Аннотация: Дерзкая, высокомерная красавица Невада легко кружит головы и разбивает сердца. Она не верит в любовь и смеется над влюбленными в нее мужчинами, толкая их на безрассудные поступки. И тогда Тайрон Шторм решает укротить строптивую красавицу…


---------------------------------------------


 Барбара Картленд
 Лиса в ловушке



 Глава 1


 1903 год
 Открытый парный экипаж остановился у подъезда красивой виллы, белоснежный фасад которой гармонично вписывался в пейзаж.
 Прибывший в нем с Каннского вокзала джентльмен вышел и расплатился с кучером. В благодарность за щедрые чаевые кучер приподнял шляпу и поклонился. Высокий, элегантно одетый мужчина имел при себе только один чемодан, который подхватил сбежавший по ступеням подъезда лакей.
 Джентльмен постоял какое-то время неподвижно, прислушиваясь к доносившимся из дома звукам музыки и разглядывая разукрашенный разноцветными фонариками сад. Вдали, между высокими стройными кипарисами, мерцало и переливалось в лунном свете море.
 Картина была прекрасная, и негромкая нежная музыка усиливала романтическое впечатление.
 Приезжий поднялся в вестибюль, где его ожидал дворецкий.
 — Добрый вечер, мистер Тайрон, — сказал он с приветливой улыбкой, какой встречают господ старые слуги семьи. — А мы вас ожидали вчера, сэр.
 — Я знаю, Рональдсон, но поезда с Востока обычно опаздывают, и я не успел в Париже на пересадку.
 — Ее милость будет рада слышать, что вы прибыли благополучно, — заметил Рональдсон.
 — Не докладывайте ей о моем приезде, пока я не вымоюсь и не переоденусь. — Не хочу представать перед ней в таком виде, — сказал Тайрон Штром. — Я вижу, у вас тут веселье.
 — Да, мистер Тайрон, ужин с танцами для молодежи. Презрительный оттенок в голосе дворецкого заставил Тайрона Штрома рассмеяться.
 Ему было отлично известно, что Рональдсон, прослуживший много лет в семье его сестры, недолюбливал то, что он называл «неофициальными приемами».
 — Покажите мне мою комнату, — сказал он. — Мне не терпится привести себя в порядок. К сожалению, поскольку я путешествую налегке, не думаю, что у меня найдется что-нибудь достаточно элегантное для такого случая.
 — Зная, что вы остановитесь у ее милости, — отвечал Рональдсон, — я захватил из Лондона ваш вечерний туалет.
 Тайрон Штром улыбнулся.
 — Спасибо, Рональдсон, я благодарен вам за вашу неизменную заботу обо мне. Хотел бы я только, чтобы вы сопровождали меня в путешествиях.
 — Упаси бог! — воскликнул дворецкий. — В молодости ваш образ жизни был бы мне по душе, но пора приключений для меня уже миновала.
 Тихо посмеиваясь, Тайрон Штром последовал за торжественно выступавшим Рональдсоном по коридору первого этажа виллы, минуя по пути несколько парадных гостиных.
 Тайрон знал, что ему приготовили комнаты, которые он обычно занимал, когда ему случалось пользоваться гостеприимством сестры.
 Его приезды и отъезды были обычно так неожиданны, что он не рассчитывал на особый прием, разве что Рональдсон оскорбился бы, если бы его не поместили в подобающей, по мнению дворецкого, обстановке.
 Комнаты, куда они наконец пришли, находились во флигеле, соединявшемся с виллой длинным крытым переходом.
 Прежний владелец этой виллы был писателем. Он жаждал уединения для своего творчества и поэтому выстроил для себя фактически отдельный домик. В хорошую погоду оттуда открывался захватывающий вид на море и побережье.
 Находившаяся на возвышенности вилла леди Меррил занимала уникальное положение, но эта маленькая пристройка, которую ее брат всегда считал своим домом, была расположена еще удачнее, чем главное здание.
 — Для вас все приготовлено, мистер Тайрон, — с удовлетворением сказал дворецкий. — Я сейчас пришлю лакея, сэр, чтобы распаковать ваш чемодан. Он француз, но в своем деле разбирается неплохо.
 — Благодарю вас, Рональдсон. Как вы понимаете, я путешествую налегке, но в гавани должна быть моя яхта, а на борту у меня много вещей, за которыми я намерен послать кого-нибудь завтра.
 — Я надеюсь, сэр, что сегодня вечером у вас будет все необходимое.
 — Я в этом не сомневаюсь.
 Из гостиной Тайрон Штром поднялся по крутой узкой лестнице в расположенную над ней спальню.
 Войдя в уютную, отделанную преимущественно в светлых тонах комнату, он увидел аккуратно разложенными на стуле свой фрак и крахмальную сорочку.
 Взглянув на эти вещи, предназначенные для вечерних приемов, Тайрон поморщился с сожалением, подумал, как ему будет неудобно в них после той одежды, которую он привык носить последние три месяца.
 Все это время он выполнял секретную и порой довольно опасную миссию на Востоке, путешествуя инкогнито с паспортом на чужое имя.
 Отправляя накануне вечером из Парижа свое последнее донесение, над которым он провел до этого почти всю ночь, Тайрон знал, что некие высокопоставленные персоны в Лондоне будут чрезвычайно довольны результатами, которых ему удалось достичь.
 Тайрон Штром всегда был загадочной личностью в глазах своих знакомых, друзей и даже обожавшей его сестры.
 Некоторое время он работал в министерстве иностранных дел и, казалось, целиком посвятил себя дипломатической карьере» Потом неожиданно и без всяких разумных объяснений оставил министерство и начал путешествовать, посещая самые отдаленные уголки мира, не оставляя своего адреса и не распространяясь по возвращении о том, где ему случилось побывать.
 Многие считали, что служба ему просто наскучила, и Тайроном завладела охота к перемене мест, сделавшая его заядлым путешественником. Только в особом секретном отделе министерства иностранных дел имя Тайрона Штрома произносили всегда с глубоким уважением.
 Теперь, когда он знал, что может, наконец, отдохнуть как следует после нескольких месяцев напряженной деятельности, Тайрон Штром вдруг почувствовал сильную усталость.
 Это была несомненно неизбежная реакция организма на необходимость постоянно проявлять бдительность и осторожность, постоянно быть настороже, входя в комнату, думать, не окажется ли кто за дверью; тщательно выбирать в разговоре каждое слово и анализировать все увиденное и услышанное за день, отметая все незначительные детали и ложь.
 «Теперь все это позади», — подумал он. Он сможет отдохнуть как следует у сестры и в этом красивом уединенном местечке не строить никаких планов на будущее без крайней необходимости.
 Тайрон уже начал раздеваться, когда в дверь постучали и вошел присланный Рональдсоном лакей.
 — Я пришел распаковать ваши вещи. Monsieur, — сказал он по-французски.
 — Благодарю вас, у меня только вот этот чемодан.
 Он указал на гардероб, возле которого оставил чемодан принесший его лакей, и, бросив на кресло пиджак, вошел в ванную.
 Одним из несомненных достоинств виллы были современные ванные, бывшие в это время в Европе еще большой редкостью.
 «Американцы походят на древних римлян, — подумал Тайрон Штром, — своим желанием часто принимать ванну. Они заботятся о том, чтобы, где бы им ни приходилось жить, были роскошные ванные».
 В Европе, особенно в Англии, у вас был выбор между сидячей ванной, которую устанавливали в спальне и куда прислуга, обливаясь потом, должна была таскать по бесконечным лестницам медные кастрюли с горячей и холодной водой, и ванной комнатой, находившейся в конце длинного, полного сквозняков холодного коридора, где подолгу приходилось дожидаться, когда наконец из крана потечет вода нужной температуры.
 Сейчас, лежа в теплой воде в удобной глубокой ванне, Тайрон чувствовал, что не только смывает с себя дорожную пыль, но и все тревоги и опасности, превратившие его последнюю поездку в сплошной кошмар.
 Это оказалось одним из самых трудных заданий, какие ему когда-либо приходилось выполнять, и он говорил себе, что успех дает ему право на долгий и безмятежный отдых.
 Тайрон собирался погостить у сестры, своей единственной близкой родственницы, на чью любовь к нему он отвечал такой же горячей привязанностью, несколько недель.
 Леди Меррил была на четырнадцать лет старше брата и после смерти их матери, последовавшей, когда Тайрон был еще ребенком, она заменила ее ему.
 Три года назад леди Меррил овдовела. Ее единственный сын Дэвид, которого она боготворила, как почти все матери на свете обожают своих единственных сыновей, унаследовал титул и теперь назывался лорд Меррил.
 Когда Тайрон последний раз навещал сестру, Дэвид был в Оксфорде. Он не виделся со своим племянником почти два года.
 Таирову не терпелось возобновить знакомство с племянником, но он сознавал, что теперь, когда Дэвиду уже исполнился двадцать один, на этой уединенной вилле не будет такой тишины и покоя, как раньше.
 Ужины с танцами, которые так не одобряет Рональдсон, наверно, бывают здесь каждый вечер. В таком случае, подумал Тайрон, я или буду оставаться в этом тихом флигеле или, если возникнет необходимость, переберусь на яхту.
 У него не было ни малейшего желания присоединяться к блестящему оживленному обществу, сделавшему Ривьеру самым модным курортом Европы. Во время своего опасного путешествия Тайрон мечтал о тишине и покое, которые ждут его на вилле сестры.
 С тех пор как в Монте-Карло открылись двери игорных домов, там собирались все знаменитости не только европейские, но и американские. Все переменилось, когда король Эдуард в бытность свою принцем Уэльским ввел в моду курортное местечко Канн.
 Аристократия, финансовая и политическая элита, люди искусства, авантюристы и представители полусвета — все стремились сюда.
 «Я хочу хоть недолго пожить спокойно», — подумал Тайрон.
 Он знал, что сестра не станет пытаться сделать его приманкой для посещающих ее салон гостей, как это пытались сделать многие. И нетрудно понять, почему.
 Тайрон Штром был не только интересным и богатым молодым человеком из аристократической семьи; он был также удивительно хорош собой. Помимо внешней привлекательности, обаяния и остроумия, Тайрон обладал какой-то интригующей таинственностью, делающей его неотразимым для женщин.
 Они, разумеется, не имели представления, какой опасной деятельностью он занимается, но где бы ни появлялся Тайрон Штром, он везде вызывал интерес и любопытство.
 Когда он вышел из ванны, то своей стройной, атлетически сложенной фигурой напомнил бы любому беспристрастному наблюдателю античную статую.
 Помимо прекрасных природных данных он был в превосходной физической форме, и когда Тайрон вошел в спальню, лакей-француз, ожидавший, чтобы помочь ему одеться, посмотрел на него с восхищением.
 Тайрон Штром заговорил с ним на отличном французском. Когда ему оставалось только надеть фрак, он отпустил лакея.
 — Вы можете идти. С остальным я прекрасно справлюсь сам.
 — Я уберу попозже. Monsieur.
 — Благодарю вас.
 Дождавшись, когда лакей ушел и оставил его одного, Тайрон Штром потушил свет и вышел на балкон.
 Ему хотелось взглянуть на открывавшийся перед ним прекрасный вид и на усыпанное яркими звездами ночное небо.
 Очарование природы успокаивало его, как прохладная рука на пылающем лбу. Воздух был напоен дивным ароматом мимозы и казался густым и сладким. Он представил себе, как утром над душистыми ярко-желтыми гроздьями цветов загудят трудолюбивые пчелы.
 Кругом все было так мирно, так знакомо, так безмятежно. Именно к такому покою и блаженной тишине стремился он в последние месяцы своей жизни. Облокотившись на перила балкона, Тайрон ощутил легкое дуновение морского ветерка и подумал, не остаться ли ему здесь, наедине со своими мыслями, вместо того чтобы предстать перед гостями, здороваться, кланяться, отвечать на вопросы и расточать комплименты.
 Шумное оживление молодежи, звуки оркестра, хлопанье пробок шампанского шли вразрез с его настроением.
 Но он тут же сказал себе, что как раз это ему и нужно.
 Тайрон продолжительное время был так упорно сосредоточен на проблемах и трудностях своего задания, что нужно было время, чтобы его мозг перестал так напряженно работать, а обострившиеся чувства немного притупились.
 Он собрался уже бросить последний взгляд туда, где сверкающее серебром в лунном свете море сливалось с туманным горизонтом, когда внизу раздались чьи-то голоса.
 — Прошу вас, выслушайте меня, Невада! Не будьте столь жестокосердны! Вы должны меня выслушать!
 Это был мужской голос, и в нем прозвучала такая страстная мольба, что Тайрон услышал в ней даже нотки отчаяния.
 — Слово «должна» ко мне неприменимо, — ответил женский голос.
 — Вы меня избегаете, Невада, и это сводит меня с ума! — страстно продолжал мужчина. Почему вы так изменились? Почему вы так со мной обращаетесь?
 — Как я с вами обращаюсь? — насмешливо протянула женщина, и Тайрон Штром уловил в ее речи легкий акцент.
 Он не был любителем знакомиться с чужими сердечными тайнами, но ему не хотелось обнаруживать своего присутствия, которое могло бы спугнуть эту парочку.
 — Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, Невада. Вы были так добры и милы со мной и вдруг, вознеся меня до небес, вы, не испытывая ни капли жалости, сбросили меня в глубины ада!
 — О, Дэвид, как это поэтично!
 — Черт, неужели вы не можете отнестись к моим словам серьезно? — воскликнул мужчина, совершенно выведенный из себя. — Я люблю вас, Невада, и вы лишаете меня рассудка!
 Женщина рассмеялась.
 — Вы выражаетесь высокопарно, словно находитесь на сцене. И почему только мужчины всегда повторяют одно и то же? Ваш запас слов очень ограничен, бедняжка Дэвид.
 — Вы смеетесь надо мной, вы хотите сделать меня еще более несчастным. Как вы можете быть так жестоки? Женщина снова засмеялась.
 — Жалобы… вечные жалобы! Понять не могу, почему мужчины всегда чем-то недовольны. Вы случайно не знаете этого, мистер Меррил?
 — Перестаньте говорить о мужчинах, — сказал Дэвид с ожесточением.
 Тайрон Штром только сейчас понял, что слышит голос своего племянника Дэвида Меррила.
 — Меня не интересует, что вы думаете о других мужчинах. Меня волнует ваше отношение ко мне, — воскликнул он. — Я люблю вас, Невада. Я хочу, чтобы вы стали моей женой. Я уже не раз делал вам предложение, и, если вы будете продолжать надо мной издеваться и выставлять меня на всеобщее посмешище, я совершу какой-нибудь отчаянный поступок. Тогда вы пожалеете о своем бессердечии…
 — Какой прекрасный спектакль, Дэвид! Вы могли бы сделать себе состояние на сцене! И что это был бы за отчаянный поступок, интересно знать? — с любопытством поинтересовалась Невада.
 Последовало минутное молчание. Затем Дэвид Меррил заявил очень серьезным тоном:
 — Если вы хотите знать правду, Невада, я подумываю застрелиться.
 Его собеседница звонко расхохоталась.
 — Как тривиально! А я-то полагала, что вы, по крайней мере, придумаете что-нибудь оригинальное! Все мои страдающие от безнадежной любви обожатели угрожают застрелиться, но почему-то ни один из них не взялся за пистолет!
 — В один прекрасный день вас ожидает шок, — мрачно пообещал Дэвид Меррил.
 — Скорее… сюрприз! Любопытно было бы увидеть мертвое тело… Никогда еще не видела.
 — Невада! Перестаньте говорить так! Я люблю вас! Сколько я должен это повторять? Я люблю вас до безумия! Я не могу спать, постоянно думая о вас. Скажите, что вы станете моей женой! Клянусь, я сделаю вас счастливой, — в голосе Дэвида слились отчаяние и надежда.
 — Если хотите знать, я думаю, что вы сделали бы меня очень несчастливой, согласись я принять ваше предложение, — отвечала Невада. — По правде говоря, Дэвид, я не намерена взять себе в мужья истеричного мальчишку вроде вас.
 — Я не мальчишка, — обиженно воскликнул Дэвид, — и если вы будете говорить со мной таким образом, я докажу, что вы имеете дело с мужчиной.
 Он сделал движение к ней.
 — Не смейте прикасаться ко мне! — почти что прорычала Невада, невольно отшатываясь. — Вам прекрасно известно, что я никому не позволяю до себя дотрагиваться. Я презираю вас, потому что ваша любовь ничего не стоит.
 — Что вы этим хотите сказать? — упавшим голосом спросил Дэвид.
 — Вы слабовольный и безмозглый мальчишка, иначе вы придумали бы для себя в жизни что-то получше самоубийства из-за того, что вам не досталась вожделенная игрушка. Если я когда-нибудь выйду замуж, что в высшей степени маловероятно, то только за человека, который твердо стоит на ногах… который возьмет от жизни все что хочет и не станет падать духом и раскисать при каждой неудаче, — решительно заявила Невада.
 — Это вы обо мне так думаете? — в бешенстве воскликнул между тем Дэвид Меррил.
 — Я думаю, что вы слишком молоды, неопытны… и донельзя занудны!
 — Но я вас люблю!
 — Такая любовь мне не нужна, — небрежно пожала плечами женщина, лица которой Тайрон не мог разглядеть в темноте.
 — Было время, когда вы относились ко мне по-другому.
 — Это было до того, как я вас как следует узнала, — возразила Невада. — Вы когда-нибудь задавались вопросом, Дэвид, что вы можете предложить женщине… кроме вашего титула, разумеется?
 Невада явно желала уязвить его как можно больнее.
 — Если ваши чувства ко мне таковы, говорить нам больше не о чем, — ответил оскорбленным тоном молодой человек.
 — Не о чем, — легко согласилась Невада. — Так что на будущее оставьте меня в покое. Найдите какую-нибудь сердобольную сентиментальную девицу, перед кем можно будет скулить. Вот увидите, она будет в восторге. Такие особы обожают проливать свои слезы по пустякам и осушать их у других. Некоторым женщинам нравятся послушные комнатные собачки.
 С этими словами она удалилась, и Тайрон Штром услышал с балкона, как застучали по мощеной дорожке ее каблучки.
 Он перегнулся через перила и разглядел на фоне темного кипариса силуэт своего племянника.
 Тайрон Штром давно забыл об окружающем его прекрасном пейзаже и целиком сосредоточился на происходящем между его племянником и этой странной женщиной, поведение и слова которой пробудили в нем интерес.
 Яркая луна появилась из-за облака, и ее загадочный серебристый свет позволил Тайрону увидеть лицо Дэвида Меррила.
 Полным отчаяния взглядом молодой человек смотрел прямо перед собой. Затем Тайрон Штром заметил, как он достал что-то из кармана и замер, словно собираясь с духом.
 Мгновенно, повинуясь природному инстинкту, предупреждающему его об опасности, он перекинул ногу через перила балкона, повис на руках и спрыгнул на землю.
 Дэвид Меррил, сжимая в руке револьвер, с изумлением уставился на неизвестно откуда появившегося человека.
 Тайрон Штром шагнул к нему.
 — Привет, Дэвид! — произнес он. — Похоже, я явился в несколько неподходящий момент.
 — Дядя Тайрон! — отозвался наконец Дэвид.
 — Он самый, — непринужденно отвечал Тайрон Штром.
 Взяв револьвер из руки племянника, он опустил его себе в карман.
 — Боюсь, что я невольно подслушал ваш разговор, — заметил он спокойно. — Но мне было бы неловко обнаружить свое присутствие.
 Дэвид Меррил опустился в садовое кресло и в отчаянии обхватил голову руками.
 — Что мне делать, дядя Тайрон? — спросил он. — Она сводит меня с ума.
 — Оно и видно.
 Тайрон Штром сел рядом с племянником и, помолчав немного, сказал:
 — Ты ведь не захочешь слушать банальные утешения, Дэвид, а у меня нет желания предлагать их тебе. Хочешь, я лучше предложу тебе кое-что вместо того, чтобы сидеть здесь, предаваться отчаянию и совершать безрассудные поступки?
 — А что мне еще остается делать? — уныло спросил Дэвид Меррил. — Сначала я ей как будто нравился, а потом она начала избегать меня, предпочитая мне любого другого. Я люблю ее, я больше ни о чем думать не могу. Если она не выйдет за меня, мне лучше умереть!
 В его голосе было столько отчаяния, что в душе Тайрона шевельнулась жалость к этому влюбленному юноше, вернее, почти мальчику.
 — Я уже сказал тебе, что у меня есть другое предложение, — терпеливо произнес Тайрон. — Может быть, ты его все-таки выслушаешь?
 — Пожалуй, — ответил Дэвид без особого интереса.
 — Вчера я провел день в Париже, — сказал Тайрон Штром. — Когда я приехал в «Ритц», я застал там трех своих старых друзей. Они в скором времени собираются в Африку на сафари. Они приглашали меня поехать с ними, поскольку поездка была рассчитана на четверых, но кто-то в последний момент отказался.
 Он заметил, что племянник слушает его внимательно.
 — Они намерены не только охотиться, но и обследовать малоизвестные районы Центральной Африки.
 После небольшой паузы, не дождавшись от племянника никакой реакции, Тайрон продолжил:
 — Я понимаю, конечно, что подобные вещи тебя, быть может, мало интересуют, но могу поручиться, что мои друзья милейшие люди, опытные путешественники и отличные стрелки.
 — Вы предлагаете мне поехать с ними? — унылым тоном осведомился Дэвид.
 — А почему бы нет? Конечно, ты можешь оставаться здесь и продолжать страдать, ходить тенью за этой женщиной, пытаясь убедить ее, явно не имеющую к тебе интереса, сменить гнев на милость. Такое твое поведение, как ты сам в душе прекрасно сознаешь, ничего не изменит в ваших отношениях, только усилит ее раздражение.
 Случайно услышанная им часть разговора привела его к убеждению, что эта Невада, кто бы она ни была, очень неприятная, самодовольная молодая особа, от которой его племяннику лучше держаться подальше.
 Но Тайрон Штром был слишком тактичен, слишком внимателен к чувствам других, чтобы отозваться пренебрежительно о предмете страсти Дэвида.
 — Вы думаете, если я поеду с вашими друзьями в Африку, Невада может соскучиться обо мне? — с надеждой спросил Дэвид после недолгих размышлений.
 — Я думаю, все женщины замечают отсутствие поклонника, — осторожно, боясь напрасно обнадеживать племянника, заметил Тайрон Штром, — мне кажется также, Дэвид, что после такого интересного путешествия, полного опасностей и тайн, твои взгляды на жизнь существенно изменятся.
 — Вы хотите сказать, что я забуду Неваду? Этому не бывать! — резко сказал Дэвид.
 — Я не хотел сказать ничего подобного, — невозмутимо отвечал Тайрон Штром. — Я думаю, что ты сам просто стал бы более интересным человеком. Говорят, что путешествие расширяет кругозор, но все зависит от того, что это за путешествие. Могу тебя заверить, что Африка — это континент, полный скрытых возможностей и еще неразгаданных тайн.
 — Я знаю, — пробормотал Дэвид.
 — А знаешь ли ты, что в Национальном географическом обществе путешественников по Африке считают не только первооткрывателями, но героями! — продолжал Тайрон Штром.
 — Если бы я поехал в Африку, — сказал Дэвид, говоря скорее с самим собой, чем с дядей, — Невада поняла бы, что я способен на настоящие поступки и вовсе не такое ничтожество, каким она меня считает.
 После небольшого молчания Тайрон Штром сказал:
 — Есть только одно небольшое затруднение.
 — Какое?
 — Тебе пришлось бы выехать завтра! Я бы мог телеграфировать моим друзьям, что ты намерен присоединиться к ним и без промедления выезжаешь, но насколько мне известно, они отплывают завтра ночью из Марселя.
 После продолжительной паузы Дэвид решительно заявил:
 — Я еду! Черт возьми, дядя Тайрон, я еду! Пусть Невада узнает, хотя бы из этого, что я ей не игрушка.
 — Я уверен, ты совершаешь разумный поступок, Дэвид, — заметил Тайрон Штром. — Если бы я не нуждался в спокойном отдыхе, то обязательно отправился в Африку сам.
 Его племянник вскочил.
 — Вы можете посоветовать, что мне понадобится из одежды? Может быть, какое-то особое снаряжение.
 — Конечно, и у меня на яхте есть несколько ружей, которые тебе смогут пригодиться.
 — Вы их мне одолжите? — Сейчас Дэвид больше напоминал мальчишку, предвкушающего интересную игру, чем страдающего влюбленного, еще несколько минут назад помышлявшего о самоубийстве. — Очень любезно с вашей стороны, дядя Тайрон.
 Возбуждение в голосе Дэвида не ускользнуло от его ДЯДИ.
 Но молодой человек тут же добавил изменившимся тоном:
 — А мама? Что она скажет?
 — Предоставь ее мне, — ответил Тайрон Штром. — Не говори ей ничего, пока я с ней сам не побеседую. И кстати, мы тут совсем с тобой заговорились. С моей стороны будет бестактностью, если я сейчас же не поздороваюсь с ней. Мы можем пойти вместе, если ты позволишь мне взять мой фрак.
 — Я принесу его вам, — предупредительно сказал Дэвид. — Он у вас в комнате?
 — На кресле, — кивнул дядя.
 Молодой человек направился было уже к дому, но на полпути остановился.
 — Между прочим, дядя Тайрон, здорово вы спрыгнули с балкона. Я бы подумал, прежде чем на такое решиться.
 — Неужели твой немолодой дядюшка удивил тебя? — насмешливо спросил Тайрон Штром.
 — Я этого не говорил!
 — Но я уверен, что ты именно это подумал. Ничего. Принеси мне фрак, и мы отправимся на поиски твоей матери.
 — Но, Тайрон, скажи мне прямо, если Дэвид отправится в такую далекую страну, разве это не опасно?
 — Он должен когда-нибудь повзрослеть, Элен, — ответил ее брат. — И судя по тому, что я слышал, он слишком всерьез принимает свое первое сердечное увлечение. Боюсь, что мальчик слишком впечатлителен, и под действием эмоций может наделать глупостей.
 Элен Меррил вздохнула.
 В сорок пять лет она была все еще очень красива. Несколько человек добивались ее руки после того, как она овдовела, но всем им было отказано, потому что, как было известно ее брату, она была бесконечно предана единственному сыну и решила всю себя посвятить ему.
 — Невада ван Арден прелестная девушка, — согласилась она. — Неудивительно, что Дэвид, как, впрочем, и множество других молодых людей потеряли из-за нее головы.
 — Судя по ее разговору с Дэвидом, который мне случайно довелось услышать, — это один из самых неприятных экземпляров легкомысленной, бесчувственной современной породы женщин, каких мне только случалось встречать, — возразил Тайрон Штром.
 Элен Меррил посмотрела на него с удивлением.
 — Я полагаю, ты так говоришь, потому что не видел ее, — заметила она.
 — А куда, кстати, делась эта особа, когда я присоединился к твоим гостям? Что-то я не заметил ничего особенного среди девичьих лиц.
 — Умчалась куда-то на машине с нашими соседями. Я была против, но она и не спрашивала моего разрешения.
 — Несмотря на то, что она гостит у тебя? — удивился Тайрон Штром. — Возмутительные манеры, не говоря уже о прочем. Вот она, современная молодежь!
 Леди Меррил снисходительно улыбнулась:
 — Ты очень старомоден, Тайрон. Молодые американки вроде Невады ведут себя самостоятельно и пользуются независимостью, которой лишены их английские сверстницы.
 — Ты забываешь, что мне о ней ничего неизвестно, — Я могу сказать тебе, что Невада ван Арден — одна из богатейших наследниц в Америке, — Я так и понял по ее акценту, что она американка, — кивнул Тайрон. — Она кичится всеми этими деньгами, и, разумеется, невероятно капризна и избалованна.
 — Боюсь, что так, — согласилась леди Меррил. — Ее мать, моя школьная подруга, была одной из самых очаровательных, обаятельных девушек, каких я когда-либо знала. Элизабет была единственной дочерью графа Фенбриджа. Она вышла за Клинта ван Ардена год спустя после своего выхода в большой свет. Она была очень счастлива.
 Тайрон слушал сестру с несколько циничной усмешкой.
 — Мы переписывались, хотя нелегко поддерживать дружбу с кем-то, кто живет по другую сторону Атлантики. Когда Неваде было лет восемь-девять, Элизабет умерла. Я знаю, что Клинт ван Арден был неутешен.
 — Кто сказал тебе об этом?
 — О, многие мои американские друзья. Он целиком посвятил себя бизнесу, за короткое время увеличил свое и без того огромное состояние, и, я думаю, у него почти не оставалось времени на воспитание единственного ребенка.
 — Ты пытаешься вызвать у меня к ней сочувствие, — укоризненно сказал Тайрон, — но, откровенно говоря, Элен, ни малейшей жалости я к ней не испытываю.
 — Это бы ее только оскорбило, — возразила леди Меррил. — Девушка очень самоуверенна и абсолютно убеждена, что весь мир лежит у ее ног. Беда только в том» что она ступает не по земле, а по разбитым сердцам.
 Она заметила в глазах брата презрительное выражение.
 — Не торопись делать заключение, Тайрон. Подожди, пока ты ее увидишь. Тогда ты поймешь, почему у моего бедного Дэвида, да и у большинства других молодых людей нет ни единого шанса.
 Леди Меррил помолчала, а затем сказала дрогнувшим голосом:
 — О, Тайрон, я так за него беспокоюсь.
 — Я понимаю, — ответил брат.
 Не желая огорчать сестру, он ничего не сказал ей ни об угрозах Дэвида кончить самоубийством, ни о том, что застал его с револьвером в руке. Но леди Меррил знала, вероятно, больше, чем он думал, потому что после минутного колебания она сказала:
 — Я думаю, ты прав, Тайрон. Если Дэвид уедет, он, быть может, забудет Неваду.
 — Я совсем не хочу, чтобы он забывал о ней, — возразил Тайрон. — Я хочу, чтобы он понял, насколько эта девица пуста и никчемна. К тому же мальчику будет полезно посмотреть мир. Дэвид слишком юн и неопытен, поэтому и попался сразу в когти этой хищнице.
 Я просто вообразить себе не могу, как человек, обладающий хоть каплей здравого смысла, может желать жениться на подобном существе, лишенном всякой женственности.
 Сестра улыбнулась:
 — В твоей жизни было сколько угодно женственных Женщин, Тайрон, но ты так и не женился.
 — Мне просто так и не встретилась такая же привлекательная женщина и интересная собеседница, как ты, милочка, — признался с улыбкой он.
 Леди Меррил рассмеялась:
 — Ты мне льстишь!
 — Нисколько. Я говорю истинную правду. Женщины очаровывают меня, пока я с ними не заговорю. Я нахожу их в высшей степени привлекательными, пока они не начинают вмешиваться в мою жизнь, стараясь полностью подчинить себе.
 — Но, Тайрон, ты же не можешь до конца дней оставаться холостяком?
 — А почему бы, и нет? — удивился он.
 — Было бы так жаль! И потом, мне хотелось бы видеть тебя окруженным детьми.
 Леди Меррил тяжело вздохнула.
 — Я очень сожалею, что у меня только один ребенок. Я бы хотела иметь и сыновей и дочек, но ведь ты знаешь, после рождения Дэвида доктор сказал, что у меня больше не может быть детей.
 Тайрон погладил руку сестры, с сочувствием глядя на нее.
 — Заводить детей тебе, может быть, уже поздновато, Элен, но я желал бы увидеть тебя снова замужем — счастливой и любимой. Я уверен, имеется множество претендентов.
 Леди Меррил улыбнулась:
 — Кое-кто найдется, но я чувствую, что не могу оставить Дэвида, пока он не определится в жизни. В нем есть какая-то неуравновешенность, которая пугает меня.
 — Это издержки роста, Элен, и муж помог бы тебе понять Дэвида и справиться с ним.
 — Мне в голову бы не пришло отправить его в Африку.
 — В этом для него спасение, хотя я понимаю, что тебе больно с ним разлучаться.
 — Честно говоря, я была бы рада, если бы это помогло ему забыть Неваду ван Арден. Она причинила ему столько страданий, а теперь то же самое происходит с молодым Дандональдом.
 — Сыном Джеральда? — спросил Тайрон.
 — Да. Ты помнишь его? Такой славный мальчик, — со вздохом сказала она.
 Леди Меррил немного помолчала.
 — Конечно, почему бы Неваде ван Арден и не выйти за него: он когда-нибудь станет маркизом, — заметила она. — Насколько я знаю, американки любят титулы.
 — Значит, вот что ей нужно? — задумчиво спросил Тайрон. — Но, Элен, дорогая, почему бы ей в таком случае не выйти за Дэвида?
 — Не знаю, разве что маркиз выше рангом. Горькая нотка, прозвучавшая в голосе леди Меррил, заставила ее брата поджать губы. С некоторым усилием она переменила тему:
 — Кстати о титулах, Тайрон. Мне говорили, что ты вполне бы мог называться сейчас «сэром». Ходили слухи о том, что тебя ожидали награды — ордена Святого Михаила и Святого Георгия, но ты отказался. Почему?
 — Кто это разболтал?
 — Некто, кто тебя хорошо знает и восхищается тобой, — уклончиво ответила леди Меррил.
 — Тогда ему бы следовало быть поумнее и не раскрывать лишний раз рот.
 — Значит, это правда? Тебе было такое предложение? — возбужденно воскликнула она.
 — Может быть, — на этот раз уклонился от прямого ответа Тайрон, — но я Дал ясно понять, что титулы и награды меня не интересуют.
 — Я бы так гордилась тобой.
 — Неужели для этого мне необходим титул? — с иронией спросил сестру Тайрон.
 — Нет, разумеется, нет, ты же знаешь, какого я всегда была о тебе высокого мнения. Тебе нет равных, Тайрон, но я хотела бы, чтобы весь мир знал, какой ты замечательный.
 Тайрон засмеялся и встал.
 — Тебя портит общество, — сказал он. — И в Лондоне, и на Ривьере я ощущаю, как тесно и душно в этом блестящем мирке, в котором мы вращаемся.
 — Пожалуй, это верно, — согласилась сестра. — Но что бы ты делал или не делал, Тайрон, я все равно люблю тебя. Ты всегда был самым добрым, самым чудесным братом, какой только может быть.
 — Тогда верь мне, что я делаю все, чтобы помочь Дэвиду, — серьезно сказал он.
 — Я верю тебе и ни мгновения не сомневаюсь, что ты желаешь моему мальчику добра.
 Тайрон встал и, подойдя к сестре, поцеловал ее.
 — Ложись спать, милая, — мягко сказал он. — Мы поговорим обо всем утром, но не забудь, что Дэвид должен уехать с двухчасовым поездом.
 — Рональдсон проследит за всем, — пообещала леди Меррил. — Перед тем как нам подняться наверх, я слышала, как Дэвид велел ему все приготовить.
 — Тогда я совершенно спокоен, Рональдсон не подведет, — улыбнулся Тайрон. — Такого никогда еще не бывало. Спокойной ночи, дорогая. Постарайся уснуть. Нет таких проблем, какие не могло бы разрешить наступление утра.
 Выходя из ее спальни, он улыбнулся своей, как ей всегда казалось, неотразимой улыбкой.
 Тайрон спустился вниз, чтобы пройти к себе. Было уже очень поздно или вернее еще слишком рано, и слуги, убрав после ужина, еще спали. На вилле царила тишина, но в вестибюле горел свет, отражаясь в лепестках лилий, огромные букеты которых украшали подзеркальники.
 Эти нежные цветы всегда казались Тайрону эмблемой чистоты и, возвращаясь в южную Францию, он всегда с нетерпением ожидал увидеть вновь их изысканную красоту.
 Он любовался ими в тот момент, когда открылась парадная дверь и кто-то вошел.
 Обернувшись, Тайрон увидел девушку. Поверх белого платья на ней была белая накидка, и с первого взгляда она казалась такой же чистой и совершенной, как лилии, на которые он только что смотрел.
 Закрыв за собой дверь, девушка скинула с головы шарф, и Тайрон увидел ее пламенеющие огнем рыжие волосы, так любимые художниками венской школы.
 Огромные глаза казались неестественно большими на ее изящном личике с идеально правильными чертами. Сначала ему показалось, будто глаза у нее темные, но когда она повернулась, он увидел на свету, что они зеленые.
 Девушка пристально смотрела на него, словно завораживая своим взглядом, и он не мог отвести от нее глаз. Тайрон почувствовал, что в этом было что-то значительное.
 Наконец она спросила:
 — Кто вы?
 — Я Тайрон Штром, — отвечал он, — брат леди Меррил и — дядя Дэвида.
 Он выделил последние два слова, и на алых губах Невады мелькнула улыбка.
 — Ну конечно! Вас ожидали вчера. Дэвид мне много о вас рассказывал.
 — Я тоже много о вас слышал, мисс ван Арден.
 — И я уверена, что все не в мою пользу, — насмешливо заметила девушка.
 — Вот именно!
 Эти спокойно произнесенные слова прозвучали как оскорбление.
 Она бросила на него взгляд из-под темных очень длинных ресниц;
 — Итак, путешественник, исследователь, любитель приключений, джентльмен, чьи подвиги окутаны тайной, настроен критически к еще незнакомой девушке!
 — А вы ожидали чего-нибудь другого?
 — Я ничего не ожидала, мистер Штром. Просто забавно видеть такое предубеждение, — Только в отношении некоторых людей.
 — И меня в особенности.
 Невада сделала легкий жест рукой, который он не мог не признать весьма изящным.
 — Вы сама ставите себя в такое положение, мисс ван Арден, в котором оказываетесь легко уязвимы для критики, — пожал плечами Тайрон.
 — Я предпочитаю подвергаться критике, чем быть пустым местом, не оставляющим никакого впечатления у окружающих, — небрежно бросила Невада.
 — Я уверен, что это было бы невозможно. Это был комплимент, и, увидя в ее глазах улыбку, он почувствовал, что она нарочно старается подстрекать и провоцировать его.
 Ее следующие слова укрепили в нем это впечатление.
 — Вы так долго прожили где-то в дебрях, мистер Штром, что совсем отвыкли от цивилизации. Позвольте мне уверить вас, что будет очень забавно разоблачить ваше невежество и найти недостатки у такого прославленного героя.
 Каждое мягко выговоренное слово было похоже на выпад искусного фехтовальщика.
 Невада ван Арден Направилась к лестнице. Когда она проходила мимо него, он ощутил аромат туберозой с презрением подумал, что это были совсем неподходящие духи для такой молоденькой девушки.
 — Спокойной ночи, мистер Штром, — сказала она, держа руку на перилах. — Я стану с нетерпением ожидать нашей завтрашней встречи, но вы должны простить меня, если я скажу, что на первый взгляд вы меня разочаровали.
 Ее зеленые глаза вызывающе блестели, а губы усмехались.
 Она медленно поднималась по лестнице с поистине королевским достоинством и грацией, чувствуя на себе его взгляд.
 Когда он услышал, как захлопнулась дверь ее комнаты, Тайрон засмеялся.
 Мисс ван Арден, жесткая, неприятная особа, воплощение всего, что он терпеть не мог в современных женщинах, по внешности, во всяком случае, оказалась совсем не такой, какой он ожидал ее увидеть.
 «Неудивительно, — подумал он, — что наш бедный кролик Дэвид зачарован этой экзотической змеей — хотя с ее рыжими волосами ее лучше бы уподобить лисице, злой и коварной».
 Возвращаясь к себе, Тайрон Штром думал о том, как жестоко говорила она с его племянником, насмехаясь над его отчаянием.
 Тайрон понимал, что не появись он вовремя, не подслушай с балкона их разговор, Дэвид мог бы совершить поступок, который разбил бы сердце его матери.
 Это была чистая случайность, что ему удалось предотвратить трагедию. Войдя к себе, Тайрон громко произнес:
 — Черт побери эту хищницу! Ей нужен хороший урок, и я надеюсь, что когда-нибудь она его получит!




