Аннотация: В маленьком провинциальном городке за последние полтора столетия не изменилось практически ничего. Все так же враждуют две самые богатые и могущественные семьи – Грейнджеры и Боллинджеры. Все так же тлеет пламя их ненависти, лишь чуть-чуть приглушенное цивилизованностью наших дней. Но однажды все меняется. Потому что в городок возвращается Шелли Грейнджер – женщина, которую Слоан Боллинджер любил когда-то – и с той же силой страсти продолжает любить теперь…


---------------------------------------------


 Ширли Басби
 Любовь возвращается



 Глава 1


 Добравшись до места, с которого открывался вид на Дубовую долину, Шелли съехала на обочину и выключила мотор. Ее окружила полная тишина. Прожив почти всю взрослую жизнь в Новом Орлеане, с его постоянным шумом и суетой, она наслаждалась забытым за много лет безмолвием. Она не была здесь семнадцать лет.
 Шелли тихо сидела в новеньком темно-сером «бронко» и позволяла тишине проникнуть ей в душу, сознание… чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы, успокаиваются взвинченные нервы. Тьма окутала «бронко». Ни звука. Лишь сияние звезд над головой и манящие огоньки внизу, в долине, нарушали ночной мрак.
 Она специально решила вернуться ночью, даже сознавая, что узкая двухрядная дорога на Сент-Гален, единственный городок Дубовой долины, – это тридцать извилистых миль, с крутыми поворотами, требовавшими и днем от водителя полной сосредоточенности. А после заката и говорить нечего. Ночью эти повороты словно выпрыгивали из тьмы один за другим. В свете фар мог внезапно возникнуть олень, скунс, енот или даже случайно забредший медведь, а может, и рысь. В некоторых местах на капот вдруг сыпался поток мелких камешков. Камешки загромождали дорогу, делая проезд по ней небезопасным приключением.
 Улыбаясь своим мыслям, она потянулась за вишнево-красным свитером, лежавшим рядом на сиденье. Эта дорога на Сент-Гален была одной из главных причин, не позволивших городку слишком разрастись за последние сто пятьдесят лет. Когда-то Шелли получала удовольствие от напряженности и неожиданности этой дороги, называя ее, как все, долгим путем домой. Однако за годы разлуки она позабыла, какой же узкой и извилистой та была. «Это ошибка, – твердо сказала она себе. – Ошибка, которую я больше не повторю. Отныне, детка, путешествовать будешь только днем… и в долину, и обратно».
 Когда она вышла из теплого уюта «бронко», ее охватил резкий ночной холод. Это она тоже забыла. У нее улетучилось из памяти, как суровы горы северной Калифорнии даже в середине марта.
 Обхватив себя руками, она подошла к краю обрыва на повороте и посмотрела вниз, в долину, мерцавшую редкими огоньками. Одной из причин ночного возвращения, кроме нежелания увидеть произошедшие за многие годы изменения, было то, что ей категорически не хотелось, чтобы к ней проявляли любопытство. Следующие несколько недель обещали быть трудными. После трагических обстоятельств недавней смерти брата ее появление в долине вызовет сочувствие и повышенное внимание. Она скривилась в легкой гримаске. Однако возвращение домой приведет к ее порогу не только добросердечных гостей, но и изрядную толику недоброжелателей.
 Жителей Сент-Галена вместе с окрестными в радиусе тридцати – сорока миль наберется, наверное, около пяти тысяч на огромное пространство здешних лесов и гор. Все друг друга знали, а часто и состояли в родстве, хотя бы отдаленном. Долина быстро откликалась, когда соседи или друзья оказывались в беде. Ее губы тронула грустная улыбка: за несколькими исключениями вроде многолетних соперников и, что греха таить, врагов, таких, как ее семья, Грейнджеры, и Боллинджеры. Эта мысль вернула ее к таким неприятным свойствам жизни в тесном маленьком сообществе, как то, что все всё обо всех знали. Обо всех делах, плохих или хороших. Так что долина могла становиться истинным варевом сплетен и пересудов. Если между какими-то группами возникал раздор, новости о перепалке или стычке между главными противниками тут же расходились по соседям. Приукрашенные для пущего интереса. Стоит лишь чихнуть на южном конце долины, и с севера тут же кто-то отзовется: «Будьте здоровы!» Вражда не утихала, подпитывалась постоянно и длилась поколениями.
 К этому придется привыкнуть, внутренне усмехнулась Шелли. Не то чтобы у нее в Новом Орлеане не было родственников, друзей или знакомых, но там это было как-то по-другому. Новый Орлеан – огромный город, настолько переполненный туристами и приезжими и просто проезжими, что там жить замкнуто было нетрудно. В Дубовой долине, где практически все знали друг друга с рождения, от этого становилось тошно. Если, скажем, ты в возрасте семи лет купалась нагишом с нынешним начальником пожарной команды, очередным помощником шерифа или владельцем самого большого бакалейного магазина, холодно держаться при встрече с ними было невозможно. Она ухмыльнулась. Да уж, трудно будет притворяться, что все они не видели ее с голым задом, и, зная их, можно было не сомневаться, что забыть об этом ей они не позволят.
 Шелли вздрогнула, когда тишину ночи взорвала какофония визгов и воплей, донесшаяся с холмов на другой стороне долины. Она сразу узнала эти звуки. Радостная улыбка расплылась по ее лицу: койоты! Значит, не удалось уничтожить их всех, несмотря на яды, капканы и динамит в норы. Конечно, если бы она владела овцеводческой фермой или разводила кур, вряд ли ее обрадовала бы эта ночная песня. Но женщина, привыкшая к приглушенному гулу большого города, слушала этот дикий хор в ночи с восторгом. А как забавно, что каждая собака в городке сочла нужным присоединиться к пению койотов?! Слушая эту перекличку, она не могла не улыбнуться.
 Ей казалось, что после стольких лет вдалеке от долины и ее обычаев будет невозможно вернуться туда, где родилась. Она боялась, что ей все здесь покажется чужим и странным, скучным и бесцветным после стольких лет жизни в одном из самых шикарных и привлекательных городов мира. И тем не менее она стояла здесь, глядя вниз на редкие мерцающие огоньки, чистый прохладный ночной воздух обвевал ее щеки, и она поразилась тому, как же комфортно и уютно себя чувствует. Она рада была увидеть долину, ей захотелось повидаться со старыми друзьями, облазить заново любимые местечки, узнать о переменах. Но в душе не утихала боль, потому что смерть вызвала ее из Нового Орлеана и заставила вернуться в Дубовую долину. Дыша холодом мартовской ночи, она ощутила ту же муку, то же неверие, которые, как ножом, полоснули ее по сердцу, когда она две с половиной недели назад выслушала телефонное сообщение адвоката их семьи, Майкла Сойера. Он сказал ей, что Джош умер. Покончил с собой.
 Они с Джошем были так близки, как только могут быть близки брат и сестра с пятнадцатью годами разницы. Шелли была поздним ребенком и рано потеряла обоих родителей. Она их почти не помнила. Джош заменил ей отца, когда Стенли Грейнджер в пятьдесят пять лет, гоняясь за пропавшим скотом, перевернулся на джипе и погиб. Ей в то время было семь лет. Мать ее, Кэтрин, умерла, едва Шелли стала подростком, и Джошу пришлось иметь дело с ее изменчивыми настроениями и буйно кипевшей кровью. Шелли задумчиво и грустно улыбнулась. Он с этим всем отлично справился.
 Острое чувство потери вновь нахлынуло на нее. «Мне нужно было давно приехать домой, – корила она себя, и слезы жгли глаза. – Я должна была навещать его, а не довольствоваться телефонными звонками и его приездами ко мне на каникулы». Она тяжело вздохнула: сожаления о прошлом уже ничего не изменят.
 По крайней мере, напомнила она себе, ей не придется выдерживать похороны и любопытство, сочувствующее или холодное, которое всегда проявляют во время официального прощания. Джош еще много лет назад позаботился о своей кремации, оговорив, что пепел его должен быть рассеян над долиной с Помо-Ридж, самого высокого из длинной гряды холмов, окаймлявших долину с запада. Он не хотел никакой публичной поминальной службы. В точности как их отец, который часто твердил о своем отвращении к похоронным залам. Она достаточно часто слышала язвительные замечания Джоша о похоронах, чтобы нарушить его твердо выраженную волю… Тем более когда его нет на свете… Строго следовать оставленным Джошем у адвоката инструкциям казалось Шелли последним добрым делом, которое она могла для него совершить.
 Она вздохнула, чувство одиночества и грусть переполняли ее. Позади осталась привычная жизнь, а впереди – последствия смерти брата и необходимость присмотра за землями Грейнджеров – задача совсем непростая, потому что владения их были значительны. Майкл Сойер уже кратко ознакомил ее по телефону с тем, что ее ожидает. К счастью, основная часть состояния Грейнджеров заключалась в «живом трасте», так что ей не придется иметь дело с распылением всего имения. Джош оставил завещание, но оно касалось только его личной собственности, и Сойер уже сообщил ей, что большей частью речь идет о том, что, оставлено друзьям и семье.
 В долине жило еще несколько Грейнджеров, двоюродных и троюродных родственников, но со смертью Джоша она оставалась единственной молодой представительницей их ветви семейства Грейнджеров. Мысль эта лишь добавила ей тоски и заставила ощутить себя еще более изолированной. Она сознавала, как жаждет утешительных объятий своих луизианских родственников. Они были связаны более отдаленным родством, чем с Грейнджерами, жившими в долине, но их она хорошо знала и видела не семнадцать лет назад. На мгновение она пожалела, что отказалась, чтобы ее сопровождали кузен Роман и его младшая сестра Анжелика. Они оба предлагали поехать с ней, но Шелли не захотела этого. Одного ее возвращения хватит для сплетников Дубовой долины, и осложнять дело присутствием красавца кузена и его сестрицы, темноглазой очаровательной южанки, не стоит. В Луизиане оставались еще дядюшка Фритци и тетушка Лулу и другие братья и сестры Романа и Анжелики. Это была большая семья, которая давно и радушно открыла ей свои объятия.
 Сообразив, что отвлеклась, Шелли вновь сосредоточилась на лежащей внизу долине и на том, что ждет ее там. Да, угрюмо подумала она, она отсутствовала слишком долго. В восемнадцать лет она практически бежала отсюда, сердце ее было изранено, гордость унижена. Она жестко разорвала все связи с родными местами. Друзья, наверное, сочли, что она рехнулась, но немногие, самые близкие, прекрасно поняли ситуацию. Как Шелли теперь сознавала, они были очень добры и не настаивали на объяснениях, почему она вдруг замкнулась, и стали еще более дороги ей, потому что не упоминали при ней о Слоане Боллинджере. Особенно о его помолвке с Нэнси Блэкстоун и их свадьбе, последовавшей десять месяцев спустя. Шелли скривила губы. Какой же трусихой она была!
 Звук приближающегося автомобиля нарушил ее воспоминания, и, решив, что уже достаточно промедлила, она направилась к своему «бронко». Она приготовилась вывести его на дорогу, когда машина вынырнула из-за поворота и ее фары пригвоздили Шелли к месту, почти ослепив. Она заморгала, на секунду застыв в ярком свете. Новоприбывший притормозил, притушив фары. Она нажала на газ, сворачивая с обочины. Минуту спустя «бронко» медленно прошел поворот и направился вниз, в глубину долины. Перед ней открылись необозримые дали, и каким же наслаждением было после тридцати предыдущих миль узкой змеящейся дороги почти полететь по ровной прямизне последнего отрезка пути! Бескрайние поля вольно раскинулись по обеим сторонам дороги.
 Спустя сорок пять минут, миновав двое запертых ворот, оставив позади самое низкое место долины, она начала трехмильный подъем к старому родному дому. Вскоре Шелли подъехала к фасаду здания, где жил Джош. Это был не тот дом, где она выросла. Тот, первоначальный, построенный прадедом, сгорел дотла десять лет назад. Он был характерным знаком долины, неким маяком, величественным, викторианским. Четыре этажа белоснежного камня на фоне зелени деревьев. Все знали дом Грейнджеров, на него с гордостью показывали приезжим. Джош позвонил ей на другой день после трагедии и сказал, что это был пожар в дымоходе, который вышел из-под контроля. К приезду пожарных тушить было нечего. Прежде чем пожар разгорелся, Джош, страшась худшего, вместе с прибывшими друзьями выбросил из окон несколько вещей, в основном семейные памятные реликвии, но большая часть наследия предков погибла. Жар от горящей постройки был так силен, что Джош и половина жителей долины, пожарные в том числе, вынуждены были стоять в отдалении и беспомощно наблюдать, как улетают с дымом более ста лет семейной истории семьи Грейнджеров.
 Джош вопреки советам почти всех окружающих восстановил дом. Он поставил его на том же месте. Это было бревенчатое строение, красивое, с металлической крышей, многоярусное, окруженное широкими крытыми верандами-палубами. Джош повсюду установил противопожарную дымовую сигнализацию и систему разбрызгивающей подачи воды. Системы-то он установил, но отказаться от уюта каминов в тихие вечера не смог. В нескольких комнатах были сложены элегантные камины. Вделанные в грубые речные валуны и украшенные бронзой с эмалевыми вставками, они выглядели как обычные печи со стеклянным экраном.
 Экономка Джоша, мексиканоамериканка Мария, бывшая нянька Шелли, жила в четверти мили от главной усадьбы, в маленьком домике, куда вела посыпанная гравием дорога. Она оставила свет в большом доме и на веранде. Дом выглядел доброжелательно, огни манили, приглашали войти. Шелли почти представила себе Джоша, сбегавшего по ступенькам крыльца…
 Стараясь не обращать внимания на ноющую боль в сердце, она схватила сумочку и самый маленький из привезенных чемоданов. Заперев дверцы «бронко», она медленно прошла по гравию широкой и обрамленной камнями дорожки к двери дома.
 Шелли почувствовала изнеможение. Узнав о смерти Джоша, она сразу же поняла, что вернется в Дубовую долину насовсем. Столько дел нужно было переделать: поставить в известность управляющего многоквартирным домом, где она жила, компанию, где арендовала автомобиль, упаковать и продать мебель и крупные вещи. Потом настал черед прощаний со всеми родственниками и друзьями, которых завела за годы жизни в Новом Орлеане, – это было самым трудным… особенно их соболезнования по поводу самоубийства Джоша. Она была художницей, и довольно известной, и ей не пришлось беспокоиться, как посмотрит на ее отъезд хозяин или начальник, хотя некоторые друзья удивлялись, зачем она продает мебель и отказывается от квартиры. Например, Роман с тревогой в изумрудных глазах поинтересовался, вернется ли она в Новый Орлеан, после того как разберется с делами Джоша. Она пожала плечами, не зная, что ему ответить. Сидя в первом классе самолета, отправляющегося в Сан-Франциско, она незряче смотрела на убегающую из-под крыла взлетную полосу и признавалась себе, что знала, как поступит, с момента, когда ее известили о смерти брата. Нет, она не вернется в Новый Орлеан. Что бы ни оказалось в Дубовой долине, какими бы трудностями ни встретил ее дом, назад она не поедет. Она возвращается в Дубовую долину навсегда, после семнадцатилетнего отсутствия. Она не могла объяснить свое решение, просто знала, что так нужно делать, даже если из-за этого кто-то сочтет ее странной. Шелли распахнула дверь дома Джоша и переступила порог. Сейчас ее манила лишь постель.
 Затворив за собой тяжелую дубовую дверь с витражными вставками, она направилась к широкой лестнице, царившей над большим вестибюлем. Джош в свое время послал ей проект архитектора и много рассказывал о доме, так что Шелли отлично знала, где что расположено. Смешанное чувство вины и тоски вновь овладело ею, когда она толкнула дверь в главную гостиную на втором этаже. Джош подробно описывал ей эту комнату, удовольствие от нового дома просто распирало ему грудь. «Нам следовало радоваться этому вместе и здесь», – подумала она, ощущая комок в горле. Слезы подступили к глазам. Какой себялюбивой стервочкой она была: ни разу за все эти годы не приехать домой!.. Не важно, что они с братом почти каждую неделю общались по телефону, что Джош прилетал к ней в Новый Орлеан почти на все праздники и каникулы… «…И чтобы поиграть», – мысленно усмехнулась она, вспоминая его любовь к картам. Из него вышел бы роскошный «холостяк времен регентства» с этой страстью к азартным играм.
 Несколько мгновений она предавалась мыслям о прошлом, вспоминая, как веселился Джош после особенно удачной ночи и его жизнерадостную беспечность, когда проигрывал. «В следующий раз повезет», – бормотал он, и зеленые глаза его смеялись.
 Джош был таким оптимистом, так любил жизнь… Трудно было поверить, что его больше нет на свете. Смогла бы она, если бы Джош был еще жив, побороть своих демонов и вернуться домой? Сумела бы заметить признаки его депрессии? Поняла бы, что он готов к самоубийству? Предотвратила бы это? Она с тоской задавала себе эти горькие вопросы. Ведь не было у нее серьезных причин, чтобы до сих пор не ездить домой… хотя бы иногда… «Разве что трусость», – тихо подсказал внутренний голос.
 Она смахнула слезу. Хватит. Теперь она дома, и хотя Джоша нет рядом, она может оценить, какую радость доставлял ему этот выстроенный им самим дом.
 Комната, посреди которой она стояла, была великолепна: огромная, полная воздуха и света, с одной стеной сплошь из стекла. В центре находились раздвижные двери, выходившие на небольшой, полукрытый навесом балкон. Сквозь стекло на балконе видны были железный столик и стулья.
 Ковер цвета овсянки приглушил звук ее шагов, когда она прошлась по комнате, разглядывая мебель, которую выбрал Джош. Она вспомнила его возбуждение, рассказы о том, какая славная получилась комната. «Когда увидишь, детка, ты просто влюбишься в нее, – твердил он во время одного из их длиннейших телефонных разговоров. – Я даже выбрал для нее кровать под балдахином. – Он засмеялся. – Черт побери, малышка, я прямо-таки превратился в декоратора!»
 Его слова звучали в памяти. Она посмотрела на стоявшую у дальней стены кровать вишневого дерева… под балдахином… с занавесками нежнейшего персикового цвета. Два ночных столика с бронзовыми лампами размещались по бокам кровати. Она вспомнила, что и о них Джош ей говорил… и о маленьком диванчике около раздвижной стеклянной двери, обитой ситцем в оранжевых маках и синих люпинах.
 Поставив чемодан около двери, она в первый раз заметила на противоположном конце комнаты еще две двери. Через одну можно было попасть в большую комнату-гардероб с утопленным в нишу комодом со множеством ящиков и простором, которого хватило бы для устройства небольшого приема. Другая вела в ванную, в которой легко разместилась бы семья из двенадцати человек.
 Слишком усталая, чтобы распаковываться, она взяла чемодан и направилась в гардеробную. Вытащив несколько необходимых вещей, она бросила чемодан на полу и побрела в ванную. Спустя несколько минут, облачившись в желтенькую пижаму, она забралась в постель.
 Шелли казалось, что она немедленно заснет, но обнаружилось, что она слишком возбуждена долгой поездкой и тре-ожным ожиданием окончательного возвращения в долину. Лицо ее озарилось задумчивой улыбкой. Она хотела вернуться одна, и – небо свидетель! – так и сделала. Но теперь она пожалела, что была такой непреклонной. Сейчас ей хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь, с кем можно было бы поговорить.
 Некоторое время она ворочалась с боку на бок, потом сдалась и, выскользнув из постели, прошлепала вниз по лестнице.
 Распахнув дверь на кухню, она зажгла свет и огляделась. Кухня была очаровательной, уютной, просторной. Кофейного цвета, с золотой искоркой, плитки на столах приятно оттеняли бледный дуб шкафов, окаймлявших две стены. Пол был необычным: мексиканская керамика, которая на удивление хорошо сочеталась с остальной кухней, с висящими медными сковородами. Они также добавляли свою цветовую ноту в общую гамму. Шелли грустно улыбнулась при виде камина, встроенного в торец кухни. Джош так любил свои камины… В старом доме на кухне тоже был открытый очаг, где на Рождество Джош жарил поп-корн над мечущимися языками пламени.
 Она сморгнула слезы и подошла к огромному встроенному в стену холодильнику с дубовой дверцей. Кто-то, видимо, Мария, позаботился, чтобы там было все необходимое. Взяв из необъятных ледяных глубин картонку молока, она отыскала в буфете стакан. Спустя несколько минуту, пощелкав переключателями черной микроволновки, она, держа в руках стакан с подогретым молоком, пошла бродить по дому.
 Прихлебывая успокоительный напиток, она добралась до кабинета Джоша. Это была чисто мужская комната: стены отделаны узловатой сосной, пол покрыт темно-зеленым ковром. Тяжелые удобные кресла ржавой кожи стояли перед встроенным камином черного мрамора. Под одним из окон приютилась длинная кушетка, накрытая клетчатой тканью. В дальнем конце комнаты стояла высокая вместительная конторка из дуба. Книжные полки и окна перемежались на остальных стенах. Стеклянные двери вели в небольшой внутренний дворик.
 Стулья она узнала сразу. Они всегда находились в их семье. Фамильные сплетни рассказывали, что они приехали с Джебом Грейнджером, когда тот прибыл сюда из Нового Орлеана после окончания Гражданской войны. Они были среди немногих вещей, спасенных от пожара.
 Рука ее невольно приласкала мягкую кожу явно новой обивки. Она пригляделась к деревянным ножкам и заметила слабые следы обугливания, которые не скрыла полировка. Опустившись в кресло, она молча смотрела перед собой невидящим взором.
 Казалось немыслимым, что Джоша больше нет. Ее мозг понимал, что брат мертв, но сердце отказывалось принять его гибель. В апреле ему бы исполнилось пятьдесят. Здоровье у него было отличное, что делало эту смерть еще более бессмысленной. «Почему? – спрашивала она себя в сотый раз с момента, когда позвонил ей Майкл Сойер с сокрушительной вестью. – Почему он себя убил?» Она была уверена, что, когда последний раз с ним говорила, в его словах не проскользнуло ни малейшего намека на то, что он находится в депрессии. Она заколебалась. Разве что, оглядываясь назад, она вспомнила несколько странных его замечаний в начале разговора… Нет! Она потрясла головой. У нее разыгрывается фантазия. Она пытается вообразить то, чего не было. Он говорил так же, как всегда: жизнерадостно и беспечно. В основном они обсуждали, как весело проведут время вместе в феврале, когда он прилетит к ней на масленичный вторник. Разговор закончился обещанием позвонить ей на следующей неделе. А три дня спустя он отправился на своем любимом коне в горы, въехал на Помо-Ридж и в старой охотничьей хижине их семьи застрелился.
 У нее перехватило дыхание. Боль острым ножом кольнула в сердце. Мысли о веселом, жизнерадостном брате никак не связывались с тем, что он покончил с собой. Но если он не убил себя… Она нахмурилась. Что, если и вправду он себя не убивал? В отчете коронера ясно сказано, что смерть Джоша не была случайной. Никто не стреляет нечаянно себе в висок. Что же тогда остается? Убийство? Дрожь сотрясла ее тело. Мысль, что Джоша убили, было принять еще труднее, чем то, что он сам наложил на себя руки. Джоша любили все! Губы ее скривились в болезненной гримасе. Разумеется, за исключением Боллинджеров.
 Теплое молоко начало действовать. Она зевнула и наконец отправилась наверх, в постель. Устраиваясь под одеялом, она позволила мыслям течь без натуги, уходя от воспоминаний о брате. Странно было лежать, не слыша воя сирен и автомобильных гудков, шелеста шин по мостовой. Ничто не нарушало тишину. И тьму! Мрак был полнейший, только звезды мерцали, подчеркивая бархатную черноту ночи. Ни уличных огней, ни сверкающих вспышек неоновых реклам, ни фар, вспарывающих темноту. Она забыла об этом. Полное отсутствие огней даже нервировало. Но она сдержала порыв зажечь лампу. Молчание ночи тоже казалось странным и поначалу тревожило. Единственными доносившимися звуками были скрипы дома. Минуты шли, и постепенно тишина сотворила свое волшебство, как в далеком детстве. О, как же она тосковала по мягкой тишине, умиротворяющей темноте! Она вдруг запоздало удивилась, как выдерживала оглушительный городской шум, вечную толкотню и суету, слепящие огни Нового Орлеана. «Вот здесь, – сонно думала она, – мое место. Ему я принадлежу. Это мой родной дом. Мои корни».
 Объяснить это она бы не смогла. Она уехала из дома давным-давно, и хотя твердила себе, что в Дубовой долине ее ничто не держит, тянущее настойчивое желание снова увидеть родные места гнездилось где-то в глубине ее существа. Так ли они прекрасны, как ей помнилось: синее небо, кристальные ручейки и горные потоки, ярко-зеленые деревья? Тоска по всему этому росла, она жаждала убедиться, что жители долины так же дружелюбны, и она по-прежнему дорога им. И конечно, узнать, так ли предательски бесчестны некоторые из них. Еще до смерти Джоша она раз или два подумывала, не вернуться ли в Дубовую долину. Морщина перерезала ей лоб. Джоша эта идея вроде бы не радовала. Он не отговаривал ее, но и не поощрял это стремление.
 Так почему же она вернулась? Особенно теперь. В Новом Орлеане у нее была отличная жизнь. Она преуспевала, у нее были друзья и родственники, пусть отдаленные, но сердечные. А самый родной и близкий ей человек умер. Майк Сойер позаботится о грейнджеровских владениях в Дубовой долине, чтобы ими разумно управляли. Логично рассуждая, кроме рассыпания пепла Джоша над долиной, у Шелли не было причин сюда возвращаться. «За исключением того, что я этого хочу, – призналась она себе. – Я хотела вернуться с той минуты, как уехала отсюда». Она вдруг осознала еще одну тревожную истину: именно смерть Джоша позволила ей вернуться. Все эти годы, проведенные вдали от дома, она убеждала себя, как безумно любит Новый Орлеан, как счастлива там в своей карьере и друзьях… Но она только тянула время в ожидании момента, когда сможет вернуться. Была какая-то часть ее души, которая спала, как спят нарциссы в ожидании весны, чтобы пробудиться и расцвести. Неужели она тоже ждала сладостного солнечного тепла, этого возвращения в Дубовую долину, чтобы вырваться из холодной земли в жизнь? Губы ее тронула усмешка. Что ж, раз она стала чувствовать себя как какой-то чертов цветок, может, и вправду весна не за горами? Или зима все еще держится, притаилась за углом? Скоро она обо всем узнает.




 Глава 2


 Долгое время после того, как «бронко» Шелли Грейнджер скрылся из вида, водитель машины, потревожившей ее, сидел не шевелясь, вперив глаза в темноту, сжимая руки на руле так, словно это было единственным, что стояло между ними и полной гибелью. Это был интересный мужчина, несмотря на то что черты его лица, строго говоря, красивыми не были. Нос у него был слишком велик, подбородок упрямо выдвинут, а янтарно-золотистые глаза под черными бровями вразлет могли остановить любого в десяти ярдах. Его лицо не отличалось ни открытостью, ни приветливостью, слишком оно было суровым и неприступным. И все же большинство людей ему доверяло и в нем не обманывалось. Однако сейчас выражение этого лица ни в ком веры не пробудило бы. Любой, увидевший мужчину этой ночью, постарался бы обойти его стороной. Высокий рост и мускулистое, сильное тело заставляли многих задуматься. А широкие плечи и мощные бицепсы наводили на мысль о рабочем-металлисте, а не о бизнесмене, каким он на самом деле был.
 Прошло еще несколько минут, а он все смотрел туда, где скрылся автомобиль Шелли, наконец глубоко вздохнул и направил свой серебристый, с черным, «субурбан» к повороту, только что освобожденному Шелли, и выключил зажигание. Он сидел как завороженный, с пустым взглядом. Затем потряс головой. Шелли Грейнджер. Господи ты Боже! Меньше всего он ожидал здесь увидеть ее… и меньше всего хотел.
 Выпростав свое долговязое тело из машины, Слоан Боллинджер подошел к обрыву и заглянул вниз, в темный простор долины. Мерцающие огоньки, знаки жилищ, на севере располагались гуще и ярче. Это был городок Сент-Гален. От скопления огоньков тянулась нитка светлых огней вдоль одинокой дороги, прорезавшей середину долины. Он мог перечислить всех, кто там живет на протяжении многих поколений, с площадью их владений, количеством и видом выращиваемого скота и злаков, а также сеном, грушами, люцерной… Еще он знал, кто недавно приехал в долину насовсем или временно и кого не было. Это было одним из его проклятий или благословений: он родился и вырос в долине, и предки его были в числе первых белых людей, поселившихся в этом краю.
 Он поджал губы. Грейнджеры приехали первыми, за ними через год или два появились здесь Боллинджеры. «И с тех самых пор готовы были глотку друг другу перервать», – мрачно подумал он. Он потянулся за пачкой сигарет, привычно хранившейся в левом кармане, и скривился, когда пальцы нащупали пустоту. Он бросил курить десять лет назад и обычно от этого не страдал, но изредка автоматически тянулся за сигаретой. Чаще по привычке, но иногда – в минуты стресса. Кто бы мог подумать, что, увидев Шелли Грейнджер спустя семнадцать лет, он мгновенно узнает ее и почувствует, будто его ударили. Господи Иисусе! Сейчас он готов был убить за сигаретку.
 За эти годы все они стали другими. Он вспомнил о седине, посеребрившей его собственную черную гриву, и легкие морщинки от солнца у глаз. Но она почти не изменилась. Волосы ее все так же буйными кудрями обрамляли высокие скулы и упрямый подбородок. Ее кожа выглядела такой же медово-смуглой и гладкой. Он помнил, какой шелковистой на ощупь была она… когда Шелли было восемнадцать. Он стиснул зубы. Он не смог разглядеть цвет ее глаз, но отлично помнил их. То, как они сверкали изумрудами или застывали, превращаясь в леденящее зеленое стекло. Да, он их не забыл. Немного было такого в Шелли Грейнджер, чего бы он не помнил… Или насчет этого ублюдка Джоша. Его отношение к Джошу можно было охарактеризовать одной фразой: мир без него стал гораздо лучше.
 Слоан усмехнулся. Можно было бы подумать, что, прожив рядом сто пятьдесят лет или около того, Грейнджеры и Боллинджеры могли бы как-то притереться друг к другу. Горький смешок сорвался с его уст. Такое могло бы быть, но пари на это он держать бы не стал.
 Два семейства находились во вражде с той поры, как Йорк Боллинджер и его младший брат Себастьян прибыли в Дубовую долину в 1867 году, сразу после Гражданской войны. Почти немедля они стали создавать свою империю, но тут же столкнулись лбами с Джебом Грейнджером, который поселился здесь с уцелевшими родичами на год раньше. Йорк был майором в армии Союза, а у Джеба был тот же ранг… в армии конфедератов. Шрамы и горечь, заработанные в войне между штатами, были слишком свежи и глубоки, чтобы каждый из них мог отбросить прошлое. Вполне предсказуемо это привело к неприятностям. С самого начала они сцепились из-за проходов и прав на воду, а в последующие годы семьи ссорились из-за грантов на древесину, скота, овец… Назовите любой возможный повод и не сомневайтесь, что они включатся в яростный спор. Прошло немного времени, и у них выработался некий образ действий, и все в Дубовой долине, а также на пятьдесят миль вокруг знали: если Грейнджер за что-либо, то Боллинджер будет против, и наоборот. Слоан подумал о Шелли, об их резко оборванном романе, и лицо его помрачнело. И разумеется, Грейнджеры и Боллинджеры дрались из-за женщин. Время от времени.
 Он глубоко вздохнул. «Так забудь о ней. Ну, повалялись вы с ней разок или два, когда были молоды и гормоны кипели. Всего-то и было, что взрыв юношеской страсти, спаривание двух молодых здоровых животных». К вечной его досаде, он все отлично помнил. Слишком хорошо, черт бы побрал все! Ох ты Господи! Полжизни бы отдал за сигарету.
 Он старался не забивать себе голову прошлым. Злясь на себя, а особенно на свою реакцию из-за беглого взгляда на Шелли Грейнджер, Слоан вернулся в машину.
 Маленькое теплое тельце, брякнувшееся ему на колени, тут же смягчило его угрюмость. Пара лап уперлась ему в грудь, и влажный язычок ласково прошелся по щеке. Настроение сразу поднялось, и он весело ухмыльнулся, глядя на роскошные баки серебристо-черного миниатюрного шнауцера, сучки. Два выразительных черных глаза уставились на него из-под нависших серебристых бровей.
 – Ладно, ладно. Знаю. Ты хочешь, чтобы мы поскорей добрались до дома, – пробормотал он, проводя рукой по упругим задним лапам и в который раз удивляясь, каким образом он оказался владельцем бородатой и усатой собачки размером не больше кошки. И такой же щепетильной, как кошка, надменной и требовательной… и к тому же донельзя ханжой… – подумал Слоан с ухмылкой. Пандора со всей очевидностью была не той собакой, которую он когда-либо собирался иметь…
 Вдали от кабинетов и зала заседаний «Боллинджер девелопмент», главный офис которой находился в Санта-Роса, Слоан был рьяным наездником и любителем жизни на воздухе. Сердце его навеки было отдано Дубовой долине и обширному ранчо, которое его прапрадед отвоевал когда-то у дикой природы. В дни Йорка и на протяжен ии нескольких поколений после него Боллинджеры разводили скот, заготовляли древесину, но в последние пятнадцать лет или около того под предводительством Слоана они начали заниматься коневодством – разводить очень дорогих лошадей, американских пинто с безупречной родословной и замечательными способностями. Будучи громадным, атлетического сложения мужчиной, привычным к физической работе, когда она требовалась, Слоан, с его словно вырубленным из камня лицом, не колеблясь заявил бы, что ему по вкусу собаки крупные и мощные. Если бы у него в машине сидел ротвейлер или питбуль, это никого бы не удивило. Меньше всего самого Слоана.
 «Виновата в этом Саманта», – подумал он, уворачиваясь от очередной ласки розового язычка. Это случилось два года назад. Он приехал к младшей сестричке на окраину Новато пожелать ей счастливого путешествия в Мексику. Она улетала на следующий день, чтобы навестить мексиканскую ветвь их семейства. Ее брак закончился за два месяца до этого, и Слоан полагал, что ей будет полезно на какое-то время сменить обстановку. Он заехал к ней не только проводить, но и удостовериться, что она села в самолет, а не вернулась тайком домой, в уныние, захлестнувшее ее с момента развода. Она хорошо выглядела. Счастливее, чем в последние несколько месяцев. Он поздравлял себя с тем, как ловко все устроил, ненадолго отправив ее подальше, как вдруг обнаружил, что держит в руках крохотный комочек черного меха.
 В качестве хобби Саманта разводила и выставляла миниатюрных шнауцеров, специализируясь на серебристо-черных. Слоан знал, что этот щенок был от любимой сучки Саманты, Джемини, законченной чемпионки. Его уже несколько раз водили восторгаться ее последним пометом. Он пользовался этим предлогом, чтобы проверять настроение Сэм. Будучи не дураком, он с тревогой посмотрел на крохотное существо, доверчиво прильнувшее к его груди, а затем на выжидающее лицо сестры.
 – Есть какая-нибудь причина, по которой я стою здесь с этим комком меха? Я думал, что ты их всех распродала.
 – Ну-у, не совсем, – осторожно произнесла Саманта. – В окрестностях Лос-Анджелеса живет дама, которая собирается взять именно этого щенка. Но она еще не решила.
 – И какое мне до этого дело? – выгнул бровь Слоан.
 – Я подумала, что, может быть, ты подержишь ее для меня, пока либо дама придет к решению, либо я вернусь домой.
 – Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ты уезжаешь не на шесть недель или около того?
 – О, я уверена, что тебе не придется держать ее так долго, – беспечно поговорила Сэм. – Мидж должна принять решение за неделю. Максимум за две.
 Слоан мило улыбнулся и сунул щенка в руки Сэм.
 – Тогда я предлагаю тебе сообщить Мидж, в какой питомник ты поместишь это животное, если она решит его купить.
 Сэм бойко отпрыгнула назад. Глаза ее смеялись, когда, заложив руки за спину, она заявила:
 – Слоан, ей только три месяца! Она еще слишком мала, чтобы отдавать ее в питомник на шесть недель моего отсутствия.
 – Ага! Я так и знал, что никакой Мидж и в помине нет. Прости, детка, но ничего у тебя не выйдет. Этот комок меха твой, и только твой!
 Сэм сморщила носик.
 – Я знаю, что мне не следовало тебя обманывать. Но что мне с ней делать? Я уже пыталась поручить ее Россу или Роксанне, но они категорически отказались! А Илки нет в городе: она с родителями уехала в Грецию. Пойми, этот щенок слишком молод, чтобы отдавать его в питомник. – Она вздохнула. – Если ты не возьмешь ее, мне придется отменить поездку. – В глазах ее заблестели слезы. – А я так давно никуда далеко не ездила, и мне очень хотелось повидать дядю Уорда, тетю Мадалену… и всех остальных… – Голос Сэм задрожал, она отвернулась, и занавес черных волос скрыл выражение ее лица. Благородно сдерживая слезы, она сказала: – Это было мое решение – завести щенков от Джемини, они на моей ответственности.
 Слоан понимал, что им манипулируют, но посмотрел на щенка, который начал весело покусывать его пальцы, потом на сестру, которая – как он подозревал – про себя смеется над ним, и тяжело вздохнул.
 – Ладно. Я позабочусь о ней. Но предупреждаю тебя, Сэм, я хочу, чтобы ты забрала ее в двадцать четыре часа по возвращении в Штаты. И черт побери, я говорю серьезно!
 Слезы Сэм исчезли как по волшебству, она радостно хихикнула и, подпрыгнув, поцеловала его в щеку.
 – Конечно, конечно. И говорить нечего.
 Слоан улыбнулся, вспоминая об этом, Пандора снова лизнула его в подбородок и прыгнула в свою корзинку-переноску, стоявшую на соседнем сиденье. Когда Сэм вернулась, и речи не могло быть о том, чтобы вернуть Пандору… как и предполагала его хитроумная сестрица.
 Плохое настроение Слоана рассеялось, он повернул ключ зажигания, и мотор заработал. Выезжая на дорогу, он твердо держал ногу на газе. Раз уж он решил остановиться в горном домике в северном конце долины, надо поторапливаться. Он не планировал приехать туда так поздно, но обед в городском доме Росса, перед началом его долгих каникул, которые, надо надеяться, станут постоянными, занял значительно больше времени, чем рассчитывал он или его младший брат. К тому времени как они обсудили последние детали принятия Россом должности главного управляющего «Боллинджер девелопмент», почти наступила полночь. В свои тридцать два года Росс вполне был готов осуществлять их разнообразные проекты. Он вырос в бизнесе и последние три года был правой рукой Слоана. Слоан весело ухмыльнулся. Все сработало так, как ожидалось: оба получают то, что хотят. Росс станет руководить фирмой, а Слоан полностью посвятит себя своей страсти – коневодству. Он зевнул. Скорей бы доехать до дома. После десяти – двенадцати миль шоссейной дороги последний предстоящий отрезок пути будет тяжким, извилистым и покрытым гравием.
 Проснувшись на следующее утро, Шелли лежала в постели и, моргая, смотрела на опущенную вокруг сетку, стараясь сообразить, где она. Затем все вспомнила. Она дома. В Дубовой долине. И Джош умер.
 Она уткнулась лицом в подушку. Сколько пройдет времени, прежде чем она перестанет встречать день с этой болью? С момента телефонного разговора с Майклом Сойером на нее будто опустилась черная пелена. «Может быть, – подумалось ей, – это произойдет, когда прах Джоша развеется по долине». Сегодня она выполнит этот последний долг перед братом. Нынче утром приедет из Укайи Майкл и привезет урну с пеплом Джоша. Они планировали вместе исполнить последнюю волю Джоша. Она вздохнула. Не та это работа, о которой хотелось думать. Шелли снова вздохнула. Но как только это будет сделано, рана начнет затягиваться. Она на это надеялась.
 Шелли посмотрела на часы на ночном столике и застонала. Десять часов, а ее тело кричало, что она не спала ни минуты. Нет, лечь спать в три тридцать утра – ее бы не доконало, но когда к этому добавляется изменение часовых поясов при перелете… Она скорчила рожицу. К тому времени как ее самолет приземлился и она получила в арендном агентстве заказанный «бронко», близилась ночь. Ей нужно было остаться до утра в Сан-Франциско, как советовали друзья. Так ведь она всегда поступала по-своему. С трудом она вылезла из постели и проковыляла в ванную.
 Полчаса спустя, освеженная душем, с раскинувшимися по плечам мокрыми локонами, одетая в выцветшие потертые джинсы, Шелли спустилась вниз. Запах кофе защекотал ноздри, как только ее босые ноги шагнули на последнюю ступеньку лестницы. Мария?
 В животе защемило, плечи судорожно напряглись. Шелли толкнула дверь в кухню. Крепкая женщина, темные, с проседью, волосы которой были собраны в аккуратный пучок на затылке, как раз наливала себе чашку кофе. При появлении на пороге Шелли она повернула голову и нерешительно улыбнулась.
 С легким мексиканским акцентом она сказала:
 – Доброе утро, мисс Шелли. Надеюсь, вы хорошо спали после долгой дороги. Нашли все необходимое?
 Мария Риос почти не изменилась за семнадцать лет. Конечно, она уже не была той темноглазой улыбчивой девушкой, но Шелли сразу ее узнала. Робеющая Мария пришла работать в их семью в двадцать лет, а Шелли была тогда двухгодовалой малышкой. Частью ранних ее воспоминаний были певучий голос Марии и ее нежное теплое и уютное тело. Сейчас в блестящих черных волосах Марии появились серебряные нити, а гладкую оливковую кожу лица изрезали морщины – не то что в тридцать шесть лет, когда Шелли видела ее в последний раз. Но это была все та же Мария.
 При виде Марии, доброты, симпатии и боли в ее карих глазах Шелли наконец отпустило.
 – О, Мария! – воскликнула она, прошедших лет словно и не бывало. Они встретились на середине кухни и обнялись. – Как я рада тебя видеть… даже при таких обстоятельствах.
 Объятия, слезы, восклицания, оборванные на половине фразы, и улыбки, но прежде и больше всего Шелли ощутила теплоту приветствия и разделенность горя.
 – Ну и ну, – протянул какой-то полузнакомый голос, – чего только не увидишь без пистолета!
 Шелли круто обернулась и увидела загорелого ковбоя, сидевшего за дубовым столом в светлой комнатке, прилегавшей к кухне. Несколько секунд она пристально вглядывалась в него, стараясь вспомнить, откуда знает это смуглое морщинистое лицо, белоснежный вихор и роскошнейшие висячие усы. Вот они-то и позволили ей его узнать.
 – Эйси! – восторженно вскричала она. – Я не ожидала тебя здесь встретить.
 Он поднялся на ноги, выпрямился во весь свой небольшой рост – жилистая фигурка в поношенных джинсах, облегавших узкие бедра со щегольством, которому могли позавидовать молодые парни.
 – Оно и понятно, девочка. – Он заключил ее в крепкие объятия. – Как же хорошо увидеть тебя снова… даже несмотря на обстоятельства.
 Эйси Бэббиту было за семьдесят, но годы его выдавали только морщины на лице да натруженные вены на руках. И уж точно возраст не сказался на медвежьей хватке, с которой он ее стиснул. Когда Шелли смогла снова дышать, она радостно улыбнулась и спросила:
 – Как ты поживаешь? Все еще обучаешь ездить верхом упрямых всезнаек вроде меня?
 Он кивнул, и в глазах его заплясали веселые искорки.
 – Угу. И еще бегаю за юбками. – Он многозначительно шевельнул бровями. – Нынче положил глаз на одну уютную вдовушку. – Он причмокнул губами, – Ей-богу, эт-то что-то. Есть что обхватить руками. Но и требовательная… Да она, пожалуй, меня в могилу загонит своей любовью. – Усы его весело подергивались. – Знаешь, детка, старую поговорку: может, на вершине горы снег лежит, но в печке огонь не погас.
 – Ну, что касается тебя, так этот огонь у тебя не горит, а пылает вовсю, – язвительно заметила Мария и погрозила ему пальцем. – Слышала я о тебе и об этой твоей женщине в Шони-Дик. Тебе надо быть поосторожнее, старичок. Последние полгода она водила компанию с Джимом Мадденом. А ведь не зря Джим рыжий. Разозли его, и он в клочки разорвет тебя, хилого старого петуха. Глазом моргнуть не успеешь.
 Эйси пренебрежительно махнул рукой.
 – Не волнуйся. У меня с этой вдовой ничего серьезного.
 Мария фыркнула и закатила глаза.
 – Ему в июне будет семьдесят три года. Можно было бы наконец образумиться.
 – По крайней мере у меня хватает ума не забивать девочке мозги сплетнями в первое же утро по возвращении, – заметил он, подхватывая шляпу со стола и с шиком нахлобучивая ее на голову. – Ладно, мне надо присмотреть за скотом. – И он направился к двери раскачивающейся походкой человека, проведшего большую часть жизни в седле.
 Мария только растерянно вздохнула, а Шелли расхохоталась.
 – Ничто не дает мне такого чувства, что я дома, как эти ваши бесконечные перепалки. И все о том же! Не позволяй ему себя злить… Ты же знаешь, он все это болтает нарочно. – Сколько Шелли себя помнила, Мария вечно ругала Эйси из-за его женщин, и она подозревала, что часть своих любовных подвигов он выдумывает, лишь бы вывести ее из себя.
 Мария улыбнулась:
 – Знаю, но не могу не волноваться об этом старом черте. Он ведет себя так, будто ему не больше сорока: продолжает тренировать лошадей и работать со скотом… большую часть времени в одиночку. Хотя, конечно, многие скотоводы приглядывают за ним и он все еще крепче большинства людей вполовину его моложе. Но я тревожусь, когда он один уезжает в горы. Несчастные случаи опасны для человека его лет. Прошлой осенью Ник предложил поехать с ним на сгон скота и вернулся домой в полном изнеможении. Сказал, что Эйси, может, стари медленнее двигается, но не знает передышки. Ник неделю приходил в себя от темпа, который задал Эйси, а ведь ему всего тридцать!
 Разговор перешел на общие темы, но после ухода Эйси женщины удобно уселись за дубовым столом, где сидел ковбой, и Шелли смогла наконец задать вопрос, который ее мучил:
 – Почему, Мария? Почему Джош это сделал?
 Темные глаза Марии были печальны, она покачала головой:
 – Я не знаю, чика. Десятки раз задавала себе тот же вопрос, но не нашла ответа.
 – Он иначе выглядел? Может, что-нибудь тебе сказал в тот день, что показалось странным… или не к месту?
 – Нет. В тот день, когда это случилось… – Голос Марии прервался, потом она продолжила: – Перед тем как отправиться в конюшню седлать коня, он ущипнул меня за щеку. Помнишь, как он это делал? Сказал, что отъедет ненадолго и хочет, чтобы на обед подали сердечный приступ: бифштекс, картофель-фри и яблочный пирог с мороженым на десерт. – Глаза ее наполнились слезами. – Поверить не могу, что его больше нет.
 Они помолчали несколько минут, прихлебывая кофе и думая о самоубийстве Джоша. Потом вновь заговорили о другом. Мария расспрашивала о жизни Шелли в Новом Орлеане, Шелли—о главных событиях, которые произошли в долине за время ее отсутствия. Их оказалось немного: перемены в Дубовой долине не торопятся случиться. В этом ее прелесть. Мария рассказывала о свадьбах, рождениях и смертях, упомянула о новых деловых предприятиях в городке, а затем разговор перешел на ее детей.
 Шелли хорошо помнила обоих: мальчика Ника, юного авантюриста и проказника, и младшую девочку Ракель, робкую тень с широко открытыми глазами, которая молча следовала за Марией, когда та работала по дому.
 – Представить не могу, что они уже взрослые, – воскликнула Шелли. – Боже мой, они же были ребятишками, когда я видела их в последний раз! А теперь ты говоришь, что Ракель работает в Санта-Роса ассистенткой дантиста, а Ник открыл свое дело. Поверить не могу! Не может быть, что прошло столько лет!
 Мария улыбнулась и встала из-за стола, забрав чашки.
 – Мне-то все это кажется возможным. Особенно по утрам, когда я встаю с постели и коленки скрипят и хрустят.
 Звук подъехавшего автомобиля помешал Шелли ответить.
 – О Господи! Это Майк Сойер, а я еще не готова, – торопливо сказала она, вскочив со стула. – Пожалуйста, впусти его и напои кофе. Мне нужно переодеться. – Бросив взгляд на свои старенькие выцветшие джинсы, она добавила: – Джошу было бы все равно, что на мне, но я буду чувствовать себя лучше, если оденусь поприличней.
 Тень прошла по лицу Марии.
 – Ты собираешься развеять его прах сегодня?
 Шелли кивнула. Одна из главных причин, по которой она сейчас была здесь, вызвала острую боль в сердце.
 – Да. Майк подумал, что я захочу поскорее с этим покончить. Он сказал, что не хочет, чтобы я слишком долго над этим, задумывалась. Он предложил поехать со мной… считает, что мне лучше быть не одной в такой момент. – Она нахмурилась. – Я думаю, что, как адвокат семьи, он хочет удостовериться, что я действительно развею пепел Джоша, а не поставлю урну с прахом на полку в кладовке.
 – Ты не против, если я поеду с тобой? Твой брат очень хорошо относился ко мне и моим детям. Он дорог мне, и Нику, и Ракели.
 – Конечно, не против! Если бы я не была так занята собой, то обязательно предложила бы это сама. – Чувство вины захлестнуло ее. За годы ее отсутствия они с Джошем поддерживали отношения, исключавшие всех других – общались только вдвоем, – и она позабыла, что у него была жизнь, отдельная от нее, что остались люди, которые были к нему привязаны, любили его. Он завещал, чтобы прах его был развеян без шумихи и помпы, но наверняка не стал бы возражать против присутствия Марии. А что касается Ника и Ракели… Муж Марии, Хуан, насколько ей помнилось, большей частью отсутствовал, так что Джош взял на себя заботу о ее благополучии. Так же как вел себя с ней, сестрой. Ее брат, подумалось ей, обладал склонностью быть патриархом. Ему бы ораву собственных ребятишек, чтобы заботиться, а вместо этого пришлось думать только о ней. И иногда о Нике и Ракели. Они тоже любили его.
 Поддавшись порыву, Шелли спросила:
 – Как ты думаешь, Ники Ракель хотели бы тоже быть там? Я не назначила определенного времени, чтобы это сделать, так что, если хочешь, свяжись с ними и спроси.
 Мария так и поступила, и потому днем на гребне Помо-Ридж над долиной стояла сумрачная группа из пяти человек. На три тысячи шестьсот футов ниже лежала Дубовая долина, все еще не вышедшая из объятий зимы, пестревшая своими просторами. Засеянные поля были нежно-зелеными, а свободная земля – коричневой и желтой от прошлогодней листвы и трав. Новая поросль еще недостаточно поднялась, чтобы скрыть их. Хотя многие деревья уже зазеленели, редко разбросанные по долине дубы стояли голые, и единственным признаком их пробуждающейся жизни были порозовевшие кончики обнаженных ветвей. Весна была на пороге. На противоположной стороне долины, на горе Себастьян, вздымавшейся над холмами на востоке, еще лежал снег, и сосны с елями темнели на фоне белых склонов.
 Отсюда ей были хорошо видны все приметные места долины. Она легко разглядела шоссе, пересекавшее ее, и короткую цепочку предприятий вдоль него. Ниже, почти прямо напротив, располагался маленький местный аэропорт, а за ним на полмили левее высилось здание школы. Она обратила внимание, что на спортплощадке все еще не было фонарей для ночных игр. Это был вопрос болезненный для всех, кто когда-либо сидел на металлических скамейках жарким сентябрьским днем, наблюдая за футбольным матчем. Она сама высидела на нескольких, хотя здесь и не училась. Насчет этого Джош был непреклонен: всех Грейнджеров посылали в частные школы, и ей, хотела она того или нет, пришлось отправиться в очень дорогую частную школу в Сан-Франциско, которую он выбрал. Шелли нахмурилась. Она забыла, каким неумолимым в достижении своей цели был Джош и каким снобом.
 Чувствуя неловкость от нахлынувших мыслей, она опустила глаза на тяжелую бронзовую урну, которую держала в руках. Казалось странным, что этот предмет содержал в себе все, что осталось на земле от Джоша Грейнджера. Окончательность того, что предстояло сейчас совершить, внезапно потрясла ее. Она склонила голову в мучительной тоске, слезы жгли глаза.
 Она оглянулась на остальных, стоявших полукругом позади. Это была странная маленькая группа: экономка, двое взрослых ее детей и адвокат семьи. Майк Сойер выглядел как и полагалось юридическому лицу. Выглаженный темно-синий костюм, белая рубашка и аккуратно завязанный галстук. Единственную неадвокатскую ноту вносили черные ковбойские сапоги. Это делало его более доступным, не слишком чопорным и профессиональным. Мария была одета, как и Шелли, очень просто: отутюженные брюки и рубашка, слишком легкая для защиты от холодного воздуха. Мартовское солнце едва грело. Рядом с матерью стояли Ник и Ракель. Ник возвышался над обеими женщинами, глаза его были прикрыты, рот сжат в узкую полоску. Ракель напомнила Шелли Марию: такая же маленькая, с квадратными плечами и добрым лицом. Она прижимала к глазам горстку бумажных салфеток, стараясь сдержать слезы.
 Шелли отвела глаза, чувствуя, как комок подступает к горлу. Откашлявшись, она с усилием сказала:
 – Кто-нибудь хочет что-то сказать?
 Мария помедлила, затем кивнула и шагнула вперед. Положив руку на урну, она дрожащим голосом произнесла:
 – Ты был хорошим человеком, Джош Грейнджер. Мне будет тебя не хватать. Покойся в мире.
 Дети Марии кивнули. Ник опустил голову, упершись взглядом в землю, Ракель еще больше уткнула лицо в салфетки. Заговорил Майк Сойер:
 – Я привез с собой маленькую Библию. Если хотите, могу прочитать двадцать третий псалом. По-моему, на похоронах всегда его читают.
 Шелли покачала головой:
 – Это не обязательно. Поскольку Джош никогда не ходил в церковь без необходимости, не думаю, что он хотел бы этого.
 Она посмотрела вниз, на долину. Глубоко вздохнув, открыла крышку урны и стала вытрясать пепел. Легкий бриз подхватил серую золу, все, что осталось от Джоша, и понес над землей.
 – Прощай, братик, – почти про себя прошептала Шелли, глотая слезы. – Найди покой.
 Три мили обратно, в дом Джоша, они молча ехали в «бронко» Шелли тихой смущенной группкой. Только вновь оказавшись дома, все пятеро уселись в кухне пить горячий кофе, загодя сваренный Марией, но разговаривать не спешили.
 Сначала беседа не клеилась и больше смахивала на робкое знакомство. Шелли была наслышана о Майке Сойере, недавно несколько раз говорила с ним по телефону, но никогда не встречалась лично. Ник и Ракель, за исключением неясных воспоминаний и кое-каких сведений, рассказанных Марией, также были ей незнакомы. А с Марией она последний раз виделась семнадцать лет назад. Сейчас смерть Джоша давила их, и чувство неловкости не проходило. Однако постепенно разговор завязался и напряжение Шелли начало ослабевать. Встретясь взглядом с Майком, она сказала:
 – Я очень ценю, что вы нашли время и приехали сюда. – Чуть улыбнувшись, она добавила: – Сомневаюсь, что доставка пепла осиротевшим семьям – то, о чем вы мечтали, становясь адвокатом.
 Майку было под сорок. Он сидел, откинувшись на спинку стула, сняв пальто и ослабив галстук, и выглядел гораздо менее чопорным и более привлекательным, чем Шелли казалось поначалу. Он был высокий, сухощавый, голубоглазый, со светло-каштановыми волосами. Шелли почувствовала пробуждающуюся симпатию, ей понравились ум, светившийся в его взгляде, и чувственный изгиб губ.
 Майк отмахнулся.
 – Я хотел сделать это. Ваш брат для меня больше чем клиент… Он был еще и другом. Я надеюсь, что вы станете рассматривать меня в том же качестве.
 Шелли кивнула и, оглядев сидящих за столом, подняла кружку с кофе:
 – За дружбу.
 Мария заулыбалась. Ракель просто кивнула. Майк ухмыльнулся, а Ник – он сидел, откинувшись на спинку стула и вытянув вперед длинные ноги, – молча посмотрел на нее с минуту, потом пожал плечами и поднял свою кружку.
 – Почему бы нет?
 Это был совсем не восторженный отклик, но Шелли готова была его принять. Выпили, и беседа продолжалась еще несколько минут, прежде чем Ракель не спросила внезапно:
 – Как долго ты собираешься здесь оставаться?
 Шелли опустила глаза на коричневую кружку из обожженной глины.
 – Я, хм, еще не определилась с датой… – Она судорожно глотнула и более твердым голосом проговорила: – Вообще-то я, может, и не стану уезжать. – Она подняла глаза. – Я думаю остаться… насовсем.
 – Ох, чика! Девочка моя! Как я рада это слышать, – воскликнула Мария. – Я знаю: Джош надеялся, что когда-нибудь это произойдет. – Тень набежала на ее лицо. – Как жалко, что ты решилась на это лишь теперь… Джош часто говорил, как хочет, чтобы ты вернулась. Он очень по тебе тосковал.
 Шелли нахмурилась. Ей помнилось, что все было не так. В те несколько раз, когда она поднимала вопрос о своем возвращении, Джош тут же переводил разговор на другую тему. По правде говоря, она рискнула бы предположить, что Джош этого не хотел. Он, казалось, был вполне доволен тем, что она живет в Новом Орлеане. А тут Мария сообщает совсем противоположное. Если брат хотел ее приезда, ему стоило только сказать. Почему же он этого не сделал?
 Несколько растерянная, она пожала плечами и пробормотала:
 – Что ж, теперь я здесь, даже если и с опозданием.
 Прервав неловкую паузу, Майк поспешно произнес:
 – Кстати, мне пора подумать об отъезде. Ведь это полтора часа пути. Но прежде, думаю, нам стоит прочесть завещание Джоша. Я привез его с собой в расчете, вдруг на это хватит времени. Не вижу нужды, чтобы вы все ради этой формальности приезжали ко мне в контору. Если вы подождете, пока я достану из машины мой портфель…
 – Разумеется, – ответила Шелли, ее благоприятное впечатление об адвокате только усилилось.
 С уходом Сойера воцарилось неловкое молчание. Шелли снова осознала, что находится среди незнакомых людей, и пожалела, что рядом нет Романа или Анжелики. Невидящими глазами глядя на кружку с кофе, она ждала возвращения Майка. Напряженность, скручивающая ей все внутри, росла с каждой минутой.
 Скованно улыбнувшись, она окинула взглядом Марию и ее детей.
 – Вы были очень добры, что поехали со мной развеять его прах.
 – Доброта не имеет к этому никакого отношения, – проворчал Ник. Вид у него был недовольный и решительный одновременно.
 – Ох, Ник, не надо! Только не сейчас, – вскричала Ракель и схватила его за руку. – Пожалуйста! Мы только что с ним простились. Я знаю, как ты к нему относился, но не начинай тотчас же.
 – Твоя сестра права, – твердо сказала Мария, – сейчас время горевать. Потом придет час и для других вещей.
 Шелли растерянно переводила взгляд с одного замкнутого лица на другое.
 – Может быть, кто-то объяснит мне, что происходит?
 Горькая улыбка скривила рот Ника. Он мрачно посмотрел на нее.
 – А вы и не догадываетесь? – Он покачал головой. – Понятно. Старина Джош не хотел расстраивать свою наивную принцессочку и подрывать пьедестал, на который вы его водрузили. – Ник невесело рассмеялся. – Позвольте мне нанести первый удар по золотому образу, который он вам представлял. – Он отвесил Шелли насмешливый поклон: – Встречайте вашего племянника, тетушка. Конечно, я незаконнорожденный. О нет. Джош может спать с прислугой и обрюхатить ее, но Боже упаси, чтобы великий и могущественный Грейнджер женился на своей мексиканке-экономке или публично признал своего собственного ребенка. – И, глядя на потрясенное лицо Шелли, добавил: – Да, да, тетушка. Все верно. Я – ублюдок вашего братца. Добро пожаловать в семейные тайны.




 Глава 3


 Шелли потрясенно заморгала. Самые разные соображения сразу пришли ей в голову. Противоречия между утверждениями Джоша, сказанными ей и сообщенными Марией, были первыми по важности. Ни разу даже не намекнув на существование ребенка, Джош тем не менее явно не хотел, чтобы она вернулась в Дубовую долину. А, разговаривая с Марией, он вел себя иначе. Хитрость. Не пришло бы ей раньше в голову, что это характерная его черта, но теперь она задумалась, не был ли брат ловкачом. Ей помнилось, как расстроило ее в детстве внезапное и необъяснимое исчезновение Марии, которая только что была тут, пела и смеялась, купая ее и укладывая спать, а на другой день пропала. Без предупреждения. Без объяснения. Шелли помнила, как плакала, не понимая, что случилось, почему рухнул ее маленький тихий мир. Она не могла засыпать, тоскуя по Марии, ее нежному пению и забавным сказкам на ночь. Шелли смутно припоминала, как в течение нескольких недель родители ходили с поджатыми губами, а Джош был мрачным и грубым. Подробности уже стерлись из памяти, тем более что она тогда погрузилась в горе своего одиночества. И потом ей же было около четырех, а в таком возрасте многого не запомнишь. Складывая теперь, спустя тридцать лет, эти клочки воедино, у Шелли получалось, что всему было лишь одно объяснение. Особенно если не забывать, что спустя год Мария объявилась у них снова с орущим краснолицым Ником на руках и с мужем… Хуаном Риосом.
 Наверное, это было неуютное и неприятное время для Джоша и ее родителей. Шелли сохранила мало воспоминаний об отце, но фигура матери, несгибаемой, холодной и властной Кэтрин Грейнджер, гордой своим положением в обществе и принадлежностью к такому семейству, была незабываемой. Ни Кэтрин, ни ее муж никак не могли быть довольны, если бы обнаружилось, что первый их внук был сыном мексиканской прислуги. Шелли, нисколько не соглашаясь с ней, могла понять причины поступков своей матери. Кэтрин Вэйл родилась в крайней нищете, и брак со Стэнли Грейнджером был сказкой наяву. Она чувствовала себя Золушкой и, отбросив прошлое, больше гордилась именем Грейнджеров, чем любой представитель этого семейства. Она свирепо защищала репутацию семьи. Поднявшись из грязи, ее мать была снобом и пришла бы в ярость не только в отношении Марии, но и Джоша, просочись новость об этой беременности наружу. Что касается Кэтрин, о ее согласии на брак не могло быть и речи, но, возможно, ее муж, да и Джош, согласились с изгнанием Марии. В конце концов, они тоже были Грейнджеры, видные члены общества, и Джошу не более чем родителям хотелось стать объектом сплетен и пересудов. Но Мария вернулась… и осталась. С ума сойти как интересно!
 Как ни странно, но это было единственной ее реакцией на ситуацию. Любопытно. Глядя на Ника новыми глазами, она подумала, что может увидеть сходство с братом… или с собой, коли на то пошло. Глаза Ника были вовсе не такими темными, как ей показалось поначалу. Они были темно-зелеными, такими же, как у нее. И форма их, слегка миндалевидная, была похожей, типично грейнджеровской, хотя встречалась не у всех членов семейства. Рост Ник мог унаследовать от Джоша… и эту его ленивую грацию. Теперь, когда она знала все, манера двигаться у Ника очень напоминала гибкую плавность Джоша. Шелли могла испытывать сомнения, но ей не приходило в голову просто отбросить претензии Ника. Она поняла, что вполне допускает мысль об этом. Что Ник – сын ее брата. Конечно, могли быть и другие объяснения, она не отбрасывала их заранее, но заявление Ника звучало правдиво.
 Поразив их всех, себя включительно, Шелли внезапно протянула руку и сказала:
 – Рада встретиться с тобой, племянник! – Она криво улыбнулась. – А теперь, может, кто-нибудь любезно объяснит мне, что за дьявольщина здесь происходит?
 Ник покачал головой, медленная улыбка сменила на его лице выражение привычной горечи.
 – Знаете, вы мне всегда нравились… даже когда были дерзким подростком, но, кажется, теперь, вы мне еще больше по вкусу… тетушка.
 – Ты ему веришь? – недоверчиво спросила Мария. Шелли пожала плечами.
 – Я готова принять его слова за чистую монету. Конечно, я слегка ошарашена, даже потрясена. – Она чуть улыбнулась. – И очень заинтригована, но не стану отрицать это. А когда соберусь с мыслями, уверена, что у меня найдется много вопросов.
 Ракель испустила долго сдерживаемый вздох.
 – Ты очень по-доброму к этому отнеслась. Мы с мамой умоляли Ника держать рот на замке. – Она бросила на брата тревожный взгляд. – Тактичным его не назовешь.
 – Ну и пусть я буду бестактным. Это лучше, чем ходить вокруг да около волнующего вопроса. Хотя Джош прилагал все силы, чтобы считать это родство несуществующим, в долине все подозревают правду. Лучше, чтобы Шелли узнала об этом от меня, чем от какой-нибудь рьяной сплетницы.
 – С этим я согласна, – пробормотала Шелли, вспоминая некоторых язвительных жительниц долины. Окинув взглядом собеседников, она поинтересовалась: – А что, это секрет? Или я единственная, кто об этом не знает?
 – Не знает о чем? – спросил Майк Сойер, заходя в комнату с маленьким портфелем в руках.
 – Я больше не единственная представительница нашей ветви семейства, – ответила Шелли, которой эта мысль только что пришла в голову. Ей такая идея очень понравилась. Сын Джоша. У нее есть племянник. От этой мысли ей стало тепло, и она с радостью приняла заявленное родство. Наверное, ей следовало быть неприятно потрясенной или хотя бы расстроенной. Но ей всегда нравился Ник, еще с тех пор когда они вместе играли в детстве, и к Марии она испытывала самые нежные чувства. По правде говоря, она считала ее частью их семьи, так почему бы ей огорчаться, узнав правду?
 Майк бросил быстрый взгляд на Ника.
 – Понимаю. Ник не смог удержаться и не рассказать вам о своей фантазии. Не так ли? Даже сегодня.
 Шелли подняла брови:
 – Фантазии? Вы хотите сказать, что Ник не сын Джоша? – Она посмотрела на Марию, которая оставалась безмолвной. – Это правда? Что Ник – сын моего брата?
 Губы Марии задрожали, она бросила жалобный взгляд на сына.
 – Он в это верит.
 Шелли нахмурилась. Почему бы Марии просто не сказать об этом? Может, она стесняется?
 Она хотела бы настоять на ответе, но Майк невозмутимо заметил:
 – Сейчас не время для подобного разговора. Я понятия не имею о происхождении Ника и, говоря откровенно, мне все равно, кто его отец. – Не обращая внимания на презрительную усмешку Ника, он продолжал: – И я не собираюсь это обсуждать. Ваш брат умер. Мы только что развеяли его прах, и его тайны ушли вместе с ним.
 – Подождите минутку! – начала Шелли. – Вы не можете просто притвориться, что проблемы не существует. Кроме того, зачем Нику лгать? – Она благоразумно решила не упоминать о реакции Марии на заявление сына, но была очень ею озадачена.
 – Я думаю, вы забыли, что на кону большое земельное владение. Чего только не сделают люди, дабы наложить на них руки!
 Ник зарычал и двинулся на адвоката, но Шелли вскочила и встала между ними. Сдерживая Ника одной рукой, упершейся ему в грудь, она яростно сверкнула глазами на Майка и негодующе спрос ила:
 – Давайте начистоту. Вы говорите, что цель Ника, когда он утверждает, что является сыном Джоша, – это наложить лапу на его имение?
 – Вы это сказали сами. А я не говорил.
 Шелли скрипнула зубами, удивляясь, что, собственно говоря, ей понравилось в Майке Сойере. Еле сдерживая гнев, она продолжала:
 – Вы на это намекнули. Вы сами в это верите?
 – Мое мнение здесь роли не играет, – возразил он, явно равнодушный к страстям присутствующих. – А вот что важно – это воля вашего брата. И я могу утверждать, что меньше всего он хотел, чтобы вы именно сегодня выслушивали эти буйные, ничем не подкрепленные фантазии.
 – Почему же нет?
 Сойер нетерпеливо тряхнул головой.
 – Боже мой, Шелли! Вы только что развеяли пепел Джоша… И я собираюсь прочесть вам его завещание. Вы взволнованы и уязвимы. Это идеальный момент, чтобы кто-то сыграл на ваших эмоциях. – Он бросил мрачный взгляд на Ника. – Ник может, сколько ему угодно, заявлять, что он сын Джоша, но нет ничего, что законно подтвердило бы его претензии. Его мать молчит об этом… Это должно вам о чем-то сказать. И если Ник потащит вас в суд и вымажет имя Грейнджеров грязью… у него нет шанса убедить присяжных в вашем родстве. А до тех пор вы единственная наследница вашего брата.
 – Но это же несправедливо! – захлебнулась от возмущения Шелли. – Если он ребенок Джоша, ему полагается часть его владения.
 – Если, – прервал ее Майк, кладя портфель на стол и готовясь его открыть.
 – Подождите! Вы хотите сказать, что Ник лжет, когда говорит, что Джош – его отец? А как насчет Марии? Она что, не знает, кто отец ее детей?
 – Боюсь, что в данном случае это будет ее слово против слова покойника, – сухо отвечал Майк. – И как я уже отметил, Мария не поддержала утверждение Ника. Ваш брат никогда публично или по закону не признавал своих с ней отношений… или Ника. – Когда Шелли возмущенно открыла рот, он поднял руку. – Он действительно помог Марии, когда умер ее муж. Но этот поступок можно объяснить просто добротой. – Майк вновь посмотрел на Ника. – А десять лет назад он одолжил Нику, и, должен заметить, за жалкие гроши, несколько коров из грейнджеровского стада. Так что Ник смог заложить основы своего хозяйства. В то же самое время Джош сдал ему в долгосрочную аренду, опять же за смехотворно низкую цену, ранчо Булл-Флет с домом. Все это может быть названо лишь поступком щедрого человека, каким и был ваш брат.
 Шелли перевела взгляд с отвернувшейся Марии на напрягшегося Ника и снова на адвоката. Происходило что-то странное, но, черт побери, она понять не могла, что именно. Ладно, с Марией она поговорит позднее и добьется правды, а пока она упрямо и громко повторила:
 – Если Ник его сын, ему полагается часть семейных владений.
 – А-а, опять это слово «если». Как я уже говорил, его претензии на родство основаны только на его же словах.
 – А как насчет ДНК? – нерешительно произнесла Шелли. Ее познания в этом вопросе были скудны, но она знала достаточно, чтобы понимать: сравнение с ее ДНК может доказать, что они с Ником родственники, но это не подтвердит отцовства Джоша. Если не ошибается, она что-то читала в газете несколько лет назад насчет дела Томаса Джефферсона против Салли Хеммингс. В статье говорилось, что хотя посредством ДНК можно доказать, что отцом потомков Хеммингсов был кто-то из семьи Джефферсонов, но убедительного доказательства, что этим кем-то был Томас Джефферсон, получить нельзя, так как мужских потомков Томас Джефферсон не оставил. Шелли широко открыла глаза. – Так вот почему он настоял на кремации! – И добавила слова, которые никогда раньше и не подумала бы сказать о своем брате: – Ах он, негодный плут!
 – Вам не кажется, что вы слишком бурно реагируете? – резко произнес Майк. – Вы делаете поспешные выводы. Джош всегда думал о кремации. Сейчас у вас есть только утверждение Ника, что вы состоите в родстве. Неужели вы собираетесь отбросить все, что знали о своем брате, только на основании слов некоего молодого человека, с которым к тому же не очень хорошо знакомы?
 Шелли перевела взгляд с одного напряженного лица на другое. Пять минут назад она поверила, что Ник – сын Джоша. Может быть, ей просто очень захотелось, чтобы он им был? Чтобы на земле осталось какое-то физическое напоминание о Джоше? Возможно ли, что Ник играл на ее нынешней восприимчивости, а сам хотел только добраться до состояния Грейнджеров? Ее не было здесь много лет, и, когда она покинула эти края, ей было всего восемнадцать. Что, в сущности, знает она о Нике… или даже о его матери?
 У Шелли вдруг разболелась голова и перехватило горло. Ей не хочется разбираться в этом сейчас. Может быть, Майк прав и она делает слишком поспешные выводы? Она снова посмотрела на Ника. Ладно, пусть у него зеленые глаза, и ей показалось, что она разглядела фамильное сходство. Возможно, она ошиблась. Ник не первый человек, которого при мысли о куче денег обуяла жадность.
 Она сделала шаг назад и, стараясь не встречаться ни с кем глазами, мягко проговорила:
 – Сию минуту я, кажется, не узнала бы и родного брата.
 Оставшись в комнате одна, Шелли легла на кровать, стараясь не думать о безобразном окончании дня. Ей не хотелось думать, что Ник заявил о родстве для того, чтобы отхватить кусок пирога, которым является наследство Джоша. Она честно призналась себе, что желала бы, чтобы Ник говорил правду. Ей так сильно хотелось, чтобы Ник оказался сыном Джоша, ее родственником, что самой было удивительно. Но и выбросить из головы слова Сойера она тоже не могла. И не в силах была примирить образ человека, которого Ник объявил своим отцом, с ее открытым, щедрым и любящим братом, каким она знала его всю жизнь. Если Ник был его ребенком, почему брат ничего ей об этом не рассказывал? Ну конечно, не тогда, когда она была маленькой, но когда выросла? Зачем было ему хранить это в секрете? Потому что ему было стыдно и не хотелось, чтобы она плохо о нем думала? Что ж, вполне возможно.
 А больше всего ее мучило то, что если Ник и вправду был сыном Джоша, тот никогда не признавал этого факта. Незаконнорожденный или нет, но неужели в какой-то момент гордость или любовь не тронули его настолько, чтобы признать родство? Она вздохнула, стараясь примирить то, что знала о брате, с заявлением Ника. Если она правильно поняла скудные сведения, которыми располагала, Джош всегда держался на расстоянии, вел себя так, словно был всего лишь добрым и заботливым нанимателем Марии. Если Ник говорил правду, брат так никогда и не признал ее. Никому, даже своему адвокату. И Сойер был прав, черт бы его побрал! И одалживание коров и земли можно объяснить простой щедростью одинокого человека, у которого не было собственных детей.
 От этих мыслей голова у нее шла кругом. Ее тревожило упорное молчание Марии. Почему мать Ника не поддержала его? Неужели Мария знала, что он лжет, и, не желая разоблачать его, не осмеливалась и поддержать? У Шелли не было на это ответов, и постепенно она провалилась в тяжелый сон. Она не знала, как долго спала, но что-то ее разбудило. Заспанными глазами окинув комнату, она с удивлением поняла, что уже смеркалось и комната погрузилась в полумрак.
 Какое-то мгновение она лежала, стараясь проснуться. Стук в дверь заставил ее сесть на постели. Поискав выключатель, она нащупала его и зажгла лампу. Мягкий золотистый свет упал на постель, разогнал тени и даже принес некоторое ощущение тепла.
 Она зевнула. В дверь постучали настойчивее.
 Шелли потерла лоб и крикнула:
 – Кто там?
 – Ник. Можно мне войти?
 Помедлив, она ответила:
 – Конечно. Дверь не заперта.
 Ник скользнул в комнату. В руках у него был поднос. Он поставил его на прикроватный столик, затем, схватив стул, придвинул его и уселся.
 Шелли посмотрела на поднос и не могла не улыбнуться. Там была полная тарелка мексиканского печенья и полгаллоновая картонка молока. И еще два стакана.
 Взяв печенье и откусив кусочек, она взглянула на Ника:
 – Это Мария рассказала тебе, что они мои любимые?
 Он неуверенно улыбнулся.
 – Нет. Я помню это с детства. – Улыбка его исчезла. – Послушай, – произнес он, – я хочу извиниться за то, что произошло днем. Майк был прав в одном: не вовремя было все это. Я должен был держать рот на замке и дать тебе возможность прийти в себя, а уж потом говорить. Прости меня.
 Налив молоко в оба стакана, она подвинула один к нему и, показывая на печенье, пробормотала с полным ртом:
 – Угощайся.
 В полной тишине они пили молоко и жевали печенье. Молчание было дружеским. Уютным. И Шелли вспомнила, как в детстве они с Ником делали то же самое: ели печенье, запивая его молоком, в полном согласии друг с другом.
 Поставив несколько минут спустя пустой стакан на поднос, она сказала:
 – Время ты выбрал неудачное, я согласна, однако проблема от этого никуда не делась. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Так был Джош твоим отцом?
 Он поколебался, глубоко вздохнул и порывисто ответил:
 – Да. Я верю, что был. Он никогда в этом не признавался, а мама… – Он выглядел озадаченным и обиженным. – Она об этом не говорит… Но они с Хуаном никогда не скрывали, что он не мой отец, хоть я и ношу его фамилию. – Ник вздохнул и посмотрел на тарелку с быстро убывающим печеньем. – Когда бы я ни спрашивал ее о моем настоящем отце, мама просто твердила, чтобы я об этом не тревожился: у нас хороший дом, у нее прекрасная работа и нам он не нужен. Мы счастливы без него… а кроме того, она замужем за Хуаном. К тому времени как я стал достаточно взрослым, чтобы всерьез расспросить о нем, я, наверное, уже привык принимать такой ответ и не думать об этом. – Он молча смотрел перед собой. – Должно быть, мне было пятнадцать или шестнадцать, когда я понял, что этого недостаточно. До той поры Джош казался отличным парнем. Он был добр к маме, хорошо обращался с Ракелью и со мной после смерти Хуана… ну, в этой своей беспечной беззаботной манере. Я никогда не подозревал о нашем родстве… и об отношениях между ними. – Он скорчил гримасу. – Ладно, признаюсь, что теперь и тогда, после смерти Хуана, я думал, как было бы замечательно, если бы у мамы было что-то с мистером Грейнджером. Но никогда, ни разу, не подозревал, что твой брат мне отец.
 – Как ты об этом узнал? – спросила Шелли с набитым ртом.
 – От какого-то умника в школе. На тренировке по футболу. Не помню в точности, что произошло, но мы ввязались в драку. – Он ухмыльнулся. – Знаешь, все эти молодые мужские гормоны… Во всяком случае, я чуть не выбил из него всю дурь… пока его друзья не оттащили его прочь. А тогда в драку ввязались мои друзья. – Глаза его загорелись азартом воспоминаний. – Тренеры набросились на нас и растащили. Нам прочли нотацию и троих или четверых посадили на скамью штрафников до следующей игры. К тому времени мы остыли и считали, что легко отделались… нас могли исключить на весь сезон.
 Шелли подняла брови.
 – Это в Сент-Галене? Где во всей школе едва наберется полная команда? Не думаю.
 Ник улыбнулся:
 – Да уж. Ты, наверное, права. Но Джим Хардкасл, парень, с которым я подрался, начал ныть и жаловаться. Он всегда мутил воду, и тренер сказал ему, что сделает для него исключение: уберет на две игры. Это Хардкасла достало по-настоящему. Он начал орать, что это несправедливо, что это я начал драку, и что я не кто иной, как жалкий полукровка мексиканец, и если бы моим отцом не был Джош Грейнджер, меня бы давно вышвырнули из команды.
 Шелли, наливавшая им следующую порцию молока, замерла на половине стакана.
 – О! Это, должно быть, был шок.
 – Слабо сказано, – криво усмехнулся Ник. – Я кинулся на Хардкасла, обозвал его лжецом и врезал кулаком в нос за то, что обзывает мою маму. – Он скривился. – Взрослые снова нас разняли, и меня отправили на скамью штрафников на три игры… что для нас практически значило на весь сезон. Тренер тут же отправил меня домой, даже не дал окончить тренировку.
 – У тебя получается, что ты больше разозлился на это, а не на то, что узнал о Джоше и своей матери.
 Ник ухмыльнулся:
 – Ну-у. В каком-то смысле так и было. Я так ненавидел эти штрафы! А что до остального… Я не слишком-то поверил Хардкаслу. Я считал, что он просто болтун и зануда. Так что пока я не пришел домой и не уселся на кухне с молоком и тарелкой печенья и не стал рассказывать, какой этот Хардкасл гаденыш, и спрашивать маму, с чего это он решил, что кто-нибудь поверит в эту гнусную ложь… когда увидел выражение ее лица. – Ник покачал головой. – Один взгляд на нее, и у меня все внутри оборвалось.
 Шелли перестала жевать печенье и сочувственно посмотрела на него:
 – Это, должно быть, было очень тяжко. Что ты сделал потом?
 – Я стал требовать объяснений, но ничего не добился. Ни тогда, ни теперь. – Он с мрачным видом отвел глаза в сторону. Глубоко вздохнув, он встретил доброжелательный взгляд Шелли и выпалил: – У тебя есть только мое слово. Мама просто не станет говорить об этом. Даже теперь, когда я начинаю настаивать, она плачет и твердит, что обещала молчать. Говорит, что поклялась никому ничего не рассказывать. Ее слезы меня добивают… В тот первый день она плакала долго-долго. – Ник опустил глаза и стиснул зубы. – Я раньше никогда не видел, чтобы мама плакала, и это меня потрясло… страшно. Я был в ярости. – Он улыбнулся с осуждением. – Как только может быть мужчина, которому чуть меньше шестнадцати. Я злился не на нее, – поспешно добавил он, – но мне была отвратительна сама ситуация. Как они посмели скрыть от меня правду и позволили мне узнать ее таким манером?
 Шелли покачала головой.
 – Зная Дубовую долину, они могли бы понимать, что рано или поздно кто-нибудь сообразит, в чем дело. Они должны были рассказать тебе сами. Не сделать этого было… бездумно и жестоко. Неужели они полагали, что ты никогда этого не обнаружишь?
 Ник пожал плечами.
 – Меня не спрашивай. Мама держит рот на замке, только повторяет, что твоя семья была к ней добра и поддержала ее, когда она нуждалась в помощи. Очевидно, что она никогда не рассчитывала на большее, чем получила, и была этим удовлетворена… Вот это-то и грызет… жжет меня изнутри. – Взгляд его стал жестким. – Твоя мать дала маме денег и оплатила ее обратный проезд в Мексику… и пребывание там… навсегда.
 Шелли поморщилась.
 – Это похоже на мою мать. Она слишком серьезно воспринимала свое положение в долине. Не хотела, чтобы хоть что-то бросило тень на имя Грейнджеров. – Она нахмурилась. – Но если твоя мама уехала, чтобы никогда не возвращаться, что произошло потом? Она ведь вернулась.
 – Да, вернулась. – И поторопился добавить: – Но не потому, что хотела получить больше денег.
 – Я в этом не сомневаюсь. Но почему она вернулась?
 Он провел рукой по темным волосам.
 – Не знаю, известно ли тебе, что мамин отец умер в Мексике, когда она была ребенком, и оставил семью в полной нищете. После смерти отца они практически жили на улицах. В общем, Инес, моя вторая бабушка, написала своему единственному брату, моему двоюродному деду Оливерно. Он устроился здесь раньше и работал на Боллинджеров. – Ник бросил нанес осторожный взгляд. – Когда же он получил письмо бабушки Инес с мольбой о помощи, он послал за всей семьей и помог им найти работу здесь, в Дубовой долине. – Он снова посмотрел на Шелли. – Она ведь жила здесь с одиннадцати лет. Здесь выросла… имела гражданство. Тут жили ее дядя, сестры и брат. А в Мексике оставались просто какие-то кузены или что-то вроде. Ей там было одиноко. Так что когда мне исполнилось полгода, она не могла больше терпеть и вернулась. К своим родственникам, а не к Грейнджерам.
 Шелли махнула рукой:
 – Я тебе верю. Остальное могу домыслить: Джош или кто-то из моих родителей узнал, что она возвратилась. И они, наверное, решили, что будет меньше разговоров, если она снова будет работать у них.
 Ник кивнул.
 – Мама никогда об этом не распространялась. Она умеет темнить, когда захочет. Но думаю, произошло что-то в этом роде.
 Шелли с любопытством осведомилась:
 – Она что, вообще на эту тему не говорит?
 – Ни слова. Ты же видела ее сегодня. Даже ради меня она не стала откровенной. У нее какой-то заскок насчет того, как надо держать слово. Если бы от нее зависело, мы бы до сих пор притворялись, что этого не случилось. Она ненавидит, когда я завожу об этом речь. – Он ухмыльнулся. – Знаешь, как она выговаривала мне, когда мы вернулись домой? Ужас!
 – Просто ум за разум заходит, когда думаешь, каково это было им всем здесь… в этой ситуации… Я никогда ни о чем не догадывалась.
 – Ты и не могла. Ты же была ребенком, как и мы с Ракелью. А к тому времени как ты повзрослела и могла бы что-нибудь заметить или задать неудобные вопросы, тебя отослали в школу… Помнишь?
 Шелли поморщилась.
 – Как же не помнить. – Она снова схватила печенье и, откусывая маленькие кусочки, поинтересовалась: – Ты когда-нибудь спрашивал об этом Джоша? Прямо?
 Ник глубоко вздохнул.
 – О да. Но он только посмотрел на меня и сказал: «Очень жаль, что ты слушаешь сплетни». – Ник криво усмехнулся. – Я приврал немножко. Сказал, что мама призналась, а он только поморщился, ухмыльнулся и заявил, что не несет ответственности за россказни своей экономки ее сыну.
 Шелли вытаращилась на него.
 – Он так прямо и сказал? – потрясение прошептала она. Ник кивнул и тоже взял печенье.
 – Да. Так и сказал. Господи! Я ненавидел его в тот момент. Хотел вколотить его в землю. Не столько за то, что не признал меня, но за презрительное отношение к маме… за то, как он выговорил это – «моя экономка». После этого между нами не было душевных бесед.
 – Да уж догадываюсь.
 Несколько минут они в дружеском молчании жевали печенье. Затем Ник тихо спросил:
 – Ты мне веришь? У меня ведь нет особых доказательств. – Он горько рассмеялся. – Дьявольщина, да у меня нет никаких доказательств… Только сплетни и внутреннее чувство. И зеленые глаза. И отец, имя которого не хочет назвать моя мать.
 Шелли вздохнула и положила на тарелку недоеденное печенье.
 – Мне трудно поверить, что Джош мог быть таким жестоким и холодным, и все же… – Она посмотрела на Ника, внимательно вглядываясь в худощавое напряженное лицо. И на какой-то головокружительный миг ей показалось, что на нее ответно смотрит Джош. Она моргнула, и сходство исчезло, напротив нее сидел просто Ник.
 Верила ли она ему? Это была фантастическая история, которая противоречила всему, что она знала о брате. Но было в ней что-то такое, что не могла она с легкостью отмести. И вовсе не было невероятным, что хорошенькая юная Мария поддалась обаянию двадцатилетнего Джоша. Место, где они жили тогда, было очень отдаленным, изолированным от других. У них не было ближайших соседей, до них нужно было добираться по извилистой пятимильной тропе. Через лес и кустарники. Когда Джош приезжал домой из колледжа, они большую часть времени проводили в доме и рядом. Да, их мир резко отличался от мира Марии в социальном и финансовом смысле… Но она жила поблизости, так сказать, под рукой… днем и ночью… Шелли сморщила нос. Вся эта ситуация, если дело было так, казалась гадкой. Это неприятно напомнило ей рассказы об отношениях хозяина с рабыней, которыми полна была история Юга… Все это «право сеньора» в старой Франции. Неужели Джош считал, что, занимаясь любовью с Марией, он осуществляет это право? Она вновь задумалась о брате, смутно сознавая, что он относился с беспечным равнодушием к тем, кого считал ниже себя по статусу. Он не был жестоким. Он был просто… Она скривила губы. Он считал себя выше массы. Он же был Грейнджер. И не просто какой-то Грейнджер, а Грейнджер из Дубовой долины. Это было одной из наименее привлекательных его черт. Но при этом он всегда был таким открытым и щедрым с теми, кто ему нравился, кого любил, что ему многое прощалось.
 Прикосновение Ника к ее руке заставило Шелли подпрыгнуть.
 – Ракель права: я иногда бываю таким вредным, – с отвращением заметил он. – Ты только посмотри: я ведь пришел сюда извиниться. Честно, только для этого. Я вовсе не собирался вываливать на тебя эту древнюю историю. – Он горько усмехнулся. – Кажется, я просто не умею сдерживаться. Это меня поедом ест. Понимаешь? Нет, не владение землей. Черт с ней, с землей! А тот факт, что он так и не признал меня своим сыном. Я даже не хочу имени Грейнджер. Сколько себя помню, меня всегда звали Риосом. Зачем же мне это менять? Но его признания я заслуживал. – Рот его горько скривился. – Я вечно болтался у него под ногами. Считай всю жизнь, но он ни разу не снизошел со своего пьедестала и не признал меня. Он должен был сделать это хотя бы наедине. Я нуждался в признании, что я его сын… а все остальное к черту. – Он передохнул секунду. Набрал в грудь больше воздуха и спросил: – Так ты мне веришь?
 У Шелли сердце заныло при виде откровенной тоски на его лице. Ей отчаянно хотелось сказать ему, что верит. Внутреннее чувство подсказывало ей, что он говорит правду… Но тот же инстинкт обманывал ее раньше. Предостережение Сойера звучало в мозгу, и она сжала губы. Господи! Она ненавидела ситуацию, в которой оказалась. Почему все не может быть ясным и честным? Без всяких сомнений. Без проблем. Верит ли она Нику? Взгляд ее упал на опустевшую тарелку из-под печенья. В голове внезапно возникло воспоминание. Ей было тринадцать, а Нику около девяти. Стоял июнь, и ее мать устраивала ежегодное чаепитие. Это был, наверное, единственный раз в году, когда большинство женщин Сент-Галена надевали платья. Традиция этих чаепитий была установлена много десятков лет назад ее прабабушкой. Это было что-то такое, чем можно было утереть нос Боллинджерам. Естественно, ни Боллинджеров, ни их друзей на эти чаепития не приглашали. Ежегодное грейнджеровское чаепитие было традицией долины и одним из самых ярких празднеств сезона. Его всегда проводили в первую субботу июня. Шелли хорошо помниладлинные столы, уставленные блюдами с изящными сандвичами и хрупкими пирожными. Их размещали под дубами. А по всему пространству газона перед домом расставляли столики и стулья под разноцветными зонтами.
 Дамы Сент-Галена, впервые за год надевшие легкие платья и нейлоновые чулки, пили чай, болтали, смеялись и наслаждались элегантной обстановкой. На какое-то время можно было позабыть о погоде, сенокосе, ценах на скот и овец, неудачах и успехах окота и отела, валке леса, сезонных пожарах и прочих повседневных заботах.
 В тот самый год Ник, бойкий девятилетний мальчишка, начал собирать коллекцию молочных змеек. К тому моменту он поймал двух и держал этих маленьких черных, с белой полоской, красоток в огромном старом аквариуме, который Джош где-то для него отыскал и помог установить в сарае. Почти каждое субботнее утро Ник отправлялся с галлонной банкой из-под пикулей на ловлю змей, но чаще возвращался домой с пустыми руками.
 Взрослые были заняты приготовлениями к приему гостей, а Шелли и Нику ведено было хорошо себя вести и не путаться под ногами. Ник был только рад заняться змеями, а она, чувствуя себя выше этого детского занятия – ведь была уже подростком, – устроилась в гамаке за домом и погрузилась в изучение журнала.
 Чаепитие было в полном разгаре, когда Ник подкрался к ней и сунул в лицо банку с извивавшимися змейками. Она завопила и, отшвырнув журнал, выпала из гамака.
 Умирая от смеха, Ник снова сунул ей банку, и началась погоня. С отчаянными криками она рванулась к фасаду дома, словно видела этих безвредных змеек впервые в жизни. Ник мчался за ней по пятам. Это была игра, и оба они это знали. В сущности, это был просто повод побегать, покричать и выпустить на волю бурлившую в них молодую энергию.
 Совершенно позабыв о чаепитии, сверкая на солнце длинными жеребячьими ножками, она влетела прямо в середину материнского ежегодного гранд-приема. Прежде чем ее заметили, Шелли быстро свернула вбок и обогнула толпу гостей. Спрятавшись за громадным дубом, она поджидала Ника, чтобы продолжить игру. Ей не пришло в голову, что он не сообразит произвести тот же обходной маневр. Но он, увлеченный погоней, вылетел прямо на середину лужайки и врезался в миссис Мэтьюз, библиотекаршу средней школы. Миссис Мэтьюз была женщиной крупной, тяжеловесной и крикливой. Она отнюдь не входила в число любимых учителей Ника, который не раз по ее наветам в течение года представал перед директором. Придя в ужас от того, что оказался посреди приема сеньоры Грейнджер, он попытался немедленно скрыться, но миссис Мэтьюз его остановила.
 – Ах, это Ник. Добрый день, – провозгласила она своим громоподобным басом. – Приятно видеть, что ты помогаешь матери подобным образом. – Снисходительно улыбаясь, она склонилась к нему и поинтересовалась: – А что это ты несешь на стол?
 Конечно, он не должен был этого делать. Даже он понимал это. Но… бес попутал, и он сунул ей прямо в лицо банку со змейкам и.
 – Змей! – со вкусом произнес он. Ее реакция ответила всем его мечтам.
 Тяжеловесное лицо миссис Мэтьюз исказилось. Она испустила сотрясший небо и землю рев, дико попятилась и ударилась о край одного из столов, на которых стояли пунш и пирожные. Потеряв равновесие, она неуклюже размахивала Руками, чтобы удержаться на ногах, но все было тщетно. Стол, пирожные и миссис Мэтьюз с шумом свалились наземь беспорядочной кучей. Разговоры стихли. Воцарилась тишина.
 Ник в ужасе замер, прижимая к тощей груди банку со змейками и не сводя глаз с развернувшейся перед ним картины разгрома. Он пропал!
 Выражение лица сеньоры Грейнджер, когда она приблизилась к нему, подтвердило худшие опасения. С каменным видом – правда, ему показалось, что губы ее все же шевелятся, – она велела ему убраться в свою комнату. Он был изгнан с позором. Отправлен в постель без обеда. Хуже того, его коллекция змей была отнята. Он оказался в полном бесчестье. И ни разу, подумала Шелли, вглядываясь в черты лица сидящего напротив мужчины, он не упомянул о ее роли в этом злосчастии… не попрекнул ее. А она была слишком большой трусихой, чтобы разделить с ним вину. Она поморщилась. Кажется, трусость была вечной ее особенностью. «Но нет! Хватит, – решила она, – больше этому не бывать».
 Шелли посмотрела на опустевшую тарелку. В ту ночь, когда все улеглись спать, она прокралась в его комнату в задней части дома с тарелкой печенья и половинкой галлона молока. Они молча ели печенье и пили из картонки молоко. Им не нужны были слова. Он принял ее мирный дар.
 Он не предал ее тогда, подумала Шелли, а мог бы. Большинство ребят так бы и поступили. И хотя поступок девятилетнего ребенка вряд ли можно было считать истинной проверкой характера взрослого человека, она решила, что этого ей достаточно, и медленно кивнула.
 – Да. Я тебе верю.
 Ник громко и облегченно вздохнул.
 – Спасибо. Мне нужно было это услышать. Они улыбнулись друг другу.
 – Так что же мы теперь будем делать? – спросил Ник и взял с тарелки последнее печенье.




