надутом банкире.
 — У меня нет желания, чтобы меня целовали, — чопорно проговорила Эмма, направляясь к лестнице.
 — В этом и проблема, — продолжала Хлоя. — Мне кажется, ты просто стараешься показать всем, что не похожа на меня.
 Эмма поднялась до половины лестницы. Несмотря на то что Хлоя управляла процветающим борделем, на всей территории нельзя было найти человека добрее ее.
 — Мне все равно, что думают люди, — ответила Эмма, но понимала, что это неправда, так же как и Хлоя.




 ГЛАВА 2


 Эмма заканчивала приготовления ко сну в своей просторной комнате при свете мерцающей свечи. Керосиновая лампа светила бы ярче, но мягкий свет горящего фитиля позволял ей чувствовать себя Джейн Эйр. Она легко могла вообразить, что мистер Рочестер находится в соседней комнате.
 Тихо напевая, она взяла медный подсвечник и отправилась поглядеть на бедного страдальца в комнате для гостей.
 Она знала, что не заснет, если сначала не посмотрит на него. Это ведь по-христиански.
 Эмма шла осторожно, стараясь не капнуть воском на ковры, чтобы не навлечь на себя гнев Дейзи — поварихи и домоправительницы Хлои.
 Выйдя из комнаты, она прислушалась, но ничего не услышала. Она открыла первую дверь прямо напротив своей комнаты и тихо прокралась в комнату для гостей.
 На постели лежала неясная фигура, но Эмма не слышала дыхания, и это ее встревожило. Если верить Хлое, большинство мужчин громко храпят во сне.
 Девушка все ближе и ближе подходила к кровати.
 — Сэр, — прошептала она, боясь напугать бедного страдальца. — Сэр, вы не спите?
 В ответ было молчание.
 Эмма встала у постели. Она наклонилась, свеча давала слабый свет, так как не было луны — и случилось неслыханное. Пламя свечи коснулось марлевых повязок на груди мужчины, и они загорелись.
 На миг Эмма была в таком ужасе, что не могла шевельнуться. К тому времени, когда она пришла в себя и поставила свечу, огонь уже разгорелся.
 Мужчина проснулся с проклятием, и его крик вывел Эмму из прострации. Она стала руками сбивать пламя.
 Невидимый незнакомец вскрикнул, а потом выдохнул:
 — Ради Бога, пусть я лучше сгорю!
 Эмма продолжала бить по бинтам, пока последний язычок пламени не погас, потом повернулась и зажгла керосиновую лампу своей свечой. При более ярком свете стало видно, что в постели лежит красивый мужчина лет тридцати, его руки и грудь покрыты обгорелыми повязками, ребра туго забинтованы полосками старой простыни.
 Это был тот самый мужчина, с которым Эмма столкнулась у железнодорожных путей утром, и она почувствовала, как к горлу подкатил комок сладкого ужаса.
 — Простите меня, — с трудом произнесла Эмма.
 Мужчина не выглядел расположенным принимать ее извинения. Его зеленовато-карие глаза яростно горели, когда он подтянулся, чтобы сесть, и даже при свете лампы Эмма заметила, как он побледнел от боли.
 — Я когда-то знал кое-кого, похожего на вас. Это был янки, охранник в лагере военнопленных.
 Придерживая халатик, Эмма подтащила кресло, не обращая внимания на его безжалостное замечание.
 — Боюсь, эти повязки придется заменить, — сказала она. — Так как доктор Ваверли обычно трезв только днем, я лучше сделаю это сама.
 Он недоверчиво разглядывал ее.
 Эмма вздохнула.
 — Я извинилась, не так ли?
 Он прищурился.
 — Кто вы?
 — Меня зовут Эмма Чалмерс, — ответила Эмма, кладя руки на колени. — Мы встречались сегодня утром. А кто вы?
 Он провел рукой по потным, пыльным каштановым волосам.
 — Стивен Фэрфакс.
 — Как вы поживаете, мистер Фэрфакс?
 — Черт, просто прекрасно. Я прихожу в это проклятое место, чтобы выпить и… это заканчивается тем, что я взлетаю на воздух к чертовой матери из-за какого-то пьяницы, отмечающего свой день рождения. Потом приходите вы и поджигаете меня…
 — Ох, перестаньте ворчать, — нетерпеливо прервала его Эмма. — Вы не первый, кто пострадал когда-нибудь от взрыва. Сейчас я сниму повязки.
 Фэрфакс сердито смотрел на нее и натянул почерневшие простыни до подбородка.
 — Я лучше подожду, пока доктор не протрезвеет, если это вам все равно.
 — Не все равно, — сказала Эмма твердым голосом, поднимаясь с кресла. — Я вернусь через пару минут.
 С этими словами она взяла свечу и вышла из комнаты. Когда она вернулась, то несла несколько свежих простыней из бельевого шкафа, ножницы, марлю и настойку опиума, прописанную ей доктором при ежемесячных недомоганиях.
 Не обращая внимания на непокорный взгляд Стивена, она поставила лекарство на прикроватный столик рядом с лампой и положила остальное у спинки кровати. Готовясь к запаху и виду запекшейся крови, которая могла оказаться под бинтами, девушка начала срезать повязки, — мистер Фэрфакс наблюдал за ней в настороженном молчании.
 На груди у него было больше швов, чем на вышивке, которую Эмма делала в прошлом месяце, раны воспалились. Это было неудивительно, так как доктор не удосужился промыть их, прежде чем браться за иглу.
 Сняв все бинты, кроме полотняных полос, опоясывающих его ребра, Эмма отступила от кровати.
 — Вам придется вымыться губкой, прежде чем мы продолжим, мистер Фэрфакс. Это грозит инфекцией.
 К ее удивлению, непокорный гость смотрел на нее по-другому — в его глазах появилось лукавство, а голос стал тише. Спокойнее.
 — Сколько это будет стоить? Обтирание губкой, я имею в виду?
 Эмма нахмурилась, не понимая.
 — Стоить?
 Фэрфакс улыбнулся ей, показывая великолепные зубы, которые Эмма запомнила с их утреннего столкновения. Он больше походил теперь на джентльмена, чем на бродягу.
 — Вы понимаете.
 У Эммы не было времени для споров.
 — Простите, — сказала она, идя к двери, — боюсь, что не понимаю.
 Она снова ушла из комнаты и вскоре вернулась с тазом горячей воды, мылом, мочалкой и полотенцем.
 — Вы действительно причиняете много беспокойства, мистер Фэрфакс.
 — Стивен, — поправил он.
 Эмма в смущении посмотрела на него.
 — Стивен.
 — Можно мне называть вас Эмма?
 — Нет, — ответила Эмма, чувствуя неловкость от его фамильярности. — Конечно, нет. Это было бы неприлично.
 Он широко улыбнулся, словно она сказала что-то забавное.
 — Неприлично? — повторил он и хмыкнул.
 Эмма намылила мочалку и начала старательно мыть его. Конечно, она не собиралась касаться его нигде, кроме рук и груди.
 — В кармане моей куртки есть деньги, — сказал он, когда Эмма смывала мыло.
 — Хорошо, — без интереса откликнулась Эмма. — Вы захотите купить себе другую одежду. Я с радостью сделаю это для вас завтра по дороге домой из библиотеки.
 Он посмотрел на нее — смеющиеся глаза на изнуренном лице.
 — Давно вы работаете здесь?
 Она выжала мочалку.
 — Работаю здесь? Я здесь не работаю — я городской библиотекарь. Это мой дом.
 На это Стивен хрипло рассмеялся:
 — Вы библиотекарь? Это что-то новенькое.
 Эмма разрезала простыню на бинты.
 — Новое что?
 — Послушайте, когда вы закончите с этими повязками, мне не помешало бы немного утешиться.
 Она склонилась над ним, аккуратно перебинтовывая его левую руку.
 — У нас внизу есть виски, но, может быть, вам оно не потребуется, потому что вы будете спать от опия. Хотите, я немного почитаю вам, или…
 — Почитаете? Что это за место?
 — Это дом, мистер Фэрфакс, — ответила Эмма, заканчивая одну руку и начиная бинтовать другую. К счастью, больших ожогов не было, хотя часть волос на груди опалило.
 — Вы здесь живете, да?
 — Конечно. Почему бы еще я бродила по дому в ночной сорочке и халате?
 Он изобразил смущение.
 — Почему же тогда вы подожгли невинного человека?
 Эмма закончила последнюю повязку и осматривала повязку на ребрах. Она была местами опалена, но ей не хотелось ее трогать, так как она была тугой.
 — Вы злопамятны, да, мистер Фэрфакс?
 — Стивен.
 — Хорошо, Стивен.
 Она налила опиумной настойки в ложку и протянула ему.
 — Вы не дурачите меня, а? — спросил он, послушно принимая лекарство и делая гримасу. — Что за дьявольщина происходит здесь, мисс Как-вас-там?
 Эмма разозлилась. И это после того, что она сделала все возможное, чтобы загладить свою вину.
 — Зачем мне шутить с вами? Он снова засмеялся.
 — Вы действительно библиотекарь! — и засмеялся еще сильнее.
 Эмма подумала, что он, наверное, немного сумасшедший. Возможно, он сбежал из сумасшедшего дома. Она отошла от него подальше.
 Стивен Фэрфакс с видимым усилием прекратил смеяться.
 — А как насчет той женщины, которая приходила раньше? Она кто, классная дама?
 Наконец Эмма поняла, что подумал мистер Фэрфакс. Он, должно быть, видел Хлою в ее рабочей одежде. Она высокомерно выпрямилась в свои пять футов и шесть дюймов [2] и пристально посмотрела на него.
 — Если бы вы не были ранены, — ровно произнесла она, — я бы дала вам пощечину.
 Опиум начал действовать и мистер Фэрфакс широко зевнул.
 — Вы уже поджигали меня, а потом пытались забить до смерти. Пощечина, возможно, будет просто облегчением.
 Ярость Эммы отразилась в ее глазах.
 — Не беспокойтесь, мистер Фэрфакс. В будущем вы будете в полной безопасности от меня.
 — Это утешительно.
 Эмма уже дошла до двери, но вспомнила и спросила:
 — Вам нужен ночной горшок?
 — Да, — коротко ответил Стивен.
 Эмма прошла к кровати, достала фарфоровый ночной горшок с крышкой и не слишком нежно сунула ему в колени.
 — Спокойной ночи, мистер Фэрфакс, — сказала она, задувая керосиновую лампу и выходя из комнаты.
 Скрипя зубами от боли, Стивен поставил ночной горшок у кровати и откинулся на подушки.
 «Эмма».
 Он улыбнулся в темноте, понимая, каким дураком выставил себя. Из-за Хлои он решил, что оказался в публичном доме, и принял Эмму за свежий цветок в букете мадам. А она библиотекарь, и очень похоже, что ее еще не касалась рука мужчины.
 Стивену это было приятно, хотя ему хотелось бы и нежного утешения, которое могла бы дать проститутка.
 Он закрыл глаза и вспомнил, как она мыла его. Просто вспоминать — это возбудило его, и он раскинул ноги.
 Дверь снова слегка приоткрылась.
 — Мистер Фэрфакс?
 Это был голос Эммы.
 Он решил притвориться спящим, в надежде, что она подойдет к его постели, но потом раздумал. Он понял, что она была со свечой.
 — Да?
 — Я просто хотела узнать — вам больно?
 — Да, — правдиво ответил он. Щелочка света из коридора расширилась.
 — Опиум не помог?
 Тронутый ее сочувствием, Стивен честно признался:
 — Прошло мало времени, мисс Эмма.
 Она вошла в комнату, на этот раз неся керосиновую лампу, и Стивен не мог не содрогнуться, когда подумал о том, что могла бы натворить эта лампа.
 Но Эмма поставила ее на подставку рядом с другой и снова села в кресло. Он увидел, что в руке у нее книга.
 — Простите меня, что я была так груба.
 Стивен не мог не рассмеяться над серьезным выражением ее лица. Ее чопорность привлекала его, ему хотелось пробудить в ней необузданность, которую, по его мнению, она скрывала не только от людей, но и от себя.
 — И меня простите за грубость, — ответил он с дружеской улыбкой.
 — Я подумала, что, возможно, вам захочется, чтобы я вам почитала.
 Он подавил улыбку.
 — Вы добры ко мне, мисс Эмма. Что это у вас?
 Ее простодушное лицо светилось при свете лампы, голос был теплым и хрипловатым. На один короткий миг Стивену захотелось, чтобы, главное, он не ошибся бы в ней.
 — «Маленькие женщины», — с воодушевлением сказала она. — Это моя любимая книга, я перечитываю ее все время.
 Стивен слышал про книгу, и, хотя у него никогда не возникало желание прочитать ее, он не смог этого сказать. Сейчас он заметил, что в Эмме была какая-то хрупкость, которую можно ранить или разрушить насмешкой.
 — Почему вам так нравится эта книга? Она прикусила на минуту нижнюю губу.
 — Наверное, потому что она о сестрах. Их было четыре — Мэг, Эми, Джо и Бет.
 «Звучит очень волнующе», — подумал Стивен, но свой сарказм оставил при себе. Может, ему и наплевать на всех маленьких женщин, но ему очень хочется послушать голос Эммы.
 Она открыла потрепанную книгу, слегка откашлялась и начала читать ему о четырех юных девушках.
 — Я никогда не слышал, чтобы кто-то звал мать «мамми», — заметил Стивен, когда Эмма закончила первую главу и остановилась, чтобы высморкаться.
 — Это довольно распространено на востоке, — оправдываясь, сказала она.
 Вспомнив, что он звал свою собственную мать французским «маман», Стивен кивнул. Хотя он не признался бы в этом, но ему хотелось услышать следующую главу.
 — У вас есть сестры? — спросила Эмма с расширенными и грустными глазами.
 Стивену страстно захотелось утешить ее, но он не посмел. Тем более что раньше он практически назвал ее проституткой, хотя и по ошибке, и, несмотря на мытье, он считал, что от него пахнет, как от мула.
 — Нет, — ответил он, — у меня есть брат.
 Он не стал уточнять, потому что не хотел говорить о Маконе. Или о Нэте, Натаниеле, кузене, который приехал в Фэрхевен после гибели родителей и был таким маленьким, что Стивен едва знал его. Нэт родился уже после вступления Стивена в армию.
 Эмма вздохнула, и на ее лице появилось тоскливое выражение. Она выглядела юной и беззащитной, в халатике, с толстой косой светло-рыжих волос, перекинутой через плечо на грудь. Стивен не понимал, как он мог принять ее, такую невинную, только что переступившую порог девичества, за кого-то другого.
 Почему-то он понял, что она очень одинока, и это причиняло ему боль сильнее его ран.
 — Я ценю, что вы вернулись подбодрить меня, мисс Эмма.
 Она рассеянно улыбнулась, словно мыслями была где-то далеко, и поднялась с кресла.
 — Я снова желаю вам спокойной ночи, — сказала она, а потом ушла и унесла с собой свет.
 В своей комнате Эмма задула лампу, осторожно положила рядом книгу и забралась в кровать. Она собиралась подумать о Лили и Каролине, как делала всегда, когда читала «Маленьких женщин», но вместо этого ее мысли обратились к Стивену Фэрфаксу.
 «Этот человек совсем не респектабелен», — сказала она себе, упрямо задирая подбородок и устраиваясь под простыней.
 Мысли девушки вернулись к мытью, которое она устроила ему перед тем, как перебинтовать раны. Мускулы на его груди и руках были твердые и ровные, покрытые загаром.
 Она натянула повыше простыню и подумала о Фултоне. Это было вполне пристойно, так как она проводила время в его обществе многие месяцы. Ей не стоило связываться с мытьем Стивена Фэрфакса.
 Но она никогда не видела обнаженные руки Фултона и уж, конечно, его грудь, поэтому не могла сравнивать. Ее щеки вспыхнули в темноте, когда она мысленно раздевала своего нареченного.
 Не надо было обладать развитым воображением, чтобы представить руки Фултона, белые и мягкие на ощупь, как у женщины.
 С тихим стоном отчаяния Эмма повернулась на бок и укрылась с головой. Стивен Фэрфакс не более чем бродяга, возможно, разыскиваемый полицией, и мыть его совсем не дело леди.
 Она вспоминала, как он улыбался. Озорной блеск в глазах человека, превозмогающего, должно быть, сильную боль. Мягкий, отчетливый выговор южанина — как будто слышишь, как теплый дождь барабанит по крыше летнего домика.
 Эмма глубоко вздохнула, сердясь на собственную глупость, потом отбросила простыни и, встав с постели, села у окна, выходящего на озеро.
 В лунном свете вода может быть сказочно хороша, но сегодня это была только большая дрожащая тень, не приносящая успокоения.
 Прижавшись лбом к стеклу, Эмма снова вздохнула. Что в этом Стивене Фэрфаксе так сильно волнует ее?
 Первым делом утром Эмма оделась, расчесала и заплела волосы и заглянула к Стивену.
 Он широко улыбнулся ей, и, хотя он давно нуждался в бритье, а волосы были взъерошены, сердце Эммы дрогнуло.
 — Я могла бы принести вам завтрак, если хотите, — сказала она, чувствуя себя необычайно стеснительно.
 Стивен покачал головой и пробежал по ней взглядом, под которым она вспыхнула.
 — Спасибо, но я никогда не ем до полудня.
 — Кофе? — предложила Эмма, не желая уходить и понимая, что у нее нет оснований задерживаться.
 — Вы очень добры, — сказал он, и Эмма приняла его ответ за согласие. Она поспешила вниз и, не обращая внимания на Дейзи, налила чашку горячего кофе.
 Когда она вернулась, Стивен снова уснул.
 Эмма возвратилась на кухню. Дейзи была еще там, виртуозно выпекая лепешки на сковороде. Крупная чернокожая женщина с сильным характером, Дейзи знала, как управлять домом, больше чем Хлоя и Эмма вместе взятые.
 — Не знаю, почему Хлоя захотела принести этого незнакомца в свой дом, — ворчала женщина, не отрываясь от сковороды. — Мне он совсем не нравится, скажу я вам.
 Солнце через окна заливало дом, блестело на царственной синеве озера.
 — Не бранись, Дейзи, — добродушно укорила ее Эмма, наливая себе кофе из фарфорового кофейника, стоявшего на середине стола. — Такой прекрасный день.
 — Я буду браниться, если захочу, — пробормотала Дейзи, со стуком ставя тарелку с лепешками на стол. — Мне кажется, что никакому распрекрасному бродяге не следует подавать в постель.
 Эмма улыбнулась:
 — Он ведь прикован к постели.
 — Ну, это не моя вина, — подчеркнула Дейзи, тяжело возвращаясь к плите.
 Эмма взяла лепешку — было выше ее понимания, почему Дейзи всегда готовят на целую армию, — и намазала ее маслом.
 — Ты приведешь банкира к ужину? — спросила Дейзи.
 Эмма улыбнулась.
 — Не думаю, Дейзи. Фултон обычно не любит приходить в будни. Он говорит, что это мешает ему сосредоточиться на работе на следующий день.
 — Я помешаю ему сосредоточиться, — бормотала Дейзи скорее себе, чем Эмме, — трахну его сковородой по голове…
 Эмма чуть не подавилась лепешкой.
 — Честно, Дейзи, — проговорила она, сдерживая улыбку, — никто бы не подумал, что ты добрая христианка, судя по твоим словам. Что сказал бы преподобный Гесс, если бы послушал тебя?
 — Думаю, он бы сказал, что я старая леди и меня надо оставить в покое.
 — Мистер Фэрфакс спит и не хочет завтракать. Ты могла бы заглянуть к нему попозже.
 — Я загляну к нему, — сказала Дейзи, — дам ему хорошенько палкой от щетки, вот что.
 Эмму ничуть не беспокоили эти разговоры, потому что она знала, что, несмотря на ворчание и брюзжание, Дейзи Путнам была нежной, как новорожденный олененок.
 — Хорошо, ты ударишь его за меня, — сказала Эмма, относя посуду в таз.
 Дейзи ответила веселым громким смехом, и Эмма поспешила из дома через парадную дверь.
 В воздухе чувствовалась весна. Эмма шла быстрым шагом по кленовой аллее в центр города. Дом Хлои с его многочисленными комнатами, верандой и просторным двором был одним из красивейших в городе. За исключением ранчо Большого Джона Ленагана и особняка Уитни, это был самый красивый дом в штате.
 Накрахмаленная юбка синего сатинового платья Эммы шуршала при ходьбе. Сегодня она уложила косу короной на затылке, вместо того чтобы оставить ее свисать, как обычно. Воротник платья она заколола изящной камеей, подаренной ей Хлоей на Рождество. Время от времени девушка трогала и пощипывала щеки, чтобы вызвать на них румянец.
 Проходя мимо салуна «Желтое чрево», она поразилась. Передняя стена все еще лежала посередине улицы, хотя мужчины с молотками и пилами разбирали ее на части, а внутри пианино и стойка представляли собой покрытые копотью карикатуры на свой прежний облик. Огонь опалил стойку, а картина обнаженной женщины, так ненавидимая пресвитерианами, лишилась большей части, так что теперь была видна только голова леди. Судьба благоволила к пресвитерианам.
 Эмма перешла на другую сторону и пошла бы к библиотеке, если бы из салуна «Звездная пыль» не вышла Келли Виско в коротком розовом атласном платье, черных ажурных чулках я боа из голубых перьев.
 — Привет, мисс Эмма, — сказала она. Посмотрев вокруг и убедившись, что никто не видит, она достала роман, который брала позавчера. — Не могли бы вы дать мне еще такую же книгу? — спросила она шепотом.
 Эмма улыбнулась.
 — Не понимаю, почему вы считаете, что это надо скрывать, Келли. Нет ничего плохого в том, что вы любите читать.
 Келли пожала узкими плечами. Под правым глазом она прилепила мушку, желтые волосы крупными локонами обрамляли лицо.
 — Другие девушки могли бы подумать, что у меня много свободного времени или еще что-нибудь, — ответила она, покачав головой.
 — Ну, ладно, — ответила Эмма таким же заговорщическим шепотом, — выходите, когда увидите меня по дороге домой на ленч. Я захвачу для вас книгу.
 Келли широко улыбнулась. Невозможно было определить ее возраст из-за краски на лице, но Эмма дала бы ей около сорока.
 — Спасибо, мисс Эмма.
 Эмма поспешно отперла библиотеку и вошла внутрь. Она не пробыла там и пяти минут, когда появился Фултон, одетый для банка и играя цепочкой от часов. Когда Фултон так делал, это всегда было плохим знаком.
 — Я слышал, Хлоя приютила у себя в доме мужчину, — чопорно произнес он. — Ну, Эмма, ты знаешь, я не возражаю против Большого Джона Ленагана, который останавливается в доме время от времени, но всему есть мера…
 — Это не твой дом, Фултон, — спокойно вставила Эмма.
 Фултон был так поражен этим высказыванием, что покраснел до ушей.
 — Мне не все равно при мысли, что моя невеста спит под одной крышей с тем, кто опускается до выпивки в «Желтом чреве».
 Эмма пошла к двери и стала собирать возвращенные книги. Скрывая улыбку, она мягко напомнила:
 — Я не твоя невеста, Фултон.
 — Кто он? Как его зовут?
 Какое-то внутреннее чувство заставило Эмму скрыть имя Стивена.
 — Просто бродяга, — сказала она, неся книги к своему столу и начиная их разбирать. — Он скоро уедет.
 — Надеюсь.
 Эмма переменила тему.
 — Дейзи хотела узнать, планируешь ли ты сегодня ужинать у нас?
 — Ты же знаешь, обычно я не выхожу по вторникам.
 Эмма вздохнула, глядя в пустоту. Он выходил в понедельник, но ей не хотелось напоминать ему об этом.
 — Да, — сказала она, вспоминая мужчину, которого вчера мыла и которому читала. Интересно, если он проснулся, пьет ли кофе, оставленный Эммой, хотя тот уже остыл, или ругается, чтобы ему вернули его сорок пятый.
 — Чему ты улыбаешься? — спросил Фултон. Эмма продолжала разбирать книги.
 — Ничему, — ответила она, — просто так.




 ГЛАВА 3


 Джоэллен Ленаган принадлежала к тем немногим, которых Эмма не любила. Это была шестнадцатилетняя девушка с внешностью и манерами зрелой женщины, которая каждую особу женского пола рассматривала как угрозу, подлежащую немедленному уничтожению. Она была красива ангельской красотой, со светлыми волосами и васильковыми глазами, хотя и поговаривали, что ее отец, Большой Джон, отчаянно хочет выдать ее замуж, пока она не опозорила его.
 Входя в библиотеку с царственными манерами королевы Виктории, посещающей чумной барак, она одарила Эмму презрительным взглядом и спросила:
 — Есть здесь какие-нибудь книги, которых нет у меня дома?
 Эмма пыталась найти в себе остатки христианского милосердия, продолжая вытирать пыль с полок.
 — Я не знаю, какие книги есть у вас дома, поэтому мне трудно ответить на ваш вопрос.
 Джоэллен углядела новый роман Томаса Гарди на стойке, и ее притянуло к книге, как магнитом.
 — Я хочу эту, — заявила она, беря томик двумя руками и прижимая к пышной груди.
 — Простите, — сказала Эмма, — но эта книга занята.
 Она выбрала ее для Келли, но, сказав это, она напросилась бы на неприятности, так как Джоэллен несомненно считала себя выше Келли.
 Девушка выпятила нижнюю губу.
 — Ты просто вредничаешь, Эмма Чалмерс, — обвинила она хныкающим голосом, который довел Эмму до крайней степени раздражения. — Ты не любишь меня, потому что я из достойной семьи, а ты, ты сирота, воспитанная в отвратительных условиях.
 Эмма привыкла, что к ней относятся с подозрением из-за занятий Хлои, поэтому она прикусила язык. Кроме того, ей нравился Большой Джон.
 — Ты можешь взять эту книгу, когда подойдет твоя очередь, — предложила она подчеркнуто вежливо.
 Джоэллен неохотно положила книгу на стойку. Она привыкла делать все по-своему, и в ее широко раскрытых глазах было раздражение.
 — У тебя, наверное, и нет ничего хорошего почитать в этом дурацком месте. Всем известно, что Хлоя затеяла все это, только чтобы занять тебя, потому что школьный совет не захотел взять тебя учительницей. Это вообще не настоящая библиотека.
 С выпрямленной спиной, громко шурша сатиновыми юбками, Эмма зашла за стойку. Напоминание Джоэллен о том, что ее сочли неподходящей для того, чтобы обучать городских ребятишек, из-за связи с Хлоей, уязвило ее, но ничто не могло заставить ее признать это.
 — Так как это не «настоящая библиотека», я не понимаю, почему ты так долго здесь находишься.
 Джоэллен глупо ухмыльнулась, и Эмме захотелось дать ей пощечину.
 — О тебе ходят слухи, мисс Эмма. Люди говорят, что у тебя в доме мужчина.
 Эмма могла бы рассказать Джоэллен некоторые вещи о мужчинах, посещающих дом Хлои, например, про Большого Джона, но она не могла заставить себя пасть так низко. Тем не менее, в ее голубых глазах пылал огонь, когда она ответила:
 — А что, если и так, Джоэллен? Твое какое дело?
 — Это неприлично, — сладко пропела Джоэллен.
 — Так же, как и то, что делала ты с Билли Бейкером на празднике урожая, — грубо сказала Эмма. — Большой Джон упал бы в обморок, если бы знал.
 Краска сбежала с кукольных щек Джоэллен.
 — Ты видела меня с Билли?
 — Я видела достаточно.
 Лицо Джоэллен из воскового стало пунцовым. Не говоря ни слова, она повернулась и выбежала из библиотеки, оставив дверь открытой.
 Напевая про себя, Эмма закрыла дверь. Если говорить правду, она видела только, как Джоэллен и Билли держались за руки во время танца, об остальном она догадывалась.
 В полдень она взяла роман Гарди и отправилась домой. Как они и договаривались, Келли встретила ее, забрала книгу, а потом, принимая все меры предосторожности, чтобы ее никто не заметил, прокралась по черной лестнице обратно на второй этаж «Звездной пыли».
 Эмма зашла в универсальный магазин, где купила брюки и рубашку, которые могли бы подойти мистеру Фэрфаксу. Ее покупки как раз заворачивались, когда в магазин вошел Фултон. Очевидно, он увидел ее из окна банка.
 — Ты мог бы помочь мне найти то, что надевают мужчины под брюки? — прошептала Эмма, близко наклоняясь к Фултону, чтобы ее не услышала хозяйка магазина. Она стеснялась спросить миссис Бедвел, которая была городской сплетницей и, без сомнения, повторила бы этот вопрос в каждой гостиной Витнивилла в доказательство того, что яблоко падает недалеко от яблони.
 У Фултона был такой вид, словно Эмма плеснула на него ледяной водой.
 — Эмма! — прошипел он с укоризной.
 Эмма вздохнула. Она не могла понять, почему, чтобы узнать такую простую вещь, надо столько беспокойства.
 — Ладно, я спрошу Хлою.
 — Эта одежда для этого… этого бродяги?
 Высокая худая женщина со строгим пучком на затылке, миссис Бедвел быстро подняла глаза от веревки, которой она перевязывала пакет Эммы. Она не сделала никакого замечания, но ее большие уши, казалось, шевелились.
 — Конечно, — нетерпеливо ответила Эмма, — ты ведь не ожидаешь, что он будет ходить по дому голым?
 Миссис Бедвел выглядела шокированной. Она входила в школьный совет, и это именно она отказала Эмме в месте учительницы, когда девушка вернулась из педагогического училища в Сент-Луисе, потому что она могла оказать вредное влияние.
 Уши Фултона слегка покраснели.
 — Эмма, я настоятельно требую, чтобы ты следила за своими словами!
 Эмма стала терять терпение. Она велела миссис Бедвел записать покупку на счет Хлои — старая склочница не возражала против покупки в ее магазине людьми с «вредным влиянием», — и направилась к двери.
 — Я вижу, мы не придем к разумному решению этой ситуации. Всего хорошего, Фултон. Он вышел за ней на улицу.
 — Это серьезно, Эмма, — настаивал он. — Плохо уже то, что ты живешь под крышей этой ужасной женщины. Если до матери дойдет хоть слово об этом негодяе, мы столкнемся с бесконечными проблемами.
 — Он скоро уезжает, — пообещала со вздохом Эмма, — как только встанет с постели, я уверена. Он не менее тебя жаждет уехать, Фултон.
 Услышав это, Фултон немного успокоился.
 — Ты ведь не ухаживаешь за ним или что-нибудь в этом роде?
 Эмма продолжала идти, глядя прямо перед собой.
 — Я читала ему вчера вечером, — призналась она, не упоминая, что мыла Стивена и меняла ему повязки.
 — Полагаю, он неграмотен, как и большинство этих бродяг.
 Эмма только кивнула, не желая говорить, что, по ее предположению, Стивен так же хорошо образован, как сам Фултон. Это только вызовет неприятности. А говоря о неприятностях…
 — Ты получил известия от матери, Фултон?
 — Она и отец вернутся домой из своего путешествия где-то в следующем месяце, — немного волнуясь, сказал он. Старшие Уитни не будут в восторге от выбора сына, и оба, Эмма и Фултон, понимали это.
 Они проходили мимо банка, и Фултон остановился.
 — Будь благоразумной, — крикнул он твердым голосом вслед Эмме, продолжавшей идти.
 Девушка загляделась на сверкающие воды Хрустального озера, вид которого всегда приносил ей успокоение. Летом она любила всего больше бродить по воде в жаркие дни, а ночью плавать обнаженной, как нимфа, при лунном свете.
 Когда Эмма вошла в дом, Дейзи энергично убирала прихожую.
 — Давно пора было прийти, — проворчала она. — Суп совсем остыл.
 Эмма улыбнулась, поблагодарила Дейзи и поднялась по лестнице. У двери в комнату для гостей она остановилась и постучала.
 — Входите, — грубо крикнул он, явно в настроении, не лучшем, чем у Дейзи. Эмма открыла дверь и вошла.
 — Я принесла вам кое-какую одежду, — весело сказала она. — Надеюсь, что она подойдет.
 Измученное небритое лицо Стивена показывало, как ему было плохо лежать одному, мучаясь от беспомощности и боли. В комнате чувствовалось напряжение, как будто паводок собирался с силами, чтобы разрушить дамбу.
 — В куртке есть немного денег, — сказал он, беспокойно ворочаясь в постели.
 Она подвинула кресло, в котором сидела накануне ночью, и опустилась в него с пакетом на коленях.
 — Мы потом разберемся. Как вы себя чувствуете?
 — Как в аду, — ответил он, уставившись в потолок и барабаня пальцами по забинтованной груди. У него были изящные руки, несмотря на загар и мозоли, но они были также и беспощадными, напомнила себе Эмма. Стивен почти наверняка вооруженный бандит, а такие мужчины не обременяют себя муками совести.
 — Вы голодны?
 — Нет, — отрезал он. — Эта старая ведьма, которую вы зовете поварихой, уже влила в мою глотку две тарелки супа.
 Эмма улыбнулась, представив эту картину.
 — Мне следовало предупредить вас, что нельзя сердить Дейзи. Она женщина с характером.
 Стивен был вынужден рассмеяться, хотя и сердито. Он сложил забинтованные руки на груди и осматривал ее простое платье с выражением, близким к осуждению.
 — Какого черта вы так одеваетесь, — проскрипел он, — когда вы самая красивая женщина на всей территории?
 Щеки Эммы вспыхнули. Она начала было возражать, потом смущенно смолкла. Был ли вопрос Стивена комплиментом или оскорблением?
 — Что плохого в моем платье? — спокойно спросила она, совладав с волнением.
 — Оно некрасиво и для жены миссионера, — ответил Стивен. Несмотря на обидные слова, Эмма увидела в его глазах доброту и искреннее недоумение.
 Ей ужасно хотелось, чтобы Стивен считал ее привлекательной, и понимание этого удивило и пристыдило ее. Ведь она собирается выйти замуж за Фултона, а к его мнению она редко прислушивалась. Нечастые для нее слезы закапали с ресниц.
 — Что за черт, — пробормотал Стивен, — я не хотел, чтобы вы плакали.
 Эмма вытащила из манжеты кружевной платочек и вытерла глаза с достоинством, на какое только была способна.
 — Мне хочется, чтобы вы не ругались.
 Он тяжело вздохнул.
 — Простите, Эмма. Просто такая женщина, как вы, ну, вам следует одеваться в шелк и атлас, с кружевными оборками здесь и здесь. И, может быть, немного открыть грудь. — Он прищурился на миг, словно представляя эту перемену. — Да, у вас очень красивая грудь.
 Щеки Эммы снова вспыхнули. Хотя она была шокирована, эти слова вызвали жар в груди, и она стала подниматься с кресла.
 — Если вы будете вульгарным…
 Он потянулся и поймал ее руку, когда она поднялась и, отступая по толстому ковру, взялась за ручку двери. Она вздрогнула от сладкого потрясения.
 — Пожалуйста, — проговорил он тихим охрипшим голосом, — не уходите.
 Эмма опустилась в кресло. Его сильные пальцы неохотно, как ей показалось, расслабились и наконец отпустили ее руку.
 — Должно быть, ужасно быть таким чумазым.
 Его зубы блеснули белизной на загорелом лице.
 — С вашей стороны мило представить это таким образом, мисс Эмма.
 Она на миг прикусила губу.
 — Я хотела сказать, ну, вам, должно быть, очень неприятно. Жаль, что вы не могли спуститься вниз и вымыться в ванной Хлои.
 Он поднял выгоревшие брови.
 — Я мог бы, мисс Эмма, — тихо сказал он, — если бы вы помогли мне.
 Сердце Эммы сразу сильно забилось, и она выпрямилась в кресле.
 — Помочь вам?
 — Спуститься вниз. Я не хотел сказать, что вы должны помочь мне мыться.
 Она улыбнулась, успокоенная, хотя ее сердце не замедлило свое биение и она чувствовала легкое головокружение.
 — Ах.
 — Поможете?
 — Почему нет? — дерзко ответила Эмма, приглаживая юбку, прежде чем встать. Так как одежда Стивена превратилась в лохмотья, она заставила его подождать, пока она сходит в гардеробную Хлои и возьмет там халат, который носил Большой Джон во время визитов.
 После огромных усилий с двух сторон Стивен, наконец, принял вертикальное положение. Он тихо постоял несколько минут, опираясь левой рукой на Эмму, как на живой костыль, и борясь с болью.
 — Теперь — лестница, — сказала Эмма.
 Они медленно вышли в коридор, так как Стивен мог делать всего несколько шагов, через каждую секунду ему приходилось отдыхать.
 На площадке черной лестницы Эмма перешла на правую сторону, чтобы он мог держаться за перила левой рукой. Если бы он потерял равновесие, последствия были бы ужасными.
 Когда они спустились на первый этаж, Дейзи была в кухне, одетая в свою воскресную шляпку.
 — Господи, мисс Эмма, оставьте этого человека там, где он был!
 Эмма строго посмотрела на своего старинного друга.
 — Мистер Фэрфакс хочет вымыться, — сказала она.
 Дейзи прищурила глаза.
 — Это неприлично, и вы знаете об этом!
 Стивен не обратил внимания на замечание поварихи. Эмма надеялась, что Дейзи предложит свою помощь, но напрасно. Повариха подхватила сумку и открыла заднюю дверь.
 — Не делайте ничего, что не положено, мисс Эмма, — сурово попеняла она Эмме и ушла.
 Эмма сознавала, что осталась наедине с мужчиной, который будет полностью раздет, но отступать было поздно. Было бы жаль, если бы все их усилия пропали даром.
 Бросив беспокойный взгляд на часы над кухонным камином, девушка возобновила свои усилия. Те полчаса, которые она отводила себе для еды, прошли, а она еще не поела.
 Все так же медленно они двигались к комнате, которой так гордилась Хлоя. Кроме ванной в большом доме на холме, где жили Уитни, в округе на много миль не было большей ванной комнаты.
 В конце полутемного коридора Эмма прислонила Стивена к стене, чтобы открыть дверь. Потом она втащила его в комнату и осторожно усадила на сверкающий стульчак.
 Он чертыхнулся и ухватился рукой за край фарфоровой раковины, чтобы не потерять равновесие.
 — С вами все в порядке? — спросила Эмма.
 — Господи, да, черт возьми, — прошептал Стивен. — Все чудесно.
 Эмма пропустила мимо ушей его богохульство и наклонилась, чтобы заткнуть отверстие в ванне и открыть кран. Когда она повернулась к Стивену, он ухмылялся.
 — Что? — спросила она.
 — Ничего.
 Она поняла, что до известной степени продемонстрировала ему свой зад, и снова покраснела.
 — Подлец.
 — Ты же сходишь по мне с ума, — парировал Стивен с озорной улыбкой.
 — Залезайте в воду, — нетерпеливо велела Эмма, — мне надо возвращаться в библиотеку, а я еще не ела.
 Стивен с трудом встал и начал развязывать пояс синего фланелевого халата Большого Джона.
 Эмма отвернулась, прикрывая глаза руками, и Стивен рассмеялся.
 — Простите.
 Эмма даже не повернулась и высоко подняла подбородок.
 — Мне нужно, чтобы вы сняли эти повязки, — проговорил Стивен спокойным голосом.
 Не глядя на него, если только краем глаза, Эмма прошла мимо него и взяла ножницы из шкафчика над раковиной. Она смотрела только на повязки, когда снимала их, но не могла не заметить силу и мощь его груди и выпуклые мускулы на животе.
 — Ловко у вас получается. Вы раньше ухаживали за ранеными?
 Эмма глубоко вздохнула. Комната оказалась очень маленькой и душной, и у нее появилось знакомое ощущение неуловимого напряжения, которое должно разрядиться.
 — На одной из шахт несколько лет назад был обвал, и пострадало много людей. Хлоя разрешила мне помочь ей и другим в перевязках.
 — Где был доктор Ваверли?
 — Всюду, — ответила она, немного оправдываясь, потому что любила доктора несмотря на его пагубное влечение к бутылке. — Он был просто очень занят, вот и все.
 — Как случилось, что вы приехали сюда жить, Эмма?
 Она помогла ему добраться к краю ванны, потом отвернулась, пока он боролся с халатом и с чем-то еще под ним. Краешком глаза она увидела волосатые мускулистые ноги.
 — Хлоя привезла меня в Витнивилл, когда я была маленькой девочкой, если вы это хотели узнать.
 — Это и не совсем это.
 Она услышала, как он стонал, осторожно опускаясь в воду. Эмме отчаянно хотелось уйти, но она не посмела. Мистер Фэрфакс легко мог потерять сознание, удариться головой о край ванны и утонуть.
 — Хлоя, очевидно… э… леди на вечер?..
 Эмма вздохнула, вытирая пот на лбу рукавом. В самом сокровенном месте возникло странное ощущение боли.
 — Да.
 — Она ваша мать?
 — Нет, — сразу же ответила Эмма. — Хлоя намного лучше, чем когда-то была моя мама.
 Она услышала плеск воды, когда Стивен взял мыло и начал мыться.
 — Это самое горькое замечание, которое я слышал.
 Эмме стало трудно дышать и еще тяжелее не смотреть на склоненное тело Стивена.
 — Маме было наплевать на меня и моих сестер. Почему я должна говорить, что она была хорошим человеком, если это не так?
 Стивен вздохнул.
 — Эмма.
 Она постукивала ногой.
 — Что?
 — Мне нужна помощь.
 Эмма покусала нижнюю губу, прежде чем ответить.
 — Что вы хотите сказать?
 — Я не могу вымыть спину и голову.
 Зажмурив глаза, Эмма вытянула руки и на ощупь пошла к большой, на ножках в виде птичьих лап ванне. Она больно ударилась коленом о край и открыла глаза.
 Стивен лукаво смотрел на нее. Свой срам он прикрыл мочалкой, но все остальное предстало перед ней во всей мускулистой красе. Эмма решила, что никогда не покончит со всем этим, если не начнет, поэтому она закатала рукава и встала на колени у ванны. Стараясь не думать о том, что она делает, она терла спину Стивену и мыла голову, его волосы были как шелк под ее пальцами.
 — Повязка вокруг ребер намокла.
 Помывшись, Стивен обмяк и с глубоким вздохом откинулся.
 — Все равно, — ответил он с улыбкой на заросшем лице. — Боже, как хорошо.
 — Мне бы хотелось, чтобы вы не поминали имя Господа всуе, — укорила его Эмма.
 — Тот парень, что оставил здесь свой халат, случайно не держит здесь сигары?
 На самом деле Хлоя следила, чтобы в доме были сигары на случай визитов Большого Джона, но Эмма больше не была склонна ублажать Стивена. Ей надо было возвращаться в библиотеку, она была голодна и промокла до нитки. Да и мытье широкой мускулистой спины Стивена заставило ее испытать странное возбуждение, которое еще не прошло.
 — Нет, — с запозданием ответила она. — Сигар нет.
 Стивен вынул затычку движением пальца на ноге.
 — Вы бы лучше отвернулись, Эмма, потому что я встану, если сумею.
 Эмма быстро подчинилась, молясь, чтобы Стивен смог совершить этот подвиг, не упав и не разбив себе голову. Она задержала дыхание.
 — Не могу, — потерянно сказал он, раздался плеск, когда он снова опустился в воду. — Вам придется снова помочь мне.
 — О, ну и ну, — заволновалась Эмма. Потом она подошла к изголовью ванны и, закрыв глаза, стала поднимать Стивена, поддерживая его под мышками.
 Это потребовало от них напряжения всех сил и, когда они добились успеха, Эмма, отворачиваясь, поспешила протянуть Стивену халат.
 Они только начали свой мучительный подъем по лестнице, когда Доктор Ваверли собственной персоной постучал в стекло задней двери с приветливой улыбкой.
 Эмма никому еще так не радовалась в своей жизни. Доктор открыл дверь и вошел.
 — Добрый день, — весело сказал он. — Вымыли нашего больного?
 Эмма покраснела.
 — Вообще-то он сам вымылся. Я просто помогла ему спуститься вниз.
 — Лгунья, — прошептал Стивен, его теплое дыхание коснулось ее уха.
 — Повязка намокла, — продолжала Эмма неестественно громким голосом, чтобы заглушить голос Стивена, вздумай он еще что-то сказать.
 — Я сменю ее, — заверил Ваверли. Он занял место Эммы под рукой Стивена, и она сразу побежала вверх по лестнице.
 — Я постелю свежее белье, пока вы поднимаетесь, — крикнула она.
 Она успела выполнить свою задачу к тому времени, когда доктор и Стивен появились на пороге комнаты для гостей, так медленно они поднимались. Лицо Стивена стало пепельно-серым от боли, но он улыбнулся Эмме, увидев, как она отступила от его свежезастланной постели.
 — Спасибо.
 — Думаю, вам не помешает глоток виски, — сказал доктор, — как и мне.
 Благополучно усадив Стивена на край кровати, доктор открыл свою черную сумку и вытащил заветную фляжку.
 Покачав головой, Эмма собрала грязное белье и вышла из комнаты.
 Когда она вернулась, переодевшись в черную юбку и блузку с высоким воротником, доктор как раз заканчивал перевязывать грудь больного.
 — Как новенький, — похвастался он.
 — Не совсем, — проговорил Стивен, морщась от боли, когда устраивался на подушках. Белые хрустящие простыни едва закрывали его живот и доктор склонился, чтобы осмотреть порезы, которые он зашивал накануне.
 — Не надо накладывать новые повязки, мисс Эмма, — сказал Ваверли.
 Эмма кивнула.
 — Вы что-нибудь хотите еще, мистер Фэрфакс? — Она бы назвала его по имени, если бы не присутствие доктора. И так будет достаточно разговоров после рассказов Ваверли, как Эмма тащила полуобнаженного мужчину из ванной. Обратиться к Стивену неформально значило только добавить неприятностей.
 — Нет, спасибо, мисс Эмма, — рассеянно проговорил он, закрывая глаза.
 Эмма почувствовала острую боль, видя, как он ослаб после напряженного путешествия вниз и вверх по лестнице.
 — Я снова почитаю вам вечером, если захотите, — предложила она, не думая о том, передаст ли доктор ее слова всему городку или нет.
 — Это было бы… прекрасно, — ответил Стивен. Он еще раз окинул Эмму ленивым и немного дерзким взглядом, а потом крепко заснул.
 Эмма спустилась по черной лестнице с доктором. Ему, вероятно, не терпелось покончить с визитами, чтобы можно было зайти в «Звездную пыль» и пропустить один или два стаканчика.
 В кухне Эмма приподняла крышку кастрюли с супом и заглянула. Суп был холоден, как колодезная вода.
 — Вы сразу посылайте за мной, если этого парня будет что-то беспокоить, — великодушно сказал доктор с порога.
 — Спасибо, — ответила Эмма, подходя к хлебнице. — Я позову вас.
 Она торопливо намазала хлеб вареньем и побежала в библиотеку, жуя на ходу.
 В библиотеке никого не было, как обычно в это время дня, и Эмма занялась полками, проверяя книги. Работа всегда спасала ее, но сегодня она не помогала.
 Картина Стивена Фэрфакса, лежащего в ванне с мочалкой, прикрывавшей его естество, не выходила у нее из головы. Несмотря на ее усилия не смотреть, она заметила его волосатую грудь, сильные мышцы бедер, загорелые сильные предплечья. Дыхание ее участилось. На верхней губе и в ложбинке между грудями выступила испарина.
 Эмма закрыла глаза на миг, настроенная думать о чем-нибудь другом.
 Боже, Стивен стал еще привлекательнее, когда смылись грязь, пот и засохшая кровь. Его улыбка была такой же яркой, как свет прожектора на поезде, мчащемся в ночи, а его волосы так и приглашали запустить в них пальцы.
 Эмме стало так жарко, что она пошла и открыла дверь, чтобы впустить немного свежего воздуха. Ей казалось, что погода необычно теплая для апреля.
 В этот момент и вошел, насвистывая, Большой Джон. Он был, как и предполагало его прозвище, много выше шести футов [3] и мощного телосложения. У него были редеющие седые волосы и глаза того же василькового цвета, что и у Джоэллен, только он был намного добрее своей дочери.
 — Привет, мисс Эмма, — весело сказал он.
 Эмма улыбнулась ему:
 — Добрый день, Большой Джон. Чем могу помочь вам?
 — Ну, кажется, Джоэллен загорелась получить какую-то книгу, но ей не хочется ждать своей очереди. Я подумал, что узнаю у вас про эту книгу, а старая Митч в магазине закажет мне ее для подарка.
 Эмма не показала ни взглядом, ни словом, что она думает о Джоэллен, потому что ни за что на свете не захотела бы обидеть Большого Джона.
 — Конечно. Это новый роман мистера Гарди.
 Она написала название на листке бумаги и протянула его преуспевающему скотоводу, стоявшему по другую сторону стойки.
 — Как обстоят дела на круге Эль?
 Большой Джон пожал мощными, как у гризли, плечами.
 — Как всегда, нам не хватает людей, а здесь еще Джоэллен — сущее наказание. Мне так хочется, чтобы Хлоя сдалась и вышла за меня замуж, а у девчонки была бы мать.
 Эмма улыбнулась при мысли о Хлое как мачехе Джоэллен. Тогда жизнь избалованного ребенка быстро кончится.
 — Вы же знаете, какая Хлоя, Большой Джон.
 Он тоскливо кивнул и сунул листок с названием книги в карман жилета.
 — На всей территории нет более упрямой женщины, но я заарканю эту кобылку, даже если на это уйдет вся моя жизнь.
 — Может, так и случится, — предупредила его Эмма, грозя пальцем, и оба рассмеялись.




 ГЛАВА 4


 — Как обычно, мисс Эмма? — спросил Этан Петере, главный редактор «Витнивилльского оратора».
 В это солнечное утро пятницы Эмма была печальна. За все время она отпечатала тысячи, возможно сотни тысяч объявлений, но не услышала ни слова о Каролине или Лили. Иногда она думала, что никто не читает ее объявлений.
 — Да, мистер Петерс, — вздохнула она.
 Добродушный мужчина средних лет улыбнулся, беря карандаш, чтобы записать заказ. У него были нафабренные длинные черные усы, а то, что осталось от его шевелюры, он искусно зачесывал поперек макушки. Эмме казалось, что лучше уж быть лысым, чем пытаться скрывать очевидное.
 — Я очень надеюсь, что вы не настроены сдаваться, мисс Эмма. Ваши сестры где-то здесь и наверняка кто-нибудь увидит ваше объявление.
 Эмма вымученно улыбнулась.
 — Надеюсь, вы правы.
 Мистер Питерс кивнул.
 — Это просто дело времени.
 Эмма вышла из редакции газеты и пошла в библиотеку. Невезучее «Желтое чрево» сгорело дотла, и даже разговоров не было о его восстановлении. В заведении Хлои, единственном месте в городке, где подавали спиртное, гремели музыка и смех.
 С легкой улыбкой покачивая головой, Эмма прошла мимо «Звездной пыли» степенным шагом, хотя ей очень хотелось заглянуть внутрь. Ей особенно любопытно было бы посмотреть на второй этаж, где девушки, подобные Келли, принимали посетителей.
 Роясь в сумочке в поисках ключа от библиотеки, Эмма еще раз призналась себе, что вряд ли когда-нибудь увидит «Звездную пыль» изнутри — вверху или внизу. Хлоя поклялась, что сдерет с нее живьем кожу, если Эмма ступит туда ногой. Хотя Хлоя была нежнейшей из приемных матерей, Эмма знала, что легендарная мисс Риз была непоколебима в этом вопросе.
 Девушка как раз вставляла ключ в замок, когда появился Фултон, одетый в свой обычный костюм и шляпу. Он выглядел очень взволнованным.
 — Я должен поговорить с тобой, — серьезно прошептал он, словно весь город прислонил свое общее ухо, чтобы подслушать их разговор.
 Во второй раз за утро Эмма вздохнула.
 — Войди, Фултон.
 Он проследовал за ней в прохладный сумрак витнивилльской библиотеки, которая была основана мисс Хлоей Риз и опекалась людьми, которые не заговорили бы с этой женщиной даже под страхом мук ада.
 — Эмма, — начал Фултон, снимая шляпу и вертя ее нервно в руках, — надо что-то делать со слухами.
 — Какими слухами? — спросила Эмма, хотя хорошо понимала, почему Фултон оказался здесь. Она догадалась, как только увидела его, что он будет читать ей нотацию по поводу Стивена.
 Фултон сделал паузу, чтобы пробежать оценивающим взглядом голубых глаз по ее нарядной зеленой юбке и белоснежной блузке.
 — Ты настоящая красавица сегодня, — признал он. Эмма скользнула за стол, чтобы оградить себя от него, и притворилась, что занята картотекой, — Благодарю. Фултон решился:
 — Это про этого разбойника, которого приютили вы с Хлоей. Ему надо уехать, Эмма.
 Она вспомнила, как Стивен с неподдельным интересом слушал накануне вечером очередную главу «Маленьких женщин», и опустила глаза, чтобы Фултон не разглядел их выражение.
 — Этот человек совершенно безвреден, — солгала Эмма.
 Она понимала, что Стивен не просто мелькнет в ее жизни, он, обладая упрямством, способен разрушить ее.
 — Я разговаривал с людьми, которые были в «Желтом чреве», когда он приехал, Эмма, — бушевал Фултон. — Они говорят, что у него был сорок пятый, и там не было ни одного человека, который стал бы связываться с ним.
 — Возможно, там просто не было ни одного достаточно трезвого для этого, — с легким нетерпением возразила Эмма, перебирая карточки.
 — Он вооруженный бандит, — заявил Фултон, кладя руки на стойку и наклоняясь к Эмме. — Я настаиваю, чтобы ты попросила его уехать.
 У Эммы начала болеть голова. Фултон не имеет права ни на чем настаивать, так как они еще не сделали официального сообщения о браке.
 — Не знаю, как он может уехать, — сказала она, — когда он даже не может самостоятельно ходить.
 — Тогда отошли его к Ваверли.
 — Великолепная мысль, Фултон. Когда доктор будет трезв, он сможет присмотреть за ним.
 Ирония Эммы не прошла незамеченной и задела его. Он сжал руку в кулак и с силой ударил по стойке.
 — Черт побери, Эмма, люди говорят, что ты в близких отношениях с этим человеком — что ты купала его! Ей-богу!
 Голова уже раскалывалась от боли. Так, Ваверли распустил слухи. Ну, когда она увидит его в следующий раз, то выскажет старому сплетнику все, что о нем думает.
 — Мне кажется, тебе лучше обратиться к Хлое, — сказала она, вытаскивая из-под стойки коробку с порошками от головной боли.
 Оба знали, что скажет Хлоя: что Фултону следует считать свои деньги и не лезть в ее дела. Только она скажет это не так вежливо.
 Эмма сделала глубокий вдох, чтобы набраться храбрости.
 — К тому же, мне кажется, что нам не следует так много времени проводить вместе. Нам обоим нужно время, чтобы подумать о будущем.
 Фултон пристально посмотрел на нее, весь бурля от негодования, потом выбежал из библиотеки, громко хлопнув дверью.
 Эмма набрала стакан воды из крана в задней комнате и приняла порошок от головной боли. Все утро она была занята, а когда пришла домой в полдень, то обнаружила на кухне тарелку с сандвичами с курицей, покрытую клетчатой салфеткой. Других следов присутствия Дейзи не было.
 Удостоверившись, что коса не растрепалась, и пощипав себя за щеки для румянца, Эмма понесла тарелку наверх и постучала в комнату Стивена.
 Раздраженным голосом он разрешил ей войти.
 — Как вы себя чувствуете? — спросила она.
 Он захлопнул книгу, которую утром принесла ему Эмма.
 — Прекрасно, — произнес он, сердито глядя на нее.
 Эмма рассмеялась, садясь в свое кресло и ставя тарелку на колени.
 — Я знаю, что вы можете быть любезным, если постараетесь, мистер Фэрфакс. Вы были настоящим джентльменом, когда я вчера читала вам.
 Взгляд Стивена, брошенный на тарелку с сандвичами, заставил Эмму протянуть ее. Он взял одно из произведений Дейзи с какой-то неохотной благодарностью.
 — Мне нужен сорок пятый, — сказал он.
 Эмма пригладила юбку; сатин скользил и блестел под ее пальцами. Движения в горле Стивена, когда он жевал и глотал еду, вызывали у нее странное теплое чувство.
 — Кажется, сегодня у меня день невозможных требований, — сказала она.
 Стивен нахмурился, продолжая поглощать сандвич, и Эмма подавила желание обмахнуться рукой, так ей стало жарко.
 — Что это значит? — резко бросил он.
 — Мне кажется, это очевидно. Это означает, что я не собираюсь давать вам оружие.
 Он не взял второй сандвич, но, когда он быстро облизал губы, Эмма почувствовала приступ желания.
 — Вам когда-нибудь говорили, что вы упрямая маленькая злючка?
 — Да, — чопорно ответила Эмма, — и это не принесло им ни капельки пользы.
 Стивен откинулся на подушки, и по его невольной гримасе и бледности Эмма прияла, что он испытывает сильную боль.
 Нежно, не раздумывая, Эмма коснулась его лба. Он взял ее за запястье, пальцы были тверды и нежны.
 — Иди сюда, — резко сказал он.
 Он был как те таинственные сверхчеловеческие существа, о которых Эмма читала, способные покорять свои жертвы взглядом. Она поставила тарелку на столик возле кровати и позволила ему притянуть себя поближе, присев на край кровати.
 Ее грудь поднималась и опадала под строгой блузкой, когда он проводил мозолистым большим пальцем по внутренней стороне запястья. Она задрожала, перевела дыхание, чувствуя себя полевой мышкой перед коброй.
 Рука Стивена отпустила ее запястье, чтобы нежно взять толстую золотисто-рыжую косу. Потом он провел пальцами по ее подбородку и полным влажным губам. Она затрепетала и стала отодвигаться.
 Он не позволил ей уйти. Взяв в ладонь, сложенную чашей, ее подбородок, он произнес тихим завораживающим голосом:
 — Под этой одеждой библиотекарши прячется тигрица, Эмма Чалмерс.
 Когда ее темно-синие глаза расширились от удивления и обиды, он улыбнулся и продолжил:
 — Я докажу, что это правда.
 Он притянул лицо девушки к своему и дерзко поцеловал. Сладкая дрожь пронзила ее, когда он пробежал языком по ее губам, прося что-то, чего у нее никогда не просили.
 Чувствуя, как разгорается пламя в глубинах ее женственности, Эмма решила вырваться, но вместо этого приоткрыла рот. Стивен мгновенно завладел им, и Эмма беспомощно вздохнула, прильнув к нему.
 — Стивен, — запротестовала она, когда он каким-то образом сумел уложить ее рядом с собой на кровать.. Ее волосы выбились из косы и тонкой золотой паутиной окружали лицо.
 — Сладкая, — сонно пробормотал он перед тем, как снова прижаться губами к ее рту.
 Эмма чувствовала себя так же, когда пятнадцатилетней выпила липшее на Рождество. Казалось, что она в нереальном мире, голова кружилась. Когда Стивен нежно положил руку ей на грудь, она откинула голову на подушку и простонала.
 — Твой банкир касается тебя так, Эмма?
 — О Боже, — прошептала Эмма, настолько потерявшая рассудок от восхитительных ощущений, что ее не интересовало, что знает Стивен о Фултоне. Стивен наклонил голову и захватил зубами сосок под тканью. Наслаждение было так велико, что Эмма выгнулась навстречу ему, чтобы усилить удовольствие. Он целовал ее шею, покусывая, дразня языком ложбинку, где бился пульс, начал расстегивать крохотные перламутровые пуговицы ее блузки.
 — Мистер Фэрфакс!
 — Не бойся, — тихо успокоил он ее, и девушка поверила. — Я хочу только показать тебе, какая ты в действительности.
 Он говорил, лаская ее горячую шею, и когда Эмма почувствовала, что на ней ничего нет, кроме тонкого лифчика, он опустился ниже, пока его лицо не оказалось у ее напрягшихся грудей.
 С необыкновенной нежностью он обнажил одну, восхищенно вздохнул, прежде чем почувствовать ее тяжесть в своей руке и прикоснулся языком к соску.
 Эмма задыхалась от наслаждения, пока он сосал, ее голова металась в исступлении на подушке. Его слова звучали в ее воспаленном сознании: «Я хочу только показать тебе, какая ты в действительности…»
 Он обнажил вторую грудь и ласкал сосок. Эмма едва сдерживалась, чтобы не разнести постель. Когда он поднял юбку и положил ладонь на мягкое место, где ее штанишки стали влажными, она испугалась, быстро села, а затем, спрыгнув с кровати, встала в другом конце комнаты.
 В глазах Стивена были понимание и смех. Он с нескрываемым интересом наблюдал, как Эмма поспешно прикрывала свою еще возбужденную грудь.
 — Понимаю, — вздохнул он с лукавой, дразнящей улыбкой. — Вы не такая девушка.
 Эмма знала, что ее лицо было пунцовым от смущения и обиды, и только потом, когда было уже поздно, она сообразила отвернуться, чтобы застегнуть свою блузку.
 — Конечно, нет!
 — Но тебе это понравилось, — сказал Стивен, с самодовольным смешком откидываясь на подушки. — И с этой минуты и до того дня, когда я возьму тебя, ты будешь думать, что ты еще, могла испытать со мной.
 — Вы самонадеянны, мистер Фэрфакс!
 — Но, тем не менее, я прав, — весело откликнулся он. А потом у него хватило нахальства широко зевнуть. — Ты вся горячая и влажная, и разочарованная, признаешь ты это или нет.
 Слабый протест замер у нее на губах. Все, что говорил Стивен, было правдой, и она не могла это отрицать, понимая, что он увидит ложь.
 — Эмма-библиотекарша, — хрипло произнес он. Он хмыкнул, как будто находил ее занятие необыкновенно смешным.
 У Эммы дрожали колени и к горлу подкатил ком от бесстыдной правды его слов. Она сглотнула.
 — Вы переоцениваете свою привлекательность, мистер Фэрфакс, — сказала она. А потом повернулась на одной ножке и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
 Только когда она посидела на своем любимом камне у озера, она начала остывать и дыхание пришло в норму. Ей хотелось остаться в постели со Стивеном, даже позволить ему дальнейшие вольности — и это ужасало ее. Больше всего на свете, не считая соединения с сестрами, Эмма хотела, чтобы ее считали скромной и приличной женщиной.
 Она приложила руки к пылающим щекам. Она вела себя как распутница. Девушка еще ощущала теплую влажность его рта у себя на сосках. Она чувствовала себя глубоко несчастной, хотя воспоминание об испытанном наслаждении заставило ее вцепиться обеими руками в ткань юбки.
 Не скоро, когда совсем успокоилась, Эмма вернулась в комнату Стивена.
 — Как ты смеешь так трогать меня? — выдохнула она.
 Он, уютно устроившись, сидел среди подушек и отметил место в книге, которую читал, указательным пальцем.
 — Подожди и увидишь, как я еще собираюсь трогать тебя, — протянул он.
 Лицо Эммы стало ярче волос.
 — Вот уж нет, — рассвирепела она.
 Стивен кивнул на кресло.
 — Садись, Эмма, — мягко пригласил он. — Пожалуйста.
 Эмма села, отодвинув кресло на безопасное расстояние.
 — Перестань вести себя, как будто тебя испачкали или что-то в этом роде, — добродушно пожурил он. — Ты не первая девушка, у которой целовали грудь.
 — Пожалуйста, — задохнулась Эмма, отворачиваясь.
 Стивен рассмеялся.
 — Мне бы хотелось встретить твоего кавалера, — сказал он, снова открывая книгу. Прищурившись, он уставился на страницу. — Кажется, он представляет из себя нечто странное.
 Негодуя, Эмма вскочила и едва сдержалась, чтобы не вырвать у него книгу.
 — Фултон — джентльмен, — сказала она, не понимая, почему чувствует себя обязанной так сильно защищать человека, с которым совсем недавно порвала. — У него хорошие манеры, он образован и совсем не «нечто странное».
 Больной вежливо улыбнулся и перевернул страницу.
 — Он никогда не заставлял тебя почувствовать себя женщиной, — сказал он с оскорбительно точным пониманием. — Ты соблазнительна, как спелый персик, а этот дурак оставил тебя сохнуть. По-моему, он такая же диковина, как мумия индейца, которую я как-то видел.
 Он задумчиво перевернул страницу.
 — Его можно выставлять на показ за плату.
 Эмме хотелось подойти к кровати и дать Стивену Фэрфаксу хорошую пощечину, но ведь он был ранен. Кроме того, она не осмеливалась подходить к нему слишком близко. Не говоря больше ничего, она резко повернулась и убежала, доставив себе удовольствие так хлопнуть дверью, что закачались картины и фотографии, висевшие в коридоре.
 Внизу Эмма с грохотом поставила чайник на плиту и встала рядом, кипя от бессильной ярости. В кухню из маленькой гостиной вошла Хлоя. Она удивленно посмотрела на растрепанные волосы девушки и помятую юбку, потом спросила: «С тобой все в порядке?»
 — Нет, — ответила Эмма, сдерживаясь. — Нет, не в порядке, совсем не в порядке!
 — Могу я спросить, что случилось? Ты выглядишь, как будто тебе снова одиннадцать или двенадцать лет и ты весь день играла на острове.
 Эмма была в полном отчаянии, видя, как Хлоя начинает понимать случившееся. Ее зеленые, как ирландский луг, глаза искрились юмором.
 — Ну, Эмма Чалмерс, ты позволила Стивену поцеловать себя. И очень основательно, судя по твоему виду!
 — Я не лучше своей матери! — потерянно прошептала Эмма.
 Хлоя сразу посерьезнела. Она подошла к плите, потрогала чайник, чтобы посмотреть, можно ли заваривать чай.
 — Чепуха, — ответила она, доставая с полки фарфоровый чайник и жестянку с черным чаем. — Ты никогда не бросишь никого, кто нуждается в тебе, как это сделала она. Ну, посмотри хотя бы, как ты разыскиваешь своих сестер.
 Эмма упала на стул у стола. Она не представляла, как сможет вернуться в библиотеку в таком состоянии. Она судорожно держала тонкую фарфоровую чашку, которую перед ней поставила Хлоя, горло перехватило от бушевавших переживаний, она не могла произнести ни слова. Хлоя мягко улыбнулась, садясь рядом.
 — Почему бы тебе завтра не закрыть библиотеку и не провести день легкомысленно? Ты слишком практична.
 — Что я буду делать? — потерянно спросила Эмма.
 Хлоя пожала полными плечами под боа из розовых перьев, которое хорошо оттеняло ее платье клюквенного цвета.
 — Я поеду днем к Большому Джону. Ты могла бы поехать со мной.
 Подумав о Джоэллен, Эмма поморщилась.
 — Нет, спасибо. Вам с Большим Джоном только не хватает, чтобы я путалась под ногами.
 Сказав эго, Эмма закрыла лицо руками и заплакала.
 — Эмма, что случилось наверху? Ведь просто поцелуй не мог так расстроить тебя!
 Впервые за всю свою жизнь у Хлои Эмма была не в состоянии довериться этой женщине. Ей было очень стыдно признаться, что она разрешила Стивену делать с ней или как ей это понравилось.
 — Со мной будет все хорошо, — неожиданно сказала она, вскакивая из-за стола и забыв о чае.
 В своей комнате она расчесала волосы и заплела косу, потом уложила ее старомодной короной на голове. Она не стала щипать щеки или брызгаться духами.
 Когда она уходила, решив, что лучше вернуться в библиотеку, чем оставаться в этом доме и вспоминать, какой она была распутницей, Эмма вдруг застыла в холле. Ею овладело сильнейшее желание заглянуть к Стивену, и это после того, что он сделал.
 Эмма подкралась к двери и потянулась к ручке, но потом заколебалась. Собравшись с духом, она тихо постучала и вошла.
 Стивен надел то, что она купила и, схватившись одной рукой за спинку кровати, пытался встать. Рот был крепко сжат и глаза закрыты от невыносимой муки. Он не обратил на нее внимания.
 Эмма поспешно бросилась к нему, взяла за руку.
 — Не надо вставать! — выпалила она.
 Стивен сердито посмотрел на нее, как будто это была ее вина, что он не может двигаться, как ему бы хотелось, и упал на постель. Он привалился к подушкам, лицо посерело от напряжения, на щеках четко обозначились желваки, показывающие степень его раздражения.
 Эмма немного расслабилась и даже сумела улыбнуться. Просто, как она воображала себя Жанной д'Арк, будучи девочкой, так сейчас она притворялась, что никогда не лежала рядом с этим человеком и не позволяла ему расстегивать верх ее одежды.
 — Как вы себя чувствуете? — спросил она тем же голосом, каким читала сказки некоторым городским ребятишкам, которые приходили летом на озеро посидеть рядом с ней и послушать.
 Он все разрушил, сказав:
 — Мне не нравится твоя прическа. Ты выглядишь старой девой.
 Эмма не могла не рассердиться.
 — Вам никогда не приходило в голову, что мне, может быть, хочется выглядеть настоящей леди?
 — Зачем? — проворчал Стивен, доставая книгу.
 — Я не буду стоять здесь и выслушивать оскорбления! — взорвалась Эмма, обиженная, потому что больше всего ей хотелось стать настоящей леди. — Честно, мистер Фэрфакс, — вы самый наглый, невозможный человек!
 Он лукаво улыбнулся.
 — Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня теперь так, по крайней мере, на людях, — мистер Фэрфакс, — он сделал паузу, смакуя имя. — Да, мне очень нравится.
 Если бы в руках Эммы что-нибудь было, она бы швырнула в него.
 — Вы воображаете, что я буду с вами разговаривать после того, что случилось!
 Он засмеялся.
 — Вы будете делать намного больше, чем просто разговаривать, мисс Эмма.
 Эмма издала приглушенный яростный крик и снова убежала из комнаты, пробежала по коридору и вниз по черной лестнице. Хлоя ушла, но Дейзи откуда-то вернулась и раскатала тесто для пирогов.
 Она рассмеялась, когда в кухню ворвалась Эмма.
 — Что случилось, детка? За тобой гонится дьявол?
 Эмма остановилась, чтобы перевести дух и прийти в себя.
 — Да, — сказала она. — Ты знаешь, куда Хлоя положила револьвер мистера Фэр… Стивена?
 — Она заперла его в ящике своего стола с маленьким пистолетом. А что? Ты собираешься отдать его?
 Эмма кивнула и прошла в коридор.
 — Конечно.
 — Зачем? — испугалась Дейзи, идя за ней из кухни в кабинет Хлои.
 Достав из потайного места ключ, Эмма открыла ящик и осторожно достала запретный револьвер сорок пятого калибра.
 — Всегда есть надежда, что он сам застрелится, — весело сказала она.
 Дейзи отшатнулась к порогу.
 — Мисс Эмма, сейчас же положите эту вещь обратно, или я отшлепаю вас!
 Эмма подняла револьвер и направила на книжную полку в другом конце комнаты. Ей было интересно, каково это выстрелить из оружия, и в следующее мгновение она это выяснила — раздался выстрел, и несколько книг Хлои в кожаных переплетах превратились в бумажный мусор.
 Дейзи вскрикнула, Эмма в ужасе выронила револьвер, отчего он снова выстрелил, на этот раз расщепив ножку любимого кресла Большого Джона.
 — Не смейте прикасаться к этой штуке! — завизжала Дейзи, когда Эмма наклонилась, чтобы поднять револьвер.
 Эмма оставила его на ковре и снова выпрямилась, в волнении закрыв рот ладонью. Обе долго стояли, боясь пошевелиться. Эмма представляла, какие жуткие вещи могли бы произойти.
 Ее удивило появление Стивена, который с трудом вошел в комнату. Он был почти полностью одет, но босой, и обливался потом от усилий, которые потребовались, чтобы быстро спуститься по лестнице. Глаза смотрели настороженно и зло, почти по-бандитски.
 — Что за дьявольщина здесь происходит? — выдохнул он.
 Эмма показала на револьвер, словно это была змея, свернувшаяся для нападения.
 — Он выстрелил, дважды.
 Чтобы не упасть, Стивен схватился за край стола.
 — Осторожно подними его и отдай мне, — сказал он.
 Эмма закусила губу, вспомнив, что случилось, когда она брала револьвер в руки.
 — Ты можешь это сделать, — настаивал Стивен, — просто следи, чтобы не дотронуться до курка или затвора.
 Девушка наклонилась и осторожно подняла револьвер. Его дуло обжигало ладонь.
 — Давай, — сказал Стивен, протягивая руку.
 Эмма передала ему револьвер и, опершись о стол, Стивен умело разрядил его, высыпав оставшиеся четыре патрона себе в ладонь. Он сердито вздохнул, потом просто постоял, баюкая револьвер в руках, точно это был котенок или щенок.
 — Я собиралась отнести его тебе, — созналась Эмма виноватым голосом.
 — Она надеялась, что ты вышибешь себе мозги, — пробормотала Дейзи, поворачиваясь и уходя на кухню. Стивен заговорил зловеще тихим голосом:
 — Почему ты передумала, Эмма? Когда я в последний раз просил револьвер, ты отказалась вернуть его мне.
 В волнении Эмма облизала губы. Правда заключалась в том, что она совсем не была уверена, почему ей захотелось потрогать и подержать это страшное оружие. Ей казалось, что, возможно, оно так же опасно притягивало ее, как и его владелец.
 — Ответь мне, — настаивал Стивен.
 — Я не знаю, — ответила девушка.
 — Где кобура?
 На негнущихся ногах Эмма подошла к столу Хлои и достала кобуру из ящика. Она была из простой потрескавшейся кожи и явно старая.
 — Ты преступник, да? — прошептала она, протягивая кобуру.
 Стивен взял ее и сразу засунул в нее револьвер. Он быстро терял силы — Эмма видела, что он едва стоит на ногах.
 — Это зависит от того, с кем вы говорите, мисс Эмма.
 Она снова облизала губы.
 — Отдай мне револьвер, Стивен. Мы уберем его. Он покачал головой, отказываясь от предложения.
 — Ты поможешь мне подняться по лестнице?
 Эмма кивнула, и Стивен положил руку ей на плечо. Вероятно, она стояла на ногах не крепче его, так как все еще дрожала от страха, но каким-то образом сумела довести его до комнаты.
 Стивен вытянулся на постели, положив револьвер рядом с собой, и закрыл глаза.
 — Я не бандит, мисс Эмма, — устало произнес он. — Со мной вы в безопасности.
 «Безопасность» едва ли было тем словом, которое употребила бы Эмма, особенно после того, чем они занимались, но у нее не было сил спорить. В парадную дверь громко застучали, и Эмма поняла, что это шериф и кто-нибудь из горожан пришли выяснить, почему в доме мисс Хлои Риз прозвучали два выстрела.
 Когда Стивен открыл глаза и посмотрел на нее, в них была мольба.
 — Солги, если надо, — попросил он, — но не упоминай обо мне.