 Глава 2


 Тайрон Штром завтракал на террасе своего уютного шале.
 Встал он по обычаю рано и наслаждался прохладой и мягкими лучами утреннего солнца.
 Он всегда любил яркие краски средиземноморской природы, и уже в который раз ему пришла мысль, что не могло быть ничего привлекательнее, чем этот вид, журчание фонтана внизу и пышные цветы, обвивавшие перила балкона.
 Засыпая, Тайрон думал о проблемах своей сестры, о ее тревоге за сына, но спал он глубоко и без сновидений и сейчас утром был бодр и свеж и пребывал в отличном настроении.
 Отчасти причиной этого было сознание, что с его опасной и важной миссией было покончено.
 За последние годы Тайрон Штром начал чувствовать на своих плечах груз прожитых лет, но сейчас он ощущал себя школьником на каникулах, готовым насладиться каждой минутой отдыха. Впрочем, эти благодатные места всегда действовали на него подобным образом.
 Накладывая себе с блюда рыбу, пойманную только накануне, Тайрон подумал, что как только Дэвид отправится в Африку, он останется наедине с сестрой и сможет обо всем наговориться с ней, насладиться ее обществом, чего ему не удавалось сделать уже год.
 Он не льстил сестре, когда говорил ей, что находит ее умней и интересней, чем любую другую из своих знакомых женщин.
 Он любил Элен, потому что она была очень добра и участлива, отзывалась на беды окружающих, хороша собой и в высшей степени женственна.
 Тайрон Штром жил трудной и, по мнению многих знавших его людей, суровой жизнью, сделавшей его жестоким и иногда безжалостным.
 В женщинах он искал кротости и мягкости. Таковы были все женщины, с которыми он сближался. Думая сейчас о Неваде ван Арден, Тайрон был убежден, что она олицетворяет все самые ненавистные для него черты современной молодой женщины.
 Словно по волшебству, стоило ему подумать о ней, как она тут же предстала перед ним. Услышав чьи-то шаги, Тайрон обернулся и увидел Дэвида и Неваду, приближавшихся к дому по свежеполитому газону.
 На фоне темных кипарисов и яркой зелени Невада, как и прошлой ночью, одетая во все белое, выглядела очаровательной и воздушной.
 Она шла с непокрытой головой, и под лучами солнца ее волосы превращались в языки пламени. На темном, прозрачной белизны лице пронзительно зеленели огромные глаза.
 Раздраженный тем, что его уединение было так неожиданно нарушено и ему помешали завтракать, Тайрон медленно встал.
 — Доброе утро, дядя Тайрон, — сказал Дэвид с заметной долей смущения в голосе.
 — Здравствуй, Дэвид, доброе утро, мисс ван Арден, — приветствовал их Тайрон. — Вы извините меня, если я Продолжу свой завтрак? Вы на редкость рано появились сегодня, я этого не ожидал.
 — Мы пришли, потому что Рональдсон сказал мне, что вы уезжаете в Ниццу, — объяснил Дэвид.
 — У меня было такое намерение, — кивнул Тайрон Штром. — Как я говорил тебе вчера, у меня на яхте есть ружья и кое-что еще, что могло бы тебе пригодиться в Африке.
 — Я не хотел, чтобы вы напрасно утруждали себя, — сказал Дэвид и отвел глаза.
 Тайрон обратил внимание на его неуверенный тон, но не успел еще понять, в чем, собственно, заключается дело, как тут с торжествующим видом вмешалась Невада:
 — Дэвид намеками пытается сообщить вам, мистер Штром, что он никуда не собирается ехать.
 Говоря это, она не сводила с него глаз, и выражение лица у нее было явно вызывающим.
 Тайрон вопросительно приподнял брови, глядя на племянника, а Дэвид, явно испытывая большую неловкость, объяснил:
 — Я вчера оставил Неваде записку, извещая ее, что собираюсь уехать в Африку. Но сегодня она смогла убедить меня остаться и не покидать ее. И я ей это обещал.
 — Если ты что-то пообещал, значит, должен сдержать свое слово, — ответил Тайрон Штром.
 Если Дэвид думал, что он будет возражать, если они оба ожидали от него гнева или раздражения при этом известии, — Тайрон твердо решил, что разочарует их.
 — Ну вот видишь, Дэвид, я говорила тебе, что дядя тебя поймет и ты попусту изводишься! — заметила Невада.
 С этими словами она по-хозяйски взяла со стола кусочек тоста, намазала его маслом и добавила ложечку меда.
 Девушка надкусила тост своими жемчужными зубами.
 — Восхитительно! — зажмурилась она. — Не знаю, почему мне не пришло в голову попросить меда. Я за была, какой он вкусный в здешних местах.
 Дэвид все еще с виноватым видом смотрел на дядю.
 — Я не хочу, чтобы вы считали меня неблагодарным, — с раскаянием сказал он. — Я очень вам признателен за ваше вчерашнее предложение. Рональдсон сказал мне, что вы уже послали телеграмму вашим друзьям. Мне очень жаль, но я не могу уехать, если Невада этого не хочет.
 — Разумеется, не хочу, — подтвердила Невада. — Мне нужен красивый, благородной наружности партнер для танцев, который бы еще и сопровождал меня по всем интересным местам в округе.
 — А вчера вы сказали, что они вам надоели, — напомнил несмело Дэвид.
 — Так это было вчера, — небрежно махнула рукой девушка. — Сегодня я передумала. Мы должны составить план посещения всех здешних достопримечательностей.
 — Вас устроит один из экипажей мамы? — спросил Дэвид. — Или вы продолжаете настаивать на этом зловонном автомобиле Чарли?
 — А это хорошая идея, — сказала Невада. — Он, кстати, вовсе не зловонный и очень быстрый.
 — Слишком быстрый, — мрачно заметил Дэвид. — Вы знаете, что на этих дорогах быстрая езда небезопасна.
 — Мне нравится чувствовать поблизости опасность, это обостряет ощущения, — возразила Невада. — Мистер Штром согласится со мной… не правда ли?
 Она смотрела прямо на Тайрона, искусно придав своим зеленым глазам самое невинное выражение и самый наивный и льстивый тон своему голосу.
 В глазах Тайрона блеснула насмешка.
 — Любопытно, мисс ван Арден, знаете ли вы в действительности, что такое опасность?
 — Я предполагаю, что остаться наедине на залитой лунным светом палубе с очень интересным кавалером достаточно опасно, — ответила она с кокетливым видом поправляя волосы.
 — Когда это было? — ревниво спросил Дэвид. — Вы мне об этом не рассказывали.
 — Мой дорогой Дэвид, вы же не можете ожидать, что я стану рассказывать вам обо всех моих приключениях, — капризно сказала Невада. — К тому же вам известно, что я не выношу ревнивцев.
 — Как я могу не ревновать вас?
 — Я считаю, что без ревности, как и без любви, можно обойтись, — небрежно ответила Невада. — Они мешают радоваться жизни, а это то, к чему я стремлюсь.
 Дэвид смотрел на нее с безнадежной страстью.
 «Ничего удивительного, — подумал Тайрон Штром, — что мальчик влюблен до безумия. Невада — одна из самых прелестных девушек, каких ему случалось видеть. Жаль только, что одна из самых неприятных тоже».
 Он ясно видел, что Невада пытается продемонстрировать ему свою власть над Дэвидом и выразить откровенное пренебрежение его авторитетом, доказывая тем самым, что она ни перед чем не остановится, чтобы поставить на своем.
 — Я полагаю, мистер Штром, — сказала девушка, покончив с тостом с медом, — было бы бесполезно включать вас в ваши планы на сегодня?
 — Это что — приглашение? — спросил он.
 Его тон явно удивил ее.
 Невада бросила на него быстрый, но явно оценивающий взгляд. Его богатый опыт в отношениях в женщинами подсказал ему, что ей впервые пришла в голову мысль, не покорить ли ей еще и его сердце.
 — Почему бы и нет? — пожала она плечами. — Я хотела бы услышать о ваших подвигах… если, конечно, вам будет угодно рассказать мне о них.
 «Она переигрывает, изображая наивную девочку в обществе известного человека», — подумал Тайрон Штром не без доли цинизма, Дуэль, происходившая между ними, забавляла его все больше.
 — Боюсь, что после всего того, что вы говорили о вашей любви к развлечениям, рассказы о моей жизни покажутся вам скучными, — заметил он.
 — Я уверена, что бы вы ни делали, это никак не может быть скучным, мистер Штром.
 — В самых невероятных приключениях бывают скучные моменты, в особенности, когда остаешься один.
 — Тогда мы должны постараться возместить вам эти часы одиночества, — сказала Невада самым нежным тоном.
 — Я польщен, — улыбнулся Тайрон Штром. — Но прекрасно понимаю, что не должен докучать вам и Дэвиду. Я уверен, что у вас есть свои планы, и если бы я сопровождал вас, я оказался бы третьим лишним. Так что лучше не буду вам мешать.
 — Нет, нет, вы заблуждаетесь! — быстро возразила Невада. — Нам очень хочется, чтобы вы были с нами, правда, Дэвид?
 — Как вам угодно, — ответил молодой человек без особого энтузиазма.
 Тайрон Штром чуть не рассмеялся над тем, как неопытная молоденькая девушка воображает себе, что она вот-вот завоюет его.
 Он играл в любовь с самыми обольстительными, самыми искушенными, самыми знаменитыми красавицами со всего света, и его было не провести детской наивностью, которую напустила на себя Невада.
 Тайрон также начал замечать, что племянник посматривает на него с неприязнью, уже ревнуя к нему Неваду. А подобная роль его вовсе не прельщала.
 — Я думаю, мне лучше сначала выяснить, что собирается делать твоя мать, Дэвид, — сказал Тайрон Штром. — Она говорила, что хотела побывать у меня на яхте.
 — О, я бы тоже хотела посмотреть! — тут же воскликнула Невада. — Вы покажете ее мне? Я обожаю яхты.
 — Ну конечно, — ответил он, слегка озадаченный ее горячностью. — Я с удовольствием покажу вам «Мулай».
 — Это у нее такое странное название?
 — Да, на арабском оно значит «Повелитель». Я считаю, что другим-яхтам не сравниться с моей, — с гордостью сообщил Тайрон.
 — Тогда я должна увидеть ее непременно! — заявила Невада повелительным тоном. — Пожалуйста, уговорите леди Меррил взять нас всех на «Мулай», мне не терпится подняться на ее борт.
 — Вы, вероятно, забыли, что просили меня послать записку Чарльзу, что я играю сегодня у него в теннис после завтрака? — мрачно сказал Дэвид. — Я полагаю, грум уже отнес ее.
 — И правда, забыла. Ну что же, пошлем еще одну и скажем, что вы заняты, — беспечно ответила Невада.
 Тайрону Штрому показалось, что она старается отвлечь его от мысли о том, как он изменил свои планы насчет поездки в Африку.
 — Быть может, грум еще не ушел, — добавила она быстро. — Пойдите, Дэвид, узнайте, быть может, вы успеете его задержать.
 — Ладно, — нехотя согласился Дэвид, — но Чарльз будет разочарован.
 — Ничего, я его после утешу, — небрежно бросила Невада.
 Сидевший на ручке кресла у стола Дэвид встал и направился к вилле.
 — Быть может, я сделала ошибку, не дав Дэвиду последовать вашему совету. Без него нам было бы гораздо интереснее. А теперь он будет путаться под ногами, укоризненно смотреть на меня и многозначительно вздыхать.
 Намек в ее голосе вызвал у Тайрона желание дать ей хорошего шлепка, но он даже не показал виду и учтиво заметил:
 — Я думал, ему было бы занятно поохотиться в компании моих друзей. Африка многих привлекает сафари.
 — И он, конечно, забыл бы меня! Ведь это обычный выход из положения, когда молодой человек влюбляется в какую-нибудь неподходящую особу, — обиженно поджала губку Невада.
 — Разве я сказал что-нибудь подобное? — искренне удивился Тайрон.
 — Вчера вы ясно дали это понять.
 — Возможно, мое суждение было слишком поспешным и основанным на слухах?
 — А теперь вы изменили ваше мнение?
 — А мы все еще говорим о Дэвиде? — с усмешкой уточнил Тайрон.
 В этой словесной дуэли за каждой фразой скрывалось какое-то особое значение, и каждая из них колола как острие рапиры.
 — Мне кажется, мистер Штром, что я вас немного побаиваюсь, — сказала Невада.
 С легкой улыбкой она потупила глаза. Любому другому менее опытному мужчине девушка показалась бы при этом обольстительно юной и робкой.
 — Я уверен, что это не так, — возразил Тайрон Штром. — Я чувствую, мисс ван Арден, что нам предстоит еще многое узнать друг о друге.
 — Пожалуйста, называйте меня Невада. Мисс ван Арден звучит так официально.
 — Вы очень любезны.
 Только люди, хорошо знающие Тайрона Штрома, уловили бы не только сарказм в его тоне, но и лукавый огонек в глазах, свидетельствовавший о том, что он искренне забавляется.
 Он ни на одно мгновение не забывал о том, как вчера спас Дэвида от поступка, который погрузил бы виллу в траур и всех ее обитателей в глубокую скорбь.
 Тайрон был намерен бороться с этой девицей ее же оружием. Он знал, что она возненавидела его за его критические замечания в ее адрес и теперь думает, что сможет отомстить ему, поработив его.
 Очевидно, Невада привыкла к тому, что мужчины влюбляются в нее с первого взгляда и настолько пленяются ее красотой, что совершенно теряют голову.
 Она, безусловно, была красавицей, но ее красота казалась Тайрону Штрому зловещей и пагубной, как у Медузы, но та хотя бы предупреждала о своей зловредности кишевшими у нее в волосах змеями.
 Волосы Невады имели свою собственную уникальную прелесть. Тайрон понимал, что большинство мужчин не могут оставаться равнодушными, когда на них устремляется из-под темных ресниц взгляд ее зеленых глаз, скрывающих в себе все тайны Востока.
 — Как жаль, что вчера мы не поговорили подольше, — нежным голоском продолжала Невада, — но это не последний наш вечер, а при лунном свете эти места волшебно преображаются и выглядят восхитительно.
 — Не сомневаюсь, — согласился Тайрон Штром, догадываясь, куда она клонит.
 — Тогда мы могли бы полюбоваться им вместе, — вкрадчиво предложила Невада.
 — А почему бы и нет? Но мы не должны терять и солнечные дневные часы.
 — Разумеется, нет, — сказала она, — и мне так хочется увидеть вашу яхту.
 Помолчав немного, словно что-то обдумывая, Невада сказала:
 — Я отправлю Дэвида играть в теннис. Он будет только надоедать, таскаясь за нами, в то время как, мне хочется так много от вас услышать, столько узнать.
 — Прекрасная мысль! — воскликнул Тайрон Штром. — Вы уладьте все с Дэвидом, а я пойду поговорю с сестрой.
 Он встал из-за стола, и Невада тоже поднялась.
 Ее каждое движение было исполнено удивительной грации. Наблюдая за этой девушкой в белом платье с пылающими волосами, трудно было представить себе, насколько это было опасное существо, но Тайрон убедился в этом с первого момента знакомства с ней.
 Он улыбнулся ей своей особенной улыбкой, которую женщины находили неотразимой, когда он был еще в колыбели.
 — Я буду с нетерпением ожидать нашей встречи на яхте.
 — Это будет замечательно! — Невада бросила на него взгляд из-под ресниц.
 Тайрон Штром был уверен, что она долго практиковалась перед зеркалом, отрабатывая свои уловки.
 Они медленно направились к вилле.
 Уже приближаясь к ступеням, ведущим к белоснежному зданию, они встретили сбегавшего им навстречу по лестнице Дэвида.
 — Поздно, Невада, — запыхавшись, сказал он. — Записка уже отослана, но как только грум вернется, я пошлю другую.
 — Мне кажется, это было бы нелюбезно… — начала Невада.
 Тайрон Штром не стал дожидаться, пока она закончит. Он оставил их объясняться и направился в комнату сестры.
 Он знал, что она встает поздно и не удивился, застав ее еще в постели в голубом шифоновом капоте, выглядевшей очень молодой и привлекательной на фоне подушек в обшитых кружевами наволочках.
 — Доброе утро, милый Тайрон, — сказала она. — Я надеялась, что ты ко мне заглянешь.
 Он наклонился поцеловать ее и сел на край кровати, взяв ее за руку.
 — Ты хорошо спал? — поинтересовалась леди Меррил. — Ты прекрасно выглядишь сегодня, Тайрон. Я не могу дождаться того момента, когда я представлю тебя своим друзьям, чтобы они увидели, какой у меня очаровательный брат.
 — К сожалению, у меня для тебя плохие новости, Элен, хотя не хочется ничем омрачать этот прекрасный солнечный день.
 Он ощутил охватившее ее напряжение.
 — Эта бойкая девица, Невада, уговорила Дэвида не ехать в Африку, — с раздражением сказал Тайрон.
 — Как жаль! — воскликнула леди Меррил. — Я обдумала все ночью, Тайрон, и решила, что это путешествие пошло бы ему на пользу. Он, как мне кажется, не знает ни одной спокойной счастливой минуты, с тех пор как она здесь появилась.
 — Я могу это понять.
 — То она его поощряет, привязывает к себе, то отталкивает, и при этом так жестоко, что я просто не могу этого выносить, — с отчаянием призналась леди Элен.
 — Почему, ты думаешь, она так ведет себя?
 — Я полагаю, чтобы показать свою власть. Она такова со всеми мужчинами. Ей нужно, чтобы они пресмыкались у ее ног. Лорд Дандональд точно также переживает по поводу своего Чарльза, как и я по поводу Дэвида. Наши мальчики попали в ее сети, и мы не знаем, как им помочь.
 — Сколько она у тебя еще прогостит? — поинтересовался у сестры Тайрон.
 — Еще три недели! — сказала леди Меррил. — Один бог знает, сколько она еще нанесет вреда молодым людям!
 Ее брат мог понять этот вопль души, помня о том, что чуть было не случилось прошлой ночью.
 — Она же не одна приехала из Америки?
 — Ну конечно, нет. Ее отец послал с ней пожилую женщину, очень милую, насколько я знаю, но совершенно непригодную на роль компаньонки для Невады. По-моему, с этой девицей не сможет справиться никто.
 — А где эта дама, что с ней случилось? — спросил Тайрон Штром.
 — Она заболела и осталась в Лондоне. Когда я пригласила Неваду, не имея представления, что это за девушка, я, естественно, пригласила их обеих.
 — Но компаньонка не приехала?
 — Нет, Невада написала мне, что приедет одна, просила не беспокоиться, сообщила, что ее проводит до виллы представитель одной из компаний ее отца.
 Леди Меррил растерянно развела руками.
 — Сразу видно, что она самостоятельная девушка, умеет о себе позаботиться. Как мне известно, Невада много путешествовала в прошлом.
 — Значит, она приехала одна, — сказал Тайрон Штром. — Что ж, это похоже на американские свободные нравы.
 — Да, Невада оставила свою горничную ухаживать за миссис Лэнгхольм или как там ее зовут, и попросила меня найти ей на время горничную-француженку.
 — Итак, она пробудет у тебя еще три недели, — задумчиво сказал Тайрон Штром.
 У леди Меррил был немного смущенный вид.
 — Честно говоря, я сказала три недели или сколько она пожелает. Я не могла себе вообразить, что у Элизабет такая дочь — красавица и кокетка. Если бы я знала, что все так получится…
 Леди Меррил вздохнула.
 — Невада, безусловно, очень красива, но то, как она пользуется этой красотой, меня очень тревожит. О, Тайрон, пожалуйста, уговори Дэвида уехать.
 — Невада сказала ему, что хочет, чтобы он был при ней и развлекал ее, показывая местные достопримечательности.
 Леди Меррил поднесла руки к вискам.
 — Я просто не могу себе представить, что будет с Дэвидом, если она будет продолжать в том же духе. Он прямо-таки заболевает из-за нее. Рональдсон говорит мне, что мальчик полночи бродит по комнате и курит, чего он раньше никогда не делал, и ты заметил, что за столом он почти ничего не ест.
 Тайрон Штром промолчал. Леди Меррил коснулась пальцами его руки.
 — Поговори с ним, Тайрон, — тихо попросила она, — быть может, тебя он послушает. Именно в такие моменты я чувствую себя совершенно беспомощной и особенно остро ощущаю свою потерю. Если бы Джордж был жив…
 — Не думаю, чтобы Дэвид послушал отца, — возразил Тайрон, — или кого-нибудь другого. В настоящее время Невада является для него наивысшим авторитетом.
 — Так что же нам делать?
 Страх, появившийся в глазах леди Меррил, вызвал у ее брата желание защитить ее, оградить от всех неприятностей.
 Поскольку сестра была намного старше его, он всегда чувствовал, что может на нее положиться; но теперь она взывала к нему о помощи и он знал, что не может ей отказать.
 Он встал и подошел к окну, но не замечал открывавшегося перед ним вида, который обычно приводил его в восхищение.
 Тайрон думал, рассчитывал, разрабатывал план действий с той целеустремленной сосредоточенностью, которая, по мнению тех, кому случалось иметь с ним дело в том или ином качестве, делала его таким опасным противником.
 Для самого Тайрона это было испытание силы воли и, хотя он никогда не говорил об этом, использование внутренних ресурсов, которыми он пользовался при решении особо сложных задач.
 Он не мог бы точно рассказать, что происходило внутри его организма, когда казалось, что выхода нет, что поражение неизбежно.
 В таких случаях он обращался за помощью к самому себе, и каким-то чудесным образом эта помощь приходила.
 Тайрон знал совершенно точно, словно планируя военную операцию, какие именно шаги и когда он должен предпринять. Тогда он обретал могущество и власть над обстоятельствами.
 Тайрон обернулся к сестре, смотревшей на него с мольбой и надеждой. Он улыбнулся ей, и она сразу поняла, как это случалось уже не раз, что брат нашел выход.
 — Распорядись заложить экипаж в половину двенадцатого, — сказал он, — вы поедете с Невадой в Каня.
 По дороге в Канн в открытом легком двухместном экипаже, запряженном парой чистокровных лошадей, леди Меррил разговаривала с сидевшей с ней рядом девушкой о танцевальном вечере на одной из вилл по соседству, куда они собирались отправиться вечером.
 — Мы пообедаем на вилле, — сказала она, — а потом отправимся к леди Бинг. Я обещала привезти с собой двадцать человек и, если все наши друзья поступят так же, вечер обещает получиться довольно забавным.
 — Не сомневаюсь в этом, леди Меррил, — ответила Невада. — Скажите, а ваш брат, мистер Штром, любит танцевать?
 — Тайрон танцует отлично, во всех физических упражнениях он доходит до совершенства, — с гордостью сказала леди Меррил. — Он превосходно катается на лыжах, играет в поло, а мальчиком великолепно играл в крикет.
 — Сколько талантов в одном лице! — заметила Невада таким тоном, что леди Меррил усомнилась, можно ли было расценивать ее слова как комплимент.
 — Я всегда гордилась братом, — сказала она. — Он так хорош собой и так богат, что это привлекает к нему женщин. У Тайрона много поклонниц, несмотря на то, «что он мало уделяет им внимания.
 — А почему он до сих пор не женат? — с любопытством посмотрела на нее Невада.
 — Я сама часто задавала себе этот вопрос, — отвечала леди Меррил. — Скорее всего потому, что он очень разборчив. Я знаю несколько прекрасных женщин, сильно увлеченных им, каждая из которых с удовольствием стала бы его женой, но он ни одной из них даже не подавал надежд.
 — Быть может, мистер Штром ждет какой-то необыкновенной, неземной любви?
 На этот раз в ее словах прозвучала откровенная насмешка.
 — А разве мы все не стремимся к этому? — спросила леди Меррил, стараясь не обращать внимания на тон своей собеседницы.
 — Со мной никогда ничего подобного не произойдет, — отрезала Невада. — Любовь — это одна из человеческих слабостей, вызывающая у меня лишь отвращение.
 — Моя милая девочка, вы шутите!
 — Нет, это так! — вызывающе заявила Невада. — Хотя вы мне, наверное, не поверите, но я не собираюсь выходить замуж и делить свою жизнь с каким-нибудь мужчиной. Лучше уж я стану старой девой и посвящу свои последние годы добрым делам.
 — Нет, вы все-таки шутите! — сказала леди Меррил, совершенно растерянная. Она никак не ожидала услышать подобное заявление из уст этой девушки.
 — Нисколько! Я не могу вообразить себя в том состоянии, в какое приходят мужчины, когда с дрожью в голосе и со слезами на глазах они говорят мне о любви, пытаясь коснуться меня потными руками. Меня от них тошнит!
 — Как странно услышать подобные слова из ваших уст, Невада, — сказала леди Меррил. — Ваша мать никогда так не говорила! Она мечтала влюбиться, выйти замуж, иметь много детей. Я уверена, что, как и для меня, для нее было трагедией, что она могла иметь только одного ребенка.
 — Может быть, ей разонравилось это занятие после моего рождения, — сделала еще одно шокирующее заявление Невада.
 — Это не правда, я знаю, — горячо возразила леди Меррил. — У меня не было случая говорить об этом с вашим отцом, но я уверена, что если бы ваша мать могла подарить вам брата или сестру, она была бы в восторге.
 — Я полагаю, мой отец мечтал иметь сына, — холодным жестким тоном сказала Невада, — рождение дочери, наверное, стало для него самым большим разочарованием в жизни.
 — Я уверена, что это не так, — мягко заметила леди Меррил. — И позвольте мне дать вам один маленький совет, Невада: если вы хотите познать любовь, вы должны сами уметь любить.
 — Но я не хочу любви! — резко ответила Невада. — Я меньше всего в этом нуждаюсь! Я вполне довольна моим положением, только никто почему-то этого не понимает. Я живу в свое удовольствие, делаю то, что хочу, и если мужчинам нравится совершать из-за меня глупости, почему это должно меня беспокоить? Они вполне способны сами о себе позаботиться.
 — Вы так думаете? Это вопрос, который вам задает мать: может ли молодой человек, безумно влюбленный в кого-то вроде вас, понимать, что вас он интересует только как партнер для танцев?
 — Я уже говорила вам, леди Меррил, что мужчины должны уметь сами о себе заботиться. Они взрослые люди и достаточно сильны для этого.
 Невада проговорила это с презрительной гримаской на своем хорошеньком личике.
 — Беда заключается в том, — сказала леди Меррил, — что на самом деле мужчины никогда не становятся вполне взрослыми. В душе они остаются мальчишками, особенно для своих матерей. Им хочется, чтобы за ними ухаживали, любили их, поощряли и вдохновляли.
 Невада засмеялась.
 — Я могу вдохновить любого мужчину, — сказала она хвастливо, — но я не намерена ни за кем ухаживать, И уж совсем не нуждаюсь в том, чтобы ухаживали за мной. Влюбленные мужчины просто несносны. С ними весело, только пока они не влюбятся, а потом приходится только думать, как от них избавиться.
 Леди Меррил умолкла, не желая продолжать этот разговор, который ранил ее материнское сердце.
 Оставшуюся часть пути по усаженной соснами эспланаде по направлению к порту женщины совершили в молчании.
 Маленькая гавань была заполнена яхтами всех размеров, среди которых Невада с любопытством высматривала» Мулай «. Она не сомневалась, что яхта Тайрона Штрома будет непохожа на другие, и не ошиблась.
 Если остальные суда, принадлежащие богатым французам, англичанам и итальянцам, все были сплошь белые, » Мулай» выделялась своим черным носом с золотой отделкой. Черная полоса шла также вдоль ватерлинии, и благодаря этому яхта казалась длиннее, тоньше и изящнее других, стоявших вокруг на якорях.
 Когда экипаж остановился на набережной у трапа, опущенного с яхты, леди Меррил сказала:
 — Еще нет двенадцати. Я бы хотела заехать в отель «Карлтон», Невада, чтобы навестить свою приятельницу герцогиню Вестбурнскую. Она была нездорова. Я задержусь у нее недолго. Передайте, пожалуйста, брату, что я вернусь к завтраку.
 — Непременно, леди Меррил, — ответила Невада. Спустившийся с козел лакей открыл дверцу экипажа, и Невада вышла. Ступив на трап, девушка увидела ожидавшего ее на палубе Тайрона Штрома.
 Экипаж уже отъехал, когда она поднялась на борт и, протягивая Тайрону руку, сказала:
 — Ваша сестра просила передать вам, что она поехала навестить герцогиню Вестбурнскую и вернется к завтраку.
 — Как тактично с ее стороны! — заметил Тайрон. — Это значит, что я буду иметь удовольствие показать вам все одной.
 — Это будет чудесно, — улыбнулась Невада. Она чувствовала себя в высшей степени привлекательной в платье из белого муслина, отделанного тонким шитьем, через которое были продеты бирюзового цвета шелковые ленты.
 Такими же лентами и букетиками незабудок была отделана ее широкополая шляпа. Она казалась воплощением трогательной юности и невинности, если не приглядываться к затаенному огню в глубине ее зеленых глаз и сладострастному изгибу пухлых алых губ.
 В сопровождении Тайрона Штрома Невада вошла в салон. Его отделка совсем не походила на то, что она ожидала увидеть на борту роскошной яхты.
 Все было выдержано в очень строгом, сугубо мужском и деловом стиле. Никаких декоративных излишеств, никаких мягких подушек и картин на стенах, как на всех других яхтах, на которых она бывала.
 — Я думаю, сначала мы выпьем по чашке кофе, — сказал Тайрон Штром. — Вам нравится турецкий? Я так долго прожил на Востоке, что предпочитаю его всем французским сортам.
 — Я тоже, — кивнула Невада.
 Появился стюард, и Тайрон Штром сказал ему что-то на незнакомом Неваде языке. Когда она пригляделась к стюарду, ей показалось, что он китаец.
 Когда они остались одни, девушка спросила:
 — Почему вы не нанимаете англичан?
 — Вся моя команда состоит преимущественно из китайцев или малайцев, — ответил Тайрон Штром. — Они прекрасные мореходы, вежливы, услужливы и могут приспособиться к любым условиям.
 Он улыбнулся.
 — Мы редко оказываемся в такой роскошной обстановке, как здесь, на юге Франции!
 — Откуда вы пришли сейчас?
 — Мы побывали в разных частях света, — уклончиво ответил Тайрон Штром.
 — Должна ли я понять по вашему ответу, что вы не намерены сообщить мне какие-нибудь подробности? — вскинула брови Невада.
 — А почему они вас интересуют? — вопросом на вопрос ответил он.
 Девушка засмеялась.
 — Вы обращаетесь со мной, как со шпионкой. Уж не думаете ли вы, что я состою на службе у русских?
 — Вы выглядите настолько опасно, что всякий, кто с вами встречается, не должен ни на мгновение забывать об этом и быть во всеоружии, — с иронией произнес Тайрон.
 — Это комплимент?
 — Понимайте как хотите.
 Между ними возобновилась словесная дуэль, и он видел, что это доставляет ей удовольствие.
 — Вы напрасно напускаете на себя таинственный вид, мистер Штром, — сказала Невада. — Я склонна с подозрением относиться к этой вашей репутации рыцаря плаща и кинжала.
 — С подозрением? — переспросил он, не понимая, куда она клонит на этот раз.
 — Без сомнения, такое поведение заинтриговывает. Поэтому вы и изображаете из себя сфинкса?
 — Я как-то не пытался прежде оценивать себя со стороны, — ответил Тайрон Штром, — но теперь мне кажется, что качество, которое вы мне приписываете, может оказаться весьма полезным.
 — Но оно не помешает мне раскусить вас и заставить рассказать о себе побольше.
 — Я должен бы быть очень тщеславным, чтобы поверить, что вы можете интересоваться мной, когда на ваше внимание есть столько претендентов.
 — Для новеньких, уверяю вас, мистер Штром, всегда найдется место, — заметила Невада.
 Он не успел ответить, когда в салон вошел стюард с подносом, на котором были кофейник и две изящные кофейные чашечки. Чашечки были без ручек, но оправлены в золото и с украшениями из бирюзы.
 — Какая прелесть! — воскликнула Невада. — Никогда еще не видела ничего подобного.
 — Мне подарили их на Востоке, — объяснил Тайрон Штром.
 Китаец разлил густой сладкий кофе, и Невада сразу же взяла свою чашку, чтобы получше рассмотреть бирюзу и тонкой работы оправу.
 — Они действительно прекрасны! — сказала девушка.
 — Если бы мы были на Востоке, я как гостеприимный хозяин, должен был бы сделать жест вежливости и казать: «Они ваши!» Но во мне достаточно эгоизма, чтобы сохранить их для себя.
 — Вы не великодушны, мистер Штром! — Невада капризно надула губки.
 — Если бы вы их получили, что бы вы стали с ними делать? — полюбопытствовал он.
 — Пила бы из них кофе, разумеется, — ответила она. — Какой чудесный у вас кофе!
 — Я научил моего повара варить его по настоящему турецкому способу: черный, как дьявол, жгучий, как ад, и сладкий, как любовь!
 — Вы верите в сладость любви?
 — Это зависит от того, в кого вы влюблены.
 — Вы не лучше вашей сестры! — поморщилась Невада. — Леди Меррил всю дорогу сюда говорила со мной о любви, и я сказала ей, что это чувство не для меня, я в него не верю и презираю влюбленных.
 — Как странно встретить такую убежденность в такой молодой особе!
 — Вам осталось только добавить, мистер Штром, что я слишком молода, чтобы иметь собственное суждение по этому вопросу! — вспылила Невада.
 — Надеюсь, что я никогда не скажу что-нибудь столь банальное и столь заведомо ложное.
 — Тогда вы признаете, что у меня могут быть свои убеждения? — пытливо посмотрела она на собеседника.
 — Я в этом совершенно уверен, — кивнул Тайрон Штром. — Вы очень тверды в своих суждениях, мисс Невада. Только нерешительных и робких людей могут смущать их собственные мысли.
 — Вы так любезны со мной, мистер Штром, что я начинаю думать, уж нет ли у вас каких-нибудь скрытых мотивов, — с многозначительным видом заметила девушка, опуская на стол драгоценную чашечку.
 — Не знаю, откуда у вас такие мысли. С этими словами Тайрон налил ей еще чашку. Невада заметила, что сам он не притронулся к своему кофе. «Хотя ведь он говорил, что не любит сладкого», — подумала она.
 Не то чтобы это ее очень интересовало. Просто она хотела заставить его разговориться и выяснить, что он о ней думает.
 — Сколько раз вы были влюблены? — спросила она лукаво.
 — Если я отвечу — ни разу! — вы не поверите; с другой стороны, если я отвечу — много раз! — это еще больше раздразнит ваше любопытство.
 — Вы очень довольны собой, как я вижу!
 — А почему бы мне и не быть довольным? — удивился Тайрон. — Мы оба высоко оцениваем собственные характеры, наши способности и помимо всего прочего наши цели.
 Она взглянула на него удивленно.
 — Вы думаете, что у меня далеко идущие замыслы, мистер Штром?
 — Мы все честолюбивы, каждый по-своему. Невада наморщила брови.
 — Мне кажется, вы говорите не об обычных честолюбивых замыслах, о жажде денег, титулов или успеха. Интересно, что вы имеете в виду?
 — Вы очень проницательны, мисс Невада, — сказал Тайрон Штром. — У вас, по-видимому, есть мозги, хотя я до сих пор этого не подозревал.
 Она бросила на него изумленный взгляд.
 — Это почти оскорбление.
 — Я думал, вы сочтете это за комплимент.
 — Судя по вашему тону, это никак не мог быть комплимент, — холодно сказала Невада.
 — Тогда я должен принести извинения. Я думал, что такая женщина, как вы, предпочитает комплименты ее уму, а не красоте, — без тени насмешки произнес Тайрон.
 — Я…
 Она перевела дыхание, сказала изменившимся голосом:
 — Здесь очень душно!
 — Да, действительно, день сегодня выдался жаркий, — согласился Тайрон Штром. — Я открою еще один иллюминатор, может быть, морской ветерок принесет прохладу.
 Вставая, он заметил, как Невада поднесла руку ко лбу и закрыла глаза.
 С усилием открыв их, девушка сказала:
 — У меня отчего-то разболелась голова. Дайте мне, пожалуйста, стакан воды.
 — Сейчас.
 Все время наблюдая за ней, Тайрон направился к двери.
 Она снова провела рукой по лбу, глубоко вздохнула, как бы испытывая недостаток воздуха, потом бессознательным жестом скинула шляпу и уронила ее на пол.
 — Мистер Шт…ром!
 Ей было трудно выговорить его имя, язык плохо повиновался ей, и Неваде показалось, что голос ее доносится откуда-то издалека.
 Внезапно глаза ее расширились, и он понял, что ей пришла какая-то мысль, от которой ей хотелось закричать, бросить ему обвинение, позвать кого-нибудь на помощь.
 Но губы ее только слегка приоткрылись, и она без сознания упала на диван.
 Тайрон выждал минуту. Девушка лежала без движения. Тогда он взял ее на руки и осторожно вынес из салона в узкий коридор.
 Дверь ближайшей каюты была приоткрыта. Он распахнул ее ногой.
 Как и салон, каюта, куда он вошел, легко держа свою ношу, отличалась простотой и строгостью убранства. Он опустил Неваду на узкую кровать.
 Аккуратно пристроив вдоль тела ее свисавшую руку, он задернул занавеси над иллюминатором, преградив путь ярким солнечным лучам, и, выйдя из каюты, запер за собой дверь.
 Положив ключ в карман, Тайрон Штром вышел на палубу и приказал одному из членов команды нанять ему экипаж.
 Когда коляска подъехала, он приказал кучеру отвезти себя в отель «Карлтон».