 Глава 4


 Ответить на этот вопрос было нелегко, и упорное молчание Марии только усложняло ситуацию. Твердо решив, что постарается разговорить Марию, Шелли не слишком-то надеялась, что ей повезет больше, чем Нику в выяснении правды. Скорее всего беседа с Марией позволит ей лишь лучше прочувствовать положение дела. Они с Ником оба пришли к выводу, что раз тело Джоша кремировано, а пепел развеян, получить образец его ДНК невозможно.
 Шелли робко предложила:
 – Мы можем использовать мою. Результаты по крайней мере покажут, что мы родственники.
 – Чтож, это лучше, чем ничего, – поморщился Ник. – Но это не докажет, что Джош был моим дорогим папочкой. – Он криво усмехнулся: – Спасибо за предложение. Возможно, я достаточно впаду в отчаяние, чтобы его принять. Но мне хотелось бы найти что-то более веское. Вот если бы он забыл где-то образчик своей крови, а мы смогли бы его отыскать…
 Шелли кивнула:
 – Согласна. Нам нужно законное подтверждение отцовства. – Она вздохнула. – Иначе мы будем просто сотрясать воздух.
 Вытянув перед собой длинные ноги, Ник кивнул.
 – Пока мне достаточно, что ты меня признала, – чуть севшим от волнения голосом пробормотал он. – Как хорошо, что есть человек, который верит мне. – Взгляд его стал жестким. – И что ты не послушалась этого лицемерного ублюдка Сойера.
 – Так-то оно так. Только именно ханжей нам придется убеждать, если ты хочешь публичного признания, – нахмурилась Шелли. – Недостаточно, если я просто заявлю: «Эй, все вокруг, я ему верю!» И кстати, как нам поступить с этой стороной дела? Дать объявление в местную газету?
 Ник засмеялся:
 – Нет. Я не заставлю тебя пойти на такое. Давай пока пустим все по течению.
 Шелли просто посмотрела на него, и он снова рассмеялся:
 – Знаю, знаю. Да, я хочу признания, но теперь у меня чувство, что я преодолел самое большое препятствие – тебя. А раз это получилось, остальное вдруг показалось не таким уж и важным или хотя бы не срочным. – Он скорчил гримасу – – Мамас Ракелью правы. Сейчас не время отягощать тебя этой старой историей. Всем нам нужно справиться со смертью Джоша, а тебе придется еще разбираться с его имением. Когда ты с этим закончишь, мы подумаем, как раскрыть правду всем. – Он ухмыльнулся. – Разумеется, не вызывая лишних разговоров.
 Шелли фыркнула.
 – В этой-то долине? – Они обменялись понимающими взглядами, сознавая всю невозможность этого. – Ладно, об этом барьере мы подумаем, когда в него упремся.
 Она подавила зевок. Ник понял намек и, подхватив поднос, направился к двери. Уже коснувшись ее ручки, он оглянулся через плечо и ухмыльнулся:
 – Баюшки-баю, тетенька.
 Шелли высунула язык.
 – Доброй ночи, племянничек.
 После его ухода она долго лежала без сна, размышляя о событиях дня. Она была даже благодарна Нику за то, что, вывалив на нее известие об отцовстве Джоша, он отвлек ее от мрачных мыслей о его смерти. Это не уменьшило ее горя от утраты брата, но как бы отвлекло. Впервые с той минуты, как она узнала о его самоубийстве, давящий груз, не позволявший ей дышать полной грудью, и готовые каждый миг пролиться слезы исчезли. Ник был прав еще в одном: пока не устроены дела с наследством Джоша, ей нужно отложить вопрос о его отцовстве в долгий ящик.
 Назавтра Шелли проснулась и увидела, что за окном дождь. Не яростный ливень, а тусклая морось, накрывавшая влажным одеялом окрестности. Пожалуй, это и к лучшему. Она провела весь день в кабинете Джоша, стараясь разобраться в делах.
 Дождь с перерывами продолжался несколько дней, ни разу не прекратившись на такой срок, чтобы захотелось выйти наружу. Шелли не могла заставить себя поехать в город. Она не была готова встретить любопытство, вопросы или восклицания, которые, конечно же, вызвало ее возвращение. Она понимала, что новость эта уже циркулирует в долине, и не собиралась скрываться, но пока, за исключением нескольких телефонных звонков от друзей, с которыми поддерживала переписку все эти годы, никто не посягал на ее уединение. Погода дала ей повод не выбираться из дома. Мария заботилась о покупках, еде и домашней уборке, так что у Шелли не было причин куда-то выезжать. Ника она видела почти каждый день. Обычно он появлялся в доме в обеденное время и разрешал уговорить себя остаться и присоединиться к трапезе. С молчаливого согласия о Джоше они не говорили. Они старались лучше узнать друг друга и потихоньку возобновить свою детскую дружбу. Ракель вернулась в Санта-Роса, а Мария делала вид, что ничего не изменилось. Она была простой семейной экономкой. И все. Шелли и Ник перемигивались, когда Мария чопорно отказывалась присоединиться к ним за столом, и взгляды, которые она бросала на сына, рассевшегося напротив Шелли, были полны неодобрения. Шелли тоже вызывала ее неудовольствие. Мария считала, что она ведет себя не так, как положено Грейнджерам, когда предпочитает есть в алькове на кухне, а не в столовой, как всегда делал Джош. Едва заходила речь о ее взаимоотношениях с Джошем, Мария поджимала губы и замыкалась. Шелли пыталась коснуться этой темы, когда они с Марией оставались наедине, но та рта не раскрывала, а раздражение, явно сквозившее в ее темных глазах, вынудило Шелли отказаться от намерения настаивать на ответе. Во всяком случае, пока. Придет момент, когда эту стену придется пробить. Но не сейчас. Большую часть времени Шелли проводила в кабинете Джоша и в телефонных беседах с Сойером. С ним она вела себя вежливо и деловито. Он отвечал в том же духе.
 Раза два Ник вытаскивал ее из дома на мелкий дождичек, и они прогуливались по горным тропинкам. Дождь был не настолько сильным, чтобы сделать их непроходимыми. Ощущение нежного прохладного тумана на лице, напряжение мышц от подъема по крутым извилистым тропкам, влажный смолистый запах сосен и елей, заполнявший ноздри… После многочасового сидения за бумагами Джоша все это бодрило и питало энергией.
 Пришел апрель, а с ним яркий блеск солнца, и Шелли поняла, что откладывать дольше поездку в Сент-Гален нельзя. Она была дома больше двух недель. Уютно устроилась в доме Джоша, освоилась с мыслью, что останется в Дубовой долине насовсем. Большая часть работы по устройству наследных дел была завершена, и, хотя многое еще оставалось, она могла с чистой совестью сделать перерыв в бумажной работе. Рассмотрение счетоводных книг постепенно выявляло тревожную картину перерасходов и залезания в основной капитал. Шелли подозревала, что ей придется копнуть глубже и потребовать некоторых подробных ответов от Сойера. Хуже того, получалось, что Джош повернулся спиной к Скотоводческой компании Грейнджеров – единственному источнику доходов семьи. В отличие от Боллинджеров Грейнджеры не были богаты деньгами. Их состояние заключалось в тысячах акров земли, им принадлежащей, и в сытом скоте, который по ней бродил. Теперь стадо породистых ангусов сократилось в десятки раз, скот был или распродан, или слишком постарел для разведения. Все, что осталось от некогда огромного и доходного стада, – это двенадцатилетний племенной бык, Идеальный Красавец Грейнджеров. Положение было угнетающим.
 В тот день, после ленча, Шелли встала из-за стола и, поставив тарелку на кухонную мойку, небрежно сообщила:
 – Сегодня я собираюсь поехать в город. Тебе что-нибудь там нужно?
 Мария прервала чистку сверкающей раковины и посмотрела на нее. С тревогой в карих глазах она спросила:
 – Ты готова ко всем этим вопросам? Все захотят поговорить с тобой насчет самоубийства Джоша. И твоего возвращения. И твоих дальнейших планов.
 Шелли поморщилась.
 – Знаю. Я к этому готова. Мне так кажется.
 Когда Шелли приехала сюда первый раз, было темно и она неторопливо следовала по крутой извилистой дороге, ведущей на дно долины, оглядываясь по сторонам, чтобы вспомнить окрестности. За прошедшие годы дорога изрядно расширилась, а некоторые из самых неудобных поворотов исчезли. Густые кусты толокнянки, земляничного дерева, снежного ягодника и церциса уже покрылись красными цветочками. Близ дороги начала зацветать дикая сирень, белая и лиловая. В самых узких местах она скребла по бортам «бронко». Глядя на эти непроходимые заросли спутанных веток и кривых стволов, Шелли невольно подумала, какую же пожарную опасность они представляют. Некоторые места кустарник просто задушил, там даже звери не могли бы пролезть… Страшно подумать, что будет, если когда-нибудь сюда дойдет огонь. Она содрогнулась. Сельские жители боятся пожаров, особенно летом, когда вся местность представляет собой горы и холмы живого пороха, который только и ждет искры, чтобы вспыхнуть.
 Спустившись в долину, она с радостью заметила, что перемен почти не произошло. Аэропорт выглядел таким же, как раньше, разве что прибавилось ангаров, а в остальном он больше походил на открытое поле с мощеной дорожкой посредине, чем на аэродром. Сегодня он был необычайно красив: золотые маки и синие люпины цвели во всю мощь, встречая тепло. У начальной школы, как заметила она, свернув на Сауорд-стрит, появилась красивая черная ограда. Средняя школа больше не была окрашена в гнусно-зеленый цвет. И над входом в гимнастический зал не сохранилась фреска с выполненным в примитивном стиле мустангом, которую она помнила с юности. Проезжая по улице, ведущей в сторону шоссе штата, она вдруг осознала, что все дома на ней покрашены либо отремонтированы. Конечно, были и заросшие сорняками пустыри, и с прошлых лет осталось несколько развалюх, но никаких шикарных построек или модных коттеджей на ней не было. Дома, не похожие один на другой, были выстроены в разное время и каждый в своем роде – от маленьких викторианских до более современных в стиле ранчо. Весь район выглядел как одна из улиц провинциального городка, на которой живут работающие люди небольшого достатка, вынужденные считать каждый грош. Кто-то мог счесть его жалким, но для Шелли это были родные края.
 Она решила, что первой остановкой станет магазин «У Хизер-Мэри-Мари». Улыбка тронула ее губы. Он был так назван в честь трех сестер, отец которых открыл тут торговлю в начале столетия, и, если судить по рассказам Джоша, все еще оставался местной достопримечательностью.
 Поначалу магазин был всего-навсего дыркой в стене и снабжал всякой всячиной скотоводов и лесорубов, работавших и живших на этой земле. Дело процветало, ширилось, и три сестры работали бок о бок с отцом, Грэмом Ньюэллом. Сестры считались старыми девами, пока старшая из них, Хизер, не вышла в сорок три года за здоровяка лесоруба, Саймона Хауарда. Согласно местной легенде, это было потрясающим событием. В достаточно преклонном возрасте, в сорок восемь лет, Хизер вновь дала пищу сплетницам, родив дочку. Она назвала ее Хизер-Мэри-Мари.
 Нынче, как подозревала Шелли, «У Хизер-Мэри-Мари» больше всего походил на добрую бакалейную лавку времен фронтира на Диком Западе. Хотя имел гордое название «Магазин подарков». Шелли хорошо была с ним знакома, потому что проработала здесь несколько сезонов, с того времени как ей исполнилось пятнадцать, и до отъезда из долины.
 Это была идея Джоша. Шелли не могла забыть иронию и терпение в его глазах, когда он впервые заговорил об этом. «Послушай, малыш, – сказал он, – ты только что приехала домой из пансиона, и я знаю, что ты запланировала на лето массу вещей, совершенно не включающих в себя работу в магазине. Но подумай: тебя почти год не было в долине и ты потеряла с ней контакт. Работая в магазине, ты получишь шанс встретить гораздо больше людей, чем три-четыре теперешние заветные подруги. – И, глядя на ее негодующее личико, добавил: – Давай договоримся: ты попробуешь поработать здесь две недели. И если в конце этого срока возненавидишь это занятие, я отпущу тебя на волю». Шелли улыбнулась, вспоминая тот разговор. После первоначального взрыва досады она полюбила эту работу. И Джош оказался прав. В магазине ей пришлось общаться практически со всеми жителями долины. И это помогло укрепить связь с родиной.
 Работать в магазине «У Хизер-Мэри-Мари» оказалось интересно, и Шелли с удовольствием вспомнила последнее лето, когда его хозяйка, Клеопатра, брала ее с собой на торговые выставки и помогала выбирать подарки для продажи. В лавке-универмаге торговали не только подарками. На нескольких полках размещались книги, ботинки, носки и майки. На длинных стойках вдоль дальней стены висели платья с оборочками для девочек. Там же можно было сделать копии на ксероксе. А если вам нужно было новую блузку, шарф, подарок на рождение ребенка или на свадьбу, то идти нужно было только сюда. Книжки-раскраски, цветные карандаши, игрушки, кухонные и банные полотенца, часы, стеклянная посуда, наклейки, похоронные гирлянды из пластмассовых цветов, карточки и небольшой выбор конфет всегда были там под рукой. Ребенком Шелли считала, что это самое замечательное место в мире… лучше, чем Диснейленд.
 Эта лавка занимала весь конец большого и длинного бревенчатого строения в центре города. Чтобы узнать последние новости, вы отправлялись к «Хизер-Мэри-Мари». Похоронные объявления по-прежнему прикрепляли к дверям лавки. Наряду с почтовым отделением, рынком Джо на южном конце города и «Магуайром», самым большим зеленным магазином долины, эта лавка была местом расклейки объявлений. Чтобы отыскать кого-нибудь в городе, вам обязательно стоило заглянуть к «Хизер-Мэри-Мари», войти в стеклянные качающиеся двери.
 Припарковавшись перед бревенчатым зданием, Шелли выключила зажигание и с минуту посидела не шевелясь, просто глядя вокруг. Здание совсем не изменилось: зеленая металлическая крыша, сверкающие окна и двери, заклеенные разнообразными объявлениями – о распродаже сдобы, сборе пожарных, параде на День матери и родео, ярко выделявшимися на потемневшем дереве.
 Она сидела в машине, понимая, что зря тратит время, медля, всячески откладывая волнующий момент. Затем, вздохнув, она откинула тяжелую гриву рыжевато-белокурых волос и заставила себя вылезти из «бронко», прошагала к главному входу и вошла внутрь. Старомодный колокольчик над дверью громко звякнул, возвещая о ее приходе.
 Волна воспоминаний захлестнула ее. Так же полнились товарами стойки, тот же серый цемент пола, а налево – стеклянная витрина, доверху забитая украшениями: серебряными пряжками для поясов, золотыми сережками с Блэк-Хиллз, кожаными галстуками, одеколонами… А сверху, сверкая и позванивая на ветру, свисали с потолка гроздья колокольчиков. Детская радость охватила ее.
 Женщина за низким деревянным прилавком напротив фасада лавки подняла глаза. Она была высокой и пышнотелой. Волосы ее были невероятного рыжего цвета, а возраст явно перевалил за шестьдесят пять, хотя, если учесть сверкающе-алую полоску помады, подрисованные брови и болтающиеся серебряные серьги, она не сдавалась годам. Долгую минуту она молчала, глядя на Шелли. Затем улыбка, широченная, сердечная, теплая, озарила ее лицо.
 – Черт меня побери! – воскликнула она голосом, напоминающим звон удара монтировки о днище бочки из-под виски. – Да это же маленькая Шелли Грейнджер! Да такая взрослая! Иди сюда, девочка. Дай тебя обнять.
 Шелли еле сдержала внезапный приступ слез: при звуках этого голоса воспоминания хлынули водопадом. Клеопатра Хейл была первоначально той самой Хизер-Мэри-Мари, пока не решила в восемнадцать лет, что имя у нее старомодное, и не поменяла его законным путем. Она утверждала, что Клеопатра звучит шикарнее и лучше соответствует ее облику. Пять мужей внесли в ее образ свой вклад, причем последний, пятнадцатилетней давности, подарил ей фамилию Хейл. Джош говорил, что Клео не стала больше выходить замуж, решив, что фамилия Хейл прекрасно сочетается с ее именем.
 С лучезарной улыбкой на некрасивом лице Клео распростерла руки и, обогнув прилавок, заключила гостью в объятия. Растроганная Шелли утонула в ее медвежьей хватке, знакомом аромате одеколона «Чарли» и запахе сигарет «Кул».
 Они довольно долго обнимались, пока Клео не оттолкнула ее.
 – Пожалуй, на сегодня достаточно. Какого черта ты так долго не возвращалась? Даже по телефону не звонила… не говоря уже о визите?
 Шелли, растроганная, только усмехнулась:
 – Так получилось. Не могу объяснить как.
 Клео фыркнула.
 – Конечно. – Ее лицо смягчилось, и она лишь коротко сжала ее плечо. – Мне очень жаль Джоша. Тебе, должно быть, это тяжко далось.
 Шелли кивнула:
 – Спасибо. Это было… да и есть… я все еще в это не верю. – Она глубоко вздохнула. – И я возвратилась насовсем. Больше не вернусь в Новый Орлеан.
 – Что ж, по крайней мере что-то хорошее вышло из самоубийства Джоша. – Клео бросила на нее быстрый оценивающий взгляд. – Здесь много дней только об этом и говорили.
 Разговоры немного стихли лишь на прошлой неделе. Но о тебе ходят всякие толки… что ты станешь делать, когда явишься в город, как долго здесь пробудешь, растолстела ли и подурнела ли за все эти годы… Ну и в таком духе. Шелли ухмыльнулась:
 – Ну и что скажешь, повидав меня? Что станешь всем рассказывать?
 – Скажу, что ты не слишком изменилась. – Клео внимательно изучала ее лицо, блестящие голубые глазки быстро обегали лицо и фигуру. – И что все перемены к лучшему. – Клео улыбнулась. – Интересно, как позеленеет от зависти наша миссис Умней-и-Выше-Всех, Риба Стэнтон, когда услышит, что ты такая же красивая, как всегда, и остаешься здесь жить. Поверь, мне будет особенно приятно сообщить ей это.
 Какое-то мгновение Шелли не могла сообразить, о ком идет речь, и с сомнением полюбопытствовала:
 – Ты имеешь в виду Рибу Коллиер?
 – Ее самую. Она вышла замуж за милого, беспечного и веселого парня, Боба Стэнтона, примерно одиннадцать, нет, двенадцать лет тому назад. С тех пор его счастливым не назовешь.
 Бряканье колокольчика над дверью заставило обеих женщин посмотреть туда. Шелли напряглась, готовая встретить еще кого-то из прошлого, кто не будет так радостно ее приветствовать, как Клео, и тут же расслабилась, поняв, что приближавшийся к прилавку худой мужчина старше ее совсем ей незнаком. На нем была красная бейсболка, белый передник шеф-повара, надетый поверх джинсов и ковбойки, в одной руке он держал маленький коричневый бумажный пакет, который с ироническим полупоклоном положил перед Клео. Шелли еще с минуту изучала его доброе лицо, уютное, повидавшее жизнь, лохматые седеющие брони и аккуратную седую бородку клинышком. Она была уверена, что никогда раньше с ним не встречалась… Разве что семнадцать лет изменили его до неузнаваемости. Шелли отвернулась и направилась в глубь лавки.
 – О нет, постой. – Решительно схватив Шелли за руку, ео потащила ее к новоприбывшему. – Хэнк, разреши пред-ставить Шелли Грейнджер. Шелли, это Хэнк О'Хара. Они с сестрой Меган держат новый ресторан «Голубой гусь»… Переехав сюда семь лет назад, они привели в порядок старую гостиницу через дорогу. – Глаза Клео лукаво блеснули. – Неплохое местечко, чтобы поесть.
 Хэнк театрально схватился за сердце, карие глаза его смеялись.
 – А-ах! Моя дорогая, вы нанесли мне смертельную рану: «Неплохое местечко, чтобы поесть»… Какая жестокая несправедливость! – Он послал ухмылку Шелли и протянул ей руку: – Счастлив видеть вас. И позвольте пригласить вас отведать одну из наших прекрасных трапез и лично убедиться, как эта злоязычная ведьма чернит «Голубого гуся».
 – Лучше быть злоязычной ведьмой, чем сладкоречивым ирландским краснобаем! – с удовольствием отбрила его Клео. Рот Хэнка растянулся до ушей.
 – О-о, это очень хорошо сказано, дорогая. А я-то принес вам ленч. – Он подмигнул Шелли. – Не верьте тому, что она говорит обо мне и моей стряпне. Эта женщина влюблена в меня и не в силах сдержать себя.
 С восторгом Шелли заметила, что щеки Клео порозовели. Но боевой блеск ее глаз не угас, и Клео тут же откликнулась:
 – А вы, если будете продолжать нести чушь, можете немедленно отправляться через дорогу. – И она стала перекладывать какие-то лежавшие перед ней бумажки. – Идите, идите. Я занята. – И вполголоса добавила: – Влюблена в него, черта с два. Прочь отсюда!
 Хэнк весело хмыкнул и пробормотал Шелли:
 – Разве она не прелесть, когда сердится? – Клео фыркнула, а он продолжал ухмыляться. – Исполнив миссию милосердия, я возвращаюсь в соляные копи к своим рабским цепям. – Он посмотрел на Шелли и добавил: – Если захотите попробовать, как мы готовим, первая трапеза за мой счет, мисс Грейнджер. – Шелли воочию увидела тот миг, когда он сообразил, кто она. Лицо его помрачнело, и он забормотал: – Грейнджер, Грейнджер. Вы та сестра, что живет в Новом Орлеане! Джош был вашим братом, ведь так? – И когда Шелли кивнула, продолжал: – О, мне очень жаль, что Джош ушел от нас. Он приходил в «Голубой гусь» по три-четыре раза в неделю… иногда просто выпить кофе с пирогом. Мы всегда были ему рады… Когда мы с Мегги впервые приехали в долину, он один пришел нас приветствовать. Познакомил со всеми и сделал так, чтобы мы почувствовали себя частью общины. Он был отличным парнем. Нам будет его не хватать. Многим будет его не хватать.
 – Спасибо. – Шелли с трудом проглотила комок в горле. Джош действительно был прекрасным человеком. Даже если – тут она ощутила укол совести – даже если не всегда поступал правильно.
 Едва Хэнк вышел за порог, как в лавку забрели еще двое покупателей, и Клео занялась ими. А Шелли подошла к стене с майками. Колокольчик над дверью звякал еще несколько раз, люди входили, но Шелли решила, что оставит разговоры с Клео на потом. Она перебирала майки и блузки в стиле Дикого Запада и вдруг увидела золотую майку с оскалившимся тигром, которая просто вопила: «Купи меня». Еще одна майка ей вовсе не была нужна, и так ее гардероб состоял из одних маек и джинсов, но, горестно улыбнувшись, она все же сняла ее с вешалки. Приложив ее к себе, Шелли посмотрелась в большое, в полный рост, зеркало, расположенное между двумя крохотными кабинками для переодевания в углу лавки. Неплохо. И поскольку бывали дни, когда она была готова зарычать, как тигр, эта вещь явно подойдет к такому настроению. Все еще улыбаясь, она круто повернулась… и оказалась лицом к лицу со Слоаном Боллинджером.
 Он стоял в каких-нибудь шести футах, облокотившись на прилавок с джинсами и носками, и его золотистые глаза были устремлены на нее. У нее перехватило дыхание, а сердце бешено застучало. О Господи! К этому она не была готова. И почему, черт бы его побрал, он выглядел таким красивым? Таким мужественным? Она ощущала, что вот-вот растает в лужицу меда… только оттого, что он не сводит с нее глаз.
 Она внутренне сжалась, стремясь подавить предательские эмоции, рвавшие ее на части. О нет. Только не снова. Она не станет опять проходить через эту боль и разочарование. Каким бы соблазнительным ни выглядел этот подарок. Вздернув подбородок, через силу улыбнувшись, она протянула ему руку:
 – Привет, Слоан. Давно не виделись. – Она могла гордиться небрежной беспечностью, с которой это произнесла. Голос ее не дрогнул. Такой милый, любезный тон.
 Он оттолкнулся от прилавка, выпрямился во весь рост, заставив ее сразу почувствовать себя хрупкой и женственной.
 – Да, давненько, – протянул он незабываемым низким, чуть хрипловатым, как от виски, голосом. О дьявольщина, у нее от этого голоса пробежала по спине теплая сладкая дрожь удовольствия.
 – Ты хорошо выглядишь, – пробормотал он.
 Улыбка Шелли застыла. Ей казалось, что лицо сейчас расколется пополам от напряжения, но она удержала все-таки любезное выражение.
 – Могу сказать то же самое о тебе.
 Слоан провел большой рукой по черным волосам.
 – Послушай, – сдержанно произнес он, – я сожалею о твоей утрате.
 – Но не о том, что он умер, – ровным голосом произнесла она.
 Он покачал головой.
 – Ты знаешь, как я к нему относился. И своего мнения не изменил. Я никогда не желал ему смерти, но только лишь потому, что он умер, не стоит считать его святым.
 – Я никогда святым его не считала. Он был просто человеком… со слабостями и достоинствами, как и любой другой. Ты же всегда видел только его недостатки. Но никогда – достоинства.
 Лицо Слоана напряглось.
 – Я подошел к тебе не для того, чтобы вступать в спор… во всяком случае, не насчет Джоша.
 – Что ж, тогда наш разговор себя исчерпал. До свидания.
 Его пальцы сомкнулись на ее предплечье, и когда она попыталась протиснуться мимо него, резко развернул ее к себе лицом. Внезапно оказавшись прижатой к его сильному телу, она ощутила, что на нее хлынули волной воспоминания о другом времени. Когда они стояли так же, прижавшись друг к другу, и между ними бурлила страсть… Колени ее ослабели. Подкосились под тяжестью прошлого, под памятью о страстных свиданиях, о ночах, проведенных в его объятиях, о полуденных встречах, когда они занимались любовью под жарким летним солнцем. К своему ужасу, она обнаружила, что ее предательское тело все еще откликается на него… а его на нее, если верить давлению чего-то твердого, вдруг упершегося в ее живот.
 Он даже не пытался скрыть свою реакцию на нее, но с грустной иронией смотрел ей в глаза.
 – Кажется, время не многое изменило в том, что между нами.
 Шелли высвободила руку и сделала шаг назад.
 – Боюсь, что не понимаю, о чем ты, – произнесла она ледяным тоном, игнорируя бурю в своей крови. – Между нами ничего нет. То, что могло бы быть, кончилось семнадцать лет назад. Или ты забыл?
 – Я ничего не забыл! Ничегошеньки. Особенно то, что ты поверила вранью этого ублюдка и сбежала от меня.
 – Он не был ублюдком, – сквозь зубы процедила она. – И он не врал. Я слышала своими ушами, что ты говорил той ночью. Я видела тебя с ней. – Она мило улыбнулась. – Кстати, как поживает твоя прелестная женушка? Известно ли ей, что ты разгуливаешь по окрестностям и пристаешь к другим женщинам?
 Лицо Слоана окаменело.
 – Он тебе не рассказал?
 – О чем?
 – Что моей жены нет в живых, – сухо произнес он. – Нэнси погибла четыре года назад в автокатастрофе.
 Его слова врезались в нее, как товарный поезд.
 – О Боже! Слоан, прости! – воскликнула она, и зеленые глаза ее, полные жалости и сочувствия, остановились на нем. – Я ничего не знала. Джош никогда об этом не говорил.
 Слоан готов был изо всех сил ударить кулаком в стену. Меньше всего он хотел от нее жалости… Особенно по этому поводу. Тряхнув головой, он горько заметил:
 – Я удивлен, что он ничего тебе не сказал и не сообщил свою версию случившегося. Но ведь твой дорогой братец умел держать рот на замке, когда ему это было выгодно.
 Шелли сдержала вспыхнувший гневный протест, пронзившее ее мгновенное стремление защитить Джоша.
 – А я-то поверила, когда ты сказал, что не собираешься спорить со мной по поводу Джоша. – Она грустно улыбнулась. – Некоторые вещи не меняются. Не так ли? – И когда он открыл рот, чтобы ей ответить, поспешно подняла руку: – Нет. Остановись. Я не хочу ничего слышать. Это наш с тобой старый спор, и я вернулась сюда не для того, чтобы начинать с того же места, на котором мы его закончили. Просто оставим друг друга в покое. Договорились?
 Слоан покачал головой.
 – Нет, – тихо произнес он. – То, что было между нами, никогда не кончится… даже если ты захочешь зарыть голову в песок и притвориться, что это не так. Между мной и тобой осталось незаконченное дело, и на этот раз я хочу его завершить.
 – Что ж, прости, но я несогласна, – ответила Шелли. Страх и предвкушение странно смешались в ее душе при этой угрозе… и обещании, звучавшем в его словах.
 Он улыбнулся, но улыбка эта не дошла до его золотистых глаз, которые пристально вглядывались в нее.
 – Ты можешь не соглашаться сколько угодно. Это ничего не изменит.
 – Посмотрим, – отрезала Шелли. Отбросив мысли о вежливом завершении разговора, она старалась сдержать рвущуюся наружу ярость. Не обращая на него внимания, словно не ощущала близости его высокой широкоплечей фигуры прямо за собой, она повесила на вешалку выбранную майку: всякое удовольствие от нее развеялось перепалкой со Слоаном. Обернувшись, она бросила на него гневный взгляд и пробормотала:
 – Ты все еще самый надменный мужчина из всех, кого я имела несчастье встретить в жизни.
 Он весело ухмыльнулся. Уголки золотистых глаз обольстительно приподнялись, от чего сердце Шелли екнуло.
 – Ага. Мне говорили, что это часть моего обаяния.
 – Ну так относительно меня, – объявила она, царственно проплывая мимо, – это сильно преувеличено.
 Добравшись до переднего прилавка магазина и не желая задерживаться, хоть Клео и стояла в одиночестве, она приветливо махнула ей рукой и на ходу сказала:
 – Увидимся позже… может быть, ты приедешь ко мой на кофе?
 – Конечно. Я тебе позвоню, и мы назначим время.
 Спасаясь, словно от огня, Шелли кинулась к двери и исчезла.
 Когда Слоан медленно вышел из-за дальнего прилавка, Клео с отвращением на лице покачала головой.
 – Ничему тебя жизнь не учит, – укорила она его. – Ты что, не мог промолчать об этом? Или сказать какую-нибудь банальность?
 Слоан пожал плечами:
 – Ладно. Я повел себя глупо. Я не хотел начинать спор… – Он смущенно улыбнулся. – А может, и хотел. Лучше пусть злится на меня, чем обращается с этой ледяной грейнджеровской вежливостью.
 – Я никак не могу понять эту современную манеру ухаживать, – громко посетовала Клео, лукаво поглядывая на Слоана. – В мои дни, если мальчик интересовался девочкой, он старался быть с ней любезным. Хотел ей угодить.
 – Прежде всего я не мальчик, – отозвался Слоан. Глаза его смеялись. – А во вторых, я не интересуюсь Шелли Грейнджер.
 – Ах вот как? – На Клео его слова явно не произвели впечатления. – Ты меня чуть не обманул. – Она бросила взгляд на свои алые ногти. – Джош Грейнджер святым не был… любой, кто его знал, с этим согласится. – И когда Слоан хотел ее прервать, взмахнула рукой. – Минуточку, потом придет твой черед. – Она пристально посмотрела на него. – Так вот, я знаю, что у тебя есть все основания его ненавидеть. И нисколько тебя не виню. Но, Слоан, ради себя самого, тебе нужно об этом забыть. Оставь это в прошлом. Иначе ненависть разъест тебя изнутри и уничтожит. Ты хочешь дать Джошу такую власть над собой?
 Слоан скривился, ощущая себя десятилетним мальчишкой. В словах Клео было слишком много правды, чтобы их игнорировать.
 – Ладно, ладно. Я над этим подумаю. Это тебя устроит?
 – Может быть… если ты крепко подумаешь. – И когда он повернулся уходить, добавила: – Одно ты не должен забывать: он ее любил. И все, что он делал, совершалось именно по этой причине.
 – Да, – мрачно отозвался Слоан. – Я тоже.




 Глава 5


 Шелли выбежала из лавки. Лишь бы оказаться скорее подальше от Слоана Боллинджера! Нащупывая в кармане ключи от машины, она перебирала в уме все, что могла еще сказать ему. Так, не глядя вокруг, она налетела на неподвижный объект – высокого широкоплечего помощника шерифа.
 – Ух ты, ах ты! Где горит? – пророкотал полузабытый голос, а мощные руки схватили ее за плечи и чуть отстранили, чтобы лучше разглядеть.
 Смущенная и растерянная, Шелли подняла глаза на загорелое лицо, нижнюю часть которого скрывали пышные черные усы. Хотя голос показался ей знакомым, Шелли никак не могла сообразить, кому он принадлежит. Она не узнавала его. Хотя в таком виде его, наверное, только мать и могла бы признать. Усы заменяли маску, а черные зеркальные очки от солнца и кремовая ковбойская шляпа практически скрывали его черты. Впрочем, было в нем что-то такое… Она и сама-то была немаленькой, но стоявший перед ней мужчина был огромен. Больше Слоана, решила она. Что-то в его лице и размерах было мучительно знакомым. Если он кто-то из тех, кого она знала в прошлом, рост и мощная фигура должны были сделать его незабываемым. Ускользающий образ не давался в руки.
 Он ухмыльнулся, и ее, словно молния, пронзило воспоминание.
 – Джеб, – вскричала она с восторгом. – Я на миг тебя не узнала.
 – Наконец-то, – басом проворчал он, выпуская ее. Он снял солнцезащитные очки и положил в карман. – Меня это обижает. Не узнать собственного двоюродного брата! Ну, ты даешь, Шелли. Сколько парней моих габаритов ты встречала в жизни? В Сент-Галене или во вселенной вообще?
 Глядя в черные смеющиеся глаза, она сама разулыбалась.
 – Да, с такими-то размерами я обязана была узнать тебя немедленно. – Она протянула ему запястья: – Так как? Арестуешь меня за плохую память?
 Он вроде бы задумался.
 – Не-ет. Слишком много бумаг писать, – произнес он, посмеиваясь. Широко раскинув руки, он предложил: – Лучше обними меня, малышка. Давненько мы не виделись. Я соскучился по виду твоей дерзкой попки.
 Шелли подавила смешок и бросилась к нему в объятия. Джеб Дилэни всегда был одним из ее любимцев, хотя они не слишком хорошо друг друга знали. Препятствием служила прежде всего десятилетняя разница в возрасте. По годам Джеб был ближе к Джошу, чем к ней. Они были родственниками через предков: ее дед и бабка Джеба, Анна, были братом и сестрой. Когда Анна вышла замуж за Минго Дилэни, это вызвало бурю негодования, потому что мать Минго была из Боллинджеров. И остальные Грейнджеры были возмущены, как это Анна посмела связаться с кем-то из ненавистного клана. Затем Анна разъярила родичей тем, что назвала первенца Джебом, в честь родоначальника, Джеба Грейнджера. А Джеб Дилэни-старший, следуя традиции, назвал и своего первенца Джебом. Он и стоял перед ней. Шелли вспомнила, как Джош жаловался на высокомерных Боллинджеров, укравших родовое имя Грейнджеров. Он часто ворчал по этому поводу, утверждая, что это имя должно принадлежать ему, а не какому-то жалкому родственнику Боллинджеров. Шелли мудро помалкивала, что Джеб точно так же был и их родственником.
 Ей все это казалось невероятно глупым, ведь имя не чья-то собственность, и ее родители могли назвать сына Джебом, а не Джошем, если бы хотели. Заливаясь смехом и глядя в лицо Джеба, она решила, что настал момент укрепить легкую дружбу, всегда существовавшую между ними.
 В таком маленьком городке, как Сент-Гален, их пути неизбежно пересекались, и, несмотря на семейный разлад, она и Джеб общались мирно. В юности он беспощадно дразнил ее, но также позаботился, чтобы она знала, что может на него положиться. Наверное, больше всего ее восхищало в нем то, что он чихать хотел на их семейную вражду. «Эй, – как-то сказал он ей, – спор-то случился между старыми Йорком и Джебом, а не между нами. И если твой надменный братец был бы таким умным, как себя воображает, он бы давным-давно это сообразил. Так что, если мы с тобой притворимся, будто остальные родичи просто полоумные?» Шелли, ухмыляясь, без колебания согласилась. Ее очаровал этот высокий красавец кузен. Ну, пусть дальний кузен… Ее привлекло и то, что ей ведено было его игнорировать, и его обаятельный и дружелюбный характер. То, что ее предостерегали от общения с ним и, разумеется, со всеми остальными Боллинджерами, привело к противоположному эффекту. В семнадцать лет она отчаянно увлеклась Джебом и страдала по нему все лето, пока не вернулась осенью в пансион. Она испытывала к нему неувядающую благодарность за то, что он притворился, будто не замечает ее детских попыток понравиться ему. Более того, с поразительной для его возраста сдержанностью он никогда этим ее не дразнил. И слава Богу! У Джоша точно был бы припадок, если бы он узнал, как часто в то лето она старалась попадаться Джебу на пути. Даже теперь она чувствовала, что краснеет, вспоминая, на какие уловки пускалась, чтобы привлечь его внимание. Если бы Джош тогда узнал об этом… Она содрогнулась. Джош едва терпел Джеба, она даже подумывала, не было ли между ними какой-то другой причины, кроме семейных легенд, для взаимной неприязни.
 Они стояли и несколько секунд просто улыбались друг другу, потом лицо Джеба посерьезнело. Он мягко поинтересовался:
 – С тобой все в порядке? Справляешься с самоубийством Джоша?
 Она кивнула. Ее лицо также стало серьезным.
 – Это было тяжко… особенно потрясение от него… и теперь жить в его доме… где все о нем напоминает… постоянно… Но да, я справляюсь с этим. – Она криво усмехнулась. – Но с каждым днем это становится легче… Так мне кажется.
 Он неуклюже похлопал ее по плечу:
 – Молодец, девочка! А теперь расскажи мне, как долго ты собираешься пробыть в долине. Чтобы я мог сообразить, сколько раз мне придется выезжать на разгон твоих буйных вечеринок.
 – Не можешь не напомнить о них! – Она скорчила гримаску. – Ты что, Джеб, мне же было шестнадцать, а Джош уехал на всю пасхальную неделю. Я была одна. Ну конечно, за исключением Марии и ее детей. У всех моих друзей были каникулы. Какой же подросток не устроит гулянку при таком раскладе? И вовсе не была я такой уж буйной! Если бы эта старая сплетница, миссис Мэтьюз, не взяла на себя обязанность меня проверить, никто ничего бы не узнал.
 Джеб расхохотался.
 – Я и забыл, как весело тебя дразнить. Ты так легко идешь на подначку.
 – А ты не джентльмен, раз напоминаешь мне об одном из самых неловких моментов моего детства. – Она покачала головой, продолжая улыбаться. – Никогда не забуду, как открыла дверь, а там стоишь ты. С видом Терминатора. – Она расхохоталась. – Господи, ну и паника началась. Мелисса-Джейн чуть ногу не сломала, вылезая из заднего окна, Бобба Нил набил себе огромный синяк, когда, удирая, наткнулся на столб навеса.
 – Но-но. Не моя же вина, что у вас я кого-нибудь забрал? Нет. Все, что я сделал, – это предупредил вас быть потише и помнить, что противозаконно садиться за руль выпивши. Но я ведь промолчал насчет пирамиды пивных банок посреди гостиной? Которая, надо отметить, была впечатляющей.
 Шелли улыбнулась, вспоминая об этом.
 – Это точно. Весьма.
 – Ладно, шутки в сторону. Сколько ты собираешься здесь пробыть?
 Шелли коротко объяснила свое решение вернуться в Дубовую долину насовсем. Джебу это понравилось.
 – Я рад. Ты принадлежишь этим краям. И ранчо нуждается в тебе. Община будет рада, что ты вернулась. – Он помедлил в нерешительности, испустил долгий вздох и сказал: – Последние несколько лет Джоша, казалось, совсем не интересовало, что делается в долине.
 Уставясь на блестящую официальную бляху на его рубашке цвета хаки, она тихо спросила:
 – Ты был одним из помощников шерифа, вызванных на место?..
 Он вздохнул:
 – Да, был. Я теперь не здесь… Я следователь и езжу на вызовы из Уиллитского подразделения. Это одна из причин, по которой я там оказался. Здесь не много насильственных смертей, но почти всегда это кто-то, кого я знаю. Никогда не думал, что так будет с Джошем.
 – Знаю. Мне особенно трудно с этим справляться, потому что до сих пор не верю, что он совершил самоубийство. – По лицу Джеба пробежала легкая тень, но она тут же в него вцепилась. – Это ведь было самоубийство? В этом нет никаких сомнений?
 – Это то, что написал коронер в свидетельстве о смерти, – ответил он нейтральным тоном, типичным для многих представителей закона.
 – Ты не ответил на мой вопрос, – настаивала Шелли. Джеб вздохнул и сдвинул шляпу на затылок.
 – Я не заметил ничего на месте смерти, что вызвало бы тревогу. Но, как и ты, я знал Джоша, и самоубийство с ним не вяжется. Кроме того…
 – Кроме того?..
 – Ох, черт побери, милая, мне не хочется забивать тебе голову ненужными мыслями или будить подозрения, но ты все равно услышишь… если не от меня, так от кого-то другого. – Джеб глубоко вздохнул. – Последние два года Джош водился с очень дурной компанией. С теми, кто травку растит и, как понимаешь, не садовые цветочки. С крутыми ребятами, которые финансируют некоторых из мелких «садоводов». – Джеб помолчал, приводя мысли в порядок, потом произнес: – Джош ведь всегда был игроком. Ты знаешь об этом. Но пять лет назад, когда расплодились все эти индейские казино, он завелся по-настоящему. Множество жителей долины видели его там и рассказывали о крупных выигрышах… и проигрышах. – Он поморщился. – Ты же знаешь долину. Здесь плюнуть нельзя, чтобы кто-нибудь это не заметил, причем половина очевидцев скажет, что заплевал все вокруг. Ближайшее казино находится в двадцати милях от Уиллитса, и они разбросаны по всем крупным дорогам штата. Дьявольщина, одно есть на севере от Укайи, и одно большое близ Лейк-Каунти. Так что многие жители долины развлекаются там вечерами и временами кое-что выигрывают. – Он улыбнулся. – Ты же знаешь, как это бывает… нельзя ненадолго выехать из долины, чтобы не наткнуться на соседа… даже если уедешь в Санта-Роса. А Джош и не думал прятаться. Но за несколько недель до того, как он связался с этими неприятными типами, прошел слух, будто он очень крупно проиграл. Потерял кучу денег. Может, это и совпадение. Но сразу после этого он с Мило Скоттом и Беном Уильямсом стали лучшими друзьями. – Джеб скривил губы. – Я лучше знаю эту мразь, чем мне хотелось бы. Они стоят за каждой наркосделкой в северной Калифорнии. И когда Джоша стали видеть в их компании, я задумался.
 Шелли нахмурилась.
 – Ты думаешь, они могли одолжить ему денег? Они так поступают? Занимаются ростовщичеством?
 Джеб оглянулся вокруг, словно вдруг осознал, что они стоят у всех на виду и ведут очень личную и серьезную беседу.
 – Послушай, я не должен был начинать этот разговор. Давай просто решим, что есть вещи, которые случились до самоубийства Джоша, и мне не по душе. – Но при виде упрямого выражения лица Шелли он добавил: – Знаю. Мне не надо было начинать все это, если не собирался договаривать. И я продолжу, но не здесь и не сейчас. – Он огляделся вокруг, и глаза его сузились, когда он заметил темно-синий пикап, въезжавший на маленькую стоянку перед «Голубым гусем». – О дьявольщина, только помяни черта… – Он слегка Дернул головой. – Вот и Мило вылезает из своего пикапа и направляется в «Гусь». – Не сводя глаз с Шелли, он произнес: – Пригласи меня завтра вечером к себе домой на обед… Я бы рассказал сегодня, но у нас нехватка рук. И я замещаю одного из сержантов, оттого-то я в форме, а не в штатском. Я все еще живу здесь, но работаю в Уиллитской конторе, кроме тех случаев, когда кто-то умрет насильственной смертью. Я не собираюсь держать тебя в неведении. Ты узнаешь все, что я знаю. – Он сжал рот. – Что, к сожалению, очень мало. Договорились?
 Шелли всмотрелась в жилистого мужчину с волосами песочного цвета, который, хлопнув дверцей синего пикапа, вразвалочку пошел в ресторан. Он выглядел таким невзрачным и неприметным, и она его не знала. Снова обратившись к Джебу, она кивнула:
 – Договорились. Приходи завтра что-нибудь в половине седьмого вечера. И не пытайся отвертеться.
 – Приду… честно. А пока не тревожься насчет того, что я рассказал, и не убеждай себя, что тут скрывается какая-то тайна. Мне, как и тебе, с трудом верится в самоубийство Джоша, и, наверное, я делаю не те выводы… не хочу верить, что он покончил с собой. – Лицо его выразило досаду. Он укоризненно пробормотал: – Ох, я и мой болтливый язык. Увидел тебя впервые за много лет и тут же свалил на тебя такие проблемы.
 Шелли принудила себя улыбнуться.
 – Ты никогда не отличался тактом.
 Следуя ее шутливому тону, он двусмысленно повел бровями.
 – Лапочка, с моим обаянием мне никакой такт не нужен.
 Шелли расхохоталась и снова бросилась к нему в объятия, уткнув лицо в мощную теплую шею.
 – Ох, Джеб, какя соскучилась потебе… по долине… по всему. Поверить не могу, что так долго оставалась вдали. Пока не приехала, я не сознавала, что это мой настоящий дом, что именно здесь мое место.
 Он чмокнул ее в макушку.
 – Знаю, малышка. Тебе нужно было время, чтобы обрести себя и понять это.
 – Когда это ты стал таким умным? – пробормотала она, продолжая льнуть к нему.
 Он крепче сжал ее в объятиях.
 – Полагаю, что это все мои боллинджерово-грейнджеровские гены.
 Они оба не подозревали, что Слоан вышел от «Хизер-Мэри-Мари» и идет мимо них, пока он не произнес ледяным тоном:
 – Добрый день, Дилэни. Занимаешься частным расследованием?
 Джеб ухмыльнулся и продолжал прижимать к себе Шелли, хотя она готова была отдернуться.
 – Точно. Я ведь очень серьезно отношусь к работе.
 Слоан презрительно фыркнул и скользнул в большой «субурбан», припаркованный рядом с ними. Мрачно сжав губы, он включил зажигание, ловко вырулил со стоянки и помчался прочь.
 – Брр, – покачал головой Джеб. – Это только мне показалось, или ты тоже ощутила арктический ветер?
 – Ощутила. – Она скривила губы. – Некоторые вещи не меняются. Боллинджеры ненавидят меня, просто потому что я Грейнджер.
 Джеб хмыкнул.
 – Лапочка, вовсе не ненависть заставила Слоана поджать губы и съязвить. Я всегда узнаю ревнивца. Я же следователь. Просто удивительно, что я вообще стою на ногах, а не валяюсь на земле со сломанной челюстью. Я было подумал, что он даст мне в зубы, перекинет тебя через плечо и ускачет вдаль. Да-а-а! Слоан взбесился. В этом нет сомнения.
 – Ты ошибаешься. Просто Слоан был Слоаном.
 – Ну, если ты так говоришь, малышка…
 Не желая дальше обсуждать происшедшее, Шелли отодвинулась от него и пробормотала:
 – Мне нужно ехать. Увидимся завтра вечером. – И посмотрела на него: – Тебе хотелось бы на обед что-то особо любимое, или я приготовлю по своему усмотрению?
 Он только ухмыльнулся.
 – Что тебе придет в голову, дорогуша. Все сойдет. Я ведь холостяк…
 Шелли подняла брови:
 – Снова? Джош мне говорил, что через несколько лет после того, как я уехала, ты женился во второй раз.
 – Ну ты же меня знаешь… я хорош в погоне, но, когда поймаю, никак не могу удержать. Когда двенадцать лет назад вторая жена ушла от меня, я решил, что брак не для меня. Я пытался дважды и оба раза вылетел в трубу. Третьего раза не ищу.
 Про себя Шелли подумала, что эти его две жены, наверное, с ума сошли, разведясь с ним. Она мало знала Ингрид, его первую жену, но симпатии к ней не питала. По правде говоря, в долине очень немногие любили дочку немецкого барона, на которой Джеб так бездумно женился. То, что брак этот развалился через полгода, никого не удивило и вызвало восторженный вздох облегчения всей женской части местного населения… и незамужней, и замужней. Если вторая его жена была похожа на Ингрид, развод был вполне понятен. Она поинтересовалась:
 – Джош не упоминал, но остались дети от этого второго брака?
 – Нет, такой ошибки я не совершил, – жестко произнес Джеб. – Видимо, сразу догадался, что толку от этого не будет.
 Шелли быстро поцеловала его в щеку.
 – А может, ты просто так и спланировал. Если вторая жена хоть чуточку походила на Ингрид, не удивляюсь, что ваш брак долго не продержался.
 – Только и ты не начинай: ты говоришь точь-в-точь как моя мама.
 Шелли расплылась в улыбке.
 – Кстати, как она поживает? Ладно, не говори. Расскажешь за обедом. Иначе мы простоим здесь до вечера. Увидимся завтра.
 Помахав Джебу, она вывела машину со стоянки перед магазином и, поскольку не хотела вновь нарваться на Слоана, развернула свой «бронко» в сторону дома. Проезжая по привычной дороге, она снова и снова проигрывала в уме сцену со Слоаном.
 Она не собиралась с ним препираться. Это просто так получилось. Увидев его после стольких лет… глядя в некогда безумно любимое лицо, вспоминая всю боль его предательства и их расставания, она поражалась тому, как тело ее вновь отозвалось на его присутствие. И она смогла с этим справиться. Ей нужно было отдалиться от него на достаточное расстояние. Требовалось время, чтобы она пришла в себя после встречи с ним. Шелли понимала, что им придется сталкиваться, просто оказалась не готовой к тому, что встреча произойдет в первый же ее выезд в город. Она не ожидала, что сердце ее дрогнет, кровь забурлит и вся она оживет… при первом же взгляде на него. Она была поражена. Возбуждена. В ужасе. При взгляде на резкие черты сурового лица, широкие плечи и то, как ловко облегали черные джинсы его мускулистые бедра, она вновь почувствовала себя восемнадцатилетней. «Кто бы подумал, – с отвращением размышляла она, – что я, в моем возрасте, утрачу всякий контроль над своими чувствами…»
 Шелли вздохнула. А может, даже к лучшему, что первая встреча уже состоялась. По крайней мере ей больше не нужно этого страшиться. А как чудесно было повидать Клео! И познакомиться с Хэнком О'Хара тоже оказалось забавным. Неожиданная встреча с Джебом была просто замечательной. Шелли нахмурилась, вспоминая то, что он рассказал о ее брате. Она будет ждать с нетерпением завтрашнего вечера. Ей было понятно, почему Джеб настаивал на более уединенном месте для разговора. Чем больше перебирала она в голове подробности их беседы, тем тревожнее становилось у нее на душе. Джош дружил с наркодельцами? Странно. Но Джеб сказал, что так все и было. А вот насчет игры – очень похоже на брата… кроме, пожалуй, огромных проигрышей. Она вдруг вспомнила записи в расходных книгах. Возможно, сплетники долины были не так уж не правы, и Джош действительно сильно проигрался и попросил у Мило Скотта и Бена Уильямса финансовой поддержки. Но это тоже было нелепо: Джош всегда мог обратиться к ней. Они бы залезли в основной капитал трастового фонда, оставленного родителями. Она задумалась. Нет, Джош не пришел бы к ней… она была его маленькой сестренкой, и его первым инстинктом было защитить ее от всяких неприятностей. Да и не захотелось бы ему разоблачать свои проделки перед ней. Ох уж эти мужчины!
 Добравшись до дома, она нажала на тормоза и выключила зажигание. Сегодня она не станет думать о поведении Джоша. Поговорив с Джебом, она будет знать больше и сможет лучше оценить, что именно происходило в жизни брата в последние годы. И привели ли эти события к его самоубийству или к чему-то еще…
 Она покачала головой. Горькая улыбка изогнула ее губы. Это такие же фантазии, как та, какую сочинил Джеб, решив, что Слоана обуяла ревность, когда он увидел их вместе. Как же, дождешься от него такого!
 Но Слоан на самом деле терзался ревностью. Отчаянно. Свирепо. Яростно. Джеб определил его чувства абсолютно верно. Когда он вышел из дверей «Хизер-Мэри-Мари» и увидел, как Шелли обнимается с Джебом, Слоан испытал примитивнейшие чувства, потрясшие его до глубины души. Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы не оторвать Шелли от Джеба и не придушить того там же на месте. Они с Джебом были давними друзьями, но нынче днем, отъезжая от магазина, мысли Слоана о «друге» были просто убийственными.
 Десять минут спустя, толкая тележку с овощами в магазине Магуайра, он чувствовал, что все у него внутри перекручено и костяшки пальцев белы от ярости, с которой он вцепился в ручку тележки, воображая, что сжимает шею Джеба. Ублюдок! Напал на нее, когда она и получаса не провела в городе. Да кем он себя вообразил, этот Дилэни? Казановой?
 Вдруг нелепость происходящего дошла до него, и он криво усмехнулся. Ах черт. Кого он обманывает? Он просто ревнует… старый похотливый козел. Джеб и Шелли дружили еще в прошлом, так почему же ему не обнять ее? Слоан поморщился. Один Бог знает, как боролся он с сильнейшим желанием заключить ее в объятия и целовать, целовать… когда она стояла там, в магазине. И уж конечно, в его поцелуе не было бы ничего даже отдаленно дружеского. Увидев Шелли, позирующую перед зеркалом в лавке Клео, с прижатой к телу майкой, он потерял рассудок. В нем проснулись чувства, которые он считал давно угасшими. И ведь дело было не в неожиданности их встречи в магазине. Он ждал, что это случится.
 Едва он увидел припаркованный на стоянке «бронко», то сообразил, чья это машина. Но разве он поехал, как собирался, к Магуайру? О нет. Ему понадобилось свернуть на стоянку у «Хизер-Мэри-Мари» и отправиться за неприятностями. А разве он приветствовал ее по-дружески и тем ограничился? Нет, он должен был высказать свое мнение о ее братце. Как бы он ни ненавидел этого ублюдка, разве от него бы убыло, скажи он просто, что сожалеет о смерти Джоша? Господи!.. Иногда он бывает таким болваном. Пора бы научиться уму-разуму.
 Бормоча все это себе под нос, он направил тележку к мясному прилавку. Пандора сегодня поставила его в известность, что больше есть сухой корм не намерена. Она была хищницей и жаждала мяса. Сырого.
 Слоан купил фунт телячьей печенки и самое маленькое говяжье сердце, какое смог отыскать. Еще недавно вся морозилка у него была забита мясом бычка, зарезанного прошлой осенью. Но хотя он делил его на крошечные порции, все когда-то кончается. И натуральное мясо уже несколько месяцев как исчезло из миски Пандоры. Сегодняшние покупки дадут ей продержаться еще какое-то время, и он сможет съедать свой обед, не встречаясь с ее негодующим и свирепым взглядом. Он планировал приобрести еще кое-что, но настроение делать покупки пропало, как только он заметил «бронко» Шелли. Он схватил пакет молока и творог, ну, еще немного лука и салата и сразу направился к кассе.
 – Привет, Слоан. Не знала, что ты здесь. Что, большой город тебя допек и ты решил к нам ввернуться? К Божьим полям и пейзажам?
 Слоан улыбнулся Дебби Смит, как всегда, ловко управлявшейся с кассой в «Магуайре». Ей было за шестьдесят, и со своими седыми, как сталь, волосами, бледно-голубыми глазами, пухлыми розовыми щечками и округлой фигурой она была вылитой диснеевской бабушкой. Она работала в «Магуайре», сколько Слоан себя помнил. Начала за мясным прилавком, когда это заведение было лишь крохотной лавчонкой в уголке рынка Джо, старейшего магазина долины, и, по мере того как рос и процветал «Магуайр», то же самое происходило с Дебби. Здесь, в магазине, она встретила сорок лет назад своего мужа Тома. Его наняли загружать полки, когда «Магуайр» расширил торговлю и стал продавать, кроме мясных продуктов, еще свежие овощи, молоко и товары для пикников и походов. Теперь «Магуайр» был крупным продовольственным магазином. Том Руководил его мясным отделом, а Дебби ведала замороженными товарами и работала за одной из трех касс, когда это было необходимо или возникала потребность посплетничать. Она давно могла бы уйти на покой. Но часто говаривала: «Я люблю людей. Мне нравится знать, что делается в городе. Даже если бы уволилась, я все равно стала бы приходить сюда каждый день, чтобы повидаться со всеми. А так я и людей встречаю, и мне за это еще и платят!»
 Взглянув на сердце и печенку в корзинке у Слоана, она фыркнула:
 – Портишь свою собаку, ты это знаешь?
 Слоан весело ухмыльнулся.
 – Знаю, – беспечно согласился он. – Иногда я задумываюсь, кто из нас кому хозяин.
 – Если ты заведешь себе жену и детей, этот вопрос быстро решится, – продолжала Дебби, выбивая товарный чек. – Твоим родителям очень понравится заполучить внуков. Вас у них пятеро, кажется, можно было произвести на свет хотя бы одного представителя следующего поколения.
 – Ты лучше поговори об этом с другими, потому что я однажды уже был женат. Помнишь? – пробормотал он. С любым другим человеком он бы промолчал и просто заморозил его ледяным взглядом, но Дебби обращалась со всеми моложе пятидесяти как со своими детишками… или внуками. Поэтому, даже от всей души желая послать ее подальше, Слоан смолчал, понимая, что она хочет ему только добра.
 Сознавая, что зашла на заповедную и болезненную территорию, Дебби смутилась.
 – Ох, Слоан, прости меня. И мой длинный язык. Я все время забываю. – Но совсем оставить волнующую тему она не могла и, помогая положить его покупки в пакеты, бормотала: – Прошло уже четыре года. Пора двигаться дальше. Такой высокий красавец без труда найдет себе милую девушку.
 – Дебби, меня с шестнадцати лет не интересуют твои милые девушки. Почему ты считаешь, что я теперь переменюсь?
 – В этом ты прав! Но раз милые девушки не подходят, что мешает тебе найти дурную? В городе наверняка найдется полдюжины шлюшек, которые в обморок упадут, дай ты им только шанс тебя оседлать. По крайней мере тогда у тебя будет женское общество, состоящее не только из твоей крыски-собачки.
 – Оседлать меня?! – с деланным недоверием воскликнул Слоан. – Миссис Смит, вы меня шокируете! Знает ли мистер Смит, какого сорта советы даете вы молодым невинным парням вроде меня?
 – Невинным?! – фыркнула Дебби. – Давай вали отсюда… и поцелуй от меня Пандору.
 Слоан ухмыльнулся, подхватил пакете покупками и направился к автомобилю. Его лесной домик был расположен на плоскогорье Хоббс-Флэт в десяти милях отсюда, шесть из которых надо было проехать по гравию, причем большую часть по серпантину. Но он ездил туда так часто, что мог не сосредоточиваться на дороге. Он позволил себе поразмышлять о событиях этого дня и особенно о Шелли.
 Он нередко воображал, как встретится с ней вновь, и полагал, после того как мельком увидел ее в машине на горной дороге, что ему будет легко повстречаться с ней лицом к лицу. Он мрачно улыбнулся. Получилось совсем не так. Его затянул вихрь эмоций. Он не сомневался, что при встрече будет сдержанным и хладнокровным и почувствует к ней только презрение, даже некоторую ненависть. Ему и в голову не приходило, что он будет счастлив ее увидеть. Он тряхнул головой и, свернув с главного шоссе, стал подниматься по узкой дороге к своему жилищу. Больше всего его поразило, что на какой-то миг он был безумно счастлив только оттого, что Шелли Грейнджер рядом.
 Нет, всплеск похоти его бы не удивил. Было бы странно, если бы он не отреагировал на нее физически. Секс с ней всегда был изумительным. Это был самый лучший секс в его жизни.
 Протискиваясь в дверь, он с трудом избегал наступить на Пандору, которая вьюном вилась между его ног. Старания не оступиться и не сломать ногу, потому что Пандора без устали бегала вокруг, пока он пытался пройти на кухню, выбили мысли о Шелли у него из головы.
 В воздухе чувствовался морозец и намек на бурю. Так что, выложив еду из пакетов и накормив требовательную Пандору кусочком сырой печенки, Слоан развел в жилой комнате небольшой огонь. Начался дождь, а он мрачно стоял у окна, и мысли его снова вернулись к Шелли.
 Настойчивое повизгивание и мягкие удары лапок по ноге заставили его взглянуть вниз. Пандора, как всегда чуткая к его настроению, смотрела на него черными бусинками глаз. Он улыбнулся и подхватил ее на руки.
 – Ну, в чем дело? От тебя пахнет печенкой, —пробормотал он, трепля ее за ушки. – Я обращаю на тебя мало внимания?
 Пандора лизнула его теплым влажным язычком в нос. Слоан поморщился от запаха сырой печенки.
 – Фу! Ты что-нибудь слышала о мятных пастилках, освежающих дыхание? – укорил он ее, опуская на пол. Пандора секунду смотрела на него, потом вспрыгнула на диван. Уютно свернувшись клубком, она удовлетворенно вздохнула, что вызвало у Слоана улыбку. Когда он затем присоединился к Пандоре и положил вытянутые ноги на низкий столик красного дерева перед диваном, ему пришлое голову, что Дебби, пожалуй, права. Если единственной спутницей его жизни была собака и от нее он получал пахнущие печенкой поцелуи, что-то в его жизни неладно.




 Глава 6


 В среду вечером, когда Джеб должен был прийти к ней на обед, дождь все еще не думал утихать. Не настоящий дождь, а противная морось, которая, кажется, уже стала обычной. По всей долине шли разговоры о том, каким сухим был до сих пор сезон дождей, росла тревога о цене сена и люцерны. Не так много было корма на холмах, и некоторые скотоводы уже отогнали на дно долины свои стада, за месяцы до обычного срока.
 Вернувшись домой после утренних покупок, Шелли почти сразу прогнала Марию с кухни. Весь день она что-то мурлыкала себе под нос и сновала туда-сюда, стряпая задуманные блюда и занимаясь выпечкой. Она любила готовить, но, будучи одинокой, делала это не часто.
 Она начала с десерта: стала печь ореховый пирог, пихая туда огромное количество пекановых орехов, которые прислала домой еще на прошлое Рождество. Это было семейной традицией, и пять фунтов очищенных пеканов нашли за год дорогу во множество пирогов, кексов и печений, которые пекла Мария. Если Калифорния славилась избытком грецких орехов, на Юге было полно пекановых, так что на западном побережье пекли пироги и торты с грецкими, на Юге же во всевозможные сласти шли пеканы. Джеб, по мнению Шелли, должен будет оценить разницу.
 Пирог остывал на длинном кухонном столе, большие креветки, купленные утром в «Магуайре», были сварены в пряном бульоне, очищены и поставлены охлаждаться в холодильник. Для закусок она приготовила крохотные сырные про-фитроли, а затем смешала соус ремулад, который собиралась подать с мелкими креветками, и принялась за основное блюдо: цыпленка по-креольски. Кухню наполнили восхитительные запахи, и Шелли не сомневалась, что, только вдыхая ароматы, поправится на три фунта. Старомодный вымоченный салат, который она планировала подать, был быстро смешан и поставлен в холодильник. Завершали приготовления сваренная на пару брокколи и, к сожалению, купленные в магазине рогалики. Она предпочла бы подать французский новоорлеанский багет, но к трем часам дня порадовалась, что из практических соображений утром купила готовые рогалики. Теперь накрыть стол.
 Она заглянула в парадную, обшитую ореховым деревом столовую и сморщила носик. Комната была красивой… великолепной, но слишком большой и роскошной для дружеской встречи двоих. Шелли решила, что дубовый стол в кухонной нише будет для этого в самый раз, да и подавать обед ей там будет легче. Кроме того, она сомневалась, что Джебу очень важно, где его будут угощать: главное, что накормят. Веселые обеденные коврики с желто-зеленым узором, такие же салфетки в бронзовых держателях, хрустальные бокалы и изысканная низкая ваза с нарциссами из прилегающего сада завершили сервировку. Теперь принять долгий успокоительный душ, одеться во что-то удобное, и она будет готова, думала Шелли, поднимаясь к себе в комнату.
 Ровно в половине седьмого Шелли услышала звук автомобиля на подъездной аллее и мгновением позже уже открывала дверь гостю. Она улыбнулась Джебу при виде сент-галенского варианта парадной одежды: ковбойская куртка, свежеотглаженная клетчатая рубашка, чистые джинсы и начищенные до блеска сапоги. Если не считать легких кожаных туфель типа мокасин на ногах, она была одета практически так же, только джинсы были темно-зелеными, а свободный свитер желтым.
 С ослепительной улыбкой на смуглом лице Джеб широким жестом снял шляпу и сунул ей две бутылки вина.
 – Я не знал, какой сорт привезти, – произнес он, переступая порог, – а потому привез оба.
 Она посмотрела на этикетки и подняла брови.
 – Впечатляет. Когда это ты успел стать знатоком вин?
 – Я просто зашел в винный погреб, – фыркнул он, – в Укайе и сказал типу за прилавком, чтобы дал мне бутылку самого дорогого белого и такого же красного. – Оба расхохотались, и с этой веселой ноты вечер покатился как по маслу.
 По мере того как одно блюдо сменялось другим, становилось ясно, что Джеб восторженно оценил ее кулинарные труды. Наблюдая за количеством пищи, которое он поглощал, от мгновенно исчезнувших сырных профитролей до десерта, она всерьез задумалась, хватит ли одного пеканового пирога. Хватило. Отталкиваясь от стола и глядя на тарелку, где оставались лишь крошки от третьего куска пирога, Джеб испустил блаженный вздох.
 – Если твои картины, малыш, перестанут продаваться, ты в мгновение ока сможешь стать шеф-поваром, – улыбнулся ей Джеб, когда, подав заключительную чашку кофе, она уселась напротив него. – Можешь сослаться на меня, если понадобятся рекомендации.
 Не говоря ни слова, она налила им еще по чашке и снова уселась за стол. По молчаливому соглашению они провели вечер в рассказах о том, что произошло с ними за последние семнадцать лет. Она поведала ему о своей жизни в Новом Орлеане, об успешной карьере художницы-пейзажистки и некоторых планах на будущее. Он говорил о том, что случилось за это время в долине, заполняя пробелы, о которых не знали Мария и Ник. Только о Джоше они не сказали ни слова.
 Глотая потихоньку кофе, Шелли пристально посмотрела на него.
 – Ладно, я тебя накормила, и мы обсудили события, случившиеся здесь и в Новом Орлеане. Думаю, тебе пора расплатиться за ужин и сообщить все, что ты знаешь… или подозреваешь насчет смерти Джоша.
 Джеб поморщился.
 – Вообще-то я надеялся избежать этой темы, но слово сдержу… – Он помедлил, глядя в чашку с кофе. Верхний свет поблескивал в седых волосах, которыми была припорошена его черная шевелюра. Эти серебряные нити поразили Шелли: она вдруг сообразила, что Джебу уже сорок пять и он теперь не тот молодой и самоуверенный помощник шерифа, которого она помнила. «Никто из нас не молодеет, – призналась она себе, – но, может быть, мы становимся мудрее».
 – Прежде всего я должен сказать, что в отчете коронера нет ничего, отрицающего самоубийство, – наконец произнес он. – И мои сомнения – всего лишь соображения частного лица.
 – Но они у тебя есть? – хмурясь, настаивала Шелли.
 – Да. Есть. Но лишь потому, что я знал Джоша и всех людей, с ним связанных. Что-то происходило между ним и Мило Скоттом, но, будь я проклят, если знаю, что именно. С того момента как Джош стал якшаться с этими двумя, Скоттом и Уильямсом, я стал вынюхивать и присматриваться, но ни разу не поймал их на чем-то предосудительном, достаточном для ареста.
 Джеб откинулся на спинку стула и, поигрывая чашкой, продолжал:
 – Тебе следует знать, что какая-то доля моих сомнений проистекает из того факта, что за последние годы были две или три смерти, в которых подозревали Мило или как убийцу, или как заказчика убийства. – Он скривился. – Проблема в том, что нам так и не удалось ничего доказать. В одном из случаев мы даже не смогли подтвердить, что это убийство: все выглядело как случайная смерть. Подозрений до чертиков, но и только. – Он вздохнул. – Округ Мендосино – большая территория, но представителей закона здесь немного. К тому же это один из самых низкооплачиваемых шерифских участков в штате. За исключением земельных просторов, лесов, чистого воздуха и роскошного побережья, здесь нет никаких достоинств, к которым привыкли люди из других мест. – Он криво усмехнулся. – У нас ведь только в последние шесть лет открылся «Уолмарт» в Укайе… И какая по этому поводу была борьба… А в Уиллитсе только несколько лет назад заработал «Бургер кинг». Нет, округ Мендосино, конечно, меняется, растет, но в основном здесь маленькие городишки, фермы и ранчо. Большинство же хочет иметь универсамы, доставку пиццы, комплексы на шесть кинозалов и фаст-фуд на каждом углу. В большинстве случаев новые помощники шерифов, приобретя некоторый опыт, уезжают ради лучшей зарплаты или более перспективной карьеры… даже если это перевод в Уиллитс или Укайю. Вот и получается, что мы в подразделении шерифа все время бежим вдогонку и не можем догнать. Но все же мы работаем чертовски хорошо, хотя проблемы есть, и одна из них та, что нас мало, а их куча. – И когда Шелли с недоумением посмотрела на него, Джеб объяснил: – Возможно, ты забыла, что Мендосино – часть Изумрудного треугольника и один из самых больших районов в штате, где выращивают марихуану. Мы находимся в отдалении, местность здесь большей частью пересеченная и малодоступная, и законной промышленности нет при относительно большом населении. Лесоповал, на котором было занято много людей, почти прекратил существование, а в шестидесятые годы сюда был наплыв хиппи. Теперь они постарели и обзавелись потомством, но не видят ничего плохого в том, чтобы подработать, выращивая немножко «травки». Дьявольщина, несколько лет назад один из наших чиновников на полном серьезе вел кампанию по легализации марихуаны… И у него была масса сторонников. Мы небогатый район, и здесь трудно сводить концы с концами. Есть случаи, когда клочок земли с коноплей – единственное средство выживания семьи.
 Шелли нахмурилась:
 – Ты же не думаешь, что Джош занимался?..
 Джеб покачал головой:
 – Нет. Не выращиванием. Но меня не удивит, если ему платили, чтобы он закрывал глаза на то, что произрастает на земле Грейнджеров.
 Шелли втянула в себя воздух.
 – Ты хочешь сказать, что его игорные долги нужно было отдавать? И ему заплатили за то, что он практически сдал ранчо в аренду под выращивание марихуаны?
 – Возможно, – нейтральным тоном произнес Джеб.
 – Но ты никогда ничего подобного не обнаруживал. Не так ли? – резко спросила она.
 – Милая, ты забываешь, сколькими тысячами акров владеет ваша семья и сколько на ней малодоступных участков. – Он с досадой пожал плечами. – Тут можно армию спрятать, и ее никто не найдет, особенно с тем количеством людей, которые у нас в подчинении.
 – Так что все твои сомнения насчет смерти Джоша связаны с его общением с Мило Скоттом и Беном Уильямсом?
 – С этим, а также с тем, что за недели, предшествующие его смерти, никто не замечал в нем никакой склонности к самоубийству. Я же знал его. За все годы нашего знакомства не было даже намека на то, что он относится к типу людей, способных на самоубийство.
 Шелли прикусила губу.
 – А что, есть такой тип?
 – Полагаю, что нет, – вздохнул Джеб. – Просто я не могу принять мысль, что он это сделал… Хотя все свидетельствует об этом. Называй это моим внутренним ощущением.
 – Моим тоже, – тихо промолвила она. Тут ей пришли в голову старые записи в счетоводных книгах. Поднявшись, она сказала: – Захвати с собой свою чашку и пойдем со мной. Я хочу кое-что тебе показать.
 В кабинете Джоша – она до сих пор не могла думать о нем как о своем – Шелли подошла к столу и перелистала разбросанные по столешнице счетоводные книги.
 – Происходило что-то странное. Джош записал, что получил за какой-то участок земли пятьдесят тысяч долларов, но я не могу найти, за какой именно. А более всего тревожит то, что Джош продал большую часть стада и, хотя представил деньги для налогообложения, суммы, которые он объявил за каждую голову, запредельны.
 – Что ты имеешь в виду? – нахмурился Джеб.
 – Погляди на это. – Палец ее пробежал по колонке цифр в маленькой черной книжке, лежавшей под большими расходными книгами. – Три года назад на счет Джоша поступили сто тысяч долларов, которые он получил, якобы продав десять коров с телятами какой-то Ренджморской корпорации. Все продажи шли этой фирме. Я вообще-то не обращала внимания на цену скота, но десять тысяч долларов за корову с теленком, мне кажется, чересчур много. Шесть месяцев спустя – снова поступление на счет. Вдвое больше. Почти триста тысяч. Он объявляет их в счетоводных книгах компании, не пытается их скрыть, но ведь он никак не мог получить их за то количество скота, которое продал. Вот еще запись, в начале прошлого года, та же сумма… и за месяц до смерти еще одна… видимо, тогда, когда он продал остаток стада. Большая часть этих денег исчезла так же быстро, как появилась. Сейчас на этом счете всего пять тысяч долларов. Но что меня особенно тревожит – это что четыре года назад Джош начал продавать ценные бумаги своего трастового фонда. Перед тем как стали появляться те странные суммы, он полностью исчерпал свой трастовый фонд и начал запускать руки в мой.
 – А он мог это делать? Брать деньги из твоего трастового фонда?
 – Мог, – подтвердила Шелли. – Не забывай: я же ему верила. У него была подписанная мной доверенность на право распоряжаться им. Я никогда не спрашивала, что он с этим делал. И вероятно, никогда бы не спросила, если бы он не умер и мне не пришлось бы проверять его расходные книги. Он всегда мог сказать мне, что мы купили неудачные акции или как-то еще объяснить сокращение фонда, и я бы ему поверила.
 Джеб, качая головой, внимательно изучал записи. Было такое впечатление, словно что-то сошлось воедино.
 – Время опустошения фонда как раз соответствует. Тогда по долине ходило множество слухов о его проигрышах в казино. И как раз тогда он вдруг стал общаться со Скоттом и Уильямсом. – Палец Джеба скользил по подозрительным цифрам. Он вдруг спросил: – Что-нибудь осталось от стада Скотоводческой компании Грейнджеров?
 – Он продал почти каждую голову скота, которым мы владели. Вся операция «Грейнджер ангус», то есть разведение ангусовской породы, свелась к одному быку и четырем очень старым коровам. – Она поморщилась. – Согласно книгам, эти пять животных – все, что у нас есть.
 Джеб сидел ошеломленный. «Грейнджер ангус» была известна по всей стране. Одно время семейство Грейнджеров владело самым большим ранчо по разведению лицензированных элитных ангусов на западном побережье. Семья разводила скот на протяжении нескольких поколений и делала это отлично. Грейнджеровский скот славился и по мясу, и по рождаемости телят. Коровы рано взрослели, легко приносили телят, самцы были востребованы по всей стране, от берега до берега, а бычки, поставляемые на рынок, давали отличное постное и вкусное мясо. Джеб и сам несколько лет назад купил у Джоша коров и пару быков. Трудно было поверить, что Джош уничтожил собственное стадо. Но получалось, что так и было.
 – Мне очень жаль, Шелли. Ваша семья владела отличной породой.
 – И будет снова, – твердо объявила она. – Наш бык, Идеальный Красавец Грейнджеров, один из лучших. Он стар для того, чтобы возглавлять стадо (ему почти тринадцать лет), но если мне удастся получить от него парочку приплодов телят, у меня все наладится. Мы с Ником обсуждали это. Мы вступаем в партнерство. «Грейнджер ангус» поначалу будет маленькой компанией, и нам будет трудно сперва, но мы возродимся. Не забывай, что я дочь скотовода. Я происхожу из многих поколений скотоводов. У Ника есть животные, которые происходят от грейнджеровского стада. Он молод, трудолюбив. Честолюбив. А я… Меня не было здесь долго. Но не забывай, что я выросла среди всех операций по разведению скота. Это верно, что я кое-что подзабыла, но с помощью и под руководством Ника я вновь раскручу это предприятие.
 Он поднял брови:
 – Ты действительно думаешь, что сможешь это сделать?
 – Спорим на твою сладкую задницу, – ухмыльнулась Шелли.
 Он расхохотался:
 – Подумать только, что после всех прошлых лет я считал тебя чопорной горожаночкой.
 Они обменялись улыбками и почти сразу вернулись к расходным книгам. Момент веселья кончился. – Эти записи, – процедил сквозь сжатые зубы Джеб, – ничего не доказывают. Скорее они могут служить мотивом для самоубийства. Совершенно ясно, что у него были огромные финансовые трудности.
 Шелли кивнула:
 – Мне тоже это пришло в голову.
 – Но он получал деньги от Ренджморской корпорации, – медленно произнес Джеб, – которая, судя по всему, является подставной фирмой Скотта и Уильямса. А они ни за что не отдадут такую сумму денег, не получив чего-либо взамен. Не исключено, что в ответ на какие-то их требования Джош заартачился и они… э-э… о нем позаботились.
 – Ты хочешь сказать, убили его, – сказала Шелли.
 – Да. Полагаю, что так.
 – Но чего они этим добились? Кроме того, что показали остальным, на что способны? С уходом Джоша контроль над ранчо и всем остальным, с ним связанным, переходит в мои руки. А я разорвусь, но не стану играть по их правилам!
 – Возможно, зная о грейнджеровских корнях в долине, они сообразили, что продавать ранчо ты не будешь… по крайней мере не сразу. Все шло к тому, что ты останешься в Новом Орлеане и поручишь ранчо управляющему, которого они подкупят или приструнят. А если дело обстоит так, то убийство Джоша было ловким деловым решением вопроса.
 Лицо Шелли окаменело, напряглось, она подошла к висевшей на стене большой топографической карте.
 – Значит, мой брат умер из-за делового решения? – процедила она сквозь зубы.
 – Возможно. А может, и нет.
 Они вместе устремили глаза на карту и стали ее изучать.
 – Здесь куча больших и маленьких подходящих участков, – наконец вздохнул Джеб. Множество участков, чтобы скрыть хорошую плантацию марихуаны. И если Джошу платили за то, чтобы он не совал туда нос, а он изменил мнение или захотел большую долю пирога…
 Шелли нелегко было думать, что брата убили, а еще труднее верилось, что он мог умереть из-за того, что какие-то наркодельцы хотели получать больший доход.
 – Может быть, это все-таки было самоубийство? – наконец выдавила она.
 – Возможно.
 Они одновременно вздохнули и вновь вперили взгляд в карту, словно на ней был написан ответ. В центре лежала долина, вокруг поднимались холмы и горы. Выделялись некоторые примечательные вехи – городок, речка Таун-Крик, заброшенная фабрика «Луизиана-Пасифик», школа, аэропорт и санационный пруд, тут же за городом. Земли Грейнджеров были аккуратно обведены синими чернилами, заляпаны наклейками с веселыми мордочками. Владения Боллинджеров были окружены толстой черной линией, и граница между кланами была обозначена наклейками с черепом и скрещенными костями. Так Джош шутил. Толстая алая линия пересекала северный край земель Боллинджеров. При виде ее Шелли не могла не улыбнуться.
 Это была тропа – право Грейнджеров на проход по владениям противника. Грейнджеры и Боллинджеры спорили о ней с момента, как Йорк Боллинджер первым увидел долину, по которой она проходила, и объявил ее своей собственностью. Он планировал перегородить узкий конец долины плотиной и создать озеро площадью сто акров или около того, затем по трубам провести воду в долину и орошать свои поля пшеницы, ячменя и люцерны. Йорк не успел толком разработать свой план, как Джеб Грейнджер, тот первый, объявил о праве прохода, праве пересекать в этом месте долину, чтобы добраться до какого-то принадлежащего Грейнджерам участка, расположенного в той стороне. У Джеба был документ, подтверждавший факт предоставления ему такого права, но всегда возникал вопрос, когда именно этот документ был выдан, до или после продажи земли Боллинджеру. Из-за непонятно как случившегося несчастья документ был подмочен и дата на нем смазана. Официальные записи округа также были подозрительно неудобочитаемы. Предыдущий владелец земли, городской пьяница, Утверждал, что право прохода было предоставлено до продажи и потому оставалось действенным. Разумеется, это говорилось, когда Грейнджеры не жалели ему выпивки. Если же любимый напиток покупали ему Боллинджеры, рассказ драматически менялся и он с радостью признавался, что подписал бумагу на право прохода после продажи. Дело зашло в тупик: ни та ни другая сторона не могли отправляться в суд, базируясь только на словах пьяницы, а значит, не могли разрешить этот вопрос раз и навсегда. Право прохода оставалось спорным.
 – Это наш сучок в глазу Боллинджеров, – любил повторять Джош. – Нельзя же позволять им все делать по-своему. Им следует напоминать, что не они хозяева долины и что Грейнджеры пришли сюда первыми. Они могут быть богаче нас, но у нас больше земли, чем у них, и право прохода как раз посреди их земель.
 Шелли не задумывалась особо об этом праве. Тем более что сейчас им редко пользовались. Правда, Джош ввел обычай раз в год прогонять по тропе небольшое стадо. «Просто чтоб не забывали, – отвечал он, когда она спрашивала его об этом. – Наш долг поддерживать семейные традиции. Нельзя же, чтобы старина Джеб Грейнджер вертелся в гробу. – И со смешливыми искорками в глазах, так противоречившими торжественному тону ответа, добавлял: – На карте наша семейная честь. Право прохода должно оставаться. Все остальное – чепуха». Шелли смеялась, и тема больше не обсуждалась.
 Глядя на обведенные на карте владения Грейнджеров, Джеб сказал:
 – Ясно одно: если ты намерена разводить скот, нужно иметь достаточно земли. У тебя есть строительный лес и каменистая земля, но имеются также отличные пастбища. Только все это вперемешку. – Он обвел пальцем несколько участков. – Много хорошей пастбищной земли.
 Шелли кивнула.
 – Давно я не объезжала их. – Она улыбнулась. – Погода вроде проясняется. Так что, думаю, утром позову-ка Эйси и посмотрю, не захочет ли он провести со мной экскурсию… ознакомить меня с местностью заново. – Она снова улыбнулась. – Подумать только: я даже возобновлю фамильную традицию и проверю грейнджеровское право прохода.
 – Хм, ты уверена, что хочешь это сделать? – Когда она удивленно посмотрела на него, Джеб неловко объяснил: – Ну, я имею в виду, что прошло немало времени, с тех пор как ты сидела на лошади. Тебе может оказаться трудно все объехать. Тут ведь крутые подъемы и спуски.
 – Обо мне не беспокойся. Со мной все будет хорошо… я немного ездила верхом в Новом Орлеане, так что нельзя сказать, что годами не садилась на лошадь. Есть тут несколько мест, которые мне хочется проверить. – Она ухмыльнулась. – Эйси не даст мне заблудиться.
 Вскоре после этого Джеб попрощался и уехал, нагруженный пластмассовыми коробками с остатками обеда. Дождь кончился, и Шелли проводила его до машины. Джеб скользнул за руль своего грузовичка и включил зажигание. Перекрикивая гул мотора, он сказал:
 – Иди в дом, Шелли. И спасибо тебе. Обед и общество были выше всяких похвал. Следующий обед за мной. В «Доме бифштексов» под Укайей.
 Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась в доме, а затем с прощальным гудком развернул грузовик и направился к дороге. Дождь сделал ее скользкой, и Джеб должен был сосредоточиться на управлении машиной, пока не достиг дна долины, где наконец смог прибавить газу. Его дом находился на другой стороне долины. Вскоре он припарковал грузовик перед собственной дверью и быстрыми шагами вошел к себе.
 Там он торопливо направился к висевшему на стене кухни телефону. Хотя время близилось к одиннадцати вечера, он не сомневался, что Слоан еще не спит. Он набрал знакомый номер и, когда Слоан отозвался, сказал ему:
 – У меня только что был интересный разговор с Шелли. Она собирается завтра проинспектировать грейнджеровское право прохода.
 – Черт! – выдохнул Слоан.
 – Вот именно. Я тоже так думаю.
 Как и предсказывали, дождевые тучи ушли на восток, и день был сухим, хоть и холодным. Эйси согласился сопровождать Шелли в ее верховой прогулке и внимательно надзирал за тем, как она взнуздывала своего коня. Собственно говоря, это был не ее конь, а гнедой мерин, один из трех или четырех, которых держали в маленькой конюшне за домом. Эйси выбрал его для нее, сказав:
 – Я знаю, что ты немножко ездила верхом в Новом Орлеане, но делала это нерегулярно, и я не собираюсь тащить тебя обратно со сломанной ногой или еще какой-то глупостью из-за того, что тебя сбросит лошадь. Везунчик – конь тихий и надежный. Он не станет пугаться малейшего шума, или качающейся ветки, или внезапно вспорхнувшей из-под копыт птицы.
 Шелли не спорила. Не так уж и часто ездила она в Новом Орлеане на лошади, хотя в юности была бесстрашной всадницей. Как и большинство жителей долины, она, можно сказать, выросла в седле.
 Несмотря на легкую облачность и холодок, оказаться на воздухе было чудесно. Одетая в старые джинсы, хорошо разношенные сапоги, с волосами, заправленными под выгоревшую бейсболку с эмблемой команды «Нью-Орлеанссентс», в джинсовой куртке она выглядела почти такой же, как семнадцать лет назад. Только эмблема на шапке была другая.
 Владения Грейнджеров были разбросаны по подножиям холмов, причем несколько полос земли располагались отдельно от основного владения наддолиной. Так как местность, которую она хотела осмотреть, находилась в нескольких милях от дома, первую часть пути, подъем от ложа долины в горы, они повезли лошадей в трейлерах.
 Сорок пять минут спустя грузовик Эйси и трейлер для перевозки скота, в котором стояли лошади, припарковались у обочины дороги Тилда-роуд. Еще через десять минут лошади были выгружены, Шелли с Эйси сели на них и направились в покрывавшие местность заросли кустарника и редколесье. Пастушьи собаки Эйси мерно бежали перед ними.
 Втягивая в себя полной грудью прохладный терпкий воздух, Шелли наслаждалась смолистым ароматом ели и сосны, запахом дубов и земляничных деревьев. Она вдруг поняла, что счастлива. По-настоящему. Наверное, впервые за много лет. Ее лошадь, Везунчик, была спокойной и надежной, так что она могла расслабиться и наслаждаться видами, впивая в себя окружающее, как умирающий в пустыне, вдруг нашедший родник. Как же скучала она по долине, по этим горам и предгорьям!
 Ехать верхом по редколесью было чистым наслаждением. Она вслушивалась в перебранку голубых соек, замечала, как прыгает с ветки на ветку серая белка. Желтые, с белым, лилии-краснодневы, ярко-розовые падучие звезды дряквенника и бледно-голубые кошачьи ушки пазника кивали нежными головками, когда их задевали копыта лошадей. Вздымая брызги, они пересекали узкие извилистые ручьи, бурлившие среди камней. Вода в них была прозрачной и холодной.
 Шелли обуревали воспоминания. Счастливая память о том, как проезжала она в этих местах с Джошем, возможно, по этим же тропам… Она улыбнулась шумному трио собак Эйси. За ними с братом тоже всегда следовала пара черно-белых овчарок. Память о летних днях, проведенных с друзьями, когда они верхом объезжали окрестности, обдала ее сладко-печальной волной. Как она могла так долго оставаться вдали от этой красоты? И почему позволила оборвавшемуся роману изгнать себя отсюда? Она покачала головой. Единственным ответом, пришедшим ей на ум, было: глупая она была… и трусиха.
 Они ехали в дружелюбном молчании. А между тем мир вокруг них не был безмолвен: поскрипывание кожи, приглушенный стук копыт гармонично сливались со звуками природы в единую радостную симфонию. Шелли узнавала тихий свист горного перепела, резкие крики вездесущих голубых соек, стрекотание серых белок, нелегкие таинственные шумы и шорохи в кустарнике ускользали от ее понимания. Может быть, это мыши или ящерицы. Она сморщила носик. А возможно, змеи. В какое-то мгновение Эйси остановил лошадь и указал ей вбок. С нежной улыбкой Шелли залюбовалась изящной большеглазой ланью, которая выступила на тропу перед ними. Еще миг, и она исчезла в лесу. Только качнувшиеся ветки подсказали, куда она ускользнула. Резкий окрик Эйси остановил собак, собравшихся погнаться за ней.
 Они ехали больше часа, когда наконец добрались до одного из холмов, возле которого по долине шла тропа, где Грейнджеры имели право прохода.
 Эйси натянул поводья и, на секунду придержав коня, оглянулся.
 – Ты в последнее время разговаривала с этим Сойером?
 Шелли покачала головой.
 – Я так и думал, – проворчал Эйси.
 Не говоря больше ни слова, он повернул в сторону и послал коня по каменистому склону. Когда они добралисьдо гребня, поверхность стала более плоской и Шелли рванулась вперед. Сразу за купой сосен земля обрывалась рядом скалистых уступов и складок, поросших толокнянкой и вереском. Редкие сосны и ели, случайные дубы и земляничники упорно цеплялись к крутым склонам холмов, окаймлявших долину.
 Только долины здесь больше не было. Открыв рот, Шелли потрясение смотрела на безмятежную гладь озера, лениво плескавшегося на половине высоты холмов и полностью скрывшего то, что некогда было тихой долинкой и тропой, на которую имели право Грейнджеры.
 Стиснув зубы, сверкая зеленым огнем глаз, она яростно воззрилась на Эйси:
 – Ты знал об этом! Ведь знал?
 Эйси кивнул:
 – Да. Джош продал Боллинджерам право на проход три или четыре года назад. Не помню точно когда. И получил за это хорошую цену. – Он потер подбородок. – Вообще-то это был чистый грабеж. Эта дурацкая штука стоит не больше нескольких тысяч долларов, но Слоан готов был заплатить больше, лишь бы отцепиться от вас, Грейнджеров.
 Шелли была слишком потрясена, чтобы чувствовать обиду. К тому же она остро ощущала, что ее предали: Джош ничего не сказал ей об этом. И вновь ей пришла в голову мысль, что, видимо, она совсем не знала брата. Ей становилось все труднее примирять образ понимающего, щедрого и любящего брата, которого знала всю жизнь, с человеком, бессердечно отвергшим собственного сына. Она скривила рот. Человеком, который мог заключить дьявольскую сделку с гнусно прославленными наркодилерами. А зная, как ревностно он относился к праву на проход, было невозможно поверить, что он продал это право.
 Ей всегда казалось, что в семействе Грейнджеров существует какое-то нездоровое, граничащее с одержимостью отношение к этому чертову праву. Лично она считала, что им давно нужно было отказаться от него. Однако то, что Джош его продал Слоану, выглядело невероятным.
 С застывшим лицом она поинтересовалась:
 – Тебе известно, за сколько он его продал?
 – Конечно. Это был большой секрет – так велел Слоан, – но Джош не утерпел и рассказал мне… Ему страсть как хотелось с кем-нибудь поделиться. Однажды вечером он напился и все выболтал. Сказал, что выжал из Слоана около пятидесяти тысяч долларов. И был счастлив, как ящерица, сглотнувшая жука. Считал, что наконец одержал верх над Боллин-джерами. – Не сводя глаз с озера, Эйси добавил: – Я никогда никому этого не говорил. Джош заставил меня поклясться не разглашать, а Слоан надрал бы Джошу задницу, потом явившись за мной. Слоан – человек справедливый, но я не хотел бы пойти ему наперекор. Я знаю, когда нужно держать рот на замке.
 «Что ж, это объясняет продажу земли, – подумала Шелли. – И время подходит».
 Еще раз оглядывая озеро, она с удивлением почувствовала, что за ее гневом и растерянностью стоит ощущение утраты. Право прохода было частью ее наследия, преданий, окружавших фамильную вражду Боллинджеров с Грейнджерами. Она первой готова была признать, что им давно следовало отказаться от этого права. Оно было им не нужно уже много десятков лет. Как раз на грани столетия ее прадед купил кусок земли, связывавший владения Грейнджеров с Тилда-роуд, что лишало смысла войну за право прохода. Только упрямство и желание настоять на своем заставляло Грейнджеров топтать эту тропу все эти годы. Она скривилась. Нечем здесь гордиться. С неприятным чувством она вдруг осознала, что глубоко в душе была добычей других эмоций, и тоже не слишком благородных. Как она ни старалась, но в ней поднимался протест. Она испытывала досаду, что чертовы Боллинджеры в конце концов своего добились.
 Бросив последний взгляд на озеро, она повернула лошадь назад.
 – Куда ты собралась? – крикнул оставшийся позади Эйси.
 – Домой. Я потеряла желание продолжать прогулку.
 Несколько минут они ехали в молчании, затем Эйси пробормотал:
 – Ты так и будешь дуться всю дорогу?
 – Нет, – неохотно рассмеялась Шелли. – Просто это было неожиданно. Я переживу. – Конечно, переживет, вдруг поняла она.. Может, это и к лучшему, что дурацкого права прохода, источника стольких переживаний на протяжении многих лет, больше не существует. Полуобернувшись, она спросила: – Ты уверен в сумме, которую получил Джош?
 – Уверен, насколько это возможно. Не думаю, что Джош мне солгал. Но черт меня побери, я не стану спрашивать у Слоана, правда ли, что он дал себя обдурить на пятьдесят тысяч долларов.
 «Еще одно преступление, – горько подумала Шелли, – которое нужно записать на счет Грейнджеров». Сделка эта была преступной. Джош с таким же успехом мог наставить на Слоана пистолет. Ее чувство справедливости бунтовало, терзая совесть. Иначе как бесчестной эту продажу назвать было нельзя. Пятьдесят тысяч долларов! Она заерзала в седле, испытывая вину и стыд за алчность Джоша.
 – Ты, кажется, сказала, что не будешь дуться, – промолвил Эйси, подгоняя своего коня, чтобы ехать рядом с ней по расширившейся тропе.
 – Я и не дуюсь, – криво усмехнулась она. – Просто думаю.
 – Вот и не морочь себе голову этим. – Он бросил на нее быстрый проницательный взгляд. – То, что сделал Джош, не твоя вина…
 – Наверное, ты прав, – вздохнула Шелли. – Я просто не могу успокоиться…
 Эйси на миг всмотрелся в ее лицо, затем с огоньком в глазах произнес:
 – И еще я тебе скажу, что негоже женщине твоих лет быть одной. Тебе нужен мужчина. Добрый, молодой, сильный, который заставит тебя все время улыбаться.
 Шелли скорчила ему рожицу.
 – Нет, я серьезно, – продолжал он. – Возьми, к примеру, мою вдовушку… Прежде чем на горизонте появился я, она тосковала, ныла… Ей не хватало настоящих жарких ласк.
 – А теперь, полагаю, когда в ее жизни возник ты, у нее все прекрасно, – сухо отозвалась Шелли.
 – Так и есть.
 – Эйси, мне неприятно это тебе говорить, но ты продолжаешь жить в прошлом веке.
 – Должен тебе заметить, – оскорбился он, – что я человек современный: время от времени я разрешаю ей заплатить за мой обед.
 – Эйси… – предостерегающе начала она.
 Его лицо под старой и мятой ковбойской шляпой проказливым выражением напомнило ей старую шаловливую мартышку. Выгнув бровь, Эйси пробормотал:
 – И вообще, сегодня вечером мы отправляемся обедать. – Игра седыми бровями повергла Шелли в изумление. – Думаю, что закажу устрицы.