 ГЛАВА 5


 Прежде чем открыть дверь и встретить шерифа, Эмма пригладила волосы. К ее досаде вместе с шерифом пришел озабоченный Фултон.
 — Боже. Эмма, — прогремел он, врываясь в дом. — Что здесь случилось? Ты не пострадала?
 — Нет, — тихо ответила она, захлопывая дверь, — никто не пострадал. Я… я держала револьвер, который Хлоя хранит в своем столе. Мне не следовало трогать его.
 Фултон прошел в кабинет, пожилой забывчивый шериф последовал за ним. Они осмотрели поврежденные книги и сломанное кресло Большого Джона.
 — Где револьвер? — требовательно спросил Фултон.
 — Я убрала его, — солгала Эмма. Она чувствовала, что вела себя глупо с револьвером, и ее раздражало поведение Фултона: она твердо сказала ему, что они не должны продолжать дружеские отношения, а он вел себя так, словно ничего не изменилось.
 — Я хочу увидеть его.
 — Не получится, — упрямо возразила Эмма, расправляя плечи. — Здесь не было никакого преступления. Просто несчастный случай, вот и все.
 — Это связано с этим проклятым бродягой! — обвинял Фултон с красным от ярости лицом.
 Старый шериф Вудридж только переводил взгляд с Фултона на Эмму и обратно.
 — Нет, — упорствовала Эмма. Если бы ее руки были не на виду, она скрестила бы пальцы. — Я же сказала тебе — это был несчастный случай.
 Фултон пристально посмотрел на нее и показал наверх.
 — Мне кажется, что шерифу и мне следует подняться и немного поговорить с твоим приятелем.
 Эмма стерпела. Она обещала не упоминать Стивена и не упоминала.
 — Давайте.
 — Одну минутку, черт возьми, — вмешался еще один голос, и Эмма, повернувшись, увидела Хлою, стоявшую на пороге. Она раскраснелась, ее сложная прическа растрепалась, будто она очень спешила домой. — Это мой дом, и мне решать, кто здесь будет ходить.
 Шериф Вудридж с его больными глазами и выпадающими губами вовсе не был склонен спорить с Хлоей. Он улыбнулся ей и сказал:
 — Нет причин сердиться. Мы просто зашли из-за выстрелов.
 Взгляд Хлои остановился на Эмме.
 — Кто-нибудь пострадал?
 Эмма покачала головой и поняла, что все еще дрожит.
 — Тогда не вижу никакой необходимости, чтобы вы ошивались здесь, — сказала Хлоя шерифу и Фултону. — Всего хорошего, джентльмены, и спасибо за вашу заботу.
 — Я зайду завтра днем, — сказал Фултон несколько наглым тоном. Он быстро ушел, не дав Эмме времени возразить.
 Шериф, который не удосужился снять старую потрепанную шляпу, вежливо приподнял ее и последовал за Фултоном.
 — Что произошло? — потребовала Хлоя, так только мужчины ушли.
 Эмма объяснила как смогла.
 — Ты знаешь, что я запрещаю приносить оружие в дом. Зачем ты вообще трогала его?
 Вспоминая страшное выражение в глазах Стивена, когда он спустился вниз выяснить, отчего выстрелы, Эмма подумала, что у него могут быть веские причины, по которым он все время требовал револьвер. Он явно чувствует опасность.
 — Стивену надо, чтобы он был под рукой, — тихо сказала она, хмурясь при мысли о будущих тревожных событиях. — Он… мне кажется, его кто-то преследует.
 Хлоя не выглядела убежденной, но ее гнев немного прошел. Она подошла к шкафу с напитками и налила себе вина.
 — Кто? Представитель закона? Охотник за наградой?
 Эмма была в отчаянии.
 — Я не знаю.
 Хлоя глубоко вздохнула, потом залпом выпила бокал. Несмотря на то, что она сама не обслуживала посетителей, у нее было много работы в «Звездной пыли», и инцидент отвлек ее.
 — Я бы спросила шерифа Вудриджа, видел ли он какие-нибудь объявления или получал телеграммы о человеке, подходящем под описание мистера Фэрфакса, но не думаю, что старый дурак узнал бы Билли Малыша или Мясника Касиди, не говоря уже о менее известном преступнике.
 Хотя Эмма имела такое же низкое мнение о компетентности шерифа, она почувствовала, как бледнеет при мысли, что может последовать, если Стивеном заинтересуются.
 — Он скоро уедет, — поспешно сказала она. — Можем мы оставить все как есть?
 Уже направляясь к двери, Хлоя нахмурилась, потом кивнула.
 — Хорошо, пока не будет неприятностей. — Она остановилась, держась за ручку двери, ее зеленые глаза смотрели в глаза Эммы. — Не вздумай влюбиться в него, Эмма. Я считаю мистера Фэрфакса хорошим человеком, но подозреваю, что ты права, думая, что у него какие-то неприятности. Я бы не хотела, чтобы ты оказалась втянутой в чью-то борьбу.
 Эмма промолчала, будучи не в состоянии обещать, что не отдаст свое сердце Стивену, когда она чуть не отдала ему свое тело.
 — Я буду осторожна, — было лучшее, что она смогла сказать.
 Когда Хлоя ушла, Эмма поняла, что у нее нет настроения возвращаться в библиотеку. Она подошла к пианино в углу маленькой гостиной, чтобы сыграть и напеть старинную песенку, которую когда-то пела с Лили и Каролиной.



   Три цветочка цвели на лугу,
   В сладкой дреме склонили головки,
   То маргаритка, лилия и роза…



 Когда она поднялась, то почувствовала себя очень одинокой, но успокоенной.
 На кухне поднялся гвалт. Поспешив выяснить причину, Эмма увидела у задней двери испуганную Келли и Дейзи с поднятой сковородкой в руках.
 — Мне надо войти, мисс Эмма, — выпалила Келли, увидев свою подругу. — Мисс Хлоя велела мне пойти и ухаживать за бродягой.
 Эмма ухватилась за спинку стула, но больше никак не показала своих истинных чувств. Улыбаясь, она сказала:
 — Дейзи, опусти сейчас же сковородку и оставь меня поговорить с Келли наедине.
 Дейзи подчинилась, бормоча, куда катится мир, если приличную женщину ругают, чтобы впустить шлюху на кухню.
 — Что имеется в виду под «ухаживать за мистером Фэрфаксом»? — любезно спросила Эмма, поднимая с плиты чайник.
 Келли нервно облизала губы.
 — Ну, мисс Эмма, я думаю, это значит убирать ночной горшок, составлять ему компанию…
 Эмма залила кипятком ароматные чайные листья в своем любимом чайнике. Хотя ее поведение было вежливым, внутри все кипело от ревности, охватившей ее в ту минуту, когда Келли сказала о цели своего прихода.
 — Что еще тебе велено делать?
 Подведенные глаза Келли пробежали по кухне, словно ища ответ на пакете с мукой или на банке с перцем.
 — Это все, что сказала мисс Хлоя, но я думаю, что, если он захочет, чтобы его утешили, я сделаю это тоже.
 Упав на стул напротив Келли с застывшей улыбкой, Эмма доверительно спросила:
 — Как именно ты бы «утешала» такого человека, как мистер Фэрфакс?
 Келли просияла, тут она чувствовала себя компетентной:
 — Есть вещи, которые нравятся им всем, мисс Эмма, не важно, что это за мужчина.
 Эмма почувствовала, что краснеет, когда сначала налила чай Келли, потом себе.
 — Что же?
 Келли покраснела под толстым слоем пудры.
 — Вы леди, — возразила она. — Леди не надо знать такие вещи.
 — Думаю, что надо, — задумчиво сказала Эмма, поднося чашку ко рту, — если она хочет, чтобы муж не посещал «Звездную пыль».
 Келли поерзала на стуле, не зная, брать ли ей свою чашку, хотя ей очень этого хотелось.
 — Не так много мужчин не заходят в «Звездную пыль».
 — Вздор, — сказала Эмма. — Фултон не заходит! В этот момент Келли решилась и отхлебнула чай.
 — Расскажи мне, что вы с ними делаете, — настаивала Эмма, — что их так привлекает.
 Тщательно убедившись, что нигде не прячется Дейзи, чтобы налететь на нее карающим ангелом, Келли наклонилась и зашептала на ухо Эмме. У девушки округлились глаза от удивления. Она со звоном опустила чашку на блюдце.
 — Вы не делаете это!
 — Нет, делаем, — упорствовала Келли, — и им это нравится.
 Эмма сделала глубокий вдох. Щеки у нее горели, точно их сначала опустили в керосин, а потом подожгли, а в животе возникло ощущение, что она на краю невидимой пропасти, готовая упасть в нее.
 — Если ты сделаешь что-то похожее с мистером Фэрфаксом, Келли Виско, я никогда в жизни не принесу тебе книгу из библиотеки.
 Келли вжалась в спинку стула. Она расстроилась, но ничего не сказала. Эмме не понравилась такая неопределенность, ей была нужна клятва, скрепленная кровью.
 — Ты можешь вернуться в салун, — быстро сказала она натянутым тоном. — Ты здесь не нужна.
 Келли покачала вытравленной перекисью головой. — Мисс Хлоя выгонит меня за невыполнение ее приказа. Ни за что — мне некуда идти!
 — Тогда получается, что не остается ничего, как позволить тебе остаться, — вздохнула Эмма. Теперь ей было стыдно своих собственнических чувств по отношению к Стивену Фэрфаксу, хотя они не изменились. Она оценивающе посмотрела на дикую прическу Келли и открытое красное атласное платье. — Что-то надо делать с твоим видом.
 И мисс Виско была представлена Стивену только через час, одетая в простое ситцевое платье, с отмытым от краски лицом и желтыми волосами, собранными в сетку.
 Стивен привел Эмму в бешенство своей улыбкой, которой он встретил Келли, как ангела милосердия, пришедшего спасти его от нескончаемых мук.
 — Привет, — сказал он, — Мистер Фэрфакс, — официально произнесла Эмма, — это мисс Виско. Она теперь будет присматривать за вами, пока я занята в библиотеке.
 Стивен закрыл книгу.
 — Она очень расстроилась, мисс Эмма, — сообщила Келли радостным шепотом, — когда я пришла и сказала, что меня прислала мисс Хлоя ухаживать за вами.
 Стивен засмеялся.
 — Хорошо, — ответил он, глядя в окно на солнце. Казалось, что оно погружается в озеро у дальнего берега. — Я делаю успехи.
 Келли возилась с сеткой, прикрывавшей ее желтые волосы.
 — Думаю, мне лучше вернуться в «Звездную пыль», мистер Фэрфакс.
 Он потянулся и дружески пожал ее руку.
 — Стивен, — поправил он. Она была в восторге.
 — Стивен. — Келли замолчала, рассматривая Стивена, прищурившись, словно плохо видела. — Вы не выглядите как человек, которого кто-то зовет «Стивом», как мне кажется.
 — Мне думается, нет, — спокойно ответил Стивен. — Келли, есть одна вещь, которую вы могли бы для меня сделать, если не возражаете.
 Глаза Келли загорелись.
 — Что?
 — В кармане куртки есть немного денег. Возьмите сколько надо и купите мне коробку сигар, хорошо?
 — Что-нибудь еще? — спросила она, и Стивену подумалось, что в ее голосе слышалась надежда, когда она наклонилась к куртке, все еще переброшенной через спинку стула у окна.
 Стивен широко улыбнулся.
 — Да. Купите себе платочек или еще что-нибудь, что хотите.
 Келли обернулась с деньгами в руке. На лице было трогательное удивление.
 — Спасибо, Стивен… за все.
 — Спасибо, — ответил Стивен, откидываясь на подушки и закрывая глаза от блеска солнца над озером.
 — До завтра, — попрощалась Келли, и он услышал, как закрылась дверь.
 Эмма как вкопанная стояла в прихожей, широко открытыми глазами глядя, как Келли уходит из комнаты Стивена, зажав в руке десятидолларовую бумажку.
 — Привет, мисс Эмма, — весело сказала Келли.
 От Эммы потребовалось все ее христианское терпение, чтобы не вцепиться в волосы этой женщины.
 — Как мистер Фэрфакс? — спросила она напряженно, едва сдерживаясь, чтобы не заорать. Келли улыбнулась.
 — Он вполне счастлив, но очень устал.
 Должно быть, при этих словах Эмма выглядела такой свирепой, что Келли удивленно отшатнулась, а потом побежала по парадной лестнице, словно полевая мышка, за которой гонится кот.
 Немного успокоившись, Эмма постучала в комнату для гостей.
 — Входите, — отозвался Стивен не своим обычным сердитым голосом; он, право, был «вполне счастлив».
 Она влетела в комнату и остановилась у кровати — руки в боки, синие глаза мечут молнии. На его лице появилась глупая ухмылка, и у него еще хватило наглости широко зевнуть.
 — Подлец! — прошипела Эмма.
 — Ревнуете, мисс Эмма?
 — Нет, мистер Фэрфакс.
 — Мне кажется, что ревнуете, — возразил он, словно подтверждая непреложный факт. — Вы так и пышете огнем, а причина — в Келли.
 Эмме захотелось затопать и закричать от беспомощного гнева, но она сумела сохранить самообладание. Она молчала, потому что не могла придумать аргумент, который бы Стивен сразу не опроверг.
 К ее удивлению, Стивен улыбался ей и в его глазах не было и следа издевки.
 — Ты видела, как Келли уходит из комнаты с деньгами, да? — спросил он.
 — Да! — выпалила Эмма, перебрасывая косу с одного плеча на другое и обратно.
 — Я послал ее купить сигары.
 Эмма застыла.
 — Ты что..?
 — Ты же слышала меня, Эмма.
 Впившись зубами в нижнюю губу, Эмма опустилась в кресло. Она тяжело сглотнула.
 — Для нее будет лучше, если она принесет их, — предупредила она. Стивен хмыкнул.
 — Так ты все-таки любишь меня, чуть-чуть?
 — Совсем чуть-чуть, — мрачно сказала Эмма, садясь прямо и приглаживая юбки.
 — Посмотрим, как чуть-чуть, — сказал Стивен, его глаза скользили от ее рта к груди я обратно, — когда я сниму эти проклятые бинты.
 — Вы очень много предполагаете, мистер Фэрфакс. Просто так случилось, что мой интерес к вашей персоне не более, чем обычное христианское милосердие.
 Стивен улыбнулся медленной ленивой улыбкой, от которой сердце Эммы упало.
 — Мой опыт говорит, что это «христианское милосердие» не совсем обычное, — сказал он. — Раз оно позволяет мужчине утешаться так, как я делал это с тобой.
 Эмма покраснела, потому что не могла отрицать, что позволила Стивену обнажить грудь, ласкать и целовать себя. Она не могла и отрицать, что отзывалась на каждую его ласку.
 — Нет необходимости напоминать мне о моей… ошибке, — сказала она, стиснув руки и поднимая голову. Она вспомнила, что рассказала ей Келли о вещах, которые нравятся мужчинам, и покраснела еще больше.
 — Подойди сюда, — спокойно произнес Стивен. Пистолет лежал рядом на тумбочке у кровати. Эмма попятилась к двери.
 — Нет, — решительно ответила она. Но ей отчаянно хотелось подойти к Стивену, лечь рядом с ним и позволить ему целовать и ласкать ее, как он делает это раньше.
 Он улыбнулся, пожал плечами и закрыл глаза.
 Ужин Стивену пришлось нести Эмме, так как Хлоя была занята в «Звездной пыли», а Дейзи ушла домой, сославшись на головную боль, как только приготовила еду. Хотя Эмма говорила себе, что предпочла бы не видеть мистера Фэрфакса, она чувствовала приятное волнение при мысли о встрече с ним.
 Когда она вошла в комнату, осторожно неся поднос, Стивен выглядел усталым и подозрительно послушным. Она специально оставила дверь широко открытой.
 — Пахнет вкусно, — одобрил он.
 Эмме это было приятно, хотя и не она приготовила пироги с мясом и овощи.
 — Сядьте, пожалуйста, — вежливо попросила она.
 Больной с большим усилием приподнялся, но когда Эмма поставила поднос ему на колени, не шевельнулся, чтобы взять вилку.
 — Сегодня был длинный день, — тяжело вздохнул он. — Я не уверен, что смогу поесть.
 Она опустилась на стул рядом с кроватью.
 — Но вы должны есть. Так вы никогда не поправитесь.
 Стивен уныло пожал плечами и отвел глаза.
 Глубоко вдохнув и выдохнув, Эмма взяла вилку, подцепила кусок мясного пирога с его вкусной хрустящей корочкой и поднесла ко рту Стивена.
 Он устало улыбнулся и позволил ей кормить себя. Эмме показалось, что он получает удовольствие от своей беспомощности.
 Процесс оказался для Эммы странно чувственным, она растерялась. Когда Стивен взял ее руку и нежно поцеловал ладонь, вилка выскользнула из ее пальцев, со звоном упала на поднос. Ее грудь вздымалась, дыхание участилось.
 Стивен пробежал губами по внутренней поверхности ее руки до локтя, его язык прикоснулся к сгибу, и она вздрогнула и застонала.
 Его глаза пристально вглядывались в ее и без слов говорили ей, что есть еще и другие места, которые он хочет целовать. Места, которые он собирается изучить и покорить.
 Эмма схватила поднос торопливым неловким движением и вскочила на ноги, чувствуя жар и боль во всем теле.
 — Ну, — сказала она с притворной веселостью, — если вы больше не голодны…
 — Я этого не говорил, мисс Эмма, — прервал он хриплым голосом. — Просто мне нужна не еда.
 Эмма едва сдержалась, чтобы не швырнуть на пол поднос с тарелкой, чашкой и всем остальным.
 — Какое неприличное замечание!
 Стивен улыбнулся, вытянулся, немного поморщившись от неожиданной боли.
 — Я могу придумать много «неприличных замечаний», — сказал он, — если только вы захотите их послушать.
 Эмма болезненно ощущала то место на сгибе руки, где целовал Стивен. Запоздало откликнулись на его ласку и другие чувствительные места — под коленями, у лодыжек.
 — Спокойной ночи, мистер Фэрфакс, — сказала она с притворным равнодушием. Потом повернулась и вышла из комнаты.




 ГЛАВА 6


 Стивен не видел Эмму целую неделю. Хотя он говорил себе, что это к лучшему, ему безумно хотелось видеть ее все это время.
 Дни он проводил, ходя по комнате, опираясь левой рукой на Келли Виско, а ночами занимался чисткой своего сорок пятого и прислушивался к шагам Эммы в коридоре.
 Он предполагал, что она или стесняется встретиться с ним, или наказывает себя. Он продолжал надеяться, что она не сочла его влияние дурным и не решила избегать его.
 Он тоскливо рассуждал, что, возможно, его влияние было дурным. В темной синеве глаз девушки он видел невинность и страстность, а опыт подсказывал ему, что она никогда не разрешала мужчине так прикасаться к себе.
 Его кровь бурлила, когда он думал, как бы он хотел ласкать Эмму. Черт возьми, он устал быть прикованным к этой постели, по крайней мере, в одиночестве.
 В воскресное утро он вылез из постели и влез в одежду, купленную для него Эммой. Хотя любое движение причиняло ему сильную боль, особенно при надевании башмаков, Стивен твердо решил, что не проведет в постели ни одного дня, ожидая, когда Макон застанет его там.
 Хватаясь за спинку кровати, он закрыл глаза от приступа сильнейшей боли. Когда его отпустило, он взял портупею из тумбочки и надел ее, туго застегнув вокруг бедер. Потом пересек комнату и взял, опять дорогой ценой для своей грудной клетки, сорок пятый с полки для шляп.
 Вычищенный долгими ночами, когда Эмма избегала его, револьвер блестел холодной беспощадной красотой. Стивен зарядил его патронами из патронташа. Он вертел свой шестизарядный на пальце, снова привыкая к его весу, когда раздался стук в дверь. Он быстро сунул револьвер в кобуру.
 — Войдите.
 Он все еще надеялся, что это будет Эмма, но это была Дейзи, которая принесла ему завтрак.
 — Уходите? — спросила она грубовато. Стивен улыбнулся и кивнул.
 — Это было бы лучше всего, — согласилась, кивая, Дейзи и поставила поднос на тумбочку. — Но сначала подкрепитесь.
 Стивену не терпелось уйти, так как он томился в этой комнате почти две недели, но он не хотел обижать Дейзи. Если она побеспокоилась и приготовила ему завтрак, он съест его.
 — Спасибо, — сказал он.
 — Повидаете мисс Эмму перед уходом?
 Он вздохнул, садясь на край кровати и беря вилку. На подносе была яичница с колбасой и бисквиты.
 — Не уверен. Думаю, может, просто уехать, не беспокоя ее?
 Дейзи прищурилась.
 — Поиграл с девушкой, да?
 Стивен проглотил кусочек колбасы, прежде чем ответить.
 — В каком-то смысле, — сознался он, вспоминая, какая нежная грудь у Эммы и какими сладкими были ее твердеющие соски.
 Натруженные руки Дейзи лежали на ее мощных бедрах.
 — Будет ребенок?
 Стивен покачал головой. Так далеко они не зашли. Нет, Эмма, возможно, будет иметь детей от того банкира, о котором ему рассказывала Келли, не от него, и это наполнило его печалью.
 — Это невозможно, Дейзи, так что нет причин волноваться.
 — Ну, а я волнуюсь, — упорствовала Дейзи, — мисс Эмма сама не своя, не ест, не спит по ночам. Она даже не возражает, когда мы с Хлоей ругаем ее. Что-то не так.
 У Стивена пропал аппетит, и он положил вилку.
 — С ней будет все в порядке, — мягко пообещал он, но совсем не был в этом уверен. Некоторые женщины не могут простить себе даже малейшей интимности с мужчиной. Он не хотел, чтобы Эмма страдала из-за этого.
 — Где она? — спросил он, поднимаясь.
 — В библиотеке, — ответила Дейзи таким тоном, словно только идиот мог этого не знать.
 Стивен кивнул, взял шляпу и куртку. И то и другое видели лучшие времена задолго до взрыва, в «Желтом чреве», и Стивен подумал, что неплохо было бы их заменить.
 — Спасибо за все, — сказал он и легко поцеловал ее в щеку. — Ты лучшая повариха к северу от Нового Орлеана.
 Она засияла от комплимента, потом заставила себя побраниться.
 — Ты лучше убирайся отсюда и прекрати отнимать у меня время, ты болтун!
 Стивен засмеялся и вышел из комнаты, твердо ступая по коридору и лестнице. Он открыл входную дверь, и его встретил сильный порыв свежего весеннего ветра. Снова оказаться на воздухе было даже лучше, чем он представлял себе.
 Сначала он зашел в конюшню, расплатился за заботу о своей лошади, мерине Чероки. Он оставил лошадь и куртку конюху и пошел к «Звездной пыли».
 Краем глаза он увидел Эмму, стоящую на деревянном тротуаре перед входом, видимо, библиотеки. Он притворился, что не заметил ее. Эмма достаточно ясно выразила свои чувства, избегая его.
 В салуне играло пианино, гремел смех, девушки Хлои в ярких платьях сновали повсюду. На пианино сидела рыжая в узком желтом платье, брюнетка в царственном голубом платье уселась на стойку бара. Другие райские птицы сидели на коленях мужчин, выпивающих за столами, некоторые собрались вокруг карточного стола, ободряя любимых клиентов.
 Стивен не мог подавить легкий озноб, вспоминая, что случилось с ним в прошлый раз, когда он забрел в салун. Этого было достаточно, чтобы навсегда отвратить человека от выпивки и доступных женщин.
 Осторожно осматривая комнату, чтобы удостовериться в отсутствии Макона и его людей, он подошел к бару и заговорил с брюнеткой в голубом.
 — Где я могу найти Хлою Риз?
 Хорошенькая молодая женщина сняла и снова надела ему шляпу.
 — Тебе не нужна Хлоя, ковбой. Что тебе надо — перед тобой.
 Стивен ухмыльнулся.
 — Прошу прощения, мэм, но мне все-таки надо увидеть Хлою.
 Брюнетка кокетливо выпятила влажную красную нижнюю губу.
 — О'кей, но ты увидишь, что она не соблазнится даже таким красавчиком, как ты. Единственный мужчина, который когда-либо прикасался к ней, это Большой Джон Ленаган.
 — Спасибо за предупреждение, — ответил Стивен. Из кармана он достал свернутую банкноту и положил на голое колено дамы. Она сразу оживилась, — Ну, где Хлоя? — тихо спросил он.
 — В гостиной на втором этаже, — был бойкий ответ. — Ты не потеряешься.
 Деньги исчезли за лифом. Когда Стивен направился к лестнице, она крикнула ему вслед:
 — Если передумаешь, дружок, я буду здесь.
 Стивен коснулся полей шляпы в знак понимания и поднялся по лестнице.
 Она нашел Хлою в окружении «придворных» в гостиной, украшенной красным бархатом, позолотой и бахромой. На стене было много картин с обнаженными женщинами в соблазнительных позах. Хлоя сама была великолепна в элегантном пурпурном бархатном платье.
 — О, — произнесла она, когда Стивен вошел в гостиную. Потом мановением руки она отослала незанятых девушек, которые, сидели вокруг нее, разговаривая.
 Стивен снял шляпу.
 — Здравствуйте, Хлоя, — тихо сказал он.
 Хлоя улыбнулась и показала на ближайший стул.
 — Садитесь, мистер Фэрфакс.
 Он осторожно опустился на стул.
 — Еще немного трудно, я вижу, — заметила Хлоя, обмахиваясь украшенным жемчугом веером.
 — Я поправлюсь, — заверил ее Стивен, — благодаря вам. Сколько я вам должен?
 Хлоя выглядела как оскорбленная королева.
 — Это грубый вопрос, мистер Фэрфакс. Разве на Юге не приютили бы раненого незнакомца?
 Он улыбнулся.
 — Не мои родственники.
 Прежде чем Хлоя смогла прокомментировать его ответ, открылась дверь и вышел посетитель, высокий блондин в шляпе, сдвинутой набок, на ходу неловкими пальцами застегивавший пуговицы жилета. За ним вышла не одна, а две женщины.
 Какой-то инстинкт подсказал Стивену, кто был этот дамский угодник, еще до того как заговорила Хлоя:
 — Вас так интересовал мистер Фэрфакс, Фултон. Вот он.
 Банкир. Стивен встал — не из вежливости, а чтобы этот человек не смог смотреть свысока.
 — Фултон Уитни, — представился банкир недовольным голосом.
 Стивен промолчал и не протянул руку. Ему было интересно, что за хорек подкатывается к такой женщине, как Эмма, а потом проводит солнечное апрельское утро, возясь в постели с двумя шлюхами.
 Уитни откашлялся и неловко переминался с ноги на ногу, пока Хлоя не встала с дивана, все еще обмахиваясь веером.
 — Я лучше посмотрю, как там внизу, — сказала она и ушла.
 — Так вы сейчас уезжаете, как я вижу, — нарушил банкир напряженное молчание. — Не представляю, чтобы такому человеку, как вы, понравилось бы оставаться долго на одном месте.
 Стивен сложил руки на груди.
 — Несколько минут назад я рассчитывал уехать, — ответил он. — Теперь я уже и не знаю.
 Бледные щеки Уитни покраснели.
 — Что же могло послужить причиной того, что вам приходится остаться?
 — Только одно. Ее имя Эмма.
 Банкир смотрел на него с неприкрытым осуждением, и Стивен подумал, что, должно быть, выглядит ужасно, принимая во внимание, что давно не брился и уже два месяца как не стриг волосы.
 — Вы не достойны лизать ее туфли.
 Стивен позволил себе удовольствие улыбнуться медленной оскорбительной улыбкой.
 — Понятно, — протянул он, — я не достоин Эммы, но вы, ее жених, только что вылезли из постели с двумя шлюхами.
 Лицо Уитни снова залило краской.
 — Я не должен ничего объяснять вам, — выдохнул он и пошел из комнаты.
 Стивена охватил гнев, который раньше в нем мог вызвать только Макон. Он схватил банкира за руку, повернул к себе и ударил подонка кулаком в лицо.
 Фултон испуганно взвизгнул, ударился о стену, потом медленно сполз на пол, прижав руку к окровавленному рту.
 — Теперь, — спокойно сказал Стивен, — мы точно знаем, как относимся друг к другу, вы и я.
 С этими словами он повернулся и вышел из публичного дома, уверенно спускаясь по лестнице, Пока он не увидел Фултона Уитни выходящим из той комнаты наверху, Стивен действительно собирался сесть на Чероки и направиться в Калифорнию или, может быть, Орегон. Рано или поздно виски, тяжелая работа и женщины позволят ему выбросить Эмму Чалмерс из головы.
 Теперь все изменилось. Он не мог оставить ее этому лицемерному дураку, за которого она собиралась выйти замуж. Если он это сделает, синий огонь ее глаз померкнет и угаснет в самом недалеком будущем.
 Выйдя на улицу, он направился к универсальному магазину. Если он останется в Витнивилле на какое-то время, ему потребуются деньги. Так как он не смеет телеграфировать деду в Новый Орлеан — люди Макона следят за подобными посланиями, — он поспрашивает насчет работы. Магазин не худшее место, чтобы начать расспросы, их владельцы обычно знают всех в округе.
 Эмма прикусила губу и окунулась в затемненную прохладную пустоту библиотеки. Ее потрясло уже то, что она снова увидела Стивена, но то, что он вошел в «Звездную пыль», почти лишило ее самообладания.
 Она пробыла в пустой библиотеке не больше минуты, жажда все выяснить вынудила ее вернуться к вращающимся дверям салуна Хлои. Она с ужасом смотрела, как Стивен отошел от проститутки в голубом платье и поднялся на имеющий дурную репутацию второй этаж.
 Эмма задержала дыхание и схватилась за сердце, чтобы остановить его бешеное биение. Это было все, что она могла сделать, чтобы не последовать за Стивеном вверх по лестнице и не потребовать у него ответа, что он делает там.
 В Эмме боролись гордость и ревность, и в конце концов верх одержала гордость. Закусив губы, чтобы не заплакать, она заставила себя вернуться в библиотеку.
 В течение следующего часа она чувствовала каждый удар часов и каждый удар своего сердца. Она замерла от облегчения и возмущения, когда открылась дверь и вошел Стивен.
 У него хватило нахальства широко улыбнуться ей, снимая шляпу.
 — Здравствуйте, мисс Эмма.
 Эмма почувствовала, как жар поднимается от груди к лицу. Прошло целых шестьдесят минут с тех пор, как она видела его поднимающимся по лестнице, и было ясно, чем он там занимался.
 Она не ответила, и Стивен, подойдя к стойке, за которой она стояла, положил на нее шляпу.
 — Вы не поздороваетесь со мной?
 Она ответила ему пристальным взглядом.
 — Я думаю, что «до свидания» лучше бы подошло в данной ситуации, не так ли?
 Он протянул руку и дерзко взял ее косу.
 — Похожа на бушующее пламя, — задумчиво сказал он. — Вы очень красивая женщина, мисс Эмма.
 — Правда? — мило ответила Эмма. — Скажите мне, мистер Фэрфакс, я не хуже девушек в «Звездной пыли»?
 Его улыбка бесила.
 — Если судить по тому, что мы делали неделю назад, вы определенно можете одержать верх.
 Эмма вспыхнула при напоминании и отвернулась, но Стивен взял ее за подбородок и заставил снова посмотреть на себя.
 — Вы поэтому избегаете меня, Эмма? Из-за того, что случилось?
 Всю свою жизнь Эмма хотела быть скромной и уважаемой. А что она сделала? Она позволила первому же вооруженному бандиту, который прискакал в город, заставить ее вести себя как шлюха.
 — Да, черт тебя побери! — выпалила она со злыми слезами в глазах.
 Все еще держа ее подбородок, Стивен зашел за стойку.
 — Вам бы лучше начать привыкать видеть меня, — хрипло сказал он. — Потому что я какое-то время побуду здесь.
 Эмма с трудом сглотнула.
 — Вы говорили, что кто-то гонится за…
 — Может, настало время позволить найти себя, — сказал Стивен, его губы были почти рядом с ее.
 Его поцелуй потряс все существо Эммы, и она не нашла в себе сил оттолкнуть его. Как всегда, она подчинилась Стивену, а после еще нескольких поцелуев она потеряла голову и едва дышала.
 Зажатая между Стивеном и библиотечной стойкой, она сходила с ума от объятий Стивена, казалось, вот-вот она упадет в обморок. Эмма закрыла глаза и отдалась ощущениям.
 Когда он отпустил ее и отошел, она ужасно разозлилась, ведь если бы кто-нибудь вошел и застал ее целующейся с мистером Фэрфаксом, репутация Эммы была бы погублена.
 — Вижу, ничего не изменилось, — протянул он, надевая шляпу. — Всего хорошего, мисс Эмма.
 Эмма приглушенно вскрикнула и пнула бы его по ноге, если бы не боялась ее сломать. Тогда Хлоя снова могла взять его к себе в дом. Она покраснела.
 — Убирайтесь.
 Карие глаза Стивена смеялись.
 — Думаю, что мне лучше уйти. Как вы только что льнули ко мне… ну, вы не могли бы никого обмануть.
 Эмма поискала тяжелую книгу, чтобы запустить в него, но она давно убрала все книги. Дрожащей рукой она указала ему на дверь, стараясь выглядеть суровой.
 Он хмыкнул и, не говоря больше ни слова, обошел Эмму и, насвистывая, вышел из библиотеки.
 Эмма не могла успокоиться. Как только она увидела, что Стивен вошел в парикмахерскую, она бросилась к полкам проверить, в порядке ли стоят тома энциклопедии. После этого она проверила картотеку. До конца дня оставалось еще много времени.
 Вереница послеобеденных посетителей стала для Эммы спасением. Ровно в пять часов она закрыла дверь и ушла.
 Проходя мимо окон банка, девушка увидела Фултона. Он сидел за своим столом, склонившись над бухгалтерской книгой, но, должно быть, почувствовав присутствие Эммы, хотя она старалась пройти незамеченной, поднял голову и грустно улыбнулся.
 Эмма холодно кивнула — это диктовала простая вежливость — и поспешила дальше.
 Увы, Фултон последовал за ней, выкрикивая ее имя от дверей банка, так что она была вынуждена остановиться и обернуться. Она крепко сжимала книгу, которую выбрала для вечернего чтения.
 — Мне бы хотелось поужинать с тобой сегодня вечером, — воскликнул он, ожидая ее радостного согласия.
 Эмма осмотрительно подошла к нему, чтобы не нужно было оповещать о своем отказе весь город.
 — Фултон, — сдержанно сказала она, — мы уже обсуждали этот вопрос. И я говорила вам, что считаю, мы с вами слишком много времени провели вместе.
 Он выглядел больше раздраженным, чем огорченным.
 — Я считал, что ты покончила с этим вздором. Я зайду в семь, и мы пообедаем в гостинице.
 Эмма чувствовала, что краснеет, но сдержалась.
 — Пожалуйста, не трудитесь, мистер Уитни. Я пообедаю одна и рано лягу спать.
 Она повернулась, чтобы уйти.
 Фултон крепко схватил ее за плечо, и, когда Эмма с сердитым недоумением посмотрела ему в глаза, ее испугала их холодная ярость.
 — Ты ошибаешься, если думаешь, что я так легко сдамся, Эмма, — прошипел он.
 Она на ходу растирала руку, терзаемая гневом и недоумением. Внизу живота возникло неприятное ощущение.
 Когда Эмма добралась до дома, все мысли о Фултоне забылись, потому что в большой гостиной ее ждал Стивен Фэрфакс. Его подстригли и побрили, он был в новой рубашке и брюках и был так красив, что у Эммы подкосились ноги.
 — Вас больше не приветствуют в этом доме, — вежливо сказала она.
 Он продолжал улыбаться, но снял свою старую неприличную шляпу.
 — Разве так относятся к законопослушному гражданину Витнивилла, мисс Эмма?
 — Если бы я натолкнулась на него, — напряженно ответила Эмма, — я бы встретила его любезно.
 Стивен усмехнулся.
 — Ты дерзкая маленькая злючка, — сказал он, направляясь к ней. — И я почти решил снова поцеловать тебя.
 Ладони Эммы повлажнела при воспоминании о последнем поцелуе.
 — Вас совсем не беспокоит, что я принадлежу другому?
 Он остановился в полуметре от нее, вертя в руках шляпу. Эмма поняла, что это по привычке, а не от волнения, как у большинства мужчин.
 — Ты никому не принадлежишь, кроме меня, — ответил он тихим твердым голосом, — и я доказывал это не единожды.
 — Почему ты здесь? — вырвалось у Эммы.
 — Потому что забыл поблагодарить тебя за то, что ты ухаживала за мной, когда я болел, во-первых, — ответил Стивен.
 Эмма понимала, что это не все. Она сложила руки на груди и резко спросила:
 — А во-вторых?
 Он протянул руку и очертил ее рот кончиком пальца.
 — Во-вторых, мисс Эмма, — продолжил он со смеющимися глазами, хотя рот оставался серьезным, — я хотел, чтобы вы знали, что теперь будете проводить время со мной, а не с банкиром.




 ГЛАВА 7


 — Вы это серьезно? — спросила Эмма. — Но у нас абсолютно нет ничего общего.
 Его взгляд, лениво скользнувший по ней, разбудил пламя. Ей стало так жарко, словно одежда на ней горела.
 — О, оно у нас есть, — резонно возразил он, равнодушно рассматривая пианино, книжные полки, мебель, обитую шелком, и кучу безделушек. — Некоторые очень прочные браки были основаны на страсти.
 Эмма старалась сохранить хладнокровие. Ей вдруг захотелось, чтобы Стивен не знал о ее сомнениях в отношении Фултона.
 — Я думаю, именно это предлагает мне мистер Уитни, — спокойно произнесла она. — Вы помните мистера Фултона Уитни? Это тот человек, про которого вы все время говорите «банкир». Он солидный положительный человек с превосходным будущим и хорошим домом.
 Реакция вооруженного бандита была отменной. Эмма поняла это по напрягшемуся чисто выбритому лицу Стивена.
 — Банкир недостаточно хорош для тебя, — сказал он, внимательно рассматривая одну из фарфоровых пастушек Хлои.
 Его веселая самоуверенность раздражала Эмму, так же как дразнящий запах лавровишневой воды. Он окончательно разрушал торжественную обстановку этой гостиной, в которой Эмма всегда чувствовала себя в безопасности.
 — А вы хороши? — спросила она, приподняв бровь.
 — Да.
 — Вы бродяга — вне закона!
 Стивен не отводил от нее глаз.
 — До сих пор у меня не было причины оставаться на одном месте. И я не преступник.
 — Вас разыскивают — вы сами признались, что кто-то ищет вас, чтобы убить.
 — Да, это правда — меня ищут в штате Луизиана. Но я не виновен.
 — Преступники всегда заявляют о своей невиновности, — упрямо сказала Эмма, хотя глубоко внутри она понимала, что Стивен не мог обдуманно нарушить закон. Ей очень хотелось знать, в чем его обвиняли.
 Сводящая с ума улыбка снова появилась на его губах, — Вы напрасно тратите силы, пытаясь отговорить меня, мисс Эмма. Когда я решаю, что хочу чего-то, я никогда не сдаюсь. Если надо, я дождусь конца света, но уложу вас с собой в постель и докажу, что вы рождены, чтобы любить меня.
 Эмма уперла руки в боки.
 — Вы самый наглый и невозможный человек, которого я когда-либо встречала…
 Эмма не успела договорить, потому что вошла Хлоя.
 — Привет, Эмма, — ласково поздоровалась она, медленно проходя через комнату, шурша шелком и зеленым боа из перьев, чтобы налить себе выпить.
 — Мистер Фэрфакс? — не так приветливо сказала она вопросительным тоном.
 К великому удовольствию Эммы самоуверенности у Стивена с приходом Хлои поубавилось.
 — Приятно снова увидеться с вами, — сумел он выкрутиться.
 Напоминание, что Стивен, должно быть, раньше встречался с Хлоей внутри «Звездной пыли», уничтожило ее самообладание.
 — Вы хотели поблагодарить меня за то, что я ухаживала за вами, — резко сказала она, сильно покраснев. Она откашлялась и расправила плечи. — Вы это сделали, мистер Фэрфакс. Не стоит благодарности, и прощайте.
 Хлоя с интересом наблюдала эту сцену с бокалом бренди в руке около шкафа с напитками, не вмешиваясь.
 — Не прощайте, мисс Эмма, — протянул Стивен, и его бесстыдный взгляд на какой-то миг задержался на ее груди, чтобы напомнить ей, она была в этом уверена, что он обнажал и ласкал ее грудь без ее возражений. — Как я говорил, я буду поблизости.
 С этими словами он слегка кивнул Хлое, надел шляпу и вышел.
 Эмма последовала за ним на крыльцо, разгневанная его нахальством, и сердито прошипела:
 — Вы бродяга! Вот и бродяжничайте!
 Он усмехнулся и прислонился сильным плечом к побеленной колонне, поддерживавшей крышу над крыльцом.
 — Вы правы. Мне следовало уехать и забыть, что я когда-то видел этот прибрежный городишко. Но я намерен остаться. — Он выпрямился, словно пораженный какой-то мыслью. — Теперь, когда вы упомянули, я подумал, что мне нужна библиотечная карточка.
 — Я не говорила об этом! — возмутилась Эмма, складывая на груди руки. Она искала причину, которая помешала бы ему снова приходить в библиотеку и целовать ее. Каждый раз, когда он прикасался к ней, все тяжелее было помешать совращению, в наступлении которого она была уверена. — Вы не можете брать книги, если у вас нет адреса, — чопорно добавила она.
 — Ну, мисс Эмма, — откликнулся Стивен, лукаво поблескивая глазами, — так уж случилось, что он у меня есть. Я живу в доме десятника на ранчо Большого Джона Ленагана.
 Эмма от удивления открыла рот.
 — Вы не можете работать у Большого Джона с перевязанными ребрами! — возразила она, когда пришла в себя. — Как вы будете ездить верхом?
 — Я рад, что вы озабочены моим самочувствием, — ответил Стивен голосом, который предназначался для двух женщин, проходившим мимо и притворившихся, что не замечают, как Эмма Чалмерс развлекает незнакомца, вызвавшего столько пересудов.
 — Я хочу, чтобы вы просто ушли и оставили меня в покое!
 Эмма подошла к занавешенной двери, петли которой громко заскрипели, когда она распахнула ее.
 Стивен широко улыбнулся.
 — Как я уже говорил, мисс Эмма, — отныне вы будете часто видеть меня. Я навещу вас при первой же возможности.
 Одна из занавесок за спиной Стивена шелохнулась, и Эмме стало интересно, кто, Дейзи или Хлоя, подслушивают их.
 В отчаянии Эмма прибегла ко лжи.
 — Боюсь, это будет неприлично. Видите ли, я собираюсь очень скоро обручиться с мистером Уитни.
 Стивен поймал ее руку и поцеловал. Он вел себя так, словно она ничего не сказала.
 — Спокойной ночи, мисс Эмма, — ласково попрощался он. — Приятных сновидений.
 В ту ночь была полная луна. Ее свет блестел на темной воде озера. Эмма напряженно стояла рядом с Фултоном, рассматривая безмолвный танец света и тени и ненавидя себя за то, что поддалась уговорам и согласилась пойти на прогулку с ним. Она не понимала, почему пошла на это, но подозревала, что из-за Стивена Фэрфакса. Вопреки ее убеждениям, все чувства и мысли Эммы были обращены к совершенно негодному человеку.
 Фултон нервничал. Ракушки скрипели под его башмаками, когда он переминался с ноги на ногу. Он хотел взять Эмму за руку, но она предусмотрительно встала подальше.
 — Представляю, насколько тебе легче теперь, когда в доме больше нет этого бандита, — сказал он чересчур серьезным и чересчур громким голосом.
 Эмма посмотрела на него, надеясь, что он не заметит чувства на ее лице. Да, она была рада, что Стивен Фэрфакс уехал из дома Хлои, но она и ужасно скучала по нему. Так что ее ответ только частично был неправдив:
 — Будет намного легче из-за того, что он ушел.
 «И намного труднее», — подумала она.
 — Он ничего не говорил обо мне? — со странной неуверенностью спросил он.
 Эмма отвернулась, чтобы скрыть легкую улыбку, печально искривившую ее губы.
 — Только то, что ты совсем не подходишь для меня, — ответила она тихим задумчивым голосом.
 Фултон сразу насторожился.
 — Больше ничего?
 Эмма удивленно посмотрела в лицо Фултона.
 — Ничего, а что?
 Он вздохнул и отвел глаза.
 — Просто так.
 Эмма сложила руки на груди и стояла, глядя на залитую лунным светом поверхность озера. Фултон что-то скрывал, но ей не хотелось выяснять, что. Ей вообще не хотелось разговаривать.
 Однако Фултон не успокаивался. Он откашлялся и провозгласил:
 — Сегодня пришла телеграмма от матери с отцом. Они будут дома в течение недели.
 — Понимаю.
 Неожиданно он взял ее за руку и повернул к себе лицом.
 — Не думаю, — проговорил он. — Эмма, нам надо убежать. Сейчас. Сегодня. Тогда я смогу представить тебя матери как fait accompli [4] .
 Пораженная, Эмма вырвала свою руку.
 — Фултон, я говорила тебе…
 Он приложил палец к ее губам.
 — Ничего не говори. Я знаю, что мать пугает тебя, Эмма, но раз ты будешь моей женой, она примет тебя, я уверен в этом.
 Боль, которую почувствовала Эмма, должно быть, отразилась в ее глазах, когда она посмотрела на Фултона. Но если он и заметил это, то не показал виду. Возможно, он прислушается, если она подойдет к этому вопросу с его точки зрения.
 — Фултон, обо мне ходит много разговоров и…
 Он схватил ее за плечи.
 — Мне все равно, Эмма, — прошептал он. Она вдруг заметила, что нижняя губа у него разбита и слегка опухла.
 Девушка нежно прикоснулась к ране.
 — Что случилось?
 Его глаза избегали ее.
 — Ничего, о чем бы тебе следовало волноваться, дорогая, — ответил он. — Теперь послушай меня. Мы должны пожениться прямо сейчас!
 — Я не могу, — грустно ответила она.
 — Я понимаю, девушкам нравятся венчания в церкви, но…
 — Причина не в этом. Фултон, я не люблю тебя. Было бы ужасной ошибкой пожениться.
 Он все еще держал ее за плечи и теперь сердито встряхнул ее.
 — У тебя скоро появятся нежные чувства ко мне, Эмма, обещаю тебе. Уедем со мной сегодня!
 Эмма освободилась от его рук.
 — Я не могу.
 — Эмма, это правда, что все говорят о тебе и Фэрфаксе?
 Вопрос был поставлен так прямо, что обескуражил ее.
 — Думаю, это зависит от того, что говорят, — расстроенно сказала она. Потом, плотнее закутавшись в шаль от вечерней прохлады, она стала подниматься по берегу к дому. Фултону оставалось только последовать за ней.
 Он остановил ее на краю лужайки, снова взяв за руку. На этот раз он держал ее крепко, не давая вырваться.
 — Мне наплевать, если все это правда, — быстро проговорил он. — Ты слышишь меня, Эмма? Мне наплевать. Я все равно хочу тебя больше всего на свете!
 Эмма вздохнула.
 — Что они говорят? — спросила она, приготовившись к худшему.
 Фултон отпустил ее и опустил голову.
 — Что ты проводила ночи в его комнате.
 Щеки Эммы вспыхнули, а подбородок упрямо задрался.
 — Это ложь.
 Фултон радостно улыбнулся.
 — Я знал это.
 Вина невидимым кулаком ударила Эмму.
 — Ты бы захотел на мне жениться, даже если бы я сказала, что слухи правдивы?
 Фултон кивнул.
 — Не секрет, что я стремлюсь к… к радостям семейной жизни, Эмма. Я готов на многое закрыть глаза, чтобы получить тебя.
 Золотой свет струился из дома в ночную темень, и Эмме сильно захотелось быть дома, подальше от Фултона и его слишком великодушного прощения. Но куда может она уйти от себя самой?
 Никуда. Стивен был перекати-поле, его ищут. Скоро ему станет скучно или неспокойно, и он уедет без нее, несмотря на все его уверения, что ничто не может помешать ему в достижении цели, раз он решил.
 — Если ты прямо сейчас не выйдешь за меня замуж, тогда обещай, что пойдешь со мной на танцы в следующую субботу.
 В просьбе Фултона было что-то безумное.
 Эмма размышляла, что со временем она могла бы даже совсем забыть Стивена Фэрфакса. Сейчас же она должна как следует обдумать свое будущее, и, кроме того, ей хотелось любым способом отбить у него охоту преследовать ее.
 — Завтра я куплю ткань и начну шить новое платье, — сказала она с печальной решимостью, — и мы пойдем на танцы, как друзья. Твои родители будут дома к концу недели, да?
 Фултон начал что-то говорить, но замолчал.
 — Да, — ответил он наконец.
 Эмма стала подниматься по ступенькам заднего крыльца. Кухня была совсем рядом.
 — Подожди, — попросил Фултон и поднялся по ступенькам, пока его лицо не оказалось напротив лица девушки. Держа шляпу в руках, он осторожно поцеловал ее в губы.
 Эмма ожидала восхитительных ощущений, которые чувствовала, когда так же целовал ее Стивен, но они не появились. Не было всплеска чувств, ничего не было. Эмма испытала облегчение, когда Фултон отпустил ее, очень довольный собой. Он взял ее руку. Его глаза блестели в лунном свете.
 — Мы могли бы проскользнуть в беседку…
 Эмма открыла заднюю дверь.
 — Спокойной ночи, Фултон, — твердо сказала она и поспешила в дом.
 Хлоя была на кухне с чашкой горячего шоколада, но Эмма не остановилась поболтать с ней, как сделала бы в любой другой вечер. Она пробежала по задней лестнице в свою комнату и заперла дверь.
 Стивен предпочел бы поесть на кухне, чтобы иметь возможность получше познакомиться со всеми, но оказался за столом Большого Джона. Его усадили напротив шестнадцатилетней дочери дружелюбного вдовца, Джоэллен.
 — Нелегко найти человека с такими рекомендациями, — заметил Большой Джон, накладывая себе гору картофельного пюре на тарелку, которую только что опустошил, и заливая все подливкой. Он хорошо соответствовал своему прозвищу, будучи размером с гризли, и Стивен заметил, что это была масса мышц, а не жира. — Вы, должно быть, пасли коров большую часть жизни.
 Стивен улыбнулся, не обращая внимания на попытки Джоэллен привлечь его внимание, и отхлебнул вина, прежде чем ответить.
 — Во всяком случае, сразу после войны.
 Стакан Джоэллен опрокинулся, заливая белую льняную скатерть красным вином.
 — О, какая я неловкая! — воскликнула девушка, и Стивен прикусил губу, чтобы громко не рассмеяться при этой явной попытке привлечь к себе внимание.
 Большой Джон только покачал белой седой головой, а толстая повариха, мексиканка Мануэла, влетела в комнату, ругаясь по-испански, чтобы промокнуть пятно уголком своего фартука.
 — Оставь, Мануэла, — тихо велел Большой Джон.
 Мрачно, с упреком взглянув на Джоэллен, Мануэла поспешила из комнаты.
 Джоэллен моргала своими огромными глазами на Стивена, опускаясь на стул с притворным огорчением. Она была, видимо, прелестнейшим ребенком, которого когда-либо видел Стивен, но она была именно ребенком.
 — Вы воевали мистер Фэрфакс? — спросила она.
 Свет лампы поблескивал в ее льняных волосах, которые рассыпались по плечам блестящим потоком. Стивен отодвинул стул.
 — Да.
 Джоэллен приподняла красивую бровь.
 — На побежденной стороне?
 — Да, как считают большинство людей, — согласился Стивен, снова пряча улыбку. — Конечно, мой дед клянется, что Юг снова поднимется, и на всякий случай он хранит пачку денег конфедератов.
 Большой Джон ухмыльнулся и предложил Стивену сигару, которая была принята с благодарностью.
 — Под чьим командованием вы служили?
 — Джеба Стюарта, — ответил Стивен. Он не любил говорить о войне, как некоторые мужчины. По нему, ее лучше бы позабыть.
 — Лучший наездник в обеих армиях, — вспомнил Большой Джон, с чем Стивен сразу согласился.
 — Вчера я увидела Эмму Чалмерс в библиотеке, — пропела Джоэллен, что сразу привлекло к ней внимание, которого она добивалась весь вечер. И Стивен, и отец смотрели на нее. — Я хотела взять книгу, а она нахально повела себя со мной, — продолжала Джоэллен. — Но я поставила ее на место и напомнила, что она всего лишь сирота.
 Большой Джон рассердился.
 — Джоэллен, — теряя терпение, проговорил он, — это было не очень хорошо с твоей стороны.
 Взгляд Джоэллен обратился к Стивену. С полузакрытыми глазами она спросила:
 — А что вы думаете?
 Стивен вертел сигару между пальцев.
 — Что Эмма Чалмерс самая красивая женщина, какую я когда-либо видел.
 При этих словах фарфоровое личико стало цвета клюквенного ликера.
 — Вы не можете рассчитывать жениться на ней или еще что-то, — она помолвлена с Фултоном Уитни!
 — Придет время, когда она не вспомнит его имя, — сказал Стивен, поднимаясь. Большой Джон тоже встал, протянул ему сильную натруженную руку. Сунув сигару в карман рубашки, Стивен пожал протянутую руку и попрощался.
 Он не прошел и половину пути до своего домика, когда его догнала Джоэллен. Она оделась в юбку для верховой езды, высокие черные ботинки и белую блузку, которая мерцала в лунном свете так же, как ее волосы.
 — Вы сердитесь на меня? — спросила она, стараясь не отставать от широких шагов Стивена. — За то, что я сказала об Эмме Чалмерс?
 — Нет.
 — Она не выйдет за вас замуж, — поспешила сообщить Джоэллен. — Она хочет жить в большом доме, как у Уитни.
 — Правда? — спросил Стивен, глядя на усыпанное звездами небо.
 — Она хочет и денег, и респектабельности. Она никогда не выйдет замуж за десятника на ранчо.
 Стивен дошел до двери своего дома и не собирался приглашать Джоэллен, хотя казалось, что она ждет приглашения.
 — Спокойной ночи, — выразительно сказал он.
 Джоэллен выпятила нижнюю губу, повернулась и поспешила назад.
 Стивен смеялся, наблюдая, как она бежит к дому с колоннами и вьющимися розами. Он достал спички из кармана жилета, присел на ступеньку и зажег сигару, которую дал ему Большой Джон. Его мысли сразу обратились к Эмме, и к тому, как он чувствовал ее нежность и мягкость, когда целовал в последний раз.
 Несколько минут он курил сигару, раздумывая. Он не знал, действительно ли она такая дура, чтобы выйти замуж за этого мягкотелого банкира.
 Эмма упряма и, возможно, думает, что Уитни может дать то, что ей хочется — деньги, респектабельность, комфорт. Это упрямство может привести ее не в ту постель, а Стивену не хотелось, чтобы это произошло.
 Он погасил сигару и вошел в дом, где даже не стал зажигать свет. Лунный свет заливал комнату, высвечивая каждый угол однокомнатного домика.
 Бросив окурок сигары в печь, Стивен разделся и рухнул на двуспальную кровать, которая занимала большую часть комнаты. Он положил пистолет рядом на матрац и затих. Подсознательно он чувствовал, что Макон близко, но на этот раз он не собирается убегать. У него есть причина остаться и бороться, причина рискнуть всем. Он устал все время оглядываться.
 Его ребра были еще туго перебинтованы и сильна болели при резком движении. Стивен медленно повернулся на бок, чтобы лежать лицом к запертой двери.
 Как только он закрыл глаза, его мысли обратились к Эмме. Он представил, как она обнаженная лежит с ним, ее кожа гладкая, как бархат, и почувствовал возбуждение. Он отдал бы все на свете, включая свой сорок пятый и состояние, которое его ожидало в Луизиане, чтобы она была рядом с ним в постели.
 Несмотря на боль в паху, Стивен так устал, что через минуту уже спал.
 Как часто случалось в его снах, он снова очутился в Луизиане. На этот раз он стоял с дуэльным пистолетом в руке на заросшем травой холме, утренний туман клубился вокруг. Его противником был внебрачный сын Макона Дирк.
 — Нет! — громко запротестовал Стивен, но это не вырвало его из кошмара. Он чувствовал рукоятку пистолета в руке, мягкую упругость земли под каблуками ботинок. Все его чувства были обострены.
 Дирк в свои двадцать выглядел старше Стивена. Маленький, с темными волосами и глазами, как у отца, он был горяч и ревновал Стивена из-за его близких отношений с Сайрусом. Пистолет дрожал в руке Дир-ка, когда он поднял его для выстрела, а лицо было искажено от ненависти.
 Пуля пролетела далеко от Стивена, с визжащим звуком ударившись о ствол дерева на краю поляны.
 — Давай, — как безумный кричал Дирк. — Стреляй в меня!
 Стивен покачал головой.
 — Уходи, Дирк, — сказал он тихо и мрачно. — Забудем об этом.
 — Я никогда не забуду этого, — поклялся Дирк, когда секундант протянул ему второй пистолет. — Я любил Мэри — а ты прекрасно знал это, ты прячешься за чужую спину, ублюдок! И все-таки ты переспал с ней!
 Никакие отрицания и объяснения не убедили его племянника, что Мэри вошла в комнату Стивена, когда он спал. Он даже не знал, что она была там, пока Дирк не ворвался туда на следующее утро, требуя удовлетворения.
 Глядя на второй дуэльный пистолет, которым дико размахивал Дирк, Стивен понимал, что второй раз ему так не повезет. Он мрачно поднял свой пистолет и попал своему племяннику точно в левое плечо.
 Дирк упал, кровь заливала рубашку, окрашивая ее в пунцовый цвет, крик ненависти и боли срывался с его губ.
 Стивен отдал пистолет своему секунданту и, подойдя к племяннику, наклонился к нему. Доктор, незнакомец в свободном пальто и касторовой шляпе, уже снимал с Дирка окровавленную рубашку.
 — Почему ты не послушался меня? — выдохнул Стивен, взглядом впиваясь в глаза Дирка.
 Дирк был уже в полубессознательном состоянии. Он плюнул в Стивена и закрыл глаза. Лицо его стало мертвенно-бледным.
 Стивен почувствовал сильные пальцы у себя на плече и, оглянувшись, увидел своего лучшего друга и секунданта Гаррика Райта. Голос Гаррика казался гулким на уединенной поляне, даже когда он говорил тихо.
 — Пошли. Все кончено.
 Медленно и неохотно Стивен поднялся на ноги. Когда он заговорил, то обратился к доктору.
 — Он поправится?
 Доктор взглянул на Стивена серьезными серыми глазами.
 — Люди, подобные Дирку, никогда не поправляются, — ответил он. — Они не могут успокоиться, пока не бросят вызов всему миру и не погибнут.
 Стивен с трудом сглотнул.
 — Значит, он умрет?
 — Не в этот раз, — ответил доктор.
 И Стивен повернулся и ушел, чтобы снова погрузиться в этот сон. Сон всегда повторялся, снова и снова, в течение одной ночи или сотни ночей, как получалось.
 В понедельник утром Эмма едва дождалась, когда в девять часов миссис Бедвел откроет магазин. Она сразу подошла к рулонам тканей, словно, выбрав ткань и сшив платье для субботнего вечера, она смогла бы решить все проблемы.
 — Я думала, ты уже открыла библиотеку, — пропела миссис Бедвел, перебирая за прилавком накладные. Самодовольное выражение ее некрасивого лица говорило, что она обладала какой-то позорной тайной.
 — Я взяла выходной, — объявила Эмма, с удовольствием наблюдая, как миссис Бедвел сдвинула очки так, что они прижались ко лбу.
 — А теперь еще скажи, что не будешь встречать поезд!
 Эмма покачала головой.
 — О, нет. Я получила свежую пачку объявлений, которые ждут меня на станции. Как только услышу свисток, побегу туда.
 Миссис Бедвел выразила притворное сочувствие:
 — Ты не думаешь, что пора бы бросить разыскивать сестер? Они, наверняка, или вышли замуж, или умерли — прошло столько времени.
 Эмма, рассматривающая рулон зеленого шелка, положила его на разметочный стол и обернулась к миссис Бедвел, глядя ей прямо в глаза.
 — Лили и Каролина могли выйти замуж — они уже взрослые красивые женщины, — но они не умерли. Я бы узнала, если бы это было так.
 Миссис Бедвел притихла, не осмеливаясь, очевидно, спросить, как бы Эмма узнала такие вещи. Не зная как и почему, девушка подсознательно чувствовала, что узнала бы.
 Эмма подхватила рулон шелка и принесла его на прилавок.
 — Есть кружево для отделки? Я не вижу его.
 Хозяйка магазина неторопливо прошла через аккуратно сложенные товары, словно обслуживать такую надоедливую покупательницу было настоящим мучением, и открыла ящик, где хранились образцы.
 — Белые или цвета сурового полотна?
 — Цвета сурового полотна, — ответила Эмма, пряча улыбку. — И также самые лучшие шелковые нитки.
 — У тебя есть выкройка? — спросила миссис Бедвел, возвращаясь с мотком кружев серовато-бежевого цвета и двумя катушками зеленого шелка.
 Эмма кивнула.
 — Я выписала одну из журнала еще давно.
 Миссис Бедвел обиделась.
 — Ты же знаешь, что мистер Бедвел и я стараемся изо всех сил, чтобы в магазине было все, что может понадобиться, — пожаловалась она. — Я не могу понять, почему это ты захотела что-то выписывать.
 — Это должно быть особенное платье, — любезно ответила Эмма. — Не каждый день бываешь на вечере в гостинице «Хрустальное озеро».
 Маленькие глазки миссис Бедвел прищурились за стеклами очков.
 — Могу себе представить, что скажет Кобина Уитни, когда узнает, за кем ухаживает ее мальчик, — объявила она.
 Эмма рассеянно улыбнулась и достала деньги, чтобы расплатиться за покупку.
 Раздался далекий паровозный гудок. Из долгого опыта Эмма знала, что поезд еще далеко, только огибает дальний берег озера. Она терпеливо подождала, пока миссис Бедвел отмерила шелк и подсчитала деньги.
 Через пятнадцать минут с покупками, завернутыми в коричневую бумагу и перевязанными бечевкой, Эмма прибежала на станцию.
 Мистер Лэтроп помахал ей, спускаясь с поезда.
 — Еще объявления? — добродушно спросил кондуктор, когда она поспешила к нему.
 Она протянула ему пачку свежеотпечатанных объявлений.
 — Вот они, — сказала она с улыбкой. — Есть новости?
 Он покачал головой.
 — Не в этот раз. Мне жаль, мисс Эмма.
 Разочарование Эммы было таким же острым, как всегда, но быстро прошло. Всегда есть следующий поезд. В какой-то день кто-нибудь, знающий Лили или Каролину, увидит одно из этих объявлений.
 После обмена любезностями с мистером Лэтропом и прогулки вдоль пассажирских вагонов в поисках знакомых лиц Эмма пошла с пакетами домой. Там она разложила материал на длинном обеденном столе, приколола выкройку и раскроила платье.
 К ленчу она закончила обметывать края, чтобы не осыпался материал.
 Она сидела на заднем дворе на качелях, которые сделал для нее, одиннадцатилетней, Большой Джон Ленаган, и наблюдала, как мерцает под весенним солнцем озеро, когда почувствовала сильные руки вокруг своей талии.
 — Хочешь покачаться? — спросил Фултон.
 Эмма никогда бы не созналась, что почувствовала разочарование. Она заставила себя улыбнуться.
 — Нет, спасибо, — сказала она. — Что ты здесь делаешь? Сейчас середина дня.
 — Я не мог придумать лучшего времени застать тебя одну.
 Он взялся за веревки качелей и дернул их так, что Эмма оказалась лицом к нему. Глаза Фултона жадно скользили по ее груди, тонкой талии и женственным бедрам.
 — Пошли в беседку, Эмма. Я заставлю тебя позабыть этого бандита раз и навсегда.
 Эмма сдержалась и заставила себя улыбнуться.
 — Какого бандита? — спросила она, чтобы показать, что уже забыла про Стивена Фэрфакса.