 Глава 3


 Невада с трудом открыла глаза и тут же снова сомкнула ресницы, как будто не в состоянии поверить тому, что она увидела. Ей хотелось бы верить, что это неприятный сон, который она сможет вскоре стряхнуть с себя.
 Но тяжесть, словно придавившая голову к подушке, была неприятной реальностью. Ее мозг будто бы заволокло туманом. Все как-то расплылось и померкло, так что девушка никак не могла понять, где она и что с ней происходит.
 Неваде казалось, что сознание возвращается к ней из какого-то темного далека.
 Во рту совершенно пересохло и мучительно хотелось пить.
 Но вот она сделала над собой усилие и снова открыла глаза.
 Первое, что она увидела, это был ее багаж, небрежно сваленный в кучу, а потом она расслышала какой-то монотонный шум и равномерное подрагивание. Ей показалось, что она находится в движущемся поезде.
 Но как она в нем оказалась?
 И если она в поезде, то почему тогда ее чемоданы не в багажном вагоне?
 Некоторое время Невада смотрела прямо перед собой, не в силах сосредоточить свой взгляд на каком-либо отдельном предмете и только чувствуя, что у нее невыносимо болит голова.
 Она приподнялась и села. Увидев иллюминатор, девушка тут же поняла, что находится не в поезде, а на борту судна.
 В этот же момент она вспомнила Тайрона Штрома.
 Невада отчетливо увидела перед собой его лицо, холодное выражение глаз, насмешливую улыбку.
 Она вспомнила, что хотела спорить с ним о чем-то, в чем-то обвинить его. И тут внезапно все прояснилось.
 Кофе!
 Теперь Невада была уверена, что в кофе было что-то подмешано.
 Она спустила ноги на пол и с усилием встала, чтобы подойти к иллюминатору.
 Девушка держалась на ногах с трудом, голова у нее кружилась, но она кое-как добралась до него и выглянула — перед ней расстилалась бесконечная морская даль, до самого горизонта, где море сливалось с небом.
 Что случилось? Где она находится? Почему вдруг оказалась в открытом море?
 На какое-то мгновение ей показалось, что это все-таки сон, но обернувшись, она увидела гору своих вещей, вполне весомых и реальных.
 Встроенная мебель каюты включала туалетный столик с множеством ящиков, гардероб к еще несколько ящиков, собранных таким образом, что их поверхность представляла собой стоя.
 Койка, где она лежала, была большего размера, чем обычно делаются на судах, но, не шла ни в какое сравнение с той кроватью, на которой она спала в каюте-люкс океанского лайнера по нуги из Америки «Европу.
 Обстановка была очень простая к строгая, без всяких украшений и излишеств. Невада вспомнила, что салон был убран так же.
 Под ногами у нес гудели машины, и в их шуме ей слышался один и тот же вопрос:
 — Почему? Почему? Почему?
 Почему Тайрон Штром усыпил ее и куда увозит против ее воли?
 Невада знала, что должна найти ответ на этот вопрос, это не машины, а ее мозг задавал ей его вновь и вновь.
 Она подошла к двери, ожидая найти ее запертой. Раз уж ее увезли, воспользовавшись бессознательным состоянием, она была внутренне готова к роли пленницы.
 Но когда девушка повернула ручку, дверь открылась. Но, вместо того чтобы выйти в коридор, Невада остановилась.
 Проходя по каюте, она заметила свое отражение в зеркале и теперь снова подошла к нему, чтобы еще раз взглянуть на себя.
 Ее платье было смято, а волосы находились в беспорядке. Видимо, она металась по койке, может быть, инстинктивно чувствуя грозящую опасность.
 Ей было жарко и душно. Интересно, сколько времени она провела в этом тяжелом сне.
 Конечно, ей хотелось вымыться и привести себя в порядок, но больше всего ее мучила жажда — она много отдала бы за стакан воды.
 Она оглянулась и увидела еще одну дверь. Открыв ее, Невада оказалась в маленькой ванной комнатке.
 Это была неожиданная роскошь на яхте. Обычно отдельная ванная была только при спальне самого владельца, а гостям приходилось обходиться одной на всех.
 Над раковиной было два крана, на одном была надпись» морская «, на другом» питьевая вода «. Невада наполнила стакан и с жадностью выпила.
 Ей сразу стало легче, голова прояснилась. Она подумала, что при желании могла бы и вымыться в ванне в морской воде, но там был и душ.
 С минуту Невада колебалась, затем, решившись, она заперла дверь и начала раздеваться.
 После душа она почувствовала себя гораздо бодрее. Раскрыв наугад один из чемоданов, она нашла в нем тщательно уложенное платье.
 Это, разумеется, потрудилась горничная-француженка. Но кто доставил ее багаж в Канн и чем, интересно, объяснили на вилле ее внезапный отъезд?
 На эти вопросы Невада была твердо намерена найти ответы, и когда она, наконец, оделась и причесалась, воспользовавшись отделанными золотом щетками из своей туалетной шкатулки из крокодиловой кожи, в ее зеленых глазах вспыхнул нехороший огонек.
 Однако, открывая дверь каюты, чтобы отправиться на поиски Тайрона Штрома, она немножко нервничала, хотя ни за что бы в этом не призналась.
 Было трудно понять, почему он повел себя подобным образом, но Невада твердо вознамерилась добиться от него удовлетворительного объяснения. И, конечно же, извинений. Что он возомнил о себе, похищая среди бела дня иностранку, наследницу одного из самых богатых людей Америки?
 Она прошла по коридору в салон.
 Ей почему-то казалось, что хозяин судна должен быть на палубе, но он сидел в салоне за столом и что-то писал.
 Тайрон Штром поднял глаза от своих бумаг, когда она вошла, но в них не отразилось удивления. Она еще не видела у него такого серьезного выражения.
 Невада вплотную подошла к нему и, хотя она не сомневалась в собственной привлекательности, почему-то не заметила в его глазах восхищения, которое она привыкла видеть у всех мужчин.
 — Так вы проснулись! — вместо приветствия сказал Тайрон.
 — Да, проснулась и желаю знать, где я и почему вы опоили меня каким-то зельем, — высокомерно вскинув рыжеволосую головку, заявила Невада.
 — Чтобы избежать лишних споров, — спокойно ответил он.
 — Споров о чем?
 — Вы могли бы отказаться покинуть Канн, оказать сопротивление, а мне бы не хотелось проходить через все это. Не переношу скандалов и женских упреков.
 — Куда вы увозите меня? Что вы себе позволяете? Это в высшей степени странное поведение…
 — Чрезвычайные ситуации обычно требуют чрезвычайных мер, — бесстрастно ответил Тайрон Штром. Они оба стояли лицом к лицу, но когда яхту покачнуло, Невада опустилась в кресло с высокой спинкой у стола.
 Тайрон Штром видел, что она старается держать себя в руках, но в глазах у нее вспыхнул гнев.
 — Скажите мне лучше, мистер Штром, — начала она холодно, — что это вы такое затеваете, прежде чем я прикажу вам повернуть и доставить меня обратно в Канн.
 Тайрон Штром тоске сел, непринужденно откинувшись в кресле.
 — Я везу вас в Африку, мисс Невада! — сказал он. — Эта поездка может оказаться очень важной для вашего образования и воспитания.
 — Куда? В Африку? — воскликнула в изумлении Невада.
 Ей почему-то представлялось, что они пересекают Средиземное море в направлении Мальты или Балеарских островов.
 — Что за вздор! — сердито сказала она. — Вы же отлично знаете, что не можете увезти меня куда-то на другой континент, не объяснив, почему я покинула дом вашей сестры, у которой я в гостях.
 — Если вы позволите мне быть откровенным, — заметил Тайрон Штром все тем же бесстрастным тоном, — моя сестра была очень рада от вас избавиться, мисс Невада.
 — Вы хотите сказать, что леди Меррил… принимала участие в этом… похищении?
 — Если вам угодно так это выразить, то — да, — кивнул он.
 — В жизни не слышала ничего более возмутительного! Она была подругой моей матери, я думала, что могу доверять ей, что она не обойдется со мной дурно, — вспылила Невада, с трудом веря в его слова. — Я представить себе не могу, что скажет мой отец, когда узнает о вашем поведении!
 — В ближайшие месяца два он вряд ли что узнает, — возразил Тайрон Штром. — А что касается участия в этом заговоре моей сестры, вы должны понимать, что, как тигрица борется за своих детенышей, так и любая мать станет бороться за своего сына.
 — Так значит, вся эта идиотская затея объясняется вашим беспокойством за Дэвида! — наконец догадалась девушка.
 — Вот именно, — согласился Тайрон, — серьезной тревогой за моего племянника.
 — И вы думаете, что он допустит, чтобы я исчезла таким невероятным образом, не подумав даже, что со мной случилось? Да он поставит на ноги полицию, только чтобы разыскать меня!
 — Дэвид сейчас тоже находится на пути в Африку, и ваши пути не пересекутся.
 В душе Невады затеплилась надежда.
 — Вы заставили его уехать, после того как он пообещал остаться со мной? — не поверила она.
 — Он уехал с большой готовностью, после того как прочел ваше письмо.
 На голову девушки обрушивались объяснения — одно невероятнее другого.
 — Какое письмо?
 — То, что вы ему написали; очень милое письмо, где вы сообщаете ему, что после того, как он отправился играть в теннис, вы получили срочное известие от вашего отца, требующего вашего немедленного возвращения в Америку.
 Невада смотрела на него широко раскрытыми глазами, все еще не веря, что он говорит все это серьезно.
 — Вы также написали ему, что, хотя навсегда останетесь благодарны ему за его дружеские чувства, вы решили, что ваше сердце принадлежит стране, где вы родились и где намерены остаться на всю жизнь.
 Тайрон Штром сделал паузу, не сводя с нее глаз, и затем продолжил:
 — Это было хорошее письмо, поверьте, мисс Невада. Оно не сделает человека несчастным и не доведет его до отчаяния, не подтолкнет к самоубийству.
 — Вы написали это письмо и подписали его моим именем? — прошипела Невада.
 — Ваш почерк очень легко подделать. В нем нет ничего необычного или оригинального.
 — Значит, среди ваших прочих преступлений есть еще и подделка чужого почерка.
 — Это искусство не раз сослужило мне службу.
 — Как вы смеете так поступать со мной?
 — Вы сами меня к этому вынудили.
 — Вы поверили этим дурацким угрозам Дэвида покончить с собой? — воскликнула Невада, которой под тяжестью обрушивавшихся на нее новостей все труднее было контролировать себя.
 — Не только верю, я спас его от одной такой попытки, — в голосе Тайрона зазвучал металл.
 — Я вам не верю. Люди, угрожающие самоубийством из-за неразделенной любви, только разыгрывают спектакль, пытаясь вызвать к себе сочувствие, — не сдавалась Невада.
 — В отношении мужчин у вас нет такого опыта, как у меня.
 Это было неоспоримо, и Невада с нарастающим гневом резко сказала:
 — Но это все равно не оправдывает вашего поведения, мистер Штром, того, что вы привезли меня на борт своего судна, опоили каким-то мерзким зельем и написали от моего имени письма. Я настаиваю, чтобы вы сейчас же изменили курс и доставили меня обратно во Францию.
 Она прочла на его лице отказ еще до того, как он заговорил, и несколько смягчила свои требования:
 — Если вы слишком боитесь за своего драгоценного племянника, чтобы дать мне возможность вернуться в Канн, оставьте меня в Марселе. С меня довольно вас и вашей семейки, мистер Штром. Я возвращаюсь в Англию.
 — Это было бы возможно, — сказал Тайрон, — если бы не одно обстоятельство, мисс Невада.
 — Какое еще обстоятельство?
 — Я решил, что вас следует проучить как следует, чтобы вы не могли причинить вреда другим молодым людям, как вы пытались это сделать с моим племянником. Дэвид спасся из ваших коготков — другим, может быть, так не повезет.
 — Какой вздор! Что за нелепость! — гневно воскликнула Невада. — Мужчины вполне в состоянии о себе позаботиться, а если нет, пусть не называют себя мужчинами.
 — Все это справедливо, когда речь идет об обычных женщинах. Но вы не относитесь к их числу, мисс Невада. Вы жестоки, бессердечны, и я почти склонен думать, что вы — олицетворение зла!
 Невада вскочила.
 — Как вы смеете говорить мне такие вещи! Вы меня оскорбляете, и ваше поведение, как вам самому это известно, преступно. Вы попадете за это в тюрьму, мистер Штром!
 — Такую возможность я не исключал, — спокойно ответил он, не реагируя на ее гнев. — Но где вы в настоящий момент найдете полицейского, неважно, какой национальности — француза, англичанина или американца? В моей команде таких обычно не имеется.
 Она стояла, трепеща от ярости, пристально глядя на него. В гневе она была необыкновенно хороша. Он знал, что Невада обдумывает свой следующий шаг, но затрудняется прийти к какому-либо определенному решению Девушка подошла к иллюминатору.
 — Где мы? Сколько времени я провела без сознания? — неожиданно успокоившись, спросила она.
 — Мы в двадцати милях от Гибралтара, — ответил Тайрон Штром, — и идем вдоль атлантического побережья Марокко. Вы были без сознания примерно двое суток.
 — Так долго?
 — Это очень эффективное снотворное. Оно действует почти мгновенно. Но можете не опасаться за свое здоровье, мисс Невада, оно совершенно безвредно.
 В этих прямолинейных словах, произнесенных лишенным выражения голосом, было что-то внушающее невольный страх.
 — Поскольку я двое суток ничего не ела, я, естественно, очень голодна. — капризно заметила Невада.
 — Вполне вас понимаю, — отвечал Тайрон Штром. — Но я должен вам кое-что объяснить, прежде чем вы приметесь за еду.
 — Что такое?
 — Я увез вас не только затем, чтобы спасти моего племянника, да, кстати, и молодого Дандональда тоже, но и для того, чтобы убедиться, можно ли превратить бессердечную хищницу в обыкновенную женщину.
 — Я… я не понимаю, что вы хотите этим сказать.
 — Я думаю, прекрасно понимаете, — покачал головой Тайрон Штром. — До сих пор всю вашу жизнь вы только и делали, что распоряжались людьми, которые были вынуждены вам повиноваться, потому что вы им платили. Я намерен выяснить, способны ли вы дать кому-либо что-нибудь, кроме денег.
 Неваде показалось, что она уже где-то слышала эти слова раньше. И тут она вспомнила, что сама сказала Дэвиду в парке в тот вечер, когда приехал Тайрон.
 — Вы подслушивали! — сказала она негодующим тоном. — Мне следовало бы догадаться, что произошло. Вы слышали наш разговор с Дэвидом из вашей комнаты. Значит, это еще один запрещенный способ действия из вашего богатого арсенала?
 — Да, — легко согласился Тайрон Штром, — И мне еще никогда в жизни не приходилось слышать, чтобы женщина была так холодна, так жестока и равнодушна по отношению к человеку, чья вина заключается только в том, что он был настолько глуп, чтобы полюбить ее.
 Каждое его слово было похоже на удар хлыстом. Невада не могла поверить своим ушам. Никто и никогда раньше не позволял себе говорить подобные вещи.
 — Теперь я понимаю, почему вы так разъярились, — сказала она, — но ведь это просто смешно! В конце концов, я не просила Дэвида в меня влюбляться, да и Чарльза тоже.
 — Нет, не просили, но вы все для этого сделали, и более того, мисс Невада, вы были готовы попробовать ваши уловки на мне. Видимо, вам нужна власть над всеми окружающими вас мужчинами.
 Он засмеялся.
 — К сожалению, в моем случае вам это не удалось. В сущности, для женщины даже с вашим ограниченным опытом это была весьма жалкая попытка.
 Сквозившее в его тоне презрение показалось Нева-де еще более оскорбительным, чем его неприкрытая ярость.
 — Я хочу есть, — сказала она сердито. — Прикажите подать мне сытный завтрак.
 — Не сомневаюсь, что у нас на борту много запасов, — ответил Тайрон Штром. — Но если вы голодны, вы должны сами о себе позаботиться. Я полагаю, вам известно, где находится камбуз?
 Она бросила на него неуверенный взгляд.
 — А разве стюард не может… принести мне что-нибудь?
 — Нет, потому что я нахожу, что вам полезнее самой побеспокоиться о себе. Пора убедиться впервые в жизни, мисс Невада, что деньги не могут купить всего, что вы только пожелаете.
 — Что за глупости!
 — Вы можете думать как вам угодно, но я хотел бы напомнить вам, что это моя яхта и здесь распоряжаюсь я. Если вы голодны, приготовьте себе что-нибудь или обойдитесь без пищи. Между прочим, вам никто не будет прислуживать в вашей каюте.
 — Как вы смеете со мной так обращаться!
 — Очень просто, — возразил Тайрон Штром. — Быть может, это научит вас не пускаться в другой раз путешествовать по свету, не позаботившись о надежной компаньонке. Не терплю женщин, воображающих себя независимыми и считающих, что они настолько самостоятельны, что не нуждаются в чьей-либо опеке.
 — В вашей опеке я, во всяком случае, не нуждаюсь! — резко ответила Невада.
 Она тут же поняла, что допустила ошибку. На его лице мелькнула усмешка, как у человека, имеющего дело с капризным ребенком или упрямым животным.
 Девушка встала.
 — Где этот ваш камбуз?
 — Как обычно на судах, на корме. Поскольку приближается время завтрака, вы застанете там повара. Он китаец, так что вам вряд ли удастся с ним пообщаться. Если, конечно, вы не владеете его родным языком, — с иронией добавил Тайрон.
 Понимая, что, споря с ним, она ничего не добьется, Невада вышла из салона, хлопнув дверью.
 Камбуз, который она нашла без труда, оказался очень современным и прекрасно оборудованным, намного лучше, чем любой другой, какой ей случалось видеть.
 Повар-китаец с помощником в белоснежной одежде готовили завтрак, и заманчивые ароматы, наполнявшие небольшое помещение камбуза, вновь заставили ее ощутить приступ голода.
 Понимая, что она не сможет объясниться с поваром, Невада знаками дала ему понять, что голодна, и он жестом указал ей на стул по другую сторону узкого стола, на котором он что-то готовил.
 Позади него была печь, где Невада увидела жарившийся бифштекс. Рот ее моментально наполнился слюной, а желудок свели спазмы.
 Хотя море было спокойным, было легче сидеть, чем стоять, поэтому Невада села, наблюдая за тем, как повар готовит гарнир к мясу — из свежих грибов, баклажанов и мельчайшего зеленого горошка.
 Невада заметила, что на печи готовилась также и спаржа. Это было ее любимое блюдо. Пока она гостила на вилле, спаржу каждый день доставляли из Ниццы.
 Бифштекс был готов. Повар переложил его на блюдо и добавил туда гарнир. В этот момент, словно по вызову, явился стюард в безупречной белизны пиджаке с золочеными пуговицами.
 Он явился с подносом, где было аккуратно разложено сверкающее столовое серебро.
 Стюард поставил поднос на стол, и юный помощник повара разместил на нем блюдо спаржи, заранее приготовленный салат и два наполненных соусника. Повар накрыл бифштекс серебряной крышкой. Затем, к изумлению и ужасу Невады, стюард взял поднос и вышел из камбуза.
 Только тогда она поняла, что все это предназначалось для одного Тайрона Штрома, и до нее дошло, что на подносе был только один прибор.
 — А мне? — закричала она, показывая на себя пальцем.
 В ответ повар молча положил перед ней кусок сырого мяса, потом указал на миску с остатками грибов, баклажанов и горошка, и вышел вместе с помощником.
 Какое-то время Невада сидела неподвижно, не в силах поверить в происходящее. Потом она догадалась, что члены команды повиновались приказу хозяина, и вспомнила, как Тайрон Штром сказал, что ей придется позаботиться о себе.
 Она в бешенстве сжала кулаки. Ей хотелось швырнуть мясо на пол и растоптать его.
 Но мучительная пустота в желудке напомнила ей о голоде. Девушка повяла, что гнев ни к чему не приведет.
 Она неуверенно поднялась и, обойдя стол, с брезгливой гримасой взяла двумя пальцами бифштекс и опустила его на решетку гриля.
 Тайрон Штром спустился с мостика, где он обсуждал с капитаном пройденный за день курс, и вошел в салон.
 Яхта, безусловно, оправдывала свою репутацию самого быстроходного судна своего класса.
 Он спроектировал ее сам, потому что в жизни у него случались моменты, когда ему хотелось как можно скорее выбраться из становившейся взрывоопасной ситуации.
 » Мулай» еще никогда не подводил его. Команда служила у него давно, и Тайрон хорошо знал своих людей, не сомневался, что они всегда будут безоговорочно ему повиноваться.
 Направляясь в салон, он подумал, понравилось ли Неваде впервые приготовленное ею самостоятельно блюдо.
 Ему было доложено о случившемся во всех подробностях. «Лучший способ научиться готовить, — подумал он, — это сначала немного поголодать».
 Его позабавила мысль о том, как она обойдется без горничных? Тайрон был уверен, что эта избалованная дочка миллиардера никогда и ничем не утруждала себя, не считая нужным даже поднять с полу уроненную ею вещь.
 Она принадлежала к самому отвратительному для него типу тунеядцев.
 Он уважал людей, составлявших себе состояния собственными силами. Им приходилось для этого немало потрудиться, проявить смекалку и деловые качества. Но их избалованные, изнеженные жены и дочери, воображавшие, что за деньги можно все купить, неизменно вызывали у него презрение.
 Жизнь на борту «Мулай» окажется для нее разительно непохожей на ту, что она вела в доме отца на Пятой авеню или в его владениях, разбросанных по всей Америке.
 Тайрон Штром вошел в салон с намерением заняться делом. Едва он только уселся за стол и начал перебирать бумаги, когда открылась дверь и вошла Невада. Она была все в том же белом платье и выглядела, казалось бы, как обычно, но в глазах у нее появился незамеченный им прежде блеск. Он догадался, что девушка что-то замышляет.
 — В чем дело, мисс Невада? — холодно осведомился Тайрон. — Вы видите, я занят.
 — Я думаю, у вас найдется время выслушать меня, — ответила Невада.
 Он не сделал даже попытки встать при ее появлении и теперь с нетерпением заметил:
 — Дело в том, что у меня много работы, Невада, поэтому я просил бы вас избавить меня от дальнейших споров. Постарайтесь лучше суметь с достоинством переносить свое положение, тогда оно не покажется вам столь ужасающим.
 — Предлагаю вам убедиться на себе, что я умею неплохо стрелять! — неожиданно сказала Невада.
 С этими словами она подняла из пышных складок платья руку с револьвером и направила его на Тайрона Штрома.
 Он не шевельнулся и продолжал смотреть на нее, как будто ожидая последующих объяснений.
 — Сейчас вы пошлете за капитаном, — с угрозой в голосе произнесла Невада, — прикажете ему развернуть яхту и доставить меня в ближайший порт.
 — А если я откажусь?
 — Тогда вам придется испытать сильную боль. Поверьте, мистер Штром, я не промахнусь.
 С ноткой торжества в голосе она продолжала:
 — Я не стану вас убивать, поскольку я не желаю быть осужденной за убийство. К тому же, как вам отлично известно, я не могу отдавать приказания вашей команде. Но я прострелю вам руку, что будет очень болезненно, а если вы все-таки не послушаете меня, я прострелю вам и ногу.
 — Вы все это очень тщательно продумали, — заметил Тайрон Штром.
 — Как видите, я вполне способна о себе позаботиться, — ответила Невада. — Можете не сомневаться в моем владении оружием, я практиковалась в стрельбе на нашем ранчо в Колорадо.
 Тайрон Штром ничего не сказал на это, и девушка с нескрываемым торжеством добавила:
 — Вы потерпели поражение, и должны это признать, мистер Штром. Немедленно пошлите за капитаном и выполните мои условия, или я приведу свою угрозу в исполнение.
 — Я не хочу, чтобы он покидал мостик, — сказал Тайрон Штром, — поэтому я напишу лучше ему записку.
 Левой рукой он подвинул к себе лист бумаги и взял перо, чтобы обмакнуть его в массивную чернильницу.
 Невада наблюдала за ним с улыбкой.
 Внезапно его державшая перо рука двинула чернильницу с такой силой, что та слетела со стола прямо в сторону Невады.
 Инстинктивно, как это сделала бы любая женщина, она отступила, чтобы избежать попадания чернил на свое платье.
 В это время Тайрон Штром с невероятной быстротой и ловкостью хорошо натренированного спортсмена перепрыгнул через стол, схватил ее за руку и вскинул ее кверху.
 Невада издала яростный вопль. Но прежде чем он стих, прежде чем она успела спустить курок, Тайрон уже отнял у нее револьвер и опустил его себе в карман.
 Невада стояла, дрожа от гнева и глядя на него с ненавистью. Между ними растекалась по полу чернильная лужа.
 Затем, как будто его поступок лишил ее остатка самообладания, она кинулась на него, готовая вцепиться ногтями ему в лицо.
 Удержав ее на расстоянии одной рукой, Тайрон другой сильно ударил ее по щеке.
 Прозвучавшая как револьверный выстрел пощечина не только остановила ее нападение, но не оставила и следа от ее исступленной ярости. Девушка изумленно глядела на него, ее пальцы потянулись к лицу.
 — Вы меня ударили!
 В ее голосе не было гнева, только удивление.
 — Да, ударил, — отвечал Тайрон Штром, — и снова ударю, если вы будете вести себя как базарная торговка. Вы же достаточно разумны, мисс Невада, чтобы понимать, что физически вам меня не одолеть.
 Она не сводила с него глаз, приложив руку к пылающей щеке.
 Потом с каким-то странным звуком, похожим на рыдание, девушка резко повернулась и выбежала из салона.
 Всю оставшуюся часть дня Невада пролежала у себя в каюте, вынашивая планы мести своему обидчику.
 Когда она вспомнила про лежавший у нее в чемодане револьвер, то была совершенно уверена, что сможет заставить его высадить ее в ближайшем порту.
 У нее было много денег, не говоря уже о драгоценностях, стоивших целое состояние, и Невада не сомневалась, что окажись она на берегу, то без труда смогла бы вернуться в Лондон, а оттуда отплыть в Америку.
 Но Тайрон Штром опять взял над ней верх. Не только легко разрушил ее план, казавшийся Неваде вполне реальным, но посмел и ударить, оскорбить ее.
 Ненавидя его за это, девушка невольно подумала, что мало кто из знакомых ей мужчин мог сравниться с ним в силе и ловкости.
 «Я ненавижу его! — сказала она вслух. — Я не позволю ему так обходиться со мной! Я убью его, но ему меня не одолеть!»
 Легко было сказать, но что можно было сделать без оружия?
 Маленький револьвер, который она всегда возила с собой и который придавал ей чувство безопасности, был теперь у Тайрона, и Неваде было больше нечем ему угрожать.
 «Не броситься ли мне в море, просто назло ему?»— подумала она. Но ей сразу же пришла на ум неприятная мысль, что он может счесть это хорошим способом избавиться от нее и не поспешит к ней на помощь. От такого человека можно было ожидать чего угодно.
 Она не верила всерьез, что он дал бы ей погибнуть. Но в то же время Невада начала ощущать в нем жестокость, с какой ей никогда не приходилось прежде сталкиваться.
 «Я должна его одолеть… должна!»— эта мысль не давала ей покоя всю ночь.
 Но когда настало утро, она больше не могла голодать в своей каюте.
 Придя наконец в камбуз, Невада увидела, что все успели позавтракать, и ни повара, ни его помощника уже нет.
 На столе Невада увидела несколько яиц и бекон, явно предназначавшихся для нее. С величайшим трудом она ухитрилась сделать себе яичницу.
 Весь ее кулинарный опыт сводился к участию в пикниках, где она с друзьями забавлялась приготовлением на открытом огне шашлыков и сосисок, но ее участие сводилось главным образом к кокетству с наиболее симпатичными из мужчин.
 Невада обожгла себе пальцы, и приготовленная ею яичница была почти несъедобна. Но она настолько проголодалась, что все съела, хотя большая часть ее завтрака состояла из хлеба с маслом.
 Ни джема, ни меда она найти не могла, а так как спросить было не у кого, ей пришлось довольствоваться тем, что ей удалось обнаружить в шкафах.
 Когда Невада вернулась к себе в каюту, там все было так, как она оставила. Постель была не убрана, одежда и обувь разбросаны по полу.
 В раздражении девушка отшвырнула ногой платье, мешавшее ей пройти, но так как оно было у нее одно из самых нарядных, она подняла его и повесила в гардероб. Потом Невада с отвращением обвела взглядом захламленную каюту и уставилась на гору чемоданов.
 Как она справится с этим багажом? И после того, как она распакует свои вещи, как их снова уложит?
 Девушка села на койку и задумалась о том, что ей делать и как убедить Тайрона Штрома, если не силой, то какими-нибудь другими средствами, прекратить это нелепое унизительное наказание.
 «Это не что иное, как наказание, — подумала она, — и все из-за того, что я» сурово обошлась с его сентиментальным надоедливым племянником «.
 » Я всегда знала, что мужчины поддерживают друг друга, — сказала она себе, — но это уже слишком!«
 Она ненавидела не только Тайрона, но и Дэвида и ему подобных. Вообще говоря, она ненавидела всех мужчин, и Невада поклялась себе, что в будущем постарается досадить им как можно больше и заставить их страдать.
 Но в настоящий момент в ее положении от всех этих соображений ей было мало толку. Она находилась во власти Тайрона Штрома и не видела никакого выхода.
 Довольно долго просидев погруженной в раздумья, девушка решила использовать другую тактику.
 Вытащив все вещи из одного из чемоданов, она нашла скромное простое платье, в котором, как ей казалось, она выглядела романтически-печальной.
 Невада надела его, гладко причесала волосы, собрав их в узел, и направилась в салон.
 Как она и ожидала, Тайрон Штром сидел за столом и что-то писал.
 — Вы… очень заняты, мистер Штром? — спросила она неуверенным голосом. — Если вы заняты… я могу прийти попозже, когда вы освободитесь.
 — Что вам нужно? — спросил он без особой учтивости.
 — Я хочу… поговорить с вами.
 — Нам нечего обсуждать.
 — Было бы очень любезно с вашей стороны и… по-моему, справедливо, если бы вы выслушали меня.
 Со вздохом, в котором ей послышалось нетерпение, он отложил бумаги и сказал:
 — Ну хорошо! Если вы намерены бросить в меня бомбу или у вас в юбках спрятано копье, приступайте к делу и покончим с этим, Я очень занят!
 — У меня нет… подобных намерений.
 Невада подошла к письменному столу и опустилась на краешек стула напротив Тайрона.
 Ее зеленые глаза никогда не казались раньше такими огромными, искусно причесанные рыжие волосы окружали ореолом ее прекрасное лицо.
 — То, что я хочу сказать вам… мистер Штром, — произнесла она, — это просто то, что я искренне сожалею о случившемся.
 Тайрон Штром смотрел на нее не отрываясь, удивленный происшедшей в ней переменой.
 Она продолжала:
 — Я думала… над тем, что вы сказали мне, и я понимаю, что я была не права, что я поступила с Дэвидом… дурно. Я не знала… что он всерьез помышляет о… самоубийстве. Я могу только сказать, что… будучи единственным ребенком у своих родителей, я… очень мало думаю о других.
 Она потупилась, темные ресницы легли на белоснежную кожу. Невада продолжила едва слышным голосом:
 — Я очень сожалею, что я была… так жестока. Она смолкла в ожидании ответа. Тайрон Штром рассмеялся:
 — Великолепная игра, мисс Невада! Жаль, что вы так богаты. На сцене вы бы заработали себе состояние!
 — Я… я не играю, — возразила она, но уже совершенно другим тоном.
 — Вам только не хватает восприимчивой восторженной публики, — сказал он. — Я уверен, что будь здесь женщины, они бы все как одна прослезились. Но что касается меня, я склонен скептически относиться к кающимся грешникам, отступающим при виде орудий пытки.
 Невада на мгновение сжала губы. Ей стоило большого труда сдержать себя.
 — Вы должны мне поверить… мистер Штром, — сказала она. — Я правда очень… сожалею.
 — Я рад это слышать, но это не означает, что я изменю свои планы или отступлю от своих намерений обратить вас в женщину. Я надеюсь, завтрак доставил вам удовольствие, а пока извините, если я вернусь к своим прерванным занятиям.
 Невада встала.
 — Прошу вас, прекратите это, — взмолилась она, и на этот раз говорила искренне. — Отвезите меня назад, я обещаю, что… что больше не стану встречаться с Дэвидом… и с вашей сестрой… Но я не могу оставаться здесь… в подобных невыносимых условиях.
 — А почему нет? — спросил Таиров Штром.
 — Потому… что я не привыкла так жить, — призналась девушка, надеясь на его сочувствие.
 — Тогда это несомненно станет для вас забавным приключением, рассказами о котором вы будете развлекать своих друзей по возвращении в Нью-Йорк.
 — Когда я смогу вернуться домой? — с надеждой спросила она.
 — Когда я сочту вас к этому готовой. Своим лаконичным ответом он вмиг рассеял ее надежды.
 — Но давайте же говорить серьезно, мистер Штром, — взмолилась Невада. — Вы отомстили мне. Я готова унизиться и признать свою вину, готова принести извинения, но я не могу оставаться с вами одна. Если кто-нибудь узнает об этом, может получиться настоящий скандал.
 — Никто об этом не узнает, — возразил Тайрон Штром. — Я обо всем позаботился. Дэвид, Чарльз и все остальные — кроме моей сестры, естественно, — считают, что вы вернулись в Америку. Когда миссис Лэнгхольм напишет о своей готовности присоединиться к вам, моя сестра займется этим и что-нибудь придумает. В Южной Франции найдется множество людей, которые могли бы пригласить вас к себе. Она, к примеру, может сказать, что вы уехали погостить к ее подруге.
 Невада перевела дыхание. Она чувствовала, что полностью находится в его власти. Этот человек предусмотрел, кажется, все.
 — А что до сплетен и скандалов. — продолжал Тайрон, — все зависит от вас, от того, что вы станете рассказывать о нашем путешествии, когда вернетесь к цивилизации.
 — Вы полагаете, что я стала бы что-нибудь рассказывать? — сердито спросила Невада. — Вы меня дурачите. Вы обращаетесь со мной, как с преступницей. Мне нечем гордиться, нечем хвастаться. Но зачем вы все это продолжаете? Вы удовлетворили свое чувство мести, мистер Штром. Разве вам этого мало?
 — Я уже говорил, что у всех нас есть свои честолюбивые цели, — отвечал Тайрон. — Моя цель состоит в том, чтобы превратить одну малоприятную молодую особу в нечто совсем иное. Может быть, я и потерплю неудачу. Может быть, мне это не удастся, но, во всяком случае, я попытаюсь добиться своего.
 — Я вовсе не неприятная особа, — вспылила Невада, — и не воплощение зла, каким вы стараетесь меня представить. Да, согласна, я была легкомысленна. Я готова признать, что всеобщее восхищение вскружило мне голову, но во всем остальном я обычная девушка, каких много вокруг.
 — Напротив, я бы сказал, что вы нечто из ряда вон выходящее, — заметил Тайрон Штром. — Вы говорили мне, например, что вам ненавистна сама мысль о любви.
 — Это так и есть, — подтвердила Невада.
 — У какой другой женщины с вашими качествами не нашлось бы сочувствия или сострадания к тем, кто полюбил бы ее? Какая другая женщина не пожелала бы любить и быть любимой, как это ведется испокон веков?
 — Разве я могу быть иной, чем я есть?
 — Это я и хочу выяснить, мисс Невада. На это может потребоваться много времени, и чем скорее вы примиритесь с этой мыслью, тем лучше! — спокойно сказал Тайрон.
 Невада топнула ногой.
 — Я ненавижу вас! Я ненавижу и презираю вас! Если мне представится случай убить вас, я не премину им воспользоваться. Будь я умнее, я бы застрелила вас, прежде чем вы отняли у меня револьвер.
 — Жаль, что это вам раньше не пришло в голову, — насмешливо отозвался Тайрон Штром.
 Невада стиснула кулаки. Он знал, что ей хотелось бы кинуться на него опять и расцарапать ему лицо, как она это уже пыталась однажды сделать.
 Но затем, словно вспомнив полученную пощечину, девушка выбежала из салона, хлопнув дверью.
 Тайрон Штром засмеялся и снова взялся за свои бумаги.