 Глава 7


 В пятницу из Нового Орлеана прибыли вещи Шелли. Она провела субботу и воскресенье, распаковывая их, но мысли ее были лишь наполовину заняты этим делом. Она вдруг обнаруживала, что замерла посреди разборки, размышляя о Джоше, Слоане и этом пятидесятитысячном праве прохода. Она тряхнула головой. Ей было трудно поверить, что Слоан позволил Джошу так воспользоваться ситуацией. Почти уронив свитер в нижний ящик комода в спальне, она попыталась как-то оправдать поведение Джоша, ощутить удовлетворение от того, что Грейнджеры посмеялись последними в стычке с Боллиндже-рами, но почему-то было не смешно. А вот что она действительно испытывала, так это стыд и вину… и предательство в отношении предыдущих поколений Грейнджеров из-за того, что она это чувствовала. И мукам ее совести не помогало, что Слоан мог пригвоздить ее брата одним взглядом своих сверкающих золотистых глаз и рассмеяться Джошу в лицо. «Но ведь все обстояло не так, – уговаривала она себя, – будто у Слоана не было выбора. Он мог, должен был сказать „нет“. Однако мрачное настроение не проходило. Почему Слоан этого не сделал? И какого черта ее это беспокоит?
 Когда она обнаружила, что, распаковав очередной ящик, Поставила кофейные чашки в аптечный шкафчик, Шелли заставила себя встряхнуться и сосредоточиться на том, что делает. К счастью, все ящики были помечены и, поискав, она нашла те, в которых были одежда и рисовальные принадлежности. Все остальное она с помощью Ника и Эйси отправила на временное хранение в складской сарай за домом. После этого Эйси с хитрым видом забрался в свой пикап и произнес:
 – У меня неотложное свидание. Эта вдова не дает мне расслабиться.
 Шелли с Ником проводили его взглядами и направились к крепкому загону близ сарая, в котором содержался единственный обитатель: Грейнджеров Красавец. Красавец был огромным черным прекраснейшим быком, величественным, как монарх. Облокотясь на верхнюю планку изгороди, окружавшей загон, они наблюдали, как он царственной поступью направился к ним.
 – Он знает себе цену. Это ведь так? – с улыбкой поинтересовалась Шелли.
 – Имеет право, – пожал плечами Ник. – Красавец – один из лучших быков-производителей, каких когда-либо выращивали Грейнджеры… или был бы им, если бы Джош использовал полный его потенциал. Позор, что он никогда не давал Красавцу этой возможности по-настоящему.
 – Ну, мы с тобой этой ошибки не повторим. Правда, партнер? – поддразнила Ника Шелли. Ник неуверенно посмотрел на нее.
 – А ты убеждена, что все еще хочешь нашего партнерства? Ты можешь все проделать сама. Я тебе по-настоящему-то и не нужен. – Он поджал губы. – По сути, я нуждаюсь в тебе гораздо больше, чем ты во мне.
 Шелли положила руку ему на плечо:
 – Ник, перестань. За последние недели мы эту тему уже обсуждали бесконечное число раз. Я хочу этого партнерства. Мы нужны друг другу. Я одна этого не смогу. Мне нужна твоя помощь. – Она ухмыльнулась ему в лицо. – Мне необходимы твои молодые крепкие мускулы.
 Он криво усмехнулся:
 – Знаю. Я запомнил все доводы в пользу того, почему это так хорошо для нас. Понимаю, что нам обоим это выгодно и сложение наших ресурсов – здравая мера. Но просто… – Он замолчал и смущенно опустил глаза.
 – Просто что? – мягко спросила Шелли.
 – Я не хочу, чтобы ты предлагала мне хорошую сделку из жалости или… чувства вины… или чего-то такого же глупого, – безрадостно закончил он.
 Она легонько шлепнула его по голове.
 – А вот это и вправду будет глупостью, – нетерпеливо вздохнула она. – Я делаю то, что разумно. Я не собираюсь тебя обманывать, Ник. Если мы не сумеем заставить этот план работать, вероятно, я потеряю ранчо. Буквально. Джош все растратил, за исключением земли. Все, чем владели Грейнджеры. Я обязана придумать, как получать доход. Я же тебе все рассказала, когда впервые заговорила о партнерстве: что у нас есть земля. Есть Красавец, твое стадо и, надеюсь, достаточно денег для начала. – Она легонько тряхнула его. – Ты видишь перед собой небогатую девочку, решившую для забавы поиграть в разведение скота. Я должна заставить эту схему работать, но не смогу сделать это одна. Ты мне нужен. И я не чувствую себя виноватой, когда прошу разделить со мной этот тонущий корабль. Мы или выберемся из этой трясины, или потонем вместе.
 Губы Ника дрогнули в усмешке.
 – Полагаю, все, что могу ответить, – только «спасибо».
 – Еще вопрос, поблагодаришь ли ты меня через полгода.
 Ник широким жестом обнял ее и, кивнув в сторону Красавца, произнес:
 – Не тревожься. Все у нас получится. С Красавцем во главе нашего стада… да мы уже на полпути к успеху.
 – Он и вправду великолепный бык. Ей-богу!
 Ник кивнул.
 – А важней всего то, что без него Скотоводческая компания Грейнджеров точно пропала бы. Слава Богу, что Джош его не продал. Он наше будущее.
 К понедельнику вся ее одежда была размещена в спальне; Рисовальные принадлежности втащили по лестнице наверх, на третий этаж, в огромную пустую комнату. Это место напоминало башню, расстановка там ее вещей доставила Шелли какое-то горестное удовольствие. Мария показала ей эту восьмиугольную комнату много дней назад, когда она впервые сюда приехала, и невольно пронзила ей сердце, сказав:
 – Джош как-то упомянул при строительстве дома, что, если ты когда-нибудь решишь вернуться домой, тебе понадобится комната для занятий живописью. Тут даже есть наружная терраса… Он планировал ее для тебя.
 У Шелли в горле застыл комок величиной со штат Техас. Она не могла не согласиться с Марией: перед ней была идеальная студия художника, залитая естественным светом, льющимся из застекленных панелей фонарей, окаймлявших взметнувшийся ввысь потолок с открытыми балками, и высоких окон, прорезавших стены. Она усмехнулась, завидев в углу маленькую дровяную печку со стеклянной передней заслонкой. Джош и его камины!.. Как же он их любил! Впрочем, приятно в дождливый день присесть перед ней и любоваться чудесной веселой игрой пламени. Таская наверх поленья, она, вздохнув, решила, что, возможно, они послужат этому удовольствию.
 Прислонив к стенке последний холст в воскресенье днем, она обвела комнату взглядом и подумала снова, что Джош не мог бы доставить ей большей радости, чем подарив это пространство.
 Комната была построена очень продуманно и предоставляла ей все необходимое: уединение, простор, виды, свет и даже комоды, столы с гладкими столешницами – в центре одной располагалась раковина для мытья кистей – и шкафы для ее припасов. Взгляд ее упал на дверь в дальнем конце мастерской, и она улыбнулась. Практичный Джош предусмотрел даже туалет со встроенным душем.
 Несмотря на отсутствие меблировки, это была приветливая комната. Дубовый пол сверкал теплым блеском в лучах утреннего солнца, струившихся из многочисленных окон. Аромат кофе из кофеварки на одном из столиков наполнял воздух, добавляя ощущение доброго уюта. Минуту спустя с кружкой кофе в руке Шелли прошлась по комнате, притрагиваясь ко всем предметам, осваиваясь в новых владениях.
 Два мольберта уже стояли перед окнами, выходящими на долину, и клетчатый красный, с зеленым, диван, украденный ею из кабинета Джоша, разместился в гордом одиночестве в центре огромной мастерской. Прошлым вечером его помог ей вташить по лестнице чертыхающийся и протестующий Ник. Ей нужно будет еще позаботиться о скрытом свете и мини-холодильнике, а то приходилось бегать вверх-вниз, едва захочется холодного питья или капельки настоящих сливок в кофе. Она посмотрела на диван. Может быть, ей стоит потратиться еще и на ковер из искусственного меха? Он будет отлично смотреться перед диваном.
 Она распахнула стеклянную дверь, одну из тех, что вели на маленькую, выходящую на восток террасу, и ступила за порог. Вдыхая прохладный терпкий аромат лесов, она пила кофе, но мысли ее вновь устремились к пятидесятитысячедолларовому праву на проход. Тщетно она твердила себе, что это не ее проблема. И если бы она была настоящей Грейнджер, то плясала бы от радости, что обвела Боллинджеров вокруг пальца. Разве не потратили оба семейства большую часть последних ста пятидесяти лет, пытаясь проделать именно это? Почему же это кажется ей таким глупым? Не потому ли, что она уехала отсюда много лет назад? Потому что не провела последние семнадцать лет, варясь в котле легенд и рассказов об исконной вражде Грейнджеров с Боллинджерами? Правду сказать, она, оставив Дубовую долину, меньше всего стремилась вспоминать о Боллинджерах… особенно о Слоане.
 Она закрыла глаза, по-прежнему не желая думать о нем. Но все без толку, под сжатыми веками тут же возникло его суровое смуглое лицо. Его грубо высеченные черты обладали особой, запоминающейся привлекательностью. Когда Слоан Боллинджер входил в комнату, женщины не могли отвести от него взгляда. Это жесткое сильное лицо с поразительными золотистыми глазами, крупногубый рот, завораживающий и манящий… Не умаляла притягательности и фигура – мощная, истинно мужская. Слоан входил в комнату и становился там хозяином. Его личность излучала живительную силу. За ним следовало обещание, ожидание чего-то хищного и волнующего. Одна лишь мысль о нем, картина того, как он идет к ней с насмешливой полуулыбкой на губах, вызвала волну жара, захлестнувшую ее и заставившую вспомнить вещи, которые она поклялась забыть.
 Но Слоан был незабываемым… по крайней мере для нее. В этом она не раз с горечью признавалась себе. Он был ее первым любовником, возлюбленным, и несколько драгоценных месяцев она его обожала. Однако, на свою беду, она слишком скоро узнала, что он ей лжет, предал ее. Она должна была бы его ненавидеть, а иногда так и делала. Но, к глубокому своему огорчению, даже когда не сомневалась, что он самый гадкий человек на свете, все равно не переставала считать его удивительно привлекательным. Какой же она была дурой! Он заплатил несуразно высокую цену за дурацкое право прохода. Это была нечестная сделка. Шелли нахмурилась. Может, поэтому она так терзается? Потому что это несправедливо? А может, потому – нашептывал ей лукавый внутренний голос, – что, облапошив Слоана, Джош только подтвердил мнение Боллинджеров, что Грейнджеры – это свора воров, бесчестных хитрых подонков.
 Потеряв всякий вкус к кофе, она вылила остаток с балкона и зашла в дом. У нее есть и другие дела, твердо напомнила она себе, так что нечего раздумывать о Слоане Боллинджере.
 Несколько дней Шелли была чрезвычайно занята. Она распаковала еще некоторые личные вещи, находившиеся в ящиках в сарае, решала вопросы, возникшие в связи с завещанием Джоша, и постепенно выстраивала свою жизнь на ранчо. На следующей неделе она предполагала устроить тихую вечеринку в субботний вечер. Поначалу она сомневалась, можно ли созывать гостей для развлечений так скоро после смерти Джоша, но когда поделилась сомнениями с Клео, та воскликнула:
 – Молодчина, девочка! Ты же знала Джоша. Он первый велел бы тебе повеселиться. Да к тому же он ведь умер не на прошлой неделе. Вообще у меня есть новая пара черных кожаных брюк, и я хочу, чтобы меня в них увидел этот сладкоречивый Хэнк О'Хара. Устраивай гулянку и позаботься позвать Хэнка с сестрой.
 С одобрения Клео и с помощью своих друзей по плаванию в детстве голышом, тех, с которыми поддерживала переписку из Нового Орлеана, – Мелиссы-Джейн Магуайр, Боббы Нила и Дэнни Хаскелла, —дата вечеринки была назначена. Маленькое сборище превратилось в довольно большое собрание. Но ее первое появление в обществе жителей долины стало безусловным успехом. Прохаживаясь среди гостей, старожилов и немногих новичков, Шелли подивилась той легкости, с какой она вошла в ритм жизни долины. Как будто она вовсе отсюда не уезжала.
 Но если здесь она добилась успеха, то в вопросе о праве прохода ее терзания не унимались. Они продолжали маячить в глубине ее сознания. Когда апрель перешел в май, она наконец решила что-то предпринять по этому поводу.
 Майк Сойер был категорически против придуманного ею плана решения проблемы, и Билл Уикс, семейный банкир, совсем не был в восторге. Они оба ясно высказались о том, что ее финансовое положение далеко не лучшее, что было ей известно не хуже их. Но их предостережения падали на бесплодную почву.
 Она подумывала просто позвонить Слоану и сказать, что намерена сделать. Или написать ему, избежав таким образом личного контакта. Но по причинам, в которые ей не хотелось углубляться, она чувствовала, что эту обязанность должна выполнить, лично встретившись с ним.
 Одеваясь в среду утром на первой неделе мая, она подумала, что ей сейчас предстоит перепрыгнуть только первый барьер, причем самый легкий. Она так нервничала, что все внутри ее сжималось. Тем не менее она открыла шкаф и потратила больше времени, чем заслуживало это занятие, на выбор наряда. Наконец, одетая в облегающие синие джинсы, полосатую синюю, с белым, рубашку с длинными рукавами и белые кроссовки, Шелли посмотрелась в зеркало. Она выглядела такой обычной. Незаметной. Хотя этого и добивалась. Все должно было выглядеть повседневным. Она еще раз вгляделась в отражение. Что ж, возможно, чуть-чуть губной помады и карандаша для бровей не помешает. И немного румян. Да, у нее же еще есть новая коричневая подводка для глаз…
 Через пятнадцать минут, презирая себя за то, что постаралась выглядеть лучше, она захлопнула дверцу «бронко» и рванула в сторону шоссе. Только добравшись до ложа долины, Шелли глубоко вздохнула. Неужели она собирается это проделать? Поездка оказалась слишком короткой. Она не успела толком собраться с мыслями, а уже свернула с Тилда-роуд и покатила по вилявшей по лесу гравийной дороге. Вскоре она уже жала на тормоза и выключала зажигание. Несколько секунд она сидела не шевелясь на краю большой лужайки и смотрела на небольшой домик, прилегающий к нему загон, дровяной сарай и другие вспомогательные постройки.
 Сердце ее стучало молотом, все причины, по которым ей не следовало здесь быть, закрутились в голове, так что она торопливо схватила сумочку и выскочила из машины, чтобы не передумать. «Может, – с надеждой подумалось ей, – его не окажется дома».
 Но ее стук в дверь был встречен взрывом истерического лая, и мгновение спустя Слоан отворил дверь, придерживая босой ногой разрывавшегося от злости крохотного песика.
 Он готовился к бурной ссоре с Шелли с той минуты, как Джеб сообщил ему, что она узнала о продаже права на проход. Последнее время каждый раз, когда он бывал в городке, Слоан ловил себя на том, что настороженно оглядывается по сторонам, выискивая ее. Он трусливо готовился тут же сбежать подальше. Зная Грейнджеров, он не сомневался, что она нападет на него из-за этой покупки, пусть и за баснословную цену. Рот его сжался в ниточку. Его все еще бесило, что Джош решил таким образом поправить свои дела, но ему так давно хотелось избавиться от Грейнджеров, что оставалось прикусить язык и выложить деньги.
 Он был уверен в двух вещах: первое – что Джош не рассказал Шелли насчет продажи права на проход, и второе – что когда Шелли это станет известно, она придет в дикую ярость. Мрачно размышляя об этом, он все же не хотел с ней ссориться и потому избегал лишний раз появляться в городке. Встреча на людях была бы весьма неприятной, но и у себя дома он чувствовал себя неуютно. Каждый раз, когда звонил телефон, он приближался к нему, как к гремучей змее. Он знал, что какая-то ее реакция обязательно воспоследует, что раньше или позже они столкнутся лбами. Но вот чего он не ждал совершенно, это что она появится у него на пороге. Ладно. Один ее вид потряс его, как удар в солнечное сплетение. Жесткий. Прямой. Она выглядела такой аппетитной, что он мог бы наслаждаться этим блюдом целую неделю… и это лишь на закуску.
 Долгую напряженную минуту они разглядывали друг друга, пока Слоан не обрел дар речи. Строго приказав Пандоре заткнуться, он промямлил:
 – Э-э… Шелли, привет. Не ожидал увидеть тебя здесь. – «Да, Слоан, блестящая речь, – с тоской подумал он. – Оглуши ее своим остроумием».
 Шелли слегка откашлялась, пытаясь унять отчаянное сердцебиение и успокоиться. Стоя перед ней в тесных черных джинсах и облегающей клетчатой желто-зеленой ковбойке, он выглядел таким… мужественным, несмотря на кухонное полотенце в одной руке и то, что другой он пытался удержать позади себя разъяренный меховой шарик. Его черные волосы были взлохмачены. И одна прядь падала на лоб, так что ей пришлось напрячься изо всех сил, чтобы не смахнуть ее в сторону и, может быть, погладить твердую щеку. Она сжала пальцы в кулак, чтобы они не сделали этого непроизвольно, и, выдавив из себя улыбку, жизнерадостно произнесла:
 – Привет, Слоан. Надеюсь, я не застала тебя не вовремя?
 – Нет, нет. Я просто… Хм, вытирал посуду, – пробормотал он, криво улыбнувшись. – Знаешь… заботы холостяка.
 Пандора, на которую слишком долго не обращали внимания, сумела выскользнуть из-за ног Слоана и вылететь из дома, чтобы возбужденно принюхаться к кроссовкам Шелли.
 – Панди, иди сюда!
 Судя по всему, Пандора не сочла кроссовки Шелли интересными, потому что, к удивлению Слоана, покорно его послушалась и протопала обратно в дом, равнодушная к происходящему.
 – Чудесная собачка, – промолвила Шелли. Слоан улыбнулся своей обаятельной улыбкой, отчего ноги у Шелли стали ватными.
 – Она может быть… чертом на колесах… Если придет настроение. – Разговор о Пандоре дал ему шанс прийти в себя от потрясения. Отступив в сторону, он пригласил ее в дом.
 – Входи. Я только поставил кофе. Можно предложить тебе чашку?
 – Конечно.
 Она нерешительно застыла посреди комнаты, а он исчез в кухне. Шелли окинула комнату взглядом, и ей понравился контраст кремового потолка с сосновыми узловатыми стенами. Два зелено-бежевых коврика с геометрическим узором были брошены на простой дощатый пол, обложенный речными валунами камин с широкой дубовой полкой занимал целый угол большой комнаты, а длинный удобный диван, обитый темно-красной кожей, располагался наискось перед ним. Слева от дивана стояли темно-зеленые кресла-качалки, разделенные дубовым столом, заваленным книгами и журналами. Некоторые уже упали на пол. За диваном находилась небольшая, отделанная дубовыми панелями столовая ниша. У дальней стены стояли большая конторка с отворачивающейся крышкой и стул.
 Это была приветливая, гостеприимная комната, удобная. «Даже, пожалуй, уютная», – подумала Шелли, стараясь сосредоточиться на чем угодно, кроме того, почему она оказалась здесь. Они со Слоаном обменялись при прошлой встрече не более чем десятком слов и еще не начали ссориться. Это было хорошо. Мертвой хваткой вцепившись в сумочку, она подошла к одному из окон. На них не было занавесок, только шторы, которые он, вероятно, опускал по ночам. Хотя, живя в полной глуши, когда ближайший сосед находился не ближе десяти миль, вряд ли ему приходилось тревожиться о посторонних взглядах.
 Домик стоял на невысоком пригорке, из окон открывался изумительный вид на лес и далекие предгорья. Наверное, зимой, когда ели серебрятся инеем или запорошены снегом, от этой красоты просто дух захватывает. С места, где она стояла, было видно, что Слоан или кто-то еще расчистил от чащобы большое пространство вокруг лесного домика, так что ближайшее дерево находилось более чем в пятидесяти метрах от всех построек. «Разумная защита от пожаров», – автоматически подумала она.
 – Ну, вот и готово, – раздался позади нее голос Слоана. Он вернулся в комнату и подошел к ней, держа в обеих руках чашки с кофе. – Насколько я помню, ты пьешь его с капелькой сливок. Прости, но этого нет: я открыл банку сгущенного молока и плеснул его.
 Удивленная, что он помнит такой пустяк, Шелли улыбнулась:
 – Спасибо, сгущенка вполне годится. – Она огляделась вокруг в поисках места, куда бы положить сумочку, и Слоан заметил:
 – Просто брось ее на диван.
 Когда эта проблема была решена, она приняла из его рук чашку. Какое-то время они молча пили кофе, затем, поведя рукой, она промолвила:
 – У тебя замечательный вид отсюда. Мне хотелось бы написать его зимой. Ты не возражаешь?
 – Разумеется. – Он поднял бровь. – Ты собираешься оставаться здесь так долго? До зимы?
 Она кивнула и сделала очередной глоток.
 – Да. Я вернулась насовсем.
 «Есть нечто успокоительное в постоянном повторении этой фразы, – решила она. – Когда ты произнесла ее достаточное число раз, она выговаривается автоматически, без усилия и особого нажима».
 Лицо Слоана оставалось непроницаемым… Впрочем, таким оно было всегда… за исключением тех минут, когда он был зол или сексуально возбужден. Тогда она без труда могла понять, что у него на уме.
 – Жизнь в Дубовой долине совсем не похожа на ту, что ты вела в Новом Орлеане. Ты уверена, что тебе здесь не надоест? – тихо спросил он, глядя на пейзаж за окном.
 – Я понимаю, что все будет иначе, – пожала она плечами. – Но сомневаюсь, что у меня найдется время скучать. Я боюсь, что управление ранчо отнимет время у моей живописи, а ведь она – мой хлеб с маслом.
 Он бросил на нее быстрый взгляд, и морщинка пересекла его лоб.
 – Управление ранчо? Насколько мне известно, у тебя нет ранчо, чтобы им управлять.
 – Будет, – твердо заявила она. – Ник Риос и я собираемся объединиться. На той неделе мы ожидаем доставку партии скота из Техаса. Там есть производитель с грейнджеровскими генами. Большая часть стада Ника тоже происходит от грейнджеровских коров. Потом у нас есть Красавец… единственный оставшийся представитель длинной линии грейнджеровских быков. Мы используем его на коровах Ника и новых. Возможно, сумеем найти еще одного быка тех же кровей. Эйси обещал помочь мне с программой разведения, а он знает скот. Это займет у нас несколько лет, но мы восстановим упущенное и встанем на ноги.
 Это был, пожалуй, самый длинный их разговор за много лет, и, внимательно слушая Шелли, он не мог оторвать глаз от ее нежного рта. Мысли его разбегались. Ему хотелось бы услышать из этих сладостно манящих уст другое: «Я скучала по тебе. Это была ошибка. Давай начнем все сначала». Или того лучше: «Люби меня».
 На него пахнуло ее легким цветочным ароматом. Стоя так близко, Слоан чувствовал тепло ее стройного тела, которое он держал когда-то в своих объятиях, ощущая, как оно трепещет и содрогается от страсти. Страсти, разбуженной им. А этот ее рот! Что этот рот с ним проделывал…
 Приятная боль в паху становилась мучительно напряженной, и ему не нужно было смотреть вниз, чтобы увидеть, как его плоть окаменела и вздыбила перед джинсов. Ах ты, дьявольщина! Она продолжала говорить о разведении скота, а он мог думать только о том, чтобы завести потомство с ней.
 Шелли понимала, что она заболталась, но ничего поделать с собой не могла. Она действительно была полна энтузиазма по поводу разведения скота на своем ранчо, к тому же это была нейтральная тема разговора, заполнявшая неловкие паузы и оттягивавшая момент, когда придется объяснить, зачем она приехала. Вот только она слишком сильно ощущала его присутствие, чтобы ясно мыслить. Он не сводил глаз с ее губ, и она видела это, чувствовала тепло его тела и знала, что они одни. Вместе. В его доме. Посреди глухомани.
 Она нервно глотнула.
 – Послушай, – торопливо начала она. – Тебе не стоило заводить меня насчет скота. Я увлеклась и не могу замолчать.
 – В этом нет ничего плохого. Начни со мной разговор о лошадях, и ты будешь здесь сидеть и слушать, пока не поседеешь. – Он отпил еще кофе, проклиная свой неуклюжий язык. Но тут же понял, что лучше пусть она считает его глупым, чем догадается, как трудно ему не поддаться пещерному порыву и утащить ее наверх в спальню… где заняться с ней бурной любовью до конца дня… А может, и всю ночь… И следующий день.
 – Лошади? Разве «Боллинджер инкорпорейтед» перестала разводить скот?
 Слоан пожал плечами:
 – Отец мой еще держит несколько голов, но мы почти вышли из скотоводческого бизнеса. – Он чуть улыбнулся. – Мы оставляем в прошлом наши сельские корни и превращаемся в больших бизнесменов.
 – Неужели? А я-то думала… – Она замолчала в поисках слов.
 – Что здесь ничего не меняется?
 Она неуверенно посмотрела на него.
 – Да. Наверное, так. Джош никогда много не рассказывал, и я полагала, что твоя семья по-прежнему занимается скотоводством.
 – Мы уже начали выходить из этого дела, перед тем как ты уехала. Ведь если ты не забыла, моя специальность – архитектор. И перспектив в Дубовой долине мне как архитектору не было. – Он поставил чашку на подоконник, забрал чашку у нее и поставил рядом со своей.
 Когда его руки легли ей на плечи, сердце Шелли бешено забилось. Он ласково повернул ее к себе лицом.
 – Разве ты не помнишь, как мы с тобой об этом говорили? – тихо спросил он. – Мы спорили об этом. Ты хотела, когда мы поженимся, остаться в долине, а я рассчитывал уехать. Помнишь?
 Она кивнула, не решаясь ответить. Но она все помнила. Особенно их последний злосчастный спор, перед тем как она обнаружила его в объятиях другой женщины и услышала, как он признался той, что Шелли ничего для него не значит, что это просто игра, и больше ничего.
 Она шевельнулась, освобождаясь из его рук.
 – Послушай, я не хочу начинать спор с тобой. Все это в прошлом, я лучше забуду ошибки, которые делала, когда мне было восемнадцать. Тогда, молодая, я была чувствительной дурочкой. – Она прямо встретила его взгляд. – Теперь я выросла, Слоан, и, надеюсь, многому научилась на своих ошибках. Жизнь ушла вперед. То, что произошло между нами семнадцать лет назад, – это старая история. И я не хочу ее поднимать. Сегодня я пришла к тебе не поэтому.
 – Старая история? Да? – пробормотал он, не сводя глаз с ее рта. – Что ж, посмотрим, насколько она стара на самом деле. Давай проверим?
 И не успела она сообразить, что он намерен сделать, как Слоан притянул ее к себе и поймал ртом ее губы.
 В тот миг, когда они слились, многие годы разлуки исчезли как по мановению волшебной палочки. Ей снова было восемнадцать, и ее тело жаждало его прикосновения и ласки. Тогда она была им околдована… заворожена… Теперь – Шелли с ужасом поняла это – она готова была с легкостью попасть в ту же ловушку. Она попыталась не обращать внимания на захлестывающие ее чувства, старалась противостоять манящему зову этих губ… но это было невозможно. Его рот завладел ее ртом, не давая ей пощады, и от его теплых губ, ласкающих, дразнящих, у нее пошла кругом голова. Каждый нерв ее тела запел, просыпаясь к волнующей жизни. Груди заныли… и страсть, примитивная, первобытная, которую она поклялась навсегда оставить в прошлом, скрутила все у нее внутри. Его тело прижималось к ней, она чувствовала грудью твердую стену его груди, ощущала, как жестко упирается в нее его восставшая плоть… Голодное покусывание его зубов, чуть прихватывающих ее нижнюю губку, и жаркое желание, которое пылало за его поцелуем, беспредельно взвинтили ее эмоции. Он снова нежно куснул ее и, содрогаясь от желания, она отдалась в его власть. Губы ее разжались.
 Однако этого было недостаточно. Он неистово целовал ее, а ладонь его обхватила ее подбородок, пока он пил пьянящую сладость ее рта. Он целовал ее снова и снова, и каждый новый поцелуй был требовательнее, и глубже, и откровеннее предыдущего. Она тонула в этих ощущениях, не сознавая ничего, кроме Слоана и наслаждения, которое давал ей его хищный рот. Так всегда было между ними. Ему стоило лишь коснуться ее, и она возгоралась ярким пламенем. Оказывается, некоторые вещи не меняются никогда…
 Внезапно осознав, куда это все ведет, она вырвалась из его объятий. Глаза ее потемнели от страсти, вспухшие соски проглядывали сквозь блузку… она потрясенно смотрела на него.
 Ей доставило маленькое удовлетворение то, что он возбудился так же, как и она. У него было сосредоточенное голодное выражение лица, которое она хорошо помнила по дням их любви. Свирепый блеск золотистых глаз заставлял ее сердце рваться из груди. А его тело… она ощущала его напряженную готовность. Знала, что стоит ей только пальчиком поманить, и он займется с ней любовью. Прямо здесь и сейчас.
 Понимая, что борется не столько с ним, сколько с собой, Шелли проговорила:
 – Я пришла сюда не для этого.
 – Тогда для чего, черт побери? – рявкнул он, злясь на утрату самообладания, в бешенстве оттого, что она все еще имеет над ним власть, что может взволновать его, как ни одна другая женщина. Если бы он не был человеком цивилизованным и не стоял бы на дворе двадцать первый век, он бы сгреб ее, содрал с нее эти облегающие джинсики и взял прямо здесь… на полу… на диване… да, черт побери, не все ли равно на чем! Важно лишь одно: его желание погрузиться в ее нежную плоть. И если нельзя быстро добраться до спальни, то сгодится и пол. К своему ужасу, он обнаружил, что некая часть его тела намерена сделать именно это.
 Он круто отвернулся и, мрачно уставившись в окно, прорычал:
 – Ну? Так что же привело тебя сюда, если не это?
 – Ах ты, высокомерный дьявол! Ты и вправду решил, что я приехала сюда, чтобы начать с того места, где мы закончили? Ты с ума сошел?
 Он устало провел рукой по волосам и снова обернулся к ней.
 – Да. В том, что касается тебя, я всегда был немного безумным. – И, оборвав ее едва начавшуюся фразу, поднял руки вверх, словно сдаваясь на милость победителя. – Забудь об этом. Я повел себя глупо. Давай похороним этот случай вместе с прошлым. – Он криво усмехнулся. – Отнеси это на счет тоски одиночества. Ты первая красивая женщина, которая появилась здесь за долгое время. Наверное, поэтому я перевозбудился и забыл о всяких приличиях. Теперь допей свой кофе и расскажи, почему ты здесь.
 – Не хочу я твоего чертова кофе, – откликнулась Шелли, сверкая злыми глазами. Она оглянулась на диван, нашла сумочку и буквально набросилась на нее. Нервно порывшись в ней, вынула оттуда чек и почти швырнула ему, бормоча:
 – На, забирай!
 Слоан, нахмурясь, посмотрел на чек. Тот был выписан ему на сумму сорок девять тысяч долларов. Он перевел на Шелли недоумевающий взгляд:
 – Что это такое? За что? Ты не должна мне никаких денег.
 Шелли вздернула подбородок.
 – Семья Грейнджеров тебе должна. Это право прохода стоит не больше нескольких тысяч. Джош с тебя перебрал. Я исправляю его ошибку.
 Слоан ошеломленно смотрел на нее. Он готов был к ее гневу по поводу продажи права на проход, но ему и в голову не приходило, что она попытается вернуть ему деньги. Его лицо потемнело. Может, она хочет отказаться от сделки? Это ей не удастся. К тому же деньги было совсем не то, чего он хотел от Шелли Грейнджер… каковы бы ни были ее мотивы.
 – Нет уж! – оскорбленно воскликнул он. – Моя сделка была заключена с Джошем и к тебе не имеет никакого отношения. Забирай свои деньги обратно. – Он попытался отдать ей чек, но Шелли, сжав сумочку в руке, уже повернулась к двери.
 – Нет, спасибо. Он твой. Делай с ним что хочешь.
 – Черт, да погоди ты хоть минуту…
 Она резко повернулась и смерила его яростным взглядом. Глаза ее сверкали. Как изумруды.
 – Нет, это ты погоди! Ты переплатил за право прохода и отлично это знаешь. Джош тебя обдурил. Это известно и тебе, и мне. Все, что я делаю, – это стараюсь исправить положение и гарантировать, что вы, проклятые Боллинджеры, не станете ходить и орать, какой он был скользкий мошенник. – Голос ее прервался, но она добавила: – Меня тошнит от этой вражды. Просто глупость и дикость. Возьми деньги и признайся хоть раз, что Грейнджеры не воры и не жулики.
 – Я никогда не утверждал, что все Грейнджеры жулики и воры. Только некоторые из них, – сдержанно проговорил Слоан, остывая. Шелли явно была расстроена, и он видел, что по какой-то непонятной ему причине ей было важно вернуть эти деньги. – Послушай, – сказал он, – почему бы тебе не присесть. Я заварю свежий кофе, и мы обсудим все спокойно.
 – Нечего нам обсуждать, – процедила Шелли сквозь зубы. – Деньги принадлежат тебе.
 – А я их не хочу, – прорычал Слоан, напрягаясь.
 – Тем хуже. Они твои. И ты ничего не можешь с этим поделать.
 – Поспорим?
 – Почему бы нет?
 На ее глазах он взял чек и порвал его на мелкие кусочки. Затем, улыбнувшись недоброй улыбкой, произнес:
 – Ты проиграла.




 Глава 8


 Дверь за Шелли захлопнулась, и Слоан не мог понять, какое было у нее выражение лица, когда она убегала: удивленное, потрясенное или просто разгневанное. Возможно, на ее лице отразились все три чувства сразу. Он пожал плечами и дал клочкам бумаги упасть на пол к своим ногам.
 Толчок мокрым носом в щиколотку заставил его взглянуть вниз на Пандору. Она, не мигая, смотрела на него.
 – Что? – спросил он. – Не одобряешь моего поведения с дамой? Позволь объяснить тебе, малышка, – продолжал он, подобрав ее с пола и вытерпев мокрый поцелуй в щеку, – что не много на свете мужчин, которые выбросили на ветер такие деньги. – Он посмотрел на клочки бумаги. – Поверить не могу, что это сделал. – Он улыбнулся Пандоре. – Надеюсь, это произвело на нее впечатление… меня это точно пробрало.
 Шелли была в ярости. «Только Боллинджер, – думала она, – Мог превратить честный и искренний жест в фарс». Она готова была придушить Слоана. Ну почему он не мог быть джентльменом и просто принять деньги? Даже если не собирался их оставлять у себя, он мог передать их на благотворительность или основать стипендию. Нет, ему понадобилось разорвать чек! Она закусила губу. Что же ей делать? Нужно переговорить с банком. Чек выдачи – это не то что обычный чек. Она сомневалась, что может просто потребовать другой. Лицо горело от стыда. Объяснять случайному постороннему лицу, что произошло, так же неловко, как явиться голой на воскресную проповедь в переполненную церковь.
 Шелли не позволяла себе думать о мгновениях, проведенных в объятиях Слоана. Не осмеливалась вспоминать, как удивительно уютно, на своем месте чувствовала себя, прильнув к его большому телу, как буйно и сладко бурлила в жилах кровь и как ее предательское тело откликнулось на его поцелуи. Вместо этого она заставила себя мрачно размышлять о чеке и о том, что ей дальше делать. Уже сворачивая на дорогу к дому, она решила, что домой сейчас не поедет. Она будет там тоскливо бродить вокруг и думать о Слоане… И об этом дурацком чеке.
 Подъехав к веселому красно-белому зданию, где размещался магазин Магуайра, она выключила зажигание. Надо надеяться, что Мелисса на месте.
 Она там оказалась и с хмурым видом открыла дверь. При виде Шелли лицо ее озарилось ослепительной улыбкой.
 – Привет, Шелли. Что привело тебя сюда? Надеюсь, какая-нибудь свежая сплетня.
 Шелли улыбнулась в ответ и покачала головой:
 – Нет. Я подумала, что если кто и в курсе сплетен, так это ты.
 – Как же, дожидайся, – отозвалась Мелисса-Джейн. – Я всегда все узнаю позже всех. – Она показала на стул возле одного из серых металлических письменных столов, загромождавших кабинет, и добавила: – Присаживайся. Мне все равно нужен перерыв.
 Кабинет ее был небольшим, чуть ли не каморкой, все пространство которой занимали шкафы с деловыми папками, книжные полки и три письменных стола, не считая другого офисного оборудования. Среди этой тесноты змеились три коротких и узких прохода. Все плоские поверхности были завалены какими-то брошюрами, рекламными проспектами и большими красными скоросшивателями. Все это производило впечатление какого-то хаотического порядка. Было еще там два компьютера, парочка мониторов с большим экраном, копировальная машина, факс, телефоны, и повсюду была разбросана прочая офисная дребедень. С потолка около одной из стен свисали камеры слежения, что позволяло работающим в кабинете наблюдать за происходящим в магазине. Крохотное окошко, выглядывающее на прилавок с хлебобулочными изделиями, было единственным признаком, отличавшим это помещение от монашеской кельи. Наверху одного из шкафов с папками лежала совершенно не подходящая к окружению живописная маска гориллы с черными губами, вывернутыми в свирепом оскале.
 – Зачем здесь эта штука? – полюбопытствовала Шелли, тыча пальцем в маску. – До Хэллоуина остается еще много месяцев.
 Мелисса-Джейн насупилась.
 – Погости здесь подольше и узнаешь. – Она бросила взгляд на большие круглые часы над своим рабочим столом. – Да, он должен здесь быть примерно через полчаса.
 Сделав это загадочное заявление, Мелисса-Джейн плюхнулась на стоявший у стола дубовый стул с высокой спинкой и положила ноги на край черной металлической корзины для мусора, после чего поинтересовалась:
 – Так как идут твои дела?
 Шелли знала Мелиссу-Джейн всю жизнь, и до ее отъезда они были неразлучны. Их родители также дружили, а у девочек разница в возрасте составляла всего три недели: Мелисса-Джейн, или Эм-Джей, как она предпочитала называться, родилась в конце июля, а Шелли – в середине августа. Они одновременно пошли в начальную школу и вместе терпели одиночество частной школы-пансиона, куда родители отправили обеих доучиваться. Только присутствие подруги смягчало разлуку с семьей, друзьями и долиной.
 Внешне молодые женщины были полной противоположностью. Эм-Джей – среднего роста, с шапкой белокурых кудряшек, бойко вздрагивающих при ходьбе – их цвет теперь поддерживался краской «Л'Ореаль», – с огромными карими глазами, похожими на анютины глазки, с проказливым личиком мальчишки-шалуна, вздернутым носиком и выпуклыми формами. Шелли была высокой и худощавой. Подростком она страшно завидовала и меньшему росту Эм-Джей, и щедрым изгибам ее фигуры, а подруга, естественно, вздыхала по стройности Шелли.
 Глядя на длинные ноги Шелли, которые она с удовольствием вытянула перед собой, Эм-Джей заметила:
 – Мне до сих пор кажется несправедливым, что у тебя и высокий рост, и стройность. Мои груди и бедра выглядели бы гораздо лучше на тебе.
 – Не знаю, – ухмыльнулась Шелли. – Даже если бы мы смогли обменяться частями тела, мы, все равно бы считали, что другой досталось лучшее. Как говорят, «на другом берегу трава всегда зеленее».
 Эм-Джей ответила заразительным смешком, которым славилась всю жизнь, и Шелли вдруг обнаружила, что тоже смеется. Этот смех вместе с огромными выразительными глазами был частью обаяния Эм-Джей: никто не мог не присоединиться к этому легкому воркующему смеху.
 Поглядев на окна кабинета, Эм-Джей воскликнула:
 – Ох, ты только взгляни на это!
 Еще одной мерой безопасности было окно кабинета, через которое можно было смотреть лишь в одну сторону, наблюдая за тем, что творилось в магазине. С другой стороны оно выглядело просто зеркалом.
 Шелли повернула голову и посмотрела в окно.
 – Что тут такого? – спросила она. – Это всего лишь Джеб беседует с какой-то женщиной.
 – Да, но ты видишь, с кем он беседует? Полагаю, ты еще с ней не знакома, но это Трейси Кингсли – местный ветеринар. Она приехала в долину после твоего отъезда в Новый Орлеан. Так что она здесь уже около десяти лет.
 Шелли внимательно рассматривала рыжеволосую женщину, весело смеявшуюся тому, что ей рассказывал Джеб. Была между ними некая фамильярность, выражавшаяся в том, как близко стоял к ней Джеб, как лежала на ее плече его рука. Женщина была высокой, наверное, ростом с Шелли и примерно с такой же фигурой, правда, не столь стройной. «Грудь у нее больше», – мрачно подумала Шелли. Волосы женщины были стянуты в конский хвост и скреплены клетчатой тесьмой. Одета она была в типичную для долины ковбойскую одежду: поношенные синие джинсы, поцарапанные кроссовки и удобную просторную рубашку. «Красивая», – решила Шелли, рассматривая правильные черты ее лица.
 – Значит, она ветеринар?
 – Да, и очень хороший. Когда пса Джейми, Рауди, прошлым летом лягнула корова, у него была сломана нога в трех местах. Она его вылечила и не спросила за это бешеную плату. Ты не представляешь, как было здорово, что не пришлось ехать больше часа в Уиллитс с воющей собакой и рыдающим ребенком на заднем сиденье.
 – Как поживают Джейми и Тодд? – спросила Шелли о сыновьях подруги.
 Эм-Джей оторвала взгляд от окошка и скорчила рожицу.
 – Хорошо. В этом семестре они у своего отца. После нашего развода он забирает их на полгода к себе, а я на остальное время. Они уже привыкли к полугодовой смене школ, хотя отметки каждый раз страдают, пока они не приспособятся. Они появятся дома к концу июля. – Выражение ее лица смягчилось. – Дождаться не могу! Я очень по ним скучаю, когда они уезжают… они так быстро растут. Я поверить не могу, что в следующем месяце Джейми будет двенадцать, а Тодду, моему малышу, в феврале исполнится десять.
 Развод, окончание которого пришлось по иронии судьбы на день Святого Валентина, тяжело ударил по Эм-Джей. Она обожала своего высокого красавца мужа, патрульного федеральной дорожной службы Чарлза Саттона, и была просто убита, когда оказалось, что его ночные дежурства были свиданиями с различными привлекательными молодыми девицами, которых он встречал по роду службы. Обнаружив, что Чарлз изменял ей годами, она была потрясена до глубины души. Просто ошеломлена предательством. Так что ее решение покончить с двенадцатилетним браком и остаться с двумя маленькими детьми было трудным и мучительным. «Но, – сказала она Шелли во время одной из их марафонских бесед по телефону в тот ужасный период ее жизни, – я больше не могу ему верить, а если нет веры, то какое уж тут замужество. – Она рассмеялась сквозь слезы. – Пойми, все в его подразделении, да, наверное, и половина округа, знали, что он вытворяет практически в течение всего нашего брака. Я не могу его простить и оставаться за ним замужем».
 Шелли не винила ее за горькие чувства, за то, как она повела себя, узнав все. Они со Слоаном не были женаты, но он предал ее таким же мучительным образом. Слушая по телефону грустную и гадкую историю Эм-Джей, Шелли чуть сама не плакала вместе с ней и пыталась как-то поднять ее дух. В день Святого Валентина, когда Эм-Джей получила окончательный развод, они с Шелли напились. В предвкушении этого события они купили по бутылке шампанского, и когда Мелисса-Джейн позвонила и сообщила новость, они оставались на телефоне несколько часов, распивая шампанское и костеря сволочных мужиков на чем свет стоит.
 После того как дом в Укайе, которым Эм-Джей так гордилась, был продан, она сложила вещи и вернулась в Дубовую долину. И хорошо сделала, как говорила потом Шелли. Ее дед, основатель магазина «Магуайр», собрался уйти на покой – он этого хотел уже несколько лет, – и поскольку ни один из двух его сыновей не проявлял интереса к магазину, он заарканил на это дело Эм-Джей.
 – Думаю, старый черт потому и затащил меня в магазин вместо кузенов, чтобы я была занята и мне некогда было задумываться, какая я несчастная, – рассказывала она Шелли прошлой весной. – И знаешь что? Он оказался прав. Не хочу сказать, что у меня не бывает дней тоски и я не переживаю за Чарлза – он-то уж точно об этом не думает, – но я успокоилась. Все-таки дед мой умен!
 Зная, как истерзана была Эм-Джей в то время, Шелли не могла не согласиться с этим. Но Шелли всегда подозревала, что Бад Магуайр выбрал в преемницы старшую внучку в трудное для нее время не только ради того, чтобы ей некогда было предаваться грусти, но потому, что она была единственным Магуайром, кроме него самого, кто выказывал интерес к его детищу. Эм-Джей выросла, работая в магазине, и, посещая начальный колледж в Укайе, выбрала специальность «Бизнес и маркетинг», готовя себя к будущему.
 Эм-Джей вдруг взвизгнула, отвлекая Шелли от ее размышлений.
 – Смотри! Смотри! Он ее поцеловал.
 Шелли рассеянно заглянула в торговый зал.
 – В щечку, – сухо откликнулась она. – Джеб так себя ведет со всеми знакомыми женщинами. Это ничего не значит.
 – Да. Ты права, – вздохнула Эм-Джей. – Я об этом забыла.
 – Почему тебя так интересует любовная жизнь Джеба? – выгнула бровь Шелли. – Возможно, ты изменила мнение, что все мужчины лживые изменщики и неандертальцы, у которых мозги в членах? Может быть, ты положила глаз на Джеба?
 – Господи! Вовсе нет! Ты же знаешь его репутацию. Он оставил след из разбитых сердец от Санта-Роса до границы с Орегоном и дальше. Нет, наш мальчик любит погулять, и Джеб был бы последним мужчиной, кто меня бы заинтересовал. – Мелисса-Джейн шмыгнула носом. – Если я вообще когда-нибудь заинтересуюсь мужчиной… После этого ублюдка Чарлза мужчины не стоят высоко в моем рейтинге интересов.
 Подумав о Слоане, Шелли угрюмо кивнула:
 – Не могу не согласиться с этим.
 – Так что же привело тебя сегодня в город? Просто вздумала побродить или за покупками?
 – Ни то и ни другое. Не захотелось торчать одной в доме. Мне нужен перерыв.
 Эм-Джей внимательно на нее посмотрела. Слова Шелли прозвучали слишком беспечно, чтобы их можно было принять за чистую монету.
 – Как дела на ранчо? Обустраиваешься? Проблемы есть? – осторожно попробовала выяснить она.
 – Все хорошо. Пройдет месяцев шесть или около того, пока все наладится. А теперь по большей части заботы требует то, чем может заниматься Сойер.
 – Сойер, адвокат? – напевно протянула Эм-Джей. – Как тебе с ним работается? Я убедила деда, что нам следует завести постоянного адвоката или юриста, и стала опрашивать друзей.
 Шелли дернула плечом.
 – Бывают и хуже. Он вроде бы неплохой.
 – Не слишком радужная рекомендация. Он тебе не нравится? Джош его любил. Они были добрыми друзьями.
 – Может, это и есть часть беды, – призналась Шелли. – Иногда мне кажется, что он до сих пор адвокат Джоша, а не мой.
 Эм-Джей открыла было рот для ответа, но, заглянув в окошко, вскочила на ноги и схватила маску гориллы. Шелли потрясенно смотрела, как подруга торопливо напяливала маску на себя.
 Взглянув в окошко, она увидела Дэнни Хаскелла, одетого в форму полицейского, который шел в их сторону по проходу. Когда Шелли покидала Дубовую долину, Дэнни был неуклюжим ушастым подростком, с ногами и руками, чересчур большими для его тела. За годы ее отсутствия Эм-Джей посылала ей фотографии свои и своей семьи. То же делал и Бобба, но Дэнни не посылал, и увидеть его в первый раз за месяц, прошедший после ее возвращения, было шоком. Он повзрослел, превратился в очень красивого мужчину. Неуклюжий, спотыкающийся и не слишком красивый друг ее детства исчез навсегда. А этот привлекательный мужчина сейчас направлялся в их сторону.
 Широкоплечий, но стройный Дэнни двигался с ленивой грацией. Оливковый цвет кожи, черные волосы и глаза были внешним напоминанием о наследии прабабки-индианки. Шерифская бляха была приколота к переду его рубашки защитного цвета. На тонкой талии висели предметы, необходимые шерифу на службе. Он был простоволос, и непокорные вихры зачесаны назад. На лице Дэнни играла клоунская улыбка…уж это ничуть не изменилось.
 Шелли, открыв рот, наблюдала, как Эм-Джей, надев маску гориллы, зловеще хмыкнула и уселась напротив окошка, держа руку наготове, чтобы быстро его открыть.
 Встав на ноги, Шелли перегнулась через плечо Эм-Джей и увидела, что Дэнни огляделся, а затем поспешил к их окошку. Он постучал в стекло, придвинул к нему лицо и скорчил жуткую безобразную гримасу, высунув язык и бойко шевеля растопыренными пальцами возле ушей.
 Испуганная внезапным преображением, Шелли попятилась. В ту же секунду Эм-Джей с яростным ревом сдвинула в сторону зеркальную панель и высунула из окна свою украшенную маской гориллы голову.
 Оказавшись нос к носу с оскалившейся разъяренной гориллой, Дэнни выпучил глаза, губы его обмякли, и он отпрянул от окошка, словно в него выстрелили из пушки. Он попятился с такой скоростью, что ноги его заплелись, он пошатнулся и дико замахал руками. Он отчаянно стремился за что-то ухватиться, но пальцы лишь скользили по металлическим полкам, сбив на пол коробки с печеньем и буханки хлеба. Окончательной погибелью для него стала полка с картофельными чипсами, в которую он врезался по инерции. С невероятным грохотом он свалился на пол, и куча чипсов, печенья и хлеба похоронила его под собой.
 Эм-Джей сорвала с себя маску.
 – Попался! – злорадно взвыла она, широко улыбаясь.
 – Господи Боже! – простонал с пола Дэнни. – Ты перепугала меня до смерти. У меня сотрясение мозга.
 – Ну, если учесть, что с мозгами у тебя не густо, не такая уж это большая потеря, – ласково отозвалась Мелисса-Джейн.
 Шум падения привлек нескольких людей, которые бегом кинулись на помощь, включая Джеба. Уперши руки в боки, он обозрел сцену хаоса, затем, покачав головой, перевел взгляд с Дэнни, растерянно лежавшего на полу, на смеющиеся лица Шелли и Эм-Джей в окошке.
 – Я должен был догадаться, – произнес Джеб со смешливыми искорками в глазах и покачал головой. – Я даже не хочу выяснять, что здесь произошло.
 Он повернулся и двинулся прочь.
 – Эй, – завопил Дэнни с добродушной ухмылкой. – Офицер сражен. Ты что, не собираешься мне помочь?
 Джеб, продолжая идти, бросил через плечо:
 – Бегите, детки, играйте дальше, только постарайтесь не переломать руки и ноги.
 Дэнни жалобно посмотрел на Шелли и Эм-Джей.
 – Удачно получилось, Милли, произнес он, вставая и начиная подбирать упавший товар. – Теперь я у тебя в долгу… по-крупному.
 – Нет. И не зови меня Милли. Ты знаешь: я этого терпеть Не могу. Теперь мы квиты. Ты месяцами подкрадывался и меня пугал. Ты получил по заслугам.
 Дэнни рассмеялся:
 – Полагаю, что да, но это не снимает тебя с крючка. – Лицо его демонически исказилось, пальцы скрючились и превратились в когти, и он проныл низким угрожающим голосом: – С этого дня ты не узнаешь ни минуты покоя. Берегись, я нанесу удар, когда ты будешь меньше всего ждать его.
 Мелисса-Джейн вызывающе сморщила носик.
 – Убирайся. Некоторым из нас нужно работать. И прибери мусор, который ты тут разбросал.
 Ухмыляясь, она закрыла окошко и упала на стул.
 – Здорово получилось. Правда? Ты видела выражение его лица? Господи! Я думала, что умру от смеха.
 Шелли кивнула, продолжая смеяться.
 – Понимаю. Я не видела, чтобы он двигался с такой быстротой, с того дня, когда мы взбудоражили гнездо земляных ос. Нам тогда было десять лет.
 На лице Эм-Джей отразилась ностальгическая грусть.
 – Были у нас хорошие времена… в детстве. Правда?
 – Да. И если сегодняшний спектакль о чем-то говорит, так больше всего о том, что кое-кто не слишком далеко ушел от того возраста.
 Эм-Джей засмеялась.
 – Так это же замечательно. Я голову себе ломала, как с ним поквитаться. И вдруг, заехав в Укейю, припарковалась напротив лавки, торгующей товарами для вечеров и вечеринок. Я увидела, что у них есть маскарадные костюмы, а когда заприметила маску гориллы… – Она радостно улыбнулась. – Остальное – история.
 Они поговорили еще несколько минут, а потом Шелли с сожалением встала:
 – Ладно, пожалуй, отпущу тебя поработать.
 Эм-Джей сморщила носик, и Шелли почувствовала себя виноватой. Руководство магазином требовало уймы времени, и Эм-Джей как-то говорила, что десятичасовой рабочий день считает коротким. А чтобы взять день отдыха… ха! Она часто работала по двенадцать – четырнадцать часов и давно забыла, что такое уик-энд. Эм-Джей перехватывала часок здесь, часок там, и, как понимала Шелли, это было одной из причин, по которой подруга так обрадовалась ее приходу.
 – Наверное, ты права, – призналась Эм-Джей, – у меня еще масса работы. – Она вдруг просияла. – Вообще-то последнее время дела пошли помедленнее… может, мне и удастся улизнуть на парочку часиков или пораньше уйти с работы. Хочешь вместе пойти пообедать в субботу вечером? Я бы познакомила тебя с ночной жизнью Сент-Галена.
 – Что-о? Выпивка в единственном городском баре, а потом обед в одной из двух обжорок? Ты собираешься тяпнуть мексиканской еды в «Джос-маркет» или слопать парочку гамбургеров в «Бургер-плейс»?
 – Должна тебе сообщить, что мы в «Магуайре» теперь предлагаем отличные обеды с собой. Ты можешь сделать выбор из жареного цыпленка, картошки, блинчиков с мясом по-мексикански и вообще того, что жарит на этой неделе наш мясной отдел.
 – Хм, а слово «холестерин» есть в словаре каких-либо жителей Дубовой долины?
 – Вполне вероятно. Но многие ковбои скорее умрут, чем признаются, что соблюдают какую-то диету. Нет, правда, теперь наш магазин продает отменных жареных кур, а по пятницам мы даже готовим жареные ребрышки и тройное жаркое. У меня есть идея. Я могу уйти в субботу после полудня, захватить для нас чего-нибудь съестного, и мы отправимся верхом в старую хижину. – Боль, промелькнувшая в глазах Шелли, заставила Эм-Джей опомниться. Она смутилась. – Ох, Шелл, прости меня. Я забыла. Это ведь там он это сделал?
 Шелли выдавила из себя улыбку.
 – Забудь об этом. Думаю, что это отличная мысль отправиться туда верхом. Мне все равно когда-нибудь нужно там побывать. Так почему не в субботу днем?
 – Ты уверена? Тебе не будут потом видеться кошмары или что-нибудь такое?
 – Послушай, если развеивание пепла меня не встревожило – по крайней мере не так, как я опасалась, – поездка в хижину не должна быть слишком ужасной. Кроме того, мне ведь нужно когда-то туда съездить, сделать это с подругой, Может быть, легче. – Шелли нахмурилась. – Впрочем, мне н ужно будет выяснить у Марии, в каком там все состоянии. —
 Вдруг ее осенило. – Я вот только думаю, шериф и его контора закончили там разбираться? – Она выглядела обеспокоенной. – Может быть, старая хижина и не лучший вариант. Если ее не трогали со времени, когда Джош…
 Эм-Джей слегка передернула плечами.
 – Согласна. Он не был моим братом, и если меня пугает зайти туда и увидеть пятна крови или очерченный мелом силуэт, место, где лежало его тело… – Осознав, что снова совершила неловкость, Эм-Джей жалостно промолвила: – О, черт, Шелли. Мой длинный язык не остановить. Я не хотела оживить весь этот ужас. – Она сморщилась. – Я стараюсь исправить, сделать получше, а получается еще хуже.
 Шелли с усилием улыбнулась.
 – Ничего. Мне надо к этому привыкнуть. Я стараюсь. Я уже могу говорить об этом, не разражаясь рыданиями… Но пока мне все же трудно. – Она покачала головой. – Иногда я просыпаюсь среди ночи и думаю, что это страшный сон и Джош сейчас распахнет дверь ко мне в спальню с чашкой кофе в руке и велит поднять с постели мою ленивую задницу.
 Мелисса-Джейн старалась отыскать нужные слова. Ей было ненавистно видеть эту муку во взгляде Шелли. Но что сказать, она не знала и терпеть неловкое молчание тоже не могла. Она бросилась в разговор, как в пропасть:
 – Знаю. Я поверить не могла, когда в первый раз услышала это известие. Он никогда не выглядел человеком, способным на такое… да еще в хижине. Хотя, может быть, и не странно, что он сделал это там. Меня поразило, когда он это сделал. Я хочу сказать, что если бы он сделал это сразу после… – Придя в ужас оттого, куда завел ее болтливый язык, Эм-Джей с виноватым видом смолкла на половине фразы.
 Шелли пристально посмотрела на нее.
 – Продолжай. «Если бы он сделал это сразу после…» чего?
 Мелисса-Джейн уронила голову на письменный стол и, рванув себя за волосы, пробормотала:
 – О Боже! Почему я никак не научусь держать язык за зубами? Почему я проклята недержанием речи?
 – Об этом мы побеспокоимся потом, – мрачно сказала Шелли, – закончи свою фразу.
 Эм-Джей подняла голову, ее большие глаза были встревожены и полны слез.
 – Полагаю, – несчастным тоном произнесла она, – забыть об этом разговоре нам не удастся? Вернуться назад и обсудить место нашего пикника?
 – Мелисса-Джейн, если ты сейчас же не расскажешь мне все, что знаешь, клянусь, я вырву тебе все волосы. Рассказывай, черт побери! Ты моя лучшая подруга, и вдруг я узнаю, что у тебя от меня секреты.
 – Я не хотела скрывать, – со слезами в голосе прошептала Эм-Джей. – Дэнни, Бобба и я просто не видели смысла рассказывать тебе об этом. Джеб с нами согласился… А также Мария и Ник. Это ничего не меняет и… – Она стала запинаться. – Если ты вынудишь меня все тебе рассказать, ты только станешь несчастнее.
 – Рассказывай, – процедила Шелли сквозь зубы. Не глядя Шелли в глаза, Эм-Джей стала перебирать какие-то бумажки у себя на столе, потом выпалила:
 – У Джоша была связь с Нэнси, когда она умерла четыре года тому назад. Они встречались в той хижине… Ник их однажды там застал, и Мария знала, что происходит… Джош этого от нее не скрывал.
 Шелли отшатнулась. Лицо ее стало белым как мел.
 – С Нэнси? Женой Слоана? Нэнси Боллинджер?
 Эм-Джей кивнула:
 – Да. Думаю, это длилось несколько месяцев. Сначала тайно, но потом они расхрабрились… за несколько недель до того, как она умерла.
 Когда она хотела замолчать, Шелли бросила на нее один только взгляд:
 – Продолжай. Расскажи мне все. Ничего не упускай и, ради Бога, не заставляй меня вымаливать подробности. Эм-Джей вздохнула:
 – Ладно. Вот то, что я знаю. В ночь, когда Нэнси оставила Слоана, она разбилась на машине и умерла. Несколько их соседей в Санта-Роса слышали, что, перед тем как она уехала из дому, они ссорились… «Бурно», по словам газеты. Один из соседей даже сказал, что слышал, как она орала, что едет к своему любовнику, Джошу Грейнджеру, и отберет у Слоана все, чем он владеет. Это было ужасно и стало еще противнее из-за болтливых соседей Слоана. Было бы лучше, если бы эта история не попала в газеты. А так какое-то время, до того как было установлено, что это несчастный случай, было много досужих толков, что Слоана следует арестовать за убийство. – Эм-Джей схватила со стола бумажную салфетку и высморкалась. – Это было страшно. Даже когда смерть Нэнси была объявлена случайной, мы не могли просто забыть об этом… боялись, что Слоан захочет отомстить Джошу. Росс – ты помнишь, это брат Слоана… – И после короткого кивка Шелли продолжала: – Ну, так вот. Росс, Джеб и все мы следили за Слоаном, чтобы в случае чего не подпустить его к Джошу. – Она скривилась. – Было нетрудно вообразить, как они стреляют друг в друга.
 Шелли бессильно опустилась на стул возле стола Эм-Джей. Она никак не могла привести мысли в порядок. Джош и Нэнси. У жены Слоана была связь с ее братом. Боже правый! При этой мысли ей стало тошно. Неудивительно, что Слоан разорвал ее чек. Странно, что он вообще впустил ее в дом. Джош украл у него жену, втравил в грязный скандал, затем продал право прохода, жалкую полоску земли стоимостью около двух тысяч долларов за небольшое состояние. Просто чудо, что она выбралась от Слоана целой и невредимой.
 Мелисса-Джейн робко взглянула на нее.
 – Ты очень сердишься на меня? Мы не хотели тебя расстраивать. Это ведь случилось четыре года назад, и если Джош не рассказал тебе, никто из нас не чувствовал себя вправе… Твое знание ничего бы не изменило, и никто, даже Джеб, не считал, что самоубийство Джоша связано со смертью Нэнси. По крайней мере не спустя четыре года после ее гибели. – И огорченным голосом она добавила: – Мы не старались специально что-то скрыть от тебя. Мы просто не думаем, что связь Джоша с Нэнси – это то, с чем тебе необходимо иметь дело сию минуту. Мы старались помочь… – Эм-Джей подавила рыдание. – О, Шелли, пожалуйста, не сердись на нас… на меня.
 Она хотела бы рассердиться. Ей не терпелось кого-нибудь сильно ударить, вскочить и заорать, расшвырять все вокруг, ругаться и проклинать подругу, но она понимала, что Эм-Джей сказала ей правду. Они старались ей помочь… каждый по-своему стремился ее защитить. Их мотивы были добрыми и честными, но она ощущала во рту мерзкий вкус предательства. Они были ее друзьями. Она им верила, а они скрыли от нее правду. Все они знали о происшедшем и позволяли ей жить в блаженном неведении. Неужели они не понимали, что она взрослый человек? Как не подумали, что, скрывая правду, оказывают ей плохую услугу? Если она хочет когда-нибудь понять, что за человек был ее брат, ей нужно знать все. Она скривила рот. Даже самое некрасивое, мерзкое. Шелли сказала устало:
 – Ничего. Мне больно, я злюсь… но с этим я справлюсь.
 – И мы все еще подруги?
 Голос Эм-Джей дрожал, и Шелли не могла не откликнуться на этот жалобный призыв. Она посмотрела на ее зареванное лицо и сказала:
 – Да. Мы все еще подруги… и всегда будем. Просто не надо больше меня охранять. Мне было трудно смириться со смертью Джоша. Но не стоит моим неразумным друзьям ходить на цыпочках вокруг того факта, что он не был святым и не имел нимба, который я старательно водружала над его головой. Если знаешь о нем что-то еще, расскажи мне. Ладно?
 Мелисса-Джейн усердно закивала:
 – Ладно. – Она шмыгнула носом, вытерла глаза и оживленно проговорила: – Итак, отправляемся мы на пикник или нет?