 ГЛАВА 8


 Напевая, Эмма сметывала лиф своего нового шелкового платья. Вечер был прохладным, поэтому в камине гостиной потрескивал огонь, а на столе рядом с ней стояла чашка горячего сладкого чая. Услышав властный стук во входную дверь, она насторожилась. Застыв в кресле, она ждала, пока Дейзи отвечала на повелительный зов.
 — Кое-кто хочет видеть вас, мисс Эмма, — объявила экономка с необычной сердечностью.
 Когда она поднялась с шитьем в руках и увидела, как Стивен входит в дверь гостиной, держа шляпу в руках, сердце ее затрепетало. Он был одет в грубую, но опрятную одежду скотовода. Низко на бедре болтался револьвер, как это обычно бывает у бандитов.
 — Привет, Эмма, — поздоровался он, нарушая молчание.
 Она опустилась в свое кресло, а Стивен встал у огня, опершись о камин.
 — Этот цвет пойдет тебе, — заметил он о зеленом шелке, лежащем у нее на коленях.
 Девушка снова усердно занялась шитьем.
 — Благодарю вас, — холодно произнесла она, не предлагая ему присесть, потому что не хотела, чтобы он оставался. Она только что сумела выбросить из головы их неприличные стычки.
 — Ты не хочешь узнать, почему я здесь?
 Эмма заставила себя посмотреть ему в глаза.
 — Нет, не хочу.
 Он усмехнулся, как всегда не задетый ее дерзостью.
 — В субботу мы поедем на пикник, — заявил он.
 Эмма больше не могла выносить наглость Стивена Фэрфакса. Лицо ее вспыхнуло, когда она пристально посмотрела на него.
 — Едва ли это возможно. Видите ли, в субботу я условилась пойти на вечер с Фултоном.
 Стивен вздохнул:
 — Так ты продолжаешь видеться с банкиром, да?
 — Нет, вы действительно невыносимы, — отрезала удивленная Эмма. — И я не пойду с вами на пикник ни теперь, ни когда-либо! — Шелк смялся, и она чуть не уколола себя иглой. — Может быть, я, наконец, прояснила ситуацию?
 Он улыбнулся.
 — Я очень хорошо понимаю, что вы пытаетесь сказать, мисс Эмма. Я просто не согласен с вами, вот и все. Эмма отшвырнула шитье и вскочила.
 — Откуда вы взяли, что это имеет значение — соглашаемся ли мы с вами или нет?
 В его глазах отражался свет от камина, когда он насмешливо смотрел на нее.
 — Вы действительно красавица, мисс Эмма, — такой приз, который мечтает завоевать каждый мужчина. Я хочу завоевать вас, а когда это произойдет, намерен обладать вами очень часто.
 Стройная фигурка Эммы задрожала от ярости, смешанной с желанием.
 — Что бы заставило вас уехать и оставить меня в покое, — прошептала она, молитвенно стиснув руки.
 Эмма и не заметила, как Стивен привлек ее к себе. Прежде чем она поняла, что происходит, она уже стояла у камина, глядя в его лицо. Он нежно прикоснулся пальцем к ее губам, вызвав в ней бурю ощущений.
 — Поедем со мной на пикник, — тихо сказал он. — Тогда, если ты все еще будешь желать моего отъезда, я уеду.
 Глаза Эммы расширились. Она почувствовала надежду, но и какой-то болезненный страх.
 — Вы говорите, что действительно оседлаете свою лошадь и насовсем покинете Витнивилл? Вы даже больше не будете работать на ранчо Большого Джона?
 — Верно, — хрипло ответил Стивен, наматывая выбившуюся прядь пламенеющих волос девушки на палец, который трогал ее губы. — Если после нашего пикника ты сможешь сказать, что никогда не захочешь видеть меня, я уеду.
 Эмма закусила губу и приложила руку к груди, словно хотела замедлить биение своего сердца, чтобы Стивен не услышал его.
 — Но танцы…
 — Ты вернешься задолго до них.
 В Эмме боролись разум и чувство. И как часто случалось, когда дело касалось этого человека, победило чувство.
 — Хорошо, — решительно выдохнула она, — но я надеюсь, что вы сдержите свое слово.
 Она помахала перед ним пальцем.
 — Пути назад не будет, когда я скажу, что никогда не захочу вас снова видеть.
 Он наклонился и поцеловал ее в губы легким дразнящим поцелуем.
 — Даю честное слово, — проговорил он, пробуя на вкус ее губы, отчего все ее существо затрепетало от сладостных ощущений.
 Эмме отчаянно хотелось, чтобы ее обняли и поцеловали как следует — ей страстно хотелось раствориться в Стивене и погрузиться в безудержное наслаждение его прикосновений. Но прямо выразить это она не могла. Особенно в данных обстоятельствах.
 — Спокойной ночи, мистер Фэрфакс, — дрожащим голосом произнесла она.
 Стивен засмеялся и бросил шляпу на кресло, чтобы притянуть к себе девушку. Она горела, сердце колотилось: Эмма чувствовала каменную твердость его мужественности, прижатой к ее бедру.
 — Мистер Фэрфакс, — взмолилась она, — я настаиваю…
 Он прижался теплым влажным ртом к ее рту, заглушая ее слова. Его язык легко поддразнивал уголки губ, а когда они открылись для него, он завладел ими. Эмма охнула и ослабела в его объятиях, пока он упивался сладостью поцелуя. Когда он отпустил ее, в глазах все кружилось так, что она едва стояла, и Стивен усадил ее на ближайший стул.
 — До субботы, мисс Эмма, — попрощался он, посмеиваясь.
 — Будьте вы прокляты, мистер Фэрфакс, — задыхаясь, ответила Эмма, не смея встретиться с ним взглядом. Но она понимала, что поедет с ним на пикник, так же как понимал это он.
 Как только за ним закрылась дверь, в комнату влетела Хлоя.
 — Я прослежу, чтобы была готова корзина для пикника, — сказала она, не притворяясь, что не слышала большую часть, если не весь разговор.
 Эмма подхватила свое шитье с пола, взяла нитку с иголкой и стала яростно шить.
 — Если бы ты любила меня хоть чуть-чуть, Хлоя Риз, ты бы запретила мне оставаться наедине с этим человеком даже на минуту, не говоря уже про целый день.
 Хлоя рассмеялась.
 — Ты бы послушалась?
 Эмма растерянно посмотрела на нее.
 — Нет, — честно призналась она, — наверное, нет.
 Хлоя села рядом. Ее зеленоватые глаза весело блестели.
 — Когда он целовал тебя, я подумала о Большом Джоне. Вот это мужчина.
 Эмма вздохнула, подавленная, что были свидетели такого сокровенного момента. Но ее опекунша сама предложила тему для разговора, и Эмма не собиралась упускать такую возможность.
 — Почему ты не выходишь замуж за Большого Джона? Ведь он любит тебя.
 Тафтовые юбки Хлои шуршали и шелестели, когда она поудобнее усаживалась на стуле, скрестив свои стройные ноги.
 — Мистер Ленаган человек гордый, — грустно сказала она. — Я не хочу, чтобы над ним смеялись, потому что он взял в жены шлюху.
 Взгляд Эммы метнулся к лицу Хлои.
 — Но ты ведь не… ты не…
 — Я могла бы, Эмма. Люди смотрят на меня, как будто это именно так.
 Вспомнив все, что она выслушивала из-за занятий Хлои, Эмма не возразила.
 — Он делал тебе предложение? — спросила Эмма, опуская иглу.
 Хлоя улыбнулась.
 — Да, один или два раза.
 — Мне кажется, что тебе надо выйти за него замуж, — твердо сказала Эмма. — И черт с теми, кто будет судачить об этом!
 — А я полагаю, что тебе следует держаться подальше от Фултона Уитни. Нехорошо, Эмма, использовать одного мужчину, чтобы удержать другого.
 Эмма прикусила нижнюю губу и вернулась к шитью. Ей предстояло еще столько сделать, если она хочет надеть новое платье в субботу вечером.
 — Кто говорит, что я кого-то использую?
 Хлоя расхохоталась.
 — Я. — Она была яркой, жизнерадостной женщиной, все еще прекрасной, несмотря на, как казалось Эмме, почтенный возраст, и она была умна. Неудивительно, что такой чудесный человек, как Большой Джон Ленаган, желал сделать ее своей женой. — Полагаю, ты думаешь, что останешься старой девой, если не свяжешься с Уитни, и будешь впустую трудиться в библиотеке и встречать каждый день поезд с пачкой объявлений, когда тебе будет девяносто лет.
 Обескураженная, Эмма сложила руки на коленях.
 — Ты так говоришь, словно считаешь, что я никогда не найду сестер.
 Выражение глаз Хлои смягчилось.
 — Я не это имела в виду, — ласково произнесла она. — Ты обязательно разыщешь их, если в этом мире есть справедливость.
 Эмму успокоили слова Хлои, и она сумела улыбнуться.
 — Почему ты так не любишь Фултона? Мне кажется, ты очень довольна тем, что я пойду на пикник с преступником — человеком, который, как ты сама говорила, возможно, был всего на шаг от настоящей беды.
 — Причины моей нелюбви к Фултону — это мое дело, — ответила Хлоя. — Ты бы сама поняла, что в нем плохо, если бы просто пошире открыла глаза. А я изменила свое мнение о мистере Фэрфаксе, потому что Большой Джон говорит, что он надежен, как скала. Дело в том, как мне думается, что он сумел открыть тебя с той, стороны, которую никто никогда не видел в тебе.
 Вспоминая, как она откликалась на поцелуи Стивена, Эмма опустила глаза.
 — Может быть, лучше оставить эту сторону в покое, — сказала девушка, чувствуя зарождающееся желание и, в то же время, стыдясь его.
 — Вздор, — быстро ответила Хлоя, — это такая же часть тебя, как твои красивые волосы цвета меди и синие глаза. Ты теперь женщина, Эмма, и пора тебе прекратить превращать себя в синий чулок.
 «Я боюсь этой другой Эммы», — думала девушка, а вслух сказала:
 — У моей матери была страстная натура. Это погубило ее и заставило предать собственных детей.
 — Она была слабой, — твердо сказала Хлоя. Эмма вспомнила, как легко смог Стивен подчинить ее себе.
 — Возможно, я тоже слабая.
 — Только в отношении одного человека, как мне думается, — был ответ Хлои. Она поднялась со стула и зевнула. — Я пойду спать. Был долгий день.
 — Спокойной ночи, — вставая, сказала Эмма. Хлоя поцеловала ее в щеку.
 — Спокойной ночи, Эмма. И, дорогая, не ругай себя полночи, за то что из-за какого-то ковбоя у тебя ослабли колени. Это просто значит, что ты нормальная, здоровая женщина, и не более.
 Эмма подумала, что пресвитериане, возможно, оспорили бы это, но не сказала об этом вслух. Она снова вернулась к шитью.
 Скот был еще не собран, и Большой Джон Ленаган с интересом наблюдал, как Фэрфакс распределял людей в загоне. Он был прирожденным лидером, этот молодой мятежник, несмотря на свой мягкий выговор и манеры настоящего джентльмена. Хотя некоторые из мужчин выражали недовольство его властью, никто не хотел противоречить ему.
 Фэрфакс собрался уже вскочить на свою лошадь и ускакать, когда Большой Джон окликнул его. Молодой человек повернулся, сдвинув потрепанную шляпу на затылок, и, стоя около своего мерина, смотрел, как к нему идет владелец ранчо.
 — Армия только что заказала две сотни голов скота, — сказал Большой Джон, похлопывая по карману рубашки, где лежала телеграмма. — Как ты смотришь на то, чтобы возглавить перегон?
 Фэрфакс был явно очень заинтересован, но виду не показал.
 — Куда?
 — Спокан, через территорию Вашингтон, — ответил Большой Джон. — Армия заберет там скот и доставит в форт Деверо.
 — Около десяти дней пути отсюда, — прикинул Фэрфакс.
 — Может быть, даже недели две, — предположил Большой Джон. — Все-таки двести голов и пара фургонов с припасами не могут двигаться так же быстро, как одинокий всадник.
 Фэрфакс кивнул в знак согласия, и Большой Джок понимал, что его слова не удивили десятника.
 — Хорошо. Когда вы предполагаете наш отъезд?
 Большой Джон почесал шею. У него была привычка чесаться, когда он задумывался.
 — Думаю, что утром в воскресенье. Я рассчитываю, что Господь простит нас за работу в такой день.
 — Сколько человек поедет?
 — Двенадцать отличных работников помогут вам. Конечно, вы можете сами отобрать их.
 Фэрфакс кивнул.
 — Отлично, — сказал он, и мужчины пожали руки, скрепляя договоренность.
 Возвращаясь в свой кабинет к бумажной работе, которую он ненавидел, Большой Джон размечтался, что Стивен Фэрфакс влюбится в Джоэллен и женится на ней. Конечно, ей всего шестнадцать, но бывало, что такие же молоденькие девушки вступали в брак, и Бог знает, как было бы хорошо переложить ответственность за нее на кого-то другого.
 Но Большой Джон совсем не был мечтателем, и он слышал, как накануне за ужином Фэрфакс выражал свое отношение к Эмме Чалмерс. Если Джон Ленаган что-то понимал в людях, а годы многому научили его, то хорошенькой маленькой библиотекарше можно начинать готовить приданое.
 Стивен выругался, с трудом садясь на лошадь. Сейчас ему меньше всего была нужна двухнедельная скачка на территорию Вашингтон. Что бы он ни думал, он может вернуться через две недели и узнать, что Эмма вышла замуж за этого противного банкира, о котором она такого высокого мнения.
 Скача за группой ковбоев, которых он послал собирать разбредшийся скот, Стивен задумался, должен ли был он сказать Эмме о том, что видел Фултона в заведении Хлои. Но, только начав думать об этом, он понял, что поступил правильно. Существуют вещи, которые женщина сама должна узнать про мужчину, а не слушать о нем от кого-то другого.
 Мысли Стивена обратились к Макону — его брат был неутомимым непреклонным негодяем, и он, несомненно, уже нагоняет его. Но он может и не заехать в Витнивилл.
 Стивен слегка пришпорил коня, и тот помчался по траве. Вдалеке были видны вершины гор, покрытые снегом, у подножия которых рос густой лес. Он будет тосковать по этой земле, когда ему придется покинуть ее.
 Но все будет хорошо, если Эмма уедет вместе с ним.
 Неделя пролетела слишком быстро для того, чтобы Эмма обрела присутствие духа, но великолепное пышное платье из блестящего шелка с кружевной отделкой было закончено. Дейзи была на кухне, укладывая корзину для пикника, когда Эмма спустилась по лестнице в свежем белом батистовом платье, вышитом маленькими розовыми розочками.
 — Застегни, пожалуйста, пуговицы, — попросила она, поворачиваясь спиной к Дейзи.
 — Я-то застегну, — проворчала Дейзи, не в состоянии скрыть, что ее забавляет хорошее настроение Эммы. — Ты только смотри, чтобы этот твой ковбой не расстегнул их опять.
 Эмма приняла чопорный вид.
 — Дейзи! Как ты могла такое сказать?
 — Я не всегда была старой и толстой, — фыркнула Дейзи. — Нет, ваше величество, я тоже была когда-то молодой, как ты. Смотри, следи за своими манерами и веди себя как леди, а не то я отшлепаю тебя.
 — Чепуха, — сказала Эмма, и улыбнулась, обернувшись к Дейзи, шурша юбками.
 — Как я выгляжу?
 — Как тигровая лилия, — ласково ответила Дейзи, держась за фартук. — Господи, ты такая красавица, детка, — неудивительно, что молодые люди всегда стараются повести тебя по пути наслаждений!
 Улыбка Эммы угасла, когда она подумала, как она сможет сопротивляться Стивену Фэрфаксу, если они будут одни и он станет целовать ее.
 Дейзи посмеялась над изменившимся выражением ее лица и весело похлопала ее по щеке.
 — Не смотри так испуганно, тот парень, кто этого добьется, думаю, будет подходящим.
 Чтобы отвлечься, Эмма подошла к столу и заглянула в корзину. Там был пирог, цыпленок, зажаренный до хрустящей корочки, картофельный салат и белые пшеничные булочки, которые пекла Дейзи. Эмма удивленно посмотрела на повариху.
 — Дейзи, мы едем просто на пикник, а не на две недели в дикий лес.
 Дейзи нахмурилась и погрозила Эмме пальцем.
 — Никто не скажет, что моей детке дали мало еды, — заверила она, и это закончило обсуждение. Повариха вытащила кувшин холодного лимонада из ящика со льдом и наполнила бутылку с плотно закрывающейся крышкой. Потом поставила ее в корзину. — Что ты будешь делать, когда мистер Фултон Уитни услышит об этом буйном веселье?
 — Это не веселье, — возразила Эмма, низко наклонившись к маленькому зеркалу рядом с дверью и пощипывая щеки, чтобы они порозовели. — Это пикник и больше ничего, — все совершенно невинно.
 Дейзи фыркнула, все ее большое тело заколыхалось от смеха.
 — Однако, скажу я вам, это как раз то, что Ева говорила Адаму: «Все совершенно невинно».
 Прежде чем Эмма смогла возразить, во входную дверь постучали. Эмма пробежала через весь дом к входу, остановилась в волнении и пригладила волосы, заплетенные в обычную косу. Потом она снова пощипала щеки. Но когда дверь была открыта, лицо девушки выражало нарочитое достоинство и холодность.
 Стивен широко улыбался, как будто мог видеть ее насквозь. Он был прекрасно одет, но она заметила под костюмом кольт.
 — Здравствуйте, мисс Эмма, — поздоровался он, снимая новую касторовую шляпу.
 — Мистер Фэрфакс, — ответила Эмма, отступая, чтобы впустить его.
 В полумраке прихожей он достал из кармана жилета очень маленькую коробочку и протянул ей.
 — Это для вас.
 Эмма уже потянулась взять коробочку, но вспомнила, что невежливо выхватывать вещи из рук другого человека.
 — Вам не следовало делать это.
 Глаза Стивена блестели от сдерживаемого смеха.
 — Но я сделал.
 — Правда, — ответила Эмма, выхватив коробочку из его пальцев и срывая обертку.
 В коробочке был маленький флакончик настоящих французских духов, и глаза Эммы округлились при виде подобной роскоши. Вытащив маленькую хрустальную пробку, она поднесла флакон к носу и понюхала.
 Определенно, и в раю не пахло бы лучше.
 — Спасибо, — выдохнула она, удивляясь, что ковбой смог преподнести такой элегантный ценный подарок. Даже Фултон со всеми своими деньгами никогда не дарил ей ничего подобного.
 Стивен улыбался.
 — Пожалуйста, мисс Эмма. Так едем мы на пикник или нет?
 Эмма пошла в глубь дома.
 — Дейзи собрала для нас огромную корзину.
 — У нас будет полно еды, дорогая, потому что я только что заказал корзину в гостинице.
 Эмма обернулась и удивленно посмотрела на него.
 — Но о еде всегда беспокоится леди.
 — Это не кажется справедливым, если учесть, что приглашал джентльмен, — ответил Стивен лукавым шепотом.
 Когда они вошли, Дейзи еще суетилась на кухне и, увидев Стивена, погрозила ему деревянной ложкой.
 — Я вырастила это дитя хорошей девочкой, — предупредила она. — Не испорть ее, слышишь?
 Стивен сдержал улыбку.
 — Да, мэм, — сказал он.
 Эмма потянулась за корзиной, но рука Стивена поймала ее и на миг задержала в своей.
 — Нам это не понадобится, — вежливо сказал он. Потом, чтобы не обидеть Дейзи, пояснил:
 — У меня корзина из гостиницы.
 К удивлению Эммы, гладкое, ослепительно черное лицо Дейзи расплылось в улыбке.
 — Тогда я отдам эту еду преподобному Гессу. Этот парень всегда голоден.
 Эмма не возражала. В этот солнечный день в начале мая меньше всего ее голова была занята едой, и она бы не отказала пастору ни в чем. Нервно укутавшись в кремовую шаль, которую она связала прошлой зимой, девушка заметила:
 — Кажется, пора заканчивать собираться. Стивен тихо засмеялся и, положив руку ей на талию, повел Эмму к выходу. Однако улыбался он только Дейзи.
 — Смотри, не чересчур кокетничай с его преподобием, — предупредил он.
 Повариха громко фыркнула и крикнула:
 — Убирайся-ка из моего дома, Джонни-разбойник.
 Стивен улыбался, закрывая дверь и ведя Эмму вниз по ступенькам с крыльца и по дорожке к калитке. В прозрачной тени высоких кленов ожидал кабриолет, несомненно взятый напрокат или одолженный у Большого Джона Ленагана. Эмма бросила на него помрачневший взгляд, когда он открывал перед ней калитку.
 — Ясно, что Дейзи никогда не сможет устоять перед льстивым негодяем, — заметила она.
 Стивен обнял Эмму за талию и не слишком нежно поднял на кожаное сиденье экипажа.
 — Если вы так думаете обо мне, — требовательно спросил он, сдвигая назад шляпу и глядя на нее, — зачем же вы отправляетесь со мной на пикник?
 Эмме доставило величайший восторг, что она сумела уязвить его непомерную гордость.
 — Вы очень хорошо знаете зачем, — ответила она тем же высокомерным тоном, каким разговаривала в школе, когда другие дети издевались над ней из-за того, как Хлоя зарабатывала себе на жизнь. — Я выполняю условия нашего договора. Я буду питать к вам отвращение и, когда кончится пикник, и вы уедете из этого города навсегда, как обещали.
 Его ухмылка просто бесила ее.
 — Или, — парировал он, — вы кончите тем, что будете просить меня остаться. В самом деле, мисс Эмма, я думаю, что вы будете очень мило просить.
 Он несколько минут наблюдал, как краска заливает ее лицо, снова рассмеялся и обошел кабриолет, чтобы сесть рядом с ней и взять в руки вожжи.
 — Куда мы едем на пикник? — натянуто спросила Эмма, закутываясь теснее в шаль, пока не подумала, что рисунок вязки отпечатается у нее на плечах. — На церковный двор? На Холодном ручье тоже есть хорошие места.
 — Вы внезапно решили помочь? — сказал Стивен с притворным удивлением, направляя кабриолет прямо в центр города. Через пару минут, если он не свернет направо, они проедут прямо перед входом Первого территориального банка.
 Эмма ухватилась за его плечо и сразу же убрала руку, почувствовав под пальцами гранитную твердость его мышц.
 — Я не хочу, чтобы нас видел Фултон! — испуганно запротестовала она шепотом, как будто у Фултона могли быть соглядатаи, спрятанные среди вязов и кленов, растущих вдоль улицы.
 — Боюсь, что он, возможно, увидит, — посетовал Стивен без всякого сожаления, пропуская последний поворот, который мог бы спасти Эмму от разоблачения. — Простите, мисс Эмма, но в нашем договоре ничего не было сказано о том, что надо избегать банкира.
 Эмма посмотрела на твердую укатанную дорогу и подумала, что может вывихнуть лодыжку, если спрыгнет, не говоря уже об испорченном платье, самом ее любимом. Она сложила руки на груди.
 — Вы намеренно стараетесь скомпрометировать меня.
 — О, нет, мисс Эмма, — учтиво заверил ее Стивен, прикасаясь на миг к полям своей отвратительной шляпы. — Я еще не начинал.
 Эмма тихо сидела, глядя прямо перед собой.
 — Я не буду тосковать по вас, когда вы уедете, — холодно произнесла она. — По правде, я буду радоваться.
 Они проезжали мимо Первого территориального банка, и Стивен помахал кому-то. Эмма не посмела посмотреть, кто это был, но ее щеки покраснели, и она топнула ногой по полу кабриолета.
 Чтобы еще больше ухудшить положение вещей, Стивен поехал через центр города, остановившись только у пристани, где стоял почтовый катер, обслуживающий два маленьких селения, расположенные на Хрустальном озере. Катер был на месте, покачиваясь на ослепительно синих волнах с выключенным мотором.
 — Что… — начала, заикаясь, Эмма, пока Стивен устанавливал тормоз, спрыгивал на землю и забирал корзину с едой из-под сиденья.
 С улыбкой он протянул Эмме руку.
 Она с большим удовольствием укусила бы эту руку, вместо того чтобы позволить ему помочь ей, но твердо помнила об их договоре и подала ему руку.
 Они погрузились на катер под взглядами половины жителей Витнивилла, разглядывавших их с улицы и из окон домов. Эмма чувствовала, как их взгляды жгут спину. К концу дня Фултон превратится в буйного сумасшедшего.
 Неуклюжее маленькое судно медленно отошло от причала, направляясь через озеро в маленький городок Лукового ручья, который славился тремя домами, общественным туалетом и однокомнатным школьным зданием.
 — Доброе утро, мисс Эмма, — сказал капитан маленького судна. Том Филмор был одним из немногих людей в Витнивилле, который относился к Эмме с должным уважением еще до того, как Фултон неожиданно и страстно влюбился в нее. — Отличный день для пикника.
 Эмма размышляла, стоит ли попросить Тома отвезти ее на берег, но в конце концов она отвернулась oт обоих мужчин и мрачно стояла у борта, глядя на остров посередине озера. Для нее это было волшебное место: когда она была девочкой, они с Хлоей часто приплывали сюда на лодке на пикник и поудить жирную форель, которая, зажаренная Дейзи, таяла во рту.
 Эмма удивилась, когда неожиданно катер направился на середину озера. Так как на острове не было домов, она испуганно повернулась и увидела Тома в рубке, поворачивающего катер к берегу.
 Стивен прислонился к косяку рубки, болтая с капитаном. Теперь он подходил к ней, улыбаясь, как будто не погубил только что ее репутацию.
 — Подлец! — прошипела она сквозь зубы. — Вы обдуманно позволили всем видеть меня с вами — включая Фултона!
 Стивен поднял дугой брови, выражая притворное удивление.
 — Не говори мне, что мистер Уитни горбатится над счетами в такой прекрасный день! — Он снял шляпу и шлепнул ею по бедру, как бы увещевая сам себя, но улыбка была совершенно нахальная. — Прошу прощения, мисс Эмма. Я все время забываю, что эти янки не знают, как остановиться и наслаждаться жизнью.
 Эмма почувствовала глубоко внутри влечение. Ей всей душой хотелось залепить ему пощечину, но это только показало бы, что его наглые замечания достигли цели. В тягостном молчании она отвернулась к острову, который ребенком называла Райским садом.
 И предзнаменование чего-то, что лежало не только в будущем, но и в далеком прошлом, прозвучало в сердце, словно звон таинственного колокола.




 ГЛАВА 9


 Джоаллен Ленаган стояла подбоченившись и выпятив пухлую нижнюю губу.
 — Где он? — требовательно спросила она.
 Большой Джон не поднял глаз от своих бумаг. Он продолжал сидеть за письменным столом, склонив голову и зажав в правой руке огрызок карандаша.
 — Кто, милая? — спросил он любезно.
 Джоэллен хотела, чтобы он полностью переключил свое внимание на нее. Она топнула ножкой, обутой в очень дорогие ботинки, и он поднял голову. В голубых глазах отразилось добродушное недоумение.
 — Где мистер Фэрфакс? — настаивала она, встав прямо перед столом отца. — Ты услал его, да? Он будет перегонять этот проклятый скот!
 Большой Джон вздохнул и положил карандаш.
 — Сядь, Джоэллен, — сказал он, в его голосе прозвучало сдерживаемое недовольство.
 Джоэллен капризно опустилась в большое кожаное кресло и скрестила руки на пышной груди. Она пристально смотрела на отца своими большими васильковыми глазами, в которых стояли слезы. На ней была белоснежная блузка с красивым вырезом и зеленая бархатная юбка с разрезом, чтобы она могла ездить верхом. Самое красивое в ней — светлые волосы, унаследованные от каких-то скандинавских предков, свободно падали ниже пояса, небрежно завязанные зеленой лентой. И все это для того, чтобы произвести впечатление на одного десятника.
 — Ты забываешь, — неохотно указал ей отец, — что Стивен Фэрфакс выразил свои чувства. Он положил глаз на мисс Эмму Чалмерс.
 Джоэллен пришла в ужас.
 — Эту безвкусную коротышку, которая управляет библиотекой? Он просто играет с ней, вот и все.
 Большой Джон пожал мощными плечами.
 — Мисс Эмма старается вести себя прилично и одевается, как полагается леди, Джоэллен.
 Мисс Ленаган не была настроена выслушивать похвалы достоинствам этой ужасной женщины. Она направила разговор в другое русло.
 — Если Стивен связался с ней, то только потому, что он знает — она распущенная, и он добивается того, что может получить. Когда же придет время жениться, ему понадобится совсем другой тип женщины.
 На обветренных щеках Большого Джона Ленагана появились красные пятна, глаза заблестели. В этот момент Джоэллен поняла, что зашла слишком далеко.
 — Я не хочу больше слышать ни одного слова против Эммы, — глухо отозвался он. — А теперь беги и оставь Фэрфакса в покое — ты слышишь меня?
 Даже Джоэллен не смела противоречить Большому Джону, когда у него в глазах появлялся этот блеск. Она хмуро кивнула.
 — Он погонит скот?
 — Да, — ответил отец, склоняясь над своей бухгалтерской книгой. — Ну же, займись своими делами, Джоэллен, и не мешай мне.
 Джоэллен вскочила с кресла и выбежала через распахнутую дверь кабинета. Она не понимала, почему ему надо посылать Стивена, все-таки он новичок.
 Но если Стивену надо ехать, существуют способы разрешения этой проблемы. С улыбкой, осветившей ее лицо, Джоэллен уверенно вышла из дома и зашагала к конюшне.
 Ее новая кобыла потрусила к загородке, чтобы поздороваться с ней, золотая в ярком солнечном свете. Грива и хвост кобылы были цвета свежих сливок. Взобравшись на нижнюю перекладину загородки, Джоэллен потянулась, чтобы приласкать бархатный нос лошади.
 — Привет, Пташка, — сказала она.
 Пташка заржала в ответ, и Джоэллен на время забыла о Стивене, Эмме Чалмерс и о перегоне скота.
 Почтовое суденышко притормозило около полуразвалившегося причала над сверкающей синей водой, и Том Филмор заглушил мотор.
 Стивен перебросил корзинку для пикника через борт на потрескивающий настил и перепрыгнул следом. Его глаза смеялись, когда он протянул Эмме руку.
 Она глубоко вдохнула и выдохнула. Подобрав юбки белого батистового платья, она с беспокойством смотрела на борт. Если какая-то мысль возникла в аду, так это была именно идея поплыть сюда. Ее синие глаза встретились с глазами Стивена, обидой отвечая на его дружелюбное лукавство.
 — Я никак не смогу выбраться из катера, чтобы при этом соблюдались приличия, — пожаловалась она.
 Только она подумала, что могла бы выйти из этого ужасного положения, что могла бы и не проводить день на пикнике с Фэрфаксом, как Том Филмор принес большую корзину для яблок, которая не вызывала сомнений в своей прочности.
 Он осторожно перевернул ее на палубу, удостоверился, что она хорошо стоит, и ухмыльнулся, прищуривая глаза от солнца.
 — Вот, мисс Эмма, — гордо произнес он, предлагая ей свою руку сомнительной чистоты.
 Эмма безропотно взяла его руку и влезла на корзину. Стивен сразу же подхватил ее под локоть, и она спустилась на скрипучий причал.
 В следующую минуту судно уже пыхтело на своем пути к Луковому ручью, и Эмма осталась на острове наедине с мистером Фэрфаксом. Она не могла понять, что заставило ее согласиться на такое возмутительное предложение, и с волнением смотрела в направлении города.
 Наверняка на пристани собрались люди — Эмма не могла разобрать, кто там стоит, из-за расстояния и солнечных бликов на воде, но она знала, что они там стоят. Через двадцать минут все жители Витнивилла будут знать, что Эмма Чалмерс наедине с бандитом.
 — Нет смысла оглядываться назад, мисс Эмма, — заметил Стивен тихим хрипловатым голосом.
 Эмма принудила себя встретиться с ним взглядом, но не смогла бы заговорить даже ради спасения собственной жизни. Было в нем что-то, от чего у нее перехватило дыхание и сбилось с ритма сердце.
 Стивен взял ее за руку.
 — Думаю, нам лучше уйти с этого причала, пока он не развалился, — деловито сказал он.
 Эмма вышла из задумчивости. Она резко повернулась и замахала рукой Тому. Она хотела вернуться в Витнивилл, пока еще не все потеряно, но Том неверно понял ее жест. Он радостно замахал в ответ, а потом снова отвернулся к рулю.
 Поддерживая под локоть, Стивен вел ее через причал, который дрожал и скрипел под ними, к берегу. Ракушки крошились у Эммы под ногами, когда она поднималась на берег, направляясь в глубь острова.
 Волнуясь, она слишком ослепительно улыбалась и слишком громко говорила.
 — Не могли бы мы провести пикник на причале?
 Стивен продолжал идти вверх по поросшему травой берегу, таща Эмму за собой, и в ответ на свой вопрос она получала взгляд, полный сдержанного презрения, и легкое покачивание головой.
 Впереди стояла полуразрушенная лачуга, от которой остались целыми всего две стены и очаг. Какое-то маленькое животное устроило в очаге свое гнездо; через оставшиеся половицы прорастала трава.
 — Кто здесь жил? — спросил Стивен, замедляя шаг, когда они поднялись на берег.
 Эмма проверила, не растрепалась ли коса.
 — Просто какие-то поселенцы. Я не знаю их имен.
 Стивен отпустил ее руку и тщательно осмотрел остатки дома, как будто для него было важно запомнить увиденное.
 — Должно быть, приятно жить здесь — только муж и жена, да еще, может быть, пара ребятишек.
 — Но очень одиноко, — возразила Эмма. — Вы не знаете, какое это озеро зимой — местами оно замерзает. Эти люди часто могли быть оторваны от города неделями.
 Ее передернуло, как от холода, несмотря на жужжание пчел в теплом майском воздухе.
 — Мне представляется, что они находили чем заняться, — тихо сказал Стивен. Он протянул Эмме руку, и она подошла к нему, как всегда это делала.
 Опустив глаза, она покраснела, не будучи в состоянии не представить себя и Стивена в подобной ситуации.
 — Представляю, — призналась она.
 Сразу за старым домом стоял покосившийся набок туалет, почти целиком закрытый кустом дикой розы с распускающимися маленькими розовыми бутонами. Дальше была изгородь, от времени приобретшая грязно-кофейный оттенок, так же как и дом с туалетом.
 Стивен поставил на землю корзину и опустил две верхние жерди изгороди. Подняв со всевозможной скромностью юбки, Эмма все-таки сумела, не зацепившись, неуклюже перелезть через изгородь.
 Стивен сразу же передал через изгородь корзину и сложенное одеяло, а потом перелез сам.
 — Далеко ли нам идти? — спросила Эмма. — Знаете, большинство людей любит устраивать пикники у воды.
 Он широко улыбнулся.
 — Правда? Ну, мы хорошенько осмотримся, прежде чем выбрать место.
 Эмма вспомнила о толпе на пристани в Витнивилле. Бог только ведает, какие предположения высказываются там сейчас.
 — Фултон может приплыть сюда на лодке в любую минуту, — предупредила она, просто на случай, если у мистера Фэрфакса были какие-то мысли. А она была твердо уверена, что они у него были.
 Его улыбка подтвердила это.
 — Вам не надо беспокоиться из-за него, мисс Эмма. Он не стал бы противостоять даже собственной бабушке, если бы не был уверен в своем преимуществе.
 Щеки Эммы зарделись, пока она шла следом за Стивеном по густой траве между высокими елями и соснами.
 — Меня возмущают ваши измышления, что Фултон трус, — сказала она. — Он очень хороший человек.
 Неожиданно Стивен остановился посреди тропы, и Эмма налетела на него.
 Стивен долго удерживал ее возле себя не касаясь, ее удерживал его взгляд, от которого в ней поднималась жаркая волна.
 — Если он такой хороший человек, — спросил он почти шепотом, — как вышло, что вы здесь со мной?
 Эмма была так поражена вопросом и очевидным ответом на него, что могла только глядеть на Стивена. Она чувствовала себя мышкой, смотрящей в глаза коту.
 — Ну? — торопил ее Стивен, его губы были совсем близко от ее.
 Придя в себя в последнюю секунду, Эмма резко отпрянула назад, больно ударив по бедру своей сумкой.
 — Я здесь с вами, потому что мы заключили договор, мистер Фэрфакс, — выпалила она. — Вы обещали покинуть Витнивилл навсегда, помните?
 — Если вы еще будете хотеть этого, — подчеркнул Стивен и пошел вперед через заросли, таща Эмму за собой.
 Наконец он остановился на травянистом склоне на стороне, противоположной Витнивиллу. Отсюда был прекрасный вид на озеро, а за ними гигантской подковой стояли кедры, тсуги [5] и пихты. Деревья окаймляли поляну, на которой множество белых маргариток с желтыми сердцевинами, похожих на пиратские дублоны, волновалось под легким ветерком.
 Глядя на них, Эмма забыла свои тревоги.
 — Здесь, должно быть, по одной для каждого ангела на небе, — выдохнула она.
 Стивен, расстилавший одеяло на траве, подошел и стал за ней. Его руки легко легли ей на плечи, и он наклонился, чтобы поцеловать ее затылок нежнейшим поцелуем.
 — Сегодня они все принадлежат только одному ангелу — тебе.
 Она обернулась, и его руки скользнули на ее талию. Он отшвырнул шляпу на одеяло. На блестящих каштановых волосах остался отпечаток от шляпы, и Эмма не смогла преодолеть искушение и не коснуться примятых волос пальцем.
 — Зачем ты должен был появиться в Витнивилле и подорваться? — тихо спросила она. — До встречи с тобой жизнь казалась такой простой — я думала, что все понимаю.
 Его губ коснулась улыбка.
 — А теперь?
 — Я в растерянности, Стивен. Месяцами я проводила время с одним мужчиной, а сейчас я здесь, стою среди моря маргариток с другим.
 Он провел ртом по ее губам.
 — Если это поможет вам, мисс Эмма, я так же одурманен, как и вы. Несколько недель назад я хотел только продолжать побег. Сейчас, похоже, я взял инициативу на себя.
 Эмма понимала, что произойдет, если она не прервет это наваждение. Она напрягла всю свою волю, отвернулась от Стивена и побежала через поляну с раскинутыми руками. Пробежав несколько метров, она споткнулась обо что-то и неуклюже упала.
 Эмма смеялась, перекатившись и начиная садиться, ее пышная грудь туго натянула ткань платья. Прежде чем она смогла начать приводить в порядок свои сбившиеся юбки, Стивен был уже на коленях рядом с ней.
 Он медленно протянул руку и коснулся ее косы.
 — Бог мой, ты прекрасна, — выдохнул он, словно ему было трудно говорить. — Кто ты, Эмма? Откуда ты появилась?
 Она улыбнулась, хотя у нее в животе возникло то же сладкое ощущение, которое когда-то возникало в детстве, когда она неслась на санках с ледяной горы. Тихо, прерывая свой рассказ вздохами, она рассказала ему, как ее мать решила, что три дочери это слишком большая обуза для нее, и отправила их на Запад с сиротским поездом. Горло сжалось, когда она вспоминала, как ее разлучили сначала с Каролиной, потом с Лили.
 Стивен подвинулся и сел так, что ее ноги оказались между его колен, но в этом движении не было ничего угрожающего. С искренним интересом он выслушал рассказ Эммы, тщательно скрывая сочувствие. Когда она закончила, он рассказал ей, как рос незаконным сыном земельного барона и его любовницы.
 Первый поцелуй последовал за разговором так же естественно, как река вытекает из ключа.
 Эмма понимала, что пропала, но — надо отдать ей должное — она оперлась на руки и попыталась откинуться назад. Это движение привело только к тому, что вырез платья опустился, обнажив грудь до самых сосков.
 Удерживая ее коленями, Стивен потянулся и сорвал маргаритку. Держа цветок за зеленый твердый стебель, он медленно обвел белыми лепестками верхнюю часть ее груди.
 Эмма затрепетала, когда этот странный, уже знакомый жар начал подниматься откуда-то изнутри, она часто задышала — грудь поднималась и опускалась под взглядом Стивена. Он легко провел маргариткой от подбородка до глубокой ложбинки между грудями, и соски Эммы обозначились под тканью платья.
 Цветок коснулся ее губ, легко очертив их. Чувственность Эммы, скрытая до появления в ее жизни этого человека под чопорной внешностью, победила. Голова девушки откинулась назад, словно невидимая рука оттянула ее за волосы, и соски вырвались из своих слабых оков.
 Это привело в чувство Эмму, но прежде чем она смогла прикрыться, маргаритка прикоснулась к одному затвердевшему соску и повернулась, как вертушка. Ощущение было таким восхитительно сладостным, что в Эмме опять возобладала ее чувственность.
 Она выгнула шею и вцепилась обеими руками в молодую зеленую траву, пока Стивен так же прикасался к другому соску. Он наклонился над ней и нашел своим ртом ее рот, своей тенью закрывая от нее солнце. Губы Эммы раскрылись для него, так легко обученные подчиняться ему, и их языки переплелись, как тела любовников. Его пальцы нежно спускали платье, пока грудь не открылась полностью.
 Эмма чувствовала, как бесстыдно напрягается тело под его рукой, но пути назад не было. Это царство маргариток принадлежало Стивену, и он был абсолютным монархом.
 Наконец он оторвался от ее рта, но ладонь все еще поддерживала грудь. Большой палец нежно дотронулся до соска.
 — Где духи? — глухо спросил он.
 Эмма моргнула, будучи просто не в состоянии говорить из-за комка в горле.
 — Духи? О, они в моей сумке…
 — Я хочу, чтобы ты подушилась, — сказал Стивен.
 Она растерялась. Подняла руку, с которой свисала хорошенькая плетеная сумочка, и, сделав это движение, упала бы навзничь, если бы Стивен не поддержал ее, подхватив за спину.
 Найдя ощупью неловкими пальцами маленький хрустальный флакончик, она вытащила его из сумки. Грани флакона сверкали на солнце, отражая радужные лучи.
 Стивен нежно опустил Эмму на ковер из маргариток и взял у нее духи. Она зачарованно смотрела, как он отвернул пробку и слегка коснулся ею жилки, бьющейся у основания шеи.
 Эмма почувствовала пряный лесной аромат и закрыла глаза, чтобы полнее насладиться этим новым для себя ощущением.
 Стивен вытянулся рядом с Эммой и поцеловал то место, которое только что надушил, одной рукой бесстыдно накрыв ее обнаженную грудь. Она сдержала стон, потому что остатки гордости еще оставались в ее сердце.
 Потом духи коснулись чувствительного места за ее правым ухом, и снова за запахом последовал поцелуй Стивена.
 Гордость девушки возмутилась, но на ее протесты не обратили внимания. Другое ее «я», то, что принадлежало дочери шлюхи, одержало верх, захватило душу и тело.
 Когда пробка коснулась ложбинки между грудями, Эмма затрепетала. Ее спина выгнулась, соски затвердели. Она запустила пальцы в волосы Стивена, пытаясь привлечь его внимание к тому, что так страстно ей хотелось отдать.
 Он завернул все ее юбки так, что они волной лежали вокруг ее талии, поднял и отвел в сторону ее правое колено. Сквозь натянутую ткань ее штанишек он погладил влажное место, которое уже готовилось принять его.
 — Послушай меня, — прохрипел он, касаясь ее подбородка, — я возьму тебя, когда ты будешь готова, Эмма Чалмерс, и превращу тебя в женщину раз и навсегда. Если ты возражаешь, лучше скажи мне сейчас, пока я еще управляю собой и могу остановиться.
 Эмма сильно прикусила нижнюю губу, чтобы ее гордость не взбунтовалась и не спасла ее от судьбы, которой так жаждало ее тело.
 — Ну, ладно, — произнес Стивен, мягко подводя черту. И начал развязывать ботинки Эммы.
 Весеннее солнце согревало ее грудь и лицо, пока она лежала на поле маргариток, постепенно лишаясь одежды. Вскоре она лежала перед Стивеном безо всего, кроме веснушек, которыми Господь щедро осыпал ее тело, словно золотой пылью.
 Стивен разделся и лег рядом с ней на цветочную постель, положив одну руку ей на живот. Другая рука лежала под ее плечами, играя с косой.
 Эмма тихо охнула, когда он взял шелковистый конец косы и провел по каждой груди. Она закинула руки за голову и, сорвав маргаритки, положила их перед ним, как добычу викингов.
 Он ласкал сосок пальцами, пока Эмма, очень хорошо помня полученное наслаждение, беззвучным шепотом не попросила Стивена взять его в рот. Он сделал это жадно, страстно, а его рука под ее плечами скользнула вниз и приподняла ее бедра.
 Он неторопливо провел губами к другой груди, которую ласкал до тех пор, пока голова Эммы не заметалась из стороны в сторону. Когда ее руки вцепились в него, тщетно пытаясь притянуть его к себе, заставить его полностью лечь на нее, он поцелуями прокладывал бархатную чувственную дорожку через ее живот. Потом он подвинулся и оказался между ее ногами.
 Эмма чувствовала его руки на внутренней поверхности бедер, которые гладили, успокаивали и возбуждали ее. Казалось, что сердце колотится у нее в горле, языке, даже в губах.
 — Стивен, — взмолилась она, но это ничего не значило, потому что она не понимала, о чем просит.
 Он коснулся влажного холмика спутанного шелка и его палец проник сквозь него, чтобы провести чувственный круг вокруг маленького твердого выступа, который трепетал под его пальцем. Эмма тихо вскрикнула и посмотрела в небо, теряясь в его нежной голубизне.
 — Пожалуйста…
 Казалось, что не подействуют никакие мольбы, потому что сквозь дымку лазурного неба за маргаритками она увидела, как Стивен покачал головой.
 — Еще рано, любимая. Не раньше, чем ты будешь готова.
 Эмма была готова разрыдаться от облегчения, когда он припал к ней, положив голову между бедер, и пил нектар, который еще не пробовал ни один мужчина.
 В своей страсти Эмма брыкалась, как дикая кобылица, ее бедра ходили вверх-вниз, метались из стороны в сторону. И Стивен не отпускал ее, пока она не взметнулась высоко, сдаваясь, вскрикивая в своем ликовании, а он внимал ее последним судорожным вздохам наслаждения, прежде чем опустить на мягкую землю.
 Ничего не видя, прерывисто дыша, она потянулась и нашла пальцами его обнаженную грудь. Она поискала крохотные соски в густом шелке и стала ласкать их.
 Стон Стивена привел ее в восторг. Она положила руки ему на спину, когда он успокоился у нее между ног. В ней не было страха, только предвкушение, когда она почувствовала его естество, прижатое к ее животу.
 Он жадно целовал ее, а потом прошептал:
 — Сначала будет больно, только один раз. Но потом ничего кроме наслаждения.
 Эмма доверила бы ему душу, не только тело. Для нее не существовало ничего, кроме нее, Стивена и их постели из диких весенних маргариток. Она кивнула, положив руки ему на поясницу.
 Первым ощущением было удивление, от которого она широко раскрыла глаза и привстала. Стивен остановился и успокаивал ее нежными словами и поцелуями, пока она снова не легла, чувствуя, как ее притягивает к нему.
 Он простонал и продолжил движение, и Эмма почувствовала, как что-то рвется внутри нее и освобождает путь. Стивен отдохнул, приподнявшись на локтях, пока Эмма не пережила эту мгновенную боль, потом полностью вошел в нее.
 Эмма не могла поверить его силе и жару, и она откинула мысль о боли, вся отдавшись наслаждению. Ее пальцы легко скользили от его сильных плеч по спине к ягодицам и бедрам. Она отметила про себя, что его ребра не забинтованы. Какой-то инстинкт подсказывал ей, что он удерживает что-то ценное, и она вцепилась в его натянутые, выпуклые мышцы, побуждая к действию.
 Стивен простонал ее имя и слегка вышел из нее, и чем ближе он был к тому, чтобы окончательно выйти из нее, тем сильнее было отчаяние Эммы. Став опять отдельным созданием, он глубоко погрузился в нее, и соприкосновение было подобно огненной вспышке.
 Эмма выгнула спину и прижалась к Стивену, требуя еще погружения, и еще. Он давал ей их, но с такой мучительной медлительностью, то и дело останавливаясь, чтобы впиться в ее грудь, губы, мочки. Он пробовал ее на вкус, как конфету, и когда она уверилась, что не выдержит больше ласк, он ощутил это и поднял ее вверх, оставаясь на коленях.
 Она задрожала от радостного великолепия их полного слияния. Волосы выбились из косы, и спутанные пряди окружили лицо пламенеющим на солнце золотом.
 Стивен взял ее лицо в руки и грубо поцеловал, ибо сейчас они оба были дикарями. Он провел языком внутри ее рта и по губам перед тем, как простонать:
 — Моя прекрасная синеглазая тигрица…
 Эмма стала подниматься и опускаться над ним, потому что жаждала завершения, а его стон беспомощного удовольствия наполнил ее чувством собственной сладкой власти. Ей хотелось кричать от ликования, но у нее не хватало дыхания, поэтому она просто вцепилась в плечи Стивена, инстинктивно творя свое волшебство.
 Она отпускала и снова охватывала его, и чувствовала влагу на его плоти, а он стремился к чему-то, чего Эмма пока не понимала.
 К своему удивлению, она достигла вершины наслаждения во время обладания им. Эмма откинула назад голову к закричала без слов, когда между бедер взорвался фейерверк. Все ощущения усилились, когда Стивен сомкнул губы на соске.
 Он сосал, пока что-то, происходящее внутри его тела, не заставило его откинуть назад голову и плечи, как жеребца. Он схватил бедра Эммы и прижал ее к себе, яростно напрягшись.
 Она почувствовала, как в нее извергается его тепло, и прижалась лбом к его плечу, запоминая, как вздымается его грудь и колотится сердце.
 Сидеть им было уже не под силу, и они упали на цветочное покрывало, не разнимая рук и ног. Прошло много времени, прежде чем они зашевелились.
 Стивен приподнялся на локте, сорвал маргаритку и воткнул в растрепавшуюся косу Эммы. Он продолжал украшать ее, пока не дошел до того места под грудью, где коса совсем распустилась и лежала медным веером.
 Его пальцы легко и естественно оказались под грудью, и Эмма вздыхала, когда он ласкал ее.
 — Я хочу видеть, как ты наслаждаешься, маленькая тигрица, — хрипло произнес он, и его пальцы скользнули от груди к месту сосредоточения его желаний. Он был ее королем, по крайней мере, в этот волшебный миг и в этом месте, и Эмма раздвинула ноги.
 Она прикусила нижнюю губу, когда он нашел скрытую жемчужину и стал с ней играть. Ее правое колено приподнялось, а потом упало, еще шире раскрывая бедра.
 Стивен наклонился, покусывая ее губы, но потом только наблюдал, как на лице Эммы сменялись выражения, как облака, влекомые ветром перед луной.
 Когда его пальцы проникли в нее, Эмма не знала, что делать со своими руками. Она беспорядочно хваталась на землю, за плечи Стивена, прижимала их к своей груди.
 Он нежно положил их ей па грудь, и Эмма почувствовала, как тверды соски под ладонями.
 — Стивен, — умоляюще прошептала она.
 Он довел ее до безумия, и вскоре ее бедра сотрясались на мягкой ароматной земле, а Стивен наблюдал за игрой неподдельной страсти на ее лице, пока она не исчерпала себя. Эмма лежала тихо, повернув набок голову, не в состоянии посмотреть на него.
 Стивен поцеловал ее нежную шею.
 — Не стыдись, тигрица, — прошептал он. — Нет ничего прекраснее, чем женщина, с желанием отдающая свое тело мужчине.
 В глазах Эммы стояли слезы, когда она заставила себя взглянуть в его глаза.
 — Что, если она всего лишь красивая игрушка для этого мужчины?
 Стивен нашел штанишки Эммы и нежно натянул их ей на лодыжки, потом па икры, бедра. Она приподнялась, чтобы он смог натянуть их до талии.
 — Если бы мне хотелось поиграть, мисс Эмма, — глухо сказал он, — я бы пошел в «Звездную пыль» и выложил деньги.
 Эмма с трудом встала и стала натягивать нижние юбки, повернувшись спиной к Стивену.
 — Дейзи всегда говорит, что мужчины не покупают корову, если могут получить молоко бесплатно, — поведала она и негромко всхлипнула.
 Стивен схватил ее за руку и повернул к себе. На нем были только брюки, и пальцы Эммы изогнулись, чтобы распрямиться у него на груди.
 — Ты не представляешь, как ты прекрасна с растрепавшимися волосами, перепутанными с маргаритками!
 — Ты нарочно меняешь тему! — обвинила его Эмма, начиная осознавать, что она натворила и чем пожертвовала.
 — Ладно, — прорычал Стивен, — я женюсь на тебе, как только мы вернемся в Витнивилл!
 — Да, это чертовски великодушно с твоей стороны, если учесть, что ты только что погубил меня для любого другого мужчины! — выкрикнула Эмма, когда библиотекарша загнала тигрицу обратно в клетку. Она ходила по морю маргариток, тщетно пытаясь найти ботинки.
 В конце юнцов Стивен прекратил ее бесполезное хождение, подняв их вверх.
 — Вели мне уехать, Эмма, — сказал он, когда она бросилась к нему, хватая ботинки — Таков был наш уговор, помнишь?
 Эмма остановилась и пристально посмотрела на него. Будучи в такой ярости на этого человека от ощущения, что ее использовали, она не могла заставить себя произнести эти слова, которые положат конец ее мучениям и, возможно, позволят ей сохранить что-нибудь из ее мечтаний.
 Он взял ее за подбородок и держал, а ей не оставалось ничего другого, как смотреть ему прямо в глаза.
 — Скажи это, — приказал он.




 ГЛАВА 10


 — Останься, — прошептала Эмма, повинуясь его приказу. — Я хочу, чтобы ты остался.
 Удовлетворенный, Стивен открыл корзину, уложенную в гостинице, и начал доставать из нее различные деликатесы, чтобы соблазнить свою добровольную пленницу.
 Эмма попыталась есть, но у нее не было аппетита после всего, что она натворила. Она сидела на одеяле опустив голову и прикусив нижнюю губу. Волосы растрепались, как у сорванца, красивое белое платье испачкалось, а ботинки были зашнурованы не до конца.
 Стивен ничего не говорил, не пытался сгладить то, что она чувствовала. Он достал из ее сумки расческу, встал на колени за ее спиной и нежно стал расчесывать ее спутавшиеся волосы.
 — Наверное, женщины Витнивилла правы насчет меня, — пробормотала она с искренним отчаянием. Лепестки маргариток дождем сыпались вокруг нее под расческой в руке Стивена.
 — Возможно, в чем-то они правы, — мягко ответил Стивен. — Но в основном ошибаются.
 Было что-то успокаивающее в прикосновении его рук к волосам, несмотря на то, что иногда движение расчески причиняло боль.
 — Скажи мне, Эмма, — ты действительно собиралась выйти замуж за банкира?
 В это мгновение Эмма поняла, что Стивен скомпрометировал ее только для того, чтобы удержать от брака с Фултоном, что сам он не собирался предлагай, ей ничего продолжительного. Она застыла.
 — Да, — ответила она, чтобы отплатить ему, хотя знала уже давно, что никогда не станет миссис Уитни.
 Стивен начал заплетать косу, и его движения стали немного резче.
 — Я перегоняю скот на территорию Вашингтон для Большого Джона, — ровно произнес он. — Меня не будет пару недель. Я хочу, чтобы ты дала слово, что не совершишь глупость в мое отсутствие.
 Эмма все еще сердилась, все еще чувствовала, что ее использовали и манипулировали ею.
 — Я не буду ничего обещать вам, Стивен Фэрфакс.
 Он скрепил конец косы заколкой, которую Эмма достала из сумки, и легонько дернул, прежде чем обойти и сесть, скрестив ноги, как индеец, к ней лицом.
 — Если ты выйдешь замуж за неподходящего человека, — предупредил Стивен голосом, звучащим более зловеще из-за его спокойствия, — ты будешь жалеть об этом до глубокой старости. Не пройдет ни дня или ночи, чтобы ты не вспомнила, как это было у нас с тобой, когда мы любили друг друга на поле среди маргариток, и не попросила бы Бога, чтобы с ним было бы так же. Но этого не будет, Эмма, как бы сильно ты не хотела.
 Она понимала, что он говорит правду, и от этого становилось еще хуже.
 — Когда за нами вернется почтовое судно? — спросила она, избегая его взгляда.
 Движение его рук подсказало, что он посмотрел на часы, которые носил в жилетном кармане, и увидела за распахнувшимся пиджаком кольт в кобуре.
 — Примерно через час, — ответил он, и, поднявшись с одеяла, ушел.
 Эмма не поднимала глаз, пока он не вернулся с охапкой маргариток. Он снова встал на колени сзади нее и, когда она попыталась подвинуться, остановил ее, накрыв ладонями ее груди.
 Эмма тихо ахнула и откинулась на его плечо.
 Он засмеялся и немного поласкал ее, потом начал вплетать маргаритки в ее косу, пока не стало казаться, что коса вся из цветов. Когда он закончил, то перебросил косу через плечо на грудь и обошел ее, чтобы полюбоваться ею.
 Эмма заплакала, потому что не могла представить, чтобы Фултон стал делать подобные вещи, и потому что, вероятно, погубила себя.
 Стивен улыбнулся и смахнул ее слезы кончиками пальцев. Потом достал кусок жареного цыпленка из корзины и поднес к ее губам.
 Сначала она сопротивлялась, но потом почувствовала голод и откусила. Медленно, неторопливо Стивен кормил ее, и в этом ритуале была такая чувственность, что Эмма выгнулась от вспыхнувшего желания. Кто бы мог подумать, что мужчина способен соблазнить женщину, просто украсив ее волосы цветами и накормив?
 — Стивен… — прошептала она. Он нежно улыбнулся.
 — Я понимаю, тигрица. Но ты слишком сердита для этого, — его палец легко коснулся ее щеки, и Эмму пронзила сладкая дрожь. — Я как следует позабочусь о тебе, когда вернусь после перегона скота.
 Спокойная уверенность этого замечания заставила Эмму бросить вызов.
 — А что, если к тому времени я выйду за кого-нибудь замуж?
 — Ты этого не сделаешь, — ответил он абсолютно уверенно и спустил ее платье с плеч, пока не обнажились упругие возбужденные груди. Стивен ласкал каждый сосок, пока он не становился твердым и торчащим, потом немного пососал их и натянул платье. — Ты подождешь.
 Щеки Эммы стали пунцовыми, и, просто чтобы чем-то заняться, она стала собирать еду и укладывать ее назад в корзину. Огромным усилием воли она заставила себя перестать думать о наслаждении, которого жаждало ее тело, и спросила:
 — Кто это преследует тебя, Стивен? Кто хочет убить тебя?
 — Это не важно, — ответил он, глядя на нее и испытывая такую радость от каждого ее движения, что ему не хотелось громко говорить.
 — Я имею право знать, — сказала она, хотя и понимала, что не имеет никаких прав, когда дело касается этого человека. Она была рабыней в его королевстве, предназначенной выполнять его волю. Он только что владел ею на поле маргариток и заставлял при этом кричать, как дикое создание джунглей.
 Стивен вздохнул.
 — Когда-нибудь я расскажу тебе. Но сейчас не время.
 Эмме пришлось удовлетвориться этим, и это мучило. Она хлопнула крышкой корзины и резко сказала:
 — Так я, возможно, общаюсь с преступником!
 Он засмеялся.
 — Это то, что вы делали, мисс Эмма? Общались?
 Если бы она могла вызвать джина и высказать одно желание, то она пожелала бы власти, способной покорить Стивена ее воле так же, как он подчинял ее своей.
 Какая-то пролетающая фея, должно быть, исполнила свой каприз, потому что она неожиданно вспомнила секрет, который ей раскрыла Келли, когда они говорили о том, что любят мужчины.
 А час — это очень много времени.
 В корзине был кувшин с водой, и Эмма достала его. Стивен нахмурился в недоумении, когда она повернулась к нему и опустила вверх платья. Она провела по его губам напряженными розовыми сосками, он сопротивлялся, сколько мог, но, застонав, поймал сосок ртом.
 Он откинулся назад на одеяло, и Эмма, нащупав пряжку портупеи, ловко расстегнула ее. Освободившись от револьвера, она расстегнула пуговицы на брюках. Он схватил было ее за руку, но потом его пальцы ослабли, и он сильнее приник к ее груди.
 Она коснулась символа его мужественности, освободила его и ласкала до тех пор, пока он не встал гордо и твердо у нее в руке. Когда она поняла, что Стивен уже не сможет остановиться, она спустила его брюки на бедра.
 Прохладной водой из кувшина клетчатой салфеткой она с наслаждением нежно вымыла его. Стивен терпел, но хрипло вскрикнул, когда, наконец, ее губы охватили его.
 Она поддразнивала и соблазняла его, пока не довела до полубезумного состояния, когда он бессвязно что-то бормотал. Она выпрямилась, легонько шлепнув его.
 — Не бойтесь, мистер Фэрфакс, я как следует позабочусь о вас, когда вы вернетесь после перегона скота.
 Прошла минута, пока до его сознания дошли ее слова. Тогда он выругался и начал застегиваться.
 Эмма с улыбкой остановила его. Она наклонилась, и он простонал ее имя, когда она снова взяла его в рот.
 — Бог мой, Эмма, — прохрипел он, — ты представляешь, что ты делаешь?
 Она была слишком занята, доставляя ему наслаждение и получая удовольствие от своей власти, чтобы ответить.
 Фултон злобно наблюдал с дороги, как почтовое судно с трудом приставало к пристани. Наблюдал не только он один: половина городка смотрела с различных удобных мест. Это было тяжелее всего.
 Он заметил, когда Фэрфакс помогал Эмме сойти на пристань, что ее платье было помято и испачкано в траве. Из ее косы торчали маргаритки, придавая ей вид сказочной принцессы. Даже с такого расстояния — около двадцати метров — Фултон видел усталое мечтательное выражение ее синих глаз и пылающие щеки.
 Подавляя в себе желание убить, Фултон потер подбородок и подумал, что не может быть никаких сомнений в том, что произошло на этом проклятом острове на середине озера. Фэрфакс скомпрометировал Эмму и доставил ей при этом удовольствие.
 Но Фултон был человеком, который знал, как смотреть на каждую ситуацию с двух сторон — дебета и кредита. Если Эмма отдалась Фэрфаксу, это значило, что горожане были правы. Она маленькая горячая бродяжка, а такая женщина лучше в постели, чем какой-нибудь чопорный, благопристойный синий чулок. Может быть, она даже согласится на забавы, которые он так любил.
 Кровь закипела у него в жилах. Он хотел, чтобы Эмма была в его власти, лежала обнаженная в его постели каждую ночь, а он будет наслаждаться ею. Он желал ее настолько, что хотел жениться, несмотря на то, чем она занималась с этим бандитом.
 Он почувствовал тяжесть внизу живота. До этого дня он принуждал себя относиться к Эмме как к леди. Теперь он понимал, что предмет его вожделений можно получить, немного поуговаривав, и ему не терпелось остаться с ней наедине и предъявить свои права.
 Предвкушение удовольствия дало ему силы не обращать внимания на публичное унижение, которому она подвергла его. Он нашел повод порадоваться, что его матери не было здесь и она не видела, какую невестку получит.
 Глубоко вздохнув, Фултон повернулся и решительно направился обратно в банк, игнорируя сочувственные или осуждающие взгляды, которые на него бросали по дороге. Иногда полезно притвориться слепым, словно шахтер на ярком солнце.
 В тот вечер обеденный зал гостиницы «Хрустальное озеро» был превращен в бальный. Стены были украшены длинными разноцветными лентами, свисающими отовсюду, и впервые здесь пахло цветами и воском. Небольшой оркестр, музыканты которого демонстрировали красные носы и остекленевшие глаза, неумело наигрывал на помосте, сооруженном в конце зала. Здесь было жарко, пахло потом и духами, и веер Эммы работал все время.
 Она грустно стояла рядом с Фултоном в зеленом платье, сшитом ею к этому балу, жалея, что согласилась, чтобы он сопровождал ее. Она сделала это назло Стивену, и теперь вечеру не будет конца.
 Эмма постоянно искала в толпе Стивена, хотя была уверена, что у него хватит ума не появляться в обществе после того, что произошло днем.
 — Ты прекрасно выглядишь сегодня, — прошептал Фултон, обдавая ее теплым дыханием, пахнущим спиртным. Его рука нашарила ее руку и схватила, сжав слишком сильно.
 — С-спасибо, — пробормотала Эмма. Она горько жалела о своей ошибке — теперь отговорить Фултона будет сложнее.
 — У меня для тебя сюрприз, — продолжал Фултон, почти ломая ей пальцы.
 Эмма не могла не поморщиться от боли.
 — Какой? — со страхом спросила она, предчувствуя приближение неприятностей.
 — Увидишь, — был его таинственный и разочаровывающий ответ.
 Фултон снисходительно улыбнулся ей, хотя ей показалось, что в глубине его глаз мелькнула злоба. Потом он подошел к оркестру и встал на помост рядом с музыкантами.
 Возможно из-за того, что половина людей в зале была должна ему, все остановились и обратили свое внимание на него, когда он весело улыбнулся и поднял руки.
 — Мне хочется сделать счастливое сообщение, — объявил он, и кровь отхлынула от лица Эммы. — Мисс Эмма Чалмерс и я поженимся еще до окончания лета.
 Эмма вздохнула и закрыла глаза, когда в толпе начались разговоры. Кто-то неуверенно захлопал, и в то время, как женщины держались в стороне, обмахиваясь веерами, мужчины бросились поздравлять Фултона.
 Эмма почувствовала, что могла бы вмешаться. Бог знает, что Фултон привык делать все по-своему, не обращая внимания на возможные возражения, но на этот раз он зашел слишком далеко.
 Фултон подошел к ней с видом победителя и потянул к двери.
 — Теперь пойдем, Эмма, милая, — процедил он сквозь зубы, крепко держа ее под локоть. — Пора нам побыть одним.
 Ярость и язвительность жгли ей горло.
 — Вы снова пойдете туда, мистер Уитни, и объясните, что просто пошутили. Свадьбы не будет!
 Его пальцы впились в руку, и она снова увидела тень враждебности в глубине его глаз.
 — Сегодня я уже пережил одно унижение, — сказал он, волоча ее к двери, словно она была не в состоянии сама найти дорогу. — Второго не будет.
 Эмма беспокойно оглянулась, не находя никого, кто бы мог прийти ей на помощь. Большой Джон еще не приехал, а Хлоя избегала подобных сборищ.
 Фултон быстро положил ее руку так, что со стороны казалось — она взяла его под руку, — и направился к выходу. Его движения стали грубыми, и Эмма почувствовала его подавляемую ярость. В следующее мгновение она решила, что ей это почудилось.
 Она только собралась рассказать ему про Стивена прямо здесь, на тротуаре у гостиницы, когда в четырехместной коляске, принадлежавшей его покойной жене, подкатил нарядный Большой Джон. Его сопровождали Стивен и Джоэллен.
 На дочери владельца ранчо было небесно-голубое платье, которое мерцало в лунном свете и заставило померкнуть тщательно сшитое платье Эммы. Она прильнула к Стивену, когда он помогал ей выйти из коляски.
 Джоэллен увидела Эмму одновременно со Стивеном, и Эмма застыла рядом с Фултоном.
 — Кто приглашал его? — спросил Фултон громким шепотом.
 — Это общественные танцы, — любезно уточнил Большой Джон, останавливаясь, чтобы кивнуть Эмме. Он был одним из примерно трех человек во всем городке, кто не боялся власти Фултона.
 Эмма была совершенно уверена, что Хлоя попросила Большого Джона прикати своего нового десятника на танцы, чтобы его можно было представить обществу. Ее цель была очевидной — отвлечь Эмму от Фултона.
 Банкир кипел под любезной улыбкой, обращенной к Большому Джону. Взгляд Эммы скользнул со своего кавалера на улыбающуюся Джоэллен, а потом на Стивена, который пристально смотрел на нее. Она подумала, что видит себя обнаженной среди маргариток в его светло-карих жестких глазах.
 — Вот уж не думал, что смогу потанцевать с мисс Эммой, — прогрохотал Большой Джон, сияя улыбкой, полной дружелюбной уверенности.
 Даже в самые худшие времена Эмма не могла бы не улыбнуться Большому Джону, поэтому, когда оркестр снова заиграл, она легко скользнула в его руки, оставив на тротуаре перед гостиницей Фултона, Стивена и Джоэллен.
 — Признаюсь, что несколько недоумеваю, мисс Эмма, — сказал Джон Ленаган своей партнерше, кружась по залу. — Я думал, что у вас с Фултоном младшим все кончено.
 Большой Джон был всегда очень добр к ней, когда приезжал к Хлое, и Эмма смотрела на него почти как на отца.
 — Да, — призналась она, только тогда заметив, что партнер подвел ее к выходу.
 Они вышли в звездную ночь, и Эмма была рада прохладному ветру с озера и относительной уединенности. С самого начала танцев на нее таращились горожане.
 — Я так запуталась, — призналась Эмма и заплакала.
 Большой Джон крепко обнял ее.
 — Ну вот, малышка, все будет хорошо. Фултон не будет долго переживать, потеряв тебя.
 Эмма вытащила из-за манжета носовой платок и громко высморкалась.
 — А я-то буду переживать, — пожаловалась она. — Правда, я не люблю его, но кто я такая, чтобы выбирать?
 Хозяин ранчо засмеялся.
 — Не могу сказать, что действительно считаю, будто ты много потеряешь, отказавшись от Уитни, Эмма.
 — Всего лишь респектабельность, — сказала Эмма, снова сморкаясь, — а собственный дом, а дети.
 Большой Джон поднял ее подбородок.
 — Респектабельность должна прийти изнутри, мисс Эмма. Больше никто не даст ее тебе.
 Эмма вытерла мокрым платком глаза. Большой Джон был прав, хоть ей и не хотелось признаваться в этом. Респектабельность не награда, которую кто-то дарит человеку. Ее надо заслужить.
 Она растерянно улыбнулась своему другу.
 — Это будет нелегко, знаете. Фултон настырный человек.
 — Прямой путь, может быть, не самый легкий, но всегда самый лучший, — посоветовал Большой Джон. У другого эти слова прозвучали бы проповедью, но у него они были твердыми как скала.
 Эмма вдохнула ночную свежесть и надолго задержала воздух в легких.
 — Мне кажется, что я влюблена в мистера Фэрфакса, — вдруг сказала она, и это признание удивило больше ее самое, чем Большого Джона.
 На самом деле он совсем не удивился. Он кивнул и сказал:
 — Нам лучше вернуться в зал, мисс Эмма. Младший не волнует меня, но я не хотел бы оказаться в числе врагов мистера Фэрфакса.
 Эмма взяла его под руку, и он повел ее обратно к двери.
 — Он никогда не говорил вам, почему или от кого он убегает?
 — Нет, мисс Эмма, — ответил хозяин ранчо, открывая дверь, — я думаю, он расскажет вам, и это случится не раньше, чем он захочет.
 Эмма последовала за Большим Джоном, и на пороге столкнулась лицом к лицу с возбужденным Фултоном.
 В какой-то миг она подумала, что Стивен сказал ему про то, что произошло днем на острове, и не знала — чувствовать ли ужас или облегчение. Потом она заметила Стивена, танцующего с Джоэллен, и поняла, что это испытание он оставил ей.
 — Я везде искал тебя, — пожаловался Фултон Эмме, одаривая Большого Джона улыбкой банкира. — Я подумал, что ты заболела или что-нибудь еще похуже.
 Эмма покачала головой.
 — Со мной все хорошо, Фултон, — сказала она. — Мне просто необходимо поговорить с тобой наедине, вот и все.
 — Конечно, дорогая, — холодно произнес он, снова ведя ее к входной двери.
 Когда Большой Джон растворился в толпе, Эмму охватил страх. В этот момент Стивен, наблюдавший за ней поверх светловолосой головы Джоэллен, поймал ее взгляд.
 Она понимала, что больше не сможет прожить во лжи даже дня.
 — О сегодняшнем дне…
 Он прервал ее на середине фразы, потащив к двери и сажая в стоящую рядом коляску.
 — Фултон, подожди! — проговорила она, задыхаясь, но он уже взялся за вожжи.
 Вежливые, вялые аплодисменты послышались из зала.
 — Остановись! — снова сказала она. Правда, она хотела поговорить с Фултоном наедине, чтобы их никто не мог слышать, но ей не понравилась его манера и его готовность быть наедине с ней.
 Фултон освободил тормоз и уехал бы, но неожиданно появился Стивен, твердо схватил упряжь и остановил лошадь.
 — Мне кажется, что леди хочет остаться здесь, — спокойно проговорил он.
 Фултон сжал зубы, но его взгляд упал на выпирающий револьвер — всегдашний сорок пятый — и опустил вожжи. Банкир с видимым усилием сглотнул.
 — Ты достаточно потрудился, Фэрфакс. Оставь нас в покое.
 Стивен протянул Эмме руку, и она приняла ее, одновременно с облегчением и страхом.
 — Мисс Чалмерс должна мне танец, — сказал он, а потом совершенно спокойно повернулся спиной к Фултону и провел ее в зал.
 Стивен притянул ее к себе, чтобы закружить в вальсе, и она уткнулась в его твердую мускулистую грудь, не испытывая иллюзий относительно нечаянности объятия. Скорее это было преднамеренным напоминанием того, что произошло между ними днем.
 Она подняла на него глаза, не смея отвернуться.
 — Вы куда-то собирались, мисс Эмма?-спросил он.
 Она вздохнула и попыталась отстраниться, но его руки не шелохнулись, словно были высечены из тамариска.
 — Я собиралась сказать Фултону правду о том, что случилось сегодня, — наконец выдавила она. — Как только я сказала бы это, он был бы счастлив отвезти меня домой.
 Он скептически выгнул бровь, но промолчал.
 Эмма быстро теряла терпение.
 — Отпусти меня, Стивен.
 — Мистер Фэрфакс, — поправил он к ее величайшему удивлению.
 — Что?
 — Я уже говорил раньше, — сказал он, притягивая ее к себе, когда она попыталась вырваться. — Я хочу, чтобы в обществе ко мне обращались как к мистеру Фэрфаксу. Ты можешь называть меня Стивеном наедине.
 Эмме пришлось призвать все свое терпение, чтобы не наступить ему на ногу.
 — Это несносно и старомодно! — прошипела она. Стивен пожал плечами.
 — Тогда я старомоден. О несносности мы поговорим попозже.
 Эмма покачала головой.
 — Ты действительно этого хочешь, да?
 — Да, — кивнул он.
 — Ну, а я не собираюсь делать этого!
 Он укоризненно поцокал языком.
 — Эмма, ты же понимаешь, что мне не следует противоречить. Это ни к чему не приведет.
 Эмма тяжело, прерывисто дышала — не потому, что танец был быстрый.
 — Мне есть о чем подумать без ваших дурацких приказов, мистер Фэрфакс.
 Стивен взглянул на Фултона, стоявшего в дверях с такими злыми глазами, что, казалось, они светились в полумраке.
 — К тому же, — сказал он, кротко вздохнув, — я бы был тебе очень благодарен, если бы ты не уезжала в середине ночи с такими мужчинами, как Фултон Уитни. О том, что ты станешь его женой, нечего и думать.
 — Я не припоминаю, что получила лучшее предложение от вас, — подчеркнула сердито Эмма.
 Он усмехнулся.
 — И ты не припомнишь, дорогая. Но ты получишь все, что надо.
 Эмма дала бы ему пощечину здесь и сейчас, если бы это не стало поводом для сцены, о которой потом судачили бы годами.
 — Может быть, я все еще хочу выйти замуж за Фултона. Ты никогда об этом не думал? Может быть, он поймет и… и простит меня за то, что я делала с тобой.
 Стивен откровенно рассмеялся над этим.
 — Простит тебя? Не один мужчина не простит такого, мисс Эмма, если только он не круглый дурак. Смотри, твои шансы стать витнивилльской Уитни очень туманны.
 К счастью, музыка кончилась в этот момент, и Эмма вывернулась из рук Стивена и подошла к Фултону, который молча стоял рядом с незамужней сестрой пастора.
 — Фултон, — убедительно проговорила она, беря его руку, — я должна поговорить с тобой. Сейчас же.
 Сначала Фултон пришел в ярость, потом удивился и, наконец, почувствовал себя польщенным.
 — Прекрасно, моя дорогая.
 На этот раз он не стал выводить ее на улицу, поэтому они выскользнули в полутемный коридор, ведший на кухню гостиницы.
 В коридоре было окно, и Эмма видела, как луна поднялась и двигалась между крышами Первого территориального банка и «Звездной пыли», словно собиралась покатиться по улице, большая и сверкающая. Кратеры и горы на ней выделялись, как вены на голове младенца.
 Но времени восхищаться луной не было: у Фултона были, очевидно, другие мысли. Он схватил Эмму за руку и повернул к себе лицом.
 — Что за игру ты ведешь? — потребовал он хриплым шепотом.
 Эмма сглотнула.
 — Я хотела кое-что тебе сказать, — проговорила она, стараясь сохранить между ними небольшое расстояние, хотя Фултон возвышался над ней и стоял так близко, что ей было слышно, как тикают его часы, несмотря на шум и музыку в зале.
 — Что? — резко спросил он.
 Эмма попыталась увернуться, но тщетно. Фултон был близко, дыша ей в лицо.
 — Если бы ты только немного отошел…
 Фултон остался там, где был, и, со стоном наклонившись, стал покусывать ее мочку.
 — Ты не понимаешь, сколько я ждал, когда мы будем одни, как сейчас.
 — Мы не одни, — указала ему Эмма, начиная понимать, что может столкнуться с определенными, очень неприятными трудностями. — В соседней комнате целый город, помнишь?
 — Им ничего не слышно из-за музыки.
 Эмма вывернулась из-под руки Фултона и отбежала к другой стене коридора.
 — Ради Бога, Фултон, ты меня выслушаешь?
 Он взъерошил обычно приглаженные волосы и снисходительно вздохнул.
 — Хорошо, Эмма, я слушаю.
 — Ты должен знать, что сегодня я ездила на остров на пикник со Стивеном Фэрфаксом, — выпалила она.
 Фултон кивнул.
 — Я знаю.
 Эмма закусила нижнюю губу, ища нужные слова, чтобы, не обидев, рассказать Фултону правду и заставить его оставить ее в покое.
 — Видишь ли, сначала мы с мистером Фэрфаксом поболтали, ну, и там было поле маргариток…
 Фултон не смотрел на ее лицо, он смотрел на ее грудь. И она бы поклялась, что он не слушает ее.
 — Маргариток?
 Эмма слышала веселую и резкую музыку скрипок за дверью в зал. Интересно, Стивен вернулся к Джоэллен или поджидает где-то неподалеку.
 — Тебе не надо рассказывать мне, что случилось, — тихо сказал Фултон, проводя кончиком пальца от жилки, пульсирующей в основании шеи Эммы, до нежной кожи под подбородком. — Я уже догадался.