 Глава 4


 Раскачиваясь на спине верблюда, Невада думала о крутом повороте судьбы, который занес ее так далеко от родного дома и от гостеприимного Лазурного берега Франции.
 Девушка с трудом могла понять, насколько реально все то, что с ней происходит и что она на самом деле едет на спине верблюда в чем-то вроде паланкина. Стены его были сплетены из цветных прутьев, а сверху это сооружение прикрывало от палящих лучей солнца нечто вроде тента. Занавеси, задергивающиеся по бокам, помогали укрыться от любопытных глаз.
 Она знала, что так путешествуют только женщины из высших слоев местного общества, тогда как все остальные ходят пешком, закутанные вуалью или по мусульманскому обычаю покрытые чадрой.
 Невада кое-что узнала о местных обычаях из книг, прочитанных ею на яхте во время плавания.
 Но все эти книги не подготовили девушку к тому, что ожидало ее, когда она покинула яхту, и, утратив, как ей казалось, свою индивидуальность, стала собственностью Тайрона Штрома.
 Пока яхта шла вдоль побережья Марокко, Невада, пожертвовав своей гордостью, попросила у него что-нибудь почитать. Ей наскучило сидеть в каюте, все уменьшавшейся в размерах, по мере того как она открывала один чемодан за другим и вытаскивала оттуда нужные и ненужные вещи, и гулять в одиночестве по палубе, когда владелец яхты и члены его команды откровенно ее игнорировали.
 Это однообразие нарушалось только тогда, когда она должна была приготовить себе что-нибудь поесть.
 Видеть, как для Тайрона Штрома готовятся поваром-китайцем восхитительные аппетитные блюда, а потом возиться с сырым мясом, рыбой или цыпленком, было для нее сущей пыткой.
 — Терпеть не могу готовить! — повторяла она снова и снова, возясь на камбузе с кастрюльками и сковородками.
 Тем не менее, понаблюдав некоторое время за поваром-китайцем, она убедилась, что собственноручно приготовленная пища стала не такой уж противной, какой была поначалу.
 Невада испытывала унижение всякий раз, когда ей приходилось появляться на камбузе. Все, что бы ни происходило на борту» Мулай «, задевало ее гордость.
 Однажды утром, когда она стояла на палубе после завтрака, глядя на пологое побережье, мимо которого проплывала яхта, Тайрон Штром, к ее величайшему удивлению, присоединился к ней.
 Он остановился рядом, глядя на берег и, хотя она дала себе слово, что не заговорит с ним первой, что-то вынудило ее спросить:
 — Где мы?
 — Последний порт, который остался на нашем пути, — ответил он, — это Агадир. Именно там Атласские горы спускаются к морю.
 Невада не собиралась признаваться в этом, но ее поразили скалистые утесы, неожиданно возникшие недалеко от яхты, словно возвышавшиеся над бурным океаном. Обдаваемые волнами отвесные скалы чередовались с зелеными долинами, где, ей казалось, она видела банановые деревья и плантации маиса.
 Они миновали бухту в форме полумесяца, над песчаными берегами которой виднелись плоские крыши города. Невада подумала, что это и должен был быть Агадир.
 Он помещался в уютной долине, окруженной деревьями и показался ей таким красивым, что ей захотелось поделиться с кем-нибудь своим впечатлением, но только не с Тайроном Штромом.
 Она ненавидела его с еще большим ожесточением, чем в первые дни их плавания.
 Единственное, что отвлекало ее мысли от этого отвратительного человека, были книги, которые она брала у него.
 Невада раньше заметила в салоне множество книжных шкафов, и почти все книги в них были об Африке, и особенно о Марокко.
 Большая часть из них была на французском, и девушка была рада, что ее образование, стоившее ее отцу немалых денег, позволяло ей свободно читать на этом языке.
 Сначала Невада думала, что не найдет в шкафу ничего интересного для себя, но, прочитав немного об истории Марокко, она увлеклась.
 Даже племенные войны показались ей чрезвычайно интересными, и, поскольку она обладала способностью читать быстро, девушка меняла книги почти каждый день.
 Желая избежать встреч с хозяином судна, она заходила в салон, когда знала, что он или находится на капитанском мостике, или прогуливается по палубе.
 Он не только много двигался, но еще и занимался гимнастикой, чему был обязан своей превосходной физической формой.
 Невада не забыла — от одной мысли об этом у нее жгло лицо, — как он отнял у нее револьвер, когда ей казалось, что он целиком в ее власти. Не могла простить ему и пощечину, и его оскорбительный тон.
 Когда Тайрон Штром сообщил ей, что они прошли Агадир, в ответ ему последовало молчание. Но не будучи в силах преодолеть свое любопытство, Невада через некоторое время спросила:
 — Куда мы направляемся?
 — Я как раз собирался поговорить с вами об этом, мисс Невада, — ответил он.
 Тайрон стоял, облокотившись на поручни, и глядел на проплывающий мимо берег. Невада подумала, что он возмутительно хорош собой, но сейчас наверняка скажет ей что-нибудь неприятное.
 — Скоро мы сойдем на берег, — сказал он, — и поскольку нам придется путешествовать в местах, редко посещаемых европейцами, вы оденетесь как местная женщина и наденете чадру.
 Это слово было знакомо Неваде по книгам.
 — Ни за что! — быстро возразила она.
 Ее, конечно, привлекала мысль побывать в незнакомой стране, но она не имела Никакого намерения быть послушной бессловесной игрушкой в руках этого тирана Тайрона Штрома. Невада твердо решила противоречить ему во всем, насколько это было в ее силах. — Я уже объяснял, — сказал он терпеливо, как говорят с непослушным ребенком, — что нам было бы неблагоразумно и, быть может, даже опасно отправляться туда, куда я везу вас, если мы не будем следовать местным обычаям.
 — Поскольку я не желаю отправляться с вами куда бы то ни было, мистер Штром, я надену то, что хочу. Если вам это не нравится, самый лучший выход для вас дать мне возможность вернуться в Европу. И, пожалуйста, перестаньте вести себя как грубый средневековый варвар.
 — Будь я варваром, — спокойно ответил Тайрон Штром, — у вас были бы другие причины жаловаться на мое обращение с вами, когда мы с вами были наедине на моей яхте.
 Какое-то мгновение Невада смотрела на него, широко раскрыв глаза. Увидев выражение его лица и насмешливую улыбку, она быстро отвернулась, чувствуя, как сердце у нее дрогнуло от страха.
 — Ступайте наденьте костюм, приготовленный для вас в каюте, — распорядился он. — Это приказ, мисс Невада, и он не подлежит обсуждению!
 Сознавая, что не должна сдаваться без боя, что не может позволить ему распоряжаться собой, что ей необходимо отстаивать свои права, чего бы это не стоило, Невада вздернула подбородок.
 — А если я этого не сделаю?
 — Вы убедитесь, что я прекрасно справляюсь с обязанностями горничной! — насмешливо сказал Тайрон Штром, глядя ей прямо в глаза. — Поверьте, у меня было достаточно опыта в этом, мисс Невада.
 Намек был прозрачный. Невада вздохнула, но подчинилась и пошла вниз, дрожа от гнева.
 Войдя в каюту, она остановилась в изумлении: все ее вещи куда-то исчезли.
 Осталась только маленькая корзинка, в которой она увидела одну из своих ночных рубашек, а также щетку и гребенку, вовсе ей не принадлежащих.
 Ее туалетная шкатулка тоже исчезла, а на ее месте на столике появилось несколько флакончиков и маленьких коробочек, в которых она обнаружила косметику, используемую местными женщинами.
 Там была краска, которой жительницы Востока подводят себе глаза, хна для подкрашивания ладоней и ступней, а также бальзам для губ.
 Повернувшись, она увидела на постели белый кафтан с изысканной вышивкой, золотом и белую чадру.
 Это одеяние должно было сделать ее совершенно неузнаваемой.
 Там лежало еще и несколько золотых украшений: ожерелья, серьги с подвесками, браслеты и что-то похожее на головной убор в форме обруча, с которого надо лбом спускалась бирюзовая подвеска в оправе из бриллиантов.
 Ее собственные драгоценности и, что еще важнее, все ее деньги исчезли. Первым порывом Невады было броситься на палубу и обвинить Тайрона Штрома ко всему прочему еще и в воровстве.
 Но она тут же сказала себе, что он не обратит внимания на все ее протесты, и только лишний раз позабавится при виде ее ярости.
 К тому же ее беспокоило неприятное ощущение, что он не шутил, когда сказал, что сам разденет ее, если она откажется ему повиноваться.
 — Как это могло случиться со мной? — сказала она вслух.
 Хотя девушка не желала в этом признаваться самой себе, ей стало почему-то страшно. Она медленно разделась, с сожалением расставшись с привычной одеждой, и надела приготовленные для нее вещи.
 Невада не могла решить, что ей делать с волосами. Одно было очевидно: ее модная европейская прическа будет выглядеть здесь нелепо. Она вынула шпильки и распустила волосы.
 Взглянув на себя в зеркало, Невада невольно подумала, что белый с золотом кафтан выгодно оттенял ее огненные волосы, почти достигавшие талии.
 » Какой толк, — спросила она себя почти с грустью, — выглядеть привлекательно перед мужчиной, который ненавидит ее так же, как и она его?«
 Но время шло, и ей надо было поторопиться, чтобы не вызвать раздражения у Таирова Штрома.
 Она надела головной убор, пристроив бирюзу в центре лба. Затем девушка с отвращением взяла чадру.
 Невада держала ее в руках, сознавая, что надеть это — значит полностью подчиниться воле Таирова Штрома. Для независимой самостоятельной американки это было, пожалуй, тяжелейшее испытание.
 В это время в дверь постучали.
 Не дожидаясь ее ответа, он вошел в каюту.
 — Вы готовы?
 — Я понятия не имею, как это надевается, — раздраженно сказала она, протягивая ему чадру.
 Тайрон взял ее, глядя на ее огненные волосы, рассыпавшиеся у нее по плечам.
 — Сначала наденьте серьги.
 Невада взяла с постели серьги и вдела их в уши. Они были у нее проколоты, так как среди драгоценностей ее матери было несколько пар очень дорогих серег.
 Крупные золотые кольца легко держались в маленьких мочках ее ушей, но она подумала, что к концу дня они покажутся очень тяжелыми.
 Оставалось еще несколько браслетов и колец.
 — Покройте ладони хной, — коротко приказал Тайрон Штром, — покрасьте ногти.
 Она хотела было отказаться, снова бросив ему вызов, но в тесноте каюты он казался таким огромным и сильным, что Невада сочла за благо повиноваться.
 Весь процесс занял у нее немного времени. Он молча стоял рядом, но она остро ощущала его присутствие.
 Когда девушка сделала все, что он велел, руки ее неузнаваемо преобразились.
 Тайрон Штром придирчиво осмотрел ее, словно работорговец приглянувшуюся ему рабыню, и отдал следующее приказание:
 — А теперь подведите глаза!
 Неваде снова хотелось воспротивиться, но она понимала, что это было бы бесполезно. Ее подведенные глаза казались огромными и особенно зелеными.
 Тайрон Штром взял чадру и дожидался, пока она встанет со стула. Бесформенное покрывало окутало ее всю с головы до ног. Прикосновение его рук было холодным и бесчувственным.
 » Словно я кукла или деревяшка какая-нибудь «, — сердито подумала Невада.
 — Мы сойдем на берег через десять минут, — сообщил он. — Вас проводят на палубу, где я буду вас ждать. Вы будете следовать за мной молча, пока мы не подойдем к верблюдам.
 Сказав это, Тайрон Штром вышел из каюты.
 Чувствуя слабость в ногах, Невада снова опустилась на стул и взглянула на себя в зеркало.
 Неужели этот ворох ткани, где можно только рассмотреть глаза, это она?
 Ее охватило ужасное чувство, как будто Невада ван Арден остается где-то, а сама она растворяется и исчезает, чтобы уже никогда больше не вернуться в тот мир, в котором жила до сих пор.
 » Это просто разыгравшееся воображение, — поспешила сказать она себе. — Мне предстоит не более как приключение, о котором забавно будет рассказывать впоследствии и, быть может, даже подробно записать в дневнике, чтобы не упустить какие-то мелочи «.
 Когда за ней и за се корзинкой пришел стюард, Невада с гордым видом поднялась впереди него на палубу, решившись ни за что не показывать Тайрону Штрому, что она боится его.
 Когда девушка увидела его, то была поражена; она почему-то никак не ожидала, что и он будет одет как местный житель.
 На нем было великолепное белое одеяние шейха. Сужающиеся книзу брюки плотно обтягивали икры над высокими сапогами из красноватой кожи. На голове у него был белый тюрбан, какие носят, как она узнала из книг, главные вожди берберских племен. За широкий шелковый пояс был заткнут кинжал в усыпанных драгоценностями ножнах.
 Его загорелая кожа и точеные черты лица делали Тайрона Штрома похожим на представителя одного из древних племен, населяющих южное Марокко.
 Не будь у нее к нему такой страстной ненависти, Невада признала бы, что в этой одежде он казался еще представительнее, чем в европейском костюме.
 Тайрон Штром не сказал ей ни слова, но как только она появилась, он повернулся и стал спускаться по трапу на маленькую пристань, у которой стояла яхта. Неваде показалось, что это не был настоящий порт; помимо пристани вокруг находилось очень мало строений, а те, что были, выглядели ветхими и полуразвалившимися, слепленными из той же самой суровой почвы, на которой они стояли.
 Но как только она ступила на берег, Невада уже не замечала ни жалких построек, ни окружавшей их бескрайней пустыни. Она видела только ожидавших их верблюдов и ослов, которые, как она поняла, и составляли караван.
 Верблюды сидели, изгибая свои длинные гибкие шеи то в одну, то в другую сторону и издавая странные звуки, напоминавшие приглушенное рычание или сдавленное бульканье.
 Тайрона Штрома по-восточному учтиво приветствовали мужчины в синих одеждах и черных тюрбанах.
 Они были высокие, мускулистые, с длинными темными шелковистыми волосами и блестящими темными глазами, с поразительной грацией и легкостью в движениях.
 Невада догадывалась — и ей ужасно хотелось спросить, насколько она была права, — что это были так называемые» синие «, легендарные кочевники из южного Марокко, в основном арабского и берберского происхождения.
 Они получили свое прозвище из-за своей одежды, которую они красили в синий цвет, а нестойкая краска переходила на их тела.
 Несмотря на свою решимость во всем противоречить Тайрону Штрому, высказывая по отношению к нему и ко всему, что он делает, если не враждебность, то полнейшее равнодушие, Невада невольно заинтересовалась этими людьми и их верблюдами, поскольку никогда еще не видела этих экзотических животных.
 Седла были украшены бахромой с янтарем, кистями и разноцветными камнями, которые Невада приняла за кусочки фарфора, но она была не уверена, что это в действительности такое.
 Однако у нее было мало времени, чтобы осмотреться как следует по сторонам, потому что Тайрон Штром мановением руки указал ей на верблюда с подобием Портшеза на спине, в котором, как она догадалась, ей Придется путешествовать.
 Один из мужчин помог ей взобраться на сиденье, все время упорно отводя взгляд в сторону, хотя он не мог видеть ничего, кроме ее глаз.
 Когда Невада ухватилась за ручки своего причудливого кресла, верблюд неуклюже поднялся, и караван тронулся.
 Его возглавлял Тайрон Штром верхом на породистой лошади, за ним следовали мужчины на ослах и нагруженные тюками верблюды.
 То, что она не знала, куда они направляются, раздразнило любопытство Невады, и она жалела, что не расспросила Тайрона об этом как следует, когда он впервые сказал ей, что они покидают яхту.
 Они, очевидно, находились в пустыне, хотя песка вокруг и не было. На протяжении многих миль тянулась плоская каменистая равнина без признака какой-нибудь растительности. Но в ней была своеобразная прелесть, поскольку оттенки почвы менялись от мертенно-серого до коричневато-желтого и медно-оранжевого.
 Невада ощущала безмерность пространства и бесконечную высоту синего безоблачного неба.
 Так они двигались почти два часа. Монотонность пустынного пейзажа нарушали время от времени только появлявшиеся вдали приземистые строения. Невада знала, что это были местные жилые дома. Маленькие и более чем скромные, они выглядели тем не менее живописными, будучи выстроены из разноцветной земли. Один из них, окруженный пальмами и фруктовыми деревьями, был цвета кофе с молоком.
 Тайрон Штром явно не имел намерения останавливаться, и их караван медленно и неуклонно двигался все дальше и дальше. Раскачиваясь при каждом шаге верблюда, Невада порадовалась про себя, что не страдает морской болезнью.
 Внезапно Тайрон Штром подняла руку, и караван тут же остановился.
 Невада удивилась. Местность нисколько не изменилась, не виднелось никаких строений, и было не похоже, что они достигли места назначения.
 Проехав вдоль каравана, Тайрон Штром приблизился к Неваде.
 Он отдал какое-то краткое приказание на арабском, ведущий ее верблюда мужчина что-то ответил, и животное медленно, с ворчанием, опустилось на колени.
 Невада вопросительно посмотрела на Таирова Штрома.
 — Выходите, — приказал он.
 С недоумением, но довольная, что может на какое-то время ступить на твердую почву, Невада с помощью погонщика сошла на землю.
 На ней были мягкие туфли, » бабуши «, шитые золотом. Сквозь очень тонкую подошву даже мелкие камни впивались ей в подошвы. Невада ступала осторожно, надеясь, что ей не придется идти далеко.
 Тайрон соскочил с лошади и приблизился к ней.
 — Я вам кое-что покажу, мисс Невада.
 Она взглянула на а него с удивлением. Смотреть, казалось бы, было не на что.
 Он отвел ее в сторону от каравана, и девушка увидела, что на земле что-то белеет. Подойдя ближе, Невада, думавшая в этот момент больше всего о боли в ногах, разглядела кости и череп.
 Тайрон Штром остановился.
 — Вы говорили, что вам было интересно увидеть мертвеца, — сказал он. — Вот перед вами останки человека. Он был убит, а по мавританскому обычаю жертву не хоронят, пока убийцу не настигло мщение.
 Невада вздрогнула.
 Теперь она отчетливо видела весь скелет. Хищники оставили только кости и череп с его страшным оскалом и пустыми глазницами. Все, что осталось от этого человека, после того как он стал добычей хищников и палящего солнца, были обрывки его одежды и тюрбана.
 Невада хотела отвернуться, но Тайрон Штром схватил ее за руку.
 — Я хочу, чтобы вы внимательно посмотрели на эти останки, — сказал он холодным презрительным голосом. — Подумайте, каким он был: молодым, сильным, полным надежд, быть может, влюбленным.
 Притянув ее ближе, он продолжал:
 — А теперь он мертв, смотрите, что от негр осталось.
 — Отпустите… меня!
 Она попыталась вырваться, но это было безнадежно.
 — Мысль о смерти кажется вам забавной, — ' — безжалостно продолжал Тайрон Штром. — Когда смерть наступает преждевременно, я думаю, как напрасно, впустую погибла жизнь! Впустую, потому что молодой человек погибает из-за чьей-то жадности или женской жестокости.
 Невада закрыла глаза. Она не могла вынести вида скелета. Осуждение и презрение Тайрона Штрома было так же ужасно, как эти кости и пустые глазницы, откуда некогда с любопытством смотрели на жизнь чьи-то глаза.
 Неожиданно девушка почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
 Наверное, она покачнулась, потому что Тайрон Штром понял, что происходит что-то неладное.
 Он отпустил кисть ее руки и, чувствуя, что она больше не выдержит, Невада повернулась и, спотыкаясь, ничего не видя вокруг, пошла по направлению к каравану.
 Она не помнила, как снова оказалась в кресле на спине верблюда. Когда караван тронулся, Невада закрыла лицо руками.
 Неужели она смеялась над смертью? Неужели она действительно подстрекала Дэвида к убийству?
 Казалось, что все это было так давно; но если бы он умер, она знала, что никогда не простила бы себе этого… и не забыла.
 Караван двигался по безлюдной местности еще около часа. Потом, оказавшись в небольшой пальмовой роще, они остановились.
 Невада поняла, что это был оазис. Она с благодарностью ощутила прохладную тень. В чадре было ужасно жарко, ей казалось, что она задохнется, девушка очень хотела сдвинуть ее с головы. Только страх перед тем, что это заметит Тайрон, помешал ей осуществить свое намерение.
 Один из погонщиков достал пестрый ковер и расстелил его на земле. Она поняла, что это было сделано для Тайрона.
 Невада терпеливо ждала, не зная, что ей делать, когда он повернулся и знаком приказал ей следовать за ним. Она подошла к нему с большей поспешностью, чем, по ее мнению, подобало бы, но ее мучила жажда.
 » По крайней мере, — подумала она, — здесь, среди пустыни, ее вряд ли заставят готовить себе «.
 Тайрон опустился на ковер. Он сидел в обычной на Востоке позе, поджав под себя ноги. Невада хотела последовать его примеру, но узкий кафтан ей этого не позволил, так что ей пришлось встать на колени и затей опуститься на пятки.
 Перед ними поставили пищу, и слуга принес бурдюк, наполненный водой, при виде которого Невада облизала пересохшие губы.
 Воду налили в глиняную кружку, и она хотела тут же выпить, но подумала, что неловко снимать чадру при слуге и решила подождать.
 Наконец прислуживавшие им мужчины отошли, и Невада заметила, что все они собрались по другую сторону оазиса и повернулись к ним спиной, чтобы не нарушать уединения своего господина.
 — Теперь можете пить, — сказал Тайрон Штром. Вода имела слегка солоноватый вкус, но в этот момент Невада выпила бы все, что угодно.
 — С вами все в порядке?
 В первый раз он проявил к ней хоть малейшее участие. Она решила, что он имел в виду не только ее реакцию на скелет, но полагал, что ей, может быть, трудно переносить этот экзотический способ путешествия.
 — Все в порядке, — отвечала она. — Куда мы направляемся?
 — Мы остановимся на ночь в доме, принадлежащем одному из самых важных шейхов в южном Марокко. Быть может, вам там будет не очень удобно, поскольку вы будете на женской половине.
 Невада смотрела на него, широко раскрыв глаза.
 — Вы хотите сказать… в гареме?
 — В Марокко гарем имеет иное значение, чем в Турции, — ответил Тайрон Штром, — но я не думаю, чтобы вы заметили разницу.
 Невада молчала, не зная, как расценить его слова.
 Внезапно ей стало еще страшнее, чем раньше. Было что-то устрашающее в том, чтобы оказаться в чужих. незнакомых ей местах, где она не будет представлять из себя ничего, кроме собственности Тайрона Штрома. Словно догадываясь о ее чувствах, он сказал:
 — Мы проведем там только одну ночь, так что потерпите, мисс Невада. Мне важно не только увидеться с шейхом Хассамом эль Зигли, у которого мы остановимся, но и встретиться с другими шейхами и вождями здешних мест.
 — Зачем вам с ними встречаться? — спросила Невада. К ее удивлению, Тайрон Штром не стал уклоняться от прямого ответа.
 — Я пишу книгу.
 — Книгу!
 Этого она ожидала меньше всего.
 — Вас это удивляет? — спросил он. — Марокко всегда считалось таинственной страной: о ней очень мало известно, а о людях, ее населяющих, еще меньше.
 Невада смотрела на него во все глаза.
 Она невольно заинтересовалась его занятием, но не сказала ни слова, опасаясь, что он замолчит и не захочет рассказать о том, о чем ей больше всего хотелось узнать.
 — Около восьмидесяти шести процентов населения Марокко берберы или арабы, — продолжал Тайрон Штром, — а берберы мало изученное, древнейшее исконное население Северной Африки.
 Он сделал небольшую паузу и продолжил, заметив интерес в глазах у девушки:
 — Это средиземноморский народ, они не негры и не симиты. Бог знает, откуда они взялись.
 — Вы о них и пишете?
 — Очень трудно собрать все интересующие меня материалы. Берберы с незапамятных времен живут в Северной Африке, особенно в горах. Египетские фараоны называли их либу; греки, для которых они были столь же таинственными, называли их номади. Никто не знает, откуда произошло слово» бербер «.
 — И они вас привлекают?
 — Это необыкновенные люди, — ответил Тайрон Штром, — и совершенно неиспорченные цивилизацией.
 Он засмеялся.
 — Где еще в мире вы отыщете такое место, где рабство в порядке вещей, где мужчины зарабатывают на жизнь кинжалом и шпагой, где женщины чисты и покорны?
 В последних словах Невада уловила насмешку, но на этот раз она не обратила на нее внимания.
 — Расскажите мне еще, — попросила Невада. — Мне хочется побольше узнать об этой местности и этих людях.
 — Вы увидите, что этот мир следует изучать и исследовать, — сказал он. — Но если мы хотим добраться до места назначения вовремя, как я и собирался, вам лучше поторопиться с едой.
 Так как она была очень голодна, Невада повиновалась и все остальное время они оба молчали.
 Невада чувствовала, что ей теперь, может быть, долго не придется попробовать блюда европейской кухни, и она снова задумалась о том, что ее ожидает.
 Покончив с едой, они снова тронулись в путь. Окрестности несколько изменились, почва стала более каменистой и неровной.
 Внезапно Невада увидела впереди то, что показалось ей огромным городом-крепостью.
 Она с изумлением смотрела на это колоссальное сооружение, окруженное разной высоты крепостными валами, которое находилось на небольшой возвышенности. Среди ощетинившихся амбразурами стен то тут, то там вздымались массивные башни.
 По мере того как караван приближался к этой крепости, она казалась все больше и внушительнее. Невада перебирала в памяти прочитанное, стараясь вспомнить, что она почерпнула о подобных городах в книгах, обнаруженных ею на яхте.
 Там говорилось, что такой небольшой городок, наподобие средневекового замка, обычно занимал вождь племени со своими сторонниками, слугами и вассалами.
 Кроме людей, в такой крепости, называемой» касба «, находили себе приют и животные — коровы, козы, овцы, ослы и домашняя птица.
 Днем животных выгоняли либо на работы, либо на поиски пропитания, но к ночи они возвращались под охрану стен касбы, где и оставались до рассвета.
 Поэтому касба представляла собой не просто жилье, но небольшое Княжество; там самостоятельно производилось все необходимое для жизни, кроме, быть может, чая, кофе и сахара. Bозглaвивший караван Тайрон Штром приблизился к огромным, окованным медью воротам. Они были открыты, и навстречу ему высыпала толпа мужчин в белом, шумно его приветствовавших.
 Их провели внутрь крепости, и Невада увидела множество ведущих в разных направлениях галерей и среди них кое-где дворики с фонтанами.
 Ее верблюда провели через лабиринт таких галерей, заполненных мужчинами, детьми и животными, пока они наконец не оказались в центре касбы, где жил сам шейх.
 Здесь, как она поняла, спустившись на землю, все было по-другому.
 Войдя вслед за Тайроном Штромом в дверь с причудливой отделкой, она оказалась в помещении — , которое по праву могло быть названо дворцом.
 Если за его пределами все выглядело сурово и неприглядно, то здесь бросались в глаза редкой красоты мозаичные полы, стены были украшены резьбой или разноцветными изразцами.
 Резного дерева потолки были также ярко окрашены, некоторые комнаты разделялись колоннами и решетчатыми деревянными перегородками.
 Полы покрывали пестрые ковры и расшитые шелком сафьяновые подушки, поражая глаза своим многоцветием.
 С потолка спускались серебряные фонари и, оглядываясь по сторонам, Невада подумала, как по-восточному таинственно казалось все вокруг.
 Шейх Хассам эль Зигли, пожилой седобородый человек, с кинжалом в драгоценных ножнах за поясом, приветствовал Тайрона Штрома со всеми знаками уважения.
 На Неваду, стоявшую немного позади, он не обратил никакого внимания, и только после того, как мужчины поговорили между собой какое-то время, Тайрон, очевидно, упомянул о ней.
 Шейх щелкнул пальцами. Появился слуга и сделал Неваде знак следовать за ним.
 Ей стало вдруг страшно расставаться с Тайроном, Неваде казалось, что она непременно затеряется в этом огромном лабиринте, где все пугало своей новизной и экзотикой.
 Но она сразу же сказала себе, что он будет презирать ее еще больше, если она обнаружит свой страх.
 Даже не взглянув на Тайрона Штрома, она последовала за слугой, и снова началось бесконечное шествие по извивающимся проходам и галереям. Путь показался Неваде очень долгим.
 Наконец они оказались еще перед одной дверью, отделанной в мавританском стиле. Слуга постучал.
 Дверь открыла женщина в чадре, которой слуга, видимо, сообщил — хотя Невада ничего не поняла из сказанного, — кто ее гостья.
 Женщина сделала ей знак войти, и тяжелая дверь за ней закрылась. Невада никогда в жизни не чувствовала себя более одинокой и потерянной.
 Женщина сказала ей что-то, но Невада только покачала в ответ головой, показав, что ничего не понимает. Ее провели еще одним переходом, и наконец она оказалась в большой комнате, где находилось несколько женщин.
 Они сидели с открытыми лицами на полу, на пестрых коврах или на низких диванах, покрытых красным бархатом.
 Некоторые из них были молоды, но большинство из присутствующих составляли старухи, седые и покрытые морщинами.
 На всех на них было надето множество драгоценностей. Невада догадалась, что это были родственницы шейха, обитавшие, как она читала об этом, на женской половине касбы.
 Кто-то помог ей снять чадру, и когда женщины увидели ее одеяние, оно явно произвело на них впечатление.
 Некоторые из них были в таких же одеждах, как и Невада, на других было еще одно одеяние из легкой ткани, так что они казались окутанными туманом.
 Седая женщина указала Неваде место рядом с собой на диване, а другая, молоденькая, судя по простоте ее одежды, служанка, подала ей мятного чаю.
 Горячий и сладкий, он утолял жажду лучше, чем что-либо, что она когда-нибудь пробовала.
 Как только Невада выпила напиток, чашу снова наполнили, и теперь она отпивала понемногу. Девушка с любопытством оглядывалась по сторонам: немногим европейским женщинам довелось побывать в гареме, это было настоящее приключение.
 Объясняясь знаками, женщины выразили восхищение ее драгоценностями и показали ей свои украшения.
 На одних из них были тяжелые янтарные ожерелья, на других золотые и серебряные украшения с огромными аметистами, добываемыми в Атласских горах, бирюзой, кораллами и множеством других камней, которых Невада не знала, но предполагала, что и их добывают где-то поблизости.
 Ей так много хотелось бы узнать, о стольком спросить!
 Неваде было жаль теперь, что вместо того, чтобы препираться с Тайроном Штромом, она не воспользовалась проведенным на яхте временем, чтобы выучить хотя бы несколько слов по-арабски.
 Когда она уже почти истощила весь свой запас мимических средств, появилась еще одна женщина с маленьким ребенком на руках.
 — Vous parlez franciais? — спросила она с очень сильным акцентом, так что Невада с трудом могла понять ее французский язык.
 — Oui, oui , — живо отвечала Невада. У этой женщины был не только очень ограниченный запас слов, но и очень плохое произношение, но все-таки они с Невадой как-то ухитрялись понять друг друга.
 Невада узнала, что, как она и предполагала, пожилые женщины были мать, бабушка, сестры и тетки шейха.
 Шейх имел четырех жен, как это дозволялось ему религией, а совсем юные девушки были его наложницами.
 Они были бледнокожие, только чуть смугловатые, с тонкими чертами лица и очень привлекательные.
 Темные длинные волосы, миндалевидные глаза и гордая осанка отличали бы этих девушек в любой стране мира.
 » Две из них настолько хороши, — подумала Невада, — что они имели бы огромный успех в Нью-Йорке или Лондоне, с их темными глазами, изящной формой носа и красивым изгибом полных губ «.
 Неваду поразила их спокойная самоуверенность, с какой они держались. Даже появление рыжеволосой иностранки, казалось бы, не заинтересовало их.
 Они не хихикали, как американские девушки, не робели, не разглядывали ее в упор, как этого можно было бы ожидать.
 Их улыбки были прелестны и дружелюбны, так что к тому времени, когда все принялись за еду, у Невады уже совсем прошел страх, хотя она и не могла ни с кем общаться, кроме женщины, которая едва говорила по-французски.
 Они уселись на подушках, брошенных на ковре, и прислужницы подали им суп. В это сложное блюдо входили цыплята, сушеная баранина, молодой горошек, петрушка, имбирь, лук и шафран. Когда эти ингредиенты хорошо проваривались, к ним добавляли рис, сдобренный специями, и еще томаты и яйца.
 Две чашки такого супа могли утолить любой аппетит, а за ними последовали еще и традиционные мавританские сладости в виде миндаля с медом, совершенно изумительного вкуса.
 За этим последовал неизменный мятный чай, и как только чаепитие закончилось, все женщины поднялись и каждая закрыла себе лицо как по волшебству появившейся чадрой.
 Невада вопросительно взглянула на свою единственную собеседницу.
 — Танцы, — объяснила та, помогая себе жестами. — Мы идти смотреть танцы.
 — Где? — спросила Невада.
 Но это было слишком трудно объяснить, так что молодая женщина просто взяла Неваду за руку и потянула за собой.
 Они оказались на террасе, опоясывающей все стороны большого открытого двора и огороженной белыми решетками.
 Внизу Невада увидела группу мужчин в белых одеяниях, сидящих на подушках. В центре, справа от хозяина, сидел Тайрон Штром.
 Невада решила, что вид у него был очень гордый и надменный, но в то же время непринужденный.
 На двор опустилась темная южная ночь, и девушка еще раз поразилась, какие яркие лучистые звезды восходят над пустыней.
 Появились слуги с факелами и подожгли два больших костра из сухих пальмовых листьев, сложенных в противоположных углах двора, которые, по всей видимости, должны были освещать происходящее.
 Прилив негодования, вызванный обращением с ней, внезапно охватил Неваду. Как он осмелился заставить ее, белую женщину, американку, богатую и влиятельную, смотреть на него сквозь прорези в решетке!
 Не раздумывая о последствиях своего поступка, она скинула чадру и сбежала по ступенькам террасы. Всего за несколько секунд Невада оказалась на открытом месте перед собранием шейхов.
 Она остановилась прямо перед ними. Пламя костра играло на ее огненных волосах и отражалось в разгневанном взоре.
 — Messieurs! — громко воскликнула она. Когда мужчины в изумлении повернулись к ней, она продолжала по-французски:
 — Меня привезли сюда против моей воли. Если кто-нибудь из вас проводит меня в ближайшее британское или французское консульство, я вознагражу вас любой суммой, какую вы пожелаете!
 Она замолкла. Шейхи смотрели на нее не отрываясь, и ей казалось, что они ее понимают.
 — Я богата… я очень богата, — продолжала она. — Помогите мне… прошу вас!
 Ее голос прозвенел и замер в полной тишине. Невада напряженно ждала, что послужит ответом на ее безрассудный поступок.
 Шейх Хассам повернулся и сказал что-то сидевшему рядом с ним марокканцу, другой бородатый шейх слева от Тайрона Штрома наклонился и прошептал что-то ему на ухо.
 Невада перевела взгляд с одного на другого. Должен же кто-нибудь прийти ей на помощь!
 И тут Тайрон Штром заговорил с ней по-английски:
 — Никто не понял вашего призыва о помощи, мисс Невада, — сказал он холодно. — Но джентльмен рядом со мной предложил мне за вас верблюда и четырех овец. Он сказал, что ему нравятся женщины с норовом, потому что его забавляет выбивать его из них.
 У Невады отчаянно застучало сердце, но она продолжала смотреть на него с вызовом.
 — Может быть, мне стоит принять его предложение? — спросил он. — Это хорошая цена за женщину в здешних местах.
 — Как вы смеете!
 На мгновение Невада забыла и шейхов, и все вокруг, все, кроме Тайрона Штрома и своей постоянной с ним борьбы.
 — Вам решать! — настаивал он. — Мне это в высшей степени безразлично.
 Девушка затаила дыхание. Она с ужасом подумала, что безжалостный Тайрон Штром действительно способен отдать ее шейху, и тогда она погибла.
 Глаза ее еще горели гневом, но она сдалась. И в этом поединке он вышел победителем. С возгласом отчаяния Невада повернулась и взбежала по ступеням террасы. До нее донесся смех и говор мужчин.
 Когда она вернулась на террасу, женщины уставились на нее с ужасом. Но они были очень вежливы, и, чтобы не смущать ее, сосредоточились на происходящем внизу.
 Раздались звуки музыки. Двадцать музыкантов, расположившихся в дальнем конце двора, играли на барабанах, свирелях и бендирах, разновидности тамбурина.
 Музыка отличалась четким ритмом, и через несколько секунд в центре двора появилось несколько танцовщиц.
 На них были легкие разноцветные одеяния из муслина и шелка и множество украшений, позванивающих при каждом их движении.
 — Это танцовщицы из Тизнита, — прошептала на ухо Неваде говорившая по-французски женщина, — очень знаменитые, самые лучшие.
 Невада вспомнила, что в одной из книг Тайрона Штрома она читала, что во всей Северной Африке не было равных танцовщицам из Тизнита с их экзотической грацией исполненных чувственности движений.
 Неваде казалось, что их танец походил на турецкий» танец живота «. Девушки стояли почти неподвижно, в то время как их тела содрогались и трепетали.
 В золотистом свете костров их тела отбрасывали огромные темные тени, из-за чего все зрелище приобретало странный, почти зловещий вид.
 Во время танца откуда-то из глубины двора донеслось и смешалось с музыкой монотонное пение.
 Танец закончился, девушки расположились полукругом, а в центре появилась женщина, при виде которой у Невады захватило дух.
 Очень юная, стройная, как статуэтка, с длинными распущенными волосами. Девушка была одета в голубые покрывала и усыпана драгоценностями.
 Девушка опустилась на колени, глаза ее были закрыты. Танец начался с легкого движения кистей рук, затем это движение распространилось по всем направлениям; на плечи, шею, голову, туловище, бедра и наконец на все тело.
 Казалось, что какой-то внутренний огонь, все сильнее разгораясь, постепенно охватывал ее, пока не поглотил полностью.
 Ее покрывала соскользнули при движении, и Невада поняла, что юная танцовщица была обнажена до пояса!
 Раскачиваясь, целиком подчиняя ритму каждое движение своего гибкого тела, она казалась воплощением сладострастия. Невада замерла, наблюдая за тем, как танцовщица двигалась все быстрее, все более чувственно, ее руки извивались, как змеи, рот был полуоткрыт; было видно, что она достигла экстаза.
 Своим очарованием, страстностью и чувственностью она привела в возбуждение не только шейхов, но и наблюдавших за ней женщин. Часто дыша, они, как под гипнозом, двигались в такт музыке.
 Конец наступил неожиданно. Танцовщица кружилась и кружилась, пока не опустилась на землю в полном бессилии. Барабаны замерли, во внезапно наступившей тишине зрители могли бы услыхать только биение собственных сердец.
 На какое-то время все словно застыли, но затем шейх Хассам эль Зигли движением руки дал знак тизнитским танцовщицам, стоявшим полукругом, приблизиться.
 Каждая из девушек подбежала к одному из шейхов и простерлась у его ног, склонив голову и сложив руки в традиционной позе, отражавшей униженную покорность.
 Невада жадно наблюдала за происходящим, потрясенная до глубины души. Прекрасная полуобнаженная танцовщица наконец открыла глаза. Шейх Хассам протянул ей руку, помогая подняться, и подвел ее к Тайрону Штрому.
 Невада заметила, как он при этом поднял на нее глаза, увидела его улыбку и отвернулась с чувством ненависти и презрения!