 Глава 9


 Они никак не могли назначить дату пикника. Даже беглый взгляд на календарь обнаружил, что дни Эм-Джей гораздо напряженнее, чем ей сперва показалось.
 – Проклятие! – воскликнула она. – Мы не можем собраться в ближайшем будущем… В следующее воскресенье могло бы получиться, но это День матери, и еще будет родео. – Внезапно она расцвела. – В ту субботу я забираю своих мальчишек и, хоть ты моя лучшая подруга, время с ними я тебе не отдам. Может, мы оставим это пока в подвешенном состоянии и посмотрим, как будут развиваться события?
 Шелли согласилась и несколько минут спустя отъехала от «Магуайра». Мысли ее были растревожены тем, что она узнала сейчас о Джоше… и своих друзьях. Рассматривая это объективно, насколько была способна, она не могла винить Мелиссу-Джейн и остальных за молчание. Они старались помочь – в добрых намерениях она не могла им отказать и, окажись сама в подобной ситуации, возможно, поступила бы точно так же. «Что вовсе не отменяет, – мрачно подумала она, – боль и ощущение, что меня предали». Она знала, что со временем это пройдет, но сию минуту рана была свежей и кровоточила. И все же… ей открылся еще один кусочек головоломки, и встроился в образ неизвестного ей Джоша. Еще несколько недель назад история, рассказанная Эм-Джей, привела бы ее в негодование, и она яростно бросилась бы на защиту брата. Однако теперь, зная о Нике и некоторых других вещах, недавно открывшихся, поверить в это оказалось легче.
 В глубине души она и раньше понимала, что Джош не святой. Ей было давно известно, что он немного бабник, но она извиняла это, говоря себе, что он просто еще не встретил свою настоящую любовь. Возможно. Шелли много бы дала за то, чтобы узнать мотивы, стоявшие за связью брата с женой Слоана. Этого ничем извинить было нельзя: прелюбодеяние есть прелюбодеяние. Но вдруг это был один из тех трагических случаев, когда любовь слепо и беспощадно поражает двоих? Если бы этой женщиной была не Нэнси, Шелли сумела бы убедить себя, что лишь любовь двигала этим романом, но речь шла о Джоше и Боллинджерах… Она вздохнула и остановила машину перед домом.
 Постаравшись прекратить бесплодные размышления, она вылезла из «бронко» и поднялась по ступеням крыльца. Будучи не в настроении для разговоров и побаиваясь, что невольно начнет допытываться у Марии подробностей об этом романе Джоша, она только сунула голову в кухню и сказала Марии, что вернулась и идет в мастерскую.
 Там она стала расхаживать взад и вперед, останавливаясь на миг перед окнами и любуясь видом. День получился сущим несчастьем! Знай она об этом романе, никогда бы не сунулась к Слоану. Особенно с деньгами. Неудивительно, что он разорвал чек. Наверное, он пришел в ярость… и был оскорблен. Теперь Шелли не могла винить его за то, что он уничтожил дурацкий чек… Но почему он ее поцеловал? Может, это его маленькая месть?
 И зачем Джош завел роман с Нэнси? Он ведь должен был понимать, что ничем хорошим это не кончится. Может, ему это было безразлично? Она почти видела брата, который решил, что, уложив в постель жену своего врага, он добьется еще одной победы Грейнджеров в непрекращающейся фамильной вражде. Он, конечно, не мог предвидеть смерть Нэнси, но, возможно, рассчитывал на зверскую ссору со Слоаном. Для нее все эти рассказы о преступлениях, совершавшихся ее предками против Боллинджеров, и ответные действия тех были просто легендами… Любопытными, но не имевшими отношения к ее жизни. Но Джош верил в фамильную вражду. Она однажды видела, как он перешел на другую сторону улицы, чтобы не встретиться с отцом Слоана, Марком. А когда он узнал о ее романе со Слоаном… Она вытерла набежавшую слезу. Он держался чудесно, утешал ее, помогал, но никак не мог понять, как она могла себе позволить увлечься Боллинджером. Неужели Джош ввязался в отношения с Нэнси только потому, что она была женой Боллинджера и ему хотелось усугубить неприязнь, начавшуюся сто пятьдесят лет назад?
 От этой мысли ей стало нехорошо, но отбросить ее Шелли не могла. Связь с женой другого мужчины была историей, достаточно дешевой и безвкусной, и пуститься во все тяжкие лишь для того, чтобы вызвать скандал… Она вдруг почувствовала себя виноватой, что могла подумать о Джоше такое. Он ведь был ее братом. Она его любила. Нет, обожала. А тут размышляет о нем как о мелком и мстительном… Но он таким не был! Она не могла отрицать, что Джош был порывистым, беспечным, иногда себялюбивым, но еще он был щедрым, добрым и заботливым.
 А может, он на самом деле любил Нэнси? Нэнси Боллинджер могла быть той единственной женщиной, которая покорила его сердце. Если он ничего не мог с собой поделать и притяжение между ними было слишком сильным, чтобы они могли устоять? Что, если, тоскуя по Нэнси четыре года, он не мог больше выдержать одиночества и покончил с собой? Это было вполне вероятно. И разумеется, он не стал бы выставлять свои чувства напоказ и открыто проявлять свое горе по поводу смерти чужой жены. Ее брат был человеком замкнутым. Возможно, он горевал и страдал наедине с собой до тех пор, пока, не в силах справиться с болью утраты Нэнси, не покончил с жизнью.
 Чувствуя, что сама впадает в тоску, Шелли заставила себя встряхнуться. Каковы бы ни были причины его смерти, они ничего не меняли, и она едва ли чего-нибудь добьется, если будет на этом зацикливаться. Однако кое-что она могла сделать. И решительным шагом Шелли направилась к телефону, стоявшему в мастерской.
 Телефонный звонок в банк Укайи успокоил ее. Новый чек мог быть ей выдан через несколько недель, а на оплату первоначального будет наложен запрет. Сделав этот звонок и положив телефонную трубку, она почувствовала себя немного лучше.
 Оставалось проблемой, как ей заставить Слоана принять эти деньги, но самая большая забота, то есть возобновление чека, с ее плеч свалилась. Скривив рот, она подумала, что теперь у нее есть немного времени на новое решение.
 Только успела она отвернуться от телефона, как он зазвонил. У нее пересохло во рту, когда в трубке раздался голос Слоана:
 – Шелли, это ты?
 Она кивнула, потом сообразила, что он же ее не видит и произнесла, ненавидя свой задыхающийся голос:
 – Да, это я.
 – Я узнал твой номер по справочной, – сказал он. – Рад, что он не оказался незарегистрированным. Послушай, я хочу извиниться за вчерашнее.
 Шелли открыла рот и смотрела на трубку так, словно она превратилась в сдобную булочку.
 – Извиниться?
 – Да, приношу свои извинения, – чуть смущенно рассмеялся Слоан. – Понимаешь, я ценю твое предложение, но сделка совершилась между Джошем и мной. Забудь о ней.
 Ее пальцы судорожно сжались на трубке.
 – Чтобы ты продолжал считать всех Грейнджеров мошенниками?
 Он вздохнул.
 – Я никогда не считал всех Грейнджеров плохими… только некоторых. И в этом ты не можешь меня винить. И среди Боллинджеров есть люди, которых ты любить не сможешь.
 Это был убедительный довод, старый аргумент в их прошлых спорах. Даже в разгар их любви они не могли прийти к согласию насчет того, кто стал виновником разногласий, длящихся полтора столетия. Резкий ответ готов был сорваться с ее языка, когда она вдруг поняла, что не хочет продолжать дальше древнюю семейную вражду. «Может быть, я повзрослела», – грустно подумала она.
 Слегка расслабившись, она сказала:
 – Ладно. С этим я согласна.
 – Прошу прощения? Я все правильно расслышал? Ты не собираешься вцепиться в меня зубами и когтями?
 – Нет, – улыбнулась Шелли. – Не в этот раз. – Было так просто и естественно с ним шутить. Шелли вдруг осознала, что легко вернулась к старой дружеской манере, которая когда-то существовала в их отношениях. – Признаю, что гадости делались с обеих сторон. Доволен?
 – Скорее потрясен.
 – Что ж, радуйся моменту, – засмеялась она. – Долго он не продлится.
 – Ты сознаешь, – мягко промолвил он, – что мы говорим с тобой целую минуту, и ни один из нас не шваркнул трубкой?
 – Для нас это рекорд, – пробормотала она. Она никогда не могла устоять перед ним, и оказывается, это не изменилось.
 – А здесь ты не права. Я припоминаю несколько случаев, когда мы проводили вместе часы без всяких споров…
 – Это было давно, Слоан. Об этом не надо.
 Он помедлил с ответом, потом не спеша произнес:
 – Хорошо. В интересах наших продолжительных и мирных отношений я оставлю эту тему. Пока.
 В последних словах прозвучала нотка угрозы, и Шелли нахмурилась. Поэтому, решив, что нужно закончить разго-
 вор пока они общаются по-человечески, она вежливо сказала:
 – Спасибо, что позвонил. Я принимаю твои извинения.
 – Ну и ну, – фыркнул Слоан, – какие мы вдруг официальные… Впрочем, полагаю, это лучше, чем резня.
 – До свидания, Слоан, – решительно объявила она и повесила трубку.
 Несколько минут она стояла, глядя на телефон. Кто мог бы такое предположить? Слоан ей позвонил и извинился. Еще поразительнее: они спокойно поговорили… и разговор не кончился упреками и руганью. Конечно, это не изменило ее намерений. Она выплатит ему за право прохода, но телефонный звонок вернул ей оптимизм. Чудеса, да и только!
 В приподнятом настроении она покинула мастерскую. Желудок осторожно напомнил ей, что она голодна. Она зашла на кухню и не удивилась, застав там Марию, угощавшую Эйси кофе. Обменявшись с ним приветствиями, Шелли обыскала холодильник и нашла все, что нужно для сандвича. Мария снова уселась за стол и только наблюдала, но Шелли чувствовала, что той хочется отстранить ее и самой приготовить ей сандвич. С момента возвращения домой у нее было несколько легких стычек с Марией, но Шелли ласково довеладо ее сознания, что ухаживать за «хозяйкой» не надо. Шелли удалось пройти по тонкой линии – обеспечить себе самообслуживание и в то же время не обидеть Марию.
 Вскоре на тарелке перед ней лежал сандвич из тунца, маринованного укропа, лука и салата-латука, и она села за стол напротив Эйси, с отвращением смотревшего на эти приготовления. Она ухмыльнулась и откусила первый кусок.
 – Я предлагала сделать тебе такой же, – с аппетитом, наслаждаясь вкусом, объявила она.
 – Я такого не ем, – отозвался он. – Единственный морской продукт, который я употребляю, – это устрицы. Не забыла?
 Мария фыркнула, а Шелли закатила глаза.
 – Господи, Эйси, – простонала она, – дай передохнуть. Мы знаем, какой ты мужественный и неотразимый… ты сообщаешь нам об этом при каждом удобном случае.
 – Мужчина никогда не может быть чересчур уверен, что его поймут как надо. – В глазах его заплясали веселые искорки.
 – Нынче знамение времени – реклама. И я твердо знаю, что она себя окупает.
 Мария с невинным видом кивнула:
 – Да-да, это верно, – подтвердила она очень серьезно, но Шелли уловила смешинку в ее темных глазах, – но я также слышала, что в наши дни есть много фальшивой рекламы. Телевидение, журналы и радио вечно пытаются продать нам вещи, которые оказываются пустышкой…
 – Это верно, – пискнула Шелли, еле сдерживая смех. – Множество рекламных объявлений пропагандируют товары, которые не работают.
 Эйси поставил чашку на стол и встал. С большим достоинством он произнес:
 – Заявляю вам, что я никакая не пустышка. И я не останусь там, где меня оскорбляют.
 Мария ахнула. Шелли только рот открыла. На их глазах Эйси круто повернулся и вышел из кухни. Изумлению не было предела.
 – Ну и ну! Это что же случилось? – растерянно спросила Шелли. – Эйси – самый большой шутник и дразнила и всегда готов был принять такой же ответ на свои подначки. Ему же нравится перешучиваться. Что на него нашло? – Она откусила еще сандвича. – Что-то ему не нравится.
 – Не обидели ли мы его? – с тревогой осведомилась Мария.
 – Надеюсь, что нет… мне бы ни за что на свете не хотелось задеть его чувства. Но он же должен понимать, что мы шутили!
 – Все это очень странно. Я не видела, чтобы он так себя вел. Ник вечно дразнит его «дедулей» и «старичком», но он никогда не обижался.
 Шелли пожала плечами, растерянная и заинтригованная внезапным уходом Эйси. Она прикончила свой сандвич, запила его стаканом молока и отнесла тарелку и стакан в посудомоечную машину. Теперь не мешало бы выяснить, что беспокоит Эйси. Поколебавшись, Шелли посмотрела в сторону Марии, оценивая ситуацию. Такой момент нельзя было упускать.
 Она села напротив Марии, набрала воздуха в грудь и сказала:
 – Кстати, о Нике…
 Лицо Марии замкнулось, и она стала подниматься из-за стола. Пальцы Шелли сомкнулись на ее запястье.
 – Ты не считаешь, что мы должны поговорить о Нике?.. Проблема ведь никуда не денется.
 – Нет никакой проблемы – резко откликнулась Мария, вырывая руку.
 – Это не так, и ты это отлично знаешь. Неужели тебя не тревожит, что Ник, твой сын, страдает? Ты можешь все разрешить, если расскажешь то, что знаешь.
 Мария поднялась на ноги. Лицо ее потемнело от гнева.
 – Это не твое дело! Как ты смеешь выведывать? Оставь нас в покое.
 – Мария, мы должны об этом поговорить, – осторожно произнесла Шелли.
 – Нет. – Мария устремила на Шелли ледяной взгляд. – Мне нечего сказать. Будешь копаться в этом, я просто уйду отсюда.
 – А как же Ник? Неужели он не заслуживает знать правду? – горячо возмутилась Шелли, полная досады и злости на упрямство Марии.
 Мария выпрямилась во весь рост.
 – Дела Ника тебя не касаются. Он мой сын, и я не потерплю, чтобы ему нанесли вред.
 Подойдя к двери, она подхватила свитер, натянула на себя и объявила:
 – Я ухожу домой. Увидимся завтра.
 С этими словами она вышла за порог и захлопнула дверь.
 Шелли поморщилась. Кажется, сегодня был не ее день: она всех успела расстроить. Решив хотя бы помириться с Эйси, она встала и вышла из кухни.
 Оставив дом позади, она направилась к сараю за ним. Эйси с перерывами работал на Грейнджеров, сколько она себя помнила. У него был маленький домик и около сотни акров на краю долины, где он держал небольшое собственное стадо, но, если она правильно помнила, он любил проводить большинство ночей в маленькой квартирке на чердаке сарая. Как он заявлял, это был его «дом вдали от дома». И когда Шелли росла, он всегда был неподалеку. Он был отличным ковбоем и хотя имел свое стадо и иногда работал на других хозяев, Грейнджерам в первую очередь принадлежали его время и преданность. Джош говорил, что Эйси должен был бы давно уйти на покой. Уже около восьми лет он получал небольшую пенсию от Скотоводческой компании Грейнджеров. Но старый ковбой настойчиво ошивался на их ранчо, всегда готовый помочь или дать язвительный совет, если было нужно… или не нужно.
 Волоча ноги, Шелли приближалась к сараю. С тех пор как она вернулась домой, Эйси вновь поселился в квартирке наверху, заявляя, что ему не нравится, когда она по ночам остается одна в доме. Она с ним не спорила: ей было приятно сознавать, что, после того как Мария уйдет, а она всегда уходила после двух часов дня, он будет где-то неподалеку. Квартирка поначалу была построена как прибежище для тех, кто наблюдает за больным скотом, но с годами все стали называть ее вторым жильем Эйси, потому что пользовался ею практически он один. Она состояла из большой комнаты с крохотной кухонькой и шкафами в одном углу, была снабжена здоровенным холодильником и печкой. К ней прилегали кладовка и ванная комнатка примерно такого же размера. Шелли с юности помнила, что пол был покрыт линолеумом непонятного цвета и происхождения, а стены обшиты узловатой сосной. Одно окошко, над раковиной, выходило на задворки большого дома, а другое – внутрь сарая, из него были видны стойла и проход по сараю. Столик с красной пластмассовой столешницей, комплект из четырех хромированных стульев, убирающаяся на день кровать с темно-синим покрывалом, маленький квадратный столик из сосны, на котором стоял телевизор с 19-дюймовым экраном, и парочка прикроватных столиков с разнокалиберными настольными лампами составляли скромную обстановку. Она не отличалась роскошью, но Эйси всегда говорил, что его все здесь устраивает. Ни хлопот, ни забот.
 Взбираясь по лестнице в его апартаменты, Шелли раздумывала, как ей лучше с ним заговорить. Стоя на маленькой площадке переддверью, она собиралась с духом, понимая, что просто и легко не получится. Нужно говорить сразу и не лукавя. Она сделала глубокий вдох и постучала.
 Дверь отворилась. Перед ней стоял Эйси, и вдруг ей стало ясно, что он немолод. Эйси всегда казался ей вечным, вне времени, а теперь она увидела, что он чуть сутулится и по-стариковски хрупок. Глаза его не светились привычной дразнящей улыбкой, а без нее лицо его было сумрачным. Он выглядел на свои семьдесят три года.
 Эйси явно был ошарашен ее появлением.
 – В чем дело? – тревожно спросил он. – Что случилось? С Марией все в порядке?
 Шелли улыбнулась.
 – Ничего не случилось, и с Марией все хорошо. Я просто волновалась о тебе.
 – Обо мне? Господи Боже, девочка, я же взрослый человек! Это тебе нужен сторож… – Лукавая улыбка зазмеилась в уголках его рта. – Или мужчина. Да. Мужчина. Вот что тебе нужно. Большой, сильный, как…
 – Эйси, ты лучше оставь эту тему, – предупредила его Шелли. Она обрадовалась, что прежний юмор у него не пропал. – Это за тобой нужен глаз да глаз.
 – Только ты не начинай. Хватит того, что Ник трясется надо мной, как курица над цыпленком. – Он заиграл бровями. – Как же смогу я ухаживать за дамами, если вы вдвоем станете за мной следить? Это бросит тень на мою репутацию.
 Что бы там ни взвинтило его на кухне, это быстро прошло, и, видя с облегчением, что он такой же, как обычно, Шелли решила не настаивать на объяснении.
 – Я хотела обсудить с тобой ту партию скота, что прибудет где-то в середине месяца, но ты ушел до того, как я успела об этом заговорить.
 Легкий румянец окрасил его скулы, но это был единственный признак того, что он понимает, как странно себя вел.
 – Ладно, – кивнул он. – Заходи.
 Поскольку никаких объяснений он явно давать не собирался, Шелли, приняв правила игры, молча последовала за ним в комнату.
 Быстрый взгляд вокруг подтвердил, что обшитые сосной стены не изменились, а вот безобразный линолеум ее юности на полу заменен плотным бежево-коричневым покрытием, пригодным служить и внутри дома, и снаружи. Складная кровать была теперь обита ярко-синей шотландкой, телевизор был больше и новее, но все остальное осталось почти таким же. Правда, Эйси или кто-то другой добавил к обстановке черное кожаное откидное кресло и круглый дубовый кофейный столик. Шелли увидела, что и кухонный стол был новым, и кухонные стулья, оставаясь красными, были заново обиты.
 Усевшись за красный пластмассовый столик, она наблюдала, как Эйси варит кофе в кофеварке. Было время, когда он клялся, что никогда кофеварка не заменит его побитый кофейник, но и ему пришлось сдаться под напором прогресса. Скрывая улыбку, Шелли обратила внимание на микроволновую печь, стоявшую рядом со сверкающим хромом и чернью тостером на четыре ломтика, и – это же надо! – даже маленькая переносная посудомоечная машина притаилась в углу кухоньки. Оказалось, что Эйси, кряхтя и ворча, вошел в двадцать первый век.
 Включив кофеварку, он присоединился к ней за столом.
 – Так что ты хотела обсудить насчет коров?
 Вообще-то коровы были только предлогом, чтобы его увидеть, и на мгновение она растерялась, не сообразив, о чем он говорит.
 – Ну, понимаешь, – промямлила она, – я… э-э… подумала: не смог бы ты быть тут и помочь, когда их будут выгружать? Ник, разумеется, поможет, но мне хотелось бы иметь наготове пару опытных рук.
 – Вот как? – Эйси посмотрел на нее проницательным взглядом, как в прошлом, когда ловил ее на уклонении от правды, и, точно так же как в юности, она заерзала на стуле. Он понял, что она попыталась замутить воду, но, не настаивая, мягко добавил: – Да, конечно. Я помогу. Ты примерно знаешь, когда они прибывают?
 – Не уверена насчет точной даты, но они предположительно будут отправлены из Техаса в конце той недели. Продавец даст мне знать, когда перевозчик их заберет. А когда мне станет известно, что они уже в дороге, я смогу прикинуть дату их прибытия.
 – Так сколько же голов ты купила? – спросил он, поднимаясь и берясь за чашки.
 – Тридцать… насколько хватило денег.
 Он выгнул бровь.
 – Целая куча бифштексов на копытах. – И, поставив перед ней белую чашку с кофе, над которой вился парок, снова уселся и придвинул к себе свою чашку.
 Шелли ухмыльнулась:
 – Только не эти малышки. Эти куколки станут основой новой и улучшенной Скотоводческой компании Грейнджеров.
 Эйси фыркнул.
 – Куча денег и труда, девочка. Ты начинаешь практически с нуля. И не забудь, что ты женщина. Знаю, знаю, – поспешил он продолжить, видя, как она насупилась, – но тебе лучше смотреть фактам в лицо. Здесь у нас множество скотоводов, которые все еще думают, что место женщины на кухне и в постели. – И торопливо добавил: – Разумеется, я к ним не отношусь. Тем не менее, милая, тебе предстоит выдержать много сопротивления и предубеждения, просто потому что ты женщина, занимающаяся мужской работой. Тебе придется иметь дело и с этим, а не только с обязанностями скотовода. Разведение скота в наши дни – это совсем не то, что было раньше. Требуется пропасть бумаг, куча сведений, ведение уймы записей. Не важно, какой породистый у тебя скот и каких кровей, если ты не можешь подтвердить родословную, все это пустое… разве что ты растишь свой скот на бойню. Но тогда незачем возиться с чистопородными животными. – Он отпил кофе и посмотрел на нее. – Ты намерена сохранить то, чем славились Грейнджеры: продажа пар корова – теленок?
 Шелли кивнула.
 – Это трудный рынок, малышка, требуется время, чтобы его построить, наладить контакты… И пока репутация Грейнджеров дает тебе некоторое преимущество, ты должна доказать свою хватку перед упрямыми скупыми старыми скотоводами. Это будет нелегко и случится не сразу. Ты не можешь заварить дело, а спустя полгода улизнуть в Новый Орлеан, потому что задор иссяк. Ты уверена, что тебя хватит надолго?
 Шелли упрямо вздернула подбородок.
 – Я возвратилась домой насовсем, Эйси, повторяю тебе еще раз. В Новый Орлеан я не вернусь. А надолго ли меня хватит? Может, поставить на кон свою тощую задницу, что да, хватит. Так ты мне поможешь?
 – Да, черт меня побери, девочка, я все думал, когда же ты наконец меня попросишь. Ведь Ник так загорелся, говорит, что вы в этом партнеры. А я… Должен тебе сказать, что я начал чувствовать себя прямо-таки отстраненным.
 При этих его словах Шелли охватила радость. Она не сомневалась, что Эйси ей поможет, но как замечательно было услышать подтверждение из его уст. Одно ее заботило, и, наклонившись к нему, она спросила:
 – А как будет с твоим собственным стадом? И потом, ты вроде как ушел на покой? Мне кажется, что в бумагах Джоша было упоминание о том, что и ты, и Мария получаете некоторый доход от годового фонда, который отец отложил много лет назад в качестве пенсионного.
 – Да. Знаю. Джош настоял, чтобы я его получал, когда мне стукнуло шестьдесят пять. Но, черт побери, Шелли, уход на покой – это для неженок. Что, по-твоему, я должен делать целый день? Коровы и лошади – это моя жизнь. Ничем другим я не хочу заниматься. – Он ухмыльнулся. – Кроме, конечно, погони за юбками.
 Шелли возвела глаза к небу.
 – Так как же насчет твоего скота? – настаивала она.
 – Да черт с ним, милая. Они просто кучка упрямых полудиких коров, которых я держу для забавы: сгонять в стадо, разделять и тому подобное. Я уж думал их продать и сдать пастбище в аренду соседу.
 – Эйси, буду с тобой откровенна: я не могу платить тебе большое жалованье. Джош оставил дела в жутком беспорядке, так что доллар – это все, что я смогу платить тебе сверх минимальной зарплаты.
 Он принял оскорбленный вид, и на мгновение Шелли испугалась, что он с шумом выйдет из комнаты. «Вот ведь обидчивый старый черт, – подумала она с любовью, – и гордый к тому же».
 – Я уже получаю пенсию от Скотоводческой компании Грейнджеров, – прорычал он. – Если хочешь платить мне больше, я спорить с тобой не стану, но почему бы нам не договориться, что я просто насовсем перееду в эту квартирку? Ты разрешишь мне пользоваться стиральной машиной и сушилкой для моей одежды. И мне нужно будет построить конуру для моих собак. Еще у меня есть кошка, которую я люблю, и мои лошади. Но если ты позволишь мне переселиться сюда, я возьму с тебя только три доллара в час за любую работу, которую стану делать.
 Шелли собралась поспорить с ним насчет денег, но выражение лица Эйси сказало ей, что лучше ни на чем не настаивать. Поселить Эйси на ранчо проблемы не составляло. По правде говоря, ей это показалось отличной идеей. Но она тут же нахмурила лоб.
 – А что станется с твоим домом?
 – Я могу его сдать в аренду. Есть тут один парень… много месяцев ходит за мной… горожанин. Хочет взять его в долгосрочную аренду. Я свой дом люблю, но он никуда не денется: будет стоять на том же месте, если я решу, что устал карабкаться сюда наверх. – Он весело заухмылялся. – Полагаю, это случится в то же время, как я стану слишком старым, чтобы замечать хорошенькие личики.
 – Этого никогда не случится, – рассмеялась Шелли.
 – Значит, договорились?
 – Порукам.
 Следующие дни пролетели незаметно. Эйси стал самоназначенным руководителем всей операции, и Шелли оказалась у него на посылках. Она вставала на рассвете и встречалась с ним в кухне за завтраком. В первое же утро она с трудом приплелась к столу и обнаружила там его, с удовольствием уплетающего яичницу-болтушку, которую приготовила Мария. Шелли ворчливо поинтересовалась:
 – Мало того что я должна вставать ни свет ни заря, хотя не соглашалась на это, так я еще и вижу здесь тебя. Разве я подряжалась тебя кормить?
 Эйси, разглядывая ее заспанное лицо, чуть усмехнулся в белоснежные висячие усы.
 – Как мне помнится, ты никогда не была ранней пташкой. Видно, что ты не изменилась… такая же сердитая и ворчливая… едва встала с постели. А что касается того, кормить меня или нет… по-моему, будет глупо, если я стану наспех глотать кофе с жареным хлебом в одиночестве сарая, когда здесь, в двух шагах, такое общество и Мария отлично готовит… Конечно, если ты не хочешь меня видеть…
 Шелли плеснула себе кофе в чашку и, сделав первый глоток божественной амброзии, ухмыльнулась:
 – Эйси, заткнись. Ты же знаешь: тебе всегда рады.
 Он проказливо ухмыльнулся в ответ:
 – Угу. Как я и думал. – Он бросил на нее шутливый взгляд. – Не могу сказать, что ты очень любезная, как только проснешься, но никогда не думал, что ты откажешь мне в куске хлеба.
 Утренняя встреча прошла очень хорошо, и Шелли удивилась, что раньше об этом не подумала. Медля за остатками завтрака, состряпанного Марией, которая время от времени сопровождала еду едкими замечаниями – она снова держалась как всегда, – они с присоединившимся к ним Ником могли обсуждать ход дела, успехи и недостатки перед началом рабочего дня. Шелли ждала этих утренних встреч, ей нравился домашний уют кухни, запах жареного бекона и кофе, быстрый обмен мнениями, радостное чувство возвращения домой. Да, Джоша больше нет, но утро с Марией, Эйси и Ником рождало ощущение семьи.
 Эйси мог шутить и дразниться, но был строгим начальником. Работа была тяжелой. Нужно было выдрать из земли старые ограждения вокруг сарая и заменить их новыми. Сменить желоба для скота и стойла, перестроить участок кормежки вместе с кормушками и яслями. Шелли наняла в долине двух молодых людей, опытных в этом деле, но все равно ей тоже досталось таскать материал, вкапывать столбы и натягивать проволочную сетку. Ник приезжал так часто, как только мог, и Шелли была рада этой дополнительной мускульной силе.
 Ко Дню матери, то есть полторы недели спустя, Скотоводческая компания Грейнджеров стала реальностью. Скот из Техаса был уже в пути и должен был прибыть в понедельник. Эйси переехал на ранчо, со всеми вещами и животными. В добротной большой конуре возле сарая разместились три овчарки. Его лошади заняли три из восьми денников, а грузовик и трейлер встали рядом с конурой. Его пестрая кошка Мышатница ежедневно доказывала свои охотничьи таланты, выискивая добычу в сарае и по всем закоулкам. Она ластилась к ногам, требуя, чтобы ее погладили. Шелли нравилась кошка, ей только хотелось, чтобы она не преподносила ей в дар убитых мышей и кузнечиков.
 Они бы работали весь конец последней недели – и субботу, и воскресенье, – но Эйси объявил, что всем нужен отдых, и распустил их с четырех часов накануне, объявив, что в понедельник они должны явиться ровно в восемь утра. Несмотря на то что вставать рано не было нужды, Шелли вскочила с постели в шесть утра. Вместо душа она поплескала на лицо водой, почистила зубы и, натянув старый цветастый халат, не спеша спустилась вниз. В выходные Мария не приходила. Кухня без ее суеты казалась пустынной. Шелли включила кофеварку, и вскоре разлился аромат свежезаваренного кофе.
 С чашкой в руках она вышла наружу. Ноги сами понесли ее к сараю. Она медленно обошла его, осматривая результаты их усилий. Двигалась она с трудом: сказывались нагрузки последней недели. У нее болели мышцы, о существовании которых она и не подозревала. Пара таблеток тайленола стала ее ежевечерним рационом, но, глядя на то, что было достигнуто в короткие сроки, она сочла, что оно того стоило.
 Еще недавно разваленные стойла и желоба сияли новым деревом, длинные ясли были закончены, осталось только доделать навес над участком с кормами. Крепкий новый забор огораживал все вокруг. Несколько тонн свежей, чуть подвяленной травы, доставленные вовремя и укрытые голубым просмоленным брезентом на случай дождя, дожидались только переноса в сарай.
 Столько всего еще требовалось сделать… Шелли тяжело вздохнула, представив себе, что нужно продолжить ограждение, доделать стойла, укрепить новый загон для быка, хотя Красавец вроде бы отлично себя чувствовал и в старом… И до того как отпускать новый скот на вольный выпас, необходимо было восстановить все сломанные заборы. Первым делом на лучшем пастбище, затем, постепенно, на более дальних. Эйси был прав: работать предстоит долго, тяжко и сурово. Но, даже сознавая, что ее ожидает, Шелли ощущала неистребимое радостное удовлетворение… Пусть оставалось еще много несделанного, но о самых неотложных нуждах они позаботились.
 С улыбкой подняв клок люцерны, она направилась к загону Красавца. При ее приближении он издал приветствен-ный рев и затопал к ограде. Она бросила ему этот клок и, протянув руку сквозь планки, похлопала его по лоснящейся черной шкуре. Он принадлежал к породе ангусов, то есть отличался свирепым нравом, но за последние недели стал таким баловнем, что Шелли перестала его бояться… Она любовалась, какой стал вскидывать корм и подхватывать его. Слава Богу, что у них есть Красавец. Конечно, были некоторые сомнения в его продуктивности, но по меньшей мере один приплод они должны от него получить. Это было им жизненно необходимо.
 Ленивым шагом в сарай вошел Эйси, в щегольской красной, с синим, ковбойке, с повязанным на шее алым платком, в новых темно-синих джинсах с острой складкой. Его черные сапоги сияли. На нем была его лучшая шляпа – черный стет-сон с широкой алой лентой вокруг тульи.
 – Господи Иисусе, девочка! – воскликнул он, разглядев ее наряд. – Только не говори мне, что собираешься в этом идти на парад?
 – Что еще за парад? – недоумевающе полюбопытствовала Шелли.
 – Ну, не так долго ты отсутствовала, чтобы забыть, что на День матери будет парад, молодежное родео, танцы.
 – Ох, я и вправду, запамятовала, – призналась она, удивляясь себе. Как могла она позабыть об одном из самых значительных праздников долины? Даже Эм-Джей упоминала о нем, но голова ее была настолько занята делами, что о Дне матери Шелли совершенно забыла.
 В Сент-Галене было три больших общественных события в году – День матери был первым из них. Он проводился в первые выходные августа, далее следовал День сбора ежевики и после этого родео Дня труда. Приезжим это могло показаться мелочевкой, пустяком, но для местных каждый этот праздник был важным событием, который загодя планировали и ждали всем сообществом. Родственники и друзья, жившие по всему штату, подгоняли к этим датам свой отдых и поездки домой, так что в эти выходные долина расцветала улыбками и смехом гостей. Если и был в Сент-Галене светский сезон, то он начинался с выходных Дня матери, а кульминацией его было родео Дубовой долины в выходные Дня труда. Другим столь же занятным временем был Олений сезон, и за неделю до его открытия по главному шоссе в долину струился непрерывный поток грузовиков-пикапов и трейлеров, чаше всего совершенно посторонних, которые направлялись в Национальный лес Мендосино. Охотники давали местным жителям дополнительный заработок, так что каждую осень их прибытие радостно приветствовали торговцы всех мастей.
 – Господи Иисусе, Шелли! Позабыть о параде?! – Эйси укоризненно покачал головой. – А теперь пойди и приоденься. Я забираю тебя с Марией на ковбойский завтрак в «Мэсоник-Холл». Тебе ведь не хочется это пропустить… Полагаю, что рыженькая вдовушка, за которой я ухаживаю, в этом году одна из поварих. Вы с Марией можете с ней познакомиться и оценить, не слишком ли много я на себя беру. Я все сегодня спланировал. Завтрак, парад, родео, а потом танцы.
 – Ну и ну, не знала я, что ты еще и мой секретарь по светскому общению, – тряхнула головой Шелли.
 – Кто-то же должен взять на себя эту миссию, девочка. Если тебя предоставить самой себе, ты никогда не найдешь себе мужчину. А между прочим, моложе ты не становишься. Знаешь ли, время идет. Ты ведь не хочешь закончить жизнь одинокой старой девой?
 Шелли сморщилась.
 – Эйси-и!..
 – Только не начинай. Я много думал о тебе, одинокой женщине, и все такое. Знаю, что это старомодно и не соответствует всей этой чепухе о свободной новой женщине, но должен прямо тебе заявить: тебе нужен мужчина. Не просто какой-нибудь, даже я это понимаю, а хороший, настоящий, крепко связанный с долиной. Но он должен быть гибким, должен понимать, что ты женщина независимая, со своими взглядами и мнениями. – Он ухмыльнулся. – Кто-то вроде меня… только моложе. Гораздо моложе. И может быть, покрасивее, хотя это и трудно себе представить.
 Шелли усмехнулась.
 – Эйси, я ценю твою заботу, но поверь мне: если я захочу мужчину, то могу найти его сама.
 – Тогда почему не нашла? – свирепо сверкнул он взглядом. – Такая хорошая по виду телка, как ты? Ты должна быть замужем, но за подходящим, хорошим человеком. Я беспокоюсь, девочка. Тревожусь, что какой-нибудь сладкоречивый хитрован забредет в наш городок и заболтает тебя, схватит в охапку, когда ты такая уязвимая… Тебе нужен мужчина, но это должен быть человек, который тебе подходит.
 – И полагаю, что ты уже присмотрел для меня такого идеального? – процедила она сквозь стиснутые зубы.
 – Ага. – Эйси улыбался, как престарелый херувим. – Он встретит нас за завтраком. Это Слоан Боллинджер.




 Глава 10


 Шелли не очень понимала, как это произошло. По правде говоря, она была уверена, что постареет и поседеет, прежде чем пойдет куда-то, чтобы встретиться со Слоаном Боллинджером… но сорок пять минут спустя она уже ехала с Эйси и Марией на ковбойский завтрак. Эйси дал ей как следует выговориться, а затем посмотрел на нее и тихо сказал:
 – Ты хочешь, чтобы все в городе считали, что ты боишься с ним встретиться? То, что он присоединится к нам за завтраком, не тайна. Множеству людей интересно увидеть, что из этого выйдет. Хочешь, чтобы они считали тебя трусихой?
 – Будь ты проклят! Я не трусиха и твердо заявляю, что никакого Слоана Боллинджера не боюсь.
 – Не доказано, – протянул Эйси. – Я могу предположить только одну причину, по которой ты ведешь себя как норовистая лошадка: ржешь и брыкаешься. – Он принял задумчивый вид. – Возможно, так решат и все… не исключая Слоана Боллинджера.
 Шелли бросила на него яростный взгляд.
 – Тебе никогда не говорили, что ты старый черт, который во все вмешивается и обожает манипулировать людьми? Эйси потер подбородок.
 – Если хорошенько вспомнить, Слоан как-то выразился насчет того, что я во все встревающий старый ублюдок. – Он радостно ухмыльнулся. – Слоан был не так вежлив со мной, как ты.
 Она подавилась смехом.
 – Ты невозможен. – И, пожав плечами, направилась к дому. – Ладно, я поеду с тобой на этот проклятый завтрак. Не могу позволить, чтобы весь город считал, будто есть Грейнджер, который побоялся встречи с Боллинджером. Дай мне несколько минут, чтобы принять душ и одеться.
 – Не торопись. Мне еще нужно прицепить трейлер и погрузить туда мою лошадь… Я же участвую в параде клуба. Член цветной гвардии.
 Добравшись до городка, они подъехали к Мэйн-стрит и поставили трейлер Эйси рядом с другими, принадлежавшими членам Клуба наездников Дубовой долины. Улица была запружена машинами, лошадьми, собаками и людьми всех возрастов, готовящимися к участию в параде. Еще там была парочка самодельных платформ, небольшая группа музыкантов школьного оркестра и полдюжины танцоров в индейских костюмах, а также непонятно разодетые представительницы сент-галенского женского клуба. Они явно желали выглядеть как ежевики, то есть пропагандировали праздник Сбора ежевики, который устраивался в августе. Но их лиловые колготки, странно пузырчатые костюмы и зеленые шляпы в виде листьев делали их, на взгляд Шелли, скорее похожими на виноград. Такие спелые полненькие гроздья. С каждой минутой участников становилось все больше, и Эйси пришлось пробиваться сквозь толпу.
 Слишком скоро для Шелли они припарковались возле «Мэсоник-Холла» и вылезли из грузовика. Нервным жестом она пригладила свои черные джинсы. Они были сшиты из мягчайшей замши и облегали ее как перчатка. Очень тесная перчатка. Она дополнила их изумрудно-зеленой рубашкой с длинными рукавами, оттеняющей цвет ее зеленых глаз. Ткань ровно стекала с ее груди и скрывалась в джинсах, перехваченная узким черным ремешком с золотой пряжкой. Наряд подчеркивал ее тонкую талию и стройные бедра. В открытом вороте рубашки виднелся щегольски повязанный шарф в черно-зеленую клетку. Сквозь гриву темно-золотых локонов сверкали золотые серьги. На ногах у нее были черные мягкие туфли. «Встречай, гопод, ковбоя», – подумала она, следуя за Эйси и Марией в розовое здание из шлакобетона, где размещался «Мэсоник-Холл».
 Так втроем они вошли в зал, предоставленный для ковбойского завтрака. Там были расставлены переносные столики и металлические складные стулья. В центре каждого столика стояли соль, перец, сироп и горькая настойка для коктейлей. Около двух дюжин людей ели, пили, разговаривали и смеялись. Этот большой зал, с его практичным полом, покрытым линолеумом, мог бы без труда вместить в десять раз больше народа, чем было теперь. Ряд высоких узких окон давал прекрасное естественное освещение. В углу около раздаточного окна в дальнем конце комнаты находился стол с двумя кофеварками, рядом с которыми лежали пакетики с сахаром, пластиковые чашки и ложки и бумажные салфетки. Заглянув за широкий прилавок раздаточного окна, Шелли заметила в маленькой кухне несколько местных жителей, которые занимались приготовлением оладий, яичницы-болтушки и гроздьев сосисок.
 Шелли не уставала твердить себе, что так тщательно оделась, потому что знала, что встретит людей, с которыми не виделась много лет, что только ради них она постаралась получше выглядеть и накрасилась. Однако в ту же секунду, как Слоан вытянул длинные ноги из-под стола, где поджидал их, и взгляды их сомкнулись, она поняла, что занималась самообманом. Она нарядилась ради этого мужчины… ради него одного, Слоана Боллинджера. Она оделась намеренно вызывающе, чтобы напомнить ему о том, кого он бросил семнадцать лет назад.
 Глаза их схлестнулись, и наступило напряженное молчание. Сердце ее гулко стучало, как паровой молот, а пульс мог поспорить с призовым скакуном. Они со Слоаном смотрели друг на друга, и воздух между ними, казалось, искрил и шипел от накала чувственной энергии. На какую-то долю секунды все стихло вокруг, чтобы не пропустить момент конфронтации Грейнджер и Боллинджера. Но мгновение миновало, Слоан, улыбаясь, пересек комнату, чтобы их приветствовать, и все вернулись к тому, чем занимались до их прихода.
 Они поздоровались, Слоан пожал руку Эйси и поцеловал Марию в щеку. Шелли, сжав зубы, приготовилась к какому-нибудь небрежному салюту, но Слоан встал перед ней, улыбнулся, и у нее отключились мозги. Сначала ее ударила волна жара, исходившего от его тела, потом его неповторимый запах наполнил ее ноздри. В следующую секунду его руки легли ей на плечи, и его губы завладели ее ртом.
 Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее, и тогда она напряглась и всунула руки между их телами.
 – Отпусти меня! – яростно прошипела она.
 – Легче, легче, – прошептал Слоан прямо ей в рот, обдав ее ароматом кофе, который пил перед этим. – На нас все смотрят. Не станем давать добрым людям пищу для сплетен. Не так ли?
 Фальшивая улыбка приклеилась к ее лицу.
 – Довод принят, – произнесла она сквозь зубы. – Но если ты не позднее десяти секунд не отпустишь меня… я покажу тебе и, разумеется, всем этим добрым людям, что может сделать точно нацеленное колено с таким надменным сукиным сыном, как ты.
 В глазах его запрыгали чертики. Благоразумно отступив, он сказал:
 – Поверь мне, в этом я ни секунды не сомневаюсь. Объявляем перемирие?
 Она пожала плечами, прекрасно сознавая, что все исподтишка наблюдают за ними.
 – Почему бы нет? Думаю, что продержусь на протяжении завтрака.
 – Ну, такое произойдет впервые, – промолвил он, подталкивая ее встать в очередь за Эйси и Марией.
 Не обращая на него внимания, она взяла салфетку и пластмассовый столовый прибор со стола возле раздаточного окошка.
 – Господи Боже, – раздался позади нее знакомый голос, – Эйси говорил, что собирается привести вас сегодня сюда, но я не поверил, что после восхитительной новоорлеанской кухни вы согласитесь отведать просто здешних оладий и сосисок. – Слова произносились доброжелательным голосом, и голубые глаза лукаво посверкивали, когда высокий и лысый мужчина улыбнулся Шелли.
 – Мистер Смит! Не ожидала встретить вас здесь, – воскликнула она. – Я была уверена, что сегодня вы будете заняты в магазине.
 – И пропущу рабский труд у горячей плиты ради нашего города?
 Шелли хмыкнула и покачала головой:
 – Нет, полагаю, что это невозможно. – Том Смит, работавший в мясном отделе «Магуайра», стряпал ковбойские завтраки с незапамятных времен. Сколько Шелли себя помнила. Он был одним из добровольцев, готовых помогать в общественных мероприятиях, и состоял членом, кажется, всех обществ, существующих в Дубовой долине. Том работал на различные клубы, будь то «Лайонс», «Мэсоник-лодж», Клуб наездников Дубовой долины или местный комитет по родео. На помощь Тома Смита можно было всегда положиться. Шелли нравились он и его жена Дебби, но к Тому она испытывала особую слабость. Она вдруг вспомнила дни детства, когда у него постоянно находились для нее доброе слово и шоколадный батончик, чтобы сунуть мимоходом в маленькую замурзанную ручонку.
 Они поболтали несколько минут, пока Том ловко переворачивал оладьи на большой черной сковороде. Она узнала двоих из его помощников, торопливо занимающихся другой пищей. Это были Делл Хэтч, еще один старожил, владелец скотоводческого ранчо, столь же круглый, как и высокий, и его жена Сэнди, наградившая Шелли дружеской белозубой улыбкой между двумя порциями яичницы-болтушки.
 Приветствия, знакомства и разговоры отвлекали ее внимание, пока тарелка не наполнилась с верхом и она не оказалась перед большим кофейником. Она налила себе кофе и направилась вслед за Эйси и Марией к одному из столиков, когда ей пришло в голову, что она просмотрела кого-то на кухне. Усевшись за столик, причем Эйси и Мария оказались с одной стороны, а она со Слоаном с другой, Шелли поинтересовалась:
 – Я не заметила на кухне ни одной рыжеволосой. Разве ты не говорил, Эйси, что твоя вдова собиралась там готовить?
 – Ей-богу, ты права! – с невинным видом подтвердил Эйси. – Ее там нет, не так ли? – Он покачал головой. – Ох уж эти женщины. Никогда нельзя рассчитывать, что они сдержат слово.
 Слоан поперхнулся кофе, а Мария фыркнула и толкнула Эйси локтем в бок.
 – С другой стороны, – сладеньким голосом заметила Шелли, – большинство женщин не такие хитрюги и обманщицы, как некоторые…
 Слоан поставил чашку на стол и сдержанно посоветовал:
 – Знаешь, Эйси, я бы на твоем месте предоставил ее самой себе и спокойно поел. Яичница с сосисками лучше, чем разборка.
 – Пожалуй, ты прав, – отозвался Эйси, лукаво прищурясь. – В конце концов, у тебя в этих делах большой опыт.
 Шелли нагнула голову, скрывая улыбку. Слоан ухмыльнулся.
 – На эту подначку я отвечать не стану.
 – Эйси Бэббит, стыдись, – укорила его Мария. – Слоан – твой гость, а ты ему грубишь.
 Легкий румянец выступил на лице Эйси.
 – Ох, Мария, мы просто шутили. Слоан умеет огрызаться будь здоров. Ты о нем не тревожься.
 Мария принялась за оладьи. Все сделали то же самое, и тут Шелли заметила маленький шоколадный батончик возле своей тарелки. Она оглянулась на раздаточное окошко. Том Смит как раз поднял голову и, поймав ее взгляд, подмигнул.
 – У меня тоже такой, – проговорил у нее над ухом Слоан, повертев перед ее носом знакомый шоколадный батончик в красно-белой обертке.
 – Я считаю, – чопорно откликнулась Шелли, – что ты слишком старый, чтобы получать шоколадные батончики от мистера Смита.
 – Ну, милая, – пробормотал он, – ручаюсь, что нет в долине человека моложе пятидесяти лет, кто не получал бы в то или иное время шоколадный батончик от мистера Смита.
 Завтрак продлился довольно долго. Несколько гостей, которые уже сидели и ели, позже подошли к их столику, чтобы приветствовать ее возвращение в долину. Никто не выказал удивления, что Боллинджер и Грейнджер сидят рядом и мирно завтракают. Впрочем, несмотря на это, Шелли не сомневалась, что они со Слоаном станут главной темой пересудов сегодня днем и вечером… и на следующей неделе, а возможно, и весь следующий месяц.
 Меньше полудюжины людей в долине знали подробности их давних отношений. Если бы это было известно всем, толки и кривотолки бурлили бы и кипели. Достаточно неприятным было уже то, как их разглядывали.
 Она с удовольствием съела все, что было у нее на тарелке, возобновила старые знакомства, но с радостью дождалась момента, когда они вчетвером покинули «Мэсоник-Холл». Быть объектом взглядов исподтишка, пусть и доброжелательных, никогда ее не привлекало.
 Сложив опустевшие тарелки и чашки в большие пластиковые корзинки для мусора у задней стены, Шелли, высоко подняв голову, позволила Слоану проводить ее из здания. Оказавшись на улице, она повернулась, чтобы вежливо распрощаться с ним, но Эйси предвосхитил ее порыв, сказав:
 – Надеюсь, вы извините нас с Марией. Мария – член судейского комитета, а я должен выгрузить свою лошадь и подготовить ее к параду. – Он вытащил поцарапанные карманные часы из нержавеющей стали и пробормотал: – Если нам повезет, парад начнется лишь с часовым опозданием.
 И на глазах у потрясенной Шелли Эйси и Мария повернулись и заторопились вдоль по улице. Она готова была поклясться, что уловила злорадный смешок Эйси. У Марии хватило совести обернуться, но она тут же наклонила голову к Эйси и хихикнула в ответ на какие-то его слова.
 – Я думаю, – медленно произнес Слоан, глядя вслед удаляющейся парочке с весьма смешанными чувствами, – что тебя довольно бесцеремонно бросили мне на руки до конца дня.
 – А я так не думаю! – пробурчала Шелли. – Обо мне не беспокойся, я попрошу кого-нибудь отвезти меня домой.
 – И пропустишь парад? После того как Эйси пошел на такие крайние меры, чтобы затащить тебя сюда и обеспечить эскортом? – спросил Слоан, и пальцы его сомкнулись на ее предплечье, удерживая рядом. Ему могла не понравиться тяжеловесная тактика Эйси, но, черт побери, он готов был воспользоваться ее плодами.
 – Даже после этого, – сказала Шелли с ноткой паники в голосе. Если она чему-то научилась за прошедшие годы, так это распознавать опасную ситуацию и либо как-то разряжать ее, либо спасаться бегством.
 Ей казалось, что она переболела Слоаном, но если разум ее твердил об этом, предательское тело отказывалось в это верить. На протяжении всего завтрака она всем существом ощущала, что Слоан находится рядом с ней, чувствовала жар его тела, его размеры, его мощную мужественность. Не то чтобы он специально что-то делал для этого… Он просто был рядом, вид его сильной руки с длинными пальцами, тянущейся за чашкой кофе, звук его низкого, чуть хрипловатого голоса, мимолетное прикосновение его рукава к ее руке посылали заряды возбуждения, пронзавшие ее тело. Она пыталась их погасить, пыталась их игнорировать, но мучительно угадывала каждое его движение, любой его вдох… а отклик на все это собственного тела просто ее пугал. Она вынуждена была мрачно признаться себе, что ее сотрясает невыносимое, древнее как мир плотское влечение, что тело ее с головы до пят, до сжимающихся в башмачках пальцев ног, трепещет неутолимой дрожью с того момента, как их глаза встретились нынче утром.
 Она вздохнула. О дьявольщина! Что же ей делать? Оставаться опасно, но соблазн неодолим. Она была убеждена, что время и взросление уменьшат ее влечение к нему, его обаяние… но она ошиблась. Несмотря на годы разлуки, на все, что произошло между ними, обиду, боль, ложь, недоверие… старое доброе чувственное тяготение друг к другу никуда не делось. Оно было здесь, и Шелли не знала, как его рассеять, как погасить то, что кипело и звенело между ними… Хочет ли она уничтожить его?.. А для этого был только один путь: поскорее бежать от соблазна. Выдавив из себя фальшивую улыбку, она посмотрела на него:
 – Послушай, я понимаю, что Эйси втянул тебя в это… так же как и меня. Мы позавтракали вместе и остались живы… не поубивали друг друга и даже не поссорились. Давай разойдемся мирно. Ладно?
 Выражение его глаз нельзя было прочитать.
 – Только не говори, что испугалась, – вызывающе бросил он, притягивая ее к себе поближе.
 Шелли вздернула подбородок.
 – Я вовсе тебя не боюсь. Однако уверена, что у тебя много дел, которыми ты предпочел бы заняться, вместо того чтобы таскать меня за собой целый день.
 Он усмехнулся:
 – Неужели? Ты это сама сообразила?
 Она только зубами скрипнула.
 – Я стараюсь быть вежливой, но ты делаешь это слишком трудным для меня.
 – Вежливой? Не очень-то ты была со мной любезна, когда пообещала проломить мне голову монтировкой. Так что ж сейчас-то начинать? – И при виде ее негодующего лица мягко закончил: – Шелли, это всего лишь дурацкий парад.
 Если ставить вопрос так, ее возражения выглядели детской глупостью. Но не мысль о параде заставила ее медлить в нерешительности, а все то же жаркое притяжение, существовавшее между ними. Она заявила, что не боится его, но ведь она лгала. Власть, которую он имел над каждой клеточкой, каждым нервом ее тела, просто ужасала… и завораживала… и возбуждала. Будь она проклята!
 Слоан нетерпеливо дернул ее за руку:
 – Пошли, Шелли. Ну что может случиться, если ты проведешь со мной день? Мы будем на виду у большинства жителей Дубовой долины. – Он скривил рот. – Поверь, весьма маловероятно, что я нападу на тебя и изнасилую при таком множестве свидетелей. – Он сам не понимал, почему ему стало так важно, чтобы она оставалась рядом, но так было… он ощущал, что для него это жизненно необходимо. Он злился на Эйси за его фокус с этой встречей, но теперь, когда она уже случилась и мир не рухнул и не взорвался, он осознал, что был бы идиотом, если бы не воспользовался представившейся возможностью. Он хотел провести с ней день. Слоан сердито поморщился. А, дьявольщина!
 – Ладно, – отрывисто произнесла Шелли. – Пойдем смотреть парад. – Она бросила на него быстрый взгляд. – Но предупреждаю тебя, Слоан, ничего себе не воображай. Я все равно тебя ненавижу.
 Слоан рассмеялся и потянул ее за собой. Они направились главной дороге, проходившей через центр городка. Путь оказался коротким. «Мэсоник-Холл» был обращен фасадом к шоссе, и место, где они находились, было всего в квартале от их цели.
 Дорога парада была короткой. Наверное, длиной не больше четверти мили. Вдоль главного шоссе на север. Она начиналась на углу Мэйн-стрит, чуть к югу от супермаркета Магуайра, и шла прямиком через центр городка до Сауорд-стрит, где поворачивала направо и возвращалась к Мэйн-стрит, к тому месту, откуда начиналось шествие. В этом параде не было ничего коммерческого. Просто группа местных жителей наряжалась и вышагивала по улице для развлечения – своего, своих друзей и соседей.
 Шелли получила от парада огромное удовольствие. Возглавляла его большая красная машина местной добровольной пожарной команды. За рулем ее Шелли увидела Боббу Нила. Он тоже узнал ее, и широченная улыбка расплылась по его лицу. Следом на норовистом гнедом коньке ехала высокая белокурая девчонка, Возлюбленная красавица дня. Ее корона из фальшивых бриллиантов сверкала на солнце. Как забавно было смотреть на движущуюся дурацкую платформу, сооруженную магазином скобяных товаров! Она представляла собой большой открытый грузовик, на котором они доставляли в долину товары. Теперь на ней была установлена клетка передвижной тюрьмы, сквозь зарешеченные окошки которой махали руками, посылали приветствия и проклятия окружающим шестеро видных членов общины. Грузовик медленно двигался среди толпы, давая всем возможность полюбоваться и посмеяться всласть. Шелли с восторгом заметила, что одним из заключенных был Дэнни Хаскелл. Он тоже ее заметил и бешено замахал ей руками, жизнерадостно скалясь. За «тюрьмой» шел школьный оркестр и бил в барабаны. Будущие фермеры Америки, ухмыляясь во весь рот, маршировали за ним. После них с воинственными криками и залихватскими воплями двигались по улице индейские танцоры. Еще одну платформу финансировал супермаркет Магуайра. Она изображала салун, и по ней вызывающе расхаживали картежники и жрицы любви. Шелли с улыбкой обратила внимание, что одной из них была Эм-Джей. А при виде другой она чуть не пополам согнулась от хохота: это была Клео, весьма скабрезно колоритная в облегающем красном платье с низким вырезом. Цвет платья и огненно-рыжие волосы Клео мало гармонировали, но привлекали внимание всех. За этой платформой выступали дамы из женского клуба. Их встречали смехом, свистом и мяуканьем, на что дамы отвечали тем же. Рыжевато-русый маленький мальчик в щегольском ковбойском наряде оседлал пони, а две девчушки, одетые не то ангелами, не то феями, ехали на каурых лошадках, увитых розовыми лентами. За ними следовала парочка маленьких металлических тележек, украшенных лиловой, с белым, жатой бумагой и запряженных толстыми пони. Их гордым возницам было не больше десяти лет. Следующим двигался старый деревенский фургон, свежепокрашенный в голубой цвет. Ему аплодировала кучка скотоводов и их жен, стоявших вдоль пути парада. Влекомая парой мулов, прокатилась вычурная черная, с золотом, коляска. Клуб наездников Дубовой долины не посрамил себя. Предпоследним ехал Эйси, гордо придерживая у бедра флаг Калифорнии. Завершали парад среди смеха и дразнилок подметальщики навоза.
 Во время парада Шелли и Слоан стояли возле судейской стойки и могли любоваться всеми участниками, потому что те на какое-то время останавливались перед судьями для получения наград. Хэнк О'Хара, ловко управляясь с визгливым и скрипучим громкоговорителем, веселил народ своими комментариями по поводу победителей. Еще одна девчушка-подросток, видимо, участница конкурса на Возлюбленную красавицу, раздавала ленты.
 Шелли забыла, какую искреннюю радость и удовольствие получали все от этих парадов. Теперь, глядя вокруг умудренным оком, она понимала, что все это выглядит простенько и самодельно, однако ей было приятно. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с легендарными новоорлеанскими парадами Страстной недели, но она не променяла бы нынешнее празднество на горсть бриллиантов. Неповторимым делало его то, что она узнавала половину участников, не считая близких друзей, и то, что практически у всех зрителей, стоявших вдоль маршрута парада, были в нем родные или друзья. Воздух был полон радостной гордостью общины. Дружелюбие и восторг, казалось, разливались вокруг. Шелли наконец прониклась чув-ством, что она дома. Она была горда этим и счастлива. Парад занимал все ее внимание, но она не могла не заме тить, что они со Слоаном привлекли массу взглядов. Некоторые были всего лишь любопытствующими, другие – ошорашенными. Кое-кто выглядел дружелюбно, некоторые отнеслись к ним неодобрительно и поджали губы, а были и такие, кто открыто оценивал ситуацию. Слоан выбрал место в центре публики, чтобы наблюдать разворачивающееся зрелище, и Шелли подумала, что, видимо, он сделал это намеренно. Она не знала, насколько ей хватит выдержки испытывать это напряжение: стоять внешне расслабленно и беспечно, когда каждой клеточкой тела ощущала присутствие Слоана у себя за спиной. Жар его тела обволакивал ее всякий раз, когда он наклонялся к ее уху, чтобы указать на что-то интересное. Легкое дуновение его теплого дыхания щекотало и было невыносимо эротичным. Тонкие иголочки покалывали ее всю. Грудь отяжелела и мучительно ныла, и низ живота – по ее ощущениям – был точно в таком же состоянии: возбужденном и готовом…
 Можно было утешиться тем, что, по ее наблюдениям, Слоан пребывал в точно таких же мучениях… а то и хуже. Но это ее скорее пугало. Во время парада ему как-то удавалось держать руки при себе, но лишь с большим трудом он удерживался от того, чтобы не обнять ее и не притянуть к своему жаждущему телу. Каждый раз, когда она двигалась, она невольно задевала его, и запах ее духов, дразнил и мучил его чувства. Облако темно-золотых волос щекотало ему нос, и он мечтал погрузить лицо в эти сверкающие пряди. Да, да! Когда он вежливо склонялся к ней, чтобы указать какое-то любопытное зрелище, он так яростно жаждал прикусить это нежное ушко, что чуть не выл от желания. Слава Богу, парад наконец завершился. Он был тяжко, мучительно возбужден, и если бы она еще раз крутанула своим упругим задиком возле его паха… он просто бы не отвечал за последствия. Ему нужно либо отдалиться от нее, мрачно подумал он, либо увезти куда-то, где он мог сгрести ее в объятия и сорвать поцелуй, прежде чем она даст ему пощечину. Он набрал в грудь побольше воздуха и постарался незаметно отодвинуть свой воспаленный орган от молнии джинсов, потому что та врезалась в него. Господи, ну и состояньице!..
 Толпа начала редеть, и Слоан обернулся к Шелли. Он повел ее на Сауорд-стрит, где припарковал машину.
 – Как насчет того, чтобы посмотреть на родео? Именно туда сейчас все направились, едва закончился парад.
 Шелли не смотрела в его сторону. Она боялась, что если посмотрит, Слоан увидит в ее глазах желание… тоску по нему. Нет, ей нужно поскорее от него отделаться.
 – Мм… если хочешь, подкинь меня ближе к дому. Это будет нормально, – невнятно пробормотала она. – Для тебя это небольшой крюк.
 Слоан поджал губы, пальцы его впились ей в предплечье.
 – Ты что, обязалась спорить со мной на каждом шагу? Ты же получила удовольствие от парада? Ведь так? И даже если тебе придется потерпеть мое общество, родео тоже тебе понравится…
 Она попыталась вырвать у него руку, но это было бесполезно. Ругаясь себе под нос, он почти волоком потащил ее к своему автомобилю.
 – Проклятие!.. Слоан! Отпусти меня. Я хочу домой. Сию минуту.
 Он яростно сверкнул глазами и вскинул в отчаянии руки, бормоча:
 – Отлично! Я отвезу тебя домой. Можешь сидеть там одна и дуться на весь свет, пока другие будут развлекаться.
 Резким жестом он распахнул дверцу машины и грубо затолкал ее в салон. Досада и гнев сквозили в каждом его движении. Он уже приготовился захлопнуть за ней дверцу, как какой-то голос его окликнул, заставив круто обернуться:
 – Слоан! Подожди! Мне нужно, чтобы ты отвез меня домой.
 Шелли наклонила голову, чтобы посмотреть, кто стоит за Слоаном. Там оказалась одна из самых красивых женщин, какую Шелли когда-либо видела, буквально бегом приближавшаяся к ним. Это была тонкая, как манекенщица, красавица, от которой просто дух захватывало. Тесные синие джинсы плотно облегали стройную фигуру; за точеные высокие скулы можно было умереть; черные вьющиеся локоны до плеч сверкали, как вороново крыло, а золотые смеющиеся глаза манили и обедали. Полногубый, мягко изогнутый рот, щедро накрашенный алой помадой, наверняка заставлял большинство мужского населения думать о бешеном сексе. Она показалась Шелли знакомой, но сообразить, кто она, никак не удавалось.
 Обворожительное существо с разбега обвило шею Слоана руками и поцеловало его в подбородок.
 – Хэнк сказал, что ты где-то в городе. Я рада, что отловила тебя.
 Слоан с явной душевностью ответил на жаркое объятие.
 – Привет, любимая, когда ты приехала? Наверное, недавно… что-то не слышно стрельбы, восстаний, землетрясений и торнадо… пока.
 Прелестная женщина надула губки.
 – Ну-ну. Это нечестно. Разве я виновата, что вокруг меня все время что-то случается?
 – Возможно, и нет. А, ладно, запрыгивай в машину. Подвезу тебя домой. – Он открыл ей заднюю дверцу и поинтересовался: – А что произошло с теми, кто тебя привез? – Он бросил взгляд на ее сверхнепрактичные сапожки на высоком каблуке. – Не пришла же ты в город пешком в этих ноголомах?
 Она сморщила очаровательный носик.
 – Господи, конечно, нет. Чтобы Роксанна пошла пешком, а не поехала в лимузине? Ты же знаешь, я слишком ленива, чтобы делать что-либо требующее хоть малейших усилий. Я приехала на своем автомобиле, но батарея в этой проклятой штуке села. Сейчас она в «Вестерн авто», но у них не будет подходящей батареи до завтра. – Она проказливо ухмыльнулась. – Милейший мистер Харрис, владелец этого стеклянного здания, привезет ее сегодня же вечером из Укайи. Ради меня.
 При имени Роксанна Шелли вздрогнула. Ну конечно. Это сестра Слоана. Неудивительно, что она показалась ей знакомой: Роксанна была одной из самых знаменитых моделей в Соединенных Штатах. Ее лицо регулярно появлялось в «Вог», «Мадемуазель» и тому подобных журналах, хотя последние два года реже, чем раньше. Список ее любовников, настоящих и возможных, состоял из знаменитостей первой величины и богатейших и могущественнейших людей округа.
 Слоан рассмеялся:
 – Ты когда-нибудь встречала мужчину, который не был «милейшим»?
 Красавица прищурилась.
 – По правде говоря, да. И этот тупица направляется сию минуту к нам. Дай ему кулаком в нос… Можешь, Слоан, дорогой?
 Шелли с трудом оторвала глаза от прелестного личика Роксанны и проследила за ее взглядом. К своему удивлению, она увидела, что к ним ленивой походкой приближается Джеб. Это он-то – тупица?
 – Доброе утро, Слоан, – произнес Джеб, останавливаясь у машины, и, увидев Шелли, заулыбался. – Бог ты мой! Этот день нужно отметить в истории: Грейнджер принимает услугу от Боллинджера? Он тебя подвозит или берет в заложницы под дулом пистолета?
 Шелли пожала плечами.
 – Эйси бросил меня, и Слоан предложил подвезти домой. Не воображай что-то особенное. Ладно?
 Роксанна, казалось, в первый раз обратила внимание на Шелли и нахмурилась.
 – Ты, кажется, маленькая сестренка Джоша? Шейла или Шерон… или что-то вроде этого?
 – Ее зовут Шелли, – тихо проговорил Слоан. Он бросил на сестру взгляд через плечо. – Будь любезной. Не думаю, что сегодня выдержу кошачью драку, и должен тебя предупредить, что Шелли – достойный противник. Она может пустить кровь… Она часто так со мной поступала.
 Роксанна оценивающе оглядела Шелли.
 – Неужели? – надменно выгнув элегантную бровь, протянула она, но затем разрушила весь эффект, весело ухмыльнувшись Шелли. – Молодец, девочка! Мы с сестрами годами пытались сделать именно это, но он до сих пор ловко увертывался от когтей. Рада слышать, что кому-то удалось взять над ним верх. Он может быть таким высокомерным. – Взгляд ее переместился на Джеба. – Кстати, о высокомерных болванах. Тебе не нужно быть где-нибудь в другом месте? Ловить преступников… мошенников? Допрашивать правонарушителей или что там тебе положено делать?
 Джеб долго лениво смерил взглядом стройную фигуру Роксанны.
 – Гадкая, гадкая принцесса. По крайней мере я работаю в одежде. – И, проигнорировав возмущенный выдох красавицы, посмотрел на Слоана. – Оставляю тебя расхлебывать. – Он еще раз взглянул на Роксанну, и что-то непонятное промелькнуло в его обычно непроницаемых черных глазах. – Я тебе ничуточки не завидую.
 Прежде чем его сестра успела огрызнуться, Слоан с шумом захлопнул заднюю дверцу и столь же поспешно дверцу рядом с Шелли.
 – Благодарю покорно. Теперь она будет злиться весь день.
 Джеб с непроницаемым видом пожал плечами:
 – Это не моя проблема. До скорого.
 Слоан проводил его взглядом. И его сестра, и Джеб были прирожденными обаяшками. Очаровывать им удавалось без усилий и хлопот. Они могли улыбкой заставить манекен отдать им носки и ботинки, но, оказываясь вместе, вели себя как две кошки в борьбе за территорию: хвост распушен, уши торчком… Слоан улыбнулся. Это очень любопытно.




 Глава 11


 Шелли предполагала, что поездка до усадьбы Боллинджеров пройдет в ледяном молчании, неуютном и чопорном. Но все вышло наоборот. Роксанна оказалась не только обаятельной, но и разговорчивой. Узнав, что Шелли много лет жила в Новом Орлеане, она немедленно стала расхваливать изумительную кухню, которой славился этот город.
 – Ой, я просто обожаю цыпленка по-креольски, гамбо и пралине! – Роксанна рассмеялась и добавила: – Однако после двух недель такой пищи приходится срочно возвращаться к сельдерею, тунцу и моркови… Это обратная сторона счастья, когда твое тело не только твое достояние, но и состояние. Но конечно, моделью быть хорошо: тебя посылают во всякие чудесные места: на Гавайи, в Мексику, на Карибы и в Новый Орлеан. Не говорите моему агенту, но туда я поехала бы и за половинную плату. Как вы смогли с ним расстаться?
 – Это оказалось легче, чем я думала, – ответила Шелли. – Наверное, в моем случае сыграла роль тоска по дому.
 Слоан искоса посмотрел на нее.
 – Да уж. Ты так тосковала по дому, что не возвращалась сюда семнадцать лет.
 Шелли ответила ему, не поворачивая головы.
 – Я понятия не имела, – холодно заметила она, – что ты их считаешь.
 Усадьба Боллинджеров располагалась на Эдоуб-роуд, не более трех-четырех миль по прямой от центра городка. Но на автомобиле это выливалось в путь почти вдвое длиннее. Зимой, когда северный конец дороги затопляло, добираться приходилось еще дольше, потому что получалось, что ехать нужно вкруговую.
 Повернув на Эдоуб-роуд, они направились на юг, к усадьбе, и Шелли, как всегда, подивилась, почему эту узкую дорогу, где две машины едва могли разминуться, не переименовали давным-давно в Боллинджер-роуд. Она шла на протяжении четырех миль параллельно федеральному шоссе и восточнее его, а между этими дорогами пролегли тысячи акров ровной плодородной земли с редкими дубами. Земли, принадлежавшей главным образом Боллинджерам.
 Из-за сложных отношений между их семействами Шелли никогда не бывала в усадьбе Боллинджеров. А поскольку та была расположена на милю в сторону от Эдоуб-роуд, полускрытая большими развесистыми дубами, она не видела ее даже издали. А потому ей было крайне любопытно посмотреть на знаменитый дом. Предвкушение нарастало, по мере того как Слоан вел машину вдоль плавных изгибов посыпанной гравием дороги, окаймленной роскошными мамонтовыми деревьями, которым было почти сто пятьдесят лет. На некоторых участках дороги ветви этих гигантов смыкались, затеняя ее от солнца.
 Слоан повел машину на поворот, и у Шелли захватило дух от красоты открывшегося вида на усадьбу. Она окинула взглядом трехэтажный дом и поразилась его высоте и обширности здания. Оно было построено по указанию Йорка Боллинджера в 1870-х годах и выглядело так, словно его перенесли сюда откуда-то из-под Нового Орлеана. Около полудюжины громадных дубов стояли на страже близ него, усиливая ощущение мощи и величия. Архитектура здания с его десятью огромными дорическими колоннами вдоль фасада кричала: это Юг… самая его глубинка. «Нет, – подумала Шелли, – это не викторианский стиль, какого можно было бы ожидать в здешних краях. Впрочем, Боллинджеры всегда поступали необычно».
 Дом выглядел смело и очаровательно. Еще две колонны поддерживали портик в центре фасада, пара круговых, стоявших несколько на отлете лестниц, казалось, парили в воздухе, нисходя со второго этажа наземь. Они придавали строению сказочный вид. Вдоль двух верхних этажей шли галереи с коваными перилами. Они продолжались на боковых стенах с обеих сторон дома. Серебристо-серое пространство изящно закругленной шиферной крыши прерывали четыре высокие кирпичные дымовые трубы, дерзко вздымающиеся в небо. Здание было выкрашено в нежно-зеленый цвет, на его фоне темнели только железные перила. Шелли не могла не восхититься великолепием дома.
 Слоан остановил машину.
 – Теперь не говори, что я ничего для тебя не делаю, – бросил он через плечо Роксанне.
 Она, открывая дверцу, только ухмыльнулась.
 – Иногда ты можешь держать себя как принц… когда не ведешь себя как ублюдок. До скорого.
 Теперь в машине воцарилось напряженное, неловкое молчание, которого Шелли давно ожидала. Слоан быстро повел автомобиль от усадьбы. Полмили она терпела, а затем, откашлявшись, проговорила:
 – Твоя сестра очень милая.
 – Да, когда не травит душу… что происходит все время. – Впрочем, доброта, звучавшая в его голосе, сгладила язвительность слов.
 Снова повисло молчание. Шелли поерзала на сиденье, сильно ощущая близость Слоана. Ей это не нравилось: на нее слишком действовала неизбежная интимность замкнутого пространства машины… Слава Богу, подумала она, это не какая-нибудь двухместная спортивная модель, где при каждом переключении скорости его рука задевала бы ее бедро. Легкая дрожь пробежала по ее телу при мысли об этом.
 Она прикусила губу. Именно поэтому ей не хотелось провести ни одной лишней минуты в его присутствии. Не поворачивая к нему лица, Шелли, мрачно уставившись в окно, заставила себя сосредоточиться на пролетающем за окнами пейзаже.
 Слоан несколько раз посмотрел в ее сторону, но увидел только ее затылок. «И будь счастлив, – выругал он себя. – Тебе вовсе не нужны проблемы и хлопоты, которые принесет Шелли Грейнджер». Однако, рассуждая таким образом, он не мог не бросать исподтишка взгляды на крутой выгиб ее груди под зеленой рубашкой и длинную плавную линию длинных ног. Тело его мгновенно отозвалось мучительной жаждой коснуться ее. Его член отважно восстал и уперся в молнию джинсов.
 Он сжал зубы и нажал на газ. Чем скорее он от нее избавится, тем лучше. Памятуя об этом, он гнал свой «субурбан», хотя мощеная дорога кончилась и они выехали на проселок, ведущий в предгорья. Слоан решительно не убирал ногу с газа, и автомобиль, как норовистый конь с вредным характером, мчался по извилистой дороге, не снижая скорости на поворотах, так что гравий летел из-под колес. Только когда они прошли поворот, за которым открывалась прямая дорога к дому Джоша, Слоан сбросил скорость. Узкая подъездная аллея, ведущая к усадьбе Грейнджеров, была ему незнакома, и даже для того, чтобы поскорее избавиться от Шелли, Слоан не стал гнать машину по неизвестной дороге.
 Молчание висело в автомобиле тяжким облаком, так что Шелли вздохнула с облегчением, когда Слоан наконец затормозил перед фасадом. Он выключил мотор, с удивлением глядя на бревенчатое строение.
 – Приятное место, – произнес он. – Меня не было здесь во времена пожара. А когда я вернулся, мне казалось странным, глядя в эту сторону, не видеть белого викторианского дома, господствующего над долиной. Это была приметная веха. Мне жаль, что тот дом сгорел.
 Шелли кивнула. Первый Джеб Грейнджер выбрал для постройки своего жилища заросшую елями возвышенность, и когда это место расчистили, дом стал виден отовсюду в северном конце долины. Местные жители никогда не были богаты-ми, и большинство строений здесь были меньше и неказистее. Поэтому великолепный дом Грейнджеров издали казался замком, что с гордостью подчеркивали владельцы, показывая его посетителям.
 – Это был шок, – сказала она, распахивая дверцу и вылезая из машины. – Когда Джош позвонил мне с этим известием, я не могла поверить. Теперь я, конечно, привыкла к новому дому, но сначала… – Она умолкла, отвлеченная шумом выезжающего из-за дома автомобиля.
 Подъездная аллея разветвлялась в двух направлениях. Одна ветка сворачивала к фасаду, становясь частью кругового подъезда – именно здесь сейчас припарковался Слоан, – а вторая продолжалась, огибала здание и направлялась к другим постройкам имения позади него.
 Секундой позже из-за здания появился темно-синий пикап. При виде «субурбана» водитель нажал на тормоза, вроде бы заколебался, а затем свернул на круговую аллею и остановился бок о бок с машиной Слоана.
 Слоан узнал и автомобиль, и водителя. Любопытно! Какого черта Мило Скотт втихомолку осматривает имение Грейнджеров, когда никого нет дома?
 Решив, что не так уж торопится, чтобы бросать Шелли одну, Слоан вышел из машины и кивнул Скотту. Тот тоже вылез из своего грузовичка.
 – Добрый день, Скотт. Что привело тебя сюда? – поинтересовался Слоан.
 – По-моему, это должна быть моя реплика, – пробормотала Шелли почти себе под нос, обходя машину и становясь рядом со Слоаном. Она не думала, что Слоан ее услышит, но, видимо, это произошло, потому что он ухмыльнулся и жестом предложил ей продолжить разговор.
 Поскольку она только раз, и то мельком, видела Мило Скотта, когда стояла и беседовала с Джебом, она никогда бы его не узнала, если бы Слоан не подсказал. Ей было неприятно, что местный наркоторговец оказался у ее порога. Но все же он был связан с ее покойным братцем и, если Джеб прав в своих подозрениях, мог быть причастным к смерти Джоша… Это ее встряхнуло: она испытала страх от сознания, что, возможно, стоит лицом к лицу с убийцей ее брата. У нее перехватило горло, и на секунду мысли смешались. С большим усилием она собралась, продолжая при этом размышлять, не связан ли Мило Скотт со смертью брата. Она не могла прямо спросить его об этом, тем более что даже Джеб признал, что обстоятельства гибели Джоша свидетельствовали только о самоубийстве. Она отложила размышления на потом и, поскольку не была официально представлена этому человеку, сделала шаг вперед и протянула ему руку со словами:
 – Хэлло. По-моему, мы не встречались. Я Шелли Грейнджер, сестра Джоша. А кто вы?
 – Мило Скотт, – с готовностью отозвался он и, улыбаясь, пожал ей руку. – Простите за вторжение, но я… э-э… хотел поговорить с… хм-м… с Эйси.
 Не обращая внимания на тихое насмешливое фырканье стоящего позади Слоана, она сказала:
 – Ох, мне очень жаль, но вы его не застали. Он этим утром участвовал в параде, и его пока нет дома. – Она намеренно не сказала, что он будет отсутствовать весь день, так как помогает на родео. Ей не хотелось, чтобы этот мистер Скотт знал, что она остается здесь одна. – Если вы хотите что-то ему передать, я позабочусь, чтобы он это узнал. Разве только я могу чем-то быть вам полезной?
 – Я ценю ваше предложение, но это мне нужно обсудить с самим Эйси. Думаю, что поймаю его на родео. – Он помедлил и добавил: – Сожалею насчет Джоша. Он был моим другом. Его многим будет не хватать.
 Шелли вежливо поблагодарила его, размышляя, что, собственно, Мило нужно было обсуждать с Эйси… Если только это было истинной причиной, по которой он здесь оказался. В чем она сильно сомневалась. Впрочем, даже если бы она не знала о его связи с наркотиками и возможной причастности к самоубийству Джоша – опять же, если это было самоубийством, – этот человек вызывал у нее неприязнь. Было в нем что-то скользкое и зловещее, заставлявшее ее радоваться, что их встреча происходит днем и она не одна. Может быть, от Слоана есть польза? Мило Скотт был мужчиной не крупным, стройным и ростом немногим выше ее. Черты его лица были скорее правильными, а песочно-белокурые волосы лежали пышной копной. Его, пожалуй, можно было бы назвать красивым… И уж во всяком случае, ничего явно устрашающего в нем не было, многие женщины нашли бы его даже привлекательным. Но не она. Она не доверяла ему. «Наверное, это влияние Джеба», – мысленно усмехнулась она. Ее насторожила пустота в его голубых глазах и она была бесконечно рада, что большой, сильный Слоан стоял у нее за спиной.
 – Мм… полагаю, мне пора ехать, – неловко проговорил Скотт. – Было приятно познакомиться. Увидимся, Слоан.
 Он повернулся и зашагал к своему пикапу. Однако, положив руку на крышу кабины, он оглянулся на Шелли и, постукивая пальцами по крыше, сказал:
 – Не знаю, упоминал ли вам кто-нибудь или нет, но мы с Джошем вели совместные дела. Мы… э-э… у нас были некие сельскохозяйственные проекты, в которых мы выступали партнерами. Когда у вас будет время, я хотел бы обсудить их с вами.
 – Я нахожу это очень интересным, – пробормотала Шелли, думая о тех больших денежных взносах и о подозрениях Джеба. – Но, просматривая бумаги Джоша, деловые и прочие, я не нашла никакого упоминания о вас или о каких-либо сельскохозяйственных предприятиях, в которых бы брат принимал участие. Может быть, вы ошибаетесь?
 Скотт поджал губы.
 – Никаких ошибок. Мы с Джошем были добрыми приятелями… Можно сказать, друзьями. И дела мы вели старомодным способом: обговаривали условия и скрепляли договор просто рукопожатием.
 Слоан придвинулся ближе к Шелли, и руки его непринужденно легли ей на плечи. В этом жесте и позе была откровенная хозяйская власть. Глядя в глаза Скотту, он заметил:
 – А вот это очень плохо, Скотт. Устные договоренности чертовски трудно доказать в суде. Я думаю, тебе стоит поговорить с адвокатом… относительно подтверждения и продолжения сельскохозяйственных соглашений с Джошем.
 – Я так и сделаю, – резко откликнулся Скотт и рывком открыл дверцу пикапа. На прощание он жестко взглянул на Шелли. – Мы еще обсудим это. – Он ухмыльнулся. – Когда твоего дружка не будет рядом.
 – Что ж, по крайней мере это было забавно, – произнесла Шелли, наблюдая, как пикап Скотта исчезал за поворотом аллеи.
 – Можно сказать и так, – согласился Слоан, – но прежде чем уехать, мне хотелось бы осмотреть все вокруг и убедиться, что он не оставил каких-нибудь сюрпризов.
 Шелли растерянно обернулась к нему:
 – Каких еще сюрпризов?
 Он пожал плечами:
 – Когда имеешь дело со Скоттом, нельзя ни за что ручаться, – у него не было оснований наводить на нее страх без необходимости, а она точно испугается, если услышит о том, как был разгромлен дом Клео, или как он обнаружил жеребенка с раздробленной ногой, или как молодой бычок Ника погиб при странных обстоятельствах. Как раз перед тем как дом Клео был взломан и разгромлен, она поймала Мило на своей территории и по ее требованию он был арестован за нарушение границ частной собственности. Два других инцидента случились года за два до этого, после того как он отказался сдать Скотту в аренду отдаленный участок земли, а скот Ника случайно забрел на посев марихуаны, которую неизвестно кто выращивал в дальнем уголке Национального леса Мендосино. Случайное совпадение? Ни он, ни Ник так не считали, а Клео открыто заявляла, что Скотт – слизь и мразь. Так что, имея четкое мнение о криминальных наклонностях Скотта, он не мог быть спокойным, пока не проверит, что тот не оставил для Шелли какое-либо мерзкое «предупреждение».
 Шелли молча смотрела на него. Слоан выглядел невозмутимым, но она чувствовала, что он чего-то недоговаривает.
 – О чем ты мне не рассказываешь? Я ненавижу, когда со мной обращаются как с ребенком. Если есть что-то, о чем мне следует знать, расскажи, – потребовала она. Я уже большая девочка.
 Слоан ухмыльнулся. Глаза его одобрительно скользнули по ее лицу и фигуре.
 – Я в общем-то обратил на это внимание. Трудно было не заметить с этими твоими облегающими зад джинсами и такой же блузочкой… но ведь ты на это и рассчитывала, милая? Чтобы я заметил?
 Щеки Шелли вспыхнули алым пожаром. Она круто повернулась. Черт бы его побрал! Охваченная внезапным сожалением, что не оделась в мешковину, она направилась к дому.
 Слоан, продолжая ухмыляться, лениво зашагал за ней, наслаждаясь соблазнительным зрелищем этих самых «облегающих зад» джинсов.
 В ту минуту, когда она собралась поставить ногу на первую ступеньку, он схватил ее за руку со словами:
 – Дом мы оставим напоследок. Он вышел из-за здания, так что давай начнем оттуда.
 Она отшвырнула его руку и яростно сверкнула глазами.
 – Почему ты решил, что я стану тебе помогать? Зачем это мне?
 – Потому что ты любопытная.
 Мрачно бормоча что-то себе под нос, она повела его за дом. Уперши руки в бока, она с нарастающим раздражением наблюдала, как Слоан обходил вокруг новых строений, заглядывал под тюки сена, укрытые синим брезентом, и тщательно рассматривал внутренность сарая.
 Удовлетворившись, что Мило не причинил явного ущерба на этой территории, Слоан вышел из полутемного сарая и сказал:
 – Все эти корали, стойла и желоба построены для нового предприятия?
 – Не твое это дело, но да. Для этого. – Гордость и возбуждение развязали ей язык. – Завтра днем я ожидаю партию телок, происходящих от грейнджеровской линии. Мы сведем их с Идеальным Красавцем Грейнджеров, и это позволит нам начать возрождение породы и компании. Все держится на Красавце.
 Слоан посмотрел на загончик, где пил воду огромный черный бык.
 – Он великолепно выглядит… думаю, он принесет вам удачу. Я всегда считал позором, что Джош практически растранжирил стадо. В свое время грейнджеровские ангусы славились.
 – И снова будут.
 Слоан улыбнулся ее уверенности. Подойдя к новой конуре, где, едва он приблизился, залаяли и зашевелились псы, он поинтересовался:
 – Это собаки Эйси?
 – Да. Я же говорила тебе, что Эйси живет здесь. В квартире наверху… той, которую ты пожелал осмотреть. Не забыл?
 Он пожал плечами. Они прошлись по остальным строениям и убедились, что Мило не причинил никакого вреда. После этого внимание Слоана переместилось на главный дом.
 Войдя в заднюю дверь, они прошли через просторную «грязную прихожую» и оттуда попали на кухню. Шелли принуждала себя быть вежливой. «В конце концов, – твердила она мысленно, – Слоан просто проверяет, все ли в порядке, и нужно быть благодарной ему, а не злиться и огрызаться». Пытаясь сгладить резкость своих замечаний, она подошла к холодильнику и, открыв его, спросила:
 – Хочешь пить? Есть безалкогольные напитки и пиво.
 – Пиво вполне устраивает, – откликнулся он, обводя взглядом уютную кухню. Он мог не любить Джоша, но должен был признать, что вкус у того был. Об этом говорили жизнерадостные цвета и продуманная обстановка. Отпивая холодное пиво из бутылки, которую Шелли ему вручила, Слоан продолжал инспектировать дом, с каждой минутой все больше чувствуя, что вторгся в чужое пространство и любуется им. Становилось очевидным: почему бы Скотт сюда ни вторгся, он не собирался что-то испортить или разрушить. Возможно, он действительно разыскивал Эйси? Слоан нахмурился. Нет, что-то не похоже. Зачем мог понадобиться Эйси человеку, который никогда не занимался честным трудом?
 Шелли испытывала большую неловкость от того, что Слоан расхаживал по ее дому. Как тигр на охоте. Она чувствовала себя уязвленной и раздосадованной тем, что сразу не отказалась от его помощи. Он держался осторожно и чертовски вежливо… для Слоана… Ей хотелось подойти и как следует его стукнуть.
 – Перейдем на следующий этаж? – спросил он, закончив беглый осмотр первого. Причина обследования помещений как-то позабылась. Не было никаких признаков того, что Скотт заходил в дом, а если и был там, то следов не оставил. Но Слоану не хотелось уходить. С иронией он подумал, что наслаждается присутствием Шелли, хотя язык ее тела заявлял, что она готова послать его к черту. Он ухмыльнулся. Если бы он был порядочным, пришло ему в голову, он бы давно извинился и удалился. Беда в том, что там, где дело касалось Шелли, о вежливости не могло быть и речи. «Все годится в любви и на войне», – вспомнил он известное изречение. А что было у него? Любовь или война?
 – Послушай, – вдруг решительно сказала Шелли, – это уже далеко зашло. Совершенно очевидно, что ты ничего не отыщешь.
 Находиться с ним в одном доме было ужасно: даже от одной мысли о нем, расхаживающем по ее спальне, у Шелли перехватывало дыхание и слабели колени. При ее чувствах к Слоану оказаться в одной комнате с ним… без посторонних глаз… в комнате с постелью…было просто опасным. И глупым. И черт побери, таким соблазнительным!
 – Не вижу абсолютно никаких причин продолжать осмотр дома, – наконец промолвила она.
 – А что там наверху? – махнул он рукой в сторону лестницы.
 – Ничего особенного, – процедила она сквозь зубы. – Просто еще спальни и туалеты, а на третьем этаже моя мастерская… студия.
 – Это то самое место, где творит знаменитая художница? Не хочешь, чтобы ее грязнили взоры обывателей?
 – Вот именно! – И, отвернувшись, добавила: – А теперь иди за мной, я провожу тебя к выходу.
 – Боишься показать мастерскую? – уязвил ее Слоан.
 Она круто обернулась, сжав кулаки. Он не сдвинулся с места и с вызывающим видом продолжал стоять у подножия лестницы.
 – Дело вовсе не в страхе, – резко проговорила Шелли, внутренне понимая, что сейчас именно страх руководит ее действиями. – Просто нет причины продолжать осмотр.
 Он покачал головой. На лице отразилось изумление.
 – Никогда бы не подумал, что настанет день, когда я увижу, как Грейнджер удирает от Боллинджера.
 Как он и предполагал, она сразу купилась на его подначку.
 – Ладно! Я покажу тебе все закоулки этого чертова дома. – Протиснувшись мимо него, она стала подниматься по лестнице. – Знаешь, иногда я тебя просто ненавижу, – прорычала она. – а после этого ты сразу же уедешь. Слышишь? Исчезнешь. Немедленно.
 Ухмыляясь во весь рот, Слоан последовал за ней, с удовольствием любуясь упругим задиком, колыхавшимся перед самым его носом.
 Добравшись до верхней ступеньки, она остановилась на широкой площадке и размашисто повела рукой, с поклоном приглашая его войти:
 – Прошу. Будьте моим гостем.
 Слоан подавил смешок и вошел в первую комнату. Она была огромной и, по всей видимости, принадлежала Джошу. Он решил так, глядя на замшевое покрывало светло-коричневого цвета на широченной постели и удобную, но, несомненно, мужскую мебель, расставленную в комнате. Поскольку он настоял, чтобы они осмотрели весь этаж, он заставил себя не пропускать ни одной комнаты, но не ожидал найти что-то подозрительное. И не нашел.
 К тому времени как они добрались до ее спальни, Шелли вся была на нервах и чуть не дрожала от нехороших предчувствий. Если он просто окинет ее комнату беглым взглядом, как все остальные помещения, все будет хорошо. Она сможет сохранить самообладание, вежливо выпроводить его из дома, а затем с облегчением вздохнуть, что соблазн, каким он являлся, наконец удалился с глаз долой. Но если он задержится… если осмелится ее поцеловать, как тогда в своем домике… Она с трудом сглотнула. Он даже не прикоснулся к ней, а Шелли уже пылала… хотела его до безумия… но скорее умерла бы, чем призналась в этом.
 Слоан сразу, как вошел, понял, что это комната Шелли. Оглянувшись через плечо на нее, застывшую в дверях, он спросил:
 – Твоя?
 Она кивнула, не в силах раскрыть вдруг пересохший рот. Тело ее напряглось, и, хоть было глупо топтаться на пороге своей собственной комнаты, она не могла сделать ни шагу. Не ступит она внутрь, пока Слоан не выйдет из этого проклятого дома. Он не торопясь, бродил по комнате, заглянул в шкаф и ванную, а затем уселся на край кровати.
 – Приятная комната.
 Увидеть Слоана сидящим на ее постели стало для Шелли потрясением. В голове сразу возникла картина: они занимаются здесь любовью… Торопливо отбросив предательские мысли, она сухо проговорила:
 – Если ты удовлетворил свое любопытство, покинь этот дом. Сию минуту.
 – Милая, я еще и не начал удовлетворяться, – пробурчал он. – И если ты поближе придвинешь сюда свое обворожительное тело, мы сможем изменить эту ситуацию.
 Они смотрели друг на друга через всю комнату, и внезапный отчаянный голод в глазах Слоана заставил ее соски напрячься, а низ живота залиться жаркой влагой.
 – Нет, – воскликнула она измученным голосом. – Не начинай, Слоан. Убирайся.
 Он помедлил в нерешительности, потом встал и направился к ней. С кривой улыбкой он произнес:
 – Ты представить себе не можешь, чего лишаешься.
 Резки и звонок телефона у постели прервал готовую сорваться с ее языка грубость.
 Слоан остановился посреди комнаты и перевел взгляд на надрывающийся телефон.
 – Хочешь, чтобы ответил я?
 – Нет-нет. Я возьму трубку. Только уходи. Сам найди дорогу.
 – Так спешишь от меня отделаться? – насмешливо поинтересовался он.
 – Да, черт тебя побери! А теперь убирайся, чтобы я смогла ответить на этот проклятый звонок.
 Он вновь усмехнулся, но не сдвинулся с места.
 – Тебе ничто не мешает сделать это. Отвечай.
 Не в силах выдержать настойчивого трезвона, Шелли, стараясь держаться подальше от Слоана, пробежала по комнате и схватила трубку.
 – Кто это? – рявкнула она.
 В ответ прозвучал голос, похожий на бархатное выдержанное бренди:
 – Ну и ну, сладкая моя, разве так разговаривают с любимым кузеном?
 Радостная улыбка расцвела на губах Шелли.
 – Роман! Как приятно слышать тебя. – Взмахом руки простившись со Слоаном, Шелли опустилась на краешек кровати и приготовилась дать южному обаянию Романа успокоить ее нервы. – Как там, в Новом Орлеане?
 – Без твоего прелестного общества невыносимо скучно. Пожалуйста, скажи мне, что ты изменила решение поселиться в этой Богом забытой сельской дыре и скоро вернешься сюда, чтобы вновь принести в нашу жизнь свет и радость.
 Шелли рассмеялась:
 – Вы, конечно, преувеличиваете, добрый сэр. Если я правильно помню, там у вас множество юных дев, рвущихся внести в вашу жизнь радость. Вам нет нужды дополнять мною ваш гарем.
 – Ах, ma bellе, ты меня ранишь. Как будто кто-нибудь из них может занять твое место!
 Она снова рассмеялась и стала рассеянно расшнуровывать свои ботинки.
 – Ну, одной из них придется это сделать, потому что я остаюсь там, где нахожусь сейчас.
 – Тогда, боюсь, ты не оставила мне выбора. Мой долг – присоединиться к тебе в твоем злосчастном изгнании, отринув все, ради чего стоит жить.
 – Что? Ты собираешься приехать сюда?
 – Гм-м… да. Это возможно?
 Мысль о появлении здесь ее элегантнейшего кузена, горожанина Романа, о том, как прошествует он надменно по улицам Сент-Галена, ошеломила ее. Бросив заниматься шнурками, она требовательно переспросила:
 – Ты это серьезно?
 Слоан решил, что на него достаточно не обращали внимания, и подошел к сидящей Шелли. Опустившись на одно колено, он взял ее ногу в руки и стал ловко освобождать ее от ботинка.
 При первом прикосновении его пальцев к ее ступне Шелли издала вопль. Открыв рот, распахнув глаза, она уставилась на Слоана, позабыв о Романе.
 – Что-то неладно? – полюбопытствовал Роман.
 – Н-нет, – задыхаясь, пролепетала Шелли, а Слоан, расправившись с одним ботинком, перешел к другому. Закончив работу, он задержал ладони на ее горячей коже. Она вырвала у него ногу и, прикрыв телефонную трубку одной рукой, прошипела:
 – Убирайся.
 Слоан улыбнулся неспешной интимной улыбкой, от которой сердце в ее груди затрепетало, как пойманная птица. Он встал и, к полному ее ужасу, удобно уселся на постель позади нее.
 Извернувшись винтом, она яростно прошипела снова:
 – Убирайся.
 – Там с тобой кто-то есть, ma bellе? – хрипловато засмеялся Роман. – Только не говори мне, что я позвонил в неподходящий момент. Неужели какой-то крепкий ковбой с походкой вразвалочку завладел твоим сердцем?
 – Абсолютно нет! И никого со мной рядом, – проговорила она, бросая ядовитый взгляд на Слоана, прежде чем повернуться к нему спиной.
 – А вот это грубо, милая, – пробормотал Слоан и с удовольствием пробежался пальцем по ее напряженному позвоночнику. Шелли поерзала, пытаясь отодвинуться, но он помешал этому, приподнявшись и схватив ее за талию. Удерживая ее на месте, он нежно поцеловал ее в ямочку под ушком.
 Дыхание вырвалось из ее груди слабым стоном, едва она ощутила его прикосновение. А дальше… его руки проявили дерзкую склонность бродить по ее трепещущему телу, а зубы легонько покусывать нежную шейку сбоку.
 – Роман, – поспешила выговорить она, – мне нужно идти. Я тебе перезвоню. Обещаю.
 Телефонная трубка с грохотом упала на рычаг. Сердце Шелли стучало, готовое вырваться из груди… Она попыталась успокоиться. Ей нужно сохранять хладнокровие! Быть твердой. Здравый смысл должен восторжествовать над предательским телом. Но это тело не желало ничего иного, кроме как предложить себя единственному мужчине, который мог разбить ее сердце. Ее уже однажды разбитое им сердце, с горечью напомнила она себе.
 Достигнув своей цели, Слоан откинулся на кровати, приготовясь ждать, что теперь будет.
 Она глубоко вздохнула и полуобернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. «О Боже! – с отчаянием подумала она, не сводя с него глаз. – Я в большой беде». Полулежа на подушках ее постели, закинув руки за голову, с этой своей насмешливой улыбкой и полузакрытыми глазами, полными чувственного обещания, он выглядел здесь так органично, так естественно, словно это было его законное место.
 – Нам нужно поговорить, – ровным голосом произнесла она, еле сдерживая бурлящие в ней чувства.
 – Нет, не нужно, – сказал Слоан. И прежде чем она осознала, что происходит, рывком перетащил ее через постель к себе на грудь. – Разговоры, – шептал он где-то возле ее губ, – вечно заводили нас в тупик. Но это… никогда. Это никогда.
 Его рот завладел ее губами, от поцелуя у Шелли голова пошла кругом и все чувства вскипели бурным водоворотом. Слишком хорошо помнила она жадные пронзающие выпады его языка, требовательные губы, жгучие укусы его зубов. Он применил все: зубы, язык и губы, чтобы возбудить ее тело, и оно откликнулось, как бывало всегда, и мир вокруг взорвался огненным шаром, оставляя за собой лишь муку буйно расцветающего желания.
 Обхватив ее голову ладонями, сжав ее виски, он удерживал Шелли на месте и целовал, долго и жарко, проникновенно. Прикосновение его рта, скользящие удары его языка в глубине ее рта, манящие и требовательные, не давали ей очнуться. Отказ был немыслимым. Ее губы открылись навстречу его вторжению, ее язык сплетался с его языком в первобытном танце спаривания. Ее руки жадно сомкнулись на его плечах.
 Он полулежал на ней, и теплый тяжкий вес его мощного тела был знакомым и незнакомым одновременно. Много времени утекло, с тех пор как она лежала в объятиях Слоана. Целая вечность… Бесконечно долгие годы прошли с того момента, как она испытывала страсть… такую подавляющую, дикую.
 Когда его рука скользнула вниз и стала ласкать ее грудь, Шелли выгнулась ей навстречу. Его большой палец прошелся по ее соску, рассылая по всему телу колкие иголочки наслаждения. За рукой последовали его губы, и от ощущения настойчивого потягивания, посасывания у нее перехватило дыхание и безумно застучало сердце. Но другое касание, его рука между ее ног, деликатное скольжение его пальца вдоль средоточия ее женственности, влажного, млеющего от мучительной неги, вызвало молящий вскрик желания. Несмотря на барьер одежды, его могущественные ласки испепелили ее разум.
 Сексуальное напряжение между ними нарастало на протяжении всего дня, и этот нежный вскрик окончательно погубил ее сдержанность. С низким горловым рыком он стал срывать с нее одежду. Его пальцы боролись со всякими пуговицами и молниями, когда он стремился поскорее освободить и выпустить на свет нагую красоту, которая преследовала его все эти годы. Шелли вела себя не лучше. Она изо всех сил старалась предотвратить именно эту ситуацию, но битва с собой оказалась тщетной. Она хотела Слоана. Она до боли жаждала его. Отчаянно стремилась ощутить мощь его большого тела, надвигающегося на нее. Каждая клеточка ее требовала сладостного завершения, которое она могла найти только в его ласках. Ее тело вопило, жаждая его жесткого вторжения… Проиграв битву с собой, она не собиралась отказываться от удовлетворения.
 Торопливыми неловкими движениями, беспорядочными рывками, перемежая их поцелуями, они наконец освободились от одежды. Слоан скатился на край постели и, чертыхаясь, содрал с себя сапоги, джинсы и трусы, сохранив лишь достаточно разума, чтобы выхватить из бумажника пакетик из фольги. Ему понадобилась одна мучительная секунда, чтобы подготовиться, и он тут же вернулся к ней.
 Они встретились на середине постели, стоя на коленях, и внезапное потрясение от смыкания двух обнаженных тел было таким мучительно-сладостно невыносимым, что Слоан больше не мог сдержаться. Ее руки обвили его шею, и они стали целоваться безумно, жадно, самозабвенно. Его руки бродили по ее телу, изучая. Лаская, его пальцы оставляли огненный след всюду, где прикасались к ней.
 Шелли бездумно предавалась наслаждению, она терлась сосками о его твердую грудь, бережно сжимала бедрами его тяжелый возбужденный член. Губы и тела слились, сплавились жаром страсти. Они нежно покачивались, и его разросшийся член скользил по ее влажному пульсирующему лону, доводя желание до невыносимого голода. Ее отчаянно ищущие руки пошлись по его спине и сжались на упругости ягодиц. Она всегда восхищалась его ягодицами, и это сохранилось до сих пор.
 Его кожа была теплой даже в этом месте, а плоть – тугой и гладкой.
 Опасно приближаясь к краю, Слоан оторвал губы от ее рта нагнув голову, отыскал тугой сладостный сосок. Его губы сомкнулись на нем, и Шелли содрогнулась в восторге. Когда она спустя мгновение коснулась его, когда ее легкие пальчики нашли его член, он стал извиваться в тисках примитивной, слепой, пожиравшей его жажды.
 – Я больше не могу ждать, – прошептал он, – я хочу тебя…сейчас.
 Зеленые, полные жгучего желания глаза Шелли встретили его взгляд.
 – Тебя никто не сдерживает, – задыхаясь, проговорила она.
 С каким-то полусмехом-полурыком он толкнул ее навзничь на постель и упал на нее, как голодающий набрасывается на пиршество. Какие-то несколько безумных беспамятных секунд его рот и руки были повсюду – на ее шее, на груди, на плоском трепещущем животе… а затем его губы нашли ее рот, и язык вонзился глубоко в его мягкую сладость. Рука его скользнула вниз, отыскивая жар между бедер. Обнаружив его, Слоан прикоснулся к нему, и хищная улыбка промелькнула на его лице, когда Шелли содрогнулась. Раздвинув ей ноги, Слоан ввел в ее влажную ждущую сердцевину сначала один палец, потом второй. Ее бедра выгнулись, и жалобный стон сорвался с уст, а он продолжал гладить ее глубину и, найдя распухшую пуговку среди пылающих складочек-лепестков, прошелся по ним легким касанием большого пальца раз, потом другой. Его твердые губы завладели ее губами и поймали вскрик, вырвавшийся из самых потаенных глубин ее существа, когда тело ее дернулось и забилось в экстазе оргазма.
 В туже секунду выдержка покинула Слоана, он рывком развел ее бедра и скользнул между ними, войдя в нее. Господи Иисусе! Он забыл этот огонь, эту сладостную тесноту ее лона. Она облегала его, как жаркая перчатка, атласные стенки льнули и затягивали его, беспомощного, внутрь. Подгоняемый ими к окончательному судорожному восторгу, он настойчиво вонзался в нее. Его бедра непрестанно двигались, как мощные поршни.
 Шелли снова настиг оргазм. Когда его обжигающая волна накрыла ее, тело Шелли напряглось, содрогнулось в блаженной муке. Секундой позже Слоан последовал за ней. Пальцы его впились в ее упругие бедра, рычание и крик вырвались из его груди в этот миг захлестывающего экстаза.
 Потом они долго лежали не шевелясь, слишком насытившиеся и расслабленные. Наконец Слоан откатился и лег рядом, но продолжал держать руку на ее бедре, словно боялся, что она исчезнет.
 Ей не хотелось думать о том, что сейчас произошло, что это может означать. «Ну и пусть я занималась с ним сексом, – медленно текли ее мысли. – Большое дело. Пусть так все и остается. Отнесись к этому именно так. Я всего-навсего разделила с ним удовольствие». Это же не преступление. Они никому не причинили вреда. Они взрослые люди. Он использовал презерватив. В ней забурлил истерический смех: даже секс у них был безопасным!
 Слоан повернулся на бок. Его взгляд скользил по всему ее обольстительному телу. Его член шевельнулся, напоминая о своей готовности. Он поморщился. Впрочем, чему тут удивляться? Она всегда так на него действовала. Как бы часто они ни занимались любовью, ему вечно было мало. Он сжал губы. И делить ее он не будет ни с кем!..
 Потянув ее за прядку волос, Слоан заставил Шелли посмотреть на себя и без улыбки встретил ее настороженный взгляд.
 – Ну так как: ты сама избавишься от этого типа, с которым говорила по телефону, или мне свернуть ему шею?