 ГЛАВА 11


 — Догадался? — на самом деле Эмма не удивилась: она представляла, что у всего города возникла вполне определенная версия того, что произошло, пока она была со Стивеном на острове. Ее поразила сдержанная манера Фултона.
 Он не показал ни отвращения, ни гнева. Он Просто стоял, лицо оставалось в тени, голос был тих и ровен.
 — Ты и бандит?
 Эмма отвела взгляд и кивнула.
 — Да.
 — Сегодня на острове, — внес он ясность.
 К этому моменту Эмма начала чувствовать подавляемую ярость Фултона, которая скрывалась под спокойными манерами.
 — Да, — снова подтвердила она, судорожно сглотнув. Бог знает, что ей не хотелось обижать Фултона, но, похоже, он никогда не требовал ни ее любви, ни ее верности.
 Рука Фултона вцепилась в ее руку, и это прикосновение было далеко не успокаивающим. Он так сжал ее кисть, что болела вся рука.
 — Почему? — настаивал он. — Почему ты позволила ему овладеть собой, когда мне ты позволяла только подержать твою руку? Господи, Эмма, мы встречались месяцами, а ты позволила мне поцеловать тебя всего несколько дней назад!
 Она тщетно пыталась вырваться.
 — Ты делаешь мне больно, — прошептала она.
 — Скажи мне, почему! — прохрипел Фултон, продолжая сдавливать ее руку, пока Эмме не показалось, что она потеряет сознание от боли.
 — Потому что я люблю его! — выкрикнула в отчаянии Эмма, неожиданно страшно испугавшись. — Пожалуйста, отпусти меня…
 Он отпустил ее руку, напоследок еще раз сильно сжав.
 — Ты любишь его, — сказал он. — Он бродяга, вне закона — бандит! И ты любишь его?
 Какой-то миг Эмма была слишком испуганна, чтобы двигаться или говорить.
 — Черт с тобой! — выдохнул Фултон и внезапно снова схватил ее, на этот раз за талию. Он грубо прижал ее к себе, и она почувствовала его желание, но это чувство было совсем не таким, как со Стивеном. Оно пугало ее.
 — Фултон! — охнула она, но, желая освободиться, она тратила много сил на борьбу, а на крик о помощи их уже не оставалось.
 Он прижал ее к стене и стал задирать юбки. Эмма прекратила борьбу, чтобы набрать воздуху и закричать, но, однако, прежде чем она успела крикнуть, Фултон накрыл ее рот своим, прижавшись своими губами к ее губам и вторгаясь языком в глубины ее рта. И снова не было ничего похожего на сладостную теплоту, которую она узнала в объятиях Стивена. Рожденная в трущобах Чикаго, воспитанная опытной женщиной, знакомой с опасностями, которые могут подстерегать юную леди, Эмма сильно ударила коленом в пах Фултону.
 Удар заставил его отпустить Эмму. Со стоном он склонился пополам. Она посмотрела, как он, прерывисто дыша, с глазами, дикими от ярости, в полумраке повернулся и прислонился одним плечом к стене. Эмма поразилась, она никогда не видела эту сторону его натуры, никогда не догадывалась о холодной жестокости, скрывавшейся под вежливой оболочкой.
 Расправив плечи и пригладив юбки, Эмма заставила себя уйти, медленно пряча свой страх, как от рычащей собаки. Ее первым и безумным желанием было броситься бежать.
 Возвращаясь в зал, она была почти уверена, что Стивен ждет ее. Но он кружил Джоэллен в танце, улыбаясь ей и смеясь тому, что она говорила ему.
 Для Эммы вечер был испорчен. Не глядя по сторонам, она пошла к выходу и вступила в прохладную чистоту весенней ночи.
 Казалось, музыка преследует ее, а поверхность озера, мерцавшая в лунном свете, не предложила обычного успокоения. Добравшись до укрытия на парадной веранде в доме Хлои, Эмма опустилась на качели, спрятанные в тени, и дала выход всем чувствам, которые сдерживала до сих пор.
 Она отдала свое сердце и тело человеку, который не мог предложить ей ничего, кроме чувственного влечения. А Фултон, человек, который ей когда-то нравился и которому она доверяла, предал ее. Мечты о респектабельной жизни, прочном браке, счастливой семье были разбиты.
 Слезы не могли охладить жар стыда на лице. Почти обезумевшая от горя, Эмма охватила себя руками и закачалась. Несмотря на все свои усилия, она была не лучше своей матери. Для того, чтобы лишить ее добродетели, понадобился всего лишь красивый, сладкоречивый мужчина.
 Она сдавленно вскрикнула, когда чья-то рука схватила ее за локоть: она не слышала скрипа петель калитки или звука шагов на дорожке.
 Она набрала воздуха, чтобы завопить, но не успела, потому что Стивен сел рядом с ней, освещаемый светом из окна веранды.
 — Ты сказала ему.
 Эмма вырвала руку. Она устала, что ее все время хватают; высвободилась и вскочила.
 — Да, — резко сказала она. — И он воспринял новость нехорошо.
 — Не могу сказать, что виню его, — откликнулся Стивен медленно, заметно растягивая слова. Его улыбка сверкнула молнией на фоне чернильно-черного неба, и Эмма почувствовала, как тает. — Терять такую женщину не понравилось бы никому.
 Она прижалась к поручню качелей, чтобы ослабить его власть над ней, но он притянул ее ближе.
 — Стивен, я, право, уст…
 Он прервал ее поцелуем, который заставил ее обвить его шею руками и вздохнуть так, что дрожь пронзила ее до самых кончиков пальцев.
 Эмма поджала пальцы в бальных туфельках, а когда Стивен коснулся языком уголков ее рта, сдалась. Он провел рукой от талии вверх и накрыл ладонью грудь, большим пальцем лаская напрягшийся сосок. Жар желания обрушился на все существо Эммы, и ей ничего так не хотелось, как лечь на эти качели и отдаться Стивену.
 Но так же внезапно, как он начал целовать ее, Стивен остановился, отодвинув Эмму от себя. Он долго рассматривал ее при свете из окна, потом прикоснулся кончиком указательного пальца к тому самому месту на шее, которого раньше касался Фултон.
 — Что случилось?
 Эмма быстро отвела глаза, потом посмотрела прямо ему в лицо.
 — Фултон стал… перевозбужденным.
 — Перевозбужденным? — передразнил ее Стивен, пряча полуулыбку.
 Эмма сдержалась, ее взгляд упал на всегда присутствующую кобуру и револьвер на бедре, потом вернулся к лицу Стивена.
 — Ты когда-нибудь снимаешь эту штуку?
 Он ухмыльнулся.
 — Да, мэм, — хрипло ответил он. — Я снимаю ее, когда ложусь в постель.
 Он осторожно взял косу Эммы и провел по ней большим пальцем, словно воскрешая в памяти ощущение от этого движения.
 — Завтра рано утром я должен отправиться на перегон. Я зашел попрощаться.
 Хотя Эмма знала, что он вернется через две, или около того, недели, ее переполняла грусть, словно он уезжал навсегда, но она не показывала вида.
 — Не думай, что это беспокоит меня, — солгала она. — Я рада проводить тебя.
 Стивен хмыкнул.
 — Полагаю, что так, — согласился он. — Но осмелюсь заметить, мисс Эмма, что вы будете счастливы и увидеть меня вновь. Может быть, я снова увезу вас на остров и буду любить на поляне с маргаритками.
 На щеках Эммы вспыхнул жар, потому что простым напоминанием о неистовом наслаждении, которое она испытала, Стивен пробудил в ней множество ощущений. Она прикусила нижнюю губу и уныло взглянула на него.
 — Две недели не так долго, — нежно утешил он ее, привлекая к себе и кладя подбородок ей на макушку. — Кроме того, когда я вернусь, будет лето.
 Эмма затрепетала, представляя необыкновенные поцелуи и ласки Стивена под яркой летней луной.
 — В следующий раз тебе будет лучше, — хрипло продолжал Стивен, успокаивая ее легкими движениями рук вдоль спины. — Больше не будет больно. Будет только наслаждение.
 Эмма посмотрела на него, не зная, понимает ли он, что тот экстаз, который он вызывает в ней, так силен, что переходит почти в боль.
 — Ты не можешь остаться? — прошептала она. — Не мог бы кто-то другой перегнать скот?
 Он покачал головой, потом наклонился, чтобы крепко поцеловать ее в губы.
 — Готовься, — сказал он, отпуская ее, — потому что я буду любить тебя, где бы ты ни была.
 С этими словами он легонько шлепнул Эмму, надел шляпу и пошел насвистывая по дорожке к калитке.
 Эмма встала с качелей, руки сжимались в кулаки, кровь горела в жилах. Стивен хотел, чтобы она думала о нем все время, пока его не будет, и он достиг этого своими поцелуями и словами. Ей страстно хотелось поступить ему назло, но она знала, что проведет следующие две недели мечтая, как все будет, когда вернется Стивен. И какие восхитительные веши он будет делать с ней.
 Покружившись на одной ножке, Эмма поспешила в дом и влетела в большую гостиную, где застала Хлою и Большого Джона Ленагана в середине поцелуя. Они не слишком поспешно отодвинулись друг от друга при появлении Эммы.
 — Мне кажется, вы будете счастливы узнать, — объявила она, — что Фултон и я, возможно, никогда больше не будем разговаривать друг с другом.
 Хлоя посмотрела на Большого Джона и отошла от него к Эмме.
 — Так ты не будешь витнивилльской Уитни?
 Эмма подумала обо всем, что могла бы иметь, если бы любила Фултона, если бы он не оказался таким мерзавцем. Пожертвовать красивой одеждой, домом и путешествиями в Европу — это было нетрудно, потому что с Хлоей она жила достаточно обеспеченно. Она горевала о приглашениях на утренний чай, о почетном месте в церковном хоре. И о теплых улыбках, подаренных ей другими молодыми женщинами на улице или в магазине.
 Хлоя прочитала муку на лице девушки и взяла ее за руки.
 — Мне жаль, милая, — сказала она.
 Эмма вспомнила эпизод в темном коридоре гостиницы.
 — Я бы не смогла вынести его прикосновения, — доверчиво сказала она, на минуту забыв о присутствии Большого Джона.
 Хлоя нежно поцеловала ее в лоб.
 — Ступай спать и выбрось этот вечер из головы.
 Эмма взглянула на Большого Джона, который наблюдал за ней с отцовской любовью, и тоже поцеловала его.
 — Спокойной ночи.
 У себя в комнате Эмма сбросила платье и накинула халат. Потом, достав свежую ночную рубашку из комода, спустилась вниз по черной лестнице и прошла по коридору в ванную. Хорошая горячая ванна поможет ей почувствовать себя лучше.
 Тщательно закрыв дверь, Эмма наполнила ванну горячей водой и добавила немного ароматических солей, которые Хлоя подарила ей на Рождество. Воздух заблагоухал ароматом диких цветов.
 Эмма закрутила косу короной вокруг головы и медленно, с наслаждением опустилась в воду. В голове возникали воспоминания о том, как Стивен любил ее среди маргариток. Она вспомнила, как отвечала ему, я щеки ее вспыхнули. Закрыв глаза, Эмма вернулась мысленно в маленькую тесную квартиру в Чикаго, где жили три сестры с Кэтлин, их матерью.
 Она ясно представила Кэтлин, словно та сейчас стояла перед ней — темные взъерошенные волосы, смеющиеся карие глаза. О, она была красива, когда не пила. Мужчины кружились вокруг нее, с охотой покупая безделушки и бутылки, все, что она хотела.
 Эмма с сестрами старались не попадаться на глаза, когда в квартире был кто-то из мужчин, но квартирка была тесной — не было места спрятаться. Кровать Кэтлин отделялась от кровати, на которой спали девочки, холщовой занавеской, и практически каждую ночь тени на ней то сливались, то разъединялись.
 Обычно мужчины уходили перед рассветом. Некоторые были добрыми, разжигали уголь в печи перед уходом, а на столе всегда оставались деньги. Несколько дней все было хорошо. Кэтлин покупала фрукты и тушенку для Каролины, чтобы приготовить ее с капустой, а иногда они вчетвером шли на представление с танцорами, жонглерами и глотателями огня.
 Но потом всегда Кэтлин впадала в странное отчаяние и покупала на последние деньги бренди, напиваясь до такого состояния, что могла даже упасть с кровати. Каролине приходилось заботиться о матери, словно та была ребенком.
 Когда появился солдат, казалось, все изменилось. Кэтлин сказала, что влюблена, что выйдет замуж за Мэтью Харрингтона и жизнь у них изменится.
 Да, размышляла Эмма со вздохом, Кэтлин была права — с приходом Мэтью Харрингтона в красивой голубой форме жизнь изменилась.
 Кэтлин ничего не делала, только пила и лежала за занавеской с Мэтью. Каролина воровала деньги из карманов его брюк, чтобы было на что купить еду.
 — Он хочет трогать меня, — сказала Эмма Каролине бледным зимним утром, когда они шли по улице, Лили бежала вперед, подкидывая ногой жестянку.
 — Мэтью? — спросила Каролина, ее карие глаза смотрели с тревогой. Ей было всего восемь лет, но теперь, со смертью бабушки, все тревоги и заботы легли на ее детские плеча. — Что он говорил?
 — Он пытался посадить меня на колени, когда мамы не было рядом.
 Каролина рассердилась.
 — Не подходи к нему, — предупредила она.
 Как выяснилось, им не надо было волноваться, потому что на следующий день, когда лавочники вывешивали в витринах рождественские гирлянды, Кэтлин объявила о своем решении. Мэтью хотел, чтобы девочки уехали на Запад на сиротском поезде. По его теории, им будет лучше на открытых просторах, чем в большом городе, и Кэтлин решила, что это хорошая мысль.
 Эмма закрыла глаза, вспоминая, как маленькая Лили, всего-то шести лет, плакала и умоляла мать не отсылать их. Она обещала быть хорошей девочкой и чистить сапоги Мэтью, если только Кэтлин позволит им остаться.
 Слезы повисли на ресницах Эммы. Где сейчас Лили? Счастлива ли? Ищет ли она своих сестер, как Эмма? Такие же у нее красивые серебристые волосы? Жива ли она вообще?
 Эмма смахнула слезы рукой и стала вспоминать старшую сестру, Каролину. Она была уверена, что Каролина выжила, потому что была самой сильной и решительной из них. Она тоже ищет своих сестер — Эмма чувствовала это всем своим существом, В один прекрасный день они найдут друг друга и ответят на все вопросы.
 Шериф Вудридж становился стар. Он признавался себе в этом, сидя за столом в тюрьме и почесывая голову под шляпой.
 Он был страшно рад, что танцы прошли без неприятностей. Иногда несколько парней начинали спорить из-за хорошенькой оборки, и завязывалась драка.
 С такой неприятностью шерифу было не справиться, особенно если у молодых ребят было при себе оружие.
 Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, шериф открыл ящик своего стола. Он был забит письмами и объявлениями о разыскиваемых преступниках. Шериф все собирался разобраться с ними.
 Он решительно вытащил охапку объявлений и набил ими печку. Он собирался проделать то же с письмами, но тут помешало чувство вины. Одно письмо было в чистом голубом конверте, подписанном аккуратным почерком. И оно не было старым. Всего неделя или две.
 Любопытство возобладало над ленью, и шериф Вудридж ногтем открыл конверт и вытащил листок.

 «Шерифу Витнивилла, территория Айдахо, — было написано в письме четкими округлыми буквами. — Я хочу узнать о нахождении моих сестер, Эммы и Каролины Чалмерс, с которыми была разлучена тринадцать лет назад…»

 Шериф свернул письмо и поскреб подбородок. Эмма Чалмерс… та рыженькая девочка, которую вырастила Хлоя Риз, если он не ошибается. Он запихнул письмо обратно в конверт, думая, что ему следует пойти к Хлое Риз и передать письмо.
 От жалованья почти ничего не осталось, а ему хотелось выпить. Немножко виски, которое он припрятал в своей комнате в доме мисс Хиггинс, будет очень кстати.
 Твердо веря, что человеку никогда не следует делать сегодня то, что можно отложить до завтра, Вудридж снова сунул письмо в ящик стола.
 Старая коляска подпрыгивала и тряслась по темной сельской дороге. Джоэллен Ленаган пододвинулась ближе к Стивену.
 — Я чувствую себя в безопасности, так как у вас кольт, — сказала она, беря его под руку.
 Сдержав улыбку, Стивен опустил вожжи на спины лошадей, и поехала немного быстрее под звездным лунным небом.
 — Сколько вам лет, Джоэллен? — спросил он, прекрасно зная, что ей шестнадцать. Он хотел заставить ее задуматься о разнице в их возрасте.
 — Будет семнадцать через шесть с половиной месяцев, — ответила она.
 Стивен засмеялся, но никак не прокомментирован ответ.
 — Я всего на три года моложе Эммы Чалмерс, — рассуждала она.
 Стивен снова промолчал.
 — Вы считаете ее красивее меня?
 Стивен вздохнул.
 — Я считаю, что она красивее всех женщин, — ответил он.
 Джоэллен вытащила свою руку и отодвинулась к дальнему краю сиденья. Стивен понял, что она дуется, но не взглянул на нее.
 — Вы любите ее?
 — Возможно.
 — Вы не сможете жениться на ней, потому что она уже помолвлена.
 Стивен не стал утруждать себя, рассказывая Джоэллен об истинном положении дел. Кроме того, это не ее дело.
 Джоэллен снова подвинулась.
 — Я знаю, вы думаете, что я молода, — сказала она, — но я, ну, я разбираюсь в некоторых вещах. Как это должно быть между мужчиной и женщиной и все такое.
 Разговор становился увлекательным, хотя Стивен сомневался, чтобы Большому Джону он бы понравился.
 — О? — удивился он.
 — Я искушенная, — поведала Джоэллен.
 — Вот это настоящий стыд, — ответил Стивен. — Такой красивой девушке, как ты, следует блюсти себя для единственного мужчины.
 Джоэллен примолкла и молчала примерно с полмили. Потом она продолжила:
 — Ну, я не совсем искушенная. Но меня целовали.
 Стивен улыбнулся в темноте.
 — Понимаю.
 — Вы действительно считаете, что у меня будет единственный мужчина?
 — Могу поспорить на деньги.
 — Может быть, я уже нашла его, — промурлыкала Джоэллен.
 Стивен уже различал огни ранчо, неясно вырисовывающегося в темноте, и страстно хотел только поскорее добраться до его дверей и оставить там Джоэллен, как просил сто Большой Джон. Он заставил лошадей бежать еще быстрее.
 — Так что?
 Джоэллен снова взяла его под руку и прислонилась, головой к его плечу.
 — Мне будет страшно одной в этом большом доме. Отец останется до утра у мисс Риз, знаете ли. О, какой-нибудь из работников может прокрасться в дом и изнасиловать меня!
 Стивену не понравилось ее настроение.
 — Большой Джон, должно быть, продумал, чтобы с вами ничего не случилось, — сказал он. — Кроме того, вы можете запереть двери.
 — Я хочу, чтобы вы спали в доме, — настаивала Джоэллен. — Тогда никто не сможет…
 — Сегодня я буду спать в своей постели, Джоэллен.
 — Я хочу, чтобы вы защищали меня.
 Стивен глубоко вздохнул.
 — Нет.
 — Я могла бы остаться с вами… в вашей хижине.
 — Большой Джон мог бы отходить меня кнутом, и я бы не винил его.
 Когда коляска проехала через открытые ворота, по дороге, ведущей к приземистому дому, Джоэллен вздохнула.
 — Никогда не думала, что вы трус, мистер Фэрфакс.
 Терпение Стивена дошло до предела. Он никогда не поднимал руку на женщину, но сейчас он испытывал сильнейший соблазн отшлепать эту особу по заднице. С облегчением он подкатил к входной двери и остановился. Спустившись на землю, он обошел коляску и помог Джоэллен. И все это без единого слова.
 Он поморщился от боли в ребрах, ставя девушку на землю.
 Из нижних окон дома лился свет, дверь была открыта. Появилась экономка, держась за концы фартука и тараторя что-то по-испански. Было ясно, что она хотела, чтобы Джоэллен, не теряя времени, вошла в дом подальше от бандита, который привез ее домой.
 Джоэллен встала на цыпочки и поцеловала Стивена в щеку.
 — Спокойной ночи, мистер Фэрфакс. И спасибо вам за чудесный вечер.
 Стивен сделал круглые глаза, а экономка вперевалку поспешила по дорожке, похожая на наседку, собирающую цыплят перед грозой.
 Никакой индеец или пьяный ковбой не полезет в этот дом насиловать Джоэллен, если только он в своем уме.
 Из-за боли в ребрах Стивен осторожно забрался в коляску и поехал на конюшню. Когда он управился с лошадьми, то медленно пошел к своему маленькому дому. В ночлежке горел огонь, но он не зашел поиграть в карты.
 Ему хотелось спать.
 В доме он зажег спичку и засветил лампу, повесил шляпу. На печке стоял кофейник, но кофе был холодный и крепкий, и мысль о его вкусе вызвала гримасу.
 Стивен разделся и умылся тепловатой водой, которую вылил из чайника в эмалированный таз с красной каемкой. Он подошел к двери, чтобы вылить воду, и его внимание привлекло окно на втором этаже хозяйского дома. Оно одно светилось, и за ним двигалась стройная фигурка.
 Будучи не чужд ничему человеческому, Стивен несколько секунд наблюдал маленькое представление. Джоэллен раздевалась и прекрасно знала, что за ней наблюдает Стивен. Усмехаясь, Стивен покачал головой, выплеснул воду из таза и вернулся в дом. Брюки стали тесны в паху, но причина была не в Джоэллен. Он вспоминал мисс Эмму Чалмерс, лежащую обнаженной, с волосами, отсвечивающими огнем на солнце.
 Стивен закрыл дверь, задул лампу и, положив на стол, чтобы можно было легко достать, неизменный кольт, отстегнул кобуру. Отшвырнул ее и, сняв сапоги, он стянул брюки и скользнул в постель.
 Он не мог не думать, как бы это было, если бы рядом лежала Эмма, такая гладкая, нежная и желанная. Томительная боль завладела им.
 Стивен положил руки за голову и смотрел в потолок, воображая, как бы все было, если бы уладилось в Новом Орлеане, если бы он мог привезти Эмму в Фэрхевен и устроить там свою жизнь. Он дошел в своих мечтах даже до детей, которых она могла родить ему, представлял их играющими на зеленой лужайке и скользящими в чулочках по гладкому полу в бальном зале.
 Стивен тяжело вздохнул в темноте. Он не мог требовать, чтобы Эмма провела жизнь, переезжая из одного города в другой, видя, как ее муж хватается за револьвер при каждом неожиданном звуке или движении. Она заслужила дом и семью. Она заслужила покой.
 Луизиана звала его шепчущим соблазняющим голосом, но Стивен не собирался внимать ему. С Эммой или без нее, его повесят в течение тридцати дней, как только он переступит границу.




 ГЛАВА 12


 На рассвете зазвучали проклятия ковбоев, ржание лошадей и недовольное мычание. Запах табака и дыма от костра смешивались с запахами готовящейся пищи, навоза и кислого пота давно не мытых тел ковбоев. Стивен чувствовал возбуждение от предстоящего перегона, хотя предпочел бы остаться в Витнивилле — с Эммой.
 Его окликнули, он повернул лошадь и увидел Большого Джона Ленагана, быстро идущего к нему. На хозяине ранчо был вечерний костюм, так что было ясно, что ночь он провел в городе.
 Стивен перекинул ногу через луку седла и ловко соскочил на землю. Боль в ребрах от толчка заставила его поморщиться.
 — Готовы отправляться? — добродушно спросил Ленаган.
 Первым побуждением Стивена было ответить: «Да, сэр!» — но он пересилил себя и просто кивнул. В день, когда он покинул армию генерала Ли, он поклялся, что никогда больше не ответит так ни одному человеку, за исключением своего деда Сафруса Фэрфакса.
 — Мы отправляемся, как только взойдет солнце.
 Джон оглядел беспокойное стадо с гордым одобрением.
 — Не стыжусь сказать вам, Фэрфакс, что хотел бы, чтобы я мог совершить это путешествие. Я не заметил, как превратился в старика.
 Скорее по привычке, чем из необходимости, Стивен вытащил револьвер из кобуры, проверил барабан и снова убрал его в кобуру.
 — Вы могли бы еще возглавить перегон, если бы понадобилось, — ответил он без всякого сочувствия и уперся руками в бедра.
 Большой Джон вытащил кисет с табаком и пакет с папиросной бумагой из кармана своего нарядного пиджака и ловко скрутил сигарету. Они со Стивеном подошли, не разговаривая, к ограде, где постояли, наблюдая за восходом солнца над вершинами далеких вечнозеленых деревьев.
 Наконец Большой Джон выпустил дым в туманный воздух.
 — Мы оба понимаем, почему я больше не поведу скот. Черт возьми, я богат.
 Стивен усмехнулся.
 — Это весомая причина, — согласился он.
 Ленаган задумчиво смотрел на Стивена проницательными голубыми глазами.
 — Когда я смотрю на вас, Фэрфакс, у меня чувство, что я вижу только то, что вы хотите, чтобы я увидел. Вы отличный десятник, но вы были рождены для другой жизни, правда?
 Стивен достал кожаные перчатки из кармана грубых хлопчатобумажных штанов и натянул их.
 — Мне думается, что большинство людей не совсем то, кем они представляются, — произнес он, уклоняясь от взгляда Ленагана.
 Хозяин продолжал курить, и его внимание было направлено на возбужденный скот, готовый к перегону на запад в Спокан.
 — У меня большой опыт в общении с людьми, — легко сказал он. — Я не раз видел, как вы оглядываетесь, а кольт всегда наготове. В какую беду вы попали и как я могу помочь вам?
 — Вы дали мне работу. Это достаточная помощь.
 — Но это не та работа, что вам надо, — запротестовал Джон. — У вас был доступ к деньгам, к большим деньгам, я бы сказал.
 Стивен вздохнул. Если на земле и был кто-то, кроме Эммы, кому ему хотелось довериться, так это Большой Джон Ленаган. Но через несколько минут он уезжает, и времени на объяснения не оставалось. Он уважал Большого Джона, и его мнение много значило для Стивена.
 — Когда я вернусь, — пообещал он, — мы поговорим.
 Мужчины пожали на прощание руки, и Стивен снова вскочил на коня. Хриплым криком он собрал ковбоев и успокоил их. Он распределил их по стаду и коротко переговорил с возчиками двух фургонов. Фрэнк Дива, маленький мужчина с черными висячими усами, прокуренными зубами, одетый в грязную кожаную куртку, был поставлен разведчиком, так как знал местность между Споканом и Витнивиллом.
 Звучали крики и проклятья, кто-то даже выстрелил из пистолета, и потом стадо двинулось. Пыль поднималась из-под копыт, и даже верхом Стивен каждым мускулом и каждой косточкой чувствовал, как дрожит земля. Он проскакал назад, чтобы видеть целиком все стадо и людей, перегоняющих его. Сзади громыхали фургоны.
 Скот будет проходить мимо Витнивилла, где-то в четверти мили от города. Интересно, проснулась ли уже Эмма, прислушиваясь к непрерывному грохоту восьми сотен копыт, не считая лошадей и мулов, тянувших фургоны.
 Дива прервал его мысли.
 — Я думаю, мы могли бы добраться до Змеиной реки до заката, если постараемся, — прокричал он, чтобы заглушить шум.
 Грохот был невыносимым, но Стивен знал, что через несколько дней не будет замечать его.
 — Тогда мы поднажмем, — выкрикнул он в ответ. — Чем скорее эти вислоухие сукины дети станут заботой армии, тем счастливее я буду.
 Дива ухмыльнулся, прикоснулся к полям своей безнадежно потрепанной шляпы и через секунду галопом мчался на своем маленьком пони впереди стада.
 Пронзительным свистом и хлопаньем шляпы по бедрам Стивен вернул к стаду полдюжины отставших животных. Солнце еще не поднялось высоко, а его рубашка уже липла к телу и под мышками было мокро. Пыль слепила, было нечем дышать.
 Стивен широко улыбнулся. Перегон начался.
 На рассвете Эмма лежала в постели, натянув покрывало до самого подбородка, и прислушивалась к отдаленному топоту проходящего стада, слыша тоскливые крики бедных животных, протестующих против ухода с зимних пастбищ.
 Стивен уезжает, и очень возможно, что не вернется.
 Он будет ехать и ехать дальше и навсегда выбросит мисс Эмму Чалмерс из головы.
 Отчаяние охватило Эмму, когда она представила жизнь без Стивена Фэрфакса. В горле встал комок, и глаза наполнились слезами.
 Она с усилием сглотнула и решила не плакать. Она сказала себе, что, если никогда больше не увидит мистера Стивена Фэрфакса, ей будет только лучше. К тому же наслаждаться на поляне маргариток не подобает добропорядочной христианке.
 Эмма грустно размышляла, вернется ли он. Она не была уверена в этом. Да, он лишил ее девственности и доставил немалое удовольствие, но не дал никаких обещаний.
 Она привстала и взяла маленькую фотографию, на которой были Лили, Каролина и она. Эта фотография всегда стояла на тумбочке у кровати. Кончиком пальца она коснулась изображения Лили, потом Каролины, думая, где они и любимы ли.
 Как она помнила, Лили была нежной, но решительной. Ей нужен мужчина, который понимал бы, когда ее баловать, а когда отойти в сторонку и не мешать ей поступать по-своему. Каролина была разумной и независимой, и ей, возможно, совсем не нужен мужчина. Эмма подозревала, что ее старшая сестра такая же чувственная, как она сама, и она, возможно, желала, чтобы кто-то обнимал ее и давал выход ее страсти.
 Отодвинув фото, Эмма покраснела. Если бы Каролина и Лили знали, с какой готовностью она уступила любовным ласкам Стивена Фэрфакса, они бы разочаровались в ней и решили, что она похожа на Кэтлин — необузданную, распутную и совершенно не владеющую собой.
 Она снова откинулась на пуховые подушки и попыталась вспомнить сестер и мать, но не смогла. В голове не было для них места, потому что все ее мысли заполнил Стивен. Стивен и его бесстыдное искусство извлекать внутреннее «я» Эммы.
 Сейчас Эмма задремала, и ей снилось, что она не одна…
 Ночная рубашка сбилась к талии, но Эмма не стала расправлять ее. Рядом вытянулся Стивен, обнаженный и сильный, и он улыбался, обнимая и нежно целуя ее.
 Тело затопили те же ощущения, которые она чувствовала, когда он раздевал ее на острове. Она раздвинула ноги и жар охватил ее при прикосновении Стивена.
 Она всхлипнула, понимая, что видит сон, но не в состоянии была проснуться. Тихий стон вырвался из горла. Стивен поднял и снял с нее рубашку, отшвырнул ее, открывая свету и воздуху ее грудь и живот.
 Эмма приказала себе проснуться и одеться, но ею владела та ее часть, которая управляла ее мечтами и во сие, и наяву. Ее спина выгнулась, и она закричала, а Стивен зарылся лицом в шею и ласкал ее, а потом она обрела призрачный покой. Щеки горели, и она проснулась в шоке, пораженная, что Стивена нет. Потеря его была такой горькой, что горло перехватило, а глаза наполнились слезами.
 Когда успокоилось дыхание и сердце замедлило свой ритм, Эмма встала с постели, надела шлепанцы и халат и поспешила вниз. Идти было далеко, но она терпеть не могла пользоваться ночным горшком.
 Она не столкнулась ни с Дейзи, ни с Хлоей, и это было хорошо. Обе обладали проницательностью и знали Эмму как никто другой на свете. Один взгляд на нее, и они бы точно поняли, о чем она мечтала.
 Вернувшись в комнату, Эмма быстро оделась в цветастое ситцевое платье, заплела косу и уложила короной на голове, что подходило для воскресенья. Хотя она не собиралась идти в церковь, Эмма по-своему была религиозной и хотела, чтобы Господь знал, что она побеспокоилась и нарядилась перед тем, как пойти к Нему за утешением.
 Приведя себя в порядок, Эмма выскользнула по главной лестнице через парадную дверь, зная, что Дейзи уже готовит на кухне кофе для Хлои.
 Стоял чудесный весенний день, залитый солнечным светом и наполненный благоуханием распускающихся лилий. На клумбе у калитки расцвели яркие желтые нарциссы, легкий ветерок шептал что-то в кронах кленов вдоль улицы. Вдали слышался мелодичный перезвон церковных колоколов.
 Эмму охватила грусть. Как было бы радостно по-настоящему принадлежать этой церкви, сидеть вместе с хором и петь старые любимые гимны, вкладывая в это всю свою душу. Но Эмму Чалмерс не ждали там, где были бы рады Эмме Уитни. Дойдя до угла, она повернула к озеру и спустилась по тропинке среди деревьев на каменистый берег.
 Вода сверкала синим стеклом на солнце, в кустах щебетали малиновки и крапивники. На середине озера поднимался остров, зеленый и волшебный, как дворец. Эмма сбросила шлепанцы и побрела по холодной воде. Здесь, в уединенном и прекрасном месте, она чувствовала себя ближе к Богу.
 В минуты уныния она иногда обращалась к своим сестрам, касаясь пальцами ног гладкой гальки, которая двигалась у нее под ногами.
 «Никуда не годится, когда мужчина преследует тебя даже во сне», — сказала она Каролине, самой старшей. Она помолчала, собираясь с мыслями, потом продолжила: «Я надеюсь, ты не считаешь, что я поступила дурно, влюбившись в незнакомца. Просто он такой красивый, и когда я думаю о мистере Фэрфаксе, я совсем теряю голову. Он может обвести меня вокруг мизинца с такой же легкостью, как вытащить этот свой ужасный кольт. И знаешь, то что он обещал, он сделает, когда вернется, Каролина».
 Эмма выбралась на берег и села на побелевшее от времени бревно.
 «Если я еще не говорила тебе об этом, то он сказал, что будет любить меня, где бы ни нашел меня. И, наверняка, он так и сделает. Это могло бы быть где угодно. Но это не самое плохое — я не думаю, что смогу сказать ему „нет“.
 Подавленная, она оперлась локтем о колено и опустила подбородок на ладонь. Вода ослепляла ее.
 «На самом деле я знаю, что не смогу отказать ему, — непрошенные слезы закрыли блестящую воду и солнечный свет. — Проклятье, Каролина, я хочу, чтобы он был здесь прямо сейчас».
 Птицы продолжали петь, и вода тихо набегала на берег. Среди этого великолепия видов и звуков Эмма услышала голос любящего Бога. Тихое чувство неизбежности и уверенности наполнило ее.
 Она долго сидела на поваленном бревне, вспоминая, мечтая и надеясь. Потом Эмма сунула испачканные в песке ноги в шлепанцы и пошла к дому. Дейзи уже готовила завтрак, а она была голодна.
 Стадо добралось до Змеиной реки к четырем часам дня. Посоветовавшись с Фрэнком Дива, Стивен решил перебраться через реку до привала.
 Стивен чувствовал неприязненное отношение к себе с самого начала, сейчас он ясно прочел это в глазах окружающих. Он понимал их отношение — все-таки он появился неизвестно откуда, и сразу его взяли десятником, в то время как многие из них работали у Большого Джона лет по десяти, если не дольше. Однако он не собирался подтверждать свою квалификацию — он был поставлен во главе перегона, и только это имело значение.
 Он отдал приказ переводить скот через реку, и один из ковбоев выехал вперед и сплюнул за землю.
 — Мы не будем переправляться здесь, — сказал он. Это был высокий гибкий мужчина со светлыми волосами и тяжелым взглядом, — через две-три мили отсюда отмель.
 Стивен вылетел из седла и встал на землю, недовольный сделал то же. Остальные молча смотрели, как эти двое стоят друг против друга.
 — Мы переправляемся здесь, — тихо сказал Стивен. Перегонщик упрямо покачал головой.
 — Нет, сэр. Я не могу плавать. Я не буду испытывать судьбу.
 Стивен был спокоен.
 — Тогда тебе лучше возвратиться на ранчо и получить жалованье. Испытывать судьбу входит в работу.
 Обветренное лицо ковбоя исказилось от тихой, разгорающейся ненависти.
 — Я не трус, если ты намекаешь на это. Нет, сэр, Лем Джонсон не трус из «Желтого чрева».
 Доведенный до белого каления, Стивен оглядел усталые, запыленные лица других всадников. Вдали собирались зловещие черные облака, стояла духота, воздух был наполнен электричеством, предвестником приближающейся грозы.
 — У кого еще есть трудности в выполнении моих приказов? — спросил он.
 Никто не ответил, но краем глаза Стивен увидел, как Джонсон пошел на него.
 Он ждал до последнего мгновения, потом ударил противника кулаком в живот. Джонсон выдохнул и бросился на Стивена, который прикрылся от первого удара, но получил апперкот в челюсть.
 Может, Джонсон и боялся глубины, но слабаком он не был. Удар был лишь чуть слабее, чем ляганье мула, и Стивен подумал, что, видимо, лишился пары зубов.
 Это привело его в бешенство, он бросился на Джонсона и, схватив его за уши, словно за ручки кастрюли, повалил на землю.
 Не обращая внимания на боль в ребрах, Стивен продолжал колотить Джонсона. Он совершенно не чувствовал, что его тоже били.
 Когда он поднялся, Джонсон остался корчиться на земле. Он лежал, ворча:
 — Проклятый мятежник… дерется не по правилам…
 Стивен нашел свою измятую шляпу, отряхнул ее о бедро и нахлобучил на голову.
 — Кто еще из вас, янки, боится воды? — поинтересовался Он.
 Ответа не последовало. Мужчины повернулись и возвратились к своей работе, пока Джонсон с трудом поднимался на ноги, отряхивался от пыли и забирался на свою лошадь.
 — Посмотрим, что скажет Большой Джон на то, что выгнали Лема Джонсона, — пригрозил он. — Мы посмотрим.
 Стивену было нелегко руководить переправой двух сотен голов скота, двух фургонов с лошадьми и одиннадцатью ковбоями верхом, но задача была выполнена, и люди начали разбивать лагерь на другом берегу.
 Собрали дрова и разожгли большой костер. Повар-китаец быстро готовил ужин.
 Обстановка разрядилась и стала более дружеской. Тем не менее Стивен был настороже. Опыт — во время войны и после — научил его предвидеть непредвиденное.
 Повар подал бобы и пресные лепешки как раз, когда заходило солнце, и едоков было много. Пока половина людей ела, другая объезжала стадо. Стивен поел со второй группой, возвратил миску в кухонный фургон и завернул за последний фургон, чтобы облегчиться.
 Он справлял малую нужду, когда услышал, совершенно отчетливо, как кто-то чихнул внутри. Нахмурившись, Стивен закончил свое дело и застегнулся. По его предположению, все люди были или со стадом, или заканчивали ужин.
 Отбросив полог фургона, он всмотрелся в глубину. Было темно, хотя отблеск костра дрожал на брезенте.
 — Кто здесь? — нетерпеливо спросил он. Ему только не хватало какого-нибудь новичка с гриппом или другой хворью. В ответ снова чихнули, и он увидел, как пошевелилась неясная тень.
 Инстинктивно Стивен вытащил пистолет и взвел курок.
 — Лучше назови, кто ты, — предупредил он.
 — Не стреляйте! — крикнул женский голос. Стивен сунул пистолет в кобуру. Этот ласкающийся голос он узнал бы где угодно.
 — Джоэллен? Какого черта ты здесь делаешь?
 Она ощупью выбралась к выходу. Хотя Стивен не видел ее лица, он понял, что она плачет. Она дрожала от страха и холода.
 — Я хотела быть с вами, — сказала она, когда Стивен спустил ее на землю, сжав губы от боли в протестующих ребрах. — Я знала, что если вы проведете некоторое время со мной, то поймете, что я для вас идеальная женщина.
 Он ругнулся и ушел бы, если бы она не плакала.
 — Ты даже не взяла пальто? — спросил он, пробегая глазами по ее испачканной белой блузке и измятой черной юбке для верховой езды.
 Джоэллен покачала головой и жалобно всхлипнула.
 — Я не думала, что мне понадобится — ведь уже почти лето. А потом, во время переправы, вода затекла в фургон, и я промокла.
 Стивен снова выругался и взъерошил волосы. Переправлять Джоэллен обратно через реку было слишком поздно — она, пожалуй, схватит пневмонию. Но он не знал, можно ли доверять мужчинам, если оставить ее с ними одну.
 — Ты голодна? — спросил он.
 — Да, — всхлипнула она.
 Стивен грубо схватил ее за руку и потащил к костру. Глаза мужчин обратились на нее, а потом друг на друга. Никто не осмелился сделать замечание при Стивене; в воздухе возникло напряжение. Присутствие Джоэллен было опасно.
 Чтобы еще ухудшить ситуацию, поднялся ветер, и в ночном воздухе загрохотал гром, отчего заволновался скот. Гроза, которая, как надеялся Стивен, пройдет стороной, была готова разразиться.
 Он усадил Джоэллен на перевернутый бочонок около костра и пошел на кухню за бобами и лепешками.
 Поставив перед ней голубую эмалированную миску, он обвел взглядом мужчин, опасаясь их замечаний.
 — Ешь! — буркнул он, и, когда Джоэллен поднесла ложку ко рту дрожащей рукой, он достал свое одеяло и набросил ей на плечи.
 Первым осмелился заговорить Фрэнк Дива.
 — Ее папочка будет плеваться гвоздями, когда обнаружит, что она сбежала.
 Стивен прекрасно мог представить себе реакцию Большого Джона. Ему надо было только представить, что у него есть собственная дочь, как сейчас же в голову полезли тревожные мысли. Интересно, кому из мужчин он мог бы доверить утром отвезти Джоэллен обратно на ранчо.
 Парни усмехались в предвкушении гнева Большого Джона, правильно рассчитывая, что он будет обращен на Стивена Фэрфакса.
 Стивен сердито посмотрел на девушку, которая дрожала перед костром. Хотя в гневе он никогда не поднимал руку на женщину, включая ту, в убийстве которой его обвиняли, Стивен чувствовал огромный соблазн перекинуть ее через колено.
 Он ушел от девушки и соблазна и уговорил повара одолжить ему одежду. Синг Чу был единственным человеком в лагере, размеры которого могли подойти Джоэллен.
 Когда она поела, то покорно пошла в фургон, где пряталась целый день, и переоделась в черную шелковую блузу и брюки. Пока ее не было, Стивен еще раз осмотрел всех мужчин и решил не оставлять Джоэллен без присмотра. Его рассуждение было простым: если бы это произошло с его дочерью, он бы захотел именно этого от своего десятника.
 Джоэллен вернулась к Стивену с опущенной головой, но у него было чувство, что если он поднимет ее лицо, то увидит в ее глазах торжество, поэтому он не стал смотреть ей в глаза.
 Начался небольшой дождь, барабаня по брезенту фургонов и с шипеньем гася костер. Стивен накинул его на Джоэллен и взял свой длинный брезентовый плащ, посадил ее в седло, прежде чем самому вскочить на лошадь.
 — Вы везете меня назад? — спросила она громко, чтобы перекричать шум поднимающейся грозы и мычание испуганного скота.
 — Не сегодня, — не очень вежливо ответил Стивен. Он отдал бы все, что имел, чтобы перед ним сейчас сидела Эмма, а от Джоэллен были одни неприятности.
 — Тогда куда мы едем?
 — Может, вы и не заметили, мисс Ленаган, но у нас здесь стадо. А скот не очень-то любит гром и молнию.
 Дождь пошел сильнее, волосы, рубашка и брюки Стивена промокли насквозь. Он отдал Джоэллен свой брезентовый плащ, и примирился с потерей. Не так он был воспитан, чтобы позволить женщине страдать от холода, когда ему тепло.
 Джоэллен впереди него затихла, все еще дрожа. Стивену казалось, что она плачет, и хотя он не собирался ничего предпринимать по этому поводу, ему было жаль ее. Она была ребенком, которого следовало отшлепать и отправить спать.
 Когда блеснула молния, лошадь Стивена встала на дыбы, а коровы слепо бросились в темноту, испуганные блеском молнии.
 Стивен поскакал за ними, довольный, что Джоэллен умеет держаться в седле. У него не было помощников, у других гуртовщиков были свои испуганные, отбившиеся от стада животные.
 В течение часа гроза становилась все сильнее. Когда молния ударила совсем близко, конь Стивена пришел в неистовство. Сохранить контроль над ним было трудно с Джоэллен в седле, а когда мерин закусывал удила, его ничто не могло остановить.
 Он бежал, пока не выдохся, остановившись среди высоких сосен. Стивен соскочил на землю, яростно ругаясь, и склонился проверить, все ли в порядке с ногами и копытами. В кромешной темноте он мог только ощупать лошадь.
 С животным, кажется, было все в порядке, хотя мерин был весь в пене и тяжело дышал. Стивен грубо стащил Джоэллен с седла и поставил под деревьями.
 — Стой здесь, — прошипел он, — или, клянусь Богом, на твоей заднице сохранятся отпечатки моих ладоней и когда тебе будет девяносто!
 Джоэллен подчинилась.
 Стивен успокоил, как мог, лошадь, потом с помощью деревянных спичек, которые он достал из кармана плаща, разжег маленький слабый огонь под деревьями.
 Они склонились к его теплу.
 — Где мы? — наконец набралась храбрости спросить Джоэллен.
 Лошадь Стивена отдыхала, дождь лил, а до стада, возможно, были мили пути. Он был в таком бешенстве, что прошла целая минута, пока он справился со своим гневом и ответил:
 — В середине неизвестно чего.
 В отдалении завыл койот. Стивен чувствовал запах мокрой шкуры лошади и одежды, своей и Джоэллен.
 — Волки, — прошептала Джоэллен, и при свете костра он увидел, как расширились ее глаза.
 Стивен не стал утешать ее — он слишком сердился. Он привязал лошадь к поваленному бревну и добавил то, что сумел найти, к слабенькому костру. Когда он выпрямился, Джоэллен протянула ему плащ.
 — Вот, — сказала она. — А то замерзнете. Мы из-за меня оказались здесь.
 Стивен не стал отрицать это, но от дождевика отказался, покачав головой.
 Джоэллен набросила плащ ему на плечи, натянула его на них обоих.
 — Поцелуй меня, — сказала она.
 Стивен свирепо посмотрел на нее, но не отодвинулся, так как они согревали друг друга своим теплом, иначе замерзли бы до смерти.
 — Ни за что на свете, — прохрипел он.
 Она прильнула щекой к его груди и откровенно зевнула. Он вспомнил, что это ребенок. Его ярость немного утихла, сменившись желанием по-отцовски защитить ее.
 — Я так устала, — проговорила она.
 Стивен тоже был измотан. Он ничего не видел от усталости. Не отвечая, он опустил Джоэллен на землю рядом с костром, и они легли, прижавшись друг к другу, завернутые в брезентовый плащ.
 Джоэллен удовлетворенно вздохнула и подвигала бедрами.
 — С мисс Эммой Чалмерс случится припадок, когда она узнает, — сказала она.
 Конечно, новости неизбежно дойдут до Эммы. Ковбои сплетничают хуже старух, а посудачить о десятнике и дочери хозяина, проведших вместе ночь, было слишком соблазнительно. Стивен закрыл глаза и помолился, чтобы Эмма любила его и поверила.
 Всю ночь он пролежал рядом с Джоэллен под плащом, иногда вставая добавить дров в костер. Раз он задремал и увидел во сне, что они с Эммой женаты и живут в Фэрхевене, не опасаясь закона. Он проснулся и увидел, что лежит рядом с совсем другой женщиной, и чувство одиночества охватило его.
 Он отодвинулся и мрачно смотрел в огонь, пока не наступило утро.




 ГЛАВА 13


 Стивен и Джоэллен прискакали в лагерь, когда повар-китаец подавал завтрак. Некоторые откровенно рассматривали их, другие прилагали видимые усилия проявить тактичность. Джоэллен вела себя жеманно, словно новобрачная, только что поднявшаяся с пуховой перины, но у Стивена болела каждая косточка и мышца. Он едва выносил боль в ребрах после схватки с Джонсоном и от ночи, проведенной на жесткой холодной земле.
 Джоэллен слезла с лошади, не дожидаясь помощи Стивена, и пошла к костру.
 — Бекон пахнет восхитительно! — воскликнула она.
 Никто из ковбоев не ответил, но один из них встал, чтобы она могла сесть на перевернутую бельевую корзину. В руки ей сунули миску с яичницей и беконом, и она с аппетитом принялась за еду.
 У Стивена аппетита совсем на было. Оглядев собравшихся вокруг костра жестким взглядом, он взял на кухне кружку и налил себе кофе. Варево было жутким, но немного подбодрило его.
 — Ты ничего не хочешь съесть, Стивен? — пропела Джоэллен задушевным голосом, как жена. На ней еще был брезентовый плащ.
 Вместо ответа Стивен свирепо посмотрел на нее, выплеснул кофе на землю и притворился, что ее вообще не существует.
 — Это перегон, а не клуб, — заметил он. — Пора двигаться дальше.
 — Я поскачу с вами, — сообщила ему Джоэллен, дожевывая завтрак.
 — Ты поедешь с поваром, — ответил Стивен.
 На минуту нижняя губка Джоэллен выпятилась, но потом она повеселела.
 — Хорошо, милый, — громко сказала она, и, ее голосок прозвенел, как колокол в пустыне.
 Мужчины поторопились закончить завтрак и оседлать лошадей, но их поспешность не обманула Стивена. Они взвешивали каждое слово, которым обменивались их десятник и дочь хозяина. Он резко схватил ее за руку, когда она пыталась забраться в фургон к повару.
 — Скажи им, что ничего не было.
 Джоэллен захлопала густыми ресницами.
 — Хорошо, Стивен, — произнесла она сладким голосом, который, несомненно, был слышен в каждом уголке лагеря, — если ты хочешь, я сделаю это.
 Стивен неловко взглянул на мужчин и увидел, что большинство наблюдает за ними.
 — Ничего не было, — громко отрезал он.
 В их глазах он увидел насмешку и неверие с оттенком зависти — Джоэллен была красивой девушкой.
 Прошипев проклятье, Стивен вскочил в седло и направился к стаду. Они переправились через реку и двигались к северу: до Спокана оставалось пять или шесть дней пути.
 Пегий пони Фрэнка Дивы подъехал к мерину Стивена.
 — Мистер Фэрфакс?
 Стивен выразил готовность выслушать разведчика.
 — Мы пройдем в нескольких милях от городка около четырех часов. Он небольшой, но там есть телеграф.
 Впервые после того, как он обнаружил Джоэллен, спрятавшуюся в фургоне с продуктами, Стивен улыбнулся. Он отправит телеграмму Большому Джону, как только доберется туда, и устроит юную барышню в гостинице до приезда отца.
 — Спасибо, — сказал он, прикасаясь к полям испачканной шляпы.
 Дива улыбнулся и ускакал вперед.
 День был длинный и изнурительный. Ночью прошел сильный дождь, и дорога раскисла. Дважды фургон с припасами застревал, и его приходилось вытаскивать из грязи.
 В полдень на гребне горного кряжа появилось несколько индейских воинов племени сиу. Они не приближались, но люди заволновались, так как за ними могла скрываться и сотня воинов.
 — Что будем делать с конвоем? — спросил Фрэнк Дива, снова подъехав к Стивену.
 — Может быть, они хотят несколько голов скота, — ответил он.
 — Или девушку, — добавил Дива.
 Стивен вытащил кольт из кобуры и проверил, заряжен ли он, хотя проделывал это полдюжины раз.
 — Может быть, мне стоит подъехать и переговорить с ними?
 Глаза Дивы широко раскрылись, вислые усы слегка шевельнулись.
 — Один?
 — Я очень рассчитывал, что ты поедешь со мной, Фрэнк, — ответил Стивен, пряча усмешку. Разведчик откашлялся и сплюнул.
 — Я еще молодой человек, мистер Фэрфакс, — сказал он. — Я еще не нагулялся, а вы хотите, чтобы я просто так взял и поехал к сиу?
 Стивен продолжал наблюдать за индейцами.
 — Мне кажется, если мы будем ждать, пока они придут к нам будут неприятности, — ответил он.
 С этими словами он направил мерина к склону, ведущему на вершину кряжа, оставляя Диве выбирать, следовать ли за ним или нет.
 Он не удивился, услышав, как пони Дивы карабкается по каменистому склону следом.
 Трое из шести воинов поскакали им навстречу. Они были в боевой раскраске и держали копья, и Стивен познал мгновение страха — не потому, что его могли увезти и снять скальп, а из-за мысли, что никогда больше не увидит Эмму.
 Вожак маленькой банды отделился от своего эскорта, в его черных глазах смешались ненависть и надеж да. Его грудь была похожа на стиральную доску, живот ввалился. Выяснилось, что он говорит по-английски, чему научился от миссионеров. — Хочу скот, — сказал он.
 Стивен вздохнул и облокотился одной рукой на луку седла. Свободной рукой он сдвинул шляпу на затылок Несмотря на проявление добродушной снисходительности, он был готов выхватить кольт в любой момент.
 — Мы дадим вам пять голов, — согласился он.
 Сиу был поражен. Он оглянулся на своих приятелей, которые смотрели так, словно были готовы снимать скальпы.
 Индеец стал жадничать.
 — Хочу женщину.
 С медленной улыбкой Стивен покачал головой.
 — Не могу позволить тебе забрать ее, — сказал он. — Она принадлежит могучему вождю. Кроме того, тебе придется целый год бить ее два раза в день, пока из нее получится толк.
 — Какого вождя? — захотел узнать индеец. Он продолжал коситься на фургон в долине. Золотые волосы Джоэллен, вероятно, больше всего привлекали внимание.
 — Его имя Большой Джен Ленаган.
 Черные глаза слегка сощурились. Наступило подозрительное молчание, и краснокожий думал, что не поддастся обману.
 — Ты найдешь его тавро на каждом из животных там внизу, — сердечно сказал Стивен. — Дива, покажи ему клеймо на твоей лошади.
 За собой Стивен услышал топот копыт, когда Дива поворачивал своего пони, чтобы были видны буквы «Д» и «Л», выжженные на боку лошади.
 Индеец был удовлетворен и с жадностью смотрел на скот. Если судить по его состоянию, племя, должно быть, едва пережило зиму.
 — Десять, — сказал он, возвращаясь к своей браваде.
 Стивен понял, что половина племени не прячется за хребтом, и почувствовал облегчение. Его улыбка не дрогнула.
 — Шесть, — торговался он.
 Сиу поднял пальцы обеих рук, прижав большие пальцы к ладоням.
 — Шесть, — повторил Стивен, покачав головой. — И мы приведем их к вам. Если вы попытаетесь подъехать к стаду, будет пролита кровь.
 Его голос слегка дрогнул, когда он заговорил с Дивой.
 — Я не вижу необходимости говорить тебе, Фрэнк, что потеряешь свои длинные шелковые кудри, если полетишь вниз галопом. Спустись туда, и пусть ребята выберут шесть лучших коров.
 Он услышал, как Дива повернулся и медленно поскакал вниз. В этот момент у Стивена родилось новое уважение к разведчику, потому что надо было быть смелым человеком, чтобы не поддаться панике и не пришпорить своего коня.
 Индеец задумчиво смотрел на Джоэллен.
 — Она плохая женщина?
 Стивен подавил желание обернуться и посмотреть самому на нее. Ведь она могла встать на сиденье, абсолютно голая, и размахивать руками.
 — Плохая женщина, — подтвердил он.
 Скот отобрали, и было слышно, как коровы с топотом поднимались вверх по склону под свист и крики Дивы.
 Когда телки были переданы сиу, Стивен протянул руку индейскому вождю, держа ее ладонью вверх, как делают это разведчики и охотники. Их ладони соприкоснулись, и большие пальцы на миг переплелись.
 — Приятно было иметь с вами дело, — сказал после рукопожатия Стивен. Прикоснувшись к полям шляпы, он повернулся и поскакал вниз по склону.
 Стадо продолжало движение, но четверо ковбоев держались сзади, наблюдая за переговорами. Когда Стивен приблизился к ним, он заметил сдержанное уважение в их глазах.
 — Вам, ребята, нечего делать? — спросил он.
 Застенчиво улыбаясь и качая головами, они пришпорили лошадей и умчались вслед за стадом. Фургон с провизией трясся немного впереди, и из-за полога выглядывала Джоэллен.
 Дива оглянулся на удалявшихся индейцев и тихо свистнул.
 — Давненько я не встречался с подобной компанией. Думаете, мы снова их увидим?
 Стивен достал платок из кармана и вытер шею. До сих пор он не чувствовал, что весь вспотел.
 — Они будут заняты пиром день или два, если нам повезет. Все равно, надо смотреть в оба. Мясо может прийтись им не по вкусу.
 Мужчины пришпорили лошадей и быстро догнали стадо.
 Глаза Джоэллен округлились, когда Стивен поравнялся с фургоном. К тому времени она перебралась на сиденье впереди.
 — Вы спасли мне жизнь, — мечтательно сказала она.
 — Я умолял их забрать тебя, — ответил Стивен.
 Потом он забыл про девушку и поскакал вперед. Он возвратился через несколько часов, когда Фрэнк Дива сказал ему, что городок Рейлетон впереди.
 Когда он взял Джоэллен из фургона и посадил впереди себй на лошадь, лицо ее засияло.
 — Вы скучали по мне, да? — спросила она рассеянно, словно полоумная.
 Стивен жевал спичку.
 — Так же, как по индейцам, которые ушли с шестью коровами из стада твоего отца, — откликнулся он, пришпоривая терпеливого мерина в направлении поросшего деревьями холма.
 Джоэллен подняла на него обиженные глаза.
 — Да вы просто сохнете по мисс Эмме, я полагаю.
 Он передвинул вбок спичку и широко улыбнулся.
 — Полагаю, что так.
 — Ну, а она, возможно, в эту минуту гуляет с мистером Фултоном Уитни!
 — Возможно, — согласился он.
 Джоэллен наконец заметила, что они едут в одном направлении, а стадо идет в другом.
 — Куда вы везете меня?
 — В город. Я телеграфирую твоему отцу и устрою тебя в гостинице.
 В голубых глазах заблестели серебряные звезды.
 — Вы хотите телеграфировать папе, чтобы попросить моей руки, — пропела она. — Вы женитесь на мне?
 — Я подумывал больше об убийстве, — ответил Стивен.
 Щеки Джоэллен покраснели.
 — Ну, вам придется жениться на мне, Стивен Фэрфакс, — вы скомпрометировали мое доброе имя!
 — Я скомпрометирую твою задницу, если не прекратишь говорить, что я плохо поступил с тобой. Я никогда не прикасался к тебе, только накрыл плащом, и тебе это прекрасно известно.
 — Но папе это не известно, — сказала Джоэллен с улыбкой кошки, которая съела канарейку. — И также не знают ковбои или мистер Дива, или Синг Чу. Они мои свидетели, что вы погубили меня.
 Стивен вздохнул и промолчал. Они доехали до вершины холма и начали спуск по другой стороне. Разбитая дорога заворачивала вокруг холма к маленькому городку вдалеке. Настроение Стивена поднялось при виде телеграфных столбов и печного дыма.
 Мальчик, пасший овец на окраине города, сказал, что рейлетонский телеграф располагался в универсальном магазине, и Стивен направился прямо туда.
 Пока он тщательно сочинял телеграмму Большому Джону, Джоэллен весело перебирала платья на вешалке своими немытыми руками.
 Стараясь не обращать на нее внимания, Стивен повернулся к стойке и услужливой старой деве за ней. Волосы женщины были туго стянуты, словно шелуха лука, передние зубы выдавались вперед.
 — В Рейлетоне есть гостиница?
 На ее щеках появились красные пятна, как будто Стивен попросил ее станцевать голой на стойке.
 — Что-то вроде. Моя мама берет постояльцев. У Стивена разболелась голова. Кроме того, он был голоден, мышцы горели.
 — Где я мог бы найти вашу маму, — терпеливо спросил он, — как ее зовут?
 К тому времени, когда он узнал достаточно подробностей, чтобы сообщить Большому Джону, Джоэллен выбрала пышное белое платье с множеством оборок и кружев.
 — Я могла бы надеть его на нашу свадьбу, — сказала она, сияя улыбкой на грязном лице.
 Старая дева поморщилась, когда увидела, как грязные пальцы схватили белоснежное платье.
 — Проклятье, никакой свадьбы не будет, — отрезал Стивен.
 В глазах девушки застыли блестящие слезы.
 — Он такой подлец, — сказала она старой деве. — Утащил меня из дому, заставлял меня плакать снова и снова от страсти, а теперь говорит, что не женится на мне.
 Служащая тихо вздохнула и прижала руку к плоской груди. Ее глаза дико смотрели на Стивена.
 Он пригрозил Джоэллен пальцем.
 — Еще одно слово, маленькая вредина. Еще одно слово.
 Джоэллен отшатнулась, все еще держась за платье, а Стивен вернулся к телеграмме. В конце концов он просто сообщил, что с Джоэллен все в порядке и она остановилась в пансионе в Рейлетоне. Он написал, что продолжает перегон скота.
 — Просто запишите это на счет моего отца. Его зовут Большой Джон Ленаган, — весело сказала Джоэллен, кладя на прилавок белое платье.
 Стивен не обратил на нее внимания и протянул телеграмму служащей вместе с деньгами.
 — Я буду весьма обязан, если вы проследите, чтобы мисс Ленаган благополучно устроилась в пансионе. Старая дева нервно кивнула.
 — Не оставляйте меня после того, что вы со мной сделали в темноте! — закричала Джоэллен, когда Стивен направился к двери.
 Он застыл на миг, потом повернулся и в изумлении посмотрел на нее. Две дородные матроны встали за ее спиной, как почетный караул. Тогда он улыбнулся и нежно проговорил, протягивая ей руку:
 — Хорошо, милая, пошли поженимся.
 Джоэллен отшвырнула платье на прилавок и бросилась к нему. Он взял ее за руку и, не обращая внимания на служащую и старух, потащил на улицу.
 — Есть одна вещь, которую ты должна усвоить, если собираешься стать моей женой, — сказал он. — Хозяин я, и приказываю я.
 Она вяло прищурилась и вздохнула.
 — Хорошо, дорогой.
 Около стены земельной конторы стояла скамейка, и Стивен пошел к ней.
 — Видела вчерашнюю драку, когда Лем Джонсон не захотел переправляться через реку?
 Джоэллен кивнула.
 — Я пряталась в фургоне с провизией и наблюдала за ней. Вы были великолепны.
 — Если ты видела, что произошло, то понимаешь, что те, кто не подчинится моим приказаниям, будут наказаны. И я не позволю рассказывать про меня небылицы.
 Джоэллен явно занервничала, но все еще не понимала, как Стивен собирался проучить ее.
 Он сел на скамейку, схватил девушку за руку и перебросил через колени. Она была так поражена, что какое-то время просто лежала не шевелясь, но, оглянувшись, увидела, как опускается рука Стивена, и завопила в предчувствии боли.
 Его ладонь сделала увесистый шлепок, потом еще. Джоэллен извивалась и визжала — больше от ярости, чем от боли, но он держал ее ноги коленями и продолжал шлепать.
 По улице проезжали фургоны, люди в них глазели на Стивена и Джоэллен, но он плевал на них. После пяти увесистых шлепков он отпустил ее.
 Глядя на полосы от слез на ее грязных щеках, Стивен почувствовал себя виноватым, но только самую малость.
 — Чудовище! Злодей! Я бы не вышла за тебя замуж, даже если бы ты мог купить и продать моего отца пять раз! — бушевала Джоэллен, сжимая кулаки.
 Через несколько лет, когда она подрастет, она будет для кого-то прекрасной бойкой женой.
 Стивен поднялся со скамейки и вздохнул, натягивая перчатки.
 — До свидания, Джоэллен, — сказал он. Достав бумажник из внутреннего кармана кожаного жилета, он вытащил двадцатидолларовую банкноту. — Эго поддержит тебя, пока не приедет Большой Джон.
 Минуту она смотрела так, словно собиралась плюнуть ему в лицо. Потом, подумав, выхватила деньги у него из рук.
 — Я тебя ненавижу! — выкрикнула она.
 Стивен уходя усмехался. Через шесть месяцев Джоэллен не только не будет ненавидеть его, она не вспомнит его имени.
 Эмма устало ходила между двумя большими книжными шкафами — гордостью библиотеки, ставя на место книги. День выдался на удивление напряженный, и ей хотелось домой. Ноги горели — хорошо бы снять чулки и туфли и побродить по озеру.
 Она возвращалась к столу за очередной стопкой книг, когда заметила старого шерифа Вудриджа. Он пьяно вглядывался в окно и почесывал затылок.
 Улыбаясь, Эмма подошла к двери и открыла ее, хотя библиотека уже закрылась.
 — Здравствуйте, шериф. Вы хотели взять книгу?
 — Кажется, я что-то хотел вам сказать, — ответил он, покачивая головой. — Что-то в последнее время мысли ускользают от меня.
 Эмма искренне надеялась, что в Витнивилле не совершится никакого преступления до предстоящей отставки шерифа. Она пожала плечами и снова закрыла дверь, но, направляясь обратно к столу, подумала, что старик, возможно, видел объявление с упоминанием имени Стивена или даже с его приметами.
 Она нервно посмотрела на улицу, но шериф уже ушел.
 Эмма решительно подняла стопку книг и пошла к шкафам.
 Ее пронзила дрожь, когда она услышала, как дверь открылась, потому что в этот момент думала о Стивене. Она не могла не помнить его клятву, что он будет заниматься с ней любовью в любом месте, где найдет ее по возвращении.
 Но для возвращения Стивена было еще слишком рано. И она поняла, что была права, когда, завернув за шкаф, почти столкнулась с Фултоном.
 — Я хочу, чтобы ты знала — последние три дня я провел в постели, — сообщил он ей, поправляя свой модный пиджак, — со льдом на моем… со льдом.
 Эмма опустила глаза и закусила губу, чтобы он не заметил, что она еле сдерживает смех.
 — Мне жаль, что ты пострадал, Фултон, — сказала она, совладав с собой, — но тебе не следовало так плохо вести себя.
 Она продолжала расставлять книги, а Фултон шел за ней.
 — Это будет целиком твоя вина, если у нас не будет детей, — сказал Фултон несколько самоуверенно.
 Эмма бросила на него взгляд, ставя на место очередную книгу.
 — У нас все равно не будет детей, — напомнила она. — Мы не собираемся пожениться.
 — Мне кажется, ты торопишься, Эмма.
 Она продолжала заниматься своим делом, на этот раз отводя от него глаза.
 — Почему ты все еще хочешь меня, Фултон, если знаешь про Стивена?
 — Как я говорил раньше, Фэрфакс просто бродяга. Он разобьет твое сердце, Эмма.
 Она повернулась к нему, упершись руками в бедра.
 — Фултон, ты не слушал меня. Я отдалась ему, Стивен, и я занимались любовью.
 Фултон на миг закрыл глаза.
 — Не говори так.
 — Это правда, — мягко настаивала Эмма, и не могла не прикоснуться к рукаву Фултона, таким ошарашенным он выглядел. — Мне жаль, — добавила она, — но это так.
 — Мне все равно, — проговорил Фултон. Его глаза блестели слишком ярко и говорил он слишком быстро. — Я могу заставить тебя забыть его. Если ты просто позволишь мне обнять тебя, позволишь поцеловать тебя, позволишь то, что разрешала ему…
 Эмма отступила, но сзади была стена из книг. Она вздрогнула, когда Фултон схватил ее за плечо, вспоминая свой испуг накануне, когда он попытался овладеть, ею.
 — Я бы ни за что не обидел тебя, — потерянно произнес он.
 — Пожалуйста, — прошептала Эмма.
 Неохотно он отпустил ее, но все еще стоял слишком близко. Переводя дыхание, он произнес:
 — Ты закончила работу? Я провожу тебя. Будет все, как в старые времена, до того как он появился, вот увидишь.
 — Не думаю, что это хорошая идея, — сказала Эмма, поворачиваясь, чтобы уйти.
 Фултон поймал ее за руку и резко повернул к себе.
 — Может быть, ты хочешь, чтобы я вел себя грубо? — протянул он. — Это так, Эмма? Этот ковбой взял то, что хотел, вместо того чтобы просить, как подобает джентльмену?
 Эмма почувствовала, как лицо залилось краской. Она высвободилась и с величайшим усилием удержалась, чтобы не дать ему пощечину.
 — Я думаю, что нам больше нечего обсуждать, — холодно сказала она. — Пожалуйста уходите, пока я не, вызвала шерифа.
 Фултон рассмеялся.
 — Перестань, Эмма. Ты не можешь придумать ничего лучше, чем старина Вудридж?
 Она отпрянула.
 — Вы пугаете меня.
 Мгновенно лицо Фултона изменилось. Он был сама нежность и снисходительность.
 — Я бы никогда не обидел тебя. Я люблю тебя. Ладно, бери свои вещи и закрывай библиотеку. Я хочу проводить тебя домой.
 Быть на улице, где ходят люди, показалось Эмме безопаснее, чем оставаться в библиотеке.
 — Хорошо, — согласилась она, и теперь, когда она повернулась, он дал ей пройти.
 Эмма достала сумку и шаль из-под стола вместе с книгой, которая пришла с утренним поездом. Как обычно, Эмма была там с объявлениями и, как обычно, не было никаких известий о Лили и Каролине.
 Она почувствовала себя немного обескураженной, когда уходила из библиотеки вместе с Фултоном. Он терпеливо стоял рядом, пока она запирала дверь и прятала ключ в сумку.
 — Мы могли бы поужинать в гостинице, — предложил Фултон.
 Эмма покачала головой.
 — Тогда, по крайней мере, возьми меня под руку, — сказал он, подставляя локоть.
 Она притворилась, что не расслышала.
 — Что слышно от твоей матери? — спросила она, чтобы перевести разговор в безопасное русло. Фултон вздохнул.
 — Боюсь, что она не совсем здорова, — ответил он. — Они с отцом решили отложить свое возвращение из Европы.
 Некоторое время они шли молча, Фултон помедлил у калитки, открыв ее для Эммы и отступив в сторону, пропуская ее.
 Она благодарно улыбнулась Дейзи, которая на ступеньках вытрясала коврик. Экономка бросила на Фултона зловещий взгляд, а Эмма вбежала в дом. Там девушка бросилась по лестнице в свою комнату, переоделась в старенькое ситцевое платье, спустилась на кухню и вышла из дома через заднюю дверь.
 Солнце все еще ярко светило, хотя было уже поздно, ноги Эммы горели. В тени деревьев, отделявших берег озера, принадлежавший Хлое, от улицы, она села на траву и развязала ботинки. Сняв их, она спустила и чулки.
 Она собиралась пойти к воде, когда ей пришло в голову, что она вся такая же горячая, как ноги. Она порывисто сбросила платье и пошла в воду в панталонах и лифчике.
 Услышав покашливание за спиной, она резко обернулась, прикрывая грудь, просвечивающую сквозь тонкий муслин. На берегу стоял незнакомец, худощавый, хорошо одетый мужчина с темными волосами. В его карих глазах было что-то очень знакомое.
 — Мисс Эмма Чалмерс, я полагаю, — раскованно произнес он, подтягивая штанины перед тем, как сесть на Эммино любимое поваленное бревно.
 Эмма смогла только кивнуть в ответ, зардевшись от смущения. Она испугалась, но не только за себя. В этом человеке она почувствовала всеобъемлющую угрозу, с которой никогда не сталкивалась раньше.
 Незнакомец вытащил из кармана сигару и зажег ее деревянной спичкой. На мизинце левой руки блеснул великолепный бриллиант, отражая солнечный свет.
 — Мне сказали, что вы могли бы помочь мне найти одного человека. Его зовут Стивен Фэрфакс.