 Глава 5


 Раскачиваясь в своем кресле на спине верблюда, Невада никак не могла уснуть.
 Она чувствовала страшную усталость, так как ночью ей совсем не удалось отдохнуть. Девушка беспокойно металась на Мягком ложе, предоставленном ей на женской половине. Каждый звук, нарушающий тишину в комнате, действовал ей на нервы.
 Перед ее глазами то и дело возникала гибкая извивающаяся фигурка юной танцовщицы. Невада никогда не думала, что танец может быть настолько чувственным, возбуждающим и в то же время гипнотизирующим.
 Много позднее, когда она вслед за родственницами и наложницами шейха вернулась к себе, Невада, глядя на них, могла убедиться, насколько было сильно воздействие музыки и танца.
 К тому же самая молодая из жен шейха расплакалась и одиноко сидела в углу. Объяснявшаяся по-французски женщина объяснила Неваде, что это были слезы ревности.
 — Мули очень любит нашего господина, — шепотом сказала она, — а теперь, когда здесь танцовщицы, он будет развлекаться с ними и не пришлет за ней два или три дня.
 Неваде казалось странным, что восемнадцатилетняя и очень красивая четвертая жена шейха может так его любить.
 Но девушка тут же подумала, что, поскольку он был единственным мужчиной, какого знала Мули, у нее не было выбора.
 Когда все женщины улеглись, Невада не могла перестать думать о Тайроне Штроме и о том, каким взглядом он смотрел на прекрасную танцовщицу.
 Его лицо рисовалось ей в темноте настолько отчетливо, что девушке казалось, будто она видит его улыбку, различает вспыхнувший в его глазах страстный огонь.
 Мать шейха устроила Неваду как можно удобнее, предоставив гостье почетное место на низкой софе, представляющей собой покрытые ковром подушки, расположенные на длинных деревянных опорах.
 Постель оказалась удобной, особенно после стольких дней кочевой жизни, но сон бежал ее, и, когда настало утро, она поднялась с ввалившимися глазами, измученная и бледная, как никогда в жизни.
 Ее разбудили рано, так как Тайрон Штром прислал слугу сказать, что желает тронуться в путь с рассветом.
 Неваду растрогало то, как сердечно простились с ней мать шейха и другие женщины. Казалось, короткого времени, проведенного в гареме, хватило им, чтобы сблизиться.
 Их добрые пожелания, и напутствия, и выражение надежды, что она скоро посетит их вновь, были переданы ей говорившей по-французски женщиной.
 После бесчисленных поклонов и прикладываний рук сначала ко лбу, а потом к губам и к груди, ритуал прощания по восточным обычаям был завершен, и Невада последовала за слугой по бесконечным извилистым галереям и переходам в комнату, где их по приезде приветствовал шейх.
 Ни шейх, ни Тайрон Штром, о чем-то оживленно разговаривающие по-арабски, не обратили внимания на ее появление. Только направляясь к выходу, он взглядом приказал ей следовать за ним туда, где их ожидали лошадь и верблюд, на которых они совершали свое путешествие.
 Остальной караван присоединился к ним уже за воротами касбы, и они тронулись под шумные выкрики слуг шейха и детей, которые еще некоторое время бежали за ними по пустыне, провожая гостей.
 Когда они выезжали из крепости, дул холодный ветер, но с восходом солнца он затих, и с каждым часом жара все более усиливалась, становясь непереносимой. Неваде казалось, что она скоро задохнется под плотной чадрой.
 Скоро окружающая их местность совершенно изменилась. По обе стороны узкой долины, в которой лежал их путь, поднимались отвесные скалы, изрытые пещерами. Один раз они пересекли мелководную реку, протекавшую среди гранитных валунов. Вскоре скалы сменились унылыми голыми холмами, где на бесплодной почве под палящим солнцем виднелись кое-где жалкие чахлые деревья.
 Веки у Невады отяжелели, ей казалось, что еще немного, и она свалится со спины верблюда. Непрерывное движение почти усыпило ее, когда вдруг караван остановился. Открыв глаза, девушка увидела, что они находятся в скалистом ущелье с нависающими с обеих сторон гранитными скалами.
 Ехавший впереди Тайрон Штром повернул коня и, проскакав вдоль каравана, поровнялся с ней. Он отдал краткое распоряжение погонщику ее верблюда, который в свою очередь приказал верблюду лечь.
 Верблюд сначала горделиво посмотрел на них, но все-таки, пусть с неохотой и презрительным видом, повиновался.
 — Спускайтесь и побыстрее, — коротко бросил Тайрон Штром Неваде.
 Она взглянула на него с удивлением, не понимая, что он задумал. Потом ей пришло в голову, что Тайрон Штром, наверное, хочет показать ей что-нибудь неприятное, пытаясь проучить ее, как накануне, когда он подвел ее к скелету.
 Она только собралась возражать, протестовать, но он отдал еще несколько быстрых приказов погонщику, и тот начал снимать кресло со спины верблюда.
 Невада следила за его действиями с удивлением. Но ее внимание привлек к себе Тайрон Штром, взяв за руку.
 Он спешился, и слуга увел коня.
 — Что случилось? — спросила Невада, в душу которой закралась смутная тревога.
 — Идемте со мной! Я все объясню потом. Тайрон увлек ее за собой, вынуждая двигаться так быстро, что ее ноги в мягких туфлях сразу же заболели, ступая по каменистой почве. Она поскользнулась и вскрикнула.
 Он отпустил ее руку и нетерпеливым движением, не говоря ни слова, подхватил девушку на руки.
 Невада была слишком поражена, чтобы что-нибудь возражать. Взобравшись по склону скалы до площадки, где было несколько больших валунов, за которыми можно было укрыться, он отпустил ее и, опустившись на колени, стал вглядываться в долину и оставленный там караван.
 Проследив за его взглядом, она с удивлением увидела, что сиденье было не только снято с верблюда, но и зачем-то разломано погонщиком на части и сброшено на скалы вниз. Покончив с ним, погонщик приказал верблюду подняться, и караван снова двинулся в путь. Мальчик вел коня Тайрона Штрома, на седле которого лежал большой тюк.
 — Что случилось? Почему они уходят? — встревоженно спросила Невада.
 Она не могла понять, что происходит и почему Тайрон Штром ведет себя так странно.
 Он молчал, и Невада подумала, что не дождется от него ответа, но немного погодя Тайрон тихо сказал:
 — К нам приближаются всадники.
 — Всадники? — спросила она. — Кто они?
 — Я не знаю наверняка, но я не хочу рисковать!
 — Но почему? — удивилась девушка. — Вы думаете, они могут на нас напасть? Но зачем?
 — Это могут быть слуги шейха, который хотел вчера купить вас, — ответил он резко. — Белая женщина в этих краях — редкость, а уж с такой огненной гривой и таким строптивым характером тем более. Вчера вечером он предлагал увеличить цену.
 Презрение в его голосе пристыдило Неваду.
 — Я… я очень сожалею о своем поступке, — пробормотала она.
 — С другой стороны, это могут быть просто воры, желающие ограбить караван, — продолжал он. — В этих местах довольно много подобных бандитов и, к сожалению, может быть, это они и есть.
 С этими словами Тайрон Штром достал из-под своих белых одежд револьвер.
 — Вы собираетесь… сражаться с ними?
 — Если понадобится. Это означает кровопролитие и смерть, но вам это, может быть, покажется забавным. Вы же любите играть человеческими жизнями.
 Невада взглянула на проходивший внизу караван.
 — Пожалуйста, не говорите больше… так, — взмолилась она. — Вы уже достаточно наказали меня за то, что я сказала в тот вечер Дэвиду… не подумав. Я никогда не забуду… скелет, который мы видели вчера.
 Что-то в ее голосе дало понять Тайрону Штрому, что девушка говорит искренне. Они стояли очень близко друг от друга, и он почувствовал пробежавшую по ее телу дрожь при воспоминании о пустых глазницах и оскаленных зубах черепа.
 Он не успел ничего ответить, потому что в этот момент в ущелье показалась вереница всадников в развевающихся одеждах, каждый из них держал в руках длинноствольное ружье.
 Они осадили своих лошадей перед самым караваном, подняв их на полном скаку на дыбы, как это делают наездники-арабы.
 Предводитель отряда всадников заговорил с главным погонщиком каравана.
 Тайрон Штром внимательно прислушивался к разговору, который доносился до них в этой безмолвной местности, и видя его мрачное выражение лица, Невада почувствовала, что еще никогда в жизни она не испытывала такого страха. Впервые подлинный страх, страх за собственную жизнь холодными пальцами сжал ее сердце.
 Инстинктивно она придвинулась к Тайрону, так что он ощутил охватившую ее дрожь.
 Правой рукой он сжимал револьвер, а левой обхватил Неваду, и хотя она не была уверена, желал ли он защитить ее этим жестом или просто удерживал ее на месте, боясь, что она сделает лишнее движение, это ее странным образом успокоило.
 » Бесполезно пытаться вести себя независимо в такой ситуации «, — подумала она.
 Невада хотела прижаться к нему еще теснее и спрятать лицо у него на груди, чтобы не видеть, что произойдет, когда начнется стрельба.
 Сердце у нее отчаянно билось, и она каждую минуту ожидала, что всадники откроют огонь по каравану и Тайрон окажется вынужденным вмешаться.
 Тем временем разговор, в котором приняли участие и другие всадники, закончился. С криками, в которых звучали одновременно и угроза и торжество, отряд понесся по ущелью в направлении касбы.
 Невада испустила вздох облегчения и тут же почувствовала, как напряжение отпустило ее спутника.
 — Они… ускакали, — сказала она шепотом.
 — Они отправились искать вас, — мрачно заметил Тайрон Штром. — Я был прав, шейх, увидевший вас вчера без чадры, намерен заполучить вас в свой гарем.
 Невада содрогнулась.
 — Я виновата… простите меня. Теперь я понимаю, что это было… глупо.
 — Не только глупо, но и чрезвычайно опасно. Пойдемте, мисс Невада, нам нужно выбираться отсюда.
 Он помог ей подняться и повлек девушку за собой вниз по склону скалы к ожидающему их каравану.
 Мальчик подвел Тайрону коня, с которого уже сняли тюк, служивший для отвода глаз. Тайрон обратился к Неваде:
 — Всадники скоро доберутся до касбы и убедятся, что вас там нет. Так что нам придется рискнуть и отправиться дальше одним, без эскорта.
 Невада не очень поняла, что это значит, но у нее не было времени на размышления. Он взял ее на руки и посадил в седло. Она села боком, как ездят женщины на Востоке, а Тайрон, вскочив в седло позади нее, снова обнял ее левой рукой, взяв поводья в правую.
 Он отдал еще несколько приказаний погонщикам, и Невада почему-то решила, что Тайрон велел им как можно скорее отправляться к месту своего назначения.
 Затем он пришпорил коня, и тот уверенно поскакал к выходу из ущелья на открывавшуюся перед ними дорогу.
 Немного погодя Невада спросила:
 — Нам далеко ехать?
 — Порядочно, — ответил Тайрон Штром.
 — Всадники», могут догнать нас, когда узнают, что меня нет в касбе? — с дрожью в голосе спросила она.
 — Возможно.
 — А если они, настигнут нас? Тайрон ответил не сразу:
 — У вас будет выбор, мисс Невада: отправиться с ними в гарем к шейху или умереть от моей руки. Невада невольно прижалась лицом к его плечу.
 — Ни о каком… выборе не может быть и речи, — едва слышно сказала она, справившись с волнением. — Вы же знаете, что я лучше… умру.
 — Такого ответа я от вас и ожидал, — сказал он. — Но если нам повезет и боги окажутся к нам благосклонны, мы благополучно прибудем в Тафрут до их возвращения.
 По-прежнему прижимаясь к его плечу, Невада прошептала:
 — Простите… я очень сожалею о случившемся… Я не знала, что шейх может так отнестись ко мне… Я только хотела получить помощь.
 — Неужели вы действительно воображали, что они вам ее окажут? — Голос его звучал насмешливо.
 — Я читала в ваших книгах, что они… дикие, но я не могла себе представить, что это может значить.
 — Дело не в их дикости, — ответил он, — а в том, что женщины в их глазах не имеют никакой цены, кроме как средство развлечения. То, что женщины могут иметь какие-то собственные чувства или предпочтения в выборе своего господина и повелителя, им и в голову не приходит.
 Невада ничего на это не ответила.
 Она думала, что, может быть, и сам он относится к женщинам так же, как восточные мужчины.
 Уж, конечно, Тайрон Штром никогда не считался с ее чувствами, и все же в данный момент он рисковал своей жизнью и жизнями других людей, чтобы спасти Неваду от последствий ее необдуманного поступка.
 Девушка понимала, что, если бы дело дошло до перестрелки, всадники легко бы одолели погонщиков верблюдов, и револьвер Тайрона не мог бы противостоять ружьям преследователей.
 «Что бы он почувствовал, если б ему пришлось убить меня? — неожиданно подумала она. — Должно быть, ему приходилось убивать неоднократно в своей богатой приключениями жизни, и, одной женщиной больше или меньше, — не имело для него особого значения».
 Эти противоречивые мысли смешивались у нее со страхом. Невада могла только закрыть глаза и отдаться скачке, чувствуя себя безопасно в кольце его сильных рук, пока они неслись со всей возможной скоростью по неровной каменистой дороге.
 «Сейчас я в безопасности, — говорила она себе, — потому что он готов защищать меня… пока у него хватит сил».
 Девушка пыталась определить, сколько миль они проехали, покинув касбу, и ей казалось, что расстояние было не такое уж большое, так как караван двигался очень медленно.
 Всадникам на резвых арабских скакунах понадобилось гораздо меньше, времени, чтобы добраться до касбы.
 После того, как они не обнаружат там рыжеволосую красавицу, то наверняка бросятся в погоню за караваном.
 Сердце у нее сильно забилось от страха, но хотя девушка не могла избавиться от страха, ей хотелось верить, что ее опасения не оправдаются.
 Неужели бог допустит, что она, Невада ван Арден, богатая, всеми обожаемая американка, умрет в этой пустыне, и никто никогда даже не узнает об этом.
 Когда девушка подумала об этом, она впервые с ужасом поняла, как легко человеку расстаться с жизнью.
 Сколько, интересно, у нее настоящих друзей, кто станет искренне оплакивать ее безвременную кончину? Сколько найдется людей, которые любят ее настолько, что проронят хоть одну слезу, получив известие о ее смерти?
 Впервые Невада взглянула на себя со стороны и увидела себя такой, какая она есть на самом деле, без того блеска, какое придавали ей ее богатство и красота.
 Если бы она умерла, как этот человек, останки которого ей показал вчера Тайрон, хищники расклевали бы ее тело и остались бы только одни белеющие на солнце кости.
 Вероятно, ее переживания как-то передались Тайрону, потому что он теснее прижал ее к себе и сказал более мягким, чем обычно, голосом:
 — Когда вам грозит опасность, лучшее правило не ожидать самого худшего.
 — Это… очень трудно сделать, — сдавленным голосом ответила она.
 — Я знаю, но удача никогда не изменяла мне в прошлом, и я не верю, что она покинет меня и сейчас, — сказал Тайрон Штром. То ли для того, чтобы подбодрить ее, то ли это было действительно так.
 — Я надеюсь, что нет, — прошептала она. — Я…. я не хочу умирать.
 — Надо же, наши желания хоть раз совпали. — Теперь в его голосе слышалась прежняя ирония. — У меня еще много незавершенных дел.
 — Кончить вашу книгу… прежде всего.
 — Вот именно!
 Неваде показалось, что он улыбается.
 — Мне кажется, что если мы останемся живы, мистер Штром, это наше приключение найдет достойное отражение на страницах ваших мемуаров.
 — Сомневаюсь, что кто-нибудь захочет читать мои мемуары, мисс Невада.
 — Это зависит от того, сколько вы опишете приключений.
 Прислушиваясь к его спокойному, уверенному тону, Невада почувствовала, что ее страхи отступают, и она почти совершенно смогла овладеть собой.
 — Я думаю, что после всего, что мне довелось испытать за последнее время, я буду вполне счастлива, сидя дома за каким-нибудь рукоделием.
 — А может быть, вы предпочтете научиться готовить?
 Ей послышалось в этих словах оскорбление, но Невада тут же поняла, что он просто ее дразнит.
 — Я, конечно, стану учиться, если мы когда-нибудь снова…. вернемся к цивилизации.
 — В настоящий момент мы с вами находимся довольно далеко от современной цивилизации, — ответил Тайрон Штром, — но скоро мы будем хотя бы вне опасности.
 Торжество в его голосе заставило ее внимательно оглядеться по сторонам, и она увидела примерно на расстоянии мили огромную розовую скалу, вырисовывающеюся на фоне неба, а у ее подножия зеленое кружево пальмовых листьев.
 — Тафрут! — догадалась она.
 Невада взглянула на него и увидела, что Тайрон улыбается.
 «Он снова одержал победу!»— подумала она.
 Ей казалось теперь, что все ее страхи были напрасны, ей следовало бы знать, что во всех его предприятиях Тайрона Штрома всегда ждет успех.
 Они подъехали ближе, и она увидела, что, кроме пальм, там были еще настоящие рощи оливковых и миндальных деревьев. Они окружали маленький городок, дома и стены которого были необычайно приятного розового цвета.
 Когда они еще приблизились, Невада обнаружила, что Тафрут был расположен в удивительно плодородной и замечательно красивой долине.
 Защищенный горной цепью от ветров, Тафрут был маленьким раем, скрытым от враждебного мира. Высокие гранитные скалы ограждали его, как заботливые руки, превращая его в самой природой созданную крепость.
 Невада находилась под очарованием этого места, ей казалось, что это мираж, который может раствориться при их приближении.
 Словно читая ее мысли, Тайрон Штром сказал:
 — Аммельнская долина похожа на странные, фантастически плодородные долины, какие я видел в Гималаях. Здесь вы найдете таинственную древнюю цивилизацию, каких больше нет нигде в Марокко.
 — Расскажите мне о ней, — попросила Невада. Страх уже отступил, и теперь она была преисполнена любопытства.
 — Попозже, — отвечал он. — Сначала мы должны попасть ко мне домой.
 — К вам домой?
 Он кивнул. Они ехали теперь медленно по маленьким узким улочкам, пока не оказались перед красивым домом, которому росшие вокруг миндальные деревья придавали сказочный вид.
 Тяжелые ворота распахнулись, и им навстречу выбежали слуги, приветствуя Тайрона Штрома улыбками и радостными восклицаниями.
 Он заговорил с ними на их языке и направился внутрь. Это действительно был скорее дом, чем крепость. Миновав ворота, они очутились во внутреннем дворике, и Тайрон, спешившись, помог Неваде сойти с седла.
 Войдя в дом, она оказалась в самой очаровательной комнате, какую ей случалось видеть, убранной и отделанной в мавританском стиле.
 Она не могла вообразить себе, что могут существовать такие изумительные изразцы, тончайшие занавеси, резные решетки, зовущие к отдыху огромные диваны с шелковыми подушками, в сочетании с такими западными удобствами, как вентиляторы, бесшумно вращающиеся под потолком.
 Тайрон жестом предложил ей сесть, и ей тут же подали чашку мятного чаю.
 Девушка вопросительно взглянула на него, и Тайрон с улыбкой сказал:
 — Теперь вы можете снять чадру и чувствовать себя свободно.
 Невада с готовностью отбросила надоевшее ей за время пути белое покрывало.
 Ее ничем не скрепленные волосы рассыпались по плечам, вспыхнув пламенем в мягком свете, проникавшем сквозь искусно задрапированные окна.
 У Невады мелькнула мысль, что она, наверно, выглядит ужасно после всех перенесенных ею испытаний, но в этот момент ее это мало волновало.
 Она взяла чашку и с удовольствием выпила мятный чай, сознавая, что мучившая ее жажда была не только следствием утомительного пути, но еще и пережитого ею страха.
 Тайрон вышел и, воспользовавшись его отсутствием, Невада внимательно осмотрела комнату.
 Казалось невероятным, что это мог быть его дом, но ей было достаточно беглого взгляда на прекрасную долину, чтобы понять, как может привлекать Тафрут каждого, кто любит уединение и экзотику.
 «Здесь он может спокойно работать», — подумала она.
 Невада знала, что его заботит судьба оставленного ими каравана, и, когда Тайрон вернулся, она спросила:
 — Он еще не появлялся?
 — Я послал моих людей ему навстречу, — ответил он.
 — Вас беспокоит рукопись вашей книги? — предложила Невада.
 — Откуда вы знаете?
 — Сколько вы уже написали?
 — Почти половину, — Тайрон нахмурился. — Было бы ужасно досадно утерять рукопись и начинать все с самого начала.
 — Тогда мы можем только молиться, чтобы ее доставили в целости и сохранности. Он удивленно поднял брови.
 — Это не похоже на торжество врага, мисс Невада. Вам следовало бы надеяться, что я сойду с ума от такой потери.
 — Я не настолько мелочна, — быстро сказала Невада и тут только поняла, что он ее поддразнивает.
 — Где вы обычно работаете? — с интересом оглянулась она по сторонам.
 Он указал на письменный стол в дальнем конце комнаты, который она раньше не заметила.
 Тайрон обошел стол и раздвинул искусно вышитые портьеры. За ними обнаружилось большое окно, из которого открывался великолепный вид на долину.
 Невада подошла к нему и встала рядом, глядя на экзотические цветы, деревья, розовые постройки и огромные скалы, причудливо сверкающие в лучах знойного солнца.
 Между ними теснились маленькие деревушки, причем цвет домов настолько сливался с красками ландшафта, что они были едва различимы.
 — Аммельнская долина! — сказал Тайрон. — Созерцание этого пейзажа наполняет мою душу восторгом.
 — Она очень красива, — согласилась Невада.
 — Я почувствовал благоговение, впервые попав сюда, — мягко сказал Тайрон. Неваде еще не приходилось слышать такого голоса, обычно колючего и насмешливого.
 — Кажется, что видишь все это во сне, — сказала она. Он ничего не ответил, и, помолчав немного, Невада спросила:
 — Вы пишете о ней в вашей книге?
 — Да.
 — Можно мне помочь вам?
 — Писать книгу? — удивился он.
 — Конечно, нет, но, может быть, я могла бы переписывать то, что вы уже написали. Я всегда слышала, что авторы делают несколько копий, прежде чем рукопись бывает опубликована.
 — Неплохая идея, — сказал Тайрон Штром, — только я боюсь, что вам это наскучит.
 — Мне будет гораздо скучнее, если я останусь без дела, хотя сейчас я чувствую, что могла бы сутками сидеть у окна и любоваться этой удивительной долиной.
 — Хотя зрелище и может служить духовной пищей, — улыбнулся Тайрон, — я подозреваю, что вы, мисс Невада, проголодались, как и я. Позвольте мне показать вам вашу комнату. Я распорядился, чтобы вам нашли во что переодеться. Я надеюсь, что что-нибудь их этих нарядов вам подойдет, но завтра вы сможете купить себе все по вашему вкусу.
 Невада удивилась, но ничего не сказала. Он проводил ее в находившуюся на том же этаже роскошную спальню с окном, также выходившим на долину.
 Как и во всех марокканских домах, в окне не было стекла, но были большие деревянные ставни, которые закрывались в холодную погоду.
 Комната была такая большая и удобная, что Невада сказала:
 — Я уверена, что это на самом деле ваша комната, мистер Штром. Я бы не хотела, чтобы нежеланная гостья лишила вас ее.
 Тайрон улыбнулся, но ей показалось, что ее предупредительность удивила хозяина дома.
 — Уверяю вас, — сказал он, — что это комната для гостей. Моя спальня находится рядом, и пока вы здесь, в моем доме, я обещаю, что вас не ограбят и не похитят. Может быть, вы этого и не заметите, но вас здесь будут очень тщательно охранять.
 Невада взглянула на него с тревогой.
 — Вы думаете, что люди шейха могут все еще разыскивать меня?
 — Вполне вероятно, что сам шейх не откажется от погони. Но у жителей Тафрута свои законы; это не племя, но отдельная народность, и у них есть свои границы в виде гор.
 — Вы сказали, что это не племя, тогда кто же они? Тайрон с охотой пояснил:
 — Марокканцы сами задаются этим вопросом на протяжении многих столетий. Жители Тафрута самый древний народ в этой стране, сохранивший себя в своем первозданном виде.
 Заметив интерес в глазах Невады, он продолжал:
 — Это берберы, которые бежали сюда столетия назад от арабских завоевателей. Они могут быть очень агрессивны по отношению к внешнему миру и очень дорожат своей долиной. Они много и усердно трудятся И предпочитают держаться особняком.
 Тайрон подошел к окну и продолжал, глядя на долину:
 — Когда местный житель уезжает отсюда, чтобы заработать и разбогатеть в какой-нибудь другой части Марокко, он неизменно возвращается сюда, чтобы жениться. Он строит один из этих похожих на крепости розовых домиков с плоской крышей, обычно обзаводится большой семьей и живет себе счастливо в этом маленьком раю.
 В его голосе прозвучали нотки зависти, которые не остались незамеченными Невадой.
 Внимательно глядя на него, она спросила.:
 — Это именно то, что привлекает в жизни вас?
 — Может быть, когда-нибудь, когда я стану слишком стар для новых приключений, — ответил он небрежно. Тайрон направился к двери.
 — В вашем распоряжении будет горничная, мисс Невада, но боюсь, что вам придется объясняться с ней знаками.
 Горничная оказалась хорошенькой молоденькой девушкой. Робкая и застенчивая, но очень услужливая, она принесла теплую воду и, как и обещал Тайрон, несколько кафтанов Неваде на выбор.
 Большинство из них были ей малы, но один, нежного бледно-зеленого цвета, вышитый золотом, подошел ей. Ей были приготовлены новые туфли, и она надела золотые украшения, которые дал ей в дорогу Тайрон, считая, что было бы глупо отказаться от удовольствия покрасоваться в них.
 У нее в комнате было большое зеркало. Когда Невада взглянула на свое отражение с распущенными по плечам волосами, она подумала, что в самом дорогом магазине Парижа ей трудно было бы найти что-нибудь, что бы шло ей больше.
 Длинный кафтан из мягкого шелка облегал ее всю, скорее подчеркивая, чем скрывая ее изящную стройную фигуру.
 Этот экзотический наряд удивительно подходил ей.
 Невада невольно представила себе, какой фурор она произвела бы сейчас на любого мужчину в Нью-Йорке, Париже или Лондоне. Они и прежде засыпали ее изысканными комплиментами и слагали к ее ногам свои сердца, но теперь она наверняка пользовалась бы безграничной властью над мужчинами.
 «Какая жалость, что здесь некому полюбоваться мной», — подумала она.
 Девушке было хорошо известно, какие чувства питал к ней Тайрон Штром.
 Он весьма недвусмысленно дал ей понять, как презирает ее, назвав хищницей. Хотя это разозлило ее в тот момент, теперь она понимала, что у него были для этого основания, когда он бросил ей в лицо подобное оскорбление.
 Она снова увидела перед собой череп, белевший на солнце, и услышала собственный голос, с насмешкой говоривший Дэвиду, что ей было бы интересно взглянуть на труп.
 Если бы Тайрон Штром не действовал так быстро и решительно, если бы он не заметил людей шейха, прежде чем они настигли караван, множество людей поплатились бы жизнью в том ущелье среди скал, погибла бы и она сама, пораженная последней пулей из револьвера Тайрона Штрома. И все из-за ее безрассудного поступка.
 Невада отвернулась от зеркала, не в силах видеть собственное лицо, которым только что любовалась.
 «Откуда мне было знать, — спросила она себя, — что в некоторых частях света жизнью правит сила оружия и что самое важное — это выжить?»
 Невада не представляла себе раньше, насколько драгоценна жизнь и как трудно бывает сохранить ее.
 Теперь ей казалось, что она преступно недооценивала нечто бесконечно дорогое, что было превыше всех ценностей — саму жизнь, саму возможность существовать и дышать.
 Ей было мало известно о Тайроне Штроме, но она слышала, как Дэвид произносил его имя с благоговением, с каким молодые люди обычно говорят о героях, о своих идеалах.
 Невада догадывалась, что Тайрон Штром, должно быть, совершил в своей жизни множество благородных дел, сопряженных с опасностью, но, помимо того что его деятельность была секретной, Тайрон Штром ко всему прочему был скромным человеком.
 «Стоит ли удивляться, — подумала она, — что, побывав во многих ситуациях вроде той, какую они пережили сегодня, он считал отвратительными насмешки женщины над смертью или разговоры о том, как забавно увидеть мертвое тело».
 — Неужели я такая? — прошептала Невада.
 Вернувшись в гостиную, где она застала Тайрона, Невада неожиданно для самой себя испытала робость и смущение.
 Одно дело — сидеть с ним в оазисе в этом причудливом национальном костюме, но находиться за столом у него в доме, наедине с ним, с распущенными волосами и в этом шелковом кафтане, надетом на голое тело, было совсем другое, и она чувствовала себя неловко.
 Для них был накрыт низенький, по-восточному обычаю, стол перед диваном с шелковыми подушками.
 Но если Неваде было не по себе, Тайрон Штром чувствовал себя вполне непринужденно.
 — Предлагаю выпить бокал вина, мисс Невада, — сказал он. — В доме у мусульман вам этого не предложат. Однако здесь у нас нет никаких религиозных ограничений, и я надеюсь, что вино придется вам по вкусу.
 Вино было и Правда восхитительно и напомнило Неваде о солнечной долине.
 Солнце стояло в самом зените, и жара усилилась. Тайрон снова задернул портьеры, и в комнате стало сумрачно и прохладно.
 Поданные слугами, появлявшимися бесшумно, словно призраки, марокканские блюда были очень вкусны, и проголодавшаяся Невада с аппетитом взялась за еду. Они ели молча, и только когда на стол поставили сладости, она смущенно взглянула на Тайрона Штрома:
 — Простите мою жадность.
 — Ничего страшного, мисс Невада. Я тоже был голоден, — сказал он. — Мне кажется, пережитый страх всегда поднимает аппетит.
 — Я очень испугалась…
 — Я так и понял.
 Неваде показалось, что он вспоминает тот момент, как она дрожала, когда в ущелье появились всадники, и ей стало стыдно, что она не проявила должной храбрости.
 — Я думаю, что вы теперь понимаете, что в подобных ситуациях женщина, какой бы независимой она себя ни считала, нуждается в мужской защите? — вопросительно взглянул на нее Тайрон Штром.
 — Вы же знаете, что теперь я понимаю это. Нет нужды внушать мне еще большее смирение.
 — Смирение? — усмехнулся он. — Ну, смиренной вас никак не назовешь, даже обладая богатой фантазией.
 — Мне хорошо известно, что вы обо мне думаете, мистер Штром. Мое единственное оправдание заключается только в том, что я совершенно не была готова к подобным испытаниям. Легко быть храброй, когда не знаешь, о чем ты говоришь; просто не понимать чувства других людей» когда не испытала их сама.
 — Такое признание делает вам честь, — серьезно заметил Тайрон Штром.
 Невада встала и, подойдя к окну, отдернула портьеры. В ослепительных лучах безжалостно палящего солнца розовые скалы сверкали невыносимым для глаз блеском.
 — Как долго мы здесь пробудем? — спросила она. Ей хотелось избежать дальнейшего разговора, касающегося ее персоны.
 — Это будет зависеть от некоторых обстоятельств, — уклончиво ответил Тайрон. — А вы торопитесь уехать?
 — Теперь уже нет, — ответила она.
 — Хочется знать, почему?
 — Потому что мне здесь интересно, интересна эта страна, эти люди и…
 Она не закончила фразу и после небольшой паузы Тайрон спросил:
 — И что еще?
 — Вы… если хотите знать.
 — В каком смысле?
 — Мне хотелось бы знать, почему вы взяли на себя в моем случае роль вершителя судеб. Я знаю, что вами двигало желание спасти Дэвида. Но вы бы могли легко избавиться от меня более простым способом, не привозя меня сюда, в этот тайный уголок, который — я это чувствую — имеет для вас большое значение.
 Она говорила, задумчиво глядя на отдаленные скалы, и, когда умолкла, в этом воцарившемся между ними молчании было что-то необычное, что-то странное.
 Тайрон Штром ничего не отвечал.
 Невада задернула портьеры и вернулась на свое место.
 Солнце ослепило ее, и какое-то время она ничего не видела. Когда глаза постепенно привыкли к полумраку, Невада увидела, что он по-прежнему полулежит на диване и глаза его устремлены на нее.
 Она медленно подошла и остановилась перед ним. В ее глазах, пронзительно зеленеющих на бледном лице, читался вопрос, ответа на который девушка ждала как чего-то необычайно важного.
 Тайрон Штром несколько секунд молчал.
 Он не сводил глаз с Невады, и ей казалось, что этим проникновенным взглядом он смотрит пряно ей в душу, ища в ней что-то сокровенное.
 Затем очень спокойно, с большой долей искренности, что лишило его слова всякой напыщенности, Тайрон сказал:
 — Мне кажется, Невада, что я не зря привез вас сюда. Вы начали кое-что узнавать о себе самой.