 Глава 12


 На какой-то миг Шелли растерялась, не понимая, о ком идет речь. Потом до нее дошло: он имеет в виду Романа. Романа!..
 – Полагаю, что у Романа будут на этот счет свои соображения, и, зная его, подозреваю, что свернуть ему шею будет невозможно, даже с твоими способностями, – промолвила она, отодвигаясь от Слоана. Внезапно смутившись, она схватила подушку и прижала к груди.
 – Избавься от него, – повторил Слоан. – Я не привык делиться.
 Она сжала губы.
 – Во-первых, делить тут нечего. А во-вторых, Роман – мой кузен. Так что даже если бы я решила тебя послушаться – чего я делать не собираюсь, – вряд ли я велю ему исчезнуть по слову твоему.
 – Твой кузен? – нахмурился он. – Если память мне не изменяет, у тебя нет никакого кузена по имени Роман.
 – Есть, – сладенько улыбнулась она. – Он потомок тех Грейнджеров, которые остались в Луизиане после Гражданской войны. Родство наше, пусть отдаленное, существует, и он, безусловно, мой кузен.
 Слоан не был уверен, как ему поступить с этой информацией, но раз этот тип Роман действительно ее родственник, пусть отдаленный, вряд ли удастся просто свернуть ему шею, чтобы выставить из ее жизни.
 – Вы с этим Романом… э-э… близки?
 – Да. Очень.
 Не обращая больше на него внимания и продолжая прижимать к себе подушку, Шелли соскочила с постели, пошарив по полу, нашла свою зеленую рубашку и торопливо натянула ее. Полы рубашки были такими длинными, что прикрывали ее до середины бедер. Застегнувшись на все пуговицы, она сразу почувствовала себя менее уязвимой.
 Отбросив назад волосы, она посмотрела на него:
 – Я думаю, на этом наш разговор окончен? – И когда Слоан непонимающе воззрился на нее, добавила: – Тебе не кажется, что пора одеться… и уйти?
 – Вот так просто взять и уйти? Ты меня выгоняешь?
 – Уверена, что мы оба согласимся считать происшедшее ошибкой. Это не должно было случиться, и, конечно, ничего не меняет между нами.
 Какое-то напряженное мгновение Слоан молча рассматривал ее, потом сжал зубы и встал с постели. Схватив джинсы и рубашку, он скрылся за дверью ванной. Спустя две минуты он появился уже одетый, но в незастегнутой и не заправленной в брюки рубашке.
 Подозревая, что Слоан так просто не уйдет, Шелли потратила это время на то, чтобы набросить на себя одежду. Она оказалась права.
 В ту же минуту, как он вышел из ванной, он объявил:
 – Ты не можешь притворяться, что ничего не произошло. И это меняет отношения между нами.
 Она потрясла головой:
 – Нет, не меняет. Я этого не допущу. Ты все равно остаешься тем самым лживым ублюдком, от которого я сбежала семнадцать лет назад.
 – Я никогда тебе не лгал, – прорычал он. – Ты бросила меня, леди. То ты клянешься мне в любви и хочешь за меня замуж, а в следующий момент сбегаешь. Без единого слова объяснения.
 Шелли отвела взгляд от сверкающих яростью золотистых глаз. Горло заныло, как ободранное, и вся боль, вся мука и горечь его измены, которые она ощутила в тот ужасный вечер, вновь нахлынули на нее. Стараясь держать свои чувства в узде, она проговорила:
 – Ты не заслуживаешь объяснений. После того, что сделал.
 – Что, черт возьми, я сделал такого ужасного, кроме как влюбился в тебя? – спросил он с отчаянной мукой в голосе.
 Ногти ее впились в ладони, так сильно она сжала пальцы, стараясь не ответить на звучавшее в его голосе отчаяние. Да, он отлично притворялся.
 – О нет, ты сделал не только это, – с горечью откликнулась она. – В то же самое время, когда ты так любил меня, ты еще встречался и с Нэнси Блэкстоун. – И в ответ на его изумленный взгляд яростно и требовательно спросила: – Ты что, воображал, будто я об этом не узнаю? – И с безжалостным смешком продолжала: – Смешно вспоминать. В тот последний день, уйдя от тебя, я сделала то, о чем ты умолял меня уже несколько недель. Я собрала все свое мужество и рассказала о нас Джошу… что мы любим друг друга и мы решили пожениться.
 Слоан тихо выругался.
 – Я так и знал, что его имя рано или поздно возникнет в этой связи.
 – Ты хотел, чтобы я рассказала ему об этом! – вскричала она. – Ты терзал меня неделями, чтобы я сообщила ему!
 – Я не рассчитывал, что ты сделаешь это одна, – процедил он сквозь зубы. Я настаивал, чтобы мы сделали это вместе, полагая, что, если он разозлится, я смогу тут же тебя забрать с собой. Я хотел быть с тобой рядом, я твердил тебе это. Но разве ты послушалась? О нет, тебе нужно было взять все на себя и предстать перед этим ублюдком одной.
 – Не смей называть его ублюдком! Он меня любил! И хотел всего лишь защитить меня… и сделал это!
 – Как? – с издевкой произнес Слоан. – Забив тебе голову лживыми россказнями обо мне?
 – Нет. Позволив мне самой обнаружить, какой ты на самом деле лицемерный обманщик, двурушник и сукин сын.
 Слоан невольно потянулся за сигаретой и чуть не выругался вновь, нащупав лишь пустоту в кармане рубашки. Ему нужно было покурить… или выпить… чего-нибудь покрепче.
 – Обманщик, двурушник? Может, объяснишь почему? – наконец произнес он.
 – Хочешь все в деталях? Расставить все точки и запятые?
 Полуприкрыв глаза, Слоан отозвался:
 – Да, именно так. Я ждал этого семнадцать лет и не хочу упустить ни единой точечки. Пожалуйста, продолжай.
 Что ж, этого момента ждал не только он. Шелли яростно подумала, что тоже мечтала об этой минуте. Это желание преследовало ее во сне. Вначале она во сне и наяву жаждала лишь одного: швырнуть его ложь прямо в его красивое лицо. Конечно, это случалось лишь в мечтах, причем после его жарких уверений в вечной любви… Нынешняя ситуация не слишком походила на те сны, но, пожалуй, ближе вряд ли получится.
 Набрав в грудь побольше воздуха, она тихо начала:
 – Когда я вернулась домой, то застала Джоша в его кабинете. Марии в тот день не было в доме, поэтому я знала, что нам не помешают. Он был в веселом настроении. Это показалось мне слишком удобной возможностью, чтобы ее упустить. Не давая себе времени передумать, я просто выпалила, что люблю тебя и мы хотим пожениться и покинуть долину. – Она отвела глаза в сторону, вспоминая этот момент и потрясенное лицо Джоша. Ему было нелегко принять то, что она ему сказала. Трудно поверить, что она хочет замуж за потомка человека, которого честили на все лады и ненавидели поколения Грейнджеров. Она судорожно сглотнула. Еще тяжелее Джошу было принять что его малышка сестра больше не ребенок. Отгоняя от себя воспоминание о злом и мучительно ошеломленном лице Джоша, она призналась: – Он пришел в ярость, был потрясен, изумлен… и неудивительно, так как понятия не имел, что мы встречались, тем более влюбились друг в друга. Он был уязвлен и разочарован, что я держала наши отношения в тайне. Но в конце концов сказал, что понимает, почему мы считали нужным скрывать все. Он был очень добр.
 – Ручаюсь, что так и было, – сухо произнес Слоан. – Я так и вижу даже теперь, каким сочувствием и братской любовью был он преисполнен к своей малышке сестре.
 – Слушай, ты хочешь знать, что было дальше, или нет?
 Слоан тоскливо сморщился и махнул рукой, призывая продолжать рассказ.
 – В любом случае он принял это хорошо. Мы долго с ним беседовали… у него было много вопросов… он должен был убедиться, что я знаю, что делаю. – Она слабо улыбнулась. – Лгать не буду: особого восторга он, разумеется, не испытывал с самого начала. По правде говоря, он был в ярости и категорически против, но спустя некоторое время – довольно большое время – сказал, что, хотя ты не тот человек, которого он бы для меня выбрал, если я действительно тебя люблю и хочу выйти за тебя замуж, он препятствовать не станет. В конце концов, объявил он, возможно, наши семьи слишком долго перегрызали друг другу горло, и нет сомнения, что этот брак даст мне престижное положение в обществе не только нашей долины, но и округа. Он признал, что хотя его не вдохновляет мысль о том, что Грейнджер выходит за Бол-линджера, он видит преимущества подобного союза, и если я тебя люблю… ну, так он спорить не будет. Он не радуется этому и считает, что я совершаю ошибку, но если это то, чего я хочу… Мы даже выпили за это шампанского. Когда я поднималась в свою комнату, мне казалось, я плыву по воздуху. – Она поморщилась. – Я была такая зачарованная дурочка… все, о чем я думала, это как же я счастлива и как будешь счастлив ты, когда узнаешь, что я рассказала Джошу о нас. – Шелли замолчала, погруженная в прошлое.
 – И это все? – прорычал Слоан, нарушая ее молчание. – Ты ему рассказала о нас, и он по-доброму отнесся к этому. Ты ничего не упустила? – Лицо его исказилось, и он слегка встряхнул ее. – Одну минуту я счастливейший парень в мире. Я люблю тебя, ты клянешься, что любишь меня. А потом фьюить! Ты уехала. Без объяснений. Без единого слова. Просто исчезла. – Голос его осип. – Такой твой отъезд оглушил меня. Я чуть с ума не сошел, пытаясь сообразить, что я сделал такого, чтобы ты вдруг поднялась и уехала… без единого словечка. Даже без намека на то, что внезапно изменилось между нами. Что я сделал такого ужасного, что ты даже не смогла сказать мне это в лицо? Я до сих пор этого не знаю. Так не упустила ли ты чего-то в своем объяснении? Например, почему ты меня бросила?
 Шелли яростно сверкнула глазами.
 – Нет, я ничего не забыла. Я просто говорю тебе, что насчет Джоша ты не прав. Ты думал, что он запретит нам видеться, что он попытается развести нас… Так вот, он этого не делал! Он принял тот факт, что я собираюсь за тебя замуж… по крайней мере сначала.
 – Та-ак, вот мы подходим к самому интересному. Не так ли?
 – Ты не можешь перестать иронизировать? – резко оборвала его Шелли. – Ты никогда не верил, что Джош меня любит и всегда желал мне счастья. Я не виню его за то, что он позвонил нескольким друзьям, пытаясь выяснить, что им о тебе известно. Он ведь почти ничего не знал о тебе, кроме того, что рассказала ему я, и обычных местных сплетен, которые слышал все годы. Ты сделал бы то же самое, если бы твоя сестра внезапно сообщила тебе, что хочет замуж за члена семьи, которая враждовала с твоей много десятилетий.
 Слоан прищурился.
 – Ну-ка расскажи мне об этих телефонных звонках. С кем он разговаривал?
 Шелли вскинула руки к небу.
 – Не помню. Я даже толком не знаю, упоминал ли он какие-то имена. Знаю лишь, что, когда я вечером спустилась к обеду, он сказал, что хочет со мной поговорить. Он признался… что провел некоторую проверку тебя. – Она скорчила легкую гримаску. – Я разозлилась на него. Я не хотела его слушать… я пыталась уйти, но он умолял меня выслушать его… долго молил. Я была так зла, так обижена, но в конце концов села и выслушала все, что он хотел мне сказать. – Она бросила на него обвиняющий, полный презрения взгляд. – Он рассказал мне все, Слоан. Все.
 – Неужели? – поднял брови Слоан. – Что ж, мне будет чертовски интересно узнать, в чем же это «все» заключалось.
 Шелли смерила его неприязненным взглядом и сердито объявила:
 – Для тебя это все просто шутка. Не так ли?
 – О, конечно, – с безжалостным издевательским смехом откликнулся он, – я хохочу над ней уже семнадцать лет.
 – Он рассказал мне о Нэнси Блэкстоун, – тихо промолвила Шелли, стараясь не обращать внимания на укол боли, пронзившей ее при мысли о том, как все ее надежды и мечтания вдребезги разбились… в мгновение ока. – Кажется, о твоем романе с ней было известно всей долине. Так же как и о том, что ты продолжал с ней видеться. – Рот ее саркастически изогнулся. – Разумеется, в те минуты, когда не развлекался до бесчувствия со мной… Украдкой, за ее спиной.
 Слоан вновь машинально потянулся за несуществующей пачкой сигарет. Проклиная свою слабость, он встретился взглядом с ее обвиняющими глазами и признался:
 – Тем летом, прежде чем появилась ты, мы с ней встречались… не буду отрицать. Так же как и то, что какое-то время это было довольно серьезно. Нас стали считать парой. Не сомневаюсь, что злые языки долины уже назначили дату нашей свадьбы. Они ошиблись только в одном: я не собирался жениться на Нэнси. Это была целиком ее идея.
 Шелли отошла от него и встала напротив стеклянных раздвижных дверей. Незряче глядя вдаль, она пробормотала:
 – Я рада, что ты это признал… Впрочем, тебе не было бы толку это отрицать, потому что я вас видела вместе в беседке в усадьбе ее родителей. Она была в твоих объятиях, и вы целовались так, словно хотели никогда не расставаться. Я слышала, ты сказал ей в тот вечер, что просто проводил время со мной. Что ей не о чем беспокоиться, я – это просто так… легкое увлечение – Она вздохнула. – После этого мне не было смысла оставаться в Дубовой долине. Джош ждал меня в машине, и, когда я вернулась, он понял по моему лицу, что я сама убедилась, какой ты лживый ублюдок. Он ни разу не сказал мне: «Я же тебе говорил». Он помог мне собрать вещи, и той же ночью мы улетели в Нью-Йорк. Позже, когда я закончила художественную школу, он помог мне устроиться в Новом Орлеане. – Она круто обернулась и посмотрела на него. – Я слышала тебя своими ушами, Слоан. Я видела, как ты ее целовал и говорил о моей любви, словно о мусоре, который ты легко отшвырнул.
 – Понимаю, – медленно проговорил он. Выражение его лица было каким-то непонятным. – Дай-ка сообразить: я хочу внести полную ясность. Это милый Джош устроил так, чтобы ты оказалась в усадьбе Блэкстоунов именно в то определенное время. Так?
 – Господи, какая разница? – вспыхнула она. – А, все равно. Ты сочтешь это еще одним его преступлением… но да. Он устроил так, чтобы я приехала в их усадьбу к определенному часу того вечера, – призналась она с болью. – Я не поверила ему, когда он рассказал о твоем романе с Нэнси, хотя он говорил мне, что множество людей в долине знают об этом и подтвердили ему эту историю. Я сказала ему, что он лжет или ошибается, что этого просто не может быть. – Она горько рассмеялась. – Я сказала ему, что ты любишь меня. Что ты никогда так со мной не поступишь. Я не слушала его… Я, влюбленная дурочка, верила в тебя. Даже когда он сообщил, что Нэнси рассказала своей подружке, что у нее этим вечером свидание с тобой, что Нэнси подозревает, будто ты с кем-то встречаешься, и она намерена это у тебя выяснить, я все равно ему не поверила.
 – А он не упоминал имя этой подружки, которая случайно знала такую полезную информацию? Или, что еще интереснее, как он нашел эту подружку и как убедил ее рассказать о планах Нэнси?
 – Что ты имеешь в виду?
 – Тебе никогда не приходило в голову, как удачно все сложилось для Джоша? – мрачно поинтересовался он. – Ты роняешь ему на колени свою бомбу, и несколько часов спустя он уже все знает о моем романе с Нэнси. Черт, да он знал об этом тогда же, когда и все. У него с Нэнси уже в то время были какие-то извращенные отношения. К твоему сведению, они с Нэнси были парочкой еще перед тем, как я появился на горизонте. И как ни странно, по крайней мере для меня, оставались друзьями и дальше. Когда у нас был роман, она вечно тыкала мне в нос его именем. В то время я этого никак не мог понять, но ручаюсь, что ему не понадобилось звонить друзьям, чтобы разузнать обо мне. Он знал все, что ему было нужно. Более важно другое: тебе не показалось странным, что ему случайно стало известно, где Нэнси собиралась со мной встречаться и выяснять отношения? Не слишком ли много совпадений и случайностей? Не попахивает ли здесь подставой? Таким ловким планчиком, составленным двумя людьми, которые оба были заинтересованы в нашем разладе?
 – Боже! Я тебе не верю. Тебя поймали на явном обмане, а ты теперь пытаешься сказать мне, что это был заговор Джоша и Нэнси? Я лучше о тебе думала… это моя ошибка.
 Глаза ее сверкал и, как изумруды. Она подошла к нему вплотную и ткнула в грудь пальцем.
 – Я не хочу больше ничего слушать. Скажи мне только одно: слышала я или не слышала, как ты говорил Нэнси, твоей будущей жене, что я просто легкое увлечение? Ничего серьезного, всего лишь летний романчик?
 – Это уже не одно, а два, – уточнил он.
 – Черт побери, Слоан! Говорил ты это или нет?
 Он долгую минуту всматривался в ее злое лицо.
 – Ты же утверждаешь, что была там, – хладнокровно произнес он, – значит, слышала, что я сказал.
 Шелли думала, что стала нечувствительной к боли, что больше не ощутит этой муки, но его слова были словно нож в сердце.
 – Уходи, – тихо сказала она. – Убирайся из моего дома и из моей жизни.
 Он криво усмехнулся:
 – Обычно я готов на все, чтобы услужить даме, но не на этот раз. – Он схватил ее и буквально раздавил ей губы жестким карающим поцелуем. Подняв затем голову, вперив беспощадный взгляд золотистых глаз в ее глаза, он мягко проговорил: – Сейчас я уйду из твоего дома. Но не из твоей жизни. Верь во что хочешь насчет того вечера, но запомни: иногда вещи выглядят иначе, чем они есть на самом деле.
 Шелли была такой злой, что готова была гвозди перекусывать. Почему он не мог, яростно размышляла она под душем несколько минут спустя, просто достойно принять поражение? Неужели ему было так трудно признаться, что он поступил дурно? Она не понимала, как он посмел пытаться обвинять в том, что случилось, ее брата? Это он был виноват, а не Джош! Он спал с этой девицей за ее спиной! Она брезгливо поморщилась. Или следует считать – с ней потихоньку от Нэнси? В любом случае он, и только он, обманывал их обеих. Почему он не может просто в этом признаться? Это ведь уже ничего не изменит, но, может быть, тоскливо подумала она, если бы он честно признался, что был не прав, они могли бы начать новые отношения… Она жалобно выпятила нижнюю губку. Разве она сможет ему доверять? Она поверила ему однажды. Куда это ее привело?
 Было почти шесть часов вечера, когда Эйси и Мария вернулись домой. Шелли была на кухне, как раз в момент их появления приканчивая сандвич с тунцом и стакан молока.
 Эйси нахмурился:
 – Не припомню, чтобы видел тебя сегодня на танцах. А где Слоан?
 Шелли пожала плечами:
 – Понятия не имею. Он привез меня домой после парада и уехал. – Это, подумалось ей, явное преуменьшение.
 – Он не повез тебя на родео? – спросила Мария и, когда Шелли покачала головой, пробормотала: – Ты лишилась огромного удовольствия. Как весело было смотреть на детишек! Они так серьезно соревновались! Чудные наездники! – Она засмеялась. – Сегодняшний заезд на овце был одним из самых смешных зрелищ, какие я видела за долгое время. Эти овцы брыкались, и ребятишки цеплялись изо всех сил. – Она похлопала Шелли по руке. – Не расстраивайся, завтра мы снова туда поедем, и ты сможешь полюбоваться Эйси и мной. Тебе понравится. Особенно конец, когда выпускают малышню на арену, полную поросят, козлят, кур и уток. Кого хочешь. Ребятишки могут остановить любое животное, какое поймают голыми руками. Что касается меня, то я считаю это лучшим эпизодом родео.
 Эйси продолжал хмуриться, глядя на Шелли. Чтобы отвлечь его, она спросила:
 – Кстати, когда мы со Слоаном приехали домой, здесь был Мило Скотт. Он искал тебя.
 Эйси стал еще мрачнее.
 – Скотт? Ха! Интересно, что было нужно этому суетливому ублюдку? Не сомневаюсь, ничего хорошего. Да, это наверняка. – Эйси подергал свои роскошные усы. – Не нравится мне этот тип. И мне совсем не по вкусу, что он здесь что-то вынюхивает… особенно когда никого нет дома. – Он бросил подозрительный взгляд на Шелли: – Ты все вокруг проверила? Поглядела, все ли в порядке?
 – Слоан сделал это, перед тем как уехать. Да что тут происходит между всеми вами и Мило Скоттом?
 – Он плохой человек, – вмешалась Мария. – Я знаю, что сеньор Джош дружил с ним, но от него нельзя ждать ничего хорошего.
 – От кого не нужно ждать хорошего? – спросил Ник, заходя в кухню. – Наверняка не от меня.
 – Это еще под вопросом, – пошутила Шелли. – Ты весь день пробыл на родео?
 Ник кивнул и швырнул шляпу на вешалку возле задней двери.
 – Я весь день работал на желобах. Пыльная работа, пусть это только овцы и телята, а не быки и мустанги. Я умираю от жажды. В холодильнике есть пиво?
 – Конечно. Бери сам.
 Минуту спустя он удобно развалился на стуле с высокой холодной бутылкой «Карта бланка» и блаженно вздохнул.
 – Когда Шелли вернулась домой, здесь был Мило Скотт, – сообщил Эйси, усаживаясь за стол напротив Ника. Мария сунула ему бутылку пива и, захватив из холодильника еще одну для себя, присоединилась к ним.
 Ник дернулся и мрачно поинтересовался:
 – Чего он хотел?
 – Он сказал, – терпеливо повторила Шелли, – что хотел поговорить с Эйси. Он также упомянул, что они с Джошем были друзьями и часто вместе делали дела… скрепляя договор лишь рукопожатием.
 Эйси фыркнул.
 – Этот парень не может произнести дюжины слов, чтобы в них не было по крайней мере трех фальшивок. Почему Джош так его ценил, мне непонятно. – Погрозив Шелли пальцем, он сказал: – Никогда не связывайся с ним. Он лжец, ворюга и замешан черт знает в чем. Если вдруг снова застанешь его здесь, бери в руки пистолет и гони его прочь.
 – Ты проверила дом и все вокруг после его ухода? – спросил Ник.
 – Да. Слоан проверил. – Она перевела взгляд с Ника на Эйси и раздраженно поинтересовалась: – Кто-нибудь расскажет мне, что здесь происходит? Что в этом типе такого, что вы все словно с цепи срываетесь? Я имею в виду, кроме того, что он наркоторговец? Слоан вел себя как гестапо и настоял, чтобы все здесь тщательно проверить…
 – Здесь был Слоан? – уточнил Ник, и зеленые его глаза зажглись любопытством. – Тот самый Слоан Боллинджер? Ненавистный враг Грейнджеров?
 – Да. Слоан был здесь. Он провожал меня домой с парада. – Она метнула мрачный взгляд в сторону Эйси. – Это подстроил Эйси.
 Ник присвистнул и обвел взглядом комнату:
 – Что ж, вроде бы все на месте. – Он радостно улыбнулся Шелли. – Я-то был уверен, что, если Боллинджер когда-нибудь переступит порог этого дома, мы услышим гром и грохот Судного дня.
 – Лучше расскажи мне о Мило Скотте, – не дала ему увести разговор в сторону Шелли.
 Ник посмотрел на Эйси и пожал плечами.
 – Не слишком тут много рассказывать, – медленно произнес он. – Мило связан с торговлей марихуаной в здешнем краю, некоторые говорят, что он также поставляет в долину крэк, то есть кристаллический героин. И еще ходят упорные слухи, что он занимается крутыми наркотиками в других частях округа, а может, и по всему штату. Он в общем-то держится сам по себе или в кругу своих. – Ник поморщился. – Даже здесь, в глубинке, у нас есть элементы, без которых мы вполне могли бы обойтись. Я не говорю о тех, кто выращивает немного травки у себя на заднем дворе. Тут многие этим занимаются для личного пользования… Ну, некоторые, возможно, выращивают побольше, чтобы было чем заплатить налоги на собственность и за покупку всякой бакалеи… Но ничего из ряда вон выходящего. У Скотта совсем иные масштабы, и хуже всего то, что у него гнусный характер. Если дела идут не так, как он задумал, всякие неприятности и несчастные случаи происходят с теми, кто пересек ему дорогу. – Он кратко рассказал о потере собственного быка, про жеребенка Слоана и разгром жилища Клео, а также о еще нескольких мелких инцидентах. – Доказать ничего нельзя, и это Скотта устраивает. Я не доверяю ему. Он гораздо опаснее, чем о нем думают.
 – Джеб кое-что мне рассказывал о нем… О связи с наркотиками… но не о вандализме или потере животных, – призналась Шелли. – Он сообщил мне достаточно, чтобы понять, что человек вроде Джоша в нормальных условиях вряд ли стал бы с ним дружить.
 – Я так рассудил, – вздохнул Эйси, – что Скотт заплатил часть, если не целиком, игорных долгов Джоша в обмен на эту дружбу.
 – Зачем ему это? – нахмурился Ник и скривил рот. – Хотя, пожалуй, понимаю. Земля. Отдаленные участки грейнджеровских пастбищ просто идеальны для размещения мелких огородиков марихуаны. – Он хлопнул себя полбу: – Господи! Я давно должен был это сообразить. Когда оцениваешь дружбу Джоша с ним в этом контексте, все становится логичным.
 Шелли обвела взглядом сидевших за столом, их напряженные лица. Эти люди были ее семьей. Ну, может, не по крови, за исключением Ника, но ближе их у нее никого не было. Они не раздумывая связали свою судьбу с ней и заслужили от нее честности и должны знать, в какую яму загнал себя Джош. Стараясь говорить спокойно, Шелли рассказала им все: о крупных денежных вкладах, о плачевном состоянии грейнджеровских финансов, о подозрении, пусть и слабом, что Скотт может быть замешан в смерти Джоша…
 Когда она закончила, на кухне воцарилось тяжелое молчание. Ник уставился на бутылку с пивом, Мария старательно изучала столешницу, а Эйси устремил взор в пространство, рассеянно потягивая длинный ус.
 Минутой позже Эйси кивнул:
 – Да. Это объясняет многое. Я знал, что дела плохи, но не настолько. Можешь не беспокоиться насчет моего жалованья: у меня достаточно отложено, чтобы ни в чем не нуждаться. – Он посмотрел на нее исподлобья. – И не спорь со мной.
 – Послушай. У меня немного наличных денег – большую часть я вложил в свое стадо и оборудование. Но если тебе нужно – обратился Ник к Шелли, – они твои. – Он горько усмехнулся: – Получается, что Джош в конце концов вернет свои деньги.
 – У меня тоже немножко отложено, – тихо промолвила Мария и утешающе коснулась руки Шелли: – Они твои.
 Слезы душили ее, жгли глаза, но Шелли улыбнулась дрожащими губами и благодарным взглядом обвела стол. Ее пальцы сжали теплую ладонь Марии.
 – Спасибо, – с трудом выговорила она. – Вы даже не представляете себе, как много значат для меня ваши предложения, но ситуация не настолько плоха. Я не разорена… пока. Земля осталась нашей, Джош не заложил ее Мило. Однако почти все деньги растрачены, хотя, надеюсь, оставшегося хватит на поддержание скотоводческой компании, если мы не начнем покупать «кадиллаки» и тому подобное.
 – А я-то размечтался именно об этом, – подтрунил над ней Ник. – О ярко-красном, с белой кожей внутри. Да-а, коровам бы это понравилось.
 Эйси фыркнул, но глаза его не смеялись.
 Мария укоризненно посмотрела на сына:
 – Вечно ты шутишь и смеешься.
 – Это лучше, чем плакать, – отозвался Ник и отхлебнул глоток пива.
 – Ник прав, – вторила ему Шелли. – Мы должны радоваться: земля чиста от долгов, и даже за вычетом стоимости скота из Техаса денег хватает на хозяйствование. Какое-то время мы обойдемся без займа в банке. – Она ухмыльнулась, глядя на них. – И не забывайте, что я художница… люди платят деньги замой картины.
 – И почем? Десяток баксов за штуку? – проворчал Эйси.
 – Хм-м… Почти угадал, – призналась Шелли, в глазах ее прыгали чертики.
 – Да уж, это сильно пополнит наши сундуки, – пробормотал он.
 – Десять, Эйси, – уточнила она, – десять тысяч… за штуку.
 У него ушла минута, чтобы сообразить.
 – Ты серьезно? – наконец выдавил он из себя. Она кивнула:
 – Серьезно. Хочешь – верь, хочешь – нет, но мои работы идут нарасхват. Я очень неплохо живу, продавая три-четыре картины в год. Не огромное состояние, но на жизнь хватает.
 Эйси откинулся на стуле.
 – Ну и ну… – протянул он. – Если это правда, почему бы нам с Ником не завести себе по красному «кадиллаку»-пикапу?
 Шелли сидела за письменным столом Джоша и улыбалась, вспоминая реакцию Эйси. Ей хотелось бы видеть выражение лица этого старого черта, если она когда-нибудь презентует ему «кадиллак»-пикап.
 Она хмыкнула и потянулась к папке, которую оставила на столе несколько дней назад. Поленилась убрать в шкаф. Это была тонкая папка, и, просматривая ее, она убедилась, что Джош складывал туда всякую всячину: квитанции по возобновлению подписки на журналы, карточки членства в различных организациях и тому подобное. Она взяла папку, чтобы убрать ее, но тут из нее выпорхнул листок бумаги и приземлился около кресла. Шелли нагнулась, подняла его и, прежде чем вернуть в папку, мельком взглянула, что он собой представляет. При виде его содержания глаза ее широко открылись.
 «Вот это да, – подумала она, кладя документ перед собой. – Скотт только что утверждал, что все дела они с Джошем закрепляли рукопожатием, но эта бумага показывает, что кое-что они оформляли письменно». И такого документа не было в папке два дня назад, когда она просматривала ее – в этом она могла поклясться. Это объясняет присутствие Скотта в доме нынче днем: он выбрал время, когда никого нет, чтобы положить этот документ в папку так, чтобы он привлек ее внимание.
 Она снова внимательно прочитала документ. Это была копия соглашения о простой аренде, в котором утверждалось, что за номинальную сумму в тысячу долларов Джош Грейнджер сдал в аренду Мило Скотту на десять лет несколько участков земли, прилегающих к Национальному лесу Мендосино. Взгляд ее скользнул вниз страницы. Подпись Джоша была удостоверена нотариусом, но не было никаких признаков того, что этот документ прошел через бюро регистрации сделок. Она еще раз изучила подпись Джоша и дату, и сердце ее сильно забилось: Джош подписал эту бумагу за день до того, как совершил самоубийство…




 Глава 13


 «Возможно, дата подписания аренды Джошем просто совпадение», – уговаривала себя Шелли, кусая губы. Но поверить в это она не могла. Она также не в силах была представить, что одна только эта аренда подтолкнула Джоша к самоубийству. Если это было самоубийством, в который раз напомнила она себе.
 Масштабное разведение марихуаны было огромным предприятием, а в округе Мендосино давало солидные наличные деньги, полностью незаконные, больше, чем лесозаготовки и разведение скота, вместе взятые, то есть две главные отрасли хозяйства региона. Если Скотт рассчитывал на эти арендованные земли, чтобы начать там выращивание травки… а Джош в последний момент пошел на попятный… Шелли нервно сглотнула. На кону были тысячи долларов, что могло стать причиной убийства. Но стало ли? Ведь вполне возможно, что просто все вдруг сразу обрушилось на Джоша, грустно подумалось ей. Может быть, подписание аренды с наркодельцом заставило брата осознать, как низко он пал. Эта аренда могла стать последней каплей и столкнула его в пропасть.
 Держа договор об аренде в руках, она встала и заходила по кабинету. Сейчас можно бесконечно рассуждать, но все без толку. Первое, что ей необходимо выяснить, – это законность аренды. Подпись Джоша удостоверена, но тот факт, что документ не зарегистрирован… Может быть, это дает ей некоторую свободу действия и возможность выкрутиться?
 Нужно потолковать с адвокатом. Затем следует поставить в известность Джеба о том, что она обнаружила. Но черт возьми! Сейчас 9.30 вечера субботы! Маловероятно, что она найдет Майка Сойера до утра понедельника. А Джеб, наверное, сегодня на танцах, но при мысли о поисках его в толпе развлекающихся ей стало неуютно. Там может оказаться Слоан, и, будучи трусихой, она должна была признаться себе, что после сегодняшнего не хочет внезапной встречи с ним. Она вздохнула. С какой стороны ни взгляни, получалось, что ей придется подождать с выяснением того, законна ли эта аренда и имеет ли она какое-нибудь отношение к смерти Джоша.
 Несмотря на бурную активность городка в праздник, для Шелли воскресенье тянулось бесконечно. Она улыбалась и хлопала на родео, выкрикивала приветствия детям-участникам, смеялась над клоунами и съела поджаренный на углях бифштекс с какими-то по-особому остро приготовленными Хэнком бобами. Ни одно общественное событие в Дубовой долине не обходилось без острых бобов Хэнка и фруктового салата в желе Дебби Смит. Они готовили их всегда. Накладывая ей большую ложку бобов, Хэнк подмигнул, и она радостно засмеялась при виде двух крохотных шоколадных батончиков, появившихся у нее на тарелке. Он был такой милый! Оставив утром сообщение на автоответчике Джеба, она держалась настороже, весь день высматривая в толпе его высокую фигуру, но безуспешно. Она не увидела ни его, ни Слоана.
 Придерживаясь обычного распорядка дня, она проснулась в понедельник на рассвете и, пошатываясь, спустилась на кухню. Эйси стоял возле раковины и смотрел в окно. Памятуя о телефонных звонках, которые ей следовало сделать поскорее, она отпросилась у него, договорившись начать работу с середины утра.
 – Я, наверное, присоединюсь к тебе после десяти часов, – промолвила она, хватая чашку кофе.
 Эйси поднял на нее пронзительные глазки-бусинки, дал ей минутку понервничать, а потом ухмыльнулся и заметил:
 – После таких выходных, думаю, никто не начнет работу рано. Не торопись, мы справимся без тебя. Кроме того, уже почти все готово.
 Было много больше десяти утра, когда Шелли наконец удалось отловить Майка Сойера в его конторе. Едва покончив с любезностями, она сказала:
 – В эти выходные я разбирала некоторые бумаги Джоша и нашла копию десятилетней аренды, которую он заключил с Мило Скоттом. Джош сохранил право выпаса, но, похоже, договор не был зарегистрирован. Вам что-нибудь об этом известно?
 – Немного. Но кажется, Джош упоминал что-то насчет сдачи Скотту в аренду некоторых отдаленных участков. Это было, по-моему, незадолго до… смерти Джоша.
 Принуждая себя не обращать внимание на нерешительность в голосе адвоката, Шелли спросила:
 – Вы не знаете, был ли этот договор зарегистрирован? Или это не имеет значения?
 – Разумеется, было бы лучше, если б он был зарегистрирован, но я точно не знаю, не сделала ли этого одна из заинтересованных сторон. А на ваш вопрос отвечу: если договор правильно оформлен, он законен независимо от того, зарегистрирован он или нет. Конечно, если бы вы продавали землю, а договор аренды не был бы зарегистрирован должным образом, тогда Скотту оставалось бы только надеяться, что новый владелец признает эту аренду, так как делать это он будет не обязан.
 – Значит, вы утверждаете, что Мило Скотт имеет право на десятилетнюю аренду нескольких участков грейнджеровской земли?
 Сойер нервно откашлялся.
 – Ну, я не видел этого документа, но на основании того, что вы мне сообщили, да, получается, что имеет.
 – Может этот договор аренды быть расторгнут?
 Сойер весело хмыкнул.
 – Шелли, не забывайте, что разговариваете с адвокатом. Разумеется, договор аренды может быть расторгнут, но вы на самом деле хотите это сделать? Это обойдется вам с учетом гонорара адвокату и судебных издержек дороже этой земли… особенно если Скотт захочет с вами бороться. Почему не оставить эту аренду в покое?
 – Потому что я думаю, что Скотт собирается выращивать на этих участках марихуану. И если его поймают, не подпадет ли по закону эта земля под конфискацию?
 Наступила долгая пауза, затем он сказал:
 – Хм, такая возможность существует.
 – На мой взгляд, это достаточный повод для расторжений арендного договора.
 – Э-э…да.
 – Тогда сделайте это, – мрачно потребовала она и повесила трубку.
 Не успела она ее положить, как телефон зазвонил. Какую-то секунду она настороженно смотрела на него. Возможно, это Сойер. Будь они прокляты, эти адвокаты! Вечно стремятся оставить за собой последнее слово. Схватив трубку, она произнесла:
 – Я сказала именно то, что хотела. Расторгните ее. Я не собираюсь спорить с вами на эту тему. Если этого не сделаете вы, я найму другого адвоката, который это сделает.
 – Почему бы тебе для начала не рассказать мне, о чем идет речь и что я должен сделать в первую очередь? – раздался тягучий голос Джеба.
 – Ох, Джеб, – рассмеялась Шелли, – я приняла тебя за другого.
 – Вполне очевидно. Так ты расскажешь мне, что происходит?
 Она рассказала. С большим чувством. Когда она закончила, Джеб пробормотал:
 – Любопытно. Но это еще ничего не доказывает… ну, что этот договор аренды незаконный.
 Сознавая, что поддержки нет, она пробурчала:
 – Но если Джош решил как-то уклониться от сделки, разве это не дало бы Скотту повод, чтобы… ну, ты понимаешь…
 – Могло бы дать. Если Джош попытался уклониться, но мы этого теперь никак не узнаем. А что касается нынешнего… это очень любопытно.
 Шелли возмутилась. «Как же, любопытно, нашел дурочку», – решила она, кладя трубку. Раздраженная и раздосадованная, что ее важная находка не вызвала ни у кого интереса, она отправилась на кухню и налила себе еще чашку кофе. Мария оглянулась от плиты и приветствовала ее улыбкой. Шелли улыбнулась в ответ и прошествовала к кухонному столу.
 Ник уже сидел за ним и приканчивал большую тарелку яичницы с жареной картошкой, ветчиной и пышками. Усевшись напротив, Шелли посмотрела на быстро пустевшую тарелку и кротко заметила:
 – Я знаю, что мы партнеры, но не подозревала, что твоя кормежка входит в сделку.
 Ник жизнерадостно ухмыльнулся и, отправляя в рот намазанный маслом кусочек пышки, откликнулся с лукавым взглядом:
 – Не тревожься: наших доходов я не проем. Во всяком случае, не полностью.
 – Я думала, ты не будешь против, – тревожно начала Мария.
 – Я и не против, – махнула рукой Шелли. – Просто я с утра в плохом настроении, и мне нужно было на ком-нибудь его сорвать.
 – А почему в плохом? – поднял брови Ник. Она рассказала ему об аренде, но не стала упоминать о возможной связи этого договора со смертью Джоша.
 – Хорошо, что ты велела Сойеру его расторгнуть. Эти законы о конфискациях такие запутанные и жесткие. Часто под них подпадают невинные люди.
 – Да. И вообще мне не нравится сама мысль, что Скотт или кто-то другой может решать, что делать на землях Грейнджеров.
 – Говоришь как истинная Грейнджер. Так и кажется, что глаза и услышу: это произносит твой святой братец. Всем известно, что Грейнджеры считают свою землю священной собственностью, пользоваться которой могут исключительно они сами. Поскольку у Джоша нет могилы, ручаюсь, что переворачиваться в гробу пришлось твоему папочке, если бы он узнал, как непонятный родич вроде меня тоже получил частицу его драгоценной грязи в аренду по бросовой цене.
 – Ох, заткнись, – оборвала его Шелли, но сдержать улыбку не смогла. – И не оскорбляй моего папочку… Тебе сколько было, когда он умер: два или три года? Ты не можешь его помнить.
 – Верно. Но ты должна признать, что твои слова прозвучали так, как будто их сказали твои усопшие предки.
 – Вполне вероятно. – Оглядев кухню, она поинтересовалась: – Где Эйси? И вообще, не поздно ли ты завтракаешь?
 Ник закатился смехом.
 – Завтракаю? Это мой перекус в середине рабочего дня, а позавтракал я много часов назад. Что же касается Эйси, то он отправился в город за продуктами. Сказал, что скоро вернется.
 – Если не встретит какого-нибудь из этих старых сплетников, с которыми обожает чесать язык, – мрачно предсказала Мария. – А если зацепится за них, мы не увидим его до полудня.
 – Не думаю, что он будет тратить на них время нынче, – заметила Шелли. – Сегодня в течение дня должен прибыть наш закупленный скот, он не захочет этого пропустить.
 Словно в подтверждение ее слов задняя дверь с шумом распахнулась и, сбросив куртку и шляпу в «грязной» комнате, в кухню вразвалочку вошел Эйси.
 – Гадкий выдался денек: пасмурный, холодный, и мерзко моросит, – произнес он, хватая чашку и наливая себе кофе. – Жалко, что девочки прибывают не в лучшую погоду.
 – Да ты что? Это же льется наше калифорнийское солнышко. Они скоро его полюбят, – не удержался от подначки Ник.
 Пять часов спустя, наблюдая, как, сверкая лоснящимися черными боками, оскальзываясь и спотыкаясь, коровы выгружаются из фургонов, Шелли никак не могла бы сказать, что им понравилась калифорнийская погода. Нет, их встретил не дождь, а плотная морось, похожая на густой туман. Впрочем, она была благодарна судьбе, что солнце не палит. Она осматривала каждое животное, едва оно сходило на землю, и проверяла номера, нанесенные на большой желтый ярлык в правом ухе. Радость ее росла по мере того, как кораль заполнялся коровами. Скотоводческая компания Грейнджеров снова была в деле.
 Она оглянулась на Ника и увидела на его губах довольную улыбку. Эйси же выглядел так, словно только что выиграл скачку на быке.
 С водителями грузовиков расплатились и проводили их восвояси. Мария присоединилась к ним в корале, и они, все четверо, не чувствуя сырости, прислонились к крепкой ограде и не могли наглядеться на беспокойно топчущуюся черную массу скота. Это было прекрасное, волнующее зрелище: сверкающие угольно-черные шкуры, огромные карие глаза, широкие ноздри, чудесные крепкие спины и высокие крутые бедра. Они были выше и длиннее, чем старомодные ангусы, и выведены специально в ответ на новые требования рынка. Сегодня они давали мясо не такое жирное, как несколько десятков лет назад.
 – Какие они красивые, – вздохнула Мария. Положив руки на ограду, она скрестила их под подбородком и не сводила глаз с коров. – Твой отец гордился бы тобой. Он очень любил скот.
 – Сколько из них стельных? – спросил Эйси.
 – Дай сообразить, одну минутку, – отозвалась Шелли, перелистывая кипу бумаг, которую держала в руках. – Десять, более старых. Мне нужно внимательно просмотреть их регистрационные бумаги, тогда я скажу точно.
 – Говоришь, отел будет осенью? – уточнил Ник.
 – У этих десяти? Да. У меня где-то здесь есть все данные. Но когда мы с Сэмюелсом заключали сделку, он говорил, что они должны отелиться в конце октября – начале ноября.
 Эйси кивнул:
 – Именно в то время, к которому стараются подгадать местные скотоводы. Некоторые даже стремятся, чтобы отел происходил в сентябре.
 Шелли нахмурилась:
 – Осенью все такое желтое и пыльное, некрасивое. И кормов почти нет, только в самом низу долины. А нынешний год был таким сухим, что никто не ждет много травы на холмах. Папа и Джош всегда стремились получить отел осенью, но разве с весенними телятами больше хлопот?
 – Нет. Просто выкармливать их приходится дольше, а это урезает твои доходы. Но не забывай, что у нас есть орошаемые луга. В отличие от многих других Грейнджеры могли выращивать скот в любое время года. Впрочем, поскольку мы не собираемся сейчас растить скот для рынка, не имеет значения, будет отел осенью или весной, – объяснил Эйси.
 – Что ж, значит, однолетки подождут до января, – сказала Шелли, – а остальных мы случим с Красавцем в ближайшие несколько недель.
 Эйси потер подбородок.
 – Даже со скудной травой этого года у тебя достаточно пастбищ, чтобы содержать это стадо, и даже большее, без подкормки сеном.
 Шелли медленно кивнула:
 – Знаю. Я не могу восстановить все в мгновение ока, но до меня лишь сейчас по-настоящему дошло, что потребуются годы, чтобы заново создать стада Грейнджеров. Когда папа вел дела, у нас были сотни голов. А эта кучка и то, чем владеет Ник, – все, что у нас есть, и нам придется продавать каждый год некоторую долю приплода.
 – Я тебе говорил: это такое дело, которое нельзя начать, а потом бросить. Оно требует полной приверженности, настойчивости, долгосрочного планирования… Тебе нужно думать на три, четыре года вперед. Ты будешь наращивать свое стадо с каждым отелом. Возможны, конечно, и разочарования, но, если ты все правильно продумаешь, придет и успех. Не за одну ночь, конечно. Потребуются везение и годы тяжкого труда. – Эйси ухмыльнулся и потер руки. —Да, старый ковбой теперь обеспечен работой на всю оставшуюся жизнь.
 Все расхохотались.
 Полюбовавшись вдоволь, как коровы лижут соль, жуют сено и пьют воду, а потом устраиваются на покой, они вернулись в дом.
 – Будешь договариваться об осмотре стельных коров? – поинтересовалась Мария, когда они подходили к задней двери.
 – Это разумно, – кивнул Ник, распахивая перед ними дверь. – Транспортировка их взбудоражила, и хотя вряд ли они скинут телят раньше времени, удостовериться не мешает.
 – Мысль хорошая, – согласилась Шелли. – Дадим им недельку акклиматизироваться и устроиться, а потом так и поступим. – Она посмотрела на Эйси: – Какого ветеринара ты посоветуешь? Здешнего, из долины, или кого-нибудь из Укайи или Уиллитса?
 – Трейси отлично справится. Она главным образом занимается лошадьми, но в последние два года Ник не раз приглашал ее. – Он искоса выразительно посмотрел на Шелли. – И конечно, Слоан считает ее умнейшей из всех… Она ведет всю работу с его классными…
 – По моим наблюдениям, Джеб также хорошего о ней мнения, – поторопилась сухо заметить Шелли, припоминая более чем дружелюбную беседу Джеба с высокой рыжеволосой ветеринаршей.
 – Это точно, – откликнулся Эйси. – Трейси нравится практически всем. Она очень даже хороший ветеринар…я имею в виду для женщины.
 Шелли фыркнула, а Мария бросила на него негодующий взгляд. Он ухмыльнулся:
 – Просто шучу, дамы. Трейси Кингсли – отличнейший ветеринар.
 – Но это действительно так, – вмешался Ник. – И хотя в основном специализируется на лошадях и мелких животных, она знает, как обращаться с коровами… или, если на то пошло, с быками.
 – Не сомневаюсь, что она особенно много знает насчет быков, – съехидничала Шелли. – При работе с неандертальцами вроде тебя ей это необходимо.
 Эйси захихикал, а Ник только пожал плечами и улыбнулся.
 Спустя несколько дней, наблюдая, как спокойно Трейси обращается с нервно мычащими коровами, Шелли должна была признать, что эта женщина умеет ладить со скотом. Как, впрочем, и Слоан, кисло решила она, глядя, как тот на огромном коне загоняет нескольких коров в смотровое стойло. Они с Ником оба были верхом, и хотя работу эту можно было сделать и пешими, но быстрее и безопаснее, несомненно, было на лошадях.
 Шелли ждала встречи с Трейси Кингсли, но была ошарашена, когда сорок пять минут назад та появилась в сарае, а за зеленым пикапом ветеринара замаячил знакомый «субурбан». Шелли заметила, что за автомобилем Слоана тащится белый трейлер на две лошади. Причина его появления вскоре выяснилась. Выйдя из машины, Слоан вежливо поздоровался с ней, а затем обошел «субурбан» и стал выгружать из трейлера лошадей. Гнедой мерин предназначался Нику. Шелли настороженно прищурилась, наблюдая, как дружелюбно приветствовали друг друга ее партнер и этот Боллинджер. Так-так… Забавно, что Ник ни разу не упоминул, что они со Слоаном такие хорошие приятели.
 С ослепительной улыбкой Трейси протянула ей руку и объявила:
 – Привет, я – Трейси Кингсли, а вы, должно быть, Шелли Грейнджер. – Когда женщины пожали друг другу руки, Трейси добавила: – Очень приятно встретиться с вами. Джош часто о вас рассказывал, и мне понравилось, как мы поговорили по телефону, когда договаривались об этом визите.
 Несколько минут продолжался вежливый разговор между всеми пятью собеседниками: Шелли, Ником, Слоаном, Трейси и Эйси. Несмотря на нервирующее присутствие Слоана, Шелли, решив его игнорировать, постепенно успокоилась и обнаружила, что ветеринарша ей нравится.
 Одетая в поношенные синие джинсы, зеленую клетчатую рубашку и удобные кожаные сапоги, со схваченными в конский хвост рыжими волосами, Трейси держалась дружелюбно и непринужденно. Ей было где-то около тридцати пяти лет, и, не будучи красавицей, она выглядела очень привлекательной. Стройная, с умными голубыми глазами и улыбкой на губах, она, казалось, излучала обаяние. Ее свободная манера общения с присутствующими свидетельствовала о давнем добром знакомстве.
 – Ты ездила недавно в Броукен-Спок? – с ухмылкой поинтересовался у нее Ник. Ранчо Броукен-Спок, как было известно Шелли, представляло собой тысячи акров гористой необработанной местности, на протяжении нескольких поко-лений принадлежащей семье Бренсфорд. Ранчо это было отдаленным – отстояло почти на двадцать пять миль от дороги Тилда-роуд, состоящей, казалось, из одних поворотов, чуть ли не кольцевых, а также засыпанной гравием. В общем, настоящая глушь.
 – Не-ет, спасибочки, – потрясла головой Трейси. – Одного раза мне хватило с избытком.
 Слоан засмеялся:
 – Только не говори мне, что старый Бренсфорд пустил тебя, чтобы ты кого-то вылечила.
 Даже Шелли помнила, что Бренсфорды славились своим безразличным, строго практичным отношением к животным. Больная или поранившаяся корова, лошадь или собака получали самую примитивную помощь, а затем животное либо выздоравливало, либо умирало или отправлялось на бойню. Люди слышали не раз, как старый Тед Бренсфорд ворчал: «Нет у меня привычки тратить время на возню с этим мусором. Господи, да они же всего-навсего животные!»
 Трейси сморщилась в ответ на вопрос Слоана.
 – Да, представь себе… Он год назад купил очень дорогую овчарку и теперь хотел, чтобы я ее осмотрела.
 Ник хмыкнул, губы Трейси дернулись в усмешке.
 – Он сказал мне, что пес просто лежит за домом два дня и не ест, не пьет. Так что он хочет, чтобы я на него посмотрела, потому как заплатил за него уйму денег. Я предложила, чтобы он привез пса в клинику, но Бренсфорд сообщил мне, что на это у него времени нет. Я же передвижной ветеринар, не так ли? Что ж, в этом он был прав. Я проехала двадцать пять миль по жуткой дороге на его ранчо. – Она с отвращением потрясла головой. – Когда я туда приехала, пес был мертв.
 – Какой позор! – воскликнула Шелли. – Жаль, что он не вызвал вас раньше.
 Ник расхохотался, а Трейси проворчала:
 – Ему нужно было позвонить мне намного раньше. Собака не просто сдохла, Шелли. Она была мертва уже три или четыре дня. Слава Богу, погода стояла холодная, а то бы по ней уже ползали черви. – И, взглянув на потрясенное лицо Шелли, она кивнула и добавила: – Да. Мертвая. Дохлая. Мертвей мертвого. Я сообщила об этом Бренсфорду, а он посмотрел на собаку и сказал: «Полагаю, поэтому она не слишком-то шевелится».
 – Вы это серьезно? – ошарашенно переспросила Шелли, разрываясь между смехом и потрясением. Трейси кивнула:
 – Ей-богу. Такой уж он чуткий, заботливый и наблюдательный, этот мистер Бренсфорд.
 – Будь рада, что тут нас таких немного, – промолвил Слоан.
 – Это точно, – буркнула Трейси. – Но в долине более чем достаточно, на мой взгляд. Поверьте, я могла бы вам порассказать такие истории, что у вас волосы встали бы дыбом.
 – Ладно, хватит болтовни, – потягивая себя за ус, деловито заявил Эйси. – У нас работы невпроворот, и мне хотелось бы закончить ее сегодня. Если не возражаете. Это, знаете ли, не чаепитие с плюшками.
 Шелли и Трейси обменялись улыбками. Лукаво сверкая веселыми голубыми глазами, Трейси сказала:
 – Ладно, дяденька Эйси. Мы мигом разберемся с вашими барышнями.
 Так все и получилось. Сидя на лошадях, Ник и Слоан загнали коров в небольшое стойло, а Эйси бодилом подогнал к смотровому желобу. Трейси осматривала животных, делала нужные уколы, определяла сроки беременности. Шелли помогала ей и вела записи.
 К радости и облегчению Шелли, все десять предположительно стельных коров оказались действительно с телятами. Закончив работу, Трейси, улыбаясь, стащила с рук длинные перчатки и, облегченно вздохнув, сказала:
 – Если не ошибаюсь, в октябре – ноябре получите первых телят. – Она махнула в сторону коров. – А теперь давайте заканчивать с остальными малышками.
 Шелли не отрываясь смотрела, как Слоан и Ник управлялись со стадом в загоне. Она осознала вдруг, что на Слоане ее взгляд задерживается дольше и чаще, чем следовало. Он выглядел таким мощным и мужественным в этих облегающих джинсах и синей рубашке с длинными рукавами и распахнутым воротом. Поля черного стетсона полускрывали его лицо, и внимание его было целиком сосредоточено на коровах. День был жарким, и, глядя, как струйки пота стекают по его смуглой щеке, Шелли ощутила, что ее дыхание стало прерывистым, а груди словно закололо иголочками. Эта тонкая поблескивающая линия, бегущая вдоль его лица, казалось, заворожила ее. Она представляла, как пробует ее на вкус, вдыхает ее запах, словно целуя, ощущает соленость его кожи.
 Будто почувствовав на себе ее взгляд, Слоан натянул поводья и остановил коня. Сдвинув на затылок шляпу, он глядел на нее через всю ширину кораля. Шелли, покраснев, отвела глаза в сторону.
 – Господи, впервые вижу такое! – заметила Трейси, смахивая пот со лба и ухмыляясь.
 – Что именно? – уточнила Шелли.
 – Как мужчина буквально пожирает женщину глазами. Словно вы бифштекс на косточке, а Слоан – голодающий с безумным аппетитом.
 – Вы ошибаетесь, – поспешила возразить Шелли. – Между нами ничего нет.
 – Ну конечно. Продолжайте уверять себя в этом.
 – Ладно. Что-то между нами происходит. Только я не знаю, что именно… и отдала бы все на свете, чтобы этого не было.
 Шелли постаралась не смотреть на Слоана, и ей это удалось… Почти. Совсем не смотреть было невозможно, потому что Ник и Слоан, казалось, без малейших усилий направляли животных куда хотели. Вскоре она поняла, что между мужчинами идет некое состязание… а может, они сравнивали ловкость и умение своих лошадей. Сначала Ник, а затем Слоан указывали на какую-то определенную корову и направляли своего коня к ней, а после просто сидели неподвижно в седле, позволяя коню отрезать корову от остального стада и загнать в нужное стойло. Умение коней было сногсшибательным. Они останавливались на пятачке, крутились, прижимая уши, пригибались, как кошки, готовые к прыжку… Все для того, чтобы не допустить упрямую корову двинуться не в том направлении. Их движения были плавными и как бы текучими. Пригнутые низко головы, прижатые уши указывали на суровую решимость добиться своего, и животные двигались точно туда, куда было надо всадникам.
 Трейси на минуту замерла, любуясь этим представлением.
 – У Слоана, пожалуй, самые лучшие кони-загонщики во всей отрасли, и сейчас можно видеть, почему это так. – Да, такое впечатление, что эти лошади соображают, куда двинется корова, и предвосхищают ее движения, – выдохнула Шелли, когда лошадь Ника без каких-либо заметных его указаний помчалась за одной из коров, которая попыталась отбиться от остальных.
 Вскоре после полудня работа была закончена, и Шелли пригласила Трейси остаться на ленч. Сняв грязную верхнюю одежду, Трейси с удовольствием согласилась. Она помыла руки теплой водой из бачка, который возила в кузове своего ветеринарного пикапа, и кивнула в сторону коров:
 – У вас тут отличные животные. Как вы планируете их случать?
 Ник и Слоан к тому времени спешились и, напоив лошадей, привязали их к трейлеру. Они как раз в этот момент подошли к Шелли и Трейси, и, услышав ее вопрос, Ник ответил:
 – У Шелли есть старый бык, которого Джош не продал. Он той самой грейнджеровской породы, здоров и прекрасный производитель. Мы пользуемся им для случки с нашими коровами. Он прямой потомок Красавца Грейнджеров. С его помощью мы хотим возродить породу.
 Красавец Грейнджеров был самый знаменитый из грейнджеровских быков за все время существования породы, и слава его прокатилась по всей стране. Его потомков продавали по наивысшей цене из всех ангусов на рынках Соединенных Штатов. Даже сейчас, тридцать лет спустя после его смерти, лучшие представители этой породы ведут свое происхождение от него.
 – Разве не все твои коровы тех же кровей? – спросил Слоан, глядя Шелли в глаза. Она все утро, за исключением одного краткого момента, старательно избегала его, и ему это надоело. Прошлое воскресенье, когда они с Ником встретились на уборке рекреационного центра после субботних танцев, он вызвался им помочь, потому что идея эта показалась ему многообещающей. Тогда команда добровольцев под руководством Тома Смита быстро справилась с мусором, убрала раскладные столики и стулья, подмела огромное пространство цементного пола. Кто-то уже снял с потолка гирлянды из белой, красной и синей гофрированной бумаги. Четыре или пять женщин, включая Дебби Смит и Клео, занимались кухней, приводя ее в порядок. Когда работа была окончена, Ник и Слоан остановились на минуту перекинуться парой слов относительно кобылы, которую Ник случил в предыдущем месяце с черно-белым жеребцом Слоана. Трейси подтвердила, что кобыла была уже жеребая. Между прочим Ник упомянул, что они ждут прибытия партии скота. Поскольку к тому времени Слоан безуспешно ломал голову, как ему повстречаться с Шелли, это показалось ему небом посланной возможностью.
 – Я рад помочь, когда будете осматривать коров и делать им уколы, – небрежно проговорил он. – Я даже могу привезти туда Коньяка, чтобы ты мог его опробовать в работе со скотом. Увидишь, как он справляется с коровами.
 Коньяком звали выращенного на конеферме Слоана мерина, которого Ник собирался купить, так что он ухватился за это предложение.
 – Отлично! Я позвоню тебе, когда коровы прибудут и буду знать, на какое число Шелли пригласила ветеринара.
 Слоан понимал, что Шелли это свидание не понравится, но он рассчитал, что терять ему нечего. Он подумал… а черт знает, что он подумал. Все это было так же неясно, как их отношения. Тем не менее он не раз поймал на себе ее взгляд, хотя по ее лицу было трудно понять, что она думает. Он чувствовал возбуждение, которое бы сделало честь мощному жеребцу, и почти забыл, где находится. Так всегда было, когда они оказывались поблизости друг от друга.
 Услышав вопрос Слоана, Шелли заставила себя из вежливости посмотреть на него. Господи! Лучше б она этого не делала. Его смуглое, невыразимо мужественное лицо, прилипшая к широкой груди голубая рубашка, окружающий их запах коров и лошадей – все вместе пробуждало в ней самые эротические мысли и образы.
 Рывком оторвав от него взгляд, Шелли ответила:
 – Да, так и есть. Грейнджеры всегда занимались разведением скота и продавали его на племя. И это одна из причин, по которой я купила именно этих коров: их вывела не Скотоводческая компания Грейнджеров, но они происходят от нашей породы.
 – Мы попытаемся усилить эту кровь, если сумеем, – вмешался Ник. – Но это будет непросто. Мое стадо маленькое – не больше двадцати коров, и у меня только два быка… причем ни один из них не принадлежит впрямую к грейнджеровской породе.
 – А тебе других и не надо, – язвительно заметил Эйси. – Давайте-ка уйдем с солнца и пожуем чего-нибудь. Я умираю от голода. – Он посмотрел на обеих женщин, в мудрых старых глазах его плясали веселые искорки. – Свежие женщины и горячая еда поддерживают в мужчине молодость.




 Глава 14


 Они вошли в дом, прохладный и гостеприимный после жары и пыли, царивших снаружи. В воздухе носились ароматы жареных кур и яблочного пирога. В «грязной» комнате все задержались, чтобы помыть руки в старой глубокой фаянсовой мойке около задней двери, а затем вошли на кухню. При виде кушаний, которые поставила на стол Мария, раздался общий вздох, скорее даже стон, радостного предвкушения. Мария уже расставила высокие заиндевевшие стаканы с ледяным чаем и вытащила из духовки яблочный пирог. Чистое блаженство!
 Улыбаясь им через плечо, она водрузила на середину стола большую голубую миску с картофельным салатом и сказала:
 – Я следила за вами. Думаю, вы голодные как звери.
 Шелли приобняла ее по пути к столу и промолвила:
 – Мария! И не вздумай уходить на покой. Это все чудесно!
 Мария рассмеялась:
 – Я уже на покое, дитя, но прекрасно понимаю, что, если предоставлю готовить пищу тебе с Ником, вы будете есть только сандвичи с ореховым маслом.
 Слоан остановился перед Марией и, взяв ее руку, приложился к ней поцелуем.
 – Мадам, мои рот и желудок испытывают чувство глубокого восхищения и благодарности. Все во мне покорно вас благодарит. – Он бросил взгляд на Шелли. – Неужели только сандвичи с ореховым маслом?
 Шелли пожала плечами:
 – Нечего ждать от меня, чтобы я все утро работала со скотом и еще готовила целый пир на ленч. – Она ехидно ухмыльнулась. – Мне для этого нужен домашний хозяин, то бишь муж.
 Ник и Слоан хором застонали.
 – Это неплохая идея, – промолвила Трейси, усаживаясь рядом со Слоаном. – Полагаю, мне стоит завести такого. Так приятно вернуться домой после тяжелого дня и обнаружить, что меня ждет горячий ужин и любящий взгляд.
 Протягивая тарелку за куском запеченной курятины, Эйси подмигнул:
 – Милая, скажи только слово, и я буду счастлив попроситься на эту работу.
 Эта шуточка вызвала поток двусмысленностей насчет стариков и молоденьких женщин. Ленч превратился в веселую и шумную перепалку.
 К концу трапезы, когда они самозабвенно уплетали яблочный пирог, Трейси перевела взгляд с Шелли на Слоана и сказала:
 – Мне не хочется вас подзуживать, но разве нам не положено при встрече убивать друг друга? С тех пор как я приехала в долину, я столько слышала рассказов о вековечной вражде Грейнджеров с Боллинджерами. Что, это все выдумки?
 Слоан и Шелли переглянулись. После неловкой паузы Слоан ответил:
 – Эта вражда была самой ожесточенной в начале века. А потом мы все просто… продолжали традицию. – Он поморщился. – Боллинджеры и Грейнджеры как-то само собой оказывались в противоположных лагерях в любом споре. В таком маленьком местечке, отдаленном от других городов и дорог, это подпитывало старую вражду.
 Трейси снова перевела взгляд со Слоана на Шелли.
 – Но вы же сегодня здесь… помогаете Грейнджер, как я понимаю. И Ник с Эйси тоже здесь. – Она посмотрела на мужчин. – Если я не ошибаюсь, вы оба работали попеременно то на Грейнджеров, то на Боллинджеров? Разве это не про – тиворечие?
 – Никакого противоречия тут нет, – фыркнул Эйси. – И Рейнджеры, и Боллинджеры давно поняли, что остальным жителям долины необходимо иметь дело с обоими, не боясь неприятностей и мести. Не то долина разделилась бы на два воюющих лагеря, и тогда плохо было бы всем.
 – Вражда Боллинджеров с Грейнджерами, – добавил Ник, – это легенда и, как большинство легенд, относится к далекому прошлому. – Он поморщился. – Это не означает, что сейчас обе семьи стали лучшими друзьями. – Он посмотрел на Шелли. – Кажется, в семидесятых был такой план – построить в долине электростанцию на древесном топливе?
 Шелли кивнула, не понимая, к чему Ник ведет. Ведь речь шла о его семье, его истории, но ему приходилось делать вид, что это не так. Что-то в его глазах говорило о внутреннем конфликте.
 – Да, именно так. – Она неуверенно улыбнулась Нику. – Я была тогда ребенком, но помню, как все кричали и топали ногами.
 – Это случилось не так давно, – сказал Эйси, – и оставило очень неприятный осадок в долине.
 Поигрывая пустым стаканом, Ник объявил:
 – Такое трудно объяснить постороннему, не местному жителю. В долине есть несколько человек, которые в прошлых поколениях были связаны родством и с Боллинджерами, и с Грейнджерами… Они должны держаться тонкой линии, по возможности не принимая ни ту ни другую сторону. – Ник усмехнулся. – По правде говоря, им приходилось не заявлять о родстве ни с тем ни с другим семейством, потому что и те и другие отказались их признавать как грешников, осмелившихся переступить границу между враждующими кланами. В наши дни для большинства из них эта старинная вражда – просто любопытный факт истории рода. Слоан с его семьей и Шелли с… – Он замолчал и угрюмо посмотрел на Шелли, потом пробормотал: – Шелли теперь последняя из Грейнджеров в долине, и когда она выйдет замуж или умрет, надеюсь, в глубокой старости, это, вероятно, станет концом противоборства.
 – Ну, не знаю, – пробормотал Слоан, искоса глядя на Шелли. – А как насчет Грейнджеров из Нового Орлеана?
 – Ты говоришь о Романе? Да, он, конечно, Грейнджер, но новоорлеанский. – Она с вызовом поглядела на Слоана. – Так что я последняя из Грейнджеров Дубовой долины.
 – Не слишком обширное семейство, – сухо заметил Слоан.
 – Только потому, что мы не плодимся, как кролики, – мило улыбнулась она, – вроде некоторых…
 – В общем, Трейси, теперь вы все знаете, – поторопился вмешаться Эйси. – Более чем за сто лет, прошедших с первой встречи Боллинджеров и Грейнджеров, все мы в долине научились с этим справляться.
 – Ладно, – сказала Трейси, отодвигая тарелку, на которой остались только крошки. – Это я могу понять, но как насчет нынешних Грейнджеров и Боллинджеров? – Она кивнула на Шелли и Слоана. От нее не ускользнула тонкая игра эмоций между ними.
 Слоан скорчил гримасу, Шелли заерзала на стуле. Ну как объяснить, что происходит между ними? Она сама этого толком не понимала. Шелли искоса посмотрела на Слоана, но он тоже не торопился с объяснением. Наступило неловкое молчание, но Шелли не дала ему затянуться и с безрадостной улыбкой промолвила:
 – Это странные отношения… Но не каждый Грейнджер и не каждый Боллинджер готов вцепиться в горло другому. Как уже говорил Ник, бывали случаи, когда представители этих семейств женились между собой. Примером могут служить дед и бабка Джеба Дилэни по материнской линии. Когда они обвенчались, это вызвало бурю осуждения и на десять или двадцать лет вражда стала ожесточенной и открытой.
 – Конечно, – добавил Слоан, – не следует забывать, что бабка Джеба относилась к новоорлеанской ветви семейства Грейнджеров и была в то время помолвлена с братом деда Шелли. Так что когда мой двоюродный дед Мэтт сбежал с ней – всего за несколько дней до свадьбы, – это вызвало большущий скандал. И не стоит винить в этом только вражду Грейнджеров и Боллинджеров: любое семейство было бы возмущено. – Он бросил взгляд на Шелли. —Я знаю, что тоже жаждал бы крови, если бы кто-то украл мою невесту. В отличие от дедушки Шелли я бы выследил славного Мэтта Боллинджера, убил бы его… и забрал свою невесту назад.
 – Боллинджер украл невесту у Грейнджера, и мир от этого неперевернулся? – уточнила потрясенная Трейси.
 – Черт возьми, душенька, – откликнулся Эйси. – Боллинджеры и Грейнджеры воровали друг у друга невест и женихов с самого начала… это-то и питало их агрессивность. – Он поскреб подбородок.
 Трейси растерянно уставилась на него.
 – Минутку. Дайте мне разобраться как следует. – Она снова указала на Слоана и Шелли, у которых был такой вид, словно они предпочли бы лечь на операционный стол, чем продолжать этот разговор. – Значит, вы двое где-то там в прошлом связаны родственными узами?
 Слоан пожал плечами:
 – Ну да. В прошлом.
 – Таком далеком, что это почти не считается, – подтвердила Шелли.
 Мария, молчавшая до сих пор, поднялась на ноги. Собрав пустые тарелки, она подошла к раковине и сказала:
 – По-моему, вся эта история просто дурацкая. Боллинджеры и Грейнджеры вечно вели себя как балованные дети: каждый хотел иметь то, что есть у другого.
 Никто не стал ей возражать. Все торопливо встали из-за стола и стали помогать убирать посуду, путаясь под ногами у Марии.
 – Идите отсюда, – велела она. – Вы только мешаетесь.
 Признательные ей за ленч, все кротко ее послушались и вышли на воздух. Поскольку дневная работа была завершена, спустя несколько минут Трейси, выслушав еще раз благодарности, распрощалась и уехала. Ник, Эйси и Слоан погрузили в фургон лошадей, и Слоан задержался для разговора с мужчинами. Шелли, старательно державшаяся подальше от него, направилась в контору, чтобы закончить с бумагами на коров.
 На пороге маленького кабинета Шелли застыла, охваченная внезапной ностальгией. Эта контора в помещении коровника служила кабинетом ее отцу. Несмотря на все уговоры матери перенести бумаги в дом, отец так и не согласился на это. Она улыбнулась. Все его старые друзья ковбои запросто заворачивали сюда, но постеснялись бы навестить его в доме. Видимо, это и было одной из причин, по которой отеи так упрямо держался за эту комнату. Старый керосиновый обогреватель прогонял зимний холод, а высокие потолки и толстые бревна стен помогали сохранять прохладу летом. Здесь были еще два вентилятора, облегчавших августовскую жару – На старенькой плитке постоянно кипел кофейник. Старый холодильник всегда был полон пива или легких напитков, чтобы было чем угостить заглянувших на огонек.
 Контора ее отца была также местом, где собирались потолковать местные скотоводы. В детстве она часто приходила сюда, и всегда здесь было полно бородатых, курящих или жующих табак мужчин в потрепанных ковбойских шляпах, выгоревших синих джинсах и заляпанных навозом сапогах. Они сидели кружком и беседовали о сенокосе, погоде… о чьей-то новой лошади или собаке. Она цеплялась за эти воспоминания, потому что таких ярких картин времени, проведенного с отцом, было немного. Она забегала в контору и с порога видела его за работой. Он, чувствуя ее присутствие, поднимал голову от бумаг на массивном дубовом столе, до сих пор стоявшем в дальнем углу, и широко улыбался. Она забиралась к нему на колени и болтала о своих делах или завороженно слушала его забавные истории о коровах и лошадях. Иногда он вручал ей карандаши, которые держал для нее в столе.
 – Нарисуй-ка мне корову, – говорил он с улыбкой. – Настоящую, красивую. Для папочки.
 Она не помнила, сколько таких коров нарисовала, но, должно быть, уйму. Теперь она вспоминала об этом со сладкой горечью. Джош нашел их в отцовском столе после его смерти и отдал ей в день ее шестнадцатилетия. «Это были первые проявления моих художественных способностей», – подумалось ей. И отец бережно их хранил.
 Проглотив комок в горле, она вошла в кабинет и уселась за стол. Отложив в сторону принесенные документы, она погладила ровную поверхность столешницы… стола ее отца. Здесь она ощущала его близость и, когда закрывала глаза, словно чувствовала слабый запах его табака и слышала низкий рокочущий голос. Слезы набежали на глаза. Как бы он отнесся к ее планам? Конечно же, он бы их одобрил и порадовался, что его контора больше не собирает пыль и паутину.
 Хотя работы хватало, Шелли последние две недели полностью занялась конторой: мыла, отчищала, красила и при-водила в порядок папки, отбирала старые и заводила новые, свои. Старый, еле дышащий холодильник она заменила новым и поставила его на прежнее место. Вдоль одной стены встал ряд металлических шкафчиков для файлов, а сверху на них поместились кофеварка и микроволновка. Нужные папки в безупречном порядке выстроились в двух дубовых шкафах, которыми пользовался ее отец. После смерти отца Джош перенес все документы в одну из комнат старого дома, которую превратил в свой кабинет, и один Бог знает, сколько материалов по истории Скотоводческой компании Грейнджеров погибло в случившемся пожаре. Кое-что Джошу удалось спасти, копии некоторых самых важных документов ему позже предоставила Ассоциация ангусов. Джош поместил их в кабинете нового дома. Она больше двух дней перетаскивала все обратно в контору. Пожалуй, она похожа на отца гораздо больше, чем думала.
 Она окинула комнату взглядом, и ей все понравилось. Стены были побелены, сосновый пол покрыт лаком. Широкое окно, выходившее на заднюю сторону дома и подъездную аллею, было обрамлено новыми синими занавесками. Под ним поместился низкий книжный шкаф, который она увела из кабинета Джоша. Из магазина подержанной мебели в Укайе Ник привез ей четыре деревянных стула различного фасона. По каталогу она заказала маленький коричневый диванчик. Он должен прибыть на следующей неделе на склад в Укайе. На овальном столике были разбросаны свежие журналы об ангусах, различные рекламные проспекты и брошюры. Контора выглядела очень уютно и в то же время по-деловому. Шелли нахмурилась. Еще ей понадобится компьютер, который нужно будет в следующем же месяце подключить к Интернету, и до зимы придется что-то сделать с отоплением. Ну, это можно отложить и на потом.
 Продолжая думать о том, что требуется сделать в первую очередь, она взяла принесенные документы и стала раскладывать их в шкафчике. Это заняло лишь несколько минут, и вскоре она, скорчив рожицу, закрыла полупустой ящик. Один из этих шкафчиков был пуст целиком, да и второй далеко не заполнен. «Но будет!» – пообещала она себе. Скотоводческая компания Грейнджеров станет расти и развиваться.
 Она отвернулась от шкафчика и ошеломленно замерла, увидев Слоана. Он стоял в дверях  с черной ковбойской шляпой в руке. Сколько времени он здесь? У нее стало щекотно внутри при мысли, что он наблюдал за ней, а она об этом и не догадывалась.
 Игнорируя участившийся пульс, она вежливо улыбнулась и спросила:
 – Я могу быть чем-нибудь тебе полезна?
 Едва выговорив эти слова, она поняла, что совершила ошибку. Медленная плотоядная улыбка Слоала сказала ей, о чем он думает. Вздернув подбородок и сердито прищурившись, она бросила ему взглядом вызов: пусть только посмеет высказать свои мысли вслух!
 Слоан вразвалочку вошел в комнату, пробормотав:
 – Лапушка, тебе нужно быть осторожнее в словах. Некоторые мужчины могли бы принять их за приглашение к действиям… самым различным.
 – Но поскольку ты к таким мужчинам не относишься, – отозвалась она подбоченясь, – мне тревожиться не о чем. Не так ли?
 – Не испытывай судьбу.
 – Ладно, Слоан… Чего ты хочешь? Мы уже распрощались, и я не знаю, о чем нам еще говорить… У меня нет времени на игры.
 Он неотрывно смотрел на нее, размышляя, как же она прелестна: даже в грязных джинсах и заляпанной лиловой майке не по росту. Джинсы плотно облегали ее бедра и попку, а майка, несмотря на слишком большие размеры, никак не скрывала грудь. Под майкой на ней явно был надет бюстгальтер, и Слоан мрачно подумал, что человека, придумавшего это стискивающее орудие пытки, следовало бы удавить. В его голове возникла картина ее сочной груди и вздернутых сосков цвета спелой малины, и тело мгновенно откликнулось на этот образ. Так как было маловероятно, что она сейчас с радостью встретит его ухаживание, он подавил бурную реакцию и попытался вести себя цивилизованно.
 Скромно улыбаясь, он спросил:
 – А почему, собственно, я должен чего-то хотеть от тебя? Может, я просто зашел поблагодарить за ленч. Что скажешь на это?
 – Поэтому и зашел?
 Он поскреб щеку и с веселыми искорками в глазах признался:
 – Нет. Я пришел пригласить тебя на обед в пятницу вечером.
 Шелли удивилась:
 – Это что, как бы на свидание? – В глазах ее засветились настороженность и любопытство.
 – Ну да. Почему бы нет?
 – Потому что это будет пустая трата времени, – пробормотала она. – Я понимаю, что случившееся в субботу может навести тебя на мысль, что я легко воспринимаю такие… отношения, но это не так. И если ты ищешь просто легкодоступную девицу… это не ко мне.
 Его лицо помрачнело. Он решительно подошел к ней, буквально загнав к шкафу.
 – Лапочка, ты переоцениваешь свои прелести… Если бы я хотел всего лишь переспать с кем-то, поверь, вокруг достаточно женщин, которые согласились бы лечь ко мне в постель без малейших усилий с моей стороны.
 – От скромности ты не умрешь, – фыркнула Шелли. Дыхание ее участилось, стало прерывистым. Возбуждение нарастало. Он всегда так на нее действовал, и она ненавидела себя за этот невольный отклик тела… и его за то, что он мог легко вызвать в ней неудержимое желание броситься к нему в объятия. Снова.
 Он ухмыльнулся:
 – Боллинджеры всегда знали себе цену. – Он провел тонким пальцем по ее щеке. – Мы всегда знаем, чего хотим… и обычно добиваемся этого.
 – А мне-то какое дело? Мне что, нужно бояться, остерегаться или что-то еще? – вызывающе бросила она.
 Слоан придвинулся к ней еще ближе. Она оказалась зажатой между металлическим шкафчиком и его телом.
 – Угу, лапушка. Прими это как предостережение. – Он нагнул голову, так что его жаркое дыхание ласкало ее ушко. – Я хочу тебя, Шелли. Суббота ничего не изменила между нами. – Его губы легко, как мотылек, скользили вдоль ее лица. – Она лишь многое для меня прояснила. Заставила понять, чего же я хочу на самом деле… Оказалось, тебя.
 Шелли стало трудно дышать, сердце стучало как бешеное. Его рот был так близок, так заманчиво соблазнителен… Она боролась с желанием броситься ему на шею, прижаться губами к его рту.
 – Неужели? – с трудом выговорила она.
 – Да, милая. – Он поднял голову и улыбнулся ей, глядя сверху вниз. – Так и есть. Значит, ты пообедаешь со мной вечером в пятницу?
 Она только рассмеялась от этой непробиваемой чисто мужской самоуверенности и с силой оттолкнула его.
 – Убирайся, Слоан. Повторяю, у меня нет времени на игры.
 Он позволил ей оттолкнуть себя, но затем, вертя шляпу в руках, тихо сказал:
 – Никаких игр, Шелли. Давай начнем все сначала. Оставим все наши недоразумения в прошлом и посмотрим, что выйдет на этот раз. Мы больше не дети. Мы взрослые и не можем поступать опрометчиво.
 Она слабо улыбнулась, но покачала головой.
 – Я не в силах забыть прошлое. Как ты мне лгал, встречался с другой женщиной и говорил ей, что любишь… а мне твердил то же самое. – Ее улыбка погасла. – Я вечно буду сомневаться, не вводишь ли ты меня в заблуждение снова.
 У него дернулась щека и потемнели глаза.
 – Черт возьми, я никогда тебя не обманывал! Я любил тебя, и это правда. А то, что произошло с Нэнси, было…
 – Что же это было? – поинтересовалась она, когда Слоан замолчал. – Мираж? Сон, который мне приснился? Игра моего воображения?
 – Нет. Ты действительно видела все это и хорошо расслышала то, что я сказал, но это была подстава, – требовательно настаивал он, еле сдерживая гнев. – Предположим, что Нэнси и Джош сговорились и сочинили ту пьеску… в которой мне отводилась роль главного героя, а тебе – потрясенной аудитории… Только ни ты, ни я не знали, что пьеса была написана специально, чтобы разъединить нас.
 Ей стало противно. Отвернувшись, она холодно произнесла:
 – Знаешь, я больше уважала бы тебя, если бы ты честно признал правду, а не старался переложить свою вину на других.
 Слоан потянулся к карману рубашки и снова вспомнил что больше не курит. Выругавшись себе под нос, он промолвил:
 – Я их не виню… каждый из них преследовал свои цели… Нэнси никогда не скрывала, что хочет выйти за меня замуж, а Джош, несмотря на то что тебе наговорил, скорее готов был увидеть тебя в чертовом монастыре, чем замужем за мной. Должен признать, что они великолепно все проделали. Мы оба попались в их ловушку, как дети… а все это было фальшью… хорошо разыгранной сценой, в которой Нэнси нажимала на нужные кнопки, чтобы заставить меня произнести именно те слова, которые должны были убедить тебя, что я лжец, лицемер и двурушник. – Он горько рассмеялся. – И ты купилась… целиком и полностью, как Джош и предполагал. Но чтобы не рисковать, он тут же увез тебя из штата, подальше от меня. Мне не дано было ни малейшего шанса рассказать тебе свою версию той истории. Тебе не пришло в голову, что я пытался сбить Нэнси со следа? Она могла быть очень злобной и мстительной, когда не получалось, как она хотела. И она была старше тебя и гораздо изощренней… Если бы она хоть на секунду подумала, что ты владеешь тем, чего она хочет, она превратила бы твою жизнь в ад тысячью способов… А я не хотел, чтобы это произошло.
 Что-то в его голосе заставило Шелли внимательно вглядеться в его лицо. Оно выражало горечь. Золотистые глаза смотрели холодно и мрачно. «Он верит в то, что говорит». Его глаза и выражение лица потрясли Шелли. Неужели она не так истолковала события того вечера? То, что видела и слышала? Она так долго верила в обратное, что сейчас с трудом могла воспринять иную точку зрения. Но… она не могла считать его оценку характера Нэнси ошибочной. Если бы Нэнси хоть на секунду поверила, даже только заподозрила, что Слоан не очарован ею, не находится в ее власти, она бы набросилась на соперницу с когтями и клыками. Шелли нервно сглотнула. Сейчас слова и поступки Нэнси только раздосадовали бы ее, но тогда восемнадцатилетнюю Шелли они бы глубоко ранили… Неуверенная в себе, Шелли была крайне уязвимой. В то время иметь врагом Нэнси было смертельно опасно. Та была старше, хваткой, опытной и жестокой, не говоря уж о том, что несравненно более эгоистичной и знающей тысячу способов унизить и растоптать соперницу, ее веру в себя и в то, что Слоан любит ее, а не Нэнси. А Слоан… В одном Шелли никогда не сомневалась: в том, что он всегда будет защищать свое и своих… Так что его объяснение имело для нее смысл. Сердце Шелли болезненно сжалось. Отчаяние захлестнуло ее. Нет, Джош не стал бы так с ней поступать… Но тут ее мысли замерли… оцепенели. Она вспомнила, что Джош наделал уйму вещей, которые еще недавно показались бы ей невозможными, невероятными… Вероятно, в словах Слоана было какое-то зернышко правды. Ей так хотелось поверить ему, но это означало бы, что Джош… Господи Боже! Какое-то безумие! Зачем только она его выслушала? Холодная логика могла отвергать все, что он говорил, но ее сердце… Ах, у сердца Шелли были своя воля и свой разум.
 Она опустила взгляд на его пыльные сапоги.
 – Куда мы пойдем? – тихо осведомилась она, пугаясь, как легко произнесла эти слова.
 Слоан втянул в себя воздух. Сердце его билось тяжкими, мучительными ударами.
 – В Укайе есть парочка ресторанов, – произнес он, радуясь, что голос его звучит ровно и спокойно, – не первоклассных, но хороших.
 Она рискнула поднять на него глаза и улыбнулась почти застенчиво.
 – Ладно. В котором часу?
 – Ну, дорога займет часа полтора. Как ты посмотришь, если я заеду за тобой около половины шестого?
 – Ладно. Значит, в пять тридцать в пятницу.
 Потрясенно улыбаясь, Слоан удалился. У него было ощущение, что он плывет по воздуху, настолько он не мог поверить в свою удачу. Шелли согласилась на свидание с ним!
 Не подозревая, что у нее на лице сияет точно такая же улыбка, Шелли наблюдала за его отъездом. Нет, она сошла с ума. Слоан, наверное, самый большой лжец, которого она когда-либо встречала. Если она осмелится поверить хоть единому его слову, ей придется признать, что ее брат, человек, которого она всю жизнь любила, уважала, которому всегда верила, лгал ей, обманул ее самым жестоким образом. Ей не хотелось даже думать об этом. Лучше уж не анализировать слишком глубоко, что произошло тем вечером семнадцать лет назад. «Вероятно, Слоан просто дурит мне голову. Но Боже мой, как же я жду этой пятницы!»
 Остаток дня Шелли провела наверху в своей студии, рисуя. За все время пребывания в Дубовой долине она была слишком занята, так что живопись оказалась заброшенной. Тем не менее создание туманных, нереальных пейзажей всегда ее успокаивало. И сегодня, стоя перед чистым холстом, она с облегчением обнаружила, что прикосновение кисти к нему вытесняет все остальное из ее головы, за исключением постепенно обретающего форму ее творения. Она писала весь остаток дня, решив, что завтра обязательно позвонит в галерею в Сан-Франциско, которую ей посоветовала ее новоорлеанский агент, мадам Фурнье. Шелли вздохнула. Наверное, придется туда съездить: ей нужно будет представиться и показать несколько работ. Конечно, рекомендательное письмо от мадам Фурнье поможет, как и копии статей художественных критиков с упоминаниями о ней. Она поморщилась. Впрочем, скорее всего придет на выручку список ее проданных картин. Она напомнила себе, что достаточно хорошо известна в некоторых кругах.
 Сумерки уже сгустились, когда она вымыла кисти и почувствовала, что достаточно расслабилась, чтобы сойти вниз. Шелли взяла банан и, на ходу очищая его, направилась в коровник.
 Там она застала Ника, который скидывал сено с сеновала поближе к коровам. Она окликнула его и полезла к нему наверх. Он только что бросил вниз последний тюк сена, и Шелли поблагодарила его, сказав, что собиралась заняться именно этим.
 Ник ухмыльнулся и, усевшись на сено напротив кормушки, похлопал по нему, приглашая Шелли присесть рядом.
 – Иди сюда. По-моему, это самое приятное время дня.
 – А как же насчет твоего стада? Разве тебе не нужно спешить домой, чтобы позаботиться о нем?
 – Мои сейчас на пастбище, – покачал головой Ник. – Через несколько недель и твоих надо будет отправить на вольный выпас.
 Шелли уселась рядом с ним, и они залюбовались коровами. Сумерки переходили из серых в лиловые. Коровы толкались и бодали друг друга, жадно стремясь ухватить душистого сена. Некоторые тихо мычали, словно переговариваясь, и эти мирные звуки странно успокаивали душу. Минуты шли, и каждая корова нашла свое место у ясель, вороша носом сено в поисках наиболее вкусной травы. Тихие шорохи удовлетворенно жующих коров ласкали слух.
 Шелли посмотрела на Ника и улыбнулась:
 – Правда, замечательно? Эти звуки. Чувствуешь связь с прошлым.
 – Как я и говорил, лучшее время дня, – кивнул он. – Есть в этом их ворошении сена, жевании, мычании что-то… ну, не знаю что. Оно греет мне душу. Мне становится радостно, что я скотовод… или пытаюсь им быть.
 – Мне тоже, – усмехнулась Шелли. – Конечно, ты был скотоводом дольше, чем я.
 Они тихо беседовали, наслаждаясь сгущающимися сумерками. Несмотря на то что Ник, казалось, был так же беспечен и весел, как всегда, Шелли ощущала сегодня в нем скрытую грусть и уныние. И, продолжая наблюдать за серыми тенями коров внизу, она мягко спросила:
 – Тебя сегодня очень это расстроило? Когда мы говорили о семействах? О Грейнджерах?
 – Да, – отозвался Ник, продолжая смотреть на коров. – Расстроило. Трудно говорить о них как о посторонних… Что-то начинает меня переполнять, и я готов встать и крикнуть: «Поглядите на меня. Я тоже Грейнджер!» – В темноте его зубы блеснули в насмешливой ухмылке. – Глупо, конечно. Мне нужно радоваться тому, что я Ник Риос. Так повторяет Ракель, но она-то не сомневается, что Риос был ее отцом. А у меня просто его имя. И знаешь, что странно: я не хочу быть Ником Грейнджером. Я просто хочу… – Он опустил голову. – Мне надо, чтобы люди знали, кто я на самом деле. Я не желаю, чтобы это оставалось грязным секретиком. И больше всего мне нужно знать правду. Мама просто игнорирует меня, когда я пытаюсь добиться от нее ответа.
 Шелли ощущала его боль всем сердцем. Он многим напоминал ей того Джоша, которого, как ей казалось, она знала. Она не сомневалась, что он сын Джоша. Она чувствовала, что он ей ближе всех в этом мире. Между ними существовали связь и доверие, которые она не могла объяснить даже себе самой. Что-то в этом шло от общего детства, но не все… Остальное… нет, этому не было объяснений. Они понимали друг друга. И разделяли одну мечту – о Скотоводческой компании Грейнджеров. Но у Ника было еще одно заветное желание, которое она обязана каким-то образом помочь ему осуществить.
 Шелли сжала его плечо. Он посмотрел на нее. Лицо ее было едва различимым в наступившей темноте.
 – Я не знаю, как доказать правду, но обещаю тебе, – с яростной решимостью произнесла она, – мы это сделаем. Чего бы это ни стоило.