 ГЛАВА 14


 Эмме стало холодно в нижнем белье. Решительно, стараясь не обращать внимания на незнакомца, она подошла к своему платью, брошенному на черничные кустики, и натянула его.
 Одевшись, она стала смелее. Прищуренными глазами она рассматривала так внезапно появившегося незнакомца. Он мог быть федеральным шерифом или охотником за правительственным вознаграждением, который приехал, чтобы отыскать Стивена и проводить его на виселицу. Или он мог сам убить его.
 — Кто вы? — спросила она.
 Он явно забавлялся, и когда заговорил, она заметила, что он по-южному слегка растягивает слова.
 — Я уже говорил вам, что я всего лишь бедный странник, разыскивающий потерянного друга.
 Эмма не поверила ни единому слову. В этом человеке не было ничего бедного, и Стивен не был его другом. Так как ей пришлось бы подойти к нему, чтобы взять свои чулки и ботинки, она стояла босая.
 — Почему вы подумали, что я знаю мистера Фэрфакса?
 Он снисходительно улыбнулся и бросил ей чулки и туфли.
 — В городе много разговоров о вас двоих.
 Эмма зарделась, усаживаясь на камень, чтобы отряхнуть песок с подошвы, прежде чем натянуть чулок.
 — Он уехал, — сказала она. — Думаю, что он направился на восток. К Чикаго.
 К несчастью, Эмма не умела лгать и сразу увидела, что незнакомец не поверил ей.
 Тем не менее его улыбка была дружелюбной.
 — Я остановился в гостинице, — сказал он, отбрасывая тлеющую сигару и туша ее носком сапога. — Если вы узнаете что-нибудь про Стивена, лучше сообщите мне.
 Эмма рассердилась.
 — Кто вы? — требовательно спросила она. — И что вам надо?
 Он вздохнул, тень от деревьев дрожала на его лице.
 — Меня зовут Макон Фэрфакс, — неохотно ответил он. — А ищу я Стивена, потому что он убил моего сына. Штат Луизиана также хочет потребовать от него объяснения относительно убийства молодой женщины по имени Мэри Макколл.
 Чопорность Эммы мгновенно исчезла. Она прислонилась к камню.
 — Убийство? Я не верю!
 — Мне наплевать, чему вы верите, мисс Чалмерс, — с улыбкой произнес Макон Фэрфакс. — Я хочу, чтобы восторжествовала справедливость, и если вы разумны, то поможете мне.
 С этими словами он повернулся и вскарабкался на берег, произведя не больше шума, чем когда появился.
 Эмму обуревали самые разные чувства. Она вспомнила ловкость Стивена, с которой тот обращался с кольтом, и вздрогнула. Неужели он мог убить двоих людей?
 Эмма решила, что это невозможно. Стивен был жестким, решительным человеком, но убийца не смог бы вызвать нежный огонь, который горел а ней, когда они любили друг друга. Угольки этого огня еще продолжали тлеть.
 Подобрав юбки, Эмма быстро взобралась на берег и побежала к заднему крыльцу.
 Завязав шнурки ботинок и пригладив волосы, Эмма поспешила в контору шерифа. Его не было, но она прошлая маленькую калитку в загородке, окружавшей его стол и дубовый шкаф.
 В углу была пузатая печь и оттуда, где она стояла, можно было увидеть решетки единственной камеры тюрьмы, которой так гордились в Витнивилле. На памяти Эммы там никогда не было ни одного заключенного.
 Она прошла за стол, чтобы рассмотреть объявления о поимке преступников, прикрепленные в беспорядке на стене. Они пожелтели от старости, края их загибались. Мясник Кассиди, Малыш Билли, Черный Джек. Но никакого упоминания о Стивене и никакой фотографии лица, которое она так хорошо знала.
 Это не успокоило Эмму, так как она знала, что эти объявления очень старые. Она выглянула в окно, не идет ли кто-нибудь, потом открыла стол шерифа Вудриджа.
 Там лежал голубой конверт, адресованный шерифу Витнивилла, который она бережно положила на место, и пачка объявлений. Забыв, что она нарушает закон, Эмма опустилась на стул шерифа и стала читать объявления. Но ничего о Стивене она не нашла.
 Эмма положила объявления на место в ящик и осторожно закрыла его. Стивену угрожала настоящая опасность, и ей надо было что-то делать, чтобы помочь ему. Но что?
 Очутившись в своей комнате в гостинице, Макон Фэрфакс сразу закрыл и запер дверь, без сил опустился на край неряшливой постели и запустил руки в волосы. Ненависть и горечь грызли его, как крысы. Стивен наслаждался с этой красивой рыжеволосой женщиной, он видел это в ее глазах, и от этой мысли Макону стало тошно. Дирк и Мэри гниют в могилах, а незаконный внук Сайруса Фэрфакса продолжает жить и наслаждаться такой роскошью, как мисс Эмма Чалмерс.
 Макон успокоил себя как обычно — представил, что его полукровный брат раскачивается на веревке с синим опухшим лицом. Боже, как он желал смерти Стивена.
 Макон глубоко вздохнул и поднялся. Ему было за сорок — слишком много, чтобы гоняться по стране за преступником. Нет, господа, ему следовало бы быть дома, развлекаясь в постели с любовницей или даже с женой Люси.
 Ему отчаянно хотелось выпить, но серебряная фляжка, которую он носил во внутреннем кармане, была пуста. Вспоминая Эмму Чалмерс и то, как она лгала ему, он улыбнулся и отпер дверь.
 Через несколько минут Макон входил в двери «Звездной пыли» во второй раз за этот день. В свой первый визит он услышал о связи мисс Чалмерс со Стивеном от добродушной шлюхи по имени Келли Виско. Он приплатил ей за постельные разговоры, после того как она вывернула его наизнанку.
 Салун процветал — шикарное места с деревянными полами и табличками «Не плевать». Столы были покрыты зеленым сукном, на стенах были кричащие, но завлекательные картины. Где-то тренькало пианино, в воздухе стоял запах табачного дыма.
 Осматриваясь, Макон приметил высокого светловолосого мужчину, сидевшего у окна. На столе перед ним стояла наполовину выпитая бутылка виски. Малый выглядел так, словно был обуреваем жалостью к самому себе, а Макон давно понял, что жалость к себе развязывает языки. Он подошел к столику и улыбнулся мужчине, протягивая руку.
 — Макон Фэрфакс, — представился он.
 — Фэрфакс?
 Имя оказалось не по вкусу франту, и Макон поздравил себя с удачей.
 — Можно? — спросил он, отодвигая стул.
 — Конечно, — хмуро откликнулся пьющий, наливая себе еще виски. На нем был полосатый костюм и нелепо сдвинутый на затылок цилиндр.
 — Как вас зовут?
 — Фултон Уитни.
 Макон дал знак, чтобы принесли еще бутылку, и положил на стол золотую монету, чтобы Уитни понял, что он не просто хвастун, проходящий мимо, — Вы выглядите несчастным человеком, мистер Уитни.
 Уитни мелодраматично вздохнул. Он был явно пьян, но налил себе еще стакан и опрокинул его в себя.
 — Она самая красивая малышка в городе, и я потерял ее.
 Проститутка в коротком пурпурном платье принесла Макону виски и стакан, а когда он не обратил на нее внимания, отошла, надув губы.
 — Кто это? — спросил Макон. Уитни икнул.
 — Вы не знаете ее, поскольку не живете здесь. Она библиотекарша, мисс Эмма Чалмерс. — Он снова посмотрел на Макона, с видимым усилием пытаясь всмотреться. — Вы сказали, что вас зовут Фэрфакс?
 Макон кивнул. Эмма, дерзкая крошка, о которой ему рассказала Келли Виско и за которой он последовал к озеру. Он улыбнулся, вспоминая, как наблюдал за ней, когда она раздевалась и входила в воду.
 — Да, — не сразу ответил он, — Макон Фэрфакс. Я из Луизианы и разыскиваю своего брата Стивена.
 Он увидел, как изменилось лицо Уитни при упоминании имени его брата.
 — Его разыскивают за два убийства. Я бы хотел попытаться уговорить его, чтобы он вернулся домой.
 Уитни ударил кулаком по столу, отчего задребезжали обе бутылки.
 — Я шал. Я говорил Эмме, что он преступник, но она не поверила мне.
 — Мой полукровный брат умеет ладить с женщинами, — с сожалением признал Макон. — Он, наверное, наставил рога половине мужей в Новом Орлеане.
 Уитни снова икнул.
 — Конечно, если бы вы нашли его, вы бы увезли его в Луизиану.
 — Мертвого или живого, — согласился Макон, откидываясь на спинку стула и засовывая большие пальцы в карманы жилета. — Мисс Эмма, возможно, снова вернулась бы к вам, если бы он уехал. Такой женщине нужен мужчина в постели.
 Щеки Уитни вспыхнули, и на миг взгляд прояснился.
 — Да, — сказала он, но говорил он скорее себе, а не Макону. — Да.
 Макон мог бы поспорить на Фэрхевен, что у Уитни эрекция… Чтобы убедить его в этом, Уитни поднялся, и очевидное стало ясно видимым.
 — Надо наверх, — проблеял он. Макон улыбнулся.
 — Прежде чем вы уйдете, дружище, скажите мне одну вещь, чтобы мы оба смогли получить то, что хотим. Где я могу найти своего брата?
 — Он работает у Большого Джона Ленагана десятником. Сейчас перегоняет скот на север, к Спокану.
 — Спасибо, — ответил Макон, наливая себе еще виски. Он наблюдал, как Уитни, заплетаясь, шел к лестнице, и догадывался, что какая-нибудь городская проститутка будет лежать под городским франтом. И возможно, он даже не разденется.
 Макон неторопливо кончил пить. В уме он видел несколько картин. Таких, как мисс Чалмерс, стоящая в озере, в отороченных кружевами штанишках, доходящих ей едва до колен, и лифчике. Он видел ее женственность в основании бедер и выпуклые соски под муслином.
 Внутри Макона Фэрфакса шевельнулось еще что-то, кроме желания мести, — похоть. Он поерзал на стуле, думая, как бы это было — положить дерзкую рыжеволосую крошку в прохладную зеленую траву и овладеть ею. Она была из тех, кто поднимает много шума, даже если не возражает, чтобы ее взяли.
 В паху Макона поднялась боль. Боже, каким сладким было бы его торжество, если бы он мог взять Эмму так, чтобы Стивен все слышал.
 Он вздохнул. Ему надо быть терпеливым, в этом все дело. Как только он поймает Стивена — а он не такой дурак, чтобы делать это одному: с ним полдюжины человек, разбивших лагерь за городом, — он обратит внимание на маленькую злючку, которую, как он подозревал, любит его брат.
 В зале была одна рыжая проститутка, сидевшая на пианино и болтающая голыми ногами. Макон поманил ее пальцем. Она улыбнулась и, соскользнув со своего насеста, направилась к нему.
 Эмма ходила по комнате, полная страха и сомнений. Ей надо найти Стивена, узнать, действительно ли он убил своего племянника и какую-то женщину по имени Мэри Макколл. Ей надо предупредить его.
 Эмма достала из шкафа юбку для верховой езды, блузку из легкой фланели с длинными рукавами и переоделась. Натянула высокие ботинки и уложила косу короной, чтобы она не мешала. Потом достала тридцать долларов из потайного ящика на дне коробки с драгоценностями и спустилась по черной лестнице.
 Она не заходила на кухню, пока не уверилась, что там нет Дейзи. Только тогда она зашла и схватила яблоко и толстый ломоть хлеба. Она жевала хлеб, направляясь к задней веранде, где на крюке висел старый плащ садовника. Близился вечер, и будет холодно. Засунув яблоко в карман, Эмма надела плащ и поспешила по ступенькам вниз.
 Начало темнеть, и она старалась не привлекать внимания, направляясь в центр города. Дойдя до платной конюшни, она торопливо взяла пегую кобылу и седло у глуповатого помощника конюха по имени Генри.
 Эмма не была опытной наездницей, но отчаяние ее было так велико, что она охотно позволила Генри посадить ее и седло.
 — Я надеюсь, что вы не поедете за город, мисс Эмма, — сказал пожилой мужчина. У него был большой живот и неправильные грубые черты лица. — Там индейцы и преступники.
 Эмма подавила дрожь. Она не могла думать об опасности — возможно, жизнь Стивена зависела от ее своевременного предупреждения.
 — Только смотри, Генри, не говори никому, что я была здесь. Никому, слышишь?
 Генри неохотно кивнул.
 — Да, мэм, но мне кажется…
 Ей пришла в голову мысль:
 — Мне понадобится оружие. У тебя есть?
 — Только маленький пистолет, чтобы стрелять кроликов, — ответил Генри. — Неужели вы хотите взять пистолет…
 — Да, хочу, — твердо сказала Эмма, роясь в кармане в поисках денег, которые взяла с собой. — Вот, Генри. Это я дам тебе за твой пистолет и горсть патронов. И я верну пистолет, когда приеду.
 Маленькие бесцветные глазки Генри расширились.
 — У меня будет пять долларов?
 Эмма кивнула.
 — До цента. Что скажешь, Генри?
 Он не мог отвести глаз от денег. Пять долларов было очень много для него, возможно, больше, чем он зарабатывал за неделю.
 — Мисс Хлое это не понравится, — забеспокоился он.
 — Мисс Хлоя не должна ничего знать, — сказала Эмма. Она чувствовала себя виноватой, что скрывала правду от своей опекунши и лучшего друга, но ясно сознавала, что Хлоя никогда бы не разрешила ей отправиться вслед за Стивеном.
 Не преодолев искушения, Генри повернулся и поспешил в конюшню. Через несколько минут он вернулся, неся пистолет в кобуре. Он был меньше, чем у Стивена, с коротким стволом.
 Эмма отдала пять долларов и надела пояс с кобурой так же, как делал это Стивен. Потом она поскакала прочь, выбрав окольную дорогу.
 След был хорошо виден, так как две сотни коров не пройдут без следа, и к ночи Эмма была на правильное пути.
 Ей пришлось остановиться, когда она не могла уже различать дорогу в темноте. Они с пегой кобылой нашли приют в тополиной рощице. Эмма не разжигала костра и на ужин съела прихваченное из дому яблоко. Она поделилась им с лошадью и провела ужасную ночь, сидя в ожидании рассвета.
 Как только взошло солнце, Эмма была уже в седле. Добравшись до небольшого ручья, она остановилась умыться и напоить лошадь. Когда она доехала до Змеиной реки, она умирала от голода, но оставалось только ехать вперед.
 Они: надеялась, что Хлоя и Дейзи не слишком волнуются о ней — в спешке она забыла оставить записку, — и молилась, чтобы никто не следил за ней — ни преступники, ни индейцы.
 Переправа через реку была ужасным испытанием и для Эммы, и для кобылы, но они благополучно добрались до другого берега. К вечеру Эмма увидела дым печных труб города. Она пришпорила уставшую лошадь, чтобы побыстрее добраться туда.
 Рейлетон был шумным городком с универсальным магазином и маленьким рестораном. Эмма оставила лошадь, которая с удовольствием жевала свежий овес в платной конюшне, пригладила волосы, давно выбившиеся из прически, но держались в косе, и вошла в ресторан.
 Ее окутали восхитительные ароматы, от которых заурчало в животе. Дюжая темноволосая женщина в хлопчатобумажном платье и фартуке с подозрением смотрела на нее.
 — Вы ничего не получите, пока не заплатите, — сердечно поприветствовала она.
 Эмма была слишком голодна, чтобы возмутиться.
 — У меня есть деньги, — сказала она, доставая очередную пятидолларовую бумажку в подтверждение своих слов.
 Мгновенно женщина заулыбалась, обнажив большие белоснежные зубы.
 — Хорошо, садитесь прямо здесь, мисс. Что вы хотите?
 Эмма заказала зажаренного цыпленка и уничтожила его до последнего кусочка. Потом съела вишневый пирог и выпила чашку кофе с сахаром и сливками. Выходя, она почти столкнулась с Джоэллен Ленаган.
 — Что ты здесь делаешь? — потребовала ответа Эмма.
 Джоэллен выглядела свеженькой, как полевой цветок, в своем газовом платье.
 — Я могла бы задать такой же вопрос, — чопорно сказала она.
 Эмма вздохнула и уныло посмотрела на свои грязные блузку и юбку, старый плащ. Она была рада, что Стивена нет рядом и он не видит ее.
 — Я в городе по делу, — сказала она.
 — Ты гонишься за Стивеном Фэрфаксом, — самодовольно поправила ее Джоэллен, складывая на почти безупречной груди свои молочно-белые руки. — Из этого ничего не выйдет. Как только папа приедет сюда, я расскажу ему, что мы со Стивеном провели вместе ночь. Он забьет мистера Фэрфакса кнутом до смерти, когда узнает.
 Эмма с трудом приказала себе оставаться спокойной.
 — Ты провела ночь со Стивеном? — Несмотря на все усилия, голос срывался на крик. Джоэллен кивнула с торжеством.
 — Это было очень романтично. Только мы вдвоем, завернутые в брезентовый плащ, и больше никого. Конечно, случилось неизбежное. — Она вздохнула. — Но потом все испортилось. Стивен Фэрфакс грубое животное, можешь забирать его себе.
 Эмма не знала, верить ли рассказу Джоэллен, но сейчас это не имело значения. Она думала только о том, чтобы найти и предупредить Стивена, что его полукровный брат намерен отвезти его в Новый Орлеан живым или мертвым.
 — Спасибо, — сказала она, направляясь к платной конюшне.
 — Подожди! — закричала ей вслед Джоэллен. — Ты не сказала мне, что ты здесь делаешь.
 Эмма не обернулась.
 — До свидания, Джоэллен, — ответила она. Дочь хозяина ранчо подбежала к ней.
 — Не уезжай, Эмма, — взмолилась она. — Папа приедет только через несколько дней, потому что клеймит скот, а пансион ужасно скучное место…
 Эмма покачала головой.
 — У меня нет времени, я не могу составить тебе компанию, Джоэллен. Прости.
 — Я солгала, — тараторила Джоэллен, продолжая идти рядом с Эммой. — Стивен не трогал меня. На самом деле вчера он отшлепал меня на главной улице на глазах у всех.
 Пряча улыбку, Эмма остановилась и посмотрела в лицо Джоэллен.
 — Чего ты хочешь от меня? — спокойно спросила она.
 — Я хочу, чтобы ты осталась, пока не приехал папа и не забрал меня.
 Невероятно, но отказывать Джоэллен было трудно. Она была избалованна, но еще совсем ребенок, несмотря на свою женственную фигуру и кокетливое лицо.
 — Я не могу, — тихо сказала Эмма. — Это действительно важно, чтобы я ехала дальше.
 Джоэллен оставила ее, явно обиженная, что кто-то осмелился отвергнуть ее просьбу, и царственной походкой пошла прочь. Эмма надеялась, что девушке будет хоть и скучно, но безопасно в пансионе, и направилась в конюшню.
 Маленькая пегая лошадка Генри, по кличке Улыбка, отдохнула и была готова двигаться дальше. Эмма купила в универсальном магазине яблок, коробку спичек и одеяло, которое скатала и привязала сзади к седлу, и отправилась в путь.
 Эмма долго ехала, но и на закате стада не было видно. Эмма мучительно боялась провести еще одну ночь на холодной земле и ужиная только яблоками, когда увидела дымок на западе.
 Надеясь найти дружелюбных поселенцев, она повернула Улыбку на огонек.
 Через полчаса она подъехала к дому. Это был крохотный сруб, но во дворе разгуливали цыплята и сзади возвышался хороший амбар. Две маленькие девочки с косичками и в ситцевых передниках подбежали поздороваться с Эммой.
 — Ты мужчина или женщина? — спросила младшая. Нос ей не мешало бы вытереть, а лицо было покрыто грязью и веснушками.
 — Она женщина, глупая, — сказала старшая девочка. Она была почти точной копией младшей, только повыше. — Посмотри на ее косы.
 — Она могла быть индейцем, — был решительный ответ.
 — Я никогда не видела рыжего индейца, и ты тоже, — последовал ответ.
 Эмма улыбнулась.
 — Меня зовут Эмма Чалмерс.
 — Я Тесси, — сказала старшая девочка, — а это моя сестра Салли Ли.
 Эмма устало слезла с лошади. Взрослых не было видно, и она полюбопытствовала, были ли девочки одни.
 — Ваша мама где-то рядом?
 — У нас нет мамы, — ответила Тесси. — У нас па. Он охотится на кроликов.
 Эмма почувствовала неловкость. — Когда он вернется?
 — Когда добудет кролика, — ответила Салли Ли.
 — Как вы думаете, можно мне напоить лошадь?
 — Конечно, — щедро разрешила Тесси. Было ясно, что она в восторге от компании. — За амбаром есть ручей, и у нас есть уборная, если вам надо.
 Эмма улыбнулась.
 — Спасибо.
 Она вытащила из карманов два яблока и протянула девочкам.
 Маленькие девочки не выглядели обездоленными, но глазенки их засветились при виде блестящих красных яблок. Они с радостью приняли подарок, вытерли яблоки о передники и с удовольствием захрустели, а Эмма повела пегую кобылку к ручью.
 Когда Улыбка пила из кристально чистого ручья, стекавшего с холма вниз и терявшегося среди деревьев, Эмма услышала вдалеке выстрел и улыбнулась. «Па Тесси и Салли Ли только что добыл кролика», — догадалась она.
 Она вернулась к хижине ждать.
 Вскоре на вырубке появился мужчина среднего роста с пистолетом в одной руке и кроликом в другой. На нем были штаны из грубой ткани и рубашка, которая когда-то была белой, стоптанные сапоги и мягкая кожаная шляпа.
 — Па, это Эмма, — подбежала к нему Тесси.
 — Она дала нам яблоки, — прокричала Салли Ли. Он посмотрел на Эмму из-под полей потрепанной шляпы и улыбнулся. Когда он подошел поближе, Эмма разглядела, что у него приветливые голубые глаза и густые каштановые волосы.
 — Джеб Мейерс, — сказал он, представляясь. — Я бы предложил вам руку, но…
 Эмма посмотрела на кролика и пистолет и улыбнулась в ответ, хотя вид дохлого кролика вызвал легкую тошноту.
 — Эмма Чалмерс, — сказала она, — я не знаю, можно ли мне переночевать в вашем амбаре.
 — Вы проведете ночь в доме, — сказал он, направляясь к хижине. — В амбаре буду спать я.
 Джеб Мейерс понравился ей не меньше его дочек, и она последовала за ним. Он отложил пистолет, потом пошел к ручью освежевать и вымыть кролика.
 Когда он вернулся, Эмма сидела в высокой траве с Тесси и Салли Ли, показывая им, как плести венок из ромашек. Так как ромашек не было, они использовали золотые одуванчики.
 — Ваша жена уехала? — вежливо поинтересовалась Эмма, когда Джеб склонился над ними посмотреть на венок из желтых пушистых цветов. Ей не хотелось спрашивать девочек, понимая, что это могло задеть их.
 — Бетти умерла в прошлом январе, — хрипло ответил Джеб, отводя на миг глаза.
 — Простите, — сказала Эмма.
 Джеб пристально смотрел на нее несколько секунд, потом сказал:
 — Спасибо. Теперь надо поставить этого кролика на огонь, если мы собираемся ужинать.
 — Я могла бы помочь, — вызвалась Эмма.
 — Вы умеете готовить?
 Эмма вздохнула.
 — Нет, — призналась она. Джеб Мейерс рассмеялся.
 — Ну, тогда, — сказал он, — занимайтесь тем, что вы сейчас делаете.
 Он пошел в хижину.
 Салли Ли надела венок на голову и выпрямила плечи.
 — Я королева Монтаны, — сказала она.
 — Ты не королева, и это не Монтана, — указала Тесси.
 Эмма засмеялась и обняла их обеих, но сердце ее болело за этих детей, их приветливого отца и умершую мать. Интересно, какой была Бетти Мейерс.
 Позже вечером, когда девочки поели и пошли спать на сеновал, Эмма помогла Джебу вымыть посуду.
 — Здесь, должно быть, одиноко, — сказала она. Он с тревогой посмотрел на нее.
 — Да. И опасно тоже. Какого черта вы едете совсем одна?
 Эмма вздохнула.
 — Я пытаюсь догнать перегоняемое стадо, — ответила она. Ей не хотелось говорить больше, и Джеб не настаивал.
 — Вы можете спать здесь, — сказал он, показывая на двуспальную кровать, придвинутую близко к стене. — Не надо волноваться, я буду спать в амбаре, но я хочу, чтобы вы все равно заперли дверь. Для вашего душевного спокойствия.
 Эмму поразило горькое чувство, что при других обстоятельствах она могла бы построить жизнь с этим человеком.
 — Спасибо, — сказала она.
 Его глаза ласково скользнули по ее лицу, как будто у него были такие же мысли.
 — Спокойной ночи, — сказал он и ушел, а Эмма заперла дверь, как он велел. Она не думала о бродячих индейцах или преступниках. Она знала, что ей нечего бояться с Джебом Мейерсом.
 На следующий день Эмма встала рано. Дети еще не проснулись. Они с Джебом тихонько поговорили в амбаре, пока он седлал ее лошадь. Эмма поблагодарила его за гостеприимство и ускакала.
 В середине дня потная, усталая и очень голодная, Эмма поднялась на покрытый деревьями холм и увидела стадо. Сердце екнуло, когда она разглядела среди ковбоев Стивена, свистевшего и кричавшего на скот, как и другие мужчины. Она уже собралась спуститься и объявиться, когда рядом возникла лошадь и сильная рука схватила ее шею.
 Холодное дуло прижалось к горлу.
 — Радуйся, что мне не терпится увидеть этого ублюдка, моего брата, — прорычал знакомый голос. — Иначе, хорошенькая мисс Эмма, я бы разложил тебя на мягкой весенней траве.




 ГЛАВА 15


 Фрэнк Дива пронзительно засвистел, чтобы привлечь внимание Стивена, и показал рукой в сторону открытого пространства за ними. Стивен повернул лошадь и почувствовал, как сердце на миг остановилось, потом забилось снова с болезненным усилием.
 Навстречу ему скакала Эмма в юбке для верховой езды, закутанная в старый плащ. Волосы у нее растрепались и образовали золотой ореол вокруг бледного лица. За ней сидел на той же лошади Макон.
 Казалось, все вокруг замерло. Стивен не слышал ни мычания коров, ни свиста и криков ковбоев, ни ржания лошадей. Все, что он знал, и все, чем был, сосредоточилось на лице Эммы.
 Он автоматически потянулся за револьвером, доставая и снова вкладывая его в кобуру, чтобы удостовериться, что он не подведет его в нужный момент.
 Когда между ними оставалось не более двенадцати метров, Стивен увидел, что руки Эммы связаны сзади и Макон прижимает дуло пистолета к ее шее под подбородком.
 Макон улыбнулся, показывая ровные белые зубы, которые были отличительной чертой всех Фэрфаксов.
 — Привет, Стивен, — сказал он. — Давненько мы не видались.
 Стивен не отрывал взгляда от лица Эммы. Она была измученна, и глаза широко раскрыты, но вроде бы вреда ей не причинили.
 — Если ты что-нибудь сделал ей, — сказал он брату, — я убью тебя.
 — Я ничего не сделал ей, — ответил Макон спокойно. — Я оставляю это до того момента, когда ты будешь раскачиваться на веревке.
 Эмма повернулась, чтобы взглянуть на Макона, но в следующий момент она снова пристально смотрела на Стивена, в глазах застыл вопрос. Ему было больно сознавать, что она считает, что отдавалась убийце.
 — Отпусти ее, Макон, — тихо сказал он. Макон рассмеялся и оттянул курок.
 — Ты не в том положении, когда отдают приказания, Стивен. У меня в кармане ордер на твой арест, подписанный федеральным судьей. Все, что мне надо сделать, это доехать до ближайшего города и сказать шерифу о тебе. Тогда ты вернешься в Луизиану в кандалах. Но я держу эту маленькую леди как гарантию, что со мной ничего не случится.
 Стивен бросил взгляд назад и увидел, что Дива и трое ковбоев с пистолетами в руках были готовы защищать его.
 — Опустите оружие, — покорно сказал он.
 — Если уж говорить об этом, — вставил Макон, — почему ты сам не бросишь свой револьвер? Прямо сейчас.
 Пистолет Макона все еще упирался в шею Эммы, любое движение могло размозжить ей голову.
 — Успокойся, — выдохнул Стивен, расстегивая пояс и отбрасывая его на землю. Он вытянул руки, показывая пустые ладони.
 Макон убрал пистолет от шеи Эммы и спрятал его в кобуру. Она с облегчением закрыла глаза.
 Стивен страстно хотел сказать ей, что все будет хорошо, что он не виновен в преступлениях, что он не позволит никому обижать ее. Но он боялся, что Макону удастся доказать свою правоту.
 Макон, похоже, потерял бдительность, слишком уверовав в свою победу. Он спрыгнул с лошади и встал лицом к лицу с братом.
 За ним соскользнула на землю и Эмма, не отводившая глаз от Стивена, ее руки были все еще связаны. Она ничего не говорила.
 Стивен отдал бы жизнь, чтобы заключить ее в свои объятия и успокоить, но не мог позволить себе подобную роскошь.
 — Так ты нашел меня, — сказал он брату. — Это заняло у тебя много времени. Макон горько улыбнулся.
 — Ты убил моего сына. Я бы преследовал тебя до могилы.
 Пот струйками стекал по покрытому толстым слоем пыли лицу Стивена. Он поднял руку, чтобы стереть пот со лба, и это движение отвлекло внимание брата. Стивен изо всех сил ударил Макона тыльной стороной ладони, и тот упал в грязь.
 Прежде чем он смог подняться, Стивен подобрал кольт и направил его в сердце Макона. Эмма подбежала к Стивену, и он обнял ее одной рукой, на миг крепко прижав к себе. Руки у нее были связаны, и она немного спотыкалась.
 — Брось пистолет, — сказал Стивен брату.
 Теперь настала очередь Макона попотеть. Он осторожно вытащил пистолет двумя пальцами и бросил его в пыль. Стивен отшвырнул его ногой подальше, потом передал свой кольт одному из мужчин, стоявших сзади. Фрэнк Дива разрезал веревки, связывавшие запястья Эммы.
 Когда Макон увидел, что Стивен стоит против него безоружный, он поднялся на ноги. Этого момента они оба жаждали с первого дня, когда Стивен ступил на землю Фэрхевена.
 — Стивен, нет! — хрипло крикнула Эмма.
 Он не услышал ее, обращаясь, не глядя, к мужчинам за ним.
 — Никто не вмешивается — что бы ни случилось.
 Потом он стал кружиться вокруг Макона, как пантера вокруг своей жертвы.
 Макон поднял кулаки и выпятил челюсть. Стивен опустил руки вдоль туловища, но они так и чесались от желания сомкнуться на горле противника.
 Мужчины долго пожирали друг друга глазами, каждый ждал, что другой нанесет удар. Первым не выдержал Макон и нанес сокрушительный удар.
 Боль остро пронзила грудь, но Стивен улыбался — он только что получил лицензию, которую ждал. Тяжелым ударом правой он послал Макона на землю.
 Макон вскочил на ноги, глаза сверкали ненавистью, и в руке был небольшой острый нож. Лезвие блеснуло в ярком солнечном свете.
 Стивен улыбнулся.
 — Я всегда говорил, что ты подлый сукин сын, — сказал он, снова кружась вокруг Макона, заставляя его вертеться волчком. Они смотрели в глаза друг другу, но в каждую секунду Стивен точно знал, где нож.
 Макон наконец устал от игры и бросился на Стивена, рассекая воздух ножом. Нож зацепил плечо Стивена, прежде чем он сумел сильным ударом ноги выбить его из руки Макона. Рукав рубашки быстро пропитывался кровью.
 Если и было больно, Стивен не чувствовал этого. Он схватил Макона за лацканы пиджака и сильно ударил коленом в пах.
 Макон крикнул и упал на колени с опущенной головой, руками прикрывая ушибленное место. Стивен схватил свой кольт и прижал дуло к шее брата.
 — Ну, каково? — выдохнул он.
 Если бы Эмма не присутствовала, Стивен покалечил бы своего брата намного больше. Он лишь дал ему почувствовать, какой страх испытала Эмма, и оставил его на коленях в грязи. Он надевал кобуру, а Дива молча подобрал пистолет Макона и окровавленный нож.
 С расширенными от ужаса и страха глазами Эмма бросилась к Стивену.
 — Ты ранен…
 Теперь Стивен почувствовал боль, и она привела его в чувство, как спиртное. Он запустил пальцы в волосы Эммы.
 — Все будет хорошо, — хрипло проговорил он.
 — Тебе нужен врач!
 Он покачал головой.
 — Повар зашьет меня, если надо.
 Эмма побледнела и прислонилась грязным лбом к его плечу.
 — Что происходит, Стивен? Это правда, что говорит твой брат? Ты действительно убил двух людей?
 Стивен не мог бы ответить ни на один из этих вопросов «да» или «нет», поэтому он вообще не ответил на них. Он смотрел на Макона, крепко обнимая Эмму одной рукой.
 — Вставай, — сказал он.
 Макон неуклюже поднялся на ноги. Его лицо еще горело от ненависти. Несмотря на боль, он выглядел самодовольным.
 — Ты не победишь, Стивен, — прошипел он, вытирая кровь в углу рта. — Ты можешь остановить меня от обращения к представителю закона, только если убьешь. А этого ты не сделаешь при стольких свидетелях.
 Стивен почувствовал умоляющий взгляд Эммы.
 — Позже, — сказал он. — Я объясню позже.
 Эмма повисла на Стивене, уверенная, что упадет без его поддержки. Посмотрев на его лицо, она увидела мрачную покорность, испугавшую ее.
 — Мне надо доставить в армию этот скот. После я вернусь в Новый Орлеан и предстану перед судом.
 Эмма почувствовала, как у нее из-под ног уходит земля. Она ухватилась обеими руками за грязный жилет Стивена и жаждала услышать от него, что он невиновен, но он ничего не говорил.
 — Что делать с этой женщиной, босс? — спросил один из ковбоев. — Мы не можем везти ее с собой до Спокана.
 Стивен взглянул на Эмму, потом на Макона.
 — Черт возьми, я не доверю ее своему брату. Эмма останется со мной.
 Хотя Эмму немного обидело, что Стивен принял такое решение, не посоветовавшись с ней, она понимала его разумность. Она бы не смогла скакать с Маконом одна через безлюдную местность.
 Макон яростно сплюнул.
 — Может, ты ждешь, что я буду доверять тебе, а? Как только я отвернусь, ты снова сбежишь.
 Медленно и грустно Стивен покачал головой.
 — С побегами покончено, — сказал он, крепче обнимая Эмму за талию здоровой рукой.
 Макон настороженно смотрел на него.
 — Со мной люди, — сказал он. — Я последую за тобой.
 — Прекрасно, — ответил Стивен и отвернулся от Макона, помогая Эмме сесть на лошадь. Он взлетел в седло за ней, и она почувствовала, как он вздрогнул от боли, видно болела грудь и ножевая рана, полученная в драке, и ей страстно хотелось помочь ему.
 В то же время в ней бушевали и другие чувства. Ей было необходимо услышать от Стивена о его невиновности, о том, что он никого не убивал. Пока же он ничего не объяснил.
 Стадо шло впереди, и Стивен пришпорил мерина. Ковбои, пришедшие к нему на помощь, скакали по бокам, как вооруженная охрана.
 Когда они поравнялись с кухонным фургоном, Стивен заговорил с Синг Чу, и тот немедленно остановил мулов. Все продолжали двигаться, а Стивен с Эммой остановились.
 Эмма оглянулась и увидела, как Макон скачет прочь, копыта его лошади поднимали тучи пыли. Она вспомнила о пегой кобылке, которую взяла напрокат в Витнивилле, и очень слабо понадеялась, что Макон и его люди вернут ей лошадь.
 Срезав рукав рубашки Стивена и увидев рану, повар затараторил на своем языке. Рана была длинная и широкая, и Эмме пришлось на миг отвернуться и подавить тошноту.
 Синг Чу показал на деревья вдали.
 — Поехали туда. Надо развести костер.
 Стивен мрачно кивнул и снова влез на лошадь, посадив Эмму сзади себя. Она обхватила его руками и прислонилась щекой к твердой мускулистой спине. Ей хотелось плакать, но слез не было.
 Когда они добрались до деревьев, Синг Чу остановил фургон и протянул Эмме побитый эмалированный таз. Указывая на текущий поблизости ручей, он велел:
 — Принеси воды.
 Эмма с готовностью подчинилась. Присев у ручья, она увидела в кристально чистой воде толстую форель, вильнувшую хвостом, и гальку, сверкавшую, словно драгоценные камни. Наполнив таз, она поспешила назад.
 Повар уже развел огонь. Стивен сидел на перевернутой корзине, глядя, как китаец затягиваег жгут на руке, чтобы остановить кровотечение.
 Маленький человек с длинной косицей вдоль спины кивнул на костер.
 — Вылей в котел и принеси еще.
 Эмма беспрекословно вылила воду и вернулась к ручью.
 Когда она принесла воды, котел был уже на огне а Стивен пил виски прямо из бутылки.
 — Где он? — прошептала Эмма.
 Стивен ухмыльнулся. Он был грязным с головы до ног, и она вспомнила, как помогала ему мыться в доме у Хлои.
 — Синг Чу? Он достает сумку со швейными принадлежностями.
 — Как ты можешь быть таким спокойным? — спросила Эмма. Она дрожала при одной мысли о том что игла вонзится в кожу.
 Он пожал плечами.
 — Если это поможет остановить кровь и стянет края раны, я вытерплю это, — ответил он. — С тобой все в порядке, Эмма?
 Она подумала минуту и кивнула.
 — Тебе надо было остаться в Витнивилле, — тихо сказал он, когда китаец вернулся с иглой и мотком кетгута.
 Эмма отступила на шаг назад и уперлась руками в бедра.
 — Вот оно, — воскликнула она. — Нотация. Я пыталась предупредить тебя, Стивен.
 — Мистер Фэрфакс, — поправил он с улыбкой в глазах.
 Эмме захотелось придушить его.
 — Мистер Фэрфакс, — неохотно подчинилась она.
 Синг Чу, казалось, не слышал разговора. Он промывал рану теплой водой из котла.
 — Возможно, я спасла тебе жизнь, — продолжала Эмма.
 — Моя жизнь ничего не стоила бы без тебя, — ответил Стивен перед тем, как снова отхлебнуть виски из бутылки. — А ты могла наткнуться на индейских воинов, которых мы встретили вчера. Или разбойников. Тебе повезло, что Макон не изнасиловал тебя. Он чужд тонких чувств, как ты заметила.
 Синг Чу задумчиво вдел кетгут в иглу и вгляделся в длинный зияющий порез на плече Стивена.
 — Не могу поверить, — рассердилась Эмма. — Я проделала весь этот путь, чтобы помочь тебе, а ты ругаешь меня как ребенка!
 — Я уже почти решил положить тебя к себе на колени и отшлепать. — Он снова глотнул виски и удовлетворенно вздохнул.
 — Не посмеешь.
 Стивен вздрогнул от боли, когда игла прошла через кожу.
 — Спроси Джоэллен Ленаган.
 Эмма больше не смотрела на рану, потому что понимала, что ее вырвет. Она могла помочь ему только отвлекая, пусть это и будет визгливая перебранка.
 — Мне не шестнадцать лет, — подчеркнула Эмма. — И кроме того, я не в восторге, что ты провел ночь с Джоэллен.
 Стивен снова вздрогнул от боли и пробормотал проклятье.
 — Как вы сказали, мисс Эмма — она ребенок. Я не прикасался к ней, и вам это чертовски хорошо известно.
 Эмма знала, но все равно ревновала. Джоэллен лежала со Стивеном, возможно, тесно прижавшись к нему, он обнимал ее, а это была привилегия, которую Эмма считала своей. Неожиданно почувствовав жар, она сбросила тяжелый шерстяной плащ на землю.
 — Ты ее целовал?
 Стивен сумел улыбнуться и поморщиться от боли одновременно.
 — Что, если так?
 — Я выцарапаю тебе глаза, вот что, — сердито поклялась Эмма. Подбоченившись, она шагала из стороны в сторону. Ее юбка для верховой езды и блузка были измяты и испачканы, лицо угрюмо, волосы растрепанны. Но она совсем не думала об этом.
 Стивен смеялся, даже когда стонал от боли. Лицо побледнело под маской из пота и грязи. Из небольшой ссадины у глаза сочилась кровь. Одежда нуждалась в стирке и починке.
 — После такого дня, как сегодня, — ответил он, — я бы не удивился, если бы ты так и сделала.
 Сердце Эммы разрывалось. Ей хотелось отослать повара, обнять Стивена, утешить и обработать его рану. Но дна понимала, что может потерять сознание, если вонзит иглу в его руку. Глаза девушки наполнились слезами, и она отвернулась, чтобы скрыть их.
 — Поговори со мной, Эмма, — тихо сказал Стивен. — Мне надо о чем-то думать, кроме того, что игла входит и выходит из моей руки.
 Эмма нервно бросила взгляд на Синг Чу.
 — Это правда… что сказал Макон? Ты убил двоих людей?
 Стивен выглядел вконец измученным.
 — Это он сказал?
 — Да, — всхлипнула Эмма. Она устала, хотела вымыться. Ей хотелось вернуться домой и увезти с собой Стивена. — Он сказал, что ты убил его сына. И женщину.
 — Ты веришь ему?
 — Ты ничего не отрицал.
 Стивен прикусил губу и закрыл глаза. Синг Чу завязывал последний стежок. В следующий миг китаец выхватил бутылку виски из руки Стивена и щедро плеснул на рану.
 Стивен с шипеньем вдохнул воздух и вскочил с проклятьями на ноги. Синг Чу отошел, но встретил взгляд Стивена твердым, усталым взглядом.
 — Теперь надо перевязать, — сказал он.
 — Черта с два, — прохрипел Стивен, — держись от меня подальше.
 Эмма поняла, что должна принять сторону Синг Чу. Она схватила Стивена за здоровую руку и быстро сказала:
 — Он должен был вылить виски на рану, чтобы не было заражения.
 Стивен глубоко вздохнул и снова сел на перевернутую корзину.
 Пока Синг Чу искал в своей большой сумке бинты, Эмма вымыла руки в остатках воды, которую принесла из ручья. Она сполоснула лицо, и от холодной воды перехватило дыхание.
 — Я сделаю это, — сказала она, когда Синг Чу начал перевязывать рану.
 Стивен кивнул повару.
 — Поезжай вперед и догони стадо. Мы последуем за тобой.
 Синг Чу поклонился и, не глядя на Эмму, повернулся и засеменил к фургону, забрав с собой сумку.
 — Ты мог бы, по крайней мере, поблагодарить его, — укорила Эмма, склоняясь, чтобы перевязать рану.
 — Посмотри на меня, — хрипло сказал он.
 Эмма подняла глаза на него и с усилием сглотнула. Несмотря ни на что, ей было так хорошо рядом с ним, что хотелось плакать.
 — Что ты здесь делаешь?
 — Я говорила, — произнесла она с некоторым усилием, завязывая повязку. — Я хотела предупредить о твоем брате.
 Он встал и повел ее за деревья и кусты, где присел на березовый пень. Потом притянул ее и посадил верхом к себе на колени.
 — Вы многим рисковали, мисс Эмма. Я хочу знать почему?
 Эмма опустила глаза.
 — Потому что я люблю вас, мистер Фэрфакс, — ответила она тихим растерянным голосом.
 Стивен так долго молчал, что Эмма испугалась, что он отошлет ее. Когда она наконец заставила себя встретить его взгляд, ее поразило, что он улыбается.
 — Ты любишь меня?
 — Да, помоги мне Бог, — вздохнула Эмма. Она обвила руками его шею. — Я так сильно люблю тебя, что даже больно.
 — Хотя ты даже не знаешь, не убийца ли я?
 Эмма грустно кивнула.
 Он рассмеялся, и это был радостный хриплый смех. Сцепив руки за спиной Эммы, он звучно поцеловал ее в губы.
 — Если бы я не знал, что ковбои будут рассказывать о нас у костра в течение долгих грядущих лет, я бы взял тебя прямо сейчас.
 Она ответила всем сердцем, но напрасно вообразили, что может скрыть это от Стивена.
 Он поднял ее подбородок и твердо сказал:
 — Я люблю тебя.
 Эмма боялась, что никогда не услышит этих слов от него и, с облегчением вздохнув, прикоснулась лбом к его лбу. Он стал расстегивать ряд больших пуговиц спереди на юбке.
 — Стивен, — забеспокоилась она, — ты же говорил… ковбои…
 Он просунул руку за юбку и ловко скользнул под штанишки.
 — Они не увидят за деревьями, — прошептал он.
 Эмма тихо простонала, потому что было так хорошо чувствовать его прикосновения в этом теплом влажном месте.
 — Расстегни блузку, — велел он, продолжая свои ласки, от которых она затрепетала.
 Эмма едва дышала.
 — Боже мой, Стивен…
 — Делай, как я сказал, Эмма, — проговорил Стивен, обводя языком контуры ее рта. Рот Эммы приоткрылся для него, так же как и другая часть ее тела.
 Непослушными пальцами она стала расстегивать блузку.
 — Подними лифчик, — велел Стивен, когда она закончила с пуговицами.
 — Стивен…
 — Делай.
 Она обнажила грудь и со стоном откинулась. Стивен захватил ртом сосок и стал ласкать его языком.
 Эмма беспомощно всхлипнула и еще дальше откинула голову. Его руки скользнули вниз по ее телу, пока, большой палец не наше и напряженный выступ ее сокровенной плоти.
 Она содрогнулась, почти сидя верхом на его руке.
 — О, Стивен, — прошептала она в отчаянии, — Стивен…
 Он передвинулся к другой груди и наслаждался ею, продолжая безжалостное движение искусных пальцев.
 Глубоко внутри начались восхитительные содрогания, ноги Эммы напряглись и широко раскинулись. Она громко крикнула и выгнула спину, безраздельно отдаваясь руке и рту Стивена.
 Когда все кончилось, она в изнеможении прислонилась лбом к его плену, ловя ртом воздух. Он в последний раз сильно провел пальцами, чтобы увериться, что очень скоро она вновь пожелает его, потом убрал руку. Стивен старательно застегнул пуговицы на юбке, натянул лифчик на грудь, еще влажную от его поцелуев, и застегнул блузку.
 Эмма сомневалась, что устоит на ногах, когда он запустил руку в ее волосы и прижался к губам. Поцелуй был властным и искусным, так же как те восхитительные ощущения, через которые он только что провел ее.
 — Почему ты это делал? — спросила она.
 — Почему я поцеловал тебя или почему заставил сидеть на моей руке?
 Щеки Эммы вспыхнули.
 — И то и другое.
 — Впереди будут тяжелые дни, — нежно сказал он голосом, хрипловатым от эмоций. — Я хочу, чтобы ты всегда помнила, что ты любила меня и что между нами все было очень, очень хорошо.
 Эмма пристально смотрела на него встревоженными, смущенными глазами.
 — Стивен, пожалуйста, скажи мне, что Макон лжет.
 — Мы поговорим об этом позже, когда будет побольше времени. Сейчас надо догнать стадо.
 Сердце у девушки упало. Было ясно, что Стивен что-то скрывает от нее, и она хорошо понимала, что именно.
 — Стивен, пожалуйста, — взмолилась она.
 Он поставил ее на ноги и встал сам. Перед отъездом Синг Чу вылил воду в костер, и от костра не осталось ничего, кроме нескольких головешек.
 Стивен прошел к ручью и присел на корточки у воды. Когда он вернулся, его лицо и руки были чистыми. На лице была видна отросшая щетина, волосы оставались взъерошенными, после того как Эмма проводила по ним рукой.
 — Поехали, — сказал Стивен, подходя к мерину и протягивая руку Эмме.
 Она позволила ему помочь ей забраться в седло и на миг закрыла глаза, ощутив твердость седла. Стивен сел на лошадь за ней и на миг положил руки ей на грудь, как будто заявляя свои права. Ее обдало теплым и нежным дыханием.
 — Я говорил, что возьму тебя, где бы ни нашел, — напомнил он. — Это лучшее, что я смог сделать.
 Эмма все еще трепетала от наслаждения.
 — Кое-кто сказал бы, что ты не джентльмен, — сказала она.
 — Мне наплевать, — ответил он, пришпоривая коня в направлении облака пыли, которое указывало на прохождение стада. Им пришлось быстро скакать, чтобы догнать его. Эмма чувствовала, что вся покрыта пылью, когда они наконец догнали стадо. Пыль скрипела даже на зубах.
 Свистя и размахивая шляпой, Стивен лавировал между коровами с такой легкостью, словно перед ним не сидела Эмма. В спокойные моменты он рассказывал Эмме о Фэрхевене, своем доме в Луизиане. Он говорил о том, сколько у них будет детей и где конкретно будет зачат каждый из них. Он пообещал, что, когда они доберутся до Спокана, он возьмет комнату в гостинице и будет держать ее в постели весь день и ночь.
 Когда они остановились на ночь рядом с широким ручьем, Эмма вся горела от возбуждения и разочарования.
 В полумраке скот устроился на отдых. Ковбои переговаривались между собой, стараясь не глазеть на Эмму, но время от времени украдкой бросали на нее взгляды. Повар развел ревущий костер и начал готовить лепешки, жаркое и кофе.
 Эмма предложила помочь, но Синг Чу покачал головой и отослал ее, нетерпеливо взмахнув фартуком. Стивен занимался обсуждением следующего дня с разведчиком и только изредка смотрел на нее.
 Эмма почувствовала себя несчастной и одинокой, глядя на первые звезды, мерцающие в небе. Она отдала свое сердце Стивену Фэрфаксу, а он даже не пытается отрицать предъявленные ему обвинения.
 Она могла бы стать миссис Фултон Уитни, и вся территория Айдахо была бы у ее ног. Сейчас же она подруга преступника, бесстыдно обнажающая себя по его прихоти.
 Стивен собирался вернуться в Луизиану и предстать перед судом, а Эмма намеревалась поехать с ним. Что бы ни случилось, она будет на его стороне. Она тяжело перевела дыхание. Если прав Макон? Если ей придется увидеть, как человека, которого она любит, поведут на виселицу и повесят?
 У нее в глазах стояли слезы, когда она почувствовала руки Стивена на плечах.
 — Настало время поговорить, — мягко сказал он, уводя ее из лагеря в уединенность наступающей ночи.
 Они пошли вверх по течению, пока лагерь не скрылся из виду. Стивен усадил Эмму на валун около воды. Прислонившись к дереву, он скрестил руки на груди и пристально смотрел на нее.
 — Я люблю тебя, — снова сказал он. Вокруг них все сияло, залитое лунным светом.
 — Я знаю, — тихо ответила Эмма, рассматривая его лицо. Она собиралась с мужеством часами, но вопрос задать было нелегко. Но ей необходимо было услышать ответ. — Ты убил своего племянника и ту девушку, Стивен?
 Он долго молчал. Потом хрипло ответил:
 — В каком-то смысле, да.




 ГЛАВА 16


 Эмма неподвижно сидела на камне, сложив руки на коленях, и неотрывно смотрела на Стивена. Несмотря на безмятежный вид, внутри нее все кипело.
 Стивен, прислонившись к стволу березы, которая отбрасывала тень на его лицо, и скрестив на груди руки, со спокойной твердостью встретил ее взгляд, но ничего не говорил. Казалось, он запоминал черты ее лица, словно думал, что может никогда не увидеть ее.
 Эмма не смогла больше терпеть.
 — Расскажи мне, почему, Стивен, — растерянно прошептала она. — Расскажи мне, как ты мог… мог убить своего племянника…
 — Я произвел выстрел, который оборвал жизнь Дирка, — прервал молчание Стивен, откинув на миг голову и взглянув на звездное небо. — По крайней мере, косвенно.
 Эмма смотрела на него умоляющими глазами.
 Стивен вздохнул и снова посмотрел ей в глаза, потом нежно положил руку на плечо.
 — В семье Фэрфаксов преобладают незаконные сыновья, — сказал он, но в его словах не было ничего успокаивающего для Эммы — Макону было всего шестнадцать, когда он стал отцом Дирка рт одной, нежной леди своего круга. Девушка умерла при родах, и ее семья привезла младенца в Фэрхевен, ясно дав понять, что Дирк попадет в сиротский приют, если родные Макона откажутся от него.
 Макон был еще сам ребенком, и он не возражал, чтобы Дирка отправили в приют. Мой отец согласился, но дед, Сайрус, не хотел и слышать о том, чтобы Фэрфакса лишили родного дома. Он настоял, чтобы ребенка воспитывали в Фэрхевене, а его слово было законом. И до сих пор так.
 Как бы то ни было, Дирк вырос полноправным членом семьи. К тому времени, когда после смерти отца появился я, он и Макон были очень близки. И Дирк влюбился в молодую женщину по имени. Мэри Макколл.
 Стивен замолчал и снова посмотрел на небо. Казалось, он черпал мужество от покрытого звездами неба.
 — Как выяснилось, Мэри воспылала ко мне любовью. В то время я ухаживал за кем-то другим и не обращал на нее большого внимания. Я просто считал ее кокеткой, как и многих девушек ее возраста.
 Эмму заинтересовало, за кем тогда «ухаживал» Стивен. Ей хотелось знать ее имя и любил ли ее Стивен, но она сохраняла спокойствие. Для этих вопросов придет время позже.
 Он вздохнул и потер глаза пальцами. Даже в полумраке Эмма видела, что ему нужно сменить повязку.
 — Но Мэри оказалась хуже, чем мы думали. Она наплела Дирку небылиц, что мы с ней тайна встречались, что были близки, что строим планы вместе убежать. Меня не очень-то привечали в Фэрхевене, а рассказы Мэри создали нестерпимую ситуацию.
 Слушая, Эмма чувствовала жалость к Стивену и почему-то к Мэри. Зная, что значит любить его, она представила, как была бы обижена, брось он ее. Она накрыла рукой его руку, все еще лежавшую на ее плече, и подбодрила на продолжение рассказа кивком головы.
 — Дирк ужасно злился, где бы мы ни встречались, дома или в городе, он или вызывающе смотрел на меня, или пытался затеять драку. Я не обращал внимания, сколько мог.
 Наконец его злоба заполнила всю мою жизнь.
 Я мог бы уехать, но в Новом Орлеане мой дом. Кроме того, я любил Фэрхевен, любил деда. — Он замолчал и потер небритый подбородок. Эмма увидела страдание в его глазах.
 — Однажды вечером в клубе Дирк вызвал меня на дуэль. Я мог бы отказаться, конечно, но не смог заставить себя сделать это. Мы согласовали время и место встречи. Рано утром следующего дня мы оба появились с секундантами. Он принес дуэльные пистолеты деда.
 Пока я воевал, Дирк учился в Англии. Я понимал, что в настоящей дуэли у него нет шанса, и хотя мы, несомненно, не были близки, мне не хотелось убивать его. — Стивен вздохнул. — Мы сделали все, что положено, и по лицу Дирка было видно, что больше всего ему хотелось бы убить меня. Я позволил ему выстрелить первым, но он промазал, пуля улетела на шесть метров в сторону, как я и думал. Он был как безумный — выкрикивал проклятья и подзадоривал меня выстрелить в него.
 Мне было наплевать на мою честь, но я понимал, что он будет ненавидеть меня еще больше, если я заставлю его уйти побежденным, поэтому я выстрелил.
 Лицо Эммы напряглось, и Стивен, подхватив ладонью ее подбородок, отрицательно покачал головой, — Я не убивал его, не тогда. Я попал ему в левую руку как раз над локтем — я посчитал, что это нанесет ему наименьший урон.
 Эмма нервно провела кончиком языка по губам.
 — Что случилось потом?
 — Там был врач, который подошел осмотреть Дирка. Я ушел со своим секундантом. Дирк изрыгал оскорбления, пока я слышал.
 — Он умер?
 Стивен тяжело вздохнул и покачал головой.
 — Не тогда. Но началось заражении, и в результате руку пришлось ампутировать до самого плеча. Если Дирк ненавидел меня раньше то теперь он жаждал выпустить мне кишки.
 Он как-то сказал мне, что было бы милосерднее, если бы я убил его «на тюле чести», как он выразился. — Лицо Стивена выражало глубокое презрение. — Он стал еще больше пить, а потом пристрастился к опиуму. К этому времени Мэри перестала с ним здороваться. Однажды вечером после шумной ссоры с Сайрусом он пошел в оперу, встал в середине зала и выстрелил себе в голову тридцать восьмым.
 Эмма вскочила и нежно обняла Стивена.
 — Бог мой, — прошептала она.
 Он на миг прислонился лбом к ее лбу, прерывисто дыша с закрытыми глазами:
 — Макон смотрел на меня, как на чужака, хотя я был сыном его отца от любовницы. Смерть Дирка стала еще одной причиной для его ненависти.
 Эмма нежно поцеловала его в губы и продолжала крепко обнимать.
 — А Мэри?
 Стивен неровно вздохнул и слегка задрожал в объятиях Эммы, когда холодный ветер налетел с ручья.
 — Она решила сделать мне предложение, раз Дирк больше не стоял на дороге. Она подошла ко мне на балу через несколько месяцев и попросила жениться на ней.
 Мне не хотелось ставить ее в неловкое положение, поэтому я как можно мягче сказал, что ей придется поискать мужа в другом месте.
 Она пришла в ярость, и произошла сцена. Она кричала, что мне придется жениться на ней, потому что я скомпрометировал ее. Как я говорил тебе, я никогда не касался ее, кроме редких танцев. Я решил, что она беременна от Дирка, и мне было жаль ее. — Он провел рукой по волосам. — В конце концов, если бы я не вернулся после войны в Фэрхевен, ничего бы не случилось. Возможно, они с Дирком поженились бы и имели бы кучу детей.
 Я хотел защитить ее от скандала, поэтому извинился перед хозяйкой и предложил Мэри отвезти ее домой.
 Она была безумно рада, решив, что я собираюсь сдаться и надеть кольцо на ее палец. Вместо этого по дороге домой в карете я сказал ей, что не могу жениться на ней, потому что не люблю ее. Я предложил позаботиться о ней и ребенке, если это ребенок моего племянника.
 Она расплакалась и сказала, что ее жизнь погублена и никакой приличный человек не захочет ее.
 Я не знал, как успокоить ее, потому что не мог дать ей то, чего она действительно хотела, поэтому оставил ее у отцовского дома и поехал в клуб играть в карты и немного выпить.
 На следующий день Мэри нашли задушенной в своей комнате. По общему мнению, убил ее я, чтобы она не рассказала, что она ждет ребенка от меня. Я уехал из Нового Орлеана за пять минут до того, как меня должны были арестовать.
 — Наверное, кто-нибудь поверил тебе — твой дед, например, твои друзья.
 — Выяснилось, что у меня меньше друзей, чем я думал, — ответил Стивен, проводя губами по лбу Эммы. — Хотя Сайрус в десять раз важнее Макона и меня вместе взятых, он не смог противостоять обществу Орлеана.
 Эмма верила рассказу Стивена, хотя и не могла сказать, поверила ли из-за того, что услышала правду, или от того, что беззаветно любила его.
 — Я хочу вернуться с тобой, Стивен, — сказала она. — Я буду рядом с тобой, что бы ни случилось. К ее удивлению и обиде Стивен покачал головой.
 — Нет. Мы поедем в Витнивилл, не в Луизиану. Пока я не восстановил свое доброе имя, мне нечего предложить тебе. Кроме того, если меня осудят, я не смогу защитить тебя от Макона.
 По спине Эммы пробежал холодок, ведь Стивена могли повесить, так же как и оправдать, а его врагом был Макон — решительный, склонный к мести человек.
 — Если ты не возьмешь меня, — сказала она, — я поеду за тобой в Новый Орлеан. А если не веришь мне, подожди и увидишь. Я не останусь, Стивен.
 На щеках у Стивена стали видны желваки от сдерживаемого гнева — он понимал, что Эмма сделает, как говорит.
 — Хорошо, пойдем на компромисс. Мы поженимся, когда доберемся до Спокана. Это даст тебе защиту от Макона, но запомни, Эмма, — если они повесят меня, не дожидайся похорон. Макон не обманывал — как только меня не станет, он потащит тебя в постель, хочешь ты этого или нет.
 У Эммы болела душа. Впервые в жизни она полюбила по-настоящему. А ее брак может продлиться не дольше, чем судебный процесс. Глаза наполнились слезами. Она обняла Стивена еще крепче и посмотрела ему в лицо.
 — Не будет никаких похорон, мистер Фэрфакс, — сердито сказала она. — По крайней мере, лет сорок или пятьдесят.
 Он поцеловал ее в лоб.
 — Обещай мне, что уедешь из Нового Орлеана в тот же день, когда приговор будет против меня. Я должен знать, что ты даже не вернешься в Фэрхевен за своими вещами, Эмма. Даешь слово?
 Она, хотя и неохотно, кивнула.
 — Мы победим, — убежденно сказала она, — Я всем рискую ради этого, — ответил Стивен.
 Он страстно поцеловал Эмму, и ей захотелось, чтобы он занялся с ней любовью прямо сейчас. Ей было необходимо слиться с ним, утонуть в своей страсти, чтобы не думать о скорой разлуке, возможно, навсегда. Она стала расстегивать его порванную, грязную рубашку. Глаза Стивена заблестели при лунном свете. Он притворился, что шокирован.
 — Мисс Эмма!
 Она распахнула его рубашку и положила ладони на твердую, покрытую мягкими волосами грудь.
 — Я хочу, чтобы ты любил меня, Стивен. Я хочу, чтобы во мне рос твой ребенок.
 Он застонал и на миг закрыл глаза, когда она нашла и стала нежно ласкать соски подушечками больших пальцев.
 — Эмма, я ехал три дня…
 Она коснулась кончиком языка напряженного коричневого соска, чувствуя пыль, пот и вкус кожи Стивена. Для нее он был восхитительным.
 — Люби меня, — снова попросила она. — Прямо здесь и сейчас.
 Глаза Стивена, казалось, запылали, когда он посмотрел на нее. Ручей за ним мерцал и блестел в свете луны и звезд, словно широкая лента, к которой прикоснулся волшебник. Он вытащил блузку из юбки и начал расстегивать пуговицы. Подняв вверх лифчик, обнажил ее грудь.
 Эмма всхлипнула от удовольствия, когда он коснулся сосков, а она уже боролась с пуговицами юбки — в следующий миг она переступила через нее. Сбросила и отшвырнула ботинки.
 — Тебе будет удобнее на земле, — пробормотал Стивен, приблизив губы к ее груди, обдавая ее жарким дыханием.
 — Я не хочу, чтобы было удобно, — выдохнула Эмма, когда он сомкнул губы вокруг соска. — Я хочу, чтобы ты взял меня, а не соблазнял.
 — Так и будет, — сказал он и, схватив за резинку ее штанишек, разорвал их пополам — они упали на залитую лунным светом траву, как подбитая птица. Сняв кобуру, он расстегнул брюки.
 Эмма чувствовала, как впилась в спину кора дерева, когда Стивен вошел в нее, заглушив ее крик поцелуем. Бедра его ритмично двигались, а его мужественность достигала самых глубин ее существа.
 Когда Стивен больше не мог сдерживаться, он оторвался от ее губ, откинул назад голову, закрыв глаза. Руками он вцепился в ствол дерева и продолжал сладкие движения все сильнее с каждым мигом.
 Эмма задыхалась. Все ее существо, все чувства были сосредоточены на процессе. Они со Стивеном и раньше занимались любовью, но в эту ночь они соединились не на жизнь, а на вечность.
 Договор был скреплен в жарком слиянии, невидимом глазу, но ослепительно ярком в душе. Стивен покусывал нижнюю губу Эммы, когда она издала протяжный тихий крик, достигнув пика наслаждения. Ее тело содрогалось. Он зарылся лицом в трепещущую плоть ее шеи и простонал, исторгая свое семя.
 Они оба забыли не только про ковбоев, но и про стадо. Через несколько минут Стивен поправил брюки, поднял Эмму на руки и отнес к ручью. Там он бережно положил ее на мягкий мшистый берег и вымыл чистой холодной водой. В его движениях таилась чувственность, и Эмма, ошеломленная, лежала, пока Стивен искал ее юбку и ботинки.
 Он принес их на берег и одел ее. Целуя его, она коснулась рукой плеча и почувствовала, что через повязку сочится кровь.
 Глаза Эммы расширились от волнения, но Стивен улыбнулся и снова поцеловал ее, не обращая внимания на рану.
 Эмма же не могла думать больше ни о чем. Она торопливо застегнула блузку, заправила ее в юбку и поднялась на ноги. Держа Стивена за руку, она не то вела, не то тащила его обратно в лагерь.
 Не обращая внимания на ковбоев, обедавших вокруг костра, Эмма заставила Стивена сесть на задник фургона повара. Оставив его, она пошла искать Синг Чу, чтобы попросить горячей воды и бинтов.
 Стивен сидел тихо, пока при свете керосиновой лампы она обрабатывала рану — останавливала кровотечение, потом промывала.
 — Некоторые стежки вышли наружу, — в волнении сказала она Синг Чу, который щурился в темноте, внимательно разглядывая свою работу.
 — Нельзя скакать, — проворчал Синг Чу, — нельзя погонять скот.
 Он засеменил в темноту, чтобы принести свою сумку из фургона с провизией.
 — Нельзя делать детей, — шепнул Стивен, наклонившись над встревоженной Эммой и целуя ее в кончик носа.
 Эмма вспыхнула, вспоминая, какой распутной она была — она была соблазнительницей, а Стивен соблазненным. Возможно она виновата в том, что открылось кровотечение.
 — Успокойся! — нетерпеливо сказала она. Он ухмыльнулся.
 — Надеюсь, что сегодня я сделал тебе ребенка, — сказал он чуть громче, чем нужно было для спокойствия Эммы.
 Она опустила глаза, надеясь на то же самое и даже большее. Она хотела ребенка, а еще она хотела, чтобы Стивен был с ней все время, пока она будет вынашивать ребенка. Она перенесла так много потерь в жизни: бабушка, мать, Лили, Каролина. Она не могла потерять Стивена — мысль об этом была невыносима.
 — Мы не можем ехать в Новый Орлеан, — прошептала она. — Мы должны убежать, начать новую жизнь где-нибудь еще….
 Он приложил указательный палец к ее губам, когда Синг Чу вернулся с ужасной иглой и мотком кетгута.
 — Я хочу свое неотъемлемое право, Эмма, — сказал он со спокойной твердостью. — Я хочу свою часть Фэрхевена.
 — Чтобы умереть за нее? — придушенным голосом спросила Эмма, когда Синг Чу присел рядом, чтобы зашить место, где разошлись края раны.
 На этот раз не было виски, чтобы заглушить боль, и он морщился, когда игла входила в уже воспалившуюся кожу.
 — Я покончил с бегами, — настойчиво сказал он. — Настало время отвоевывать свое.
 Эмма отвернулась, не в состоянии больше выносить его страдания, отгоняя ужасные видения, которые мелькали в голове.
 Стараясь не обращать внимания на ковбоев, она взяла несколько лепешек, приготовленных Синг Чу на ужин, и угрюмо стала есть. Она совсем не чувствовала голода, но когда становилась плаксивой и чувствительной, требовалось что-нибудь съесть.
 Половина мужчин лежали на одеялах на земле, а остальные пошли в дозор стеречь скот. Эмма заволновалась, где она будет спать и будет ли в безопасности, когда Стивен уйдет в дозор.
 Она взяла еще лепешку и подошла к Стивену как раз тогда, когда Синг Чу завязывал последний стежок. При свете лампы было заметно, как измотан Стивен, но он улыбнулся, увидев Эмму, и не заметил, что Синг Чу открывает большую коричневую бутылку.
 Как раз когда Синг Чу вылил на рану спирт, Эмма сунула лепешку ему в рот и тем заглушила проклятья.
 Его глаза сузились, он сердито работал челюстями, пока жевал и проглатывал.
 — Черт побери, женщина, — прорычал он, — когда так больно, человек имеет право выругаться.
 — Ты достаточно ругался в первый раз, — ответила Эмма, наблюдая, как Синг Чу накладывает повязку на руку. Когда китаец ушел, она осмелилась задать вопрос, который был для нее главным. — Где я буду спать?
 — Под фургоном с провизией вместе со мной, — ответил Стивен. — Нам бы лучше улечься сейчас, потому что я хочу отправиться в путь на рассвете.
 Чувство приличия у Эммы слегка притупилось, но, тем не менее, было еще сильно.
 — Что подумают люди? — еле слышно спросила она.
 Стивен ухмыльнулся, вытаскивая одеяла из фургона и кидая их на землю.
 — Мне жаль лишать вас иллюзий, мисс Эмма, но они, видимо, уже поняли, что мы с вами не крыжовник собирали у ручья сегодня вечером.
 Еще раз Эмма поняла, что крепка задним умом.
 — Ой, — проговорила она.
 Стивен вылез из фургона и встал рядом с ней. В его глазах плясали чертики, несмотря на боль и накопившуюся усталость.
 — Если тебе что-нибудь надо сделать, лучше сделай сейчас, — дружески прошептал он ей.
 Эмма прикусила нижнюю губу. Сегодня она могла пойти в кусты, но что она будет делать завтра днем в окружении мужчин?
 — Я покараулю, — великодушно предложил Стивен, уводя ее к кустарнику, росшему на некотором расстоянии от лагеря. Она только надеялась, что это не ежевика.
 Стесняясь, Эмма пошла в кусты, приподняла юбку и присела на корточки. Когда раздалось журчание, она густо покраснела от смущения.
 — Что делают в подобной ситуации ковбои? — весело крикнула она, стараясь заглушить звук.
 — Подумай сама, Эмма, — ответил Стивен с добродушным нетерпением.
 Эмма подумала и почувствовала зависть. Если вокруг не было женщин, им даже не надо слезать с лошади, тем более прятаться в кустах. Так несправедливо.
 Она встала и поправила юбку. Когда она вышла из кустов, Стивен как раз застегивал брюки.
 Они шли в лагерь не разговаривая. Эмму тронуло, что у фургона ее ждал тазик с горячей водой и грубое полотенце. Она поняла, что это оставил для нее Синг Чу, и вымыла руки и лицо.
 В это время Стивен расстилал одеяло на мягкой зеленой траве под фургоном. Выплеснув воду в траву, Эмма встала на колени и проползла к нему под днищем фургона.
 — Как твоя рука? — спросила она, чтобы скрыть свое неожиданное смущение и застенчивость. Словно совсем недавно она не отдавала свое тело этому человеку у ручья или не справляла свои надобности рядом с ним.
 — Чертовски болит, — ответил он, но в его голосе слышалось скрываемое удовольствие. Он притянул ее к себе, положив здоровую руку под нее и сжал ее ягодицу. — О, купанье бы и постель, мисс Эмма. Если бы у меня были эти вещи, ты была бы занята до рассвета, утешая меня.
 Эмма укрылась одеялом, положив голову ему на грудь. Она слышала, как твердо и сильно бьется его сердце, и не позволила себе думать, что его может остановить палач.
 — Тебя достаточно сегодня утешали, — ответила она.
 Он засмеялся, и это был уютный домашний звук. Эмма могла даже вообразить, что они лежали на перине в Фэрхевене, а их дети спали в комнате рядом, и все тревоги позади.
 Она положила ладонь на его грудь и почувствовала, как бьется его сердце.
 «О, если Ты должен забрать жизнь, — сказала она в тишине Богу, — пусть это будет моя, а не его. Это малодушно и эгоистично с моей стороны, я понимаю, но я не смогу жить без него».
 — Я люблю тебя, Стивен, — сказала она. Он поднял ее руку к губам и поцеловал.
 — И я люблю тебя, тигрица. Спокойной ночи.
 Эмма закрыла глаза, уверенная, что не сможет заснуть, но мгновенно погрузилась в сон, который не вспомнила, когда Стивен разбудил ее поцелуем через несколько часов. Он вложил в ее руку пистолет, тот, что она одолжила у Генри в Витнивилле.
 — Я уезжаю в дозор, — сказал он. — Если кто-то полезет к тебе, стреляй.
 Эмма сразу проснулась.
 — Что?
 Стивен закрыл рукой ее рот.
 — Ты слышала, — ответил он. Эмме не хотелось, чтобы он уезжал. Без него она сразу почувствовала жесткость ложа, холод ночи и странные, пугающие звуки.
 — Но твоя рука…
 — С моей рукой все в порядке, — ответил он.
 Он наполовину лежал на ней и дерзко положил руку ей между ног. Даже через юбку — ее штанишки остались в кустах у ручья — она почувствовала тепло его руки и невольно отозвалась тихим стоном.
 Он слегка сжал ее и поцеловал ее губы, а потом языком проник в рот.
 В ту минуту, когда Эмма подумала, что может забыть о людях кругом, когда она страстно захотела слиться со Стивеном в единое целое, он оторвался от нее и выбрался из-под фургона.
 Она завернулась в одеяло, положив пистолет в нескольких дюймах от себя на росистую траву, и попыталась не обращать внимания на сладкую боль, которую он вызвал в ней.
 Она заснула и видела во сне себя снова вместе со своими сестрами. Только она взрослая, а Лили и Каролина еще дети. На рассвете она проснулась с грустью в сердце.
 В первый раз ей пришло в голову, что, если она последует за Стивеном в Новый Орлеан, надежды на встречу с Лили и Каролиной не останется. Отбросив эту мысль, она выбралась из-под фургона, вымылась в воде, которую ей принес Синг Чу, и пошла к лагерному костру, откуда исходил аромат жареной свинины, кофе и картошки.
 Стивен был уже там. Он надел чистую рубашку и смеялся с другими во время еды. Эмма встревожилась, не смеются ли они над ней.
 Но когда Стивен посмотрел на нее, в его глазах сияла радость. Он кивнул, и хотя не подошел и не заговорил с ней, что-то неуловимое и успокаивающее промелькнуло между ними.
 Эмма положила еду в миску и быстро съела обильный завтрак. Пора было отправляться в путь. Она складывала одеяла, когда Стивен подъехал к ней в надвинутой так низко на глаза шляпе, что она не видела их выражения.
 Она забросила одеяла в фургон, и Стивен протянул ей руку, чтобы она села в седло за ним.
 — Держись, — только и сказал он перед тем, как пронзительно свистнуть и пришпорить рвущегося мерина.
 Эмма из-за всех сил держалась за его талию, прижимаясь к спине. День предстоял трудный.
 Все утро Эмма вдыхала пыль и подскакивала на лошади. Руки у нее ломило от напряжения, мочевой пузырь был уже переполнен, но нигде не было видно кустов. У нее было много времени, чтобы подумать, как, должно быть, волнуется Хлоя, потому что Эмма забыла послать телеграмму из Рейлетона.
 В середине дня прискакал разведчик и сказал Стивену, что на востоке индейцы. Стивен немедленно спрыгнул с лошади и снова вскочил сзади Эммы.
 Она вопросительно обернулась к нему, и он поцеловал ее в губы.
 — Если в кого-то попадет стрела, — сказал он, — это будешь ты.
 Эмма испугалась, но в то же время почувствовала себя защищенной и ценимой и немного успокоилась. Рядом с ним она могла встретить любую опасность.
 Она с тревогой вспомнила о Маконе и его людях, скачущих где-то за стадом. Страх охватил ее, но, отклонившись к Стивену, она ощутила его силу и твердость. Сейчас она жила мгновением, дорожа тяготами так же, как и удовольствиями.
 Пусть будущее само заботится о себе.