 Глава 6


 Стоя у окна своей спальни, Невада любовалась завораживающей красотой окружающей природы.
 Внизу, прямо под ее окном, склон холма, на котором стоял дом, был покрыт цветущими деревьями. Еще ниже извилистая дорога вела к маленькому городку, переливавшемуся всеми оттенками розового цвета, лежавшему в окруженной горами долине.
 Каждый раз при взгляде на Аммельнскую долину она казалась Неваде еще более прекрасной.
 Трудно было вообразить себе, что совсем близко лежали голые бесплодные земли и суровые гранитные скалы, вроде тех, среди которых пролегал их путь сюда.
 Невада провела в доме Тайрона Штрома уже неделю, и время пролетело очень быстро.
 Иногда ей казалось, что она никогда не знала никакой другой жизни, что все ее дни прошли в покое и уединении, среди красоты, так много дававшей не только уму, но и сердцу. Прежнее ее времяпрепровождение, наполненное болтовней, флиртом, танцами и примеркой нарядов, казалось ей пустым и бессмысленным.
 Перед ней на столе лежала рукопись Тайрона с поправками и вставками, которую она тщательно переписывала, и стопка чистой бумаги.
 Поскольку он говорил, что пишет историю, Невада ожидала, что это будет что-нибудь скучное, что будет так же трудно читать, как и те книги, которые она брала у него на яхте.
 Но теперь она думала, что все, написанное Тайроном Штромом, было так же индивидуально и оригинально, как и он сам.
 Под его пером все словно бы оживало. Он так описывал местных жителей, что они превращались в живых людей с их проблемами и трудностями, вызывали к себе интерес и сострадание. Читая рукопись, Невада поражалась мужеству и мудрости этих людей, на чью долю выпало немало трудностей и испытаний.
 С каждой страницей Невада не только все более заинтересовывалась берберами, но и проникалась любопытством по отношению к самому автору этой книги.
 С ней он всегда был суров и презрителен, но она обнаружила, что Тайрон Штром обладал тонким чувством юмора, не говоря уже об истинном понимании и глубоком сочувствии к предметам своего описания. Она не была сентиментальной, но порой на ее глаза наворачивались слезы.
 Читая его рукопись, подолгу разговаривая с ним, Невада поняла, что он был не только очень талантливый человек, но и весьма загадочный.
 С каждым часом она узнавала о нем что-нибудь новое, открывала для себя новые, незнакомые ей черты характера его сложной натуры.
 — Я уверена, что в мире нет другого такого, как он, — задумчиво проговорила она, глядя в долину.
 Стоило ей подумать о нем, как он, словно бы подвластный ее мыслям, тут же появлялся на дороге, ведущей из городка. Тайрон ехал верхом, а рядом с ним шли, оживленно разговаривая и жестикулируя, несколько мужчин в тюрбанах. Он внимательно слушал их.
 Она знала теперь и очень ценила свойство Тайрона Штрома целиком сосредоточиваться на том, что его интересовало.
 Это мог быть взрослый мужчина, которых немало являлось к нему со своими личными проблемами и заботами, или плачущий на улице ребенок, которого он старался утешить и успокоить.
 Для Тайрона Штрома не было ничего мелкого и незначительного, не стоящего его внимания. Неваду часто поражало, что он редко думал о себе, посвящая свои силы и время окружающим людям.
 Невада жила странной жизнью в этой розовой касбе, жизнью, так непохожей на ту, которую она прежде вела.
 Тайрон обычно уезжал задолго до того, как она просыпалась, и хотя ей очень хотелось сопровождать его, она не решалась высказать такое предложение.
 Он возвращался, когда еще было раннее утро и стояла благословенная прохлада, и они завтракали вдвоем во внутреннем дворике, Кругом благоухали экзотические растения, яркие цветы радовали глаз, а маленький фонтан журчал, аккомпанируя их беседе.
 Сразу после завтрака Тайрон Штром садился к письменному столу и приступал к работе, и, поскольку ей ничего другого не оставалось делать, она тоже бралась за перо.
 Невада думала, что он намеренно оставляет ее одну, без общества и без занятий, как это уже делал на яхте.
 Но после того, как она предложила переписывать его рукопись, Тайрон Штром поймал ее на слове и разложил перед ней законченные страницы книги.
 Она немедленно приступила к делу. Временами ей было трудно разобрать его исправления, вставки или какие-нибудь слова на местном языке, и тогда девушка обращалась к нему за помощью.
 После второго завтрака весь дом затихал, наступало время отдыха, когда все спали, утомленные полуденной жарой.
 Наступало время их разговоров в прохладной гостиной со спущенными шторами и колыхающими воздух бесшумно вращающимися вентиляторами.
 Они удобно устраивались на диванах среди подушек, и сама атмосфера, царящая в этой комнате, располагала к беседе.
 Сначала Невада не решалась задавать ему вопросы, боясь, что он оборвет ее или ответит резкостью, но со временем она настолько осмелела, что начала расспрашивать его об интересующих ее вещах.
 Но не о его карьере. Она не сомневалась, что он не станет обсуждать с ней этот вопрос.
 Постепенно девушка все же узнала, что Тайрон Штром был единственный англичанин, так много путешествовавший в Южном Марокко и даже построивший здесь себе дом.
 — Местные племена очень недоверчивы к иностранцам и иноверцам, — говорил он Неваде, — к путешественникам они относятся подозрительно, и приключения в Марокко нередко кончаются для них гибелью.
 — Но к вам отношение другое?
 — Они научились мне доверять в силу разных причин, — уклончиво ответил он. — Когда я впервые оказался здесь, меня передавали от одного племени к другому с талисманом в виде копья, с которым я и добирался до границ каждой новой территории.
 Тайрон улыбнулся своим воспоминаниям.
 — Территория, где мы находимся сейчас, настолько малоизучена, что она обозначена как «горы Сахары, практически ненаселенные».
 Если даже Тайрон не говорил Неваде ничего о своей работе, он рассказывал ей о местах, где побывал, о людях, которых встречал, а заметив ее интерес, поделился своими мыслями и философскими взглядами.
 «Я узнала здесь за несколько дней гораздо больше, чем за всю свою предыдущую жизнь», — подумала Невада, внимательно слушая его и не спуская с него глаз.
 Солнечные лучи, падая на него сзади, окружали его фигуру каким-то ореолом. Невада подумала, что она никогда не встречала такой сильной и непреодолимо властной личности.
 Боясь чем-то вызвать его неудовольствие и лишиться этих долгожданных часов, которые они проводили наедине, она последнее время старалась ничем не раздражать его.
 «Он может столькому меня научить, — говорила себе она, — что было бы глупо не воспользоваться такой возможностью, пока я нахожусь в его обществе… волей или неволей».
 Неожиданно ей пришло в голову, что наступит такой день, может быть, завтра, может быть, через несколько недель, когда придется покинуть эти места.
 Тайрон Штром вернет ее обратно в знакомый и привычный ей мир. Это было то, чего она совсем еще недавно так страстно желала.
 И вдруг, совершенно внезапно, как удар молнии, ее осенила мысль, что она не хочет уезжать.
 Ей не было необходимости задаваться вопросом, почему.
 У Невады появилось такое ощущение, как будто перед ней разверзлась земля и из адской тьмы до нее донесся издевательский хохот демонов при одной мысли о разлуке с Тайроном.
 Она не смогла сдержать горестного стона, который раздался из самых глубин ее существа.
 — Нет! Нет! — прошептала она. — Я ненавижу его… ненавижу и презираю… за то, как он поступил со мной!
 — Ты его любишь! Любишь!
 — Нет, я ненавижу его!
 «Ненавидишь!»— твердил ей рассудок, но сердце, сердце говорило ей правду: «Ты любишь его'»
 — О боже! Этого не может быть… не должно быть! — повторяла она, как в лихорадке.
 Но чем больше она спорила сама с собой, тем лучше сознавала истину — она любит его!
 Ненависть прошла, о ней давно было забыто. Когда, дрожа от страха в ущелье на склоне горы, Невада прижималась к сильному плечу Тайрона, она была уверена, что он защитит и спасет ее.
 А когда, опередив караван, они были на пути в Тафрут и он держал ее в кольце своих рук, она ощущала в его близости не только облегчение и покои, но нечто большее.
 Но она не хотела признаваться себе в этом даже тогда, когда заснула, как ребенок, в ту первую ночь в его доме, заснула спокойным легким сном, потому что он был в соседней комнате.
 «Наверное, я любила его уже тогда, — подумала Невада, — и это чувство росло с каждым днем, и только моя гордость не позволяла мне в этом признаться».
 Сейчас девушка признавалась себе с чувством, близким к отчаянию, что каждое утро казалось ей чудесным только потому, что она знала, что скоро увидит его.
 Дни стремительно летели, потому что она была погружена в его книгу и считала часы до их встречи, когда они приступали к интересному неторопливому разговору.
 В прекрасный и тихий вечер сразу же после приезда в его дом Невада вышла во внутренний дворик, где Тайрон ожидал ее. Она взглянула на отражающееся разноцветными искрами в струях фонтана пламя свечей и сказала насмешливо:
 — Как театрально… настоящая декорация!
 — А по-моему, очень романтично! — возразил хозяин дома.
 — Это не для меня, — вскинула подбородок Невада. — Вы же знаете, романтика меня не интересует.
 — Вы много теряете!
 — Я так не считаю. Тем самым я избавлена от сердечных мук и безответных страстей, делающих людей посмешищем в глазах окружающих, — усмехнулась она.
 — Испокон веков любовь вдохновляла людей на героические поступки, побуждала их творить чудеса, создавать величайшие шедевры живописи и музыки и великолепные надгробные памятника, такие, как Тадж-Махал.
 — Мне жаль тех женщин, которым приходилось выслушивать весь этот сентиментальный любовный бред.
 — Пути господа неисповедимы, — спокойно заметил Тайрон. — Он дал вам, мисс Невада, прекрасное лицо и соблазнительное тело, но забыл почему-то наделю» вас сердцем.
 — За что я каждый день приношу благодарственную молитву, — возразила Невада. — Пусть другие женщины терзаются в скованных ими самими для себя цепях, зато я свободна.
 Увидев усмешку в глазах Тайрона, она холодим) добавила:
 — Я говорю о внутренней свободе, свободе чувств! Я прекрасно знаю, что физически я ваша пленница, мистер Штром.
 — Будь это сотню лет назад, я бы заточил вас в ray-бокую темницу. В Южном Марокко они есть под каждой касбой.
 Он внимательно посмотрел на нее, наблюдая, как подействовали на нее его слова.
 — Пленников приковывали друг к другу, надели на них тяжелые железные ошейники и кандалы, — добавил он с усмешкой. — Еды им давали ровно столько, сколько было необходимо для поддержания жизни.
 — Какое варварство!
 — Я с вами согласен, мисс Невада. Эти несчастные пленники лежали в темноте, иногда прикованные к трупу, пока их не освобождала милосердная смерть.
 — Значит, вот какую судьбу вы уготовили для меня! — с негодованием воскликнула девушка.
 — Нет, вам с вашей потрясающей внешностью темница бы не грозила. Для вас нашлось бы место в каком-нибудь гареме.
 При мысли о своей возможной судьбе Невада содрогнулась. Гарем или темница! И ведь для множества неизвестных ей женщин другой участи не было!
 Ей оставалось только благодарить господа за то, что ей удалось избежать этой участи.
 Прошло всего несколько дней, и мир вокруг нее изменился. Ей не верилось, что недавно она высмеивала то, что видела вокруг. Теперь этот чудный садик с журчащим фонтаном буквально притягивал ее, манил к себе, обещая что-то необыкновенное.
 В синем кафтане с серебряными звездами, Невада ощущала себя частью небосвода, низко опустившегося над касбой. Серебряные колокольчики нежно позванивали на ее лодыжках. Какой-то странный каприз, а может быть, обычное женское кокетство заставили ее накинуть на рыжие волосы голубую вуаль и украсить ее заколками в виде звезд.
 Подходя к Тайрону, Невада знала, как это всегда инстинктивно знает женщина, что она выглядит неотразимо.
 Он смотрел на нее со странным выражением в глазах, которого она не могла понять, но чувствовала, что ее присутствие не оставляет его равнодушным.
 Тайрон в этот вечер тоже вызывал у нее какое-то особое ощущение, в котором она не могла дать себе отчет.
 Они говорили об обычных вещах, о его книгах, о новых открытиях, которые он сделал, о еще одном марокканском племени, но в разговоре то и дело возникали непредвиденные паузы, когда за них говорил аромат цветов и нежное журчание фонтана.
 Невада почувствовала тогда, хотя и не желала себе в этом признаться, что она отзывается на каждое его слово и движение, как туго натянутая струна под умелыми руками талантливого музыканта.
 Каждое его слово было исполнено для нее особого значения, и она воспринимала его не только рассудком, но всем своим существом.
 Тайрон держался очень спокойно, но у нее было такое чувство, что он покорил ее и подчинил себе до такой степени, что ее жизнь стала его жизнью и каждый ее вздох принадлежит ему.
 Когда настало время прощаться, Невада остановилась у фонтана и опустила в него руки, чувствуя, как прохладная вода облегчает ее внутренний жар.
 Ей казалось, что Тайрон внимательно наблюдает за ней, но она не была в этом уверена.
 Сознает ли Тайрон Штром, думала она, что является причиной ее волнения, внезапного ощущения неуверенности, тревоги, сумятицы бушевавших в ее груди чувств, которых она не смела назвать их подлинным именем.
 — Спокойной ночи!
 Она сказала эти слова, надеясь, что он сделает какой-то жест или скажет что-нибудь, призывая ее остаться. Невада с трепетом ждала этих слов и в то же время страшилась услышать их.
 — Спокойной ночи, мисс Невада.
 От этих обычных слов, произнесенных ровным голосом, сердце у нее сильно забилось, и ей стало трудно дышать.
 Ей вдруг пришла в голову нелепая мысль: а что, если она попросит его прикоснуться к ней, поцеловать ее на прощание, как это попытался бы сделать любой мужчина при подобных обстоятельствах.
 Ее собственные мысли ужаснули ее. Как она могла подумать такое о мужчине, и особенно о Тайроне Штроме?
 Она его ненавидит. Она видит в нем олицетворение всего, что возмущает и отталкивает ее!
 — Спокойной ночи! — бросила она резко и покинула дворик, не оглядываясь.
 Только у себя в спальне, за закрытой дверью, она подняла руки к пылающему лицу. Уж не палящее ли марокканское солнце лишило ее рассудка?
 На следующее утро после их приезда, как и обещал Тайрон, торговцы из близлежащего городка доставили Неваде множество пестрых восточных нарядов на выбор. Все они были очень красивы, ярких расцветок, так любимых берберскими женщинами. Все украшены изысканной вышивкой серебром и золотом с узорами из бирюзы, кораллов и аметистов.
 Кроме этого, доставили также шали, вуали и шарфы, один лучше другого. Они были так легки и прозрачны, словно сотканы из воздуха.
 Невада выбрала все, что хотела, а Тайрон горячо торговался за каждую вещь, чтобы не испортить удовольствие продавцам, для которых любая сделка должна была стать состязанием с покупателем в уме и хитрости.
 Следом явились и ювелиры. Усевшись по-турецки, они разложили на черном бархате свои сверкающие изделия. Невада не могла устоять перед искушением, увидев серебряные серьги полумесяцем, отделанные драгоценными камнями и жемчугом.
 Ее прельстили и браслеты с выгравированными на них причудливыми рисунками. Ей понравились и ножные браслеты с прикрепленными к ним крошечными мелодично позвякивающими колокольчиками. Они показались ей такими занятными, что она надевала их каждый вечер, выходя босиком с накрашенными хной ступнями ужинать с Тайроном под крупными мерцающими звездами во внутреннем дворике.
 — Вы должны вести счет всему, что тратите на меня, мистер Штром, — сказала она, — я вам все возмещу. У меня с собой на яхте была достаточно крупная сумма.
 — Ваши деньги в целости и сохранности, — успокоил ее Тайрон.
 — Чтобы увезти все мои покупки, нам понадобится караван, по меньшей мере, из двадцати верблюдов, — рассмеялась она.
 — Об этом не беспокойтесь. Верблюдов будет столько, сколько понадобится, — пообещал он, — как только мы решим уехать.
 — Когда вырешите, — поправила она. Тайрон улыбнулся.
 — Пусть будет так — когда я решу вернуть вас обратно.
 Этот вопрос вертелся у нее на языке. Но она знала, что задать его значило дать ему понять, что ей не терпится отсюда уехать.
 «Я люблю его! — говорила она себе теперь, следя за ним глазами. — Как это могло случиться?.. Что мне теперь делать?»
 С того времени как они приехали в Тафрут, Тайрон Штром был учтив и внимателен к ней, как он, несомненно, вел бы себя с любой другой женщиной, гостившей у него в доме.
 Но эта внешняя любезность не означала, что он изменил о ней свое мнение.
 Его суровые слова до сих пор отчетливо звучали в ее ушах: «Вы не обычная женщина, мисс Невада! Вы жестокая, бессердечная особа, и я склонен думать, что вы — воплощение всяческого зла!»
 Слова его ранили больно, как удар хлыста. Она слышала, как Тайрон говорит, глядя на нее холодно и осуждающе: «Я взял вас с собой, не только чтобы спасти моего племянника и молодого Дандональда, но и чтобы попробовать, можно ли превратить хищницу в женщину». «Хищницу в женщину!»
 Эти слова постоянно преследовали ее, Невада просыпалась по ночам, снова и снова слыша его обвинения.
 Тогда ей было легко убедить себя, что для нее не имеет значения, что он думает или чувствует по отношению к ней. Невада не сомневалась, что как только она освободится от него, она ему жестоко отомстит. Девушка не знала точно, каким образом она это сделает, но так или иначе обязательно заставит его страдать, как она страдала сама.
 «Я его ненавижу… ненавижу!..»— она повторяла эти слова как заклинание.
 «И все же я люблю его! — сказала она себе в отчаянии. — Как я могла полюбить человека, который относится ко мне с презрением и осуждением?»
 Но она любила его, в этом не было сомнений. Достаточно ей было только увидеть Тайрона Штрома, и сердце замирало у нее в груди.
 Достаточно ей было услышать его голос, и у нее перехватывало дыхание, а когда он улыбался ей, Неваде казалось, что ее озаряет солнце и вся она расцветает под его живительными лучами.
 Невада провожала взглядом удалявшегося Тайрона и его спутников, пока кавалькада всадников не скрылась из виду.
 Теперь ее окружали только тишина и величественная красота долины. Невада сидела, глядя в окно, чувствуя, что не может упустить ни одной минуты созерцания этого чуда.
 Как только Тайрон Штром отвезет ее обратно, как только она снова станет не хищницей, которую он старался превратить в женщину, но самой собой — богатой американкой по имени Невада ван Арден, — у нее не останется ничего, кроме воспоминаний.
 «Когда это произойдет?»— спрашивала себя девушка.
 Она взглянула на рукопись и поняла, что за последнюю неделю Тайрон проделал большую работу.
 Вероятно, книга скоро будет закончена. Она не знала, какие у него были на этот счет намерения. Что он собирается делать потом? Овладеет ли им снова охота к перемене мест? Станет ли он искать новых приключений, которые так много для него значили?
 Деятельная, активная натура Тайрона Штрома требовала свежих впечатлений, преодоление возникающих на его пути препятствий, путешествий по новым неизведанным местам.
 «А что, если я его больше не увижу?»
 Эта мысль причинила ей боль. Невада встала и вышла в гостиную в ожидании его возвращения.
 Тайрон вошел через несколько минут, и девушка увидела в руке у него конверт.
 — Я слышал, что меня разыскивал курьер и решил избавить его от труда приезжать сюда, — пояснил он, — Вы хотите сказать, что кому-то известно место вашего пребывания? — удивилась Невада.
 — Только тем людям, кому я абсолютно доверяю, — ответил он. — Не знаю, надо ли вам объяснить, что это письмо пришло по дипломатическим каналам.
 Неваде хотелось узнать об этом побольше. Ее интересовало все, что касалось его, но когда он положил письмо на стол, не распечатав, она не стала задавать вопросов.
 — Я пренебрег своей работой сегодня из-за важных дел, — сказал Тайрон, и Невада поняла, что он ожидает, когда она оставит его одного.
 — На вас совсем не похоже выезжать после завтрака, — заметила она.