 Глава 15


 В среду Шелли поехала в городок, чтобы забрать Эм-Джей и отправиться с ней на ленч в «Голубой гусь». Ленч получался довольно поздний, в два часа пополудни, но это было единственное время, когда Эм-Джей могла сбежать от забот по магазину.
 Эм-Джей поджидала ее у главного входа. Завидев машину Шелли, она побежала к ней и, поспешно забравшись в «бронко», сказала:
 – Давай, жми… пока не заметили, что я сбежала, и, покачав головой, прибавила: – Господи, если бы мне рассказали, как тяжко вести свое дело, а тем более продовольственный магазин, я бы с воплями убежала в горы.
 – Лгунья, – засмеялась Шелли. – Сколько я тебя помню, руководить магазином было твоей самой заветной мечтой. Эм-Джей скорчила ей рожицу.
 – Что лишь учит меня быть осторожнее в своих мечтах. Но ты права, я всегда этого хотела. Просто иногда…
 – Иногда все становится непросто?
 Эм-Джей кивнула.
 – О стольких вещах нужно думать одновременно, столько всего предусматривать. Никто не хочет работать… и положение усугубляет то, что в долине находится резервация, половина жителей которой живут на государственное пособие. Когда же мне удается найти кого-то, они никогда долго не задерживаются. Только наймешь людей и обучишь настолько, чтобы они знали, что делать, как, – бах! Они уходят: или у них ребенок рождается, или они женятся, или просто уезжают. Куча причин, по которым все труды, которые ты вкладывала в них шесть – восемь месяцев, уходят впустую. Если бы я могла найти и удержать надежных людей, у меня не болела бы вечно голова.
 – А какую зарплату ты им кладешь? Знаешь, просто поразительно, какими преданными могут сделать служащих хорошие деньги.
 «Голубой гусь» находился всего в двух кварталах от магазина Магуайра, так что, когда Эм-Джей после паузы мрачно посмотрела на подругу, Шелли уже сворачивала на парковку возле ресторана.
 – Решила поиздеваться? Все знают, что Магуайр платит минимальное жалованье… Не может себе позволить выплачивать больше.
 – Что ж, это понятно и справедливо в отношении начинающих и неопытных служащих. Но вот о чем тебе следует подумать, это о зарплате опытным работникам. Плати им достаточно, и, возможно, они не станут торопиться уходить.
 – Знаю. И не могу спорить с тем, что ты сказала, – пробормотала Эм-Джей, когда Шелли распахнула дверцу «бронко» и приготовилась вылезать из него. – Это все дедушка… он все еще держит руку на пульсе и каждый раз, когда я пытаюсь ему объяснить, что увеличить зарплату опытным работникам – это хороший деловой подход и в дальнейшем сбережет нам деньги, у него начинается чуть ли не сердечный приступ. Когда он узнал, что я плачу Тому и Дебби Смит, которые целую жизнь проработали в магазине, жалованье, соизмеримое с тем, что они могли бы получать в Уиллитсе, я думала, что у деда кишки лопнут… Или он умрет на моих глазах от апоплексического удара. В вопросах зарплаты служащим он застрял где-то на уровне 50-х, и я не могу заставить его понять: чтобы получить что-то, нужно немного отдать.
 Шелли бросила ей сочувственный взгляд поверх крыши «бронко».
 – Все непросто. Правда?
 – По крайней мере в этой жизни.
 Шелли еще не успела попробовать прелести «Голубого гуся» и с нетерпением ожидала ленча. За время ее отсутствия в долине небольшое квадратное здание сильно обновилось. Семнадцать лет назад это была руина на грани полного разрушения, с протекающей крышей, заколоченными окнами, облупившимися стенами и полуобвалившимися каменными наличниками. Теперь дом был побелен и покрашен в ярко-синий и кремовый цвета. Крыша была новой. Вдоль боковых стен здания шла крытая дорожка, и остатки каменных украшений, обрамлявших окна, ликвидированы полностью. Перед входом и вдоль парковки было расставлено больше дюжины полубочек из красного калифорнийского дуба с розовыми петуниями, синими анютиными глазками и белой геранью. На парковке, кроме их машины, находилось еще пять или шесть, что, по меркам Дубовой долины, составляло целую толпу и было верным признаком популярности этого места.
 Эм-Джей первой шагнула с посыпанной гравием площадки на асфальтированную дорожку. Оглянувшись на Шелли, она бросила:
 – Надеюсь, что Меган приготовила свое коронное блюдо для твоей первой встречи с ней. – Положив пальцы на ручку двери, она резким толчком попыталась ее открыть, но случилось обратное: рука Эм-Джей подвернулась, и она изо всех сил ударилась о неподдавшуюся поверхность. Она ошеломленно уставилась на тяжелую деревянную дверь и снова толкнула ее, но та осталась закрытой и ее усилиям не подчинилась.
 Эм-Джей навалилась на дверь всем своим легким весом, но та не шевельнулась. Она нетерпеливо подергала за ручку.
 – Не знаю, что происходит. Ведь это чертово место должно быть открыто.
 На этот раз она попыталась открыть дверь плечом и, полагая, что та просто забухла, подергала засов. Ноль эффекта.
 Она озадаченно попятилась и посмотрела на Шелли, также пребывавшую в недоумении. Но Шелли лишь пожала плечами и, посмотрев на часы, заметила:
 – Вообще-то им полагается быть открытыми. На объявлении написано: работают до трех, а сейчас только два десять. И эти машины на парковке…
 Дверь внезапно распахнулась, и на пороге возникла улыбающаяся Салли Косби.
 – Я не виновата, – объявила она. – Это все та банда за большим столом в конце зала. Один из них запер дверь, когда увидел, что вы идете.
 Даже от входа они услышали хохот и выкрики, доносившиеся из глубины ресторана. Обе подруги заглянули внутрь, и глазам их предстало зрелище невероятно довольных мужчин, сидевших вокруг стола в небольшой нише у дальней стены. Узнав Дэнни Хаскелла, Джеба Дилэни, Боббу Нила и остальных, Эм-Джей направилась к ним.
 – Я должна была догадаться, – объявила она подбоченясь. – Очень смешно. Вам, тупицам, что, больше делать нечего, как только издеваться над бедными работящими женщинами?
 – Ой, она ругается, – произнес Дэнни, еле сдерживая смех. – Как вам это понравится? Мое бедное сердечко начинает трепыхаться, когда она произносит нехорошие слова.
 – Ох, понимаю, – промолвил Джеб, хватаясь за сердце. По его красивому лицу расплывалась широченная улыбка. – Я еле могу это выдержать.
 Все они, за исключением Джеба и Боббы, были одеты в какую-либо форму: Дэнни – в свою защитную шерифскую, другие трое – в зеленую лесоохранной службы. И все улыбались во весь рот. Шелли показалось, что она узнала двоих других: Рика Хэнсона, который был года на два моложе ее, и Минго Дилэни, младшего брата Джеба, на три года ее старше. Еще один мужчина был примерно возраста Джеба, на висках у него была седина. Он показался ей знакомым, но она не могла сообразить почему. Возможно, он был другом Джеба?
 Поигрывая бровями, Дэнни продолжал дразниться.
 – Может, ты отшлепаешь меня за то, что таакой плохой мальчик?
 Эм-Джей приложила палец к губам, словно обдумывая эту мысль.
 – Я, пожалуй, могла бы это сделать, – наконец промолвила она, – если бы вспомнила, где оставила свой хлыст и цепи.
 Хохот и свистки радостно приветствовали этот выпад, и Шелли, покатываясь со смеху, подхватила Эм-Джей под руку.
 – Ладно, оставим их в покое, так ты их только подзуживаешь. Пойдем отыщем себе столик.
 Помахав на прощание мужчинам, Эм-Джей позволила Шелли отвести себя к столику в уголке. Как только они уселись, Шелли огляделась вокруг.
 Ресторан был невелик, и в это время дня в нем, кроме Джеба с компанией, была только одна пара: темноволосый мужчина и блондинка, сидевшие у дальней стены. Столиков было всего десять, и большинство рассчитано на четверых, лишь парочка – на двоих. Стол, за которым устроились Дэнни с приятелями, был единственным большим. Все столики – из красного калифорнийского дерева с блестящим уретановым покрытием. Стулья – самой разной формы: от бочкообразных, обитых кожзаменителем ржавого цвета, до тонконогих стальных с яркими сине-рыжими сиденьями и спинками. Стены покрашены белым с бордюром из синих гусей поверху и вокруг окон и двери. На окнах висели белые кружевные занавески, на полу лежал палас из ярко-синего твида. Дальняя стена, у которой сидели Джеб с компанией, была сделана из искусственного камня всех оттенков ржаво-рыжего. На каменном очаге стояла дровяная печурка. Сквозь стеклянную перегородку, отделяющую зал ресторана от кухни, Шелли разглядела повариху и узнала в ней Меган, сестру Хэнка. Она встречалась с ней на вечеринке, которую Шелли устроила в честь своего возвращения. Она смотрела, как Меган, заглянув в бумажку с заказом, шлепнула что-то на большую черную решетку гриля с большим вытяжным колпаком. Совершив это, Меган обернулась лицом к залу и начала что-то стряпать на столе перед стеклянной перегородкой.
 – Ну как? Что ты об этом думаешь? – поинтересовалась Эм-Джей, наблюдая за тем, как Шелли пристально разглядывает обстановку.
 – Очень… мило, – отозвалась Шелли и, продолжая осматривать зал, обратила внимание, что на каждом столе, кроме обязательных соли, перца, соуса «Табаско» и кетчупа, стоит большой кувшин ледяной воды, – уютно, по-сельски, но с некоторым изыском.
 Они переглянулись и залились смехом.
 К ним подошла Салли и положила на столик два меню. Ее карие глаза улыбались.
 – Добро пожаловать в долину, – сказала она. – Жаль, что я не смогла прийти на твою вечеринку. Я очень хотела пойти, как и Тим. Он просто умирал от желания встретиться с тобой. Но обе девочки захворали гриппом, у них была лихорадка. Мы никак не могли их оставить одних. Слышали, что многое потеряли. – Она улыбнулась. – Как ты приспосабливаешься к нашей жизни? После жизни в Новом Орлеане это непросто.
 Салли Адамс была частью их прежней компании, а ее родители, дедушки и бабушки много лет дружили  с Грейнджерами и Магуайрами. Она почти не изменилась за прошедшие годы. Та же россыпь веснушек сияла у нее на носике, а волосы цвета корицы были по-прежнему коротко подстрижены и завиты. Крепкая фигурка не поправилась ни на фунт. От Эм-Джей Шелли узнала, что пятнадцать лет назад Салли вышла замуж за местного лесоруба и была гордой матерью двенадцатилетних девочек-близняшек. Улыбнувшись в ответ, Шелли отвечала:
 – Все изменилось, и в то же время приятно видеть, какие замечательные перемены произошли в городке. Но мне было бы грустно, если бы здесь появился «Макдоналдс» или «Бургеркинг».
 Салли рассмеялась и покачала головой:
 – Это вряд ли случится: им нужно большое население. А здесь едва хватает дела для трех ресторанов в городке и «Бургер-плейс». И смотрите, не перепутайте время, а то у всех свои часы работы, так что вы легко можете остаться голодными. Мы, например, подаем только завтрак и ленч, то же самое в ресторане при гостинице. Но они открыты семь дней в неделю, а мы закрыты по воскресеньям и понедельникам. «Поворот реки», в твое время он назывался «Приют охотников», открыт только для обедов со среды до воскресенья. – Она ухмыльнулась. – Так что и не думайте попасть туда вечером в воскресенье, понедельник или вторник. Ничего не добьетесь.
 – Я буду иметь это в виду, – отозвалась Шелли, просматривая меню. Оно состояло в основном из сандвичей, холодных и горячих, с цыпленком и бифштексом. Ее ничто не заинтересовало, и она спросила: – А что ты посоветуешь?
 – Сегодня фирменное блюдо очень даже неплохое – Меган сооружает отличный рулет: ветчина, индюшатина, салат, помидор, лук с гуакамолевым соусом… причем гуакамоля она не жалеет. Он очень сытный, так что вы можете поделить его на двоих. Подается с супом или салатом. Сегодня из супов есть томатный с базиликом и картофельный суп-пюре. Оба очень вкусные. А можете выбрать салат из холодильника: макаронный, картофельный, зеленый, морковку с изюмом и фасолевый. Это обычные, но, по-моему, Меган сегодня сделала еще парочку новых, чтобы все попробовали. Если захотите, только дайте мне знать.
 После краткого совещания Эм-Джей и Шелли решили поделить рулет на двоих и взять каждой по зеленому салату.
 После того как салаты были поданы и Салли их покинула, Эм-Джей спросила:
 – Как твоя жизнь? Я видела тебя на параде со Слоаном. Не хочешь рассказать мне об этом? Что происходит?
 Да уж, назвать Эм-Джей деликатной язык бы не повернулся. Набив рот салатом, Шелли с трудом пробормотала:
 – Рассказывать почти нечего… Эйси вроде как навязал нас друг другу. Ничего особенного не произошло.
 – Ну да. Так я тебе и поверила. Ты же со мной говоришь, не забыла? Вы со Слоаном не могли приблизиться на пять ярдов, чтобы не случилось мгновенного пожара. Я помню, как несколько раз видела вас вместе. – Эм-Джей помахала рукой перед ее лицом, как веером. – Жарко. Жарко. Жарко. А теперь давай выкладывай.
 Шелли прожевала очередную порцию весенней зелени, пытаясь при этом сообразить, как отвлечь Эм-Джей. Но ничего в голову не приходило. А ей никак не хотелось даже упоминать о предстоящем в пятницу свидании. Так же как и семнадцать лет назад, она предпочитала, чтобы ее отношения со Слоаном развивались не под пристальными взглядами жителей долины.
 Пока она искала ответ, входная дверь распахнулась и появился хозяин в красной бейсболке и белом переднике вокруг талии. При виде Шелли он заулыбался:
 – Ах, моя дорогуша, вы наконец пришли сюда. – Потирая ладони, он приблизился к их столику. – А теперь скажите мне, что вы заказали?
 – Фирменное, – со смехом откликнулась Шелли, радуясь не только ему самому, но и тому, что это отвлекло Эм-Джей.
 – Отличный выбор. Жаль, что сегодня не тот день, когда Меган готовит нечто экзотическое. Впрочем, рулет всем нравится. Мы стараемся, чтобы наше меню было простым и легким, но иногда Меган дает себе волю и тогда готовит индейку или жареную свинину со всеми прибамбасами. – Он подмигнул Шелли. – Вам надо прийти к нам в субботу утром: в этот день я творю. И должен признаться со всей скромностью, что получаются весьма аппетитные кушанья.
 Эм-Джей не удержалась:
 – Не хочется, чтобы он еще больше раздулся от похвал, но он делает картошку по-особому и острый омлет с жгучим перцем, и сыром, и ветчиной, и луком, и зелеными перцам и… объедение!
 – Я это запомню, – промолвила Шелли. Она кивнула на обстановку: – Все выглядит замечательно… и совсем не так, как раньше. Когда я была маленькой, это здание представляло жуткое зрелище, заколоченные окна и двери… Я понятия не имела, какое оно внутри.
 Хэнк рассмеялся.
 – Когда мы его купили, оно выглядело как истинное крысиное гнездо. Нам понадобились месяцы, чтобы привести все в порядок, прежде чем завезти сюда мебель и оборудование. Мы чистили, мыли, красили… Нам очень помог ваш брат. Видите эти столики? – Шелли кивнула, и он продолжил: – Он нашел их нам где-то под Сан-Франциско и выторговал за приемлемую для нас цену. И еще он помог финансировать это дело, а когда мы открылись, расхваливал нас по всей долине. Мы с Меган многим ему обязаны.
 – И не только вы, – сказала Эм-Джей, отодвигая в сторону остатки салата. – Джош готов был помочь любому законному новому бизнесу, открывающемуся в Сент-Галене. И если даже не финансировал его сам, то убеждал управляющего банком, пока тот не одобрял необходимый заем. – Эм-Джей нежно улыбнулась. – Когда я впервые взялась за управление магазином и чуть не согнулась под навалившимися проблемами, он всегда был рядом и говорил, что я молодец и отлично справляюсь. Мне очень его не хватает.
 Проглотив поднявшийся к горлу комок, Шелли сказала:
 – Мне тоже. Он был просто Джошем, моим большим братом, так что я забывала, что он многим помогал. Он всегда думал о том, как помочь процветанию Сент-Галена. Его огорчала бедность жителей долины. Его тревожило, что молодежи приходилось покидать долину, чтобы найти достойно оплачиваемую работу.
 – Это и сейчас происходит, – угрюмо подтвердила Эм-Джей.
 – Разумеется, – сверкнул глазами Хэнк. – Если бы Магуайр, один из самых больших нанимателей долины, платил им больше…
 Эм-Джей тут же предложила:
 – Поговорите об этом с моим дедушкой… вы же с ним приятели.
 – Ни малейшего шанса, дорогуша, – ухмыляясь, покачал головой Хэнк. – Он прихлопнет меня, как надоедливую муху. Очень он упрям… твой дедушка. Я его уважаю и восхищаюсь им, но нельзя отрицать, что вопрос о повышении зарплаты служащим для него слишком больной. Не завидую твоим попыткам ввести его в двадцать первый век.
 Дверь отворилась. Эм-Джей, сидевшая к ней лицом, посмотрела, кто вошел, и тут же опустила глаза, прошептав под нос:
 – О черт. Как нам не повезло, что она заявилась сюда сегодня. Прошу любить и жаловать: Риба Стэнтон.
 Хэнк поглядел через плечо на вновь прибывших и, переведя затем взор на Шелли и Эм-Джей, пробормотал:
 – Прибыли королева-матка и ее фрейлина. Простите, но пойду поподхалимничаю. – Всегда приветливый хозяин, он покинул Эм-Джей и Шелли с их салатами и направился к двум дамам, вошедшим в ресторан. – Добрый день, леди, – произнес он. – Вы прекрасно выбрали время. Час пик прошел, горячка схлынула, и вы можете выбрать любой столик.
 – О, мы не собираемся есть, – отвечала Риба. – Я заметила снаружи автомобиль Шелли Грейнджер, и поскольку у меня еще не было возможности ее поприветствовать после возвращения, мы с Барбарой подумали, что стоит зайти и сделать это.
 – Да-а, повезло тебе, – тихонько пробормотала Эм-Джей.
 – Барбара – это кто? – нагнувшись над столиком, еле слышно прошептала Шелли.
 – Джепсон… раньше была Бэбс Денман, – прошипела Эм-Джей. – Помнишь?
 Шелли скосила глаза. Точно, теперь она вспомнила. Их тогда звали Нэнси Блэкстоун, Риба Коллиер и Бэбс Денман – неразлучное адское трио. Они были на шесть-семь лет старше их компании и царили над более молодыми девушками, отточив искусство заставлять тех чувствовать себя неуклюжими, слабоумными, заляпанными грязью детишками. Какими бы гордыми и взрослыми ни были они в свои семнадцать-восемнадцать лет, хватало одной пренебрежительно выгнутой брови, надменного взгляда или небрежно протянутого комментария, на которые трио были щедры, чтобы уверенность в себе их объектов рассыпалась в прах.
 Губы Шелли невольно сжались. Она вспомнила год, когда Салли короновали Самой Милой девушкой праздника. Им с Эм-Джей было по семнадцать, и они как раз вернулись к празднику из пансиона. Салли была храброй наездницей и превосходила в выездке и бросании лассо всех членов их компании, даже ребят. Замечательные таланты всадницы были одной из причин, по которой ей присудили титул Самой Милой, а также, разумеется, то, что она была очень хорошенькой, вечно улыбчивой и готовой всем помочь. Она победила в соревновании с тремя соперницами и сияла счастьем. Шелли помнила, как гордились ею они с Эм-Джей и как купались в отраженных лучах ее славы. Они помогали Салли приготовиться к парадному выезду на арену родео, проверяли, нет ли грязи на ее красивой кобылке, прочно ли прикреплена к волосам корона, когда адское трио остановилось поодаль. Стоя в шести футах от них, подбоченясь, роскошно выглядевшая в облегающих черных стетсоновских джинсах, высоких сапогах и облеплявшем высокую грудь алом свитерке, Нэнси пробормотала этим своим снисходительным тоном:
 – О Боже, маленькая Милашка со своей свитой… Какие же пупочки, а? Помнишь, как мы считали, что быть выбранной Самой Милой девушкой – большая честь? Трудно сейчас поверить, правда?
 – Я понимаю, что ты имеешь в виду, – отозвалась Риба. Теперь это кажется таким нелепым и смешным. Самая Милая девушка в Сент-Галене… кому это интересно, кроме жителей долины?
 – А, ладно, – протянула Нэнси, пусть девочки позабавятся. Они скоро узнают, что то, что кажется важным в Сент-Галене, больше нигде ничего не стоит.
 – Ну-ну, Нэнси, – попеняла ей Бэбс, – это может оказаться самой большой радостью их жизни. – Вся троица захихикала, и Бэбс воскликнула: – Фу! Противно вспоминать, что титул Самой Милой девушки был для меня такой радостью.
 Излив свой яд, адское трио удалилось. Сияющее лицо Салли потемнело, ее трясло от гнева. У Шелли руки сжались в кулаки, Эм-Джей свирепо и тихо прорычала: «Стервы!»
 Стараясь забыть неприятное воспоминание, Шелли тем не менее не могла не задуматься над тем, стали эти женщины сейчас менее стервозными, чем раньше, или нет.
 – Шелли, – вскричала Риба, подходя к столику, – как чудесно видеть тебя вновь!
 С вежливой улыбкой Шелли подняла глаза.
 – Риба, как мило… много воды утекло… не так ли?
 – И не напоминай! – отозвалась Риба, окидывая оценивающим взглядом стройную фигуру Шелли в простеньком розовом пуловере и отглаженных синих джинсах. – Время летит.
 – Ну, знаешь, как говорится: когда тебе весело, жизнь катится…
 – Ох, как я тебе завидую: жить в Новом Орлеане… – выдохнула Бэбс, а ее карие пронзительные глазки до пенни прикидывали цену одежды Шелли. – Не кажется ли тебе долина скучной и провинциальной в таком сравнении?
 – Вовсе нет, – ответила Шелли. – После шума, скученности и толкотни города здесь так мирно и неторопливо. Я счастлива, что вернулась.
 – Неужели? – недоверчиво уставилась на нее Бэбс. – Почему же я было решила…
 Риба рассмеялась, но как-то напряженно.
 – Ох, Шелли, не шути так… Ты ведь просто нас дразнишь? Мы столько лет воображали себе, что ты ведешь жизнь, бурную и вольную, пока мы тут растим детей и слушаем волнующие разговоры, кого выбрать в школьный совет… или каков будет нынче сенокос… Не разочаровывай нас.
 Рибе и Бэбс было чуть за сорок, и они напомнили Шелли парочку холеных ангорских кошек, сытых и самодовольных. Годы пощадили их, но, несмотря на тщательный макияж, прически и модную одежду, они выглядели… матронами.
 Отвечая Рибе, Шелли сдержанно проговорила:
 – Новый Орлеан действительно волнующий город. В нем каждый день происходит что-то новое, но ему не сравниться с тем, что есть в Дубовой долине и отчего здесь так хорошо жить: простор, покой и… чувство, что ты вышла из бурного потока времени. В долине хватает своих проблем… с наркотиками, беременностями несовершеннолетних, мужьями, которые бьют жен… Но еще здесь есть ощущение убежища, места, где жизнь легче и проще. То, что сейчас презрительно отброшено, еще имеет цену в долине: верность, добрая репутация, честь, твердое слово, семья… все эти старомодные ценности. И нет нужды суетиться, метаться туда-сюда. – Она усмехнулась. – Здесь спешить некуда. Жизнь течет медленнее, и хотя она вертится в основном вокруг скота, сена и леса… в этом есть нечто притягательное. – Она посмотрела на Эм-Джей. – Ты всю жизнь прожила в долине, ты это чувствуешь?
 Эм-Джей кивнула.
 – Меня озолоти, я отсюда не уеду. Пусть у нас нет пиццы на дом или супермаркета за углом, все равно. Мне нравится Дубовая долина как она есть.
 Риба высокомерно взглянула на подруг и пробормотала:
 – Вы всегда были какими-то странными. Полагаю, это тот случай, когда о вкусах не спорят.
 – Думаю, ты права, – согласилась Эм-Джей со смешинкой в глазах. – Ведь Боб женился на тебе.
 Шелли чуть не подавилась и торопливо опустила глаза.
 – Ревнуешь? – промурлыкала Риба, с ледяным блеском в сапфировых глазах отбрасывая со лба серебристо-белокурый локон.
 – Простите, дамы. – Хэнк подошел к столику с двумя тарелками в руках. Не обращая внимания на ледяное молчание женщин, он поставил тарелки перед Шелли и Эм-Джей. – Салли так с вами заговорилась, что позабыла спросить, с каким соусом вы хотите есть. Так что я взял на себя смелость принести и медовую горчицу, и соус ранчера. Если захотите что-то еще, дайте мне знать.
 – Э-э… нет, все отлично. – Шелли с предвкушением оглядывала половинку свернутой пшеничной лепешки с начинкой из тонко нарезанной ветчины, индейки, салата и помидора, которые вываливались на тарелку.
 – Ладно. Если что-то понадобится, крикните меня, – повторил Хэнк и, кивнув Рибе и Бэбс, удалился, насвистывая.
 – Оставляем вас с вашим ленчем, – промолвила Риба, – мы лишь хотели поприветствовать тебя с возвращением в долину. Я навещу тебя на следующей неделе, и, может, мы вместе съездим на ленч. – Она улыбнулась, но глаза ее были холодными. – Мы сможем вспомнить старые времена.
 – Ода. Это было бы хорошо, – проговорила Шелли, соображая, что придется держать наготове дюжину причин, по которым она должна будет отклонить любезное приглашение Рибы… если оно последует.
 Когда дверь за Рибой и Бэбс закрылась, откуда-то из задней комнаты вынырнула Салли и скорчила гримасу.
 – Простите, что дезертировала, но я не хотела сцепиться с Бэбс. Ее старший сыночек, Гэри, ему около одиннадцати, стал на родео дразнить и мучить малышей. Смеялся над ними, а Джейн и Джин, мои дочки, поймали его, связали и сбросили на середину арены. Бэбс это очень не понравилось.
 Эм-Джей весело хмыкнула.
 – Я слышала об этом. Поделом паршивцу. Тодд был одним из малышей, которых он задевал. Хорошо, что Джейн и Джин добрались до него раньше меня. Я, наверное, наподдала бы ему посильнее и вступила в рукопашную с Бэбс.
 – Ты? – заинтересованно переспросила Шелли. Глаза ее смеялись. – Нет, быть не может, только не такая милая и робкая дама, как ты.
 Все трое расхохотались.
 – Я рада, что ты вернулась, – с чувством проговорила Салли, обращаясь к Шелли. – Похоже на старые времена. Разница только в том, что теперь это адская парочка, а не адское трио. – Салли смущенно зажала рот ладонью. – Ох черт, я не хотела говорить плохо о покойной. Никогда не желала Нэнси зла.
 – Знаешь что? – Эм-Джей посмотрела на Салли. – Ты слишком хорошая. Всегда была такой. Тебе нужно одолжить у кого-нибудь вредности.
 – Не слушай ее, – посоветовала Шелли. – Оставайся такой, какая есть. Предоставь Эм-Джей быть скверной девчонкой.
 – А сама ты? Мисс Зануда? Наш голос разума? – сухо поинтересовалась Эм-Джей, откусывая кусок тортильи.
 – Ну, я пытаюсь, – пробормотала Шелли, улыбаясь подруге. – За исключением тех случаев, когда взрываюсь. Помнишь тот раз, когда я подбила Дэнни глаз, потому что он принес мне коробку шоколадных конфет? Или это были не конфеты?
 – О Господи, и я об этом забыла, – еле сдерживая смех, произнесла Эм-Джей. – Не помню, ты успела съесть хоть одну штуку?
 – Нет. Я подумала, что эти шоколадки странно выглядят. Он так аккуратно уложил их в коробку из-под батончиков, что я поняла, из чего они были, только когда их понюхала.
 – Куриный помет! – в один голос воскликнули все трое.
 – Ему, наверное, пришлось потратить несколько недель, пока не подобрал подходящие по виду и цвету и в количестве, достаточном для целой коробки, припоминала Салли. – Что за чертенок он был! – Они посмотрели на столик, где Дэнни с приятелями пили кофе. – Только подумать, – размышляла она вслух, – он теперь один из помощников нашего шерифа. Просто оторопь берет.
 Салли продолжала подходить к их столику в промежутках между другой работой, и они втроем вспоминали истории их детства. Шелли как раз прикончила свою часть рулета, когда снова около них появился Хэнк с миниатюрной белокурой Меган.
 Меган выглядела гораздо моложе Хэнка, по прикидке Шелли, лет на двадцать. Хэнку было где-то шестьдесят, а значит, Меган должно было быть около сорока. Заметив оценивающий взгляд Шелли, Хэнк уточнил:
 – Меган – моя маленькая младшая сестренка, не только по росту, но и по возрасту.
 Она робко дополнила брата:
 – Мать Хэнка умерла, когда ему было пятнадцать, и прошло еще пять лет, прежде чем его отец встретил мою маму и женился на ней. Когда я родилась, Хэнку шел двадцать первый год. – Она улыбнулась. – Он держится скорее как мой отец, а не старший брат… Я никак не могу убедить его, что уже взрослая и опекун мне больше не нужен. И конечно, маленький рост, – она ткнула пальцем себе в грудь, – не помогает.
 – Я знаю, что ты имеешь в виду, – посочувствовала ей Эм-Джей. – Все считают, что раз ты маленькая, значит, у тебя и мозгов нет. – Она посмотрела на Шелли: – Ты не знаешь, как тебе повезло, что ты высокая. Все вокруг принимают тебя всерьез. Когда я что-то говорю, даже теперь, они склонны погладить меня по головке и сказать: «Иди, иди, малышка, не волнуйся, забудь об этом»… Я от такого зверею.
 – Ты не права, – возразила Шелли. – Поверь мне, маленькая да миленькая всегда имеет преимущество. Я помню, как обижалась, когда нам было по двенадцать лет: тебя все трепали по подбородку, а от меня ждали, чтобы я вела себя разумно, по-взрослому.
 Эм-Джей весело ухмыльнулась:
 – Точно. Так все и было.
 Они кончили есть и, поблагодарив Хэнка и Меган за вкусную еду, поболтали с ними еще немножко, встали из-за стола и заплатили в кассу. Они получали сдачу, когда дверь ресторана резко распахнулась.
 В дверях появился тяжело дышащий мужчина лет пятидесяти, в запятнанных джинсах и выцветшей синей майке с лозунгом белыми буквами поперек груди: «Жри дерьмо и сдохни». На голове у него была грязная серая бейсболка, а морщинистое лицо украшала бородка с проседью. Он быстро обвел взглядом комнату.
 – Черт побери, Дэнни, – взревел он, обнаружив помощника шерифа. – Где тебя носит? Я искал тебя по всему городу. Этот проклятый индейский буйвол разнес весь северный край долины. Сукин сын сбил забор старой миссис Финч, сорвал бельевую веревку Норы Аллен – да, да, с бельем – и наложил кучу у порога церкви. Оторви от стула свою задницу и пристрели этого ублюдка!
 Шелли посмотрела на Эм-Джей:
 – Если память мне не изменяет, это богохульник Диган. Так?
 – Угадала, – ухмыльнулась Эм-Джей. – Хочешь полюбоваться на спектакль?




 Глава 16


 Мужчины вылетели из ресторана, как поток, прорвавший плотину. Во главе неслись Джеб и Дэнни. Шелли и Эм-Джей последовали за ними. Беспорядочно и быстро расселись по машинам, взревели сирены, и Дэнни рванул из города впереди всей процессии.
 – Такое часто случается? – поинтересовалась Шелли, когда их погоня вылетела из городка на главное шоссе штата.
 – Последнее время часто, – кивнула Эм-Джей. – Обычно все забывают о стаде буйволов, принадлежащем индейцам. Но тут появился молодой бык, который проходит сквозь заборы, словно они сделаны из масла. А когда он выбирается на волю, разгуливает где хочет. Он не злой, ничего похожего, просто бродит по окрестностям, через все, что стоит у него на пути. – Она поморщилась. – Он наносит серьезный ущерб собственности, и люди вокруг устали от этого. Особенно белые. Характеры здесь вспыльчивые, и раздоры между белыми и индейцами обостряются. Уже больше дюжины человек грозились, что пристрелят этого быка… что, конечно, бесит индейцев.
 – Так странно слышать «белые» и «индейцы». Такое ощущение, что перенеслась на сто пятьдесят лет назад.
 – Ну, я, разумеется, понимаю, что ты имеешь в виду, но подозреваю, что такие слова употребляют повсюду, где есть резервации… на расстоянии двадцати миль от них… Здесь, в Техасе, в Нью-Мексико… да где хочешь. Тебе это кажется странным, потому что ты надолго уезжала.
 Даже без путеводительного воя сирены оказалось нетрудно обнаружить место последних подвигов быка. Проехав пять миль и парочку поворотов, Шелли остановила «бронко» на травянистой обочине. Узкая боковая дорога была запружена беспорядочно припаркованными машинами, а также толпящимися мужчинами, женщинами, детьми и собаками. Воздух звенел от смеха и гула голосов. Никто не казался напуганным или встревоженным. Скорее все выглядело как карнавал.
 – Похоже на то, что здесь полдолины, – заметила Шелли, вылезая из «бронко».
 – Ну, ты же знаешь Сент-Гален, – ухмыльнулась Эм-Джей. – Нам так мало нужно, чтобы позабавиться.
 Шелли расхохоталась.
 Они прошли вдоль по дороге и увидели следы недавнего разрушения. Белый штакетничекстал грудой колышков для растопки, а бельевая веревка повисла на кустах и колючей проволоке бывших заборов, украсив их мокрым бельем. Приблизившись к толпе, они услышали свистки и щелканье кнута. Минуту спустя показались всадники, среди которых Шелли узнала Эйси, Ника, Тома Смита, Вивиан Адамс – мать Салли – и Роба Фенвика, еще одного местного скотовода. Сквозь просветы в толпе она разглядела мечущиеся черно-белые тени двух овчарок, помогавших загнать норовистого быка на его пастбище. Ник заметил ее и блеснул улыбкой.
 С этой минуты накал страстей пошел на убыль. Окруженный всадниками, подгоняемый покусывающими собаками, бык протопал по дороге и почти кротко зашел на пастбище, которое недавно покинул, чтобы учинить погром. Толпа издала восторженный крик. Короткие черные бычьи рога блеснули на солнце, и он вразвалочку прошел в ворота. Возбуждение зрителей спало, люди начали расходиться.
 Работа была закончена. Эйси, Ник и остальные стали грузить своих лошадей в трейлеры. Когда Эйси поглядел в ее сторону, Шелли на прощание помахала ему рукой, и они с Эм-Джей направились к «бронко».
 На обочине Дэнни и Джеб беседовали с несколькими индейцами. У них были сердитые лица, резкие громкие голоса. Они бурно жестикулировали. Джеб и Дэнни пытались их успокоить, но накал страстей, едва стихнув, разгорался вновь.
 – Пойдем отсюда, – проговорила Эм-Джей. – Мне нужно возвращаться в магазин, да и самое интересное кончилось.
 Кивнув в сторону индейцев, Шелли заметила:
 – Я не уверена. Эти парни готовы пустить в ход кулаки.
 – Ну и пусть. Я только не хочу попасть им под руку. Дэнни и Джеб знают, как успокаивать страсти. У них в этом богатый опыт. И притом отличная подмога: погляди, тут и Минго, и Рик возле своих грузовиков.
 Шелли неохотно согласилась с ней, они развернули «бронко» и поехали в город. Высадив Эм-Джей у магазина и договорившись с ней об очередной встрече за ленчем, она направилась домой.
 Подъехав к дому, она увидела, что Мария собралась уходить.
 – Ну, как твой ленч? Удался? – спросила та, задержавшись у своего компактного красного грузовичка.
 – Да, вполне, – улыбнулась Шелли. – И приключения были: буйвол-бык вырвался и нагнал страха на окрестности на севере долины. Ник и Эйси вместе с другими прискакали и помогли загнать его.
 – Что? Этот бык снова вырвался на волю? – ахнула Мария и после кивка Шелли добавила: – Если бы они вовремя чинили ограды, не было бы этой проблемы, но говорить им это бесполезно. Я знаю одно: что-то нужно делать, иначе или кто-то пострадает или какая-нибудь горячая голова пристрелит это животное. Вот тогда мы точно окажемся в беде.
 Шелли кивнула. Если быка застрелят, индейцы рассвирепеют, а белые будут настаивать, что правы… Возникнет опасная ситуация.
 В четверг Шелли созвонилась с рекомендованной ей художественной галереей в Сан-Франциско. Разговор был приятным. Владелец галереи, Сэмюел Ловенталь, знал о ее работах и видел их. Он готов был с радостью вывесить несколько ее пейзажей. Они обсудили возможность провести в будущем ее выставку. Шелли была польщена. Она обещала переслать ему рекомендательное письмо от владельца галереи в Новом Орлеане, и они назначили дату встречи за ленчем, куда она могла принести и показать несколько недавних работ.
 Повесив трубку, Шелли поморщилась. Последнее время у нее почти не было работ, но оставались еще два холста, привезенных из Нового Орлеана, и одно полотно она почти закончила здесь. Поднявшись в мастерскую, она выругала себя: «Надо наконец сосредоточиться. Перестать думать о Джоше, коровах, Нике и… Слоане».
 Ее тревожила ситуация с Ником. Она не знала, как и возможно ли вообще доказать, что Джош – его отец. Она понимала, что ее собственное ДНК способно показать лишьто, что они с Ником родственники. Она верила, что он сын ее брата, но полагалась в основном на интуицию. От Марии не было никакой помощи. Когда бы ни поднимался этот вопрос, дружелюбное лицо Марии каменело. Она просто категорически не желала говорить на эту тему. Неужели не понимает, что ее молчание творит с ее сыном? Но даже если Мария скажет им: да, это правда, Джош – отец Ника, проблему это не решит. Ответ мог бы дать анализ ДНК Джоша, с горечью подумала Шелли, но Джоша кремировали, и драгоценная его ДНК стала пеплом.
 Она обдумывала разные схемы и сценарии, но ответа не находила. «По крайней мере не сегодня, – решила она. – Завтра будет новый день, может, что и придумается». Одно было ей совершенно ясно: ей нужно поговорить с кем-нибудь, разбирающимся во всех этих анализах. Может быть, ей подскажут какое-то другое направление поиска.
 В то утро она поехала в городок и забрала свою корреспонденцию. В ящике лежало письмо от Майка Сойера, и она прочла его сразу, не отъезжая от почты. Следуя ее инструкциям, Сойер попытался разорвать договор аренды с Мило Скоттом. Он сообщал в письме, что встретился недавно с мистером Скоттом, но нельзя сказать, что был достигнут какой-то прогресс.
 Мистер Скотт настаивал на том, что подписал договор аренды по закону и расторгать его не хочет. Однако мистер Скотт сообщил, что за определенную плату может подумать о его разрыве. А адвокат опасался, что плата, которую потребует за это мистер Скотт, будет чрезмерно высока. Так что, возможно, ей лучше оставить все как есть.
 Шелли вознегодовала. Лучше для кого? Сложив письмо, она положила его в конверт и направилась домой. Было около двух часов дня, и Шелли решила рискнуть, заехав в контору Сойера. Он оказался на месте.
 После нескольких вежливых фраз Шелли без обиняков заявила:
 – Я хочу, чтобы этот договор аренды был расторгнут. Даже если для этого нам придется пойти в суд. Я готова заплатить ему номинальную сумму, что-то в пределах той, которую он первоначально заплатил за аренду, но подтверждать договор не намерена.
 – Что ж, я не могу предписывать вам, как поступать, но советую не будить спящих собак и оставить эту аренду в покое. Мистер Скотт не хочет сдаваться, и я предвижу, что он не станет этого делать без существенной компенсации или борьбы.
 – Все это не так просто, – сказала Шелли. – Мистер Скотт – известный в этих краях наркоделец. Я не могу этого доказать, но уверена, что он собирается посадить или уже посадил на этих участках марихуану. Если он станет это делать, я не хочу подпасть под действие законов о конфискации площадей посева. Кроме того, – добавила она только что пришедшую ей в голову мысль, – я собираюсь летом выгуливать на этих участках свой скот, и если мистер Скотт засеет их, мои коровы могут съесть или потоптать посевы… так что он рискует остаться без урожая. Он потеряет деньги. Послушайте… скажите ему, что я выплачу ему вдвое те крохи, которые он заплатил Джошу за аренду… но ни пенни больше. Поговорите с ним.
 Сойер поворчал и согласился, предупредив ее, что на успех не надеется.
 Утром в пятницу она проснулась в необычном настроении: возбуждение и тревога сжимали ей все внутри. Сегодня было ее свидание со Слоаном, и она не могла решить, ведет себя как дурочка или как влюбленная женщина. Впрочем, иногда разницу.между ними найти трудно.
 День тянулся нескончаемо. Некоторые часы казались вдвое длиннее, другие пролетали мгновенно. Она попыталась заняться живописью, но мысли о Слоане не давали ей сосредоточиться, так что после полудня она бросила эту затею.
 На выбор платья она потратила больше времени, чем оно того заслуживало. Ведь это был всего лишь обед в Укайе. Ничего особенного надевать не стоило, но не могла же она пойти в джинсах и ковбойке. После мучительного просмотра всего гардероба она остановилась на простом платье-рубашке из шелковистой ткани цвета меди и бронзы. Облегающие рукава три четверти и глубокий круглый вырез придавали платью почти средневековый вид, но кокетливая волна подола у колен явно относилась к двадцать первому веку. Стильные туфли из рыжеватой замши на среднем каблуке и короткий жакет-болеро соответствовали оттенку платья. Жемчуг на шее и в ушах и крохотная зеленая сумочка дополняли наряд.
 Она окинула неуверенным взглядом свое отражение в зеркале. Волосы раскинулись по плечам облаком золотистой пряжи. Красновато-коричневая помада подчеркнула пухлость губ, а бронзово-зеленые тени для глаз сделали их огромными и таинственными. Не слишком ли она вырядилась? Может, не стоит надевать жемчуг? Она прикоснулась к единственной нитке жемчужин на шее. Нет. С ними все в порядке. Она слишком суетится.
 Капелька духов «Белые алмазы», и она готова. Шелли глубоко вздохнула, нервно провела рукой по волосам и сошла вниз. Там она стала ходить взад-вперед, вновь напоминая себе, что – Господи! – это же просто свидание… с единственным человеком, которого она когда-либо любила… с мужчиной, который разбил ей сердце и выставил дурочкой.
 Пять минут спустя подъехал Слоан. При виде его, взбегающего по ступенькам, невероятно красивого в темных слаксах, лилово-красной рубашке с длинными рукавами и приталенном черном кожаном жилете, она забыла о щекочущем трепетании в желудке, и думала лишь о том, как унять бурно забившееся сердце.
 Шелли открыла ему дверь и приветливо улыбнулась. Слоан замер, словно налетел на кирпичную стену. Вид у него был потрясенный. Не сводя с нее глаз, он пробормотал охрипшим голосом, полным восхищенного почтительного ужаса:
 – Ты хоть сознаешь, что я впервые вижу тебя не в джинсах? Ты выглядишь потрясающе! – Он похлопал себя по груди напротив сердца и с обворожительной улыбкой соблазнителя произнес: – Надо же предупреждать… Мое сердце готово разорваться.
 Шелли радостно рассмеялась. Она дразняще провела пальчиком по узлу его винно-черного галстука.
 – Это относится и к вам, мистер Боллинджер. Вы выглядите самым настоящим красавцем.
 Глаза его потемнели и впились в ее рот.
 – Думаю, тебе лучше воздержаться от комплиментов… я и без всякого ободрения готов сию же минуту повалить тебя на пол и задрать это милое платьице к талии.
 Она гордо вздернула подбородок.
 – У меня может оказаться свое мнение на этот счет. Так как? Собираешься ты меня кормить или станешь задерживать здесь непристойными предложениями?
 – Да накормлю я тебя, – засмеялся Слоан. – А что касается остального… – Он, улыбаясь, взял ее под руку. – Давай подождем: посмотрим, как сложится вечер. Ладно?
 Дорога в Укайю заняла около полутора часов. Слоан легко преодолевал трудные повороты и держал скорость, на которую мог быть способен только человек, хорошо знакомый со всеми сложными участками пути. Шелли начала тревожиться больше из-за долгой дороги, чем из-за самого свидания, но Слоан успокоил ее, выбрав для разговора относительно безопасные темы вроде ее планов по разведению скота, своей коневодческой программы и даже истории норовистого буйвола индейцев. К моменту приезда в Укайю, то есть к парковке перед кафе на Стейт-стрит, Шелли совсем расслабилась.
 До ее отъезда в Новый Орлеан этого кафе еще не существовало, и она была приятно удивлена его уютной атмосферой. Место, отведенное под столики, представляло собой просторный зал со старомодными высокими потолками и мягким сине-зеленым ворсистым ковром. В старинных застекленных шкафах была выставлена яркая коллекция старого фарфора, керамики и хрусталя. На столиках, украшенных зелеными льняными салфетками, стояли вазы со свежими цветами и ароматические белые свечи.
 Едва они уселись, перед ними появилась корзинка с теплыми булочками и стеклянная масленка с бутонами масла. Меню было ограниченным, но Шелли без труда нашла себе кушанье по вкусу: цыпленок с пряностями и сосиски по-кад-жюнски с макаронами в сливочном соусе. Слоан заказал что-то с креветками, на вид столь же аппетитное. Оба решили попробовать салат из весенней зелени в домашнем горчично-медовом соусе с бальзамическим уксусом. Объедение!.. Посоветовавшись с Шелли, Слоан выбрал приятное белое вино цинфандель из долины Нэпа.
 Шелли было легко в обществе Слоана… слишком легко. Она отбросила эту мысль, не желая, чтобы недоверие и подозрительность испортили приятный вечер, который мог стать началом их новых отношений. Она не забыла прошлое, но за последнее время у нее накопилось столько сомнений в характере Джоша, что она не могла игнорировать намеки Слоана на его хитроумные происки. Точно так же она не могла притворяться, что не испытывает некоторой вины, сомневаясь в Джоше и тем как бы предавая всех Грейнджеров. Так ли это было? Ответа она не знала, поэтому, усевшись поудобнее, приготовилась получить удовольствие от вечера…
 Разговор их тек плавно и легко. Впрочем, чему тут удивляться? Они происходили из одной среды, у них была масса общих знакомых. Слоан старался придерживаться шутливого тона, и большую часть трапезы они рассказывали о своих прошедших годах. Шелли – о жизни в Новом Орлеане, о мечтах и надеждах по поводу скотоводческой компании, а Слоан говорил о своем решении оставить теперешний бизнес семье, а самому заняться выведением и тренировкой лошадей-чемпионов пинто. Случайно или намеренно они обходили любые темы, которые могли бы вызвать разногласия и испортить вечер.
 Закончив обед, они с некоторым сожалением отказались от шоколадного взбитого торта, предлагаемого на десерт.
 – Это слишком жирно для меня, – усмехнулась Шелли. – Но от чашки кофе я не откажусь.
 – Мне то же самое, – откликнулся Слоан. Им только что подали кофе, когда Слоан, сидевший лицом к двери, сказал:
 – Ох-хо-хо. Нас заметили… причем самая большая сплетница в Сент-Галене. Крепись.
 Шелли бросила на него вопросительный взгляд, но секундой позже напряглась: до ее слуха донесся звенящий, как колокольчик, голос Рибы Стэнтон. Проклятие! Даже краткой встречи с Рибой хватало ей надолго, а среда была всего два дня назад.
 – Боже, это самое поразительное зрелище, какое я когда-либо видела! – воскликнула Риба, подплывая к их столику. Ее бледно-голубые глаза смотрели жестко и оценивающе. – Грейнджер и Боллинджер переломили хлеб за одним столом и не вцепились друг другу в горло.
 Она выглядела очень привлекательно в облегающем черном платье, с зачесанными наверх серебристо-белокурыми волосами и длинными качающимися серьгами из поддельных бриллиантов. Она улыбалась им, как кошка, съевшая канарейку.
 – О, только не говорите мне, что я нарушила тайное свидание.
 Слоан, с вбитыми с детства хорошими манерами, встал, когда Риба приближалась к ним, и секундой позже обнаружил ее в своих объятиях. Она бурно его приветствовала, и лишь быстрый поворот головы позволил ему избежать поцелуя в губы. Вытирая помаду, которую ощутил в уголке рта, Слоан проговорил:
 – Привет и тебе, Риба. А что касается остального, если бы мы хотели сохранять тайну, то теперь этому недолго оставаться секретом. Не правда ли? – Он сделал шаг назад, чтобы между ними появилось достаточное расстояние.
 Риба погрозила ему пальчиком и засмеялась.
 Риба всегда раздражала Шелли, но в эту минуту ее поразил взрыв ревности, пронзившей ее при виде этой женщины в объятиях Слоана. Она едва вспомнила, что прирожденные леди не бросаются выцарапывать глаза другим женщинам… по крайней мере публично. Возможно, она все это вообразила? В устремленных на Слоана глазах Рибы промелькнуло нечто… Та смотрела на Слоана, как гремучая змея, выследившая жирного кролика… Шелли стало неуютно. Неужели Рибе надоел ее приятный и добрый муж, так что, теперь она охотится на следующего? Или она просто решила поразвлечься на стороне и выбрала Слоана? Если у Рибы такой план был, значит, эта женщина готова к бою. Однако из того, что наблюдала Шелли, получалось, что завлекающие сигналы посылала Риба, а Слоан отчаянно пытался их не понять. Шелли весело ухмыльнулась. Бедный Слоан. Какую цену приходится ему платить за свою неотразимость!
 В этот момент к Рибе присоединился ее муж, Боб Стэнтон, и, улыбаясь Шелли, сказал:
 – Привет, малыш. Отлично выглядишь. Новый Орлеан пошел тебе на пользу.
 – Боб! – воскликнула Шелли, вскакивая на ноги и обнимая его. – Как чудесно тебя видеть! Я слышала, что ты женился на Рибе… Мои поздравления.
 Боб Стэнтон всегда был для Шелли одним из любимых друзей. Он был добрым хорошим парнем, всегда готовым прийти на помощь или сочувственно выслушать. Его очень уважали и ценили в округе и молодые, и старые. Если она правильно помнила, ему теперь должно было быть под пятьдесят. Сейчас он был преуспевающий скотовод, но Шелли знала его русым парнем, работавшим на ее отца, а позднее – на Джоша. Он не раз делился с ней в жаркий день баночкой оранжада и не стеснялся безжалостно окатить ее водой из шланга, если она становилась слишком навязчивой в те же жаркие дни. Боб не был красавцем, но лицо у него было приятным, черты правильными, морщинки от смеха в уголках ореховых глаз придавали ему обаяния, как и постоянная улыбка. Годы прибавили несколько фунтов его крепкой фигуре, но он выглядел подтянутым и энергичным.
 – Ну-ка, ну-ка, – протянул Боб, отодвигая Шелли от себя, чтобы лучше рассмотреть. – Если б я знал, что голенастая щербатая девчонка, бродившая в те давние годы за мной по пятам, вырастет в такую красавицу, я, может, был бы с ней полюбезнее.
 Они все рассмеялись, хотя смех Рибы был несколько натянутым. Впрочем, на это никто не обратил внимания.
 Слоан с Бобом обменялись рукопожатием.
 – Рад видеть тебя, – сказал Слоан. – Слышал, что ты на последней распродаже в Терлоке получил хорошую цену за нескольких своих быков.
 Боб кивнул:
 – Точно. Продал. Это оказался приятный сюрприз после того, какие цены были на рынке скота последние годы. А как дела у твоих родных?
 Они провели еще какое-то время за беседой о скоте, о планах Шелли по восстановлению грейнджеровскихангусов, удачах Слоана с его пинто, об отсутствии дождей и вообще обменялись новостями. На лице Рибы с каждой минутой отражалось все больше скуки.
 – Ну, хватит, – не выдержала она. – Я думала, что мы приехали сюда, чтобы оказаться подальше от Сент-Галена, сена, скота и лошадей.
 Боб виновато улыбнулся:
 – Так и хотели, дорогая. Прости. Просто наши со Слоаном пути давно не пересекались, а Шелли я не видел после ее возвращения. – Обняв Рибу, он поцеловал ее в щеку и, оглянувшись на других, сказал: – Раз уж я женился на самой красивой девушке долины, надо заботиться, чтобы она была счастлива. – И, махнув Шелли и Слоану рукой, он распрощался. – Еще поговорим. Может, встретимся как-нибудь за ленчем?
 Шелли и Слоан кивнули.
 – Если хочешь, называй меня вредной кошкой, но, по-моему, он слишком хороший человек для нее, – пробормотала Шелли, едва Боб и Риба отошли подальше.
 – От меня здесь возражений не дождешься. Никто, за исключением Рибы и ее родных, не радовался, когда ей удалось его окрутить. Я думал, что Клео хватит удар, когда она услышит эту новость. Она ведь всегда питала к Бобу слабость, а Риба ей никогда не нравилась… И по-моему, в долине так считают все, – ухмыльнулся Слоан. – Но о вкусах не спорят.
 Им подали счет, и несколько минут спустя они вышли из ресторана, направляясь к машине Слоана. Вскоре они ехали к Сент-Галену.
 Шелли наслаждалась происходящим… больше, чем надеялась. Она сдержанно подумала, что напрасно тревожилась. До сих пор они избегали спорных тем, и секс пока не поднял неумолимую голову… Пока… Слоан вел себя как идеальный джентльмен… разумеется, другого и нельзя было ожидать на публике, но что произойдет, когда они подъедут к ее дому и им придет пора пожелать друг другу доброй ночи? Если Слоан схватит ее в объятия и поцелует… Шелли нервно сглотнула слюну, ее обдало жаром, внизу живота заныло. Она отчаянно старалась думать о другом, оторваться от мыслей о том, каким жарким будет прикосновение его рта к ее губам, как запылает ее тело там, где его руки дотронутся до него. Они провели чудесный вечер, и не хочется, чтобы что-то его испортило. Пока они оба ведут себя хорошо, все будет отлично.
 Было еще светло, когда они выехали из долины, но пока ели и разговаривали, день погас и спустилась ночь. Все стало выглядеть иначе. Их автомобиль мчался сквозь мрак, фары пронзали темноту, деревья и кусты принимали фантастические формы, а дорога лентой стелилась под колеса. На обратном пути они почти не разговаривали, но молчание было теплым, уютным. Олень, попавший в свет фар, вызвал краткие комментарии, а потом на обочине они заметили неуклюжего толстого скунса, и оба рассмеялись.
 – Так когда ты собираешься встретиться с Ловенталем? – поинтересовался Слоан.
 – Не знаю… наверное, не раньше чем через две недели. Мне нужно еще подобрать работы, и я хочу до встречи закончить картину, которую пишу сейчас, – вздохнула Шелли. – С тех пор как я дома, живопись не идет мне на ум.
 – Конечно, у тебя было много дел. Имение, даже небольшое, требует уйму времени… Не говоря уже о чувстве потери, которое ты испытала. – Он искоса посмотрел на нее. – У меня не лучшие воспоминания о твоем брате, но я знаю, что для тебя он был всем.
 Шелли кивнула:
 – Да, так и было… ведь практически он меня воспитал. Я помню его больше, чем отца. – Она вздохнула. – До последних двух месяцев я была бы готова поклясться, что знаю о Джоше все. А теперь иногда думаю о нем как о незнакомце. Джош, которого я знала, и тот Джош, что жил здесь, – это два разных человека. – Она вдруг почувствовала, что ей легко говорить со Слоаном о Джоше. Может, этому способствовала интимность обстановки, темнота ночи, окружавшей их… Они были отделены от остального мира, двое единственно живых людей… И слова лились легко и непринужденно.
 – Что ты имеешь в виду?
 Удобно устроившись на сиденье, расслабленная выпитым за обедом вином, она рассказала ему о Скотте, о вкладах, об игре в казино, о том, что Джош растратил ее фонд.
 Когда она закончила, Слоан лишь тихо присвистнул.
 – До меня доходили слухи, что Джош крупно проигрывал в индейских казино, но я и не подозревал размера проигрышей… или того, что Скотт поймал его на крючок. Скотт в основном лишь досадная заноза, но некоторым людям он причинил серьезные неприятности. – Не отрывая глаз от дороги, Слоан как бы небрежно спросил: – Насколько все плохо?
 Шелли выпрямилась на сиденье и рассмеялась:
 – Не так плохо, как могло бы быть. Мне не грозит опасность продать ранчо или заложить фамильные ценности… пока. У меня еще достаточно денег, которые послужат мне страховочной сеткой, но, между нами говоря, огромное состояние Грейнджеров – это миф. Должна сказать, оно никогда не было таким большим, как ходили слухи, а теперь его и вовсе нет.
 – И, будучи ужасным Боллинджером, я должен теперь попытаться использовать этот факт к своей выгоде? Не так ли?
 Шелли быстро взглянула на него. Четкие черты лица притушила тень, взгляд был устремлен прямо вперед, руки лежали на руле, без усилий направляя тяжелую машину по трудной дороге.
 – И ты это сделаешь? – полюбопытствовала она. – Воспользуешься ситуацией?
 Слоан бросил на нее беглый взгляд.
 – Лапушка, если ты так думаешь, то не должна была мне об этом рассказывать.
 – Ты прав. Но несмотря на всю прошлую историю наших семей, я тебе доверяю. – Она снова посмотрела на него. – Большей частью.
 – Согласен и на это, – улыбнулся он.
 Они находились в двух милях от центра городка, когда заметили, что приближаются к скоплению вспыхивающих огней и света.
 Слоан притормозил, и когда они подъехали поближе, то смогли разглядеть несколько автомобилей, пожарную машину, добровольную «скорую помощь» и «бронко» шерифа. Мигалки у всех отчаянно крутились, сверкая сине-белыми огнями и освещая белый грузовичок-пикап и маленький синий автомобильчик. Вдоль дороги были рассыпаны факелы и горели фары всех машин. Шелли смогла различить темные массивные силуэты животных, передвигающихся между ними, и полудюжину мужчин, пытавшихся отогнать скот с дороги. Возле открытых дверей «скорой помощи» стояли двое или трое людей.
 – О нет! – воскликнула она. – Чьи-то коровы выбрались на дорогу. Надеюсь, никто серьезно не пострадал.
 Бродящие без привязи по шоссе коровы и лошади были не частой опасностью, но временами это случалось, особенно осенью, когда скот перегоняли в горы. Иногда коровы по нескольку раз пытались вернуться домой, перед тем как остаться на зимних горных пастбищах, или же они отставали от основного стада и бродили по долине, пока кто-нибудь их не заметит и не станет разыскивать хозяина. С лошадьми такое случалось из-за плохо закрытых ворот или упавшей ограды. Однако в любом случае эти животные представляли настоящую опасность. Нет ничего хуже, чем внезапное появление посреди дороги такого четвероногого весом полтонны или больше. Ночью черное животное вообще разглядеть было немыслимо, пока не становилось слишком поздно. И часто, как было и теперь, для коровы или лошади это заканчивалось смертью.
 Слоан остановил свой «субурбан» у обочины, выключил мотор, и они направились к пожарной машине. Завидев возле нее коренастую фигуру Боббы, Шелли пошла к нему, а Слоан задержался поговорить с Дагом Симпсоном, владельцем белого пикапа, чье ранчо находилось в четверти мили дальше по дороге. Когда Шелли приблизилась к Боббе, он как раз докладывал по рации какие-то сведения на главны и пульт пожарной команды. При виде Шелли он скорчил зверскую гримасу и закончил разговор. Убрав наушники, он сказал:
 – Хорошо, что ты не подъехала сюда на пятнадцать – двадцать минут раньше: тогда бы ты налетела на этого быка, а не миссис Мэтьюз на своей машине.
 – Наша миссис Мэтьюз? – переспросила Шелли. – Библиотекарша?
 Бобба кивнул.
 – Бывшая библиотекарша. Пять лет назад она ушла на пенсию.
 – Она не пострадала? – с тревогой осведомилась Шелли.
 – Немного потрясена, атак в порядке. Медики ее осмотрели, и после того как Бранниган, он сегодня дежурный, взял у нее показания, ее отправили с мужем домой. В какой-то момент мы за него испугались: у старины Теда больное сердце, и он сильно разволновался. Но когда он узнал, что Тельма не ранена, то вполне оправился. С ними обоими все в порядке, а вот автомобиль – дело другое. На мой взгляд, с ним покончено. А что касается быка… – Он покачал головой, и его веснушчатое лицо помрачнело. – Я ненавижу такие истории… Миссис Мэтьюз – старая леди… она могла сильно пострадать или погибнуть. – Он посмотрел в сторону синего автомобиля. – По крайней мере на этот раз бык был на месте, и нам не нужно пристреливать его из жалости.
 Из всех ее детских приятелей Бобба отличался самым нежным сердцем. Он больше всех плакал, когда в шестом классе погибла морская свинка, классный талисман. Он любил животных и как-то даже вырастил целый выводок осиротевших маленьких сусликов, считавшихся паразитами, которых нужно убивать на месте. На протяжении всей своей жизни он готов был предоставить плечо тем, кому нужно было выплакаться. И никому, нуждающемуся в помощи, он не мог отказать – ни человеку, ни животному. Глядя в его бесхитростные голубые глаза, открытое дружелюбное лицо, Шелли задумалась, как же он справлялся с большими и маленькими трагедиями, которые должен был встречать в ходе службы. Она никак не ожидала, что он станет пожарным, тем более командиром пожарной дружины. Там все были добровольцами, только командиру жалованье платил округ. Хотя, если подумать, желание стать пожарным соответствовало его натуре. Какой мальчишка не воображал себя отважным огнеборцем, который взбирается на дерево, чтобы спасти испуганного котенка? Таким и был Бобба Нил, незаметный тихий герой.
 Дверцы «скорой помощи» с шумом захлопнулись. Пока она стояла и размышляла, медицинская машина, сверкая бело-красной мигалкой, отъехала в сторону города.
 – Уже известно, кто владелец коров? – поинтересовалась она, обращаясь к Боббе.
 – Пока нет… Мы ведь только начинаем разбираться.
 Шелли с Боббой подошли к синему автомобилю, где Слоан и помощник шерифа Бранниган осматривали мертвое животное. Они искали выжженные клейма или бирки-серьги на ушах – словом, что-то, позволяющее установить хозяина. Остальных коров в это время отгоняли, чтобы освободить шоссе.
 Слоан с мрачным видом вылез из кювета, куда свалился столкнувшийся с быком автомобиль.
 – Что? – спросила Шелли. – Никак не можете определиться?
 Слоан взял ее за руку.
 – Давай отойдем в сторонку.
 Озадаченная Шелли позволила отвести себя к обочине, подальше от помощника шерифа и Боббы.
 – Милая, трудно сказать тебе это… но мертвый бык – это Красавец Грейнджеров… Я узнал его по метке на ухе. Подозреваю, что остальные коровы тоже твои, прибывшие из Техаса.




 Глава 17


 Шелли побледнела. Она снова посмотрела на черную тушу быка, и сердце у нее оборвалось. О Господи!.. Если это Красавец… Если это ее старый бык, то все надежды и мечты на возрождение породы погибли вместе с ним. Она сморгнула набежавшие слезы, провожая взглядом стадо, подгоняемое по Сэмитри-лейн двумя пешими мужчинами с фонариками. Нет, упрямо подумала она, Слоан ошибся. Это не могут быть ее коровы! Это не ее бык лежит мертвый на дороге!
 – Это невозможно! – Ткнув пальцем в холмы на востоке, она сбивчиво говорила: – Ранчо расположено вон там… до него четыре… пять… шесть миль. Я не проверяла, но знаю, что, когда мы уезжали, Красавец находился в своем загоне. И коровы тоже… они никаким образом не могли оттуда выбраться. – И с отчаянием добавила: – Как они могли оказаться тут, на дороге… Ты же понимаешь: никак. Они бродили бы вокруг коровника или по предгорьям.
 – Шелли, лапушка, это твой скот, – ласково повторил Слоан. – Я не знаю, как они здесь очутились, но это твои коровы.
 – Какая-то бессмыслица, – пробормотала она. – Загоны недавно отстроены. На воротах новые засовы, и все мы по два раза проверяем, чтобы они были закрыты. Мы только что подновили корали. Не могли коровы просто так выбраться из них.
 – Я с тобой не спорю, – сурово произнес Слоан, поглаживая большой сильной рукой ее плечо, глаза его были полны сочувствия. – Но факт остается фактом: они оказались на дороге. И это не случайность.
 Глаза Шелли расширились. Почти шепотом она уточнила:
 – Ты думаешь, кто-то сделал это намеренно?
 Он вздохнул и привлек ее к себе.
 – Это вполне возможно, милая… но прежде чем высказывать подозрения, давай удостоверимся, что не пугаемся своей тени. – Он повел ее к «субурбану». – Может, этому есть разумное объяснение.
 Открыв дверцу машины, он взял сотовый телефон.
 – У Эйси в его квартирке есть телефон?
 – Да. – Она торопливо назвала номер.
 Не сводя глаз с ее лица, Слоан набрал номер и стал ждать. Однако никто брать трубку не спешил. Он бросил взгляд на золотые часы у себя на запястье. Был час ночи, и Эйси должен был бы откликнуться. Для страховки он повторил набор. И вновь никто не ответил.
 – Он не берет трубку.
 Теперь Шелли пронзил страх за старого ковбоя. Если скот выпустили намеренно и Эйси услышал шум, он мог пойти проверить, в чем дело…
 – Нам нужно скорее ехать на ранчо. Он может быть ранен.
 – Эйси? – Слоан успокаивающе улыбнулся ей. – Я уверен: если там произошло что-то неладное, Эйси уже держит виновников под прицелом.
 Шелли попыталась поверить успокоительным словам Слоана. С Эйси все в порядке. А если и случилось что-то неприятное, можно не сомневаться, что старый ковбой с этим справится. Сегодняшние события – просто одна из тех трагедий, которые бывают, когда имеешь дело с животными. Они выбираются из-под всех замков, убегают из-за самых лучших заборов и забредают в совсем неподходящие места. Всему этому есть какое-то простое объяснение.
 Закусив губу, она размышляла, что предпринять.
 – Дай мне телефон позвонить Нику.
 Ник отозвался на десятый звонок хриплым ото сна голосом. Когда Шелли рассказала ему о случившемся и о том, что Эйси не отвечает на звонки, Ник совсем проснулся.
 – Я буду там как смогу быстро.
 Шелли дала отбой и поглядела на Слоана.
 – А что д-делать с Красавцем? Наверное, я д-должна к-кому-то позвонить, чтобы убрали… т-тушу?
 – Я позабочусь об этом. Дон Бин занимается перевозкой грузов в долине. Утром я первым делом позвоню ему.
 Прибыл вызванный из Лейтонвилла дорожный патруль. Слоан был знаком с офицером, возглавлявшим команду.
 – Привет, Фрэнк, – сказал он, подходя к черной, с белым, патрульной машине. – Давненько я тебя здесь не видел.
 Молодой человек ухмыльнулся в ответ, и ослепительно белые зубы ярко блеснули на загорелом лице под аккуратными белокурыми усиками.
 – Да вроде вы здешние прилично себя вели последнее время… так что нужды не было. И между нами говоря, – произнес он, выходя из машины, – меня это вполне устраивает.
 Слоан представил их с Шелли друг другу. И ей понравились крепкое рукопожатие Фрэнка и открытое дружелюбное лицо. Несколько минут он потратил на разговор с ними, а потом отправился на поиски Браннигана, полицейского, оказавшегося первым на месте происшествия.
 Потребовалось некоторое время, но в конце концов на дороге появился Ник с пикапом, за которым тащился трейлер. К удивлению Шелли, с ним в грузовике приехал Джеб.
 Выбравшись из кабины, Джеб улыбнулся ей и объяснил:
 – Мне позвонил Ник. Он посчитал, что тебе потребуется еще одна пара рук, поскольку Эйси куда-то подевался, а в этот час ночи я оказался единственным, кому он решился позвонить.
 – Спасибо, – просто сказала Шелли, обнимая его.
 Один из мужчин, гнавших скот по Сэмитри-лейн, подошел к ним. Шелли сразу его узнала: это был Билл Таннер, местный ковбой, много лет работавший на Боллинджеров. Поздоровавшись со всеми и выразив Шелли свое сочувствие, он сказал:
 – Мы обнаружили, что ворота в конце улицы, около кладбища, там, где пустующее пастбище Сандерсона, открыты. Наверное, именно так коровы и вышли сюда. Они спустились с предгорий, прошли по восточному краю аэропорта, потом, вероятнее всего, нашли пролом в заборе Сандерсонов и, пройдя их загон, вышли на Сэмитри-лейн. – Сдвинув на затылок коричневую бейсболку, он посмотрел на Слоана и спросил: – Вы хотите, чтобы я привел свою лошадь и помог отогнать их обратно?
 Слоан покачал головой:
 – Нет. Ник привез парочку лошадей, так что мы с ним вдвоем сами их отгоним. А Джеб и Шелли доставят на ранчо автомобили. – Они пожали друг другу руки, и Слоан поблагодарил его: – Спасибо за помощь. Она была очень кстати.
 На загорелом лице Билла робко засветилась улыбка.
 – Не стоит благодарности… У всех случаются трудности. Я рад, что оказался рядом и смог помочь.
 Десять минут спустя Ник и Слоан верхом исчезли в конце улицы, а Шелли на «субурбане» последовала за Джебом, который вел грузовик Ника с трейлером. Нику и Слоану потребуется время, чтобы отогнать стадо, тем более что узкий серп месяца слабо освещал дорогу, и им придется двигаться медленно, чтобы не потерять в темноте какую-нибудь корову.
 Джеб припарковал машины позади дома. Шелли поставила свою рядом.
 – Хочешь сначала проверить главный дом? – спросил Джеб, после того как они оба вылезли из автомобилей и остановились возле трейлера.
 – Нет. Я хочу выяснить, почему Эйси не ответил на телефонный звонок.
 Джеб посветил вокруг большим электрическим фонарем который лежал в грузовике Ника.
 Внешне на ранчо все было спокойно. Ничего необычного… за исключением разве что… Шелли вдруг обратила внимание, что галогенные лампы над широкой двойной дверью коровника не горели. На большинстве ранчо размещают в разных местах такие лампы, которые автоматически включаются с наступлением темноты и горят всю ночь.
 Она тронула Джеба за руку и прошептала:
 – Свет у коровника не горит… а должен бы.
 – Может, лампы просто перегорели, – тихо отозвался он, но передал ей фонарь и потянулся к поясу за пистолетом.
 – Подожди здесь, – приказал он. – Дай мне проверить, в чем дело. – Он посмотрел в ее насторожившиеся глаза и улыбнулся. – Всему этому, наверное, есть какое-то простое объяснение. Так что не вздумай устраивать мне тут истерику. Понятно?
 Она неуверенно улыбнулась в ответ и кивнула.
 – Выключи фонарь и дай мне разобраться, насколько я тут все помню, чтобы проскользнуть тихонько повсюду. И стой на месте. – Он помахал у нее перед носом пистолетом. – Учти, он заряжен, и, если понадобится, я буду стрелять. И мне нужно быть уверенным, что я стреляю в плохих парней, а не в тебя.
 Шелли осталась стоять как вкопанная, устремив взгляд на то место, где видела Джеба в последнюю минуту. Стоять в темноте и слышать только свое дыхание было страшновато. Строения, деревья и кусты отбрасывали призрачные тени в серебристом лунном свете. Минуты тянулись бесконечно, но не успело ее воображение совсем разыграться, как залаяли собаки Эйси и раздался оклик Джеба.
 – Шелли, иди сюда, позвал он ее из тени близ конуры, я нашел Эйси. Он ранен, но не тяжело. Захвати с собой сотовый Слоана.
 Шелли бегом бросилась к «субурбану», взяла мобильник и, освещая фонариком дорогу, помчалась к дальнему концу коровника. Из-за каблуков она чуть не подвернула ногу. У нее перехватило дыхание, когда свет упал на скорчившегося Эйси и алую кровь на седых волосах.
 – Эйси! – воскликнула она, опускаясь рядом с ним на колени. – Тебе очень плохо?
 Голубые глаза свирепо сверкнули.
 – Лучше, чем будет тому гнусному ублюдку, когдая до него доберусь.
 С помощью Джеба Эйси поднялся на ноги. Он не шатался и, казалось, больше был возмущен, чем травмирован. Впрочем, прикоснувшись к кровоточащей ссадине на затылке, он болезненно сморщился.
 – По крайней мере шляпа это прикроет, – заметил он и, разглядев встревоженное лицо Шелли, ухмыльнулся. – К счастью, они не подпортили мое прелестное личико. В воскресенье вечером у меня свидание с этой рыжей вдовушкой… не хочется ее пугать.
 Шелли натянуто улыбнулась и указала на дом.
 – Если твои ноги работают так же хорошо, как язык, пройди прямо туда. Расскажешь мне подробности, когда я осмотрю твою рану.
 На кухне Шелли и Джеб вдвоем осмотрели рану Эйси. Она была не такой серьезной, как показалось сначала: раны на голове всегда сильно кровоточат. После того как Шелли ее промыла дезинфицирующим раствором и забинтовала, она признала, что Джеб и Эйси правы в том, что ни «скорой помощи», ни наложения швов не требуется.
 – Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? – в десятый раз переспросила она Эйси. – Голова не кружится? Зрение четкое?
 Эйси с обмотанной бинтами головой выглядел лихим ковбоем.
 – Шелли, все в порядке. Поверь, со мной случались истории и похуже. Я знаю, когда я ранен, а когда нет. Ущерб нанесен не столько телу, сколько моей гордости. – Он коснулся больного места и вновь поморщился. – Может, голова и побаливает, но это ерунда. Все, что мне нужно, – это пара аспиринчиков и кофе, который ты мне обещала.
 Кофеварка забулькала, и Шелли присела возле Эйси, а Джеб расположился за столом напротив них.
 – Что произошло? – спросил Джеб.
 – Не знаю, что меня разбудило, только я внезапно проснулся и услышал, как неподалеку в горах едут вездеходы. Я решил, что они просто устроили гонки и именно это меня разбудило. Я снова задремал, но вскоре собаки подняли лай. Подумав, что они учуяли скунса или енота, я собрался снова заснуть, но они не унимались. Тогда немного погодя я все-таки пошел посмотреть, в чем дело. Я не задумался, почему в коровнике нет света, посчитал, что лампочка перегорела. Я обошел коровник сбоку, позади конур, и начал их осматривать, когда услышал за спиной какой-то звук. – Он сморщился. – И это было последнее, что я помню. – Он перевел взгляд с одного на другую. – Если я правильно помню, – медленно проговорил он, – сегодня у Шелли было свидание со Слоаном… а не с тобой. Теперь, когда я рассказал свою историю, вам, полагаю, захочется сообщить мне, что происходит.
 Воздух помутился и посинел от потока проклятий и ругательств, которые выпалил Эйси, услышав рассказ об истинных размерах постигшей их беды. Когда первый накал ярости схлынул, он бережно взял руку Шелли в свои. Ее тонкие пальцы сжали его заскорузлую ладонь.
 – Подвел я тебя, – с мукой в голосе произнес он. – Это я виноват, что старина Красавец лежит мертвый на шоссе. Если хочешь, чтобы я отсюда уехал, я тебя пойму… Без Красавца грейнджеровская программа выведения породы, считай, загублена.
 Шелли улыбнулась и поцеловала его щетинистую щеку.
 – Не глупи. Мы справимся вместе. То, что произошло, – это несчастный случай. Ты не можешь считать себя виноватым. Да, утрата Красавца – трагедия, но мы просто… – Она глубоко вздохнула. – Скотоводческой компании Грейнджеров придется пойти в другом направлении. Может, все это и клучшему.
 Ни она, ни Эйси в это не верили, но оба приняли храбрый вид. Джеб дал им минуту на раздумья, а потом сказал:
 – Эйси, если чувствуешь себя неплохо, давай оглядим все вокруг. Посмотрим, случайность это или злонамеренное действие.
 – Ты прекрасно знаешь, что это преступление, – прорычал Эйси, поднимаясь из-за стола и направляясь к двери. – Я абсолютно уверен, что не бил себя по затылку!
 Они втроем вышли наружу. Им не понадобилось много времени, чтобы выяснить, как скот выбрался на волю. Вход в стойло Красавца был широко распахнут, как и ворота в загон, где помещались коровы.
 Захлопнув со стуком ворота Красавца, Эйси прорычал:
 – А те и закрывать не стану, раз сейчас подгонят коров.
 Наполнив ясли душистой травой, так что она переваливалась через край, они вернулись в дом. Входя на кухню, Эйси пробормотал:
 – Случившееся никак нельзя назвать невезением, даже если предположить, что к нам просто залез воришка и ударил меня по голове. То, что коровы выбрались на волю, не могло быть случайностью. Допустим, я забыл запереть одни ворота, но не отшибло же мне память настолько, что я не закрыл и другие. И не оказались бы коровы на шоссе, если бы их кто-то туда не отогнал.
 Шелли с мрачным лицом налила всем по кружке кофе.
 – Но кто это был? И зачем кому-то это делать?
 – Просто из пакостности, – сказал Эйси. – И если хорошенько подумать, то так поступить мог только один человек… Мило Скотт.
 Шелли ахнула, догадка вихрем пронеслась в ее голове.
 – Ну конечно, —промолвила она через ми нуту. – Это должен быть он. Он единственный, у кого есть причина мне навредить.
 – Хочу только тебя предостеречь, – почти небрежно заметил Джеб. – Прежде чем ты кинешься на него, хорошо проверь все факты. И если виновен в этом Мило Скотт, тебе нужно иметь серьезные доказательства… и предоставить разбираться с ним закону. – Он сурово посмотрел на Эйси: – Докажите мне, что это он, и я арестую его сегодня же.
 Эйси пробурчал еще несколько крепких выражений – и ни одного комплимента в адрес Джеба и шерифской команды.
 – Ты отлично знаешь, что я не могу доказать. И готов поспорить, что если ты проверишь этого лживого ловкого сукина сына, у него будет алиби на сегодняшний вечер выше крыши. Джеб поднял руку.
 – Знаю. И согласен с тобой, но без доказательств ничего не смогу поделать.
 Эйси бросил взгляд на Шелли:
 – Я тебя спрашиваю: какой смысл иметь в семье представителя закона, если от него никакого толку?
 – Эйси, – терпеливо объяснил Джеб, – я не могу нарушать закон. Я хочу пригвоздить этого ублюдка так же сильно, как ты, но мы должны сделать это по закону, а иначе сами угодим в тюрьму.
 Эйси выпрямился и возмущенно спросил:
 – Ты арестуешь меня? А не этого сукина сына Скотта?
 Джеб только вздохнул.
 – Давай не будем об этом. Ладно? Я не хочу, чтобы тебя избили, а потом бросили за решетку, потому что ты на него напал.
 Эйси яростно сверкнул глазами, потом нагнул голову и сосредоточился на кофе. Наступило неловкое молчание. Чтобы как-то его нарушить, Шелли поинтересовалась:
 – Сколько времени, по-твоему, займет у Ника и Слоана пригнать стадо обратно?
 Джеб посмотрел на круглые хромированные часы на стене кухни.
 – Хм, прошло больше часа, с тех пор как мы с ними расстались… Даже если они будут очень умело подгонять коров, пройдет не меньше часа, пока они доберутся сюда.
 – Тогда я поставлю в духовку один из пирогов Марии. – Шелли вскочила на ноги. – У нее в морозильнике хранится полдюжины пирогов с яблоками. По-моему, сейчас настало время хотя бы одного из них.
 Эйси просветлел лицом.
 – Отличная мысль. Яблочный пирог, все это безобразие и кофе в три часа ночи. Роскошное сочетание.
 Шелли рассмеялась и, решив, что оставить Джеба с Эйси одних будет вполне безопасно, извинилась и помчалась наверх переодеться в джинсы и сапоги. Когда она спустя несколько минут снова спустилась на кухню, Джеб и Эйси сидели, сдвинув головы, и шептались. Она не сумела расслышать, о чем они говорили, но явно уловила имена Слоана и Скотта…
 Она остановилась в дверях и требовательно поинтересовалась:
 – Прекрасно. Выкладывайте, что вы там придумали, о чем мне не нужно знать?
 Оба вскочили и повернули к ней растерянные лица. Джеб оправился первым. Откинувшись на спинку стула, он улыбнулся и сказал:
 – Ну-ну, Шелли, с чего ты взяла, что мы что-то придумали? Вовсе мы ничего не планируем.
 Шелли им не поверила, но понимала, что дальнейшие расспросы ни кчему не приведут. Однако это ее встревожило. Объединение имен Слоана и Скотта заставило екнуть ее сердце. Неужели они думают, что Слоан нанял Скотта, чтобы выпустить в долину ее коров? Немыслимо было в это поверить. Но тени предков, казалось, поднялись из небытия и упрекали ее в глупой доверчивости. Она тяжело вздохнула. Да, конечно, глупо… но нелепо предполагать, что Слоан пойдет на такую низость.
 Она едва успела вынуть из духовки один пирог, а на огне забурлил второй кофейник, когда раздались топот копыт и мычание коров. Они трое выбежали из дома и замерли на месте. Мимо них прошагала первая корова. Неспешно, словно делали это уже много лет подряд, коровы одна за другой прошли в открытые ворота и дальше в загон, который покинули несколько часов назад. Когда туда зашло последнее животное, Эйси закрыл ворота, а Ник и Слоан спешились.
 Позаботившись о лошадях, они прошли в дом. Пирог и кофе пришлись всем по душе, и если не знать, что случилось, все выглядело так, будто они собрались что-то отпраздновать. В каком-то смысле так и было: Эйси остался относительно невредимым, и коровы благополучно вернулись на место. Все понимали, насколько хуже могло обернуться дело… И никто не хотел говорить о том, что потеря Красавца нанесла идее возрождения компании смертельный удар. Все аккуратно обходили эту тему. Имя Мило Скотта не раз всплывало в их беседе, но Джеб, сурово глядя в глаза Слоану, еще раз напомнил, что никаких доказательств у них нет.
 Слоан сидел, откинувшись на спинку стула, галстук его куда-то пропал, две пуговицы на винно-лиловой рубашке были расстегнуты, и темный локон небрежно спадал на высокий лоб. Эйси и Ник выходили из себя, проклиная виновника, но Шелли не могла не заметить, что Слоан почти ничего не сказал… Поэтому было странно, что свои предостережения Джеб обращал в первую очередь к нему.
 – Ты не считаешь Скотта виновным? – спросила Шелли, устремив взгляд налицо Слоана.
 – Ну конечно, виноват он, – отозвался Слоан. – Я это понял, едва увидел, что на капоте машины лежит Красавец. – Он криво усмехнулся. – Нет, я не экстрасенс, но за полчаса до этого ты рассказала мне о своих проблемах с арендой ему земли. Так что сопоставить два этих факта не составило труда. – Он мрачно сжал губы. – Я сразу решил, что он сделает какую-то пакость. Просто не ожидал, что так быстро.
 – Что же нам предпринять теперь? – требовательно спросил Ник. Глаза его сверкали гневом.
 – По закону мы ничего сделать не можем, – лениво усмехнулся Слоан и, отхлебнув кофе, добавил, глядя на Джеба: – Как говорит этот большой парень, у нас нет доказательств.
 Эйси и Ник громогласно высказали свое нелицеприятное мнение о таком слабом аргументе, но Шелли прекратила затянувшуюся дискуссию. Собрав пустые тарелки, она отнесла их в раковину и напомнила:
 – Уже поздно, и мы слишком устали, чтобы рассуждать разумно. Предлагаю отложить споры до утра.
 Мужчины последовали ее совету. Слоан подождал у двери, пока все попрощались и вышли в ночь. Шелли проводила мужчин, и в слабом свете, падавшем из кухни, обернулась к Слоану.
 С полуулыбкой она промолвила:
 – Кажется, наше свидание оказалось более волнующим, чем я предполагала.
 Слегка коснувшись ее щеки, он пробормотал:
 – Я уж точно не мог вообразить, что наш вечер закончится таким образом… но еще не поздно.
 Сердце Шелли застучало, готовое выпрыгнуть из груди.
 – Слоан… едва ли это хорошая мысль.
 – Ты слишком много размышляешь. – Его рот нежно прильнул к ее губам, и затем он крепко поцеловал ее, а его руки притянули ее вплотную к мощному телу.
 Несколько минут спустя он наконец поднял голову. Оба тяжело дышали. Руки Шелли обвивали его, губы уже тосковали по жару его губ, ее тело мучительно жаждало завершения. Она понимала, что ему стоит лишь взять ее за руку и повести наверх, и она покорно последует за ним.
 Но он приложил палец к ее рту.
 – Побереги для меня место. Ладно?
 Она беспомощно кивнула.
 Мгновением позже он растворился во мраке ночи.
 Тихо насвистывая, Слоан подошел к своему «субурбану» и скользнул за руль. Секунду спустя мощная машина тихо проехала мимо дома, лучи фар выхватили из темноты деревья и кусты, окаймлявшие подъездную аллею, тени запрыгали и разбежались позади.
 Несмотря на спокойный тон его предыдущих слов, любой, кто увидел бы его лицо сейчас, когда «субурбан» проскакивал крохотное поле сент-галенского аэропорта, сразу понял бы, что внутри у него все кипит. Как только он въехал в спящий городок, зверь, которого он в присутствии других удерживал в себе, вырвался на волю. Его лицо, когда он проезжал по узким улицам, несло печать такой свирепой сосредоточенности, что могло напугать самых храбрых воинов и заставить их посторониться.
 Перед небольшим, довольно неряшливым зданием он остановил машину и выключил мотор. Дом, казалось, прятался в тени, уличный фонарь находился в половине квартала от него. Перед домом был газон, если можно было назвать так заросший бурьяном клочок земли. Полуоткрытая дверь гаража обвисла на петлях. Слоан пристально рассмотрел это жалкое жилище, пытаясь укротить бурлящий в душе гнев. Этот ублюдок, подумал он, нанес удар Шелли. Он доставил ей боль и, возможно, погубил ее надежды на будущее. Слоану было плевать на компанию Грейнджеров, но для Шелли она была важна. Она вложила в будущую компанию всю душу, а этот сукин сын, который сейчас безмятежно спал в доме, безжалостно и мерзко разбил ее планы. Джеб мог сколько угодно распинаться насчет законов, но Слоан для себя все решил. Скотт не останется безнаказанным. Для такого крупного мужчины Слоан умел двигаться легко и бесшумно, как тень. Выскользнув из машины, он почти без стука закрыл дверцу и секундой позже мягкой походкой пантеры направился к гаражу и увидел там два заляпанных грязью грузовика. Прошло довольно много времени, однако Слоан коснулся капота ближайшего из них, чтобы ощутить тепло. Но мотор был холодным.
 Шагнув кдвери, ведущей из гаража вдом, он потратил лишь минуту на то, чтоб открыть замок. Джеб научил его этому фокусу много лет назад.
 Внутри темного дома Слоан воспользовался на миг фонариком, чтобы понять расположение комнат. За маленькой передней находились спальни. Он приоткрыл дверь в первую и услышал храп.
 Кошачьей походкой он подошел сбоку к огромной двуспальной кровати и включил фонарик. Яркая вспышка осветила спящего Мило Скотта. Из полуоткрытого рта его вырывался мощный храп. Слоан был доволен. Его бы очень разочаровало, если бы спящим здесь оказался кто-то другой. Не просыпаясь, Скотт нахмурился от света и, что-то пробормотав, повернулся на бок.
 Желание обхватить рукой шею Скотта было почти неодолимым, но напасть на человека во сне Слоану было противно. Он оглянулся вокруг, и взгляд его упал на полупустую бутылку вина, которую Скотт оставил на поцарапанном прикроватном столике. Улыбнувшись, Слоан взял ее и стал лить оставшийся напиток на голову Скотту, приговаривая воркующим голосом:
 – Вставай, солнышко.
 Всплеск прохладного вина быстро привел Скотта в чувство. Щурясь от яркого света направленного в лицо фонарика, он попытался сесть на кровати.
 – Что?..
 Слоан щелчком включил настольную лампу рядом с кроватью и, положив фонарик, сказал:
 – Сюрприз.
 – Господи Иисусе! Вы?! Какого черта вы здесь делаете? – прорычал Скотт. Он посмотрел на часы, потом снова на Слоана. – Вы знаете, который сейчас час?
 – Да, время платить по счетам.
 Глаза Скотта загорелись хитрым блеском.
 – Слишком ранний час загадки загадывать. Вы просто рехнулись.
 Слоан улыбнулся холодной безжалостной улыбкой и, протянув руку, сжал горло Скотта.
 – Вообще-то рехнулся ты. Выпустить на волю скот Шелли – идея безумно глупая.
 Несмотря на то что пальцы Слоана охватывали его шею, вид у Скотта был на редкость самодовольный.
 – А вот это любопытно, – издевательски произнес он. – Мы с Беном были здесь вместе весь вечер и ночь. Конечно, мы с ним часа два назад выезжали на своих грузовиках, но не помню, чтобы встретили каких-то коров. – Он ухмыльнулся. – Ты ничего не докажешь. – И, повернув голову к двери, добавил: – Правда, Бен?
 – Ну, парень, ты попался, – произнес Бен из-за спины Слоана.
 Продолжая держать Скотта за горло, Слоан медленно повернул голову и увидел стоявшего в дверях Бена Уильямса, который направлял на него двустволку. Он так и надеялся: застать их обоих разом.
 – Отойди от него. Медленно-медленно, – приказал Уильяме. Его холодные черные глаза напомнили Слоану взгляд гремучей змеи. Бен был высоким грузным мужчиной с неряшливой рыжеватой бородкой, окаймлявшей щеки и подбородок. Крутой живот распирал черную майку, нависая над поясом. По прикидке Слоана, Уильяме был тяжелее его фунтов на пятьдесят, к тому же у него было ружье. Он пришел сюда избить их, но только дурак полезет с кулаками против ружья. Однако мысленно Слоан улыбнулся. Если не считать этого ружья, события развивались примерно так, какой и хотел.
 – Конечно, – небрежно произнес Слоан и подчинился.
 Как он и предполагал, едва сжимавшая его горло рука опустилась, и Слоан сделал шаг назад. Скотт выпрыгнул из постели и, вложив в это всю силу, ударил противника в живот.
 – Ублюдок! – взревел он. – Ты совершил большую ошибку явившись сюда. Ты давно напрашивался на урок, и я буду рад тебе его преподать. – Бросив через плечо Уильямсу: —Держи его на прицеле, – он накинулся на Слоана.
 От предыдущего удара у Слоана перехватило дыхание. Скотт добавил еще и захохотал от удовольствия, когда Слоан согнулся пополам. Слоан позволил ему еще парочку ударов, прикидывая, как свалить сразу обоих противников. Его тревожило ружье, хотя и не слишком. Скотт отвел кулак назад, чтобы сокрушительным ударом разбить недругу лицо, но тут Слоан решил, что проявил достаточно вежливости и с него хватит. Одной рукой он поймал кулак Скотта, а другой, ухватив его за майку, в которой Скотт спал, мощным броском отправил его через всю комнату в Уильямса. Оба его противника свалились кучей на пол. Ружье вылетело из рук Уильямса и со звоном ударилось о половицы.
 Резким пинком Слоан откинул ружье под кровать и, нагнувшись, то ли потащил, то ли погнал негодяев из спальни в переднюю. Драка, которая там началась, была безобразной, зверской и жестокой. Их было двое на одного, но Слоан их превосходил во всем. Из передней драка перешла в маленькую гостиную. Слоан сломал Уильямсу нос и перебросил Скотта через диван на столик с лампой. Никаких правил и красоты в этом бое не было: лишь полный разгром и членовредительство. У Слоана была разбита губа, ободраны костяшки пальцев, ему приходилось все время смаргивать заливающую левый глаз кровь, сочащуюся из рассеченной брови.
 Скотт был меньше его, но крепкий, жилистый и верткий. Он применял грязные приемы драки. Уильямс был сильный боец и более тяжелый, но двигался медленно. Получив крепкий удар в правый висок, Слоан понял, что если не сумеет завершить драку быстро, они его одолеют. Он дрался с целеустремленной яростью, игнорируя наносимые ему травмы, одержимый одним желанием – победить.
 Сначала он сосредоточился на Уильямсе и серией молниеносных свирепых ударов загнал его к дальней стене, где тот со стоном свалился. Пинок в пах и удар в челюсть послали Скотта в полет через всю комнату, где он приземлился обмякшей кучей на пол.
 Жадно хватая ртом воздух, Слоан остановился, вытер кровь со лба и, пошатываясь, оглядел причиненный ущерб. У него болело все тело, он осторожно притронулся к ребрам и сморщился от пронзившей его боли. Господи! Только сломанного ребра ему не хватало.
 Он подошел к валявшемуся на полу Скотту и ткнул его в бок сапогом. Когда тот перекатился на спину и посмотрел на него, Слоан тихо сказал:
 – Держись подальше от Шелли Грейнджер. Если у нее случатся еще неприятности, любые, я снова тебя навещу. – Несмотря на разбитую губу, Слоан устрашающе усмехнулся. – А если я сюда вернусь… Тебе это не понравится… поверь.