 ГЛАВА 17


 Эмма свернулась калачиком под фургоном с провизией. Все тело ныло от долгой непривычной езды на лошади. Она слишком устала, чтобы присоединиться к ужинающим около костра. Воображение рисовало душераздирающую картину — Стивен, медленно раскачивающийся на веревке, и не было сил выносить эту муку.
 Повернувшись на живот, Эмма заплакала тихим, сдавленным плачем. Его не было слышно за мычанием скота, разговорами мужчин, далеким воем койотов или волков.
 Эмма, почувствовав на спине маленькую руку и повернувшись, увидела Синг Чу, присевшего на корточки у фургона с миской жареной картошки и мяса.
 — Мисси, есть, — мягко сказал он. Его черная косица была переброшена через плечо.
 Под фургоном было достаточно места, чтобы сесть, и Эмма села, рукавом вытирая глаза. Когда она брала миску, руки дрожали.
 — Спасибо, — всхлипнула она.
 Китаец улыбнулся, кивнул и стал подниматься.
 Эмма остановила его, взяв за худую руку.
 — Где мистер Фэрфакс? — спросила она. Она не видела Стивена после того, как они остановились на привал.
 Синг Чу нехотя посмотрел на дрожащий свет от большого костра и керосиновых ламп, установленных вокруг лагеря.
 — Он вернулся поговорить с людьми, которые едут за нами.
 Эмма чуть не подавилась картошкой. Макон. Стивен отправился к своему брату, человеку, который больше всего на свете хочет увидеть его мертвым.
 — Глупец, — прошипела она, ставя миску и вылезая из-под фургона. — Он пошел один?
 — Мисси сесть и кончить ужин, — сказал Синг Чу. — Мистер Фэрфакс не один. Он взять мистера Диву.
 Она понимала, что ей нужны силы, поэтому села и стала есть. Она слишком волновалась, и еда ложилась тяжелым камнем в желудок.
 Синг Чу вернулся к своей работе.
 Через полчаса приехали Стивен и мистер Дива, который вел за собой маленькую пегую кобылку, которую Эмма взяла напрокат в Витнивилле. Отшвырнув миску, забыв про ноющие бедра и спину, Эмма побежала навстречу Стивену. Волнение уступило место гневу.
 Она смотрела, как он соскочил с мерина и отдал поводья мистеру Диве, который повел обеих лошадей к загону в конце лагеря.
 Несмотря на свой гнев, Эмма помнила правило, установленное Стивеном.
 — Вы идиот, мистер Фэрфакс, — отчетливо произнесла она.
 Невероятно, но он был даже грязнее, чем она. Улыбка странно контрастировала с пыльным, обветренным лицом. Он взял ее за локоть и повел за фургон, где они нашли подобие уединения.
 — Если у вас есть еще претензии к моим умственным способностям, — с уничижительным почтением проговорил он, — я был бы вам признателен, если бы вы не высказывали их перед людьми, которые работают у меня. Это подрывает мой авторитет.
 — Тебя могли убить, — прошипела Эмма, слишком расстроенная, чтобы думать о действии, которое могут произвести ее слова.
 — Макон не собирается убивать меня, — успокоил ее Стивен смягчившимся голосом, нежно положив руки ей на плечи. — Это было бы слишком легко и слишком быстра. Он хочет видеть, как я страдаю, Эмма, и видеть мои унижения перед всем Новым Орлеаном.
 Эмме стало дурно. Она закрыла лицо руками, но мучительные картины все равно стояли перед глазами.
 Стивен обнял ее.
 — Я много думал о твоей поездке в Луизиану со мной, Эмма. Это не просто суд. На Юге свирепствует желтая лихорадка. — Он замолчал и вздохнул, потом продолжил. — Мы поженимся, если ты этого хочешь, но мне кажется, тебе следует остаться в Витнивилле с Хлоей, пока не кончится суд.
 Она откинула голову от его плеча, торопясь взглянуть ему в лицо.
 — Нет.
 Стивен вздохнул.
 — Я вернусь за тобой, когда смогу, — пообещал он.
 — Я еду с тобой, — лихорадочно говорила Эмма. — Я не заболею, и я не вынесу разлуку с тобой, ожидая день за днем приговора суда…
 Он приложил руку в перчатке к ее губам.
 — Я думаю, что ты не понимаешь, как все будет в Новом Орлеане, — сказал он. — Возможно, меня арестуют, как только я сойду с поезда. Ты не понимаешь, что мы все равно будем разлучены?
 — Я еду с тобой, — глухо повторила Эмма, уткнувшись в его рубашку и цепляясь за него, словно тюремщики уже пришли и пытались утащить его. — Если ты оставишь меня здесь, я поеду за тобой.
 Она почувствовала, как он вздохнул.
 — Тебе было бы лучше, если бы ты не встретила меня, — грустно сказал он, высвободился из ее объятий и ушел.
 Она была слишком горда, чтобы пойти за ним, поэтому вернулась к фургону и залезла под него, все еще одетая в ботинки и большой плащ, который согревал ее, когда ночной воздух становился прохладным. Она свернулась калачиком и ждала.
 Эпидемия казалась далекой и нереальной.
 Через час Стивен присоединился к ней. От него пахло потом, пылью и виски. Он крепко обнял ее и нежно поцеловал в висок.
 Она положила руку ему на плечо и почувствовала повязку. Синг Чу регулярно осматривал рану, она заживала без осложнений. Но все равно, она быстро убрала руку.
 Он легонько поцеловал ее в губы, потом лег и закрыл глаза.
 Эмма горела от желания его ласк, успокоения, которое только он мог дать ей.
 — Займись со мной любовью, Стивен, — шепнула она.
 Он усмехнулся.
 — Мы не одни, ты помнишь это?
 — Я могу быть тихой, обещаю.
 — Ну, я не знаю, смогу ли. Спи, Эмма.
 — Не могу. Все тело болит, я хочу тебя.
 Она положила на него руку, получая удовлетворение от того, что он не смог сдержать стон, и от поднявшейся твердости под ее пальцами.
 Он повернулся на бок и начал под одеялом раздевать ее.
 — Знаешь, — с мрачным смирением сказал он, — несколько месяцев тюрьмы, возможно, не повредят мне. Я смог бы отдохнуть.
 Эмма задохнулась от наслаждения, когда его холодные пальцы нашли ее пышную теплую грудь и властно сжали ее. Она запрокинула руки за голову и лежала, кусая нижнюю губу.
 Когда губы Стивена пришли на смену рук, Эмма едва не лишилась чувств. Ее восторженный стон услышал бы весь лагерь, не закрой ей Стивен рот ладонью. Когда все ее тело покрылось испариной и она почувствовала, что умрет, если Стивен не удовлетворит ее, он завернул ее юбку и лег на нее.
 Она выгнулась под ним, пытаясь вобрать его вовнутрь, но он только поддразнивал ее легкими прикосновениями.
 — Будет сильно и быстро, — предупредил он хриплым голосом, обдавая дыханием ее ухо. — Но не привыкай к этому. Когда я с тобой, мне нравится не торопиться. Мне нравится брать все, что ты можешь дать.
 Эмма задрожала, широко расставив ноги, чувствуя, как он пронзает ее своим жаром и мощью. Она выгнула спину, когда он вошел в нее медленным долгим движением.
 Он закрыл ее рот своим, прижимая ее руки к грубому одеялу и заглушая каждый ее стон и крик, пока его тело без устали двигалось над ней.
 Ей хотелось метаться от страсти, но он позволял только принимать его. Ощущения нарастали, пока она не могла уже ничего различить, пока не ощутила себя всеми женщинами сразу. С каждым толчком он все сильнее и сильнее взвинчивал ее, словно закручивал пружину часов. Потом, в ослепительном бесшумном взрыве, пружина, раскручиваясь, распрямилась. Стивен целовал Эмму, пока она не перестала содрогаться под ним и окончательно не затихла. Она смотрела, изумленная, как он откинул голову, обнажив зубы, и яростно напрягся.
 Он упал на нее, прерывисто дыша, и она перебирала пальцами его волосы на затылке, лаская его в миг трепетного торжества.
 — Я люблю тебя, — с трудом произнес он.
 Эмма хотела застегнуть блузку, но он остановил ее. Прижав ее к себе, он сполз вниз, взял ее сосок ртом и так уснул.
 Когда перед рассветом, в темноте, Эмма проснулась, Стивен уже ушел. Застегивая блузку и думая о том, что ее жизнь может быть заполнена только одиночеством, она подавила готовые пролиться слезы и снова заснула.
 Грядущие дни были очень похожи на этот. Сидя на пегой кобыле, которую ей вернул Стивен, Эмма старалась изо всех сил не отставать от мужчин. Она выстояла, хотя временами ей казалось, что она выпадет из седла и ляжет на землю, чтобы никогда не подняться.
 С гигиеной были сложности, так как у нее не было свежей одежды и возможности вымыться. Если они останавливались у воды, она всегда мылась, но такое было редкостью. К вечеру шестого дня они добрались до края гигантской чаши и увидели внизу шумный маленький поселок Спокан, примостившийся в излучине узкой реки. Мечтая о горячей ванне, о сне на настоящей постели и еде, приготовленной не на костре, Эмма черпала силы от вида внизу.
 Подгоняя мычащий скот, ковбои гикали и свистели в предвкушении денег, виски и женщин.
 Стадо заполнило главную улицу, пугая лошадей и заставляя леди поспешно искать убежище в магазинах и ресторанах. Эмма с вожделением посмотрела на черную сатиновую юбку и белую кружевную блузку в одной из витрин.
 Стивен, ехавший рядом, подтолкнул ее локтем.
 — Вот, — сказал он, протягивая ей деньги, — купи, что тебе надо, и закажи номер в гостинице, которую мы видели, когда въезжали. Я приду, как только сдам скот армии.
 Эмма колебалась не больше минуты, прежде чем вернуть ему деньги. Ей было неудобно брать деньги от Стивена, пока он не стал ее мужем, и у нее еще оставалось больше двадцати своих долларов. Она смотрела на него, готовясь повернуть лошадь и выбраться из стада, когда увидела, как высокий, хорошо сложенный мужчина в безупречной синей форме выходит из здания и направляется к ним. На его плечах были золотые эполеты, на брюках — широкие желтые лампасы. В общем, он представлял собой великолепное зрелище.
 Эмма помедлила из любопытства.
 — В каком он чине? — спросила она у Стивена. Стивен сжал челюсти и прищурил глаза.
 — Он майор, — ответил он с некоторой горечью в голосе.
 — Вы главный над этим стадом? — спросил майор.
 На кивок Стивена офицер снял шляпу и рукавом провел по лбу. Эмма увидела, что он светловолос, с красивыми янтарными глазами, чистой кожей и зубами такой же поразительной белизны, как у Стивена. У него был напряженный вид, словно что-то постоянно мучило его.
 Стивен соскочил с лошади и подошел к майору, с вызовом приветствуя его.
 — Привет, янки, — сказал он, и Эмма прикрыла глаза. По Стивену, пора снова начинать войну, когда все уже начали забывать про нее.
 Майор ухмыльнулся.
 — Привет, Джонни, — весело откликнулся он.
 — Его зовут Стивен, — вмешалась Эмма, вставая в стременах. — Стивен Фэрфакс.
 За свое беспокойство она была вознаграждена взглядом из-за плеча Стивена и смехом майора.
 — Я знаю кого-то похожего на вас, — сказал красивый офицер.
 Манеры Стивена немного смягчились, но тем не менее его прищуренные глаза предупредили ее, чтобы она занималась своими делами, а его — оставила ему.
 — У тебя много дел, — напомнил он.
 Рассердившись, но все еще горячо желая вымыться, поесть и переодеться в чистую одежду, Эмма слезла с лошади и привязала лошадь к столбу. Одарив майора ослепительной улыбкой не из-за себя, но ради Стивена, она вошла в магазин, в витрине которого раньше заметила сатиновую юбку и блузку.
 — Калеб Халлидей, мистер Фэрфакс, — представился янки, протягивая руку в перчатке.
 Стивен пожал протянутую руку.
 Солдаты майора уже принимали скот у ковбоев. Стивен начал волноваться из-за обилия людей в синей форме вокруг него. Ему не терпелось подписать все бумаги, получить по чеку деньги в банке, расплатиться с людьми и полностью обратить свое внимание на Эмму. Никто лучше него не понимал, как драгоценно время, отпущенное им.
 Халлидей со знанием дела осмотрел несколько коров, что вызывало уважение. Потом они со Стивеном вошли в салун и присели за столик.
 Стивен выпивал и раньше в компании янки, но никогда ни с кем в форме. Все еще нервничая, он опрокинул в себя виски и заказал еще.
 — Как Большой Джон? — спросил майор, и Стивен увидел неподдельный интерес в усталых глазах цвета виски.
 Стивея был уверен, что у майора сердечные неприятности.
 — Прекрасно, как всегда, — ответил он, просматривая бумаги, которые Халлидей достал из внутреннего кармана своего украшенного золотым галуном синего мундира. — Он бы сам проделал это путешествие, не будь занят клеймением скота.
 Майор кивнул, все еще медля с первым стаканом. Стивен нашел, что он приятный парень, и было бы легко поладить с ним.
 Они быстро закончили все дела, потом Стивен спросил:
 — Где здесь можно помыться в горячей ванне?
 Халлидей улыбнулся, очевидно вспомнив Эмму.
 — Есть купальня прямо по этой улице, за салуном Финнегана. Двадцать пять центов за свежую воду, пять — за использованную.
 Стивен кивнул, протягивая руку майору.
 — Спасибо.
 Халлидей пожал руку, засунул свой экземпляр контракта во внутренний карман. Он ответил на благодарность Стивена кивком и добавил:
 — Передайте привет Большому Джону.
 Парней найти было легко — они уселись в ряд у стойки, тратя оставшиеся у них деньги.
 Стадо было на пути к форту Деверо под присмотром армии, но пыль, поднятая им, еще стояла в воздухе.
 Стивен отнес чек в банк, получил наличные, чтобы рассчитаться с ковбоями, и попросил клерка выписать чек для Большого Джона. Когда он вернулся в салун, майор уже ушел.
 Раздав оговоренные заранее суммы ковбоям, он вышел из салуна и нашел Синг Чу у фургона с провизией. Он взял себе чистую одежду и отдал китайцу деньги, получив в ответ множество низких поклонов.
 Стивен быстро нашел купальню. У дверей он заплатил четвертак, и невысокий мужчина с седыми волосами и бородой, испачканной табаком, указал на ряд кабинок, огороженных брезентом.
 — Последняя слева, — сказал он. — Горячую воду я принесу мигом. Хотите сигару и виски? Еще пятнадцать центов.
 Стивен кивнул и через пять минут уже сидел по подбородок в чистой горячей воде, держа в одной руке стакан с виски и зажав в зубах зажженную сигару. Он весело прислушивался, как плещутся и распевают мужчины рядом с ним.
 Покончив с виски и сигарой, он стал оттирать с себя грязь и пот после недельной дороги. Когда: волосы стали чистыми, а кожа приобрела нормальный цвет, он выбрался из воды и растерся грубым старым полотенцем, потом надел чистую одежду.
 Старая была в таком состоянии, что он, достав из карманов деньги и бумаги, бросил ее в угол.
 Ему очень хотелось поскорее прийти к Эмме, но он заставил себя зайти в парикмахерскую, где его подстригли, чисто выбрили, и он пошел в гостиницу.
 Эмма могла бы провести всю оставшуюся жизнь в восхитительно горячей, чистой воде, которую внесли в ее комнату горничные, но она была голодной и усталой и помнила, что рано или поздно появится Стивен. Она хотела подготовиться к его приходу.
 Поэтому она неохотно вылезла из ванны и вытерлась. Надев только нижнее белье, которое купила в магазине, она расчесала влажные спутанные волосы и терпеливо заплела их в обычную косу. Покончив с этим, она присела на край кровати и стала ждать, когда принесут обед.
 Горничная принесла поднос, и Эмма спряталась за ширму, так как халата у нее не было.
 Услышав, что дверь закрылась, Эмма подбежала к подносу и набросилась на свиные отбивные, вареную кукурузу, картофельное пюре и соус. Доев последний кусочек, она почувствовала необыкновенную усталость.
 Поставив поднос на бюро, она откинула накрахмаленные покрывала и вытянулась на свежих простынях. Едва она сомкнула глаза, сон сразу сморил ее.
 Проснулась она от дуновения холодного ветра и, открыв глаза, увидела Стивена, склонившегося над ней с лукавой улыбкой. Он отбросил покрывало и дерзко смотрел на роскошную фигуру Эммы.
 — Я чуть не забыл, что под грязью была женщина, — сказал он.
 Эмма по-кошачьи потянулась, вытягивая пальцы ног и закидывая руки за голову. Стивен, чисто выбритый, с аккуратно подстриженными каштановыми волосами, был с голой грудью.
 Восторженное предчувствие неизбежного охватило ее, и она стала опускать руки, но Стивен схватил ее за запястья и помешал движению. Свободной рукой он развязал хорошенькие завязки на ее нарядном лифчике, и Эмма задрожала, когда он отбросил его в сторону.
 — Сегодня, — хрипло произнес он, — я не буду торопиться. Приготовься, день будет очень длинным, мисс Эмма.
 Он отпустил ее и присел на край кровати, чтобы снять сапоги.
 Эмма лениво водила пальцем по его мускулистой спине.
 — Когда мы поженимся? — спросила она.
 — Как только покончим с медовым месяцем, — ответил он с широкой улыбкой, вставая, чтобы расстегнуть брюки. Кольт, заметила Эмма краем глаза, как всегда, был под рукой на тумбочке у кровати.
 Вскоре Стивен вытянулся рядом с ней, ловко развязывая завязки ее панталон. Он, как всегда, быстро снял их и обнимал и вертел Эмму, пока она не оседлала его бедра, опираясь на локти.
 Он скользнул под ней и ртом захватил сосок.
 Эмма застонала не сдерживаясь, страстно желая ощутить его внутри себя. Однако Стивен не торопился, как и обещал. Насладившись обеими грудями, он, держась за ее талию, скользнул еще дальше, пока она полностью не открылась ему. Он раздвинул завесу влажного шелка и стал ласкать ее языком, пока не довел Эмму до полубезумного состояния. Выгнув шею, она ухватилась за металлические перекладины спинки кровати за головой, ладони у нее вспотели.
 Лихорадочный лепет срывался с ее губ, когда она достигла верха наслаждения, спинка кровати тряслась; Эмма летела навстречу свету и огню. Он крепко держал ее за ягодицы, пока она горела в пламени.
 Кульминация, необыкновенно сильная и продолжительная, закончилась, и Эмма рухнула на постель, прижавшись щекой к подушке и прерывисто дыша. Она подумала, что теперь-то Стивен даст ей немного отдохнуть.
 Она почувствовала, как его рука шевельнулась под ней. Он нашел пальцами твердую, пульсирующую плоть, которой только что овладел своим языком.
 Эмма простонала:
 — Стивен… О, пожалуйста… только минуту…
 Он поцеловал ее обнаженное плечо и усилил свои движения. Вскоре колени Эммы широко раздвинулись, чтобы принять его. Она снова держалась за спинку кровати, отвернувшись от Стивена.
 — Смотри на меня, — приказал он, погружая пальцы в нее.
 Эмма не могла не подчиниться, так же как не могла остановить иссушающую страсть, которая заставляла ее биться на постели. Она повернула к нему лицо, и он восхищенно наблюдал, как ее лицо отражало поразительные ощущения.
 Наконец, с легким криком, она сдалась. Лицо окрасилось румянцем, глаза засверкали в экстазе, она содрогалась, и ее любовная влага смочила его руку.
 Когда все кончилось, она повернулась на спину, удивляясь своей ненасытности. Не важно, сколько раз Стивен подводил ее к кульминации, она не чувствовала себя полностью удовлетворенной, пока он не брал ее, безоговорочно подчиняя себе.
 Он великолепно владел собой и не торопился взять ее. Это придало Эмме силы подняться на колени, дерзко встретить его взгляд, беря в руку его древко.
 Он издал сдавленный стон, а когда она опустилась, чтобы взять его в рот, он запустил пальцы ей в волосы.
 В течение нескольких минут она отплатила ему за свое мучительное наслаждение.
 Наконец, с возгласом отчаяния, он схватил ее за плечи, опрокинул навзничь и вошел в нее с изяществом ныряльщика, погружающегося в сверкающее озеро.
 Крепко держа ее за ягодицы и поднимая навстречу своим мощным толчкам, он покрывал лихорадочными поцелуями ее лицо, шею и грудь. Раздался протяжный крик торжества, когда семя изверглось из него, и Эмма присоединилась к нему секундой позже.
 Они заснули, переплетя руки и ноги. Прохладный весенний ветер из открытого окна обвевал и успокаивал их.
 Судья был нервным маленьким человечком с красным лицом, белоснежными усами и совершенно безволосой головой. На нем был полосатый костюм, а цепочка от часов, натянутая на животе, едва ли не рвалась.
 — Вы уверены, что хотите сделать это сейчас? — спросил он, жуя сигару, пока внимательно изучал лицензию на брак, которую Эмма и Стивен купили несколько минут назад. — Свадьба дело серьезное. Мне не хочется, чтобы один из вас прибежал ко мне через неделю, желая разорвать брак.
 — Мы уверены, — сказал Стивен, в то время как Эмма опустила глаза и покраснела. Они со Стивеном провели последние двадцать четыре часа в постели в гостиничном номере. Если они не поженятся — и скоро, — Бог, возможно, поразит их обоих молнией.
 — Как насчет вас, юная леди? — потребовал судья.
 — Я тоже уверена, — пролепетала она.
 На это старик принес из своего письменного стола книгу, послюнявил палец и начал просматривать тонкие страницы. Наконец он нашел нужное место и торжественно откашлялся.
 Фрэнк Дива и незамужняя сестра судьи были свидетелями, а когда подошло время обменяться кольцами, Стивен удивил Эмму, достав широкое золотое кольцо и надев ей на палец.
 По оценке Эммы, вся свадебная церемония заняла не более пяти минут. Дрожащей рукой она подписала лицензию и минуту восхищалась своим новым именем.
 Стивен выглядел таким же счастливым, как Эмма, ставя свою витиеватую подпись на лицензии.
 Фрэнк и сестра судьи поздравили новобрачных и ушли. Стивену предстояло отвезти фургон с припасами обратно на ранчо Большого Джона. Лошади его и Эммы были привязаны к фургону сзади. Синг Чу правил кухонным фургоном.
 Когда Стивен снимал тормоз, зажав вожжи в руке, его догнал Макон.
 — Спешу поздравить, братик, — сказал он, тон и улыбка придавали словам язвительных оттенок. Он бесстыдно окинул Эмму взглядом. — Будет приятно утешить твою вдову.
 Пальцы Стивена напряглись. Эмма понимала, что от страстно жаждет взвести курок револьвера.
 — Я все еще могу убить тебя здесь и сейчас, — хладнокровно произнес он. — И уехать в Канаду.
 Лицо Макона исказилось от ненависти, но больше он ничего не сказал, а повернул лошадь и сильно пришпорил ее.
 Весь день Эмма чувствовала, что за ними едет маленькая группа людей.
 В ту ночь, так же как и в последующие пять ночей, они видели костер Макона так же отчетливо, как свой собственный.
 Над ними постоянно витал призрак суда, даже когда они были в своей самодельной постели в фургоне, обуреваемые страстью.
 Через шесть дней они добрались до Витнивилла.
 Хлоя и Дейзи выбежали им навстречу. Хлоя улыбалась и щебетала, Дейзи ворчала. Они обе заключили Эмму в объятия, когда Стивен спустил ее на землю из фургона.
 — Я вернусь, как только поговорю с Большим Джоном, — сказал Стивен, легко целуя ее в лоб.
 Эмма кивнула и смотрела ему вслед.
 — Для тебя письмо, — сказала Хлоя, обняв Эмму за талию и ведя ее к дому. — Я тебе не говорила, как мы скучали по тебе и как мы сердились, что ты уехала, не сказав ни слова?
 — Прости, — сказала Эмма, но не стала ничего объяснять, потому что все было так запутанно. Она показала им золотое кольцо на пальце и сказала, что теперь она Эмма Фэрфакс и через неделю уедет в Новый Орлеан.
 Хлоя обняла ее. В глазах блестели счастливые слезы. Она достала письмо, о котором говорила.
 Сердце Эммы совсем перестало биться, когда она открыла его. Это было короткое послание, написанное смутно знакомой рукой и подписанное Кэтлин Харрингтон. Эмме пришлось прочитать письмо дважды, прежде чем она поняла, что мать, наконец, нашла ее и написала письмо, умоляя ее вернуться в Чикаго. В письмо она вложила чек на семьсот пятьдесят долларов, подчеркнув, что Эмма может потратить эту сумму на что ей захочется.
 Сидя в качалке в гостиной и закрыв глаза от воспоминаний о долгих годах боли, растерянности и гнева, Эмма старалась разобраться в своих чувства.




 ГЛАВА 18


 В гостиной Хлои Стивен прочитал письмо от Кэтлин и отложил его.
 — Ты, конечно, понимаешь, — мягко сказал он Эмме, — что если она нашла тебя, то могла найти и Каролину с Лили.
 — Да, — тихо ответила Эмма. У нее возникла такая же мысль, но она боялась надеяться, испытав столько разочарований в прошлом.
 — Надо выслушать твою мать, — говорил Стивен убедительным и настойчивым голосом. — Она может быть совершенно другим человеком теперь.
 Эмма покачала головой.
 — Такие люди не меняются и, будь добр, не говори о ней как о моей матери. Эту роль выполняла Хлоя. Я ничего не хочу от Кэтлин Харрингтон.
 — Даже узнать о местонахождении своих сестер? Ты почти нашла Лили и Каролину, спустя столько лет, и ты сдашься?
 — Конечно, нет! — Эмма вскочила, и, встав спиной к Стивену, уставилась невидящими глазами в камин. Она так сильно сжала руки, что побелели костяшки пальцев. — Я напишу ей и спрошу о них.
 — Ты могла бы вернуться в Чикаго прямо сейчас, — уговаривал ее Стивен. Он нежно взял ее за плечи, и она ощутила прилив сил от его близости. — Тебе было бы о чем думать, пока я… я буду улаживать дела в Новом Орлеане.
 Эмма повернулась в его руках, покраснев от жара своей убежденности.
 — Я люблю своих сестер и отчаянно хочу найти их, — она замолчала и вздохнула. Синие глаза жадно вглядывались в его лицо. — Никогда не думала, что кто-то может стать мне дороже них, — продолжала она. — Но так было до встречи с тобой. Мы поедем в Чикаго вместе, Стивен, когда пройдет суд.
 Он привлек ее к себе и молча крепко обнял, понимая, что она приняла решение и ничто не поколеблет ее.
 Двор Хлои был украшен лентами и цветными бумажными фонариками, небольшой оркестр наигрывал приятные мелодии на помосте в конце лужайки. Столы, заставленные угощением, окружили женщины в воздушных кисейных платьях и мужчины в воскресных костюмах. Дети с громким смехом гонялись друг за другом.
 Эмма, одетая в платье цвета слоновой кости с низким вырезом, прилегающим лифом и пышной юбкой, смотрела, как горожане наслаждаются праздником, устроенным Хлоей. В этом, однако, не было ничего нового.
 — Никто из них не заговорит с ней на улице, — сказала она Стивену, стоявшему рядом с ней в костюме с бокалом пунша в руке. — Но когда Хлоя устраивает вечер, они бегут наперегонки, чтобы попасть на него.
 Она почувствовала его палец под подбородком и повернулась к нему.
 — Ты будешь скучать по Хлое, да? — мягко спросил он.
 Эмма сглотнула, хотя еще не пригубила бокал с пуншем, и кивнула.
 — Я бы не выжила без нее. Она всегда была рядом.
 Стивен поставил их бокалы на стол, взял ее за руку и повел на быстро заполнявшуюся деревянную платформу, которая служила танцевальной площадкой. Как только музыка снова заиграла, он привлек ее к себе, и они забыли о парах, кружащихся рядом.
 На короткое время Эмма отвлеклась от своих тревог. Это удавалось ей только тогда, когда Стивен ласкал ее или когда она смотрела в его глаза, как сейчас. Как солнечный луч, она жила одним мгновением. Стивен все кружил и кружил ее по площадке. У нее захватило дыхание, она смеялась. Когда музыка кончилась и смех затих, к ним дерзко подошел Фултон и обратился к Эмме:
 — Могу я пригласить вас на танец?
 Взглянув на Стивена, Эмма кивнула, и Фултон закружил ее в вальсе.
 — Удивлена, что Хлоя пригласила меня?
 Эмма слегка пожала плечами.
 — Нет. Кажется, она пригласила всех в округе.
 Фултон наградил ее неловкой, фальшивой улыбкой.
 — Я был совершенно потрясен, когда услышал, что ты вышла замуж, — осмелился он сказать. — А теперь ты хочешь поехать так далеко, в Новый Орлеан, с ним.
 Она почувствовала легкое раздражение, но ведь было понятно, что Фултон удивится, а кроме того, как только поезд тронется в понедельник утром, она вряд ли когда-нибудь снова увидит его.
 — Мистер Фэрфакс — мой муж, — ответила она. Фултон выглядел крайне рассерженным.
 — Ходят слухи, Эмма. Говорят, что Фэрфакса повесят. С чем тогда останешься ты?
 Эмма замерла, потом сказала себе, что нечего поражаться — Макон, видимо, потчевал всех желающих россказнями о прегрешениях Стивена.
 — Я верю, что он невиновен.
 Ее партнер снисходительно улыбнулся.
 — Будем надеяться, что присяжные согласятся с тобой.
 Этот вечер был приемом по случаю свадьбы Эммы, и она возмутилась, что он был испорчен напоминанием о том, что могло ждать их впереди. Они со Стивеном изо всех сил старались жить мгновением, но это им не удавалось.
 Эмма намеренно сменила тему.
 — Вон Джоэллен Ленаган, — сказала она, когда с отцом приехала на удивление послушная девушка. Хлоя говорила, что Джоэллен уезжает на этой неделе в пансион в Бостон в сопровождении незамужней сестры Большого Джона, Марты.
 Фултон не обратил внимания на Ленаганов. Он слегка покраснел и откашлялся.
 — О том вечере… когда я… когда я вел себя не по-джентльменски. Прости меня, Эмма.
 Эмма ни на кого не держала долго зла, кроме, конечно, Кэтлин.
 — Забудь, — сказала она.
 Когда танец кончился и Фултон отошел, она почувствовала, что кто-то встал за ней, и резко обернулась, ожидая увидеть Стивена. Вместо мужа она оказалась лицом к лицу с Маконом. Прежде чем она смогла ускользнуть или произнести хоть слово, он потащил ее танцевать.
 — Что вы здесь делаете? — зло прошипела она, пытаясь вырваться, но он был силен, и ее усилия не возымели желаемого действия.
 Макон приподнял бровь. Он напоминал Стивена, как могла бы напоминать карикатура — черты лица были красивы, но грубая холодность его манер делала его непривлекательным.
 — Не могу поверить, что вы испуганы, мисс Эмма, — сказал он. — Я со своими людьми просто наступал вам на пятки с того дня, когда встретил со Стивеном на дороге.
 Эмма сердито вспыхнула, не зная, какие сокровенные вещи он мог, увидеть или услышать. Дотом, вспомнив, как он похитил ее и прижимал пистолет к шее, она окончательно рассердилась.
 — Стивен не убивал вашего сына, — тихо сказала она. — Или эту бедную Мэри Макколл.
 — Мой брат умеет убеждать, — ровно ответил Макон, но его карие глаза вспыхнули сдерживаемой ненавистью. — Я вижу, что он использовал свое несомненное очарование, чтобы убедить вас, что его сердце чисто, как свежевыпавший снег.
 Эмма снова попыталась вырваться, но он крепко держал ее руку в своей, а пальцы другой впились в талию. Она всматривалась в танцующих и стоящих гостей, ища глазами Стивена. Он разговаривал с Фрэнком Дива и почувствовал ее взгляд, потому что сразу посмотрел в ее направлении.
 Очевидно, он полагал, что она все еще танцует с Фултоном, и, когда увидел Макона, решительно направился к ним.
 Макон крепко прижал Эмму, так что ее лоб касался его, а грудь была прижата к нему. Он обдал ее теплым зловонным дыханием.
 — Когда ты приедешь в Новый Орлеан, а моего дорогого братца не будет, мне придется поучить тебя не расставлять ноги для убийц.
 Он повернулся и быстро ушел.
 Когда Стивен проходил мимо нее, Эмма поймала его за руку.
 — Пусть он уйдет, — растерянно прошептала она. — Пусть уйдет.
 Стивен долго колебался, потом повернулся спиной к удалявшейся фигуре брата и нежно взял Эмму за руку.
 — Пошли и попробуем торт, который Дейзи испекла для нас, — тихо сказал он.
 После торта был фотограф. Встав в гостиной за креслом Стивена и положив руку ему на плечо, Эмма подумала: будет ли заметно на фотографии то напряжение, которое она испытывает сейчас.
 Она страшно обрадовалась, когда фотограф закончил; вспышка так ослепила ее, что Стивену пришлось выводить ее из комнаты.
 — Что он сказал тебе? — спросил он, когда они остались одни в кабинете Хлои за закрытой дверью. Эмма потерла глаза.
 — Кто? — ответила она, стараясь протянуть время.
 Стивен только посмотрел на нее — лицо исказилось, рот плотно сжался.
 В затылке у Эммы застучало от боли, и она вздохнула. Больше всего ей хотелось уйти в свою комнату и лечь с холодным компрессом на лбу. Они оба понимали, что Стивен говорил о Маконе, но Эмма боялась признаться, что этот человек снова угрожал ей. Стивен рассердится, может быть, придет в ярость и станет настаивать, чтобы она осталась в Витнивилле до окончания суда, или отошлет ее в Чикаго.
 — Он только хотел потанцевать, — сказала она, избегая взгляда мужа.
 Стивен грубо, но не больно схватил ее за подбородок.
 — Раз и навсегда, Эмма, — прошептал он, — не лги мне. Я не потерплю ложь даже от тебя.
 На ресницах Эммы повисли слезы.
 — Он сказал… он сказал, что ему придется научить меня н-не расставлять н-ноги для убийц, как только тебя не будет.
 Лицо Стивена исказилось от гнева, он резко повернулся и бросился к двери. Она побежала за ним и поймала за руку.
 — Хватит одного суда об убийстве, — крикнула она. — Пожалуйста, Стивен, — не обращай внимания! По его лицу она видела, как сильные чувства сменяют друг друга. Наконец Стивен провел растопыренными пальцами по волосам и сказал:
 — Я хочу убить его.
 Он сжал руку в кулак и яростно ударил им в стену.
 — Я хочу убить его!
 — Я знаю, — нежно сказала Эмма. — Но ради этого не стоит жертвовать всем, что у нас впереди, Стивен.
 Он привлек ее к себе и обнял, прижавшись губами к ее волосам.
 — Когда меня признают невиновным в убийстве Мэри, первое, что я сделаю — буду любить тебя. Второе — проучу как следует Макона.
 Эмма улыбнулась ему.
 — Когда я покончу с тобой, — пообещала она, полная храбрости и надежды, — у тебя уже не будет сил ни на что.
 Стивен хрипло засмеялся.
 — Даже так? — возразил он. — Ну, тогда мне, возможно, лучше отвести вас наверх, миссис Фэрфакс, и выяснить, не обманываете ли вы.
 — Вам придется подождать, — весело откликнулась Эмма. — Я собираюсь наслаждаться приемом по случаю свадьбы.
 — Именно об этом я думал, — отозвался Стивен.
 Эмма засмеялась в покачала головой, снова забыв про свои опасения, утопая в бесконечной любви, которую она испытывала к этому человеку.
 Джоэллен Ленаган с отвращением осматривалась в захламленном маленьком кабинете шерифа Вудриджа. Она боялась испачкать свое новое платье из кисеи и хотела побыстрее вернуться на вечер. Бог знает, в Бостоне нечасто можно будет повеселиться.
 — Не понимаю, почему этот глупый старик выбрал сегодняшний день для своей отставки, — проворчала она, пока отец методично просматривал объявления, прикрепленные к стене, и выкидывал большинство из них.
 — Успокойся, Джоэллен, — нетерпеливо буркнул Большой Джон. — Очисти стол или сделай еще что-нибудь.
 Джоэллен страдальчески вздохнула.
 — Вечер еще не кончился, — пожаловалась она, выдвигая средний ящик стола шерифа и глядя на кучу бумаг и писем, сваленных в нем. — Ты мог бы оставить меня у Хлои, пока занимаешься с этим.
 — Еще одно слово, Джоэллен… — предупредил ее отец, даже не обернувшись. — Еще одно слово.
 Выпятив от обиды нижнюю губку, Джоэллен вывалила содержимое ящика на стол и стала просматривать бумаги. Среди них было много объявлений, в основном старых, несколько писем и телеграмм от шерифов других городов.
 Джоэллен небрежно выбросила их все в мусор.
 Один голубой конверт заинтриговал ее, возможно потому, что почерк показался женским. С ехидной улыбочкой Джоэллен приготовилась к открытию, что беззубый старый шериф Вудридж крутил роман с какой-нибудь вдовой из — она посмотрела на обратный адрес — территории Вашингтон.
 Ловко и быстро, чтобы не заметил отец, она открыла конверт и развернула листок бумаги.
 Сначала, потому что послание явно не было любовным письмом, девушка разочаровалась. Потом, затаив дыхание, она поняла, что письмо было написано не кем иным, как мисс Лили Чалмерс, одной из пропавших сестер, которую противная Эмма Чалмерс искала все эти годы.
 Вспоминая, как она потеряла Стивена из-за Эммы, как видна всем их обоюдная страсть, Джоэллен поняла, что представилась прекрасная возможность для мщения, и воспользовалась ею. Она спрятала письмо в свою сумочку и безмятежно заговорила с отцом, когда он обернулся к ней.
 — Что-нибудь интересное?
 Джоэллен покачала головой.
 — Только объявления о розыске преступников, которые умерли или были в тюрьме задолго до моего рождения.
 Большой Джон вздохнул и просунул большие пальцы рук в петли ремня.
 — Я, должно быть, сошел с ума, согласившись стать мэром этого города. — Он задумчиво нахмурился. — Может быть, мне удастся назначить Фрэнка Диву шерифом. Он бы хорошо работал, но я боюсь потерять его…
 Джоэллен совершенно не волновало, кто будет шерифом в Витнивилле. Ей только хотелось вернуться на вечер, танцевать и кокетничать, все время помня, что в ее сумочке лежит письмо от сестры Эммы.
 — Как ты думаешь, я уже достаточно взрослая, чтобы носить другую прическу, с поднятыми волосами? — спросила она, стремясь переменить предмет обсуждения на более интересный — на самое себя.
 Большой Джон рассердился.
 — После твоего путешествия по индейским территориям тебе еще повезло, что вообще остались волосы.
 Джоэллен совсем не хотелось обсуждать свою последнюю выходку.
 — Можно мне теперь вернуться на вечер? Пожалуйста.
 Скотовод провел рукой по седым волосам и кивнул.
 — Мне все равно надо поговорить с Дивой.
 Джоэллен не осмелилась бы сказать это вслух, но понимала, что отец хотел видеть Хлою Риз, а не разговаривать с кем-то.
 Стивен чувствовал себя неспокойно в «Звездной пыли» в тот вечер. Ему хотелось вернуться в дом Хлои и поскорее отвести Эмму в их спальню. Но она была занята с Хлоей сердечными разговорами, и ему не хотелось им мешать.
 Стивен обрадовался, когда в салун вошел Большой Джон Ленаган, осмотрел всех присутствующих и подошел с улыбкой к Стивену.
 — Не возражаете, если я присоединюсь к вам?
 — Садитесь, — пригласил Стивен и попросил принести еще стакан.
 Когда его принесли и Большой Джон уселся напротив него, Стивен налил из бутылки, которую заказал раньше.
 — Тоже сбежали из дома? — добродушно спросил скотовод, опрокинув в себя виски и наливая второй стакан. — Будь я проклят, если это не лучше клубничного пунша.
 Стивен ухмыльнулся.
 — Правильно со всех сторон.
 — Нам будет не хватать вас здесь, Фэрфакс, — заметил Большой Джон. — Вы были отличным десятником и были бы прекрасным шерифом.
 Эта мысль снова вызвала улыбку у Стивена. Все-таки его разыскивают за убийство в Луизиане. Было бы иронией стать шерифом Соединенных Штатов.
 — Надо уладить дела дома, — сказал он.
 Большой Джон кивнул, выпивая второй стакан, а Стивен посмотрел вокруг: на танцующих девушек в ярких тонких платьях и на непристойные картины на стенах.
 — Мне все еще не по себе в салунах, — признался он. — После того, что случилось в «Желтом чреве» в тот день.
 Большой Джон громко захохотал, но выражение его лица стало серьезным, когда он сказал:
 — На моем ранчо всегда будет для вас работа, если вы решите вернуться сюда.
 Стивен принял предложение кивком головы.
 — Я рад, что вы не сердитесь из-за Джоэллен.
 Ленаган усмехнулся.
 — Она злючка, — с любовью произнес он, — но думаю, что перерастет. Спасибо, что присмотрели за ней, когда она сбежала, и не воспользовались случаем. Многие бы использовали такую возможность.
 — Джоэллен собиралась сказать вам, что я скомпрометировал ее. Честно говоря, я был немного удивлен, что вы даже не спросили об этом.
 Джон снова засмеялся.
 — О, она сказала мне. Я просто не поверил. Слышал, как вы отшлепали ее. Я вам благодарен, потому что хотел высечь ее сам.
 Мужчины пили в дружеском молчании, разглядывая танцующих девушек и слушая их неприличные песенки под аккомпанемент разбитого пианино.
 Хлоя, разодетая в пух и прах, подошла к их столику, и оба встали.
 Хлоя улыбнулась, довольная этим проявлением почтения.
 — Вы можете идти домой к жене, мистер Фэрфакс, — сказала она Стивену. — Мы с Эммой закончили наш разговор. А с вами, Большой Джон Ленаган, — продолжила она, неуловимо изменившимся голосом, который стал тише и ниже, — мне бы хотелось поговорить наедине.
 Большой Джон покраснел, к вящему изумлению Стивена, но кивнул и последовал за Хлоей наверх.
 Стивен, улыбаясь, положил монету на стол в уплату за виски и вышел из шумного прокуренного салуна.
 Как только он вышел, из темноты возник Макон, словно был частью ее.
 — Просто проверяю, что ты не решил снова улизнуть, — заметил брат Стивена, когда они шли по деревянному тротуару.
 — Я не собираюсь убегать, и тебе это известно, — ответил Стивен, не глядя на брата. — Тебе просто хочется заставить меня страдать.
 — Ты не знаешь значения этого слова, — весело проговорил Макон. — Но ты это узнаешь, когда будешь за решеткой, а я уложу в постель твою роскошную женушку. Сначала она заявит, что ей это не нравится, но я уже имел дело с такими. Они говорят, что их это не интересует, но когда их бросаешь на матрац, они тяжело дышат и раздвигают для тебя ноги через минуту. А как они возбуждаются…
 Стивен проиграл битву за контроль над своим гневом и, схватив Макона за лацканы пиджака, с силой швырнул его на стену почты. Потом сильно ударил кулаком в солнечное сплетение.
 Макон не то рассмеялся, не то задохнулся, согнувшись пополам и пытаясь вдохнуть.
 — Твоя мать была такой же, — закашлялся он. — Она была маленькой горячей шлюшкой, которой нравилось забавляться с богатыми кавалерами.
 Рука Стивена снова сжалась в кулак, но на этот раз он сдержался, понимая, что Макон хотел, чтобы его ударили. Он получал при этом какое-то извращенное удовольствие.
 Полный презрения, Стивен повернулся, чтобы немедленно уйти.
 — Через месяц ты будешь качаться на веревке, — крикнул ему вслед Макон. — A через девять месяцев после этого Эмма в муках будет рожать первого из моих ублюдков!
 Стивен сжал рукоять кольта, но не вытащил его. Он шел дальше, притворяясь, что не слышит.
 Но Макон вызвал в его воображении жуткие картины. В животе все переворачивалось, в горле появилась горечь.
 Как всегда, мысль об Эмме была и спасением, и проклятием. Он мысленно увидел, как она смеялась, запихивая ему в рот кусок свадебного торта, и ускорил шаг. К тому времени, когда он увидел дом Хлои, светящийся в темноте, Стивен почти бежал.
 Его поразило, что раньше он не дорожил своей жизнью, не думал о том, сохранит или потеряет ее. Теперь из-за Эммы, любимой женщины, каждый вздох и удар сердца стали драгоценными для него.
 У калитки он решил оставить ее здесь, чтобы она избежала ужасов и опасностей, подобных желтой лихорадке, ожидающих их в Новом Орлеане. Но, дойдя до крыльца, понял, что не существует способа запретить ей следовать за ним.
 Он собирался доверить ее заботам дедушки и Господа Бога. В деде он был совершенно уверен, но по своему опыту знал, что Бог несколько ненадежен.
 Эмма стояла перед зеркалом во весь рост, одетая только в воздушную ночную рубашку, которую ей подарила Хлоя, и вспоминала о разговоре, который был у нее с опекуншей.
 Сжимая руку Эммы, Хлоя тяжело вздохнула и сказала:
 — Я всегда жалела, что не поехала следом за тем проклятым поездом и не заставила их отдать мне Лили. По крайней мере, вы бы росли вместе. Но, честно сказать, мне вполне хватало и одной дочери.
 Эмма сказала Хлое, что понимает ее, и это было правдой.
 Раздался легкий стук в дверь, и вошел Стивен.
 — Я уж подумала, что ты один из тех мужей, которые проводят больше времени в салунах, чем дома, — заметила Эмма.
 Под взглядом Стивена она ощутила, словно ее кожу протирали теплым, нежным маслом.
 — Поверь, — тихо произнес он, — в следующие сорок или пятьдесят лет ты выяснишь, что я принадлежу к совершенно другому типу мужей.
 Она чувствовала себя восхитительно беззащитной, стоя рядом с ним в прозрачной ночной рубашке, не скрывающей ее тела, и, когда Стивен швырнул пальто и шляпу на стул и заключил ее в объятия, она не могла дышать от волнения.
 Она ослабила его галстук и положила руки ему на плечи.
 — Я так рада, что ты подорвался в «Желтом чреве» в тот день, — сказала она. — Иначе я могла бы не встретить тебя.
 Он медленно улыбнулся, глаза смеялись.
 — Я бы предпочел познакомиться с вами на танцах, мисс Эмма. Или, может быть, в библиотеке.
 Эмма не отводила от него глаз, когда ночная рубашка спустилась до талии, обнажив ее пышную грудь для ленивого обозрения Стивена. Он обвел кончиком пальца ее соски, наклонился и поцеловал ее в губы.
 Сначала поцелуй был нежным и мягким, но только до тех пор, пока Эмма не обвила его шею руками и не коснулась языком его языка. Рубашка пеной упала вокруг ее голых ног, и она слабо вскрикнула.
 Эмма вытащила его рубашку из брюк, а он расстегнул пряжку ремня. Она не заметила, как исчез ремень, сапоги, рубашка и брюки.
 Стивен положил руку между ее бедер и раздвинул их. Она сделала глубокий вдох, когда его палец начал ласкать ее, и слабо застонала, когда пальцы проникли в нее.
 — Стивен, — шепнула она.
 Он снова поцеловал ее, покусывая нижнюю губу, а она что-то бессмысленно лепетала.
 Стивен убрал руку, подвел Эмму к кровати и медленно вошел в ее естество сзади.
 Его руки ласкали ее бедра, живот и грудь.
 Движения уже были знакомы ей, но ощущения усиливались из-за новизны положения, таким первобытным способом ее брали впервые.
 Эмма почувствовала, что вот-вот достигнет блаженства, как Стивен остановился и стал целовать ее лопатки и спину. Он так же, как и Эмма, тяжело дышал.
 Эмма сердито выдохнула:
 — Почему ты остановился?
 — Хочу продлить удовольствие, — ответил он, и его бедра Снова начали медленное, сильное движение.
 Наслаждение охватило Эмму, она вцепилась пальцами в покрывало, глаза расширились. Волны страсти накатывались на нее, заставляя содрогаться всем телом. Стивен держал ее груди, перебирая пальцами, пульсирующие соски, и тихий протяжный стон вырвался из ее горла.
 Эмма затихла и обессиленная упала бы на кровать, если бы Стивен крепко не держал ее за бедра. Он быстро и сильно задвигался внутри нее и, к ее удивлению, когда Стивен застонал и наполнил ее теплом, ее тело содрогнулось в неожиданном отклике. Он отпустил ее, и она упала навзничь, уставившись невидящими глазами в потолок, грудь быстро поднималась и опускалась, когда она пыталась вдохнуть воздух, слезы хлынули из глаз, когда Стивен вытянулся рядом с ней.
 Он пальцем смахнул их.
 — Не надо, — попросил он.
 — У нас так много, — потерянно прошептала Эмма. — Нам не позволят иметь так много…
 — Ш-ш-ш, — сказал Стивен, целуя ее веки и губы. Но в глубине души он боялся, что она права, и Эмма понимала это.




 ГЛАВА 19


 Эмма комкала в руках отделанный кружевом носовой платок, когда раздался гудок паровоза и пассажирский поезд тронулся. Сидевший рядом с ней Стивен накрыл ее руку ладонью. Она подняла на него глаза.
 — Ты в первый раз едешь в поезде с тех пор, как приехала из Чикаго? — мягко спросил он.
 Эмма кивнула. Богу было известно, что она приходила на станцию почти каждую неделю за прошедшие семь лет, передавая объявления о розыске Лили и Каролины, которые уже стали взрослыми. Но почему-то поездка на «железном коне» всколыхнула сумятицу болезненных воспоминаний.
 — Расскажи мне, — попросил Стивен, поднимая ее руку ко рту и покрывая ладонь нежными поцелуями.
 Люди обычно не хотели слушать рассказы Эммы о том давнишнем путешествии. Они говорили что-нибудь вроде «Но все обошлось, и у тебя была хорошая жизнь, правда?» и «Не думай об этом. Забудь о прошлом». Даже Фултон, который, не появись Стивен, мог бы стать ее мужем, не поощрял ее рассказы о том, как ее разлучили с сестрами. Она посмотрела на Стивена в немом изумлении.
 «Я слушаю», — говорило его лицо.
 Эмма откашлялась и начал?
 — Мы жили в Чикаго. Мама была очень красивой женщиной и, я уверена, не хотела дурного, но была слабой. И она любила мужчин. — Она замолчала и прикусила нижнюю губу. — Лили, Каролина и я весили фамилию Чалмерс, но я не помню отца и уверена, что у нас был не один отец…
 Стивен терпеливо слушал ее, и они отъехали далеко от Витнивилла, когда она закончила свой рассказ о раннем детстве и о годах, проведенных с Хлоей.
 — Расскажи мне о себе, — закончила она, пораженная тем, что так мало знает о человеке, за которого вышла замуж.
 Он вздохнул и откинулся на спинку грубого сиденья.
 — Рассказывать не о чем. Мама была любовницей богатого человека, и у нее был я. Я жил с ней до шести или семи лет, потом меня послали в школу Святого Матфея для мальчиков. Маман умерла, когда мне было четырнадцать, и мне было очень одиноко на свете. Когда хоронили ее любовника, моего отца, я пришел на кладбище и встал за оградой, наблюдая за церемонией.
 Дед увидел меня там и подошел поговорить. Сайрус сказал, что я принадлежу Фэрхевену, как и остальная семья. У меня были сомнения по этому поводу и есть до сих пор, но мне понравилось, что я принадлежу к какому-то месту, поэтому и поехал.
 Было нелегко, но я действительно привязался к Сайрусу и подружился с женой Макона Люси.
 Война продолжалась, и янки заняли Новый Орлеан и Фэрхевен. Я украл мундир с веревки и надел его, чтобы пройти через посты на дорогах, притворившись посыльным. Как только я оказался в безопасности, я сбросил эту одежду и присоединился к армии конфедератов.
 После поражения генерала Ли я вернулся в Новый Орлеан, и некоторое время казалось, что, наконец, у меня появился дом. Потом случился несчастный случай с Дирком и убийство Мэри. Той ночью я убежал и с тех пор там не был.
 Эмма прислонилась виском к плечу Стивена я сжала его руку. Каждый из них испытал одиночество в детстве, и это придавало горьковатый привкус их любви.
 — Может быть, нам следовало уехать в Чикаго, Стивен, и забыть все о Новом Орлеане.
 — Я бы не советовал, — вмешался третий голос.
 Стивен на миг закрыл глаза, но Эмма повернула голову и увидела Макона, стоявшего за ними с отвратительной улыбкой.
 Всю дорогу, которая заняла пять дней, Макон был рядом, садясь так, чтобы они видели его, а во время обеда он следовал за ними и выбирал столик, который позволял ему видеть их. Когда они ложились спать, он неизменно стучал в дверь и выкрикивал дружеское «Спокойной ночи».
 Стивен и Эмма мало спали во время путешествия. Они понимали, что скоро их могут разлучить навсегда, и занимались любовью предрассветными часами.
 Они приехали в Новый Орлеан рано утром, но воздух был горяч и удушлив. Эмму мало интересовали незнакомые прекрасные места. Она думала только о том, что теряет Стивена.
 Поезд свистел, пыхтел и тормозил, подъезжая к станции. Стивен привлек к себе Эмму и поцеловал долгим, ищущим поцелуем, прежде чем встать и протянуть ей руку.
 — Добро пожаловать домой, — сказал Макон, появляясь в проходе за ними. — Я организовал небольшую встречу в вашу честь.
 Мускулы на лице Стивена напряглись, но он не отреагировал на замечание брата. Он просто обнял Эмму и на миг крепко прижал ее к себе, собираясь с силами.
 Как Эмма и ожидала, на платформе стояли два федеральных шерифа. Как только Стивен сошел с поезда, они преградили ему путь.
 — Стивен Фэрфакс?
 Сердце Эммы перестало биться, и она крепко сжала руку мужа, когда он кивнул.
 — Вы арестованы за убийство Мэри Дэвис Макколл, — торжественно произнес старший шериф, снимая с пояса наручники.
 Эмма дико осматривалась в поисках помощи, хотя понимала, что ее не может быть. Ее мужа тащат в тюрьму, а она одна в незнакомом городе, где свирепствует лихорадка.
 Стивену связали за спиной руки. Он не сказал ни слова шерифам, не сопротивлялся им. Он просто смотрел на Эмму, глазами умоляя ее о понимании. Потом его взгляд остановился на Маконе.
 — Только тронь ее, — тихо поклялся он, — и я скормлю тебя аллигаторам.
 К ним подошел седой мужчина со светлыми кустистыми бровями. На нем был светлый костюм, как и у многих вокруг, и черный галстук. Голубые глаза ласково смотрели то на Стивена, то на Эмму, и он протянул ей руку.
 — Привет, Эмма, — просто сказал он.
 Эмма не отрывала глаз от Стивена, которого уводили; слезы собирались на концах ее густых ресниц, слепя ее. Ей хотелось кричать, что он невиновен, но она понимала, что только ухудшит положение.
 Пока самодовольный ухмыляющийся Макон наблюдал за уходом Стивена, старик улыбнулся Эмме и предложил ей свой носовой платок.
 — Так как мой внук не побеспокоился, чтобы представить нас, — сказал он, бросив недовольный взгляд на Макона, — я возьму на себя эту честь. Я Сайрус Фэрфакс, а теперь, когда вы вошли в нашу семью, я считаю себя вашим дедушкой.
 Эмма вытерла глаза и выпрямилась. Стивену не поможешь, если будешь жалеть себя и отчаиваться.
 — Я — Эмма, — сказала она, хотя понимала, что он уже знает эта. — И мой муж никого не убивал.
 — Я склонен согласиться с вами, — ответил Сайрус, слегка поддерживая ее и направляя к ступенькам платформы. — Пока мы будем ждать, чтобы остальные пришли к нашему образу мыслей, мы узнаем друг друга.
 Благодарность Эммы была так же велика, как ее отчаяние. Если бы не появление на станции Сайруса, она осталась бы наедине с Маконом, — сомнительное удовольствие.
 Взяв Сайруса под руку, она смахнула остатки слез и улыбнулась ему. Он подвел ее к ожидавшему экипажу и помог сесть. Как только Сайрус сел, экипаж тронулся с места. Было ясно, что они не будут ждать Макона.
 Эмма с облегчением откинулась назад.
 Фэрхевен лежал к северу от города, и его вид вырвал Эмму из тяжелого раздумья. Это было массивное белое здание с колоннами; ухоженные газоны спускались уступами; прекрасные магнолии с розовыми, лиловыми и белыми цветами украшали длинную подъездную аллею. Легкий ветерок пьянил ароматом цветов.
 Хотя Эмма знала, что Стивен не из бедных, она не предполагала такую величину фамильного состояния и вопросительно посмотрела на Сайруса.
 — Он вам не сказал? — спросил старик, в его усталых глазах блеснул огонек.
 Эмма покачала головой. Теперь ей казалось смешным, что она не хотела выходить замуж за Стивена, боясь, что он не сможет обеспечить ее таким же положением и респектабельностью, какую мог предложить ей Фултон.
 Карета остановилась перед домом, и маленькая женщина со светлыми волосами выбежала к ним. Она была одета во все черное, и Эмма подумала, что кто-то умер. Возможно, лихорадка уже посетила это великолепное место.
 — Это Люси, — проговорил Сайрус, ожидая, пока кучер откроет им дверцы кареты. — Жена Макона.
 Наблюдая за приближением женщины и видя волнение на ее фарфоровом кукольном личике, Эмма почувствовала к ней жалость.
 — Кто-то умер?
 — Люси оплакивает свои мечты, — грустно сказал Сайрус.
 Дверца распахнулась.
 — Вы привезли ее? — спросила Люси. — Она здесь?
 Сайрус хмыкнул и помог Эмме выйти из кареты. Когда она спускалась на землю, низ живота пронзила сильная боль, и Эмма прикусила губу, чтобы не вскрикнуть.
 У Люси были большие, темно-карие глаза, кожа — безупречная, как тончайший английский фарфор. Она взволнованно взяла Эмму за руку.
 — Так хорошо, что здесь будет еще одна женщина, — сказала она, нежно растягивая слова. — Я не побоюсь признаться, что всегда чувствовала здесь численное превосходство мужчин.
 Она, должно быть, прочла недоумение в глазах Эммы, потому что рассмеялась и добавила:
 — Вы удивлены, как мы узнали о вашем приезде, да? Стивен прислал телеграмму. Он не хотел оставлять вас на милость Макона.
 Эмма ужаснулась, что Люси могла так спокойно говорить о непорядочности своего мужа, потом расстроилась. Люси так привыкла к жестокости Макона; что придавала ей такое же значение, как размеру обуви или дате крещения.
 — Приятно познакомиться, — ответила Эмма, вспомнив, что еще не ответила на приветствие женщины, — Бедняжка, — приговаривала Люси, обнимая Эмму и увлекая ее к распахнутой двери. — Быть в этом ужасном поезде почти неделю, не отдыхая и не имея приличной еды, а я держу ее на пороге.
 Судороги в животе Эммы усилились, и ей показалось, что появилась влага между ногами. Дойдя до солнечной комнаты, отведенной ей, она поняла, что ребенка, на которого она надеялась и за которого молилась, нет, — все признаки налицо.
 — Вы, наверное, хотите принять ванну и выпить чаю, — улыбнулась ей Люси. Эмма устало кивнула.
 — Ванна здесь, — показала Люси на арку в конце комнаты. — Джесси — это наш слуга — привезет ваш багаж, как только он прибудет на станцию. А сейчас я могу одолжить вам свой халат, если хотите.
 — Вы очень добры, — искренне поблагодарила ее Эмма.
 Когда Люси ушла, Эмма прошла к двери, на которую указала ей невестка, и нашла там обещанную ванну. Она была длинной и глубокой на подставках в виде птичьих лап, выкрашенных золотой краской.
 Эмма поставила затычку и включила воду. Как только она уверилась, что шум текущей воды заглушает звуки, она закрыла лицо руками и зарыдала.
 Эмма почувствовала себя немного лучше, когда вымылась и горничная принесла ей халат Люси. Она успокоила себя, что у них со Стивеном будет возможность не только сотворить детей, но и вырастить их вместе. Она нужна ему сильной, и она была полна решимости не подвести его.
 Эмма попросила застенчивую молоденькую горничную принести ей чистые лоскуты, а когда улыбающаяся Люси внесла чай, она почти успокоилась.
 Изящная жена Макона поставила поднос на стол рядом с окном, за которым начинались сумерки. Эмма села напротив. Черное платье Люси казалось неуместным в такую жару. Эмма мысленно вновь услышала слова Сайруса: «Люси оплакивает свои мечты».
 — Вы так добры ко мне, — отважилась сказать Эмма.
 — Я не думаю, что Стивен много рассказывал вам о нас, — ответила Люси, отмахиваясь от слов Эммы взмахом бледной изящной руки. — Макон презирает его, как вы, возможно, уже знаете, но Сайрус, Натаниел и я считаем его членом семьи.
 — Натаниел? — спросила Эмма, когда Люси налила чай в тонкую фарфоровую чашку, разрисованную крошечными розовыми цветочками, и протянула ей. Стивен никогда не упоминал это имя.
 — В этой семье все так сложно, — вздохнула Люси, наливая себе чай. — Натаниел — кузен Макона и Стивена. Мы взяли его после смерти отца во время вторжения северян, — ее карие глаза засветились от какого-то приятного воспоминания. — Он был почти дитя тогда. Я присматривала за ним, как если бы он был моим ребенком.
 Вспомнив о своем разочаровании, Эмма спросила:
 — У вас с Маконом есть дети?
 Эти слова, казалось, копьем пронзили Люси. Она замерла на стуле с искаженным от боли лицом, но всего на миг.
 — Господь не благословил нас ребенком, — сказала она тихим голосом, в котором сквозила растерянность и чувство обиды. — Это было недопустимо с Его стороны, как вы думаете?
 Эмма кивнула, жалея, что затронула этот вопрос. Ей определенно не хотелось причинить боль единственной приятельнице, которая была у нее во всей Луизиане.
 — Простите меня, — тихо попросила она.
 Люси похлопала ее по руке, снова улыбаясь. В первый раз Эмма заметила, что в этой улыбке было что-то безумное.
 — Ничего. Мы прекрасно с вами поладим. Стивена оправдают, и вы с ним наполните Фэрхевен детьми.
 — Надеюсь, вы окажетесь правы, — рассеянно ответила Эмма, глядя невидящими глазами в сад. Казалось, цветы стали прозрачными — она видела, как Стивена со связанными за спиной руками вели к виселице. ***
 Эмма спала беспокойным сном. Люси пришла и осторожно разбудила ее.
 — Пора обедать, — сказала невестка.
 Эмма села, не понимая, где она, ожидая увидеть рядом с собой Стивена.
 — Вы в Фэрхевене, — спокойно произнесла Люси. Собрав все свои силы, Эмма сдержала слезы.
 — Мои платья прибыли? — спросила она, заметив, что Люси не переодела свое мрачное черное платье. Люси кивнула.
 — Джубал убрала их, — сказала она. — Вам нужны новые платья. Ваши просто не подходят для Нового Орлеана.
 — Джубал?
 Гардероб совершенно не волновал Эмму. Она встала и нашла в шкафу простое синее ситцевое платье, потом достала из комода свежее белье. Не уточняя положение Джубал, Эмма прошла за украшенную ширму в дальнем конце комнаты и оделась.
 Обед был подан в большой столовой, украшенной тремя люстрами и длинным блестящим деревянным столом и рядом стульев.
 Эмма подумала: «Странно, что такие красивые веши сохранились во время вражеской оккупации». И Сайрус, видимо, прочитал ее мысли, потому что улыбнулся, встав при появлении Люси и Эммы, и сказал:
 — Нам повезло, что нашими победителями были джентльмены.
 Макон, который не удосужился приподняться, развернул свою салфетку и вслух выразил свое презрение.
 — Джентльмены, — фыркнул он.
 Пока Сайрус отодвигал для Эммы стул, она намеренно притворилась, что не видит Макона, и обратила свой взгляд на худого неуклюжего мальчика, который сидел напротив нее. У него была копна густых каштановых волос и большие серые глаза. Казалось, что ой так же рад видеть ее, как Макон был бы рад увидеть батальон янки.
 — Вы, должно быть, Натаниел, — вежливо сказала она.
 Он пристально посмотрел на нее. Потом, бросив вызывающий взгляд на Сайруса, заявил:
 — Стивена повесят, и поделом.
 — Выйди из-за стола, — ровно произнес Сайрус, даже не посмотрев на мальчика.
 Натаниел отшвырнул стул и выскочил из комнаты.
 — Ты и меня выгонишь из-за стола? — холодно осведомился у деда Макон.
 — Если придется, — ответил Сайрус.
 Макон замолчал, а Люси постаралась отвлечь всех своей болтовней. Даже для Эммы, которой нравилась эта женщина, было утомительно слушать ее.
 Она была благодарна, когда Сайрус перевел разговор на семейный бизнес.
 — В основном мы занимаемся хлопком, — рассказывал он, — хотя у нас есть интерес и в дереве. И в золоте.
 — В федеральном золоте, — горько подчеркнул Макон.
 Сайрус не обратил на него внимания.
 — К счастью, при первых признаках войны мы перевели наши капиталы в Европу. Поэтому пострадали немного.
 Люси снова вмешалась в разговор.
 — Эмме необходимы новые платья, — заявила она, смутив свою невестку, которая почувствовала себя оборванной сиротой из приюта. — Все ее вещи совсем не подходят.
 — Полагаю, что твои подходят? — заметил Макон, презрительно оглядывая свою жену с головы до ног.
 Люси слегка побледнела и поправила блестящий светлый шиньон на затылке. Она не смотрела ему в глаза.
 — У нее совершенно другие потребности, — напряженно сказала она.
 — У Эммы будет все, что ей надо, — вмешался Сайрус, и его тон положил конец перебранке между Люси и ее мужем. Они снова перестали обращать внимание друг на друга.
 Затянувшийся обед наконец закончился, к огромному облегчению Эммы. Ей хотелось остаться одной, чтобы подумать о Стивене и трудностях, которые ждали их впереди, и, может быть, написать письмо Кэтлин в Чикаго.
 Она уселась за стол в комнате, которую они со Стивеном, как она надеялась, скоро будут занимать вместе, пытаясь сочинить письмо и мучаясь болями, которые разрушили ее самые сокровенные мечты. Ручка двери вдруг стала дергаться. Понимая, что Сайрус, Джубал или Люси постучали бы, Эмма замерла за столом и затаила дыхание.
 Эмма не сомневалась, что визитером был Макон, и не была уверена, что у него нет ключа. Все-таки в этом доме он прожил всю свою жизнь.
 Ручка снова повернулась, потом раздался негромкий осторожный стук.
 — Эмма, — позвал голос. Он был мужским, но слишком молодым и неуверенным, чтобы принадлежать Макону.
 Она подкралась к двери.
 — Натаниел?
 — Да, — послышался ответ.
 После минутного колебания — Натаниел даже не поклонился при встрече с ней — она отперла и распахнула дверь.
 Юноша стоял в коридоре, копия юного Стивена. Ее собственные сыновья, если ей суждено иметь их, будут, возможно, очень похожи на Натаниела.
 — Я совсем не имел в виду то, что сказал за обедом про Стивена, — проговорил он с несчастным видом.
 Эмма отступила, чтобы впустить его в комнату, хотя на ней был только халат и волосы были распушены. Она расчесала непослушные пряди, но не стала заплетать их в косу.
 — Однако, — проницательно заметила она, — вы за что-то сердитесь на него. За что?
 Натаниел помолчал, кадык нервно двигался на шее, — Он не должен был убегать вот так — после того, как Мэри нашли мертвой. Теперь все думают, что он виноват.
 — Не все, — сказала Эмма, складывая руки на груди. — Я не думаю, и Сайрус. Или Люси.
 — Люси! — Натаниел презрительно фыркнул. — Она просто сумасшедшая. Какое это имеет значение, что она считает?
 — Вы очень грубый молодой человек, — прямо сказала ему Эмма. — Не уверена, что вы мне нравитесь.
 Удивительно, но Натаниел обиделся.
 — Никто не принимает Люси всерьез, — сказал он, на этот раз смягчая аргументы. — У нее есть комната, в которой стоит колыбель и все такое, но нет ребенка. Всем известно, что она помешанная.
 — Какая комната? — спросила пораженная Эмма.
 — Там внизу. Я бы показал вам, но она держит ее запертой почти все время, — он замолчал, передернувшись. — Это странно.
 Эмму заполнили жалость и сострадание. Она решила быть другом Люси несмотря ни на что.
 — Ей нелегко живется с таким мужем, как Макон. Натаниел нервно провел языком по губам.
 — Как только вы увидите Стивена, — хрипло сказал он, бросая взгляд на дверь, — скажите ему, что я сохранил все его вещи. Я хорошо заботился о них.
 Эмма кивнула и, как только Натаниел ушел, снова заперла дверь. Потом вернулась к письму. Она пошлет его как можно быстрее и положит чек на семьсот пятьдесят долларов на счет в банке.
 Если Стивена осудят, ей понадобятся деньги, чтобы убежать из Нового Орлеана.
 Тюрьма была ужасным местом, пахнувшим потом и гнилью. Эмма держалась за руку Сайруса, пока они ждали разрешения войти в комнату свиданий. Она твердо решила не плакать при Стивене, иначе бы разрыдалась. По совету Люси, рот и нос Эмма прикрывала носовым платком.
 Когда она увидела мужа, на нем была вчерашняя одежда, но он снял пиджак и галстук. Волосы были взъерошены, потому что он часто проводил по ним рукой, а в глазах появилось затравленное выражение.
 Однако при виде Эммы он улыбнулся и перегнулся через стол поцеловать ее. Она не стала говорить ему, что в ней еще не растет ребенок, сознавая, что должно быть что-то, придающее ему силы в эти тяжелые дня.
 — С тобой все в порядке? — спросил он.
 — Нечего говорить обо мне, — весело укорила его Эмми. — Как ты? Они не обижали тебя?
 Стивен покачал головой, но Эмму это не успокоило. Он сел по другую сторону длинного обшарпанного стола, которым отделялись посетители от заключенных. Эмма и Сайрус последовали его примеру.
 — Я делаю все, чтобы вытащить тебя отсюда, мой мальчик, — успокоил Сайрус внука. — То, что ты убежал тогда, затрудняет дело.
 Стивен крепко держал руки Эммы на столе, и ему явно было трудно отвести от нее глаза даже для того, чтобы ответить деду.
 — Если меня осудят, дедушка, — сказал он, — я хочу, чтобы тогда Эмма уехала первым же поездом на север. Понятно?
 Эмма выпрямилась на стуле.
 — Вас никто не осудит, мистер Фэрфакс, — твердо сказала она. Привычка официально обращаться на людях к Стивену возобладала. — Вы невиновны.
 — Это не всегда имеет значение, — возразил Стивен, еще крепче сжимая ее руки. Его глаза внимательно вглядывались в нее. — Ты уверена, что здорова? Ты выглядишь больной.
 — Конечно, она бледна, — проворчал Сайрус. — Ее любимый заперт в каталажку.
 Улыбаясь впервые после приезда в Новый Орлеан, Эмма сказала:
 — Тебе привет от Натаниела. Он говорит, что сохранил все твои вещи.
 Стивен позволил себе грустно улыбнуться.
 — Так он простил меня?
 Сайрус вмешался, фыркнув:
 — Простил тебя? Он Фэрфакс. Мне кажется, он не простит, пока не побегает за тобой с плетью, а ты не отколотишь его.
 Эмма моргнула, и Стивен снова сжал ее руки.
 — Я могу справиться с Натаниелом, — напомнил он ей.
 Сзади к Стивену подошел охранник и, бросив на Сайруса почтительный взгляд, он, тем не менее, грубо сказал заключенному:
 — Свидание окончено, Фэрфакс.
 Стивен медленно встал. Он подержал руки Эммы, проводя большими пальцами по ее пальцам, потом повернулся и ушел.
 Сердце Эммы, когда-то в первый раз разбитое в сиротском поезде, треснуло по зажившим ранам. Сайрус нежно взял ее под руку и вывел.
 — Я не смогу это вынести, — рыдала она в карете. Сайрус прижал ее голову к своему плечу и поглаживал по спине.
 — Ну, ну, Эмма, дорогая. Ты вынесешь, потому что должна. Твой муж полагается на тебя.
 Эмма кивнула, но не перестала плакать.
 — Я по-настоящему гордился тобой, — успокаивал ее Сайрус. — Ты прекрасно держалась для янки.
 Эмма отодвинулась, чтобы посмотреть ему в лицо, и засмеялась.
 — Вас очень тревожит, что ваш внук женился на северянке? — спросила она, немного оправившись, когда рыдания сменились сопением.
 Сайрус улыбнулся.
 — Если ты смогла привыкнуть к куче мятежников, мы сможем привыкнуть к тебе. Теперь мне кажется, что мисс Люси была права. Ты красива, как цветок магнолии, но тебе нужны новые платья.
 Заявив это, Сайрус постучал по стенке кареты, и элегантный экипаж остановился.
 — Да, сэр, мистер Фэрфакс? — спросил кучер, соскочив с облучка и заглядывая в окно кареты.
 — Мы хотим поехать в модный магазин, где заказывает себе одежду Люси, — велел ему Сайрус.
 Кучер кивнул, и карета снова поехала.
 Вскоре с Эммы снимали мерки для платьев и юбок, вечерних туалетов и блузок — все самого высшего качества и по последней моде. Смешно, подумала она, она бы с радостью носила мешковину, лишь бы быть со Стивеном.