 — Если это означает выговор в мой адрес, — сказал он с улыбкой, — я должен отметить, что пропустил из своего рабочего времени немногим более часа.
 — Нет, что вы! Я не собиралась упрекать вас в чем-то, мистер Штром, я только подумала, что это необычно.
 — Я незначительно отклонился от своего обычного рабочего распорядка. Мне хочется немного отвлечься, Сегодня немного прохладнее, чем обычно. Хотите покататься со мной?
 — А можно?
 — Я не приглашал вас раньше по очевидным причинам — опасаясь за вашу безопасность. Но мои друзья, обследовавшие окрестности, говорят мне, что людей шейха нигде не видно, и я думаю, что он скорее всего отказался от погони.
 — Я надеюсь на это. Значит, я действительно могу выехать?
 — Боюсь, что вам придется снова надеть чадру, мисс Невада. Но у меня есть молодая лошадка, которая, я надеюсь, вам понравится, и очень удобное седло, хотя и без луки.
 — Я буду готова через две минуты.
 Невада заторопилась к себе. На ней был шитый серебром белый кафтан. Не очень-то подходящий костюм для верховой езды, но переодеваться не было времени. Накинув чадру, она поспешила назад.
 — Проворно! — улыбнулся он.
 — Я боялась, что вы не станете меня ждать.
 — Вы понимаете, что нам все-таки не стоит рисковать, и мы не сможем отъехать далеко, — предупредил Тайрон, — тем более, что скоро станет слишком жарко. Но завтра мы выедем пораньше. Если хотите, отправимся вместе перед завтраком.
 — Ничего не может быть лучше, — ответила она, не скрывая своей радости.
 Тайрон уже повернулся к двери, как навстречу ему поспешил слуга.
 Он был явно очень возбужден и быстро заговорил высоким взволнованным голосом.
 Невада вслушивалась, но не могла понять, о чем идет речь.
 Она пыталась учить арабский язык, заставляя свою горничную повторять название каждого предмета у себя в спальне, и могла уже произнести несколько простейших фраз типа «Благодарю вас», «Можно мне еще немного?»и «Спокойной ночи». Но разобрать торопливую сбивчивую речь ей было не по силам.
 Слуга на этот раз был очень многословен, и Тайрон слушал его внимательно и серьезно.
 Наконец слуга замолчал. Инстинктивно чувствуя, что что-то произошло, Невада с беспокойством спросила:
 — Что случилось? Что он вам сказал?
 — Землетрясение, — коротко ответил Тайрон Штром.
 — Землетрясение?
 — Да, в деревне Сакджена. Я должен немедленно поехать туда, быть может, я смогу чем-то помочь пострадавшим.
 — Можно я поеду с вами?
 Невада сама не заметила, как вырвались у нее эти слова.
 Он взглянул на нее, как ей показалось, с удивлением.
 — Пожалуйста, возьмите меня, — сказала она умоляющим голосом.
 — Хорошо, — немного поколебавшись, согласился Тайрон Штром. — Лошади готовы.
 Через несколько минут они уже выехали из долины в голую каменистую пустыню.
 Лошади шли быстро. Возвысив голос, Невада спросила:
 — Далеко до Сакджены?
 — Около четырех-пяти миль.
 — Землетрясения здесь, наверно, бывают редко?
 — Довольно часто, но толчки бывают слабые, и на них не обращают внимания, когда нет жертв.
 Неваде хотелось задать еще сотню вопросов, но они ехали слишком быстро и ей пришлось сосредоточить все свое внимание на том, чтобы удержаться в седле.
 Сидеть в седле по-дамски, без луки, было очень трудно, и хотя седло, нечто вроде детского креслица, и давало ей некоторую опору, требовалось много усилий и умения, чтобы путешествовать таким образом.
 Они скакали дальше и дальше, пока не оказались среди ущелий, чередующихся с бесплодными долинами, покрытыми валунами.
 Миновав еще одно такое ущелье, они увидели дома, выстроенные у подножия высокой горы, и Тайрон крикнул ей:
 — Это и есть Сакджена!
 Над местечком поднимался столб густой пыли, и, когда они подъехали ближе, Невада заметила, что то, что казалось ей домами, было на самом деле огромными грудами строительного мусора и обломков.
 Кругом валялись части крыш, двери, какие-то вещи. Осколки скал торчали здесь и там в самых невероятных местах вперемешку с остатками стен, а среди развалин бродили фигуры несчастных мужчин и женщин, разыскивающих в этом страшном хаосе своих родных и близких. Раздавались отчаянные вопли и крики, стоны раненых.
 Стоял страшный оглушающий шум. Кое-где можно было заметить клочья порванной одежды и разбросанные предметы домашнего обихода, сломанные, разбитые и покрытые осевшей после землетрясения пылью.
 Но подлинный ужас охватил Неваду, когда она увидела распростертые безжизненные тела, в самых неестественных позах застывшие среди развалин.
 Тайрон спешился, и Невада увидела приближавшегося к ним, карабкающегося через обломки какого-то человека. К ее удивлению, на нем был европейский костюм.
 Когда он пробрался к ним, девушка заметила на нем круглый белый воротничок, какие обычно носят священники.
 Тайрон отдал поводья подбежавшему мальчику и сказал ему, куда отвести лошадь. Оглянувшись, он воскликнул:
 — Преподобный отец! Вот это чудо! Я никак не ожидал найти вас здесь.
 — А я вас, мистер Штром.
 Священник говорил по-английски с сильным шотландским акцентом.
 — Я приехал, как только услышал о случившемся несчастье, — сказал Тайрон. — Многих засыпало?
 — Порядочно.
 — Надо что-то срочно предпринять.
 С этими словами он снял Неваду с седла, и другой мальчик взял уздечку, чтобы отвести лошадь в тень пальмовых деревьев.
 — Мисс Невада, позвольте мне представить вам преподобного Эндрю Фрейзера, — сказал Тайрон. — Помимо того, что он уважаемый миссионер, он еще и талантливый врач.
 — Вы мне льстите, мистер Штром!
 Священник пожал ей руку, казалось, совершенно не удивившись ее появлению в этих отдаленных от цивилизации краях.
 — Мисс ван Арден из Америки, — объяснил Тайрон. — Найдите место для вашего походного госпиталя, преподобный отец, и она вам там поможет.
 В это время к кем подошла женщина с ребенком на руках.
 Она была покрыта пылью и грязью и горько плакала. Совершенно неподвижный ребенок обмяк у нее на руках.
 Он был либо без сознания, либо уже мертв. Из его рассеченного лба и из ноги, где была сорвана кожа, сочилась кровь.
 Поскольку женщина с трудом удерживала его, Тайрон, выступив вперед, взял у нее ребенка.
 Несколько секунд он всматривался в детское личико, потом передал его Неваде.
 — Ребенок еще жив! От матери никакого толку. Ступайте с мистером Фрейзером. Он скажет вам, что нужно делать, мисс Невада.
 Почти что машинально, не в силах что-нибудь сказать от растерянности, Невада взяла ребенка на руки, откинув с лица мешающую ей чадру.
 — Пойдемте со мной, мисс ван Арден, — сказал Эндрю Фрейзер.
 Тайрон уже ушел, и ей ничего не оставалось делать, как повиноваться.
 Следующие несколько часов у Невады не было времени думать ни о чем, кроме несчастных детей, которых приносили к походному госпиталю одного за другим.
 Если раны у них были слишком серьезны, чтобы их просто перевязать, или требовалось наложить швы, девушка передавала их Эндрю Фрейзеру.
 Но он был занят мужчинами и женщинами, которые больше пострадали от землетрясения, чем дети.
 Видимо, у него уже был немалый опыт в оказании первой помощи пострадавшим. Он быстро нашел уцелевшую часть дома, где удобнее было заниматься пациентами, чем под открытым небом.
 Остатки крыши защищали их от солнца, а то, что осталось от комнаты бывшего сравнительно богатого дома, было предоставлено Неваде, занимавшейся детьми.
 Некоторые из них лежали прямо на полу, один или двое на матрацах, добытых из развалин, а остальные на собственной одежде или пальмовых листьях, защищающих их от пыли.
 «Хуже всего эта въедливая пыль», — подумала Невада.
 Она попадала ей в глаза, в горло, проникая в раны детей, так что ей было очень трудно промывать их, прежде чем наложить повязку.
 Плач и стоны испуганных детей были менее оглушительны, чем вопли их родителей, оплакивающих гибель родственников и потерю имущества.
 Невада пыталась убедить некоторых женщин помочь ей, но вскоре поняла, что они были настолько деморализованы катастрофой, что не приходилось рассчитывать на их помощь.
 Их слезы и истерические вопли еще сильнее нервировали детей. С помощью Эндрю Фрейзера, говорившего на их родном языке, Неваде удалось убедить их остаться за стенами временного госпиталя.
 К счастью, через некоторое время они либо устали от шума, либо наглотались пыли, так что вместо криков и плача раздавались только всхлипывания.
 Невада знала, что Тайрон находился где-то поблизости, извлекая тела из-под развалин домов или из-под обломков гранитных скал, вблизи которых они были построены.
 В тени пальмовых деревьев росло количество трупов, которых закрывали любым клочком материи, какой только удавалось найти.
 Но было и множество таких, кого нашли без сознания, но кто мог быть спасен стараниями и искусством Эндрю Фрейзера.
 Полдень миновал. Становилось все жарче, но мужчины, под руководством Тайрона Штрома ведущие поиски похороненных под развалинами, трудились не покладая рук, понимая, что счет идет на минуты.
 Невада невольно подумала, что они давно бы оставили свои усилия, если бы Тайрон не заставлял их продолжать.
 К вечеру никакой помощи еще не поступило.
 — Я послал в Тизнит за всем, что мне необходимо, — сказал Фрейзер Неваде, когда она попросила у него еще бинтов. — У меня с собой только очень небольшой запас, и в такой катастрофе, как эта, его недостаточно.
 — Детям, которых я уже перевязала, нужно сменить повязки, — сказала Невада.
 Шотландец невесело улыбнулся ей.
 — Придется им подождать, милочка. Но вы молодец. Вы, наверное, ужасно устали.
 — Мне хочется пить, — призналась Невада. Он дал ей напиться из бурдюка. Вода показалась ей еще более соленой, чем та, что она пила когда-то в оазисе.
 — Я полагаю, мистер Штром раздобудет вам что-нибудь поесть, — сказал Эндрю Фрейзер.
 — Я не голодна, — ответила Невада. — Мне только жаль, что я не могу ничего больше сделать. Когда у вас найдется минута, я бы хотела, чтобы вы посмотрели, не слишком ли я туго наложила повязки. Боюсь, что у меня в этом деле мало опыта.
 — Вы все сделали отлично, — похвалил ее Эндрю Фрейзер, и она с благодарностью улыбнулась ему, подумав, что никогда еще не слышала такого приятного комплимента.
 К ним подбежал маленький мальчик и что-то торопливо сказал прерывающимся от волнения голосом.
 — Что-нибудь случилось? — спросила Невада.
 — Мистер Штром прислал сказать, что они нашли еще десяток людей. Некоторые уже мертвы, остальных к нам сейчас принесут.
 — Что мы сможем сделать без бинтов? — с огорчением обратилась к нему Невада.
 И тут ей в голову пришла хорошая мысль.
 — У меня плотная чадра, но, во всяком случае, она довольно чистая. Мы порвем ее на бинты.
 — Превосходная идея, мисс ван Арден, — отозвался Эндрю Фрейзер. — Но, я думаю, будет удобнее воспользоваться ножницами.
 Он протянул ей их, и, усевшись прямо на землю, Невада начала резать чадру на длинные узкие полосы.
 Закат был, как всегда, великолепным, но сейчас было не до красот природы. Тайрон Штром медленно подошел к импровизированному госпиталю. У него был вид смертельно усталого человека.
 Священник в это время закрывал лицо пожилого человека, который только что умер, несмотря на все предпринятые усилия по его спасению.
 Когда Эндрю Фрейзер поднялся на ноги, Тайрон сказал ему:
 — Я думаю, дальнейшие поиски бесплодны. Если какие-то несчастные еще остались под развалинами, они должны быть уже мертвы.
 Он вытер лоб тыльной стороной ладони, оставляя грязные полосы на лице.
 Тайрон Штром осунулся и выглядел непривычно подавленным.
 Эндрю Фрейзер протянул ему бурдюк, зная, что он страдает от жажды.
 — Не представляю, что бы мы делали без вас, мистер Штром, — признался он.
 — Я думаю, жителям Сакджены повезло, что мы оба оказались здесь, — серьезно ответил Тайрон. Он взглянул на лежащих на полу раненых.
 — Без вашей помощи многие бы из них умерли.
 — Да, совершенно случайно я оказался по соседству, — сказал шотландец. — Бог привел меня сюда.
 — Аминь, — сказал с улыбкой Тайрон. — Вы дали знать в Тизнит, что вам необходимо из медикаментов?
 — Да, к утру будет все, что нужно. Вам надо отдохнуть, мистер Штром. Езжайте домой, пока светло. Я теперь справлюсь сам благодаря помощи мисс ван Арден.
 Тайрон Штром оглянулся;
 — Где она?
 — Она занимается пострадавшими детьми. Она молодец, правда, молодец. Не знаю, что бы я без нее делал, — с чувством произнес Эндрю Фрейзер.
 Тайрон вошел в полуразрушенный дом.
 На полу вместе с детьми лежали их матери, которые теперь уже настолько успокоились, что им позволили остаться.
 В дальнем конце того, что некогда было комнатой, Тайрон увидел Неваду.
 Она лежала на голом полу, положив голову на связку тряпья.
 Нарядная, когда-то белоснежная одежда была в пыли и грязи и покрыта пятнами крови.
 Левой рукой она прижимала к груди маленького ребенка с перевязанной головой, правой обнимала за плечи прильнувшую к ней девочку лет шести.
 Все трое спали. Тайрон, приглядевшись, увидел на грязном лице Невады следы слез, но на губах ее блуждала слабая улыбка, словно она видела какой-то хороший сон.
 Некоторое время он смотрел на нее, потом взял из ее рук ребенка и положил его на матрац рядом с другим спящим мальчиком.
 Когда он прикоснулся к девочке, Невада проснулась.
 — Что… что такое? — испуганно спросила девушка, явно не понимая, где она и что происходит.
 — Вы сделали все, что могли, — сказал Тайрон. — Сейчас поедем домой.
 — Я не заметила, как заснула, — словно оправдываясь, проговорила Невада.
 — Неудивительно. Вы много поработали, устали, наверное, ужасно проголодались.
 Она несмело улыбнулась ему, как будто не совсем понимая, что такое он говорит.
 Тайрон поднял маленькую девочку и осторожно положил ее головку на кучу тряпья, на которой лежала Невада.
 Ребенок даже не проснулся.
 Невада стояла, ожидая его. Тайрон обнял ее за плечи и повел туда, где их ждал Эндрю Фрейзер.
 — Я обязательно приеду завтра утром, — пообещал Тайрон священнику. — Мисс ван Арден и я хотели бы сделать что-нибудь для восстановления деревни. Вы сообщите об этом кому следует?
 — Мне все время приходится благодарить вас за что-нибудь, мистер Штром, — ответил Эндрю Фрейзер, — так что у меня просто не осталось подходящих слов, но вы знаете, как я вам благодарен.
 — Это своего рода благодарственное пожертвование, — улыбнулся Тайрон. — Мы с мисс ван Арден избежали недавно большой опасности, и это лучший способ для нас выразить свою благодарность за собственное спасение.
 — Вы знаете, что я никогда не откажусь от того, что даете мне вы, — ответил священник. — Возьмите эту голубушку домой, она заслужила свой отдых.
 Тайрон все еще бережно поддерживал Неваду, обхватив ее за плечи, сознавая, что она находится в полусне и плохо понимает, что происходит.
 Мальчики по-прежнему присматривали за их лошадьми. Младший подхватил на лету брошенную ему монету и заулыбался, придя в восторг от щедрой награды.
 Держа Неваду в седле перед собой, как он вез ее, когда они оставили караван, Тайрон направился в Тафрут.
 Было уже темно, но на небе зажигались яркие звезды, и он, ориентируясь по ним, легко находил дорогу.
 Последние две мили маяком для него послужили огни Тафрута. Как только они подъехали к дверям своей касбы, Невада открыла глаза и поняла, что проспала всю дорогу.
 Она снова ощутила чувство безопасности и покоя, которое впервые испытала с ним, когда они спасались от людей шейха.
 «Как я могла спать, когда я была в его объятиях, и моя голова лежала у него на груди?»— спрашивала она себя.
 Невада страстно желала, чтобы Тайрон снова крепко прижал ее к себе, и чуть не плакала от досады, что все это было, а она даже не сознавала, что с ней происходит.
 Девушка услышала приветственные возгласы слуг, вышедших им навстречу, которые ее и разбудили.
 Они подъехали к внутренней двери, ведущей в дом.
 — Вот мы и дома! — прошептала она.
 — Да, дома, — ответил он.
 Тайрон спешился и, легко сняв Неваду с седла, внес девушку на руках через гостиную в ее спальню.
 — Вы не ляжете спать, пока что-нибудь не съедите, — распорядился он. — Но, я думаю, вы сначала захотите помыться.
 Опустив ее на кровать, он вышел, и тут же появилась горничная с горячей водой и чистыми полотенцами.
 Медленно, словно каждое движение стоило ей сверхчеловеческих усилий, Невада устало поднялась на ноги и, взглянув на себя в зеркало, ахнула от ужаса.
 Единственное, что могло ее заставить окончательно проснуться, был вид ее серого от пыли лица и волос, завязанных какой-то тряпкой, которую она подобрала на земле.
 Ее нарядную одежду нельзя было узнать, настолько она была перепачкана.
 Прошел почти час, прежде чем она, с еще влажными после мытья волосами, присоединилась к Тайрону во внутреннем дворике. На ней был новый кафтан, а испорченный, покрытый грязью и пятнами крови, она приказала горничной выбросить.
 Тайрон поднялся при ее появлении и молча подал ей бокал вина.
 — Если я выпью на пустой желудок, я сразу же опьянею, — предупредила она.
 — Неважно, — улыбнулся он. — Если вы опьянеете, я тотчас же отнесу вас в постель.
 Пригубив вино, Невада улыбнулась, только теперь стряхнув с себя испытанный недавно ужас. На лице у нее выступил легкий румянец.
 Им сразу же подали ужин. Невада почувствовала, как с едой у нее проходит усталость. У нее уже не было такого ощущения, что она вот-вот потеряет сознание.
 Они ели молча, и когда наконец слуги удалились, Тайрон сказал:
 — Я понимаю, что вам не терпится лечь, но прежде я хотел бы выразить вам свое восхищение.
 Что-то в его голосе заставило Неваду взглянуть на Тайрона с удивлением. Встретившись с ним глазами, она смущенно отвернулась.
 — Я… боялась, — призналась она, — очень боялась сделать что-нибудь не то, но мистер Фрейзер, кажется, остался доволен мной.
 — Очень доволен, — подтвердил Тайрон. — Он сказал, что не смог бы без вас обойтись, мисс Невада.
 — И без вас тоже. Ведь это вы спасли всех этих людей. Если бы вас там не было, они бы только стонали и плакали, но ничего бы не делали. Перед лицом бедствия они совсем растерялись…
 — Таковы малообразованные народы повсюду, — заметил Тайрон. — Они нуждаются в руководстве. Когда им отдают нужные распоряжения, они проявляют себя замечательно.
 — Это как раз то, что вы им дали, — сказала Невада.
 — Я откапывал людей из-под развалин, но дети бы погибли, если бы вы им не помогли.
 — Мне было так их жаль… Некоторые малыши держались очень храбро.
 При этих словах слезы выступили у нее на глазах, наверно, потому, что она очень устала. Один ребенок умер у нее на руках, и Неваде показалось, что она никогда этого не забудет.
 Девушка смахнула слезы и очень смутилась, так как была уверена, что Тайрон их заметил.
 Он наблюдал за ней, и под его пристальным взглядом она опустила глаза. При виде своих рук Невада удивилась: она никогда не видела их в таком состоянии — ногти были сломаны, на пальцах появились царапины.
 — Вам нужно лечь, — сказал Тайрон, — мы поговорим обо всем завтра.
 — Обо всем? — переспросила она.
 — О вас, — поправился он.
 Невада посмотрела на него с удивлением. Что-то в выражении его глаз заставило ее сердце гулко застучать, как барабаны восточных музыкантов, игравших во время танцев.
 И тут она вспомнила юную очаровательную танцовщицу, и словно холодная рука сжала ее сердце.
 Тайрон, быть может, и желает о чем-то поговорить с ней, но он не скажет того, что ей хотелось услышать.
 Невада не думала, что он изменил свое презрительное и пренебрежительное отношение к ней.
 Она отчетливо видела, как будто это все происходило сейчас перед ее глазами, змееподобные движения обольстительной танцовщицы, чувственные изгибы ее тела, закрытые от томной страсти глаза, полуоткрытые пухлые губы, падавшие на обнаженную грудь длинные темные волосы.
 Это видение стояло перед ней как мираж.
 Невада собралась с силами и встала.
 — Вы правы, — сказала она, надеясь, что ее голос звучит естественно. — Я очень устала. Спокойной ночи, мистер Штром.
 Тайрон тоже встал и, когда она уже совсем хотела уйти, он взял ее руку и поднес к губам.
 — Приятного вам сна, — пожелал он, — и благодарю вас от всей души.