 Глава 18


 Морщась от боли, Слоан повернулся и замер на месте при виде Джеба, прислонившегося к косяку входной двери. Секунду или две оба молчали, глядя друг другу в глаза, затем Джеб сухо проговорил:
 – Ты забыл сказать ему, чтобы разорвал договор аренды с Шелли.
 Слоан кивнул:
 – Точно. Забыл. – Он снова повернулся к Скотту и подтолкнул его носком сапога. Когда тот попытался сесть и мутным взглядом посмотрел на него, Слоан приказал: – Повидайся с Сойером и скажи, что хочешь выйти из договора об аренде с Шелли Грейнджер. В понедельник ты первым делом заявишь ему, что просто жаждешь разорвать этот договор. Без денег.
 Скотт заколебался. Джеб придвинулся к Слоану и вежливо поинтересовался:
 – У тебя какие-то проблемы с просьбой Слоана?
 Скотт перевел взгляд с одного решительного лица на другое, впервые заметив фамильное сходство. Взгляды обоих высившихся над ним мужчин были неумолимыми. Осев мешком обратно на пол, он пробормотал:
 – Конечно. Нет проблем. Я позвоню Сойеру в понедельник прямо с утра. – Буду признателен, – произнес Слоан и, прихрамывая, направился к двери.
 Джеб мгновение помедлил возле Скотта и осведомился:
 – Как я понимаю, здесь все о'кей? Нет никаких жалоб или чего-то подобного?
 Скотт бросил на него недоверчивый взгляд.
 – Убирайся вон, – прохрипел он.
 Джеб ухмыльнулся:
 – Буду рад. Просто хотел уточнить.
 Однако, нагнав Слоана, который застыл, облокотясь на«субурбан», Джеб не улыбался.
 – С тобой все в порядке? – спросил он, положив руку на крышу автомобиля.
 – Выживу, – скривился Слоан, – но пройдет по меньшей мере несколько недель, прежде чем мне захочется это повторить.
 – Поверь мне, – тихо сказал Джеб, – не стоит это повторять. Никогда.
 Слоан покосился на него заплывающим глазом.
 – Ты собираешься меня арестовать?
 – Если ты еще раз сотворишь такую глупость, арестую. – Он ткнул в него пальцем. – Тебе повезло, и ты это отлично знаешь. Ты схватился с ними двумя… не самое умное решение. И к тому же нарушил все законы. – Когда Слоан открыл рот, чтобы ему ответить, Джеб поднял ладонь. – И слышать ничего не хочу. Я и так на тонком льду. – Впрочем, он тут же испортил угрозу, весело ухмыльнувшись. – Неплохая работа. Мне давно хотелось это сделать. Особенно мне понравился тот апперкот, которым ты его попотчевал, после того как шваркнул об стену.
 Слоан начал было улыбаться, но тут же охнул из-за разбитой губы.
 – Как долго ты любовался представлением?
 – С тех пор как ты подъехал к дому. – Он дернул подбородком в сторону улицы. – Я припарковался у дома миссис Нолан. Рассчитал, что ты, не глядя, проедешь мимо. Зная тебя и твои чувства к Шелли, я не сомневался, что ты его в покое не оставишь. – Он чуть улыбнулся, и зубы его слабо блеснули в темноте. – Вот я и подумал, что тебе понадобится кто-то… прикрывать тыл… хотя ты и сам отлично справился.
 Слоан тряхнул головой, и его пронзила острая боль.
 – Господи Боже! Стар я для таких развлечений.
 Джеб хлопнул его по плечу и, когда Слоан поморщился, сказал:
 – Не забывай, что в следующий раз все может обернуться хуже. Ты сможешь сам доехать до дома?
 – Угу. Я в порядке… или буду, когда полежу в постели… с недельку.
 Джеб рассмеялся и скрылся в темноте.
 В субботу утром Шелли проснулась совершенно разбитая, усталая и злая. Настроение было хуже некуда. События предыдущего вечера были слишком свежи в ее памяти, так что, с трудом выбравшись из постели, она могла размышлять лишь о том, с какой быстротой чудесный вечер превратился в кошмар. Единственной ее заботой было, сможет ли она устоять перед Слоаном, а в следующий миг… Она тяжело вздохнула. Ее мечта о возрождении Скотоводческой компании Грейнджеров разлетелась в прах.
 Душ помог ей проснуться, но она продолжала чувствовать себя вялой и не в себе. Посмотрев на часы, она обратила внимание, что еще чуть больше восьми утра. Так что удивляться было нечему: она проспала всего два часа… а может, и того меньше.
 Тем не менее она уныло протопала вниз, стараясь уговорить себя взбодриться. Была суббота, то есть не обычный рабочий день, хотя на ранчо, где разводят скот, выходных не бывает. Впрочем, за исключением кормежки и ухода за коровами, особых забот сегодня не предвиделось, так что день до ночи обещал тянуться бесконечно. Все ее мысли были заняты потерей Красавца, и каждый раз, проходя мимо его стойла, она была на грани рыданий. А что касается Мило Скотта… у нее сжимались кулаки и напрягалось лицо, когда она представляла себе его самодовольную ухмылку. Когда она увидит его в следующий раз, она, вероятнее всего, забудет, что она леди, и хорошим пинком взобьет ему яйца до горла!.. Представив себе эту картину, Шелли мечтательно улыбнулась.
 Чувствуя себя немного лучше, она пошла в кухню на запах кофе и жарящегося бекона. Перед плитой суетилась Мария, у кухонного стола сидел Эйси.
 – Доброе утро. – Шелли налила себе кружку кофе и присоединилась к Эйси. С замотанной бинтами головой он выглядел просто залихватски. – Как ты себя чувствуешь?
 – Если не считать урона моей гордости, очень даже неплохо. Только голова побаливает. Как я уже объяснял Марии, когда рассказывал о событиях прошлой ночи, эта царапина выглядит хуже, чем болит.
 Выложив последний ломтик бекона на бумажное полотенце, чтобы стек жир, Мария обернулась и смерила их обоих яростным взглядом:
 – Значит, никому из вас не пришло в голову вчера ночью позвонить мне и сообщить, что случилось.
 – Это было не ночью, а почти под утро, – пробормотал Эйси. – Не хотелось лишать тебя сна.
 – В моем возрасте это не такое уж лишение. – Мария устремила свирепый взгляд на Шелли. – Ты должна была мне позвонить.
 Шелли жалобно сморщилась.
 – Ну, Мария… было два часа ночи. Ты ничего не могла поделать… только не выспаться. – Она ухмыльнулась. – И съесть пирог. Я никогда не была больше, чем вчера, благодарна тебе за то, что ты держишь в морозилке эти свои яблочные пироги.
 Мария приняла вид несколько более умиротворенный. Она вернулась к стряпне и, налив на сковородку очередную порцию теста для оладий, погрозила Шелли лопаткой.
 – Когда в следующий раз случится подобное, немедленно позвони мне… в любое время дня и ночи.
 – Будем надеяться, – кивнула Шелли с мрачным видом, – больше ничего такого не произойдет.
 – Нет, конечно, – решительно заявил Эйси. – Мы ставим замки на все ворота и, кроме того, будем с Ником по ночам патрулировать вокруг загонов и коровника.
 – Я тоже с вами, – проговорила Шелли. – Если мы станем дежурить по очереди, ни у кого не будет недосыпа.
 Внезапно собаки Эйси подняли беспорядочный лай, и все услышали, что за домом остановилась машина. Мгновение спустя на кухне появился Ник. Под глазами у него пролегли лиловые тени. При виде оладий, которые его мать переворачивала на плите, он произнес:
 – Ух ты! Отличнейшая еда на завтрак. То, что надо.
 – Ты когда-нибудь думаешь о чем-то, кроме еды? – поддразнила его Шелли.
 Накалывая на вилку ломтик бекона, он ухмыльнулся:
 – Ода. Как и Эйси, я много думаю о женщинах, но в отличие от него я еще кое-что делаю.
 Эйси даже поперхнулся кофе.
 – Должен тебе сообщить, что я в этом деле не оплошал, – величественно объявил он, отдышавшись. – И многого достиг. Вы, молодые жеребцы, стараетесь набрать количество… А ценится-то качество.
 Мария и Шелли застонали хором.
 – Пожалуйста, – взмолилась Шелли, – только не с утра. Вы оба – жеребцы… и давайте на этом остановимся.
 – Чертовски верно, – оставил за собой последнее слово Эйси.
 Полчаса спустя, набив желудок оладьями Марии, Шелли поехала на «бронко» в город. У нее не было особых планов, но нужно проверить, что тушу Красавца убрали с шоссе. Слоан обещал позаботиться об этом, и она не сомневалась, что он так и сделает. По крайней мере это решение ей принимать не придется. Она сбросила скорость, когда подъехала к месту инцидента, и облегченно вздохнула, увидев, что быка там уже не было. Дон Бин, должно быть, проделал эту малоприятную работу. На обратном пути она остановилась около его мастерской и побледнела, когда увидела в кузове грузовика останки Красавца.
 Из мастерской, вытирая огромные, как виргинские окорока, руки какой-то красной тряпицей, вышел в замасленных синих джинсах Дон Бин. При виде Шелли он засунул тряпку в задний карман, сдвинул на затылок свою бейсболку и, подойдя к ее машине, произнес:
 – Доброе утро. Сожалею о вашем быке. – Кивнув в сторону грузовика, он добавил: – Я не знал, куда вы хотите отвезти его. Хотел попозже вам позвонить.
 Шелли с трудом улыбнулась ему, но старалась не смотреть в сторону туши Красавца.
 – Спасибо, что так быстро убрали его с дороги. – Она нервно сглотнула. – Но… вы ведь не собираетесь везти его так через весь город?
 У Дона Бина, крупного грузного мужчины с мощной грудью, было свое дело с момента окончания школы. Он был ровесником Слоана. Если вам нужен был трактор, пропахать дорожку от шоссе к прудам, вы обращались к нему. Требовалось что-то сварить? Он сделает и это… когда у него будет время. Свалить лес? После окончания дождей он будет рад этим заняться. Что-то построить? И это он может… за хорошую плату. Он был общим любимцем, добрый старина Бин. Шутки его могли быть грубоваты, и он ни от кого не терпел наглости. Он был известен как человек, умевший, когда надо, пустить в ход свои кулачищи, недоброе сердце и юмор покоряли все сердца. Ухмыляясь, он протянул:
 – Не волнуйтесь, поездка по городу старину Красавца не потревожит.
 – Я забочусь не о Красавце, – язвительно уточнила Шелли, просто не хочу, чтобы это зрелище видели детишки.
 Весело посверкивая голубыми глазами, Дон кивнул.
 – Ну, в таком случае у меня есть парочка желтых брезентов, которые я на него могу набросить. – Он подмигнул ей. – Я так и планировал сделать. Чтобы какая-нибудь старушка не получила сердечный приступ или не вызвала бы представителя общества защиты животных.
 – Спасибо, Дон. Я это очень ценю.
 – Нет проблем, – махнул он рукой. – Несчастный случай. Забудьте об этом.
 Шелли заплатила ему и уехала.
 Она не торопилась возвращаться домой, думая, что будет там лишь тоскливо бродить по комнатам и коровнику. Увидев ярко-красный пикап Эм-Джей, припаркованный возле «Синего гуся», она подъехала и остановилась рядом.
 Ароматы жареной ветчины и рогаликов с корицей ударили ей в нос, едва она отворила дверь и вошла внутрь. Хэнк поглядел через плечо на вход, не отрываясь от приготовления чего-то на гриле, и улыбнулся ей. Он сдвинул набок свой колпак и крикнул:
 – Доброе утро, дорогуша! Не можешь жить без моей стряпни?
 – Ну, пока я вашей стряпни еще не отведала. В прошлый разя пробовала творения Меган, помните?
 – Точно, точно. Но теперь вы здесь…
 – Не для того, чтобы поесть. – Она покачала головой. – Может, просто выпью чашечку кофе. Я ищу Эм-Джей.
 Несколько столиков были полностью заняты, в основном парами или семьями. Приветствуя на ходу знакомых, она направилась к столику на двоих в уголке у дровяной печки, за которым приютилась Эм-Джей. Подруга ее склонилась над тарелкой сосисок в соусе и бисквитами. Шелли пожалела, что наелась дома. Хотя ей очень хотелось взять хотя бы полпорции, когда Салли подошла принять заказ, она попросила только кофе.
 Шелли и Эм-Джей лениво перекидывались приветствиями, пока Салли не отошла к другому столику, поставив перед Шелли тяжелую белую кружку с кофе. Едва это произошло, как Эм-Джей набросилась на подругу.
 Забыв о еде, яростно сверкая карими глазищами, Эм-Джей перегнулась через столик и сказала:
 – Ну ты и хитрюга. Пошла на свидание со Слоаном и не сказала мне ни словечка! Разве я не единственный в мире человек, кто знает твои самые сокровенные тайны? Например, только мне известно, что ты любишь есть арахисовое масло прямо из банки… в постели?
 Шелли невозмутимо отпила кофе.
 – От кого ты об этом услышала?
 – От Боббы, – жизнерадостно улыбнулась Эм-Джей. – И от Чака Браннигана. И от Билла Таннера.
 – Ну и ну! А в долине еще остался кто-нибудь, кому это неизвестно?
 – Как тебе сказать… Еще не настал полдень, так что не исключено, что несколько душ еще не услышали сигнальных барабанов.
 – Я и забыла, как здесь быстро расходятся новости.
 Эм-Джей проглотила еще часть ленча и серьезно продолжила:
 – Послушай, бросим шутки про Слоана. Мне очень жаль, что так случилось с Красавцем. Я знаю, как много он значил для твоих планов. Как животные выбрались на волю?
 – Кто-то ударил Эйси по голове, открыл ворота и отогнал их вниз, в долину, – без обиняков заявила Шелли.
 – О нет. Ужасно! Кто мог такое сделать? И почему?
 – Самый главный подозреваемый на этот момент – Мило Скотт, но у нас нет доказательств.
 – Аренда! – воскликнула Эм-Джей, порозовев от гнева. – Вот ублюдок! Спорю, что он это сделал в отместку за то, что ты пытаешься разорвать договор аренды.
 – Самое разумное предположение. Я больше никого не могу заподозрить в такой пакости. Это не могло быть случайностью… Когда Эйси ударили по голове…
 Они еще несколько минут поговорили на эту тему, затем, отодвинув полупустую тарелку, Эм-Джей потянулась за кофе и проговорила:
 – Ладно, хватит об этом. Теперь рассказывай.
 – Это был просто обед, – отозвалась Шелли, даже не пытаясь притвориться, что не знает, о чем идет речь. – Мы пробуем стать… э-э… друзьями. Навести мосты между Грейнджерами и Боллинджерами.
 Эм-Джей захохотала в голос.
 – У меня есть на примете один мостик в Бруклине… Могу продать по дешевке.
 Шелли покраснела.
 – Это был просто обед. И он держался истинным джентльменом. Мы ели в Укайе. Кстати, видели там Рибу и Боба Стэнтона… И вернулись в долину как раз вовремя, чтобы увидеть на дороге мертвого Красавца.
 – Жуть. И это положило конец романтическим переживаниям.
 – Разумеется, – честно призналась Шелли. – Я не уверена, что это плохо… не беда со скотом, но то, что она отвлекла нас друг от друга. – Она нахмурилась. – Я не хочу торопить отношения со Слоаном.
 – Торопить? Ты не забыла, что у тебя было семнадцать лет на то, чтобы их обдумать? Это никак не назовешь торопливостью. – Эм-Джей погрозила ей пальцем. – Посмотри правде в глаза, подружка: никто из нас не молодеет. Если бы такой обаятельный красавец, как Слоан Боллинджер, ухаживал за мной, я бы его поторопила. – И угрюмо добавила: – Хорошего парня трудно найти где угодно, а уж у нас в долине особенно… После развода, за исключением нескольких бурных встреч, чтобы доказать свою сексуальность, я много месяцев ни с кем не спала.
 – А я решила, что ты сама поставила крест на мужчинах.
 – Ну уж нет, – подмигнула Эм-Джей, – мне секс нравится, а для этого нужны мужчины. – Она вздохнула, сбрасывая маску раскованной девчонки. – По крайней мере мне нужны. Поверь, вибраторы нынче пошли не те. – Она подвигала свою кофейную кружку. – Понимаешь, я не то чтобы ищу второго мужа… надо думать и о мальчишках… когда у тебя на руках они плюс магазин, времени не хватает. Но иногда мне становится одиноко. Тоскую по мужскому плечу… по мужчине… и не только в спальне. Иногда мальчиков, магазина, друзей – даже твоего бодрящего присутствия – мне мало. Но замужества я не захочу еще очень долго… возможно, никогда. Но я не возражала бы завести роман без обязательств и последствий с порядочным человеком.
 Шелли задумчиво всматривалась в лицо подруги.
 – А как насчет Дэнни? – полюбопытствовала она.
 – Дэнни! – почти вскрикнула Эм-Джей, вытаращив голубые глаза. – Нашего Дэнни? Господи Боже, да я скорее легла бы в постель со своим братом…если бы он у меня был. – Насупясь, она требовательно спросила: – Откуда у тебя взялась эта мысль? Поверить не могу, что ты предположила такое.
 – Я тоже не могу, – растерянно призналась Шелли. – Просто… ну, не знаю… ты одна. И он один, и ты не можешь отрицать, что он красивый…
 – Да, конечно… но Дэнни… не знаю. Это кажется каким-то кровосмешением… или чем-то вроде этого. – Эм-Джей покачала кудрявой белокурой головкой и бросила на Шелли плотоядный взгляд. – Лучше расскажи о своем новоорлеанском кузене. Кажется, он приедет погостить? Может, я смогу дать ему ощутить наше гостеприимство?
 – Ты о Романе? Не знаю, разумно ли это. Я его обожаю, но не могу назвать его надежным, когда речь идет о женщинах. Он вечно такой… ну, знаешь этот тип: «полюби немного и брось». – Шелли встревожилась. – Не думаю, что тебе стоит связываться с Романом. Он чудный парень. Но… – Она вновь покачала головой. – Нет. Роман разобьет тебе сердце.
 – Возможно, но не исключено, что секс будет отменным.
 Эм-Джей все еще продолжала убеждать ее, что Роман идеальное средство прогнать ее сексуальную тоску, даже когда они вышли из ресторана. Заметив Дэнни и Джеба возле патрульной машины, Шелли помахала им рукой. Обернувшись к Эм-Джей, она сказала:
 – Я с тобой прощаюсь. Мне нужно поблагодарить Джеба за помощь прошлой ночью.
 Эм-Джей кивнула.
 – Хочешь, встретимся в выходные? – Обычно задорная и жизнерадостная, она выглядела сейчас понурой. – Я скучаю по моим ребятишкам, – тихо проговорила она. – Дом без них такой пустынный. Никто не скачет, не бегает кругами, доводя меня до безумия… И хотя я говорю себе, что люблю покой и тишину, которые царят в доме, когда они с отцом, наслаждения этим мне хватает на пять минут.
 – Разумеется. Слушай, почему бы тебе не переночевать сегодня у меня? Мы наделаем поп-корна с карамелью и посмотрим «Вам письмо»… Я на прошлой неделе купила видеокассету. Только захвати смену одежды.
 – Спасибо, буду рада. – Эм-Джей порывисто обняла Шелли. – Господи, как же чудесно, что ты вернулась.
 – Тебе просто хочется домашнего поп-корна с карамелью.
 Шелли, смеясь, помахала ей вслед и перешла улицу к Джебу и Дэнни. Мужчины стояли, облокотясь на патрульный автомобиль. Дэнни был в форме, а Джеб в джинсах и ковбойке. Его лицо полускрывали широкие поля черного стетсона.
 – Я всего лишь хочу поблагодарить тебя за помощь прошлой ночью, – обратилась Шелли к Джебу.
 Из-под черной щеточки усов Джеба блеснула белозубая улыбка.
 – Что ж, должен признаться, что на свете чертовски мало людей, ради которых я вылезу из постели в такой час. Конечно, яблочный пирог почти вознаградил меня за самопожертвование. – Он слегка толкнул ее кулаком в плечо. – Не волнуйся из-за этого, малыш. Родство, даже такое запутанное, как наше, в минуты кризисов собирает всех на выручку. – Он внимательно всмотрелся в ее лицо. – С тобой все в порядке? Я знаю, что Красавец был для тебя больше чем собственностью.
 Шелли кивнула.
 – Я стараюсь с этим справиться. Нам с Ником нужно будет серьезно обсудить, как двигаться дальше. Это нелегко, ноя продолжаю твердить себе, что все же не конец света. Спасибо, что был рядом.
 Джеб рассеянно кивнул, его внимание отвлеклось на что-то на другой стороне улицы. Выражение лица Дэнни тоже стало напряженным, и Шелли повернулась посмотреть, что их так заинтересовало. Все, что она увидела, – это как Эм-Джей беседует с Маком Ферпосоном, владельцем единственной в городке бензоколонки. Мак переехал в долину лет двадцать назад, и сейчас ему было около пятидесяти. Он был худощав, стриг волосы по-спортивному коротко и носил очки. В данную минуту он, бурно размахивая руками, что-то втолковывал Эм-Джей. Шелли не увидела ничего, кроме них, что могло привлечь такое внимание ее собеседников, и пожала плечами.
 – Ладно, – сказала она, – еще увидимся, – и с этими словами стала поворачиваться, чтобы уйти.
 Джеб и Дэнни дернули ее назад и задержали возле себя.
 – Погоди минутку, – произнес Дэнни, и на его лице заиграла предвкушающая ухмылка. – Ты не пожалеешь: это надо видеть.
 Мак закончил разговор с Эм-Джей и пошел вдоль улицы. Эм-Джей шагнула к своему автомобилю. Она открыла дверцу кабины и с воплем отпрянула, когда оттуда посыпались, полетели ярко-желтые, зеленые, голубые и красные воздушные шарики. Они вырывались наружу, большие и маленькие, всех форм и расцветок и плыли вокруг и мимо нее. Теперь, когда дверца была распахнута, Шелли видела, что весь грузовичок был до отказа набит ими. Эм-Джей сделала еще шаг назад, наступила на шарик, и он лопнул с таким треском, что она подскочила и завизжала.
 Дэнни радостно хихикал, Джеб давился смехом. Не зная, что у нее есть зрители, Эм-Джей подняла лицо к небу и прокричала:
 – Будь ты проклят, Дэнни Хаскелл, где бы ты ни был! Я тебе отомщу за это!
 – Как я понимаю, теперь мой выход, – торжественно произнес Дэнни. В глазах его прыгали чертики. Он подтянул пояс и вразвалочку направился через улицу.
 Подойдя сзади к Эм-Джей, которая продолжала ошеломленно разглядывать содержимое своего грузовичка, Дэнни осведомился:
 – У вас проблема, мисс?
 Эм-Джей круто обернулась, впервые заметив, что на противоположной стороне улицы, умирая со смеху, стоят Джеб и Шелли. Ей самой стало смешно, но она сурово свела брови и прокричала:
 – А я-то считала вас друзьями!
 Поглядев на Дэнни, Эм-Джей жалобно заметила:
 – Ты меня достал. Поверь, ты мне за все заплатишь. Сейчас твой черед смеяться… только что мне делать с этими шариками?
 Дэнни с невинным видом почесал в затылке.
 – Право, не знаю… может, поиграть в них?
 Спустя несколько минут Шелли, все еще улыбаясь, подъехала к маленькой почтовой конторе. Она просмотрела свою почту и без радости распечатала конверт из банка, где обнаружила чек на свое имя на сорок восемь тысяч долларов. Это была замена чека, порванного Слоаном. Что же ей теперь с ним делать? Ей не удалась открытая попытка возместить Слоану потерю, причиненную Джошем. Она не станет возвращать ему эти деньги напрямую, потому что результат явно будет таким же. Но Шелли была полна решимости исправить положение. Всю обратную дорогу она перебирала в уме возможные способы возврата. Когда она проезжала мимо школы, ее вдруг осенило. Заметив перед административным зданием за школой одинокий автомобиль, она припарковалась рядом.
 Не исключено, что машина принадлежала сторожу или охраннику, но она ведь не узнает этого, если не спросит. Судьба была  к ней благосклонна: на ее робкий стук в дверь отозвалась помощница директора, Сью Уиггинс.
 Поздоровавшись, Шелли сказала:
 – Я не слишком рассчитывала кого-то застать здесь.
 Сью поморщилась.
 – Хикману понадобилось срочно отправить сегодняшней почтой один отчет, а я не успела вчера его закончить.
 Шелли заколебалась. Сью явно была занята… может быть, сегодня был неподходящий момент, чтобы выложить только что пришедшую ей в голову идею… А в то же время, если она не сделает этого сейчас, она может передумать… Сделав глубокий вдох, Шелли сказала:
 – Мне неловко прерывать ваше занятие, но хотелось бы кое-что с вами обсудить… если у вас есть несколько минут.
 – Ну конечно. – Карие глаза Сью с любопытством остановились на Шелли, и она пригласила молодую женщину войти. Сью Уиггинс родилась в долине, в резервации, и, как у большинства индейцев долины, в ее жилах текло столько же крови белых, сколько индейцев. Она была старше Шелли лет на десять, и Шелли, не будучи с ней знакома, знала о ней.
 Сью пригласила Шелли пройти за ней в маленький рабочий кабинет. Ее круглое лицо лучилось добротой и симпатией. Указав гостье на стул, она села за стол и промолвила:
 – Мне было жаль услышать о смерти вашего брата. Он очень помогал нашей школе, на него всегда можно было положиться. Это такая трагедия.
 Шелли поблагодарила ее за соболезнования. Они немного поболтали о жизни Шелли в Новом Орлеане и ее возвращении в долину… о том, как мало изменилось здесь за семнадцать лет. А потом Шелли вернула разговор к причине ее сегодняшнего посещения.
 – Я вот раздумываю, – осторожно начала она, – как можно учредить стипендию?
 Сью просияла.
 – Я вижу, что вы хотите последовать по стопам вашего брата. Это замечательно!
 – О! Разве Джош учреждал стипендию?
 – Ну конечно. Это произошло три или четыре года назад. Он вдруг появился, совершенно неожиданно, в точности как вы сегодня, и положил на стол директору Хикману чек на пятьдесят тысяч долларов. Сказал, что хочет учредить стипендию. Мы онемели… Такого большого дара у нас никогда не было. Решили поместить эти деньги в ценные бумаги, чтобы годовые проценты шли на стипендию какого-то одного счастливца-учащегося. – Она заулыбалась. – Это называется Постоянный образовательный грант Джоша Грейнджера. Ваш брат был очень щедрым.
 Шелли растерянно хлопала глазами. Неужели такое возможно? Да, время соответствовало. И сумма была именно такой. Медленная трепетная улыбка засияла на ее лице. Ну как же это похоже на Джоша: ограбить Петра, чтобы одарить Павла, а заодно и прихватить немножко славы себе. Это в его духе – содрать безумные деньги со Слоана за право прохода и тут же отдать их на учебную стипендию. У нее поднялось настроение. Может, Джош и негодник, но сердце у него было золотое.
 Так что же ей делать теперь? Даже если Джош потратил эти деньги на доброе дело, он все равно грабительски воспользовался желанием Боллинджеров убрать все следы Грейнджеров с их земли.
 Ослепительно улыбнувшись, Шелли положила на стол чек.
 – Мне хотелось бы учредить еще одну стипендию того же размера… и на тех же условиях, что назначил Джош… только называться она будет Постоянным образовательным грантом Слоана Боллинджера.
 Восторг на лице Сью сменился растерянностью, когда Шелли упомянула имя Боллинджера. Несколько смущенно она ответила:
 – Мне нужно обговорить это предложение с мистером Хикманом, но я уверена, проблем не будет. – Взгляд ее карих глаз тем не менее оставался тревожным. Она неуверенно осведомилась: – Э-э… а школа не будет втянута в какие-то… распри между Грейнджерами и Боллинджерами? Мы очень ценим ваше щедрое предложение, но мы не хотим попасть под перекрестный огонь ваших семейств.
 Шелли покачала головой. Любые перепалки, которые могут из этого возникнуть, будут только между ней и Слоаном.
 Он никогда не вынесет их на публику и не станет вмешивать в них своих родных. Разбираться в споре будут лишь они вдвоем. Кроме того, она надеялась, что, когда он справится с удивлением, до него дойдет юмор ситуации.
 Приехав домой, после того как чек был оставлен ею на хранение у Сью Уиггинс, Шелли продолжала улыбаться. Она припарковала машину за домом и в отличном настроении отправилась поджидать вечернего появления Эм-Джей. Но до этого оставалось несколько бесконечных часов, которые она не знала, чем заполнить. Она поднялась к себе в мастерскую и провела остаток дня в бесплодных попытках заняться живописью. К моменту, когда она бросила свои труды, несколько кистей были испачканы краской. А на холсте красовалось… черт знает что.
 Разочарованная, чувствуя, что радостный порыв куда-то пропал, она направилась на кухню. За столом сидел Ник и откусывал от громаднейшего сандвича. Стол был уставлен разными сортами сыра и мяса, а в центре расположилось блюдо с листовым салатом, помидорами, пикулями и резаным луком. Напротив Ника сидел Эйси, а Мария доставала что-то еще из холодильника.
 Когда Шелли вошла, Мария подняла глаза и улыбнулась ей.
 – Я не хотела прерывать твою работу, но рассчитала, что голод скоро пригонит тебя сюда.
 Усевшись рядом с Ником и потянувшись к тарелке с нарезанным хлебом, Шелли уточнила:
 – Голод или скука.
 – Так что же гонит тебя сейчас? – проглотив очередной кусок, поинтересовался Ник. – Голод или скука?
 – Думаю, и то и другое, – Призналась Шелли, густо намазывая ломтики белого хлеба горчицей.
 – Тебе скучно, когда вокруг столько работы? – возмутился Эйси, сдвигая брови.
 – Ну-ну, не ругай меня. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду. – и, переводя разговор на другую тему, спросила: —Так чем же занимались вы, пока я изнемогала над картиной в мастерской?
 Дверной звонок мелодично звякнул, и они обменялись взглядами.
 – Ты кого-то ждешь? – поинтересовался Ник, выгнув брови.
 Шелли покачала головой:
 – Нет. По крайней мере не днем. – Положив на тарелку недоеденный сандвич, она встала, так как звонок прозвучал еще раз, и направилась к входной двери. – Лучше я посмотрю, кто там.
 К тому времени как она добралась до двери, звонок звенел не переставая. Она раздраженно распахнула двери и застыла на пороге, потрясенно глядя на высокого стройного мужчину.
 При виде ее он прекратил трезвонить и широко раскинул руки, улыбаясь от уха до уха и восклицая:
 – Ма шери! Наконец-то я нашел тебя!
 Шелли бросилась к нему на шею с радостным криком:
 – Роман!




 Глава 19


 Роман Грейнджер со смехом заключил ее в объятия. Не обращая внимания на полдюжины чемоданов и дорожных сумок, загромоздивших крыльцо, он закружил ее, приговаривая:
 – Тебя невероятно трудно было найти. Когда ты говорила, что Сент-Гален находится у черта на куличках, я тебе не очень-то поверил. – Он театрально содрогнулся. – Теперь верю. Не сомневайся, это действительно так. Слава Богу, что в аэропорту оказался какой-то старик, который согласился доставить меня к твоему порогу… Иначе я бы все еще стоял на аэродромной дорожке и размышлял, куда меня занесло.
 – Да уж, на Новый Орлеан это не похоже, – улыбнулась она в ответ.
 – Не похоже, – произнес он, ставя ее на ноги. – Твоя Дубовая долина находится в середине нигде. – Он широко раскинул руки. – А ваш аэропорт… Бог мой!.. Пока живу и дышу, мне не забыть, как пилот ткнул пальцем в крохотную полоску и сообщил, что сейчас «приземлит меня туда». – Он опять картинно содрогнулся. – Возможно, я больше никогда не решусь летать.
 – Ну-ну, кончай. Не так уж и плохо у нас, – поддразнила его Шелли. – Посадочная полоса ведь заасфальтирована.
 Романа это заявление явно потрясло.
 – И за это я вечно буду благодарить судьбу. Не исключено, что закажу одну или две обедни за того гения, которому пришла в голову эта блестящая идея.
 Между кузенами не было особого внешнего сходства. Несколько поколений отделяло того Джеба Грейнджера, который покинул после Гражданской войны Калифорнию, и его младшего брата, Форреста Грейнджера, оставшегося в Новом Орлеане, чтобы восстановить семейную плантацию. Единственным физическим признаком родства были ярко-зеленые глаза. Черные волосы Романа были подстрижены мастером-парикмахером. Несмотря на высокий рост, он был худощавый, широкоплечий и достаточно мускулистый. В его осанке и манере держаться была изысканная элегантность, которую некоторые задиристые грубияны, на свое несчастье, готовы были принять за изнеженность и слабость. Но он скорее походил на туго свернутую пружину и обладал силой, которой умел пользоваться. Двигался Роман с грацией танцовщика, и если Слоан напоминал Шелли тигра, то внешность Романа приводила на ум образ черной пантеры.
 – Ты говорил, что приедешь навестить меня, но я понятия не имела, что ты явишься так скоро, – заметила Шелли, обнимая Романа за талию. Он сделал то же самое, и так они вошли в дом.
 Ник встретил их у входа, и Шелли подавила смешок при виде того, как мужчины оглядели друг друга. Нику явно не слишком понравилась фамильярность, с которой рука Романа покоилась на талии Шелли, и она почувствовала, как напрягся Роман, видя, с какой свойской небрежностью держится Ник в ее доме. Мужчины! Собственники до мозга костей, готовые когтями и зубами охранять свою территорию. Ей показалось, что воздух заискрил от мужских гормонов, когда они оценивали друг друга.
 Пытаясь скрыть, как ее это забавляет, Шелли представила их друг другу. Они обменялись рукопожатием, произнесли приветствия, и, когда с любезностями было покончено, Ник нанес первый удар.
 – Приехали погостить? – протянул он. Его глаза скользнули по стройной фигуре Романа, его изысканной одежде, черной шелковой водолазке под серым модным блейзером, перешли на остро заглаженные складки брюк и прошлись до мягко блестевших дорогих кожаных туфель. – По-моему, вам больше бы понравился Сан-Франциско.
 Роман надменно выгнул тонкую бровь. Он выглядел как фотомодель. Ник же имел такой вид, словно только пришел из коровника… Да так оно и было. В противовес элегантности Романа на Нике была чистая, но мятая рубашка в полоску, выцветшие синие джинсы и пыльные сапоги. Роман нахмурился, глядя на молодого человека: его сходство с Грейнджерами сразу бросалось в глаза. Кто, собственно говоря, был этот волчонок, смотревший на него глазами, которые он каждый день видел в зеркале?
 – Возможно, – ответил Роман, меряя Ника холодным взглядом. – Но поскольку я приехал повидать Шелли, Сан-Франциско меня не интересует. – Он тепло улыбнулся предмету их разговора. – Разве что, ma belle, ты захочешь, чтобы я показал тебе этот романтический город?
 Ник весь напрягся, раздосадованный непринужденным обращением Романа с Шелли.
 – У Шелли слишком много забот здесь, чтобы тратить время на экскурсии, – сухо заметил он. – Кроме того, она может поехать в Сан-Франциско в любой момент… Когда захочет.
 Шелли расхохоталась и встала между мужчинами.
 – Ладно, парни, – проговорила она. – Было забавно полюбоваться тем, как вы выступаете друг перед другом, но хорошего понемножку. – Она поцеловала в щеку Романа, потом Ника. – Я не стану костью, за которую вы будете грызться. Будьте взаимно вежливы. Я обожаю вас обоих. Не заставляйте меня делать выбор между вами. Пожмите друг другу руки и будьте друзьями. Или я очень рассержусь на вас обоих.
 Ник чуть растерянно улыбнулся, чувствуя себя дураком и, протянув руку, сказал:
 – Вечно эта малышка командует, особенно когда ее погладят против шерсти. Рад познакомиться и приветствовать в Дубовой долине… На этот раз я говорю серьезно. Прости за плохое начало…
 Роман улыбнулся с извиняющимся видом и сжал протянутую руку Ника твердо и дружески.
 – Что ж, бороться за первенство очень утомительно… – Он говорил сердечно, с легчайшим креольским акцентом. – Так, значит, ты Ник. Шелли постоянно развлекала нас историями о своих детских преступлениях, в которых ты играл существенную роль… а она, разумеется, была абсолютно невиновна. Она называла тебя сатаненком. Однако последнее время в телефонных разговорах она твердила только о том, как ты помогаешь ей в возрождении скотоводческой компании. Мне очень интересно узнать об этом побольше. – Он улыбнулся Нику: – Пусть тебя не обманывает мой костюм… Я умею заниматься грязной работой.
 – Грязную работу я тебе гарантирую, если задержишься здесь, – улыбнулся Ник. – Пыль, пекло, усталость и ноющие мышцы в одном флаконе.
 На кухне Романа познакомили с остальными, и он сразу очаровал и смутил Марию, воскликнув:
 – Но вы никак не можете быть матерью Ника: вы для этого слишком молодая и красивая. Я счастлив познакомиться с вами: Джош и Шелли постоянно возносили вас до небес. – Он весело ухмыльнулся. – Я давно наслышан о ваших яблочных пирогах и волшебной стряпне.
 Эйси с растущим недоверием наблюдал за этим любезничанием. Чарующие манеры Романа его встревожили. Пожимая ему руку, Эйси прищурился и поджал губы. Этому бездельнику совершенно нечего здесь делать. Явился и кружит Марии голову!.. Какого черта? Приехал к Шелли, а кокетничаете Марией! Тоже мне родственничек!.. Кузен!..
 У Романа в глазах прыгали чертики. Он прекрасно понимал инстинктивную реакцию Эйси на нового человека, появившегося на территории, которую он считал своей.
 – А-а, вы, наверное, почтеннейший Эйси, – воскликнул он, – страшный дракон из детства Шелли. Она клялась, что вы хватали ее, окровавленную, с земли и сажали на дикого норовистого коня, только что ее сбросившего. – И тихо добавил: – Я слышал эти рассказы много раз, вместе с теми, которые доказывали ваше терпение, доброту и заботу о ней. Она говорила, что именно вы научили ее ездить верхом, и хорошо ездить и что вы в какой-то степени заменили ей отца. Она очень к вам привязана… и, по-моему, вполне обоснованно. Я счастлив познакомиться с вами.
 – Я не слишком много о вас наслышан, – промолвил Эйси прилагая все силы, чтобы не поддаться обаянию сладкоречивого чужака. – Знаю только, что вы какой-то двоюродный родственник и живете в Новом Орлеане… Вот и все. – Он сощурился.
 Шелли подавила смешок.
 – Ну, Эйси, дай человеку шанс. Я уже предупредила Ника, что не собираюсь принимать ничью сторону. Если хочешь вести себя как неандерталец, делай это не здесь.
 Какой-то момент Эйси держался, но, видя, с какой симпатией Шелли смотрит на кузена, протянул:
 – Я знал, что все эти разговоры о женском равноправии до добра не доведут. У нынешних женщин нет никакого уважения к мужским традициям, так что придется нам отменить обязательную драку, перед тем как стать друзьями.
 – Звучит разумно, – со смешком отозвался Роман.
 День оказался очень плотно занятым. После ленча, во время которого Романа засыпали вопросами и ответили на его – те, что он сумел вставить в беседу, – чемоданы гостя отнесли наверх. Он быстро устроился в гостевой спальне, расположенной через площадку от комнаты Шелли. Окинув взглядом винный, с серым, бархатистый ковер, прекрасную мебель и чудесный вид из высоких окон, Роман вздохнул:
 – Да, это похоже на Новый Орлеан. – Они перешли в примыкающую к спальне приятную гостиную, и Роман, улыбаясь, сказал: – Наслаждаясь такой элегантностью и комфортом, я готов вынести все, что мне преподнесут Ник и Эйси.
 – Они могут купиться на твой ленивый придирчивый тон прирожденного горожанина, – отозвалась Шелли с ласковой насмешкой в глазах. – Не сомневаюсь, что Эйси и Ник устроят тебе проверочку, но уверена, что ты ее выдержишь на ура. Не забывай, что я отлично знаю, что ты совсем не изнеженный дилетант, каким притворяешься.
 – Изнеженный! Это несправедливо, – усмехнулся Роман. Он обнял ее за плечи, и так они стояли, глядя на далекие горы. – У тебя все в порядке? – тихо спросил он.
 Шелли кивнула, от нахлынувших чувств у нее перехватило горло. Она положила голову на плечо Роману.
 – Не буду притворяться: пришлось тяжко… Но думаю, теперь худшее позади. – Она подняла на него встревоженные глаза. – Оказалось, что я многого в Джоше не понимала и не понимаю. Я узнала вещи, которые заставили меня усомниться, что я вообще когда-нибудь его знала.
 Роман ответил ей доброй улыбкой.
 – Ма bеllе, твоя проблема в том, что ты видела в нем некое богоподобное существо, не способное поступить плохо. – Он поморщился. – И хотя я с этим не соглашался, винить его в том, что он позволял тебе так думать, не могу. – Он с грустью продолжил: – Мы, мужчины, рады позволить женщинам смотреть на нас с обожанием… – Тон его стал серьезным. – Джош был просто человеком, Шелли, не больше и не меньше.
 – Ты прав, – вздохнула она, – но узнать об этом… приспособиться к этой мысли трудно. – Она искоса посмотрела на Романа. – Ты знал о его проигрышах?
 – Мне известно, что он играл по-крупному, но ты, как я понимаю, имеешь в виду нечто большее чем легкое развлечение.
 – Да, нечто большее, – тихо откликнулась она. За последние годы она привыкла полагаться на Романа почти как на Джоша. Будучи старше ее на три года и на десяток лет опытнее, он легко брал на себя роль старшего брата, когда Джоша не было рядом. Именно Роман помог ей найти квартиру в Новом Орлеане и вместе с ней излазил кучу антикварных магазинов, подбирая обстановку. Он познакомил ее с владельцем галереи, где потом выставлялись ее работы. Роман направлял ее шаги в те первые мучительные недели в Новом Орлеане. Он всегда был рядом, когда она нуждалась в помоши, и в отличие от ее отношения к брату, насчет Романа она никаких иллюзий не питала. Он умел быть дьяволом, но ему можно было доверять. И Шелли рассказала ему все. О том, как Джош играл в казино, о связях с Мило Скоттом, о растрате трастовых денег, неясности с отцом Ника, о возобновлении ее романа со Слоаном. Все. Она могла без подробностей рассказать о щекотливых деталях ее отношений со Слоаном, но ничего существенного не пропустила.
 Роман только растерянно моргал. Вид у него был изумленный. Он глубоко вздохнул.
 – Ну и ну! А я-то считал Новый Орлеан городом греха. Получается, что тихий, скромный Сент-Гален не уступит ему в греховности и коррупции. Вы с этим Джебом действительно считаете, что Джоша убил какой-то наркоделец?
 Шелли скривилась.
 – Не знаю. Наверное, мне хочется, чтобы было так, потому что это легче принять, чем самоубийство.
 – Хм. Я готов согласиться, что самоубийство признать труднее, но посмотри, как ты ошибалась насчет денег, которые он взял с Боллинджера за право прохода. Он намеренно ободрал Слоана, а затем развернулся и отдал эти деньги на доброе дело… эту самую стипендию. – Роман ухмыльнулся. – Это похоже на того Джоша, которого мы знали и любили: негодник, но с золотым сердцем.
 – Но, видишь ли, ты знал его с этой стороны, а я нет, – возразила она. – И мне с трудом верится, что он вдруг ни с того ни с сего взял и покончил с собой. – Криво усмехнувшись, она заметила: – Я, право, считала, что он способен ходить по водам.
 – Так не было. Поверь мне, – сказал Роман. – И вот еще над чем тебе стоит подумать: я почти склонен поверить версии Слоана о том, что случилось семнадцать лет назад. – И, видя ее огорчение, добавил: – Джош любил тебя. Но не забывай никогда, что он желал для тебя лучшего по своему разумению. И могу тебя заверить, что он категорически не хотел, чтобы ты выходила замуж за Боллинджера. – Когда она попыталась возразить, он поднял руку: – Послушай меня. Поскольку я находился далеко от источника ссоры, хоть я такой же Грейнджер, как и ты, я не обращал особого внимания на все эти байки о зловещих и гадких Боллинджерах. Но Джош ими жил. Он ненавидел Боллинджеров… и мертвых, и живых… То, что произошло сто лет назад, было в его мозгу таким же свежим и реальным, будто случилось в прошлом году. Я знаю: время от времени я не мог удержаться и подначивал его насчет этой враждой так он чуть голову мне не отрывал. Я не хочу чернить его имя, или заставлять тебя плохо о нем думать, или, Боже упаси, выглядеть сторонником Боллинджеров, но поверь мне, Джош пошел бы на что угодно, лишь бы помешать тебе выйти за Боллинджера.
 – Он рассказывал тебе об этом? – тихо спросила Шелли.
 – Нет. Да ему этого и не нужно было делать. Чтобы это понять, достаточно знать, как он относился к тебе и как – к Боллинджерам.
 – Ты считаешь всю эту долгую вражду глупостью?
 Роман пожал плечами:
 – Да нет. Но не забывай, что наша ветвь семьи благополучно проживала в Луизиане, и хотя рассказы о безобразных столкновениях до нас доходили, мы лично от Боллинджеров не страдали. – Он подмигнул Шелли. – Это не означает, что мы не были оскорблены тем, как нашу родню обижают чертовы янки. Если бы эти самые янки заявились в Новый Орлеан, мы бы прогнали их пинками только из-за того, что их зовут Боллинджеры. Родная кровь, понимаешь ли. – Он скорчил гримасу. – Особенно кровь мятежников. Мы умеем хранить обиды на протяжении поколений.
 Шелли кивнула:
 – Знаю. Иногда я чувствую себя виноватой из-за того, что всего лишь думаю о том, не пустить ли снова Слоана в мою жизнь. Будто этим я предаю поколения всех Грейнджеров, живших до меня.
 – Это верно, но подумай о другом: все они давно умерли, милая. Плесневеют в своих могилах. А ты жива, и это твоя жизнь. О ней тебе надо думать… А не о каких-то древних покойниках-предках.
 Зазвонил телефон, и Шелли, подойдя к сверкающему полировкой столику орехового дерева, где он стоял, сняла трубку.
 – Это всего лишь я, – прощебетала Эм-Джей. – Послушай, ты ужасно расстроишься, если я отменю сегодняшнюю нашу встречу? Мой драгоценный бывший только что позвонил мне и сообщил, что я могу забрать ребят до конца недели, если встречусь с ним в Уиллитсе. Ручаюсь, что у него горит свидание с ночевкой.
 – Ох, не беспокойся… мы отложим это на другой раз, – ответила Шелли. Глядя на Романа, она решила, что, пожалуй отмена сегодняшних планов даже к лучшему. Эм-Джей слишком восприимчива, и для нее встреча с Романом могла иметь непредсказуемые последствия. – Желаю тебе приятно провести время с детьми.
 Эм-Джей фыркнула.
 – Приятно – не то слово, каким бы я это назвала. Но я предпочитаю провести вечер со своими сыновьями любому другому времяпрепровождению. Только не обижайся.
 – Никаких обид. Поговорим позднее.
 Вернувшись к Роману, она объяснила:
 – Это моя подруга Эм-Джей. Мы с ней собирались устроить девичник с ночевкой и посмотреть видео, но у нее что-то произошло, и пришлось это отменить. – Она ткнула Романа в ребро. – Может, оно и к лучшему… я не хочу, чтобы мой кузен, красавец креол, вскружил ей голову.
 – Ты меня предостерегаешь? – выгнул бровь Роман.
 – Вот именно. Эм-Джей для тебя под запретом… И я не шучу. Ты можешь соблазнять любую другую женщину в долине, но Эм-Джей оставь в покое.
 – Ах, какое разочарование, когда главной целью моей поездки было встретиться и поухаживать за печально знаменитой Эм-Джей.
 – Кстати, о твоем приезде… – невозмутимо прервала его Шелли. – Почему все-таки ты здесь?
 Роман пожал плечами и снова устремил взгляд в окно.
 – Не знаю. Новый Орлеан мне вдруг надоел. И еще я тревожился о тебе. – Он улыбнулся ей. – Честно. Для тебя это, может быть, дом, но ты давно отсюда уехала… и я подумал, что семейная поддержка тебе не помешает. Вроде как лучше дьявол, которого знаешь…
 У Шелли потеплело на сердце.
 – Я рада, что ты здесь. Эйси, Ник, Мария, Эм-Джей – обо всех них я сохранила самую добрую память, и увидеться с ними было чудесно, но ты прав: семнадцать лет – это очень много. Мы все выросли, стали старше. Изменились. Они не чужие, но я сознаю, особенно в свете того, что узнала о Джоше, что по-настоящему вряд ли их знаю… не так, как тебя. – Она обняла его. – Как приятно, что ты приехал.
 – Да уж надеюсь, – поддразнил ее Роман. – Чтобы повидаться с тобой, я пожертвовал выходными с роскошной подругой! С такими формами!..
 – Неужели пожертвовал?
 – Да. – Он ухмыльнулся. – Впрочем, она наводила на меня ужас… каждое второе слово из ее уст было как-то связано с браком. – Он содрогнулся.
 – Бедный малыш, – сочувственно проворковала Шелли, похлопав его по руке. – На меня произвели бы большее впечатление твои страхи, если бы я не знала, как мастерски ты умеешь ускользать из когтей женщин, у которых на первом месте брак и замужество.
 – Ладно, шутки в сторону, – рассмеялся Роман. – Я тревожился о тебе. Поэтому расчистил свое расписание, поручил ферму помощнику, и вот я здесь.
 Новоорлеанская ветвь семейства Грейнджеров очень успешно вела дела после Гражданской войны. Ни Роману, ни его братьям и сестрам никогда не приходилось думать о деньгах. Форрест Грейнджер, младший брат Джеба, усиленными стараниями и женитьбой на богатой невесте из янки сумел скопить огромное состояние, которое заключалось главным образом в земле. Эта земля теперь называлась «Грейнджер энтерпрайзес», то есть «Предприятия Грейнджера». В наши дни они стали разветвленной корпорацией, но корни ее сохранялись в фермерских занятиях. Несмотря на то что компания владела офисными зданиями, несколькими курортами и нефтяными скважинами, Роман был в душе фермером. Основной долей бизнеса руководил его отец, Фритци Грейнджер, и ему помогали два старших брата Романа – Фритци-младший и Нобл. Роман надзирал за фермерскими хозяйствами. У него был великолепный штат помощников, и он мог тратить много времени по своему усмотрению. Роман серьезно и усиленно работал, но склонен был столь же увлеченно развлекаться.
 Разговор перешел на семью, и за несколько минут Роман посвятил Шелли во все последние события, происходившие в Луизиане. Они могли долго беседовать об этом, но в дверь постучал Ник и сунул голову в комнату.
 – Приехал Слоан, – сообщил он, ухмыляясь. – И черт возьми, вам стоит посмотреть на его синяки. Он утверждает что налетел на дверь, но мне хотелось бы увидеть Мило Скотта. Ручаюсь, тот налетел на еще большую дверь и выглядит хуже.
 Встревоженная, Шелли побежала вниз, поскользнулась на гладком полу и буквально влетела в кухню, где замерла при виде Слоана, сидевшего за столом и уплетавшего теплый, только из духовки, яблочный пирог. Он был так поглощен этим занятием, что не сразу ее заметил.
 Выглядел он чудовищно. Подбитый глаз, роскошный лиловый синяк на щеке, разбитые бровь и губа, а также многочисленные ссадины и царапины.
 Со спокойным видом, несмотря на потрясение, вызванное его увечьями, Шелли прошла к столу. Слоан поднял на нее взгляд и улыбнулся, но тут же сморщился от боли в разбитой губе.
 – Ник сказал, что ты налетел на дверь, – пробормотала она, приподнимая его подбородок и пристально рассматривая многочисленные следы столкновения. – Должно быть, драчливая была дверь.
 Он усмехнулся одной стороной рта, и у нее сердце защемило.
 – Да уж, – ответил он. – Мощная старушка. Свалила меня наземь одним ударом. Я просто не смотрел, куда иду.
 Сидевший напротив него Эйси сказал, восхищенно глядя на него:
 – С этими чертовыми дверьми одна морока. Напрыгивают на парня, когда он меньше всего ждет. Со мной такое тоже случалось раз или два.
 Ник и Роман шли за ней по пятам. Последовали представления и рукопожатия. Оба мужчины вели себя более тонко по отношению друг к другу и той открытой реакции, которую проявили при встрече с Романом Ник и Эйси, не продемонстрировали. Хотя Роман сознавал, что осмотр был тщательным. Он невольно подумал, что либо Шелли окружила себя мужчинами-собственниками, готовыми защищать свои права, либо такими их вырастила Дубовая долина. Первая реакция Ника и Эйси его не тревожила: Роман не сомневался, что в любой схватке, физической или умственной, будет победителем, но вот Слоан… Слоан был здоровенный детина, к тому же умный, если верить тому, что рассказывала Шелли. Роман решил, что ему категорически не хочется с ним связываться. Кроме всего прочего, Шелли была влюблена в этого парня, а он давно уяснил, что никогда не стоит встревать между двумя влюбленными.
 Рукопожатие Слоана походило на медвежий капкан, и, деликатно высвободив пальцы, Роман с болезненной улыбкой произнес:
 – Я сдаюсь. Вы больше, сильнее и, по-видимому, вреднее меня. – Он спокойно встретил настороженный взгляд Слоана. – Кое-что нам надо прояснить с самого начала: я люблю свою кузину самым наиплатоническим образом. Поверьте, я вам не соперник. Мне не нужны ни ее деньги, ни ее земля. Я никогда не сделаю ничего, что могло бы ей навредить, и, наоборот, сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь ее от бед. С учетом всего этого, может, мы пропустим стадию соревнования, кто круче? У меня было долгое и утомительное путешествие, и я не способен сейчас сшибать головы.
 – В таком случае, – отозвался Слоан со сдержанным смешком, – полагаю, что смогу пойти вам навстречу. Кроме того, Эйси уже проинформировал меня, что хотя у вас такой вид, будто вы отродясь не пачкали рук работой, я не должен обманываться на ваш счет.
 Ник и Эйси смущенно потупились, и Ник, потянув себя за ухо, проговорил:
 – Мы… э-э… пошли не с той ноги с Романом.
 – Именно так, – сурово объявила Шелли. – Вы оба вели себя как парочка нюхающих клей болванов. – Она бросила взгляд на Слоана: – А тебе после случайного столкновения с дверью новых синяков не нужно.
 Слоан вскинул вверх руки.
 – Мир. Мир. Я его пальцем не трону. – Он улыбнулся Роману. – Очень приятно с вами познакомиться.
 Роман ответил в том же тоне, и вскоре все они сидели вокруг кухонного стола, уплетая яблочный пирог. Отталкивая от себя пустую тарелку, Роман посмотрел на Марию.
 – Это, – произнес он голосом, полным почтительного восхищения, – несомненно, лучший яблочный пирог, который я когда-либо ел. Если вы захотите перебраться в Луизиану, дайте мне знать. Я организую вам собственное дело… Конечно, – обворожительно улыбнулся он, – я захочу, чтобы вы пекли исключительно для меня. Шелли понятия не имеет, какое вы сокровище. И к тому же красавица.
 Мария тихонько засмеялась.
 Эйси насупился и проворчал:
 – Она в общем-то теперь ушла на покой. Незачем ей отправляться на Юг. И не захочет она оставить детей…дай Шелли, если на то пошло.
 Шелли широко открыла глаза. Господи! Эйси говорил так, словно… Она внимательно посмотрела на старого ковбоя. Неужели он?.. Ник встретился с ней взглядом, и по его ошеломленному виду она поняла, что ему в голову пришла та же мысль. Ну и ну! Чудеса не кончаются.
 Сознавая, что допустил какую-то оплошность, Роман быстро перевел разговор на другую тему, и секундой позже все они погрузились в дискуссию о последствиях смерти Красавца.
 – Просто несчастье, – горевал Эйси. – Красавец был стар, но держу пари, мы могли получить от него хотя бы один отел, а может, два или три… А если бы повезло, заменили бы его сынком или двумя.
 – Так что вы будете делать теперь? – поинтересовался Слоан, отодвигая опустевшую тарелку.
 – А что мы можем сделать? – проронила Шелли. – Немногое. Нужно начинать поиски производителя из какого-нибудь чужого стада. Достаточно плохо, – продолжала она, – что и коров нам пришлось покупать чужих, хоть они и принадлежат к хорошей грейнджеровской породе. Но это бы ничего, пока у нас был Красавец. А теперь мы начинаем с нуля… ни одно из животных не будет прямым потомком грейнджеровской породы.
 – Даже мои коровы отстают на поколение или два от чистой грейнджеровской породы, – с грустью заметил Ник. – А быки, которых я арендую для разведения телят, и вовсе не имеют грейнджеровской крови. – Он скорчил гримасу. – Для таких, как я, слишком дорого доставать по-настоящему породистого быка. В наши дни утвердить свое имя в скотоводческом производстве чертовски непросто. Сделать это возможно, но нужна удача, и уходят годы, пока кто-нибудь заметит, что у тебя пенный скот. Наличие Красавца давало нам фору. Он позволил бы нам быстро возродить грейнджеровскую породу, очень знаменитую и всем желанную… Это сразу продвинуло бы нас на десяток лет вперед. – Он мрачно уставился в стол. – Теперь у нас нет никаких преимуществ.
 В этот момент за окном раздался шорох шин по гравию, минутой позже хлопнула дверь. И все обернулись к черному ходу. Голос Джеба оповестил их о его прибытии, еще миг – и он появился на кухне.
 Роман едва не застонал в голос при виде Джеба. «О Господи, – подумал он, разглядывая мощные плечи и внушительный рост, – я погиб». Однако, к его облегчению, Джеб, казалось, был рад его видеть.
 С широченной сердечной улыбкой Джеб протянул руку и объявил:
 – Как же я рад наконец встретиться с вами. Хотя у меня такое впечатление, что я уже вас знаю: Шелли все время о вас говорит. Она утверждает, что вы отличный парень, и ее слова мне достаточно. Добро пожаловать в Дубовую долину.
 Улыбающийся Роман все же поинтересовался:
 – А вы уверены, что не хотите сначала вышибить мне мозги?
 Джеб несколько растерялся, но затем, поглядев на Эйси, Ника и Слоана, сидевших с одинаково смущенным видом, все понял и захохотал.
 – А-а, эти парни продемонстрировали вам классическое приветствие: «Я – Тарзан, ты – чужак»?
 – Но теперь мы лучшие друзья, – уныло сообщил Слоан. Джеб сел за стол, поглядывая на последний кусок пирога.
 – Кто-нибудь претендует?
 Никто не претендовал. Роман про себя решил, что скорее подерется с медвежатами гризли за этот последний кусок, чем с Джебом Дилэни. Господи, да он был просто великаном! Массивным и мускулистым. И теперь, Роман внутренне порадовался его другом. Разговор вновь перешел к трагедии прошлой ночи и планам Ника и Шелли относительно скотоводческой компании.
 – Что ж, – вздохнула Шелли, – мы не сдадимся. Это я знаю наверняка. – Она грустно улыбнулась Нику: – Полагаю, нам придется начинать с самого начала, как нашему… э-э… моему дедушке.
 Джеб нахмурился.
 – Может, я что-то упустил, но разве у Скотоводческой компании Грейнджеров не было собственного семенного резерва? Я знаю, у твоего деда такой фонд был, и лаборатория со всяким первоклассным оборудованием, которое он закупил, едва оно стало доступным. И знаю, что твой отец делал то же самое… твой отец всегда старался быть передовым. Именно создание своего семенного фонда и его сохранение было одним из качеств, которое делало скотоводческую компанию такой прогрессивной… Появлялась любая новая технология, и Грейнджеры были тут как тут. Даже Джош это делал, по крайней мере какое-то время. – Он посмотрел на Шелли, которая, раскрыв рот, не сводила с него глаз. – Я даже думал, что он замысливал пересадку эмбрионов, но передумал, решив, что ему хватит осеменения.
 Взгляды Шелли и Ника были устремлены на него, как два зеленых лазера.
 – Ну, хватит, перестаньте так на меня смотреть, – передернул плечами Джеб. – Вы же оба наверняка слышали об искусственном осеменении. – И когда они, не говоря ни слова, продолжали остолбенело вглядываться в него, прорычал: – Очнитесь. Вспомните, какой толчок это дало промышленному скотоводству. У вас где-то определенно хранится контейнер с семенной жидкостью. Больше того, я вспоминаю, что некоторые мелкие скотоводы держали свои резервные фонды в ваших хранилищах. Джош, может, и прекратил заниматься скотом, но не выбросил же семенной материал на помойку! А поскольку он хранил его при низкой температуре, там, без сомнения, есть семя самых лучших грейнджеровских быков. Правильно сохраняемое семя годно в течение пятидесяти лет. Это самое долгое эффективное хранение, известное до сих пор. Но я уверен, что вы там найдете и более недавние образцы, взятые у быков твоего отца.
 Шелли нервно сглотнула и переглянулась с Ником. Она встала из-за стола, глаза ее светились надеждой.
 – Коровник… – осипшим голосом прохрипела она. —Лаборатория в коровнике.
 Их как волной вынесло из кухни. С Ником и Шелли во главе они помчались в коровник. Они словно неслись по воздуху. Проскочив в широкую двойную дверь коровника, они миновали кабинет, остальные специальные помещения и замерли перед дверью лаборатори и.
 Шелли в волнении не могла повернуть ручку. Теплая ладонь Ника накрыла ее пальцы, глаза их встретились, и они вместе толкнули дверь.
 В лабораторию давно не входили. Запах плесени, паутина в углах, пыль на столах. Но все было аккуратно расставлено и явно готово к использованию. Стальная стойка размещалась посреди комнаты, лабораторные столы и раковины нержавеющей стали – справа. Слой пыли скрывал микроскоп, но Шелли с Ником узнали его по очертаниям. Рядом стоял переносной прибор системы осеменения, откинутая крышка позволяла разглядеть пробоотборник семени у быков. Быстрый осмотр шкафов показал, что там хранятся пакеты с семенными вводами, галлоны голубого раствора нолвазона, одноразовые пластиковые перчатки.
 Сердце Шелли готово было вырваться из груди, но она взяла себя в руки и внимательно обвела глазами комнату. И тут же замерла при виде двух округлых предметов высотой немногим более двух футов, стоящих на прочном шкафу в углу лаборатории.
 Шелли неторопливо приблизилась к ним. Ее охватили восторг и ужас. Как много могут эти два простых сосуда значить для ее с Ником будущего! Но вдруг они окажутся пустыми? Остальные молча толпились у нее за спиной.
 – Вперед, – раздался сзади мягкий голос Слоана, его рука ободряюще легла ей на плечо. – Открывай.
 – Осторожно, – предупредил Джеб.
 Затаив дыхание, она аккуратно повернула крышку и подняла ее. Легкий белый дымок закурился над контейнером, а внутри лежали ампулы… Много ампул, заполненных семенной вытяжкой. Они уютно покоились в жидком азоте. Дата на бирке внутри контейнера сообщала, что уровень азота последний раз проверяли и пополняли около четырех месяцев назад.
 – По крайней мере он следил за контейнером, – заметил Джеб. – Если бы он не доливал азота, ты бы потеряла все.
 Так как Шелли и Ник стояли бок о бок и в потрясенном молчании смотрели на содержимое контейнера, Джеб протянул руку мимо них и взял листок описи, приклеенный скотчем к внутренней стороне крышки.
 Они со Слоаном быстро проглядели его. Слоан присвистнул, узнав имена выдающихся грейнджеровских быков двадцатилетней и тридцатилетней давности.
 – Содержимое этого контейнера стоит своего веса в золоте, – сказал он, шлепнув Шелли по плечу, и передал ей опись.
 Они с Ником вместе прочитали его, ослепленные открывающимися перед ними перспективами. Раз у них есть семя этих быков, их теперь ничто не сможет остановить.
 Плача и смеясь одновременно, Шелли обвила руками шею Ника.
 – Мир, оглянись: Скотоводческая компания Грейнджеров возвращается!
 – Это самая потрясающая штука, которая могла с нами приключиться, – прокричал Эйси, расплываясь в улыбке. Он искоса бросил лукавый взгляд на Марию: – По-моему, это требуется отпраздновать… еще одним чудесным пирогом.




 Глава 20


 После обнаружения контейнера с семенной жидкостью все перестали торопиться. Неспешный день плавно перешел в вечер. Шелли и Мария совместными усилиями на скорую руку состряпали обед, и в его приготовлении приняли участие все. Джеб и Слоан вычистили старую кирпичную яму под барбекю у боковой стены дома. Ник и Роман притащили стол для пикников и скамейки. Эйси помогал на кухне. Еще один пирог из морозилки отправился в духовку. Мария приготовила хрустящий зеленый салат и соус, пока Шелли чистила картошку для запекания и готовила кувшин ледяного чая. В конце концов Эйси отправили в город за бифштексами. Ужин оказался замечательным, беседа – легкой и веселой. Главной темой, конечно, стала находка контейнера с семенной вытяжкой и то, какое значение это имеет для Скотоводческой компании Грейнджеров.
 Засиделись допоздна, долго смаковали пирог и кофе. Когда все постепенно разошлись, остались сидеть в темноте только Слоан и Шелли да еще напротив них Роман. Спустя несколько минут он широко зевнул и объявил, что изнемогает от усталости. Поднявшись на ноги, он пожелал Слоану и Шелли доброй ночи и исчез в доме.
 – Тактичный парень этот твой кузен, – пробормотал Слоан, обнимая Шелли и привлекая ее к себе. Шелли улыбнулась:
 – Он этим и славится. Уж ты мне поверь. – Улыбка ее погасла. Она посмотрела на него, хотя едва могла различить в сгустившейся темноте лицо Слоана. – Я рассказала ему о нас.
 – Хм… И как отреагировал на это наш тактичный парень? – поинтересовался Слоан, ласково тычась носом в ее ушко. Мысли его были заняты тем, как безумно он хочет заняться с ней любовью.
 Шелли вздернула плечо, защищаясь от натиска его губ.
 – Он сказал, что, возможно, мне стоит поверить твоей версии случившегося тогда… что Джош сделал бы что угодно, лишь бы помешать мне выйти за тебя… или за любого Боллинджера.
 Удивленный Слоан поднял голову:
 – В самом деле? – И когда Шелли кивнула, пробормотал: – Тактичный и проницательный. Знаешь, кажется, мне этот парень скоро начнет нравиться по-настоящему.
 Шелли оттолкнула его и встала.
 – Прекрати… Я пытаюсь поговорить с тобой серьезно.
 Слоан тоже поднялся на ноги и отодвинул в сторону скамейку, на которой они сидели. Притянув Шелли к себе, он проговорил прямо возле ее губ:
 – А я пытаюсь тебя соблазнить… Так кто из нас, по-твоему, пересилит?
 Шелли, вздохнув, обвила руками его шею и пробормотала:
 – Нечестный вопрос.
 С этими словами она нежно поцеловала его, стараясь не навредить разбитой губе. Слоан от прикосновения ее губ застонал, и Шелли отпрянула.
 – О, Слоан, прости меня, – огорченно промолвила она. – Я сделала тебе больно? Я старалась быть бережной.
 – Я объясню тебе, где болит, – хрипловатым голосом произнес Слоан, – и больно мне не оттого, что я держу тебя в объятиях, но потому что не ласкаю тебя по-настоящему. – Его рот завладел ее губами в глубоком поцелуе, который не оставлял никаких сомнений в его намерениях. Оторвавшись от ее рта он все же чуть поморщился от боли. – Признаю, это мучительно, но больнее было бы не целовать тебя. – Он улыбнулся и вновь дернулся от боли. – Пожалуй, в этом месте тебе придется быть поосторожнее.
 Трава была густой и прохладной. Шелли ощутила спиной ее мягкость и упругость, когда Слоан опустил ее на лужайке возле столика для пикников. Секунду Шелли колебалась, но рука Слоана накрыла ее грудь, рот снова нашел ее губы, и всякие доводы рассудка растаяли без следа.
 Они любили друг друга медленно и нежно. Шелли не забывала о многочисленных синяках и ссадинах Слоана, а он, охваченный страстью, едва их ощущал. Неловкие пальцы и руки освободили их тела от одежды, и вскоре сброшенные рубашки и джинсы добавились к уюту травы.
 Время замерло. Они бережно изучали друг друга. Ладони Шелли скользили по его крепкому сильному телу, и лишь вдруг возникавшая то тут, то там напряженность подсказывала ей болезненные места. Ее губы следовали за ладонями, она осыпала успокаивающими поцелуями его избитые плечи, грудь и бока, а потом вновь возвращалась к любимому лицу.
 Полусидя, полулежа возле него, она прошлась губами по контуру его рта, и ее шаловливый язычок иногда скользил в пьянящую его глубину, а пальчики ласкали твердые пуговки сосков. Слоан застонал, желание волнами расходилось по его телу от каждого ее возбуждающего прикосновения. И все это время ее колдовских касаний одна его рука плотно охватывала ее ягодицы, другая гладила ее спину.
 – Я не делаю тебе больно? – нежно проговорила она около его губ.
 – Нет, – покачал головой Слоан, – но убиваешь меня. Я так долго не выдержу.
 Она испустила легкий смешок и пробежалась губами по его щее, чуть покусывая ее.
 – Бедняжка… Ты страдаешь?
 Желание окружало их электрическим полем, искрило… всякое касание, каждая ласка и поцелуй усиливали жажду большего… Их рты сомкнулись, руки бродили со всевозрастающей дразнящей и мучительной страстью…
 Слоан лежал перед ней раскинувшись, полностью отдавшись на ее волю, и губы Шелли терзали его, вкушали, как пиршество… Она наслаждалась соленостью его кожи, ощущала плотность мышц, шершавость волос на груди и руках, впитывала его жар. Слоан замер, когда ее ищущий рот проследил линию волос, устремившуюся вниз, к паху. Он полузарычал, полузастонал, когда ее жаркий влажный рот сомкнулся вокруг его восставшего члена. Быстрыми движениями языка по чувствительной коже она приводила его на грань срыва. Нежные покусывания… а затем она взяла его полностью в рот, и Слоан понял, что сейчас умрет от наслаждения. Его руки вцепились ей в волосы, тело выгнулось ей навстречу… Он терпел эту головокружительную сладостную пытку, пока мог.
 Когда желание стало невыносимым, Слоан толкнул ее на землю, его рот впился в ее сосок, рука рванулась между ее ног и начала исследовать влажный жар. Шелли застонала, тычась в его руку, без слов приглашая его, требуя более глубокой ласки. И он дал ей желаемое. Два его пальца скользнули в атласную глубину, и ее бедра толкнулись вперед, встречая этот выпад. Огонь растекся по низу ее живота, пламя рванулось по венам и разгоралось все больше, отзываясь на погружение его пальцев глубже и глубже в нее. Они уверенно вели ее к пику экстаза. Когда его большой палец нашел распухший орешек в соединении ее бедер, он прошелся по нему раз, другой, и она закричала от взрыва наслаждения, который ураганом пронесся по ее телу. Она тут же заткнула себе рот кулачком, чтобы заглушить звук. Мир рассыпался радужными искрами, и она вознеслась вместе с ним, растаяв в ослепительном великолепии момента. Шелли вернули на землю, к реальности, губы Слоана на ее груди. Ее пальцы запутались в его волосах, потянули, и он поднял голову. Она едва могла различить в темноте его черты, но поцеловала наугад, шепча:
 – Никто другой. Ни с кем, кроме тебя, я не чувствовала себя так.
 – Вот и хорошо, – пробормотал он. – Со мной происходит то же самое. Есть ты, и только ты одна.
 Его рот жестко накрыл ее губы, но когда он попытался войти между ее ног, она оттолкнула его, опрокинув навзничь на землю. С улыбкой сирены она оседлала его и вобрала в себя. Мучительно медленно она стала скакать на нем. И ее жаркое лоно скользко обволакивало его.
 – Теперь моя очередь, – прошептала она.
 – О Господи, – простонал он, когда она ускорила темп, и сладостная пытка скольжения тела по телу заставила его корчиться от наслаждения. – Ты меня и в самом деле убьешь.
 Задыхаясь, взлетая по раскручивающейся спирали экстаза, затмившего весь мир, Шелли смогла лишь пролепетать:
 – Радуйся и наслаждайся, потому что я больше не стану останавливаться. – И не стала…
 Спустя минуты или часы они вновь ощутили мир вокруг. Они лежали голые на своей одежде. Голова Шелли покоилась на плече Слоана. Они смотрели сквозь листву дуба на усеянное звездами небо.
 – Ты когда-нибудь обращал внимание, – сонным голосом спросила Шелли, – как много здесь звезд? Насколько они яркие? И какое черное над нами небо?
 – Хм, пожалуй, ты права. Никакой другой свет не забивает красоты звездного. – Он слегка шевельнулся, чтобы заглянуть ей в лицо, и поцеловал ее. – Я полагаю, это следствие по-настоящему прекрасного секса.
 Шелли оттолкнула его, затем села и стала одеваться. Она поднялась, чтобы натянуть джинсы, и тихо осведомилась:
 – Это для тебя просто прекрасный секс? И все?
 Слоан тоже встал с земли и вздохнул. Он одевался молча, и у Шелли упало сердце. Опять она оказалась дурочкой…
 – Иди сюда, – сказал Слоан и, схватив ее за руку, потащил за дом. Она растерянно подчинилась, а он отворил заднюю дверь и включил желтый фонарь, висевший над ними.
 Озаренный теплым желтым светом, он пристально смотрел на нее.
 – Посмотри на меня, – ласково приказал он и легонько встряхнул. – Я тебя люблю. Всегда любил. И вечно буду любить. Я хочу на тебе жениться. И женюсь. Нет, это был не просто прекрасный секс. Это изумительный секс… какой и должен быть между людьми, которые любят друг друга и собираются провести вместе оставшуюся жизнь. – И когда Шелли растерянно открыла рот, продолжал: – Я ответил на твой вопрос?
 Голова у нее пошла кругом. Она ощущала такую слабость и головокружение, что могла лишь молча вглядываться в любимое лицо.
 – А как же насчет… я хочу сказать… – Она вдруг вцепилась в рубашку у него на груди и с отчаянием воскликнула: – Ты уверен?! Ты действительно этого хочешь?!
 – Всем сердцем, – нежно улыбнулся он и, приподняв одним пальцем ее подбородок, поцеловал с величайшей бережностью. – Хоть сейчас не время и не место, которые я бы предпочел для подобного вопроса, но… – Он помедлил и тихо спросил: – Ты выйдешь за меня замуж? Пожалуйста…
 Зеленые глаза Шелли наполнились мягким сиянием, губы изогнулись в трепетной улыбке.
 – О!.. – промолвила она, совершенно не в силах ответить внятно.
 Слоан вскинул темную бровь. Ту, которая была разбита.
 – Так да или нет?
 – Да, – задыхаясь, сказала она, не давая себе времени подумать. Она бросилась к нему на шею, крепко обхватила руками: – Да, да, да!
 Тяжесть скатилась с души Слоана. Он рывком привлек Шелли к себе.
 – На этот раз, – поклялся он ей на ухо, – нас ничто не остановит. Я хочу, чтобы мы поженились как можно скорее. И если только ты не жаждешь устроить большую свадьбу, с трубами и толпами, я бы полетел завтра же в Рино и заключил наш брак там.
 Шелли напряглась. Он говорил абсолютно серьезно. Она заколебалась, сомнения раздирали ее. Они любили друг друга. Семнадцать лет они ждали этого момента. Она не очень хотела пышной свадьбы… Рино ее вполне бы устроило… Но не завтра… У нее еще остались вопросы насчет прошлого. Как сможет она выйти за него замуж, если столько лет считала его лжецом и обманщиком? А без доверия какой же получится у них брак? Да, она любит его! Но как долго протянет их любовь, если в душе у нее останутся подозрения?
 Она тяжело вздохнула, и радостное возбуждение, бурлившее в ней, поутихло. Она заколебалась, размышляя о том, может ли позволить чувствам затмить разум. Сейчас сердце требовало согласиться со Слоаном, и ей было совершенно ясно, что она его любит. И никогда не переставала любить. Она хотела выйти за него замуж. Судьба предоставила им обоим второй шанс, и она не станет из трусости от него отказываться. Ей нужно найти какой-то способ покончить с прошлым. Больше всего на свете ей хотелось стать его женой… она будет обеими руками держаться за их второй шанс… руками и зубами вцепится в него. Но завтра – это чересчур быстро для заключения брака.
 – Я выйду за тебя, – медленно проговорила она. – И я не хочу пышной свадьбы. Рино меня устраивает. – Она встретилась с ним взглядом. – Но не можем ли мы подождать пару недель? Пожалуйста.
 Слоан сжал губы.
 – Две недели ничего в моих чувствах не изменят.
 – И в моих тоже, – несколько раздраженно откликнулась она. – Просто именно сейчас у меня очень много забот. – Она провела рукой по спутанным волосам. – Роман только что приехал, нужно закончить введение в права на ранчо, продолжить операции со скотом… Может быть, тебе это не кажется существенным, но для меня они очень важны… Кроме того, я хотела бы перед таким серьезным шагом привести себя и свои дела в порядок. – На кончике языка у нее вертелось еще выяснение родства Джоша с Ником, но она не знала, как завести разговор об этом, кроме как выпалить, что такая проблема есть. Шелли закусила губу. Но коль скоро они собираются пожениться, он должен об этом знать. Просто ей нужно придумать, как подипломатичнее ввести его в курс дела. – В общем, моя жизнь сейчас очень сложна, – мягко проговорила она. – Я прошу у тебя всего две недели. А потом, – она улыбнулась, – я вся твоя.
 Слоан прорычал что-то невнятное и схватил ее в объятия.
 – Ты и так уже моя. Не забывай это. – Он резко прижался губами к ее губам, излив в крепком поцелуе всю свою любовь и страсть.
 Когда он несколько минут спустя оторвался от ее рта, Шелли почувствовала, что ноги ее не держат.
 – Ох!.. – выдохнула она. – Если будешь всякий раз целовать меня так, у меня ни одной мысли в голове не останется.
 – И отлично, – удовлетворенно отозвался он и погладил ее по щеке. – Вот только одно… – И когда она подняла на него глаза, нерешительно улыбнулся. – Ты не сказала, что любишь меня… Ты любишь?
 У него было такое робкое, уязвимое выражение лица, что Шелли почувствовала, как тает от нежности. Любовь переполняла ее сердце, она едва могла дышать. Нежно поцеловав его, она промолвила:
 – Я люблю тебя. Все эти годы любила. И всегда буду любить.
 Он поцеловал ее снова, и яростная радость его сердца вылилась в этом поцелуе. Вздохнув, Слоан сказал:
 – Или мы тотчас остановимся, или, боюсь, снова окажемся на траве.
 Шелли рассмеялась.
 – Я не против этой идеи, но мне хочется в следующий раз заниматься любовью в постели.
 – Ну, это-то очень легко устроить… Если память мне не изменяет, у тебя наверху вполне подходящая постель… и у меня дома тоже неплохая. Так какую предпочтем?
 Шелли неохотно покачала головой:
 – Нет. Не сегодня. – И робко заметила: – Я знаю, это глупо, но не хочу проводить с тобой ночь, пока мы не поженимся.
 Слоан пришел в ужас.
 – Ты хочешь сказать, что мне придется не заниматься с тобой любовью две недели?
 – Нет, – засмеялась Шелли, – я просто не хочу до этого спать с тобой.
 – Лапушка, когда мы окажемся с тобой в постели, ни о каком сне и речи не будет. Поверь мне.
 Машину Слоан оставил перед домом, так что они рука об руку прошли через темный молчащий двор. Расставаться было трудно, они не дошли до машины, а какое-то время посидели на качелях, целуясь, лаская друг друга и бормоча глупые нежные слова. Они сидели обнявшись. Голова Шелли лежала на плече Слоана.
 – Я как-то раньше не задумывался, но есть целый ряд вещей, о которых нужно будет позаботиться, когда мы поженимся, – рассеянно сказал Слоан. Он кивнул в сторону дома. – Например, насчет этого дома. Что ты с ним сделаешь?
 – Тебе ведь не захочется здесь жить? – Она уже знала ответ.
 – В доме Джоша? Не думаю. – Он криво усмехнулся. – Некоторые вещи изменить трудно, и мое отношение к твоему брату из их числа. – И когда Шелли готова была запротестовать, он поднял руки и сказал: – Ладно, ладно. Он твой брат, и ты его любила… из-за этого – и только из-за этого – я постараюсь говорить о нем вежливо… но не проси меня жить в его доме. Не здесь. Хорошо? Нам не обязательно устраиваться и у меня. Мы могли бы найти место, которое нравится нам обоим, и построить дом, подходящий и тебе, и мне.
 Прошлое, подумала Шелли, наверное, всегда будет возникать между ними, но их любовь достаточно сильна, чтобы одолеть его горечь.
 Ее пальцы сжались в его ладони.
 – Ты любишь меня? – тихо спросила она.
 – Больше всего на свете, – хрипловатым голосом ответил он, целуя сжатые пальчики. – Никогда в этом не сомневайся. Я тебя очень люблю. – Тут его осенило, и он искоса взглянул на нее. – А теперь настал момент, когда ты попросишь меня доказать это, согласившись жить в доме Джоша?
 – И ты бы пошел на это?
 – Если бы это был единственный способ стать твоим мужем, да, черт возьми. – Он ухмыльнулся. – Но говорю тебе честно, что уже через несколько месяцев я, вероятно, отыскал бы способ сжечь эту чертову берлогу.
 – Чтобы спасти тебя от превращения в поджигателя, я не буду настаивать, чтобы мы жили здесь, – засмеялась Шел-ли. – Думаю, мы можем начать с того, что поживем в твоем доме и посмотрим, что из этого получится.
 – Отличная мысль. А ты тем временем подумаешь, что делать с домом Джоша. – Он помедлил в нерешительности. – Шелли, я знаю, что это твоя собственность, и не хочу, чтобы ты считала, будто я желаю, чтобы ты ее продала или что-либо подобное, но нам нужно будет прийти к какому-то соглашению… как-то устроить… хотя во что это выльется, я не представляю. У нас у обоих большие владения, но я не вижу возможности их слияния. – Он скривил губы. – У моего отца случился бы сердечный приступ при одной мысли об объединении земель Грейнджеров и Боллинджеров. – И, помрачнев, добавил: – Ему и так будет трудно принять тебя в качестве моей жены. Мы с тобой разрешили наши проблемы, но не представляю, как отнесется моя семья к нашей свадьбе.
 Шелли напряглась.
 – Что ж, если это для тебя проблема, можешь просто не жениться на мне!
 – Никогда в жизни, – покачал головой Слоан. – Мы женимся, и никто этому не помешает. Отныне вражда Грейнджеров с Боллинджерами не наша проблема. – Он притянул ее, чуть сопротивляющуюся, в свои объятия и поцеловал, пробормотав: – Неужели ты могла подумать, что я позволю кому бы то ни было встать между нами? – И когда она промолчала, слегка встряхнул ее. – Шелли, я люблю тебя. И если из-за этой любви мне придется послать к черту все мое семейство, я сделаю это. Для меня важна ты, а не древняя вражда, зародившаяся задолго до моего рождения. Поняла?
 Она сжалилась и со смешком заметила:
 – Этот щекотливый вопрос будет время от времени возникать между нами. Не так ли?
 – Возможно. Однако пока мы любим друг друга, мы как-нибудь с этим справимся.
 Она встретила его пристальный взгляд, увидела любовь, горящую в глубине золотистых глаз, и с твердой уверенностью сказала:
 – Да. Да, мы справимся.
 После этого они сидели в согласном молчании, сплетя пальцы и чуть покачиваясь на качелях. Мысли их были заняты предстоящими трудностями, которые оба ясно себе представляли. Но они были сильными личностями, за плечами которых была непростая история, личная и семейная… которая всегда будет фоном их отношений и источником сложностей. Шелли вздохнула, думая о доме Джоша. Хотя… Она вдруг подумала, что, может быть, как раз решение этой проблемы существует.
 – Хм. Я вот подумала, – медленно начала она, – насчет дома… – Она сделала глубокий вдох. – В нем может жить Ник. – И, все больше загораясь этой идеей, продолжала: – Все получится замечательно. Джош только сдал ему в аренду землю и дом, где он живет сейчас. А раз я буду жить с тобой, он должен находиться здесь, в центре нашей операции со скотом. Тут все у него под боком: коровники, скот, конторы, лаборатория. Ему это будет удобно. Я ведь предпочитаю заниматься бумагами и телефоном, а это можно делать и из твоего дома. А он работает руками, у него опыт скотовода. Что ты об этом думаешь?
 Слоан почесал подбородок.
 – Знаешь, я давно собирался поговорить с тобой о Нике.
 Она настороженно посмотрела на него.
 – Да? И что насчет Ника?
 – Мне кажется, что вы с ним очень близки… Что довольно странно, ведь когда ты уехала, он был всего лишь подростком. Ты вернулась после семнадцатилетнего отсутствия, и вдруг вы партнеры, он ведет себя здесь как дома. Вы держитесь очень непринужденно для людей посторонних… – Он нагнул голову и заглянул ей в глаза. – Или тут есть что-то, о чем тебе хотелось бы мне сказать? Возможно, Ник не такой уж и посторонний? И поразительное сходство Ника с твоим братом не случайное совпадение? Может быть, Ник Риос на самом деле родственник?
 – Ты знал? – ахнула Шелли.
 – Лапушка, ты забыла, что мы живем в Дубовой долине? – сухо проговорил Слоан. – Вся долина знает… или подозревает, что Ник – сын Джоша. Это было любимой темой для разговоров всех старых сплетниц многие годы. Я услышал об этом в шестнадцать лет. Подслушал случайно, как моя мать и несколько ее друзей притворно сочувствовали твоей матери, которую Джош поставил в такое неловкое положение.
 – О Господи, – вздохнула Шелли, – бедный Ник. И Мария. Неудивительно, что она не хочет об этом говорить… Ручаюсь, что эти старые ведьмы не раз в прошлом запускали в нее когти. – Она нахмурилась. – Ты думаешь, Ник знает, какие сплетни ходят о нем?
 – Наверное, нет. Едва ли найдется кто-нибудь, кто подойдет к нему и прямо спросит, правда ли это. – Подняв бровь, он поинтересовался: – Так это верно? Ник – сын Джоша?
 – Думаю, да, – кивнула Шелли.
 – Думаешь?
 Она скорчила гримаску.
 – Мы ничем не можем это доказать. Мария молчит, но даже если бы она объявила, что Ник – сын Джоша, это все равно ничего бы не изменило. Моя ДНК может подтвердить, что мы родственники… но не то, что Джош – его отец. Ник выглядит как Грейнджер – Роман сразу это заметил, – но это тоже ничего не доказывает. А Джош при жизни ничего не сделал, чтобы признать Ника, и тело его было кремировано… то есть его ДНК нам не достать. И значит, никакого способа доказать его отцовство у нас нет.
 – Так что же ты собираешься с этим делать?
 – Не знаю. Мы с Ником все время об этом говорим. Сейчас он спокоен, потому что я ему верю и обращаюсь с ним как с племянником. – Шелли стиснула кулачки. – Я обсуждала это с адвокатом, но Сойер, осторожный хитрец, не хочет в это ввязываться… Он говорит, что Ник просто пытается отхватить часть имения. – Голос ее дрожал от гнева. – Это несправедливо… Джошу следовало завещать ему что-то. Нику полагается половина ранчо, и он должен иметь право называть Грейнджеров своими предками. Он мой племянник, но мы притворяемся, что он просто сын домоправительницы. И сейчас он живет в подвешенном состоянии: не Риос и не Грейнджер. – Она бросила на Слоана взгляд из-под ресниц. – Если бы все зависело от меня, я бы признала его открыто, и дело с концом… отдала бы ему половину имения…так что помни: женясь на мне, ты тянешь жадные ручки лишь к половине грейнджеровских земель.
 Слоан рыкнул и притянул ее к себе на колени. Его рот нашел ее губы и впился в них жадным поцелуем. Его язык глубоко проникал в ее рот, большая рука легко обхватила сочную грудь и бережно сжала.
 – Пока я смогу беспрепятственно тянуть мои ручки к тебе, – проговорил он секундой позже, – все остальное меня не волнует.
 Возбужденная его ласками, трепещущая, Шелли провела губами по его рту и с горловым придыханием промолвила:
 – Делай что хочешь.
 Он так и сделал и отпустил ее лишь спустя несколько минут, когда до него дошло, что, если он и дальше будет заниматься любовью на качелях, завтра ему придется обращаться к костоправу. Отодвинув ее от себя, он с неохотой сказал:
 – Вот и все на сегодня. Мне нужно уйти. Если не уйду, то сотворю нечто такое, что испортит все мои планы на медовый месяц.
 – А-а… значит, мы отправляемся в свадебное путешествие?
 – Не знаю, как ты, а я наверняка, – плотоядно ухмыльнулся он. – Я до отказа набиваю мой дом продовольствием, запасаюсь водой, отключаю телефон, факс и компьютер, отсылаю Пандору погостить к ветеринару. А ты, моя прелесть… – Он поцеловал ее в нос. – Тебя я запру голую в спальне по крайней мере на шесть недель и буду забавляться с тобой распутными играми, сколько захочу.
 – Звучит заманчиво. Я едва могу этого дождаться.
 – Кстати, ты мне напомнила… Я согласился отложить на две недели бракосочетание, но, надеюсь, ты не станешь требовать воздержания? – поинтересовался Слоан, прикусывая кончики ее пальцев. – Полагаю, мы не будем оповещать всех о своих планах, а то рухнут наши намерения улететь и тихо сочетаться браком. Но я не хочу, чтобы меня держали на расстоянии вытянутой руки. Я желаю быть с тобой. – Голос его чуть осел. – Я отказываюсь спать здесь, но приготовься к тому, что я стану твоей тенью. – Он легонько поцеловал ее в губы. – И надеюсь, что ты навестишь мой дом. – Он хитро улыбнулся. – Нанесешь подготовительные визиты. Попрактикуемся в семейной жизни.
 Шелли покраснела, но в темноте это осталось незамеченным, и она непринужденно ответила:
 – О, с этими условиями я согласна.
 – Завтра днем получится? – спросил он. Шелли рассмеялась:
 – Может быть. Смотря что будет утром. – Она посерьезнела. – Я хочу начать проверку сохранности семенной вытяжки, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. И если это так, как мы думаем, нам с Ником понадобится составить совсем другую программу разведения скота, основанную на содержимом этих контейнеров.
 – Вы с Ником решительно настроены возродить успех Скотоводческой компании Грейнджеров?
 – Да. Нам повезло: он знает животных и неизвестные мне секреты скотоводства, а я владею всеми хитростями бумажной работы… для него это бездонная пропасть. Мы отлично дополняем друг друга.
 Слоан встал, поднимая ее с собой. Его руки крепко обняли ее. Он потерся носом об ее носик.
 – Но мы с тобой станем еще лучшей командой. Согласна?
 – Ну разумеется.
 Они вместе прошли к машине Слоана. Он открыл дверцу, но не мог заставить себя закончить на этом вечер. Он никогда не думал, что ему жизнь даст второй шанс с Шелли, и теперь, чувствуя себя круглым дураком, все же не мог подавить суеверную тревогу. Он уже был один раз на пороге счастья, когда они объяснились в любви и дали слово пожениться…
 С мрачным видом он посмотрел ей в глаза:
 – Ты уверена насчет нас? Ты не переменишь вдруг решения? – Он опустил глаза. – Не играй со мной, Шелли, только не теперь… не в этот раз. Если у тебя есть какие-то сомнения, скажи мне о них. Я не хочу, чтобы ты снова исчезла. Второй раз я этого не перенесу.
 Глаза Шелли наполнились слезами.
 – Не стану притворяться, что никаких сомнений нет: есть твой рассказ о том, что случилось семнадцать лет назад, и то, что я видела собственными глазами. – И когда он открыл рот, чтобы запротестовать, она положила ладонь на его губы: – Послушай меня. Тебе нет смысла провозглашать свою невиновность. Один из вас, ты или Джош, обманул меня. Кто из вас мне солгал, я не знаю. Я любила Джоша и люблю тебя. Но я люблю тебя так сильно, что выйду за тебя, даже не рассеяв сомнений. Когда дело касается тебя, у меня нет гордости. – Крупная слеза скатилась по ее щеке. – Это очень трудно, Слоан. Я верила Джошу всю свою жизнь. И я видела, как ты ее целовал. И ты женился на ней спустя всего несколько месяцев после моего отъезда…
 Полуприкрыв глаза, Слоан кивнул:
 – Да, я женился на ней… По глупости и от отчаяния. Если тебе было плохо, ты была изранена и обижена, чувствовала, что тебя предали, то ведь и со мной было то же самое… Нет, не совсем. Черт побери, для меня этот ад был в десять раз хуже: я ведь не знал, почему и за что. Я лежал без сна ночи напролет и думал: «Ну почему она так поступила?» – Голос его стал жестким. – Ты меня бросила. Исчезла, не сказав ни слова. Это был какой-то кошмар… – Он горько рассмеялся, и этот звук резко и неприятно прозвучал в ночи. – Ведь ты же клялась, что любишь меня. Мы собирались пожениться… ты не могла вот так, без единого словечка, покинуть меня. Но ты это сделала. И когда я справился с обидой и болью, я разозлился. А рядом была Нэнси, с распростертыми объятиями. Она не любила меня. Она позарилась на деньги Боллинджеров. Я это знал с самого начала. Но женился на ней. Назло тебе. Чтобы оставить с носом весь мир. Доказать всем, что мне плевать на твое предательство. Мои мотивы, возможно, не заслуживали одобрения, но я их выстрадал. – Губы его скривились. – И Нэнси тоже намучилась из-за этого. Она узнала, что деньги – это не все в жизни, что быть с любимым стоит всего золота мира. – Он поглядел в сторону. – Она любила Джоша, и думаю, что взаимно. Так что в конечном счете проиграли мы все.
 Сердце Шелли разрывалось от боли. Они все дорого поплатились за ошибки. Джош и Нэнси были мертвы. Но ей и Слоану судьба подарила второй шанс. Шелли потянулась к нему, и с невнятным стоном он прижал ее к груди.
 – Не покидай меня снова, – хрипло произнес он, – пожалуйста…
 Ее лицо озарилось любовью. Она погладила его по щеке.
 – Обещаю. Я буду здесь завтра, и послезавтра, и всегда. Я тебя люблю. – Дрожащая улыбка изогнула ее губы. – На этот раз нас ничто не остановит. Ничто и никто.