 ГЛАВА 20


 Гаррик Райт был лучшим другом Стивена в школе Святого Матфея во время войны и в то время, когда Стивен прожигал жизнь. Теперь Гаррик был его адвокатом. Несмотря на свою репутацию и красноречие ему понадобилась целая неделя, чтобы добиться освобождения своего клиента под залог.
 — Я смог наконец убедить судью Уиллоуби, что, если ты захотел вернуться и рискнуть собственной жизнью, чтобы снять с себя подозрение, непохоже, что ты убежишь, если он выпустит тебя под залог, — рассказывал Гаррик Стивену, когда они вышли на свежий воздух под яркое голубое небо. — Он согласился, и Сайрус заплатил залог.
 Стивен распрямил плечи, чувствуя себя так, словно последние семь дней провел в тесном шкафу. Он улыбнулся, увидев деда, выходящего из кареты.
 — Где Эмма? — сразу спросил он.
 — Дома, — мгновенно ответил Сайрус. — Я не хотел обнадеживать ее, пока не был внесен залог.
 Стивену до боли хотелось коснуться жены, лечь рядом с ней, обнять ее. Он не мог дождаться возвращения в Фэрхевен и быстро сел в карету. Гаррик и Сайрус последовали за ним.
 Гаррик, высокий блондин с прозрачными серыми глазами, сел напротив Стивена, рядом с Сайрусом, и спросил:
 — Кто еще мог убить Мэри? — скорее спрашивая себя, чем своих попутчиков.
 Стивен бросил взгляд на деда, откашлялся и сказал:
 — Макон мог сделать это. Бог знает, он не задумываясь подставил бы меня.
 Сайрус беспокойно задвигался на сиденье, никак не комментируя услышанное. Хотя большой любви между дедом и старшим внуком никогда не существовало, Сайрус очень ревниво относился к родственным узам. Ему была явно неприятна мысль, что Макон мог быть виновен не только в убийстве, но и в лжесвидетельстве.
 — Не было ли у него какой-то причины для этого? Убить для того, чтобы обвинить кого-то другого, слишком большой риск.
 Как всегда, Гаррик размышлял трезво.
 — Именно это нам и надо выяснить, — угрюмо ответил Стивен. Ему было тяжело принимать участие в этом, столь важном, разговоре. Не проходило и минуты за прошедшую неделю, чтобы он не думал об Эмме, не жаждал сладкого утешения, которое получал от ее присутствия. — Я приехал сюда не для того, чтобы быть повешенным, — добавил он после долгой паузы. — Я хочу создать жизнь для себя и для Эммы.
 — Ты должен, — вздохнул Гаррик, — воспользоваться предоставленной возможностью. Честно говоря, я бы не посоветовал тебе возвращаться. Все можно было бы уладить, находясь в безопасности.
 Когда они добрались до Фэрхевена, Стивен обдуманно не торопился выходить из кареты, задержав взглядом Гаррика. Когда Сайрус ушел и они остались одни, Стивен сказал:
 — Выясни, был ли Макон как-то связан с Мэри, кроме ее романа с Дирком.
 Гаррик кивнул, и осторожная улыбка тронула его рот, когда, взглянув в направлении элегантного дома, он спросил:
 — Это Эмма?
 Обернувшись, Стивен увидел в дверях жену, одетую в золотистое шелковое платье.
 — Да, — почти беззвучно ответил он, не имея сил ответить громко. Он вышел из кареты и встал рядом, просто глядя на Эмму, запоминая каждую черту лица, каждую линию тела, сохраняя в памяти образ солнечного сияния, запутавшегося в ее великолепных красновато-золотистых волосах.
 На ее лице отразилось множество чувств, прежде чем она бросилась вниз по ступеням к нему в объятия.
 Стивен крепко обнял ее и на миг закрыл глаза, наслаждаясь ее близостью.
 — Я люблю тебя, — произнес он, проводя нежно губами по ее виску, и она задрожала в его руках, потом со страхом посмотрела на него, словно не веря, что он действительно рядом с ней.
 — Ребенка не будет, — потерянно прошептала она, выговаривая слова, как будто этот факт был для нее непереносимо тяжелым бременем.
 Он жаждал утешить жену, прикоснуться к ней и обнять без посторонних глаз.
 — Ничего, — мягко произнес он, и это было все. Через минуту они вошли в дом.
 Никто из них не заговаривал, пока они не вошли в свою комнату с массивной кроватью, кружевными занавесями и красивым видом в сад.
 Заперев дверь, Стивен обернулся к Эмме и вновь заключил ее в объятия.
 Он был таким сильным и надежным. Эмма, раскинув руки, прижалась к нему и откинула голову в ожидании поцелуя.
 Он был полон сдерживаемого голода. Обхватив губами ее рот, он проник в его глубины языком, и оаа приняла его с легким горловым стоном.
 Стивен поднял руку к округлости ее груди, большим пальцем проводя по соскам, пульсирующим под низко вырезанным новым шелковым платьем.
 — Я думал только о тебе, — еле слышно шептал он, проводя губами по ее губам. — О, Боже, Эмма, — ты так нужна мне.
 Она раздвинула его пиджак и расстегнула пряжку ремня неловкими пальцами. Он подхватил ее под ягодицы и прижал к себе, пока она расстегивала ему рубашку. Она чувствовала его твердую мощь и трепетала в предчувствии, что скоро она будет глубоко внутри нее.
 Распахнув его рубашку, она провела ладонями по груди, покрытой волосами, и ощутила, как затвердели его соски у нее под руками. В муке желания она прошептала его имя.
 Он отпустил ее, чтобы заняться пуговицами сзади на платье. Когда он расстегнул их, то спустил верх из нежного шелка с ее плеч. Под платьем ничего не было, так как вырез был очень большой, и он громко вздохнул при виде ее возбужденной груди.
 Эмма чувствовала, что он весь дрожит, понимала, что он борется с желанием взять ее быстро, яростно, без любовной игры. И Эмма хотела, чтобы ее взяли как женщину первобытного воина.
 Он стащил ее платье по стройным округлым бедрам, прикрытым накрахмаленной нижней юбкой.
 Стивен улыбнулся и освободил ее от отделанной лентами, пышной юбки. Эмма стояла перед ним в пене белого атласа и золотого шелка вокруг ног, одетая только в изысканные панталоны и черные бархатные туфельки.
 У панталон были завязки из розовых лент, но Стивен не стал развязывать их, а хрипло прошептал:
 — Сними их.
 Эмма быстро развязала ленты и сбросила панталоны, перешагнув через них. Мягкий ветерок из окна ласкал ее атласную кожу, когда она встала перед ним, обнаженная. Грудь напряглась до болезненности, и она инстинктивно прикрыла ее руками.
 Стивен развел ее руки и открыл всю своему взору. Его теплый взгляд согревал ее, словно она была под солнцем.
 — Как красиво, — сказал он.
 Он подвел жену к шезлонгу под волнующимися кружевными занавесями у окна и положил ее; ступни ее едва касались мягкого персидского ковра. Он не отводил от нее глаз, пока снимал рубашку, сбрасывал сапоги и освобождался от брюк и носков.
 Позолоченный солнечными лучами, Эмме он казался совершенным в своей красоте, подобно мужчине из греческого мифа. Символ его мужественности гордо и твердо напрягся, и Эмма, хотя и покраснела, не могла отвести от него глаз.
 — Дай мне ребенка, — прошептала она.
 Он подошел и сел верхом на шезлонг, коленями касаясь Эммы. Взглядом своих глаз он сжигал ее, руки ласкали грудь, пока она не всхлипнула и не выгнула спину.
 Стивен засмеялся ее яростной реакции, проводя руками по талии, вдоль бедер. Его пальцы сомкнулись внизу живота, завершая круг над шелковой путаницей волос, под которой трепетала ее женственность.
 Теперь он поднял правое колено Эммы так, чтобы ее ступня опиралась на его бедро. То же он проделал с другой ногой. Она напряглась и закрыла глаза, когда почувствовала, как он проник за шелковую завесу.
 Тремя средними пальцами он проник в нее, а большой палец ласкал твердый влажный холмик, оказавшийся совершенно открытым ему.
 — Стивен, — взмолилась она.
 — Ш-ш-ш, — сказал он и наклонился, чтобы припасть к груди, продолжая ласкать ее тело.
 — Возьми меня, — прошептала она. — Пожалуйста, о, Стивен… сделай меня своей…
 Он перешел к другой груди, жадно наслаждаясь ее телом.
 Колени Эммы широко разошлись, потом она попыталась сомкнуть их — у нее не было сил вынести такое сильное наслаждение — но Стивен помешал ей, подставив плечи. Оставив грудь, он стал прокладывать поцелуями дорожку к внутренней поверхности правого бедра, вызывая дрожь теплыми влажными губами. Потом, схватив ее лодыжки руками, он сполз вниз.
 Резко он отдал приказание, и трясущимися, торопливыми руками Эмма раздвинула себя для самого бесстыдного наслаждения.
 Он вызвал у нее стон, медленно и сильно проведя несколько раз языком. Потом впился губами так же жадно, как до этого впивался в ее грудь, и бедра Эммы содрогнулась.
 Наконец, в судорогах страсти столь сильных, что не оставалось места сдержанности или приличиям, Эмма достигла пика наслаждения. Ее тело сотрясалось под неусыпным вниманием мужа.
 Но, полностью удовлетворив ее, он отвернулся. Он долго стоял молча, повернувшись к ней спиной, потом оделся и ушел, не произнеся ни слова.
 Несмотря на сладкую истому, Эмма была обижена. Может быть, Стивен уже начал уставать от нее, жалея, что женился в спешке. Возможно, он больше не любит ее.
 Она, слишком потрясенная и смущенная, чтобы плакать, заснула.
 Устроить в Фэрхевене бал пришло в голову Сайрусу. Вскоре после освобождения Стивена, за обедом он сказал, что, несмотря на эпидемию, ему хотелось показать всему обществу единство всех членов семьи Фэрфакс, то, что они будут вместе отстаивать невиновность Стивена. Эмма удивилась, услышав, что на балу будет и Макон.
 В день бала она боялась встретить его, когда, приподняв пышные юбки своего вышитого платья из голубой кисеи, поднималась по лестнице в поисках Стивена.
 В коридоре у двери в свою комнату она столкнулась с Люси. К разочарованию Эммы, ее невестка была, как всегда, в черном.
 Эмма улыбнулась ей и подавила желание предложить Люси одно из своих платьев для бала. Люси смотрела на нее покрасневшими глазами, словно плакальщица, только что вернувшаяся с похорон.
 — Все в порядке? — спросила Эмма, касаясь руки Люси.
 Люси кивнула немного безумно, и хотя Эмма понимала, что это молчаливая ложь, она не могла ничего сделать.
 Эмма неохотно оставила невестку в коридоре и вошла в спальню, которую делила с мужем. Несмотря на то, что напряжение от ожидания предстоящего суда сказывалось в осанке Стивена, беспокойном выражении глаз и в том, что он стая спать в соседней комнате, Стивен держался хорошо. Они с Гарриком встречались каждый день, чтобы обсудить линию поведения, и иногда вместе уезжали куда-то на несколько часов.
 — Нервничаешь? — спросила Эмма, став за его спиной перед зеркалом, когда он, нахмурившись, воевал с галстуком.
 — Нет, — солгал он, и Эмма встала перед ним и завязала непокорный галстук.
 — Важно, чтобы ты казался уверенным, — тихо напомнила ему Эмма, взяв за лацканы пиджака. Из-за того что она так сильно любила Стивена, она очень старалась отбрасывать собственные страхи и сомнения. — Некоторые из этих людей внизу могут оказаться твоими присяжными.
 — Сколько еще меня будут допрашивать? — нетерпеливо прорычал он. — Эмма, могут пройти месяцы, прежде чем начнет слушаться мое дело…
 Она встала на цыпочках и нежно поцеловала его в губы.
 — Не пытайся сразу решить все вопросы, — сердито сказала она. — Ты должен жить одним днем, одним часом, одной минутой. Мы все должны.
 Стивен вздохнул.
 — Ты права, — уступил он, нежно обнимая ее за талию и прислонясь лбом к ее лбу. А потом переменил тему разговора. — Ты написала своей матери в Чикаго?
 — Да, — ответила Эмма. — Я еще не получила ответ, слишком рано. Я, конечно, написала и Хлое, чтобы она знала, что мы благополучно доехали.
 Он поцеловал ее в лоб, потом отступил. В его измученных напряженных глазах светилось лукавство, когда он подошел к шкафу, открыл резные дверцы красного дерева и взял с полки большую коробку.
 Эмма сидела на кровати, и он принес коробку и положил к ней на колени. Она удивленно подняла глаза.
 — Что…
 — Драгоценности моей матери, — объяснил Стивен, и, хотя голос у него был. взволнованный, тон был почти небрежен. — Это все, что она имела за годы, проведенные с моим отцом, кроме меня, конечно. Во время оккупации они были спрятаны в винном погребе.
 — Не понимаю, — произнесла Эмма, удивленно глядя на него.
 — Теперь они твои, — ответил он, махнув рукой, словно выражая свое понимание, если она не захочет носить их.
 Эмма медленно подняла крышку, и ее взгляд натолкнулся на мерцающее бриллиантовое колье, украшенное дюжиной камней. Под ним были жемчужины, блестевшие молочным блеском, и аметистовое кольцо, такое широкое, что закрыло бы палец от сустава до ладони. Были браслеты из изумрудов и рубинов, серьги с топазами, окруженными бриллиантами.
 Эмма была так потрясена, что со стуком захлопнула крышку и уставилась на Стивена ошеломленными глазами.
 Он нежно забрал у нее шкатулку, открыл и достал колье. Потом надел это великолепие ей на шею и застегнул.
 Эмма моргала, когда он поднял ее на ноги.
 — Тебе они не нравятся? — спросил Стивен низким глухим голосом, стараясь встретиться с ней взглядом.
 — О, конечно, они мне нравятся, — прошептала Эмма, пальцами касаясь широкой ленты из безупречных камней у себя на шее. — Просто я, ну, я никогда не ожидала, что у меня будет нечто подобное…
 Его светло-карие глаза смеялись, когда он заглядывал ей в лицо.
 — Даже как у Уитни из Витнивилла? — поддразнил он.
 Эмма хмыкнула и стукнула его по плечу.
 — Даже как у Уитни из Витнивилла.
 Палец Стивена приподнял ее подбородок.
 — Когда-нибудь их будет носить наша дочь.
 Его слова немного приободрили ее, хотя и напомнили, что ставится на карту. Счастливые плодотворные годы, проведенные вместе. Дети, которые могут и не родиться. Смех и слезы, которые они могут больше не разделять. Горло у нее сжалось, и шкатулка с драгоценностями побледнела в сравнении со всем, что она потеряет, если Стивена сочтут виновным и повесят.
 — Ну, ну, — хрипло укорил ее Стивен, читая в глазах жены ее мысли. — Кто это только что приказывал мне жить мгновением и пусть будущее само заботится о себе?
 Эмма глубоко вдохнула, выдохнула и кивнула. Она была готова встретиться лицом к лицу с людьми, приехавшими в Фэрхевен. Стивен убрал шкатулку в шкаф и предложил ей свою руку.
 Они спускались под руку по лестнице, лучезарно и уверенно улыбаясь, скрывая свой страх перед будущим.
 Они станцевали первый танец, а потом Сайрус повел Эмму по залу, с гордостью представляя гостям как свою новую внучку, а Стивен возобновлял старые знакомства.
 Хотя она и очень надеялась, но избежать Макона не сумела и оказалась в его объятиях, когда он пригласил ее на вальс. Помня желание Сайруса хотя бы казаться дружной семьей, Эмма улыбалась натянутой улыбкой и с трудом переносила навязанные прикосновения.
 Явно наслаждаясь ее сомнениями, Макон снова принялся повторять свой план сделать Эмму своей любовницей.
 — Думаю, мы начнем в день похорон, — говорил он, ухмыляясь при виде гневного румянца, вспыхнувшего на щеках Эммы. — Тебе нужно будет утешение.
 Эмма дрожала от негодования, но, не переставая улыбаться, ответила:
 — Я бы скорее стала любовницей болотной крысы, чем твоей!
 Макон откинул голову и засмеялся. Эмма рассердилась, понимая, что люди, возможно, принимают их разговор за ухаживание.
 — Твой характер делает тебя еще привлекательнее, — говорил он. — Я сломаю его, уверяю тебя, если прежде его не сломает смерть Стивена на виселице.
 Во рту Эммы собралась слюна, но у нее не хватило духу плюнуть в лицо Макона.
 — Может быть, повесят не Стивена, — выпалила она, повинуясь какому-то дикому, непродуманному импульсу. — Возможно, к суду привлекут настоящего убийцу.
 Поняв ее намек, Макон побледнел от ярости и замолчал.
 Когда танец кончился, Эмма мысленно вознесла благодарственную молитву и приготовилась уйти. Повернувшись, раскрасневшаяся от гнева, она столкнулась со взбешенным Стивеном, который схватил ее не слишком нежно за руку и потащил из зала в сад. Он не отпускал ее, пока они не остановились у залитого лунным светом мраморного фонтана. Он был полностью покрыт мхом, и вытекающая струя производила жутковатый звук.
 — Что ты, черт побери, стараешься доказать? — выкрикнул Стивен.
 Эмма вывернулась из его рук.
 — Не понимаю, о чем ты говоришь, — парировала она, хотя и чувствовала настоящую обиду.
 — Ты танцевала с Маконом, — указал ей Стивен, практически выплевывая слова, словно семечки от дыни.
 Эмма возмутилась, руки уперлись с бока.
 — Да. И сказала ему пару слов.
 Стивен неожиданно замер. Зловеще замер.
 — А именно?
 — Я дала ему понять, что относительно убийства Мэри Макколл он не свободен от подозрений.
 Стивен произнес длинное проклятье, отвернулся и в отчаянии провел рукой по волосам.
 — Что случилось? — спросила Эмма, обходя его и заглядывая в глаза.
 — Гаррик проводит расследование о связях Макона, — сказал Стивен. — Есть причины предполагать, что он как-то был связан с Мэри. Теперь, когда он знает, что его подозревают, он может замести следы.
 Эмма оценила цену брошенных ею слов и расстроилась. Она подняла руку ко рту.
 — Я только хотела помочь…
 — Отныне, — резко прервал ее Стивен, — держи свою помощь при себе.
 Пораженная, она повернулась и побежала, но не в дом, где могли увидеть ее слезы, а в темноту.
 — Эмма! — крикнул ей вслед Стивен, но она не остановилась.
 Она нашла убежище в бельведере, примостившись там на пыльной скамейке. Закрыв лицо руками, она рыдала. Она долго плакала, давая выход всем чувствам, которые до того сдерживала.
 Эмма вздрогнула, почувствовав на спине чью-то руку, и резко повернулась, ожидая увидеть Стивена или Макона, и тому и другому она залепила бы звучную пощечину.
 Но это был Сайрус, который сел рядом с ней. Он молча привлек к себе Эмму, она расслабилась у него на груди, полностью доверяя ему. Он не спрашивал, что огорчило ее, потому что знал.
 — Что ты будешь делать, если Стивена осудят? — таков был его вопрос.
 Сначала Эмма не могла принять эту мысль. Потом позволила этому кошмару пустить корни и ответила:
 — Я уеду — может бить, в Чикаго или Нью-Йорк, — и попытаюсь построить свою жизнь.
 — Ты не останешься в Фэрхевене? — спросил Сайрус, и в его голосе звучало удивление. Даже обида.
 Она рассказала ему о повторяющихся угрозах Макона и почувствовала, как напряглась его рука, обнимающая ее плечи.
 — Я бы защитил тебя, — сказал он после долгого молчания. Потом, вздохнув, добавил: — Но, конечно, я старик.
 Эмма сжала его руку.
 — Я не могу выразить, как много значит для меня ваша доброта. Вы были так добры к Стивену — многие бы отказались признать его, не говоря уже о том, что вы поддерживаете его в деле об убийстве.
 Сайрус грустно улыбнулся.
 — В его венах течет моя кровь.
 Эмма нахмурилась.
 — Почему Макон так ненавидит Стивена?
 Сайрус вздохнул.
 — Потому что он понимает, что Стивен лучше, чем он. И это делает Макона чертовски опасным.
 Эмма посмотрела на летнюю луну, плывущую над верхушками магнолий.
 — Иногда мне так страшно, — призналась она тихим голосом, — что я не могу встать и встретить новый день.
 Рука Сайруса крепче сжала ее.
 — Скоро все кончится. Потом ты будешь волноваться о чем-нибудь еще. А теперь пойди и найти Стивена, и скажу ему, чтобы он исправился, а то дедушка выпорет его кнутом. Слышишь?
 Эмма кивнула, почувствовав себя лучше просто оттого, что рассказала о своих думах и переживаниях.
 — Спасибо, — проговорила она, целуя Сайруса в щеку, прежде чем встать и отважно пойти к французским дверям, ведущим в зал.
 Она едва переступила через порог, как к ней подошел семнадцатилетний Натаниел. Эмма впервые заметила, что у него начинают пробиваться усы. Мальчик казался взволнованным.
 — Я надеялся… э… я думал… — Он залился краской от шеи до корней волос. — Вы бы не потанцевали со мной, мисс Эмма?
 Эмма улыбнулась и протянула руку.
 — С удовольствием, — сказала она, надеясь, что у нее на лице не видны следы недавних слез.
 Натаниел откашлялся и неловко повел Эмму в вальсе. Казалось странным, что всего три года назад она была его ровесницей, — Если Стивен или Макон будут обижать вас, — осмелился он на дерзость, — вы просто скажите мне. Я их накажу.
 Подавляя желание чмокнуть его в щечку, потому что понимала, что сильно смутит его этим, Эмма серьезно кивнула.
 — Я так и сделаю, — пообещала она, тронутая и приятно удивленная; что Натаниел был готов сражаться ради нее с грозными противниками.
 Красивое юное лицо Натаниела было серьезно от решительности, ладонь, державшая руку Эммы, вспотела.
 — Я знаю, вы думаете, что я просто ребенок, но я сильный, мисс Эмма. Я никому не позволю обижать вас.
 — Спасибо, — сказала Эмма, и она говорила искренне.
 Разговор стал менее серьезным, и Эмма начала украдкой бросать взгляды, разыскивая Стивена. Ей хотелось найти его и помириться — время для них было слишком драгоценным, чтобы тратить его на ссоры.
 — Ты не видел, Стивена? — спросила она Натаниела, как только вальс закончился.
 Он покачал головой.
 — Я разыщу его, если хотите, — с готовностью предложил он.
 — Нет, — мягко отказалась Эмма, видя вызывающее выражение лица юноши, которое могло вовлечь его в неприятности с нетерпеливым кузеном. — Я сама поищу его.
 Обмахиваясь веером, так как в доме было жарко и душно, Эмма прошла в толпе прекрасно одетых гостей. Она уверенно улыбалась, чтобы показать им, что не считает своего мужа способным на убийство.
 Поднимаясь по лестнице, придерживая одной рукой шуршащие юбки, Эмма нахмурилась, услышав странный звук. Он был приглушенным и далеким, едва различимым из-за музыки и смеха в зале внизу, и поэтому казался еще более тревожным.
 Поднявшись наверх, Эмма прислушалась, чтобы понять, откуда слышен этот странный звук, и решила, что он идет из хозяйских комнат в передней половине дома. Зная, что это комната Макона и Люси, Эмма заколебалась. Кроме того, если бы кто-то бросался на выручку каждый раз, когда из их со Стивеном комнаты слышны странные звуки, результаты были бы умопомрачительными.
 Какой-то инстинкт говорил Эмме, что она слышит не вздохи экстаза. Она поспешила по коридору и, когда приблизилась к роскошным комнатам, до нее донесся голос Люси, рыдающей от боли и гнева.
 Эмма протянула руку к ручке двери, сердце ее забилось быстрее. Выяснилось, что дверь не закрыта.
 Люси полусидела, полулежала на полу, прислонившись спиной к тяжелому причудливо вырезанному бюро. Несмотря на то что она съежилась от страха, в глазах, устремленных на Макона, светилась ненависть. Макон стоял над ней с поднятым кулаком.
 Тонкая струйка крови стекала из уголка рта Люси.
 — Ты унизила меня в последний раз, — рычал Макон, пристально глядя на жену. Его плечи напряглись под вечерним костюмом. Он махнул в сторону двери, хотя казалось, ни он, ни Люси не заметили присутствия Эммы. — Ты знаешь, что они говорят внизу? Что ты сумасшедшая, что тебя следует увезти. И я начинаю думать, что они правы!
 Люси, дрожа, встала с пола, и Эмма с трудом подавила желание броситься к невестке и помочь ей.
 — Мне наплевать, что они думают, — прошипела Люси. — А ты можешь идти прямо в ад, Макон Фэрфакс.
 Она горько рассмеялась и погрозила пальцем взбешенному мужу.
 — Тебе пришлось привезти назад Стивена, — насмехалась она. — Ты был так уверен, что повесят именно его. Ну, так этого не будет — матушка Джадкинс так мне сказала. Ты сам предал свою душу вечному проклятью, и я буду смеяться, пока ты будешь гореть в аду!
 Макон снова приблизился к Люси, потом поднял руку, и Эмма была вынуждена вмешаться.
 — Нет! — пронзительно закричала она, вбегая в комнату, но прежде чем она смогла пройти через двойные двери, Стивен пролетел мимо нее, схватил Макона за лацканы и с силой швырнул его к шкафу.
 — Давай, отважный ублюдок, — подначивал его Стивен. — Посмотрим, каков ты против того, кто может дать тебе сдачи.
 Макон, побежденный, бросил на брата откровенно ненавидящий взгляд, выпрямился и поправил пиджак.
 — Она сумасшедшая, — пробормотал он, показывая на жену, которая уже утратила свою браваду и съежилась около Эммы, наблюдая за всем широко открытыми глазами. — Все время говорит об этой старой болотной ведьме и ее пророчествах. Носит эти проклятые черные платья…
 — Мне все равно — втыкает она иголки в кукол или молится на луну, — прервал его Стивен ровным и оттого еще более угрожающим голосом. — В следующий раз, когда ты в гневе поднимешь руку на нее или на любую другую женщину, я позабочусь, чтобы тебе было больно, как никогда. Ясно?
 Макон не ответил. Он долго смотрел на Люси, потом медленно вышел из комнаты.
 Стивен подошел к Люси и взял ее руки в свои.
 — С тобой все в порядке? — взволнованно спросил он.
 Люси покачала головой. В глазах застыли боль и отчаяние.
 — Мы прокляты, — прошептала она. — Мы все.




 ГЛАВА 21


 В жаркие удушливые дни, предшествовавшие началу суда над Стивеном, Эмма раздиралась между противоречивыми желаниями: быть с ним каждую минуту и отделить себя от него, эмоционально и физически, чтобы боль была меньше.
 Любовь к Стивену не позволяла избрать второй путь, а первый был невозможен. Как только солнце вставало над горизонтом, Стивен был на ногах. Еще до того, как Эмма успевала полностью проснуться, он уходил из дома и обычно не возвращался до десяти, половины одиннадцатого вечера. К этому времени он был совершенно измучен и опустошен. Он не прикасался к Эмме, и у нее появилось горькое чувство, что они отдаляются друг от друга.
 Как-то утром в конце июня Эмма спустилась в столовую, надев одно из новых бесчисленных платьев — на этот раз это было желтое батистовое платье, — и застала там Люси, замешкавшуюся с завтраком.
 Как обычно, Люси была в черном, и сейчас под глазами у нее были темные багровые пятна.
 Вначале Эмме показалось, что это синяки, и она вспыхнула от гнева. Но, подойдя поближе, она поняла, что это от утомления.
 Наполнив свою тарелку у буфета и налив себе кофе, она села рядом с Люси и расстелила на коленях салфетку. Жена Макона не взглянула на нее ни разу.
 — Люси?
 Маленькая женщина, похожая на куклу, вздрогнула, обнаружив, что не одна. На губах у нее появилась смущенная улыбка.
 — О, Эмма, привет. Хорошо себя чувствуешь?
 Смешно, учитывая ее собственное состояние, но Люси всегда заботливо справлялась о здоровье Эммы.
 Эмма кивнула.
 — Ты выглядишь очень усталой, — осторожно заметила она, сделав глоток кофе. — Хорошо спала?
 Люси подняла свои светлые безупречные брови в явном изумлении.
 — Почему ты спрашиваешь?
 Эмма прочистила горло.
 — Ну, в вечер бала был тот неприятный инцидент, когда Макон ударил тебя. Я просто хотела узнать, если…
 Люси прервала Эмму покачиванием головы и отрицательным взмахом руки.
 — Он такой не все время, — сказала она. — Он просто выпил больше обычного в тот вечер.
 — Не следует извинять его поведение, — осмелилась сказать Эмма. Она научилась откровенности от Хлои, и эта черта не всегда нравилась другим. — С его стороны было дурно ударить тебя.
 Люси грустно, рассеянно вздохнула.
 — Я знаю, — произнесла она тихим несчастным голосом, начисто лишенным надежды.
 Эмма подняла вилку и поковыряла яичницу. Она спускалась с волчьим аппетитом, но сейчас он пропал.
 — Давно вы женаты с Маконом? — спросила она, стараясь поддержать легкий разговор.
 Люси наморщила хорошенький лобик, вычисляя.
 — Мы поженились за год до того, как умер отец Макона и Стивен приехал к нам. Это было, мне кажется, лет семнадцать назад. Родные Натаниела погибли, когда мы были женаты всего несколько месяцев, — я была ему вместо матери.
 Хотя Эмму несколько поразили несвязные воспоминания Люси, она заставила себя улыбнуться.
 — Я знала, что Макон старше Стивена, — сказала она, — но не представляла, что между ними такая разница.
 — О, да. Хорошо, что, когда Стивен приехал в Фэрхевен, он был уже большой. Если бы он был маленьким и беспомощным, каким был Натаниел, я совершенно уверена, что Макон убил бы его.
 Сообщив свое мнение безмятежным голосом, Люси улыбнулась и добавила еще сахару в чай.
 Эмма поперхнулась куском жареной колбасы, который пыталась проглотить, и прижала салфетку ко рту. Ей вдруг стало невыносима мысль провести еще один ужасный длинный день в этом доме, ничего не делая, только ожидая. Придя в себя, она спросила:
 — Ты хорошо знала Мэри Макколл?
 При упоминании имени предполагаемой жертвы Стивена Люси поджала губы, однако сразу же на них вновь появилась слегка истеричная, ослепительно яркая улыбка.
 — Конечно, не очень хорошо, — весело сказала она, облокотившись локтями на стол и держа чашку двумя руками. — Мэри была намного моложе. Она была подругой Дирка и Стивена.
 — У нее осталась семья? Друзья?
 — Ее отец, Джессуп. Но он умер два года назад от сердечной болезни. — Ее лобик снова сморщился, когда она глубоко задумалась. — О, есть еще ее тетка, Астория. — Люси сделала гримаску. — Высушенная старая зануда. Она, наверное, не выходила из дому последние двадцать лет.
 — Она жила в том же доме, что и Мэри? — настаивала Эмма, чувствуя, как в ней поднимается волнение.
 Люси кивнула и удивленно посмотрела на невестку.
 — Почему тебя так интересует Астория Макколл? Ведь она так же скучна, как холодные помои.
 — Я хочу поговорить с ней об убийстве Мэри, — сказала Эмма, отставляя нетронутую еду и отодвигая стул.
 — Я еду в город, — объявила она, — и хотела бы, чтобы ты поехала со мной, если можешь.
 Люси все еще выглядела ошеломленной, но отложила свою салфетку и встала. Она сжала руки трогательным гибким движением.
 — Ну, мне кажется, что я могла бы… — Она посмотрела на свое черное платье и нервно пригладила блестящие сатиновые юбки, коснулась своего шиньона. — Ты думаешь, я хорошо выгляжу? Астория, может, и не выходит, но она ужасная сплетница.
 Эмма успокаивающе улыбнулась невестке.
 — Ты самая красивая женщина в орлеанском обществе, — сказала она, думая, что ее слова были бы чистой правдой, если бы только Люси одевалась в более подходящие цвета и выезжала бы почаще. — Если Астория что-то и скажет о тебе, наверняка это будет только из ревности.
 Через двадцать минут Эмма и Люси сидели в одном из экипажей Фэрфаксов и катили мимо цветущих магнолий. Через полчаса они подъехали к подъезду кирпичного дома, который, должно быть, когда-то был элегантным, но сейчас стены потрескались, а сад зарос.
 Эмма вздрогнула, посмотрев на него.
 — Убийство произошло здесь? — спросила она очень тихо.
 Люси выглянула из окна кареты и сделала знак молчать, надевая перчатки.
 — Да, но тогда это было величественное место. Подходящее для приема гостей.
 — Когда-то у семьи были деньги, — заметила Эмма приглушенным голосом, так как кучер открыл дверь и помог ей выйти. — Что произошло?
 Люси вздохнула, присоединяясь к Эмме на неровной дорожке, в трещинах которой пробивалась трава. Металлическая ограда местами проржавела насквозь, калитка, когда ее открывал кучер, скрипела.
 — Старый Джессуп так и не оправился после смерти Мэри. Он обожал маленькую плутовку. По словам Макона, он стал беззаботным и в один прекрасный день деньги просто пропали. — Люси всплеснула маленькими ручками в перчатках, подчеркивая последнее слово.
 — Астория никогда не была замужем? — спросила Эмма, жалея эту разбитую семью и не желая ворошить пепел, представившись миссис Стивен Фэрфакс.
 Когда они полаялись по ступенькам и подошли к входной двери, Люси повернула звонок.
 Эмма раскрыла веер с ручкой из слоновой кости, который ей подарил Сайрус, и стала обмахивать лицо. Она подумала, что никогда не привыкнет к изнуряющей жаре Нового Орлеана.
 Маленькая черная женщина с крупными белыми зубами и в платке, завязанном поверх множества тонких косичек, открыла дверь. Она вгляделась в Люси, потом в Эмму, как будто не была уверена в своем зрении.
 — Да, мэм?
 — Пожалуйста, скажи мисс Макколл, что миссис Макон Фэрфакс и миссис Стивен Фэрфакс приехали нанести ей визит, — сказала Люси деловым тоном, который противоречил ее странностям. — И, будь добра, не оставляй нас стоять здесь под полуденным солнцем.
 Женщина поспешила прочь, а Люси обернулась к Эмме и призналась:
 — С цветными надо быть твердой. После того как им так долго говорили что делать, им не всегда можно доверять решать за себя.
 Эмма сдержала резкое выражение — сейчас не время противоречить непредсказуемой Люси.
 Через минуту вернулась горничная, чтобы провести их. Она испуганно смотрела большими глазами на Люси и Эмму и, казалось, почти сжималась от страха.
 Их провели через темный, но хорошо сохранившийся зал в комнату направо. Здесь тяжелые бархатные портьеры не впускали в комнату солнечный свет и пахло плесенью. Эмме пришлось сощуриться, чтобы разглядеть стулья, столы и женщину, сидевшую в качалке около камина, украшенного слоновой костью.
 — Привет, Астория, — тепло сказала Люси, словно в их визите не было ничего необычного.
 Мисс Макколл была представительной дамой, одетой, как Люси, в черное, кроме белого чепца, почти полностью закрывавшего ее волосы. Даже в сумрачном свете Эмма разглядела синие выпуклые вены под прозрачной белой кожей на крупных руках, отягощенных драгоценностями.
 — Люсиль, — несколько неохотно приветствовала Астория свою гостью. Глаза женщины обратились к Эмме. — Кто это?
 — О, это Эмма, — ответила Люси, сгоняя большую серо-белую кошку с потертого бархатного кресла в стиле королевы Анны, чтобы самой опуститься в него. — Жена Стивена, Следуя за Люси, Эмма тоже села в соседнее кресло. Ей стало неловко под пристальным взглядом Астории.
 — Жена Стивена? — повторила она. — Им следовало повесить этого негодяя-убийцу после того, как он задушил нашу Мэри. Только вчера сказала это его адвокату.
 Внезапное головокружение заставило Эмму вцепиться в подлокотники кресла. Прежде чем она смогла вскочить на защиту Стивена, Люси успокоила ее легким прикосновением руки.
 — Суда еще не было, Астория, — вежливо заверила Люси женщину, которая когда-то, возможно, была ее подругой. — Стивен невиновен, пока не доказана его вина, запомни.
 — Невиновен! — вскричала Астория. — Если бы ты видела, как рыдала Мэри в тот вечер, после того как он отшвырнул ее…
 — Вы видели его? — тихо вмешалась Эмма, — Он входил в дом?
 Астория пристально посмотрела на Эмму, явно оценивая ее.
 — Я не видела его, но знаю, что он был здесь. У них с Мэри была любовная ссора. Он, должно быть, вошел следом за ней…
 Эмма была вынуждена снова прервать хозяйку, на этот раз не так тихо.
 — Вы видели кого-нибудь еще, мисс Макколл?
 Астория откинулась на спинку кресла, и серо-белая кошка прыгнула ей на колени, напугав Эмму и Люси.
 — Нет.
 — Вы совершенно уверены? Ведь у вас большой дом, — настаивала Эмма. — Мне кажется, что один или даже несколько человек могли бы незаметно войти в дом.
 Астория кивнула.
 — Это правда. Но это Стивен Фэрфакс вошел и прошел прямо в комнату Мэри.
 — Как вы можете быть уверены в этом?
 — Я слышала, как она выкрикивала его имя, — ответила мисс Макколл голосом, охрипшим от чувств. — Сначала я подумала, что мне приснился страшный сон. Но когда я поняла, что это происходит на самом деле, он уже ушел, оставив бедняжку Мэри лежать на полу в середине комнаты — мертвой.
 — Но вам могло присниться, что она кричала его имя, — убеждала Эмма. Она понимала, что говорит немного неразумно, но не могла ничего с собой поделать.
 — Это был он, — настаивала Астория. — О, от этих Фэрфаксов всегда были одни неприятности. Я говорила Мэри, чтобы она покончила с ними, но она не слушалась. Любила их улыбки и богатые подарки.
 Понимая, что ничего не узнает от Астории, Эмма обратила свое внимание на горничную.
 — Где та женщина, которая открывала нам дверь? Как ее зовут?
 — У тебя много вопросов, дорогая, — пожурила ее Люси, снова похлопав по руке Эммы, на этот раз сильнее. — Это была Мейзи Ли, которая долго жила здесь, да, Астория?
 Астория враждебно смотрела на Эмму, отвечая:
 — Она пришла к нам перед «происшедшей размолвкой» [6] .
 Эмму словно заставили почувствовать ответственность за Гражданскую войну, и она замкнулась в себе, пока Люси и Астория болтали о прежних балах и котильонах. Не в состоянии выносить больше эту болтовню, Эмма вмешалась:
 — Мейзи Ли живет с вами в этом доме?
 Астория наклонилась вперед, разглядывая Эмму с угрожающим видом, но, наконец, ответила:
 — Она живет у доков с мужем. Он грузит и разгружает корабли. — Она снова фыркнула. — Он ужасно наглый и вздорный. Если бы я была на вашем месте, миссис Стивен Фэрфакс, я бы не стала вмешиваться в его домашние дела.
 — Если бы я могла поговорить с Мейзи Ли здесь, — проговорила Эмма и, прежде чем кто-либо успел сказать «да» или «нет», она уже направлялась в прихожую.
 — Эмма! — удивленно и сердито воскликнула Люси.
 — Мейзи Ли! — позвала Эмма, проходя по направлению к кухне. Как и в Фэрхевене, кухня была отделена от основного здания, и Эмма шла по дорожке, поддерживая свои пышные юбки, когда Люси нагнала ее.
 — Господи, что ты делаешь? — требовательно спросила жена Макона.
 Эмме пришло в голову, что Люси хочет защитить своего мужа, несмотря на его жестокость по отношению к ней.
 — Мне надо поговорить с этой служанкой, — ответила Эмма, не замедляя шаг.
 Люси поймала ее за руку, и Эмму поразило, что, несмотря на миниатюрность, Люси удивительно сильна.
 — Она побоится говорить с тобой, — сказала Люси так зло, что Эмма остановилась, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
 — Почему?
 — Потому что ты богата и ты белая. Разве ты не видишь, Эмма, что, если будешь вмешиваться, можешь услышать то, чего не хочешь узнать?
 — Ты считаешь, что Стивен виноват, — произнесла она.
 Люси глубоко вдохнула и выдохнула.
 — Он был с Мэри в тот вечер. На балу произошла ужасная сцена…
 — Он никого не убивал, — глухо произнесла Эмма. Потом она отошла от Люси и пошла к кухне.
 Хотя из печи лениво поднимался дымок и на столе стояли две миски с опарой, Мейзи Ли нигде не было видно.
 Эмма решительно позвала ее.
 — Она не придет, — тихо сказала с порога Люси. — Она слишком испугана.
 — Я дам тебе денег, Мейзи Ли, — продолжала Эмма, не обращая внимания на невестку. Открыв кошелек, она вытащила щедрые карманные деньги, которые Стивен дал ей накануне. Подняв их, она добавила:
 — Ты могла бы купить что-то для своих детей — фрукты, одежду и обувь.
 Дверь в кладовку скрипнула, и Мейзи Ли вышла Ее прекрасные глаза занимали пол-лица. Она не отводила взгляда от стодолларовой бумажки, которую держала Эмма.
 — Скажи мне, видела ли ты Стивена Фэрфакса здесь в ту ночь, когда Мэри Макколл была убита? — спросила Эмма, держа протянутую руку.
 Мейзи Ли с трудом сглотнула. Ее желание получить деньги было велико, она чуть, ли не дрожала, заставляя себя не потянуться за ними. Ее глаза раз испуганно метнулись к Люси, расширились, потом возвратились к Эмме.
 — Я сказала тому адвокату, что мистер Фэрфакс привез мисс Мэри домой с бала. Она кричала и плакала очень сильно.
 — А мистер Фэрфакс? Что он делал?
 — Он пытался помочь ей, сколько я могла видеть. Он повторял: «Не плачь, мисс Мэри. Пожалуйста, не плачь».
 Эмма крепко зажмурилась на мгновение, ясно видя эту сцену, как будто стояла возле железной ограды Макколлов в ту самую ночь, глядя, как те двое идут по дорожке.
 — Он прошел за Мэри в дом? — потребовала Люси, испугав и Эмму и Мейзи Ли. Мейзи Ли снова сглотнула.
 — Нет, мэм. Я не видела.
 — Ты видела еще кого-нибудь?
 Мейзи Ли покачала головой. Пот увлажнил перед ее тесного ситцевого платья, и она провела испачканными в муке руками по бокам юбки, оставляя белые следы.
 — Больше ничего, мэм.
 Эмма протянула Мейзи Ли деньги, хотя почувствовала, что женщина не все рассказала ей. Что-то, о чем она боялась говорить.
 — Спасибо, мэм, — выпалила она, встряхивая головой.
 Эмма стояла не двигаясь, несмотря на жару и духоту в кухне и отчаянную потребностью свежем воздухе.
 — Ты любишь своего мужа?-спросила она. Чернокожая женщина удивленно взглянула на нее.
 — Любить Джетро? — Она приложила руку к груди, куда она спрятала стодолларовую бумажку, словно пряча ее от его взгляда. — Конечно. Он мой мужчина. У нас дети.
 — Я тоже люблю моего Стивена, — звонко произнесла Эмма, — но у нас еще нет детей. Его могут повесить за то, что он не делал, прежде чем у нас будет своя семья.
 — Я больше ничего не знаю! — завопила Мейзи Ли, явно на грани своего терпения.
 Эмма долго смотрела на нее, потом отвернулась и пошла за Люси по тропинке вдоль длинного дома Макколлов. Разросшиеся дикие розы цеплялись за их платья.
 — Тебе не надо было давать ей деньги, — суетилась Люси, быстро шагая впереди Эммы. — Джетро изобьет ее до бесчувствия за то, что она спрятала их, а потом пропьет все до последнего пенни.
 «Она что-то знает, — раздумывала Эмма, игнорируя резкую обличительную речь Люси. — Что-то важное, о чем она боится рассказать».
 Экипаж ждал их на улице, и Люси удивила Эмму, цепко схватив ее руку и потащив к нему. Другой рукой она касалась лба, прижимая пальцы к виску.
 — У меня-таки началась ужаснейшая головная боль, — пожаловалась она. — Лучше бы нам вообще сюда не приезжать. Мы сидели бы дома, как подобает леди, наслаждались мятным джулепом [7] в бельведере и занимались рукоделием.
 Эмма закатила глаза. Но ей нравилась Люси, и она жалела ее. Они вернулись в Фэрхевен. Эмма проводила невестку в ее комнату и приготовила ей порошок от головной боли, размешав его в стакане холодной воды.
 Когда она вошла в комнату, Люси в одной сорочке свернулась калачиком на постели, как ребенок. Она с благодарностью приняла стакан и со стоном перевернулась.
 — О, голова раскалывается.
 — Отдыхай, — нежно сказала Эмма, выскальзывая из комнаты и закрывая за собой дверь.
 Эмма вернулась к себе, потому что ей надо было подумать о Мейзи Ли и том странном ощущении, что она говорит намного меньше, чем знает.
 Каждый раз, открывая дверь, она надеялась, что Стивен будет в комнате, и иногда так и было, но в этот день ей не повезло. Его одежда была в шкафу, книга, которую он читал, лежала раскрытой на столе у окна, в комнате пахло им. Но она была пуста.
 Эмма со вздохом закрыла дверь и подошла к столу, за которым часто сидела в раздумье, глядя на магнолии в саду. Чаще всего, конечно, она думала, какая будет у них со Стивеном жизнь, но вспоминала и о сестрах. Не проходило и дня, чтобы она не молила Бога, чтобы он помог отыскать их.
 Увидев письмо на столе, она невольно прижала руку к сердцу. Конверт был из белой веленевой бумаги с еле заметными серыми полосками, обратный адрес — Чикаго, Кэтлин. Письмо от Кэтлин.
 Дрожащими пальцами, шепча молитву, Эмма надорвала конверт и вытащила письмо. В спешке она уронила его и, прикусив губу в нетерпении, наклонилась над ним.
 Дата и обращение были написаны незнакомым почерком.

 «Как поверенному миссис Харрингтон и ее ближайшему советнику, обязанность сообщить о ее смерти выпала мне…»
 «Обязанность сообщить о ее смерти».

 Эмма упала в кресло, не в силах удержаться на ногах. На миг комната завертелась, и она закрыла глаза, глубоко вздохнув.
 Она все еще неподвижно сидела в кресле, держа письмо и уставившись на удлиняющиеся тени, медленно укутывающие деревья, когда дверь открылась и она услышала голос Стивена.
 — Эмма? — Его руки легли ей на плечи, и она прижалась щекой к его руке. — Что случилось? — Стивен сел на стул рядом с ней.
 — Она умерла, — прошептала Эмма.
 Он осторожно забрал у нее письмо и прочел его, — Мне жаль, — сказал он, и от нежности в его голосе ей захотелось заплакать.
 — Поверенный не упомянул Лили или Каролину. Это значит, что мама не знала, где они.
 — Это значит, что он не упомянул о них, — спокойно поправил Стивен, касаясь ее подбородка, чтобы повернуть ее лицом к себе.
 — Я специально спрашивала о сестрах, — произнесла Эмма. Ее губы дрожали.
 — Снова напиши ему. Даже лучше: пошли телеграмму.
 Эмма снова уставилась в сгущающиеся сумерки, вспоминая Кэтлин. Хотя ее мать любила выпить, она была веселой и жизнерадостной.
 — Может, она умерла в одиночестве?
 Стивен посадил ее к себе на колени, прижав ее голову к своему плечу. Эмме так хорошо было в его объятиях, что она наконец разрыдалась — найти этого человека только для того, чтобы потерять его.
 Думая, что она плачет о Кэтлин — и, возможно, где-то в глубине души так и было, — Стивен крепко обнял ее и ждал, когда пройдет эмоциональное потрясение. Когда она стала успокаиваться, он отнес ее в спальню, раздел и уложил, как ребенка, укрыв одеялом.
 Эмма потянулась за его рукой.
 — Ты уходишь, — прозвучал не вопрос, а утверждение.
 Он покачал головой.
 — Я буду внизу, Эмма. С Гарриком.
 Она уже преодолела шок, вызванный известием о смерти Кэтлин, и спросила:
 — Вы нашли что-нибудь новое?
 Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
 — Найдем, — успокоил он жену.
 Эмма хотела рассказать ему, что она разговаривала со служанкой Макколлов Мейзи Ли и что она подозревает, что эта женщина знает что-то существенное, но у нее не было сил. Она на миг крепко сжала руку Стивена и провалилась в беспокойный сон.
 На следующее утро, когда Эмма проснулась, Стивен уже уехал.
 Чувствуя себя невыразимо одинокой, Эмма встала с постели и механически умылась. Одевшись, она спустилась вниз позавтракать, но обнаружила, что не может есть, и послала одну из служанок за экипажем.
 Сначала Эмма остановилась у телеграфа, откуда послала телеграмму поверенному, известившему ее о смерти Кэтлин, в которой спрашивала о сестрах — Лили и Каролине. Клерк сказал, что ответ придет через несколько часов или даже дней. Любой ответ будет немедленно доставлен в Фэрхевен.
 Не в состоянии возвратиться домой к томительному ожиданию, Эмма велела кучеру отвезти ее в контору Гаррика Райта. Она хотела, вернее должна была, узнать у адвоката о деле Стивена.
 Но Гаррика не было, и его клерк не знал, когда он вернется.
 В отчаянии Эмма поспешила домой, где одна из служанок сказала ей, что мистер Стивен ожидает ее в кабинете.
 Она поспешила туда, Стивен шагал по комнате. Таким взволнованным она его никогда не видела. Эмма поняла, что в деле возникли новые обстоятельства и они не были приятными.
 — Что случилось? — прошептала Эмма, схватившись за спинку стула.
 — Мисс Астория Макколл пришла, чтобы засвидетельствовать, что я был в ее доме в ночь убийства. Она заявляет, что слышала, как Мэри выкрикивала мое имя. Эмма была уверена, что потеряет сознание. Она вцепилась двумя руками в стул и ждала, инстинктивно понимая, что это еще не все.
 Стивен налил себе виски и отхлебнул, глядя сверкающими глазами на жену.
 — По ее словам, она вспомнила это только после вашего с Люси вчерашнего визита к ней.
 Эмма с трудом обошла стул и опустилась на него.
 — Ты обвиняешь меня?
 — Конечно, нет, — грубо ответил он. — Но это привело меня в чувство. Мы совершили ошибку, Эмма. Я хочу, чтобы ты вернулась к Хлое и забыла, что вообще знала меня.
 Эмма зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. После минутной борьбы с собой она сказала:
 — Ты так не думаешь. Ты просто хочешь защитить меня.
 Он долго пристально смотрел на нее, и она увидела глаза чужого человека.
 — Я не защищаю тебя, — произнес он. — Я стараюсь избавиться от тебя. Черт возьми, неужели мне надо прямо говорить, что мне не следовало жениться на тебе?
 Эмма с достоинством поднялась со стула.
 — Вы лжец, Стивен Фэрфакс. И я не покину вас. Ничто, кроме самой смерти, не заставит меня сделать это!
 Стивен отвернулся и отошел к окну, уставившись в него.
 — Я не люблю тебя, — произнес он.
 — Ты лжешь! — снова сказала Эмма, и на этот раз в голосе прозвучали истеричные нотки. — Ты сдался, и считаешь, что можешь уберечь меня, отослав прочь! Ну, я не уеду, слышишь? Не уеду!
 Он резко повернулся и пристально посмотрел на нее, и ей стало страшно от его взгляда.
 — Если ты не уедешь, тогда уеду я, — прошипел он и бросился вон из комнаты.
 Она прошла за ним по коридору, видя в немом изумлении, как единственный мужчина, которого она будет любить столько лет, сколько проживет на свете, бежал по лестнице, перескакивая через ступеньки.
 Немного погодя, набравшись храбрости, Эмма вола в спальню, в которой они были вместе так недолго. Он собирал вещи в соседней комнате.
 Эмма села на край кровати, держа в руках маленькую фотографию, на которой она была с Лили и Каролиной, и медленно обводила пальцем контуры овальной рамки, словно вызывала дух своих сестер, как какой-то волшебник из сказки.




 ГЛАВА 22


 Сайрус Фэрфакс был так разгневан, что лицо его покраснело, а белые усы подрагивали. Он со звоном отодвинул стакан бренди.
 — Господи, если бы я был на двадцать лет моложе, — прогремел он, — я выволок бы тебя во двор и отхлестал бичом!
 Стивен рассмеялся бы, не будь положение столь серьезным. Но так уж получалось, что он собирался потерять жизнь и Эмму, и то и другое одинаково ценное для него.
 — Начнем с того, что я не должен был привозить ее сюда, — тихо сказал он, уставившись в свой стакан виски. — Я оторвал Эмму от привычных людей и мест, и ей пришлось жить среди незнакомцев — один из которых получает удовольствие, говоря ей, что сделает ее своей любовницей, как только меня не станет.
 Сайрус пристально посмотрел на внука.
 — Итак, ты сдался, — сказал он. — Я был лучшего мнения о тебе.
 Стивен отошел и стал смотреть на ухоженный газон, на котором он когда-то надеялся увидеть играющими своих детей. И, возможно, внуков.
 — Мы с Гарриком опросили всех, кого смогли найти, и не получили ничего положительного, — размышлял он вслух, не обращая внимания на насмешку деда. — Суд должен начаться в понедельник утром, а все, что мы имеем, это мое утверждение о моей невиновности и то, что я вернулся, чтобы опровергнуть обвинение. Он посмотрел через плечо на Сайруса.
 — Если меня повесят, Макон превратит жизнь Эммы в ад.
 Сайрус тяжело опустился в кресло за письменным столом.
 — Ты можешь рассчитывать на меня, я присмотрю за Эммой, если дела пойдут плохо. Ты знаешь это.
 Стивен встал рядом с дедом, опершись о край стола и глядя ему в глаза.
 — Я хочу, чтобы ты поклялся всем святым, что увезешь Эмму отсюда, как только меня приговорят.
 Старик достал сигару из ящичка на столе и предложил Стивену. Когда внук отказался, покачав головой, Сайрус оборвал и выбросил в корзину для бумаг ободок сигары. Потом откусил кончик, выплюнул его и чиркнул спичкой.
 — Мне кажется, что ты живешь будущим, мальчик, — наконец заметил он. — Суда еще не было, а ты уже карабкаешься на виселицу.
 Клубы голубого дыма окутали его голову, когда он затянулся.
 — Ты даешь мне слово? — потребовал Стивен.
 — Ты же понимаешь, что да, — ответил Сайрус. — Макон не дотронется до нее. Что она ответила, когда ты сказал ей, что больше не хочешь быть ее мужем?
 Стивен провел рукой по волосам, стыдясь вспоминать о разговоре.
 — Она сказала, что не верит мне — назвала меня лжецом.
 Сайрус уныло хмыкнул.
 — Тогда ты начал собирать свои вещи. Ты дурак, какого я еще не видывал, Стивен Фэрфакс. Сейчас пойди, найди свою маленькую храбрую жену и повинись перед ней, не то будешь отвечать передо мной.
 Стивен вздохнул, потом повернулся и вышел из кабинета деда, не закрыв за собой дверь.
 Душой он изголодался по Эмме, так же как и телом, и понимал, что не может больше избегать ее. Прыгая через две ступеньки, он бросился наверх, желая скорее обнять Эмму и взять назад все жестокие слова, которые он говорил, хотя он все еще был убежден, что было бы лучше, если бы она покинула его.
 Постучав в дверь их комнаты, он не получил ответа и повернул ручку. Дверь поддалась, и он вошел.
 В комнате не было никаких признаков Эммы, и несколько ужасных мгновений Стивен думал, что Эмма поверила его словам и навсегда уехала из Фэрхевена. Боль, причиненная этим предположением, пронзила его.
 Стивен подошел к шкафу и открыл его. Платье жены были на месте и шкатулка с драгоценностями стояла на полке, но это не успокаивало. Гордость Эммы заставила бы ее оставить все эти вещи.
 Стивен подошел к кровати, выдвинул ящик у тумбочки и взял в руку маленький овальный предмет. Он с облегчением вздохнул — это была фотография Эммы, Лили и Каролины. Она не покинула его — она бы не уехала без этой фотографии.
 Стивен поставил фотографию на видное место на тумбочке и вышел из комнаты. Облегчение сменилось тревогой. Надо отыскать Эмму, увериться, что с ней все в порядке, извиниться перед ней.
 Он был так занят своими делами с Гарриком, что не имел представления, где и как она проводила время. Он пошел к комнате Люси.
 Веселое «входите» ответило на его стук.
 — Ты не видела Эмму? — спросил он невестку, сидевшую у окна с куклой на коленях.
 Люси не подняла на него глаз. Она улыбалась кукле, нежно касаясь пальцем ее золотого локона. Ее голос звучал странно, был похож на детский.
 — Она уехала в экипаже, — ответила Люси.
 Понимая, что не узнает больше ничего от Люси, чувствуя невыразимую тоску, Стивен вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
 Он задумчиво спустился по лестнице к задней двери. Придя на конюшню, Стивен выбрал лошадь и начал седлать.
 Экипаж грохотал по дороге. Эмма обмахивалась веером, ее немного подташнивало, но она полагала причиной ссору со Стивеном и жару. Она чувствовала себя душевно опустошенной и не могла плакать, хотя глаза горели от непролитых слез, а в горле саднило.
 По приказанию Эммы, первой была остановка у разваливающегося дома Астории Макколл. Она позвонила, и дверь ей открыла сама мисс Астория.
 Увидев кольца на ее пальцах, Эмма вдруг подумала, что Астория Макколл совсем не бедна. Возможно, жизнь ожесточила и озлобила ее и не было сил заботиться о своей собственности и общаться с друзьями и соседями.
 — Вы, — холодно произнесла мисс Астория. Эмма выпрямилась.
 — Я ищу Мейзи Ли.
 — Ее здесь нет, — проворчала стареющая старая дева. — Она дома со своим пьяницей мужем.
 Мисс Макколл начала закрывать дверь, но Эмма придержала ее плечом.
 — Где живет Мейзи Ли? — вежливо спросила она.
 — Господи, — пролаяла мисс Макколл. — Я не знаю! Где-то у порта, в одной из лачуг на задних улицах.
 — У вас должен быть где-нибудь записан ее адрес, — настаивала Эмма, отказываясь сдвинуться на дюйм.
 Астория сверкнула на нее глазами, но Эмма не испугалась. Никто не смог бы, наверное, обидеть ее, как обидел Стивен, сказав, что больше не любит ее, — теперь она могла идти по миру без страха.
 — Ладно, — процедила пожилая дама, поворачиваясь и исчезая в темном сыром доме.
 Эмма вошла в прихожую, огляделась и увидела паутину в углах потолка. Она подумала, что следовало бы навести здесь порядок, открыть окна, чтобы впустить свежий воздух и солнце.
 Вскоре вернулась Астория Макколл с клочком бумаги, зажатым в руке.
 — Вот, — резко сказала она. — И если Джетро изобьет бедняжку до бесчувствия за то, что она вмешивается не в свое дело, это будет на вашей совести.
 Эмма не хотела причинять неприятности Мейзи Ли. Ей надо было выяснить, что знала и скрывала эта испуганная женщина.
 — Благодарю вас, — произнесла Эмма, словно они с Асторией только что прекрасно провели время. — Всего хорошего.
 Кучер нахмурился, когда Эмма передала ему адрес, но видел, что она настроена решительно, и не стал возражать.
 В той части города у реки, где жила Мейзи Ли, теснились домишки, до чердаков заполненные людьми. Босоногие цветные дети играли на неровной булыжной мостовой; запахи рыбы, лошадиного навоза, помойки и мочи не давали дышать.
 Экипаж остановился, и Эмма спустилась сама, не до кидаясь чтобы кучер помог ей.
 — Мисс Эмма, — взволнованно начал он, — мистеру Стивену не понравится, что я привез вас сюда, особенно теперь, когда кругом больные.
 — Я недолго, — ответила Эмма, обегая глазами стены кирпичных зданий в поисках номеров. Их не было, поэтому она подошла к трем мальчуганам, игравшим в шарики. Вытащив по монете для каждого, она получила их безраздельное внимание и спросила:
 — Где живет Мейзи Ли Симпсон?
 Один мальчуган с широко раскрытыми глазами показал в конец улицы.
 — Там, где цветочный горшок.
 Эмма кивнула в знак благодарности и пошла к указанному дому. Кучер следовал за ней в экипаже, и она чувствовала его озадаченный взгляд.
 В глиняном цветочном горшке с отбитыми краями рос единственный поникший кустик красной герани. Эмме стало его жаль, когда она постучала в шаткую дверь дома Мейзи Ли.
 Мейзи Ли чуть приоткрыла ее; глаза расширились, когда она увидела, кто к ней пожаловал.
 — Ты одна? — спросила Эмма.
 Мейзи Ли кивнула, но не двинулась, чтобы впустить гостью.
 — Я могу войти, пожалуйста? — настаивала Эмма.
 Женщина неохотно отступила, и Эмма вошла в комнату, тесную, но опрятную. Несколько маленьких детей играли на полу, между стенами на натянутых веревках висело постиранное белье.
 Испуганные огромные глаза Мейзи Ли продолжали смотреть на дверь, словно она ожидала появления самого сатаны, который утащит ее в ад.
 — Что вы хотите, миссис? — умоляюще спросила она.
 — Ты что-то знаешь о той ночи, когда была убита Мэри Макколл, — то, что ты никому не рассказывала. Я хочу узнать, что это.
 Черная женщина отступила на шаг, подхватывая одного из детей себе на бедро, потому что он начал плакать.
 — Я ничего не знаю, — возразила Мейзи Ли голосом, в котором сквозило отчаяние.
 — Ты знаешь, а моего мужа повесят, если ты не скажешь мне. Кто был там в ту ночь, Мейзи Ли? Это был Макон Фэрфакс?
 Глаза Мейзи Ли стали еще больше.
 — Нет, мэм. Я не видела мистера Фэрфакса. Клянусь Богом, я не видела его.
 — Но ты видела кого-то, и это был не Стивен. Кого ты видела?
 Мейзи Ли снова посмотрела на дверь. — Мой мужчина скоро придет, — беспокоилась она. — Он не любит, когда у меня гости.
 Эмма вздохнула, потом стала умолять.
 — Ты должна помочь мне.
 В глазах Мейзи Ли появились и заблестели слезы. Одна большая слеза покатилась по щеке, оставляя извилистый след, когда она замотала головой.
 — Я не могу, миссис, — сказала она. — Я ничего не знаю. Клянусь…
 Эмма совсем упала духом.
 — Хорошо, — со вздохом произнесла она, — если ты решишь сказать правду, Мейзи Ли, дай знать в Фэрхевен.
 Мейзи Ли с трудом проглотила слезы, но ничего не сказала. Она крепче прижала к себе орущего малыша, когда Эмма открывала дверь.
 На пороге Эмма столкнулась с самым большим мужчиной, которого видела в своей жизни. Это был, очевидно, муж Мейзи Ли, и ему явно не понравились посторонние в доме. Он кипел от ненависти, когда Эмма проскользнула мимо него и поспешила к дороге, где взволнованный кучер уже открывал дверцу экипажа.
 Как только Эмма уселась на неровное кожаное сиденье, она услышала вопль из дома и на миг закрыла глаза, чтобы не видеть картин, вставших в ее воображении. Муж Мейзи Ли вышел на улицу и швырнул горшок с геранью на дорогу. Горшок разбился, рассыпая сухую землю и обнажая корни растения. Ой повернулся и захлопнул за собой дверь.
 — Но! — крикнул кучер лошадям как раз в тот момент, когда Эмма была готова вернуться и попытаться защитить Мейзи Ли.
 Она грустно смотрела на свои руки. Ничего она не добилась. Как и говорила Астория, это была ее вина, что Джетро рассердился на Мейзи Ли, и если женщина пострадает, это тоже будет из-за Эммы.
 К тому времени, когда она добралась до Фэрхеве-на, она совсем упала духом.
 Кучер попытался помочь ей спуститься, но его отстранил Стивен.
 — Где тебя черти носили? — потребовал муж, схватив ее за плечи.
 Эмма твердо встретила его взгляд.
 — А тебя это заботит? — парировала она. Его руки поднялись к ее щекам.
 — Заботит, — ответил он.
 Эмма отпрянула от него и пошла к дому, но он поймал ее за руку и привлек к себе.
 — Нам надо поговорить, — заявил он и потащил ее вокруг дома, через большой и хорошо ухоженный сад, в котором любила проводить время Люси, когда у нее бывало хорошее настроение. Стивен не останавливался, пока они не подошли к закрытому летнему домику, заросшему глицинией.
 Открыв дверь, Стивен втащил за собой Эмму, и она с удивлением увидела, что там было чисто. Стояли кровати с матрацами и несколько деревянных кресел с вытертыми подушками.
 — Я иногда спал здесь, когда впервые приехал в Фэрхевен, — сказал Стивен.
 Эмма прикусила нижнюю губу. Она молилась, чтобы Стивеи больше не обижал ее, потому что она не вынесет этого.
 — Ты все еще хочешь отослать меня? — осмелилась она спросить.
 — Да, — решительно ответил Стивен. — Мне было бы спокойнее знать, что ты в безопасности в Витнивилле под присмотром Хлои.
 Эмма была обижена, но высоко держала голову и выпрямила плечи.
 — Понимаю.
 Он взял ее за подбородок.
 — Не думаю, что ты понимаешь, Эмма, — хрипло произнес он. — Я лгал прежде — я никогда не любил тебя сильнее, чем сейчас, в эту самую минуту. Ты была права с самого начала — я хотел, чтобы ты уехала из Фэрхевена, чтобы Макон не смог обидеть тебя, чтобы тебе не пришлось видеть…
 Сердце Эммы забилось с облегчением, и она обвила Стивена за талию и прильнула щекой к его груди.
 — Слава Богу, — прошептала она. Он крепко обнял ее.
 — Где ты была сегодня, Эмма? Чем занималась?
 Эмма не осмелилась признаться, что ездила повидать Мейзи Ли: Стивен пришел в ярость прошлый раз, когда она вмешалась в его дела.
 — Это имеет значение? — уклончиво спросила она.
 Он усмехнулся и поцеловал ее в лоб.
 — Нет, кажется, не имеет.
 Он снова поднял ее подбородок, глазами стараясь встретить ее взгляд.
 — Прости меня, Эмма. За все.
 Слезы наполнили ее глаза.
 — Обними меня, — сказала она, руками обвивая его шею. — Скажи мне, что все будет хорошо.
 Он обнял ее сильнее, но ничего не говорил, и Эмма поняла, что он не может говорить.
 Желание, подобного которому она раньше не испытывала, родилось в ее усталом, трепещущем теле. Она притянула голову мужа, и ее поцелуй сказал ему все.
 Со стоном он оторвался от нее. Он поднял ее на руки, и Эмма поняла, что он хочет отнести ее в дом, в их спальню.
 — Нет, — прошептала Эмма, касаясь его губ пальцем. — Здесь, где я могу вдыхать запах цветов и слышать пчел. Прямо здесь, Стивен.
 Он долго смотрел на нее, словно гипнотизируя, потом так крепко поцеловал, что у нее подогнулись колени. Пока она стояла, прислонившись к нему, он начал расстегивать длинный ряд пуговиц у нее на спине.
 Закончив, он спустил верх платья, обнажив грудь Эммы. Она вытащила руки из рукавов и осталась перед мужем только в панталонах и нижней юбке.
 Он снял с нее нижнюю юбку и поднял за талию так, что ей пришлось обхватить ногами его бедра и почувствовать обладание, ждущее ее. Ртом он захватил ее, сосок и жадно втянул в себя.
 Эмма прильнула к нему, слегка откинув голову. Из горла вырвался легкий стон, когда он двигал бедрами, дразня ее первобытной силой.
 Стивен припал ко второй груди. Эмма лихорадочно перебирала его волосы, сильнее прижимая его к себе.
 — Скажи мне, что ты хочешь, — прошептал он, когда напился неосязаемого нектара, которого так жаждал.
 — Тебя, — прерывисто простонала Эмма. — Я хочу тебя. О, Стивен, пожалуйста… не заставляй меня ждать… не в этот раз… прошло так много времени, и ты мне так нужен…
 Он положил руку между ее ногами и дерзко провел там, где панталоны стали влажными. Эмма громко застонала, поднимаясь ему навстречу, желая вобрать его в себя.
 Стивен просунул руку ей в панталоны и пальцами стал возбуждать ее. Она становилась все влажнее и все неистовее.
 — О, нет, — прошептал он. — Я не сделаю это сразу. Я хочу все, что ты должна дать мне, Эмма, — все.
 Она всхлипнула, потому что понимала значение его слов — длинную медленную любовную игру, в которой Стивен будет раз за разом доводить ее до пика, прежде чем, наконец, даст ей полное удовлетворение.
 — Пожалуйста, — молила она.
 Но он вернулся к ее груди, продолжая возбуждать и ласкать самую чувствительную часть ее тела. Эмма, как дикарка, вцепилась в его плечи и спину, пытаясь обвить его ногами.
 Он снял с нее панталоны, положил на один из старых, матрацев и встал на колени между ее ногами, схватив за лодыжки и широко разведя ее ноги. Эмма вскрикнула, когда он упал на нее, извиваясь, поглощая ее без колебаний и жалости.
 Ее голова металась из стороны в сторону; ощущения нарастали, чтобы взорваться и разорвать ее на части. Ее тело стало неистово содрогаться, бедра прижались к голове Стивена, и она прорыдала его имя.
 Он не оставил ее, пока она не успокоилась и снова не затихла, подрагивая от удовлетворения и от особой, сладкой ярости, которая возникает при полном подчинения. Он нежно поцеловал ее в живот, пока она бранила его задыхающимся хриплым голосом, и он наказал ее за непокорность, повторив то же самое, но заставив ее встать, так что она была совершенно беззащитна перед нам.
 Когда все было кончено, Эмма опустилась на пол, сев сверху на Стивена и обхватив его коленями. Потрясенная и изумленная, она не могла говорить, а только стонала. Она почувствовала, что его ствол вырвался на свободу и легко начал проникать в нее. Возбуждение достигло своего апогея. Она поймала Стивена в бархатную ловушку и взяла его с такой же силой, как он брал ее. Его стон звучал для нее сладкой музыкой.
 Она опустила к нему голову и покусывала его губы, медленно поднимаясь и опускаясь, доводя его до экстаза. Она целовала его шею, мочки ушей и, наконец, соски, а его руки, беспорядочно скользили вдоль ее спины.
 Эмма ускорила темп, он издал стон и запрокинул голову, закрыв глаза. Она стала двигаться все быстрее и быстрее, радуясь выражениям, которые сменяли друг друга на его великолепном лице.
 С сильным толчком вверх и бурным восклицанием он излился в нее, и она была близка к кульминации, почувствовав его тепло, наклонилась к нему и проводила сосками по его губам. Он захватил их ртом, пока она трепетала на его стволе.
 Когда Эмма пришла в себя и поняла, что она обнаженная, с распущенными волосами, все еще верхом на муже, она вспыхнула и отвела глаза.
 Стивен взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
 — Я люблю тебя, — ясно произнес он. Эмма прислонилась лбом к его лбу.
 — Стивен, — прошептала она со слезами в голосе. — Давай убежим, как только стемнеет. Мы начнем заново где-нибудь еще…
 Руками он подхватил ее ягодицы, словно выжимая последнюю каплю наслаждения.
 — Нет, Эмма, больше никаких побегов. Ярость охватила ее, и она покинула бы его, но он крепко держал ее за бедра и заставил остаться на месте.
 — Ты хочешь умереть? — взмолилась она в отчаянии. — Верно?
 — Конечно, нет, — сказал он, и она почувствовала, как он стал твердеть внутри нее. Он стал лениво двигать ее вдоль себя, и она уже откликнулась. — Но я не собираюсь убегать. Я покончил с этим в тот день, когда встретил тебя.
 Эмме не хотелось заниматься любовью — ей хотелось спорить. Но он поднимал и опускал ее, ее соски слегка задевали его мускулистую волосатую грудь, остановись твердыми и выпуклыми. Она попыталась возражать, но единственным звуком, вырвавшимся из ее горла, был сдавленный стон неприкрытого наслаждения.
 Он поднял руки к ее груди и ласкал, терзая соски большими пальцами.
 — В тебе сейчас уже ребенок, — сказал он, наклоняясь вперед, чтобы прочертить поцелуями ее ключицу, когда Эмма сдалась и позволила бедрам двигаться в собственном ритме. — И как только ты родишь этого, я вложу в тебя следующего, Эмма. А потом еще одного. Я буду брать тебя утром, днем и ночью…
 — О-о-о, — беспомощно простонала Эмма, когда он прервал свою речь, закрыв рот одним из ее сосков. Он был глубоко внутри нее и такой же твердый и требовательный, как раньше. Он нежно покусывал ее тело, и оно пришло в неистовство.
 Прикрытыми затуманенными глазами она наблюдала, как наслаждение пронзило Стивена, сильное тело выгнулось под ней, и он издал тихий протяжный стон.
 Эмма встала и стала одеваться. Стивен первым закончил одеваться и начал застегивать пуговицы на платье Эммы.
 — Ты правда считаешь, что там ребенок? — шепнула она.
 — Да, — ответил он, поворачивая ее к себе лицом.
 Он освободил волосы из спутавшейся косы и нежно расчесал пальцами. Она прижалась лбом к его плечу, обхватив егр руками за талию. — «О, Стивен, не оставляй меня. Никогда!» — молила она.
 Когда они оба успокоились, он вывел ее из летнего домика в шумный летний вечер. Эмма удивилась, как незаметно пробежал день.
 Они вошли в дом через заднюю дверь и поднялись по черной лестнице на второй этаж и, когда они добрались до своей комнаты, Эмма испытала облегчение, Она боялась, что наткнется на кого-нибудь — любой, кто увидел бы их, понял бы, чем они занимались.
 — Есть хочешь? — спросил Стивен, когда она расчесывала волосы перед зеркалом.
 Эмма подумала и кивнула, заплетая косу и закалывая ее корону на макушке.
 — Но я не хочу со всеми, — сказала она.
 Стивен понимающе кивнул. Она как раз опускалась в ванну с горячей ароматизированной водой, когда снова услышала его голос. Она не смогла сдержать улыбки, услышав, что Стивен напевает.
 Он просунул голову в дверь ванной комнаты, и его глаза расширились, когда он увидел, что она смывает следы их любовных ласк, — Я… принес тебе ужин, — смущенно сказал он. Эмма сонно улыбнулась, потянулась и зевнула. Стивен тихо выругался.
 — Не делай так, — предупредил он.
 Эмма снова опустилась в воду, слишком расслабленная, чтобы двигаться, хотя и была голодна. Ее глаза закрылись в истоме, но резко распахнулись, когда она почувствовала, как рука Стивена касается ее груди.
 Он широко улыбнулся и, достав из небольшой чаши ягоду клубники, провел ею по губам Эммы, прежде чем опустить ей в рот.
 — У-гм, — с восхищением сказала она.
 Стивен дал ей еще ягоду, потом отставил чашу. Эмма стала подниматься из воды, но он прижал сильной рукой ее бедро и не дал подняться. Он положил спелую ягоду на ее грудь и наклонился, чтобы подхватить ее губами.
 Сильнейшее наслаждение пронзило существо Эммы, — губы захватывали не только ягоду, но и сосок. Он наслаждался и тем, и другим.
 Эмма потрясенно рассмеялась при виде лукавой улыбки на его лице.
 — Не говори, что снова будешь заниматься любовью со мной, — запротестовала она, когда он поднял ее из воды и начал вытирать.
 — Ладно, — ответил он, все еще широко улыбаясь. — Я не буду тебе говорить.
 Он поднял ее и отнес на постель, нежно опустив на шелковое покрывало. Он ласкал глазами ее молочно-белое тело, пока раздевался и ложился на нее.
 Эмма вытянулась, хотя здравый смысл подсказывал ей свернуться клубочком. Стивен поймал ее руки над головой и легко поцеловал между грудями. Она всхлипнула и широко расставила ноги, чтобы принять его, хотя была уверена, что не сможет больше ничего ему дать.
 — На этот раз никаких ожиданий, — пообещал он, потом провел языком вокруг соска, отчего тот восстал, готовый доставить ему удовольствие.
 Она приняла Стивена, не ожидая, что будет возбуждена, уверенная, что ее тело отдало все, что могло. Но вскоре ее бедра извивались, а Стивен поцелуями заглушал восклицания и мольбы.
 Когда все было кончено и они пришли в себя, то сели, скрестив ноги, в середине кровати напротив друг друга и ели из одной тарелки. Потом лежали под покрывалом — голова Эммы покоилась на плече Стивена, — и он вслух читал книгу сонетов.
 Эмма заснула, и ей снилось, что они со Стивеном старые и из сада до них доносится счастливый смех их внуков.