 Глава 7


 Проснувшись, Невада сразу почувствовала, что в комнате жарко, и догадалась, что было уже намного позднее того часа, когда она обычно вставала.
 Яркие солнечные лучи проникали сквозь шторы, закрывавшие ее окна, которые не вздымались, как обычно, под дуновением прохладного утреннего ветерка.
 Девушка чувствовала себя отдохнувшей и бодрой, Наверное, она спала очень долго. Повернувшись, она взглянула на часы на столике у кровати, и остатки сна тут же слетели с нее.
 Был уже первый час!
 Невада села на постели и позвонила в маленький серебряный колокольчик. Тут же появилась горничная.
 — Поздно, очень поздно! — укоризненно сказала ей Невада, указывая на часы.
 — Господин говорить вы спать.
 Они объяснялись с трудом, но кое-как понимали друг друга. Если им не хватало слов, на помощь приходили жесты.
 Невада поняла, что хочет сказать девушка, но в то же время ее рассердило, что ее не разбудили.
 Это значило, что Тайрон уехал в Сакджену без нее, а ей так хотелось поехать с ним и посмотреть, не может ли она чем-нибудь помочь пострадавшим при землетрясении.
 Горничная вышла и вернулась с завтраком на подносе.
 Невада устроилась поудобнее, села и принялась за еду, все время сожалея, что ей не удалось позавтракать с Тайроном, как она это делала каждое утро со времени своего приезда сюда.
 Сначала все ее мысли были заняты тем, как она ненавидит его, и предвкушением мести, так что в первое время она не сознавала, насколько приятным может быть завтрак в обществе интересного мужчины.
 Затем постепенно красота уютного дворика, овевавший по утрам ветерок с горных вершин, аромат цветов и щебетание птиц превратили для нее завтрак в особенное удовольствие.
 И надо же, чтобы сегодня утром, после всего, что произошло вчера, когда у нее была к нему тысяча вопросов, когда ей так много хотелось узнать, Тайрон Штром позавтракал без нее и один уехал в Сакджену.
 Но если признаться честно, воспоминания о пережитом сильно подействовали на нее. Вчера был долгий трудный день, и он сильно нарушил ее душевное равновесие.
 Неваде никогда еще в жизни не приходилось сталкиваться лицом к лицу с людским горем, заглядывать в глаза смерти.
 Девушка по-прежнему переживала этот ужасный момент, когда до нее дошло, что ребенок, которого она перевязывает, умирает, и она ничего не может сделать, чтобы сохранить ему жизнь.
 Когда глаза его закрылись и последнее дыхание слетело с посиневших губ, она отнесла его к Эндрю Фрейзеру.
 Тот взял у нее ребенка, осмотрел глубокую рану у него на лбу, нанесенную, вероятно, острым осколком скалы, и тихо сказал;
 — Ничего не поделаешь, милочка, этот крошка попал на небеса. Упокой, Господи, его душу!
 Он положил маленькое тельце рядом с другими, ожидавшими погребения, а Невада, обливаясь слезами, вернулась к живым детям.
 Казалось, напрасно было так переживать одну потерю, когда при землетрясении погибло столько людей, но Невада чувствовала себя так, словно каким-то образом несет за это ответственность, как будто было что-то, что она могла сделать, но не знала, что именно.
 Окончив завтрак, Невада слова легла и знаком приказала горничной раздвинуть шторы.
 Солнце залило комнату, принося с собой все усиливающуюся жару, но Невада не замечала ее, поглощенная созерцанием красоты розовых скал под ярко-голубым небом.
 Тайрон назвал долину «маленьким раем», и Невада понимала, что она и была для него раем, как и для все тех, кто здесь жил. Только для нее в этом раю не было места.
 Вчера Тайрон Штром сказал: «Мы поговорим о вас…»
 Тогда она не задумалась над тем, что бы он мог иметь в виду. Сейчас Невада была уверена, что он скажет, что она может возвращаться домой.
 Девушка не знала, откуда у нее появилась такая уверенность; она только сознавала, что как кончается каждая глава, как подошла к концу его книга, так и в их отношениях — она не знала, как их можно было бы определить — скоро будет поставлена точка.
 Быть может, ему надоело ее наказывать, быть может, он утратил к ней интерес или желал, наконец, остаться один в своей розовой касбе.
 Но каковы бы ни были причины, Неваду терзали противоречия: ей мучительно хотелось его видеть и в то же время она боялась его возвращения.
 Видимо, сказалась усталость, которую она поначалу не ощутила при пробуждении, а также тягостные мысли, потому что она снова уснула, а проснувшись обнаружила, что жара схлынула и наступил вечер.
 Невада начала настойчиво звонить в колокольчик и, когда явилась горничная, она поспешно встала, умылась и оделась, опасаясь, что вернувшийся Тайрон застанет ее заспанной.
 Но когда она вышла в гостиную, там не было и признаков его присутствия. Невада подошла к столу, чтобы взглянуть на его книгу, к которой он уже два дня не прикасался.
 «Быть может, она уже закончена, — подумала Невада. — Если это так, я уже не могу быть ему полезна».
 Желая хотя бы дотронуться до всего, чего касалась его рука, Невада подержала ручку, которой он писал, провела рукой по бювару из такой же красноватой кожи, как его сапоги, по пресс-папье и другим мелким предметам, загромождавшим его письменный стол.
 Она чувствовала, что каждый из них имел для него особое значение. Они были его собственностью, и Тайрон Штром любил их, как и они его.
 Не находя себе места, она беспокойно блуждала по дому, пока не вышла наконец во внутренний дворик.
 Невада подошла к фонтану, чувствуя, как журчание его струи, падавшей в каменную чашу, говорит ей о чем-то своем и таинственном.
 Она вспомнила, как романтичное очарование этого уголка вызывало у нее насмешки в первые дни после приезда сюда, но теперь это было для нее самое прекрасное и волшебное место в целом мире.
 «Это место словно бы создано для влюбленных», — сказала про себя Невада и ощутила, как краска заливает ее лицо при этой мысли.
 Как часто она смеялась над влюбленными, как она их презирала! Как она издевалась над мужчинами вроде Дэвида, говорившими ей о своей любви и просившими ее руки!
 «Откуда мне было знать, какое это чувство?»— спрашивала она себя сейчас.
 Любовь казалась ей сентиментальной глупостью, чепухой, не заслуживающей внимания. Сейчас она испытывала мучительную боль, усиливающуюся день ото дня, час от часу и становившуюся почти невыносимой.
 «Как я смогу это вытерпеть?»— думала Невада, представляя себе тот миг, когда он уйдет из ее жизни, когда она не сможет больше видеть его. Тогда ей станет еще тяжелее.
 В ожидании его возвращения она была вся в напряжении, слух ее чутко ловил каждый звук, вся душа ее изныла. Невада вернулась в гостиную и стояла у окна, глядя в долину. На розовых скалах играли теперь мягкие солнечные блики, и тени от заходящего солнца напоминали аметисты из подземной сокровищницы в горах.
 «Это самое красивое место в мире, — подумала Невада, — и надо получше запомнить его, впитать эту красоту, ведь скоро я уеду отсюда, и, быть может, никогда больше не вернусь».
 Никто, кроме Тайрона Штрома, не мог бы провезти ее через опасную каменистую пустыню в этот «маленький рай».
 В этой части Марокко у него были особые привилегии, которых остальные европейцы, за исключением, быть может, Эндрю Фрейзера, были лишены.
 Солнце опускалось все ниже, мягко освещая крыши домов и обливая всю долину золотисто-розовым сиянием. Невозможно было вообразить себе ничего более прекрасного.
 Когда Невада увидела подъезжавшего к дому Таирова, сердце ее болезненно сжалось. Неужели ей грозит скорая разлука с ним?, Влюбленной девушке казалось, что он окружен каким-то сияющим ореолом, и она считала, что это не свет заходящего солнца падает на него таким образом, а она видит излучение силы его необыкновенной личности.
 Он ехал быстро, как будто торопясь скорее попасть домой.
 Ею овладела робость, и, отойдя от окна, Невада села на диван и с волнением стала дожидаться момента, пока он войдет.
 Сначала она услышала его голос, отдающий какие-то распоряжения прислуге, потом Тайрон появился в гостиной, и на мгновение сердце у нее замерло, и она была не в состоянии сказать ни слова.
 Невада только смотрела на него, и ее зеленые глаза казались огромными на ее нежном личике.
 — Вы как следует отдохнули, мисс Невада? — мягко спросил Тайрон.
 Он улыбнулся ей и, подойдя к столу, положил что-то на него.
 — Мне так хотелось… поехать с вами. Я расстроилась, что вы не разбудили меня и не взяли с собой.
 Невада сразу же сообразила, что слова ее прозвучали как упрек, что она не должна была так говорить, но то, что он уехал один, причиняло ей почти физическую боль.
 — Вы очень устали, — возразил он. — И потом, вы не могли бы уже ничего больше сделать.
 — Вы уверены?
 — Вполне. Эндрю Фрейзер похоронил погибших на рассвете, из Тизнита прибыли запасы продуктов и медикаментов, а тяжелораненых увезли в город.
 — А… дети? — с беспокойством осведомилась Невада.
 — Большинство детей чувствуют себя нормально, и многие теперь уже у своих родителей. Синяки, царапины и шишки у них скоро пройдут. Каид, глава местной администрации в Тизните, согласился взять их на свое попечение.
 Тайрон подошел к Неваде и опустился рядом с ней на диван.
 Вошел слуга с чашкой мятного чаю и с поклоном подал хозяину. Отпив немного, Тайрон сказал:
 — Я обещал, что предоставлю некоторую сумму на их обеспечение. Я не знаю, захотите ли вы присоединиться в этом ко мне.
 — Разумеется! — поспешила ответить Невада. — Вы же знаете, что я бы этого хотела.
 — Я так и знал. Кстати, требуется не такая уж большая сумма. Американские доллары и английские фунты стоят в Марокко дорого.
 — Вы же знаете, что деньги меня мало волнуют, — сказала Невада.
 — Да, я это знаю.
 Вошедший слуга взял у него пустую чашку и спросил, не нужно ли ему еще чего.
 Тайрон покачал головой, и они с Невадой снова остались одни.
 Он встал и, подойдя к окну, остановился, глядя в долину.
 — Я привез с собой мистера Фрейзера, — сказал он.
 — Он остановится в вашем доме? — спросила Невада.
 — Нет. Каид его друг. Он спас когда-то жизнь его сына. Фрейзер намерен убедить его направить в Сакджену строителей, чтобы заново отстроить деревню. В умении строить жителям Тафрута нет равных в Марокко.
 — Я бы тоже хотела посильно помочь в восстановлении Сакджены, — сказала Невада.
 — Я так и думал. Если вы помните, я уже сказал об этом Фрейзеру вчера, — кивнул Тайрон, по-прежнему глядя в окно.
 — Да-да, я помню.
 Они помолчали, затем Невада неуверенно сказала:
 — Было бы интересно посмотреть, какую деревню они заново построят.
 — Да, меня это тоже интересует. Может быть, когда-нибудь, когда постройка закончится, вы сможете приехать и взглянуть на новую деревню.
 Невада застыла, не решаясь поверить своим ушам. По-прежнему стоя к ней спиной, Тайрон продолжал:
 — Я сказал вчера, что нам нужно поговорить о вас. Быть может, сейчас самое подходящее время.
 — Что вы хотите… сказать?
 — То, что, я уверен, вы хотите услышать, — что вы можете вернуться домой, когда пожелаете, мисс Невада.
 У Невады захватило дыхание, когда она с усилием заговорила, ее собственный голос показался ей незнакомым.
 — Почему вы решили… позволить мне уехать? Тайрон подошел и снова сел с ней рядом.
 — Ваш урок, или наказание, если хотите, окончен. Последний экзамен вы выдержали с отличием.
 — Вы… действительно так думаете?
 — После вчерашнего было бы неблагодарностью и несправедливостью с моей стороны не вернуть вам свободу, — серьезно глядя на нее, проговорил он.
 Невада ничего не сказала, и Тайрон продолжал:
 — Вы спрашивали, почему я взял на себя роль провидения в вашем случае. Это хороший вопрос, и он заслуживает ответа.
 Он смотрел на нее вопросительно, словно ожидая, что она заговорит. Но Невада продолжала молчать, и он сказал:
 — Вас это больше не интересует?
 — Да… нет… Да, конечно, интересует, — сбивчиво ответила девушка, с волнением ожидая, что он скажет.
 — Так вот, ответ заключается в том, что, хотя вы меня и злили, я знал инстинктивно, что вас стоит спасти от самой себя.
 — Вы думаете… что именно это вы и сделали? В голосе Невады был оттенок вызова.
 — Когда вчера я увидел у вас на лице слезы, — сказал он мягко, — когда я увидел вас спящей рядом с детьми, к которым вы проявили внимание и милосердие, я понял, что, как бы вы ни питались это отрицать, вы — настоящая женщина!
 — Это звучит как-то несправедливо и довольно жестоко, — проговорила Невада, — что потребовалось землетрясение и гибель многих людей, чтобы доказать вашу правоту.
 — Если бы не было землетрясения, было бы еще что-нибудь, — возразил Тайрон. — Я знал, что внутри вашей души сокрыто золото, но мне пришлось долго до него докапываться.
 Невада встала и, в свою очередь, подошла к открытому окну.
 — А теперь вы отсылаете меня обратно, — с горечью сказала она. — Для чего? Какую жизнь я смогу теперь вести?
 — Ту, какой вы жили прежде, но я думаю, что теперь вы станете смотреть на нее по-новому, и окружающие люди будут производить на вас другое впечатление.
 — И вы думаете, что это то, чего я… хочу, то, что мне… нужно? — неуверенно спросила Невада.
 Она все так же стояла у окна, боясь обернуться и встретиться с ним взглядом.
 После небольшой паузы Тайрон сказал:
 — Вы по-прежнему будете пользоваться большим успехом, но, я думаю, Невада, что вы будете немного снисходительнее к молодым людям, безнадежно очарованным вашими зелеными глазами и золотыми волосами.
 — А если они меня… не очаровывают? Эти слова дались ей с трудом, но она чувствовала, что не может не сказать их.
 — Чего вы хотите от жизни, Невада? Что вы в ней ищете?
 В тишине комнаты голос его прозвучал неожиданно громко.
 Этот вопрос Невада задавала себе не раз, и она слишком хорошо знала ответ, но только этого она никогда не сможет ему сказать.
 — Что вы хотите? — спросил он снова.
 — Я хочу… остаться здесь, — ответила она, — здесь, в Марокко. Может быть, я могла бы… помогать мистеру Фрейзеру. Я могла бы построить приют для детей, оставшихся без крова и семьи.
 Ее голос звучал неуверенно, а в голосе Тайрона было удивление, когда он спросил:
 — Вы понимаете, что вы говорите?
 — Конечно, понимаю! Я знаю теперь, чего хочу. Я… я не могу вернуться… я не хочу… мне нечего там будет делать.
 — Что вы этим хотите сказать? — удивился Тайрон.
 Невада наконец повернулась к нему.
 Лицо его показалось ей суровым, и она поняла, что он не одобряет ее намерений.
 Невада понимала, что, если Тайрон, пользующийся здесь большим авторитетом, не захочет ее присутствия здесь, он будет чинить ей препятствия и вынудит уехать. Понимая, что она должна убедить его в своей искренности, девушка сказала дрожащим голосом:
 — Как я могу… объяснить? Я очень хорошо знаю, что вы обо мне думаете, но поверьте, я изменилась. Клянусь вам, я изменилась… Это не каприз… это не минутное желание, как вы думаете, богатой женщины найти себе новую игрушку. Это значит для меня больше, чем что-либо значило когда-то.
 — Не могли же вы так измениться за сутки? — сказал он.
 — Может быть, это и не перемена в полном смысле, но только в прошлом у меня не было возможности делать что-либо, кроме того, к чему меня готовили, развлекаться самой и развлекать других, тратить свои деньги только на себя, думать только о себе…
 Невада чувствовала, что не убедила его, и тогда она решилась на крайнюю меру.
 — Я… я расскажу вам… кое-что, и тогда вы, быть может, поймете, почему я такая, какая есть.
 Она смотрела на него умоляюще и, помолчав немного, Тайрон сказал:
 — Я слушаю вас.
 — Я не ищу себе… оправданий, — начала Невада, с трудом подбирая слова. — Я только хочу… рассказать вам о себе. Никто меня не понимал, и вы тоже, наверное, не поймете.
 — Я постараюсь, — пообещал Тайрон.
 — Моя мать умерла, когда мне было восемь лет, — продолжила Невада. — Так как я никогда с ней не расставалась, ее смерть поразила меня сильнее, чем если бы я проводила время с нянями или со своими сверстниками. Я не могла поверить, что потеряла ее.
 Она больше ничего не сказала, но в ее словах было такое горе, такая боль, что Тайрон понял, как должен был страдать ребенок, ошеломленный смертью любимой матери. Он не ожидал услышать подобного из ее уст.
 — Потеряв мать, — продолжала Невада, — я перенесла всю свою привязанность на отца. Я любила его и ужасно хотела, чтобы и он любил меня. Я считала часы до его возвращения по вечерам, а когда он бывал дома, старалась проводить с ним каждую минуту.
 Она отвернулась, некоторое время помолчала, потом снова заговорила:
 — Однажды вечером, когда я торопилась к нему в кабинет поздороваться и сказать ему, как я скучала без него, я услышала, как он сказал кому-то из прислуги: «Принесите мне что-нибудь выпить и, ради бога, уберите от меня этого ребенка. У меня нет для нее времени…»
 Тайрон догадывался, что Невада еще никогда не делилась ни с кем подслушанным ею разговором, и по выражению ее лица понял, каким это было для нее ударом.
 — Я плакала, когда умерла моя мать, — сдавленным голосом сказала Невада, — но, потеряв отца, не пролила ни слезинки. Я только почувствовала, что осталась одна в чужом и враждебном мире.
 После небольшой паузы она с усилием продолжала:
 — Я… я полагаю, у отца было какое-то чувство ответственности в отношении меня, потому что вскоре после этого мою прежнюю няню отослали и ко мне приставили молодую гувернантку.
 Невада засмеялась невеселым смехом.
 — Она казалась мне воплощением всех привлекательных качеств, и я искренне восхищалась ею. В ней было что-то смелое, современное, чего не было у моей старой няни. Неудивительно, что я сосредоточила на ней всю мою любовь.
 — А других детей около вас не было? — спросил Тайрон. Невада отрицательно покачала головой.
 — Мне не разрешали общаться с другими детьми. Не забывайте, что я была дочерью миллиардера и поэтому находилась в совершенно особом положении.
 Она заговорила жестко и насмешливо и сразу же напомнила Тайрону прежнюю Неваду.
 — Конечно, меня водили в гости на чьи-то дни рождения и на детские утренники, но мне там было не по себе, я чувствовала себя там чужой; несмотря на то что взрослые носились со мной, дети смотрели на меня подозрительно и сторонились меня.
 Она вздохнула.
 — Им никогда не приходилось терпеть того, что терпела я, ходить везде под охраной, чтобы меня не похитили, дом и территорию вокруг него тоже тщательно охраняли и каждого, кто приближался ко мне, сначала проверяли как следует. Больше всего опасались, что меня похитят, чтобы получить огромный выкуп.
 — Неужели это и правда было так тяжело?
 — Хуже… намного хуже, я даже не могу вам сказать. Я знала, что я не обычный ребенок, что я на самом деле особенная, но долго не могла понять, какие границы отделяют меня от других детей.
 — Но у вас была симпатичная гувернантка, — напомнил ей Тайрон Штром.
 — Да, у меня была Берил Сондерс, — сказала Невада. Что-то странное в ее тоне побудило Тайрона спросить:
 — А в чем было дело с ней?
 — Вы еще спрашиваете! Я так же надоела ей, как и отцу! Я теперь ясно вижу, что могла надоедать моим… обожанием, приступами… ревности, требованиями, чтобы она всегда была при мне.
 — Она вышла замуж? — спросил Тайрон.
 — Я думаю, мне это было бы легче перенести. Нет, я просто прочла написанное ею письмо.
 Невада снова засмеялась, но в этом смехе была горечь.
 — Это был мне хороший урок никогда впредь не читать чужие письма, — усмехнулась она.
 — Что она написала?
 — Берил Сондерс оставила письмо в бюваре. Она писала его, пока я готовила уроки, а когда я вернулась в классную комнату после завтрака, она задержалась за разговором с секретаршей моего отца, своей подругой. Они постоянно сплетничали вместе, а я безумно ревновала, думая, что она любит ее больше, чем меня.
 — Итак, вы прочли ее письмо?
 — Я открыла бювар и прочла его. Я до сих пор не знаю, кому оно было адресовано, быть может, какому-нибудь молодому человеку, быть может, кому-нибудь из ее семьи. Все, что я помню, это то, что одна фраза в нем обожгла меня словно огнем.
 — Какая?
 На мгновение ему показалось, что она не скажет ему, что у нее не хватит на это сил, но Невада собралась с духом и ответила:
 — Моя любимая гувернантка, женщина, которую я обожала, писала:
 «Если бы не деньги, я бы не осталась здесь ни на минуту. Если бы ты только знал, что мне приходится выносить. Все время я вынуждена проводить со слезливой девчонкой, которая липнет ко мне, как пиявка, так что у меня нет и минуты свободной».
 Невада перевела дыхание и продолжала:
 — Там было еще много всего, но я дальше читать не стала. Я думаю, именно тогда я поклялась никогда никого не любить, никому не открывать своего сердца, чтобы никто больше не причинил мне такой боли, как мой отец, а потом и моя гувернантка.
 — Ваши чувства мне понятны, мисс Невада, — сочувственно сказал Тайрон.
 — Повзрослев, я решила, что заставлю других страдать так же, как я страдала сама. Я влюбляла в себя мужчин, чтобы доказать им свое превосходство, дав им понять, что не испытываю к ним и ко всему окружающему миру ничего, кроме равнодушия и презрения.
 — А теперь вам кажется, что вы изменились?
 — Я полагаю, что у каждого есть какое-то уязвимое место, как бы мы ни старались его скрыть.
 — И вы нашли свое?
 — Я поняла вчера, что я была бы счастлива… по крайней мере, счастливее, чем сейчас… если бы я могла быть… с детьми, — призналась Невада.
 — Значит, вы обнаружили, что способны любить?
 — Разумеется, я способна любить! — возразила она почти с ожесточением. — Все эти годы это чувство таилось где-то в глубине моей души. Во всяком случае, сироты и те, кто нуждается в милосердии, не оттолкнут меня, хотя бы пока они еще маленькие.
 — Вам кажется, что такая жизнь, посвященная уходу за чужими детьми, удовлетворит вас и принесет вам счастье? — серьезно спросил Тайрон.
 — А разве можно найти в жизни полное удовлетворение? — ответила она уклончиво. — По крайней мере, я не буду испытывать пустоты и одиночества, как это было в прошлом.
 Помолчав, Невада умоляюще взглянула на Тайрона:
 — Помогите мне… вы знаете, я не могу это сделать без вашей помощи.
 Он встал и подошел к ней. Она вглядывалась ему в лицо, пытаясь увидеть, готов ли он исполнить ее просьбу.
 — Вы должны помочь мне, — сказала Невада с отчаянием, — если вы отправите меня домой, я не буду знать, что мне делать дальше, как быть, а помимо всего…
 Она замолчала, и Тайрон подсказал:
 — Вы думаете, ваш отец помешает вам осуществить ваши намерения, мисс Невада?
 — Я думаю, моему отцу все это в высшей степени безразлично, — грустно ответила девушка, — но вы же представляете себе, что скажут мои друзья и знакомые, какие сообщения появятся в газетах! Об этом раструбят по всему свету. И я не успею опомниться, как стану членом какого-нибудь благотворительного комитета, не имея никакого контакта с детьми, не имея возможности самой о них заботиться, как я могла бы делать это здесь.
 — Я полагаю, что скорее всего так оно и будет.
 — Значит… вы мне поможете?
 В глазах и голосе Невады появилась надежда, которой раньше не было.
 Он подошел к ней совсем близко и, глядя ей в лицо, сказал:
 — Мне кажется, все ваши проблемы мог бы разрешить ребенок, Невада, но почему бы не ваш собственный?
 Она посмотрела на него с удивлением. Невада никак не ожидала услышать от него подобное.
 Медленно, очень медленно, словно давая ей возможность поверить в реальность происходящего, Тайрон нежно обнял ее и привлек к себе. «
 — А если бы его отцом стал я? — спросил он. — Что бы ты на это сказала, Невада?
 Ей показалось, что весь мир застыл в неподвижности. И потом его губы прикоснулись к ее губам.
 Это было именно то, чего ока желала, к чему стремилась, о чем мечтала.
 Сначала его поцелуй был нежным, словно он боялся испугать ее. Но когда он ощутил мягкость ее губ, податливость ее гибкого тела, Тайрон обнял ее крепче, и его поцелуй стал требовательным, настойчивым и страстным.
 Невада чувствовала, что оба они словно стали частью заката, розовых скал, прекрасной долины, как будто через ее губы он овладел ее душой.
 Подняв голову, он взглянул в ее сияющие счастьем глаза, и только теперь она смогла прошептать идущие из самого ее сердца слова:
 — Я люблю тебя! Люблю!
 — И я тебя, — с улыбкой признался он. — Неужели ты могла подумать, что я позволю тебе ухаживать за чьими-то детьми, кроме моих?
 — Я думала… ты хочешь отослать меня обратно.
 — Еще до того, как я привез тебя сюда, я знал, что ты принадлежишь мне, любимая, и что к прежней жизни нет возврата, — горячо сказал Тайрон.
 — Но ты ненавидел меня… презирал и был… так жесток.
 — Это было потому, что я знал, что ты совсем другая, не такая, какой кажешься на первый взгляд. Я хотел встряхнуть тебя как следует, чтобы открылась твоя подлинная сущность. Но я не знал, дорогая моя, что тебе пришлось вынести.
 Он снова поцеловал ее, и она приникла к нему и не отпускала, пока Тайрон не почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу.
 — Ты никогда больше не будешь одинока, — прошептал он. — Я обещаю тебе это. Мне нужна твоя любовь. Я просто не смогу без нее жить.
 — А вдруг я тебе… наскучу? Вдруг ты сочтешь, что я… слишком тебя люблю? Вдруг я покажусь тебе навязчивой?
 Тайрон улыбнулся.
 — Это невозможно, дорогая! Ты не можешь любить меня слишком, и мне всегда будет нужна не только твоя любовь, но все, что принадлежит тебе — твои глаза…
 Он нежно поцеловал их.
 — ..твои изумительные пылающие волосы. Тайрон благоговейно прикоснулся к огненным локонам, рассыпавшимся у нее по плечам.
 — Если бы ты только знала, какая мука была не дотрагиваться до тебя, не целовать тебя.
 Он целовал ее щеки, уголки рта и вновь и вновь ее губы.
 — Я хочу целовать тебя всю, моя красавица, твое изумительное тело и особенно твои маленькие ножки, вымытые хной.
 Глаза Невады сверкали как звезды. Она в смущении спрятала лицо у него на груди.
 — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты любил меня, — прошептала она. — Но как я могу состязаться с… танцовщицей?
 На мгновение Тайрон застыл от удивления. Потом, взяв ее пальцами за подбородок, он поднял вверх ее личико.
 — Танцовщица? Какая танцовщица? — удивленно спросил он, не сразу сообразив, о чем она говорит. Увидев выражение ее лица, Тайрон рассмеялся.
 — Неужели ты ревнуешь? Глупышка моя ненаглядная, ты ревнуешь, а я и не догадывался об этом!
 — Она была так хороша, и я видела, как шейх… подарил ее тебе.
 — Да, то, что ты видела, — улыбнулся Тайрон. — Но если бы ты знала об этой стране немножко больше, любовь моя, тебе бы было известно, что все, что тебе понравится в доме марокканца, тебе обязательно предлагают в подарок.
 Он поцеловал Неваду в лоб.
 — Шейх, как и следовало ожидать, предложил мне, своему почетному гостю, в дар свою самую лучшую танцовщицу. Это обязательная любезность, учтивость с его стороны, но с моей стороны было так же обязательно отказаться от такого щедрого дара.
 — Так ты… отказался?
 Глаза Невады с недоверием смотрели на него, губы дрожали.
 — Отказался, дорогая, потому что я был уже увлечен некоей другой особой, очень капризной и своенравной, но неотразимой, которую я уже любил, но пытался бороться с этим чувством.
 — Я тоже боролась с любовью к тебе, — прошептала Невада, — но когда я думала о той танцовщице…
 — Что же ты о ней думала?
 — Я понимала, что не могу… состязаться с ней… Но я хотела оказаться в твоих объятиях… близко к тебе… Я желала, чтобы ты любил меня, так как мне казалось, ты любишь ее.
 — Наша любовь друг к Другу, мое сокровище, совсем не то, что могла бы дать мне танцовщица или какая-либо другая случайная женщина, — мягко сказал Тайрон.
 Он обнял ее еще крепче.
 — Всю мою жизнь я искал женщину, которую мог бы полюбить так, как я люблю тебя. Возможно, потому, что я долго жил на Востоке, мне хотелось завоевать ее, подчинить себе полностью, если хочешь, чтобы убедиться в том, что она моя и только моя и никогда не будет принадлежать другому.
 — Я люблю тебя! — сказала Невада, поднимая на него глаза. — Я люблю тебя беспредельно… всем моим существом… Я никогда не могла бы полюбить другого.
 — Я думаю, чтобы быть уверенным в этом, мне следует держать тебя здесь вдали от чужих глаз и никогда не позволять тебе видеть кого-нибудь, кроме меня, или выходить без чадры.
 — Так и будет, если ты… этого хочешь, — с готовностью сказала Невада.
 — Ты это серьезно?
 — Все, чего я хочу, это быть с тобой. Ты вся моя жизнь! Для меня никого не существует другого, кроме тебя… и только тебя!
 Последние ее слова заглушил его страстный поцелуй. Оба они задохнулись в нем. Отразившиеся в глазах Тайрона лучи заката вспыхнули в них пламенем.
 — Я люблю тебя бесконечно, — сказал он, — и хотя я желал бы всегда быть с тобой, с тобой одной, но, к сожалению, есть многое, что нам предстоит сделать.
 — О чем ты говоришь? — настороженно спросила Невада, боясь, что что-то может помешать ее счастью.
 — Все это кажется таким неважным, незначительным сейчас, по сравнению с нашим чувством друг к другу, но дело в том, что мне предложили должность. Я очень надеюсь, что ты не будешь возражать, чтобы я ее принял.
 — Какую должность? — спросила она.
 — Письмо, которое я получил вчера, было из министерства иностранных дел. Они хотят, чтобы я остался в Марокко еще по меньшей мере на год, чтобы наблюдать за событиями, которые здесь в скором времени должны произойти.
 — Какие события? — спросила озадаченная Невада, — В Англии считают, хотя об этом и не говорят вслух, что Франция будет пытаться оккупировать Марокко. Если это произойдет, у меня будет полная свобода передвигаться по стране ввиду моих особых отношений с марокканцами. Отчеты, которые я буду посылать в Англию, будут иметь большое дипломатическое значение.
 — А я смогу остаться с тобой? — спросила Невада.
 — Ты думаешь, я иначе соглашусь?
 — Это слишком хорошо, слишком чудесно, чтобы я могла в это поверить. Неужели я смогу остаться с тобой среди людей, которых я успела полюбить?
 Тайрон молча кивнул, любуясь ее оживленным личиком.
 — А ты научишь меня говорить на здешнем языке? — тут же спросила она.
 — Я должен многому тебя научить, — сказал он, — и самое главное, научить тебя любить меня.
 — Я уже люблю тебя так, что больше, вероятно, любить невозможно, — возразила Невада.
 — Уверяю тебя, что твои теперешние чувства только вершина айсберга, — сказал Тайрон с улыбкой. — Моя бесценная, ты так прекрасна, и твои пылающие волосы говорят мне, что в тебе еще много скрытого огня, который я хочу разжечь в пожар, который будет гореть только для меня.
 Невада притянула его к себе, обняв за шею. — Научи меня любить тебя, — тихо попросила она, — научи меня любить тебя так, как ты хочешь быть любимым. Я никогда не знала, не могла себе представить, что на свете может быть такой изумительный, такой чудесный человек, как ты.
 У нее вырвался не то смех, не то всхлипывания.
 — Ты уверен, что это не… сон, что я не проснусь и не увижу, что мы не в этом розовом… раю, а умираем от жажды где-нибудь в пустыне, и это не явь, а сладостный бред?
 Тайрон засмеялся. Он взял ее на руки и, подойдя к дивану, опустил Неваду на шелковые подушки.
 Осторожно вынув серьги из ее ушей, он поцеловал их, потом, расстегнув верхнюю пуговичку, покрыл ее шею поцелуями.
 — Я люблю тебя! — сказал он. — Я испытываю к тебе такую страсть, такую нежность… Твоя кожа напоминает лепестки магнолии.
 — Целуй меня… люби меня! — проговорила Невада со страстью, не уступающей его собственной.
 Его поцелуя стали пылкими, страстными, неистовыми. Невада чувствовала, что он покорил ее, как он того и желал, и сделал ее навеки своей пленницей.
 Она была уже не она… Невада стала частью его, повинуясь его малейшему желанию. Даже воздух, которым она дышала, принадлежал ему.
 Сквозь тонкий шелк одежды она чувствовала силу его рук. Это было такое волнующее ощущение, что вспыхнувший у нее в крови огонь достиг ее губ и пламенел в каждом ее поцелуе.
 — Я люблю… тебя.
 Она не знала, сказала ли эти слова вслух или они прозвучали у нее в сердце.
 — О боже, как я хочу тебя! — Его низкий голос прерывался от едва сдерживаемой страсти.
 И вдруг, когда Невада не желала ничего больше, как только быть все ближе и ближе к нему, Тайрон отпустил ее и отстранился.
 Она взглянула на него с тревогой.
 — Что такое? Что случилось? Что-нибудь не так?
 — Все хорошо, любимая.
 — Но нет же! — запротестовала она. — Не надо меня обманывать, Тайрон. Почему ты не целуешь меня больше?
 Он улыбнулся:
 — Нам надо идти.
 — Идти? Куда? — с недоумением посмотрела на него Невада. . — На поиски преподобного Эндрю Фрейзера. Мы поженимся, дорогая, как можно скорее, если только ты не хочешь стать матерью раньше, чем женой.
 — А мы можем пожениться сразу… сейчас же?
 — Все будет в соответствии с обрядом шотландской церкви, — с улыбкой ответил Тайрон. — Но у меня такое чувство, что со свадьбой надо поспешить, иначе тебе будет крайне опасно оставаться теперь со мной наедине.
 Он говорил это, улыбаясь.
 Тайрон встал и заставил подняться Неваду, притянув ее к себе.
 — Такой опасности я не боюсь, — сказала она. — Но я хочу быть твоей женой.
 — Раз наши желания совпадают, надо безотлагательно воплотить их в жизнь, — сказал он. — Когда ты будешь связана со мной брачными узами, любимая, тебе уже не будет спасения, не будет возврата к прошлому.
 Она знала, что Тайрон дразнит ее, но ответила ему вполне серьезно:
 — Для меня не может быть лучшей участи, чем быть с тобой… и только с тобой.
 — ..и нашими детьми, — добавил он.
 — Их должно быть много, — воскликнула Невада, — чтобы они никогда не были одиноки, как я, нежеланная и несчастная, потому что все отвергали мою любовь.
 — Этого больше никогда не будет, — сказал Тайрон. — А теперь надень чадру! Если ты будешь показывать восточным мужчинам свое восхитительное лицо, то это может привести к беде. Вспыхнет настоящая война, десятки шейхов будут пытаться похитить тебя и увезти в свои гаремы!
 — Я хочу быть только в твоем гареме, — страстно возразила Невада и, заметив выражение его глаз, поспешно добавила:
 — Но там не должно быть больше никого! Если ты только взглянешь на другую женщину, я… выцарапаю ей глаза… или заколю ее кинжалом!
 — Ты, может быть, и ревнива, моя радость, — сказал он, — но уверяю тебя, что тебе в этом далеко до меня!
 Тайрон повернул ее к себе, приподнял за подбородок ее нежное личико.
 — Прежде чем ты станешь моей женой, я хочу, чтобы ты ясно поняла одно: ты будешь вести себя благоразумно и осмотрительно, а иначе я придумаю для тебя наказание похуже чем то, что ты испытала! — пригрозил он, шутливо сдвинув брови.
 Невада засмеялась, подставляя ему губы.
 — Ты все еще считаешь меня хищницей? — спросила она нежно.
 — Ты восхитительна! Очаровательна! Неотразима! — отвечал он. — Ты настоящая женщина!
 Такой ответ она и хотела услышать. Невада чувствовала себя наверху блаженства.
 — Твоя! — прошептала она. — Женщина, которая принадлежит тебе навсегда, и прошу тебя, Тайрон, давай не будем больше откладывать и поскорее поженимся.
 И снова их охватило пламя, в котором они оба забывали обо всем на свете.
 Их любовь была частью дивной красоты этой долины, розовых скал, догорающего солнца, темнеющего неба и свежего ветра пустыни. Этого» маленького рая «. Это была божественная тайна, для раскрытия которой им предстояла целая жизнь.
 — Ты полностью моя, — властно сказал Тайрон, моя настолько, что твои мысли — это мои мысли, твое сердце — мое сердце и твое тело все мое, от кончиков волос до пальцев на твоих маленьких ножках.
 — Я люблю… обожаю… боготворю! — шептала Невада. Ее голос оборвался на последних словах. Он снова завладел ее губами, окончательно и безраздельно подчинив ее себе.