 Глава 21


 Шелли провела беспокойную ночь. Она была взволнована предстоящим браком со Слоаном и тревожилась за будущее. Ее смущала сила личности Слоана и собственное стремление подчинить сердцу доводы рассудка. Да, у нее оставались сомнения… но не в любви к Слоану или решимости выйти за него. Они потеряли семнадцать лет. Она не допустит, чтобы остаток жизни также прошел впустую.
 Встала она поздно. Спустившись вниз, застала на кухне Романа, варившего в маленькой кофеварке очень черный и крепкий кофе. Рядом на конфорке грелась кастрюлька с молоком. За кухонным столом восседал Эйси с кружкой традиционного кофе и потрясенно наблюдал за тем, как Роман творит настоящий новоорлеанский кофе с молоком.
 – Ты и вправду собираешься пить эту бормотуху? – поинтересовался Эйси, едва Шелли возникла на пороге. – Я видывал моторное масло посветлей и пожиже, чем это пойло.
 Шелли расхохоталась и чмокнула Эйси в серебряную макушку.
 – Роман пьет такое каждое утро. В Луизиане так принято. Они все пьют кофе именно так… причем из крохотных чашечек, которые настоящему мужчине было бы стыдно и в руки взять.
 Роман оторвался от своих трудов, чтобы усмехнуться через плечо. Бережно взяв с полки изящную чашку, он помахал ею в воздухе.
 – Я привез свою вместе с кофеваркой. Когда едешь на Запад, нужно обо всем позаботиться.
 Эйси в ответ отпустил какое-то грубое замечание, а Шелли схватила из буфета кружку и наполнила ее из большой белой кофеварки.
 – Я прожила там долго, но так и не привыкла к их кофе. – Усевшись за стол напротив Эйси, она отпила из кружки и блаженно вздохнула. – Вот таким должен быть вкус настоящего кофе.
 – Какие у нас планы на сегодня? – спросил Эйси. – Я обещал Роману, что если ты не планируешь чего-то особого, я проедусь с ним по ранчо, проведу экскурсию.
 – Особых планов нет. Так что пожалуйста. – Она посмотрела на Романа. – Ты не будешь считать, что я тебя забросила? Мне не терпится поскорей проверить некоторые образцы семени… узнать их жизнеспособность. – Она оглянулась вокруг. – Ник еще не приходил?
 – Он уже был здесь, съел все подчистую и отправился в коровник. По-моему, пускать слюни над контейнером с семенем, – откликнулся Роман. В голосе его звучал смех. – Можно подумать, вы нашли золотую жилу.
 – Для нас это и есть золотая жила, – ответила Шелли, вставая из-за стола. – Ты не возражаешь, если я на несколько минут оставлю вас с Эйси и схожу в коровник? Обещаю: я ненадолго.
 На красивом лице Романа отразился ужас.
 – Покинут! Брошен на произвол судьбы! Мужчине моей внешности и талантов предпочли контейнер с семенной вытяжкой! Бог мой, мое самоуважение никогда не оправится от такого удара. – Он весело ухмыльнулся. – Убирайся отсюда. Пока вы с Ником не придете в себя от этой находки, от вас не будет никакой радости.
 Он еще договаривал свою тираду, а Шелли уже выскользнула за порог. Ника она нашла в лаборатории. Он стоял и просто смотрел на контейнеры, руки его лежали на крышке одного из них с такой уважительной бережностью, словно в них была тайна мироздания. Он был так погружен в свои переживания, что, когда Шелли тронула его за плечо, чуть не подпрыгнул до потолка.
 – Черт побери! – вскричал он и, увидев ее, рявкнул: – Проклятие, Шелли, не смей так подкрадываться ко мне. – Он схватился за грудь, потрясение глядя на нее. – Ты меня чуть не довела до сердечного приступа.
 – Прости, – промолвила Шелли, стараясь не расхохотаться. – Я думала, ты слышал, как я вошла.
 Ник ответил напряженной улыбкой.
 – Нет. Я был так заворожен этими контейнерами, что сюда могла влететь ракета, и я бы не заметил.
 – Успел уже проверить живучесть? – поинтересовалась Шелли.
 Он покачал головой.
 – Я ждал тебя. Мы должны сделать это вместе.
 Взволнованные, в тревожном ожидании, они открыли первый контейнер и, внимательно изучив опись, бережно вынули одну пробирку. Выбор был трудным, и определила его не славная репутация быка, а то, что от него было много отборов.
 Микроскоп был раскрыт, и, ожидая, пока на предметном столике разморозится образец, они тщательно осмотрели всю лабораторию.
 Ник заглянул в один из шкафов и присвистнул:
 – Черт возьми, я и не знал, что Джош думал об этом: он до последнего дня сохранял эту часть дела, а практическое разведение скота полностью забросил. Понять этого не могу.
 – Я тоже, – ответила Шелли. Она, хмурясь, рассматривала обнаруженные ею пробирки, пузырьки, ампулы. Даты на этикетках свидетельствовали о том, что они были куплены в последние несколько месяцев. Она посмотрела на микроскоп, тепловую ячейку, размораживатель… Они выглядели совсем новенькими, ни разу не бывшими в употреблении. Она подозревала, что так и было. Вспоминая счета, над которыми корпела недавно, она была уверена, что видела среди них и документы на приобретение именно их. К тому времени когда Джош закупал это оборудование и реактивы, деньги его подошли к концу. Зачем же тратить остаток на операцию, которую он забросил? Она вздохнула.
 – Может быть, – сказала она, рассуждая вслух, – он чувствовал себя виноватым, что дал Скотоводческой компании Грейнджеров развалиться, и хотел возродить ее?
 – Похоже на то… Но не знаю, – пожал плечами Ник, почесывая подбородок. – Все это как-то бессмысленно. Мы никогда не узнаем точно, что именно он планировал… Это будет еще одной из тайн, окружавших жизнь дорогого папочки.
 Шелли с грустью посмотрела на него: горечь, прозвучавшая в голосе Ника, была почти физически ощутимой.
 – Ты его ненавидишь? – тихо спросила она.
 – Нет. Но иногда… я от души жалею, что Джим Хардкасл распустил язык. – Он отвел глаза в сторону. – По всей вероятности, я стал бы позже задавать вопросы, поскольку мое сходство с Джошем слишком сильно, чтобы оказаться случайным. Но тогда вряд ли это стало бы так мучительно, как сейчас. Разве что мама решит исповедаться, что очень маловероятно. А даже если она подтвердит… это же ничего не докажет. Так что я до конца жизни останусь без ответа.
 От дверей раздался голос Романа:
 – Но почему? Ведь анализ ДНК сможет решить этот вопрос раз и навсегда.
 Ник круто обернулся.
 – Ты ему рассказала? – возмутился он. Шелли передернула плечами, но Роман, войдя в комнату и закрыв за собой дверь, ответил ему:
 – Да, она мне рассказала. Впрочем, это не имело значения, потому что как только я тебя увидел, так сразу задумался. – Он улыбнулся: – Ты прав: у тебя более чем случайное сходство с Джошем.
 – Угу. Ладно, значит, это останется одной из жизненных тайн, – пробормотал Ник, подходя к лабораторному столу. Вглядываясь в оттаивающий препарат, он горько рассмеялся. – Надо же как нелепо: я могу получить ДНК какого-то уже тридцать лет мертвого быка, а доказать, что Джош – мой отец… – он фыркнул, – пепел на ветру.
 – Может быть, и так, – задумчиво произнес Роман и, подойдя к нему, встал рядом, – но ты пренебрегаешь еще одной возможностью прояснить ситуацию. Я не эксперт, но знаю, что даже анализа ДНК Шелли хватит, чтобы доказать твое родство с Грейнджерами. Пусть не сын Джоша, но Грейнджер.
 Ник судорожно сглотнул, лицо его осветилось таким желанием, такой откровенной надеждой, что больно было смотреть.
 – Ты поможешь?
 – Не задумываясь, – ухмыльнулся Роман. – Исключительно из соображений самозащиты: если будет доказано, что мы родственники, ты будешь питать ко мне добрые чувства и мне не придется страшиться каких-нибудь жутких местных обрядов посвящения в жители Дубовой долины.
 Ник от волнения не мог говорить. Он был не в силах легко относиться к этой теме, хотя понимал и ценил попытку Романа смягчить ситуацию. Ему показалось, что он сейчас разрыдается. Его мечтой было узнать правду, и получить вдруг подарок в виде частичного решения оказалось больше, чем он мог вынести. Он только глухо прошептал: «Спасибо».
 Сознавая, какой эмоциональный удар нанесло Нику предложение Романа, Шелли, давая ему возможность прийти в себя, энергично сказала:
 – Ладно, слава Богу, одна проблема разрешилась. Нам нужно будет связаться с уиллитской больницей и узнать, кто и как возьмет у нас пробы ДНК. А пока давайте посмотрим, годится ли в дело это семя.
 Она поместила каплю семенной жидкости на предметное стекло, подрагивающими руками положила его под микроскоп и, глубоко вздохнув, обернулась к Нику:
 – Хочешь посмотреть первым?
 Ник заколебался. Столько зависело от этих нескольких капель мутноватой жидкости… Вдруг новости окажутся плохими? Он не хотел стать вестником неудачи. Сморщив нос, он посторонился.
 – Формально эта штука принадлежит тебе. Ты должна первой взглянуть.
 Шелли, так же как и Нику, не хотелось посмотреть в линзу микроскопа и ничего не увидеть. Так много надежд и мечтаний зависело от этого, что она боялась сделать последний шаг. Она нервно сглотнула, пальцы сжались в кулаки. Сейчас, в зависимости от того, что она увидит, их надежды и мечты будут реализованы либо разлетятся в пыль.
 Роман перевел взгляд с одного напряженного лица на другое и, протолкнувшись между ними, пробормотал:
 – Ладно, я дольше терпеть эту муку не могу. – Он нагнулся к окуляру. Тут же широкая улыбка расплылась по его лицу. – Эгей! Пловцы! Я вижу пловцов.
 Ник и Шелли хором ахнули и, оттолкнув Романа, попытались одновременно заглянуть в микроскоп. Победила в борьбе Шелли и, увидев крошечных извивающихся сперматозоидов взвизгнула:
 – Это правда! Пловцы!
 Ник, в свою очередь, посмотрел в микроскоп.
 – Черт! Вы только поглядите на этих вертлявых головастиков… Каждый из них может стать теленком. Нам повезло, и как!
 С радостными лицами Ник и Шелли закружились вокруг стола. Роман со смехом наблюдал за ними.
 – Что станете делать теперь? – поинтересовался он наконец. – Каков следующий шаг в этой одиссее?
 Ник и Шелли прекратили свое кружение, но продолжали дурацки улыбаться. Они приблизились к Роману, и Шелли, откинув локоны, упавшие на лоб во время бурного танца, сказала:
 – По-моему, следующим шагом должен стать звонок в Ассоциацию заводчиков ангусовской породы в Сент-Джозефе, штат Миссури. Нам нужно сделать анализ ДНК, взяв по одной пробе от каждого быка, до того как станем их использовать. – Она поморщилась. – Мне жалко жертвовать на это даже один образец, но выхода нет. Это единственное, чего не делал Джош. И в будущем, если мы захотим продолжать сбор, хранение и продажу семени наших быков, нам нужно соблюдать требования ассоциации. – Затаив дыхание, она еще раз посмотрела в микроскоп, улыбка засияла на ее лице. – Какие же они красивые!
 – В своем роде, – пробормотал Роман, поддразнивая ее. Шелли шлепнула его по плечу.
 – Это, да будет тебе известно, важнейшая сперма.
 – Ну раз ты так утверждаешь…
 Они вместе привели лабораторию в порядок и убрали приборы. Шелли и Ник с сожалением выбросили полупустые пробирки. Из описи они знали, что от некоторых быков осталось всего по нескольку проб… но по одной нужно было пожертвовать для анализа.
 Тем не менее домой возвращалось счастливое трио. Вернувшаяся с мессы Мария выглядела очень красивой в алом комбинезоне, отороченном черным шнуром. Они с Эйси сидели на кухне и пили кофе. Оба подняли головы навстречу вернувшимся. В их глазах светился вопрос.
 – Лучше улыбайтесь, коли у вас хорошие новости, – промолвил Эйси.
 – Все путем, старина, – отозвался Ник. – Правда, мы проверили только один образец – от Высшего Идеала Грейнджеров, дедушки Красавца, но он в отличной форме.
 Последовал очередной раунд плясок и выкриков, а затем два часа были посвящены жизнерадостной дискуссии о будущем компании Грейнджеров. К концу ленча пошел мелкий дождичек. И поездку Романа с Эйси пришлось отложить. Потом все разошлись по своим делам. Эйси направился в коровник, Мария – к себе домой, а Ник вернулся на свое ранчо. Дом опустел, и после утренних волнений Шелли почувствовала себя одиноко. Она решила съездить в город.
 Роман вопросительно выгнул бровь.
 – А разве этот городок открыт по воскресеньям?
 – Открыт, открыт. Просто не все заведения работают, – усмехнулась она. – Впрочем, и в будние дни их в Сент-Галене не слишком много.
 С первого взгляда городок не произвел на Романа впечатления. Полуоблупленные здания, срочно нуждающиеся в покраске, давно пустующие, неровные тротуары, электрические провода на столбах – все это напомнило ему забытые вымирающие города глубинки Юга. Он не заметил ничего, оправдывающего любовную гордость Шелли, когда она показывала ему главные городские достопримечательности.
 Она заметила наконец его молчание.
 – Тебе здесь не нравится? – уныло поинтересовалась она. Роман попытался быть дипломатичным.
 – Здесь… э-э… не совсем то, что я ожидал.
 – Ты думал, что увидишь какие-нибудь вычурные, выложенные кирпичом тротуары, и резные балконы, и кованые уличные фонари? – раздражаясь, спросила она. – Маленькие бистро с изящными столиками на тротуаре?
 Роман скорчил гримасу.
 – Ну, не совсем. Просто… твой Сент-Гален выглядит как сотни других сонных городков, которые прогресс объехалстороной.
 – А нам так нравится! – отрезала Шелли. – Нам не нужен «Макдоналдс» на каждом углу, или «Пицца сутки напролет», или другие подобные признаки прогресса. – Последнее слово она почти выплюнула. Уставясь на Романа свирепым взглядом, она добавила: – Позволь мне кое-что тебе объяснить. Я знаю владельцев каждого из этих домов, их семьи, и мой отец был знаком с их отцами. Для меня это не город безымянных незнакомцев. Ты можешь иметь в Новом Орлеане кучу шикарных развлекалочек, но тебе ничего не известно об их владельцах.
 Роман вскинул руки:
 – Сдаюсь. Каюсь. Просто ты столько говорила о Дубовой долине, что я ожидал… – Он покачал головой. – Я ожидал совсем другого. Извини.
 Шелли ответила, не поворачивая головы.
 – Дело не в зданиях, Роман, и даже не вместе… Дело в людях. Они сердце Дубовой долины. И не сомневайся, я иногда хочу, чтобы исчезли провода над головой и больше денег пошло на окраску. – Она вздохнула. – И очень хотелось бы, чтобы можно было заказать пиццу на дом или заехать за китайской едой навынос. – Она бросила на него беглый взгляд. – Но я могу пережить отсутствие этого, потому что получаю много больше. Можно проехать в Уиллитс или Укайю и купить там то, чего здесь не бывает. Но где я возьму эту неспешность жизни, удовольствие всегда видеть знакомых или наблюдать, как Джеб предупреждает старого Шелтона, что ездить на его развалюхе небезопасно?! У нее нет ветрового стекла, и никто не знает, когда она последний раз проходила техосмотр. Но Джеб, как и другие помощники шерифа, никогда не отберет у него права, потому что старик Шелтон – это примета города… и он спускается сюда с гор лишь раз в неделю, по пятницам, за продуктами. – Она усмехнулась. – Мы все это знаем и стараемся убраться с дороги.
 Шелли подъехала к побитому белому грузовику, замершему посреди улицы. В кузове лежали два тюка сена и были привязаны две черно-белые овчарки. Она не узнала водителя, зато ей был хорошо знаком богохульник Диган, который стоял возле грузовика и вел с ним оживленную беседу. Когда она подъехала, Диган прекратил разговор и помахал ей рукой.
 Его обожженное солнцем и ветром лицо было все в мелких морщинках, а жесткая темная, с проседью, курчавая борода торчала в разные стороны, но выражение глаз было искренним. Он нагнулся к «бронко» со стороны Романа и сказал:
 – Мне жаль, что так случилось с твоим быком, Шелли. Если найдешь того сукина сына, который его выпустил, я за тебя прогоню его пинками в задницу до самого Канзаса. Чертова пакость.
 – Спасибо, – ответила Шелли, и в горле у нее встал комок.
 – В общем, знай, что всегда можешь на меня рассчитывать. – Он выжидательно посмотрел на Романа, и Шелли, вспомнив о хороших манерах, представила их друг другу.
 – Чертовски рад с вами познакомиться, – сказал Диган, энергично пожимая Роману руку. – Надеюсь, вы погостите у нас. – И, показывая на парня, который высунулся из кабины грузовика, добавил: – Этот жалкий подонок – Сэм Хиггинс. Он хозяин ранчо «Бар-7» на краю долины. Помнишь его отца, Шелли? Хиггинса Бешеного Коня?
 Шелли помнила, и несколько минут было посвящено болтовне о пустяках, во время которой «бронко» и грузовик объехали несколько машин.
 Распрощавшись наконец с Диганом и Хиггинсом, которые вновь продолжили прерванный разговор, Шелли сказала:
 – Вот это – один из примеров того, почему здесь здорово жить.
 – Болтовня ни о чем? – поддразнил ее Роман.
 – Ага, – рассмеялась Шелли, и ее сердитое настроение рассеялось. – И не сомневайся, он действительно, если узнает, прогонит пинками до Канзаса того, кто выпустил из загона Красавца.
 Продолжая улыбаться, она припарковала машину носом вперед возле большого бревенчатого строения, где размещалась «Хизер-Мэри-Мари». Там же беспорядочной кучей были припаркованы несколько машин, включая «субурбан», очень похожий на слоановский. Когда они с Романом вылезли из машины, Шелли объяснила:
 – Клео открывает свою лавку только на пару часов по воскресеньям. Главным образом для того, чтобы игроки в лотерею «Лотто» могли проверить номера. Шелли вошла в лавку, и сердце у нее ёкнуло: первым, кого она увидела, был Слоан. Большой, удивительно красивый, он стоял, облокотись на прилавок, и беседовал с Клео. На нем были поношенные черные джинсы и клетчатая рубашка. При виде Шелли лицо его выразило такую нежность, что ни у кого не могло остаться сомнений в его чувствах.
 Не обращая внимания на заинтересованные взгляды, он сгреб Шелли в объятия и крепко поцеловал в улыбающийся рот.
 – Доброе утро, я по тебе соскучился.
 Раскрасневшаяся и смущенная такой публичной демонстрацией, Шелли мягко высвободилась из его рук.
 – И тебе доброе утро. Я тоже соскучилась по тебе.
 – Ну, давай, давай, поцелуй его, – сказала Клео. – Он будет весь день тосковать и кукситься, если ты этого не сделаешь.
 – Да уж, пожалуйста, сделай это, – присоединился к ней Роман. – Прекрати его мучения. – Пройдя мимо обнявшейся парочки, он красиво раскинулся на фоне прилавка и, обольстительно улыбнувшись Клео, представился: – Кстати, я Роман, ее кузен из Нового Орлеана, а вы, должно быть, несравненная Клео.
 – Вот это да! Такого красавчика я давно не встречала, – восхитилась Клео, поправляя свои огненно-рыжие волосы. – Ах, будь я на тридцать лет моложе, я, пожалуй, перекинула бы тебя через плечо и показала кладовку там, позади. – Она перевела взгляд на Шелли со Слоаном. – Ладно, не тяни: поцелуй его.
 Смеясь и задыхаясь от волнения, Шелли подчинилась. Сознавая ее смущение, Слоан позволил ей ограничиться быстрым поцелуем в щеку, но руку с ее талии не убрал.
 Клео любовалась ими.
 – Некоторым вещам судьбой предназначено сбыться. Передать не могу, как я счастлива за вас. Когда свадьба?
 – Хм, собственно говоря, мы еще не назначили дату, – пробормотала Шелли, желая, чтобы хоть на этот раз Клео не была такой беспардонной. Она сознавала, что вокруг ходят люди и некоторые открыто проявляют интерес к тому, что происходит перед прилавком.
 Пожалев Шелли, Клео не стала настаивать, только ухмыльнулась:
 – Ладно, когда назначите, обязательно сообщите мне. – Затем она посмотрела на Романа и осведомилась: – Как долго вы собираетесь здесь пробыть? Краткий визит? Или долгий?
 Очарованный Клео и начиная понимать любовь Шелли к этому городку, Роман ответил:
 – Вероятно, долгий. Там посмотрим.
 Разговор стал общим, подошло еще несколько людей из магазина и снаружи… Большинство пришли сверить номера «Лотто» и поболтать с Клео, а также познакомиться с Романом. Шелли и Слоан оставшись на минутку одни, пристроились в тихом уголке около примерочных кабинок.
 – Я правда по тебе соскучился, – нежно произнес Слоан, не сводя глаз с ее лица. – Прошлой ночью уйти от тебя было одним из самых трудных поступков в моей жизни.
 – Знаю, – прошептала она, и глазами, полными любви, посмотрела на него. – Рукам моим было пусто, а в постели одиноко.
 – Это можно поправить, – в растяжечку произнес он, и голос его стал глубже и ниже. – Поедем ко мне домой. Позволь показать тебе, как сильно я тебя люблю.
 – Я не могу просто бросить Романа и принудить его добираться домой самому. – Она поцеловала уголок твердого, четко очерченного рта. – Но я приеду к тебе нынче днем. Только поздно: где-нибудь около четырех.
 – Ладно, до четырех, – вздохнул Слоан.
 Попрощавшись с Клео, Слоан, Шелли и Роман вместе вышли из лавки. Слоан сорвал еще один быстрый поцелуй и направился к своей машине, припаркованной в конце ряда.
 Шелли уже садилась за руль, когда Роман предложил:
 – Почему бы тебе не позволить мне вести машину? Мне нужно осваиваться в этом краю.
 Шелли, пожав плечами, передала ему ключи и уселась на пассажирское сиденье. Когда Роман вырулил со стоянки, она спросила:
 – Как долго ты собираешься здесь пробыть?
 – Пока ты не прогонишь меня или мне не надоест. – Он искоса посмотрел на нее. – Но мне еще не надоело.
 – Ты здесь пробыл всего двадцать четыре часа. За это время трудно заскучать. – Ты же меня знаешь: мне так быстро все надоедает.
 В эту минуту они поравнялись с «субурбаном» Слоана, все еще припаркованном в ряду других машин. Роман нажал на тормоза.
 – Но вот что мне точно надоело – это наблюдать, как ты целый день стараешься развлекать меня, хотя мечтаешь быть со Слоаном. – Он ласково улыбнулся. – Иди. Убирайся отсюда. Я найду дорогу домой.
 Глаза Шелли скользнули в сторону машины Слоана.
 – Ты уверен? – спросила она. – Как-то неловко бросать тебя почти вдень приезда…
 – Гораздо хуже сидеть и смотреть, как ты уныло бродишь по дому и думаешь, как бы оказаться в постели со Слоаном.
 – Это так очевидно? – залилась румянцем Шелли.
 – Нет. Но если ты успела обратить внимание, я мужчина и имею некоторое представление о том, что сейчас чувствует Слоан. Поезжай с ним. – И, видя, что она колеблется, добавил: – Послушай, я зверски устал. Перелет был долгим, да и последние сутки оказались насыщены событиями. Ты отправляйся со Слоаном, и дай мне возможность вернуться домой и отоспаться. Расскажи мне, как ехать к тебе, а вечером я тебя заберу, чтобы избавить его от лишней поездки. А чем вы будете это время заниматься – дело ваше. – Когда она никак не могла решиться, сурово предложил: – Давай-ка спросим Слоана. Что он на это скажет?
 Прежде чем Шелли успела что-то возразить, Роман высунулся из машины и объяснил Слоану свою идею. Слоан немедленно ее одобрил, и Шелли мгновенно оказалась в его машине, которая помчалась по дороге.
 Их отношения были еще слишком недавними и хрупкими, и Шелли стеснялась того, что очутилась в автомобиле Слоана и едет к нему домой. Всю дорогу она разговаривала со сдержанной вежливостью, игнорируя нежные взгляды, которые Слоан бросал на нее.
 Раздраженное приветствие Пандоры вывело ее из этого состояния. Едва оказавшись в его домике, она вступила в свирепые гляделки с маленьким комком черно-серебристого меха, решительно усевшегося перед ней на полу. Взяв из рук Слоана бокал вина, Шелли сказала:
 – Я ей не нравлюсь.
 – Она ревнует, – улыбнулся Слоан, усаживаясь рядом с ней на диван. Нежно зарывшись носом в ее волосы и покусывая ее ушко, он пробормотал: – Так-то лучше. Напомни мне сделать Роману что-то приятное.
 Зашипев, разъяренная Пандора вскочила ему на колени и, уверенно прислонившись к его груди, послала Шелли торжествующий, очень человеческий взгляд.
 – Погладь ее.
 – Не знаю. У нее такой вид, словно вот-вот меня укусит.
 Однако Слоан настаивал, и Шелли бережно погладила мохнатую головку, удивившись шелковистости меха и хрупкости маленького черепа. Пандора выдержала ее прикосновение, но через минуту поднялась, несколько раз перекрутилась, а потом твердо улеглась Слоану на колени маленьким задиком к Шелли. То есть дала ясно понять, что думает о пришелице, вторгшейся в ее владения.
 Шелли и Слоан расхохотались. Пандора смерила обоих оскорбленным взглядом и, спрыгнув с колен хозяина, протопала на кухню. Ее поступки как бы говорили: «Ох уж эти люди! Зачем они вообще нужны!»
 С веселыми чертиками в глазах Шелли промолвила:
 – Боже мой! Надеюсь, я не встала между вами? Она заставляет меня чувствовать себя соперницей.
 Глаза Слоана потемнели, рот приблизился к ее губам.
 – У тебя нет ни одной соперницы в мире. Для меня существуешь только ты. Всегда помни об этом. Хорошо?
 Шелли кивнула. У нее сжало горло, а ликующее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Теплыми пальцами она погладила его по лицу.
 – Я люблю тебя, – тихо проговорила она.
 Его губы прильнули к ее губам, и мир закружился в бешеном танце… Они не добрались до спальни ради этого первого неотложного соединения. В бурном порыве страсти они срывали с себя одежду, расшвыривая ее по комнате и дивану. Мужские и женские вещи валялись вперемешку, но они так отчаянно стремились слиться воедино, словно не было прошлой ночи, будто миновала вечность с последней близости. Они так хотели друг друга, что Слоан не стал тратить время на ласки, Шелли уже была влажной и жаркой. Он раздвинул ее бедра и скользнул в нее. Это была отчаянная гонка к экстазу, и он захватил обоих быстро и резко. Стройное тело Шелли выгнулось под Слоаном и содрогнулось в яростном оргазме. Руки Слоана крепко сжали ее бедра, а тело бешено врывалось в нее, стремясь к сладостному облегчению.
 Ясность рассудка медленно возвращалась к обоим. Гибко потянувшись под ним, Шелли поцеловала Слоана в губы и хрипловатым от страсти голосом сказала:
 – Да, ты знаешь, как доставить удовольствие.
 Он нагнул голову и слегка укусил ее за подбородок.
 – А если мы все же когда-нибудь доберемся до постели, я доставлю тебе его еще больше.
 Шелли тихо засмеялась, но тут же поняла, что он не шутит, потому что Слоан подхватил ее на руки и понес наверх, в спальню, обставленную с мужской аскетичностью. Там он бросил ее на кровать и последовал за ней, прижав к матрасу всем своим сильным телом. Они снова любили друг друга. На этот раз медленно и неторопливо, с большой нежностью, непрестанно повторяя: «Я люблю тебя».
 В конце концов они покинули постель и пошли в душ, где разыгралась очередная страстная сцена. Пошатываясь, Слоан вышел из душа и объявил:
 – Если мы это не прекратим, я умру до начала медового месяца. – Он покачал головой. – Господи, я с юности не был таким ненасытным. – Он окинул ее нежным взглядом. – Дай тогда только с тобой.
 Она отозвалась улыбкой женщины, которая любит и знает, что любима. На секунду Слоану захотелось снова забраться с ней под душ, но он сдержался, и, натянув джинсы, оставил Шелли одну заканчивать купание.
 Он спустился в гостиную, где встретил негодующую Пандору. Выражение ее мордочки явно говорило о том, что она не привыкла к такой узурпации своих прав. Чтобы это доказать, она старательно изжевала носок одной из туфель Шелли. Но Слоан лишь потрепал ее по спинке и проговорил:
 – Прости, малышка. Тебе придется привыкать к тому, что здесь появится еще одна женщина. – Он наставил на нее указательныи палец, как дуло пистолета, и добавил: – Не заставляй меня выбирать между вами.
 Оставив Пандору переживать обиду в уголке дивана, он собрал отовсюду вещи Шелли и отнес их в спальню. Предъявляя ей изжеванную туфлю, он вздохнул:
 – Я… э-э… куплю тебе новую пару.
 – Она и вправду тяжело восприняла все? – огорчилась Шелли.
 – Да. Обычно она очень дружелюбная собачка. Но она привыкнет… надеюсь. – Он посмотрел на Шелли: – Будет это для тебя проблемой?
 – Нет, – засмеялась Шелли. – Я люблю собак, а Пандора просто прелесть. Да я и не могу всерьез ее винить: я тоже тебя люблю.
 Он собрался тут же заключить ее в объятия, но тишину оборвал звук подъехавшей машины. Слоан посмотрел на часы, стоявшие на дубовом комоде. Было всего лишь без двадцати четыре.
 Нахмурившись, он уточнил:
 – Разве мы не договорились с Романом, что он подъедет к семи?
 Шелли кивнула. Слоан поморщился.
 – Пойду посмотрю, кто это. Аты поднимись наверх и приведи себя в порядок.
 Одетый только в джинсы и босой, Слоан спустился вниз и выглянул в окно, чтобы посмотреть, не узнает ли машину. Но она была ему незнакома. Вслед за этим раздался стук в дверь, и Слоан пошел открывать.
 На пороге стояла Риба Стэнтон, в облегающих легинсах и шелковой блузке с красно-белым узором, завязанной узлом под пышной грудью. Она кокетливо отбросила назад белокурые локоны и улыбнулась.
 – Удивлен моим появлением? – промурлыкала она.
 – Можно сказать и так, – согласился он. – Что привело тебя сюда?
 – Разве я не могу просто так приехать навестить старого друга? – И, протянув руку, дразняще провела пальцем по его голой груди. – Я подумала, что нам стоит вспомнить старые времена.
 Слоан попятился от ее прикосновения, и она последовала за ним в дом. Чувствуя себя крайне неловко, он не знал, что предпринять. Он уже это проходил.
 – Послушай, – проговорил он, – сейчас неподходящий момент. – И без обиняков добавил: – К тому же мы никогда не были такими уж хорошими друзьями.
 Не обращая внимания на отсутствие теплоты в его голосе, Риба заходила по комнате, оценивающим взглядом осматривая обстановку.
 – Хм, в этом ты прав, дорогуша… мы никогда не были друзьями. – Она улыбнулась ему через плечо. – Но мы с Нэнси… мы делились многими секретами. Хочешь послушать один из них?
 – Не особенно, – нетерпеливо отозвался он. – Я ожидаю гостей, и хочу успеть подготовиться.
 Лицо ее сделалось жестким.
 – Как же, знаю. Малютку Шелли. В четыре часа.
 – Откуда ты, черт побери, об этом узнала? – требовательно спросил он.
 Она улыбнулась хищной кошачьей улыбкой.
 – Я была в примерочной в «Хизер-Мэри-Мари» и подслушала ваш разговор.
 – Если тебе это известно, зачем ты приехала?
 – Увидишь. Я подумала, что позаимствую страничку из книжечки Нэнси и устрою компрометирующий спектакль для дорогой Шелли. – И в ответ на ошеломленный взгляд Слоана приторно улыбнулась. – О да. Нэнси мне все объяснила. Как внезапно ей позвонил Джош, в полном отчаянии оттого, что Шелли собралась за тебя замуж. Им не потребовалось много времени, чтобы придумать план, как вас разлучить. И он сработал великолепно. Не правда ли? Шелли абсолютно поверила тому, что увидела. – Она насмешливо посмотрела на него. – А ты, глупец, сыграл им на руку. Что ты пытался сделать? Защитить Шелли? Поэтому ты заявил, что между вами ничего нет? Чтобы сбить Нэнси со следа и помешать ей запустить когти в твою милую?
 – Ты догадалась? – севшим голосом спросил Слоан.
 – Я всегда это подозревала. Но сработало это отлично. Джош подгадал, чтобы Шелли приехала туда точно в нужную секунду, и когда она увидела тебя с Нэнси… – Риба усмехнулась. – Фьюить!.. Никакой помолвки. Нэнси и Джош были на седьмом небе. Конечно, это произошло до того, как Нэнси решила, что ей лучше быть женой Джоша. Но кто это знал тогда?
 – Ну а какой в этом смысл сейчас? – резко спросил Слоан, сжимая кулаки. – Ты думаешь, что, если снова введешь Шелли в заблуждение, я женюсь на тебе?
 – Нет, – спокойно призналась Риба. – Я не стремлюсь к замужеству. По правде говоря, я развожусь с Бобом, но есть одна маленькая загвоздка. – Она посмотрела ему в глаза. – Отсутствие денег. И здесь на сцену выходишь ты. Сколько ты согласен мне заплатить, чтобы я уехала до появления Шелли? – Она приложила палец к губам и тихонько пососала его. – Полагаю, ты захочешь заплатить целую кучу… ты ведь очень богатый человек.
 Под ледяным взглядом Слоана Риба развязала узел под грудью, небрежно сбросила блузку, ее ничем не стесненная грудь вырвалась на свободу. Сбросив туфли, она опустилась на подушки дивана и приняла соблазнительную позу. Она или не услышала, или не обратила внимания на тихое рычание, донесшееся с другого конца дивана.
 – Так как? Что ты надумал? – осведомилась она. – Это мгновенно прикончит ваш романчик. Ты как считаешь? – Она томно опустила веки. – Разве что ты заплатишь мне… ну, скажем, две сотни тысяч. Чтобы я уехала до приезда Шелли.
 Надеясь, что Шелли слышит весь разговор, Слоан пробормотал:
 – Предположим, я соглашусь. Но когда ты отсюда уедешь, что помешает мне нарушить слово? Я могу ведь отменить распоряжение банку.
 – Хм, это верно. Но ты не станешь этого делать по двум причинам. Во-первых, ты дашь мне честное слово. – Глазами, полными злорадства, она смерила его и проговорила: – А во-вторых, если ты слова не сдержишь, я найду другой способ настроить Шелли против тебя.
 В этот момент Пандора укусила ее за задницу.




 Глава 22


 А наверху, прижав к груди блузку, потрясенная Шелли слушала откровения Рибы. Полное значение слов не сразу дошло до нее: она была изумлена наглостью этой женщины и пришла в ярость!
 Быстро натянув одежду, с боевым блеском в глазах, она приготовилась спуститься вниз, когда тишину взорвал дикий крик Рибы. Негодующая, но и полная любопытства, Шелли спустилась в гостиную, и перед ней предстало зрелище полного бедлама.
 Риба, голые груди которой подпрыгивали и мотались, как воздушные шары на ветру, вскочила с дивана и, отчаянно изворачиваясь, шлепала себя по заду. Слоан со злорадным восторгом пытался удержать ее на месте. Только приблизившись к ним вплотную, Шелли сумела различить за воплями Рибы какой-то странный звук, который могла бы издавать заводная мягкая игрушка… очень сердитая игрушка.
 – Отцепись от меня! Отцепись!.. – визжала Риба с побагровевшим свирепым лицом.
 – Дай мне одну секунду, – с трудом сдерживая смех, выговорил Слоан. – Пандора! Плохая собака! Отпусти. – Интонация его не соответствовала смыслу слов, и Пандора, вцепившаяся зубами в округлую попку Рибы, рычала все свирепее.
 Смех вскипел и в Шелли, но она, пытаясь выглядеть невозмутимой, схватила повисшую на Рибе Пандору и ловко стукнула ее по носу. Ошеломленная Пандора разжала челюсти и на какой-то миг явно подумала, не вцепиться ли ей в руку Шелли. Они уставились друг на друга, но тут Пандора, видимо, решив, что Шелли представляет меньшее зло, снова повернулась к Рибе и, рыча, впилась в нее ненавидящим взглядом, явно готовая продолжать военные действия.
 Риба встретилась глазами с насмешливым взором Шелли, покраснела и, схватив свою блузку, торопливо натянула ее. Наградив Пандору убийственным взглядом, она перешла в наступление:
 – Я могу подать на вас в суд за то, что сделало это злобное животное. И если у меня будет хоть маленький шрам, я так и поступлю.
 Наслаждавшийся ситуацией Слоан ухмыльнулся.
 – Разумеется, это твое право. Но если ты это сделаешь, нам придется объяснить, как ты оказалась полуголой и как шантажировала меня, когда произошел этот инцидент. Это может помочь Бобу выговорить лучшие условия развода… Ты как считаешь?
 Устремив на Слоана глаза, сверкающие холодным и твердым алмазным блеском, Риба прошипела:
 – Это будет мое слово против твоего.
 – Нет, нет, – вмешалась Шелли. – Ты забываешь, что наверху была я… и слышала каждое твое слово. Особенно интересным мне показался рассказ о том, как Нэнси и Джош разлучили меня со Слоаном. Кстати… мне жаль, что вы с Бобом расходитесь, но сомневаюсь, что Слоан обязан помогать тебе в сохранении прежнего уровня жизни. – Она одарила Рибу ослепительной улыбкой. – Видишь ли, у бедного Слоана возникли дополнительные обязательства, и ему понадобится каждый пенни. – Шелли подошла и встала рядом со Слоаном, который немедленно обнял ее за талию и притянул к себе. Бережно поглаживая прижавшуюся к ее груди Пандору, Шелли продолжила: – Раз уж ты проявила такой интерес к жизни Слоана и его… связям, ты должна первой узнать, что мы с ним женимся.
 Прекрасно понимая, что проиграла, Риба изобразила скучающее выражение лица и сказала:
 – Поздравляю. – И, проходя мимо них к двери, добавила: – Как вы понимаете, добра я вам не желаю.
 Дверь за ней захлопнулась. Слоан и Шелли посмотрели друг на друга и расхохотались.
 – Бог ты мой, – произнес Слоан, – я знал, что она нахалка, но не подозревал, до какой наглости может дойти!
 – А я готова послать ей благодарственное письмо, – улыбнулась Шелли. – Мы теперь точно знаем, что случилось семнадцать лет назад. – Она легонько поцеловала Пандору в макушку. – А эта юная леди заслужила хорошенький кусочек бифштекса за свою отвагу!
 Слоан почесал мягкие уши Пандоры.
 – Вовсе нет. Она жутко взревновала и бросилась защищать свою территорию… Но против бифштекса я не возражаю. – Устремив глаза на Шелли, он тихо спросил: – Как ты пережила, вдруг узнав насчет роли Нэнси и Джоша в нашем разрыве?
 Шелли сдвинула брови и опустила Пандору на пол.
 – Это не стало таким ударом, как могло бы быть. – Она задумчиво прислонилась к Слоану. – Я смотрела на Джоша так, словно он святой… Но с тех пор как я вернулась, выяснилось, что он не только не ходил по водам, но вообще не всегда был порядочным человеком.
 Слоан обнял ее, приложился щекой к ее макушке и прошептал:
 – Он был всего лишь человек, лапушка. Просто такой, как все мы.
 – Но, Слоан, сколько лет мы потеряли… Мне жаль, что я оказалась такой дурочкой и не дала тебе шанса объясниться.
 Он поцеловал ее.
 – Мы ничего не можем поделать с прошлым. Но у нас есть будущее. Давай сделаем его прекрасным. Ладно?
 Она улыбнулась ему. Глаза ее застилали слезы.
 – О да! Оно будет прекрасным, просто потому что мы вместе.
 Он поцеловал ее снова. И снова… что привело к очередному походу наверх…
 Когда сразу после семи прибыл Роман, он нашел Шелли и Слоана на крыльце с Пандорой между ними. Вид у всех троих был счастливый и довольный.
 Поднимаясь по ступенькам, Роман поинтересовался:
 – Итак, что-нибудь интересное произошло до моего приезда?
 Шелли со Слоаном расхохотались и поднялись на ноги. Шелли поставила Пандору на землю и взяла Романа под руку.
 – Ни за что не поверишь: произошло. – В глазах у нее прыгали чертики. – Подожди, сейчас расскажу.
 Красивое лицо Романа озарилось улыбкой. Обед прошел в радостных шутках и смехе. Потом все трое долго сидели за домом. Стемнело, а они продолжали неторопливо беседовать, наслаждаясь тишиной ночи и обществом друг друга. Уже в машине Роман поинтересовался у Шелли, как она отнеслась к откровениям Рибы насчет Джоша.
 – Ты сильно переживаешь, что Джош устроил такое?
 Шелли грустно улыбнулась:
 – Думаю, да. Мне больно. Даже горько. Но, как сказал Слоан, У нас есть будущее. – Она повернула голову к Роману. – Просто я чувствую себя такой дурой, что смотрела на Джоша сквозь розовые очки и не замечала ничего дурного. – Она прикусила губу. – И еще я страшно рассердилась, когда поняла, что, если бы он не умер и я не вернулась домой, мы со Слоаном никогда больше не сошлись бы… Вот этого я ему простить не могу.
 – Он умер, Шелли. Тебе нужно помнить, что большую часть своих поступков он совершал из любви к тебе. Он обожал тебя… он вовсе не хотел причинить тебе боль… Он считал, что не дает тебе совершить ошибку. Можно даже сказать, что он пытался тебя защитить.
 – Ты, конечно, прав. – Она вздохнула. – Все это я знаю. Он меня любил… и пытался сделать как лучше, но иногда… нужно позволять людям жить своей жизнью и совершать собственные ошибки.
 – У вас со Слоаном все путем?
 Она улыбнулась:
 – Все о'кей.
 – Так когда же свадьба?
 – Через две недели. – И, сверкнув глазами, прибавила: – Больше я тебе ничего не скажу.
 В понедельник утром Шелли проснулась с улыбкой на лице. Напевая, она приняла душ, оделась и, пританцовывая, спустилась на кухню. Эйси уже сидел за кухонным столом на своем законном месте, Роман напротив него. Мария жарила оладьи, а Ник наливал себе кофе.
 Шелли так сияла, что Ник не удержался и спросил, ухмыляясь:
 – Ты, случайно, не выиграла в «Лотто»?
 Поскольку Шелли объявила Рибе об их планах, они со Слоаном решили, что сохранить свои намерения в секрете им не удастся. Когда и где, они объявлять не будут, но сам факт женитьбы скрывать не станут.
 – Лучше, – отозвалась она. – Мы со Слоаном женимся.
 – Тоже мне сюрприз, – хмыкнул Ник, выгнув бровь. – Любой с половинкой мозгов мог заметить, как обстоят дела между вами. – Он на миг задумался и нерешительно поинтересовался: – Э-э… я понимаю, что это звучит эгоистично, но скажи, твое замужество меняет планы насчет Скотоводческой компании Грейнджеров?
 – Нет. Единственное, что переменится, – тебе придется переехать в этот дом. Слоан категорически не хочет здесь жить, а я не желаю, чтобы дом пустовал. – И, не обращая внимания на то, как напрягся Ник и ахнула Мария, спокойно продолжала: – Это хороший план. Ты управляющий, и на твою долю падает весь физический труд. – Она улыбнулась. – Моя работа больше бумажная: пиар, телефонные переговоры, документы и отчеты. А здесь разворачивается собственно действие. Коровник, лаборатория, программа разведения… Ты должен быть тут, а не в горах или в милях отсюда. Здесь ты необходим. Я буду жить у Слоана и всегда смогу приехать, чтобы вести документацию… а часть ее я буду оформлять дома. Так что я не вижу никакой проблемы. А ты?
 Ник откашлялся.
 – Э-э… в общем-то нет. Шелли, ты уверена?
 – Да. Твое место здесь… во многих смыслах.
 На лице Ника отразились все его переживания. Он встал, с трудом сглотнул и выдавил из себя:
 – Мне нужно кое-что проверить в коровнике… – И почти выбежал из кухни.
 Шелли встретилась взглядом с карими глазами Марии. Они смотрели почти враждебно.
 – Нехорошо, недобро так его настраивать, – мрачно проговорила она.
 – А с твоей стороны жестоко не говорить ему правды, – без обиняков отозвалась Шелли.
 Мария поджала губы, положила на кухонный стол лопатку, которой переворачивала оладьи, круто повернулась и вышла в заднюю дверь.
 – Вот так… завтрак погиб, – вздохнул Эйси, явно расстроенный происшедшим. – Ты что, не могла подождать, пока она дожарит оладьи?
 – Я могу и сама их дожарить, – ответила Шелли, вставая и подходя к плите. Она оглянулась на Эйси: – Хочешь сказать что-нибудь еще?
 Он улыбнулся своей неспешной, почти робкой, чуть лукавой улыбкой.
 – Поздравляю. Надеюсь, вы со Слоаном будете очень счастливы. Да и Нику тоже пришла пора получить свое. Он хороший мальчик. Я рад, что ты поступаешь честно.
 – Мария так не считает, – огорченно заметила Шелли. Эйси встал и нахлобучил шляпу.
 – Не расстраивайся из-за Марии. Она привыкнет. Ника она любит, а все ее возражения идут оттого, что она боится его ранить. Она знает, что была не права во всей этой истории. Иногда очень трудно выбраться из тупика, в который сам себя загнал. Но она это сделает. Так что не волнуйся.
 После того как Эйси удалился своей покачивающейся походочкой ковбоя, Шелли взглянула на Романа:
 – А тебе нечего прибавить?
 – Не-а, – ухмыльнулся Роман. – Я только хочу скорей получить эти оладьи, которые ты пытаешься сжечь.
 Утро оказалось продуктивным. Они с Ником упаковали образцы семенной жидкости для отправки на анализ ДНК и отвезли их в город, чтобы они ушли тем же днем курьерской почтой. Затем разработали план разведения скота с учетом семенного материала, оставшегося в контейнерах. Разумеется, при условии, что эта сперма окажется жизнеспособной. Это было их главной заботой. Когда с неотложными делами было покончено, после ленча и ряда телефонных звонков Шелли достала телефон врача в Санта-Роса, который занимался анализом ДНК. Он возьмет пробу у нее, Ника и Романа и решит вопрос, является ли Ник родственником Греинджеров или нет. Однако Нику мало было признания его Грейнджером вообще. Ему нужно было знать, что он сын Джоша. Но раз образец ДНК Джоша получить нельзя, она могла бы раздобыть ДНК какого-то более близкого к Нику родственника, чем Роман. Если бы они смогли получить такой образец… Это приблизит их к доказательству того, что Джош – отец Ника. А если они сумеют еще добиться правды от Марии… Слишком много «если».
 Зазвонил телефон и прервал ход ее мыслей. Это был Майк Сойер из Укайи.
 – Ты не поверишь, – начал он. – Только что у меня был Мило Скотт. Вид у него был такой, словно его протащили через мясорубку. Он сказал, что не хочет этой аренды. Велел мне оформить нужные для отказа от нее документы и покончить с этим. – Не в силах сдержать любопытства, Сойер спросил: – Что ты с ним сделала? Запугала до смерти? После того как хорошенько избила?
 – Хм. Я не знаю, о чем ты говоришь… Но это отличные новости. – Шелли вспомнила о синяках и ссадинах Слоана.
 Едва она положила трубку, как раздался звук подъезжающей машины. Поскольку он донесся от задней двери, Шелли поспешила туда. При виде Слоана сердце ее забилось чаще. Она бегом бросилась ему навстречу, поцеловала и, театрально хлопая ресницами, простонала:
 – О мой герой! – И в ответ на его недоуменный взгляд объяснила: – Мне только что звонил адвокат. Догадайся, по какому поводу. Скотт разрывает договор аренды. Тебе, разумеется, об этом ничего не известно?
 Синяки Слоана несколько побледнели, но все равно он выглядел как побывавший в баталии кот.
 – Не-а. Понятия не имею. – Он сверху вниз посмотрел на нее. – Но мне нужно разобраться с тобой…
 Теперь пришел черед Шелли выглядеть удивленной.
 – Со мной? Я ничего не сделала.
 – Странно. Но вот мне утром позвонил директор школы Хикман, чтобы поблагодарить меня за щедрое пожертвование. – Он слегка встряхнул Шелли. – За стипендию, которую я так великодушно учредил. Это о чем-то тебе напоминает?
 Скорчив рожицу, Шелли осторожно взглянула на него из-под ресниц. Теребя верхнюю пуговку на его коричневой клетчатой рубашке, она пробормотала:
 – Иначе не получалось. Ты порвал чек, и я не видела смысла отдавать тебе другой.
 – Так что, ты на эти деньги учредила стипендию моего имени?
 Она улыбнулась:
 – Да, учредила. Будешь ругаться?
 Он рассмеялся и покачал головой.
 – Я женюсь на упрямице, которая любым путем настоит на своем.
 – Ты не сердишься?
 Слоан притянул ее в объятия.
 – Сию минуту мало что может меня рассердить. Я слишком счастлив тем, что мы помирились. Если хочешь тратить деньги на стипендию моего имени – пожалуйста. – Он поцеловал Шелли нежно и тепло. – Забудь об этом дурацком праве на проход, – пробормотал он, когда наконец оторвался от ее губ. – Я заплатил за это Джошу, и хотя он ободрал меня как липку, я заплатил бы ему вдвое больше, лишь бы вырвать еще одну занозу из отношений наших семей.
 Она обвила его шею руками и поцеловала в подбородок.
 – Отлично рассуждаешь. – И, поколебавшись, добавила: – Джош взял деньги, которые ты заплатил ему за право прохода, и тоже учредил стипендию.
 – Она носит его имя? – сухо осведомился Слоан. Шелли кивнула.
 – Тебя это огорчает?
 Слоан покачал головой.
 – Как я тебе уже сказал, я получил тебя, и полон великодушия: я выиграл. И прости за прямоту, он-то мертв. Оставим прошлое в покое. Отныне наше будущее зависит только от нас.
 Обняв друг друга за талию, они направились в коровник, где нашли в лаборатории Ника, Эйси и Романа. Ник продолжал любоваться и причитать над контейнерами с семенной жидкостью, Эйси вел себя немногим лучше, а Роман забавлялся их восторгами.
 Когда они вошли, Ник оторвался от объекта своей неугасимой любви и, ухмыльнувшись в сторону Слоана, сказал:
 – Как я понимаю, вас нужно поздравить.
 – Верно, – ответил Слоан, пожимая руку Ника. – Она долгоубегала, но я ее догнал.
 Шелли хмыкнула и закатила глаза. Эйси подошел к ним и тоже протянул мозолистую руку.
 – Я, безусловно, рад, что ты на ней женишься. Я много недель твердил ей, что она нуждается в хорошем мужчине. – Он лукаво подмигнул. – Так приятно, когда твои советы принимают.
 – Это не заслуживает ни словечка ответа, – тряхнула головой Шелли.
 Эйси ухмыльнулся:
 – Конечно. Ты же знаешь, что я прав. – Он посмотрел на Слоана: – Так когда же свадьба? Она молчит насчет даты.
 – Где-то в течение двух недель, – весело откликнулся Слоан. – Нам нужно будет здесь все уладить, затем мы улетим в Рино, чтобы заключить брак… только мы вдвоем.
 Эйси вопросительно посмотрел на Шелли.
 – В этом что-то не так. Может, пересмотрите свои планы и поженитесь в долине? Не обязательно, чтобы это было нечто грандиозное, но есть тут люди, которые были бы рады поучаствовать в праздновании.
 – Именно поэтому, – сухо откликнулся Слоан, глядя на будущую невесту, – я хочу, чтобы мы поженились до того, как об этом пройдет даже легкий слушок.
 Разумность этих слов Слоана стала очевидной уже по ходу дня. Телефон трезвонил, почти не умолкая. Первой позвонила Эм-Джей, требуя сказать ей, правда ли, что Шелли выходит за Слоана. Затем последовал звонок Клео с тем же вопросом, а пять минут спустя ответа потребовал Бобба. Оказалось, что днем Риба посетила «Хизер-Мэри-Мари» и в присутствии чуть не полудюжины покупателей хладнокровно объявила, что до глубины души потрясена тем, что Шелли и Слоан уладили все свои разногласия и собираются пожениться. Эта новость распространилась как лесной пожар. Джеб и Дэнни даже отправились в дом Грейнджеров, чтобы лично выяснить, так ли это. Услышав, что слух верен, они расплылись в улыбках. Когда Слоан вернулся к вечеру домой, автоответчик его был перегружен звонками от половины жителей долины, желающих точно знать, правда или сплетня, что он женится на Шелли Грейнджер.
 В первую очередь он ответил на звонок Роксанны.
 Сестра была в восторге:
 – Ой, Слоан, я так рада за тебя. Не знаю, что раньше получилось не так, но каждому было видно, что вы двое созданы друг для друга. – Она помедлила и все-таки спросила: – Ты уже сказал об этом отцу?
 Слоан скорчил телефону гримасу.
 –Нет.
 – Хм, как, по-твоему, он это воспримет?
 – Зная, какой относится ко всем Грейнджерам, вероятно, плохо. Но это его проблема, а не моя. Я женюсь на Шелли, и то, что она Грейнджер, на это не влияет. Когда мы поженимся, она будет Боллинджер.
 – Знаешь, – доверительно промолвила Роксанна, – мне неприятно говорить тебе об этом, но в наши дни женщины иногда сохраняют свою фамилию. Что ты думаешь об этом? Может быть, она станет зваться Шелли Грейнджер-Боллин-джер.
 Слоан засмеялся:
 – Не важно. Я люблю ее, а она меня. И Пандоре она нравится…
 Роксанна засмеялась:
 – Это, разумеется, окончательное одобрение вашего союза. Когда состоится свадьба?
 – Понятия не имею. – Он объяснил их первоначальный план, хотя уже стало ясно, что идея быстрого немноголюдного бракосочетания в Рино тает на глазах. – Все, что мне известно, – свадьба будет скоро.
 Шелли тоже сообразила, что чем скорее они со Слоаном поженятся, тем будет лучше и легче. Они уселись вместе, хорошенько поразмышляли и придумали план, который устраивал обоих. Женитьба в Рино отменялась, но и пышного праздника не будет. Они решили совершить обряд по возможности скромно.
 В среду Слоан, Шелли, Ники Роман поехали в Сайта-Роса. Взятие проб на анализ ДНК оказалось простой процедурой, и ко времени ленча они освободились и уютно сидели в ресторане «Экус» на северной окраине Сайта-Роса. Там их увидел младший брат Слоана.
 Свое мнение по поводу помолвки брата с представительницей семейства Грейнджеров он держал при себе. Впрочем, Росс Боллинджер вообще склонен был помалкивать. Он был лет на десять лет моложе Слоана и, за исключением высокого роста, черных волос и золотистых глаз, мало походил на стар шего брата. Он был гибкой рапирой по сравнению с мощным широким мечом – Слоаном. Росс был красивее Слоана, скульптурные черты лица, сурово сжатый рот и выдвинутый вперед упрямый подбородок находились в явном противоречии с длинными, почти девичьими, ресницами. Впрочем, Шелли, кроме Слоана, никого не замечала.
 После того как представления закончились, они уселись в тихой нише и заказали еду. Росс был уже знаком с Ником. Теперь он откинулся на стуле и, улыбнувшись Шелли, осведомился:
 – Надеюсь, вы знаете, что делаете, беря в мужья этого увальня? Он ведь может быть тираном. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Он был моим боссом в «Боллинджер девелопмент» и нередко превращал мою жизнь в ад.
 – Не обращай на него внимания, – сказал Слоан. Он сидел, переплетя пальцы с пальцами Шелли. – Он просто завидует, что я увидел тебя первым.
 Росс ухмыльнулся. Подняв бокал шампанского, он посмотрел на Романа и Ника:
 – Нужен тост. Пожелаем им много лет счастья?
 – Конечно, – пробормотал Роман с улыбкой.
 Это был веселый и беззаботный ленч, и закончился он много позже трех часов дня, когда вся четверка направилась домой в Дубовую долину, оставив Росса в Санта-Роса. Поскольку Ник путешествовал лежа на животе, они сделали остановку в Уиллитсе и купили пиццу папаши Мерфи, чтобы дома сразу испечь ее.
 Вечером разговор за едой шел главным образом о ДНК и о том, что можно ею доказать… или не доказать. Ник особого участия в беседе не принимал, но Шелли внимательно наблюдала за выражением его лица и за тем, как внимательно он вслушивался в каждое слово Слоана и Романа. Все это так много для него значило. Шелли в который раз рассердилась на Марию за то, что та не говорит правды, и на Джоша, оставившего Ника в подвешенном состоянии… Она твердо была намерена исправить положение. Хотя, призналась она себе, вполне обоснованного решения добиться не удастся.
 У нее в голове уже некоторое время крутилась одна идея… В этот вечер она окончательно сформировалась. Шелли отодвинула пустую тарелку и решительно сказала:
 – Некоторое время назад Ник подал мне одну мысль. – И когда Ник удивленно поднял голову, кивнула ему и продолжала: – Ты сказал что-то насчет того, что можно взять пробу ДНК у быка, умершего тридцать лет назад… – Она глубоко вздохнула. – У нас нет доступа к ДНК Джоша, а наши с Романом ДНК докажут лишь общее родство. Однако есть еще один источник ДНК.
 Глаза Ника с мучительным ожиданием уставились на нее.
 – Что ты имеешь в виду? Я знаю, у тебя куча родственников, разбросанных по стране, но их ДНК докажет не больше, чем анализ Романа.
 Шелли кивнула и очень медленно и осторожно произнесла:
 – Если я произведу эксгумацию тела моего отца и будет взят образец его ДНК – при условии, что он не был забальзамирован, – это не докажет, что Джош был твоим отцом, но если пробы совпадут, будет установлено достаточно близкое родство, чтобы снять остающиеся сомнения. – И торопливо добавила: – Хотя лично у меня никаких сомнений нет.
 Ник побелел и отчаянно втянул в себя воздух.
 – Ты пойдешь на это?
 Она ласково улыбнулась ему и, потянувшись через стол, сжала его пальцы.
 – Да. Ради тебя пойду.
 Поскольку Шелли была единственной близкой родственницей, ее просьба об эксгумации была удовлетворена. В течение сорока восьми часов образец был взят, и Шелли, стоя между Слоаном и Ником, наблюдала перезахоронение отца. Она предполагала, что ничего не почувствует: когда он умер, она была совсем маленькой и почти его не помнила… Но когда гроб снова опускали в могилу, у нее перехватило дыхание, и она едва сдержала рыдания.
 Когда об этом узнала Мария, она пришла в ярость.
 – Это совсем не обязательно, – сказала она Шелли.
 – Означает ли это, что ты готова рассказать Нику, что Джош – его отец? – мрачно спросила Шелли. У Марии задрожали губы, она склонила голову и отвела глаза в сторону.
 – Я пообещала Джошу, что никогда ничего не скажу. Он умолял меня поклясться в этом. Ты хочешь, чтобы я обесчестила себя и нарушила слово, данное твоему брату.
 – Но мы все равно это докажем, – с досадой проговорила Шелли. – Какая разница теперь? Джош мертв. Ему это уже не важно. Неужели обещание, данное покойнику, для тебя важнее душевного равновесия собственного сына?
 Мария посмотрела на Шелли глазами, полными слез.
 – Разве мне это легко? Думаешь, мне нравится смотреть, как мучается Ник? – С мольбой глядя на Шелли, она промолвила: – Его отец мертв, так какая разница, кто он? Ты приняла его как родственника, он стал членом твоей семьи. Разве этого недостаточно?
 – Нет. Не достаточно, – жестко сказала Шелли.




 Глава 23


 Свадьба Шелли и Слоана была более многолюдной и пышной, чем хотелось обоим. Однако все получилось замечательно.
 Интерес к свадьбе в долине был необычайно велик, так что, поддавшись натиску Клео, Эйси, Эм-Джей, Роксанны и Джеба – и это лишь немногие из всех, – они окончательно решили отпраздновать ее в общественном центре около места проведения родео. Было приглашено полдолины. Это не было торжественное бракосочетание. На невесте были новенькие джинсы и, как дань случаю, белая шелковая блузка. Жених был в свежеотглаженных джинсах, рубашке в белую и черную полоску и с алым шелковым галстуком-платком на шее. Шафером был Росс, и он единственный был в костюме. Позже, вечером, он объяснил Слоану:
 – Черт, ты же сказал «без парада», ну я и решил, что не во фраке.
 Послесвадебный прием был там же. Местный оркестр исполнял мелодии кантри, гости ели барбекю с бобами на теплом июньском воздухе. Все заявили, что свадьба и прием были великолепны.
 На медовый месяц Слоан и Шелли улетели в Новый Орлеан. Их не было три недели, и хотя Слоану пришлось выдержать знакомство с многочисленными новоорлеанскими Грейнджерами, ему нравилось бродить с молодой женой по улицам Французского квартала, видеть этот город ее глазами, посещать ее любимые места. А больше всего ему пришлось по вкусу проводить часы в постели, занимаясь с ней любовью.
 Приспособиться к положению людей женатых оказалось гораздо легче, чем они это себе представляли. Они просто-напросто наслаждались друг другом… в постели и вне ее. После того как вещи ее были перевезены к Слоану, Шелли выбросила из головы мысли о доме Джоша. В ее сознании он уже принадлежал Нику. Единственный раз у нее екнуло сердце, когда она паковала оборудование студии, которую Джош так любовно создавал для нее.
 Помогавший ей Слоан заметил, как она изменилась в лице, бросил то, чем занимался и, подойдя к ней, крепко обнял.
 – Не надо, милая. Не думай об этом.
 Она ответила ему жалобной улыбкой.
 – Глупо, конечно. Правда? Это всего лишь комната, но знать, что Джош… так старался… – Глаза ее застилали слезы. Она глубоко вздохнула. – Я справлюсь. – И, одарив его лукавым взглядом, промолвила: – В конце концов, ты обещал построить мне другую студию рядом с домом. Больше и дороже. – Она поцеловала его. – Гораздо дороже.
 Слоан рассмеялся:
 – Давай продолжай в том же духе, и я решу, что ты вышла за меня из-за денег, а не из-за моего прекрасного тела.
 Шелли опустила руку и легонько прошлась ласкающими пальцами по его паху. Его тело мгновенно отозвалось. И плоть отвердела под ее рукой.
 – Не сопротивляйся, парень. Я возьму твое тело, когда захочу. В любой день и час.
 Его глаза потемнели.
 – Докажи, – хрипло произнес он. И она доказала.
 Переезд Ника в дом Джоша на следующей неделе прошел тихо и незаметно. Поскольку дом был полностью меблирован, Ник привез с собой только личные вещи.
 – Моя мебель годится только для дешевой распродажи, – сказал он Шелли. – Можно ее там бросить, а домик использовать для временных работников.
 Шелли не возражала. Наблюдая, как он меряет шагами просторную гостиную, она спросила:
 – Тебе здесь будет удобно? Это не слишком большой дом, но, конечно, пространства в нем больше, чем нужно одному человеку.
 Ник улыбнулся:
 – Со мной все будет хорошо. Только представь себе, какие буйные вечеринки я смогу здесь задавать. – Изобразив плотоядную ухмылку, он продолжал: – Сколько и каких женщин я здесь соблазню.
 – Надеюсь, – произнес, входя в комнату, Роман, – ты предупредишь меня заранее, чтобы я не вошел во время какой-нибудь сцены. Ведь я такой стыдливый…
 Роман пока не проявлял ни малейшего желания возвращаться в Новый Орлеан. Они с Ником выработали некое соглашение о совместной жизни, которое устраивало обоих. Они делили проживание, а также обязанности по дому и коровнику. Шелли не знала, как ей справиться с этой ситуацией. Ей не хотелось сажать Романа на голову Нику, но и говорить ему, чтобы он куда-то переехал, было неловко. О том, чтобы пригласить его жить у Слоана, не могло быть и речи.
 Мужчины занялись своими делами, а Шелли, которой странным образом не хотелось уезжать отсюда, стала бродить по дому. Она заглянула в бывшую свою спальню, чтобы удостовериться, что ничего не забыла.
 Ник занял спальню рядом с комнатой Романа.
 – Мне кажется неудобным спать в комнате Джоша, – объяснил он Шелли.
 Она усмехнулась: наверное, пройдет много времени, пока кто-нибудь снова устроит здесь спальню.
 Она двинулась к лестнице и вдруг приостановилась, поравнявшись с комнатой Джоша. Открыв дверь, она сделала глубокий вдох и вошла внутрь. От его одежды она избавилась много дней назад и убрала большинство его личных вещей, но в комнате по-прежнему ощущалось его присутствие. Казалось, что в любую минуту дверь распахнется и войдет Джош. В мыслях она все еще не смирилась с его смертью и не все в ней поняла. Самоубийство было не в его характере, а убийство… Она покачала головой. Ни то ни другое не казалось реальным.
 Она присела на кровать и окинула взглядом комнату. На прикроватном столике лежала тонкая книжечка стихов. Шелли рассеянно взяла ее в руки и припомнила, что уже видела ее, но не обратила тогда особого внимания, лишь удивилась странному для Джоша выбору чтения. Он не был заядлым читателем и никогда не интересовался поэзией. Она снова вздохнула. Что это? Еще неизвестная ей ранее сторона личности брата?
 Она перелистала страницы сборника. «Неужели, Джош, у тебя было любимое стихотворение? Какое-нибудь успокоительное… которое ты каждый вечер перечитывал перед сном?»
 Не успела она это подумать, как книжка раскрылась на какой-то странице, словно Джош часто задерживался именно на ней. Видимо, так, вдруг осознала она, заметив тоненькую полоску бумаги, явно использованную как закладку. Она была скрыта среди страниц, как будто Джош не хотел, чтобы она бросилась кому-то в глаза.
 Взгляд Шелли упал на текст, который чем-то привлек ее брата. Это было стихотворение Эдвина Арлингтона Робинсона, называвшееся «Ричард Кори». Заинтригованная, она начала читать:
 РИЧАРД КОРИ



   Когда и где не знаю, жил как-то Ричард Кори,
   Всегда был чисто выбрит, неброско был одет,
   Но если на прогулку он отправлялся в город,
   Все жители, любуясь, ему смотрели вслед.
   Он был всегда любезен, с достоинством держался,
   Не проявлял кокетства и вольности в речах,
   Но пульс у собеседниц мгновенно учащался,
   Когда он их приветствовал с улыбкой на устах.



 Шелли улыбнулась, подумав, что Ричард Кори очень напоминает ей Джоша. Любопытство ее было возбуждено, и она продолжала читать дальше.



   Был он богат… Пожалуй, богаче многих лордов.
   Изысканно воспитан и знал хороший тон.
   Он весь как бы светился, но вел себя не гордо.
   И многие мечтали стать… быть таким, как он.



 «Безусловно, это Джош», – думала Шелли. Но когда она прочла последнюю строфу, сердце ее забилось мучительно и гулко. Холод пробежал по жилам, пронзил до мозга костей.



   Мы жили-поживали, надумали о горе,
   Без мяса обходились и не жалели сил.
   А наш изящный скромник, наш славный мистер Кори,
   Пришел домой однажды и пулю в лоб пустил.



 У Шелли перехватило дыхание. Комната закружилась и поплыла… Она почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Тряхнув головой, она постаралась взять себя в руки. Придя в себя, она рискнула перечитать стихотворение еще раз. Две последние строчки бросились ей в глаза:



   А наш изящный скромник, наш славный мистер Кори,
   Пришел домой однажды и пулю в лоб пустил.



 Вывод следовал неизбежный: Джош покончил с собой, как Ричард Кори. Она содрогнулась. Закрыла книжку. Снова открыла ее и вновь, как, видимо, не раз делал Джош, перечитала стихотворение.
 «Как Ричард Кори», – звучало у нее в голове. Джош скрывал от мира свою истинную сущность, но то, что было скрыто, терзало его и привело к самоубийству.
 Она долго сидела над раскрытой книгой, рассеянно сжимая ее в руках, сознавая, что видела лишь тот образ брата, который он хотел ей показать. Она раздумывала над тем, сколько иных граней своей натуры, своего характера Джош скрывал всю жизнь. Еще она поняла, что каким бы близким, каким бы дорогим ни был другой человек, никому никогда не суждено узнать, что творится у него внутри.
 Она бережно закрыла книжку и положила на прикроватный столик. Затем встала и глубоко вздохнула. Что ж, она искала ответ и получила его. Ей казалось, что это знание поможет ей почувствовать себя лучше, но этого не произошло. «Будь ты проклят, Джош!»
 Не в силах больше находиться в его комнате, она, сжимая кулаки, буквально выскочила оттуда. Конечно, она и с этим справится. Она не даст этой истории омрачить свое счастье. С этим покончено. Раз и навсегда.
 Впрочем, несмотря на твердую решимость, отъезжая от дома Джоша, она ощутила, как сжимается сердце. Более чем когда бы то ни было, она поняла, что это уже не дом Джоша. Какое-то время он принадлежал ей, а теперь станет собственностью Ника. Она задумалась, что сказал бы Джош, узнав, что его сын живет в этом доме. Радовался бы он этому? Или злился? Она поморщилась. Как многое из того, что было связано с Джошем, это останется неизвестным. Во время поездки домой она продолжала размышлять о брате. Однако, достигнув поворота, она решительно выбросила из головы Джоша и его самоубийство. Ей нужно будет поговорить об этом со Слоаном, но не сегодня. Сейчас рана была еще слишком свежа, понимание прошлого – новым и болезненным. Она не хотела ничем омрачать радость, которую делила со Слоаном. Джош остался в прошлом, а у них есть будущее.
 При мысли о Слоане нежная улыбка озарила ее лицо, тепло согрело душу. Они любят друг друга. «И это самое важное на свете!» – решила она и ощутила, что на сердце полегчало.
 В тот день Слоан оставался дома: должна была ожеребиться одна из кобыл, и он хотел быть рядом. Когда Шелли подъехала, он, широко улыбаясь, вышел ей навстречу, и она поняла, что интуиция ее не подвела.
 – Что там у нее? – поинтересовалась Шелли, захлопывая за собой дверцу «бронко».
 Муж подхватил ее на руки и закружил.
 – Самая прехорошенькая черная с белым кобылка, какую ты когда-либо видела. – Его нежный взгляд ласкал ее лицо. – И продавать ее мы не станем. Приберегу для нашей дочки.
 У Шелли все растаяло внутри при мысли, что она понесет ребенка Слоана… мальчика или девочку, все равно. Оба понимали, что биологические ее часы побежали ускоренно: через несколько недель ей стукнет тридцать пять, и каждый лишний год уменьшает их шансы завести ребенка. Поэтому, хотя им очень хотелось несколько лет пожить для себя, они решили, что если хотят иметь детей, лучше не откладывать.
 Внезапно охрипшим голосом она сказала:
 – Тогда, полагаю, нам стоит этим заняться немедленно. Ты как считаешь?
 – Да, – произнес он, сжимая ее в объятиях. – Именно так.
 Июнь плавно перешел в июль, затем в август, а потом вдруг настал сентябрь. Как-то вечером из конюшни, где они кормили лошадей, причем Пандора следовала за ними по пятам, они с удивлением заметили, что к хижине подъезжает грузовик Ника.
 Ник вылез из кабины и направился к ним навстречу. Он улыбнулся, нагнувшись, потрепал по спинке Пандору и спросил у Шелли:
 – Она теперь стала лучше к тебе относиться?
 Шелли с сомнением покачала головой.
 – Скажем так: она меня терпит. Слоан – ее бог, а я просто полезна. Нужна, чтобы угостить вкусненьким… погладить, если бог слишком занят и не обращает на нее внимания. – Она ухмыльнулась, подхватила Пандору на руки и, приложив нос к ее носику, сказала: – Правда, меховой шарик?
 Пандора посмотрела на нее в упор и слегка лизнула в нос, как бы говоря: «Сойдешь… Но едва-едва».
 Все рассмеялись, и с Пандорой на руках Шелли проследовала в дом. Теперь он был гораздо больше, чем раньше. Верный слову, Слоан пристроил к нему студию и соединил ее крытым переходом с первоначальной постройкой. Кухня тоже была расширена. Когда Ник с интересом оглянулся вокруг, Шелли пояснила:
 – Прежняя была хороша для холостяка, но мне для стряпни нужен простор. Кроме того, мы планируем пристроить еще и детскую.
 Ник выгнул бровь.
 – Могу я вас поздравить?
 Шелли покачала головой:
 – Пока нет. Но мы надеемся.
 Слоан выхватил из холодильника три банки пива, открыв, передал одну Нику, другую Шелли и поинтересовался:
 – Так что привело тебя сюда так поздно вечером?
 Ник изменился в лице, и Шелли сразу поняла, что вся его беспечность была лишь маской.
 – В чем дело? – тревожно спросила она.
 Ник глубоко вздохнул и вытащил белый конверт.
 – Это результаты анализа ДНК. Пришли сегодня днем.
 – Ну и?.. – требовательно спросила она. – Не томи нас в ожидании.
 Ник поморщился.
 – Да не открывал я эту чертову штуковину. – Он посмотрел на Шелли, и она увидела ужас в его глазах. Он с трудом сглотнул. – Что, если это ничего не доказало? Что, если я не сын Джоша?
 – А если сын? – мягко проговорила она. – Открывай.
 Он поставил пиво на стол и дрожащими пальцами вскрыл конверт. Он листал бумаги, а Шелли и Слоан напряженно и нетерпеливо ждали. Казалось, прошла вечность, пока он нашел то, что искал, но оба поняли, когда это произошло. Ник побелел и ахнул.
 – Что? – вскричала Шелли. Не в силах ждать больше ни секунды, она схватила его за руку и начала читать… и тоже побледнела. У нее перехватило дыхание и широко открылись глаза. Она потрясенно и недоверчиво посмотрела на Ника, который безмолвно смотрел на нее с абсолютно растерянным видом.
 – О Боже!.. – пробормотала она, впиваясь в него взглядом. – Этого я никак не ждала! Кто мог подумать?..
 – Черт побери, дайте и мне посмотреть, – порычал Слоан и, взяв бумаги из руки Ника, стал их читать. Затем он перевел взгляд с одного бледного лица на другое. – Думаю, что это все объясняет. Не так ли?
 Хриплым низким голосом Ник произнес:
 – Да. Полагаю, что так.
 Невероятность, драматичность открытия внезапно дошла до Шелли, и со слезами на глазах она бросилась Нику на шею.
 – Это не то, что мы ожидали, но все равно замечательно! – Она плакала и смеялась одновременно. – Чудесно!
 Ник посмотрел на нее с растущим изумлением.
 – Ты уверена? Не огорчилась? Не сердишься?
 – Как бы я могла, – с любовью и нежностью промолвила она, – когда получила то, что считала утраченным навеки… У меня есть брат!