 ГЛАВА 23


 Несмотря на эпидемию; зал суда был переполнен и настроение было гнетущее. Эмма с чопорным видом сидела рядом с Сайрусом. Нераскрытый веер с ручкой из слоновой кости она зажала в одной руке, всматриваясь в лица присяжных. У всех двенадцати мужчин лица были непроницаемы.
 Эмма перевела взгляд на Стивена, сидевшего прямо перед ней за столом с Гарриком Райтом. Почувствовав ее взгляд, Стивен оглянулся на нее и, к ее полному изумлению, подмигнул ей.
 Она поджала губы, удивляясь, что он может относиться к такому серьезному делу столь легкомысленно. Он передразнил строгое выражение ее лица, потом снова повернулся к присяжным.
 Флаг штата Луизиана стоял за массивным столом судьи вместе со звездно-полосатым флагом. На столе для его чести стоял кувшин с водой и стакан. При взгляде на воду во рту Эммы пересохло.
 В зал вошел и встал у стола судебный пристав.
 — Председательствует почетный судья Биман, — громко провозгласил он, с ответственностью относясь к своим обязанностям. — Всем встать.
 Эмма почувствовала дурноту, пока стояла со всеми, и на миг покачнулась. Сайрус быстро подхватил ее под руку и поддержал с удивительной силой.
 Судья Биман, большой лысеющий мужчина с бахромой рыжих волос на макушке и раздраженными голубыми глазами, занял свое место и опустил молоток.
 — С тобой все в порядке? — спросил Сайрус, наклоняясь близко к Эмме и говоря ей в ухо.
 Эмма кивнула, хотя это было неправдой, и сосредоточилась на происходящем, которое определит ее будущее, так же как и Стивена. В горячем спертом воздухе пахло потными телами, прижатыми друг к другу, над головой прокурора громко жужжала муха, он тщетно отмахивался от нее одной рукой.
 Первым свидетелем был мужчина, который в ночь убийства Мэри Макколл был на балу. Он был одним из длинной череды свидетельствующих о том, что о враждебных отношениях мисс Макколл и мистера Стивена Фэрфакса знало полгорода.
 Гаррик не подверг перекрестному допросу ни одного из свидетелей, что, на взгляд Эммы, было большим упущением — но ее мнения, конечно, никто не спрашивал.
 В зале становилось все жарче, запахи и звуки становились для нее все невыносимее; лихорадочные движения веера не приносили облегчения. Вдруг вокруг нее все потемнело, и Эмма в панике вскочила на ноги, пытаясь выбежать на свежий воздух.
 Странно, что она еще все ясно слышала, хотя ничего не видела. Среди зрителей поднялся шум, потом скрип стульев по вощеному деревянному полу.
 — Эмма.
 Она услышала, как Стивен произносил ее имя, и пыталась пробиться к нему сквозь поглотившую ее тьму. Ужасный острый запах аммония заставил ее в тревоге и изумлении распахнуть глаза.
 Стивен сверху улыбался ей и, передав флакон с нюхательной солью женщине, находившейся рядом, нежно отвел медные пряди от ее лица.
 Она ужаснулась, обнаружив, что лежит ничком в проходе, сознавая, что устроила сцену, которую члены жюри, возможно, могут посчитать спланированной заранее. Она попыталась извиниться, но Стивен приложил пальцы к ее губам и покачал головой, потом помог ей встать.
 Сайрус сразу же оказался рядом с ней, поддерживая ее.
 — Я присмотрю, чтобы она благополучно добралась до дома, — тихо успокоил он Стивена.
 Эмма запротестовала, не Стивен покачал головой, и Сайрус твердо повел ее по проходу к двери. Эмма чувствовала на себе любопытные взгляды и гордо вздернула подбородок.
 Несмотря на всю ее яростную гордость, она бы не прошла по коридору и не спустилась по мраморным ступеням, если бы не Сайрус.
 По его сигналу один из экипажей Фэрхевена подкатил к обочине. Сайрус бережно подсадил Эмму.
 — Как только приедешь домой, — мягко велел он, — ложись и положи себе что-нибудь под ноги.
 Эмма на миг сжала его руку, радуясь, что Сайрус намерен остаться и поддерживать мужа.
 — Завтра я приеду, — сказала она, отчаянно желая верить своим словам.
 Сайрус кивнул, и она увидела сочувствие на его лице. Он поговорил с кучером, и экипаж тронулся.
 Эмма сидела, вцепившись в края кожаного сиденья, и молилась, чтобы тяжело не заболеть. В животе все переворачивалось, в голове шумело, и кромешная мгла, поглотившая ее раньше, снова собиралась накрыть ее.
 Когда они добрались до Фэрхевена, Джубал выбежала навстречу.
 — Я знала, что вам не следовало ехать на этот суд, — суетилась Джубал. — Я пыталась сказать об этом мистеру Стивену. Вы носите ребенка, вам нельзя шататься по всему приходу…
 Эмма улыбнулась бы, если бы ее мужа не обвиняли в убийстве, которого он не совершал. А так она просто позволила Джубал болтать.
 Она в нижнем белье легла в постель, под ноги положили подушки, на голову холодный компресс. Незаметно она уснула.
 Внезапно она открыла глаза и увидела, что в ногах кровати стоит Макон, разглядывая ее с широкой ухмылкой, двумя пальцами держа палец на ее ноге.
 Потрясенная, она отодвинулась к спинке кровати, словно ища защиты. Кольт Стивена лежал в ящике тумбочки на его стороне кровати.
 — Что ты здесь делаешь? — сердито проговорила она.
 Макон обвел глазами ее роскошную фигуру, помятое во сне белье из тончайшего батиста и улыбнулся.
 — Можно сказать, что я пришел восхититься добычей. Эмма, дорогая, все скоро кончится. Дела Стивена плохи. Ты подаришь мне прекрасных рыжеволосых сыновей. Конечно, я не смогу держать тебя здесь, в Фэрхевене — это было бы неприлично. Нам придется найти для тебя дом в городе.
 Эмма пыталась прикрыть одной рукой грудь, придвигаясь все ближе к краю кровати.
 — Ты подлец, Макон Фэрфакс, и я скорее умру, чем позволю тебе коснуться меня. А теперь убирайся отсюда, пока я не закричала!
 — Можешь вопить, сколько хочешь, — усмехнулся он, широко расставляя руки. — Здесь нет никого, кроме слуг, и, поверь мне, они и не думают вмешиваться.
 Эмма с трудом сглотнула. Она не была уверенна, что он не обманывает. Все-таки это был его дом, так же как и Сайруса. Если он прикажет, они, возможно, подчинятся.
 — Убирайся, — снова повторила она. Рукой она уже касалась ручки ящика, но понимала, что не успеет открыть его, достать револьвер и направить на Макона, прежде чем он окажется на ней. Макон стоял слишком близко, и по глазам было видно, что он понял ее намерения.
 — Это будет не так уж плохо, Эмма, — убеждал он сладким певучим голосом. — Я знаю, как сделать тебя счастливой, и смогу доказать тебе это.
 — Не прикасайся ко мне, — выдохнула Эмма, отпрянув к спинке кровати, широко раскрыв глаза от ужаса. — Стивен убьет тебя, если ты коснешься меня!
 — Ты не скажешь ему.
 Теперь Макон стоял над ней, глядя в лицо. Она видела жилку, пульсирующую у него на виске, когда он на миг сжал челюсти.
 — Ты будешь держать это при себе, потому что у него не будет ни малейшего шанса выиграть дело, если он убьет меня, так ведь?
 Сердце Эммы грохотало в груди, и она была уверена, что сдастся. Она попыталась ускользнуть от Макона, но он грубо схватил ее за волосы.
 — Пожалуйста, — прошептала она.
 Он неохотно улыбнулся напряженной улыбкой.
 — Не унижай себя мольбами, дорогая. Тебя это не спасет. Прибереги свои мольбы для последних восхитительных мгновений перед наслаждением.
 В горле стало горько.
 — Отпусти меня.
 Он прижал ее к матрацу, продолжая держать за волосы. Она в ужасе смотрела на него, не в состоянии произнести ни слова.
 Скрип двери заставил их обоих вздрогнуть.
 В дверях стоял Натаниел, все еще одетый в костюм, в котором был на суде, с ослабленным галстуком. Глаза его пристально смотрели в лицо кузена, в дрожащей руке он держал небольшой пистолет, направленный в грудь Макона.
 — Отпусти ее, — яростно сказал он.
 Макон отпустил Эмму, но только для того, чтобы сбросить пиджак и аккуратно повесить его на спинку кровати.
 — Убирайся отсюда, Натаниел, — велел он, говоря так беззаботно, словно собирался открыть книжку или налить себе вина. — Это мужское дело, а не детское.
 Эмма тяжело дышала, не отводя умоляющих глаз от Натаниела. Всем существом она стремилась передвинуться на другую сторону кровати и убежать, но понимала, что без помощи Натаниела ей не спастись от Макона.
 — Я не позволю тебе обидеть ее, — произнес мальчик со спокойной решимостью. Дрожавший прежде пистолет он держал теперь прямо.
 Макон издал тяжелый скрипучий вздох и провел рукой по густым волосам.
 — Я опробую свой кнут на тебе, — ровно сказал он Нитаниелу.
 Натаниел нервно облизал губы.
 — Не слушай его, — еле прошептала Эмма. — Сайрус не позволит ему обидеть тебя — и Стивен тоже.
 Рука Макона снова окунулась в ее волосы, сильно дернув.
 — Заткнись, — прошипел он.
 — Я сказал отпусти ее! — крикнул Натаниел. Макон снова вздохнул.
 — Кажется, мне придется сначала заняться тобой, — сказал он решительно. Он направился к Ната-ниелу, и в этот ужасный миг Эмма прочла намерение мальчика в его испуганных глазах.
 — Нет! — закричала она, соскакивая с кровати. — Натаниел, не надо!
 Макон сделал еще шаг, и раздался выстрел. И Эмма, и мальчик, в ужасе наблюдали, как старший брат Стивена упал, сначала опустившись на колени, а потом растянувшись на полу с раскинутыми руками. Ковер пропитался кровью.
 — Бог мой, — прошептала Эмма, закутываясь в халат, и бросилась на колени рядом с Маконом. Его старые грехи были забыты — ничто не имело значения, кроме сохранения его жизни. — Натаниел, беги и привези доктора — быстро.
 Мальчик стоял на пороге, все еще держа в руке пистолет. В лице не было ни кровинки.
 — Натаниел! — снова крикнула Эмма, как раз когда в комнату вбежали трое слуг. Натаниел очнулся, бросил пистолет на пол и, спотыкаясь, подошел поближе.
 — Он умер?
 Эмма и Джубал переворачивали Макона на спину. Он дышал, но был без сознания. Рубашка пропиталась кровью, и невозможно было определить, где рана.
 — Нет, — отрывисто сказала Эмма. — Иди и привези доктора, Натаниел, сейчас же.
 Он кивнул, повернулся и ощупью пошел из комнаты.
 Пальцы Эммы стали липкими от крови Макона, когда она расстегивала рубашку и искала рану. Она оказалась слрава, на дюйм или два ниже ключицы.
 Макон застонал.
 — Давай положим его на кровать, — сказала Эмма, и они с Джубал с помощью еще одной женщины оттащили его на кровать Эммы.
 — Из него хлещет кровь, как из поросенка, — беспокоилась Джубал.
 Эмма нашла ближайшее место от раны, где бился пульс, и сильно прижала его тремя пальцами, как делала когда-то Хлоя, когда Эмма наступила на ржавый обруч от кадки и поранила колено. Кровь перестала литься, только сочилась.
 — Дайте горячей воды, — крикнула Эмма, надеясь, что ее услышат.
 В следующий час Эмма и Джубал сумели остановить кровотечение, промыть и перевязать рану. Но Макон все еще был без сознания.
 Прошел еще один час, прежде чем приехал доктор. Он в изумлении уставился на Эмму, когда она встретила его в холле с растрепанными волосами и в халате, красном от крови.
 — Я не ранена, — успокоила она мужчину, не зная, что рассказал ему Натаниел. — Это Макон.
 Дородный мужчина с белоснежными волосами прошел следом за Эммой в комнату, в которой лежал Макон, бледный, как лучшая скатерть в приданом Эммы.
 — Что случилось? — спросил доктор, раскрывая свой саквояж и доставая стетоскоп.
 Наклонившись над Маконом, он слушал его сердце и объяснения Эммы. Она мямлила о попытке покушения на нее Макона — все казалось теперь нереальным.
 — Не представлял, что обнаружу здесь, — сказал доктор, когда она закончила. Он снова выпрямился. — Я никогда не видел никого в таком потрясении, как этот мальчик. Он все говорил, что произошло убийство.
 Эмма ничего не говорила, пока он развязывал рану, дезинфицировал и снова перевязывал.
 — Чертовски хорошо обработана рана, — сказал доктор, поворачиваясь к Эмме. — Это вы?
 У Эммы перехватило горло и возникло извращенное желание рассмеяться над иронией происходящего. Она не могла ничего сделать, чтобы спасти Стивена, человека, которого любила больше жизни, но вырвала Макона, своего злейшего врага, из объятий смерти.
 — Мне помогала Джубал, — сказала она.
 Он пристально разглядывал ее поверх очков в железной оправе.
 — Вы молодая жена Стивена, да? Я думал, что вы на суде своего мужа. Конечно, Макон всегда славился своим обхождением с дамами.
 Эмма почувствовала, как заломило низ живота, когда она поняла, что подразумевалось, щеки окрасились румянцем, но она сумела говорить ровно и с холодным достоинством.
 — Макон может славиться хорошим обхождением с дамами, доктор, но это дама любит своего мужа. Я не поощряла своего деверя оказывать мне знаки внимания.
 Старик испытующе смотрел на нее, потом робко улыбнулся.
 — Извините, миссис Фэрфакс, — сказал он. — Просто мне показалось странным, что вы здесь, в Фэр-хевене, вместо того чтобы быть в городе, в суде, как все жители. Даже угроза желтой лихорадки не удержала их дома.
 Эмма не собиралась объяснять, чувствуя, что ничем не обязана этому отвратительному человеку, но потом ей пришло в голову, что, возможно, ему придется помогать появиться на свет ее ребенку.
 — На меня подействовала жара и духота, — призналась она, — и я упала в обморок.
 Доктор посмотрел на нее проницательными глазами.
 — Может быть, вы носите ребенка.
 Он никогда не узнал, как страстно Эмма надеялась на то, что он прав. Она отвела глаза, смущенная необходимостью обсуждать такой интимный вопрос с кем-либо, кроме Стивена.
 — Возможно, — сказала она.
 Он пошел по коридору вниз со своим черным саквояжем.
 — Я вернусь к Макону перед закатом. Мне кажется, к тому времени он придет в себя и будет жаловаться на боли.
 Эмма неловко кивнула, она заранее ужасалась при мысли, как объяснить происшедшее Стивену. Он захочет убить Макона и даже почти смертельная рана не остановит Стивена.
 Появилась Джубал с розовым вельветовым халатом в руках, возможно, принадлежавшем Люси, и нежно взяла Эмму за руку.
 — Вам надо вымыться, мисс Эмма. Позвольте мне помочь вам.
 Теперь, когда кризис миновал, Эмма вновь почувствовала слабость, ноги стали ватными. Она оперлась на руку Джубал, когда женщина повела ее по коридору к комнатам Макона и Люси.
 В воздухе стоял жасминовый запах духов Люси, хотя в комнате никого не было. Люси, как и Сайрус, была на суде.
 — Вы можете вымыться прямо здесь, — говорила Джубал. — Я знаю, что мисс Люси не будет возражать.
 Эмму так же беспокоила реакция Люси на происшедшее, как и реакция Стивена. Рассказать правду и при этом пощадить чувства невестки было явно невозможно.
 Ванная комната в хозяйских апартаментах была потрясающая. Ванна была сделана из серого мрамора с белыми прожилками, краны, похоже, были позолочены. На кафельном полу лежали белые пушистые ковры. Через высокие окна с тюлевыми шторами комнату заливали потоки солнечного света.
 Джубал заботливо усадила Эмму на крышку стульчака и включила воду.
 — Эти комнаты принадлежали матери и отцу мистера Макона, когда я приехала сюда, — рассказывала черная женщина, и Эмме стало интересно, сколько же ей лет. Лицо Джубал было без морщин, волосы без следов седины, но глаза выдавали груз жизненного опыта и боли. — А еще раньше они принадлежали мистеру Сайрусу и мисс Луэлле. Тогда, конечно, не было водопровода.
 Эмма ничего не сказала. Она вспоминала, что едва не была изнасилована, что человек, покушавшийся на нее, лежит без сознания в той самой кровати, на которой он хотел силой взять ее.
 — С вами все в порядке, мисс Эмма? — спросила Джубал.
 Эмма хмуро кивнула и провела пальцами по волосам. Они были в засохшей крови, запах которой ударил ей в нос. Эмму передернуло.
 Поколебавшись еще минуту, Джубал повернулась и вышла.
 Как только она ушла, Эмма сбросила испорченный халат и обнаружила, что белье под ним тоже испачкано. Она осторожно сняла его и села в ванну.
 Ей стало лучше, когда смылись следы крови Макона, но дрожь и слабость в коленях и руках осталась. Вымыв голову и тело с мылом с запахом лимона, она вылезла из ванны и стала вытираться толстым белым полотенцем, приготовленным для нее Джубал.
 Расческой Люси Эмма расчесывала спутавшиеся пряди, когда в дверь постучали и вошел Стивен, мрачный и бледный. Эмма замерла, увидев его.
 — Джубал мне сказала, что ты здесь, — сказал он. — Она сообщила, что Натаниел стрелял в Макона.
 Эмма кивнула, боясь заговорить. Больше всего на свете она хотела оказаться в его объятиях, чтобы он крепко обнял ее, приласкал и успокоил.
 — Почему? — прорычал он, хотя жуткое выражение его глаз сказало Эмме что ему уже все известно.
 — Он… Натаниел пытался защитить меня. Макон хотел… меня… изнасиловать.
 С губ Стивена сорвалось проклятье, но он стоял угрожающе неподвижно. Он долго пристально смотрел на жену, словно это было ее виной, и в эти мгновения она пережила несказанную муку. Потом, однако, он обнял ее.
 — Он ничего тебе не сделал? — хрипло спросил Стивен, касаясь губами ее виска и мокрых спутанных волос.
 — Нет, — сумела выговорить Эмма, прильнув к нему. — Но он напугал меня. О, Боже, Стивен, я никогда так не пугалась…
 — Ш-ш-ш, — прошептал Стивен, легко поднимая ее на руки. — Тебе надо лечь.
 — Как прошел суд? — с волнением спрашивала Эмма, когда он нес ее из роскошных комнат Макона и Люси в комнату, которая, видимо, предназначалась для гостей.
 Он нежно опустил ее на кровать и укрыл до плеч. Потом, забрав из ее руки расческу, начал расчесывать ее волосы. Его движения успокаивали, но на ее вопрос он не отвечал.
 — Стивен, — напомнила она.
 — Неважно, — неохотно ответил муж. — Суд проходит неудачно. Кажется, все в Новом Орлеане показали, что я убил Мэри Макколл.
 Эмма на миг закрыла глаза, переполненная ужасом, но переборола свой страх. Она не могла позволить себе расслабиться, хотя иногда ей приходило в голову, что было бы спасением уйти в странный собственный мирок, как сделала это Люси.
 Одной рукой он схватил ее за плечо.
 — Все образуется, Эмма, — заверил он ее.
 — Люси… дома? Кому-то надо побыть с ней…
 — Джубал присматривает за ней, — а Сайрус послал за шерифом.
 Эмма повернулась, чтобы посмотреть в лицо Стивену.
 — Шериф? Они ведь не арестуют Натаниела, да? О, Стивен, он всего лишь мальчик!
 Он заставил ее замолчать, приложив указательный палец к губам.
 — Никаких разговоров об аресте. Но шериф расследует подобные случаи, Эмма. Мы не можем просто сказать: «Кого-то пристрелили в Фэрхевене, но не волнуйтесь — мы уладим это дело».
 Эмма бы улыбнулась, не чувствуй она себя так ужасно.
 Стивен уныло усмехнулся.
 — Если бы меня не было в суде по обвинению в убийстве, могли бы обвинить меня.
 Он закончил расчесывать волосы Эммы и сел на край кровати, глядя ей в лицо.
 Она положила руки ему на плечи, уткнувшись лбом в его лоб, и вздохнула. Она уже хотела сказать ему, что любит его, когда почувствовала чье-то присутствие и подняла голову.
 На пороге комнаты для гостей стояла Люси. Глаза ее были широко раскрыты, безупречная кожа бледна, как мел.
 — Что случилось? — спросила она, пристально глядя на Эмму, словно не замечая присутствия Стивена. — Джубал сказала, что он был с тобой. Он лежит на твоей постели, полуживой. Что случилось?
 Стивен встал и подошел к Люси, нежно проводив ее к креслу около кровати.
 Эмма смотрела на мужа, чувствуя, как мужество покидает ее. Он стоял за креслом Люси и смотрел на нее точно так же, как смотрела Люси, и Эмма почувствовала себя удивительно одинокой.
 — Макон хотел… силой навязать мне свое внимание, — сумела она выговорить. — Натаниел вступился за меня. У него… было оружие. Макон не воспринял… его… серьезно, он сказал, что отхлещет его кнутом для верховой езды. Он направился к Натаниелу, и… пистолет выстрелил.
 Люси долго сидела, испуганно глядя то на руки, нервно подергивающиеся на коленях, то на лицо Эммы. Наконец у нее вырвалось сдавленное рыдание, и она наклонилась вперед, охватив себя руками, словно хотела сдержать себя.
 — Мне жаль, Люси, — мягко произнесла Эмма, сама готовая заплакать.
 Люси продолжала рыдать, и Стивен поспешил из комнаты, вернувшись через минуту с коричневым флаконом и маленьким стаканом. Он налил в стакан немного янтарной жидкости, и Люси выпила лекарство.
 — Что это? — спросила Эмма, когда рыдания Люси стали потихоньку стихать.
 — Опиум, — ответил Стивен. Он поднял Люси на ноги и помог ей дойти до двери, где ее ожидала горничная.
 — Она много принимает его? — спросила Эмма, с отвращением глядя на флакон.
 Стивен вздохнул и отставил флакон в сторону.
 — Она пользуется им с тех пор, как я помню ее, — сказал он, закручивая пробку. — Очевидно, замужество за моим братом не поле маргариток.
 Его слова всколыхнули сладкие воспоминания о том, как он и Эмма впервые познали истинную любовь. Стивен взял ее на постели из маргариток, и внезапно Эмме захотелось вернуться туда, воскресить невинные восторги и не знать еще об ужасных проблемах, которые стоят теперь перед ней.
 — Обними меня, — сказала она.
 Стивен закрыл дверь и снял пиджак и башмаки, а потом вытянулся на кровати рядом с ней. На нем были подтяжки, и Эмма шутливо оттянула одну и шлепнула его, хотя все еще чувствовала себя близкой к слезам, как и Люси.
 Он улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа, легко положив руку на ее обнаженное бедро.
 — Ты ее думаешь, что пора этому старому дому увидеть снова немного радости?
 Эмма кивнула.
 — Твой отец и мать Макона… они были счастливы?
 Стивен пожал плечами.
 — Все, что я помню о своем отце, это то, что он всегда давал мне конфеты, когда приходил, и что он обожал мою мать. Если бы он любил женщину, на которой женился, то не стал бы содержать любовницу.
 — А Сайрус и его жена, Луэлла?
 Стивен широко улыбнулся.
 — Мне кажется, они были счастливы. У дедушки появляется особый свет в глазах, когда он говорит о Луэлле, и он как-то сказал мне, что всегда был ей верен.
 Эмма облизала губы кончиком языка, глядя широко раскрытыми и настороженными глазами на мужа.
 — У тебя когда-нибудь будет любовница?
 Он поцеловал ее, языком проведя по губам, пробуждая в ней желание, несмотря на все происшедшее в этот день.
 — Никогда, — сказал он с такой спокойной убежденностью, что Эмма сразу успокоилась. — Все, что мне надо, я получаю от тебя.
 Она уютно устроилась рядом с ним, снова просунув пальцы за подтяжку. Эмма почувствовала, как он слегка задрожал, когда она откинула голову, чтобы поцеловать его в основание шеи. Его рука захватила ее пухлую маленькую ягодицу и слегка сжала ее, притягивая ближе к себе.
 Она скользнула рукой вниз, касаясь кончиками пальцев под поясом, и он тихо застонал.
 — Вот то, что мне нужно, — прошептал он, захватывая поцелуем ее рот, после чего она не могла отдышаться, губы сразу припухли, а темно-синие глаза затуманились.
 Он перевернулся так, чтобы оказаться на Эмме, продолжая целовать ее, а она спустила подтяжки с его плеч. Он приподнялся, все еще прижимаясь ртом к ее губам, и она расстегнула пуговицы его белой рубашки, потом на брюках.
 Рукой она встретила его, и он застонал, когда она твердо захватила, проводя большим пальцем по влажному кончику, его мужское естество. Язык проник в ее рот, соединившись с ее языком, предсказывая скоро, очень скоро другое слияние.
 Эмма сняла с него брюки и направила его в себя, опершись руками в поросшую мягкими волосами грудь. Это был один из тех моментов, когда обоюдная потребность соединения была слишком сильной, чтобы ждать. Эмма выгнула спину, чувствуя, как Стивен заполняет ее, и тихий возглас облегчения сорвался с ее губ.
 Вскоре для них все перестало существовать, кроме их тел, слившихся в сладком поединке.




 ГЛАВА 24


 Сайрус был мрачнее тучи и, когда подносил к губам свой обычный бокал с бренди, его рука слегка дрожала.
 — Тебе придется пойти и отыскать Натаниела, — обратился он к Стивену, который, по его просьбе, последовал за ним в кабинет.
 Стивену хотелось вернуться в спальню к Эмме, лечь рядом с ней и позволить ей выгнать призраков смерти из его разума и сердца, но его волновал младший кузен. Он видел в Натаниеле обиженного, смущенного мальчика, каким когда-то был сам.
 — Он не послушается меня, — уверенно сказал Стивен, наливая себе бренди. — Он верит, что я убил Мэри, что бежал из-за этого.
 — Мне все равно, чему он верит, — ответил Сайрус. — Я просто хочу видеть его в безопасности под этой крышей в своем доме.
 Стивен кивнул, потому что никогда не мог отказать в чем-то своему деду, и, поставив на стол нетронутый бокал, без лишних слов вышел из кабинета.
 Любимой лошади Натаниела, норовистого мерина Аппалозы, в конюшне не было. Стивен выбрал кобылу, оседлал ее и поскакал в лунную ночь. Чутье направило его к роднику за домом и конюшнями, а не к дороге. Он много раз сам находил там спасение, когда впервые приехал жить в Фэрхевен.
 И точно, он нашел Натаниела, сидящего с потерянным видом под поросшим мхом деревом. Рядом с ним стоял фонарь, лошадь была привязана поблизости.
 — Ты, видно, не возражаешь, чтобы тебя заживо сожрали москиты, — сказал Стивен, присаживаясь рядом с мальчиком на мягкую землю, — но я другого мнения. Поднимайся-ка, Нэт, мы уезжаем.
 — Иди к черту, — пробормотал Натаниел, не глядя на Стивена. — Ты трус и убийца, а теперь и я не лучше тебя.
 Стивен тяжело вздохнул.
 — Я не убийца, а Макон не собирается умирать, так что и ты не убийца.
 Натаниел поднял на него глаза. Его юное лицо было в тени, но боль, испытываемая им, была ясно видна.
 — Тогда почему ты убежал, если не убивал Мэри?
 Стивен с силой отогнал жужжащих москитов.
 — Я убежал, потому что понимал, что не будет справедливого суда, — сказал он. — Это было неправильно, я знаю, но мне не хотелось умирать. Если бы не Эмма, я, возможно, никогда бы не вернулся.
 — Я противостоял им всем, — горячился Натаниел. — Я противостоял тем людям, которые говорили, что это ты убил Мэри… ты даже не знаешь, сколько раз мне приходилось драться… а потом ты сбежал!
 Последние слова вырвались как плач от предательства и обиды.
 Стивен схватил Натаниела за руку, помог подняться и взял фонарь.
 — Прости меня, Нэт, — произнес он, ведя своего юного потрясенного кузена к лошади.
 Натаниел плакал, но Стивен мог бы сказать, что мальчик сопротивлялся каждому всхлипу.
 — Это было ужасно… как Макон смотрел на меня… как он падал…
 Стивен похлопал мальчика по спине.
 — Он поправится, Натаниел.
 — Я сделал это только из-за Эммы, он хотел обидеть ее.
 — Я понимаю, — прервал его Стивен, когда юноша взобрался на лошадь и провел рукой по заплаканным глазам. — Я благодарен тебе за то, что ты защитил ее.
 Натаниел выслушал, но ничего больше не сказал.
 Стивен молча дал себе клятву, что будет проводить больше времени с мальчиком — если ему будет дано прожить остаток своей жизни.
 Когда они выходили из конюшни, оставив там обихоженных лошадей, Натаниел глухо спросил:
 — Мне придется идти в тюрьму? Стивен покачал головой.
 — Не похоже, что Макон будет предъявлять обвинения, исходя из обстоятельств. Он, может, и бабник, но заверяю тебя, ему не захочется всем объяснять, почему он пытался изнасиловать свою невестку.
 Натаниел кивнул и почесал укус москита на шее. В дом они вошли вместе.
 Эмма стояла у запертой двери в кабинет Сайруса, прижавшись к ней ухом. Ей хотелось стучать кулаком в дверь, пока ей не откроют. Все-таки решается судьба не только Стивена, но и ее собственная.
 Из долетавших до нее слов она представила происходящее в комнате.
 Сайрус сидел за письменным столом, а Стивен стоял у камина спиной к двери, одну руку положив на каминную полку.
 — Гаррик считает, что мне надо бежать, спасая жизнь, — сказал он деду.
 Звук в конце коридора заставил Эмму взлететь по лестнице и вбежать в комнату для гостей, в которой сейчас жили они со Стивеном. Она понимала, что дела плохи, но никогда не думала, что ситуация настолько безнадежна, что адвокат Стивена хочет, чтобы ее муж бежал.
 Ее охватил страх. Конечно, Гаррик был прав. Жизнь беглеца не будет легкой, но все равно это лучше, чем видеть Стивена повешенным.
 В отчаянии она вышагивала по комнате, стараясь сохранить самообладание. День был действительно ужасный — сначала открытие судебного процесса, потом обморок, попытка Макона изнасиловать ее, его ранение. Она глубоко вздохнула.
 Если бы не Натаниел, она бы сама выстрелила в Макона, а кольт Стивена нанес бы намного больший урон, чем маленький пистолет Натаниела.
 Ее передернуло от одной мысли, что могло бы произойти.
 Голос Стивена напугал ее до смерти.
 — Иди в постель, — сказал он. — Ты замерзла.
 — Ты нашел Натаниела? — спросила Эмма, послушно забираясь в постель и вытягиваясь, укрывшись смятой после их любовной игры простыней.
 Муж кивнул.
 — Он был на болоте, кормил москитов.
 Стивен развязал галстук и отбросил его в сторону, потом освободился от пиджака.
 — С ним все в порядке?
 Стивен вздохнул.
 — Он в шоке, как и мм. Ты заглядывала к Люси?
 — Да, — ответила Эмма, поворачиваясь на бок и смотря, как раздевается ее муж. Она молилась, чтобы смогла наблюдать эту картину каждую ночь, до ста лет. — Меня она беспокоит, Стивен. Ей хуже, чем Макону.
 Он скользнул в постель и лег на спину.
 — Понимаю, — уныло сказал он.
 Эмма водила пальцем по курчавившимся волосам на груди Стивена.
 — Она всегда была такой странной — одевалась в черное и играла в куклы?
 — Нет, — печально ответил он. — Когда я познакомился с Люси, она была полна жизни, одевалась по последней моде и всегда смеялась. В чем бы ни было дело, наверняка виноват Макон.
 Эмма кивнула. Ей хотелось снова спросить Стивена, не могли бы они убежать, но она боялась раскрыть, что подслушивала под дверью. Она теснее прижалась к нему, положив голову ему на плечо, и продолжая лениво гладить его грудь, иногда касаясь упругого живота.
 — Ты боишься? — наконец она осмелилась спросить.
 — Я был бы последним дураком, если бы не боялся, — откликнулся Стивен, легонько застонав, когда ее пальцы скользнули ниже. Он поймал ее за руку. — Ты, маленькая лисичка, одного раза тебе не достаточно?
 Она покачала головой, и он повернулся к ней и поцеловал. Вскоре она сидела на нем верхом, как на норовистом жеребце, и иссушала его и себя каждым движением, каждым стоном, вздохом и дыханием.
 Когда он заснул, Эмма еще не спала. Она лежала рядом с ним, обвив его руками. Времени оставалось мало, а Стивен решил не убегать, даже если это будет стоить ему жизни. Ей надо найти способ доказать его невиновность, и поскорее.
 Она еще больше стала подозревать Макона, после того как увидела, каким жестоким и безжалостным он может быть, но была убеждена, что ключ ко всему у Мейзи Ли, которая слишком боится своего мужа, чтобы заговорить.
 Вскоре Эмма заснула.
 Слишком скоро наступило утро.
 — Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, — говорил Стивен, завязывая галстук перед зеркалом. Он уже принял ванну и надел свежий костюм.
 Эмма села в кровати, готовая возразить, но взгляд Стивена заставил ее промолчать. Она снова легла, сложив руки.
 — Я не больна, — с раздражением проговорила она, но прежде чем она смогла продолжить, ее охватил приступ тошноты, и она бросилась к тазу.
 Стивен поддерживал ее волосы, пока ее рвало, потом принес холодное полотенце и воды сполоснуть рот. Пока как всегда бдительная Джубал выносила таз, он снова положил жену в постель и наклонился поцеловать ее в лоб.
 — У меня не лихорадка, Стивен, — прерывисто уверяла Эмма мужа. — Возможно, я просто беременна. Тебе нужно, чтобы я была в суде…
 — Мне нужно знать, что с тобой все в порядке, — поправил ее Стивен, убирая ей волосы со лба. — Пожалуйста, Эмма. Если ты любишь меня, оставайся здесь. Не заставляй меня волноваться за тебя.
 Ее глаза были полны слез, когда она подняла их на мужа.
 — Я так люблю тебя, Стивен.
 — И я люблю тебя, — ответил он, снова поцеловал ее и ушел.
 Хотя она ожидала, что будет ворочаться и крутиться, думая о ходе дела, Эмма снова уснула. Когда она проснулась, прошло несколько часов; как считала она, солнце стояло уже высоко.
 Она встала, умылась и заплела косу. Все следы тошноты прошли, и, надевая красивое цветастое утреннее платье, приготовленное для нее Джубал, она чувствовала себя сильной и уверенной. Сегодня она. опять поедет к Мейзи Ли Симпсон и во что бы то ни стало выяснит, что скрывает эта женщина.
 Дверь в апартаменты Макона и Люси была открыта, но Люси не было видно, не сидела она и у кровати Макона, не было ее и внизу, в столовой. Полагая, что ее невестка уехала в суд со Стивеном и Сайрусом, Эмма села за длинный стол и заставила себя проглотить тост и слабый чай, которые Джубал уговорила ее съесть.
 Покончив с завтраком, она послала за экипажем.
 — Вы не должны выезжать, мисс Эмма, — возразила Джубал. — Мистер Стивен говорит, что не хочет, чтобы вы уезжали. Он говорит, чтобы вы оставались здесь, где Джубал может присматривать за вами.
 Эмме не хотелось противоречить доброй служанке, но слишком многое ставилось на карту, чтобы просто сидеть дома и ждать, когда вынесут смертный приговор ее мужу.
 Она должна что-то сделать. Эмма вышла через заднюю дверь и послала одного из детишек, играющих возле кухни, попросить подать экипаж.
 Кучер, пожилой черный человек с добрыми глазами, подошел к ней с фуражкой в руках.
 — Простите, мисс Эмма, — сказал он, — но мистер Стивен, он велит не давать никаких карет для вас. И никаких лошадей.
 Доведенная до белого каления, Эмма отослала Эбеля и побрела на кухню, на которой несколько женщин во главе с Джубал занимались приготовлениями к ужину. Эмма решила поехать и поговорить с Мейзи Ли, но она не могла идти пешком. До дома мисс Астории Макколл, где, возможно, работала Мейзи Ли, было много миль.
 Чувствуя себя лишней, Эмма вышла из кухни. Когда она в следующий раз увидит мистера Стивена Фэр-факса, она доведет до его сведения, что она думает о его приказании так ограничивать ее, не давая возможности попасть в город.
 Она шла по газону, когда ее осенило. С громким и драматическим криком она схватилась за живот и упала на колени на подстриженную зеленую траву. Она только надеялась, что на юбке не останется пятен от травы.
 Мгновенно ее окружили встревоженные ребятишки. Она почувствовала себя виноватой, что испугала их, но другого выхода для исполнения своего плана у нее не было. Она снова застонала, когда Джубал бросилась к ней, вызванная кем-то из детей.
 Страх на доверчивом лице Джубал усилил искреннее раскаяние Эммы, но она продолжала стонать и держаться за живот.
 — Мне нужен доктор, — пробормотала она. Джубал схватила за ситцевую рубашку одного из детей.
 — Пойдя и приведи Эбеля, — велела она маленькому мальчику. — Скажи ему, чтобы он прямо сейчас поехал и привез доктора для мисс Эммы!
 Эмма села, якобы с трудом, прижимая руку ко лбу. Она была рада, что Стивена нет среди зрителей — он сразу бы все понял.
 — Нет, я не могу ждать, — произнесла она. — Эбель должен отвезти меня к доктору.
 Так получилось, что бедный Эбель, не зная об этом, нарушил приказ Стивена, подав экипаж и помогая Эмме забраться в него. Когда они доехали до дома доктора в городе, она позволила кучеру помочь ей вылезти, потом метнулась к стоявшему поблизости кэбу.
 Пока Эбель бежал за ней, уговаривая ее, «пожалуйста», вернуться, другой экипаж увозил ее.
 Казалось, ей везло. Когда она подъехала к дому Астории Макколл, там была одна Мейзи Ли. Эмма нашла ее на заднем дворе, развешивающей белье. Она судорожно посмотрела на Эмму и попыталась не обращать на нее внимания, но руки у нее дрожали, когда она вешала на веревку гигантские панталоны.
 Эмме было слышно, как по булыжнику прогрохотал второй экипаж, остановившись за первым.
 Эбель последовал за ней, и трудно было сказать, как далеко он может зайти, выполняя приказы «мистера Стивена». Она поспешно сказала:
 — Мейзи Ли, ты должна сказать мне, кого ты защищаешь, пожалуйста! Кто был здесь в ту ночь?
 Мейзи Ли взглянула на нее и упрямо произнесла:
 — Уходите. Я ничего не скажу вам. Джетро оторвет мне голову, если я скажу что-нибудь.
 — Ты позволишь человеку умереть? — потрясенно прошептала Эмма. — Человеку, про которого ты знаешь, что он невиновен?
 — Я слышала, как в ту ночь кричала мисс Мэри, — сердито сказала Мейзи Ли. — Она говорила его имя — имя мистера Стивена — снова и снова! Она была ужасно напугана!
 — Она кричала его имя, — повторила Эмма, говоря быстро, потому что чувствовала приближение Эбеля. — Попытайся вспомнить, Мейзи Ли, пожалуйста, она говорила что-нибудь еще?
 Мейзи Ли зажмурила глаза, вспоминая.
 — Она говорит: «Это был Стивен». Она говорит это два, три раза.
 — Это означает, что она обращалась к кому-то другому, ты не видишь? — неистово настаивала Эмма.
 Эбель уже стоял рядом с Эммой. Он не осмеливался взять ее за руку, но она могла сказать, что он никуда не уйдет, пока она не согласится вернуться в Фэрхевен вместе с ним.
 Глаза Мейзи Ли с испугом посмотрели на Эбеля, потом вернулись к Эмме.
 — Вы идите домой, миссис. Вы найдете убийцу у себя дома!
 «Макон». Эмма вздохнула. Выбора не было. Ей предстояло противостоять Макону, и она понимала заранее, что это будет бесполезно.
 Подавленная, Эмма позволила Эбелю терпеливо провести ее вокруг разрушающегося дома Макколлов и через калитку. Он посадил ее в экипаж, посмотрев печальными глазами, когда она без слов извинилась перед ним.
 По пути домой Эмма была в полном отчаянии. Она найдет убийц в своем доме, как сказала Мейзи Ли, но это была бесполезная информация. Она знала, как знали Стивен и Гаррик, что Мэри Макколл задушил Макон, а он никогда не сознается.
 Эбель помог Эмме выйти из экипажа, и она уныло вошла в дом, чувствуя себя пленницей, и стала подниматься по лестнице.
 Проходя мимо комнаты, которую они со Стивеном занимали до вчерашнего инцидента, она увидела через открытую дверь Макона. Его глаза были широко раскрыты, на лице застыла маска полнейшего ужаса, из горла вырывался слабый тревожный крик.
 Хотя Эмма не испытывала к нему большого сочувствий, она не могла пройти мимо, не узнав, в чем дело. Она встала на пороге и содрогнулась, увидев Люси, подходившую к кровати с подушкой в руках.
 Пока Эмма, похолодев от страха, смотрела, Люси прижала подушку к лицу Макона, надавливая двумя руками и всем своим маленьким телом.
 — Ты позорил меня в последний раз, — произнесла она голосом, который прозвучал удивительно разумно. — Сначала все эти женщины, потом ты пытался изнасиловать жену своего брата. Но я не удивляюсь. Твоя совесть не удержала тебя от прелюбодеяния с девушкой Дирка. А Дирк был твоим собственным сыном, хотя Бог знает, это не я родила его для тебя, да, Макон?
 Выведенная из потрясения, Эмма смогла вбежать в комнату.
 — Люси, нет, — молила она голосом, на удивление спокойным и ровным. — Он твой муж…
 — Он гадина, — ответила Люси, не двигаясь, чтобы поднять подушку. Макон безуспешно извивался под ней.
 Эмма попыталась оттащить Люси, но та была поразительно сильной в своем безумии.
 — Люси, ради Бога, это убийство!
 — Он обидел так много людей, — продолжала Люси, когда Эмма попыталась сдвинуть подушку с лица Макона. — Все, что ты должна сделать — это отвернуться, Эмма. Притворись, что ничего не видела.
 Эмма была в отчаянии.
 — Тебя посадят в тюрьму, — уговаривала она. — А тюрьма ужасное место.
 — Знаю, — ответила Люси с пугающим безумием. — Стивен будет жить в одной из них, если они не повесят его, и все это из-за Макона. Ты не видишь? Будет только справедливо, если Макон умрет.
 Эмма старалась не потерять голову, хотя ей хотелось с воплем броситься из комнаты и звать на помощь.
 — Ты убила Мэри Макколл? — тихо спросила она, действуя по внезапному озарению, вспоминая утверждение Мейзи Ли, что убийцу она найдет в собственном доме, и какой испуганной казалась женщина. Теперь Эмма понимала, что это было, потому что та видела, как Люси выходила из комнаты Мэри в ту жуткую ночь.
 Макон все еще ворочался под подушкой, но он был так слаб, что прошло бы совсем немного времени, и он бы потерял сознание и умер, не подними Люси подушку.
 Люси оглянулась на нее, нахмурившись. Вспоминая.
 — Да, — сказала она. — Мне пришлось. Она собиралась родить ребенка, ребенка Макона, а я не могла позволить ей этого. Я никогда не могла дать ему ребенка. Но это было мое право. Мое право.
 «Это был Стивен, — кричала в ту ночь Мэри Макколл, по словам Мейзи Ли. — Это был Стивен». Эмма почувствовала дурноту, но коснулась ладонью руки Люси.
 — Все образуется, Люси, — мягко произнесла она.
 По алебастровой щеке Люси поползла слеза, и она отпустила подушку, которую Эмма быстро стащила с лица Макона и отбросила. Деверь был багровым и смотрел на нее в беспомощном ужасе, но Эмма не находила нужным успокаивать его.
 Все ее внимание сосредоточилось на Люси. Она помогла невестке подойти к креслу и опуститься в него.
 — Ребенок, которого носила Мэри, был от Стивена, — высказала Эмма свою догадку отрешенным голосом. Учитывая обстоятельства, она не могла бы прийти к другим выводам. Казалось невероятным, что все время, когда она так беззаветно любила его, он лгал ей.
 Люси покачала головой. Сделав свое признание, Люси была на удивление здравомыслящей.
 — Она лгала, лживая маленькая шлюха. Это был ребенок Макона.
 — Это был… ребенок… Дирка, — с трудом выдавил Макон.
 Эмма уставилась на него, так же как и Люси.
 Он старался подняться на подушках, но не смог. Эмма подошла к нему с широко раскрытыми глазами и сильно бьющимся сердцем. Теперь жизнь Стивена была в безопасности, но ее вера в него трепетала, как пламя свечи у открытого окна.
 — Ребенок… был… от Дирка, — настойчиво повторил Макон, потом закрыл глаза то ли от изнеможения, то ли потеряв сознание, — Эмма не могла понять.
 Она повернулась к Люси. Мертвенно-бледная, с огромными карими глазами, она прижимала дрожащие пальцы ко рту. Эмма поверила, что Макон говорил правду.
 Стивен не умрет — мир повернулся вокруг этой оси. Стивен не умрет.
 Она встала на колени у кресла Люси, взяв ее за руку.
 — Хочешь свое лекарство? — нежно спросила она, не чувствуя к этой женщине никакой ненависти, только сочувствие. Все могло бы сложиться по-другому для Люси, будь она в состоянии родить ребенка, если бы вышла замуж за человека, способного на сочувствие.
 Люси покачала головой, губы скривились в дрожащей улыбке.
 — Возможно, теперь Господь простит меня, — сказала она.
 Эмма почувствовала, как к глазам подступили слезы.
 — Я уверена, что Господь понял все, — тихо сказала она. А потом зарыдала — от радости, от горя, от того, что пережили эта женщина и Стивен из-за бедной Мэри Макколл, которая так рано умерла.
 Голос Джубал прервал тягостное молчание, которое наступило после этого.
 — Мисс Эмма? Мисс Люси? Что случилось?
 Эмма обернулась к Джубал.
 — Кто-то должен поехать в город и привезти шерифа и Сайруса. Прямо сейчас.
 Джубал была явно испугана. Ее взгляд вопросительно остановился на Маконе, лежащем с закрытыми глазами.
 — С мистером Фэрфаксом все в порядке, — спокойно заверила ее Эмма. — Пожалуйста, делай, как я говорю. Я присмотрю за мисс Люси.
 Когда Джубал вышла, Люси стала раскачиваться в кресле.
 — Мой ребенок, — сказала она. — Мне нужен мой ребенок.
 Эмма взглянула на нее с недоумением и мучительной жалостью.
 — Ребенок?
 Люси стала подниматься из кресла, и Эмма неловко встала. Бросив беспокойный взгляд на Макона, она последовала за Люси по коридору.
 Остановившись перед соседней комнатой, Люси достала ключ из кармана своей черной юбки и открыла замок. Она вошла в комнату, Эмма вошла за ней.
 Эмму поразило, что комната была детской, переполненной игрушками, колыбелью, качалкой — всем, что могло бы понадобиться для ребенка. Люси подошла к кроватке и, склонившись, подняла неподвижную фигурку, завернутую в кружевное одеяльце.
 Завтрак Эммы вихрем поднялся к горлу, но она поняла, что Люси держит куклу.
 — Видишь? — спросила Люси, протягивая тщательно одетое и завернутое «дитя», чтобы Эмма могла восхититься. Разве не красавица? Ее зовут Элен.
 Дрожь пробежала по Эмме, но она сумела, тем не менее, слабо улыбнуться.
 — Да, — хрипло проговорила она. — Она милая.
 Тихо напевая своему «дитя», Люси вышла в коридор и вернулась в ту комнату, где лежал Макон. Он снова пришел в себя, и Эмма почувствовала к нему большее сочувствие, чем раньше, хотя понимала, что будет презирать его всю жизнь.
 Люси снова села в кресло и начала баюкать куклу, а Эмма налила воды в стакан и подняла голову Макона, чтобы он мог попить. Он сделал несколько глотков, потом, задыхаясь, снова упал на подушки.
 Эмма вспомнила, что Натаниел упоминал комнату, которую Люси держит запертой, и сейчас все поняла.
 — Ты знал? — спросила она, глядя прямо в глаза Макона.
 Он долго беспомощно смотрел на нее, потом кивнул. В этот момент в комнату вбежали Стивен и Сайрус в сопровождении шерифа. Макон увидел их, но продолжал:
 — Я знал о кукле, — сказал он хриплым, упавшим голосом, в то время как Люси продолжала напевать кукле. — Но я действительно считал, что Стивен убил Мэри, — клянусь.
 — Ты сам не был с ней в связи?
 Макон закрыл глаза на миг, и Эмма поняла, что Мэри отвергла его.
 Эмма хотела подбежать к Стивену, но Макон схватил ее за руку и задержал.
 — Ты не знаешь, каково это было, — прохрипел он, — жить с Люси.
 — Нет, — ответила Эмма, вырываясь. — Но я прекрасно представляю, каково это было жить с тобой.
 С этими словами она подошла к Стивену и прильнула к его груди.
 — Джубал сказала… — начал Сайрус, но когда его взгляд упал на Люси, которая все еще напевала и баюкала свое «дитя», он замолчал.
 — Это Люси убила Мэри, — сказала Эмма, поднимая голову. — Она узнала, что девушка беременна, и решила, что ребенок от Макона.
 Глаза Стивена были полны ужаса, но в глубине засветилась надежда, когда он повернулся к Эмме. Он только сейчас осознал, что он свободный человек, что у них с Эммой вся жизнь впереди.
 Вскоре приехал доктор, и Люси отвели в ее комнату и дали снотворное. Она решилась и теперь успокоилась.
 — Какое-то время я думала, что ты солгал мне, — призналась Эмма, когда они со Стивеном, взявшись за руки, гуляли по залитому лунным светом саду. — Я подумала, что ты действительно сделал ребенка Мэри Макколл.
 Стивен ласково коснулся ее лица.
 — Я рассказал тебе всю правду о себе, — заверил он ее. — Никаких неприятных сюрпризов не обрушится на тебя. Не теперь.
 Эмма обвила его руками, прижавшись и положив голову ему на плечо.
 — Что будет с Люси? Ее не посадят в тюрьму?
 — Не знаю, — грустно ответил Стивен.
 Эмма подняла глаза и легко поцеловала его в подбородок.
 — Мы покончим со всеми этими несчастьями, — глухо поклялась она. — Мы наполним Фэрхевен радостью и детьми.
 Он крепко обнял ее.
 — Судя по сегодняшнему утру, первый, возможно, уже в пути.
 Эмма кивнула.
 — Ты хочешь мальчика или девочку?
 — Я хочу ребенка, — сказал он, улыбаясь. — Мне все равно — сын или дочь.
 — Я бы хотела мальчика, похожего на тебя, — вслух подумала Эмма, упиваясь их близостью и будущим.
 — Может, девочку, чтобы назвать ее Лили или Каролиной? — нежно поинтересовался Стивен, и Эмма почувствовала, как вернулась старая грусть. Она вдруг вспомнила, что не получила ответа на телеграмму, которую послала к поверенному матери в Чикаго.
 Несмотря на освобождение Стивена и свою огромную любовь к нему, ее счастье все-таки не было полным.




 ГЛАВА 25


 На следующее утро в девять часов со Стивена сняли все обвинения, и публика, глубоко разочарованная, покинула зал суда. Стивен и Гаррик обменялись рукопожатиями, и Стивен обернулся к Эмме, стоявшей за его спиной.
 Он предложил ей свою руку и одарил слабой полуулыбкой, которая так привлекла и встревожила ее при их первой встрече.
 — Все кончено, — сказал он, и она сумела расслышать его слова в общем гуле.
 — Нет, мистер Фэрфакс, — ответила Эмма, улыбаясь ему глазами и кладя руку ему на плечо. — Все только начинается.
 — Что будет с Люси? — спросил Стивен у деда, когда сидел в его кабинете, с благодарностью принимая бокал с бренди.
 Сайрус взглянул на доктора Мейфилда, стоявшего у камина, скрестив руки на груди.
 — Мне кажется, это будет зависеть от того, что скажет Поль.
 Доктор откашлялся.
 — Тюрьма не место для мисс Люси — мы все согласны с этим. Во-первых, она не правомочна предстать перед судом. Если я смогу склонить судью Уиллоуби или одного из мировых судей к нашему мнению, то мы отправим ее в одну из больниц в Сан-Франциско.
 — Я не отошлю Люси в какую-нибудь дыру, — предупредил Сайрус. — Я скорее буду держать ее здесь и найму сестер.
 Доктор Мейфилд покачал головой.
 — Больница Кроуфорд не дыра, Сайрус, — нетерпеливо сказал он своему старому другу, — и я должен вызвать тебя на дуэль только за предположение, что я мог бы предложить подобное место для нее. Конечно, я не пошлю тебе вызов, здесь и так было достаточно кровопролития.
 Он бросил быстрый взгляд на Стивена, потом снова устремил умные глаза на Сайруса.
 — Было бы плохо для Люси, да и для всех вас, если бы она осталась здесь. Ей необходимо сменить обстановку.
 — А если она поправится? — спросил Стивен. — Ей придется предстать перед судом?
 Доктор вздохнул.
 — Болезнь глубоко поразила Люси. Возможно, она проведет всю оставшуюся жизнь в Кроуфорде.
 Стивен и Сайрус обменялись взглядами, когда доктор попрощался, обещая предпринять необходимые действия с властями и больницей. Когда он ушел, Стивен спросил:
 — Ты говорил с Маконом?
 Сайрус издал возмущенное восклицание, достал сигару из коробки на столе и откусил конец.
 — Ему наплевать, даже если мы посадим ее на плот и отправим вниз по Миссисипи, — пробормотал он. Он чиркнул спичкой и скоро облака дыма окутали его седую голову. — Ты, может, слышал, он собирается покинуть Фэрхевен, как только окрепнет. Говорил что-то про Европу.
 Стивен сделал еще глоток бренди. С улыбкой он подумал, что Макон расправляет крылышки. Придется их немного подрезать.
 — Не представляю, чтобы он был в восторге от моего активного участия в управлении Фэрхевеном.
 — Тебе придется взять на себя больше, чем просто «активное участие», — сообщил ему Сайрус. — Я слишком стар я слишком устал, а у Натаниела молоко на губах не обсохло, поэтому от него еще мало пользы.
 Стивен взял одну из дедовских сигар. Эмма ненавидела запах, который оставался от них на его одежде и волосах, но он знал, как примирить ее с этим.
 — Тебе придется еще немного продержаться, — сказал он деду. — Мне надо сделать кое-что важное, на что нужно время.
 — Сестры Эммы? — догадался Сайрус. Стивен кивнул.
 — Ей необходимо отыскать Лили и Каролину.
 — И, возможно, жить недалеко от них, — предположил Сайрус, явно обеспокоенный, что может потерять наследника теперь, когда нашел его.
 — Эмма понимает, что Фэрхевен наш дом, — ответил Стивен, покачав головой. — Ей просто хочется связаться с сестрами, знать, что они счастливы.
 Сайрус тяжело вздохнул.
 — Какие-нибудь следы?
 — Не много, — нахмурившись, ответил Стивен. — У нее есть адрес в Чикаго, по которому когда-то жила ее мать, и имя поверенного.
 — Так вы поедете туда? В Чикаго?
 Стивен кивнул.
 — Если нам повезет, мы все выясним там.
 Сквозь большое окно за спиной Сайруса Стивен видел, как по траве шла Эмма и была задумчива и чем-то расстроена.
 Он потушил сигару, извинился и вышел.
 Стивен нашел жену в летнем домике, где они не так давно занимались любовью и, возможно, зачали ребенка, который рос внутри нее. Удрученная, она сидела на матраце, держа в руке письмо.
 — Что это? — спросил Стивен.
 Она обернулась и посмотрела на него со слезами на глазах.
 — Поверенный ушел в отставку, — печально сказала она, — а у его преемника нет никаких записей в связи с Кэтлин Харрингтон.
 Он взял ее за руку и успокаивающе пожал.
 — Мы поедем в Чикаго, Эмма. Поговорим с ее соседями…
 Она покачала головой.
 — Это просто глупость, — в отчаянии произнесла она. — Все это. Я не собираюсь бродить по всей стране, когда у меня здесь прекрасный дом и муж, который любит меня.
 — А как же Лили и Каролина? — мягко настаивал Стивен.
 Эмма прикусила нижнюю губу и молчала, являя собой картину полнейшего несчастья, прежде чем ответила:
 — Они, возможно, счастливы без вмешательства сестры, которое усложнит их жизни — если они вообще живы.
 Стивен посмотрел на нее с нежной твердостью.
 — Эмма…
 Она снова покачала головой.
 — Все кончено. Я сдаюсь.
 — Ты так говоришь просто потому, что беременна я у тебя меняется настроение. Поговорим об этом после рождения ребенка.
 Эмма смахнула слезы тыльной стороной ладони.
 — Я люблю тебя, — прошептала она.
 Стивен улыбнулся и стал подниматься с матраца, все еще сжимая ее руку. Она воспротивилась, и он удивленно посмотрел на нее.
 — Что…
 Губы у нее дрожали, но она молчала. Ее глаза сказали ему, что она хотела, и он был только счастлив выполнить ее желание.
 Первое письмо от Люси было похоже на послание из пансиона, написанное тоскующим по дому ребенком. Ей не нравился океан, туман и солнечный свет, разгоняющий его к полудню. Ей хотелось вернуться в Фэрхевен.
 Макон глумился над ее письмами и говорил, что ее следовало послать к черту за все те несчастья, которые она причинила. Он упаковал шесть сундуков одеждой и всякими безделушками и уехал в Европу десятого августа, не потрудившись даже оставить записку своей жене.
 Сайрус и Стивен были слишком заняты реорганизацией фамильного имения, чтобы заниматься такими сентиментальными вещами — писать письма. Натаниел ухаживал за девушкой в приходе Святого Чарлза и большую часть времени отсутствовал. Так что бремя переписки с Люси упало на Эмму, которая находила успокоение, делясь любовью, которую могла бы подарить своим сестрам.
 Она сочиняла длинные послания, рассказывая Люси обо всем, что происходило, не касаясь, конечно, Макона и своей беременности. Она писала о Сайрусе и Стивене, о Натаниеле, о слугах и соседях. Она старательно пересказывала сплетни, переписывала строки из поэм и Библии, чтобы подбодрить Люси.
 В ноябре, когда Эмма была уже на последних месяцах беременности и Стивену надо было по делам попасть в Сан-Франциско, она поехала с ним и навестила Люси в больнице Кроуфорд.
 Это было милое спокойное место, выходящее на бушующий серый океан. Эмма нашла Люси сидящей у большого пианино в солярии. Ее маленькие руки бегали по клавишам. Она прекрасно играла, и Эмма стояла, слушая с радостью и грустью. Ей хотелось встретиться с Люси, но она боялась, что ее явная беременность огорчит бедную женщину.
 Все-таки больше всего на свете Люси жаждала иметь собственного ребенка.
 — Люси?
 Нарядная женщина замерла на стуле у пианино, потом посмотрела с детским любопытством в глазах. На ней была мягкая блузка цвета слоновой кости и нарядная синяя сатиновая юбка. Карие глаза расширились от восторга.
 — Эмма! — выкрикнула она, вставая и сжимая руки невестки обеими руками.
 Две женщины неловко обнялись — мешал выступающий живот Эммы.
 Люси посмотрела на нее с вопросительным изумлением.
 — О, Эмма, — прошептала она, поднимая глаза к лицу невестки. — Когда?
 — В январе, считает доктор, — тихо ответила Эмма.
 Люси широко улыбнулась, хотя ее глаза лани наполнились слезами.
 — Это чудесно, — сказала она, и они снова обнялись.
 — Я привезла тебе немного книг и нот, а Джубал прислала немного своей ореховой помадки, — говорила Эмма Люси, когда они шли по коридору. — Все это ждет тебя в комнате.
 — Где Стивен? — спросила Люси, выглядевшая и говорившая совершенно нормально.
 — Он в городе, занимается делами, — мягко сказала Эмма, — но он обещал повезти нас обеих пообедать сегодня вечером. Если ты хочешь поехать, конечно.
 Они вошли в апартаменты, которые занимала Люси, и она сразу же открыла коробку с помадкой Джубал и стала по-детски смаковать сласти.
 — Хочешь? — спросила она, протягивая конфеты Эмме, которая покачала головой.
 — Моя талия и так слишком быстро расширяется, — возразила она.
 — Как Макон? — спросила Люси взволнованным голосом, словно прожила с мужем в согласии всю свою жизнь.
 — Прекрасно, — уклончиво ответила Эмма. — Занят, как всегда.
 Эмма была у Люси до четырех часов, когда за ними приехал Стивен, и в элегантном экипаже они поехали в город. Люси восторженно болтала всю дорогу и во время обеда. Когда они вернулись в больницу, она взяла Стивена за руку и сказала:
 — Пожалуйста, Стивен, не могу я вернуться домой?
 Эмма оценила его нежность, когда он коснулся щеки Люси и мягко произнес:
 — Еще нет, дорогая. Ты еще не готова для Фэрхевена. Но мы будем часто приезжать к тебе, я обещаю.
 Казалось, Люси успокоилась от этих слов, в Эмме подумалось, что через несколько часов хрупкая маленькая жена Макона может и не вспомнить, что они приезжали повидаться с ней.
 — Простите меня, — сказала Люси Стивену и Эмме, когда они собрались уезжать. — Я знаю, вы страдали из-за меня.
 Стивен поцеловал Люси в лоб.
 — Все теперь закончено, — успокоил он ее. — Ты только думай о том, чтобы поправиться.
 Люси кивнула, может быть, сознавая, что ее положение безнадежно, и в ее глазах стояли слезы, когда гости наконец уехали, оставив ее у пианино.
 Первый законнорожденный младенец, который родился в семье Стивена за сорок лет, решил появиться дождливой январской ночью, когда все дороги превратились в глинистое месиво.
 Эмма разбудила Стивена, выгнув спину и издав стон от неожиданной боли. Он резко сел на постели, в волнении провел рукой по волосам, и забормотал, что заплатит пять тысяч долларов за нужный ему участок земли и ни цента больше.
 Несмотря на боль, Эмма рассмеялась над его словами, так не подходившими к обстановке.
 — Я рожаю, мистер Фэрфакс, — сказала она, когда ее живот видимо содрогнулся под ночной рубашкой и лицо исказилось от боли. — Ты бы лучше привез доктора, быстро.
 Полностью проснувшись, Стивен выбрался из постели, зовя Сайруса и Натаниела.
 Они прибежали сломя голову, одетые во фланелевые ночные рубашки, что вызвало бы у Эммы смех, не будь ей так больно. Стивен не понимал, что он голый, посылая Натаниела за доктором Мейфилдом, а Сайруса — за Джубал из комнаты для слуг. А когда понял, то не придал этому никакого значения.
 Он торопливо одевался, все время чертыхаюсь себе под нос.
 Эмма издала удивленный смешок, который перешел в громкий стон. Ее живот поднялся, как будто его сжали невидимые гигантские пальцы, и она почувствовала, как между ногами вылилась вода.
 — Это должно происходить так быстро? — спросила она Стивена, задыхаясь после очередной сильной схватки.
 — Откуда мне знать? — прогремел Стивен, спотыкаясь в темноте, пока не ударился коленкой о комод у кровати. Тогда он разразился проклятьями и потребовал:
 — Где же, черт возьми, доктор?
 — Он живет в пяти милях отсюда, — успокаивала его Эмма. — Успокойтесь, мистер Фэрфакс. Рожать ребенка совершенно обычное…
 В этот момент сильная боль заставила ее хрипло вскрикнуть.
 Влетела Джубал с лампой в руках, нетерпеливым движением руки отсылая Стивена.
 — Принесите мне чистые простыни, мистер Стивен, — приказала она. — Сейчас же.
 Пока Стивен бросился выполнять поручение, Эмма могла держать пари, что он не имеет представления, где лежит белье. Джубал зажгла все лампы в комнате и приподняла ночную рубашку своей госпожи, чтобы произвести быстрый осмотр.
 Черная женщина издала длинный тихий свист.
 — Этот маленький очень рвется сюда, — сказала она, когда одна из ее помощниц вбежала с горячей водой.
 Джубал вымыла горячей водой руки до локтя, потом помогла корчащейся от боли Эмме выбраться из кровати в стоящую рядом качалку. Пока Джубал ждала Стивена, другая женщина сняла с постели белье и постелила несколько старых шерстяных одеял.
 Когда вернулся Стивен с простынями, постель снова была застелена, а ему недвусмысленно было велено не путаться под ногами.
 Джубал с помощницей снова положили Эмму на кровать и подложили подушки ей под спину.
 — Сжимайте мои руки, — велела Джубал, когда Эмма вскрикнула от боли. — Жмите сильно, чтобы трещали косточки.
 — Никогда не видела, чтобы так быстро шли роды, — болтала Эстер, которая обычно занималась кухней.
 — О Боже, — мучился Стивен, шагая в ногах кровати.
 Эмма почувствовала, как начинается очередная схватка, и крепко схватилась за руки Джубал, решив больше не кричать.
 — Она разорвется, — предупредила Эстер.
 В этот момент раздался странный шум, и Эмма решила, что Стивен упал в обморок, хотя у нее не было ни времени, ни желания выяснять это.
 Потом Эмма погрузилась в темноту. Она не помнила ничего, кроме ослепляющей боли, неясных двигающихся лиц и, наконец, облегчения и сердитого плача младенца.
 — Мое дитя, — прошептала она, откидываясь назад. — Мое дитя.
 — Прекрасная девочка, — сказал доктор Мейфилд.
 Когда он приехал? Эмма решила, что ей все равно, и устало улыбнулась.
 — Стивен?
 — Он не совсем хорошо себя чувствует, — объяснил доктор. — Свалился на пол, когда мне пришлось разрезать вас.
 Эмма засмеялась. Разбойник Стивен со своим страшным кольтом. Она не даст ему забыть рождение его первого ребенка.
 — Дайте мне посмотреть на нее, — сказала она.
 Младенец лежал, корчась, на потном животе Эммы, ее крохотное тельце было покрыто кровью и каким-то порошком, ручки и ножки болтались в воздухе. Девочка негодующе, сердито кричала.
 — Не волнуйся, — сказала Эмма, хватая крошечный пальчик на ножке. — Твой папочка защитит тебя своим сорок пятым.
 — Очень смешно, — произнес измученный голос рядом с ней, и Стивен сел на край кровати. Лицо его было мертвенно-бледным в сумрачном свете дождливого рассвета.
 — Как ее зовут? — вскоре спрашивал он, разглядывая дочку. — Лили или Каролина?
 — И то и другое, — ответила Эмма.
 Пять дней спустя Лили Каролина Фэрфакс была официально крещена и в ее честь был устроен прием.
 Январь перешел в февраль. Эмма постоянно думала о своих сестрах. Четырнадцатого февраля пришло письмо из Витнивилла от Большого Джона Ленагана. В свое письмо он вложил голубой конверт, адресованный шерифу Вудриджу, пояснив, что этот конверт Мануэла нашла в комнате Джоэллен. Он просил прощения за поведение своей дочери и писал, что отослал его, как только экономка нашла его, всего несколько дней назад. Прощаясь, он посылал наилучшие пожелания от себя и Хлои.
 С сильно бьющимся сердцем дрожащими пальцами Эмма раскрыла конверт. Она сидела в роскошных апартаментах, которые теперь занимали они со Стивеном. Дочка спокойно спала в колыбели у ног Эммы.
 Эмма вытащила единственный листок из конверта и развернула его. «Дорогой шериф», — начиналось послание, и, прежде чем посмотреть на подпись в конце, она знала, что оно от Лили. В письме говорилось, что Лили разыскивает своих сестер, мисс Эмму и мисс Каролину Чалмерс.
 Слезы струились по лицу Эммы, она прижимала письмо к губам, потом опустила на колени. Лили. Она жила в Спокане, когда писала это письмо — Спокане! Эмма была там, в этом самом месте, и не знала, что сестра рядом.
 Примерно через час в комнату вошел Стивен и застал Эмму кормящей дочку и перечитывавшей письмо, наверное, в двадцатый раз.
 — Лили, — сказала она, протягивая письмо, чтобы показать, что говорит о своей сестре, а не об их малютке. — Стивен, я нашла ее. Она живет или жила в Спокане. Она упоминает человека по имени Руперт Соммерс.
 Нежно улыбаясь, Стивен поцеловал Эмму в губы, потом ее обнаженную грудь и покрытую пушком макушку дочери.
 — Я сейчас же отправлю телеграмму, — сказал он и вышел.
 Когда накормленное дитя снова уснуло, Эмма стала в ожидании ходить по гостиной. В окно она увидела возвращающегося Стивена и по его поникшим плечам поняла, что он не получил никаких известий.
 — Придется подождать ответ, Эмма, — нежно сказал он, крепко обнимая и успокаивая ее.
 — Не могу ждать, — прошептала она, но Стивен сел в то же кресло, в котором она кормила маленькую Лили, и привлек жену на колени.
 — И я не могу, — ответил он, проворными пальцами расстегивая платье, которое она только что застегнула. — Еще нельзя?
 Эмма ласково усмехнулась, потому что даже в самые напряженные моменты она могла находить успокоение в ласках Стивена.
 — Можно, — ответила она и закрыла в экстазе глаза, когда он взял в рот ее сосок, посасывая грудь, которой только что была накормлена их дочь.
 Первые несколько дней в Чикаго разочаровали и измотали Эмму. Района, где она жила с Кэтлин и сестрами, уже не было. Там стояли шикарные загородные дома. Попытка отыскать поверенного матери не увенчалась успехом.
 Она стала приходить к нарядному дому Кэтлин, сейчас запертому, и звонить в дверь. Никто не открывал, но Эмма была настойчивой. Они со Стивеном заходили к соседям. Те либо не отвечали на звонки, либо говорили, что не знали Кэтлин.
 Однажды, когда Стивен встречался с деловыми партнерами, Эмма оставила Лили с няней-шотландкой и поехала в экипаже к дому Кэтлин. Она не могла бы объяснить, что заставило ее поехать туда.
 Добравшись до дома, она снова позвонила. На этот раз дверь открыла поденщица с туго стянутыми в пучок волосами, в потрепанном ситцевом платье.
 — Да? — спросила она.
 — Меня зовут Эмма Фэрфакс, — быстро проговорила Эмма, обрадовавшись, что нашла в доме хоть кого-то. — Кэтлин Харрингтон была моей матерью.
 Поденщица кивнула, окидывая лицо и нарядное платье Эммы оценивающим взглядом.
 — Рыженькая, — сказала она. — Ну, вы можете и войти, — добавила она через секунду. — Здесь не на что смотреть, так как приехали родственники мистера Харрингтона и забрали почти все вещи, но, пожалуйста, пройдите.
 Эмма вошла в дом.
 — Можете вы рассказать мне о миссис Харрингтон? — с волнением попросила она. — После нее не осталось никаких писем или бумаг?
 — Как, я уже сказала, — ответила женщина, — Харрингтоны забрали почти все, кроме пианино. Я не могу ничего рассказать вам о ней, кроме того, что она очень хотела найти вас и все исправить.
 Эмма прошла в комнату и села за пианино. Глаза жгли невыплаканные слезы. Она пробежала пальцами по клавишам, сначала неловко, потом с большей уверенностью, по мере того как вспоминалась знакомая мелодия.
 Эмма запела:



   Три цветочка цвели на лугу,
   В сладкой дремоте склонили головки,
   То маргаритка, лилия и роза…



 Слова еще не замерли, когда в комнату ворвался сквозняк. Сердце Эммы замерло от звука или предчувствия, она не поняла сама.
 Эмма подняла голову и увидела красивую женщину со светлыми волосами и огромными карими глазами; она стояла в дверях и потрясенно смотрела на нее.
 Пальцы Эммы застыли над клавишами.
 — Лили, — прошептала она.